КулЛиб - Классная библиотека! Скачать книги бесплатно 

Расколотый мир. Крылатые люди [Зеб Шилликот] (fb2) читать онлайн


 [Настройки текста]  [Cбросить фильтры]
  [Оглавление]

Зеб Шилликот
Расколотый мир



КРЫЛАТЫЕ ЛЮДИ
ПРОЛОГ

С востока на запад, с севера на юг, от края до края опустошенной земли глазам открывается одно и то же печальное зрелище: полное запустение и разруха. Планета превратилась в обожженный и зараженный шар, одну гигантскую помойку.

Отчаянные сорви-головы, еще храня надежду в сердце, упорно идут вперед в поисках волшебного Эльдорадо, а вместо него видят все новые и новые загаженные долины, бесплодные горы, опаленные леса и превратившиеся в развалины города, наспех окруженные бетонными блоками, утыканными заостренной ржавой арматурой и осколками битых бутылок. Такая защита пока еще способна удержать на почтительном расстоянии стаи одичавших собак и орды дикарей.

Дороги ведут в никуда. Лишайники и дикий плющ сплелись плотным ковром, пожирая асфальт шоссе и автострад, у которых нет завтрашнего дня. Тупик…

Наступило время упадка и регресса. Стремительная, почти совершенная эволюция высокотехнологической цивилизации дала трещину и пошла ко

дну. Она умирала, если так можно выразиться, естественной смертью, без огненного апокалипсиса, без чудовищных ядерных грибов, витающих над землей, без космических катаклизмов. Мрачные пророчества, которыми испокон веку пугали впечатлительное человечество, не сбылись.

Цивилизация умирала, потому что люди, населяющие Землю, просто отказались жить по-прежнему.

Начало хаосу было положено невероятным явлением природы, высокопарно названным истинными верующими, живущими в постоянном страхе перед Господом, Синдромом Восьмого Дня, что на нормальном языке звучало более прозаически: «Бог дал, Бог взял».

Что касается астрономов, которые первыми заметили признаки надвигающейся катастрофы, то они знали, что имели дело с «эффектом Большого Взрыва».

Проще говоря, это означало, что Вселенная, какой мы ее знали, родившаяся из космического взрыва более двадцати миллиардов лет назад (пресловутый «Большой Взрыв»), замедлила скорость своего разлета и… начала сжиматься! Сначала медленно, потом все быстрее и быстрее, стремясь вернуться к своему первичному состоянию — сгустку праматерии, готовому взорваться еще раз.

Поначалу людьми владел здоровый скептицизм, но когда даже в примитивные телескопы стало возможным увидеть сотни доселе неизвестных галактик, человечество поверило ученым.

Воцарилось всеобщее смятение, которое переросло в панику, что совершенно смешно, стоит лишь подумать о средней продолжительности жизни человека. Безумие овладело людьми, потерявшими всяческую надежду и веру в будущее. Их морально сломила мысль о том, что их планета бесповоротно приговорена к гибели.

Считая, что у них нет будущего, народы мира все разом «ушли в отставку», отказавшись участвовать в агонии эфемерной, временной системы, по которой уже прозвонил колокол.

Развитие мировой экономики замедлилось, а потом прекратилось вообще. Рождаемость упала до нуля. Политики попытались было вдохнуть новую жизнь в угасающую цивилизацию, но, избрав путь принуждения, сделали это так неловко, что разразились грандиозные бунты и восстания, а вместе с ними пришел конец нашей Эры.

Человек, который в душе всегда был волком среди себе подобных, лишился тонкого налета цивилизации, в нем пробудились дремавшие до сих пор глубоко в подсознании темные силы, он вновь обрел свои смертоносные инстинкты.

Началась эра Постцивилизации… Эра насилия и жестокости, мракобесия и обскурантизма. Выжить могли только те, кто был в состоянии постоять за себя.

ГЛАВА 1

Резкий скачок жеребца вывел Джага из оцепенения. Он на мгновение растерялся, но тут же взял себя в руки и быстрым взглядом попытался оценить обстановку. Внешне, кажется, ничего не изменилось. Все та же покрытая мхом и лишайниками тундра с пронизывающим северным ветром, гнавшим сплошную стену колючего снега, дыхание которого пробирало до самих костей. Одежда Джага уже давно покрылась ледяным панцирем.

Стараясь получше укрыть Энджела, Джаг привязал его к животу, укутав в оцелотовую шкуру, а сам прикрылся лишь монашеской накидкой. Изнемогая от холода, он обернулся назад в поисках Кавендиша, который с трудом продвигался по бездорожью на видавшем виды электромобиле, купленном на окраине Эдема у одного из каменотесов. Скорость движения машины зависела от рельефа местности. На относительно ровной поверхности Кавендиш с легкостью обгонял Джага, а двигаясь по пересеченной местности, он постоянно лавировал и, естественно, сильно отставал. Так получилось и сейчас. Маневрируя между большими обледеневшими валунами, электромобиль Кавендиша остался где-то далеко позади.

Так ничего и не разглядев в снежной мгле, Джаг, решив подождать разведчика, принялся до боли в глазах всматриваться вперед — туда, куда им предстояло продолжить путь. Джаг чертыхнулся: вдали он разглядел очертания хвойного леса. Местность, по которой они двигались, постоянно менялась: тундра переходила в непроходимые пихтовые леса, потом опять тянулась тундра, пока не упиралась в очередной лесной массив. Силы спутников были уже на исходе.

Наконец Джаг дождался Кавендиша, и они обсудили дальнейший маршрут. В самом начале путешествия Джаг полностью доверился Кавендишу, своему многоопытному спутнику, и именно из-за него они оказались в этом снежном аду.

Покидая долину Эдема, они еще имели возможность выбора маршрута. Одна из дорог вела в сторону плато, где обитали хищные обезьяны, но на этот путь ушло бы много времени. Кроме того, просто не хотелось возвращаться назад. И объяснялось это не страхом перед обезьянами, а вполне понятным стремлением двигаться только вперед. Ведь общеизвестно, что тот, кто возвращается назад, рискует никогда не достичь намеченной цели.

Можно было, конечно, двинуться через пустыню, но приходилось считаться с Пустынными Медузами. Эти гнусные твари с многочисленными щупальцами обращали в паническое бегство даже свирепых обезьян.

Существовал также путь через горные долины к Нижнему городу, но там машина Кавендиша застряла бы, не пройдя и сотни метров.

И последний вариант — старое шоссе, ведущее на север. Кавендиш выбрал именно его. Джаг полностью доверял своему спутнику, но не переставал удивляться его выбору. От былого шоссе осталось одно название, но, правда, по нему можно было кое-как проехать. Кроме того, вероятность встретить на этом пути какое-нибудь поселение практически отсутствовала.

— Там есть только одна опасность, — добавил Кавендиш. — Это излюбленное место для разного сброда и грабителей, которые рыщут в поисках добычи. Они вполне могут наброситься на нас, словно мухи на свежий навоз!

— Если бы у нас не было ценностей, — заметил Джаг, указывая на мешки с золотом на заднем сиденье машины, — нам нечего было бы бояться…

— Поверь мне, золото здесь не при чем. Грабители всегда найдут себе добычу, — чуть улыбнувшись, ответил Кавендиш. — В конце концов, они просто могут позариться на сочное человеческое мясо.

Холодные мурашки пробежали по телу Джага, и он замолчал, вспоминая страшный бой с людоедами из Костяного Племени. В том бою погибла Мони-да — единственная женщина, которую Джаг любил, а теперь безуспешно пытался вычеркнуть ее из своей памяти. Но разве можно было ее забыть, если на руках у Джага остался пятилетний Энджел, которого воспитала Монида?

Итак, путешественники взяли курс на север. Более трех недель пробирались они по бескрайней тундре, покрытой мхом и лишайником, где кое-где сиротливо торчали отдельные деревья и кустарники. Бесконечная смена декораций зависела от высоты над уровнем моря. Еще больше, чем постоянная усталость, путников донимал холод. Засыпая вечером, никто из них не был уверен, что завтра проснется живым…

Джаг не переставал спрашивать, когда прекратится этот собачий холод, но Кавендиш только пожимал плечами. Сам он никогда не бывал в этих местах и только со слов очевидцев знал о жестоких полярных морозах. Джаг не мог простить Кавендишу его безразличия по отношению к Энджелу. Как можно было решиться на такой поход, совершенно не беспокоясь о больном ребенке? Нельзя же быть таким безответственным! В ответ на упреки Джага Кавендиш лишь хмурился и изредка огрызался. Он отвечал краткими колючими фразами и в конце концов заявил, что роль няньки ему не подходит.

На этом их спор закончился, и в дальнейшем они заговаривали только тогда, когда возникала необходимость обсудить дальнейший маршрут. Ну, еще, конечно, по вечерам у костра, когда тепло огня разогревало кровь и развязывало языки.

Джаг дул на замерзшие пальцы. Благодаря припаркам, которые он делал в течение трех недель, восстановилась подвижность его правой руки, сломанной во время боя с обезьянами на плато. Но свежесросшиеся кости были еще очень чувствительны к холоду, и Джагу казалось, что рука окаменела от ужасного мороза. Даже когда температура воздуха держалась около нуля, пронизывающий ветер делал свое дело, и создавалось впечатление, что стоит мороз градусов под тридцать.

Беспокоясь за Энджела, Джаг сунул окоченевшие пальцы под шкуру, в которую был завернут ребенок, и удивился, что внутри так тепло. Энджел уже неоднократно поражал Джага своей необъяснимой способностью приспосабливаться к окружающей среде, и Джаг подумал, что, наверное, он зря так беспокоится о ребенке.

Неожиданно мелкий град перешел в снег, покрывая землю пушистым ватным одеялом. Одновременно утих ветер, и наступила удивительная тишина.

Жеребец уже подходил к опушке елового леса, когда Джаг заподозрил неладное. Размышляя об Энджеле, он совершенно выпустил из виду, что уже давно не слышит шума электромобиля Кавендиша. Обернувшись, Джаг увидел, что машину развернуло поперек дороги, а Кавендиш возится рядом, безуспешно пытаясь ее завести. Повернув коня, Джаг подъехал к машине, двигатель которой работал с перебоями, потом натужно кашлянул и, словно задохнувшись, умолк.

— Лучше бы ты сел на мула, — мрачно посоветовал Джаг.

Кавендиш смерил его презрительным взглядом и, молча подняв капот, принялся осматривать двигатель. Увидев столь сложную механику, Джаг даже несколько оробел. Его всегда изумляли всяческого рода механизмы, а сейчас он впервые получил возможность заглянуть в нутро автомобиля.

— Ты умеешь ремонтировать машины? — восхищенно спросил он у Кавендиша, который, наклонившись, копошился в переплетениях проводов.

Пораженный способностями своего приятеля, Джаг соскочил с коня и, подойдя к машине с любопытством заглянул под капот. Ловкие движения пальцев Кавендиша казались ему чуть ли не священнодействием.

Закончив осмотр двигателя, Кавендиш сел за руль, прикурил сигару от зажигалки и нажал на стартер.

Сначала двигатель затрясся, потом зарычал и, отрывисто рыкнув, словно гиена, зачихал и затих. Из-под капота вырвался сноп искр.

— Хана? — спросил Джаг.

— Да, мертвых не лечат! — проворчал Кавендиш, выбираясь из машины. С грохотом захлопнув капот, он выпрямился, озираясь по сторонам.

Снег продолжал валить крупными хлопьями, образовав сплошной занавес между небом и землей.

Подув на посиневшие от мороза руки, Джаг выгрузил из машины мешки и принялся навьючивать своего рыжего коня.

— Что ты делаешь? — буркнул Кавендиш.

— Разве ты сам не видишь?

Выплюнув на землю сигару, Кавендиш раздавил ее каблуком и резко бросил:

— Я тебя ни о чем не просил!

— Знаю, — спокойно ответил Джаг. — Если бы попросил, я бы наверняка отказался. Не люблю, когда меня о чем-нибудь просят.

— Но ты же помог мне в Эдеме! Ты спас меня.

— Случайность, — небрежно ответил Джаг, не прерывая своего занятия и думая об Энджеле, состояние которого внушало ему серьезные опасения. — В Эдеме я просто оказался в нужный момент в нужном месте. А вот ты, Кавендиш, в последнее время что-то стал слишком важничать.

— Ты ничего не понял! Я взял тебя с собой, чтобы использовать в своих целях. Плевать я хотел на твоего урода! Я решил любой ценой сжечь и утопить в крови этот город! Для этого все средства хороши. Я готов был нанять в помощники кого угодно, что, кстати, и сделал!

Пораженный услышанным, Джаг замер. Его глаза сузились и стали похожими на бойницы, лицо исказила гримаса гнева. Взгляды путников, пронзив завесу из хлопьев снега, на мгновение скрестились.

Заставив себя успокоиться, Джаг продолжил навьючивать коня и произнес:

— После смерти брата ты, видимо, тронулся умом. Ты не отдаешь отчета своим словам. Прими мой дружеский совет, Кавендиш. Не смей больше дурно отзываться об Энджеле. Моему терпению тоже есть предел.

После этого он взял коня под уздцы и тронулся в путь. Метров через десять Джаг остановился. Прислонившись к машине, Кавендиш так и не двинулся с места. Его уже полностью покрыло снежным одеялом, и он здорово смахивал на снеговика.

— Ты идешь или нет? — крикнул Джаг. — Самое страшное уже позади! Не в каждом же городе у тебя братья! Если же ты окончательно свихнулся, я уйду вместе с твоим золотом!

Последние слова подействовали на Кавендиша. Сдвинув указательным пальцем шляпу, он стряхнул с бороды снег и каким-то странным голосом произнес:

— А ведь раньше, оказавшись в подобной ситуации, я убил бы тебя, чтобы завладеть конем.

— Я знаю! Но вряд ли я позволил бы тебе сделать это! Ладно, пошли. Хватит корчить из себя обиженного. В этой пурге очень легко затеряться.

— Да, ты прав. Наверное, я начинаю стареть, — пробормотал он, покачав головой.

Кавендиш достал фляжку со спиртом, глотнул из нее и поплелся за Джагом, держа в руках неразлучный карабин «аншутц-сэвидж» с телескопическим прицелом.

ГЛАВА 2

Судорожно вращая верньер резкости бинокля, старик Гарри подумал, что у него, наверное, начались галлюцинации. Тщательно протерев линзы, он вновь приставил бинокль к глазам и едва не вывалился из кабины крана, находящейся на высоте более двадцати метров. Гарри отчетливо видел двух мужчин и лошадь. Голова у старика закружилась, коленки задрожали. «Бог мой! — подумал он. — Сколько же лет я уже не видел лошади?» Он попытался вспомнить, но не смог.

Сдвинув на затылок меховую шапку-ушанку (он не снимал ее даже перед сном), Гарри задумался о том, что ему следует предпринять в связи с появлением здесь двух незнакомцев.

Север со своим суровым климатом и твердой, словно камень, почвой вынуждал людей в буквальном смысле бороться за существование. Здесь царили крутые нравы, и, чтобы выжить, человек должен был постоянно находиться начеку. Любой незнакомец, появившийся в округе, таил в себе потенциальную угрозу — таково было неписаное правило, которому следовал всякий здравомыслящий местный житель.

Когда-то аборигены попытались объединиться в племена, надеясь таким образом выстоять в постоянных и неизбежных стычках с соседями, чтобы сохранить за собой право распоряжаться своими жалкими, насквозь промерзшими земельными наделами. Эти попытки были самым решительным образом пресечены с помощью карательных экспедиций, в результате чего ряды местных жителей значительно поредели. Какое-то время то там, то здесь еще вспыхивали восстания, но потом большинство уцелевших жителей эмигрировали в южные районы, где, во многом благодаря своей северной закалке, сумели приспособиться и дать достойный отпор местным кланам.

На своих прежних землях остались жить очень немногие, но это были самые стойкие и бесстрашные воины. В ходе длительных боев более слабые были уничтожены, и впоследствии на всех спорных территориях установилось зыбкое, но все-таки перемирие. Над бескрайними полярными просторами наконец-то воцарилось спокойствие, готовое, впрочем, взорваться от любой случайной искры. Аборигены из осторожности, а также по привычке, убивали всех чужеземцев, по глупости оказавшихся в этих местах. Различного рода проходимцы и авантюристы обходили здешние территории стороной, и поэтому вполне можно было понять изумление старика Гарри, увидевшего двух путников, которые приближались к никогда не замерзавшему ручью, который облюбовали для зимовки бекасы и прочие птицы.

Суровый местный климат позволял заниматься практически только охотой. Именно она обеспечивала аборигенов продуктами питания. Мелкую живность старались ловить силками или капканами, чтобы не испортить ценные шкурки. Во всех северных краях меха пользовались особым спросом, и, кроме того, в случае необходимости, их можно было использовать в качестве денег.

В пищу употребляли мясо более крупных животных, например, таких, как пумы, которые были настолько быстры, что могли запросто поймать на взлете птицу. Опасаясь в открытую нападать на большие загоны для домашнего скота, пумы, тем не менее, частенько уволакивали в лес отбившихся от стада баранов.

Почти все свое свободное время Гарри сидел в кабине крана, высматривая дичь. Под рукой у него всегда были карабин «экспресс» с двумя вертикально расположенными стволами 30-го калибра и полуторалитровая фляга. Гарри был неважнецким стрелком и поражал цель в основном с третьего выстрела. Вообще-то карабин «экспресс» предназначался для охоты на крупных хищников, но модель, которой располагал Гарри, была выпущена позже и годилась лишь для стрельбы с небольшого расстояния.

Приставив бинокль к глазам, Гарри внимательно разглядывал незнакомцев. Кроме них, до самого горизонта не было видно ни единой живой души.

Гарри хотел было подстрелить обоих, но, подумав, отказался от этой затеи. Он не был уверен, что сумеет двумя выстрелами уложить путников одного за другим. Одного он, наверное, еще смог бы завалить, но приходилось считаться со вторым, который мог оказаться первоклассным стрелком. В этом случае старику не поздоровилось бы.

Гарри решил проявить осторожность и добиться своего более надежным способом. У него были все шансы на выигрыш, и, усмехнувшись, Гарри подумал, что двух чужаков послало ему само провидение.

Повесив на шею бинокль, Гарри закинул карабин за спину и очень аккуратно, стараясь не поскользнуться, принялся спускаться по длинной металлической лестнице. Перекладины ее покрывала толстая корка льда, и любое неловкое движение могло привести к падению. Такой вариант никак не устраивал старика.

Спустившись, Гарри вышел на середину площадки между двумя ангарами разрушенного завода, сунул в рот грязные пальцы и тихонько свистнул. Из ветхих лачуг тут же выскочили три перепуганные женщины и заспешили к Гарри. Неопределенного возраста, они настолько походили друг на друга, что с первого взгляда их можно было принять за сестер-близнецов. Чтобы защититься от пронизывающего холода, женщины напялили на себя столько одежды, что казались невероятно толстыми. Их лица, покрытые специальной теплозащитной мазью, напоминали жуткие оплывшие восковые маски. У всех троих волосы были зачесаны назад, собраны в пучок и перевязаны обрывками электрических проводов в цветной изоляции. Вообще, эти женщины больше смахивали на мужчин-воинов в уродливых старинных шлемах. Лишь с близкого расстояния в их суровых лицах можно было обнаружить мягкие женские черты.

Гарри окинул их хмурым взглядом. Самая старая уже давно болела цингой, лишилась всех зубов, и ее подбородок был постоянно измазан сукровицей, сочившейся из гнилых десен. Самая молодая была очень горячей, быстрой, как лань, и сильной, словно дровосек. Третья не выделялась ничем, особенным. Все трое были грязными, будто трубочисты.

Построившись в ряд, женщины замерли по стойке «смирно», ожидая от Гарри указаний. Его свист означал, что, возможно, состоится большая охота. Иногда сюда забредали даже медведи, справиться с которыми в одиночку было сложновато. Все три женщины были опоясаны патронными лентами, вооружены револьверами, охотничьими ножами и даже гранатами.

Тоном полководца Гарри сообщил своему «войску» новость:

— Сюда идут двое мужчин и лошадь.

Реакция женщин на это известие проявилась незамедлительно. Старуха, ощерив беззубый рот, принялась облизывать потрескавшиеся губы, и две другие радостно захихикали и стали пританцовывать на месте, предвкушая обильный ужин. Судьба лошади ни у кого из них уже не вызывала сомнений.


Пытаясь раскурить на ветру сигару от бензиновой зажигалки, Кавендиш склонил голову и вдруг натолкнулся на широкую спину Джага, который внезапно остановился.

— Что случилось? — недовольно буркнул Кавендиш.

Застыв на месте, Джаг прищурился и кивком головы указал на небольшую просеку в хвойном лесу. За рядами лиственниц просматривалось поле площадью в несколько гектаров, посреди которого виднелись какие-то развалины и торчал гигантский подъемный кран.

— Не поселок ли там? — предположил Джаг.

Кавендиш окинул внимательным взглядом видневшийся за деревьями комплекс. Разведчик впервые был в этих краях, но слышал, что когда-то давно в данном районе активно развивалась тяжелая промышленность. Многие крупные компании строили здесь фабрики и всевозможные перерабатывающие комбинаты. Судя по остаткам строений и нескольким сохранившимся ангарам, здесь некогда размещался авиационный завод.

Кавендиш хотел было поделиться своими соображениями с Джагом, но потом передумал. Для разговоров время было неподходящим, да и место тоже. Джаг обязательно задаст целую кучу вопросов, поскольку всю жизнь только тем и занимался, что боролся за свое существование в этом мире хаоса, не имея никакого представления о том, что же ввергло планету в пучину варварства и жестокости.

— Если в ангарах есть люди, они наверняка уже знают о нашем приближении, — промолвил Кавендиш, выплюнув недокуренную сигару.

— Там кто-то есть, — подтвердил Джаг. — Я слышал свист.

Кавендиш сжал губы и посмотрел на небо.

— Здесь полным-полно птиц. Ястребы, вороны, королевские орлы и прочие.

Джаг затряс головой и произнес:

— По-моему, свистел человек.

Кавендиш еще раз внимательно всмотрелся в руины за деревьями, но никаких признаков того, что там живут люди, не обнаружил. Тогда он прошептал:

— Нам надо как можно быстрее найти укрытие. Если там есть люди, они постараются нас захватить. Следует быть очень внимательными и осторожными. Было бы безопаснее поскорее уйти отсюда, но, с другой стороны, неплохо бы провести ночь под крышей. Как ты думаешь?

Джаг согласно кивнул, и Кавендиш продолжил:

— Нельзя стоять на месте, мы являемся прекрасной мишенью. Давай разделимся. Я попробую незаметно пройти вдоль леса и уже на месте оценю обстановку. Ты иди открыто. Сосчитай до ста и топай. Думаю, они не станут в тебя стрелять. Если бы хотели, уже давно бы выстрелили. Но, на всякий случай, будь готов к любым неожиданностям. Не схлопочи пулю в лоб. Все, удачи тебе!

Джаг принялся отсчитывать секунды, а Кавендиш, пригнувшись, мгновенно исчез в густых зарослях.

ГЛАВА 3

Укрывшись за углом здания, сбоку от входных ворот, Гарри выругался. Теперь он видел только одного из путников, который медленно приближался, все время стараясь держаться позади коня. Он явно отвлекал внимание от своего приятеля, который спрятался в лесу, намереваясь, видимо, зайти с тыла. Судя по тому, как незнакомцы действовали, они были весьма опытными и опасными воинами, способными доставить своим противникам кучу неприятностей.

Гарри пожалел о том, что не открыл по ним огонь сразу, как только увидел. Теперь было уже поздно. Тем более, что три женщины, которым он дал четкие указания, сдерут с него шкуру, если он вздумает палить прямо сейчас. Этим он сорвал бы план, предложенный им самим.

Самая молодая из женщин уже спокойно шла к воротам, выразительно виляя бедрами. Проходя мимо Гарри, она подмигнула, и он ответил ей страшной гримасой. Чтобы выглядеть более женственной и привлекательной, она сняла весь свой обычный арсенал и даже немного привела себя в порядок. Две другие с оружием укрылись в засаде и внимательно следили за ходом событий.

Покинув свое укрытие, Гарри быстро промчался вдоль ангара и проворно вскарабкался по лестнице на крышу одной из террас. Приставив к глазам бинокль, он направил его на опушку леса.

Обычно, следуя классической тактике штурма и вполне понятной логике, противник старался обойти завод с фланга, так как атака в лоб представлялась ему более опасной. Самые опытные охотники всегда огибали завод с запада, учитывая, что солнце в этом случае будет светить обороняющимся в глаза. Как правило, атака начиналась ближе к вечеру, поскольку в сумерках наступавшим было легче оставаться незамеченными.

Гарри внимательно осмотрел все возможные направления атаки, но не заметил ничего подозрительного. Предположив, что штурм будет проходить не так, как обычно, старик не на шутку разволновался…

Цокнув языком, Джаг остановил коня и, укрывшись за ним, стал рассматривать медленно приближающуюся фигуру девушки, о возрасте которой трудно было сказать что-либо конкретное. Она щеголяла в неимоверно старом и рваном рубище, не годившемся, пожалуй, даже для чистки сапог. Все это отрепье состояло из ветхих лоскутков, прихваченных друг к другу жилами или кусочками латунной проволоки. На ногах у девушки были унты, сшитые из шкуры, снятой с лап бурого медведя. Своей походкой она напоминала неуклюжего толстолапого щенка, хотя и стремилась придать своим движениям грациозность, без устали раскачивая задом.

Несмотря на то, что Джаг уже больше месяца не имел женщину, чучело, которое к нему направлялось, не вызывало у него ни малейшего желания. Правой рукой он нащупал рукоять кинжала и стал ожидать дальнейшего развития событий. Следовало быть готовым ко всему. Хлопья снега ослепляли Джага, и он с трудом различал в этой сплошной белой пелене огромные двустворчатые ворота.

Остановившись шагах в десяти от коня, уродливая фигура стала переминаться с ноги на ногу.

— Добро пожаловать, чужеземец! — прокричала она жутким голосом, напоминавшим больше воронье карканье.

Джаг не шелохнулся. Еще ни разу в жизни его не встречали подобным образом. В этом мире любой незнакомец таил в себе потенциальную угрозу и никак не мог считаться желанным гостем где бы то ни было. Поэтому, еще больше насторожившись, Джаг решил, что никому не позволит усыпить свою бдительность. Вокруг не было ничего такого, что хотя бы отдаленно соответствовало рассказам его приемного отца Патча о земле обетованной, о земном рае.

— Меня зовут Кристаль, а тебя? — прохрипела карикатура на женщину.

Услышав из уст замарашки столь благозвучное имя, Джаг непроизвольно усмехнулся и ответил:

— А меня Джаг.

— Джаг, Джаг… — несколько раз повторила она восторженным голосом, будто смаковала конфету. — Это здорово! Джаг и Кристаль! Нам будет хорошо вместе, да? А почему ты прячешься за своего коня? Боишься меня? Ты, наверное, голоден и замерз? Откуда ты идешь?

«Слишком много вопросов», — подумал Джаг.

Кристаль с восхищением пялилась на него. Затем, указав на его вздувшийся живот, она поинтересовалась:

— А что ты там носишь?

— Ребенка.

— Какого ребенка? — изумилась она и замерла с раскрытым ртом, переваривая неожиданную новость, потом, не отрывая взгляда от живота Джага, неуверенно пробормотала:

— Неделю назад мы убили большого оленя и засолили мясо. Оно уже готово. Мы с радостью поделимся обедом с тобой и твоим ребенком.

— Кто это мы? — насторожился Джаг.

Кристаль улыбнулась, показав красивые, ровные, словно выточенные из слоновой кости зубы, и ее лицо показалось Джагу не столь отталкивающим.

— Я, моя мать и сестра, — весело объяснила она. — Мы приглашаем тебя. Здесь так долго никто не появлялся…

Джаг напрягся, словно струна. Слова этой девицы встревожили его. Ему вообще не нравился ее слащавый и нарочито вежливый голос. Да и каким образом три женщины сумели выжить в столь суровых условиях? Такого просто не может быть! Наверняка те люди, которые прятались в руинах, видели Кавендиша перед тем, как он юркнул в лес. Почему же тогда она ничего не спросила о нем? От ее радушного приглашения сильно попахивало ловушкой.

Сохраняя спокойствие, Джаг решил притвориться, будто поверил девушке. Похоже, при себе у нее не было оружия. Но Джаг был почти уверен, что находится под прицелом ее невидимого сообщника. Если бы он сейчас повернулся и направился прочь, тот немедленно пустил бы ему пулю в спину.

Пристально вглядываясь в серые здания, Джаг пытался определить, где именно притаился сообщник девушки. Опасность, казалось, исходила отовсюду — из кабины крана, с крыш, из окон и даже с деревьев. Джаг мог, конечно, захватить девушку в заложницы, но отказался от этой идеи, решив, что вдвоем с Кавендишем они сумеют как-нибудь выкрутиться. В прошлом они не раз попадали и в более сложные ситуации. Тем более, что разведчик, наверное, уже вплотную подобрался к территории завода.

— Хорошо, я иду за тобой, — наконец вымолвил Джаг.

Радостно захлопав в ладоши, Кристаль повернулась и направилась к распахнутым воротам. Джаг осторожно пошел за ней, сжимая правой рукой рукоятку кинжала и буквально каждой клеточкой тела чувствуя близкую опасность.


Присев под ветвями деревьев, Кавендиш внимательно осматривал строения. Вскоре он заметил человека, бежавшего по крыше одного из ангаров. Кавендиш усмехнулся. Было совершенно ясно, что этот наблюдатель уже давно засек их с Джагом и теперь пытается определить, куда подевался второй путник.

Вооружившись биноклем, наблюдатель принялся тщательно изучать опушку леса. Он часто переходил с места на место, перепрыгивал с одной крыши на другую, быстро устремлялся то в одном, то в другом направлении. В общем, носился туда-сюда, словно блуждающий огонек, и его лихорадочные перемещения ясно говорили о том, что охрана завода немногочисленна. Тогда Кавендиш, дождавшись, когда тип с биноклем ушел на другую сторону крыши, вскочил и бегом преодолел расстояние, отделявшее лес от заводской стены. Прижавшись к стене, разведчик перевел дух и вдруг сообразил, что оставил на снегу следы. Если наблюдатель вздумает вернуться и вновь обследовать в бинокль эту территорию, он без труда обнаружит местонахождение Кавендиша. Нельзя было медлить ни секунды.

Но не имея подручных средств, перебраться через стену высотой шесть метров, утыканную сверху осколками стекол, было просто невозможно. Мозг Кавендиша лихорадочно заработал в поисках какого-нибудь выхода. Решение пришло внезапно и показалось разведчику блестящим! Вместо того, чтобы пытаться преодолеть стену, следовало вернуться к воротам завода, где его появления никто не ожидал! Воодушевленный своей идеей, Кавендиш во весь опор понесся вдоль стены к воротам.

Добежав до ворот, он остановился и осторожно выглянул из-за угла. И тут же в лоб ему уперся двуствольный карабин, который сжимал в руках морщинистый старик в надвинутой на глаза меховой шапке-ушанке.

— Ты искал меня? Вот и нашел, — прохрипел он с довольной улыбкой.

От неожиданности Кавендиш опешил. Так глупо он еще не попадался ни разу в жизни.

— Твой дружок у нас, — довольно сообщил старик, прочитав разочарование на лице Кавендиша. — Поэтому не дергайся. Тебе понравился спектакль на крыше?

— Да пошел ты!.. — огрызнулся Кавендиш.

— Советую не грубить, — усмехнулся старик. — А если вздумаешь пошевелиться, сразу останешься без головы. Забавное получится зрелище, да?

Кавендиш предпочел промолчать. Он хорошо разбирался в оружии и знал, что пуля из такого карабина способна уложить самого крупного хищника. Убойная сила этой пушки была такова, что первый же выстрел из нее разнес бы голову Кавендиша на куски.

— Отойди от стены и брось оружие! — резко скомандовал старик, отступив на шаг.

Кавендишу оставалось лишь молча повиноваться.

Старик подобрал оружие и, подталкивая карабином разведчика в спину, повел его к воротам. Стиснув зубы, Кавендиш мысленно проклинал и себя, и все на свете.

Джаг осторожно двигался за Кристаль, не обгоняя ее, но и не слишком отставая. Она то и дело оборачивалась, чтобы убедиться, что он идет следом. Демонстрируя откровенное желание, она широко улыбалась и похотливо облизывала губы.

Пройдя ворота, они оказались во дворе со множеством хозяйственных построек, естественных для промышленных объектов подобного типа. Здесь были ангары, склады и прочие сооружения, покрытые льдом и ржавчиной. Покореженные металлические двери, раскачиваясь на петлях, издавали заунывный скрип.

Затем они прошли к довольно хорошо сохранившемуся зданию.

— Привяжи коня, — сказала Кристаль, указав на закрепленное в бетонной плите ржавое кольцо.

— Неужели здесь нет конюшни? — спросил Джаг, озираясь. — Я не люблю оставлять своего коня где попало. Такое у меня правило.

— Позже займемся конем. Пока проходи с ребенком в теплое помещение, а то совсем замерзнете.

Джаг осторожно вошел в барак, остановился, чтобы дать глазам привыкнуть к темноте, и скривился, учуяв носом жуткую тошнотворную вонь.

— Что, плохо пахнет?

— Не то слово, — брезгливо поморщился Джаг.

— К этому быстро привыкаешь. Очень скоро ты перестанешь обращать внимание на запах. Знаешь, что это пахнет?

Джаг отрицательно покачал головой, и Кристаль объяснила:

— В теплое время года мы собираем всякую растительность и складываем сюда на пол. Потом эта масса перепревает и начинает выделять тепло, которое согревает нас в самые лютые морозы. Это наше спасение, иначе мы давно замерзли бы насмерть.

Джаг был вынужден признать, что это весьма действенный, способ обогрева жилища. Едва он вошел в помещение, как почувствовал перепад температур. Через пару минут он уже с удовольствием ощущал, как в его застывшем теле пульсировала кровь. Пройдя в глубь комнаты, он принялся всматриваться в полумрак, пытаясь разглядеть других членов семьи.

— Вас здесь только трое? — спросил он.

— Есть еще Гарри, но он слишком стар и поэтому его не стоит принимать в расчет.

В голове Джага будто прозвучал сигнал тревоги.

— Где он? — забеспокоился Джаг, положив руку на рукоятку кинжала.

Внезапно девушка громко расхохоталась.

— Он как раз занимается твоим компаньоном! — закричала она истерическим голосом.

Джаг замер и вдруг услышал громкое ржание своего коня, которое, впрочем, тут же оборвалось. Одним прыжком он выскочил наружу, и от увиденной жуткой картины у него зашевелились волосы на голове. Жеребец медленно валился на бок, а его отрубленная голова уже валялась на земле. Рядом, заходясь от хохота, стояла старуха, вооруженная длинной изогнутой саблей. Третья женщина стояла чуть в стороне, целясь в Джага из ружья.

Едва подавив острый приступ тошноты, Джаг сумел взять себя в руки, пересилил гнев и попытался успокоиться. Коня убили самым варварским способом. Джаг был возмущен этим до глубины души, но понимал, что эмоции лучше держать при себе. Женщина, державшая его на мушке, могла запросто выпустить ему кишки. А ведь на животе у Джага висел Энджел.

Конь свалился на бок и несколько раз судорожно дернулся. Хлеставшая из огромной раны кровь быстро окрасила снег в алый цвет.

Не успел Джаг решить, что ему следует предпринять, как вдруг увидел Кавендиша. Разведчик шел с поднятыми руками под конвоем сухого, как палка старика.

— Такой красавец нам еще никогда не попадался! — восторженно провыла старуха, разглядывая Джага с ног до головы. — Надеюсь, нам понравится то, что он прячет в штанах!

Две другие самки разразились заливистым смехом, и Джаг почувствовал, как холод пронизывает его до мозга костей.

ГЛАВА 4

Две коптящие керосиновые лампы создавали в помещении таинственный полумрак с причудливыми сочетаниями теней и пляшущих световых пятен. Гнетущая тишина нарушалась лишь потрескиванием огня в камине да возней хозяев дома.

Они спокойно занимались своими делами, но Джаг и Кавендиш прекрасно видели, что за их напускной раскованностью кроется постоянная готовность к решительным действиям. Не было ни малейшей надежды на то, что эти четверо хоть на секунду ослабят бдительность и оставят без внимания своих пленников.

Через определенные промежутки времени женщины по очереди сменяли друг друга на посту, передавая винтовку из рук в руки. При этом они даже не разговаривали, и их ловкие, умелые движения свидетельствовали о том, что они знают толк в подобных делах.

Пленники сидели у стены, занавешенной мешковиной, и покорно ожидали решения своей участи. Джаг попытался было вполголоса заговорить с Кавендишем, но старуха, грозно прикрикнув, выхватила из жаровни раскаленную добела кочергу и поводила ею перед их лицами. Над жаровней уже шипели, брызгая жиром, нанизанные на шампуры куски мяса убитого жеребца.

Свыкшиеся за свою жизнь с опасностями и готовые к любым неожиданностям, Джаг и Кавендиш отчетливо сознавали всю серьезность своего нынешнего положения. Они оказались в руках безумцев, и их в любой момент могли прирезать, словно домашний скот. Кроме того, Джаг очень беспокоился за Энджела. Три стервы могли запросто убить его.

В данный момент ребенок лежал у камина, рядом со стариком Гарри, который удивленно разглядывал его.

— Что это за штуковина? — изумился старик, когда Джаг по его приказу распеленал Энджела. — Это что, ребенок?

Джаг уже давно привык ко всевозможным расспросам и насмешкам относительно Энджела, но его сердце при этом всякий раз сжималось от негодования. Даже Кавендиш, впервые увидев Энджела, назвал его «ошибкой природы». У Энджела был широкий покатый лоб, плавно переходящий в щеки. Ни глаз, ни ресниц, ни бровей не было. Лицо ребенка можно было сравнить с фасадом дома, в котором отсутствовали окна. Вместо ушей у него были небольшие отверстия, окруженные кожными наростами, а вместо носа — какая-то отвердевшая припухлость. При всем этом Энджел имел вполне нормальный рот с очень красивыми губами, отчего выглядел еще более нелепо.

Но физические аномалии Энджела на этом не заканчивались. У него совсем не было рук, а ноги — длинные и тонкие кости, обтянутые кожей, — были совершенно не приспособлены для ходьбы. У него были узкие покатые плечи, а на спине рос двойной горб.

Когда Энджел был в сознании, он старался держаться прямо и все время вертел головой, видимо, прислушиваясь и таким образом получая информацию об окружающем мире.

Сейчас он пребывал в летаргическом сне. По мнению одного врача из Эдема, для волнений не было абсолютно никаких оснований. Необычный организм Энджела таил в себе мощные резервы и был способен выдержать неимоверные нагрузки.

— Это твой сын? — спросил Гарри.

— Я забочусь о нем, а это одно и то же.

— Ты не похож на няньку, — заметила старуха. — Может, покачаешь меня и пощекочешь в одном месте?

Сказав это, она высунула свой длинный красный язык, чем вызвала бурю восторга у двух других женщин.

— По-моему, ты слишком одичал, красавчик, — продолжала куражиться старуха. — Может, мне приласкать тебя?

Представив себе такую перспективу, Джаг брезгливо поморщился.

Старуха широко улыбнулась, а затем вдруг набросилась на своих товарок, осыпая их грязными ругательствами. Ее беззубая пасть извергала столь жуткий набор арабских, французских, испанских, итальянских и других словечек, что даже Кавендиш почти ничего не понял, хотя и знал несколько языков, местных диалектов и наречий.

Старый Гарри, не обращая на крики никакого внимания, сидел у огня и продолжал разглядывать Энджела.

Женщины, понукаемые старухой, вынудили Джага и Кавендиша подняться, перевели их в другое место и толкнули на кучу какого-то тряпья.

Взглянув на приятеля, Джаг удивился: тот, устроившись поудобнее, закрыл глаза и как будто впал в прострацию. Предположив, что Кавендиш притворился спящим, чтобы исподтишка наблюдать за происходящим, Джаг решил последовать его примеру.

Прикрыв веки и оставив лишь узенькие щелочки, он замер и стал следить за действиями женщин. Самой активной была старуха. Несмотря на преклонный возраст, она без устали металась по комнате, поворачивала шампуры с мясом, часто подходила к длинной угловой плите, где стояло несколько кастрюль и чугунков. Помешивая половником содержимое этих посудин, старуха время от времени пробовала свое варево на вкус.

Дочери вели себя поспокойнее. Кристаль, застыв у осколка зеркала, прикрепленного к стене, неторопливо прихорашивалась. Другая женщина, держа в руках ружье, смотрела на пленников тупым, отрешенным взглядом.

Джаг осторожно скосил глаза на старика Гарри. Этот тип, безусловно, был странной личностью. Хотя он и являлся членом этой безумной общины, создавалось впечатление, что он здесь лишний. Сначала Джаг подумал, что Гарри близок со старухой, так как они были примерно одного возраста, но кое-что в их поведении заставило его усомниться в верности такого предположения. Скорее всего, они просто терпели вынужденное соседство. Это угадывалось по их жестам, словам, мимике. Сожительство, видимо, имело место, но ни о сговоре, ни тем более о любви говорить не приходилось. И все же с присутствием старика следовало считаться. Лежа у камина, он то и дело машинально дотрагивался до приклада своего карабина. Застать Гарри врасплох, пожалуй, было невозможно.

Итак, ситуация складывалась довольно неблагоприятная. Вспомнив старину Патча, Джаг задумался о том, как бы тот действовал в подобной обстановке. Скорее всего, Патч вообще избежал бы незавидной участи пленника. Джаг прекрасно помнил его заповеди: «Как чумы опасайся всех, кто не похож на тебя. Обходи стороной все города, деревни и маленькие поселки. Держись подальше от скоплений людей, ничего хорошего ты от них не дождешься! Самое главное — это движение. Возьми за правило — никогда не оставаться больше двух дней на одном месте, иначе ты рискуешь к кому-нибудь привязаться, станешь уязвимым и тогда вряд ли попадешь в рай!» Вспомнив это, Джаг невольно улыбнулся. Для старика Патча раем считалось то место, где есть красивые девочки и можно ложиться спать с уверенностью, что проснешься наутро живым. Место, где очутился Джаг, не имело с раем ничего общего. Но можно ли вообще жить, строго следуя определенным правилам? Джагу это казалось невозможным, по крайней мере, в нынешнее жестокое время. И кроме того, если постоянно передвигаться с места на место, на пути будут неизбежно попадаться селения. Иначе и быть не может. Может, следовало где-нибудь осесть и пустить корни вместо того, чтобы всю жизнь бродить по свету?После смерти Патча Джаг никогда не оставался слишком долго на одном месте, однако имел от этого лишь одни неприятности.

— Если я выберусь отсюда, то в первом попавшемся месте воткну в землю свой посох и пущу там корни! — прошептал он еле слышно.

— Да, да, — тихо пробормотал Кавендиш в ответ. — А когда вырастет дерево, под его ветвями ты построишь себе дом.

Джаг удивленно взглянул на него, но разведчик даже не пошелохнулся. Пожав плечами, Джаг решил, что ему, наверное, почудилось, и, убаюканный своими мыслями, незаметно заснул.


Из сладостного забытья Джага вывела острая, резкая боль. Ему снилось, будто он пересек Соляную Пустыню и наконец-то вышел к морю, о котором так много слышал от Патча. Оставалось преодолеть последнюю дюну, чтобы увидеть эту желанную живую воду.

До слуха Джага уже доносился плеск волн, как вдруг он очнулся и мгновенно переместился в кошмар реальности.

Три тигрицы окружили пленников, и старуха приставила острие сабли к горлу Джага.

— Тебя и выстрел пушки не разбудит, — проворчал Кавендиш. — А я полагал, что ты проснешься даже от шороха листьев. Ты не забыл, где мы находимся?

— Из нас двоих ты — разведчик, — огрызнулся Джаг. — И именно ты должен был все хорошенько проверить, прежде чем мы сунулись сюда.

— Я и проверял, но выбрал неверную тактику.

— В следующий раз выберешь другую, если сможешь! Кстати, это тебе пришла в голову мысль провести ночь под крышей! Доволен результатом?

— Издеваешься? — прошептал Кавендиш.

— Если бы ты не таскал с собой свои побрякушки, мы были бы уже далеко!

При упоминании о седельных сумках, наполненных золотыми изделиями, изъятыми из вагонов Империи на Колесах, Кавендиш нахмурился. Решив прекратить словесную дуэль с Джагом, дабы не обострять отношений, он замолчал. Было очевидно, что сумки уже распотрошены, а ценности изъяты. Поэтому не было смысла вспоминать о них.

— А ну тихо, красавчики! — проворчала старуха, отступив на шаг и поводив длинной саблей перед лицами пленников. — Не распыляйте понапрасну свою драгоценную энергию. Поберегите ее для более интересного занятия. Я права, девочки?

Она повернулась к Кавендишу.

— Думаешь, тебе удалось всучить нам сукно вместо шелка? Мы не настолько наивны! Мы сразу поняли, что это золото, да только плевать мы на него хотели! Здесь оно не имеет цены. Его никому не продашь и за него ничего не купишь. Золото нельзя съесть, и оно не согревает! Ваше золото нам ни к чему, запомните это!

Повернув голову, она глянула в сторону Гарри, который сидел у камина, и негромко добавила:

— У вас есть кое-что получше, что везде и всегда имеет цену…

Снова обратившись к пленным, старуха резко скомандовала:

— А теперь раздевайтесь и побыстрее!

— Но здесь вовсе не жарко, промолвил Кавендиш. По-моему, это просто неразумно.

— Нет, вы только послушайте его! Умничать вздумал? Ты что, на светском приеме? Ну-ка, девочки, принесите что-нибудь согревающее! А вы оба раздевайтесь догола, иначе я с вас живых шкуру сниму!

Двумя точными взмахами своей сабли она распорола кожаные куртки Джага и Кавендиша.

Испуганно переглянувшись, пленники принялись раздеваться.

— Снимайте все! — разъяренно потребовала мегера.

Две другие хищницы, вернувшись, с интересом следили за происходящим. Видимо, по случаю торжественности момента, на их лицах появилось важное выражение. В полной тишине раздавались лишь шуршание одежды мужчин и прерывистое дыхание женщин.

У Джага было меньше одежды, и поэтому он разделся первым. Теперь взгляды всех женщин были прикованы к нему. Несомненно, тело Джага произвело на них впечатление.

Обнаженный Джаг походил на дикого хищного зверя. Не даром Патч дал ему такое имя. Слово «Джаг» являлось уменьшительно-ласкательной формой слова «ягуар». Мускулистый мужчина и впрямь был похож на этих огромных кошек, каждое движение которых наполнено грацией и мощью.

Тренировки и огромные нагрузки постепенно закалили его и превратили в сильного и прекрасного зверя. На формирование атлетической фигуры Джага оказали влияние и длительная работа под ярмом, когда он был рабом у фермеров, и переноска тяжестей, и выкорчевка пней, и многое-многое другое. Прекрасно развитые мышцы Джага перекатывались под кожей, словно стальные бугры. Его плечи, грудь, спина, мощные бицепсы и сильные ноги являли собой эталон силы и красоты. Казалось, Джаг пребывает в постоянном напряжении и в любой момент готов, словно зверь из засады, совершить стремительный прыжок.

Кавендиш также имел хорошо развитую мускулатуру, но в сравнении с Джагом явно проигрывал.

— Так, теперь садитесь и пейте то, что мы вам приготовили! — велела старуха.

Перед ними поставили две большие кружки. Кавендиш, немного осмелев, попросил:

— Дайте тогда и поесть чего-нибудь. Хоть самую малость.

Но старуха отрицательно замотала головой.

— Перед едой нужно выпить! Обслужи их, Дотти.

Оказывается, так звали третью фурию, которую почти все время бил сильный кашель.

Дотти присела между мужчинами, держа в руках котел и половник, а Кристаль встала за ее спиной с ружьем на изготовку.

Зачерпнув из котла какой-то черной жидкости, Дотти вылила ее в кружку Кавендиша. Без особого энтузиазма разведчик поднес кружку к лицу, понюхал содержимое, но, похоже, так и не понял, что же ему налили.

— Слишком горячо, — пробормотал он, желая выиграть время.

— А это полагается пить горячим, — парировала старуха.

Нерешительность Кавендиша вызвала у Дотти усмешку. Черный цвет пойла напомнил Джагу детство, когда он и его дружки, желая перебить голод, сосали кусочки угля.

— Что это такое? — заволновался Кавендиш.

— Тонизирующее средство! — захохотала старуха. — Давай, пей, это совсем не опасно! Или ты боишься, что тебя отравят? Дотти, покажи ему!

Взяв в руки кружку, Дотти прильнула к ней губами и отпила глоток зелья.

— А теперь ты! — скомандовала старуха.

Кавендишу ничего не оставалось, как подчиниться. Кончиками губ он осторожно втянул в себя немного жидкости. Первое мгновение он не чувствовал ничего особенного, а потом вдруг в его желудке словно взорвалась бомба, начиненная перцем. Через секунду Кавендиш вообще перестал ощущать собственное тело, как будто ему ввели лошадиную дозу анестезирующего препарата. Острая боль пронзила его желудок и моментально разлилась внутри раскаленным свинцом. Глаза Кавендиша стали вылезать из орбит, лицо побагровело, потом стало фиолетовым и, наконец, позеленело. Откинувшись назад, разведчик широко раскрытым ртом пытался глотнуть свежего воздуха. Его усилия в любом случае были обречены на неудачу, поскольку в помещении свежего воздуха просто не было — повсюду стоял жуткий смрад. На лбу Кавендиша выступили крупные капли пота.

— Ишь, как его скрутило с непривычки! — удивилась старуха.

— Что с ним? — беспокойно спросил Джаг. — Чего вы ему налили?

— Да ерунда! — беззаботно отозвалась старуха. — Спирт, настоянный на кое-каких кореньях. Неприятно только вначале, потом это проходит. Прекрасное средство от холода. Здесь не пьют ничего другого. Напиток успокаивает нервы и убивает микробов! Может, налить еще? — обратилась она к Кавендишу.

Тот отрицательно замотал головой. Джаг хотел было приподняться, но в лоб ему тут же уперлось дуло ружья, а в грудь — острие сабли.

— Он выпьет еще раз, а потом ты! — отчеканила старуха. — Дотти, действуй!

Дотти вставила между зубов Кавендиша металлическую воронку и вылила туда все содержимое кружки. Затем она зажала ему нос и заставила проглотить напиток.

— Теперь твоя очередь, красавчик! — загоготала старуха, пожирая Джага глазами.

У Джага пересохло в горле, и он бросил взгляд на Кавендиша. Тот, закатив глаза, дрожал, словно заяц в петле. Глубоко вздохнув, Джаг глянул на старуху, протянул кружку и, когда ему налили, залпом выпил все до дна.

— Я пивал и покрепче, — выдохнул он и вытер губы тыльной стороной ладони.

Через мгновение внутри у него произошел взрыв жуткой смеси, не уступающей по силе динамиту или нитроглицерину. Джаг без чувств откинулся на спину.


После ожога, вызванного солидной порцией спирта, по всему телу стало разливаться приятное тепло.

Плывя в наркотическом тумане, Джаг испытывал лишь одно желание — раствориться в нем без остатка. Внезапно вся его внутренняя энергия сфокусировалась в области половых органов, вызвав сильнейшую эрекцию.

Очнувшись, Джаг вдруг услышал рядом с собой звуки какой-то возни. Повернув голову, он стал свидетелем довольно забавного спектакля.

Оставшись в одной юбке, хозяйка оседлала Кавендиша и скакала на нем в таком бешеном темпе, что казалась каким-то заводным механизмом.

Джаг смотрел на них совершенно отстраненным взглядом, ничему не удивляясь. Его ничто не шокировало в поведении шестидесятилетней самки, сидящей верхом на мужчине, который годился ей в сыновья. Он не видел ничего гнусного в том, что эта мегера, опоив Кавендиша каким-то зельем, овладела им, когда он еще пребывал в полубессознательном состоянии.

Но постепенно сознание Джага прояснялось, и он стал припоминать, что же здесь произошло.

Однако вспомнить ему удалось немного, и Джаг огляделся по сторонам. Возле его ног сидели обе девицы. Кристаль заканчивала раздеваться с помощью Дотти, которая через голову стягивала с нее лохмотья. У Кристаль была белая молочная кожа, большие круглые груди с крупными темными сосками и толстые ляжки с пышной растительностью между ними. Раздевшись, она принялась массировать свои груди, жадно рассматривая возбужденный орган Джага. Потом вдвоем с Дотти они набросились на лежащего на спине Джага и стали ласкать его всеми возможными способами.

Старик Гарри, по-прежнему сидя у камина, глядел на трех возбужденных тигриц потухшим взором.

— Вы там забавляйтесь, но не до конца! — закричала вдруг старшая мегера, продолжая гарцевать на своем скакуне. — Ваша очередь после меня. С этим типом я скоро закончу!

После этого старая фурия еще пуще заработала над Кавендишем, который уже стал приходить в себя и, кусая губы, что-то чуть слышно бормотал.

Джаг машинально притянул Кристаль к себе, перевернул на спину и, с ходу овладев ею, активно задвигал тазом.

Охнув, Кристаль расслабилась, обняла ногами его тело и предоставила Джагу полную свободу действий.

— Мама, что они делают! — закричала вдруг Дотти. — Они меня бросили, оставили одну! Кристаль кончит раньше тебя!

Старуха возмущенно крикнула, но было уже слишком поздно. Кристаль стремительно приближалась к вершине блаженства и, закрыв глаза, вскрикивала от удовольствия при каждой новой атаке партнера.

Сообразив, что от Кристаль уже ничего нельзя добиться, старуха попыталась было встать, но Кавендиш крепко сжал ее в своих объятиях, не желая прерывать процесс, до логического завершения которого оставалось лишь несколько мгновений. Оказавшись зажатой в мощные тиски и лишившись инициативы, старуха рассвирепела.

— Убей их! — завопила она. — Убей их немедленно!

— Всех? — испуганно спросила Дотти.

— Да, всех!

— И Кристаль?

— Делай, как хочешь, но только быстро!

Джаг и Кристаль были настолько увлечены друг другом, что ничего не слышали. Вдруг Джаг почувствовал, как Кристаль задрожала мелкой дрожью и на мгновение замерла. Он ждал этого момента, и едва лишь с силой вошел в нее, как Кристаль закричала неожиданно высоким, прерывистым голосом.

Открыв глаза, Джаг увидел черный зрачок ружейного ствола, направленного в их сторону. Дотти держала ружье на взводе и хохотала, демонстрируя гнилые зубы.

Прикрыв лицо рукой, Кристаль вновь закричала, но на сей раз от ужаса. Раздался выстрел… и Дотти с развороченной грудью отлетела к стене.

Вырвавшись из объятий Кавендиша, старуха потянулась к сабле, но в этот момент раздался второй выстрел, и пуля, расколов череп мегеры, разметала ее мозги по стенам и потолку.

Кристаль мгновенно вскочила на ноги, в долю секунды оценив обстановку, и бросилась к печи, за которой хранилось все оружие семьи. Она уже схватила пояс с гранатами, когда двойной выстрел буквально перерубил ее пополам. Верхняя часть туловища рухнула на раскаленную плиту.

Джаг увидел, как старый Гарри поднялся, отложил дымящийся карабин и подошел к плите, чтобы убрать оттуда кровавую тушу.


Ночь медленно отступала. Туман так и не рассеялся, свинцовые тучи продолжали плыть над землей, швыряя вниз крупные, с кулак, хлопья снега.

Огонь в камине затухал. Кавендиш чувствовал себя совершенно опустошенным, его нервы были на пределе. Он подошел к баку с ледяной водой, напился, потом зарылся в кучу тряпья и мгновенно заснул.

Гарри молча вытащил трупы в соседний ангар и остался там в темноте один, посасывая мундштук пустой трубки. Вскоре к нему подошел Джаг, шатаясь от усталости. Мороз не ослабевал, но оба они не чувствовали холода. Если бы не пар, валивший от них, их вполне можно было бы принять за статуи.

Через некоторое время Гарри, прервав молчание, принялся тихо рассказывать:

— Они не всегда были такими, поверьте мне. Они обезумели, когда я принес эти чертовы корни. Я нашел их возле скал, не знаю откуда они там взялись. Я хорошо разбираюсь в растениях, которые растут в этих чертовых краях, но такие увидел впервые. Я бросил в перегонный аппарат всего лишь щепотку, для вкуса… — в этот момент у старика перехватило дыхание, он поднял голову и посмотрел на падающий снег. — Если бы я знал, — вздохнув, продолжил он, — что эти проклятые корешки способны свести человека с ума. Вы со своим другом поняли это вчера. Вначале я считал это просто забавой, здесь вообще с развлечениями туго. Они занимались этим втроем, и старуха не уступала молодым, наоборот! С тех пор моя жизнь превратилась в сущий ад. Они сменяли друг друга и это продолжалось каждый день и каждую ночь. На сон мне оставляли лишь пару часов.

Я расходовал на этих баб все свои силы, но их это мало интересовало — лишь бы я был способен их удовлетворить. Нужно признать, что у меня никогда не было проблем с этим вопросом. Моя палка торчала, как костяная. Однако постепенно я стал терять силы и слабеть с каждым днем. Но их это мало беспокоило. Они требовали, чтобы я постоянно поставлял им эти корни. Стервы стали вливать в меня все большие и большие дозы. Это было самым страшным. Я терял контроль за своими действиями, пьянел, и мне это нравилось…

Прервав исповедь, старик замолчал, словно желая привести мысли в порядок.

Воспользовавшись паузой, Джаг быстро проанализировал услышанное. Он содрогнулся, вспомнив прошедшую ночь. Эти коренья являлись очень сильными галлюциногенами. Ведь он полностью потерял над собой контроль, все его моральные и физические способности были направлены на удовлетворение скотских желаний. Наркотик убивал в человеке все самое лучшее, отправлял его в какую-то мрачную заоблачную высь, подальше от реальной жизни. Одурманенный, Джаг мгновенно забыл обо всем на свете и, охваченный лишь одним желанием удовлетворить собственную страсть, начисто утратил способность отличать хорошее от плохого, добро от зла. Он вполне мог отдаться даже той старухе, от вида которой, будучи в нормальном состоянии, Джаг просто блеванул бы. Более того, находясь в плену сексуального дурмана, Джаг даже не попытался завладеть оружием, брошенным буквально у его ног. А ведь сделать это было очень просто. Опоив Джага зельем, обезумевшие от похоти мегеры превратили его в марионетку… И тут он вспомнил, что старик Гарри в свое время тоже стал жертвой зелья.

— Конечно, я мог выбрать момент для побега, — неожиданно вновь заговорил Гарри. — Только это было бы бессмысленно. Чтобы выбраться из этого ледяного ада, пришлось бы проделать слишком долгий путь. Для меня это была верная гибель. И тогда я принял другое решение. Однажды утром я тихо поднялся, взял острый нож и вышел во двор… Старик вдруг заплакал. По его щекам потекли слезы, тут же замерзая на бороде.

— Когда я вернулся в дом, у меня уже не было того, что так интересовало этих сук, — прошептал он сквозь слезы.

Джаг буквально остолбенел от таких слов.

— Но как вы смогли решиться?! Как вообще вы сумели сделать такое?!

Старик, покачав головой, горестно прошептал:

— Они не спускали с меня глаз, а я больше не мог удовлетворять всех троих… И потом, была еще одна причина… Кристаль и Дотти — мои дочери, — закончил он, глубоко вздохнув»

— Но тогда почему вы… — Джаг не решился договорить и смолк.

Старик опустошенным взглядом посмотрел на него и пожал плечами:

— Потому что всему должен быть предел. Больше я не мог жить в такой обстановке. Они ненавидели меня и были готовы разорвать на части. Для них я стал получеловеком. Они впадали в бешенство и всячески унижали меня. С этим кошмаром пора было кончать…

В этот момент из дома выскочил взлохмаченный Кавендиш и закричал:

— Джаг, скорей иди сюда! Посмотри на ребенка!

ГЛАВА 5

Энджел, ни разу в жизни не видевший солнца, лежал на том же месте, где его оставили.

Но теперь все его тело покрывал легкий белый пух, словно паук опутал его тонким и плотным кружевом. Незатронутой осталась лишь голова, и это производило еще более странное впечатление.

Джаг невольно вскрикнул и бросился извлекать Энджела из пушистого кокона, но Кавендиш остановил его.

— Не спеши! Посмотри на его спину!

Двойной горб, росший на лопатках ребенка, вдруг стал медленно разделяться на половинки. Кожа между ними мягко разошлась, словно кожура спелого фрукта. Под образовавшейся прозрачной пленкой пульсировал зеленый огонек.

— Похоже на гусеницу, — нахмурившись, неуверенно произнес Гарри.

Джаг с удивлением наблюдал за происходящей метаморфозой. Вдруг он вспомнил слова врача из Эдема: «Не исключено, что здесь мы имеем дело с какой-то стадией перевоплощения». Такой вывод он сделал после осмотра ребенка, который пребывал в состоянии глубокой комы. Неужели с Энджелом и впрямь происходит нечто подобное?

Сердце Джага учащенно забилось, когда он увидел, как половинки горба приподнимаются, пленка между ними разрывается по вертикальной линии и над спиной распрямляются влажноватые крылья. Тело ребенка спазматически сжалось.

— Потрясающе! — прошептал Кавендиш.

Энджел вдруг стал медленно и неуклюже выпрямляться. Разворачивая крылья, он разрывал слабый кокон, и внезапно из его красиво очерченного рта вырвался слабый крик.

Ошеломленные и потрясенные происходящим, трое мужчин не могли оторвать глаз от этого фантастического зрелища.

Неожиданно взмахнув крыльями, Энджел обрызгал людей капельками жидкости красновато-коричневого цвета с золотистым оттенком. Затем он замер, словно устав от проделанной работы, и через мгновение вновь замахал крыльями, но уже более уверенно. Его широко расставленные черно-бежевые крылья были такими мощными, что, казалось, способны разорвать на части слабый торс.

Энджел вдруг приподнялся над землей на несколько сантиметров, продержался в воздухе долю секунды, а затем мягко приземлился и сложил крылья вдоль тела.

— Энджел! — едва дыша прошептал Джаг, чувствуя необычайное волнение и такое счастье, какого он еще никогда не испытывал. Его переполняла гордость — гордость отца за любимого сына. Образ Мониды, воспитавшей ребенка, вдруг возник перед его мысленным взором. Если бы она могла видеть это!

— Клянусь богом! Я думал, он улетит! Где вы нашли такое чудо? — ошарашенно воскликнул старик Гарри.

Усевшись у огня, Энджел вновь стал совершенно неподвижным, будто опять впал в кому. Теперь он был похож на нелепое чучело, изготовленное сумасшедшим мастером.

Неожиданно в голове Джага запульсировала нестерпимая боль. Его лицо, спазматически исказившись, застыло в страшной гримасе. Ощущение было такое, будто кто-то, просверлив ему череп, высасывает оттуда мозги. Сжав виски ладонями, Джаг застонал и рухнул на колени. Внезапно боль исчезла, и вместе с ней рассеялась черная вуаль, опутывавшая мозг. Джаг с необычайной отчетливостью увидел «их»…

Они величественно планировали в лазурном небе, собирались вместе и вновь разлетались, образуя дивные узоры и порою полностью закрывая солнце своими огромными крыльями.

Их движения были легки и грациозны, они свободно использовали ветер и воздушные потоки, а иногда вдруг выделывали головокружительные кульбиты, озоруя, словно дети, неожиданно получившие способность летать.

То и дело они срывались в стремительное пике и, сложив крылья вдоль тела, прорезали пространство, а потом резко взмывали ввысь и вновь отдавались плавному скольжению в восходящих воздушных потоках.

Их полет рождал у Джага чувство зависти и восхищения одновременно. Постоянно меняющиеся узоры в воздухе успокаивали, умиротворяли, вызывали приятное ощущение полного единения человека и его планеты. Эти существа в воздухе — крылатые люди — казались венцом творения вселенной.

Их лица были такими же, как и у Энджела, — гладкие, без глаз, с улыбкой на губах.

Но вдруг прогремел выстрел, эхом многократно отразился от возвышающихся вокруг скал, и один человек-птица, издав пронзительный крик, камнем полетел вниз.

Его собратья кинулись к вершинам скал, пытаясь укрыться там, но в этот момент небо взорвалось оглушительным стаккато автоматных очередей. Почти половина стаи была перебита.

На земле раненые люди-птицы тщетно махали крыльями, пытаясь вновь подняться в воздух. Подоспевшие охотники быстро отсекали им головы, ловко вскрывали черепные коробки, извлекали пальцами еще трепещущий живой мозг, выуживали оттуда коралловый треугольник и бросали его в свои ягдташи. Лоснящиеся от пота лица охотников светились нетерпением и торжеством.

Закончив свое черное дело, они ушли прочь, оставив под открытым небом кучу трупов…

С искаженным от ярости лицом Джаг медленно встал на ноги.

— Что с тобой? Тебе плохо? — озабоченно спросил Кавендиш.

Медленно и долго массируя виски, Джаг, наконец, повернулся к Энджелу. Тот оставался на своем прежнем месте, не сдвинувшись ни на миллиметр.

— Он разговаривал со мной, — кивнул Джаг на ребенка.

— Конечно! Это совершенно очевидно! — улыбнулся Кавендиш. — Только в следующий раз попроси его говорить погромче, чтобы я тоже мог слышать.

— Он говорил со мной… — Джаг замялся, подыскивая нужное слово. — Образами!

— И что интересного поведал тебе этот воробышек?

— Энджел не один такой, — вздохнул Джаг, не отрывая глаз от ребенка. — Их много. Целый народ! Раса мутантов!

— Только этого нам не хватало!

— Я видел их в полете, беззаботных и спокойных, пока не пришли охотники, которые перебили их всех одного за другим. На земле им отрубали головы, разбивали черепа и доставали оттуда мозг… Это было ужасное зрелище!

— Ну, успокойся, — произнес Кавендиш. — Теперь уже все позади. Это, вне всякого сомнения, галлюцинации от выпитого нами чертова зелья. Я тоже чувствую себя еще не совсем в порядке.

— Я тебе повторяю еще раз, я видел их! — вспылил Джаг. — Они существуют! Это факт!

— Ну хорошо, я согласен, что они существуют. По крайней мере, они существовали в твоем видении. Но что это меняет?

Не ответив, Джаг подошел к Энджелу, нежно взял его на руки и вынес во двор. Кавендиш и Гарри последовали за ним, удивленно переглядываясь.

На улице уже почти рассвело. Снегопад прекратился.

Джаг очень осторожно положил Энджела на землю, предварительно очистив от снега небольшую площадку. В неверном утреннем свете ребенок выглядел еще более хрупким и слабым, чем в доме.

— Те, которых я видел, планировали, словно птицы, — сказал Джаг, выпрямившись.

— Если это дитя природы и взлетит, то это будет, скорее всего, полет навозной мухи! — рассмеялся Кавендиш, вынимая сигару из нагрудного кармана.

Джаг не отреагировал на реплику. Кавендиш никогда не принимал всерьез Энджела. Он всегда рассматривал его как обузу и не мог понять, почему Джаг так привязался к ребенку. Особенно к такому уроду. По правде говоря, Джаг давно подозревал, что цинизм Кавендиша объяснялся страхом, что когда-нибудь Энджел проявит себя с совершенно неожиданной стороны.

Джаг уже хотел отойти в сторону, как вдруг Энджел начал расправлять крылья. Они казались слишком большими для его хрупкого тела.

— Ну и чудеса! — прохрипел старик Гарри. — Вы только посмотрите, что делается!

Энджел стремительно понесся к одному из ангаров. Казалось, что через мгновение он врежется в стену, разобьет себе череп и сломает крылья. Все уже приготовились зажмуриться, чтобы не видеть этого, но Энджел неожиданно взлетел и стрелой взмыл в небо. Подхваченный ветром, он быстро поднимался все выше и выше.

От изумления Кавендиш выронил изо рта сигару.

Сделав пару кругов, Энджел устремился в северном направлении и исчез в облаках.

Воцарилась полная тишина: Люди были поражены до такой степени, что не верили собственным глазам. Первым опомнился старик Гарри.

— Я рад, что не один видел это чудо! — почесывая голову прямо через шапку, произнес он.

— У вас не найдется чего-нибудь выпить? — спросил вдруг Кавендиш. — Только не эту б… микстуру, от которой встанет даже у мертвого!

— У меня есть спирт, выгнанный из опилок и картошки, но боюсь, он может повлиять на зрение.

— Все блекнет перед тем, что я только что видел, — ответил Кавендиш, поправляя свою шляпу. — Пошли!

Джаг стоял в центре двора и продолжал смотреть в небо. Ему казалось, будто часть его самого унеслась куда-то в облака. Джаг чувствовал себя опустошенным и совершенно одиноким. Он всматривался в небо до тех пор, пока на глаза не навернулись слезы.

ГЛАВА 6

Гарри и Кавендиш, уже изрядно захмелев, шумно и путанно общались друг с другом, когда к ним присоединился Джаг.

Картофельный самогон, который они лакали, словно воду, пах мочой и старыми тряпками. Его крепость явно пришлась им обоим по душе.

— А я тоже могу летать! — решительно заявил старик Гарри, перебивая своего собеседника. — Я птица и могу улететь отсюда, когда захочу!

— Твое вонючее пойло, оказывается, влияет не только на зрение…

— Смейся, смейся! — заявил старик, тряся головой. — Ты будешь меньше смеяться, когда я помашу тебе крыльями с высоты! Тебе — муравью, который способен лишь ползать!

— Так почему ты торчишь в этом захолустье, если действительно можешь летать? — прохрипел Кавендиш, опрокинув в себя еще одну порцию вонючего пойла.

Получив отпор, Гарри на несколько секунд задумался, подыскивая достойный ответ.

— Потому что здесь я у себя дома! — резко сказал он. — Я прожил здесь всю свою жизнь! На этом заводе работали мой дедушка, мой отец и их родственники. Это дает мне кое-какие права, не так ли? Теперь, когда все уехали, завод принадлежит мне! А что есть у тебя?

Кавендиш только пожал плечами.

— Дорога? — продолжал старик. — Так дорога принадлежит всем!

— Все не так просто. Все зависит от места, которое ты занимаешь на этой дороге. Можно идти одним и тем же путем, но иметь разные результаты. Обладать чем-либо — еще не означает, что ты можешь пользоваться этим себе на благо. Мои чувства не может украсть никто на свете. Весь секрет заключается в том, чтобы научиться смотреть на вещи не так, как все остальные!

— А твое золото! — вспылил Гарри, наклонившись над столом. — Оно принадлежит всем, господин Философ?

— Нужно жить красиво, — рассуждал далее Кавендиш, одним глотком опорожнив очередную чарку. — На золото можно купить продукты, оружие, лошадей, мулов, женщин…

— А самолет? — перебил его старик с огоньком в глазах. — Ты можешь купить самолет?

Огорошенный вопросом, Джаг резко откинулся назад, аж заскрипела спинка стула.

— Самолет? — повторил он задумчиво. — Вряд ли хоть один остался на земле. Невозможно купить то, чего не существует.

Тогда старик Гарри постучал указательным пальцем себе в грудь и с гордостью заявил:

— А у меня самолет есть!

Прищурившись, Кавендиш взглянул на старика так, словно увидел его в первый раз.

— Ты шутишь?

— Никогда в жизни, когда речь идет об авиации! — высокопарно выпалил Гарри. — Пойдем посмотрим!

Совершенно растерянный, Джаг пошел следом за ними. Со стороны процессия выглядела комично. Джаг уже стал жалеть, что вышел на улицу, так как мороз все крепчал. Наконец, Гарри открыл ворота ангара и гордо ткнул пальцем в направлении какого-то монстра, словно пришедшего из другой эпохи.

Это действительно был самолет. Новехонький, сияющий, словно только что с конвейера.

В голове Джага пронеслась волна смутных образов. Он вдруг вспомнил о заросшем озере и о зеленом фюзеляже, торчащем из тины, словно абстрактная статуя. Над трясиной виднелись только хвост и часть крыльев дельтовидной формы. Мало-помалу эрозия и вода разъедали самолет, и время от времени на поверхность вырывались огромные воздушные пузыри. В памяти Джага пронеслась вереница странных забытых видений, которые сейчас напомнили о себе. Он увидел, как в небе в строгом строю летели огромные «летающие крепости». С оглушительным ревом они так медленно двигались, что казалось, вот-вот рухнут на землю. В тот день, испугавшись, Джаг забился под большой вывороченный пень и несколько часов просидел там, трясясь и лязгая зубами от страха. С тех пор он никогда больше не видел самолетов.

— Какой красавец, а? — воскликнул Гарри. Его глаза сияли.

Кавендиш был просто потрясен увиденным. Указательным пальцем он сдвинул шляпу на затылок и вместе с Гарри медленно двинулся вдоль фюзеляжа.

— Черт бы меня побрал, — пробормотал он. — У этого старика действительно есть самолет.

— Правда, он хорош? — не унимался Гарри. — Я чищу его каждый день. На всей земле не найдешь самолета в таком прекрасном состоянии.

И действительно, корпус самолета, изготовленный из дюраля, блестел, как новенький.

— Я никогда не видел такого самолета, — сказал Кавендиш. — Он сделан, конечно, очень давно. Наверное, еще твоим прадедом, да?

Старик укоризненно глянул на него.

— Вопрос на засыпку: ты смог бы отличить биплан от дирижабля? — указав пальцем на самолет, он объяснил:

— Это «Юнкерс-87Б». Он построен не здесь! Кресты, которые ты видишь на крыльях и фюзеляже, являются эмблемой Третьего рейха. Это очень интересная модель. Она была гвоздем нашего музея. После остановки конвейера все самолеты вывезли, за исключением этой старой кукушки. С него сняли только вооружение, а все остальное оставили.

Джаг с восторгом смотрел на самолет. Он всегда восхищался всякого рода механическими устройствами. Нерешительно положив руку на носовую часть фюзеляжа, он удивился, что металл такой холодный. Заметив его волнение, Кавендиш произнес:

— Подойди поближе, он не кусается! Антикварная вещь! Ты можешь ласкать его, но не дождешься, чтобы он отблагодарил тебя рокотом мотора!

— Для этого сначала нужно научиться гладить его по шерсти, — вмешался старик Гарри. — Только я могу заставить его заработать.

Кавендиш застыл на месте.

— Не хочешь ли ты сказать, что мотор работает?

Гарри даже поморщился от такого неуважительного отношения к себе.

— Работает, да еще как! — проворчал он. Ты, конечно, не поверишь, однако, я не только чищу его, но и обслуживаю все узлы! Самолеты не любят грязи, насекомых, паразитов… и особенно невежд!

Возмущенно глянув на Кавендиша, старик ухватился руками за винт и, тяжело дыша, начал его вращать.

— Перед запуском нужно сдвинуть поршни с мертвой точки и провернуть вал, — прокомментировал он.

Затем Гарри нырнул под крыло и по самодельной лестнице влез в открытую кабину. Усевшись на место пилота, Гарри жестом показал, чтобы все посторонние отошли подальше. Джаг попятился, а Кавендиш, нахально скрестив руки на груди, вызывающе воззрился на старика.

И вдруг винт медленно тронулся с места, мотор пару раз чихнул, а потом все его 1100 лошадей довольно заржали. В ангаре раздался мощный рев, сопровождаемый неудержимым потоком воздуха. Шляпа с головы Кавендиша слетела и колесом покатилась по полу.

В одно мгновение ангар наполнился дымом, который медленно поднимался к металлическим фермам перекрытий, на которых держалась крыша.

Устроившись в кабине летчика, Гарри весело улыбался, словно шестилетний мальчишка, нашедший под елкой подарок от Деда Мороза. Шум мотора, гул ангара и мелкая вибрация фюзеляжа доставляли ему огромное удовольствие.

Удовлетворенный впечатлением, произведенным на Джага и Кавендиша, Гарри сбросил газ, заглушил двигатель и высунулся из кабины самолета, разгоняя ладонью клубы дыма, которые заполнили ангар.

— Ну как, ребята, что вы теперь скажете? — закричал он, спрыгивая на землю.

Когда под сводами ангара стихли раскаты эха, Кавендиш поднял шляпу, несколько раз ударил ею по ноге, чтобы выбить пыль, и наконец сделал заключение:

— Клянусь, я съем свою шляпу, если этот летающий гроб сможет оторваться от земли!

Набычившись и побагровев от ярости, Гарри возмущенно заорал:

— Летающий гроб?! Это же гордость люфтваффе! Никогда в жизни не слышал ничего более глупого! у тебя меньше мозгов, чем у сундука! Это великолепный самолет, и он летает!

Кавендиш замотал головой и, прикурив сигару, заявил:

— Что касается меня, то лучше я выпью целый котел твоей проклятой настойки, чем хоть одной ногой ступлю в кабину этой старой колымаги.

Внезапно раздался резкий, пронзительный свист, заставивший всех вздрогнуть. Джаг со всех ног бросился к выходу из ангара.

Энджел вернулся!

Планируя на высоте около пятидесяти метров, он описывал широкие круги над заводом.

Ошалев от радости, Джаг козырьком приставил руку ко лбу, чтобы получше рассмотреть своего любимца. Теперь Энджел летал уверенно и грациозно. Он и выглядел уже совсем иначе. Стадия перерождения завершилась, жутковатые аномалии исчезли, и теперь в небе парил гордый человек-орел.

Острая боль опять пронзила мозг Джага, и он схватился обеими руками за голову. Перед его мысленным взором вновь замелькали картинки из жизни летающих людей…

Джаг видел, как одетые в кожу охотники преследовали людей-птиц вплоть до самых гор, стреляя короткими очередями, чтобы выбить их из небольших укрытий и заставить снова подняться в воздух. Существа, подобные Энджелу, со сломанными крыльями в ужасе метались по скалам. А охотники отрубали им головы, вскрывали черепа и извлекали загадочный коралл, оставляя все остальное на съедение хищникам. Повсюду слышались крики о помощи, а бойня неумолимо и безнаказанно продолжалась.

На фоне ужасной бойни вдруг появилось гладкое лицо Энджела, и Джагу, наконец, все стало ясно.

— Он зовет нас на помощь! Его народ в опасности! — закричал в отчаянии Джаг.

— Что он говорит? — недоуменно спросил Гарри.

— Ничего, он начинает бредить, — ответил Кавендиш, на что старик понимающе кивнул головой.

— О эти взрослые дети! В конце концов они становятся самыми слабыми. Он слишком много пережил за последнее время. Испытания, выпавшие на его долю, помутили его разум. Будем надеяться, что рассудок вернется к нему.

— Будем надеяться, — кивнул Кавендиш.

— Ладно, у меня свои проблемы, мне нужно похоронить женщин. Не хочу, чтобы их сожрали крысы…

Когда Гарри ушел, Кавендиш подошел к Джагу и положил ему руку на плечо.

— Ты совсем не спал, тебе нужно отдохнуть. — Я должен пойти за Энджелом!

— Ты пойдешь за Энджелом? — вздохнул Кавендиш. — И куда же? Как ты собираешься это сделать? Он же умеет летать. Ему наплевать на леса, горы, долины и орды убийц, которых больше, чем грязи! А у тебя нет ничего, кроме собственных ног. Нет даже коня!

— Меня это не интересует! — отрезал Джаг. — Я все равно пойду за Энджелом!

— Ты сначала хорошенько подумай, — посоветовал Кавендиш. — Ведь у тебя нет абсолютно никакой информации, кроме твоих галлюцинаций.

— Я уже решил. И это — не галлюцинации!

— У тебя ничего не выйдет, Джаг. Ты обязательно потеряешь Энджела из виду, заплутав в каком-нибудь дремучем лесу.

— Я возьму его с собой!

— Вы умрете от голода или от холода, а может быть, от того и от другого. А ты подумал о том, сколько времени тебе потребуется, чтобы добраться до того места, куда тебя зовет Энджел? Если хочешь знать мое мнение, ты совершенно зря проделаешь долгий путь: охотники успеют уничтожить всех крылатых людей, и ты увидишь только горы трупов.

Джаг был вынужден согласиться с этими доводами. Он и сам сомневался в успехе своего похода, но не мог смириться с фатальной безысходностью, с ролью стороннего наблюдателя.

Осознав свое бессилие, Джаг принялся нервно расхаживать по ангару, пока не наткнулся взглядом на фюзеляж «юнкерса». И тут в его голове родилась блестящая идея.

— Самолет! — закричал он.

— Какой еще самолет? — не понял Кавендиш.

— На самолете я смогу сопровождать Энджела!

— Ты соображаешь, что несешь? — возмутился Кавендиш. — Этот старый соловей просидел на ветке уже много лет и никогда не взлетит! Ты не хуже меня слышал, что это всего лишь музейная реликвия! А в музеях хранятся только отжившие свой век вещи!

— Он взлетит! — глухим голосом упрямо произнес Джаг. — Если хочешь, можешь остаться здесь! Я тебя насильно за собой не тащу.

И, не дожидаясь ответа, он решительно направился к старику Гарри, который упаковывал трупы в пропитанную гудроном бумагу.

— Никто меня не переубедит! — закричал ему вслед Кавендиш. — Я никогда никому не уступал! И еще не родился тот человек, который уговорит меня сесть в это корыто! — он швырнул на землю окурок сигары, сердито растоптал его каблуком сапога и выкрикнул: — И вообще, с какой стати я должен помогать какой-то эскадрилье бекасов, которых я никогда в жизни не видел и на которых мне наплевать!


Энджел приземлился. Застыв в неподвижной позе на верхушке каменной глыбы, он напоминал статую скульптора-сюрреалиста.

Стоя у плиты, старик Гарри вырезал из конского филе небольшие куски и бросал их в раскаленное масло. Машинально облизывая покрытые жиром пальцы, старик поднял на Джага грустные глаза и покачал головой:

— Я хочу, чтобы ты знал, мой мальчик: я еще ни разу в жизни не управлял самолетом. Я хорошо изучил машину, точно знаю назначение всех систем управления, и мог бы манипулировать ими с закрытыми глазами. В течение нескольких лет каждый вечер перед сном, и даже во сне, я повторял все эти операции. Тысячу раз я пролетал над окружающим нас лесом, взлетал к солнцу, мчался над пустынями и самыми высокими горными вершинами. Я почти касался верхушек морских волн и колосьев обширных полей, таких же светлых и пышных, как прекрасные волосы Кристаль… Но это ничего не меняет, все происходило только во сне, а реально я никогда не управлял самолетом, — закончил он и перекрестился.

Стоя чуть поодаль и прислушиваясь к их разговору, Кавендиш довольно рассмеялся.

— Ну, что я тебе говорил? Все это басни и красивая ложь! Старик запутался в своем вранье. Ведь совсем недавно он утверждал, будто эта алюминиевая кастрюля может летать. А теперь говорит, что все это ему только приснилось!

Не обратив ни малейшего внимания на замечание Кавендиша, Джаг тихо сказал Гарри:

— Для меня это не имеет никакого значения, я верю в вас. Я уверен, что вы заставите самолет взлететь!

Старик почесал затылок и задумчиво произнес:

— Все дело в том, что у меня нет особого желания к перемене мест. Улетев отсюда, я потеряю все, а здесь я у себя дома.

— Но вы же не можете остаться здесь совсем один!

— Как раз наоборот! Сейчас я хочу пожить спокойно. Я смогу делать то, что захочу. И потом, все мои родственники похоронены здесь, на кладбище за ангаром, в самом начале взлетной полосы. Кому-то же нужно ухаживать за могилами.

— Вы всегда сможете вернуться! — настаивал Джаг.

Кавендишу надоела бессмысленная болтовня, и он решил вмешаться, чтобы направить разговор в другое русло.

— Вы договоритесь чуть позже, — облизываясь, сказал он. — Еще немного — и мясо пригорит.

У Джага не было аппетита, и он вновь насел на старика:

— Так что вы скажете?

— Вернуться, вернуться… Легко сказать! Ведь я даже не знаю, куда вы собираетесь лететь…

— Лично я никуда не собираюсь лететь, это его личное дело! — вновь вмешался Кавендиш.

— В любом случае, независимо от того, куда мы полетим, я не уверен, что смогу найти горючее на обратную дорогу!

— А разве вы не можете взять его с собой? — спросил Джаг.

— Топливные баки не рассчитаны на большой запас горючего, к тому же это очень опасно!

Джаг на мгновение задумался, потом его глаза заблестели, и он решительно заявил:

— В таком случае вы научите летать меня самого!

— Научить тебя летать на самолете? — изумленно пробормотал Гарри.

— Ну конечно! Вы покажете мне все, что освоили сами.

— Невозможно! — решительно покачал головой старик. — Этому нельзя научиться, тем более за такое короткое время.

В ответ на эти слова Джаг схватил старика за шиворот его мехового тулупа, оторвал от земли и гневно прошипел:

— Вы научите меня летать! И немедленно! Я должен вылететь до наступления темноты!

ГЛАВА 7

Кавендиш уныло рассматривал пустую коробку из под сигар. Это конец! Не осталось ни одной сигары! И нет ни малейшего шанса найти на этой промерзшей земле хотя бы один листочек табака. Сдерживая раздражения, он закрыл коробку, сунул ее в нагрудный карман и обратился к Джагу:

— Ты не имел права разговаривать с ним в таком тоне! В целом, он неплохой старик. А ты угрожал ему, словно злейшему врагу. Если бы не он, ты был бы подстилкой у трех тигриц. А теперь, вместо благодарности, ты собираешься угнать его собственный самолет!

Джаг и впрямь чувствовал себя неловко. Теперь он понимал, что поступил несправедливо по отношению к Гарри. Джаг старался понапрасну никогда не прибегать к насилию. Конечно же, Кавендиш прав. Однако Джаг ничего не мог с собой поделать, это было выше его сил. Несколько раз он выбегал на улицу, чтобы убедиться, что Энджел все еще сидит на камне, и встретить старика, заканчивавшего захоронение трупов. Поскольку Джаг ничего не ответил, Кавендиш решил снова убедить его отказаться от своей затеи.

— Ты больше не принадлежишь самому себе, Джаг! Ты отдаешь себе отчет в том, что собираешься сесть в самолет, о котором не имеешь ни малейшего понятия? Ты хочешь лететь, не зная куда и зачем! По-моему, это уже слишком! И все из-за каких-то галлюцинаций!

Джаг вздрогнул, откинул назад черные волосы, посмотрел в заросший паутиной потолок и медленно заговорил:

— Если бы мы с тобой находились в разных частях света, и если бы Энджел передал мне сигнал,что ты попал в беду, я бросил бы все и помчался к тебе на помощь. Лучше считаться сумасшедшим, чем трусом!

Кавендиша задели эти слова, но не убедили.

— Ну пойми же, что кроме седла ты не касался своей задницей ничего другого! Ты даже не умеешь крутить баранку самой простейшей машины! А тут сразу решил сесть в самолет! Ты хоть понимаешь, что задумал? Ладно бы это был современный самолет, который, насколько мне известно, может летать почти самостоятельно, но ведь это самолет эпохи древних войн! Или ты забыл об этом? Чтобы сесть за штурвал и подняться в воздух, летчики тренировались месяцами! А ты хочешь вот так просто взлететь, наслушавшись басен старого чудака, мозги которого высушены вонючей самогонкой? Пойми, что эта машина более чувствительна и капризна, нежели молодой мустанг! Разница состоит в том, что, если самолет выйдет из твоего подчинения, ты гробанешься с высоты намного большей твоего роста! Ты полетишь в пропасть глубиной не менее 500 метров! Ты хоть представляешь, что это такое? Поэтому стоит хорошенько подумать, не так ли? И потом я никак не возьму в толк, зачем тебе это? Что тебя заставляет ходить по лезвию бритвы? Ведь Энджел находится рядом, и ему ничто не угрожает!

— Энджел ждет меня, — вздохнув, прошептал Джаг. — Если я не последую за ним, он улетит один. С этого момента он полностью принадлежит крылатым людям. Он один из них и обязательно полетит догонять стаю, даже если это будет грозить ему смертью. Вот поэтому я должен быть с ним.

Совершенно сбитый с толку такими доводами, Кавендиш решил сделать последнюю попытку.

— Этот цинковый гроб не поднимался в воздух уже целую вечность. Он только снаружи блестит, как начищенный пятак, а внутри весь проржавел. Боюсь, конструкция не выдержит полетных нагрузок. И ты же сам слышал, как работает мотор. Нет никаких сомнений, что его вскоре заклинит. И тогда ты грохнешься на землю, словно мешок с дерьмом.

— Он не грохнется на землю! — неожиданно прозвучал хриплый голос Гарри, появившегося у входа в ангар. Старик крепко хватил по случаю похорон. Неуверенным шагом он подошел к Джагу и заявил:

— Я полечу с тобой! Я сам сяду за штурвал «юнкерса»!

— Ну теперь у вас полный экипаж! — захохотал Кавендиш. — Один идет воевать с воображаемыми охотниками на крылатых людей, а другой — набравшаяся до бровей старая перечница! Прекрасная парочка!

— Чтобы опьянеть, мне нужно еще столько же и даже больше, — бормотал старик. — Пока я копал промерзшую и жесткую, как камень, землю, мне показалось, что я немного задержался здесь. Я являюсь последним представителем династии авиастроителей, поэтому имею полное право пожить как следует. Вот потому-то я решился подняться в небо, посмотреть на новые земли, увидеть солнце, и немножко замочил это дело!

Решительно прервав пьяную болтовню, Джаг взял старика за плечи, развернул его и вывел во двор, сопровождаемый насмешливым взглядом Кавендиша.


— Вот это и есть взлетная полоса! — указал Гарри на заснеженную полосу, протянувшуюся на несколько сот метров. Чтобы самолет взлетел, ее нужно очистить от снега.

— Убрать с полосы весь снег? Да это же невозможно!

— Ничего не поделаешь. Если хочешь взлететь, нужно сделать это. И моли Бога, чтобы снег перестал падать и прекратился проклятый ветер, иначе он снова все заметет. Есть еще одно решение проблемы: можно расчистить только две колеи строго по ширине колес шасси самолета. Сейчас я выгоню «юнкерс» из ангара и проеду на нем вдоль всей полосы. А вы со своим другом будете идти по следу и отбрасывать снег в стороны. Нужно также убрать снег и из-под хвостового колеса.

— Ты слышал? — обратился Джаг к Кавендишу, подводя к нему захмелевшего старика.

— Ну, конечно, слышал, — ответил тот.

— Тогда не будем терять время. Хоть ты и не хочешь лететь с нами, тебе все же придется помочь мне и очистить одну колею…

— Полагаю, бесполезно еще раз взывать к твоему благоразумию? — после секундного колебания спросил Кавендиш.

— Ты правильно полагаешь, — ответил Джаг.

— Именно этого я и боялся. Так что же тогда мешает нам приняться за сизифов труд?

Лицо Джага просветлело.


Буря потихоньку затихала. Гарри выгнал самолет из ангара и проехал на нем вдоль всей взлетной полосы, уткнувшись носом почти в самый лес. При этом мотор дважды глох.

— Ты представляешь, что будет с вами, если эта старая мельница заглохнет во время полета? — спросил Кавендиш, отбивая ломом первый кусок льда.

— Конечно, понимаю, — вздохнул Джаг. — Мы камнем полетим вниз!

Сказав это, он взял в руки кирку и, словно бульдозер, принялся очищать от льда и снега колею для основного и хвостового колес.

Выбравшись из кабины самолета, старик Гарри пошел вдоль колеи, то и дело останавливаясь и втыкая в снег сигнальные флажки различного цвета по одному ему понятной схеме. Закончив эту загадочную операцию, он подошел к вырвавшемуся вперед Джагу.

— Если мы выскочим за последний оранжевый флажок, то через несколько секунд сыграем в ящик.

— Как это понимать? — спросил Джаг.

— Оранжевый флажок — последний рубеж. Если мы не взлетим на этой отметке, нам конец!

— А нельзя ли будет совершить повторную попытку?

— На это нечего рассчитывать. Чтобы оторваться от земли, нужно развить большую скорость. Остановиться будет просто невозможно. При резком торможении самолет развернется на ледяной полосе и перевернется. А поскольку баки полные, он взорвется, и от нас не останется и следа.

— А если не тормозить?

— Тогда самолет врежется в лес и сгорит там. И последняя деталь! Нужно добраться до оранжевого флажка и не выскочить из намеченной колеи. Если я не смогу удержать самолет…

Гарри не закончил фразу, да в этом и не было необходимости. Джаг и так все понял. Удачный взлет самолета был столь же вероятен, как и появление жаркого солнца за Полярным кругом.

Время от времени Джаг бросал взгляд на Кавендиша, который лениво ковырял лопатой снег. Вероятно, разведчик был прав: скорее всего, их проект закончится крупной неприятностью. Нужно быть сумасшедшим, чтобы решиться на подобный риск.

Еще секунда, и Джаг отказался бы от полета. Но перед его глазами вновь всплыла картина чудовищной резни. Он не мог бросить Энджела. У него не было никого, кроме Джага. При воспоминании о ребенке, он улыбнулся. Энджел не был им в полном смысле этого слова, но трудно было подобрать другое, более точное слово. А для Джага он всегда был и останется ребенком.

Увидев, что Гарри внимательно смотрит на него, Джаг заволновался.

— Вы не хотите лететь? — спросил он у Гарри.

— Конечно же хочу! Но если ты будешь стоять столбом, мы никогда не взлетим!

Согласно кивнув, Джаг с удвоенной энергией принялся за работу.

Припорошенный тонким слоем снега «юнкерс» ждал своего часа в самом начале взлетной полосы у стены завода. После продолжительной обкатки, его двигатель работал ровно и мощно. Гарри на совесть отрегулировал зажигание и подачу топлива. Джаг, не имевший ни малейшего понятия о работе механизмов, воспринял его работу, как некое священнодейство.

Стоя возле фюзеляжа «юнкерса», Джаг внимательно наблюдал, как Энджел кружится в небе. Странно, но он взлетел в тот самый момент, когда самолет был выведен на взлетную полосу. Поднявшись в воздух, Энджел что-то торжествующе прокричал, словно понимая, что люди также готовы к вылету.

Гарри словно с цепи сорвался — он волчком кружился вокруг самолета, отдавал какие-то бестолковые команды и в тысячный раз требовал проверить то один узел, то другой.

Как и положено пилоту, он надел большие темные очки, которые делали его похожим на мотоциклиста, орды которых носятся по дорогам, подошел к Джагу и кивком головы указал на низко плывущие облака.

— Надо спешить. Посмотри на небо. Когда оно приобретает такой оттенок, пурга может зарядить на целую неделю.

Джаг согласно кивнул и резко обернулся, почувствовав, что за спиной кто-то стоит. И действительно, он нос к носу столкнулся с Кавендишем, в руках которого был карабин, а за спиной — мешки с золотом.

— Что такое? — удивился Джаг.

— Я лечу с вами, — невозмутимо пояснил Кавендиш и, повернувшись к Гарри, спросил: — Это, надеюсь, допустимо с точки зрения технических возможностей самолета?

— Что касается веса, то тут нет никаких проблем. Машина рассчитана на боевую нагрузку в четыре тонны. Нам столько не набрать. Проблема заключается в другом — это двухместный самолет. В кабине спиной друг к другу садятся летчик и стрелок-радист. «Юнкерс-57», его еще называли «Штукас» — штурмовик. Он может наносить бомбовые удары, атаковать на бреющем полете. А вот здесь находится сирена. Когда воздух попадает в эти отверстия, раздается такой вой, что противник на земле не знает, куда бежать от страха! Нужно попробовать, она должна работать!

Гарри замолчал, подошел к шасси и любовно погладил обтекатель.

— Прекрасная машина, не правда ли? Она хорошо поработала в свое время! В воздушных боях с истребителями — вряд ли, у нее невысокая скорость, а вот при штурмовках наземных и надводных целей — обязательно! Самолет мог нести до пяти бомб: четыре легких под крыльями и полутонную — под фюзеляжем. Сзади располагался пулемет стрелка-радиста, еще два находились в крыльях. А это воздушные тормоза. Они смонтированы на нижней плоскости крыльев и предназначены для гашения скорости при посадке и облегчения выхода из пике.

Посмотрев на Гарри, увлеченно рассказывавшего о самолете, Джаг понял желание старика остаться на своем заводе даже одному. Нет, он не боялся умереть от холода, голода или усталости, отправившись куда-нибудь в путь. Его удерживал здесь только самолет. Только самолет и ничто другое. Нужно было видеть, с каким воодушевлением он рассказывал о нем. В своих объяснениях Гарри уделил особое внимание выходу из пике. На вопрос Джага, что это означает, Гарри, нахмурив брови, изобразил этот маневр рукой.

— Исимельман, пикирование и прочие словечки — профессиональные авиационные термины. Выход из пике — это очень деликатный, тонкий маневр, если запоздаешь с его выполнением, то неизбежно врежешься в землю. Нужно также избегать пикирования на большой скорости, так как это вредно влияет на организм, можно даже потерять сознание. Это явление называется «черной вуалью». Жертвой ее стали многие летчики. Но нам нечего боятся, так как мы не собираемся пикировать. Лично я предпочитаю подъем, а не пикирование.

— Я тоже, — неожиданно вмешался уже уставший от болтовни Кавендиш. — Так я могу лететь с вами или нет?

Старик надул щеки и снова пустился в объяснения:

— Тебе придется пролезть через кабину в хвост самолета и как-нибудь устроиться там. Сидеть придется спокойно, не дергаясь, иначе самолет выскочит из колеи, которую вы только расчистили. Вот и все! Что ты на это скажешь?

— Меня это вполне устраивает, — спокойно ответил Кавендиш.

— Тогда можно взлетать, — сказал, потирая руки, Гарри.

Джаг удивленно взглянул на Кавендиша.

— Ты передумал?

— У меня кончились сигары, — просто ответил тот, похлопав себя по пустому карману. Затем он указал на кружившего вверху Энджела и добавил: — Я бы предпочел, чтоб он прекратил кружиться над нами, как лунь! Я и так уже чувствую себя мертвецом…

Кабина «Штукаса» была рассчитана только на двоих, и Кавендишу пришлось пробраться через нее в хвост и устроиться между шпангаутами фюзеляжа, ударившись раз десять головой об элементы конструкции. Самое удивительное, что он не потерял при этом свою шляпу. Не прошло и двух минут, как он начал жаловаться на неудобства и тяжелый запах в отсеке. Напомнив Джагу о своем возрасте, он попытался даже уговорить его поменяться местами, но слишком узкий лаз не позволял осуществить это, и Джаг занял свое место стрелка-радиста.

Последним в кабину забрался Гарри, он еще раз проверил все механизмы управления и запустил двигатель. Фюзеляж самолета завибрировал, отчего резко ухудшилось и без того плохое настроение Кавендиша.

— Итак, провожу последнюю проверку! Если у кого есть желание пописать на дорожку, то давайте, только побыстрее! — захохотал Гарри.

Однако и эта шутка не развеяла дурных предчувствий Джага и Кавендиша. У обоих сложилось тягостное впечатление, что с этого момента они перестали быть хозяевами своей судьбы. Раньше, даже в самых критических ситуациях многое зависело от их умения постоять за себя. Сейчас все было иначе. Обстоятельства сложились так, что они просто были вынуждены воспользоваться столь необычным и опасным средством передвижения. Сейчас они оказались в роли сторонних наблюдателей, полностью зависящих от летчика и самолета.

Удобно устроившись за штурвалом, Гарри принялся в последний раз проверять функционирование всех узлов самолета, сопровождая громким смехом и скабрезными замечаниями всякий удачно прошедший тест. Все это весьма сильно раздражало Кавендиша.

— Ну, кажется, все, можно покидать родную землю! Теоретически запас топлива рассчитан на шестьсот километров полета, но, поскольку мы летим без груза, добавим еще сотню. Будем надеяться, что этого окажется вполне достаточно…

Его замечание осталось без ответа, поскольку в данный момент остальные члены экипажа просто потеряли дар речи.

— После взлета возьмем курс на север, — продолжал рассуждать Гарри. — Мы можем лететь со скоростью 400 километров в час, но боюсь, Энджел за нами не угонится. Полетим в два раза медленнее. Было бы хорошо, если в он летел впереди и указывал дорогу.

— Он знает, что делать, — буркнул Джаг.

— Вот и хорошо. Пристегнемся, и в путь! Вперед, небесные рыцари!

Самолет взревел и медленно тронулся с места.

ГЛАВА 8

Взмыв высоко в небо, Энджел издал призывный крик и устремился на север.

А на земле «юнкерс» проскочил первый флажок. Гарри изо всех сил старался держать самолет в колее. Полностью открыв заслонку газа, он ждал момента, когда можно будет взять штурвал на себя.

Скрючившись позади кабины, Кавендиш чутко прислушивался ко всем звукам, которые до него доносились.

— Что там происходит? — заволновался он. — Джаг, что ты видишь?

— Ничего, кроме снежной бури, заметающей наши следы.

— Мне наплевать, что делается сзади! Что впереди? Гарри, все нормально? — закричал он.

Гарри взмок от напряжения. Самолет потянуло влево, и старику потребовались неимоверные усилия, чтобы вернуть его в колею, не снижая скорости.

— Только что прошли второй флажок, — объявил Джаг.

— Говори мне обо всем, что видишь, — нервничал Кавендиш. — А почему не отвечает этот старый хрен?

Вцепившись в штурвал, Гарри, казалось, ничего не слышал. Пот градом катил по его лбу и, проникая под очки, заливал глаза. Стена леса неумолимо приближалась.

— Мы никогда не взлетим! — панически выкрикнул Гарри.

Пары алкоголя из него уже выветрились, энтузиазм иссяк, и старик, трезво оценив ситуацию, здорово перепугался.

Джагу тоже было не по себе, но он старался не поддаваться панике.

— У нас ничего не получится! — выл старик, трясясь мелкой дрожью.

Положив руку ему на плечо, Джаг ободряюще сжал его.

— Все будет хорошо! — громко крикнул он, стараясь перекричать рев мотора. — Все получится!

Вот и оранжевый флажок! Они проскочили мимо него с такой скоростью, что Джаг даже не сразу понял, что роковая черта осталась позади. Взлетная полоса впереди уменьшилась до размеров носового платка. Зеленая стена леса угрожающе надвигалась, стремясь зажать самолет в гигантские смертельные тиски.

— Действуй! — сильно встряхнул старика Джаг.

Гарри изо всех сил потянул на себя штурвал, но самолет не слушался. Простояв на земле долгие годы, это коллекционное «жесткокрылое насекомое», казалось, полностью утратило свои летные качества.

Тело Джага охватила противная мелкая дрожь. С необычайной отчетливостью он вдруг понял, что произойдет через секунду. Развив такую скорость, самолет уже не сможет остановиться, и они разобьются, не оторвавшись от земли ни на сантиметр.

Но вдруг толчки прекратились, а стена леса резко ушла вниз. Джаг судорожно ухватился за стенки кабины. «Юнкерс», оторвавшись от взлетной полосы, едва не зацепил колесами верхушки деревьев и взмыл над лесом. Громкий вздох облегчения вырвался из груди Джага, а Гарри издал громкий торжествующий вопль.

Кавендиш, сидя в тесном отсеке фюзеляжа, не мог даже пошевельнуться. В результате перегрузки его прижало к днищу отсека, и он застыл в скрюченной, неподвижной позе, словно зародыш во чреве матери.

— Что за шум? — проворчал он, когда Джаг, изловчившись, помог ему принять более удобное положение.

— Нам удалось! Мы поднялись и теперь летим!

С огромными усилиями Кавендиш все же умудрился дотянуться до стекла кабины. Наверное, увиденное ничуть не вдохновило его, поскольку он тут же юркнул обратно, заняв свое прежнее место.

— Ты не голоден? — спросил его Джаг.

— С чего это вдруг я должен проголодаться? — изумился Кавендиш.

— Ты обещал съесть свою шляпу, если самолет взлетит…

— Обещал, точно обещал! — захохотал Гарри.

— Взлететь — это еще полдела. Главное — сесть. Вот тогда и поговорим! Правда, если нам удастся сделать это…

— Энджел летит прямо по курсу, недалеко от нас, — доложил Гарри. — Он летит строго на север. Наверное, он каким-то образом умеет безошибочно определять направление. Кстати, не желаете ли взглянуть на чистое голубое небо?

Не дожидаясь ответа, он потянул штурвал на себя. Самолет круто взмыл вверх. Вскоре стекло кабины покрылось каплями: самолет вошел в дождевое облако.

Джаг потерял равновесие и, чтобы не упасть в «нору» Кавендиша, вцепился руками в борта самолета. Его сиденье было снабжено специальными ремнями безопасности, но Джаг не захотел сковывать ими свои движения. Видимость была почти нулевая, и в белом тумане едва различались лишь крылья «юнкерса». Неожиданно корпус самолета завибрировал. Джаг увидел, что одна из заклепок в кабине готова вот-вот вывалиться из своего гнезда. Сердце его сжалось.

— Может, не следует подниматься так высоко? — неуверенно спросил он у Гарри.

— Я хочу увидеть солнце! — улыбаясь, ответил старик. — Я много лет мечтал об этом!

— Увидишь потом, когда прилетим на место. Не потеряй из виду Энджела!

— Я хочу сейчас! Я слишком долго ждал этого момента! — упорствовал Гарри. — Не волнуйтесь, я справлюсь с управлением. А если вам что-то не нравится, я никого не держу. Можете выходить!

Кавендиш сердито ткнул Джага кулаком в плечо.

— Летающий гроб с сумасшедшим пилотом, — проворчал он. — И какого черта я с вами связался? Если мы приземлимся живыми, обещаю, что брошу курить!


Казалось, облака никогда не кончатся. В работе мотора послышались перебои, скорость подъема замедлялась с каждой минутой. Крылья покрылись слоем инея, стекла обледенели, и в кабине стало темно. Вдруг послышался странный скрип, как будто самолет сжимали невидимые тиски. Джаг почувствовал, что ему становится труднее дышать. Кровь прилила к вискам, в ушах зазвенело.

— Заставь его снижаться, иначе мы скоро задохнемся без кислорода, — прохрипел из своей норы Кавендиш.

Джаг мгновенно вспомнил о горной болезни, которая дает о себе знать на большой высоте. Перед его мысленным взором поплыли картинки из недавнего прошлого. Он вновь почувствовал себя рабом Империи на Колесах, с Шагреневой Кожей на шее. Она сжималась вокруг шеи раба, если тот выходил за пределы определенной зоны. Джаг заново пережил штурм Палисады — крепости-цитадели Костяного Племени, в которой обитали безжалостные и коварные каннибалы; опять встретился с Монидой, единственной женщиной, которую любил…

— Джаг, он погубит нас! — закричал Кавендиш. — Сделай же что-нибудь!

Невидящими глазами Джаг посмотрел на посиневшего Кавендиша. В данный момент Джага ничто не тревожило. Никакая сила не смогла бы расшевелить его. Он плавно погружался в сон, а остальное не имело ровно никакого значения. Им овладело полнейшее безразличие, и ему совершенно ничего не хотелось. Усталый, разбитый, но чувствующий себя счастливым, он не хотел ничего менять. Будто сквозь туман он видел Кавендиша, тело которого сотрясали конвульсии. Из ноздрей на бороду разведчика капала кровь. В следующую секунду глаза Кавендиша закрылись, а голова безвольно упала на грудь.

Джаг нахмурил брови, но не шелохнулся. Он чувствовал, как его веки тоже медленно смыкаются, а к горлу подступает горький комок. Но неожиданно полумрак рассеялся, и самолет вырвался в царство солнечного лазурного рая. Яркий ослепительный свет вывел Джага из оцепенения.

— Гарри! — закричал он. — Снижайся, иначе мы сдохнем здесь! Мы уже и так на грани гибели! Хватит! Начинай снижение!

Не услышав ответа, Джаг попытался дотянуться до плеча Гарри.

Это оказалось очень непросто, поскольку самолет карабкался почти вертикально вверх. Кроме того, навалившаяся на плечи тяжесть требовала колоссальных усилий для выполнения любого, даже самого элементарного движения. Джаг с ужасом ощутил свое полное бессилие.

Буквально лежа на Кавендише, он ухватился за шпангоут кабины и, с трудом подтянувшись, сумел подобраться к креслу пилота.

От увиденного волосы на голове Джага зашевелились. Старик Гарри застыл в неудобной позе, приткнувшись правым виском к фонарю кабины.

Посиневшие губы старика застыли в блаженной улыбке героя, совершившего невиданный в мире подвиг. Сообразив, наконец, что Гарри мертв, Джаг похолодел от страха. В голове его вихрем пронеслись ужасающие видения близкой катастрофы. Джаг не представлял, что следует предпринять, чтобы предотвратить неминуемую гибель. Положение казалось совершенно безвыходным.

Не отдавая отчета в своих действиях, он принялся расталкивать старика и громко звать его по имени. Все было бесполезно. Самолет все еще набирал высоту, но мотор работал с перебоями, и скорость продолжала падать.

Джаг понял, что через несколько мгновений самолет перевернется и камнем полетит вниз, если до этого перегревшийся мотор не взорвется и не разнесет самолет на куски, подарив ему и Кавендишу «счастье» свободного падения.

Срочно требовалось что-либо предпринять. Однако Джаг не имел ни малейшего понятия, что следует делать. Кроме того, страшная усталость и неуверенность в своих силах буквально парализовали его волю.

Зажмурившись, он собрался с духом и, зарычав, словно раненый зверь, ринулся вперед. С огромным трудом он протиснулся между остеклением фонаря и спинкой кресла, затем схватил старика за плечи и потянул его из кресла летчика. Сначала Джаг хотел открыть фонарь кабины и выбросить тело Гарри за борт, но потом отказался от этой затеи, опасаясь, что не справится с этой задачей, и самолет свалится в штопор. Тогда он начал сантиметр за сантиметром протискиваться в кресло летчика.

На приборной доске горело множество лампочек, а стрелки большинства приборов находились уже в критической красной зоне. Бесконечно уставший и обессилевший, Джаг сел в кресло пилота, тупо глядя на циферблаты приборов. Он ничего не понимал в управлении самолетом и пожалел, что не настоял на том, чтобы Гарри хоть чему-нибудь научил его. Но разве мог Джаг предположить, что когда-нибудь окажется один на один со штурвалом летящего самолета!

Голова Джага буквально раскалывалась от нестерпимой боли, а сердце выпрыгивало из груди. В бессилии он зарычал, как затравленный зверь.

Собрав все свое мужество, он сосредоточился и вспомнил рассуждения Гарри о том, что для набора высоты нужно потянуть штурвал на себя, следовательно, чтобы направить самолет вниз, требовалось переместить его в обратном направлении — от себя.

Обеими руками Джаг ухватился за штурвал и стал толкать его от себя. Ни с места. Штурвал дрожал в ладонях, но не сдвигался ни на миллиметр. Тогда Джаг откинулся на спинку кресла и начал давить на неподатливый рычаг обеими ногами. Тот немного подался вперед, на что самолет мгновенно отреагировал, клюнув носом.

Окрыленный первым успехом, Джаг отжал штурвал до отказа.

Подчинившись законам аэродинамики, а также закону земного притяжения, «юнкерс» сорвался в стремительное пике. Ударившись обо что-то головой, Джаг потерял сознание. Последнее, что он заметил, был сноп искр перед глазами.


Протяжный воющий звук вернул Джага к реальности. В долю секунды он все понял: завывала хваленая сирена, которая наводила ужас на противника, когда «юнкерс» пикировал на цель или проносился над землей на бреющем полете. Сейчас этот рев вырвал Джага из забытья и предоставил ему возможность побороться за жизнь.

На лобовом стекле, покрытом коркой льда, образовалось небольшое прозрачное пятнышко. Солнечные лучи растопили лед, пока Джаг пребывал в обмороке. Сколько времени длился обморок, Джаг не знал, но надеялся, что он длился не более пары секунд. Внезапно в кабине потемнело — самолет снова вошел в облака. Снаружи ничего не было видно, и Джаг решился на крайнюю меру — щелкнул замком фонаря и отбросил его назад. В кабину мгновенно ворвался мощный поток ледяного воздуха и, ударив в откинутый фонарь, сорвал его. Перед глазами Джага замелькали разноцветные пятна, на мгновение он вновь потерял сознание, но тут же очнулся.

Предоставленный самому себе, самолет стремительно несся к земле, словно сокол, заметивший добычу. С трудом преодолев сопротивление мощного потока холодного воздуха, Джаг дотянулся до штурвала и потянул его на себя. В этот момент самолет вынырнул из облаков, и земля с огромной скоростью понеслась ему навстречу. Все вокруг ревело, штурвал заклинило, и обезумевший от страха Джаг, вцепившись в него мертвой хваткой, с такой силой тянул неподатливый рычаг к себе, словно хотел вырвать его с корнем. И вдруг свершилось чудо — скорость падения замедлилась, самолет выровнялся и, наконец, перешел в горизонтальный полет.

Джаг перевел дух и, испытывая огромное облегчение, выглянул за борт.

Сердце его забилось от радости, когда он увидел Энджела, который летел чуть ниже и впереди. По телу Джага прокатилась теплая волна, словно он на мгновение погрузился в ванну с горячей водой.

Джаг мгновенно понял, что это тепло и чувство облегчения передал ему Энджел. Однажды ребенок уже оказал Джагу аналогичную поддержку, когда тот, желая раскрыть секрет ненавистного ошейника, воспользовался чудесным действием дакара и, покинув свою телесную оболочку, проник в святая святых Империи на Колесах — вагон с электроникой; управлявшей Шагреневыми кожами.

Теперь Джаг летел за Энджелом, обдумывая положение, в котором оказался. Он принялся осторожно касаться различных кнопок, ручек и рычажков на панели управления, не включая их, а просто пытаясь понять их назначение.

Энджел, уловив обеспокоенность Джага, и тут пришел ему на помощь, приняв каким-то образом управление самолетом на себя. Он поочередно проверил назначение всех систем управления, уточнил связь между скоростью и подъемной силой, испытал действие элеронов и руля высоты, то увеличивая, то уменьшая скорость полета, резко бросая самолет в сторону, посылая его вниз и возвращая на прежний курс. За короткое время Энджел овладел всеми секретами сложной машины, и она продолжала полет по его командам, хотя за штурвалом находился Джаг.

Значительно повеселев, он оценил вмешательство Энджела и постарался запомнить результаты произведенных на его глазах испытаний.

Почувствовав уверенность в себе, Джаг успокоился и, наконец, вспомнил о Кавендише. Именно в этот момент сзади загремели такие отборные ругательства, что Джаг от неожиданности даже втянул голову в плечи.


На небольшой скорости «юнкерс» летел за Энджелом, в точности повторяя все его повороты, подъемы и снижения.

Так они пересекли границу холодных Северных территорий и оставили позади обширную сверкающую пустыню, населенную гигантскими тараканами-мутантами в блестящих панцирях, с торчащими усами-антеннами.

«Юнкерс» — ревущий стальной монстр, уверенно прокладывающий свой путь в небе, — наводил ужас на местных жителей, всевозможных мутантов и бродяг. Внизу своим чередом шла массовая миграция людей и животных, повсюду царили варварство и жестокость, и человек в этом царстве зла занимал главенствующее положение.

Оправившись от потрясения и полностью придя в себя, Кавендиш изумленно таращился по сторонам.

— Послушай, неужели ты и в самом деле управляешь самолетом? — недоверчиво спросил он.

— Да, здесь нет никакого колдовства, нужно просто чувствовать машину, — с улыбкой ответил Джаг. — Самолет, как и конь, поддается укрощению. Если ты можешь приручить коня, значит сможешь управлять и самолетом! Хочешь попробовать?

Кавендиш, зачарованный окружающим видом, не ответил. Раньше ему никогда не доводилось видеть землю с высоты птичьего полета. Вдали, над бескрайней равниной, небо вдруг вспыхнуло ярким фейерверком метеоритного дождя. Чуть в стороне проснувшийся вулкан извергал тучи пепла и раскаленные потоки лавы.

Когда «юнкерс» сделал очередной вираж, Кавендиш произнес:

— Возможно, я зря сомневался в твоих способностях по укрощению аэропланов, но мне кажется, мы летим слишком долго. Не боишься, что у нас кончится топливо? Что мы тогда будем делать?

— В любом случае у нас нет выбора, — ответил Джаг, совершенно не представляя, по какому из приборов следует определять количество оставшегося топлива. — Но думаю, что чем меньше запас горючего, тем меньше шансов взорваться при посадке.

Встав на колени на заднее сиденье и ухватившись за спинку кресла пилота, Кавендиш хрипло спросил:

— Джаг, а ты сумеешь посадить самолет?

— Это очень тонкий маневр, — уклончиво ответил Джаг.

— Но ты же умеешь останавливать коня! Или нет?

Джаг не ответил, сделав вид, что внимательно изучает местность внизу. Самолет летел над пустошью, изрезанной оврагами и поросшей красно-желтыми кустарниками.

Впереди, у самого горизонта, вырисовывалась горная гряда. Она быстро приближалась, и Джаг растерялся. Он вдруг понял, что этот пейзаж очень здорово напоминает ему тот, который он видел в своих странных видениях на авиазаводе. Именно в этих горах охотники подстерегали крылатых людей.

— Вот мы и прилетели! — срывающимся голосом произнес Джаг.

Ничего не понимая, Кавендиш нахмурил брови. Он хотел было уточнить, что именно Джаг имеет в виду, но летевший впереди Энджел, тревожно вскрикнул и стрелой взмыл в небо. В тот же миг загремели выстрелы, эхо которых прокатилось по лесистым склонам холмов.

— Что происходит?! — завопил Кавендиш.

— Это охотники за крылатыми людьми! Они обстреляли Энджела!

Уже довольно сносно освоив управление самолетом, Джаг бросил «юнкерс» в пике, направляя его к оврагу, где прятались охотники. Душераздирающе завыла сирена, и до смерти перепуганные охотники в панике бросились врассыпную.

Благодаря атаке Джага, Энджелу удалось выиграть время и быстро набрать высоту. Он поднялся на вершину горы, и связь между ним и самолетом прервалась. Джаг вдруг с ужасом осознал, что теперь вынужден будет самостоятельно управлять «юнкер-сом». Инстинктивно он потянул штурвал на себя и вывел самолет из пике буквально перед самым склоном освещенного солнцем холма.

Мотор несколько раз чихнул, и самолет начал клевать носом. Как Джаг ни старался, он так и не смог заставить машину вновь набрать высоту. «Юнкерс» стремительно падал, сопровождаемый ужасающим воем сирены.

Совершенно бессознательно Джаг повторял движения, которые раньше выполнял под руководством Энджела. Он опустил закрылки и сбросил газ.

Что-то неразборчиво бормотавший у него за спиной Кавендиш вдруг заорал:

— Будь проклято все то, что летает, и тот, кто думает, будто умеет летать!

Рухнув на тело лежавшего позади старика, Кавендиш сжался в комок и приготовился к самому худшему.

Колеса шасси от удара о землю отлетели в стороны. Проутюжив брюхом несколько сот метров, самолет подскочил, перевернулся через крыло и замер, подняв тучу пыли.

Спустя некоторое время пыль улеглась, и над обломками самолета показалась шляпа Кавендиша. Быстро расстегнув ремни, которые удерживали Джага в кресле, разведчик выволок его из кабины и потащил прочь от разбитого самолета. Джаг чуть дышал, но никаких ран на его теле, кроме ссадины на лбу, не было видно.

Прислонив Джага спиной к большущему валуну, Кавендиш перевел дух. Внезапно за его спиной раздалось громкое восклицание:

— Кавендиш, старый разбойник! Неужели это ты? Ну и способ ты выбрал, чтобы вернуться к людям!

Молниеносно положив руку на рукоять своего револьвера, Кавендиш обернулся, словно ужаленный… И его глазам предстало прелестное создание, от вида которого смутился бы любой, даже самый закаленный боец.

Расставив длинные стройные ноги и положив руки на бедра, на разведчика с улыбкой смотрела очаровательная женщина в коротких шортах из черной кожи, перетянутая двумя патронными лентами, скрещенными на высокой упругой груди.

Слегка оправившись от шока, Кавендиш медленно расправил плечи, снял шляпу и прошептал:

— Сибилла, мне кажется, что я в раю! Неужели это ты, все такая же молодая и красивая?

Отбросив назад копну длинных светлых волос, женщина рассмеялась, и разведчику показалось, будто он услышал хрустальный перезвон.

— Старый обольститель! Ты все тот же, а? — прощебетала она. — Ты изменился, Кавендиш. Что случилось с твоими волосами? И вообще, что произошло с тобой?

— Я слишком долго пробыл там, где мне не следовало быть. Ты слышала про Эдем? — произнес Кавендиш с легкой улыбкой.

— Кое-что слышала, — кивнула Сибилла.

— У меня там возникли кое-какие проблемы, так что пришлось задержаться.

— Вообще-то ты выглядишь неплохо, — придирчиво оглядев Кавендиша, заключила Сибилла. — Ты стал еще более мужественным и привлекательным.

— Неужели я и в самом деле слышу это? Не могу поверить!

— Ты вернулся, Кавендиш! — выдохнула она, и в ее глазах цвета морской волны промелькнули озорные искорки. — Кстати, кто это с тобой? — она кивнула в сторону Джага. — Я его раньше не видела. Это твой друг?

Кавендиш утвердительно кивнул.

— Он ранен? — снова спросила Сибилла.

— Думаю, нет. Просто слегка оцарапал лоб.

— Тем лучше, — ответила женщина, задержав взгляд на прекрасно сложенной фигуре Джага. — Красивый парень. Ладно, пойдем со мной, я представлю тебя своим людям.

Слегка озадаченный, Кавендиш последовал следом за ней.

ГЛАВА 9

Охотники разбили лагерь в одном из ущелий, рядом с небольшим озерцом, образованным множеством ручейков, стекавших с гор.

В центре лагеря, между палатками высился наспех сколоченный дощатый барак, крытый гофрированной кровельной жестью.

— Здесь мы все делаем вместе, — объяснила Сибилла, указывая на лагерь. — Мы привезли с собой химика, специалиста по переработке кораллов. Таким образом, вместо того, чтобы продавать сырой замороженный товар, мы договариваемся напрямую с покупателями и поставляем им уже готовое к употреблению концентрированное масло. А раньше владельцы лабораторий Нижних городов просто-напросто разоряли нас.

Совершенно обескураженный, Кавендиш механически кивал головой, слушая рассказ Сибиллы, хотя ничего не понимал ничего из ее объяснений. Осторожности ради он предпочел скрыть свою некомпетентность. Всему свое время…

Среди охотников, находящихся в лагере, Кавендиш увидел несколько знакомых лиц.

Закоренелые авантюристы, наемники, слетающиеся на золото, как стервятники на запах падали, они проводили свою жизнь в бесконечных поисках наживы, продаваясь более богатым и защищая интересы более сильных. Эти люди считались самыми неустрашимыми и отъявленными головорезами, они воплощали собой все мыслимые пороки, главным из которых являлась алчность. Как правило, они работали поодиночке, но иногда объединялись в довольно крупные отряды.

Кавендиш вполне допускал, что эти охотники имеют прямое отношение к гибели собратьев Энд-жела, но решил не высказывать вслух свои предположения. Взяв Сибиллу под руку, он предложил ей сходить проведать Джага, который уже должен был прийти в себя.

Достав из кармана носовой платок (этим платком Кавендиш пытался остановить кровь, потекшую у него из носа, когда самолет резко набрал высоту), он склонился над Джагом и, делая вид, будто промокает ему лоб, тихо шепнул:

— Держи язык за зубами! Ситуация пока не ясна, но про Энджела — никому ни слова!..

Затем он резко выпрямился и шагнул в сторону. Перед ошеломленным взором Джага предстала прекрасная Сибилла. Кавендиш представил их друг другу, и втроем они тут же направились к лагерю охотников.

Проходя вдоль горного ручья, Джаг наклонился, освежил лицо чистой холодной водой и, выпрямившись, взглянул на женщину.

— Признаюсь, я восхищена вашей идеей преследовать икаров на самолете, — заметила она. — И где вы только его откопали?

Кавендиш нарочито громко рассмеялся. Одна-единственная маленькая ошибка могла погубить все. Чтобы не раскрыть себя, им с Джагом требовалось быть очень и очень осторожными. К счастью, Джаг все понял и, не моргнув глазом, спокойно ответил:

— Самолет мы раздобыли на Севере, оттуда и летели.

— На Севере? — удивилась Сибилла. — Впервые слышу, что и там есть икары. Наши наблюдатели утверждают, что они обитают только здесь.

С сомнением покачав головой, Джаг вздохнул, прошелся взглядом по зазубренной горной гряде и небрежно поинтересовался:

— И много их осталось в этих местах?

— Не больше пятидесяти. Примерно столько же нам удалось сбить! — рассмеялась она, обманутая притворством Джага, затем повернулась к Кавендишу: — На этот раз, ты прибыл слишком поздно, приятель. Но если остальные не будут возражать, ты сможешь поучаствовать в последней охоте. Мы засекли место, где гнездятся икары. Видишь плато между двумя вершинами? Именно там они приземляются, пролетая по коридору между двумя скалами. Завтра утром мы атакуем их.

Стиснув зубы и с трудом сдерживая себя, Джаг посмотрел в направлении, указанном женщиной. Вероятно, Энджел уже прилетел к своим собратьям. Чтобы погибнуть там? Джаг поклялся не допустить кровопролития.

Внезапно он почувствовал на себе чей-то взгляд. Оглянувшись, он увидел, как Сибилла с откровенной соблазнительной улыбкой разглядывает его. Превозмогая ненависть и отвращение, Джаг улыбнулся в ответ.


С наступлением темноты большинство охотников вернулись в лагерь, неся прозрачные мешочки со льдом, в которых лежали оранжевые треугольные кристаллы. Эти мешочки охотники прямиком несли в дощатый домик.

Кавендиш никак не мог понять, что за добыча привлекла сюда профессиональных наемных убийц. Поэтому он решил пока просто понаблюдать за обстановкой, не задавая лишних вопросов.

Поначалу Кавендиш предположил, что на облюбованной икарами горе находятся богатейшие залежи золота и драгоценных камней, но он изменил свое мнение, когда увидел возвращающихся охотников. Судя по всему, они убивали крылатых людей, чтобы забрать у них нечто очень ценное. Добыча перерабатывалась прямо здесь же, в специально оборудованной для этой цели лаборатории.

Внезапно он вспомнил бредовые рассказы Джага о том, будто бы охотники отрубали головы у похожих на Энджела крылатых людей. То, что Сибилла называла кораллами, без всякого сомнения, извлекалось из их разбитых черепов.

Придя к такому выводу, Кавендиш задал себе вопрос, а что он сам думает по поводу этой чудовищной охоты? И понял, что творящемуся здесь злу необходимо положить конец.

Джаг, быстрее Кавендиша сообразивший, какая добыча интересует охотников, поражался их жестокости и бессердечию. Пристроившись у костра, на котором жарился дикий кабан, он вглядывался в лица сидящих вокруг людей, и его сердце переполняла ненависть.

Кавендиш, хорошо знавший вспыльчивый нрав друга, обеспокоенно поглядывал в его сторону. Внезапно чьи-то руки схватили его за плечи и швырнули на землю.

Одноглазый громила, лицо которого было исполосовано шрамами, а выбитый глаз прикрывала черная повязка, бросился на Кавендиша и прижал его к земле.

Кавендиш вспомнил, что когда-то уже встречался с этим человеком. Кажется, очень давно они повздорили, но смысл тогдашней ссоры уже забылся.

— Что тебя сюда привело, дерьмо? Если бы ты не свалился на нас на своей воющей железяке, мы обязательно прикончили бы того воробышка!

— Оставь его! — вмешалась Сибилла.

— Сначала я расколю ему череп! — сплюнул верзила. — Он помешал нашей охоте! Из-за него мы упустили добычу!

— Завтра мы все наверстаем, — защищала Кавендиша Сибилла.

Пока Кривой раздумывал, Кавендиш нанес ему мощный удар коленом в пах. Не ожидая внезапной атаки, громила охнул и согнулся пополам. В одно мгновение Кавендиш провел серию прямых ударов в голову и свалил огромную тушу верзилы наземь. После этого Кавендиш наступил каблуком сапога на горло одноглазого.

— Своей дурацкой стрельбой вы сбили наш самолет! — прорычал Кавендиш. — Если бы не вы, мы поймали бы этого воробышка, как ты его называешь!

Лицо громилы побагровело и перекосилось от злобы.

— Вы вели его достаточно долго и уже давно могли сбить.

Взгляды охотников скрестились на Кавендише, и он молниеносно отразил выпад:

— Мы хотели заставить его опуститься на землю! Мы ни на йоту не сомневались, что он приведет нас прямо к месту их обитания! У него не было шансов ускользнуть от нас! А ваша глупая беспорядочная стрельба спутала нам все карты!

Получив убедительный ответ, охотники несколько расслабились.

— Ты прилетел слишком поздно, — с ехидной улыбкой промолвила Сибилла. — Вчера мы уже нашли их пещеру.

— Откуда мне было знать об этом, — проворчал Кавендиш, убирая ногу с поверженного противника.

С перекошенным от злобы лицом Кривой поднялся, словно побитый пес.

— Мы охотимся за ними уже несколько месяцев! — зло произнес он. — Месяцами мы бродили по этой проклятой земле, обходя города и селения. Мы спим прямо на тальке, едим все, что попадется под руку! А ты решил войти с нами в долю, прилетев в самый последний момент? Да мы ни за что не поделимся ни с тобой, ни с твоим компаньоном!

— Мне ничего не надо из того, что вы уже добыли, — холодно ответил Кавендиш. — Но я хотел бы принять участие в заключительной охоте. Вы в долгу у меня! Не забывайте, что вы сбили мой самолет!

Все охотники одобрительно закивали, к великому огорчению Кривого. Он пошел прочь от костра, кляня и Бога, и черта.

Кавендиш слегка улыбнулся, но вдруг изменился в лице, заметив исчезновение Джага.


К плато можно было добраться лишь по узкому ущелью между двумяскальными массивами. По обе стороны от заросшего густым кустарником коридора тянулись скользкие, покатые склоны затвердевшей лавы, которые время от времени заливались новой порцией раскаленной массы, выплескивавшейся из множества небольших кратеров.

Здесь в изобилии росли лишайники, в которых прятались различные мелкие твари, предпочитающие миграции оседлый образ жизни.

Многие представители здешней фауны обитали между зарослями кустарника и высокой горой, каким-то чудом избегая периодически выплескивающихся из вулканических кратеров потоков лавы.

В результате мутаций здесь сформировались новые виды хищников, весьма опасных для человека, например, огромные черноголовые волки, предпочитавшие выходить на охоту большими стаями. В камнях жили камнеголовы — хамелеоны с мощными челюстями и прочными панцирями. И наконец, здесь в изобилии водились разнообразные представители семейства кошачьих, которые были способны сутками таиться в ветвях деревьев, подстерегая свою жертву.

Ни одно из этих животных не осмеливалось напасть на группу вооруженных людей. Камнеголовы, например, зарывались в землю, а другие прятались, где попало, учуяв приближение охотников. Зато одинокий путник являлся желанной и легкой добычей.

Джаг ошибся при оценке расстояния, отделявшего лагерь охотников от плато. Ему показалось, будто отроги горного массива почти вплотную подступают к водопаду, возле которого расположились охотники. Но по мере продвижения плато неумолимо отодвигалось все дальше и дальше. Измотанный бессонницей и трудным перелетом, оглушенный ударом при падении самолета, ослабевший от потери крови, Джаг стал жертвой обмана зрения.

Охваченный желанием предупредить Энджела и его собратьев о нависшей над ними опасности, он с помощью ножа яростно пробивал себе дорогу в зарослях кустарника.

Чутье Джага притупилось настолько, что он чуть было не стал жертвой старого камнеголова, притаившегося между скалами. Джаг принял его за кусок горной породы и уже хотел было перепрыгнуть через него, как вдруг камнеголов поднялся и открыл широкую пасть, усеянную множеством острых клыков.

Мощные челюсти хамелеона зловеще клацнули, словно волчий капкан, и Джаг уловил близкое зловонное дыхание хищника. Пасть камнеголова захлопнулась всего лишь в нескольких сантиметрах от ноги Джага.

Потрясенный и испуганный, Джаг начал осторожно отступать назад. Он впервые столкнулся с этим хищником и понятия не имел, что следует делать — убегать или атаковать. На первый взгляд, у зверюги не было уязвимых мест, кроме огромных глаз, полуприкрытых прозрачной пленкой, покрытой плесенью и высохшей грязью.

Гигантские лапы хамелеона имели по три пальца и шпоре с мощными когтями, способными буквально перепахивать твердую каменистую землю, как лемех плуга перепахивает пашню. В ожидании добычи камнеголовы, как правило, использовали такие свои природные качества, как способность долго оставаться в полнейшей неподвижности и мимикрию. Наполовину зарывшись в землю и открыв зубастую пасть, эти хищники заглатывали все, что оказывалось рядом — червей, кротов и прочую мелюзгу, имевшую неосторожность приблизиться.

Пасть хищника снова распахнулась, и Джаг счел за лучшее обойти противника стороной. Только тут он заметил, что с флангов его обошла стая черных худых волков. И слева, и справа блестели их горящие глаза, похожие на золотые самородки в лучах заходящего солнца.

ГЛАВА 10

Из всех охотников лишь Сибилла заметила отсутствие Джага. Усевшись по-турецки возле скалы, она вонзила зубы в кусок жирного горячего мяса. С аппетитом уписывая кабанину, она спросила у Кавендиша:

— А куда делся твой друг?

Ее вопрос не явился для Кавендиша неожиданностью. Он был абсолютно уверен, что Джаг ушел в горы к Энджелу, и поэтому заранее продумал ответ.

— Он странный парень, — пожал плечами разведчик. — Больше всего на свете он любит одиночество. Охота — это не его хобби, он, скорее, мечтатель.

Понимая, что такой ответ неубедителен, Кавендиш отложил в сторону кусок мяса, вытер губы тыльной стороной ладони и придвинулся к своей собеседнице.

— Может, лучше поговорим о нас с тобой? — прошептал он.

— О нас? — хитро улыбнулась Сибилла.

— Да, о тебе и обо мне, — ответил Кавендиш, положив руку на ее обнаженную спину.

Легким движением Сибилла отбросила за спину золотистые волосы. Ее грудь приподнялась, и патронные ленты разошлись в стороны. Глазам Кавендиша открылась соблазнительная картина, подействовавшая на него лучше всякого спирта, настоенного на особых кореньях.

— Значит, о тебе и обо мне? — повторила молодая женщина, вопросительно глядя на него.

— Я всегда думал о тебе, — зашептал Кавендиш, хотя на самом деле вычеркнул ее из памяти на следующий же день после их первой и единственной встречи.

После этих слов разведчик привлек Сибиллу к себе и стал целовать в шею, но красотка, мягко отстранившись, спросила:

— Ты не беспокоишься о своем друге?

— Ты что, хочешь положить его между нами? — грубо проворчал Кавендиш. — Он, конечно, моложе меня и более крепок, но сейчас здесь нахожусь я, а не он! Впрочем, если ты так загорелась, поищи его где-нибудь возле водопада!

По открытой улыбке Сибиллы он понял, что удачно сыграл роль ревнивца. Польщенная словами Кавендиша, охотница прижалась к нему, и ее глаза призывно заблестели. Их губы встретились в долгом и нежном поцелуе. Руки Кавендиша скользнули под патронные ленты и принялись ласкать упругие груди Сибиллы. Однако она решительно высвободилась из его объятий.

— Подожди немного! — прошептала она.

— Какого черта? — уже действительно рассердился Кавендиш.

Вместо ответа, Сибилла вынула из пояса своих шорт маленькую капсулу, наполненную густым золотистым нектаром.

— Это для личного пользования, — пояснила белокурая бестия, подмигнув Кавендишу.

— Что это? — заинтересованно спросил тот.

По недоуменному выражению лица Сибиллы он тут же понял, что совершил ошибку. Только теперь до него дошло, что содержимое капсулы непосредственно связано с лабораторией и кораллами, извлекаемыми кз черепов крылатых людей. Однако было уже поздно — Сибилла смотрела на него с нескрываемым подозрением.

— Ты действительно хочешь принять это? — невозмутимо спросил Кавендиш.

— Полное блаженство возможно при слиянии не только тел, но и душ! — резким голосом ответила девушка. — Разве тебе это не нравится?

— Ну почему же… — пробормотал Кавендиш, с трудом подавив в себе приступ тошноты.

Теперь он понял, с какой целью охотники уничтожают крылатых людей. Добываемые столь варварским способом кораллы использовались для изготовления какого-то наркотика!

Стараясь не выказать своего удивления и отвращения, он внимательно наблюдал за своей партнершей, которая, вылив капельку масла на тыльную сторону ладони, принялась осторожно вдыхать его аромат.

Потом Сибилла протянула флакон ему, и Кавендиш был вынужден повторить ее действия. Аромат масла был тяжелым, опьяняющим и напоминал запах крупных цветов мальвы, растущих в районе Длинных Долин.

Внезапно Кавендиш почувствовал легкое головокружение. Перед глазами у него все поплыло, а шум ближайшего водопада показался прямо-таки оглушающим.

Кончиком языка Сибилла слизнула с руки капельку масла и нежно прижалась к Кавендишу. Чтобы подыграть ей, он также попробовал масло на язык.

В следующее мгновение его череп словно бы раскололся. Мир взорвался ослепительной вспышкой, и сознание Кавендиша, покинув тело, унеслось в заоблачную даль.


Волки терпеливо ждали своего часа. Некоторые преспокойно улеглись и, наблюдая за Джагом, изредка нарушали тишину прерывистым рычанием, похожим на хохот. Другие суетливо ходили по кругу, непрестанно облизываясь.

Окруженный десятками сверкающих глаз, Джаг в замешательстве остановился, не зная, что предпринять. Камнеголов практически не двигался с места — он спокойно ждал, когда жертва приблизится на необходимое расстояние. Тогда одним молниеносным броском хищник смог бы завладеть добычей. Чтобы не угодить в пасть этому сфинксу, от него требовалось держаться подальше.

Постепенно к месту событий подтягивались и другие твари, которых, похоже, не очень-то пугал острый кинжал Джага, которым он время от времени отпугивал наиболее наглых хищников.

Близость смертельной опасности заставила Джага внутренне собраться и мобилизовать все свои резервы. Адреналин огромными порциями поступал в кровь, и Джаг, совершенно забыв об усталости, приготовился к любым неожиданностям.

Внезапно зашевелился камнеголов и стал выбираться из-под груды камней, скрывавших большую часть его панциря.

Камнеголов продвигался вперед медленно и настойчиво и походил на кошмарное видение из страшной сказки. Его огромные лапы скользили по наплывам базальта, словно приводимые в действие мощными гидродомкратами. Джаг сразу же вспомнил локомотив Империи на Колесах. Камнеголов двигался таким же образом! уверенный в своей мощи, которую ничто не сможет пересилить.

Волки, навострив уши, с опаской наблюдали за действиями камнеголова.

Джаг растерялся, и чуть было не поплатился за это. Жуткая тварь двигалась не слишком быстро, но постепенно расстояние между ними сокращалось, а пасть чудовища была нацелена именно на Джага.

В самый последний момент Джаг опомнился и, высоко подпрыгнув, совершил головокружительное сальто назад. Челюсти камнеголова, способные дробить камни, захлопнулись со страшным клацаньем, распространив вокруг невыносимый запах падали.

Оказавшись в тисках между ненасытной стаей волков и кошмарным чудовищем, Джаг на мгновение ощутил панический страх. Если бы он еще несколько секунд простоял на месте, ничего не предпринимая, то, без сомнения, стал бы легкой добычей хищников. Однако воспоминания об Энджеле и грозящей ему опасности встряхнули Джага и вернули все его бойцовские качества.

Быстро оглядевшись по сторонам, Джаг понял, что ему следует делать. Вложив кинжал в ножны, он нагнулся и подхватил с земли длинный высохший ствол сломанного деревца, толщиной с руку взрослого мужчины. Джаг решил использовать его в качестве алебарды, которую древние воины раскручивали вокруг себя с такой силой, что раздававшийся при этом свист ветра отпугивал и людей, и животных.

Взметнув дубину, он крутанул ею над головой и тем самым заставил волков отбежать в сторону. Затем, оценив расстояние до камнеголова, Джаг счел возможным проверить свое импровизированное оружие на прочность.

С помощью шеста он решил перепрыгнуть через чудовище, как перепрыгивал через стены и бурные горные речки.

Набирая скорость, Джаг устремился вперед, прямо к распахнутой пасти камнеголова, который, увидев, что добыча сама бежит к нему, даже не поверил в такую удачу. Но в последний момент Джаг воткнул ствол в небольшую ямку, сильным и резким движением послал свое тело вверх и взмыл над чудовищем, которое замерло внизу, доверчиво открыв пасть.

Оказавшись в верхней точке траектории своего полета, Джаг даже вскрикнул от радости, празднуя победу. И в тот же миг высохший на солнце и, видимо, треснувший ствол дерева сломался, словно спичка! Джаг камнем свалился прямо на голову камнеголова. Не растерявшись, он выхватил кинжал и вонзил его в правый глаз чудовища. Настоящий гейзер густой красно-черной крови вырвался из раны, окатив первые ряды волков, хотя те стояли на достаточно большом расстоянии.

Страшный рев пронесся по всему ущелью.

Не раздумывая, Джаг взмахнул кинжалом и вонзил его в другой выпуклый глаз монстра.

Полностью ослепшее и обезумевшее от боли животное лишилось всех своих преимуществ. Оно издало еще один предсмертный рев, который докатился, наверное, до границ Северных территорий.

Камнеголов с такой силой мотнул головой, что Джаг, будто запущенный катапультой, вновь оказался в воздухе.

Отныне навечно погруженный в царство тьмы и потрясенный резкой, пронизывающей болью, старый камнеголов с силой рванулся вперед, словно пытался сбросить с себя чудовищную боль.

Пораженные мощью и проворностью раненого чудища, волки, словно воробьи, разлетелись по кустам. Вожак стаи, старый волк, потерявший былую резвость, попал в гигантские тиски челюстей хищника и был мгновенно растерзан на мелкие кусочки.

Слепой и ошалевший от боли камнеголов ломился вперед, словно вышедшая из повиновения машина, прокладывая в кустах дорогу агонии и ужаса.

Все это время Джаг без сознания валялся у подножья горы.


Кавендиш, преодолев земное притяжение, свободно парил в небесах. Он мог летать с любой скоростью и с легкостью входить в контакт с пришельцами из космоса. Он стал свидетелем начала и конца вселенной.

Затем все вдруг перевернулось, и он превратился в первого человека во вселенной, стал его генетическим кодом, первой клеткой в бесконечной цепи, отцом всех людей на планете. Он стал Богом.

В следующий миг, чуть приоткрыв веки, он увидел возвышающуюся над ним Сибиллу, которая звала охотников.

Превозмогая жуткую головную боль, Кавендиш, пошатываясь, с трудом поднялся на ноги.

Его окружили несколько головорезов, среди которых находился сгорающий от ненависти Кривой.

— Они связаны с икарами! — прошипела Сибилла. — Его друг пошел предупредить их, и они улетят!

— Я чувствовал это! — громко закричал Кривой, хватая Кавендиша, словно тряпичную куклу.

— А! Познание — это ключ вселенной! — прошептал Кавендиш, все еще пребывая в наркотическом опьянении.

Кривой подтащил его к костру и швырнул на землю.

— Этот подонок все еще балдеет от коралла! — зарычал он. — Сейчас я ему кое-что поджарю и заставлю съесть! Это ему быстро прочистит мозги!

Кавендиш совершенно ничего не соображал. Он был согласен на что угодно, сейчас он думал лишь о том, как бы получить еще одну капельку магического масла, чтобы улететь в космос.

Вооружившись киркой, Кривой подошел к Кавендишу, который глупо улыбался, устремив отсутствующий взгляд в небеса.

— Займемся им позже, сейчас надо поймать другого! — скомандовала Сибилла.

— Ну нет! Я займусь им сейчас! — замотал головой горилла. — Это не займет много времени!

— Постарайся хоть на секунду забыть о мести! — отрезала Сибилла. — Этот тип такой же, как и мы все, в основе его поступков лежат те же корыстные интересы. Просто ему платят за то, чтобы он защищал икаров. Неплохо бы узнать, кто его хозяин. Он мог бы стать нашим…

Это существенное замечание с энтузиазмом восприняли остальные охотники. С сожалением отбросив в сторону кирку, Кривой схватил Кавендиша за горло и, склонившись над ним, прошипел:

— Придется немного подождать, подонок! Считай, что ты получил маленькую передышку! Мы возьмем твоего друга и быстро вернемся.

Кавендиш продолжал улыбаться. На мозг не привыкшего к наркотику человека зелье действовало особенно сильно.

Кривой отпустил его и пнул ногой. Охотники оттащили тело к водопаду и там привязали к толстым корням плакучей ивы. Здесь Кавендиш получил возможность спокойно созерцать, как вода живо струится по каменистым уступам.

Но улыбка мгновенно исчезла с его лица, как только толпа головорезов устремилась в ущелье на поиски Джага.

ГЛАВА 11

Джаг осторожно дотронулся до лба и понял, что рана, полученная при падении самолета, вновь открылась. Вытирая кровь рукавом, он огляделся по сторонам. Вокруг никого не было. Волки в страхе разбежались, а камнеголов в агонии куда-то уполз и забился в кусты.

Джаг осторожно встал на ноги и, поиграв мышцами, проверил, нет ли переломов. Все было нормально, за исключением правого плеча, которое пронзила резкая боль.

Джаг уже мысленно порадовался, что легко отделался, как вдруг земля зашаталась под его ногами, и, чтобы не упасть, он ухватился за высохшее дерево. Слишком тяжелыми оказались эти последние часы. Две травмы головы и возбудитель старика Гарри сделали свое черное дело. Джаг чувствовал себя слабым, как новорожденный ребенок. Он открыл глаза и замер от ужаса. Гора показалась ему огромной и неприступной. Ощутив свое бессилие, он понял, что не сможет подняться на вершину.

Однако образ Энджела вновь возник в его сознании, отогнав прочь все сомнения. Джаг, как сомнамбула, начал подниматься вверх по извилистой тропинке.

Каждый шаг давался с огромным трудом. Дыхание становилось прерывистым, ноги наливались свинцом, и Джаг вынужден был сделать передышку, затем еще одну. Как только он садился, на него наваливались усталость и безразличие. Несмотря на все его усилия, веки закрывались сами собой. Жутко хотелось спать, и голова безвольно опускалась на грудь. Собрав последние остатки сил, Джаг выругался и принялся с остервенением карабкаться наверх, кляня себя за то, что сделал остановку. Он понимал, что следующая передышка может оказаться для него роковой.

Притаившись в верхней части тропы, Джага поджидала безволосая пантера. Это был редчайший экземпляр животного мира, чудом уцелевший после катастрофы, вызванной падением гигантского астероида. Никто не знал причин появления этого редкого вида кошачьих с совершенно голой розовой шеей и плотным черным мехом, покрывавшим тело зверя.

Время диссертаций по зоологии давно уже кануло в лету, и сейчас все знали лишь то, что данный вид кошачьих никогда не нападал на человека. А если кто-то и имел несчастье встретить агрессивную пантеру, он неизбежно погибал в результате молниеносной и жестокой атаки.

Несмотря на страшную усталость и заторможенность всех рефлексов, Джаг все же учуял близкое присутствие хищника. Он понял, что за ним наблюдают, хотел было выхватить кинжал, но ножны оказались пусты — Джаг потерял нож во время борьбы с камнеголовом. Это являлось лишним подтверждением его безмерной усталости. В обычной ситуации он никогда бы не тронулся в путь, не убедившись в наличии оружия.

Оказавшись безоружным, Джаг заволновался, не зная, на что решиться. Снизу поднимался плотный туман, и вечерние сумерки медленно окрашивали горы в однообразный серый цвет. В этих местах ночь опускалась на землю постепенно, а не резко, как в пустыне.

Джаг понимал, что ему следует двигаться наверх, но в то же время он знал, что нельзя пренебрегать нависшей над ним опасностью.

После недолгих раздумий он решил во что бы то ни стало двигаться только вперед. Его друзья обитали на верху, а единственным средством защиты были голые руки.

Легкая дрожь пробежала по мускулистому телу пантеры. Ее жертва остановилась. Расстояние было слишком большим, чтобы преодолеть его одним прыжком, поэтому пантера начала медленно выходить из укрытия. Глухое рычание, вырвавшееся из пасти огромной кошки, насторожило Джага. Увидев, как длинный черный силуэт оторвался от скалы и бросился в его сторону, Джаг метнулся в сторону и скатился в овраг.

Пантере достался лишь лоскут кожи с бедра Джага, и она взвыла от ярости. Стараясь не закричать от боли, Джаг сжал зубы. Он катился вниз, хватаясь за корни деревьев, которые обрывались, не выдерживая его веса.

Буквально в двух метрах от края пропасти Джаг сумел ухватиться руками за древовидный плющ и повис над бездной.

Сверху медленно подходила пантера…


В лагере остались лишь два человека: облаченный в белый халат химик с длинными грязными волосами, а также один из охотников, который накануне вывихнул лодыжку и поэтому не смог принять участие в погоне за Джагом.

В первую очередь Кавендиш проверил прочность пут, которыми был связан. Ни тонкий металлический трос, ни толстые и прочные корни ивы не оставляли ему никаких шансов на побег. Кавендиш был реалистом и прекрасно понял, что охотники ничем не рисковали, оставив его одного, без охраны.

Оставшемуся в лагере охотнику было наплевать на Кавендиша. Он даже ни разу не взглянул в сторону пленника. Присев у костра, охотник лениво подбрасывал в огонь ветки, то и дело отрезая ножом куски мяса от задней ляжки дикого кабана.

Кавендиш окликнул его.

— Чего надо? — проворчал охотник, обратив к нему измазанное жиром лицо.

— Я голоден! Вот уже несколько дней у меня во рту не было ни крошки!

— А кто тебе мешал поесть? — засмеялся охотник.

— Слушай, хватит шутить, дай хоть кусочек…

Хромой пожал плечами.

— Тебе будет легче умереть с набитым желудком? — усмехнулся он.

— Бочок кабанчика, сдобренный стаканом водки, только облегчит мне переход в мир иной, — парировал Кавендиш.

Охотник на мгновение задумался. В конце концов, он не имел ничего против Кавендиша. Ему даже понравилось, как ловко тот обработал нахального Кривого, который слишком много о себе мнил. Но с другой стороны, вроде бы не полагалось вступать в контакт с пленником, который посягнул на интересы всего лагеря.

Но что, собственно, просит, этот пленник? Ничего, кроме как набить свое брюхо…

Охотник отрезал кусок мяса, поднялся и, превозмогая боль в ноге, заковылял в сторону попрошайки. Увидев, что руки пленника связаны, он в нерешительности остановился.

— Мне нужна хотя бы одна свободная рука, я справлюсь, — попросил Кавендиш.

— Я видел, как ты завалил Кривого, — ответил охотник, присаживаясь рядом на корточки. — Тебе вполне хватит и одной руки, чтобы разделаться со мной.

— И это говоришь ты? — вздохнул Кавендиш, с трудом сдерживая отчаяние.

Он откусил от куска, протянутого ему охотником.

— Что ты так смотришь на меня? — удивленно спросил Кавендиш, прожевав мясо.

— Хочу задать тебе один вопрос.

— Да? Пожалуйста, спрашивай.

— Я хочу знать, как и зачем ты собираешься защищать крылатых людей? Ты их видел вблизи? У них нет глаз, а у большинства из тех, которых я лично сбил, нет ни рук ни ног! Но все-таки они отличаются друг от друга!

— Это мутанты, — ответил Кавендиш. — Они находятся в стадии эволюционного развития.

— Ты говоришь об эволюции! Но ведь они не умеют даже говорить! А защищаться — тем более! Кстати, тебе бы понравилось, если бы твоя жена легла в постель с подобным мутантом? — рассмеялся охотник.

— У меня нет жены.

— У меня тем более, но это так, к слову пришлось. Лично я за то, чтобы уничтожить их всех до одного, пока они не завоевали нас и не пришли в наши дома!

— Я придерживаюсь точно такой же точки зрения, — кивнув, согласился Кавендиш.

Охотник озадаченно нахмурил брови.

— Не понял!

— Я могу продолжать есть? — спросил Кавендиш.

— Ты согласен, что их следует убить, а сам их охраняешь? — удивился он, протянув Кавендишу мясо.

Кавендиш тщательно прожевал очередной кусок и ответил:

— Мое мнение ничего не значит. Мне платят за то, чтобы я их охранял. Мои интересы не совпадают с моими убеждениями, но они для меня важнее.

В глазах охотника появился странный блеск.

— Дай выпить, — попросил Кавендиш, заметив, что охотник погрузился в какие-то размышления.

— И больше ты ни о чем не попросишь, да? — хмыкнул охотник, снимая с пояса металлическую фляжку.

Кавендиш сделал несколько больших глотков и откинулся на спину, притворившись, что захмелел.

— И много? — спросил охотник.

— Что много? — приподнялся Кавендиш.

— Тебе много платят за охрану икаров?

— Значительно больше того, что получишь ты, продав все свои запасы кораллового масла.

Охотник замолчал, застыв с полуоткрытым ртом. Его глаза вновь заблестели, и стало ясно, что он в уме начал подсчитывать свои будущие доходы.

— А кто тебе платит такие деньги?

— Я не из тех, кто называет имена своих покровителей. Каждому свое. Ну что, карты раскрыты, не так ли?

— Ты блефуешь! Ты хочешь меня обмануть!

— Зачем мне пудрить тебе мозги? Твои друзья поймают сейчас моего друга, крылатые люди будут, естественно, уничтожены. Кривой убьет меня, даже не моргнув своим единственным глазом. К чему мне водить тебя за нос? В любом случае двадцать мешков золота не достанутся никому.

— Двадцать мешков золота?! Ты получишь двадцать мешков в случае успеха?

— Я уже получил первые двадцать мешков золота. В качестве задатка…

Заметив, что его собеседник накален до предела, Кавендиш как бы между прочим добавил:

— Глупо, если такие ценности пропадут. За то, что ты меня накормил и напоил, я, пожалуй, сделаю тебе подарок. В самолете ты найдешь две полные седельные сумки с золотом и карабин. Это мой подарок тебе. Сходи туда, и ты убедишься, что я не лгу.

Потрясенный услышанным, охотник заколебался, взвешивая все «за» и «против». А через минуту он уже ковылял по тропинке, которая вела к обломкам «юнкерса».

Кавендиш только улыбнулся, наблюдая за ним.

Ночь медленно опускалась на землю. В почерневшем небе начали зажигаться звезды. В этот момент Кавендиш отдал бы все на свете за одну сигару-медианитос.


Пантера мягко подошла к краю пропасти, наблюдая за своей жертвой. Затем она легла и, как резвящийся котенок, попыталась достать Джага лапой. К счастью, ей удалось лишь слегка поцарапать руку Джага. Несмотря на всю драматичность создавшейся ситуации, он облегченно вздохнул, поняв, что пантере не удастся достать его, не свалившись при этом в пропасть.

Вскоре пантера сама поняла, что ее усилия напрасны и, сменив тактику, начала бить лапой по дереву, чтобы заставить своего противника сменить позицию. Однако ей удалось сбить лишь несколько листьев, сам же ствол не поддавался.

Наконец пантера прекратила свои маневры и принялась облизывать лапы, очищая их от грязи.

Джаг глянул вниз и ужаснулся. Под ним была глубокая пропасть, и спастись он мог, лишь поднявшись вверх по склону.

Терпение пантеры казалось беспредельным, и очень скоро Джаг почувствовал, что силы его иссякают. Начали болеть мышцы плеч и рук.

Он попытался спугнуть пантеру громким криком. Все было напрасно. Она не сдвинулась с места и, видимо, настроилась провести всю ночь на краю пропасти, оставив Джагу только один выход — вниз. Такой вариант никак не устраивал Джага, но его мышцы слабели с каждой минутой и отказывались повиноваться ему…

ГЛАВА 12

Видимо, золото оказалось прекрасным лекарством, поскольку охотник вернулся в лагерь, почти не хромая. Его воспаленные глаза горели отраженным светом драгоценного металла.

Он подошел к Кавендишу, глядя на него с нескрываемым уважением.

— Ты сказал правду, я нашел в самолете две сумки и карабин, а также скорчившегося мертвого старика.

— Мы вылетели втроем, — ответил Кавендиш.

— Сначала я подумал, что ты дурачишь меня. Я еще никогда не видел золото в таком виде.

— Дареному коню в зубы не смотрят! — усмехнулся Кавендиш. — В любом случае все идет к лучшему. Ты заслужил его.

У охотника расширились зрачки. За такую плату он готов был круглые сутки подавать пленнику кабанину и вонючую водку.

— А остальные? — не удержавшись, спросил охотник.

— Кто остальные?

— Ну, остальные мешки с золотом! Что с ними будет? Кому они достанутся?

— Не знаю. Возможно, моему другу, если ему повезет, конечно.

— Это исключено! Он не выберется оттуда живым! В ущелье полным-полно хищников. А ночью вообще никто не сможет добраться до подножия горы! У твоего приятеля нет ни одного шанса! Мои компаньоны отправились за ним на конях, и в любом случае они его скоро поймают.

— Значит, золото достанется тому, кто его найдет. Или же оно навечно останется там, где я его спрятал…

Охотник аж скривился от отчаяния. Он прекрасно знал, что после финальной охоты ему заплатят лишь так называемые «больничные» из-за вывиха ноги. Что привезет он из экспедиции?

— Это далеко отсюда? — спросил он и, увидев, что Кавендиш не понимает вопроса, пояснил: — Я говорю о месте, где зарыто это богатство.

— Примерно в трех днях хода отсюда. На севере.

Хромой колебался лишь пару мгновений. Ему казалось, что под ногами у него раскаленные угли. Оглянувшись по сторонам, он хрипло спросил:

— Если я освобожу тебя, мы поделим все золото?

— Хм… Что ж, лучше иметь половину, чем ничего. Но твои дружки кинутся за нами в погоню!

— Если мы уйдем прямо сейчас, они за нами не пойдут. Штурм горы назначен на завтрашнее утро, а потом они сразу уйдут в Нижние города. Это к югу отсюда. Там их ждет большая работа. Да и зачем им преследовать нас? Это же бессмысленно, они ничего не знают о золоте!

— В таком случае теперь мы в одной связке, — улыбнулся Кавендиш.

Охотник торопливо распутал тонкий металлический трос, связывающий Кавендиша. Сам удивленный тем, что так быстро перешел на сторону противника, он, тем не менее, оставался настороже и постоянно поглядывал на дверь лаборатории.

Но беда приходит оттуда, откуда ждешь ее меньше всего. Кавендиш нанес охотнику мощный удар сапогом в подбородок. Охнув, тот закачался и упал, а Кавендиш еще пнул его как следует в висок.

— Я никогда ни с кем не делюсь, разве что в самой критической ситуации! А с такими типами, как ты, — вообще ни при каких условиях!

Он наклонился над охотником, достал из его пояса флакон с наркотиком, разжал алчному подонку зубы и вылил в рот содержимое флакона.

Кавендишу хватило одной капли, чтобы стать обладателем всей вселенной, а здесь…

— Теперь весь мир принадлежит тебе. Мечтай, дерьмо!


Звуки ружейных выстрелов вывели Джага из полуобморочного состояния.

Пантера тоже насторожилась. Поднявшись, она принялась ходить взад-вперед по краю пропасти, обеспокоенно рыча.

Джаг прислушался и определил, что в отряде примерно пятнадцать всадников. Несомненно, это были охотники. Поскольку штурм плато был назначен на утро, выходило, что сейчас охотники бросились в погоню за беглецом. Исчезновение Джага не осталось незамеченным, и преследователи были уже рядом.

Встревоженная шумом пантера нагнулась над краем пропасти, окинула Джага разъяренным взглядом и, громко рыкнув, в три прыжка исчезла в горах.

Подтянувшись на онемевших руках, Джаг взобрался на край обрыва и с облегчением убедился, что пантера действительно ушла. Не имея времени даже на краткую передышку, он бросился вперед по еле заметной тропке, которая петляла между кустами обрывистого склона.

Подъем становился все круче и круче, и Джаг был вынужден замедлить темп.

Хотя охотники ехали на лошадях, в горах они не могли воспользоваться этим преимуществом. Опьяненный новой надеждой, Джаг, забыв про боль и усталость, рванулся вперед с удвоенной энергией.

Вскоре он увидел плато, которое показывала Сибилла. По одному из карнизов туда вполне можно было добраться. Джаг с облегчением перевел дух. В этом месте охотникам придется спешиться. Более того, карниз был совершенно открыт. Тот, кто на него выйдет, окажется отличной мишенью для снайпера.

Джаг пожалел, что не прихватил с собой из лагеря винтовку. Он хотел уйти незамеченным и не рискнул украсть оружие. Теперь уже было поздно сожалеть о неиспользованной возможности.

По мере подъема в гору Джаг все больше начинал понимать, почему крылатые люди, которых охотники называли икарами, выбрали именно это место, чтобы укрыться от людей. Здесь было очень легко организовать оборону. Пробраться же сюда незамеченным было практически невозможно.

Может, он вообще зря ушел из лагеря? Сейчас он ясно видел, что охотники не могли застать икаров врасплох. Стоило только первому убийце выйти на карниз, как Энджел и его собратья могли запросто перелететь на другие вершины или даже на соседнюю горную гряду.

Внизу послышалось жалобное ржание лошади. Джаг улыбнулся — подъем становился трудным даже для лошадей. Кроме того, близилась ночь, сумерки все более сгущались, и, следовательно, охотникам будет очень непросто передвигаться по карнизу в кромешной тьме.

Часто дыша, Джаг, наконец, поднялся на плато и замер.

Прямо перед собой он увидел в скальной стене три совершенно одинаковые двери.

На плато стояла мертвая тишина.

Джаг покрутил головой и не обнаружил ни единой живой души. Плато, будто очищенное мощным порывом ветра, было пустынным и безлюдным. Не было также и тех, кто наблюдал бы за карнизом.

Удивившись такой беспечности крылатых людей, Джаг задрал голову и посмотрел вверх. В конце концов, он имел дело не с обычными людьми, и, возможно, в аналогичных ситуациях они привыкли поступать как-то иначе, руководствуясь своей логикой.

Но в небе, как и на вершинах гор, никого не было видно.

Недоумевая, Джаг двинулся вперед. Подойдя к дверям, он остановился. Из вентиляционных отверстий тянуло холодом и с каким-то незнакомым запахом.

Легкая дрожь пробежала по телу Джага, когда он приоткрыл центральную дверь и увидел длинный туннель, освещенный неестественным зеленоватым светом.

Переступив через порог, Джаг на мгновение замер, а потом медленно двинулся в глубь влажного туннеля, освещенного фонарями необычной формы и флюоресцентной дымкой желто-зеленого цвета. По обеим сторонам туннеля прямо в стенах были выдолблены ниши, в которых лежали мумифицированные трупы, застывшие в самых различных позах. С первого взгляда можно было подумать, что это деревянные статуи, изъеденные червями. Но это были люди. Все они держались за голову, словно защищались от какой-то угрозы.

Джаг машинально ускорил шаг, и вскоре его глазам предстала совершенно невообразимая картина.


Химик, выполнявший для охотников определенную работу, был человеком совсем иного склада, нежели его соседи по лагерю. При одном виде наведенного на него карабина он прижался к стене, стараясь не шевелиться.

Кавендиш, совершенно сраженный увиденным, поначалу даже опешил. Зрелище, представшее его глазам, было жутковатым и казалось нереальным.

Лаборатория была битком набита всевозможным оборудованием, предназначенным, очевидно, для переработки кораллов. От большого сосуда с дубильным веществом распространялся тошнотворный запах. На больших матрацах корчились от боли два икара-подростка. К их телам были подсоединены многочисленные прозрачные трубки, по которым подавались какие-то разноцветные жидкости.

Икары были истощены до такой степени, что сквозь прозрачную кожу, за хрупкими ребрами, можно было наблюдать биение их сердец.

К горлу Кавендиша подкатил комок.

— Что вы здесь делаете? — хрипло выкрикнул он. — Что это за крематорий?

— Здесь приготавливается коралловое масло, — торопливо пояснил химик.

— Это мне известно. А что вы делаете с ними? — указал разведчик на маленьких икаров. — Почему они здесь? Что за игры вы затеяли?

Он вдруг вспомнил о своем брате, которого долго держали в специализированном борделе, где несчастный подвергался садистским извращениям богатых клиентов. Совершенно обезумев от ярости, Кавендиш приставил дуло карабина ко лбу химика.

— Что вы делаете с ними? — процедил он.

— Мы… Мы пытались вновь оживить их, точнее, обеспечить их выживание.

— Ах, выживание! — зашипел Кавендиш. — Ты еще смеешь издеваться надо мной!

— Нет, нет, заверяю вас! Испытания идут полным ходом, это правда! Мы пытаемся понять, почему они умирают в первые же дни плена. Очень важно знать, как работает их организм!

— Важно для кого? Я полагаю, для них?

— Если все же…

— Я еще раз спрашиваю, для кого это важно?

— Для нас. Но это не моя вина, заверяю вас. Эти вопросы решаю не я!

— Конечно, не ты! Значит, ты здесь не при чем? Решаешь не ты, но именно ты принимаешь участие в экспериментах! Значит, отвечаешь точно так же, как и остальные! Ты понял меня?

— Да, конечно.

— А теперь говори правду.

— Опыты проводятся для выращивания подобных существ.

Мороз пробежал по коже Кавендиша. Он вспомнил брата, которого довели до скотского состояния такие же люди без стыда и совести, как этот химик. Воспоминания буквально всколыхнули Кавендиша. С перекошенным от ярости лицом он отступил на шаг и резким ударом ствола разбил химику нос. Затем, прижав приклад карабина к животу, Кавендиш открыл беспорядочную стрельбу, разнося вдребезги оборудование лаборатории. Потом он сорвал со стены деревянный брус, служивший вешалкой для одежды, и начал крушить им все, что попадало под руку.

Когда Кавендиш приблизился к ряду бутылок, наполненных коралловым маслом, химик попытался остановить его.

— Только не это! — умоляюще прохрипел он. — Только не это! Здесь целое состояние! Они убьют меня! Они и вас убьют!

Но Кавендиш только рассмеялся в ответ. На секунду остановившись, он глянул химику прямо в глаза, поднял брус и одним ударом очистил всю полку. Бесценная жидкость растеклась и моментально впиталась в сухую землю.

— Вы подписали себе смертный приговор! Они будут преследовать вас даже в аду!

— Побеспокойся лучше о собственной судьбе! У меня нет к тебе ни малейшей жалости!

— Но что я вам сделал плохого?

— Ты существуешь на этом свете. А это уже много. А теперь освободи их! — указал Кавендиш на малышей.

— Это ничего не даст, — забормотал химик дрожащим голосом. — Им перерезали мышцы крыльев. Они не смогут больше ни летать, ни ходить…

Кавендиш с горечью и отчаянием взглянул на подростков. Сейчас он совсем не гордился тем, что принадлежит к роду человеческому.

— Что представляют собой кораллы, которые вы извлекаете из их голов?

— Они выполняют функцию коры головного мозга и органа зрения, — поспешно ответил химик, стараясь быть услужливым. — У них он находится прямо над зрительными буграми. А у нас с вами аналогичный орган располагается в затылочной части мозга за эмисферами. Кроме того, у них он имеет более насыщенную консистенцию.

— Они слышат нас? — кивнул Кавендиш на икаров.

— Это очень трудно определить, — промямлил химик, ощупывая разбитый нос. — Мы еще слишком мало о них знаем.

— Думаю, что они нас слышат, — сказал Кавендиш.

— Почему вы так считаете?

— Надеюсь, им понравится твоя смерть!

Он направил на химика карабин и тут же выстрелил.

— Легкая смерть! — воскликнул Кавендиш. — Может быть, слишком быстрая и безболезненная, но я не сторонник длительной возни!

Он повернулся к изнемогающим от боли пленникам и подошел к ним.

— Я не знаю, как вам помочь, — зашептал он. — Может быть, когда-нибудь и будут созданы тюрьмы для ученых и охотников, но пока что рассчитывайте на меня: я займусь этой сворой! Прощайте!

Смахнув, навернувшиеся на глаза слезы, разведчик передернул затвор карабина и в одно мгновение освободил их от страданий.

После этого Кавендиш выбежал из лаборатории и ринулся к конюшне. Но там остались только три лошади с разбитыми ногами.

Кавендишу ничего не оставалось, как выбрать ту, чьи бока были изодраны ударами шпор. Видимо, хозяин мало о ней заботился.

— Нам с тобой предстоит долгий путь, — прошептал он, и лошадь в ответ мягко толкнула его головой в плечо.

Он быстро накинул на нее уздечку, пристроил седельные сумки и прочее снаряжение, вскочил в седло и галопом погнал лошадь прочь, оставляя горы за спиной.

Через несколько минут Кавендиш остановился и нежно потрепал гриву лошади — этот его машинальный жест свидетельствовал о принятии какого-то важного решения.

Кавендиш крепко выругался, развернул кобылу и погнал ее назад к ущелью.

ГЛАВА 13

Зал был похож на облицованный мрамором собор, купол которого возносился на высоту не менее пятидесяти метров и был окутан белесой дымкой.

С обеих сторон по бортам этого окаменевшего корабля возвышались высокие статуи — каменные идолы с незрячими глазами, направленными в небеса, как бы моля об освобождении из гранитного рабства.

Из разинутых в беззвучном крике ртов идолов, казалось, веяло ледяным, пронизывающим холодом. Таким было бы дыхание мертвецов, если в они умели дышать…

Охваченный противоречивыми чувствами, Джаг осторожно приближался к центру собора.

Тысячи искусных мастеров должны были трудиться многие годы, чтобы создать внутри горы этот храм-некрополь, этот склеп для еретических цивилизаций.

В ногах статуй, одетых в манто из птичьих перьев, спали икары, в три раза превышающие ростом Энджела.

Поначалу Джаг принял их за мертвых, но потом понял, что они действительно спят. Они никак не отреагировали на появление Джага — во всяком случае, он не заметил ни малейшего движения.

Если бы охотники ворвались сюда, то устроили бы настоящую резню.

Чувство благоговейного восхищения, возникшее у Джага с момента входа в храм, сменилось гневом и возмущением. Стоило ли так рисковать жизнью, поднимаясь на плато, чтобы оказаться среди совершенно апатичных мутантов!

И тут Джаг увидел Энджела. Ребенок лежал в небольшом углублении на пьедестале справа от клироса. Забыв обо всем на свете, Джаг кинулся к нему.

— Энджел! Это я, Джаг! Вам надо немедленно улетать отсюда! Охотники уже близко!

Но Энджел никак не отреагировал — лишь его крылья вздрогнули от нежного прикосновения Джага.

Застыв от изумления, Джаг осмотрелся по сторонам. Ничего не изменилось — все икары остались на своих прежних местах.

Джагом овладело чувство полного бессилия. Ему никогда не удавалось войти в контакт с Энджелом. Инициатива всегда исходила от него, а Джаг только слушал и смотрел.

Он снова склонился над ребенком и погладил его по нежному и хрупкому плечу.

— Энджел, я знаю, что ты меня слышишь! Охотники совсем рядом! Я пришел, чтобы предупредить вас!

Энджел оставался неподвижным. Тогда Джаг повернулся и, обращаясь ко всем его собратьям, закричал:

— Ну почему вы спите? Охотники идут за мной по пятам! Они уничтожат вас всех! Улетайте немедленно! Вы умеете летать или нет? Поторопитесь, вы еще можете успеть!

Его зов был подобен безответному гласу в пустыне. Джаг решил еще раз обратиться к Энджелу.

— Энджел, я рядом с тобой! Ты же сам хотел, чтобы я полетел за тобой и помог тебе, а теперь не признаешь меня! Ну, что я могу сделать для тебя? Чего ты ждешь?

— Он не ответит вам! — неожиданно прозвучал голос из-за клироса.

Джаг резко обернулся и замер от удивления. Перед ним стоял человек-птица. Его серо-голубые крылья развернулись и вновь сложились.

Он отличался от своих соплеменников более развитой мускулатурой и тем, что на его безглазом лице явственно выделялись надбровные дуги. Кроме того, в нем чувствовалось еще какое-то более существенное отличие, которое Джаг смутно улавливал, но не мог четко определить.

— Мы не говорим человеческим языком, — медленно произнес человек-птица. — И зрение у нас не такое, как у людей…

— Люди убьют вас, если вы немедленно не улетите! — перебил его Джаг. — Они уже на подходе к карнизу!

Человек-птица медленно взмахнул голубоватыми крыльями, словно бы подчеркивая безысходность создавшегося положения.

— Мы не улетим отсюда, — вздохнув, произнесикар. — Пока он не родится…

— Он? Кто это «он»? — спросил Джаг.

— Первый ребенок в стае крылатых людей! — торжественно ответил икар, и Джаг поежился от эха, которое разнеслось под сводами храма.

Оглянувшись, он вдруг увидел, что все безглазые лица спящих икаров медленно повернулись в сторону алькова, закрытого ветвями дерева, растущего прямо из стены.

Пройдя через весь зал, Джаг раздвинул листву и в нерешительности остановился. Открывшееся его взору помещение освещалось зеленоватой флюоресцентной дымкой.

Только сейчас Джаг сообразил, что раньше видел лишь икаров мужского пола. Теперь же, затаив дыхание, он впервые открыл для себя крылатую женщину.

Увидев его, она выпрямилась и слегка качнулась, словно подхваченная течением водоросль. Она была красивее самой очаровательной из земных женщин.

Ее тело, казалось, было предназначено для пары прозрачных крыльев с великолепным цветным оперением, а ее прекрасные губы будто специально были вылеплены для поцелуев, а уж вовсе не для того, чтобы произносить неискренние и глупые слова.

Она воплощала собой абсолютную гармонию, и Джаг, оробев, вдруг почувствовал себя глупым и смешным мальчишкой. Ему стало стыдно за то, что он принадлежит к роду людей, которые ради наживы способны на любые преступления.

Джаг заплакал и опустился на колени.

Словно бы в ответ на проявление его чувств женщина улыбнулась и чуть приподнялась.

И тут Джаг увидел яйцо…


На своем пути Кавендиш встретил около полдюжины разорванных черных волков и огромного мертвого камнеголова. Кавендиш пришел к выводу, что это, видимо, дело рук Джага, поскольку в горах до сих пор не прозвучало ни единого выстрела.

Как многие путешественники, Кавендиш привык к одиночеству. Когда месяцами не встречаешь людей, невольно замыкаешься в себе самом. У многих вырабатывается привычка разговаривать, к примеру, со своим конем или с самим собой. Кавендиш не являлся исключением. Так он и продолжал путь в сгущающемся тумане, вполголоса что-то бормоча себе под нос.

В этих местах ночи были не слишком темными. Вскоре, чуть в стороне, возле кустов, Кавендиш заметил какой-то блестящий предмет. Соскочив с коня, он мгновенно узнал кинжал Джага. На лезвии были видны еще невысохшие следы крови.

— Джаг не их тех, кто разбрасывает оружие где попало, — задумчиво проворчал он. — Здесь что-то не так. Как ты думаешь? — обратился он к лошади, которая с безразличным видом жевала желтые цветы на длинных стеблях.

Нахмурившись, Кавендиш несколько раз воткнул нож в землю, чтобы очистить лезвие от пятен крови. Потом он сунул нож за голенище сапога, вскочил в седло и погнал кобылу в гору, моля Бога о том, чтобы с Джагом ничего не случилось.

А в это время высоко в горах охотники уже спешились, готовясь к подъему на карниз.


Сквозь полупрозрачную перламутровую скорлупу яйца Джаг сумел разглядеть крохотное тельце ангела. Зародыш с тончайшими крылышками чуть заметно шевелился.

Это был первый ребенок крылатых людей — живая надежда на продолжение рода новой расы.

У Джага закружилась голова. Он очень нежно относился к Энджелу, хотя и понимал, что тот явился продуктом генетической мутации, вызванной многочисленными катаклизмами на планете. Только теперь Джаг понял, что крылатые люди прятались в этой горе, словно прокаженные, желающие во что бы то ни стало скрыть свое уродство.

И вот перед Джагом — первенец рода икаров, существо, появившееся от двух разнополых крылатых людей. Взволнованный и потрясенный, опасаясь неосторожным движением расколоть хрупкую скорлупу, Джаг медленно поднялся, стараясь даже не дышать.

После этого женщина-птица снова прикрыла яйцо, согревая его своим теплом.

Джаг был просто поражен доверием женщины, которая решилась показать ему самую дорогую частичку своего существа.

Выйдя за занавес из веток, он прислонился к стене, не соображая даже, где находится. Но постепенно Джаг успокоился, пришел в себя, и его вновь охватило чувство ненависти к охотникам. Джаг решил, что сделает все возможное, чтобы не допустить сюда этих кровожадных подонков.

Голова его раскалывалась от одной только мысли о страшной сцене, которая разыграется, если дикая, беснующаяся орда ворвется в храм и начнет уничтожать беззащитный народ икаров.

Джаг вдруг зримо представил себе, как одноглазое мурло, которое он видел в лагере, ворвется в альков, обнаружит гнездо с яйцом и раздавит его своими грязными ручищами. Та же участь постигнет и мать, а затем последует неотвратимый и ужасающий финал массового уничтожения крылатых людей.

Джаг застонал, словно от боли. Он не мог допустить подобной развязки. Он с величайшим трудом, рискуя жизнью, добрался наконец до священного места, и что? Неужели все зря?

Он огляделся по сторонам, но не увидел ничего, кроме гладких, пустых стен и неподвижных статуй. Что мог он противопоставить своре вооруженных до зубов убийц? Ничего, кроме своих собственных рук и ног…

Звериный рык вырвался из груди Джага. В несколько прыжков одолев расстояние до двери, Джаг выскочил на свежий воздух. Ночь еще не полностью вступила в свои права, но на небе уже мерцали звезды, и сияла полная яркая луна. В центре плато Джаг увидел дюжину неподвижно застывших икаров.

Среди них был Энджел и единственный икар, умеющий говорить.

— Мы знали, что ты идешь к нам, а за тобой гонятся эти страшные люди, — произнес икар с голубоватыми крыльями.

— Если знали, то почему не улетели отсюда? — удивился Джаг.

— Первый ребенок крылатых людей еще не родился, а унести отсюда яйцо мы не сможем, — объяснил икар. — Все направлено против нас. Видимо, придется смириться с законами природы.

— Но ведь необязательно всем оставаться здесь! Большинство может улететь в другое место и там начать новую жизнь… — не успев закончить свою мысль, Джаг умолк, понимая, что его слова не убедят никого.

Очевидно, в колонии жила лишь одна крылатая женщина, и без нее раса икаров была обречена на вымирание. А ведь ни одна мать не бросит свое дитя. Она скорее пожертвует собственной жизнью, защищая жизнь ребенка, она может пойти на хитрость, отвлекая врагов, но сейчас, в стадии высиживания птенца, оставить яйцо в гнезде без присмотра, без матери означало обречь птенца на гибель. Ситуация и впрямь была безвыходной.

— Да, все гораздо сложнее, чем могло показаться на первый взгляд, — произнес икар. — Мы благодарны тебе за предупреждение, но мы не можем уйти от своей судьбы. Природа дает жизнь, природа ее и забирает. Мы все подчиняемся законам эволюции и готовы на полное исчезновение. Значит, нашей расе не суждено закрепиться в этом мире, мы появились в результате ошибки природы и стали самым слабым звеном в общей цепи жизни.

Чувство бешенства вновь овладело Джагом.

— С чего вы взяли, что являетесь самым слабым звеном? — возмутился он. — Не стоит во всем полагаться только на милость природы! Она ничего не дает бесплатно! Все нужно вырывать у нее силой! В этом диком мире необходимо бороться за свою жизнь! Всевышний, конечно же, может принять к себе всех! А что касается эволюции, то нужно самому научиться уравновешивать чаши весов! Лично я привык рассчитывать только на себя! Если чаша весов склоняется в другую сторону, значит, плох я сам, а не весы!

— Ты силен, как горный медведь, стремителен, как ягуар, но ты ничем не сможешь нам помочь, добрый человек.

— Значит, вы предпочитаете умереть без борьбы?

Лицо икара озарилось грустной улыбкой.

— Холод исходит из душ идолов. Гора чувствует смерть, она все знает наперед и никогда не ошибается. Камни обладают особой чувствительностью. Мы решили пожертвовать собой, чтобы остановить охотников. Может быть, они удовлетворятся нашей смертью и не пойдут внутрь.

Джаг покачал головой. Сколько самоотверженности, благородства и наивности крылось за этими словами! Он взглянул на Энджела, который стоял гордо и прямо, готовый вместе со всеми принести себя в жертву и вспомнил, каким увидел его в Палисаде — столице Костяного Племени. После окончания страшной битвы, Энджел, оставшись совсем один, сидел на вершине камня, а когда Джаг шагнул к нему, безглазое лицо ребенка озарилось улыбкой. Джаг поморщился, вновь почувствовав головокружение.

— Вам не следует этого делать, — с трудом выдавил он.

— Нет. Мы приняли это решение еще до того, как ты покинул лагерь охотников.

— Ваша гибель ничего не даст. Охотники убьют вас, и им ничто не помешает проникнуть в туннель. Эти алчные и упрямые люди захотят осмотреть все, чтобы не упустить ничего ценного. И потом, они знают, что я где-то здесь. Они ни за что не прекратят поиски, пока не увидят меня мертвым! Но я не намерен так легко сдаваться!

Закончив говорить, Джаг окинул плато взглядом. Совершенно голое место, с редкой травой, без единого камня. Икар вновь обратился к нему:

— Твой сын спрашивает, можем ли мы чем-то помочь тебе?

— Мой сын? — удивленно воскликнул Джаг.

— Связи приемных детей и родителей бывают иногда значительно прочнее, чем у родных по крови. Он говорит, что он твой сын. Ничего не поделаешь, он не нуждается в твоем согласии, он сам выбрал тебя.

— Мне очень приятно слышать это, — промолвил Джаг, едва сдерживая слезы радости. — Какой отец не хотел бы иметь сына? И я рад, что он выбрал меня сам. Я уже давно всем говорю, что являюсь его отцом. Само время позволило нам сделать такой выбор!

Наступила полная тишина. Энджел, стоя в окружении собратьев, приосанился. Он улыбался.

Но Джаг понимал, что сейчас не время для сентиментальных сцен. Задумавшись на мгновение, он обратился к икарам:

— Эти статуи представляют для вас большую ценность?

— Это не наши статуи, — отрицательно качнул головой икар. — Здесь нет для нас ничего ценного, кроме гнезда.

Удовлетворенный этим ответом, Джаг решительно направился к центральному туннелю. Нельзя было терять ни минуты драгоценного времени.


Спрыгнув с лошади, Кавендиш долго рассматривал плато, к которому вел узкий карниз. Дальнейший подъем в гору был возможен лишь по нему.

Поглаживая короткую бороду, Кавендиш принялся обдумывать план дальнейших действий. Если Джагу уже удалось подняться наверх, то охотникам будет сложно преодолеть столь опасный подъем.

Кавендиш подобрался к лошадям, которых охотники оставили у подножья горы, и отвязал их от коновязи, оставив на привязи только резвого пегого жеребца с мощным крупом и рыжего коня, очень похожего на того, которому отрубили голову ведьмы на авиазаводе. Сильными ударами плети разведчик погнал остальной табун по тропе вниз, прямо в долину.

После этого он устроился за поросшим травой выступом, положил рядом карабин и принялся наблюдать за карнизом. На плато опускалась ночь. До сих пор Кавендиш не слышал ни единого выстрела. Это означало, что банда охотников еще не обнаружила Джага, и тот, стало быть, спокойно готовился к встрече с ними.

Самое страшное заключалось в том, что Джаг был безоружен. Он лишился даже кинжала. Как он намеревался выкручиваться из столь сложной ситуации? По карнизу охотники будут вынуждены двигаться цепочкой, но Джаг не сумеет воспользоваться этим преимуществом. У него не было возможности остановить противника. Даже в рукопашный бой ему нельзя было вступать, ибо в этом случае его просто подстрелили бы, как куропатку.

Кавендиш прищурился, пытаясь разглядеть, когда охотники начнут подниматься по карнизу. Он взял карабин, прильнул к оптическому прицелу и поморщился от досады: весь склон погрузился во тьму, в которой совершенно ничего нельзя было различить.

Разведчик выругался и решил двигаться в гору. Ждать здесь было бессмысленно, лучше пойти следом за охотниками. В одиночку Джагу придется очень трудно, ему обязательно потребуется помощь.

Кавендиш подумал, что ему, наверное, впервые придется вести такой бой, в котором его собственной жизни практически ничто не будет угрожать.

ГЛАВА 14

Обхватив основание каменной статуи, Джаг попытался сдвинуть ее с места. Но статуя словно приросла к затвердевшей почве. Титанические усилия ни к чему не привели, и Джаг, выпрямившись, обошел вокруг каменного идола, пытаясь хоть приблизительно определить его вес и примериваясь, с какой стороны лучше ухватиться. Он прекрасно понимал, что если переоценит свои физические возможности, то будет попросту раздавлен этой каменной глыбой.

Присев перед статуей, он обхватил руками ее ледяные ноги и, поднатужившись, попытался встать. Из груди Джага вырвался хриплый рев, каменный истукан зашатался, роняя на землю куски затвердевшей глины. Ноги Джага дрожали от дикого напряжения, связки натянулись, словно струны, готовые лопнуть в любой момент. Наконец, основание статуи оторвалось от грунта, Джаг медленно привстал, взгромождая непомерную тяжесть себе на плечо.

Часть работы можно было считать выполненной, но оставалось самое главное — не потеряв равновесия, подтянуть статую к самому краю плато и установить ее вертикально над узким карнизом…

Когда каменный идол стал, наконец, над пропастью, Джаг разогнулся и почувствовал себя таким легким, что ему показалось, будто теперь он сам может летать не хуже крылатых людей.

Все мышцы Джага ныли от напряжения, но он, не теряя времени, помчался обратно в туннель, чтобы принести вторую, а потом и третью статую. Закончив титанический труд, полуслепой от непосильной нагрузки, шатаясь от усталости и еле дыша, Джаг опустился на землю.

Через некоторое время он с трудом поднял голову и, повернув побледневшее лицо к обступившим его икарам, еле слышно произнес:

— Нам нужно одновременно опрокинуть все три статуи. Я осилю только одну. Не смогли бы вы опрокинуть две другие?

— Мы попробуем, — ответил икар с голубыми крыльями.

Джаг лег у самого края плато и осторожно высунул голову.

Охотники были уже так близко, что Джаг испуганно отпрянул. Идущий первым держал в руках арбалет и подходил уже к последнему изгибу карниза.

Джаг подивился мощному и разнообразному вооружению охотников: от зенитного пулемета, который несли двое здоровенных мужчин, до лука на плече красавицы Сибиллы. Замыкал цепочку Кривой, вооруженный великолепным охотничьим ружьем с двумя вертикально расположенными стволами.

Они были уже не более чем в десяти метрах от места, выбранного Джагом для атаки. Перекатившись на бок, Джаг прошептал:

— Всем приготовиться! По моему сигналу все вместе толкаем статуи!

Говорящий икар согласно кивнул, но слова Джага, кажется, поняли и все остальные. Они мгновенно разделились на две группы и встали за двумя гигантскими идолами, расправив свои крылья.

Ширина карниза в лучшем случае не превышала одного метра, поэтому охотники двигались довольно медленно. Со своего наблюдательного пункта Джаг заметил страх в глазах убийц, они тяжело дышали, у многих кружилась голова, и они буквально жались к скале, чтобы не свалиться в пропасть. Каждый шаг давался им с великим трудом.

Глядя на своих преследователей, Джаг не смог сдержать улыбки, вспомнив, как преодолел этот участок бегом. Джаг уже стал верить в успех задуманной операции, которая из почти невозможной превращалась, кажется, в реально выполнимую.

Как только первый охотник добрался до места, над которым возвышались статуи, Джаг поднялся и навалился плечом холодную спину каменного идола. Закрыв глаза, он про себя отсчитал несколько секунд и громко крикнул:

— Вперед!

Внезапно воздух наполнился шумом хлопающих крыльев. Икары, зависнув в горизонтальном положении, изо всех сил упирались в каменные глыбы, пытаясь сдвинуть их с места.

Джаг тоже поднажал, и, наконец, как в прекрасно поставленном балете, статуи заскользили по кромке плато и полетели вниз.


Эффект внезапности, на который рассчитывал Джаг, превзошел все ожидания. Охотники оказались в положении муравьев, находящихся между наковальней и молотом кузнеца.

Они в ужасе смотрели на падающие сверху каменные глыбы, не в силах сдвинуться с места. Уж чего-чего, а такого они никак не ожидали!

Рухнув на карниз, статуи сразу же снесли половину группы. От мощного удара карниз обрушился на участке длиной около десяти метров, увлекая за собой все, что находилось на нем. Каменная лавина полетела в пропасть глубиной более пятисот метров. Эхо от диких воплей тех, кого увлек за собой камнепад, еще долго отражалось соседними скалами.

Итак, гора напилась крови.

В живых остались лишь трое охотников, замыкавших шествие. Они открыли беспорядочную стрельбу, ни в кого не целясь, а просто ради того, чтобы убедиться, что еще могут стрелять. Йотом, ошалев от страха, они пулей помчались вниз.


Группу возглавлял Кривой. Такого ужаса он не испытывал еще ни разу в жизни. В панике он бросил свое ружье, думая лишь о том, как унести ноги из этого ада. Он уже почти достиг конца карниза и облегченно вздохнул, как вдруг услышал выстрелы.

Резко остановившись, он обернулся и увидел, как оба его компаньона кубарем катились вниз по тропе. Кривой настороженно завертел головой, не понимая, почему убили не его, а тех, кто бежал следом за ним.

И только заметив на опушке леса Кавендиша с карабином в руках, Кривой понял, что уцелел не случайно. Он медленно спустился к Кавендишу и процедил сквозь зубы:

— Я должен был убить тебя сразу же.

— На этот счет у меня другое мнение, — с улыбкой ответил Кавендиш, и, увидев, что Кривой продолжает приближаться, добавил: — Мне кажется, ты спешишь на тот свет…

— Неужели ты выстрелишь в безоружного человека?

— А ты сомневаешься? Может, поспорим?

— Что ты предлагаешь? — спросил Кривой, остановившись.

— Ничего. Я просто убью тебя без всяких условий.

— Давай драться по-честному, без оружия…

Кавендиш рассмеялся:

— Не используй слов, смысла которых не знаешь!

— Но ведь можно договориться…

Кавендиш ответил ему ледяным взглядом, и Кривой не на шутку испугался.

— Я отдам тебе все! Все, что я накопил! И, если хочешь, буду работать на тебя…

— У тебя ничего нет. Я уничтожил все ваши запасы кораллового масла.

— Тогда чего ты ждешь? — заорал Кривой, шагнув вперед. — Стреляй, если решил!

Прогремел выстрел, и пуля калибра 7x57 отбросила гориллу назад.

— Я должен был убить тебя первым, — хрипло выдохнул он.

— Нет, не меня, моего друга Джага. Он один сумел уничтожить вас всех. Он ненавидит таких подонков, как ты… А я тем более! — добавил Кавендиш, нажимая на спусковой крючок.


Над «кладбищем» охотников поднялась плотная туча пыли.

Собравшись на краю плато, икары, трепеща крыльями, издавали звуки, в которых легко угадывались радостные интонации.

Наконец-то перевел дыхание и Джаг. Он чувствовал себя так, словно с него живого содрали кожу. Вытирая лоб тыльной стороной ладони, он увидел кровь. Вновь открылась рана, и Джаг, промокнув ее рукавом, снисходительно взглянул на икаров, которые праздновали окончательную победу.

У Джага радость победы уже сменилась чувством полного спокойствия и какого-то странного ожидания. Не вполне отдавая себе отчет в своих действиях, Джаг медленно направился в туннель. Он пересек зал, подошел к алькову и раздвинул прикрывающие его ветви.

Женщина-птица сидела на краю гнезда. Она улыбалась, и, казалось, от ее улыбки исходит какой-то внутренний свет. Джагу показалось, что она ждала его.

— Все закончилось благополучно, — прошептал он, нарушив томительное молчание. — Вам больше нечего бояться: почти все охотники убиты, а оставшиеся в живых сбежали в долину.

Он мельком глянул на яйцо, ждущее своего часа.

Неожиданно женщина-птица поднялась, и Джаг ощутил, как кровь приливает к его лицу. Их лица сблизились, а губы встретились в нежном и чистом, как у детей, поцелуе.

Не сумев сдержать свои чувства, Джаг вытянул руку и слегка погладил шелковистое, покрытое легким пухом тело. В ответ женщина прижалась грудью к телу Джага, они обнялись и замерли в поцелуе.

Первой отстранилась женщина, и некоторое время они молча смотрели друг на друга. Джаг не мог оторвать глаз от ее прекрасного тела, которое словно осветилось новыми яркими красками. Вздохнув, он вышел из алькова.

Чуть в стороне его ждал икар с голубыми крыльями.

— Человек-солнце, может быть, ты останешься? — предложил он.

— Я бы с удовольствием, — прошептал Джаг, — но это невозможно. — Мне будет тяжело смотреть, как вы летаете, зная, что сам я навечно обречен оставаться на земле.

— В любом случае, спасибо тебе за все.

— Они гнались за мной по пятам, и я был вынужден защищаться. Просто наши интересы целиком совпали.

— Не только это. Ты не нуждался в нашей помощи, чтобы столкнуть статуи вниз. Ты просто захотел поддержать нас и попросил тебе помочь. У многих из нашего племени ты пробудил чувство ответственности за свою судьбу.

Кивком головы он указал на крылатых людей, не скрывавших своей радости.

— Вряд ли ты их поймешь. Сейчас уже трудно остановить этих молодых птенцов! Они искренне верят, что внесли свой вклад в общую победу.

— Им нужен был лишь первый толчок. Я счастлив, если смог им помочь…


Тяжело дыша, с карабином на плече, Кавендиш поднимался по карнизу навстречу Джагу. Вдруг он остановился как вкопанный, не веря своим глазам.

Он увидел светловолосую голову Сибиллы и бросился к ней, отложив карабин в сторону. Из-под основания статуи торчали только ее голова и плечи. Нагнувшись над девушкой, Кавендиш сначала подумал, что она мертва, но потом уловил еле слышное дыхание. Несмотря на посиневшее лицо, Сибилла оставалась все такой же красивой.

Будто почувствовав присутствие Кавендиша, она открыла глаза.

— А, это ты, старый бродяга, — с трудом прошептала она, и из уголка ее рта потекла струйка крови.

Ухватившись за каменную глыбу, Кавендиш попытался приподнять ее, чтобы освободить Сибиллу, но очень скоро понял, что никогда не сможет в одиночку сдвинуть статую с места. Кроме того, это ничем не поможет несчастной девушке, у которой наверняка был полностью раздавлен таз. Каким-то чудом она все еще жила, но было ясно, что через несколько минут для нее все будет кончено.

Кавендиш улыбнулся ей, пытаясь успокоить и приободрить.

— Мы освободим тебя, — нагнувшись, произнес он. — Другим повезло меньше, чем тебе!

— Не мели вздор, бродяга, — прошептала она. — Скажи лучше, зачем ты сюда пришел?

Кавендиш не поверил собственным ушам и подумал, что, наверное, просто плохо расслышал. Тогда Сибилла продолжила:

— Ты прибыл сюда не ради защиты этих проклятых мутантов. Здесь кроется какая-то другая причина…

Кавендиш, прикусив губу, покачал головой.

— Ты же прекрасно знаешь, что мы оказались здесь случайно!

Глаза Сибиллы вдруг вспыхнули ярким огнем.

— Скажи мне, что там у них на плато?

Заметив колебание Кавендиша, она предположила:

— Золото, да? Очень много золота! Икары жили в золотых пещерах, так? И ты знал это, — вздохнула она. — Ты всегда все узнавал раньше других… Ничего другого, кроме золота, а?

— Нет, там много и других ценностей, — улыбаясь, подтвердил Кавендиш. — Стены украшены крупными драгоценными камнями. Они лежат повсюду, стоит только протянуть руку, чтобы поднять их. Много и других вещей. Золотые и платиновые подсвечники, люстры, посуда. Древние люди сносили туда все драгоценности и хранили их в строжайшей тайне.

Воодушевившись, Кавендиш нес что попало, валил в кучу все, что знал, нисколько не заботясь о правдивости своих фантазий.

Сибилла улыбалась. Ее лицо постепенно принимало естественный цвет, но потом она глубоко вздохнула, ее веки затрепетали и навеки закрылись.

Кавендиш замер, склонившись над прекрасным, безжизненным лицом.

— Боже, зачем я молол всю эту чушь? — простонал он, когда пришел в себя. — Она умерла, так и не узнав правды… Впрочем, она все равно не поверила бы, скажи я, что Джаг просто решил спасти мутантов от истребления. Так мог ли я говорить правду? Имел ли я на это право?

Бормоча что-то себе под нос, Кавендиш вновь двинулся вперед. Внезапно он остановился и выдал полный набор всех известных ему ругательств. Карниз впереди был полностью разрушен, и до ближайшего скального выступа было не менее десяти метров.


Все крылатые люди собрались, чтобы попрощаться с Джагом. Их триумфальное шествие замыкал Энджел.

Поравнявшись с ним, Джаг остановился, почувствовав, как учащенно забилось его сердце. Он нежно обнял ребенка, и они на мгновение замерли, тесно прижавшись друг к другу.

— Ну что ж, сын, пришло время расставания. Наши пути расходятся, но ты навсегда останешься в моих мыслях и делах. Теперь ты начнешь свою собственную жизнь. Не забывай меня. И потом, Энджел, в этом мире только гора с горой не сходятся, а человек с человеком встретятся обязательно.

Он поднял Энджела на руки, нежно поцеловал его в огромный лоб и подбросил высоко вверх.

Развернув крылья, ребенок на мгновение завис в воздухе, а затем с радостным криком устремился в голубое небо.

Джаг проводил его взглядом, повернулся к икарам и, помахав им на прощание рукой, удалился, чтобы никогда больше сюда не возвращаться.


Он остановился на краю пропасти и с улыбкой взглянул на Кавендиша, который в растерянности топтался у провала.

— Слушай, приятель, чего ты тянешь время? — спросил Кавендиш. — Я уже начал беспокоиться.

— Ты поднимешься сюда или мне спуститься к тебе? — рассмеялся Джаг, указывая на зияющую под ногами бездну. Глядя на озадаченного разведчика, он спросил: — Ты действительно не хочешь подняться ко мне?

— У тебя, наверное, крыша поехала, — проворчал Кавендиш, покрутив указательным пальцем у виска.

— Ну хорошо, тогда я начну спускаться.

— Каким образом?

— Я просто прыгну вниз!

— У тебя, видимо, выросли крылья. А, может, ты еще прыгаешь со связанными ногами?

Не говоря ни слова, Джаг вернулся вверх по карнизу метров на двадцать и крикнул:

— Если я до тебя допрыгну, ты согласен весь год готовить пищу и мыть посуду?

— Ей-богу, ты сошел с ума! — мягко ответил Кавендиш.

Тогда Джаг разбежался, прыгнул на отвесную скалу и, цепляясь за крохотные трещинки и выступы, быстро, как паук, перебрался на другую сторону провала и приземлился прямо перед Кавендишем.

— Итак, ты готовишь еду и моешь посуду весь год, — мимоходом напомнил Джаг, обогнал разведчика и устремился в темноту.

Пораженный увиденным, Кавендиш застыл на месте, качая головой.

— Это колдовство! Ты совсем не уважаешь старого друга! — заревел он, опомнившись. — Откуда мне было знать, что твоя мать зачала тебя от ящерицы?

В ответ он услышал громкий смех Джага…


РАСКОЛОТЫЙ МИР
ГЛАВА 1

Тело лежало на правом боку прямо под окаменелым пнем.

— Где-то рядом должна быть и его лошадь, — сняв широкополую шляпу и вытирая лоб рукавом, сказал Кавендиш.

Джаг машинально осмотрелся. Его острый взгляд скользнул по окружавшему их пейзажу, но так ни за что и не зацепился.

Разодранный в клочья, истерзанный, лишенный кожи, полуобглоданный труп был почти невидим в океане молокоподобной пены, окружавшей путников и простиравшейся вдаль насколько хватало глаз.

В этой однородной массе, из которой то там, то здесь торчали почерневшие стволы деревьев или ветки с ороговевшими листьями, понятие расстояния совершенно теряло свой смысл.

— Я вот думаю, от чего он умер? — задумчиво обронил Кавендиш, осматривая безбрежье беловатой и жирной на вид массы.

— Судя по его внешнему виду, поставить правильный диагноз уже невозможно.

И действительно, часть тела, выступавшая из белесой пены, выглядела просто ужасно: из-под истлевшей ткани торчал плечевой сустав — сочленение розоватых от крови костей с редкими кусочками плоти на них. Лишенные кожи и мышц бок и грудь представляли собой отвратительное зрелище: грудная клетка походила на пустой грот — под полукружием ребер в средостении не осталось никаких внутренностей, кроме сердца и вилочковой железы. Впрочем, их скорая участь не вызывала никаких сомнений.

— Мы прервали их пирушку, — заключил Кавендиш, показывая на пасмурное небо, где, тяжело взмахивая крыльями, неутомимо кружили стервятники.

— Я никогда не видел такого скопления стервятников, — сказал Джаг, запрокинув голову. — Грифы-урубу, кондоры, белоголовые грифы, бородачи… Чего они ждут, как ты думаешь?

Кавендиш неопределенно пожал плечами.

— Прежде всего, что им позволят закончить обед. Но я не уверен, что еды хватит на всех. Причина кррется в чем-то другом.

— В нас, да?

Кавендиш надул щеки.

— Вряд ли их шабаш объясняется нашим появлением.

— Но есть еще наши лошади.

— Этого недостаточно… Причиной такого скопления является, несомненно, что-то другое. Но я готов отдать голову на отсечение, если хоть что-то понимаю.

Озадаченный, Джаг решил помалкивать… Уж если сам Кавендиш, натерший седлом мозоли на заднице, терялся в догадках, значит, происходящее и впрямь выходило за рамки обыденного.

Как далеко ни уносили Джага воспоминания, он не мог припомнить, чтобы прежде видел нечто подобное. Да и старый Патч, его приемный отец, никогда ни о чем похожем не рассказывал. А уж он-то наглотался пыли дальних дорог.

Воспользовавшись непредусмотренной остановкой, Джаг отстегнул от пояса фляжку и утолил жажду. Затем налил в ладонь немного теплой воды и поднес ее к мягким губам своей лошади. Он повторил это несколько раз, и гнедая лишь довольно пофыркивала.

— Может, он умер от жажды? — неожиданно предположил Джаг, показав на растерзанные останки.

Разведчик поморщился.

— Если это так, я бы искренне удивился. Здесь слишком влажный воздух. Но есть верный способ проверить твое предположение.

С этими словами он вытащил из кобуры, болтавшейся у бедра, револьвер, прицелился в бурдюк, висевший на сучке окаменелого дерева, и нажал на спусковой крючок.

Буквально взорвавшись от точного попадания, кожаный мешок мгновенно опустел, обрушив на землю поток воды.

— Вот и ответ, — сказал Кавендиш, пряча оружие.

— Возможно, он был тяжело ранен или болен? — не успокаивался Джаг.

— Вполне вероятно, — эхом отозвался Кавендиш, с прищуром вглядываясь вдаль. — Но, скорее всего, дело совершенно в другом…

— В чем, например?

Кавендиш снова пожал плечами.

— На этот счет у меня нет никаких предположений. Сейчас я подумал, не лучше ли нам возвратиться назад?

Джаг нахмурил брови.

— Как это, возвратиться назад? Что мы от этого выиграем?

— Выберемся из этой сметаны, что само по себе не так уж плохо!

— Из нее можно выбраться, двигаясь и вперед, разве нет? Эта пена неизбежно где-то закончится.

— Мы так думали, когда первый раз ступили в это дерьмо, помнишь? Вот только до сих пор ему не видно конца. Согласись, мы уже давно сбились с дороги в этой молочной каше. И кто во всем этом виноват?

Не найдя, что возразить, Джаг погрузился в воспоминания о недалеком прошлом.

ГЛАВА 2

Уже несколько дней они ехали по бескрайнему плоскогорью, усыпанному мелким трахитным камнем.

Огромное пустынное пространство было усеяно отполированной временем галькой и покрыто твердой пленкой, сверкавшей на солнце, как бриллиант — результат испарения минеральных растворов, поднявшихся по мельчайшим трещинам из недр земли.

Жесткое, скользкое покрытие стало трудным испытанием для лошадей, и зачастую путешественникам приходилось покидать седла и продолжать путь пешком, ведя лошадей под уздцы.

К счастью, погода испортилась, и солнце затянула серая дымка, иначе отражение солнечных лучей от гладкой поверхности плоскогорья сделало бы передвижение просто невыносимым.

— У меня такое впечатление, будто мы идем по чешуе. Что ты на это скажешь? — спросил Джаг, выделывая замысловатые па, чтобы попасть ногой на крохотный пятачок нескользкой почвы.

— Некоторые называют эту корку «кожей ящерицы», — буркнул в ответ Кавендиш. — Настоящая мерзость! Видел бы ты себя со стороны: балерина, да и только!

— Не я выбирал направление! Ты говорил об оазисе, райском уголке…

Разведчик пожал плечами.

— Не все сразу, малыш. Мы переживаем трудный час, в этом я с тобой согласен, но… терпение… Наступит время радости.

Питая надежды на лучшее будущее, они продолжали, продвигаться вперед, оставляя за собой бескрайние пустынные пространства, мрачные каменистые гряды, выжженную дотла землю, покрытую стекловидной коркой и лишенную признаков жизни.

Вечерами, остановившись на ночлег, Джаг обычно делился накопившимися за день мыслями и впечатлениями, ибо лишь перед сном Кавендиш позволял втянуть себя в разговор.

В течение всего дня он только и делал, что ругался, кого-то проклинал, обрушивая свое негодование в большинстве случаев на воображаемого собеседника или на свою лошадь, в которой поочередно обнаруживал все мыслимые отрицательные качества, начиная от вялости и медлительности и заканчивая нервозностью и излишней резвостью. Иногда он изливал желчь на Джага, но делал это не прямо, а ограничивался нескончаемым брюзжанием. Когда Джаг отставал или просто замедлял ход, разведчик бурчал по поводу слишком медленного темпа, который, по его мнению, лишь продлевал их муки, а если Джаг вырывался вперед, он обвинял его в том, что тот взял сумасшедший темп и несется, словно подгоняемый страхом.

Вечерами же, сидя в темноте, поскольку дров для костра не было на многие мили вокруг, Джаг, не переставая жевать копченое мясо, ненавязчиво затевал разговор: вначале односложно говорил о себе, затем высказывал очевидные истины и избитые мысли, не умолкая до тех пор, пока его спутник, изнервничавшись от пустопорожней болтовни, не прерывал его громовым возгласом:

— Да когда ты, наконец, закончишь стрекотать? Ты так любишь звук своего голоса, что начинаешь думать вслух, где бы ни оказался!

— Говорят, что любой орган человеческого тела нормально функционирует лишь при условии его постоянной тренировки, — ответил Джаг. — Вот я и тренирую свой язык. Я разговариваю, чтобы не превратиться в глухонемого. И тебе предлагаю заняться тем же самым.

— Чепуха! Врожденные или приобретенные способности не забываются!

— Этого не скажешь, послушав, как ты чертыхаешься через каждую секунду… Ты знаешь эту местность, так почему же мы не можем выбраться отсюда, а?

— К памяти это не относится. Нет ничего более обманчивого, чем память. Время уничтожает запах падали, разрушает препятствия. А воспоминания приукрашивают прошлое, смягчают серые тона… Позже ты сам убедишься, что память сохранит только хорошее. В моих мозгах воспоминания о «коже ящерицы» не задержались!» Черт бы побрал эту скользкую пустошь! Мы уже почти неделю по ней топаем!

Действительно, уже шесть дней они продвигались по ровной, будто покрытой лаком, пустыне.

Далеко позади остались другие опустошенные районы, редкие леса, несколько покинутых жителями деревень, где путники останавливались, чтобы дать возможность лошадям восстановить силы.

— Может, лучше повернем назад? — спрашивал Джаг на каждом привале.

Кавендиш только отрицательно покачивал головой.

— Мы идем правильно, я в этом уверен. Более того, я это чувствую.

После такого заявления разведчик извлекал из своих скудных запасов любимую сигару медианитос, неторопливо раскуривал ее и, сделав пару затяжек, продолжал:

— Вполне естественно, что в последний раз, проезжая через эту местность, я не знал, что вскоре снова окажусь здесь. Может, поэтому дорога мне и не запомнилась. А если учесть, что тогда я был молод и нетерпелив…

И тут же, как обычно, следовал вопрос Джага:

— Что мы увидим в конце пути? Город? Одно из тех поселений с высокими домами, которые поднимаются выше облаков? А может людей? Или море, о котором мне так много рассказывал Патч?

Сделав затяжку и с наслаждением выдохнув дым, Кавендиш отвечал всегда одно и то же:

— К чему стремиться все разложить по полочкам? Зачем торопиться заглянуть в будущее? Иногда надо уметь ждать. К тому же, слова нередко бывают бесполезными и по отношению к действительности звучат фальшиво. Кроме того, нужно быть искусным рассказчиком, а я такими способностями не обладаю. Я так и не сумел научиться жонглировать словами.

После этого Джаг умолкал. Он сам чувствовал себя не в своей тарелке, когда возникала необходимость что-то объяснить. Он был способен на чувства, переживания, но ему казалось, что все беды мира обрушиваются на него, если ему приходилось облекать свои чувства в слова. Он отчетливо осознал этот свой недостаток, когда начал встречаться с Монидой, единственной женщиной, которую когда-либо любил. Как только он ее увидел, он уже не сомневался в своих чуствах, но ему не хватило духа сказать ей об этом. В конце концов молодой женщине пришлось взять инициативу на себя и подтолкнуть его к объяснению. Джаг чувствовал себя ужасно неловко. Инстинкты были развиты в нем сильнее, нежели красноречие.

И тогда в наступившей плотной тишине, обхватив голову руками, Джаг погружался в воспоминания. Он видел себя верхом на лошади рядом с Патчем, приемным отцом, человеком, который научил его едва ли не всему, что он сегодня знал и умел. Картины сменяли одна другую… Джаг снова переживал смерть Патча, убитого в жалком борделе на краю Солонки, вспоминал свою рабскую жизнь, когда его использовали в качестве тягловой силы, нацепив на шею тяжелое ярмо, вспоминал и то сражение на арене, когда он одержал победу над Баскомом и его лизоблюдами… Память продолжала высвечивать все новые эпизоды. После победы в цирке Тенессии Джага купил Супроктор Галаксиус, который жил и передвигался в поезде — Империи на Колесах. Всей своей жизнью Галаксиус пытался доказать, что везде, где бы он ни появлялся, он находится у себя дома.

Став рабом Галаксиуса, Джаг получил отличительный знак принадлежности к Империи на Колесах — ошейник, который называли Шагреневой кожей за то, что он, сжимаясь, душил того, кто пытался бежать. Именно там Джаг встретил Мониду и Энджела, ребенка-монстра, ошибку природы. Чуть позже всем подданным Галаксиуса пришлось вступить в сражение с каннибалами из Костяного Племени и одним из героев схватки стал Джаг, обеспечив падение Палисады — цитадели мерзких любителей человеческой плоти.

Впервые за последние годы Джаг, наконец, обрел свободу, но остался один: Монида погибла во время кровавой резни в Палисаде.

Тогда, взяв с собой Энджела, Джаг отправился куда глаза глядят, не имея абсолютно никаких планов на будущее. Позже его нагнал Кавендиш, бывший разведчик Галаксиуса, человек загадочный, немногословный и вовсе не такой уж циник, как это сразу показалось Джагу. Вместе с Кавендишем Джаг оказался в конце концов под куполом Эдема, города Бессмертных, где был втянут в кровавую историю, которая чуть было не стоила ему жизни и из которой он выпутался благодаря участию в Играх Орла. Тогда ему пришлось помериться силами с Белыми Гигантами, опасными морскими хищниками весом в полтонны каждый. Затем — и это было еще очень свежо в памяти — с Энджелом начали происходить фантастические мутации, в результате которых ребенок превратился в поразительного человека-птицу. Джаг уловил тревожный призыв Энджела и бросился в бой против целой орды профессиональных охотников, которые, толкаемые жаждой наживы, безжалостно истребляли икаров — крылатых существ новой эры — ради особых кристаллов, находившихся у них в мозгу и служивших сырьем для производства сильнейшего наркотика.

В такие моменты Кавендиш всегда прерывал воспоминания Джага. Он знал, что тот сильно переживает разлуку с Энджелом, глубокой занозой засевшую в его сердце. Интуитивно улавливая состояние Джага, Кавендиш всегда старался вырвать своего приятеля из бездны печали.

Подняв глаза к небу, глядя на Луну или на звезды, мерцающие в разрывах облаков, он говорил:

— Странная погода! Невозможно вспомнить, когда в последний раз мы видели чистое небо. Спрашивается, наступит ли когда-нибудь такое время?

Действительно, с тех пор, как горы остались позади, они лишь изредка, и то ненадолго, видели синее небо и ярко сияющее солнце. Все остальное время небо оставалось затянутым низкими облаками, и это ввергало путников в мрачное настроение. Тяжелая, гнетущая атмосфера, казалось, проникала в души обоих путешественников.

Отвлекшись от грустных воспоминаний, Джаг заговорил о том, что больше всего волновало его:

— Я знал человека, который совершенно серьезно утверждал, что звезды сближаются и мы стремительно несемся в небытие, что все вещи и само время скоро сожмутся в точку. И еще он предсказал мне судьбу вечного бродяги.

— Стоит только взглянуть на тебя, и сразу становится ясно, что у тебя никогда не будет собственного очага. В сегодняшнем мире любой человек может сыграть роль прорицателя. Впрочем, что касается звезд, твой знакомый недалек от истины.

— Они действительно сближаются? Падают?

— Такие слухи ходят…

— Но мне они кажутся неподвижными, никакого перемещения я не замечаю.

— Чтобы это заметить, необходимо обладать более острым зрением, чем у нас. В любом случае, доля правды в словах твоего знакомого есть. Наши предки, начав освоение космического пространства, сконструировали настоящие летающие города, которые, теоретически, должны были вечно висеть между звездами и Землей. И что же? Они преспокойно падают, как и все то, от чего люди хотели избавиться, используя космос как помойную яму. В конце концов, все возвратится на Землю: и холодные звездные города и контейнеры, набитые химическими и радиоактивными отходами. Затем наступит очередь звезд. Но это произойдет еще не скоро, и нас это не касается.

— Почему?

— Потому что к тому времени нас уже не будет… Ладно, пора спать. Чем раньше мы тронемся завтра в путь, тем скорее выберемся из этого гнусного места. Если будем тянуть резину, рискуем в скором времени остаться без воды.

Утром они оседлали лошадей и через два часа выехали, наконец, из необозримой, казавшейся бесконечной, зоны вулканического происхождения. Перед ними простиралась всхолмленная, похожая на многочисленное стадо барашков, местность. Склоны холмов не уступали по твердости скальным породам, и путники, продвигаясь вперед, были вынуждены изрядно попетлять.

Джаг, совершенно ошарашенный сложностью маршрута, по-настоящему терялся несколько раз, когда надо было проходить через ущелья, больше напоминавшие туннели. Он замирал в нерешительности, и тогда ему на помощь приходил Кавендиш.

— Вначале это была небольшая трещина, затем песчаные ветры, проникая в нее, мало-помалу подтачиваликамень и образовали в конце концов естественный свод. Бояться нечего, потолок крепкий, и нет никакой опасности, что он рухнет на нас. Такое возможно лишь в одном случае из миллиона. Но мы этого не увидим. Нас здесь уже не будет.

Поборов первоначальный страх, Джаг свыкся с мыслью, что нужно двигаться, а не стоять на месте. Но страх, конечно, не исчез полностью. После каждого прохождения через узкие каменные коридоры, высверленные ветром, тело Джага покрывалось гусиной кожей.

Выехав из очередного туннеля, он не поверил своим глазам, увидев совершенно другой ландшафт: до самого горизонта простирался зеленый пейзаж с разбросанными там-сям зеркальными блюдцами водной глади.

Смена декораций произошла так неожиданно и стремительно, что Джаг замер с широко открытым ртом.

— Производит странное впечатление, да? — усмехнулся Кавендиш, наблюдая за реакцией Джага. — Я тоже обалдел, когда увидел это в первый раз.

Показав на свинцовое небо, он добавил:

— Все это не то, смотреть надо при солнышке! Совершенно другое впечатление!

— Никогда не видел ничего подобного, — выдохнул Джаг. — Эта растительность… эти озера… что-то невероятное…

— Когда-то очень давно здесь часто шли дожди. Вода уходила в землю, образуя огромные подземные резервуары, которые питали озера, различные водные источники, давали влагу почве. Район очень плодородный и к тому же на какое-то время защищен…

— Защищен? — удивленно переспросил Джаг. — Что ты имеешь в виду?

Разведчик показал на естественные коридоры, из которых выползали песчаные языки, направленные в сторону роскошного зеленого оазиса.

— Пустыня постепенно наступает… Трещины расширяются и ветер задувает песок все дальше и дальше. Это неотвратимый процесс. Пустыня всегда двигалась вперед. Когда-нибудь вся планета станет желтой от песка. Не будет ни деревьев, ни травы. Один песок!

— А океаны? Ты забыл об океанах!

Кавендиш с сомнением нахмурился.

— Возможно… Останутся вода и песок. До чего же прекрасные будут пляжи!

После такого вывода путники направили лошадей к озеру, озираясь и постепенно привыкая к новой обстановке. Наплававшись в озере и устав от этого непривычного для них занятия, они разлеглись на берегу, наслаждаясь приятной тяжестью в теле.

— А почему бы нам не остаться здесь? — неожиданно предложил Джаг. — О таком уголке можно только мечтать. Есть цветы, деревья, дичь, рыба… Можно было бы жить в свое удовольствие. Лучшего места нам все равно не найти! Ты был прав! Теперь я понимаю, почему ты ничего не хотел мне говорить. Такой красоты я еще не видел. Патчу очень понравилось бы это место!

— Даже так?

— Конечно! Здесь есть все! Все, что он искал.

— Неужели ты думаешь, что он никогда не оказывался в подобных местах за всю свою бродячую жизнь?

Джаг на секунду задумался.

— Полагаю, что нет.

В горле разведчика заклокотало — он смеялся.

— А я утверждаю обратное! Вот только человек редко живет в согласии со своими желаниями. Есть желание и есть действие. Разве ты остался бы здесь, зная, что где-то растет более зеленая, более высокая и более густая трава?

— А почему бы и нет?

— Ты не прав.

— И это говоришь ты? Ты, который прожужжал мне все уши медовыми речами и громкими обещаниями? К чему тогда были все твои туманные намеки?

— Разве я похож на человека, сошедшего от радости с ума при виде кусочка цветущей земли?

Джаг озадаченно наморщил лоб.

— Что ты хочешь этим сказать? — наконец проворчал он.

— Я хочу сказать следующее. Все, что тебя окружает — всего лишь прелюдия к тому, что тебя ожидает в будущем. А сейчас, если хочешь остаться здесь, ты — свободен. Обещаю, что никому не скажу, где ты находишься. Построй себе халупу и живи в ней спокойно до конца своих дней. Ты можешь даже заняться полезным делом, пытаясь перекрыть путь песку. Но тебе, помнится, предсказали бродячую жизнь.

Джаг пожал плечами.

— Я не тот человек, который подстраивается под предсказания, — возразил он. — Если я решу поставить в угол свои сапоги, то сделаю это, невзирая на досужие домыслы какого-то шарлатана.

— Ты прав, надо быть хозяином своей судьбы. Я оставлю тебе патроны для охоты, но будь экономным, не пали налево-направо, потому что в этих местах может не оказаться оружейной лавки. Для разведения огня воспользуйся кремнем, его здесь предостаточно. Я оставил бы тебе свою зажигалку, но это создаст мне неудобства. В твоем снаряжении есть лопата? Очень нужная вещь, если придется отбрасывать песок. Одна у меня есть, она — твоя. Мне она вряд ли понадобится. Ладно, с этим все, а теперь мне нужно собираться в дорогу.

Сказав это, он встал, почесал заросшие густыми, рыжеватыми волосами грудь и плечи, и начал одеваться, поглядывая в сторону горизонта.

Заметив, что Джаг тоже взялся за одежду, он поинтересовался:

— Тебе стало вдруг холодно?

Джаг не ответил, и Кавендиш проговорил:

— Только не говори, что ты собрался ехать со мной.

— Я решил посмотреть, что тебя гонит вперед. Может, это и мне придется по вкусу… К тому же… Впрочем, если мне не понравится, я всегда смогу повернуть обратно. Или приехать сюда еще раз, зная, что на свете существует уголок, который во всем меня устраивает.

Они неторопливо ехали по волшебной, почти сказочной земле, утопающей в белых маргаритках, желтых одуванчиках и незнакомых пурпурных цветах.

Спустя некоторое время океан одуванчиков сменился розовым ковром вербены. Пейзаж продолжал меняться: появились кусты, колючий кустарник, цветы алоэ, похожие на початки кукурузы, и кактусы во всех своих разновидностях — варварская смоковница, кактус-бочка, загнутые иглы которого вполне могли служить рыболовными крючками, кактус-леденец, из которого делали конфеты и сигуаро, гигантский кактус, достигавший в высоту пятнадцати метров и содержащий в себе больше тонны воды.

Потрясенный Джаг не прекращал восторгаться увиденным и засыпал Кавендиша вопросами. Польщенный разведчик щеголял своими познаниями, с удовольствием пускаясь в объяснения.

Наконец наступил вечер. Путники развели костер и зажарили на нем зайца-кенгуру, которого Кавендиш подстрелил по пути. Этот широкозадый зверек был способен совершать пятиметровые прыжки, что делало его практически недосягаемым для хищников.

После ужина они неторопливо поболтали о жизни, потягивая крепкую брагу, которая буквально оглушила Джага, не привыкшего к возлияниям.

Достаточно трезвый Кавендиш обошел бивуак, убедился, что лошади надежно привязаны, подбросил в костер сучьев и улегся спать.

Утром Джаг проснулся первым. Он уже брился, когда поднялся Кавендиш.

Зевая, разведчик проклинал свои мышцы и суставы, которым, по его словам, требовалось все больше и больше времени, чтобы размяться; честил по чем попадя боль в затылке, которая сжимала виски; ругал последними словами небо, покрытое тучами, мешавшими солнцу прогреть его старые кости. Облегчив таким образом душу, Кавендиш отошел в сторону, чтобы облегчить мочевой пузырь.

Он тщательно выводил букву «Н» в своем имени, которое ритуально выписывал струей мочи каждое утро, утверждая, что это приводит в порядок мысли, как вдруг, прервав свое занятие каллиграфией, разразился потрясающим залпом проклятий. От неожиданности Джаг вздрогнул и чуть было не отхватил себе нос бритвой.

— Черт возьми! Что это еще за хреновина? — озабоченно проворчал Кавендиш, закончив материться.

У Джага, проследившего за взглядом разведчика, перехватило дыхание.

В нескольких сотнях метров от них пенилась беловатая масса, которая простиралась насколько хватало глаз, похоронив под собой всю растительность.

— А ты бреешься! Мир превратился черт знает во что, а ты скребешь свою харю! Не мог меня разбудить?

— Когда я проснулся, было еще темно. Что я мог увидеть? У меня же не фары, а глаза!

— Существуют не только глаза, есть еще и инстинкт. Само тело должно предупреждать тебя об опасности, а уж ты обязан разобраться, что к чему! Боль, которая сейчас сверлит мой череп, — сигнал! Его нужно только суметь расшифровать!

— Вероятно ты прав, но твоему сигналу есть простое объяснение: не следовало злоупотреблять самогонкой. Аналогичный сигнал я получал в течение всей ночи.

— Чепуха! Маленькая чашка согревающего никогда и никому не приносила вреда. Спиртное убивает глистов и уничтожает микробов!

Высказав свое мнение, разведчик покопался в дорожных мешках и извлек оттуда раздвижную подзорную трубу. Быстро приведя ее в рабочее состояние, он приставил окуляр к глазу.

— Что там? — нетерпеливо спросил Джаг. — Что ты видишь?

— Ничего, кроме странного белесого ковра… Похоже на снег… И он везде, до самого горизонта. Никогда не видел ничего подобного. Интересно, откуда оно взялось так внезапно и неслышно?

— Думаешь, упало с неба?

По лицу Кавендиша пробежала тень сомнения.

— Это меня удивило бы! Если эта дрянь свалилась с неба, то почему она не продолжает падать и сейчас?

— А что, если эта дрянь вышла из земли?

— Может быть…

— А если это просто оптический обман? Световой эффект, мираж, галлюцинация… Это вполне допустимо, ведь наши лошади совершенно спокойны. В пустыне можно наблюдать очень странные явления. Часто случается видеть такое, чего в действительности нет.

— Лучший способ удостовериться в этом — отправиться туда и все посмотреть на месте, — сделал вывод разведчик, складывая подзорную трубу. — Шевелись, едем!

Спустя полчаса они окончательно убедились в том, что речь идет не о мираже, а о самой настоящей и тревожной реальности.

Спешившись в пятидесяти метрах от границы белесого безбрежья, они пошли вперед, бросая тревожные взгляды на небо и внимательно посматривая по сторонам.

С первых шагов Кавендиш начал принюхиваться в надежде уловить какой-нибудь знакомый запах, но тщетно.

Вооружившись палками, мужчины присели на корточки и стали исследовать странное вещество.

Десятисантиметровый слой белого, вязкого и пузырчатого, как слюна, вещества состоял из подобия мелких шариков размером с виноградную косточку, которые объединялись в крупные гроздья, покрытые студенистой оболочкой, и в свою очередь были погружены в пенистую субстанцию.

— Ничего подобного я еще не видел! — раздраженно проворчал Кавендиш. — А ты?

Джаг поморщился.

— А я тем более. Похоже на взбитые сливки, на пену…

— А эти странные гроздья, напоминающие яйца?..

— Чьи яйца?

— Понятия не имею. В принципе, это маловероятно… Чтобы появились яйца, нужна соответствующая фауна. А здесь, помимо зайца, которого я вчера подстрелил, животных не наблюдается.

— Что будем делать? — с растерянным видом спросил Джаг, беспрестанно поглядывая по сторонам.

Судя по выражению лица, разведчик тоже не имел определенного мнения на сей счет.

— Если честно, то я затрудняюсь ответить на твой вопрос, — озадаченно признался он. — У тебя есть какие-нибудь соображения?

— Выбор у нас небольшой: или идем дальше, или возвращаемся назад. Можно, конечно, попытаться обойти это препятствие, но неизвестно, как далеко это нас заведет.

Разведчик окинул унылым взглядом окружающий пейзаж. Любитель путешествий, неутомимый покоритель дорог, он неоднократно оказывался в самых сложных ситуациях, но никогда не сталкивался ни с чем, хотя бы отдаленно напоминавшим эту пену. Обычно, интуиция подсказывала Кавендишу, что его подстерегает опасность, но теперь, как разведчик не прислушивался к своему внутреннему голосу, тот молчал.

— Благоразумие подсказывает, что лучше бы нам вернуться, — произнес, наконец, он после долгих раздумий. — Эта мерзость ни о чем мне не говорит, я ее не чувствую.

— А твой всемогущий инстинкт?

— В том-то и дело, что он никак себя не проявляет. И мне это кажется ненормальным.

— Как думаешь, насколько далеко это может тянуться? — спросил Джаг, показывая на белесый океан.

— Намного дальше, чем мы можем видеть, но это еще ни о чем не говорит.

— А где находится твой рай?

— Прямо по курсу. Но что касается расстояния, ничего сказать не могу, сейчас я потерял все ориентиры.

— Мне не очень-то хочется снова оказаться на «коже ящерицы», — сказал Джаг и направился к своей лошади.

Сев в седло, он похлопал лошадь по шее и направил ее вперед. Кавендиш недоуменно смотрел ему вслед.

Приблизившись к краю белой массы, животное замедлило шаг, остановилось, но лишь для того, чтобы повести ноздрями над слоем пены. Позволив ей вволю надышаться, Джаг легким движением послал животное дальше. Не проявив ни малейшего колебания, гнедая вошла в пенистую массу, оставляя за собой борозду, которая довольно быстро затягивалась странной субстанцией.

Проехав метров сто, Джаг остановил лошадь и крикнул Кавендишу, который недоверчиво смотрел на него, не двигаясь с места:

— Инстинкт никогда не подводит животных!

— Глупости! Я видел, как целые стада быков и овец бросались в пропасть! Лошади тоже шли в зыбучие пески и оставались в них навсегда!

— Кто тебе сказал, что они не знали, что делают?

— А кто тебе сказал, что твоя гнедая не решила таким вот образом покончить с собой?

— Лошадь — точная копия своего всадника. А я, можешь мне поверить, не собираюсь умирать. Долго ты будешь там торчать и пялиться на меня? Чего ты ждешь? Пока эта пена не переварит нас?

В конце концов слова Джага убедили разведчика, и тот, ворча и еле передвигая ноги, направился к своей лошади.

Путники, войдя в белую массу, двинулись навстречу неизвестности.

ГЛАВА 3

— Я вот думаю, а не счастливее ли он нас? — неожиданно спросил Кавендиш, указав на истерзанный труп.

— Как это? Что ты несешь? — забеспокоился Джаг, хмуря брови.

Будучи фаталистом, разведчик пожал плечами.

— Дорога для него закончилась, и ему нет необходимости принимать решения… Он избавился от условностей этого грустного мира.

— Что ты называешь «условностями»? — спросил Джаг.

— Он освободился от всех забот, — продолжал Кавендиш, занятый своими мыслями. — Как думаешь, он тоже доверился инстинкту своей лошади?

— Не знаю! Слушай, если бы мы поворачивали назад всякий раз, когда перед нами возникало препятствие, мы все время двигались бы только в обратном направлении. Ладно, в эту патоку тебя затащил я, но позволь напомнить тебе, что в самом начале пути ты лез из кожи вон, обещая показать мне лучший из миров, нечто особенное, чего я раньше никогда не видел. Сейчас, глядя на тебя, я думаю, имел ли ты представление, куда держишь путь?

На лице разведчика появилось кислое выражение.

— А каким образом мне ориентироваться в этой пене? — проворчал он. — Тем более, что воспоминания зачастую неточные, а если еще природа все время перетасовывает карты!.. Мне действительно начинает казаться, что мы ходим по кругу. Чем дальше мы продвигаемся вперед, тем меньше изменений вокруг.

— А что ты собираешься найти? Теперь-то ты можешь это сказать?

— Поля хлеба, — выдохнул разведчик, будто выдавая ужасную тайну.

Нахмурив лоб, Джаг недоверчиво переспросил:

— Хлеба?

Кавендиш кивнул:

— Океан зерна. Безбрежные поля хлеба. Империя злаковых! Зерновые во всех своих разновидностях, одних сортов пшеницы не счесть. Проскакав верхом целый день, ты не увидишь конца и края хлебным полям.

Оглушенный откровением своего товарища, Джаг на какой-то миг лишился дара речи.

— Хлеб… Ты хочешь сказать, что из-за хлеба притащил меня сюда, обещая золотые горы? — пробормотал он, приходя в себя.

— Конечно, нет! За кого ты меня принимаешь? Есть еще рожь, суржа, обычный и ранний ячмень, овес, гречиха, просо…

Кавендиш замолчал, широко обведя рукой белесое пространство, окружавшее их.

— По моим расчетам, мы должны сейчас плыть по океану зерна. А на деле, мы барахтаемся в этом пюре, появившемся неизвестно откуда. Согласись, у меня есть уважительные причины, в силу которых я не могу добраться до нужного места!

Видя, что Джаг остается глух к оправданиям, он добавил:

— Ну, будет тебе дуться! Это стоило увидеть, клянусь тебе. Там растет еще кукуруза, сорго и даже рис. У тебя осталось, хоть немного воображения? Рис! И картошка! Гектары картошки! Я уже не говорю о фруктах! В этом смысле мы ни в чем не будем испытывать нужды! Есть все! Ты увидишь фрукты, о которых не имеешь ни малейшего представления! Они добились успеха во всех областях. Хочу заметить, что благодаря подземным водам, работа сильно упрощается.

— Они? Кто они? — спросил Джаг, вдруг оживившись.

— Те, кто живет там, естественно. А ты думал, что все это просто так вылезает из земли?

— Ты ведешь меня к крестьянам? — воскликнул Джаг, вытаращив глаза. — Я правильно тебя понял? Нет, я ослышался! И для того, чтобы притащить меня к фермерам, ты недели напролет подслащивал мне пилюлю?

У Джага сохранились самые неприятные воспоминания о пребывании у крестьян, которые использовали его в качестве тягловой силы, поэтому он испытывал к ним острую неприязнь. Но не потому, что они относились к нему, как к рабу, а потому, что показали себя покорными, смирившимися со своей участью людьми. Они ничего не хотели видеть, кроме своего клочка земли, который давал ровно столько, сколько было необходимо, чтобы не умереть с голода, да и то при самых благоприятных условиях.

— Я знаю, что твое сердце не лежит к крестьянскому образу жизни, поэтому предпочитал молчать до поры, до времени, — объяснил разведчик, увидев отчужденность на лице Джага. — Стоило мне коснуться этой темы, и ты бы сразу же отказался идти со мной… и был бы неправ. Не все фермеры такие, каких ты знаешь. Те, о которых я говорю, сохранили знания и приемы современного возделывания земли и не впали в обскурантизм, как некоторые… Они используют технику, настоящих механических монстров, которые способны заменить труд сотен человек. Они умеют собирать по нескольку урожаев в год. Чтобы в это поверить, надо увидеть своими глазами.

Видя недоверие на лице Джага, Кавендиш уточнил:

— Люди в этом районе никогда не прекращали работать. Секреты земледелия они передают из поколения в поколение, строго следя за тем, чтобы их знания не изчезли вместе с ними. Конечно, вынужденные следовать сегодняшним обстоятельствам, они вооружились, организовали свою защиту от орд грабителей, но прежде всего их отличает гостеприимство. Они доброжелательно встречают таких странников, как ты и я, и предлагают им кров и пищу взамен выполнения мелких работ или вообще просто Так. Это тихий островок в бушующем море. Именно туда я хотел тебя привести. Но, увы! Человек предполагает, а Бог располагает. Теперь, когда ты все знаешь и хочешь излить свою желчь, не стесняйся…

Настроение Джага существенно изменилось. В его глазах замерцал огонек интереса. С давних пор очарованный всяческими механизмами, он не мог сдержать дрожь от осознания того, что имеет шанс оказаться рядом с механическими машинами прошлого.

— Мы уже достаточно долго находимся в пути и должны быть где-то недалеко от цели, — сказал он. — Все не могло исчезнуть. Обязательно должны остаться следы, пусть это будут всего лишь руины…

Надев шляпу, из-под которой выбивались преждевременно поседевшие волосы — результат затянувшегося пребывания под куполом Эдема, города Бессмертных, — Кавендиш мрачным взглядом обвел далекий горизонт.

— Я больше ничего не знаю… — секунду помолчав, произнес он. — И, кроме того, мне уже на все наплевать. А тебе?

Джаг удивленно уставился на него. Он еще никогда не видел своего компаньона в таком состоянии. В сущности, разведчик не отличался особым оптимизмом, но до сего момента его отличало ровное, свойственное ему поведение, лишенное заметных перепадов настроения. Время от времени для разрядки он любил посквернословить, но делал это ради проформы, беззлобно, даже с каким-то лукавством. Но в последние минуты его уравновешенность без всякого перехода скатилась в бездну пессимизма, тем самым серьезно озадачив Джага, которого такое поведение разведчика поставило в тупик.

— Мы в любом случае должны выбраться отсюда, — сказал Джаг. — Но если будем распускать нюни, стоя на месте, то из этой западни нам никогда не выбраться. Вперед!

Вопреки всякому ожиданию Кавендиш лишь покачал головой.

— Зачем? — тихо спросил он. — Почему всегда нужно куда-то бежать? Для чего, кстати?

Встревоженный Джаг внимательно посмотрел на своего друга. Его замкнутое лицо выглядело отрешенным, затем на нем появилось выражение глубокого разочарования.

— Мы никогда не дойдем до конца этой дряни… — пробормотал Кавендиш. — Никогда! Ничего подобного я еще не видел. Эта белесая мерзость не такая уж помеха, но ведь непременно существует нечто другое… Здесь все зачахло, выжжено, превращено в камень… Есть что-то другое, помимо пены…

— Огонь? — предположил Джаг, пытаясь вклиниться в монолог.

— Нет.

— Что другое?

В глазах разведчика вспыхнули искорки просветления.

— Уран, — тихо произнес он. — Только он. Подобное однажды случилось в Западных Долинах. Одна из этих проклятых космических станций упала в русло реки, которая протекала через весь район. И тогда появилась какая-то зараза, похожая на лепру. Она начала пожирать всю растительность! Вначале эта напасть ограничивалась районом падения станции, затем неудержимо начала распространяться, и через несколько месяцев весь край лишился зелени. Остались лишь полчища тараканов да какой-то вид вьюнка, усыпанного колючками.

Дрожь пробежала по телу Джага. Он непроизвольно бросил испуганный взгляд на серое небо.

Иногда ему вспоминался эпизод из далекого детства: в голубом небе одновременно повисли солнце и луна. В те дни все поголовно прятались в укрытиях, откуда с опаской следили за движением небесных светил, помня древнее предсказание, утверждавшее, что Земле придет конец, когда они столкнутся.

В конце концов, опасность пришла вовсе не оттуда, откуда ее ждали. Человек сам выкопал себе могилу. Так было всегда. Так повторилось вновь!

— Дальше я не еду, — неожиданно заявил Кавендиш. — Я сяду у этого пня и буду ждать. Мне надоело размахивать руками. Пустая трата времени.

Озадаченный, Джаг повернулся к своему спутнику. Тот, опустив плечи, устремил перед собой неподвижный, застывший взгляд своих светлых глаз. Ноги Кавендиша, надежно вставленные в стремена, слегка подрагивали от напряжения, а сама посадка всадника в седле выдавала его неуверенность.

Кавендиш был не похож на самого себя.

Эта необычная картина подстегнула Джага, стряхнула с него странное оцепенение, которое туманило сознание.

Подъехав к другу, он показал на раздутые чересседельные сумки, закрепленные на крупе его пегой лошади.

— Свою «сантехнику» ты оставишь стервятникам?

В сумках находилась зарплата Кавендиша за весь период его работы у Галаксиуса, монарха Империи на Колесах, убитого во время чудовищной резни, начавшейся при попытке пересечь Палисаду — цитадель и столицу Костяного Племени. Кавендиш сам выдал себе «зарплату», наложив лапу на сантехническое оборудование поезда. Он снял краны, сифоны, сгоны, небольших размеров трубы… Все эти «железки» были отлиты из чистого золота.

Не жадный по натуре, но не упускавший случая поживиться, Кавендиш весьма дорожил своей добычей. Из-за того, что он хотел любой ценой вывезти свои сокровища из Эдема и слишком долго пробыл в городе, его волосы в одночасье поседели.

Для него золото было важнее всего.

Но на сей раз на его лице не отразилось ничего, кроме безразличия.

— Моя сантехника, — пробормотал он. — Плевал я на нее. Честное слово! Ты можешь ее забрать, если хочешь. Бери, пользуйся!

В голове Джага прозвучал сигнал тревоги.

— Едем! — решительно бросил он и потянул пегую лошадь Кавендиша за узду. — Сейчас же!

Монолитная фигура Кавендиша даже не шелохнулась. Он лишь бросил на товарища взгляд, полный скуки и почти враждебный.

— Ехать? — спросил он. — Зачем? Куда?

Сердце Джага сжало, словно тисками. Он снова обвел взглядом жирную плесень, которая их окружала. Чувство опасности с каждой минутой становилось все более ощутимым, пронизывало его острой болью.

Внезапно лошадь зашаталась под ним и сделала попытку лечь.

Теряя равновесие, Джаг ухватился за луку седла с такой силой, будто хотел раздавить ее. Это непроизвольное движение стоило ему огромной затраты энергии. Оно буквально опустошило его. Джаг почувствовал невероятную слабость и весь покрылся липким потом.

— Я остаюсь, — стоял на своем Кавендиш. — Мой путь закончился здесь.

Он говорил монотонным голосом, лишенным всякой эмоциональной окраски.

— Нет! — закричал Джаг. — Здесь нельзя оставаться! Нельзя! Встряхнись! Не раскисай!

Кавендиш недовольно вздохнул.

— Поезжай, если хочешь. Дорога перед тобой, — зевая, сказал он. — Делай, как считаешь нужным, но только не шуми. Езжай, я тебя догоню чуть позже.

С искаженным лицом, чувствуя себя совершенно обессиленным и почти невесомым, Джаг с огромным трудом дотянулся до хлыста, висевшего сбоку на седле. Затем, собрав в кулак остатки воли, он изо всех сил обрушил хлыст на круп пегой лошади.

Не привыкшая к такому обращению, чистокровка заржала, взбрыкнула и сорвалась в галоп.

И тогда первый раз в жизни такой искусный наездник, как Кавендиш, выпал из седла и тяжело рухнул на землю.


Лопасти вертолета рассекали плотный воздух, словно ножи гигантского миксера. Влажная, удушливая жара превратила кабину в настоящую парную.

Пилот с огненно-рыжей шевелюрой до плеч сидел за рычагами управления и внимательно следил за показаниями многочисленных приборов.

Рядом с ним, затянутый в тесный бледно-голубой комбинезон, сидел чернокожий гигант и отхлебывал из жестяной банки черепаховый суп. При этом негр издавал омерзительный сосущий звук, который почти перекрывал рокот главного двигателя. На коленях у него лежало автоматическое ружье «косми» 20-го калибра.

Пилот раздраженно взглянул на своего спутника, и тот мгновенно рассмеялся.

— Не могу к этому привыкнуть, — ухмыляясь, сказал негр. — Эта маска и твои рыжие волосы… Как будто морковка отправилась на карнавал. Ты выглядишь примерно так. Кстати, заметь, что в профиль ты похож на комара.

Нервный тик пробежал по рукам пилота, и вертолет тут же нырнул на десяток метров вниз, прежде чем пилот снова выровнял его.

— Э! Держи себя в руках, парень! — забеспокоился негр, крепко прижимая к себе банку с супом. — Я знаю, что ты не любишь, когда едят в твоем «вентиляторе», но это еще не повод, чтобы камнем падать вниз, — показав на противогаз на лице пилота, он добавил: — Тебе нечего обижаться. Свою маску ты всегда можешь снять, а я не могу свою черную шкуру оставить в гардеробе. Знаешь, когда хорошенько пораскинешь мозгами, многое становится ясным. На протяжении веков мои предки лезли из кожи вон, чтобы добиться права на равноправное существование. Вы, белые, давали им свободу лишь в чтении молитв. Понадобилось время, чтобы их голоса достигли ушей Бога, ты понимаешь, парень? И Бог, наконец, услышал их! Сегодня только чернокожие могут, не подвергаясь опасности, находиться в этом районе без идиотских масок.

После непродолжительной паузы негр рассмеялся и потом продолжил:

— Тебе не кажется, что Бог — маленький плут, который иногда бывает туговат на ухо?

Он погрузил ложку в банку с супом, когда пилот сухо возразил приглушенным противогазом голосом:

— Смейся, смейся, черный боб! Это ничего не изменит! И ты, и я, мы оба оказались в одном и том же дерьме. С противогазом или без, ты до конца своих дней будешь жрать стервятину!

Вертолет пролетел над небольшим пятнышком воды, которое на мгновение промелькнуло внизу.

— Стервятину и черепаховый суп, — задумчиво произнес негр. — Могло быть и хуже. Представь, что в силу стечения обстоятельств я был бы вынужден есть ящериц, или, к примеру, тонкий филей из акулятины. Думаешь, это вкусно?

Пожав плечами, пилот указал на точку, возникшую в западном направлении.

— Заканчивай треп и приготовься, — сказал он. — Впереди, на два часа, летит целая эскадрилья.

Допив остатки супа прямо из банки, негр быстро проверил оружие — автоматическое охотничье ружье — и вскинул его к плечу. — Если бы ты смог целиться им в головы, в наших тарелках было бы больше мяса, чем костей!

— Копченая лососина! Я отдал бы десять лет жизни за хороший кусок копченой лососины или кусочек гусиной печенки. А ты? Тебе не надоело жрать этих мерзких птиц? Меня начинает тошнить, как только я вижу их в прорезь прицела.

— Нужно обходиться тем, что есть, — ответил пилот. — Внимание! Приготовься, для тебя есть работа. Мы их долго искали, зато нашли целую колонию!

Заложив левый вираж, вертолет пошел на сближение со стаей. Появление вертолета не вызвало у стервятников никаких признаков беспокойства. Только после первого выстрела они рассыпались в стороны и начали набирать высоту.

— Да их тут видимо-невидимо! Я свалю полдюжины одним патроном! — заявил негр, сдвигая в сторону дверь кабины. — Ты правильно сделал, что вернулся сюда! Удачное место! Порядок, они у меня в прицеле, держи все время прямо.

Чутко реагируя на каждое движение пилота, вертолет направился прямо на скопление птиц.

— Черт возьми! — внезапно воскликнул негр. — Мне кажется, я вижу внизу двух типов. Точно! Двух живых мужчин!

ГЛАВА 4

Мягко говоря, инициатива Джага едва не закончилась трагично.

Увидев Кавендиша лежащим на спине и скачущую во весь опор лошадь, он поначалу растерялся. Однако бойцовский характер и пылкий темперамент одержали верх, и Джаг бросился в погоню за чистокровкой.

Удар хлыста прошелся раскаленным железом по крупу пегой, и она неслась так, словно ее преследовала свора разъяренных собак.

Джаг мчался следом за ней, обхватив свою гнедую за шею. Ему пришлось изрядно попотеть, чтобы догнать лошадь Кавендиша. Сокращая расстояние метр за метром в этой бешеной скачке, он настиг ее только на вершине уступа.

Джаг накрепко привязал повод пегой к задней луке своего седла и внимательно осмотрелся по сторонам.

Никаких изменений. Насколько хватало взора, картина была одной и той же: пустыня.

Невозможно было представить, что когда-то здесь колосились хлеба и росли фруктовые деревья.

Странная белесая пена, казалось, существовала здесь вечно. Кавендиш явно ошибся, выбрав эту дорогу.

Еще раз взглянув в сторону горизонта, Джаг поехал назад. Кавендиш по-прежнему лежал на спине. Увидев его неподвижно лежащим в липкой массе, Джаг не на шутку встревожился: разведчик мог получить серьезные повреждения.

Спрыгнув с лошади, Джаг приблизился, присел на корточки… и увидел перед собой черный зрачок револьвера.

— Может, ты поймешь этот язык! — прошипел Кавендиш.

Ошарашенный, Джаг замер.

— Что на тебя нашло? Это же я, Джаг.

— Джаг или не Джаг, я хочу, чтобы меня оставили в покое! — рыкнул Кавендиш, и его зубы блеснули в зверином оскале, готовые укусить. — Мне надоело смотреть, как ты все время путаешься у меня под ногами! Я хочу остаться один, ты слышишь?

Растерявшись, Джаг неуверенно повел рукой в сторону пегой.

— Я привел твою лошадь, — пробормотал он. Кавендиш несколько раз согласно кивнул головой.

— Хорошо, это хорошо, — пробормотал он. — А сейчас отвяжи ее и убирайся.

Не понимая больше, на каком он свете, Джаг вдруг услышал необычный гул. Он поднялся и приложил ладонь к глазам, вглядываясь в небо. Смотреть против света было неудобно, но Джаг без труда заметил подобие механического насекомого, висевшее между небом и землей.

В данной обстановке Джаг уже готов был увидеть всякую чертовщину и он попятился назад, но, узнав странную летающую машину, тут же успокоился.

Вертолет! Джагу никогда не приходилось видеть его в действии. Память хранила отрывочные воспоминания о корпусах этих машин, которые Джаг видел на свалках или на крепостных стенах, где шарообразные кабины иногда служили для часовых наблюдательными постами.

— Смотри! — закричал он, отчаянно размахивая руками. — Это за нами! Они прилетели нас забрать!

— Я никого не хочу видеть, — буркнул Кавендиш. — Если они приблизятся, я угощу их свинцом.

— Они спасут нас! — с облегчением сказал Джаг. — Может, это фермеры, о которых ты говорил? У них действительно есть техника!

— Фермеры или нет, я прострелю им мозги, — проворчал разведчик. — Позаботься, чтобы они держались от меня подальше.

Выведенный из себя, Джаг прекратил бесполезный спор и двинулся к лошадям, которые, услышав рокот вертолета, нервно вздрагивали.


Несчастные парни, — вздохнул чернокожий. — Может быть, лучше прикончить их сразу?

— Не жги напрасно порох! — резко ответил пилот. — И пошевеливайся, горючего осталось ровно столько, чтобы долететь до Робеля.

— Робель! — скривился охотник. — А почему бы не полететь в Спаду?

— Никто тебе не мешает прогуляться туда пешком.

Вертолет уже находился от стаи птиц на расстоянии выстрела. Устроившись поудобнее, негр прижал приклад к плечу и замер в ожидании подходящего момента.

Свои цели он поражал спокойно, хладнокровно и с поразительной результативностью, принимая во внимание условия стрельбы.

Каждый выстрел попадал в цель. Стервятники падали один за другим, словно уносимые неожиданным смерчем. Пули двадцатого калибра вдребезги разносили им головы. Те же, кто получал заряд свинца в тело, исчезали в облаке перьев.

Ослепленные видением близкого пиршества, стервятники не предпринимали ни малейших попыток к бегству. Они продолжали медленно планировать по кругу, не обращая внимания на беглый огонь, опустошавший их ряды.

— Нельзя же быть такими безмозглыми! — проворчал негр, в четвертый раз заряжая магазин своего ружья. — Они, должно быть, глухие! Невероятно! Неужели они не среагируют? Их невозможно есть, но еще противнее убивать. Надо быть безруким, чтобы не попасть…

— Стреляй и не задавай лишних вопросов, — буркнул пилот. — И радуйся, что они такие глупые. Согласен, мясо у них жесткое, но желудок его переваривает. А желать чего-то лучшего в нашем положении не приходится.

Бойня продолжалась. Наконец, стервятники забеспокоились и, тяжело махая крыльями, с мрачным клокотом полетели в восточном направлении.

— Летим за ними? — спросил негр, в который уже раз перезаряжая ружье.

Пилот отрицательно покачал головой.

— У нас нет времени. Займись лучше этими двумя типами. Тот, который стоит на ногах, может доставить нам неприятности.

Негр наклонился и заметил мужчину, пытавшегося сдержать двух лошадей. Его спутник неподвижно лежал на спине, абсолютно безразличный к происходящему. Он явно был поражен Пустынной Болезнью.

Удрученно вздохнув, охотник почесал щеку.

— Может, заберем их с собой? — предложил он.

Пилот повернул голову, и за стеклами его противогаза сверкнули молнии.

— Что ты несешь? — рявкнул он. — Если ты забыл, напоминаю: свободных мест нет. Два лишних человека уменьшат наши шансы вдвое, а я не хочу делиться!

— И все-таки, — поморщился негр, — двумя больше, двумя меньше…

— Ты жрешь стервятину, как и я. Этим двоим тоже надо чем-то питаться, особенно сейчас, когда ничего, кроме перьев и костей, на них не осталось.

Направив вертолет на посадку, он добавил:

— В любом случае, одному уже ничем не поможешь. Что касается второго… это вопрос времени.

— И все-таки… — повторил негр.

В этот момент вертолет коснулся земли и мощные струи воздуха, отбрасываемые бешено вращающимся винтом разметали белесую массу в радиусе десяти метров.

Негр щелкнул замком двери кабины, толкнул ее ногой и навел ружье на мужчину, который бежал к вертолету.

— Полегче, приятель! — крикнул он. — Не двигайся, если хочешь прожить лишнюю секунду.

Джаг замер, словно попал под ледяной душ. Но уже через несколько секунд, подстегиваемый надеждой, вызванной появлением вертолета, яростью и недоумением, он шагнул вперед. Ему показалось, что он ошибся, неправильно понял окрик. Эти двое, конечно же, прибыли к ним на помощь, иначе зачем они разогнали стаю стервятников?

Он вздрогнул от изумления, когда раздался выстрел негра. Пенистая поверхность взметнулась фонтанчиком рядом с ногами Джага.

— Не вынуждай меня стрелять во второй раз, — предупредил негр. — Я попадаю в голову летящего стервятника, так что можешь представить, что сделаю с тобой…

Не веря своим ушам, Джаг замер на месте. Боковым зрением он заметил, как пилот, спрыгнув на землю, принялся ходить вокруг вертолета, подбирая убитых стервятников, которых торопливо запихивал в зеленую брезентовую сумку. Противогаз на лице пилота не особенно удивил Джага, ибо его мысли сейчас были заняты совсем другим.

— Но вы же нас здесь не бросите? — тревожным, глухим голосом спросил он. — Вы не имеете права так поступить! Мой товарищ болен, лошади доведены до изнеможения. У нас не хватит сил возвратиться назад.

— Сожалею, сынок, — прохрипел негр. — Но у нас нет выбора. Кстати, вместо того, чтобы болтать, ты не хотел бы присесть и отдохнуть?

Вопрос озадачил Джага. Какое-то мгновение он колебался, не зная, как поступить, раздираемый злостью и недоверием. Но в поведении негра он не чувствовал ненависти, которая обычно разъедала души бандитов и убийц, с которыми Джагу частенько доводилось встречаться. Негр же разговаривал сдержанно, без демонстративной враждебности, почти участливо…

Но почему, черт возьми, он предлагает отдохнуть?

— На кой черт мне отдыхать? — закричал Джаг, неожиданно теряя самообладание. — Прибереги свои советы для себя! И не думай, что тебе удастся задурить мне голову идиотскими предложениями! Моя голова достаточно хорошо соображает, и я прекрасно вижу, что ваш аппарат способен поднять в воздух еще двух человек!

Негр шумно вздохнул и крикнул:

— Эй, Ржавый, ты скоро?

Пилот как раз закончил «сбор урожая». Забросив в вертолет сумку, набитую стервятниками, он сел на свое место и, не теряя ни секунды, запустил двигатель.

Лопасти винта начали медленно раскручиваться.

Взгляд стрелка потеплел.

— В твоих жилах, возможно, течет черная кровь, — пробормотал он сам себе, пристально глядя на Джага.

Неожиданно приняв какое-то решение, он вытащил из-за спины рюкзак и выбросил его наружу.

— Держи! Суп в банках! — объяснил он. — Может, это поможет тебе выбраться отсюда… Спасение на западе… Удачи тебе!

Вращаясь все быстрее, винт поднял сильный ветер, и волосы Джага затрепетали, словно флаг. Клочья пены летели во все стороны, кружились в завихрениях, падали и тут же поглощались белесой массой.

— Если ехать верхом, как скоро отсюда можно выбраться? — крикнул Джаг.

Оторвавшись от земли, вертолет неловко качнулся, затем с левым разворотом быстро пошел вверх.

Растерянный, ничего не понимая, Джаг будто прирос к земле, тупо глядя вслед улетающему вертолету, пока тот не превратился в серую точку на горизонте. Только тогда, стряхнув с себя оцепенение, Джаг подошел к рюкзаку, вскинул его на плечо и побрел назад.

Там его ждал неприятный сюрприз: обе лошади лежали в пенистой гадости неподалеку от Кавендиша.


Совершенно подавленный увиденным, Джаг подошел ближе и остановился, затаив дыхание. Лошади, казалось, стали жертвой той же болезни, которая сразила и Кавендиша. Они лежали на боку, дыша так тихо и спокойно, что их вполне можно было принять за мертвых.

Встревоженный и одновременно удивленный, Джаг засуетился вокруг них. Никогда прежде его гнедая не ложилась раньше, чем заснут люди. Что касается пегой, то еще несколько минут назад она демонстрировала Джагу свою резвость и прыть. Теперь же ее мышцы время от времени подергивались, ноги выпрямились, как палки. Следы вокруг свидетельствовали о том, что лошадь каталась в белесой каше, словно желторотый цыпленок в зерне во время своего первого кормления.

Рядом с двумя полуживыми лошадьми лежал Кавендиш и с отсутствующим видом жевал кусок копченого мяса.

Увидев, что разведчик еще в состоянии есть, Джаг немного воспрял духом. Механически работая челюстями, Кавендиш в левой руке держал мясо, а правой по-прежнему сжимал револьвер.

— Твое вертикальное положение раздражает меня, — сказал он, не поднимая головы. — Даже лошади оказались умнее тебя.

Решив не спорить, Джаг осторожно присел на корточки и попытался поймать взгляд разведчика.

— В этой пустыне есть что-то такое, что постепенно уничтожает нас, — мягко произнес он. — Я не знаю, что это, но уверен, что прав. Я чувствую это по себе… Это тепло, это приятно, но… — он сделал паузу и, резко повысив тон, выкрикнул: — Эта гадость убивает нас!

Кавендиш раздраженно поморщился.

— Если ты не перестанешь орать у меня над ухом, то убью тебя я! — пригрозил он. — Я же тебе несколько раз повторял: оставь меня в покое! Тебе это понятно?

Осознав, что его усилия убедить разведчика равносильны попытке мочиться против ветра, Джаг глубоко вздохнул, закрыл на мгновение глаза, затем встал и со всего размаха опустил рюкзак с консервами на голову своего товарища. На виске Кавендиша мгновенно образовался огромный синяк.

— Извини, — пробормотал Джаг, убедившись, что разведчик всего лишь потерял сознание. — Ты мне не оставил другого выбора…

После этого он попытался привести в чувство лошадей.

Гнедая, заржав, с трудом поднялась на ноги, но пегая, такая же упрямая, как и ее хозяин, напрочь отказалась даже пошевелиться. Джаг испробовал все: окрики, удары… Бесполезно.

Рассчитывать приходилось только на свою лошадь. Джаг погрузил на нее запасы питьевой воды, продовольствия и склонился над безжизненным телом разведчика.

— Ты, конечно, будешь злиться, что я оставил тут твою «сантехнику», — негромко сказал он, — но путь может оказаться долгим, и я не рискую брать с собой лишний груз. К тому же, ты сам знаешь, что в аду или в другом аналогичном месте от золота мало проку…

Сильным рывком Джаг поднял разведчика с земли и легко перебросил через седло.

Перед тем как двинуться в путь, он окинул взглядом останки незнакомца.

— Надо бы, конечно, похоронить тебя, — тихо произнес Джаг. — Но думаю, будет лучше, если я сэкономлю силы для своего спасения.

Еще раз проверив, не забыл ли он чего-нибудь важного, Джаг дернул за уздечку и направил лошадь на запад, в сторону заходящего солнца, как ему посоветовал негр.

В небе продолжали кружить стервятники.

Некоторые уже спускались к тому месту, где осталась лежать пегая лошадь Кавендиша.

ГЛАВА 5

Проглядывая сквозь редкие разрывы в облаках, красноватое солнце освещало на горизонтегряду невысоких дюн.

Это было необыкновенно красивое зрелище, но Джаг не имел возможности оценить его по достоинству. С каждым пройденным километром гнедая проявляла все большую строптивость. Джаг уже не вел лошадь, а буквально тащил ее за собой. До предела напрягая мышцы спины и ног, обливаясь едким, разъедавшим кожу потом, который, попадая в глаза, вызывал нестерпимую резь, Джаг снова видел себя рабом крестьян. Когда-то давно он с такими же усилиями тянул осточертевший плуг, лемех которого позвякивал, задевая мелкие камни, каких было множество на безлюдных полях.

Куда он направляется? И, главное, зачем?

Нужно быть действительно сумасшедшим, чтобы, потеряв голову, принять на веру слова человека, направившего на тебя ружье. Сумасшедшим или потерявшим всякую надежду, а возможно, одновременно и тем, и другим.

Вскоре белая масса стала более плотной.

Джаг тащился в ней, с трудом выдирая ноги из густой каши, сопровождая каждый шаг, каждый пройденный метр отрывистым хриплым стоном, который, словно равномерный звук метронома, определял ритм бессмысленного продвижения вперед.

Временами Джаг ощущал головокружение. Желание уступить усталости просачивалось в него, разрасталось, становилось все более и более настойчивым. Он чувствовал, как воля медленно покидает его, и ему хотелось сделать остановку, последнюю и окончательную…

И в то же время в глубине сознания Джага что-то продолжало упрямо сопротивляться малодушному желанию сдаться и все бросить. Несколько клеток его мозга настойчиво сигналили об опасности, распространяя вокруг себя волны беспокойства, заглушавшие сладкое пение сирен и заставлявшие Джага двигаться вперед все дальше и дальше.

Внезапно гнедая остановилась как вкопанная. Джаг недовольно заворчал, машинально поправил на плече поводья, поудобнее ухватился за них и потянул изо всех сил.

Сопротивляясь, лошадь присела на задние ноги. Борьба между ней и Джагом привела к тому, что гнедая задрожала всем телом, словно в приступе лихорадки.

Мотая головой, она попыталась вырваться из рук хозяина, но вдруг рухнула в уже начавшую темнеть плесень.

Высоко в небе послышались торжествующие крики стервятников.

Кавендиш, свалившись с лошади, рухнул в пенистую гниль, где и остался лежать, не приходя в сознание. Выбившийся из сил Джаг попытался привести его в чувство, но разведчик по-прежнему не подавал признаков жизни.

Лежа на боку, чуть подтянув под себя ноги, гнедая смотрела в небо округлившимися, неподвижными глазами.

Голова у Джага закружилась, он пошатнулся, но тут же взял себя в руки и, встряхнувшись, выругался. Он был уверен, что если позволит себе хоть немного расслабиться, то уже никогда не двинется дальше.

Помня о неудаче с лошадью Кавендиша, Джаг даже не попытался заставить подняться свою гнедую. Он знал, что помочь ей уже невозможно.

Джаг снял с плеча рюкзак, подаренный негром, и достал оттуда банку консервированного супа. Неловко вскрыв ее ножом, он выпил содержимое: тепловатую жидкость с кусочками мяса и затвердевшего жира. Мясо было жестким, и Джагу пришлось тщательно жевать его. На вкус оно показалось ему исключительно неприятным.

Процесс еды в такой ситуации мог показаться полной нелепостью, однако желание насытиться соответствовало не только примитивному рефлексу, но и основному, которому Джаг подчинился, не задавая себе лишних вопросов. Он уже давно уяснил, что пища имеет значение горючего, и не хотел, чтобы в экстремальной ситуации его организм испытывал недостаток ее. Если судить по простиравшемуся вдаль однообразному ландшафту, Джагу предстояло идти еще очень долго.

Поглотив скудную пищу, Джаг взвалил Кавендиша на плечи и двинулся вперед, к горизонту, окрашенному заходящим солнцем в кровавый цвет.

По мере продвижения, Джаг постепенно приспособился не распылять свое внимание, а, наоборот, концентрировать его на какой-нибудь воображаемой точке пространства — так он делал и тогда, когда тянул за собой плуг, прокладывая прямолинейные борозды.

Джаг шагал как автомат, в полубессознательном состоянии, не чувствуя усталости и, наверное, смог бы идти и дальше, но тут неожиданно заявил о себе Кавендиш.

Транспортируемый, словно мешок с зерном на спине мула, разведчик воспринял ситуацию как поистине пикантную, поскольку его первой реакцией был смех, безумный хохот, перешедший в нервную икоту.

— Давненько я так не веселился, — выдавил он, переводя дух. — С тобой все в порядке?

— Я был вынужден бросить твою «сантехнику», — раздраженно ответил Джаг, решив прощупать настроение разведчика.

— Очень правильно сделал. Я и не думал тебя за это ругать. И еще, ты совершенно правильно поступил, избавившись от лошадей. Ненужное лишь прибавляет хлопот.

Джаг осторожно вздохнул. По-видимому, ждать улучшения пока не приходилось.

— Почему ты идешь? — неожиданно удивился разведчик. — Разве тебе еще не надоело топать куда глаза глядят? Отпусти меня! Дальше я не хочу идти. Это место меня вполне устраивает.

— Хочешь поесть? — спросил Джаг.

— Поесть? — поперхнулся Кавендиш. — Странная идея. Я ничего не хочу: ни есть, ни пить. Я никогда не чувствовал себя так хорошо…

— Может, хочешь закурить? — не отставал Джаг.

Кавендиш наморщил лоб, в нерешительности помолчал и, наконец, произнес:

— Честно говоря, нет. Я действительно ничего не хочу, если не считать одного… Сними меня с себя.

— Об этом не может быть и речи! — отрубил Джаг. — И если не хочешь, чтобы я снова тебя вырубил, ты немедленно прекратишь болтать!

Буквально несколько минут назад у Джага возник серьезный повод для беспокойства, и разглагольствования Кавендиша мешали ему сосредоточиться.

Словно подстегиваемые наступлением ночи, стервятники снизились и летали сейчас над самой землей по кругу, радиус которого постепенно уменьшался. Самые смелые и нетерпеливые покидали круг и с омерзительными криками имитировали подобие атаки.

Джаг из опыта знал, что стервятники по своей природе трусливы и совсем не воинственны. Они имели привычку выжидать, избегали прямого нападения, а единственное проявление их агрессивности совершенно не представляло опасности, поскольку заключалось в том, что обожравшись падали, они срыгивали на своих противников.

Но в последнее время обстановка выходила за рамки обыденного, и требовалось быть предельно осторожным.

Хотя Джаг старался не терять бдительности, он все же проморгал момент, когда один из стервятников — либо самый отважный, либо самый голодный — камнем бросился вниз, пикируя прямо на него.

Джаг резко отпрянул в сторону, однако не сумел избежать удара, и здоровенный королевский гриф зацепил острым крючковатым клювом левое плечо Кавендиша, разорвав в клочья одежду. Все произошло так быстро, что разведчик даже не вскрикнул.

— Все в порядке? — забеспокоился Джаг. — Не очень больно?

Ответом ему была тишина. Широко раскрыв глаза и блаженно улыбаясь, Кавендиш созерцал какой-то потаенный мир, принадлежавший только ему.

Не на шутку перепугавшись, Джаг осторожно опустил Кавендиша на землю и склонился над ним. Разведчик еще дышал, но, похоже, не отдавал себе отчета в том, что происходит вокруг, и вообще пребывал в состоянии, близком к коме. Рана, нанесенная стервятником, была не очень серьезной. Скорее всего, состояние Кавендиша объяснялось той странной болезнью, действие которой ощущал на себе и Джаг. Определенно, болезнь неумолимо вела к летальному исходу, но поскольку Кавендиш был все еще жив, Джаг не терял надежды…

Впрочем, его и без того весьма относительный оптимизм в следующую секунду основательно пошатнула новая атака стервятников.

Издавая пронзительные крики и хлопая крыльями, стервятники вдруг прервали свое величественное кружение и один за другим стали стремительно пикировать вниз.

Настоящие бомбы в перьях!

С самого начала Джаг неверно оценил ситуацию. Привыкнув к спокойным маневрам стервятников, он не сумел вовремя перестроиться, чтобы подготовиться к резкой перемене в их поведении.

Стоя в полный рост, он развел руки в стороны: ни дать, ни взять — человек-семафор. Джаг был уверен, что сработает добрый старый образ огородного пугала.

И он ошибся.

Стервятники устремились прямо на него, словно мотыльки на огонек свечи, не отклоняясь от своего курса ни на пядь.

Пораженный таким развитием событий, Джаг едва увернулся от удара первого стервятника, который с яростным клекотом исчез в грязно-белой пенистой массе. Зато второй, гриф-урубу, расшибся о затылок Джага, сорвав при этом кожаную ленточку, которой были перевязаны волосы. С переломанной шеей — вот результат самоубийственного пике! — стервятник скатился на землю.

Взвыв от нестерпимой боли, оглушенный, Джаг зашатался и с трудом удержался на ногах. Перед его глазами засверкали молнии, а в голове загрохотали громовые разряды. Очередной удар в солнечное сплетение согнул Джага пополам, и он рухнул на колени, тем самым уклонившись от других атак. Птицы, пикировавшие на огромной скорости, уже не могли свернуть и с глухим стуком разбивались о землю. Слой белой пены был недостаточно толстым, чтобы смягчить удар.

Джага охватила паника. Смертельный страх проник в каждую его клеточку, и он в ужасе заорал, будучи не в состоянии понять и объяснить происходящее.

А вокруг беспорядочным роем продолжали разбиваться стервятники, вздымая фонтаны сероватой пены.

Джаг получил еще один удар, затем второй. Третий пришелся ему в правый бок, и Джаг почувствовал, как хрустнуло ребро. Сильная боль пронзила позвоночник, огнем взорвалась во всем теле.

Втянув голову в плечи и прикрыв руками голову, Джаг, затаив дыхание, ждал конца бешеной атаки. Он стонал от каждого удара и все больше сжимался в комок, стремясь сделаться совсем маленьким, микроскопическим, незаметным для летающих камикадзе.

И вдруг наступила тишина. Джаг было подумал, что дьявольский налет закончился, и все самое страшное уже позади… Но уже через несколько секунд все пространство вокруг наполнилось волнами бархатистых звуков, непрерывного шуршания, легкого воздушного шороха, который бесконечно повторялся, словно многократное эхо. Изумленный, страшась своей догадки, Джаг взглянул наверх и похолодел от ужаса. Небо над ним стало черным от океана распростертых крыльев. Считая, что человек уже мертв, стервятники готовились наброситься на него, растерзать и приступить к пиршеству.

Являясь в своем большинстве дневными птицами, они, желая ускорить события и успеть попировать до наступления темноты, применили массированную атаку, посылая на верную смерть обреченных, тех, кому осталось недолго жить.

Казалось, весь мир наполнился ужасным, мягким, сверлящим звуком. Совершенно обессиленный, Джаг приподнялся, ясно осознавая свое отчаянное положение…

Несколько стервятников инстинктивно отвернули в сторону, но остальные, более агрессивные и решительные, не желая давать своей жертве передышки, ринулись вниз, выпустив когти.

Перекатившись на другой бок, Джаг протянул руку к правому сапогу и выдернул из-за голенища нож. Вытянув вверх руку, он принялся неистово полосовать воздух длинным блестящим лезвием.

Игнорируя опасность, стервятники продолжали спускаться. Они набросились на Джага, не обращая ни малейшего внимания на острый, как бритва, нож, который отсекал крылья, вспарывал тела, срезал головы с голых морщинистых шей. Все это происходило под черным пологом распростертых крыльев. Забрызганный кровью, облепленный перьями и птичьими внутренностями, Джаг вскоре почувствовал на своем теле жжение тысяч костров: когти и клювы пернатых хищников рвали его одежду, царапали кожу, добираясь до плоти.

Атакуемый со всех сторон, Джаг был вынужден воспользоваться единственным оставшимся в его распоряжении средством обороны: он начал кататься по земле, пытаясь освободиться от вцепившихся в него стервятников.

Некоторые из них, самые упрямые и злобные, предпочитали быть раздавленными телом Джага, нежели разжать свои когти.

Другие, может, и пытались спастись, но оказывались недостаточно ловкими и расторопными, и их постигала та же участь.

Однако, это ничем существенным Джагу не помогло, поскольку вместо одного погибшего стервятника появлялось несколько новых.

Джагу больше ничего не оставалось, как перекатываться с боку на бок и следить, чтобы острый клюв не пробил ему череп.

В конце концов, в результате беспорядочных перекатов Джаг наткнулся на Кавендиша. Разведчик лежал, вытянувшись во весь рост, и, совершенно безучастный к происходящему вокруг, смотрел в небо неподвижным, застывшим взглядом.

У Джага мелькнула безумная мысль, что в самом крайнем случае ему придется пожертвовать товарищем, чтобы выжить самому.

Парадоксально, но стервятники до сих пор не обратили на Кавендиша никакого внимания.

И тут Джага осенило. Револьвер! У разведчика был револьвер! Все произошло настолько неожиданно и быстро, что Джаг даже не успел о нем подумать.

Перевернув тело Кавендиша, Джаг принялся лихорадочно ощупывать его и вскоре нащупал полированную рукоятку оружия.

Джаг торопливо вытащил револьвер из кобуры и, повернувшись, выстрелил.

Испуганные оглушительным грохотом, стервятники вмиг разлетелись в разные стороны, тем самым разорвав покрывало из крыльев, под которым находился Джаг. Тот еще дважды выстрелил наугад, желая разогнать стаю.

Получив передышку, Джаг поднялся на ноги и осмотрелся по сторонам.

Стервятники, тяжело хлопая крыльями, опустились на землю метрах в двадцати от него. Образовав живой круг, они следили за Джагом своими маленькими, сверкающими глазками.

ГЛАВА 6

Звук далеких приглушенных выстрелов заставил сидевших за столом вздрогнуть.

Дан, которого все называли Патриархом, замер, поднеся ложку к раскрытому рту.

Спустя секунду он обвел взглядом удивленные лица сотрапезников. Все они прервали еду, кроме одного, который продолжал жадно поглощать прозрачный бульон, не обращая внимания на то, что в нем полоскались несколько прядей его длинных рыжих волос. Бульон обычно всегда подавался на стол вместе с жареным мясом стервятников.

— Кто-то остался за пределами базы? — хриплым голосом обеспокоенно спросил Дан.

Все недоуменно переглянулись, и он добавил:

— Вы все здесь. Никто, кроме вас, не умеет управлять вертолетом, разве не так? Я не говорю о том, что для охоты время уже позднее.

— Возможно, это вертолет из Спады? — высказал предположение один из пилотов. — Вероятно, они увлеклись и забыли о времени.

Патриарх гневно сверкнул глазами.

— С наступлением ночи запрещаются полеты как в Спаде, так и здесь! — суровым голосом напомнил он. — Из Спады сегодня вылетел только Огден со своим стрелком. Они приземлились здесь для ремонта своей «мельницы». Вы не заметили ничего странного во время патрулирования?

Нерешительность пилотов длилась не более доли секунды.

— В восточном секторе все было спокойно, — заявил мужчина с острыми чертами лица. Я ничего особенного не заметил.

— Такая же ситуация и у меня, — обронил второй пилот. — Не стоило даже лететь, чтобы взять то, что мы привезли.

Остальные молчали.

— А что скажешь ты, Огден? — обеспокоенно спросил старый Дан. — Ты летал в северный сектор, так?

— Да, — ответил рыжеволосый, не поднимая носа от тарелки. — И там мы поживились… Обычно наш экипаж всегда…

Он оборвал фразу на полуслове, но, поняв унизительный намек, остальные пилоты помрачнели.

Между пилотами Робеля и Спады, двух баз, расположенных на одной территории, существовало негласное соперничество, которое проявлялось при всяком удобном случае.

Раздраженный Патриарх ударил кулаком по столу. Задребезжала посуда, и рыжеволосому пришлось оторваться от тарелки.

— Хватит играть в детские игры! — загрохотал Патриарх. — Есть дела поважнее, а вы распускаете хвосты друг перед другом! Выясняете личные отношения! Скажи, Огден, в чем секрет такой удачной охоты?

Прижатый к стене, рыжеволосый долго облизывал губы, прежде чем раскрыл причину своего везения.

— Приблизительно в пятнадцати километрах от источника воды мы обнаружили трех человек, — наконец произнес он. — Двое из них были живы, третий — мертв.

В глазах присутствующих отразилось изумление.

— Вообще-то, — снова заговорил рыжеволосый, — вполне здоровым выглядел только один… Второй лежал, как и обе их лошади… Что ж, с ближайшей охоты доставим стервятников пожирнее.

Эта острота вызвала нестройную вспышку смеха, который смолк, едва Дан резко встал, опрокинув свой стул.

— И ты только сейчас нам говоришь это? — в бешенстве заорал он. — Все пилоты без исключения обязаны представлять отчеты о необычных явлениях, замеченных во время полета! Ты сделал это?

Рыжеволосый недовольно поморщился.

— Я собирался этим заняться после ужина, — буркнул он. — Никакой срочности тут нет. В конце концов в пустыне постоянно погибают толпы всяких бродяг.

— Здесь только я решаю, что важно, а что нет! — прогремел старый Дан, нависнув над столом. — Мы выработали свои законы, и именно потому, что следуем им, еще живы сегодня. И будь ты из Спады или Робеля, это ничего не меняет. — Неожиданно смягчив тон, он тихо сказал: — Если верить твоим словам, они были мертвы или почти мертвы… Но вот сейчас они открыли пальбу где-то совсем неподалеку. Для умерших они мне кажутся чертовски резвыми, — он выдержал паузу, чтобы придать словам больший вес, и продолжил: — До сих пор никому не удавалось пересечь пустыню и добраться до наших мест: Как ты объяснишь, что они сделали то, чего не смогли другие? Они — первые живые люди, обнаруженные в пустыне, а ты этому ничуть не удивляешься, находишь это вполне естественным.

Заметив устремленные на него взгляды присутствующих, Огден смахнул со стола стоявшую перед ним тарелку, выругался и вышел из комнаты.

Старый Дан окликнул его, но тот не остановился. Продемонстрировав свой норов, пилот покинул столовую и зашагал по коридору в направлении спален.

— Не стоит на него злиться, — сказал кто-то из его коллег. — Инкубационный период подходит к концу, и мы знаем, что большинство из нас умрет. В такой ситуации совсем непросто сохранять хладнокровие…

Некоторое время Патриарх оставался неподвижным, глядя куда-то перед собой, затем резко выпрямился и подошел к окну. Прижав выпуклый лоб к холодному стеклу, он спросил:

— Кто летал сегодня вместе с Огденом?

— Брукс или Родди, — раздался чей-то голос.

— Родди, — уточнил пилот с острыми чертами лица.

— Приведите его сюда! — приказал старик.

В его черных зрачках плясали язычки пламени. Однако не только гнев, читался в его глазах…

А в это самое время, расположившись вокруг лагеря, женщины сдерживали продвижение белесой гнили, выжигая ее огнеметами.


Джаг почувствовал боль в левой руке и закричал, но не столько от боли, сколько от неожиданности.

Только теперь он понял, что уснул! Он наблюдал за кольцом птиц, но в конце концов задремал, и круг стервятников мгновенно сомкнулся вокруг него.

Охваченный ужасом, Джаг в упор выстрелил в стервятника, который только что ухватил его за руку. Ударом пули стервятника отбросило на несколько метров в сторону. Напуганные выстрелом, остальные птицы моментально отхлынули назад, предоставив Джагу передышку, которой тот не знал как распорядиться.

Его сознание медленно затуманивалось. Джаг умирал. В голове что-то стучало, пульсировало, что-то наплывало, неотвратимо надвигалось, подобно морскому приливу, затопляя берег сознания. До полного погружения в небытие оставалось совсем немного…

Изможденный, он прилег на бок, чувствуя, как по всему телу разливается приятное тепло. Джагу еще никогда не было так хорошо… Кавендиш был прав, утверждая, что покой превыше всего остального… Зачем куда-то идти, спорить, что-то доказывать, если можно просто прилечь?

Белая масса была мягкой, бархатистой. Совершенно бессознательно Джаг свернулся калачиком, приняв позу эмбриона. Его пальцы дотрагивались до пузырчатой пены, которая своей упругостью напоминала ему женскую грудь. Количество шариков в гроздьях как будто увеличилось в два-три раза, с тех пор как они с Кавендишем их обнаружили…

Однажды вечером, расположившись на скалистом уступе, который еще не был затоплен белесой массой, путники очистили место для ночлега от полчищ тараканов и черных скорпионов, после чего разведчик, любопытства ради, решил разрезать один из этих загадочных шариков.

Но, взяв у Джага нож, он вдруг заколебался и, в конце концов, отказался от своей затеи, не дав вразумительного объяснения неожиданному изменению своего решения.

Среди ночи Кавендиш разбудил Джага, тряся его так, словно тот был фруктовым деревом.

— Эй! Ты слышишь музыку? — возбужденно спросил Кавендиш.

— Какую музыку? — проворчал Джаг, еще не вполне проснувшись.

— Это потрескивание, шипение газа… Разве ты не слышишь, как трескается мир?

— Ничего не слышу! — разозлился Джаг. — Ничего, кроме бреда не проспавшегося пьянчуги!

— Черт бы тебя побрал, упрямец! — буркнул Кавендиш, поворачиваясь к нему спиной. — Мир трескается, а он не желает даже прислушаться.

Ранним утром Джаг попытался вернуться к ночному разговору, но разведчик лишь недоуменно взглянул на него, словно не понимая, о чем тот говорит.

В рутине дней этот эпизод растворился в сознании Джага… чтобы всплыть теперь, когда Джаг приближался к границам небытия.

Это звучало… ну, скажем, звонче обычного шороха… было похоже на ритмичное дыхание, журчание…

— Ты был прав, — пробормотал Джаг. — Теперь я ее слышу, твою музыку! Она услаждает слух, и от нее по телу бегут мурашки. Но это не трещит, это журчит!

Затем он почувствовал, как бешено забилось его сердце. Сознание озарилось ярким светом, чтобы в последний раз вернуть Джага к реальности.

Он увидел, как неуклюже переваливаясь и толкая друг друга, к нему приближались стервятники.

Джаг вспомнил, что в револьвере остался всего лишь один патрон. Только что он использовал три… Вообще-то в барабане должно было оставаться два патрона, но Кавендиш не дозарядил оружие после того, как прострелил бурдюк с водой.

Итак, у него остался один патрон.

Ни о какой перезарядке не могло быть и речи, поскольку все боеприпасы остались далеко позади, рядом с трупом пегой лошади и «сантехникой» разведчика.

Одна-единственная пуля…

Оставить ее для себя или облегчить участь Кавендиша?

И снова сознание затуманилось. Джага охватило полнейшее безразличие. Покончить с собой или выстрелить в стервятников? Какая разница?..

Извиваясь всем телом, он еще глубже зарылся в густую пенистую массу и замер, глупо улыбаясь.


Негр сосредоточенно массировал кончиками пальцев толстый затылок, потом поднял голову и посмотрел на Патриарха.

— Возможно, мне следовало об этом рассказать, но Огден предупредил, что это его дело и он отметит этот случай в рапорте, — сказал он, явно чувствуя себя не в своей тарелке.

Старый Дан отмел объяснение резким движением руки.

— Расскажи, что ты видел, остальное тебя не касается.

Родди секунду-другую помялся, а затем пустился в объяснения, которые очищали его совесть, так как воспоминания о человеке, оставленном в пустыне, не давали ему покоя.

— Всего их было трое, — признался он. — Присутствовало, так сказать, трое… Один был мертв. Судя по тому, как изорвали труп стервятники, он находился там достаточно давно… Второй лежал между двух лошадей и, вероятнее всего, чувствовал себя плохо. А третий…

Хотя негр и решил выложить все, как было, он вдруг смущенно замолчал, затем продолжил:

— Третий… был живым. Живым и на вид вполне бодрым. Как в движениях, так и в разговоре. Он даже просил взять их на борт вертолета. Но это было не так просто, я…

Нахмурив брови, Дан прервал его:

— Он действительно выглядел здоровым?

Хотя подтекст вопроса ничего хорошего не сулил негру, тот ответил без колебаний:

— Как вы и я! Горячий, как жеребец-производитель. Я, конечно, плохо его рассмотрел, но парень хорошо сложен… Настоящий богатырь!

Такой комплимент из уст Родди, который сам был настоящим гигантом, приобретал особый смысл.

— Ты не заметил у него признаков болезни? — продолжал уточнять Патриарх.

Негр отрицательно покачал головой.

— Он был в прекрасной физической форме и в ясном сознании. Но он знал, что его товарищ болен.

Один вопрос буквально жег Патриарху губы, но старик никак не решался его задать, хотя понимал, что просто обязан сделать это, дабы не осталось ни малейших сомнений. Огден сказал не все, и это показалось Патриарху странным.

— Скажи, тот человек… он был не такой, как ты? Не цветной? Он был белый, да?

— Да, белый, — подтвердил Родди.

Старый Дан умолк, закусив верхнюю губу.

Атмосфера в комнате резко изменилась. Только сейчас до пилотов дошел истинный смысл случившегося. Этот инцидент создавал ситуацию, которая могла иметь для них важные последствия.

В комнате воцарилась тишина.

Приглушенный расстоянием, звук очередного выстрела всколыхнул ее и растаял, произведя впечатление разорвавшейся бомбы.

— Родди, сколько времени ты охотишься в пустыне? — неожиданно спросил Патриарх.

Чернокожий гигант наморщил лоб.

— С самого начала… Задолго до реорганизации… до того, как мы объединились.

— Сколько времени белый человек может выдержать в «манной каше»?

Лицо негра исказила недовольная гримаса.

— Вы знаете это не хуже меня… Во всяком случае, еще никому не удавалось добраться сюда, если это то, что вы хотите от меня услышать. А тем более белому…

— Почему ты не уходишь отсюда, Родди? — спросил старый Дан. — Ты мог бы оставить лагерь и спокойно пройти через эту мерзость до того, как из яиц полезут…

Неф усмехнулся.

— Моя жена — белая женщина, — тихо сказал он. — К тому же она беременна, и я не представляю, как можно оставить ее одну. Это было бы подло с моей стороны. Я не смог бы больше смотреть на себя в зеркало. А еще, здесь я у себя дома, в семье… Уйти, значило бы дезертировать.

— Не исключено, что у нас появился шанс выбраться отсюда всем, и черным и белым, — сказал старый Дан. — Только нельзя терять ни секунды! Человек, который сейчас стреляет, ниспослан нам Небесами! Я не знаю, каким образом он смог устоять перед Болезнью Пустыни, но ясно одно: ему это удалось! Мы должны узнать этот секрет! Скажи, Родди, Джоунс сегодня в Робеле?

Негр молча кивнул, и Дан произнес:

— Тогда возьмите джип и постарайтесь привезти этого парня сюда. Судя по выстрелам, он должен находиться в северном направлении, по ту сторону дюн. Не знаю…

Он не закончил фразу… Чернокожего гиганта уже и след простыл…

ГЛАВА 7

За ощущением полной гармонии последовала тошнотворная вялость, которая усиливалась от интенсивного проникающего жжения, не щадившего ни миллиметра тела.

Лежа, вытянувшись во весь рост, Джаг ничего не видел, кроме мигающего над ним света. Совершенно ослабевший, он был не в силах даже шевельнуться.

Сквозь затуманенное сознание пробивались обрывки какого-то разговора, неясное бормотание, которое, должно быть, ему всего лишь чудилось.

— Реакция сетчатки нормализуется… Можно убрать легочный зонд… Замерьте тонус…

— Через какое время он сможет говорить?

— Он невероятно быстро восстанавливается… С подобным экземпляром я встречаюсь впервые…

— Анализ крови?

— Отрицательный. По крайней мере, по тем позициям, которые нас интересуют. Характерных антител не обнаружено. Кровь обладает сопротивляемостью, в десять раз превышающей норму.

Внезапно у Джага закружилась голова, и он снова погрузился в полукоматозное состояние, в мир, населенный непонятными существами, чьи лица таяли в воздухе.


Когда он пришел в сознание, то обнаружил, что лежит в кровати, у изголовья которой стоит старик и смотрит на него светло-коричневыми, как оникс, глазами.

Окружающая обстановка была предельно функциональной. Большой шкаф, стол, какие-то кронштейны рядом с кроватью, ослепительно сияющая лампа на потолке.

Перед тем, как снова соприкоснуться с действительностью, Джаг решил не торопясь проанализировать события недавнего прошлого.

Постепенно он вспомнил все перипетии своего путешествия по белой пустыне: фантастическое нападение стервятников, свое малодушие…

Освежив память, Джаг взглянул на незнакомца, который стоял у кровати.

Это был пожилой мужчина, о чем свидетельствовали густые седые волосы и лицо, словно вырубленное топором. Опаленная солнцем кожа, глубоко посаженные глаза под высокими арками густых седых бровей, которые еще больше усиливали пронзительность его сурового взгляда, делали старика похожим на льва прерий.

Высокого роста, хорошо сложенный, в сером просторном комбинезоне, который, вероятно, трещал на нем еще пару лет назад, мужчина излучал теплоту, но в то же время внимательно рассматривал Джага, как некую разновидность редкого зверя.

Оценив ситуацию, Джаг решил, что пора переходить к общению.

Его губы отклеились друг от друга, как два кусочка клейкой ленты.

— Кто вы? — спросил он, с трудом произнеся два слова.

— Меня зовут Дан, — представился мужчина. — Тери Дан. А еще меня называют Патриархом. Я руковожу всей коммуной и, в частности, базой Робель, где мы сейчас находимся.

Джаг закрыл глаза. Его сознанию было тяжело воспринимать столь обильный поток слов. Даже если бы тело не ощущало последствий последних испытаний, а боль не была столь мучительной, Джаг все равно не чувствовал бы себя лучше. Странная слабость мешала ему собраться с мыслями. Ощутив ужасную головную боль, он приложил руку ко лбу.

На его виске часто пульсировала жилка, толстая, как шнур.

— Что со мной случилось? — спросил он, когда боль утихла.

— Вас поразила так называемая Болезнь Пустыни, или Синдром «манной каши», — спокойно объяснил Дан, стараясь четко произносить каждое слово. — Вас подобрали у основания дюны, менее чем в километре отсюда. Наш врач говорит, что сейчас вы вне опасности…

Старик восхищенно покачал головой.

— Должен признать, что вы совершили поразительный подвиг. До вас еще никому не удавалось пересечь пустыню. Поначалу мы думали, что вам сделана профилактическая прививка против «манки», но анализы опровергли наше предположение. Только ваша воля и необыкновенная сила позволили вам добраться до нас. А это как раз то средство, которое могло бы нам помочь…

В этот момент лампа замигала и погасла. Комната погрузилась в абсолютную темноту.

— Авария на электростанции, — прокомментировал Патриарх. — Неисправность устранят быстро.

— А Кавендиш? — неожиданно забеспокоился Джаг, вспомнив о разведчике. — Где он?

— Полагаю, что вы говорите о своем товарище.

— Да, — торопливо сказал Джаг. — Как он себя чувствует?

В комнате повисла тягостная тишина, тем более подозрительная для Джага, потому что темнота не позволяла ему прочитать что-либо на лице собеседника.

— Его организм не обладал свойственной вам сопротивляемостью.

Стальные пальцы сжали сердце Джага. Он почувствовал, как острый холод пронизал его до мозга костей.

Роковой вопрос был готов сорваться с губ Джага, но он никак не решался раскрыть рот.

— Мы сделали все возможное, чтобы отвоевать его у болезни, — продолжал Дан, — но беда в том, что на определенной стадии она становится необратимой. Основные жизненные центры у него блокированы. Окончательно. Сейчас ваш друг живет благодаря специальному аппарату искусственного жизнеобеспечения.

Джагу показалось, что он падает в бездонную пропасть. Каждое слово Дана отзывалось в нем ударом колокола.

— Он еще жив? Вы говорите правду?

— У меня нет причин водить вас за нос, — ответил Патриарх. — Ваш друг, образно выражаясь, балансирует сейчас на лезвии бритвы, и никто не знает, как поведет себя болезнь и в какую сторону поведет вашего товарища.

— Он… у него есть шанс?

— До сих пор я не знал ни одного случая выздоровления. Вы — единственное исключение. Но у него далеко не ваше здоровье.

На глазах Джага навернулись слезы. Он не представлял дальнейшую жизнь без Кавендиша. Ему казалось, что от такой жизни он не получит никакого удовольствия.

Дверь неожиданно открылась, и мрак отступил. Держа перед собой огромную керосиновую лампу, от которой по стенам поплыли расплывчатые световые разводы, в комнату вошел мужчина, и Джаг тотчас узнал его, несмотря на слезы, затуманившие глаза.

Это был негр, с которым Джаг встречался в пустыне.

— Неполадки в распределителе, — объяснил он, ставя лампу на пол рядом с кроватью. — Короткое замыкание на всех линиях. Быстро исправить вряд ли удастся… Нужно возвращаться к старым, надежным способам.

— А как аппарат жизнеобеспечения? — обеспокоенно спросил старый Дан.

Негр сделал рукой успокаивающий жест.

— Операционный блок и реанимация имеют автономное электрообеспечение. Об этом волноваться не стоит. А он? — негр показал на Джага. — Как он себя чувствует?

— Хорошо, насколько это возможно, — ответил Патриарх.

— Я очень рад, что он выкарабкался, — сказал гигант. — Но не очень доволен собой…

Сказав это, он вышел из комнаты, но вскоре возвратился с дымящейся миской в руках, которую поставил у изголовья кровати.

— Это поможет ему прийти в форму.

Тишина, которая повисла в комнате при его вторичном появлении, была достаточно красноречивой. Негр понял, что его присутствие нежелательно. Отпустив шутку, которая никого, кроме него, не рассмешила, гигант вышел.

— Славный парень, — заметил старый Дан.

— У него бы не дрогнула рука всадить в меня пулю, прояви я большую настойчивость… — с горечью произнес Джаг. — Если бы он позволил нам сесть в вертолет, Кавендиш не оказался бы в таком состоянии.

— Ни в чем нельзя быть уверенным. Между прочим, он оставил вам продукты, благодаря которым, возможно, вы выжили…

— Почему вы так думаете?

— Когда человек серьезно заболевает, пища становится последним барьером между ним и смертью. Естественно, она не лечит, но отодвигает момент трагедии… Вы голодны?

Джаг отрицательно покачал головой.

— Вам нужно восстановить силы, если не хотите заболеть снова.

По правде сказать, Джаг не был уверен, что хочет выздороветь.

— Что это? — поморщившись, спросил он, бросив взгляд на миску, которую ему протягивал Дан.

— Вареное мясо стервятников. Не очень аппетитно, но другого предложить вам не можем.

От поднявшейся к горлу тошноты Джага передернуло. Ужасные картины ожили в его памяти.

— Я никогда не смогу проглотить это, — сказал он.

— Так все говорили. А сейчас довольны, если получают хотя бы одну порцию в день. Как вас зовут?

— Джаг. Джаг, сын Патча.

— Ну что ж, Джаг, надо все съесть, чего бы вам это ни стоило. Да, это гнусная птица, ее мясо жесткое и невкусное, к нему никогда не привыкнешь. Но попробуйте отнестись к этому с юмором. У вас должно получиться, ведь вы, можно сказать, одной ногой уже стояли в могиле.

— Не понимаю!

Кривая улыбка на секунду осветила суровое лицо Патриарха.

— Мы добавили в цепочку «жизнь — смерть» еще одно звено. Стервятники пожирают падаль, а мы пожираем стервятников. Значит, мы являемся самыми отъявленными могильщиками на свете. А сейчас кушайте. Позже я зайду к вам.

Когда Патриарх был уже у двери, Джаг окликнул его:

— Скажите, почему вы не уходите из этого района?

— Я объясню вам это потом, когда вы встанете на ноги. А теперь, кушайте! Сейчас для вас это самое главное. Если вашему другу удастся победить болезнь, вам лучше быть рядом с ним…

Джаг остался один, брошенный в бездну сомнений.


В последующие дни бесконечное чередование бодрствования и непродолжительного глубокого сна до такой степени исказили в сознании Джага восприятие времени, что он не смог бы сказать, как долго находится в постели: всего лишь несколько часов, пару дней или уже много-много месяцев.

Он предпринял несколько жалких попыток встать с кровати, но эксперимент закончился неудачно, — ноги отказывались поддерживать тело.

Ощущение беспомощности и слабости взбесило Джага. Даже в самые тяжелые моменты жизни, когда он был прикован цепями к стене подземной тюрьмы, или, низведенный до унизительного положения раба, тащил плуг, чуть не падая под тяжестью ярма, он не чувствовал себя таким беспомощным, таким физически немощным, как сейчас.

Конечно, размышляя над тем, что с ним произошло, он понимал, что остался жив лишь благодаря своей силе и выносливости. Он, естественно, не потерял способности мыслить, но в современном диком мире мышечное движение считалось более ценным, нежели полет мысли. Сила, воля, инстинкт — вот что привело Джага сюда. И сегодня, когда мышцы предали его, он чувствовал себя беззащитным, как новорожденный.

К счастью, приступы пессимизма компенсировались присутствием девушки, которой было поручено ухаживать за ним.

Когда она появилась в первый раз, Джаг едва скользнул по ней взглядом. Он воспринял ее как расплывчатую форму с неопределенными чертами лица, на которое даже не обратил внимания. Затем, незаметно для себя, еще не осознавая этого, он стал с нетерпением ждать ее прихода.

Каждое появление девушки волновало его. Он тайком рассматривал ее, но никак не решался заговорить.

Когда его сиделка отсутствовала, Джаг пытался разобраться в себе самом, в своем положении, как-то упорядочить мысли, и то, что ему открывалось, повергало его в уныние.

Его обессиленный товарищ отчаянно боролся в эти минуты за жизнь, а он, Джаг, воспылал нежными чувствами к незнакомке. Это было ужасно, но Джаг ничего не мог с собой поделать. Тяга к жизни, самая могучая сила в природе, принялась по капле вливать живительную влагу в его иссохшее сердце.

Пристыженный собственными желаниями, Джаг артачился, пытаясь отвергнуть чувство, которое, как ему казалось, заставляло забыть о чести и долге… Но вот стена рухнула, и Джаг уютно обосновался в совершенно новом для него мире, словно натруженная, покрытая мозолями нога — в войлочном сапожке.

Затаив дыхание из-за боязни, что его переполненное страстью сердце может лопнуть, как мыльный пузырь, он пристально рассматривал девушку, следил за каждым ее движением. Она была настолько хрупкой и грациозной, насколько Джаг был мощным и грубым. Плавные жесты, естественная гармоничность в движениях делали ее похожей на танцовщиц сенитских племен. Когда она поворачивалась лицом к Джагу, у него перехватывало дыхание. Она казалась ему самим совершенством. Никто не мог обладать такой красотой, таким сиянием… Никто, родившийся на Земле… Едва она входила в комнату, как атмосфера совершенно менялась. Девушка приносила с собой свет, солнце, умиротворение…

В памяти Джага всплывала картина из его далекого детства: робкий мальчик, он любил слушать волшебные истории, которые рассказывали бродячие сказочники.

Эта девушка была феей. Об этом свидетельствовало буквально все в ее внешности и манере поведения. При появлении этого нежного, хрупкого существа, грусть уступала место радости.

Ее ангельское лицо имело правильные черты, которые напоминали Джагу черты лица женщины-птицы, родившей ребенка новой расы.

Золотистые, коротко подстриженные на лбу волосы подчеркивали совершенный овал лица. Толстая сверкающая коса, переброшенная через плечо, напоминала ручеек застывшего золота. Но больше всего Джага восхищали ее руки. Изящные кисти с длинными и тонкими пальцами артистически выполняли самую заурядную работу.

Обстановка в палате не располагала к доверительному общению, и отношения между Джагом и девушкой ограничивались ни к чему не обязывающими односложными диалогами, обменом банальными фразами и обычными знаками внимания. И в то же время ее визиты оказывали на состояние Джага гораздо более благоприятное воздействие, нежели жаркое из мяса стервятников, которое она регулярно приносила.

Однажды утром вместе с тошнотворной похлебкой она принесла книгу. Джаг неловко взял ее из рук девушки. Конечно, ему и раньше приходилось видеть книги, так что ни о каком открытии тут не могло быть и речи. Он не раз наблюдал за людьми, уткнувшимися в эту странную вещь. С застывшим и одновременно восторженным взглядом они словно бы пожирали глазами страницу за страницей, перелистывая их с таким видом, будто каждый раз переходили к новому блюду.

Джаг знал, что черные значки на страницах располагаются в каком-то непонятном для него замысловатом и таинственном порядке и, в конечном итоге, о чем-то рассказывают.

Как-то раз старый Патч признался, что добрую половину знаний почерпнул из книг. Джага это заинтересовало, и он попросил более подробных объяснений, надеясь подобрать ключ к этим грудам бумаги. Но старик наотрез отказал ему.

— Чтобы быть хорошим учителем, одних знаний недостаточно, — аргументировал он. — А вообще я считаю, что это бесполезное дело щекотать свои мозги вчерашним опытом. Ты, Джаг, — человек сегодняшнего дня, человек будущего. Твоя жизнь — сегодняшняя действительность, выживание в этом диком мире. На страницах книг ты не найдешь ответов, которые повели бы тебя по жизни. Все, что ты откроешь для себя, заставит тебя задуматься и впасть в тоску. Ты начнешь жить прошлым, ностальгия размягчит твой мозг и характер, и все закончится тем, что ты перестанешь быть самим собой. К этому мы возвратимся позже, когда закалится твой характер.

На том разговоре все и закончилось. Патч погиб, а Джаг продолжал жить, не проявляя любопытства к тому, что когда-то его заинтересовало.

До сегодняшнего дня Джаг не думал о книгах. Умение читать он считал привилегией облеченных властью богачей, погрязших в пороках.

И вот книга вновь оказалась перед его глазами.

Джаг в смущении долго рассматривал книгу, поглаживая переплет из толстой тисненой кожи. Он не знал, как себя вести, стеснялся неумения читать и робел перед девушкой, от которой принял подарок.

— Надеюсь, она вам понравится, — сказала она, расценив его поведение как проявление нерешительности. — Это история моих предков, история этой земли, животноводства, хлеборобства, нефтедобычи…

— Животноводство, хлеборобство, добыча нефти, — скучным голосом повторил Джаг.

В глазах феи мелькнуло беспокойство.

— Вы ее уже читали? — разочарованно спросила девушка.

— Нет, нет, — торопливо ответил Джаг, покачав головой. — Я… я уверен, что это очень интересная книга.

Никогда еще он не чувствовал себя таким жалким. Егопальцы крепко сжали книгу, и вдруг он почувствовал безумное желание разорвать ее. Однако, поймав на себе взгляд девушки, Джаг мгновенно взял себя в руки.

— Я даже не знаю, как вас зовут, — внезапно сказал он.

На мгновение растерявшись, фея вдруг ответила ему серьезной улыбкой, которая по-новому осветила ее лицо.

— Лили, — ответила она. — Как цветок, только без буквы «я».

Джаг сдержанно улыбнулся.

— Очень красивое имя, — сказал он. — И необычное.

Но оставшись один, Джаг проклял свою жалкую стратегию. Было бы в тысячу раз проще признаться в своем невежестве, чем скрывать этот недостаток. К тому же девушка не так проста, как кажется. Как ему сейчас выкручиваться? Ее визиты превратятся для него в пытку. Хорош же он будет, когда она поинтересуется, какую главу он читает и что думает о ходе развития истории.

Сердясь на самого себя, Джаг раскрыл книгу, пытаясь найти способ расшифровать нескончаемую череду знаков.

Внезапно у него закружилась голова. Он начал лихорадочно перелистывать страницы в надежде найти иллюстрацию, которая позволила бы ему, по крайней мере, определить, как нужно правильно держать книгу.

Но ничего, кроме мешанины из черных значков, он не обнаружил. Расстроенный, Джаг откинулся на подушку, и его лицо исказилось от жуткой боли в области сломанного ребра.

Он вспомнил о Кавендише, и ему стало стыдно за свое легкомысленное поведение. Друг находится на пороге смерти, а его заботит лишь то, как бы пустить пыль в глаза самке, у которой он сумел вырвать лишь имя.

«Как-цветок-только-без-буквы-я», — несколько раз прошептал он.

В конце концов, Джаг пришел к выводу, что такое имя девушке очень подходит.

ГЛАВА 8

Шагая по центральной аллее, Дан мрачным голосом детально описывал состояние дел в лагере и за его пределами. Будучи вновь на ногах, находясь в полном здравии, Джаг внимательно слушал его.

Кавендиш оказался прав: причиной страшного опустошения явился уран. Огромная орбитальная станция с ядерными двигателями упала на западной окраине пустыни.

Радиоактивность нанесла значительный ущерб фауне и флоре района и явилась причиной непредсказуемых и крайне драматических последствий.

Разговаривая, они подошли к сторожевой вышке метров в двадцать высотой, сооруженной из неотесанного дерева. С площадки на вершине вышки велось наблюдение за окрестностями базы.

— Радиоактивность не пощадила и нас, — сказал Патриарх, берясь за перила лестницы, которая вела наверх. — Мы похоронили много людей… Оставшиеся в живых обосновались вокруг двух еще действующих нефтяных скважин. Место, где мы находимся, называется Робель. База Спада расположена восточнее, в десяти километрах отсюда. Худо-бедно мы реорганизовались и, за исключением нескольких неприятных инцидентов, все у нас идет неплохо…

Кивнув на лестницу, он спросил:

— Чувствуешь ли ты себя достаточно сильным, чтобы подняться наверх?

Джаг утвердительно кивнул. Он чувствовал, что полностью восстановился. В постели он пролежал только четыре дня с того момента, как пришел в сознание, хотя ему казалось, будто прошла целая вечность. Временами его охватывала слабость, но это было преодолимо.

Конечно, он мог бы еще некоторое время поваляться в кровати, наслаждаясь бездельем и заботливым уходом, но такое поведение было не свойственно Джагу. Тем более, что его мучило любопытство. К тому же Джаг почти полностью истощил весь запас ухищрений для отражения опасных атак девушки. «Как-цветок-только-без-буквы-я» начала находить подозрительным систематический перевод разговора на другую тему, стоило лишь ей поинтересоваться, какую главу он уже читает. Общение позволило Джагу лучше узнать ее и расставить ловушки для решительного штурма, который он собирался предпринять в подходящий, с его точки зрения, момент.

Свой первый визит он сделал, естественно, к Кавендишу и вышел от него потрясенный.

Привязанный к кровати, с зондами в носу и во рту, с какими-то тонкими трубочками, вставленными в вены худых рук, Кавендиш являл собой кошмарную картину, которая привела Джага в полуобморочное состояние.

Бледный как полотно он вышел из палаты и прислонился к стене коридора, не способный идти дальше.

Там его и нашел Дан.

— Не надо терять самообладания, мальчик, — тихо сказал он, дружески сжав его руку. — Прошло много времени, а он все еще живет. Это хороший признак. Не придавай большого значения тому, что увидел. Это впечатляет, но на самом деле не все так ужасно, как кажется. Его привязали, чтобы он не повредил аппаратуру. А все эти трубочки нужны для того, чтобы кормить его, поддерживать в нем жизнь, заставить организм функционировать. У него почти полностью отсутствуют рефлексы. Их надо улавливать, усиливать и восстанавливать. Необходимо активизировать его волю к жизни. Мы насильно лечим его, малыш. Мы вынуждены идти против его тяги к смерти, потому что воли к жизни у него больше нет. А сейчас все, успокойся. Пошли посмотрим, что тебя ждет. Ты ведь хотел узнать, почему мы не уходим из этого района, вот и наступил момент объяснить тебе это.

Они вышли из госпиталя и пошли по территории лагеря… Убедившись, что Джаг уверенно следует за ним, Патриарх быстро вскарабкался по лестнице на смотровую площадку. Вскоре к нему, тяжело дыша, присоединился Джаг.

Дан дал ему отдышаться и снова заговорил:

— Все произошло слишком быстро. Наша борьба за жизнь обречена на поражение. В скором времени Робель и Спада превратятся в два кладбища…

Джаг с ужасом взглянул на него.

Повернувшись, Патриарх указал пальцем на беловатую массу, окружавшую лагерь.

— Вот наш первый враг, — нервно рассмеявшись, сказал он. — Лягушачья икра, если хочешь, назови ее яйцами…

Заметив недоумение в глазах Джага, он начал объяснять:

— Именно так, лягушачьи яйца! Радиоактивность не только несет смерть, в некоторых случаях она вызывает еще и мутацию у некоторых видов земноводных, которые водятся у нас в болотах. Вместо того, чтобы погибнуть, лягушки семейства Дандробат начали размножаться с невероятной скоростью. Неприятность заключается в том, что даже в обычных условиях Дандробаты относятся к тем земноводным, к которым не следует прикасаться, так как их кожа выделяет опасный алкалоид. Попав в кровь, он может привести к летальному исходу. В ходе мутации эти качества у них не исчезли, а наоборот… Новые особи Дандробатов стали втрое крупнее, неожиданно у них появилась склонность к агрессивности, а токсичность увеличилась во много раз. После контакта с ними возникает нестерпимый зуд, кожа воспаляется до такой степени, что люди начинают заживо сдирать ее с себя. Затем отекают конечности, тело распухает и, если сердце крепкое, наступает смерть от удушья.

На растерянном лице Джага отразилось сомнение.

— Мы не заметили ни одной лягушки, — хрипло произнес он.

— Закончив откладывание яиц, самки и самцы зарываются в землю, чтобы там умереть. Поведение совершенно необычное, но мы установили его достоверность.

— А… это подобие пены, что это такое?

— Покрывало. Защитная оболочка. Накануне откладывания яиц самки выделяют что-то вроде слизи, которую самцы взбивают задними лапками. В результате образуется странная густая пена, достаточно плотная, куда самки откладывают яйца. Не прекращая свою работу, самец оплодотворяет их своим семенем, и яйца уже буквально через секунду оказываются окруженными пеной. Спустя какое-то время на поверхности образуется пенная корочка, которая защищает яйца от высыхания и хищников.

Патриарх сделал паузу и долго смотрел на белесое безбрежье.

— В нормальных условиях такого размаха откладывания яиц никогда не наблюдалось, — снова заговорил он. — Но здесь законы природы нарушены… Нет больше естественного равновесия. Не осталось и естественных врагов лягушек, способных затормозить их безумное размножение. Нет больше птиц, за исключением, разумеется, мерзких стервятников. Нет змей, грызунов, рыбы, водяных насекомых… короче, нет ничего, что помешало бы белой икре завоевывать все новые и новые пространства…

Объяснение Дана не рассеяло сомнений Джага. Патриарх показался ему излишне мрачным и пессимистичным в своем видении проблемы. Джаг не разделял его опасений.

— Вы не первые, кто вынужден бороться с бедствием, — сказал он. — Я не понимаю, почему вы так обеспокоены. Перспектива сразиться с полчищем головастиков не представляется мне опасной. Нет причин видеть будущее в черном цвете.

В горле Патриарха забулькал смех.

— Нарушена цепочка, — сказал он. — Эти мерзкие лягушки больше не подчиняются традиционному циклу. Они перепрыгивают одно звено, развиваются более ускоренными темпами. Нет больше переходной ступени между стадиями эмбриона и взрослой лягушки. Естественно, инкубационный период удлиняется, но они все равно довольно быстро проходят состояние, когда бывают слабыми и уязвимыми. Они появятся на свет уже взрослые, величиной с кулак, и очень активные, если можно так выразиться. Они полезут со всех сторон. Это будет океан, цунами. Против них мы ничего не сможем сделать. Нам останется только одно: спрятаться в убежище и ждать, пока не умрем с голода.

Еще окончательно не вникнув в проблему, Джаг уже начал прорабатывать идею спасения в создавшейся обстановке. Но оставалось еще множество неясных моментов.

— А чего, собственно, вы ждете? — спросил он. — Не до такой же вы степени привязаны к этой земле, чтобы остаться здесь умирать. Соберите вещи и уходите! Свое будущее вы устроите в другом месте. На планете есть много гостеприимных уголков!..

— Мы не против перехода на новое место, — ответил Патриарх, — но мы загнаны в тупик. Синдром «манной каши», как это мы называем, не дает нам уйти. Мельчайшие частицы слизи, превращенной в пену, исключительно легко попадают в воздух. Любое движение, любое нарушение покоя пенистой массы поднимает настоящий вихрь микроскопической пыльцы, которая проникает повсюду, в рот, в нос, в легкие и, в конце концов, в кровь. В какой-то момент организм оказывается перенасыщенным этой гадостью, и процесс начинается. Человеком овладевает глубокое опустошение, безразличие, и все, что казалось важным, даже жизненно необходимым, превращается в ненужное и лишенное всякого смысла… Хочется только одного, сесть на задницу и ждать. Это единственное желание, еще сохранившееся в нас. Не двигаться и с благоговением ожидать смерти. Вот поэтому мы никуда и не двигаемся.

Откровения Дана взволновали Джага, потому что напомнили ситуацию, которую он пережил сам. Он выкарабкался из нее без особых трудностей, но Кавендишу не повезло.

— У вас есть вертолеты, почему вы ими не воспользуетесь?

Патриарх покачал головой.

— Когда все еще только начиналось, у нас был такой шанс, — признался он. — Только никто не знал, какая опасность нам угрожает. Все казалось безобидным, не представлявшим реальной угрозы. Так, феномен местного значения… Спустя какое-то время самки начали более активно откладывать яйца, которые увеличивались в размерах, раздвигая границы океана пены. Когда мы пришли в себя, было уже слишком поздно. Вообще-то большого волнения мы не испытывали, потому что ничего не знали о пыльце и последствиях, которые она вызывала, попадая в кровь человека, — Патриарх вздохнул, — а когда узнали… ловушка уже захлопнулась. Нам потребовалось какое-то время, чтобы понять, что происходит с нашими товарищами, впадавшими в прострацию и депрессию. Между тем, болото разрасталось и протянулось на недоступное глазу расстояние. Масса продолжала захватывать все новые площади, особенно активизируясь ночью. Никто не знает, почему именно в темное время суток пена быстрее увеличивается в объеме.

В голове Джага замелькали картины недавнего прошлого…

Он увидел то раннее утро, когда Кавендиш обнаружил белое безбрежье. Джаг в тот момент брился. Накануне вечером земля до горизонта была чистая…

Он почувствовал, как по спине пробежал холодок. Ведь это он настоял на том, чтобы двинуться дальше. Конечно, он доверился лошади, ее животному инстинкту. Но опасность была слишком необычной, очевидной угрозы не чувствовалось… Белесая пена искусно подготовилась…

Голос Патриарха отвлек Джага от невеселых мыслей.

— Дело в том, что у вертолетов ограниченный радиус полета и они не приспособлены для перевозок. В конечном счете, мы задействуем их, но в самый последний момент, непосредственно перед тем, как начнут появляться лягушки. Но вертолеты смогут эвакуировать не более тридцати человек, а нас — двести пятьдесят. Придется тянуть жребий. Мерзкое решение, но другого выбора у нас нет.

Перед глазами Джага возникло лицо медсестры, которая за ним присматривала. Сколько у нее шансов оказаться среди счастливых победителей в этой мрачной лотерее?

— Должно ведь быть какое-то решение проблемы! — с отчаянием в голосе произнес Джаг.

— В это долго верили, — обронил Патриарх и горько усмехнулся. — Если ты его найдешь, никто тебя не осудит…

— Я не претендую на то, что умнее вас всех, — сказал Джаг в свою защиту. — Но часто мы лезем в окно, забывая, что существует дверь.

— Такое случается, — согласился Дан. — Немного свежей крови не причинит нам вреда.

— Ничто не может устоять перед огнем, — сказал Джаг. — Вы могли бы, наверное, выжечь пустыню…

— Пытались и успешно… Только мы недостаточно производим бензина и не можем выжигать большие площади. Нам нужно горючее, чтобы заправлять огнеметы, которыми мы сдерживаем натиск «манки», для работы электростанции и для ежедневных полетов за продовольствием. Кроме того, нужно сделать запас для отъезда тех, кому улыбнется судьба.

С вихрем идей в голове Джаг молча наблюдал за оживленной жизнью в лагере. В данной ситуации казалось удивительным, что повсюду идет нормальная, активная жизнь. Стайки детей с криками бегали друг за дружкой, словно не существовало никакой опасности. Вообще-то ничего удивительного в этом не было, дети очень быстро адаптируются к самым суровым условиям. Более странным, например, было видеть взрослых, занятых будничной работой. Джаг был поражен, когда увидел двух мужчин, красивших фасад здания.

Заметив его изумление, Патриарх объяснил:

— Мы решили жить так, как если бы нам ничего не угрожало. Это единственный способ не впасть в уныние. Не всегда это легко, но все же лучше, чем безропотно подчиниться судьбе.

— Вы очень мужественные люди, — сказал Джаг.

— Мы боролись все время и продолжаем бороться…

Неожиданно внимание Джага привлекла огненно-рыжая шевелюра шагавшего по дорожке мужчины. Что-то щелкнуло у него в мозгу, и перед глазами побежали картинки, до этого глубоко таившиеся в подсознании.

— Тот мужчина с рыжими волосами… не он ли тогда пилотировал вертолет?

— Его зовут Огден. Очень строптивый человек… Он приписан к базе Спада, но задержался здесь по причине ремонта вертолета.

Джаг нахмурил брови, пытаясь уловить ту деталь, которая сначала не бросилась ему в глаза, но теперь, по прошествии времени, дала о себе знать.

— На нем была маска! — выпалил он. — Да! Он был в противогазе, в то время как его спутник обходился без нее! Почему так?

— Еще одна необъяснимая аномалия, — ответил Патриарх. — Белые люди чувствительны к пенной пыли, а негры — нет. Превратности судьбы!

— Разве маски не защищают от пыльцы?

— Да, но недостаточно надежно. Они лишь отодвигают проявление последствий, вызываемых пыльцой. На земле они обеспечивают десять минут неуязвимости. Затем нужно менять фильтр. Это очень неудобно, не дает стопроцентной гарантии и, в любом случае, у нас очень мало.

Порыв Джага угас. Он думал, что нащупал что-то радикальное, но был вынужден остудить свой пыл. Гора родила мышь. Все его предложения аргументированно разбивались в пух и прах. Ситуация действительно казалась тупиковой…

Раздосадованный, Джаг снова прошелся взглядом по территории базы и задержал его на огромном металлическом механизме — настоящем монстре, контурами напоминавшем монашескую мантию, который качал нефть, совершая бесконечные возвратно-поступательные движения.

В любое другое время работа этого динозавра отжившей эпохи загипнотизировала бы Джага на долгие часы. Он бы восхищенно любовался им, но сейчас ему было не до того. Голова Джага раскалывалась от противоречивых мыслей.

Разозлившись на свою никчемность, неспособность повлиять на ход событий, он принялся мысленно ругаться, понося природу, судьбу, клеймя позором людей старого мира, создавших разрушительную технологию.

Наконец он успокоился, мрачным взглядом окинул беловатую массу и задумался над тем, сколько времени потребовалось Кавендишу и ему, чтобы добраться сюда. По всем прикидкам выходило менее трех суток непрерывного продвижения вперед. Они прошли около трехсот километров… Нет, больше, так как следовало учитывать рост яиц — параметр, существенно влиявший на продвижение массы.

— Вы думаете, что ваши вертолеты смогут пересечь… «манку»? — спросил он резким тоном.

Дан утвердительно кивнул.

— Полной заправки хватает обычно на пятьсот километров полета. Думаю, что этого будет достаточно для полета в одну сторону. Впритык, но достаточно.

— Пятьсот километров, — подавленно прошептал Джаг. — Спасение вне досягаемости для обычного человека. Нам же не от кого ждать помощи. Пятьсот километров! Но есть ли уверенность, что не возникнут другие проблемы?

— Стопроцентной уверенности нет, — ответил Патриарх.

Сняв с крючка, вбитого в стойку перил, огромный бинокль, он протянул его Джагу и показал на юг.

— Посмотри-ка туда и ты увидишь еще одних наших врагов.

ГЛАВА 9

Увидеть невооруженным глазом что-либо, кроме расплывчатой темной полоски, было абсолютно невозможно.

Джаг поднес к глазам бинокль и от изумления едва не свалился с вышки. Там, далеко впереди, тянулась сплошная стена из танков — бронированный заслон, скопище стальных монстров.

Это нелепое, неправдоподобное зрелище заставило Джага выругаться. Не веря своим глазам, он надолго приник к окулярам бинокля, предварительно тщательно протерев их замшей.

Обман зрения исключался.

Танки выстроились в четкую линию по всей длине горизонта. Огромные жуки-навозники в черных матовых панцирях. Стволы их орудий смотрели в сторону пустыни и, казалось, были наведены на единственную цель — на базу.

— Что это? — озадаченно спросил Джаг, опустив бинокль.

Дан только пожал плечами.

— Если бы я знал. Они появились в скором времени после падения орбитальной станции, но точной датой мы не располагаем. В то время мы как раз были заняты устранением последствий радиоактивного заражения. Тогда погиб весь наш урожай, все фруктовые деревья, вымер скот, умерли наши друзья и родные… Однажды утром кто-то случайно их обнаружил, но никто не может утверждать, что они не появились там вечером или раньше…

— Их обнаружили до появления лягушачьей икры или позже?

Патриарх пожал плечами.

— Трудно сказать, потому что точно неизвестно. Этот процесс начался в зоне рисовых плантаций, откуда мы ушли в первую очередь. Видишь ли, я действительно не могу тебе дать точную информацию.

Столкнувшись с очередной загадкой, Джаг не знал, что сказать. Любопытство будоражило его, но он чувствовал, что уже устал. Едва он успел оценить масштабы одной угрозы, как возникла другая, не менее необычная.

Хотя, если хорошо подумать, танки никоим образом не усложняли и без того тревожную ситуацию.

На долю секунды Джагу вдруг захотелось оказаться в кровати и там ждать момента созревания яиц в пустыне. Но его неуемный характер быстро одержал верх, и в голове Джага завертелись тысячи вопросов, которые он тут же начал задавать старому Дану.

— Вы видели эти танки раньше? Я хочу сказать, где-нибудь в другом месте, за пределами вашей территории?

Патриарх покачал головой.

— Нет. Я понимаю, что ты имеешь в виду, но нет! Есть свалки, кладбища боевой техники, оставшиеся на полях былых сражений. Ничего подобного в нашем районе нет. К тому же брошенная техника никогда не выстраивается в такую безукоризненно прямую линию… Эти танки приготовились к атаке.

Весь вид Джага выражал растерянность.

— Кого и что атаковать?! Это абсурд! На каком расстоянии отсюда они находятся?

Патриарх задумался.

— Километрах в пятнадцати…

— Они могут обстрелять лагерь с этого расстояния?

— Нет. Им потребовалось бы намного продвинуться вперед.

— Они не приближаются?

— С тех пор, как появились, не сдвинулись ни на метр. Стоят на месте и все.

Джаг в замешательстве долго чесал затылок.

— Напрашивается предположение, что они появились здесь, чтобы перекрыть дорогу и помешать вам уйти в южном направлении… Но это полная чепуха!

Дан вздохнул.

— Да, это, похоже, единственное правдоподобное объяснение. Мы пришли к выводу, что можем выбрать любое направление для эвакуации, кроме этого. И мы решили узнать, что скрывается за этой угрозой на юге. С этой целью мы направили туда два вертолета, дав им задание пролететь над танками и даже углубиться за их линию, чтобы выяснить, что скрывается за этой бронированной армадой.

— И что же?

— Оба вертолета разбились.

Глаза Джага почти вылезли из орбит.

— Оба?

— Да. Связь с ними нарушилась за несколько секунд до катастрофы. Но один из пилотов успел сообщить, что стрелки приборов взбесились, в работе двигателя появились перебои… Затем обе машины рухнули вниз. Летели они высоко, поэтому никаких шансов остаться в живых при ударе о землю у пилотов не было.

— Их сбили танки?

— Нет. Мы наблюдали за ними отсюда, и я могу с твердой уверенностью сказать, что ни один танк не открыл огонь. Вертолеты упали сами по себе, без чьего-либо вмешательства. Со стороны могло показаться, будто у них закончилось горючее.

— Но ведь этого не могло быть?

— Нет, конечно, хотя вертолеты никогда не взлетают с полными баками, чтобы не провоцировать пилотов на всякие авантюры… Но топлива обычно хватает более чем на час полета, а в тот раз они были заправлены под завязку.

— Из танков кто-нибудь выходил, чтобы оказать помощь пилотам? Возможно, они были еще живы?

— Из танков никто не выходил, — заявил Дан с горечью в голосе. — За все время мы не заметили никакого движения рядом с танками, и вовсе не по причине плохого наблюдения, можешь мне поверить… — он замолчал и показал на бинокль, который Джаг держал в руках. — Эта штука позволяет видеть даже ночью. Мы не пренебрегали этой возможностью, но безрезультатно. Никакой активности замечено не было. Позже мы отправили к танкам три группы разведчиков — сильных и опытных мужчин… Никто из них не вернулся…

Джаг машинально поднес бинокль к глазам.

— В таком вот положении мы и находимся, — сказал Патриарх. — Окружены миллиардами яиц с ядовитыми земноводными внутри и блокированы невидимой пылью, превращающей нас в зомби. Я уже не говорю об этом кордоне танков, выползших, словно огромные стальные жабы, невесть откуда. Если хочешь знать мое мнение, Джаг, вы с другом прошли через испытания только для того, чтобы очутиться в волчьей пасти.

— Поздно звать на помощь, прострелив себе голову, — ответил Джаг. — Только я еще слишком молод, чтобы умирать… — и тут же спросил серьезным тоном: — Что случилось с разведчиками?

— Они дошли до танков без осложнений, — мрачным тоном ответил Патриарх. — Но когда они скрылись за этой бронированной стеной, мы тут же потеряли с ними связь.

— А они не могли сбежать? — предположил Джаг. — Может, спасение находилось как раз за танками?

Болезненная гримаса исказила лицо Дана.

— Нет, — тихо сказал он. — В это поверить я не могу. Это невозможно. У них всех остались здесь семьи, жены, дети, друзья. Мой сын был в составе второй группы… Я уверен, что он возвратился бы… если бы мог. Не могу поручиться за других, но его-то я знаю хорошо. Я уверен, что он мертв, я чувствую это каждой клеточкой своего тела…

Уважая естественное волнение своего собеседника, Джаг облокотился на ограждение смотровой площадки и долго осматривал пустыню, покрытую вспененной слизью.

— Когда начнут вылупляться лягушки? — неожиданно спросил он.

— Дня через три-четыре. Но это не более, чем предположение. В принципе, это может произойти в любой момент. Точно сказать трудно…

— Но у нас есть, по крайней мере, день в запасе?

Патриарх согласно кивнул.

— Без вопросов. В какой-то степени нам сопутствует удача: погода на нашей стороне. Уже давно мы не видели настоящего солнца, иначе жара ускорила бы события…

Джаг молчал, задумчиво всматриваясь в горизонт.

Наконец он глубоко вздохнул и сказал:

— Я думаю сходить к танкам и узнать, что там происходит.

— Это безумие! — воскликнул Дан. — Ты ищешь смерти.

— Умирать так умирать, рисковать так рисковать! Но я твердо намереваюсь возвратиться!

— Дюжина мужчин погибла, приблизившись к танкам. Я уже не считаю экипажи вертолетов.

— Дюжина мужчин исчезла, — уточнил Джаг.

— Это ничего не меняет! Они не возвратились, а физически чувствовали себя лучше, чем ты на сегодняшний день. Ты еще не полностью выздоровел, позволю тебе напомнить. Стоило тебе подняться по этой лестнице, и ты запыхтел, как зимняя вьюга.

— Я прошел через всю пустыню, — сказал Джаг, — а этого до меня не удалось сделать никому. Теперь же я буду соответствующе экипирован и совершу почти оздоровительную прогулку.

Поколебавшись, Патриарх не нашел, что возразить.

— Знаете, — заговорил Джаг, — здравому смыслу часто мешает предубеждение. Дюжина ваших товарищей исчезла, отправившись посмотреть, что скрывается за танками, и этого оказалось достаточно, чтобы заморозить ход ваших мыслей. Ничто никогда не бывает окончательным. Что делает ситуацию неразрешимой, так это вера в ее неразрешимость.

— Я иду с тобой, — неожиданно заявил Дан.

— Нет, — возразил Джаг. — Ваше место здесь, среди своих. Вы нужны им. В некоторых случаях смелость заключается не в том, чтобы идти навстречу неизвестному, а в том, чтобы остаться с теми, кто в вас нуждается.

— Ты слишком молод, чтобы всегда быть правым, — пробурчал Патриарх, принимая притворно рассерженный вид.

— Я слишком молод, чтобы умирать, — сказал Джаг. — Поэтому я должен пойти туда и посмотреть, что находится за линией танков.

ГЛАВА 10

Сначала Джаг хотел идти в разведку один, но Дан настоял на том, чтобы он взял с собой еще хотя бы двух человек, чтобы, в случае несчастья, кто-нибудь смог вернуться в лагерь и сделать подробный отчет.

Аргумент звучал не слишком убедительно, если принять во внимание результаты предыдущих экспедиций, более многочисленных, чем эта. Джаг согласился лишь потому, что не умел водить машину. Когда-то Кавендиш приложил немало усилий, пытаясь усадить его за руль электромобиля. Это было после того, как они покинули Эдем. Постигать эту премудрость сейчас не было времени.

Поскольку солнце уже стояло в зените, было решено выехать завтра, на рассвете. Отсрочка давала Джагу возможность спокойно подготовиться и составить список того, что могло понадобиться в пути.

Право выбора напарников Патриарх оставил за Джагом.

— В дорогу отправляешься ты, — сказал он, — и я не хочу навязывать тебе попутчиков. Мои критерии отбора могут не совпасть с твоими. В конце концов, пора уже, наверное, ломать традиции…

Чтобы не испортить дело в самом начале, Джаг решил не устраивать общее собрание с длинными выступлениями и призывами. Он попросил Дана просто пустить соответствующий слушок.

— Мне нужны убежденные люди, — объяснил свою идею Джаг. — Если собрать народ и обратиться к добровольцам, некоторые, в силу ряда причин, почувствуют себя вынужденными сделать шаг вперед. Этого не избежать. Но если распространить слух, тогда ничто не будет давить на людей, и каждый останется свободным в своем выборе.

Джаг возвратился к себе и, ожидая новостей, принялся наводить порядок в своих мыслях. Ему нужно было все разложить по полочкам, чтобы не упустить на первый взгляд несущественную мелочь, которая потом могла оказаться решающей.

Первым соискателем оказался Родди, негр, державший Джага под прицелом в пустыне.

Он сразу же приступил к делу.

— Я слышал, ты собираешься прогуляться в пустыню и посмотреть, что происходит за бронированной стеной, — сказал он. — Эта затея мне нравится, и я хотел бы составить тебе компанию.

Несколько ошарашенный столь стремительным началом, Джаг молча смотрел на своего собеседника, стараясь понять мотивы его поступка.

— Ты ничего мне не должен, — наконец сказал он. — Не нужно мучиться угрызениями совести из-за того, что ты оставил нас в пустыне. Ты вовсе не обязан сопровождать меня.

— Бывают моменты, когда меня самого подмывает сходить туда и узнать, что за всем этим кроется, — проворчал негр. — Но после трех неудачно закончившихся экспедиций Патриарх ни о чем таком и слышать не желает. Кроме этого, он считает меня лучшим стрелком и говорит, что я нужен здесь для успешного обеспечения полетов за продовольствием.

— Это правда?

— Что?

— Ты лучший стрелок?

— Если это имеет какое-то значение, тогда да. В принципе, я очень редко не попадаю в цель, и не важно, движется она или нет. А все потому, что я умею не торопиться. Поэтому Патриарх сомневается, что я смогу быть таким же метким, оказавшись в роли дичи, за которой гонится охотник.

— Ты умеешь водить машину? — неожиданно поинтересовался Джаг.

— Да, — ответил негр, сбитый с толку.

— Тогда ты в деле.

— Вот как! И это потому, что я умею водить машину?

Джаг улыбнулся.

— Не только. Во-первых, мне кажется, что свое решение ты принял не с бухты-барахты, а основательно все продумав; во-вторых, ты умеешь стрелять, а это немаловажно. Более того, ты знаешь себе цену, качество, которое не часто встречается. И чтобы подвести черту… Ты умеешь водить машину — это нужно. Ты чернокожий, а это значит, что ты безбоязненно сможешь везде передвигаться. Этих качеств более чем достаточно для одного человека.

Собираясь выйти из комнаты, негр в последний раз обратился к Джагу:

— Возле твоей двери скачет странное насекомое. Оно уже было здесь, когда я пришел. Мне кажется, оно боится постучать в дверь. Тебя это должно насторожить…

Заинтересовавшись, Джаг подошел к двери и выглянул в коридор. Там стоял комичный персонаж, одетый в рубашку с короткими рукавами и во что-то отдаленно напоминавшее шорты, размеров на десять большие, чем требовалось их владельцу.

Присмотревшись, Джаг понял, что размеры одежды здесь ни при чем. Все дело было в поразительной худобе того, кто ее носил.

— Ты хотел меня видеть? — удивленно спросил Джаг.

— Меня зовут Армиан, но для всех остальных я Кузнечик, — едва слышно произнес новый гость. — У меня нет необходимости объяснять вам, почему…

Естественно, в объяснениях Джаг не нуждался. Никогда в жизни ему не приходилось видеть более тощего человека. Этот парень состоял из кожи и костей, а каждый его сустав, словно раздутый рахитом, выпячивался, словно специально демонстрируя брак, допущенный природой. Глядя на него, Джаг не мог не вспомнить Энджела. Вот только Армиан был уже далеко не ребенок, о чем убедительно свидетельствовал его невероятный рост, еще острее подчеркивавший худобу тела.

При росте в сто девяносто сантиметров Джаг относился к числу людей, считавшихся высокими. Армиан же был намного выше Джага.

Кроме того, у него была бесконечно длинная шея, украшенная выпирающим адамовым яблоком, которое безостановочно летало вверх-вниз, создавая впечатление движения горошины, прижимаемой к сильно натянутой коже. Голову прикрывала панама, из-под которой торчали всклоченные пряди светлых волос.

В его лице не было ничего привлекательного, за исключением удивительного взгляда прекрасных светло-зеленых глаз, которые ошеломляли океаном спокойствия, безмятежности и бесконечной доброты.

Но в мире, где никого по-настоящему не интересовала душа, взгляд Армиана не имел никакого шанса компенсировать неудачную шутку, которую сыграла с ним природа, наградив столь гротескной внешностью.

— Входи, — сказал Джаг, отступая в сторону.

Армиан натянуто улыбнулся, но эта улыбка осветила его пергаментное лицо.

— Может, не стоит… — с сомнением произнес он. — Мне не хотелось бы отнимать у вас время.

— Если ты скажешь…

— Я… я пришел, чтобы… но я понимаю, что из этого ничего не получится…

Так как Кузнечик начал уже откланиваться, Джаг схватил его за руку, остановив тем самым поспешное бегство.

— Если ты нашел время прийти сюда, я найду его, чтобы тебя выслушать, — сказал он. — Входи!

Джаг настойчиво, но соблюдая осторожность, втянул гостя в комнату. Больше всего он опасался повредить хрупкую архитектуру его скелета.

— Ну так что? — резко спросил Джаг, когда они оказались в комнате.

Тут вдруг ему стало стыдно за свое грубоватое поведение, и он пригласил гостя присесть на единственный стул в комнате, а сам устроился на краешке кровати.

— Родди едет со мной, — сказал Джаг, как только они уселись. — Он умеет водить машину, прекрасно стреляет и может передвигаться по пустыне без противогаза. Скажи, обладаешь ли ты какими-то качествами, которых нет у него?

— Я… я тоже умею водить машину, но это уже дублирование… — ответил Кузнечик и умолк.

Тишину разорвал громкий голос Джага:

— Это все?

Армиан обхватил голову руками, безнадежно роясь в памяти в поисках того, что продвинуло бы его вперед. От напряжения мысли его впалые щеки втянулись еще больше, придав скулам погребальный вид.

— Ты стреляешь? — поинтересовался Джаг.

— Не очень хорошо…

— Может, ты умеешь драться?

— Такое мне даже в голову не приходило.

— Чем ты занимался раньше?

— Когда раньше?

— До всего этого… Когда здесь еще колосились хлеба, зрели фрукты…

— Слушал, смотрел, учился, пытался поделиться знаниями, которые накопил… Не будучи способным к тяжелым работам, я учил детей в школе.

Глаза Джага загорелись интересом.

— Ты умеешь читать?

— Это, пожалуй, единственное, что я умею хорошо делать. Когда я был маленький, дети относились ко мне не очень дружелюбно, и я уединялся с книгой, мечтал… Я читал все, что мне попадалось под руку: сказки, научно-популярные журналы, романы… Можно сойти с ума от того, о чем любили писать предки.

— Ты мог бы научить читать?

— Я научил читать всю детвору двух баз.

— А взрослого человека?

Армиан выпрямился на стуле и растерянно взглянул на собеседника.

— Ребенок или взрослый, какая разница? Научиться можно в любом возрасте.

— Это… Это я говорю о моем друге Кавендише, — торопливо произнес Джаг. — Он делает вид, что умеет читать… Человек он чувствительный, и я не хочу задевать его самолюбие. Ты думаешь, что смог бы чему-нибудь его научить?

— Нужно иметь элементарное желание. Хотеть, это уже почти знать.

— В таком случае, договорились, — сказал Джаг, вставая. — Ты едешь со мной.

— Это… это правда? — пробормотал Армиан, распрямляя, словно складной метр, свое бесконечное тело.

— Выезжаем завтра на рассвете. Сегодня вечером соберемся, чтобы подготовить все необходимое в дорогу.

— А если не вернемся? — спросил Армиан.

Джаг пожал плечами.

— Я уверен, что вернемся, — сказал он. — В противном случае, все окажемся в лучшем из миров, и у тебя будет вечность, чтобы выполнить свое обещание.


Как было условлено, вечером они собрались, чтобы выработать план действий. Каждый высказал свое мнение по различным вопросам и составил список вещей, которые считал необходимым взять с собой.

После этого мужчины разошлись, готовясь каждый по-своему прожить до рассвета. Возможно, предстоящая ночь была для кого-то из них последней…

Джаг чувствовал себя в лагере совсем одиноким, поскольку вообще не привык жить в коммунах.

Он подошел к сторожевой вышке и по лестнице поднялся на смотровую площадку. Сняв с крючка бинокль, он приставил его к глазам и навел на линию танков.

Несмотря на предупреждение Дана, Джаг был просто поражен тем, что бинокль позволяет видеть ночью, как днем. В течение нескольких часов он не отрывал глаз от бинокля, но не обнаружил никакой активности в южном секторе. Однако главный сюрприз был впереди.

Разочарованный, Джаг возвратился в свою комнату во власти самых безумных предположений.

Погруженный в свои мысли, он разделся в полной темноте, так как не хотел понапрасну расходовать электроэнергию. Вдруг инстинкт предупредил Джага о присутствии в комнате постороннего человека.

Мгновенно замерев, он лихорадочно соображал, что следует предпринять, как вдруг комната наполнилась мягким светом настольной лампы, установленной в изголовье кровати на ночном столике.

У Джага перехватило дыхание. Изумленный, не в силах поверить своим глазам, он словно превратился в соляной столб.

Натянув простыню до подбородка, в его кровати лежала Как-цветок-только-без-буквы-я и зачарованным взглядом смотрела на него. Она и раньше могла составить приблизительное впечатление о теле Джага, но у нее не было возможности увидеть его полностью обнаженным. То, что она увидела теперь, вне всякого сомнения, потрясло ее.

Следует сказать, что телосложение Джага действительно впечатляло. Он был похож на фавна и, одновременно, на одного из тех прекрасных представителей семейства кошачьих, чье движение уже само по себе настоящее зрелище. Джага можно было сравнить — без всякого дурного умысла — с великолепным животным. Его магнетизм приводил в оцепенение, а суровый взгляд проникал в самую душу, и было невозможно устоять перед обаянием силы, исходившим от него.

Но необыкновенно развитая мускулатура была не единственным его козырем…

Тренируясь до изнеможения под руководством своего приемного отца Патча, Джаг очень быстро начал развиваться физически.

Позже были длинные пробежки за лошадьми и нечеловеческие мучения в ярме во время работы у крестьян, когда он тянул за собой плуг, телеги, выкорчевывал пни огромных деревьев. Он прошел через тяжелые физические испытания, которые выковали его необыкновенную мускулатуру.

Работа под ярмом развила потрясающие мышцы спины и плеч, скульптурно вылепила дельтовидную мышцу, рельеф которой привел бы в удивление любого ценителя атлетизма. Грудные и брюшные мышцы вздувались мощными буграми. Объем бицепсов казался просто невероятным, и при малейшем движении рук мышцы перекатывались под гладкой кожей, как литые стальные шары, бедра и ноги выглядели под стать всему остальному.

Вид могучего тела молодого симпатичного мужчины мог привести в смятение кого угодно.

Некоторое время они молчали, боясь нарушить очарование, смотрели друг на друга широко раскрытыми глазами, и каждый видел в зрачках другого разгорающийся огонь желания.

Наконец, молодая женщина нарушила тишину первой.

— Не в моих правилах бросаться на шею первому встречному, — сказала она. — Но мы живем в необычное время. Завтра ты уезжаешь, и я не знаю, вернешься ли. Но, в любом случае, мы обречены. И еще… мне этого ужасно хотелось, особенно…

С бешено колотящимся сердцем Джаг приблизился к кровати, осторожно потянул за простыню, а затем резко сдернул ее, обнажив точеную фигуру девушки. Плоский живот, полные, крепкие груди, изящной формы бедра…

Теряя от желания голову, Джаг опустился на колени и уткнулся лицом в теплый вздрагивающий живот Лили. Ее рука скользнула по его плечам и нежно погладила по затылку.

— Иди… сейчас… — выдохнула молодая женщина. — Я сгораю от желания.

Секунду Джаг оставался неподвижным, не сводя глаз с молодой женщины, на шее которой увидел тоненькую золотую цепочку с маленьким крестиком.

— Иди же! — взмолилась она, прерывисто дыша.

Не в силах сдержать нетерпение, она приподнялась на локте, протянула руку и обхватила пальцами напряженный член Джага. Затем ее рука скользнула к мошонке, сжала ее, но ровно настолько, чтобы не причинить боль.

Молнии засверкали в голове Джага… Он больше не принадлежал себе, раздираемый желанием до бесконечности продлить восхитительное состояние эйфории и стремлением тотчас же погрузиться в страстно желаемую им плоть.

Молодая женщина решила за него.

Она направила его к своему истекающему влагой входу, провела по всей длине раскрывшейся щели, а затем мощным толчком бросила бедра вперед и, рыча, как тигрица, буквально насадила себя на твердый стержень.

Стремительно проникнув в горячую плоть, Джаг упал на молодую женщину. Их губы встретились в страстном, всесжигающем поцелуе. Плотно прижавшись друг к другу, они пустились в дьявольскую скачку, которая быстро занесла их на седьмое небо…


Проснувшись задолго до отъезда, Джаг обнаружил, что молодая женщина исчезла. Как-цветок-только-без-буквы-я ушла бесшумно, украдкой, как и пришла.

Джаг улыбнулся, когда, посмотрев в зеркало, увидел на своей шее золотую цепочку молодой женщины. Маленький крестик сверкал на его груди тысячами искорок. Волна нежности захлестнула Джага. Эту ночь он не забудет: женщина была ненасытной, и он смог достойно ответить на ее пылкость. В конце концов, он вспомнил, что ее зовут Лили. Совсем глупо. Осознав свой промах, он улыбнулся. В любом случае, имя Как-цветок-только-без-буквы-я ему нравилось больше. Не так избито и не так скучно.

Неожиданно его улыбка погасла. Этой ночью он узнал многое: что она была женой сына Дана, что внезапно их отношения дали трещину. Ее муж ушел в группе разведчиков и не вернулся, но это ничего не меняло. В сознании жителей коммуны навсегда укоренилась верность по отношению к некоторым традицонным ценностям, и многие не поняли бы, как это молодая вдова позволила дать выход своему темпераменту. И никто, конечно, не стал бы принимать в расчет неординарный характер обстоятельств.

Джаг спокойно закончил мыться. Сейчас был не самый лучший момент для создания проблем. Имелись куда более важные дела и они требовали срочных решений. Об остальном он подумает позже. Если вернется… Так стоит ли беспокоиться о будущем заранее?


Кавендиш был бледен как мел. Его синюшные губы резко контрастировали с мертвенной бледностью лица.

Дыхание разведчика поддерживалось принудительным методом с помощью оксигенератора, наполнявшего его легкие дыхательной смесью. Биение сердца можно было наблюдать на круглом экране осциллографа.

Рядом, буквально убитый горем, стоял Джаг. Что осталось от Кавендиша, редкостного жизнелюба, каким он его знал? Как поверить в то, что этинеподвижные мощи еще недавно были телом неустрашимого бойца? Как поверить в то, что это мраморное тело когда-нибудь потеплеет?

Подчиняясь ритму биения сердца, блуждающий огонек, мерцая, рисовал на экране осциллографа загадочные зигзагообразные линии. От костра жизни осталась лишь одна искорка… Крохотный уголек, прикрытый пеплом… Сможет ли такой микроскопический уголек породить бушующее пламя?

Сутулясь, со смертью в душе, Джаг вышел из комнаты, чувствуя себя виновным. Кавендиш мог умереть в его отсутствие, и он не мог смириться с этой мыслью. Ему хотелось быть здесь, рядом, держать друга за руку, не оставлять его в такой критический момент.

Но и об остальном нельзя было забывать… Вот-вот из яиц вылупятся лягушки…

Рядом с крекинговой колонной стоял джип с установленным на заднем сиденье пулеметом. В машине уже сидели Родди и Армиан и время от времени поглядывали на часы.

Ночь отступала, и небо на востоке уже посветлело. Сумерки постепенно таяли, уступая место солнечному свету, который с трудом пробивался сквозь низкие облака, застилавшие небо.

Лагерь пробуждался ото сна. Бредя, словно лунатики, домой возвращались женщины, выполнив свою часть работы. Всю ночь с огнеметами в руках они неутомимо «подметали» огненными струями прилегающую к базе территорию, сдерживая продвижение белесой массы. Здесь же, у джипа, находился Дан в окружении немногочисленной свиты, состоявшей, в основном, из любопытствующих. Глаза у всех были тусклыми, лица — уставшими.

Совершенно очевидно, что никто уже больше ни во что не верил и, особенно, в эту последнюю экспедицию.

Речей не было. Никто не отважился на дежурные напутственные слова…

Вопреки данному себе слову, Джаг высматривал силуэт Лили. Наконец он заметил ее в стороне от всех и испытал острую радость, хотя не мог передать ей даже малейшего ободряющего знака.

Ударив ладонью по капоту машины, он подал сигнал к отъезду.

ГЛАВА 11

Джип пересек территорию базы и, перевалив через черную полосу выжженной огнеметами «манки», поехал по пустыне.

В воздухе стоял едкий запах гари и бензина. Шины с глубокими протекторами с отвратительным хлюпающим звуком рассекали белесую слизь. Раздавленные яйца разлетались в стороны, как выдавленные из виноградин косточки.

Надев маски еще на территории лагеря, Джаг и Армиан истекали потом. Сидевший за рулем Родди творил чудеса, стараясь удержать машину на прямой.

— Эта мерзость никогда не прекратит разбухать, — злобно бросил он. — У меня создается впечатление, что я еду по океану дерьма.

— Через день-другой они созреют, — процедил сквозь зубы Джаг. — Не хотелось бы мне оказаться в пустыне, когда эти твари начнут вылезать из яиц.

Негр пожал плечами.

— Здесь или в другом месте… Убежать от этого никому не удастся.

Джаг промолчал. В принципе, Родди был прав. Зачем бороться, размахивать руками, как выразился бы Кавендиш, если в любом случае спасения не было.

Джаг повернулся к Армиану, сидевшему за его спиной. Устроившись на ящике, накрытом одеялом (колени упирались ему прямо в подбородок), Армиан как никогда соответствовал своему прозвищу «Кузнечик».

— Как ты думаешь, почему вертолеты не смогли приблизиться к танкам?

— Я не могу утверждать с полной уверенностью, но это очень похоже на одну вещь, о которой я читал, и которую предки называли электромагнитным импульсом.

— Что это такое?

— Электромагнитный импульс возникает при ядерном взрыве. Образуется электрическая петля, которая через воздух проходит в землю и снова выходит в воздух, создавая направленное магнитное поле. А так как после взрыва возникает электрическое поле, комбинация двух полей рождает электромагнитный импульс.

— Ты не мог бы объяснить это попроще? — прохрипел из-под маски Джаг.

— Грубо говоря, все, что функционирует от электрического тока, мгновенно приходит в негодность, как только подвергается воздействию импульса.

— Откуда он может идти?

Армиан пожал плечами.

— Откровенно говоря, я ничего об этом не знаю. В принципе, это только предположение, попытка объяснить происходящее. Я не думаю, что этот направленный электромагнитный эффект может быть устойчивым во времени, то есть продолжительным. Танки могли стать его жертвой, тогда это объяснило бы их неподвижность, но это не относится к вертолетам, которые появились там позже. Должно быть, существуют другие причины.

— Короче, ты ничего не знаешь, — хмыкнул Джаг.

— Не много, — согласился Армиан. — Поэтому у меня возникло желание отправиться туда, чтобы понять…

— А люди, — оживился Джаг. — Экипажи танков? Они мертвы?

Армиан заколебался, его взгляд соскользнул с пулемета и перенесся на черную линию танков.

— Возможно, внутри никого нет, — наконец сказал он.

— Никого? — повторил изумленный Джаг.

— Не слушай его, — вмешался в разговор Родди и покрутил указательным пальцем у виска. — Это в его голове ничего нет!


Не имея конкретных собственных соображений, Джаг, тем не менее, не разделял точку зрения Кузнечика. Танки были выстроены в очень ровную линию, и в этом усматривался чей-то умысел. Строгое прямолинейное построение не было делом случая, здесь чувствовалась рука человека. Как обычно говорил Патч: «Если патрон в стволе, ружье обязательно выстрелит».

Раз уж танки здесь, значит кто-то намеревался использовать их для достижения точно определенной цели. Однако вопреки логике танки уже давно стояли на месте, создавая угрозу лишь своим присутствием.

По мере того как джип приближался к ним, все четче становились их контуры, танки увеличивались в размерах, заслоняя собой горизонт.

— Все, приехали, — неожиданно сказал Родди. — Впереди запретная зона!

Стрелки на приборной доске джипа метались, как сумасшедшие. Замигали лампочки-датчики.

— Прежде ученые называли это «район источника», — подал голос Армиан.

— Район источника или нет, мы останавливаемся, — приказал Джаг.

Негр бросил на него кислый взгляд.

— Если остановимся, застрянем, — предупредил он.

— Останавливаемся, — повторил Джаг.

Машина замерла. Джаг взял бинокль и встал. Впереди, метрах в пятнадцати от них, приблизительно на одной линии стояли две машины из трех, принадлежавших предыдущим экспедициям. Последняя выбрала другой угол направления движения и была брошена в нескольких сотнях метров правее.

Решив проявить осторожность, Джаг предпочел не увлекаться продвижением вперед, а сохранить джип в рабочем состоянии. Машина могла еще пригодиться для возможного возвращения.

Джаг навел бинокль на танки и увидел их как на ладони. Одновременно он почувствовал, как по его спине побежали ледяные мурашки, а в голове прозвучал сигнал тревоги. Смерть витала над этими стальными монстрами. Для Джага это ощущение было почти осязаемым. Танки излучали мощную отрицательную энергию. И в то же время возле них не было никакого движения. Повсюду царило спокойствие и абсолютная тишина.

— А не возвратиться ли нам назад? — неожиданно предложил Армиан. — На базе не так уж плохо… В любом случае нам конец…

Джаг удивленно посмотрел на Армиана, но тут в разговор вмешался негр.

— Ваши маски! — прогремел он. — Вы забываете менять фильтры! Они приходят в негодность через десять минут!

Джаг наклонился и быстро поменял фильтр на маске Кузнечика, затем ту же операцию проделал со своей маской. Покончив с этим, он тут же занялся инвентаризацией.

— Каждому из нас осталось по шесть фильтров, — сказал он, пытаясь скрыть волнение.

— Этого хватит ровно на час, — прокомментировал Родди. — Но не забывайте об обратном пути. Я не пессимист, но скажу, что мы неудачно начали путешествие. Кузнечик к тому же сдрейфил…

— Абсолютно холостой выстрел, — сказал Армиан. — Я уже чувствую себя лучше.

— Ты действительно готов к атаке? — спросил Джаг.

Армиан согласно кивнул, и Джаг решил, что пора действовать.

— Берем все необходимое и вперед! — бросил он.


Шлепая в доходящем до середины сапог плотном слое слизи, троица держала курс прямо на танки.

Через каждые три шага Родди витиевато ругался, проклиная порыв безумия, толкнувший его в ряды добровольцев.

— Я поехал, чтобы драться, а не исполнять обязанности мула! — без устали повторял он.

— С кем драться? — процедил Джаг. — Я не вижу ни одной живой души.

— Именно поэтому ему хочется драться, — ухмыльнулся Армиан. — Никого ведь нет!

— Ты, Кузнечик, лучше смотри под ноги, — буркнул негр. — Иначе споткнешься и свернешь себе шею.

Оставляя джип, пришлось забрать всю экипировку, но поскольку хилое телосложение Армиана не позволяло ему больших и продолжительных нагрузок, двум его товарищам пришлось разделить груз между собой.

Джаг шел впереди. Внезапно он остановился.

— Дальше я пойду один, — сказал он, когда до впечатляющего стального занавеса оставалось метров сто, — а вы не спеша двигайтесь вперед. Постарайтесь только не идти близко друг к другу. Разойдитесь в стороны… Дальше нести инструмент не имеет смысла, лучше не стеснять себя в движениях… Когда понадобится, вернемся и заберем…

— А если тебя убьют? — ухмыльнулся Родди.

— Если меня убьют, делайте то, что подскажут вам ноги.

На различных образцах техники, которую Джагу доводилось видеть прежде, всегда имелись то ли эмблемы, то ли какие-то отличительные знаки. На ближайшем танке, как и на остальных, не было никаких знаков или эмблем. Настоящая армия-призрак…

Вблизи танк выглядел, как истинный монстр. Неприступная крепость!

Взгляд Джага задержался на двух пулеметах, скользнул по бесконечно длинному стволу пушки, задранному высоко вверх, потом перешел на широкие, до блеска отполированные о землю гусеничные траки. Да, таким гусеницам лучше уступить дорогу…

Придя в себя, Джаг двинулся вперед, делая зигзаги, чтобы испытать терпение и выдержку возможных обитателей танка. Никакого движения. Ствол пулемета оставался в прежнем положении. Джаг вздохнул с облегчением, решив, что опасность, если и придет, то не в такой грубой и вызывающей форме.

Опасность неизвестная, особенная…

Пришпоренный острым чувством опасности, Джаг решил произвести визуальную разведку. В его памяти всплыли слова Дана: «Мы потеряли их из виду, как только они пересекли линию танков».

Джаг бросил пристальный взгляд за танк, но ничего особенного не увидел: ничего, кроме океана слизи, простиравшейся до горизонта.

Никаких следов своих предшественников он не заметил. Сердце Джага готово было вырваться из груди, когда он осторожно приблизился к танку.

ГЛАВА 12

Джаг прошел мимо гусеницы машины и медленно двинулся в коридор, образованный двумя стоящими рядом танками.

Внезапно, ощутив странное недомогание, он остановился. Его ноздри затрепетали, втягивая воздух небольшими порциями. В атмосфере явно произошли изменения, но Джаг не мог определить, какие именно. Воздух стал горьким, едким… В ушах стоял непонятный шум.

Охваченный беспокойством, Джаг огляделся по сторонам в поисках рационального объяснения происходящему. Напрасно.

Застыв в неподвижных позах в пятнадцати метрах позади, Родди и Армиан следили за его продвижением вперед. Негр держал под прицелом башню стального монстра, в то время как Кузнечик, негнущийся, словно кол, стоял с открытым ртом, сжимая в руке ремень от металлического ящика с зажигательными гранатами, который он тащил за собой.

Неожиданно внимание Джага привлекло потрескивание, которое, как ему показалось, доносилось из танка. Он подошел и осторожно прикоснулся кончиками пальцев к фальшборту над гусеницей и, вскрикнув, быстро отдернул их.

Позади его товарищи вздрогнули и, как эхо, повторили крик. Родди едва сдержался, чтобы не нажать на спусковой крючок.

Оторопевший, сбитый с толку Джаг растерянно посмотрел на кончики своих пальцев, затем на то место, к которому прикоснулся. Острая боль встряхнула его, усилилась и распространилась на все запястье. Шевеля пальцами, к которым постепенно возвращалась подвижность, Джаг пытался сообразить, что же с ним только что произошло.

Поначалу он готов был сказать, что обжегся: по крайней мере это соответствовало его ощущению. Смущало только то, что ожогу предшествовал невероятный холод…

Не переставая массировать фаланги пальцев, Джаг попятился. Пальцы одеревенели, их пронизывало болезненное жжение; согласно этим ощущениям танк являлся настоящей ледяной глыбой, олицетворением космического холода. Но, находясь в его власти, машина не была даже покрыта тонким слоем инея, что выглядело не вполне естественно.

Осторожный, переполненный неясными подозрениями, Джаг вытащил из ножен свой излюбленный нож и поискал глазами точку на танке, на которой можно было бы кое-что проверить. Он остановил свой выбор на головке огромного болта одного из колес и прикоснулся к ней острием ножа.

Буквально через несколько секунд лезвие начало приобретать синеватый оттенок, покрываясь созвездием микроскопических белых звездочек.

Внезапно оно резко, с хрустальным звоном сломалось.

На мгновение Джаг замер, глядя на обломок ножа, затем двумя пальцами, совершенно не прилагая усилий, докрошил его маленькими кусочками до рукоятки, словно речь шла о пересохшем табачном листе.

— Невероятно! — выдохнул он, вставая.

Случившееся не укладывалось у него в мозгу: закаленное лезвие, сработанное из лучшей стали, не могло вот так просто рассыпаться в пыль!

Джаг с опозданием подумал о том, что могло бы случиться с его рукой да и с ним самим, и у него закружилась голова.

— Джаг! — с волнением в голосе крикнул Родди. — Что стряслось? Неприятность?

Жестом руки Джаг подал ему знак замолчать.

Вывод напрашивался сам собой. Было очевидно, что никто не мог находиться внутри машин, если только все они были такими же, как этот танк. Это было то, в чем можно было быть совершенно уверенным. Пока что этот вывод являлся единственным результатом, полученным от похода Джага. В остальном, все оставалось по-прежнему. Впрочем, нет… Все стало казаться еще более запутанным.

Значит, сначала Джаг испытал обжигающий холод своими пальцами, затем опробовал его действие ножом… Внезапно у Джага возникло тревожное предчувствие, и он, решив довериться инстинкту, попятился назад.

Легким свистом он привлек внимание своих товарищей и крикнул:

— Можете подойти! Но ни в коем случае не прикасайтесь к танкам.

Бросив свой груз, Армиан первым оказался рядом с Джагом. Более подозрительный Родди шел с такой осторожностью, словно брел по логову гремучих змей. Его темное лицо с каждой секундой серело все больше и больше и блестело от обильно проступившего пота.

Когда они оба оказались рядом, Джаг поделился с ними своими личными соображениями, что оказалось не таким уж простым делом, принимая во внимание необычный характер его открытий, а также неудобства, которые создавала маска.

Скептически настроенный Армиан собрался было пройти за танки, но Джаг резко осадил его криком:

— Ни с места!

Увидев, что у Родди глаза полезли из орбит, он принялся объяснять.

— Парни, которые побывали здесь до нас, исчезли, перешагнув линию танков, — сказал он. — Не лишним будет проявить осторожность.

С этими словами Джаг швырнул то, что осталось от ножа, в сторону кормы танка. Рукоятка закувыркалась в воздухе, окуталась искрящимся облачком, а затем просто-напросто исчезла, словно проглоченная невидимым ртом.

При виде такого зрелища мужчины замерли, затем обменялись ошеломленными взглядами. В глазах друг друга они, словно в зеркале, могли прочитать собственное потрясение.

— Это… Это невозможно! — прохрипел Армиан. — Он исчез? Нож… Он испарился!

Внезапно вокруг распространился сильный горький запах и воздух наполнился странным потрескиванием.

— У меня такое ощущение, будто муравьи ползут по ногам, — вдруг пожаловался Родди.

— Будет лучше, если мы как можно быстрее унесем отсюда ноги, — поморщился Джаг.

Не мешкая ни секунды, они пошли прочь от танка и, не останавливаясь, шли до тех пор, пока не исчезло неприятное ощущение дрожи в теле.

— Черт возьми, я забыл гранаты! — воскликнул Армиан и, повернувшись, шагнул назад.

Джаг схватил его за руку и не пустил дальше, тем самым сохранив Кузнечику жизнь.

Метрах в тридцати от них возникло странное голубое сияние, которое окружило ящик с гранатами. Металлическая упаковка задрожала под воздействием сильнейших электрических разрядов. Ее контуры завибрировали, потеряли четкость, и вдруг ящик взорвался.

— Дерьмо! — рявкнул Родди. — Что это может быть?

Светящаяся сфера взмыла вверх и стремительно ушла за линию танков, где тут же исчезла, не оставив следа. Ящика больше не было, но на неповрежденной слизи остался, тем не менее, прямоугольный отпечаток, свидетельствуя, что увиденное людьми не было сном.

— Вероятно, так погибли разведчики из предыдущих экспедиций, — сказал Джаг. — В некотором смысле, их поглотила эта стена.

— Какая стена? — спросил негр с тревогой в голосе.

— Это я так выражаюсь… — ответил Джаг, поднося к глазам бинокль.

— Стена или не стена, но здесь что-то много неясного, — пожал плечами Родди.

Джаг протянул ему бинокль.

— Внимательно посмотри на землю на линии последнего звена гусеницы танка, — посоветовал он.

Негр ничего не обнаружил и зло выругался.

— Смотри лучше, — потребовал Джаг.

Покрутив верньер наводки на резкость, негр в конце концов заметил…

— Такое впечатление, что пустыня не везде одинакова по цвету.

Армиан тоже навел бинокль на указанное Джагом место и завопил:

— Да, это так! Слой слизи заканчивается точно на линии последнего звена… Дальше пошло что-то менее пенистое и более белое… — несколько секунд он колебался, а затем добавил: — Это снег.

Негр покрутил указательным пальцем у виска.

— Снег здесь? — хохотнул он. — Ты в своем уме? В этих краях не выпало ни одной снежинки с тех пор, как здесь обосновались мои предки. А это было очень давно. И никогда раньше снега тут не было. Что ты несешь?

— Он говорит правду, — сказал Джаг. — Это действительно снег. Я готов спорить на что угодно.

Не скрывая раздражения, Родди в сердцах швырнул ружье в белую пену.

— Каких только глупостей я не наслушался, но такие слышу первый раз в жизни! Вы хоть знаете, какая здесь температура воздуха днем? Тридцать градусов! И при этом солнце закрыто облаками! Где вы видели снег при таком климате?

Отняв бинокль от глаз, Армиан оставил его висеть на своей чахлой груди. У него был задумчивый вид, но глаза лихорадочно блестели.

— Эти танки появились из другого времени, — заявил он, пристально вглядываясь в линию бронированных монстров.

Он смотрел на них как зачарованный.

Джаг и Родди недоуменно взглянули на него, не совсем уверенные, что все правильно поняли.

— Что ты такое болтаешь, Кузнечик? — пробормотал неф.

— Я говорю, что эти танки появились из другого времени, — убежденно повторил Армиан.

Негр нахмурился, долго чесал затылок, потом поднял глаза к небу.

— Если хочешь знать мое мнение, парниша, уже пора менять фильтр. Джаг, это относится и к тебе. Когда начинают видеть снег при тридцати градусах выше нуля, это говорит о том, что мозги начинают плавиться.

Армиан пожал плечами и возразил:

— Это единственно правдоподобное объяснение, даже если оно кажется тебе безумным. Танки появились из прошлого и не принадлежат сегодняшнему дню.

— Каким образом? — заинтересованно спросил Джаг.

— А почему не из будущего? — ухмыльнулся Родди.

— Потому что эти машины устарели. Они — отражение старой эпохи.

— Но как они оказались здесь и именно в таком построении? — спросил Джаг.

Армиан ответил, не задумываясь:

— Речь, вероятнее всего, могла бы идти о трещине во времени, — установилась мертвая тишина, которую Кузнечик сам же и нарушил: — О разрыве пространственно-временного континуума, если это вас больше устраивает.

Негр сочувственно посмотрел на него.

— Меня ничего не устраивает и особенно — несуразные объяснения! Разрыв произошел в твоей голове! Это точно! И боюсь, что никакие фильтры не смогут его соединить!

Жестом руки Джаг поставил в споре точку, заставив гиганта замолчать.

— Продолжай! — потребовал он, обращаясь к Кузнечику. — Выскажи свою мысль до конца!

Армиан медленно покачал головой и, подбирая слова, заговорил:

— Время — это бесконечная череда мгновений! Таким мы его воспринимаем… Но в действительности оно сравнимо с вещами, окружающими нас… Оно связано с пространством, с движением… В принципе его нужно рассматривать как четвертое основное измерение. Мы знаем длину, высоту и ширину. К этому мы должны присовокупить время, которое тоже относится к параметрам существования материи…

Джаг, словно околдованный, слушал Армиана. Ему не всегда удавалось понять смысл того, о чем говорил Кузнечик, но он обнаружил в себе жажду знаний, которые — какие тут могут быть сомнения! — просто не способны навредить человеку. Возможно, старый Патч не был достаточно подкован в этом плане… Хотя, если хорошенько поразмыслить, то Джаг смог добраться сюда лишь благодаря знаниям, полученным от старика. Армиан был почти одного возраста с Джагом, но он всегда жил в безопасности и не испытывал необходимости драться с противником не на жизнь, а на смерть. Таким образом, их знания могли дополнить друг друга. Джаг знал технику борьбы, приемы выживания, а парнишка…

Дойдя в мыслях до этого момента, он отметил, что все время считает Армиана подростком, тогда как они почти одногодки.

— Как только начинаешь рассматривать время, как обычный параметр, все становится более понятным, — продолжал Армиан. — Время материально, почти осязаемо, и вполне можно допустить возможность катастрофы. Например, сдвиг или трещина…

— Понадобится черт знает какое количество всякого материала, чтобы заделать эту щель, — ухмыльнулся Родди.

— Откуда же все это на нас свалилось? — спросил Джаг.

Армиан наморщил лоб.

— Я могу это объяснить только падением орбитальной станции…

— Она упала на западной окраине! — пожав плечами, сказал негр.

— Я предлагаю лишь гипотезу, но пренебрегать ею не стоит. Я читал истории, в которых описывались приблизительно такие же ситуации. Только в данном случае происходит обратное: все исчезает, попадая в некую брешь.

— Получается, что эти танки исчезли из прошлого? — с недовольным выражением на лице спросил Родди.

Пожав плечами, Армиан показал на стену из танков и произнес:

— Этим танкам, как минимум, лет сто и, естественно, делать им здесь нечего, тем не менее, они как ни в чем ни бывало стоят перед нами, — он сделал паузу и продолжил: — Нельзя исключать и такую возможность: разведчики предыдущих групп не погибли, а просто оказались по другую сторону временной трещины.

— Где, где? — удивился Родди.

— По ту сторону трещины.

— И что же за ней есть? — занервничал негр.

Армиан протяжно вздохнул, и стекла его противогаза тут же запотели.

— Есть только один способ узнать это…

— Ты рискнешь отправиться туда? — спросил Джаг.

— Если у меня не останется выбора, да.

— А кто тебе сказал, что ты вернешься невредимым? — допытывался Джаг. — Танки холоднее льда, а их экипажи мертвые.

— Танки еще не вышли из темпоральной трещины, — объяснил Армиан. — Они еще находятся почти в газообразном состоянии. В бинокль хорошо видно: у кормовой части танков достаточно расплывчатые контуры. Надо освободить один и продвинуть его на несколько метров вперед.

— Для чего? — выкрикнул Родди.

— Экипаж танка мог бы нас во многое посвятить, рассказав, кто они, откуда взялись и какая опасность поджидает нас по ту сторону трещины…

Джаг едва заметно поморщился.

— Располагай мы даже самой мощной лебедкой, нам и тогда не удалось бы осуществить твой план, — сказал он убежденно. — Этот дикий холод превратил бы тросы в стеклянные… И нельзя бросаться очертя голову в ту брешь, не представляя себе, на что там можно нарваться.

— Еще немного потрепите языками, и все разговоры прекратятся сами собой, — сказал Родди, подбирая из слизи ружье.

В ответ на вопрошающие взгляды товарищей он ткнул указательным пальцем в какой-то черный комок, который неловко выбирался из клейкой слизи.

— А вот и наша первая лягушка! — объявил он. — Или это «недоношенная» тварь, или они «полезли». Если так, то эти «красивые цветы» вскоре расцветут по всей пустыне.

В пятидесяти метрах от них барахталось безобидное на вид земноводное, выбираясь из защитной оболочки.

Вскинув ружье к плечу, негр вдребезги разнес тварь и быстрым взглядом окинул пустыню.

— Сколько у нас есть времени? — спросил Джаг.

Родди пожал плечами.

— Трудно сказать… Поначалу они выползают не очень быстро, и их можно сдержать. Затем хлынут, как прилив. Пейзаж оживет, зашевелится… Они будут повсюду… Все будет покрыто их телами. Полезут друг на дружку и в конце концов образуют слой пятидесятисантиметровой толщины. Никому не удастся скрыться от них.

Пораженный этой апокалипсической картиной, Джаг от отвращения передернул плечами.

— Лучше совершить прыжок в неизвестное, чем оставаться здесь, — заявил он негру и, посмотрев на Армиана, сказал: — Иди к джипу и расскажи по рации Патриарху о том, что мы обнаружили. Скажи ему, что есть возможность выйти отсюда, но мы не знаем, куда приведет нас этот выход. Дан должен найти способ доставить сюда всех людей или, по крайней мере, тех, кто этого захочет. Еще попроси у него оснащение и технику для буксировки и побыстрее.

— Что именно?

— Передвижную лебедку, тросы, крюки… И пусть вертолетом нам подбросят три огнемета.

Негр с недоумением посмотрел на него.

— Огнеметы? — переспросил он.

Джаг утвердительно кивнул головой и сказал:

— Попытаемся разморозить один из этих танков.

ГЛАВА 13

Когда Джаг и Армиан уже заканчивали смену фильтров в своих масках, рядом с джипом опустился вертолет. Родди продолжал наблюдение за пустыней, время от времени открывая огонь из ружья. На данный момент он уже поразил шесть целей.

После мучительных размышлений Джаг все же решил принять на веру гипотезу Армиана. Эти танки вполне могли появиться из другого времени. Если это действительно так, было бы весьма неплохо допросить экипажи танков, если танкисты, конечно, не погибли от холода или от чего-то другого.

Чтобы выяснить это, следовало вытащить хоть один танк из западни темпоральной трещины. А пока танк существовал в виде чрезвычайно плотного газа, температура которого была на пару сотен градусов ниже точки замерзания воды.

Пилотом вертолета оказался старый знакомый — рыжеволосый Огден.

— Скоро подъедут грузовики, — сказал он, когда Джаг и Армиан подошли к вертолету, чтобы выгрузить инструмент. — Ну как, нашли решение проблемы?

— Еще нет, — ответил Джаг, — ищем…

Рыжий демонстративно громко вздохнул.

— Мне пора возвращаться, — буркнул он сквозь маску. — Эти мерзкие лягушки начали появляться в восточном и северном секторах. Жеребьевку уже провели… Менее чем через час счастливчики покинут базу.

У Джага чесался язык спросить, достался ли выигрышный номер Лили, но он решил не привлекать к молодой женщине излишнее внимание посторонних ради удовлетворения своего любопытства.

— Возможно, нам удастся найти выход для всех… — помолчав, произнес он.

— Я не думаю, что ваш трюк получит большую поддержку, — сказал пилот. — Никто не захочет подвергать себя неизвестной опасности. Люди считают, что лучше возвести высокую стену вокруг лагеря. Они полагают, что это в достаточной мере их обезопасит.

— Глупость! — бросил Джаг, словно сплюнув. — Под слоем слизи скрываются миллиарды яиц! Дандробаты сметут лагерь в одно мгновение.

Огден безразлично пожал плечами.

— Такое не исключено, но большинство придерживается противоположного мнения. Ладно, мне надо лететь. Я привез вам еще запасные фильтры. Удачи!

Когда он направился к вертолету, пустыня украсилась фонтанами белесой пены: приближались грузовики.


В нескольких сантиметрах от посадочного полоза вертолета из слизи выбралась лягушка — красная, словно вареный рак.

Несколько раз встряхнувшись, она сбросила с себя остатки желеподобной оболочки. Фиолетовая пленка почти полностью закрывала ее глаза. Долгое время лягушка не делала никаких движений, нерешительно и подслеповато разглядывая странный мир, который ее окружал.

Выстрел вспугнул ее. Она мгновенно напряглась и одним прыжком оказалась в кабине вертолета. Шлепнувшись с отвратительным мокрым звуком на сиденье пилота, она перепрыгнула на соседнее и заползла под лежавшие на нем бумаги.

В этот момент рыжий подошел к вертолету. Он забрался в кабину и, устроившись поудобнее, запустил двигатель, машинально пробурчав какое-то ругательство.

У Огдена редко бывало хорошее настроение, сегодня же оно было просто паршивым. Неудачи неотступно преследовали Огдена. На восемь пилотов лагеря приходилось только четыре вертолета. Жеребьевка оказалась для Огдена несчастливой, и он не попал в число тех, кто подлежал эвакуации. Этим и объяснялось мрачное настроение пилота.

Огден даже подумывал о том, чтобы силой вырвать свой шанс и убежать одному. Однако бак его вертолета был заправлен не полностью. В принципе Огден мог ускользнуть даже сейчас. Но на сколько хватит горючего? Он бросил взгляд на датчик топлива. Того, чем он располагал, хватит лишь на половину пути, а этого, разумеется, недостаточно, чтобы спастись. У него оставался единственный шанс, и он решил его использовать.

Джагу Огден оставил мизерное количество фильтров, а большую часть припрятал для себя. После того, как закончится топливо, он сможет двигаться пешком.

Если регулярно менять фильтры, шанс спастись может стать реальностью. Одетый в непромокаемый комбинезон, он избежит многих неприятностей. По крайней мере, это гораздо лучше, чем просто сидеть на базе и ждать какого-то чуда.

Вертолет взлетел. Огден принял окончательное решение — бежать одному, взять курс на восток и лететь по заранее намеченному маршруту.

Он протянул руку к карте, которую положил на соседнее кресло. Прикоснувшись к чему-то мягкому и осклизлому, Огден мгновенно отдернул пальцы, сбросив карту на пол. На сиденье он увидел красного цвета лягушку размером с теннисный мяч.

Огден заорал. Его охватила паника. Он подпрыгнул, и вертолет, потеряв устойчивость, закачался в воздухе.

Выровняв машину, Огден попытался перебороть страх, убеждая себя в том, что не дотронулся до этой мерзкой лягушки. Просто ему показалось… Конечно, показалось, ведь он не испытывает никаких неприятных ощущений.

Необходимо было срочно избавиться от этой твари. Он лихорадочно думал, как осуществить эту операцию, как вдруг его взгляд упал на руку. Она прямо на глазах приобретала фиолетовый цвет. Кожа стала лопаться, по кисти медленно потекла беловато-розовая жидкость. Отвратительная одутловатость поднялась к бицепсу и перешла на плечо, буквально выворачивая суставы и причиняя нестерпимую боль. В области шеи начались ужасные спазмы, сопровождаемые каким-то болотным бульканьем в горле. По всему телу спонтанно вырастали огромные нарывы и тут же лопались, высвобождая потоки сукровицы.

Огден услышал треск собственных костей: его тело стремительно разбухало. Маска свалилась с деформированного, полуразложившегося лица.

Мгновенно образовавшаяся глаукома ослепила пилота. Опухоль размером с голову ребенка блокировала дыхание. Грудная клетка лопнула и стала похожей на покореженную арматуру. Голова быстро увеличилась до невероятных размеров. Под неудержимым напором плоти трещала и рвалась одежда. Глаза вылезли из орбит, а ногти, словно стальные крючья, впились в кожаную обшивку кресла.

Рыжий давно уже был мертв, но продолжал увеличиваться в объеме, заполняя собой внутреннее пространство вертолета.

Пузырящаяся, лопающаяся плоть с омерзительным чмокающим звуком приклеивалась к стенкам кабины и повисала на них отвратительными гроздьями.

Рыжий взорвался, как граната.

Вертолет волчком завертелся вокруг своей оси и камнем полетел вниз.

Над пустыней взметнулся огненный сноп взрыва. Джаг и его товарищи ошеломленно замерли, глядя на медленно падающие, охваченные пламенем обломки вертолета.


Длина тросов неизбежно увеличивала вероятность их разрыва, но в сложившихся обстоятельствах у Джага не было другого выбора.

Подойти вплотную к танкам не представлялось возможным из-за опасности подвергнуть себя воздействию электромагнитного импульса, столь «дорогого» душе Армиана.

Повернувшись лицом к танку, Джаг вдруг почувствовал, что кто-то за ним пристально наблюдает. Минуту он стоял не шевелясь, вглядываясь в смотровые щели танка, но никакого движения не заметил. Казалось, внутри стальной машины все вымерло, по крайней мере никаких звуков оттуда не доносилось.

Родди и Армиан с огнеметами в руках подошли к Джагу.

Указав на передние ведущие колеса, он приказал:

— Встаньте с обеих сторон танка и жарьте их, пока не расплавятся! Здесь мы будем цеплять крюки.

Затем он повернулся к шоферам грузовиков и отдал команду:

— Тронетесь с места только после того, как я подниму руку вверх. И постарайтесь выжать из своих машин все возможное.

Молча кивнув, двое мужчин заняли свои места в кабинах. Джаг в последний раз проверил натяжение тросов, внимательно посмотрел на танк, затем взял крюки-пауки и подал сигнал Родди и Армиану. Тут же заработали огнеметы, обрушив две мощные огненные струи на колеса танка.

Огнеметы гудели, словно адские доменные печи. Языки пламени жадно лизали сталь, но она, похоже, ничуть не разогревалась.

— Добавьте мощности! — потребовал Джаг.

— На пределе! — крикнул Родди, отворачивая лицо от невыносимого жара.

Постепенно — а может, это был лишь оптический эффект, вызванный ослепительным светом горелок, — цвет колес стал изменяться.

Рискуя сжечь маску, Джаг наклонился. Да, так оно и есть — сталь разогревалась. По телу Джага пробежала волна нетерпения. Его руки напряглись, сжимая крючья буксирных тросов.

Он начал мысленно отсчитывать секунды, задавая себе вопрос, с какой скоростью поднимается температура танка. Сколько еще ждать?

Под действием пламени, изрыгаемого огнеметами, слизь, налипшая на гусеницы, свертывалась, а яйца лопались, как зерна кукурузы. Отвратительный запах паленого окутал танк.

— Чего ты ждешь? Чтобы мы свалились с ног? — крикнул негр, выпучив глаза.

Волоски на предплечье Джага шевелились, обдаваемые волной горячего воздуха.

Сделав глубокий вдох, Джаг по-звериному зарычал и ринулся вперед. Первый крюк он зацепил за выемку колеса и резко натянул трос, обеспечив тем самым надежный захват. Сделав знак негру продолжать разогрев, он перешел на противоположную сторону танка, где работал Армиан.

Зацеп второго крюка также не вызвал никаких трудностей. Джаг, взметнув руки вверх, издал торжествующий крик.

Взревели двигатели грузовиков, и мощные машины медленно двинулись с места. Натянувшиеся тросы зашипели, словно змеи.

Отступив в сторону, Джаг крикнул своим товарищам, чтобы они продолжали разогревать колеса, как вдруг увидел, что стальной монстр вздрогнул и продвинулся вперед на несколько сантиметров.

Хотя это движение было совершенно ничтожным, оно внезапно разорвало пелену времени, открыв на мгновение тайну бездны: жуткий мрак далекой войны. И сквозь узкую брешь Джаг увидел монолит страдания, вырванный из книги Истории: груды безжизненных, искалеченных танками тел, стоявшие на коленях люди плакали и умоляли о пощаде, но смерть накатывалась на них, как мощный, опустошающий прилив. Красный от крови, затвердевший снег ледяным саваном покрывал место бойни.

Внезапно пустыня позади танков начала пульсировать, подобно мягкому животу ящерицы. Одна за другой там стали возникать безумные картины прошлого, вспыхивая на долю секунды и исчезая, как искорки на щетках работающего генератора. Скорость смены изображений постепенно увеличивалась, и, наконец, все вокруг слилось в сплошном мерцании.

Джагу вдруг стало страшно от возникшего предположения. Но нет, он не ошибся: темпоральная трещина сокращалась, втягивая в себя все, что находилось поблизости.

Первым вихрь подхватил Родди. Поток вращающегося воздуха накрыл его, оторвал от земли, беспорядочно завертел и бросил со скоростью снаряда прямо в пасть открывшейся дыры.

Джаг чуть не последовал за негром, но успел ухватиться одной рукой за трос, а второй — в безотчетном движении — за предплечье Армиана, который уже завис в воздухе.

— Не бросай меня! — крикнул Кузнечик, обезумев от страха.

Джаг почувствовал, как напряглись его мышцы, готовые вот-вот затрещать и разорваться, словно лоскутки шелка. Он взвыл от боли, и его крик соединился с криком Армиана.

Десять раз, сто раз в течение нескольких секунд Джаг чуть было не разжал руку. Было очень трудно держаться за трос, невероятно трудно… Словно нейлоновые нити, лопались капилляры и мелкие сосуды на накачанном бицепсе Джага.

Чтобы хоть как-то облегчить свои страдания, Джаг, не разжимая пальцы, позволил своей руке чуть скользнуть вдоль стального троса.

Трещина во времени продолжала сужаться, и вскоре ураганный ветер начал утихать.

Танки исчезли. Подхваченные водоворотом времени, они один за другим канули в бездонный провал…

Наконец брешь захлопнулась, и круговерть прекратилась так же неожиданно, как и началась.

Джаг рухнул наземь рядом с Армианом, которого по-прежнему держал за руку, и потерял сознание.


В пустыне снова воцарилось спокойствие. Все замерло, повисла кладбищенская, давящая тишина.

Под натянутыми тросами лежали распростертые тела Джага и Армиана. Застывшие грузовики, казалось, все еще тянули последний танк, словно нелепый лемех какого-то сюрреалистического плуга. Из плотной слизи торчали головы лягушек дандробат.

Было тихо. Казалось, остановилось само время.

Джаг осторожно шевельнулся. Он чувствовал себя разбитым, лишенным сил, истерзанным, как тряпичная кукла, побывавшая в руках невидимого весельчака-исполина.

Джаг медленно приоткрыл глаза, словно боясь снова окунуться в пережитый ужас… Прямо перед собой он увидел только один танк. Гримаса боли исказила лицо Джага, когда он приподнялся и осмотрелся… Рядом с ним, чуть дыша, лежал Армиан. Придя в себя, Джаг осторожно поиграл мышцами, проверяя, нет ли серьезных травм. Ссадины, которые сейчас жгли огнем, не очень-то беспокоили его: через некоторое время боль утихнет, и от них не останется и следа.

Но все это было мелочью по сравнению с тем, что произошло здесь несколько минут тому назад. Никто, наверное, не назвал бы поступок Джага героическим и блестящим. Его поспешная инициатива закончилась полным провалом. Кроме того, он виновен в исчезновении и, конечно же, гибели Родди; он виновен в том, что захлопнул дверь последней надежды на спасение, ведь опасность ужасной смерти от лягушек дандробат осталась прежней.

Дуя на обожженную тросом ладонь, Джаг осмотрелся по сторонам. Его взгляд остановился на красноголовой лягушке, которая на три четверти вылезла из своей защитной оболочки. Положение тела и неподвижность земноводного заинтриговали Джага, и он осторожно приблизился. Опасливо косясь на мерзкую тварь, Джаг присел на корточки. Лягушка казалась мертвой. Ее словно парализовало в тот момент, когда она собиралась выпрыгнуть из слизи.

Не желая рисковать, Джаг обернул руку носовым платком и чуть прикоснулся к лягушке, которая тут же рассыпалась, словно статуэтка, составленная из стеклянных кристалликов.

От неожиданности Джаг вздрогнул и с подозрением посмотрел на свою руку. Подумав, он размотал платок и воткнул палец в слизь, которая оказалась рыхлой и сыпучей, как песок.

Растерянный, Джаг мучительно пытался сообразить, что бы это значило, как вдруг его внимание привлек какой-то скрежещущий звук.

Джаг посмотрел в сторону танка и увидел, как ствол пушки плавно опускается вниз!

ГЛАВА 14

Грохот выстрела и свист снаряда разорвали тишину пустыни. Первый грузовик вспыхнул огненным шаром. Языки пламени взметнулись вверх, словно старась лизнуть странно неподвижные облака.

Башня танка дрогнула и пошла в сторону. Раздался очередной выстрел, и второй грузовик превратился в кучу искореженного металла, из которой повалил густой, черный дым.

Стальной монстр внезапно ожил: взревел запущенный двигатель, и танк тронулся с места, превращая слизь под гусеницами в мелкую белую пыль.

Загипнотизированный этим зрелищем, Джаг стоял как вкопанный. И только увидев Армиана, вытянувшегося во весь свой громадный рост прямо на пути танка, он сбросил с себя оцепенение, парализовавшее волю, сознание и тело.

Когда танк был всего лишь в нескольких метрах от парня, Джаг с криком прыгнул вперед. Он упал рядом с Армианом, вцепился в него, и вместе с ним, словно шар, выкатился из-под гусениц танка.

Танк наехал на огнемет, и из-под гусениц вылетел сноп малинового пламени.

Все еще находясь в объятиях Джага, Армиан неожиданно открыл глаза и спросил:

— Что произошло?

И тогда, впервые с того момента, как он пришел в сознание, Джаг заметил, что они без масок. Смерч сорвал их, когда они боролись с безумной воздушной стихией.

— Где остальные танки? Где Родди? — спросил Армиан, окончательно приходя в себя.

Джаг сильно сжал его руку и показал на танк, остановившийся в нескольких метрах от них. Экипаж танка явно намеревался уничтожить все, что находилось в пределах его досягаемости. Но пейзаж пустыни, вероятно, озадачил танкистов, и они пытались сориентироваться, попять, где находятся…

Прижав Армиана к себе, Джаг перекатился с ним ближе к правой гусенице танка. Основываясь на своих наблюдениях, Джаг сделал вывод, что экипаж лишен бокового обзора, а это означало, что опасность с этой стороны являлась наименьшей.

— Мы… без масок, — вдруг выдохнул Армиан, осознав, наконец, очевидный факт.

— Этим займемся позже, — бросил Джаг. — Сейчас наибольшую опасность представляет экипаж танка. Они, наверное, совершенно растерялись в своей консервной банке. С минуты на минуту полезут наружу…

Армиан согласно опустил веки. Они бесшумно поднялись и проскользнули за корму танка. Смерч унес в бездну весь их инструмент и оружие. Джаг вытащил нож из-заголенища сапога. Кузнечик решил тоже вооружиться и начал лихорадочно расстегивать ремень своих брюк.

Поначалу такое средство защиты показалось Джагу довольно сомнительным, но его мнение изменилось после того, как Армиан показал, что речь идет о праще. Кузнечик порылся в карманах и извлек несколько блестящих стальных шариков размером с голубиное яйцо.

— Этой штукой я убивал даже грифов, — решительным тоном уточнил он.

Джаг попытался изобразить улыбку. Да, вооруженные ножом и пращой, они выглядели не слишком грозно.

И вдруг в тишине послышался щелчок замка башенного люка. Джаг и Армиан затаили дыхание.


Крышка люка чуть приподнялась и медленно-медленно поползла в сторону.

Джаг замер, не дыша. Если тот, кто приоткрыл люк, заподозрит неладное, он тут же захлопнет свою железную бочку и на этом все закончится. Просто чудо, что до сих пор их не обнаружили. Такое везение можно было объяснить лишь стремительностью развития событий…

Танкисты, выглядывая через смотровые щели, вероятно, задавали себе тысячи вопросов. Прежде всего они недоумевали, конечно, по поводу своего местонахождения. Беспокоила их, естественно, и судьба остальных танков. Таким образом, кто-то из танкистов должен был обязательно выйти наружу.

В ожидании этого момента Джаг внутренне собрался, напряг мышцы. Ощущение близости боя наэлектризовало его до такой степени, что он совершенно перестал чувствовать недомогание. Все боли, накопившиеся в нем за последнее время, улетучились, словно по мановению волшебной палочки.

Наконец крышка люка замерла, и Джага сразил новый сюрприз: женщина! Этим танком управляла женщина!

Вначале он увидел потертую фуражку, украшенную эмблемой с изображением черепа, и светлые волосы, водопадом ниспадавшие на комбинезон из черной кожи. Девушка наполовину вылезла из люка, уперлась руками в его края и перебросила на броню обутые в сапоги стройные ноги.

Вдоволь насмотревшись на танкистку, Джаг сделал глубокий вдох и бросился вперед.

Наделенная каким-то шестым чувством, девушка обернулась, сжимая в руке «люгер». Появление Джага, казалось, ничуть не удивило ее, а скорее наоборот… Гримаса ненависти растянула ее ярко накрашенные губы, и она выстрелила.

Пуля обожгла Джагу щеку и, попав в гусеницу, с кошачьим мяуканьем ушла в небо. Озверев от порохового запаха и близости смерти, Джаг грубо столкнул девушку с танка. Вцепившись друг в друга, они покатились по шершавой броне и свалились наземь. Фурия в черной коже дралась, как разъяренная львица: царапалась, кусалась, выскальзывала из рук Джага, который, успокоившись после первой вспышки гнева, не решался в полной мере воспользоваться своей силой. В то же время он понимал, что если затянет эту нелепую борьбу, с него живого сдерут шкуру и разделают, как крольчонка.

— Все, достаточно! — неожиданно прорычал он.

Проделав незамысловатый пируэт, он оседлал неугомонную девицу, цепко схватил ее за воротник куртки и утихомирил нокаутирующим свингом по подбородку. Этим ударом нельзя было свалить быка, но в нем оказалось достаточно убедительности и веса, чтобы погрузить блондинку в состояние полного покоя.

Тяжело дыша, Джаг начал искать пистолет, который во время борьбы отлетел куда-то в сторону. Внезапно Армиан пронзительно крикнул:

— Берегись, Джаг!

Опытный боец, ученик суровой школы Патча, Джаг, не медля ни секунды, метнулся в сторону и тут же услышал стаккато автоматной очереди. Несколько раз перекатившись через себя, он увидел пунктирную линию взбитых пулями фонтанчиков слизи в том месте, где только что находился.

Армиан тем временем, отступив от танка, размахивал своей пращой. Воздух запел, стальной шарик с огромной скоростью вылетел из кожаной петли и поразил автоматчицу-брюнетку в висок.

Глаза девушки остекленели, автомат выпал из ее рук и, загремев по броне, скатился на землю. Брюнетка качнулась и завалилась в сторону передней части танка. Решив оградить себя от неприятных сюрпризов, Джаг вскочил на ноги, подобрал оружие убитой и взобрался на танк. Он сунул ствол автомата в люк и замер, держа указательный палец на спусковом крючке. Но его ожидание оказалось напрасным — в танке больше никого не было. Джаг облегченно вздохнул и повернулся к Армиану.

— Не будь тебя, мои кости навсегда остались бы здесь.

Тот пожал плечами и улыбнулся.

— Ничего особенного. Она была все-таки покрупнее грифа.

Перед тем, как спрыгнуть на землю, Джаг окинул взглядом вторую девушку. Шлем из мягкой кожи обрамлял нежный овал лица, а меховая куртка пестрела на груди металлическими значками, значения которых Джаг не знал. Возможно, это были какие-то знаки отличия. Джаг не смог сдержать дрожь… Армия женщин. Армия прошлого, если верить Армиану. На молодой женщине были кожаные брюки и высокие сапоги из блестящей, мягкой кожи.

Не теряя понапрасну время, Армиан обследовал танк и вскоре подошел к Джагу в состоянии крайнего возбуждения.

— Я думаю, что знаю, откуда они появились, — сказал он, в то время как Джаг машинальным жестом закрывал светло-карие глаза брюнетки.

Увидев, что девушка мертва, Армиан забормотал:

— Я… сожалею… я не хотел…

Джаг ободряюще пожал ему руку.

— Или — она, или — я! Ты что-то говорил о… Обнаружил в танке что-то интересное?

Армиан отрицательно покачал головой.

— Ничего, кроме крупномасштабных карт театра военных действий. Но я думаю, мы можем приблизиться к истине… — указательным пальцем он ткнул на стальное чудовище. — Это танк модели Панцер-кампфваген VI «Тигр II». Есть и более короткое название — «Королевский Тигр». Сейчас он перекрашен. Полтора века тому назад его считали самым грозным танком в мире. Это великолепная боевая машина…

Он замолчал, озираясь в поисках чего-нибудь, что могло бы подтвердить его слова. Его взгляд остановился на блондинке, по-прежнему лежавшей на спине, не подавая признаков жизни. Пробормотав что-то неразборчивое, Армиан склонился над трупом брюнетки и на глазах у Джага разжал ей челюсти.

— Взгляни-ка! — воскликнул он.

Джаг наклонился, и гримаса отвращения исказила его лицо: женщина была безжалостно искалечена. У нее не было языка! В глубине ее рта виднелся лишь прижженный обрубок…

— Несчастная, — прошептал Джаг.

— Она сама этого захотела, — объяснил Армиан. — Это один из характерных признаков принадлежности к «дивизии призраков».

Поймав недоуменный взгляд Джага, он продолжил:

— Это последняя танковая дивизия СС Третьего рейха. Сто пятьдесят законченных фанатичек были посажены в танки и отправлены на русский фронт. Они должны были сорвать наступление советских войск, проникнуть в глубокий тыл противника и создать панику среди населения. Вырванный язык символизирует их неустрашимость и отказ от самой мысли о сдаче в плен. Дивизия призраков. Русским так и не удалось выйти на след этих танков. И эта неуловимость породила легенду…

Джаг смотрел на него вытаращенными глазами.

— Откуда тебе все это известно? — недоверчиво спросил он.

Армиан пожал худыми плечами. Без своей смешной голубой панамки, унесенной смерчем, он выглядел еще моложе и беззащитнее.

— Когда другие дети принимают тебя за клоуна, время течет медленно и тягостно… Тогда удаляешься в воображаемый мир. Моими друзьями стали книги. День текущий мне казался неинтересным, будущее было слишком далеко, и тогда я обратился к прошлому. Совершенно не стремясь к определенной цели, я нафаршировал себя кучей знаний. Я и мысли не допускал, что когда-нибудь они помогут мне объяснить подобные феномены.

Взволнованный рассказом, Джаг посмотрел на участок пустыни позади танка. На высохшей слизи четко отпечатались следы гусениц. Глазами он проследил до того места, где они обрывались. Казалось, что их проложили из небытия, из странного далекого мира, породившего штурмовую дивизию грозных стальных чудовищ.

Джаг наклонился и показал на высохшую, сыпучую, как песок, слизь.

— Я не знаю, что сотворила дыра во времени, но если вся пустыня такая же, как здесь, базы могут быть эвакуированы без проблем, — сказал он.

Армиан посмотрел на небо, в котором совсем низко зависли неподвижные облака-барашки.

Застонала блондинка. Извлеченная из проигранной войны и перенесенная в агонизирующий мир, отданный на откуп варварству, она лишилась возможности выполнить свою задачу.

— Что будем с ней делать? — спросил Армиан.

— Понятия не имею, — пробормотал, пожимая плечами, Джаг. — Но предосторожность не помешает. Дай-ка мне твою пращу.

Когда он заканчивал затягивать последний узел на ее запястьях, она открыла глаза и уставилась на Джага. В ее взгляде плескалось море такой откровенной ненависти, что ему стало не по себе. Джагу почему-то захотелось свернуть ей шею, однако он справился со своими эмоциями, небрежно взвалил ее на плечо и направился к джипу.

По пути к машине он осмотрел то, что осталось от грузовиков. Одного из водителей взрывом разнесло в клочья. Второй, выброшенный из кабины, лежал, распластавшись, в нескольких метрах от места трагедии.

Положив пленницу в джип, который каким-то чудом избежал атаки танкистов, Джаг подошел к Армиану, стоявшему на коленях рядом с водителем грузовика.

Армиан был бледен и с ужасом смотрел на свою руку, которую секундой раньше положил на плечо погибшего. Его пальцы, прорвав одежду, провалились в плоть. Однако это уже была не плоть, а какая-то серая пыль.

— Я хотел только перевернуть его на спину, — бормотал Армиан. — И… и вот что получилось.

— Черт возьми! — чертыхнулся Джаг, присев рядом с ним на корточки. — Что это еще за дьявольщина?

Не в силах ничего понять, они в растерянности топтались вокруг тела, пытаясь отыскать хоть какой-нибудь намек на разгадку тайны. Затвердевшая слизь скрипела у них под ногами, превращаясь в мельчайшую пыль.

Спустя несколько минут они снова решились притронуться к телу, но результат оказался прежним: тело рассыпалось при легчайшем прикосновении.

Разгадка пришла на ум именно Джагу, поскольку он был человеком инстинкта, человеком земли и, самое главное, не был обременен грузом книжных знаний.

Выпрямившись, он долго смотрел по сторонам, словно впервые увидел окружающий ландшафт.

— Ни малейшего дуновения ветра, — сказал он спустя какое-то время. — А эта тишина? Ты слышишь тишину?

Армиан растерянно смотрел на него, и тогда Джаг прошептал:

— Время остановилось!

ГЛАВА 15

От Робеля до Спады время прекратило свой бег, превратив пустыню в монолитную массу, а ее обитателей — в статуи окаменелой плоти, застывшие в самых неожиданных позах. Странный некрополь освещался каким-то неестественным, мертвым светом.

Вросшие в землю, каменные женщины, словно языческие символы, окружали лагерь, делая вид, что сдерживают огнеметами продвижение слизи, которая больше не двигалась.

Армиан медленно вел джип среди неподвижных фигур с застывшими в толще времени взволнованными лицами.

Смотровую площадку сторожевой вышки украшал мраморный часовой.

Потрясенные Армиан и Джаг ехали по лагерю, напоминавшему музей восковых фигур.

Джип остановился у самой грустной из сцен: перед вертолетами, которые должны были доставить людей на иллюзорную землю обетованную, застыла цепочка женщин и детей.

Сидя за рулем, Армиан беззвучно плакал, то и дело вытирая рукавом слезы, словно боялся быть уличенным в неблаговидном проступке.

— Но почему мы не превратились в таких же, как они? — растерянно повторял он.

Джаг только пожимал плечами.

— Я ни черта не понимаю, — пробормотал он. — Мы были ближе всех к темпоральной трещине в тот момент, когда это началось… Надо было оказаться вне зоны пониженного давления…

Джаг нес ахинею, чтобы только не молчать, только не слышать гнетущую, мертвую тишину. Ему казалось, что застывшие глаза людей-статуй осуждающе смотрят на него. И он понимал, что творцом катастрофы был только он и никто другой.

Джаг вышел из машины и направился в санчасть, где нашел Кавендиша в том же положении, в котором видел его в последний раз: оплетенного трубочками, подключенными к аппаратуре жизнеобеспечения.

Джагу показалось, будто его обдало арктическим холодом. Ему захотелось сесть у постели разведчика и ждать конца света. Но чего еще ждать? Конец света уже наступил! Совершенно подавленный, Джаг вышел из реанимационной палаты, медленно побрел по коридору и вышел на улицу.

Там он увидел Армиана. Парень нашел своего отца, сел рядом и что-то тихо и безостановочно говорил, вспоминая, видимо, свое далекое детство. Всеми отвергнутый, он часто давал себе обещание пережить своих обидчиков. И теперь, когда судьба исполнила его желание, вместо чувства удовлетворения он испытывал горечь.

В окне одного из домов Джаг увидел картину, всколыхнувшую его сердце.

— Как-цветок-только-без-буквы-я, — прошептал он.

Молодая женщина что-то искала в ящике стола.

В отличие от многих других людей, которые застыли в неуклюжих и неестественных позах, молодая женщина по-прежнему оставалась красивой и безгранично желанной.

Джаг долго смотрел на нее, затем стряхнул оцепенение и присоединился к Армиану, который постепенно приходил в себя.

— Ты думаешь, они еще живы? — спросил он у Джага. — Может, в них еще осталась искорка жизни? Думаешь, они видят? Слышат?

— Вряд ли, — ответил Джаг. — Впрочем, я могу и ошибаться.

— Что будем делать?

Вместо ответа Джаг только поморщился.

— Ты думаешь, такое везде? — не унимался Армиан. — Даже за пределами пустыни?

— Трудно сказать. Все возможно… Чтобы знать, нужно увидеть. Однако, что бы мы там ни увидели, это не решит проблему людей в этом лагере.

Внезапно Джаг умолк. В его голове будто что-то щелкнуло, и решение созрело немедленно. В душе Джаг не мог согласиться с тем, что увидел в лагере. Он считал, что просто обязан вступить в схватку со Временем, даже если у него нет ни одного шанса уцелеть. Он обязан сделать это ради плененных временем людей, ради Как-цветок-только-без-буквы-я, ради Кавендиша, ради самого себя, наконец.

— Я возвращаюсь обратно, — внезапно сказал он.

Армиан с недоумением взглянул на него.

— Куда?

— К танку.

— Зачем?

— Трещина не могла закрыться полностью, — ответил он. — Время остановилось лишь потому, что не все возвратилось обратно. Возможно, достаточно отправить танк и экипаж в их время, чтобы все стало, как раньше.

— Как ты надеешься найти трещину?

— Торопиться мне некуда… В конце концов я найду ее.

— Но ты должен будешь находиться в танке. Об этом ты подумал?

— Разберусь на месте.

— Я читал, что никому не удалось обнаружить танки «дивизии призраков».

— За исключением нас, — улыбнулся Джаг. — Послушай, а что, собственно, ты пытаешься вдолбить мне в голову?

— Ты знаешь, вполне может быть и так, что те, кто проскочил в разрыв пространственно-временного континуума, нигде не приземлились. Ни в другом месте, ни в другой эпохе. Они могли навечно стать пленниками времени.

Джаг пожал плечами.

— Я не могу сидеть, сложа руки, — сказал он. — Это наш единственный шанс. Ты поведешь машину до выезда из лагеря, затем за руль сяду я.

Армиан бросил на него косой взгляд.

— А не лучше ли мне поехать с тобой?

Джаг отрицательно покачал головой.

— Но ведь кому-то надо вести танк, его необходимо поставить на прежнее место! — запротестовал Армиан.

Джаг кивнул на блондинку, лежавшую на заднем сиденье.

— Она сделает все необходимое, — сказал он. — Ты останешься здесь.

— Я никогда не чувствовал себя уверенно в этом мире, — задумчиво произнес Армиан. — Я не способен к полевым работам… В любом другом месте я, пожалуй, чувствовал бы себя гораздо лучше.

Джаг посмотрел на Кузнечика и взял его за плечи.

— Ты должен остаться, — тихо сказал он. — Никто не знает, что произойдет, но твое место здесь. Ты становишься хранителем лагеря.

— А если ничего не изменится?

— Тогда поступай по своему усмотрению. А сейчас следи за тем, чтобы здесь ничего не нарушилось. И если все станет как прежде, ты объяснишь, что произошло.:.

— Но если все станет как прежде, полезут лягушки! — воскликнул Армиан.

Джаг широко развел руками.

— Возможно и такое… Возможно, нет… — сказал он. — Риск есть, ты прав. Я об этом думал, но иного пути у нас нет.

Он указал рукой на готовые к взлету вертолеты, на очередь женщин и детей.

— Даже если спасутся только они, это уже кое-что значит, разве не так? Мир принадлежит тем, кто двигается. И они имеют на это право. Ладно, поехали. Я понимаю, что время не имеет сейчас никакого значения, но нет смысла и тянуть резину…

Армиан остановил джип на окраине лагеря, и Джаг пересел на место водителя.

— Не грусти, парень, — сказал он, кладя руку на рычаг переключения скоростей. — Я твердо намерен возвратиться и даже не прощаюсь с тобой.

Он с непривычки резко бросил педаль сцепления, и джип, дернувшись, помчался назад к танку.

Армиан мрачно смотрел ему вслед.


Доехав до танка, Джаг, не торопясь, осмотрел местность.

Пылу в нем заметно поубавилось. Теперь собственные доводы стали казаться Джагу менее очевидными. Разработанная им теория вроде бы казалась правдоподобной, но пока ничто не могло ни подтвердить ее, ни опровергнуть. Оставалось только проверить ее на практике.

Джаг глубоко вздохнул и, выйдя из машины, пошел к «Тигру».

Для человека, привыкшего к бескрайним просторам, внутреннее пространство танка, погруженное в полумрак, показалось теснее гроба. В воздухе чувствовался резкий, дурманящий запах масла и бензина.

Любопытство пересилило, и Джаг задержался внутри танка. Он быстро осмотрелся, машинально поглаживая рукой все, что находилось в пределах досягаемости, испытывая удовольствие от прикосновения к различным гладким деталям.

Его взгляд случайно упал на лицо мертвой брюнетки, которую он, втащив обратно в танк, усадил на место заряжающего, и кровь застыла в жилах Джага.

Облик трупа изменялся с пугающей быстротой: кожа приобрела зеленоватый оттенок и начала отслаиваться целыми пластами Волосы разметались липкими прядями по лицу, уже изрытому гнойными бороздками, которых становилось все больше и больше. Струйки вязкой жидкости текли по всему ее телу, а одежда на глазах Джага превратилась в пыль.

Отвратительная масса стекала под ноги Джага, и ужасный запах разложения заполнил боевой отсек.

Джаг подался назад, будучи не в силах сдержать крик. Тело женщины продолжало разлагаться у него на глазах. По полу растекалась человеческая грязь. Из-под разложившихся мышц показались кости. В течение нескольких минут с тела исчез последний кусочек ткани, и у ног Джага остался пожелтевший скелет.

Джаг опять закричал. Время сошло с ума. Дни сменяли друг друга, как секунды.

Неожиданно странное ощущение заставило Джага насторожиться. Он поднес к лицу руку и внимательно осмотрел глубокий ожог, наискось пересекавший его ладонь. Рана медленно затягивалась, а вскоре он перестал ощущать и боль в мышцах.

Дрожь пробежала по телу Джага. Он подвергся обратному ходу времени, он молодел!

Охваченный паникой, Джаг торопливо выбрался из танка и побежал к джипу. Блондинка находилась на прежнем месте. Джаг с облегчением вздохнул. Но его радость оказалась преждевременной: лежавшая на заднем сиденье девушка тоже испытывала на себе причуды времени.

На глазах у Джага у нее начали расти волосы и ногти, лицо стало покрываться глубокими морщинами, вздулись живот и бедра, на ногах проступили толстые фиолетовые вены, грудь стала дряблой и плоской. Блондинка постарела в одно мгновение.

Ошеломленный Джаг в растерянности оглядывался: по всей пустыне слизь съеживалась, отступая словно море при отливе.

День, ночь, солнце, луна помчались друг за другом в сумасшедшем ритме, бомбардируя Джага ослепительными вспышками, которые отупляюще действовали на его сознание.

Джаг понял, что нельзя терять ни секунды. Он подхватил блондинку под мышки и потащил к танку.

Из люка пахнуло нестерпимой вонью, но Джага это не остановило, чего нельзя было сказать о пленнице, оказавшейся очень чувствительной к запаху. Но вид останков ее боевой подруги изменил поведение блондинки. По крайней мере, Джагу удалось без особых проблем усадить ее за рычаги механика-водителя.

Направив на нее «люгер», чтобы ей стало ясно, что он не шутит, Джаг знаком велел запустить двигатель и дать задний ход. Чувствуя, как бешено колотится в груди сердце, он отметил, что молодеет не так быстро, как стареет блондинка. Но это открытие не очень-то его успокоило.

Взревел мощный двигатель, и корпус танка задрожал. «Тигр» тронулся с места. Застигнутый врасплох, Джаг ударился о замок пушки и рассек себе бровь.

Оглушенный ударом, он выронил пистолет и принялся протирать залитый кровью глаз. Тряся гудящей головой, Джаг полез к отсеку механика-водителя, даже не подобрав «люгер». Танк двигался вперед, удаляясь от щели.

Джаг протянул руку и схватил женщину за плечо, встряхнул ее, как мешок, и закричал, чтобы она сдала назад. Только тут он заметил, что обращается почти к трупу. Кожа рук, сжимавших рычаги управления, покрылась старческими пятнышками и сморщилась, белокурые волосы приобрели грязно-желтый оттенок. Неожиданно Джаг почувствовал, как тело под его рукой обмякло и свалилось на бок.

Даже не убедившись, что она мертва — это было излишним, да и время не ждало — Джаг с трудом пролез на освободившееся место механика-водителя и припал глазами к окулярам перископа, пытаясь определить направление движения. Теперь он понял, что вместо того чтобы дать задний ход, танкистка предпочла просто сделать круг.

Неожиданно воздух внутри «тигра» наполнился мелкой, как мука, рыжей пылью. Приступ кашля заставил Джага прервать наблюдение. У него зашевелились волосы на голове, когда он понял, что это — ржавчина, стремительно разъедающая танк.

«Тигр» старился на свой манер.

Заметив на грунте прежние следы гусениц, Джаг взял их за указатель направления и прибавил газу.

Сжав зубы, Джаг напряженно смотрел, как медленно сокращается расстояние до исходной точки… Еще десяток метров, и танк доползет до выхода «наружу». Но теперь уже ничто не указывало на местонахождение темпоральной трещины.

Внезапно все вокруг изменилось. Произошла как бы смена декораций. Поле зрения Джага оказалось перекрытым какой-то сверкающей спиралью, и на него пахнуло космическим холодом.

«Тигр», грохоча, двигался на предельной скорости, как вдруг лопнул палец, соединявший траки левой гусеницы. Танк круто развернуло влево, и его двигатель заглох. Жалкие попытки Джага «оживить» бронированное чудище ни к чему не привели. Проклиная судьбу, полузадохнувшийся от пыли ржавчины, беспрестанно кашляя, он оставил рычаги и через люк башни выбрался из чрева умирающего монстра.

Небо над Джагом было безоблачным, но чернильно-черным. Вырываясь из воронки в земле, ветер набирал силу, образуя воздушный круговорот, порождавший протяжный скорбный стон.

Джаг спрыгнул на землю и обнаружил, что «Королевский Тиф» остановился точно там, где заканчивались следы гусениц, перед самой воронкой. Не хватило лишь нескольких сантиметров, чтобы танк скользнул в небытие. В воронке виднелась светящаяся спираль, которая, сужаясь, исчезала в бездонной, волнующей воображение пропасти.

Всего лишь несколько сантиметров…

Джаг машинально подобрал с земли камешек и бросил его в воронку. Пролетев меньше метра, он исчез в мертвенном свете бездны.

Окрыленный результатом своего эксперимента, Джаг осмотрелся вокруг в поисках чего-нибудь более крупного и тяжелого.

Теперь он был совершенно убежден, что темпоральная трещина сама не поглотит танк. Уже установилось некое равновесие, и трещину можно было рассматривать как изголодавшегося монстра, только что набившего утробу. Даже если у него и осталось немного места, он не заявит о себе, а забьется в уголок, пресыщенный обильной пищей, в ожидании, когда очередная жертва окажется совсем рядом или же сама бросится в открытую пасть.

Во всяком случае, трещина уже удовлетворила свой аппетит и не собиралась втягивать оставшиеся предметы ради полной гармонии времени. Ощутив на себе какое-то давление, Джаг поднял голову и подумал, что его зрение играет с ним дурную шутку. Черное небо нависло так низко, что, казалось, до него можно было дотронуться рукой. Это было уже не небо, а скорее потолок… И он медленно опускался.

Охваченный паникой, Джаг почувствовал, что сердце его вот-вот выскочит из груди. Чтобы как-то сбросить в трещину танк, ему нужно было найти балласт!

И тут он сделал единственный и очевидный вывод: само Время вынуждало его броситься в неизвестность. Впрочем, Джаг и не надеялся, что ему удастся избежать этого.

Он взобрался на танк, подобрался к маске пушки, и здесь, тщательно рассчитав прыжок, бросился в пустоту, чтобы уцепиться двумя руками за ствол пушки.

Зависнув над трещиной, Джаг некоторое время раскачивался, как маятник, переводя дух.

В воронке под ним завывал ветер.

Чувствуя, как вспотели ладони и дрожат руки, Джаг решил больше не тянуть… Используя ствол пушки в качестве обычной перекладины, он с трудом добрался до его конца, но своей цели не достиг — опрокинуть танк в бездну не удалось. Тогда, вцепившись в отверстие дульного тормоза, выполнил подъем переворотом и оседлал орудийный ствол. Теперь можно было поразмышлять о следующем шаге. Вполне логично было предположить, что он со своим весом в двести фунтов должен был нарушить равновесие…

Глубоко вздохнув, Джаг решился на последнюю попытку. Сидя верхом на пушке лицом к танку, он резко откинулся назад, падая в пустоту. Джагу показалось, что его вздернули на дыбу. Он почувствовал нестерпимую боль в вывернутых руках, острые края отверстий дульного тормоза резанули пальцы, и он до крови закусил губу, чтобы только не ослабить хватку.

Джаг уже потерял всякую надежду добиться желаемого, когда «Королевский Тигр» вдруг задрожал всем корпусом, неправдопобно медленно начал крениться вперед, а затем резко скользнул в небытие.

ГЛАВА 16

Джаг чувствовал, как огонь проникает в каждую клеточку его тела.

Расплавленный свинец наполнял его артерии. Лопались внутренние органы, дробились суставы…

Происходило уничтожение материи, ее расщепление на атомы.

Он пересек океан желчи, наполнивший его душу горечью.

Он увидел лицо Смерти, гигантская коса которой разом сносила миллионы голов.

Лишенный рта, он, между тем, слышал свой крик.

Это было странно, потому что у него отсутствовали уши.

Тогда он заплакал, как ребенок, без глаз, без слез.

В пасти вселенной кишмя кишели черви.

Своими руками он, словно божество, сокрушал рождающиеся бури, разводил в стороны грозовые облака.

Но были ли у него руки? Ведь он представлял собой всего лишь вихрь сознания.

Он пересек Небытие, где, как шары, наполненные гелием, летали разведчики, ушедшие из лагеря раньше него, парил Родди, десятки танков.

И тогда он понял, что невинная кровь никогда не исчезает бесследно.

Он пересек галактики, оцепеневшие от ужаса.

Он отдыхал в тени крестов.

Засыпал и видел сны…

Он сделал все, чтобы танк упал, но и сам не смог избежать падения.

Он упал в неизвестность.

Трещина поглотила его.

Джаг умер…

ГЛАВА 17

— Эй! Ты долго еще собираешься дрыхнуть? Не забывай, дорога предстоит неблизкая!

Он открыл глаза и, ослепленный светом утренней зари, захлопал веками.

Первое, что он увидел — голову гнедой, которая дружелюбно фыркнула, словно радуясь его пробуждению.

Оттолкнув чистокровку, он встал и осмотрелся. Равнинный зеленый пейзаж, простиравшийся до горизонта, был усеян зеркальными блюдцами озер.

На костре вот-вот должен был закипеть кофе.

В нескольких метрах от него стоял Кавендиш и, опорожняя мочевой пузырь, ритуально выписывал свое имя.

— Кавендиш? — тихо произнес Джаг.

Разведчик обернулся и, не скрывая удивления, посмотрел на него.

— Естественно, это я, — пожал он плечами. — А кого ты ожидал увидеть? Королеву Пустыни?

Словно оглушенный мощным ударом, Джаг несколько секунд не мог прийти в себя.

Он закрыл глаза, подумывая, уж не стал ли жертвой галлюцинации, но когда открыл их снова, то увидел тот же пейзаж и заставил себя поверить, что это, действительно, реальность.

— Что-то не так? — обеспокоенно спросил Кавендиш, заметив волнение Джага. — У тебя такой вид, словно ты упал с лошади. Я вот говорю себе, не в твоих привычках так долго дрыхнуть. Ты…

Конец фразы растворился в неясном бормотании. Джаг отключился. В его голове все смешалось. Неужели он видел сон? Нет, это невозможно! Он не мог находиться здесь, а Кавендиш тем более… мочиться и философствовать. Нет! Джаг оставил его далеко-далеко, на расстоянии многих дней верховой езды, лежащего в постели, в окружении сложной аппаратуры, опутанного шлангами, обратившегося в камень в силу странного каприза времени. Кавендиш просто не может находиться здесь и болтать с ним на отвлеченные темы!

— Где мы?

Разведчик нахмурил брови.

— Как это… где? Ты хочешь меня подразнить или у тебя на уме что-то другое? Я развел костер, сварил кофе… Уж не знаю, от какой еще работы тебя избавить! Осталось только с аппетитом поесть и отправиться в путь.

— Где мы? — настоятельно повторил Джаг.

Кавендиш пожал плечами.

— Если тебе хочется похохмить… — пробормотал он. — Мы прошли участок под названием «кожа ящерицы» и прибыли в цветущий край, преддверие рая. Если ты собираешься продолжить свою игру, я предвосхищаю твой очередной вопрос: куда мы направляемся? Мы направляемся в житницу мира. Там, куда я тебя веду, на бескрайних полях колосятся хлеба, зерновые любого вида… Таких ты еще не видел. Прояви чуточку воображения…

Монолог Кавендиша снова перешел в невнятное бормотание. Джаг ничего не хотел слышать. Эту сцену он уже однажды пережил. Не все совпадало до мельчайшей детали, но и принципиальной разницы не было. Кавендиш не может находиться здесь в данную минуту. В конце концов, не приснилась же ему белесая масса, стервятники, танки, падение в темпоральную трещину… Он все это пережил наяву!

Глубоко вздохнув, Джаг попытался привести свои мысли в порядок.

Белесая пенистая масса. Ее первым обнаружил Кавендиш. Кстати, на этом же месте. Различие только в том… Джаг прикусил губу. Сон! Нет, он не мог все это увидеть во сне и в знак своей правоты был готов положить руку на малиновые угли костра. Вдруг он вспомнил о сильном ожоге, который получил, цепляясь за трос, в борьбе с вихрем, увлекавшим его и Кузнечика в темпоральную трещину.

Джаг медленно поднес к глазам правую ладонь и вздрогнул, не обнаружив даже следа какой бы то ни было раны.

Глядя на Джага, который остолбенело рассматривал свою руку, Кавендиш шутливо заметил:

— Ты так старательно ищешь свою шерсть? У тебя, должно быть, глаза повернуты внутрь, раз ты ее не видишь!

Пропустив мимо ушей шутку разведчика, Джаг снова погрузился в свой ад. Белесая масса, или «манка», как ее назвал Дан, начала распространяться намного раньше… Только вот Кавендиш обнаружил ее в то утро, поливая землю мочой.

Джаг встал на ноги. Приложив руку к глазам, он внимательно вглядывался в пейзаж, не обнаруживая ничего, кроме яркой разнообразной растительности и торчащих там-сям огромных кактусов, похожих на часовых этой цветущей долины.

— В этой позе ты очень похож на бензоколонку, — пошутил Кавендиш. — Ты слышал шум? Не едут ли к нам гости? В таком случае поторопимся позавтракать, у меня нет желания делиться. А если нам потребуется вступить в рукопашный бой, я предпочитаю это сделать с сытым брюхом. Натощак боец из меня никудышный.

— Я… Я не хочу есть, — выдавил из себя совершенно растерянный Джаг.

— Заставь себя.

Джаг безропотно согласился. Он знал настойчивый характер разведчика, перед которым лучше было капитулировать, нежели держать осаду.

Погрузившись в свои мысли, он, выпил чашку кофе, как стакан воды, не ощутив вкуса, потом свернул одеяла, пересмотрел сбрую и упаковал вещи, беспрестанно поглядывая в сторону горизонта. Он словно поджидал беду, которая все никак не надвигалась.

— Если хочешь знать мое мнение, тебе не пошла брага, — заметил Кавендиш. — Дает о себе знать отсутствие тренировки. Надо научиться в меру нагружать печень, если не хочешь больше испытывать такого жуткого похмелья.

Джаг машинально кивнул, соглашаясь. Да, вчера вечером он немного выпил под рагу из зайца-кенгуру.

А если это так? Если он и в самом деле видел всего лишь кошмарный сон?

Все время, пока они собирались в дорогу, Джаг уговаривал себя, что речь идет именно о кошмарном сне, но в последний момент, когда он уже сидел в седле, сомнения вдруг возвратились к нему, а еще через пару минут Джаг обрел полную уверенность в том, что все его воспоминания основаны на реальных событиях.

— Я не еду туда, — заявил он Кавендишу.

Поджав губы, Кавендиш пристально посмотрел на него.

— Начинаешь капризничать? — сердито произнес он. — Какая муха тебя укусила с самого утра?

— Я не поеду туда, — стоял на своем Джаг. — Не поеду за все золото мира.

— Да ты сошел с ума, честное слово! Что с тобой происходит? Я хочу показать тебе край, подобного которому ты еще не видел в своей собачьей жизни, а ты хочешь повернуть назад!

— Там мне не понравится, — схитрил Джаг.

— Главное, что там нравится мне, — возразил разведчик. — Я по горло сыт твоими вывертами! Не знаю, в какую игру ты собираешься играть, но за твой стол я не сяду. Поступай, как знаешь, а я отправляюсь дальше.

Он резко стеганул лошадь кнутом и быстро поскакал на юг, в направлении проклятой пустыни.

С тяжелым сердцем Джаг следил, как разведчик, не оглядываясь, удалялся все дальше и дальше. Он, должно быть, считал его капризным, взбалмошным типом. Но как ему все объяснить, не прослыв при этом сумасшедшим?

Впервые в жизни Джаг испугался. Хуже того, он испытывал неописуемый ужас при мысли о том, что может еще раз пережить этот кошмар. Все, что он помнил, действительно произошло с ним. Сон не оставил бы таких глубоких и неизгладимых следов в его мозгу.

Джаг остался, борясь со страхом, который жадно запустил в него когти. Ему хотелось просто лечь и умереть. То, что ждало его на юге, было страшнее смерти.

Гнедая, не понимая что происходит, проявляла нетерпение и, пофыркивая, била землю копытом.

Джаг погладил ее по шее.

— Ты тоже хочешь туда? — прошептал он. — Но я видел, как ты умирала в пустыне и как тебя рвали стервятники.

От этого воспоминания Джаг содрогнулся. Гнедая подняла голову, покосилась на него лиловым глазом и шумно втянула ноздрями воздух.

Джаг скупо улыбнулся.

— Хорошо, — вздохнул он. — Хорошо. Но ты уже во второй раз выбираешь ад.

Он сжал коленями бока лошади, и та устремилась в погоню за пегой кобылой Кавендиша.

Рожь перекатывалась мягкими волнами под ласковыми прикосновениями восхитительно теплого бриза. Пелена сплошных облаков разорвалась, и на смену серому пришло чистое голубое небо.

За золотистым морем пшеницы на тысячи гектаров раскинулись пастбища, где спокойно паслись тучные стада коров и овец.

Как и говорил Кавендиш, жители этого района не поддались панике из-за далекой перспективы космической катастрофы. Они продолжали с прежним усердием добывать нефть, выращивать хлеб и крупный рогатый скот.

Положив руку за луку седла, восхищенный Кавендиш с умилением взирал на пейзаж, попыхивая сигарой.

— Ну, — бесконечно повторял он, — что ты об этом скажешь? Я был не прав? Я рад, что ты прислушался к голосу разума. Ты хоть понимаешь, чего мог лишиться?

Джаг всякий раз соглашался с ним.

Он был очарован красотой окружающей природы, ее величием, и постепенно страх перед возможной катастрофой отступил.

В течение долгих часов, проведенных в седле, он постоянно вспоминал фантасмагорические картины пережитого кошмара, но никак не мог провести параллели между тем миром и этим.

Не было превращенных в пустыню полей, яиц ядовитых лягушек, отравляющей слизи, скопища стервятников…

Но одна заноза накрепко засела в сердце Джага: Лили, Как-цветок-только-без-буквы-я… Он вновь и вновь вспоминал их ночь перед отъездом в экспедицию к танкам. И тут его озарило: он вспомнил о цепочке, которую молодая женщина повесила ему на шею. Цепочка с миниатюрным крестиком! Сердце Джага затрепетало, и он тут же провел ладонью по шее.

— Ты, должно быть, очень сладкий, — пошутил Кавендиш, заметив его жест, — и тебя любят комары. Да не кривись, не кривись, от них еще никто не умирал!

Джаг вздрогнул — цепочки на шее не было, а вместе с ней и крестика. Еще одним доказательством меньше.

Голос Кавендиша отвлек его от размышлений.

— Поработаем здесь несколько дней, — сказал он. — Местным жителям всегда требуются рабочие руки. Им нужны крепкие парни и хорошие наездники, чтобы охранять стада. Расседлаем лошадей и малость передохнем от дороги. Ты увидишь новые лица и почувствуешь себя гораздо лучше. А еще, у здешних крестьянок очень нежные бедра…

Цокнув языком, разведчик направил свою лошадь вперед, предвкушая удовольствия, ожидающие их в поселке.

Джаг поехал следом, настороженно посматривая по сторонам. Он не мог поверить, что все было так просто, как выглядело на первый взгляд. Несмотря на то, что в синем небе мелькали только черные молнии стрижей, кошмар должен был начаться рано или поздно…

Следуя за разведчиком, он вскоре увидел деревянные дома, окруженные заборами. Во дворе одного из них лежала дюжина бычьих и коровьих туш. Мужчины торопливо посыпали их известью, другие заканчивали рыть неподалеку широкую и глубокую яму.

Завидев всадников, один из них отбросил лопату, взял в руки двуствольное охотничье ружье и вышел навстречу.

Увидев груду безжизненных туш, Кавендиш остановился. Джаг последовал его примеру, чувствуя, как бешено заколотилось его сердце.

Мужчине было около пятидесяти лет. По его обнаженной волосатой груди струился пот, отчего его торс блестел, словно смазанный маслом.

— Я ничего не имею против вас, парни, — сказал он, когда они подъехали ближе, — но прошу вас ехать своей дорогой.

Хорошее настроение Кавендиша мгновенно улетучилось.

— Мы не бандиты, — запротестовал он. — Мы ищем работу…

— Работы нет, — отрезал мужчина.

Сплюнув себе под ноги, он продолжил:

— Животные заболели, а большая часть урожая гниет на корню… Сейчас не самый удачный момент для найма рабочих.

— Что произошло? — взволнованно спросил Кавендиш.

— А то, что один из этих проклятых спутников свалился на западной окраине нашей территории, и та дрянь, которой он был начинен, отравляет сейчас все живое. Вот что случилось!

Джагу показалось, будто он замерзает. Его начала бить сильная дрожь, и он приложил максимум усилий, чтобы справиться с нею. Странно, но он с облегчением воспринял эту новость. Значит, с рассудком у него все-таки все в порядке!

— Мы можем вам чем-нибудь помочь? — спросил Кавендиш.

Мужчина покачал головой.

— Нас достаточно много, чтобы справиться самим, спасибо, — ответил он.

— Ладно… Мы уезжаем, — сказал разведчик.

— Вы счастливее нас… потому что у вас нет домашнего очага, — сделал вывод мужчина. — Надо быть сумасшедшим, чтобы что-то строить в нынешнее время.

— О нашем счастье никому неизвестно, — ответил Кавендиш. — Ну что ж, продолжим поиски счастливых…

— Советую вам объехать стороной нефтяную скважину Робель. Сейчас Дан проводит там собрание. Обсуждается вопрос распределения здорового поголовья скота и пока еще не зараженных земель. Не уверен, что ваше появление придется ему по вкусу…

— Объедем… — согласился разведчик. — До свидания!

Он тронул свою пегую, а Джаг обратился к мужчине:

— Скажите, вы знаете парня по имени Армиан?

На лице мужчины появилась кислая гримаса.

— Кузнечика? Конечно, знаю. Но я не в восторге от знакомства с ним. Что вам нужно от этой жерди?

— Ничего особенного, — пожал плечами Джаг. — Просто, мне рассказывали о нем.

Мужчина хрипло засмеялся.

— Естественно, ничего хорошего. Он и раньше-то был не очень общительным, а после того, как свалился поганый спутник, и вовсе замкнулся в себе. Он все время гоняется за лягушками. Если бы он занимался этим для пропитания, я не имел бы ничего против, но лягушки в наших краях несъедобны. Ну, да ладно, в конце концов, людей надо воспринимать такими, какие они есть.

— Вы не подскажете, где я могу его найти? — спросил Джаг.

— Если направитесь на юг, вы обязательно встретите его на рисовых плантациях. Место это выжжено и сейчас пустынно, но он проводит там большую часть своего времени.

— Спасибо, — поблагодарил Джаг. — Надеюсь, все неприятности уладятся.

— Это вопрос времени, — ответил мужчина. — Удачи вам! Приезжайте в следующем году. Мы окончательно со всем разберемся, и тогда работы будет предостаточно. А так как выглядите вы не хилыми…

— Я не знаю, где буду через год, но обещаю, что не забуду о вашем предложении, — сказал Джаг и поскакал вдогонку за Кавендишем.

Путь до рисовых плантаций оказался не близким. К счастью, они находились в том же направлении, куда двигались всадники, и Джагу не пришлось просить Кавендиша изменить маршрут. Что касается разведчика, так тот, не умолкая, на чем свет стоит проклинал орбитальную станцию, рухнувшую на цветущий край, науку и все человечество в целом.

Взобравшись на вершину холма, они увидели гладь обширного водного пространства, разгороженного на многочисленные квадраты, так что весь ансамбль напоминал собой шахматную доску.

В одной из клеток по колено в воде бродил высокий человек, в котором Джаг мгновенно узнал Армиана!

Сердце Джага гулко застучало в груди. Ему захотелось пришпорить коня и предстать перед молодым человеком во плоти и крови, но он не мог так поступить в силу многих причин.

Во-первых, потому что Кавендиш ничего бы не понял, и засыпал его грудой вопросов, на которые, следует признаться, было бы трудно ответить так, чтобы разведчик не принял его за полоумного. А во-вторых, Джага точил страх.

Армиан был его единственным свидетелем, единственной ниточкой, связывавшей его с пережитым кошмаром. Джаг узнал его сразу, но вот как среагирует на его появление Кузнечик? Какой-то необъяснимый парадокс времени отбросил его назад, в прошлое, задолго до того, как события приняли трагический оборот… На что мог рассчитывать Джаг в данных обстоятельствах?

На Армиане была всета же рубашка с короткими рукавами и огромные, не по размеру, шорты. Он, как цапля, неутомимо вышагивал по делянке, высоко поднимая длинные и худые ноги в болотных сапогах.

За собой он таскал плоскодонку, в которой лежал огнемет, присоединенный к стальному резервуару кубической формы. Он шел, уставившись глазами в мутную воду, увлеченный поиском, который имел смысл только для него.

Топот копыт привлек его внимание, и он пошел навстречу всадникам, без особой спешки поджарив на ходу лягушку, выглянувшую из воды.

— Ты играешь в странную игру, малыш, — сказал Кавендиш.

Вместо ответа Армиан положил огнемет в плоскодонку и, уперев кулаки в бедра, посмотрел на всадников.

— Можно узнать, чем ты занимаешься? — спросил разведчик.

Ответа не последовало. Парень молча рассматривал их. Разочарованный Кавендиш повернулся к Джагу.

— Сегодня нам решительно не везет, — вздохнул он. — Не будем терять времени. Поехали.

Пегая нетерпеливо перебирала ногами.

Армиан подошел к гнедой, погладил ее по холке и посмотрел на Джага черными глазами.

— Привет, Джаг, — тихо сказал он.

От этих слов у Джага закружилась голова и по телу разлилось необыкновенное тепло. У Него перехватило дыхание, и на глаза навернулись слезы.

— Армиан, — выдохнул он.

Они замерли, вглядываясь друг в друга — единственные свидетели невероятного приключения.

— Я ждал тебя, — сказал Армиан.

— Я же сказал тогда, что вернусь.

— Это было не очень трудно?

Джаг вздохнул.

— Тяжелее всего было потом… Я все время спрашивал себя, не сон ли это был?

— То же самое происходило и со мной, — согласно кивнул Армиан. — Я буквально во всем сомневался. Думал, а не приснилось ли мне все это? Теперь это только наш секрет. Мир ведь спасли мы, не так ли?

Джаг улыбнулся.

— Ну, не только мы вдвоем… Расскажи, что произошло у вас, начиная с того момента, как я ушел в темпоральный разлом.

— Все стерлось. Вначале был сплошной мрак, а затем мы оказались в том отрезке времени, когда упала орбитальная станция. И, в некотором смысле, все началось с нуля. Никто ничего не помнил, и мне не оставалось ничего другого, как пытаться убедить людей в грозящей опасности. Но никто не поверил в предстоящее наступление лягушек и появление «манной каши». Тогда я занялся этим на свой манер. Меня принимают за психа, но другого выбора у меня нет.

— А что с Родди? — неожиданно спросил Джаг.

— Он возвратился и живет среди нас. Возвратились все разведчики. Сын Дана тоже возвратился. Жизнь вошла в прежнее русло…

Глаза Джага потемнели. Значит, Как-цветок-толь-ко-без-буквы-я встретила своего мужа? Все уладилось?

— Ты едешь дальше? — спросил Армиан.

Джаг утвердительно кивнул головой.

— Да, сказал он. — У каждого свой путь… Нельзя до бесконечности ставить мир с ног на голову.

— Подожди, — прошептал Армиан.

Он бросился к плоскодонке и тут же возвратился назад с пакетом в руке, который протянул Джагу.

— Это тебе, возьми, — сказал он.

— Что это?

Глаза Армиана заблестели.

— Метод обучения чтению с помощью картинок. Специально для тебя…

— Ты… Ты знал?

— Твоей неграмотности не заметил бы только слепец. Учись и вспоминай меня, Джаг.

Они обменялись долгим рукопожатием и, не оглядываясь, разошлись в разные стороны.

Когда Джаг нагнал Кавендиша, тот поинтересовался:

— Что ты там забыл?

— Ничего, — ответил Джаг. — Камень застрял в копыте лошади.

— И только-то! А мне в какой-то момент показалось, что ты решил научить разговаривать того глухонемого! — не дождавшись ответа, он продолжил:

— Это очень на тебя похоже. Ты обладаешь редким даром влезать в самые невероятные истории!

Они сделали большой крюк, оставляя в стороне нефтяной участок Робель, и направились дальше, в другой мир…



Оглавление

  • КРЫЛАТЫЕ ЛЮДИ ПРОЛОГ
  • ГЛАВА 1
  • ГЛАВА 2
  • ГЛАВА 3
  • ГЛАВА 4
  • ГЛАВА 5
  • ГЛАВА 6
  • ГЛАВА 7
  • ГЛАВА 8
  • ГЛАВА 9
  • ГЛАВА 10
  • ГЛАВА 11
  • ГЛАВА 12
  • ГЛАВА 13
  • ГЛАВА 14
  • РАСКОЛОТЫЙ МИР ГЛАВА 1
  • ГЛАВА 2
  • ГЛАВА 3
  • ГЛАВА 4
  • ГЛАВА 5
  • ГЛАВА 6
  • ГЛАВА 7
  • ГЛАВА 8
  • ГЛАВА 9
  • ГЛАВА 10
  • ГЛАВА 11
  • ГЛАВА 12
  • ГЛАВА 13
  • ГЛАВА 14
  • ГЛАВА 15
  • ГЛАВА 16
  • ГЛАВА 17