КулЛиб - Классная библиотека! Скачать книги бесплатно 

Мужчина достойный любви [Терри Лоуренс] (fb2) читать онлайн


 [Настройки текста]  [Cбросить фильтры]
  [Оглавление]

Терри Лоуренс Мужчина достойный любви

ГЛАВА ПЕРВАЯ

— Шарики! — в восторге закричала пятилетняя Аврора.

Мелисса Драммонд застыла рядом с ней в дверях, крепко сжимая ее маленькую ручонку. Они вместе глядели, разинув рот, на аквамариново-серебристые воздушные шарики, заполнившие апартаменты отеля. Шары бились о лепной потолок в стиле рококо. Устало катались по персидскому ковру. А те, которые были привязаны к горшкам с цветами, плясали на уровне глаз.

— Нам понадобится мачете, чтобы прорубиться через них, — проговорила Мелисса. — Или иголка, — едва слышно добавила она.

Аврора помчалась в середину гостиной, разгоняя вокруг себя облака шаров. Независимо от того, как отчаянно пришлось девочке с ними сражаться, в одном из уголков сердца Мелиссы зародилось теплое чувство к мужчине, который превзошел самого себя, чтобы вызвать улыбку на лице ребенка, которого никогда в жизни не видел.

Если, конечно, столь продуманный поступок не имел целью воздействовать на мать маленькой девочки.

Как бы в ответ на воображаемый звук фанфар, вошла Хелена. Грациозно высвободив одну руку из-под накидки с меховой оторочкой, мать Авроры замерла в дверях апартаментов.

— Господи, моя дорогая, ты когда-нибудь видела такое безумие?

Мелисса едва подавила улыбку. Графиня Хелена Сант-Эугения фон Шлосс Тюринген, бывшая жена принца Альбрехта, бывшая жена Алена Треншмана, французского магната, владельца танкерного флота, великолепно знала, как обставить свое появление. Не говоря уже о первой реплике при выходе на сцену. Новость о том, что Хелена вышла на охоту за очередным мужем, встряхнула всех: от британской королевской фамилии до скандальных газетенок. Аристократы всей Европы вступили в соперничество за руку мультимиллионерши и светской дамы в одном лице.

У некоторых из них оказалось более богатое воображение, чем у других, подумала Мелисса, глядя на экстравагантное зрелище. Заметив записку, привязанную к одному из воздушных шаров, она отделила ее и подала графине.

— Да это же Реджи! — воскликнула Хелена.

Реджиналд Хемптон-Смит, мысленно расшифровала это заявление Мелисса. Титул: лорд Дарби. Гражданская принадлежность: Англия. Владения: обширные. Не так давно он стал одним из соискателей, во множестве следовавших за Хеленой по пятам. Хелена в равной степени воспылала к нему страстью, судя по тому, как демонстративно она избегала его на прошлой неделе в Парижской опере. К концу спектакля он буквально упал к ее ногам.

— Отсюда аквамарин с серебром, — заметила Мелисса, кивая в направлении раскачивающихся воздушных шаров. — Это цвета его скаковой конюшни.

Хелена прижала записку к напудренному подбородку.

— Он один из самых знаменитых коннозаводчиков Англии. По крайней мере, так мне сказали.

«Сказали», — значит, сказал сам лорд Дарби, снова расшифровала Мелисса. Судя по собственному впечатлению, этот абсолютно честный, абсолютно скучный землевладелец, похоже, был склонен скрестить как можно скорее свои линии родословной с линиями Хелены.

Глаза Хелены блеснули, и она приняла мгновенное решение.

— Едем.

— Куда?

— В Бедфорд-хауз. Он пригласил нас на неделю. Будь добра, начинай собираться.

Мелисса поймала брошенное ей Хеленой приглашение, графиня же в это время проплыла в спальню и плотно затворила за собой дверь. Шары застучали о стену. В другом углу гостиной от прикосновений детской ручонки шарики пускались в пляс, а девочка смеялась.

Мелисса от всей души позавидовала неизменному простодушию и оптимизму ребенка. Последние три года непрерывных путешествий по Европе дались девочке нелегко. Единственным постоянным фактором в жизни Авроры была Мелисса. В ее обязанности, кроме всего прочего, входило дать девочке основы знаний по всем предметам. Но вскоре пятилетняя девочка будет зачислена в соответствующую школу, а это означает, что ее матери следовало бы прочно осесть. Где-то.

Пробегая пальцами по выгравированному тексту приглашения, Мелисса поймала себя на мысли, что прикидывает, а не является ли Реджиналд Хэмптон-Смит ответом на этот вопрос. Во всяком случае, шарики показывают, что этот мужчина обладает чувством юмора. И, похоже, он по-настоящему сражен Хеленой. Не слишком ли много она от него потребует, если станет ожидать, что ему понравится заодно и ее маленькая девочка?

Мелисса закрыла глаза, припоминая всех тех мужчин, которые столь беспечно пренебрегали Авророй. Веселая и общительная, девочка чуть ли не вставала на цыпочки при их появлении, ожидая от них хотя бы какой-нибудь видимости внимания, но в результате это внимание переключала на себя Хелена одним лишь своим появлением. По опыту собственного детства Мелисса знала, как больно это ранит. И когда она поступила на эту работу, она дала себе клятву, что Аврора никогда не будет ощущать себя ненужной и заброшенной, независимо от того, кто и сколько внимания уделяет ее матери.

— Все нормально, — как-то заявила Аврора, оценивая ситуацию по-взрослому зрело. — Маме нужен муж. И когда он у нее будет, вот тогда я и получу нового папу. Мне просто надо быть терпеливой.

Что может пятилетняя девочка знать о терпении? Ребенку необходимо, чтобы его считали особенным, неповторимым, любимым. Но данные Мелиссе указания были недвусмысленны: вновь собираться и заказывать билеты. Но прежде, чем этим заняться, она окликнула девочку по имени.

Аврора подбежала к ней, неся охапку шариков.

— Да, мисс?

— Мы едем в гости к лорду Дарби, тому, кто развесил эти шарики. Тебе нравится?

Мгновенно оказавшись настороже, Аврора задумалась и лишь потом ответила:

— Понравится, если я ему понравлюсь.

Мелисса опустилась на одно колено и с чувством обняла девочку.

— Понравишься, куколка моя. Знаю, что понравишься. А если нет, значит, он надут горячим воздухом, как эти шары.

Заговорщически подмигнув Авроре, она подтянула к себе шар, бившийся в потолок, и кольнула его уголком пригласительной карточки. Шар с треском лопнул.

Аврора радостно взвизгнула. В считанные секунды гостиная превратилась в агрегат машины по изготовлению «попкорна», ибо от шариков, лопающихся справа и слева, стоял сплошной треск.

Мелисса весело кольнула очередной шар. Да постигнет подобная участь любого, кто будет играть чувствами девочки, чтобы заполучить руку ее богатой матери!

Она смахнула со стола сморщенные останки доброй дюжины шариков и позвонила дежурному по этажу. Согласно приглашению, они должны были прибыть в четверг утром в Англию, в аэропорт Хитроу. Человек лорда Дарби, по фамилии Рэйли, возьмет все остальное в свои руки.


К моменту прибытия в Хитроу скептицизм Мелиссы растворился в море деталей. Опустошенная и бездыханная, она получила багаж. Следуя четким инструкциям, переданным Рейли по факсу в Париж, она направила багаж к «выходу номер один», чтобы за этим ни крылось. Вычеркнув тем самым последнее из списка дел, она проследовала к самым дальним пассажирским тоннелям Хитроу. Там она и обнаружила Хелену и Аврору, стоящих у зеркального стекла перегородки возле выхода.

Подходя поближе. Мелисса обратила внимание на собственное отражение в стекле и замерла — до чего же она растрепана! И наплечная сумка сбила блузку на одно плечо. Мелисса натянула на плечи ярко-красный длинный пуловер с глубоким вырезом, но и это не спасло положения: все выглядело как-то криво.

Мелисса почувствовала себя неловко. Она выглядела усталой. Обветренные щеки раскраснелись и потрескались. Рыжие завитки волос спускались на лоб, как хвостики воздушных шариков, из которых уже выходит воздух. Ее мать удар бы хватил. «Никогда не появляйся перед глазами мужчины в подобном виде!» — сказала бы она.

Да, появляться в таком виде перед мужчиной, наверное, не стоило бы, подумала Мелисса. Но после того, как Салли вышла замуж в пятый раз, Мелисса решила, что у нее в жизни будет другая цель. Ну и что с того, что она выглядит как раз тем, кем является на самом деле: нянькой, секретарем, дорожной компаньонкой? Она деловито следила за всеми теми мелочами, которые делали жизнь Хелены блестящей и беззаботной.

Тем не менее, Мелисса все время проводила сравнение не в свою пользу, когда бросала взгляд на элегантную работодательницу в великолепном макияже и специально сконструированных для нее нарядах. Черные, как смоль, волосы Хелены струились по плечам единым потоком, в то время, как волосы Мелиссы закручивались и свисали неровными прядями, точно неухоженная виноградная лоза.

Вздохнув, Мелисса с отчаянием подумала, что никогда не будет выглядеть столь естественно-беспечно. «Если бы мысли были лошадьми, каждый из нас был бы лордом Дарби, выращивающим их дюжинами», — пришло ей в голову.

Хелена слегка повернулась, лишь искоса поглядела на своего секретаря.

— Что происходит?

— Я сделала так, как распорядился лорд Дарби, мэм. Нас должны встретить с минуты на минуту.

— Отлично. — Хелена кивнула в направлении посадочной вертолетной площадки. — Вы полагаете, нас заберет один из этих?

Мелисса стала искать взглядом лимузин с шофером.

Аврора дернула ее за руку.

— Нас унесет вертоптичка!

— Вертолет, — поправила Хелена, вздернув подбородок, словно прикидывая весомость этого слова. — Как вы думаете, он его арендует?

Мелисса остолбенела Приземистый, темно-зеленый, вертолет сел на площадке, как лягушка на клумбе с лилиями. Когда дверь широко распахнулась, стало видно, что сиденья обиты кожей цвета аквамарина, уже ставшего знакомым.

— На хвосте фамильный герб, — дрожащим голосом проговорила Мелисса.

— Совершенно верно. — Мнение Хелены о Реджиналде Хемптон-Смите резко повысилось.

В животе у Мелиссы словно оборвалась тяжелая гиря. Она терпеть не могла летать. За эти три года, когда ей приходилось заказывать билеты на самолет, она никогда не летала ни на чем другом, кроме как на крупных машинах, обслуживающих международные рейсы. А у этой штучки грации было не больше, чем у похожего на бескрылую птицу садового слизняка, на которого бы нацепили винт с лопастями, как фасолины.

Она бросила взгляд на обходившего вертолет человека в наушниках и в застегнутом до самого верха комбинезоне. Пилот. У нее появилось отчаянное желание попросить его отвезти их на машине. Но сосредоточенность его взгляда подсказала ей, что его нелегко будет отговорить от уже запланированного полета.

Зато она была готова совершить полет на своих двоих и скрыться в толпе. Сердце у нее стучало, как неисправный самолетный двигатель. Легкие не могли справиться с поступающим туда воздухом. Ладони стали влажными при одной лишь мысли о высоте. Ничего не попишешь, взбивалка для яиц с фамильным гербом была кошмарным сном, превратившимся в явь. Явью был и неописуемый восторг на лице Хелены. Теперь эту светскую даму на поезд не загонишь, подумала Мелисса.

Прекрасно, приказало ей внутреннее чувство, ты обязана с этим справиться. Она всегда приезжала в аэропорт со значительным заделом времени как раз по этой причине. Это давало ей шанс вглядеться в пилотов, седовласых джентльменов, у которых золотые пуговицы форменной одежды излучали волю и власть.

Но мужчине в комбинезоне было максимум тридцать пять лет. Волосы у него были рыжевато-каштановые, коротко и аккуратно подстриженные. Кожа обветренная и морщинистая — от повышенного глубинного чувства ответственности, понадеялась Мелисса. Картину дополняли широкие, надежные плечи и негнущаяся, лишенная малейших внешних признаков усталости спина, отчего Мелисса стала понемногу приходить в чувство.

До тех пор, пока он не обернулся и не перехватил ее изучающий взгляд. На лице, почти не выдающем никаких чувств, золотисто-карие глаза показались ей самыми нежными из всех, когда-либо ею виденных.

У Мелиссы перехватило дыхание, когда мужчина двинулся по направлению к ней. У кого-нибудь другого этот четкий и размеренный шаг выглядел бы официально и скованно. Для него он казался естественным и легким, как у человека, который всегда знает, что делает, который никогда не колеблется и не останавливается на полпути. Как у человека, на которого можно положиться.

Он отворил дверцу и отрывисто кивнул.

— Трап на месте. Вы можете взойти на борт.

— Спасибо, — ответила Хелена, по-царски проплывая мимо.

— Ты тоже, девочка. Все на борт!

Аврора побежала вслед за матерью, зажав плюшевого медведя под мышкой.

Мелисса словно приросла к месту.

— Вы ведь не боитесь лететь, не так ли, мисс?

Боится ли она? Боится показать, что боится. Всю свою жизнь она зарабатывала тем, что старалась быть как можно менее в тягость.

Твердой походкой, с высоко поднятой головой, положи на которую книгу — она бы не шелохнулась, Мелисса проследовала на поле. Ее встретили завывание реактивных двигателей, суета механиков и кислый запах горючего. В десяти шагах впереди, Хелена уже взбиралась по раздвижному трапу и усаживалась в чреве вертолета. Аврора взбежала вслед за ней, а затем пристроилась у окна.

Мелисса заколебалась. Проглотила вставший в горле ком. Обувь прилипла к бетону. А пилот продолжил предполетный осмотр, делая пометки в блокноте. Она воспользовалась его присутствием на поле для того, чтобы отсрочить посадку и изучить его столь же тщательно, как он изучал свою машину.

Мужчина подошел к носу вертолета и небрежно положил руку на металлическое тело машины, поглаживая его так, как грум[1] поглаживает игривую, норовистую лошадь. Мелисса представила себе это прикосновение, ей захотелось ощутить его тепло и уют. Она вообразила, как он прикасается к ее собственной коже, неся ей покой и уверенность в себе.

Глаза их встретились. Мелисса выпрямилась, боясь, что он ложно истолкует ее взгляд. А в его взгляде не было ни фамильярности, ни укоризны, он, как факт, воспринял ее повышенное внимание к себе. На какой-то краткий миг вспыхнувшая в глазах искра подала сигнал, что ему это нравится.

По коже у Мелиссы пробежал жаркий ручеек. Она вздрогнула и скрестила руки на груди, ругая тугой бюстгальтер, неподходящий для влажной английской погоды. Ее одновременно бросило и в жар, и в холод, у нее закружилась голова, а к горлу подступила тошнота. По всему телу прошел сигнал тревоги. Ее, похоже, охватило возбуждение. Или ей заранее стало плохо — еще до подъема в воздух.

Мелисса чуть не рассмеялась. Но вместо этого в горле встал ком, когда пилот подошел к ней поближе. Пристегнутый к комбинезону блокнот бился о бедро. Он подождал, давая ей успокоиться.

Она расправила уголки воротничка.

— Эта английская погода!..

— Слишком холодно или слишком жарко?

— И того, и другого понемножку. — Девушка отерла липкие руки о длинный свитер. И, хлопнув в ладоши, глубоко вздохнула, как бы очищаясь от всего неприятного.

Он ничего не сказал. За него говорили глаза. Если надо, он будет ждать целый день.

Абсурдно-благодарная за его терпение, она самой растерянной из улыбок попросила у него прощения. Словно во хмелю. А она и чувствовала себя во хмелю. Будто ей опять семнадцать, во все стороны торчат локотки и колени, а руки-ноги тонкие-тонкие…

— Глупо, верно? Люди летают каждый день.

Он медленно покачал головой.

— Есть и такие, кто ни разу в жизни не отрывались от земли.

Мелисса прекрасно понимала, что он имеет в виду. Есть люди, которые никогда не пойдут на риск, никогда не покинут свой уютный мирок, независимо от того, каким они пользуются средством передвижения. Эта общность взглядов связала их невидимой нитью. Одновременно это был своего рода молчаливый вызов. Дружелюбно, но непреклонно он как бы требовал от нее, чтобы она воспользовалась этим шансом.

Интересно, он имеет в виду вертолет или себя, размышляла Мелисса.

Она отвела взгляд от его лица и уставилась на блокнот.

— Вы уверены что в баках есть горючее?

Он зацарапал пером по бумаге, делая отметку на полях.

— Рад, что вы мне об этом напомнили.

Она вздернула брови, чтобы лучше его разглядеть.

— Искренне надеюсь, что вы шутите.

Он искоса поглядел на вертолет, как бы проверяя его надежность.

— Воздух в шинах — есть. Окна — вымыты. — Тут взгляд его скользнул на самый верх. — Ага, винт на месте.

Подавленный смешок вырвался на свободу. Мелисса сдалась.

— Извините, что причиняю столько беспокойства. Уверена, вы знаете, что делаете.

— Знаю. — Он произнес это слово спокойно и мягко, но с уже замеченной ею стальной убежденностью. — Я и шага не сделаю, пока не буду знать, какой именно шаг надо делать и как.

— Это относится и к женщинам? — Щеки ее запылали в тот самый миг, как она произнесла эти слова. Она даже не поверила, что такое могло вылететь у нее изо рта.

Зато он явно поверил. И стал вглядываться в нее еще пристальнее.

На какой-то краткий миг стих весь шум. Вой реактивных двигателей стал не громче отдаленного жужжания, словно рой разъяренных пчел накрыли огромной железной банкой. Под кожей у Мелиссы будто что-то заныло. Ей показалось, что она зависла в воздухе, вязком, как мед, обволакивающем ее своим янтарным сиянием. Всю свою жизнь Мелисса желала, чтобы кто-нибудь так поглядел на нее, точно действительно ее видел, точно для него действительно значило, что она чувствует на самом деле.

Мелисса стряхнула с себя это чувство, одарив мужчину очередной хитрой улыбкой. Флиртом хорошо развлекаться тем, кто любит в это играть. Хелена на ее месте знала бы, как действовать.

— Забудьте о том, что я сказала. Это, наверное, просто нервы. — В данной ситуации, когда она в присутствии незнакомца выставила себя полной дурой, даже вертолет на миг показался привлекательным. Деревянным жестом она указала на трап: — Время отправляться, мистер…

— Рейли. К вашим услугам. И знаете, мисс?

— Да?

— Мне нравится, как вы владеете собственными нервами.

Она рассмеялась, и дыхание ее вновь стало вольным. Подобравшись, словно ощутив прилив бодрости, она стала взбираться по трапу. Рейли вплотную следовал за ней. А когда он коснулся ее локтя, то по руке словно пробежал сноп искр.

— Здесь абсолютно безопасно, мисс. Я бы никогда не взял на борт ребенка, если бы это было не так.

Аврора. Мелисса мысленно ухватилась за ребенка, как за спасательный круг. Ни за что на свете не позволит себе стать для малышки источником сомнений. Чуть согнувшись — потолок был низкий — она направилась к ней. Возможно, если девочку как следует попросить, то Аврора позволит во время взлета подержаться за плюшевого мишку.

Однако тихий голос Рейли ее остановил.

— Извините, мисс. Вам надо будет сесть впереди, вместе со мной. Чтобы уравновесить нагрузку.

Мелисса повернулась и двинулась к сиденью второго пилота. Ее приняло в объятия жесткое кожаное кресло. Рейли занял свое место рядом с ней. Включив наушники, а затем и тумблер за тумблером, он негромко и по-деловому заговорил с кем-то по ту сторону линии связи.

Быстрое и ровное пощелкивание свидетельствовало о том, как привычна была для него вся эта процедура. Тщательность и методичность его поведения подсказывали Мелиссе, что он никогда ничего не принимает на веру. Как только винт с опущенными лопастями начал вращаться, набирая обороты, загудел двигатель вертолета.

Мелисса с трудом оторвала взгляд от твердой, надежной земли.

— Надеюсь, вы не будете возражать, если я стану смотреть на вас.

Рот Рейли сложился в чисто мужскую ухмылку. Он великолепно знал, что только этим она все время и занималась. Однако манеры его остались безупречными.

— Вы вольны делать что угодно, если вам от этого легче, мисс.

Лучше всего было бы начать с того, чтобы выбросить из головы идеи гормонального происхождения. Этот мужчина оказался столь компетентным, безусловно, знающим и до такой степени уверенным в себе, что он мог себе позволить подшучивать над ее страхами. «Прямо хоть крылышки ему приделай», — пробормотала Мелисса себе под нос.

Это ведь она сама в своих фантазиях создала образ ловких рук, ласкающих ее плоть, образ опытного мужчины, занимающегося любовью с женщиной. Это ведь она сама мечтала средь бела дня о мужчине, до такой степени уверенном в себе, который может подшучивать над женщиной, лишая ее возможности самоутверждения в постели. «Что угодно, если вам от этого легче, мисс».

Она вдруг ощутила себя глупенькой девчушкой. До этого Мелисса никогда не отдавалась во власть романтических фантазий. Она успела понаблюдать за тем, как ее мать гонялась за превеликим их множеством, меняя мужей при первых же признаках появления очередного предмета страстной одержимости. Ибо каждая страсть со временем тускнеет. Такова участь всякой страсти, трезво сказала себе Мелисса, когда вертолет вздрогнул и оторвался от земли.

«Да, вы, действительно, знаете, как выбить у женщины почву из-под ног», — чуть-чуть не произнесла вслух Мелисса. Но шутка эта застряла у нее в горле, где ей преградил путь ком неподдельного ужаса.

ГЛАВА ВТОРАЯ

Пристегнувшись, Мелисса бросила на Рейли свирепый взгляд. Его внимательные глаза изучали летное поле. Она стала смотреть в том же направлении, мысленно отмечая заправочные цистерны и перемещающиеся по полю самолеты: реактивные машины местных линий и сверхзвуковые лайнеры. Они очутились в самой гуще объемных шахмат, и один лишь Рейли знал местоположение каждой из фигур гигантской партии.

А когда зубы у Мелиссы разжались, она крикнула, пытаясь перекричать гул двигателей:

— Далеко ли до Бедфорд-хауза?

Он кивнул в сторону наушников, примонтированных к креслу второго пилота. И когда она надела их, Рейли потянулся и повернул одну из ручек на приборной панели. Взглядом он обежал ее лицо, задержался на глазах, а потом переместился на губы.

— Вы меня слышите?

Сердце ее сильно заколотилось. Его голос, отделившийся от тела, звучал интимно-близко, прямо-таки мурлыкал ей в ухо. Будучи всего лишь в тридцати сантиметрах от него, она наблюдала, как шевелятся его губы; он усилил звук и вновь спросил:

— Вы меня слышите?

Она облизнула сухие губы и кивнула.

— Если я вам буду нужен, говорите в микрофон.

Что ей было бы нужно, так это порция чего-нибудь покрепче. Мелисса завозилась с микрофоном в надежде, что он не услышит ее прерывистого дыхания. За окошком бешено вращались лопасти винта, превращаясь в смазанный серый круг. Мелисса решила сфокусировать свой взгляд на единственном стабильном, физически прочном начале, которое сидело рядом с ней.

Да, у этого мистера Рейли узенькие губы. Он сжимал их, концентрируя внимание, растягивал в тонкую линию, когда следил за обстановкой. Она задумалась, каковы они на вкус. Не то, чтобы ей очень хотелось это выяснить. Просто он был одновременно столь интригующ, расслабленно-спокоен и строг, что в одно и то же время и утешал, и держался на расстоянии.

Она подумала, кем он мог быть раньше. Вероятно, военным, судя по тому, как четко он исполнял свои обязанности. Тогда понятно, где он мог научиться пилотировать вертолет. И где мог заработать шрам. Зигзагообразная отметина начиналась у самых волос, проходила через правый висок и спускалась под наушники.

Он резко обернулся, вынул микрофон изо рта и обратился к Авроре.

— Готова поглядеть на Лондон с воздуха, юная девица?

— Я его уже видела, — честно ответила девочка.

— Из реактивного самолета, — пояснила Мелисса. — Она заправская путешественница.

— Ну, а как насчет Шервудского леса?

Аврора так и разинула рот.

— Где живет Робин Гуд?

— Так точно, а вместе с ним и его Веселые Ребята.

— Вот было бы здорово!

— По пути в Бедфорд-хауз мы будем пролетать над Ноттингемом. И я покажу все его убежища и тайные укрытия.

Аврора тотчас же прижалась носом к стеклу.

Рейли с улыбкой вернулся в прежнее положение. Мелисса перехватила его взгляд.

— Спасибо, — мягко проговорила она. — За все.

Он вынул из кармана пару темных очков, улыбнувшись при этом дьявольской ухмылкой.

— Поблагодарите, когда сядем.

Наконец-то расслабившись, Мелисса со смехом восприняла его юмор висельника. Но веселое настроение сменилось ужасом, когда воздушные потоки стали бросать их из стороны в сторону. Вертолет подпрыгивал, как гигантский воздушный шар, болтаясь в воздухе на высоте трехсот метров над поверхностью земли.

Хелена позевывала, перелистывая страницы модного журнала. Аврора хлопала в ладоши. Мелисса прикрывала рот ладонью.

Она обратила к Рейли испытующий взгляд, как только он взял курс строго на север. Ей так хотелось увидеть озорные огоньки у него в глазах, твердую уверенность в избранном образе действий, заверяющую ее в том, что все будет в порядке. Но в темных очках его ничего не отражалось, за исключением рыжеволосой девушки с широко распахнутыми глазами, лицо которой стало белым, как мел.

— Все нормально, мисс?

— Все прекрасно. — За исключением того, что ей вдруг стало его недоставать, причем она не знала отчего и почему. Пока Рейли окидывал взглядом небо и беседовал с диспетчером, она внезапно почувствовала себя лишней. Давнее ощущение себя, как аутсайдера, боль, столь же знакомая, как и зубная. Но она запретила себе поддаваться этой боли. Она тут, чтобы следить за Авророй, а не чахнуть по пилотам. И Мелисса повернулась вместе с креслом.

Сильная мужская рука легла ей на локоть.

— Все в порядке?

— Просто проверяю.

Он тоже бросил как бы проверяющий взгляд на девочку, а потом поглядел на Мелиссу, как бы напоминая ей уже сказанное: «Я бы никогда не взял на борт ребенка, если бы здесь не было абсолютно безопасно».

Наверное, все-таки на свете есть мужчины, которые могут заботиться о маленьких девочках, подумала Мелисса. И, может быть, они нужны не только маленьким девочкам.

Ерунда. Рейли вскоре исчезнет. Высадит их в каком-нибудь аэропорту и вновь отправится в путь, летя по воздуху, подобно наполненному гелием шару. Или подобно самой любви, если только найдется достаточно глупая женщина, чтобы в нее поверить.

Как она, однако, нервничает, подумал Рейли, бросая на Мелиссу взгляд через полтора часа, когда они стали делать круг над Бедфорд-хаузом. Чем скорее они сядут, тем скорее она снимет с себя напряжение. Возможно, он даже удостоится ослепительной улыбки, которой она так старалась одарить его на летном поле в Хитроу. Его даже удивило, до какой степени он этого с нетерпением ждет.

По правде говоря; она во время полета не отрывала от него глаз. Он мог бы польстить себе, думая, что его внешность произвела на нее впечатление, но Рейли никогда не позволял себе поддаваться самообману. Он просто был человеком, делавшим свое дело. И если он сделает его хорошо, она от всей души поблагодарит его, как только они очутятся на земле, и каждый из них займется своим делом.

Такая ситуация для него стала уже обыденной. Но его тревожила возникшая где-то внутри жажда чего-то большего. И тут его стал дразнить легкий запах духов. Он понимал, что, вероятно, это аромат, исходивший от графини. Тем не менее, ему нравилось представлять себе, будто он исходит непосредственно от кожи, будто нежное облачко, окружающее Мелиссу, точно легкий пушок на ее животе, золотистое марево, куда можно погрузить ладонь.

Рука Рейли мертвой хваткой вцепилась в ручку управления. Мелисса ощутила его. Ибо она уже чувствовала его так же, как он чувствовал ее, хотя и по разным причинам.

Он кивнул в сторону ярко-зеленого прямоугольника луга, как бы врезанного в пространство леса в трехстах метрах от Бедфорд-хауза.

— Приземляемся здесь.

— Великолепно, — ответила она, глядя прямо перед собой немигающим взглядом, плотно сжав губы.

Он про себя рассмеялся. Она ему нравилась. Она не позволила страху одержать над собой победу. Когда он рассказывал девочке замысловатые истории про Шервудский лес, миловидная няня приняла в этом весьма активное участие: она заливалась смехом, задавала вопросы, вступала в спор по поводу самых диких его выдумок. Но все это время она сидела, вцепившись в подлокотники кресла, да так, что на коже остались следы от ее коротко остриженных ногтей. Малютка не заметила у нее ни капли страха, но от него невозможно ничего спрятать.

Оборотная сторона умения вести профессиональное наблюдение, въедающегося в плоть и кровь, подумал он. Но ведь он еще и мужчина; и когда он представил себе, как эти ногти впиваются ему под лопатки, он с силой вжался в кресло.

Обладая гипервосприимчивостью ко всему, что происходит вокруг, прелестная няня сделала то же самое, словно гигантская сила тяжести отшвырнула их обоих назад. Тревожиться нечего. Он посадит их так же легко, как сажают ребеночка в ванночку — или женщину укладывают в постель.

А пока что Мелисса сдвинула в сторону свои изящные ножки, перебросив одну через другую и плотно их сжав. Лицо у нее было бледным и овальным, а глаза — призывно-голубыми. Впившийся в него неотступный взгляд таил в себе незаслуженную веру в его способности, готовность доверять ему во всем.

Со своей стороны, он доверял лишь тому, что можно пощупать, попробовать, потрогать. Незаслуженная, безоговорочная вера в других — не для него. Когда он проявил подобную веру, результаты оказались катастрофическими.

Он сделал над собой усилие и убрал горькую складку с лица. Надо просто делать свое дело. Он пользовался репутацией человека хладнокровного. Причем бывали времена, когда его даже без обиняков называли холодным. Бессердечным.

Он указал на простершийся под ними луг. Посреди зеленого прямоугольника рос могучий дуб. А под ним находился маленький белый прямоугольничек.

— Непохоже, чтобы мы смогли здесь приземлиться, — заявила Мелисса.

— Верно, мэм. Ибо здесь мы просто сможем поесть.

— Пикник! — воскликнула Аврора.

— Пикник? — переспросила графиня, перегибаясь через дочь, чтобы лучше видеть. Потрясенная и развеселившаяся одновременно, она тихо проговорила, как бы разговаривая сама с собой: — Реджи такой изобретательный!

— Вот именно, — пробормотал Рейли. — У него романтическая жилка, такая же огромная, как и его владения.

Мелисса услышала его замечание, сказанное в микрофон, и тотчас же резко окинула взором пилотскую рубку.

Лицо Рейли ничего не выдавало. Слева от него проносились верхушки деревьев. Правая рука Мелиссы впилась в подлокотник. Не говоря ни слова, он накрыл ее своей, отцепил пальцы и перенес ее на рычаг.

— Что вы делаете? — спросила она.

— Пускаю ее в ход, — заявил он, одновременно осматривая всю площадку.

— Мелисса сажает самолет! — обрадовалась Аврора.

— Нет, нет, ничего подобного! — крикнула Мелисса прямо в микрофон.

Рейли даже вздрогнул: так громко ее голос прозвучал в наушниках.

— Я хочу, чтобы вы прониклись чувством машины, мисс. Гораздо легче, когда ощущаешь себя соучастником. — Такое заявление можно было бы отнести к массе вещей, которые мужчина и женщина делают вместе.

Целиком и полностью отдавая себе отчет в том, что девочка наблюдает за их молчаливой схваткой, Мелисса свирепым шепотом произнесла в микрофон:

— Я не могу!

— Безусловно, можете. Это так же легко, как переключать передачи у машины.

— На моей автоматика.

Он улыбнулся, но не ослабил хватки. Опасности не было никакой, она все равно не сможет двинуть ручку, даже если захочет. А пока что вибрация двигателя проникала сквозь их сцепленные руки. Дрожь ее и машины накладывались друг на друга. Сердце его билось ровно, как часы.

— Готовы? — спросил он.

Она широко раскрыла глаза, глядя на него, а он сжал ее пальцы. Запах духов становился сильнее, и даже резче от ее горячей кожи. Его кожа в ответ тоже стала горячее. Она задышала резче, отрывистее; под свободным свитером груди ее поднимались и опадали. Он представил себе, как они, розовые, укладываются в ладонь и не нуждаются в лифчике, а упруго сохраняют форму под нажимом мужской руки. Вся чувствительность его перешла в пальцы.

Взгляд его концентрировался на чем-то еще, а ее взгляд так и прирос к нему. Вот так она бы глядела на него в постели, наблюдая за его реакцией так же, как он бы наблюдал за ее. Они бы набирали высоту так же, как это делает машина: у них сначала перехватывало бы дыхание и обрывалось в животе от резкого рывка вверх, а потом шел бы медленный спад, пока…

Глухой толчок сотряс все его тело. Он бросил последний взгляд на приборную панель, так что фантазия осталась незавершенной.

— Мы на месте.

Она отдернула руку сразу же, как он ослабил хватку, и бросила перепуганный взгляд на оставшиеся без внимания рычаги управления. А потом Мелисса увидела траву под самым окошком.

— Мы сели!

Он снял наушники и провел пальцами по волосам.

— Именно это я только что и сказал, мисс.

— Но я почувствовала лишь легкий толчок! Я подумала, что это всего лишь…

Он вздернул голову, когда она осеклась.

— Так что это, по вашему мнению, был за толчок?

Мелисса тотчас же с важным видом выпрямилась. Не ваше дело, подумала она. Ее взлетно-посадочные эмоции останутся при ней. А вот почему они рикошетом оттолкнулись от дурных воспоминаний в направлении бесплодных фантазий, она поймет позднее, когда останется одна у себя в комнате. А к тому моменту пилот давно отправится восвояси.

Только бы животрепещущие остатки ее фантазий поскорее ушли! Ей представлялось, как сплетаются их тела, как твердо и умело ведут себя его, руки, как тело его вибрирует, словно вертолет, обволакивая ее, наваливаясь всей тяжестью на нее, а его ствол жизни такой же твердый и гладкий, как этот рычаг. И ее рука обнимает его, как обнимала ее руку его рука, и он покажет ей, что именно ему больше всего нравится и что конкретно ему нужно.

Сейчас ей был нужен свежий воздух.

Она расстегнула пристяжной ремень и повернулась вместе с ним. Сконцентрировала взгляд на истинной причине своего присутствия здесь.

— Правда, было чудесно, Аврора?

Девочка безостановочно заговорила, как заведенная, а в это время ротор двигателя замедлял и замедлял скорость вращения, пока не остановился окончательно. Мелисса подошла к креслу и забрала игрушки девочки и непрочитанные книги.

— Сегодня мы почитает «Робин Гуда».

— Я видела его дом! — воскликнула Аврора. — Мы пролетели прямо над ним!

— Знаю. — Мелисса великолепно знала, что это мог быть какой попало лес. И все же она была благодарна Рейли за то, что он в полете сыграл роль экскурсовода. Он показал дом Робин Гуда, рассказывал дикие выдумки так безапелляционно и уверенно, что девочка, как завораженная, находилась под впечатлением этого рассказа всю дорогу.

Ее няня тоже была, как завороженная, только по совершенно иной причине.

Рейли отворил дверцы и выдвинул трап. Мелисса никак не могла дождаться, когда же она ступит на твердую почву.

Хелена сошла первой.

— Где лорд Дарби?

— Он прибудет весьма скоро, мэм.

Хелена протянула руку Авроре.

— Мы направляемся на пикник, дорогая.

— Да, мама.

— Полагаю, что твое участие тоже предусмотрено. Так что ты должна вести себя наилучшим образом.

— Да, мама.

— Когда уберут главное блюдо, десертом тебя покормит Мелисса.

— Да, мама.

Мелисса поняла не высказанное напрямую распоряжение. Графиня хотела еще до конца обеда оказаться, пусть ненадолго, наедине с лордом Дарби.

Не говоря более ни слова и не оглядываясь, Хелена проследовала через поляну к месту пикника. Аврора семенила следом.

Мелисса быстро опустилась на колени, шаря в висящей на плече сумке в поисках гребешка. Она провела им по медовым волосам Авроры, которая чуть не застонала, когда непокорные пряди не захотели подчиниться гребню.

— Все будет в порядке, принцесса.

Девочка низко опустила голову.

Мелисса приподняла ей подбородок краем гребня, глядя девочке прямо в глаза.

— Лорд Дарби — человек проницательный и со вкусом. — «Хотелось бы!» — подумала она. — И если он человек разумный, то сразу же поймет, что ты самая лучшая из виденных им маленьких девочек.

Аврора бросила отчаянный взгляд вслед удаляющейся матери. Шикарная узкая юбка едва колыхалась при движении. Хелена взбила сверкающие на солнце черные, как смоль, волосы. Аврора вздохнула.

— Он меня даже не заметит!

Скорее всего, да, грустно подумала Мелисса. Стоит Реджи увидеть Хелену, как девочке не останется ни единого шанса.

— Да, возможно, сегодня он будет занят. В конце концов, он не виделся с твоей мамой с самого… с самого воскресенья. Но обещаю, что еще не кончится неделя, как он посмотрит на тебя и подумает: «А где эта прелестная девочка была все время?»

— Честно?

Мелисса терпеть не могла давать заведомо невыполнимые обещания, но что еще она могла сказать?

К величайшему для нее облегчению на помощь пришел Рейли.

— Послушай-ка, девушка. Любой мужчина, если он не слепой, назовет это благословением свыше, когда у него будет дочь, такая же, как ты.

Аврора обрадовалась, веря каждому его слову. В конце концов, это тот самый человек, который знает, где живет Робин Гуд.

Тут Рейли отвесил поясный поклон.

— Если во время пребывания здесь тебе еще что-то понадобится, просто обратись ко мне.

Как будто такое обращение добудет Авроре отца, подумала Мелисса.

Но Рейли обладал волшебным свойством успокаивать людей. И Аврора тихо в него поверила. Кивнув со всей серьезностью, она расправила плечи и поспешила вслед за матерью.

Мелисса наблюдала за тем, как она удаляется, и глупые слезы стали жечь ей глаза. В такие минуты ей становилось ясно, что она вложила слишком большую долю самой себя в ребенка, который был чужим. Ибо несмотря на все свои неподдельно добрые качества, Хелена слишком была увлечена весьма хаотичной любовной жизнью и не могла уделять Авроре приличествующее девочке внимание. Возможно, когда дела пойдут на лад, и Хелене удастся найти мужа, действительно, любящего ее, и детей тоже…

— Если бы желания были лошадьми… — со вздохом проговорила Мелисса.

— Простите, мисс?

— Ничего. — Она оперлась о вертолет, наблюдая за тем, как Аврора пристроилась в двух метрах от нее на самом уголочке разложенного для пикника одеяла.

Мелисса слишком хорошо знала, что такое быть пятой спицей в колеснице. Пока мать меняла одну романтическую влюбленность на другую, девочка все свое детство старалась не быть маме помехой. Умея великолепно себя вести, она очаровывала пламенных возлюбленных Салли своими манерами, хорошими отметками и планами всерьез заняться прикладными искусствами. Но самым нужным ее талантом оказывалось умение исчезать, когда она мешала взрослым.

Наблюдая за тем, как Рейли возится внутри вертолета, Мелисса размышляла, как же он был добр к Авроре. За одно это он заслуживал благодарности. Было бы невероятной грубостью холодно обойтись с ним просто из-за того, что она нашла его невероятно сексуальным. Он был загадкой с острыми углами, и одновременно холодным, как обработанный камень.

Загадка с теплыми, слегка шершавыми руками, подумала Мелисса, потирая свои собственные. Она обернулась, когда он вышел наружу.

— Мистер Рейли… — только и сумела выговорить она.

Рейли снял летный костюм. Вместо этого он надел белую рубашку дворецкого с полосатым жилетом и черным галстуком-бабочкой. С разинутым ртом она смотрела, как он надевает черный фрак с развевающимися фалдами.

— Так вы еще и дворецкий?

— Я управляю всем имением, мисс.

— Но вы же летаете.

— И наблюдаю за егерями и лесничими, а также за организацией охраны и сигнализацией. Конечно, у нас есть соответствующий персонал, но в нынешние времена рабочей силы не всегда хватает.

Оплачивая счета Хелены, Мелисса знала, какие нынче времена. При столь экстравагантном стиле жизни мультимиллионерша не долго будет оставаться «мульти». Однако, если одним из критериев брака для Хелены является финансовая надежность, ее весьма заинтересует информация относительно штата слуг у Реджи.

— Как вы полагаете, не может ли ограниченность персонала повлиять на шансы лорда Дарби? — осторожно спросил Рейли. — Может ли это отрицательно отразиться на ухаживании?

Он точно прочел ее мысли. И прежде, чем она смогла сочинить достаточно приемлемый и благожелательный ответ, он вытащил из-под сиденья корзину с едой. То, что на борту вертолета казалось проявлением достоинства и уравновешенного хладнокровия, теперь воспринималось ею, как холодная отчужденность. Неужели он воспринимает Хелену, как очередную «золотоискательницу», готовую усесться на коленки папочке с конфетками? Значит, он их молчаливо оценивает?

Ее охватило желание оградить Хелену, уберечь. Она даже не представляла себе, через какие испытания проходила Хелена во время замужества.

— Если верить кое-каким мерзейшим скандальным газетенкам, — с жаром выпалила Мелисса, — может показаться, что Хелену интересуют только деньги. Я уверена, что ее очень интересует сам Реджи, то есть лорд Дарби, иначе бы она сюда не приехала.

— Что до меня, мисс, то мне кажется, что она ему не безразлична, — спокойно произнес он.

— Действительно?

— Само собой, он не поверяет мне все свои чувства.

Удивляясь тому, что столь пылко выступила в защиту Хелены, Мелисса потерлась спиной о вертолет. Металлический корпус оказался прохладным. Ее же тело оставалось горячим, а груди — нежными и тяжелыми, соски же жестко уперлись в ткань блузки. Она попыталась об этом не думать.

— Само собой, графиня не поверяла все свои чувства и мне. Однако можно с уверенностью предположить, что она надеется найти в браке то же самое, на что рассчитывает любая разумная женщина.

— Что же?

— Любовь. Взаимное уважение. Общность.

— Общность, мисс?

— Общность в отношении различных вещей?

— А, понятно. К примеру, имений? Имущества? Денежных средств?

Мелисса с раздражением ощутила, что он ее поддразнивает.

— Если вы так настаиваете, то да.

Взгляды их встретились, и они продолжительное время смотрели друг на друга в упор.

— Я никогда ни на чем не настаиваю.

Ответная реплика застряла у нее в горле. У Мелиссы появилось странное ощущение, будто они больше не говорят ни о Хелене, ни о ее браке. Без единого намека со стороны каждого из них, самым утонченным образом он дал ей понять, что именно он имеет в виду. Получалось, будто он способен прочесть, что несет в себе каждая дрожащая ее жилка, будто он держит пальцы у нее на пульсе.

Мелисса попыталась отыскать у него в глазах хотя бы малейший намек на шутку, но он уже вернулся к работе, спокойно распаковывая сыр. Рейли уже сказал все, что считал нужным, по существу, не произнеся почти ни единого слова.

Раздраженная, выведенная из себя, причем не понимая отчего, Мелиссастала изучать содержимое корзины. Оно не выглядело гастрономическим чудом, чтобы произвести впечатление на Хелену. Однако заявить нечто подобное означало бы выступить в роли сноба и лишь подкрепить уже, вероятно, сложившееся нелестное мнение Рейли о них.

Пытаясь вновь связать разорвавшуюся нить разговора, Мелисса сочла обязательным заметить, что финансовая надежность — вещь необходимая, коль скоро речь идет о крупных состояниях. В голове у нее это выглядело вполне разумным. На языке же оказалось невероятно напыщенным.

— Надо подумать и о будущем Авроры. Хорошая мать всегда заботится о благосостоянии своих детей.

— Вижу, что заботится. Ведь она наняла вас.

Мелисса так и заморгала, услышав неожиданный комплимент.

— Насколько я понимаю, отец ребенка — принц, — добавил Рейли.

— Происхождением и титулом, но не более. — Вопросы, связанные с безответственными отцами Авроры, всегда выводили Мелиссу из себя. Несмотря на все свои родословные и внушительные размеры банковских счетов, ни один из этих мужчин ни капельки не соображал, как обращаться с ребенком.

— Меня наняли после того, как разрушился брак Хелены с принцем, — сказала Мелисса, решив, что Рейли способен извлечь аналогичную информацию из любой газетенки, продающейся в супермаркетах. — Выработка условий развода растянулась на годы. К этому времени у принца Альбрехта родился сын от следующего брака. Он откупился от Авроры, создав для нее трастовый фонд. Больше она его не интересует. Что же касается отчима девочки, второго мужа Хелены, месье Траншмана, для него дети не существуют вообще.

— Вы с девочкой, должно быть, очень много времени проводите вместе.

— Верно.

— Вы не боитесь, что все переменится, если ее мать вновь выйдет замуж?

Его проницательность изумила Мелиссу. И она решила ответить честно.

— Боюсь, что у нее появятся надежды, но затем последует горькая обида.

— Вам она, похоже, очень дорога.

Мелисса, как бы защищаясь, скрестила перед собою руки. Она еще ни с кем не говорила о своей работе. Но никто и не спрашивал ее. Спокойно-терпеливое поведение Рейли, казалось, требовало доверительности в отношениях. Забота, подлинная или поддельная, неважно, может оказаться опасно соблазнительной.

— Я все болтаю и болтаю, верно?

— Это естественно, мисс. Вы возбудились за день.

Вот он-то вовсе не возбудился. По его невозмутимому лицу нельзя было прочитать ничего. Может ли что-нибудь вообще потрясти Рейли?

Пока он работал, она изучала его взглядом. Он ненамного выше ее ростом. У нее — метр семьдесят, она тонкая, как жердь, прямо-таки настоящий долговязый янки, если такие вообще существовали на свете. У него же рост не более метра семидесяти шести — крепкий, широколицый йоркширец, если судить по изредка прорывающемуся акценту. Он водит вертолеты и намазывает паштет на хлеб с одинаковым, методичным вниманием к мелочам. Она опять обратила внимание на шрам. Он больше не прятался под наушниками, а уродливо спускался от линии волос на висок. И интригующе призывал начать описание Рейли именно со шрама.

— Вы давно работаете у лорда Дарби?

Рейли поднял голову и вгляделся в просеку. На фоне пения птиц и шелеста листвы послышался мурлыкающий звук автомобильного мотора.

— А вот и его сиятельство!

Из леса выехал черный «роллс-ройс», он выплыл на поляну, подобно яхте, заходящей в порт.

— Хелена не единственная, кто знает, как обставлять выход на сцену, — пробормотала Мелисса.

— Спасибо, мисс.

— Простите?

Рейли прикусил язык. С его стороны было бы неуместно раскрыть, что все эти цирковые трюки придумал он. Шарики, пикник, полет на вертолете. Что мог он знать о том, как завоевывают женщин? Но Реджи умолял его придумать что-нибудь такое, чем можно потрясти графиню.

Никто не предупредил его относительно Мелиссы. Пребывающий в полнейшем смятении Реджи просто сказал, что приедет — кроме Хелены — еще маленькая девочка с няней. Рейли решил, что няней окажется приземистая женщина средних лет, серьезная до предела, со сложенным, туго застегнутым зонтиком и в мягких туфлях.

«Не беги впереди паровоза», — напомнил он себе в осуждение армейскую мудрость. И еще одно бессмертное изречение пришло ему на ум: «Никогда не вызывайся добровольцем». Он пообещал Реджи, что сделает все, что в его силах, чтобы произвести впечатление на гостей. Но даже в мыслях не мог себе представить, что среди них окажется Мелисса.

Улыбка ее блистала, словно солнце, пробивающееся сквозь облака. Она была стройной и огненно-рыжей, как жеребенок. Кудри медного оттенка обрамляли ее лицо, такое дерзостно-британское. Да и характер у этой женщины был упрямым, вызывающе смелым, как у тех натур, что гнутся, но не ломаются, а сердце их обливается кровью при виде заброшенных девочек. Для Авроры объятия Мелиссы всегда будут открыты.

Но не для тебя, напомнил он себе. Наблюдая за ее реакцией на его рискованные двусмысленности, он понял, что она не из тех, кто не глядя бросается в авантюру. И она вовсе не искательница приключений. Если ухаживания Реджи не увенчаются успехом, то Мелисса и ее хозяйка отбудут, не дожидаясь конца недельного срока.

А если получится? Если ему действительно удастся произвести впечатление на гостей, как просил его Реджи, то графиня, вероятно, останется. Предбрачные договоренности, необходимые для слияния и защиты двух фамильных состояний, займут месяцы. Потом последует свадьба, ребенок в доме — и няня, чтоб приглядывать за девочкой.

«Графинь по осени считают», — сказал он сам себе с грустной усмешкой. Лорд Дарби вовсе не был принцем Уэльским. Тридцатипятилетний холостяк, посвятивший всю свою жизнь разведению племенных лошадей и радостям сельской жизни, он мог выглядеть скучным, напыщенным, стеснительным и чуждающимся общества. И когда он не был уверен в себе, а это происходило весьма часто, он говорил, точно у него рот был полон горячей картошки, а нервозность свою он прятал за длинными речами. Быстрота реакции не являлась сильной его стороной.

Зато таковой была его порядочность. Реджиналд Хемптон-Смит был порядочен до мозга костей, согласно скромному суждению Рейли. И был он слишком хорошим человеком, чтобы какая-нибудь беззаботная дамочка из общества прокатила его на вороных. Но будет ли графиня Хелена Сант-Эугения фон Шлосс Тюринген ждать достаточно долго, чтобы выяснить, насколько Реджи на самом деле хорош? А вдруг ей все равно?

Только что отполированный «роллс-ройс» замер у расстеленного одеяла. Шофер выпрыгнул и раскрыл заднюю дверцу. Рейли молчаливо встал по стойке «смирно». Но тут фигура женщины заслонила происходящее, ибо Хелена бросилась в объятия Реджи.

Рейли заморгал. Было до боли ясно, что данный джентльмен не привык к знакам внимания со стороны женщин. Он топтался на месте. Отступал. Не знал, куда деть руки. У Рейли закололо в сердце, ему хотелось, чтобы Реджи погладил Хелену по головке, но она вцепилась в его шею, обхватив ее, словно петлей.

И тут Реджи погладил ее по спинке. Ладно, ладно.

Рейли стиснул зубы и обратил взор к небесам, бормоча, словно проклятие: «О, Господи, да поцелуй же ты ее, наконец!»

Реджи клюнул графиню в щечку. Рейли чуть не застонал.

Внезапно уголком глаза он заметил какое-то движение. Это Мелисса заламывала руки, глядя на Аврору. Когда ребенок сделал несколько шагов, желая, чтобы его заметили, Мелисса кивнула, тем самым посылая молчаливые знаки одобрения.

— Давай! — шептала Мелисса. — Поздоровайся!

К своему величайшему изумлению, Рейли поймал себя на том, что бормочет почти такие же указания своему работодателю: «Давай-давай! Подойди к ребенку. Хотя бы слегка улыбнись. Возьми ее за ручку».

После неловкой паузы Реджи заметил Аврору. Он неуклюже шагнул вперед. Выбросил вперед руку и крепко похлопал девочку по головке. Аврора вытащила из-за спины плюшевого мишку. В замешательстве он похлопал и его. Аврора казалась удовлетворенной. Реджи улыбался.

Мелисса и Рейли вздохнули в унисон.

ГЛАВА ТРЕТЬЯ

Мелисса покраснела. Получилось, будто они воркуют, как голубки!

Рейли кашлянул в кулак. Графиня уселась, лениво прислонившись к стволу дерева. Реджи восторженно пристроился рядом. Аврора играла с мишкой на углу одеяла. Шофер Миллер сделал все, как было намечено. Поставив ведерко с вином на траву, он открыл коробку с хрустальными бокалами и положил ее рядом. Затем скромно вернулся к «роллс-ройсу» и задним ходом отогнал его на просеку, укрыв между деревьев.

Приветственный салют прогремел, цель достигнута, подумал Рейли.

— Не прозвучит ли неуместным вопрос, как лорд Дарби относится к детям?

От слов Мелиссы Рейли похолодел. Он так и знал, что она что-нибудь спросит как бы от имени девочки. И подумал: а задаст ли она потом вопрос, интересный для нее лично?

— К детям, — повторил он, пытаясь выиграть время. Он слегка повернулся и заложил руки за спину, уставившись в землю. — Лорд Дарби холостяк, мисс.

— Г-мм!

— Среди его знакомых насчитывается не так уж много детей.

— М-м?

Прежде, чем он смог придумать что-либо более подходящее и вразумительное, его внимание привлекло движение на пикнике. Реджи пытался открыть бутылку. По-мужски воюя со штопором, он ухитрился зажать его между локтем и собственным боком.

Мелисса сложила руки на груди и, вздернув брови, наблюдала за этой сценой со снисходительной улыбкой. Было совершенно ясно, что этот человек не Ален Траншман. Надо отдать тому должное: для такой цели у него бы нашлись опытные и квалифицированные слуги. Наподобие Рейли.

Дворецкий и по совместительству пилот замер рядом с нею. Искоса поглядывая на него, она заметила, как у него сжимается и разжимается левая рука, в то время, как он молчаливо подсказывал хозяину, как надо откупоривать бутылку вина.

С шумом наземь упала пробка. Хелена весело рассмеялась. Рука у Рейли расслабилась. Мелисса вздохнула одновременно с ним Он бросил на нее потрясенный взгляд прежде, чем вернуться к работе.

Она усмехнулась, когда на поляну вновь вплыл «роллс-ройс». Из машины выскочила целая цепочка слуг, точно клоуны в цирке. Аврора была в совершеннейшем восторге. На Хелену это явно произвело надлежащее впечатление. Мелисса поглядела на Рейли.

Он следил за персоналом издалека, подмечая, как они себя держат. У каждого в руках был или серебряный поднос, или корзина с едой. Они по очереди подавали различные блюда, после чего послушно удалялись.

Словно полевой командир, довольный разворотом задуманной и распланированной им битвы, Рейли то и дело кивал.

Внезапно, словно выскочившая из бутылки пробка, Мелиссу стукнула догадка.

— Значит, все это организовали вы!

Лицо Рейли оставалось совершенно бесстрастным.

— В мои обязанности входит следить за тем, чтобы все шло гладко, мисс.

Типичный уклончивый ответ! Судя по тому, как лорд Дарби вел себя в Париже, он был слишком неловок, чтобы завоевать женщину подобным образом. Рейли же, с другой стороны, весь организованность и воображение, не говоря уже о скрытности.

— Я имею в виду все — от начала до конца, — настаивала Мелисса. — Полет, посадка на поляне, пикник.

— А вас что-нибудь не устраивает, мисс?

Действительно, кое-что ее не устраивало. И глаза ее сузились.

— Вы так и не сказали, любит ли лорд Дарби детей.

— Неужели, мисс?

Мелисса обиделась. Выжимать из него информацию — все равно, что выдавливать горчицу из камня. Она скрестила руки. Пусть англичане терпеть не могут настырности — она защищает интересы Авроры.

— Любит? Ли? Он? Детей? Вот что я хочу знать.

Рейли подал ей тарелку.

Она взяла в рот сэндвич с салатом, пришпиливая собеседника неумолимым взглядом.

— Ну?

— Лорд Дерби высоко ценит своих лошадей, свои сады и Бедфорд-хауз.

— Именно в таком порядке?

Рейли сделал вид, что не замечает столь вызывающего тона.

— Возможно, он не выказывает особую теплоту чувств или внешние знаки внимания, но он человек вовсе не жесткий. А — заботливый.

— То есть?

— Он заботиться о том, что принадлежит ему.

Мелисса представила себе огромный особняк, заполненный музейными ценностями, дом, где маленьким девочкам разрешается говорить только шепотом.

— Великолепные сады? Великолепные породистые лошади? И все прочее тоже великолепное?

Рейли бросил на нее уверенный взгляд.

— Он хороший человек.

По какой-то странной причине она ему поверила. Это вовсе не означало, что она не в состоянии делать собственные выводы. Она успевала следить за всеми в течение пикника, пока не были убраны последние блюда. После этого лорд Дарби встал и повел Хелену на опушку леса. По мере продвижения под сень деревьев Хелена придвигалась к нему ближе и, наконец, просунула руку под руку Реджи. Тот похлопал ее по ладошке.

Рейли издал сдавленный стон.

Мелисса посмотрела вдаль.

— Куда они направляются?

— За холмом есть пруд с золотыми рыбками. После того, как они там побывают, он покажет ей дубовую рощицу, посаженную во времена короля Якова.

— Ага! — Мелисса ткнула Рейли указующим перстом в грудь. — Так вы действительно все заранее распланировали?

Намазывая маслом хлеб, он замер.

— Неплохо быть подготовленным, мисс.

— Скорее, действовать по заранее составленному сценарию.

— А вы всегда такая подозрительная?

— Нет, только тогда, когда речь идет о любви, или мужчинах, или о том и другом сразу.

— А разве вы не хотите, чтобы у вашей хозяйки все прошло гладко?

— Взрослые способны сами о себе позаботиться. Для меня имеет значение только счастье Авроры.

— А ваше собственное?

Вопрос застал ее врасплох. Почему его это так беспокоит? И не хочет ли она втайне сама, чтобы кого-то это действительно беспокоило?

Рейли изучал ее, скользя взглядом с лица на груди, на талию, на длинные ноги. Она примерзла к месту, осознавая, что скрещенные ее руки вздымают груди, что живот сильно втянут, а колени стучат друг о друга. Она тесно сжала их вместе, сконфуженная его легкой улыбкой. Он покачал головой, точно желая сказать: «Какое богатство пропадает даром!»

Возмущенная Мелисса покраснела и смело встретилась с ним взглядом. Ну, пусть он изучает ее, как отрезок взлетной полосы. Чем дольше он будет смотреть на нее, тем больше у нее будет возможностей изучить его: эту квадратную, упрямую челюсть, эти редкие прядки золотисто-белого в рыжеватых волосах, потрясающую нежность его глаз, когда они смотрят прямо ей в глаза.

И опять он позволил ей рассматривать себя, без стеснения, но и не вызывающе. Если ей нужно, то вот он, весь как на ладони. Но ей не хотелось задумываться на эту тему, о том, какие порывы охватили ее изнутри, о давнем одиночестве, о котором ей обычно некогда думать. Она стала обшаривать поляну взглядом в поисках Авроры.

Девочка отбежала и от мамы, и от ее ухажера. Она неслась, не разбирая дороги, в сторону вертолета. Мелисса тотчас же раскрыла объятия.

— У тебя все о’кей, куколка?

Заметив Рейли, малышка тотчас же перешла на шаг. Пожимая плечами, она глядела на траву, одной рукой раскачивая плюшевого мишку.

— Они вели такие скучные разговоры!

— А!

Девочка дала Мелиссе себя поцеловать, посмотрела, что у них на тарелках, а потом, без лишних раздумий ухватила за руку Рейли.

— Ты поблагодарила лорда Дарби за ланч? — спросила Мелисса, сверкая глазами.

— Да.

— Думаю, что тебе стоит заодно поблагодарить и Рейли. Это он все организовал.

— А шарики тоже вы организовали? — поинтересовалась Аврора.

Мелисса рассмеялась, пораженная проницательностью девочки.

— Ведь это вы сделали, верно?

Рейли был вынужден признаться.

— Надеюсь, что не получилось перебора, мисс.

— Это было чудесно, — улыбнулась Мелисса. — Хелене они понравились, а Аврора просто в восторге.

— А вам они понравились?

Мелисса заморгала. Стоило ей только подумать, что они не больше, чем симпатизирующие друг другу знакомые, как он дает ей понять, что ее мнение для него что-то значит. Что она для него что-то значит.

— Да они такие милые! — заявила Аврора, бессознательно подражая произношению матери, по-континентальному растягивающей гласные.

Мелисса прыснула, и напряжение спало. Ей нравился Рейли, и никуда от этого не деться. Если они будут в течение недели работать в тесном контакте, то лучше сразу же отдавать себе отчет в этом.

И когда Аврора завладела одной из его рук, Мелисса храбро взяла его под другую.

— Шарики оказались как раз к месту, — объявила она. — Я уверена, что все, что вы делаете, всегда оказывается к месту.

— Стараюсь, мисс.

— Ну, а теперь покажите нам этот самый пруд с золотыми рыбками.

Он кивнул и повел их. По пути через лес он стал рассказывать историю Бедфорд-хауза. В какой-то миг он накрыл ладонь Мелиссы своей. Что-то в ней удивилось, каким это образом она оказалась столь привычна к теплу его ладоней за столь короткий срок. А что-то еще в ней насторожилось и потребовало не слишком сильно к нему привязываться. Это ведь были любовные дела Хелены, а не ее.

То, что Рейли умело и тонко проводил грань между ними, являлось безошибочным сигналом. Он ни в малейшей степени не интересовался ею. За это она была искренне ему благодарна. Значит, она с ним может чувствовать себя свободно.

Как говорят британцы, с этим человеком так же надежно, как у себя в доме.


Конечно, у одних дома надежнее, чем у других, подумала Мелисса уже вечером, когда они обедали с лордом Дарби. Хотя смерть от скуки, с точки зрения множества людей, не самая опасная для жизни ситуация, ее глубоко обеспокоила перспектива очутиться в обстановке всеобщей тоски. Лорд Дарби целиком и полностью воспользовался обожающими взглядами Хелены и завел подробный разговор о переговорах по поводу зерновых в рамках Европейского Экономического Сообщества. Похоже, он был одним из членов комитета…

Широко раскрыв глаза прежде, чем плотно их закрыть, Мелисса окинула взором потолок обеденного зала. Лепнина обрамляла бездействующий канделябр. Стены были глубокого темно-красного цвета, и все их пространство было увешано писанными маслом картинами с лаковым покрытием. Мраморные бюсты знаменитых предков стояли на страже в отдаленных, уединенных уголках. Мелиссе стало их жалко: они-то вынуждены держать глаза открытыми.

Хелена весело смеялась. Мелисса усилием воли вздернула голову. Она сконцентрировала свой взгляд на мерцающем пламени свечи — мягком, золотом сиянии, окружающем ореолом настенные подсвечники. Все это выглядело ужасно романтично. Наверняка, творение рук Рейли.

Где-то в огромном холле часы пробили одиннадцать. Мелисса подавила зевок и поглядела на Аврору. Девочка уже клевала носом. Мелисса прислушалась, не раздастся ли нежное посапывание.

И тут она заметила Рейли, стоявшего в тени у стены. Сердце ее оборвалось. По мере того, как падал уровень вина в бокале, поднималась ее температура. Почему, удивлялась она. Он простоит тут целый вечер, как столп порядка. Он управляет персоналом, делает шаг вперед, когда лорд Дарби просит принести еще вина или чашку шербета для Авроры. Рейли целиком и полностью настроен на происходящее, — непризнанный хозяин всего, за чем надзирает.

А будет ли он таким же хозяином в постели, задумалась Мелисса, в то время, как вино разогревало ее изнутри. Будет ли он контролировать ситуацию? Отдавать распоряжения? Или станет служить, желая угодить любому пожеланию женщины?

Мелисса проглотила вино, наслаждаясь разливающимся внутри нее теплом. И, изгоняя эротическую чушь из головы, она вдруг страстно захотела, чтобы осуществились самые простые ее желания: просто поговорить с Рейли, посплетничать, отбросив все эти отношения «мужчина-женщина» подальше, прежде, чем они успели зайти достаточно далеко.

Тут рассказ лорда Дарби сам собой иссяк. Он подал знак Рейли.

— Я сейчас же займусь этим, — ответил Рейли.

После нудного словоизвержения Реджи звук голоса Рейли встревожил Мелиссу. Она весь вечер неосознанно его слушала, подмечая легкий йоркширский акцент, обращая внимание на то, как он все время называет ее «мисс».

— Я позволил себе поставить цветы в комнатах графини, — сказал он днем. — У нее нет аллергии на какие-нибудь из них? — Этот человек думал обо всем.

Так почему же она не в состоянии выбросить его из головы? Обслуживая их, он действовал почти незаметно, и всегда оказывался начеку, всегда под рукой.

Рейли возник рядом с ней с бутылкой хереса.

— Не угодно ли, мисс?

— Нет. — И она вскочила с места. Все обернулись. — Прошу прощения. Но я полагаю, что Авроре пора в постель.

Услышав звук собственного имени, Аврора сонно кивнула.

Рейли отодвинул стул Мелиссы. Она вышла из-за стола, едва держась на дрожащих ногах. Прежде, чем он догадается, откуда такая реакция, ей следует уйти. Она кивнула Хелене:

— Спокойной ночи, мэм. Спокойной ночи, лорд Дарби.

— Нет-нет, подождите, — воскликнул лорд Дарби, огорченный тем, как испаряется его аудитория. — Я хочу рассказать вам всем еще одну историю.

Аврора протерла глаза и пробормотала:

— Про Робин Гуда?

— Про Рейли.

Мелисса мигом пробудилась. Она почувствовала, как стоящий позади нее дворецкий внезапно напрягся.

— Это абсолютно необходимо, сэр?

— Ерунда, старик. Они придут в восторг.

Хелена подалась вперед. Ее серебристое с вышивкой вечернее платье, ниспадающее складками от самых бретелек, открывало золотистые, загорелые плечи. Графиня выглядела чудесно.

— Но Реджи, дорогой, я надеялась услышать потрясающую историю из вашей семейной хроники.

У Реджи на лице появилось разочарованное выражение. Похоже его инициатива была воспринята без особой радости.

— Но это же интересная история!

Рейли, решив поддержать Реджи, обратился к графине:

— Видите ли, мэм, я полагаю, что, по существу, это и есть история из семейной хроники.

Мелисса уловила страдальческий тон, который Рейли так тщательно пытался скрыть. За бесстрастным фасадом он, казалось, чувствовал себя весьма неловко. Эту часть вечера он явно не организовывал.

— История про Рейли, — пробормотала Мелисса, величественно возвращаясь на место. — Жду с нетерпением.

Аврора вновь плюхнулась на стул.

Смирившись, Рейли отошел на свое место к стене и встал, сцепив руки за спиной.

— Отлично! — радостно воскликнул Реджи. — Как-то я ездил по делам правительства Ее Величества в Северную Ирландию. Ничего особенного, заметьте, эта поездка была просто частью моих служебных обязанностей, связанных с подкомитетом в палате лордов…

Рейли незаметно кашлянул в кулак.

Реджи моргнул.

— А! Неважно. В общем, однажды утром, когда я сел в свой автомобиль… У меня в то время не было шофера, точнее, тот шофер, который у меня был, остался здесь, в имении…

Рейли приподнялся на цыпочках и слегка наклонился.

Реджи перешел к делу.

— Я отворил дверцу машины, сел за руль, сунул ключ зажигания и вдруг вижу на руле записку. «Предупреждаем, — говорилось в ней, — если вы заведете эту машину, она взорвется».

— Нет! — воскликнула Хелена.

— Да! — Он торжествующе оглядел всех сидящих за столом. — От меня требовалось, чтобы я позвонил по телефону в свой лондонский банк и совершил перевод одного миллиона фунтов на указанный счет. Если я не выполню эти инструкции, мой «ягуар» и я перестанем существовать ровно через тридцать минут, или еще раньше, в тот момент, когда я отворю дверцу.

Хелена раскрыла рот.

— Какой ужас! И что же вы сделали?

— Позвонил Рейли. Или, точнее, в один из отделов Специальной службы. В подразделение по обезвреживанию взрывных устройств.

Теперь настала очередь Мелиссы разинуть рот.

— Так вы занимались обезвреживанием?

Рейли быстро поглядел на нее, а потом бросил взгляд вдаль.

— Предшествующий род деятельности, мисс. Продолжавшейся весьма недолго.

— Для меня достаточно долго, — заявил Реджи.

— Конечно, — промурлыкала Хелена. — Пожалуйста, продолжайте.

Она незаметно пробежалась пальчиками по его ладони, и Реджи густо покраснел.

— Прибыли тридцать солдат и три бронетранспортера. Когда эти люди стали осматривать «ягуар» миллиметр за миллиметром, к окошку подошел Рейли, постучал костяшками пальцев и спросил: «Извините, сэр, не могли бы вы уделить мне несколько минут?»

Все заулыбались. Мелисса воспользовалась этим моментом, чтобы лишний раз внимательно разглядеть Рейли.

— Не будучи уверен, могу ли я опустить стекло, я спросил Рейли, насколько это безопасно. И знаете, что он мне на это ответил?

— Что? — хором спросили Хелена, Мелисса и Аврора.

— «Мы вскоре это выясним, сэр».

Все расхохотались. Даже Рейли позволил себе слегка улыбнуться.

— И что же вы сделали? — спросила Хелена.

— А что я мог сделать? — ответил Реджи. — Поскольку этот человек проявил полнейшую готовность побыть рядом со мной, пока я буду пробовать, я и решился. Я повернул ручку… — Последовала драматическая пауза.

Глаза у Авроры расширились, словно блюдца.

— И что?

— И что? — вторила ей Мелисса, покрасневшая от корней волос до самых ушей.

— Ничего. Абсолютно ничего. Рейли подал мне платок, чтобы я смог утереть пот со лба, а затем объявил, что они обнаружили бомбу под капотом. То есть, под крышкой двигателя, — воспользовался он термином, более понятным для гостьи из Америки. — Когда все разошлись к своим машинам, Рейли открыл чемоданчик с инструментами, вынул набор кусачек и принялся за работу. Если судить по степени проявленного им страха, то со стороны его можно было бы принять за механика, приводящего в порядок карбюратор. Все это время он разговаривал со мной, рассказывал анекдоты, говорил о погоде. Боже, да я и половины того не упомню, что он мне тогда наговорил.

Рейли тотчас же отреагировал.

— Я просто поддерживал беседу.

Реджи с восхищением продолжил свой рассказ:

— Через двадцать восемь минут, заметьте, двадцать восемь минут из объявленных тридцати, Рейли распрямился, отряхнул ладони и распахнул дверцу машины, точно заправский шофер. Смею вас заверить, я вывалился, как мешок с тряпьем.

— Вы вели себя прекрасно, сэр, — сказал Рейли. — Ведь это тяжелый труд — полагаться на других.

— Но полагался-то я на вас, Рейли, в этом все дело. — Реджи повернулся к затаившим дыхание слушателям. — Вот тогда я немедленно предложил Рейли пожизненный пост рядом с собой. После того, как он спас мою жизнь, это было совершенно справедливо.

— И он тут же согласился! — воскликнула Аврора.

— О, нет, — нахмурился Реджи. — И это самое смешное. Он отказался. Но через год появился у меня на пороге. «Хочу поступить к вам на службу, сэр», — заявил он. Верно, Рейли?

— Я действительно сказал что-то в этом роде, сэр. Вы помните об этом лучше меня.

Мелисса очень в этом засомневалась. Рейли, казалось, ничего не забывал и ничего не оставлял без внимания. Странно, но то, что он в свое время вел весьма рискованный образ жизни, ее совсем не удивило. Мелиссу скорее заинтриговало то, что он сменил его на столь безмятежное существование. Почему такой человек поступил в услужение? Рассказ порождал больше вопросов, чем ответов.

И сегодня этих ответов не будет — ни одного. В то время, как Хелена заворковала по поводу чудесного спасения Реджи от неминуемой смерти, а Аврора зевнула Мелисса отставила стул:

— Пора в кроватку, куколка.

— Но я хочу услышать еще одну историю!

— Как-нибудь в другой раз. Теперь поцелуй перед сном свою маму.

Аврора чмокнула Хелену и мужественно выдержала очередное похлопывание по головке со стороны Реджи. Рейли отворил дверь в коридор. Девочка в нерешительности замерла на пороге.

— Что случилось? — спросила Мелисса.

— А наверху тоже есть бомбы?

Реджи так и подскочил.

— Господи! Неужели я напугал ребенка? Я совершенно не хотел…

— Все в порядке, — успокоила его Мелисса. — Просто Аврора в незнакомом доме, и ей давно уже пора ложиться спать.

Рейли тотчас же нашел выход из положения.

— Я провожу ее в комнату, если вы не возражаете, сэр. Со стола уберут чуть позже.

— Правильно. Вы человек, что надо. Давайте. А на этом фронте я со всем справлюсь сам.

И он несколько неуклюже кивнул Хелене.

— В библиотеке разожжен камин и есть бренди, если вы с графиней пожелаете туда проследовать.

— Великолепно! — воскликнул Реджи с явным облегчением. — Вы действительно позаботились обо всем.

— Я просто выполняю свою работу, сэр.

Реджи предложил графине руку, и они двинулись через холл в направлении библиотеки.

Когда они вышли, Мелисса принялась рассуждать вслух:

— Вы знаете, мне сейчас пришла в голову мысль, что если бы вы спасали королеву Англии от стада взбесившихся буйволов, вы тоже сказали бы: «Я просто выполняю свою работу»?

Не обращая внимания на дразнящую ухмылку Мелиссы, Рейли взял на руки обмякшее тельце Авроры и понес девочку вверх по лестнице.

— Возможно, вы и правы, мисс.

Мелисса бросила ему вслед сердитый взгляд. За день он так и не перестал быть для нее загадкой.

— Возможно, вы и правы, — тихо проговорила она. — А если бы у свинок были крылья, то они бы летали.

— На этот счет мне ничего не известно, мисс.

У дверей в комнату Авроры он замер.

— Вы никогда ничего не упускаете из виду, верно? — спросила Мелисса.

— Стараюсь.

— В этом сказался ваш опыт работы в спец-подразделении по обезвреживанию?

Рейли отнес Аврору в постель и бережно ее устроил.

— Вы здесь будете спать, мисс?

Она великолепно понимала, что он ушел от ответа на вопрос. Ему незачем было с нею разыгрывать дворецкого. Она видела этого мужчину насквозь, — его маску, его внутренний настрой, его проницательность, интригующую резкость человека, рожденного не в помещичьем дому, — вроде нее самой.

— В соседней комнате, — проговорила она.

— А-а. — Он отступил, а Мелисса расстегнула пряжки туфелек Авроры. — А девочка не испугается, если проснется одна в незнакомом доме?

— Ни в коем случае. Она не из тех, кто боится перемены мест.

— Очень хорошо, мисс.

— Тем не менее, спасибо, что спросили. Вы очень чувствительный человек, знаете?

— Меня обзывали и похуже.

— Кто? — Она вдруг заметила, как у него в глазах мелькнуло нечто потаенное, спрятанное в глубине души.

— Так я вам больше не нужен?

— Рейли?

— Да, мисс? — Он замер на полпути к двери.

Она понимала, что до сих пор он уклонялся от ответов на все ее вопросы. И она знала, что не имеет права задавать их. Но ей хотелось сказать так много! Она прошла через комнату и остановилась совсем рядом от него. В нем таились глубины, которые она даже не начала познавать, тайны, вынуждавшие ее задуматься.

— Рассказ был, что надо.

— Ему нравится об этом вспоминать.

— А вам нравится видеть его счастливым.

Он вновь двинулся к двери.

— Если вы не возражаете…

— Да? — И она придвинулась поближе.

— …Я бы высказал свое мнение: из них может получиться хорошая пара.

— Из них? — Она вовсе не собиралась флиртовать. Она была просто потрясена, околдована тем, как свет ночника превращает искры его золотисто-карих глаз в далекие костры. Мелисса не в состоянии была измерить, через какие трудности он прошел, или понять, как он попал сюда. И почему он флиртовал с нею в вертолете, а в доме держался на расстоянии? И почему, неведомо для нее, ее рука потянулась, чтобы дотронуться до него?

Потому, что иначе было до него не добраться. Слова не действовали, а он был мужчиной, которого ей хотелось приласкать.

Пальцы ее заскользили по его щеке, легко обрисовывая шрам. Она переполнилась сочувствием. Он, наверное, заработал его там, в Северной Ирландии — бомба…

Он схватил ее за запястье.

Мелисса слегка вздохнула.

— Простите, мисс. Но я не сближаюсь с гостями.

— Сближаетесь? Да я…

— Я не сближаюсь с теми, к обществу которых не принадлежу. Надеюсь, вы простите мне подобное заявление.

Она даже не знала, что сказать. Щеки ее запылали жаром.

— Я вовсе не собиралась…

— Уверен, что не собирались, мисс. Тогда на этом и покончим.

— Прошу прощения. — Эти слова застали его уже в дверях.

— Нет нужды извиняться, мисс. Полагаю, что нам обоим самое время уже находиться в постели. То есть… Ну, в общем, спокойной ночи.

Было бы смешно наблюдать за тем, как он попался в сети собственных словесных двусмысленностей, как смутился от ее прикосновения. Да, это было бы смешно, если бы она не чувствовала себя, как самая большая на свете дура.

ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ

Что это вдруг в нее вселилось, что она захотела дотронуться до этого мужчины? Мелисса покраснела от одной этой мысли. Она вовсе не собиралась устраивать романтическое приключение. Она просто хотела…

Мелисса вздохнула. Она и сама не знала, чего именно хотела, зато была совершенно уверена в том, что за маской отчужденности скрывается мужчина, гораздо более многоликий, чем хочет казаться. И мужчина одинокий.

И привлекательный.

Но к ней это не имеет ни малейшего отношения. Ей надо заниматься Авророй. А девочка рвалась изучить весь дом. Причем весь дом — за один день.

— Слушай, Аврора! По-моему, ты думаешь, что это просто огромный кукольный домик.

— Но ведь это так весело!

И к радости Мелиссы, это помогало избегать встреч с Рейли, которые неизменно выбивали ее из колеи. Всю пятницу и субботу они с Авророй, сметая паутину, облазили бесчисленные чердаки, где находили доисторические детские коляски и ботинки с высокими застежками. Наконец, они забрели в заброшенную спальню на третьем этаже, и почувствовали, что будто по волшебству, остались одни на всем белом свете. Но тут Аврора дернула за звонок, и, точно из сказки, на пороге возник Рейли. Девочка величественно потребовала, чтобы он отомкнул загадочную дверь. А Мелисса потребовала от собственного сердца, чтобы оно перестало часто биться, как заведенные до отказа часы.

Выглядел он прекрасно: румяные щеки были только что выбриты, волосы сверкали в пыльных солнечных лучах, плечи широко развернуты под черным фраком. Когда он вынимал из кармашка универсальный ключ, Мелисса обратила внимание, что мускулы живота под жилетом в серую полоску плоские и твердые.

Рейли отворил странную треугольную дверь, повторяющую форму скоса кровли.

— Поосторожнее, юная девица!

Мелисса так и вскинулась, но, похоже, слова эти предназначались исключительно малышке. И Аврора взобралась на чердак, словно это была заколдованная пещера.

Увы, не старинные ступени беспокоили Мелиссу больше всего. Она задержалась у двери, когда Аврора уже вовсю шуровала на чердаке. Мелисса понимала, что должна воспользоваться возможностью извиниться за свое импульсивное поведение. Ее только поразило, что из придуманных и отрепетированных ею вариантов не подходит ни один. Во рту она ощущала вкус столетней пыли.

— Я вам еще нужен? — спросил он, нарушая напряженное молчание.

Быть может, чересчур развитое ее воображение — причина тому, что она переиначивает каждое его слово? Или не слишком востребованное сердце? Да, он ей действительно нужен, нужен для того, чтобы было с кем дружить, чтобы было с кем поговорить. От этой мысли вдруг в горле стало больно. Но она нашла в себе смелость заявить:

— Я надеялась, что мы сможем стать друзьями.

Он слегка удивился, но не подал виду. Этого он ожидал менее всего.

Пусть это послужит ему уроком, подумала Мелисса. Она никогда не знала, чего можно ожидать от Рейли. То он пилот, то дворецкий, то специалист по обезвреживанию бомб, но всегда загадочно-сексуальный мужчина.

— Мы будем работать вместе целую неделю. Жить в одном доме…

— Вы гость, мисс.

— Но ведь нас не разделяют гигантские социальные преграды. Я такой же служащий, как и вы. Мы можем, по крайней мере, сохранять отношения на профессиональном уровне.

— По крайней мере, — повторил он с ноткой неодобрения в голосе.

— По правде говоря, вы обращаетесь со мною, как с тонким фарфором. Или с антикварным столиком, нуждающимся в полировке.

— Да неужели? А мне казалось, я вас и пальцем не тронул. — И он моментально исправил это положение дел: пальцы его оказались на ее плече, спустились к локтю, сминая тонкий свитер.

Кожа Мелиссы тут же ощутила тепло его пальцев. Она задрожала.

Голос у Рейли стал гортаннее, акцент заметнее.

— Ты женщина, которая знает, как ощущать прикосновения.

В тот же момент Мелисса подумала про него то же самое.

— У тебя расцветает кожа. Вот так, как сейчас. — Он оторвал пальцы от ее плеча и провел ими по щеке, отбрасывая в сторону вьющуюся прядь, лаская лицо Мелиссы легкими прикосновениями. Теперь пальцы его забрались к ней за ухо, едва касаясь чувствительной полоски кожи.

Мелиссу охватила дрожь, и она на шаг отступила. Она играет с огнем, отворяя двери в неведомое. Ее ложно понятые намерения заключались в том, чтобы завязать дружбу, а не провоцировать интимные ласки.

— Извините, что подала вам повод к недоразумению.

— А меня бы удивило, если бы то же самое было сказано обо мне. — Глаза его не признавали никаких отговорок. Он великолепно знал, чего она хотела той ночью и почему задержалась сейчас. Он понимал, отчего ноги у нее точно прилипли к полу, когда пальцы его забегали по ее затылку.

Мелисса стала слегка раскачиваться. В голове ощущалась необыкновенная легкость, дыхание прерывалось, ибо его — пусть такое легкое — прикосновение вызвало на волю так тщательно скрываемое томление. «Дружбу», — прошептала она. Большего она не просила. В большее она не верила.

Руки его покорно опустились по швам. Он поклонился:

— Если я вам еще нужен…

— Нет, спасибо.

Он передал ей ключ, вложив теплый металл ей в ладонь.

— Он открывает множество дверей. Пользуйтесь им на здоровье, пока вы здесь. — И он в упор посмотрел ей в глаза.

Будто щекочущие пузырьки лимонада, поддразнивающие огоньки в его глазах вернули Мелиссу к реальности. Она сжала ключ так, что он впился в кожу.

— А закрывать двери им можно?

— Если вам угодно.

Она так легко от него не отделается. Ей следует об этом знать. Рейли был человек, страстно влюбленный в детали. Он удовлетворит любое из ее желаний — если она ему это позволит.

Внимание ее отвлек радостный вскрик ребенка. Мелисса облегченно вздохнула.

— Аврора.

Он не сводил с нее взгляда.

— Девочка там в безопасности.

Но была ли сама Мелисса в безопасности?

— Надо проверить, не случилось ли что-нибудь. Сами знаете, с детьми может произойти что угодно. Они могут наступить на ржавый гвоздь, угодить в старинный медвежий капкан.

На миг Мелисса задумалась, а купится ли Рейли на столь неуклюжую отговорку. Но Рейли беспрепятственно пропустил ее.

Наклонившись, чтобы пройти под стропилами, она ощутила, как джинсы туго обтянули ее зад. Возбуждение вновь охватило ее. Она представила себе, как Рейли сейчас стоя в дверях, наблюдает за ней, пронизывает ее взглядом спокойно и внимательно. Он видел ее насквозь и чувствовал, как ей нужно то, от чего она так долго отказывалась.

А Мелисса не желала об этом думать. Ей надо заниматься Авророй. Ее беззаботная подопечная где-то бегала. Мелисса смахнула паутину, подумав о том, как бы ей хотелось точно так же пройти сквозь паутину загадочности, окружавшую Рейли. И испугалась, что он уже это сделал по отношению к ней. А иначе как он понял, что ей требуются прикосновения? Как он понял, что именно он является тем мужчиной, которому следует осуществить это на практике?

В свое время она наслушалась всякого рода предложений, как правило, от нетерпеливых соискателей руки Хелены, богачей, самодовольно полагавших, что няня — это дополнительная приманка или утешительный приз. Но она была не из тех, кто готов довольствоваться случайными, кратковременными привязанностями. А тут почему-то получилось так, что, охваченная страхом перед полетом, затем заинтригованная рассказом лорда Дарби, она позволила неверно истолковать собственное любопытство по отношению к Рейли. В следующий раз она все четко расставит по своим местам.

— Бу-у! — с криком выскочила Аврора из-за трубы.

Мелисса чуть с жизнью не рассталась. Схватив перепачканную сажей ручонку, она кинулась к двери. Теперь-то она уж точно скажет этому Ни-Одной-Эмоции-На-Лице мистеру Рейли, каковы его реальные шансы на сближение.

Но того уже и след простыл.

Получила? И Мелисса стала яростно честить себя, на чем свет стоит. Все это лишь ее собственное воображение. Быть с нею вежливым и внимательным — просто входит в круг его обязанностей. И являться по первому зову тоже. А если вдруг она ночью позвонит в звоночек у постели, он тоже придет?

Она поспешила вытащить Аврору на свет Божий и надежно замкнула за собой чердачную дверь. Эту фантазию она развивать не будет.

Но ведь он до нее дотронулся!

Потому, что до него дотронулась я, в бешенстве припомнила Мелисса.

— Ладно, дело прошлое. Счет ничейный, мы квиты.

— Но ведь мы можем вернуться, если захотим. Правда? — Умоляющие голубые глазки Авроры глядели на нахмурившуюся, посуровевшую Мелиссу.

Мелисса тяжело вздохнула.

— Я опять думала вслух, верно?

Аврора обернулась, поглядев через плечо.

— Так ведь чердак для нас — уже дело прошлое!

— Тогда ладно, пусть так и будет.


В субботу днем Мелисса уже почти не тревожилась по поводу столь выведшей ее из равновесия встречи с Рейли. А Рейли, похоже, и вовсе о ней забыл. Когда Мелисса обходила утром конюшни, сопровождая Хелену и лорда Дарби, она заметила, как Рейли выходит из гаража. Она вежливо улыбнулась. Он кивнул в ответ. Выглядел он великолепно, выражение лица у него было вполне официальным, отстраненным и абсолютно незаинтересованным.

Как Мелисса и хотела. Подобно средневековым рыцарским доспехам, выставленным в западном крыле замка, его отчужденное поведение защищало ее от глупых фантазий. И хотя Мелиссу слегка раздражало то, как он отмахнулся от ее чувств, она, будь у нее шанс сказать ему об этом, настояла бы на том же самом.

В воскресенье днем в Бедфорд-хаузе верх взяли мир и добрая воля. Аврора и Мелисса после церковной службы сначала играли в детской, потом поели, совместив завтрак и обед, а затем вышли из дома побродить в саду.

В то время, как Аврора плясала среди трав и на ухоженных дорожках, Мелисса сидела на цементной скамейке, подставив себя теплому английскому солнцу. Она наслаждалась ощущением того, как солнечные лучи ласкают ее кожу и слегка подкрашивают щеки. Нежное дуновение ветерка шевелило ей волосы.

Но она представляла себе тепло Рейли, его дыхание на своих щеках, его руки,гладящие ей кожу, и вдруг… Глаза у нее широко раскрылись. На Мелиссу уставились голубенькие детские глазенки.

Аврора показала пальцем:

— Пошли, заглянем туда!

Мелисса обернулась и увидела высокую стену из зелени.

— Побежали, посмотрим! — Аврора сорвалась с места и пропала где-то у дальнего конца изгороди.

Вздохнув, Мелисса двинулась следом. Лишнее занятие поможет выбросить Рейли из головы. Она подошла к краю изгороди, ожидая, что по ту ее сторону окажется еще один сад. Вместо этого Мелисса очутилась в длинном, тенистом зеленом коридоре. По левую его сторону рос сплошной кустарник. По правую открывались три прохода.

— Да это же лабиринт! — Она улыбнулась и вошла внутрь. Как это соответствует ее настроению! С самого момента прибытия в Бедфорд-хауз она только и делает, что ходит кругами. Но пройдут еще четыре дня, и она, Хелена и Аврора упакуют вещи и отправятся в какой-нибудь следующий загородный дом, к другому лорду, магнату или маркизу.

Под подошвами захрустел белый гравий. Мелисса зашла в тупик, с трех сторон окруженный зеленой изгородью. Вернувшись обратно, она нашла очередной проход и вновь двинулась в путь от отправной точки.

Конечно, Рейли привлекателен. И они птицы одного полета, строившие свою жизнь на грани чужих жизней, — умелые, независимые, одинокие. Вот почему столь откровенное желание вывело ее из равновесия. Она видела в нем человека верного, надежного, отстраненного. Видела то же самое, что видели в нем все остальные.

Аврора бежала где-то впереди. Мелисса улыбнулась. По крайней мере, у нее есть вот эта маленькая девочка. У Авроры всегда будет кто-то, кто ее любит и на кого она может положиться.

А есть ли человек, кому был бы интересен и близок сам Рейли, подумала Мелисса. Он присматривает за этим огромным домом. И Мелисса, которой приходилось постоянно мотаться из дома в дом, вдруг позавидовала тому, что Рейли обладает чувством принадлежности к чему-то постоянному. Он никогда не будет, как она, щепкой, влекомой во все стороны волнами, никогда не будет потерянным…

— А ведь я потерялась, — произнесла она вслух. Мелисса обнаружила, что ходит по кругу. Все тропинки выглядели совершенно одинаково. Она прислушалась к мягкому поскрипыванию семенящих шажков Авроры. — Аврора?

Сквозь толщу листвы послышался легкий смешок. Мелисса обогнула очередной угол. Пошла побыстрее. Два прохода открылись слева, один манил справа. Она повернула в ближайший и уткнулась в зеленую стену, у которой стояла внушительная мраморная урна.

— Где же ты?

— Прямо тут, — отвечала Аврора весьма логично.

— Если ты тут, то где же, интересно, я?

Взрыв смеха и поток камушков. Мелисса поглядела в обе стороны, а затем решила сжульничать. Раздвинув руками ветви, она просунула голову в образовавшееся отверстие. Бесполезно: изгородь оказалась старой, густой и высокой. Тоненькие веточки щекотали ей шею. Она втянула голову назад, а только что подстриженные листочки посыпались наземь.

Мелисса двинулась на восток, затем на юг, потом на запад. И в очередной раз пришла к фонтану, где один ангел утолял жажду другого ангела из графина с пузырящей водой. Она видела его уже целых три раза.

— Аврора?

Смешки стали значительно тише. Ее маленький ангелочек наслаждался от всей души. По прошествии десяти минут бесплодных поисков Мелисса всерьез забеспокоилась, сумеет ли она выбраться отсюда до ужина. Солнце скрылось за шапкой облаков, заметно похолодало. На лабиринт легли косые тени.

На соседней дорожке захрустел гравий. Мелисса услышала приближение чьих-то шагов, нырнула под зеленую арку. Сосчитав в уме до десяти, она издала пронзительный воинственный клич и выпрыгнула.

— Я поймала тебя, куколка, и твою маленькую собачку тоже!

Размахивая руками, она кинулась на пятилетнюю пленницу.

Но голова ее ударилась о живот Рейли.

Рейли хрюкнул. Восстановив равновесие, он отодвинул Мелиссу на расстояние вытянутой руки, словно опасался, что она, будь у нее шанс, боднет его в очередной раз.

Мелисса не сразу пришла в себя. Она запустила пятерню в спутавшиеся волосы. К величайшему ее смущению, на землю при этом полетели три листика. Но, сделав вид, что ее голова каждый день становилась приютом остриженной зелени, Мелисса высокомерно пренебрегла случившимся.

— Как сюда попали вы? — спросила она.

— Одна из горничных заметила вас из окна верхнего этажа. И посоветовала оказать вам помощь. Ведь вы искали выход?

Она готова была спрятаться в любую норку. Ведь она была сообразительной, компетентной женщиной двадцати семи лет. Почему же каждый раз, когда она встречалась с Рейли, он выступал в роли спасителя?

— Благодарю, я в полном порядке.

Он неспеша оглядел ее с ног до головы.

— В этом я вполне с вами согласен, мисс.

Щеки у нее покраснели.

— Я любовалась вашей, так сказать, живой изгородью.

— Ну, и как, она вам нравится?

— Она очень густа.

— А-а. — Насмешливые искорки в его глазах погасли, как если бы вдруг взор его заслонил упавший занавес. Он указал дорожку.

— Не будете ли вы так любезны проследовать за мной?

Ей захотелось дать ему пинка под зад. Он вел себя так, будто гости пропадали в лабиринте чуть ли не каждый день. Она шла вслед за ним, переходя с одной тропинки на другую.

— Я могла бы поклясться, что уже шла по этой дорожке.

— Они сбивают с толку, мисс. Люди часто теряют ориентировку и не знают, в какую сторону идти.

— Не упражняйте на мне свою философию, Рейли.

— Прошу прощения?

Она в ответ не сказала ни слова. Зато заметила, как он улыбнулся каким-то собственным мыслям, когда они огибали угол. От этого сердце ее екнуло. А ноги подкосились.

— Будьте осторожны, мисс.

Лабиринт и вполовину не был столь загадочен, как шедший перед ней мужчина. Под официальной одеждой скрывалось крепкое мужское тело; она удостоверилась в этом, ударившись о него головой. Словно налетела на кирпичную стену, подумала Мелисса. Она жаждала спросить его, что могло заставить солдата выбрать деревенскую жизнь, но не осмелилась. Он, возможно, осадил бы ее, заявив, что просто выполняет свою работу.

— Вы видели Аврору? — спросила она.

— Повар кормит ее супом. Она выбралась несколько минут назад.

— Это, что, вежливый способ сказать, что ребенок сумел найти выход быстрее, чем я?

На его лице вновь появилась неопределенная улыбка, а в глазах сверкнули насмешливые огоньки. Они вышли к задней части дома. Рейли поклонился и простер руку в его сторону:

— Вот мы и пришли, мисс.

Пришли, подумала Мелисса. Собратья по труду, коллеги, пребывающие под одной крышей, неужели они не могут хотя бы поговорить друг с другом? Три дня недели уже ушли бесплодно. Никогда нигде не живя подолгу, Мелисса научилась не иметь привязанностей. Но она никогда не была до такой степени глупа, чтобы отвергать возможность приобрести друга. У них наверняка найдется много общего, и им только надо перешагнуть через ненужную настороженность.

— Рейли, я и на самом деле благодарна вам за то, что вы меня выручили. Еще раз. — Она щегольски отдала ему честь и прищелкнула каблуками. — Без вас я бы не выбралась.

— Я всего лишь выполняю свою работу, мисс.

Ноги ее так и приросли к земле. Все тело напряглось. Глаза зажмурились, и плечи вздернулись чуть ли не до самых ушей.

Внезапно он очутился рядом с нею.

— Что-нибудь не так?

— Если вы еще хоть раз скажете, что «просто выполняете свою работу», я, как мне кажется, закричу во весь голос. — Несмотря на то, что это было сказано сквозь зубы, Мелисса ощущала гордость от того, как разумно это прозвучало.

Он явно был потрясен.

— Простите, мисс. Я просто…

Она разинула рот. Он закрыл его ладонью.

От его прикосновения воздух застыл у нее в легких. Что бы она ни собиралась сказать, слова под давлением его пальцев обратились в ничто. Как, впрочем, и дружественное настроение, которое она так упорно пыталась создать.

Он очертил пальцем ее губы и замер, после чего стал нежно нажимать на припухлость нижней губы, как бы напоминая ей о том, что было сказано два дня назад. Она нуждалась в его прикосновениях.

Тело ее взбунтовалось, сердце тоже. Не может быть, чтобы он это чувствовал, чтобы ему хотелось это сделать с того самого дня, как она появилась здесь. Ведь Рейли ничего не хотелось, Рейли был абсолютно самодостаточен, настороженно-отчужден и лишен всех и всяческих чувств.

Глаза его, однако, говорили об обратном. Прогуливаясь взглядом от ее потрясенных глаз до вздернутого подбородка они подтверждали все, чего она опасалась. Она была ему нужна до самой последней клеточки точно так же, как он был нужен ей. И когда он овладеет ею, это будет не замысловатое любовное соитие, а сердца, бьющиеся в такт. Любовная близость с Рейли будет страстно-напряженной, необыкновенно чувственной и всеобъемлющей.

— Нам не следует этого делать. — Неловким жестом она указала на высящуюся позади громаду дома.

— Если вы так считаете, мисс. — Вовсе не соглашаясь с нею, он мягким тембром голоса обещал многое. Ей оставалось только сказать слово.

— Вы говорили, что не сближаетесь с гостями.

— А вы сказали, что вы не гость.

Она задрожала, дыхание стало прерывистым, Мелисса все время облизывала сухие губы. Большой палец его руки имел соленый привкус. Ее потрясло, когда она осознала, что хотела бы целиком засунуть его в рот. Глаза у него потемнели, словно он прочел ее мысли или настроился на язык ее тела.

Но Мелисса отдернула голову.

— Я не верю в такого рода связи.

— А в какого рода связи вы верите?

В такого, от которых у женщины ноги подкашиваются.

— Я вообще не верю в любовь!

Он усмехнулся, похоже, более очарованный прикосновениями к ее коже, чем ее словами.

— А какое отношение имеет вера ко всему этому?

И убрал руку.

Но мурашки по ней все равно продолжали бегать, ото рта к разгоревшимся щекам, по всем ее жилкам.

— Я не хочу этого! — настаивала она, вопреки тому, что ей хотелось прижаться к его крепкому телу, очутиться в его объятиях. Обними меня крепко, как бы кричало ее сердце, бери меня, и я не убегу.

Но вместо этого он надежно сомкнул руки у себя за спиной.

— Простите, мисс. От старых привычек избавляться нелегко.

Например, кого-то желать? В ком-то нуждаться? В голове у нее все завертелось.

— От каких таких привычек?

— Ну, вроде заявлений типа «я выполняю свою работу».

— А-а. — Тело ее трепетало, как прибрежный тростник, обегаемый течением, обволакиваемый жарой.

— Я больше никогда так не скажу, если вам это не по душе, — пообещал он мягко и искренне.

— А какое вам дело до того, что мне по душе?

Ему было до этого дело. Она видела это по его глазам.

Этого нельзя допустить. Пусть похоть сотрясает ее тело, но любовь… Мелисса приходила в чувство и, наконец, рассмеялась беззвучным смешком.

— Если у Хелены и лорда Дарби ничего не сложится, то я исчезну.

— Совершенно верно. И это будет к лучшему. Поэтому я не хочу, чтобы во время пребывания здесь вас что-либо беспокоило.

— Даже то, что я хочу вас? — Вот этого говорить не следовало. Такого себе не простишь, пока жив.

Фасад осыпался. Все попытки вести себя индифферентно оказались безуспешными. Он сделал шаг, и их тела соприкоснулись. Одной рукой он обхватил ее за талию, а другую положил на затылок. Поцеловал он ее сразу же, откровенно, жадно. Это не был поцелуй на пробу. Мужчина утверждал свое право быть мужчиной. Вежливость, протокол, сдержанность — все кончилось там, где начался поцелуй.

Рейли оторвался от нее. Раскрытые ее губы обдул легкий ветерок его дыхания. Мелисса раскрыла глаза.

И точно так же, как убранная с губ его ладонь показала ей, как реальна была их физическая близость, так и его отстраненность дала ей понять, как затронул все ее естество его поцелуй. Ее реакция опоздала на секунду; сердце бешено заколотилось, а воздуха в легких стало остро недоставать.

Он ничего не говорил. Глядя поверх головы Мелиссы, он изучал каждое из окон здания и с удовлетворением убедился в том, что их никто не видел. Легким кивком он указал на кухонный вход.

— После вас, мисс.

Значит, после столь откровенного, жгучего, страстного поцелуя он ожидает, что они опять устроят друг для друга шараду в стиле «мы просто друзья»? Да ни за что! Ибо она и за миллион лет не забудет, каков он на вкус.

Гравий хрустел у нее под ногами, когда она шла к черному ходу. Она остановилась у старинной каменной арки и прижалась к холодному, неотесанному камню.

— Знаете, нам надо обо всем этом переговорить.

— Если вы считаете нужным, мисс.

Глаза ее вспыхнули от его подчеркнутой холодности.

— Конечно, я считаю нужным. — Тон был взят неверно. — То есть, я бы никогда не сказала, что нам нужно что-то обсуждать, если бы это было не так. Есть вещи, которым надо прямо смотреть в лицо.

— Как я уже сказал, мисс, если вы считаете нужным, мы поговорим. — И он оставил ее одну на каменных плитах двора.


Поставленная в тупик, взбешенная, возбужденная до предела, Мелисса расхаживала взад-вперед по комнате. Она обязана переговорить с ним, а он сделал это невозможным. Согласно его весьма хитроумному заявлению, разговор будет означать, что он ей небезразличен. Так что же ей остается делать: следующие четыре дня подавать ему знаки руками?

И когда внизу высокие часы с маятником пробили одиннадцать, она зашла в соседнюю комнату посмотреть спит ли Аврора. Очередная серия застольных рассказов Реджи загнала девочку в беспробудный сон.

Мелисса вспомнила о хвастливом драконе из любимой вечерней сказки Авроры. Как и этот дракон, ее желания ссохнутся и лопнут, как только она вступит с ними в схватку. Они с Рейли переговорят. Они избавятся от глупой привязанности друг к другу, что бы ни лежало в ее основе: возбуждение или похоть. Любовь к этому не имеет никакого отношения.

Двигаясь в направлении узенькой лестницы для прислуги в дальнем конце холла, она горько усмехнулась и ринулась вниз, прямо в логовище дракона.


От наполненной кипятком мойки поднимался влажный пар, а нижняя часть окна запотела. Лопались мыльные пузыри, а из радиоприемника раздавался гул толпы: шел репортаж с матча. Передавали конец футбольного состязания между «Лидсом», ведшим с преимуществом в два гола, и «Манчестер Юнайтед». «Толпа неистовствует», — звучал голос комментатора.

Рейли улыбнулся про себя и положил очередную тарелку в сушку. Хотя много лет назад по просьбе шеф-повара лорд Дарби приобрел посудомоечную машину, иногда выдавались вечера, когда Рейли хотел занять себя простыми делами. Эти последние несколько дней он облазил имение вдоль и поперек, чтобы убедиться, что все на месте, если вдруг Реджи захочется устроить для графини очередной обход поместья или интимный, но заранее обеспеченный едой и напитками пикник.

Рейли усмехнулся. Трудно поверить, но именно на него была возложена роль по обеспечению всех деталей ухаживания. Что он знал о женщинах? Слова, которые прокричала ему Клара в тот день в графстве Армаг, подвели черту под его приязнью к ним: «Ты не отсюда! Что ты знаешь об этом, бессердечный выродок? Убирайся!»

Может быть, она имела в виду политику, неразрешимые проблемы Северной Ирландии. Может быть, она говорила о мужчинах, как общности, противостоящей женщинам. Похоже, существовало нечто, что не в состоянии была привести в норму даже любовь в неограниченных количествах.

Он прополоскал тарелку с золотой каемкой и поставил ее рядом с подружкой. А когда он погрузил руки в мыльный раствор, то пальцы заскользили по бледной фарфоровой поверхности. И перед глазами встал образ Мелиссы.

Он взял щетку и стал яростно счищать засохшую на краешке горчицу. Рука его вдруг замерла. А волосы на затылке встали дыбом. В незамутненной части оконного стекла, наверху, он увидел ее отражение. Она стояла на пороге, не решаясь войти, точно она, как и он, чувствовала опасность. Он привел дыхание в порядок, дав себе долю секунды на размышление.

— Добрый вечер, мисс.

Она втянула плечи и вошла в кухню, блефуя, будто все ей нипочем.

— Я и не предполагала, что вы меня видите.

Он отложил в сторону щетку и вытер руки посудным полотенцем.

— Вы ищете шеф-повара, мисс? Хотите перекусить?

— И это после вечернего пиршества?

— Шеф-повар очень гордится тем, как она приготовила бараньи ребрышки.

Мелисса рассмеялась. Ему нравился ее смех. Он напомнил ему их собственный пикник на открытом воздухе, когда они стояли у вертолета, а Реджи ухаживал за Хеленой в то время, как Мелисса внимательно следила за девочкой. Теперь представлялось, будто это случилось в другой жизни, когда Мелисса еще не знала, что с ним надо быть настороже и что надо исподволь справляться с эмоциями, которые оба старательно прятали.

Кухня представляла собой длинное помещение с низким потолком, а белый оштукатуренный потолок казался темнее из-за массивных дубовых балок. Она неспеша прошлась по ней, задержалась у обеденного стола для прислуги, постучала пальцами по истертой от времени сосновой столешнице. Рейли понятия не имел, как это получается, что простое женское движение вроде прикосновения к столу делает эту женщину столь нерешительной и уязвимой. И почему эта уязвимость, эта женская нерешительность делают ее для него еще более привлекательной.

Он наблюдал за тем, как Мелисса переводит взгляд с буфетов на плиту, вбирая в себя все, за исключением его осторожного взгляда. Она кивнула в направлений мойки:

— Я думала, что в доме такого размера эту работу делает кто-нибудь другой.

Он высвободил полотенце, которым был обмотан его кулак.

— Я люблю делать это сам. Меня научила этому мать. Она была муниципальной медсестрой.

Мелисса вздернула голову, на лице у нее было написано откровенное любопытство, она готова была его слушать, тем более, что разговор зашел не о них.

Он выдержал ее взгляд, понимая, что еще очень мало сообщил о себе. Но рассказывать дальше, — означало перейти черту, которую он провел для себя сам, появившись в этом доме. Она же была гостем. У него с нею деловых отношений не было. И он переступил черту, даже не оглядываясь.

— Муниципальная медсестра занимается местными жителями своего округа, людьми, которые вышли из больницы, но все еще нуждаются в уходе. И когда она задерживалась допоздна, отец готовил, а я убирал со стола и мыл посуду.

— Похоже, вам это нравится.

— После долгого дня этим приятно заниматься. Отличный способ не задумываться. — Над тем, что бывает лучше. Когда в дом возвращается женщина, которую ты любишь. — Вы уверены, что я ничем не могу вам помочь? Скажем, подать чашку чаю? — Для этого надо вскипятить воду, заварить чай, и тогда она вынуждена будет остаться.

Мелисса улыбнулась, говоря всем своим видом: «Нет, спасибо», и пристроила обтянутый джинсами зад на краешек стола. В голубых джинсах и простой шелковой блузке с глубоким вырезом она выглядела прекрасно и удивительно молодо. Волосы она низко собрала на затылке ниспадающей ленточкой. Но отдельные тоненькие прядки падали на ее красивое овальное лицо — озорные и своевольные.

Широкая улыбка заставляла его забыть о противоречивости ее натуры. Мелисса оперлась о край стола обеими руками и по-заговорщически подалась вперед.

— Знаете, чего бы мне на самом деле хотелось?

— Да, мисс?

— Побольше узнать о вас.

— Боюсь, что вам будет скучно.

Она зажала руки между колен.

— Не будет. Вы — нечто невероятное. Специалист по обезвреживанию бомб, пилот вертолета. Дворецкий. И посудомойка.

Он хмыкнул.

— Отдельные из этих видов деятельности требуют большей квалификации, чем другие.

Они вместе рассмеялись. При искусственном свете ее волосы гармонировали с оранжево-красным сверканием медной кухонной утвари шеф-повара. Кудри у нее плясали даже тогда, когда она замирала, затаив дыхание и мягко глядя на него.

— А разве мы не можем быть просто друзьями?

Но он никогда не сможет себя этим ограничить, тем более, все уже началось. Он ей об этом скажет. Да и тот поцелуй, в который они оба вложили себя, должен был бы уже обо всем сказать. Очевидно, ей не хочется об этом слышать.

Этой женщине нужна любовь, преданность, страсть. А она говорит о «дружбе».

Рейли подавил ухмылку. Вернувшись к раковине, он погрузил руки до запястей в горячую воду. Шаря в мыльной воде и ища, что бы помыть, он ухватился за ножи.

— Вы хорошо ладите с детьми, — заметила она.

Этот неожиданный комплимент его порадовал. Дети играли для нее важную роль.

— Вы о них мечтаете, мисс?

— О своих собственных? — Она пожала плечами. — Сначала мне нужно выйти замуж.

— А об этом вы не мечтаете?

— Я в это не верю.

Он внимательно на нее посмотрел. Она же демонстративно развела руки.

— А как же тогда ваша госпожа? Она довольно четко нацелена на брак.

— Моя госпожа? — Мелисса улыбнулась и поправила его: — В Америке она просто мой работодатель. Госпожу следует искать в другом месте.

— Госпожа-властительница. Возлюбленная мужчины.

— Возлюбленная женатого мужчины, — быстро выговорила Мелисса, чтобы ему в голову не пришло что-то лишнее.

А оно уже пришло ему в голову. Оно преследовало его, как мысль о недоделанной работе, требуя, чтобы он привел все дела в порядок. Возлюбленная. Любовница. Жена. Кем она станет? Или он будет думать о ней много лет с того момента, как она исчезнет? Жизнь ее была неразрывно связана с жизнью и действиями графини. А его жизнь обрела якорь здесь. Так что лучше думать только о работе.

Воцарилась тишина. Мыльные пузыри лопались с треском, напоминающим шум в радиоэфире. Мелисса скрестила ноги, а он глядел на воду, ощущая каждое ее движение. Словно разряжая бомбу, он избирал наиболее безопасный образ действий, боясь, что малейшая ошибка поднимет ее с места и прогонит прочь.

Но они были просто мужчиной и женщиной, сидящими ночью наедине на кухне, так что речь вовсе не шла о жизни и смерти.

— Тут мило, — окинула она взглядом кухню. Мелисса настоятельно жаждала, чтобы между ними установились чисто дружеские отношения.

— Вы раньше тут не были.

— На кухне — нет.

Увы, была. Он в воображении сажал ее за этот стол напротив себя, и они попивали чай, в то время, как дом отходил ко сну, а она была частью его жизни, нужная, настоящая.

Рейли попытался представить себе, что будет, если она исчезнет, а комната наполнится призраками воспоминаний. Так же, как его до сих пор преследуют выпады Клары. «Ты не отсюда!»

Он из Бедфорд-хауза. Он в нем работает. И не хочет лишиться этой работы из-за какой-то глупой выходки.

— Отчего вы нахмурились?

Рейли оторвал взгляд от мойки.

— Ни от чего, мисс.

Ей, казалось, было достаточно наблюдать за тем, как он работает. А он сейчас хотел, чтобы она убралась ко всем чертям. А если не уберется, то он начнет верить в то, что инстинкт его не подвел. Она тоже отсюда. Она оттуда, откуда и он.

Мелисса вздернула головку. Он почувствовал, как стиснуло грудь, когда она ему улыбнулась через отражение в окне. Она красивая женщина. А когда она общается с девочкой, то вся ее любящая натура светится, словно солнце. С другими же она уходит в себя и становится незаметной, компетентной женщиной, которая следит за тем, чтобы всем было хорошо. А кто проследит затем, чтобы ей было хорошо?

Он проследит. Он обязан.

Где-то в глубине души эта решимость забавляла Рейли. Он был готов совершить прыжок, не зная, где приземлится. Неважно. Любить женщину все равно, что разряжать бомбу. Надо решиться и действовать. Часто его жизнь зависела от правильно выбранного проводка. И когда инстинкты громко дали знать о себе, он им последовал; он будет укорять себя всю свою жизнь, если позволит ей уйти. Вот только как ее удержать?

И вдруг он отчетливо понял — как. Он прижмет ее близко-близко, поцелует, еще крепче, еще горячее. И если он правильно ее чувствует, то сможет заранее предугадать, как она себя поведет. И как потом помчится прочь.

Есть только два способа заставить ее остаться. Либо угощать ее чаем, либо проследить за тем, чтобы графиня осталась в этом доме и вышла замуж за Реджи. На данный момент он выбрал чай.

— Значит, вы уверены в том, что не хотите чаю, мисс?

— Вы же знаете, что я Мелисса.

— Ребенок зовет вас «мисс».

— Это своего рода прозвище. Она не могла выговорить «Мелисса», когда ей было два года.

— Тогда это обращение относится лично к вам. Мисс.

Ее глаза чуточку расширились. Больше это слово не было обозначением ее гражданского состояния, оно было ключом, пропуском.

Мелисса засуетилась.

— Я вам мешаю.

— Я бы не стал утверждать ничего подобного, мисс.

Она нахмурилась. Каким-то образом выходило так, что их разговор отклонялся от заранее запланированного направления.

— Итак, вы против брака, — заявил он.

ГЛАВА ПЯТАЯ

— Для кого-то он и хорош, — ответила Мелисса. — Я просто не верю в его прочность.

А многие видят смысл в том, чтобы любить одного человека всю жизнь, подумал Рейли. Многие об этом только и мечтают.

— Мои родители были женаты лет сорок, когда умерла мама.

— Печально слышать.

— Это случилось несколько лет назад, мисс. — Он обернулся, не услышав ответа. Она в это время уставилась в потолок.

— Минутку. Если они были женаты сорок лет, то вам, должно быть…

— Тридцать шесть. Я самый старший из троих сыновей.

— А!

— Надеюсь, что вы не сочтете за обиду, если я не поинтересуюсь вашим возрастом. Я обнаружил, что женщины не всегда относятся к этому положительно.

Она рассмеялась, очарованная намеком на флирт в этих словах. Рейли никогда не считал себя знатоком женщин. Но сейчас он готов был сыграть самого Мела Гибсона, если это вызовет ее улыбку.

— А как насчет ваших родителей?

— Насчет моих? — весело переспросила она.

— Ну, если вы мне скажете, как долго они женаты, я, возможно, догадаюсь; сколько вам лет.

Улыбка исчезла.

— Что вам даст срок в два года?

Рейли смотрел ей прямо в глаза, зная, что иначе она отвернется.

— Разбитая семейная жизнь?

— Точнее, разомкнутая. Распавшаяся. — Она пожала плечами и сползла со стола. Не зная, куда идти и чем занять руки, она подошла к мойке и стала подавать Рейли тарелки, избегая его взгляда.

— Любовь исчезает. Дети — нет. Даже разбитые семьи могут помочь, если дети знают, что всегда есть кто-то, на кого они могут положиться.

— Такое нужно каждому.

Она покачала головой.

— Не мне. Я это переросла. Я научилась не ждать того, что никогда не случится. И прекрасно обхожусь без посторонней помощи.

— С огромным запасом нерастраченной любви. — Она так хотела делиться любовью, и всю ее она отдала ребенку. — И потому вы стали няней?

Улыбка тотчас же превратилась в лучистое сияние.

— Как только я увидела Аврору, я уже знала, что не смогу с ней расстаться.

Примерно то же самое почувствовал Рейли, когда увидел Мелиссу.

— А что случится, когда она вырастет?

— Вы думаете, я слишком к ней привязана?

— Я этого не говорил, мисс.

— Знаю, что в один прекрасный день она пойдет в школу. Сна умна и сообразительна до предела. Но вначале Хелена должна выйти замуж и обосноваться где-то.

— С нею это может произойти скорее, чем вы думаете. — Если бы это от него зависело, он бы поженил Реджи хоть завтра. — Ваш работодатель обладает довольно односторонним мышлением.

— Я бы сказала, скорее «двухсторонним».

И они опять рассмеялись. На этот раз они обрадовались наступившей вслед за смехом тишине. Рейли подумал, а не купится ли Реджи на идею похищения невесты, скажем, на будущей неделе.

— Если позволите высказать мнение, мисс…

— Что? — Она так и разинула рот. Опершись локтем о стойку, она положила другую руку на отставленное вбок бедро. — Будто вам на что-то требуется мое разрешение! Я-то не графиня. А такая же рабочая лошадка, как и вы. — И она игриво ущипнула его за руку.

Рейли решил ей подыграть. Когда она перестала быть настороже, она становилась пикантной, бойкой и колюче-искристой, как только что отжатый апельсиновый сок, который он каждое утро готовил для Реджи. Он не скажет, что вчера в хозяйскую спальню подал два стакана; ему не хотелось шокировать Мелиссу. Правда, одно лишь предположение, как бы она вела себя в его постели, заставило его испытать в нижней части тела дрожь на грани боли. Господи, как же он ее хотел! Но на данный момент ему было выгоднее сохранить тот непринужденно-дружеский тон, который сам собой между ними установился. Такие минуты у него бывали очень редки, как, впрочем, и ответы на эротические мечты.

— По моему скромному суждению, — продолжил он с улыбкой, — чем больше я вижу их вместе, тем больше полагаю, что из его сиятельства получится любящий муж и любящий отец. Похоже, он искренне восхищен Авророй.

— Значит, вы и за этим следите!

Он знал, что для нее это важно.

— Я просто учитываю это обстоятельство. Наряду с чувствами графини по отношению к его сиятельству, ну, и существующей между ними и связывающей их, как вы это называете, общности…

На щеках у Мелиссы появились красноватые пятна. Она откинула голову и рассмеялась. Подняла бокал, который нужно было помыть.

А он взял в руки другой и чокнулся им с нею.

— За прекрасную пару!

— Да будет их правление долгим!

Он слишком долго смотрел ей в глаза. Когда она отодвинулась, сердце его точно сжалось в кулак. Он не хотел, чтобы это ощущение проходило. Было что-то чудесное в том, чтобы так желать женщину. А разделенное чувство столь долгое время было для него роскошью. Эта же…

Эта же девушка провела пальцами по граням хрустального кубка и стала подумывать об отступлении.

— Уверен, что его сиятельство будет заботиться о девочке, — проговорил Рейли, подыскивая в уме слова для продолжения реплики.

Она поглядела ему прямо в глаза и заявила на удивление страстно:

— Вы позаботитесь о ней, Рейли. Если она будет жить здесь, то я уверена, что она станет самой благополучной, лучше всех на свете окруженной заботой девочкой!

А ее няня? Он так хотел бы позаботиться и о ней!

Рука ее легла на его руку. Пальцы коснулись закатанного рукава, а потом большой палец стал шевелить волосики на его руке. Взор ее помутился, когда до нее дошло, что она опять до него дотронулась.

— Очень мило с вашей стороны сказать мне это, мисс.

Она пришла в себя, радуясь предлогу уйти. Вновь окинула его игривым взглядом и повторила его реплику, пародируя йоркширский акцент:

— «Мило с вашей стороны сказать мне это!» Как вы официальны!

— А каким же еще вы хотели бы меня видеть?

Она скрестила руки и поставила оба локтя на край стойки, вызывающе покачивая задом.

— Интересно, а как вы тут развлекаетесь?

Вряд ли нашелся бы мужчина, который назвал бы развлечением такое поддразнивание красивой женщины, что у него кровь закипает в жилах. Рейли не отрывал глаз от мойки.

— Этим? — она шлепнула по воде, разгоняя мыльные пузыри, разрушая его отражение.

— Мне нравится знать, что все в порядке.

— М-м! По сравнению с обезвреживанием бомб, вероятно, все остальное выглядит, как успокоительная процедура.

Он улыбнулся, неспособный понять, отчего его сердце ухает, как молот.

Она пристроилась рядом, обратив свое бедро в сторону его бедра.

— Ну хорошо! Если это отдых, то каковы же развлечения?

Он для начала отвел от нее взгляд. Его воображение подсказывало ему все доступные развлечения. А тело сделало следующий шаг. Впервые он обрадовался тому, что на нем длинный фартук. Он подошел к стойке, после чего стал вытирать ее посудным полотенцем.

— Развлечения, — повторил он, протягивая руку к цепочке, чтобы выдернуть пробку. Вода забурлила и ушла в сток.

— Как может полный сил, молодой, относительно красивый мужчина…

— Благодарю вас, мисс!

— Не стоит благодарности. Вы меня перебили.

— Простите, мисс.

Она рассмеялась.

— Как такого рода мужчина может уберечь себя от того, чтобы стать таким же степенным, манерным и замшелым, как этот старый дом?

— Тут мало возможностей для развлечений, — проговорил Рейли размеренным тоном.

— Я бы так не сказала. Ведь все под контролем. Сады подстрижены и ухожены, лошади накормлены и расставлены по стойкам. Все слуги спят…

Иными словами, они оказались наедине. Рейли так внимательно сосредоточил свой взгляд на уходящей мыльной воде, что можно было подумать, будто в глубинах мойки скрывается чудовище из озера Лох-Несс. Он припомнил все, что когда-то учил он приемах самоконтроля.

Она взяла его руку, и они сомкнули намыленные ладони.

— Ладно, Рейли. Мы можем пофлиртовать.

И над этим посмеяться. Вот почему я сегодня спустилась сюда. Я думала, что если мы поговорим, как два нормальных взрослых человека, то сможем отбросить от себя остальное. Согласитесь, становится немного смешно.

То, что он хочет ее? Да никогда в жизни! Она по-матерински сжала его руку. А ему показалось, что сердце стянули железным обручем.

— Мы перешагнули через то, что было между нами, что бы это ни было, — объявила она.

— Вы в этом уверены?

— Если бы это было не так, я бы не смогла разговаривать с вами и поддразнивать вас. — Бедра ударились друг о друга. — Скажем, так. Химия, и больше ничего. Искры, взгляды, похоть. Между мужчинами и женщинами вспыхивает дуга, как между двумя статическими зарядами. Всему конец, и я заявляю: «Скатертью дорожка!» — Она шлепнула ладонью о стойку. — Нам гораздо лучше, когда мы просто друзья. Разве вы с этим не согласны?

Он усмехнулся. Открыл кран и стал ополаскивать кубок, доводя его до блеска. Он держал его в руках, как нечто драгоценное и хрупкое, стискивая зубы до такой степени, что на виске стала бешено пульсировать жилка.

— Надеюсь, вы не считаете меня чересчур прямолинейной, — с трудом выдавила из себя Мелисса.

— Даже и не думаю.

— Мы не смогли бы намеренно избегать друг друга.

— Не смогли бы.

— Если мы постараемся, четыре дня превратятся в вечность. Скажи чему-то «нет», и оно исчезнет, таковы мои жизненные воззрения.

Значит, она хочет, чтобы это исчезло. Он с такой силой поставил бокал, что раздался звон. Сняв передник через голову, он смял его и швырнул не глядя на стул.

Дружба, говорит она. Ей хочется чего-нибудь бесцветно-бледного, столь же возбуждающего, как теплое молоко.

— А знаете, чего хочу я?

У нее ком встал в горле. Он еще ни разу не повышал голос.

— Мира и покоя? Я сейчас уйду.

— Нет. — Он взял ее лицо в обе руки. Мокрые и влажные, его ладони пахли мылом. — Я хочу, чтобы ты осталась.

— Но, я…

— И больше не говори ни слова.

Он вдавился в нее всем своим телом, прижавшись к ее раскрывшимся от потрясения губам. Поцелуй продлился недолго. Стройная и мускулистая, она была почти одного с ним роста, и это его возбуждало. Возбуждало его и ее убыстрившееся дыхание, ощущение того, как ее ребра впиваются в него, как сердце ее стучит, точно молот, как возбудил его и тот факт, что она остается.

Он нажал на лопатки, подавая ее вперед. Крохотные холмики грудей расплющились о него. Он дышал глубоко, с бешеной скоростью прогоняя по жилам кровь. Он не хотел останавливаться. Было поздно, в доме настала тишина. Глубинный стон женщины, прерывистое ее дыхание никем посторонним не будут услышаны. У них было время. И они оказались одни.

Она выровняла дыхание. Но он опять заставил ее сбиться с ритма.

— Я хотел этого с первого дня, как только увидел тебя.

Он быстро скользнул губами по ее губам, а потом раскрыл их языком. Она застонала.

Ему нравился ее вкус. Рот у нее был, словно атласный, от кожи исходил мускусный аромат дыма и роз.

— Ты пахнешь, словно камин и цветы на нем.

— Нам нельзя, — прошептала она.

— Нам обязательно надо.

— Рейли…

— Помолчи… — Еще одна проба на вкус. Еще одно медлительное вторжение.

Ее тело прижималось к его телу. Он с силой прижал ее еще плотнее. Она слегка приподнялась на носках. Место, где сходятся ее бедра, прижималось к месту, где сходятся его бедра.

— Мелисса!

При звуке своего имени она раскрыла глаза. От того, как она стояла, как бесстыдно сплетала руки, как призывно согнула бедра, ее охватил ужас. В глубине голубых глаз зародилось сомнение, подавляя те ощущения, которые они испытали вместе.

Он еще раз произнес ее имя, хрипло, призывно, пытаясь отчаянно удержать тот миг, который уже уходил из-под его власти.

— Останься, прошу тебя!

Она покачала головой.

— Мы друзья. И нечего требовать большего.

Возможно, требовать не могла она. А он уже был к этому близок. Жизнь предлагает выбор: все или ничего. Он слишком долго довольствовался ничем. Усадьба — не родной дом, работа — еще не вся жизнь.

Он вновь стиснул ее в объятиях. И потерся щекой о ее шею, наслаждаясь ее резким дыханием. Уже одно это говорило само за себя: как точно они подходят друг к другу, как просто — соединить ее тело с его телом.

— Безумие!

— Реальность. — Дом, в недрах которого это происходило, казался ненастоящим, представлялся мечтой о порядке и величественности, он был свободен от пугающих эмоций и неуправляемых страстей, чист от ненависти и злобы, преследовавших Рейли в Северной Ирландии. Рейли долго был лишен любви, которая, как он полагал, ему никогда больше не понадобится.

Слова полились из него потоком — неожиданные, неконтролируемые.

— В восточной башне есть комната, с ванной и камином. На стенах плитка, на очаге свечи. Туда никто не сможет заглянуть.

Она вздрогнула, когда он слегка ущипнул ее, и, затаив дыхание, стала ждать следующего потока слов.

— Там я тебя помою. Намылю тебя всю, твои плечи, твои груди. И между ног…

Она покачала головой, по ней прошла волна дрожи, когда его руки стали гладить ее руки и округлости пониже спины. Целиком и полностью одетая, она ощущала все, что он называл, тщетно пытаясь отмести от себя его слова.

— Да ты колдун!

— Иди со мной.

— Нам нельзя.

— Нам все можно. И мы можем туда пойти Я проведу тебя. — Он протянул руку к открытому крану, перерезая хрустальный канат льющейся воды. Окунул ладонь в теплую воду и поднес ее к ее рту.

Она нервно глядела на нее, точно он потребовал из нее лакать. А обжегшая его мысль заставила его пульс биться еще чаще. Он наблюдал за тем, как расширяются ее зрачки.

Он просунул согнутую лодочкой ладонь сбоку под воротник, поглаживая ее все то время, пока вода текла у него между пальцев. Веки у нее опять сомкнулись. Она вся дрожала. Рейли резко наклонил руку. Вода потоком полилась под блузку, попадая в вырез, сверкая на раскрасневшейся коже. Рот ее раскрылся в молчаливом вздохе.

Он провел мокрой ладонью у основания шеи, ощутив биение пульса и безжалостно продвигаясь вниз.

Из нее вырвался стон.

— Не надо!

— Вот это по-настоящему вкусно! — Касаясь плотью мокрой плоти, он стал шарить пальцами под блузкой, шевеля ими, пока не расстегнулась одна пуговица, затем другая… Вложил в ладонь небольшую грудь. Мокрое кружево лифчика прилипло к восставшему соску.

Она простонала.

«Нет» было всего лишь словом. А он прислушивался к ее телу. Он развел в стороны влажную ткань блузки, наклонил голову, чтобы вылизать языком холмик груди. Колени у нее подкосились. Он поймал ее за бедра, введя ногу между ее ног, ощущая исходящее от нее в этом месте сладкое тепло, обоняя его.

— Нет! — Она вывернулась из его объятий и, спотыкаясь, отступила назад. Выход в сад был ближе, чем проход к лестнице. И она попятилась к нему.

— Я приходила не за этим!

Он одиноко замер у раковины, и черты его были омрачены разочарованием.

Она свела блузку у самой шеи.

— Я пришла сюда, чтобы предложить дружбу. Вы ложно истолковали то, с чем…

— Не надо лгать, — проговорил он хриплым, гортанным голосом. — Ни себе, ни мне.

— Но я вовсе не собиралась…

— Вы этого хотели. Вам это было нужно. — Он сделал шаг в ее направлении, увидел, как она съежилась, и более не двигался. — Вам нужно то, что я в состоянии вам дать. Вам нужны прикосновения, любовь, умелое обращение. Нужен мужчина, способный заполнить ваше тело своим, любить вас до тех пор, пока вы не почувствуете слабость. Мужчина, который будет целовать вас до тех пор, пока огонь не станет до такой степени сильным, что вы взмолитесь, чтобы его потушили.

— Вы еще ни разу со мной так не говорили.

— Зато я хотел этого.

От грубого его голоса у нее перехватило дыхание. Теперь она поняла, отчего он до сих пор держался на расстоянии. Он знал, что достаточно трещины на фасаде, отлупившегося кусочка, и эти слова вырвутся на свободу, обрушатся на нее, как водяная стена, как вздымающийся прилив. За фасадом отчужденности скрывался одержимый бурной страстью мужчина, державший собственные чувства в клетке. И тут она добралась до замка.

Она покачала головой. Это было чересчур — все эти громоподобные слова и страстные обещания. Это слишком напоминало любовь, напоминало абсурдное умопомрачение, жертвой которого то и дело становилась ее мать. Мелисса не верила в любовь, вырывавшуюся из ниоткуда. Так не бывает. Никогда не бывает.

Это не настоящее. Это похоть, это одиночество. Мы едва знаем друг друга.

— Вам нужен мужчина. Такой, которому вы сможете уделить хотя бы часть любви, расточаемой на маленькую девочку.

Эти слова словно ужалили ее. Она расправила плечи.

— Вы понятия не имеете, чего я хочу.

— Это я-то не имею? Да я еще не встречал женщины, более, чем вы, страдающей от неудовлетворенного желания!

Слова эти обрушились на нее, как поток ледяной воды.

— Я ни от чего не страдаю!

Он прижался бедром к раковине и оглядел ее оценивающим взглядом с ног до головы.

— Вы ведь женщина, не так?

У нее закружилась голова, подступила тошнота. Неужели дела ее до такой степени плохи? Она опустила руки по швам и сжала кулаки.

— Через четыре дня я уеду. И до самого отъезда буду в высшей степени благодарна вам, если вы оставите меня в покое.

Сделав поворот «кругом» на каблучках, она захлопнула за собой дверь.

Легким движением руки Рейли закрыл кран. Он подождал, пока не перестанут трястись потревоженные ставни. Затем посмотрелся в темное окно над мойкой. Он говорил искренне. И если бы она слушалась своих чувств, а не страхов, она бы поняла, как они подходят друг другу. Она тоже принадлежала бы этому месту, как и он.

Но кому он морочит голову? Он сделал неверный ход и не вовремя И теперь беспомощно стоит, в то время, как вся эта жалкая затея лопнула, как мыльный пузырь.

— Ну, друг, что теперь ты будешь делать?

Молчание пустоты было единственным ему ответом.


Шероховатые камни арки приятно холодили щеку Мелиссы. Выступы щекотали ейладонь. Не пройдет и минуты, как сердце забьется потише, а безумство чувств прекратится. А пока что внутри у нее все свернулось в узел, а затем оборвалось. Щеки пылали от унижения. По телу прошла гусиная кожа. Она этому только обрадовалась.

В кухне перестала течь вода. Мелисса кинула взгляд на дверь, боясь, что он выйдет и пойдет за нею следом. Она побежала в сад и, прячась в лунную тень, решила по белым дорожкам, отчетливо видным ночью, пойти в лес.

— Как же ты могла? — Этот вопрос, задаваемый самой себе, преследовал ее шаг за шагом. Она вдыхала целительный воздух. Но ничего не помогало. Он нес с собою запах дыма и роз, аромат находившегося у нее в объятиях Рейли.

Камин и цветы — вот слова, которые нашел Рейли, чтобы описать исходивший от нее аромат. Несколько часов назад она сидела у камина в библиотеке, где лорд Дарби читал книжку Авроре. Вслушиваясь в мурлыкающий баритон его сиятельства, Хелена сияла. Аврора свернулась в клубочек. Мелисса пристроилась у потрескивающего очага и думала о Рейли. А когда девочка уснула, Мелисса забрала ее наверх: С решимостью, в которой она сама себе боялась признаться, она поспешно уложила Аврору в постель, а потом обрызгала лицо розовой водой и прошла по черной лестнице на кухню в надежде отыскать его, в надежде… На что?

Я просто хотела поговорить с ним, настаивало ее сознание.

Зато сердце рассказывало о другом. О том, как ее бросало в жар от одной только мысли о том, как мужчина, настроившись на ее тело, вкусит дыма и роз прямо с ее кожи. Когда он целовал ее, она обмякла у него в руках, как розовые лепестки. Почему? Почему она сдалась так быстро?

Сказанные им на прощание слова резали ее, словно ножом: «Вы ведь женщина, разве не так?»

Он заявил, что она страдает от неудовлетворенного желания. Она повторяла про себя эту фразу, словно это было самое непристойное из словосочетаний родного языка. Страдала от неудовлетворенного желания ее мать, а она дала себе слово, что никогда такой не будет. Никогда не отбросит все ради мужчины.

Вы ведь женщина, разве не так?

— Будьте вы прокляты, Рейли! — Мелисса заскрежетала зубами и направилась в лес. Ветви бились о ее блузку, папоротник шлепал о джинсы. Она была женщиной, а он — страшно желанным мужчиной. Она бы поцеловала его всем, чем обладает ее тело, а он бы воспринял ее действия так, каковы они и были на самом деле. Желание. Похоть. Слабость. И если бы он вновь заключил ее в объятия, она бы вела себя точно так же, как тогда.

От мягкой земли исходил отзвук шагов. Она юркнула за дерево.

Свет фонарика прорезал папоротники по мере приближения этих шагов, двигавшихся в ее направлении с заговорщическим шепотом:

— Мелисса?

Она обмерла, услышав трагизм разочарования в его голосе.

— Мелисса! — Голос звучал мощно и сурово, очень по-мужски и очень нерадостно.

Пусть он посылает на ветер ее имя. Скорее вокруг разверзнется ад, прежде, чем она ответит на столь страстный зов. С другой стороны, она искренне жаждала дать ему душевный покой. Да, уж, конечно, она испытывает страдания от неудовлетворенного желания!

Он остановился в трех метрах от нее, окруженный полуночным сиянием. Луч света прекратил свои пляски.

— Если вы заберетесь слишком далеко, то приведете в действие систему обеспечения безопасности, — предупредил он ее. — Через каждые шесть метров установлены датчики. Достаточно пройти мимо одного из них, и через пять минут тут будут констебли.

На его стороне была истина. На его стороне была также собака, Ван-Дейк, один из черных лабрадоров лорда Дарби, который весело семенил от дерева к дереву. Вовсе не намереваясь отыскивать ее по запаху, он, казалось, довольствовался тем, что трусил рядом с Рейли.

Мелисса успокоилась, увидев бессловесного спутника. Все надежнее, чем находиться наедине с Рейли. Холодно и собранно она позвала его:

— Я здесь!

Рейли мигом обернулся в ее сторону. Лучик фонарика начал с ее ног, медленно поднимаясь вверх. Блузка все еще была влажной. Темные пятна обрисовывали места, в центре которых торчали тугие соски. Она сложила руки и уставилась на свет.

Он выключил фонарик.

— Пойдете со мной?

— Предпочитаю свежий воздух.

— Свежести и натиска ветра в моем поведении было довольно для обоих нас.

В горле у нее опять встал ком. Ей не хотелось слышать его шутки.

— Вы простудитесь.

— А по чьей вине?

Он хмыкнул и сделал шаг вперед на звук ее голоса.

— Через минуту ваши зубы начнут выбивать барабанную дробь. Наденьте это.

Резким движением он вновь включил фонарик. И пока луч света хаотично обегал кроны деревьев, он накинул ей на плечи пиджак.

— Вы опять все продумали.

Руки его легли ей на плечи.

— Я просто выполняю свою работу, мисс.

Она закрыла глаза и качнулась в его сторону. Приготовилась к очередному поцелую; повинный в этом уголок ее души жаждал его. Вместо этого она получила то, что хотела: отстранение. Он убрал руки.

Дрожа, она раскрыла глаза и стянула лацканы пиджака. И с радостью почувствовала, что ее голос звучит громко и складно.

— Я хочу довести до вашего сведения, что я не испытываю страданий от неудовлетворенного желания, не собираюсь липнуть к кому бы то ни было, впадать в отчаяние или соответствовать каким-либо иным стародевским терминам, которыми вы любите пользоваться, когда соблазняете приехавших в гости женщин.

— Но вы не гость.

— Тогда кто же?

Рейли прекрасно знал, кто она, точно так же, как знал каждый миллиметр этих лесов. Она была женщиной, которую он желал. И если он собирался удержать ее здесь, то ему надо было действовать намного более продуманно и разумно, чем до сих пор.

— Пора возвращаться в дом.

Двигаясь по дорожке, освещенной его фонариком, она обрушивала на него одно обвинение за другим. Он же стойко их выдерживал.

— Самое время четко заявить вам о своих взглядах. Я не верю в брак. Я не верю в любовь. Ваш рассказ про ванну, и надлежащее обращение, и все такое прочее был очень мил, но я не верю в представления на одну ночь.

— Я имел в виду четыре ночи.

Ну почему он не кинется на нее, очертя голову, и они вдвоем не вознесутся к небесным наслаждениям? Она резко повернулась к нему лицом. Он вздохнул и поднял руку, предупреждая дальнейшие словоизлияния.

— Обещаю, что в течение этих четырех дней я и близко к вам не подойду.

— Ладно. Хорошо. — Она повернулась и пошла вперед, пока ее намертво не остановила посреди тропинки пришедшая в голову мысль.

— А как насчет ночей?

Он усмехнулся.

— Ночью тоже.

— Чудесно. — И, победно вскинув голову, она двинулась вперед.

Рейли подсветил ей то место, где начиналась гравиевая дорожка. Лунный свет покрыл землю ковром бледного сияния. Дымчатые тени бегали у нее по волосам. Бледно-голубые точечки целовали ей щеки. Рейли направил фонарь прямо перед собой: лучик взбирался по задней стороне джинсов, ласкал ее округлый зад, пока не угнездился у нее между ног. С отвращением к самому себе Рейли щелкнул выключателем.

Мелисса от резкого звука подпрыгнула и пошла быстрее.

Рейли задумался, а будет ли в темноте ее кожа иметь другой вкус, будут ли ее груди в темноте так же сладки, будут ли тени между ее грудями беречь мускусный аромат, подобный тому, что он вдыхал у нее за ушами.

Он откашлялся и подумал о четырех длинных днях и ночах, когда он будет мучать себя воспоминаниями. Если бы он повел себя иначе, то смог бы увести ее к себе в спальню. И, может быть, не понадобилось бы идти так далеко. Может быть, он занялся бы с ней любовью прямо в кухне, на холодном полу или на длинном дубовом столе. Тела их извивались бы и сплетались, отражаясь в блестящей меди кухонной посуды.

Фантазии его приобретали все более дикий оттенок по мере того, как приближался дом. Но мечты пасуют перед реальностью. Она сказала «нет», оставив его в состоянии готового взорваться детонатора.

Но это не прежняя его работа. Ошибки, совершенные здесь, можно исправить. Иногда жизнь предоставляет повторный шанс. И он вознамеревался воспользоваться им.

ГЛАВА ШЕСТАЯ

— Мама пригласила нас пообедать сегодня вечером с лордом Реджи.

— Он или лорд Дарби, или Реджи, или «сэр».

— Или папа?

Улыбка так и застыла на лице у Мелиссы. Ей не хотелось, чтобы Аврора лелеяла несбыточные надежды, особенно после того, как Хелена дала ей указание складывать вещи.

— Ты же знаешь, что мы планировали уехать завтра.

— Может, и уедем. А может, и нет, — нараспев проговорила девочка. В голубых глазах ее бегали искорки, точно она знала такое, чего не знала осмотрительная няня.

— Только не надо надеяться на слишком многое, куколка.

— А я и не надеюсь.

— Тогда ты лучший человек, чем я, о, Гунга Дин! — Мелисса стала щекотать Аврору, и та, спасаясь, схватила с полки пропахший пылью том Редьяра Киплинга. И Мелисса подумала: о, если бы бегство от жизни было столь же легким, как бегство в книги.

Сколько она ни пыталась выбросить Рейли из головы, он не желал уходить. Она винила в этом дом. Он напоминал ей Рейли своей солидностью, надежностью, предусмотрительностью. Как бы ей хотелось, чтобы ее собственный дом был таким! Все делалось согласно высказанным им распоряжениям. Он все прочно держал в руках. А она знала, что такое — прикосновение его рук.

Аврора пристроилась рядом с Мелиссой на подоконнике вместе с книжкой. Вначале она пролистала иллюстраций.

— Твои рисунки мне нравятся больше.

Мелисса поцеловала ее в макушку.

— Спасибо, куколка.

— А когда ты кончишь начатую тобой картину Бедфорд-хауза?

— Когда-нибудь. — Когда уйдет боль от того, что она оставила позади прекраснейший из всех встреченных ею домов, что она отвергла встреченного здесь мужчину.

Но, чтобы пресечь страдания, достаточно было лишь вспомнить о «неудовлетворенном желании». А его замечание насчет «любви, расточаемой на маленькую девочку», все еще больно жалило. Она крепко обняла Аврору; любить детей — вовсе не душевное расточительство. Но, быть может, в чем-то он прав. Женщина обладает таким запасом любви, который с избытком перекрывает любовь к детям, испытывает томления и мечтания, ответ на которые может дать только мужчина.

Рыцарь в сияющих доспехах.

Мать ее мечтала о таком мужчине, который бы вынес ее на руках под сияние солнца. Но там, где Салли видела романтическое ухаживание, Мелисса замечала только ряды пустых консервных банок. Чемоданы Хелены уже уложены, все готово к отъезду. Где можно найти лучший пример того, что любовь недолговечна? Женщина, даже страдающая от неудовлетворенного желания, должна быть достаточно мудрой, чтобы постоянно помнить об этом.

Мелисса, входя вечером в обеденный зал, держала Аврору за руку. Хелена по такому случаю нарядила Мелиссу в свое вышитое черное платье. Укос выреза обнажал одно плечо. Плиссированная юбка тугими складками обрисовывала бедра и веером ниспадала к лодыжкам. Мелисса радовалась официальной обстановке последнего вечера; это давало ей последний шанс продемонстрировать Рейли, что она все держит под контролем. Она была готова к отъезду. На этот счет у нее имелась обширная практика.

Аврора подошла на цыпочках к лорду Дарби и поцеловала его в щеку. Тот потрепал ее по головке с неподдельной нежностью. С узенькой сигарой он смотрелся прямо как светский лев. Хелена выглядела потрясающе. Она просто расцвела.

Мелисса попыталась быть незаметной и избрала место на дальнем конце стола. Рейли где-то в комнате. Она не позволила себе разглядывать темные места. Вместо этого она вспомнила, как он той ночью держал под струей воды обработанный алмазной гранью хрусталь. Капельки воды скользили по его поверхности точно так же, как в ванной шарики катятся по разгоряченной коже. Ей хотелось быть такой, как этот хрусталь, — неприкасаемой, непромокаемой.

Рейли выступил из тени, чтобы отодвинуть для нее стул. Она вежливо кивнула и села. Если бы он был хоть самую малость джентльменом, то он нашел бы себе замену на этот вечер. Но тело ее досконально знало, как может он быть далек от джентльмена. Его отстраненность была наигранной.

А ее? Она делала вид, будто полностью невосприимчива, но каждый ее нерв реагировал на его близость.

Он пододвинул ее стул, коснувшись кончиками пальцев ее обнаженной руки. У нее перехватило дыхание, ибо она знала, что прикосновение было преднамеренным. В груди все оборвалось. То же самое он сделал для Авроры, и девочка улыбалась, когда ехала на стуле к столу.

— Спасибо, Рейли.

— К вашим услугам, юная девица!

— Для начала по бокалу вина? — предложил Реджи, сияя во главе стола.

Мелисса заметила, что рука его переплелась с рукой Хелены. Не держись за нее слишком крепко, подумала она. Багаж уже ждет наверху. Если бы ей потребовалось доказательство того, насколько может быть независима любовь, этот вечер был тому примером. Имел ли Реджи хотя бы малейшее представление о том, что на завтрашнее утро назначен отъезд?

Инстинктивно она стала искать взглядом Рейли. Она представила себе, как он каждый вечер будет подавать обед вкушающему в одиночестве лорду Дарби в этой пещерообразной комнате. Все ее тело вдруг охватила боль неприкаянности.

В затянутой тяжелыми шторами, освещенной свечами комнате она никак не могла отыскать Рейли. Как любой настоящий дворецкий, он знал, как сделать себя невидимкой. Только она одна знала, как он физически, жизненно реален, как его тело дрожит от влечения к ее телу. Никто не видел его насквозь, как видела она. Всем прочим он был безразличен.

А ей? Вопрос этот потряс ее.

Быть желанной и быть любимой — не одно и то же. Любовь — это мечта, фантазия, которой предаются иные женщины. Люди, которых любовь оставляет, платят за это свою цену: ничего не понимающие отвергнутые возлюбленные и одинокие, заброшенные дочери. Ей внезапно захотелось предупредить Рейли, сообщить ему, что они уезжают завтра утром.

— Мисс?

Она вздрогнула.

Лицо его оставалось бесстрастным, когда он наклонился над ее плечом.

— Что вы предпочитаете: мясо или рыбу?

Она подняла голову и уставилась на него. Рядом с ней невидимый покров пристойности терял силу. Она чувствовала, как влечение охватывает все его тело.

— Рыбу, пожалуйста.

Он серебряной лопаточкой выложил порцию на ее тарелку.

— Шеф-повар особенно гордится этим блюдом.

В горле ее встала кость, хотя она не проглотила еще ни кусочка.

— Пока что все прекрасно.

Она обязана предупредить его, увидеть его реакцию. Он будет обижен? Воспримет новость с облегчением? Но как она может задавать вопросы, когда не понимает собственных чувств?

Не впервые, подумала она, любовь превращает женщин в глупых существ. Она уважала Рейли за то, что последние дни он держался от нее на расстоянии; Но одновременно она не переставала обвинять его в холодности. А теперь, когда срок пребывания в гостях подходил к концу, она страшно не хотела уезжать.

— Рейли, я… Я просто хотела сказать, что наше пребывание здесь…

Он сосредоточенно замер.

Она стала мять лежащую на коленях салфетку.

— Спасибо за все, что вы сделали, — робко заключила она.

— Я пытался делать так, как вы того желали.

Ее глаза глядели на него. Его взгляд высказал все: она ни на миг не покидала его мыслей.

Аврора вертелась на другом конце стола. Рейли приподнял серебряный поднос и в знак молчаливого прощания слегка провел рукой по руке Мелиссы.

Она ела изысканные блюда, не ощущая их вкуса, чувствуя, что Рейли в продолжение всего вечера не сводит с нее глаз. Она облизнулась, приложила к губам салфетку и почувствовала, как его взгляд разрывает ее на куски. Мелисса отерла легкий след помады с кромки бокала для вина и ей показалось, будто ее пальцы касаются его губ. Она провела пальцем по краю бокала и услышала пение хрусталя.

Он был у нее за спиной.

— Не угодно ли мисс чего-нибудь еще?

Она глядела прямо на него и напряженным тоном, не соответствующим произносимым словам, проговорила:

— Да, угодно, чтоб вы были прокляты! Что вы со мной сделали? Я хотела дружбы. Товарищеских отношений. Вы же превратили это в вопрос… вопрос…

— Жизни и смерти?

Она кисло улыбнулась.

— Мелодраматично, но верно.

Завтра они вернутся к обычной, тщательно распланированной жизни, будут жить ради других и делать вид, что живут сами.

Он прокашлялся и тихим, решительным голосом произнес, глядя в стол:

— Не соблаговолите ли выпить еще вина?

— Только не вина. — Еще один поцелуй. Еще одно прикосновение. Кто-то должен переступить через разделяющую их бессмысленную пропасть. Он мужчина. Она женщина. Если бы только можно было обойтись без любви!

Он потянулся за ее тарелкой. Она схватила его за запястье.

— Может быть, я именно такая, какой вы меня описали, я страдаю от неудовлетворенного желания. Но не вздумайте делать вид, будто вы более защищены от этого, чем я.

Глаза его медленно встретились с ее глазами.

— Полагаю, что в свое время я ясно высказался, мисс. Если я вам нужен, я здесь.

Она вспомнила вкус его губ, а тело ее вновь разгорячилось от того, что он стоял так близко от нее.

— Я не хотела, чтобы так случилось.

— Есть вещи вне нашей власти.

— Возможно, я была неправа, придя к вам.

— А, что, любовь всегда неправа?

Слова лились между ними, как воск, стекавший со свечей.

— Простите? — заговорил Реджи на том конце стола. — Что-нибудь не так? Вам не понравилась рыба?

Рейли первый пришел в себя:

— Блюдо немного передержано, сэр.

Реджи нахмурился.

— Поговорите с шеф-поваром об этом. Довольно странно. На нее это так непохоже.

— Поговорю, сэр. И немедленно.

— И, прошу вас, подавайте шампанское.

Рейли исчез через потайную дверь, ведущую на кухню. И вернулся с бутылкой шампанского, откупорив ее в уголке. Холодный туман вырвался из горлышка. Он налил шампанское в заранее приготовленные высокие бокалы и первый подал его сиятельству.

Реджи кашлянул и встал.

— Леди — и леди! Хелена, моя дорогая, Аврора, моя маленькая принцесса. И Мелисса, чудесная, умеющая все на свете Мелисса. Для нас было несказанной радостью принимать вас здесь. Поверьте мне, редко, когда Бедфорд-хауз был одновременно удостоен присутствием такого количества красивых и очаровательных дам. Для нас это большая честь.

— Слушайте, слушайте! — пробормотал Рейли, подавая Авроре бокал, налитый до половины. Она засмеялась, когда пузырьки стали щекотать ей нос.

Потом он подошел с подносом к Мелиссе. Поскольку он обслуживал ее последней, то задержался рядом с ней. Тонкое, изящное стекло затрепетало в ее пальцах.

Реджи произнес свою речь с потрясающей легкостью и уверенностью в себе. Точно он чему-то рад, подумала Мелисса. Точно он не знает, что наверху приготовлены три чемодана.

Он предложил тост за присутствующих леди.

— Неужели я единственный джентльмен, кто тут будет пить за их здоровье? Рейли! Давайте же, старик! Присоединяйтесь к нам.

Рейли наполнил бокал и поднял его.

— За дам!

При звуках его хриплого голоса сердце Мелиссы ушло в пятки. Она почувствовала, как его могучий взгляд взял ее на мушку, заставляя обернуться и посмотреть на него. А Реджи столь же плотоядно глядел на Хелену.

— Мы великолепно провели время, — промурлыкала Хелена, сверкая молочно-белыми плечами. — Я в восторге от каждой минуты.

— Тогда пусть следующий месяц станет для вас еще более драгоценным! — И Реджи прикрыл ее руку своей рукой.

— Уверена, так и будет.

— Дорогая моя!

— Дорогой!

Мелисса захлопала глазами. Она боялась, что ослышалась. В свою очередь Рейли с силой поставил шампанское в ведерко со льдом.

— Мы остаемся! — объявила Аврора.

— Да, моя дорогая, — проговорила ее мать. — Реджи попросил нас провести здесь весь июнь. Тебе нравится эта идея?

— Еще бы! — Девочка соскочила со стула прежде, чем Рейли его отодвинул. Подбежав к торцу стола, она обхватила Реджи ручонками за шею.

Недоуменный взгляд Мелиссы заставил потрясенного Рейли отвернуться. Он тоже понятия не имел об этом.

Хелена восторженно улыбалась.

— Что-нибудь не так?

— А вещи, — прошептала Мелисса, стиснув зубы. — Чемоданы…

Хелена самозабвенно смеялась, а Аврора вновь стала ее обнимать.

— Они пригодятся мне и Авроре. Вы же сами не упаковывались, верно?

— Я полагала…

— Реджи пригласил нас в Лондон посмотреть квартиру, которой он пользуется, когда заседает палата лордов. Я не ошиблась?

И она элегантно протянула руку.

Реджи тотчас же схватил ее.

— Не ахти что. В георгианском стиле. Кое-какой купленный по случаю антиквариат.

— Вы прекрасно без нас обойдетесь, — заверила Хелена Мелиссу. — Аврора, Реджи и я составим небольшую семью.

Рейли сделал шаг вперед.

— Извините, сэр, но вам ведь потребуются мои услуги?

— Ерунда! — ответил Реджи. — Полагаю, что два дня я смогу провести в городе и так. Упакуйте мои вещи, и я буду в полном порядке.

Они все будут в полном порядке, подумала Мелисса, как бы изучая их со стороны. Хелена и Реджи глаз друг от друга не отводят. И Аврора рядом с ними пребывала в совершеннейшем восторге.

Разум подсказывал ей, что это великолепные новости. Авроре необходимо побыть с матерью, ощутить себя нужной и желанной. Но сердце ее не обманывалось. Неважно, что она говорила себе, будто это не так, но к ней вернулось старое ощущение. Будучи всегда лишь свидетелем чужого счастья, она увидела, как очередная новая семья медленно вытесняет ее из своей среды.

На следующее утро Мелисса, проводив Аврору и ее мать, слонялась по огромному дому с опустевшими комнатами. Неожиданно она наткнулась на свои рисовальные принадлежности. Она не будет жалеть себя, она не будет завидовать Авроре, наконец-то дождавшейся хоть какого-то внимания со стороны матери. Она сейчас сделает то, что любит и умеет, погрузившись в краски и освещение.

Через два часа, сидя на холме лицом к Бедфорд-хаузу, она разглядывала акварель, написанную ею неделю назад. Авроре бы картина понравилась: на ней был изображен луг неподалеку от того места, где в день приезда они устроили пикник.

Мелисса погрузилась в работу. Она любила рисовать, особенно — детальные изображения замков, куда они приезжали, долины, водопады и пейзажи. Рисуя, она придумывала истории для Авроры, такие, каких сама никогда в детстве не слышала, с драконами и принцессами.

Мелисса рассмеялась, взяв кисточкой небесно-голубую краску. Слова и образы приносили ей умиротворение наряду с усадьбой и парком, изысканно раскинувшимся вокруг нее.

— Интересно, кому мои истории нравятся больше, мне самой, ребенку, или ребенку во мне?

— А как насчет женщины в вас?

Рейли. Мелисса прикусила кисточку, зажатую между зубов, и глубоко вздохнула. Лучше встретиться с ним лицом к лицу, коль скоро предстоит совместная работа в течение месяца.

— У вас манера незаметно подкрадываться к человеку.

— Скрытность — это тоже искусство.

— Той ночью вы не были столь скрытны.

Голос Рейли показался резким и скрипучим.

— Я же держался на расстоянии, разве нет?

И действительно. После той ночи на кухне он к ней ни разу не подошел. Однако он оставался близок к ней иным образом. Он наливал ей вино за обедом, наблюдая, как она его потягивает, пьет маленькими глотками, слизывает капельку с губ. Он поливал жирным соусом нежно-розовое филе семги и подавал ей на тарелочке. Он был абсолютно пристоен и греховно соблазнителен. И никто ничего не замечал.

За исключением Мелиссы. Стоило ей пригубить терпкое вино, как она начинала думать о нем.

И сейчас Рейли стоял рядом, терпеливый и не сдающийся, как этот дом.

Мелисса откинулась на раскладном стульчике и указала на мольберт.

— Ну, вот. Что вы на это скажете?

— Я могу оставить свое мнение при себе, если оно нежеланно.

Уверенная в том, что совладала со своими чувствами, Мелисса одарила его взглядом.

— Вы так никогда не поступали. Несмотря на всю свою скрытность, вы всегда умудрялись сказать то, что думаете. — И всегда делали то, что вздумается. Все время он заставлял ее испытывать такие чувства, о каких она и не мечтала.

Он подошел поближе. Она уловила его запах, лесной и совершенно мужской. Он склонился рядом с ней, изучая картину.

— Изображено точно, мисс. Однако…

— Что «однако»?

— Не совсем реально.

Обрадовавшись, что удалось переключить его внимание на картину, она стала его подзадоривать:

— Вы опять чересчур тактичны.

Он дернулся и продолжил рассматривать картину.

— Выглядит, как сусальное изображение домика в детской книжке. Красивый, точно соответствующий оригиналу, но непригодный для жилья.

— Значит, я выразила то, что хотела сказать, верно. — Она бросила несколько красных брызг на трубы, усеивающие крышу восточного крыла, и расслабилась, явно довольная собой.

— Значит, Бедфорд-хауз нереален?

— Это мечта. Все — мечта. Дивный сон. Где бы мы ни оказывались: в Париже, Зальцбурге, Венеции, — везде первоклассные отели и обширные, роскошные дома. Хелена от рождения имеет это, как и Аврора. Но для меня эта жизнь — книжка волшебных сказок или кино. — Мир грез, населенный богатыми людьми, лишь обострял ее чувство вечно лишнего человека. Она пропустила через себя эту мысль, подрисовывая плитки скошенной крыши оранжереи.

Рейли уселся на траву неподалеку от ее складного стульчика, в двух метрах от нее. Мелисса искоса изучала его взглядом. Помятые слаксы цвета хаки и белая хлопчатобумажная рубашка. Закатанные рукава, расстегнутый ворот, вид человека, готового к любой драке и схватке, человека, любящего тяжкий физический труд и не натрудившегося вдоволь. Вновь вспомнились ей легкие прикосновения его пальцев. По позвоночнику пробежал холодок. Она слегка прикоснулась кистью к картине.

Он сорвал травинку и стал ее жевать, пристроив кулаки на приподнятых коленях. Ощущая ее взгляды исподлобья, он поглядел в ее сторону.

— О чем вы задумались?

— Впервые я в состоянии зримо представить себе вас в облике солдата.

— Ах, да. Но не в обычной сбруе.

— Простите?

Он вдруг заговорил без акцента, бессознательно подтянувшись.

— Не в своей обычной форме. Сегодня утром я работал в гараже. А после чая повозился в саду.

— Вы еще и садоводством занимаетесь?

— Кроули разрешает мне копаться, сколько душе угодно, при условии, что я не прикончу слишком много его капусты. А сейчас я копал для него ямки для подпорок, а затем увидел, как вы сидите здесь, и улизнул.

— Приятно слышать, что кто-то в этом имении имеет власть над вами.

— Кроули здесь дольше кого бы то ни было. Не подпускает меня близко к цветам, но полагает, что моя крепкая спина на что-нибудь, да сгодится. Англичане — это раса садоводов. Они помешаны на растениях.

— А вы разве не англичанин?

— Мой отец в шестидесятые годы приехал в Англию из Ирландии в поисках работы. Так поступали многие из ирландцев. Ливерпуль и Лидс битком набиты нами. Манчестер тоже. Мы, однако, никогда не считали себя целиком и полностью британцами.

— Но вы служили в Северной Ирландии, — заявила Мелисса, наступая на его больное место. — На стороне британцев.

— Мне нужна была работа. И мне нравилось обезвреживать опасные вещи. Я думал, что это может оказаться полезным.

— Но это не сработало?

Он заметил, что она пристально смотрит на его лицо, и потрогал шрам. К величайшему ее удивлению, он рассмеялся.

— Не надо приписывать мне в мыслях всякие бравые подвиги. Это произошло на последней неделе базового тренировочного курса.

— Не может быть!

— Ночной бросок через полосу препятствий. Повис на какой-то острой, как бритва, проволоке, под которой мне следовало проползти.

— Ух!

Его добродушный смешок отразился эхом от склона холма.

— Ну и храбрый же парнишка перед вами сидит! А вы-то уж решили, что я заработал этот шрам, совершая что-нибудь особенно отчаянное?

Она смущенно кивнула.

— Вспомню об этом в следующий раз, когда мне нужно будет произвести впечатление на дам.

— И кто же это может быть? — она вернулась к работе над картиной, надеясь, что разговорит его, если будет делать вид, что его ответы на ее вопросы — всего лишь светская беседа.

— Дамы моей жизни, — мечтательно произнес Рейли, откинув в сторону травинку. Он лег на спину, заложив руки за голову.

Тело его было плотным и крепко сбитым, а мускулы четко вырисовывались под белой рубашкой. Мелисса подумала о том, что в форме он, вероятно, выглядел, как неземной идеал мужчины.

Она почти решила, что его колдовское умение успокаивать людей имело в своей основе его неизменные терпение и выдержку. Она заметила это еще в ту первую встречу. Но была еще одна причина, почему людям с ним было легко. Он нес в себе ощущение знания, знания всего, что происходило вокруг, умения видеть больше, чем остальные люди. Она ощутила, что он за ней наблюдает, хотя глаза его были обращены к небу.

В такие минуты, когда он терпеливо ждал, она расслаблялась даже помимо собственной воли. Она чувствовала, что все, что она собирается ему сказать, он знает еще до того, как слова слетают с ее губ, и была готова раскрыться перед ним, рассказать ему такое, что таила про себя годами. Вместо этого она предпочла подвергнуть расспросам его. Ей хотелось знать больше, чем ощущение прикосновения его тела или ответные ощущения, возникающие в ней. Мелисса вытерла кисть.

— Так что случилось?

Взгляды их встретились. Ей не надо было называть все своими именами. И за это они оба были благодарны судьбе.

— В Ольстере?

— Да.

Он подумал, а потом сказал:

— Я встретил женщину.

Она дорисовала облака на небе.

Он протянул длинную травинку через зубы и стал жевать кончик.

— Ее звали Клара, как и то графство, где мы находились. Я встретился с нею в пабе. Она любезно подошла и поговорила со мной. Я был польщен, что она выделила меня из числа прочих. Нас не очень-то там жалуют.

— Она, должно быть, знала, во что ввязывается.

— Точно. Мои товарищи предупреждали меня. Но я думал, что любовь меняет все.

— Она не сделала вам больно?

— Я сделал ей больно.

Мелисса отложила кисть.

— Не могу поверить, — мягко проговорила она.

Он разорвал травинку надвое.

— Я сумел вести себя скрытно. Приходил к ней затемно, уходил до восхода солнца. Думал, что я защищаю вдову, выпрыгивая до рассвета из ее окошка.

— Так она была вдова?

— Потеряла мужа в перестрелке в Дерри. Переехала в деревню. Одиночество — вот что толкнуло ее ко мне. Ей был нужен кто-нибудь, товарищ по постели, мужчина, снимающий с нее сексуальные тяготы.

Мелисса покраснела. И вернулась к картине, окружая дом глубокими зелеными тенями.

А Рейли продолжал:

— Я говорил себе, что это больше, чем секс, хотя все остальные уверяли меня в обратном. Однажды нам позвонили в казармы и сказали, что в дом заложена бомба. К тому времени, как я приехал к Кларе, все уже было кончено.

Мелисса пришибленно поглядела на него.

Он покачал головой.

— Она выбралась вовремя. Никто не пострадал. Но дом превратился в груду обломков, и ее новая жизнь была развеяна, как дым. Когда я приехал, она была в шоке, кричала на меня, требовала, чтобы я ушел, убрался. Сказала, что я просто бесполезен, что было правдой. Что я не оттуда и никогда своим не буду. Что я гожусь только для одного. Так оно и было.

Они опять погрузились в долгое молчание. Ветерок обдувал вершину холма.

— Буду вам признателен, если вы этого не скажете, — хрипло проговорил он.

— Не скажу чего?

— Что моей вины в том не было. Ведь не я заложил эту бомбу.

— Если бы вы смогли, то спасли бы ее дом.

— Мне не следовало начинать того, что я заведомо не мог завершить. Я строил замок на песке.

Мелисса посмотрела на Бедфорд-хауз.

— Вот почему вы согласились принять предложение лорда Дарби?

Он приподнялся на локте, кивая в направлении подножья холма.

— Вот это я и увидел в первый раз, когда на попутках добрался до деревни. Для меня это тоже представилось картинкой из книги сказок. Я решил обосноваться здесь на всю оставшуюся жизнь, если Реджи мне разрешит.

Это было нужное ему видение, образ без времени, нечто стабильное, такое, где он мог заработать право считаться своим.

«Вы, по существу, станете заботливым управляющим», — сказал тогда Реджи. Это понравилось Рейли. Проявлять заботу. Всегда — и тогда, и сейчас — ему больше всего хотелось заботиться о ком-то. А Мелисса нуждалась в заботе.

— Вы здесь чувствуете себя, как дома? — спросила она.

Он поглядел на нее.

— Совершенно верно.

— Завидую вам. Я всегда гость в чужом доме, в одной из квартир Хелены, или здесь. Начать что-то с кем-то невозможно, — мягко подытожила она.

Жизнь обошлась с ним гораздо суровее, чем с ней. Не раз он оказывался на грани, не зная, чем все кончится. Твердая рука и незамутненный ум — вот чем всегда желал он обладать. А ее он хотел сделать частью того места, которое сделал своим домом. Рейли нуждался в ней. А она нуждалась в нем.

Но он предпочел не пользоваться столь недвусмысленными выражениями. Вместо этого он встал и отряхнул траву с рабочих брюк.

— Пребывание в услужении не ставит тут на человеке несмываемую печать, в отличие от вашей страны. Человек моего происхождения и социальной принадлежности не часто получает возможность руководить столь крупным предприятием. Под моим началом двадцать пять человек, я контролирую бюджет и курирую деятельность фермы. Работа мне нравится, и я хорошо ее исполняю.

Она сосредоточилась на одной из деталей картины и синим росчерком как бы поставила точку на невысказанной проблеме. Бессознательно прикусив губу, она склонила голову набок.

— А вам в вашем совершенном мире никогда не бывает одиноко?

— Я же оставил вас в покое на целых четыре дня, разве не так?

Ветерок обдувал ей лодыжки. Холодок прошел по позвоночнику. Мелисса завозилась с палитрой.

— Я имею в виду других женщин.

— Других не было.

Несколько цветов слились друг с другом, дав невероятную грязь. Мелисса выругалась и промакнула это место тоненькой бумажкой. Он ждал.

— Вчера вечером я была уверена, что мы утром уезжаем.

— Теперь в нашем распоряжении весь месяц.

— Если Хелена и Реджи не поругаются. И что тогда? Моя жизнь не совсем моя.

— Вы тоже одиноки.

— У меня Аврора, и не смейте по этому поводу говорить хоть слово. — Она, как кинжалом, замахнулась на него кистью. С кончика сорвалась капелька краски. На слаксах Рейли появилось синее пятно в двух сантиметрах от «молнии».

Мелисса опустила кусочек материи в чашку с водой, не догадавшись, что посадила пятно. А увидев его, она мигом прижала локоть к телу.

— Простите. Я сейчас.

Он забрал у нее тряпочку, насмешливо улыбаясь при виде ее оцепенения.

— Я сам.

Покраснев от досады, она нагнулась, чтобы собрать рисовальные принадлежности, разбросанные вокруг.

— Вы так и не дали мне закончить, — посетовал он, имея в виду начатую беседу.

— Прошу. Не останавливайтесь из-за меня.

— Я целиком и полностью за то, чтобы любить детей. И я целиком и полностью за то, чтобы любить женщин, страдающих от отсутствия любви.

Опять это страдание от неудовлетворенности! Мелисса ощетинилась:

— Не знаю, является ли это свеженьким откровением или самой что ни на есть вызывающей, самодовольной демонст…

Он бросил тряпочку на землю и подошел к ней поближе, повернувшись спиной к солнцу. Мелисса задрала голову, причем нос ее очутился примерно на одном уровне с синим пятнышком.

— Я говорю об этом единственным известным мне способом. Я был счастлив, работая у его сиятельства. Пока вы сюда не приехали, я даже не знал, чего мне не достает. Хотите верьте, хотите нет, но вы тут своя всеми клеточками, как и я.

— Мне лучше судить об этом.

— Лучше?

Бормоча что-то по поводу мужчин-неандертальцев, она судорожно начала собирать свои вещи.

— Полагаю, что вы, Рейли, больше нравились мне, как дворецкий. И только потому, что вам нужна женщина…

Он запустил руку ей в волосы. Вместо того, чтобы притянуть ее к себе, он начал ласкать ее голову, познавая Мелиссу в тех местах, где ее редко трогали.

А потом подтянул ее так близко, что подбородок ее почти что коснулся ткани слаксов. Он дал ей возможность почувствовать напряжение его тела, исходящий от него жар.

— Я всегда готов был трудиться ради того, чтобы заполучить желаемое. И теперь я буду трудиться, чтобы заполучить вас.

— Что это должно означать?

— Что ваши четыре дня истекли.

Если бы ее голосок не был таким слабеньким, как ветерок!

— А мое слово что-нибудь значит?

— Вы свое слово уже сказали. У меня в объятиях.

— Это был момент слабости.

— Момент истины.

Он мог ее поцеловать. Но вместо этого отпустил. Спускаясь по склону холма, Рейли решил соблюсти все древние правила дуэли. Сделав десять шагов, он остановился и обернулся:

— Я собираюсь обладать вами, Мелисса. И полагаю, что вас следует об этом предупредить.

ГЛАВА СЕДЬМАЯ

Подумать только, она восхищалась тактичностью Рейли и его умением держать себя в руках! За этой отрешенностью, безмятежной компетентностью прячется мужчина, чье самомнение огромнее, чем остров Мэн. Он что, ожидал, что она растает в предвкушении объявленного? Или убежит при первом признаке мужского внимания?

А она и убежала, разве нет?

Мелисса состроила гримасу. Мысли ее смешались. Поцелуй на кухне застал ее врасплох. Так же как и приход Рейли на холм. Она засмотрелась на Бедфорд-хауз, она позволила себе замечтаться. Когда Рейли заговорил о том, как впервые здесь появился, Мелисса ему позавидовала, множество желаний раздирало ее. Связанных с ним. Связанных с этим местом. Связанных с чем-то, чего у нее никогда не было; с кем-то, кто будет любить ее такой, как она есть.

Расхаживая вечером по комнате, она разглядывала сделанные на пленэре акварельные наброски. Эти рисунки были одновременно и ее, и Авроры. Эта мысль стала для нее опорой. Она никогда не предаст столь хрупкое доверие, бросившись очертя голову в безнадежную любовную связь.

Оставив последний рисунок приколотым к мольберту, остальные Мелисса сложила в папку. Крепко ее завязывая, она быстро превратила черные шнурочки в неподдающийся узелок. «Клянусь, что ты научила Аврору завязывать обувь быстрее и лучше, чем получается у тебя!» Связывать что-либо не так-то легко, как представляется на первый взгляд. Мысль прозвучала настолько символично, что Мелиссе стало не по себе.

Да, у нее есть желания, существование которых она отрицала. Зато Рейли, при всей его в высшей степени раздражающей отстраненности и внезапной, хватающей за сердце, страстности, обладал талантом доводить эти желания до точки кипения. Внутри они оба вовсе не были теми людьми, которыми стремились казаться внешне. Что это, лицемерие или обычное свойство человеческой натуры? Мелисса не знала.

С неудовлетворенным видом она поглядела на свою последнюю картину. Расплывчатая незавершенность. Глаза влекли богато-красные и густо-зеленые места, написанные ею, когда рядом сидел Рейли. Остальное выглядело, как неживое.

— Хорошо, что Рейли не художественный критик, — пробормотала она.

Он открыл в ней призывные влечения, о которых Мелисса никому не говорила. И когда он храбро объявил о собственных желаниях, ей на этом фоне стало стыдно. Но она никогда не позволит ему осознать, до какой степени она его хочет. Сближение сделало бы еще более тяжким неизбежное расставание.

Благодаря вызывающему предупреждению Рейли, она вновь была начеку: воздвигнутые ею укрепления были выше башен замка и шире наполненного водою рва. Где-то к югу от Бедфорд-хауза находились руины старинного замка. Она решила обязательно посетить их на следующий день.

А сегодня она приглашена на обед.


На кухне Мелисса появилась ровно в семь. Имитируя естественную самоуверенность Хелены, она проплыла в направлении стола, вежливо улыбаясь и бесстрашно встречаясь взглядами с потрясенной прислугой. Раз уж ей предстоит остаться еще на тридцать дней, она покажет Рейли, как легко она вписывается в обстановку. Она была просто еще одним товарищем по работе. В окружении разумных, практичных людей кем еще друг для друга они могли быть?

За исключением того, что ее чувства находились в состоянии повышенной боеготовности с того самого момента, как она увидела его. Поблескивающие в глазах Рейли искорки подсказали ей, что он ее ждал и надеялся на ее приход. Как у далекой звезды, сияние сменилось тусклым мерцанием.

Она мило ему улыбнулась.

— Всем привет! Поскольку целый месяц нам предстоит работать вместе, я решила, что настало самое время зайти и со всеми познакомиться.

— Вы этим оказали нам честь, — проговорил он. Нарезав ростбиф во главе стола, он отложил нож, вытер руки льняной салфеткой и медленно подошел к Мелиссе.

Сердце у нее заходило ходуном. А приклеенная улыбка делала ее похожей на манекенщицу из дома моделей.

С вопрошающим взглядом и безупречной выдержкой Рейли стал представлять ее всем собравшимся.

— Вы бегло и по ходу дела встречались со многими из нас. Разрешите мне официально вас с ними познакомить. Это Кроули, наш садовник.

— Очень приятно.

Сухонький старичок сделал вид, что не заметил протянутой руки. Он дотронулся рукой до виска, точно отдавая честь при надетой фуражке.

— Уверен, что взаимно.

Затем ее познакомили с ответственным за безопасность Хэверфордом и двумя младшими горничными: Сисели и Дженни. Только-только достигшие двадцатилетия, они толкали друг друга в бок и повизгивали, когда Мелисса подошла к старшей горничной Марте.

— Сегодня у нас кадрированный состав, — заметил Рейли. — Миллер повез его сиятельство в Лондон, а еще несколько человек получили на вечер, выходной.

— А у нас он завтра, — напомнила одна из горничных.

— Я не забыл.

Мелиссе хотелось не обращать внимания на ощущения, жегшие ее изнутри, точно угли, и возникавшие всякий раз, когда Рейли слегка касался ее спины. Дело было не в том, что он делал, а в том, что он знал, что их объединяет общая тайна и взаимная близость.

Она двинулась вперед. Обе девушки глядели на них, точно ястребы. Шеф-повар, столь же зоркая, как и они, полноватая женщина лет пятидесяти, взяла руки Мелиссы в свои и стала пристально вглядываться ей в глаза, словно это были чаинки, по которым она гадала.

— Добро пожаловать, — сказала шеф-повар. — Позвольте, милая, поставить вам прибор.

— Большое спасибо.

— Вам тут уютно, дорогая? Чай вам нравится? Я знаю, что американцы пьют его по-другому, не так, как мы.

— Чай чудесный. И мне страшно нравится здесь.Извините, что раньше не могла с вами встретиться.

— Ведь у вас на руках малютка, и она занимает все ваше время, не так ли?

— Я гоняюсь за ней по всему дому. А тут такой порядок, что мне иногда кажется, будто этот дом управляет сам собою.

— Вряд ли! — воскликнула шеф-повар, улыбаясь от души. — Гости и не подозревают, какая масса вещей совершается за кулисами.

Рейли посмотрел Мелиссе прямо в глаза.

— Да, это верно.

Шеф-повар похлопала ее по руке:

— Мы этим гордимся, милая. Это называется «благоразумная скрытность». Ею обладает каждый хороший дом.

Рейли оказался в пиковом положении. Безудержно страстный наедине, тут, в присутствии других, он разговаривал с нею в высшей степени почтительно и корректно. Но она ощущала на себе его взгляд, безжалостно ее просверливающий, видящий за ее жалкими потугами сдерживать именно то, что в ней таилось. Она сражалась с собственными желаниями и давила истинные чувства светской болтовней и церемониалом общения. Примерно так же, как это делает он, подумала Мелисса, только Рейли настоящий мастер этого дела, а она — нервничающий любитель.

Мелисса уселась на конце стола, Рейли — во главе. Шеф-повар подала овощи.

— Это такой приятный дом! — заявила Мелисса.

Шеф-повар согласилась.

— Он стал намного приятнее с тех пор, как тут появился Рейли.

— Совершенно верно, он все улучшил на сто процентов, — объявила Марта.

— Вы бы теперь не узнали этого места, если бы видели его лет пять назад, — добавил Кроули.

Сидевшие за столом припомнили жалкие потуги предыдущего дворецкого и постепенный приход имения в упадок, несмотря на все их усилия. Затем они занялись критикой нынешней системы управления, начиная с добродушного подтрунивания по поводу высоких требований Рейли.

Мелисса заметила, как все уважительно ведут себя с ним. Было ясно, что они относятся к Рейли с почтением. При этом ни один из присутствующих не сбивался на фамильярность, не переходил воздвигнутых им вокруг себя невидимых барьеров.

Ни один, кроме нее.

Он поднял голову и заметил, что она за ним наблюдает. Мелисса отвела взгляд в сторону, но не ранее, чем ощутила, как к щекам прилила краска, а по позвоночнику прошла теплая волна. А появившийся внизу жар заставил ее свести бедра.

Рейли откусил кусочек ростбифа с кровью, и лицо его озарила довольная улыбка. Как можно есть при таких условиях? Она даже не предполагала, что обед превратится в сцену из «Тома Джонса».

Она вздохнула с облегчением, когда беседа перешла на графиню. Хорошо ли с нею работать? Справедлива ли она? Понимает ли других? Придерживается ли практики выдачи премиальных на Рождество? Мелисса смеялась, отвечая на вопросы.

Младшая горничная решила взять быка за рога.

— Что произойдет, если его сиятельство женится на вашей леди?

Мелисса задумалась, лишь в этот миг целиком осознав суть проблемы в полном объеме. Если Реджи и Хелена поженятся, то они с Рейли будут тут бок о бок изо дня в день — по утрам, за едой, станут встречаться друг с другом в коридорах. Без нового поцелуя не обойдешься. А потом?

— Пока это на самом деле не случится, трудно что-то предсказывать, — пробормотал Рейли, заполняя за нее паузу.

Вторая горничная взглянула на это под другим углом.

— А как же мы тут управимся, если женитесь вы, Рейли? Если вы вдруг встанете и уйдете к новой хозяйке? Что тогда?

— Этот благословенный дом и есть его хозяйка, — ворчливо произнес Кроули.

Ответ Рейли потонул в море смеха. Горничные обменялись понимающими взглядами, поскольку их подмывало подловить своего босса, не дав ему скрыться под сенью всеобъемлюще-уклончивого ответа. А когда беседа вернулась в русло повседневных проблем, Рейли перехватил взгляд Мелиссы. Не было ни малейшего сомнения, кто является его предполагаемой новой хозяйкой.

— В супе не слишком много карри? — спросила шеф-повар.

— Он великолепен, — ответила Мелисса с пылающими щеками.

Остаток застолья прошел без происшествий. Хэверфорд заговорил с Рейли вполголоса на деловую тему, пересыпая речь военными терминами и кодовыми сокращениями. Кроули посетовал на то, что на границах имения торчит масса проводов и приспособлений. Горничные трещали по поводу планов на выходной. Шеф-повар поведала Мелиссе об известных ей и самых любимых приправах к свинине и лишь время от времени бросала взгляды то на дворецкого, то на нянюшку.

Мелисса была слишком занята, чтобы обращать на это внимание. Она почувствовала себя своей. Она почувствовала, что сумела самоутвердиться. Показала Рейли, что способна функционировать в его мире. А когда настанет срок, будь то через месяц или через год, она покинет этот мир и не оглянется.

Довольная тем, что ей удалось провести в обществе Рейли хотя бы один спокойный вечер, Мелисса на следующее утро решила побродить по лесам и отыскать руины замка, находившиеся неподалеку от южных границ имения.

Держа складной стульчик в одной руке, а рисовальные принадлежности вместе с мольбертом — в другой, она потащилась в лес. Ближе к периметру владений деревья росли гуще, и ветви их переплетались. Мольберт даже застрял в молодых посадках, и его пришлось вытаскивать.

Ну, что ж, подумала Мелисса, раз дело обстоит именно так, поначалу она сделает набросок пейзажа со старыми, кривыми деревьями. Авроре они понравятся так же, как ей нравятся замки; принцессы всегда пропадают в заколдованных лесах.

Она стала присматривать место, где бы устроиться, и замерла. Сквозь гущу деревьев солнце высвечивало беленые стены домика, на которые падали причудливые тени. А на тростниковой крыше рос пятнами коричнево-зеленый мох. Она обратила внимание на крошечные окошечки с синими, клетчатыми занавесками. Преисполнившись любопытства и очарования, Мелисса в уме нарисовала картину. Это будет домик дровосека; идеальное место для принцессы, где она может спрятаться от волка.

Мелисса никак не ожидала, что волк выйдет наружу и с нею поздоровается.

Она прошла через заросшую вырубку, ступая на старые листья и замшелые плиты, чтобы разглядеть домик поближе. Обходя его вокруг, она обнаружила дверь из четырех темно-зеленых филенок. И вдруг дверь распахнулась.

Сердце у Мелиссы ушло в пятки. На пороге совершенно неподвижно стоял Рейли.

Выглядел он будничным и встрепанным, как и вчера днем. Волосы были причесаны пятерней, а ворот рубашки расстегнут. Он специально ее избегал? Или нашел способ справиться с тем, как она его избегает?

— Я не знала, что это здесь, — проговорила Мелисса.

Он окинул взглядом рисовальные принадлежности, рубашку слишком большого размера в пятнах, игравшую роль блузы, джинсы и спортивные туфли. При неровном солнечном освещении на лицо его ложились пятна теней.

— Может зайдете? — предложил он.

Раз они просто товарищи по работе, то Мелисса решила, что настал наиболее подходящий момент вести себя в соответствии с этим. Она нагнулась, чтобы пройти через низкую дверь. Зайдя в прохладное помещение, Мелисса при виде представшей перед ней картины в голос рассмеялась.

— О, Господи! Да тут прямо-таки радио-центр под видом скромной хижины!

Двенадцать телевизионных мониторов были установлены по три штуки в высоту и по четыре в ширину. Видеокамеры в разных стадиях ремонта лежали на стойке из потрескавшегося дерева. Вся прочая поверхность была завалена проводами, кабелем, катушками электроизоляции, на столе умудрился уместиться компьютер. За низенькой сводчатой дверью виднелись плитка, чайник и гора немытой посуды.

— А я-то ожидала увидеть очаровательный, скромненький коттедж, где, быть может, обитает шеф-повар или Кроули.

— Они предпочитают жить в самом доме. А это центр безопасности. Сюда на мониторы передается все, что происходит на территории имения.

— Здесь живет Хэверфорд?

— Он работает не только здесь, но по совместительству и в другом имении. Сегодня его тут не будет.

Рейли распустил на сегодня почти весь персонал, припомнила она. На какое-то мгновение Мелисса задумалась, а не сделал ли он это преднамеренно. Она кивнула в сторону мониторов.

— Выглядит продуманно.

Если он и ощутил, что у нее нервы на пределе, то не понял причины этого.

— Всего лишь мера предосторожности. После попытки покуситься на машину его сиятельства, я решил, что так будет лучше. Но непосредственная опасность нам не угрожает.

Говори только о себе, с отвращением подумала Мелисса.

— Это было первое, чем я занялся, когда сюда прибыл, — добавил Рейли.

Она окинула взглядом ряды мониторов. Этот человек следит за тем, о чем заботится. Она ощутила на себе его взгляд. Не способная поглядеть куда бы то ни было, не почувствовав при этом его настороженности, она проследовала дальше и вошла в комнату.

Она поводила ногой по истертому дубовому полу. Несмотря на высокотехнологичный интерьер, в домике было уютно. Массивные, потемневшие от времени балки крестообразно пересекались на потолке. Давно не использовавшийся камин пристроился в стене, отделявшей центральное помещение от кухни с одной стороны и спальни с другой.

Глаза ее остановились на постели, узенькой и неприбранной. Везде чувствовался отпечаток чего-то заброшенного, нежилого, ощущалась изолированность и уединенность. Как и в самом Рейли, подумала она: наблюдает, но не участвует, довольствуется тем, что смотрит на все со стороны, — пока не очутится рядом с женщиной, которую захочет.

А она его отвергла.

— Не лучше ли было бы разместить все это поближе к дому? — спросила Мелисса, указывая на оборудование. — Безопаснее и сохраннее?

— Если бы мир был безопасен, нам бы все это не понадобилось.

А если бы женщина могла полюбить мужчину без опасения получить душевные раны, им не понадобилось бы все это словесное фехтование.

Встревоженная собственными мыслями, Мелисса стала изучать внушающие почтение молчаливые телевизионные мониторы. Она не доверяла не лично Рейли, но любви, как таковой. С ним-то любая женщина будет чувствовать себя в безопасности, лелеемой, защищенной.

Каждые несколько секунд картинки менялись, показывая то вход в дом, то конюшни, то сады, то главные ворота. Гараж был единственным сооружением, где камеры были установлены внутри.

— «Роллс-ройса» нет.

— Миллер забрал его в Лондон для нужд лорда Дарби. Они вернутся в понедельник.

— Но ведь они намеревались возвратиться завтра!

— Я взял на себя смелость заказать для них билеты на мюзикл в Вест-Энде «Таинственный сад». Думаю, что девочке спектакль понравится.

Мелисса выдавила из себя улыбку, решительно отбросив мысль о том, что он нарочно продлил время пребывания их наедине. Дом казался где-то далеко — далеко.

— Вы проявили по отношению к ним заботу и внимание, Рейли.

— Благодарю вас, мисс.

Она задумалась о том, что он имеет в виду, когда так к ней обращается: установить при помощи обращения «мисс» официальную дистанцию между ними или, помня, что это скорее прозвище, стереть все и всяческие грани. Она решила, что не желает этого знать.

— Ну, что ж, Займусь рисованием. Не будете возражать, если я сделаю тут наброски?

— Вы художник.

— Основная моя специализация, полученная в колледже.

— Это типичное образование для няни?

Она с готовностью решила наполнить помещение отсутствующими людьми.

— Первоначально я воспринимала работу, как летний приработок. Но стоило мне встретить Аврору, как все было решено. Я уже знала, где мне положено быть.

Рейли преградил ей путь к двери.

— А вы когда-нибудь задумывались о том, что вам положено быть здесь?

— Это довольно фантастическое предположение для столь практичного мужчины.

— Я прислушиваюсь к собственным инстинктам.

Она сложила руки, готовая, наконец, в открытую выступить против него.

— У меня тоже есть свои приоритеты. Аврора…

— Я никогда не стал бы соперничать с ребенком. Знаю, как много она для вас значит.

— Она во мне нуждается.

— А в чем нуждаетесь вы?

— В том, чтобы получить возможность заняться рисунками.

Он хмыкнул.

— Женщины также нуждаются и в любви.

— Другого рода, чем дети, в этом я уверена. — Она отбросила непокорную прядь. — Вчера вы уже разыгрывали эту сцену, Рейли. И откровенно меня предупредили. Помните?

— А что стоит у вас на пути?

— Вы, Рейли. Так что извините и дайте мне пройти.

— Боитесь боли и обид?

Мужчина этот был подобен скале. Если он не желал сдвинуться с места, его ничем было не сдвинуть.

— Рейли, мы за один месяц ничего не добьемся. И то, если Хелена не выкинет какой-нибудь номер и не прикажет всем нам завтра отправляться в Париж.

— А она из таких?

Этот вопрос заставил Мелиссу задуматься. С той поры, как они сюда прибыли, Хелена ни разу не разыгрывала избалованную светскую даму. Она отдыхала в обществе Реджи, демонстрируя ему всю свою утонченность и уравновешенность и не предавалась привычной для себя суетности. Она казалась счастливой.

И тем не менее…

— Хелена и Реджи не имеют к нам никакого отношения. Мы не можем за месяц установить между нами какие-либо взаимоотношения.

— Так ведь они же сумели.

— Это ненадолго.

— Вы сможете их установить за день, за час. Если позволите этому случиться. Иногда это происходит мгновенно, иногда достаточно одного только взгляда. — И он коснулся ее щеки.

Мелисса быстро проглотила вставший в горле ком. Она-то собиралась выйти отсюда, горделиво вздернув голову и расправив плечи. А тут он дотронулся до нее так, словно она — самая большая для него драгоценность.

— Не надо говорить так.

— Как?

— Точно романтик.

— Вы сами не верите в то, что говорите.

Она в ответ покачала головой, призвав на помощь самую беспомощную из своих улыбок.

— Кто это был? Тот мужчина, который вас обидел?

— Такого не было. Я никого к себе и близко не подпускала. — Она произнесла эту фразу не как признание, а как предупреждение. Она навидалась мужчин, которых обижала ее мать, или которые обижали ее. Любви нельзя доверять ни в коем виде. Это всего лишь страсть. Преходящая и эфемерная.

— Я никогда тебя не обижу, — вдруг сказал Рейли, вновь переходя на йоркширский акцент. Он намеренно отказывался от «правильного» произношения, чтобы она видела того мужчину, который скрывался под его внешней оболочкой. — Я никогда тебе не солгу.

— Это мне самой нельзя себе лгать. Не хочу начинать верить в фантазии.

— А это что, фантазия? — И он провел по ее груди тыльной стороной ладони.

Воздух словно сразу вышел из легких, оставив лишь тупую боль.

— Женщины лгут сами себе о любви. До какой степени она важна. Как нам нельзя жить без нее. Мы строим надежды, которые не оправдываются.

— У тебя они оправдаются.

— Любовь дурит людей, а потом тускнеет. Она вроде гриппа; ею можно переболеть.

Он улыбнулся ее стараниям. И не сводил с нее терпеливый взгляд. Тыльную сторону ладони он переместил ей на шею и стал гладить ее.

— Не делайте этого.

— Я хочу тебя.

— Я сейчас уйду.

— Ты можешь остаться.

— Не получится.

— Раз ты не хочешь верить, я от тебя этого не потребую. Просто знай: я к твоим услугам. Ночью и днем. Когда захочешь. И для всего, чего захочешь.

— Хватит меня трогать, — едва дыша, потребовала она.

Он покачал головой, а на губах появилась тень улыбки.

— Вот этого я как раз сделать не могу.

— А я-то думала, что чудесный Рейли способен сделать все, что угодно.

Он хотел, чтобы она поверила в любовь. Ему это не удалось. За неделю не получилось. За месяц может не получиться. Может быть, получится за час.

Он раскрыл ладонь и кончиками пальцев пробежался поверх блузы. Любовь включает в себя множество вещей. Она не верит во многие из них. Не доверяет нежности. Привязанность для нее подобна смерти. А что касается готовности делиться своим внутренним миром, то она почти ничего не рассказала ему о своей прошлой жизни.

Слегка коснувшись затылка, он почувствовал, что она держится на расстоянии. Увидел, как плотно сжат ее рот. Он убрал прядь, запутавшуюся у нее в ресницах, и заметил, как растерянно расширились у нее глаза. Она молчаливо умоляла его остановиться. Не от страха, а потому, что он сумел к ней прорваться. И потому он продолжал.

Секс обычно не тот путь, которым начинаются отношения между людьми, но если он сможет заставить ее поверить хотя бы в это, увидеть во всей полноте физическую сторону любви, то он окажется на шаг ближе к тому, чтобы заставить ее поверить и во все остальное. К тому моменту, как она поймет, что включает в себя любовь к женщине, у нее не останется ни малейшего сомнения в том, что она ему не безразлична.

Он коснулся губами ее губ.

Она задрожала, чувствуя, что тает.

— Вот так-то, девочка.

Мелисса зажмурилась. Он стиснул ее в объятиях. Мягкий и влажный, поцелуй длился долго. Он сказал, что хотел, — не говоря ни единого слова. С ним она может позабыть о своих страхах, он всегда будет при ней. Она может быть дерзко-раскованной, стеснительной, требовательной или отдающей всю себя, — ему безразлично. Он хочет быть тут, забрать ее с собой туда, где будут только они одни, в пространство, созданное любовью для двоих.

Мелисса отстранилась, едва переводя дыхание.

— Значит, вы со мной согласны. Это ненадолго.

Он согласился. Может быть, в глубине души она когда-нибудь поймет, что соглашаться со всем, что говорит женщина, есть способ ее любить. И он опять ее поцеловал.

Он подтянул ее поближе, протискиваясь глубже. Его язык, шаря, столкнулся с ее языком, стал с ним играть, стал ее успокаивать и вызвал у нее мимолетную улыбку и растапливающее сердечный холод наслаждение. Она назвала его по имени. Он нагнул ее голову и слегка укусил ухо, отчего Мелисса вздрогнула. Ласки становились все грубее. Он на минуту задумался, а не будет ли она против.

Но постепенно Мелисса погружалась в него, и тела их становились единым целым. Упругая и подрагивающая плоть его разгорячилась, а крепкий стержень непростительно пролез между ними. И когда он положил ей ладонь на грудь, то дрожала уже его рука.

А ее руки были мягкие и шелковистые, знающие, чего хотят, они обвились вокруг его шеи.

— Ты был прав. Там, на кухне. Ты мне правда нужен. И так давно!

Это не прикрытое признание потрясло его до глубины души. Он поиграл с ее соском, и по телу ее прошла мелкая дрожь.

— Как давно? — спросил он, а голос его был одновременно требователен и нежен.

— Слишком давно.

Он решил отложить осуществление желания, лелея народившуюся доверительность их отношений так же, как и ее тело.

— Расскажи мне про своего последнего мужчину.

— Их вообще было немного.

— А я-то представлял себе, что они выстраиваются за тобою в очередь.

Она рассмеялась, смущенным взглядом поблагодарив его за комплимент.

— В колледже я полагала, что моим кавалерам по окончании будет не до меня. Так и случалось.

Ему по-настоящему стало больно от ее небрежного пожатия плеч.

— Я знала, что влюбляться не стоит. — Чем дольше она раздумывала, тем больше воспоминания затуманивали ей взор. — Иногда я даже думаю, что сама их всех и оттолкнула.

С ним она такого не сделает. Он подсознательно держал ее все крепче, и напряженное его состояние резко контрастировало с ее вялой податливостью.

Она мягко к нему прильнула. Чуть приоткрыв глаза, Мелисса внимательно изучала его встревоженный взгляд. Бегала пальцами по его губам, точно читала книгу для слепых.

— Зачем ты все это делаешь, Рейли? Если бы я тебя не знала, то подумала бы, что ты меня совращаешь.

Но это был его секрет. Мастера пыток не смогли бы извлечь из него ответ на этот вопрос. Он наклонился, чтобы поцеловать ее.

Голова ее откинулась назад, а по губам пробежала улыбка. Они стояли, прижавшись бедрами, но рот ее оставался неуловим.

— Ты ведь не веришь во всю эту чушь о любви, правда?

— Не верю, — выдавил из себя он.

Она взвесила его ответ в уме.

— Интрига, близость — вот и все, что мы можем себе позволить.

Ложь застряла у него в горле. Он сообщил ей столько правды, сколько она в состоянии была переварить.

— Ты красивая женщина. И я тебя хочу.

— Хочешь?

«Больше всего на свете!»

Она потерлась носом о его шею.

— Так ты меня хочешь? — игриво произнесла она.

Он хотел ее с того самого дня, когда впервые увидел ее подле вертолета, дрожащую от страха и переполненную мужеством. Одухотворенная, уверенная в себе, великодушная, какой он увидел ее с Авророй, и осторожная, уязвимая, какой она была с ним наедине.

Он осознал, что она ждет ответа.

— Я никогда ничего так не хотел.

Слишком требовательно. Она бросила на него укоризненный взгляд.

— Только не говори, что это навеки.

Если не это, то воспоминания об этом. Обязательно.

Он запустил пальцы ей за воротник и поддел изнутри широченную блузу, стянув ее с плеч, поцеловал обнажившуюся кожу, вдыхая сладкий, вересковый ее запах и наполняя им легкие.

— Если то, чего ты хочешь, — это секс, то им мы сейчас и займемся.

— Отлично. — Мелисса уставилась на его рубашку, водя руками по его груди. В глаза ему она не смотрела. — Я тебя не подведу. — Она пронзила его улыбкой. — Когда все кончится, я уйду. Не буду липнуть. Не буду плакать. Заберу с собой воспоминания и пойду своей дорогой. — Она снова взбила ладонью волосы, легкомысленная и веселая, — если в нее не вглядываться.

Он прижал ее поплотнее, уложив щекой на свое плечо. Рейли вынужден был сдержать настоятельное желание встряхнуть ее. Женщина не должна соглашаться на то, что ей предлагают. Она должна предъявлять требования, вытягивать обещания, топать своею чертовой ножкой. Вместо этого она позволяет ему строить карточный домик, нагромождать одну ложь на другую, одно ложное обещание на другое ложное обещание. Единственная правда заключалась в биении их сердец, в ее аромате, в том, как он держал ее и какой она была на вкус.

— Вы ужасно добры ко мне, Рейли.

— Стараюсь, мисс.

К величайшему его облегчению, она и на самом деле расхохоталась. К его величайшему сожалению, она потерлась грудями о его грудь, потерлась носиком о его щеку и произнесла:

— Хороший вы человек. Даже когда разыгрываете самого пуританского дворецкого в мире.

Пуританской — вот какой была эта комната. И он подтолкнул ее в сторону спальни, и оставил в дверях. Потянулся через постель, чтобы отворить маленькое окошечко. Отсыревшее дерево заскрипело. Птица на подоконнике вскрикнула и улетела. Занавески заколыхались. Рейли обернулся.

Птица была не единственной, кто предпочел бегство. Мелисса уже стояла на пороге, мотая на палец прядь волос. Рейли намеренно убрал с лица хмурое выражение. Он пообещал себе, что будет действовать медленно, зная, что обострившееся желание, переполнявшее жилы, станет мешать ему на каждом шагу.

Он потянулся к ней, и она сделала шаг вперед. Этого оказалось довольно, чтобы расстегнуть пуговицы блузы. Он распахнул ее, открывая голые плечи и эластичный лиф, заменявший ей нижнюю рубашку. И пока она возилась с остальными пуговицами, он снял свою рубашку через голову. И в эту секунду с нее окончательно свалилась блуза. При виде того, что открылось Рейли, у него перехватило дыхание.

Лиф был полосатым, облегающим, прозрачным. Он удерживал груди мягким, эластичным захватом, а кончики сосочков, изнывая от желания, с силой упирались в ткань.

Он поцеловал ей ключицы, шею, огладил ее драгоценную кожу языком, наконец-то ощутив ее не через ткань. Руки его шарили повсюду. Он не мог смотреть ей в глаза из боязни в очередной раз солгать. Вместо этого он хотел показать ей свою любовь. Ему нравился исходивший от нее аромат возбуждения, ощущение ее дыхания у себя на щеке, объединявший их жар. Он будет говорить с ней чем угодно, кроме слов.

Он даже воспользовался естественной неловкостью их обоих, когда они освобождались от джинсов, чтобы протянуть вперед руки и сохранить равновесие. А когда она споткнулась, он поймал ее в объятия. И уложил спиной на постель одним движением, растянувшись рядом.

— Я об этом мечтала! — прошептала она.

Но это была уже не мечта и не сон. И, чтобы это доказать, он опустил руку ей на бедра, стянув с них шелковую полоску, раскрыв треугольник рыжеватых волос.

— Только попробуй мне сказать, что это не наяву!

Она нежно засмеялась.

Он поцеловал ее там, и у нее перехватило дыхание. Он попробовал ее везде: на животе, на груди, замер он лишь тогда, когда добрался до горла.

— Только попробуй мне сказать, что это не наяву!

Но говорить она не могла. Когда губы его лежали на бьющейся жилке, а пальцы раскрывали ее. Она попыталась отвернуться, но он ей не дал. Он поцеловал ее с открытыми глазами, глядя на то, как дрожат ее веки, чувствуя, как дрожит ее тело. Он вновь раздвинул ее, ощущая пальцами нежную, атласную плоть. Она умоляла его не останавливаться, выкрикивая что-то невнятное, пока не перехватывало дыхания и крик не превратился в тихий стон.

— Рейли!

А он и не думал останавливаться, пока не скажет все, что хотел ей сказать: руками, ртом, телом. Любовью.

Всем, чем угодно, только не словами.

ГЛАВА ВОСЬМАЯ

От камина исходил кислый запах холодного камня и каменно-угольной смолы. Рейли подтянул стул и уселся, разгоняя грусть-тоску воображаемыми картинами потрескивающего огня, уютной комнаты, где на разобранной постели лежит женщина, ожидающая, что он вернется и доведет дело до конца.

Он оставил ее обнаженной и дрожащей. Финальные спазмы, вызванные при помощи рта и рук, сотрясали ее, доводя до конвульсий. Он сделал все, что мог, разве что не подарил ей любовь. Он заявил ей, что на этот раз делает все для нее. Еще одна ложь. По-настоящему он бы каждый раз проследил за тем, чтобы она кончила первой. Он бы отдал за нее жизнь, если бы она это позволила.

Сознательно и жестоко он держал рот на замке, убеждая себя, что никогда не завоюет ее любви, объявив о своей собственной. Так отчего же он чувствовал себя бессердечным сукиным сыном?

Скомкав старую газету, он кинул ее на каминные колосники, а потом придавил ее поленом. Затем зажег спичку и стал наблюдать, как занимается пламя.

Он отдал ей все, что осмелился отдать, позволяя ей брать все, что ей нужно. Когда боль в груди стала невыносимой, когда слова, казалось переполняли его, когда истина хватала его за шиворот и вопила, что он ее любит, он позаботился о том, чтобы она кончила как можно скорее. А затем встал и отошел.

Натянув штаны, с рубашкой через плечо, он сидел у потрескивающего огонька. Двумя кулаками он зажимал чашку чуть теплого чаю. Он молил Бога, чтобы сопение в соседней комнате имело своей причиной холод, а не то, что он сделал.

Или не сделал.

Капелька смолы вытекла из золы. Он прекрасно знал, как это бывает.

Через некоторое время Мелисса вплыла в комнату. Она накинула на себя рубашку. Полы развевались вокруг обнаженных бедер, щекоча длинные ноги, которые он только что раздвигал собственным телом, целуя ее столь интимно, как только можно целовать женщину.

Она замерла на холодном полу, а потом подошла поближе.

Он не мог посмотреть ей в глаза. Внутри него извивался гнев, словно провода в детонационной коробке. Он терпеть не мог притворства. И ему не по душе было использовать ее, чтобы доказать что-то самому себе. Даже, если суть доказательства сводилась к тому, что он ее любит телом и душою.

— Так ты вернулся?

До чего же храбрая женщина, смутившись, подумал он. Неудивительно, что они оба шарахаются от любви.

— Я больше не прыгаю из окошек.

— Что ты хочешь этим сказать?

Пламя искрило; с камином не получалось. Вместо того, чтобы разгореться, пламя готово было погаснуть.

Он ни на минуту не хотел прерывать поцелуев, лишаться ее вкуса. Глотком чаю он смыл остатки гнева из собственного голоса.

— Я занимался любовью с Кларой, выпрыгивал из окна, шел по дорожке и возвращался в казарму до рассвета. Мои товарищи воспринимали это, как забавнейшее развлечение, когда видели, как я вскакивал. А когда все развалилось, я сказал себе, что больше так поступать никогда не буду. И никогда не буду любить женщину, не принадлежащую мне, там, где я не свой.

Она зашла ему за спину и положила руку на плечо.

— Здесь ты свой.

— Знаю. — Он резко подался вперед, разгреб холодную золу, желая хоть как-то поддержать огонь. Когда он откинулся назад, рука ее на прежнее место не вернулась. — Теперь мне нужно найти женщину.

Если ей от этого и стало больно, то она не показала виду.

— Нельзя заранее предугадать, как поведут себя Реджи и Хелена. Пока мы не будем знать наверняка, ничего нельзя поделать.

Он умолк, и настала пауза. Значит, то, что с ними сейчас случилось, для нее ничего не значит? Она не может быть его женщиной — она об этом уже сказала.

— Значит, вот почему ты ушел? — мягко спросила она, имея в виду постель.

— Если я собираюсь спать с женщиной, то хочу засыпать у нее в постели, просыпаться в ее объятиях, называть ее моей и знать, что это правда. Я хочу верить, что это прочно. Ты этого не хочешь. Ведь так? — Он бросил на нее взгляд.

Она выглядела так же разочарованно, как он себя чувствовал.

— Мы же договорились.

— Да, верно.

С чего ему взбрело в голову, что он сумеет переменить ее взгляд на вещи за один час? Он лез напролом, упрямо и бессердечно.

— Мне надо одеться.

— Ты хоть довольна? — Этот откровенный вопрос остановил ее на полпути к спальне.

За улыбкой просматривалась горечь.

— Ты был очень нежен.

Ему удалось сдержать зверский смешок.

— Значит, ты меня еще как следует не знаешь.

Он почувствовал, как она неуверенно замерла в дверях, ожидая чего-то большего: заверении, заботливых слов, утешения, которое мужчина несет женщине после первого акта близости. Рейли прекрасно знал, как положено вести себя в подобных случаях. И столь же великолепно знал, что она швырнет эти слова ему в лицо, если только он попытается сказать ей, как он ее любит. Так кто же в таком случае виноват?

Прошла минута, и за Мелиссой затворилась дверь спальни. Почему? — недоумевал он. Он видел россыпи веснушек на ее грудях, гибкую талию, светленькие волосики на ногах и потрясающее оранжево-рыжее пятно между ног. Она принимала от него все, что он ей давал — пока он делал вид, что это только секс. Отчего же разыгрывать огорчение?

«Потому, что она женщина, ты, трепло поганое!»

Он готов был выплюнуть это ругательство вслух. Нельзя играть по ее правилам. Следовало довериться инстинкту и любить ее так, как ее следует любить.

Резким движением руки он выплеснул остатки чая на жалкие огоньки. Все, ради чего он трудился, улетело в трубу клубом серого дыма.


Мелисса лежала в ванне. Выйдя из коттеджа, она прошла в дом через кухню, предупредив шеф-повара, что вечером не выйдет к обеду. Затем помчалась к себе в комнату, но не в состоянии была усидеть: все в ней перемешалось, и она не могла долго оставаться на одном месте. Взяв халат и кое-какие мелочи, она отправилась на поиски ванной вполне в духе Авроры. И наконец, обнаружила легендарную ванную, о которой рассказывал ей Рейли, ту самую, с камином и плиткой цвета Средиземного моря в июле.

Она сбросила с себя полотенце, как бросают перчатку, и открыла на всю мощь краны стоящей на лапках ванны. Мелисса похвалила себя за то, что повела себя так умно. Она все сказала правильно. Никакой привязанности. Никаких обещаний. Никакой навязчивости. Лучше не бывает.

Стоя на тенистой полянке рядом с коттеджем, он задержал ее только на минуту, отдавая рисовальные принадлежности.

— Дорогу назад найдете? — спросил он.

Сердце ей подсказывало: возврата больше нет. Она кивнула и направилась к дому.

Через семь часов она нежилась в горячей воде, предварительно вылив туда бутылочку похожего на молоко ароматического масла.

— Чудесно! — проворковала Мелисса. Сквозь прищуренные глаза она глядела на темно-синюю плитку, блестящая поверхность которой покрывалась паром. Тело ее блестело, кожа стала нежной, возбужденной, познавшей свою власть.

Мелисса собрала волосы узлом и обвязала их полотенцем. Но кончики волос все-таки попадали в воду, и она вытащила их, уложив поверх округлой кромки ванны. По затылку прошелся ветерок. Она скорчила рожу и плотнее обвязала голову полотенцем, опустив подбородок в воду. Так спокойно, так уютно…

Кого она, черт побери, обманывает? Да целый галлон розовой эссенции не приведет ее в состояние покоя! Каждый раз, когда она закрывала глаза, она ощущала, как Рейли целует ее, ласкает, позволяет себе такие ласки, которые должны были бы шокировать ее, и где-то в глубине души действительно шокировали. Но самым шокирующим было осознание того, что она наслаждалась им, открывалась ему, точно они стали вечными любовниками. Точно она отдала ему все, чем обладала.

А ведь так и было!

Только ему об этом знать не следует. И когда позже Мелисса вышла на воздух, она задумалась, что бы сказать такое о происшедшем — остроумное и завлекательное, в самую точку. Такое, что дало бы ему понять, что она не принимает все это близко к сердцу. Хелена нашла бы самую подходящую для такого случая фразу. Но Мелисса не была и никогда не будет Хеленой.

Она раскрыла глаза и стала разглядывать длинные, узкие пальцы ног, которые ей никогда не нравились, и задумалась, а какого мнения он о них. И ноги у нее не слишком ли худые? А бедра не слишком узкие? Интересно, он разочарован? И потому повел себя так холодно? При ярком свете дня он, конечно, детально разглядел ее.

Другие женщины, возможно, возразили бы против такой спартанской «технологической» обстановки. Но не Мелисса. Не в ее стиле требовать столь преходящего и эфемерного, как романтическая атмосфера.

Мелисса привстала, склонилась над ванной, расплющив грудь о холодный фаянс, и взяла в ладонь горстку соли; она стала втирать ее в лицо, в руки, в тело.

Что случилось, то случилось. Она уже взрослая. Она знает, как кратка и непрочна бывает любовь.

«Если бы хоть это чувство продолжалось подольше!»

Она приказала сердцу умолкнуть, провела ногтями по кусочку мыла, точно по пилочке. «Ты этого больше не сделаешь. И не надо рассуждать задним умом, анализировать, критиковать, ругать себя и его». Она опустила мыло, точно батискаф, и погрузила в воду подбородок. «Чистейшая химия, да и только. Любовь — это вовсе не романтика. Романтика — это тоже не романтика».

«Он мог быть хотя бы немножко повнимательнее и не бросать меня одну в спальне».

«А кто сказал ему, что мне хорошо? Что я люблю одиночество?»

Тем не менее, у Мелиссы были все основания чувствовать себя оскорбленной, отвергнутой, раздраженной. Она, по правде говоря, изо всех сил старалась отделаться от этих эмоций. Холодный, очищающий гнев был бы более полезен.

По мере того, как Мелисса называла собственные ощущения их именами, они съеживались и пропадали. Она угрюмо уставилась на мерцающие огоньки в камине, как бы поддразнивающие ее своим треском. Пустота — вот единственная испытываемая ею реальность. Ей вдруг показалось, что они лишились того, чем обладали, чего-то хрупкого и невосстановимого.

Она даже не могла его любить. Она страшилась его полюбить. Полюбить — означало потерять. «А если я его уже потеряла?»

Мелисса зажмурилась. Сердце — вещь хрупкая, точно стекло. Передавать его другим рискованно. Но и обнимать его слишком крепко, прижимать слишком не гарантирует сохранности. Сердца все равно трескаются. Ясно было, почему отвернулся от нее Рейли: она прижала к себе его тело, но самому не позволила приблизиться. Бездумно, нечаянно, она сделала больно ему.

А она слишком его любила, чтобы опять причинить ему боль.

Мелисса откинулась в воде и застонала. В следующий раз, когда она с ним увидится, она сделает так, чтобы они оба осознали собственное положение. Сегодняшний день был аберрацией, разовым уходом в мир, которого не может быть. Она испытывала сожаление, если она причинила ему боль, искреннее сожаление. Водить его за нос непростительно.

Огонь все потрескивал. Где-то за дверью скрипнула половица. Мелисса раскрыла глаза. На пороге распахнутой двери стоял Рейли.

Опустившись в воду по самый подбородок, Мелисса вжалась в ванну.

— Прошу прощения за то, что не встала.

Но Рейли попросту ее не замечал. С грудой полотенец и коробкой массивных белых свечей он подошел к умывальнику.

— Этим помещением пользуются редко. Я полагал, что мадам понадобятся дополнительные полотенца.

Так она теперь мадам! Ладно, пусть он придерживается этой раздражающе-отчужденной манеры вести себя и делает вид, будто между ними ничего не произошло. Она не собиралась отговаривать его. Ему будет легче, если инициатором разрыва будет он.

Мелисса чуть расслабилась и расправила плечи. Вода была полна ароматических масел и совершенно непрозрачна, так что он ничего не увидит. Тем более, что он и не смотрит. Рейли игнорировал ее, как настоящий дворецкий, он раскладывал полотенца в шкафчике, подкидывал в камин растопку.

— Вы не будете возражать, если я подложу в камин еще одно полено?

Мелисса наградила его испепеляющим взглядом, в ней внезапно вспыхнул гнев.

— Дополнительное тепло было бы уместно.

Он развел плечи, словно ему в спину ударил нож.

— Отлично, мисс.

— Не ожидала, что вы сюда зайдете, — заявила она, вздернув подбородок.

— Я был в саду. И увидел свет в башне.

Она представила себе, как он в этот час бродит по саду. Она ощутила, как к нему липнет вечерний воздух, как пристают запахи трав. Во влажной близости ванной комнаты она уловила знакомый аромат его кожи. Вихрем пронеслись воспоминания. Мелисса крепко сжала бедра.

Голос Рейли зазвучал раскатисто и грубо.

— У персонала этим вечером выходной. Я бы не пришел, если бы это было кем-то замечено.

— Я бы иначе и не подумала. — Мелисса не подумала бы и обратного.

— Вы не спускались к обеду.

— Шеф-повар прислала сэндвич. — Он так и остался на ночном столике. У нее пропал аппетит.

К величайшему ее удивлению, он подобрал складки брюк и уселся на каминном выступе. Опершись локтями о колени, он изучал ее.

— Мне следовало сказать больше.

Сердце у нее екнуло.

— Не извиняйтесь.

— Я сделал вам больно. А обещал, что никогда этого не сделаю.

«А я боюсь, что полюбила тебя, — подумала Мелисса. — А ведь я обещала себе, что этого не сделаю».

Она прокашлялась.

— Не надо ничего говорить, Рейли. О любви не могло быть и речи. Я не планировала то, что случилось.

— Значит, мы будем делать вид, будто ничего не было?

На такое она была не способна, она не могла ничего забыть.

— Произошло нечто чисто физического плана.

— Это, действительно, имело место.

Пальцами ног она под водой нащупала мыло и поддела его.

— Этот дом не слишком велик.

— Я всегда знаю, кто, когда и где находится. И когда коттедж свободен.

Он предлагал встретиться вновь.

— Я умею быть скрытным, — напряженно добавил он.

«Только не со мной!» — захотелось ей воскликнуть. Мелисса с трудом выносила, когда он кутался в покрывало приличий и сдержанности. Когда он отстранялся ото всех, в том числе, и от нее. Больше всего ее раздражало то, что он это делал из-за нее, ибо именно она не желала, чтобы в основу их отношений легли ласковые слова и вечные клятвы.

— Может быть, нам следует покончить со всем прямо сейчас.

— Это только начало.

— Мы увлеклись, Рейли.

— Это с нами уже случалось.

— Где-то далеко-далеко.

— В окрестностях луны.

Она поглядела на него, и краска пятнами проступила на ее щеках.

— Со мной не надо вести себя тактично; вы были от этого не более счастливы, чем я.

— Могло быть лучше.

Унижение, исподволь точившее ее весь вечер, выплеснулось наружу.

— А пооткровеннее нельзя?

Когда она подхватила мыло, оно выскользнуло у нее из рук. Рейли подал его ей, коснувшись ее пальцев.

— Вы бы переиграли то, что случилось, если бы могли?

Она сложила руки на груди. Вздернутые колени торчали, как два холмика, из воды, два необитаемых острова в белесой лагуне.

— Нет, я бы этого не сделала.

— А я бы сделал.

Она потрясенно окинула его взглядом.

— На моей старой работе шанса исправить ситуацию не было. Но с вами такая возможность существует.

В столь тесном помещении она могла протянуть руку и дотронуться до него. Но она буквально приклеила руки к телу.

— Вы же этого не хотите.

— Я сказал вам сегодня неправду.

Она не желала этого слышать. Он обращался с ней нежно и страстно. Никто и никогда не брал ее подобным образом, не концентрировал все свое внимание на ней, не предвосхищал каждую ее реакцию. Ее напугало, до какой степени он прислушивается к ее неровному дыханию, как глубоко он ее познал.

Значит, он сказал неправду.

— Я вам не верю, — заявила она.

— Я люблю вас. Я только делал вид, что любовь не имеет к этому отношения. Мы можем продолжать делать вид или быть честными и откровенными.

Дыхание у нее перехватило. В комнате вдруг стало прохладно, словно кто-то отворил все окна в башне. Она вскочила, обливаясь водой, и по телу ее стекали струйки. Ей было все равно, что он ее увидит, — он уже все видел. Ей было нужно одно из полотенец.

А он уже потянулся за ним прежде, чем она его об этом попросила.

— Не ваше дело любить меня, Рейли.

— Мое дело следить за тем, чтобы люди получали то, что им нужно.

— Тогда подайте мне это полотенце. Прошу вас. — Встав в ванне во весь рост, и, благодаря ножкам ванны, возвышаясь над ним, она повелительно склонилась к нему — рыжеволосая девушка со сверкающим взором и прилипшей к груди мыльной зеленой ленточкой.

Он держал полотенце как раз на самом пределе ее досягаемости.

— Я же сказала: подайте мне это полотенце.

Мелисса была не в настроении предаваться играм. Она схватилась за один конец и потянула его к себе. Но тут ноги ее поехали, и она чуть не упала: Рейли успел подхватить ее.

Мелисса стала храбро с ним бороться.

— Пустите меня!

— Вы встали на скользкую почву.

— Отпустите!

— Только тогда, когда я буду убежден, что вы в безопасности.

Она перестала дергаться. Рейли вознаградил себя за вынужденную покорность тем, что уронил полотенце к ногам. Затем повесил фрак на стул и начал спокойно закатывать рукава. Три аккуратных поворота — и обнажилась его левая рука.

— Мне пришло в голову, что вы, вероятно, купали Аврору, когда она была совсем маленькой, — задумчиво произнес он.

— Ну и что?

— Мне, правда, мисс, детей купать не приходилось, но я имел честь мыть Ван-Дейка в тех редких случаях, когда он вступал в схватку с местным скунсом. Он также славится тем, что любит кататься во всякой всячине. Как, впрочем, все собаки.

Мелисса попыталасьвылезти из ванны, намереваясь пройти к умывальнику.

— Не вижу, какое отношение это имеет ко мне.

Рейли закатал рукава и учтиво встал между Мелиссой и намеченной ею целью.

— Я хочу этим сказать, мисс, что у меня есть опыт держать в ванне не желающих мыться живых существ. Вы еще не закончили мыться.

Она согнулась чуть ли не в три погибели, спрятавшись в воде.

— Вы не посмеете!

Он поднял закатанные рукава повыше локтей.

— Посмею.

— Вы не будете меня мыть! — Она ударила его по рукам и тотчас же вынуждена была замахать своими руками, чтобы не потерять равновесия. — Держитесь от меня подальше, иначе я закричу.

— Мы в восточной башне. Никто не услышит.

— Вы враг рода человеческого. Монстр. Кто только позволил вам распоряжаться этим домом? — Обвинения эти были бы гораздо более весомы, если бы их произносил кто-нибудь еще, а не обнаженная женщина, которая плескалась в ванне и старалась увернуться от неумолимого Рейли.

Он ходил кругами, точно акула.

— Я же сказал, что я люблю вас.

— А я сказала, что хочу выйти отсюда. Предупреждаю, что я сейчас же выскочу через эту дверь, с полотенцем или без!

Угроза прозвучала не очень убедительно. Тем не менее Рейли подошел к двери и запер ее универсальным ключом, после чего опустил ключ в жилетный карман. И, словно поняв, что эта деталь одежды еще на нем, он расстегнул жилет и перекинул его через тот же плетеный стульчик, на котором висело нижнее белье девушки и лежал атласный халат.

Он подошел прямо к ней.

— Вы можете сделать эту процедуру легкой, а можете сделать ее тяжелой. Для себя.

Она бросила на него сердитый взгляд, но его своевременное и многозначительное предупреждение не дало ей возможности опустить взгляд пониже подбородка. И она плюхнулась в воду, с озорным наслаждением расплескивая содержимое ванны на пол.

— Надеюсь, что вода попортит ваши туфли.

— Я чищу их каждый вечер.

Да, он наверняка так и делает, подумала она, вот так же любовно намазывает их кремом, как сейчас он намыливает матерчатую терку. Рейли встал на колени рядом с ванной, положив ей руку на плечо.

— Чему вы улыбаетесь? — сердито спросила она.

— Люблю мыться в конце дня. Считаю эту процедуру успокаивающей. А вы? — В ладони — горстка ароматической соли. Кожа — настоящий атлас.

— Провести вечер в душной башне с сексуально одержимым дворецким да еще против моей воли — не очень-то романтично.

Он усмехнулся.

Мелисса держалась стойко. Ее не проймешь затасканными приемчиками вроде потрескивающего камина, домашнего запаха свежих полотенец, воскового аромата свечей, обволакивающей музыки Дебюсси по радио или грешно-успокоительного массажа, производимого мужскими руками. Когда тебя моют — это квинтэссенция чувственного наслаждения. Он втирал соли ей в шею, а потом ополаскивал это место водой, набранной в ладонь. Она вспомнила. Прикосновение намыленной материи напоминало ей шероховатый кошачий язычок. Пройдут минуты, и это лишенное воли тело ничем не будет отличаться от воды, текучей, испаряющейся. Блуждающий взор ее сомкнулся. Проигрывать надо с изяществом.

Пальцы его нашли последнее напряженное место у нее на затылке. Она что-то пробормотала, и это было последним выражением протеста.

— Если бы вы закричали и вас услышали, настал бы конец легенде, — попытался образумить ее Рейли.

— Какой еще легенде? — спросила Мелисса, находящаяся за миллион миль отсюда.

— Легенде о несчастной жене третьего лорда Дарби, леди Анне.

— А он что намылил ее до смерти? — Фраза прозвучала весьма двусмысленно. Но Мелисса слишком устала, чтобы замечать подобные вещи. День оказался длинным. Эмоционально насыщенным. Физически утомительным. Она не хотела об этом думать. Если бы она задумалась, то обязана была бы осознать, какие чудеса творят с нею его руки.

Рейли приподнял ее. Сосочки окружал гладкий коричневый пигмент, а сами они вовсе не были острыми. Соль, которую он втирал в грудь, пузырилась и щекотала кожу, и каждое, даже самое слабое прикосновение снаружи вызывало соответствующее ощущение внутри. Но жгучего влечения при этом не возникало. Его смывала теплая вода. Затем к ней прикоснулась шероховатая материя, оказавшаяся вовсе не материей, а его языком.

— У вас так легко краснеет кожа!

А когда она не ответила, он пояснил это руками, прогулявшись пальцами по шее, по ключицам, по местам любовных укусов на правой груди.

Она прикрыла его руку своей.

— Было так приятно!

Он спросил, дьявольски усмехнувшись:

— А теперь?

Сердце у нее раскрывалось, когда он начинал поддразнивать ее. Они вели себя, как любая другая любящая пара: ублажали друг друга, подначивали, играли друг с другом — и бросали вызов судьбе. Жизни их были связаны с жизнями Хелены и Реджи. И Авроры. Они не имели права…

— Рейли…

— Я раньше не замечал, что вы так часто закусываете губу.

А она никогда не замечала, как вкусно брать в рот мыло, пока он не провел пальцами по нижней губе.

— Я люблю тебя.

— Днем это выглядело иначе, — прошептала она. — После того, как мы…

Он поглядел на воду.

А она захотела, чтобы он поглядел на нее.

— Нам всегда будет так неловко?

— Только тогда, когда мне нельзя будет говорить, что я на самом деле чувствую.

— Но я тебя не люблю. — Она не хотела его любить. Вот это не было ложью.

— А я все же рискну.

Мелисса грустно улыбнулась, проведя влажной рукой по шраму.

— Ты и так слишком часто рисковал.

Он крепко взял ее за руки и поставил на ноги.

— Мне всегда будет мало. Разреши мне любить тебя, девочка моя.

Она покачала головой, и влажные пряди забились о плечи.

— Я ничего не могу тебе обещать. Я не знаю, как долго я тут пробуду.

Она всегда тут будет, понимал Рейли, ее дух, как призрак, будет преследовать этот дом, точно так же, как он обязательно будет преследовать его, если Рейли не уговорит ее остаться. Он вынул ее из ванны и лишний раз убедился, до чего изящно и совершенно ее тело. Для нее был открыт только один путь: к нему в объятия. Его намокшая одежда прилипла к телу.

Она расстегнула одну из пуговиц на его рубашке.

— Я не могу дать тебе то, что ты хочешь.

Большим пальцем он приподнял ей подбородок.

— А вот это хочу дать тебе я. Разреши мне сделать это так, как нам следовало бы сделать это днем.

Она тихонько засопела, и выражение лица на этот раз было призывно-лукавым.

— Я, как мне помнится, не жаловалась.

— Я слишком быстро прекратил.

— Ты рассердился.

— Не люблю притворяться.

Он прижал ее к себе, бедро к бедру, а длинные, узенькие пальчики ее ног обнимали носки его безупречно начищенных туфель.

— Я хотел тебя любить, но не мог, не сказав тебе об этом. Тебе не надо ничего мне обещать или делать выбор между мной и верностью маленькой девочке. Просто разреши мне любить тебя.

Он поцеловал ее долго и медленно, чувствуя, как она трепещет в его объятиях. Еще вчера он и представить себе не мог, что будет держать ее так, любить ее. И все же дорога казалась дольше, чем всегда, а их провода высокого напряжения могли опасно наложиться друг на друга. Множество факторов было им неподконтрольно. Он решил выбросить их из головы. Этой ночью он будет любить ее так, как ему следовало любить ее с самого начала.

Рейли отпихнул полотенце в сторону камина. Плотный, ворсистый ковер будет слишком короток для их тел.

Мелисса игриво тронула его ногой.

— Тебе не нравится тигровая шкура?

— А разве этот зверь не объявлен вымирающим видом?

— Боюсь, что благодаря таким охотникам, как шестой лорд Дарби. Он привез эту шкуру из Индии еще в прошлом веке.

— Хорошо, что это не шкура жены третьего лорда, — тихонько проговорила Мелисса.

Они оба расхохотались, и напряженность спала, как лопнули мыльные пузыри в ванне. Он показал ей, что это значит — ощутить обнаженным телом ворс звериной шкуры.

Она почувствовала, что дневная встреча оставила отметины на ее теле — и не только в виде любовных укусов. Новые ощущения накладывались на старые. Ни один другой мужчина не давал ей одновременно ощущение полнейшей безопасности и неумолимой угрозы. Телесной безопасности и эмоциональной обнаженности. Он сдирал с нее все защитные покровы, и она позволяла ему это делать.

Рейли обрушил на нее бесчисленные поцелуи, град интимных прикосновений. Когда он поднялся, она жаждала вернуть его к себе, переплести свои руки и ноги с его руками и ногами. Но с неохотой была вынуждена его отпустить. Встав над нею, он разделся, а потом погасил свет.

В комнате стало теплее, словно в женском чреве. Пляшущий в камине огонь был красным и горячим. Пламя свечей выглядело холодно-голубым на фоне глазурованных плиток. Рейли раскрыл стоящий в углу шкафчик и достал оттуда новые свечи и спички.

Мелисса лениво поворачивала голову, следя за тем, как он зажигает свечу за свечой, и язычки пламени, шипя, встают по стойке «смирно», становясь все стройнее по мере того, как пламя разгорается ярче. Она наблюдала за его телом, плотным и крепко сбитым, за тем, как на него ложатся тени, искажая очертания великолепных мускулов, за его животной грацией.

— Если бы я не знала, что к чему, я бы решила, что ты опять захотел меня соблазнить.

Он увидел ее лукавую усмешку и разглядел под ней легкую тень недоверия. Мелисса подобрала колени, а кончиками пальцев стала рисовать круги на животе. Минутная стеснительность не помешала раскраснеться ее грудям, появлению на лице вызывающей улыбки. Он влюбился в весьма непростую женщину. Заниматься с нею любовью — самое простое из всего, что с этим будет связано.

Рейли не позволял себе пренебречь ни одной мелочью, давая ей возможность пожирать его взглядом, пока он расхаживал по помещению. Последнюю свечу он поставил у сияющего алмазным блеском окна.

— Уж не умерла ли она здесь? — спросила Мелисса. — Жена третьего лорда. Может, он приковал ее цепями или сделал с нею еще что-нибудь похлеще?

Рейли с легкостью опустился рядом с ней.

— Здесь она встречалась со своим возлюбленным. В течение почти двадцати лет. Пожениться они не могли.

— Это такая трагедия? Ведь они обладали друг другом.

— Только тайно.

Опершись на локоть, он протянул свободную руку к ее блуждающей руке. Он наложил свои пальцы поверх ее пальцев точно так же, как клал ее руку в вертолете на рычаг управления. Он хотел, чтобы она соучаствовала и в любви. Поднеся ее руку поближе, он стал целовать каждый ее пальчик и облизывать языком ладошку. А затем стал вести ее, показывать, как его трогать, когда двигаться, а когда замирать.

Его хитроумная интуиция дала свои плоды. Он буквально скрежетал зубами, когда она доводила его до грани.

— Я тебя предупреждал, — заявил он. — Я собираюсь любить тебя так долго, насколько хватит сил. — Рейли хотел любить ее так, чтобы она не смела отрицать, что чувство между ними — настоящее, чтобы она поняла, что принадлежит только ему.

Рука ее замедлила движение, а улыбка стала шире. Она отпустила его и положила обе руки ему на грудь. Потом обняла его, вонзила ногти в спину и притянула его к себе.

— Не пора ли нам начать? — проговорила она.

ГЛАВА ДЕВЯТАЯ

Мелисса стояла на крыльце Бедфорд-хауза. Миллер позвонил им из «роллс-ройса» и предупредил, что они прибудут через десять минут. В доме развернулась бешеная деятельность. Шеф-повар приготовила ланч. Кроули прочистил дорожки граблями и выложил уголки камушками. Горничные сменили белье на всех постелях и расставили вазы с цветами.

Рейли поднес свой букет лично: две красные розы и три белые. Белые символизировали дни, когда он к ней приходил. Красные — ночи. Если бы Миллер не позвонил, они бы так и оставались у нее в комнате. И рука Рейли так бы и обнимала ее бедро, гуляла между ног…

Стоя на ступенях Бедфорд-хауза, нервно подергивая пуговицы блузки, Мелисса дивилась тому, как переменились их отношения. Сменяющие друг друга дни не затмили память о любовной встрече перед камином, в крохотной экзотической ванной комнате. Яростный и гордый, он похитил у нее способность дышать своей неуемной требовательностью. А затем похитил ее сердце внезапной нежностью, когда постепенно овладевал ею, словно расчленяя ее тело. Ее сверхчувствительная плоть отмечала каждый миллиметр проникновения, а его поршень заполнял ее, пока тело ее не взбунтовалось от того, как он толст и как глубоко собирается в нее проникнуть. И он стал двигаться размашисто и в то же время медленно, разжигая ярко пылающий, неугасимый огонь.

Она тогда отвернулась, не в силах это вынести. Для нее это было чересчур, это была демонстрация того, на что способна настоящая любовь. А его полнейший самоконтроль лишь подчеркивал, до какой степени она подошла к самой грани. По щекам ее бежали слезы, когда она умоляла его двигаться быстрее, брать ее до конца. Наконец, он заклеймил ее своим орудием, сотрясаясь в опустошительном оргазме, обрушившимся на их обоих.

Больше он так не делал.

Они встречались в коридорах, на пороге комнат, у каменной арки у входа в конюшню. Каждый раз было так, как в коттедже. Для нее и только для нее. Каждый раз, когда он ее ласкал или брал с силой, он держался на расстоянии и держал данное им слово: он не будет спать вместе с ней до тех пор, пока не сможет назвать ее своей. За исключением того самого случая, так потрясшего ее, он не отдавал ей той части своего тела до тех пор, пока она, желая его, не приходила на грань отчаяния.

Под лучами мягкого английского солнца Мелисса ощутила, как он встал рядом с ней у подножья крыльца. Он слегка кашлянул. Она поняла намек.

Бросив взгляд искоса, она убедилась, как безупречно он выглядит. Фрак его больше не был сбит набок, а галстук не свисал веревкой, как это бывало, когда он шел наверх. Тело его, как ей уже было досконально известно, было плотным и крепким. Она все еще ощущала след того, как он в нее впечатывался.

Рейли кашлянул в затянутый перчаткой кулак.

— Сколько времени им понадобится, чтобы доехать? — спокойно спросила она, видя, как вокруг них собираются слуги.

— Пять минут.

Они были олицетворением пристойности. В течение трех дней днем она занималась перепиской Хелены, за ужином виделась со слугами и вела себя превыше всяких похвал. Затем она находила Рейли в неиспользуемой части дома, или он находил ее на холме. Времени было мало. Разоблачение вполне вероятно. Она доверяла его умению управлять хозяйством поместья. Он доверял ее способности держать себя на людях.

Все должно было получаться легко. И все превращалось в пытку. Она любила его, но не могла сказать ему об этом. Было бы лучше для них обоих, чтобы они, когда все кончится, смогли бы разойтись в разные стороны, целые и невредимые.

«Но он же сказал мне, что любит меня. И доказал это сотней разнообразных способов. Отчего же я не могу любить его в ответ?»

«Не поддавайся мечтаниям», — велела она себе, не желая тешить себя ложными надеждами, видя его обволакивающие взгляды, когда он, оторвавшись от ее тела, начинал шарить по нему руками, изучая его, словно желая запомнить его навсегда.

Стоя у нижней ступени, он перехватил ее призывный взгляд и еле-еле покачал головой.

Плечи у нее напряглись. Сколько времени можно будет играть в такие шарады? Как она сумеет обмануть Аврору? Девочка проницательно замечала любую фальшь в поведении взрослых. Она заметит, что Мелисса переменилась. Увидит ли она в этом угрозу для себя? Почувствует ли себя покинутой? Заброшенной? Мелисса боялась, что ребенок решит, будто она стала меньше для нее значить, что ее стали любить меньше, потому, что Салли нашла, кого любить больше.

— То есть я нашла, — резко произнесла Мелисса.

— Простите, мисс? — склонил Рейли голову в ее сторону.

Она уклонилась от его озабоченного взгляда.

— Ничего.

Импозантный «роллс-ройс» обогнул последний поворот парка. И когда он подкатил к входу, все, кто стоял на ступенях, поднялись повыше, чтобы дать возможность Миллеру выпрыгнуть из машины и распахнуть дверцу.

Мелисса выпрямилась, ощущая напряжение. Груди ее были нежными и сладко налившимися. Ноги дрожали. Желание подогревало ее изнутри, точно угли. И, обдуваемая дневным ветерком, она взбила непокорную прядь и проверила кружевной воротник, чтобы убедиться, что последний любовный укус Рейли надежно укрыт. Мелисса подсознательно потянулась к его руке.

Он помог ей избежать ошибки, сделав аккуратный шаг вперед.

— Добро пожаловать домой, ваше сиятельство, полагаю, что поездка прошла успешно.

Вылезая из автомобиля, Реджи сиял. Миллер подал Хелене руку, чтобы помочь ей выбраться с заднего сиденья. Реджи немедленно заключил ее в объятия.

— Я чудесно провел время, Рейли. Чудесно, Кроули, Мелисса. Приветствую всех.

— Привет, Мелисса. Нам страшно вас не хватало, — проворковала Хелена.

Из машины выпрыгнула Аврора, несясь во всю прыть мимо матери. Маленький светловолосый ураган на полной скорости врезался в Мелиссу и стал ее тискать.

Внезапно все опасения Мелиссы куда-то пропали. Как она могла думать о чем-то, кроме этого сгустка энергии и сообразительности, этой хохочущей, неугомонной кометы, ворвавшейся в ее жизнь?

— Куколка, тебе понравилась поездка?

— Мы видели «Таинственный сад»! И Трафальгарскую площадь. И Британский Музей. Там были все эти камни из древних гробниц, и динозавры, и Тутен… Тути… Туту…

— Тутанхамон?

— Да! Ты его знаешь?

— Только внешне.

— Он был весь одет в золото, и на нем была эта маска, которая, должно быть, весит тысячу кило…

Мелисса улыбнулась Хелене:

— Со счастливым возвращением!

Хелена мелодраматически вздохнула:

— Боюсь, что она все специально приберегала для вас. Она буквально забросает вас своими историями.

— Ребенок — само совершенство, — констатировал Реджи. — Сплошное удовольствие.

— А сколько в ней энергии? — добавила Хелена. — Я еще никогда не отдавала себе отчет в том, какие чудеса изобретательности вы, должно быть, проявляли, чтобы она все время была чем-то занята.

Мелисса поняла намек.

— Если вы не возражаете, мы бы отправились в детскую. И ты, куколка, там обо всем мне расскажешь.

— Не забудьте спуститься к обеду, — бросила Хелена через плечо, заходя в дом вместе с Реджи.

— Да, мэм, мы обязательно придем. — Мелисса улыбнулась, глядя на переполненный новостями живой заряд. — Похоже, у тебя в голове уместился весь Лондон.

— У-ух! — простонала Аврора, прижимая ладони к вискам. — Весь Лондон у меня здесь?

Мелисса постучала по лбу, а затем прикоснулась к губам.

— Входит сюда, а выходит отсюда.

Аврора держала рот на замке не более пяти секунд. Затем, углядев, как Рейли помогает Миллеру выгружать багаж из «роллс-ройса», дернул его за рукав.

— Вам надо было быть там с нами, Рейли.

В Сити взорвалась бомба. И перевернула двухэтажный автобус!

— Мы слышали об этом по радио, милая. К счастью, никто не пострадал.

— Папа сказал, что туда ходить не надо. А мне так хотелось.

Мелисса и Рейли переглянулись.

— Тебе лучше называть его «сэр», — мягко напомнила Мелисса.

— Он сказал, что я могу звать его папой. Или Реджи. Но мама сказала, что обращение «Реджи» для семьи не подходит.

— Для семьи, вот как? — произнес Рейли, вынимая очередной чемодан.

— Вы, наверное, очень хорошо поладили друг с другом, — сказала Мелисса.

Аврора потянула к себе Рейли и Мелиссу, сгорая от нетерпения сообщить им важные новости. Они склонились так близко, что их головы соприкоснулись.

— Маме он и вправду нравится, — прошептала девочка.

— Действительно? — тихо проговорила Мелисса. На столь близком расстоянии Мелисса могла ощутить запах его лосьона после бритья, крахмала его воротника. В янтарных глазах Рейли она заметила золотые искорки.

— И что же вы думаете? — потребовала ответа Аврора.

Рейли выпрямился, поправляя жилет.

— Думаю, что свадьба — это как раз то, чего не достает этому месту.

— Не возносите ее вверх подобными надеждами, — упрекнула его Мелисса.

— Я думала, что надежды существуют как раз для этого, — заметила Аврора. — Было бы лишено всякого смысла, если бы надежды бросали вниз. Верно, Рейли?

Но Мелисса была не в настроении приходить в восторг от логических умозаключений пятилетней девочки. Она бросила на Рейли предупреждающий взгляд, означавший: «Давайте, возражайте же мне!»

Он увидел, в каком боевом настроении она находится, и решил, что благоразумие при данных обстоятельствах подойдет лучше всего.

— Когда я говорил о том, чего не достает этому месту, я имел в виду свадьбу вообще. Но разве я сказал, что это обязательно должна быть их свадьба?

И он бросил на нее столь жгучий взгляд, что от него могли вспыхнуть все свечи сразу.

Сердце у Мелиссы замерло.

А Авроре захотелось узнать, кто же выйдет замуж, если не мама.

— Никто, — отрезала Мелисса. Схватила Аврору за руку и потащила в дом.

Рейли смеялся от всей души, следуя за ними в детскую. Свадьба, еще бы! Но Мелисса не смеялась. Она не хотела, чтобы надежды возносили ее вверх.

Но в глубине души эхом отдавался разумный подход Авроры: «Надежды существуют как раз для этого».

— Девчушка спит?

— Пока что.

Часы в центральном вестибюле пробили одиннадцать. Рейли стоял подле Мелиссы в дверях детской, а она бросала последний взгляд на спящего ребенка. Рука его лежала у нее пониже спины — знакомая, сильная, манящая, уверенная в том, что она придет к нему, когда кончит работу.

Она не собиралась этого делать, ведь дом был полон. Но как только Аврора коснулась ее ресничками, целуя в щеку перед сном, Рейли материализовался из тьмы. Мелисса знала, что не способна устоять. Она будет любить его всеми возможными способами, но если скажет, что любит его, он никогда ее не отпустит. Рейли всегда заботится о том, что принадлежит ему.

В дверях детской он приласкал ей щеку холодной тыльной стороной пальцев; но это не сняло одолевающую ее лихорадку. Легкое прикосновение пальцев, прикосновение взглядом — больше ничего и не требовалось с его стороны, чтобы возбудить ее, чтобы бешено ускорить бег крови в жилах.

Она глядела на спящего ребенка.

— Теперь это не так безопасно, как раньше.

— Знаю.

Мелисса повернулась и вышла в коридор.

Он проследовал за ней, тихо говоря:

— Графиня сегодня разделяет спальню с его сиятельством.

Мелиссу это не удивило. Она видела их за обедом. Их увлеченность друг другом была дополнительным поводом уделять Авроре еще больше внимания. Мелисса читала ребенку вслух лишние полчаса, частью для того, чтобы ее успокоить, частью для того, чтобы отдалить неизбежную встречу с Рейли.

Она остановилась у двери своей комнаты. Не пускать его было бы смешно. У него есть ключ.

— Чего ты хочешь?

Рейли велел дать ответ своему телу. Он подошел совсем близко и прижал ее спиной к стене. Его губы дразнили ее губы, легко пробегали по ее лицу, начиная ото лба и кончая ресницами и подбородком.

— Ты теплая.

— Виновато вино за обедом.

Он прижал ее чуть сильнее, глядя прямо в глаза.

Она не могла оторвать от него взгляда, так же, как не могла не сказать полузадушенным шепотом:

— Ты целуешь меня и доводишь меня до оргазма. Почему ты не хочешь меня любить?

— Я мог бы спросить то же самое у тебя.

— Ты отказываешься заниматься со мной любовью.

— Это было давно.

— Ты понимаешь, о чем я говорю.

— А я могу спать с тобой?

— При условии, что ты уйдешь, как только Аврора проснется.

— А могу я спать с тобой остальное время?

— Ты же знаешь, что это невозможно. Хелена…

— И Реджи. Они влюблены друг в друга.

— Это может кончиться завтра.

— Или будет продолжаться вечно. Какое это имеет отношение к нам?

— Самое прямое. Если Хелена уедет, то я буду вынуждена уехать.

— Я хочу тебя здесь. И здесь.

Он не слушал ее. А прикасался дурманящим поцелуем к нежной коже шеи. Развязав ей пояс халата, он полез внутрь. Он ласкал ее тело сквозь ночную рубашку, которую Аврора привезла ей из Лондона. Рубашка была фланелевой, добродетельной и скромной, как у школьницы. А он обращался с нею, точно это было тончайшее шелковое белье.

— Я люблю тебя.

Предвкушение делало сопротивление невозможным. Он дотрагивался до нее, а она таяла, и тело ее заранее охватывала дрожь.

— Так люби же меня!

Он простонал и отворил дверь ее спальни, куда они оба ввалились. Ноги их сплелись. Рейли приподнял подол ее ночной рубашки и стал щекотать им ее колени, зажав кусок ткани в кулаке.

— Я буду любить тебя самым лучшим из известных мне способов.

— Не останавливайся.

— Я никогда не останавливаюсь. Разве ты мне не веришь?

Она не могла не понять, что делают с нею его руки, как ради него оживает все ее тело, готовое, теплое и влажное. Он тронул ее большим пальцем; ее словно током ударило.

— Ты веришь в то, что я тебя люблю? — Он опять до нее дотронулся. И опять.

— Да. Пожалуйста. — Колени у нее чуть не подкосились, а она, чтобы удержаться, впилась ногтями в его бицепсы.

Он опустился на одно колено, целуя ее до тех пор, пока она не задрожала и не выгнулась.

— Скажи, что любишь меня.

Она не в состоянии была это сделать — не более, чем остановить захлестывающий ее натиск желания, подгоняющий ее быстрее и дальше. Напряженная, все в себя вбирающая, она полностью отдалась чувству. Слова его сливались в невнятный шум. Комната плыла. Дрожь в последний раз сотрясла все ее тело, и она свалилась ему в объятия.

Он протянул руку, чтобы откинуть ей мокрые волосы со лба, и стал шептать ее имя, пока она не пришла в себя. Она запустила руку ему в волосы, откидывая его голову назад с внезапно охватившей ее яростью. Не говоря ни слова, она стала его целовать, широко раскрыв рот и бесстыдно танцуя танго собственным языком вместе с его языком. Смяв ночную рубашку, она прильнула к нему.

— Люби меня, — прошептала Мелисса.

Она ощутила, как он изо всех сил старается взять себя в руки: жесткая поза, едва сковываемая сила. Она искушала самого дьявола, развязывая то, с чем он явно не сможет совладать.

— Люби меня! — на одном дыхании прошептала она. — Я хочу тебя!

— А ты моя? — Он обхватил ее лицо ладонями, когда она настойчиво стала сводить его с ума прикосновениями губ. — Поцелуи не ответ. Говори.

Он готов был сломаться. Она могла взять его прямо тут, заставить его заниматься с ней любовью.

— Оставайся на ночь.

— Останусь. Но при одном условии.

— Настоящая любовь не знает условий.

Он тихо выругался.

— Любовь — это или обязательство, или ничего.

Она положила ладонь ему на шею.

— Разве это ничего?

— Между нами должен быть не только секс. Я люблю тебя.

Она начинала ненавидеть эти слова вместе с заключенными в них обязательствами. По ней пробежал холодок. Она откинулась назад.

— Если не будешь заниматься со мной любовью, уходи.

Продолжая забирать складки ночной рубашки, он вновь поставил ее на место, все выше и выше подворачивая ее белье.

Она слегка ударила его по руке, чтобы он ее отпустил, и прошлепала к кровати.

— Спокойной ночи, приятных снов, — проговорил он.

— Убирайся ко всем чертям!

Он рассмеялся, открывая дверь.

— Да, женщина мне попалась непростая!

Она бросила ему в голову подушку. Он поймал ее одной рукой. Аккуратно взбив, опустил подушку в старинное кресло.

— До свидания, мисс.

Вторая подушка со стуком ударилась об уже закрытую дверь.

— И держись от меня подальше!


Остаток недели Мелисса провела в детской, обучая Аврору воспроизведению облика Тутанхамона акварелью и давая краткие уроки истории Египта. Мелиссе удавалось все, не удавалось только выбросить из головы Рейли.

Все это выглядело унизительно: мужчина клялся ей в любви, но ограничивал себя одними лишь ласками, пусть даже весьма интимного свойства.

Почему она не может быть счастлива без затей? Они хорошо относились друг к другу и хорошо подходили друг другу. Он был нежным, страстным, щедрым. Он всегда ставил ее желания на первое место. Вот что доводило ее до исступления. Несмотря на изощреннейшие вещи, которые он совершал с нею, он продолжал сдерживаться, давая ей все и не беря ничего взамен.

Он называл это любовью. Она называла это прелюдией. Занимавшей дни и ночи. Неудивительно, что она чувствовала себя перевозбужденной, измотанной и опустошенной.

— С пп-релюдией, — объявила Аврора.

О, Господи, она уже начала думать вслух!

— Что ты сказала, милая?

— На обед мы ели бифштекс. Перед пьесой. Пьеса была чудесная. С прелюдией. Ты знаешь из нее песни? Все билеты были проданы, но Рейли достал нам билеты. Реджи говорит, что Рейли может сделать все.

Мелисса грустно усмехнулась. Рейли может сделать все и делает все — только не занимается с нею любовью.

Аврора внимательно изучала няню, положив ладошку Мелиссе на лоб.

— Ты выглядишь бледной, моя дорогая. Ты хорошо спала?

Мелисса рассмеялась, услышав, как Аврора великолепно воспроизводит свою мать. Она взрослела так быстро!

— Несколько вечеров я поздно поднималась наверх, чтобы лечь спать.

Наверх. И вниз. Шиворот-навыворот. Когда она не была с Рейли, то завязывала себя узлами, пытаясь решить, что с ним делать.

— А ты рисовала? — спросила Аврора, меняя тему быстрее, чем летом меняется освещение.

Дорисовалась до того, что загнала себя в угол. Она любит его. Просто не верит, что это надолго. И — пусть катится ко всем чертям ее сердечная дурость — ей это начинало становиться безразлично. Пока они могли вместе проводить дни и ночи, пока они могли копить воспоминания, подобные тем, которые и по сей миг хранятся в ее душе… Остается надеяться, что их хватит на ожидающие ее в будущем тяжелые времена.

Она попросила Аврору принести папку с рисунками, а затем показала ей сделанные для нее работы. Изображение коттеджа привело девочку в восторг как Мелисса и предполагала.

— Вам он тоже очень понравился, — заявила Аврора. — Я же вижу, как вы смотрите на этот рисунок.

— Он очень многое для меня значит, куколка.

— А вы бы хотели там жить?

Если бы она только могла там жить! Но дом и по-настоящему любящий ее мужчина были для нее чем-то недостижимым.

Возможно, все и так уже движется к концу. Последние три ночи Рейли к ней в комнату не приходил. Она не обманывала себя мыслью о том, что он и впрямь послушался ее требования держаться подальше Он предлагал встретиться в коттедже и просил ее днем убежать на часок. Она же этого не делала. Мелисса бросила взгляд на часы. Вероятно, сейчас он как раз там ее дожидается.

Значит, именно так она будет чувствовать себя тогда, когда жизнь навсегда разведет ее с Рейли? Глаза, в которых не было ни единой слезинки, вбирали в себя каждую деталь детской. Пустота становилась почти удушающей.

Несчастная, но преисполненная решимости, она положила папку и велела своей заляпанной краской подопечной помыться и привести себя в порядок к чаю.

Любовь, свидетелем которой она до сих пор была, приводила поначалу к одержимости, а потом к горькому разочарованию. Любовь не остается надолго; остаются дети. В тот единственный раз, когда Рейли по-настоящему занимался с нею любовью, он тщательно подстраховал себя на этот счет. А если она пойдет к нему в коттедж, будет ли он любить ее так же, как в тот раз? Или он будет мучать ее, подвергать пытке позволяя ей лишь воображать, что они делали бы вместе, если бы только она пообещала ему любить его в горе и радости, в болезни и здравии…

Разумом она пыталась убедить себя, что он ни разу не сделал ей настоящего предложения. Но сердцем она ощущала, что на меньшее, чем брак, он не согласится.

Нежная ручонка замахала перед ее невидящим взором. Заклятие отогнано, и Мелисса взъерошила Авроре волосы.

— Что случилось?

— У нас визитер.

— Кто? — И она обернулась.

В открытых дверях стоял Рейли, внешне безупречный, как всегда. Мелисса подумала, заметил ли кто, какой непомерный груз невидимой тяжестью лег недавно на его плечи, какое неимоверное напряжение прочертило ему морщины под глазами.

Сердце ее готово было выпрыгнуть из груди.

— Вам что-нибудь нужно?

Тоскливый взгляд сказал ей все. Ему понадобилась вся его сдержанность, чтобы внешне выглядеть по-прежнему бесстрастно.

— Я хотел узнать, где можно было бы поместить это. — И он вкатил чайный столик, заваленный цветами.

Дыхание у Мелиссы перехватило.

— Какая из этих охапок наша?

— Все. — И он вручил ей карточку.

Мелисса пробежала ее глазами и побагровела. И прижала к груди прежде, чем малышка успела прочесть.

— А что тут написано? — спросила девочка.

Рука у Мелиссы задрожала, когда она слегка шлепнула Аврору конвертом по носу.

— Не надо проявлять излишнее любопытство.

Сцепив руки за спиной, Рейли по-военному повернулся и стал разглядывать происходящее с почтительного расстояния, как хороший солдат, подбирающий лучшую расстрельную команду.

— Цветы от меня, юная девица. Я решил осмелиться поухаживать за мисс.

— Что значит «поухаживать»? — спросила Аврора.

— Это то, что я… — Тут он кашлянул в кулак. — Простите. Это значит делать то, что его сиятельство делает с твоей мамой. Шлет ей цветы, приглашает на пикники, угощает ее вином.

— Держит за руку?

Рейли бросил взгляд на Мелиссу.

— Если она мне это позволит.

— Потихоньку, когда никто не видит?

Мелисса заявила с раздражением:

— По-моему, кто-то опять шпионит.

Аврора сделала вид, что обвинение не имеет к ней ни малейшего отношения. Она подошла к Рейли. И встала, словно его миниатюрная копия: руки сжаты за спиной, великолепная осанка. А затем стала прохаживаться перед ним, точно маленький генерал, устраивающий смотр своим войскам.

— Вы собираетесь и потом посылать цветы мисс?

— Да, девочка моя.

— А как насчет воздушных шаров?

— Если она захочет.

— Ну, а конфеты? Знаете, она ведь любит конфеты.

Взгляд в пространство переместился вправо.

— Неужели?

— Только не с орехами. Она любит с мягкой начинкой. — Рейли подался вперед, чтобы доверительно выслушать то, что Аврора сообщала ему тихо и конфиденциально: — Она их надкусывает. Аккуратно и чуть-чуть, так что никто не замечает. Так она узнает, какие изнутри мягкие.

Рейли встал по стоике «смирно».

— Так точно, конфеты, юная девица!

— И еще одно. Придумайте для нее другое имя.

— А «мисс» недостаточно?

— Нет. Вот мама, например, зовет Реджи по-особенному. Он ее «инам…» «Инам…» — Мелисса нахмурилась.

— «Инамората», — процедила Мелисса, стиснув зубы. — Это по-итальянски.

— «Инамората», — повторил вслед за ней Рейли, четко выговаривая каждый слог.

— А что это значит? — спросила Аврора, переводя взгляд с одного взрослого на другого.

По-итальянски это слово означает «возлюбленный». Но Рейли быстро сообразил и тотчас же ответил:

— Это все равно, что «длинноносый».

Аврора расплылась в улыбке. Она поглядела на них и пришла к заключению, что нахмурившаяся нянюшка и похожий на оловянного солдатика дворецкий нуждаются в дополнительных советах.

— Реджи купил маме крисси… хри… хри-зан-те-мы! В Лондоне. Набил ими целую комнату.

Рейли знал. Это он их заказывал. Оттуда и возникла сегодняшняя идея. Если он сможет завоевать графиню, значит, он сможет завоевать и нянюшку.

К сожалению, нянюшка не желала ему подыгрывать.

— Никаких цветов, — заявила она. — Никаких шариков, никаких пикников…

— Я думал, что ребенку мог бы понравиться пикник…

— О, да! — Аврора захлопала в ладоши.

Мелисса обняла девочку и прижала ее к себе.

— Ребенком не пользоваться! Со мной эти номера не пройдут, Рейли! Мы договорились.

— А о чем именно мы договорились?

О том, что их роман не будет мешать работе. О том, что он не будет понижать голос, как он это сделал только что. О том, что он не будет бросать на нее испепеляющие взгляды. О том, что он никогда не будет брать ее за руку и многозначительно ласкать большим пальцем.

— У меня идет урок. — Мелисса вздернула голову, указывая на глазастую свидетельницу.

— У вас случайно не растяжение затылочной мышцы? — Рука его немедленно проследовала к названному месту, помассировав ей шею таким образом, что у нее мурашки забегали по позвоночнику. — У твоей учительницы, по-моему, жар, девочка.

— Я же сказала ей, что она бледная!

— Верно. — Рейли стал взглядом сверлить Мелиссу. — Мы ведь не можем держать такие вещи от девочки в секрете, любовь моя?

— Тогда мы не можем продолжать, — ответила она, внезапно охрипнув. — Я имею в виду, разговаривать об этом в детской.

Они не могут так глядеть друг на друга, думать подобным образом, переживать эти ощущения.

— Нам нельзя, — добавила она.

Рейли на мгновение задумался. Из кучи цветов на тележке он выбрал розу, а затем, встав на одно колено, подал ее ребенку.

— Принцесса видит много, а говорит мало. Полагаемся на ваше благоразумие, ваша светлость.

— Благодарю.

— Вы не выдадите нашу тайну?

— Никогда. — Аврора ударила его розой по плечу. — Можете подняться.

Рейли так и сделал, слегка улыбнувшись. А когда он поглядел в упор на Мелиссу, то выражение его лица стало жестким и упрямым, взгляд решительным и бесконечно кровожадным. Он не собирался отступать ни на шаг.

Он поднес ее руку к губам.

— Я обещал любить тебя. И я ставлю себе целью завоевать тебя.

— Меня опять предупреждают заранее?

— Вас уже начинают завоевывать.

ГЛАВА ДЕСЯТАЯ

— Значит, так вы себе представляете завоевание? Если я правильно понимаю, то оно является заменой… других вещей?

Рейли окинул взглядом длинные ноги Мелиссы, облаченные в облегающие кремовые бриджи для верховой езды. На лошади она сидела, как заправский всадник-профессионал, а ее небольшой зад легко подпрыгивал, когда они скакали по дорожке в восточной части имения.

Аврора шла рысью в нескольких шагах от них, причем девочка вслух давала указания своему пони.

Рейли не сводил глаз с камушков на верховой дорожке. Свежий воздух и физические упражнения никогда еще не гасили у него желания, а, наоборот, горячили кровь. И если он не хотел, чтобы эти желания наглядно вырисовывались под его бриджами, то ему следовало переключить мысли на что-нибудь другое.

Он пустил лошадь впереди Мелиссы.

— Думаю, будет лучше, если мы какое-то время будем держаться на расстоянии. С учетом нашей спутницы.

— От нее почти ничего не ускользает.

— Зато от меня ускользаете вы.

Она сдавила бока лошади коленями, тем самым невольно дав ей посыл. А когда она натянула поводья, то кобыла затрясла головой. Рейли пришло в голову, что Мелисса с удовольствием сделала бы то же самое.

— Это вы в последнее время держитесь от меня в стороне, — заявила Мелисса.

— Вы отослали меня прочь.

— Вы отказались заниматься со мной любовью.

— А я-то думал, что именно этим я и занимался.

— Значит, вы думаете, что мне довольно ваших поцелуев? Прикосновений? Ласок, от которых возникает мысль, будто я для вас фарфоровая статуэтка? — Щеки у нее запылали от воспоминаний. — Я женщина. И если вы собираетесь любить меня…

— Как женщина, вы в полном порядке.

В глазах у нее появился блеск:

— И что же это значит?

Он почти поровнялся с нею, так что их ноги едва не соприкоснулись. И остановил ее обжигающим взглядом:

— Это значит, что тело твое теплое и мягкое, и я могу заполнить им свои объятия. Когда я прижимаю тебя к себе, пульс у тебя убыстряется. Я ощущаю на своих руках сладкий твой аромат. Ты не статуэтка. Иначе я бы спокойно, ничего не боясь, брал бы тебя к себе в постель.

Она натянула поводья, чтобы лошадь окончательно встала. Он сделал то же самое.

— Так вы говорите, что мне не доверяете?

— Вы не даете мне проехать! — Пони Авроры топтался вокруг них, порываясь вперед. Из-под черного шлема торчал светлый «конский хвост», такой же, как и у ее пони. При помощи «тпру-у!» она заставила животное остановиться.

— Почему мы встали?

— Я задаю тот же самый вопрос, — нашлась Мелисса, вынуждая Рейли на ответ.

— Я решил, что мы движемся слишком быстро.

Обескураженная Аврора недоверчиво посмотрела на них.

— Совсем не интересно, если нельзя двигаться быстро.

— Иногда надо двигаться медленно, — ответил Рейли, не сводя глаз с Мелиссы. — Надо приноровиться к поведению своего животного.

— Это совсем не трудно, — заявила Аврора. — Надо сказать «Пошел!», и пони поскачет, и «Тпру!», и пони остановится.

Мелисса задорно вздернула подбородок.

— По-моему, это вполне осмысленно. Я уже который день говорю «Пошел!».

Рейли решил объяснить Авроре, что он имел в виду.

— Позволь, девочка, поставить вопрос так. Я проехался на данной конкретной лошади только один раз. И чувствую, что вместе мы можем зайти далеко. Но прежде, чем перейти к прыжкам, я хочу получше изучить ее натуру.

— А мы займемся прыжками? — радостно спросила Аврора.

— Не ты, девочка. Это для более взрослых наездников.

— Понятно, — пробормотала Мелисса.

Аврора пожала плечами и направила своего пони назад, по верховой дорожке. Рейли искоса поглядел на Мелиссу. Их лошади сами собой прошли еще километр.

— Так ты теперь не хочешь со мной разговаривать? — спросил он.

Мелисса изучающе разглядывала деревья.

— Значит, проехался на данной конкретной лошади один раз? — сухо повторила она. — Не мог придумать более оскорбительной метафоры?

— Я вовсе не собирался…

Она подняла руку в перчатке, чтобы прервать извинения. Сама принцесса Анна не смогла бы более холодно поставить его на место. Мелисса спрятала запрыгавшие было в глазах веселые искорки. Она имела полное право посмеяться над его «животными» сравнениями. По непонятной причине его терпеливые объяснения Авроре в сочетании с тем, как крепко он держал поводья собственной лошади, вызвали у нее сочувствие. Он старался пройти по такой же тонкой нити, как и она сама.

На миг ей пришла в голову мысль обернуть эту ситуацию в свою пользу.

— Мне бы не хотелось говорить на эту тему, — высказалась она.

Он подался вперед в седле.

— Вот поговорить-то нам как раз и надо. Мы занялись физической стороной слишком быстро, и все прочее стало ускользать от нас.

— Как сорвавшаяся с привязи лошадь? Нам снова надо ее взнуздать, так, что ли?

— Ага, — пробормотал он. — Слова мои были убогими, как дерьмо, и я о них уже жалею.

Переход Рейли на столь вульгарный язык был для Мелиссы до такой степени неожиданным откровением, что она чуть не задохнулась. То, что она сумела взять верх в разговоре с ним, наполнило ее поднимающим ввысь чувствомпревосходства.

— Мне хотелось бы побольше узнать о вас, — сказал он. — Вот и все. Если вы будете так бурно реагировать на каждую мелочь…

— Вы же дали мне понять, что не доверяете мне…

— Вы сами мне так советовали.

И впрямь советовала. Игры кончились. Голос ее смягчился.

— Вам не следует привязываться ко мне, Рейли. Моя работа заключается в том, чтобы приглядывать за Авророй. Если она уедет, уеду и я. — Мелисса улыбнулась. — Вот вам грубая истина прямо из конюшни.

Он еще раз тихо выругался. Не полагаясь на слова, он ухватил ее за запястье. От резкого движения лошадь ее повело вбок. Он не ослаблял хватки.

— Я хочу знать о женщине, которую я люблю, как можно больше, а не только то, что заставляет ее выгибать спину и перехватывать дыхание, выходящее из прелестного горлышка. Вас, Мелисса, такое заявление устроит?

Мелисса стала лихорадочно искать глазами Аврору. Девочка оказалась в нескольких метрах от них.

Впервые в жизни Рейли было безразлично, кто его видит и слышит.

— Я хочу знать про вас все, Мелисса. А сексуальная часть дела только помеха этому.

— Вы хотите укротить меня прежде, чем вновь на меня взобраться.

Он отпустил ее, еще раз выругался. И шлепнул ее лошадь по крупу, чтобы она скакнула вперед. Мелисса погнала ее еще быстрее, чтобы сократить расстояние между нею и Авророй, скачущей через переплетение теней и света, нарисованное солнечными лучами.

В тот момент, когда к ним подъехал Рейли, Мелисса уже насвистывала. И думала, а знают ли англичане эту песню.

Аврора узнала мелодию и с радостью стала подсказывать слова: «Старушка, гнедая кобыла, она уже не та, совсем-совсем не та…»

Судя по тому, как застонал Рейли, англичане эту песню знали.


Через полчаса, минуя поля и огороженные леса, Рейли спешился, чтобы перевести пони Авроры через каменную ограду. Мелисса поступила так же.

— Прыгайте через ограду, — сказала Аврора, когда Рейли вновь сел на лошадь.

— Не думаю, чтобы это была та лошадь, которую он хочет заставить прыгать, — сухо прокомментировала Мелисса.

Поскольку Рейли нахмурился еще сильнее, улыбка Мелиссы уступила место мелодичному смешку. Странное возбуждение поднимало ей дух; ей стало по-настоящему весело. Поддразнивать его, просто проводить с ним время наполняло ее счастьем и свободой, беспечностью и отчаянной удалью. Возможно, секс действительно мешал. Его объяснения помогли снять невероятное напряжение, копившееся в ней эти несколько дней. Но если он надеялся, что она пересмотрит свое восторженное отношение к нему, то он перестал быть разумным и логичным человеком, которого она знала.

Неуверенность, подумала она, борется в нем с осторожной радостью. Он пришел к ней тогда не потому, что хотел любить ее больше или меньше. Он ее любит. И поставил себе целью завоевать ее.

Где-то в глубине души звучал предупреждающий сигнал. Она все еще не могла гарантировать ему совместное будущее, коль скоро долг мог увести ее в ином направлении.

— Тпру! — пробормотала она. Лошадь встала. Рейли хотел узнать о ней побольше. Он полагал, что это углубит их отношения. Мелисса же знала, что это может положить им конец. Она уже пробовала по-разному рассказать ему о своей непростой жизни. Все это сводилось к одному и тому же. Вот видите, Рейли, как со мной рискованно и ненадежно!

Она до такой степени погрузилась в мысленные объяснения своего поведения, что едва обратила внимание на сверкающий «роллс-ройс», в отдалении плывущий по деревенской дороге. Через несколько минут троица сделала поворот и оказалась в лесу. Голова Мелиссы дернулась, когда она услышала, как вскрикнула Аврора.

Подле журчащего ручья они увидели стол, покрытый кружевом и льном. Легкий ветерок колебал пламя двух свечей. Под лучами солнца сверкало серебро.

— Пикник! — воскликнула Аврора. И когда Рейли помог ей спешиться, она повисла у него на шее.

Привыкнет ли когда-нибудь Мелисса к его способностям создавать волшебные сказки? Она долго наблюдала за тем, как он приближается.

— Вы человек совершенно особенный, Рейли.

— Я просто делаю свою работу, мисс.

Она с усилием подавила улыбку, опустив уголки губ.

— Завоевывать меня — тяжкая работа?

Он глубоко вздохнул и медленно, размеренно произнес:

— Скажем так: это не прогулка в парке в солнечный день.

Она громко рассмеялась, услышав столь откровенное заявление. Перебросив ногу через седло, она спрыгнула наземь. И подала ему ни разу не использованный ею хлыст.

— Вам нужна была лошадь для выездки? Она ваша.

Кобыла захрапела и уткнулась носом в плечо Рейли. Мелисса хитро усмехнулась и проследовала, к столу.

Рейли пробормотал что-то невразумительное, не сводя глаз с ее бедер, любовно обтянутых кремовыми бриджами, с ее длинных ног, обутых в изящные черные сапоги. Следить за своими манерами никогда не было для него до такой степени затруднительно. Если бы тут не было ребенка, он бы отплатил за выходку ее нянюшки тем, что прокатил бы ее по земле на самый берег ручья. И поцелуй снял бы с нее чопорную напряженность. Он превратил бы ее в пластилин. В пластиковую взрывчатку.

Он привязал лошадей за повод к низко растущей ветке. Разыгрывая образцового дворецкого, он выдвинул стул Авроры, затем усадил Мелиссу по правую руку.

— Вина? — Бутылка охлажденного белого вина лежала в ведерке со льдом.

Аврора перегнулась через стол и прошептала Мелиссе:

— Очередное ухаживание.

— До меня дошло. — И она подмигнула девочке.

Аврора подала бокал.

Рейли ловко подменил вино газированной водой. А затем стал по очереди снимать крышки с блюд.

— Французский соус для цыпленка. В честь наших гостей шеф-повар экспериментирует с континентальной кухней.

— Мама говорила, что англичане были бы превосходными поварами, если бы не вываривали из всего вкус.

Мелисса погрозила ей пальчиком.

— Девочка хочет сказать, Рейли, что Хелена предпочитает более космополитическое меню.

— В этом нет ничего обидного, мисс. Я думаю, что мы сможем удовлетворить вкусы графини. Практика даст возможность обеспечить любые требования.

— Еще одна метафора? — спросила Мелисса.

— По-моему, это брокколи, — заявила Аврора.

Рейли стал раскладывать овощи, обращая свои слова Мелиссе:

— Я, мисс, имею в виду то, что люди в состоянии меняться. Адаптироваться.

— Например, подбавить специй к новым блюдам?

— Или дать им остыть, если они слишком горячие.

— Не хочу, чтобы что-нибудь перекипело.

— Некоторые блюда следует пробовать на язык. Через определенное время.

— Чтобы они постояли?

— Дозревали.

Мелисса отпила вина.

— У людей появляется желание знать, каковы ингредиенты блюда, которое они собираются съесть. Именно это вы имели в виду?

— Если угодно, да.

Ей было более, чем угодно. Она глядела ему в глаза и видела в них любовь, терпение и хорошее настроение. Она видела перед собой мужчину, которому она никогда в жизни не сделает больно. По этой причине она обязана быть честной. Он недостаточно хорошо ее знал — но ведь она попросту не давала ему возможности ее узнать. А если бы она это позволила, то он мог бы совсем от нее отказаться.

Мелисса зажала салфетку меж колен и отправила крохотную морковочку в рот. Она растаяла, точно масло.

— Некоторые рецепты передаются из поколения в поколение. Как подолгу хранимые семейные тайны.

— Я сочла бы за честь, если бы вы поделились со мной вашим рецептом.

— Я и не знала, что вы любите готовить, — произнесла Аврора.

— Тихо! Разговаривают взрослые.

— О’кей. — И Аврора принялась за брокколи.

Мелисса кинула взгляд на Рейли.

— Возьмем к примеру любовь. Этой приправы я стараюсь избегать.

— Можно спросить, почему?

— Потому, что моя мать в избытке клала ее во все свои блюда.

Он долгое время не сводил с нее глаз. Они могли разговаривать зашифрованными фразами только в определенных пределах. Чтобы понять друг друга лучше, они должны были бы улучшить момент, когда с ними не будет Авроры. Он потянулся к руке Мелиссы, той, что была зажата меж колен. Положил ее на стол, а затем поднес к своим губам. Несмотря на то, что Аврора наблюдала за ними с неподдельным интересом, Рейли руки не выпускал.

— От вина у вас розовые щеки, — заметила Аврора.

— Верно. — Рейли дотронулся до щеки Мелиссы, чтобы она почувствовала разницу между своей температурой тела и его.

Глаза ее закрылись.

— Я думала, что вы не будете этого делать, — прошептала она.

— Это особый род любви.

Мелиссе же было все равно: то же томление сжимало ей сердце, то же неугасимое желание охватывало ее, столь же сильное эмоционально, как и физически. Страх, что это ненадолго, постепенно сменялся страхом, что этого вовсе не будет.

— Можно мне встать из-за стола? — спросила разрешение Аврора. — Мне нужно почистить пони.

Рейли отпустил руку Мелиссы, чтобы выдвинуть стул Авроры.

— Ладно, юная девица. Но пока мы не закончим, верхом не ездить.

— Да, Рейли.

И он снова сел.

Мелисса задумчиво следила за тем, как Аврора разговаривает с пони, расчесывая ему шею.

— Нам не следует столь фамильярно себя вести, когда она рядом.

— Ребенку полезно видеть перед собой настоящую любовь. Это даст ей возможность к чему-то стремиться, когда она вырастет.

— Возможно, я никогда к этому не стремилась именно потому, что никогда этого не видела.

— А, что, брак между твоими родителями был до такой степени плох?

— Я была маленькая, ничего не помню.

— Или повторный брак твоей матери?

Она рассмеялась, но глаза ее не улыбались.

— Какой по счету?

Он ждал, терпеливый, словно камень.

Мелисса прикусила губу и глубоко вздохнула. Пусть он, так и быть, поскорее все узнает.

— Моя мать выходила замуж пять раз. Насколько мне известно. Ты будешь смеяться?

— Это необычно.

— Это смехотворно. Она гонялась за каждым «предметом», ища романтику, страсть, в надежде на то, что будет лучше, чем раньше. Через год-два брака розовое сияние блекло. Так бывало всегда. Она начинала устраивать драки, скандалы, обвинять мужей, что они гуляют на стороне. И начинала сама выходить на охоту, в поисках кого-то, у кого в глазах сверкал свет тех же звезд, что и у нее, а в ушах стояла музыка тех же скрипок. Любовь никогда не длилась долго. И я начала думать, что ее вообще не существует.

— И вдруг?

— Вы ведь внимательно меня слушаете, правда?

— Стараюсь.

— Я думала, что любовь — это порождение женской фантазии, фантазии, не выдерживающей столкновения с реальностью.

— Пока не произошла встреча со мной?

— Но кто сказал, что это надолго?

— Обещаю тебе…

Она откинулась на стуле.

— Не надо. Для этого и существуют свадебные формулы. Я знаю, я уже четыре раза была подружкой невесты. Поправка: девочка с цветами на второй свадьбе Салли, подружка на свадьбах номер три, четыре и пять.

— А где же был твой отец?

Она почувствовала напряжение в его голосе. Рейли считал отцов в равной степени ответственными за заботу о ребенке. Такой уж он был человек.

Мелисса лукаво ухмыльнулась.

— Множество взрослых бьют на жалость, заявляя, что когда они подрастали, их отцов не было рядом. В моем случае, это меня не было рядом. Он хороший человек, но у него другая жизнь, вот и все. Вторая жена. Дочь по имени Дайана. И видела я их только тогда, когда Салли встречалась с кем-то, кто не любит детей. Тогда я оказывалась за чертой. И, конечно, во время каждого медового месяца. Она едет куда-нибудь на медовый месяц, я еду в Айову. За исключением того момента, когда на ней женился пятый муж.

— А что произошло тогда?

— Меня отослали навсегда. В пансион. Один из лучших в Европе, грех жаловаться. Для новой жены доктора Уэверли — только самое лучшее.

Лучшая школа — это не дом. Рейли положил нож рядом с тарелкой. Еда потеряла вкус.

— Как я понимаю, вы какое-то время вообще не виделись.

— Время от времени мы оказывались в одном и том же городе, где наши пути пересекались. Я не держу зла, если речь идет об этом. Салли не такая, как другие. Я это знаю. Я даже понимаю ее точку зрения. Медовый месяц не предусматривает места для детей. Я мешалась бы под ногами.

Рейли едва слышно выругался.

— Дети не мешаются под ногами, они часть жизни. Чем бы она была без детей?

— Но у тебя их нет.

— Я планирую их завести.

Мелисса ему поверила. Рейли говорит, что думает. И ее он сейчас внимательно слушает, взвешивая каждое слово, так же, как он внимательно прислушивался ко всем ее вздохам, когда ласкал. Странно, но она была ему за это благодарна. Он не убежал, он не стал издавать долгие, глубокомысленные междометия, какие, вздыхая, издает мужчина, оказавшийся на грани совершения крупнейшей ошибки в своей жизни.

Рейли был тактичен и заботлив. Когда ей было нужно, он позволял ей менять тему разговора и лишь, понимающе улыбаясь, коротко усмехался.

— Уже представляете себя семейным мужчиной, Рейли?

— Представляю тебя, сидящей у меня на кухне. Знаю, что твое место здесь, со мной. Что же касается детей, то даже слепой видит, как ты их любишь.

— Я люблю Аврору.

— Но она же не твоя, верно?

Мелисса одарила его робкой улыбкой.

— Конечно, нет. Но ведь существуют связи столь же сильные, как и биологические.

— К примеру, общее прошлое?

— То есть?

— Ты — это она. Ты видишь в ней себя, маленькую девочку, которой позарез надо знать, что ее любят, что люди, которых она любит, ее не бросят.

— А, психоанализ. Где же конец твоим талантам?

Конца не было его любви.

— Я попал в точку?

— Весьма близко. Любовные связи моей матери повлияли в детстве на мое чувство уверенности в себе, но у каждой вещи есть своя светлая сторона.

— Например?

— Я научилась полагаться только на себя. Я очень сильная, когда надо. Я тверда, как скала, когда Дело касается Авроры. У нее никогда не будет ощущения неуверенности. Мне это удалось, Рейли. Мне это великолепно удалось.

За исключением того, что она не способна распознать любовь, столкнувшись с ней, подумал Рейли, ей, действительно, все удается великолепно.

— Хелена хорошая мать, — добавила Мелисса, несмотря на то, что ее никто об этом не спрашивал. — Аврора ее обожает. Когда у нее все устроено, она очень внимательна. Слабым местом у нее является выбор мужей. Принц Альбрехт и месье Траншман гораздо более были увлечены своим плейбойским образом жизни.

— Его сиятельство по-настоящему в восторге от ребенка.

— Ты так думаешь?

Он не мог не заметить нотки ущемленности в ее голосе, надежды и в то же время готовности отчаянно защищать ребенка, если счастье Авроры вдруг окажется под угрозой.

— Она тут будет счастлива, — заявил Рейли. — Реджи к своим обязанностям относится ответственно и всерьез. И к своим обязательствам.

— В чем-то он похож на тебя.

— Либо мужчина держит слово, либо он не мужчина.

Она глядела на свой бокал, проводя пальцем по золотой каемке.

— Я бы сказала, что эти последние дни ты довольно жестко придерживаешься собственных правил.

— Ты же знаешь, что я хочу тебя. Каждой жилкой своего тела.

— Я тебе верю. Я в тебя верю. Не верю я только в вечное счастье.

— А ты мне доверяешь?

— Да.

Он наклонился поближе. Обмениваясь словами, каждый ощущал дыхание друг друга.

— Не отказывайся от того, что мы можем быть вместе, Мелисса. Меня пугает твой отказ.

— Я не могу себе представить, чтобы ты чего-то опасался.

— Нам еще многое предстоит узнать друг о друге.

Она любила его, а он любил ее. Разве этого было недостаточно? Ее внезапно охватило всепоглощающее желание откровенно выпалить всю правду, ринуться ему в объятия и дать ему все, что он только пожелает.

Ветер закрутил упавшую ей на щеку прядь. Он аккуратно вернул ее на место. Одного этого жеста было довольно, чтобы она поверила во все, что с ним связано. Ибо настал день, настал миг, когда мужчина полюбил ее точно так же, как она его. И если понятие «навеки» — реальность, то она полюбила этого мужчину навеки.

Они смеялись и поддразнивали друг друга, пока их лошади бодро двигались по направлению к конюшне. Рейли и Мелисса вызвались скакать с Авророй наперегонки, причем это состязание они бесстыдно проиграли, позволив пони Авроры рысью пересечь линию финиша первым. Аврора заявила, что это несправедливо: они слишком увлеклись друг другом, чтобы следить за ходом соревнований.

В высшей степени блюдя собственное достоинство, Рейли безоговорочно согласился. Мелисса рассказывала ему о своем прошлом с такой болью, что можно было подумать, что прямой ее родней является Лиззи Борден по линии Джека Потрошителя. Но в определенной степени жизнь у нее сложилась еще хуже. Рейли огромного труда стоило подавлять вспышку гнева всякий раз, когда он вспоминал рассказ Мелиссы о своей любвеобильной матери. Мелисса, однако, вовсе не была похожа на свою мать. То, что она ему открыла за эти два часа, было гораздо важнее любого количества апокалиптических откровений.

Она дала ему ключ к самой себе, схему проводов, ведущих к главным контактам. Будучи ребенком, она стала свидетелем того, как взрослые предают друг друга во имя любви, и тогда она стала ассоциировать любовь с потерями. Если бы он смог доказать ей, что любовь способна длиться долго, то она, возможно, поверила бы в то, что у них есть будущее.

И когда лошади, цокая копытами, въехали на конюшенный двор, в поле зрения Рейли попали Реджи и Хелена, стоящие у входа в стойла. Они выглядели, как «вещественное доказательство номер один». Склонив друг к другу головы, сплетя руки, они обговаривали все аспекты будущего брака Реджи уже предупредил его об этом.

Рейли соскочил с лошади и помог Авроре сойти со своего пони. Он подозвал грума, и тот отвел пони в стойло. За ними проследовала Аврора.

Мелисса сидела на лошади до тех пор, пока к ней не подошел Рейли. Он потянулся к ее талии; она соскользнула ему в руки. Тела их едва соприкоснулись. Как только Мелисса встала на землю, Рейли опустил руки по швам. Лишь в глазах у них сохранялось обретенное днем счастье, близость, достигнутая благодаря обмену личными тайнами.

— Видишь? — произнес он, показывая на их работодателей, стоявших в обрамлении арочного входа в одно из стойл в дальнем конце конюшни. — Все становится на свои места.

— Нам следует следить за нашими манерами.

— Слово «благоразумие» могло бы стать частью моего полного имени.

— А я так и не знаю твоего личного имени.

У него еще не было случая назвать его ей.

Тут на всю конюшню раздалось резкое эхо громкого женского голоса.

— Не вижу почему вы вдруг решили, что я чувствую себя именно так, — выпалила Хелена.

— Но дорогая… — Последующая часть спокойной реплики Реджи была заглушена нервным топотом и ржанием стоящих в стойлах лошадей. Мелисса и Рейли замерли, не говоря ни слова.

— Не смейте разговаривать со мной подобным тоном, — ответила Хелена.

— Тон тут не при чем, — заявил Реджи, как только он заговорил громче, слова его стали звучать отчетливее. — Это всего лишь ответ на ваше поведение. Если бы вы все время не дерзили, мне незачем было бы делать вам внушение.

— О, Боже! — прошептала Мелисса.

Рейли стиснул зубы. Он понимал, что слова выбраны не к месту. Как мужчина мужчине, он полностью симпатизировал Реджи. Даже на расстоянии он ощутил едва сдерживаемое отчаяние в голосе мужчины, теряющего мечту всей своей жизни. Логика не является богиней любви. Следуя ей, Реджи добился только того, что отдалял от себя любимую женщину все дальше и дальше.

— Возможно, «внушение» не совсем верное слово, — подчеркнул он, поспешно кутаясь в мантию чопорной корректности, в которую он прятался в момент прибытия Хелены. — Мне, скорее, хотелось бы сказать…

— Лучше ничего не говорите!

Мелисса вздрогнула, как от удара, когда хлыст Хелены со свистом разрезал воздух.

С сильным акцентом она подкрепила свои жест словами:

— Я не выйду замуж за мужчину, который стремится мною управлять. В моей жизни уже были двое таких мужчин: один из них принц, который думал удержать меня титулом, другой пытался купить меня миллиардами и триллионами. Мне до всего этого нет дела. Я хочу, чтобы меня любили, а не владели мною. Я не позволю, чтобы меня, как личность, не принимали в расчет!

— Но, дорогая, вы же слетели с тормозов…

— Ха! Я покажу вам, что такое летать! Рейли! Где тут этот пилот? Мы вылетаем в Хитроу незамедлительно! Аврора! Мелисса! — Хелена, как ветер, вылетела из конюшни и понеслась к дому. Реджи нервно засеменил вслед.

Пыль улеглась. Мелисса и Рейли онемели. Лошади в стойлах били копытами. Грум тихо присвистнул, покачивая головой, в то время, как расседлывал последнюю из лошадей.

— Где Аврора? — спокойно спросила Мелисса. — Мне надо отыскать Аврору.

Рейли ухватил ее за запястье. Она резко обернулась, глаза у нее сверкали.

— Если она слышала…

Рейли кивнул в сторону дальних стойл.

Из стойла, отделенного двумя другими стойлами от места схватки Хелены и Реджи, вышла Аврора, обходя своего пони со спины, со скребницей в одной руке и шлемом в другой. В гробовом молчании она искала взглядом свою нянюшку.

Мелисса подбежала к ней и заключила в объятия.

— Все будет хорошо, куколка.

— Но мне тут так понравилось, — прошептала Аврора, прижавшись мокрой щечкой к щеке Мелиссы.

— Мне тоже, милая. Мне тоже.

Живот у Рейли свело, а ладони сжались в кулаки.

— Они договорятся, девочка моя. Взрослые иногда спорят.

— Мама никогда не извиняется.

— Какая разница, если они любят друг друга, — настаивал Рейли. — Они найдут решение, если любят…

— А если нет?

Он невидящим взглядом поглядел на Мелиссу.

— Если нет, то это еще не означает, что его не можем найти мы.

Мелисса выпрямилась, держа в руке тоненькую ручку Авроры.

— Если Хелена уедет, я вынуждена буду последовать за ней.

— Она же тобою не владеет.

Мелисса нежно улыбнулась ему, покачивая головой, словно смахивая блестящие в глазах слезы.

— К сожалению, ты тоже, Рейли. Прости меня.

Она вывела девочку за пределы конюшни, разговаривая с нею вполголоса, и поспешно направилась вместе с ней к дому.

Это опять произошло: он влюбился в женщину, которая не может стать его женщиной, и все потому, что он решил завоевать женщину, которую совсем не знал.

Рейли выбрал окольный путь к дому, так как ему было нужно время подумать. Он не был согласен с Мелиссой, ибо их жизни вовсе не находились в чужих руках. Жизнь была слишком коротка, чтобы сдаваться без боя. Единственный вопрос заключался в том, с кем следует вести бой.

ГЛАВА ОДИННАДЦАТАЯ

Сдержанно-резко Рейли распахнул занавеси спальни. Было четыре часа дня, время послеполуденного чая на всей территории бывшей Британской империи. Самое время поговорить с его сиятельством.

— Я здесь, — пробормотал Реджи, вдавившись в кресло с высокой спинкой. В одной руке у него был стаканчик бренди, в другой — полупустая бутылка. — Она уехала?

— Когда я в последний раз видел графиню, она находилась в библиотеке, сэр. — Хелена спорила с поджавшей губки Мелиссой. Но подслушивать было некогда, у Рейли была масса дел поважнее. — Я позвонил в местный аэропорт. Вертолет будет готов только завтра утром. Из-за планово-профилактических работ двигатель в данный момент разобран.

— Из-за планово-профилактических работ? Но вы же никому из посторонних не доверяете эту машину.

— Всегда бывает первый раз, сэр.

Последовала долгая пауза.

— Вы ведь не трактуете истину слишком широко, верно, Рейли?

— Все до первого раза, — пробормотал Рейли себе под нос. Он забрал пляшущую бутылку из рук Реджи и со стуком поставил на ближний столик. С точки зрения Рейли, эмоциональный удар лишил его сиятельство равновесия в гораздо большей степени, чем бренди.

— Вы не смеете сдаваться, сэр.

— Не вижу, чтоб у меня был выбор, старина.

— Извинитесь. — От старшинского рыка Рейли на лице у Реджи появилась легкая тень удивления.

— Извиниться? Черт побери, да ведь я же не сделал ничего плохого.

— Так сделаете, сэр, если позволите графине уехать. Я еще никогда не видел ваше сиятельство столь… столь чертовски счастливым, если вы простите мне подобное выражение. Мне противно было бы наблюдать, как все это сгинет понапрасну.

Реджи задумался над столь смелыми словами Рейли.

— Понимаю, что вы вложили в это дело столько труда. Ценю ваше остроумие. Но леди взвинтилась и спустила меня в мусорное ведро. Неудача. Неумение себя показать. Вряд ли я сумею что-то исправить.

Не сумел бы и Рейли, по крайней мере, так представлялось на первый взгляд. Он никогда не чувствовал себя до такой степени не в своей тарелке. Откуда, черт возьми, ему знать, отчего Хелена так взбеленилась? Значит, все это время он организовывал ухаживание не за той женщиной. Он в раздумье промаршировал по ковру, как на тренировке перед парадом, бормоча ее имя, пока не нашел решение.

— Все ясно, сэр. Купите ей что-нибудь. Какой-нибудь символ…

Реджи сорвался с кресла.

— Я не собираюсь покупать эту женщину, Рейли. У Хелены есть чувства. Внешне она выглядит вздорной, но смею вас уверить, она несет в себе весьма глубокие, весьма сложные чувства, по-настоящему женские. И будь я проклят, если я знаю, что это за чувства! Мне казалось, что я поехал с ней на верховую прогулку, и вдруг меня обвиняют в том, что я ее будто бы не принимаю в расчет, как личность.

Рейли вежливо кашлянул.

— Это очень скверно?

— Хуже быть не может, сэр. Защититься от этого нельзя. Если вы с ней согласитесь, то сами себя обвините. Если не согласитесь, то тем самым докажете ее правоту.

— Но я же сказал ей, что это неправда. Я перечислил все, что я ей купил, то есть, вы ей купили. Все, что мы для нее сделали.

— И что же?

— Она обвинила меня в том, будто бы я думаю, что ее интересуют только деньги. К тому моменту, как мы добрались до конюшни, она готова была искромсать меня на части своим хлыстом.

— Хлыст я заметил, сэр.

— Простите?

— Это был минутный срыв, сэр.

— Я купил ей этот браслет, пони для Авроры…

— Вам нравится ребенок?

— Абсолютнейший ангел. Она так напоминает мать!

— И вы любите графиню?

Реджи подошел к окну, и взгляд его дал Рейли нужное подтверждение.

— Такие вещи джентльмен, как правило, не обсуждает.

— Совершенно верно, сэр.

Стоя у окна, Реджи поднес стаканчик к губам, но замер на полпути. На улице Мелисса бежала за бешено жестикулирующей Хеленой, спешившей в направлении сада. Неужели по щекам Хелены текли слезы? И у нее припухли глаза?

Стоя плечом к плечу с его сиятельством, Рейли не мог сказать наверняка. В надежде на то, что Мелисса попытается уговорить Хелену сделать еще одну попытку, он стал в душе желать ей успеха.

— Вы думаете, какой-нибудь пустячок поможет? — наконец, проговорил Реджи.

— Женщины не воспринимают это, как пустячок, сэр.

— Ну хорошо. Главное — как она это воспримет. Черт возьми! Неужели она полагает, что я в состоянии думать о чем-нибудь другом? Эта женщина у меня в мыслях днем и ночью. — Подумав, Реджи задал вопрос, тревожащий обоих мужчин: — А если пустячок не сработает?

— Тогда сделайте что-нибудь другое, — с жаром проговорил Рейли. — И что-нибудь еще после этого. Никогда не сдавайтесь, сэр, раз вы ее любите.

Реджи вдруг увидел своего дворецкого в совершенно новом свете.

— Вы стали весьма заинтересованы в исходе этого дела.

— В какой-то степени да, сэр.

Реджи сурово сжал губы. Он подошел к телефону и кинул телефонный справочник прямо в руки Рейли.

— Найдите-ка мне этих лондонских ювелиров, с той самой улицы, что начинается рядом с «Ритцем».

Рейли приступил к делу.

— Мне можно сказать им, что вас интересует? Еще один браслет? Или вещь покрупнее?

Реджи бросил взгляд в окно.

— Вещь помельче.

— Помельче? — Во рту у Рейли пересохло. Если Реджи сделает слишком мало, Хелена будет оскорблена вдвойне. Они никогда не сумеют ее вернуть.

Но Реджи сказал:

— Я бы сказал, что-нибудь размером с кольцо.

И Рейли принялся листать телефонную книгу.

— Очень хорошо, сэр. Очень хорошо, — проговорил он, найдя раздел: «Ювелир. Обручальные кольца. Комплекты для помолвки».

Идея оказалась никудышней. Мало того, что беготня за Хеленой и попытка отговорить ее от отъезда окончилась для Мелиссы полнейшей неудачей, так еще ей пришла в голову очередная светлая мысль устроить обед в присутствии Авроры с тем, чтобы убедить ребенка, будто все в порядке.

Обеденный зал никогда еще до такой степени не напоминал склеп. Реджи так и не вышел, а Хелена покинула столовую, сославшись на головную боль. Горничные по очереди принесли извинения с разных концов зала. Даже Рейли отсутствовал, перепоручив свои обязанности другому. В отчаянии Мелисса взяла Аврору за руку и отвела на кухню, где они и поели вместе с персоналом в напряженном молчании.

Под звон приборов и стук тарелок Мелисса погрузилась в тяжкие раздумья. Оскорбленная Хелена утверждала, что Реджи обращался с ней недостаточно почтительно. Мелиссе хотелось встряхнуть ее за плечи. Если бы недостаток почтительности был единственным грехом Реджи, то женщина никогда на такое не пожаловалась бы. Он не видит в ней личность? Потерять любимого мужчину только потому, что боишься рассказать ему о себе, в тысячу раз хуже.

Ведь в итоге Мелисса открыла сердце Рейли, сняв с себя бремя тревожащего ее прошлого. Он же выслушал ее откровения со стоической готовностью все принять, и неизменное его терпение неуклонно подталкивало ее на еще больший риск. Она уже готова была сказать Рейли, что любит его, как вдруг случилась эта ссора.

Ирония судьбы. Мелисса всегда убегала первой, отказываясь «на всякий случай» прочно связать себя с кем бы то ни было. Теперь, когда разразилось это несчастье, она внезапно стала защитницей всех этих расстроенных чувств, прижимая их к груди, словно фамильные драгоценности. Она не позволит какой-то случайной размолвке между Хеленой и Реджи разрушить то, что было у нее с Рейли. Она жаждала его любви, даже если это ее пугало, даже если ее бдительно охраняемое сердце, ее аккуратно выстроенный мирок летели вверх тормашками.

Более всего она хотела переговорить с ним.

Гром сотряс оконные рамы. По стеклу потек ливень. Ветви деревьев царапали каменные стены. На фоне громыхающей грозы послышался щелчок ключа в замке. Дверь распахнулась, и на пороге очутился Рейли в желтом макинтоше.

Мелисса вскочила и бросилась ему в объятия. Рейли напрягся. За ее спиной стихли разговоры. Без сомнения, все переглянулись. Но вслух не было произнесено ни единого слова.

Мелиссе было все равно. Она нарушила одно из его главнейших правил поведения, но ей было наплевать. Она видела у него во взоре бушующую грозу. А ее собственное сердце готово было разорваться от невысказанных слов.

Он аккуратно отстранил ее глядя на нее отрешенно, совсем издалека.

— Прошу прощения, мисс.

Потрясенная, лишенная дара речи, она отошла в сторону. Ненадолго. Любовный порыв вновь заставил ее подойти к нему поближе. Ведь это его любовь придавала ей силы требовать проявления их чувств открыто.

— Где вы пропадали?

— Выполнял поручение, мисс. Его сиятельство попросил меня слетать в Лондон.

— Так поздно? В такую погоду?

Хэверфорд пробормотал на дальнем конце стола:

— Я думал, что игрушка не заводится.

— Быстро же тут распространяются слухи, — тихо проговорил в ответ Рейли.

— Похоже, недостаточно быстро, — вставил специалист по вопросам безопасности, бросив взгляд в сторону Мелиссы.

Шеф-повар улыбалась, стоя у приготовленного ею соуса, точно давно была в курсе дела. Две младших горничных понимающе переглянулись. Кроули невозмутимо намазал очередное печенье.

Рейли внешне не реагировал на взволнованное поведение Мелиссы. Он снял плащ, механически убрав руку Мелиссы с рукава. Он не увидел, как она съежилась, точно от удара; он нарочно смотрел в другую сторону. Макинтош он повесил на плечики, с которых предварительно снял фрак дворецкого.

— Я переоценил степень неготовности машины. Мы ее собрали по кусочкам, и она легко оторвалась от земли.

— А вы пролетали над домом Робин Гуда? — спросила Аврора.

Рейли потрепал ее по полосам.

— Прости, девочка, на это не было времени.

Стоя у порога, Мелисса сложила руки на груди.

— Вам надо воспользоваться всеми имеющимися возможностями.

Тон ее голоса удивил всех, включая ее саму.

Рейли, так и не глядя ей в глаза, ответил:

— Возможно, вы и правы, мисс.

— Мой девиз — никогда не сдаваться.

— Мой тоже. Временами. Графиня все еще хочет уехать?

— Последнее время я с нею не разговаривала. — «Я же хотела вначале поговорить с тобой!»

Шеф-повар встала и принялась обслуживать Рейли.

— Не беспокойтесь, Мэри, — тихо проговорил он. — Мне сначала надо решить один вопрос с его сиятельством.

— Только смотри, миленький, чтобы обед не остыл.

— Не остынет.

Неужели он сейчас бросит ее тут одну? Мелисса не знала, взорваться ей или расплакаться. Она не понимала, отчего он так себя ведет.

И ей вдруг представилась самая вероятная из возможностей, от чего мороз пробежал у нее по коже. Возможно, во время полета в Лондон и обратно он успел обдумать ее рассказ. Возможно, он решил, что безопаснее будет не настаивать на серьезных отношениях с женщиной, не знающей истинного смысла любви.

Но теперь-то она его знала. Ее сердце готово было разорваться, выкрикивая это. Но как ей высказать это вслух? Ей следовало бы отдавать себе отчет в том, до какой степени он терпеть не может откровенных знаков внимания на глазах у персонала. Возможно, именно это отступление от правил заставило его проявить отчужденность.

Рейли задержался у зеркала на площадке лестницы для прислуги, поправил жилет, выровнял галстук. И похлопал по кармашку, где лежал крохотный пакетик.

Мелисса догнала его.

— Она же любит его, ты ведь знаешь.

Весь натянутый, с негнущейся спиной, он едва удостоил ее взглядом.

— Графиня его сиятельство?

Она стала жадно пожирать взглядом его лицо с усталыми морщинками вокруг глаз, с решительными линиями рта.

— Я знаю, что она любит его, Рейли. И очень сильно.

Его янтарные глаза поглядели на нее в упор.

— И он любит ее. Я абсолютно в этом уверен.

Тогда почему же он так себя ведет?

Рейли слегка покачал головой, как бы стряхивая с себя ее взгляд и предупреждая любые вопросы. Сейчас это было бы неуместно.

— Но мы должны что-то предпринять, — настаивала она, не давая ему возможности уйти. — Они обязаны знать о чувствах друг друга.

— Тогда пусть она скажет ему об этом.

— Прямо сейчас?

Он бросил взгляд через плечо, окинул взором молчаливое общество за столом.

— Извините, мисс, но я должен передать пакетик его сиятельству.

Щеки у нее побагровели. Она потупила взор. Он не понял ни единого слова из того, что она сказала.

— Конечно. Если вы хотите удалиться, не задерживайтесь из-за меня.

Он еще постоял какое-то время со стиснутыми зубами, вертя в кармане квадратную бархатную коробочку. Наконец, он повернулся к зеркалу, и начал методично приводить себя в порядок, аккуратно застегивая каждую из запонок, проверяя, чтобы длина правого и левого манжетов была одинаковой. Затем он бодро отправился наверх.

Мелисса вернулась за стол. Она вовсе не ждала, что он откажется от всех внешних норм профессионального поведения, как только она ему признается в любви. Этот мужчина был занят, озабочен проблемами Реджи точно так же, как она была озабочена проблемами Хелены. Ведь что ни говори, он только что слетал в Лондон и вернулся оттуда! Одно оправдание его поведения нагромождалось на другое, пока в ней не угнездилось то, которого она больше всего опасалась: его отношение к ней переменилось, он больше не позволит себе любить ее!

Встав из-за стола, она объявила, что Авроре пора ложиться спать.

— Но вы почти ничего не поели! — заметила шеф-повар. — Разрешите мне собрать вам тарелочку, чтобы вы забрали ее с собой.

— Нет, спасибо. Спокойной ночи всем. — И она с девочкой вышла из кухни, не обращая внимания на развернувшиеся сразу же после их ухода жаркие дискуссии.

На площадке парадной лестницы Аврора дернула Мелиссу за руку. Отворилась дверь библиотеки. Оттуда вышел Рейли. Он держался так, словно ожидал ее увидеть, точно специально поджидал ее тут. Держа спину по-солдатски прямо, он поклонился и попросил их задержаться.

Мелисса вцепилась в ручку Авроры. Она отказывалась поддаваться его умению владеть собой и воздействовать на других. Если их любовь не имеет будущего, она с этим справится. Всю свою жизнь она расставалась с людьми. Но она больше не могла скрывать от себя своих чувств. Ее силы кончились.

— Мне требуется переговорить с вами.

— Может быть, позже?

— Нет, немедленно.

— Мелисса! — Из библиотеки показалась Хелена с блаженной улыбкой на лице. В щеки Мелиссы были пущены два воздушных поцелуя. — Вот видишь, дорогая моя, все уладилось. Я же вам говорила, все так и будет.

Хелена ей говорила? Мелисса заморгала. Не помогало даже то, что перед самым ее носом замаячила счастливая рука, на которой она разглядела рубин величиной с ноготь большого пальца.

— Реджи сделал мне предложение и хочет, чтобы мы поженились!

— И вы сказали…

— «Да»!

У Мелиссы перехватило дыхание. Из глаз ручьем полились слезы.

— Это же прекрасно, мэм!

Аврора протиснулась между ними, обняв маму за талию.

— Мамочка опять выходит замуж!

Оторвавшись от матери, она кинулась к Реджи.

Тот же с таким энтузиазмом стал трепать ее по головке, что Ван-Дейк залаял и попытался тоже принять участие в происходящем.

— Ну-ну, — пробурчал Реджи, — все как будто бы образовывается, прямо, как сказал Рейли. Он знал, что так будет. Знал.

Мелисса обернулась к Рейли, и слезы в глазах у нее смотрелись уже на фоне сияющей улыбки.

— Так это вы сделали?

Он почти незаметно вздернул брови, бросая предупреждающий взгляд в направлении Хелены.

— Он привез мне кольцо! — воскликнула Хелена. — Он специально летал в Лондон, чтобы забрать его. Разве это не чудесно? Он такой заботливый! — И она погладила Реджи по щеке. — Спасибо, дорогой мой!

Аврора, приплясывая, подошла к Рейли. Он склонился в поклоне чуть ли не пополам, позволяя ей обнять его за шею.

— Добро пожаловать в семью, юная девица!

— Спасибо, Рейли.

Мелисса подошла сбоку.

— Спасибо, Рейли. За все.

— Я просто выполняю свою работу, мисс.

— И больше ничего? — Она старалась вести себя игриво. А сердце ее подтачивал страх, превращая слова, которые она хотела ему сказать в глупость и наивность. Рейли завоевал женщину, которую хотел Реджи. «Работа» его окончена.

Она потянула Аврору за руку.

— Куколка, пора в постель.

— Вы не выпьете с нами шампанского, Мелисса?

Но она отклонила приглашение лорда Дарби.

— Простите, сэр, не сегодня. Если я останусь, то малютка не заснет до рассвета.

— Так ведь у меня будет новый папа!

— Знаю, куколка, но уже время ложиться спать. Не беспокойся, утром он тоже тут будет.

Так же, как и Рейли. И так каждый день. Если он отдалится от нее, то как они смогут каждый день работать вместе, как они смогут жить в одном и том же доме? Над этим стоило поразмыслить.

— Конечно, вы поможете нам со свадьбой, — бросила вслед Хелена. — Нам столько всего надо будет организовать!

— Первое, что я сделаю рано утром, — это позвоню вашему поверенному, мэм.

— Этому сухому зануде! Нам надо будет заняться поставщиками продуктов для стола, связаться с цветоводами, оранжировщиками интерьеров. Помните мою свадьбу с месье Траншманом? Я хочу нечто, совершенно противоположное.

— Да, мэм. Я знаю все по поводу организации свадеб.

Реджи подал знак дворецкому.

— Рейли! Пусть мой адвокат будет на проводе в самый ранний из возможных утренних часов. Предбрачное соглашение, связанная с этим всякая всячина, выделение средств для Авроры, фонды для обучения в колледже, доверительно управляемый трастовый капитал. В общем, чтобы для ребенка были созданы соответствующие условия, чтобы о девочке позаботились, как следует.

— Да, сэр.

— Я уверен, что вы с Мелиссой все устроите великолепно.

Рейли вовсе не был в этом уверен. Он видел, как Мелисса забрала Аврору и повела ее вверх по лестнице, а он в это время наливал счастливой паре по бокалу шампанского. И отошел на задний план, в то время, как они говорили о будущем и взаимно извинялись.

Извиниться перед Мелиссой за свое резкое поведение означало бы, в первую очередь, объяснить все самому себе. На обратном пути из Лондона он в полете думал, а застанет ли он ее в доме, не приказала ли в это время Хелена, чтобы Миллер отвез их куда-нибудь. В любой момент он мог потерять ее навсегда. И когда, войдя на кухню, он увидел Мелиссу, это тронуло до глубины души, и слов было не нужно.

Так почему же он вел себя с нею столь бесчувственно, как тот самый бессердечный сукин сын, которым назвала его Клара? Потому что Мелисса была кругом права; у них не было будущего. Если обычнейшая размолвка между Реджи и Хеленой могла разрушить все, что между ними было, то одной любви оказывалось мало. Рубин, возможно, он и не может себе позволить, но на кольцо его хватит.


Мелисса упражнялась в каллиграфии на огромном антикварном столе в библиотеке. Обычно на организацию свадеб такого масштаба уходят месяцы. Хелена же решила нарушить все правила и выйти замуж спонтанно, импульсивно, не давая возможности мировой прессе глазеть и гавкать за стенами англиканского собора.

Она попросила Мелиссу ускорить процесс подготовки и рассылки приглашений и попросила Мелиссу нарисовать и написать текст от руки. Поначалу Мелисса решила совместить это мероприятие с уроками чистописания для Авроры. Но ребенку быстро стало скучно в душной обстановке библиотеки и предпочтение было отдано урокам верховой езды. Мелисса не жаловалась. После двух недель согбенного сидения за столом она еле-еле добралась до второй трети алфавита в огромной адресной книге Хелены. А свадьба должна была состояться уже через две недели.

— Ты тут сидишь, как монах, переписывающий Библию.

Она закусила губу, когда вошел Рейли. С момента объявления о свадьбе она его видела только мельком. Он занимался юристами, ежедневно прибывавшими в огромных представительных черных машинах, бродившими по дому, вязнувшими в библиотеке, часами уединяющимися с лордом Дарби. Великолепное знание имения вновь сделало Рейли незаменимым.

Ей недоставало его до безумия.

— Ты занят? — спросила она. Тон ее был легким. Она, подшучивая над ним, поддразнивая, одаривая мимолетной улыбкой в людных коридорах, пыталась дать ему понять, что извиняется за свое безоглядное поведение на кухне. Она никогда больше этого не сделает. Честно. Но, черт возьми, даст ли он ей возможность сказать ему об этом?

Он положил на кромку ее стола книжицу в красном кожаном переплете.

— Адресная книга его сиятельства. Я взял на себя смелость пометить карандашом, кто получит приглашения, а кто — только уведомления.

— Ты эффективен, как всегда. Должно быть, сидел ночами.

Сердце его застыло, когда он приблизился к ней, явно против собственной воли. Он легчайшим прикосновением пальцев очертил у нее круги под глазами.

— Не я один теряю сон.

Она плотно зажмурилась, щекоча ресницами его большой палец.

— Что случилось, Рейли?

Держась за складки брюк, он устроился как можно дальше от нее.

— Мне понадобилось время на раздумья.

— И что же ты решил?

Глаза его задержались на книжных стеллажах.

— Нам надо заказать гирлянды для полок. Гости будут ожидать, что каждая из комнат будет украшена по-праздничному.

— А цветы? Я позабыла про цветы!

Он задержал взгляд на восточном ковре со сложным орнаментом.

— Ты сказал, что любишь меня, Рейли. И я имею право спросить, остается ли это в силе до сих пор.

— Ты была права, когда сказала, что наши жизни нам не принадлежат. Судя по тому, как обстоят дела, у нас нет будущего.

— Это не означает, что я не буду бороться, чтобы сохранить то, что у нас уже есть.

— И что это?

Она положила перо и пристроилась рядом с ним. Никто не умел лучше Рейли прятать свои истинные чувства.

Опершись локтем о спинку дивана, она запустила руку в его рыжеватые волосы, наслаждаясь блеском золотых прядей. Она от всей души пыталась не обращать внимание на то, как каменеют его черты. Она собрала в кулак всю свою смелость и отдала себя на волю ветров.

— Когда Хелена и Реджи устроили ссору, я осознала, что обязана любить тебя больше, а не меньше. Если это способно развалиться в любой момент, мы должны хвататься за каждый миг, который можем провести вместе.

— Значит, одной любви достаточно?

— Любовь — это все. — Он сам ее этому научил. И все началось отсюда, со щеки, к которой она потянулась и до которой дотронулась. Она прижалась к ней губами, ощутив прыгающую жилку. Она уперлась лбом в его упругую кожу, вбирая в себя его индивидуальный аромат, мужской мускусный запах, смешавшийся с чем-то отдаленно знакомым, с чем-то издавна привычным, связанным с неординарными событиями.

— Ты чистил серебро!

Надо говорить что угодно, чтобы у него успокоились нервы, чтобы он собрал воедино все свое мужество.

— Я хочу от тебя большего, чем просто любви, Мелисса.

Она улыбнулась ему светло и нежно.

— Тогда встретимся в коттедже.

— Не могу.

— Я знаю, что ты занят. Но ведь и я тут не дурака валяю.

— Он демонтирован. То есть, его содержимое.

Потрясенная, она задышала часто-часто.

— Коттедж? Но он же был нашим местом!

— Мы перемещаем мониторы системы безопасности в комнату над конюшней. Это лучшее местоположение для охранного поста, более централизованное. Коттедж будет освобожден от всего.

Она откинулась на спинку дивана и поджала под себя свои длинные ноги, как бы защищая их.

— Почему у меня такое чувство, будто ты одновременно выносишь и меня из своей жизни?

Он хотел как раз внести ее в свою жизнь. Но вначале нужно подобрать слова. Он же пришел, чтобы сделать ей предложение. День, когда он обратится к ней с просьбой вступить с ним в брак, должен быть самым счастливым в его жизни. Вместо этого он испытывал замешательство, путался в самых простых словах, болтал о мелочах, гирляндах, приглашениях, о тех тривиальнейших делах, что отняли у него эти две недели, в то время, как мысленно он сражался сам с собой, перебирая варианты обращения к ней и обдумывая, что он в состоянии ей предложить.

Просить женщину доверить мужчине собственную жизнь все равно, что выбирать, какой проводок перерезать в мине с сюрпризом. Если она скажет «Нет», пусть будет так, и все кончится.

Он встал с дивана и деловым шагом подошел к двухстворчатой двери. Сказал пару слов горничной, слишком долго задержавшейся в коридоре, обмахивая перьевым опахалом бронзового Адониса. Обеспечив невмешательство со стороны посторонних, он плотно затворил двери и вернулся на диван.

Рейли подсознательно похлопал себя по жилетному кармашку, когда садился. Ему следовало позаботиться о кольце для нее, когда он летал в Лондон, — больше ему не предоставилось времени. Это было совершенно не в его ключе: не позаботиться о столь важном обстоятельстве. От этого он чувствовал себя неловко и не в своей тарелке. Как человек, который влюблен. Однажды он уже чувствовал себя подобным образом: в Северной Ирландии. На этот раз ему нужны были гарантии прежде, чем он отдаст душу и сердце.

Она повернулась к нему спиной, шаря в стопке приглашений.

— Во всех этих прелюдиях нет нужды, Рейли.

Сердце у него содрогнулось. Она отвергает его еще до того, как он к ней обратился.

— Я все понимаю. — Она рассмеялась, и на лице у нее появилась кривая ухмылка, а в глазах такое выражение, которое она бы не хотела, чтобы он увидел. — Твой хозяин женится. Твоя работа сделана. Ухаживание за мной явилось дополнительным вознаграждением. А также великолепным примером твоей проницательности. Ты, действительно, продумываешь все до мелочей. Когда Хелена говорила об отъезде, рядом с ней была я, чтобы ее отговорить. Потому что ты влюбил меня в себя. Блестящая работа, Рейли.

Он схватил ее за плечи и повернул к себе с несдерживаемой яростью.

— Ты никогда не была моей работой.

Она свысока поглядела на него, отказываясь получать выговор за фантазии, которые даже в ее представлении граничили с паранойей.

— Откуда мне это знать? Что я должна думать? Ты со мной не разговариваешь. В течение двух недель ты меня избегаешь.

— Я все это время думал.

— Составной частью чего я являюсь?

— Ты сама по себе — целиком и полностью.

— Тогда почему же ты не допускаешь меня к себе? Почему ставишь между нами преграду?

— Я не был уверен в том, что ты мне скажешь.

Ее ищущий взгляд встретился с его встревоженным взглядом.

— Я скажу то, что пытаюсь сказать тебе уже две недели. Я люблю тебя. Тебе от этого больно?

— Больно от того, что ты можешь покинуть меня в любое время.

ГЛАВА ДВЕНАДЦАТАЯ

Она глубоко и медленно вздохнула, собираясь с силами.

Он потянулся к ней, не желая допустить, чтобы она отодвинулась от него хотя бы на миллиметр. Погрузил пальцы в шелковое тепло ее волос, губы его оказались совсем рядом с ее губами, а дыхание его обжигало ее лицо.

— Мне надо быть уверенным в том, что ты останешься независимо от того, что случится с ними. Я не могу позволить, чтобы мы висели на ниточке, Мелисса.

— Я люблю тебя.

— Скажи, что ты моя.

— Твоя.

— Навсегда?

Она рассмеялась, на этот раз дерзко, и провела рукой по его лицу.

— Ты же знаешь, что я не верю ни в какие «навсегда». Зато теперь я верю в любовь. Ты научил меня в нее верить. Ты чудесный человек, Рейли.

— Ты здесь счастлива?

— Более, чем когда бы то ни было.

— Тогда оставайся. Выходи за меня замуж.

— Ты же знаешь, что для нас это невозможно.

Он обнял ее лицо ладонями, взяв в руки драгоценность, самую дорогую для него.

— Я не шучу. Я хочу, чтобы ты была здесь.

— Я и так твоя. Только не проси…

— А почему?

Она высвободилась из его объятий. Он каким-то образом догадывался, что все быстро развалится, что достаточно будет одного неверного движения, неловкого слова.

— Не могу.

И она стала искать спасения в коридорчике, образованном с одной стороны диваном, а с другой стороны длинным столом. Пальцы ее забегали по стопке приглашений.

Он обязан был сократить расстояние между ними, он должен сделать еще попытку.

— Так почему же нет? — потребовал он ответа.

— Потому, что браки совершаются навеки, — просто проговорила она. — А «навеки» — это очень ненадолго.

— Вовсе нет!

— Если ты веришь в это, значит, ты веришь и в брак Хелены с Реджи. Пока он продолжается, я здесь. Я никуда не уезжаю, Рейли.

— Если не уедет ребенок.

— Я здесь; мы здесь. Не давай этому улетучиться. Почему просто любить меня недостаточно?

Слова прорезали его кожу, точно шрапнель, нанося поражение независимо от того, куда бы он ни повернулся. Он может опуститься на одно колено, может сделать, что угодно. Но не сможет преодолеть ее сопротивление.

— Я дал себе обещание не спать с женщиной, которую не смогу назвать моей.

— Мы уже занимались любовью. Однажды.

— Это была всего лишь проба. Мы могли бы любить друг друга всю жизнь. Я бы никогда тебя не покинул.

— А как насчет Авроры? Я пообещала ей, что всегда буду рядом, как только ей понадоблюсь. И я не могу отказаться от обещания только потому, что влюбилась.

— А если в тебе буду нуждаться я?

Глаза у нее заблестели.

— На первом месте — она.

Он глубоко вздохнул.

— То, что ты говоришь, означает, что я обязан буду научиться смириться с этим.

Она быстро заморгала, пытаясь скрыть слезы.

— Если ты меня любишь, то должен принять меня такой, какая я есть. Пожалуйста…

Он отступил назад, сохраняя величественную осанку и безвольно опустив руки по швам. Этого он сделать не в состоянии. Он не может отдать свою жизнь человеку, который ему не принадлежит, который не хочет ему принадлежать.

— Тогда лучше на этом поставить точку.

Мелисса опустила голову, дотронувшись лбом до лежащих на столе предметов: аккуратно сложенных приглашений на веленевой бумаге, горлышка чернильницы. И уколола палец кончиком пера.

Она совершила ужасную ошибку. И когда он стоял тут в ожидании ответа, она не могла для себя решить, что же хуже: отказ на его предложение или любить его.

— Значит, решено? — проговорил он.

К смущению добавились еще и угрызения совести. У нее появилось ужасное ощущение, что она никогда больше не услышит его акцент, йоркширское произношение, которое он приберегал специально для нее, когда только ради нее он скидывал с себя маску. Как только они заговорят в следующий раз, и в любой последующий раз, она была убеждена, что он будет пользоваться правильной интонацией, общепринятым произношением. Он будет говорить так, как он привык говорить, общаясь с посетителями, гостями, незнакомыми людьми.

Слезы подошли совсем близко. И тогда она взяла в руки красную кожаную книжицу, которую он принес с собой, и стала листать странички с золотым обрезом.

— Вы наверняка знаете, как правильно обращаться к дважды разведенной жене бывшего посла, ныне вышедшей замуж за герцога, верно?

Он хранил молчание.

— Да ладно, Рейли. Вы же знаете все на свете.

— За исключением того, как привести в порядок собственные дела.

Страницы книжки поплыли от непролитых слез. Он шагнул к ней. Она махнула рукой, как бы отгоняя его.

— Вероятно, вам лучше уйти. Сделаете это ради меня?

Он бы сделал что угодно. А теперь он стиснул руки в кулаки и превратил лицо в маску отчужденности, он стал таким, каким становился, когда его призывал долг.

Мелисса устроилась на диване, склонившись над работой. Она положила перед собой чистый лист бумаги. И намочила его слезой.

Рейли сделал вид, будто ничего не заметил. «Благоразумие» — так он это именует. Взгляд его прошелся по подтянуто-элегантной ее спине, по склоненным от горечи плечам. Он не способен был изменить собственное мнение.

— Я не могу временно любить тебя. Или «навеки», или это не любовь.

— Ну, я полагаю, что это навеки, — задумчиво вздохнула она. — Но я слишком тебя люблю, чтобы давать заведомо невыполнимые обещания. Прости меня, Рейли.

На каминной доске тикали часы. Точечки пыли летали в узеньком луче солнечного света, точно падучие звезды, теряющие свет, как только они попадают в тень. Дом был большой. Всей жизни не хватит на то, чтобы поддерживать его в порядке. Он понял это в тот самый день, когда впервые его увидел. Бедфорд-хауз вполне способен занять все время, не оставляя человеку времени на раздумья и не позволяя ему желать того, что ему не принадлежит, того, на что он не имеет права.

— Не буду более мешать вам работать, мисс.

Он зашагал к двери. И все время ждал, что она его остановит. Ковер глушил его шаги, но, наконец, каблуки застучали по мрамору коридора. А позади перо царапало по плотной веленевой бумаге, то и дело позвякивая о стенки чернильницы.

Он затворил за собой двухстворчатую дверь и встал, опершись о нее спиной. Как человек, стоящий перед расстрельной командой, он рисовал себе в уме каждое из нацеленных на него ружей. По ту сторону двери послышались приглушенные рыдания. Он схватился за медные ручки, но остановил себя, прочно зажав их в ладонях.

Они так похожи друг на друга. Домом каждого стало место упорного труда. Ее дом был там, где находился ребенок; его — здесь. И если один из них не пожертвует всем, ради чего он трудится, то им суждено остаться врозь, как тем параллельным линиям, которые Мелисса проводила по матовым листам бумаги, или мраморным квадратикам у него под ногами, великолепно подогнанным друг к другу, закрепленным на своих местах и полностью неподвижным.

— Чем могу служить?

Мелисса резко обернулась. Она не хотела, чтобы он подумал, будто она шпионит у него в комнате. Она весьма редко заходила в крыло для прислуги с тех самых пор, как десять дней назад состоялся разговор в библиотеке.

Рейли выглядел ужасно. Негнущаяся спина, натянутое выражение лица, полный запрет на какое бы то ни было внешнее проявление эмоций.

— Они тут совсем непохожи.

Он взял у нее из рук фотографию в рамке. И прежде, чем вернуть ее на комод, провел пальцем по поверхности, словно стирая невидимую пыль.

— Я увидел, как девочка бегает по холлу. И подумал, что вы играете в прятки.

— Малышка уговорила меня поиграть с нею. Она уверяет, что я слишком много работаю.

— Так оно и есть. — Рейли незачем было смотреть на нее, чтобы заметить это. Ее лицо он знал так же хорошо, как и свое; он запомнил его до мельчайших подробностей, пожирая ее голодным взглядом, когда выдавалось посмотреть на нее украдкой.

Зачем она явилась? Рейли нервно прохаживался вдоль постели, бездумно прибирая и без того чистую комнату, расправляя стеганое одеяло, сшитое для него шеф-поваром, и подбирая складки под подушку.

— До свадьбы остается четыре дня, — весело проговорила Мелисса.

Голос ее повис в пустоте, подчеркивая гробовое молчание, царившее в комнате, которую он когда-то считал своим домом. Но с каждым днем комната становилась все более и более похожей на монашескую келью или тюремную камеру.

Она сделала еще одну попытку.

— Мне кажется, что стоит мне появиться, как вы все время оказываетесь чем-то заняты. Вы постоянно как бы уходите из кадра.

— Нужно сделать еще множество вещей.

И множество вещей позабыть. Она забиралась в библиотеку, словно монах-книжник, когда он обслуживал за обедом бесконечную череду гостей. Иногда она попадалась ему на глаза, когда он направлялся в гараж, чтобы проверить работу нового охранного оборудования, следившего за автомобилями гостей. Или когда советовался с Кроули по поводу цветов, или когда пробовал буйабез, деловито приготовленный шеф-поваром. Не встречался он с нею только в библиотеке или в детской. Или у нее в комнате.

А сегодня она оказалась в его комнате благодаря проказливому дьяволенку с развевающимися светлыми волосами.

Рейли жестом указал на мебель, чувствуя себя неловко и напыщенно, как Реджи. Он поправил себя в уме: как Реджи чувствовал себя прежде, чем встретил женщину, которую полюбил.

— Вам что-нибудь угодно, мисс?

— Я слышала, будто вы едете на медовый месяц.

— Его сиятельство попросил меня сопровождать их. Я занимаюсь их устройством на Ямайке. Коттедж, который им предоставил герцог, нужно привести в порядок и укомплектовать персоналом. Его сиятельство хочет, чтобы для графини все было сделано по самому высшему разряду.

— И вы будете каждое утро подавать им в постель завтрак?

— Подавать завтрак — часть моих обязанностей.

Беседа двигалась с трудом, ибо вертелась вокруг мысли, как обслуживать счастье других, когда собственное улетучивается.

Мелисса потянулась к двери, двигаясь лениво, делая вид, что зашла сюда от скуки, и отчаянно пытаясь придумать предлог, чтобы остаться. Как они смогут заниматься любовью, если не могут даже поддерживать беседу?

Как только рука ее коснулась ручки двери, Рейли заговорил:

— Шеф-повар дает мне уроки. Она превращает меня во вполне сносного специалиста.

Мелисса улыбнулась, и от облегчения у нее зарделись щеки.

— Я не удивляюсь. Я начинаю верить, что вы способны делать все.

Тогда почему же он ее теряет? Она прочла это у него в глазах столь же отчетливо, как если бы от него это услышала.

Он отвернулся.

— Меня не будет месяц.

Один шаг, один маленький шаг в его направлении.

— Мне будет вас не хватать.

— Вы же будете с ребенком. Этого вам достаточно для хорошего настроения.

Движение вперед прекратилось. А она-то пыталась представить все в перспективе, показать им обоим, что умеет со всем справляться.

— Обо мне не беспокойтесь. Меня уже не раз оставляли, когда другие уезжали на медовый месяц. Моя мать сделала это своим любимым занятием. И, надеюсь, делает до сих пор. Все же я кое на что рассчитывала.

— На что же?

— На то, что когда уедут Реджи и Хелена, в нашем распоряжении будет целый месяц, чтобы обо всем переговорить.

Он не собирался позволить ей дразнить себя пряником.

— Меня этот месяц не будет.

— Вы об этом уже сказали.

И опять в комнате зазвучала тишина, напоминая ленивое жужжание сонной мухи.

Мелисса не знала, что еще сказать. Она уже полностью вжилась в это место, как и Рейли; было до абсурда легко оправдать свое присутствие здесь.

— Мы играли. Аврора вбежала сюда, чтобы спрятаться. Я сказала ей, что смешки — это крошки от хохота, и прошла сюда по ее следу. Я не отдавала себе отчета в том, что это ваша комната.

— Значит, это ее рук дело.

— Я начинаю прослеживать нечто сходное, а вы?

— Вчера она организовала для нас встречу в конюшне. А два дня назад отправила нас в деревню отослать совершенно одинаковые письма.

— На прошлой неделе она меня спросила: «А где же ухаживание»? Она думает, что это все игра. — Игра, счет которой неясен. — Рейли…

— Мисс…

Мелисса рассмеялась, когда они заговорили одновременно.

— Вы давным-давно так меня не называли. Не пользовались этим словом, как прозвищем, а только, как барьером.

— Так легче.

— Мы ведь будем жить вместе.

— В определенном смысле.

— Ну, работать вместе. Проживать в одном и том же доме.

— Если вы не хотите выходить за меня замуж…

— Я не могу.

— …То нам следует держаться друг от друга на определенном расстоянии.

Она пыталась, черт бы его побрал. Она пытается уже целых десять дней.

Она походила по его комнате и провела рукой по железной стойке постели со стороны изножья. Из коридора доносились голоса. Она страшно хотела распахнуть дверь. Но ради него она разговаривала тихо.

— Полагаю, кое у кого полезут глаза на лоб, если меня увидят выходящей из вашей комнаты.

Невозмутимый, как всегда, он заметил, что персонал, возможно, не удивится.

— Они люди проницательные.

Они уже давным-давно вычислили причину его дурного настроения, подумал Рейли. Уже десять дней он ругается с поставщиками и лается с рабочими. Советы, которые давала ему шеф-повар вперемежку с рецептами, пропадали втуне. Он терял последние остатки репутации безупречного человека. Он терял Мелиссу и ничего не мог предотвратить. Жизнь, которую он жаждал, разваливалась на мелкие кусочки и разлеталась во всех направлениях, точно бомба с медленно работающим взрывным устройством. Он не в состоянии собрать достаточно быстро отдельные куски, чтобы скрепить их воедино.

Она направилась к дверям.

— Не хотите ли чашку чаю? — выпалил он.

Она покачала головой, но осталась. И когда оглянулась, сердце его опять забилось сильнее.

— Здесь вовсе не так, как я ожидала увидеть. Думала, что у вас тут все по-спартански, все по-военному. А вы превратили комнату в дом в доме.

Превратил? Он видел то, что прямо-таки бросалось в глаза и что она вежливо старалась не замечать. Что проку мужчине от постели, когда он давно лишился способности спать, когда рядом с ним нет любимой женщины? Что толку от оштукатуренных голых белых сверкающих стен, если их не оживляют цветные пятна ее картин? Одежда его покоится в шкафу, подобно привидениям. Когда-то она впитывала запах его духов во время страстных объятий. Теперь же она пахнет отбеливателем и стиральным порошком, жесткой водой и горячим утюгом.

Мелисса отвернулась от платяного шкафа. С молчаливого его согласия она прошла в соседнюю комнату, по ее мнению, напоминающую уютную берлогу. А ему это место представлялось гостиничным номером, со столами, оказавшимися лишними в других частях дома, с потертым диваном, лампой с порванным абажуром, зачиненным и повернутым к стене. С молчащим телевизором. С молчащим радио.

Она вернулась назад, в спальню. Кивнула в сторону фотографий, выстроившихся на комоде, и он прокомментировал:

— Шестнадцатилетний парнишка с квадратной мордой. Смотреть практически не на что.

Она улыбнулась, разглядывая взятую в руки фотографию в рамке.

— Регби? — спросила она, указывая на полосатую форменную рубашку.

Рейли вспомнил раскисшее глинистое поле, окруженное муниципальными домами. Бедфорд-хауз был за несколько миров оттуда, от рабочих поселков и заводской сажи, определявших облик его детства. В Бедфорд-хаузе он обнаружил нечто ценное: упорядоченность, существование вне времени, мир, который стоит сохранять и оберегать. Но если она не пообещает ему делить его с ним, то он станет столь же пустынным и бесплодным, как вытоптанные поля его юности.

Она поставила фотографию на место, проводя пальцами по следующей.

— Двое моих братьев, я и отец.

Мелисса улыбнулась, поскольку эти четверо мужчин смотрели на нее так, словно встретились впервые. У всех у них были, как и у Рейли, квадратные челюсти и плотное телосложение. У Роберта был драчливо вздернутый подбородок, глаза Майкла поблескивали, переполняемые добрым юмором, а у самого Рейли было и то, и другое, плюс чувство сдержанности, отделявшее его от всех прочих, а также настороженность, с которой он изучал Мелиссу, видя в ней то чашу-дарохранительницу, то сверкающую острую бритву. Любить ее, а затем потерять означало причинить себе боль на всю оставшуюся жизнь. Отпустить ее означало разрезать себя на мелкие кусочки.

Он прицепил к зеркалу комода снимок, сделанный «Полароидом». Уголки снимка слегка загнулись.

— Мои родители, — пояснил он, когда взгляд ее остановился на этой фотографии.

— Они выглядят очень счастливыми.

— Сорок лет вместе!

— Вы мне говорили.

— А вы разве слушали? — И он впервые за все эти дни до нее дотронулся. Он почувствовал, как она вся задрожала, как все ее тело затряслось, словно ива, жаждущая нагнуться.

— Я обязана сдержать свое обещание Авроре. Прошу вас, скажите, что вы понимаете.

— Думаю, что да. Только это обещание вы давали не ей, а той маленькой девочке, какой были когда-то вы, той, которую все время бросали. Вот ее я никогда не оставлю, Мелисса. И если я клянусь в чем-либо, то сознательно.

— А как насчет Авроры?

— Ее мать вполне в состоянии за нею присмотреть.

— Матери не всегда могут судить обо всем здраво.

— Это вы о ком: о ее матери или о своей?

Она вздохнула.

— Каждый из нас везет с собой эмоциональный багаж. Я первой призналась, что тащу на себе свой. Но я была совершенно взрослой, когда пообещала ей, что всегда буду рядом и приду на подмогу. И нарушать это обещание не собираюсь.

Он провел рукой по губам. Его прошлое тоже играло во всем этом определенную роль. Ему всегда хотелось, чтобы рядом с ним была женщина, способная брать на себя обязательство. Но в случае Мелиссы это обязательство не имело к нему ни малейшего отношения.

— А мой багаж внушает мне: или брак, или ничего.

— Багаж говорить неспособен. Даже Аврора это знает.

На ее задорную улыбку он ответил разочарованной.

— Способен, когда теряешь сон так же, как и я.

— А, что, до такой степени туго? — И она стала ласкать ему щеку.

Стало тихо-тихо, как после прогремевшего взрыва.

— Вы выглядите усталым, — проговорила она.

— Вы выглядите красавицей.

— Вы, как всегда, тактичны. Я выгляжу, как сам черт. Мою мать удар бы хватил. Даже Хелена все время говорит об этом: в продолжение недели, изо дня в день.

— В продолжение тех самых дней, которые я обязан был бы провести с вами и все время говорить, как я люблю вас. — Он знал, что ему следует бороться. Он же требовал от Реджи никогда не сдаваться. Но с кем ему сражаться? Куда обращать свое внимание?

Обводя лицо указательным пальцем, он проводил линии от одной веснушки на носу к другой, которые выглядели, точно мелко рассыпанный жженный сахар. А ногтем он как бы поддевал прелестные рыжие ресницы, длиной и цветом похожие на колонковые кисти. И по ассоциации, видя столь тонкие и нежные волоски цвета соломы, он спросил, не рисовала ли она в эти дни.

— Я подходила к коттеджу на прошлой неделе в надежде что-нибудь написать.

— У меня не хватило времени как следует там все вычистить.

— А мне так тяжело было видеть всю эту пустоту.

А ему тяжело было видеть, как она от него ускользает. Неужели этот коттедж заключал в себе все, чем они обладали? Несколько дневных потаенных встреч в укромных местах?

— Займусь им, когда вернусь.

Месяц врозь. Они ничего не смогут решить врозь. Если бы только они сумели выдержать.

Точно читая его мысли, она обхватила руками его талию, как бы примеряясь к нему.

— Мне тебя будет не хватать.

Он держал ее крепко, не задаваясь вопросом, почему так естественно ее присутствие здесь. Как и во время ее первого визита на кухню, он был уверен в том, что в этой комнате, в которой она еще ни разу не бывала, с ним, она на своем месте. Это было безумием. Но зато это было самой достоверной информацией, которой он когда-либо обладал.

— Ты будешь меня ждать?

Чувствуя, как она щекой прижимается к его груди, он решил, что его вот-вот бросит в дрожь. Приготовившись к слезам, он поглядел и увидел, как в ее глазах прыгает дразнящая улыбка.

— Подожду. Если, конечно, за эту пару недель Хэверфорд не сделает мне более приемлемого предложения.

— Вот он-то будет держать тебя в полной безопасности. И твою маленькую девочку. Он, наверное, вставит в ее обувь следящие датчики, чтобы она не могла заблудиться.

— Так легче будет играть в прятки.

— Значит, ты пришла только из-за нее?

И опять воцарилась тишина, наполненная до краев тем, что они не способны были открыто высказать. Он придерживал ее за плечи.

— Если ты и дальше будешь жить здесь, то мне бы хотелось, чтобы причина была во мне, а не в ребенке. Не потому, что это твоя работа.

Он потер ее затылок.

— Вот уж не думал, что моим соперником окажется пятилетний ребенок! Где она, кстати?

— На занятиях верховой ездой.

— А ты не боишься, когда ее нет у тебя на глазах?

— Такого рода безопасность ей не требуется. Кроме того, все в имении ее любят. Дело просто заключается в том, что если в ее новой семье что-нибудь пойдет не так, мне бы хотелось, чтобы она знала, что всегда есть человек, на которого она могла бы положиться.

— Всегда?

— Ну, пока она не вырастет и не станет достаточно взрослой, чтобы обойтись без меня. — Мелисса выставила впереди себя сложенные чашечкой ладони, точно держа в них свою любовь, словно воду, набранную в фонтане. — Ты попросил меня ждать тебя. Я подожду. Но только месяц. И тебя я тоже попрошу подождать меня.

— Сколько?

— Пока она прочно не встанет на ноги.

Губы его сжались в тоненькую черточку.

Она искоса бросила на него виноватый взгляд.

— Одним из первых замеченных мною твоих качеств было терпение. Скажи, что ты окажешься рядом, когда я буду готова выпустить ее из-под своей опеки.

— И тогда ты будешь готова полюбить меня?

Пальцы ее забегали по его сухим губам. Она облизнулась.

— К этому я готова хоть сейчас.

Он схватил ее за руки и притянул к своей груди. У нее перехватило дыхание от этой преднамеренной и продуманной демонстрации силы. Не в первый раз она видела, как его тщательно выстроенная витрина для самого себя трескается и рассыпается на мелкие осколки. Но только она одна способна была разглядеть страсть за официальной манерой держаться. Он нуждался в ней. И всегда будет нуждаться.

— Если мы не можем принимать на себя обязательства, — проговорила она, — то мы заведомо можем заниматься любовью. Уж на это-то мы способны!

— Я не собирался отпускать тебя, девочка, — заявил он. — Ни в коем случае. — Отказывая ей, он довел себя своим неутоленным желанием до самого края. Тело отреагировало жестко и быстро. Рот его наложился на ее рот, а язык проник внутрь. И когда он заговорил вновь, то голос его был резок и напряжен: — Ты и вправду меня любишь?

— Да. — Дыхание ее становилось слабым и прерывистым. — Уже столько недель!

Он постарался не вспоминать. Держать ее в объятиях и при этом сдерживаться становилось невозможно, стоило ему вспомнить, как ее тело извивалось под его телом в башне, а ее длинные ноги обвивали его талию.

Руки его начали гулять поверх ее одежды, а рот стал пробовать ее слабо надушенную шею. Все правила, установленные им для себя относительно женщин, разлетелись, точно прах. Одно из этих правил обязано было смениться на более гибкое. Если он не может на ней жениться, он должен любить ее, как если бы они были женаты. Возможно, она увидит в браке не просто ловушку, которую некоторые женщины расставляют на мужчин. Это просто свободно выдаваемое обязательство, как отдаваемое ею тело.

Он крепко ее поцеловал. Расстегнул блузку и захватил ладонями груди, проводя большими пальцами по атласной светло-коричневой поверхности, окружающей соски. Они встали, когда он стал брать их в рот. Тут в его голове завертелись всякие мелочи.

— Ребенок не вернется?

— По крайней мере, в течение часа.

Он поглядел ей в слегка перепуганные глаза, и кровь в его жилах закипела. Только подумать, что он это сделал всего лишь при помощи поцелуя!

— А твоя хозяйка?

— Дает официальный завтрак депутации жен местных политических деятелей. До чая я ей не понадоблюсь.

— А его сиятельство уехал в город на весь день. — Он стал гладить ей волосы по направлению к затылку, так что все ее тело охватила дрожь. — У нас есть время.

Возможно, только это у них и было. Так что он не собирался терять ни секунды.

ГЛАВА ТРИНАДЦАТАЯ

Рейли подошел к двери и запер ее. Услышал, как у нее перехватило дыхание, когда щелкнул замок. Лицо мужчины, которое она увидала в зеркале, было каменно-твердым, а рот сурово сжат. Стянув с себя рубашку, он освободился от прочей одежды и велел ей сделать то же самое. Она повиновалась, но не без отразившихся в ее взгляде опасений. Ленточка из шелка скользнула на пол.

Он нашарил в комоде пакетик в обертке из фольги. Разбухшее дерево ящика со скрипом встало на место. Мелисса вздрогнула. Нервы ее были до предела обнажены, а голос надорван.

— Становись на четвереньки.

Вспышка внутреннего сопротивления сковала ее позвоночник. Она уселась на постели, подобрав под себя ноги.

— Что ты хочешь со мной сделать? — Ей следовало бы вначале подумать, а потом уж задавать этот вопрос столь призывным тоном.

— Это не план, а обещание. Каждый акт любви — это обещание.

Он намеревался ласкать ее всем своим телом, руками, всем своим существом. Он напитает ее желание до такой степени, что она станет до боли жаждать его, и это заведет ее еще дальше, чем они когда-либо заходили, когда его всего сотрясало от желания. Ее он тоже защитит.

И пока она смотрела, он облачил свой поршень в тонкий покров из латекса. Покончив с этим, он встал рядом с постелью и стал поигрывать с одним из сосков, пока тот не напрягся. Она прикрыла грудь ладонью.

— Для возлюбленных такого понятия, как скромность, не существует.

— Знаю, — проговорила она, едва дыша.

— Мы не обязаны жениться, если так тебе больше по душе. Но это не помешает мне желать всего, что у тебя есть и чем ты обладаешь. А начинается все с этого, Мелисса. — И он потянулся к ее талии и, приподняв ее, поставил на колени, так что ее тело расположилось параллельно его телу. И тут он сокрушил ее рвущим на части поцелуем, лишившим ее сил и воли.

Это не была уже известная ей нежность. Это была страсть, желание подчинять. И у нее внутри разыгралась вековая схватка между гордостью и повиновением, подстрекаемая захватывающим дыхание ощущением лежащих на теле его рук. Это был самый потаенный из невысказанных секретов и неисследованных желаний, сублимация и самоотдача. И в основе всего, на фоне потрясенных восклицаний и неумеренных желаний, находилось бесстыдное признание власти женщины над мужчиной.

Она целовала его везде, где он требовал. И когда она уже стояла на коленях, опершись на локти, то волосы ее распустились вокруг лица, словно шитый золотом занавес. Подняв руку, она откинула волосы на затылок, молчаливо предлагая ему поцеловать ее именно там.

Он послушался. Рот вбирал в себя ее ухо, ее затылок, ее позвоночник. Бедра его плотно прижались к ней сзади, а член соприкоснулся с ней. Когда он гладил ее по бокам, она дрожала, словно глубокий, молчаливый океан, потревоженный сильным волнением. Руки его вольно и по-хозяйски проникли между ног.

— Ты моя, — проговорил он. — Это наше свадебное ложе.

Легкие переполнялись воздухом. В горле все сжалось. Когда они раньше занимались любовью, то как бы пытались друг друга познать и друг друга соблазнить. Теперь все было примитивно и могуче, отброшены всякие намеки на цивилизованность.

— Хочу увидеть твое лицо.

Балансируя на локте, он перегнулся через ее спину. Она повернулась, чтобы его увидеть, пока не уперлась подбородком ему в плечо. Большего он ей не позволит. Глаза у нее закрылись, когда он поцеловал ее в ухо. Свободной рукой он обхватил ее тело, гладя ладонью налившиеся тяжелые груди, разглаживая живот, надавливая его, приподнимая ее и готовя.

Он резко подался вперед. Слишком потрясенная, чтобы издать хотя бы звук, она сжалась. Второе проникновение вызвало у нее стон, потек мед. Тело ее охватила дрожь, и оно готово было сдаться под натиском грубой силы. Он стал проникать до того глубоко, как никогда раньше она не испытывала.

Мир сотрясался и плясал, колебалась сама земля. Он обеими руками обхватил ее за талию и присел на пятки, увлекая ее за собой. Спина ее оперлась на его грудь. Она полностью лишилась чувств, прижимаясь к нему, а дыхание ее стало коротким и спазматическим.

Сидя, как на колу, она не могла убежать. Высвободившиеся его руки шарили по всему ее телу. Пальцы запутались в ее волосах. Он дотронулся до ее венерина бугорка и она вскрикнула, задергавшись и выгибаясь в его сторону.

Он прикрыл ей рот рукой. Она ее укусила. Он застонал: ему это понравилось. Он приподнимал ее все выше и выше, срывая с нее слой за слоем защитные покровы, внешние приличия и благопристойность и обнажая все, что под ними скрывалось. Они взорвались одновременно, и извержения сотрясли обоих, всепоглощающие волны чувственности дрожью пробежали по их телам.

И когда стих последний спазм, он убрал ладонь от ее рта.

— Я не мог допустить, чтобы кто-нибудь нас услышал.

— Знаю, — едва выдавила из себя она.

Ее обмякшее тело балансировало на его стоящих под углом бедрах. Она откинула голову назад, улеглась на его плечо. А когда она покачала головой, то волосы ее каскадом спустились ему на спину. Она слегка всхлипывала — отчасти от облегчения, отчасти от обуревавших ее эмоций, всепоглощающих и неуемных, волнами накатывающих на нее. А когда эмоции улеглись, то она нашла его руку и поднесла ее к губам. Поцеловала ему ладонь.

— Прости меня, что я тебя укусила.

Он зубами потеребил ей ухо.

— Временами это бывает прекрасно.

Результатом был потрясенный смех и задумчивый вздох.

— Любовь поразительна, не так ли? Я никогда не думала…

Он замер в ожидании.

— Я никогда такого не предполагала, — наконец, проговорила она. — Никогда даже не осмеливалась мечтать.

Его тело замерло. Еще никогда он так ее не любил, как сейчас. Он попытался придерживать ее, не раздавливая. Больше он ее не отпустит.

Через несколько минут дыхание ее стало более ровным. Она сняла его руки с талии и стала водить ими по всему телу.

— Теперь я принадлежу тебе.

Эти слова, земные и незамысловатые, прозвучали, неся в себе звон истины.

— Верно. Ты моя.

Мелисса улыбнулась в тихом изумлении, а глаза ее стали обшаривать белые стены, простую обстановку, стали изучать мужчину в зеркале, держащего женщину так близко, что они становились единым целым. Наконец, она кому-то принадлежит. Она стала здесь своя.

— Я люблю тебя, Рейли.

Он неподвижно держал ее целую вечность.

— Через четыре дня я отправлюсь в путь.

— Я буду тебя ждать.

Он поцеловал ее в плечо, слизывая соль с кожи.

Кружащие голову, покалывающие ощущения зародились где-то в нижней части ее тела, и они стали выплескиваться наружу, расплываясь по бедрам. Она позволила им беспрепятственно разливаться, задумываясь, ощущает ли это и он. Ведь они еще не разъединились.

— А ты будешь меня ждать?

— Столько, сколько тебе потребуется.

Пока Аврора не повзрослеет настолько, что больше не будет нуждаться в нянюшке.

Где-то в холле зазвучали голоса, но потом стали стихать. Они разъединились, когда голоса совсем умолкли. Рейли высвободил простыню и завернул в нее Мелиссу. Вернулась нежность, исчезло бешеное желание. С улыбкой, слегка кривившей его губы, он убрал потные волосы у нее со лба.

— Я буду мечтать о тебе.

— Только не останавливайся.

— Я люблю тебя.

— Я люблю тебя.

И сердце каждого из них дало обещание: я буду ждать тебя.


Мелисса прошла по гравиевой дорожке мимо круглой изгороди, через затемненный парк прямо к главным воротам. Почтальон опаздывал, и ящик на каменном столбе был пуст. Она решила немного подождать и послушать пение птиц на деревьях.

Свадьба прошла блистательно. Хелена выглядела ослепительно-шикарно в свадебном платье с обнаженными плечами. Лорд Дарби смотрелся столь же достойно и аристократично, как любой из портретов, висящих в главной галерее. Аврора проскользнула в уголок церкви в красном бархате и при ленточках — лучистый ангел, держащий в руках букет только что распустившихся бутонов роз.

Мелисса вздохнула, покраснев от того, что припомнила, как она плакала. Рейли сидел рядом на церковной скамье.

— Я всегда плачу на свадьбах, — хлюпая носом, проговорила она.

Готовый к любым неожиданностям, он подал ей льняной носовой платок.

— Судя по тому, что ты мне рассказывала, у тебя в этом отношении накопился богатейший опыт.

— Ты заметил, как она на него смотрит?

— Или он на нее? — Рейли в это время точно так же глядел на Мелиссу.

— Они, действительно, любят друг друга. Надеюсь, у них все получится.

Он плотно обхватил ладонью ее пальцы.

— Обязательно получится, мисс. Обязательно.

Слова эти стали их прощанием. Между тем днем, когда они занимались любовью у него в комнате, и полуденными часами четырьмя днями спустя, когда Рейли отвез в Хитроу Хелену и Реджи, тем самым дав старт медовому месяцу, Мелисса почти ни разу не была с ним наедине. То Хелена настаивала на том, что нужно упаковать как можно больше нарядов, то Реджи в абсолютнейшей панике отряжал Рейли выяснить, куда к черту запропастились брюки для верховой езды. Они крутились и вертелись, как никогда. И влюблялись друг в друга все сильнее и сильнее.

Головокружительное ощущение того, что ей есть кого любить сердцем и душою, не сделало Мелиссу слепой к нуждам Авроры. Для Мелиссы свадьба означала самоотрешение, бегство матери в очередной романтический вояж. Зато Аврора, похоже, воспринимала все абсолютно легко и естественно. Ребенок безо всякого труда принимал беготню в последнюю минуту, когда выяснялось, что опять чего-то недостает, а когда взрослые становились совершенно неуправляемы, она уходила в детскую. Мелиссе пришлось о ней беспокоиться не более десяти минут.

— Они ведь уезжают только на месяц, — успокаивала она свою маленькую подопечную.

— Знаю, — отвечала Аврора, словно взрослая. — Я же вам говорила: когда у мамы будет новый муж, у меня будет новый отец. А пока они не вернутся, у меня будет мой пони, мой сад и вы.

Сидя у ворот поместья, Мелисса посмеивалась. Она не была вполне уверена, что ей по душе порядок расположения позиций в этом списке. Но практичность подхода Авроры снимала с души значительную часть тяжести. Она пробормотала для самой себя давнее обещание: «Я всегда у тебя есть, малютка». И теперь у нее всегда был Рейли.

Или, точнее, ей бы хотелось, чтобы он всегда у нее был. В данный момент он был у Реджи и Хелены. «Что же они, не могли взять себе дворецкого напрокат на Ямайке?» — с раздражением размышляла она. И тут же решила нарисовать пришедшую ей в голову картину: контору «Дворецкие напрокат» с выставкой образцов — черные дворецкие в белых фраках, белые дворецкие в черных фраках, дворецкие восточного происхождения в коричневых смокингах, подающие ароматный черный цейлонский чай. Дворецкие старые и новые… «И только один Рейли».

Он определенно был уникален. И если она не сотрет с лица эту улыбку, последний дурак поймет, почему она так улыбается. Она очень счастливая женщина. А в продолжение десяти дней после свадьбы — очень одинокая.

Она получила от него письмо в тот же день, когда они прибыли на Ямайку, а другое через два дня. Она не имела права ожидать очередное письмо так скоро. Но она не переставала стоять на страже в воротах.

Подъехал почтальон, спасая ее от очередного приступа, жалости к самой себе. Он величественно вручил ей прибывшее авиапочтой с Ямайки письмо, лежавшее поверх всех прочих. Густо покраснев, она поблагодарила почтальона и бодро зашагала назад, к дому.

Не прошла она и десяти шагов, как тотчас же разорвала пестрый конверт с сине-белыми полосами на красном фоне. И развернула четыре аккуратно сложенные странички с текстом от руки.Опустив приветствия во вступительном абзаце, она стала читать:

«Полагаю, что к этому времени весь беспорядок после празднества прибран. Гирлянды следует снять до того, как они высохнут. С особой тщательностью надо убрать с библиотечных полок сухие листья и сосновые иголки, так как нежелательно, чтобы они в течение многих лет падали на тех, кто будет брать со стеллажа книгу…»

Мелисса просмотрела страничку одну за другой. Четыре листа инструкций персоналу! И как посмотрит шеф-повар на то, что Мелисса поторопилась разорвать конверт? Возможно, рассмеется и понимающе подмигнет кипящему чайнику.

Мелисса проглядела прочую корреспонденцию. И наткнулась на тоненький белый конвертик, адресованный лично ей, с ямайской маркой. Тут она замедлила шаги.

«Драгоценная любовь моя! — писал он. — Мои обязанности таковы. У меня собственный коттедж на краю имения. Без тебя он пуст, и мне одиноко, как может быть одиноко только в раю. Мне тебя не хватает, и от этого на душе пусто. Как ни стараюсь, но местные девушки не способны сделать что бы то ни было, чтобы снять с меня боль».

Ха! Она потерлась тыльной стороной ладони о лист бумаги. Он целую страницу дразнил ее и возбуждал. А потом стал описывать ночи.

Во рту у нее стало сухо. Сердце бешено забилось. Щеки приобрели цвет яркого ямайского заката. Он точно так же разговаривал с нею в постели, то поэтично, то приземленно, романтично и бесстыдно. И, как всегда, закончил письмо просьбой любить его вечно.

Итак, она его любит, подумала Мелисса, и не может даже вообразить себе, что может полюбить кого-нибудь еще. Все, что было в ней и чем она обладала, она отдала ему.

Все, за исключением руки в браке, подсказывал ей разум. Все, за исключением вечности.

Тут мысли ее прервал голосок Авроры, убирая черные мысли, начавшие необъяснимым образом омрачать Мелиссе день.

— Это письмо от Рейли?

— С чего ты взяла, куколка?

— Вы же им обмахиваетесь.

Мелисса в отчаянии поглядела на тончайшую бумагу, пляшущую у нее под подбородком. Судя по жару написанных на ней слов, на этом листе, возможно, есть горелые пятна.

— Он душит свои письма? И потому ты ими машешь? Можно понюхать?

— Нет, милая, нюхать тут нечего. — Возможно, это было единственное из чувственных наслаждений, которое он не поверил бумаге. Она поспешно сложила письмо, чуть-чуть не засунув его в конверт, предназначенный для шеф-повара. Однако потенциальная катастрофа была вовремя предотвращена.

— Пошли в детскую.

— Хорошо.

Аврора с новыми силами погрузилась в занятия. Какое-то время Мелисса опасалась, что это лишь способ компенсировать отсутствие матери, но, как всегда, ребенок с радостью принял то, что приносила ему жизнь.

— Ты готова для занятий чтением?

— Давайте лучше займемся историей. Я сегодня чувствую себя умной.

— Ты всегда умная.

— А буду ли я умной среди других детей?

Мелисса пощекотала ее.

— Даже умнее. Ты везде побывала. Говоришь по-французски, по-английски и имеешь понятие об итальянском. А учебник математики ты буквально проглотила.

— Если я пойду в школу, то буду сидеть в первом ряду, делать упражнения и таскать с собой целую кучу книг. И со временем буду знать все. Про всех королей и королев, про все страны и их столицы…

На фоне речей ребенка мысли Мелиссы уплывали куда-то далеко. Она лежала на белом песчаном пляже, а знойный тропический воздух ласкал ее тело. Над ней раскачивались пальмы, а волны целовали побережье Ямайки. Рейли трогал ее обнаженную спину, а большой палец лез под пояс купальника.

Руку ее дергала маленькая ручонка.

— Прости. Ну, что, дорогая?

— Если я напишу письмо маме и папе, ты его отправишь сегодня?

Они с почтальоном стали хорошими знакомыми и называли друг друга по именам.

— Конечно, отправлю.

Аврора пристроилась в уголке детской, трудясь над письмом. Мелисса перечитывала послание Рейли. Он полностью вверял себя ей. Будет ли она когда-нибудь в состоянии с такой же самоотдачей ответить на его любовь? Или сердце ее будет всегда разрываться между любовью к нему и любовью к этому ребенку?

Если он любит ее, то не должен заставлять ее делать выбор.

И если она его любит, прошептало ей сердце, то ей делать выбор не требуется.


Месяц разлуки мог бы дать достаточно времени для размышления. Вместо этого Мелисса обнаружила, что просто живет, применяясь к бегу дней, к шуму налаженного дома, к деловитости Авроры, впитывающей знания, словно губка. Не в первый раз она подумала о Бедфорд-хаузе, как о своеобразном придатке к Рейли, прочном, терпеливом, надежном, домашнем.

У них у обоих были ранее взятые на себя обязательства. Для нее это была Аврора, для него — дом. Он не мог ожидать от нее того, что она пожертвует ребенком ради собственного счастья, как и она не смеет просить у него, чтобы из-за нее он покинул этот дом. И все же одному из них придется уступить.

Мелисса приняла решение — но она по поводу Рейли принимала решения ежедневно. Последнее ее решение содержало в себе элементы компромисса. Если бы только он не переставал ее любить все то время, пока Аврора не повзрослеет хотя бы немножко! Он ведь обещал ей.

Но это обещание было дано им в пылу страсти, засомневалась она.

Рейли никогда не лжет настаивало ее сердце. Все блистательные эмоции, которым она так долго не доверяла, — надежда, оптимизм, любовь — заряжали ее энергией. Возможно, он подождет, но пока ей надо чем-то занять себя. Беготня к почтовому ящику не помогает держать нервы в порядке, а, наоборот, доводит их до отчаянного состояния.

Мелисса решила прогуляться к коттеджу, когда Аврора будет брать уроки верховой езды. Пустая коробка переворачивала ей душу. Оттуда на новый пост контрольного слежения, устроенный над конюшней, было перенесено все, кроме мусора. И когда она увидела эту картину запустения впервые, то начала приводить помещение в порядок, подбирая кусочки проводов и обрывки магнитофонных и видеолент, смахивая пыль с подоконников.

В следующий раз она пришла в коттедж вооруженной метелкой, мусорным ведром, ведром для воды и щеткой. И прежде, чем неделя подошла к концу, она заказала со склада рулоны обоев с прекрасными старинными рисунками, оставшимися от отделки основного дома. С разрешения шеф-повара она забрала из западного крыла несколько ненужных стульев и диванов, а также парочку ламп. Коттедж стал неотъемлемой частью прожитых ею дней, и она взяла туда Аврору и попросила читать вслух, пока она работала.

Ребенок назвал это помещение «школой».

— Я все равно становлюсь слишком большой для детской, — заявила она.

Мелисса высмеяла ее идею. В представлении Авроры школа была чем-то, соперничающим с Диснейлендом.

— Шеф-повар спрашивает, почему вы не перенесли сюда постель, — сказала Аврора как-то на неделе.

Мелисса так и завертелась на стремянке, держа в руках малярный валик. И бросила взгляд на единственную комнату, которую она еще не привела в порядок, на крохотную спаленку, один раз бывшую общей для них с Рейли.

— Постель?

— Шеф-повар говорит, что поскольку этим помещением никто не пользуется, оно могло бы стать вашим.

Ее. Идея эта расцвела у нее в голове, как и образ возвращенного к жизни коттеджа. И она увидела этот коттедж в новом свете. Превратить это место в дом — вот в чем, как выяснилось, заключалась ее задача. Благодаря Авроре, она это осознала. Благодаря Рейли, она обрела смелость пускать корни.

Боязнь потерять больше не преследовала ее, как прежде. Ее каким-то образом заглушила более острая боязнь вообще чего-то не иметь.

Она задумалась о маленькой девочке, сидевшей за столом у окна. Возможно, Рейли был прав, и эта девочка — она сама. Но не совсем. Аврора не защищала себя так, как это делала Мелисса. Авроре это было не нужно — у нее всегда была и будет Мелисса. А теперь у Мелиссы был Рейли. Знать, что тебя любят, было все, в чем она нуждалась.

Через пять дней он вернется. И когда он вернется, она не просто пообещает остаться с ним. Она попросит его, чтобы он на ней женился, на столько, на сколько хватит их жизней. И к черту будущее!

— Чему вы улыбаетесь? — спросила Аврора.

Мелисса ненадолго задумалась и со всей решительностью ответила:

— Я влюблена.

— Ну это я знаю.


Настало субботнее утро. Мелисса зашла в главный дом со взвинченными нервами, ноги у нее подкашивались, и тут она узнала, что Хелена и Реджи решили провести день в Лондоне прежде, чем на следующий день отправиться в имение. Лицо у Мелиссы осунулось, когда шеф-повар передала ей эти новости.

— Само собой, наш Рейли прибудет сегодня, чтобы удостовериться в том, что в доме все соответствует стандартам, принятым его сиятельством, и он может благополучно возвращаться. Вместе с вашей леди.

— Конечно, — проговорила Мелисса. Значит, сегодня он вернется. Она об этом знала еще месяц назад. Но была абсолютно к этому не готова.

Переполненная внезапным желанием бежать, куда глаза глядят, она окинула взглядом кухню. А что, если ему придется не по душе идея жить в коттедже? Что, если ее предложение вступить в брак лопнет? Что, если внушительно и во всем своем великолепии он просто откажется на ней жениться до тех нор, пока она не пообещает ему того самого «навсегда», которого он от нее так ждет?

Она была готова пообещать ему все, чем обладала. Но это включало в себя и ее обязательства перед Авророй. Примет ли он это?

Через полчаса она сидела у себя в коттедже и дрожащими руками наливала чай. На утрамбованной дорожке, ведущей от дома, послышались шаги. Повинуясь весьма настойчивым намекам шеф-повара, Кроули пришел к мысли разбросать у входа в коттедж белые камушки.

— Так это будет выглядеть более по-домашнему, милая моя.

Мелисса очень надеялась, что Рейли именно так это и воспримет. Тогда не потребуются пространные объяснения. Ему надо будет лишь осмотреться. А затем он примет ее в объятия. И она будет глядеть в эти нежные янтарные глаза…

Раздался громкий стук в дверь коттеджа. Чашка у нее в руках застучала о блюдце. Отерев руки о слаксы, она отворила дверь.

На пороге стоял нахмурившийся Рейли, он вглядывался в затемненное пространство.

— Значит, ты переехала сюда.

Слова «Добро пожаловать домой!» замерли на устах.

Он прошел мимо, намеренно стараясь до нее не дотронуться.

— Никогда от тебя этого не ожидал.

А она никогда не ожидала такого от него. Потрясенная, лишившаяся дара речи, она наблюдала за тем, как он мечется по гостиной, словно тигр в клетке. Тяжелые дубовые балки нависали у него над головой.

Он хмыкнул, прочищая глотку.

— Ты не можешь жить со мной. Прекрасно. Ты решаешь, что из этого ничего не получится. Возможно, ты и права. Но ты могла бы подождать, пока я приеду домой, и сказать мне об этом прямо в лицо, а не прятаться здесь, под сенью лесов. Независимо от того, какой ты была напуганной, у тебя всегда хватало смелости преодолевать любые затруднения, Мелисса. Вместо этого я приезжаю домой и нахожу вот это. — Он с ухмылкой указал на маленькую комнатку.

Мелисса больше не чувствовала нервов, одно только отупение. Она стояла у стола, наливая ему чай.

— Если ты сядешь, я все тебе объясню.

— Я тебе давным-давно сказал, что я не лезу туда, где мне не место. Мое место в главном доме. А ты устроила себе дом здесь. Это ясно говорит само за себя.

— Неужели?

— У тебя тут все, что тебе нужно. Стол для маленькой девочки. Собственный угол. — И он ринулся к дверям, не сводя взгляда с узорчатых плиток на полу. Его охватило тихое бешенство, и он высказался, прежде, чем уйти:

— Ты могла бы меня хотя бы предупредить в письмах.

Она загородила ему выход, держа чайник в одной руке, а чашку, подпрыгивающую на блюдце, — в другой. Жанна д’Арк не могла бы держаться прямее и увереннее.

— Не думала, что такое предупреждение необходимо.

— Ты права. Ты меня уже давно предупредила.

И давно полюбила.

Она наблюдала за тем, как он расправил плечи, собрав последние силы. Рейли мог быть великолепным дворецким, но он так же, как и все, был подвержен страхам и опасениям. Просто он умел это скрывать лучше многих.

Но не от нее. Когда он в очередной раз успокоится, когда он в очередной раз постарается работой превратить свои опасения в послушание, она будет знать, почему. Несмотря на взаимные обещания перед его отъездом, она в прошлом месяце проделала то же самое: не жалея сил, она приводила это место в порядок, поджидая, тревожась. Он не заметил стоящей за всем этим заботы. Пока что не заметил.

— Я сделала это своим домом. Не хочешь ли его осмотреть?

Он не отрывал взгляда от ее лица.

— Я и так вижу.

Она кивнула через плечо.

— Кухня.

Стиснув руки за спиной, он резко обернулся.

— Что ж, кухня как кухня.

Она кивнула через другое плечо.

— Спальня.

Он не желал поворачиваться, глядя ей прямо в глаза, и словно потеряв что-то и зная, что найдет это только там.

— Мелисса.

Нет. Все будет, как она хочет. Во-первых, ей следует принять решение. Если она поставит чайник, то дверь останется незащищенной. И он сможет уйти прежде, чем она выскажется. И она быстро придвинулась к нему.

Поставив также и чашку с блюдцем, она схватила его за руку и потащила, бесстыдно заимствуя тактику Авроры: ничем не прикрытая сила воли.

— Заходи. Я кое-что тебе покажу.

Она сумела подвести его к самой двери спальни. Он бросил недовольный взгляд на постель и увидел стеганое одеяло сшитое для него шеф-поваром, яркие акварели, развешенные Мелиссой по стенам, комод в углу. Его комод.

Стоя позади него, она скрестила руки, готовая выступить в свою защиту.

— Полагаю, что ты не заходил к себе в комнату прежде, чем направиться сюда и наорать на меня.

У него не было на это времени. Он не видел ее целый месяц, мечтая о ней, с нетерпением дожидаясь этого дня. Вот почему его буквально контузило, когда он услышал от шеф-повара, что она перебралась в коттедж. Но он не услышал от шеф-повара, что она забрала с собой в коттедж.

Он медленно обернулся.

Мелисса задрала подбородок, точно боксер, который из глупой бравады пренебрегает защитой. Но у нее больше не было чувства самосохранения. Оно ей больше не требовалось.

— Я знаю, что ты любишь, когда вещи стоят на своих местах. Вот их место.

— Ты перенесла сюда мою спальню?

— Она должна быть там, где находишься ты. Со мной.

Он никак не мог как следует обнять ее. Понадобилась минута, чтобы он пришел в себя. Коттедж и для него имел особое значение. Он был местом, где они впервые занимались любовью; местом, где он чуть было не остался на бобах из-за собственной сдержанности. Больше он не хотел гробить предоставившийся шанс. Другого не будет.

ГЛАВА ЧЕТЫРНАДЦАТАЯ

Он прошел на середину гостиной, бросая взгляд на камин, на старинные каминные приборы, которые она, должно быть, позаимствовала из голубой спальни восточного крыла, на кресло с оттоманкой, знакомые ему по западному крылу. Место это было составлено из отдельных предметов Бедфорд-хауза, предметов, составляющих его жизнь, а также работ Мелиссы, причем все было сведено воедино умелой ее рукой так, что стало составлять единое целое, органически слившись.

Чересчур умелой, поразмыслив, решил он. Ибо поскольку у нее никогда не было дома, который она могла бы назвать своим, она превратила этот коттедж в идеальный, поросший виноградником дом, как на картинке. И она сделала это для них двоих.

— Ты полагаешь, что мы будем жить вместе. Верно?

— Не совсем так. — Она подошла к нему, нога к ноге, лицо к лицу.

Да, храбрости некоторым женщинам не занимать, подумал он.

— Рассылая все эти приглашения друзьям Хелены, женщинам с вычеркнутыми фамилиями мужей, мужьям, рядом с которыми дописаны имена новых жен, со всеми этими переменами адресов, страны проживания, гражданского состояния, я лишь крепче поверила в то, что брачные клятвы не являются гарантией того, что любовь будет длиться вечно.

— Они лишь начало, — протяжно проговорил он.

— Тогда я готова начать.

Он по-иному взглянул на нее.

— Так ты выйдешь за меня замуж?

— При одном условии.

Он вздохнул, сердито глядя в сторону.

— Тогда это уже не замужество.

Она небрежно уселась за столом, скрестив ноги. Взяла чайник и стала разливать чай. Слегка почерневшими серебряными щипцами, позаимствованными на главной кухне, она взяла два кусочка сахара и положила их ему в чашку.

Он поворчал и сел. Завладев щипцами, он положил себе в чашку еще два кусочка. У него появилось ощущение, что это ему требуется.

Глядя через край чашки, она пила чай.

— Ты все еще меня любишь?

— За месяц ничего не переменилось.

— Но любовь означает, что людей принимают такими, какие они есть.

— То есть, девочка имеет преимущество передо мной.

— Она и появилась раньше.

— Я обязан знать, что ты моя.

— А я и так твоя.

— Пока не произойдет разрыв между Хеленой и Реджи.

Мелисса стала водить пальцем по бело-голубым клеткам скатерти.

— Если они продержатся пять лет, то мы будем вольны, как птицы. Авроре просто надо немного подрасти. Я прошу тебя всего лишь чуть-чуть подождать.

— Давай посмотрим, правильно ли я тебя понял. Я получаю пять лет условного брака с оговоркой, разрешающей мне превратить его в постоянный, когда ребенок подрастет. — И он выругался, качая головой.

— У нас все получится. Я выйду за тебя замуж.

— На данное время. Не существует никаких клятв, коль скоро им сопутствует оговорка о расторжении договора. Исключением, конечно, является предбрачное соглашение, подписанное его сиятельством и твоей хозяйкой. Она была достаточно счастлива, чтобы его подписать.

— Она просто не раз обжигалась.

— Такое случалось со всеми нами. Мы не можем подвешивать наши жизни на волоске, ставя их в зависимость от того, как сложится их брак.

Оба уставились в свои чашки. Она попивала чай, точно лишнее движение согреет ей губы. Он отправил свой чай в рот одним глотком. Ему хотелось стиснуть ее в объятиях, а не вести с нею беседы наподобие переговоров о прекращении огня.

— Тебя бросали, — заявил он. — Ты оставалась одна, потому что эти люди влюблялись в других, Мелисса. Я же никуда не ухожу. И не уйду никогда. Ты можешь пообещать мне то же самое?

— Не могу, иначе я нарушу другое обещание.

Вновь настало продолжительное молчание. Еще одна негромкая мольба.

— Не заставляй меня делать выбор, Рейли.

— Похоже, ты его уже сделала. — Он встал, ощущая никогда не испытанную усталость. Повернувшись, чтобы уйти, он задел за край старого ковра, который она сюда принесла и который раньше лежал в ее комнате. Забота о ней превратилась у него в привычку, от которой он никогда в жизни не откажется. — На чердаке западного крыла есть получше. Я велю его принести на следующей неделе.

— Рейли!

Он остановился в дверях.

— Что, мисс?

Губы ее превратились в тоненькую ниточку.

— Я сделала это своим домом. И буду за него держаться.

— До каких пор? До какого момента? — Он направился к закрытой двери, задев костяшками пальцев за грубую оштукатуренную поверхность. И он припомнил, как уговаривал Реджи: «Боритесь за нее. Если это не сработает, попробуйте что-нибудь другое. Если вы ее любите, то не сдавайтесь». Он не сдался. Просто он не представлял себе, что делать дальше. Она пообещала быть здесь из-за ребенка. Разве он смеет ставить ей это в вину?

Он вздернул голову, заметив яркое пятно. По дорожке к коттеджу бежала Аврора. Она остановилась, чтобы сначала сорвать цветок. Рейли увидел, как она поднесла его к губам и изо всех сил втянула в себя его запах. Она заметила его в окне и помахала ему рукой, опять задержавшись из-за огромного количества попавшихся ей на пути ландышей.

— Идет Аврора.

Мелисса ничего не сказала.

Вот так будет всегда, если он согласится на ее предложение. Аврора бежит к Мелиссе, а Мелисса тут, как тут. А почему бы и нет, подумал он. Почему они с этим не справятся? Он обернулся.

— Ты обещала, что всегда будешь в распоряжении ребенка.

— Ты же знаешь, что это именно так.

— Так почему ты не можешь быть в ее распоряжении здесь?

— Здесь? — Она поглядела на него.

— Если что-нибудь случится с ее родителями, ты все равно будешь здесь. Со мной. Она будет знать, где ты. Она будет знать, что ее всегда рады видеть.

— Это не одно и то же.

— Почему бы тебе ее не спросить?

— Как я могу ее об этом спросить? Ведь она ребенок.

— Спроси, не возражает ли она против нашего брака.

Мелисса возмутилась столь прямолинейным требованием.

— Ты же знаешь, что она скажет. Она придет в восторг; для нее это лишь очередное ухаживание. Для нее это будет лишний повод надеть красное бархатное платье.

— Совершенно верно. Она не ощущает для себя угрозы в том, что мы любим друг друга. Для нее это не предательство. Она не такая, как ты, Мелисса.

Да, она не такая. Прильнув к окну, Мелисса наблюдала за тем, как девочка играет, сойдя с дорожки. Аврора вовсе не была хрупким созданием, она умела приспосабливаться, адаптироваться и не спорить с очевидным. Мелисса знала об этом. Каким-то образом она была заранее в этом уверена. И все же ее работа заключалась в том, чтобы Аврора заведомо никогда не узнала, что это такое — быть ранимой, быть брошенной людьми, которые должны любить ее.

— Она, возможно, более сильный ребенок, чем тот, каким была я, но это не означает, что ей не может стать больно.

Рейли встал позади и проговорил тихо и решительно:

— Она более сильная благодаря тебе. Во всех перипетиях, связанных с жизнью ее матери, у нее всегда была ты. Ты внушила ей уверенность в себе, позволяющую ей справляться со всем. Спроси ее. Спроси ее, как она это воспримет.

Он отворил дверь коттеджа в тот самый миг, когда Аврора поднесла к ней кулачок, чтобы постучаться.

— Рейли! — официальным тоном произнесла она.

— Принцесса! — низко поклонился он.

Она потрепала ему затылок, а затем проплыла в комнату.

— Я сделала так, как вы мне сказали.

— Что именно, девочка?

— Позвонила маме в Лондон.

— По междугородней? — уточнила Мелисса.

— Шеф-повар помогла мне. Я хотела получить ответ на свое письмо.

— Что за письмо?

— Которое я написала сама. — До предела довольная собой, она стала разгуливать по коттеджу.

В то же самое время эти пляшущие голубые глаза избегали смотреть в лицо Мелиссе.

— Аврора?

— Рейли сказал, что мне следует это сделать, — выпалила она.

Мелисса поглядела на него требовательным взглядом.

— Итак, что тут происходит?

— Как только я зашел в дом, она повисла на мне и стала интересоваться письмом, — ответил Рейли. — Я предложил ей позвонить матери, раз она не может подождать до завтра.

Мелисса поглядела на довольную собой подопечную. Она без труда представила себе, как Аврора обратилась с требованиями к Рейли в тот самый миг, когда тот ступил на порог дома; она унаследовала это безмятежное ощущение того, что все ей обязаны, от собственной матери.

Мелисса собиралась с силами, ибо поражения — вещь временная. Когда дело доходило до любви, то Аврора чувствовала, что имеет право и на это. Ей никогда не приходило в голову, что любовь может быть обусловлена хорошим поведением, тишиной или отсутствием на глазах у матери. Она никогда не обжигалась так, как Мелисса. Но может ли Мелисса защищать ее вечно? Или она уже защитила ее в достаточной степени, чтобы из девочки вырос уверенный в себе, счастливый человек.

Сидя за столом у окна, Аврора вынула бумагу и карандаши, словно собираясь писать продолжение своего загадочного письма.

Мелисса сложила руки.

— О чем будет это письмо?

— О школе, — небрежно ответила девочка.

Какое легкомыслие! Холодок пробежал у нее по спине.

— Ты рассказывала им о нашей школе? — решилась спросить Мелисса.

— Я сказала им, что хочу ходить в школу. В настоящую школу.

Потрясенная, Мелисса бросила взгляд на Рейли. От тактичного его молчания у нее волосы встали дыбом.

— В школу.

Аврора зажала точилку в маленьком кулачке, доводя карандаш до совершенства.

— Я хочу уехать. Я достаточно взрослая. И вы сказали, что я достаточно умная. А поскольку ответа на свое письмо я не получила, то Рейли сказал, чтобы я позвонила маме.

Мелисса опустилась на стул, стоящий у стола. Рейли заранее понял ее состояние, и успел его выдвинуть.

— И что сказала мама?

— Мама сказала «Хорошо». Я пойду в общественную школу в сентябре.

В общественную школу, лихорадочно промелькнуло в голове у Мелиссы. В Англии это означает частную школу.

— То есть, в школу-интернат.

— Я смогу бывать дома по выходным. — Она кинула точилку на стол и ослабила зажим. Сложив бумаги в стопку, она стала вырисовывать заглавные буквы. «Эй», «Би», «Си».

— Это будет так интересно!

Наступал конец света. В легких у Мелиссы не было воздуха, в ушах звенело. Она медленно подняла взгляд на Рейли.

— Вы об этом знали.

— Я полагал, что это письмо помогали писать ей вы.

— Мисс говорит, что я очень развита, — добавила Аврора.

— Конечно. — И он повернулся к Мелиссе. — Его сиятельство и ваша леди обсуждали этот вопрос за обедом после прибытия письма.

— И, без сомнения, спросили ваше мнение! — Мелисса накинулась на него, с силой сжав пальцы на коленях. — Это вы организовали это, верно? Вы организовали все!

Лицо его посуровело.

— Мои соображения сводились к тому, что постоянное пребывание в интернате было бы для столь молодой девушки преждевременным.

— Молодой? Да ей всего пять лет!

— Скоро будет шесть, — вмешалась Аврора. — Сыну герцога семь, и он почти все время проводит не дома, а в школе. Он говорит, что в школе весело.

Мелисса положила локти на стол и оперлась на них, поддерживая голову ладонями. Она все время слушала рассказы про семилетнего мальчика, носившего во время свадебной церемонии кольца.

— Школа — не развлечение! — заявила она.

Слегка удивленная Аврора захлопала глазами.

— Я думала, ты была умная.

— Да разве дело в том, умная ты или нет! Дело в том, что тебя отсылают. Дело в том, что ты не нужна… — Она остановилась. Ни за что на свете она не должна передавать девочке собственные страхи и опасения. — Аврора, неужели ты чувствуешь себя здесь нежеланной? Неужели ты хочешь пойти в школу потому, что мама нашла себе кого-то еще?

Девочка пожала плечами. Взрослые иногда задают такие глупые вопросы!

— В школе весело.

— Но в Бедфорд-хаузе тоже весело, разве не так?

— И тут, и там весело. Я буду приезжать домой на выходные, на каникулы и на лето. Мы сможем играть, если вы захотите.

Мелисса едва сумела встать со стула. О, Господи, да она, оказывается, заломила руки! Она поспешила на кухню и невидящими глазами уставилась на битком набитые полки. Она потерпела неудачу, и все только оттого, что Авроре захотелось пойти в школу. Она знала, что Аврора захочет этого. Ребенок уже несколько недель говорил только об этом.

— Я думаю, что мисс надо кое о чем подумать, юная девица. Не поиграешь ли в парке?

Чувствуя, что настало время оставить взрослых наедине, Аврора поднялась со стула и направилась к двери. Прижимая к груди бумагу и карандаши, она остановилась на пороге. Повернулась и прошла на кухню.

— Прости, что держала это от тебя в секрете. Я знала, что ты не захочешь, чтобы я уехала, и поэтому ничего не говорила.

Все оказалось так просто.

Мелисса сухо усмехнулась, легкие у нее горели, улыбка на губах застыла. Пятилетняя, почти шестилетняя девчушка, и уже не нуждается в няне.

— Все нормально, куколка. Поговорим об этом позже.

— Мама сказала, что все в порядке, — добавила Аврора, неспособная устоять перед возможностью воспользоваться очередным доводом в свою пользу.

— Уверена, что мама именно так и думает. А сейчас иди.

Она протянула руку, чтобы погладить головку Авроры, но та уже помчалась в гостиную. Рука Мелиссы повисла в воздухе.

Рейли вначале отворил, а потом затворил дверь. Девочка побежала по тропинке, мигом позабыв про разговор в коттедже.

— Школа, — прошептала Мелисса.

— Мы находимся слишком далеко от хороших школ, куда она могла бы ходить каждый день. Школа-интернат представляется наилучшей идеей.

— Это ужасная идея! — снова накинулась она на него. — Неужели ты не видишь, что они делают? Они женаты едва месяц и уже сплавляют девочку прочь! Освобождаются от нее! Да она будет сломлена на корню, когда поймет все это!

— Она сама попросилась.

— Она почувствовала себя ненужной. Мне следовало обращать на нее больше внимания.

Рейли взял Мелиссу за руку и встряхнул.

— Послушай сама себя. Послушай ее. Это вовсе не отказ от ребенка, это приключение. Она сама этого хочет. Ни у кого из слуг нет детей. Ей надо быть в обществе других детей.

— Но я в ней нуждаюсь. — Эти слова едва успели слететь с ее уст, как полились слезы. Все тело Мелиссы сотрясалось, а вздохи перемежались со всхлипываниями.

Рейли взял ее в объятия, стал гладить ей волосы, чувствуя, как дрожит все ее тело.

— Ты хотела, чтобы она была счастливой, здоровой и сильной. Ты хотела, чтобы она умела справляться со всем, что может подбросить ей жизнь. Тебе это удалось. И ты заслуживаешь за это величайшей благодарности.

— Значит, я сделала ее до такой степени уверенной в себе, что она прекрасно может обходиться без меня, верно?

— А что в этом плохого?

Ничего, если не считать, что она остается за бортом. В который раз. Но зато есть Рейли. Рейли, который подает ей свой платок, держит ее в объятиях, разрешает ей выплакаться вдоволь, расписавшись в собственной глупости.

— Не могу поверить, что вела себя, как дура, из-за такого пустяка!

— Я бы этого не сказал, мисс.

— Но она же хочет идти в школу!

— По ее словам.

— И она не напугана. И не чувствует себя ни в малейшей степени отвергнутой.

— Благодаря тебе.

— Я хорошо поработала.

— И это огромное достижение.

— Тогда почему я так несчастна? — простонала Мелисса.

Он вздернул ей подбородок.

— Да потому, что ты женщина, разве не так?

Она стала слабо колотить его кулачком по бицепсам.

— Не заводись.

— Она птенец, вылетающий из гнезда. Ты страшишься ее потерять. Это нормально. Дети растут.

— Но я не хочу, чтобы она росла так быстро! И отправлялась в школу!

— А что в этом плохого?

Мелисса утерла нос платком. Размышляла она недолго.

— Когда мне было четырнадцать, моя мать вышла замуж в пятый раз. Она объявила, что меня отсылают в школу. В пансион. Это не было поездкой на какой-то срок вместе с отцом. Это было изгнание. Я никогда не чувствовала себя до такой степени ненужной. Теперь я оглядываюсь на это и вижу, до чего же это было глупо. И больно. Это означало, что я не нужна.

— Ты нужна мне. Ты нужна Авроре. Ты все равно ей нужна.

Мелисса быстро протерла глаза, когда девочка просунула голову в дверь.

— Что случилось, куколка?

— Вы кончили ругаться?

Мелисса пододвинула стул и уселась, протянув руки. Аврора вбежала в объятия. Мелисса, раскачиваясь, стала приглаживать ей волосы.

— Не надо чувствовать себя плохо, мисс.

— Я не за себя беспокоюсь. — Мелисса пыталась не слишком сильно прижимать ее к себе — она поймала себя на этом. — Я всегда буду здесь, куколка. Что бы ни случилось. Ты это знаешь.

— А куда ты еще денешься?

Рейли ловко смахнул слезу со щеки Мелиссы тыльной стороной пальцев.

— Верно, юная девица. Она всегда будет тут, в твоем распоряжении.

— Вместе с тобой, Рейли?

— Да, — ответил он. — Если она меня захочет.

— Она любит тебя. Ой! Она же просила не говорить тебе об этом.

— Ну, так это будет нашей общей тайной.

Аврора взвизгнула от радости и соскочила с колен Мелиссы, увидев в парке большую бабочку.

— Можно?

— Беги.

— Вы больше не будете плакать?

— Мне очень хорошо.

Она поцеловала Мелиссу в щеку. Затем сунула цветок со сломанным стебельком в руку Рейли.

— Новое ухаживание! — прошептала она.

— Спасибо, девочка моя!

Мелисса закатила глаза, но притворяться не было смысла. Стоило Авроре уйти, как ей захотелось почувствовать его объятия. Ей надо было на кого-то опереться, чтобы рядом был кто-то вроде Рейли, кто бы всегда знал, как все исправить. Она обняла его и прижалась щекой к теплу его груди.

— Я ей больше не нужна.

— Она знает, где тебя найти, если ты ей понадобишься. — Он стал целовать ей волосы, щеки, слизывать ее слезы. — Если ты не понадобишься ей, то всегда будешь нужна мне.

— Тебе никто не нужен. Ты Рейли. Мир крутится потому, что ты каждое утро заводишь часы.

— Мужчине женщина нужна не так, как ребенку. — Он стал целовать ее мягко и медленно, делая свои намерения явными. — Но если ты хочешь еще одного ребенка, которого ты вырастишь бесстрашным, уверенным в себе и любимым, то думаю, это можно устроить. На земле нет лучшего уголка для этого.

Нет лучшего уголка, потому, что его создал Рейли — безопасного, ухоженного, защищенного. Мелисса оглядела коттедж. Это лишь малая часть имения, но это место принадлежит им. И в этом частично и ее заслуга.

— Ты хочешь жить здесь?

— Я хочу на тебе жениться.

— Это не ответ на вопрос.

— Не ответ.

Она подавила сдержанный смешок.

— Обычно вы бываете более тактичным, мистер Рейли. Я полагала, что вы сделаете мне предложение официально.

Знакомое ей желание пылало в его взоре.

— Ты здесь у себя. Со мной.

— А я обладаю правом голоса?

— Только, если хочешь сказать «да».

Она дотронулась до его лица, проведя пальцем по линии шрама от виска до уха. Она никогда не верила в любовь, никому не доверяла. Но Рейли — другое дело. Она доверила ему свою жизнь еще в ту самую минуту, когда села в вертолет. Она доверила ему свое тело, и не одну ночь. Она доверила ему свою любовь, которую он бережно хранил. Пока этим занимается Рейли, все будет в порядке.

— Как тебе это удается? — спросила она, преисполненная изумления. — Заставить меня во что-то верить, брать на себя риск? Ты даже сумел загнать меня в эту свою сбивалку для яиц.

— А теперь я поведу тебя к алтарю.

Она свернулась у него в объятиях.

— А если брак Хелены и Реджи окажется недолговечным?

— Наш-то окажется.

Еще один поцелуй. Как-то он сказал ей, что любой из актов любви — это обещание. Он дает обещание.

Как и она.

— Ты можешь оставаться здесь и работать, рисовать, иметь детей и любить меня. Если ты понадобишься девочке, она знает, где тебя найти.

— А тебе?

— Что мне?

Она раскрыла губы и позволила ему забраться внутрь, пробуя его, наслаждаясь им.

— Я тебе когда-нибудь понадоблюсь так же, как нужен мне ты?

— Я буду любить тебя даже тогда, когда этот дом рассыпется вокруг нас в прах.

Если за ним будет следить Рейли, такого никогда не случится.

— Я люблю тебя, Рейли.

— Значит, ты в это веришь?

— Я верю в тебя.

Эти слова он и хотел услышать. Он отворил дверь и крикнул Авроре:

— Твой урок верховой езды перенесен на час дня. Давай-ка пошевеливайся!

Ребенок взвизгнул и помчался в конюшню.

Мелисса улыбнулась, сомкнув руки у него на затылке.

— Ты все это организовал заранее, до того, как пришел сюда.

— Мне надо все продумать заранее.

— Ты думаешь обо всем.

— Я думаю о тебе. И не могу себе представить, что этим мыслям придет конец.

Он мягко затворил за собой дверь. Мелисса не могла дышать, пока он не очутился у нее в объятиях. Они целовались и надавали друг другу тысячи обещаний. Слова ничего не значили, значили клятвы. Она наконец-то обнаружила, чего ей недоставало всю жизнь: любви, в которую можно верить. Рейли был страстен и необуздан; он также был постоянен и уверен в себе, терпелив и мудр. Любовь его была солидным фундаментом, на котором можно было строить дом. Самое время начинать.

Внимание!

Текст предназначен только для предварительного ознакомительного чтения.

После ознакомления с содержанием данной книги Вам следует незамедлительно ее удалить. Сохраняя данный текст Вы несете ответственность в соответствии с законодательством. Любое коммерческое и иное использование кроме предварительного ознакомления запрещено. Публикация данных материалов не преследует за собой никакой коммерческой выгоды. Эта книга способствует профессиональному росту читателей и является рекламой бумажных изданий.

Все права на исходные материалы принадлежат соответствующим организациям и частным лицам.

Примечания

1

Грум (англ. groom) — слуга, сопровождающий верхом всадника либо едущий на козлах или запятках экипажа; также мальчик-лакей.

(обратно)

Оглавление

  • ГЛАВА ПЕРВАЯ
  • ГЛАВА ВТОРАЯ
  • ГЛАВА ТРЕТЬЯ
  • ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ
  • ГЛАВА ПЯТАЯ
  • ГЛАВА ШЕСТАЯ
  • ГЛАВА СЕДЬМАЯ
  • ГЛАВА ВОСЬМАЯ
  • ГЛАВА ДЕВЯТАЯ
  • ГЛАВА ДЕСЯТАЯ
  • ГЛАВА ОДИННАДЦАТАЯ
  • ГЛАВА ДВЕНАДЦАТАЯ
  • ГЛАВА ТРИНАДЦАТАЯ
  • ГЛАВА ЧЕТЫРНАДЦАТАЯ
  • *** Примечания ***