КулЛиб - Классная библиотека! Скачать книги бесплатно 

Индеец с тротуара [Мелвин Ричард Эллис] (fb2) читать онлайн


 [Настройки текста]  [Cбросить фильтры]
  [Оглавление]

Мел Эллис Индеец с тротуара Пер. с англ. Ф. Лурье Глава 1

Чарли Ночной Ветер осторожно прикрыл за собой дверь. Помедлил минуту в нерешительности. Потом повернул ключ — щелкнул замок. Чарли взял фибровый чемодан и без шума, медленно спустился по обшарпанной лестнице: он постучал в дверь хозяйке и, когда та появилась на пороге, отдал ей ключ.

— Куда пойдешь? — спросила хозяйка.

Чарли пожал плечами.

— Можешь оставаться здесь. — Глаза хозяйки блестели будто от слез.

— Спасибо. Целая квартира мне теперь не нужна. Хватит и комнаты.

— У тебя есть работа?

— Будет, — сказал Чарли.

— Ну как хочешь, но если тебе не повезет, помни, что место для тебя здесь всегда найдется.

Чарли снова поблагодарил ее, повернулся и пошел по коридору. Он бросил взгляд на пустой почтовый ящик на облупившейся стене и вышел на улицу — звуки, запахи, суматоха большого города поглотили его.

В кафе Уайт-Тауэр на углу он заказал на завтрак котлету.

— Кофе? Молоко? — спросила официантка.

Чарли покачал головой и запил кусок котлеты водой.

Дверь в кафе открылась, и появился бородатый парень.

— Я не я, если это не Индеец с тротуара, — сказал парень и опустил руку на плечо Чарли.

Тот покосился на руку, лежавшую на его плече, но не отстранил ее. Парень перехватил взгляд и убрал руку.

— Жаль, Чарли, — сказал парень. — Очень жаль, — повторил он, — я слышал, твоя мать умерла.

Чарли едва заметно пожал плечами.

— Отчего она умерла? — спросил парень.

Чарли повернулся к нему, словно хотел понять, действительно ли тот хочет знать правду или задает праздный вопрос, чтобы продолжить разговор.

— От сердца, — тихо сказал он.

Парень открыл рот, будто собирался сказать что-то, но тут же закрыл его и быстро пошел к двери.

Чарли попытался дожевать бутерброд, но кусок не лез в горло. Он положил котлету на тарелку, глотнул из стакана воды, поднялся и направился к выходу.

— Эй, а платить кто будет? — крикнула вслед официантка.

Кровь бросилась ему в лицо.

— Простите, я не нарочно, — пробормотал он, возвращаясь.

— Так я и поверила, — сказала официантка.

Глаза у Чарли сузились. Он подошел к стойке и положил возле своей тарелки три монеты: двадцать пять, десять и пять центов.

Выйдя на улицу, он направился к Висконсин-авеню. Звуки большого города заглушали стук деревянных подошв по асфальту. Выхлопные газы раздражали глаза и ноздри. Он посмотрел на солнце — расплывчатый диск лимонного цвета, едва различимый сквозь пелену смога.

Все утро он бесцельно бродил по улицам. Несколько раз его окликали какие-то люди, но он не обращал на них внимания.

К полудню он очутился на берегу озера Мичиган. Грохот прибоя пытался перекрыть гул автомобилей, несущихся по автостраде вдоль озера.

Он стоял и смотрел вдаль на баржу с рудой; за баржей тянулся длинный шлейф черного дыма. Чарли собрался было идти дальше, но кто-то схватил его за локоть:

— Чарли! Чарли! Ты нам так нужен. Куда ты пропал?

Он посмотрел на мужчину и, хотя узнал его в лицо, никак не мог вспомнить его имя.

— Пошли, — сказал мужчина и дернул его за рукав. — Нам в Милуоки дорог каждый индеец, каждый стрелок из лука. Пора показать им, кто мы такие.

Чарли подумал: знает ли этот человек, что только вчера он похоронил свою мать? Конечно, не знает — тот тянул его за собой по краю автострады и говорил без умолку:

— Мы не отступим. Докажем, что с нами шутки плохи. Будем стоять насмерть.

И тут Чарли вспомнил. Три индейских семьи забаррикадировались в заброшенном здании Американской береговой охраны в знак протеста против невыносимых жилищных условий. Теперь здание это было окружено плотной стеной индейцев, белых, горсткой негров.

Многие его друзья принимали в этом участие. Они пытались вовлечь и его, но всякий раз он отказывался — они с матерью считали, что это неверный путь.

— Мы должны приспосабливаться к существующей системе, — говорила мать. — А иначе только выбьемся из сил и вызовем раздражение. Битьем стекол делу не поможешь.

Порой он задавал себе вопрос: чего добилась она, действуя в рамках системы? По образованию она могла быть директором школы, но всю жизнь оставалась учительницей начальных классов.

Порой, видя сомнение в глазах сына, она говорила: «Конечно, это несправедливо, Чарли. Но другой путь тоже не годится. Зло победить злом нельзя».

Все чаще и чаще Чарли сомневался в правоте ее слов. Что он получил? Временную работу на автозаправочной станции? Разве это вознаграждение? Шесть месяцев — самый длительный срок, в течение которого ему удавалось сохранять постоянную работу. Это была работа с динамитом при эксперте — взрывнике, служащем военно — инженерного корпуса. Неужели он не мог рассчитывать на лучшее? Потом неделя работы судомойкой, неделя на платной стоянке автомашин… Проклятье! Что же получил он, отказавшись от битья стекол?

Чарли продолжал идти рядом с мужчиной, который все еще держал его за локоть. Они обогнули извилину шоссе, и Чарли увидел здание береговой охраны, окруженное мужчинами, женщинами и детьми. Они стояли плечом к плечу, взявшись за руки.

— Поспели в самый раз, — сказал мужчина. Он ускорил шаги и потащил Чарли за собой. — Сейчас начнется…

Чарли упирался. Он не был готов к схватке. Мужчина дернул его за руку.

— Ты что, трусишь? Хочешь, чтобы эти подонки скальпировали твоих друзей, твоих братьев?

Чарли пошел следом за ним.

— Сюда! — сказал мужчина. — В обход.

Они направились по пляжу к тому месту, где пирс возвышался, как бетонный бастион, быстро вошли в воду, обошли пароходы в сухом доке и поднялись вверх по склону. И тут они натолкнулись на полицейских, наступавших на толпу.

Какое-то время люди, стоя плечом к плечу, не поддавались. Потом линия обороны дрогнула. Чарли, чью руку все еще крепко держал человек, имени которого он так и не мог вспомнить, замедлил шаги. Но было поздно. Ряды пикетчиков разомкнулись, и полицейские прорвались в толпу. Размахивая дубинками, полицейские — в форме и в штатском — расталкивали людей; тех, кто сопротивлялся, сбивали с ног. В отличие от беспорядочной толпы полицейские действовали слаженно. Они разбились на группы и теснили пикетчиков к железному забору, отрезая им путь к отступлению.

Чарли увидел, как двое полицейских в штатском и один в форме надели наручники на двух мужчин, стоявших неподалеку, и приковали их к забору. Когда полицейские вернулись, чтобы захватить новые жертвы, полетели камни. Полицейский в форме упал, кровь залила его лицо. Чарли охватил ужас. Он оглянулся вокруг, бросил чемодан и нырнул в толпу, надеясь затеряться среди людей. И тут увидел, как к нему направляются двое; он бросился наутек, но было поздно. Двое полицейских в штатском схватили его.

Подбежал взбудораженный полицейский в форме и с размаху ударил его дубинкой по животу. Чарли скорчился, судорожно хватая ртом воздух.

— Тебя как зовут, парень? — спросил кто-то. Чарли не мог вымолвить ни слова. — Я спрашиваю, как тебя зовут? — повторил человек и толкнул его.

— Ночной Ветер. Чарли Ночной Ветер, — едва выговорил юноша.

Его потащили туда, где мужчины присели над распростертым на земле телом. Один из них посмотрел вверх, указал на Чарли пальцем и сказал:

— На этот раз ты не промахнулся, парень. Наповал.

Раздались выстрелы. Краем глаза Чарли увидел, как упали два индейца, один из них — ребенок. Чарли повернулся и попытался высвободиться. Дубинка полоснула его по спине.

— Не дергайся. Стой смирно!

Подошли полицейские в форме.

— Кто убил? Который из них?

Люди указывали на Чарли. И тогда наконец он понял, что его обвиняют в убийстве.

— Уведите парня, — крикнул кто-то. Подталкивая его дубинками и кулаками, полицейские теснили Чарли к машине.

Они почти подошли к машине, когда вдруг воцарилась тишина; окружавшие его люди расступились, чтобы пропустить полицейского в форме сержанта.

— Этот?

— Да, он.

Чарли услышал, как сержант процедил: «Дикари».

Сержант повернулся к одному из полицейских, который крепко держал Чарли за руку, и сказал:

— Разъясни ему его права. Машины не жди. Волоки прямо в участок. И побыстрее! Постарайтесь доставить его живьем.

Кто-то монотонным голосом начал произносить какие-то слова; до сознания Чарли доходили лишь обрывки смысла этих слов:

«Имеете право молчать… Все показания могут быть… имеете право… адвокат…»

А потом он очутился на заднем сиденье машины, зажатый между двумя полицейскими в штатском. Звук сирены раздирал уши. Когда машина тронулась, Чарли показалось, что он увидел два автомобиля, несущихся им навстречу. Они свернули на Висконсин-авеню и встретили машину «Скорой помощи», которая мчалась на восток, к озеру. Мимо окон мелькали магазины. Люди останавливались у обочин и смотрели на машину, ждали, когда они проедут. Мужчина в штатском обернулся.

— За нами хвост, — сказал он.

— Сколько машин? — спросил полицейский, сидящий по другую сторону от Чарли.

— Вроде две.

— Тогда надень на него наручники. Моими пригвоздили к забору того скота. Давай твои.

— Мои тоже там, на другой скотине.

— Не беда, — сказал первый полицейский. — Если он вздумает дать деру — уложим на месте при попытке к бегству.

Чарли уставился в затылок шофера. Полицейский справа снова оглянулся.

— Одна машина свернула, — заметил он. — Кажется, они хотят обойти и отрезать нас.

— Пусть попробуют, — сказал другой, вытаскивая автомат из брезентового чехла, прикрепленного к дверце.

Полицейская машина замедлила ход при повороте вправо на Уэлз-стрит. Вдали возвышалось большое белое здание полицейского участка.

Потом вдруг, как гром с ясного неба, из переулка выскочил автомобиль и на полном ходу врезался в бок полицейской машины. Та пролетела немного вперед и опрокинулась на бок.

Чарли пришел в себя от визга рвущегося металла, запаха гари, истошных криков… Лежа в канаве, он инстинктивно приник к земле, чтобы исчезнуть. Но, поняв бессмысленность этого, вскочил на ноги и побежал.

Сзади кто-то закричал, раздался выстрел, ему показалось, что просвистела пуля. Не оглядываясь, он бежал по переулку, из которого только что выскочил автомобиль, тот, что врезался в полицейскую машину и перевернул ее. Чарли перепрыгивал через урны; одна из них упала и с грохотом покатилась по тротуару. На Шестой улице он свернул на север, люди расступались, смотрели ему вслед. Вскоре воздух стал обжигать легкие, ноги начали уставать. В голове стучало. Он свернул еще в какой-то переулок, нырнул в подъезд дома и в полном изнеможении опустился на колени.

Когда Чарли Ночной Ветер пришел в себя, он поднялся, вышел из подъезда и не спеша пошел по улице. Никто не пытался задержать его. Он оглянулся: преследователей не было. Он остановился у высокого забора, за которым простиралось автомобильное кладбище, и настороженно огляделся. Когда улица опустела, он перемахнул через забор и, словно затравленный зверь, заметался в этих стальных джунглях.

Он нашел пристанище на потрепанном сиденье старой автомашины. И тут понял, что в тот страшный миг, когда был брошен камень, изменился весь ход его жизни. Но теперь его матери не было в живых. Не осталось никого, ни единой живой души, к кому он мог пойти.

Глава 2

Чарли Ночной Ветер стоял на вершине холма и смотрел вниз на озеро Духов. Лунный свет отражался в воде, разбегавшейся в разные стороны, словно нити, сотканные растерявшимся пауком.

Дорога на север оказалась трудной, но это был единственно возможный путь — он направлялся к стране своих предков — к индейской резервации Отчаявшийся Народ.

Под покровом темноты он покинул город, забрался в товарный поезд, а когда рельсы повернули на запад, соскочил с него. Потом его подобрал водитель грузовика. Днем Чарли отсыпался в рощах, ночью продолжал свой путь, пока не добрался наконец до страны деревьев и широких вод.

Он вернулся в родные места. И хотя Чарли провел здесь первые пять лет своей жизни, он не помнил их. В памяти остались только полные печали рассказы матери.

— Нас считали подонками, — говорила она, — и жить нам положено было на самом дне.

В ее рассказах не было ни слова о красоте этого водного царства, огромного, сотворенного рукой человека озера с множеством плавучих островов.

Напротив, она называла этот край местом ссылки. Обняв сына, она говорила со слезами на глазах:

— Не возвращайся туда, сынок, это западня — так ее и задумали. Там человека ждет не жизнь, а смерть.

Она никогда не рассказывала ему об оленях, которые приходили сюда на водопой, о воздухе, прозрачном, как стекло, об этом белом, как молния, лунном свете. Почему? Ведь город был таким грязным, шумным, отвратительным. Почему она никогда не упоминала об огненных кленах? О дубовых листьях ярко — медного цвета? Ни слова об этом. Все ее рассказы — лишь о горе, о страшных метелях, о снеге, который прикладывали роженицам для прекращения кровотечения; о днях, проведенных в постели, чтобы не окоченеть от холода, о потерявших надежду мужчинах, неделями не приходивших в себя от запоя. Там питались рисом, и только рисом, пока он не застревал в горле. Вот о чем рассказывала мать.

Она была учительницей, и ему казалось, что это помогало ей с особой остротой видеть плачевное положение американских индейцев. Она приводила цифры: детская смертность среди индейцев была вдвое больше, чем по стране в целом. Продолжительность жизни? Для индейца примерно сорок четыре года, для белого — семьдесят. Про молодежь мать говорила:

— Они живут без надежды. Число самоубийств среди индейских подростков в три раза больше, чем среди других детей.

Будь жив отец, может, вся жизнь сложилась бы иначе.

Чарли пристально вглядывался в простиравшуюся перед ним землю. Там, внизу, где густые кроны деревьев купались в лунном свете, его отца придавило упавшим стволом.

Чарли попытался отогнать от себя мысли о прошлом и окунуться в волшебный лунный свет, озарявший все вокруг. Близилась полночь, но он не чувствовал усталости. С тех пор как он убежал из города, чтобы пройти триста миль к местам, где началась его жизнь, он не испытывал потребности во сне; и хотя есть ему приходилось от случая к случаю, голода он не ощущал.

По сухой траве он дошел до вершины гряды и там увидел табличку с надписью, которую искал:

ЗЕМЛЯ ПОГРЕБЕНИЯ

По тропе Чарли вышел на другую поляну. Здесь он увидел деревянные кресты, каменные памятники и несколько огороженных, покрытых досками могил. От чего их защищали? От дождя?

От солнца? От злых духов? Кто знает…

Некоторое время он стоял неподвижно, всматриваясь в Землю Погребения. Но душ умерших, которые он втайне ожидал увидеть над могилами, не было и в помине. Он опустился на колени возле одного из крестов и прочел выжженную на нем надпись:

УТРЕННЯЯ ЗВЕЗДА ШЕСТИ ЛЕТ ОТ РОДУ — 1898 — ОСПА

Рядом возвышался другой памятник — валун в серебристых прожилках слюды. «Хороший человек» — вот все, что было начертано на нем.

Следующая могила была свежей.

Небольшая мраморная плита, изготовленная в гранитной мастерской, на ней высечено:

КЛАРА ЧИСТАЯ ВОДА 1921—1974

Ему и в голову не приходило, что здесь все еще хоронят людей. Он думал, что тут покоятся останки тех, кто умер полвека назад и раньше: ведь Земля Погребения старой резервации была перенесена в другое место, чтобы ее не затопили воды новой плотины.

На следующей могиле крест провалился. Чарли хотел было поднять его, но истлевшее дерево рассыпалось под пальцами. Он повернул крест так, чтобы на него падал лунный свет. Удалось разобрать только имя: «Львиный Коготь». Чарли осторожно опустил крест на землю.

Так переходил он от могилы к могиле, то опускаясь на колени, то поднимая с земли крест, чтобы при свете луны прочесть надпись.

В последнем ряду он нашел то, что искал. Надгробие почти сровнялось с землей. Он мог бы пройти мимо, если бы не задел сапогом мох — тускло блеснул металл. Говорили, что это медь.

Он опустился на колени, расчистил перочинным ножом землю и мох, вырвал несколько маленьких растений. Из-под земли показалась медная доска.

Он сел рядом с надгробием, осторожно очищая его от земли, пока не появились буквы:

ВОЖДЬ ЧАРЛИ НОЧНОЙ ВЕТЕР УБИТ У ПЛОТИНЫ В 1924 ГОДУ

Он не знал, что его убили. Ему сказали только, что его дед был похоронен на холме и что останки всех индейцев были перенесены на холм со старой Земли Погребения. Это было все, что ему рассказали.

Он пошел дальше и нашел наконец могилу отца. Джон Ночной Ветер. Имя было высечено на

валуне. Чарли Ночной Ветер сидел на поляне, освещенной луной. Наконец-то он был дома, среди усопших своего народа.

И он вспомнил тот день более восьми лет назад — он был тогда еще совсем маленьким. В тот день он остановился возле котлована в центре Милуоки, там, где собирались строить новый высотный дом. Глядя в котлован, он наблюдал за тем, как трое мужчин выбирали из земли кости и сортировали их.

Один из рабочих посмотрел вверх, увидел его и толкнул локтем напарника.

— Как ты думаешь, может, это кости твоих родичей? — спросил его рабочий.

Поначалу Чарли не понял, о чем речь. Он смотрел, как мужчины продолжали сортировать останки — две тазобедренные кости в одну сторону, череп — в другую, два предплечья — в третью. И, лишь возвратившись домой, понял, что рабочие разрыли старое кладбище индейцев.

Глава 3

Чарли Ночной Ветер вздохнул, повернулся спиной к Земле Погребения и вышел на дорогу, змейкой сбегавшей с холма к долине. Впервые за четыре дня, с тех пор как он отправился на север, он ощутил усталость. Только теперь, в лесной тишине, ему удалось расслабиться.

Спустившись в долину, он прошел мимо домов, сколоченных из некрашеных досок; в свете луны они казались серебристо — серыми. При его приближении лаяли собаки; некоторые из них подходили и обнюхивали его — шерсть на холках стояла дыбом.

Наконец он подошел к дому Донни Сильного. Он уже останавливался здесь ненадолго по дороге к Земле Погребения. Женщина в Управлении фактории сказала ему: «Если собираешься жить в резервации, ты должен повидать этого человека».

Он знал, что в пристройке возле дома спит собака, и тихо свистнул. Собака величиной с колли выскочила из-под навеса и подошла к нему. «Хорошая псина», — сказал Чарли и потрепал собаку за ухом. В ответ та завиляла хвостом, и они бесшумно обогнули дом.

Собака вошла в пристройку, Чарли — за ней. Он остановился на пороге. Дышать было нечем. Просоленные и скатанные оленьи шкуры хранились здесь, казалось, целую вечность. Стоял запах копченой рыбы, висевшей когда-то на крюках; не выдохлись и мускусные запахи шкурок скунса, норки и ласки, которые выделывали здесь в свое время и продали давным — давно. А еще пахло мочой: в минуты лени и морозные ночи, когда непросто было дойти до отхожего места, люди облегчались прямо в пристройке.

К горлу подступала тошнота, и Чарли попятился назад. На улице он глубоко вдохнул свежий воздух, чтобы очистить легкие от смрада. Потом отошел в сторону, залез в дупло у подножия большого дерева и, свернувшись клубком, как звереныш, заснул.

Он крепко спал, пока лучи солнца не стали пробиваться сквозь ветви деревьев. Подошла собака, ткнула мордой и разбудила. Он протер глаза и поежился. Из черной железной трубы на крыше валил дым.

Он вылез из дупла и поглядел в сторону отхожего места. Но облегчиться отправился не туда, а за дерево. Потом, следуя за собакой, обогнул дом и постучал в дверь.

— Кто там? — спросил встревоженный голос.

— Это я, Чарли.

— А-а… — Пауза. — Ну, заходи.

Донни, приземистый мужчина с круглым гладким лицом и короткими черными волосами, стоял, обнаженный до пояса, посреди комнаты и подкладывал лучину в старую чугунную печурку.

— Нашел Землю Погребения? — спросил он. Чарли кивнул.

В середине комнаты возле печурки, где индеец разводил огонь, стоял квадратный грубо обтесанный стол. Среди грязной посуды, оставшейся после вчерашнего ужина, виднелась керосиновая лампа с закопченным стеклом. Стол окружали шесть разукрашенных деревянных стульев — словно не знали, куда деваться. В углу комнаты были свалены одеяла, под ними Чарли увидел старуху, которую заметил еще в прошлый раз; она только — только открыла глаза.

С лестницы, ведущей на чердак прямо из комнаты, донесся чей-то голос:

— Кто это там, Донни?

— Чарли.

— А-а-а.

— Спускайся быстрее, помоги мне поднять Старуху.

— Я устала.

— Тирса!

— Ладно — ладно, иду.

Чарли смутился.

— Пойду пройдусь, — сказал он, уставившись на фотографию, висящую на стене. Снимок пожелтел от дыма, когда-то это было отчетливое изображение женщины, стоявшей в саду среди цветов.

— Тебе необязательно уходить.

— Все-таки я лучше прогуляюсь.

— Ну как хочешь. Возвращайся через полчаса, будем завтракать.

Чарли вышел за дверь. Собака дожидалась его. Сквозь стволы деревьев просматривалась вода, и он побрел по тропинке, которая вывела его на пляж. Там он остановился, ощущая на лице солнечное тепло, и посмотрел туда, где плавучие острова тихо колыхались на воде, ветра не было. Он оглянулся и, увидев, что поблизости никого нет, стал раздеваться.

От ледяной воды захватило дух. Через несколько минут он выскочил на берег и стал растираться песком. И тут заметил девушку с длинными черными косами. Она несла ведро. Увидев его, девушка застыла. Он повернулся к ней спиной, а когда снова оглянулся, девушка уже скрылась за деревьями.

Теперь он чувствовал себя бодрее, медленно подошел к дому, постучал в дверь и вошел в комнату.

Жена Донни, еще более худощавая, чем ее муж, размешивала в котелке кашу. Растрепанные черные волосы свисали до пояса. Она была босая.

— Садись, Чарли, завтрак готов, — сказал Донни.

Старуха уже совсем проснулась. Она сидела в единственном кресле — деревянной качалке с грязной подушкой на сиденье и с маленьким валиком из мешковины, прикрепленным к спинке в виде подголовника.

— Нашел? — спросила Старуха.

Ее голос был похож на шелест сухого камыша.

Чарли утвердительно кивнул, но полуслепая Старуха переспросила его:

— Нашел?

— Да, нашел.

— Подойди поближе.

Чарли пересек комнату.

— Еще ближе. Наклонись ко мне.

Он коснулся коленом длинной черной юбки, закрывавшей ее ноги. Потом наклонился еще ближе — теперь голова его находилась в нескольких дюймах от маленьких черных птичьих глаз.

— Весь в него. Похож на Вождя Ночного Ветра. — Старуха удовлетворенно откинулась назад.

— Он был последним.

— Ей сто пять лет, во всяком случае, так она говорит, — сказала Тирса.

Чарли снова посмотрел на Старуху: изборожденное коричневыми морщинами лицо, седые волосы, торчащие как солома из-под черного платка.

— Когда будем завтракать? — нетерпеливо спросил Донни.

— Сию минуту. — Тирса поставила на стол котелок с кашей, чашку с сахарным песком и банку сгущенного молока. Донни включил радио; потом они с Тирсой подтащили к столу качалку со Старухой. Каждый пододвинул к себе миску. Тирса помогала Старухе. Донни сел за стол и указал Чарли на его место. Сначала надо было добавить сахар, который растворялся в горячей каше, потом молоко — желтой полоской оно растекалось по серой массе. Завтрак начался. Старуха шумно схлебывала кашу с ложки, которую держала перед собой обеими трясущимися руками.

Музыка, доносившаяся из радиоприемника, заглушала звуки еды. «Склони головку ко мне на грудь…» Нежная любовная песенка. Из другого мира.

Внезапно музыка оборвалась, ее прервал голос диктора:

— Передаем экстренное сообщение из Милуоки. Поиски Чарли Ночного Ветра, обвиняемого в убийстве полицейского Патрика Уолша, перенесены на север. По официальным данным, он мог бежать на северо — запад Висконсина в индейскую резервацию Отчаявшийся Народ.

Старуха продолжала есть. Остальные застыли в молчании.

Глава 4

— Тебе нельзя здесь оставаться, — сказал Донни. — Когда у них неприятности, они тут же заявляются в дом Донни Сильного. Так уж повелось после случая на плотине.

Старуха, которую Тирса проводила обратно в постель, услышала одно только слово «плотина».

— Там они и убили его, — пробормотала она. — Возле плотины.

Чарли взглянул на Старуху — о чем это она?

— О твоем деде. Он был вождем, — сказала Тирса. Чарли с удивлением посмотрел на нее.

— Старуха это помнит, — добавил Донни. — Пятьдесят лет назад племя чиппева боролось против властей штата, федерального правительства и электрической компании. Наши требовали прекратить постройку плотины на реке Духов. — Он отвел взгляд от Чарли и, понизив голос, продолжал: — Там убили твоего деда и еще четырех индейцев. — Он помолчал и кивнул в сторону Старухи. — Случилось это пятьдесят лет назад, а ей кажется, что было это вчера. Потом их останки вырыли из Земли Погребения и перенесли на холм, куда не могла подняться вода.

Донни замолчал. Глаза его гневно сверкнули.

— Это была «гениальная» идея — перенести кости мертвых, — сказал он, помолчав, — все американские газеты трубили об этом. Говорили, что правительство, перенося Место Погребения, делает важное, благородное дело. Но при этом ни словом не обмолвились о затопленных полях с тыквой, о тысячах акрах дикого риса, которым питались люди, о сахарных кленах — из них индейцы добывали сироп на продажу в город. Газеты раздували шумиху о костях, которые бережно переносят в новую Землю Погребения.

Чарли в недоумении слушал.

— Но все это было полвека назад. Какое отношение это имеет к вам сегодня? — спросил он.

— Электрическая компания арендовала землю на пятьдесят лет. Срок аренды истекает через три месяца. Они хотят продлить ее еще на пятьдесят лет. А мы против этого боремся. Хотим, чтобы они снесли плотину и осушили озеро, чтобы мы могли вернуться на землю, которая была и остается нашей, — сказал Донни.

— И вы… — закончить фразы Чарли не смог. Около дома остановилась машина. Донни бросился к окну.

— Это Чонси Гамбрел, местный лесничий, — сказал он, — немедленно уходи через черный ход!

Чарли выскочил из дома, промчался мимо собаки и свернул на тропинку, ведущую в лес.

Донни выждал, пока лесничий постучал в дверь четыре раза, и только тогда откликнулся.

— Можно войти? — опросил лесничий.

— Можно или нельзя, вы же все равно войдете, — сказал Донни.

Старуха схватила черную шаль и накрыла ею лицо и голову. Лесничий прошел мимо Донни и остановился посредине комнаты, оглядываясь по сторонам. На нем была форма серо — зеленого цвета. На плече — зеленая с позолотой эмблема; рыжеволосая голова не покрыта.

— Мы ищем Чарли Ночного Ветра, ты не видел его?

Старуха зашевелилась под черным платком.

— Наш вождь Ночной Ветер мертв. Его убили на плотине, — сказала она.

— Это что такое? — спросил лесничий, указывая на кучу беспорядочно сваленных одеял.

— Пятьдесят лет назад вождь Ночной Ветер был убит людьми шерифа…

— Индейца по имени Ночной Ветер убили у плотины? — переспросил лесничий.

Донни кивнул.

Лесничий подошел к Старухе и протянул руку, словно собирался сдернуть с ее лица черный платок.

— Почему она закрывает лицо?

— За пятьдесят лет она ни разу не взглянула на белого человека, не позволила ни одному из них посмотреть на нее. После того случая у плотины. Так она выражает свой протест.

— А вот я возьму да сдерну с нее эту черную тряпку, — сказал лесничий.

— Только попробуй. Я убью тебя, — сказал Донни.

Лесничий резко повернулся и в упор посмотрел на него.

— Смотри, чтобы я тебя не убил. — Лесничий подошел к лестнице, ведущей на чердак. — Он там?

— Кто он? — Донни явно тянул время.

— Чарли Ночной Ветер.

— Старуха сказала правду. Ночной Ветер был убит у плотины пятьдесят лет назад.

Лесничий повернулся и посмотрел на Донни.

— Ты так думаешь?

— Да, я так думаю, — ответил тот. — И вообще, почему вы находитесь здесь, в резервации? По какому праву вы вошли в мой дом? Убирайтесь-ка отсюда подобру — поздорову.

Лесничий рассмеялся.

— Сегодня у тебя будет еще много гостей. Убийцам полицейских нет пощады.

— Не понимаю, о чем речь?

— Врешь!

Услышав слово «врешь», Старуха заговорила:

— Если ты еще раз скажешь, что я вру, я позову Чарли Ночного Ветра, и он вышвырнет тебя отсюда. Чарли Ночной Ветер здесь. Он вернулся.

— Видите! — сказала Тирса. — Я же говорила, она не в своем уме, плетет сама не знает что. Ей же сто пять лет.

Подъехала еще одна машина; через минуту дверь с шумом распахнулась, и в комнату вошел высокий плотный человек в коричневой форме с желтыми лампасами.

— Ну так что? — спросил он, обращаясь к лесничему.

— Похоже, он был здесь, шериф. Старуха проболталась.

— Давно? — спросил шериф.

— Недавно.

— Что ты предлагаешь?

— Округа под вашим надзором, вам и решать. У меня было предчувствие, вот я и приехал. Может, прихватим с собой эту пару? Вдруг расколются.

Тирса сделала шаг вперед.

— Но мы не можем оставить Старуху, — сказала она. — Старуха беспомощна, как ребенок.

— Тогда, может, прихватим его одного, — предложил лесничий.

— А у вас есть ордер на арест? — спросил Донни.

— Достанем, — сказал шериф.

— Ив чем же вы станете обвинять меня?

— В соучастии в совершенном преступлении. В укрытии преступника. А может, в нарушении общественного порядка. Выбор большой. Если ты так разборчив, выбирай сам. Нам без разницы.

Тирса выронила алюминиевую тарелку. Тарелка с грохотом упала на дощатый пол.

— Что это? Чарли Ночной Ветер вернулся? — спросила Старуха. — Дай ему винтовку. Она стреляет дальше, чем одностволка.

— Слышите? — сказал лесничий, обращаясь к шерифу.

— Точно, он был здесь.

— Может, послать вдогонку полицейский отряд? — предложил лесничий.

— Потребуется человек сто. Они перестреляют друг друга.

— Голод заставит его выйти из леса.

— Не уверен. Некоторые из индейцев могут питаться лишь травой да корой, — сказал шериф.

— Только не этот, — ухмыльнулся лесничий, — это городской индеец. Всю жизнь по асфальту ходил.

Шериф покачал головой.

— Раз так, придется установить наблюдение за сотней домов. Слишком много людей потребуется.

— Что же делать?

— Искать с собаками.

— Но где же достать гончих, которые возьмут след человека?

— У одного парня в Миннеаполисе.

— А когда они будут здесь? — спросил лесничий.

— Если сразу позвонить, самолетом — меньше часа.

— Тогда чего же мы дожидаемся?

Они направились к двери, шериф кивнул в сторону Старухи.

— Что с ней? — спросил он. — Почему у нее накрыта голова?

Тирса снова объяснила.

— Вот ненормальная, — сказал шериф и вышел за дверь. Лесничий последовал за ним.

Голос Старухи прервал воцарившееся в доме молчание.

— Только бы дожить. Передайте Чарли Ночному Ветру, чтобы он поторопился, — сказала она и сняла с лица черную шаль.

Глава 5

Чарли Ночной Ветер добежал до озера и, скрываясь за деревьями, пошел вдоль берега. Песчаная коса сужалась. Вскоре он увидел воду с обеих сторон. Он был на полуострове, на краю которого среди разбросанных камней возвышался огромный черный валун. Чарли обогнул валун и опустился на теплую, нагретую солнцем гальку.

Только теперь он почувствовал усталость. События минувшей недели, полной тревог, словно лавина обрушились на его душу. В полном изнеможении он лег на спину и закрыл глаза. Теплое солнце ласкало, успокаивало. Через несколько минут он уже крепко опал.

Чарли вздрогнул и проснулся. Над ним склонилась девушка.

— Тсс. Тихо, — шепотом сказала она и приложила палец к губам.

Он тут же поднялся и сел. Это была та самая девушка, что приходила за водой и видела его раздетым на пляже.

— Тебе нельзя здесь оставаться, — сказала она, — надо уходить. Они окружают тебя.

Чарли откинулся назад и посмотрел на девушку. Сандалии, джинсы, яркая блузка, большие карие глаза. Она отвела взгляд, и он скользнул глазами по ее золотисто — медовым щекам, маленькому носу и темно — красным губам.

— Ты Чарли Ночной Ветер? — спросила она.

Он кивнул.

— А я — Бетти Золотой Песок.

— Да? — только и мог сказать он.

— Тебе надо уходить. Они идут сюда.

— Но откуда они знают, что я здесь?

— Прислушайся.

Чарли прислушался — до него доносилось журчанье струящейся между камнями воды.

— Собаки. Неужели не слышишь?

Теперь он услышал.

— Но они далеко, — сказал он.

— Нет, близко. Они идут сюда вдоль полуострова.

— Значит, путь назад отрезан?

— Да. Там их человек двадцать, если не больше. И две собаки. Назад тебе не проскочить. А если побежишь, они будут стрелять и убьют тебя.

Чарли посмотрел вдаль, на водную гладь, отливающую медью. Ярдах в двухстах качался один из плавучих островов.

— Плавать умеешь? — спросила девушка. Чарли кивнул. — Тогда, может, лучше спасаться вплавь — здесь оставаться нельзя.

Чарли повернулся и посмотрел в ту сторону, откуда из-за деревьев доносился лай собак.

— Надо торопиться, — сказала девушка.

Он снова взглянул на нее, потом стянул с ног кожаные сапоги.

— Они тебе понадобятся, — сказала девушка. Она сняла с головы красную косынку и завернула в нее сапоги. — Повяжи этот узел вокруг шеи.

Чарли встал и последовал ее совету. Он посмотрел на девушку.

— Твои родители живут здесь? — спросил он. Она кивнула.

— Неподалеку от Донни Сильного.

— Ты давно живешь в резервации?

— Всю жизнь. — Она опустила глаза и уставилась в землю. Потом снова посмотрела на него и спросила: — Это ты убил полицейского?

— Нет.

— А говорят, ты.

— Там была драка. Полицейские хотели выгнать несколько индейских семей из заброшенного здания Береговой охраны. Они говорят, что я бросил камень и убил полицейского.

— Ты бросал камень?

— Нет.

— Тогда кто же убил полицейского?

— Не знаю. Многие бросали камни.

— Если ты не убивал его, почему не сдашься добровольно? Если ты спасаешься бегством, они наверняка подумают, что это сделал ты.

Чарли Ночной Ветер покачал головой.

— Ты не права. Надо же кого-то посадить в тюрьму. Вот они и решили, что козлом отпущения буду я. Только я скорее умру, чем окажусь за решеткой.

Порыв ветра донес громкий лай собак, и девушка посмотрела Чарли прямо в глаза.

— Надо бежать. Минут через десять они будут здесь. Крикнешь, как гагара, — это будет условный сигнал. Когда я услышу его, принесу тебе еду. — Она повернулась и бесшумно пошла вдоль тропинки.

Крик гагары? Никогда в жизни он не слыхал, как кричат гагары. Как же он сможет повторить этот крик?

Теперь собаки лаяли уже совсем близко. Чарли вошел в воду, рванулся вперед и сильными бесшумными толчками поплыл к острову.

Глава 6

Бетти Золотой Песок пробежала немного по тропинке, потом резко свернула в сторону. Девушка обходила островки овечьего кустарника, перепрыгивала через стволы поваленных деревьев, с ловкостью белки пробиралась через валежник. Дойдя до берега, она повернулась и пошла навстречу собакам, которые уже показались из-за деревьев.

Какой-то мужчина крикнул: «Да нет, это только девка!»

Через минуту собаки оказались рядом с ней. Они виляли хвостами, с длинных языков стекала слюна; собаки прыгали вокруг девушки, их свисающие уши нелепо хлопали. Бетти опустилась на колени, собаки позволили ей обнять их.

— Эй! Какого черта! Ты что делаешь? — крикнул мужчина.

Бетти посмотрела на шерифа широко раскрытыми глазами и сказала:

— Хотела помочь вам. Думала, вы ловите собак.

Лицо шерифа побагровело.

— Врешь, — сказал он, — отпусти собак!

В это время из-за кустов появились другие мужчины.

— Что здесь происходит? — спросил один из них.

— Эта девка препятствует исполнению закона, — раздраженно сказал шериф.

Из кольца мужчин, окружавших Бетти, выступил худощавый жилистый человек. Он прикрепил кожаные поводки к ошейникам и оттащил собак назад. Девушка поднялась.

— Простите, если я помешала вам охотиться, — сказала она.

— Так мы тебе и поверили! — огрызнулся шериф. — Где этот подонок? Отвечай, если не хочешь неприятностей.

— Подонок? — Бетти нахмурила лоб и с недоумением посмотрела на мужчин.

Тогда выступил вперед лесничий.

— Это Бетти Золотой Песок, от нее ничего не добьешься. Попусту теряем время. Он в наших руках. Надо немедленно прочесать весь остров, чтобы он не улизнул.

Мужчины выстроились цепочкой поперек полуострова.

— Ас тобой мы поговорим, когда вернемся, — сказал шериф, обращаясь к Бетти.

Она выждала, пока полицейские скроются за деревьями, потом вернулась на тропинку и бесшумно пошла по ней туда, где расширялся полуостров.

Собаки, которых теперь держали на поводках, затихли. Мужчины шли напрямик. Время от времени, споткнувшись о сук или напоровшись на колючки, они громко и грязно ругались.

У края косы мужчины сошлись, потные и усталые. Гончие подошли к воде и стали жадно лакать ее, их длинные уши наполовину скрылись под водой.

— Ну что скажешь? — спросил шериф, повернувшись к лесничему.

— Похоже, он направился к плавучему острову.

Глаза полицейских устремились на остров, медленно удалявшийся от берега. Два островка поменьше также отплывали от косы.

— Он может прыгать с острова на остров до скончания века, — сказал один из мужчин, — ловить его — все равно что искать ласку в груде камней. Отодвинешь один — она ныряет под другой.

Шериф снова обратился к лесничему:

— Ну что скажешь?

— Не знаю. Если, как вы говорите, это Индеец с тротуара, может, мы и схватим его. Ну а если это один из местных, они эти острова знают как свои пять пальцев. Такого ни за что не поймаешь. Вернемся за катерами, — добавил он, направляясь к тропинке, уводящей с косы. Остальные гуськом последовали за ним.

Вскоре после полудня до Бетти донесся рев моторов. Она выскочила из дома и побежала по тропинке вдоль косы. Прикрыв рукой глаза от солнца, она увидела сверкающие катера, устремлявшиеся с разных сторон к одному из плавучих островов.

Остров, к которому направился Чарли Ночной Ветер, находился теперь далеко от берега. Он остановился, зацепившись за подводный риф. Пять катеров кружили вокруг, приближаясь к нему с каждым оборотом винта. Один за другим они причаливали к заболоченному берегу. Преследователи готовились к высадке.

Глава 7

Добравшись до острова вплавь, Чарли так устал, что смог лишь опереться локтями о заболоченный берег. Ноги его так и оставались на поверхности воды.

Когда сердце его наконец перестало бешено колотиться, он выбрался на трясину и пополз в глубь острова, пока темно — зеленая листва не укрыла его. Он приподнялся на локтях и, раздвинув камыши, увидел преследователей — они собрались возле большого валуна на острие косы.

Было жутко от мысли, что он находится здесь, на этом постоянно колышущемся острове, сотканном из корней тысяч растений. Неудивительно, что озеро это называлось озером Духов. Хрупкий остров плыл по воде, и в этом медленном движении клочка зеленой земли, давшей жизнь небольшим рощицам и чахлым лиственницам, было что-то призрачное.

Направляясь к центру острова, Чарли заметил какое-то существо, промелькнувшее перед ним, как тень. Он не узнал сверкнувшую полоску меха, потому что никогда не видел норки. Здесь же был домик ондатры — высокий, покрытый камышами холмик. И хотя он знал, что это такое, по картинкам в книгах и из рассказов об ондатрах — это было первое настоящее жилье ондатры, которое он увидел собственными глазами.

То же самое можно было сказать и о большей части всего, что окружало его. Так, например, он не знал, что растение с жесткими листьями, о которые он то и дело спотыкался, называется «кожаный лист». И хотя он опознал парящего в небе орла, живой он увидел эту птицу впервые.

Забыв об усталости и тревоге, он восхищался всем вокруг. Всякий раз, когда он заводил разговор, что хотел бы побывать в резервации, мать говорила:

— Ничего интересного ты там не найдешь. Ничего, кроме невежества и нищеты. Нищета заставляет рубить леса, чтобы не умереть с голоду, охотиться — расставлять капканы — и удить рыбу там, где почти не осталось ни зверя, ни рыбы.

Несмотря на это, в самые неожиданные моменты — на прогулке в парке или в бетонных каньонах — он, глядя на проплывающие облака или на берег озера, где утки и чайки скользили над волнами, чувствовал, как сжимается его сердце, и не понимал почему.

Сапоги Чарли все еще были завернуты в косынку, повязанную вокруг шеи. Он добрался до края острова, соскользнул в воду и медленно поплыл к другому островку, колыхавшемуся в нескольких сотнях ярдов. Вдруг его колено больно обо что-то ударилось. Он нащупал ногами сук на старом стволе дерева, сохранившегося под водой, хотя озеро затопило его полвека назад. Он посмотрел сквозь воду с медным отливом и смутно различил ветки, уродливые, как костлявые пальцы протянутой руки скелета. Он стоял на верхнем суку так, что тело его наполовину выступало из воды, он мог немного передохнуть. Через несколько минут он поплыл дальше. Его ноги цеплялись за верхушки покрытых водой деревьев. Наконец он достиг заболоченного островка, где собирался найти убежище.

Островок этот был еще меньше первого. Здесь росла лишь одна чахлая лиственница, но зато было много растений. Он подполз к лиственнице и, словно звереныш, катаясь взад и вперед по «кожаным листьям», примял себе место для лежбища.

Потом, еще до того как послышался рев навесных моторов на катерах, островок задрожал и остановился. Он понял — островок наткнулся на какое-то подводное препятствие дерево или риф — и оказался на приколе.

Мимо него проплыли несколько островов. Он заметил, что они тоже были на приколе и имели свое постоянное место на водяной поверхности озера.

Время от времени он поднимал голову из своего гнезда из «кожаных листьев», чтобы посмотреть на катера, направлявшиеся к недавно покинутому им острову.

Вот теперь, подумал он, после того как они прочешут этот остров, у них останется на выбор много других островов. К тому женекоторые из них уже проплыли мимо и заполнили пространство, отделяющее его от преследователей.

Оставалось еще пятьдесят, а может, и сто островов. Он будет перебираться с острова на остров и ускользнет от преследователей. Если только силы не изменят ему и судьба не окажется на их стороне.

Глава 8

Чарли пытался бороться со сном, но усталость от бессонных дней и ночей минувшей недели и от долгого пребывания в воде расслабила его; несколько секунд он сопротивлялся, но желание погрузиться в блаженный сон было так велико — он закрыл глаза и сдался.

Наступил полдень. Было тепло, хотя стояла первая неделя октября. Серая муха медленно кружила над спящим юношей; неожиданно она опустилась и впилась в его босую ногу. Чарли вздрогнул и отбрыкнулся.

Дыхание его было тише шелеста ветерка, пробегавшего в камышах. Длинноногая зеленая цапля с раздувшимся от рыбы зобом неуклюже опустилась на верхушку одинокой чахлой лиственницы. Мальчик не слышал ни ее робкого кряка, ни шороха крыльев.

Катера отчаливали от острова, который первым приютил его. Цапля наблюдала за тем, как они кружили по воде, до тех пор, пока один из них неожиданно направился к другому острову и остальные проследовали за ним.

Полуденные часы тянулись медленно и для насытившейся цапли, и для юноши, свернувшегося клубком на «кожаных листьях». Преследователи методически прочесывали остров за островом; если бы цапля умела считать, она насчитала бы семь катеров и восемнадцать мужчин. Но если бы цапля могла понять, что внизу на листьях спит человек, она никогда бы не опустилась так близко от него.

Видно, об этом и подумали преследователи — если птица так спокойно сидит на маленькой лиственнице, значит, остров безлюден. Незачем прочесывать его, решили они, и направились к другим островам. Когда звуки моторов стали затихать, цапля прижала яркую полосатую шею к коричневому туловищу, ее прозрачные веки, словно пластмассовые оболочки, прикрыли глаза. Потом закрылись внешние веки, и под теплыми лучами октябрьского солнца цапля заснула на зеленом, покрытом «кожаным листом» островке, который, словно плоская зеленая баржа, плавно покачивался на поверхности озера Духов.

День мирно клонился к вечеру, и когда солнце наконец исчезло за верхушками деревьев, цапля открыла глаза. Рыба давно переварилась. Цапля сложила крылья, вытянула шею, подняла маленький хвост и. выплеснула длинную, белую, как известь, струю, покрывшую зеленые перистые кружевные иголки лиственницы.

Цапля распушила перья, встрепенулась, расправила крылья, согнула шею и неуклюже, медленно взлетела вверх.

Чарли Ночной Ветер проснулся от звука хлопающих крыльев. Он открыл глаза и тут же инстинктивно прижался к земле; только когда пробудилось сознание, он вспомнил о минувших днях и понял, где он находится и почему.

Последние дни в Милуоки, полные горя и страданий, казались ему теперь далеким сном, а события, связанные с неожиданным, полным опасностей побегом на север, превратились в хрупкую нить воспоминаний. Преследователи, собаки, Донни Сильный и Тирса, Старуха… всплывали в его памяти как безликие персонажи какого-то давно забытого телефильма.

Одна только Бетти Золотой Песок ярко и отчетливо стояла перед его глазами. Он видел ее нежную смуглую кожу, черные волосы, заплетенные в две косы, перевязанные яркой лентой.

Он думал о том, где она сейчас, и о том, как же кричит гагара. Пытался вспомнить старый телевизионный фильм, фильмы о природе. Гагара? Что это за птица? Как она кричит?

Ночь спустилась на землю, и наконец он сдался. В небе появилась первая северная звезда. А за ней одна за другой засветились другие звезды, сначала тускло, а потом все ярче и ярче.

Внутри у него забурчало. Он приложил руку к животу и почувствовал, как шевелятся кишки. Водой голода не утолишь. Впервые, с тех пор как он отправился в этот долгий путь — с восточной окраины Милуоки на западную, а потом по длинной дороге на север, — он почувствовал настоящий голод.

С наступлением темноты все вокруг изменилось. Резко прокричала сова, возвещая начало охоты. Послышался тихий шорох — пушистый зверек скользнул с тихим плеском в воду. Кто это? Выдра? Норка? Ондатра? Бобер? Откуда ему, Индейцу с тротуара, знать это?

Он поднялся, слегка согнул колени — остров заколыхался под его ногами — и снова распрямился, почувствовав, что не проваливается в воду. За расплывчатыми очертаниями других островов он смутно различал дальний берег, где высокие деревья изломанной черной линией выделялись на фоне освещенного звездами неба.

Может, попытаться доплыть до берега? Разыскать дорогу к дому Донни Сильного?

Там накормят его, посоветуют, что делать дальше. И тогда он решит, скрываться ли ему здесь или следовать на север, пересечь канадскую границу у Су-Сент Мари, а потом идти все дальше и дальше, туда, где кончаются все дороги, а оттуда еще дальше, к земле индейцев племени кри. Но приютят ли они его?

Он снова поднялся, подошел к маленькой лиственнице, на ощупь разыскал косынку с сапогами, снова надел ее на шею и вернулся к воде. И тут из темноты ночи до него донесся печальный одинокий крик, от которого замерла душа.

Человек? Не может быть. Тогда что же?..

Ну конечно! Из какого-то далекого прошлого он вспомнил этот крик, услышанный давным-давно, когда он был еще ребенком; и теперь сквозь годы звук этот эхом отозвался в его душе; он вспомнил: то был крик гагары!

Сомнений не было. Но он не знал, кричит ли это настоящая гагара или Бетти Золотой Песок. Он решил немного выждать. Звезды переместились на запад, легкий ветерок пробежал по воде. И тогда в воздухе снова прозвучал крик, печальный, умоляющий.

Он не стал больше ждать, откашлялся, поднес руки ко рту и попытался повторить этот звук. Первая попытка не удалась. Получился какой-то гортанный хрип. Он попытался еще раз — начал низко, медленно, а потом, повышая голос, издал протяжный крик. Вслушался. Вот! Вот он, ответ. Ближе. Яснее. Звонче.

Он откликнулся. Подождал немного. Крикнул еще раз. И тут из темноты вынырнуло маленькое каноэ. Раздался голос:

— Чарли Ночной Ветер, ты здесь?

Глава 9

Когда он ступил на дно каноэ, лодка заколебалась и едва не опрокинулась.

— Стань на колени, — шепнула Бетти.

Он опустился на колени, каноэ перестало качаться.

— Здесь стоять нельзя, — сказала девушка и повторила: — Нельзя стоять.

Чарли Ночной Ветер не мог припомнить, чтобы он когда-нибудь раньше плавал на каноэ, хотя знал — это было, потому что мать рассказывала ему, как в раннем детстве отец одевал его потеплее и брал с собой, отправляясь проверять капканы. «Он снимал шкурки с ондатр, когда вынимал их из капканов, — говорила она. — Вы возвращались, и я находила тебя на носу каноэ в груде ондатровых шкурок».

Теперь каноэ бесшумно скользило по воде, освещенное лишь отражением рассыпанных по небу звезд. Девушка уверенными, сильными, почти бесшумными взмахами весла вела каноэ, и Чарли спрашивал себя, как она умудряется находить дорогу в темноте и куда они плывут.

Он продрог. Ночной воздух обжигал холодом. Опершись о сиденье, Чарли достал сапоги и надел их.

— Сними, — шепнула девушка, — они будут стучать по алюминиевому дну. Я в мокасинах.

— Куда мы едем? — спросил Чарли.

— К плотине. Там нас дожидается Донни Сильный.

Тишину нарушал лишь плеск воды, рассекаемой носом каноэ, да свист врезавшегося в воду остроконечного весла. Остров за островом оставались позади; и потом, словно в глубине его сознания, журчание воды сменилось грохотом. Бетти снова гребла против течения. Над громадой бетонных опор плотины Чарли различил в темноте очертания узких мостков.

Грохот воды заглушал все вокруг. Девушка наклонилась вперед и налегла на весло, стремясь вывести каноэ из течения в тихую заводь. Бетти оставила весло, и каноэ свободно заскользило по воде. Потом Чарли услышал, как Бетти крикнула, подражая сове. Это был робкий крик совенка, знакомый Чарли, — он не раз слышал его в парках Милуоки.

Ответ последовал немедленно. Девушка подняла весло, плавно развернула каноэ и причалила к берегу.

Каноэ уткнулось носом в землю, и она сказала:

— Можешь выходить, только осторожнее.

Чарли оперся о борта и подтянулся к носу каноэ; чья-то сильная рука помогла ему встать и выбраться на берег. Затекшие ноги отказывались повиноваться, и он опустился на землю.

— Теперь можешь надеть сапоги, — сказала Бетти.

В тени деревьев Чарли разглядел Донни Сильного.

— Есть хочешь? — спросил тот, и Чарли кивнул. — Там у костра тебя ждет еда.

Они направились в лес, прошли немного, и Чарли увидел впереди между деревьями отблеск света. Они остановились. Девушка прокричала совой. Осторожный отрывистый ответ прозвучал совсем рядом, прямо перед ними. Они пошли дальше; вскоре тропинка нырнула вниз, и через несколько мгновений они оказались в глубоком каменном гроте, естественном углублении в форме чаши, оставленном ледником. Деревья в гроте не росли.

Они приблизились к основанию чаши. Неясные очертания вокруг костра превратились в фигуры пятерых мужчин. Сидящие у костра подвинулись, освобождая для них место. Девушка опустилась на землю, Чарли сел рядом. Донни протянул ему бумажный пакет и красный термос.

— Вот еда и кофе, — сказал он.

Чарли взял пакет и термос.

— Ешь, — сказала девушка, — нечего откладывать, ешь как следует.

Он достал из пакета кусок оленины, полбуханки хлеба и набросился на еду.

Донни познакомил его с людьми, сидящими вокруг костра. Не считая самого Донни и Бетти, их было пятеро: Фрэнк, Турлен, Джейк, Бэрт и Уилбур. Имена Чарли запомнил, но в колеблющемся свете пламени лиц разглядеть не мог.

— Сначала поговорим о нашем друге, — сказал Донни.

— О чем говорить-то? — сказал один из мужчин.

— А о том, как нам его спрятать.

— Спрятать? — переспросил кто-то. — По-моему, надо, чтобы он уходил.

— Но не можем же мы вышвырнуть его, — сказал Донни.

— Он должен уйти, — повторил другой мужчина, — не помню, чтобы в резервацию сгоняли столько стражников, — все из-за него. Если он останется здесь, сюда перекочует половина властей из Висконсина. Не ровен час, кто-нибудь разнюхает о том, что мы собираемся взрывать плотину.

— Куда же ему идти? — спросила девушка.

— Это его дело, — ответил мужчина.

— Подло говорить так, — огрызнулся Донни.

— Может, и подло, — сказал мужчина. Чарли посмотрел на него. Это был индеец с резкими чертами лица и острым, как орлиный клюв, носом.

— Стыдно слушать тебя, — продолжал Донни, — вот почему индейцы никак не могут договориться между собой, вот почему они не могут объединиться для борьбы за свои общие интересы.

— Донни прав, — перебила девушка.

— И все-таки он должен уйти, — сказал мужчина. — Уйдет он — уйдут власти, и мы сможем готовить дальше взрыв плотины.

Воцарилось молчание. Потом девушка спросила:

— А когда мы взорвем плотину и придется бежать в Милуоки и скрываться там, тебе не понадобится помощь городских индейцев?

Мужчина промолчал.

— Как бы там ни было, — продолжала Бетти, — он из нашего племени, даже если и не живет в резервации. Больше того, он имеет право быть нашим вождем. Не забывайте, что его дед был вождем, которого убили при попытке взорвать туже самую плотину. Чарли Ночной Ветер имеет право стать членом нашего Совета.

— Брехня, — сказал мужчина с орлиным носом, — где это видано, чтобы женщина совала нос не в свое дело? Только сумасшедший может согласиться с этим. Это же Индеец с тротуара. Такой заблудится на грядке с петрушкой. Где уж ему скрываться в лесу.

Он был прав, и Чарли Ночной Ветер знал это лучше других. Кусок не лез ему в горло.

— Я уйду, — сказал он, — не хочу мешать вашим планам, видит бог, я и не собирался стать вашим вождем.

— Куда же ты пойдешь? — спросила девушка.

— На север, — сказал Чарли. — На север, в Канаду.

— Но тебе ни за что не добраться туда, — сказал Донни.

— Пусть не доберусь. Но попробую, сделаю все, что в моих силах.

— Тебя схватят на границе.

— А может, и не схватят.

Девушка взяла его за руку и сказала, повернувшись к костру:

— Ты останешься здесь. Беда нашего народа в том, что меномини считают, трудности есть только у их племени, апачи борются только за свои права. Во Флориде семинолы убеждены, что они обособлены от всех других индейских племен, и они идут своей дорогой, не считаясь с нуждами других. Все — и племя сиу, и оджибвен, и все, что осталось от племени гурон и арапахо… Каждое племя борется поодиночке, вместо того чтобы объединиться. Сейчас нас осталось около миллиона, но мы сражаемся поодиночке в Техасе, в Калифорнии, в Вашингтоне, в Висконсине… от моря до моря вспыхивают сотни маленьких костров, вместо того чтобы объединиться всем вместе и бороться за права индейского народа, за свою культуру, за блага, которые есть у других народов в этой стране.

Для девушки, находящейся в кругу мужчин, держащих совет, это были резкие слова, и, словно разбуженный ими, огонь разгорелся, заполыхал еще сильнее.

— Х-мм! Бабьи разговоры! — усмехнулся индеец с орлиным носом.

Один из мужчин подбросил в костер несколько небольших веток. Они почернели, занялись огнем. Пламя разгорелось.

— Будем голосовать, — сказал Донни.

— Это не по закону, — возразил мужчина с орлиным носом.

— Ну и что? Ты хочешь, чтобы все люди в резервации узнали о наших планах? — спросил Донни.

— Они и так знают.

— Конечно, знают. Но когда и как мы будем взрывать плотину — не известно никому.

Чарли Ночной Ветер поднялся с земли.

— Я пойду, — сказал он.

— Далеко ли? — спросила девушка. И сама же ответила на этот вопрос: — Из леса тебе не выбраться.

Все молчали. Пламя небольшого костра пыталось разогнать тени, но они упорно возвращались обратно.

Наконец Донни сказал:

— Будем голосовать.

Он поднял с земли семь камешков и раздал их по одному каждому из сидящих у костра. Потом снял с головы фетровую шляпу и пустил ее по кругу.

— Кто против — бросает камень в шляпу, — сказал он.

Чарли почувствовал на запястье руку девушки. Она осторожно удерживала его на месте, рядом с собой.

Вскоре шляпа возвратилась к Донни Сильному, и он перевернул ее.

— Чарли Ночной Ветер остается с нами, — сказал Донни Сильный.

Бетти молча сжала руку Чарли. Он хотел поблагодарить ее, поблагодарить Донни Сильного, хотел сказать, что постарается не причинять им лишних забот, но Донни вдруг прошипел:

— Т-с-с.

Сидевшие у костра подались вперед, прислушиваясь. Донни быстро разбросал угли, и пятеро мужчин, словно тени, растаяли в темноте, оставив после себя лишь тлеющие уголья.

Донни схватил Чарли за руку, и тот бросился следом за ним и Бетти по узкой тропинке в лес. Позади них раздавался треск ломающихся сучьев.

— Они бегут к костру, — шепнул Донни.

— Скорее! — сказала девушка.

И тут из чащи, где был разложен костер, донесся мужской голос:

— Черт побери! Они удрали!

Глава 10

Чарли не знал, как долго они бежали по длинной темной тропе. Он выбился из сил и, когда наконец они остановились, почувствовал, как на руках, ногах и щеках саднит ободранная колючками кожа.

Чарли и его спутники сели передохнуть на берегу стремительного ручья.

Взошла луна, она поднялась над верхушками деревьев, скудно освещая глубокую долину. Трое людей растянулись на земле и окунули головы в ручей. Потом поднялись, вода стекала с их лиц.

— Пожалуй, здесь мы должны расстаться, Чарли, — сказал Донни, — отдохни немного и иди вдоль ручья до озера. А там добирайся вплавь до какого-нибудь острова, может, они и не вернутся туда.

Донни поднялся с земли и пошел вверх по ручью. Заметив, что девушка не трогается с места, он повернулся и спросил:

— Бетти, ты идешь?

— Нет, я немного подожду. Иди, я скоро вернусь. Еще рано.

— Смотри, будь осторожна, — сказал Донни.

— Ладно.

Донни удалялся вверх по ручью бесшумно — трудно было поверить, что человек может так бесшумно продвигаться ночью по густому лесу.

— Как это ему удается? — спросил Чарли.

— Что «это»?

— Идти так тихо.

Девушка ответила не сразу.

— Когда человек всю жизнь живет как зверь, — сказала она, помолчав, — он и ходит, как зверь, бесшумно.

— Вот бы мне так.

— Научишься, — уверенно сказала она.

— Не знаю.

— А я знаю.

— Почему ты так думаешь?

— Если ты рожден лошадью, то умеешь бегать как лошадь. Волком — петляешь как волк, а если ты индеец — умеешь делать это и многое другое. Со временем все это вернется к тебе. Тысячелетиями индейцы совершенствовали и развивали все эти способности. Они не исчезают и на асфальте.

— Ты так считаешь? — усмехнулся Чарли.

— Да.

— Хотел бы я в это верить.

— Не сомневайся.

Они замолчали. Лес был безмолвным; казалось, безмолвие заполняет всю землю.

— Есть хочешь? — спросила Бетти. Она успела схватить пакет с хлебом и мясом, когда они убегали от костра, и теперь протягивала ему еду.

— А ты?

— Нет, это для тебя, я поем, когда вернусь домой.

— А когда ты уйдешь?

— Скоро. Сегодня ночью у нас встреча насчет взрыва плотины, — сказала она.

— А зачем вам это нужно?

— Что «это»?

— Взрывать плотину. Они же все равно построят другую.

— Это как восклицательный знак, знак нашего протеста. Взрыв заставит электрическую компанию и местные власти прислушаться к нам. Пора понять, что мы не шутим. Им придется созывать совещание в столице штата Мэдисон. И мы расскажем всем, какой была жизнь до того, как они перекрыли воды реки Духов и затопили эти земли.

— А как вы жили до этого? — спросил Чарли.

Она ответила не сразу, а посмотрела вдаль, туда, где над деревьями светила в небе луна. А потом тихо — тихо — ее голос лился как вода в ручейке — начала свой рассказ:

— Я, конечно, не могла видеть этого. И родители не видели. Но мой дед жил в то время, и твой тоже. Многие из наших стариков еще помнят эти времена. Может, они и приукрасили свои воспоминания, но послушаешь, какая была раньше жизнь, — рай земной.

Она замолчала, и Чарли спросил:

— Но правда ли все это? Был ли на самом деле этот рай земной?

— Может, и не рай. Но вокруг была красота, и всего было вдоволь. Когда вода у плотины поднялась, она затопила лучшие земли. Двадцать тысяч акров самой плодородной земли. Говорят, раньше капуста здесь вырастала величиной с корзину, а репа — с человеческую голову; высокий мужчина в те времена не мог дотянуться до верхушки кукурузы, а початки были величиной с целую руку. Все работали на земле; в прибрежном иле рос дикий рис — столько, что нам и не снилось. А по склонам холмов — деревья, и было их такое множество, что древесины хватало всем и на все. И так плодородна была эта земля, что она досыта кормила и зверей и птиц. Куропаток здесь было полным — полно — их заготовляли впрок целыми бочками. Никто не голодал. Индейцы жили тогда как люди. Соблюдали обычаи. И… — Она остановилась и вздохнула.

— Правда как в раю, — взволнованно сказал Чарли.

— А главное, — продолжала она, — белые здесь почти никогда не появлялись, а если и появлялись, то очень редко. Резервация была не их землей. Им запрещалось охотиться или ловить рыбу в этих местах; они даже не имели права покупать у индейцев дичь или рыбу.

— Скорее бы взорвать эту плотину! — сказал Чарли.

— Если ее и взорвут, должны пройти годы, прежде чем солнце осушит землю и она снова оживет и будет давать людям такое изобилие.

— Но это же будет? — Чарли словно умолял ее сделать все, чтобы так оно и было.

— Может, и будет когда-нибудь, — сказала она с улыбкой, — и тогда индейцам не придется больше танцевать для туристов, не надо будет перекупать японские побрякушки, стирать с них клеймо «Сделано в Японии» и выдавать белым за индейские сувениры. Обочины дорог не будут завалены пустыми банками из-под пива, бутылками из-под виски — может, тогда у индейцев появится надежда.

Чарли закрыл глаза и откинулся на спину.

— Хотел бы я дожить до тех времен и поселиться здесь.

— Это было бы замечательно, — сказала она.

— И тогда мы могли бы завести себе корову, свинью и посадить огород.

Она перебила его.

— «Мы»?

Чарли и не заметил, как выпалил это. Он рассмеялся неожиданно, но без смущения.

— Ну, ты могла бы держать корову, и я бы мог держать корову, ты могла бы посадить огород, и я бы мог.

— Но на самом деле ничего этого нет, — сказала она и подняла руку, — поэтому можно говорить «мы», «у нас» — ведь это только мечта.

Они рассмеялись, тихо, естественно, как шелестели вверху листья, как журчала бегущая по камням вода.

Помолчали немного, и Чарли спросил:

— Послушай, как ты, девушка, так глубоко понимаешь все это?

— Очень просто, — сказала Бетти. — когда я жила в Сейуарде, я печатала на машинке. Надо же было кому-то делать это — печатать петиции, письма штатным властям, конгрессу, бюро по делам индейцев, в газету… Никто, кроме меня, не умел печатать. Постепенно я стала вникать во все индейские дела, и в конце концов поняла; если наши не сделают решительного шага, электрическая компания продлит договор на аренду плотины еще на пятьдесят лет, и тогда я предложила взорвать ее.

— Это предложила ты?

— А что тут удивительного?

— Но ты вовсе не похожа на жестокого человека.

— А я не жестокая. Ты когда-нибудь видел, как кошка защищает своих котят? Так вот, у меня будут дети, и я должна защищать их сегодня, чтобы они могли жить в раю земном.

— Но если здесь так тяжело, почему бы тебе не уехать из резервации? Ты умеешь печатать на машинке, у тебя есть образование, ты умная, могла бы найти работу в Милуоки.

Бетти повернулась, посмотрела ему прямо в глаза.

— А ты был счастлив в Милуоки?

— Нет, — сказал Чарли, — не был.

— И думаешь, я могла бы быть счастлива там?

— Пожалуй, нет. Ты мечтаешь о другой жизни здесь, в этой долине. Теперь я тоже могу представить себе эту кукурузу, эти высокие стебли в полях. Расскажи мне обо всем еще раз. Расскажи, как погиб мой дед. За что он боролся? Почему они убили его? Расскажи мне все сначала.

И она снова стала рассказывать тихим голосом о маленьких сладких золотистых дынях, созревавших под теплым солнцем на черной земле, об оленях, которые спускались зимой по низким, поросшим лесом холмам, чтобы полакомиться сеном из стогов, припасенных для домашней скотины; о диком рисе, склонившемся над бортами каноэ под тяжестью метелок, — стоило дотронуться до них, и крупные зерна сыпались прямо на брезент, расстеленный на дне лодки.

Она рассказывала об утках и гусях, которые плыли следом за наполненными рисом каноэ и подбирали остатки; о репе, которую, если у тебя была с собой соль, можно есть, вытащив прямо из земли, и заедать куском черного хлеба, а потом запивать прохладной чистой водой из ручья, — вот тебе и завтрак! — и о том, что в каждом погребе будут храниться впрок банки консервированной рыбы и бутылки со сладким янтарным кленовым сиропом, и мешки с мукой, и связки лука и перца, ящики с картофелем, маленькие тыквы и морковь, зарытая в песок, и свиные туши, которые надо разделать пополам, потом еще раз пополам, а потом — разрезать на маленькие кусочки и жарить. И вокруг будут царить мир, любовь и тепло.

Она говорила о стариках и старухах, о том, как молодежь снова будет сидеть у их ног и внимать их мудрым речам…

Бетти замолкла, и они долго — долго сидели, прижавшись друг к другу, возле маленького ручейка в глухом лесу, где светила луна. И тогда Чарли Ночной Ветер тихо сказал:

— Это больше, чем мечта. Это может стать правдой. Мы должны добиться этого.

Глава 11

Почти совсем рассвело, когда Чарли добрался до того места, где ручей уже не бушевал вокруг камней, а тихо струился, впадая в залив.

На коричневых листьях папоротника белела легкая изморозь, а на камнях, все еще отдававших остатки вчерашнего тепла, темнели пятна влаги. Чарли стянул сапоги, сунул их в большой бумажный пакет с остатками хлеба и мяса и вошел в воду. Вода была теплой, намного теплее воздуха.

Он пошел вдоль ручья, пока вода не стала ему по колено. Тогда он лег на спину и, держа в одной руке высоко над водой бумажный пакет, стал грести другой рукой и работать ногами. Так он доплыл до ближайшего острова, который возвышался над водой.

Ему пришлось долго плыть на спине, и он был рад немного передохнуть, прежде чем снова тронуться в путь.

Они расстались с Бетти после полуночи, он не хотел уходить — никогда в жизни он не испытывал еще такого чувства покоя. Перед уходом Бетти сказала:

— Утром они вернутся сюда с собаками. Чем старее след, тем труднее им будет отыскать тебя. Иди как можно дольше по ручью. Может, на какое-то время это собьет их с толку.

Она была права. Они вернулись с собаками. Он лежал на острове, стараясь унять дрожь. Когда клин света расколол небо на востоке, Чарли услышал лай. Он пополз к центру островка, чтобы укрыться. Взошло солнце, оно согрело мальчика, и он наконец заснул.

Когда он проснулся, солнце стояло уже высоко. Время от времени до него по-прежнему доносился лай собак, пытавшихся взять его запутанный след. Он развернул бумажный пакет и доел остатки хлеба и мяса, потом раздвинул корни и, когда вода просочилась наверх, зачерпнул ее в пригоршню и сделал несколько глотков.

Потом он вдруг услышал, как дружно залаяли растянувшиеся цепочкой собаки; он догадался — они добрались до того места, где он проходил мимо последней стремнины по берегу ручья. Когда собаки залаяли снова, озадаченно и громко, он понял — теперь они находились на берегу озера, там, где он вошел в воду.

Он растянулся на земле и снова задремал под теплыми лучами солнца, пока рев моторов не заставил его подняться. Он увидел катера, приближающиеся к группе островов. Он смекнул — у них с собой переносные рации, раз им удалось так быстро вызвать подкрепление.

Теперь уже двигались почти все острова: маленькие — быстрее, большие — медленнее, едва заметно.

Остров, приютивший Чарли, по сравнению с другими островами был невелик — акра два трясины. Его окружали небольшие отнесенные ветром островки. Почти все они проплывали мимо, на другой конец озера, кроме тех, что зацепились за рифы или за другие подводные препятствия, словно ожидая, когда изменится направление ветра и им удастся отправиться в обратный путь.

Катера — он насчитал их пять штук — выплеснули людей сначала на один, а потом и на другой остров. Чарли видел, как мужчины стали прочесывать низкие заросли «кожаного листа».

Часам к четырем, обыскав более дюжины островов, преследователи направились к его острову. Чарли тут же отполз на животе в глубь острова, как можно дальше от того места, куда должны были причалить катера.

Рев моторов все усиливался, и вскоре он почувствовал, как остров задрожал, катера один за другим на полном ходу врезались в трясину, поднимая над водой свои алюминиевые и пластмассовые носы.

Когда заглох рев последнего мотора, он услышал голоса. Чарли дополз до противоположной кромки острова, распластался у самой воды и застыл в ожидании.

— Разойдись цепочкой, — услышал он приказ одного из мужчин. — Если он вооружен — стреляйте.

Люди молчали, но он чувствовал их приближение — колыхалась зелень, остров содрогался под тяжестью грубых сапог.

Наконец Чарли, не в силах вынести напряжение, поднял голову, но тут же опустил ее снова. Мужчины были совсем рядом. Один из них сказал:

— Снова промазали.

— Иди до самой кромки, — распорядился кто-то, — до самой воды.

Чарли перевернулся и бесшумно, как выдра, скользнул в воду, но не поплыл, что неминуемо вызвало бы залп выстрелов, а подтянулся к кромке острова так, что голова его находилась под листьями и камышами.

Один из мужчин остановился в нескольких шагах от него; глядя вверх сквозь листву, Чарли увидел отблеск солнца на стволе ружья и даже заметил, что глаза у мужчины голубые.

Ему показалось, что этот человек смотрит прямо на него. Чарли затаил дыхание. Мужчина прищурился, словно пытаясь получше разглядеть что-то. Чарли был уверен, что его заметили, но человек повернулся и направился в глубь острова. Чарли с трудом удержался от вздоха облегчения — тот мог услышать его и вернуться.

Судя по звукам, преследователи удалялись. Он перевел дух, чего нельзя было сделать раньше, и даже немного приподнял голову, чтобы вода вытекла из ушей, и тут раздался крик:

— Он был здесь! Он был здесь! Вот его сапоги в бумажном мешке.

Сапоги! Наверно, он обронил их, когда полз по острову. Все пропало. Они снова начнут прочесывать остров, перевернут каждый куст, заглянут под каждый стебель камыша, под каждое карликовое дерево.

Чарли погрузился еще глубже в воду и вытянул ноги так, что тело ушло под остров — теперь над водой были только его нос и глаза. Он лежал на спине, вцепившись пальцами в переплетенные корни трясины, скрываясь под водой, как жук под листом.

Хрупкий островок дрожал и сотрясался — люди сновали по нему взад и вперед. Несколько раз преследователи подходили к Чарли так близко, что он видел обтрепанные концы шнурков на их высоких ботинках, швы на отворотах брюк.

Когда наконец у него появилась надежда, что его все-таки не найдут, на кончик его носа по паутинке спустился паук. Чарли выпятил нижнюю губу и попытался сдуть насекомое. Он скосил глаза и посмотрел вниз на паука. Тот уставился на Чарли. Паук карабкался по его носу на восьми кривых волосатых ножках, глазки — как две неподвижные точки, вставленные прямо в круглое тельце; он был так близко, что казался огромным. Чарли глубоко вдохнул воздух и ушел под воду. Когда вода накрыла его, он оторвал руку от корней и потер ею место, на котором сидел паук.

Когда уже не было сил оставаться под водой, Чарли высунул голову и, словно осторожная черепаха, стал медленно подниматься вверх до тех пор, пока его ноздри не оказались на поверхности.

Ему хотелось жадно ловить ртом воздух, но он заставил себя дышать медленно; прошло не менее минуты, пока кровь его снова не обогатилась кислородом и к нему вернулась способность мыслить.

И тогда он снова увидел паука, сидящего на восковом зеленом листе и разглядывающего странный плавающий предмет, который не мог поддержать его легкое как перышко тельце. У паука, видно, отшибло память — он снова начал спускаться по паутинке на нос Чарли.

Тот с ужасом наблюдал за тонкой паутинкой, которая выскальзывала из брюшка насекомого, и в ту секунду, когда паук должен был спуститься ему на нос, он снова ушел под воду.

Он сосчитал до пятидесяти и снова медленно поднял лицо над водой. Паук исчез, но в нескольких сантиметрах от своего носа Чарли увидел каблук кожаного сапога.

Он задыхался от недостатка воздуха. В ушах звенело, сердце отчаянно колотилось в груди. Но он заставил себя осторожно, сквозь сжатые ноздри вдыхать жизнетворный кислород. Словно капли жизни, проникающие сквозь капельницу в тело больного, Чарли медленно и бесшумно втягивал в себя воздух, пока его затуманенное зрение не прояснилось, в голове перестало звенеть, сердце забилось ровнее.

Каблук приподнялся над ним, потом снова опустился, приподнялся еще раз и исчез. Чарли глубоко и тревожно вдохнул и выдохнул воздух. Потом, как бы стремясь запастись кислородом, он снова и снова заглатывал ртом воздух, и с каждым вдохом тело его то погружалось в воду, то приподнималось над ее поверхностью на самую малость так, что по воде расходились небольшие круги, как от ондатры, когда та стремительно перегрызает плавающие на воде водоросли.

Вскоре он услышал рев моторов и понял — катера удаляются. Когда он уже решил, что опасность миновала, катера стали огибать остров; они шли друг за другом так близко, что выхлопные газы ударяли ему в нос, так близко, что волны, поднимаемые ими, били его по лицу, и он стал захлебываться.

Когда последний катер наконец скрылся из виду, Чарли выполз на остров и его вырвало. Изо рта и носа выливалась вода, и если бы в тот момент кто-нибудь на катере обернулся, то увидел бы его, полуживого, обессиленного, беспомощно распростертого на жестких, мясистых листьях.

Он лежал неподвижно до тех пор, пока не затих звук моторов; он понимал, что преследователи перебрались на другой остров. Наконец комар, впившийся в нежную мочку уха, заставил его отползти назад к прижавшимся друг к другу лиственницам.

Там, под их сенью, он сел на землю и немного успокоился. Дважды вдалеке снова проревели моторы — катера переходили от острова к острову. Но теперь он был в безопасности.

Глава 12

В ту ночь он не стал дожидаться сигнала Бетти, а попытался сам прокричать гагарой. Ответа не было. Он подождал немного. На западе сверкнула молния, она пронзила вершины несущихся на него черных туч.

Если Бетти не пришла до начала грозы, она его вообще не найдет. Только теперь он понял, как трудно даже в тихую погоду разыскать какой-то определенный остров — так много плавучих островов было вокруг.

Чарли снова подал сигнал и, не дождавшись ответа, подумал: может, стоит доплыть до берега? А дальше что? Большинство домов в резервации стояли на дальнем берегу озера. В темноте ему вряд ли удастся выбраться из леса, но даже если он и найдет дорогу, по какой тропе идти, чтобы разыскать Бетти?

Воздух становился все более тяжелым. Чарли почти ощущал эту тяжесть — она давила на тело и мозг; мысли путались, он провел рукой по лбу, как бы пытаясь сбросить ее с себя.

Тучи уже наполовину затянули небо. Другая его половина все еще была усеяна звездами, но они гасли одна за другой под наплывавшим на них черным покрывалом.

Он снова прокричал гагарой, подождал немного и прокричал еще раз. Наконец-то! Ему показалось, что он услышал ответ. Он подался вперед, чтобы было лучше слышно, и тут ветер, предвестник грозы, стал вдруг поднимать волны, гнуть камыши, трепать маленькие лиственницы, закручивать грубые листья кустарника.

Внезапно резко похолодало. Когда он поднялся с земли, ветер облепил его тело под мокрой одеждой — кожа покрылась мурашками. Он понял, что оставаться на острове небезопасно. Он знал — резкое похолодание в октябре может принести с собой мороз и даже снег. А соорудить небольшое укрытие здесь было не из чего. Ясно, что в мокрой одежде заморозков ему не выдержать.

Чтобы не коченели руки и ноги, он стал ходить взад и вперед. Жесткие стебли «кожаного листа» кололи ноги сквозь носки, острые края осоки врезались в кожу и оставляли на щиколотках ссадины. Он дошел до другого края острова, куда приплыл утром, и, вглядываясь в ветреную ночь, прислушался. Волны все нарастали — теперь они уже захлестывали зыбкий берег, вскоре ноги его оказались в воде.

В отчаянии он еще раз попытался прокричать гагарой, во весь голос, так что напряглись шея и челюсти.

Потом он опустился на одно колено и впился глазами в темноту, словно одним лишь усилием воли можно было заставить Бетти появиться на берегу.

Он не мог долго оставаться в таком положении — волны все нарастали. Вода уже покрывала остров сантиметров на тридцать. Внезапно он почувствовал рывок, потом его подбросило вверх

— он понял: остров снова движется. Потом — еще рывок и внезапная остановка, от которой под ногами задрожали переплетения корней. Остров наткнулся на какое-то препятствие.

У Чарли мелькнула мысль: а что, если буря разнесет остров, и тогда ему не останется ничего иного, как опять пуститься вплавь. Потом пошел косой, гонимый ветром дождь. Чарли опустил голову и закрыл глаза. И стоя так, лицом к ветру, он почувствовал, что волны уже ему по грудь.

Дикий страх сковал его. Он закинул голову и, как пойманный зверь, завопил что было сил — крик его заглушил рев ветра. И тут же он услышал ответ.

— Чарли, Чарли, я здесь!

Из темноты шагах в десяти от него вынырнул нос каноэ. Волна приподняла лодку, и ветер прибил ее к острову рядом с дрожащим беглецом.

Девушка не вышла из каноэ. Она протянула ему весло. Он ухватился за него, подтянулся к борту и перевалился на дно. Несколько секунд лежал неподвижно, стараясь отдышаться. Бетти склонилась над ним.

— Ты должен помочь мне, — сказала она и сунула ему в руки весло. — Прибавился твой вес. Мы сели на мель.

Он приподнялся на колени, посмотрел, стараясь понять, что делает она, потом уперся острием весла в трясину острова и оттолкнулся. Каноэ продвинулось сантиметров на десять. Полетели брызги. Они оттолкнулись еще раз — каноэ снова продвинулось еще немного, и волна приподняла его. Девушка тут же вонзила весло в воду и развернула лодку.

— Греби! — крикнула она, перекрывая вой ветра.

Он налег на весло, лодка приподнялась и врезалась в волны. Он снова налег на весло. Бетти сделала то же самое, и так совместными усилиями они съехали с мели.

— Греби! — снова крикнула она.

Он наклонился вперед и стал грести что было сил, чувствуя, как прогибается деревянное весло. Он резко вытаскивал его из воды и с такой же силой вонзал обратно. Лодка пошла навстречу ветру.

— Хватит! — крикнула Бетти. Он резко опустил весло на борт и навалился на него, с трудом переводя дух.

Сидя на корме, девушка развернула лодку, и та словно полетела над волнами.

— Сиди спокойно! — крикнула девушка, и в это время разразился ливень. На дне лодки заплескалась вода. Каноэ отяжелело; оно не скользило больше по гребням волн, а с трудом пробивалось сквозь них.

Чарли почувствовал на своем плече руку Бетти.

— Сними рубашку, — приказала она, — и собирай воду со дна, иначе утонем.

Он приподнялся на колено, стянул с себя мокрую рубашку, отжал ее за бортом и стал собирать воду со дна лодки.

— Скорее! — закричала она. — Скорее!

Но дождь заливал лодку быстрее, чем он успевал выгребать из нее воду. Каноэ едва поднималось над волнами, потом оно резко накренилось и провалилось в глубокую подошву волны.

— Пустая затея! — крикнула она. — Греби.

Чарли бросил рубашку, схватил весло и опустил его в воду. Но лодка была уже затоплена и над ней разбивались волны.

— Надо вылезать! — громко крикнула Бетти, стоя рядом с ним. — Вылезай! Держись! Пусть каноэ до краев наполнится водой. Поплывем рядом. Держись за борт!

Он стал перелезать через борт, лодка накренилась. Он почувствовал, как Бетти налегает на лодку, удерживая ее с другой стороны. Он опустился в воду, ухватился рукой за лодку и прижался к борту. Когда он поднял голову, Бетти была уже на другой стороне лодки; правой рукой она держалась за борт, а левой гребла, вода наполнила каноэ до самых краев.

Они продвигались вперед медленно. Лодка была уже не на воде, и ветер не подталкивал ее. Но помогали волны. Чарли тоже начал грести свободной рукой.

Внезапно каноэ резко остановилось. Чарли решил, что они доплыли до берега, и стал подтягиваться по борту к носу лодки, Но тут раздался голос Бетти:

— Это остров! — крикнула она. — Мы снова сели на мель!

Он посмотрел на Бетти. Она продвигалась вперед. Он двинулся следом за ней, пока ноги его не коснулись острова. Чарли распрямился. Вода доходила ему до коленей. Если бы лодка не была залита водой, она могла бы свободно проплыть над островом.

— Попробуем протолкнуть ее1 — крикнула Бетти,

Они ухватились за края борта возле носа каноэ и, упираясь ногами в пружинящий покров «кожаного листа», потянули лодку на себя. Остались позади торчащие из воды верхушки карликовых лиственниц, плотные коричневые свечи камышей, клонившихся на ветру; и вдруг Чарли провалился с головой. Он наглотался воды, погружаясь на дно, потом вынырнул и, отплевываясь, ухватился за нос лодки.

И снова волны проталкивали их сквозь мглу, и ветер обрушивал на них потоки воды.

Когда наконец они достигли берега, Чарли не поверил собственным глазам. Он пробуравил ногами песок, чтобы убедиться, что под ним суша, потом посмотрел на Бетти.

— Порядок! — крикнула она. — Теперь надо вытаскивать лодку.

Волны помогли им. Когда лодка оказалась на берегу, они накренили ее и вылили почти всю воду.

— А теперь оттащим ее подальше, — сказала Бетти.

Они оттащили лодку туда, где волны не могли достать ее.

— Давай перевернем ее.

Без особого труда они перевернули лодку. И тогда Бетти взяла его за руку и втащила под перевернутое каноэ — здесь можно было укрыться от ветра и леденящего дождя.

И тут, под каноэ, она прижалась к нему; они согревались теплом друг друга. Дождь хлестал по алюминиевому каркасу лодки, завывал ветер, а волны все набегали и набегали, словно продолжали преследовать их.

Но пока что им никто не угрожал.

Глава 13

Солнце окрасило прибрежный песок в золотистого меда цвет. Тонкий луч света проник под перевернутое каноэ и упал на лицо Чарли. Он медленно поднял голову, не совсем еще понимая, где находится. Потом он увидел лицо девушки, такое безмятежное во сне, ее голова лежала на его плече.

Лучи солнца падали на алюминиевое дно лодки, согревая их убежище, и Чарли снова опустил голову. Он не помнил, когда у него было так спокойно на душе. Все эти годы он пытался бороться за свое «я», ощущал себя чужеродным существом, брошенным в мир белых, — теперь все это отошло от него.

Девушка зашевелилась. Она медленно открыла глаза, посмотрела ему в лицо, немного придвинулась. Потом снова закрыла глаза и вздохнула. Неожиданно она подняла голову и сказала:

— Лодка. Ее могут заметить. Днем ее видно как на ладони.

Она выскользнула из-под каноэ и принялась переворачивать его. Чарли поднялся с земли и стал отряхиваться от песка.

— Это потом, — нетерпеливо сказала она. — Надо спрятать лодку. Заходи с другой стороны. Оттащим ее за деревья.

Они поволокли каноэ по песчаному склону, сквозь пожухлые папоротники, туда, где стояла раскидистая ель. Там Бетти остановилась и сказала:

— Оставим здесь, под елью.

Они укрыли лодку под нижними ветками; Бетти отломила ветку с какого-то дерева, вернулась на берег и замела оставшиеся на песке следы.

— Надо уходить, — сказала она. — Они догадаются, что ты мог выйти из воды здесь, буря могла прибить тебя только сюда.

— Думаешь, они знают, что ты вместе со мной? — спросил он.

— Вряд ли. Они считают, что ты один, и поэтому надеются без особого труда выследить тебя.

Чарли смутился.

— Наверно, они правы, — сказал он.

— Не совсем, — откликнулась она и улыбнулась. — Мы еще поводим их за нос.

Плавными скользящими шагами, проносящими ее над поваленными деревьями, сквозь колючки, которыеникогда не царапали ее, она направилась вперед. Чарли неуклюже шагал следом и с удивлением думал, как просто у нее все получается, как бесшумно скользит она по земле, быстрая и легкая как тень.

С берега почти отвесно поднимался поросший лесом холм. Взбираясь наверх, Чарли с трудом переводил дух, а девушка от подъема только разрумянилась. Они добрались до вершины холма и очутились в густых зарослях высоких сахарных кленов. Бетти пошла вперед по ровному плато; там, где кончались клены и начинались заросли болиголова, она замедлила шаг, словно пытаясь отыскать что-то.

— Вот, — наконец сказала она, останавливаясь у искореженной сосны, чьи узловатые ветки неуклюже торчали в просвете между кустами болиголова.

— Давай заберемся на эту сосну, — сказала она и подпрыгнула, чтобы ухватиться за нижнюю ветку. Чарли медленно карабкался следом за ней. Добравшись до середины дерева, Бетти села на ветку и подвинулась к стволу, освобождая для него место. Он сел рядом, и она поддержала его.

— Смотри! — сказала она.

Чарли повернул голову — в просвете между деревьями на солнце сверкало озеро.

— Видишь катера? — спросила она.

— Где?

Она показала пальцем.

И тогда он увидел их, похожих на маленьких букашек с длинными хвостами белой пены за кормами — катеров было восемь, и они направлялись к тому берегу, который только что покинули Бетти и Чарли.

— Они найдут там каноэ, — сказала Бетти, — не сразу, но найдут. Надо уходить.

Он стал спускаться по стволу и впервые заметил, что ноги его кровоточат: на ветках оставались красные пятна. Бетти тоже увидела кровь, и когда они спустились на землю, она спросила:

— А где же твои сапоги?

— Я потерял их на острове. Полицейские нашли их и унесли с собой.

— Попробуем помочь твоему горю, — сказала Бетти. Она вытащила из джинсов край блузки и оторвала от нее большой лоскут — девичье тело обнажилось у талии.

— Вытащи рубашку, — сказала она. Он послушно выдернул из брюк рубашку; Бетти оторвала и от нее большой лоскут. Его тело также обнажилось у пояса.

— Садись, — сказала она.

Он опустился на землю, и девушка быстро и ловко, словно всю жизнь мастерила из лоскутьев рубашек и блузок самодельные мокасины, обернула материей его ноги, а края завязала вокруг щиколоток.

— С ума сойти! Посмотрели бы на меня ребята с Бредди-стрит. На другой же день это стало бы последним криком моды.

— Только иди осторожно, — предупредила она, — а то снова окажешься босиком; с твоей нежной кожей придется тебе удирать на карачках.

Она повела его за собой, а когда они дошли до звериной тропы, Бетти обернулась и спросила:

— Видишь эту тропу?

— Нет, не вижу.

Она опустилась на колени, он присел рядом.

— Смотри внимательно. Тропа едва заметна, но если не сбиваться с нее, идти будет нетрудно. Здесь нет ни веток, ни колючек. Олени давно ходят по этой троне, главное, не сбиваться с нее. Не отставай, и мы пойдем как по асфальту.

Сначала ему трудно было идти по тропе, петлявшей через лес — олени выбирали самый удобный путь. Но вскоре он стал различать ее направление и повороты. Тогда он дотронулся до плеча девушки и сказал:

— Давай я попробую идти первым.

Она улыбнулась и пропустила его вперед.

Чарли считал, что слово «тропа» означает протоптанную дорожку. Но тропу, по которой они шли, можно было угадать лишь по едва заметным просветам в кустарнике. Поначалу он сбивался с пути и сразу же натыкался на острые сучья. Тогда Бетти звала его обратно, и они возвращались на тропу. Вскоре он, ведомой некогда дремавшим, а теперь разбуженным инстинктом, уверенно зашагал по петляющей через лес тропе.

Они дошли до ручья, и Чарли остановился. Тропа терялась в зарослях деревьев на другом берегу. Ничто не указывало, где она продолжается. Он повернулся к Бетти. Та молча наблюдала за ним, потом улыбнулась, подошла к самой воде и показала пальцем на ручей.

— Вот.

На дне прозрачного ручья он увидел едва заметное углубление — тропа продолжалась вниз по течению.

— Ни за что бы не догадался, — сказал он.

— Иди по этой тропе, Здесь нет острых камней — олени обтесали их.

Чарли уверенно пошел первым вниз по ручью, но вскоре камни и маленькие валуны стали больно бить его по ногам. Он остановился в замешательстве и повернулся к Бетти. Та немного отступила назад и поманила к себе. И Чарли увидел, что тропа выходит на берег и тянется среди деревьев.

— Но мы должны идти дальше по воде, — сказала Бетти, — на тот случай, если они явятся сюда с собаками.

Он повернулся и пошел дальше вниз по течению.

Там, где в ручей впадал другой ручеек, Бетти свернула. Ручеек этот был не шире ручки от топора. Они пошли вверх по его течению; ручей становился все уже и уже, пока наконец совсем не исчез в грудах покрытых мхом камней, окаймленных высоким папоротником, все еще зеленым в этих прохладных местах, — ключевая вода летом и зимой сохраняла здесь одну и туже температуру и преграждала путь холоду, в то время как весь окружавший их лес уже потемнел.

— Переждем, пока стемнеет, — сказала Бетти.

И тут он впервые заметил вход в пещеру — туда мог протиснуться лишь олененок, но когда им удалось проникнуть внутрь, они оказались в большой каменной комнате.

В середине бил небольшой ключ. Тонкая струйка воды стекала вниз по узкому желобку в камни. За долгие годы вода прочертила свой путь в песке и в скальной породе.

— Ну как? — спросила Бетти.

— Не верю собственным глазам.

— Я играла здесь еще ребенком.

— Как в сказке.

— Здесь нас никто не найдет, — сказала девушка.

Глава 14

В пещере было прохладно. Чарли растянулся на песке. Бетти сняла с его ног тряпки, намочила их в прохладной ключевой воде и снова намотала ему на ноги.

— Много лет назад здесь жили индейцы нашего племени, — сказала она, потом поднялась и зачерпнула горсть песка. — Посмотри. — Она перебирала пальцами песок, лежавший на ладони.

— Видишь мелкие осколки черепков, совсем крохотные; образцы побольше и получше собрали и отправили в Милуоки, в музей.

Девушка увидела, что Чарли не может различить мелких осколков. Тогда она выбрала из песка один из них и протянула ему. Осколок был размером с ноготок, твердый и гладкий.

— Что же мы будем делать? — наконец спросил он.

— Дождемся темноты и пойдем дальше. Надо добраться до места, где можно получить помощь и еду. А потом будем действовать по обстоятельствам.

— Ты понимаешь, что стала соучастницей преступника? — спросил он.

— Понимаю.

— Зачем тебе это?

— Должен же кто-то помочь тебе. И вообще, разве мы не должны помогать друг другу?

— Но если тебя поймают, посадят в тюрьму.

— Меня все равно посадят.

— Почему ты так думаешь?

— А потому, что мы собираемся взорвать плотину.

— Но не одна же ты, — сказал он и привстал.

— Мы все.

Он посмотрел ей прямо в глаза и опустил голову. От его взгляда не ускользнула мягкая выпуклость ее груди под красной блузкой.

— Но тебя же могут обидеть, — сказал он.

— Меня уже обижали. Не раз. Разом больше — ничего не меняет.

— Расскажи, как это было, — попросил он.

— Сам знаешь, как это бывает. Всю жизнь, кроме тех четырех лет, когда я уезжала на учебу, я жила впроголодь.

— Но ты прожила хотя бы четыре хороших года.

— Да что ты, это было ужасное время.

— Почему ужасное?

— Лучше не вспоминать.

— Это ты про белых парней?

Она кивнула.

— Они что: дразнили тебя «скво»?

— Нет, дразнили девчонки. Мальчишки считали каждую индианку продажной.

— И как же ты отвечала им?

— Я с ними не связывалась. Отсиживалась у себя в комнате. Встречала их только на лекциях.

— А как ты туда попала?

— Получила стипендию для индейцев. Сначала я хотела стать учительницей, преподавать историю, но потом передумала, когда узнала, что в учебниках только и говорится, что о славном продвижении американских поселенцев на Запад. И ни слова о захвате индейских земель, о том, как белые американцы убивали, насиловали, пытали индейских женщин и детей…

— И ты бросила историю? — спросил он.

— Нет, но ни в одном учебнике я не прочла о том, как белые американцы истребляли наши племена. Ни слова о нарушенных обещаниях, о мародерстве, о массовых убийствах. Если бы не книга «Схорони мое сердце в Вундед — Ни», написанная Брауном, люди никогда бы не узнали о зверствах, насилиях и жадности белых поселенцев.

— Вот об этом ты бы и рассказала своим ученикам, — сказал он.

Бетти рассмеялась.

— И в ту же секунду меня бы уволили. Да и вообще мне так надоели эти белые, что я решила вернуться в резервацию. Пусть здесь живешь впроголодь, все лучше, чем постоянные унижения. По крайней мере, здесь меня считают человеком.

Чарли молчал. Он сгреб горсть песка и растирал его между ладонями.

— Понимаю, — наконец вымолвил он.

И он рассказал ей о рабочих, которые сортировали кости индейцев. И о том, как во втором классе учительница вызвала его к доске: «А ну-ка, Чарли, покажи нам танец индейских воинов».

Он рассказал ей о том, как белые унижали его, как прозвища вроде Прыгающая Корова или Ползучая Змея, сначала данные в шутку, превращались потом в оскорбления.

— С белыми я никогда не чувствовал себя в своей тарелке, — сказал он. — Никогда, я все время хотел вернуться в резервацию, но мать была против. Она говорила, если я вернусь сюда, превращусь в ничтожество.

— Она была права.

— Но ты же вернулась…

— Да… — задумчиво сказала Бетти.

— Это имеет смысл, — сказал Чарли. — Как-то в Милуоки одна девчонка из нашего класса пригласила меня после школы к себе домой пообедать. И знаешь, о чем спросила меня ее мать? Она хотела узнать, что я думаю о скальпировании. Я, десятилетний мальчишка.

Бетти рассмеялась.

— А ты бы попросил у нее нож и предложил ей показать, как это делается.

Чарли улыбнулся.

— Все дело в том, — продолжал он, — что до этого случая я никогда не думал о себе как об индейце. А после — не считал себя никем, кроме как индейцем. Где бы я ни был, мне казалось, что все смотрят на меня только как на индейца.

Бетти кивнула;

— Понимаю.

— …Однажды в баре я заказал кружку пива, и бармен отказался обслужить меня, — продолжал Чарли. — «Огненную воду индейцам не продаем. Не хочу, чтобы взбесившийся дикарь разнес мой бар», — сказал он. Я чуть не убил его тогда.

Чарли замолчал.

— Лучше и не вспоминать… — сказал он после паузы.

— Последний вопрос, — сказала Бетти. — А что говорит об этом твоя мать?

— Она умерла.

— Прости.

— Ничего страшного. Теперь ей даже легче. Она хотела жить по законам белых. Но эти законы были не для нее. Она и меня заставляла жить по этим законам.

Они замолчали. Чарли лег на песок, и девушка прилегла рядом.

— Попробуй заснуть, — тихо сказала она, — тебе будет легче.

— Вряд ли.

— А ты постарайся.

— Я только и делаю, что стараюсь.


Через несколько минут он уже спал.

Проснувшись, он увидел Бетти. Она шла сквозь папоротник.

— Ты где была? — спросил он, пытаясь представить себе, сколько же времени он проспал.

— Ходила на базар.

— На базар? — Он испытующе посмотрел на нее, чтобы понять, не разыгрывает ли она его.

— Смотри, — сказала она. И показала на желобок в камне, по которому текла вода. — Сухая черника, птицы не заметили ее.

Он наблюдал за тем, как набухали сухие ягоды, которые она положила в воду.

— А это что? — он показал на горстку красных ягод.

— Шиповник.

— А вот эти листья и корни?

— Это кипена, — сказала Бетти, — а это… — она протянула горсть небольших клубней, — ямс, родственник батата, любимая еда черных. Если бы ты знал язык индейцев, то назвал бы их «БИ-Ма-КУТ-Ва-БИ-ГАН». Они не такие вкусные, как батат, но на безрыбье и рак рыба.

— А зачем нам шиповник и все эти листья и корни?

— Шиповник мы съедим. Это очень полезно. В нем много витаминов. А из листьев и корней купены я сделаю примочку для ног, тебе станет легче.

Чарли засмеялся.

— Знаешь, о чем я мечтаю? О чашке крепкого кофе.

— Если бы можно было развести костер, — сказала она и улыбнулась, — я бы приготовила почти настоящий кофе, я только что видела здесь сухой цикорий. Мы всегда добавляем его в кофе.

— А если бы я сказал, что хочу чаю? И тогда ты бы придумала что-нибудь?

— Конечно. — Она показала на траву, растущую возле пещеры.

— Это особая, сапрофитная трава, из нее получается замечательный чай. Много лет назад индейские воины пили такой чай перед сражением. Он придавал им силу.

— Вот что мне сейчас нужно, — сказал Чарли.

— Но костер здесь разводить нельзя, — заметила она.

— Как ты думаешь, — спросил он, — если бы понадобилось, мы могли бы прожить в лесу на подножном корму?

— Конечно. Похудели бы немножко, но ты же видел, какая форель плавает в ручье. Соорудили бы из камней ловушку для рыбы. И потом тут водятся змеи. Вкусные, пальчики оближешь. На проволочную петлю можно поймать оленя, зайца и даже куропаток и глухарей.

— Подумать только! — сказал он и с удивлением покачал головой.

— Если бы ты был индейцем из резервации, а не с тротуара, ты бы не удивлялся. Половину нашего пропитания мы добываем в лесу.

Она вынула из воды горсть ягод и протянула ему. С них капала вода. Он положил несколько ягод в рот.

— До чего же вкусно, сладкие, как сахар.

— А теперь попробуй шиповник.

— Есть можно, — сказал он.

— Хочешь попробовать батат?

Он надкусил один из клубней и поморщился.

— Невкусно? — спросила она.

— Ну и гадость!

— Но все равно, батат еда полезная, в нем много крахмала, а крахмал превращается в сахар и дает много энергии.

Она разделила все плоды пополам, и они принялись за трапезу.

Покончив с едой, Бетти растерла листья и корни купены, смешала их с водой и обложила этой кашицей его ноги.

— Как ты думаешь, который час? — спросил он.

— Часа три дня.

— Полицейских не видно?

— Нет, но я слышала лай собак.

— Собак?!

— Но они еще далеко. Дотемна вряд ли появятся здесь.

Он успокоился. В тишине пещеры было слышно лишь журчание воды.

Глава 15

Они покинули пещеру на закате. Небо еще оставалось светлым, но внизу, среди деревьев, было уже почти темно, Бетти повела его по звериной тропе.

— Не отставай, — сказала она, — старайся идти вслед. Так будет легче.

Но это было нелегко. Они прошли не больше полумили, а он уже сильно хромал. Ноги снова кровоточили, и Бетти вернулась к ручью, чтобы он мог опустить их в холодную воду.

— Как думаешь, я донесу тебя? — спросила она.

Кровь бросилась ему в лицо.

— Меня? Ни за что!

— Но ты же сам не дойдешь.

— Сколько еще осталось до дороги? — спросил он.

— Мили три, но я не думаю, что нам следует идти по дороге. Скорее всего именно там они нас и поджидают.

От ледяной воды боль стихла, и Чарли вздохнул с облегчением.

— Кажется, я могу идти, — сказал он.

Они отправились дальше. Первые сто метров его онемевшие ноги не чувствовали боли, но потом она вернулась с новой силой. И хотя похолодало, пот стекал у него со лба и обжигал глаза.

Бетти обернулась и спросила:

— Ну как ты?

— Все в порядке, — кивнул он.

Но она замедлила шаги. Он ковылял следом.

Теперь Бетти останавливалась все чаще и чаще.

— Так дело не пойдет, — наконец сказала она и молча опустилась на землю. Он с облегчением повалился рядом с ней.

— Мы делаем не больше мили в час, — сказала она. — Ходу остается еще часов на пятнадцать, значит, придется идти после рассвета, а это очень опасно.

Чарли потер глаза.

— Иди одна, — сказал он. — Я останусь здесь, а когда ноги отойдут, я догоню тебя.

Неожиданно она разозлилась.

— Ты что, с ума сошел? Если ты не погибнешь здесь с голоду, умрешь от заражения крови. Мы должны добраться туда, где тебе окажут помощь. Но если и не будет заражения, тебя здесь найдут собаки.

Чарли хотел было возразить, но не знал, что сказать. В тишине завыл шакал. Звук этот, чем-то напоминающий вой волка, поднимался все выше и выше и, достигнув пронзительно высокой ноты, неожиданно оборвался. Вслед за ним разразился неистовый лай койотов.

— Господи, — сказал Чарли, — сколько же их?

— Всего — навсего один, — сказала Бетти.

— А кажется, будто целый десяток.

Она тихо рассмеялась.

— Старики говорят, что шакал растягивает свой вой, а потом прибегает и разгрызает его на куски.

— А где он сейчас? — спросил Чарли.

— Судя по звуку, недалеко. Может, возле той пещеры, откуда мы только что ушли.

— Хорошо, что нас там уже нет. А то плохо бы нам пришлось.

Она снова тихо засмеялась.

— Глупости, больше всего на свете шакал боится человека.

— Но ты только послушай, как он воет.

— Это он пыль в глаза пускает.

Снова прозвучал вой шакала, и в лесу все смолкло.

— Я тебя выведу на дорогу и спрячу в надежном месте. У Донни Сильного есть старая машина. Я схожу за ней. Мы вернемся за тобой на автомобиле.

— А разве на дороге не будет патрулей?

— Может, и будут, но надо рискнуть, иначе придется возвращаться в пещеру. Тогда завтра я принесу тебе туда лекарство и еду.

— Но ты же говоришь, что собаки в конце концов разыщут эту пещеру, — сказал он.

— В том-то и дело. Поэтому лучше рискнуть и выбраться на дорогу.

Когда наконец они вышли на дорогу — две параллельные пыльные колеи, проложенные в траве, — взошла луна.

— Осталось совсем немного, — сказала Бетти. — Неподалеку протекает ручей. Мы должны добраться до него.

Но Чарли не мог больше ступить ни шагу.

— Я поползу, — сказал он в каком-то полубреду.

— Еще чего!

— Но что же делать?

— Поднимись на ноги и залезай ко мне на закорки. Тут совсем близко. Донесу.

— Ни за что.

— Чарли! Не валяй дурака. Если мы не сойдем с дороги, нас схватят.

Слова ее больно хлестнули его. Он с трудом попытался приподняться. Бетти повернулась к нему спиной, подняла руки и крепко ухватила его за запястья.

— Вставай! — приказала она.

Чарли послушно поднялся, и она сильным рывком взвалила его себе на спину.

Сгибаясь под тяжестью его тела, она медленно шла по пыльной колее. Дважды пришлось останавливаться и опускать его на землю. Но она снова взваливала его на спину и продолжала идти.

Когда они дошли до ручья, который протекал по узкой рифленой водосточной трубе, она сказала:

— Теперь ползи. Кустарник здесь густой — сквозь него вдвоем не продерешься.

Словно неуклюжая черепаха, он медленно пополз вверх по ручью. Когда они добрались до ольховой рощи, Бетти сказала:

— Здесь надо остановиться.

Она сняла с его ног окровавленные тряпки и помогла ему добраться до воды.

Чарли опустил ноги в ручей и, когда вода сомкнулась над его горящими ногами, сказал:

— Боже, до чего же хорошо!

На глаза Бетти навернулись слезы, но она сдержала рыдание.

— Теперь можешь отдохнуть, — сказала она. — Поспи немного.

Прикосновение ледяной воды к ногам привело его в чувство, он поднял голову.

— Ты надолго уходишь? — спросил он.

— Надеюсь идти со скоростью пять миль в час. Значит, если ничего не случится, доберусь до места часа за три. На всякий случай считай, за четыре. И на обратную дорогу на машине клади полчаса. Она указала пальцем на небо над верхушками деревьев и сказала:

— Мы вернемся за тобой, когда луна будет вон там.

— Береги себя, — сказал он и почувствовал на своей щеке ее дыхание — девушка склонилась над ним. Так хотелось, чтобы она поцеловала его, и Бетти сделала это — поцеловала его в лоб, нежно, осторожно, и исчезла, словно тень, скользящая под лунным светом.

Чарли пытался бороться со сном, но заснул мгновенно.

Луна поднималась все выше и выше. Тени в лесу изменили свои очертания. Шакалы, мать и отец, обучавшие своих трех детенышей повадкам зайцев — беляков, пролаяли им свой урок, но Чарли ничего не слышал. Он проспал до тех пор, пока стук дверцы автомобиля не разбудил его. Он поднял голову и хотел было крикнуть, но какой-то инстинкт, воскресший из давно забытого прошлого, удержал его.

Он услышал голоса. Но это были не Бетти и не Донни Сильный. Чужие, незнакомые голоса.

— Убери-ка флягу, — сказал кто-то. О камни зазвенел металл.

— А теперь давай всхрапнем чуток, — сказал другой.

— Прямо здесь?

— А чем тебе здесь плохо?

— А что, если явится шериф и увидит, что мы храпим?

— Да брось ты, он и сам сейчас небось дрыхнет без задних ног.

— Вряд ли…

— Точно, дрыхнет. Дай попить. Надо съехать с дороги.

Хлопнула дверца.

— Давай загоним машину в кювет, — сказал один из мужчин, — и заночуем там. Иначе здесь кто-нибудь наткнется на нас, как пить дать.

Они завели мотор. Чарли услышал, как переключают сцепление.

Зашелестели по песку шины. Шум мотора удалялся.

Ноги у Чарли онемели. Казалось, их отрубили ниже коленей, в том месте, докуда доходила вода, когда он окунал ноги в ручей. Сейчас в этой ольховой роще ему казалось, что он находится не на земле, а парит над ней.

Впервые за долгое время он не ощущал боли. Опьяненный лунным светом, он был в каком-то экстазе. Ему даже взгрустнулось немного. Но вскоре снова хлопнула дверца автомобиля, и он услышал голос Бетти. Жаль было расставаться с этим удивительным состоянием.

Донни Сильный неожиданно подхватил его под одну руку, Бетти под другую, и он заковылял по лесу на своих одеревеневших ногах, которые, казалось, двигались помимо его воли. Они дошли до машины, и боль вернулась. Оказавшись на заднем сиденье старого «плимута», он почувствовал, что щеки его пылают. К горлу подкатывала тошнота. Он с трудом удерживался на сиденье рядом с Бетти. Донни, сидя за рулем, маневрировал взад и вперед, пока не развернул машину.

Они ехали с выключенными фарами.

Донни наклонился над рулем, так что голова его почти упиралась в ветровое стекло. Он старался вести машину точно по двум параллельным колеям.

Бетти сунула Чарли бутерброд с олениной. Он откусил кусок, но проглотить не смог. Прошлось выплюнуть его в окно.

— Не могу… — сказал он.

— Когда приедем, похлебаешь горячего супа, и все будет в порядке.

Бетти взяла надкушенный бутерброд и завернула его в обрывок бумаги.

— Они удвоили наряд полицейских, которые охотятся за нами, — сказала она, — прибыло подкрепление из Милуоки. А тут еще Старуха Утренняя Звезда умерла. Вчера вечером ее тело отнесли на Землю Погребения.

— Утренняя Звезда? Утренняя Звезда? — Услышав эти слова, Чарли задумался. — Где я встречал это имя? Ну, конечно, на Земле Погребения, — сказал он. — Там похоронена девочка. Я же видел ее могилу. На камне было написано «Утренняя Звезда».

— Это была ее дочь, — сказала Бетти.

— Дочь?!

Чарли не мог поверить этому.

— Но та девочка умерла в 1898 году. Как же Старуха могла быть ее матерью?

— Очень просто, — сказала Бетти. — Девочка умерла, когда ей было шесть лет. А Донни говорил, что Старуха дожила до ста пяти.

— Кем же она приходилась Донни?

— Да никем. У Старухи не было родных, вот они с Тирсой и взяли ее к себе. Еще до моего рождения. Наверно, двадцать лет назад.

Машина плавно скользила по мягким песчаным колеям. Тополя, словно призрачные воины, выстроились в ряд вдоль дороги.

— Осталось еще совсем немного, — сказал Донни.

И тут, словно в ответ на его слова, перед ними неожиданно засветились фары встречной машины.

— Черт побери! Держитесь! — Донни круто свернул с дороги — машина перелетела через неглубокую канаву, сбила три небольших тополька и остановилась как вкопанная. Донни выключил мотор. Встречная машина медленно продвигалась по дороге, прочесывая деревья лучом прожектора.

— Пригнитесь, — шепнул Донни. Луч прожектора скользнул совсем рядом и исчез.

— Пронесло, — сказал Донни. Он снова завел мотор и стал выруливать на дорогу.

— Как это тебе удалось втиснуться сюда? — спросила Бетти.

— С помощью Великого Духа, — усмехнулся Донни,

Остаток пути они проехали спокойно. Когда она подъехали к дому, Бетти и Донни помогли Чарли пройти в кухню через пахнущий сыромятью сарайчик.

Глава 16

В ту ночь в доме Донни Сильного долго горела керосиновая лампа. По стенам и потолку беспрестанно метались тени. Бетти и Тирса прикладывали к ногам Чарли компрессы с горячим молоком и отпаивали его бульоном из куропатки.

Потом Бетти ушла домой.

Донни и его жена спали на чердаке, а Чарли с открытыми глазами лежал на той кровати, на которой умерла Старуха. Вдруг он услышал шум машин. Хлопнули дверцы автомобилей, на крыльце раздался грохот сапог, в дверь громко застучали. Спотыкаясь, Тирса быстро спустилась вниз по чердачной лестнице, схватила черную шаль, лежавшую на спинке стула, накинула ее на Чарли и шепнула:

— Накройся с головой. Кто там? — спросила она, подойдя к двери. — Что вам надо?

— Откройте. Это я, шериф Баском.

— Не могу. Мы спим. Старуха больна.

— Что значит «не могу»? — заорал шериф и пинком ноги распахнул дверь.

Тирса отступила, держа над головой согнутую руку, словно защищаясь от удара.

— Где Чарли Ночной Ветер? — спросил шериф, врываясь в комнату вместе со своим помощником и оглядываясь по сторонам.

— Чарли Ночной Ветер умер, — сказала Тирса заученным голосом, — он покоится в Земле Погребения.

Она отступила еще дальше и оперлась о стол.

— Ты прекрасно знаешь, о каком Чарли идет речь, — сказал шериф и шагнул ей навстречу, — совсем не о том, который лежит в Земле Погребения.

— Где твой муж? — спросил помощник шерифа.

— Спит на чердаке. Во всяком случае, спал до того, как вы ворвались сюда.

— А Бетти Золотой Песок? — спросил шериф.

Тирса пожала плечами:

— А я почем знаю? Она здесь не живет.

Помощник шерифа подошел к лестнице и полез на чердак.

На верхней ступеньке в проходе появился Донни Сильный в серых кальсонах и нижней рубашке. Он преградил вход на чердак.

— Уйди с дороги, — приказал помощник шерифа.

— А у вас есть ордер на обыск? — спросил Донни.

— Да кому он нужен?

— Вам.

— Получить ордер дело нехитрое. Ты не знаешь, как власти относятся к тем, кто укрывает преступников.

— Это кто же укрывает преступников? — спросил Донни.

— Есть такие. Мы нашли каноэ Бетти Золотой Песок. Мы знаем, что она помогает этому парню. Нам известно, что сегодня ночью ты на своей машине находился в том месте, где было обнаружено каноэ. Нам известно…

Донни перебил его:

— Не знаю, где вы там обнаружили какое-то каноэ. А что до меня, я постоянно нахожусь в резервации. Как-никак, это наша земля — не ваша.

Шериф подошел к чердачной лестнице, на которой уже стоял его помощник:

— Убирайся с дороги, Донни, или мы силой стащим тебя вниз.

Казалось, Донни вот — вот бросится на них, но потом он, видно, передумал.

Помощник шерифа поднялся на чердак и опустился на колени, чтобы заглянуть под кровать.

— Никого, — сказал он, спускаясь по лестнице вниз.

Чарли Ночной Ветер притаился под стеганым одеялом на кровати. Его голову покрывала черная шаль. Шериф подошел к кровати и остановился.

— Когда-нибудь, — сказал он, — я сдеру с этой старухи платок и заставлю ее посмотреть мне прямо в глаза.

— Зачем? — спросила Тирса. — Старуха хочет этим сказать, что белые позорят род человеческий. Она хочет пристыдить белого мужчину и дать понять, что никогда больше не посмотрит ни на одного из них и не разрешит никому из белых увидеть ее лицо.

— Все вы бездельники и лентяи, безмозглые дикари. Да если бы вы были людьми, то искали бы себе работу, а не слонялись по резервации. Сами виноваты, что живете как скоты, — прорычал шериф.

Донни надел брюки и подошел к висевшей на стене старой обшарпанной двустволке, снял ее, взвел один за другим оба курка и прицелился.

Шериф и его помощник попятились к двери.

— Да ты что, спятил? — пробормотал шериф.

— Может, и спятил, — сказал Донни, целясь шерифу прямо в живот. — Но вам это будет без разницы, после того как я спущу оба курка. Вы когда-нибудь видели человека, в которого одновременно выпускают два заряда картечи? Он превращается в решето.

Шериф побелел. Попятился к открытой двери и бросился на крыльцо, спотыкаясь на ступеньках, помощник пулей вылетел следом.

Тирса захлопнула за ними дверь.

— Не надо было делать этого, Донни, — сказала она. — Но я не осуждаю тебя. На твоем месте я наверняка поступила бы точно так же.

Донни осторожно разрядил ружье и повесил его на место.

— Пожалуй, это я зря, — сказал он. — Но сколько же можно терпеть?

Они услышали на улице шум мотора; когда машины отъехали, Чарли снял с лица шаль.

— Мне надо уходить, — сказал он, приподнявшись на локте.

— Куда? — спросил Донни. — Для тебя самое безопасное место здесь, в резервации. — Чарли молчал, и Донни добавил: — Во всяком случае, до тех пор, пока они не узнают, что Старуха умерла.

— А разве вы не сообщили им об этом? — спросил Чарли.

— А зачем? Умерла старая индейская женщина. Старики умирают каждый день. Сообщить об этом можно и на следующей неделе, и через месяц. Да они и без нас скоро узнают об этом. А пока мы можем получать на нее паек.

Тирса решила сменить тему разговора.

— Ну как твои ноги? — спросила она.

— Получше.

— Послушай, — сказала она, — даже если и получше, ходить ты сможешь не раньше чем через неделю. Это точно.

— Но не могу же я оставаться в вашем доме. Пока я нахожусь здесь, вы рискуете каждую минуту. Они будут мучить и вас и всех других в резервации до тех пор, пока не схватят меня или не убедятся в том, что я ушел на север.

— Да они все равно нам покоя не дадут. После того как мы взорвем плотину, покоя здесь не будет очень долго.

Чарли снова опустился на подушку. Он услышал, как легкий ветерок зашелестел в соснах возле дома.

— А когда вы собираетесь взорвать плотину? — спросил он.

— Скоро, — сказал Донни.

— Как скоро?

— Примерно через неделю. У нас еще не все готово,

— А что именно?

— Неважно, — сказал Донни, уклоняясь от ответа. — У тебя своих забот хватает.

Чарли не отступал.

— А что вас задерживает?

Донни сел к столу. Тирса разожгла в печурке щепу.

— Ну мы, к примеру, еще не знаем, куда надо закладывать динамит, — сказал Донни. — Плотина шириной в два с половиной метра. А никто из нас в жизни не взрывал ничего, кроме коряг. Динамит надо закладывать без дураков, иначе один только грохот и никакого толку.

Чарли снова приподнялся на кровати.

— Может, я могу чем-нибудь помочь вам? — спросил он.

— Чем именно?

— Я работал с инженерами саперных частей, когда взрывали старые молы в гавани. Каждый был шириной в два с половиной метра. Мы взрывали их так, что даже волны не поднимались. Там должны были прокладывать новый судоходный канал.

— Ты что, инженер?

Чарли засмеялся.

— Да какой я инженер, — сказал он. — Но я знаю, как надо закладывать динамит, чтобы взрывная волна направлялась во все стороны, а не шарахала впустую в воздух.

— Ты что, разыгрываешь меня? — сказал Донни.

— Почему разыгрываю? Я не раз видел, как закладывают динамит, слушал, что говорили саперы, смотрел, учился у них. Я знаю, как это делается.

Тирса сняла с чугунной печурки конфорку и стала поджаривать куски хлеба, держа их на лучине над раскаленными углями.

— Садитесь есть, — сказала она. — Потом поговорите.

Она намазала повидлом два куска поджаренного хлеба и подала их Чарли на алюминиевом блюдце. Потом намазала еще два куска для Донни и налила каждому по кружке кофе.

Чарли отхлебнул горячего кофе.

— Вот если бы кто-нибудь мог сделать чертеж или хотя бы приблизительный рисунок плотины, я бы разобрался, что к чему. Уж я бы сделал все как надо.

— Я посоветуюсь с людьми, — сказал Донни.

— Дело ваше.

Донни смахнул со рта крошки и вытер ладони о штаны.

— Может, мне самому встретиться с ними, чтобы обсудить все сообща? — предложил Чарли.

— Это опасно. Мы стараемся, чтобы нас никогда не видели всех вместе, и встречаемся только ночью в лесу.

— Сколько людей знают об этом? — спросил Чарли.

— Думаю, все, кто живет в резервации. Несколько сотен индейцев. Но только шестеро из нас знают о динамите и о том, кто будет назначать время взрыва.

— А когда у вас встреча?

— Сегодня ночью.

— Тогда скажите им обо мне.

Глава 17

День выдался необычно жарким. Стаи перелетных уток, канадских синих и белых гусей гнездились в затонах озера в ожидании похолодания, которое заставило бы их покинуть эти северные края. Щука, которая обычно водилась у рифов, ушла с береговых отмелей на глубину — там было прохладнее.

Задыхаясь на жаркой перине, Чарли Ночной Ветер откинул стеганое одеяло. Донни, сидя у окна, наблюдал за необычным потоком машин, поднимавших на дороге, проходящей возле дома, густые клубы пыли.

— Ну и забегали, и все из-за тебя, — сказал он.

— Мне стыдно, — сказал Чарли.

— А чего тут стыдиться! Вот мне, например, любо-дорого смотреть, как они бесятся. Носятся как затравленные крысы. А ты здесь себе полеживаешь.

— Да здесь от безделья с ума сойдешь, — сказал Чарли.

— Но это все-таки лучше, чем скрываться в лесу, — заметил Донни. — Да и где бы ты стал там прятаться? У них в лесу людей больше, чем деревьев, дурья ты башка.

В заднюю дверь тихо постучали. Чарли натянул на себя стеганое одеяло и накрыл голову шалью.

— Кто там? — спросил Донни.

— Это я.

— Заходи.

Появилась Бетти. Ее отливающие медью волосы были заплетены в две косы. Стройные бедра облегала алая мини — юбка. Грудь была прикрыта чем-то вроде верха от купальника.

— Вот это да! — воскликнул Донни.

Девушка вспыхнула и уставилась в пол.

— Куда это ты так вырядилась?

— Да никуда, — ответила она.

— Тогда по какому поводу такой парад?

— Просто я решила показать этому Индейцу с тротуара, — она кивнула головой в сторону Чарли, — что мы хотя и живем в лесу, это не значит, что мы ходим в шкурах и с перьями в волосах.

Все рассмеялись.

— Ну как ты? — спросила девушка, глядя Чарли прямо в глаза.

— Нормально, — ответил тот. — Спасибо, что вытащила меня из лесу. Не так уж часто девушке приходится тащить на себе парня.

— Вот именно, — сказала Бетти. Она повернулась к Донни и спросила: — Так что же решили насчет него?

— Да ничего не решили, — ответил тот. — Пусть пока остается здесь. Это самое безопасное место.

— Ты прав. Если кто-нибудь зайдет в дом, Чарли может накрыть голову шалью.

— Так он и сделал, — заметил Донни и рассказал Бетти о приходе шерифа с помощником.

Девушка рассмеялась.

— Хотела бы я увидеть его лицо, когда он узнает, как его одурачили.

— Не беспокойся, скоро ему все станет известно, — сказал Донни, и его лицо стало озабоченным. — В конце концов они узнают, что Старуха умерла, и тогда они сразу догадаются обо всем и заявятся сюда.

— Догадаются, но не сразу, — сказала девушка. — Ведь для них, — добавила она задумчиво, — мы все равно что зайцы в загоне. Одним индейцем меньше или больше, даже полсотней меньше или больше — для них не имеет значения.

— Пожалуй, ты права, — заметил Донни.

— А теперь, — сказала Бетти, подходя к кровати, — покажи, как твои ноги?

— Получше, — ответил Чарли, откинув одеяло.

Бетти осторожно размотала тряпки и осмотрела ноги.

— Заживают, — сказала она.

— Но ходить он еще не может, — сказал Донни и добавил: — Они нашли твою лодку.

— Знаю, — ответила Бетти, — сегодня они приходили к нам.

— Похоже, — сказал Донни, — они заметили и мою машину на лесной дороге.

— Не знаю, — сказала она.

— Наверно, — продолжал Донни, — кто-то из них наткнулся на то место, где я, съезжая с дороги, подмял деревца, вот они и решили, что это была моя машина.

— Даже если они и заметили это, доказать ничего невозможно, — возразила Бетти, — у них нет доказательств, что Чарли был в моей лодке или что в лесу находилась твоя машина и Чарли сидел в ней.

— Доказать-то они не могут, но им известно, что все было именно так.

Донни поднялся со стула, подошел к печурке, снял конфорку, подбросил несколько щепок на красные угли и поставил на печурку кофейник.

Кофе закипел, Донни налил каждому по чашке. Бетти подала Чарли чашку в постель, и он приподнялся на локте, чтобы отхлебнуть из нее. После первого глотка Чарли сказал:

— Да я с ума сойду, если придется валяться в кровати. Какая от меня польза? Я вам только мешаю.

Донни, который сел у окна и собирался приняться за свой кофе, повернулся к нему.

— Хочешь, — сказал он, — я попробую нарисовать план плотины. Можешь изучать мой рисунок.

Бетти с удивлением посмотрела на Донни.

— Нарисуешь плотину? — переспросила она. — Зачем?

И тогда Донни рассказал ей, что Чарли имел дело с динамитом.

— Ты уверен, что тебе надо вмешиваться в это? — спросила она Чарли. — Разве у тебя мало своих забот?

— Двум смертям не бывать… — ответил он.

— Это очень опасно, — сказала девушка. — Тому, кто будет закладывать динамит и поджигать фитиль, придется плыть к плотине по бурной реке. По суше туда не добраться. У них там полным-полно охранников.

— Ну и что? — прервал ее Чарли.

— А то, — сказала девушка и усмехнулась, — что опытным гребцом тебя не назовешь. Одному, без посторонней помощи, тебе не одолеть течения, не добраться до плотины.

Чарли отвел глаза.

— Правда, я никогда не плавал по бурным рекам. Но почему ты думаешь, что я такой беспомощный?

— Прости, — сказала Бетти, — я не то хотела сказать. Вода падает с плотины с такой силой, что даже самому опытному гребцу ее не сдюжить — ведь все время надо грести против течения.

Донни поднялся со стула.

— Еще рано говорить об этом, — сказал он. — Есть еще много других вопросов, которые надо решить, прежде чем думать, как подобраться к плотине.

— Какие вопросы? — спросил Чарли.

— Взять хотя бы такое дело: за пятьдесят лет после того, как появилась плотина, люди понастроили вокруг нее дома. Их надо будет куда-нибудь переселять оттуда, не то всех затопит.

— Вот видишь, что произойдет, когда взорвется плотина, — сказала Бетти. Тому, кто будет взрывать ее, надо пулей лететь оттуда. Кто знает, что случится, когда вся эта лавина обрушится вниз.

Чарли приподнялся на кровати.

— А может, лучше попробовать подобраться к плотине с суши, и в это время поднять в другом месте шум, чтобы отвлечь внимание охранников?

У Бетти заблестели глаза.

— Точно. Над этим стоит подумать.

Во дворе послышались шаги Тирсы. Бетти подошла к окну.

— Привет! — крикнула она, и Тирса, у которой во рту были прищепки для белья, помахала ей в ответ рукой.

— Послушайте, — неожиданно сказала Бетти. — А что, если протянуть вдоль реки веревку и перетащить лодку через стремнину?

— Это мысль! — сказал Донни.

Неожиданно за окном раздался звук, похожий на верещание рассерженной белки. Чарли не успел сообразить, что к чему, а Бетти уж и след простыл. Донни молниеносно накинул на Чарли одеяло и набросил ему на голову черную шаль.

Через минуту входная дверь с шумом распахнулась, и в комнату вломились шестеро мужчин.

— На этот раз у нас есть ордер на обыск, — сказал шериф.

— Но сегодня вы уже перевернули здесь все вверх дном, — сказал Донни.

— А подпол? — спросил шериф. — Может, скажешь, что у тебя в доме нет подпола?

— Есть, конечно.

— В таком случае покажи, как туда попасть, или мы сами разворотим все вокруг и найдем его.

— Сейчас покажу.

Донни прошел на середину комнаты, оттащил в сторону тяжелый самодельный стол и отбросил ногой небольшой коврик. Под ковриком был люк, прикрытый деревянной крышкой с железным кольцом.

— Вот, — сказал Донни.

Трое из шестерых мужчин, судя по форме, были полицейскими офицерами из Милуоки. Один из них выступил вперед.

— Там никого нет, — сказал он. — Иначе он не стал бы показывать, как туда попасть.

— Как сказать, — возразил шериф. — Плохо вы знаете Донни Сильного. На это он и рассчитывает. Надеется, что мы туда и носа не сунем.

— А если парень там, — сказал полицейский из Милуоки, — он наверняка вооружен, и первому, кто туда сунется — конец.

— Ну, это мы еще посмотрим, — сказал шериф. Он опустился на колени, ухватил железное кольцо и рывком открыл люк.

— Вылезай! — крикнул он. — Выходи немедленно! Нас тут много.

Хотя Чарли и был до смерти напуган, он с трудом удерживался от смеха. Он стиснул губы, чтобы не рассмеяться и не выдать себя.

— Ну давай, шериф, — сказал один из шестерых мужчин, — попробуй-ка сунься в эту дыру и посмотри, кто там скрывается.

— Есть способ надежней, — сказал шериф.

— Это что за способ? — спросил полицейский.

— Выкурим его оттуда.

— Что значит «выкурим»?

Вместо ответа шериф подошел к окну и сорвал с него марлевые занавески, потом подошел к ведру с водой для питья и окунул туда одну из них. Вторую занавеску он скатал в клубок и поджег ее зажигалкой.

— Старуха! — закричал Донни. — Не делайте этого! Она задохнется! Она больна!

— Тогда тащи ее вон отсюда, — рявкнул шериф. — Он намотал мокрую занавеску на горящий клубок, швырнул эту самодельную дымовую бомбу в подпол, вытащив пистолет из кобуры, и отступил в ожидании. Дым, мгновенно заполнивший небольшой подпол, стал клубами подниматься в комнату. Полицейские закашлялись. Накрытый шалью Чарли задыхался.

И тут Донни бросился на шерифа.

— В вашем ордере на обыск не сказано, что вы имеете право поджигать мой дом! — закричал он и повалил шерифа на пол. Пистолет вылетел из рук шерифа и ударился о стену. Трое полицейских набросились на Донни. Они заломили Донни руки за спину и поволокли его по полу. Шериф на четвереньках подполз к пистолету. Не поднимаясь с пола, он схватил пистолет и прицелился в Донни.

— Да я тебя пристрелю на месте, гад!

Но дым застилал глаза, по щекам шерифа текли слезы.

— Пошли отсюда! — крикнул кто-то. Комната была полна дыма. Он клубами валил из открытых окон. Полицейские отпустили Донни.

— Он все равно задохнется! — рявкнул шериф. — Пошли!

Отталкивая друг друга от двери, полицейские ринулись на свежий воздух.

Донни схватил ведро с водой, наклонился над подполом и залил пламя. Потом добрался до кровати, сдернул одеяло и схватил Чарли на руки.

— Скорее! — задыхаясь, шепнулон.

С трудом выбрались они через черный ход наружу и повалились на земляной пол сарайчика. Они жадно глотали свежий воздух и дожидались, когда лесной ветерок очистит жилье от дыма.

Глава 18

Глубокой ночью в доме еще пахло дымом. Донни остановился в дверях и сказал перед уходом:

— Я посоветуюсь с ними насчет тебя, Чарли. Может, что и придумаем.

— А что, если мы пойдем вместе, и я сам расскажу им обо всем, — сказал Чарли, приподнимаясь на кровати.

— Нет. Пусть заживут ноги. Они тебе еще пригодятся.

Тирса подошла к Донни и быстро поцеловала его.

— Будь осторожен, — сказала она.

Донни вышел из дому, и Тирса осторожно прикрыла за ним дверь.

— А ты что думаешь насчет плотины, Тирса? — спросил Чарли.

Она присела к столу и оперлась локтями о тесаные доски.

— Мне страшно. Лучше бы они не затевали этого. Все напрасно. Даже если наши индейцы взорвут плотину, белые построят другую. Но я никогда не скажу этого Донни.

— Но мы должны сделать это, — сказал Чарли. — Надо хотя бы попытаться.

— Знаю, — сказала она, — но хочу надеяться, что наши бросят эту затею. Мы только и делаем, что пытаемся, а они терзают и терзают нас. И это с тех пор, как белый человек ступил на нашу землю.

Возразить было нечего. Его мать постоянно твердила о том, что бороться с белыми бесполезно. Сопротивление бессмысленно, говорила она, надо приспосабливаться. В бюро по делам индейцев работает 16 тысяч человек: на 38 индейцев по сотруднику. Кому это выгодно? Да никому, кроме самих же белых сотрудников бюро. Индейцы продолжают жить так же плохо, как жили, когда их согнали с родных земель. Нет, Чарли, нам их не одолеть. Выбора у нас нет — надо приспосабливаться.

Выходит, и по отношению к себе она была не права.

Чарли рассказал Тирсе, о чем говорила ему мать и как все ее попытки стать белой индианкой в конце концов оказались напрасными.

— О том и речь, — сказала Тирса. — Мы как бы между двумя мирами. В мире белых жить не можем — нас туда не пускают. Но также не можем жить и в мире индейцев — он исчез, как исчезли бизоны.

Чарли сел на кровати и спустил ноги на пол.

— Но как же можно жить без надежды? Терпеть все это неделю за неделей, год за годом…

— Жизнь научит, — сказала Тирса.

Чарли поднял руку и потер лоб, словно пытался распутать клубок противоречий. Он снова взглянул на Тирсу и сказал:

— Вот, например, Бетти. Откуда взялась эта девушка? Ведь она живет надеждой. И сейчас, когда они договариваются о взрыве плотины, она находится там, в лесу, вместе с ними.

Тирса смахнула прядь волос, упавшую ей на глаза.

— Бетти научилась у белых, — сказала она. — Еще в школе она усвоила: каждый, кто хочет успеха, добьется своего в жизни, если будет стараться изо всех сил. Наверно, так оно и есть, да только индейцы редко добиваются успеха. Даже у негров и то больше возможностей. Во — первых, их по количеству гораздо больше, а во — вторых, они живут не на своей земле. Они появились здесь не по своей воле. Земля принадлежит индейцам, и многие черные готовы превратить ее в пепел, если это им потребуется. Индеец не способен на это. Он ведет малые войны. Ты — с пограничной охраной, Донни — с плотиной. Индейцы никогда не объявляют большой войны. Они разобщены. Ме-нонины борются за свои бумажные фабрики, чиппева — за привилегии в рыбной ловле. Навахо — за права на пастбищах. Мы живем в сотне, ну, в двухстах резервациях, разбросанных по всей стране. Каждое племя добивается чего-то только для себя. Нет, слишком мы разобщены…

Чарли с изумлением смотрел на эту женщину. Он вдруг понял, что все это время смотрел на Тирсу глазами белого. Она казалась ему невежественной, забитой индейской женщиной, покорной женой своего мужа.

Тирса словно угадала его мысли.

— Я училась в той же школе, что и Бетти, — сказала она, — было время, когда я разделяла ее взгляды. Но потом, когда поняла, что насилие бессмысленно, стала думать так же, как твоя мать. Но и это ни к чему не привело. Тогда я вернулась в резервацию и вышла замуж за Донни. Хотя и теперь я недовольна своей жизнью, я живу так, как решила.

Чарли молча наблюдал за ней. Тирса сняла стекло с керосиновой лампы, вывернула фитиль, чиркнула спичкой и зажгла лампу.

— А Донни знает, что вы так думаете?

— Надеюсь, что нет.

— Тогда зачем же вы говорите об этом мне?

— Сама не знаю. Может, потому, что, когда выскажешься, легче на душе. А может, потому, что ты должен приспособиться к миру белых. Может, тебе лично и удастся достичь успеха. У некоторых индейцев это получается. Есть же среди нас врачи, адвокаты, политические деятели, люди разных профессий — в их жилах течет индейская кровь. Не знаю, счастливы ли эти люди. Но они взяли барьер, как надеялась сделать и твоя мать. Ну а если не сможешь… резервация от тебя не уйдет. Но помни мои слова: резервация — земля, забытая богом.

Чарли грустно покачал головой.

— Все так сложно.

— Жизнь сама по себе сложна и противоречива, — со вздохом сказала Тирса.

— Но если вы уверены в своей правоте, почему вы не остановите Донни, не отговорите его взрывать плотину?

— Отговаривать его было бы жестоко, — сказала Тирса. — А вдруг им удастся добиться своего? Долина тогда будет осушена, посадят кукурузу, соберут рис, может, Донни проживет свою жизнь до того, как белые построят новую плотину, и будет знать, что его мечта сбылась, что он чего-то достиг в своей жизни. А после смерти его захоронят в Земле Погребения, и о нем будут вспоминать так, как вспоминают теперь о твоем деде. Нет, я не стану отговаривать его. Ни за что!

— Но вы же считаете, что я должен идти другим путем, что мне надо приспосабливаться. Научиться быть послушным Индейцем с тротуара.

— Все зависит только от тебя. Вот и на этот раз, если ты не сдашься им добровольно, они убьют тебя.

— А если сдамся, что тогда? Тюрьма. Нет! Лучше смерть!

— Тебя будут судить. Может, и оправдают. И ты выйдешь оттуда свободным человеком. Начнешь новую жизнь.

— И что же буду делать я в этой новой жизни?

— Ответить на это можешь только ты сам.

— Я искал ответа, но не нашел его.

— Ты еще молод. Ты просто не знаешь.

— Но вы же только что говорили, что для индейца нет места в жизни.

— Я сказала, что в жизни нет места для индейского народа, но для отдельных индейцев место в жизни может и найтись.

— Но кто же пойдет на такое? Это же предательство своего народа.

Тирса вздрогнула.

— Может, и так, — сказала она. — Может, ты и считал бы себя предателем, но если подумать о будущем, это не предательство.

— А что там, в этом будущем?

— А то, что наступит день, когда все люди на земле станут братьями.

Чарли поджал губы.

— Если вы верите в это, почему же вы сидите сложа руки, как тупая деревенская скво?

При свете керосиновой лампы было видно, как Тирса покраснела. Но она тут же взяла себя в руки.

— Я веду себя так же, как Старуха, — сказала она. — Прячу голову, не желаю смотреть на бе — лых. Но Старуха делала это целых пятьдесят лет. В знак протеста, люди не понимали ее. Хотя почти во всех резервациях знают, что за пятьдесят лет она ни разу так и не посмотрела на белого. Она оставила о себе добрую память. Вот и я подражаю Донни.

Чарли откинулся на кровати. События минувшего вечера и прошедшей ночи смешались у него в голове. Мысли Тирсы казались запутанными, но он понимал: во всем, что говорила эта женщина, была доля правды.

— Тебе надо отдохнуть, — сказала Тирса. — А я поднимусь на чердак.

— Спокойной ночи, — сказал он.

— Я не засну, пока не вернется Донни. Но все равно надо прилечь. Жизнь учит. Она заставляет вовремя садиться за стол и ложиться в постель. Так она и течет, день за днем. И вот что еще я хочу сказать тебе, — добавила она и улыбнулась. — Как ни безнадежно звучат мои слова, в глубине души я считаю, что Донни прав. Хочу верить, что долина превратится в райский сад. Что мы с Донни и все другие индейцы будем счастливо жить в этом раю.

Она погасила лампу. Чарли услышал ее шаги на лестнице.

Далеко — далеко в тишине прокричал филин, предупреждая маленьких пушистых грызунов о том, что ночь принадлежит ему, что он отправляется на охоту.

Глава 19

Лежа на чердаке, Тирса прислушивалась, не раздадутся ли на крыльце шаги Донни. Она прождала всю ночь, застыв под одеялом в напряжении и страхе.

Было бы легче, думала она, если бы весь мир застыл вместе с ней в ожидании. Но равнодушная земля продолжала вращаться…

Два лесных мышонка шуршали под кроватью в поисках еды; семейство белок — летяг барабанило по крыше маленькими коготками, перепрыгивая с деревьев к своему гнезду на стене дома.

Тирса зажгла спичку и посмотрела на часы. Они показывали три. Спичка погасла, стук сердца громко отдавался в ее ушах и вторил тиканью часов.

А Донни тем временем бежал к дому, пересекая ручьи, продираясь сквозь деревья. Его сердце тоже громко стучало, ноги ныли от перенапряжения.

Когда наконец Донни добрался до поляны, на которой стояла его хижина, он едва держался на ногах от усталости. Тирса услышала на ступеньках крыльца его быстрые тяжелые шаги, услышала, как он толкнул плечом дверь, как ввалился в комнату и с грохотом наткнулся на стол.

Стремительно, как белка, она слетела вниз по лестнице.

— Боже мой, Донни, что случилось?!

— Чарли должен немедленно уходить. Они идут сюда. Они узнали, что Старуха умерла.

Чарли приподнялся на локте. Тирса схватила его за руку.

— Скорее, — шепнула она. — Скорее! Они идут сюда!

Пока Чарли поднимался на забинтованных ногах и, стиснув зубы от боли, натягивал джинсы, двор осветили зажженные фары.

— Беги! Возьми это! — Тирса сунула ему в руки одеяло; он выскочил через заднюю дверь, проковылял через сарайчик и скрылся за деревьями.

Под раскидистыми ветвями, заслонявшими тусклый свет неба, Чарли Ночной Ветер шел, натыкаясь на стволы деревьев, продираясь сквозь кусты и колючки. С трудом переводя дыхание, он добрался наконец до озера.

Он остановился на берегу и прислушался. Погони не было слышно. Ступив в холодную воду, он пошел по мягкому песку до самого конца косы и снова оказался перед большим валуном. Чарли сел, оперся о камень и ощупал свои ноги. Даже в тусклом свете были видны пятна крови, проступившие сквозь намотанные на ноги тряпки.

«Что же мне делать?» — мысленно спросил он себя.

И словно в ответ, небольшие волны, то набегая на песчаный берег, то отступая от него, прошептали что-то. Потом издалека снова донесся длинный протяжный вздох. Наверно, придется

снова добираться до группы плавучих островов, которые едва заметно возвышались вдалеке над поверхностью воды. Вот если бы здесь был плот или, на худой конец, бревно, да — да, простое бревно. В каком фильме он видел это? Впрочем, сейчас это неважно.

Он встал, поморщился — израненные ноги заныли под тяжестью его тела — и направился обратно в лес. Время от времени он останавливался, чтобы прислушаться, нет ли погони. Вокруг было тихо. До него доносилось лишь мягкое дыхание леса, продуваемого легким ветерком.

На его пути попадались бревна, но такие большие, что только трактор мог сдвинуть их с места. Он вернулся за одеялом, расстелил его на земле и стал собирать сучья. Когда набралась большая охапка, он завернул их в одеяло и стянул ею другой конец одеяла.

Он попытался было поднять громоздкий сверток, но решил, что легче тащить его волоком по земле.

Самодельный плот хорошо держался на воде, Чарли подталкивал его перед собой и заходил в воду все глубже и глубже, а когда она была уже по шею, забрался на одеяло и стал грести ногами. Неуклюже, медленно плот направлялся к середине озера.

Индеец с тротуара? Да ведь это победа, пусть небольшая, но победа, подумал он.

Ноги Чарли онемели от холодной воды, и боль утихла. Приближавшиеся плавучие острова становились все больше и больше.

Теперь остается одно — взорвать плотину. Это будет его ответом. А потом, если он останется в живых, он уйдет на север, проберется через границу и, переходя от одного индейского селения к другому, найдет наконец поселок племени кри; они будут рады приютить его и спрятать понадежнее, чтобы провести канадских полицейских, которые как ищейки шныряют повсюду.

Плот двигался медленно, но без остановок. Чарли не пристал к первому острову, а проплыл дальше, пока плот не затерялся среди плавучих островов, прибитых ветром беспорядочной стайкой к рифу.

Чарли выбрал самый маленький островок, такой крохотный, что через него можно было перебросить камень, и причалил к нему. Он вскарабкался на покрытый «кожаным листом» берег и втащил на трясину свой самодельный плот. Он сел, чтобы немного передохнуть, и тут резкий порыв холодного октябрьского ветра добрался сквозь мокрую одежду до его тела, и он задрожал от холода.

На востоке занималась заря. Небо над лесом стало светло — серым, и еще не показавшееся солнце выслало вперед гонцов, чтобы осветить себе дорогу. Но Чарли Ночной Ветер не замечал этого. Кровь пульсировала в его ногах, холод сковал мокрое тело, зубы стучали, как семена в сухой тыкве.

Дрожащими руками он развязал рубашку и отстегнул ремень от одеяла. Потом раскидал сучья и ползком добрался до середины островка. Здесь он закутался в мокрое одеяло и свернулся калачиком.

Дрожь постепенно утихла, но он не мог прийти в себя, пока не взошло солнце и не начался новый день.

Сразу же после рассвета, как он и ожидал, залаяли собаки. Но вскоре они умолкли. Преследователи дошли до конца косы. Все начинается сначала, подумал он, повторится тот день, когда он в поисках убежища впервые оказался на плавучих островах. Появятся катера, и снова начнется игра в кошки — мышки. И если они угадают, где он, — ему конец. А не угадают — станут искать его на других островах и с наступлением темноты, несолоно хлебавши, вернутся на берег.

Немного согревшись, он сел и стал ожидать появления катеров, похожих на выводок жирных жуков, готовых наброситься на колонию плавучих островов. Судя по солнцу, время близилось к десяти утра, а катеров все не было видно. Солнце поднялось еще выше, время подходило к одиннадцати, а они все не появлялись; наконец, когда солнце достигло зенита, что означало полдень, он услышал дальний рокот моторов. Привстав на колени, Чарли оглядел горизонт. Сперва в небе появилась черная, едва заметная точка, крохотная, как мушка, потом она увеличилась до размеров сороки, потом до орла… И наконец замелькали ослепительные всплески солнечного света, отраженного вращающимся винтом. Значит, они решили прочесать острова сверху вертолетом.

На какую-то долю секунды его охватила паника. Он вскочил, чтобы бежать. Но куда? Куда? Где он мог спрятаться?

Вертолет пошел на снижение. Теперь он летел над самыми деревьями, раскачиваясь над островами, словно огромная стрекоза. Взад-вперед, взад-вперед… Вертолет опустился так низко, что сидящие в нем люди могли бы различить блеск монеты, оброненной на острове; так низко, что он мог бы с легкостью ласточки сразу же опуститься на землю.

Хотелось съежиться, прижаться к трясине и с головой накрыться одеялом, словно это могло заставить вертолет испариться. Но, несмотря на ужас, охвативший его, Чарли понимал нелепость такого стремления.

Все равно — надо спрятаться. Но куда? Если бы он только мог выкопать ямку и зарыться в землю, исчезнуть, как суслик!

Придумал! Он уйдет под остров. Чарли стал разрывать руками переплетения корней, углубляя отверстие и разгребая трясину до тех пор, пока не показалась вода. Просунув израненные ноги в узкую щель, Чарли стал расширять ее. Он еще глубже засунул ноги в образовавшееся отверстие и ушел в воду. Ноги наткнулись на риф, на котором покоился весь островок. Словно змея, сбрасывающая кожу, Чарли стал извиваться и корчиться, все больше и больше расширяя отверстие, до тех пор пока не ушел в воду по плечи. Тогда он сел на риф и стащил под воду одеяло. Он опустился еще ниже, так что над водой остались лишь макушка, глаза и нос. Он осторожно поднял руки, прикрыл голову ветками кустарника и застыл в ожидании.

Какое-то время он не видел ничего, кроме клочка неба над головой. До него доносился рев мотора — винт вертолета разрезал воздух. Наконец появился и сам вертолет. Он кружил над ближайшим островом. Неожиданно его тяжелый усталый нос повернулся в сторону Чарли. Покачивая лопастями из стороны в сторону, будто принюхиваясь, вертолет подлетел к острову и повис прямо над Чарли.

Его сердце готово было выскочить из груди. Вертолет висел над самой его головой, потом отлетел немного и вернулся, еще раз отлетел снова и вернулся.

«Может, сквозь листья видны мои черные волосы, — подумал Чарли. — А может, я так разворошил трясину, что с вертолета заметно».

Ждать оставалось недолго — скоро все будет ясно. Глаза у Чарли слезились. Грохот мотора ошеломлял, вытеснял из головы все мысли. Остров и тот, казалось, сдвинулся с места и поплыл под мощными порывами ветра, прибивавшего к трясине «кожаный лист».

Потом неожиданно вертолет взмыл вверх, развернулся и направился к следующему острову. Чарли Ночной Ветер закрыл глаза. Две теплых слезы скатились по его щекам и упали в холодную воду.

Глава 20

Ночь была темной. Тучи затянули небо и заслонили закат. Поднялся ветер. Он трепал длинные черные волосы Чарли и концы одеяла, которым он укрывался, свернувшись в комочек. После наступления темноты Чарли битый час пытался подражать крику гагары. Ответа не было. Гонимые ветром острова снова двинулись в путь, и Чарли не знал, в какой части озера он находится.

На небе ни луны, ни звезд. Ощущение времени исчезло. Наконец, убаюканный покачиванием большого зеленого плота, Чарли забылся тревожным сном, во сне его преследовали кошмары.

Он часто просыпался и впивался глазами в темноту; она давила на него с такой силой, что казалось, его душит черный туман. Чарли дрожал от холода. Он еще плотнее закутался в одеяло.

Если раньше его терзала тревога за собственную судьбу, то теперь к этому примешивался страх за жизнь Донни и Тирсы — их наверняка арестовали по обвинению в укрывательстве беглеца.

Внезапно остров остановился. От резкого толчка Чарли повалился вперед. Он понял: остров снова натолкнулся на препятствие. Сколько же он проплыл с тех пор, как отчалил от рифа? Милю? Больше? Во всяком случае, сидеть дольше сложа руки Чарли не мог, но пускаться вплавь, не зная, где он находится, не представляя, куда может приплыть, было еще безрассуднее. Он отправится в путь, как только начнет светать и можно будет осмотреться вокруг. Приняв такое решение, Чарли уснул; на этот раз кошмары не мучили его.

Когда он проснулся, солнце было на полпути к зениту. На озере — затишье, вода отливала медью. Остальные островки сгрудились вокруг его острова, как стая жирных китов. Он встал и тут же снова опустился на землю, сообразив, как опасно возвышаться над плоской поверхностью воды. Но, поднявшись на короткий миг, он увидел каноэ.

Теперь и думать нечего о том, чтобы плыть к берегу. Если даже за ним не вели наблюдения с окружающих холмов, человек в каноэ мог сразу же заметить его. Но как набраться терпения? Как провести здесь еще один день в лихорадочном ожидании? Во всяком случае, сейчас ему тепло. Спасибо и на этом. И хотя он не испытывал острого чувства голода, внутри было пусто; он не знал — душевная это пустота или такая, которую можно заполнить едой.

Наверно, подобное чувство испытывали индейские юноши, когда их отправляли поститься в лес в надежде, что там им явится Дух — защитник, — неотъемлемая часть ритуала превращения юноши в мужчину.

Он приподнял голову, еще раз взглянул на каноэ. Было ясно — оно направляется к островам. Чарли еще ниже пригнулся к земле и стал выжидать. В лодке находился один человек. Мотор был выключен. Значит, это рыбак или охотник, который, готовясь к зиме, вышел на разведку… А может… Догадка осенила его. Может, это Бетти Золотой Песок?! Но осмелится ли она так бесстрашно показаться при свете дня? Он снова поднял голову. Каноэ покачивалось на воде. Человек, стоящий в нем, закидывал удочку. Да, это был рыбак. Чарли опустился на трясину. И тут он услышал печальный крик гагары, тихий, но отчетливый. Он с трудом удержался, чтобы не вскочить на ноги. Но откликнулся сразу же, как умел. Через несколько минут каноэ подплыло к самому острову, и Чарли услышал голос Бетти.

— Лежи тихо, не двигайся!

Он почувствовал толчок — каноэ уперлось носом в трясину.

— Лежи тихо, — повторила Бетти и добавила: — Ну как, все нормально?

— Нормально, — ответил он.

— Я привезла тебе еду и пару теплых сапог. Ночью я вернусь за тобой.

Она закинула блесну.

— Это для отвода глаз. На тот случай, если кто-нибудь рассматривает меня с холмов в бинокль.

Она замолчала. Чарли услышал, как шлепнулась в воду блесна и щелкнула катушка. Он слегка приподнял голову, чтобы посмотреть на Бетти.

— Донни и Тирса в тюрьме, — сказала она. — За моим домом следят. Едва ноги унесла. Они уверены, что я тебе помогаю.

Она снова закинула блесну, вода забурлила. В воздухе мелькнула большая рыба. Удочка прогнулась, леска натянулась под тяжестью щуки.

— Все будет выглядеть нормально, если мне удастся втащить рыбу в лодку.

Но рыба не собиралась сдаваться. Она повела в сторону, и Бетти, умело орудуя пружинящей удочкой, привела ее обратно. Это повторялось несколько раз. Вода пенилась. В конце концов рыбина перевернулась на бок — ее светлое брюхо сверкнуло как флаг поражения.

— Потянет, наверно, килограммов на десять, — сказала Бетти. — Я не хочу, чтобы она билась на дне каноэ. — Она приподняла конец удочки и подтянула добычу к к борту. Потом взяла со дна каноэ буковую палку с сучком на конце. Придерживая рыбу — ее большая широкая голова оказалась удобной мишенью, — Бетти наклонила удочку и резко ударила по рыбе палкой. Жабры оттопырились. По ярко — зеленой с металлическим отливом чешуе пробежала дрожь, щука была мертва.

Девушка наклонилась, осторожно просунула пальцы под жабры и сильным рывком перекинула щуку через борт на дно каноэ.

— Неплохое доказательство, — сказала она, — если за мной наблюдают в бинокль.

Она снова закинула удочку и сказала:

— Я оставила небольшой сверток на краю острова. Там сапоги и еда. Возьмешь часа через два, не раньше. Может, за мной следят. До свертка добирайся ползком.

Она смотала блесну, подняла весло, и каноэ, направляясь к дальнему берегу, быстро заскользило между островами.

Глава 21

Как только стемнело, Бетти приплыла за ним. Теперь Чарли был обут в мягкие теплые сапоги. В желудке разливалось приятное тепло от хлеба и мяса, которые она привезла утром.

На дне каноэ лежало второе весло, и, стоя на колене в носовой части лодки, Чарли стал помогать Бетти. Ему редко приходилось грести, но он быстро вошел в ритм, и Бетти заметила:

— Для Индейца с тротуара совсем неплохо!

Когда колонии островов остались позади, они еще сильнее налегли на весла; каноэ, с шипением разрезая носом небольшие волны, пулей летело по воде.

— Вернемся в пещеру, — сказала Бетти, когда они остановились передохнуть. — Вряд ли им придет в голову снова наведаться туда. Во всяком случае, не сразу.

Когда нос каноэ с хрустом врезался в песок, Чарли выскочил и втащил лодку на берег. Бетти протянула ему скатку — завернутые в одеяло продукты.

— Этого хватит на несколько дней, — сказала она. — Вдруг я не смогу сразу вернуться. Да и ноги у тебя уже в тепле. У тебя теперь будет два одеяла.

Она быстро повела его за собой по склону холма через лес; они дошли до ручья и направились вдоль него.

В пещере было темно и сыро, еще мрачнее, чем в лесу.

— Пожалуй, можно рискнуть и развести костерок, — сказала Бетти, — огонь отсюда не виден, а дым ночью не заметят. — Она замолчала, потом добавила: — Ни в коем случае не разводи огонь днем, а то они слетятся как мухи на мед.

Она вышла из пещеры и вернулась с охапкой хвороста. Раздался треск ломающихся сучьев, чиркнула и загорелась спичка, и Чарли увидел на щеках девушки длинные тени от черных ресниц.

Хворост быстро занялся, пламя выгнало тени из углов пещеры. Стало тепло и сухо. Дым от костра поднимался вверх прямым столбом.

— Отличная тяга, — заметила Бетти. — Когда мы были детьми, мы выдолбили эту щель наверху, чтобы можно было разводить костер и не задыхаться от дыма.

Чарли прислонился к стене пещеры. Бетти сидела по другую сторону костра, скрестив ноги и опершись на них локтями.

— Если проголодался, поешь, — сказала она.

Он покачал головой.

— Не могу. Я все время думаю о Донни и Тирсе. Что с ними будет?

— Может, и обойдется, — сказала Бетти. — Сначала власти поднимут шум, а потом могут и отпустить. Сейчас индейцы настроены так, что с ними шутки плохи. Власти это понимают.

— Но чем же все это кончится?

— Я сама часто задаю себе такой вопрос. Когда развеется дым, может, останется одна пустота. Мы можем даже повредить себе.

— А вдруг мы выбрали неверный путь? — сказал Чарли.

Бетти нахмурилась.

— А где найти другой путь? Я знаю, взрывать плотину не надо. Нельзя нарушать закон, даже если это закон белых. Насилие — не выход. Я понимаю это. Но что же нам остается?

Чарли подвинулся и положил ей руку на плечо. Они сидели молча. Пламя маленького костра наткнулось на сосновый сучок, он громко затрещал. Огонь отбрасывал на стены пещеры длинные полосы света и тени.

Наконец Чарли сказал:

— Но они же все равно восстановят плотину.

Бетти задумчиво посмотрела вдаль.

— Может, и восстановят, — сказала она. — Но есть надежда, пусть небольшая, что не восстановят. Сейчас строят атомные электростанции. Может, они решат, что восстанавливать плотину невыгодно. Представляешь, какой станет тогда долина Духов? Распашут низины, река вернется в старое русло, вокруг снова заколосится рис. — Бетти взяла ветку и подбросила ее в красные угли. Вспыхнула смола.

— А что, если тебя схватят? — спросил он.

Девушка пожала плечами.

— Да мне и так несладко приходится. Мать все время болеет. Отец пьет, хуже не придумаешь.

— А ты разве не собираешься покинуть резервацию? Как же ты уйдешь, если у тебя будет судимость? Кто после этого возьмет тебя на работу?

— Я не раз об этом думала. Мне давно хотелось стать учительницей. Только сумасшедшие хотят остаться в резервации. Это место для смертников, а не для живых.

— Вот это мне непонятно, — сказал Чарли, — я уже начинаю привыкать к резервации, мне нравится здесь. Пожила бы ты в Милуоки, в гетто. Ты только подумай: здесь деревья, чистый воздух, тишина, ни суеты, ни машин. Такое спокойствие. Разве тебе не нравится?

— И при всем этом жить впроголодь?

Чарли молчал. Что он мог возразить ей?

— Спору нет, здесь красиво, — сказала Бетти приглушенным голосом. — Если не будет плотины, станет еще красивее. Здесь будет изобилие, но не денег, а еды.

— Но разве здесь нельзя найти работу?

— Иногда можно. На заготовках леса. Десять или пятнадцать человек заняты охотой. И все. Пушные звери попадаются здесь теперь очень редко.

— Но правительство же оказывает вам помощь.

— Кому нужны их подачки? Жалкие гроши. Да и это приходится выпрашивать как милостыню. И потом, вот что я тебе скажу: со временем начинаешь понимать, что не хлебом единым жив человеком. Как только у человека исчезает гордость, его душа умирает. — Глаза Бетти заблестели. Чарли не мог понять, то ли от слез, то ли от света костра. — Знаешь, — продолжала она, — я не собираюсь стать революционером. Индейцы не революционеры. Они идеалисты, их трудно организовать. По природе они совсем не жестокие. Им много не надо. Просто я хочу жить так, чтобы у меня были дети, чтобы они выросли гордыми людьми. А при этой жизни иметь детей — преступление… — взволнованно сказала она.

— Давай поедим немного, — сказал Чарли, чтобы сменить тему разговора.

— А чего бы тебе хотелось съесть? — спросила она.

Чарли засмеялся. Она улыбнулась в ответ. Тогда он спросил:

— Как насчет фазана?

На этот раз рассмеялась она.

— Ну, может, и не фазана. А что ты скажешь о форели? Поджаренной с салом на углях?

— Ты шутишь? — спросил он.

— Нисколько.

— Разве это возможно?

— А ты забыл про скатку? Там есть леска и крючки. Сейчас самое время научить тебя ловить рыбу. Вот мы и займемся обучением Индейца с тротуара.

Она порылась в скатке и вытащила оттуда длинную зеленую леску, намотанную на деревянный брусок. С обеих сторон его было воткнуто по дюжине рыболовных крючков. Бетти достала буханку хлеба, отломила небольшой кусок, намочила его в ручье и стала разминать. Потом скатала из мякиша с десяток горошин. Девушка выползла наружу через низкий вход в пещеру. Чарли последовал за ней.

— Посиди немного, — сказала она. — Пусть глаза привыкнут к темноте.

Постепенно стали проступать очертания кустов, деревьев и больших валунов. За нагромождением камней, там, где начинался спуск к озеру, они услышали журчание воды.

— Если идти вниз по ручью, там есть глубокая яма, где водится форель, — сказала Бетти.

Он пошел за ней, осторожно ступая между камнями. Израненные ноги, обутые в сапоги, заживали. Теперь он не ощущал боли при ходьбе.

Дойдя до ручья, Бетти свернула туда, где над водой нависал плоский камень. Она села, оставив место для Чарли, и сказала:

— Иди сюда.

Бетти спустила леску с бруска и наживила крючок хлебным шариком. Потом забросила леску в воду, течение унесло ее в яму. Не прошло и десяти секунд, как Бетти вскрикнула:

— Попалась!

Она подмотала леску — на камне возле них забилась форель. Ловким ударом девушка переломила рыбий хребет у самой головы и спросила:

— Хочешь попробовать?

Он улыбнулся и кивнул.

Она наживила крючок и протянула ему леску. Чарли забросил леску в воду и, когда почувствовал, что течение подхватило подклевку, приспустил леску между пальцами. Леска рванулась, и вскоре он почувствовал рывки; Чарли с силой потянул леску на себя. Послышался всплеск — над водой показалась форель.

— Тяни!

Он дернул леску, и рыба шлепнулась на камень.

— Ну и красавица, — сказала Бетти и снова ловко переломила рыбий хребет. — Для Индейца с тротуара совсем недурно. Хочешь попробовать еще разок?

На этот раз он сам насадил приманку на крючок и вскоре вытащил еще одну за другой две форели.

— Теперь можно готовить еду, — сказала Бетти.

Они возвратились в пещеру. Бетти разрезала брюшко у каждой рыбы и выпотрошила ее, потом располовинила форель вдоль хребта.

— А это угощение для норки, — сказала она, выбрасывая потроха из пещеры.

Достав из скатки несколько кусочков сала, она нарезала их тоненькими ломтиками, обернула ими каждую рыбью тушку и заколола ее тонким обломком щепки. Потом, нанизав тушки на деревянную палочку, подвесила их на камнях над углями. Сало капало в огонь, и на углях вспыхивали крохотные языки пламени; сине — оранжевые бока рыбы стали коричневыми, тогда Бетти перевернула форель, поджарила ее с другой стороны и протянула ему.

— Вот это да! — сказал он, откусывая кусочек красного нежного мяса. — Объеденье. Настоящий пир!

— Точно, — сказала она.

— Вот бы каждый день так.

— Да ты бы скоро на рыбу и смотреть не смог.

— Вряд ли. Вот если можно было бы вернуться назад лет на сто или двести и питаться одними дарами земли.

— Это бы тебе очень скоро надоело, — сказала она. — Поверь мне, мы ведь так и живем. Не так уж это и хорошо. Люди рано умирают. На оленине и рыбе долго не протянешь. Особенно трудно приходится зимой. Все болеют.

— Наверно, ты права, но сейчас я не могу согласиться с тобой. Я хочу думать, что это наша земля, что к нам вернулись добрые старые времена.

Она улыбнулась в ответ и сказала:

— Ладно уж, получай удовольствие.

Они съели всю рыбу, обглодали ее до самых костей. На короткое мгновение его рука коснулась руки Бетти. Но когда костер стал угасать, она сказала, что пора идти, потому что дорога дальняя.

— Мне так хочется, чтобы ты осталась здесь на всю ночь.

Она промолчала.

— Будь осторожен. Не выходи из пещеры. Завтра ночью я постараюсь вернуться.

Это было все, что она сказала.

Он вышел вместе с ней из пещеры. Потом, сидя у ручья там, где еще зеленели папоротники, он долго смотрел ей вслед, пока тень девушки не слилась с деревьями и она не исчезла.

Глава 22

Чарли долго лежал на песчаном полу пещеры, закутавшись в два одеяла, и не мог заснуть. Время от времени он подбрасывал хворост в костер и следил за тенями, носившимися по потолку пещеры, как стадо бегущих бизонов. Потом картина сменилась — он увидел лицо девушки, зыбкое, дрожащее в пляшущем свете огня, ласковое, доброе лицо, с любовью глядящее на него сверху.

Наконец он заснул. Несколько раз он просыпался и слышал, как воют шакалы, один раз до него донесся крик гагары, далекий, таинственный, унылый.

Утром он пошел к ручью и умылся. Потом осмотрел свое имущество: небольшой компас, веревка, спички, соль, кусок вяленой оленины, две буханки хлеба домашней выпечки, две банки помидоров, две банки фасоли и… — он не поверил собственным глазам — маленькая, размером с игральную карту, фотография Бетти, наклеенная на кусок бересты. Он долго вглядывался в ее лицо. Темные глаза смотрели прямо на него. Он нашел в пещере плоский камень, перетащил его в угол и поставил на него фотографию. Чувствуя себя здесь как дома, он аккуратно разложил вдоль стены свои припасы и вынес из пещеры одеяла, чтобы просушить на солнце. Потом разделся, размотал на ногах тряпки и лег в ручей.

«Как в снегу», — подумал он, когда увидел, как покраснела его смуглая кожа. Выйдя из ледяной воды, он обогрелся на солнце и ощутил такой прилив бодрости, что ему захотелось сломя голову ринуться вперед, словно собака, что мчится сквозь лес вслед за солнечными зайчиками. Обсохнув на солнце, он оделся, подошел к подножию высоченной белой сосны и вскарабкался по ее стволу до первого высокого сука, а оттуда, перебираясь с ветки на ветку, забрался на самую верхушку дерева. Лодок на озере не было. Он осторожно спустился на землю и засунул ноги в мягкие сапоги на меховой подкладке.

Чувство бодрости не оставляло его. Может, это был дар предков, а может, в его душе что-то отозвалось на первозданную красоту леса. Через сколько поколений удастся вытравить из души индейца это чувство родства? И любви к дикой природе? А может, они неистребимы и останутся с ними навсегда? И в такие моменты, как этот, любовь заявит о себе и напомнит каждому Индейцу с тротуара, что его боги обитают здесь, среди деревьев, а духи живут в лучах солнца, в шакалах и в пламени костра.

Он вздохнул так глубоко, что испугался, не лопнет ли по швам рубашка. До чего хорошо жить на свете! Родиться заново, подумал он. Оставить позади все эти удушливые годы с покрытыми сажей подоконниками, мутным, стекающим по бровке раскаленного тротуара дождем, узкими проулками между домами, где солнечный свет, пытаясь пробиться к земле, становится бледно-желтым, — заново родиться на свежей, чистой, опьяняюще прекрасной земле своих предков!

Порыв чувства опустошил его. Скрестив ноги, Чарли уселся на небольшой поляне. Он расслабился, погрузился в умиротворяющую дремоту. Из-под полуприкрытых век, словно сквозь дымчатую линзу, он смотрел на лес, расплывчатый и туманный. В лесу было тихо и таинственно, как в безлюдном храме. Быстрый оглушительный взмах крыльев — где-то совсем рядом — вывел его из оцепенения. Шагах в двадцати от него опустился тетерев. Кольцо перьев вокруг птичьей шеи распушилось, хохолок торчал, полуопущенные крылья касались земли, блестящие глазки были устремлены на него пытливо, оценивающе. Оперение птицы — под стать мягким краскам осени.

Наглая птица расшагивала прямо перед ним — высокомерный петушок, хозяин этих мест.

Вот птица индейцев, подумал Чарли, дикая, свободная и бесстрашная. Шагай веселее, смелее шагай! И вдруг ему захотелось встать, выпятить грудь и вот так же, высоко поднимая колени, за — драв голову и раздувая ноздри, проитись по этой земле.

Чарли поднялся. Перья вокруг птичьей шеи сникли, хохолок опустился, и, готовясь к бегству, птица пригнулась к земле.

Вот бы поймать ее, подумал Чарли, если бы только я мог поймать ее! Она такая красивая. А потом еще одну, чтобы их стало две. И когда придет Бетти, я бы поджарил их на углях, а потом мы бы уселись у костра, и она бы, узнав, на что способен Индеец с тротуара, поняла, что в его жилах течет кровь индейских вождей.

Мысль поймать тетерева показалась ему сначала забавной, потом он подумал об этом всерьез. Он опустился на колени и стал осторожно продвигаться вперед по острым камням. До птицы оставалось всего каких-то пятнадцать шагов, потом десять. Она снова пригнулась, готовясь к полету. Со стремительностью жалящей змеи Чарли вытянул руку, чтобы схватить ее, но тетерев с громким хлопаньем крыльев, за что его прозвали «птица-гром», взмыл вверх и исчез среди деревьев.

В отчаянье Чарли отпрянул назад. Он понял, что никогда, сколько бы ни старался, не сможет поймать тетерева. Но еще не все потеряно. Остается рыбная ловля. На ужин у них будет форель. Подумаешь, форель! Удивил! Это же она, Бетти, научила его ловить форель. Вот поймать бы тетерева — хоть одного! Они могли бы съесть каждый по половинке и посидеть у костра, как два человека, делящие между собой трапезу.

Что бы такое придумать? Силок! Когда-то он видел, как ребята в парке ловили голубей. Но что же ест тетерев? Польстится ли он на приманку из хлеба? Надо попробовать. Чарли достал леску, отмотал метров семь и сделал на одном конце петлю, а другой конец лески оставил на песчаном пятачке возле камней. Он вернулся в пещеру, вынес оттуда кусок хлеба, размял его и раскидал крошки вокруг петли. Потом возвратился на песчаный пятачок, оперся о камни и стал выжидать.

Птицы не появлялись. Если они и догадывались о приманке, то вряд ли их прельщал хлеб. Тетерева питаются лесной зеленью. Но вот появилась сойка. Она повернула головку, взмахнула хвостом, схватила кусочек хлеба и, словно клочок серого дыма, исчезла среди зеленых сосен. Следом за ней прилетела вторая сойка. Она с подозрением взглянула на Чарли и ринулась за хлебом. Потом две пичужки, стрекоча, как старушонки в черных чепцах, осмотрели приманку, похоже, они приняли белые крошки хлеба за муравьиные яйца. Но, поняв, что это всего — навсего хлеб, тут же улетели. Сойкам, видно, хлеб пришелся по вкусу — минут за пятнадцать склевали всю приманку. Чарли подумал, не добавить ли новую порцию хлеба, но он не успел решить, делать ли это, — снова раздался шум крыльев, и на полянку опустился тетерев. В тот самый момент, когда тетерев сделал первый шаг, Чарли бесшумно приподнялся с земли и, не отрывая глаз от птицы, нащупал конец лески.

Тетерев снова стал расшагивать по поляне. Может, это был тот же самый петушок — хозяин этих мест. Чарли и не подозревал, что иногда тетерева бросают вызов койотам и даже человеку, когда те вторгаются в их владения.

Но сейчас его занимало другое — как сделать так, чтобы птица попала в силок? Раз десять тетерев подходил к самой петле, и всякий раз Чарли готов был рвануть леску. Вдруг какая-то сойка, приземлившаяся неподалеку, отвлекла тетерева. Он повернулся, воинственно направился к ней и тут же попал лапой в петлю силка. На мгновенье Чарли оцепенел: руки не повиновались ему, тело онемело от долгого ожидания. Наконец он собрался с духом и дернул за леску. Петля затянулась. Захлопали крылья. Тетерев с шумом рванулся в воздух, леска выскользнула из рук Чарли и птица, увлекая леску за собой, скрылась из виду.

Чарли с трудом поднялся на негнущихся ногах и заковылял к белой сосне, за которой скрылся тетерев. Он обошел сосну со всех сторон, высматривая леску на нижних сучьях, пытаясь разглядеть тетерева на верхних ветках. Потом начал упорно ходить вокруг дерева, все расширяя и расширяя круг. В конце концов он разыскал леску — она коснулась его шеи и защекотала ее. Разглядеть ее было трудно — леска была такой же зеленой, как сосновые иглы. Чарли ухватил конец лески и потянул к себе. Птица сопротивлялась. Она размахивала крыльями, цепляясь за сучья когтями и клювом. Но в конце концов ему удалось стянуть тетерева вниз. И тут, подражая мальчишкам, которые ловили в парке голубей, он свернул птице шею. Тетерев был мертв, на рубашке Чарли алела полоска крови — он испытал раскаяние. Красивая, полная жизни птица, недвижимая и бездыханная, лежала на его руке. Голова ее беспомощно повисла. Радость охотника сменилась жалостью. Но это был честный поединок. Охотник должен побеждать.

Чарли направился к пещере. На песчаном пятачке он ощипал птицу. Нежная кожа тетерева рвалась под руками, он содрал ее вместе с перьями. Потом достал нож и разрезал птичье брюшко. Только он выбросил внутренности, как на землю опустились две сойки, чтобы принять его дар.

Чарли промыл тушку в ручейке, срезал два прута, чтобы нанизать на них по половинке тетерева, и вернулся со своей добычей в пещеру. Он сложил хворост для костра, хотя не было еще и трех часов дня: чтобы разжечь костер, надо было дождаться темноты.

Потом он отправился ловить рыбу — поймал две форели, выпотрошил их и тоже нанизал на прутья. Теперь все было готово для пира. Ему не терпелось посмотреть на Бетти, когда она увидит, какой он приготовил для нее ужин.

Время тянулось медленно. Закат, казалось, никогда не наступит. Чарли пошел вдоль ручья, глядя на тени форелей, стремящихся в укрытие нависавших берегов. Дважды он уже забирался на высокую сосну, чтобы посмотреть на озеро. Катеров не было. Наконец тени стали сгущаться, вечер медленно вступал в свои права. Когда небо совсем потемнело, Чарли вернулся в пещеру. Он разжег костер и сел так, чтобы ему был виден отсвет пламени на лице Бетти, когда та войдет в пещеру. Он хотел увидеть, как заблестят ее глаза, как расплывутся в улыбке губы, услышать, как она скажет:

«О, Чарли!»

Но Бетти не пришла.

Глава 23

Чарли плохо спал в ту ночь. Бетти то появлялась, то исчезала в его снах. Всякий раз, когда он пытался дотронуться до нее, она испарялась, как туман под лучами горячего солнца. Утром он чувствовал себя разбитым. Он забрался на сосну и уселся на толстый сук, с которого хорошо просматривалось озеро. Катеров не было, и он спустился на землю.

Сначала он хотел было уйти из пещеры, чтобы добраться до какой-нибудь окружной дороги и отправиться на поиски Бетти. Но, подумав, решил, что это неразумно и опасно. Оставалосьждать. Но сколько?

Он сидел на солнце, прижавшись подбородком к коленям, как раненый зверь, ищущий исцеления под солнечными лучами. Приготовленные для лесного пиршества половинки тетерева и две форели все еще лежали в пещере в ожидании, когда их поджарят на костре. Но они же могут испортиться! И если Бетти придет ночью, он не сможет угостить ее праздничным ужином, доказать, что приобщается к индейскому образу жизни.

Но, может быть, трофеи ему удастся сохранить? Может, вечером она все-таки придет. За ней, наверно, следят, и, опасаясь привести за собой «хвост», она осталась дома. Но в эту ночь они вряд ли станут так усердно следить за ней. И она придет. Он был уверен.

А пока надо призвать на помощь терпение, которое помогло его предкам стать таким выносливым народом. Он встал, вышел из пещеры и начал рыть яму, отбрасывая в сторону камни. Когда он разрыл гальку на полметра, показался песок. Он продолжал копать, пока не получилось глубокое прохладное углубление; сквозь стенки просачивалась ключевая вода. Он выложил дно ямы камнями и положил туда рыбу и половинки тетерева. Потом подобрал щепки и прикрыл ими яму, а сверху набросал темные пожухлые листья папоротника, чтобы защитить самодельный холодильник от дневного тепла. Довольный своей работой, он разделся, внимательно осмотрел почти зажившие раны на ногах и окунулся в холодный ручей. Растер тело песком, пока не покраснела кожа и он не ощутил тепло в кончиках пальцев. Перед тем как одеться, он нашел сосновую шишку, расчесал ею свои длинные, спускавшиеся до плеч черные волосы и пригладил небольшую шелковистую бородку, которая только начала покрывать его подбородок.

Потом он забрался на сосну и с изумлением обнаружил на озере небольшую флотилию катеров, направлявшихся к его берегу. Они казались ему серебристыми водяными жуками; пенистый след от каждого из них как белый хвост.

Полицейские направлялись сюда, чтобы осмотреть пещеру. Сомнений не было. Наверно, обыскав все места, где он мог прятаться, они решили проверить, не вернулся ли он туда, откуда они его уже однажды выкурили. Единственное утешение: на катерах, кажется, не было собак. Теперь, когда он понял, что они плывут сюда, у него появилась надежда скрыться. Сидя на высокой сосне, он думал лишь о бегстве. Но, спустившись вниз, сообразил, что, если он уйдет из пещеры, связь с Бетти будет потеряна. Бессмысленное бегство через лес может повлечь за собой еще большую беду. Не лучше ли попробовать перехитрить их? Пещеру надо оставить как командный пункт. Во всяком случае, до тех пор, пока Бетти не найдет для него какой-нибудь другой приют. Выход есть. Но от него потребуется сноровка, которая, как ему казалось, была у большинства индейцев, даже у Индейцев с тротуара.

Он начал спускаться с сосны. Как неуклюжий дикобраз, он перебирался с одного сука на другой, цепляясь за грубую кору, обдирая руки, ноги, лицо и грудь. Он ступил на мягкую землю, покрытую зелеными иголками сосны, и поспешил к пещере. Стоя на коленях, собрал свои нехитрые пожитки и завернул все, кроме ножа, в одеяло и завязал его узлом. Потом перетащил узел в лес и спрятал под деревом.

Возле самой пещеры он срезал сосновую ветку. Зайдя в пещеру, засыпал угли костра и замел веткой отпечатки следов на песке. Потом вышел из пещеры, набрал несколько горстей гальки и, возвратившись, раскидал гальку по земляному полу, чтобы земля не казалась слишком чисто выметенной.

На полянке перед входом он тщательно замел свежие следы, не тронув лишь те, которые оставили собаки и преследователи минувшей ночью.

Работа была утомительной. Выступивший на лбу пот стекал по щекам. Отойдя в сторону, он внимательно осмотрелся вокруг — никаких признаков его присутствия не осталось. И вдруг глаза его остановились на том месте, где находился самодельный холодильник, — в глаза бросался сухой папоротник, аккуратно прикрывавший крышку из щепок. Он быстро подошел, опустился на колени и осторожно прикрыл папоротник небольшими камнями. Потом поднялся с земли, чтобы оглядеть свою работу. И тут послышались голоса людей, поднимавшихся по склону холма между деревьями. Он поспешно замел следы и подбежал к сосне. Снова начался тяжелый подъем. На этот раз он забрался на самую верхушку дерева. Там он примостился на сук, прикрытый ветками, прижался к стволу и стал выжидать. Ждать пришлось недолго. Вскоре на поляне появился первый человек. С орлиной высоты он показался Чарли крохотным. Человек снял с головы широкополую шляпу и рукавом вытер пот с лица. На поляне один за другим стали появляться новые люди; Чарли насчитал двенадцать человек.

— Осмотрите все вокруг, — сказал один из них. — А вы, — он указал пальцем на двух мужчин, — осмотрите пещеру.

Мужчины разошлись, — двое, пригнувшись, залезли в пещеру, остальные скрылись в лесу. Начальник, который давал распоряжения, остался на поляне и стал тщательно, шаг за шагом, осматривать ее. Несколько раз он опускался на колени. Дважды поднимал сломанные сучки и внимательно разглядывал их; наконец он стал приближаться к холодильнику. Чарли Ночной Ветер затаил дыхание, словно одним лишь своим желанием мог заставить этого человека повернуть в другую сторону. Не раз ему казалось, что человек остановился над ямой, где была спрятана еда.

Но всякий раз тот отходил, и Чарли видел, что он так и не наступил на камни, прикрывавшие хрупкий настил из щепок.

На поляне стали собираться люди. Некоторые из них растягивались на земле для отдыха и, лежа на спине, глазели на небо сквозь ветки деревьев. Чарли старался слиться со стволом сосны. Он надеялся, что чужой глаз, скользящий по сосне, не заметит среди зеленых игл черное пятно. Мужчины вытаскивали из карманов бутерброды, жевали их, а потом, стоя на коленях, пили прямо из ручья, как лошади. Двое подошли к сосне; они разделили пополам бутерброд и стали по очереди запивать еду, отхлебывая из небольшой фляги.

Неожиданно из дупла выскочила красная белка и прошмыгнула вверх, из-под ее коготков на головы мужчин посыпались кусочки сухой коры. Один из них запрокинул голову. Чарли отчетливо увидел его лицо; взгляд мужчины был устремлен на те самые ветки, которые укрывали его. Вот и все, подумал Чарли. Это конец. Сейчас раздастся сигнал тревоги.

— Да это белки! — сказал наконец мужчина и опустил голову.

— Вот проклятые! — отозвался второй.

Тем временем люди, собравшиеся на поляне, пустили бутылку по кругу. Двое, стоявшие под сосной, подошли к ним. На их долю достался последний глоток. Один из мужчин допил остатки. Потом он отшвырнул бутылку в примятый папоротник, и она осталась там, поблескивая на солнце.

Начальник сидел, загораживая спиной вход в пещеру.

— Ну, что скажешь? — спросил он у одного из мужчин.

— Кажется, он сюда не приходил, — ответил тот.

Чарли ликовал.

— В таком случае, куда же он делся? — спросил шеф.

— А кто его знает! — ответил мужчина.

— Но он же должен быть где-то, — сказал начальник.

— Может, он драпанул из резервации, — заметил кто-то.

— Вряд ли, — сказал шеф. — У нас на всех дорогах расставлены патрули — в каждом селении, на границе штата и на канадской границе. Его бы сразу схватили.

Чарли услышал, что властями сделано все, чтобы выследить и схватить его. У него заныло сердце.

— Мы, кажется, просчитались, — сказал один из мужчин:

— В чем именно? — спросил начальник.

— А в том, что арестовали девку.

При этих словах Чарли вздрогнул и невольно зашевелился. Сосновая шишка сорвалась с дерева и, задевая ветки, с шумом полетела на землю, все подняли головы. Чарли замер.

— Чертова белка! — сказал кто-то.

Мужчины отвернулись от сосны, и Чарли перевел дух.

— Вот если бы мы не тронули эту девчонку, она бы привела нас прямо к нему, — продолжал мужчина.

— Может, ты и прав, — сказал шеф. — Когда вернемся, поговорю с шерифом. Все равно в тюрьме ее долго не продержат. А как только выпустят, будем следить за ней день и ночь.

— Да разве за ней уследишь? Она как волчица бегает по ночам. За ней не угонишься, — сказал другой.

— Это точно, но я лично не против погоняться за ней ночью или даже днем.

— Может, тебе и повезет, — усмехнулся начальник.

— А вот я готов гоняться за ними подольше. Во всяком случае, не сразу хватать его, — сказал другой.

Начальник повернулся к нему:

— Это что за разговоры?

— А что тут плохого? — продолжал мужчина. — За эти лесные прогулочки нам недурно платят. Думаю, эта работенка полегче, чем пилить дрова в лесу.

— Пошли отсюда, — предложил кто-то.

— Пошли, — согласился начальник.

Он поднялся и скрылся за деревьями. Остальные мужчины гуськом последовали за ним.

Глава 24

Сидя на сосне, Чарли видел, как мужчины, растянувшись цепочкой вдоль берега, усаживаются

в катера. Он спустился с дерева, вытащил свои пожитки из-под поваленного ствола и отнес их обратно в пещеру. Он подумал о том, что совершил одну ошибку. Надо было сдаться, тогда бы они выпустили Бетти из тюрьмы. Полицейские ушли бы из резервации. И Донни Сильный мог продолжать подготовку взрыва плотины. Чарли решил развести костер. Полицейские увидят дым и немедленно вернутся за ним. Не надо будет плутать по незнакомой местности километров пятнадцать. Его погрузят на катер, а потом на машине доставят в тюрьму в Сейуарде, оттуда переведут в Милуоки и будут судить. Разве есть у него другой выход?

Он принес в резервацию одни несчастья. События минувшего дня казались ему нереальными, они проплывали перед ним как во сне. Тетерев… Он так гордился им. Но какое значение это имело сейчас? Прилив радости, порыв счастья. Куда девалось все это?

Сейчас самое время сдаться. Увезти в Милуоки все свои невзгоды. Так, чтобы ничто не угрожало больше Бетти, Донни и Тирсе. Освободить всех индейцев резервации от подозрений.

Чарли встрепенулся и подбросил в костер хворост, а когда огонь разгорелся, подложил несколько зеленых веток. Столб дыма поднялся над деревьями и расстелился белым ковром, указывающим на то место, где он скрывался.

«Теперь они наверняка уже догадались обо всем», — подумал он, глядя вверх. Он попытался представить себе, как за ним придут. Станут ли они бесшумно подкрадываться от дерева к дереву или, окружив его, бросятся на поляну, чтобы стремительно повалить и связать его?

Не все ли равно? Он готовился к этому, заглушая все чувства, которые могли бы выдать его.

Он запрячет их глубоко — глубоко, не единой слезинки не прольет!.. Он не допустит, чтобы в приливе ярости кровь бросилась ему в лицо. Никакого раскаяния. Вот тогда они узнают, что такое индеец. Это будет его месть, пусть небольшая. Он не допустит, чтобы они торжествовали при виде его слез или гнева.

Он поднялся с земли, подошел к ручью и встал на колени, чтобы напиться. Потом, сидя возле воды, поразился наступившей тишине. Он не сразу понял, что дым отпугнул от сосны и птиц, и дятла, долбящего сухой дуплистый ствол, и сороку, верещавшую на сосне, и стрекотавшую красную белку — все живое мгновенно улетучилось, как от лесного пожара.

Теперь ждать недолго, подумал он, если только его не станут искать в других местах, не подумают, что дым — это уловка, попытка запутать их. Где-то он слышал поговорку: «Хитрецы оставляют запутанные следы даже на прямых дорогах». Но в конце концов они появятся, и он будет ждать их. Может, он увидит, как они станут окружать его, все сужая и сужая кольцо, а потом ринутся вперед, в клубах дыма, и увидят, что там нет никого. Он представил себе их недоумевающие лица, когда они подойдут к пещере и увидят, что она пуста. А когда они наконец решат уходить, он обратится к ним, словно с небес:

— Почему бы вам не посмотреть наверх?

Он поднялся и направился к дереву. Подойдя к основанию сосны, он посмотрел вверх. До густого сплетения веток, совсем недавно скрывавших его от глаз преследователей, было далеко, и добраться до них было не так-то просто. Он оперся ладонью о шершавую кору сосны. Может, то, что он задумал, — ребячество, детская затея. Может, когда он крикнет, чья-то нервная рука вскинет ружье и спустит курок. И хотя мысль о пуле не пугала его, думать о том, что придется падать с такой высоты, было страшно.

Он вернулся к костру. Дым расплылся над деревьями белым облаком, и полуденное солнце тускло светило сквозь него, как электрическая лампочка, завешенная марлей.

Пожалуй, можно и поесть, подумал он. На пути в пещеру он остановился. Что это? Он немного выждал. Прислушался. Может, это зверек или птица. Он нырнул в пещеру и вынес оттуда банку фасоли в томате. Он собрался воткнуть в банку нож, как снова раздался какой-то шум. Что это? Хруст ветки? Сук, отодвинутый чьей-то рукой? Кожаный сапог, споткнувшийся о корень? Возникло непреодолимое желание бежать. Мучительно сидеть вот так на поляне и выжидать. Древний инстинкт, благодаря которому в этом мире выжили его предки, взывал к нему, требовал, чтобы он немедленно растворился в кустарнике, как рассеивается в лесу туман.

Он поставил банку с фасолью на землю, сжал костяную ручку ножа и застыл в ожидании. Ни звука. Он наклонился вперед и напрягся, пытаясь одолеть тишину леса. Но он не услышал ничего. Ни птиц, ни насекомых, один лишь треск угасающего костра, костер остывал: смола на зеленых сучьях уже не кипела, угли превращались в пепел.

Острый нож легко вонзился в крышку банки. Чарли выпилил неровный полукруг и отогнул жестяной край, показалась фасоль в густом томатном соусе. Он наклонил банку и, осторожно орудуя острием ножа, поднес ее ко рту и отхлебнул фасоли. «До чего же вкусно!» — с удивлением подумал он. Фасоль действительно была вкусной, он смаковал ее. Хлеб насущный — не пшеница, а фасоль, подумал он. Фасоль и кукуруза. Вот почему они такие вкусные.

Он доел почти все содержимое банки, и вдруг снова услышал треск кустарника. На этот раз он не ошибался. Кто-то наверняка приближался сюда. Он отложил банку, крепко сжал рукоятку ножа и, готовясь к прыжку, полуприсел на корточки. Эту защитную позицию он принял инстинктивно. Разве он не собирался сдаваться? Он же сам разжег для этого дымный костер. А вот теперь он съежился, как загнанный зверь, готовый ринуться вперед, если на него нападут.

Глаза Чарли сузились, ноздри раздулись, лицо побледнело, и кровь отхлынула внутрь, словно скрываясь от тех ран, которые преследователи могли нанести ему.

В какой-то миг он превратился в загнанное животное. Мышцы нот и живота напряглись до предела, мозг сосредоточился на одном. Ни солнца, ни деревьев, ни фасоли, ни папоротника — в этот момент ничего этого не существовало. Он был готов к прыжку, к борьбе.

Кусты у опушки поляны раздвинулись, и на каменистой земле появился человек. Чарли Ночной Ветер привстал, готовый к нападению. Он отвел назад правую руку с ножом, чтобы нанести сильный удар, а левую для устойчивости вытянул в сторону, голову наклонил вниз…

— Чарли, опомнись, да это я!

Какую-то долю секунды он по-прежнему оставался в воинственной позе. И только когда понял, что перед ним не враг, а друг, расслабился.

Донни пересек поляну, затоптал ногами костер и стал раскидывать угли. Они с шипением падали в ручей.

— Какого черта? — прошипел Донни. — Ты что, с ума сошел? Все полицейские, сколько их есть в резервации, несутся сюда!

Чарли присел на камни. Он был совершенно опустошен. Минуту назад он был как острие ножа. Теперь это чувство прошло. Нож выпал из его рук и со звоном стукнулся о камень. Чарли глубоко вздохнул и сник.

— Надо бежать, — сказал Донни. Он нырнул в пещеру и вернулся оттуда с двумя одеялами: — Некогда собирать пожитки, — сказал он, схватил Чарли за руку и рывком поднял его на ноги. — Бежим! Я уже слышал их топот.

Чарли не сопротивлялся, когда Донни тащил его через опушку. Но потом он вспомнил что-то и сказал:

— Нож. Мне нужен нож.

— Черт с ним, с ножом, — сказал Донни. — Двигай ногами. Бежать придется долго.

Но не увещевания Донни, а удар прута привели Чарли в чувство. Донни бежал впереди, и ветка, которую он отстранил от себя, с силой хлестнула Чарли по переносице. Она ударила его так сильно, что на секунду боль оглушила его и вытеснила все остальные чувства. Потом, когда боль прошла, он мог осмыслить неожиданный поворот событий. Метров через сто Донни отпустил его руку, теперь Чарли покорно следовал за ним, легко пробираясь между деревьями, огибая поваленные стволы, перепрыгивая через бревна, уклоняясь от разлапистых веток. Наконец они вышли на звериную тропу.

— Ну теперь они погоняются за нами, — сказал Донни и, наклонившись вперед, перешел на ритмичный бег; вскоре они сильно отдалились от преследователей, которые со всех сторон устремились к тлеющему костру, — от него все еще поднимались белые струйки дыма.

Глава 25

Звериная тропа, по которой они бежали, огибала ряд невысоких, покрытых лесом холмов. Потом она неожиданно стала спускаться. Дважды они натыкались на оленей; те, испуганно взглянув на них, пускались наутек.

— Теперь осталось совсем немного, — сказал Донни.

Чарли задыхался и не мог вымолвить ни слова. Донни бежал быстро, и Чарли, стараясь не отставать, выбился из сил; сердце, казалось, вот — вот выскочит из груди, в горле пересохло и саднило от резкого дыхания.

Когда они добежали до ручья, Донни обернулся и сказал:

— Пойдем вброд, вдруг с ними будут собаки. Не прикасайся ни к берегу, ни к кустам. Иди посередине.

Они вошли в ручей и направились вниз по течению. Ледяная вода доходила до коленей. Там, где стремительный поток разбивался о камни, он оставлял пенистый след. Юркие тени форели ускользали от них. Певчие птицы усыпали растущие вдоль ручья деревья, будто сверкающие драгоценные камни. Ручей пересекал березовые рощи, извивался под зелеными ветвями болиголова, устремлялся вниз сквозь заросли черной ольхи. На месте, где одинокий клен протянул над ручьем толстый сук, Донни подпрыгнул, ухватился за него и, подтянувшись на руках, забрался на дерево. Чарли тоже подпрыгнул, но, выбившись из сил, не смог удержаться и свалился в воду. Донни смотрел на него сверху и улыбался.

— Вот так-то, Индеец с тротуара, — Донни рассмеялся. — Попробуй-ка еще разок.

Вне себя от ярости, Чарли снова подпрыгнул и обеими руками ухватился за сук. Донни не сдвинулся с места, чтобы помочь ему. Казалось, Чарли вот — вот снова свалится в воду. Но он, подтянувшись на руках, закинул ногу и плюхнулся животом на сук. Трудно было перевести дух, он задыхался, — тело молило о передышке, легкие требовали кислорода.

Донни выждал, пока дыхание Чарли выровнялось, и спросил:

— Ну как, полегчало?

Чарли кивнул.

— Порядок. Теперь по этому суку мы доберемся до ствола, а потом вон по той большой ветке переправимся на другую сторону.

Чарли понял все — маневр был рассчитан на то, чтобы сбить со следа собак, если преследователи возьмут с собой легавых. Донни хотел спуститься на землю подальше от ручья. Собаки, бегущие вдоль берега, должны будут проскочить вперед, так и не учуяв, где именно беглецы вышли из ручья.

Они спустились с дерева, и Донни сказал:

— Теперь нас не догонят. Вряд ли им удастся напасть на наш след.

Вскоре они вышли на другую звериную тропу. Она спускалась все ниже и ниже и наконец привела их в заросли кедрача. Донни раздвинул ветки — стена кедров разомкнулась, и он исчез. Чарли нырнул следом за ним.

Они оказались в болоте — оно начиналось сразу же за первым рядом деревьев на опушке. Солнце сюда не проникало. И никакой зелени, лишь папоротник — щитовик, орлик, бледные травы да лишайник на стволах поваленных деревьев. Через несколько минут они снова очутились по колено в воде; кедры, уходившие корнями в зыбкие мягкие кочки, то здесь, то там возвышались над трясиной. Рельеф неожиданно изменился. Они выбрались из болота и стали подниматься вверх по склону холма, поросшему тополями и березами.

Донни остановился.

— Мы находимся на острове посреди болота. Не думаю, что какой-нибудь пес сможет нас выследить. Во всяком случае, белые сюда носа не суют. Они боятся этих мест.

Чарли подумал, что здесь действительно можно перепугаться насмерть. Когда они шли по болоту, над их головами смыкались ветви кедров, вокруг царил гнетущий мрак. Казалось, их оторвали от жизни, в которой были солнце, тучи, звезды, и погрузили в мир черной воды и мрачных те — ней.

Донни сбавил шаг. Перед ними возникла проторенная тропа. Они пошли по ней и вышли на поляну. Между деревьями Чарли увидел три строения.

— Это наш главный лагерь, — сказал Донни. Он показал рукой на кусок брезента.

— Там лежит взрывчатка. Хватит, чтобы взорвать целый поселок.

Чарли подошел и приподнял край брезента. Там был ящик с надписью: «ДИНАМИТ».

— Есть хочешь? — спросил Донни. Чарли кивнул. — Сейчас чего-нибудь придумаем, — сказал Донни и скрылся в одной из построек. Издали Чарли увидел, что это склад съестных припасов. В остальных строениях, предназначенных для ночлега, лежали скатки, укрытые от дождя полиэтиленовой пленкой.

Донни вышел из сарая с двумя банками консервов и буханкой хлеба в руках.

— Мясо белых, — сказал он с усмешкой.

Он поставил банки на землю, обошел поляну, собирая сучья, потом разложил небольшой костер. Огонь разгорелся сразу же и без дыма. Когда пламя погасло, Донни поставил банки на горячие угли.

— Хлеб покупной, — сказал он и снова усмехнулся, потом развернул вощеную бумагу и положил буханку на землю.

Через некоторое время он ловко выхватил из костра консервные банки, проткнул их острием ножа и выпустил пар. У Чарли потекли слюнки.

— Держи, — сказал Донни.

Чарли схватил банку, но тут же уронил ее.

— Осторожно, — предупредил Донни. Он взял одну из банок, воткнул в нее нож и выпилил в жести небольшое отверстие. Потом передал нож Чарли. Тот, осторожно прикоснувшись к другой банке кончиками пальцев, воткнул в нее нож и тоже выпилил в крышке отверстие. Донни обстругал две небольшие палочки.

— Это вместо ложек, — сказал он, протянув палочку Чарли. Взяв по куску хлеба, они принялись за еду. Потом Донни принес небольшую лопатку, вырыл ямку, закопал банки и забросал золу землей. Отнес лопатку в сарай, вернулся и сел напротив Чарли.

— Вон там, — Донни показал рукой туда, откуда они пришли, — ты собирался сдаться? Правда?

— Да, — сказал Чарли и опустил глаза.

— Почему?

— А потому, что это нечестно. Я пришел и принес вам все свои несчастья. А когда услышал разговор полицейских, что Бетти в тюрьме, я понял, что только так смогу ей помочь.

— Она уже на свободе, — сказал Донни. Чарли с удивлением посмотрел на него. — Они продержали ее в тюрьме всего несколько часов. Надеялись, что заставят ее сказать, где ты скрываешься.

— Как хорошо, что она на свободе, — сказал Чарли. — Ноя все равно должен уйти или сдаться, — добавил он. — У вас тут и без меня забот хватает. Я вам не помощник.

Донни усмехнулся.

— Нас не надо жалеть. Мы привыкли.

— Все равно. Я должен уйти отсюда.

— Но ты нужен нам. Все готово для взрыва плотины. Нам не хватает только человека, который знает, как закладывать динамит.

Лицо у Чарли просветлело. Но тут же он снова помрачнел.

— Не знаю, смогу ли это сделать, — сказал он.

— Даже если мы дадим тебе чертеж?

Чарли задумался.

— Тогда другое дело, — сказал он. — Тогда, может, и смогу.

— Ты должен это сделать, — сказал Донни. — Люди надеются на тебя. По резервации прошел слух, что ты инженер — взрывник.

— Но это неправда! — прервал его Чарли.

— Знаю, что неправда. Но, как это всегда, люди присочиняют что-то от себя. Эвакуация уже началась. Семьи, живущие у основания плотины — там, куда хлынет вода, — уже начали переселяться.

— Но это же раскрывает наши планы, — сказал Чарли.

— Ничего не раскрывает, — возразил Донни. — Власти сбились с ног в погоне за тобой. Сейчас им некогда думать о том, чем заняты люди в резервации. И потом, семьи покидают долину очень осторожно.

Чарли неуверенно покачал головой.

— Не знаю, смогу ли я помочь вам. Закладывать динамит в темноте очень трудно.

— Но я же буду с тобой. Я знаю плотину как свои пять пальцев. Сотни раз я рыбачил там под самым водосливом. Во время нереста там скапливается рыба.

— А если я ошибусь?

— Ну и что?

— Другой возможности у нас не будет. Они удвоят, утроят охрану.

— Появится еще возможность. Не завтра, так послезавтра. Не в этом, так в будущем году.

— Вы говорите так, будто перед вами вечность.

— Так оно и есть. — В подтверждение своих слов Донни резко кивнул. — Мы ждали целых полвека. Еще год или даже десять лет не имеют значения, если в конце концов мы добьемся своего.

— У вас есть взрыватели? — спросил Чарли.

— Больше чем достаточно.

— А запал?

— Целый километр шнура, не меньше.

— Но потребуется не один заряд, а штук шесть, а может, и десяток. И все они должны взорваться одновременно.

— А ты сможешь сделать это?

— Нет. Для этого нужен электродетонатор. Но если удастся заложить заряды так, что один будет детонировать все другие, то все получится само собой.

— Значит, ты это сделаешь. Договорились?

— А что потом? — Чарли запнулся и посмотрел Донни прямо в глаза.

— Что значит «потом»?

— Да просто так…

— Нет уж, говори все до конца.

— А что будет потом со мной?

Донни поднял палку и стал вертеть между пальцами. Неожиданно он с силой воткнул ее в землю.

— Останешься здесь с нами, — сказал он. — Мы не можем гарантировать тебе безопасность.

Но каждый индеец в резервации будет помогать тебе. Мы их так измотаем, что в конце концов…

Чарли прервал его:

— Они не прекратят, ни за что не прекратят поиски.

Донни обломил конец палки, которую воткнул в землю.

— Ты прав. Не прекратят. Они будут искать тебя до конца. Мне жаль тебя.

— А чего меня жалеть? Это моя беда. Вы и так сделали для меня больше, чем могли. Раньше мне было все равно. Я хотел сдаться. А теперь не хочу…

— Это из-за Бетти? — спросил Донни.

Чарли кивнул.

— Но они могут снять с тебя обвинение. Выяснят, что ты не убивал полицейского, что ты не виноват. И тогда ты сможешь вернуться.

— Это не имеет значения, — сказал Чарли и поднял руку, как бы останавливая Донни. — Напрасно я завел об этом разговор.

— Нет, не напрасно. Большинство людей в резервации, особенно старики, считают, что ты должен стать нашим вождем.

Чарли рассмеялся.

— Вот умора. Индеец с тротуара, и вдруг вождь. Если я и смогу стать вождем, то не больше чем вождем школьной команды по настольному теннису.

— Но ты нужен людям. Ты мог бы стать связующим звеном с той жизнью, которой когда-то жил наш народ. Ты потомок вождей. И дед твой был потомком вождей. Ты бы продолжил их дело. К нашим людям вернулось бы чувство достоинства, ощущение, что история не прерывается, сознание, что, пока власть вождей передается из поколения в поколение, наш народ уцелеет.

— Да ты настоящий оратор, — улыбнулся Чарли. — Может, тебе следует стать политическим деятелем?

Донни тут рассмеялся.

— Я разболтался не в меру. Но говорю что думаю. Знаю, что в наше время у вождей мало власти или нет вовсе. Но ты бы мог вернуть старикам веру, а дети стали бы относиться к тебе с почтением.

— Ни за что! — сказал Чарли. — Ни за что, — повторил он. — Я никогда бы не смог стать вашим вождем.

— Да я и не рассчитывал, что ты согласишься на это. Но, может, если бы ты пожил с нами, узнал наши обычаи, ты бы решил по-другому.

Чарли молча пожал плечами.

— И потом, — продолжал Донни. — Если ты взорвешь плотину, то станешь героем. У людей появится право называть тебя своим вождем. И ты не посмеешь отказать им в этом.

— Какой же это вождь, который сидит за решеткой в тюрьме?

— При завоевании Запада белыми многие индейские вожди оказывались заложниками. Но народ почитал их.

Чарли поднялся.

— Ни за что! — крикнул он. — Я не гожусь для этого. И потом, я не верю в вождей. Я верю в демократию, в Совет народа.

— Ну ладно, ладно. Хватит об этом.

Чарли снова опустился на землю. Он пристально посмотрел на Донни и тихо сказал:

— Я не буду великим вождем, Донни, но я взорву плотину.

Глава 26

На поляне сгущались сумерки. Солнце рано покидало остров, поросший тополями, березами и обрамленный кривыми кедрами.

Донни Сильный спал. Чарли тоже пытался заснуть, но, несмотря на усталость, его мозг продолжал лихорадочно работать, в воображении проносились подстерегающие его опасности.

Он подумал, что надо помолиться. Но кому? Духам предков, обитавшим даже в камнях? Или просить помощи у бога белых, который был для них единственным судьей?

А надо ли молиться вообще? Если за все эти годы он не смог обратить на себя внимание бога белых или одного из индейских богов своим достойным поведением, то сейчас молитва его будет не чем иным, как взяткой, попыткой совратить бога, а это самый страшный из смертных грехов.

Выкинь все это из головы, подумал он, все мысли об индейских богах, о боге белых. Надо спать. Заснуть во что бы то ни стало. Дать отдых мышцам, восстановить силы.

Наконец Чарли уснул. Но перед тем как он закрыл глаза, заходящее солнце нащупало узкую щель среди кедров и луч света проник на поляну. Несколько минут Чарли лежал, озаренный солнечным светом. И, отгоняя мрачные мысли, он подумал: не знамение ли это?

В темноте, вскоре накрывшей остров, он не слышал шагов людей, которые вышли из болота и остановились на поляне. Не знал он и о том, что среди мужчин, участников военного Совета, была девушка.

Шакал, приветствуя темноту, оповестил о закате прерывистым лаем; тускло светящийся черный сверчок, нашедший теплый приют в золе от костра, отсчитывал верещанием ночные минуты.

К тому времени, когда Чарли проснулся, луна уже взошла. Ее свет не мог проникнуть на поляну. Звезды начали бледнеть. Филины, предпочитавшие лунный свет, — сначала три, а потом четыре — гулким уханьем оповестили о том, что направляются в ночной дозор.

Чарли поежился. Он услышал голоса и повернул голову. Затем он поднялся и направился к тому месту, где мужчины полукругом сидели на земле. Он услышал голос Бетти. Сердце его громко застучало. Семеро людей, сидящих на земле, были так поглощены разговором, что поначалу не заметили его приближения. Он сделал еще один шаг и, видно, спугнул сверчка — тот неожиданно замолк, и в тот же миг головы людей, сидящих на земле, повернулись в его сторону.

— Чарли, — окликнул его Донни, — иди сюда. Мы ждали, когда ты проснешься.

Бетти подвинулась и освободила для него место. Чарли покраснел и обрадовался, что темнота не выдала его.

Он сел рядом с Бетти и вдохнул свежий запах ее кожи.

— Похоже, все готово, — сказал Донни. — Завтра или послезавтра ночью можно действовать. Сейчас мы должны обо всем договориться.

Поначалу Чарли не понял смысла этих слов. Близость девушки, аромат ее волос завораживали его. Лишь постепенно ему удалось сосредоточиться, он стал прислушиваться к тому, о чем шла речь.

— Кто обходил семьи, живущие у подножия плотины? — спросил Донни.

— Я, — ответила Бетти.

— Ну и как там дела? — спросил Донни.

— Почти все уже выехали. Оставшиеся уезжают сегодня ночью. Я обошла обе дороги. Верхнюю, ведущую на запад, и нижнюю, ведущую на восток. Заходила в каждый дом, говорила со всеми — обещали выехать завтра к вечеру.

— Как вы думаете, власти не догадываются? — спросил Донни.

Один из мужчин ответил:

— У них в голове сейчас одно: поймать твоего друга. Они даже не заметили, что все семьи выехали из долины.

Чарли наклонился и прислушался. Говорил человек с орлиным носом. Чарли вспомнил его. Он оглядел других мужчин — это были те самые люди, которые встретили его в ту ночь, когда Бетти привезла его с плавучего острова.

— Кто проверял охрану на плотине? — спросил Донни.

Один из мужчин поднял руку.

— Я, — сказал он. — Ее сократили с восьми до двух охранников. Остальные шестеро, наверно, мечутся по лесу в поисках Чарли.

— А ты знаешь, кто эти двое? — спросил Донни.

— Знаю. Ночные сторожа с бумажной фабрики. Старый Фрэйзер и одноногий. Кажется, его зовут Рамуссен. Обоим за семьдесят.

— К полуночи они, наверно, заваливаются спать, — сказал один из мужчин.

— На это нельзя рассчитывать, — сказал Донни.

— Из-за шума воды они все равно ничего не услышат, — сказал мужчина с орлиным носом.

— А когда выходит луна? — спросил Донни.

— Около одиннадцати, — ответила Бетти.

— Значит, к одиннадцати все заряды должны быть на месте, — сказал Чарли.

— Но мы не учли одного…

— Чего именно, Турлен? — спросил Донни.

— Погоду. Ожидается резкое похолодание. Если завтра ударит мороз, плотина покроется льдом. Тот, кто будет закладывать динамит, хлебнет лиха.

— Не бойтесь, — сказал другой мужчина. — За одну ночь так похолодать не может.

— Но это бывало раньше, — возразил Турлен.

— Тогда придется все отложить, — заметил Донни и добавил: — Перейдем к делу. Кто начертил план плотины?

— Уилбур, — сказал человек с орлиным носом.

Уилбур раскатал метровый лист бумаги и положил по краям камни и палки. Турлен направил на чертеж свет фонарика.

Перед ними был сделанный карандашом план плотины.

— Прекрасный чертеж, — сказал Чарли. — Но я вам прямо скажу: если нам не удастся заложить динамит под бетонное основание плотины, мы ее не разрушим.

Основанием плотины была толстая бетонная плита.

— Если мы не сможем заложить туда динамит, все наши усилия будут напрасны. А чтобы сделать это, надо бурить.

— А может, бурить и не потребуется? — заметил Донни.

— А как же иначе? — спросил Чарли.

— А вот так: уже полвека ондатры роют под основанием плотины свои ходы в надежде прогрызть бетон, чтобы их норы были выше уровня воды. И хотя им это все еще не удается, они не теряют надежды и продолжают свой труд. Не успеет бригада ремонтников залепить сделанные ими дыры, они прогрызают новые.

— А как глубоко под плотину уходят их норы? — спросил Чарли.

Донни прикусил губу и задумался:

— Метров на шесть — семь, а может, и больше.

— Ну если так, — сказал Чарли, — мы сможем заложить туда динамит и взорвать плотину.

Он показал пальцем на чертеже, куда надо закладывать динамит.

— Четыре заряда — под основание плотины, — сказал он. — По одному — под каждый из устоев, и еще четыре — прямо в воду, вдоль плотины со стороны озера. Наверняка этого будет достаточно.

— Ничего себе! — сказал человек с орлиным носом.

— Вот именно, — сказал Чарли. — Работы хватит. Надо только как следует заложить динамит под основание плотины, тогда один заряд будет детонировать другие. Если сделать все как надо, плотина рухнет…

Чарли сам удивлялся своим словам. И хотя полной уверенности в том, что он прав, у него не было, одно он знал точно: заряды должны быть заложены так, чтобы один взрыв повлек за собой другие.

«Не переоцениваю ли я свои силы?» — подумал он.

— Может, перед тем, как браться за это дело, надо провести ночь на плотине и как следует осмотреть ее? — сказал он.

Пальцы Бетти сжали его руку. Он повернулся и посмотрел на девушку. Поняв, что означает ее улыбка, он поспешно добавил:

— Но это совсем необязательно. Все, что требуется, ясно из чертежа.

— Ну раз все ясно, — сказал Донни, — давайте решать, как мы будем спасаться после того, как запалим шнур.

— А кто пойдет с парнем? — спросил человек с орлиным носом.

— Я, — сказал Донни. — И больше никто.

— Ну что ж, подходит. — Человек с орлиным носом кивнул в знак одобрения. — В таком случае вы должны выбраться из реки за первым же порогом.

— Точно, — подтвердил Турлен. — Там есть звериная тропа, ведущая к верхней дороге. По ней доставляют прогулочные катера.

— А это далеко от плотины? — спросил Чарли.

— Метров триста, — сказал Донни.

— А трехметрового шнура хватит? Успеем выбраться? — спросил Чарли.

— В обрез.

— Но длинный шнур легче заметить. И кто знает, что случится, пока огонь доползет до заряда. Короткий шнур, секунд на десять, надежней. Шнур на три минуты — большой риск.

Донни опустил голову.

— Думаю, что за три минуты выбраться успеем, — сказал он.

Пальцы Бетти снова сжали руку Чарли. Он посмотрел на девушку — на этот раз она и не пыталась улыбнуться.

Мужчины стали обсуждать, как отвлечь внимание охранников. Потом Турлен сказал, что спрячет каноэ в кустах за первым порогом плотины. Уилбур обещал дожидаться с грузовиком на верхней дороге и отвезти их в надежное место, пока вода не затопит все вокруг.

— А ты где будешь? — спросил Чарли, повернувшись к девушке.

— В тюрьме, — сказала она и засмеялась.

— В тюрьме?!

— Точно, — сказал человек с орлиным носом. — Завтра днем она швырнет камень в тюремное окно, и ее снова посадят. А вечером все индейцы из резервации соберутся у здания тюрьмы и станут разжигать костры протеста. Полиция бросится туда, а мы тем временем взорвем плотину.

Хорошо продумано, подумал Чарли, это не стихийный протест, не наспех состряпанное выступление вроде демонстрации или потасовка у здания береговой охраны в Милуоки. План окажется успешным, если заложить динамит так, чтобы взрыв расколол плотину, а сила воды разрушила ее до основания.

Глава 27

На следующий день Донни и Чарли поднялись на вершину холма, возвышавшегося над рекой Духов. Широкая полоса лесной гари открывала вид на долину. Внизу, в бескрайнем море леса, сверкала плотина, чужое белое сооружение. За плотиной вода озера была такой же синей, как маленькие дикие астры, растущие вдоль опушки Гари. За плотиной воды реки Духов с трудом пробивали себе дорогу.

Они остановились, огляделись вокруг, потом отвязали рюкзаки и осторожно спустили на землю пачки динамита. К одному из рюкзаков была привязана длинная, свернутая жгутом веревка, к другому — складная лопатка. Донни опустился на колени, поднял висящий на шее бинокль и оглядел долину.

Прошлой ночью, когда мужчины разошлись, Донни отправился спать в пристройку, а Чарли и Бетти ушли на самый край острова, и там он обнял ее. Счастье этого краткого мгновения было словно погружение в царство покоя, в то время как вокруг бушевали злые ветры. Это ощущение не покидало Чарли и после ухода Бетти. Оно оставалось с ним все утро, пока они связывали трубки с динамитом по шесть штук в пачку. Вот и сейчас, когда они осматривали долину с вершины холма, он все еще ощущал нежность ее прикосновения.

— Всего два охранника, — сказал Донни, передавая Чарли бинокль.

Поначалу Чарли не мог понять, где находятся охранники. Потом он разглядел их. Мужчины сидели в тени узких мостков, протянувшихся наверху от устоя к устою плотины. Охранники курили трубки, прислонив небольшие карабины к перилам мостков. Чарли посмотрел в бинокль сначала влево, потом вправо.

— На берегу кто-то есть, — сказал он.

Донни взял у него бинокль и наклонился вперед.

— Это Турлен. Он принес каноэ. Я вижу, он спрятал его под деревьями ольхи.

Донни передал Чарли бинокль; тот посмотрел на берег, но Турлен уже исчез в кустах. Чарли снова направил бинокль на плотину; сидя на земле и облокотившись на колени, он внимательно разглядывал ее.

— Ну, что скажешь? — спросил Донни.

— Огромная, — ответил Чарли. — Куда больше, чем я думал. Не знаю, как все получится. Ведь я видел только, как взрывают бетонный мол.

— Ну а все-таки?

Чарли медленно покачал головой.

— Плотина огромная, — сказал он. — Если неправильно заложить динамит, все будет впустую. Не уверен, но постараюсь.

Он снова взял бинокль и посмотрел на извивавшуюся к югу реку. В тихих заводях он увидел уток, пришедшего на водопой оленя, ныряющую скопу.

— До чего же тихо, — сказал он, передавая Донни бинокль.

— Это ненадолго, — ответил тот, указывая куда-то вдаль.

Чарли посмотрел вслед за его рукой. На горизонте собирались черные грозовые облака.

— Ничего хорошего, — сказал он.

— Наоборот, в самый раз, — возразил Донни. — Буря загонит охранников под навес, и никто не будет за нами следить. Ураган прикроет нас.

— Но мы же ничего не увидим. Разве можно закладывать динамит в бурю?

— А чего тут видеть? Я эту плотину знаю как свои пять пальцев. Ты только скажи, куда закладывать, остальное за мной.

— Ладно, — сказал Чарли. — Покажу еще раз.

Он разгреб каблуком сапога клочок выгоревшей земли, расчистил от корней редкой травы и разровнял. Потом разломил палку и острым ее концом нацарапал на земле грубый набросок плотины.

— Дай бинокль, — сказал он, и снова стал разглядывать плотину.

Внимательно посмотрев на свой чертеж, он поставил на нем четыре небольших крестика у подножия плотины. Потом еще раз пристально посмотрел в бинокль и поставил на чертеже еще четыре креста вдоль основания плотины и по одному — на каждом из ее устоев.

— Пожалуй, хватит, — сказал он.

Донни помолчал с минуту и спросил:

— А как же соединить шнуры, чтобы все заряды взорвались одновременно?

— Это не получится, — сказал Чарли. — Со шнуром будет только один заряд. Вот этот, — сказал он и показал на крест у основания плотины. — Когда взорвется этот заряд, от детонации должны взорваться и все другие. И если у нас это получится — плотина рухнет.

Донни снова поднял бинокль и посмотрел на сверкающую белую плотину.

— Громадина, — почтительно сказал он. — Может, стоит подождать? Поискать опытного сапера, чтобы он помог нам?

Чарли откинулся и оперся руками о землю.

— А вам не кажется, что путь назад отрезан? Бетти, наверно, уже в тюрьме. И люди пришли туда, чтобы разжечь костры протеста. Мы уже не успеем остановить их. И потом, вы же сами сказали, что буря прикроет нас. — Чарли замолчал, словно пытался найти еще какой-нибудь довод.

Донни рассмеялся.

— Вы над чем смеетесь? — спросил Чарли.

— Чего это ты так расхрабрился? А я думал, ты сомневаешься. И вдруг такая решимость.

Чарли улыбнулся.

— Не такой уж я нетерпеливый. Надо быть круглым болваном, чтобы очертя голову бросаться на это дело. Но мы уже столько сделали… Обидно, если все окажется впустую. И потом, если отложить, не знаю, хватит ли у меня храбрости попробовать еще раз.

Раздался отдаленный раскат грома, они посмотрели на горизонт.

Черные тучи сомкнулись и стали затягивать небо.

Донни взглянул на часы.

— Минут через сорок станет темно. Надо успеть спуститься в долину и перебраться на ту сторону до наступления темноты.

— Где мы будемпереходить? — спросил Чарли.

— За первым порогом. У старой переправы.

— А там глубоко?

— По пояс. А может, и мельче.

Они надели рюкзаки, и Донни повел Чарли.

Через несколько минут они вышли на звериную тропу и начали спуск. Идти было легко. Видно, стада оленей нередко приходили на гарь лакомиться кленовыми почками; они распускались на побегах, пробивавшихся на обгорелых корягах, разбросанных по большой поляне.

Они продолжали спуск, пока не услышали плеск воды. Тогда они сделали небольшой привал. Когда они сели на покрытое мхом бревно, черные тучи затянули небо. С запада подул сильный ветер. Резко похолодало.

— Погода меняется. Смотри, как упала температура, — сказал Донни. — Надо успеть перейти на ту сторону, пока не совсем стемнело. — Он поднялся с земли, поправляя на спине рюкзак.

Они вышли из-за деревьев и направились вдоль песчаных кос, обрамлявших берег, к порогу плотины. Грохот воды заглушал слова. Донни ускорил шаг. Вскоре порог плотины остался позади, и они вошли в реку.

— Осторожнее, — предупредил Донни. — Дно здесь каменистое.

Вода оказалась гораздо теплее, чем воздух. Они чувствовали напор течения, но оно было не таким сильным, чтобы сбить с ног.

На середине реки Донни и Чарли остановились, передохнули немного и пошли дальше.

У западного берега Донни повернул на север. Последний луч света упал на них у первого порога плотины, там, где была спрятана лодка. Донни успел разглядеть ее. И тут с первым потоком косого дождя разразилась гроза.

— Скорее, — сказал Донни; он приподнял лодку и протиснулся под нее. Чарли последовал за ним и съежился в темноте. Дождь стучал по брезентовому дну каноэ. Неожиданно он утих. Слышен был лишь стук капель, падающих на брезент с листьев. Потом и этот звук исчез. Стало совсем тихо.

— Снег пошел, — сказал Донни.

Чарли прижался к земле и выглянул из-под каноэ. Снежинки таяли, едва прикоснувшись к теплой земле.

— Сколько еще ждать? — спросил он.

— Пока не усилится снегопад, — сказал Донни.

— Надо будет еще срубить шест. Метров в пять, не меньше. Чтобы утрамбовывать заряды.

— Успеем, — отозвался Донни.

Лежа в каноэ, они отогрелись: одежда стала просыхать. Чарли с трудом боролся со сном. Снег уже больше не таял на земле, и из-под лодки ему была видна кромка плотины. Чарли закрыл глаза и попытался представить себе Бетти. Попытался мысленно вернуться к событиям минувшей ночи — почувствовать тепло ее объятий, свежий запах ее волос, но не смог. В тюрьме ли она? Горят ли костры протеста? Ждет ли их Уилбур с грузовиком на Высокой дороге, чтобы доставить в безопасное место?

Донни зашевелился. Он приподнял каноэ и встал на ноги. Чарли тоже поднялся с земли. Его охватил холод. Снег обжигал щеки. От резкого ветра перехватывало дыхание.

— Надо оттащить лодку, — сказал Донни. — Берись за корму.

Спотыкаясь и скользя по размокшей тропе, они поволокли лодку вниз, к реке. Опустили каноэ на воду в небольшой заводи и сняли рюкзаки.

— Надо срубить шест, — сказал Донни.

Он вернулся в лес. Чарли пошел следом за ним. В рощице молодых стройных тополей Донни, ловко орудуя ножом, срубил тонкое деревцо и стесал с него ветки. Получился длинный шест.

Они вернулись к каноэ. Донни встал на колени на корме, Чарли на носу.

— Будем держаться как можно ближе к берегу, подальше от течения, — сказал Донни. — Ты греби, а я буду править.

Они поплыли вверх по реке, вдоль опушки леса, где вода казалась совсем черной, направляясь к плотине на озере Духов, чтобы взорвать ее.

Глава 28

Сидя на носу каноэ, Чарли подался вперед навстречу летящему снегу. Он уперся коленями в дно лодки, чтобы грести как можно сильнее. Течение вырывало весло из рук. Он не видел, продвигаются ли они вперед. Хотелось повернуться к Донни, услышать от него ободряющие слова, спросить, побеждают ли они течение реки. Но грохот воды, вырывающейся из водоворота, заглушал все вокруг.

Неожиданно лодку рвануло вперед. Чарли повалился вниз, ударившись лицом о борт. Каноэ резко накренилось — течение пыталось развернуть лодку вспять. Она могла перевернуться в любую секунду. Похоже, они наткнулись на подводный камень. Чарли изо всех сил работал веслом, отчаянно пытаясь развернуть каноэ. Он греб с такой силой, что весло, казалось, вот — вот переломится. Наконец ему удалось развернуть каноэ навстречу течению.

Грохот воды, сила течения, свист ветра, хлеставший по лицу снег заглушали все чувства. Подобно альпинисту, повисшему над пропастью и уцепившемуся за корень дерева, ему не оставалось ничего, кроме борьбы. Он должен был, как автомат, работать веслом, не позволить ни на секунду расслабиться натянутым, как пружина, мышцам, чтобы не оказаться сметенным в небытие.

Желание услышать ободряющие слова Донни, узнать, продвигаются ли они в осознании необходимости заложить динамит — все утратило смысл в круговороте воды и ветра.

Каноэ вылетело стрелой из стремнины в тихую заводь между водоводами у основания плотины. Чарли продолжал отчаянно грести до тех пор, пока Донни не толкнул его веслом в спину. Чарли стало стыдно, что он забылся. Он положил весло да борта, Донни ловко причалил к основанию плотины, вылез из каноэ на бетонную плиту и жестом приказал Чарли следовать за ним. Тот вскарабкался на скользкий, покрытый мхом бетон и присел на корточки, чтобы перевести дух. После минутной передышки Донни стал вытягивать каноэ на бетон. Чарли поднялся и ухватился за борт лодки. Когда каноэ оказалось на подошве плотины, Донни положил руку на плечо Чарли.

— Ну как, порядок? — шепнул он в самое ухо. Чарли только кивнул в ответ. — Тогда готовь динамит, а я пойду искать ондатровые ходы.

Чарли опустился на колени и стал развязывать рюкзак. Тем временем Донни пополз вдоль кромки бетона. Опираясь на одну ногу, он ощупывал другой пространство под бетонным основанием плотины. Когда Чарли закладывал запал в середину связки из шести трубок динамита, Донни уже просовывал длинный шест в ондатровый ход. Шест почти целиком ушел под бетон. Донни оставил его там и вернулся к Чарли.

— Нашел, — шепнул он, наклонившись к Чарли. Они подползли к тому месту, где торчал конец шеста. Донни вытащил шест. Чарли встал на колени, просунул руку под бетон, осторожно заложил в отверстие динамит и задвинул шестом заряд как можно глубже.

— Теперь надо закрепить его, — шепнул он. — Заложить отверстие камнями и засыпать землей.

Донни пошел к лодке и вернулся с лопаткой. Он стал поднимать со дна реки комья земли, а Чарли закладывал их в отверстие и подталкивал шестом поближе к заряду.

Изнурительная работа продвигалась медленно. Полчаса ушло на то, чтобы заложить один заряд. Сколько же потребуется времени на все?

Донни обнаружил ондатровый ход почти в самом центре основания плотины, Чарли наклонился к нему и сказал:

— Сюда мы заложим заряд, который будет детонатором. — Он вытащил из рюкзака заранее отмеренный, свернутый жгутом шнур, прижал его к запалу и закрепил лейкопластырем, потом обмотал шнур вокруг связки трубок с динамитом и еще раз закрепил его пластырем, чтобы шнур не дай бог не оборвался.

Чарли засунул заряд в ондатровый ход и, пока Донни осторожно подталкивал его внутрь, приспускал прикрепленный к заряду шнур. Когда заряд был заложен и ход замурован, Чарли размотал остаток шнура и разложил его на основании плотины.

К тому времени, когда они заложили под основание плотины еще четыре заряда, наступила полночь. Буря утихла.

— Надо торопиться, — сказал Донни. — Снегопад кончается. И если рассеются облака, появится луна. Рисковать нельзя. Нас могут заметить.

Они заложили еще два заряда динамита у каждого из устоев плотины. Сделать это оказалось нетрудно — надо было докопаться до бетона, заложить динамит и замуровать отверстие. Перед тем как забраться на узкие мостки и заложить еще четыре заряда вдоль фасада плотины, они немного передохнули. Пока они сидели на бетонной плите возле каноэ, снегопад прекратился.

— Пошли, — сказал Донни.

Чарли взял рюкзак со шнуром и оставшимися четырьмя зарядами.

Донни медленно шел впереди. Он то и дело останавливался, оглядывался по сторонам и прислушивался. Дойдя до мостков, он пополз по верхнему краю плотины. Потом подтянулся быстрым кошачьим движением и оказался на узких мостках. Он протянул руку вниз, Чарли подал ему динамит. После этого Чарли также поднялся на мостки, и они присели на корточки на железной решетке — иначе охранники могли их заметить. Чарли размотал шнур, привязал его конец к связке динамита, заложил два запала вместо одного и опустил заряд вниз в воду возле самой плотины. Он отмотал метров семь шнура и привязал его к перилам мостков.

При этом он все повторял:

— Не знаю, не знаю. Вся надежда на течение. Оно должно прижать динамит к плотине. Тогда он взорвется.

Они спускали в воду второй заряд, когда из-за деревьев появился охранник. Чарли и Донни распластались на мостках и застыли. Охранник подошел к лесенке, ведущей на мостки, потом отошел и скрылся за деревьями.

— Он может вернуться в любую минуту, — шепнул Донни. — Скорее!

Пока Донни нарезал куски шнура, Чарли закладывал запалы. Потом каждый из них взял по одному из двух оставшихся зарядов, и они быстро их подвесили.

— Ну как? — шепнул Донни, когда Чарли снова подошел к нему.

— Порядок.

— Тогда бежим.

Пригнувшись, они пробежали по мосткам, соскользнули вниз по лесенке и скрылись в тени.

— Надо спустить каноэ на воду до того, как я подожгу шнур, — сказал Чарли.

Они подтащили лодку к краю плотины и спустили на воду. Донни спрыгнул в каноэ и удерживал его веслом возле бетонной кромки. Чарли вернулся туда, где шнур протянулся по бетону тонкой белой змейкой.

Первая спичка, которую он чиркнул о серебряную пряжку пояса, обломилась. Вторая вспыхнула и тут же погасла. Руки дрожали. Чарли попытался унять дрожь. Напряжение минувших часов навалилось на него. Третья спичка, которую он прикрыл ладонями, ярко загорелась. Он поднес ее к концу шнура и поджег его. Огонь добрался почти до самых кончиков его пальцев, но тут шнур вспыхнул и загорелся. На мгновение Чарли со шнуром в руке застыл как завороженный.

— Беги! — прошипел Донни.

Чарли положил шнур на бетон, но продолжал стоять неподвижно, словно не мог оторвать глаз от пламени.

— Да беги же! — снова прошипел Донни.

Но Чарли не трогался с места.

— Чарли! — закричал Донни. — Чарли!

Чарли повернулся и нетвердым шагом пошел к каноэ.

— Прыгай! Да прыгай же скорее! Они заметят горящий шнур. Мы попадем в ловушку. Нас разнесет. Да прыгай же, ради бога!

Чарли повернулся, чтобы еще раз взглянуть на шнур. Тут Донни поднялся и дернул его за рукав. Чарли согнулся, медленно присел и не то свалился, не то спрыгнул в каноэ.

Раздались непонятные голоса, послышался топот бегущих ног, потом прозвучал выстрел — они услышали его сквозь грохот воды.

Донни вонзил весло в воду, развернул каноэ и рывком вывел лодку из тихой заводи на стремнину. Река жадно приняла лодку в свои объятия, приподняла ее и шнырнула вперед на гребень яростной волны.

Завеса облаков над ними раздвинулась, и сквозь образовавшуюся щель выскользнул осколок луны. Вверху на мостках охранники в полном неведении о предстоящем взрыве направляли на них свои карабины. Но двое людей, сидящих в каноэ, не слышали выстрелов.

— Греби! Греби сильнее! — кричал Донни, но слова его тонули в грохоте водяных перекатов.

Если бы Чарли и услышал их, он не обратил бы на них внимания.

Теперь он знал, что вернулся наконец к своему народу, что может по праву гордиться своим происхождением. Он был вместе с ними, бесстрашно боролся за правое дело. Он заслужил право на их любовь, на что не смел надеяться после смерти матери. Он стал наконец Настоящим Индейцем.

Ликуя, он поднялся на ноги. Оглянулся, увидел на мостках силуэты мужчин, а за ними осколок луны — и застыл в ожидании взрыва.

Каноэ наткнулось на камень и резко остановилось. Как при замедленной съемке, Чарли перелетел через борт.

Донни рванулся вперед, чтобы схватить его, но пенистая лавина поглотила Чарли и понесла каноэ дальше, вниз по течению.

В какой-то миг Донни увидел голову Чарли. Он попытался развернуть лодку в его сторону, но Чарли снова исчез под водой. Донни перестал грести и приподнялся в лодке, чтобы оглядеть стремнину. В тот миг, когда волна швырнула каноэ, он полуприсел, повернулся и увидел, как приподнялась сверкнувшая в лунном свете плотина. Раздался страшный грохот. Охранники и мостки исчезли. Потом все скрылось под несущейся лавиной воды.

Поток подхватил каноэ, словно сухой лист, и понес на своем пенящемся гребне вниз в долину. Лодка двигалась все быстрее и быстрее…

Уцепившись за борт, Донни стоял на коленях в лодке, которая неслась, как парящая в небе птица.

На крутом повороте лавина швырнула каноэ в сторону и отбросила его далеко в лес к верхней дороге.

Донни был оглушен. Он вывалился из каноэ на землю.

Посмотрел вверх и увидел над собой мокрого оленя. Г олова животного была опущена. Бока вздымались. Глаза дикого лесного зверя были широко раскрыты и светились в испуге. Голова мелко дрожала.

Далеко внизу ревела река, уносящая воды озера Духов туда, где остался Индеец с тротуара.

Донни медленно поднялся с земли. Олень с опущенной головой и дрожащими ногами отошел и скрылся за деревьями. На долю Донни не оставалось больше ничего. Он сделал все, что мог.

Эпилог

В ту весну большая долина, над которой некогда сомкнулись воды озера Духов, покрылась зеленью надежды. Люди семьями с рвением обрабатывали землю. И когда на плети расцвел первый желтый цветок кабачка, из селения племени кри, живущего в Канаде на берегу Большого Медвежьего Озера, пришла весть о том, что там ненадолго останавливался юноша, похожий на Чарли Ночной Ветер.

Потом, когда убирали урожай, прошел слух, что кто-то, похожий на Индейца с тротуара, рыбачил на лодке у берегов Аляски.

И в самом деле, тело Чарли так и не нашли, хотя индейцы и выбрали для него место на Земле Погребения. Имя Чарли выбили на валуне с серебристыми прожилками слюды; валун стоит на холме между могилами его отца и деда.

Судя по надписи, нельзя сказать, что Чарли погиб. Она гласит:

ПРОПАЛ У ПЛОТИНЫ

Иногда при свете луны сюда приходит индейская девушка. Она подолгу стоит у валуна. Никто не спрашивает, о чем она думает, — это было бы слишком жестоко.


Оглавление

  • Мел Эллис Индеец с тротуара Пер. с англ. Ф. Лурье Глава 1
  •   Глава 2
  •   Глава 3
  •   Глава 4
  •   Глава 5
  •   Глава 6
  •   Глава 7
  •   Глава 8
  •   Глава 9
  •   Глава 10
  •   Глава 11
  •   Глава 12
  •   Глава 13
  •   Глава 14
  •   Глава 15
  •   Глава 16
  •   Глава 17
  •   Глава 18
  •   Глава 19
  •   Глава 20
  •   Глава 21
  •   Глава 22
  •   Глава 23
  •   Глава 24
  •   Глава 25
  •   Глава 26
  •   Глава 27
  •   Глава 28
  •   Эпилог