10 ПЕРСОН НОН ГРАТА
Нон грата 1. Джигиты-дешевки
(1970 год; г. Одесса, УССР)
Во время службы в в/ч 32154 (с. Жеребково Ананьевского района Одесской области) попал в окружной госпиталь с глазами - с детства с ними проблема. Тут же черканул пару слов пирятинским ребятам: они поступили в Одесский институт инженеров морского флота – Валику Евченко и братьям Толику и Лене Пшиченко. Спустя три дня земляки пожаловали ко мне в палату. Само собой, тут же договорились, что не дальше, чем завтра, они принесут гражданскую одежду, чтобы я мог по вечерам ходить в самоволку.
Сказано – сделано. И зажил я двойной жизнью: днем – в госпитале, а ночью - у ребят в общежитии.
Гражданскую одежду следовало надежно прятать, ибо шмон в палатах проводили регулярно. И тут я вспомнил знаменитый рассказ Эдгара По: лучший тайник – самое видное место.
И стал прятать одежду в диван, стоял в общем зале перед телевизором. Мимо него по десятку раз на день проходил едва не весь персонал госпиталя, но кому пришло бы в голову лезть в диван?! Ай да, рядовой, ай да, сукин сын!
Тут надо добавить, что у меня появились товарищи из других частей, также находящиеся на излечении, – грузин и армянин. Узнав, что я имею возможность регулярно бывать в самоволке, они начали брать у меня гражданскую одежду на прокат. Но поскольку ходить им приходилось по очереди (вдвоем даже советские солдаты в одни брюки или рубашку не влезали), мне пришлось просить земляков поднести еще один комплект прикида. Что те не преминули сделать. Лечиться в госпитале нам стало лучше и веселее.
И вдруг грянуло ЧП. Эти два кавказских остолопа, вернувшись из очередной «вылазки» в дупель пьяными, засунули одежду в диван кое-как. Утром через зал, как обычно, шествовал заместитель начальника госпиталя и увидел, что из дивана торчит кусок материи. Удивленно (не обшивку ли отодрала солдатня?) потянул. А «тряпка» не кончается. Догадался – поднял диван. Внутри – два комплекта гражданской одежды.
Посыпались вопросы-допросы. И кто-то (подозреваю кавказцев) меня сдал. В тот же день меня из госпиталя выписали и направили в часть – для прохождения дальнейшей воинской службы.
Все произошло настолько быстро, что связаться со студентами-пирятинцами и объяснить ситуацию, у меня не оставалось.
В свою очередь, с грузином и армянином мы решили - по моей инициативе, хотя «залет» случился не по моей вине! - с ребятами, лишившимися части небогатого гардероба, расплатиться вскладчину.
Увы, денег у солдат при себе не оказалось. Договорились, что ни вышлют мне их в мою воинскую часть. С этой целью мы обменялись адресами: они занесли в свои записные книжки мой, а я в свою – их. На том со всей теплотой и расстались…
Уже прибыв на место, спустя несколько дней, перелистывал зачем-то записную книжку. И вижу: страничка с адресами моих кавказских друзей …аккуратно вырвана. Тут же вспомнил, как буквально в последний момент перед моей отправкой на поезд один из ребят брал на секунду-другую мою записную – якобы он случайно указал не тот индекс. А оказывается – чтобы вырвать адреса.
Безусловно, ко всему грузинскому или армянскому народам у меня отношение не изменилось. Но такой подлостью был настолько шокирован, что думал: этим дешевкам на случай войны я бы, действуя их методом, с удовольствием выпустил бы им в спины автоматную очередь. Пусть и холостыми патронами.
Нон грата 2. Гнилой сослуживец
(1971 год; в/ч 56653, п. Косулино-1, Белоярский р-н, Свердловская обл., РСФСР)
На новом месте службы я вскоре сдружился с земляком Юрием Сухониным – призывником из Донецкой области. А поскольку оба уже отслужили по году с небольшим, то сумели организовать так, чтобы даже наши кровати в расположении стояли рядом.
Хотя и со скрипом, бежали дни, с каждым часом приближая каждого к вожделенному дембелю.
У Юрия в гарнизоне была пассия из числа вольнонаемного персонала. И каждые выходные он каким-то непостижимым образом получал увольнительную, чтобы проводить время с нею.
Я же, если не сидел на гауптвахте, развлекался тем, что слушал портативный радиоприемник «Вега», отбандероленный мне родителями по настоятельной просьбе.
И вот однажды Юрий попросил:
- Ты все равно на сутки заступаешь в наряд, а я завтра – в увольнительную. Дай мне твои часы – покрасуюсь (это был подарок отца на 18-летие и отличались они от остальных наличием автоподзавода – штука в те времена достаточно редкая).
Подобные ситуации в армии – обыденная вещь. Поэтому я тут же снял часы и вручил корефану.
Случилось так, что после наряда я снова залетел на гауптвахту. Где, к тому же, за нарушение режима мне добавили срок. В какой-то из дней один из вновь заступивших караульных от имени Юрия спросил разрешения взять в каптерке, где я оставил, «Вегу». Само собой, я разрешил – пусть парень, пока меня нет, пользуется.
После отбытия наказания меня перевели в другую, занятую техобслуживанием ЗИПов, батарею (видимо, отцы-командиры решили, что автомат такому разгильдяю лучше не доверять). Таким образом, с Юрием мы начали видеться от случая к случаю. И несколько раз на напоминание о часах и радиоприемнике отвечал: «Да, непременно». Потом поклялся, что забыл забрать вещи у пассии, где их по пьяни оставил.
Обещания затянулись на пару, если не тройку, месяцев. Честно говоря: я товарищу верил: мало ли что в жизни бывает!
Но как-то один из бойцов той, прежней моей, батареи, где продолжал служить Юрий, сказал мне, что тот-де водит меня за нос, а часы и «Вегу» - попросту присвоил. Более того, кто-то из ребят видел мой хронометр на руке Юриевой солдатки.
При первой же встрече с дружбаном я поставил ему ультиматум: или он в следующие выходные возвращает вещи, или мне придется официально обратиться к командиру. На что тот ответил:
- Я тебе до этого не говорил, но и радиоприемник, и часы украли...
- Ну, и что теперь?
- Как «что»?
- Как выходить из положения будем?
- Но мы же друзья!
- Да. По крайней мере, были. Однако ведь не отец и сын!
- Ну, если украли, как я найду?!
- Если украли, возвращай деньгами.
- Откуда у меня такие деньги?!
А тут мне уже другой человек сообщил: часы спокойно носит девушка.
Как быть?
Армия – не гражданка: здесь рукоприкладство закончится тем, что я снова загремлю на гауптвахту. И изъять у солдата нечего – разве что заношенную пилотку или бляху ремня. Оставался один путь: обращаться к кому-то из командиров.
Путь – не сложный. Но не для меня, пребывающего в контрах как с каждым офицером в отдельности, так и службой в целом – это раз. И два – такое обращение чем-то напоминает презираемый с детства донос.
И все же злость на «друга» взяла верх. Я – замполиту моей новой батареи:
- Разрешите обратиться, товарищ старший лейтенант!
- Разрешаю… но чуть позже. А сейчас буду не против, если ты поможешь отрегулировать двигатель «Явы».
Соглашаюсь. Около часа мы возимся у мотоцикла. После чего я излагаю суть своего обращения. Старлей интересуется:
- Сколько он должен тебе заплатить?
Вместе часы и приемник стоили 80 рублей. И они мне были нужнее, чем деньги. Однако я произношу:
- Сорока рублей хватит!
Вышеуказанную, «добровольно мною урезанную», сумму мне вскоре передали.
Нон грата 3. Э-ге-гей, гей!
(1974 год; г. Овруч, Житомирская обл., УССР)
Очередная командировка в должности корреспондента отдела сельского хозяйства районной газеты «Зоря». Как водится, уступив на целый день машину, редактор совершенно справедливо хочет выжать из ситуации максимум. Едут, кроме меня, заведующий отделом партийной жизни Михаил Фишман, заведующая отделом писем Галина Кирилюк и фотокорреспондент Валентин Редчиц. Иными словами, УАЗик забит до отказа.
Схема работы привычно проста. «Чешем» все хозяйства подряд. Приехав в очередное, бросаемся в разные стороны. Завпартотделом ищет секретаря первичной партийной организации, завотделом писем идет либо в клуб, либо в библиотеку, я – к главному агроному или зоотехнику. А фотокор – к председателю. За списком тех, кого тот порекомендует запечатлеть для вечности.
Как правило, в каждом колхозе приглашают перекусить. Мы редко отказываемся. Поэтому к концу дня все, кроме водителя, изрядно навеселе. Трогаемся в обратный путь уже затемно. Впереди садится дама из отдела писем. Сзади - завпартотделом, я и чародей зеркального объектива. Травим анекдоты, смеемся.
Фотокор кладет мне руку на спину. Ничего необычного в этом нет – в машине теснотища. Спустя несколько минут его рука скользит мне под воротник рубашки. Я настораживаюсь, но уповаю на случайность, хотя слышал о парне всякое. И вдруг он, склоняясь к моему уху, нежно шепчет:
– Тебе приятно?
Я прошу водителя остановиться: дескать, нужно отойти на пару минут. Тот тормозит. Отлить не против вся бригада, поэтому расходимся по сторонам. Я специально иду за заведующим партотделом: во-первых, он еще и секретарь первичной партийной организации редакции, а, во-вторых, самый солидный по возрасту. И, рассказав о казусе, прошу, когда вернемся, сесть между мной и нестандартно ориентированным фотокором. Он смеется, но обещает.
Возвращаемся к машине. Фотокор садится с одной стороны, завпартотделом – с другой, а я, обойдя авто, пытаюсь пристроиться с боку старшего товарища. «Нетрадиционал», не будь дураком, выходит из машины, тоже ее обходит и просит меня:
– Подвинься!
Сдаю назад: мол, садись. Тот усаживается. А я снова двигаюсь в обход, чтобы занять более приемлемую позицию. Мой воздыхатель выбирается из автомобиля и собирается перебраться на другую сторону. Но тут вмешивается завпартотделом, причем безапелляционным голосом. Фотокор что-то зло бурчит, однако подчиняется. Водитель и заведующая отделом писем не скрывают своего смеха.
Въезжаем в Овруч. Вот и типография, где находится лаборатория фотокорреспондента – ему сходить. Выбираясь из машины и уже не стесняясь коллег, он начинает уговаривать меня пойти с ним, чтобы поглядеть, как делаются снимки. Но дураков нет. Однако я ошарашен: разве такой человек имеет право работать в редакции?!
И еще. Жаль, что ввиду молодости и интеллигентности не накостылял «нетрадиционалу». Глядишь, этой показной мерзости было бы куда как меньше!
Нон грата 4. Превращение в сутягу
(1990 год; г. Ашхабад, ТССР)
Начну с предыстории. Где-то году в 1978-м в Красноводск, где я собкорил от республиканской газеты «Туркменская искра», приехала на работу чета Бородавок – в местное издание. Глава семьи, Дмитрий Тимофеевич, оказался родом не просто из Украины, а из моей родной – Полтавской – области. Так что не удивительно, что мы подружились семьями.
Шли годы. Мы с супругой уже давно жили в Ашхабаде, я в родной газете был уже первым заместителем главного редактора, но теплые отношения с Бородавками у нас не перывались. Столица есть столица, поэтому они гостили у нас куда чаще, где им были всегда рады.
Потом красноводская пара распалась, и Дмитрий Тимофеевич, некоторое время похолостяковав, женился в очередной раз – на землячке из Скадовска.
Нормально складывалось у него и карьерой. Из областной газеты «Знамя труда» его взяли инструктором отдела сельского хозяйства обкома КПТ, а через некоторое время назначили заместителем председателя облсельхозуправления. К этому времени уже началась горбачевская перестройка и Бородавка, окрыленный пламенными московскими речами Генсека, начал предпринимать попытки внедрять «гласность» и «демократию» на вверенном ему объекте. А когда вышестоящее начальство сделало ему основательное внушение, написал критический материал в «Туркменскую искру», который – в духе времени! – мы тут же опубликовали.
Само собой, человек, выносящий сор из избы, нигде ко двору не приходится. Но чем больше местные чиновники давили на Дмитрия Тимофеевича, тем более разоблачительные материалы он слал в Ашхабад. Мы оба понимали: так бесконечно долго продолжаться не может – с работы борца за справедливость рано или поздно вытурят. И, не исключено, отнюдь не по собственному желанию. Поэтому я выдвинул идею, которая через пару дней по согласованию сторон была одобрена.
Заключалась она в следующем. Дело в том, что мой непосредственный шеф Владимир Слушник давно уже был не против иметь в сельхозотделе редакции не только остро пишущего, но и профессионально разбирающегося в тематике человека. И я предложил ему Дмитрия Бородавку, на что он тут же согласился. И тут я изложил ему свою идею.
Рассказав, ничего не утаивая, в какой ситуации очутился Дмитрий Тимофеевич, уговорил главного на следующий вариант (это и была моя идея). Бородавка пишет нам заявление о приеме на работу, не проставляя дату. Документ хранится у меня. До тех пор, пока в Красноводске ему не станет горячо настолько, что следовало увольняться вчера. Один звонок в Ашхабад – и у нас готов приказ о зачислении Дмитрия Тимофеевича на работу с …позавчерашнего дня. Весь расчет строится на том, что облсельхозуправление, даже поддерживаемое обкомом КПТ, не захочет бодаться с газетой – органом ЦК, и отпустит неудобного спеца на все четыре стороны.
Так оно и получилось. Общими усилиями редакция, создав новому сотруднику режим наибольшего благоприятствования, подыскала еще и общежитие. Начались трудовые будни.
Когда же земляку едва не с первых дней, несмотря на горячую хлопкоуборочную страду, улететь по личным делам в Украину, он не только получил разрешение, но я, подсуетившись, организовал ему командировку.
Месяцев через восемь Дмитрий Тимофеевич заявил, что в его возрасте обитать в общаге не очень комфортно, да и с новым заведующим отделом сельского хозяйства газеты отношения как бы не очень. По взаимному соглашению его отправили назад в Красноводск – уже в качестве собственного корреспондента.
Еще с полгода все шло своим чередом. Однако примерно через публикацию нам приходили мотивированные возражения. Невооруженным взглядом было видно, что журналист все чаще руководствуется не интересами газеты, а стремлением свести счеты со всеми, кто его недавно притеснял. А поскольку Бородавка был моим выдвиженцем, то и вести с ним «воспитательные» беседы приходилось мне.
В ответ собкор перестал выполнять редакционные планы и начал слать материалы исключительно по персонам. Многие из них, естественно, шли не на полосы «Туркменской искры», а в корзину.
Очередная статья была уже не по одной личности, а сразу – по двум: под огонь нещадной критики попали автор этих строк и главный редактор. Как не соответствующие занимаемым должностям типы. Я рекомендовал Дмитрию Тимофеевичу направить опус в журнал «Журналист» - это стопроцентно его тематика.
Ответная реакция не задержалась: собкор направил жалобу на то, что Слушник с Сухомозским, стремясь уйти от справедливой критики, не печатают его статью о них, в ЦК КПТ. Там объяснили борцу за справедливость бредовость его требований. Следующая жалоба – уже на ЦК КПТ – тут же ушла в ЦК КПСС. Так журналист постепенно превращался в сутягу.
Постскриптум. Судьбе было угодно распорядиться так, что спустя то ли пять, то ли шесть лет после развала СССР Бородавка возглавил районную газету «Пирятинські вісті» в городе, где я родился и вырос и где жила моя мать. Более того, он стал примаком учительницы, имеющей усадьбу неподалеку. За несколько лет я только раз видел своего бывшего протеже - издали. И ни разу ни у одного из соседей не поинтересовался, как он и что.
Впрочем, о том, «как и что», красноречиво свидетельствует следующий факт. На торжественном собрании по поводу 90-летия издания докладчик перечислил всех редакторов за историю газеты, пропустив …фамилию Бородавки – как будто его и не было.
Нон грата 5. Месть ниже пояса
(1994 год; г. Екатеринбург, РФ)
Супруга, в отличие от меня, занимающегося овощами, курирует в фирме «винное направление», считающееся у людей, владеющих тонкостями коммерции, весьма доходным местом.
Почему?
Да потому, что сверх официальной платы можно брать «дотацию» в собственный карман. Чему ни меня в редакции, ни жену - в министерстве культуры, не учили.
Человек «понимающий тонкости» Алик Мамедов, любимой присказкой которого было выражение «Поймали мыша и е… не спеша», буквально рвется сесть в «винное» кресло. Не гнушается, рассчитывая, что руководитель-земляк прислушается (оба – азербайджанцы) более чем «прозрачных» намеков типа «А почему она в отпуск не уходит?»
Увы, он не знает, что в законном отдыхе ей отказывает именно шеф. По той простой причине, что нам он доверяет больше, чем своим землякам, включая, кстати, многочисленных родственников. Но Мамедову не терпится «порулить» процессом хотя бы месяц, чтобы, как я представляю, немного (или много?) «наварить». А поскольку финт не удался, парень возненавидел …нас. На что мы, впрочем, никакого внимания не обращали: не детей ведь вместе крестим – работаем.
И вот мы прощаемся с Екатеринбургом, приняв решения вернуться в Украину. Как и запланировали, по пути на железнодорожный вокзал (вещи раньше отправили багажом) заехали в офис. Я не стал подниматься – сказать «До свидания» бухгалтершам поднялась жена. Через пяток минут спускается, неся в руках запечатанный конверт.
- Что это?
- Заглянула и в приемную директора завода (на нем мы арендовали помещение) - сказать секретарше несколько добрых слов. А она, не успела я ступить на порог: «Ой, как хорошо, что вы, Надежда Павловна, зашли. Вам тут письмо».
- От кого? – интересуюсь.
- Вот и я ей задала точно такой вопрос. А она: «Точно не знаю, но оставил Алик Мамедов и сказал, что - очень важное. Я потому и волновалась, загляните ли вы к нам».
Супруга вскрывает конверт, читает и, как мне кажется, немного меняется в лице. Беру лист, читаю: «А вы знаете, что ваш муж в Иркутске завел себе любовницу, что и объясняет столь частые его туда поездки? Доброжелатель».
Оправдываться мне не пришлось: жена – человек вменяемый. Но уже в поезде, когда мы обсуждали подлянку и доброжелателя Мамедова, заметила:
- Он еще раньше постарался...
- Что ты имеешь в виду?
- Я все не понимала, почему наши сотрудницы в последнее время иногда как-то странно на меня поглядывали. Точно, этот мерзавец сначала распустил свои слухи в коллективе, а потом – решил подстраховаться письмом.
Нон грата 6. Лемур Жопо̀вич
(1997 год; г. Киев, Украина)
Начну по «Библии». Помните - Авраам родил Исаака; Исаак родил Иакова; Иаков родил Иуду? Так вот, в моем случае СП ООО «Киев-PRESS» родило ЗАО «Комсомольская правда — Украина»; ЗАО «Комсомольская правда — Украина» родило газету «Комсомольская правда» в Украине», а «Комсомольская правда» в Украине» родила (и рожает до сих пор) тысячи публикаций – хороших и разных.
В то время как я руководил медиа-Иаковым, мне, само собой, приходилось тесно контачить и с медиа-Авраамом, так и с медиа-Исааком. С первой минуты знакомства двойственное впечатление произвела персона Лемура Жопо̀вича. Его постоянно сопровождал сотрудник по имени Жменя. И, несмотря на то, что мужик имел плечами успешно защищенную кандидатскую диссертацию, пребывал едва ли не в роли шута. Впрочем, каждый дрочит, как хочет...
Увидел СМИ-«Твикс» в обеденный перерыв - во время азартного решения кроссворда. Заправлял процессом, естественно, Жопо̀вич. Услышав слово, о которое ребята споткнулись, я его произнес. Те удивились: мол, как это кто-либо может знать больше их?!
Подошел поближе, и забаву продолжили уже втроем. Две-три отгадки я подбросил еще. Что сильно – отчетливо видел! – не понравилось Лемуру, ведшему себя, как прямой наследник главного придворного позера.
Второй раз вплотную с ним столкнулся в связи с посещением Украины московским начальством – генеральным директором Виктором Шкулевым и главным редактором Владимиром Сунгоркиным. После традиционного ресторана была не менее укоренившаяся в джентльменском наборе сауна в одной из крутых гостиниц Киева. И, надо же, бассейн в ней делил околопарилочное пространство на две неравные части. На обоих были накрыты столы. Территорию побольше – гостеприимство и чинопочитание! - оккупировали гости вместе с киевским шефом всего и вся Степаном Романюком. На меньшей расположились я, Лимур Жопо̀вич и еще один клерк «Киев-PRESS»а.
Так вечер и потянулся: паримся вместе, а выпиваем и закусываем по разные стороны мини-водоема.
Не пойму почему, но у Лемура – будто шило в заднице. Так хорошо: пар - прохладная водица – разносолы. И все – под отличные водочку и коньячок. А он…
Вдруг - перебрал, что ли? - ни с того ни с сего – бух в бассейн. И зазмеился по зеркальной глади в сторону начальства. А подплыв, начал карабкаться на бортик – довольно таки высокий и скользкий. Множество раз падал бултыхался назад, вздымая тучи брызг, но все равно упрямо стремился к высокой цели. Пока, наконец, ее и достиг. Без мыла влезши в компанию «небожителей», он к нам двоим уже так и не вернулся.
В третий и последний раз я общался с Жопо̀вичем где-то спустя полгода после сауной баталии. Стоял холодный и слякотный январский вечер. В центральном офисе у метро «Арсенальная» по какому-то поводу (а, может, и без) состоялась небольшая вечеринка. Случайно совпало так, что мы ее покинули в одно и то же время. Само собой – коллеги ведь - взяли в ближайшем киоске по бутылочке пива и тронулись в путь. Ехать оказалось в одном направлении: мне – до «Нивок», ему – до «Святошино». Лемур вышел вместе со мной: чтобы еще опрокинуть по ячменному напитку. Взяли и тут пошел мокрый снег: стало жутко неуютно.
- Слушай, - говорю минут через десять, - если ограничиваемся этим, то допиваем быстрее и разбегаемся. Если же чувствуешь, что возникнут еще идеи, то поехали ко мне домой – в тепло и поближе к закуске!
Бывалый читатель поймет сразу, что «идея» таки витала в промозглом воздухе. Так что мы поехали на «Виноградарь».
Посидели еще часика три. И все время гость восторгался нашей с супругой домашней библиотекой. Точнее, невиданным для него наличием в ней энциклопедической и справочной литературы. В особый восторг его привело цветное издание «Флаги стран мира». Этой книгой дорожил и я, ибо кроме флагов, она содержала и более мелкую атрибутику вроде вымпелов торговых и военных флотов и т.д.
Когда «банкет» был закончен и Жопо̀вич уже потянулся к входной двери, он вдруг попросил у меня вышеупомянутый фолиант …почитать. Пребывая в изрядном подпитии и будучи человеком простоватым, я без никаких просьбу удовлетворил. Хотя на второй день сам удивлялся: что он там станет читать, если в книге – одни картинки. Но мало ли: вдруг копировать будет?
Увы, все оказалось куда как проще и прозаичнее: Лемур книгу вознамерился не прочитать, а зачитать. Что ему с успехом и удалось. После серии обещаний «завтра обязательно принести» он сам укатил на работу в Москву.
Нон грата 7. Таможенный «сбор»
(1998 год; г. Киев, Украина)
Журналисты – тоже люди со многими их недостатками. Автор – не исключение. И вот однажды к нему обратился друг детства со следующей не совсем законной просьбой.
Из Москвы в Киев поездом он переправлял пару ящиков бывших в употреблении компьютерных плат. Естественно, в обход таможни. Само собой, хотел заработать, не уплатив налоги. Безусловно, данный факт – грубейшее нарушение закона.
Но ведь друг! Да и не наркотики вез. Не тонну. В общем, и грех как бы уже не такой большой. Ситуацию, объяснил Алексей, легко разрулить, но за грабительский процент - половину стоимости товара.
В общем, я не сел писать критическую статью, как учили меня в университете и велел профессиональный долг, а раскрыл телефонную книгу и начал звонить хорошо знакомому коллеге Лошуре Скотову.
Почему именно ему?
Да подвизался мужик в таможенной системе, причем не на последних ролях. Перетерли проблему. Вопрос в таких случаях один и тот же:
- Возможно ли уладить «по-хорошему»?
- Нет проблем!
Уточню: Лошура неплохо знал моего пирятинского товарища, так как не раз с нами угощался.
Прошло несколько дней. Выхожу на связь с «улаживателем дела». Слышу:
- Все идет по плану. Задача перед ребятами поставлена.
Истекает неделя. Мне из Москвы звонит друг – узнать как «решается вопрос». Я адресуюсь к Скотову. Тот невидимо бьет себя кулаком в грудь:
- Решается. Не переживай!
- Сам понимаешь, каково Алексею. Только что набрал меня – беспокоился. Спрашивает: «Может, лучше согласиться на половину? Все же лучше, чем ничего».
- Скажи ему, что все схвачено! Еще несколько дней и получит свои ящики.
Увы, как по собственной инициативе узнал мой товарищ, истек определенный срок и платы отправили нас клад, откуда им уже только один путь – на реализацию или уничтожение.
Набираю Лошуру: имеется, мол, такая информация.
- Да, - отвечает, - не получилось. Подвели меня ребята. Бывает…
Новость - малоприятная. Ведь если бы я не вызвался помочь, потери бы Алексей были вдвое меньше. Представляете, как я выглядел в его глазах? И в своих собственных!
Прошло чуть больше года, и Скотов попал ко мне домой. Вмазали, конечно, по надбровные дуги. И о чем только не болтали. Вдруг гость склоняет ко мне голову и с бухты-барахты говорит:
- Знаешь, когда ты попросил помочь Алексею, у меня своих проблем хватало. Так что вашей проблемой даже не начинал заниматься.
Я ему ничего не сказал. Однако больше не общался. И не собираюсь.
Нон грата 8. Кентавр Педро
(2003 год; г. Киев, Украина)
Жизнь катится, как с горы Сизифова бочка. Не успели увернуться от очередного камня, как супруге уже пора думать о пенсии. Я не ошибся: именно «думать», а не «уходить».
Дело в том, что в Украине не ОДИН, как в цивилизованных странах, а ДВА закона
Причем не дополняющих друг друга, а существующих в не соприкасающихся параллельных плоскостях. Один из них - «О пенсионном обеспечении» - гарантирует гражданам нищенское, ниже прожиточного минимума, содержание. Второй - «О государственной службе» - предусматривает пенсии, позволяющие их получающим кататься, как сыр в масле.
Для того чтобы уйти на заслуженный отдых по второму нормативному акту, нужно иметь 10 лет этого самого «государственного» стажа. У жены его оказалось 7,5 года. Следовательно, нужно было еще 2,5 года повкалывать на державу.
Поскольку мы почти два десятилетия прожили вне Украины и, к тому же, здесь за это время изменился даже общественно-политический строй, включая элиты, никаких связей в Киеве у нас не было. А с улицы, да еще в 52 года, кто тебя возьмет?!
Выход из тупика следующий: бить челом однокурснику Педро Безволосенко, клерку среднего звена, уже не первое десятилетие протирающему штаны в одном из самых высоких государствообразующих зданий на Печерских холмах. Тем более, мы с ним – не просто вместе учились, но и потом встречались во время наших с супругой ежегодных отпускных наездов в Украину. Отдыхали нехило. Однажды в гостинице «Театральная», куда вместе с Педро подъехали также Вася Знайчук и Школя Отрыжко, последний, спьяну облокотившись, оторвал со стены туалета сушилку. На грохот прибежала дежурная по этажу – пришлось «улаживать» проблему, что оказалось весьма не просто. И не менее накладно.
Правда, по возвращению в Украину встречались с Педро всего несколько раз. Причина? Ее, пожалуй, в полной мере объясняет его характеристика, данная по иному поводу нашим общим однокурсником Виталием Довгичем:
- Такое впечатление, что Педро родился вместе с креслом!
Как говорится, этакий бюрократский кентавр: верхняя часть – человек, а нижняя – кресло.
Ну, и потом, я никогда не ищу контакта с персоной выше меня по рангу. Считаю подобное поведение унизительным: захочет – сам позвонит. А на нет – и суда нет…
Увы, в данном случае пришлось наступить на горло собственному «рангу» и «суду совести»!
Обрисовав ситуацию, я просьбу предварил следующим пассажем:
- Ныне на дворе – эра золотого тельца, где каждая услуга стоит денег. Ты меня знаешь: вопросов с оплатой не возникнет. И для меня главное – другое. Ты сможешь помочь с трудоустройством или нет? Никаких обид на «нет» не возникнет. Однако мне это важно знать сразу! Чтобы стучаться в другие двери – признаюсь, не столь широкие, чем у тебя. А то получится: уйдет время, а ты не устроишь. Это… Если же откажешь с порога, будем рыть траншеи по другим направлениям. Поэтому скажи мне сразу – «да» или «нет»?!
Пауза (Педро вообще не ходит, а себя несет, и разговаривает через губу, буквально одаривая собеседника словами):
- Да!
- Что, в таком случае, дальше?
Само собой – многозначащая пауза:
- Направление главного удара. Кем она работала, имею в виду стаж государственной службы.
- Старшим инспектором Министерства культуры и помощником председателя Гостелерадио.
- Понял! И …давай встретимся.
- Когда?
- В ближайшую субботу. Бери Виталия и подъезжайте к станции метро «Позняки» (неподалеку он жил).
…Еще в вагоне «подземки» Виталий сказал:
- Вот увидишь, он не появится.
- Не может быть! Ведь мы ДОГОВОРИЛИСЬ!
- Посмотрим.
Так и вышло: мы напрасно прождали в условленно месте около часа…
«Выяснял» отношения с Безволосенко не я, а Виталий. Тот что-то наплел несуразное. И назначил новое рандеву в том же составе – у памятника Михаилу Паниковскому. Снова бесплодные ожидания, снова – не отвечающий телефон. В несколько расстроенных чувствах отправляемся в ближайшее кафе, где под водочку с селедочкой обсуждаем поведение однокурсника.
Примерно часа через два поднимаю голову от тарелки (сижу лицом к входной двери) и вижу …Педро в сопровождении незнакомого мужика. Тут же встаю, приветственно машу рукой и ору:
- А как ты нас нашел?!!
- Так вот и нашел, - ответил, загадочно улыбаясь, Педро.
И пьянка продолжилась уже в составе квартета (незнакомец вытащил из портфеля две бутылки коньяка). Из нетрезвых разговоров я с душевным возмущением уразумел следующее: никто нас не «нашел». По той простой причине, что и …не искал. Просто Безволосенко назначил еще одну встречу – мужчине, с которым пришел. Делом случая оказалось то, что они завалили в то же кафе, что и мы с Виталием.
Да, за такое, как говаривал поручик Ржевский, правда, по иному поводу, «можно и по морде». Я в царской армии не служил и наверняка ограничился бы словами. Если бы… Если бы не трудоустройство супруги. Смолчал.
Когда уже расходились, Педро попросил меня назавтра перезвонить ему.
На следующий день Безволосенко дал координаты главы Национального совета по вопросам телевидения и радиовещания Украины. Жена с ним созвонилась, взяла документы и поехала. Встреча прошла «тип-топ». Оставалось немного подождать открывающейся вакансии и – дело в шляпе.
Не подозревали мы, люди старорежимно-наивные, что эта бюрократическая шляпа – безразмерная и в ней утонут все наши надежды. Короче, через полтора года «Перезвоните на следующей неделе», «Вопрос вот-вот решится», «Документы уже на подписи», стало ясно: нас элементарно водят за нос! И сия пиеса под названием «Сделаем вид» задумана с самого начала.
Результат: время упущено и, следовательно, городить забор на другом «огороде» - поздно. А, значит, пенсия супруге гарантирована копеечная. Не без «помощи» кентавра Педро...
Нон грата 9. Клоны-уродцы
(2005-2007 годы; г. Киев, Украина)
Наш с женой почти 900-страничный энциклопедический словарь «Мир Украине» после прохождения «предподготовительного сита» в Надрегиональном училище командных кадров одобрен к изданию. Однако не только беда не ходит одна, но радость, случается, - тоже!
С соответствующим распоряжением президента учебного заведения и оригиналом книги в начале июля 2004 г. нас с женой направили в собственное издательство. И, надо же, приятная неожиданность: директором оного оказался Цюцюрий Швондарь, с которым мы не один год были накоротке знакомы. Встретил он чуть ли не с распростертыми объятиями и заявил:
- До Нового года «Мир в Украине» обязательно издадим!
Попросив сделать ему «контрольный звонок» 1 октября. Я, как мужик околоинтеллигентный, позвонил 2-го.
- Через неделю, – прозвучало в трубке.
Хорошо понимал, что такое издательский процесс. И если бы изначально сказали, что книга ориентировочно выйдет через два года – никаких вопросов не возникло бы. Терпеливо бы ждали...
Дальнейшие события, между тем, приобретают более чем странный оборот. Названивая в «назначаемые» дни, слышу неизменное: «Книга в работе», «Редакторы читают». И, наконец, нарываюсь на откровенно хамское:
- Чего ты мне постоянно звонишь?
Колючему понятно: исключительно потому, что ты сам мне говоришь!
Поскольку справочник проходит по подразделению, возглавляемому Васисуарием Васисуарьевичем Йоременко, заинтересованному в оперативном издании книги, тот отправляет к Цюцюрию своего заместителя Менталия Човгича. И тот слышит:
- Если бы это была твоя книга, вышла бы через месяц!
Пораскинув мозгами, мы с соавторшей пришли к выводу: ничем иным, кроме испепелящей зависти, прозвучавшую фразу не объяснить! Ибо к этому времени мы уже держали в руках 56-страничную публицистическую брошюру вышеупомянутого Човгича, в которую Швондарь умудрился 10 (!) раз сунуть свою фамилию. При этом на одни и те же свои «труды» сделав ссылку дважды!
Наконец в январе 2005 г. Цюцюрий, как ни в чем не бывало, в своем кабинете …знакомит нас с дамой бальзаковского возраста откровенно выпендрежного вида:
- Литературный редактор Гандония Макоцвит. Будет работать (?!!) с вашим энциклопедическим справочником.
И повернувшись к ней:
- Месяц на читку, месяц посидишь внизу с верстальщиком, два месяца на типографию. В июне книгу мы должны держать в руках.
Первый порыв - забрать оригинал и бежать куда глаза глядят. Но... Это не роман, рассказ или поэма, а справочник, который столько времени в электронном варианте находился в чужих руках. Выйдет под чужой фамилией – никакая экспертиза в силу специфики издания не докажет плагиата. Иными словами, мы оказываемся загнанными в угол. И начинается не последняя часть сериала-тягомотины, по сравнению с которой то, что уже произошло, выглядит букетом белых лилий!
С горем пополам к 19 мая - литредактриса работала и у нас дома, поскольку у нее не было компьютера, в который можно было вставить CD-диск – завершила редактирование. После чего оказалось, что верстать книгу будут не в издательстве НУКК, а в частной «конторе» некоего З. А. Лупляка - мужа Гандонии. Неужели за месяц, к официально озвученному сроку, такой фолиант тот успеет издать?! Чудеса!
В начале июня случайно встречаю Швондаря на Крещатике. Ничего не спрашиваю, однако он говорит:
- До конца этого года или в январе следующего справочник увидит свет.
Увы, оказывается, издательство З. А. Лупляка существует исключительно на бумаге. И его «бизнес» заключался в следующем: найти верстальщика подешевле и на разнице между тем, что выделит НУКК и тем, что он отдаст пахарю, «срубить» бабла. А поскольку жаба душит невероятно, то нанял почасовика, который работал исключительно после трудового дня и в выходные.
Бросились искать «издательство». Увы, это смахивало на поиски черной кошки в темной комнате, где ею (кошкой) даже не пахнет.
Узнали номер домашнего телефона З.А. Лупляка и Гандонии Макоцвит: сначала нам в трубку хотя бы лгали, а потом – вообще перестали ее поднимать. Не реагировали и на звонки по мобильному и даже на эсэмэски.
«Вычислили» домашний адрес – нам не открыли.
Мы уже хотели одного – получить оригинал обратно – и пропади все пропадом! Нам его не возвращали…
По телефону, между тем, звучали «оправдания»: очень много работы, лето и люди в отпусках, З. А. Лупляк лежит в больнице, у него умерла мать, сверху выставляем номера страниц и названия разделов, в результате чего "бегут" тексты (полный непрофессионализм, ибо номера страниц и названия разделов выставляются вне полей текстов).
Потом пошли глупые литредакторские придирки:
а) в эпиграф запрещено ставить анекдот (только авторы решают, что и куда им ставить);
б) в заголовках и подзаголовках нельзя использовать более двух кеглей (нельзя использовать более двух гарнитур, а не кеглей);
в) запрещено располагать текст поперек страницы (располагать текст поперек страницы можно);
И наконец 5 декабря Цюцюрий сообщает:
- Верстку заканчивают на следующей неделе.
А когда и этот срок прошел, нас успокоил:
- Они долгое время не могли работать, потому что в подъезде произошел пожар и отсутствовала электроэнергия.
Когда же верстка, наконец, попала нам в руки, мы ужаснулись. Иронично переименовав многострадальную книгу в «Энциклопедию ошибок». Почему? Потому что обнаружили в ней 187 (!) откровенных ляпов, которых в оригинале …не было. Эти, с позволения сказать, «интеллектуалы» сподобились даже лауреатов Прицкеровской премии превратить в лауреатов Пулитцеровской премии!
А еще «шибко грамотная» чета – по собственному разумению! – по ходу верстки одни разделы сокращала, другие – дополняла, третьи – меняла местами. Более чем изрядно при этом «намусорив» (ума - явно не палата!) ошибками.
Нюанс: в ходе «разбора полетов» Цюцюрий Швондарь бесстыдно заявил ректору, что З. А. Лупляка привели к нему мы, авторы. А теперь, дескать, пытаемся свалить все с нашей больной головы на его - здоровую.
И вот 16 февраля 2006 г. слышим:
- 20 февраля назначаю нового верстальщика.
Между тем, в порыве откровенности главный редактор издательства Каналья Скотаренко признается:
- Вашу книгу в течение всей эпопеи даже не вносили в план!
К слову, заключение пресловутого договора – отдельная история. Первоначально, в 2004 г. его не подписали по той причине, что «меняли бланки отчетности». В конце апреля 2005 г. нам заявили: "Документы в министерстве. Как вернутся, сразу подпишем. А если уж так хотите ускорить, поезжайте сами в министерство". Летом Швондарь объяснял отказ тем, что неизвестен точный объем книги: вот, мол, ее сверстают, тогда и соглашение подпишем - с точными цифрами. 6 июля, наконец, бланки заполнили в кабинете Цюцюрия, который, сказав "Вот смотрите, я свою подпись уже ставлю", договор вскоре благополучно …потерял. В декабре соглашение наконец подписывается.
Причем оказалось, что потеряны резолюции президента и ректора, так что их пришлось возобновлять через Йоременко.
Наконец, после двух лет нервотрепки справочник начали верстать там, где и предполагалось изначально, – в издательстве НУКК – и книга увидела свет.
…Пришла пора получения гонорара. Телефонный звонок из издательства:
- Привезите договор, мы его переделаем, хотим, чтобы вы больше получили.
Менять что-либо мы наотрез отказались. И тогда - беспрецедентный криминальный факт! - прямо в старом экземпляре забелили сумму оговоренных выплат, уменьшив ее на треть, и вписали поверх «белил» другую.
Зла я вышеупомянутой троице не желаю; просто пусть ей в дальнейшей жизни встречаются люди - исключительно их моральные клоны.
Нон грата 10. Ниже копчика
(2007 год; г. Киев, Украина)
Почти трехлетние перипетии с выходом «Мир Украине», описанные выше, здоровья нам не добавили. Да и о каком здоровье речь, если супруга слегла с инфарктом.
Но между опубликованием книги и вызовом кардиологом прямо к себе в кабинет кареты скорой помощи, доставившей соавторшу в клиническую больницу №15, произошло важное событие. Наш опус стал победителем популярного всеукраинского конкурса
А так как авторских экземпляров мы получили на двоих 10, из которых 4 подарили, как говорится, не отходя от кассы, а еще 1 – послали на вышеупомянутый конкурс, то… Даже для самых близких друзей покупали по 129 грн. за штуку. Без малейшего ропота!
А в связи с лауреатством возникла идея: официально попросить НУКК продать нам энное количество нашей книги по себестоимости – в виде, так сказать, поощрения.
С письмом в надрегиональное училище поехала жена. И результат превзошел ожидания. Ректор распорядился выделить нам 10 экземпляров …бесплатно. Позвонил по этому поводу новому руководителю соответствующего подразделения Очумрине и направил к нему супругу.
Встретились. Поговорили. Хозяин высокого кабинета оставил свой мобильный и попросил перезвонить через три дня. И, надо же, именно в этот узкий временной промежуток жена попала в больницу. Так что в дальнейшем общаться с Очумриной – уже к собственному нездоровью – пришлось автору этих строк.
Раз десять в течение указанного дня набираю номер мобильника – реакция никакой. Пишу SMSку: «Вы сами попросили перезвонить». Ноль!
Та же картина – через сутки. Ваяю новое сообщение: «Не понимаю, зачем давать номер телефона, если не собираешься отвечать». Очумрина сходу отзывается звонком:
- Кто вы такой, что позволяетеписать себе такие хамские (?!) сообщения?
Сдерживаюсь и не уточняю, кто из нас – больший хам. Представляюсь. И слышу:
- Обещанные (к слову - ректором!) десять книг уже лежат у меня. Однако вы не получите ни одной!
- Почему?
- Потому что недостаточно почтительно со мной разговариваете.
Каюсь, тут я не выдержал (смягчающим обстоятельством служит пребывание супруги под капельницей в кардиологии):
- Ну, и пошел ты на х...! А книги - засунь себе в задницу!
Да, когда жена посещала Очумрину на рабочем месте, тот хвалился дипломом за первое место в конкурсе, завоеванным нашим «Миром Украине» (впервые в истории НУКК!), гордо украшавшим его …служебный стол.
