1.
Август в этом году выдался жарким, но Алешка с Аленкой от этого не страдали.
Впервые за последние годы вся их большая семья смогла выбраться на море. На целых две недели жаркий и пыльный Городок был забыт. Сейчас все – и папа, и мама, и Алешка, и Аленка, и даже маленький Сеня – могли наслаждаться теплыми волнами Черного моря и желтыми пляжами Феодосии.
Надо сказать, что семья выбрала очень удачное жилье – они снимали маленький домик в маленьком дворике, и располагался этот дворик метрах в тридцати от моря. Квартирная хозяйка жила в том же дворе, но в другом домике, и делала все, чтобы отдыхающие могли чувствовать себя как дома. Она позволяла детям бегать по двору, лазить по деревьям, прыгать, кричать, играться со всеми своими кошками (коих у нее было восемь). Единственное, что не позволялось – выпускать со двора собаку.
Собаку звали Тайсон, и была она породы «боксер». Короткошерстый, мордатый, и очень добродушный пес позволял гладить себя всем желающим, позволял маленькому Сене дергать себя за остатки коротко обрезанных ушей… Более того – он позволял малышу даже таскать кости со своей миски! И лишь в одном у пса был недостаток – он очень любил гулять по улице. Поэтому детям строго настрого запрещалось открывать без взрослых калитку. В этом случае Тайсона было не удержать – он прорывался в малюсенькую щель между калиткой и забором, и потом мог бегать по округе часами напролет. Тогда пса полагалось ловить, а это было очень не просто!
Но кроме свободолюбивого Тайсона, неприятностей семье никто не доставлял, и каждый мог отдохнуть так, как ему хотелось.
Алешка и Аленка отдыхали просто – они купались, купались и купались! Они бы вообще не вылезали из воды, если бы не папа с мамой. Родители считали, что дети должны не только купаться, но и греться на солнце! Валяться на пляже было не так интересно, как плескаться в море, но песок был теплый, ракушки и обточенные морем камушки – красивые, а шелест набегающих волн такой убаюкивающий, что дети ощущали себя счастливыми даже на берегу.
Папа впервые в жизни имел возможность порыбачить не на узкой грязной речушке, а в настоящем море. Он купил очень блестящую и очень дорогую удочку, каждый вечер копал свежих червей, а на рассвете бегал на пирс, для того, чтобы часами смотреть на неподвижный поплавок. Пирс был расположен так, что папа всегда становился правым боком к востоку, а левым к западу. Поскольку солнце всегда всходит с восточной стороны, папа сильно загорел, но загорел неравномерно. Правая сторона его лица стала очень темной, красно-коричневой, а левая осталась такой же светлой, как и была. Папино разноцветное лицо очень смешило и маму, и старших детей, но папа не обращал внимания на такие мелочи. Каждый день он приносил к завтраку две-три рыбешки, а потом наблюдал, как мама торжественно жарила их. В общем, успехи папы-рыболова были не большие, но папа все равно рыбачил – это приносило ему радость.
У мамы тоже было свое развлечение – она плавала на надувном матрасе. Правда, по утрам она была чрезвычайно занята – нужно было разбудить Алешку, Аленку и Сеню, дождаться папу, изжарить рыбу, приготовить на завтрак еще что-нибудь… Затем следовало отвести всю семью к морю.
На море семья выбиралась после завтрака - к началу десятого. После этого заботу о детях принимал на себя папа.
Старших детей пускали в море, и именно папа следил за тем, чтобы они не купались слишком долго, и чтобы не утонули – Аленке, которая плавала плохо, запрещалось заходить далеко в море, а Алешке, который плавал средненько, запрещалось далеко в море заплывать. Сеня воды боялся и в море не лез. Малышу недавно исполнился год, он лишь два месяца назад научился ходить, и теперь с утра до вечера то и делал, что лез в какую-нибудь шкоду. Так что папе не было с ним скучно и на берегу.
А мама плавала на надувном матрасе. Это было ее время отдыха – от завтрака и до обеда. После обеда купался уже папа, а мама приглядывала за детьми, но до обеда ее старались не тревожить.
У мамы был отличный матрас – сверкающий, розовый. Она доплывала на нем до самых буев, и там подолгу качалась на волнах. Это было так здорово – часами покачиваться на волнах, и смотреть в небо, видя проплывающие над тобой редкие облака и пролетающих чаек!
- Папа, а мне можно на матрасе? – спрашивал Алешка в первые дни.
- И мне, и мне!!! – кричала Аленка.
- Нельзя, - отвечал папа. – На матрасе может плавать только тот, кто хорошо плавает без него. Матрас может унести волнами далеко в море, или он просто перевернется… Да мало ли, что еще может случиться! Море есть море, и шутить с ним нельзя! Ваша мама отлично плавает, и в случае чего легко доплывет до берега, даже если окажется за буем. А что будет с тобой, Аленка, если ты отплывешь далеко, а матрас перевернется? Мы можем не успеть тебя вытащить!
- Пап, а я хорошо плаваю! – вставил Алешка.
- Хорошо?! – папа усмехнулся. – Вот если бы ты свободно проплывал метров пятьсот, это называлось бы «хорошо»! А так – ты плаваешь чуть-чуть, именно поэтому мы с мамой и не разрешаем тебе заплывать далеко в море. Если б тебе позволили, ты попытался бы доплыть до Турции, и, конечно, утонул. Плавай вдоль берега, сынок! Проплывешь от пирса вот до той косы – купим тебе матрас!
После этого разговора Алешка и Аленка начали усиленно упражняться в плавании. Было ясно, что за две недели они не смогут научиться плавать так, чтобы одолеть расстояние, которое обозначил папа. Но была надежда доплыть от пирса до косы на следующий год, и получить в подарок матрас. Может, не такой красивый, как у мамы, но зато - свой собственный!
В общем, время текло весело. Кроме моря, морских камешков и ракушек был еще тир – вся семья ходила стрелять туда по вечерам. В тире стреляли по банкам из-под кофе и малюсеньким пластиковым фигуркам всяких зверушек. Как ни странно, лучше всех стреляли мама и Аленка – если папа и Алешка всегда попадали по банкам, а по зверушкам промахивались, то мама и Аленка попадали и по зверушкам.
- Женщины хорошо стреляют, - утешал папа Алешку. – У них руки слабее, и это почему-то помогает им стрелять лучше мужчин. А почему так – я и сам не понимаю!
- Не расстраивайся, - говорила брату Аленка. – Зато ты умеешь плавать, а я почти не умею.
Алешка кивал, но все-таки мечтал научиться стрелять лучше сестры.
В общем, все было почти безоблачно, пока однажды утром не случился скандал.
Тем утром мама разбудила Алешку и Аленку не привычным ласковым: «Вставайте сони, солнце скоро сядет, а вы еще не купались!», а по-другому.
- Дети, кто ходил ночью на кухню? – сказала мама строго.
Алешка и Аленка приподнялись на своих кроватях, не понимая.
- На какую кухню, мама? – пролепетала Аленка.
- Здесь кухня одна! – ответила мама. – И я хочу знать, кто из вас все это натворил!
- Натворил – что? – не понял Алешка.
- Пойдемте, я освежу вашу память!
Они пошли на кухню.
Там и впрямь было на что посмотреть - дверца холодильника оказалась открытой. Тот, кто ее открыл, не тронул молоко и колбасу, но съел весь виноград и все персики – косточки от персиков валялись на столе и на полу.
Мама подняла одну косточку с пола и внимательно осмотрела ее, словно пыталась определить, кто же все-таки съел персик.
- Я хочу знать – вы сделали это вдвоем? – спросила она. - Или у нас в семье не доедает кто-то один?! Причем – сильно недоедает, ведь он съел то, что было куплено вчера вечером на пятерых!
Алешка и Аленка переглянулись.
- Мам, я персики не ела! – сказала Аленка.
- И я не ел! – сказал Алешка. – Может, это Сеня? - предположил он.
- Сеня всю ночь спал, - отмахнулась мама. – К тому же он не смог бы открыть дверь в кухню, не смог бы открыть холодильник, а если бы и открыл, то не дотянулся бы до верхней полки! И даже если б ему в руки попали персики, то он не смог бы съесть их все! Хотя наверняка каждый из них надкусил бы!
- Но мама – это не мы!!!
Мама вздохнула.
- Дети, - сказала она. – Мы с папой не будем слишком строго вас наказывать. Нам не жалко персиков – рынок рядом и мы в любой момент можем купить еще. Просто мы не хотим, чтобы вы вот так ели их - ночью, втихую, как воришки! И уж тем более не хотим, чтобы вы нам врали! Скажите – кто это сделал?
- Может быть, в дом действительно залезли воры?! – предположила Аленка.
Мама вздохнула.
- Воры не охотятся за персиками, - ответила она. - Воры берут деньги, иногда – ценные вещи… В общем так – не знаю, что решит папа, когда придет с рыбалки, а я запрещаю вам сегодня купаться в море. И в тир мы сегодня не пойдем. И персиков с виноградом мы сегодня не купим. Да, кстати – когда в следующий раз будете рыться ночью в холодильнике, не забудьте закрыть дверцу. Дверца в холодильнике должна быть всегда закрытой – иначе холодильник портится. А он все-таки чужой!
Мама закрыла дверцу холодильника и вышла из кухни.
- Возьмите веник и уберите кухню! – донесся из коридора ее расстроенный голос.
- Ты ел персики? – спросила Алешка брата.
- Я не люблю персики, - ответил тот. – Ты же знаешь! Я съел бы виноград, а к персикам не притронулся бы!
- И я не ела, - вздохнула Аленка. – Честное слово – не ела!
Алешка вгляделся в глаза сестры и понял – она говорит правду.
- Обидно, когда незаслуженно наказывают, да? – пробормотала Аленка.
- Знать бы, кто это так с нами учинил, - сказал Алешка. – Уж я бы его…
- Я бы тебе помогла! – заверила девочка.
- Давай убирать! – сказал Алешка и взялся за веник.
Весь день Алешка и Аленка вынуждены были просидеть на берегу, завистливо поглядывая на плещущуюся в море детвору. И мама, и папа с ними почти не разговаривали. Дети уныло собирали ракушки и кормили хлебом чаек.
Только к вечеру папа и мама разрешили детям выкупаться в море. И, конечно же, они купили им фруктов – наказание наказанием, а детей без витаминов оставлять нельзя.
Вечером случилась новая напасть.
Только вся семья села ужинать, как прибежала квартирная хозяйка.
- Вы опять оставили калитку открытой! – прокричала она. - Я же просила вас не оставлять! Теперь Тайсон выскочил – как я буду его ловить?!
- Я поймаю! – закричал Алешка, вскакивая со своего места.
- Сиди уже! – сказал папа и встал. – У нас есть колбаса или какие-то кости? – спросил он у мамы.
- Нет, - ответила та. – Колбасу как раз доели!
- А что есть?
- Сырые яйца, - ответила мама.
Папа подошел к холодильнику, достал оттуда два яйца и выбежал на улицу.
- Тайсон, Тайсон, - донеслось издалека. – Гляди, что ту у нас есть! Тайсон – иди сюда! Иди, иди, хорошая собака! Это тебе яйцо, да, тебе! На, Тайсон! Вкусное яйцо!
- Дети, вы заходили последними, - сказала мама. – Кто из вас не запер калитку?
- Я был последним, - сказал Алешка. – И я калитку запирал!
- Тогда кто и зачем открыл ее потом?
- Я не открывал!
- И я не открывала!
В это время на кухню влетел папа.
- Вот скотина избалованная – не есть яйца! – едва переведя дух, пожаловался он на Тайсона. – Что у нас еще может быть интересное для собаки?
- Ничего, - ответила мама растеряно. – Разве что…
Папа поник головой.
- А больше ничего нет? – спросил он расстроено.
Мама молча покачала головой.
Тогда папа открыл холодильник и со вздохом вытащил оттуда три малюсенькие рыбки. Три бычка – вот все, что осталось от сегодняшнего улова. Сегодня утром у папы был рекордный улов - целых шесть рыбешек, и он решил три из них не жарить, а засолить. Теперь ему предстояло отдать их прожорливой, капризной собаке.
- Дети, кто открыл калитку? – спросил он, сверля Алешку и Аленку взглядом.
- Не я!
- И не я!
- Опять начинается! Какая бы шкода не случилась, виноват кто угодно, только не вы! Да что с вами такое сегодня! – вздохнул папа, махнул рукой и побежал на улицу.
- Тайсон, смотри - рыбы! На! Тайсон, на! Иди сюда, Тайсон! – донеслось оттуда.
От рыбы Тайсон не отказался, но он был не дурак – вернулся в свой двор только тогда, когда папа скормил ему последнюю рыбешку.
День был окончательно испорчен, и вскоре все легли спать.
2.
Алешке не спалось.
- Ален, ты спишь? – спросил он.
- Нет, - ответила сестра. – Все думаю о том, кто съел персики с виноградом, и кто открыл калитку.
- Я тоже, - сказал брат. – И мне думается вот что – если этого не делал никто из нашей семьи, то это сделал тот, кого мы не знаем. И этот кто-то может наведаться в холодильник и этой ночью – там ведь и сейчас есть фрукты. Если завтра мама увидит ту же картину, что и сегодня – она опять будет думать на нас – верно?!
- А давай тихонечко пойдем туда и спрячемся – может, поймаем вора, а?! – предложила брату Аленка.
Дети тихонечко встали со своих кроватей, тихонечко оделись, тихонечко вышли.
На кухне было темно, но просто так сидеть на стульях и ждать было глупо – уж раз устраивать засаду, то по-настоящему! Кухонный стол был накрыт большой скатертью, которая свисала со стола чуть ли не до пола. Алешка и Аленка залезли под стол, и скатерть скрыла их – при дневном свете дети были бы видны, но темной ночью – нет.
Ждать пришлось долго. Под скатертью оказалось пыльно, и дети едва сдерживались, чтобы не начать чихать. К тому же, у них скоро затекли ноги.
- Алешка, может, пойдем, а? - прошептала Аленка. – Может, никто и не придет? У меня уже ноги болят!
- У меня тоже болят! – сказал Алешка тихо. – Давай так – просидим час, если никто не появится, то пойдем спать.
- А как мы узнаем, что прошел час? – спросила Аленка. – У нас ведь нет часов!
Алешка задумался.
- Я читал, - сказал он, наконец, - что человек считает от единицы до тысячи за пятнадцать минут. Предлагаю - сначала я считаю до тысячи – один, два, три, и так далее. Потом, как просчитаю свою тысячу, начинаешь считать ты. Досчитаем до четырех тысяч – час прошел!
- Хорошо! – согласилась сестра.
- Один, два, три, четыре… - начал тихим шепотом считать Алешка.
Так шли минуты. Сначала считал Алешка, затем свою тысячу отсчитала Аленка. На кухне никто не появлялся. Алешка начал жалеть о том, что не предложил сестре просидеть в засаде пол часа. Но – договор есть договор. Алешка отсчитал свою вторую тысячу. Пришло время Аленки.
- Алешка, может, хватит? Я спать хочу! – взмолилась сестра.
- Не ной, не маленькая! Я тоже хочу спать. Но еще больше хочу поймать вора. Так что – не раскисай. Договорились – значит считай.
- Один, два, три, - обреченно зашептала Аленка. – Сто, сто один, сто два, сто три, сто четыре…
Внезапно дверь кухни скрипнула.
Дети застыли. Аленка перестала считать.
На кухню вошел не человек.. Какая-то маленькая, размером с крупную кошку зверушка, аккуратно подошла к холодильнику, встала на задние лапки, передними потянула за ручку…
В одно движение Алешка выскочил из-под стола и прыгнул к выключателю.
Клац! Кухню залил яркий электрический свет.
Выскочила из-под стола и Аленка. Она стала у окна, чтобы вор не мог выскочить в него, а Алешка закрывал собою дверь.
- Мама моя, кто это?! – воскликнул Алешка, разглядывая ночного гостя.
Зверь действительно был невиданный – большая полосатая белка, но со шкурой кучерявой, как у барашка. У зверька были острые беличьи ушки, а рядом с ними - маленькие, закрученные в бублик рожки! Зверек заметался рядом с холодильником, затем, видя, что бежать ему некуда, вжался спинкой в стену и затрясся от страха. И тут произошло то, что заставило детей ахнуть еще раз – из острых ушек зверька повалили огромные, яркие, невесомые шары – настоящие мыльные пузыри!
- Кто это?! – повторил изумленно Алешка.
Внезапно лицо Аленки вытянулось – она вспомнила один памятный разговор.
- Я знаю - кто ты! – сказала она зверьку. – Ты – Баран-Бурундук, верно?! Нам о тебе Крокобряк рассказывал!
- Кто я?! – пискнул зверек, и вновь заметался по комнате. – Я - есть я! – затараторил он. - Да, я – Баран-Бурундук, ну и что?! Ты не можешь меня знать! Я не дома, не дома, не дома! А здесь меня никто не может знать! И Крокобряка здесь никто не может знать, да! Крокобряк мой друг, ну и что? Ты не можешь быть с ним знакома! Зачем ты меня обманываешь?! Крокобряк есть у меня дома, а здесь нет никакого Крокобряка! Здесь есть дороги, и огромные машины, и клетки со зверями, и море, и дельфины, а Крокобряка нет, и ты не можешь его знать! Не можешь! Разве что… - тут зверек осекся. – Разве что ты – Аленка?! Ты – действительно Аленка?!
- Аленка. А это – Алешка, мой брат!
Баран-Бурундук прекратил метаться, и уставился на Аленку огромными, карими, ничего не понимающими, будто стеклянными глазами. Поток мыльных пузырей из беличьих ушек зверька иссяк. Смотря на него, Аленка мигом поняла смысл пословицы – смотрит как баран на новые ворота.
- Ты не можешь быть Аленкой, - сказал, наконец, зверек, и взгляд его прояснился. – Аленка маленькая. Мери-Эл говорила, что Аленка с нее ростом, а ты – выше ее почти на голову!
- Так ведь прошло два года! – сказала Аленка. – Я за это время подросла. А Мери-Эл, наверное, так и осталась маленькой. Так бывает. Дети по-разному растут!
- Это действительно мы, - сказал Алешка. – Здесь кроме нас о вашем мире никто не знает. Лучше расскажи, как ты сюда попал?! И зачем?
Лицо зверька вытянулось – он как будто удивился.
- Как это зачем?! – вновь затараторил он. – Ради дельфинов! У нас нет дельфинов, и моря тоже нет! Все есть – люди есть, дома есть, кусты с мороженым есть, а моря нет, и потому, когда Сема с Вальтером принялись делать свою машину, я пришел к ним и сказал: «Вы не можете путешествовать без меня, я должен, просто должен увидеть дельфинов!»…
- Стоп, стоп, стоп! – оборвала зверька Аленка. – Какое море, какие дельфины? Откуда ты знаешь о том, что они вообще бывают – дельфины?
Баран-Бурундук настолько изумился, что даже встал на задние лапки и стал похож на цирковую собачку.
- То есть как это – откуда знаю? Вы про них и рассказали!
- Тебе?! – в один голос изумились дети.
- Карлосу, - ответил Баран-Бурундук. – На поляне, когда прятались от прожорливых мокриц, вы рассказали Карлосу о своем мире – и о дельфинах тоже!
Алешка с Аленкой переглянулись и оба пожали плечами. Может, и рассказывали – как тут упомнишь. Давно это было…
- Так вот, - сказал Баран-Бурундук. – Сема с Вальтером решили посмотреть на ваш мир – как вы живете, и принялись мастерить машину. Ведь тогда, два года назад, вы залезли здесь в дупло высокого дерева, а у нас вынырнули в подземной реке, правильно?
- Правильно, - кивнул Алешка.
- Вальтер подумал, что дно этой реки – самое нижнее место в нашем мире. Если его копать в разных местах, то можно случайно наткнуться на еще одно место, где наши миры пересекаются! В вашем мире это должно быть что-то высокое - еще какое-то дерево, или, скажем, гора, ведь наш мир каким-то образом расположен выше вашего.
- Хитро! – заметил Алешка.
- Хитро! – согласился Баран-Бурундук. - Машина, скажу я вам, получилась шикарная, - продолжил он. - Огромная, с кабиной для пассажиров, а кабина стеклом закрыта, чтобы вода не попадала – река все-таки! Спереди на машине были огромные железные лапы, чтобы копать, а в хвосте приделали такой мешок большой – если бы мы прокопали не в дерево, а, скажем, прямо в ваше небо и начали падать, мешок стал бы куполом на веревках, и мы не разбились бы!
- Парашют, - сказал Алешка.- Интересная машина. Но зачем такие сложности – пусть бы кто-то стал перед Цветком, да сказал бы: «Желаю попасть в мир, где живут Алешка с Аленкой!». И все дела!
- Так Цветка ведь больше нет, - сказал Баран-Бурундук. – Я вам разве не сказал?
- Нет, - ответила Аленка.
- Забыл, совсем забыл. Что с памятью делается?! – зверек потешно почесал лапой за ухом, и из уха выпорхнуло несколько мыльных пузырей. – В тот же день, когда дети вернулись домой, было решено, что мы не заслуживаем Цветка – слишком это опасно. Нет гарантии, что кто-то опять не пожелает чего-то злого, или просто глупого. Поэтому те дети, у которых оставались неисполненные желания, посоветовались со взрослыми и исправили несколько вещей, которые и нужно было исправить – например у Крокобряка теперь есть ноги, а Вальтер опять стал обычного человеческого роста. А потом один из малышей пожелал перед Цветком, чтобы Цветок исчез. И Цветка больше нет! Все осталось – и кусты с мороженым, и дерево с одеждой, но новые желания больше не будут исполняться. И это не плохо – так спокойнее. Вальтер говорит, что люди не заслуживают всемогущества – слишком глупы!
- А как там Мери-Эл? - спросила Аленка, которой не терпелось услышать последние новости о далекой подруге.
- Ничего! – ответил Баран-Бурундук. – Помогает Сойеру растить его фиалки. Зубы-то ни у кого из наших до сих пор не болят.
- А как там Ковакс? – спросил Алешка. - Надеюсь, его хорошо наказали?
- Нет, его оставили в покое, - ответил Баран-Бурундук. – Сидит себе в своем огромном доме, нос не кажет на улицу. Ему и так хорошо – не видит никого, только чистоту наводит. И его никто не видит. Странный человек! Зачем его наказывать – он и так несчастный, хотя сам этого не понимает! Разве то, как он живет, это – жизнь?!
- Ну, ладно, - сказала Аленка. – Так что там было дальше с вашей машиной-то?
- Сема с Вальтером не захотели меня брать! – сказал Баран-Бурундук возмущенно, и из его ушей вновь посыпались мыльные пузыри. – Сказали, что я непоседливый, и непослушный, и упрямый! Сказали – от меня одни неприятности! Но – Баран-Бурундук не дурак! – тут зверек опять встал на задние лапки и даже горделиво выпрямился. – Я залез в передний отсек машины и спрятался сразу за лапами. Ух, и страшно было! Они копали, копали, лапы трещали, а я держался изо всех сил за скобу, чтобы не выпасть! Хорошо, что туда не попадала вода – иначе мы с вами не разговаривали бы!
- Долго копали? – спросил Алешка, который, как и все мальчики, любил всякую технику.
- Долго, - Баран-Бурундук смешно поморщился. - Все никак не могли к вам попасть – здесь глина, там камни! Я уже думал, что им надоест, и они перестанут. Но тут лапы пробили какую-то корку, и оказались в дупле дерева. Я сразу понял – мы попали, попали куда нужно! Но в это время здесь, в вашем мире, кто-то решил это дерево спилить! И вот в тот момент, когда передняя часть машины прошла в дупло, дерево начало падать, и проход между нашими мирами прервался! Машина разломилась надвое – кабина с Семой и Вальтером остались на дне реки, а передняя часть, с лапами и со мной – в дупле падающего дерева! Ух, и грохнулось же дерево, надо вам сказать! Как брякнулось о землю – я чуть концы не отдал!
Как ни странно, вспоминая о том, как он едва не погиб, Баран-Бурундук выглядел совершенно счастливым – он даже прикрыл от удовольствия свои огромные бараньи глаза.
- Интересно, что подумали те люди, которые нашли в дупле дерева эти лапы? – задумчиво пробормотал Алешка.
- И как это они не увидели в дупле тебя? – поинтересовалась Аленка.
- Если вы будете меня перебивать, я до утра не расскажу! – капризным голосом сказал Баран-Бурундук. – Так вот – дерево рухнуло, я полежал немного, потом пришел в себя и потихоньку выбрался из дупла. Люди, повалившие дерево, меня не увидели – они были очень заняты. Они отпиливали пилой ветки дерева и совали их в странную машину. Эта машина жутко гудела, и перемалывала ветки в мелкую зеленую крупу – как на мельнице! Представляете – в большую гудящую трубу засовывают ветки с листьями, а с другого конца этой трубы прямо в кузов огромной (у нас таких нет!) машины сыпется зеленая, пахнущая деревом мука! А потом они начали распиливать ствол, и нашли в дупле наши лапы! То-то была потеха наблюдать, как они бросили работу и все сели кружком, обсуждать - что это могло бы быть и как это появилось в дереве! Я уже думал подойти и все объяснить, но тут на меня напали собаки. Большие собаки! Они были больше, чем собаки во дворе этого чудака Ковакса!
- Они, наверное, приняли тебя за кошку, - предположил Алешка.
- Не знаю, - сказал Баран-Бурундук. – Мне было очень страшно, и я бежал что есть мочи, пока не попал в странное место – прямо на улице стояли огромные железные клетки, и там сидели звери – такие, каких я раньше и не представлял – огромная кошка со страшной, волосатой головой, огромная горбатая лошадь…
- Это лев и верблюд! – сказала Аленка, повернувшись к Алешке. – Он попал в цирк-шапито – помнишь, мы позавчера ходили на представление!
- Я был в ужасе! – сказал Баран-Бурундук громко. – У нас никто и никогда не сажает зверей в клетку! И я понял – мне стоит бояться этого места! – теперь зверек почти кричал. - Собаки потеряли меня – они начали лаять на горбатую лошадь, она рассердилась, и плюнула в одну из них! Потом прибежал какой-то человек с палкой и прогнал собак!
- Тише, родителей разбудишь! – сказал Алешка, но Баран-Бурундук не слышал его.
- Я сидел под одной из клеток и дрожал! Неужели я проделал такой путь сюда, чтобы меня посадили в железную клетку! Я не хочу в железную клетку! – взвизгнул он. - Вы должны пообещать мне, что не расскажите обо мне никому! Даже своим родителям!
- Хорошо, хорошо, обещаем! – сказал Алешка. – Наши родители все равно не поверили нашему рассказу о вашем мире. Хотя, если бы они увидели тебя…
- Нет! – ужаснулся зверек. - Обещайте мне, что не выдадите!
- Не выдадим! - сказала Аленка. – У нас очень хорошие родители, но думаю, что мы справимся и сами…
Баран-Бурундук внимательно вгляделся в глаза Аленки, несколько раз судорожно вздохнул, но, как будто, успокоился.
- Так что там было дальше? – спросил Алешка.
- Дальше? – как будто удивился Баран-Бурундук. – Дальше ничего особенного не было. Я дождался темноты, и осторожно, чтобы меня никто не заметил, пошел искать море…
- Ты смог после всего случившегося думать о море?! – не поверила Аленка.
- Конечно, я о нем думал, - недовольно фыркнул Баран-Бурундук, как будто девочка сказала какую-то глупость. – Я ведь из-за него и попал к вам, сюда! Я не могу не увидеть дельфинов! Не могу!
Баран-Бурундук замолчал, и мордочка его приняла такое выражение, что дети поняли – зверек очень упрям.
- Вы прорыли ход в удачном месте – море здесь действительно есть! – заметил Алешка.
- Да я знаю – днем я был там! Море – это столько воды! Хотя я к самой воде не подходил – там было много людей. Я сидел под камнем и не смог увидеть ни одного дельфина, - пожаловался Баран-Бурундук. – Но пришла ночь, и я понял, что проголодался. Как раз в это время я проходил мимо этого двора. Что мне оставалось делать? Я прошмыгнул внутрь – благо огромная собака на пороге дома спала. Потом я пробрался сюда, нашел персики…
- Дальше мы знаем, - сказала Аленка. – Ты все съел, и из-за тебя нас наказали мама и папа.
- А утром ты опять пошел к морю, - сказал Алешка. – Где-то прятался весь день, а вечером вернулся сюда. Открыл калитку и выпустил Тайсона на улицу, да?
Зверек кротко кивнул.
- Ну и как – увидел дельфинов? – поинтересовался Алешка.
- Нет, - ответил Баран-Бурундук горестно. – Наверное, я сидел слишком далеко.
- Мы тебе поможем, - сказала Аленка. – Завтра пойдем к морю и возьмем тебя с собой.
- В рюкзаке, - уточнил Алешка. – Только сиди смирно – папа может заметить, что у нас в рюкзаке кто-то живой!
- Я постараюсь, - заверил Баран-Бурундук.
- И ты увидишь дельфинов, - сказала Аленка. - А мы пока подумаем, что же нам делать с тобою дальше.
- Хорошо, - сказал Баран-Бурундук. – Но - а как же персики? Я ведь есть хочу! Я понимаю – это ваши персики, но не могу же я совсем ничего не есть?!
- Персиками нельзя наесться, - сказала Аленка. – Может быть, ты будешь колбасу?
Баран-Бурундук фыркнул от отвращения.
- Где ты видела барана, который ел бы мясо? А бурундуки-хищники тебе попадались?!
Аленка смущенно промолчала. Алешка вздохнул и открыл холодильник.
- Мама не рассчитывала на тебя. Поэтому ты съешь сейчас по два персика – мою и Аленкину долю. За нас не переживай – мы за это время фруктов наелись до отвала.
Пока Баран-Бурундук ел, Аленка рассматривала его с интересом, и, наконец, сказала:
- А правда то, что говорил Крокобряк – что ты умеешь делать фейерверки?
- Конечно, - ответил Баран-Бурундук и как будто улыбнулся. – Меня создал ребенок, загадав желание у Цветка, так что я, по сути – живая детская игрушка! Фокусы, мыльные пузыри, фейерверки – их так любят дети. Смотри!
Баран-Бурундук поднял переднюю правую лапку, перевернул ее ладонью вверх…
- Эй, подожди! – остановил его Алешка. – Пойдем на улицу – еще пожар устроишь!
- Я на улицу не хочу! – сказал Баран-Бурундук. – Я боюсь большую собаку!
- Тайсон, наверное, спит в будке, - сказала Аленка. – Ну, пожалуйста! – голос ее стал умоляющим. – Я так хочу увидеть фейерверк!
- Хорошо, - сказал Баран-Бурундук. – Я умею делать их шумными и беззвучными. Сейчас, наверное, надо беззвучный.
Они тихонечко, чтобы никого не разбудить, вышли на улицу.
Тайсон действительно спал в будке, так что Барану-Бурундуку никто не мешал.
- Але, оп! – тихо сказал зверек, перевернул лапку ладонью к верху, и прямо из нее вверх, в небо полетели ярко красные лучи. И там, в вышине, они распались бесшумным, прекрасным, ярким салютом!
Это – ознакомительный фрагмент.
Если он не понравился вам, то я прошу прощения за то, что не смог написать лучше.
Если вам интересно узнать, что же было с Алешкой и Аленкой дальше, откройте аннотацию. Там указаны адреса, где можно книгу приобрести (в электронном виде и в бумаге). Так же там помещено короткое обращение к читателям.
С уважением, Эдуард Качан