Обман [Семен Наумович Малков] (fb2) читать онлайн

Семен МАЛКОВ Две судьбы-3 Обман

Часть IV ТЩЕТНЫЕ ПОИСКИ

Глава 19 Семейная драма

Мозглявый с виду, но жилистый Иван Пронин, хорошо известный в криминальных кругах как Проня — «начальник штаба» банды вора в законе Василия Коновалова, которого больше знали по его кличке Седой, был непривычно растерян. То, что сообщила Софа, сожительница их нового подельника Фоменко, означало полную катастрофу! Он никак не мог в это поверить.

— Так ты говоришь, своими глазами видела, как погиб Костыль? Пытался бежать… и расшибся… насмерть? — запинаясь, переспросил он ее, когда в шоке от волнения, Софа по телефону сбивчиво рассказала о постигшей их фатальной неудаче.

Сделав небольшую паузу, он добавил:

— И Хирург, то бишь твой Фоменко, об этом знает? Выходит, и у него заказ медиков горит огнем?

— А как же? Ведь забрали девчонку. Конечно, заказ теперь будет сорван! — расстроенно ответила Софа. — У моего Сержика все уже было готово, — в ее голосе прозвучал упрек. — Это вы не давали ему сделать операцию.

«Хрен с ним, с этим заказом медиков, — резонно подумал Проня. — Не хватает, чтобы нас поймали еще на том, что губим деток для трансплантации органов», — а вслух коротко бросил:

— Давай без нытья! Немедленно бери тачку и приезжай!

Положив трубку, Проня принялся тщательно обдумывать возникшую опасную ситуацию, чреватую проигрышем, стараясь выйти из нее с минимальным ущербом. К приходу шефа охранного бюро «Выстрел», под крышей которого орудовали братки, у него уже возникли некоторые идеи.

— Хана нам, Василий! — вместо приветствия бросил Проня Коновалову, когда тот, огромный, как шкаф, показался в дверях своего кабинета. — Все рухнуло! Как бы не пришлось закрывать нашу лавочку!

Краснорожий альбинос по кличке Седой, не выразив никаких эмоций, молча развалился в своем большом кресле. Однако лицо у него еще больше побагровело и в устремленных на Проню водянистых глазах зажглись беспокойные огоньки, свидетельствовавшие, что он встревожен не на шутку.

— Говори, что там стряслось! — коротко приказал он. — Какой выход видишь? — добавил более мягко, хорошо зная изворотливый ум своего верного помощника.

— Сегодня утром Юсуповы захватили Костыля с женой у них на квартире. Башун разбился насмерть, пытаясь сбежать через окно, — хмуро сообщил Проня. — Катерина вернула им похищенную девчонку. Похоже, раскололась. Ее увезли в ментовку. Вот такие дела! — угрюмо покачал он головой.

— Откуда узнал? — у Седого был такой вид, что его вот-вот хватит удар. Даже для матерого бандита это был шок.

— От Софы. Она видела все собственными глазами. Сейчас явится, и мы ее расспросим, — упавшим голосом ответил Проня. — Теперь, расколов заведующую детдомом, менты выйдут на нас. Тогда уж точно кранты!

— Ну и… какие предложения? — спросил главарь, который уже взял себя в руки.

Прежде чем ответить, Проня немного подумал, как бы проверяя в уме свои мысли, и, сощурив узкие глаза, так что их совсем не стало видно, изложил суть своих соображений.

— Главная угроза не в том, что заложат подельники. Прямых улик против нас с тобой, Василий, менты не добудут, — его веки приоткрылись, и глазки довольно сверкнули. — Беда грозит со стороны заказчиков! Когда их прихватят, они нам не простят ни потраченных бабок, ни срыва заказов, ни своего провала. Без суда с нами поквитаются!

Седой сразу все понял. Хорошо знал, что от пули киллера спастись редко кому удается.

— Вот ты о чем. Эта угроза серьезная, но мы с тобой, Проня, всю дорогу шкурой рискуем, — с наигранной бравадой возразил он, чтобы подбодрить своего помощника. — Не спеши в штаны класть от страха! Ведь еще неизвестно, чем дело кончится. Надо попробовать с ними договориться.

— Так я это же самое хотел тебе предложить, — оживился Проня, не обращая внимания на обидное замечание шефа. — Ты меня не дослушал. Нам надо срочно перехватить инициативу! Тебе, Василий, прямо сейчас надо ехать к заказчику на фирму «Здоровье», чтобы сообщить о том, что произошло.

Он перевел дыхание и испытующе посмотрел на Седого.

— Они, конечно, будут рвать и метать. Наверняка потребуют вернуть бабки, но ты держись твердо: мол, дело наше рискованное, такие провалы неизбежны, и сейчас важно одно — отмазаться! А затем мы выполним все свои обязательства и с лихвой отработаем полученные бабки.

— А что? Я, пожалуй, так и сделаю, — согласно кивнул Коновалов. — Ты прав: нам важно выиграть время. Если тучи сгустятся, тогда подумаем, куда нырнуть, чтобы нас с тобой никто не отыскал.

Он легко для своего большого веса встал с кресла и, уже находясь в дверях, обернулся:

— Когда будешь расспрашивать Софу, постарайся выяснить, какая сука нас заложила? Кто выдал Юсуповым Костыля? Нутром чую: нас кто-то продал!

— А чего тут гадать? Ведь и так ясно, что здесь не обошлось без Насти и Цыгана, — уверенно произнес Проня. — Но скорее всего это сделала твоя бывшая краля!

— Ладно, обсудим это, когда вернусь, — мрачно буркнул Седой и, яростно пнув ногой дверь, вышел из кабинета.

Когда Василий Коновалов вошел в роскошный кабинет исполнительного директора фирмы «Здоровье», его партнер, предупрежденный им еще в дороге по мобильному телефону, в крайнем возбуждении бегал из угла в угол. С него вмиг слетели показные воспитанность и лоск.

— Вы совершили непростительную ошибку! Из-за нее нам придется срочно ликвидировать дело! — вместо приветствия, брызгая слюной, объявил он.

— А чего вы так паникуете? — нагловатая манера говорить не раз выручала Седого. — Ну пытались арестовать моего сотрудника, как оказалось, бежавшего из тюрьмы, и он погиб. Это наши проблемы, вам-то что угрожает?

— Ты такой непонятливый или прикидываешься? — сбросив маску вежливости, взвизгнул фирмач. — Бандит у тебя погиб, а не сотрудник! И нам на это плевать! Но как ты мог допустить его связь с Воронцовой? Мы же с ней официально вели дело. Она должна была быть вне подозрений!

— Не дурней тебя, сморчок! И прикуси язык, пока я твои мозги по стене не размазал, — осадил его Седой, выхватив пистолет. — Лучше нам по-хорошему обо всем договориться. Но сначала объясни, почему закрываешь свою лавочку?

К его удивлению, фирмач оказался не робкого десятка. Он, правда, пришел в чувство и, сев на свое место, спокойно сказал:

— Сейчас объясню. Положение намного серьезнее, чем тебе кажется. И без глупостей, — указал глазами на пистолет, — не то отсюда выйдешь вперед ногами!

Подождав, пока Седой уберет оружие, он продолжал:

— Опуская подробности, которые не важны, скажу главное. Нам нельзя допустить скрупулезной проверки документации фирмы. А теперь, когда Юсуповы разыскивают дочь и милиция арестовала Воронцову, — бросил на него злобный взгляд, — ты сам понимаешь, что этого не избежать!

— Но в таких делах риск всегда неизбежен, — пробормотал Седой, чтобы что-то сказать, хотя отлично понимал, что крах его «солидной» фирмы неизбежен. — И может быть, все еще обойдется!

— Риск должен быть разумным! — резко возразил директор. — И мы до сих пор строго придерживались этого правила, приобретая только круглых сирот.

Он прервался и в упор с ненавистью посмотрел на бандита.

— Но ты, Коновалов, нас обманул вдвойне! Не только продал из детдома двух девочек, выдав их за круглых сирот, но вдобавок, оказывается, они похищены и находятся в розыске!

— Я же сам об этом не знал! Мне их подсунули с подложными документами, — ничего лучше не придумал Седой в свое оправдание. — В этой сделке я лишь посредник. И можешь считать, — свирепо выпучил водянистые глаза, — что те, кто меня подставил, уже не жильцы на этом свете!

— Хватит! Это — все слова, — досадливо прервал его директор «Здоровья». — Мы фирму все равно ликвидируем. Если и откроем вновь, то под другой вывеской. Поскольку понесенных убытков ты нам не вернешь, — в его взгляде сквозило насмешливое презрение, — дадим тебе ряд поручений. Выполнишь — тогда, возможно, в будущем возобновим наше сотрудничество. Если нет — пеняй на себя! Ну как, согласен?

«С удовольствием свернул бы тебе шею, хорек! — злобно подумал Седой, глядя на его наглую холеную рожу. — Но придется потерпеть», — и, согласно наклонив голову, хмуро бросил:

— А что мне остается? Сделаю все, что нужно.

— Тогда в первую очередь отыщи и уничтожь официальное письмо нашей фирмы в детдом, — жестко потребовал директор. — А если оно уже в деле, найди способ его оттуда изъять!

Видя, что бандит его не совсем понимает, он пояснил:

— Нам ведь теперь придется срочно изготовить новые документы для девочки, проданной в Штаты, чтобы не подвести наших клиентов. Но главное, нельзя дать властям повод всерьез взяться за нашу фирму!

Директор сделал паузу и, тяжело взглянув на бандита, потребовал:

— Немедленно уничтожь свой экземпляр нашего договора и тот, который находится на руках у медиков. Чтобы не осталось ни одной копии! Сумеешь это сделать?

— Пусть только попробуют не отдать, — обретя прежний уверенный вид, бросил Седой. — Ну а что еще?

— Надо обрубить все концы, ведущие к нам и заказчикам! — невольно снизив голос, приказным тоном произнес фирмач. — Необходимо, чтобы замолчал наш третий партнер Власов!

«Вот что тебе от меня надо, — мысленно усмехнулся Седой. — Хочешь моими руками сделать грязную работу», — а вслух с проснувшейся наглостью спокойно сказал:

— Понятно! Нет человека — нет и проблемы. Но за мокруху вам заплатить придется. Это в наш договор не входило!

— А вы отработали, что входило? — потеряв терпение, вспылил фирмач. — Я не говорю уже, — тут же взял себя в руки, — о понесенных нами убытках!

— Свои долги мы погасим в будущем. За нами не пропадет, — хладнокровно стоял на своем Седой. — А за мокруху мне нужен аванс — пять штук баксов для подготовки, — деловито добавил он. — Расчет по факту.

Опешивший от его наглости фирмач хотел было что-то возразить, но махнул рукой и полез в сейф за деньгами. Пока для Василия Коновалова разборка с фирмой «Здоровье» прошла довольно удачно.

Вернувшись к себе в офис, Василий Коновалов застал в своем кабинете, кроме Прони и Софы, ее сожителя Хирурга. Недоучившийся студент-медик Сергей Фоменко был долговязым и тощим, как дистрофик. А его подруга Софа, наоборот — маленькой и пухленькой, как колобок.

«Чего это Хирург приперся? Кто его звал? — недовольно подумал Седой при виде Фоменко, но, вспомнив о задании фирмача, даже обрадовался. — А ведь он-то как раз мне и нужен. Вот кто разделается с Власовым!»

Молча кивнув подельникам, главарь прошел на свое место и, водрузившись в кресле, спросил:

— Ну, так кто мне расскажет, как все произошло?

— Софа и расскажет! Она своими глазами видела, — кивнул Проня на довольно потасканную, но все еще привлекательную маленькую блондинку. — Повтори-ка, что мне рассказала, — приказал он ей. — Только покороче и без лирики.

Привычным жестом поправив пышную прическу, делавшую ее выше ростом, Софа кокетливо стрельнула глазками на шефа и скороговоркой сообщила:

— Значит, жду Катерину в детдоме. Приезжает сама не своя с каким-то молодым верзилой и с ходу велит привести Надю Юсупову. Я было обмолвилась, что девчонка спит, а она на меня: «В тюрьму захотела? Чтоб через пять минут была здесь! Не проснется, на руках принесите!», — а сама бросилась сейф открывать.

— Сейф? А зачем он ей? — Седой недоуменно перевел глаза с нее на Проню. — У нее там документы на девчонок спрятаны?

— Погоди, Василий, — мрачно бросил ему помощник. — Сейчас все узнаешь.

— Вот и я, уходя, так подумала, — бойко продолжала Софа. — Приносим, значит, мы с Сержиком девчонку, а на столе у Катерины горой баксы сложены. Сотенными в банковских упаковках! — захлебнулась она от восторга. — Я столько зараз только в кино видела!

— Нашу «зелень» им отдала! — не выдержав, охнул Седой, помутневшим взором глянув на Проню. — Замочу суку позорную!

Софа испуганно умолкла, но по знаку Прони продолжила:

— Мы с Сержем сразу поняли, что дело пахнет керосином и решили проследить за ними.

— Неужто поперлись за ними в дом? И вас не задержали? — снова не выдержал Седой. — Хватило ума не засветиться?

— Хватило, Василий! Они не дураки, — успокоил его Проня. — Из машины все видели.

— Прошло минут десять, и вдруг сверху раздался женский крик, — завершила рассказ Софа. — Это орала Катерина со своего балкона. И тут же… Ох, не могу, — запнулась она, — до сих пор тошнит. В общем, об землю что-то шмякнуло. Мы не сразу поняли, что это Костыль разбился.

Она перевела дыхание.

— Тут же из дому выскочило несколько здоровенных мужиков. Видели мы, как парень увез девчонку. Потом подъехала милиция. Забрали Катерину. Вот и все, — с облегчением закончила Софа. — Сразу побежала звонить вам.

Некоторое время все молчали. Наконец, ни к кому не обращаясь, главарь мрачно произнес:

— Кто-то навел их на квартиру Катерины. Это факт! Есть соображения?

— Я же сказал, Василий: одно из двух, — настаивал Проня. — Или твоя Настя, или Цыган. Скорее всего, Цыган! Чтобы отомстить, — пояснил Проня. — Сначала я грешил на Настю, но она, впрочем, могла бы сделать это гораздо раньше.

— А я считаю, что эта краля нас предала, — впервые за все время подал голос Хирург. — Убежден в этом! Уж больно она умоляла не трогать девчонок. А баба с характером. Я эту породу знаю: любят, чтобы было по-ихнему. На все пойдут!

Он сделал паузу и, опасливо взглянув на главаря, добавил:

— А Цыган — правильный мужик! Такой не продаст. Не в обиду тебе, Седой, будь сказано. Известно, что вы с ним не ладите.

— Значит, ты за ней что-то такое замечал? — подхватил Коновалов. — Похоже, ты прав. Она и меня достала, стараясь спасти девчонок. Ты, Хирург, останься! Мы с тобой еще это обсудим. Я лично ею займусь. А вы, — властно взглянул на остальных. — Можете быть свободны!

Неглупая и сообразительная Софа еле дождалась возвращения домой своего сожителя. Как только за Фоменко закрылась входная дверь, она сразу засыпала его вопросами:

— Чего такой хмурый? Что Седой тебе предложил? Ведь не покалякать же о Насте он с тобой остался?

С лицом темным, как туча, Хирург молча прошел на кухню, устало опустился на стул и только тогда удрученно ответил:

— Скверное дело, Софочка. Отказаться духу не хватило, а теперь не знаю, как мне быть.

— Ладно, выкладывай! — потребовала она, усаживаясь напротив. — Вместе чего-нибудь придумаем. Ну, что он тебе поручил? Переспать с Настей? — взглянула на него с усмешкой. — Хотя ты не был бы такой кислый.

— Пришить Леньку Власова! За пять штук баксов, — опустив голову, хрипло произнес Хирург, открыв подруге суть дела. — А я на это пойти не могу.

По своей натуре бездушная эгоистка, Софа не испытала ничего похожего на жалость к преуспевающему партнеру мужа красавцу доценту Власову, но она была практична и предусмотрительна.

— А Седой — не жмот. Денежки хорошие, и нам бы очень даже пригодились, — с задумчивым видом посмотрела на сожителя. — Власов себе забирал сливки, а тебе швырял лишь кости. Но все же ты прав, — добавила, как бы подводя итог, — идти на это нельзя!

Получив поддержку, Хирург согласно закивал головой:

— Вот-вот! Я же не мокрушник! И потом — он мой старый друг.

— Ладно, замнем. Не в этом дело, — рассудительно объяснила сожителю. — Убить Леню — значит навсегда порвать с медиками, а то все одно, что отрубить сук, на котором сидишь. Но, главное, думаю, ты сам это понимаешь, — запнулась, разволновавшись, — когда выполнишь задание, тебя самого Седой… ликвидирует!

— Это уж точно! — вырвалось у Хирурга, выдав основную причину его озабоченности. — Что же теперь делать, Софочка? Ведь с Седым шутки плохи!

— От Седого тебе на время надо будет спрятаться, — посоветовала подруга. — Все равно ваш с ним бизнес накрылся! Думаю, ему скоро будет не до тебя, — она злорадно усмехнулась, — И преследовать не за что: ты ему ничего не должен.

— Ведь, и правда, не за что. Как хорошо, что не брал у него бабок! — воспрянул духом Хирург. — Но как мне сказать, что отказываюсь? — озабоченно добавил он. — Передать через Проню?

— Это рискованно, Сержик, — отрицательно покачала головой Софа. — Могут потребовать, чтобы приехал! Этот хитрован предлог найдет.

— Как же быть? — снова приуныл Хирург.

— Предоставь это мне, — успокоила его она. — Я им сообщу, что срочно уехал к родным или что-нибудь в этом роде. Ко мне привязываться не будут: ничем вроде не провинилась. Переждем некоторое время, а там видно будет.

— Может, выпьем за удачу? — просительно произнес Фоменко, испытывая непреодолимую потребность расслабиться.

— А что? Хорошая мысль, — одобрила Софа, с вожделением поглядев на него заблестевшими глазами. — Надеюсь, ты уж постараешься утешить меня перед расставанием?

Она легко поднялась, достала из холодильника бутылку водки и принялась накрывать на стол.

— Тебе стоит, Сержик, предупредить этого пижона Власова. Разумеется, не задаром! — посоветовала повеселевшему любовнику. — Пусть сам думает, как ему спастись. Он тебе еще пригодится.

— А это разве обязательно? — недовольно поморщился Генри Фишер, когда с трудом добившись разговора с ним, мистер Ричардсон настойчиво попросил о личной встрече. — Пришлите мне свое сообщение по факсу!

— Нет, вопрос слишком важный и конфиденциальный, — настаивал посредник. — Учтите, что вас могут начать шантажировать, и очень скоро!

— Вам тогда это дорого обойдется! Я уничтожу вашу лавочку! — рассвирепел бывший мусорщик, воспитателем которого с детства была чикагская улица. — Вы у меня достаточно выманили денег, чтобы больше не беспокоить.

— Вот для этого и нужна наша встреча, — мягко заверил его Ричардсон. — Чтобы в дальнейшем избавить вас от беспокойства и неприятностей.

— Ладно, я вас приму в моем городском офисе. В три часа, — раздраженно бросил ему Фишер и, положив трубку, обернулся к сидевшей неподалеку жене. — Черт знает что, Салли! Опять к нам пристают посредники. Я так и знал, что твоя затея принесет одно беспокойство.

— Это не так, Генри! — спокойно возразила жена, откладывая свое вязанье, которым обычно занималась после ленча. — Общение с этой красивой девочкой… Лолой, — так, более удобно, переделала она непривычное русское имя «Оля», — мне доставляет большое удовольствие. Вот только, — вздохнула она, — скорее бы перестала плакать.

— А что, по сестре скучает? Или все еще оплакивает родных? — с сочувствием спросил супруг. — Ты бы, Салли, прокатилась с ней на круизном лайнере по Карибам! Показала бы ей эту красоту, о которой девчонка и не мечтала в своей холодной России. Новые впечатления помогут забыть горе!

— Ты прав, дорогой. Я об этом уже думала, — одобрила его предложение Сара. — Здесь она поначалу как будто повеселела, так ей все нравилось, а как немного пообвыкла, то снова каждый день плачет и просит привезти сестру.

— Но ты ведь пока не думаешь удовлетворять ее просьбу? — обеспокоенно взглянул на жену Фишер. — Мне Лола тоже нравится. Однако нам для начала хватит ее одной!

— Вполне с тобой согласна! — выразила солидарность Сара. — Мы с Лолой уже неплохо ладим. Утром вместе бегаем по парку, потом я учу ее играть в теннис, и мы купаемся в бассейне, — с довольным видом сообщила она мужу. — Она только начала ко мне привыкать, и приезд сестры этому помешает.

— Ну и что ты решила? — поинтересовался Фишер.

Сара поднялась и не спеша прошлась по роскошной, залитой солнечными лучами гостиной. Ей было за пятьдесят, по благодаря гимнастике и диете у нее все еще была статная фигура. Однако широкая кость, грубоватость сложения и большие руки прачки, перестиравшей когда-то горы белья, лишали ее внешность изящества, несмотря на дорогую косметику и изысканную одежду.

— Возьмем к себе и вторую, только позже, — объявила она, остановившись около мужа. — Разве будет плохо, если мы вырастим двух русских красавиц, достойных сниматься в Голливуде? Подумай, Генри, какая жизнь нас ожидает!

— А чем плохо нам сейчас живется, Салли? Нечего зря Бога гневить, — укоризненно проворчал Фишер, который не без основания был горд тем, чего добился.

— Да как ты не понимаешь? — возбужденно воскликнула честолюбивая Сара. — Ну что с того, что мы богаты? Таких пруд пруди! Кто нас знает? Узкий круг друзей. А так, — посмотрела на мужа блестящими глазами, — мы сразу будем всем интересны. Станем знамениты!

Слова жены произвели на Фишера впечатление.

— Не побоюсь сказать, толково рассуждаешь, Салли! — одобрительно произнес он. — Если из девчонок и правда вырастут красотки, да еще благородного происхождения, нас с тобой на руках будут носить! Как благодетелей общества. Да и нашему бизнесу прямая польза!

Фишер весело посмотрел на жену, но тут же озаботился:

— Но как ты объяснишь Лоле, почему мы пока не берем ее сестру?

— Так же, как и раньше — заразной болезнью, — ответила она с хитрой улыбкой. — И сестра будет болеть столько, сколько нам понадобится.

— А потом болезнь может окончиться и летальным исходом, — сообразил супруг. — Во всяком случае, так объявим Лоле. Ловко придумано!

Он с уважением посмотрел на супругу и удовлетворенно добавил:

— Тогда, не теряя времени, отправляйтесь с Лолой укреплять свои отношения в плавании по Карибскому морю! А я тут пока разберусь с посредниками.

Мистер Ричардсон прождал своего клиента почти полчаса и, разминаясь, прохаживался по приемной, когда через зеркальные окна заметил подкативший к подъезду лимузин Фишера. Поднявшись на личном лифте прямо в кабинет, босс вызвал свою длинноногую изящную секретаршу Мэрилин и, когда она положила перед ним папку с документами, хлопнув по вызывающе оттопыренному заду, небрежно бросил:

— Ну как, Мэри, этот жулик из посреднической фирмы уже пришел? А то я не прочь немного позабавиться.

— Уже полчаса, как здесь ошивается, Генри, — с кокетливой улыбкой ответила она боссу, с которым явно была в коротких отношениях.

— Жаль, что пропадает хороший аппетит, — хохотнул Фишер и, став серьезным, распорядился: — Ладно, пусть войдет!

Мэрилин, виляя стройными бедрами, выскользнула в приемную, и в кабинет стремительно вошел заждавшийся мистер Ричардсон. По закушенной губе было видно, что он очень зол на клиента, но посредник сдержался, подсел к столу Фишера и, открыв свой кейс, молча протянул ему пачку документов.

— Это еще мне зачем? — удивленно посмотрел на него миллионер, вертя в руках чужеземные бумаги с печатями, очевидно, на русском языке. — Я же от вас на эту девчонку все нужные документы получил.

— Можете теперь их выбросить! — грубо бросил Ричардсон. — Они вам больше не нужны. Это — новые документы на вашу девочку, которые срочно прислала посредническая фирма из России.

— Ничего не понимаю! — нахмурился Фишер, предчувствуя недоброе. — Зачем они мне?

— Вы же не хотите вернуть ее русским, потеряв свои деньги? — без обиняков объяснил ему Ричардсон. — И мы не хотим этого, так как наш русский партнер — фирма «Здоровье», самоликвидировалась, и получить неустойку не с кого!

— Кто же это сможет у меня отобрать Лолу? — насмешливо выкатил на него глаза Фишер. — Русские диверсанты?

— Напрасно смеетесь! — зло осадил его посредник. — Ее родители — потому что они живы и здоровы. Нас с вами обманули! Девчонки были похищены и разыскиваются, — уже спокойнее объяснил он. — Одну вроде уже вернули родителям.

Сообщение посредника озадачило, но отнюдь не обескуражило Фишера, в жизни которого многократно возникали куда более серьезные осложнения. Он лишь, нахмурив кустистые брови, пробежал глазами новые документы и, тяжело взглянув на незадачливого посредника, бросил:

— Пожалуй, это сойдет. Выходит, мы удочерили не Ольгу Юсупову, а сироту Елену Шереметеву, тоже дворянского происхождения. И кто же так здорово изготовляет эту липу? — презрительно усмехнулся, разглядывая одну из бумаг. — Здесь не только печати, но и бумага старинная.

— У них там есть большие мастера этого дела. За хорошую плату любой документ подделают так, что не всякий эксперт отличит от подлинного, — вполне серьезно объяснил Ричардсон. — С этими бумагами вы от Юсуповых отобьетесь, если они сумеют с помощью Интерпола отыскать свою девчонку.

На некоторое время воцарилось молчание, во время которого Генри Фишер размышлял, а посредник терпеливо ожидал решения своего клиента. Наконец, тот вышел из задумчивого состояния и объявил:

— О’кэй! Принимаю от вас эти документы как частичную компенсацию за сестру Лолы. Если я правильно вас понял, мне не видать ни ее, ни уплаченных за нее денег, — остро посмотрел он на Ричардсона и со скрытой угрозой добавил: — Думаю, что вы знаете, с кем имеете дело, как и то, что происходит с теми, кто мне не платит долги?

Посредник утвердительно кивнул, и Фишер жестко заключил:

— Я не стану требовать от вас возврата денег, если спрячете все концы в воду и никто через вас на меня не выйдет! Если не примете мер или развяжете языки, то пеняйте на себя!

— Можете в нас не сомневаться! Ведь поэтому я здесь, — горячо заверил его Ричардсон. — Все следы нами уничтожены! И наша фирма скоро исчезнет, так как босса посадили за неуплату налогов. Однако, — счел нужным предупредить он клиента, — девчонку у вас могут найти и помимо нас.

— Не считайте меня за простака! Не найдут Лолу без вашей помощи, — грубо оборвал его Фишер. — Так что держите-ка язык за зубами, если дорога жизнь, и передайте это остальным!

Миллионер встал с кресла, давая понять, что аудиенция окончена и, покидая кабинет, Ричардсон спиной чувствовал, как тот провожает его своим тяжелым взглядом.

Дни бежали чередой, а упорные поиски Оли не давали никаких результатов.

Хитрая Воронцова умело разыгрывала из себя безвинную жертву преступников, безутешную вдову, которая ничего не знала об уголовном прошлом погибшего мужа. И хотя документы на сестер Юсуповых оказались похищенными, работники детдома подтвердили, что они были оформлены должным образом.

Юсуповы также в благодарность за то, что она помогла вернуть Наденьку и половину выкупа, уплаченного бандитам, сдержали свое слово и не сообщили следователю о ее пособничестве похитителям. Поэтому Катерину почти сразу же выпустили, и она прошла по этому делу как свидетельница. Держать язык за зубами она умела, и о ее более тесной связи с подельниками Седого никто не узнал.

Частые визиты в детдом Прони заведующая объяснила тем, что она принимала его как представителя благотворительной организации, за которого он себя выдавал, и других отношений с ним не имела. Это почти соответствовало правде и ее оставили в покое. Проня же, как только началось следствие, сразу исчез и выйти на его след никак не удавалось.

— Уволился по семейным обстоятельствам. Жаль, ценный был работник, — с фальшивым вздохом посетовал Сальникову глава охранного бюро «Выстрел» Василий Коновалов. — Наследство какое-то получил на Кубани, то бишь на Ставрополье. Он вроде из тамошних казаков, — объяснил он сыскарю, но в его глазах светилась насмешка. — Наверное, уже не вернется.

Виктору Степановичу опыта было не занимать, и он давно уже вычислил, что похищение маленьких Юсуповых — дело рук банды Седого, а Проня лишь его подручный. Однако никаких доказательств этого не было, и как им ухватить матерого преступника ни он, ни его друг и шеф Михаил Юрьевич придумать пока не могли. Попытки разговорить явно причастных к похищению Фоменко и Софу окончились неудачей. Хитрые и осторожные, они в один голос твердили, что имели дело только с Надей, а об Оле им ничего неизвестно.

Безрезультатность поисков вконец измотала и без того слабую нервную систему Светланы Ивановны. Хотя одна дочь уже находилась дома у нее под крылом, из-за отсутствия второй она постоянно испытывала сердечную боль и пребывала в депрессии. Именно по этой причине впервые за долгие годы совместной жизни у нее произошла ссора с мужем, которого боготворила и с которым никогда раньше не расходилась во мнениях.

— Я видела ужасный сон, Мишенька, — сказала она ему за завтраком, и на ее дивные синие глаза навернулись слезы, что было теперь постоянным явлением.

— То-то ночью ты металась и стонала, — отозвался Михаил Юрьевич, отложив вчерашнюю газету, так как за неимением времени просматривал прессу перед уходом на работу. — Я уж хотел было тебя разбудить, но все, видно, прошло, и ты успокоилась. Какой-нибудь очередной кошмар?

— Видела Оленьку как наяву! Она погибала, взывала о помощи, а я не смогла спасти, — всхлипывая, рассказала Светлана Ивановна. — Мы купались с ней где-то в теплом море, и ее схватил огромный спрут! Представляешь этот ужас?

— Конечно, представляю, но нельзя же, Светочка, относиться к этому всерьез, — мягко ответил ее муж. — И тем более проливать слезы! Это же только сон!

— Нет! Я верю снам, — горячо возразила Светлана Ивановна. — Спрут утаскивал ее в глубину, Оленька протягивала ко мне свои ручонки, а меня словно парализовало. Так и не смогла прийти к ней на выручку! — горестно произнесла она, опустив голову. — Бог хочет отнять ее у нас, Миша!

— Не сходи с ума! Неужели не понимаешь, что все эти ужасы тебе снятся на нервной почве, отражая твое беспокойство за судьбу Оленьки? — резче, чем обычно, урезонивал ее муж. — Ведь мы ничего о ней толком не знаем! — добавил раздраженно, сознавая бесплодность своих усилий. — Но из того, что известно, следует, будто наша дочь находится в хороших условиях. Зачем же думать о худшем?

Лучше бы он промолчал! Его слова и, главное, тон вызвали новую боль в истерзанной неизвестностью душе матери, и Светлана Ивановна обиженно возразила:

— Так что, может, мне по этому поводу радоваться? Откуда ты знаешь, каково сейчас Оленьке и не попала ли она в беду. Рано же ты успокоился, Миша! — бросила мужу горький упрек. — Не ожидала я этого от тебя! — И опустив голову на руки, бурно разрыдалась.

Михаил Юрьевич беззаветно любил жену и первым порывом у него было броситься к ней и утешить, но, ощутив в своем сердце глубокую обиду, остался на месте.

— И я не ожидал от тебя такого упрека, — глухо произнес он, стараясь не поддаваться гневу. — Неужто не видишь, что я делаю все возможное и невозможное, чтобы поскорее найти нашу дочь? Ты как мать, возможно, глубже переживаешь, но это не дает тебе права несправедливо укорять и закатывать мне истерики!

— Тебе не по душе истерики? Но я угожу в психушку, вот увидишь! — сквозь слезы пригрозила ему Светлана Ивановна, которая от безутешного горя уже плохо соображала. — Что толку от твоих слов, что много делаешь, когда не видно никакого результата?

Это было уже слишком! В душе Михаила Юрьевича все кипело от обиды и возмущения. Сами собой на язык наворачивались слова, призванные вразумить жену и защитить свое достоинство, восстановив справедливость. Но он был сильным человеком и сумел взять себя в руки, понимая, что в таком состоянии, в каком она находится сейчас, к добру это не приведет.

Резко отодвинув от себя недоеденный завтрак и не став пить кофе, он молча поднялся и, схватив по пути кейс, вышел из квартиры.

Глубоко переживая в душе первую в жизни ссору с горячо любимой женой, Михаил Юрьевич прибыл в свой офис, привычно сел за письменный стол, но работать не смог. Все его мысли были направлены на то, как поскорее с ней помириться, не роняя при этом своего достоинства. Он по-прежнему испытывал обиду от несправедливых упреков, но она уже отошла на задний план из-за беспокойства о здоровье супруги.

«Нет, словами Свете сейчас не поможешь, — основательно подумав, пришел он к резонному выводу. — Утешить ее может только хоть какой-нибудь результат в поисках Оленьки. До этого незачем с ней говорить. Надо выдержать паузу!»

Вызвав секретаря, Михаил Юрьевич попросил разыскать и направить к нему Сальникова, с которым с утра не мог связаться по мобильному, и уже собирался разобрать накопившиеся деловые бумаги, как ему позвонил Петр.

— Ты откуда говоришь? — обрадовался он. — Если сможешь, приезжай сюда! — попросил сына. — Нам с тобой надо поговорить о матери. Ее состояние внушает мне тревогу.

— А я как раз к тебе собирался, папа. Звоню с дороги, — оживленно произнес Петр. — Мне тоже надо с тобой посоветоваться. Тут появилась зацепка в розыске Оленьки.

— Хоть бы что-нибудь удалось узнать! Твоя мама совсем извелась, — посетовал Михаил Юрьевич. — Я жду Виктора Сальникова, и мы все вместе подумаем, как сдвинуть наши поиски с мертвой точки.

Петр только вошел и уселся рядом с отцом в глубокое кожаное кресло, как дверь открылась, и в кабинет влетел запыхавшийся Сальников. Благодаря более совершенному протезу он почти не хромал.

— Прости, Миша! Не знал, что тебе срочно понадоблюсь, и повез в ремонт свой мобильник, — плюхнувшись в кресло, извинился он перед шефом. — А что, собственно, стряслось?

— Светочка на пределе! — удрученно произнес Михаил Юрьевич. — У нее и так слишком чувствительная натура, а из-за Оленьки совсем извелась. — Сегодня мы впервые за столько лет даже поссорились. Да, сын, это так, — с горечью бросил он Петру. — Мама упрекнула меня, что плохо ищем Оленьку, а мне стало обидно.

— Зачем она так? Это несправедливо, — покачал головой Петр. — Я-то знаю, что ты из сил выбиваешься, папа. Ей надо объяснить!

— А что, ей от этого легче будет? — решительно возразил Михаил Юрьевич. — Нет, сынок, помириться помогут только наши активные действия! Вот о них давайте и потолкуем.

Он откинулся в кресле и, обращаясь к Сальникову, сказал:

— Я вызвал тебя, Витек, так как взбудораженный утренней ссорой со Светой хотел поскорее скоординировать наши с тобой усилия. Но Петя сказал, что у него есть что-то новое. Поэтому предлагаю послушать его. Согласен?

Виктор Степанович молча кивнул, и Петр, оживившись, сообщил:

— Вчера ко мне в офис вновь позвонила Зина. Нового она сказала немного, но на этот раз, ожидая ее звонка, я хорошо подготовился, — он победно взглянул на отца и его друга. — В общем, удалось установить номер домашнего телефона, по которому она со мной говорила!

— Это уже кое-что! — обрадованно подхватил Виктор Степанович. — Мы бы здорово продвинулись, если бы Зина оказалась Настей Линевой, о чем я сильно подозреваю. Теперь это можно будет проверить, установив: кому принадлежит квартира, откуда она звонила.

— А кто эта Настя Линева? — спросил Михаил Юрьевич.

— Разведка донесла, — с усмешкой объяснил Сальников, — что в банде Седого есть красивая девка, которую уже не первый раз активно используют в деле. Она бывшая проститутка и вроде бы любовница самого главаря. По описанию вполне подходит, кроме цвета волос, но их она могла и перекрасить.

— Что практически это нам даст? — с сомнением произнес Михаил Юрьевич. — Она ведь может ничего не знать о том, куда отправили Олю.

— Нет, Миша! Если Зина окажется Настей Линевой, то мы от нее уж точно сможем узнать, кому продали Оленьку, — убежденно сказал Сальников. — По моим данным, она — очень хитрая и ловкая стерва, и если близка с главарем так, как говорят, то многое знает!

— Насчет хитрости и ловкости согласен, — хмуро бросил Михаил Юрьевич, красноречиво посмотрев на сына, который сконфуженно опустил глаза. — А вот насчет того, что много знает, сомневаюсь!

— И знает достаточно! Я уверен в этом, — решительно подтвердил Петр. — Она раньше не договаривала, чтобы набить себе цену. Но вчера прямо сказала, что узнает все необходимое и даже назвала свою цену.

— Может, она блефует и бандиты опять хотят обманом выудить у тебя баксы? — недоверчиво посмотрел на него отец. — Почему веришь, что это не пустые обещания? Пора бы тебе уже изменить к ней отношение, — бросил он хмуро, явно намекая на интимную связь сына с их бывшей домработницей.

— Зина проговорилась, — не обращая внимания на его выпад, ответил Петр. — Сказала, что сообщит, какой посредник оформлял сделку и имя американца, забравшего Оленьку из детдома. По-моему, это уже немало!

— Ладно, убедил! — повеселев, согласился с ним Михаил Юрьевич. — Давайте сначала узнаем адрес этой проходимки, а том установим за ней наблюдение.

И уже придя в свое обычное бодрое состояние, деловито распорядился:

— Вплотную займемся ею только после того, как сама выйдет с нами на связь. Если возьмем ее раньше времени все испортим!

Глава 20 Гибель Насти

Позвонив Петру Юсупову с предложением продать информацию о тех, кому была отдана его малолетняя сестра, Настя Линева отнюдь не блефовала. На то у нее было солидное основание: обещание самого Седого, открыть ей, с кем была совершена эта сделка и кто увез Олю в Америку.

Звонок Василия Коновалова явился для нее полной неожиданностью. До этого она много думала, как ей подступиться к своему бывшему любовнику и не могла придумать подходящего предлога. Поэтому страшно обрадовалась, узнав его хрипловатый голос.

— Привет, Настена! Можешь торжествовать, — Седой старался говорить мягко, но это ему плохо удавалось. — Как видишь, твоя взяла! Думал, смогу обойтись без тебя, ан не выходит!

— Что, Васенька: надоело обслуживать богатых лентяек? Слишком многого хотят за свои бабки? Снова на любовь потянуло? — самодовольно рассмеялась Настя. Всегда слишком переоценивающей свои достоинства, ей и в голову не пришло, что он ведет с ней нечистую игру. — Неужто лучше не нашел?

— Сама знаешь, что второй, как ты, нет, — поддакнул, зная, что этим ее купит, Седой. — Но я молчал, ждал, когда тебе надоест Цыган и поймешь, что он мне в подметки не годится.

Он сделал паузу, ожидая ответа, но Настя молчала, и он добавил:

— И вот ребята сказали, будто вы с ним вроде разбежались, — коварно соврал он. — Верно узнала, что ему теперь хана? Но тогда почему фасон давишь?

— Какой ты догадливый, Васенька! Я сразу его прогнала, — попалась Настя на его удочку. — Это надо же против тебя пойти! Я и Костыля за это невзлюбила. Мне ничуть не жаль этого мокрушника!

— Значит, и ты по мне скучала, Настена? — самодовольно произнес Седой, радуясь тому, как легко обвел ее вокруг пальца. «Хрен ее знает: может, и впрямь хочет ко мне вернуться? — мысленно засомневался он. — И Костыля вряд ли она заложила. Иначе стала бы так откровенно радоваться, что он сгинул?»

— Будто сам не знаешь! Думаешь, могу забыть, что у нас было? — прикинулась обиженной Настя. — Разве мы расстались по моей воле? Кто мне под глазом фонарь поставил? А Цыган давно за мной бегал и обещал от тебя защитить.

Но Седому послышалось что-то фальшивое в ее тоне, и это его насторожило.

— Ну тогда нам пора встретиться! — преувеличенно бодро произнес он. — Сразу поймем, те ли мы, что раньше. И, как всегда, совместим приятное с полезным.

— А что, Васенька, я опять тебе для чего-то нужна? — внутренне напряглась Настя, сразу почуяв подвох. — Выходит, не одна любовь тебя ко мне потянула?

— Одно другому не мешает. Разве не так? — изображая веселость, возразил он и серьезно добавил. — Но по правде, есть идея с твоей помощью поправить наши финансы. Ты ведь уже знаешь, что Воронцова сдала мусорам всю нашу «зелень»?

— Да, слышала, — насторожилась Настя. — А что за идея?

— Самая простая: тряхнуть снова богатенького сынка Юсупова. Он задолжал нам кругленькую сумму, получив сестричку задарма, — натужно пошутил он. — Может, вместе придумаем, как это сделать?

«Ну вот, рыбка сама идет в сети! — мысленно порадовалась Настя, не замечая ловушки, расставленной для нее самой. — Теперь-то он выложит все, что мне нужно», — а вслух с напускным равнодушием сказала:

— Тут и придумывать нечего! Без меня можешь все обтяпать. Помоги ему найти вторую сестру, и он тебе отвалит столько, сколько попросишь!

— Эк какая ты шустрая, Настена! Будто не знаешь, как со мной поступят партнеры, если я их выдам, — изобразил беспокойство Седой. — Без тебя у нас ничего не выйдет! Нужно придумать такое, чтобы поманить его этой морковкой, а потом кинуть!

— Ладно, Васенька! Приезжай завтра к вечеру, — интимно понизив голос, предложила ему Настя. — Натощак что-то плохо думается.

«Не верю тебе ни на грош! — одновременно подумал каждый из них, положив телефонную трубку. — Но меня ты не облапошишь!» И Настя, и Седой нисколько не сомневались в том, что сумеют без труда провести друг друга, ибо хитрости и коварства им было не занимать.

Около полуночи Насте Линевой позвонил Цыган. В первый раз, когда она сняла трубку, он, как было условлено, не отозвался, а во второй, после того как назвала пароль, сказал:

— Привет! Как насчет того, чтобы завтра встретиться? К тебе по мою душу никто не наведывался?

— Никто, Сашок. У Седого, видно, без тебя большие проблемы. И с бабками туго, так как Воронцова выдала ментам все, что он у нее хранил.

Она сделала паузу и, заметно волнуясь, добавила:

— С ним кончать нужно, Сашок! Он опять ко мне пристает!

— Что, Проню подослал? К себе вызывал?

— Нет, звонил. Хочет ко мне наведаться. А Проня из конторы куда-то исчез. Наверное, от ментов прячется, — предположила Настя, — пока по Костылю идет следствие.

— Ну и о чем вы… договорились? — сдерживая лютую злобу, спросил Цыган.

— Явится сюда завтра вечером, — с деланным недовольством сказала Настя. — Иначе нельзя было, Сашок! Другого такого случая у нас не будет, — вкрадчиво внушала она любовнику, — чтобы выведать все, что нам нужно, и избавиться от него навсегда!

Возникла пауза. Насте было слышно, как тяжело дышит Цыган в трубку.

— Ладно, сделаем так, — видно решившись, сказал он сразу осипшим голосом.

— Завтра прямо с утра проберусь к тебе в каком-нибудь неприметном обличье и в течение дня носа не высуну.

— Это почему так? — не поняла Настя. — Опасаешься все же, что Седой устроит ловушку?

— А ты веришь, будто его одолела страсть? — прорвало Цыгана. — Да у него уже силенок управиться со своим бабьем не хватает!

— По правде говоря, не верю! — со злостью призналась Настя. — Но пусть думает, что мы дурнее него! На этом и погорит!

— Вот теперь ты дело говоришь, — успокаиваясь, одобрил ее любовник. — Значит, проберусь к тебе незамеченным, а в разгар вашей случки захвачу его врасплох и отправлю, — он злобно рассмеялся, — в гости к Костылю. Ладно, — закруглил разговор. — Успеем обо всем договориться, когда буду у тебя прятаться.

— Только заранее попрошу об одном,Сашок, — сочла нужным предупредить его Настя. — Ты уж потерпи, пока мы с ним будем кувыркаться. Действуй, только когда подам условный сигнал! Если не выведаю у Седого то, что мне надо, останемся с тобой на мели!

Сообразительный Цыган не ошибся. Он, как шахматист, умел просчитать ситуацию на несколько ходов вперед и, кроме того, хорошо знал повадки своего главаря. Может быть, поэтому ему сопутствовала удача. Как он и предполагал, Седой позвонил Проне и дал задание подстраховать его свидание с Настей.

— Пока мне еще не совсем ясно, продала она нас или нет. Но я ее непременно расколю! — мрачным тоном сказал он своему верному помощнику. — Подозрительно то, что Настена делает вид, будто не заинтересована получить бабки с Юсупова, а я-то хорошо знаю ее жадность.

Он помолчал и добавил:

— Вот я и опасаюсь, как бы они с Цыганом не задумали поймать меня в сети. Тем более что сам в них лезу, — мрачно рассмеялся он. — Поэтому после полудня поезжай туда и понаблюдай, не появится ли он ближе к вечеру. В случае чего дашь мне знать телефонными звонками.

— А управишься ты с ним один, Василий? — усомнился Проня. — Он, гаденыш, сильный и ловкий, к тому же ему фартит. Может, прихватить еще кого?

— Еще чего! Сам его замочу, — самолюбиво отрезал Седой. — Твое дело только предупредить.

— Ладно, будь по-твоему, — неохотно согласился предусмотрительный Проня. — Но я буду наготове. И если ты упустишь, то от меня он не уйдет!

Вот таким образом обе стороны вели подготовку к решающей схватке. В это время адрес местожительства Насти Линевой, несмотря на усилия Сальникова, не был еще установлен из-за того, что свою квартиру она лишь снимала у людей, выехавших за границу. Адрес стал известен лишь на следующее утро.

Погода в этот день выдалась, как на заказ, — сухая и теплая. Ярко светило июльское солнце, дул легкий освежающий ветерок. Примерно, около одиннадцати, когда трудящийся люд уже разъехался по своим работам, а пенсионеры начинают возвращаться из магазинов, к подъезду дома, где проживала Настя подошел скромно одетый пожилой мужчина в шляпе, с седой бородкой и в темных очках. В руках у него был полиэтиленовый пакет, через прозрачные стенки которого виднелись пачка молока, булка хлеба и полбатона колбасы.

Подойдя к подъезду, Цыган (а это был он) бросил быстрый взгляд по сторонам и, не заметив ничего подозрительного, нажал на кнопки кодового замка и вошел в дом. Поднявшись на лифте, «пенсионер» открыл своим ключом дверь квартиры и предстал пред изумленным взором выбежавшей встречать хозяйки.

— Ну и даешь! Да ты, Сашок, настоящий артист, — восхищенно оглядела его Настя. — Встретила бы тебя на улице — не узнала!

— Поэтому еще не сидел и, надеюсь, никогда этого не будет, — самодовольно усмехнулся Цыган, сбросив с себя поношенный пиджак, сняв шляпу и отдирая приклеенную бороду.

Избавившись от бутафории, он сгреб любовницу в объятия и молча потащил к незастеленной широкой кровати.

— Погоди, Сашок! Дай тебя покормлю, а то сил не хватит, — смеясь, отбивалась Настя, впрочем, не слишком энергично.

— А это мы сейчас посмотрим, — весело бросил он, опустив ее на постель и в любовном азарте срывая с себя одежду. — По-моему, я их поднакопил в избытке!

Его мощный атлетический торс и горящие желанием глаза вызвали в Насте волну ответной страсти, и она, сбросив с себя халат, накинутый на голое тело, сама потянула его к себе, осыпая заросшие густым волосом грудь и живот Цыгана горячими мелкими поцелуями. Еще минута — и их обнаженные тела сплелись в неистовых любовных конвульсиях.

В то самое время, когда любовники самоотверженно доказывали друг другу всю силу своей страсти, на противоположной от дома Насти стороне тротуара припарковалась скромная «Волга», за рулем которой сидел Проня. Не выходя из машины, он вынул из пачки газет, лежащих на соседнем сиденье, более свежую и стал ее читать, время от времени зорко поглядывая по сторонам.

Не прошло и получаса, как неподалеку от него с трудом втиснулась между соседними машинами небольшая новенькая «хонда». Из нее вышел невысокий хорошо одетый господин и, немного прихрамывая, пошел по направлению к находящемуся в угловом доме кафе. «Наверное, владелец этой забегаловки, — подумал Проня. — Уж больно не похож на обычного посетителя». Ему и в голову не пришло, что он видит перед собой коллегу по «наружке», преследующего ту же цель.

Что касается Сальникова, то его на длительном дежурстве не устраивало многочасовое бдение в тесном салоне машины. Поэтому он удобно устроился за столиком кафе у окна, из которого был хорошо виден фасад дома, являющегося объектом его наблюдения. Естественно прибыв значительно позднее Цыгана, засечь его появление они не могли. Да вряд ли узнали бы его в пожилом пенсионере, даже если бы дежурили с самого утра.

Время тянулось для них томительно медленно. Виктор Степанович успел заказать и съесть в кафе скверный обед, и теперь откровенно скучал, потягивая джин с тоником и делая вид, что рассматривает журнал, который уже изучил от корки до корки.

— У вас тут была назначена встреча и никто не явился? — посочувствовал ему официант, видя, как он томится. — Надо же, какие необязательные люди!

— Как знать, что могло их так задержать? Может, случилась неприятность? — с деланной тревогой отозвался Сальников. — Но встреча очень важная, и мне придется ждать до упора. Во сколько вы закрываетесь? — поинтересовался он, хотя, прочитав табличку у входа, знал, что кафе работает до десяти вечера.

Проня за это время уже успел все съесть, что захватил с собой из дома, и не раз сбегать в подворотню, чтобы «слить отстой». Он дочитывал последнюю газету, когда у дома напротив затормозила, въехав прямо на тротуар, машина Седого, и сам он, огромный, как медведь, с пакетами в руках боком протиснулся в узкую дверь подъезда.

«Значит, Настя действует, и можно ждать результата, — с надеждой подумал Виктор Степанович. — Дай-то Бог, чтобы узнала, кто увез Оленьку!» — и, воспрянув духом, стал ждать конца ее свидания с главарем.

«Началось! — с тревогой мысленно отметил Проня и, отложив газету, достал из бардачка пистолет. — Эх Василий! Уж слишком ты самонадеян. Не доведет это до добра, — тоскливо подумал, предчувствуя беду. — Надо было взять с собой пару костоломов и вырвать признание силой!»

Хозяева квартиры, которую арендовала Настя Линева, видно, любили современный комфорт и одну стену комнаты при помощи створчатых раздвижных дверок превратили в огромный стенной шкаф. Вот там, за плотными рядами одежды, и затаился Цыган, готовый в любую минуту начать действовать. Он терпеливо ждал все то время, когда она с Василием Коноваловым пировала на кухне. Но когда они, веселые и разгоряченные, завалились на постель и занялись любовью с истошными воплями и стонами, выдержать такое испытание не смог.

Бесшумно приоткрыв створку шкафа, Цыган через просвет в одежде, скрипя зубами и изнемогая от ревности, наблюдал, как Седой с бешеной силой двигает голым задом, словно желая пригвоздить Настю к кровати, а она, обхватив его ногами, активно помогает, завывая от удовольствия. Было совсем не похоже на то, что она ненавидит бывшего любовника и жаждет его смерти.

— Ах ты сука похотливая, — вне себя от злобы и разочарования пробормотал Цыган. — У меня ты так сладко не стонешь. Решила поиздеваться? Замочу и тебя заодно с ним!

Плохо соображая от ярости, обманутый любовник раздвинул одежду, за которой скрывался, и с пистолетом в руке просунулся в щель, приготовившись к прыжку. Все так бы и случилось, если бы он не увидел круглые от ужаса глаза Насти и ее отчаянный жест, которым она призывала его убраться назад в свое убежище. Это было как холодный душ, и Цыган одумался.

«А зачем торопиться? Я еще успею с ними разделаться, — резонно подумал он. — Посмотрим, что будет дальше». И, как оказалось, поступил разумно.

— Ну что, убедилась, что от меня еще кое-что осталось? — отвалившись, Седой самодовольно похлопал партнершу по крутой ляжке. — Теперь давай поговорим о деле. У тебя с этим Петром Юсуповым есть связь?

— Так у вас самих есть его телефоны, Вася, — несмотря на сладкую истому, Настя хорошо соображала. — Почему у меня спрашиваешь?

— Я же сказал: Проня от меня сбег! — сделав вид, будто сердится, ответил Седой. — Это он вел переговоры с Юсуповыми.

— Ладно, свяжусь, — поддалась на провокацию Настя, сделав роковую ошибку. — А что я должна ему передать?

Седой изобразил, что размышляет, хотя они вместе с Проней все придумали заранее.

— Скажешь, что за пол-лимона баксов сообщим ему имя американского посредника и название нашей фирмы, оформившей сделку, — как бы приняв решение, наконец, произнес он.

— А почему ты мне это не откроешь, Васенька, раз я теперь твоя партнерша, — нежно прильнув, спросила его Настя. — Неужто не доверяешь?

«Ну вот, теперь ясно, что задумала меня кинуть! Иначе бы не спрашивала, — мрачно подумал Седой. — Надо сказать и посмотреть, как поступит», — а вслух с простодушным видом сказал:

— С чего ты взяла? Я же всегда, Настена, с тобой всем делился! Оформляла сделку фирма «Здоровье», — сообщил он, следя за ее реакцией, — а увез девчонку мистер Джеймс Ричардсон. Я сам видел его паспорт.

— Я думаю, Васенька, нужно эти данные оформить деловой запиской, чтобы показать ему в обмен на бабки, — практично предложила Настя. — Иначе ничего не получим! Петр, хоть и молод, — тот еще бизнесмен!

— Ладно, сделаю, — согласился для вида Седой. — Пусть потешится! А потом отнимем у него, — ухмыльнулся, — вместе с бабками.

«Нужно записать, пока не забыла, — мелькнуло в голове у Насти. — А лучше сразу сообщить Петру! Он за это заплатит, а Седой точно обманет, если живой останется». Но вслух, лениво потянувшись, сказала:

— Прости, Васенька, мне в туалет надо. Отдохни пока, — добавила с томным взглядом. — Тебе силы сейчас понадобятся!

Седой, сделав вид, будто поверил, закрыл глаза и повернулся на бок, а Настя быстро прошла на кухню и, записав на обороте какой-то квитанции то, что сообщил Василий, схватила трубку радиотелефона. Номер мобильника Петра она знала наизусть и, к счастью, он сразу отозвался.

— Готов бабки, Петя, — приглушенно сказала Настя, прикрыв в добавок трубку ладонью. — Я узнала то, что тебе нужно. Давай… — она хотела назначить встречу, но осеклась вне себя от ужаса. В дверях, словно огромный утес, высился Коновалов. Он все слышал, и вид у него был страшный. Лицо багровое, а глаза совершенно белые от бешенства.

— Так и знал, что продала нас, подлая сука! Ты ему и Костыля заложила? — прохрипел он, двинувшись на нее подобно катку, а она оцепенела, как кролик перед удавом.

— Не подходи! — обретя голос, взвизгнула Настя и, не выпуская из рук трубки, крикнула: — На помощь!

Ничего больше сказать она не успела. В ручище у Седого оказался нож и, подойдя вплотную к своей жертве, он воткнул в нее длинное лезвие по самую рукоятку. Цыган выскочил вслед за ним сразу, как тот встал с постели, и, тихо ступая, пошел за Настей на кухню. Когда Василий бросился на Настю, Цыган трижды выстрелил ему в голую спину, но опоздал. Он убил своего главаря наповал, но и Настя была уже мертва!

Когда Настя с криком прервала связь, Петр Юсупов сидел в машине отца в ближайшем от ее дома переулке. Они подъехали туда, как только Сальников сообщил о визите Коновалова к своей любовнице.

— Седой ее подслушал! Как жаль, что не успела ничего сказать, — огорченно бросил он Михаилу Юрьевичу. — Гони, папа, к дому! Может, ей нужна помощь?

Мощная машина рванула с места, визжа тормозами, сделала крутой вираж на перекрестке, и, когда поравнялась с домом, Петр из нее выскочил еще на ходу, аршинными прыжками бросился к подъезду и, умело открыв кодовый замок, вбежал в холл. Все это произошло на глазах у Прони, который уже направлялся к дому, так как услышал выстрелы и, поскольку Седой не появлялся, сообразил, что тот попал в беду.

Однако, в отличие от Петра, хитрый и предусмотрительный, Проня двигался неторопливо, и Михаил Юрьевич его принял за обычного жильца, так как ни самого, ни фотографии бандита раньше не видел. Сальников тоже ничего не заподозрил. Помощника Седого он видел со спины.

Наученный отцом, Петр сумел открыть дверь квартиры и, заглянув на кухню, застыл от ужаса. Увиденная им картина была не для слабонервных. Обнаженная Настя, наполовину прикрытая слетевшим с нее халатом, лежала в луже крови и в ее груди торчала рукоятка ножа. А перед ней, завалившись ничком, лежал огромный, тоже совершенно голый, мужик с тремя пулевыми отверстиями в спине, из которых еще сочилась кровь.

Потрясенный происшедшей трагедией, не соображая, что делает, он одним движением выдернул из груди Насти нож, бессознательно надеясь этим спасти. Однако по остекленевшему взгляду голубых глаз понял, что она мертва, и брезгливо отбросил его в угол.

Голый мужик, несомненно — Седой, также уже не дышал, и, осознав, что им обоим помочь нельзя, Петр было потянулся к лежавшей на полу трубке радиотелефона, но, вспомнив о последних словах Насти, раздумал. Внимательно оглянувшись вокруг, он заметил открытый ящик кухонного стола и шариковую ручку, лежавшую на какой-то бумажке. Стараясь не наступить в лужу крови дотянулся и, прочитав запись, облегченно вздохнул. Он нашел то, что было нужно!

Петр сунул бумажку в карман и, поскольку самообладание понемногу возвращалось к нему, стал думать, как поступить дальше. «Нужно вызвать милицию. Но сначала стереть отпечатки моих пальцев с ножа, чтобы ко мне не прицепились, — лихорадочно соображал он. — Пожалуй, лучше позвонить из машины, посоветовавшись с отцом». И тут, получив страшный удар по затылку, он свалился без чувств рядом с трупом Седого.

Спрятавшийся Цыган сначала хотел было для верности пристрелить и Петра, но затем резонно решил, что ему выгоднее его подставить. Незаметно подкравшись, ударил рукояткой пистолета по голове и, когда тот упал без сознания, тщательно протерев оружие, вложил его в руку жертвы.

«Теперь самое время смыться», — подумал Цыган и, оглядевшись, не оставил ли где-нибудь следов, не мешкая, выскользнул из квартиры. На площадке никого не было видно, и, очень довольный собой, бандит вызвал лифт, надел на голову шляпу и наспех приклеил бороду. Но тут кто-то тронул его за плечо, и, обернувшись, он обомлел, столкнувшись нос к носу с Проней.

Помощник Седого прятался в пролете лестничной клетки, и когда вместо главаря из квартиры, воровато оглядываясь, вышел Цыган, то сразу все понял. Однако мстить за Седого он не собирался.

— Положение хреновое, Александр, — впервые назвав Цыгана по имени и не дав ему произнести ни слова, озабоченно предупредил подельника. — Там, внизу, караулит в машине по меньшей мере еще один.

— Что предлагаешь? — сразу напрягшись, коротко бросил Цыган. — Думаешь, меня ждут, а не Седого?

— Тебя вряд ли, уж больно хорошо маскируешься, — одобрительно взглянув, согласился Проня. — Но срочно надо уносить ноги. — Как хватятся Петра, то повяжут всех подряд, — добавил, нервозно ерзая. — Тогда нам обоим хана!

— Я без машины, — озабоченно признался Цыган. — Решил, что под видом пенсионера уйти надежней.

— Ничего! Моя стоит напротив дома, — успокоил его Проня. — Но поведешь ты. Мне, если за нами будет погоня, — обреченно добавил он, — от нее не уйти.

Когда дверь подъезда открылась и из него показался недавно вошедший маленький господин, который бережно вел через дорогу своего более высокого пожилого спутника, державшегося рукой за сердце, Михаил Юрьевич на них даже не обратил внимания. Он с нетерпением ожидал сына, который почему-то задерживался, и ему было не до жильцов дома.

Зато Сальников, отметив их неестественно быстрое для состояния больного старика передвижение, насторожился. А как только они добрались до стоявшей неподалеку от него машины, произошло невероятное. Бросив больного, малыш поспешно забрался на правое сиденье, а мнимый инвалид, обежав вокруг, сел за руль. При этом с него слетела шляпа, обнажив черные как смоль кудри.

«Так это же — Цыган и Проня, — молнией мелькнуло в голове у Сальникова, узнавшего ближайших подельников Седого. — Как бы там не случилась беда!», — и, схватив мобильник, он, задыхаясь от волнения, крикнул:

— Миша! Срочно задержи соседнюю со мной «Волгу». В ней бандиты! А я, — торопливо добавил, — подымусь к Пете. Помогу ему, если надо!

Он выскочил из машины как раз в тот момент, как за рванувшей с места в карьер «Волгой» почти сразу же устремился в погоню его друг и начальник.

Милицию, как выяснилось позднее, вызвали соседи по этажу, услышавшие выстрелы. Когда Виктор Степанович вместе с любопытными жильцами дома осторожно переступил порог квартиры, дверь в которую была не заперта, в нее почти сразу же ворвался наряд оказавшейся поблизости патрульной машины. Милиционеры их всех поставили лицом к стене в прихожей, но Сальников, к своему ужасу, среди лежавших в крови на кухне голых тел заметил оранжевую майку Петра.

— Разрешите оказать помощь! Я из детективного агентства, — непроизвольно рванувшись, взмолился он, обращаясь к охранявшему их молодому сержанту с неприятным бугристым лицом, но вместо ответа получил удар дубинкой.

— Будешь дергаться, браслеты надену! — пригрозил прыщавый. — Сейчас выясним, чей ты агент и что здесь делаешь.

— Мы ведем частное расследование. Содействуем ФСБ! Вот удостоверение, — торопливо объяснил Сальников, ловко выхватив из кармана и сунув ему под нос красную книжечку. Там пострадал наш товарищ!

Магическое слово из трех букв произвело впечатление, и сержант, проверив его удостоверение, смилостивился.

— Ладно, посмотрим, что там с твоим товарищем.

К великой радости Сальникова, Петр, когда они пришли на кухню, со стоном пошевелился и пришел в себя. Оперевшись на локоть, он оглядел окружающих мутным взором, но, видимо, все вспомнив и узнав Виктора Степановича, слабым, прерывающимся голосом попросил:

— Если можно… пусть принесут… льда… и сделают… повязку. Голова… просто раскалывается! У меня… затылок-то… цел?

— Разрешите оказать ему первую помощь? Хотя бы перевязать рану у него на затылке, пока не приедет врач, — умоляюще обратился к патрульным Сальников. — Своей головой ручаюсь: он ни в чем не виноват!

— Побереги голову! Твой товарищ двоих замочил! Хорошо еще, если по делу, — сурово отрезал лейтенант, видно, старший в наряде. — Сам-то уцелел. Его чем-то по башке огрели. Но черепок у парня крепкий, — с уважением бросил взгляд на мощное сложение Петра. — По-моему, не пострадал. Только ссадина большая и, конечно, шишкарь будет. Хотя, как знать: может, и сотрясение мозга.

Видя, как сильно волнуется Виктор Степанович, он более мягко добавил:

— Да ты не волнуйся! Вот-вот приедет бригада из МУРа, и ему будет оказана квалифицированная помощь. До суда уж точно вылечат, — не удержался он от мрачной усмешки. — Как-никак, двойное убийство!

— Вот даже как: двойное? — разозлился Сальников. — Как же ты это установил?

— Методом дедукции, — рассмеялся лейтенант, который был не лишен чувства юмора. — Пистолет, как видишь, он и сейчас держит в руках, а нож, которым зарезал бабу, — вон в том, — указал глазами, — углу валяется. И вряд ли успел стереть свои отпечатки, раз самого уложили.

— Пистолет тоже не его! Это будет доказано, — сердито возразил ему Виктор Степанович. — А насчет ножа — это уже, прости, твоя голая фантазия!

— Не скажи! — насмешливо посмотрел на него смышленый лейтенант. — Для этой версии есть серьезное основание — мотив двойного убийства.

— И что же это за мотив?

— Самый обычный — ревность! — став серьезным, убежденно сказал «Шерлок Холмс». — Убитые мужчина и женщина, конечно, любовники. Оба совершенно голые. Когда он их застал, они занимались сексом. Это, уверен, подтвердит и экспертиза.

Он с видом превосходства посмотрел на Сальникова и заключил:

— Ваш агент, видно, сам был ее любовником. Покойная очень хороша собой, это факт! Наверное, он случайно на них наткнулся. Этот жеребец, — кивнул он на труп Седого, — не тот, за кем вы следили?

— Может, тогда объяснишь методом дедукции: кто же огрел моего друга по голове и вложил в его руку пистолет? — не отвечая на вопрос, жестко взглянул на фантазера Сальников. — Лучше бы настоящего убийцу искали, чем всякими домыслами заниматься!

— Насчет домыслов полегче! — обиделся лейтенант. — Если даже пистолет не его, он вполне мог завладеть им, отобрав у того, кто потом его оглушил. Но мы поймаем и этого молодчика! И наверняка отыщем его среди ревнивых друзей любвеобильной дамы, — снова бросил взгляд на роскошное тело Насти, — к сожалению, ныне уже покойной.

— А я надеюсь, что пока вы тут хлопаете ушами и стараетесь все свалить на неповинного человека, его отец поймает бандита, совершившего эти убийства, — гневно бросил ему Виктор Степанович. — Я своими глазами видел, как из дома вышли двое, и, сев в машину, дали по газам. Сейчас он их преследует. Без твоих дедуктивных домыслов!

Цыган уходил из района Свиблово в сторону ВДНХ. Когда «Волга» на бешеной скорости выскочила к метро Ботанический сад и Цыган, на какое-то мгновение оторвав глаза от дороги, вопросительно покосился на Проню, тот коротко бросил:

— Гони на Огородный проезд! Там в гаражах укроемся.

Они резко свернули под мост и помчались к Сельскохозяйственной улице, заметив, что вслед за ними повернул и преследовавший серебристый «бьюик». Расстояние между ними было порядочное, но прямая, широкая магистраль дала возможность мощной машине Юсупова сократить разрыв, и он уже нагонял бандитов, когда на перекрестке у гостиницы «Турист» зажегся красный свет. Цыган лихо проскочил по прямой перед самым носом стремительно двинувшегося транспорта, а Юсупов, чертыхаясь, вынужден был затормозить, пропуская сплошной поток машин.

Тем не менее и Цыган был недоволен, так как собирался свернуть направо и по извилистому, но свободному проезду выскочить на Березовую аллею, а там через Владыкино по новому путепроводу добраться до цели. Эта дорога, менее загруженная транспортом, позволяла ему гнать на полную катушку и уйти от преследователя, так как этот маршрут был ему хорошо знаком, а преследователю, как он полагал, нет.

— Теперь, блин, придется просквозить вдоль выставки в Останкино, — хмуро бросил он Проне. — А там не пробиться — так все забито, и народу тьма-тьмущая! Вот где эта падла, если водить умеет, может нас достать, — опасливо добавил, взглянув в зеркало и заметив, что «бьюик» миновал перекресток и продолжает преследование.

Когда свернули направо и помчались мимо знаменитой скульптурной группы Мухиной, «бьюик» стал их нагонять, с отчаянным риском делая обгоны перед носом встречных машин. Наблюдая это в зеркале заднего вида, Проня беспокойно заерзал, а Цыган, не теряя хладнокровия, лишь бросил:

— Ну что задергался? Прав я оказался? Смотри, в штаны не напусти!

Если бы за рулем «Волги» сидел кто-либо другой, а не он, Юсупов, отлично водивший машину, наверняка бы добился успеха. Но не родился, видимо, еще тот, кто мог превзойти Цыгана в умении и хитрости! Выехав к трамвайным путям, когда «бьюик» уже сидел у него на хвосте, он, не снижая скорости, неожиданно свернул с основной дороги в узкий боковой проезд, где висел знак «кирпич», и погнал по нему; стремительно отрываясь от преследования.

Михаил Юрьевич затормозил так резко, что в него могли врезаться идущие следом машины, но все же поворот проскочил, и ему пришлось развернуться. Однако упорства и воли Юсупову было не занимать, и, рванув по запрещенному проезду вслед за «Волгой», он сумел нагнать ее перед главным входом на ВВЦ. Отчаянно рискуя, Юсупов поравнялся с Цыганом, затем обошел его и, подав вправо, перегородил путь. Однако не тут-то было!

Попав в критическую ситуацию, Цыган мгновенно нашел выход. Справа на просторной площадке перед аркой главного входа была уйма народу. Сновали посетители, работали детские аттракционы. Вовсю шло катание на лошадях и даже на верблюдах. Вот на эту площадку, мгновенно среагировав, он и свернул, преодолев высокий бордюр, и помчался по ней, непрерывно сигналя и чудом не давя шарахающихся в стороны людей.

Сообразив, что бандиты могут уйти, Михаил Юрьевич быстрым движением прилепил к крыше маячок спецсигнала и, завывая сиреной, погнался за «Волгой», мобилизовав все свои силы и умение, чтобы кого-нибудь не задавить. Но ему не повезло. На пути оказалось пони, на котором катали ребенка. Его поддерживала мать, а молоденькая девушка вела животное. Увидев несущуюся машину, она попыталась его оттащить, но пони уперся. Тогда испуганная мать стащила с седла малыша, но споткнулась и упала, прижимая его к себе, буквально под колеса машины.

В ужасе Михаил Юрьевич так нажал на тормоза, что, стукнувшись головой, едва не разбил лобовое стекло. Мотор заглох, и он, пошатываясь, выбрался из машины, опасаясь, что произошло непоправимое. Но, к счастью, все обошлось. Отличная машина не подвела! Оба — и мать, и ребенок, были целы и невредимы. Прошла всего пара минут, и Юсупов, сжав зубы, осыпаемый со всех сторон проклятиями, продолжил преследование.

Единственная дорога вела мимо телецентра в Останкино, и, как ни странно, в конце улицы он, воспрянув духом, заметил поворачивающую направо «Волгу». Там произошла автомобильная авария, возникла пробка, и, выбираясь, Цыган потерял драгоценное время. Прибавив газу, Михаил Юрьевич не упускал его из виду, но на втором светофоре, остановившись на красный свет, снова отстал, так как Цыган успел сделать левый поворот.

Когда и Юсупов туда повернул, машины бандитов уже нигде не было видно. Он промчался до конца улицы, упиравшейся в железнодорожную насыпь, внимательно всматриваясь во все дворы и проезды, но ничего там не обнаружил. Это объяснялось тем, что «Волга» успела нырнуть в узкий проход под насыпью который был известен Цыгану, но внешне выглядел так, будто годился только для пешеходов.

Растерявшись и не понимая, куда же бандиты могли так быстро спрятаться вместе с машиной, Михаил Юрьевич остановился и стал расспрашивать местных жителей. Узнав от них об узком тоннеле, он, не мешкая, переехал по нему на ту сторону, но было уже поздно. «Волги» и след простыл!

Глава 21 Разрыв

Михаил Юрьевич, сидя в своей машине, все еще остро переживал неудачу, постигшую его в погоне за бандитами, когда Сальников ему сообщил, что Петр арестован по обвинению в двойном убийстве: Седого и Насти. Такое могло бы добить любого, но только не закаленного тяжелыми жизненными невзгодами старшего Юсупова.

— Значит, Коновалов и Линева убиты и наверняка теми, кого я так бездарно упустил, — после длительной паузы, которая ему понадобилась, чтобы прийти в себя от удара, мрачно произнес он. — А на каком основании обвинили Петю? — спросил, начиная врубаться в происшедшее. — Ему пришлось схватиться с ними? Почему тогда позволил сбежать?

— Он пришел, застав уже трупы. Никого не заметил, но убийца притаился и сумел его оглушить, — коротко сообщил Сальников, решив не говорить, в каком тяжелом состоянии был Петр, когда он его увидел. — В общем, Миша, то ли он сам наследил, то ли преступники очень ловко его подставили, но менты хотят повесить оба убийства на твоего сына!

— Ну до чего тупые они во всем мире! — возмутился Михаил Юрьевич. — Ведь ты же сказал им, что видел тех, кто убил? Нет! Цепляются за ложные улики, теряя зря силы и время. А преступники на свободе!

— Это все от нерадивости. Так им проще, тем более что против Пети у них есть кое-какие козыри, — согласился с другом Виктор Степанович и удрученно добавил: — Думаю, что нам всем несладко придется, пока сумеем доказать его невиновность.

— Ты прав, Витек! Они его будут мурыжить до упора, пока мы не найдем преступников, — мрачно произнес Михаил Юрьевич, реально представляя положение дел.

— Да уж! Сейчас наша главная задача — это найти убийц! — убежденно заявил Сальников. — Я вплотную займусь розыском Ивана Пронина и обязательно отыщу! Он где-то скрывается, но у него есть семья и, значит, имеется зацепка.

— Погоди! Почему ты думаешь, что убийца Проня, а не Цыган? — с сомнением спросил Юсупов. — У него были причины разделаться со своим шефом?

— Как раз наоборот. Я склонен считать, что убил обоих Цыган по наущению Прони, — ответил Виктор Степанович. — Хитрый помощник Седого покончил бы с ним сам, без свидетелей.

Он сделал паузу и объяснил:

— Наводя справки о Насте Линевой, я узнал, что последнее время любовница Седого спуталась с Цыганом и между бандитами возник конфликт. Вот этим, наверное, и воспользовался Проня.

— Тогда почему ты намерен ловить Проню, а не Цыгана? — не понял друга Михаил Юрьевич.

— Это будет легче и быстрее, — уверенно проговорил Сальников. — А Цыган спрячется так, что его розыск потребует много времени. Ведь ты не хочешь, чтобы Петя просидел лишнее в КПЗ?

— Само собой! Подключи себе в помощь наших лучших сотрудников, — согласился Юсупов, — а я продолжу поиски Оленьки. Ты смог переговорить с Петей? — спросил он со слабой надеждой. — Ему удалось хоть что-нибудь узнать?

— Не разрешили и близко подойти, несмотря на то, что показывал красную книжечку, — удрученно ответил Сальников. — Но раз бандиты пытались убить и его, — невольно проговорился он, — хотя им куда лучше было незаметно смыться, то это позволяет думать, что нечто важное он успел узнать.

— Ладно, все выясню при первом же свидании с сыном, — прервал его Михаил Юрьевич. — Значит, Петю пытались убить? Насколько серьезно он ранен? — с тревогой спросил он. — Почему сразу об этом не сказал?

— Неужто я скрыл бы от тебя, если бы рана была серьезной? — в оправдание сказал Сальников, мысленно ругая себя за допущенную оплошность. — Ударили его по затылку скорее всего рукояткой пистолета, и он на какое-то время потерял сознание. Однако врач, прибывший с бригадой из МУРа, ни сотрясения мозга, ни повреждения черепа у него не нашел. Хотя окончательно это покажет рентген.

— Понимаю так, что пощадил нервы друга, — проворчал Михаил Юрьевич. — Но никогда больше этого не делай, Витек! Я ведь не чувствительная барышня.

Он на секунду умолк и удрученно добавил:

— А вот как сказать об этом Свете, не знаю. Она и так на меня здорово сердится, а теперь у нас дома будет сущий ад!

Следователь старший лейтенант Николай Шитиков, несмотря на молодость, успевший уже обзавестись заметным брюшком и обширной лысиной, обладал единственной сильной страстью, которую тщательно скрывал. Этой страстью было обогащение. Он вырос в относительно благополучной семье. Родители его, учителя средней школы, женившиеся по любви, хорошо ладили друг с другом, несмотря на постоянную материальную нужду.

Они мирились со своим полунищим существованием, привычно ограничивая себя во всем, но маленький Коля невыносимо страдал от того, что жил хуже многих сверстников и чувствовал себя униженным. Скрытный и расчетливый, он не делился с друзьями своими планами на будущее, но уже в старших классах решил, что пойдет служить в милицию. Причем этот выбор был сделан им не только из-за возможности быстрого незаконного обогащения. Многие факты его убедили, что, нося форму, больше шансов избежать ответственности.

Сначала юный Шитиков решил стать автоинспектором, так как о мздоимстве блюстителей безопасности дорожного движения ходили легенды. Но суровая служба в любых погодных условиях и чреватая угрозой для жизни погоня за нарушителями его не устраивали. И Николай выбрал карьеру следователя, отдав предпочтение более комфортному и безопасному труду кабинетного работника.

Поскольку борьба с коррупцией по каким-то непонятным причинам велась в основном на словах, Шитиков, не проработав и пяти лет, уже обладал новенькой иномаркой и купил двухкомнатную квартиру в хорошем доме. Теперь его целью было, накопив достаточно денег, жениться. Он начал подумывать о служебном росте, а для этого требовалось прочное семейное положение.

Вот почему, получив в руки дело о двойном убийстве и познакомившись с личностью подозреваемого, Шитиков был вне себя от радости. Такого состоятельного дельца поймать в сети ему еще не доводилось! Этот толстосум, конечно, наймет хороших адвокатов, которые поставят все факты с ног на голову, чтобы доказать невиновность своего клиента. Ну что же, это ему на руку!

«Используя улики, создам им препятствия, затяну следствие, а там… — сидя у себя в кабинете, привычно прикидывал он в уме, как извлечет выгоду, — можно будет полюбовно договориться! Если обвинить удастся кого-либо еще, выпущу его по чистой, а если нет, помогу им выиграть дело в суде».

— Но пока надо Петра Юсупова поставить в очень тяжелое положение, — вслух решил Шитиков. — Чтобы все думали, будто у нас есть доказательства его вины. Сначала убедить в этом его жену, потом родителей. Тогда они будут готовы побольше раскошелиться!

Несмотря на наличие веских улик, больше всего следователя смущало отсутствие ответа на вопрос: кто же все-таки нанес подозреваемому такой сильный удар по затылку, из-за которого он потерял сознание?

Накануне он несколько часов допрашивал подозреваемого и, вынув из папки его письменные показания, стал их перечитывать, готовясь к беседе с Дашей, к которой собирался отправиться в больницу. Материала для размышлений у него было достаточно, так как Петр, ничего не утаивая, подробно рассказал о том, что был знаком с убитой, об участии ее в похищении и последующих звонках с обещанием помочь в розыске. На прямой вопрос следователя об их интимной связи, не стал отрицать и ее.

Наконец в голове Шитикова созрел план предстоящего разговора с женой Петра Юсупова, и он позвонил диспетчеру, чтобы вызвать дежурную машину.

Когда позвонил следователь, Даша уже знала о том, что произошло с мужем. Накануне в приемные часы к ней в палату без предупреждения явился Михаил Юрьевич. По его мрачному виду она сразу догадалась, что привело его нечто более серьезное, чем их нелады с Петром.

— Произошла ужасная неприятность, — сухо объявил он, присаживаясь на стул возле ее кровати. — Арестовали Петю по обвинению в убийстве, и он находится в камере предварительного заключения.

— Это невероятно! — опешила Даша. — Петя не способен на такое! Кого же, как утверждают, — она приподнялась и села на постели, — он… убил?

— Конечно, не способен и не убивал! — резко произнес Михаил Юрьевич и коротко объяснил снохе. — Были убиты Зина, вернее, преступница Настя Линева, которая под этим именем работала у нас и помогла похитить Олю и Надю, и ее любовник главарь их банды, некий Василий Коновалов, по кличке Седой.

— А Петя как там оказался? — поразилась Даша, начиная кое-что понимать.

— Они его заманили обещанием сообщить, кто увез нашу Оленьку, — хмуро объяснил Михаил Юрьевич. — Мы с Сальниковым были поблизости, чтобы его подстраховать, и видели вышедших из дома двух подельников Седого, которые наверняка и являются убийцами. Я погнался за ними, но негодяи сумели уйти.

— Так почему же вместо них забрали Петю? — непонимающе посмотрела на него Даша. — Что с ним случилось? Ранен? — всполошилась она. — Как он сам это объясняет?

— Бандиты его оглушили, и милиция застала Петра без сознания рядом с трупами. Ну и забрали, чтобы им было кого обвинить, — с горькой усмешкой объяснил свекор. — Придется самим поймать этих негодяев, чтобы Петю скорей отпустили.

Взглянув на часы, Михаил Юрьевич поднялся и на прощание сказал:

— Может быть, навестишь Петю? Ему сейчас нужна моральная поддержка.

Таким образом Даша была подготовлена и к встрече со следователем. Когда Шитиков вошел, вытирая платком потную лысину и с завистливым уважением оглядывая ее роскошные больничные апартаменты, она, в элегантном халате и хорошо причесанная, сидела в кресле у окна и, указав на другое, стоявшее рядом, вежливо предложила:

— Присаживайтесь! Не хотите выпить джин с тоником, чтобы освежиться? А может быть, чего-нибудь покрепче?

Шишкову было уже известно, что Петр Юсупов женат на бывшей манекенщице, но, что она так хороша, он не догадывался. Его карие глазки замаслились, толстощекое лицо расплылось в улыбке, и он без обычного «извините, я на службе» охотно согласился.

— Лучше чего-нибудь покрепче. Предпочитаю коньячок.

Легко и грациозно поднявшись, Даша достала из бара бутылку французского коньяка, два фужера, и большую коробку шоколадного ассорти. Поставив все это возле вазы с фруктами, она наполнила бокал гостя, на донышко капнула себе и со значением сказала:

— С надеждой, что наше знакомство окажется приятным, предлагаю выпить за то, чтобы восторжествовала справедливость!

— Хорошо сказано Дарья… Васильевна, — почти без запинки назвал ее по имени-отчеству Шитиков и строго добавил: — Торжество справедливости — именно то, чему я служу!

Без всякого жеманства он осушил свой бокал, с наслаждением съел сочную грушу и, взяв из коробки приглянувшуюся шоколадку, с важным видом сказал:

— Плохи дела у вашего мужа, Дарья Васильевна! Очень он вас подвел.

— Я бы хотела узнать, в чем его обвиняют, Николай… — Даша запнулась, бросив на него извиняющийся взгляд. — Простите, не расслышала по телефону вашего отчества, — объяснила она, вновь наполняя его бокал коньяком.

— Николай Ильич Шитиков, — еще раз напомнил ей следователь.

— Вы, пожалуйста, не щадите меня, Николай Ильич, — попросила его Даша. — Расскажите все, как было. Боюсь, что отец мужа не решился сказать всю правду.

«А хорошо бы завести с ней романчик. Не женщина — мечта! — подумал Шитиков, бросив на нее откровенно похотливый взгляд, но сам себя осадил: — Нет, спешить нельзя, можно все испортить». Вслух же, приосанившись, сказал:

— Я, конечно, вам сообщу все, что вам знать необходимо, а может, и больше. Такой красивой женщине, как вы, Дарья Васильевна, отказать невозможно, — любезно улыбнулся он, но тут же, приняв строгий вид, добавил: — Однако прежде должен задать вам несколько вопросов, ради чего, собственно, сюда приехал.

И сразу ошеломил Дашу:

— В чем причина вашего разлада с мужем? Я имею в виду ваши сексуальные проблемы. Изменяет ли вам муж и верны ли вы ему?

Грубая прямота следователя настолько шокировала Дашу, что у нее от стыда зарделись щеки, и она смешалась, еле сдерживаясь, чтобы не дать ему резкую отповедь. Справившись с собой, она опустив глаза, но с достоинством ответила:

— Никаких проблем… в этом смысле… у нас с мужем нет. Правда, между нами, если это для следствия так важно, — она недовольно посмотрела на Шитикова, — последние два месяца не было… этих отношений. Но не из-за проблем, а потому, что я ждала ребенка, — ее глаза наполнились слезами, — который не родился.

«Все ясно. Вот, почему загулял твой муженек, — догадался следователь. — Ну что же, придется ради пользы дела еще тебя огорчить» — и с деланным сочувствием произнес:

— Мне очень жаль, Дарья Васильевна, но служебный долг велит задать вам еще один жестокий вопрос. Вы знали, — он в упор посмотрел ей в глаза, — что ваш муж имел любовницу?

— Вы это серьезно, Николай Ильич? — оторопело посмотрела на него Даша. — Ведь такими вещами не шутят!

— Будем считать, Дарья Васильевна, что ответ я получил, — с фальшивым участием в голосе произнес Шитиков. — И теперь, пожалуй, смогу сообщить вам предварительную версию происшедшей трагедии.

Поскольку Даша подавленно молчала, он немного монотонно изложил то, что придумал заранее, чтобы усугубить положение Петра.

— Ваш муж вполне возможно по той причине, о которой вы упомянули, завел любовницу, и в ваше отсутствие привел ее в дом.

— Это Зина? — перебив его, в ужасе вскрикнула догадавшаяся Даша. — Та, которая украла наших малышек?

— К сожалению, да, — подтвердил Шитиков. — Только на самом деле зовут ее не Зина, а Настя Линева. Она и была убита вместе со своим прежним любовником, главарем бандитской шайки. Во время свидания с ним у себя в квартире.

— И это… сделал… Петя? — запинаясь, с круглыми от ужаса глазами веря и не веря следователю, еле слышно произнесла Даша.

— Его застали на месте преступления! Имеются неопровержимые улики, — беспощадно заявил следователь. — К сожалению, не могу вам пока их открыть.

— А я и знать больше ничего не хочу, — ожесточилась Даша, готовая разрыдаться. — У вас есть еще ко мне вопросы? — почти простонала она.

— Пожалуй, пока больше нет. Мы еще встретимся с вами, Дарья Васильевна. А сейчас вам лучше отдохнуть, — с показной заботой ответил ей Шитиков. — С вашего позволения, я еще приму на посошок. Тяжелая у меня работа!

Не ожидая ее разрешения, он налил себе полный фужер, залпом опрокинул и, закусив шоколадкой, молча вышел.

Как ни странно, новая беда высушила слезы, и Даша почувствовала себя способной к действию. Обрушившиеся на нее несчастья ожесточили ее сердце. Нанесенная рана была слишком глубока, и, хотя в нем не было места для любви к другому, она твердо решила уйти от мужа. Врачи считали, что состояние ее нервной системы и психики еще далеко от нормы, и настаивали на продолжении лечения. Однако, независимая и самолюбивая, она не могла и дальше пользоваться благами, которое давало богатство Петра.

По этой причине Даша категорически отказалась, как ни уговаривала мать, вернуться из больницы в свою квартиру.

— Там ничего не принадлежит мне. Все приобретено на деньги Пети. Он был против, чтобы я тратила свои сбережения. Мне и так тяжело с ним расставаться, — объясняла она матери, — а там совсем задавят воспоминания. И он сам, и его родные не оставят меня в покое.

— Но это же неразумно, доченька! — возражала прагматичная Анна Федоровна. — Все нажитое по закону принадлежит вам пополам. От него не убудет.

— Ну как ты не понимаешь, мамочка? — с горечью упрекнула ее Даша. — Разве смогу я порвать с Петей, если останусь жить в его квартире? Даже если он, как обещал, временно переселится к родителям. Ведь, что бы ни натворил, он все еще у меня здесь, — прижала она руку к сердцу. — А мне необходимо отвыкнуть от него и забыть!

— Так ты что же: все ему оставишь? Глупо! — несогласно покачала головой Анна Федоровна. — Я бы на твоем месте взяла то, что положено по закону. Зря великодушничаешь! И суд признает твои права при разводе, — сердито добавила она. — Не хотела тебе говорить, но раз с ним порываешь, знай: он не заслуживает того, чтобы ты с ним церемонилась!

— Ну это уже слишком, мама, — неверно еепоняв, непроизвольно вступилась за мужа Даша. — То, в чем его обвиняют, не доказано. Да и не верю я в это! Петя не убийца.

— Да я не об этом. Мне тоже не верится, что он способен на преступление, — досадливо поморщилась Анна Федоровна. — Но по отношению к тебе совершил подлость!

— Только не надо преувеличивать! — сама себя не понимая, продолжала Даша защищать мужа. — Если Петя ко мне охладел — это еще не подлость! Не мы первые, не мы последние, у кого брак оказался неудачным.

Анна Федоровна с сожалением посмотрела на дочь.

— Теперь вижу, что ты им еще не переболела. Но то, что сейчас тебе открою, поможет тебе поскорее избавиться от этой напасти, — произнесла она непримиримым тоном. — Я застала его у вас дома с любовницей! Разве не подло изменять жене в то время, когда она ждет твоего ребенка? И разве не низко было с его стороны, опозорив тебя, сбежать накануне свадьбы? Ты забыла об этом, а я нет!

— Вот оно что. Значит, правду сказал следователь, — понурила голову Даша. — И я, конечно, не прощу ему этого, мама! — с горечью сказала она, подняв на нее глаза, полные обиды и боли. — Мы с Петей разведемся. Но все же не нужно его зря чернить! Он не был тогда виноват, ты знаешь. Может, и в его измене есть часть моей вины. Такова жизнь! Не всем она приносит счастье.

Мать ей ничего не ответила, и некоторое время они понуро молчали. Потом, не выдержав, Анна Федоровна, не глядя на дочь, спросила:

— Ты и все свои драгоценности им вернешь? Это же целое состояние!

— Они не мои, мама, и ты это знаешь, — грустно ответила Даша. — Это семейные реликвии, которые от меня должны были перейти к жене моего первого сына. Раз мы с Петей разводимся, я обязана их вернуть!

— Все это чушь! Они — свадебный подарок от их семьи и по закону принадлежат тебе! — не сдавалась Анна Федоровна, практичная натура которой восставала против такого транжирства. — Верни часть, если хочешь поступить по совести, но оставь себе хотя бы пару колец.

— О чем ты, мама? — с досадой отмахнулась Даша. — Зачем мне это, когда я мечтаю лишь поскорее порвать с прошлым и начать новую жизнь? Не бойся, подыщу работу и буду вполне обеспечена! А фамильные драгоценности пусть останутся в семье Юсуповых.

— Значит, ты из больницы — прямо к нам? — неодобрительным тоном поинтересовалась мать.

— Нет. Сначала заеду забрать свои личные вещи. Погружу их в машину, и уж тогда попрошу вас с папой потесниться, — как о решенном, объявила ей Даша. — Надеюсь, вы никому не сдали мою комнату? — с улыбкой пошутила она.

— Твоя комната тебя ждет, — серьезно ответила Анна Федоровна и, с любовью взглянув на дочь, не удержалась, чтобы не пожурить. — Ну что с тобой, такой неразумной поделаешь? Всегда поступаешь по-своему!

Высказанное Михаилом Юрьевичем Сальникову горькое опасение сбылось, но только частично. Известие, что Петр задержан милицией и ему предъявляют такое чудовищное обвинение, вызвало у Светланы Ивановны тяжелый нервный стресс. Когда же вдобавок она узнала о том, что от сына ушла жена и живет у своих родителей, собираясь подать на развод, то впала в депрессию и, как это уже с ней бывало, слегла, не в силах противостоять свалившимся на ее голову несчастьям.

Но зато эти беды как-то само собой помирили супругов. Их недавней ссоры как не бывало. Михаил Юрьевич ухаживал за любимой женой, вызывал к ней врачей, сам старался побольше побыть возле нее, руководя делами из дома.

— Это Бог наказал меня, Мишенька! И поделом, — проливая слезы, упрекала себя Светлана Ивановна. — Слишком эгоистично занималась я своим творчеством, забыв о обязанностях жены и матери. Плохо заботилась о дочурках! Разве их похитили бы, если я была бы рядом? — виновато посмотрела она на мужа и разрыдалась.

— Ты чрезмерно строга к себе, Светочка, — ласково взяв за руку и утирая ей слезы, возразил Михаил Юрьевич. — У тебя большой талант, и он принадлежит народу. Ты не можешь бросить театр и стать домохозяйкой! Это мы с Петей тебя подвели!

— Да что ты говоришь, дорогой! — запротестовала Светлана Ивановна, но благодарно взглянула на мужа, перестав плакать. — И у Пети с Дашенькой было бы все в порядке, если бы я по-родственному уделила ей внимание в период беременности. И вообще, помогла бы им преодолевать ошибки, совершаемые по молодости. Разве ты со мной не согласен?

— Ну как я могу с тобой не соглашаться, когда ты у нас такая умница, — мягко поддакнул Михаил Юрьевич, радуясь тому, что она немного отошла и логично рассуждает. — Конечно, нам всем станет легче жить, когда ты постоянно будешь рядом. Но ведь затоскуешь без театра, Светочка!

— Ведь когда-нибудь это все равно должно случиться. Разве не так? Я не смогу быть на вторых ролях, — в ее дивных синих глазах была грусть, но голос звучал спокойно. — Для души буду выступать в концертах. Но ты не прав, думая, что мне скучно без работы. Только дома я испытываю настоящее счастье!

— Так бросай сцену, Светочка! Дай дорогу молодым дарованиям, — полушутя призвал ее Михаил Юрьевич, не слишком веря, что такое реально. — Это будет первый случай, когда им без боя уступят место под солнцем.

— Напрасно шутишь, дорогой! Я не позволю театру разрушить нашу семью, — решительно заявила Светлана Ивановна. — Буду не менее счастлива, занимаясь с дочурками, и, если выращу из них себе смену, вот это и станет вершиной моей карьеры! Но ведь надо еще найти Оленьку, — горестно простонала она и вновь залилась слезами. — Обещай, Мишенька, что вы с Витей не бросите поиски! Петя не виноват и сумеет доказать это!

Михаил Юрьевич поспешно наклонился над ней и нежно прижал к себе большими сильными руками.

— Успокойся, родная! Мы с ним только этим и занимаемся. Уже вышли на след, — заверил ее, немного преувеличивая, чтобы успокоить. — Не сомневайся, мы вернем домой Оленьку, чего бы это ни стоило! А у Пети самые лучшие адвокаты. Они помогут доказать его невиновность.

Ласковые заверения мужа подействовали, и, утерев слезы, Светлана Ивановна, благодарно глядя на него, сказала:

— Я верю, Мишенька, что все кончится хорошо и вынесу любые испытания, потому что со мной рядом ты. Но тебе нужно передохнуть и заняться делами. Ты не голоден? — заботливо спросила она. — Мама тебя уже покормила?

— Да, я уже поел. Вера Петровна сейчас кормит на кухне Наденьку, — ответил Михаил Юрьевич и, в свою очередь, предложил: — Тебе тоже стоит немного подкрепиться.

— Ладно, пусть мама принесет мне чай с пирожками, — согласилась Светлана Ивановна. — Я уже получше себя чувствую. Только еще во всем теле какая-то слабость.

«А что? Похоже, ей и правда полегчало, — обрадованно подумал Михаил Юрьевич, выходя из спальни. — Скорей бы поправилась! Тогда все дела пошли бы у нас лучше».

Даша уже два дня жила с отцом и матерью, когда ей неожиданно позвонил Шитиков и сказал, что разрешает свидание с мужем, и если захочет, то пусть приедет к одиннадцати в МУР. Пропуск на нее будет заказан.

— Не знаю, что и делать, — призналась она матери, сообщив о звонке следователя. — Ну о чем мы с ним будем говорить? Ни сочувствовать Пете, ни утешать его я сейчас не в состоянии.

— А это и не требуется, — хладнокровно высказала свое мнение прямодушная Анна Федоровна. — Изображать сочувствие тебе незачем, так как в убийствах этих он, конечно, не виноват. А за деньги его адвокаты отмажут. Говори с ним по делу, — предложила она дочери. — Насчет вашего развода.

— Но не слишком ли это жестоко с моей стороны? — усомнилась Даша. — Ведь, как ни посмотреть, Петя сейчас в очень трудном положении. Может, мне с разводом немного подождать?

— Уж очень ты у нас сердобольная, дочь! — сердито заметила Анна Федоровна. — Разве он считался с твоим трудным положением? Неужто ему это простила? Поезжай и держись твердо! — непримиримо потребовала она. — Не сомневайся, ты и без него будешь счастлива!

После такого «заряда» Даша отправилась в МУР, настроившись добиться согласия Петра на развод. Зная гордую натуру мужа, она не сомневалась, что вызовет его гнев, однако ни протестовать, ни уговаривать ее он не будет. На душе у нее было тяжело, так как сознавала: режет по живому и, потеряв то, что казалось ей смыслом жизни, едва ли обретет это вновь. Но уж слишком велики были разочарование и боль обиды, чтобы можно было повернуть вспять.

«Мама права, нечего мне его жалеть, — мысленно убеждала себя Даша. — Сам виноват в том, что произошло. Если бы не спутался с бандиткой, то не оказался бы за решеткой. Изменил мне, предал нашу любовь, — горевала она, закипая гневом и жаждой мести. — Своим пренебрежением лишил ребенка! И я его еще должна утешать?»

Оформление пропуска в МУРе не заняло у Даши много времени, а когда она вышла из проходной, была приятно удивлена, встретив спешащего ей навстречу Шитикова. Очевидно, ему сообщили о ее приходе.

— Очень рад видеть вас, Дарья Васильевна! Решил вот сопроводить, чтобы не заблудились, — со слащавой улыбкой, не скрывая своих мужских притязаний, любезно произнес он и со значением добавил: — Надеюсь, что вы это оцените.

— Спасибо, Николай Ильич! Но я и сама нашла бы нужную комнату, — сухо ответила Даша, догадываясь о его намерениях и решив сразу дать им отпор. — И мне, простите, не требуются мужские услуги. Хватает разочарования, которое испытываю по вине мужа.

Шитиков ничего не ответил, лишь перестал улыбаться, и они молча прошли на второй этаж здания, где находился его кабинет. Немного не доходя, Николай Ильич остановился и строго предупредил:

— Говорите с мужем только о личном и не касайтесь существа преступления, в совершении которого его подозревают. Ничего не принимайте от него и не передавайте ему сами!

Они вошли в кабинет, где у стены рядом с довольно плюгавым конвоиром, понурившись, сидел Петр. Таким небритым и неопрятным она мужа еще не видела! Костюм на нем помялся, рубашка была непривычно грязной. И все же он не выглядел жалким. Его рослая фигура источала силу, и взгляд, которым встретил Дашу, был хмурым, но отнюдь не растерянным.

— Здравствуй! — только и сказал он. — Не думал я, что когда-нибудь окажусь в таком положении. Но верно гласит народная мудрость, что от сумы да от тюрьмы — не зарекайся!

— Я уверена, Петя, что твой арест — это недоразумение, — спокойным и ровным голосом произнесла Даша, присаживаясь рядом с ним на стул. — И пришла сюда не сочувствовать, а для серьезного разговора.

Она сделала паузу и добавила:

— Не знаю, сообщили тебе уже или нет, но я ушла от тебя, Петя, и живу снова вместе с родителями. И сделала это, — поспешно добавила, боясь, что неправильно истолкует, — вовсе не потому, что тебя обвиняют в преступлении. Ты ведь и сам это понимаешь? — посмотрела она на него с горьким упреком.

— Нет, не понимаю! — опустив глаза, хмуро произнес Петр. — Вижу только, что решила порвать со мной, когда я нахожусь в тяжелом, беспомощном положении?

— А ты, значит, выбрал подходящий момент, заведя любовницу, когда я была в больнице? Почему-то не подумал о моем тяжелом, беспомощном положении? — вспыхнув, бросила ему в лицо Даша. — Тебе эта убитая бандитка была дороже меня и твоего ребенка! Разве такое можно простить?

Вот теперь Петр и правда растерялся, так как сам понимал, что оправдания тому, что было, нет. «Это — конец! Дашу я потерял, — угрюмо подумал он, проклиная в душе допущенную им слабость. — Она мне этого никогда не простит!»

— Так получилось… из-за обиды, что мной пренебрегала, — невнятно бормотал он в свое оправдание. — Я же… здоровый… мужик. Не знал, что она… бандитка. Да разве я, — поднял на Дашу глаза, в которых застыла мольба, — променял бы тебя на кого еще? Никто, кроме тебя, мне не нужен! И чтобы дети были, хочу.

Лучше бы он этого не говорил! Упоминание об утраченном счастье материнства вновь ожесточило ее сердце.

— Поздно ты спохватился, Петенька, — горько произнесла она, глядя на него полными слез глазами. — Врачи говорят, что мне уже не родить. Из-за каких-то осложнений. Ты бы знал это, если бы мной интересовался, — непримиримо бросила ему последний упрек.

Это обескуражило Петра, и возникла пауза, во время которой оба подавленно молчали. Но Даша вспомнила о цели своего прихода и тихо сказала:

— Не надо меня уговаривать, Петя! Нам нужно разойтись и начать новую жизнь. Так будет лучше для нас обоих. Разбитый кувшин не склеишь!

— Говори, что предлагаешь! — не глядя на нее, хмуро отозвался Петр.

— Я собираюсь найти работу за рубежом. Уеду надолго, и мне надо оформить развод. Как знать, может, найду там свое счастье?

— Согласен. Что от меня требуется? — так же, не поднимая глаз, бросил он.

— Подписать документы, которые я передам через следователя.

— И на это согласен, — буркнул Петр и, тяжело вздохнув, поднял на нее глаза. — Поступай, как знаешь! Я сам во всем виноват. Попрошу тебя лишь об одном: отдай отцу то, что должно остаться в нашей семье. За любую компенсацию.

Даша согласно кивнула, и он, покосившись на дверь, быстро добавил:

— И еще передай ему дословно две фразы: фирма «Здоровье», мистер Джеймс Ричардсон. Так зовут американца, который увез Оленьку. Запомнила?

— Не беспокойся, передам в точности, — заверила его Даша. — Память у меня хорошая. Натренирована зубрежкой английского, — улыбнулась впервые за все время их свидания.

На этом их разговор оборвался, так как в кабинет вошел следователь. Даша молча поднялась. Шитиков, также молча, подписал ей пропуск на выход, даже не предложив проводить.

Сразу же после свидания с мужем Даша, как и обещала, позвонила в офис Михаилу Юрьевичу, чтобы срочно сообщить ему новые сведения об Оленьке и договориться, каким образом передать фамильные реликвии. Ввиду несметной стоимости, хранить их в нежилой квартире она опасалась, да и при себе держать было чрезвычайно рискованно.

— Полчаса назад я виделась с Петей, — поздоровавшись со свекром, коротко сообщила ему Даша. — Мне устроил свидание с ним следователь. Он выглядит нормально и просил передать следующую информацию, как я поняла, об Оленьке. Фирма «Здоровье». Американец Джеймс Ричардсон. Вам это о чем-нибудь говорит?

— Даже очень! — обрадованно воскликнул Михаил Юрьевич. — Спасибо тебе! Эта фирма, несомненно, — российский посредник сделок по усыновлению. А американец — курьер, который сопровождал Оленьку к приемным родителям. Теперь отыскать ее будет намного легче.

Он сделал паузу и с легким упреком сказал:

— Ты уверена, что правильно поступила, когда ушла жить к родителям? Я знаю, ты справедливо обижена на Петю. Он совершил тяжкий проступок. И все же, по-моему, не такой, — голос его дрогнул, — чтобы его нельзя было простить. Если, конечно, ваша любовь так велика, — мягко напомнил он ей, — как всем нам представлялось.

— Оказалось, что не так велика. С его стороны, — со жгучей обидой произнесла Даша. — И простить ему предательства, из-за которого я потеряла ребенка, между прочим, вашего внука, — горько всхлипнула она, — я не смогу! Мы разводимся с Петей, и он мне дал согласие.

— Вот, значит, как? — опешил Михаил Юрьевич. — А не слишком ли ты торопишься, Даша? Не пожалеешь? Такие, как Петя, под ногами не валяются!

— Я это знаю, — печально согласилась Даша. — Но любить его, как прежде, уже не смогу. А без этого мне ничего не надо. Ни богатства, ни ваших фамильных драгоценностей, — более жестко добавила она. — Я хочу сегодня же их вам привезти, так как хранить их сейчас мне негде.

— Привози, коли так. Рисковать нельзя, — после небольшой паузы сухо ответил свекор. — Но надеюсь все же, что ваше решение о разводе не окончательное. Так что пусть хранятся пока у меня в сейфе. Прислать за тобой машину?

— Не надо. Я приеду на своей, — отказалась Даша, положив трубку.

Михаил Юрьевич погрузился в текущие дела, незаметно пролетело время, и звонок охранника возвестил ему о прибытии снохи. Он спустился ее встретить и поневоле залюбовался, так она была хороша. Худощавая и стройная, но с высоким бюстом, крутыми бедрами и красивым очертанием длинных ног, Даша выглядела очаровательно. Ее образ дополняло прелестное личико со слегка вздернутым носом и большими светлыми глазами в сочетании с густыми темными волосами.

Взяв ее под руку, шеф детективного агентства под восхищенными взглядами сотрудников провел ее в свой кабинет. Когда они вошли, он запер дверь, и Даша из обычного полиэтиленового пакета, который нарочно использовала, чтобы не привлекать внимания, выложила на стол такие изумительные шедевры ювелирного искусства, что в комнате стало светлее от сияния множества бриллиантов и драгоценных камней. Несколько минут они молча любовались этой музейной роскошью, и, не выдержав, Михаил Юрьевич удрученно сказал:

— Неужели тебе не жаль? Ведь все это твое по праву и, как никому, тебе к лицу! Не думаю, что найдется еще одна женщина в России, обладающая таким редким и драгоценным гарнитуром.

— Конечно, жаль. Они мне так нравятся! — по-детски искренно призналась ему Даша. — Но я никогда не считала эти фамильные драгоценности своими, зная, что придет время и надо будет передать их жене старшего сына. Так, как поступила Светлана Ивановна, — напомнила она свекру. — А они ей были к лицу не меньше, чем мне.

Это было действительно так. Михаил Юрьевич молча собрал драгоценности, сложил в тот же самый пакет и убрал в сейф. Заперев его, с сожалением посмотрел на сноху и, вздохнув, порекомендовал:

— Ты, Даша, главное — не спеши! Подумай, посоветуйся со старшими. Не пренебрегай мнением Светланы Ивановны и Веры Петровны. Они женщины редкой души! Зря их чуждаешься.

«Он так говорит, не зная, что я уже не могу родить наследника, о котором мечтает, — с горечью подумала Даша. — А когда это станет ему известно, запоет совсем другую песню!» Но объяснять ничего не стала, лишь, понурив голову, грустно произнесла:

— Слишком поздно, Михаил Юрьевич! И тянуть эту муку не стоит. Я решила начать новую жизнь. Надеюсь, что уеду работать за границу, чтобы поскорее забыть то ужасное несчастье, которое мне пришлось пережить.

Однако не зная всей глубины ее горя из-за утраты не только былой любви к Петру, но и от сознания, что никогда не станет матерью, Михаил Юрьевич почувствовал себя оскорбленным. Как будто Даша оставляла не сына, а его самого. Смерив сноху мрачным взглядом, сердито бросил:

— Ну что же, поступай как знаешь! Больше уговаривать не стану. Но ты еще пожалеешь о своей ошибке. Локти кусать будешь, но уже ничего не вернешь!

Он нажал на кнопку вызова и, когда в дверях появился помощник, впервые с ней не простившись, сердито распорядился:

— Проводите, Дарью Васильевну к машине!

Глава 22 Контракт

Попав в беду, вспоминают о старых друзьях. Выйдя замуж за Петра Юсупова, Даша потеряла связь с большинством из своих знакомых, с которыми тесно общалась, когда работала в фирме модной одежды.

Решив подыскать себе работу, Даша в первую очередь обратилась туда, где ее хорошо знали. Наведя справки, она была приятно удивлена, что Гаррик, муж ее подруги Риты, умершей год назад от наркотиков, стал одним из директоров крупной фирмы. Когда-то он упорно домогался близости с Дашей и отстал, лишь когда она вышла замуж. Спустя же год после смерти Риты сошелся с хозяйкой Дома моделей, которая держала его «на коротком поводке».

«Не думаю, что вновь примется за старое, — с оптимизмом подумала Даша, намереваясь обратиться к нему за помощью. — Побоится своей грымзы. Вообще, говорят, он остепенился». И действительно, когда она позвонила, Гаррик искренне ей обрадовался и без всяких притязаний на интимные отношения, пообещал:

— Будь спокойна, Дашутка! Устрою тебе классную работенку за бугром. Как раз сейчас веду переговоры о демонстрации наших моделей с представителями нескольких крупных фирм. Дам тебе рекламу на высшем уровне!

— Только учти, пожалуйста, что мне подходят лишь англоязычные страны, — напомнила ему Даша. — Бог знает, сколько мне там предстоит жить.

— Думаешь, у меня память плохая? Забыл, что ты свободно «спикаешь»? — рассмеялся Гаррик. — Ведь как раз это повышает тебе цену, и я обязательно подчеркну твое преимущество перед другими красавицами.

Он сделал паузу и с едва прикрытым любопытством сказал:

— Вот уж никогда не думал, что ты уйдешь от мужа. Такая у вас была любовь, что к тебе нельзя было подступиться. Что же случилось?

— Мне тяжело об этом говорить, Гаррик, — просто ответила Даша, не желая делиться сокровенным и в то же время боясь его обидеть. — Сам понимаешь, эта тема — не для телефона.

— Ладно, расскажешь мне по старой дружбе при встрече, — согласился Гаррик. — Думаю, долго ждать тебе не придется. Постараюсь устроить совместный обед или ужин с будущим работодателем в одном из хороших ресторанов. Так что жди моего звонка!

— Надеюсь, ты дашь им понять, что я буду делать только ту работу, о которой идет речь в контракте, — сочла необходимым предупредить его Даша.

— Будто я тебя не знаю! У меня и мыслей таких нет, — весело заверил ее Гаррик. — К твоему сведению, для работы им б… не подходят. А с кем здесь можно развлечься, сама знаешь, у нас хватает. Только выбирай!

Успокоенная, Даша положила трубку, а Гаррик мечтательно подумал: «Было бы совсем неплохо, наконец, получить у нее то, чего так упорно добивался. И как знать, может, отблагодарит меня перед отъездом? Во всяком случае, судьба мне дает шанс!»

Отец Гаррика, мулат с Кубы Сальвадор Кастро, был военным летчиком и женился на его матери, когда обучался в Советском Союзе. В отличие от своего знаменитого однофамильца он был невысокого роста и не блистал ни обаянием, ни красноречием. Брак быстро распался, и он вернулся на свой остров Свободы, оставив сыну лишь свою фамилию и негроидную внешность.

Несмотря на тропический темперамент, Кастро романов на работе не заводил, даже тогда, когда еще не сожительствовал с владелицей фирмы. Единственной, кто заставил его нарушить правило, была Даша, к которой он сразу воспылал страстью и довольно долго безуспешно преследовал. Теперь ему казалось что пробил его час, и Гаррик из кожи вон лез, чтобы выполнить ее просьбу и найти ей как можно более выгодную работу.

Его энергичные усилия увенчались успехом. Среди иностранных партнеров Дома моделей был представитель небольшой фирмы из Майами, торгующей эксклюзивной дамской одеждой. Его интересовали лишь самые роскошные и дорогие туалеты, подобных которым нигде не было. И он уже закупил с дюжину их лучших изделий.

— Мы имеем дело исключительно с самой богатой и фешенебельной публикой, — самодовольно объяснял он Гаррику. — Наши клиенты сплошь миллионеры. Им подавай не только лучшее, но еще и то, чего нет у других!

— А как у вас обстоит дело с демонстрацией туалетов? — закинул удочку мулат. — Вы для показа клиентам приглашаете топ-моделей со стороны или содержите их в своем штате?

— Разумеется, у нас постоянный штат. Пять девушек и двое мужчин, — как бы недоумевая, произнес американец. — Они же всегда должны быть под рукой! Наши доходы это позволяют.

— Вы ими довольны? А то могу вам предложить просто выдающуюся манекенщицу, да притом еще со знанием английского языка, — стараясь не выдавать своей заинтересованности, небрежным тоном бросил Гаррик и пояснил: — Эта красавица уже работала в Штатах, но вернулась, так как вышла замуж.

— Красотка, да еще знающая язык, — это интересно, — оживился американец. — Надеюсь, ее уход обошелся без конфликта? — вопросительно взглянул он на Кастро. — И почему вновь ищет работу?

— Такой, как она, незачем искать работу! — резко ответил Гаррик. — Ее сразу возьмет любая фирма, и в первую очередь наша. Но у нее произошла личная драма, и ей нужно уехать подальше, чтобы поскорее это пережить, — объяснил он. — Теперь понимаете, в чем дело?

— О йес! Конечно! — закивал американец. — Я это хорошо понимаю. По правде говоря, нам нужна красивая топ-модель, и мы можем предложить ей выгодные условия. Однако мне прежде надо будет познакомиться с ней и согласовать эту сделку с моим боссом.

«Кажется, дело идет на лад, — обрадованно подумал Гаррик. — Еще бы Даша ему не понравилась. Если это произойдет — подаю в отставку! Но вот согласится ли она на те условия, что предложат? — обеспокоился он. — Это вопрос!» Но вслух с деланным спокойствием сказал:

— Само собой разумеется! Согласовывайте это дело с боссом, а я, если понадобится, организую встречу с Дашей Волошиной — так зовут нашу топ-модель. Можно, конечно, у нас в офисе, но я рекомендую потратиться на ресторан, — вполне серьезно порекомендовал американцу. — Так вы ее лучше узнаете. Тем более что она свободно говорит по-английски.

— Отличная мысль, Гарри! — весело согласился собеседник, еще нестарый мужчина. — Там мы решим деловые вопросы и неплохо проведем время за счет нашей фирмы с красивой женщиной, — подмигнул он русскому мулату. — Чем плохо? Я не дурак, чтобы от этого отказаться.

На этом они порешили, и Гаррик, заранее предвкушая удовольствие от того, как сообщит Даше, что сумел быстро выполнить ее поручение, отправился провожать американца.

Владелица фирмы «Блеск моды» Элизабет Кроули обосновалась в Майами около десяти лет назад. Она была канадкой, родом из Торонто, и созданная ею фирма встала на ноги и приобрела популярность еще там. Выросшая в бедной семье, красивая и энергичная Бетти пробила себе дорогу сама, став известной фотомоделью и сумев сколотить приличный капиталец. Для этого ей пришлось пройти через руки нескольких продюсеров, в основном семейных, так что к тридцати годам, когда решила создать собственное дело, была все еще не замужем.

Свою судьбу она нашла в лице молодого фермера Тима Боровски, широкоплечего увальня, который, как только ее увидел, сразу влюбился по уши и уже не отставал. Голубоглазый блондин с добродушным славянским лицом, поскольку был выходцем из Белоруссии, он сумел своим постоянством завоевать красотку Бет, тем более обладал состоянием, которое ей было необходимо для дела.

Правда, перед их свадьбой возникло неожиданное препятствие. Мать Тима потребовала, чтобы венчание было по православному обряду, в то время как семья Кроули принадлежала к католической церкви. Мария Игнатьевна, рано овдовев, была глубоко верующей и не шла ни на какие уступки.

— Мы потому выжили на чужбине, Тимоша, и даже преуспели, — убеждала она сына, — что свято почитали веру отцов. Нельзя ей изменять, сынок! Не то Бог от нас отвернется.

— Но ведь, мамочка, надо уважать и их религию. Ведь у нас она преобладает, — возражал Тим. — И по-мужски я обязан уступить женщине.

— Ты не прав! — стояла на своем мать. — Это женщина, выходя замуж, должна принять религию супруга. Возьми историю! У монархов было принято жениться на иностранках. И их жены всегда меняли свое вероисповедание и даже имена!

— Так то монархи, а мы — простые люди! И должны считаться с реальными обстоятельствами, — уговаривал ее Тим. — Что же мне теперь: не жениться из-за этого на Бетти?

— Пусть она уступит! — упрямо твердила Мария Игнатьевна. — Жена должна во всем слушаться мужа. Дашь потачку сейчас — попадешь под каблук!

Но нашла коса на камень! Родных Элизабет уговорить не удалось, и матери Тима пришлось смириться. Она оказалась права. Вскоре ее сын уже полностью подчинился железной воле супруги и в дальнейшем, как говорится, плясал под ее дудку. Однако их брак был счастливым. Родился сын Роберт и следом за ним еще два крепких мальчугана. Благосостояние семьи все росло, и однажды было решено перебазироваться в Майами, где климат намного комфортнее и больше богатой клиентуры.

Всеми делами фирмы заправляла Элизабет. Тим увлекся яхтенным спортом и часто подолгу ходил в море. Бабушка Мэри следила за младшими детьми. Так что из членов семьи помогал Бет в работе только старший сын Роберт, который уже закончил колледж и был одним из ее менеджеров. Однако, любя мужа, она всегда с ним делилась своими заботами и часто советовалась.

И в этот раз, обедая с ним у себя на вилле, Элизабет за десертом сказала:

— Утром позвонил Чарли. Он закупил в Москве подходящий товар. И сделал интересное предложение. Вот, хочу знать твое мнение.

Вытерев салфеткой губы, Тим молча уставился на жену, и она продолжала:

— Как ты смотришь на то, чтобы нам взять на работу русскую топ-модель? Чарли говорит, очень красива и хорошо владеет английским.

— Для дела было бы полезно. Твои манекенщицы малопривлекательны, и это снижает впечатление от туалетов, — с обычной рассудительностью ответил муж.

— Но не запросит ли она слишком много, раз так хороша? И не пригреем ли мы очередную русскую проститутку?

— Чарли утверждает, что сможет заключить контракт на наших условиях и что эта девушка вполне порядочная.

— Из чего же это он заключил? — скептически поднял брови Тим.

— Она пережила семейную драму: по вине мужа потеряла ребенка. Решила развестись и поскорее уехать из России, — коротко объяснила ему Бет. — Поэтому не будет особенно торговаться.

— Ну тогда другое дело, — одобрительно хмыкнул Тим. — Может быть, это даже находка! Пусть Чарли как следует к ней приглядится и действует!

— Так я ему и сказала, дорогой, — с довольным видом заключила супруга. — Мне тоже показалось, что это для нас большая удача. Чем думаешь сегодня заняться?

— Проведу остаток дня на яхте. Хочу своими глазами проследить за установкой в салоне нового музыкального центра. К субботнему приему у меня будет все готово, — бросил он на нее веселый взгляд. — Список гостей уже составила?

— Еще нет, но в запасе два дня, и мы успеем его разослать, — спокойно сказала Бет. — Распорядись, чтобы повесили разноцветные фонарики, — напомнила она ему. — А то прошлый раз забыли.

Они давно уже принадлежали к сливкам общества Майами, и дружеские приемы, регулярно устраиваемые на роскошной яхте Тима, укрепляли их и без того видное положение.

В ресторане гостиницы «Метрополь», где остановился менеджер фирмы «Блеск моды» мистер Чарльз Браун, гремела музыка, и на эстраде шло весьма эротическое шоу. Американец и приглашенные им Гаррик и Даша сидели за столиком в самом дальнем углу зала, где было не так шумно и ничто не мешало спокойной беседе.

Даша произвела на тертого менеджера огромное впечатление. И не только безукоризненной внешностью, поскольку красивых топ-моделей он видывал множество. За полтора часа, что они пробыли в ресторане, свободно беседуя с ней на все темы, Чарли убедился: она хорошо воспитана и интеллигентна. А это было редким явлением среди ярких красоток.

Особенно поразило его то, что Даша довольно равнодушно выслушала предложенные им условия и, почти не раздумывая, дала предварительное согласие.

— Хотелось, чтобы вы мне объяснили, но только откровенно, Дашия, — спросил он, смешно коверкая непривычное русское имя, когда, немного потанцевав, они вернулись к своему столику, — почему вы согласились на более низкую ставку, чем та, которую получали в Голливуде? Честно говоря, меня это удивляет.

— Да, я знаю, что могу найти более высокооплачиваемую работу, — серьезно, без всякого кокетства ответила Даша. — И согласилась на ваши условия по двум причинам. Во-первых, мне сейчас не до поисков самого лучшего, а во-вторых, заработок не является моей целью, как у многих других.

Она сделала паузу и, доверчиво на него взглянув, с улыбкой добавила:

— Потом, меня очень привлекает перспектива жить во Флориде с ее теплым климатом и экзотикой. Я побывала там пару раз, и мне очень понравилось!

— Но и в Голливуде, по-моему, экзотики хватает, — шутливо возразил Гарри. — Да и климат там вовсе не суровый.

— Слишком много суеты, — пояснила Даша. — А Майами — настоящий курорт.

— Ты что-то не о том говоришь, Чарли, — вмешался молча слушавший Гаррик. — Так ведь Даша может и передумать, — весело подмигнул он ей. — Лучше скажи, когда она должна приступить к работе?

— Сразу же по прибытии, — ответил Чарли. — Так будет указано в контракте, который я подготовлю и передам вам завтра. Чем раньше Дашия его подпишет, тем скорее приступит к работе. В Майами ее уже ждут.

— А теперь я вас попрошу откровенно рассказать мне, Чарли, — обратилась к нему Даша, — что собой представляют те, с кем предстоит мне работать? И мои коллеги, и, разумеется, начальство.

— Ну что же, это — законное любопытство, — согласился менеджер, — и я охотно расскажу, что вас ожидает.

Он удобнее устроился на стуле и не без удовольствия сообщил:

— Фирма «Блеск моды» принадлежит семейству Кроули-Боровски. Это очень известные люди, а наш офис занимает одно из лучших зданий в центре города. Командуют парадом миссис Кроули и ее сын Роберт.

— А ее супруг? — спросил Гаррик. — У него другой бизнес?

— Да нет, мистера Боровски дела мало интересуют, — со скрытой насмешкой ответил Чарли. — Он — заядлый спортсмен. Знай себе гоняет на яхте. Тоже ведь неплохое занятие?

Став снова серьезным, менеджер продолжал:

— Фирмой профессионально заправляет его супруга Элизабет, которую мы все зовем просто Бетти. Она ее основала и дело свое знает — сама бывшая топ-модель.

— А какая она по характеру? — заинтересованно спросила Даша.

— Строгая, иногда резкая, но справедливая. Зря не придерется, — с уважением ответил Чарли. — Персонал ее любит.

Он сделал паузу, перечисляя в уме всех, кого следовало охарактеризовать, но передумал и сказал:

— Остальные, с кем вам придется иметь дело, вполне нормальные люди. Все они работают не первый год, и никаких конфликтов у нас не возникало. Так что, надеюсь, — добавил с усмешкой, — их не будет и по вине новой сотрудницы.

— В этом можешь не сомневаться, — заверил его Гаррик. — Дашенька хорошо знает свое дело, трудолюбива и умеет со всеми ладить. Проверено! — остановил он ее, запротестовавшую против похвал, жестом. — Если, конечно, и к ней будет соответствующее отношение. Постоять за себя она умеет!

— Тогда будем считать, что деловая повестка на сегодня исчерпана, — весело предложил Чарли. — Не возражаешь, если я приглашу Дашу потанцевать?

Дружески улыбаясь, он вопросительно посмотрел на Дашу, и она, согласно опустив глаза, поднялась со своего места. Чарли чопорно предложил ей руку и повел к площадке перед эстрадой, до отказа заполненной танцующими.

— Ну чего ты опять вся в слезах? Ведь так хорошо все устроилось! — покачала головой Анна Федоровна, зайдя поутру к дочери и застав ее в растрепанных чувствах. — Неужто вновь заколебалась? Жаль расставаться с Петром?

— Нет, мамочка, уж очень он меня обидел, — повернула к ней мокрое от слез лицо Даша. — Но мне страшно, когда думаю о будущем!

Анна Федоровна подсела к ней на кровать, ласково взяла дочь за руку.

— Что же тебя так пугает? Тамошняя жизнь тебе не в новинку. И язык ихний ты знаешь. Неужто думаешь, тебе будет плохо? — мягко произнесла, чтобы как-то ее приободрить. — В этой Флориде, говорят, уже и наших пруд пруди. Таких, как Петя, а может, и еще побогаче.

— Да разве я об этом думаю, мамочка? — с упреком посмотрела на нее Даша. — Сама знаешь: не в богатстве счастье. Боюсь, что после Пети не смогу никого полюбить!

— Тогда и мучайся с ним дальше! — рассердилась Анна Федоровна. — Пока совсем не изведешься и в психушку не попадешь. Ну сколько тебе говорить: не один он стоящий мужик на белом свете!

— Опять ты не о том, мама, — досадливо поморщилась Даша. — Будто все дело в физиологии. А как же быть с тем, что здесь? — прижала руки к груди. — Ведь Петя — единственный мужчина, кого мне суждено было полюбить. Я ведь поняла это с первой нашей встречи!

— Мистика какая-то! — расстроилась Анна Федоровна. — Ты что же, всерьез считаешь, что второго такого, как он, никогда не встретишь? Тогда зачем с ним расходишься?

Даша приподнялась на подушках и печально посмотрела на мать.

— А нет у нас с ним никакой перспективы, никакой надежды на счастье, — сказала она безнадежным тоном, утирая слезы. — Может быть, со временем я бы простила ему то, что произошло. Но все равно это бесполезно!

— Не понимаю, почему? — несогласно пожала плечами Анна Федоровна. — Мужчины сплошь и рядом изменяют женам, а потом супруги мирятся и живут дружно.

— У нас так не получится, мамочка, — на глазах у Даши вновь появились слезы. — Выкидыш дал осложнение. В общем, я больше, — голос ее прервался, — не смогу, наверное, родить.

Сообщение дочери повергло Анну Федоровну в шок. Некоторое время она оторопело смотрела на дочь, но ее энергичная натура взяла верх и, тряхнув головой, она с деланной бодростью сказала:

— Ну и что, коли так? Не с тобой первой такое случилось. Мало ли бездетных пар, которые живут душа в душу? Сама ведь обижалась, что Петя не жаждет ребенка.

Видя, что дочь безутешна, привела еще один убедительный аргумент:

— Но, если так уж захочется воспитать ребенка, вы всегда сможете взять кого-нибудь из детдома и вырастить как своего родного. Сколько сейчас несчастных брошенных детей ждут приемных родителей!

Однако это лишь усилило страдания Даши.

— О чем ты говоришь, мама? — раздраженно бросила она. — Будто не знаешь, какое значение Юсуповы придают продолжению своего древнего рода! Это сейчас Петя еще не созрел, чтобы стать отцом, но потом непременно захочет, чтобы родился сын. И Михаил Юрьевич не допустит его бездетного брака!

— Вот это верно! Уж больно они чванятся своим происхождением, — гневно отозвалась Анна Федоровна. — Даже не подумают, что сами виноваты в том, что с тобой случилось! Что за люди?

Она порывисто обняла дочь и, прижав к себе, воинственно заявила:

— Все! Не жалей и не сомневайся! Поверь моему материнскому чувству. Ты освободишься от этой напасти и найдешь свое новое счастье. Только действуй смелее и не оглядывайся на прошлое! Нам с князьями не по пути!

— Да, мамочка! Иного решения я не вижу, — тяжело вздохнув, произнесла Даша и, откинув одеяло, села на постели. — Я плохо спала, все мучилась сомнениями: подписывать ли контракт? Что-то внутри протестовало, нашептывало: не делай этого! Но теперь верю — дороги назад нет.

— И правильно считаешь, доченька! На твоем месте я бы сделала так же, — решительно поддержала ее Анна Федоровна. — Судьба и раньше противилась твоему браку с Петей, и с ним надо покончить. Без всяких сомнений подписывай контракт. Тебя ждет счастье!

Уверенные слова и оптимизм матери успокоительно подействовали на Дашу. Сомнения и тревоги куда-то исчезли, и на душе стало легче. «Ну что же, будь что будет! Подпишу контракт и оформлю развод, — окончательно решила она. — Мама добра мне желает, и ее интуиции можно верить. Я найду свое счастье, а Петю судьба за меня накажет».

— Как я люблю тебя, мамочка! — повеселев, сказала Даша, вставая с постели. — Всегда, в любых трудных обстоятельствах, только ты умеешь меня поддержать и вселить надежду на удачу.

Она сделала паузу, взглянув на часы, и уже деловито добавила:

— Итак, решено! Сейчас позавтракаем, и я отправлюсь подписывать контракт с фирмой «Блеск моды». На целых два года! Если все будет хорошо, приглашу вас с папой полюбоваться тамошней красотой.

Хотя Гаррик Кастро жил со своей директрисой в ее загородном особняке, городскую квартиру он часто использовал, когда требовалось провести деловую встречу в домашней обстановке. Вот и теперь предприимчивый русский мулат, разумеется, не без задней мысли пригласил к себе мистера Брауна и Дашу, чтобы отметить заключение контракта в теплой, дружеской обстановке.

Компанейский американец, который уже успел в гостинице познакомиться с классной путаной, сразу же согласился.

— О’кэй, Гарри! Это будет лучше ваших шумных ресторанов, — одобрительно закивал он. — Ты не возражаешь, если я приду с Нелли? Как у тебя с музыкой и напитками? Ноу проблемс?

— У меня новейший музыкальный центр и музыка на все вкусы, — отлично его поняв, заверил Кастро. — И в квартире, если захочется, есть где уединиться. Но сам знаешь, что лишняя бутылка хорошего шотландского виски, — по-свойски подмигнул он Чарли, — всегда к месту.

Помятуя опыт своих прежних отношений с Дашей, Гаррик не без основания опасался ее отказа, но, как оказалось, напрасно. После той огромной нервной нагрузки, которую она испытала из-за личных переживаний и дум о новой работе, означавшей неведомый коренной поворот в судьбе, ей самой захотелось расслабиться и приятно провести время.

Назначив встречу на шесть часов вечера, Гаррик успел за оставшееся время приготовить все должным образом и, позвонив Даше домой, отправился за ней на машине. По дороге он купил роскошный букет, и, когда, преодолев многочисленные пробки, подкатил к ее «сталинскому» дому, она уже ждала его около подъезда.

Гаррик проворно вылез из своего новенького «вседорожника», достал букет и вручил цветы Даше, заметив, что она порозовела от удовольствия. Ее необычная покладистость вселяла надежду. «Неужто эту крепость после стольких попыток мне удастся взять? — мысленно порадовался он, заранее млея от сладкого предчувствия победы. — Просто не верится!»

— Ну как ты, надеюсь, довольна? — спросил ее в машине. — Согласись, я ведь ловко все это провернул? Разве не о такой работе ты мечтала?

— Ты просто молодец, Гаррик! Это фантастика — как быстро все совершилось, — восторженно произнесла Даша. — Никак не могу поверить, что через какую-то неделю смогу оказаться за океаном. Не может быть, чтобы мистер Браун так быстро устроил мне американскую визу!

— А у него в посольстве близкий друг работает. И потом, ты уже там жила два года и хорошо себя зарекомендовала, — улыбаясь, объяснил ей Кастро. — Так что за визой дело не встанет, — добавил он. — Тебя может только развод задержать.

— Вот как раз развод и не задержит, — помрачнев, серьезно сказала Даша. — Меня здесь будет представлять адвокат, а все нужные бумага я оформить успею. Петя обещал мне все подписать.

— Он может передумать и создать препятствия, — выразил сомнение Гаррик. — Я бы так просто тебя не отпустил, — бросил он на нее горячий взгляд. — Дурак он, Петька! Заслуживает, чтобы ты его проучила!

Даша ему не ответила, лишь, нахмурив брови, опустила глаза. Но тут машина подъехала к гостинице, где, прогуливаясь перед входом, их уже поджидали Браун со своей подругой, элегантно одетой худенькой брюнеткой.

— Знакомьтесь, это Нелли! — представил ее Чарли, не слишком церемонясь, что свидетельствовало о вполне коммерческом характере их отношений. — Она преподает английский в колледже, но платят ей там сущие гроши. Нужныспонсоры! — с ухмылкой посмотрел он на временную подругу. — Не так ли, киска?

— Совершенно верно, Чарлик, — без тени стеснения подтвердила Нелли, если ее и правда так звали. — Без спонсоров никак не проживешь! А ты очень даже славный спонсор.

— Садитесь в машину! — широким жестом пригласил их Гаррик, распахнув заднюю дверцу. — Я живу недалеко, так что ехать недолго.

Действительно, менее чем за полчаса они добрались до его дома, а еще через десять минут уже сидели при свечах в уютной гостиной за столом, уставленном отборными напитками и дорогими деликатесами. Все успели порядком проголодаться и буквально набросились на великолепную выпивку и закуску.

Настроение и так было отличное, а когда поужинали и вино ударило в голову, уже веселились от души.

Часа через полтора, разгоряченные и захмелевшие, они решили немного размяться и устроили танцы. Браун был неважным танцором, и инициативу взяла на себя Нелли, которая профессиональными ласками умело разжигала в немолодом уже мужчине пылкое желание. Что касается другой пары, то здесь ведущим был темпераментный мулат, который, тесно прижимая к себе Дашу, стремился возбудить в ней ответную страсть.

«Какие же, наверное, негры сильные мужчины, — поневоле мелькали в ее затуманенной выпитым голове сексуальные фантазии, когда ощущая его напрягшуюся плоть, она и сама испытывала возбуждение и сладкую истому. — Ведь недаром, как говорят, его директриса из-за ревности сходит с ума».

Видя, что она податлива, как воск, и вся дрожит, Гаррик уверовал в свой успех и усилил натиск.

— Дашенька, дорогая моя, — горячо нашептывал он ей на ухо, обеими руками обхватив ее бедра и крепко прижимая к себе, чтобы чувствовала его силу. — Ты же знаешь, как давно о тебе мечтаю, как страстно хочу тебя!

Он запнулся от волнения и добавил с мольбой:

— Разве я тебя не заслужил? Раньше ты была несвободна, но теперь-то ведь можно? Мы оба обделены личным счастьем. Так доставим радость друг другу!

«А почему бы и нет? — поддаваясь его сладким речам, расслабленно подумала Даша. — Петя мне изменил с легкой душой, мы с ним разводимся. Почему же и я не могу порадоваться жизни, хоть немного разогнать тоску?»

Словно угадав ее мысли, Кастро остановился и, прижавшись к трепещущей груди Даши, стал осыпать поцелуями шею, лаская языком мочки ушей, а затем обхватив толстыми губами рот, впился в него так, что она задохнулась. В гостиной они уже были одни, так как Нелли увлекла своего «спонсора» в спальню, и Гаррик, продолжая поцелуи, стал ласкать ее грудь и тело, стараясь потихоньку снять одежду.

Сама не понимая, что с ней происходит, Даша молчаливо уступала и, лишь когда ему почти удалось снять с нее трусики, наконец, опомнилась. «Нет! Этого делать нельзя — без любви, по-скотски! — молнией пронзило ее мозг, и она сразу отрезвела. — Ну что нам даст этот краткий эпизод? Взаимное наслаждение? А потом? Стыд и неловкость! Ведь у каждого — своя судьба».

С лицом, сразу покрывшимся краской, Даша встрепенулась и, вырвавшись из рук опешившего Кастро, быстро поправила одежду. Затем, неловко улыбаясь, извиняющимся тоном сказала:

— Прости меня, Гаррик, если можешь. Мне показалось, что я тоже этого хочу, — опустив глаза, честно призналась она и еле слышно добавила: — Но я пока еще не готова. И наверное, никогда не смогу вот так, без настоящей любви!

— Но это же глупо, Дашенька! Надо брать от жизни все! — по инерции попытался спасти положение Кастро, но она уже остыла, и, как говорится, «поезд ушел». — Поверь, я способен сделать тебя счастливой!

— О каком счастье ты ведешь речь? — укоризненно на него взглянув, покачала головой Даша. — Я улетаю за океан, а ты остаешься со своей директрисой. Ну признайся честно: ведь боишься, что хозяйка о нас узнает?

Она попала в цель. Гаррик понуро замолчал, и Даша, чтобы преодолеть возникшую неловкость, с чувством сказала:

— Ладно, не будем делать из этого драмы! Как знать, может, у нас с тобой что-то и будет при других обстоятельствах. Я тебе очень благодарна за все и постараюсь отплатить каким-нибудь другим образом.

Кастро на это лишь кисло улыбнулся, а Даша, взяв сумочку, на прощание примирительно бросила:

— Не стоит сердиться. Ты женской лаской не обделен. Извинись за меня перед Чарли и скажи, что мне пришлось срочно вернуться домой.

Сразу после завтрака Петра Юсупова повезли на допрос к следователю Шитикову. На этот раз благодаря своим адвокатам, затратившим много усилий и еще больше денег, он выглядел куда более опрятным: был одет во все чистое и хорошо выбрит. Когда его ввели в кабинет Николая Ильича, тот расплылся в любезной улыбке.

— Присаживайтесь, Петр Михайлович! — широким жестом указал он на стул перед своим столом. — Надеюсь, что сегодня между нами состоится откровенная и конструктивная беседа.

— Если под конструктивной беседой вы подразумеваете мои признательные показания, то у нас снова ничего не получится, — спокойно, но твердо заявил Петр. — Со мной вы лишь зря время теряете, когда надо искать настоящих убийц!

— Вам легко обвинять нас, Петр Михайлович, — тем же любезным тоном, но со скрытой издевкой возразил ему Шитиков. — А что прикажете делать, когда все на вас одном сходится? И пистолет, из которого был застрелен гражданин Коновалов, и отпечатки пальцев на рукоятке ножа, которым была убита гражданка Линева. Почему я должен верить вашим словам, а не фактам?

— Потому что эти улики ложные! Они только уводят вас от цели! — гневно бросил ему в лицо Петр. — Ведь убийцы, пока вы тут доказываете недоказуемое, гуляют на свободе и могут вообще скрыться от правосудия!

— От нас никто не скроется! — с важным видом изрек Шитиков. — И улики против вас настолько неопровержимые, что их примет любой суд. Но, несмотря на это, — вкрадчиво добавил он, вновь изображая саму любезность, — мне почему-то хочется верить вам, Петр Михайлович, вопреки всем имеющимся фактам.

— Тогда обратите внимание на явные несуразности! — потребовал Петр, приняв хитрые реверансы Николая Ильича за чистую монету. — Ну зачем мне нужен был чужой пистолет, когда у меня есть свой? И главное, я сам, что ли, себя ударил по голове так, что потерял сознание?

Однако в запутанных делах Шитиков чувствовал себя как рыба в воде.

— Всему, Петр Михайлович, можно найти логическое объяснение, — спокойно возразил он. — Вы ведь могли не сразу потерять сознание. После того как этот бандит ударил вас по голове рукояткой пистолета, отобрали его у Коновалова, и трижды выстрелили ему в спину, когда попытался удрать.

— А куда подевались его отпечатки на пистолете? — указал ему на недостаток версии Петр. — Это бандит, умирая, их стер, что ли? — насмешливо взглянул он на следователя. — Чепуха какая-то!

— И этому тоже можно найти объяснение. Было бы желание, — хладнокровно возразил Шитиков. — Так вот, Петр Михайлович, в отличие от моего начальства желания толковать факты не в вашу пользу у меня нет. Ваши адвокаты — мастера своего дела, и кое в чем меня убедили.

Он сделал значительную паузу и, остро взглянув на Петра, с прозрачным намеком сказал:

— Но даже эти опытные крючкотворы не отдают себе отчет в сложности дела и тяжести вашего положения. И слишком мало, — понизил голос, — меня ценят.

«Понятно! Хочет получить взятку, — догадался Петр, и это его приободрило. — Значит, мои дела не так плохи, как он старается изобразить. Интересно, сколько же он потребует?»

Однако в задачу Шитикова входило лишь намекнуть на свою готовность помочь, с тем, чтобы Петр дал команду действовать адвокатам. Поэтому сказав, что хотел, он перевел разговор на то, зачем его к себе вызвал.

— Подумайте, Петр Михайлович, над моими словами и вполне может быть, что мы сумеем найти путь к тому, чтобы, пока идет следствие, выпустить вас под залог. А сейчас займемся другим малоприятным делом.

Шитиков вытащил из лежащей перед ним тоненькой папки несколько бумаг и, показав Петру, объяснил:

— Это документы, необходимые для расторжения вашего брака с Дарьей Васильевной.

Сделав паузу, он с деланным сочувствием объяснил:

— Она на следующей неделе улетает в США и попросила меня, чтобы я их у вас подписал. Сказала, будто вы ей это обещали и что самой сделать это тяжело.

Все сказанное им было правдой, за исключением того, что Даша ему за это хорошо заплатила. Передав Петру бумаги, он со скрытым злорадством искоса наблюдал, как тот растерянно их изучает.

«Значит, Дашу я потерял. И виноват в этом сам, — с горечью подумал Петр. — Но все же она могла бы не так спешить», — а вслух лишь спросил:

— Она летит, чтобы отдохнуть до суда?

— Нет, Петр Михайлович! Как я понял, летит туда работать. Уже заключила контракт, — с фальшивым сочувствием ответил Шитиков. — Говорит, что если потребуется, то прилетит. Однако рассчитывает, что вас разведут с ней заочно.

Но он напрасно надеялся, что подследственный сильно расстроится и ему придется его утешать. Петр сумел совладать со своим нервами и, лишь потемнев лицом, молча подписал все, что от него требовалось.

Утром того дня, когда Даше надо было лететь в США, она встала позже обычного. Накануне до полуночи просидела с родителями, а потом долго не могла заснуть, одолеваемая воспоминаниями и мыслями о том, что ожидает за океаном. Когда Анне Федоровне все же удалось поднять ее с постели, чтобы позавтракала, она объявила матери:

— Пожалуй, уйду на целый день побродить по городу. И пообедаю где-нибудь по дороге. Хочу попрощаться с Москвой! Ведь уезжаю не на месяц и не на два. Ты меня понимаешь, мама?

— Еще бы, доченька! Там ведь все чужое, а воспоминания будут тебя согревать, — с грустью согласилась Анна Федоровна. — Но ты не жалей денег и, если сильно соскучишься, прилетай хоть ненадолго!

— Не получится! Условия контракта очень жесткие, — понуро ответила Даша. — Дадут лишь пару недель для отдыха не раньше, чем через год работы. Если мне понадобится прилететь на суд, эти дни пойдут в счет отпуска.

День был жаркий, солнечный, и, легко одетая, в спортивной майке и белых джинсах, она на метро отправилась в центр города. Выйдя на Охотном ряду, Даша пешком обошла Красную площадь и прогулялась по Александровскому саду, любуясь вместе с москвичами и приезжими на искусственное русло речки Неглинной, украшенной скульптурными группами на сюжеты сказок Пушкина.

Так не спеша она прошла Манеж и повернула в сторону Старого Арбата, всю дорогу сопровождаемая восхищенными взглядами встречных мужчин. Однако у нее был такой неприступный и задумчивый вид, что никто из них не решился заговорить или пытаться ухаживать. Знаменитая пешеходная улица Москвы была, как всегда, запружена толпой, среди которой было много иностранцев. Жизнь здесь била ключом! В многочисленных кафе полно посетителей. Бойко торговали сувенирами и всякой всячиной. Выступали бродячие музыканты и затейники.

Чтобы передохнуть, Даша зашла в уютный ресторанчик и, заняв столик у окна, перекусила, с интересом наблюдая за снующим мимо нее сплошным людским потоком. Когда снова почувствовала себя бодрой, она направилась к памятнику Гоголю и по аллее бульвара вышла к храму Христа Спасителя, который был конечной целью ее прогулки. Накрыв голову заранее приготовленным платком, зашла внутрь, чтобы помолиться.

«О Господи! — горячо молила она Всевышнего. — Прости мне мои ошибки и прегрешения! Если я их совершала, то без злого умысла. Разве я мало наказана, потеряв любовь и счастье? Наставь меня на правильный путь! Я ведь еще так молода. Даруй мне радость в жизни!»

Немного всплакнув об утраченном счастье с Петей, обо всем дорогом, что оставляла на родине, Даша покинула храм и отправилась домой собираться в далекий путь. Собственно, у нее все уже было готово, и оставалось лишь уложить дорожные принадлежности. До начала регистрации рейса оставалось еще два часа и, заказав такси, она стала вспоминать, не забыла ли чего-нибудь сделать.

«Конечно, это очень плохо, что улетаю, не попрощавшись с родными Пети, — удрученно думала Даша, испытывая внутренний дискомфорт. — Но о чем нам говорить, когда мы с ним расходимся? Только лишнее расстройство!» Однако если общаться с родителями мужа не было никакого желания, то по отношению к его деду и бабушке это было несправедливо, и ее мучили угрызения совести. Старый профессор и Вера Петровна ее очень любили и всегда поддерживали.

— Нет, я поступлю по-свински, если улечу, не простившись с ними, — помучившись, вслух решила она. — Позвоню, как ни тяжел будет разговор!

Дома оказался лишь Степан Алексеевич.

— Молодец, Дашенька, что позвонила, — обрадовался он, узнав ее голос. — Мы сами собирались с тобой поговорить. Веруся дважды пробовала, но тебя не заставала. Жаль, что ее сейчас нет дома.

— А о чем говорить? — с горечью произнесла Даша. — Мы ведь расходимся с Петей. Это решено!

— И делаете огромную, может, даже непоправимую ошибку! — горячо воскликнул профессор. — Второй такой любви, как у вас с Петей, в жизни не бывает!

— Петя ее предал! Все рухнуло, и ничего уже не поправишь, — безнадежным тоном возразила ему Даша. — Наши дороги разошлись.

— Вот оно — безумие молодости! Не дорожим счастьем, которое даровал Бог! — горько посетовал Степан Алексеевич. — Нельзя, Дашенька, поддаваться обиде и поступать сгоряча. Нужно дать себе время остыть, успокоиться и разобраться в своих чувствах.

Он перевел дыхание и спросил с тайной надеждой:

— Разве тебе нисколько не жаль расставаться с Петей? Ты ведь все-таки нам позвонила. Не сомневайся, — горячо заверил, — мы с Верусей очень любим тебя и поможем!

— Я это знаю и всегда думаю о вас с благодарностью, — тяжело вздохнув, ответила Даша. — Поэтому и позвонила, чтобы проститься. Через пару часов я улетаю в США. На два года. Увидимся ли мы еще? А я желаю вам с Верой Петровной всего самого доброго!

Она запнулась от избытка чувств и печально добавила:

— Мне очень тяжело расставаться с Петей, и не знаю, буду ли я еще счастлива в жизни? Но у нас с ним нет перспективы. Поэтому мое решение бесповоротно.

— Ну почему же? — не сдавался профессор. — Ты ведь знаешь, что мы с Верусей нашли свое счастье через столько лет!

— У нас совсем другое. Об этом слишком тяжело говорить, — скорбно ответила Даша. — Тем более по телефону.

Но Степан Алексеевич не догадывался о приговоре врачей и боясь, что она положит трубку, торопливо предложил:

— Давай, Дашенька, я отвезу тебя в аэропорт на своей машине? По дороге все еще раз обсудим. А если это неудобно, мы с Верусей сами приедем туда, чтобы проводить, и там поговорим.

Он сделал паузу и решительно предупредил:

— Не делай роковой глупости! Я-то знаю! Сам из-за этого страдал всю жизнь.

Однако то, чего не знал он, было основной причиной бесповоротного решения Даши. Она не желала мучить ни себя, ни дорогих ей стариков и, страдая оттого, что они воспримут ее отказ как черную неблагодарность, сухо сказала:

— Простите, Степан Алексеевич, но это нам ничего не даст, кроме излишнего беспокойства и нервотрепки. Все уже решено. Не поминайте меня лихом!

Боясь, что у нее не хватит мужества продолжать этот разговор, Даша быстро положила трубку и долго еще сидела, вспоминая их доброе к себе отношение и роняя слезы.

Глава 23 Фальшивое обвинение

Виктор Степанович Сальников, слегка прихрамывая, вошел в приемную главы детективного агентства и, улыбаясь, протянул красивую пунцовую розу кудрявой пухленькой секретарше, к которой был неравнодушен. По всему было видно, что у него прекрасное настроение.

— Вот, Зоечка, уговорили купить, когда остановился у светофора. Прими от верного поклонника, — весело произнес он. — Как раз под цвет твоих щечек. Шеф у себя? — вопросительно покосился на дверь кабинета. — У меня для него хорошая новость.

— Он минут десять, как приехал. Большое вам спасибо, — зарделась Зоечка, вдыхая нежный аромат розы. — Он сейчас почту просматривает. Предупредить?

— Пожалуй, так рискну, — подмигнул ей Сальников, открывая дверь кабинета своего друга и начальника.

Михаил Юрьевич сидел за своим письменным столом, но занимался не бумагами, а рассматривал что-то на мониторе компьютера. Увидев входящего друга, приветливо бросил:

— Здорово, Витек! Чем порадуешь?

— А я нашел, где прячется Проня, — не стал интриговать шефа Сальников. — Его пасет мой человек, и никуда он от нас теперь не уйдет!

Это сообщение сразу оторвало Юсупова от компьютера.

— Молодец, Витек! Где же ты его нашел? — нетерпеливо спросил он. — Неужто он не выдержал и появился на своей квартире?

— Конечно же, нет. Он слишком хитер и осторожен. Но не хитрее меня, — с довольной улыбкой ответил Сальников. — Прятался у тещи и носа не показывал.

— Как же вы его там обнаружили? — удивился Михаил Юрьевич. — Ведь о ее существовании не было известно.

— Жена Прони нас на нее вывела, — объяснил Виктор Степанович. — Наблюдая за их квартирой, мы заметили, что она регулярно с полными сумками наведывается по одному адресу. А выяснить, что проживающая там гражданка является ее матушкой, уже не составило труда.

— Ну а как вы его самого обнаружили, если Проня от нее не выходит?

— Обычным путем. Мы нашего Леньку под видом сантехника туда запустили. Будто бы стояк перекрыть, — с усмешкой ответил Сальников. — С его-то красным носом — ни разу еще никто не усомнился! А он вдобавок и глотнул для запаха…

— Да уж! Похоже он их изображает, — весело согласился Михаил Юрьевич. — Значит, Леонид его там заметил?

— Собственными глазами видел! — заверил его Сальников. — Он предложил старухе заменить кран и попросил принести пассатижи. И их ему вручил Проня. Наверное, решил проверить слесаря. Но нашего Леню не раскусил. Недаром пословица гласит: на всякого мудреца довольно простоты.

— Ну так что же: сдадим Проню милиции? — вопросительно взглянул на него Михаил Юрьевич. — Они его расколят, и все встанет на свое место.

— А если нет? Проня — тот еще орешек, — усомнился Сальников. — Если начнет запираться, они Петю долго еще будут мурыжить.

— Что же нам предпринять? — задумчиво почесал затылок Юсупов. — Надо как можно скорее добиться от него, чтобы сказал правду!

Видно, у его друга и помощника готового плана не было. Поэтому возникла небольшая пауза, во время которой они напряженно размышляли над решением этой проблемы.

— Думаю, Миша, самое верное, — первым нарушил молчание Сальников, — это применить испытанный метод, сыграв на жадности бандита.

— Сомневаюсь, чтобы Проня за деньги подписал себе приговор, — несогласно покачал головой Юсупов. — Наверняка попытается обмануть. Скорее будет, если я выбью из него признание силой!

— Это ты, конечно, умеешь, — с усмешкой взглянул на друга Сальников. — Но ведь может оказаться, что убийца — Цыган, — резонно заметил он. — Поэтому нам лучше его купить, чтобы помог добраться до своего подельника.

— Тогда сделаем так, — принял решение Михаил Юрьевич. — Ты войдешь с ним в контакт и добьешься у него признания. Дашь Проне гарантию, что не выдадим милиции. Тогда Петю выпустят, хотя бы под залог.

— А если убил не он, а Цыган?

— Договоришься, чтобы помог нам взять письменное признание у Цыгана. На тех же условиях, — предложил Юсупов. — Это реально, так как вряд ли он нам его выдаст. Если будет упираться, пригрози Проне, что сдадим милиции.

Сальников молча кивнул, выражая свое согласие, а его друг и начальник откинулся в кресле и с брезгливой гримасой бросил: — Что за жизнь у нас пошла? Все решают деньги! Вот и следователь, Витек, явно вымогает взятку. Ну и тип — скользкий как уж!

— Меня это нисколько не удивляет, — спокойно отозвался Сальников. — Но из чего ты сделал такой вывод?

— Так мне адвокаты сказали, да и Петя подтвердил: Шитиков вполне прозрачно намекал, что может подтасовать факты в его пользу, объяснил Михаил Юрьевич. — Сегодня вызвал меня к двум на Петровку. Наверное, с той же целью. Но мне это претит! — в сердцах пристукнул ладонью он по столу.

— Только не горячись, Миша, — постарался успокоить его Сальников. — Этой гнили сейчас хватает. И еще в старину пели, что «без денег жизнь плохая, не годится никуда». Я тоже против того, чтобы этой гниде давать на лапу. Мы и так докажем, что Петя невиновен!

Он сделал паузу и озабоченно добавил:

— Только не теряй с ним выдержку! Откажи дипломатично. Если обозлишь, он сумеет нам напакостить.

— Ладно, не учи ученого, — с улыбкой ответил ему Михаил Юрьевич. — Займись лучше Проней и добудь письменное признание! Этим мы Шитикова положим на лопатки!

Теща Прони Клавдия Семеновна, сухонькая старушонка — этакий «божий одуванчик», возвращалась из похода по магазинам, когда у подъезда дома ее остановил прилично одетый, средних лет, невысокий мужчина. «Похоже, что инвалид, — подумала она, заметив, что он слегка припадает на одну ногу. — Жаль мужика, симпатичный».

— Ваша фамилия Кутырина? — обратился он к ней с располагающей улыбкой. — Я узнал вас по фотографии. Мы хотим оказать вам материальную помощь.

— Значит, вы из собеса? — обрадовалась старушка. — Наконец-то откликнулись! Пенсии ведь мне не хватает.

— К сожалению, ее многим не хватает, — сочувственно покачал головой симпатичный «собесовец». — Вот я и должен обследовать ваши условия. Вы живете одна или о вас кто-нибудь заботится?

— Одинокая я, милок. Никто мне не помогает, — пожаловалась, беззастенчиво привирая, Клавдия Семеновна. — Сами знаете, какие сейчас дети. Только о себе и думают. Правда, сейчас у меня, — спохватилась она, вспомнив о зяте, — гостит один… племянник. Приехал в Москву на несколько дней.

— А вы не сдаете никому в наем? — строго взглянул на нее, хорошо играя свою роль, Сальников. — Это не ваш жилец?

— Да что ты, милок, как можно? — на этот раз искренне ответила Кутырина. — У меня квартира-то однокомнатная. Я ему раскладушку ставлю на кухне.

— Ну ладно, посмотрим, — с важным видом произнес «собесовец». — Покажите мне, как живете!

Вместе с ней он поднялся на лифте и, когда она отперла дверь, вошел в грязную и тесную прихожую. Пронин, услыхав, как щелкнул замок, выглянул из комнаты и обомлел, сразу узнав Сальникова. Он инстинктивно отпрянул назад, но, сообразив, что бежать ему некуда и снаружи наверняка его караулят другие, хрипло бросил:

— Выходит, вы меня все-таки нашли! Ладно, ваша взяла. Все скажу, только не выдавайте ментам!

С перекошенным от злобы лицом Проня обернулся к теще.

— А ты совсем из ума выжила? Не видишь, кого привела? Ну подь на кухню! — визгливо цыкнул он на старуху. — И сиди там, не высовывайся!

Перепуганная Клавдия Семеновна, проклиная свою доверчивость, поспешно ретировалась, а Сальников вслед за Проней прошел в такую же грязную, давно не ремонтированную комнату, где, кроме облезлого дивана, стола со стульями и старого телевизора, ничего не было.

— Это лишнее. Я не такой дурак, чтобы сопротивляться, — хмуро бросил Проня, заметив, что детектив держит правую руку в кармане. — Мне хватит и того срока, который светит за прошлые грехи.

Он сел на стул и, проницательно взглянув на Сальникова, указал на второй:

— Садись и говори прямо: зачем я вам нужен! Ведь ты ж не сдавать меня мусорам пришел? По всему вижу.

— Ну это, положим, не исключается. Если мы с тобой не договоримся. Сам понимаешь, тебя надежно пасут, — присаживаясь, спокойно ответил Сальников. — А что нам нужно, ты знаешь. Кто убил Линеву и Коновалова? — в лоб, жестко спросил он бандита. — И не вздумай вилять. С тобой не шутят!

«Может, на этот раз и пронесет, — с облегчением подумал Проня. — Цыган им нужен, а не я. Поймать его я им не дам, но и брать вину на себя мне не резон» и, хмуро глядя на Сальникова, сказал:

— Седого замочил Цыган. Доказательство — его ствол. Эта пушка проходит по его прежним делам, — сделал он выразительную паузу, — которые можно поднять. А вот Настю зарезал Седой. Он давно собирался с ней рассчитаться.

— У тебя есть доказательства? — строго посмотрел на него Сальников.

— То, что это нож Седого, кроме меня, могут подтвердить и другие, — уверенно ответил Проня. — Думаю, и отпечатки его на нем найти можно. Да и Цыган, если поймают, это засвидетельствует, так как видел своими глазами и убил Василия, чтобы спасти Настю.

«А что? Очень похоже, что он говорит правду, — подумал Виктор Степанович, пристально посмотрев в узкие глазки бандита. — Это свидетельство пригодится».

— Все, что сейчас было сказано, ты должен изложить на бумаге и заверить у нотариуса, — потребовал он от Прони. — И пока эти факты не будут подтверждены следствием, тебе придется побыть под домашним арестом.

— Ну а если не соглашусь? — хмуро бросил бандит.

— Согласишься! Потому что хорошо заплатим, — отрезал Сальников. — Иначе сдадим ментам, и бесплатно все скажешь!

Понимая, что деваться некуда, Проня умолк, и Виктор Степанович бросил ему заранее заготовленную наживку:

— Но ты получишь намного больше, если поможешь нам найти Цыгана. В этом случае мы возьмем грех на душу и поможем тебе скрыться. Пусть милиция потеет. Ты все же не убийца!

«Хрен вам в сумку! — злобно выругался про себя Проня. — Ищите дураков в другом месте. Чтоб меня свои, как узнают, замочили? Тогда и бабки не нужны!»

Но вслух, хитро глядя на Сальникова сквозь щелки узких глаз, предложил:

— Давайте лучше сделаем так. Я свяжусь с Цыганом и за хорошие бабки возьму у него письменное признание. Такое, как вам требуется, — заверенное нотариусом. Он рисковый мужик и на это согласится. Но выдать его, — тихим голосом, но твердо добавил: — Не смогу. Это — западло!

— Ладно! Считай, что мы договорились, — заключил Сальников, поднимаясь. — Через час я вернусь сюда с нотариусом, и тогда запишем твои свидетельские показания.

Он было направился к двери, но, поймав вопрошающий взгляд Прони, приостановился и добавил:

— Твое предложение мы обсудим. Думаю, что его можно принять.

Двадцать пять тысяч долларов, обещанных Сальниковым за письменные показания Цыгана с его признанием в непредумышленном убийстве Седого, явились достаточным стимулом для Прони, чтобы он приступил к активным действиям. Быстро вычислив, кто его «пасет», хитрый и предусмотрительный бандит почти открыто стал выходить из дому и сумел обмануть приставленное к нему наружное наблюдение.

Сделал это Проня элементарно просто. Зная, что за ним будут неотступно следить в надежде, что выведет на Цыгана, он по телефону назначил их встречу в сауне, расположенной в Сокольниках. «Там все свои и красавчика не выдадут, — ехидно подумал о том, как оставит слежку с носом. — Как я их туда привезу, так ни с чем вместе со мной и отбудут. Не увидят его и не узнают, что мы с ним встретились!»

Поэтому, когда Проня со спортивной сумкой и с березовым веничком под мышкой вышел из дому с явным намерением попариться в баньке, следивший за ним агент Юсупова ничего не заподозрил. Как только «Волга» с его клиентом отъехала, он сразу сел к ней на «хвост» и сопровождал до самого места. Правда, к сауне подъезжать не стал, а остановился за поворотом аллеи, выбрав позицию, удобную для наблюдения.

Прибывший задолго до этого Цыган уже находился в парной среди десятка других моющихся. Он лежал, растянувшись на дубовой лавке, и его мощное тело с рельефными, словно у культуриста, мышцами блестело от пота. Над ним склонился худой бородатый банщик, профессионально ловкими движениями делавший ему массаж.

— Все, Сашка! Кончай забавляться, — сказал, подходя, Проня. — Дело важнее.

Цыган встал, и они, забавно контрастируя: огромный верзила и худосочный коротышка, прошли в дальний угол, где было не так жарко.

— Как у тебя с бабками? Наверное, кот наплакал? — спросил Проня, зная, что попадет в точку. — Небось последнее проживаешь?

— Угу! Живу за счет телки, которая меня приютила, — угрюмо буркнул Цыган. — Может, что предложишь? — вопросительно вскинул свои шальные глаза.

— Для этого тебя и позвал, — утвердительно кивнул Проня. — Как смотришь на то, чтобы урвать десять штук баксов?

В глазах Цыгана зажглись хищные огоньки, и он глухо спросил:

— Говори, что для этого надо сделать? Дело-то верное?

— Верное, потому что платят за то, чтобы помогли вытащить Петра Юсупова из тюряги, в которую, — усмехнулся Проня, — он угодил из-за тебя. И сделать ты должен, понятно что: написать все, как было.

Но маленький хитрован не учел темперамента смуглого красавца.

— Ты, сморчок, в своем уме? — вскипел Цыган, хватая его за горло. — Говори: продал меня? Придавлю, как вошь!

— Да угомонись! Когда я кого продавал? — прохрипел Проня, двумя руками пытаясь ослабить его хватку. — Сначала выслушай, м….ак!

Подождав, когда тот успокоится, он объяснил суть дела.

— Им нужно только, чтобы с Петра сняли обвинение, а для этого достаточно твоего покаяния. Ну какая тебе разница? Все равно ведь скрываешься, а если поймают, так и так дадут срок, — привел убедительный аргумент. — И твое признание ничего не добавит. Напишешь, что убил Седого, чтобы спасти Настю.

— А ведь так все и было, — оживился Цыган, склонный уже согласиться, но все же из предосторожности спросил: — Но ты уверен, что тут не пахнет ловушкой?

— Кто их знает? — пожал плечами Проня. — Конечно, они были бы рады тебя поймать. Но мы ведь не пальцем деланы, как считаешь? — с усмешкой взглянул на подельника. — Неужто не проведем этих фрайеров?

— Вот в этом ты прав, — согласился Цыган, и глаза у него заблестели, словно в его сообразительную голову пришла дельная мысль. — Не получат они моего признания! На хрена мне надо, чтобы объявили в розыск?

— Значит, не хочешь получить от них бабки, которые сами плывут в руки? — понурившись, кисло произнес Проня. — Поступай, как знаешь, но другого такого шанса у нас не будет!

Глядя, как он сразу скукожился, Цыган насмешливо ухмыльнулся.

— Погоди горевать! Разве я сказал, что отказываюсь? Напишу признание.

Он сделал паузу и объяснил опешившему Проне:

— Сделаем так. Ты передашь им мои показания, получишь бабки, а я у них заберу их обратно! И оба сразу заляжем на дно. Иначе не согласен! — твердо добавил он.

«Да уж, теперь тебя не свернешь, — зная его характер, подумал Проня. — Но пусть напишет признание, а там посмотрим». Вслух же сказал, поднимаясь:

— Пожалуй, так и сделаем. Я все обмозгую и тебе сообщу. Побудь здесь еще часок! — предостерег подельника. — Меня пасут, но я уведу хвост.

Михаил Юрьевич Юсупов уже добрых полчаса сидел напротив Шитикова в его кабинете, с отвращением глядя на лоснящееся лицо следователя, с надетой на него, словно маска, приветливой улыбкой. Он передал ему из рук в руки письменное показание Прони и теперь отвечал на въедливые вопросы.

— Каким образом все же попал к вам этот документ? — в который уже раз, меняя постановку вопроса, допытывался следователь. — И почему он адресован вам? У вас с Прониным есть связь?

Но опытного детектива, юриста по образованию, запутать ему не удавалось.

— Я уже говорил: письмо подброшено в мой почтовый ящик, — терпеливо, не проявляя досады, отвечал Михаил Юрьевич. — Оно без обратного адреса, так что связи никакой нет. Относительно цели бандита могу лишь догадываться. Но как мне думается, — смерил взглядом Шитикова, — он рассчитывает выманить у меня деньги за эту услугу.

Выдержав паузу, Юсупов добавил:

— Кроме того, из тех деталей, что приведены в письме, видно желание Прони доказать, что он не участвовал в этом преступлении. Дураку ясно, что мы сразу передадим его свидетельство куда надо.

— Но зачем ему понадобилось самому засвечиваться? — с ехидной усмешкой возразил Шитиков, инстинктивно чувствуя подвох. — Его никто не подозревает и не ищет. А теперь, став свидетелем, будет объявлен в розыск.

— Странно, что вам это нужно объяснять, — не в силах сдержать неприязни, произнес Михаил Юрьевич. — Мне казалось, что вы тертый калач.

— Ничего, объясните! Я не обижусь, — сохранив любезную улыбку, но сверля Юсупова злобным взглядом, попросил Шитиков. — Знаю, что у вас опыта много больше, чем у меня.

«Ну и выдержка! С ним надо поосторожней: противник очень опасный», — мысленно осадил себя Михаил Юрьевич и уже более спокойно привел свои соображения:

— Этот Пронин, видно, совсем не глуп, и предусмотрителен. Понимает, что его видели вместе с убийцей и будут разыскивать. В отличие от вас, — не удержался все же, чтобы не уколоть Шитикова, — знает, что обвинение против моего сына лопнет, и тогда вы начнете ловить подлинных преступников.

Он сделал паузу и серьезно добавил:

— А раз так, то решил заранее обелить себя, оказав помощь следствию и заодно подзашибить деньжат у нас за эту услугу. Неужели не ясно?

Однако Шитиков никак не среагировал, и выражение его лица по-прежнему с приклеенной улыбкой не изменилось. Не выдавая, о чем думает, он с показным равнодушием произнес:

— Может быть, так, а может, и нет. Приобщим этот документ, — кивнул он на лежащую перед ним бумагу, — к делу и разберемся.

— Но я попрошу вас обратить особое внимание на свидетельство Пронина о пистолете убийцы, — жестко потребовал Юсупов. — Это оружие уже фигурировало в ряде дел, и на нем должны быть отпечатки Цыгана. Необходимо установить эти факты и сделать повторную экспертизу!

— Хоть вы и опытный детектив, Михаил Юрьевич, но и мы знаем свое дело, — так и не сняв с лица улыбки, парировал Шитиков. — Новая экспертиза не нужна, так как пальчики Цыгана на оружии присутствуют. Но не спешите радоваться, — поспешно добавил, заметив, как тот сразу встрепенулся. — Прежняя версия, пока не установим подлинного убийцу, остается в силе.

— А по-моему, вам самому уже ясно, что прежняя версия не стоит выеденного яйца! — возмутился Михаил Юрьевич. — И если вы не хотите снять с моего сына ложное обвинение до поимки убийцы Цыгана, то измените меру пресечения! Сколько же можно держать невиновного под стражей?

— Мы обсуждали этот вопрос с адвокатами вашего сына. Думаю, они вам об этом говорили? — многозначительно взглянул на него Шитиков. — Действительно, многие факты, и не только эти, — кивнул на письмо Прони, — можно истолковать в пользу обвиняемого. Но, с другой стороны… я слишком рискую, — замялся он. — Мое служебное положение… В общем, вы понимаете.

— В общем, ваше служебное положение и правда под угрозой, если берете взятки! — взорвался Михаил Юрьевич. — И вам придется ответить за то, что сейчас творите с моим сыном. А мы и без вас докажем его невиновность!

Он резко встал и, подождав, когда Шитиков подпишет пропуск, вышел из кабинета, провожаемый его злым и разочарованным взглядом.

Получив от Сальникова, как и уговаривались, пять тысяч долларов за свое письменное свидетельство, Иван Пронин в отличнейшем настроении позвонил Цыгану.

— Привет, Александр! Ну как: не передумал? — весело произнес он, услышав голос подельника. — А то бабки сами просятся к нам в карман.

— Успокойся! Составил я добровольное признание и у нотариуса заверил, — небрежным тоном сообщил Цыган. — Так что можешь им торгануть. Но хочу заранее договориться, — добавил он жестко: — Себе оставишь пять штук баксов за комиссию. Остальное — мое!

— А не слишком жирно натощак? — обозлился Проня. — Мне положено вдвое больше! Кто из нас все устроил и кто тебе «зелененькие» принесет в клюве?

— До чего же ты жадный, сморчок! — презрительно бросил Цыган. — Чем ты рискуешь, чтобы столько хапнуть? А я этим подписываю свой приговор!

— Как бы не так! — попробовал сопротивляться Проня, поскольку и правда был патологически жаден. — Сам же сказал, что потом это признание у них отнимешь.

— Это как получится. А тебе больше не положено! — отрезал Цыган.

«Надо соглашаться, — недовольно подумал Проня. — Я знаю, он не отступит», — а вслух с деланным добродушием сказал:

— Ну что с тобой, Сашка, поделаешь? Не такой уж я жадный. Всегда уступаю себе в убыток. Разве, если б не я, ты хоть что-то имел?

— Хватит ныть, не ты рискуешь! Всегда за нашими спинами отсиживаешься, — одернул его Цыган. — Говори, когда и где встреча?

— А чего мудрить? Давай встретимся там же — в Сокольниках. Место это нам знакомое. Территория вокруг просматривается, — привел аргументы Проня. — Так что засады можно не опасаться.

— Не пойдет! В парке поймать могут, — отверг его предложение Цыган. — Да и сауну эту они уже знают. Сам их прошлый раз туда привел.

— Пусть так. А ты что предлагаешь? — не стал с ним спорить Проня и льстиво добавил: — Выдумки у тебя, Сашка, побольше, чем у нас всех!

Похвала всем приятна. Цыган самодовольно хмыкнул и объявил свой план.

— Встретимся в Лосиноостровском парке на развилке у завода «Красный богатырь». Там есть маленькое озерцо. Ты приедешь вместе с ними в два часа дня. Я буду ждать в своей машине, — четко, словно диктуя, объяснял он. — Ты меня слышишь? — переспросил, так как Проня слушал, не издав ни звука.

— Да, продолжай! Почему выбрал это место?

— Мне будет проще оторваться в случае погони. Там несколько дорог, и я их все знаю, — ответил Цыган. — Сделаем так. Ты пересчитаешь деньги и передашь мне взамен письма, оставив себе свою долю. Моя тачка будет под парами, и я тут же рвану прочь, не дав им опомниться.

— Погоди, Александр! — Проню не так легко было сбить с толку. — Ты что же: передумал отобрать у них документ?

— Еще чего! Так я им его и оставил, — насмешливо бросил Цыган. — Но это уже не твоя забота, кореш. Быстрота и натиск решат все дело!

«Не моя забота? Кого решил надуть, пацан? — молнией пронеслось в ушлом мозгу Прони, который сразу раскусил замысел отчаянного бандита и смертельную угрозу для себя лично. — Плохо же для тебя это обернется!» Вслух же он с наигранным простодушием спросил:

— А меня ты, Сашка, им на съедение бросишь? Думаешь, поверят, что мы с тобой не сговорились их кинуть?

— Брось сопли распускать! Выкрутишься! — грyбo отрезал Цыган. — Во всяком случае под шумок можешь смыться. Не бойся, им будет не до тебя! — немного приоткрыл он свой коварный замысел.

«Все! Решил всех замочить. И меня тоже, — разом покрывшись липким потом, догадался Проня. — Вот чего ты задумал, падла! Ну погоди у меня». Первой его мыслью было отказаться от смертельно опасной авантюры, но маячивший куш был слишком соблазнителен. Его алчная натура не могла упустить того, что само шло в руки, и он, не выдавая внутренней дрожи, согласился.

— Лады, Александр! Делаем так, как предлагаешь. Мы будем там вовремя.

— Постарайся только, чтобы их было не больше двух, — сказал в заключение Цыган. — Передай, что это требование — обязательное!

Уверенный в том, что, как всегда, окажется победителем, он положил трубку, а Проня мрачно задумался, и по его наморщенному лбу было видно, что «мозговой центр» их банды изобретает свою очередную хитроумную комбинацию, которая должна принести успех.

Встреча состоялась в назначенном Цыганом месте и в указанное им время. И до определенного момента проходила по задуманному им сценарию. Но потом произошла осечка. И виновником этого был Проня. Все объяснялось просто: раскусив зловещий замысел своего подельника, он, чтобы спасти свою шкуру и вдобавок увеличить куш, решился-таки открыть все Юсупову.

Поэтому, когда Цыган, получив взамен своей бумаги сумку с валютой, кинул ее в машину и выхватил из-под мышки пистолет, то остолбенел, увидев два дула, направленные на него Юсуповым и Сальниковым. Однако замешательство у находчивого бандита длилось недолго. «Продал меня им, сморчок!» — молнией мелькнуло у него в мозгу, и, не думая ни о чем, кроме мести, хотя сам задумал убить Проню вместе с остальными, он быстро развернулся и дважды выстрелил в стоящего в сторонке подельника.

Как ни странно, этот неожиданный маневр его и спас. Михаил Юрьевич бросился к упавшему навзничь Пронину, Сальников растерялся, и Цыган успел забраться в машину.

— Витек! Стреляй по колесам! — крикнул другу Юсупов, наскоро перевязывая рану на груди Пронина куском, оторванным от его рубашки.

Однако стрелял Сальников намного хуже, чем он, и повредить шины не удалось. К тому же Цыган, чтобы себя обезопасить, ухитрился, высунувшись из окошка, единственным выстрелом попасть ему в руку. К счастью, пуля прошла навылет, но рана сильно кровоточила и вывела его из строя. В этой критической ситуации Михаил Юрьевич принял единственно верное решение. Бросив перевязывать Проню, он бегом устремился к своей машине.

— Держись, дружище! Вызови милицию и «скорую», — на ходу кинул он Виктору Степановичу, который сам перевязывал себе руку. — Дай приметы Цыгана. Я попытаюсь его догнать!

В это время машина бандита уже достигла развилки дорог, одна из которых параллельно речке Яузе шла вдоль лесного массива Лосиного острова, а другая у небольшого озерца поворачивала направо. Туда, как успел заметить Михаил Юрьевич, и повернул Цыган. Отчаянно сигналя так, что шарахались в стороны встречные и попутные машины, Юсупов погнался за ним, выжимая из своего мощного автомобиля все, что можно, и поминутно рискуя.

Он видел впереди «бээмвэшку» Цыгана, и расстояние между ними все более сокращалось. «Вот прицепился, падла! — заметив это, занервничал бандит. — Еще бы, такая мощная тачка! Но х… ты меня догонишь, — матерно выругался, твердо веря в свою неизменную удачу. — Вот только доберусь до Калошина, а там уж ищи ветра в поле!» — с надеждой подумал он, мысленно представив знакомый лабиринт проездов и улиц.

Однако всегда благожелательная к нему фортуна на этот раз отвернулась от Цыгана. Примерно на расстоянии полкилометра впереди него путь пересекала рабочая узкоколейка, по которой лишь изредка ходил маневровый тепловоз. И надо было такому случиться, что, к несчастью бандита, он не только появился перед самым носом «бээмвэшки», но еще и остановился на переезде, не собираясь никуда двигаться.

Цыган побывал во многих крутых переделках и всегда, благодаря мгновенной реакции и сообразительности, находил выход из критического положения. Вот и теперь, осознав, что проскочить переезд не сможет, пошел на отчаянный риск. С левой стороны улицы, на месте снесенного дачного поселка, тянулась травянистая пустошь, поросшая редким кустарником. От дороги ее отделяли неглубокий, но широкий кювет и железная ограда. По этому полю, если повезет, он мог бы добраться до видневшегося вдали узкого проезда, который когда-то связывал этот поселок с параллельнойулицей.

Приняв решение, Цыган резко повернул влево и с ходу попытался перемахнуть через кювет. В сухую погоду ему бы это наверняка удалось. Но после обильного дождя, лившего накануне целые сутки, глинистую почву развезло и, когда из-за жидкой грязи машину стремительно крутануло, даже такой ас, как он, не смог ее удержать и всего через несколько секунд, побив оба борта, она оказалась на крыше.

Не получив серьезных повреждений, Цыган, выбив заклинившуюся дверь, с трудом из нее выбрался. В шоке он плохо соображал, что с ним произошло, но, увидев бегущего к нему Юсупова, сразу же пришел в себя, приняв защитную стойку. Бандит был очень силен, в автогонке уже брал верх над Михаилом Юрьевичем, но в боевом единоборстве противостоять ему не мог.

Произошла короткая и жестокая схватка. Отчаянный и бесстрашный Цыган сражался до последнего, невзирая на дикую боль и травмы. Юсупов умело наносил ему разящие удары, от которых другой уже был бы без памяти. Дважды бросал его, весящего центнер, через себя со всего маху на землю. Удерживая, болевым приемом сломал руку, а бандит продолжал сопротивляться, и он никак не мог его связать. Наконец ему это удалось, и Михаил Юрьевич, тяжело дыша, достал из чехла мобильник.

— Витек? Ну как дела? Как себя чувствуешь? — заботливо спросил он, еле удерживаясь, чтобы не похвастаться своей удачей. — Значит, врач говорит, что ничего серьезного?

Михаил Юрьевич выслушал сообщение Сальникова и не слишком огорчился, узнав о том, что Пронин находится в реанимации.

— Жаль, конечно, если помрет, но уж слишком много вреда от него было, — равнодушно заметил он и в конце разговора небрежно бросил: — А чего ты, Витек, не спросишь, как я гнался за Цыганом?

— Не хочу зря расстраиваться. Догнать его уже было нельзя, — кисло ответил Виктор Степанович. — Ну и ловкий же гад! Но мы с ним еще встретимся.

— Обязательно! И между прочим, Витек, очень скоро, — не выдержав, решил обрадовать друга Юсупов. — Я поймал его и, по-моему, частично с ним за тебя рассчитался.

— Да что ты говоришь? Просто не верится! — обомлел Сальников.

— Скоро в этом убедишься, — заверил его счастливым голосом Юсупов и распорядился: — Запиши, где мы находимся, и пришли поскорей милицию!

Неизвестно, кто ворожил красавцу Цыгану, но закоренелый преступник и безжалостный убийца еще ни разу не был осужден. Похоже было, что он снова выйдет сухим из воды. В тюремной больнице, куда попал из-за сломанной руки, его допросами не донимали. А узнав о том, что Проня скончался, он сообразил, как ему выгодней защищаться, решив все валить на покойника.

Седого замочил его помощничек. У них давно были нелады. Проня и меня подбил ему в этом пособить, так как знал, что у нас произошел «межсобой» из-за Насти, — «признался» он Шитикову, мешая правду с ложью. — Кто я такой у них был? Простой водила!

— Брось лепить мне горбатого! — грубо прервал его Николай Ильич, раскусив задуманную бандитом игру. — Так я и дам тебе подставить вместо себя жмурика. Ствол, из которого убит Седой — твой! На нем нашли твои пальчики.

— Пистолет Ивана! Он мне его всучил, но я ему вернул обратно. Побоялся мочить нашего пахана, — находчиво соврал Цыган, зная, что его отпечатки могли все же остаться, хотя он и протер пистолет.

— А как же ваши с ним добровольные показания? — ехидно спросил Шитиков. — Они удивительно совпадают! Какой смысл тебе было себя оговаривать?

— Так они написаны под диктовку Прони, — беззастенчиво врал Цыган. — Чего не сделаешь за хорошие бабки? — нагло повел шальными глазами на следователя. — Будто сами не знаете.

— И много вам отвалили Юсуповы? — сразу заинтересовался Шитиков.

— Двадцать пять штук баксов, — не скрывая сожаления, правдиво ответил ему бандит. — За такие бабки жену заложить можно!

— Но при вас их не оказалось. Неужто Юсуповы заплатили авансом? — остро взглянув, недоверчиво спросил Шитиков. — Или кинули? За это ты пытался их замочить?

Но Цыгана голой рукой было не взять.

— У меня и в мыслях такого не было! — категорически заявил он. — Да и с нами они рассчитались сполна.

— Тогда за что ты замочил Пронина и куда подевались деньги? — не выдержав, взвизгнул Шитиков. — Говори, сука! Я с тобой не в бирюльки играю!

«Ага! Денежками он интересуется, — сообразил Цыган. — Иначе вряд ли стал пылить сапогами». Вслух же с деланным простодушием объяснил:

— Так они же свои бабки и забрали. Не вам же их оставлять? — в его жгучих глазах мелькнула скрытая насмешка. — А в Проню я стрельнул, не подумав. Уж больно зло взяло зато, что меня им продал!

— Почему ты так решил? — вперил в него проницательный взгляд следователь.

— Да это мне сразу стало ясно, когда они на меня стволы направили, а Проня остался в сторонке, — с искренней злостью ответил Цыган. — Вот уж не думал, что кореш поступит западло.

Пристально уставившись на находчивого бандита оценивающим взглядом, Шитиков некоторое время молчал, а потом, как бы продолжая еще размышлять, спросил:

— И много ты бабок нагреб таким образом? Если честно признаешься, может, я и поверю, — прозрачно намекнул он, — всему гаму, что ты мне здесь наговорил.

— Да есть кое-что в загашнике, — многообещающе посмотрел на Шитикова бандит, мысленно радуясь, что разгадал алчную натуру следователя. «Кажется, виден свет в конце туннеля, — с надеждой подумал он. — Похоже, мне удастся откупиться».

Суля Шитикову мзду, Цыган не блефовал. Это перед Проней он прибеднялся, говоря, что находится на мели. На самом деле на двух вокзалах в абонентских ящиках у него хранилась неплохая заначка. Каким-то шестым чувством взяточника это осознал и ушлый Николай Ильич.

— Ну что же, признательными показаниями, написанными за деньги, равно как и полученными под давлением, можно пренебречь, — сказал он, выразительно глядя на подследственного. — А в убийстве Коновалова обвинить его помощника Пронина. Тогда тебе придется ответить лишь за непредумышленное убийство в ссоре своего подельника. А это можно подвести под амнистию.

Он хитро улыбнулся и недвусмысленно добавил:

— Но это будет возможно, если добровольно выдашь мне свой незаконный заработок! Подумай хорошенько над тем, что я сказал, — жестко посмотрел он в глаза бандиту. — И даже не пытайся хитрить: меня ты не проведешь! Мы с тобой к этому еще вернемся!

Когда Цыгана увели, Николай Ильич пригласил к себе вызванного им отца Петра Юсупова. «Как хорошо, что я с ними не связался. Опасные люди! Сама судьба меня хранит, — довольно подумал он, обнадеженный вновь открывшейся перспективой обогащения. — Что не смог получить от них, заплатит бандит!»

— Заходите, дорогой Михаил Юрьевич! — расплылся он в фальшивой улыбке, когда в дверях появилась высокая фигура Юсупова. — Наконец-то могу сообщить вам приятную новость. Скорее всего обвинения с вашего сына будут сняты!

— Еще бы! Когда я поймал вам убийцу, — присаживаясь к столу, сухо ответил Михаил Юрьевич. — Надеюсь, теперь дело против него будет прекращено?

— Пока изменим меру пресечения. Освободим под подписку о невыезде, — с деланным сожалением произнес Шитиков. — Все еще не ясно, кто убил бандита Коновалова.

— Это как же неясно, когда убийца в ваших руках? — поразился Юсупов. — И имеется его собственноручное признание!

— Насчет этих признаний — особый разговор! — остро на него взглянув, сказал Шитиков с едва прикрытой угрозой. — Они куплены вами за деньги, то есть противозаконно и не имеют юридической силы.

Он сделал паузу и с фальшивым добродушием добавил:

— Но я не собираюсь предъявлять к вам претензий, хотя вы намерены на меня жаловаться. Такой уж я незлопамятный человек.

Михаил Юрьевич хмуро промолчал, и Шитиков в заключение решил ему «позолотить пилюлю».

Однако думаю, что вскорости обвинение с вашего сына будет полностью снято. Так и быть, приоткрою вам, как коллеге-юристу, тайну следствия, — с едва прикрытым ехидством сообщил он Юсупову. — Все сходится на том, что убийца вовсе не Цыган, а замочил своего патрона покойный Проня. Мне-таки удалось распутать это сложное дело!

Бессовестный пройдоха приосанился и с видом превосходства посмотрел на Михаила Юрьевича, подписывая ему пропуск на выход.

Глава 24 Новое чувство

В аэропорт Майами Даша прибыла солнечным утром. Весь долгий перелет она пребывала в отвратительном настроении, фактически без сна. Только теперь она по-настоящему осознала, что окончательно порвала с мужем. Память приносила ей все новые эпизоды былого счастья, и это усиливало ее страдания. И, только когда их авиалайнер стал снижаться и внизу открылась безбрежная синева освещенного ярким солнцем океана, на душе у нее немного полегчало.

Самолет зашел на посадку, и, глядя в окошко, Даша залюбовалась красотой Флориды с ее пышной южной растительностью и курортными городками, сияющими стеклом современных зданий и роскошью многочисленных дворцов богачей. Но вот впереди выросла панорама Майами и показалась посадочная полоса аэродрома. Колеса лайнера мягко коснулись земли, и он понесся по ней, резко замедляя бег.

В аэропорту Дашу встречали. Около выхода с паспортного контроля она увидела мистера Брауна, как всегда, в строгом костюме и белоснежной рубашке, с букетом цветов в руках и рядом с ним крепкого молодого парня спортивного облика. «Наверное, Чарли взял с собой шофера, чтобы доставил мой багаж в машину, — пришло ей в голову, глядя на его простое открытое лицо, покрытое симпатичными веснушками. — Интересно, куда они меня повезут? Хорошо бы прямо в отель, — подумала, ощутив, как вновь навалилась усталость. — Я просто не в состоянии сейчас вести переговоры и ужасно выгляжу».

Но в этом она ошибалась. Несмотря на многочасовой перелет и недосып, в своп двадцать три года Даша, одетая в джинсы и изящную легкую курточку, успевшая в самолете умыться и причесаться, была ослепительно хороша! И она это осознала по заблестевшим глазам встречавших и восхищенным взглядам окружающих мужчин.

— С благополучным прибытием, Дашия! Приветствуем тебя на американской земле! — улыбаясь, сказал Чарли, протягивая ей прекрасные цветы. — Познакомься, это Роберт Боровски, наш распорядительный директор.

«Вот оно что! Он — сын хозяйки. А я-то хороша: приняла его за шофера, — мысленно усмехнулась приятно удивленная Даша. — Какой симпатичный! Вот уж никак не думала!» Но она и не предполагала, что ее ждет еще один поразительный сюрприз.

— Очень рад познакомиться! Чарли нисколько не преувеличил, вы просто очаровательны, Даша! — на чистом русском языке, лишь с небольшим, каким-то знакомым акцентом произнес Роберт, дружески улыбаясь. — Теперь, разговаривая с вами, у меня будет возможность лишний раз попрактиковаться, чтобы не забыть родную речь.

— И я этому очень рада! — протянув ему руку и с удовольствием ощутив его горячее пожатие, с улыбкой, но без всякого кокетства ответила Даша. — Я сносно владею английским, однако вдали от родины особенно приятно перемолвиться с кем-то на своем языке. Но разве у вас русские корни?

— Можно сказать и так, — с первого взгляда проникшись к ней дружеским расположением, объяснил Роберт. — Мой отец чистокровный белорус, хотя и редко пользуется родной речью. Зато бабушка, его мать, свято чтит свою веру и говорит со мной только по-русски.

Прямой и непосредственный, не скрывая, что Даша ему очень нравится, он оптимистично произнес:

— Мы едва знакомы, но по тому, что о вас знаю, а также по тому, что вижу и чувствую, я убежден, мы хорошо сработаемся. Вы, Даша, совсем не такая, как наши девушки-модели, — тепло посмотрел на нее. — Намного превосходите их по интеллекту. Очень надеюсь, что вы станете у нас своей, и бабушка найдет в вас родственную душу.

В это время пассажирам рейса доставили багаж. Даша получила свои объемистые чемоданы, и мужчины, погрузив их на удобную тележку, покатили к выходу из аэровокзала.

Примерно за год до появления Даши Роберт Боровски навсегда расстался с девушкой, в которую был влюблен еще со школы, и твердо полагал, что она его суженая. Маргарет Ренье, или Марго, как ее звали сверстники, была канадкой французского происхождения и, пожалуй, самой бойкой и красивой девчонкой в округе. Возглавляя болельщиц — «группу поддержки» юношеской хоккейной команды, она долго не отвечала взаимностью скромному и застенчивому парню, предпочитая крутых и популярных игроков.

Лишь когда слава коснулась своим крылом и широкоплечего увальня Бобби, а ребята избрали его капитаном команды, рыжеволосая красавица обратила на него внимание и позволила за собой ухаживать. Она была дочерью президента их спортклуба, известного в прошлом хоккеиста, очень богатого человека, и с детства ни в чем не знала отказа. У нее был истинно французский темперамент, и среди парней о нем ходили легенды.

Хотя в школьной среде процветали петтинг и ранние половые связи, Роберт, активно занимаясь спортом, почти не имел в этом опыта. По сути, до Марго он не знал женщин, и лишь она разбудила в нем эротические фантазии, лишь к ней воспылал он подлинной страстью. То, что она уже была подружкой нескольких парней, которые хвастались своим успехом, его не смущало. Наоборот, это еще больше возбуждало сексуальный интерес к ней и влечение.

Никто из их товарищей не сомневался, что он недолго пробудет в фаворитах у ветреной Марго, однако произошло невероятное. Их первая красотка никого больше не замечала, кроме своего Бобби. Само собой, она была покорена его силой и страстью, тем более что ее прежние бой-френды не отличались особым искусством в любви. Но главным, что ее накрепко привязало к Роберту, явилась его чуткость, а также способность оказываться рядом, когда он был ей нужен.

Их крепкая сердечная связь сохранилась и в те годы, когда молодые люди обучались в колледжах и жили в разных городах. Они завели новых друзей, но остались верны своей любви, регулярно навещая друг друга. Конечно, живя порознь и веселясь в разных студенческих компаниях, Марго и Роберт, большей частью во хмелю, изредка позволяли себе завести легкий флирт, по это не повлияло на прочность их взаимоотношений и на желание по окончании учебы жить вместе.

Родители Марго и Роберта давно и хорошо знали друг друга, и никто из них, кроме его бабушки, не возражал против того, чтобы они поженились.

— Маргоше недостает ответственности. Уж больно она избалована! Живет лишь в свое удовольствие, — говорила она внуку, взывая к его благоразумию. — Ненадежный она человек для семейной жизни. Почему бы тебе, Робик, получше не оглядеться вокруг? Разве мало порядочных девушек?

Однако ее протест оставался гласом вопиющего в пустыне. После переезда в Майами не только Маргарет, но и ее родители каждое лето отдыхали на шикарной вилле жениха, катались на яхте его отца и уже готовились к свадьбе, когда как гром среди ясного неба разразился скандал. Роберту позвонила испуганная подруга Марго по колледжу, жившая с ней в одной комнате, и сообщила, что она куда-то пропала.

Роберт второй год как закончил учиться, а Маргарет в это время сдавала еще выпускные экзамены и поэтому уехать никуда не могла. Однако ее лучшие вещи и большой чемодан, по заявлению подруги, из их комнаты исчезли.

— Я просто теряюсь в догадках, Боб! Хотела сразу позвонить матери Мэгги, но боюсь ее напугать. У нее недавно был сердечный приступ, — сильно волнуясь, объяснила она. — Вот решила позвонить тебе. Теперь сам думай, кому сообщить первому: им или полиции.

Однако вскоре выяснилось, что никакой трагедии не произошло. Просто Маргарет осталась верной своему взбалмошному характеру и пылкому темпераменту. Когда из полиции, куда обратился Роберт, связались с ее родителями, оказалось, что дочь уже им звонила из Парижа. Позже стала известна и причина, по которой она там очутилась. Накануне побега Марго побывала на концерте своего кумира, известного французского шансонье, и задержалась, чтобы взять автограф. А в результате провела с ним ночь и утром, заехав за вещами, улетела во Францию.

— Прости, Бобби, но на меня какой-то дурман нашел, — всего через неделю вернувшись, довольно спокойно объяснила она своему жениху. — Наверное, я не готова еще к семейной жизни. — Последнее время мне было не до экзаменов: так тяготили мысли, что связываю себя брачными узами.

Марго сделала паузу и посмотрела на него томным взглядом.

— Не поверишь, но это приключение лишь убедило меня в том, что ты лучше всех. Давай встречаться по-прежнему, Боб! — неожиданно предложила она ему. — Нам ведь так хорошо вместе. Зачем связывать себя браком?

При других обстоятельствах Роберт, может быть, и согласился. Он все еще пылал к ней страстью. Но скандал был слишком велик! Да и он сам осознал уже, что его любимая не создана для добропорядочного брака. «А ведь бабушка Мэри оказалась права, — удрученно подумал он, усилием воли заставляя себя проявить твердость характера. — Ничего у нас не выйдет!»

— Нет! То, что ты сделала, простить нельзя! — набравшись духу, отрезал Роберт. — Ты не маленькая девочка и знала, что опозоришь наши семьи. Но тебе на всех наплевать, кроме себя самой. Я больше не хочу знать тебя, Мэгги!

— Ну и дурак! И не надейся, что буду слишком переживать, — самолюбиво сверкнула зелеными глазами рыжеволосая красавица. — А ты еще пожалеешь!

Однако характер у Роберта был по-спортивному сильный, и он сумел все же заставить себя выкинуть Марго из своей головы и из сердца.

Прошло не более месяца, как Даша приступила к работе в фирме «Блеск моды», но она чувствовала себя так, словно трудится здесь уже не первый год. Объяснялось это прежде всего высоким профессионализмом и прекрасным характером новой топ-модели. Все, от хозяйки до коллег-манекенщиц, вскоре убедились, что лестные характеристики, выданные менеджером Чарли Брауном, вполне соответствуют действительности, и окружающая ее атмосфера была на редкость теплой и доброжелательной.

Но особенно помогли Даше быстро акклиматизироваться в Майами и стать своей в коллективе работников фирмы постоянное дружеское внимание и поддержка, которые ей оказывал сын хозяйки Роберт. Его симпатия к ней была для всех очевидна, но исполнительный директор на службе романов не заводил, и Даша с ним не кокетничала. Поэтому никаких кривотолков среди сотрудников это не вызвало, и все с любопытством, отдавая должное русской красавице, следили за дальнейшим развитием событий.

Несмотря на то, что влюбился с первого взгляда, Роберт проявлял завидную выдержку, не ухаживая явно за новой сотрудницей и лишь оказывая повышенное внимание и всю возможную помощь. Он решил получше приглядеться и изучить, что Даша собой представляет. Возможности для этого у него были, помимо встреч на работе и свиданий.

Всякий раз, устраивая праздничные приемы на вилле или на своей яхте, Тим Боровски приглашал для участия лучших топ-моделей своей супруги. Это делалось не только, чтобы продемонстрировать гостям новые шикарные туалеты. Красивые молодые женщины служили неплохим допингом для эмоционального подъема пресыщенных богатых господ, составлявших обычный круг их друзей.

Разумеется, русская красавица непременно приглашалась на все эти приемы, и Роберт получил прекрасную возможность поближе познакомиться с Дашей во внеслужебной обстановке, не прибегая с этой целью к свиданиям. На приемах и вечеринках, ненавязчиво ухаживая и уделяя внимание немногим больше, чем другим, он успел убедиться в том, что она прекрасно держится и танцует и с ней интересно поговорить на любую тему.

Однако, как ни старался Роберт, чтобы его увлечение Дашей не бросалось в глаза, на это обратили внимание родители.

— Вижу, Бобби, ты решил приударить за русской? — как бы ненароком бросил ему отец. — Нет слов, она хороша! Но не слишком ли рискованно с твоей стороны заводить служебный роман? Мама будет недовольна.

— Не бойся, папа! До этого еще далеко, — заверил его Роберт. — Не скрою, она мне очень нравится, и я к ней присматриваюсь. Можешь быть уверен, что на работе любовных интрижек не заведу!

Разговор с матерью получился намного жестче.

— Не очень-то похоже, дорогой сын, что ты способен остепениться и создать прочную семью, — недовольно сказала она Роберту после одной из вечеринок. — Я ведь не слепая и вижу, как ты обхаживаешь Ди (так она для простоты звала Дашу), хоть и стараешься, чтобы это не слишком было заметно.

— А чем тебе она не нравится? — решил он сразу дать ей отпор, не дожидаясь материнского запрета. — Будь справедлива! Даша во всем хороша, у нее просто нет недостатков, — поднял на мать восхищенные глаза. — Я таких у нас не встречал и никогда не встречу!

— Тебе это просто кажется, потому что она из другого мира, — не согласилась Элизабет. — Она такая же, как все красивые топ-модели, только образованнее и как будто порядочнее. Мне самой нравится Ди, но она — русская и, значит, чуждая для нас натура. Ничего хорошего тебя с ней не ждет!

— Зато меня много хорошего ждало с Мэгги! Уж у нее была свойская натура, и ты вполне одобряла наш брак, — рассердившись, укорил Роберт мать. — Была бы довольна такой сумасбродной невесткой? По-моему, это просто здорово, что Даша русская и совсем не такая, как она. Между прочим, — с ехидцей добавил он, — ты ведь никогда не жаловалась на то, что отец тоже русский.

Но Элизабет Кроули не так-то легко было сбить с ее позиций.

— Твой отец, Бобби, лишь родом из России, а это большая разница! И, кроме того, он из добропорядочной семьи, с которой были знакомы мои родители, когда мы решили пожениться. А что нам известно о Ди, ее семье и бывшем муже? — укоризненно посмотрела она на сына. — Скажем так: очень мало. Так что не спеши.

— Сердцу не прикажешь, мама, и я буду с Дашей встречаться, — упрямо произнес Роберт. — Я уже не мальчик, и ты мне не запретишь!

— Не собираюсь этого делать, если у тебя к ней действительно серьезное чувство, — смягчила тон Элизабет. — Только прошу на этот раз быть более осмотрительным.

Она сделала паузу и, требовательно взглянув на сына, добавила:

— Не хочу, чтобы над нами насмехались снова. Достаточно того скандала, который произошел из-за Мэгги.

После объяснения с матерью и ее согласия Роберт Боровски уже открыто стал ухаживать за Дашей. Зная, что в свободное время она скучает, и опасаясь, как бы не завела поклонника, он приглашал ее по вечерам в разные увеселительные места, и она, как правило, не отказывалась. Будучи чутким, он видел, что она не готова ответить взаимностью и не торопился открывать ей бурлящую в нем страсть. Они ходили на концерты и в театры, посещали дискотеки, кабаре и модные рестораны. Бобби был с ней предупредителен и нежен, но не позволял себе ничего лишнего. Вскоре они уже все выходные дни проводили вместе, купаясь в бассейне и играя в теннис у него на вилле, и постепенно сердце Даши оттаяло. Ей с самого начала понравился Роберт, большой и сильный, с широкой белозубой улыбкой и открытым, по-детски веснушчатым лицом. А часто встречаясь по работе, она убедилась, что он добр, надежен и по-настоящему в нее влюблен. Женщины в этом обманываются редко.

Давно лишенная мужской ласки из-за размолвки и последующего разрыва с Петром, Даша испытывала физический голод. Ночью ее теперь преследовали эротические сны, не приносившие никакого удовлетворения. Может, поэтому, купаясь и загорая под жарким солнцем Флориды рядом с Робертом, при виде его атлетической фигуры и мужской мощи она ощущала страстное томление, и ее влечение к нему росло.

Роберт не мог не заметить происшедшую в ней перемену. «Похоже, что мне удалось разбудить в ней чувственность. Готов держать пари, что она смотрит на меня совсем не равнодушно!» — радостно подумал он в предвкушении успеха и стал действовать смелее. И вот однажды, когда они возвратились к ней в отель, разгоряченные танцами и выпивкой после дискотеки, прощаясь у порога номера, Бобби, поймав на себе ее горячий взгляд, предложил:

— Может, угостишь меня чашкой чая, чтобы протрезвел? Боюсь, что в таком состоянии не смогу вести машину!

Даша, опустив глаза, молча открыла дверь, вошла в номер и Роберт с сильно бьющимся сердцем последовал за ней. Но, когда она подошла к телефону, чтобы сделать заказ, он мягко отобрал у нее трубку, положил на рычаг и, заключив в объятия, жарко прошептал:

— Дашенька! Моя любимая! К черту чай! На кой он нам нужен?

Со всей силой накопившейся в нем страсти Роберт стал покрывать ее лицо и шею поцелуями и, не встречая сопротивления, крепко прижав к себе, впился в приоткрытые губы. Их поцелуй длился так долго, что оба задохнулись. А когда отдышались, оба дали волю своим чувствам. Словно дожидаясь этого момента, Даша горячо отвечала на его умелые и нежные ласки и, доведя себя до страстного исступления, дрожа от нестерпимого желания и торопливо сбрасывая с себя одежду, они бросились к постели и, не расстилая, упали друг другу в объятия.

Истосковавшись по мужской ласке, Даша была необычно для себя активна. Они без устали наслаждались друг другом и, испытав полное физическое удовлетворение, оба ощутили себя счастливыми. Под утро, когда пришла пора им расстаться, Роберт, находясь на вершине блаженства, тепло произнес:

— По-моему, Дашенька, наши сердца нас не обманули. Мне никогда еще не было так хорошо. Надеюсь, что тебе тоже. Хочу, чтобы ты знала. — Он ласково притянул ее к себе. — Для меня встреча с тобой — это не эпизод! Мне хотелось бы, чтобы ты стала моей на всю жизнь. И родители об этом знают.

— Спасибо, милый, но об этом говорить рано, — благодарно взглянув, мягко ответила Даша. — Я ведь еще не разведена с мужем. И потом, ты меня очень мало знаешь.

— Я о тебе теперь уже знаю все! Во всяком случае, то, что мне было нужно, — улыбаясь, запротестовал Роберт. — А пока ты лучше познакомишься с моими домашними, твой развод состоится. Надеюсь, тебя не разыскивает Интерпол?

— С биографией, Бобби, у меня все в порядке, но ты не знаешь очень важной вещи, — не реагируя на шутку, серьезно ответила Даша. — Главной причины моего развода с мужем.

— Ну и что же это за ужасная причина? Если скажешь, что всему виной твоя ветреность, не поверю. Ты — не такая! — весело посмотрел на нее Роберт, убежденный, что не услышит ничего плохого.

— У меня, наверное, никогда не будет детей, — грустно призналась ему Даша. — Так сказали врачи, когда я потеряла ребенка.

Однако на Роберта это не произвело впечатления. На ее счастье, оказалось, что к детям он равнодушен и отцовство его не прельщает. Во всяком случае, настолько, чтобы пожертвовать любимой женщиной.

— Наша медицина, Дашенька, самая сильная в мире! Так что еще неизвестно: правы или нет ваши врачи, — тепло взглянув, беспечно произнес Роберт. — Но со мной тебе повезло. В отличие от твоего мужа я не придаю этому значения.

Он сделал небольшую паузу и, широко улыбаясь, добавил:

— Думаю, родители к нам приставать с этим не станут. Ведь, кроме меня, уже подрастают еще два производителя. Так что недостатка в потомстве не будет.

Теплое участие и преданность Роберта успокоили Дашу. Она благодарно ему улыбнулась и, приподнявшись, нежно поцеловала. Это мгновенно вызвало ответное чувство, и он заключил ее в свои мощные объятия.

Прошло еще немного времени и, примирившись с выбором старшего сына, Дашу принимали в семье Роберта уже как свою. Ее работой хозяйка была очень довольна и, поскольку на людях она свои близкие отношения с Бобби не афишировала, относилась хорошо. Тим Боровски, во всем руководствовавшийся мнением супруги, был с ней весьма любезен, отпускал комплименты и даже позволял себе немного ухаживать. Мальчики вели себя с ней вежливо. Однако, кроме старшего сына, был еще один член семьи, искренне полюбивший Дашу. Это бабушка Мэри — Мария Игнатьевна.

Новую пассию своего внука она узнала, только когда Роберт стал приводить ее в дом на уик-энды. В шумных увеселениях старая женщина участия не принимала, занимаясь с внуками или просто отсиживаясь у себя в комнатах. Когда Бобби познакомил ее с Дашей, она долгое время приглядывалась к ней издали и лишь спустя пару недель, когда у нее создалось благоприятное впечатление, сама подошла, когда та загорала возле бассейна, и без церемоний на чистом русском языке сказала:

— А ты, девушка, мне нравишься. Тебя ведь Дашуткой кличут? Меня можешь звать бабой Маней. Пойдем-ка, милая, в тенек! Охота мне с тобой поговорить.

Даша послушно встала и последовала за Марией Игнатьевной на зеленую лужайку, где под сенью густых кустов стояли два шезлонга. Они в них удобно устроились, и старушка с той же подкупающей простотой сказала:

— Расскажи мне, пожалуйста, откуда ты родом и кто твои родители. Почему с мужем разошлась? Разве вы с ним не венчаны?

Видя, что ее прямота смутила гостью, она мягко добавила:

— Ты меня прости за то, что расспрашиваю. Но ведь это я не из праздного любопытства, — объяснила, как бы оправдываясь. — По всему видно, что скоро мы с тобой станем родственницами.

В ее голосе была сердечная теплота, и Даша, почувствовав к ней доверие, так же просто ответила.

— С мужем, Петром Юсуповым, мы обвенчаны, но все равно я не прощу ему измены и того, что из-за него потеряла ребенка, — правдиво открыла она причину развода. — Фамилия родителей Волошины. Мой папа бывший военный, родом из Тверской области, а мама сибирячка, с далекого Алтая.

— Смотри-ка! По отцу мы почти земляки, — довольным голосом отозвалась Мария Игнатьевна. — Моя родня и сейчас проживает на Витебщине. Вообще-то, я тебе очень рада, Дашутка. Будет теперь с кем перемолвиться по-русски. Мой Тимоша совсем отвык говорить по-нашенски.

— Но ведь вы, баба Маня, здесь прожили почти всю жизнь! — Удивилась Даша. — Неужто до сих пор сохранили память о родине?

— Само собой, милая! Как бы здесь ни было хорошо, а все одно — чужое. И люди, и вера ихняя, — удрученно призналась Мария Игнатьевна. — Уж сколько лет среди них живу, а привыкнуть никак не могу.

— Что же в них другого? Люди как люди, — пожала плечами Даша. — Что вам в них не нравится?

Видно, Мария Игнатьевна над этим не задумывалась, ибо ответила не сразу.

— Уж очень все какие-то расчетливые. Сами по себе. На родине, как я помню, больше стоят друг за дружку. Последнее отдадут, чтобы помочь ближнему.

— Это раньше так было, — с горечью возразила Даша. — Сейчас и у нас каждый больше о себе думает.

— Не дело говоришь! — рассердилась старушка. — Просто сейчас народ там в большой нужде. Я ведь газеты читаю и телепередачи смотрю. Православная вера сохранит в наших людях широкую и добрую душу!

Она немного помолчала и приветливо посмотрела на Дашу.

— Тебе повезло, так как мне только старшему внуку удалось передать нашу доброту и широкую душу. В младших говорит материнская кровь: они даже между собой производят расчеты, — с досадой пожаловалась она. — Может, так и надо поступать в нынешней жизни, но мне, Дашутка, это претит.

— Мне тоже очень нравится в Роберте, что он не похож на большинство американцев, — призналась Даша и польстила старушке. — Видно, сказалось ваше воспитание да и русская кровь, наверное, в нем говорит.

— Дай-то вам Бог с ним счастья! — растрогалась Мария Игнатьевна. — Вы оба такие славные и очень подходите друг другу.

Анна Федоровна и Василий Савельевич Волошины уже заканчивали завтрак, когда почтальон принес международное заказное письмо. «От Даши», — в унисон подумали они, радуясь долгожданной весточке от дочери и возможности узнать, как она устроилась, работает и живет. Пока муж допивал кофе, Анна Федоровна нетерпеливо вскрыла конверт и принялись читать вслух. В письме говорилось:

«Мои дорогие мама и папа! После того как сообщила, что приступила к работе, долго ничего вам не писала, поскольку события развивались слишком стремительно, а я никак не могла разобраться в своих чувствах. Но теперь все как будто встало на свои места и пришла пора поделиться с вами ближайшими планами на будущее.

Вы знаете, в каком тяжелом состоянии я улетала в Америку, но совершилось подлинное чудо. Я ведь думала, расставаясь с Петей, что уже никогда не буду счастлива. Однако в первый же день в аэропорту встретила человека, который пробудил во мне веру в себя и вернул мне радость жизни.

Вам, конечно, интересно знать, кто он такой и откуда взялся? В коротком письме обо всем не скажешь, поэтому сообщу самое главное. Зовут его Роберт, фамилия Боровский, только пишется здесь без последней буквы. Отец у него белорус, а мать американка. Она хозяйка нашей фирмы, и Боб, так все его зовут, работает в ней директором. Поэтому встречал на аэродроме.

Он хорош собой и очень славный. Ему двадцать шесть и женат еще не был. С первой же встречи был ко мне внимателен, но не навязывался, хотя сразу было видно, что влюблен. А сейчас мы неразлучны. Роберт познакомил меня со своей семьей, и я подружилась с его русской бабушкой. Он собирается на мне жениться, но я, как понимаете, пребываю в растерянности.

Все уж слишком скоропалительно, не говоря о том, что мы с Петей еще не разведены. Конечно, после того, что пережила, мне совсем не хочется спешить с новым браком. Нам с ним надо лучше узнать друг друга, да и старое все еще сильно саднит. Роберт мне очень нравится, однако, сколь ни стараюсь, и Петю никак не могу изгнать из своего сердца. Это просто беда! Поэтому чувствую, что выходить мне за Роберта пока нельзя. Чтобы снова не ошибиться. Буду тянуть, сколько можно, но боюсь, что не выдержу. Жду вашего совета, мои дорогие! Своего ума мне явно не хватает.

Напишите, как поживаете и что у нас новенького. Желаю вам всего самого-самого доброго! Обнимаю и целую. Даша».

Пораженные таким быстрым развитием событий, родители Даши не произнесли ни слова, лишь молча обменялись красноречивыми взглядами. Наконец, у Василия Савельевича вырвалось:

— Ну и дела! Какова наша дочь? Что скажешь, мать, на это?

— А я ничуть не сомневалась, что Дашеньку сразу начнут атаковать кавалеры. Понадеялась, Васенька, что это будут не американцы, а наши богатенькие — «новые русские». Их уже там полным-полно. Вилл понакупили и на солнышке жарятся.

— И ты хотела, чтобы наша дочь вышла замуж за какого-нибудь ловкача, по которому тюрьма плачет? — возмущенно посмотрел на нее супруг.

— Дашенька за такого не пойдет! Там много и порядочных людей. Разных промышленников, деятелей искусства, — ответила Анна Федоровна. — Вот за кого хотелось бы ее выдать. Но только не за американца, — огорченно добавила она. — Тогда мы с тобой потеряем единственную дочь!

— Но разве не видишь, Аннушка, что она уже к нему неровно дышит? — озабоченно произнес Василий Савельевич. — Раз даже Петю готова забыть. А ведь как его любила! — вздохнул он с явным сожалением.

— Да уж, Васенька, это очень серьезно, — покачала головой Анна Федоровна. — Надо сделать все, чтобы помешать ей выйти за этого… Роберта. Я уже начинаю жалеть, что поддержала ее развод с Петром, — призналась она, тяжело вздохнув. — Хоть он крепко провинился, но все же хороший, свой парень.

Пригорюнившись, она немного помолчала, размышляя, и успокоительно бросила мужу:

— Ладно, давай хорошенько подумаем, что предпринять, чтобы решить нашу проблему. А пока считаю, что надо об этом сообщить Пете. Как знать, может, он ее отговорит? Ведь они еще не разведены.

— Здравствуй, Петя! Нам надо поговорить, — не так сухо, как последний раз, когда они виделись, сказала Анна Федоровна зятю, позвонив утром в его офис.

«Вряд ли насчет ускорения развода. Что-то произошло», — со слабой надеждой подумал Петр, а вслух сдержанно произнес:

— Сейчас поговорить не удастся. Я должен отъехать по неотложным делам. А днем — когда и где угодно! Но лучше это сделать не по телефону.

— Ты прав! Разговор не телефонный, — согласилась Анна Федоровна. — Может, заедешь к нам?

— Нет! Это неудобно, — отрезал Петр. — После того как Василий Савельевич, — счел нужным напомнить он, — запретил мне у вас появляться.

— Ну а что ты предлагаешь?

— Поговорим во время обеда. Тут есть один ресторанчик, где хорошо готовят, — пришла Петру в голову удачная мысль. — Я, как освобожусь, позвоню и за вами заеду. Может, и Василий Савельевич к нам присоединится?

— Было бы хорошо, но он уехал за город и связи с ним нет, — с сожалением вздохнула Анна Федоровна.

Небольшой ресторан «Капри» был уютным, славился отличной кухней и был удобен для деловых встреч. Правда, и цены в нем были астрономические, но постоянных клиентов ресторана это не смущало. Вот сюда и привез свою тещу Петр, для того чтобы поговорить по-свойски и откровенно.

— Не стоит туда заглядывать, только аппетит испортите, — шутя, предупредил он Анну Федоровну, которая по привычке потянулась к меню. — Я здесь часто бываю и знаю, чем лучше вас угостить. Как насчет шашлыка из ягненка? Он у них вчера еще бегал.

Когда принесли издающие дразнящий аромат куски нежного мяса и бутылку отличного французского вина, приступая к трапезе, Петр, подняв глаза на тещу, спросил:

— Ну и как там поживает Даша? Вы ведь о ней хотели поговорить?

— Плохие вести, Петя! — со свойственной ей прямотой призналась ему Анна Федоровна. — Иначе разве была бы я здесь?

Зять ничего не ответил, и она продолжала:

— Влюбился в нее там какой-то американец, сын хозяйки фирмы, где сейчас работает. Жениться хочет. Даша в растерянности.

— Так она же мечтает начать новую жизнь. И вы за то же, — хмуро отозвался Петр. — В чем же проблема? Он ей не очень нравится, и я, — горько пошутил, — должен ее уговорить?

— В том-то и беда, что нравится! — откровенно высказала свою заботу теща. — Этот Роберт, видно, хорош собой и наполовину русский или, там, белорус. Какая разница? — раздраженно бросила она. — Главное, что у них — серьезно!

— Ну так о чем вы беспокоитесь? — потемнев лицом, но внешне спокойно спросил Петр. — Сами же благословили Дашу на развод. Радоваться должны!

— А чему тут радоваться? — горестно вздохнула Анна Федоровна. — Ведь у меня только одна дочь! Чего хорошего, если останется жить в Америке?

Она мрачно посмотрела на зятя и резко добавила:

— Ты меня не кори! Сам виноват в том, что я поддержала Дашу, когда она решила с тобой расстаться. Кто же потерпит, чтобы так обижали дочь? Разве не ты бросил ее, неважно по какой причине, перед свадьбой? Разве не ты изменил ей с этой бандиткой? Разве не из-за тебя она потеряла ребенка и, как говорят врачи, не сможет родить?

Зная, что она права, Петр ее угрюмо слушал, и все же не выдержал.

— Допустим, все так. Заслуживаю того, чтобы Даша ушла. Но чего теперь вы от меня хотите? Бередить душу? Но мне и так тяжело. Пусть, если сможет, будет счастлива! Препятствовать ей не собираюсь.

— Хочу, чтобы ты помешал ей сделать глупость и выйти замуж за Роберта, — без обиняков открыла цель своего визита Анна Федоровна. — Этим, хоть частично, искупишь свою вину.

— Вы что же, думаете, будто Даша не знает, чего она хочет? Зачем мешаете счастью дочери? — непонимающе возразил Петр. — И как я-то могу этому воспрепятствовать?

— Представь себе! Я лучше знаю дочь, чем она сама, — удрученно объяснила ему теща. — Дашенька засохнет на чужбине. Не сможет долго жить среди американцев. Говорила, что они совсем другие люди и ей не нравятся.

Анна Федоровна требовательно посмотрела на Петра.

— Прошу тебя об одном: затяни как можно дольше развод. А лучше всего, вообще на него не соглашайся!

— Не могу этого сделать: я ей уже обещал не препятствовать, отрицательно покачал головой Петр. — И потом, Даша это расценит, как попытку ее вернуть.

— А что, разве тебе бы этого не хотелось? — проницательно взглянула ему в глаза теща. — Ведь так сильно ее любил!

— Я и сейчас ее люблю, — опустив голову, глухо произнес Петр. — Быть может, еще сильней.

Некоторое время они молча жевали. Потом Анна Федоровна, задумчиво посмотрев на зятя, спросила:

— Хотелось бы знать, Петя: почему ты связался со шлюхой, если так сильно любишь мою дочь? Чем она недостаточно хороша? Не стесняйся, говори прямо, — потребовала она. — Это важно, если еще на что-то надеешься! Та была получше в постели?

— Вообще-то да, если… хотите знать, — решив быть честным, признался Петр, опустив глаза. — Она… не лучше Даши, но… разнообразнее, что ли, — промямлил он и умолк.

— Вот в чем дело. Я так и думала. Сначала трахнул, соскучившись по сексу, а потом понравилось. Известно, шлюхи искуснее жен, — с грубоватой простотой насмешливо заключила теща. — Ну и дурные вы, мужики! Сколько же у вас из-за этого неприятностей!

Видя, что Петр недоумевающе на нее уставился, она откровенно объяснила:

— Забываете, что и жены могут быть отличными любовницами. Не надо лишь стесняться своих желаний и получше их учить уму-разуму! Да что говорить, — с досадой махнула она рукой, — чай, не маленький. Пора бы это знать.

Анна Федоровна с удовольствием допила шабли и, вытерев губы салфеткой, произнесла голосом, в котором сквозила скрытая надежда:

— Спасибо, Петя, за вкусное угощение! Барашек прямо таял во рту. Значит, договорились: развод ты затянешь, а там видно будет.

— Неужто вы думаете, что Даша может меня простить? — правильно понял ее Петр. — Не верится что-то!

— Да она давно бы простила тебя, дурачок, если бы, — теща гневно повела на него глазами, — не ваш семейный бзик с наследником княжеского рода.

— А вот тут Даша ошибается! — протестующе прервал ее Петр. — Мне она всегда была дороже всего на свете. Да и причин впадать в панику нет.

Поймав удивленный взгляд Анны Федоровны, он объяснил:

— Я узнавал у лучших специалистов: у нее еще есть возможность родить. И не пожалел бы для этого средств! А если не получится, то для моих тоже нет никакой трагедии. Наш род продолжился бы по женской линии, как у моей мамы. Да что толку об этом говорить? — добавил с досадой. — Даше уже ничего не докажешь!

— Как знать, — многозначительно взглянув на него, произнесла теща вставая. — Быть может, и удастся еще кое-что ей растолковать. Если поможет Бог!

Глава 25 Свет надежды

Накануне дня выписки в палату к Виктору Степановичу Сальникову пришли отец и сын Юсуповы. Рана на руке у него уже затянулась, и он, чувствуя себя почти здоровым, снова озаботился поиском Оленьки. Связь с ним постоянно поддерживали по сотовому телефону, однако на этот раз потребовалось срочно посовещаться.

— Просто нас какой-то злой рок преследует, Витек! — пожаловался ему Михаил Юрьевич. — Вроде бынащупали ниточки, но они завели в тупик.

— Ну, с фирмой «Здоровье» — понятно. Объявила себя банкротом, и дирекция исчезла со всеми документами в неизвестном направлении. Но неужели нельзя, — недоуменно посмотрел на своего друга и шефа Сальников, — отыскать этого американца?

— В посольстве США долго волынили, но результат получился нулевой. Как они сообщили, документы у мистера Ричардсона были подлинные, а вот место работы указано им в декларации неверно, — удрученно покачал головой Михаил Юрьевич. — Такой фирмы у них не существует. Обманул, гад!

— Но неужели его нельзя привлечь за обман? Они хотя бы адрес этого жулика сообщили? — возмутился Сальников. — Я сам туда отправлюсь и из-под земли его достану!

— Для того чтобы они нам сообщили координаты мистера Ричардсона, надо обвинить его в преступлении, а мы этого сделать не можем, — кислым тоном ответил ему Михаил Юрьевич. — Так что ты прав: ничего не остается, как начать там розыски самим.

— Погоди, Миша! А что ответили из нашего посольства в Штатах? Мы же туда запрос посылали, — спохватился Виктор Степанович. — Неужто и они нам не помогли? Он же у них визу получал.

— Они-то ответили нам быстро и на все вопросы. Я лично с ними связался по телефону, — вместо отца сообщил ему Петр. — Но этот мошенник уже больше не проживает по адресу, который указал в документах. Думаю, дядя Витя, — хмуро добавил он, — что так мы его не найдем.

Сальников бросил на него сердитый взгляд и язвительно заметил.

— Критиковать легко, а что ты предлагаешь? В Интерпол обратиться?

— В Интерпол стоило бы, но не выйдет, — серьезно ответил ему Петр. — Даже если бы обвинили Ричардсона в киднеппинге. Потребовалось бы постановление судебных органов. Поэтому придется действовать самим.

Он сделал паузу и добавил:

— А предложение у меня есть. Мы с папой и приехали к тебе, дядя Витя, чтобы его обсудить.

— Давай, Петя, я его изложу. У меня покороче выйдет, — вмешался отец. — Но сначала, Витек, объясню тебе, почему такая спешка.

Михаил Юрьевич перевел дыхание и изложил суть дела.

— Последняя зацепка, которая еще у нас осталась — это мадам Воронцова, которая, безусловно, знает много больше, чем говорит. И она собралась в отпуск, — он многозначительно взглянул на друга и помощника. — Вполне возможно, что вообще смыться хочет. Тогда наше дело — труба!

— Кажется, усек! Считаете, у меня лучше выйдет ее разговорить? — смекнул Сальников. — Но ведь раз на раз не приходится.

— Правильно ты понял! — подтвердил Михаил Юрьевич. — И сделать это надо завтра, иначе будет поздно. Сегодня хорошенько подготовишься, а с утра, как выпишут, доставим тебя прямиком к ней в детдом. Проведешь там, — пошутил он, — очередную «инспекцию».

— Мне почему-то кажется, Миша, что Воронцова должна знать кого-нибудь, кто связан с российским посредником американцев, — с задумчивым видом произнес Сальников. — Нутром это чую. Врет, что принимала детей по письмам без предварительной договоренности!

— Постарайся, Витек, расколоть эту хитрюгу, — заключил Михаил Юрьевич. — Вся наша надежда на тебя! — он наградил друга теплым взглядом. — Вот и Светочка уверена, что ты обязательно добьешься успеха. Она велела передать тебе это, — он вынул из сумки и положил на тумбочку большой пакет. — Пирожки с капустой, которые любишь.

— Поблагодари ее за меня, конечно, — смущенно произнес Сальников. — Но боюсь, что разочарую. И зачем мне столько?

— Пригодятся! У тебя завтра будет нелегкий день, — дружески улыбнулся ему Михаил Юрьевич.

Он взглянул на часы и, поскольку время для посетителей закончилось, встал. Вслед за ним поднялся и Петр.

— Ты, дядя Витя, подумай, как у нее узнать, кто связывал ее с заказчиками? — высказал он напоследок Сальникову свои соображения. — Я уверен, что это кто-то из числа ее сотрудников и близких друзей.

— Согласен, Петя! Я уже об этом подумал, — кивнул ему Виктор Степанович и, проводив до дверей, напомнил:

— Итак, жду вас завтра к десяти. Я буду уже готов!

— Ах! Это опять вы? — испуганно посмотрела Екатерина Воронцова, увидев входящего в ее кабинет Сальникова. — Как же вас пропустил охранник?

— У меня постоянный пропуск. Предъявить? — с насмешливой улыбкой достал он из кармана красную книжечку. — Тут сказано, что все обязаны оказывать мне содействие.

— Но я-то чем могу быть вам полезна? Что знала, все уже выложила, — с деланным недоумением произнесла Воронцова, лихорадочно соображая, чем грозит ей этот визит, и, спохватившись, льстиво добавила: — Вы присаживайтесь, пожалуйста!

Виктор Степанович сел на стул, вытянув ногу с протезом, и без предисловий сказал:

— Пришел получить с вас должок. Надеюсь, не забыли, кому обязаны тем, что избежали тюрьмы?

— Ну, конечно, нет! — горячо заверила его Воронцова. — Но разве мы не рассчитались, когда я помогла вам разоблачить бандитов и вернуть родителям похищенную девочку? И деньги отдала!

— Вы не помогли вернуть им вторую дочь, которую также прятали у себя, — жестко глядя в ее бегающие глаза, заявил Сальников.

— Но как же я могла помочь? — с фальшивым надрывом простонала Катерина. — Я же сказала все, что о ней знала.

— Только не надо лгать! — стукнул по столу кулаком Сальников, изображая будто пришел в ярость. — А ну выкладывай, кто был заказчиком? И не втирай мне очки про письма организаций! Кто вам платил деньги?

Он сделал паузу и, свирепо глядя на нее, предупредил:

— Не вздумай финтить! Не то быстро окажешься за решеткой.

«Придется сказать ему про Хирурга. Тот знает заказчиков, — лихорадочно соображала Воронцова. — Это он свел меня с Костей и впутал в их темные дела. Пусть и ответит за это!» А вслух с несчастным видом произнесла:

— Вот так всегда мне приходится расплачиваться за других. Я и правда не знаю, кто был заказчиком. Посредником был Пронин, но он, говорят, помер, — и видя, что визитер нахмурился, поспешно добавила: — Кроме него, только Хирург, то есть Сергей Фоменко, знал о заказчиках. Какие-то раньше имел с ними дела.

— Где его можно найти? Он по-прежнему живет у этой… как ее… Софы? — снова став вежливым, спросил Виктор Степанович. — Она, кажется, ваша подруга?

— Просто знакомая, — на всякий случай соврала Воронцова. — Хирург живет у нее, как вышел из тюрьмы. Они и раньше были знакомы. Вам дать ее адрес или телефон? — услужливо предложила она.

— Нам все о них известно, — холодно бросил Сальников. — Сейчас позвоните Софе и передадите, — приказал он, — что мне надо срочно встретиться с Фоменко. Она, наверное, на работе?

— Дома сидит. Они оба сейчас на мели, — пренебрежительно бросила Катерина и потянулась к телефону. — Наверняка кого-нибудь из них застану.

«Это мне на руку. Легче будет договориться, если без денег сидят, — подумал Сальников. — Приглашу его в офис, чтобы сразу решить все вопросы».

Софы дома не оказалось, и трубку взял Фоменко.

— Привет, Сережа! С тобой тут хотят поговорить, — коротко сообщила ему Воронцова и, поняв по тяжелому вздоху, что тот испугался, успокаивающе добавила: — Не бойся, не из ментовки.

— С вами говорят по поручению Юсупова. Он хочет предложить порядочную сумму за сведения, которыми вы обладаете, — сразу взял быка за рога Сальников. — Если сможете прибыть к двенадцати в его агентство, запишите адрес.

— Прибыть смогу. А о какой сумме идет речь? — пытаясь скрыть охватившую его радость, решил поторговаться Фоменко.

— О достаточно большой, чтобы стоило проехаться, — уклонился от прямого ответа Виктор Степанович. — На месте все узнаете!

Сергей Фоменко не заставил себя ждать. Большие часы в кабинете Михаила Юрьевича не пробили полдень, а вахтер снизу уже сообщил о его прибытии. Когда, ставший на вид еще более тощим, Хирург робко вошел к гендиректору детективного агентства, помимо хозяина, он застал там Петра и Сальникова.

— Садись, Фоменко, и внимательно выслушай наше предложение! — указал ему на стул Михаил Юрьевич. — Надеюсь, оно тебя устроит.

Подождав, когда тот займет указанное место, он деловито продолжал:

— Наша цель — узнать, кто был заказчиком, который приобрел и отправил в Америку мою вторую дочь. От тебя требуется информация о нем, а если ею не обладаешь, то сведения о тех, кому это известно. Тебе понятно?

— Все ясно. Что я буду за это иметь? — хрипло отозвался Хирург, покосившись на Петра, так как знал, кому предстоит с ним расплачиваться.

— Если дашь нам точные сведения об американском заказчике, заплатившем за ребенка, — получишь пятнадцать тысяч долларов наличными, — сухо ответил ему Петр. — Если же назовешь только тех, кто вел с ним дела и о нем знает, — то получишь втрое меньше.

Хитрый и рассудительный Фоменко ответил не сразу. Его так и подмывало самому раздобыть с помощью Власова нужные сведения и заработать, по меньшей мере, вдвое больше. «За пять штук баксов Ленчик выудит все, что нужно, у своего профессора, — мысленно прикидывал он, съедаемый алчностью. — Однако на это потребуется время».

— Я не имею точных данных об американской фирме, которая нам делает заказы, но смогу их установить в течение месяца, — наконец, не очень уверенно ответил Хирург и добавил: — Но российского посредника знаю.

— Если имеешь в виду фирму «Здоровье», то теперь можешь о ней забыть, — с иронией бросил ему Сальников. — Исчезла как дым, как утренний туман.

— И сведения нам нужны немедленно, — вмешался Михаил Юрьевич. — Ждать мы не можем!

— Вот оно что. Не знал, — обескураженно промямлил Фоменко. — Но я хорошо знаком с человеком, который или сам знает, кто является нашим американским партнером, или сможет за хорошую плату это выяснить.

— Ну и кто же этот человек? — строго произнес Михаил Юрьевич. — Только не советую, Фоменко, морочить голову. С нами шутки плохи!

— Да уж знаю, — буркнул Фоменко и, серьезно глядя ему в глаза, сообщил: — Тот, о ком говорю, — молодой хирург, кандидат наук и работает под руководством профессора, который давно уже связан с американским заказчиком.

Он сделал паузу и убежденно сказал:

— Профессор — тот еще мафиози, имеет большие связи в верхах, и браться за него бесполезно! Но вот его помощник — это другое дело. С ним вы вполне сможете договориться.

Некоторое время все молча размышляли, но затем Петр, переглянувшись с отцом и Сальниковым, предложил:

— Вы сообщаете нам данные и место работы этого человека и получаете аванс в пятьсот долларов. Остальное я вам выплачу, когда мы убедимся, что он именно тот, за кого вы его выдаете. Согласны?

Хирург торопливо закивал головой, а Михаил Юрьевич, грозно взглянув на него, предупредил:

— Не спеши радоваться! Если окажется, что ты нас обманул, то вернешь все назад как миленький!

— Напрасно сомневаетесь, я знаю, с кем имею дело, — заверил его Фоменко, доставая и протягивая записную книжку. — Вот тут все его данные. Можете их записать.

И пока Михаил Юрьевич переписывал домашний адрес и номера телефонов Власова, Хирург с жадным блеском в глазах наблюдал, как Петр, открыв свой кейс, достал оттуда пачку стодолларовых банкнот и неторопливо отсчитал ему пять вожделенных зеленых бумажек.

Хирургу пришлось долго уговаривать Леонида Власова, прежде чем тот согласился встретиться и выслушать заманчивое предложение.

— Пятнадцать штук баксов — это тебе не шуточки, Ленчик! — рьяно убеждал его старый подельник, опасаясь потерять полученный аванс, который уже начал тратить. — И ты ничем не рискуешь. Это же не менты и не налоговая полиция.

— Шеф мне этого не простит, — слабо возражал Власов, уступая желанию загрести такую завидную сумму валюты.

— Да ты никак его не подведешь! — доказывал ему Фоменко. — Потому что они не собираются предъявлять претензии и преследовать эту фирму. Им лишь надо узнать, у кого находится их дочь.

Видя, что все же не убедил своего приятеля, он усилил аргументы.

— Ну чего ты опасаешься? Если даже у Юсуповых с этой фирмой возникнет конфликт, он никак не заденет твоего шефа! Этот заказ они же не нам сделали, а покойному Коновалову. Профессора это не коснется ни с какого бока!

— Ты думаешь? — все еще колебался Власов. — Я вот всегда верил поговорке, что «жадность фраера сгубила». Боюсь, что из-за этих денег мы лишимся тех, кто нас кормит. Если выйдет скандал, они откажутся и с нами вести дела.

— А если даже так? Они же не единственные, ваши партнеры, — успокоил его Фоменко. — Не бойся, профессор найдет там новых. У них нужда в донорских органах большая. Главное, ты должен проделать все так, — хитро взглянул он на покрасневшего от внутреннего напряжения приятеля, — чтобы в случае чего шеф тебя не заподозрил. Неужели не сумеешь, Ленчик?

Вот как раз этот довод и окончательно убедил Власова. «И правда, — подумал он, — каким образом Юрий Львович меня заподозрит, если я не буду задавать об этом вопросов и вообще проявлять свой интерес? У меня и без него имеется возможность узнать, кому мы отправляли препараты. А пятнадцать тысяч баксов и в Америке большие деньги!»

— Ладно, уговорил, — вспотев от напряжения, согласно кивнул он головой. — Ты только, Серж, меня уж не выдавай! Можешь не сомневаться: отстегну тебе, не скупясь, как все получится. А я уж постараюсь провернуть это дельце так, что шеф ничего не заподозрит.

— Не бойся, Ленчик, буду нем как могила! — заверил его Хирург. — Сам знаешь, и мне мало не будет, если профессор до этого дознается.

Они распрощались, и Власов прямиком отправился к себе в лабораторию. Там, перевернув исходящую документацию, он вскоре нашел то, что хотел. Все препараты, отправляемые в США, адресовались только одному посреднику: медицинской ассоциации «Охрана здоровья нации», находящейся в Атланте. Выписав из накладных все ее реквизиты, Леонид довольно потер руки.

— Ай да я! — вслух похвалил себя. — Шустро заработал такую кучу «зеленых».

«Надо будет щедро отблагодарить Сержа, чтобы держал язык за зубами, — решил он, немного подумав. — Хотя он сам понимает, что шантажировать меня ему не с руки. И пусть поскорее свяжет меня с Юсуповыми».

Прикинув, что времени уже прошло достаточно и Фоменко успел добраться до дома, Леонид ему позвонил и не ошибся.

— У меня полный порядок, Серж! Удивлен, что так быстро? — весело сообщил, услышав его хрипловатый голос. — А это фортуна к нам благоволит! Передай Юсуповым, чтобы готовили бабки. Как думаешь, они нас не кинут?

— Не те люди! Можешь быть спокоен, — заверил приятеля Хирург. — Это для нас с тобой пятнадцать штук огромные деньги, а для Петра Юсупова — мелкие издержки. Так что раскрывай свой кошель.

— Скажи им, что я раздобыл полные данные об американском посреднике, включая все реквизиты, — самодовольным тоном произнес Власов. — Передачу предлагаю произвести в сквере у Большого театра. Они могут предложить и другой вариант, — подумав, добавил он и подчеркнул: — Но обязательно в людном месте!

— Это само собой! — понимающе отозвался Фоменко. — Там никто не посмеет устроить свалку. Значит, ты им все же не доверяешь?

— Доверяю, но береженого Бог бережет, — вполне серьезно бросил ему Власов и закончил разговор: — Позвони, как договоришься! Я на работе.

— Ну что же, теперь у нас в руках, наконец, появилась нить, ухватившись за которую, можно начать поиски Оленьки в Америке, — с надеждой в голосе сказал Михаил Юрьевич, когда вся семья собралась в квартире на Патриарших прудах, чтобы обсудить намеченный им план действий.

— Ты что же, безотлагательно туда отправишься? Один или с помощниками? — спросил зятя Степан Алексеевич.

— Нужно будет предварительно навести ряд справок и получить дополнительную информацию. После поеду я и переводчик, — ответил Михаил Юрьевич.

— А почему бы тебе не отправиться туда с Петей? И вдвоем будет легче, и переводчик не понадобится, — резонно заметила Вера Петровна. — Он неплохо владеет английским.

— С меня, бабушка, еще не сняли подписку о невыезде, — объяснил Петр. — Но скоро дело окончательно закроют, и тогда я смогу помочь папе.

— Думаю, что пока буду наводить справки здесь и в Штатах, как раз это и произойдет, — уверенно сказал Михаил Юрьевич. — Тогда Петя сможет ко мне присоединиться.

Он сделал паузу и, опережая вопросы, добавил:

— Но если волокита будет продолжаться и мне понадобится помощь, вызову Виктора Степановича, — кивнул он на скромно сидящего в сторонке Сальникова.

— Все же мне кажется, Мишенька, — несмело предложила Светлана Ивановна, — что большую помощь тебе бы могла оказать Даша. Почему бы не привлечь ее к поискам Оленьки? Она не откажется, — убежденно обвела она всех глазами. — Любит Даша своих маленьких золовок.

— Без нее обойдемся. Она уже не считает себя членом нашей семьи, — мрачно возразил ей муж. — Раз подала на развод, унизительно просить у нее помощи!

— Вот в этом ты, Михаил, не прав! — решительно вмешался профессор. — Когда речь идет о спасении ребенка, не место гордыне и личным счетам! Светочка права! Даша и думать не будет о своих обидах и сделает все, что в ее силах. Она очень хороший человек!

— Я тоже считаю, что Дарья Васильевна может нам очень помочь в поисках, и уже на этом этапе, — поддержал его Сальников. — Она неплохо освоилась в Соединенных Штатах и наведет все нужные справки намного быстрее, чем мы.

— Значит, «цель оправдывает средства»? Удобная, но порочная философия! Никогда с ней не соглашусь, — горячо возразил Михаил Юрьевич. — Это ведь все равно что просить о помощи своего врага.

— Ну какой же Дашенька враг? — с укором взглянула на зятя Вера Петровна. — Она сейчас обижена на Петю, но, как знать, может, они еще поладят?

Но гордая натура Михаила Юрьевича не мирилась с враждебным и низким, по его мнению, поступком снохи.

— А кто же она нам, если бросила Петю в таком тяжелом положении? Когда находился в тюрьме, когда его обвиняли в убийстве! — гневно произнес он. — Жены декабристов шли за ними на каторгу, а она поспешила начать новую жизнь.

— Но согласись, Миша: у нее ведь были причины для глубокой обиды на мужа, — попытался защитить Дашу старый профессор. — А декабристов считали героями и мучениками.

— Уверен, что и Даша не поверила, что ее муж убийца. И вряд ли в семьях декабристов все было так уж гладко, — горячо возразил ему зять. — Но хорошие, верные жены способны на прощение, помнят клятву, данную ими перед венцом, и не бросят мужа в беде!

Михаил Юрьевич перевел дыхание и твердо заключил:

— Давайте закроем этот вопрос. У нас сейчас наметился план, который и без ее помощи приведет к успеху. Витек, — кивнул он Сальникову, — расскажи всем о том, что мы задумали!

Все взоры обратились на Виктора Степановича, и он, не мешкая, сообщил:

— Как только узнали, что Оленьку у нашего обанкротившегося посредника приобрела американская ассоциация «Охрана здоровья нации», мы первым же делом навели о ней справки и выяснили: такая фирма действительно существует! Более того, — довольным тоном добавил он, — нам удалось установить, что среди сотрудников этой фирмы есть человек но фамилии Ричардсон.

— Это тот американец, который увез тогда Оленьку? — вырвалось у Светланы Ивановны. — Надо его найти, и мы все узнаем!

— Конечно, Светочка! Мы этим и занимаемся, — вмешался Михаил Юрьевич. — Продолжай, Витек, — бросил он Сальникову. — Скажи самое главное!

— Наш ближайший план таков, — продолжал тот. — Ждем получения справок о руководстве этой фирмы и персонально о Ричардсоне. Ведь это может оказаться однофамилец, хотя вряд ли, — успокаивающе взглянул на Светлану Ивановну. — После этого готовим все необходимые документы, с которыми Миша должен обратиться в эту фирму, когда прилетит в Штаты.

— Но почему вы думаете, что эти мошенники вам все откроют? — усомнился старый профессор. — Они постараются спрятать концы в воду!

Виктор Степанович бросил на него лукавый взгляд и с усмешкой ответил:

— Мы не так просты, как вам кажется. Миша отправится к ним под видом предприимчивого дельца, предлагающего свои услуги. Сейчас готовим нужные документы. Всю необходимую нам информацию, разумеется, будем собирать исподволь, чтобы нас раньше времени никто не заподозрил.

— Вот, пожалуй, и все, что мы пока можем вам сообщить, — решив закончить разговор на эту тему, объявил Михаил Юрьевич. — Не пора ли уже нам немного подкрепиться, — вопросительно посмотрел он на женщин, — и, главное, выпить за столь желанный успех?

На следующий день, ближе к обеду, к Петру в офис позвонила мать.

— Ты не мог бы заехать? Мне нужно с тобой поговорить. Заодно покормлю, — предложила Светлана Ивановна. — Нам никто не помешает.

— А где Наденька? И разве папа не приедет обедать? — удивился Петр.

— У папы деловая встреча, а твою сестричку с утра увезли на дачу, — объяснила ему мать. — Мы с тобой пообедаем вдвоем.

«Наверное, разговор пойдет о Даше, — сообразил Петр. — Интересно, что мама хочет сказать?» Он быстро прикинул в уме, что у него запланировано на полдень и, убедившись в отсутствии препятствий, коротко ответил:

— Хорошо, мамочка, приеду. Привезти что-нибудь вкусное?

— У меня все есть, — заверила его Светлана Ивановна и добавила: — Постарайся приехать не позже двух, а то вечером могут зайти коллеги из театра.

Покончив с наиболее важными служебными делами, Петр отправился на Патриаршие пруды и, к удовольствию матери, прибыл в назначенное время.

— Мой руки и садись за стол, — бросила она ему, выглянув из кухни. — За обедом и поговорим.

Вера Петровна, славившаяся своей стряпней, научила и свою дочь неплохо готовить. На столе красовались салат с крабами и заливной карп — те блюда, которые у нее получались лучше других и которые, как она знала, сын больше всего любил.

— Ты хоть и обедаешь в лучших ресторанах, но такого там не найдешь, — с довольным видом сказала Светлана Ивановна, когда Петр уселся на привычное с детства место у окна. — Ведь у карпа нужно все косточки вытащить, а им лень. Думаю, не откажешься принять немножко для аппетита, — улыбнулась она, ставя на стол графинчик с домашней настойкой. — Не на своей же приехал?

— За рулем водитель. Но один пить не буду, — тоже с улыбкой ответил Петр.

— Ладно, поддержу, — весело согласилась мать. — Я вообще стала вести себя предосудительно. Вот решила пойти против мнения мужа.

Видя, что сын глядит на нее с недоумением, Светлана Ивановна объяснила:

— Ты, Петя, привык к тому, что я всегда и во всем поддерживаю папу. Делаю это, поскольку, сам знаешь, какой он у нас умный и благородный, никогда не идет на сделку с совестью. Но на этот раз я с ним не согласна!

Петр удивленно молчал, и она, налив ему и себе по рюмочке ароматной настойки, продолжала:

— Папа, как всегда, рассуждает правильно. Согласно своим принципам. Но сердце мне подсказывает, — печально взглянула на сына, — что по отношению к Даше он не прав. Хочу знать, что думаешь ты?

— И я думаю так же, — с подавленным видом признался матери Петр. — Папа осуждает ее, не зная всего, что случилось. Он не ведает, в чем истинная причина, по которой Даша подала на развод.

— Он знает, что ты ей изменил. Не могу понять, как ты мог совершить такое? — невесело произнесла Светлана Ивановна. — Папа считает, что это можно простить, хотя я иного мнения.

«Стоит ли ей знать всю правду? Что это даст? — мысленно колебался Петр, но его честная натура взяла верх. — Открою все как есть, чтобы не обманывалась!» — решил он и, потупившись, сказал:

— Думаю, Даша мне это простила бы, мама. Но вот то, что произошло потом, намного хуже. Из-за этого она решила от меня уйти!

— А что произошло потом? — с округлившимися глазами испуганно спросила Светлана Ивановна. — Неужто ты еще чего-нибудь натворил?

Нет, мамочка, это был удар судьбы! — подавленно объяснил Петр. — После выкидыша врачи объявили Даше, что она не сможет иметь детей.

Светлана Ивановна была поражена и сразу как-то сникла.

— Так вот оно в чем дело, — печально произнесла она, своим чутким сердцем осознав беду, постигшую невестку, и глубину ее горя. — Утешить ты ее, конечно, не смог?

— Я пытался, но все было бесполезно, — с безнадежным видом ответил Петр. — Даша ведь знает, как папа мечтает о продолжении своего рода, и считает, что он не примирится, если у нас не будет детей.

Возникло напряженное молчание, поскольку Светлана Ивановна теперь уже ясно сознавала всю тяжесть сложившейся ситуации и ее безысходность.

— Хочу, чтобы ты знала, мама, — нарушив затянувшееся молчание, признался Петр. — Несмотря ни на что, я продолжаю любить Дашу и во всем происшедшем виню только себя! Не думаю, что буду счастлив с другой женщиной.

Светлана Ивановна не ответила, и он добавил:

— Ты понимаешь, что Даша права. С папой возникнет проблема, если она не сможет родить. Но ведь не я один могу продлить наш род? Это сделают Оленька и Надя. А Оленьку мы найдем, не сомневайся!

— Может, ты и верно рассуждаешь, Петенька, — выйдя, наконец, из задумчивого состояния, откликнулась Светлана Ивановна, — однако папа вряд ли примирится с отсутствием наследника по мужской линии. Но я теперь твердо знаю одно: осуждать Дашеньку он не имеет права! Она ни в чем не виновата.

— Вот и я так считаю! Ну сама подумай: а что было бы, если у вас с папой родились одни дочки? Он ведь не бросил бы тебя из-за этого?

Мать и сын обменялись понимающим взглядом. Они были единодушны в оценке происшедшего и своем отношении к Даше.

После долгого перерыва Даша получила сразу два письма. Одно было от матери. В нем Анна Федоровна писала:

«Дорогая доченька! Мы с папой были очень рады твоей весточке, и особенно тому, что ты откровенно написала нам о своих переживаниях. С кем же еще ими поделиться, как не с самыми близкими людьми?

Известие о том, что у тебя новое увлечение, а быть может, и новая любовь, с одной стороны, нас, конечно, порадовало, но, с другой — все же озаботило. Радует, что это придаст тебе уверенности в своих силах и способности найти новое счастье. А огорчает, ты уж прости мать за откровенность, твоя поспешность и готовность броситься в объятия первого встретившегося достойного парня.

Не знаю, Дашенька, как далеко зашли ваши отношения, но мой материнский долг — напомнить тебе простую истину, о которой ты вполне можешь забыть в угаре горячих чувств. Я имею в виду достоинство и порядочность, которые должна сохранить женщина, если хочет, чтобы ее уважали. Не забывай, что ты венчана в церкви и пока еще не разведена! Если этот Боб тебя по-настоящему любит, то обождет, пока не станешь свободной.

Очень тревожит нас с папой и другое. Ты ведь сама нелестно отзывалась об американцах. Мы верим, что этот парень не такой, как они все, тем более в нем отчасти наша кровь. Но неужели, доченька, ты и вправду хочешь всю жизнь провести вдали от нас, от своей родины? Почему так низко себя ценишь? Ведь тебе мало равных и у себя дома! Почему считаешь, что, если разлюбила Петю, не найдешь свое счастье здесь, на родной земле?

Кстати, о Пете. Так получилось, что мы с ним встретились и поговорили. Он не собирается препятствовать разводу и твоему новому счастью. Но сказал, что любит тебя по-прежнему и во всем винит только себя. Говорит, что консультировался с лучшими специалистами, и они считают, будто твои дела не безнадежны, и он готов сделать для тебя все, если захочешь. Само собой, как и ожидалось, все обвинения с него уже сняты.

Подумай обо всем хорошенько, доченька! Ты ведь у нас умница. Главное, не сделай ошибки, оставшись жить на чужбине! Мы надеемся, что пребывание там — это временная работа, пока не восстановишь душевное равновесие. Все в нас противится тому, чтобы ты стала американкой.

В нашей жизни никаких перемен. Все мысли только о тебе. Желаем здоровья и всего самого доброго. Мама».

Чувства родителей, откровенно высказанные матерью, и их нежелание, чтобы дочь прочно связала свою жизнь с Америкой, были вполне предсказуемы и не вызвали у Даши удивления. Что ее поразило, то это перемена, происшедшая у Анны Федоровны по отношению к Петру. «Надо же! Неужели мама ему все простила? Наверное, это потому, что для нее он все же свой, а Роберт — чужак. Боится, и справедливо, что не вернусь в Россию. Интересно: что Пете сказали врачи?» — подумала она и впервые поймала себя на том, что рассуждает о муже без озлобления и обиды.

Второе письмо было написано Светланой Ивановной. В нем говорилось:

«Дашенька! Несмотря на то дурное, что произошло у вас с Петей, и твой скоропалительный отъезд в далекую Америку, я все еще считаю тебя женой своего сына. И буду считать до тех пор, пока вас не разведет суд! Казню себя за то, что слишком много внимания уделяла искусству в ущерб семье. Если бы не это, удалось бы избежать многих несчастий, в том числе и вашего разлада.

Пишу тебе, так как только вчера узнала от Пети о приговоре врачей и поняла причину твоего безнадежного отчаяния. И хотя теперь я полностью на твоей стороне, все же считаю, что ты роковым образом ошибаешься насчет моего сына. Он такой же мужественный и благородный, как отец, а Михаил Юрьевич, как бы ни мечтал о наследнике, не оставил бы меня, если бы Господь лишил материнства!

Ты, конечно, сразу скажешь: а как же с этим вяжется его измена? Нисколько не оправдывая сына, поскольку поступила бы так же, как ты, лишь могу, зная его, объяснить. К этому его толкнула уязвленная гордость, когда он счел, что ты им пренебрегаешь. Ну и, разумеется, физический голод. Это — проявление слабости с его стороны, но нужно все же учесть состояние нервного стресса, в котором находился Петя в связи с похищением сестер. Такое, он говорит, никогда с ним не повторится, и я ему верю.

Однако пишу тебе, Дашенька, не для того, чтобы оправдывать сына, хотя, чего скрывать: буду очень рада, если вы помиритесь. Ты знаешь главную мою заботу: мы все еще не нашли Оленьку. Вот и решилась попросить тебя нам помочь. С трудом удалось выяснить, что за нее уплатила посредническая фирма „Охрана здоровья нации“, находящаяся в Атланте. А увез дочку сотрудник этой фирмы некий Ричардсон. Если бы ты сумела побыстрее узнать их подробные данные: адреса там и прочее, это бы сильно продвинуло поиски.

Мне почему-то кажется, Дашенька, что не откажешь. Чтобы там ни было, но я не могу относиться к тебе, как к чужой. И не верю, что такая большая любовь, как у вас с Петей, может враз кончиться! Поэтому буду ждать ответа.

С пожеланием здоровья и успехов, твоя свекровь».

Письма, особенно второе, всколыхнули в Даше противоречивые чувства. Не то чтобы она ощутила сожаление о том, что порвала с Петром. Слишком свежи были обида и боль от потери ребенка, о котором она так мечтала. Но все же ей были приятны аргументы матери и свекрови, которые оправдывали мужа, и боль становилась уже не такой острой.

Ведь мама права: мне надо справиться со своей слабостью и отказаться от близости с Бобби, пока не оформлю развод, — подумав, решила Даша. — Ему это не понравится, но будь, что будет! Пусть уж лучше поможет мне выполнить просьбу Светланы Ивановны. Вот на что я потрачу все свободное время.

Не прошло и двух недель, как Светлане Ивановне пришло от Даши ответное письмо. В нем говорилось:

«Дорогая Светлана Ивановна! Спасибо за теплые слова и участие. Но прошу вас наших отношений с Петей не затрагивать. Слишком сильна еще эта боль, и необходимо время, чтобы она утихла. Ни к чему вам волноваться из-за этого, когда столько горя испытываете в связи с поисками Оленьки!

Можете не сомневаться: со своей стороны я сделаю все, что только в моих силах, чтобы помочь вам поскорее ее найти и вернуть домой. Ваша просьба уже мной выполнена. С помощью местных друзей удалось получить интересующие вас сведения, и ниже я их сообщаю.

Фирма, проворачивающая дела под вывеской Американской ассоциации по „Охране здоровья нации“, на самом деле является небольшим маклерским бюро с сомнительным происхождением капитала. Возглавляющий его мистер Маркус Донован, делец с криминальным прошлым, в настоящее время отбывает срок в тюрьме штата за неуплату налогов. Адрес офиса этой фирмы, имена всех членов правления, их должности и телефоны приведены в приложении к письму. Там же домашний адрес и телефон мистера Джеймса Ричардсона, который является менеджером фирмы и проживает в Атланте.

Если смогу еще в чем-нибудь быть полезна, то напишите или сообщите мне по телефону. Адрес гостиницы, где я проживаю, и номер моего телефона указан на почтовом конверте. Так что пишите мне и звоните, если потребуется!

Желаю всем сердцем, чтобы нервотрепка из-за Оленьки поскорее кончилась, и все благополучно завершилось! Даша».

Письмо доставили утром, когда Михаил Юрьевич еще не успел отправиться на работу. Быстро прочитав его, Светлана Ивановна с радостной улыбкой тут же передала мужу.

— Это от Даши. Прости меня, Миша, что я ей написала, но сердце подсказало: она нам поможет!

— Ты все же поступила по-своему. Недостает тебе, Света, чувства гордости, — недовольно поморщился Михаил Юрьевич, разворачивая письмо, но по мере чтения его лицо разгладилось. — Ну она и молодчага! Это то, что нам надо! — невольно вырвалось у него. — Теперь можно, не откладывая туда двигать!

Он перевел дыхание и возбужденно объявил жене:

— Сегодня же закруглю свои дела в агентстве и закажу два билета в Штаты. Паспорта с визами готовы, а на сборы потребуется не более трех дней.

— Но тебе же надо еще подготовить письма в адрес этой фирмы, — усомнилась Светлана Ивановна. — Разве успеешь?

— А Витек уже все, что надо, сделал. Оставалось лишь указать на документах, кому адресованы. Теперь же, — потряс он письмом, — благодаря Дашеньке мы их можем окончательно оформить.

«Похоже, Миша, оттаял и благодарен ей за помощь, — обрадованно отметила в уме Светлана Ивановна. — Это очень хорошо! Ведь ему, кроме Даши, не на кого там опереться».

— Вот видишь, дорогой, она нам не чужая. Сразу откликнулась и сделала, что могла. Будь к ней справедлив! — напомнила она ему. — Ведь Дашенька потеряла ребенка, помогая спасти наших девочек.

Она перевела дыхание и горячо попросила мужа:

— Ты, Мишенька, не пренебрегай ее помощью. Пока не приедет Петя, она во многом сможет тебе пособить. Особенно если попадешь в беду! Нужно поступиться гордостью, когда на карту поставлена судьба Оленьки и наше счастье! Тогда Бог нам поможет.

По их посветлевшим лицам было видно, что полученная возможность приступить, наконец, к энергичным действиям по спасению дочери, вызвала у обоих прилив новых душевных сил. Они понимали, как тяжело придется в далекой и чужой стране Михаилу Юрьевичу, но трудности не пугали, и их сердца были полны решимости преодолеть любые преграды и испытания, которые пошлет непредсказуемая судьба.

Часть V АМЕРИКАНСКАЯ ФЕМИДА

Глава 26 За океаном

Михаил Юрьевич Юсупов никогда не был в Америке. Видел ее только на экранах кино и телевизора. Поэтому, прилетев в Нью-Йорк, был просто поражен насколько явь грандиознее того, что показывают видеофильмы. Знаменитая статуя Свободы и город небоскребов воочию впечатляли намного сильнее, делали встречу с далеким континентом яркой и незабываемой, а ясная, безоблачная погода способствовала этому.

В аэропорту его и переводчика Игоря никто не встречал. У его молодого сотрудника, который тоже посетил США впервые, знакомых здесь не было, Но ловкий и расторопный Игорь, несмотря на отсутствие опыта, сумел быстро сориентироваться в огромном муравейнике, какой представлял собой международный аэропорт Кеннеди. Он без особых помех заказал номер в одном из отелей Атланты и взял туда авиабилеты на ближайший рейс, поскольку, как ни старался, не смог уговорить своего шефа задержаться хотя бы на сутки для знакомства с Нью-Йорком.

— Мы сюда не на экскурсию прибыли, Игорек! — отрезал Михаил Юрьевич. — Должен бы понимать, что мне не до этого. Вот закончим с делами, тогда дам тебе возможность погулять, — смягчившись, пообещал он молодому коллеге. — А может, и сам присоединюсь.

Прибыв в Атланту, оба так устали от перелетов, что, добравшись на такси до своего отеля, сразу уснули, даже не поужинав. Зато на следующее утро приняли ванну, переоделись, плотно позавтракали в ресторане и, предварительно созвонившись, отправились в офис «Охраны здоровья нации». В отсутствие президента Донована их принял исполнительный директор фирмы мистер Сэмюэл Лоуренс, юркий человечек с крысиной мордочкой и бегающими глазками за толстыми стеклами очков.

— Зовите меня просто Сэм, — любезно предложил он русским визитерам, когда они ему представились, после чего стал бегло просматривать врученные ими бумаги.

Видно, содержание документов Лоуренса заинтересовало, так как, отложив их в сторону, он оценивающе оглядел дельцов из России и мягко произнес:

— Ваши предложения очень кстати. Интерес к русским детям у нас все время растет. В Америке слишком много бездетных семей, мечтающих взять ребенка. Берут даже инвалидов с рождения и неизлечимо больных. Это очень хороший бизнес! А в России из-за бедности, — в его глазках сверкнули презрительные огоньки, — нам отдают здоровых и красивых.

Презрение этого шибзика больно задело в Юсупове чувство национального достоинства, хотя он знал, что сказанное — суровая правда.

— Однако ваш бизнес не только доходный, но и рискованный, раз президент находится в тюрьме, — изобразив озабоченность, спросил он директора с завуалированной насмешкой. — Наверное, красивых и здоровых детей вы получаете из России нелегально?

— Что вы! На основании не менее законном, чем предлагаете вы, — заверил его Лоуренс. — Лишь с той разницей, что вы предлагаете брошенных детей, которым требуется лечение, а другие — совершенно здоровых. А мистер Донован оказался в тюрьме не поэтому.

Он сделал паузу и уже с откровенной иронией добавил:

— Это у вас можно не платить налоги, а в нашей стране за это карают очень строго. Будь ты даже миллионер!

Михаил Юрьевич с трудом сдержал желание поставить на место этого ехидного хорька, так как надо было прежде всего думать о деле, и утвердительно кивнул головой, чтобы наладить с ним рабочий контакт.

— Ты прав, Сэм, у нас больше раздолья тем, кто не платит налоги. Так когда можно ожидать ответа на наше деловое предложение?

— Мне надо обсудить его с Маркусом, и тогда я устрою вашу с ним встречу, — подумав, ответил Лоуренс. — Где-нибудь через два-три дня.

— Неужели прямо в тюрьме? — удивился Михаил Юрьевич.

— У нас это можно. Он ведь и в тюрьме остается хозяином фирмы, — объяснил директор. — Руководит всеми делами оттуда.

— Тогда чтобы не терять даром время, хотелось бы встретиться с Джеймсом Ричардсоном, — стараясь не выдать особой заинтересованности, сказал Михаил Юрьевич. — Как мы знаем, у него есть опыт провоза детей через границу, и нам хотелось бы задать несколько вопросов.

— Понятно, — ничего не заподозрив, ответил Лоуренс. — Однако пока с этим вам придется подождать. Джим сейчас в отъезде и вернется только в следующий понедельник.

— Что поделаешь? Придется пока ознакомиться с достопримечательностями Атланты, — сохраняя хорошую мину при плохой игре, пожал плечами Михаил Юрьевич и поднялся. — Красивый у вас город! Не правда ли, Игорь? — бросил он своему переводчику, который тоже встал, понимая, что визит окончен.

— Я позвоню вам в отель! — выйдя из-за стола, чтобы их проводить, заверил мистер Лоуренс. — Если не застану, оставлю сообщение у портье.

Встреча с главой «Охраны здоровья нации» состоялась раньше обещанного мистером Лоуренсом срока. Уже вечером следующего дня, когда, порядком утомленные пешим походом по Атланте, Михаил Юрьевич с Игорем вернулись к себе в отель, вручая ключи от номера, осанистый седовласый портье сообщил:

— Вам звонил мистер Лоуренс и просил передать, чтобы завтра в половине десятого вы ожидали его в холле. Он заедет за вами на своей машине.

В назначенное время, с американской точностью, в дверях отеля появился маленький Сэм и, увидев ожидающих его русских, приветливо помахал рукой. Михаил Юрьевич и Игорь разу поднялись и пошли ему навстречу.

— Ну вот, мне удалось договориться с начальником тюрьмы. Ваше свидание с Маркусом состоится у него в кабинете, — обменявшись с ними рукопожатием, с самодовольным видом сообщил Лоуренс. — Он на время оставит вас там одних, и вы без помех все обсудите.

Так и вышло. По-видимому, доброжелательство тюремного начальства было хорошо оплачено, поскольку всех быстро пропустили через проходную и сопроводили в небольшой кабинет, где их любезно принял огромный тучный майор, весивший не меньше центнера.

— Располагайтесь! — сказал он, широким жестом указав им на кресла, стоящие у стены. — Сейчас сюда приведут мистера Донована. Как видите, — усмехнулся он, — у нас в Америке бизнес на первом месте.

Михаил Юрьевич, Игорь и Сэм уселись в кресла, и тут же в сопровождении конвойного в кабинет вошел глава «Охраны здоровья нации». Это был длинный и тощий мужчина средних лет, с красиво уложенными на пробор черными как смоль волосами. Аккуратно подстриженная бородка и большие очки придавали ему интеллигентный вид, но острый взгляд и грубая речь быстро рассеивали это впечатление.

— Я вынужден на полчаса вас покинуть, — с усмешкой объявил майор. — Так что побеседуйте тут друг с другом. Конвоир побудет за дверью.

Тюремщики вышли, из предосторожности заперев дверь, и, как только они остались одни, Маркус Донован сразу ошеломил Михаила Юрьевича вопросом:

— Так какова, господин Юсупов, истинная цель вашего визита?

— Я не совсем вас понимаю, — растерянно произнес тот, пытаясь сообразить, в чем именно подозревает его глава посреднической фирмы и с горечью сознавая, что его планы рухнули.

— Не считайте нас простаками! Так будет лучше, — резко заявил Донован. — Я сразу понял, что вы русский сыщик, когда Сэм сказал о вашем желании видеть Ричардсона. А ваша фамилия сказала все! Думаете, мы не знаем, что вы разыскиваете свою дочь?

— Тогда помогите мне ее найти! Я щедро заплачу! — горячо произнес Михаил Юрьевич, решив, что разыгрывать комедию уже ни к чему. — Ведь вы должны понимать меня, как отца! И это поможет вам уйти от ответственности.

— Это вторая ваша ошибка! — жестко бросил ему Донован. — С нашей стороны сделка была добросовестной. Это российскиепартнеры нас обманули. Короче, — остро взглянул он в глаза Юсупову. — Вопрос может стоять лишь так: способны ли вы компенсировать ту огромную неустойку, которую потребует с нас клиент?

— О какой сумме идет речь? — воспрянув духом, немедленно отозвался Михаил Юрьевич. — Надеюсь, она будет реальной, чтобы мы заключили взаимовыгодное соглашение.

Маркус Донован ответил не сразу. «Назвать ему сразу запредельную сумму, чтобы отвязался? Но тогда, если все же найдет свою девчонку, неустойку надо будет платить самим, — мысленно колебался он. — Если же получим большую часть от него, отбиться от клиента будет легче. Вопрос: сумеет ли ее найти?»

— Порядка двухсот тысяч. Хотя клиент может потребовать и больше, — жестко бросил он, решив на всякий случай прощупать Юсупова. — Но это уже — наши проблемы. Ну как, вам по силам такая сумма?

На этот раз паузу выдержал Михаил Юрьевич. Собственно, ему хотелось сразу заявить о своем согласии, но он резонно побоялся разжечь этим алчность хитрого американца.

— Мы сможем собрать такую сумму, если даже придется пожертвовать всем, что имеем. И вы это знаете, — твердо заявил он Доновану. — Лучше скажите, как думаете осуществить нашу сделку?

— Нам еще предстоит продумать ее детали, — уклонился от прямого ответа хитрый и коварный делец. — Пока могу лишь предложить приготовить в течение недели сто тысяч наличными — аванс на случай, если мы придем к соглашению.

В это время щелкнул замок открываемой двери, и он поспешно добавил:

— Связь с вами будет держать Сэм.

Яркие солнечные лучи с трудом пробивались сквозь плотно задвинутые шторы в кабинете исполнительного директора «Охраны здоровья нации». За совещательным столом, помимо хозяина Сэма Лоуренса, сидели еще двое: менеджер Джим Ричардсон и здоровенный бритоголовый верзила, мулат Том Уиллис, главный секьюрити фирмы. Между ними шел спор.

— Я же вам уже сказал, босс склоняется к тому, чтобы решить этот вопрос с русскими полюбовно. Сами знаете, какое у него чутье, — горячился маленький директор. — Юсупов производит внушительное впечатление! А что, если найдет свою дочь?

— Надо сделать так, чтобы не нашел, — настаивал на своем рассудительный Ричардсон. — Неужто мы не сможем каким-то образом спровоцировать русских? Их вышлют из страны — и нет проблемы!

— Но прежде сотню тысяч у них надо загрести, — вмешался Уиллис. — Грех будет дать им унести ноги с нашей родной валютой, — ухмыльнулся он. — Чтобы знали, как к нам соваться и создавать проблемы!

— Нет, босс прав! Нельзя ссориться с русскими, — не сдавался Лоуренс. — Этот скандал нанесет значительный ущерб нашему бизнесу, поскольку Россия основной поставщик и из-за скандала может предпочесть конкурентов.

— Это так, но для нас куда опаснее недовольство наших клиентов, — возразил Ричардсон. — Ты, Сэм, хоть напомнил боссу, кто такой Генри Фишер? Думаешь, он позволит отобрать у него приглянувшуюся девчонку?

— Ну и пусть не отдает. Это его проблема! — небрежно пожал плечами Сэм. — Ты же его предупреждал, что с русской девчонкой вышла неувязка не по нашей вине. Разве не так?

До сих пор державшийся сдержанно, Ричардсон не выдержал.

— Да что с тобой, Сэм? Совсем ничего не соображаешь? — вспылил он. — Это же крутой мафиози! Ты думаешь, он простит нам, что сыграли с ним такую скверную шутку?

— Но и трястись так не следует, Джим, — самоуверенно вмешался Уиллис. — Мы же вернем ему неустойку и еще раз объясним, что не виноваты в том, как все вышло.

Он сделал паузу и убежденно добавил:

— Однако беспокоить Фишера зря не стоит. Нужно сделать все, чтобы русские до него не добрались! И у меня на этот счет есть подходящая идея.

Лоуренс и Ричардсон молча на него уставились, и темнокожий верзила Том коротко пояснил:

— Она очень проста. Мы назначим встречу с русскими якобы для заключения сделки, проверим привезенную ими наличность и начнем обсуждение заранее подготовленного текста соглашения. И тут на нас совершат налет нанятые мной «грабители». Одного из них пристрелим и свалим убийство на них. Доказать это будет невозможно, но как основание для выдворения русских из страны вполне подойдет.

Уиллис сделал паузу и добавил:

— Если босс примет мою идею, я разработаю конкретный план.

Он вопросительно взглянул на собеседников, и по тому, как одобрительно переглянулись Ричардсон и Лоуренс понял, что предложенная им авантюра будет доложена боссу и скорее всего принята.

Чтобы получить сто тысяч долларов наличными Михаилу Юрьевичу понадобилось всего несколько дней. Для оплаты текущих расходов он пользовался кредитной карточкой, но такую крупную сумму ему могли выдать только по распоряжению Петра. Возглавляемый его сыном концерн «Золото России» имел в двух местных банках миллионные счета, однако снятие с них больших сумм по доверенности вкладчика было связано с рядом сложных формальностей, на которые требовалось время.

— Будет быстрее, если я переведу из оборотных средств сто тысяч баксов на твое имя и возмещу их, забрав со своего счета, — решил Петр, когда отец ему сообщил по телефону о результатах своей встречи с Донованом. — В этом случае согласно договору получишь деньги в течение трех суток.

И действительно, через пару дней плотные пачки стодолларовых банкнот уже лежали в его кейсе. Однако появилась новая головная боль: хранить при себе такие деньги было опасно. Хотя утешала мысль, что об этом никто не ведает, поскольку их местопребывания в банке не знали и слежки за собой, когда ехали оттуда, они не заметили, Михаил Юрьевич и Игорь все равно пребывали в постоянной тревоге.

— Надо поскорее избавиться от этих денег, — не выдержав, поторопил шефа Игорь. — Вы бы позвонили, Михаил Юрьевич, Узнали бы, чего там они тянут?

— Да нежелательно это, Игорек, — возразил Михаил Юрьевич, хотя его самого так и подмывало связаться с Лоуренсом и узнать об их решении. — Нельзя им показывать, что мы нервничаем и зависим от этих деляг.

Трудно сказать, сумел бы он выдержать характер, если бы Сэмюэл Лоуренс не позвонил ему сам.

— Ну, как дела у Майкла? — бодрым тоном спросил он переводчика. — Удалось вам собрать нужную сумму для аванса? Текст соглашения мы подготовили, — деловито добавил он, — я его выслал с нарочным, чтобы заранее ознакомились.

— Передай, что деньги их ждут и находятся в надежном месте, — подмигнул Михаил Юрьевич Игорю. — И скажи, если в тексте нет принципиальных отклонений от того, о чем договорились с Донованом, то мы его подпишем и вручим аванс!

— Никаких изменений нет. Все, как договорились. Сами убедитесь, — заверил Лоуренс. — Предлагаю встретиться завтра в нашем офисе для предварительного согласования текста договора.

— Спроси, Игорек, нельзя ли завтра же подписать его и внести аванс? — велел ему Михаил Юрьевич. — Скажи: нам дорого время!

«Рыбка клюнула! — мысленно порадовался Лоуренс, выслушав переводчика. — Сами простаки лезут в пекло», — а вслух с деланным спокойствием сказал:

— Отчего же? Можно и завтра все оформить. Я тогда подпишу у Маркуса оба экземпляра. Вам останется лишь поставить свою подпись. Но в этом случае, — добавил он, стараясь, чтобы не проскользнули фальшивые ноты, — наша встреча состоится в загородном особняке фирмы. Там имеется бронированный сейф. В офисе мы крупные суммы наличных не держим.

— Скажи ему, что мы согласны, — велел Михаил Юрьевич Игорю, когда тот перевел ему предложение Лоуренса. — Придется рискнуть, хотя мне не по душе изменение места встречи, — помрачнев, добавил он. — Запиши поточнее адрес, основные ориентиры и время встречи.

— Сэм говорит, что пришлет за нами машину или заедет сам.

— Категорически откажись! — резко бросил Михаил Юрьевич. — Скажи ему, что приедем сами. Он не глупый, поймет.

Когда Игорь закончил записывать то, что диктовал ему Лоуренс, и положил трубку, Юсупов высказал свои опасения.

— От приглашения за город с сотней тысяч баксов за версту дурно пахнет. Поверь моему опыту! Если мои подозрения небеспочвенны, то они меня явно недооценивают, и это нам на руку.

— Но если все обстоит так, зачем вы согласились? — удивился Игорь. — Разве нам стоит идти на такой риск?

— А что делать? Игра стоит свеч! — убежденно ответил Михаил Юрьевич. — Мы с тобой будем начеку, и в случае авантюры сумеем не только дать отпор, но и обратить ее в свою пользу. Сев в лужу, им ничего не останется, как выложить мне все об Оленьке!

— Разве вы не допускаете, что они ведут честную игру и ничего против нас не замышляют? — с сомнением в голосе спросил Игорь. — Неужели ничуть не боятся скандала?

— За это — менее одного шанса из ста! Буду очень рад, если ошибся, — с мрачной усмешкой ответил ему шеф. — Так что будь готов, Игорек, проявить себя в деле! Ты вроде бы мечтал об этом.

Вновь став спокойным и серьезным, Михаил Юрьевич распорядился:

— А теперь нам с тобой необходимо как следует отдохнуть! Поверь, завтра у нас будет очень тяжелый день.

Назначив встречу с Юсуповым на пять вечера, Сэм Лоуренс с самого утра развил бешеную деятельность. Первым делом он вместе с Уиллисом съездил за город и осмотрел снятый на неделю шикарный особняк. Его территория была обнесена высокой кирпичной стеной, а в будке сторожа уже сидел здоровенный негр из числа охранников фирмы.

— Молодец, Том! — довольный осмотром, похвалил Лоуренс шефа секьюрити. — Это то, что нам надо. А твои «налетчики» сумеют без помех преодолеть такую стену? Ведь она сверху покрыта битым стеклом, — усомнился он. — Уверен, что им удастся быстро смыться с деньгами?

— Без проблем! — заверил его Уиллис. — Перелезать сюда им не потребуется, так как двое этих парней будут нас ждать в домике садовника, — с хитрой ухмылкой указал он на приземистое здание, почти скрытое в густой зелени. — А убегая, перемахнут через стену с помощью заранее приготовленной лестницы.

— Но ты вроде одного хотел пришить? — вопросительно взглянул на него Сэм.

— Это само собой. Во время преследования, — коротко объяснил Уиллис. — Мы ведь для виду устроим за ними погоню. Ты не бери это в голову! — самоуверенно бросил он. — Я все тщательно продумал.

На обратном пути Лоуренс заехал в тюрьму и подписал два экземпляра подготовленного договора у Маркуса Донована.

— Вот что, Сэм, — сказал ему босс, возвращая подписанные документы. — Если авантюра Уиллиса провалится, то подпиши с русскими этот договор. Само небо, таким образом, укажет нам лучший выход из положения. Я — фаталист!

Но и Михаил Юрьевич с Игорем не теряли времени даром. Убедившись, что за ними нет слежки, они утром на взятой напрокат машине отправились по указанному Лоуренсом адресу. Оставив ее за два квартала до места встречи, произвели тщательную разведку местности.

Юсупов в седоволосом парике и темных очках, делавших его неузнаваемым, в форме уборщика улиц собирал опавшие осенние листья, катя перед собой маленькую тележку и исподволь наблюдая за происходящим около особняка. А всегда строго одетый, похожий на клерка Игорь напялил на свою короткую стрижку длинные черные волосы, завязанные сзади пучком, и надел яркий клетчатый пиджак. Тоже став совершенно на себя непохожим, он начал обходить особняк и соседние участки под видом агента по покупке недвижимости.

Поэтому от их глаз не укрылось и утреннее посещение особняка Лоуренсом, и прибытие в полдень потрепанного джипа с двумя явно бандитского вида парнями, которые, пройдя на территорию, там и остались. А когда от соседей Игорь узнал, что этот дом сдан в аренду лишь накануне, Михаилу Юрьевичу стало ясно: для них расставлена ловушка.

Разобравшись в обстановке, Юсупов решил на время снять наблюдение и передохнуть перед схваткой. По дороге сюда они приметили небольшой итальянский ресторанчик. До встречи оставалось еще два часа, и он предложил Игорю:

— Как ты смотришь на то, чтобы немного подзаправиться? Тебе что больше по вкусу: спагетти или пицца?

— Я так голоден, что еще немного, и кого-нибудь живьем проглочу! — шутя признался Игорь. — Напрасно мы ничего не взяли с собой, — серьезно добавил он. — По «биг магу», или хотя бы парочку хот догов.

В ресторанчике они пробыли больше часа и, вернувшись на прежнее место, успели заметить, как к особняку подкатил лимузин Лоуренса, из которого вылез смуглый верзила, что-то сказал в домофон, и ворота открылись. Мулат снова сел в машину, и она въехала во внутренний дворик. Дождавшись назначенного часа, Михаил Юрьевич подъехал к воротам, но, подумав, въезжать внутрь не стал, а припарковал свой «форд» за джипом. Более того, заперев машину, он не выключил двигатель, оставив работать его на холостых оборотах.

— Не помешает, если придется преследовать, — направляясь ко входу, бросил он идущему за ним Игорю.

Михаил Юрьевич назвал себя в домофон, здоровенный негр открыл дверь и впустил их на территорию богатого особняка. Бегло оглядевшись, они увидели типичную картину. Перед красивым трехэтажным зданием простирался зеленый газон, по бокам окаймленный цветниками и пышными декоративными кустами. Путь к машинам, кроме сторожа и запертых ворот, преграждала только высокая кирпичная стена.

«Без лестницы ее не преодолеть. Значит, нужно поспеть к ней вслед за негодяями, — прикинул в уме Юсупов. — Не побегут они через проходную. Иначе все будет шито белыми нитками».

— Похоже, нас задумали убить, — не скрывая своего страха, шепнул ему Игорь.

— Не думаю. Это будет гибельно для их фирмы, — успокаивающе возразил ему шеф. — Хотят инсценировать ограбление. Но надо быть начеку!

С суровым выражением лица Юсупов решительно открыл входную дверь и, обернувшись к побледневшему от волнения молодому сотруднику, бросил:

— Держись, Игорек! Действуй, как договорились, и все будет в ажуре!

Стоило Михаилу Юрьевичу и Игорю войти в холл, как дверь гостиной распахнулась, и на ее пороге возник Сэм Лоуренс.

— Прошу вас! — сделал он широкий жест, приглашая следовать за ним. — У нас все готово для заключения договора. Надеясь, что мы поладим, я привез с собой Джима, — указал на плотного краснолицего здоровяка, — с которым вы так хотели встретиться. Кроме нашего босса, только Ричардсон обладает интересующей вас информацией.

Сделав паузу, Лоуренс указал на красавца мулата, которого они уже видели с ним утром и днем, когда прикатили на встречу.

— А это — шеф нашей службы секьюрити Том Уиллис. Он здесь обеспечивает безопасность. Прошу садиться, — предложил он и первым сел за стол, на котором лежали оба экземпляра договора.

— Но прежде хотелось бы убедиться в наличии у наших гостей требуемой суммы, — жестко заявил Уиллис, — а также, пусть уж они меня извинят, в подлинности купюр.

— Без проблем! — усаживаясь за стол, пренебрежительно бросил Юсупов. — Игорь, покажи им деньги и дай на выбор одну пачку охраннику для проверки.

Взяв в руки один экземпляр договора, он стал его сверять с тем, с которым был ознакомлен ранее, а Игорь, не отстегивая от левой руки кейс, открыл его, набрав шифр и, подойдя к Уиллису, дал ему выбрать пачку банкнот. Мулат тут же стал их проверять, и в этот момент в гостиную ворвались двое вооруженных громил, в которых, несмотря на маски, Юсупов сразу узнал парней, приехавших около полудня на джипе.

— Это ограбление! Всем — на пол! Кто шевельнется, мозги вышибем! — дико вопили они, стреляя в воздух из пистолетов, которые держали в обеих руках.

Все присутствующие послушно выполнили их команду, причем Игорь успел захлопнуть свой кейс, а Михаил Юрьевич мысленно отметить, что американцы сделали это слишком уж охотно. Один из бандитов, худощавый и сутулый, сразу же подскочил к кейсу с деньгами, а второй — толстый с бычьей шеей, остался охранять лежащих, встав почему-то около Юсупова и взяв под прицел его одного.

Сутулый дернул к себе кейс, но убедившись, что он пристегнут, визгливо заорал на Игоря:

— А ну отцепляй, не то отстрелю вместе с рукой! Считаю до пяти!

— Извините, но я не успею! — взмолился Игорь, разыгрывая задуманную сцену. — Надо взять ключ у моего партнера. Давайте я его открою, набрав шифр, — предложил он, приподнимаясь.

— Лежать! Пристрелю! — завизжал сутулый. — Что делать, Питон? — обратился он к толстому, очевидно, главарю банды.

— Да врет он, что ключа нет! — полуобернулся к нему толстый и рявкнул на Игоря так, что задрожали стекла: — Отцепляй кейс, падаль, иначе ты труп!

Как и было задумано, Игорь достал ключ и стал трясущимися руками отцеплять кейс, делая вид, что ничего не получается. Сутулый нетерпеливо выхватил у него ключ и с торжествующим воплем завладел кейсом. Толстый в азарте наблюдал за его действиями, и этих мгновений вполне хватило Юсупову, чтобы изготовиться к броску. Мастерски сделав подсечку, он завалил огромную тушу и, вдобавок оглушив, завладел его оружием.

Реакции сутулого бандита можно было позавидовать. Он сразу же пустился в бега с кейсом, паля на ходу из пистолета, куда попало. Юсупов в два прыжка подскочил к Игорю, сунул ему в руку ствол и крикнул:

— Скорее! Постарайся его догнать!

Не медля ни секунды, его помощник выскочил в дверь вслед за сутулым. Михаил Юрьевич хотел обернуться, чтобы взглянуть на второго бандита, но не успел. Получив сильный удар по голове, он как сноп свалился на пол.

В тот момент, когда Игорь стремглав выбежал из дома, сутулый бандит уже успел приставить к стене металлическую лестницу. Проворный, как ящерица, держа кейс в зубах, он вскарабкался вверх и, очутившись на гребне, сбросил ее на голову своего преследователя. Когда тот сумел-таки перебраться через стену, налетчик уже сидел в джипе и заводил мотор. Вот когда сыграла роль предусмотрительность Михаила Юрьевича! Быстро вскочив в машину и рванув с места, Игорю удалось сесть на хвост набирающего скорость «вседорожника».

К его счастью, вскоре выяснилось, что сутулый бандит был никудышным водителем. Движение на шоссе было еще плотным, и, неумело обгоняя попутный транспорт, он постоянно создавал аварийные ситуации. Несколько раз просто чудом избежал столкновений, перестраиваясь из ряда в ряд перед самым носом большегрузных машин. Кончилось все неожиданно быстро. Когда в очередной раз его джип на большой скорости пошел на обгон, впереди идущий трейлер, видно, из-за препятствия тоже резко повернул влево. Этот неумеха не смог вовремя затормозить и врезался в него, попав между тягачом и прицепом.

Автокатастрофа была очень тяжелой. Джип исковеркало, как консервную банку. Сутулый бандит погиб расплющенный между потолком и полом кабины. Этот ужас с содроганием наблюдал Игорь в числе подбежавших водителей, но мысль о похищенных деньгах вывела его из шока. Удача сопутствовала ему. Зад джипа пострадал не так сильно и сквозь выбитые стекла он увидел брошенный на сиденье кейс. В горячке никто на это не обратил внимания, и Игорю удалось незаметно его извлечь до приезда полиции. Не испытывая больше судьбы, он с трудом выбрался из возникшей пробки и отправился в обратный путь.

А в особняке в это время происходило следующее. Оглушив ударом кастета Юсупова, мулат Уиллис вместе со своими коллегами хлопотал около толстого «налетчика», приводя его в чувство. Наконец тот очухался, и Лоуренс озабоченно распорядился:

— Надо, чтобы он срочно убрался отсюда, пока не пришел в себя русский! Но ты мне нужен здесь, Том, — бросил он Уиллису. — Пусть им займется Джим!

Мулат и Ричардсон с трудом подняли с пола и поставили на ноги стокилограммового громилу и под руки повели к выходу. А Сэм остался один, с опаской наблюдая за лежавшим без сознания Юсуповым. Когда же русский со стоном пошевелился, он испуганно подумал: «Ну все! Сейчас он меня прикончит! Куда же подевался Том?»

Михаил Юрьевич действительно уже очнулся и, вспомнив, что произошло, пощупал свою голову. «Здорово треснули, наверное, кастетом, — предположил он, обнаружив порезы кожи и испачкав руку в крови. — Не похоже, чтобы сделал это бандит». Открыв глаза и увидев съежившегося от страха Лоуренса, приподнялся на локте и на ломаном английском спросил:

— Ты почему сидишь один? А где остальные?

— Бандитов ловят, — находчиво отвечал Сэм.

Юсупов бывал и в более тяжелых переделках; силы быстро к нему возвращались. Он поднялся на ноги, подобрал лежащий рядом пистолет, сунул его себе за пояс и сел напротив Лоуренса.

— Так ты говоришь, все ловят бандитов? — с мрачной усмешкой посмотрел на крысиную физиономию дельца, не веря ему ни на грош. — А куда подевался тот, которого я уложил отдыхать? Неужто он сразу ожил и меня огрел по затылку?

— Конечно, он! Кто же еще? — отлично его поняв, торопливо подтвердил Сэм. — Он вскочил, ударил тебя и убежал.

Михаил Юрьевич даже не предполагал, что вполне может объясняться по-английски. Прибегая к помощи переводчиков, он не утруждал себя вникать в то, что говорилось на чужом языке.

— Почему же вы дали ему убежать? — спросил он с откровенной насмешкой. — Вас же было трое, а бандит — безоружный.

— Мы это только потом поняли, — оправдывался Лоуренс. — Лежали ничком и ничего не видели. Не сразу поняли, что произошло.

— И этот тоже такой непонятливый? — презрительно бросил Михаил Юрьевич, указав на появившегося в дверях мулата. — Насколько я понял — он шеф вашей службы безопасности?

— Значит, оклемался, — с недоброй улыбкой отозвался, подходя к ним, Уиллис. — А мне показалось, что проломлен череп. Ну и крепкая у тебя башка!

На этот раз Михаил Юрьевич разобрал не все, но ясно понял, что перед ним — враг. Он сразу внутренне напрягся, но виду не подал.

— И чем же он меня ударил, отчего мой котелок бы треснул? — с глуповатой улыбкой спросил он. — Ты это видел?

— Конечно! Рукояткой пистолета с размаху, — не задумываясь, соврал Уиллис. — Поэтому я побоялся возникать. Поднялся, только когда он побежал.

«Теперь уж ошибки быть не может, — подумал Юсупов, чувствуя, как в груди закипает ярость. — Это он меня оглушил. И кастет, уверен, при нем!»

Он поднялся и, смерив Уиллиса презрительным взглядом, бросил:

— Неумело врешь, приятель! Твоего громилу я уложил минут на двадцать, не меньше. А ну покажи, что у тебя там топорщится? — резко потребовал он, протянув руку к правому карману его куртки.

— Еще чего захотел, русская свинья. На, получай! — злобно выдохнул Уиллис, профессионально нанося мощный удар Юсупову в челюсть. Однако Михаил Юрьевич ожидал этого и вовремя уклонился, так что, промахнувшись, мулат по инерции завалился на стол, опрокинув его на сидевшего напротив Лоуренса.

Уиллис тут же вскочил на ноги, и между ним и Юсуповым завязался поединок, достойный самого крутого боевика. Могучие и рослые, прекрасно владеющие всеми приемами боевых единоборств, они оба демонстрировали образцы ловкости и мужества. Нанося друг другу беспощадные удары руками и ногами, проводя мощные броски, бойцы, несмотря на полученные травмы, сражались с переменным успехом. Не однажды каждый из них побывал в критическом положении, но всякий раз ухитрялся с честью выйти из него и продолжить схватку.

И все же искусство Юсупова оказалось выше! В тот момент, когда казалось, что могучий мулат, проводя удушающий прием, вот-вот добьется победы, он сумел мобилизовать последние силы и коварным ударом колена в уязвимое место заставил того ослабить хватку. Затем ему удалось опрокинуть Уиллиса, заломив правую руку. В конце концов противник не выдержал дикой боли, и сдался. Михаил Юрьевич стал хозяином положения.

Крепко связав шефа секьюрити ремнями, снятыми с него и трясущегося от страха Лоуренса, Михаил Юрьевич принялся за маленького директора фирмы «Охрана здоровья нации». Он достал из кармана Уиллиса кастет, на котором сохранились не только следы запекшейся крови, но даже приставшие волосы и, сунув его Сэму под нос, спросил:

— Ну так кто же стукнул меня по голове? Может, теперь вспомнишь?

— Простите, ради Бога! — пролепетал, вжав голову в плечи, Лоуренс. От ужаса перед грядущей расплатой он обмочился, о чем свидетельствовало пятно на брюках и лужица, образовавшаяся у его ног. — Это все придумал Том, — трусливо свалил вину на своего коллегу.

Поскольку мулат задергался в ремнях и разразился проклятиями, Лоуренс визгливо завопил:

— Да заткните же ему глотку! Сам втянул нас в эту авантюру, и еще горло дерет. Совсем обнаглели цветные, уже стали командовать нами, — пожаловался он, заискивающе глядя на Юсупова. — Наш босс был против этого! Маркус — человек предусмотрительный. Зря мы его не послушали, — плаксиво добавил он. — Теперь нам всем достанется на орехи!

В этот момент в гостиную пулей влетел Игорь. Увидев лежащего и связанного Уиллиса и своего шефа, грозно подступившего к маленькому директору, он облегченно вздохнул и, заметив мрачный взгляд, брошенный им на его пустые руки, поспешил успокоить.

— С денежками полный порядок, за исключением этих пяти тысяч, — сообщил по-русски, забирая со стола пачку сотенных, выданную для проверки. — А этот гангстер, за которым я гнался, приказал долго жить. Врезался в трейлер.

— Это здорово! Так ему и надо, — удовлетворенно кивнул головой Юсупов и распорядился: — Заткни пасть мулату, а то уж больно орет, и проследи, чтобы не фокусничал, пока допрошу этого, — кивнул на Лоуренса, — вонючего хорька.

Игорь, сделав кляп из шейного платка Уиллиса, заткнул ему рот, и сразу воцарилась тишина. А Михаил Юрьевич, сев напротив маленького директора, жестко произнес:

— Итак, ты не отрицаешь, что эту инсценировку вы устроили с целью нас ограбить. Думаю, выйдет большой скандал, когда это попадет в прессу!

Хотя Игорь все дословно перевел, Лоуренс ничего не ответил, и Юсупов так же резко продолжал:

— У вас есть только один выход, чтобы замять этот скандал: сообщить, где находится моя дочь! Только при этом условии я согласен простить, скажем так, невежливое обращение со мной мистера Уиллиса.

— Но у вас же нет никаких доказательств! — попытался вывернуться хитрый Лоуренс. — Мы ведь будем все отрицать, раз преступники не пойманы. Их связь с нами вам доказать не удастся!

— А это что: не доказательство? — вспылил Михаил Юрьевич, кивнув на окровавленный кастет. — А рана на моей голове? А требование наличных в договоре и аренда этого бандитского гнезда?

Игорь перевел Лоуренсу слова шефа, и от себя добавил:

— Не советую вам, Сэм, своими увертками сильно раздражать моего шефа! Он глава детективного агентства и юрист по образованию. Для вас это плохо кончится!

Сказанное им произвело впечатление на трусливого маленького директора, и он с деланно чистосердечным видом признался:

— Но я не могу выполнить ваше требование, мистер Юсупов. Ни я, ни Том, — кивнул он на Уиллиса, — не обладаем информацией об усыновителях.

— Так я тебе и поверил! Прекрати врать! — вскипел Михаил Юрьевич. — Не то вобью ложь в твою вонючую глотку! Кто же тогда ею обладает?

— Ей-Богу, не вру! — взмолился перепуганный Сэм. — Эти клиенты проходят в делах под шифрами. И знает их только Маркус и тот агент, который курирует сделку. В данном случае — Джим Ричардсон.

Он перевел дыхание и добавил, мешая правду с ложью:

— Вот почему я взял Джима с собой. Наш босс посоветовал мне по-хорошему заключить с вами сделку, а этот вот, — удрученно махнул ручкой в сторону шефа секьюрити, — сбил меня с пути истинного.

«Врет, негодяй! — не поверив, подумал Михаил Юрьевич, слушая перевод его сбивчивой речи. — Нарочно отослал Ричардсона, чтобы потом легче было меня обмануть, — мысленно заключил, приходя в ярость. — Ну я тебе покажу!»

— Значит, все же решил передо мной ваньку валять? — гаркнул он, забыв, что Лоуренс не понимает по-русски. — Думаешь, я такой олух, что поверю, будто исполнительный директор не в курсе всех дел? Может, это прочистит тебе мозги, — прорычал, отвешивая ему полновесную пощечину.

Поскольку Сэм, вскрикнув от боли, продолжал молчать, лишь закрыв глаза в ожидании нового удара, Юсупов в ярости решил, что ему надо добавить, и удары посыпались градом. Директор так пронзительно вопил, что Игорь не выдержал и вмешался:

— Михаил Юрьевич, может, хватит? Как бы не сдох, уж больно мозглявый.

Это охладило его шефа, и он вытер платком взмокший лоб. Воспользовался перерывом и Лоуренс.

— Можете меня хоть убить, но все равно без толку, — пискнул он, выплевывая выбитый зуб. — Мне и правда неизвестны коды клиентов. А сукин сын Джим смылся отсюда, как только понял, что наша авантюра провалилась.

Михаил Юрьевич был так разъярен его упорством, что неизвестно, чем бы это кончилось, если бы звуки сирены не возвестили о прибытии полиции. Ее вызвал негр-привратник, когда услышал крики и вопли, раздающиеся из дома. Он был предупрежден Уиллисом насчет лжеграбителей, но, заглянув в окно и увидев своего шефа связанным, сразу бросился к телефону.

Через несколько секунд в гостиную ворвались четверо дюжих полицейских. Они сразу поставили Лоуренса, Юсупова и Игоря к стене с поднятыми руками, развязали и подняли с пола Уиллиса. Обнаружив у русских пистолеты, отобрали оружие и надели на них наручники. И хотя переговаривались копы, естественно, по-английски Михаил Юрьевич отлично все понял.

— Они принимают нас за «русскую мафию», — повернув голову, изумленно шепнул он стоящему рядом Игорю.

— Похоже, неважные у нас дела, шеф, — удрученно отозвался его молодой помощник, не без оснований предвидя большие неприятности.

Глава 27 Русская мафия

У разбиравшего происшествие сержанта полиции был более самоуверенный и важный вид, чем у иного генерала. Не скрывая своей враждебности, он подозрительно оглядел внушительную фигуру Юсупова и в который уже раз спросил:

— Так вы продолжаете утверждать, что прибыли к нам, чтобы найти свою дочь? Но почему тогда носите оружие, не имея лицензии?

— Это оружие, как уже вам объяснил через переводчика, я отобрал у одного из гангстеров, который стрелял сразу из двух пистолетов, — терпеливо повторил Михаил Юрьевич. — А второй его ствол передал своему помощнику, который погнался за бандитом.

— Бросьте рассказывать сказки! — грубо оборвал его сержант. — Никаких ведь гангстеров не было! И все ваши деньги мы обнаружили в машине.

Он откинулся на спинку кресла и, сверля Юсупова пристальным взглядом маленьких, холодных, как льдышки, глаз, изрек:

— Картина ясная. Угрожая оружием, вы силой вымогали нужные сведения, за которые должны были заплатить согласно подготовленному договору. Для этого заманили своих американских партнеров в загородный особняк.

Сержант подождал, когда Игорь это переведет, и, презрительно скривив губы, добавил:

— Это характерный прием русской мафии. Но вы забыли, что находитесь не у себя дома. У нас такие номера не пройдут!

— Вы слишком поспешно делаете выводы, сержант, — стараясь сохранять спокойствие, возразил ему Юсупов. — И я взываю к вашему здравому смыслу.

Подождав, когда Игорь это переведет, он продолжал:

— Так изображают дело сотрудники фирмы, которые нас подставили. Но я призываю вас руководствоваться фактами. Я сам детектив и прошу обязательно зафиксировать следующее. Кто арендовал этот особняк? Кем и когда приобретены пистолеты? Не фигурируют ли они в других преступлениях?

Он снова подождал перевода и подчеркнул:

— Я ведь специально не удалил отпечатки с пистолетов, хотя вполне успел бы это сделать до вашего прибытия. Так вам намного легче будет узнать, кому они принадлежат, и установить преступников.

Сержант был неглуп, и сказанное Михаилом Юрьевичем на него произвело впечатление.

— Теперь понимаю, почему вы не избавились от пистолетов, когда прибыла полиция, — уже более миролюбиво произнес он. — Так как, говорите, выглядели эти налетчики?

— Оба были в масках. Один, за которым я погнался, — вместо Юсупова описал Игорь, — был среднего роста и заметно сутулился. И голос у него был тонкий. А тот, которого уложил мой шеф, был тучным верзилой и говорил хрипло, будто простуженный. Первый назвал его «питон».

Он сделал паузу, как бы сомневаясь, нужно ли говорить, но все же добавил:

— Искать вам придется только одного, толстого. Сутулый погиб в автоаварии. Я своими глазами это видел.

— Вы заметили, кто напал сзади на вашего шефа? Может, удар ему нанес этот бандит, а не Уиллис, как он утверждает? — строго спросил сержант.

— Мой шеф — опытный детектив и знает, что говорит. Но врать вам не буду, — честно ответил Игорь. — Я этого не видел, так как сразу пустился в погоню за убегавшим налетчиком. Иначе разве бросил бы его в беде?

— Ну, положим, сотрудники фирмы утверждают, — недоверчиво глядя, возразил сержант, — что, когда произошла схватка вашего шефа с Уиллисом, вы убежали с деньгами, и пытавшийся догнать Ричардсон вас упустил.

— Тогда почему я вернулся и куда подевался потом Ричардсон? — находчиво задал ему вопросы Игорь. — И откуда я знаю о том, что погиб сутулый налетчик?

— Прошу вас обратить внимание, — счел нужным добавить Михаил Юрьевич, — что, если бы все было так, как говорят сотрудники фирмы, вызывать полицию не стали бы. После удара кастетом я потерял сознание, и Уиллис один мог меня связать, а их было трое. Как же получилось, что я всех одолел?

— Действительно, как? — с интересом взглянул на него сержант.

— Только так, как и было на самом деле, — серьезно ответил Юсупов. — Пока я валялся без сознания, Уиллис и Ричардсон, поняв, что их авантюра провалилась, увезли второго бандита. И мы схватились с мулатом, когда он вернулся.

Возникла пауза, во время которой сержант раздумывал, сопоставляя факты.

— Да, в этой истории много неясного, — вынужден был признать он. — Особенно это касается налетчиков, если они были на самом деле. Во всяком случае, пока более предпочтительна версия сотрудников фирмы. Вас застали во время переговоров с ними, вооруженными пистолетами. Оба сотрудника были избиты, а шеф службы безопасности связан.

Офицер полиции поднялся и объявил свое решение:

— Итак, я вас задерживаю за вооруженное вымогательство, а там следствие разберется, кто прав и кто виноват. Думаю, что вам понадобятся очень хорошие адвокаты!

Американские газеты Даша не читала, так как политика ее интересовала мало. Телевизор не смотрела, поскольку предпочитала приобщаться к культуре, посещая вместе с Робертом концерты и модные театральные постановки. Поэтому новость о том, что в Атланте полицией задержаны очередные представители «русской мафии», поначалу прошла мимо ее ушей. Она узнала об этом только в субботу во время обеда, когда проводила очередной уик-энд с Бобби на его вилле.

— Черт-те что у нас творится! — изрек глава семейства Тим Боровски, отложив в сторону спортивную газету, в которой обычно просматривал свежие новости. — Даже здесь об этом пишут. До чего обнаглела русская мафия! — покосился он на Дашу. — Раньше занималась вымогательством только у своих, а теперь взялась и за нас, американцев!

Его сообщение ни у кого не вызвало интереса, кроме Марии Игнатьевны.

— А что опять натворили, Тимоша, наши бывшие соотечественники? — спросила она сына. — Неужели им мало рэкетировать жуликов, удравших к нам из России?

— Представляешь, мама? Угрожали пистолетами и избили сотрудников уважаемой фирмы «Охрана здоровья нации», — возмутился Тим. — В том числе, даже начальника их службы безопасности. До чего распоясались!

— Ну и чего им надо было от этой фирмы? — лениво поинтересовался Роберт, обсасывая баранье ребрышко.

— В газете написано, что главный мафиози добивался получения секретных сведений. Утверждал, что разыскивает своего пропавшего ребенка. А скорее всего, — предположил Тим, — это криминал, связанный с киднеппингом, который уже приобрел международные масштабы.

Последнее заинтересовало Дашу.

— Там ничего не сказано, кто эти русские? — живо спросила она.

— Их было двое, — ответил Тим и, снова заглянув в газету, уточнил: — Какие-то Майкл Джюсупов и Айгор Уолгин, — по-английски прочитал он.

Словно молния, сверкнула в голове у Даши догадка. «Неужели это Михаил Юрьевич прилетел разыскивать Оленьку и попал в беду?» — подумала она, почти уверенная, что так оно и есть.

— Таких фамилий у нас я не встречала. Наверное, Юсупов и Волгин? — сказала Даша и попросила Тима: — Разрешите мне взглянуть!

Однако в том, что не ошиблась, она убедилась, еще не читая заметку. В этой газете были фотографии «русских мафиози», и один из них был несомненно ее свекор! Очевидно, это открытие можно было прочитать на ее растерянном лице, потому что все сразу на нее уставились, а Роберт удивленно спросил:

— Похоже, Ди, ты кого-то из них знаешь?

— Ты явно их узнала, Ди! — настороженно заявил Тим. — И тебе придется нам объяснить, что могло тебя связывать с гангстерами.

«Делать нечего, придется рассказать кое-что о своих личных делах, как это ни неприятно», — тоскливо подумала Даша, и вздохнув объяснила:

— Произошло недоразумение, которое наверняка скоро разъяснится. Никакие это не мафиози! А Михаил Юсупов — не кто иной, как отец моего мужа. Еще бы мне его не знать!

Она сделала паузу и решив, что сказала достаточно, лишь добавила:

— Михаил Юрьевич очень достойный человек, по рождению русский князь и не способен на преступление. Он возглавляет детективное агентство и действительно разыскивает свою дочь, которую у него похитили и увезли в США.

Ее слова произвели эффект разорвавшейся бомбы. За столом воцарилось молчание. Все размышляли над этим скандальным происшествием, которое, как оказалось, затронуло и их.

— Ты что же, Ди, сообщишь об этом мужу? — насупившись, спросил Роберт. — Надо ли это делать? Ведь его отец сам даст знать о своем аресте.

— С мужем я разговаривать не стану. Это ни к чему, — успокоила его Даша. — А вот его матери обязательно позвоню. Это мой человеческий долг! Как знать, имеется ли у ее мужа возможность сообщить о своем аресте? И вряд ли в России объявят об этом в прессе.

Она помолчала и сочла нужным добавить:

— Я просто обязана помочь Юсупову оправдаться и найти похищенную дочь. Надеюсь, что Роберт, — бросила на него теплый взгляд, — мне в этом окажет содействие.

Последнее время, с тех пор как Даша прекратила с ним интимные отношения, Бобби на нее немного дулся. Хотя она объяснила, что иначе не может жить в ладу со своей совестью, так как дала клятву перед алтарем в церкви, от которой освободит только развод, он с ней не согласился.

— У тебя устаревшие взгляды, Ди! — возразил он. — Глупо себя мучить и лишать счастья. По-моему, это какое-то самоистязание.

— Ничего страшного. Развод не за горами, — стойко держалась Даша. — Не знаю, как ты, но я хочу себя уважать и быть чистой перед Богом! Ведь я даже не твоя невеста.

— Ну это мы поправим! — оживился Бобби. — Устроим нашу помолвку, не дожидаясь решения суда. Ты не возражаешь?

— А что? Это можно, — дала согласие Даша. — Помолвка — это еще не свадьба.

Так что вопрос об их помолвке был решен, и в его семье к ней относились уже как к будущей невесте. Щепетильных вопросов ей больше не задавали, и после обеда она, не теряя времени, принялась звонить в Москву.

В связи с большой разницей во времени в Москве была уже глубокая ночь, когда в квартире на Патриарших прудах раздался настойчивый звонок телефона.

— Кто это? — несмотря на хорошую слышимость, не сразу поняла спросонья Светлана Ивановна. — Ты, что ли, Даша? Почему так поздно?

— Это из-за часового пояса. У нас-то еще день. Звоню потому, что случилась большая неприятность, — без предисловий сообщила ей невестка. — Вы уже знаете, что Михаил Юрьевич попал в тюрьму?

— Да что ты говоришь? — испуганно воскликнула Светлана Ивановна. — Он об этом не сообщал. За что?

— А у нас об этом трезвонят газеты. Пугают «русской мафией»! — иронически произнесла Даша. — Что случилось, точно не знаю, но ясно одно: у него вышла стычка с работниками фирмы, от которых он требовал информацию об Оленьке, и они устроили какую-то провокацию!

— Спасибо, дорогая! Вижу, что у тебя золотое сердечко, — растрогалась свекровь. — Немедленно сообщу об этом Пете, — торопливо добавила она. — С него сняли все обвинения, и он уже собирался прибыть на помощь отцу. А теперь вылетит немедленно.

— От всей души желаю успеха! Я имею в виду поиски Оленьки, так как у Михаила Юрьевича все будет в порядке. В этом можно не сомневаться! — бодро сказала Даша, закругляя разговор, поскольку опасалась, что свекровь коснется ее отношений с Петром. — Вы мне звоните, если будет нужна моя помощь. Номер телефона прежний, — добавила она и с облегчением положила трубку.

А Светлана Ивановна, несмотря на поздний час, тут же позвонила сыну.

— Ты чего спать не даешь? — недовольно проворчал Петр, когда ей с большим трудом удалось заставить его взять трубку. — На тебя грабители напали?

— Папа попал там в тюрьму. Его выручать надо! — всхлипывая, объяснила ему мать. — Попался на какую-то провокацию. Ты уже получил визу, Петенька?

— Она у меня долговременная. Так что, если управлюсь с делами, завтра же вылечу, — постарался успокоить ее сын. — А в чем его обвиняют, он не сказал? Я бы проконсультировался у хороших юристов.

— Это не он, а Дашенька мне позвонила. Только сейчас. Она узнала из газет, — с горечью объяснила Светлана Ивановна. — А папе, наверное, полицейские не разрешили.

— Ну ладно! Ты только не волнуйся, мамочка, — заверил ее Петр. — Я не дам им держать отца за решеткой. В крайнем случае добьюсь, чтобы выпустили под залог. Там с этим проще, чем у нас. Найму лучших адвокатов!

— С Богом, сынок! Я на тебя надеюсь, — успокоенно произнесла Светлана Ивановна. — Прошу тебя, ты только не мешкай!

— Постараюсь улететь завтра вечерним рейсом! Позвоню тебе с аэродрома, — твердо пообещал ей Петр. — А теперь все! Мне надо выспаться. Ты ведь знаешь, — напомнил он матери, — какой длинный предстоит перелет.

Положив трубку, он сразу же уснул, так как не придал слишком большого значения переделке, в которую попал Михаил Юрьевич. Он был уверен, что, прилетев в США, где все решают деньги, сумеет вызволить отца из тюрьмы, и вообще после своего освобождения был настроен оптимистично.

Но к Светлане Ивановне сон уже не пришел, и она остаток ночи проворочалась в постели, думая о муже и представляя, как плохо приходится ему, гордому и самолюбивому, в тамошней тюрьме среди грубых копов. Утешало ее лишь сознание того, что сын их не подведет и отца непременновыручит!

У главы «Охраны здоровья нации» Маркуса Донована были обширные связи повсюду: и в полиции, и во властных структурах, и в прессе. Однако все его старания интерпретировать конфликт с русскими в свою пользу окончились неудачей. Его репутация и так была сильно подорвана заключением в тюрьму за неуплату налогов, но вдобавок проведенное расследование полностью опрокинуло версию происшествия, изложенную сотрудниками фирмы.

Первую брешь в их логичной и правдоподобной, на первый взгляд, версии о вооруженном шантаже «русской мафии», которой они поспешили осчастливить журналистов, а те сообщили остальным гражданам, пробил документ об аренде особняка. Было установлен факт, что снял его шеф службы безопасности фирмы Уиллис, а следовательно, заманили туда русских, а не наоборот.

Но главный удар по фальшивой версии нанесли пистолеты, которыми якобы были вооружены русские шантажисты. Очень быстро удалось установить, что принадлежали они охраннику одной из фирм по продаже автомобилей. За большой рост и тучность его прозвали «питоном». Напарником этого верзилы, как и утверждали русские, был сутулый парень, погибший в автокатастрофе.

Как ни старался начальник полицейского участка Питер Джексон, давний приятель Донована еще по колледжу, слепить рассыпающееся обвинение, из этого ничего не вышло.

— Ты же опытный малый, Пит. Я же не требую, чтобы ты отправил русских на электрический стул, — настойчиво уговаривал его, ежедневно названивая из тюрьмы, Маркус Донован. — Бог с ними, с пистолетами и версией моих олухов! Неужели побоища, которое устроили эти русские, недостаточно, чтобы выслать их из страны? Нам же больше ничего не надо!

— Этого слишком мало, Марк! Да и побили они твоих за дело. На суде это сразу выяснится, и твоим солоно придется, — угрюмо возразил другу Джексон. — Единственное, что я могу сделать, это их крупно оштрафовать за нанесенные побои.

Сделав паузу, он уже мягче добавил:

— И еще постараюсь по старой дружбе спасти тебя от дискредитации за «утку», которую вы скормили газетчикам. Я выпущу русских под солидный залог, не снимая полностью обвинения. Будто бы надо что-то еще доследовать. Хотя все уже и так ясно.

Джексон вздохнул и упрекнул друга:

— Ну скажи на милость, на кой дьявол вы затеяли это ограбление? Жадность обуяла? Этот «питон» ведь во всем нам сознался! Спровоцировали бы русских на дебош, и все было бы о’кэй!

— Черномазый Уиллис нас попутал. Уж больно соблазнительно было хапнуть за здорово живешь целую сотню тысяч! И тебе бы от них досталось, сам знаешь, — не скрывая сожаления об упущенном, признался Донован.

— Ну ладно. Что толку теперь об этом говорить, Марк, — прервал его Джексон. — Болвана Уиллиса выгони! Мы его во всем обвиним, когда закончим следствие. К этому времени чтоб духу его не было в Атланте! Тогда судить будет некого, и это дело мы замнем.

Поняв, что проиграл, Маркус Донован вынужден был отступить, и к тому времени, когда в полицейском участке появился Петр Юсупов в сопровождении адвоката, которого привез с собой из Нью-Йорка, фортуна уже окончательно повернулась лицом к «русским мафиози».

— Следствие еще не окончено, но дело идет к их оправданию. Мне удалось уговорить копов до его завершения освободить вашего отца и его помощника под залог, — с довольным видом, выйдя из кабинета начальника, сообщил адвокат ожидавшему его в приемной Петру.

— О какой сумме идет речь? — поинтересовался Петр.

— Предлагают оставить в качестве залога сто тысяч долларов, изъятых у них при аресте, — с усмешкой, говорящей не в пользу копов, ответил юрист. — Вашего отца еще крупно оштрафуют за побои, которые он, на мой взгляд, справедливо нанес этим мошенникам. Говорят, набежали и другие расходы. Вы согласны?

— Пусть оставят эти деньги, потом разберемся, — презрительно произнес Петр. — Главное, чтобы их поскорее выпустили на свободу!

По-видимому, он был прав, утверждая, что в Америке правят деньги. Ибо еще не успел подписать все необходимые документы, как дюжий коп ввел в приемную полицейского участка Михаила Юрьевича и Игоря. Оба имели помятый вид и были плохо выбриты, но их счастливые лица говорили без слов, как они рады своему освобождению.

Петр порывисто вскочил и стремглав бросился к ним навстречу. Отец и сын крепко обнялись и поцеловались, немного стесняясь глазеющих на них копов.

«Да уж, устроит мне босс сейчас головомойку! — уныло думал Сэм Лоуренс, шагая вслед за сопровождавшим его охранником по коридорам тюрьмы. — Но вряд ли уволит, — успокаивал он себя. — Кто еще, кроме меня, в его отсутствие управится с нашими делами?»

В кабинете начальника его уже ждал Маркус Донован.

— Присаживайся, помощничек, — с ядовитой усмешкой предложил он Сэму. — Объясни, как же ты так облажался? Вот уж чего от тебя не ожидал!

— И на старуху бывает проруха, Маркус, — виновато опустив голову, ответил Лоуренс, решив активно защищаться. — Меня подвел черномазый! Все было рассчитано точно и организовано, как надо. Но Уиллис недооценил этого верзилу русского. Не учел, что он классный боец! Из-за этого и вышла осечка.

— Я знаю. Том выпустил из-под контроля Юсупова, тот уложил «питона», а потом спеленал и его самого, — неожиданно согласился с ним босс. — Не ожидал такой слабины от Уиллиса. Он же обладатель черного пояса!

— А этот русский оказался сильнее. Наверное, он у них чемпион! Если б ты только видел, как они дрались, Маркус, — вытаращив глаза, поведал ему Лоуренс. — В кино ходить не надо! Том показал все, на что способен, но проиграл. И меня, — добавил плаксиво, чтобы разжалобить босса, — русский чуть потом не убил. Вот смотри, — разинув рот, показал брешь на месте выбитого зуба.

— И поделом! Впредь будешь умнее, — заметно смягчившись, бросил Донован. — Я ведь тебя предупреждал, что лучше было решить дело с русскими миром.

— Видит Бог, Маркус, — клятвенно заверил его Лоуренс, — что я пытался обоих убедить в этом — и Уиллиса, и Ричардсона. Но, виноват: дал им себя уговорить. Уж больно простой и надежной казалась комбинация, предложенная цветным! И потом, — находчиво добавил, — она нам давала возможность отправить русских восвояси.

Сэм умолк, боязливо ожидая реакции босса, но тот молча смотрел на него, как бы оценивая: принесет ли он еще какую-то пользу фирме? Наконец, когда исполнительный директор совсем разволновался, Донован изрек:

— Ладно, с кем не бывает ошибки. Прощаю тебя, несмотря на нанесенный фирме ущерб. Но Уиллису и Ричардсону объяви, что я их увольняю за то, что не вняли моей рекомендации подписать с Юсуповым договор. Ты ведь им и правда передал мое мнение? — жестко взглянул он на Лоуренса.

— Клянусь, Маркус! — заверил его Сэм. — Я и сам был за это.

— Рассчитайся с ними сполна, — сухо распорядился Донован. — И как следует растолкуй, что им обоим надо немедленно убраться из города!

— Зачем? — удивился Лоуренс. — Им что-нибудь угрожает?

— Ты стал хуже соображать, Сэм, — недовольно посмотрел на него Донован. — Хочешь, чтобы разразился скандал, когда полиция закончит расследование? Русских выпустили, так кого же, по-твоему, тогда обвинят?

— Неужели нельзя замять это дело? При твоих-то связях, Маркус, — льстиво произнес Лоуренс, с надеждой глядя на босса.

— Можно, если не доводить до суда, — отрезал Донован. — Вот поэтому нужно, чтобы исчезли и Уиллис, и Ричардсон. Теперь все понял?

— А как же тогда я? — испугался Лоуренс. — Мне одному за всех отвечать?

— Да ты совсем поглупел! — раздраженно бросил ему босс. — А кто тогда, по-твоему, пострадавшие? Русские, что ли?

Донован сделал паузу и назидательно произнес:

— Слушай меня и учись: мы с тобой ничего не знали о замыслах Уиллиса и Джима. Это они организовали ложный налет, чтобы хапнуть у русских сто тысяч. А пострадала в результате наша фирма и лично ты, — он насмешливо взглянул на Сэма, — ты же потерял зуб.

Наконец-то до Лоуренса дошел хитрый замысел босса.

— Вижу, теперь ты все понял, Сэм, — снисходительно заключил Донован. — Ну, тогда действуй! И чтоб больше не было осечек!

Солнечные лучи погожего осеннего дня заливали роскошную гостиную люкса, занимаемого Петром Юсуповым в одном из лучших отелей Атланты. Ему, молодому президенту концерна «Золото России», необходим был люкс не только для личного комфорта, но и для престижа своего предприятия, высоко котирующегося на мировых рынках.

У зеркального окна во всю стену, сидя в глубоких удобных креслах, Петр вместе с отцом и Игорем обсуждали дальнейшие планы поиска Оленьки. Само собой разумеется, инициативой владел Михаил Юрьевич.

— Надо же такому случиться, чтобы тот, кто нам нужен больше всех, словно сквозь землю провалился! — посетовал он, огорченно склонив голову. — Пройдоха Ричардсон будто предчувствовал, что мы хотим взять его в оборот. Мало того, что срочно уволился с работы, вдобавок тут же съехал с квартиры!

— Ну и где же теперь его искать, папа? — растерянно посмотрел на него Петр. — Боюсь, что это безнадежное дело!

— Да, теперь найти Ричардсона архитрудно, — согласился Михаил Юрьевич и все же упрямо добавил: — Но решить задачу нельзя лишь в том случае, когда заранее ее пугаешься.

— Это верно, папа, но что конкретно мы можем сделать? — удрученно сказал Петр. — Лично я ничего не могу придумать! Кто знает, куда он сбежал?

— Придется срочно обследовать оставленную им квартиру, — решительно предложил Михаил Юрьевич. — Пока там никто не поселился.

— Мы, конечно, можем найти там какой-нибудь его след. Но ведь нарвемся снова на неприятности, — озабоченно произнес Игорь. — Это уж точно будет нарушением закона, и, если поймают, нам не выкрутиться!

Его резонное замечание немного охладило Михаила Юрьевича. Он немного подумал, с сожалением глядя на своего молодого помощника, и, приняв решение, сказал:

— Ты прав, Игорек! Я не должен требовать от тебя того, что вполне может обернуться тюремным заключением, да еще в чужой стране. Мы с сыном — это другое дело. Наш риск обоснован необходимостью спасения родного человека. В этом — наше оправдание, а у тебя его нет!

Он сделал паузу и добавил:

— Придется обойтись без твоей помощи. Ты показал себя молодцом, но нам с Петей и дальше все время придется рисковать. Иначе ничего не выйдет. Завтра отправляйся в Нью-Йорк и оттуда — домой, — жестко распорядился как начальник, но тут же улыбнулся. — Погуляй там два дня. Я ведь помню свое обещание.

— Но почему все же не попытаться получить нужную информацию у мистера Донована? — напоследок смело высказал свое мнение Игорь. — Разве это не более легкий путь, чем розыски сбежавшего Ричардсона? Ведь Джим — неизвестно где, а хозяин фирмы здесь, у нас под боком.

— Ты думаешь, что один такой умник? — иронически взглянул на него Михаил Юрьевич. — Поиски Ричардсона — это трудное дело, но зато у нас есть шансы, а браться за Донована — полная безнадега!

— Не понимаю, почему? — не выдержал Игорь. — Неужто нельзя его уговорить? Купить, наконец!

— Вначале, думаю, это было возможно. Но после случившегося — исключено! — спокойно объяснил ему шеф. — Донован и раньше колебался, а теперь, после огласки нашего несостоявшегося договора, на контакт не пойдет, так как рискует поплатиться головой. Связавшись с ним, мы лишь нарвемся на новую провокацию, и на этот раз нас уж точно выдворят из США.

Вопросов больше не последовало, и они отправились пообедать в ресторан отеля, после чего Игорь занялся сборами в дорогу, а Михаил Юрьевич и Петр вернулись в люкс, чтобы тщательно все продумать и подготовиться к обыску на бывшей квартире Ричардсона.

Прибегать к обыску и идти на нарушение закона отцу и сыну Юсуповым так и не пришлось. Во время предварительного осмотра квартиры, под видом желающих ее снять, у них возник новый план, сулящий принести успех.

Старый холостяк Джим Ричардсон жил в огромном многоквартирном доме гостиничного типа. В оставленной им квартире было всего две комнаты: кухня и санузел. Уже во время предварительного осмотра Петру удалось отвлечь сопровождавшего их хозяина придирками к неисправным деталям оборудования. Это дало возможность Михаилу Юрьевичу профессионально быстро обыскать пустую квартиру, незаметно подобрав все, что привлекло его внимание.

Бегло просмотрев эти бумажки и не найдя в них ничего нужного, Юсупов нахмурился, однако, когда взгляд упал на телефонный аппарат, ему в голову пришла дельная мысль, и его лицо прояснилось. Поспешив на кухню, где Петр продолжал препираться с хозяином по поводу текущих кранов, он с ходу задал вопрос:

— У вас в доме имеется свой коммутатор, или каждый телефон соединяется непосредственно?

— Конечно, звонки идут через коммутатор, — повернувшись к нему, ответил хозяин. — Иначе невозможно контролировать оплату жильцами счетов. Ведь есть такие, кто много наговаривает, а вовремя не платит. Из-за них могут отключить связь.

— Значит, вы фиксируете разговоры по каждому телефону? — переспросил его Михаил Юрьевич. — Я правильно вас понял?

— Именно так, — ничего не подозревая, подтвердил хозяин.

— А могли бы вы показать нам на примере выехавшего жильца, сколько придется платить за телефон, — как можно любезнее попросил его Михаил Юрьевич. — Ну, хотя бы только за последний месяц.

Увидев, что хозяину это явно не понравилось и он нахмурился, заподозрив неладное, Петр сразу пришел на выручку отцу.

— Ради Бога, только не подумайте ничего плохого! Мы вовсе не копы, а иностранцы и хотим лучше знать все о здешней жизни. Разумеется, — он достал из бумажника десятидолларовую банкноту, — мы заплатим вам за причиненное беспокойство.

Вид купюры сразу успокоил хозяина, и, завершив осмотр, они спустились на первый этаж, где находился коммутатор. Через полчаса Михаил Юрьевич и Петр уже возвращались в отель, унося распечатку телефонных звонков Джеймса Ричардсона за последние две недели. Теперь им было известно, где его следует искать, хотя и предстояло решить задачу со многими неизвестными.

Основательно поужинав и выпив по стопке за удачу, отец и сын поднялись в свой люкс и принялись анализировать записи телефонных номеров, с которыми чаще всего соединялся Ричардсон в последние дни. Таких они выбрали шесть, сделав вывод, что подыскать себе место, где бы он мог на время надежно укрыться, Джиму было совсем не просто.

После этого Петр стал по очереди звонить по каждому из номеров, выдавая себя за сослуживца, который должен выполнить поручение босса. По первому телефону дозвониться не удалось, так как никто не отвечал. По второму — трубку взяла пьяная баба, которая узнав, кто ему нужен, разразилась площадной бранью и предложила убираться к дьяволу «вместе с этим импотентом». Ее номер они, немного подумав, вычеркнули.

Дозвонившись по третьему номеру, Петр сразу же передал трубку отцу, так как подошел мужчина, а только Михаил Юрьевич слышал голос Ричардсона во время переговоров в особняке.

— Это не он, — послушав отзыв на другом конце провода, шепнул отец Петру, возвращая трубку, и тот торопливо заявил незнакомцу:

— Срочно нужен Джим! Меня босс просил его разыскать.

— Если разыщете этого подонка, то сообщите и мне! Буду весьма благодарен, — резко ответил незнакомец. — Он занял у меня денег и куда-то сгинул. Но, думаю, вам это не удастся! — прервал он связь, по-видимому в сердцах швырнув телефонную трубку.

Этот номер телефона они тоже вычеркнули. Круг поисков сузился, и на четвертом заходе им наконец улыбнулась удача.

— А кто его спрашивает? — отозвался старческий женский голос.

— Его приятель, — сообщил Петр, стараясь подражать грубому голосу человека, с которым недавно разговаривал. — Джим у меня занял немного денег. Вот хочу узнать, когда отдаст.

— Джимми сейчас нет дома, но завтра он вернется, — сказала старушка. — А я его тетя, так что ему передать. Как тебя звать-то?

— Я ему сам завтра позвоню, — поспешно ответил Петр и положил трубку.

— Ну вот и отыскали пропажу! — обрадованно произнес Михаил Юрьевич. — А Игорь еще сомневался. Все! Собирайся, сын, в дорогу. Завтра возьмем малыша Джимми тепленьким.

— Погоди, папа! Надо же знать, куда ехать, — с сомнением покачал головой Петр. — Боюсь, нам и дня не хватит, чтобы выяснить, где живет его тетка.

— Не беспокойся, еще сегодня это узнаем. На что тогда телефонный справочник и посреднические бюро? — бодро заявил Михаил Юрьевич. — Можно как угодно критиковать американцев, но сервис у них — на грани фантастики!

Преисполненный надежды, он широко улыбнулся сыну и попросил:

— Закажи на утро машину. Но не престижный лимузин, который здесь тебя возит, а спортивную, с мощным мотором и желательно поновее.

А всего несколькими часами раньше в Майами, в офисе Генри Фишера, состоялась короткая беседа между ним и Джимом Ричардсоном. На этот раз миллионер принял посредника без проволочек.

— Так ты говоришь, что отец девочки здесь и ее разыскивает? — с мрачным видом уставился Фишер на сидящего напротив Ричардсона. — Выходит, этот парень пытался силой выбить из вас мой адрес? А ты не врешь, что вы его не выдали? — грозно нахмурил брови, бывший мусорщик. — Смотри, со мной шутки плохи!

— Да разве я посмел бы, — заискивающе глядя, заверил его Джим. — Ведь никто, кроме меня, его не знает, — соврал он, чтобы набить себе цену. — Только еще наш босс Донован, который сидит в тюрьме, — поправился он и для убедительности добавил: — Русский взял в оборот Лоуренса и мулата, а я успел вовремя смыться. Об этом писали газеты.

— Значит, обо мне известно лишь тебе и этому Доновану? — переспросил его Фишер, сверля холодным взглядом водянистых глаз. — Почему я должен этому верить?

— Потому что все дела по усыновлению у нас засекречены. Вы же знаете, что по условиям договора мы обеспечиваем анонимность клиентов, — старательно объяснил посредник. — О них знает только босс и агент, ведущий дела. В данном случае я.

Он сделал паузу и, умильно глядя на миллионера, с явным намеком добавил:

— Вы же видите, как я добросовестно выполняю свои обязанности. Сразу сообщил, когда стало известно, что русские разыскивают вашу приемную дочь. И сейчас первым делом бросился к вам. А этот Юсупов, между прочим, предлагал нам за информацию сто тысяч.

«Выпрашивает взятку за молчание», — сразу раскусил его опытный делец Фишер, но не подал вида и лишь поинтересовался:

— А что, этот русский так богат? Они же все там нищие, как мыши.

— Не он сам, а его сын. Мы выясняли, и в газетах об этом было. Он владеет предприятиями по добыче и обработке драгоценных металлов.

— Вот оно что, — задумчиво протянул Фишер и, прищурив глаза, прямолинейно спросил:

— Ну и сколько ты хочешь за то, чтобы навсегда обо мне забыл?

— Да что вы, разве я смею? — изобразил смущение Джим. — Но вообще-то в связи с этой историей босс меня уволил, и сейчас мое материальное положение…

— Можешь не продолжать, — с брезгливой гримасой перебил его Фишер. — Думаю, пяти тысяч тебе будет достаточно?

Пока Джим Ричардсон смущенно бормотал слова благодарности, миллионер достал чековую книжку, оторвал листок и, подписав, протянул его посреднику.

— Все! Можешь идти, и надеюсь, я тебя больше не увижу.

В брошенной им фразе был более глубокий смысл, чем могло показаться, ибо только за Ричардсоном закрылась дверь, как Фишер вызвал к себе шефа секьюрити.

— Срочное дело, Мигель! — коротко приказал он жгучему брюнету с низким лбом и перебитым, как у боксера, носом. — Сейчас от меня вышел посредник Джим Ричардсон. Пошли кого-нибудь за ним и сделайте так, чтобы он замолчал. Навсегда!

Мигель со всех ног бросился выполнять приказание, а Фишер озабоченно подумал: «Надо будет заткнуть глотку и мерзавцу Доновану. А если успел продать меня русскому, тогда сдеру с них обоих отступного, — успокаивал он себя. — Хорошо, что с этого Юсупова есть чего взять!»

Между тем ничего не подозревающий Ричардсон, согреваемый мыслью о чеке на кругленькую сумму, который спрятал в кармашек записной книжки, не спеша направился в закусочную, где основательно заправился перед обратной дорогой. Выйдя оттуда и сев в свой подержанный «фордик», он не только не заметил двух пар внимательно наблюдавших за ним глаз, но и серого «понтиака», который сразу же тронулся следом и уже всю дорогу не отставал. В его смуглом водителе, несмотря на низко надвинутую на глаза фуражку, без труда можно было узнать Мигеля.

Расстояние от Атланты до Колумбуса, где проживала престарелая тетушка Джима Ричардсона, было невелико и благодаря прекрасной автотрассе Петр с отцом проделали весь путь всего за пару часов. К десяти утра они уже были около одноэтажного кирпичного дома с гаражом, пристроенным к нему сбоку, традиционным газоном и цветниками за невысокой металлической оградой. Припарковав машину в пятидесяти метрах от дома, в конце улицы, Юсуповы занялись наблюдением.

Сначала, около одиннадцати, из дома вышла высокая пожилая дама, по всей видимости, тетка Ричардсона, хотя они представляли ее много старше. В руках у дамы была корзинка, и, когда около полудня хозяйка возвратилась, в ней лежали продукты. Не прошло и получаса, как к дому подкатил видавший виды «форд». Он был весь покрыт пылью, так как проделал путь более семисот километров, сначала от Майами до Джексонвилла, где Джим заночевал в мотеле, а потом уже до Колумбуса. Из машины вышел Ричардсон, открыл ворота: сначала в ограде, а затем в гараже и загнал туда свой «фордик». Через несколько минут он вышел, запер ворота и вернулся в гараж. В этот момент Юсуповы заметили, что на другом конце улицы остановился серый «понтиак», в котором сидели двое мужчин. Тот, что был за рулем, остался в машине, а второй — молодой блондин крепкого сложения в джинсах и майке, воровато оглядевшись по сторонам, быстро направился к дому.

— Похоже, что нас опередили — обеспокоенно бросил Михаил Юрьевич сыну, порываясь выйти. — Так мы можем остаться ни с чем!

— Погоди, папа! — удержал его за руку Петр. — Ты снова хочешь затеять свалку? Если нас поймают, на этот раз мало не будет!

Его слова охладили отца. Михаил Юрьевич остался в машине, но с тревогой высказал предположение:

— Боюсь, Петя, что эти «друзья» прибыли, как раз для того, чтобы заставить его молчать. Хорошо еще, если только припугнут. Но ты прав: ввязываться в новую историю нам нельзя, — понуро согласился он. — Будет только хуже!

Они были далеко от дома и не могли видеть и слышать, что там происходит. Но ждать им пришлось недолго. Не прошло и четверти часа, как дверь в нем открылась, и из нее показался молодой блондин. Взглянув по сторонам, он спокойно пошел к своей машине, и она сразу отъехала.

— Ты запомнил ее номер? Запиши на всякий случай, я хорошо разглядел его в бинокль, — сказал Михаил Юрьевич, собираясь выйти наружу.

— Думаю, номера они заменили, — ответил Петр. — Дай пойду я! — попросил он отца. — Не стоит тебе снова рисковать. Да и английским я лучше владею.

— Нет, Петя, тебе там не место! — с мрачной уверенностью произнес Михаил Юрьевич. — Полагаю, что говорить уже ни с кем не придется. А ты заведи мотор и будь готов подкатить сразу, как только выйду.

Он вылез из машины и быстрым шагом направился к дому. Дверь была не заперта и то, что он там застал, подтвердило его худшие опасения. Старая дама лежала бездыханной в луже собственной крови посреди гостиной. У нее был проломлен череп, и рядом валялось орудие убийства — тяжелый подсвечник из пары, стоявших на полке камина. Опытному детективу было ясно, что преступник неслышно подкрался к ней сзади и, зажав одной рукой ей рот, другой нанес смертоносный удар.

«Ну и ловок же убийца! Сразу видно, что работал профессионал, — подумал Михаил Юрьевич. — Но где же сам Ричардсон? Неужели он ничего не слышал?»

Ответ на этот вопрос он получил, заглянув в гараж. На веревке, перекинутой через металлическую балку, висело тело несчастного Джима с жутко высунутым языком, а рядом на полу валялся опрокинутый табурет. Это, по замыслу киллера, должно было свидетельствовать о самоубийстве племянника, нанесшего в ссоре своей тетке роковой удар.

Однако для бывалого следователя эта версия была шита белыми нитками. Не говоря уж о том, что на орудии убийства наверняка не было отпечатков пальцев Ричардсона, даже беглый осмотр опровергал, будто у него было душевное расстройство. В момент нападения он преспокойно протирал пыль с машины, которая была уже наполовину чистой. Об этом свидетельствовала тряпка, зажатая в правой руке, которую не выпустил, когда его душили.

За годы войны, за годы следствий Михаил Юрьевич видел и не такие ужасы, поэтому он хладнокровно подставил табурет и быстро обыскал остывающий труп. Оставив нетронутыми документы и бумажник с деньгами, он забрал записную книжку Ричардсона и все бумаги, которые нашел у него в карманах. После этого он вновь опрокинул табурет и осторожно вышел из дому, стараясь не привлекать к себе внимания.

Петр тронул машину сразу, как только завидел отца. У дома он притормозил и, лишь Михаил Юрьевич сел рядом, нетерпеливо спросил, предугадывая ответ:

— Что так быстро? Все очень плохо?

— Хуже не бывает! Они убили обоих, — мрачно бросил ему отец и с удрученным видом добавил: — Опять нам придется все начинать с нуля.

Глава 28 Открытие Даши

— Ну что же, одну пасть мы заткнули, — удовлетворенно произнес Генри Фишер, выслушав доклад шефа секьюрити Мигеля. — Теперь пришла очередь Донована. Но тебе до него не добраться, — с сожалением взглянул он на своего верного подручного. — Не умеешь ты, дружище, ладить с копами, да и не жалуют они латиносов.

— Думаю, что смогу, — самолюбиво возразил пуэрториканец. — И посложнее дела проворачивал. А в тюрьме Атланты у меня земляк охранником служит.

— Нет! Хватит с тебя и одного прокола, — отрезал Фишер. — Это плохо, что у Ричардсона остался мой чек.

— Но киллер ничего не нашел в бумажнике, кроме денег, — оправдывался шеф секьюрити. — И в карманах — тоже ничего.

— Ладно, иди! Я к тебе претензий не имею, — успокоил его босс. — Просто там надо сработать так, чтобы на нас даже тень не упала.

Отпустив Мигеля, Фишер некоторое время предавался раздумью, а потом решил прибегнуть к прежним криминальным связям. Начав свое восхождение с уборщика мусора в бандитском Чикаго и пройдя жестокую школу примитивной конкурентной борьбы, где конфликты и споры в лучшем случае решались с помощью кулаков, он к тридцати годам стал одним из районных боссов.

Однако настоящего успеха Генри добился, возглавив профсоюз мусорщиков. Именно тогда Фишер в тесном контакте с гангстерами и продажной властью сколотил основу своего капитала, что позволило ему потом создать свою фирму и добиться подлинного могущества. С тех пор прошло много лет, он переехал во Флориду и теперь занимался вполне легальным бизнесом. Но старые связи не порывал и время от времени их использовал.

Вот и сейчас он уверенно набрал знакомый номер чикагского мафиози, с которым когда-то провернул немало удачных дел. Тот на старости уже отошел от активных операций, но Генри знал, что ими теперь заправляет его сын.

— Привет, Билл! Скрипим понемножку? — запросто обратился к нему Фишер, услышав знакомое хриплое покашливание. — Еще не бросил курить, старина? Смотри, сигары тебя в гроб загонят!

— Ладно, брось каркать! Ты мне зубы не заговаривай, — с обычной грубоватой простотой отозвался Билл. — Говори, чего тебе от меня понадобилось?

— У тебя сохранились какие-нибудь связи в Атланте? — перешел к делу Фишер. — Надо пришить одного заключенного в тамошней тюрьме. Чтобы не болтал.

— А он важная птица? — не отвечая на вопрос, уточнил Билл.

— Не слишком. Глава ассоциации «Охрана здоровья нации». Это что-то вроде посреднического бюро, — пренебрежительно объяснил Фишер. — Видно, что не слишком силен, раз попал в тюрягу за неуплату налогов.

— Ну, это не скажи, — не согласился мафиози. — Эти посредники большие ловкачи и у них широкие связи. А с налогами, Генри, сам знаешь: любого можно попутать.

«Цену себе набивает, гад, — выругался про себя Фишер. — Наверное, порядком запросит», — но вслух дружеским тоном сказал:

— Так или нет, но этому парню нужно заткнуть глотку. Ты же, Вилл, меня знаешь: я ведь не жмот!

— Ладно, можешь считать его покойником, — хрипло пошутил мафиози и уже серьезно добавил: — Говори, кто такой, и жди от меня чек на оплату.

Спустя неделю после этого разговора в тюрьме Атланты случилось обычное ЧП. После прибытия очередной группы заключенных на прогулке произошла ссора между новеньким уголовником и Донованом, окончившаяся для последнего плачевно. Бандит всадил ему в бок заточку, которую каким-то образом сумел утаить от охраны. Спасти жизнь Маркусу врачи не смогли.

Заподозрив, что это заказное убийство, начальник тюрьмы попробовал провести дознание своими силами и взял убийцу в крутой оборот, не жалея кулаков и кованых ботинок. Но тот стойко выдержал побои, не сказав ни слова. А на следующий день, преступника от него забрали, и толстяк понял, что концы хотят спрятать, и смерть его друга Донована выгодна кому-то из власть имущих.

Ярким солнечным утром, когда Оленька Юсупова только проснулась и еще нежилась в своей роскошной постели, к ней в спальню вошла приемная мать, Сара Фишер. Как всегда, она рано поднялась, сделала утреннюю зарядку, приняла ванну и выглядела не по возрасту бодрой и свежей.

— Вставай, засоня! Пора уже завтракать, а ты все еще валяешься в кровати. Не забыла, что сегодня поедем с тобой к директору школы?

До этого дня Лола, как теперь Фишеры звали Олю, занималась с репетиторами, углубляя знание английского языка. Прилежная ученица, Оленька и здесь делала большие успехи. Она уже сносно говорила по-английски и быстро одолела отставание по некоторым предметам.

Долго уговаривать ее не пришлось. Живо вскочив с постели, Оленька аккуратно ее застелила и отправилась умываться. Завтракали они вдвоем с Сарой, так как хозяина дома не было. После дружеской попойки он заночевал в гольфклубе. И конечно, первым вопросом, который девочка задала приемной матери, был о сестре.

— Тетя Салли! Когда же к нам приедет Наденька? — с мольбой посмотрела она на Сару. — Мне с таким трудом удалось подогнать то, что мы не проходили. А Надюша может безнадежно отстать.

— Ты же знаешь, как тяжело больна Надин, — страдая в душе от своей лжи, в который уже раз объяснила ей Сара. — Главное — это, чтобы она выздоровела. Потом все поправим! Наймем лучших учителей, и наверстает упущенное.

— Но почему Наденька мне ничего не пишет? — жалобно произнесла Оля, и ее чудные синие глаза наполнились слезами. — Я до сих пор не получила от нее ни строчки!

— У Надин опасное инфекционное заболевание, — покраснев и отводя глаза, продолжала врать Сара. — Поэтому ей запрещают писать письма. Болезнь очень заразная!

— Ну а мне-то ведь можно ей написать? — просительно произнесла Оля. — Она скорее выздоровеет, узнав, как мне здесь хорошо живется и какие вы с дядей Генри замечательные люди!

Сара Фишер с любовью и жалостью посмотрела на прелестное личико Лолы. Она уже успела привязаться к ней всем сердцем, и ее простая душа восставала против продолжающегося обмана, но и правду говорить было нельзя.

— Ну что же, напиши, — со вздохом согласилась она. — Только боюсь, Лолита, что, прочитав твое письмо, сестра еще больше расстроится. Не лучше ли будет обождать?

— Да что вы, тетя Салли! — обрадованно воскликнула Оля. — Наденька будет счастлива. Она же ничего обо мне не знает и очень волнуется! Наверное, это мешает ей выздороветь.

Однако сразу после завтрака Оленьке сесть за письмо не пришлось. Сара потащила ее на обязательную утреннюю пробежку. Зато, когда вернулись, приняв душ и искупавшись в бассейне, она немедленно уединилась в своей комнате и принялась за письмо сестре.

«Дорогая Надюша! — писала она. — Наконец-то могу сообщить, что со мной произошло за это время. Просто какие-то сплошные чудеса! После того как мы попрощались в детдоме, моя жизнь похожа на то, что мы смотрели по телеку.

Сначала меня Джим-американец, которого ты видела в кабинете директора, поселил в гостинице „Палас“ вместе со своей секретаршей мисс Коннори. Она хорошо говорила по-русски и за мной ухаживала. А потом на красивом авиалайнере мы совершили перелет в США. Ты же помнишь, как было интересно, когда мы с папой и мамой летали отдыхать в Римини? Как нас проверяли в аэропорту пограничники и эти, что в вещах роются, — таможенники? Так и здесь было, но копались они дольше, особенно в Америке. Наверное, думали, что мы шпионы или террористы. Правда, смешно?

Но настоящая сказка началась, когда прилетели! США, Надюша, — это очень богатая страна! У них столько небоскребов, что дух захватывает. Все современное, новенькое. А Флорида — просто рай земной! Такая здесь красота и погода чудесная. Наш городок Уэст-Палм-Бич — небольшой, но расположен на берегу теплого Карибского моря, чистенький и весь в зелени. В центре обычные дома, а вдоль побережья много богатых вилл, какие мы видели по телеку.

Вот на такой вилле я сейчас живу! Моих приемных родителей зовут Салли и Генри. Они добрые и симпатичные, хотя уже довольно старые. Конечно, их не сравнить с папой и мамой! Мне все еще не верится, Надюша, что больше их не увижу. Вспоминая, часто плачу. Ты ведь тоже их никогда не забудешь?

Я мечтаю сейчас только об одном: чтобы ты поскорее выздоровела и оправилась от своей ужасной болезни. Тогда сможешь выдержать трудный перелет. Тетя Салли и дядя Генри мне обещали, что как только разрешат врачи, они сразу пошлют за тобой. Вот будет здорово! Я уверена, тебе здесь понравится. И главное, мы снова будем вместе!

Сегодня меня повезут в здешнюю школу. Со мной все это время занимались учителя, и, похоже, я там не буду отстающей. Тебе, конечно, трудно будет догонять, но тетя Салли сказала, что наймет репетиторов, да и я помогу. Так что не о чем беспокоиться.

Целую тебя, дорогую сестричку, и не дождусь, когда снова увижу! Оля».

Над этим письмом Оленька прокорпела битый час, и два раза переписывала, прежде чем передать приемной матери, которая обещала тут же отправить его в Москву заказной почтой. Она так и не узнала, что Сара Фишер, прочитав эти трогательные строки и утерев слезы, все же выбросила его в мусорный ящик.

— Нет, Ди! Так дальше продолжаться не может, — решительно заявил Роберт Боровски Даше, когда они, наплававшись бассейне, нежились на солнышке, полулежа в удобных шезлонгах. — Что за глупые предрассудки! Мы же с тобой все решили, а из-за них лишаем себя радости жизни! Я плохо сплю по ночам, — пожаловался он. — Так и заболеть недолго!

— А ты думаешь, мне не тяжело, — тихо отозвалась Даша, глядя затуманенным взором на его крепкое мускулистое тело и испытывая понятное физическое томление. — Я ведь тоже, Бобби, живой человек.

Однако она справилась со своей слабостью и сказала:

— И все же давай еще немного потерпим, дорогой! Хотя бы до помолвки. Я тебе не говорила, чтобы не волновать, — призналась, немного замявшись, — но мой муж сейчас находится здесь, в Соединенных Штатах. Прилетел на помощь своему отцу, когда узнал о его аресте.

— Конечно, от тебя, — нахмурясь, ревниво бросил Роберт.

— Да, это я сообщила его матери, и ты об этом знаешь, — спокойно парировала его реплику Даша. — Никаких отношений я с ним не поддерживаю.

Но Роберту пришла в голову удачная мысль, и лицо у него прояснилось.

— И между прочим, напрасно, — неожиданно заявил он. — Тебе стоило бы с ним встретиться!

Видя, что Даша изумленно подняла на него глаза, Роберт ей объяснил:

— То, что он здесь, может существенно продвинуть дело с разводом.

— Это каким же образом? — не поняла Даша.

В России, похоже, волокитят ваш развод и, как знать, может быть, при его участии, — угрюмо предположил Роберт и развил свою мысль: — А у нас есть места, где расторгнуть брак можно очень быстро. Особенно в том случае, если имеется согласие обеих сторон. Ведь твой Петр Юсупов на словах вроде бы не возражает? — добавил он с долей сомнения.

— Он не на словах дал свое согласие, а подписал все, о чем я его просила, — сердито бросила Даша, которую задел его язвительный тон. — Несмотря ни на что, Петр — человек слова и не способен на подлые увертки!

— Вот и отлично! — как ни в чем не бывало продолжал Роберт. — Пусть снова, уже здесь оформит согласие, как требуют наши законы, и я берусь обеспечить, чтобы ваш брак был расторгнут незамедлительно.

Немного поразмыслив, он предложил:

— Надо как можно скорее получить у него нужные нам документы! Я найму для подготовки знающего юриста, а тебе нужно об этом договориться с мужем. Вам вообще не обязательно для этого встречаться! — нахмурился он. — Достаточно все ему объяснить по телефону.

Даша с улыбкой взглянула на забавно вытянувшееся веснушчатое лицо Роберта и уверенно предположила:

— Думаю, что мне достаточно передать Петру свою просьбу через Михаила Юрьевича, и все нужные нам документы будут подписаны. Так я и поступлю, — решила она. — Сегодня же могу позвонить, если ты, Бобби, узнаешь, в каком отеле Атланты остановились Юсуповы.

— Вот и умница! — обрадованно произнес Роберт вставая. — Не теряя времени, свяжусь с юристом, чтобы срочно готовил бумаги. А тебе придется посидеть дома, так как у него могут быть вопросы, — деловито добавил он. — Ты согласна?

— Конечно, раз это необходимо, — улыбнулась ему Даша. — Буду сидеть, ожидая звонка, как привязанная.

— А пока, может, выдашь мне аванс в счет счастливого будущего, — склонившись к ней, Бобби поднял ее с шезлонга и заключил в горячие объятия.

— Нет, милый, — с трудом вырвавшись, воспротивилась Даша — Наверное, все же правильнее будет, сначала заняться делами.

Тем не менее встреча между Петром Юсуповым и Дашей вскоре состоялась.

И произошла она по инициативе Михаила Юрьевича, который, вновь занимаясь решением головоломки, какую представляла собой расшифровка различных бумаг и записей покойного Ричардсона, поневоле вспомнил о снохе. Так, изучая найденные в его карманах квитанции и счета, он смог установить, что свою последнюю поездку Джим совершил во Флориду, посетив города Джексонвилл и Уэст-Палм-Бич.

В записной книжке Ричардсона и перечне телефонных номеров, по которым он звонил в последние дни, ни одного абонента из Джексонвилла не оказалось. Зато был номер телефона в Уэст-Палм-Бич, и этот же номер на фамилию Фишер фигурировал в его записной книжке. Необходимо было срочно навести справки об этом субъекте, но Флорида была далеко, и Михаил Юрьевич сознавал, что если займется этим сам или с помощью какого-нибудь агентства, то потеряет много времени. Тут он и подумал о Даше, которая там уже освоилась, и, конечно, сможет добыть нужную информацию быстрее него.

Михаил Юрьевич был человеком действия и при других обстоятельствах сразу бы позвонил своей снохе, тем более что знал телефон ее отеля в Майами.

Однако никак не мог преодолеть свою гордость и попросить о помощи женщину, бросившую его сына. Но все решилось просто. Даша позвонила ему сама.

«Да это просто Божье Провидение! — поразился он, услыхав в трубке ее голос. — Ну как теперь не поверить в удачу, если с нами Господь!» — подумал, преисполняясь надеждой и, все еще не веря самому себе, переспросил:

— Даша, это ты? Ну и чудеса творятся! Ведь я только что думал о тебе. Ты мне очень нужна, — уже по-деловому добавил Михаил Юрьевич.

— И вы мне очень нужны, поэтому звоню, — просто ответила Даша. — У меня к вам очень серьезный разговор, и я надеюсь на ваше понимание.

— Вот видишь, какое совпадение! У меня ведь тоже к тебе очень серьезный и срочный разговор, который никак нельзя осуществить по телефону, — с мягкой настойчивостью произнес Михаил Юрьевич. — Давай я прилечу в Майами, и мы с тобой решим все вопросы, — решительно предложил он. — Завтра, прямо с утра.

«Ну вот, этого еще не хватало, — мысленно подосадовала Даша. — Наверняка и Роберт захочет присутствовать при нашей встрече. А это ни к чему. Он только разозлит свекра, и ничего не выйдет!»

— Ты чего замолчала? Тебя это не устраивает? — спросил ее Михаил Юрьевич, так как пауза затянулась.

— Пожалуй, нам все-таки лучше встретиться где-нибудь на полдороге, — Даше показалось, что она нашла подходящее решение. — По некоторым соображениям, вам появляться здесь не стоит. Мне тоже лететь в Атланту не с руки. А дороги здесь классные. У вас есть авто?

— Все понял. Без проблем, — коротко ответил Михаил Юрьевич, выражая свое согласие. — Говори, когда и где тебе удобнее.

— Давайте встретимся завтра в ресторане высотного отеля на центральной площади Джексонвилла. Это будет удобно и мне, и вам, — предложила Даша. — Уверена, что меня отпустят, и я смогу быть там между двенадцатью и часом. Вас это устроит?

— Вполне. Прибуду без опозданий, не сомневайся, — заверил ее свекор и тепло добавил: — Итак, до скорой встречи!

В эту ночь Даша плохо спала. Предстоящая встреча с Михаилом Юрьевичем вновь всколыхнула в ней воспоминания о днях своей горячей любви к Петру и незабываемого блаженства, испытанного в его объятиях. И как ни старалась она вытеснить эти сладкие переживания, напоминая себе об обидах и огорчениях, нанесенных ей мужем, избавиться от них не могла.

Так и не выспавшись, Даша спозаранку двинулась в путь. В дороге ее бодрила и выручала огромная скорость, которую развивала машина на великолепной широкой автостраде, протянувшейся вдоль всей Флориды. Двигаясь медленнее, она, наверное, уснула бы. И все равно в Джексонвилл приехала на час позже. Оставив машину на платной парковке, бегом направилась к отелю и в зале ресторана уже издали увидела высокую фигуру скучающего Михаила Юрьевича.

— Вы меня заждались? Ради Бога, извините! — взмолилась Даша, опустившись рядом с ним на стул и стараясь унять одышку от быстрого бега. — Я плохо рассчитала время.

— Ладно уж! Женщины вечно опаздывают, — амнистировал ее свекор и, бросив теплый взгляд своих карих глаз, восхищенно произнес: — А ты все хорошеешь! По тебе не скажешь, что отмахала почти полтыщи километров!

— Да что вы, Михаил Юрьевич! Я ужасно выгляжу, потому что мало спала ночью, — возразила Даша, хотя все равно комплимент был ей приятен. — Давайте сразу перейдем к делу, — предложила с дружелюбной улыбкой. —Сначала вы мне изложите свое, а потом и я скажу, что мне от вас… — она запнулась, так как слова застряли у нее в горле.

По узкому проходу между столиками, не торопясь, шел ее муж. Она и думать не могла, что так разволнуется, снова его увидев. Петр еще издали приветливо ей улыбнулся, а когда подошел ближе, глядя на нее таким же, как у отца теплым взглядом, мягко сказал:

— Здравствуй, Даша! Извини, если помешал вашей беседе. Но я засиделся в машине и решил узнать, как у вас идут дела.

Его прямая бесхитростная натура не позволяла ему лукавить, и он честно признался:

— А по правде сказать, и на тебя хотелось взглянуть. Давно не виделись.

Вид Петра, большого и доброжелательного, его дружеская улыбка и теплый взгляд наполнили сердце Даши тоскливым стыдом. Она живо вспомнила свою измену мужу с Робертом и от сознания непоправимости происшедшего ощутила невыносимую горечь. Однако справилась с собой и, покраснев, произнесла:

— Хорошо, что и ты здесь. Это нужно для дела.

— А в чем состоит это дело? — спросил Петр присаживаясь.

— Наш развод слишком затянулся, — стараясь не глядеть ему в глаза, объяснила Даша. — Вот я и решила оформить его здесь, в Америке.

— Не слишком ли ты с этим спешишь? — хмуро отозвался Михаил Юрьевич.

— Так надо, — испытывая мучительную неловкость, но решив идти до конца, ответила Даша. — Наверное, скоро я снова выйду замуж.

— Вот, значит, что у тебя за дело, — не скрывая досады, процедил сквозь зубы свекор. — А при чем здесь я?

— Я хотела через вас передать Пете эти бумаги, — объяснила Даша, вынимая из папки подготовленные документы. — Ведь нам нелегко с ним встречаться. Но, поскольку он здесь, — просительно посмотрела на них обоих, — покончим с этим разом!

— Не возражаю, — не глядя на нее, буркнул Петр и достал авторучку. — Давай сюда свои бумаги!

Он взял у нее документы и, лишь бегло взглянув, подписал. Вернув их Даше, сразу поднялся.

— Надеюсь, ты обо всем хорошо подумала, — с горечью сказал он. — Но вряд ли будешь с ним счастлива!

Петру хотелось ей многое высказать, но он лишь с досадой махнул рукой и, уходя, бросил отцу: — Я буду ждать тебя в машине.

Даша молча проводила его взглядом. В ее глазах стояли слезы. Затем, в расстройстве, она, судорожно вздохнув, схватила свою сумку, порываясь встать и уйти, но ее остановил Михаил Юрьевич.

— Ты куда это собралась? — удержал он ее за локоть. — Получила, что тебе было нужно, и бежать? Нехорошо! — укоризненно покачал головой. — Ведь и у меня есть к тебе дело.

— Ах, да! Простите, Михаил Юрьевич, — смущенно пробормотала Даша. — Надо же, запамятовала. Это все нервы, — оправдываясь, добавила с жалкой улыбкой.

— Ладно, замнем для ясности! Мне сейчас не до эмоций. Дело не терпит, — озабоченно сказал свекор. — Нам нужна твоя помощь в поисках Оленьки.

— Да я рада бы, но что могу сделать? — вырвалось у Даши.

— Представь себе, можешь! Иначе бы не обратился, — сухо сказал он и, достав из кармана, протянул банковский чек. — Вот, посмотри на подпись! Она довольно четкая. Даже с моим знанием английского можно разобрать фамилию.

— По-моему, это — Фишер, — уверенно сказала Даша. — Довольно распространенная здесь фамилия.

— Вот-вот, и я так думаю, — обрадованно произнес Михаил Юрьевич. — И еще полагаю, что это очень состоятельный человек. Живет он во Флориде. Может быть, тебе эта фамилия встречалась среди ваших богатых клиентов?

К его удивлению, Даша не замедлила с ответом.

— У хозяев фирмы, в которой я работаю, есть друзья по фамилии Фишер. Но живут не в Майами, — удивленно сообщила она. — Неужто они имеют какое-то отношение к похищению Оленьки? Это известные и влиятельные люди, а глава семьи — мультимиллионер.

— А проживают они, случайно, не в Палм-Бич? — волнуясь, нетерпеливо прервал ее Михаил Юрьевич.

— В Уэст-Палм-Бич, — поправила Даша, глядя на него круглыми от изумления глазами. — Боже мой, это невероятно! Может быть, Оленька где-то совсем рядом?

— Так это или не так, покамест все сходится, — хриплым от волнения басом заключил Михаил Юрьевич. — И ты, как вижу, поняла, что от тебя требуется?

— Ну конечно! — заверила его Даша. — Постараюсь все разузнать и сразу же сообщу результаты.

Она решительно поднялась, и на этот раз свекор ее не удерживал.

— Только будь очень осторожна! Постарайся их не спугнуть, — напутствовал он Дашу, пожелав доброго пути.

Помолвка Роберта Боровски с русской супермоделью Дашей Волошиной состоялась на торжественном рауте, организованном его отцом на своей яхте, куда были приглашены все видные и влиятельные друзья их семьи. Судно было празднично разукрашено и иллюминировано. Гремела музыка, и под зажигательные ритмы на просторной передней палубе резвились неутомимые танцоры. Их энтузиазм подогревался снующими в этой толкучке стюардами с подносами, уставленными коктейлями и прохладительными напитками.

Счастливый и улыбающийся Бобби в ослепительно белом смокинге с ярким цветком в петлице выглядел шикарно, выделяясь в толпе ростом и спортивной осанкой. Даша, как всегда, блистала изяществом и красотой, но в отличие от жениха улыбка ее была натянутой и в поведении не ощущалось радости. Это бросалось в глаза.

— Что-то невеста не в настроении. Наверное, ей нездоровится, — шептались гости, не допуская мысли о каких-либо осложнениях в ее отношениях с таким завидным женихом.

Однако Даша, последнее время так мечтавшая об этом дне, несмотря на великолепный праздник, отнюдь не ощущала себя счастливой. Неожиданная встреча с Петром враз разрушила ее иллюзии. Она, наконец, ясно осознала, что, хотя Бобби ей физически мил, у нее нет к нему настоящей любви и, наверное, никогда уже не будет. Но слово ему было дано, с мужем окончательно порвано, и отступать было некуда.

— Да что с тобой, Дашутка? — отозвав в сторонку, озабоченно спросила бабушка Мария Игнатьевна. — Я же вижу, ты улыбаешься, а у самой на душе кошки скребут. Откройся, что тебя мучает?

Естественно, Даше стало бы легче, если бы было кому открыть свою душу. Но такого человека здесь не было. «Баба Маня — отзывчивая и добрая, но она не простит, если узнает, что до сих пор люблю мужа, а к ее внуку такого чувства у меня нет», — резонно подумала она и подсознательно назвала другую причину:

— Меня угнетает и не дает радоваться тяжелое известие, которое получила на днях от родственников мужа, и связанная с этим забота. Как ни стараюсь отвлечься, — пожаловалась, — ничего не получается!

— А что такое случилось? И почему тебя заботят дела родственников мужа? — удивилась Мария Игнатьевна. — Ведь ты же с ним вот-вот разведешься.

— Речь идет о его малолетней сестре, баба Маня, — печально объяснила Даша. — Которую похитили. Я вам об этом рассказывала.

— Припоминаю. Но с какой стороны это касается тебя? — не поняла старушка.

— Это тайна. Но я вам ее открою, если пообещаете сохранить, — ответила Даша. — А еще лучше, если бы вы мне помогли!

В голубых старческих глазах Марии Игнатьевны зажглось любопытство.

— Говори! Можешь во мне не сомневаться, Дашутка, — заверила она. — Никому не проболтаюсь!

— Вы ведь знакомы с Фишерами? Так вот, — заговорщицки прошептала Даша ей на ухо, — Юсуповы полагают, что похищенная дочь Оля находится у них, и просили меня это проверить. Я очень люблю свою маленькую золовку. Вы когда-нибудь бывали у Фишеров дома?

— Всего раз или два. Однако никаких детей у них я не видела. Ни их, ни их родственников, — ответила Мария Игнатьевна. — Супруги Фишеры бездетные и ведут очень замкнутый образ жизни. Твоя бывшая родня ошибается! Хотя… — она внезапно осеклась и умолкла, что-то припоминая.

— Хотя что? — пытливо напомнила ей Даша.

— Да вроде бы Сара, супруга Генри Фишера, как-то говорила о своем желании усыновить ребенка, но боялась, что он будет для них слишком большой обузой, — ответила Мария Игнатьевна и поразилась: — Неужто осуществила-таки то, что задумала?

— Баба Маня, дорогая! Не могли бы вы это каким-нибудь образом проверить? — взмолилась Даша. — Надо узнать, во-первых, взяли они ребенка или нет, а во-вторых, не наша ли это Оля.

— Хорошо! Они оба здесь, и я сегодня же пообщаюсь с Сарой. Постараюсь исподволь все узнать. Мне самой интересно, — с азартом охотника пообещала старушка. — А еще попробую напроситься к ней в гости.

В этот момент их разговор был прерван Робертом.

— Вот вы где уединились? — подойдя, обрадованно произнес он. — А я-то ищу тебя, Ди, повсюду. С бабушкой ты и дома успеешь наговориться. Нас гости требуют!

Он перевел дыхание и объявил:

— Все уже собрались на корме и ждут только нас. Ведь сейчас будет самый торжественный момент — обмен кольцами!

И Роберт, взяв их под руки, повел на корму, где был накрыт большой стол для праздничной трапезы.

Был уже поздний вечер, когда гости после грандиозного ужина разбрелись по шикарной яхте Тима Боровски, чтобы продолжить развлекаться соответственно своим интересам. Кто помоложе, отправились на палубы, чтобы размяться в танце и пофлиртовать. Более сексуально озабоченные заперлись в каютах, а пожилых ожидали карточные игры и небольшое камерное шоу в музыкальном салоне.

Заметив, что Генри Фишер, перемигнувшись с одной из топ-моделей, вместе с ней незаметно исчез из салона, наблюдательная Мария Игнатьевна подошла к его скучающей супруге.

— Чудесный вечер, Салли! Не лучше ли выйти на палубу и подышать свежим воздухом? — приветливо предложила она. — Посмотрим, как веселится молодежь, и полюбуемся на закат солнца.

Миссис Фишер, слушавшей без всякого удовольствия завывания безголосой певицы, ее идея пришлась по душе и, взяв косметичку, она молча встала со своего места. Дамы поднялись на капитанский мостик, откуда открывался лучший вид, и уселись рядом на лавочку, любуясь на тихую водную гладь, в которой ярко отражались огни иллюминации.

— Ну как протекает жизнь, Салли? — ненавязчиво поинтересовалась Мария Игнатьевна. — Вы с Генри по-прежнему занимаетесь спортом? В какой отличной форме вы оба! Смотри, как он еще молоденькими интересуется. Не ревнуешь?

— Мой Генри — известный кобель. В молодости ни одной юбки не пропускал, ревнуй не ревнуй, — довольно равнодушно ответила Сара. — Я помоложе была, это близко к сердцу не принимала, а сейчас уж и подавно. У меня теперь куда более интересные заботы.

«Похоже на то, что Дашутка правду сказала. Ее новые заботы — это, конечно, ребенок», — подумала Мария Игнатьевна, a вслух вроде бы без особого интереса спросила:

— И чем же ты таким занялась, Салли, что тебе муж стал безразличен? Уж не думаешь ли ты меня убедить, — подмигнула она ей, — что тебя уже мужчины не интересуют?

— Ну почему же, Мэри? Иногда еще нападает охота, — с грубоватой простотой призналась бывшая прачка. — Но моего бычка пока на всех хватает, — рассмеялась она. — А с каждым годом желания все меньше.

— Так чем же ты все-таки сейчас увлеклась? Ведь так мне и не ответила, — напомнила ей Мария Игнатьевна.

Миссис Фишер немного поколебалась и неуверенно произнесла:

— Пожалуй, скажу тебе, Мэри, хотя мы с Генри пока это не афишируем. У нас в доме появился ребенок, — ее голос наполнился теплотой. — Прелестная девочка.

— Теперь я тебя вполне понимаю, — добродушно отозвалась старушка. — Чего-чего, а забот с детьми хватает. Особенно с непривычки. Но эти заботы нужные и доставляют радость.

— Просто море радости! — разулыбалась Сара. — Да еще девочка — настоящее чудо! Она уже большая, хорошо себя ведет и очень красивая, — восторженно поведала она. — Нам необычайно повезло!

— Но откуда она у вас появилась? — продолжала исподволь выведывать у нее Мария Игнатьевна. — Это бедная родственница или сирота, отданная вам с Генри на воспитание?

— Ни то, ни другое, — с досадой ответила Сара. — Не хотелось до времени никому говорить, но мы ее удочерили. У этой девочки в далекой России погибли в авиакатастрофе родители, — решилась она открыть старой леди свою тайну. — Когда ее предложили, нас привлекли три обстоятельства.

Она перевела дыхание и перечислила:

— То, что у девочки нет в Америке родственников, — это раз. То, что она уже большая и нет нужды возиться с горшками и пеленками, — два. И в-третьих, нам с Генри очень понравилось, что девочка благородного происхождения — чуть ли не княжеского рода!

— Интересно, из какого же? — живо откликнулась старушка. — Я ведь, Салли, тоже родом из России и помню историю этой страны.

— А я, к сожалению, ее совсем не знаю, — вздохнула миссис Фишер. — Тебе что-нибудь говорит фамилия Шереметева? По документам, она из этого рода. И ее имя — Елена, но мы зовем ее Лолой. Нам с Генри так больше нравится.

«Значит, девочку зовут Леной Шереметевой, — зафиксировала в уме Мария Игнатьевна. — При чем же здесь Юсуповы? Думаю, их и Дашутку ждет большое разочарование», — мысленно усомнилась она, но вслух все же мягко сказала:

— Это очень интересно, Салли! Хотелось бы посмотреть на твою приемную дочь. Я еще не разучилась говорить по-русски. А как вы с ней объясняетесь? Нет проблем?

— Никаких! Лола хорошо владеет английским, — с довольным видом ответила Сара. — А как начнет посещать нашу школу, совсем станет американкой!

Поняв, что вряд ли получит от нее дополнительную информацию, мудрая Мария Игнатьевна решила закруглить разговор.

— Тебе не кажется, Салли, что становится свежо? Как бы нам не простыть! — с беспокойством сказала она. — По-моему, разумнее вернуться в салон. Ты согласна?

Миссис Фишер против этого не возражала, и они, не спеша, стали спускаться с капитанского мостика.

Было еще раннее утро, и Даша только что поднялась с постели, когда в ее номере раздался телефонный звонок. Подняв трубку, она услышала бодрый голос бабушки Роберта — Марии Игнатьевны.

— Ну вот, Дашутка, сегодня есть возможность прояснить вопрос с приемной дочерью Фишеров, — без обиняков заявила она. — Вчера вечером мне позвонила Сара и пригласила меня ее навестить. Говорит, что приемная дочь Лола захандрила, и надеется, что разговор с русской бабкой немного развеет ее тоску.

— Это хорошо! — обрадовалась Даша. — Вы, баба Маня, потом мне ее подробно опишете. А еще лучше будет, если вам удастся девочку обо всем расспросить.

— Вряд ли мне это позволят, — усомнилась Мария Игнатьевна. — А чтобы не надо было ее описывать, незаметно сделаю несколько фотоснимков. У меня есть маленькая камера, которую всегда беру с собой в путешествия.

Она сделала паузу и твердо заявила:

— Но без тебя я туда не отправлюсь!

— Это почему же? — удивилась Даша. — Я работаю, и потом ведь Фишеры меня к себе не приглашали.

— Как знаешь, но я без тебя, Дашутка, туда не поеду, — решительно отрезала баба Маня. — Во-первых, это нужно тебе, а не мне, и во-вторых, я слишком стара, чтобы водить машину на такие расстояния.

— Ну ладно, отвезу, если договоришься с Бетти, а то хозяйка уже на меня косо смотрит за мои частые отлучки с работы, — неохотно согласилась Даша.

— Ничего, Бобби предупредит мать. Пора бы уже Элизабет привыкнуть, что ты без пяти минут ее невестка, — небрежно бросила баба Маня. — Итак, жду тебя, Дашутка! Мы к часу должны быть на месте.

Пришлось Даше в темпе принимать ванну, приводить в порядок прическу и заказывать завтрак в номер. Однако она управилась, и в одиннадцатом часу они уже катили на ее новеньком «шевроле» по автостраде в Уэст-Палм-Бич.

А в это время на шикарной вилле Фишеров Генри, узнав от супруги о визите миссис Боровски, был неприятно удивлен и раздосадован.

— Зря ты, Салли, пригласила сюда эту старую проныру, — сердито выговаривал он ей. — У нее язык как помело! Ну зачем она тебе понадобилась?

— Лола все тоскует по сестре, в школе чуждается сверстников. Учителя жалуются, что невнимательна на уроках, — объяснила супруга. — Вот я и решила, что общение с доброй русской старухой отогреет ее душу. Тем более что я, Генри, — добавила извиняющимся тоном, — на яхте проговорилась ей о нашей девочке.

— Да уж, оплошала ты, Салли, — обеспокоенно сказал Фишер. — Ведь я говорил тебе о том, что ее разыскивают русские. Теперь, если старуха Боровски растрезвонит о Лоле всем знакомым, сыщики могут напасть на ее след.

— Неужели, Генри, у нас ее могут отобрать? — испугалась Сара.

— Пусть только попробуют! — самоуверенно бросил Фишер. — Однако, дорогая, неприятностей не оберешься. Лучше того не допускать.

Он немного подумал и посоветовал жене:

— Лолу старой пройдохе не показывай! Прими ее любезно, соври чего-нибудь в оправдание: мол, заболела и тому подобное и займи другим.

— Но она захочет все же взглянуть на девочку, — растерянно произнесла Сара. — И потом, чем же я ее займу?

— Поведи ее в оранжерею и продемонстрируй новую коллекцию кактусов. А вот Лолу показывать нельзя! — категорически запретил Фишер и, поразмыслив, предложил: — Давай я куда-нибудь свожу ее после школы? Ну хотя бы в дельфинарий. Она ведь кончает занятия в два? В какое время приедет к тебе старуха?

— Я пригласила ее к часу дня с тем, чтобы пообщаться с Лолой, когда шофер привезет из школы и, как всегда, в три вместе пообедать, — ответила супруга и облегченно вздохнула. — А ты это неплохо придумал, Генри. Я так и сделаю!

Вот почему, когда изрядно уставшие Мария Игнатьевна и Даша, проделав длинный путь, прибыли на виллу Фишеров, их ждало разочарование.

— Ну и молодцы, что приехали! — изобразила радость встретившая их хозяйка. — Поможете мне развеять скуку, но зато у меня есть, чем вас удивить. Я покажу вам новое украшение моей оранжереи совершенно эксклюзивные виды кактусов, которые вы нигде еще не встречали.

— А как себя чувствует Лола? — без обиняков спросила Мария Игнатьевна о главном, что ее интересовало. — Неужели ты думаешь, Салли, что я проделала такой утомительный путь, чтобы полюбоваться на твои кактусы?

— Прости, но повидать ее вам, наверное, не удастся. Я познакомлю с ней в следующий раз, — без стеснения солгала Сара. — Лола уже хорошо себя чувствует и отправилась на занятия в школу. Мы пообедаем втроем, без нее.

Узнав, что они проделали такой долгий путь напрасно, старая миссис Боровски и Даша несколько секунд пребывали в шоке.

— Очень жаль, Салли! — придя в себя, с упреком сказала Мария Игнатьевна. — Я уговорила Ди, — кивнула на Дашу, — чтобы свозила меня к тебе, лишь потому, что хотела взглянуть на маленькую русскую княжну и улучшить ее самочувствие. Не пойму, что мешает повидаться с ней после школы?

— А она не приедет домой обедать. Лола попросила Генри сходить с ней в зоопарк или еще куда-то, — объяснила ей Сара, привирая. — Вернутся они поздно.

«Что-то Фишеры заподозрили. Решили не показывать Лолу», — одновременно подумали обе визитерши, а Мария Игнатьевна, не скрывая обиды, сказала:

— Ты уж извини меня, Салли, но твои кактусы мы посмотрим в следующий раз. Я приехала по твоей просьбе, чтобы помочь, а на праздные дела у нас нет времени.

— Вы что же, не останетесь даже обедать? У нас подают ровно в три, — изобразила сожаление Сара, радуясь тому, что так легко от них избавляется.

— Обеда слишком долго ждать, а у Ди вечером показ новой коллекции одежды, — дипломатично отказалась Мария Игнатьевна. — Мы перекусим по дороге.

Миссис Фишер не стала их больше удерживать, и, садясь в машину, Даша, лукаво улыбаясь, сказала:

— А ведь я догадалась, что вы, баба Маня, задумали. Ведь мы сейчас поедем в школу, не так ли?

— Само собой, Дашутка! — тоже улыбнувшись, подтвердила старушка. — Не зря же мы проделали такой длинный путь.

— Значит, нам надо спросить, куда ехать?

— Я знаю, где здесь элитарная школа. Ее кончил внук моей приятельницы, — ответила баба Маня. — Езжай пока прямо, я покажу тебе дорогу!

Однако в школу их не пропустили.

— Вас нет в заявке, — наотрез отказал им дежурный охранник. — Мне не велено впускать посторонних. — Позвоните в дирекцию.

Мария Игнатьевна и Даша растерянно переглянулись. «Еще чего не хватало, — подумали обе. — Нельзя допустить, чтобы об этом сообщили Фишерам!»

В дирекции нас не знают. Мы ведь заехали по дороге, просто на нее взглянуть, — ослепительно улыбнулась Даша молодому охраннику, пожиравшему ее глазами.

— Если вам только взглянуть, то и заходить не надо, — решил услужить он красавице. — Дети сейчас на спортплощадке, и вы сможете пообщаться через ограду. Корты находятся за углом правой пристройки к основному зданию.

Выйдя из проходной и обогнув справа центральный корпус школы, они без труда нашли игровые площадки обнесенные высокой оградой из металлической сетки. И сразу же на ближнем теннисном корте Даша заметила не по возрасту статную девочку с золотистыми вьющимися волосами. Ей не потребовалось всматриваться, чтобы без колебаний определить — это Оленька Юсупова!

Первым порывом у Даши было закричать во все горло так, чтобы Оля ее услышала, но она вовремя одумалась и лишь взволнованно бросила стоявшей рядом Марии Игнатьевне:

— Это она, баба Маня! Не знаю, что и делать!

— Не вздумай подымать шум! — предупредила ее мудрая старушка. — Нас тогда Фишеры сожрут, и делу не поможешь. Лучше всего поскорее сообщить ее отцу, этому… — замешкалась, припоминая, — князю Юсупову.

«А ведь баба Маня права, — с трудом сдерживая свои эмоции, мысленно согласилась с ней Даша. — Пусть Михаил Юрьевич сам решает, как ему теперь надо поступить!»

Они вернулись к своей машине, и уже в пути, из придорожного ресторана, где остановились пообедать, Даша позвонила своему свекру. Михаил Юрьевич был на месте, словно ждал ее звонка.

— Слава Богу, Оленька нашлась! — задыхаясь от волнения, сообщила ему Даша. — Она у Фишеров. Но под другой фамилией. А они ее зовут Лолой.

Глава 29 Неудачные переговоры

Вечером того же дня в ресторане отеля, где остановились Юсуповы, Михаил Юрьевич и Петр, сидя за уютным столиком в углу зала, с душевным подъемом отмечали удачное продвижение поисков Оленьки. В том, что Даша не подвела и ошибки быть не может, они оба нисколько не сомневались.

— Давай выпьем, папа, за то, чтобы все формальности поскорее остались позади и мы вместе с Оленькой смогли бы отправиться домой, — предложил Петр, наполняя хрустальные бокалы «столичной», которую особенно приятно было пить на чужбине. — Наконец-то нам повезло!

— Принимается! Сразу даже Америка мне стала нравиться, как нашлась наша девочка, — радостно улыбаясь, отозвался Михаил Юрьевич. — Я стал замечать все, что у них есть хорошего и что стоило бы перенять нам.

Они выпили, закусили анчоусами и великолепной ветчиной и снова налили по полной.

— Сейчас самое главное, Петя, это договориться с Фишерами, — раздумчиво и, как бы соболезнуя американцам, произнес Михаил Юрьевич. — Их ведь можно понять. Решили усыновить ребенка, заплатили много денег и — стали жертвой обмана! Представляешь? Они уже успели назвать ее по-своему, отдали в школу, заботятся как о дочери. Каково им теперь давать задний ход?

Удрученно посмотрев на сына, он поднял свой бокал:

— Выпьем за то, чтобы переговоры с ними прошли менее болезненно и они отдали бы нам Оленьку без проволочек!

Петр ответил ему понимающим взглядом, они чокнулись и осушили бокалы.

— Я все же думаю, папа, они так легко не сдадутся, — задумчиво произнес он, когда они закусили. — Если сделка была законной и документы оформлены как надо, Фишеры могут уйти в глухую защиту. Они могут не признать наши права, и у них есть для этого основание.

— Да ты что? — возмущенно воскликнул отец. — Какое еще основание, когда Оленька была похищена? Я ведь покажу им документы, что она моя дочь!

— Только не надо горячиться, папа! Все значительно сложней, чем тебе представляется, — резонно заметил Петр. — Даша ведь сказала, что наша Оля по всем документам значится как Елена Шереметева и еще надо доказать, что это липа!

— Ну и что? Нет ничего проще! — запальчиво произнес Михаил Юрьевич. — Возьмем и поставим рядом Наденьку, если они верят фальшивым бумажкам!

— Ты ведь юрист, папа! Должен учитывать специфику судейского крючкотворства, — укоризненно покачал головой Петр. — Они же будут доказывать, что наши девочки — просто двойники, и на этом постараются нас обштопать.

— Но ты забываешь, Петя, что Оленька — не глухонемая! — горячо возразил ему Михаил Юрьевич. — Она же молчать не будет.

— Они, папа, куда-нибудь ее увезут или еще чего-нибудь придумают, — стоял на своем Петр. — Не забывай, что Фишер — мультимиллионер, и у него здесь связи. А мы для них лишь настырные иностранцы.

Михаил Юрьевич возмущенно посмотрел на сына.

— Ты рассуждаешь, как бесчувственный деляга! Но и судьи — тоже люди. И у них есть душа и сердце. Не могут они поступить так бесчеловечно!

— Может, ты и прав, папа, — сдался Петр. — Мне тоже хочется верить в людей и торжество справедливости. Но все же нам лучше не доводить это дело до суда, — убежденно добавил он. — Сам знаешь, что делают деньги и подкуп!

— Вот поэтому, сын, предлагаю выпить за то, чтобы низменные чувства и корысть не брали верх в людях над дарованной нам Богом совестью, — провозгласил тост Михаил Юрьевич. — Иначе выродится род человеческий!

Они снова выпили, молча покончили с едой, и лишь за десертом Петр, как всегда умевший найти свежие идеи, неожиданно предложил:

— Раз уж ты возлагаешь надежды на то, что у них может пробудиться совесть, тогда лучше всего подключить к переговорам маму. Вот она, по-моему, сумеет ее пробудить, если это вообще возможно.

— А что? Хорошая мысль! — одобрительно подхватил отец. — Она ведь сама сюда рвется. Еле упросил ее подождать, когда узнала, что мы нашли Оленьку. Говорит, что с Наденькой управятся бабушка с дедом. Они согласны это время пожить у нас.

— Тогда нужно раздобыть ей приглашение от какого-нибудь театрального продюсера. Я берусь это срочно провернуть, — деловито предложил Петр.

Они немного помолчали, размышляя, и Михаил Юрьевич заключил:

— Значит, Петя, сделаем так. Ты займись оформлением въездных документов на маму, а я, не теряя времени, отправлюсь в Уэст-Палм-Бич и начну переговоры с Фишерами. Пока суть да дело, она и прилетит к нам на помощь.

Взглянув на сына с любовью и уважением, он добавил:

— Думаю, что свою идею ты подал своевременно. Очень сомнительно, что мои переговоры с этим американским мультимиллионером принесут желанный результат.

— Тысяча чертей! — с досадой выругался Фишер, когда секретарша Мэрилин сообщила ему, что с ним хочет встретиться какой-то мистер Джюсупофф, судя по акценту иностранец, — Значит, они сумели-таки отыскать Лолу.

— Хорошо, назначь ему время приема после ланча, — подумав, распорядился он. — Не сказал, где остановился?

— Нет, не говорил. Позвонит через полчаса, — ответила Мэрилин и добавила, интимно понизив голос. — Вас ждать сейчас, босс?

— Что, плохо провела ночь? — не без игривости пошутил Генри. — Я бы тоже непрочь с тобой поразмяться, да вот до полудня ничего не получится. Должен уделить внимание семье.

Он и правда обещал Саре вместе с ней переговорить с подрядчиком по поводу новой пристройки к оранжерее, и, когда тот прибыл, на это у него ушло не менее двух часов. В своем офисе появился только около часа дня и узнал, что Юсупов уже ждет его в приемной.

Внушительный внешний вид отца Лолы произвел на Фишера впечатление. Он и сам был крепко сколоченным крупным мужчиной, но этот русский заметно превосходил его ростом и силой. «Похоже, правду писали газеты, будто этот тип в драке взял верх над гангстерами, — с опаской подумал он. — Наверное, какой-нибудь их чемпион. С ним надо ухо держать востро!»

— Итак, я вас слушаю, — высокомерно глядя на нежданного визитера, произнес Фишер после обмена рукопожатием. — Не часто меня здесь посещают русские. Так чем могу быть вам полезен?

Все же голос у него звучал фальшиво, и Михаил Юрьевич решил взять быка за рога.

— Я думаю, нам не стоит играть в кошки-мышки, Генри, — стараясь говорить спокойно, обратился он к Фишеру. — Мне, как опытному детективу, уже давно ясно: вы хорошо знаете, что я разыскиваю свою дочь, и стараетесь всячески воспрепятствовать этому.

— Интересно, на основании чего вы пришли к такому выводу? Как зовут вашу дочь? — холодно глядя на Юсупова, уклонился от прямого ответа миллионер.

— Мою дочь зовут Ольгой Юсуповой, и вы это отлично знаете, — глядя ему в глаза, жестко произнес Михаил Юрьевич. — А о том, что вы не останавливаетесь ни перед чем, чтобы помешать мне ее найти, говорят два заказных убийства: главы посреднической фирмы Донована и его агента Ричардсона.

Умышленно сделав паузу, он со скрытой угрозой добавил:

— И в отличие от полиции у меня нет сомнений, кто является заказчиком.

Однако Генри Фишер был тертым калачом и не терялся в подобных острых ситуациях.

— Это очень серьезные и оскорбительные обвинения! — изобразив негодование, мрачно посмотрел он на Юсупова. — Мне бы следовало указать вам на дверь, но вижу, что вы добросовестно заблуждаетесь, поскольку я действительно недавно удочерил русскую девочку.

Он перевел дыхание и, остро взглянув на противника, добавил:

— Но мою приемную дочь зовут иначе. По документам, а они, — подчеркнул, — подлинные, эта девочка — Елена Шереметева, а никакая не Юсупова!

Михаила Юрьевича, как говорится, на мякине было не провести. Сдержав подступавший аж к горлу гнев, он резко произнес:

— Зря вы, Генри, затеваете эту тяжелую для нас обоих, а для вас однозначно проигрышную борьбу. Вы же прекрасно знаете, что эти документы — хорошо сработанная липа и я, как отец, никому не отдам свою дочь!

Бросив на откинувшегося в кресле Фишера мрачный взгляд, он предупредил:

— Заказать меня, как тех фирмачей, вам нет никакого смысла, потому что есть надежная замена: сын, родственники, друзья. Да и со мной покончить будет не так легко. Я не доставлю вам такой радости!

«Может, и правда не стоит с ним связываться? Серьезный противник, — глядя на него, опасливо подумал Фишер. — И денег выброшу кучу и неприятностей не оберешься. Но, если уступлю, Салли мне этого не простит», — мысленно заключил он, и это решило дело.

— Значит, хочешь со мной потягаться, Майкл? — с холодной насмешливостью произнес он, сбрасывая с себя маску. — Советую подумать, прежде чем пойдешь на самоубийство. Ты, наверное, забыл, что здесь Америка, а не Россия?

Глядя на Юсупова с видом абсолютного превосходства, откровенно заявил:

— Зачем мне тебя убивать? Живи, воспитывай вторую дочь. А эту, считай, ты потерял. Надо было лучше ее беречь! Ну куда тебе тягаться со мной? Силой у меня ее не отнимешь, — Генри нагло ухмыльнулся, — а по суду никому ничего не докажешь. Лишь окончательно разоришься!

Волна яростного гнева ударила Юсупову в голову. Он вскочил, сжав кулаки, готовый сокрушить негодяя, пожелавшего отнять у него дочь. Однако разум взял верх над обуревавшими его чувствами, и, опустившись на свое место, он хрипло спросил:

— Но все же почему, Генри, вы зациклились на моей дочери? Не разумнее ли в сложившейся ситуации взять другого ребенка? Ведь ничего хорошего у вас не выйдет! Наша Оля уже большая, и, когда все узнает, семейного счастья вам не видать!

— Я приму меры, чтобы не узнала! — серьезно заявил Фишер. — Лола к нам уже привыкла, ее полюбила моя жена. Можешь, Майкл, не беспокоиться: ее ждет блестящее будущее.

Михаил Юрьевич понял, что дальнейший разговор не имеет смысла. Он уже полностью овладел собой и рассуждал трезво и прагматично.

— Ну что же, очень жаль, Генри! Лучше бы нам договориться по-хорошему. Зря ты себя переоцениваешь и в грош не ставишь силу закона! — жестко глядя ему в глаза, заявил на прощание. — Честно предупреждаю, что у меня против тебя есть солидные козыри! Подумай еще раз: может, все же выгодней получить от нас компенсацию и не затевать позорное для тебя дело?

Юсупов больше ничего не сказал и, круто повернувшись, вышел.

Мультимиллионер Генри Фишер был вовсе не так уверен в своей победе над отцом Лолы, как демонстрировал ему при встрече. Вернулся домой он хмурый и озабоченный, что не преминула заметить супруга.

— Чего это ты, дорогой, сам не свой? — спросила его Сара, обратив внимание, что муж, который, сидя у окна в кресле, просматривал свежую прессу, отложил газету и, встав, с озабоченным видом заходил по комнате. — У тебя в делах непорядок?

— Это у нас с тобой в делах непорядок, — остановившись возле нее, угрюмо бросил Фишер. — Оставь свое вязание! Сейчас и ты станешь сама не своя, когда все узнаешь.

— А что стряслось? — с тревогой в глазах посмотрела на него Сара, зная, что муж не стал бы так беспокоиться по пустякам.

— Подвели нас русские мошенники с Лолитой. Будь они прокляты! — в сердцах выругался Фишер. — Обманули, что сирота. Сегодня у меня был ее отец!

— Неужели, Генри? — испуганно всплеснула руками Сара и как ужаленная вскочила с кресла. — Как же он сумел ее найти?

— Вот сумел. Он оказался профессиональным детективом, — буркнул Фишер. — Даже успел собрать на меня досье. Угрожал мне, Салли, — добавил хмуро, не скрывая озабоченности.

Он помолчал, проницательно глядя на свою верную подругу, на лице которой как в открытой книге отражалась вся гамма обуревающих ее чувств, и спросил, заранее предугадывая ответ:

— Может, отдадим ему дочь, Салли? Он не отвяжется. Доставит нам неприятностей по полной программе! А мы возьмем другую девочку, — закинул удочку на всякий случай.

Об этом не может быть речи! — отрицательно замотала головой Сара. — Мне никто не нужен, кроме Лолиты! Если у нас ее отберут, никого больше не возьму. Но ты ведь не допустишь этого, Генри?

— Уж постараюсь, будь уверена, — чтобы немного успокоить ее, сказал Фишер, с сочувствием глядя на постаревшее и все еще дорогое ему лицо жены.

Несмотря на то что бывший чикагский мусорщик в силу темперамента был заядлым юбочником и исповедывал известную сомнительную философию: бей сороку и ворону, это не мешало ему искренно любить и уважать свою супругу.

Для ее счастья и благополучия он готов был пойти на любой риск.

Ласково обняв Сару и усадив обратно в кресло, Фишер сел рядом и деловым тоном сказал:

— Ну что же, тогда обсудим ситуацию, дорогая. Вместе с тобой мы, глядишь, чего-нибудь да придумаем.

— А нельзя никак от них откупиться, Генри? Может, они очень нуждаются? — предложила Сара, самое надежное, по ее мнению, средство. — Для нашей Лолиты не жалко никаких денег!

— Не тот случай, дорогая. Он сам предлагал компенсировать наши потери, — хмуро ответил Фишер. — Но можно попробовать сделать как раз наоборот.

— Ты что имеешь в виду? — не поняла его супруга.

— Воспользоваться его предложением и с учетом понесенного морального ущерба потребовать столько, чтобы это оказалось ему не по силам. Если сумею подписать с ним соглашение и он его не выполнит, мы выиграем дело в суде.

Фишер помолчал, размышляя, и мрачно заключил:

— Но это сомнительный путь, хотя и его испробовать можно. На мой взгляд, самое лучшее в данной ситуации — это надежно спрятать Лолиту от родных и ищеек, — предложил он жене приемлемый выход. — Возьми и увези ее куда-либо подальше, чтобы не скоро нашли. Время будет работать на нас!

Сара долго не отвечала, напряженно взвешивая все «за» и «против», но потом решительно отвергла это предложение.

— Нет, этого делать нельзя! Лолита только освоилась с нашей жизнью, начала заниматься в школе, и вдруг я увезу ее на край света? Мне и так нелегко с ней здесь, а что будет там, представляешь? — озадаченно посмотрела на мужа. — Нет уж, Генри, постарайся тут уладить это дело! Ты ведь у меня все можешь, не так ли, дорогой? — порывисто прильнула она к нему.

— Что уж с тобой поделаешь, Салли. Пусть будет по-твоему, — потрепав ее по голове, согласился Фишер. — Придется попробовать первый вариант, а там видно будет. Удрать с ней вы всегда успеете!

В то утро лил проливной дождь. После завтрака в ресторане отеля Юсуповы вернулись в свой люкс за плащами, собираясь на консультацию к юристам, когда им позвонили из офиса Фишера.

— Это мистер Майкл Джюсупов? — спросил мелодичный женский голос.

— Нет, с вами говорит его сын. Сейчас он подойдет, — оказавшись ближе к телефону, ответил Петр и обрадованно бросил отцу: — Звонят от Фишера!

— Значит, как говорится, лед тронулся, — оживился Михаил Юрьевич, беря у него трубку.

— Мой босс приглашает вас на переговоры, — объявила ему Мэрилин. — Когда вы сможете к нему прибыть? Он пришлет за вами свой самолет.

— Пришлет личный самолет? — намеренно переспросил ее Михаил Юрьевич, выразительно поглядев на сына и, поскольку тот отрицательно затряс головой, вежливо отказался: — Поблагодарите за нас мистера Фишера и передайте, что мы с сыном сможем быть у него не позже пяти. У нас спортивная машина, а полет, — пояснил он с усмешкой, — переносим очень плохо.

Положив трубку, Михаил Юрьевич повернулся к Петру, который уже полез в шкаф доставать дорожные принадлежности.

— Консультацию у юристов отменяем! Иди готовь машину, а я позвоню к ним в контору и договорюсь на послезавтра. Согласен с тобой, что лететь на его самолете было бы слишком рискованно, хоть и намного быстрее.

— Мое деловое чутье подсказывает, что Фишер и правда решил провести с тобой переговоры, папа, — сказал ему Петр. — Думаю, что вряд ли так примитивно хотел заманить тебя в ловушку. И все же рисковать, разумеется, не стоит!

Не мешкая, они закруглили текущие дела в Атланте и отправились в путь. За пять часов взятый на прокат «ягуар» домчал их по прекрасному шоссе до места назначения. Они сделали всего лишь две остановки: пополнили топливный бак на одной из бензоколонок и пообедали в знакомом ресторане Джексонвилла.

Немного передохнув в уютном пивном баре, они ровно в пять прибыли в офис Генри Фишера. На этот раз хозяин уже находился у себя. Петр остался в приемной в приятной компании Мэрилин, не спускавшей глаз с такого видного молодого русского, а Михаил Юрьевич, не мешкая, прошел в кабинет босса. Он всей душой надеялся, что трезвый рассудок и человеческие чувства у приемных родителей его дочери взяли верх над эгоизмом, и обоюдным мучениям будет положен конец. Однако эти надежды не оправдались.

— Я по-прежнему уверен, Майк, что одержу победу в споре за Лолу, — сразу же заявил ему Фишер, как только они обменялись рукопожатием и Юсупов уселся в кресло. — Но боюсь, что эта тяжба потребует больших затрат нервной энергии у всех участников и, главное, — пагубно отразится на здоровье моей жены.

Он перевел дыхание и продолжал излагать то, что хорошо заранее продумал:

— Нам с супругой стоило немалых переживаний решение об усыновлении ребенка и весь процесс удочерения Лолиты. Жена и сейчас сильно нервничает из-за возникших осложнений, будет переживать их и впредь, что не может не отразиться на ее самочувствии и психическом состоянии. Я уже не говорю об огромных материальных потерях.

— Короче, какая сумма вас удовлетворит, чтобы мы кончили это дело миром? — прервал его излияния Михаил Юрьевич, которому уже было ясно, о чем идет речь. — Я все отлично понимаю, Генри, и еще прошлый раз сказал вам, что мы готовы компенсировать понесенный, хоть и не по нашей вине, ущерб.

— А ты не слишком торопыжничай, Майкл! В делах это противопоказанно, — с циничной развязностью бросил Фишер. — Ведь речь пойдет об очень большой сумме. Наш материальный и моральный урон слишком велик, чтобы мы с женой так просто смирились со своей неудачей.

К его удивлению, Юсупов отреагировал на это вполне спокойно.

— Я ожидал нечто в таком роде, Генри, — ответил он хмуро и лишь добавил: — Однако считаю, что вы должны получить компенсацию также от посредников этой противозаконной сделки.

— Ничего не получится, Майкл! — ждавший этого вопроса, возразил Фишер. — В том-то вся беда, что к ним не придерешься, так как их самих надули русские. Да теперь и не к кому предъявить претензии, — взглянул на Юсупова с циничной ухмылкой. — Ты сам знаешь это.

— Ладно, ваша взяла, — угрюмо согласился Михаил Юрьевич. — Пригласите сюда моего сына, Генри! Он ожидает в приемной. Это ему предстоит оплатить ваши счета.

Очевидно, Фишер был об этом осведомлен, потому что отдал распоряжение Мэрилин, и в кабинет тут же вошел Петр. Представившись хозяину на вполне приличном английском, он сел, и Михаил Юрьевич объяснил ему по-русски:

— Я без тебя, Петя, не стал обсуждать финансовые вопросы. Похоже, сукин сын собирается содрать с нас три шкуры! Итак, обратился он к Фишеру, — мы готовы выслушать ваши требования.

— Ну и отлично, — ехидно глядя на них, произнес Генри. — Мои расчеты очень просты. Я угрохал только на посредников, доставку и содержание Лолиты около полутора миллионов своего капитала. Но моральные издержки, мои и жены, я ценю намного выше. Думаю, вам известно, сколько я стою?

— Нам это известно. Назовите сумму, — спокойно отозвался Петр.

— Пять миллионов, и ни центом меньше! — прищурившись, выпалил Фишер, с удовольствием наблюдая растерянность на враз вытянувшихся лицах русских.

Чувствовалось, что готовясь к худшему, такого наглого рвачества они все-таки не ожидали.

Возникла тягостная пауза. Михаил Юрьевич молчал, с убитым видом повесив голову. Петр мрачно размышлял и в конце концов решительно произнес:

— Так дело не пойдет! Не хочу спорить о справедливости ваших расчетов, мистер Фишер. Вам лучше знать, — дипломатично заметил он, — свои денежные и моральные издержки. Но совершенно необоснованно так жестко требовать с нас оплаты всей суммы. Допустим, вы не можете ничего получить с виновников, однако это не значит, что за них должны платить мы. Короче, — твердо заключил он, — я согласен выплатить только половину названной вами суммы.

«Ну вот наш разговор и подошел к финалу, — удовлетворенно подумал Генри Фишер. — Конечно, я могу заартачиться, но что это даст? Уверен, что два с половиной миллиона тоже непосильная для них сумма. Просто интересно: неужели сумеют ее набрать? С другой стороны, — заговорил в нем делец, — если наберут, это будет совсем неплохая компенсация!»

— Ну что с вами поделаешь, — решившись, согласился он. — Пусть будет по-вашему. Только нам надо будет оформить письменное соглашение, — добавил, вспомнив рекомендацию юристов. — В одном экземпляре, который я оставлю у себя в качестве гарантии.

— Нет, Генри!Ты совершил ошибку, — заявил Фишеру приятель, маститый и дорогостоящий адвокат Дэвид Маккоун, когда он рассказал о договоре, который заключил с отцом своей приемной дочери. — Если они не достанут денег, то этот документ поможет оттягать у тебя ребенка.

Они стояли на поле гольфклуба, закончив очередную партию. Был чудный тихий солнечный день, и лишь с океана долетал легкий освежающий ветерок. Вокруг широко простирался безукоризненно подстриженный газон. Мальчики-грумы подали им полотенца и, утирая пот, друзья уселись отдыхать в услужливо пододвинутые кресла.

— Так почему ты считаешь, Дэйв, что мне может повредить этот договор? — с озабоченным видом спросил Фишер, зная, что его приятель зря слов на ветер не бросает. — Ведь по нему они обязались выплатить очень неплохую компенсацию.

— Да потому, что, подписав этот документ, ты сам признал факт незаконности твоей сделки по удочерению русской девчонки, — посмотрел на него Маккоун, как взрослый на ребенка. — Неужели тебе это непонятно, Генри?

Видя, что его друг все еще не осознал смысла сказанного, он объяснил:

— Ты ведь сам мне признался, что по документам твоя приемная дочь носит совсем другую фамилию, чем эти русские, с которыми у тебя проблемы. Разве не так?

Фишер молча кивнул, и, хотя было видно, что до него уже дошла мысль адвоката, тот все же наставительно продолжал:

— Имея на руках этот договор, они легко могут отказаться от его выполнения. Поскольку их похищенную дочь вывезли по фальшивым документам, подадут иск о признании твоей сделки с преступниками незаконной, и выиграют это дело! Даже я, Генри, не смогу тебе помочь.

К его вящему удивлению, Фишер весело рассмеялся: так позабавил ушлого дельца нравоучительный тон адвоката и написанное на его холеном лице чувство собственного превосходства.

— Да ты, видно, за простака меня держишь, Дэв? Напрасно! — отсмеявшись, небрежно бросил он приятелю. — Все, что ты сказал, мне было ясно с самого начала, и я это учел.

— Каким же образом, если, как говоришь, уже подписал с ними договор? — на этот раз не понял его адвокат.

— А я составил договор только в одном экземпляре и оставил его у себя! — гордясь своей предусмотрительностью, объяснил ему Фишер. — Как раз для того, чтобы они не могли использовать этот документ против меня. Если что-то пойдет не так, уничтожу его, и дело с концом!

— Вот это ты верно сделал, Генри, — бросив уважительный взгляд, одобрил приятеля маэстро. — Нельзя предоставлять противнику такие сильные козыри!

Ему стало неловко перед Фишером за свой менторский тон и, чтобы сохранить престиж более искушенного в юридических процедурах специалиста, на этот раз по-приятельски посоветовал:

— Все же, Генри, будь бдителен, во время дальнейших встреч и переговоров с ними по этой сделке! Они ведь не раз могут затеять споры по толкованию тех или иных пунктов договора.

— Ну и что? Это привычное для меня дело, — не понял его Фишер. — Ты хочешь участвовать в переговорах?

— Я не то имел в виду, — вновь тоном, в котором звучали нотки превосходства, пояснил Маккоун. — Этот русский детектив может быть очень хитер. Боюсь, что он сумеет либо тайно сфотографировать, либо каким-то другим способом раздобыть копию нужного ему документа.

— Не беспокойся, Дэйв! Уж я позабочусь, чтобы этого никогда не случилось, — самоуверенно бросил Фишер. — Но за добрый совет спасибо.

— И все же, Генри, я на твоем месте не был так спокоен, — с сомнением произнес Маккоун. — Еще и еще раз подумай, дружище: стоит ли тебе идти с ними на эту сделку. Тем более что Сара хочет девочку оставить у себя.

«А что? Скорее всего Дэйв прав, — подумал Фишер, отнюдь не уверенный в том, что поступает верно. — Надо будет еще раз все взвесить».

— А ты убежден, что выиграешь процесс, если русский подаст на меня в суд при нынешних обстоятельствах? — напрямую спросил Фишер, проницательно глядя в глаза своего именитого приятеля. — Ведь эта тяжба будет стоить мне кучу денег!

— Процесс обойдется тебе недешево и будет трудным. Но я его непременно выиграю, Генри! — уверенно заявил Маккоун. — Я об этом уже думал, и у меня есть секретное оружие, которое обеспечит нам победу.

— Ну что же, и я подумаю, — принял решение Фишер и предложил:

— Давай-ка сыграем еще одну партию, Дэйв! Должен же я сегодня взять у тебя реванш?

Приятели поднялись и, взяв клюшки у грумов, продолжили игру в гольф.

Примерно в это же время у Петра Юсупова состоялся телефонный разговор с Москвой. На другом конце провода был его личный друг и вице-президент концерна «Золото России» Виктор Казаков, замещавший своего шефа на время его отъезда.

— Так вот, Витя. Известные тебе обстоятельства вынуждают меня пойти на крайность, — объяснял ему Петр сущность своей проблемы. — Мне необходимо в срочном порядке раздобыть под залог всех моих акций огромную сумму валюты, два с половиной миллиона баксов, и перевести сюда на мой личный счет. Сумеешь это сделать? — с беспокойством спросил он. — У меня хватит активов?

— О чем речь? Я ведь понял, что это нужно для выкупа Оленьки, — упавшим голосом произнес верный друг. — Стоимость принадлежащих тебе контрольных пакетов только по «Алтайскому самородку» и «Цветмету» намного превышают эту сумму. Проблема лишь в том, чтобы не продешевить при закладе. Но наши банки, уверен, тебя выручат.

Казаков на секунду умолк и скорбным голосом добавил:

— Но ты фактически потеряешь, Петя, все, что у тебя есть. Разумеется, твою прозорливость и деловую хватку все очень ценят, однако каково тебе будет из хозяина превратиться в подчиненного? Неужто ничего нельзя сделать, — спросил он с робкой надеждой, — чтобы выручить Оленьку не такой ужасной ценой?

— Это прямой путь вернуть сестру. Все остальное слишком рискованно, — тяжело вздохнув, объяснил Петр. — Я все понимаю, Витя, но не могу поступить иначе. Душа не позволяет заниматься расчетами. Надеюсь, что кое-что все же останется и со временем наверстаю потерянное.

Он перевел дыхание и, уняв волнение, деловито распорядился:

— Держи со мной связь и в случае затруднений немедленно дай знать! Я тут же прилечу к тебе на подмогу.

Положив трубку, Петр повернулся к отцу, сидевшему рядом, мрачно опустив голову. По покрасневшему лицу и тяжелому дыханию Михаила Юрьевича было видно, как он сильно переживал, слушая их разговор и думая о неизбежном разорении сына.

— Ну вот, папа, все теперь будет в порядке. Виктор Казаков не подведет, — заявил Петр бодрым тоном, стараясь не показывать, как сильно расстроен. — Он расшибется в лепешку, а с банками договорится. Если что не так, я сразу вылечу в Москву. Все равно ведь придется лететь за мамой.

— Я не сомневался в тебе, сын. Знал, что все отдашь, если потребуется. Но мне тяжко сознавать, чего это тебе будет стоить, — траурным тоном отозвался Михаил Юрьевич. — Можешь не сомневаться, я сделаю все, что в моих силах: мобилизую связи с крупными клиентами, которые мне многим обязаны, чтобы помочь тебе снова встать на ноги.

— Спасибо, папа. Наверное, мне теперь и впрямь понадобится помощь, — с горечью признался Петр. — Но я не смотрю в будущее столь трагично. Конечно, тяжело расставаться с достигнутым. И жаль мне не столь капитала, как того, что без него не сумею осуществить намеченные крупные дела.

Он сделал паузу, успокаивая дыхание, и более бодро добавил:

— Однако уже осуществленные мною проекты и их коммерческий успех дают мне надежду, что я найду солидных инвесторов. Завоеванный мной авторитет поможет в этом. Тогда я смогу постепенно вернуть утраченное!

— А я просто убежден в этом! — воспрянул духом Михаил Юрьевич. — Ты весь в меня, Петя. Мне довелось попадать в ситуации, куда более отчаянные, чем эта, иногда, казалось, безвыходные. Но все равно я не падал духом! Твердо верил в высшую справедливость, и судьба в конце концов мне улыбалась.

— И я в это верю, папа! Иначе невозможно жить и бороться, — убежденно произнес Петр и впервые за день улыбнулся отцу. — Вот увидишь, все у нас кончится благополучно. Моя интуиция мне это говорит, а она меня никогда не подводит!

Как только Виктор Казаков сообщил, что договорился с банками о закладе акций, Михаил Юрьевич Юсупов немедленно связался с офисом Генри Фишера. Однако его ждала неудача.

— Босс отсутствует и пока неизвестно, когда будет, — ответил ему мелодичный голос секретарши Мэрилин.

— Надо его срочно разыскать! Речь идет о миллионах долларов, — потребовал Юсупов. — Свяжитесь с ним по мобильному!

— К сожалению, это невозможно, — с фальшивым вздохом соврала Мэрилин, которой Фишер приказал не соединять его с Юсуповыми. — Босс отправился в море на рыбалку и на отдыхе не берет трубку служебного мобильника.

— Так сообщите ему о нас по рации! — рассвирепел Михаил Юрьевич. — Связь с берегом у него наверняка есть!

Не выдержав его натиска, Мэрилин, попросив минуту обождать, заглянула в кабинет к Фишеру, который, разумеется, был на месте.

— Джюсупофф настаивает на встрече. Требует, чтобы немедленно связалась с вами по рации, — растерянно посмотрела она на босса. — Что же мне делать?

— То, что я тебе приказал. Тянуть резину, — с усмешкой ответил Фишер и пояснил: — Я не готов говорить с ними. Не принял окончательного решения.

— Так что же ему сказать? Рация сломалась? — надула и без того пухлые губки Мэрилин.

— Фантазия у тебя богатая, — отшутился Фишер. — Всегда придумываешь разные причины, когда опаздываешь на работу.

С недовольной миной на лице Мэрилин вернулась на место и, не слишком мудрствуя, заявила ожидавшему ответа Юсупову:

— Передала вашу просьбу менеджеру. Обещал связаться с боссом. Позвоните завтра утром.

Положив трубку, Михаил Юрьевич нахмурился.

— Здесь что-то не так, — подозрительно сообщил он Петру. — С менеджером она могла поговорить по телефону, а я отчетливо слышал стук ее каблучков. Ну конечно, — осенило его. — Она ходила советоваться к боссу. Это же ясно!

— А почему он уклоняется от разговора? — недоумевал Петр.

— Хрен его знает, — с досадой ответил отец. — Похоже, решил дать задний ход.

Он снова задумался, все более мрачнея и, приняв решение, заявил:

— Все! Собираемся снова в дорогу, так как время, Петя, работает против нас. Не позволим этому мерзавцу играть с нами в прятки. Клянусь, что застанем его на месте!

Чтобы прибыть в Уэст-Палм-Бич к началу рабочего дня, Юсуповы выехали еще засветло, и на этот раз покрыли уже знакомый путь всего за четыре часа. Михаил Юрьевич не ошибся: Генри Фишер оказался на месте. И хотя отказался их принять, это ему не удалось. Как говорится, не на тех нарвался! Отцу с сыном не потребовалось большого труда, чтобы уложить троих дюжих охранников и расчистить себе путь к лифту босса, который они приметили еще прошлый раз в его кабинете.

У Генри Фишера отвисла от удивления челюсть, когда дверцы его персонального лифта открылись, и к нему в кабинет ворвались оба Юсуповых с явно недружественными намерениями. Но не раз побывавший в крутых переделках, бывший чикагский мусорщик не растерялся. Когда почти одновременно с ними в дверях появилась охрана, он властным жестом остановил новую схватку, в которой мог пострадать сам.

— Пошли вон, коль пропустили! Я потом с вами разберусь, — грубо шикнул Фишер на своих незадачливых охранников. — И чтобы их, — указал на Юсуповых, — больше пальцем никто не тронул!

Когда те вышли, он грузно поднялся со своего места и, не скрывая злобы, тоном, каким объявляют войну, заявил:

— Я избегал разговора, так как еще колебался. Но теперь принял решение. Мы не отдадим Лолиту! Она вовсе не Юсупова, а Шереметева. И на этом наш с вами разговор окончен!

— А как же подписанный вами договор? — одновременно вырвалось у обоих Юсуповых.

— Нет никакого договора, — хладнокровно ответил Генри Фишер, достав его из ящика стола и разорвав на их глазах в мелкие клочья. — Пусть свое слово скажет американский суд!

Поняв, что делать здесь им больше нечего, Юсуповы вышли из кабинета. Оба отчетливо сознавали, что впереди их ждет отчаянная борьба с мафиозным мультимиллионером, и неизвестно, чем она кончится.

Глава 30 Гримасы Фемиды

— Я очень огорчена, что ваши переговоры с Фишером окончились неудачей, и вы решили подать на него в суд, — с искренним сочувствием сказала Даша, позвонив Михаилу Юрьевичу, как всегда, когда он этого не ожидал.

— А ты откуда узнала? — удивился свекор. — Вряд ли Фишер и его супруга об этом распространяются.

— Сами знаете, земля слухом полнится, — ответила Даша. — Но вообще-то узнала я совершенно случайно. У нашей фирмы очень хороший юрисконсульт. С ним по секрету поделился этой новостью адвокат Фишера. Ну а когда тайну знают двое, то это уже не секрет.

По понятным соображениям, она не стала объяснять свекру, что узнала о предстоящей тяжбе от Роберта, которому об этом рассказал юрист. Он же ей сообщил, что адвокат Фишера — один из лучших в Штатах, очень хитер и ловок и, как правило, выигрывает все процессы. По его мнению, дело Юсуповых было безнадежным. Развод Даши с мужем не сделали его родных чужими, и трагедия, которую они переживали, не давала ей покоя.

— В суд мы еще не подавали, но собираемся. Уж очень непростое это здесь дело, — озабоченно произнес Михаил Юрьевич. — Вот Петя, как раз сейчас мотается по конторам юристов. Готовит нужные документы и на ходу пытается разобраться в специфике ихнего судопроизводства. Похоже, что успех зависит от выбора адвоката.

— Вот и мне говорят то же самое. Нужен очень хороший, но, самое главное, порядочный адвокат, — сказала Даша. — Такой, на которого можно положиться.

— Что ты имеешь в виду? — не понял ее Михаил Юрьевич.

— Чтобы не предал вас, если противная сторона заплатит ему больше. Такое, говорят, здесь случается, — объяснила Даша и с сочувствием добавила: — А вам придется особенно трудно, так как Фишер очень богат и, по слухам, не брезгует любыми средствами для достижения своих целей.

— Неужто и самые дорогие адвокаты способны пойти на такое? — с горечью произнес Михаил Юрьевич. — Ведь Петя вполне может обмануться в своем выборе!

— Я тоже об этом подумала, когда все узнала. Поэтому вам звоню, — горячо сказала Даша. — Хочу помочь отобрать Оленьку у негодяя, который бессовестно старается завладеть чужим ребенком.

— Спасибо тебе! Недаром говорят, что друзья познаются в беде, — благодарно произнес Михаил Юрьевич. — Мне стыдно, Дашенька, оттого что только сейчас я оценил твою добрую душу и преданность нашей семье. Прости меня за это!

Он говорил с такой теплотой и искренностью, что застарелая боль и обиды враз куда-то исчезли, и Дашино сердце вновь наполнилось любовью и к нему, и ко всем остальным членам семьи Юсуповых — ее семьи.

— Будет вам, Михаил Юрьевич! Давайте поговорим о деле, — сказала она с подкупающей простотой. — Наш юрисконсульт — весьма опытный и авторитетный специалист и на него можно положиться в выборе адвоката. Если не возражаете, то я устрою вашу с ним встречу.

— Ну конечно, Дашенька! И Петя обрадуется, так как находится в большом затруднении, — с энтузиазмом воспринял ее предложение свекор. — Мы сделаем вот что: встретимся с твоим юристом в Уэст-Палм-Бич.

— Почему именно там, а не у нас в Майами? — недоуменно спросила Даша и добавила: — Это было бы удобнее.

— Для юриста, но не для нас. Сейчас я тебе все объясню, — ответил Михаил Юрьевич. — Раз ты теперь с нами заодно, посвящу в наши планы.

Он сделал паузу и сообщил:

— Мы решили перебраться в Уэст-Палм-Бич, и ты понимаешь, почему. Уже сняли люкс в тамошнем отеле и наняли детективов для наблюдения за виллой Фишера и за Оленькой. Вот там и будем встречаться со всеми, кто нам потребуется. А юристу от нашего имени передай, что его услуги будут щедро оплачены.

— Теперь понятно. Я с ним переговорю и устрою встречу, как только вы сообщите мне свои новые координаты, — отозвалась Даша и пошутила: — Вы ведь снова богаты, раз Фишер отказался от компенсации.

— Думаю, что после суда ты этого уже не скажешь, — тоже шутливо ответил ей Михаил Юрьевич. — В том, что американская Фемида нас обчистит, можно не сомневаться. Хорошо еще, если по миру не пустит!

— Будем надеяться, что этого не произойдет, — в заключение разговора сказала Даша и добавила: — Безотлагательно дайте о себе знать, как только переберетесь в Уэст-Палм-Бич!

Генри Фишер нисколько не сомневался в своей победе над отцом Лолы, но все же, получив извещение о том, что тот предъявил ему иск о возвращении похищенной дочери, не на шутку разволновался. В его жизни случалось всякое, но такого еще не было! Ведь, кроме нервотрепки, по существу, это дело грозило вызвать большой общественный резонанс, который мог обернуться отнюдь не в его пользу.

— Все-таки чертовски не хочется доводить это дело до суда, — признался он супруге после завтрака, когда Лолиту уже отправили в школу. — Боюсь, в газетах и по телеку об этом будет много толков. Ведь журналистов хлебом не корми, лишь бы можно было преподнести обывателю что-нибудь душещипательное! — злобно пробурчал он и посмотрел на нее, как бы ища сочувствия.

— Ну а как иначе нам с тобой узаконить удочерение Лолиты и покончить с приставаниями ее родных? — вопросительно посмотрела на него Сара.

Бывшая прачка, она в детстве и юности сполна испытала на себе жестокость и несправедливость жизни и чувствительностью и сентиментальностью не отличалась. Не требовала снисхождения к себе и не проявляла его к другим. Обретя наяву, а не в мечтах, дочку и привязавшись к ней сердцем, она не сознавала глубину горя настоящих родителей. По ее мнению, они и так не были обделены судьбой, поскольку имели сына и еще одну дочь.

— Удочерение Лолиты у нас оформлено по всем правилам и как раз может быть оспорено только этим судом, — объяснил ей Генри и добавил просительным тоном: — Может, увезешь девчонку куда-нибудь подальше, Салли? Ведь она и там сможет учиться в школе.

— Но что это даст, кроме неудобств? — возразила жена. — Ведь суд-то, Генри, все равно состоится.

— Это во многом облегчит мне тяжбу, — привел свои доводы Фишер. — Из-за отсутствия Лолы можно затянуть ее на долгое время. Она измотает Юсуповых, потребует больших дополнительных расходов и может заставить отказаться от своего иска. Но главное, не будет процесса — не будет вокруг него и шумихи!

— А как же ты надеешься долго скрывать от суда Лолиту? — с сомнением посмотрела на мужа Сара. — От тебя же потребуют ее явки именем закона!

— Ты все же наивная, Салли, — усмехнувшись, ответил Фишер. — Придумаем для нее какую-нибудь тяжелую болезнь. Если понадобится, то подкупим целый консилиум врачей, чтобы дали нужное заключение.

Однако ему не удалось убедить супругу.

— Насколько я понимаю, Генри, суд могут провести и в ее отсутствие. Тогда окажется, что ты зря отправил нас в ссылку, — решительно возразила она. — Разве ты не уверен в том, что мы выиграем этот процесс?

— Мы его выиграем в любом случае, Салли. В этом можешь не сомневаться! — заверил жену Фишер. — Но если все же состоится процесс, то слишком много потеряем!

— Неужели ты пожалел денег, Генри? — пренебрежительно бросила Сара. — Ведь у тебя их куры не клюют!

— Ну как ты не понимаешь, Салли? — с досадой объяснил Фишер. — Дело вовсе не в затратах на этот процесс, а в том, что шумиха, которая непременно будет поднята в прессе, на радио и телевидении, принесет много бед: скандал станет известен в обществе, что значительно подорвет мой бизнес.

— А мне на это плевать, Генри! Пусть все катятся к чертовой матери! — в сердцах выкрикнула Сара. — Мне никто не нужен, кроме тебя и Лолиты. И разве нам не хватит того, что имеем, чтобы счастливо прожить втроем?

Поняв, что переубедить жену ему не удастся, Фишер оставил дальнейшие попытки.

— Ну ладно, Салли, успокойся! — миролюбиво произнес он. — Придется мне настропалить этого ловкача Маккоуна. Может, ему еще удастся хорошенько припугнуть родных Лолы и заставить их отказаться от своего иска.

Когда в люксе Юсуповых, снятом ими в одном из лучших отелей Уэст-Палм-Бич, раздался телефонный звонок, Михаил Юрьевич поднял трубку, уверенный, что это Даша, от которой ждал сообщений, но ошибся. Услышанный им низкий и густой голос был ему незнаком.

— Надеюсь, я говорю с мистером Майклом Джюсупофф? — самоуверенным тоном спросил неизвестный. — Если так, у меня к вам дело.

— Вы не ошиблись, но я прошу вас представиться, — ответил Михаил Юрьевич и поинтересовался: — Хотелось бы знать: кто дал вам мой номер телефона?

— Минуточку терпения, Майкл, и вам все станет ясно, — развязно произнес обладатель густого голоса. — С вами говорит адвокат мистера Фишера. Мое имя Дэвид Маккоун, и оно, — подчеркнул он паузой, — известно всей Америке! А узнать, где вы находитесь, нам помогли в отеле Атланты, который вы вчера покинули.

— Так что вам от меня нужно, мистер Маккоун? — сухо спросил его Михаил Юрьевич. — Говорите, я слушаю!

— По телефону это обсудить невозможно. Нам нужно встретиться, Майкл! — напористо предложил адвокат. — Мне надо сказать вам нечто очень важное.

— У меня возражений нет, — согласился Юсупов. — Откуда вы говорите?

— Из своего офиса в Майами, — ответил Маккоун. — Вы не могли бы заглянуть ко мне? — предложил он и любезно добавил. — Угощу вас отличным виски!

— Нет уж! Приезжайте вы сюда, — возразил ему Михаил Юрьевич. — Если вас устроит, — взглянул на часы, — можем встретиться в полдень в ресторане отеля или в моем номере. Как вам больше нравится.

— Предпочитаю ресторан. Нейтральная территория, — полушутя пророкотал в трубку Маккоун. — Только если позволите, подъеду к часу. Иначе могу не успеть.

— Без проблем, — согласился Юсупов и счел нужным предупредить. — Только на встречу я приду с сыном. — Он лучше меня разбирается в том, что касается финансов.

Маститого адвоката Юсупов приметил наметанным глазом издали. Среди других посетителей ресторана он выделялся не только ростом и дородностью, но и артистичной величественностью осанки. Когда Михаил Юрьевич подошел, Маккоун приветливым жестом указал ему на стул за своим столиком. Очевидно, узнал по фотографии.

— Присаживайтесь! Сейчас нам принесут аперитивы, — любезно произнес он. — Может, заказать что-нибудь более существенное? — вопросительно взглянул на Юсупова. — Но, думается, мы это еще успеем, — добавил с лукавой усмешкой, — если сумеем договориться.

Вышколенный официант принес и поставил на столик коктейли. Михаил Юрьевич сел напротив Маккоуна и, потягивая через соломинку черри-бренди, деловито предложил:

— Так какие вопросы, Дэвид, нам нужно обсудить? Через четверть часа сюда подойдет мой сын, по мы можем начать без него.

— Не буду ходить вокруг да около, Майкл, и открою сразу цель путешествия, которое я проделал ради встречи с вами, — велеречиво, словно выступал перед большой аудиторией, хорошо поставленным голосом произнес Маккоун. — Это, несмотря на занятость и очень дорогое, — подчеркнул он, — мое время.

Юсупов на это не отреагировал, и адвокат продолжал:

— Так вот, Майкл, я хочу предотвратить трагедию. Да, именно трагедию, я не ошибся. Трагедию вашей семьи! Вы думаете, я имею в виду похищенную у вас дочь, которую, как вы считаете, приютила семья Фишеров? Отнюдь нет!

Маккоун сделал паузу, ожидая реакции на свои слова, но ее не последовало, и он с тем же жаром продолжил заготовленную речь.

— Разве это трагедия, когда пропадает одна из двух дочерей? Да, это большое горе, но отнюдь не трагедия. Вот когда родители теряют единственное дитя, что не так редко происходит в нашей суровой жизни, тогда это подлинная трагедия! Ваша трагедия, Майкл, совсем в другом.

Адвокат снова прервал свою речь, и на этот раз Юсупов не смолчал.

— Так в чем же тогда наша трагедия? — раздраженно бросил он, не понимая, куда клонит адвокат, и начиная злиться на краснобая.

— Она в том, что неразумно и неправомерно затеяв судебный процесс с мультимиллионером, вы, ничего не добившись, наверняка останетесь без гроша. Сами станете нищими и свою оставшуюся дочь сделаете несчастной. Генри Фишер вас разорит. Вот это будет настоящая трагедия!

— Я вас понял. Хотите запугать нас ужасными последствиями, чтобы мы отказались от своей дочери? — гневно прервал его Михаил Юрьевич. — А вы в здравом уме, мистер Маккоун?

— В здравом, мистер Юсупов, — сменил тон на жесткий бывалый адвокат. — На суде будет доказано, что Лола — не ваша дочь. Уж поверьте слову Маккоуна! Ведь я по-человечески хочу предотвратить вашу трагическую ошибку. Примиритесь с неизбежным и отправляйтесь домой! — повысил он голос. — Моему клиенту тоже морально тяжело. Он готов возместить все ваши расходы и компенсировать переживания, вызванные этой несчастной историей, в размере, — он сделал многозначительную паузу, — полутора миллионов долларов!

Закончив речь на этой высокой ноте, Маккоун залпом выпил свой коктейль. Михаил Юрьевич хмуро смотрел на модного адвоката, и в нем боролись здравый смысл со жгучим желанием плюнуть в его самодовольную физиономию. Разум одержал победу, и он, сдерживая отвращение, сказал:

— Странные понятия у вас, мистер Маккоун и у мультимиллионера Фишера о морали и человечности, если вы способны отнять у родителей их ребенка. Да что толку с вами об этом говорить? Встретимся на суде!

Увидев подошедшего сына, он коротко бросил:

— А мы, Петя, уже закончили разговор. Посмотри на этого господина и, если он случайно окажется поблизости, предупреди, чтобы держался от меня как можно дальше! Иначе я не отвечаю за целость его шкуры.

Светлана Ивановна с Наденькой прилетали около полудня в сопровождении Петра, который встречал их в Нью-Йорке. Было много споров и сомнений, стоит ли отрывать девочку от учебы и подвергать неизбежному стрессу. Но ее точное сходство с сестрой послужит веским доказательством на судебном процессе, и это решило дело.

— Сегодня сюда прибудут твоя свекровь и Надюша. Вот я и подумал: может, захочешь их встретить? — дружеским тоном сказал Михаил Юрьевич, позвонив утром Даше. — Родственники все же.

— Спасибо за приглашение, но удобно ли? — засомневалась Даша.

— Брось жеманничать! Враз не становятся чужими. Ведь ты мне здорово сейчас помогаешь, — горячо возразил свекор. — Пока нет развода, я об этом даже слышать не хочу. Если не хочешь, так и скажи!

— Конечно, мне очень хочется видеть Светлану Ивановну и Надюшу! Что ж, приеду к этому рейсу, — решившись, откликнулась Даша. — Придется снова удрать с работы.

«Неправильно все же, я поступаю. Неестественно продолжать встречаться с родней мужа, когда с ним разводишься, — удрученно думала она в ожидании, когда за ней заедет Роберт, чтобы отвезти на работу. — Вот и Бобби на меня за это сердится, и, наверное, он прав».

Действительно, последнее время отношения между ними были довольно натянутыми, и объяснялось это прежде всего тем, что и после помолвки Даша, несмотря на все старания жениха, противилась интимной близости. А вдобавок еще взялась помогать бывшим родственникам отсудить у такого влиятельного человека, как Фишер, его приемную дочь.

— Не понимаю, Ди, зачем тебе это надо? — недовольно произнес Роберт, когда невеста сообщила ему, что собирается съездить в аэропорт, чтобы встретить мать и сестру мужа. — Пора уже порвать с ними все связи! И потом, ты ведь там можешь встретить Петра, а сама говорила, что тебе это тяжело.

— Но я ведь живой человек, Бобби, и люблю бывшую свекровь и маленькую золовку, — неубедительно оправдывалась Даша. — Дай мне немного времени, и я, конечно, от них отвыкну. А пока ничего не могу с собой поделать. Ужасно как хочется их повидать! Ты уж потерпи, милый.

— Ладно, что с тобой поделаешь, — хмуро согласился Роберт. — Только поедем в аэропорт вместе. Хочу посмотреть на вашу встречу. Не бойся! — добавил, видя ее протестующий жест. — Я не собираюсь знакомиться с ними и заводить ссору. Просто постою в сторонке и подожду, когда ты освободишься.

Даше на это возразить было нечего, и к прилету нью-йоркского рейса Роберт привез ее в аэропорт. Они вместе вошли в зал ожидания и сразу увидели там Михаила Юрьевича, выделявшегося в толпе своим внушительным видом. Он, конечно, приметил сопровождавшего ее Роберта, но как ни в чем не бывало приветственно помахал им рукой. Сделав знак жениху оставаться на месте, она подошла к свекру.

— Ну вот и я, — ничего не объясняя, просто сказала Даша. — Наш рейс вроде бы не задерживается?

— Прибывает вовремя, — суше, чем обычно, ответил Михаил Юрьевич, бросив ревнивый взгляд в сторону Роберта, но воздержался от упрека. — Все же хорошо, что ты приехала.

В это время объявили, что авиалайнер совершил посадку, и ожидающие его устремились встречать вновь прибывших. Михаил Юрьевич с Дашей подошли к турникетам, а Роберт остановился в отдалении, заняв позицию, удобную для наблюдения. Он видел, как они стремглав бросились к высокой золотоволосой даме, которая одной рукой везла за собой большой чемодан, а другой держала удивительно похожую на нее девочку. Роберт не сразу обратил внимание на следовавшего за ними долговязого молодого парня со спортивной сумкой, небрежно перекинутой через плечо. И лишь когда даму схватил в объятия ее муж, Даша, прижав к себе, поцеловала ребенка, а долговязый остановился рядом с улыбкой, наблюдая эту сцену, до Бобби дошло, что перед ним не кто иной, как его соперник Петр.

«Наверное, Ди знала, что и он прилетает, а мне ничего не сказала, — ревниво подумал Роберт. — Ну что же, полюбуемся на эту теплую встречу!» Однако его опасения не оправдались, и они обменялась с Петром лишь приветствием. Зато со свекровью Даша обнялась и расцеловалась. Пока Михаил Юрьевич ласкал и тискал свою маленькую дочку, они оживленно беседовали, но когда вещи были погружены на тележку, на приглашение Юсуповых следовать за ними, судя по жестам, его невеста ответила отказом.

Это действительно было так.

— Поедем, Дашенька, с нами! Мне о многом хочется с тобой поговорить, — попросила ее Светлана Ивановна и прозрачно намекнула. — Ведь потом, когда вы с Петей разведетесь, будет поздно.

«Нет, поезд уже ушел», — печально подумала Даша, но вслух сказала первое, что пришло в голову:

— Я бы с радостью, но мне нужно на работу.

А Михаил Юрьевич, отлично понимая, в чем дело, тихо сообщил стоявшему рядом с ним сыну:

— Она приехала не одна. Взгляни направо — и увидишь, с кем. Смотри и мотай на ус!

Не спеша посмотрев туда, куда указал отец, Петр сразу заметил пристально наблюдавшего за ними Роберта, и глаза соперников встретились.

Адвокат Гордон Смит, нанятый семьей Юсуповых по рекомендации Даши, оказался солидным и глубоко знающим свое дело юристом. Разработанная им стратегия поведения на процессе учитывала все обстоятельства: личности судей и представителей противной стороны, а главное — психологию их и публики, что позволяло надеяться на победу. А накануне дня, на который был назначен суд, на совещании, проходившем в уютной гостиной люкса, он открыл им и свою остроумную тактику.

— На объективность судьи надежды мало, — откровенно предупредил он своих клиентов. — Для обвинения его в подкупе и отвода нет данных, но я точно знаю, что на него оказал давление один из друзей Фишера.

— Выходит, результат предрешен? — удрученно спросила Светлана Ивановна.

— Отнюдь нет, — постарался успокоить ее Смит. — У нас ведь демократическая страна, леди! И судьи вынуждены считаться с общественным мнением. Дорожа своей репутацией, они не могут грубо попирать факты. Вот на этом и основана моя тактика!

Все внимательно слушали, и адвокат продолжал:

— Наши ссылки на подделку документов, признаки которой были обнаружены экспертизой, вряд ли сработают, и главной стратегической линией остается идентификация на заседании суда, так называемой Лолы-Елены Шереметевой с вашей дочерью Олей Юсуповой. Только в случае, если суд и присутствующая публика, среди которой, несомненно, будут журналисты, лично в этом убедятся, можно рассчитывать на победу!

Он выдержал паузу и изложил свои тактические соображения.

— Наша публика очень любит драматические эффекты. Учитывая это, мною задуманы две кульминации процесса. Первая — это встреча «Лолиты», приемной дочери Фишеров, с вами — ее родными отцом и матерью, которая должна вызвать бурю эмоций в зале, когда она вас узнает и бросится в ваши объятия!

Смит снова сделал приличную паузу, как бы подчеркивая этим значимость придуманного им тактического хода.

— А вторая, чтобы доконать судью, — произнес он с горделивыми нотками в голосе, — это трогательная сцена встречи маленьких сестер-близнецов после долгой разлуки. Ведь они очень любят друг друга? И, кроме того, их сходство, не являясь юридическим аргументом, все равно будет мощным доказательным фактором. Зная, что все это получит широкую огласку, судья сдастся!

Воцарилось молчание, но по просветлевшим лицам Юсуповых было видно, что речь адвоката укрепила их надежду на благополучный исход дела. Однако Михаил Юрьевич все же выразил опасение:

— А что, если они под каким-либо предлогом не привезут на суд нашу Олю? — вопросительно взглянул он на Смита. — Ведь тогда рухнет вся ваша тактика.

— Но тогда и суд не состоится, — ответил адвокат, который был готов к этому. — Все, что задумали, осуществим на следующем заседании. Только и всего!

Он сделал паузу и добавил:

— Ответчик, конечно, может для затяжки процесса попытаться укрыть от суда девочку. Но это сработает против него, да и вам, — выразительно посмотрел на Михаила Юрьевича, — нужно воспрепятствовать этому.

— Такие меры нами уже приняты, — ответил ему Петр. — За виллой Фишера непрерывно ведут наблюдение два детектива и регулярно передают сообщения. Наша Оля находится там и продолжает посещать школу.

— Ну что же, это хорошо! По-моему, Фишер напрасно так уверен в победе. Коллега Маккоун очень ловок и изобретателен, но на этот раз его ждет фиаско! — уверенно заключил он. — От вас требуется только в точности выполнять все мои указания!

Однако у Юсуповых был к нему еще один серьезный вопрос, и Михаил Юрьевич его задал:

— Непонятно все же, почему вы против проведения анализа на ДНК. Разве это не проще и надежней?

Смит скептически поджал губы:

— Это как раз и не проще, и уж совсем ненадежно!

Он сделал паузу и снисходительно объяснил:

— Ваши анализы здесь не признают, а наши уж Фишер постарается фальсифицировать — денег у него хватит.

И с сочувствием взглянув на симпатичных клиентов, добавил:

— А затянут так долго, что вам, господа, этого не выдержать!

Не теряла зря времени и противная сторона. Несколькими часами позже к сторожевой будке виллы Фишеров подкатил сверкающий на солнце «кадиллак» адвоката Маккоуна. Из него вылез хозяин, сказал что-то в домофон, и ворота автоматически открылись, пропустив машину внутрь усадьбы. Когда она остановилась на площадке около дома, оказалось, что пассажиров в ней двое. Вместе с крупным и осанистым Дэвидом, смешно контрастируя с ним, по мраморным ступеням крыльца поднялся маленький, неряшливо одетый горбун.

Генри Фишер их уже ждал в своей великолепно обставленной библиотеке. При виде вошедших Маккоуна и горбуна, он встал и, подойдя к неопрятному незнакомцу, с брезгливым видом окинул его взглядом.

— Это и есть твое секретное оружие? — недоверчиво спросил он у адвоката. — Не очень-то похож он на великого мага и чародея.

— Напрасно сомневаешься, Генри! Потерпи немного, и скоро сам убедишься, какие чудеса способен творить Фриц, — заверил его Маккоун. — А для чего тогда я его к тебе притащил?

У маленького Фрица на лице выделялись орлиный нос, и жгучие черные глаза под нависшими лохматыми бровями.

— Он что-нибудь еще умеет, кроме того, что показывает фокусы? — все еще с сомнением спросил Фишер, но, заметив, что горбун злобно пошевелил лохматыми бровями, поспешил превратить вопрос в шутку: — Ты только не обижайся на меня, Фриц! — бросил он ему по-свойски. — Я ведь не из благородных. Говорю попросту и люблю побалагурить.

— Фриц покажет тебе такой фокус, Генри, что диву дашься, — вместо чародея ответил Маккоун. — Он очень талантливый гипнотизер и может за один сеанс сделать из человека зомби.

Теперь для прозорливого дельца Фишера уже не было загадкой, какое тайное оружие приготовил для победы в судебном процессе его адвокат.

— Ты хочешь сказать, что Фриц сможет так прозомбировать Лолу, что она не узнает собственных отца и мать? — изумился он. — Но это же невозможно! Неужели у него, — он посмотрел на невзрачного горбуна, будто первый раз увидел, — такой божественный дар?

— Представь себе! Я тоже этому не верил, пока лично не убедился, — поспешил подтвердить адвокат. — У нас Фриц Ранке недавно. А в Европе знают о чудесном даре, которым он обладает, и спецслужбы его уже использовали.

— Ну ладно, проверим, — зажигаясь любопытством, заключил Фишер. — Ведь недаром в народе говорят, что лучше один раз увидеть, чем сто раз услышать.

Он немного подумал и спросил:

— А как долго действует его гипноз?

— Двое суток с гарантией, — неожиданно сочным баритоном ответил Фриц на довольно приличном английском. — А далее будет ослабевать.

— Выходит, ты умеешь говорить? Я было принял тебя за немого, — пошутил хозяин и, снова став серьезным, сказал: — Это подходяще. Пойдемте в детскую и, не откладывая, займемся делом!

Просторная комната с окнами во всю стену была залита солнечным светом. Посреди нее на пушистом ковре среди красивых игрушек сидела Оля и смотрела по телевизору мультсериал. При виде взрослых она на миг от него оторвалась и вежливо поздоровалась.

— Выключи ящик, Лолита! — мягко велел ей Фишер. — Эти дяди — доктора, и им надо обследовать состояние твоей нервной системы. Салли говорит, что ты по-прежнему много плачешь.

— Я плачу потому, что со мной нет Наденьки. Вы ведь знаете, дядя Генри, — сказала Оля, и ее глаза тут же наполнились слезами. — Когда же она приедет?

— Очень скоро! — за Фишера ответил ей адвокат, изобразив на лице добрую улыбку. — Ложись-ка сюда, — подняв Олю с ковра, перенес на небольшой детский диванчик. — Вот так, на спинку, а ручки подложи за голову. Сейчас с тобой будет говорить маленький доктор, и ты почувствуешь себя намного лучше.

Оля послушно делала все, что от нее требовали. Когда она приняла нужное для гипноза положение, подошел Фриц и, завораживающе глядя ей в глаза своим пронзительным взором, стал приглушенно и медленно говорить.

— Ты ощущаешь полный покой. Слушаешь только меня. Лишь меня, и никого больше. Все прошлое забыто. Ты ничего не помнишь. Люди из прошлого — это призраки. Призраки. Тебе незачем их знать.

Так, монотонно повторяя одно и то же ровным бархатным голосом, Ранке как бы втирал в память девочки то, что ему требовалось. Глаза у Оленьки были полузакрыты, и казалось, что она дремлет, но ее мозг впитывал внушаемую ей информацию. А он продолжал:

— Ты не можешь вспомнить, как тебя зовут? Запомни хорошенько. Тебя зовут Лена. Да, ты — Леночка. А фамилия твоя Шереметева. Ты — Лена Шереметева. Шереметева Лена. Тебя будут называть Оленька, Оля. Но ты — Лена, а никакая не Оля. К тебе придут злые духи. Очень злые. Будут говорить, что они — папа и мама. Но это не папа и мама. Ты гони их прочь. Вокруг тебя будут только злые люди. Ты не узнавай никого. Никого!

Разговаривая таким образом, Фриц, к неописуемому удивлению Фишера, да и Маккоуна тоже, добился результатов, которые превзошли все их ожидания. Решив, что пора предъявить продукт своего труда, Ранке оторвал свой взгляд от ребенка и бросил в их сторону:

— А теперь слушайте и удивляйтесь!

Снова повернувшись к Оленьке, он спросил:

— Так как же зовут тебя, девочка?

— Лена Шереметева, — открыв глаза, ответила Оля.

— Да ты можешь сесть, — сказал горбун и переспросил: — А разве тебя звать не Олей? Олей Юсуповой?

Оленька села и уверенно ответила:

— Нет, я — Лена Шереметева.

Ранке самодовольно ухмыльнулся и спросил, указав на Фишера и Маккоуна:

— А что это за дяди? Ты их знаешь?

Посмотрев на них так, словно видит в первый раз, Оленька отрицательно замотала головой:

— Нет, не знаю.

— И никогда не видела раньше? — сдвинув брови, строго спросил Ранке.

— Никогда, — испугавшись, ответила Оленька и заплакала.

— Ладно, не плачь! Можешь смотреть телевизор, — уже более мягко приказал ей гипнотизер и сделал знак Фишеру с Маккоуном, чтобы вышли.

По пути в гостиную, потрясенный увиденным, Фишер, не сразу придя в себя, с тревогой спросил:

— И как долго это будет с ней продолжаться? Лолита не заболеет?

— Через несколько дней все пройдет без следа, — успокоил его чародей Фриц.

— Однако до суда ее нежелательно беспокоить, — настоятельно порекомендовал он на прощание.

— Хорошо, я это передам жене и распоряжусь, чтобы Лолите ужин и завтрак принесли в детскую, — заверил его Фишер.

Очень довольный, он вышел проводить их на широкое крыльцо дома.

— Ценный субъект! — бросил он стоящему рядом адвокату, глядя, как маленький гипнотизер, открыв заднюю дверцу, садится в салон «кадиллака».

— Ты в этом убедишься завтра на суде! А еще, когда получишь от меня смету на оплату расходов, — самодовольно усмехнулся Маккоун, пожимая ему руку.

Большой зал с высокими окнами, где проходило заседание окружного суда, был набит до отказа. Это объяснялось тем, что еще задолго до него пресса проявила большой интерес к необычному процессу и оживленно комментировала его ход. Даже на телевидении ему уделили внимание в популярном ток-шоу, и видные политики и общественные деятели высказывали различные мнения.

К радости Генри Фишера, его опасения насчет единодушного порицания со стороны общества, как известно, питающего завистливую ненависть к богачам-толстосумам, не оправдались. Лишь в ряде газет благотворительного и церковного толка, появились статьи выражающие сочувствие пострадавшим родителям. Большинство же публикаций и выступлений осуждало полунищую Россию за торговлю детьми и выражало сочувствие американским гражданам, которым за свои добрые дела приходится расплачиваться судебными исками и другими неприятностями.

В своей пылкой, но немного занудной речи адвокат, представляющий истца, подробно рассказал залуисторию похищения сестер-близнецов Юсуповых, не жалея красок на описание страданий маленьких девочек и их родителей, чем неплохо подогрел присутствующую на суде публику и журналистов. Следуя своему стратегическому плану, Гордон Смит особенно упирал на право удочеренной Фишерами Оли Юсуповой самой определить свою судьбу.

Умышленно не оспаривая это право, хитрый и коварный Дэвид Маккоун в своей речи, дабы сыграть на патриотических чувствах судей и публики, сделал акцент на неблаговидном поведении иностранцев, которые сначала, как кукушки, подкидывают своих детей богатым американцам, а потом сутяжничают, нарушая покой усыновителей и их воспитанников.

Оба адвоката были очень красноречивы, умели установить контакт с залом, и публика попеременно склонялась то в одну, то в другую сторону. Кульминация наступила, как и планировал адвокат Юсуповых, когда начался опрос главных свидетелей, и Гордон Смит попросил, чтобы была приглашена похищенная Оля Юсупова. Этому категорически воспротивился, тоже следуя своему хитрому плану, Дэвид Маккоун.

— Ваша честь! Мой клиент, как законопослушный гражданин, привез на суд приемную дочь, которая не является той, кого ищут наши истцы. Об этом убедительно свидетельствуют представленные суду документы. Поэтому, взывая к вашей человечности, он просит не тревожить несчастного ребенка, нервная система которого может не выдержать таких перегрузок!

— Эти бумаги — искусно сфабрикованная липа! — вскочив с места, заявил Смит. — Нами представлены подлинные документы Оли Юсуповой и письменные свидетельства того, что ее переправил в США по заказу Фишера ныне покойный Джеймс Ричардсон.

— Подделка наших документов не доказана, — возразил ему Маккоун. — Есть лишь ряд замечаний экспертов, но сомнения, а вам как юристу это известно, трактуются в пользу обвиняемых. Я категорически возражаю против опроса приемной дочери моего клиента!

— Вот видите, Ваша честь? — громогласно воззвал больше к публике, чем к судье адвокат Смит. — Этот отказ — косвенное подтверждение правоты истца. Они просто боятся, что девочка признает своих родителей, и все станет ясно. Я настаиваю на ее вызове!

Настроение зала резко качнулось в его сторону. Раздались возмущенные выкрики:

— Привести свидетельницу! Они боятся показаний ребенка!

Хорошо проплаченный Фишером судья бросил растерянный взгляд на его адвоката, и Маккоун величественно поднявшись с места, остановил шум жестом руки:

— Прошу успокоиться, господа! Мы нисколько не боимся показаний нашей девочки, так как истина на нашей стороне. Мы просто всерьез опасаемся за ее здоровье. Очень жаль, что ваше любопытство сильнее чувства гуманности, — мягко укорил он зал и с достоинством сел, театрально махнув рукой.

— Теперь все будет в порядке, — обрадованно шепнул Смит, обернувшись к сидящим за его спиной Юсуповым. — Нам только этого было и надо!

Все взоры обратились на двери, в которых показался судебный пристав, держа за руку стройную девочку с золотоволосой головкой и яркими синими глазами. Он подвел ее к свидетельскому месту, и сидевшая в первых рядах, очень похожая на нее красивая дама, не выдержав, воскликнула:

— Доченька! Родная моя! Неужели ты не узнаешь свою маму?

Девочка повернула голову на крик, но никак не отреагировала.

— Итак, как тебя зовут? — не скрывая своей радости, торопливо спросил ее судья. — Назови имя и фамилию.

— Шереметева Лена, — глядя прямо перед собой, произнесла девочка так четко, что слышно было в дальнем углу зала.

Сразу поднялся невообразимый шум. Светлане Ивановне сделалось дурно, и Михаил Юрьевич бросился к ней, едва успев подхватить на руки теряющую сознание жену. А Петр, вскочив с места, отчаянно крикнул:

— Как же так, Оленька? Ты не узнаешь нас, своих родных?

Девочка лишь отрицательно покачала головой, и, когда судья навел порядок в зале, расстроенный Гордон Смит сделал последнюю попытку спасти дело.

— Ваша честь! — заявил он судье. — Произошло непонятное. Похоже на то, что ребенка чем-то опоили. Я требую медицинского обследования свидетельницы! А пока, чтобы проверить подозрения, прошу привести к ней сестру-близнеца. Она очень любит сестру и непременно вспомнит!

— Защита категорически возражает! — немедленно заявил протест Маккоун. — Хватит с нашего ребенка испытаний! Всем уже ясно, что она не дочь истца, а лишь похожая на нее девочка. Надо уметь проигрывать, мистер Смит, — с фальшивым пафосом воззвал он к своему сопернику.

В зале раздались жидкие аплодисменты, и судья, пользуясь благоприятно сложившейся обстановкой, поспешно объявил:

— Протест защиты удовлетворяется!

Совершенно деморализованный Смит пытался еще возражать и сбивчиво приводил какие-то доводы, но всем присутствующим на процессе и ему в том числе, было уже ясно, что в этой тяжбе победил ответчик.

Траурная обстановка царила в роскошном номере Юсуповых, когда, немного придя в себя после суда, они решили все же обсудить свои дела и решить, что им делать дальше. Само собой, настроение было пессимистическое, так как законная попытка вернуть Оленьку кончилась неудачей, а о том, чтобы отобрать ее у Фишеров силой, нечего было и думать.

У Светланы Ивановны врач обнаружил гипертонический криз и немедленно уложил в постель. Наденька, которая не была посвящена в происходящее и лишь понимала, что поиски сестры идут неудачно, помогала отцу и брату ухаживать за больной мамой, а они сидели около ее кровати в мрачном раздумье.

— Да, Петя, сегодня мы убедились, что все наши надежды на американскую Фемиду были напрасны, — наконец удрученно произнес Михаил Юрьевич, как бы подводя итог затраченным усилиям. — Мы ухлопали уйму денег, но ничего не добились.

— Одна видимость у них, а не демократия. Не народ правит, а толстосумы и те, кто у них на содержании, а держат они их на коротком поводке.

— Ты прав, папа, — согласился с ним Петр. — Судья был явно ангажирован. Скорее всего подкуплен. Заметил, как он сразу свернул заседание, когда у них прошел фокус с Олей? Он и не пытался выяснить истину!

— Бедная наша девочка! Что же они с ней сделали? — всхлипнув, подала голос Светлана Ивановна. — Как бы это не отразилось на ее здоровье!

— Все-таки не похоже, чтобы ее укололи или чем-то напичкали, — задумчиво произнес Михаил Юрьевич. — Не чувствовалось наркотического воздействия, и речь была четкой. Поведение Оленьки мне больше напоминало людей, находившихся под гипнозом. Наша дочь вела себя, скорее, как зомби.

Опыт расследований помог ему разгадать тайну происшедшего с дочерью, и чем больше об этом думал, тем сильнее верил в правильность своего вывода. Явно воспрянув духом, он добавил:

— Если так, то действие гипноза скоро кончится, и, если мерзавцы его не повторят, Оленька непременно нас узнает!

— Но как тогда, Мишенька, мы сможем ее у них отобрать? Подадим жалобу в высшую инстанцию? — сразу оживилась и Светлана Ивановна. — Ты думаешь, у нас что-то получится?

— Вряд ли, хотя апелляцию подадим, — не стал обнадеживать он жену. — У нас нет ни таких капиталов, как у Фишера, ни его связей.

— Что же тогда будем делать? — вновь упала духом Светлана Ивановна.

— Я, кажется, знаю, что следует делать, — как бы пробудившись, неуверенно произнес Петр. — Оленька сама нам поможет!

Зная, что у сына в критические моменты часто возникают конструктивные идеи, отец и мать молча устремили на него глаза, в которых светилась надежда.

— Ну и что? — в один голос спросили они.

— Путь к успеху у нас только один: воздействовать на этих Фишеров через Оленьку! — коротко изложил Петр суть своей идеи. — Вы знаете, что у нее не по возрасту твердый характер. Куда сильнее, чем у Наденьки.

— Это так, — нетерпеливо перебила его мать. — Но что ты предлагаешь?

— Найти возможность сообщить Оленьке всю правду, а еще лучше нам с ней повидаться, — пояснил свою мысль Петр. — Тогда моя сестричка устроит своим приемным родителям такую жизнь, что они сами от нее откажутся! После этого, — уверенно закончил он — с ними без суда можно будет договориться.

Его родители приглянулись, гордясь сыном, и Михаил Юрьевич как глава семьи благодарным тоном заключил:

— Ну что же, Петя, ты, как всегда, подал нам хорошую мысль. Предложенный тобой план осуществить непросто, но это, пожалуй, сейчас наиболее реальный способ вернуть Оленьку домой. А на худой конец будем добиваться проведения анализа ДНК!

Глава 31 Месть Фишера

— Какие же подлецы эти Фишеры! Низкие эгоисты! Это надо же: внаглую отобрать у родных отца и матери их дочь! Наверняка купили ваших продажных судей! А вы еще кичитесь своей демократией: мол, Америка — страна равных возможностей, — вне себя от возмущения, заявила Даша Роберту, развернув газету и узнав из нее о решении окружного суда.

Они ехали после работы в его машине, собираясь пойти на вечеринку к приятелям. У Даши последние два дня были насыщены показом новых моделей одежды, и она не была в курсе дел. Сообщение о фатальной неудаче Юсуповых ее просто сразило.

— Но, насколько я знаю, Фишеры утверждают, что их девочка вовсе не дочь твоих бывших, — подчеркнул, сделав паузу, Роберт, — родственников. И сумели доказать это на суде. Может, оно так и есть?

— А я, по-твоему, слепая? Разве не говорила тебе, что собственными глазами видела их приемную дочь? Это Оля Юсупова! — рассердилась на него Даша. — Нельзя быть таким бесчувственным, Бобби! Неужели ты тоже на стороне этих подлых людей?

— Конечно, нет! Но все же это не твоя проблема, а твоих бывших родственников, — с досадой ответил Роберт. — Не возьму в толк, чего ты так переживаешь? Не о проблемах Юсуповых надо сейчас думать, а о том, как ускорить развод!

Наверное, ему не стоило в этот момент возражать ей. Даша с раздражением посмотрела на простодушное веснущатое лицо Бобби, невольно сравнивая его с Петром, и оно показалось ей совсем не таким симпатичным, как раньше. «Да он просто глуп, — мысленно огорчилась она, — раз не способен понять такие вещи. Куда уж ему тогда понять мою душу?»

— О каком разводе сейчас может идти речь, когда в семье близких мне людей горе, — с упреком ответила Даша. — Не думала я, Бобби, что ты такой черствый!

— А по-твоему, мне следует бросить все дела, забыть о себе и вместе с тобой переживать за родственников мужа, с которым ты разводишься? — разозлился Роберт. — Петр, наверное, не такой черствый, как я. Чего же тогда променяла его на меня?

Вот этого ему уж точно не следовало говорить!

— А что? Может быть, и зря, — вспылила Даша. — Надо об этом подумать. Пока же, Бобби, — надувшись, сказала она, — отвези меня домой! Никуда я сегодня с тобой не пойду. Нет настроения.

— Но как же так, Ди? Нас ведь ждут, — опешил Бобби.

— Ничего страшного. Извинись за меня, — Даша была непреклонна.

Насупившись, Роберт высадил ее у отеля и, не проводив, как обычно, тут же уехал. А Даша поспешно поднялась к себе в номер и сразу принялась звонить в Уэст-Палм-Бич Юсуповым. Телефонную трубку взяла Светлана Ивановна.

— Спасибо Дашенька! — надтреснутым от переживаний голосом поблагодарила она невестку за сочувствие. — Судьба продолжает преследовать нас, хотя и не знаю, за что. Но мы не думаем сдаваться! И не вернемся домой без Оленьки!

— Но что же можно сейчас сделать? — горестно произнесла Даша. — Добиться пересмотра решения суда? Неужели вы верите, что это реально?

— Мы тоже в это не верим. Но обжаловать его надо, а то ведь сочтут, будто мы согласны и отступили от своих требований, — ответила свекровь. — Наши надежды теперь связаны с другим.

Она перевела дыхание и продолжала:

— Ты представляешь, эти мерзавцы чем-то опоили Оленьку, а может, что другое с ней сделали, но только на суде она никого из нас не узнала! Она даже назвала себя другим именем, которое для нее придумали, когда документы подменили. Вот такие чудеса! Нас может спасти только разоблачение этого обмана. И Петя кое-что задумал.

Светлана Ивановна задохнулась от волнения и, отдышавшись, объяснила:

— Мы уверены, что затмение ума у Оленьки — явление временное и скоро пройдет. Необходимо, чтобы она узнала обо всем, что случилось! Моя дочь уже большая девочка, нас любит и не смирится с подлым обманом, — ее голос был полон надежды. — Характера у нее хватит!

— Ну конечно! — обрадованно воскликнула Даша. — Оленька никогда не согласится, чтобы ее разлучили с вами, когда узнает правду. Возненавидит Фишеров, если они будут ей препятствовать.

— Однако проблема в том, — со вздохом сказала Светлана Ивановна, — что к Оленьке нет никакого доступа. Фишеры об этом позаботились. Вот над этим мы сейчас ломаем голову.

— Да уж, видела это собственными глазами, — подтвердила Даша. — На вилле к ней никого не подпускают, кроме учителей. В школу возят под охраной и туда тоже посторонним доступа нет. Проникнуть можно только силой.

— Этот путь исключается! Мало того, что мы в чужой стране, но Фишер — страшный человек, Дашенька, — понизив голос, сообщила ей свекровь. — По его приказу уже убили двоих посредников, которые привезли ему Оленьку, а после решения суда он уничтожит всех, кто попытается добраться до нее насильно, уже «на законном основании».

Но у Даши возникла идея, как преодолеть это препятствие.

— А я знаю, как вам помочь! — заявила она довольным голосом. — Я дружна с одной знакомой супруги Фишера, — пояснила она, не раскрывая подробностей, — которая у нее иногда бывает и сможет увидеть Оленьку. Вот и поговорит с ней. Думаю, что теперь, после суда, это организовать будет проще.

— Но ведь Оленька может не поверить чужой женщине, — резонно усомнилась Светлана Ивановна. — Уж Фишеры постараются ее разубедить!

— Это так, — согласилась Даша. — Но она вполне может устроить, чтобы нас с ней пригласили к Фишерам вместе. Мне-то уж Оленька поверит!

— Сейчас нет моих мужчин, но я уверена, что это лучше всего, что только можно было придумать! — простодушно обрадовалась Светлана Ивановна. — Не знаю, как тебя и благодарить, Дашенька! Я тебе отзвоню, когда придут.

Бабушку Марию Игнатьевну долго убеждать не пришлось. Узнав от Даши, с помощью какого чудовищного обмана Фишерам удалось выиграть судебный процесс и отобрать Олю у ее родителей, старушка пришла в негодование.

— Мне говорили, будто они люди с темным прошлым, но я не знала, что такие подлые и бессердечные, — возмущенно сказала она. — Ну да Бог их за это накажет! Он все видит и не допустит, чтобы Фишеры построили свое семейное счастье за счет горя родителей этой девочки. Представляю себе, как они сейчас убиваются!

— Им сейчас очень тяжело, баба Маня, — печально подтвердила Даша. — Но они не сдаются и продолжают бороться за свою дочь. Надо помочь им добиться справедливости. Если согласны, то необходимо действовать!

— А я могу для них что-нибудь сделать? У тебя есть предложение? — проницательно глядя на Дашу, ответила Мария Игнатьевна. — Я всегда рада помочь своим соотечественникам, а в таком богоугодном деле тем более.

— Мы должны поехать к Фишерам и поговорить с Оленькой. Рассказать ей правду, которую они от нее скрывают, — открыла ей Даша, что нужно сделать. — Этим мы поможем девочке воссоединиться со своей семьей.

Умная старушка ответила не сразу. Чувствовалось, что она тщательно обдумывает ситуацию и план действий.

— Положим, устроить это можно. Прошлый раз Сара обещала мне показать девочку. Потом испугалась, но теперь, после суда, ей бояться нечего, — наконец решившись, сказала она Даше. — Однако, такой человек, как Фишер, способен очень жестоко отомстить.

— Пусть мстит мне, я согласна! — бесстрашно заявила молодая женщина. — Не могу допустить, чтобы негодяи торжествовали и издевались над моими родными людьми! Вы, баба Маня, валите все на меня! Дескать, не знали и не думали, что я состою с Оленькой в родстве. Тогда от вас отвяжутся.

— Ладно, уговорила. Бог поддержит нас в добром деле, — согласилась Мария Игнатьевна. — Сейчас прямо я Саре и позвоню. Зачем откладывать? У меня есть номер ее мобильного телефона.

Супруги Фишеры, как всегда, совершали утренний кросс по аллеям своего парка, когда в чехольчике на поясе у Сары запищал мобильный аппарат. Не прекращая бега, она вытащила его и поднесла к уху.

— Это ты, Салли? — задребезжал в трубке старческий голос Мэри Боровски. — Поздравляю тебя и Генри с блестящей победой на суде! Надеюсь, теперь позволишь взглянуть на твою маленькую княжну? Ведь ты не дашь мне умереть от любопытства?

— Генри! — на ходу бросила Сара трусившему рядом мужу. — Звонит старуха Боровски. Поздравляет нас и просит показать Лолу. Ведь теперь можно? Я ей обещала.

— Пускай приезжает, старое трепло! — благодушно разрешил Фишер. — Теперь нам с тобой, Салли, сам черт не страшен. Покажи ей Лолиту, когда придет из школы, но не давай слишком много расспрашивать. Скажи, нельзя ее утомлять.

Благодарно взглянув на мужа, Сара сказала в трубку:

— Ну что же, Мэри, милости просим! Я держу свое слово! А во сколько ты сможешь приехать? — спросила и тут же добавила: — Желательно, как обычно, к двум часам дня.

— Спасибо, дорогая! Я буду вовремя, так как меня снова привезет невеста Бобби, Ди, — самым сердечным тоном, на который была способна, ответила Мария Игнатьевна. — Мы у тебя не отнимем много времени. Поболтаем с тобой часок, познакомимся с вашей принцессой, — шутливо упомянула о цели визита, — и снова в обратный путь.

— Вот мы и договорились, — заключила Сара. — Только не опаздывайте! Как раз в это время из школы привезут Лолу, и, прежде чем отправить ее в детскую, я вас познакомлю.

Таким образом, проделав уже знакомый путь, Мария Игнатьевна и Даша, стараясь унять волнение, охватившее их еще в дороге, а по мере приближения к цели еще больше усилившееся, около двух пополудни въехали на территорию виллы Фишеров. В пути они договорились, как сообщить Оленьке правду о том, что произошло.

— Нельзя тебе, Дашутка, сразу показываться ей на глаза! — решила мудрая баба Маня. — Это напугает девочку, и неизвестно, как она себя поведет. Может, тогда вообще не удастся с ней поговорить.

— А как же тогда быть? — озабоченно спросила Даша. — Когда она приедет из школы, я могу выйти, — находчиво предложила она, — а вы ее предупредите. Ведь Сара ни слова не понимает по-русски.

— Хорошая мысль! — одобрила Мария Игнатьевна. — Так и сделаем. Когда мы услышим, что она приехала, ты под каким-нибудь предлогом выйди, а я ее к тебе пришлю. Скажу, чтобы не подавала виду. Салли ничего не поймет!

Хозяйка виллы их ждала у парадного подъезда и встретила очень любезно.

— Как доехали? Без приключений? — приветливо улыбаясь, спросила она. — Дорога отличная, но много лихачей и пьяных водителей.

— Чего-чего, а этих мужланов хватает, — в тон ей ответила миссис Боровски. — Почти полдороги ехали без проблем, но потом к Ди привязался полупьяный молодчик и, представляешь, Салли, не отставал ни на шаг. Я даже боялась, что наши машины шаркнутся бортами!

— Небось заигрывал? Хотел познакомиться? Обычное дело, — по-простецки подмигнула Даше хозяйка. — Вот они, издержки обладания красивой мордашкой. От меня бы он сразу отвалил, — бывшая прачка не стеснялась в выражениях. — Ну и как вы от него отделались?

— А на въезде в Палм-Бич его остановил полицейский патруль, — улыбаясь, ответила Даша. — Не то не знала бы, что делать. Ужасно настырный тип!

— Не на меня нарвался! — весело бросила Сара, провожая их в гостиную. — Я бы ему яйца оторвала и сказала, что так и было.

Они уселись в мягкие кресла у огромного окна с прекрасным видом на океан, и в ожидании приезда школьницы гости стали расспрашивать Сару о суде.

— Но я и сама-то мало чего знаю, — немного сконфуженно призналась она. — Мне ведь там присутствовать не пришлось, поскольку Генри побоялся, что могу слишком разволноваться. А газет я не читаю.

— Разве стоило волноваться? — переглянувшись с Дашей, коварно спросила Мария Игнатьевна. — Эти люди имели какие-то права на Лолу?

— Кто его знает? — уклончиво ответила Сара, прямая натура которой противилась лжи. — Муж меня заверил, что не имеют, и мы выиграем суд. Так, к счастью, и вышло. Но что меня особенно порадовало — Лолита сама не захотела их знать. Вот вам и ответ на ваш вопрос!

В это время они услышали шум мотора подъехавшей машины.

— Извините, Салли, но мне надо немного привести себя в порядок, — сразу же произнесла Даша. — Подскажите: где тут у вас?

— По проходу налево, — указала на боковую дверь хозяйка, поднимаясь. — Ты тоже пойди, освежись с дорожки, Мэри. А я пока встречу мою маленькую Лолу.

Она пошла к выходу, и Даша, проворно вскочив с места, в волнении бросила Марии Игнатьевне:

— Буду ждать Оленьку в туалетной комнате. Вы уж постарайтесь, чтобы она поскорее туда пришла!

— Успокойся и соберись. Я сумею сделать все, что надо, — заверила ее Мария Игнатьевна. — А ты там получше продумай, как будешь с ней говорить.

— Боюсь, что все забуду, когда увижу Оленьку, — пожаловалась Даша. — Это легко сказать: не волнуйся, а вот как унять нервы?

Не мешкая более, Даша вышла из гостиной и, пройдя по проходу, без труда нашла туалетную комнату. Как и все в этом дворце, она была великолепно оборудована, блистала чистотой и роскошью отделки. Работал кондиционер. Достав из сумочки косметику, Даша неторопливо стала поправлять макияж, стараясь успокоиться перед встречей со своей юной золовкой.

Буквально через минуту, после того как вышла Даша, в дверях гостиной появилась хозяйка, ведя за руку застенчиво улыбающуюся Олю.

— Ну вот, Мэри, это и есть моя приемная дочь Лолита, — с гордостью объявила она. — А эта старая леди, — широким жестом указала она на гостью — моя хорошая знакомая миссис Боровски. Она, как и ты, из России, и вы можете перемолвиться на своем родном языке.

Глаза Оленьки расширились от удивления, и на щеках выступил румянец.

— Здравствуйте! — обрадованно откликнулась она. — Я давно не говорила по-нашему, — жалобно взглянула на гостью. — Здесь не с кем.

— Слушай меня внимательно! — не теряя времени и не называя по имени, чтобы не заподозрила Сара, сказала Оленьке баба Маша. — И не показывай виду, что поражена тем, что скажу! Тебя все время подло обманывают. Вас с сестрой похитили преступники. Все твои родные живы и здоровы. Это тебе подтвердит Даша, которая приехала со мной и ждет тебя в туалетной комнате.

Изумление на лице Оленьки сменилось недоверчивостью:

— А вы меня не обманываете? Все наши погибли в авиакатастрофе! Мне так сказали в милиции.

— Я же говорю, что это обман. Преступники кем хочешь могут прикинуться.

Ничего не понимая, Сара все же насторожилась.

— О чем это вы спорите? — удивленно спросила, вмешиваясь в их разговор.

— А Лола не верит, что я всю жизнь прожила в Америке и не разучилась говорить на родном языке, — находчиво соврала умная старушка. — Она боится, что так не сможет.

— Действительно, Мэри, как ты это сумела? — тоже поинтересовалась Сара.

— Потому что мы дома все говорили по-русски, — на этот раз правдиво объяснила ей Мария Игнатьевна.

— Тогда Лола его скоро забудет. Ей он теперь ни к чему, — усмехнулась Сара. — Ну ладно, поговорите еще. Не буду вам больше мешать.

— Ты поняла, Оленька: почему пока должна помолчать? Нельзя допустить, чтобы Фишеры догадались, кто открыл тебе правду, — снова повернувшись к таращившей на нее глаза девочке, наказала старушка. — Скажи, что тебе надо по маленькому, и иди к Даше. Она ждет в туалетной комнате и все объяснит.

— Хорошо, я вас поняла, — отозвалась Оля и, обратившись к приемной матери, извиняющимся тоном сказала: — Мне очень неловко, но я хочу в туалет.

— О чем речь? Конечно, пойди! — рассмеялась Сара. — Миссис Боровски тебя подождет. И я отдохну от вашей непонятной речи. Сижу, как дура!

Оленька стремглав выбежала из гостиной, вихрем пронеслась по проходу и, вбежав в туалетную комнату, замерла, как вкопанная. Старая леди не обманула! Перед ней стояла и ласково улыбалась живая и невредимая Даша. Немая сцена длилась не более минуты, и, сорвавшись с места, они заключили друг друга в объятия.

— Как же… так, Дашенька? Это… как… в сказке! — сбивчиво шептала Оленька, когда воскресшая, словно по волшебству, жена брата покрывала поцелуями ее личико, мокрое от хлынувших слез. — Выходит, вы… не погибли… в самолете?

— Ничего этого не было! Вас с Наденькой подло обманули. Все наши живы-здоровы и находятся здесь, — уверила ее Даша. — И папа с мамой, и твой брат и даже Наденька. Они приехали за тобой, но Фишеры тебя не отдают!

— Но как же так? Почему? — непонимающе глядя на нее, жалобно произнесла Оленька. — Ведь тетя Салли и дядя Генри очень добрые.

— Выходит, что не очень. Они отказались потому, что преступники их тоже обманули. Фишеры очень хотели взять себе дочку, а преступники, которые тебя им продали, сказали, что ты сирота, — как можно проще объяснила ей Даша.

Оленька подавленно ее слушала, и она сказала главное:

— Дело дошло до суда, и Фишеры его выиграли, потому что ты не узнала там никого из своих родных! Даже назвала себя другим именем. Как же такое могло случиться? Они что-то с тобой сделали, Оленька?

Девочка недоуменно на нее посмотрела, плохо понимая невероятные вещи, о которых говорила жена брата, но затем взгляд у нее стал более осмысленным.

— А я думала, что видела все это во сне, — невнятно, будто что-то припоминая, медленно произнесла она, зажмурив глаза. — Будто я была не я, а совсем другая девочка. И ко мне явились злые духи. Они приняли вид моих мертвых паны и мамы, чтобы меня погубить. Добивались, чтобы назвала им свое имя. Но я их обманула.

Оленька жалобно посмотрела на Дашу и дрогнувшим голосом спросила:

— Неужели это был не сон? Что же я наделала? — и, осознав, что так было на самом деле, дала волю слезам.

Даша утешала ее, как могла, но все было бесполезно и, встряхнув Оленьку, на нее прикрикнула:

— А ну прекрати немедленно! Ты ведь не хочешь остаться у Фишеров?

Девочка утихла, и она, уже спокойным голосом сказала:

— Постарайся вспомнить, что с тобой произошло, а я объясню, что ты должна сделать, чтобы поскорее вернуться к папе и маме.

— Я помню только, что ко мне приходили доктора и горбатенький с большим носом со мной разговаривал, пока не уснула. А потом мне казалось, что все происходит во сне, — неуверенно произнесла Оленька и снова заплакала. — Но выходит, что я… вела себя… ка-ак… сумасшедшая. Ведь так, Да-ашенька?

— Наверное, это был гипнотизер. Со временем все выяснится. Перестань же плакать и слушай, что скажу, — приказала ей Даша. — Сегодня ничего Фишерам не говори. А завтра объяснись с тетей Салли и скажи, что ты вспомнила, что было на суде, и хочешь вернуться к папе с мамой.

Она сделала паузу и, поскольку Оленька, перестав плакать, внимательно ее слушала, переспросила:

— Ну как, ты меня поняла? Сумеешь держаться твердо и настоять на своем? Сейчас все зависит от тебя самой. После того как им отказал суд, папа и мама не могут отобрать тебя у Фишеров. Даже приехать повидаться с тобой. Их за это могут убить. Нужно, чтобы дядя Генри и тетя Салли отказались от тебя сами!

Оленька сосредоточенно ее выслушала, понимающе качнула головой, и у Даши появилась уверенность, что девочка в состоянии поступить так, как от нее требовалось. Их шансы на успех возросли. Крепко ее поцеловав, она первой вернулась в гостиную. Через небольшой промежуток времени туда пришла и Оля. Во время обеда она была задумчивой, на вопросы отвечала односложно, но ничем себя не выдала.

Скандал разразился на следующее утро. Когда Сара Фишер зашла в спальню приемной дочери, она застала ее в постели с мокрым от слез лицом. Это ничуть ее не удивило, поскольку Лолита любила утром поваляться в постели, а плакала часто из-за разлуки с сестрой.

— Вставай, засоня! — как всегда, бодро скомандовала Сара, подходя и тормоша девочку. — Хватит разводить сырость! Ты посмотри в окно, какой славный денек.

Обычно Лола сразу ее слушалась, но на этот раз молча повернулась к стене, накрывшись с головой одеялом.

— Да что сегодня с тобой? А ну поднимайся! — рассердилась Сара, стаскивая с нее одеяло. — Ты чего такая кислая? Опять из-за Надин? Но я же сказала тебе, что заберем ее, как только поправится!

— Обма-аныва-аете, — закрыв лицо руками, сквозь слезы отозвалась Оля. — Ка-ак вам не сты-ыдно?

Такое происходило впервые, и Сара даже опешила. Лола грустила и плакала, но всегда была вежлива с приемными родителями, и упреков от нее они никогда не слышали.

— Это кто же тебя обманывает? — делая сердитый вид, чтобы скрыть испуг и беспокойство, спросила она и потребовала: — А ну выкладывай: что тебя так расстроило?

Мои па-апа и ма-ама, ока-азывается, не умерли… приехали за-а мной, а вы меня-а… не отдае-оте, — растягивая слова, еще пуще зарыдала девочка.

Осознав, что Лолите каким-то образом все стало известно и рушится их, казалось бы, уже достигнутое семейное благополучие, Сара Фишер окончательно растерялась.

— Да что… такое… ты говоришь? Кто… тебе… это сказал? — только и смогла она вымолвить, запинаясь.

— Никто мне не говорил, — вспомнив, что обещала молчать, и перестав плакать, ответила ей Оля. — Я поверила горбатому дядьке, что меня хотят погубить злые духи. Он ведь сказал, что они примут вид мамы и папы, которые умерли, — она вытерла слезы и, всхлипнув, добавила: — Я такое часто видела по телеку.

— Ну и что? — не выдержала Сара. — Он же сказал правду!

— Зачем вы обма-анываете, тетя Салли? — обратила к ней заплаканное лицо Оля. — Папа и мама были настоящие! Они не умерли! Я видела их портреты в газете.

— Где же ты могла видеть? В школе? — поразилась Сара. — Ты же, Лола, газет не читаешь и по телеку ничего не смотришь, кроме детских передач!

— Я вчера вечером их в кабинете у дяди Генри посмотрела. Простите, что без спросу, — покаянным голосом честно призналась Оля. — Поняла, что случилось… что-то такое… и мне захотелось проверить.

«Дело дрянь, — удрученно подумала Сара. — Теперь вряд ли удастся что-либо поправить. Лолита — большая девочка! Если только попробовать ее уговорить». Она уже пришла в себя и могла рассуждать трезво.

— Ты неправильно поступила, Лолита, — с искренней печалью сказала Сара. — Неужели хочешь поломать блестящую судьбу, которая тебя ожидает, как нашу приемную дочь и наследницу? Ты уже достаточно большая, чтобы понимать, что дает в нашем мире человеку такое богатство, которым мы обладаем.

Девочка молча слушала, и она с воодушевлением продолжала:

— Мы с дядей Генри удочерили тебя вполне законно, как сироту. У тебя даже по документам была другая фамилия. Нам она была безразлична потому, что ты теперь — Лола Фишер. И, когда появились люди, утверждающие, что они твои родители, мы предоставили решить этот спор суду. Разве это неправильно?

Сара испытующе посмотрела на Олю, но девочка продолжала молчать, и она мягким тоном, насколько позволял ее низкий грудной голос, заключила:

— Суд, как ты знаешь, подтвердил наши права. По закону, ты теперь наша дочь со всеми, — подчеркнула, сделав паузу, — вытекающими правами. Так подумай сама, зачем тебе отказываться от нас, от такой замечательной судьбы? Стоит ли возвращаться назад, где ничего такого у тебя не будет и в помине? — взглянула с укором, снова сделав паузу, и заверила: — Ты знаешь, что мы с дядей Генри тебя любим и сумеем заменить папу и маму! Как наша дочь будешь иметь хорошую возможность помочь также своей сестре Надин добиться успеха в жизни!

Непривычно длинная речь утомила Сару, и она обессиленно опустилась на стул, пытливо глядя на приемную дочь и моля Бога, чтобы приведенные доводы возымели действие. Но ее надежды не оправдались.

— Мне очень жаль, что так получилось, тетя Салли, — приподнявшись на подушках, со взрослой печалью ответила Оля. — Но раз живы мои родные, я не могу у вас оставаться. Ну разве вы, — бросила на нее девочка чистый взгляд своих синих глаз, — могли бы отказаться от своих папы и мамы даже ради всех богатств на свете?

Сара сразу вспомнила свое нищее детство. Своего отца, портового грузчика, убитого в пьяной драке, и мать — торговку овощами, грубую женщину, спившуюся с горя, когда ей не было еще десяти лет. Жили они в постоянной нужде. Но родители, простые и необразованные люди, любили друг друга и свою дочь. Отец, как бы ни уставал, находил время, чтобы приласкать и с ней поиграть, а мать, хоть могла влепить пощечину за серьезную провинность, зато чаще была нежна и всегда заботлива.

«Могла бы я отказаться от них, если бы были живы и меня захотели взять к себе миллионеры?» — мысленно спросила себя Сара и, несмотря на всю свою прагматичность, не смогла дать положительный ответ. Потому что ее бедное детство все равно осталось в памяти счастливейшим периодом жизни, и своих родителей она вспоминала с неизменной нежностью.

— Ну что же, Лола, твое поведение создает для всех нас серьезную проблему, — поднявшись, сказала она, стараясь сохранять спокойствие, хоть сердце у нее и обливалось кровью. — Надеюсь, ты не будешь объявлять голодовку? Уже давно пора завтракать. А я обещаю, что поговорю с дядей Генри, и мы еще с тобой все спокойно обсудим.

Боясь, что не выдержит и расплачется, Сара поспешно вышла из комнаты.

— Какие там газеты, Салли! Это все наделала старая карга, — вне себя от ярости бушевал Генри Фишер, когда жена, вся в слезах, рассказала ему о своем утреннем разговоре с Лолой. — Это надо же, какая сволочь! Сама одной ногой уже в могиле и другим жизнь портит!

Набравшись духу, Сара не стала звонить ему в офис, а ошарашила супруга, когда он приехал домой обедать. Тут уж она дала волю слезам.

— Но почему ты так уверен, что это она открыла глаза Лолите? — всхлипывая, с сомнением спросила она, не желая, чтобы старушка пострадала под горячую руку. — Правда, миссис Боровски при мне поговорила с Лолой немного на своем языке. Но очень спокойно. А за обедом разговор велся только по-нашему.

— Чего бы я стоил, Салли, если бы не умел видеть все насквозь, — мрачно, но не без самодовольства бросил ей Фишер. — Эта хитрая старушенция сумела так сообщить обо всем Лолите, что ты даже не заметила. И я тебе это докажу!

Чтобы немного успокоиться, он зажег сигару и продолжал:

— Тут же все сходится! Русские только у себя грызутся, а в чужих краях, как никто, стоят друг за друга. Поверь, я уже с этим сталкивался. Зачем, по-твоему, тогда прискакали они к тебе, — вперил он на жену жесткий взгляд своих ледяных глаз, — как только мы выиграли суд? Конечно, для того, чтобы вновь замутить воду. Так Юсуповы хотят добиться своего!

— Ты думаешь, они связаны с родителями Лолы? — изумленно вытаращила на него глаза Сара. — Каким образом, Генри?

— Этого я пока не знаю. Допускаю даже, что старуха Мэри просто захотела помочь соотечественникам вернуть девочку, — почти угадал проницательный делец и, нахмурив брови, мстительно добавил: — Но это ничуть не уменьшает ее вины, и она за это поплатится!

— Наша Лолита не умеет врать, — все же усомнилась Сара. — Ты думаешь, она выдумала насчет этой, — вопросительно посмотрела на мужа, — газеты, Генри?

— Вовсе нет. Такая газета у меня есть, и она могла ее посмотреть, — ответил Фишер и убежденно добавил: — Но только после того, как ее надоумила старуха Боровски.

— Что же теперь делать, Генри? — в отчаянии заломила руки Сара. — Неужто нам придется Лолиту вернуть родителям?

— Этого исключить нельзя, если она упрется, — с мрачной рассудительностью произнес Фишер. — Надо попробовать ее уговорить. Посулить золотые горы, расписать получше, чего лишится, если от нас уйдет к родителям. Весь расчет на то, что она уже большая и ее можно этим соблазнить.

— Хорошо, я попытаюсь, Генри, — уныло согласилась с ним Сара. — Мне самой кажется, что другого способа у нас нет.

Она пошла распорядиться насчет обеда, а Фишер тут же по мобильной связи вызвал к себе шефа секьюрити.

— Немедленно приезжай, Мигель! — приказал он пуэрториканцу. — Для тебя есть дело.

Фишер успел лишь освежиться под душем, как его верный подручный уже прибыл и, ожидая распоряжения босса, расположился в гостиной.

— Пройдем в кабинет, — выйдя к нему прямо в халате, сказал он ему хмуро, и Мигель сразу понял, что речь пойдет об очередном «мокром деле». — Надо, чтоб никто нас не подслушал.

Там они уселись в кресла и, понимавший без слов своего босса, Мигель, не теряя зря времени, спросил:

— О ком на этот раз пойдет речь?

— Мне напакостила старуха Боровски. Надо отомстить этой суке, — коротко объяснил ему Фишер.

— Придушить старушенцию? — не сдержал удивления обычно флегматичный пуэрториканец. — Она ведь и так вот-вот загнется.

— В этом ты прав. Она давно готова переселиться в мир иной, — недобро усмехнулся Фишер. — Я решил наказать ее по-другому. Пусть живет и мучается!

Мигель лишь молча взглянул на босса, и тот открыл ему свой замысел:

— Мы пошлем к праотцам ее единственного сына — Тима Боровски. Вот это для нее будет удар! От бездельника все равно нет пользы обществу.

Очевидно, подручный был с этим согласен, потому что с видимой охотой тут же отозвался:

— Нет ничего проще босс! Подкараулим его на яхте. Он все время на ней проводит. С бл… ми, пока жена в поте лица трудится.

— Сойдет. Только постарайтесь угробить только его одного, чтобы меньше было шумихи. Да и мочить случайных людей не стоит, — строго наказал Фишер.

— Ну, без этого навряд ли обойдется, — серьезно ответил ему Мигель. — Но мы постараемся, босс, сделать все как можно чище.

Тим Боровски, весь мокрый от усилий, издав мучительный стон удовлетворенной плоти, ослабил объятия и с блаженной улыбкой перевернулся на бок. Пышнотелая блондинка, с которой он занимался любовью в роскошной каюте своей яхты, попыталась его удержать.

— Котик, а… как же… я? Ну, еще… немножечко! Мне… надо, — прерывисто дыша, упрекнула она своего партнера. — Не будь… эгоистом, милый!

— Да погоди ты, Дороти! Дай отдышаться, — небрежно отстранил ее пожилой плейбой, — еще не вечер. Ведь знаешь, — заверил, самодовольно усмехнувшись, — что не уйдешь от меня голодной.

Подождав, когда любвеобильная дама, жена его старого приятеля, с которой он время от времени тайно встречался по ее инициативе, немного успокоится, Тим взглянул на часы и, нежно похлопав ее по голому заду, сказал:

— Сейчас принесут заказанную мной пиццу, мы с тобой подкрепимся, и этот сеанс любви будет посвящен исключительно тебе. Надеюсь, что я еще на что-то гожусь. Не хочу уступать тебя молодому любовнику!

— О чем ты говорить? Не нужен мне молодой, — повеселев, улыбнулась ему Дороти. — Ты только больше старайся, милый.

— Вот выпью, подзаправлюсь и полностью выложусь, — подмигнул ей Тим. — Ты только не унывай, надейся!

Любовники и не подозревали, что за ними с причала пристально наблюдают в оптический прибор из маленького окошка металлического ангара. Худощавый брюнет с длинными баками, по которым безошибочно можно было узнать Мигеля, оторвавшись от окуляра, сказал стоявшему рядом помощнику:

— Все, встают! Закончили, наконец, свою случку. Невтерпеж было смотреть. Теперь можешь отнести им пиццу. Ты точно знаешь, что, кроме Боровски и его бабы, на яхте никого нет?

Его помощник, тот же молодой, коротко стриженный блондин, который был с ним в Колумбусе, уже одетый в униформу посыльного ресторана, ответил:

— На яхте они одни. С утра наблюдаю. Уходил только за пиццей после твоего прихода.

— Ну давай! Как передашь им коробку с пиццей и подсунешь взрывпакет, сразу возвращайся, — коротко распорядился Мигель. — Приведешь его в действие, только когда дамочка сойдет на берег! Ее муж очень влиятельный человек.

— Что же, мне ждать, пока им не надоест трахаться? — недовольно проворчал блондин. — Она, может, ночевать у него останется.

— Если понадобится, будешь ждать всю ночь! — отрезал шеф. — Но не думаю, что их свидание продлится так долго, — смягчив тон, успокоил подручного. — Они скрывают свою связь и должны скоро разбежаться. Первой, конечно, поспешит домой к мужу дамочка, — презрительно ухмыльнулся он.

Лжеофициант пошел относить пиццу, а Мигель, прильнув к окуляру, продолжил наблюдение. Когда молодой блондин уже без коробки вышел на палубу и стал спускаться по трапу, Мигель покинул свой пост и поднялся по крутой лестнице на набережную, где стояла его машина. Забравшись в нее, развернул газету и стал ждать, как дальше развернутся события.

Тем временем его подручный выбрался на причал и, усевшись у окошка ангара, стал терпеливо ожидать появления на палубе яхты дамы Тима Боровски.

Радиоуправляемое взрывное устройство он незаметно сунул под койку каюты, пока проголодавшиеся любовники расправлялись с пиццей. Для этого ему достаточно было изобразить, что уронил авторучку, которой полуодетый хозяин расписался в получении заказа.

Однако ждать долго киллеру не пришлось. Очевидно, в этот черный для себя день Тим Боровски не выполнил своего обещания и не оправдал сексуальных надежд жены своего приятеля, из-за чего они поссорились. Не прошло и часа, как на палубу выбежала разгневанная дама, а вслед за ней, стараясь ее удержать, хозяин яхты. Сказав, видно, что-то оскорбительное, пышная блондинка стала спускаться на берег, а неудачливый любовник, махнув с досады рукой, ушел в каюту, наверное, утешиться выпивкой.

Подождав минут десять, чтобы дать возможность даме отойти на приличное расстояние, киллер нажал на кнопку пульта, который держал в руке, и тут же прогремел мощный взрыв. Шикарную яхту Боровски буквально разорвало на куски, ее обломки скрылись в облаке пламени. Было всего пять часов вечера, и набережную сразу запрудили толпы зевак. Шум толпы перекрывал вой сирен полицейских и пожарных машин.

С высокой площадки, на которой находилась парковка, в числе других зевак за происшедшей трагедией наблюдал и шеф секьюрити Фишера. Убедившись, что яхта Боровски затонула и спасателям никого с нее спасти так и не удалось, Мигель преспокойно забрался в свою машину и отправился докладывать боссу об успешно выполненном задании.

Небольшое, но богатое и ухоженное католическое кладбище находилось на окраине Майами. К назначенному для панихиды часу туда съехалось большое количество шикарных машин самых последних и престижных моделей. Семья Кроули-Боровски занималавидное положение в городе, и у нее было много влиятельных друзей. На похороны Тима прибыли и мэр, и начальник полиции, даже член конгресса от штата Флориды. Приехали выказать соболезнование и супруги Фишеры, стоявшие в первых рядах почетных граждан с подобающе постными лицами.

Взрыву на яхте Боровски, унесшему жизнь ее хозяина, было посвящено много сообщений в прессе, однако даже в желтых газетенках не выдвигались версии, близкие к истинной причине трагедии. В основном сходились на двух мотивах убийства Тима: устранении конкурента, часто выигрывавшего парусные регаты, и мести рогоносца-мужа, поскольку постельные подвиги погибшего дотошным журналистам были известны. Сара, конечно, догадалась о том, что произошло на самом деле, и не хотела ехать, но муж ее заставил, чтобы на них не легла тень подозрения.

Старая миссис Боровски пребывала в таком горе и отчаянии, что не могла ни о чем думать, кроме постигшего ее непоправимого несчастья. Поддерживаемая с двух сторон овдовевшей невесткой и старшим внуком, она не отрывала помутневшего взора от гроба и лишь повторяла одно и то же:

— О Господи, почему ты взял к себе не меня, а его? Почему не меня, старуху, а его, полного сил и здоровья? Зачем мне теперь жить?

Если вдова Элизабет и ее сыновья вели себя сдержанно, то горькие стенания матери Тима Боровски наполняли сердца присутствующих искренним состраданием, и, пожалуй, один лишь Генри Фишер испытывал злобное удовлетворение. Сразу же как только гроб опустили в могилу, он вместе с супругой, стараясь не привлекать к себе внимания, покинул кладбище и укатил в своем шикарном лимузине.

Во время всей траурной церемонии Даша, как и подобает, одетая в черное, стояла среди ближайших друзей и сотрудников фирмы Элизабет Кроули. С самого начала, как только пришло известие о гибели Тима, она почувствовала к себе отчуждение со стороны хозяйки и остальных членов семьи. Словно она была посторонним человеком, который не в состоянии понять и разделить их несчастье. А Мария Игнатьевна, хоть не сказала ни слова, раздавленная постигшим ее ударом, иногда бросала на Дашу взгляд, в котором читался горький упрек.

Однако Даша, хотя ей и приходило это в голову, никак не могла поверить, что к взрыву на яхте причастен Генри Фишер. «Ну допустим, что он обо всем догадался и решил им отомстить. Но Тим-то здесь при чем? Он ведь был с ним в самых дружеских отношениях и ничем не досадил. Нет, это невозможно!»

Вместе с тем когда разъезжались с кладбища и Даша подошла попрощаться, ни Элизабет, ни миссис Боровски не пригласили ее поехать вместе с ними, как бы подчеркнув этим, что она для них чужая. Даже Роберт, неловко отводя глаза в сторону, извиняющимся тоном сказал:

— Прости меня, Ди, но я не смогу тебя проводить. Видишь, в каком состоянии находятся бабушка и мама? Мне необходимо сейчас быть с ними рядом, чтобы поддержать в этот трудный для нас час!

Это уже было слишком! Тупая боль и обида, которые она испытывала в душе все время похорон, внезапно вырвались наружу, и Даша запальчиво произнесла:

— А мне, выходит, не надо быть с вами рядом? Кто я для тебя и для вас всех, Бобби? Чужой, посторонний человек?

— Не надо так говорить, Ди! Сейчас неудачное время для обид и объяснений, — по-прежнему не глядя ей в глаза, возразил Роберт — Вот мои придут немножко в себя, и все наладится.

— Что же разладилось, если я вдруг для вас стала чужой? — еле сдерживая гнев, потребовала ответа Даша. — Я понимаю и разделяю твое горе, но хочу знать сейчас же. Иначе этот разговор у нас последний!

Роберт, видя по ее гневному взгляду, что увильнуть не удастся, тяжело вздохнув, объяснил:

— Все дело даже не в маме, а в бабушке. Насколько, Ди, она к тебе была расположена, настолько теперь не хочет знать и видеть. Думаю, на нее нашло какое-то затмение из-за ужасного удара судьбы.

— Она, что же, меня винит в гибели твоего отца? — дрогнувшим голосом спросила его Даша. — Что же такое она вам сказала?

— Да ничего конкретного! Только твердит, что не желает тебя видеть, так как ты принесла нам несчастье, — с досадой произнес Роберт. — Говорит, что Бог ее наказал за то, что тебя пригрела. Она ведь верующая, и на этой почве немного свихнулась. Ты уж прости ее, Ди!

«Ну вот, и все кончилось у нас с тобой, Бобби, — испытывая острое разочарование и сердечную боль, подумала Даша. — Как бы ни было тяжело из-за гибели отца, ты все равно был обязан меня защитить, но оказался слаб!» А вслух, еле сдерживая слезы, готовые хлынуть из глаз от обиды и боли, сказала:

— К твоей бабушке у меня претензий нет, Бобби. В своем горе она сейчас ко мне несправедлива, но со временем поймет, что заблуждается. А вот тебя я простить не могу! Несмотря ни на что, ты обязан был встать на мою защиту! Запретить говорить и думать обо мне плохо! Нет, не можешь ты быть моим мужем! — Даша аж задохнулась от гнева! Немного отдышавшись, она сняла с пальца обручальное кольцо, бросила его под ноги жениху и, не думая о последствиях, направилась к выходу с кладбища. Роберт быстро поднял кольцо и сорвался с места, чтобы ее догнать, но на полпути вдруг остановился. На его простоватом веснушчатом лице отразилось смятение. Он не знал, как ему следует поступить.

Глава 32 Побеждает любовь

Супруги Фишеры вернулись с похорон Тима Боровски в Уэст-Палм-Бич к обеду. Глава семьи вел себя как обычно, но Сара пребывала в мрачном настроении. Всю дорогу она сдерживала свои эмоции, но, когда уже подъезжали к дому, ее все же прорвало.

— Вот увидишь, Генри, накажет нас Бог за твои прегрешения! — укоризненно бросила она, выходя из машины.

— Будем надеяться, что не скоро, — усмехнулся Фишер. — У него слишком много работы. Ставь машину в гараж! — приказал водителю. — Сегодня ты мне больше не понадобишься.

Умывшись с дороги, он отправился в кабинет просмотреть корреспонденцию и свежую прессу, а Сара пошла в детскую проведать приемную дочь. Она надеялась, что та, как обычно в это время, смотрит по телевизору свои любимые мультики, но, к своему огорчению, застала ее лежащей ничком на постели. Услышав шаги, Оленька встрепенулась и села на кровати.

— Вы поговорили с дядей Генри? — спросила она, обратив на Сару заплаканное лицо. — Когда я смогу увидеть моих папу и маму?

— А надо ли это, Лолита? Ты этим только причинишь лишнюю боль им и еще больше расстроишься сама, — стараясь сдержать волнение и говорить мягко, произнесла Сара. — По американскому закону ты теперь не их, а наша дочь. Дядя Генри возражает.

По бледному личику Оли снова потекли слезы, и она, ничего не сказав, опять легла, отвернувшись лицом к стене.

— Дядя Генри предлагает нам с тобой отправиться в кругосветное путешествие, чтобы поскорее забыть все неприятности, — тихим вкрадчивым голосом, как сирена, начала соблазнять ее Сара. — Ты только подумай, что мы с тобой сможем повидать? Африку со львами и пирамидами! Индию со слонами и дворцами раджей! Сказочные коралловые острова Тихого океана, кенгуру и утконосов в далекой Австралии!

Она перевела дыхание и продолжала с еще большим жаром:

— Редко какой девочке выпадает такое счастье! Потому что это путешествие стоит безумно дорого — много тысяч долларов. Ведь ты, Лолита, была в восторге от круиза по Карибам? А то, что нам предстоит, — во сто крат интереснее! Между прочим, — сделав паузу, бросила заготовленную приманку, — если захочешь, мы можем взять с собой и твою сестру Надин. Думаю, ни она, ни твои родители не откажутся, поскольку такой случай ей больше не представится! Вот тогда, перед нашим отъездом, ты сможешь с ними повидаться.

Устав от непривычно длинной речи, Сара перевела дыхание, с нетерпением ожидая реакции Лолы на свое заманчивое предложение, но девочка молчала.

«Наверное, в ее душе идет борьба между желанием отправиться в путешествие и повидаться с родными, мысленно предположила она. — Но я такую возможность ей предоставляю, и романтика дальних странствий должна взять верх».

Но удача не сопутствовала Саре Фишер.

— Тетя Салли, я ни-икуда не по-оеду, — повернувшись к ней лицом, сквозь слезы наотрез отказалась Оля. — Я больше не ва-аша дочь, раз у меня есть папа и мама. Ну ка-ак вы этого не пони-ма-аете?

Ее упорство сломило Сару, и, ощущая в душе лишь разочарование и пустоту, она устало произнесла:

— Ты неправильно поступаешь, Лолита, — себе во вред. Но что с тобой, упрямой, поделаешь? Поговорю еще раз с дядей Генри. Я ведь желаю тебе добра. А пока поднимайся, пора обедать!

— Мне не хочется есть, тетя Салли, — продолжая плакать, отказалась Оля и снова повернулась к стене.

— Немедленно вставай! — строгим тоном приказала ей Сара. — Если решила показать свой характер, то глупо. Ты уже большая девочка и должна понимать, что, отказываясь от еды, подорвешь здоровье и заболеешь. А тогда уж не скоро сможешь увидеть своих родных, чего так добиваешься!

Однако и этот довод не подействовал, и, с досадой махнув рукой, Сара ушла, так как надо было распорядиться, чтобы подавали на стол.

— Наверное, Генри, ничего у нас с Лолитой не получится, — минорным тоном сообщила она мужу, когда они уселись обедать. — Она уже слишком большая, чтобы можно было сбить с толку, да и характерец у нее оказался не по годам твердый. Не знаю, что и делать.

Сара сделала паузу, ожидая ответа, но занятый едой Фишер лишь хмыкнул, и, немного подумав, она предложила:

— А что, если мне переговорить с ее мамашей? Попробовать применить, так сказать, мирный способ урегулировать наши взаимоотношения. Ведь чувствую, что Лолиту нам не сломить.

— Говори, что придумала, — не отрываясь от еды, коротко бросил муж.

— Предложу отправиться вместе в кругосветку, на что она вряд ли согласится, или же отпустить со мной обеих девочек, — объяснила ему Сара свой замысел. — Пообещаю, что после этого отдам им Лолу.

— Но что это нам даст, тебе и мне? — с сомнением посмотрел на нее Фишер. — Все равно мы потеряем нашу приемную дочь, а я почти на год останусь один, без жены.

— Не думай, что я тебя пожалею, Генри, — с грубоватой простотой бросила ему Сара. — Меня тебе заменят Мэрилин и другие потаскушки, до которых ты был всегда падок. Но за год, — мечтательно произнесла она, — не только Лолита ко мне сильнее привяжется, но и ее сестра, такая же прелестная девочка. А там посмотрим!

— Ну что же, это ты интересно придумала, Салли. Наверное, стоит попробовать, — одобрил ее инициативу Фишер, однако на всякий случай предупредил: — Но не слишком рассчитывай на успех.

Проводив мужа и сына, ушедших на консультацию в юридическую контору, Светлана Ивановна причесывала Наденьку, чтобы пройтись с ней по магазинам, когда совершенно неожиданно для нее позвонила Сара Фишер.

— Йес, ит из миссис Юсупова, — разобрав свое имя, ответила она незнакомой обладательнице очень низкого женского голоса. — Ай эм сори. Май инглиш вери бэд. Вис ю ток май доте, — исчерпав почти весь свой словарный запас, добавила она, передавая трубку Наденьке, которая уже могла вполне прилично говорить по-английски.

— Мамочка! Это миссис Фишер. Она хочет с тобой встретиться, — выслушав Сару, сообщила дочь и вопросительно взглянула. — Что мне ей ответить?

— Скажи, что я согласна, и спроси у нее: когда и где? — обрадованно воскликнула Светлана Ивановна. — Лучше бы, не откладывая, прямо сегодня.

— Она говорит, что будет ждать в ресторане отеля «Хилтон» в пять часов, — не без труда перевела Наденька. — Спрашивает, тебя это устроит?

— Скажи, что да! — не задумываясь, ответила Светлана Ивановна и с волнением добавила: — Спроси, возьмет она с собой Оленьку? Передай, я хочу ее видеть.

— Говорит, что приедет одна и разговор будет об этом, — перевела Наденька и, отставив трубку, подняла на мать глаза, полные слез: — Неужели папочка и Петя не могут отобрать Олюшу у этих людей?

— Я же объясняла тебе: мы находимся в чужой стране, — бросила ей с горькой досадой Светлана Ивановна. — Ладно, скажи миссис Фишер, что мы с тобой туда прибудем вовремя.

«А не может случиться, что эти люди заманивают нас в ловушку, а я очертя голову в нее лезу? — опасливо подумала она и еще пуще разволновалась. — Надо все же посоветоваться с Мишей!» Взглянув на часы и убедившись, что время еще есть, принялась звонить в контору юристов.

— Поезжай и ничего не бойся! — успокоил ее Михаил Юрьевич. — Я оставлю здесь Петю продолжать переговоры, а сам отправлюсь к отелю и обеспечу вашу безопасность.

Он по-русски сообщил сыну о предстоящей встрече матери с миссис Фишер, вежливо извинился перед юристами и вышел из конторы. Подъехав к отелю, нашел место на платной парковке, удобное для наблюдения, и, купив пару хот-догов и бутылку кока-колы, остался сидеть в машине.

Михаилу Юрьевичу пришлось поскучать не более получаса, прежде чем прибыла миссис Фишер, которая лихо подкатила на своей шикарной машине, управляя ею как заправский водитель. Он сразу узнал жену миллиардера по фотографии и по тому, как подобострастно встретил ее швейцар, который помог ей выйти и отогнал кабриолет на стоянку. Еще через четверть часа у подъезда остановилось такси, из которого вышли Светлана Ивановна и Надя.

Подождав минут десять, Михаил Юрьевич тоже вылез из машины и, войдя в холл отеля, внимательно осмотрелся. Не обнаружив ничего подозрительного, зашел в ресторан и остановился в дверях, как бы отыскивая в зале удобное место. Его взгляд без труда нашел миссис Фишер и жену с дочерью, которые сидели в уютной нише и вполне мирно беседовали. Убедившись, что и здесь нет никакой опасности, он выбрал отдаленный столик, сделал заказ подошедшему официанту и, расположившись к ним вполоборота, продолжил наблюдение.

К этому моменту разговор Светланы Ивановны с Сарой Фишер заметно обострился. Вначале миллиардерша просто онемела от потрясающего внешнего сходства Наденьки и ее приемной дочери.

— Это невероятно! — пробормотала она, когда вновь обрела дар речи. — Какие же чудеса вытворяет природа. Если бы не знала, что оставила Лолу дома, голову дала бы на отсечение, будто передо мной сидит она!

«Будет только справедливо, если Лолита останется со мной, — подумала она, укрепляясь в стремлении уговорить мать девочки принять ее предложение. — Ну разве ей недостаточно одной такой красотки?»

— Уважаемая… Сви! Простите, что не могу правильно произнести ваше имя, — прочувствованно сказала она, не отрывая восхищенного взгляда от Наденьки. — Вы не правы, если считаете меня своим врагом. Я хоть и очень богата, но на самом деле несчастная и обманутая женщина!

Подождав, когда Надя переведет ее слова, Сара так же горячо продолжала:

— Господь наградил меня всем, кроме самого главного для каждой женщины — счастья стать матерью. Особенно остро я это почувствовала в зрелом возрасте и с трудом уговорила мужа взять чужого ребенка, круглую сироту. И вот, когда это свершилось и мы удочерили чудесную девочку, которую я полюбила всей душой, — она горестно покачала головой, глядя на Светлану Ивановну так, словно умоляла о сочувствии, — оказалось, что нас подло обманули! Она вовсе не сирота, и родители, — запнулась, — то есть вы, хотят ее отобрать.

— Я вам очень сочувствую, миссис Фишер, но что же делать? — сочла нужным прервать ее излияния Светлана Ивановна. — Мы ведь не можем отказаться от своей дочери! На нашем месте и вы поступили бы так же.

— Не знаю, Сви, вполне может быть, — печально согласилась Сара. — Если вас не затруднит, называйте меня по имени. Я ведь понимаю ваши чувства и решила поговорить, потому что, как мне кажется, нашла компромисс, который даст нам выход из создавшегося сложного положения.

Она сделала паузу, готовясь как можно убедительнее изложить свои предложения, и Светлана Ивановна с волнением подумала: «Ну вот, сейчас я услышу, что они надумали. Неужели все же решились отдать нам Оленьку? — мелькнула в уме надежда, которая, как известно, всегда умирает последней. — Тогда что от нас за это потребуют?» — тут же озаботилась, кусая губы от нетерпения в ожидании развязки.

Очевидно, повторив в уме суть того, что собиралась предложить Светлане Ивановне, Сара Фишер, волнуясь, произнесла:

— Раз уж так все случилось, я хочу и впредь участвовать в судьбе Лолиты. Она мне дорога, и я не могу взять и оторвать ее от сердца, — голос у нее жалобно дрогнул. — Не могу так вот расстаться, чтобы она меня навсегда забыла. Я понимаю, что она должна вернуться в семью, но предлагаю сделать это не сразу, а постепенно, и нашу связь не прерывать.

— Но почему бы вам, Салли, не взять себе другого ребенка? — не выдержав, вмешалась Светлана Ивановна. — Который не имеет родственников и будет принадлежать только вам.

— Этот поезд уже ушел! Второй такой, как Лолита, я не найду, — с мрачной убежденностью сказала Сара. — Если только вы отдадите мне Надин? — грустно пошутила она, указав глазами на маленькую переводчицу.

— Так что же конкретно вы предлагаете, Салли? — не скрывая своей тревоги, спросила ее Светлана Ивановна.

Сара сделала глубокий вдох и деловито произнесла:

— Предлагаю вот что. Мы с Лолитой собирались в круиз вокруг света. Теперь же отправимся вчетвером! Закажу не две, а три каюты: для нас с вами и для девочек. Убеждена, что за столь продолжительное плавание мы все крепко подружимся, и в дальнейшем я также охотно приму участие в судьбе Надин, как и Лолы.

— А как вы, Салли, представляете себе участие в их судьбе? — не высказывая своего отношения, решила уточнить Светлана Ивановна. — Вы учитываете, что мы будем жить в России и нас будет разделять огромное расстояние?

— Расстояние — не преграда! — небрежно бросила Сара. — Важны лишь сердечная привязанность, взаимный интерес и радость от встреч. А свое участие я вижу не только в материальной поддержке, которая может понадобится, но и в том, чтобы помочь Лоле и Надин окончить самые лучшие наши колледжи и сделать блестящую карьеру!

Она перевела дыхание и закончила свою мысль:

— Для них откроют двери самые престижные учебные заведения Америки! Я создам наилучшие условия не только для них, но также для вас, Сви, и всех членов вашей семьи, если того пожелаете. Ну как, — с надеждой взглянула в ее глаза, — вы согласны пойти на мировую?

Светлана Ивановна пришла в замешательство и невольно бросила растерянный взгляд, как бы прося совета, в сторону мужа, которого заметила сразу, лишь только он появился в ресторане. Но Михаил Юрьевич этого не видел и тем более не мог прийти ей на помощь. Ее прямая натура противилась какому-либо компромиссу с Фишерами, но разум подсказывал, что нужно на него пойти. Иначе, она это прекрасно сознавала, все сильно осложнится.

— Думаю, Салли, что мы вполне можем кончить эту тяжелую для нас обеих нервотрепку мирным образом, — наконец тихо произнесла, как бы очнувшись, Светлана Ивановна. — Судьба нас столкнула случайно, мы — жертвы совершенного преступления. Но вы хорошо приняли и искренно полюбили мою дочь.

Она перевела дыхание и заключила:

— Поэтому я с благодарностью воспринимаю ваше желание и впредь контактировать и помогать моей дочери Оле, а может быть, и Наде тоже, по взаимному согласию. Если захотите навестить нас в России — милости просим! — с мягкой улыбкой добавила она. — Я согласна и на то, чтобы дочки на каникулах гостили у вас, если, конечно, вы их пригласите.

— А как же насчет круиза? Вам такое путешествие не улыбается? — немного разочарованно напомнила ей Сара. — Если вас смущает его дороговизна, то это напрасно. Все расходы я беру на себя!

— Вы очень любезны, Салли, и мы в будущем обязательно вместе поплаваем, — очень вежливо, стараясь ее не обидеть, отказалась Светлана Ивановна. — Я не могу сейчас уехать путешествовать из-за театра, в котором работаю. А девочкам надо учиться. Круиз замечательный, но отстать на год от сверстников они сами не захотят.

— Не отстанут! — бесшабашно возразила Сара. — Я найму репетиторов, и они будут учить их во время плавания. Соглашайтесь, Сви! Лола и Надин получат впечатления, которые у них останутся на всю жизнь!

Но Светлана Ивановна была непреклонна.

— Нет, Салли, ничего не получится. Ты ведь сама понимаешь, что я не могу отпустить девочек, даже в самых комфортных условиях, так далеко и надолго, — с легким упреком покачала головой. — Спроси себя, как бы поступила на моем месте, и сразу перестанешь настаивать.

Чувствуя как душа наполняется радостью от сознания, что успех уже близок, она благодарно посмотрела на Сару, и искренно ей пообещала:

— Мы все навсегда сохраним признательность тебе и твоему мужу, Салли, за то, что, несмотря на выигранное дело в суде, великодушно вернули нам дочь. Вы никогда не будете для нас чужими людьми!

— Считай, Сви, что мы уладили это дело, — сказала Сара, и у нее на глазах навернулись слезы, хотя она уже и не помнила, когда плаката в последний раз. — Вот обрадуется Лолита, как об этом от меня узнает!

Боясь, что не выдержит, и не желая выказывать свою слабость, она резко поднялась со своего места и, положив на столик крупную купюру, сказала своим грубоватым низким голосом:

— Ну, мне пора. Рассчитайтесь, пожалуйста, за меня с официантом. Я дам вам знать, Сви, когда приехать за Лолой.

Уверенной походкой она направилась к выходу, но Михаил Юрьевич успел заметить, что по суровому лицу миссис Фишер катятся слезы, оставляя заметные следы на тщательно сделанном макияже.

Долгожданное приглашение приехать на виллу Фишеров за Олей пришло только в конце недели. Именно столько времени понадобилось Саре, чтобы уговорить мужа отказаться от преимуществ, которые давал ему выигранный у Юсуповых судебный процесс.

— На меня же все будут смотреть, как на идиота, Салли, — бушевал Фишер, возмущенный филантропией жены. — Ну ладно, решила вернуть им девчонку — это твоя головная боль. Но чтобы задаром, не возместив хотя бы затраты на нее и шкурников-адвокатов?

Он перестал бегать по комнате и остановился против нее, грозно сверкая глазами из-под кустистых бровей.

— Я просто тебя не узнаю! Ты же у меня хозяйственная баба, а ведешь себя как мотовка!

— А ты, Генри, ведешь себя как жмот! — спокойно парировала его упреки Сара, которая как ни в чем не бывало продолжала вязать, сидя в кресле. — От тебя не слишком много убудет, чтобы так убиваться. Ну как ты не понимаешь? — отложила она все-таки свое вязанье. — Если ты предъявишь им счет, мы никогда больше не увидим нашу маленькую княжну.

— Мы и так ее больше не увидим, — уже спокойнее буркнул Фишер.

— Ошибаешься, дорогой! В том то и дело, что я с ее матерью договорилась, чтобы наша связь не прерывалась, — бодрым тоном объяснила ему жена. — Из благодарности за великодушный поступок она обещала принимать нас в России и посылать Лолиту в Штаты на каникулы вместе с сестрой. А что это означает? — спросила она с самодовольной улыбкой.

Фишер лишь молча на нее уставился, и она объяснила:

— А то, что в конце концов мы с тобой достигнем цели, из-за которой затеяли все это дело, и твои денежки, Генри, не пропадут понапрасну. Сечешь?

Муж лишь непонимающе пожал плечами, и Сара весело рассмеялась.

— Ну и кто из нас двоих дурной? Ладно, сейчас растолкую, — смилостивилась она. — Мы ведь это затеяли, чтобы наша жизнь стала интересней, наблюдая за успехами ребенка и способствуя им. Разве не так, Генри?

— Допустим, — уже благодушно согласился Фишер.

— А сохранив, хоть и частично, свое положение опекунов, мы в дальнейшем сможем не только общаться и заботиться о юных княжнах Юсуповых, но и разделять их будущие успехи. Теперь все понял?

— Да ты у меня просто стратег, Салли! — с улыбкой взглянув на супругу, одобрительно отозвался Фишер. — Ну что же, пусть будет по-твоему.

Таким образом наболевший вопрос был окончательно решен, и Сара смогла известить об этом родителей Лолы.

— Все! Слава Богу, я добилась согласия мужа, — довольным тоном сообщила она Светлане Ивановне. — Вы уж его извините! Такой уж он у меня, — в ее голосе слышались гордые нотки, — не привык отступать. А теперь вот пришлось. Но мне удалось все же его убедить, — победно заключила она. — Так что можете приезжать. Лола уже прыгает до потолка от радости.

Хотя Светлана Ивановна ожидала этого счастливого момента, но от нахлынувших чувств не сразу обрела дар речи.

— Не знаю, как смогу… отблагодарить… вас и… вашего мужа, Салли, — сказала она, прерывающимся от волнения голосом. — Наверное, я сама… не решусь… к вам приехать. Сердце… не выдержит… встречи с дочкой… в такой… обстановке.

Она на секунду прервалась, успокаивая дыхание, и предложила:

— Как вы смотрите, если я пришлю за ней сына, а он уже привезет ее ко мне? Вполне вероятно, что мне может сделаться плохо, и будет лучше, если это произойдет у меня в номере.

— Отлично вас понимаю, Сви, — согласилась с ней Сара. — Я ведь тоже сначала хотела сама привезти к вам Лолиту, но по той же причине от этого отказалась. А ведь, похоже, физически я намного крепче вас буду. Итак, — заключила она, — жду вашего сына завтра в первой половине дня.

Светлана Ивановна так разволновалась, что, положив трубку, не сразу смогла собраться с мыслями. Выручил ее приход мужа. Михаил Иванович был в приподнятом настроении.

— Ты чего это в растрепанных чувствах? Дела-то у нас продвигаются, — весело сказал он, как только переступил порог. — Юристы обещают за неделю уладить все формальности. В крайнем случае заберем Оленьку по липовым документам с согласия Фишера, как бы к нам в гости, — взглянул на нее с усмешкой. — А пока все это будет длиться, переберемся в Майами.

— Звонила миссис Фишер, — объявила Светлана Ивановна со слезами радости на глазах. — Завтра до обеда мы наконец заберем у них Оленьку!

— Это здорово! Есть все-таки Бог на небе! — просиял Михаил Юрьевич. — Мы тогда переедем в Майами завтра. Все вместе отправимся за Оленькой?

— Думаю, Мишенька, этого делать не стоит, — Светлана Ивановна уже обрела способность трезво мыслить. — Боюсь, что мои нервы не выдержат, когда увижу нашу дочку на вилле Фишеров, да и тебе не стоит там появляться. Мало ли что? Вдруг вы опять поссоритесь?

— Пожалуй, ты права, — согласился муж.

— Я договорилась, что за Оленькой приедет Петр. Ведь у него с ними не было раньше контактов и поэтому опасаться нечего, — привела ему свой довод Светлана Ивановна.

Она сделала паузу и, бросив на мужа испытующий взгляд, добавила:

— Хочу попросить Дашеньку поехать к Фишерам вместе с Петей.

— Это еще зачем? — как и ожидала, с недовольством отозвался муж. — Она и так очень много для нас сделала. Зачем же еще одалживаться?

— Ну как ты не понимаешь? Ведь дочке удобней в пути с женщиной, — чуть-чуть лукавя, объяснила Светлана Ивановна. — И потом, Петя не настолько владеет английским, чтобы выяснить с Фишерами все, что потребуется.

Ее доводы были убедительными, и Михаил Юрьевич нехотя согласился. Он был благодарен Даше за ее бескорыстную помощь и испытывал к ней самые теплые чувства, но считал брак сына с ней бесперспективным и не желал возобновления их отношений. А Светлана Ивановна, наоборот, только и мечтала об этом, так как чуткое материнское сердце ей говорило, что с другой Петр своего личного счастья не найдет.

Показ новых моделей осенней одежды в комфортабельном и светлом салоне фирмы «Блеск моды» был в разгаре. На подиуме, сменяя друг друга, стройные длинноногие девушки демонстрировали дорогие экстравагантные туалеты, но в самые роскошные, разумеется, была облачена Даша. Сеанс уже подходил к концу, когда в зале появились Светлана Ивановна и Наденька. Они уселись на свободные места, с интересом рассматривая образцы одежды и оживленно их обсуждая.

Само собой, Даша сразу их увидела, поприветствовала лучезарной улыбкой, а Светлана Ивановна жестами дала понять, что пришла именно к ней и будет ждать, когда освободится. Поэтому супермодель, как только смогла, отправилась к ним в зал. После того как они вдоволь пообнимались и расцеловались, свекровь открыла ей цель своего визита.

— А я специально пришла сюда, Дашенька, чтобы попросить о последней услуге, — сказала она, сопроводив слова любящим взглядом. — Ты уже знаешь, что Фишеры решили отдать нам Оленьку, и завтра мы ее у них забираем.

— Я радуюсь вместе с вами, — живо откликнулась Даша, — но разве нужна еще моя помощь? Неужто для этого вы проделали немалый путь из Уэст-Палм-Бич?

— Очень нужна! Но здесь мы оказались потому, что сегодня перебрались в Майами. Как только будет оформлен выезд Оленьки, улетим домой, — объяснила Светлана Ивановна. — Завтра за ней к Фишерам отправится Петя. Я прошу тебя поехать с ним.

Просьба свекрови застала Дашу врасплох, и она ответила не сразу. Ее душу заполнили противоречивые чувства. С одной стороны, это был страх перед ее встречей с Фишерами и местью с их стороны, так как баба Маня продолжала утверждать, что смерть сына — дело рук этого гангстера. Но еще больше тяготило тяжелое испытание, которое ее ждет во время совместной поездки с Петром, поскольку она ясно сознавала, что все еще любит его.

Очевидно, эти переживания можно было прочитать на ее лице, потому что Светлана Ивановна с любовью и сочувствием в голосе попросила:

— Ну скажи мне, что тебя мучает? Не бойся, я пойму!

Даша продолжала молчать, потупив взгляд, и свекровь, уловив своим чутким сердцем основную причину ее страданий, мягко пожурила:

— Ты напрасно боишься открыть мне свою душу. Я ведь давно уже на твоей стороне. Знаю, что любишь Петю, как и он тебя, и мечтаю, чтобы вы снова были вместе. Потому что не сможете быть счастливы друг без друга!

Из глаз Даши полились крупные слезы и, утирая их платочком, она, запинаясь, возразила:

— Что толку… говорить… об этом? Михаил Юрьевич… он будет… против… раз у нас… нет… ребенка.

— Ты права. У мужа это пунктик, он этому придает большое значение, — вынуждена была признать Светлана Ивановна, но тут же горячо заверила Дашу: — Сообща мы с ним справимся, ведь он тебя любит. Поверь, и для него важнее всего, чтобы сын был счастлив.

Она перевела дыхание и, порывисто притянув к себе невестку, продолжала убеждать:

— Вы только с Петей поладьте, и все будет в порядке! Да и насчет ребенка рано тебе отчаиваться. Разве здесь сказано последнее слово? Сегодня медицина очень сильна!

По прояснившемуся лицу Даши было видно, что слова свекрови легли целебным бальзамом на ее сердечные раны, и Светлану Ивановну охватила радость от сознания того, что она успешно достигла своей цели.

— Хорошо, я поеду вместе с Петей за Оленькой, — все еще как бы сомневаясь в том, что правильно поступает, согласилась наконец Даша. — Скажите ему, пусть зайдет за мной после завтрака. С работы я отпрошусь, — добавила уже уверенным тоном. — Вы где здесь остановились?

— В том же отеле, что и ты, — ответила ей свекровь. — Даже на одном с тобой этаже. Так что ровно в десять он будет у тебя. Если бы ты только знала, как я мечтаю снова прижать к своей груди Оленьку! — горячо произнесла она вставая. — Мы обязательно завтра это отпразднуем все вместе. Всей нашей семьей!

Номер, занятый Петром Юсуповым, находился недалеко от того, где временно проживала Даша, на той же стороне коридора, всего через две двери. Весь конец дня занимаясь с юристами, Петр ни о чем не мог думать, кроме своих отношений с женой. Да, она все еще для него оставалась ею, и он не мог смириться с мыслью, что они станут друг другу чужими. От этой мысли на душе у него становилось тошно, и сердце терзала тупая боль.

Первое время, после того когда Даша потребовала развода и, бросив его в тюрьме, подрядилась на работу в Америку, он в обиде и гневе попытался было себя убедить, что сможет найти счастье с другой женщиной. Выйдя из тюрьмы, Петр с ходу завел два романа. Сначала он ответил взаимностью очаровательной молодой секретарше, которая давно выдавала ему откровенные авансы. Затем, испытав разочарование, уступил домогательствам модной писательницы, пожелавшей написать бестселлер о золотоискателях и сразу влюбившейся в молодого президента концерна.

Обе женщины обладали несомненными достоинствами, каждая в своем роде, но хоть и очень старались в постели, не дали ему подлинного физического наслаждения и тем более не затронули его сердца. Петр лишь еще раз убедился, что, не испытывая искренней любви и нежности к женщине, он не сможет быть по-настоящему счастлив. Вместе с тем его мужские качества были ими оценены очень высоко, и влюбленные женщины преследовали его столь упорно, что выручил от них лишь поспешный отъезд, и он облегченно вздохнул, только оказавшись на борту самолета, летевшего в Америку.

Поужинав в ресторане, Петр поднялся к себе в номер, сбросил туфли и, не раздеваясь, повалился на кровать, целиком занятый мыслями о завтрашнем свидании с Дашей. «Неужели я один помню о том счастье, которое мы испытали с ней вместе, а она обо всем забыла? Неужели она принадлежит другому, а обо мне и не вспоминает? — с горечью думал он, самолюбиво не желая верить, что она счастлива с другим. — Нет, быть того не может! Мы созданы друг для друга. Я-то теперь это, как никогда, понимаю!»

Мысль о том, что Даша может принадлежать другому, была невыносима. Петр сразу вспомнил плотного белобрысого парня с вздернутым носом и веснушками на лице, который ее сопровождал в аэропорт, и пришел в ярость.

— Неужели она мне с ним изменяет? — ревниво пробормотал он, садясь на постели. — Ведь мы с ней не разведены, и Даша мне все еще жена! — возмутился он, испытывая в душе боль и унижение.

В этот момент Петр, как ни странно, совершенно не думал ни о своих собственных изменах Даше, ни о смертельной обиде, которую ей причинил, ведь она потеряла ребенка, по сути, из-за его легкомыслия.

Как всякий мужчина, в их разладе он винил только ее, оправдывая свои прегрешения холодностью жены и эгоистичным пренебрежением его интересами.

Однако совершенно ясно Петру было одно: он не мог жить без Даши! Только она была ему дорога и желанна, вся как есть. Только с ней он готов был прожить до конца своих дней и больше ни с кем. «Вернуть! Во что бы то ни стало ее надо вернуть, — молотком стучало у него в висках. — Вернуть ее, пока не поздно!»

Не выдержав напряжения, Петр вскочил с кровати, надел туфли и вышел в коридор. Подойдя к двери ее номера, он подергал за ручку и постучал, но ему никто не ответил. «Неужели она с кем-то развлекается? — удрученно подумал, возвращаясь в свой номер. — Например, с этим конопатым. А почему бы и нет?»

Войдя к себе, он достал из холодильника початую бутылку виски и лед, сел за стол и, налив в стакан, стал пить медленными глотками, чутко прислушиваясь к хлопанью дверей, время от времени раздающемуся из коридора. Несколько раз он вскакивал и выглядывал из своего номера, но номер Даши оставался запертым.

Просидев так почти до полуночи и допив виски, Петр почувствовал страшную усталость, разделся, лег в постель и почти сразу уснул. Однако проспал недолго. И во сне ему приснилась жена. Он с ней был ласков, а она, наоборот, его отталкивала и вовсю кокетничала с белобрысым мужиком, напоминавшим того, конопатого, Злой, готовый побить их обоих, Петр проснулся, но облегчения не почувствовал. Больше заснуть он не смог и лежал, томясь мыслями о Даше и пытаясь отгадать: ночует она у себя в номере или нет?

Если б он только знал, что и она в этот момент, ворочаясь без сна в постели, тоже думает о нем! Вернувшись около двенадцати, когда Петр уже спал, Даша еще долго не могла уснуть вся в мыслях о завтрашней поездке за Оленькой вместе с мужем. Для нее уже стало совершенно ясно, что роман и намечавшийся брак с Робертом были самообманом на почве несчастной любви к Петру. В ее сердце нет и никогда не будет к Бобби тех горячих чувств, которые она испытывала и продолжает испытывать к мужу.

Стараясь уснуть, Даша старательно отбрасывала от себя эти мысли, но, как назло, в памяти вновь и вновь всплывали счастливые эпизоды их близости и райского блаженства, испытанного в его объятиях. Она героически пыталась отвлечься, думая о другом, и к ней наконец пришел сон. Однако из-за испытанного возбуждения он был эротическим. Ее обнимал муж, и она жаждала ему отдаться. Но как раз в тот момент, когда это должно было произойти, какой-то грубиян, схватив его за плечи, им помешал, и сразу все пропало.

Разбитая и неудовлетворенная, Даша очнулась, и тут в ее номере зазвонил телефон. «Наверное, кто-то ошибся», — подумала она, бросив взгляд на часы, которые показывали три часа ночи, и решила не брать трубку. Но телефон продолжал звонить, и, ответив, она обмерла, сразу узнав голос своего мужа.

— Прости за то, что разбудил, Дашенька, — произнес он каким-то натужным тоном. — Но я решил, что умру, если тебя не окажется на месте. Ты ведь не желаешь моей смерти? — сделал попытку пошутить, но голос звучал невесело.

— Мне тоже плохо спится. Все думаю о нас, — честно призналась Даша. — Ведь правда, нам хорошо было вместе?

— Ни с кем мне не было так хорошо, и никогда не будет! — хриплым от волнения голосом произнес Петр. — Мне очень плохо без тебя, Дашенька.

— Так в чем же дело? Приходи! — горячо прошептала она в трубку. — Ведь ты еще мой муж, Петя. Разве не так?

Повторять ей не пришлось. Петра как ветром сдуло с постели. Накинув на плечи халат, он выскочил из своего номера, вихрем ворвался к Даше и жадно схватил ее в объятия. Только сейчас она с особой остротой ощутила, как соскучилась но его ласкам и горячо любимому телу. Но наслаждение от близости с мужем многократно усилилось оттого, что он был тот, кого она знала, и уже немного другой. Петр всегда был силен и нежен, но теперь стал более искусным и разнообразным. Он и раньше старался доставить жене максимум удовольствия, но теперь проявлял столько фантазии, что довел ее до исступления.

Изнемогая от наслаждения, неоднократно взмывая в заоблачные дали высшего блаженства, Даша в моменты, когда сознание у нее прояснялось, лишь удивлялась тому, что надеялась найти кого-то лучше Пети. Теперь она уже не сомневалась, что он послан ей небом, и никого, кроме него, никогда она не сможет полюбить.

Наконец-то после долгих мытарств и огорчений непредсказуемая судьба повернулась лицом к семье Юсуповых! В чудесный солнечный день, около часу дня, к подъезду лучшего пятизвездочного отеля Майами подкатил покрытый дорожной пылью лимузин, за рулем которого сидел Петр, а в салоне — сияющие улыбками Даша и Оленька. Предупрежденные но мобильной связи, у подъезда их радостно встретили Михаил Юрьевич, Светлана Ивановна и Надюша.

Первым к машине бросился глава семейства. Он на руках вынес Оленьку из салона и, потискав в отеческих объятиях, передал матери. Объятия и поцелуи Светланы Ивановны с дочерью были такими бурными, что около отеля стали останавливаться прохожие, и вскоре собралось порядочно зевак. Не обращая на них внимания, мать и дочь продолжали свои нежности, пока не раздался тоненький голосок:

— Ну мамочка! Мне тоже хочется! — теребила ее Наденька, ухватив за полу широкой накидки. — Я так по ней соскучилась!

С трудом оторвав от себя Оленьку, Светлана Ивановна опустила ее на землю, и близняшки нежно обняли друг друга после долгой разлуки. Потом немного отстранились, держась за руки, и как бы убеждаясь в том, что ничего в них не изменилось.

— Какие красоточки! И похожи как две капли воды! — восторженно шептали зеваки. — Смотрите, как они любят друг друга!

Однако Петр, предоставив родителям и сестрам натешиться долгожданной встречей, положил конец этому бесплатному зрелищу.

— Ну все, хватит! Еще успеете пообниматься и обо всем поговорить, — ласково сказал он сестрам. — Пойдемте в номер! Вон сколько народу на нас глазеет.

Михаил Юрьевич и Светлана Ивановна также справились со своими эмоциями и, взяв за руки дочек, повели их в отель. Подойдя к Даше, наблюдавшей в сторонке за этой трогательной сценой со слезами на глазах, Петр сказал:

— Пойдем! Надо привести себя в порядок после дороги. А потом все вместе отправимся в ресторан праздновать. Какой замечательный сегодня день!

— Я была бы очень рада, но ничего не выйдет, — с сожалением ответила Даша. — Вечером у нас очередной показ моделей одежды, и меня отпустили с условием, что вернусь. Сейчас приму ванну, переоденусь — и на работу. Ты уж извинись за меня перед своими!

— А ты не можешь плюнуть на все, Дашенька? — огорчился Петр. — Я понимаю: контракт и прочее, но не пора ли его порвать? Неустойка пусть тебя нисколько не беспокоит!

— Может быть, мне и придется его разорвать, но не сейчас, — серьезно ответила Даша. — Ты ведь деловой человек, Петя. Разве я могу их подвести?

Возражений на этот раз не последовало, и, проводив ее до номера, Петр ушел к себе. А уже через полчаса, приняв душ и переодевшись, благоухая дорогим парфюмом, явился в люкс, занимаемый родителями. Там он застал лишь одного отца. Светлана Ивановна с дочками плескалась в джакузи, откуда из приоткрытой двери раздавались их веселые голоса.

— Садись, сын, расскажи, как там все прошло у Фишеров. Без осложнений? — поинтересовался Михаил Юрьевич. — Нужные бумаги получил?

— Чтобы не повторяться, все это сообщу вам с мамой, когда сядем за стол, — ответил Петр, устраиваясь рядом с ним на диване. — Пока скажу лишь главное. Все прошло без эксцессов. Генри Фишер, не говоря уже о супруге, был со мной любезен и передал все требуемые документы.

— Ну хорошо, расскажешь потом. Да и сама Оленька, наверное, добавит, — благодушно согласился отец и, бросив на него острый взгляд, спросил: — Похоже, что с Дашей у тебя снова лады?

— А ты разве против этого, папа? — насторожился Петр. — Мы ведь с ней пока еще муж и жена.

— Чисто формально. Ты же подписал документы на расторжение брака, — напомнил ему Михаил Юрьевич. — Разве не заметил, что у нее уже есть здесь кавалер? Насколько я знаю, она за него собралась выйти замуж, — хмуро взглянул он на сына, — отчего и торопилась с разводом.

— Все это ерунда! Даша по-прежнему меня любит, — горячо заявил ему Петр и с укором добавил: — А разводится она со мной, между прочим, из-за тебя!

— Как это так, из-за меня? — опешил отец. — Почему?

— Даша убеждена, что ты все равно нас разведешь, так как врачи ей сказали, что не сможет родить, — с убитым видом объяснил Петр. — Ты ведь с этим не примиришься, папа? Вот и решила, что лучше нам разойтись сейчас.

Он горестно покачал головой и горячо упрекнул отца:

— Разве она не заслужила доброго отношения? Разве не доказала, что предана нам всей душой? Ведь и женские осложнения у нее из-затого, что помогала спасти Наденьку. Нехорошо ее отвергать папа. Да и счастья мне без нее не видать!

Петр с надеждой взглянул на отца. Михаил Юрьевич сидел с мученическим видом, обхватив голову руками, и по его напряженному взгляду было видно, какие сомнения терзают старшего Юсупова. И, все же справившись с эмоциями, Михаил Юрьевич остался непреклонным.

— Не буду брать греха на душу, сын. Даша прекрасный человек и еще раз доказала это, сделав все, что могла, для возвращения Оленьки. Я понимаю, как тяжело тебе с ней расстаться, мягко произнес он, — но ты должен попытаться найти такую же достойную, как она, спутницу жизни. Такую, которая подарит наследника нашего древнего рода. Тебя обязывают принести эту жертву, — с искренним пафосом возвысил голос, — многие поколения наших предков!

— Наш древний род не угаснет, если у меня не будет сына. На земле не одна ветвь князей Юсуповых. И, кроме меня, продолжить его могут Оленька с Надей, — резонно возразил отцу Петр. — Не вижу, почему из-за твоей прихоти я должен жертвовать своим счастьем.

— Тебе все же недостает мужества и гордости за свой род, Петя! — с горечью упрекнул сына Михаил Юрьевич. — Иначе бы ты этого не говорил. Если бы так думали все Юсуповы, нас на земле уже не было бы!

— Выходит, если бы у вас с мамой не было детей, ты бы ее бросил? — привел в свою защиту Петр, на его взгляд, неотразимый довод. — Неужели ты сделал бы это, папа?

Его заряд попал в цель. Михаил Юрьевич смутился и растерянно умолк. Но продолжалось это недолго. Тряхнув головой, он поднял глаза на сына и, как бы взвешивая каждое слово, ответил:

— Я полюбил маму с первого взгляда. Но скажу прямо: не женился бы, если бы она была не здорова и не способна родить. И мама, — с улыбкой посмотрел на сына, — вполне оправдала мои надежды.

— А если бы она их не оправдала? — не дал себя сбить с толку Петр. — Неужели бы сменял на другую? Не верю!

— Это удар ниже пояса, сын, — нахмурился Михаил Юрьевич. — И все же честно отвечу: наверное, я пошел бы на это. Во всяком случае, сделал бы так, чтобы наследник у меня был. Слава Богу, судьба меня миловала!

— Ну вот и я, папа, постараюсь так сделать, — заявил ему Петр, желая поскорее закончить этот тяжелый разговор. — Но знай: наследник от другой женщины мне не нужен!

Он поднялся с дивана и в заключение твердо сказал:

— Никакого развода не будет! У Даши контракт, и она вынуждена пока здесь оставаться. Однако я скоро за ней прилечу.

— Надеюсь, что ты еще поразмыслишь над моими словами, — тоже вставая, упрямо произнес Михаил Юрьевич. — А пока не будем больше об этом, чтобы не портить себе настроение в такой замечательный день.

Прошло еще две недели, и наконец настал счастливый момент возвращения Юсуповых на родину. Хлопот перед вылетом было хоть отбавляй, и багажа набралось невообразимо много. Генри и Сара Фишеры, окончательно войдя в роль опекунов Оли и Нади, буквально завалили девочек роскошными подарками, что называется, на все случаи жизни. Светлана Ивановна накупила всякой всячины для родителей и театральных коллег, а Михаил Юрьевич и Петр, разумеется, приобрели то, что требовалось им для работы.

В суматохе сборов, вынужденный помогать родителям и сестрам, Петр не имел возможности встречаться с Дашей, которую Элизабет Кроули отправила вместе с другими топ-моделями на неделю в Лас-Вегас для показа своих новых образцов одежды. После той достопамятной ночи им больше так и не довелось побыть вместе. Однако воспоминаний о ней обоим хватило надолго. За все это время им удалось лишь несколько раз поговорить по телефону. Надежды на то, что в их распоряжении будет несколько дней, когда она вернется с гастролей, не оправдались, так как фирму «Блеск моды» пригласили для демонстрации своих моделей в Даллас.

— Бросай все, Дашенька! Порви контракт, — умолял ее Петр, когда удавалось с ней связаться. — Зачем он тебе нужен? Давай вернемся домой вместе!

— Это несерьезно, Петя, — твердо возражала ему Даша. — У нас с тобой ничего еще не решено. А легкомысленно нарушив контракт с Кроули, я подорву свою деловую репутацию.

— Так что же: я тебя больше не увижу до своего отъезда? — огорчился Петр. — Вот уж не думал, что настолько тебе безразличен! Неужели совсем не скучаешь по мне, как я по тебе?

— Вовсе не безразличен, дурачок, — понизив голос, так как, по-видимому, рядом были посторонние, заверила его Даша. — И мне тебя очень недостает. Я постараюсь вырваться, чтобы попрощаться, а ты поскорей прилетай обратно!

Но вырваться Даше не удалось, и она не появилась в своем номере отеля ни накануне, ни утром в день их вылета. Поэтому в аэропорту Юсуповых провожали только супруги Фишеры. Они уговорили девочек регулярно писать им о своих делах и добились у Светланы Ивановны согласия совершить летом совместное плавание на круизном лайнере. На радостях, что все завершилось благополучно, и она пригласила их погостить в Москве, пообещав ознакомить с шедеврами русской культуры и искусства.

Все это время Петр не находил себе места, переживая, что улетит, не повидав Дашу и не попрощавшись с ней. Пока они проходили регистрацию и сдавали свой многочисленный багаж, он еще надеялся, что произойдет чудо, и она вот-вот появится среди провожающих. Однако время шло, а Даши все не было. Вот уже объявили посадку на московский рейс, пассажиры двинулись по очереди к стойкам таможенного досмотра, а она так и не появилась.

Пройдя таможенников, он последний раз взглянул в зал. Жены там не было, и, примирившись с неудачей, он последовал за своими к паспортному контролю. Светлана Ивановна с дочками его уже миновала, и подал документы Михаил Юрьевич, когда раздался отчаянный крик:

— Петенька, погоди!

Через весь зал, расталкивая стоящих на ее пути, к нему бежала запыхавшаяся Даша, и, мгновенно приняв решение не разумом, а сердцем, Петр рванулся к ней навстречу, лишь бросив на ходу отцу:

— Летите без меня! Я остаюсь.

И схватив в охапку ту, которая была для него дороже всего на свете, он крепко прижал ее к себе и крепко поцеловал, ничуть не стесняясь изумленных и осуждающих взглядов окружающей публики.

Эпилог

Девушки-манекенщицы фирмы «Блеск моды» переодевались после дневного показа новых моделей, когда к ним заглянул дежурный менеджер Чарли Браун и, по-свойски подмигнув Даше, объявил:

— Тебя требует к себе директор. Думаю, попадет за вчерашнюю отлучку. Уж очень он зол. Так что держись!

Ее размолвка с сыном хозяйки была уже всем известна, как и ожидавшееся их бракосочетание, и вызвала на фирме много пересудов.

— С кем-то Ди закрутила, раз Бобби так злится. И какого рожна ей еще надо? Уж слишком высоко она себя ценит, если такой парень ей не подходит! — расслышала Даша завистливое перешептывание подруг, когда поправляла макияж и выходила из комнаты.

С тяжелым чувством собственной вины, страшась предстоящего объяснения, она заглянула в дверь кабинета директора фирмы. Роберт возбужденно мерил его шагами, расхаживая из угла в угол, что не предвещало ничего хорошего.

— Я все знаю, Ди! Видел собственными глазами, — сразу заявил он охрипшим от волнения голосом, когда она робко переступила порог кабинета. — Значит, ты снова сошлась со своим мужем?

— Ты что, за мной следил? — удивленно спросила Даша, уклоняясь от прямого ответа, так как сама еще толком не разобралась в своих чувствах и не приняла окончательного решения.

— После нашего возвращения я решил заехать к тебе, чтобы объясниться, но ты уже вышла из отеля и села в машину, — волнуясь объяснил Роберт. — Я поехал за тобой и видел вашу встречу в аэропорту. Как и то, — голос его прервался, — что вы вместе вернулись в твой номер.

— Выходит, ты ехал за нами до моего отеля? — чувствуя угрызение совести и не глядя ему в глаза, смущенно произнесла Даша. — Почему же не зашел? Ведь ты не робкого десятка.

— Не хотел скандала. Добром бы это не кончилось, — коротко объяснил Бобби, — и потом, мне надо было сначала убедиться.

— В чем? — непроизвольно вырвалось у Даши, хотя его ревность была вполне объяснима.

— В том, что вы снова сошлись! — с горечью бросил ей в лицо Роберт. — Я провел в машине всю ночь, и дважды проверял у портье. Твой муж номер у них не снимал!

Даша смотрела на его покрасневшее от возмущения простоватое веснушчатое лицо и испытывала смешанное чувство жалости и недоумения. По-человечески она сочувствовала Роберту, видя, как сильно он переживает, но удивлялась тому, что вот-вот могла выйти за него замуж. Ведь, оказывается, она его нисколько не любила! А теперь, когда он так унижался, потеряла и уважение.

— Напрасно, Бобби, так поступаешь! Ведь ты уже не мальчик, — укоризненно покачала головой Даша и, уже полностью овладев собой, решила поставить все точки над «i». — У нас с тобой все кончено! Потому что я по-прежнему люблю своего мужа. Но вернусь ли к нему, пока еще не знаю.

— Но что тебя ожидает с ним, Ди, ты забыла? — горячо напомнил ей Роберт. — Сама же говорила, что его семья не примирится, если не будет наследника их аристократической фамилии. Неужели хочешь, чтобы все повторилось сначала?

— Конечно, я этого опасаюсь, Бобби, хотя муж мне клянется, что никогда уже меня не оставит, — честно призналась ему Даша. — Вот почему я еще колеблюсь.

Она перевела дыхание и решила быть с ним до конца откровенной:

— Мой муж, Бобби, искренно верит в то, что говорит, но я знаю, что без ребенка у нас с ним не будет семейного счастья, даже если с этим примирятся его родители. Потому что он сам, хоть и скрывает, гордится своим княжеским родом и со временем будет страдать, если не заимеет наследника.

— Вот видишь, Ди? Ты сама признаешь, что ваша любовь не принесет тебе счастья. Ты снова у нее в плену, потому что муж рядом, и, чтобы освободиться, вам надо навсегда расстаться, — горячо убеждал ее Роберт. — Вспомни, как хорошо нам было вместе! Мы с тобой очень счастливо проживем жизнь и без детей, в свое удовольствие.

— Я тебе очень благодарна за все, Бобби, — наградив его теплым взглядом, мягко ответила Даша. — И готова была связать с тобой свою судьбу. Но, когда вновь увидела мужа, поняла, что люблю только его. А какое счастье может быть без любви? Поэтому я, наверное, рискну!

— Снова вернешься к мужу? — не понял ее Роберт. — Не делай этого, Ди! Только загубишь свою жизнь! — схватил он ее за плечи. — Остановись, пока не поздно.

— Остынь, Бобби! — отстранилась Даша, освободившись от его рук. — Я ведь совсем не о том. Муж убеждает меня пойти на искусственное оплодотворение. Его убедили специалисты, что эта операция не слишком сложная и не угрожает моему здоровью. Во всяком случае, не более чем естественные беременность и роды.

Она сделала паузу и с надеждой добавила:

— В случае успеха это решит все проблемы.

— А по-моему, это наверняка опасно, Ди! Стоит ли рисковать здоровьем, а может быть, и жизнью такой красавице, как ты? — даже не слыхав ничего об этой операции, на всякий случай предостерег ее Роберт. Ведь вся жизнь, по сути, у тебя еще впереди!

Сделав паузу, чтобы осознать услышанную новость, он дружеским тоном заключил:

— Ну что же, Ди, поступай, как считаешь для себя лучшим, и знай: я тебя все равно буду любить, и ты всегда на меня можешь рассчитывать. От всей души желаю тебе успеха!

«Как бы не так! Всей душой желаю, чтобы из этого ничего не вышло, — в то же время мрачно думал Роберт, провожая горящим взглядом ее вожделенную для себя фигуру. — А вдруг у них получится? — мысленно испугался он. — Нет! Этого допустить нельзя. Надо действовать!»

Роберт Боровски ошибался, решив, что Петр поселился вместе с Дашей в ее номере. Первую ночь он и правда провел там, но затем они все же сочли, что пока должны жить раздельно. После истории с разводом, к которому оба уже были подготовлены морально, и он, и она скорее ощущали себя любовниками, чем мужем и женой. Поэтому на следующий день, узнав, что люкс, который занимали его родители, свободен, Юсупов перебрался туда.

Всю первую половину дня он провел в медицинских учреждениях города, консультируясь у лучших специалистов относительно клиники, где Даше следовало бы сделать операцию и затем предстояло пройти весь последующий курс профилактических и лечебных процедур. Когда перед самым обедом вернулся в отель и брал ключ у портье, его окликнул поджидавший неподалеку, сидя в кресле, Роберт Боровски.

— Хэлло, Питер! Можно вас на несколько слов?

Петр к нему обернулся, а Роберт, встав с кресла, подошел к нему почти вплотную и, не скрывая враждебности, глухо спросил:

— Надеюсь, вы знаете, кто я такой, и догадываетесь, почему я здесь? Нам надо поговорить, — резко добавил он, бросив угрюмый взгляд на своего противника. — Желательно наедине!

— Не возражаю, Роберт, — миролюбиво отреагировал на его резкий тон Петр, давая понять, что знает о нем вполне достаточно. — Пожалуй, пора нам объясниться, чтобы у вас не осталось ложных иллюзий. Ведь Даше, к моему великому сожалению, придется еще некоторое время работать вместе с вами.

Крупные, сильные мужчины, они стояли друг против друга, почти касаясь грудью. Петр был повыше ростом, а Роберт выглядел массивнее. Внешне могло показаться, что эти два богатыря готовы схватиться, и взгляды находившихся в холле отеля с любопытством обратились в их сторону. Это не ускользнуло от внимания Петра, и он предложил:

— Я думаю, что лучше продолжить наш разговор у меня в номере. Ведь нам обоим скандал ни к чему, Бобби?

Тот молча кивнул, и, поднявшись в лифте, они прошли в роскошный люкс, занимаемый Юсуповым. Достав из бара виски и джин, а из холодильника лед, тоник и содовую, Петр как хозяин вежливо предложил:

— Присаживайся, Бобби! Можно поговорить и сидя. Так ведь будет удобнее, не правда ли? Что будешь нить?

— Виски с содовой, — хмуро ответил Роберт. — Не трудись, я сам налью!

Он плеснул себе в стакан виски, разбавил содовой и бросил туда лед, а Петр налил немного джина с тоником и, присев напротив гостя, спокойно спросил:

— Ну так чего тебе от меня надо, Бобби? Неужели ты всерьез хочешь, чтобы я уступил свою жену?

— Ты мне уже ее уступил! — жестко глядя ему в глаза, вызывающе ответил Роберт. — Достаточно помучил у себя дома. Она убежала сюда, чтобы от тебя избавиться, и ты дал согласие на развод. Так зачем же снова преследуешь, мешаешь ей выйти за меня замуж?

— Вот, значит в чем дело? Но ты ошибаешься, Бобби, — еле сдерживаясь, чтобы не вспылить, все еще миролюбиво ответил Петр. — Я ведь согласился на развод лишь по ее настоянию, но она сама теперь его не хочет. Даша все еще моя жена, а ваша помолвка была липовой!

Его слова произвели эффект пощечины. Роберт побагровел и, выпив залпом то, что оставалось в стакане, поставил его на столик.

— Липовая помолвка, говоришь? Ди все еще твоя жена? — презрительно бросил он Петру, откидываясь на спинку кресла. — Значит, она считала себя твоей женой, когда проводила ночи со мной в постели? И ты, как муж, благословил ее на это, предоставив полную свободу, а теперь дал задний ход?

Он аж задохнулся от злости и, подавшись к Петру, бросил, словно плюнул, ему в лицо:

— А есть ли у тебя чувство собственного достоинства, русский князь? Ведешь ты себя как обычный сутенер!

Такого уже вынести Петр не мог. Вся кровь ударила ему в голову, и он уже не думал о последствиях.

— Ты, паскудник! — вне себя от гнева прорычал он, также подавшись к Роберту. — Передергиваешь карты, как поганый шулер! Какой ты мужик, если хвастаешь успехами, предавая женщину? И еще говоришь, будто ее любишь? Да ты полное дерьмо!

Теперь уже слова были бесполезны. Враги, как по команде, вскочили на ноги, и Роберт первым нанес Петру сокрушительный удар. Еще в школе и в колледже Бобби славился как искусный кулачный боец, был даже чемпионом по боксу среди любителей. Уверенный, что сумеет жестоко проучить своего обидчика, он и представить себе не мог, что муж Даши настолько силен.

Благодаря отличной реакции, Петр вовремя уклонился, и нокаутирующий удар Бобби, нацеленный в челюсть, пришелся ему в плечо. Но все равно был такой мощный, что отбросил его, и, зацепившись ногой, Петр опрокинулся в кресло. Роберт тут же подскочил к нему, и стал молотить кулаками, словно боксерскую грушу.

Однако Петр недаром был мастером восточных единоборств. Сначала, лишь защищаясь от мощных ударов Бобби, он выждал подходящий момент и поймал его на прием. Ловко перевернувшись, он через голову грохнул своего тяжелого противника об пол, а поскольку тот попытался встать, нанес ему резкий удар, который надолго лишил его сознания. После таких ударов поединки продолжаются лишь на экранах кино и телевизоров.

Только теперь Петр пришел в себя и стал думать, что ему делать дальше. Не найдя лучшего выхода, позвонил в номер к Даше. К счастью, она оказалась на месте.

— Срочно нужна твоя помощь, — коротко сообщил ей Петр. — Тут ко мне зашел Бобби. В общем, он плохо себя чувствует. Приходи поскорее!

— А что с ним случилось? — перепуталась Даша. — Ты его не убил?

— Нет, еще живой, — успокоил ее Петр и не удержатся от горького укола. — Так что можешь еще передумать и выйти за него замуж.

Даша больше ничего не сказала и через минуту появилась в люксе.

— Ой, это он тебя так разукрасил, Петенька? — ужаснулась она, заметив на его лице ссадины и синяк под глазом. — Давай я по-быстрому приложу тебе лед!

— Пустяки! Приведи-ка лучше в чувство своего несостоявшегося жениха, — презрительно отмахнулся он. — Надеюсь, что кости у него целы.

Петр быстро прошел в ванную, подставил голову под холодную воду, а когда вышел, сказал хлопотавшей возле очнувшегося Роберта Даше:

— Я пойду на полчасика прогуляться, а когда вернусь, чтобы духа этого поганца здесь не было. А то я его и правда убью!

Лаборатория ультразвуковой диагностики гинекологического центра была оборудована по последнему слову медицинской науки и техники. В ожидании результатов обследования жены Петр Юсупов, волнуясь, расхаживал но просторному вестибюлю, не без оснований полагая, что именно сейчас решается, будет ли счастлив его брак с Дашей.

За прошедшие месяцы их жизнь была насыщена постоянным общением с врачами и тревожным ожиданием. Радость и наслаждение они испытывали оставаясь вдвоем, поскольку лишь теперь осознали, как истосковались друг по другу за время разлуки. Однако побыть вместе удавалось им не так часто. Несмотря на конфликт с Робертом, Даше приходилось продолжать работу, связанную с постоянными разъездами по стране, и Петр не мог следовать за ней повсюду.

На его долю выпало держать постоянный контакт с медиками, с волнением ожидая результатов обследований. Жену готовили к решающей операции. И лишь после ее удачного завершения, когда Даша забеременела, это явилось достаточным основанием для того, чтобы она разорвала контракт с фирмой «Блеск моды». Миссис Кроули, для которой интересы дела были превыше всего, пыталась возражать, но выручил Роберт.

— Ну что же, Ди, теперь вижу: я был не прав, — не глядя ей в глаза, с горечью сказал он, протягивая подписанные документы. — Не верил, что у тебя получится, и до последнего, — честно признался он, — я надеялся тебя вернуть. Но сейчас скажу тебе одно: будь счастлива! Я на тебя зла не держу.

— Спасибо за все, Бобби! — горячо поблагодарила его Даша. — Я навсегда сохраню о тебе добрую память. За помощь и поддержку, за твою любовь. Что поделаешь, раз нас с мужем соединил Бог? Ты отличный парень и найдешь еще свое счастье!

— Будем надеяться, — с кислой улыбкой произнес Роберт на прощание, видно с трудом сдерживая боль. — Желаю родить здорового малыша!

На этом сотрудничество Даши с фирмой «Блеск моды» закончилось, и они с Петром уже не расставались. Не беременность развивалась нормально, и вот настал день, когда современная медицина уже могла определить пол будущего ребенка. Разумеется, Петр был бы безмерно рад любому, но все же ловил себя на мысли, что ему больше хочется, чтобы это был мальчик. И не только потому, что знал, как обрадуется отец.

Тем большую радость он испытал, когда вышла сияющая Даша и объявила:

— Петенька, там у меня, — она слегка хлопнула себя по животу, — уже сидит маленький мужичок. Он видел у него пиписку, — кивнула на вышедшего вместе с ней врача и спросила его по-английски: — Не правда ли, будет мальчик?

— Да, несомненно, — уверенно подтвердил врач. — Первичные признаки налицо. Кроме того, — солидно продолжал он, — плод хорошо развивается, и его положение тоже нормальное.

Петр обнял и расцеловал жену и, поблагодарив врача, повел ее к выходу. Даша, держа его под руку, шагала рядом, гордо выпятив уже округлившийся живот. По дороге в отель, сидя рядом в машине, она подробно рассказала о проведенном обследовании, комментируя наиболее важные выводы и рекомендации врача. Муж слушал ее молча, думая о чем-то своем, и, обратив на это внимание, она недовольно спросила:

— Ты плохо меня слушаешь. Тебе что, неинтересно?

— Ну конечно, интересно, Дашенька! — горячо заверил ее Петр. — Но я также думаю о том, сможешь ли ты выдержать тяжелый перелет домой? Не повредит ли это тебе и нашему будущему ребенку? Ты не спрашивала об этом врачей?

— Спрашивала, — отлично его понимая, с улыбкой ответила Даша. — Мне тоже все здесь осточертело и тяжело думать, что до родов придется жить в Америке.

— Ну и что они говорят? — не скрывая волнения, спросил Петр.

— А то, что ничего страшного не должно случиться, — с радостью сообщила ему Даша и лукаво добавила: — Если ты будешь находиться рядом и хорошо обо мне заботиться.

Увидев, как Петр при этих словах сразу просиял, она сказала, глядя на него с любовью и нежностью:

— Ни о чем не беспокойся, милый! И медицина дает добро, и я теперь ничего не боюсь. Ведь можно и повторить! Будто, я не понимаю, — ласково улыбнулась она, — что будущий князь Юсупов должен родиться на русской земле.

В погожий летний день, когда приземистая, но очень красивая старинная церковь Нечаянной радости выглядела особенно привлекательно, а ее многочисленные купола-луковки ярко сверкали на солнце, в ней совершился обряд крещения новорожденного потомка древнего русского рода князей Юсуповых. Младенца нарекли Юрием, а по батюшке — Петровичем. Отроду ему было всего три недели, но уже сейчас в нем чувствовалась порода. Ребенок был крупным, толстощеким, с гладкой кожей. Его голубые глаза и беззубый рот приветливо улыбались, что свидетельствовало о здоровье и хорошем самочувствии малыша.

— Какой крепенький ребенок! Похож на мать, и это к счастью, — слышались голоса среди собравшихся полюбоваться на крещение первенца Петра и Даши и поздравить счастливых родителей.

Приглашенных было много. Тесное помещение маленькой церкви с трудом вмещало собравшихся. Тут были все свои: Юсуповы с детьми, дедом и бабушкой, семейство Никитиных, супруги Волошины, дядья и тетки Даши. Прибыли близкие друзья: Сальников, Казаков, Кастро, коллеги Светланы Ивановны по театру. После крещения все были приглашены на званый обед в загородном доме, который Петр приобрел после возвращения из США.

Обычно обряд крещения совершается в массовом порядке, но в этот раз для нового члена семьи Юсуповых — спонсоров церкви Нечаянной радости, было сделано исключение, и церемония производилась для него одного. Собравшиеся с интересом следили за действиями священника, завершившиеся не окунанием в купель, как ожидали многие, а просто окроплением младенца водой.

Все весело переговаривались, то и дело дружески поглядывая на счастливых родителей и любуясь этой красивой парой. Петр выглядел особенно статным в отлично сшитом темном костюме, оттенявшим ослепительный блеск надетых Дашей по этому торжественному случаю фамильных драгоценностей.

— Это — реликвии их семьи. Они переходят из поколения в поколение. Им место — в Оружейной палате, — восторженно шептались присутствующие.

Петр и Даша с радостью и понятным волнением наблюдали за обрядом крещения своего первенца. Сплетя руки и тесно прижавшись друг к другу, они обменялись горячими взглядами, полными нежности и желания. Знать, на этом держится мир, ибо любовь вечна!

(обратно) Внимание!

Текст предназначен только для предварительного ознакомительного чтения.

После ознакомления с содержанием данной книги Вам следует незамедлительно ее удалить. Сохраняя данный текст, Вы несете ответственность в соответствии с законодательством. Любое коммерческое и иное использование кроме предварительного ознакомления запрещено. Публикация данных материалов не преследует за собой никакой коммерческой выгоды. Эта книга способствует профессиональному росту читателей и является рекламой бумажных изданий.

Все права на исходные материалы принадлежат соответствующим организациям и частным лицам.

(обратно) (обратно)

Оглавление

Часть IV ТЩЕТНЫЕ ПОИСКИ

  Глава 19 Семейная драма

  Глава 20 Гибель Насти

  Глава 21 Разрыв

  Глава 22 Контракт

  Глава 23 Фальшивое обвинение

  Глава 24 Новое чувство

  Глава 25 Свет надежды

Часть V АМЕРИКАНСКАЯ ФЕМИДА

  Глава 26 За океаном

  Глава 27 Русская мафия

  Глава 28 Открытие Даши

  Глава 29 Неудачные переговоры

  Глава 30 Гримасы Фемиды

  Глава 31 Месть Фишера

  Глава 32 Побеждает любовь

  Эпилог