Смерть майора Черила. Роковой триместр [Джон Пенн] (fb2) читать онлайн

Джон Пенн

ПРЕДИСЛОВИЕ

Обзор литературно-детективной продукции московских книжных развалов вызывает подозрение, что зарубежный детектив прекратил свое славное процветание в 1973 году — именно с этой роковой отметки бесплатное пользование трудами зарубежных писателей строго воспрещается, Редкая детективная птица долетает до наших широт, и читатели все больше довольствуются сопоставлением достоинств старой гвардии, вроде Дж. X. Чейза, А. Кристи, Д. Хеммета и многих других.

Издательство «Слово» решительно ломает эту косную традицию и знакомит читателей с новым детективным поколением, активно работающим именно сейчас, а не многие десятилетия назад. Среди этих мастеров современного детективного романа все чаще и чаще заставляет обращать на себя внимание Джон Пенн.

Впрочем, фигура этого сочинителя криминальных загадок сама по себе отчасти представляет загадку. Дело в том, что человека по имени Джон Пенн как бы в природе и не существует, он сам в известной мере фантом, плоды деятельности которого, правда, вполне осязаемы и многочисленны.

Джон Пенн — это литературный псевдоним, за которым прячется дуэт, супружеская чета, дружно создающая детектив за детективом. Английское «Pen» означает «перо», лишнему «n» на конце можно найти соответствие, удвоив «р» в русском аналоге, и тогда мы получим британское Перро, слагающего свои криминальные сказки.

Биографические сведения, предоставленные литературным агентом Джона Пенна, отличаются сверхкраткостью. Из них следует, что загадочный аноним обучался в Лондоне, затем в Оксфорде, много ездил по белому свету в качестве правительственного чиновника, а затем вместе с женой стал сочинять детективные романы. Жена анонима Палма Харкорт сама по себе вполне известная сочинительница триллеров и шпионских романов. Но в соавторстве с мужем написала полтора десятка детективов, действие которых разворачивается — как, собственно, и у великих предшественников — и в английской провинции, и в столице Соединенного Королевства.

Романы Джон Пенн публикует строго по расписанию — раз в год. Именно в таком ритме должно работать творческое вдохновение у писателя в Англии, дабы автор имел возможность зарабатывать на жизнь исключительно литературной деятельностью. Кроме того, писать надо так, чтобы не затеряться, не утонуть в обширном потоке коммерческой прозы англоязычного книжного рынка. Детектив в этом смысле жанр не такой уж простой — слишком устойчива детективная традиция в Англии, слишком высокие стандарты заданы корифеями как прошлого (А. Кристи, Д. Сейерс, Н. Блейк), так и настоящего (Ф. Д. Джеймс, Рут Ренделл, Дж. Симонс, Дик Фрэнсис). Надеяться на то, что публика «и не такое проглотит», особенно не приходится. Может, раз-другой и проглотит, но потом предпочтет утолять свой литературно-детективный аппетит чем-то более удобоваримым. Сам факт, что романы Пенна издаются из года в год, — уже само по себе свидетельство признания у издателей и у читателей. Если к этому добавить регулярные переиздания в Америке и переводы на другие языки, то позиции Пенна не покажутся шаткими и непрочными. Его книги невелики по объему, отличаются быстро развивающимся сюжетом, отсутствием длиннот, экономией стиля, ясным языком — и, соответственно, вполне живым диалогом.

Несмотря на то, что минуло уже полтора столетия с тех пор, как великий Эдгар Аллан По мимоходом, среди прочих литературных увлечений, заложил основы интеллектуального детектива, несмотря на то, что эту модель уже много раз объявляли выдохшейся, исчерпанной, не соответствующей «духу времени» и т. д., книги Джона Пенна — убедительное тому опровержение. «Крутой детектив», рожденный в Америке, сделал очень многое для развития жанра — осмеял многие условности и обрушил обветшавшие декорации прежней традиции, показал, что расширение рамок этой литературной игры не только ей не вредит, но и даже идет на пользу. Но основа основ детектива — криминальная тайна, разгадке которой и посвящено все внимание автора, действующих лиц и читателей, — выдержала испытание временем.

«Смерть майора Черила» — детективный дебют Пенна, состоявшийся в 1982 году. Роман являет собой вариацию на тему, предложенную еще Агатой Кристи. Есть тихое провинциальное местечко Фарлингам, есть отставной военный и бизнесмен Черил, ведущий размеренное, неспешное существование. Но стоит однажды ему открыть газету и прочитать объявление о том, что то ли ожидается выход детективного романа под названием «Смерть майора Черила», то ли возвещается о надвигающейся его собственной кончине, как вокруг начинают твориться всякие странности, и уютная английская провинция делается опасной, как джунгли — африканские или больших городов Америки. По темпу повествования Джон Пенн напоминает Джона Кризи, по модели интриги — классиков жанра — А. Кристи, Д. Сейерс и др. У классиков, однако, распутывать тайну доводилось частному детективу, ибо на полицию надежды были плохи. Английские полицейские, как правило, были туповаты, американские — жестоки и нечестны. Но шли десятилетия, и общественное сознание по обе стороны Атлантики заметно добрело по отношению к официальным представителям закона. В романе «Смерть майора Черила» действует вполне симпатичный, хотя и по-британски сдержанный старший инспектор Скотленд-Ярда Дейвид Тейлор. Разумеется, он не ударит в грязь лицом, и к тому же, по ходу розыска злоумышленника, отыщет достойную подругу жизни для себя.

В «Роковом триместре» (1984) расстановка персонажей и декорации примерно те же, что и в первом романе. Только вместо тихого «поселка городского типа» — не менее тихая частная школа-интернат с совместным обучением. Вплоть до нынешнего триместра дела в школе шли все лучше и лучше — и в первую очередь благодаря деятельности нового директора Хью Ройстона. Но его женитьба на Сильвии, вполне годящейся ему в дочери, вдруг меняет все раз и навсегда. В школе начинают происходить странные вещи, ученики и ученицы попадают в крайне рискованные ситуации, что доходит до сведения как родителей, так и совета попечителей. Репутация школы под угрозой. Под угрозой и будущее ее директора. Только блестящая профессиональная работа старшего инспектора Торна и сержанта Эббота помогает «расколдовать» проклятье, нависшее над школой и ее директором.

Не уступая роману-дебюту в динамичности и умело построенной интриге, «Роковой триместр» погружает читателя в бурный мир человеческих страстей и знакомит с убедительными психологическими персонажами. Тут Джон Пенн находит безукоризненный баланс между эскизностью портретных характеристик и их достоверностью. Между ним и читателем устанавливаются определенные эмоциональные связи, и тем поразительнее на последних страницах узнать имя истинного злодея. «Роковой триместр», пожалуй, вполне мог бы составить честь и самой Агате Кристи.

Впрочем, это уже решать нашим читателям, которые теперь имеют возможность несколько расширить свою литературно-криминальную диету, познакомившись с романами детективных писателей современности, а не уже весьма далекого прошлого.

Сергей Белов

СМЕРТЬ МАЙОРА ЧЕРИЛА An Ad for Murder (1982) Перевод с английского Михаила Зинде

ГЛАВА 1

На миг объявление ошеломило его — идиотизм какой-то, подумал он, но шок не проходил.

Том Черил сердито вглядывался в текст. По четвергам Эйлин уходила в местный Женский институт; на этот раз перед уходом она сложила газету и аккуратно прислонила ее к тостеру, чтобы объявление бросилось ему в глаза, как только он сядет завтракать. Иначе он вообще бы его не заметил, поскольку лишь бегло просматривал страницы с книжными обзорами. Интересно, задался он вопросом, для чего ей это понадобилось? Видимо, сочла за милую шутку. Но ему самому почему-то было не смешно.

Майор саперных войск в отставке, кавалер ордена «За безупречную службу» Томас Генри Уильям Черил жил в деревушке Фарлингам, графство Оксфорд, со своей женой Эйлин и собакой, боксером по кличке Сэл. Ему стукнуло шестьдесят три; седой, голубоглазый, с армейскими усиками, высокий и прямой, он все еще был по-мужски очень привлекателен. Когда-то во время одного из сокращений его уволили из армии, и он неожиданно обнаружил в себе способности к бизнесу. Десять лет работы в Сити обеспечили ему более чем существенную прибавку к пенсии, и он снова, теперь уже по доброй воле, ушел в отставку, чтобы вести спокойную, приятную жизнь в деревне. Его жизнь и на самом деле обычно проходила приятно и спокойно. Но только не в это утро. Объявление выглядело, конечно же, дурацким, но все-таки оставляло в душе неприятный осадок.

Том Черил придвинул к себе яичницу с ветчиной и развернул финансовую страницу. Сосредоточиться не удавалось. Курс доллара, повышение цен на золото, колебания акций на нью-йоркской бирже — ничто не показалось ему достойным внимания. Оставила равнодушным даже заметка о банкротстве фирмы, в которую он когда-то вкладывал деньги.

Он отставил тарелку в сторону и налил себе еще одну чашку кофе. Новости первых страниц тоже ничем особенным не отличались: войны, уже идущие или только назревающие, наводнение в Индии, революция в Центральной Америке, опустошительные пожары в Калифорнии — всюду насилие или угроза насилия, смерть от естественных или спровоцированных людьми причин. Помимо своей воли Том Черил снова уставился на странное объявление.

Технически, хотя в полиграфии он разбирался слабо, это была броская реклама, шириной в десять сантиметров, то есть в два столбца, обведенная широкой черной полосой и помещенная в верхнем правом углу газетного разворота, где печатались книжные рецензии и объявления издательств. Текст, набранный жирным шрифтом, гласил:

СКОРО — СМЕРТЬ МАЙОРА ЧЕРИЛА

И все. Предполагалось, что это реклама новой книги, однако никакого издательства не указывалось. Не было ни торгового знака, ни выходных данных, ни имени автора. Не было ни цены, ни намека на содержание. Дальнейшая информация, судя по всему, должна была появиться в следующих выпусках газеты. Здесь же журналисты старались лишь заинтриговать читателей, привлечь их внимание. На языке профессионалов это, кажется, называется «приманкой», подумал Том Черил. Но какого черта им понадобилось наживлять на крючок именно его имя?

В раздражении майор отодвинул стул от стола и встал.

— Гулять, Сэл, — сказал он. — Ни мне, ни тебе прогулка не повредит.

Дремавшая на полу сука утробно заворчала и тяжело поднялась. Ей уже перевалило за восемь, и былую резвость она порастеряла. Тем не менее лучшего спутника для прогулок майор себе не представлял. Другой пес никогда не заменит ему Сэл. Том Черил решительно взял себя в руки. Черт! В это утро в голову лезли только мысли о смерти.

Миссис Ходжесон, приходившая к ним три раза в неделю убираться, уже возилась на кухне. Он крикнул ей, что на час-другой уходит, и открыл дверь на улицу. Дойдя с Сэл до конца подъездного пути, он оглянулся назад, на фасад. Что же, не особняк, конечно, но вполне просторный и симпатичный дом с большим садом — эдакая «обитель биржевого маклера». Соседние дома на этой тихой окраинной улочке Фарлингама были такие же солидные, разве что иной архитектуры; ближайший стоял метрах в пятидесяти.

Сэл потянула за поводок, они вышли на дорогу, но не успели сделать и десятка шагов, как рядом притормозила машина. Из окошка высунулась голова местного доктора.

— Доброе утро, майор. Как дела?

— Хорошо, спасибо. А у вас?

Доктор широко осклабился и продолжал:

— Выглядите вы прекрасно. Не похоже, что вам скоро предстоит оставить этот мир.

— О чем это вы?

Дурацкий вопрос! Том Черил отлично знал, что имел в виду доктор. Чертово объявление! Интересно, сколько из его друзей и знакомых прочли рекламу или услышали о ней.

— Вы разве не читали сегодняшнюю газету? — спросил доктор.

— Читал, — коротко бросил майор.

— Значит, видели…

— Видел… если, конечно, вы говорите про рекламу какой-то книги. Ко мне она отношения не имеет. Просто совпали имена.

— У вас не очень-то распространенное имя.

— Чепуха. В стране живут сотни Черилов.

К счастью, Сэл уже надоело что-то там обнюхивать, и она дернула за поводок. Лучшего предлога уйти и не придумаешь. Майор помахал рукой и двинулся дальше.

Метров через сто, около церкви, его окликнул приходский священник. Ну вот, началось, подумал майор. Правда, в отличие от доктора Карсона, которого он не очень жаловал, преподобный Эдвин Галверстоун был его другом, и он остановился поболтать с ним вполне охотно.

— Привет, Эдвин. Тебе не нужны груши? У меня в саду ветки от них ломятся.

— Возьму, сколько дашь. Можно закрутить на зиму в банки. Большое спасибо, Том.

Какое-то время они обсуждали садоводство. Но тут Сэл опять стала нервничать, и майор сказал, что ему пора идти.

— Пока, Эдвин. Увидимся в воскресенье. Только не затягивай свою проповедь.

— До свидания, и береги себя. — Неожиданно священник ухмыльнулся. — Особенно сейчас. Что ты такое натворил, Том? Ведь не зря же тебе публично угрожают?

Майор застонал.

— И ты туда же, — сказал он. — Неужто весь Фарлингам получает эту идиотскую газету?

— Многие, я думаю. А кто не получает, тем расскажут. Кстати говоря, про объявление мне сообщила Найна Долиш. Мы встретились на почте.

— Значит, придется изменить сегодня маршрут. Я хотел купить марок, но теперь обойду Хай-стрит стороной.

— И правильно. Тем более, там сейчас полно туристов. Иногда мне жаль, что деревушка стала такой популярной.

Том Черил согласно кивнул. Когда они с Эйлин переехали сюда, Фарлингам был тихим, мирным местом, где на улице редко появлялся незнакомый человек. Со временем одну из пивных перекупили новые владельцы, отремонтировали, разукрасили и превратили в ресторан с хорошей кухней. Затем в округе снова заговорили о нормандском прошлом местной церквушки. Сыграла роль и близость к знаменитым красотам Котсвоулда. В общем, Фарлингам попал в туристические проспекты как «маленький, но, несомненно, достойный внимания уголок», и летом его часто осаждали толпы людей. Майору, как и большинству старых жителей, это было не по душе.

По этой причине он обходил стороной модную «Золотую лань», разве что его затаскивала туда Эйлин или кто-то из ее местных друзей. Выпить майор предпочитал в «Утке и селезне» — простой пивной без всяких претензий, известной в Фарлингаме под названием «Птички». Расположенная на дальнем конце деревни, эта пивная служила отличной остановкой для отдыха в его ежедневных прогулках с Сэл.

Сегодняшним утром, пройдя через кладбище и покружив пару миль по проулкам и тропинкам, майор, как обычно, заглянул туда. Хотя было еще рано, в «Птичках», не считая владельца и его жены, сидело человек шесть. Все они были завсегдатаями. Когда майор вошел, разговор резко оборвался.

— Всем доброе утро, — поздоровался он.

Ответ был холодный, почти невежливый. Том Черил нахмурился и вопросительно глянул на хозяина, который тут же налепил себе на лицо улыбочку.

— Доброе утро, сэр. Вам как обычно?

— Да, если можно, — подтвердил он и подошел к стойке забрать свою кружку пива.

Облокотившись, майор заметил на нижней полке газету и тяжело вздохнул. Во время прогулки он не встретил никого из знакомых и почти забыл о злополучном объявлении. Теперь ему обо всем напомнили, и он почувствовал себя неуютно. Ведь присутствующие грубовато поздоровались с ним только из-за смущения. Про него вовсю сплетничали, а он их спугнул.

Он незаметно оглядел зал. Тут сидели церковный служка Дейвис, старый Марчант, близнецы Карверы, выполнявшие в деревне всякую случайную работу, и еще одна пожилая чета, чьи имена он сейчас не мог припомнить. Он был уверен, что никто из них, включая хозяина «Птичек» и его жену, не прочитывал в год и одной книги. Страницы с книжными обзорами в газете они тоже наверняка не читали. Но кто-то все же наткнулся на его имя, и публика, естественно, сгорала от любопытства.

В душе Том Черил был довольно застенчивым человеком. После встреч с доктором и священником он осознал, что подшучиваний и сплетен теперь не избежать, обижайся не обижайся. Но чтобы вся деревня показывала на него пальцем — этого он не ожидал. Быстро допив пиво, он кивнул хозяину и вместе с Сэл вышел на улицу. Если эти придурки хотят посплетничать, зачем мешать?

Дома он еще немного выпил, съел приготовленную миссис Ходжесон еду и всю середину дня провел в саду, подстригая траву и вскапывая грядки под поздние овощи. Работа его успокоила. Позже он приготовил себе чай и уселся на террасе на солнышке. Когда вернулась жена, он мирно дремал.

Эйлин Черил была на десять лет моложе мужа. Высокая, худощавая и вполне привлекательная, она вся так и кипела нервной энергией. Хозяйством она управляла умело, вела напряженную светскую жизнь и неутомимо трудилась на общественном поприще, берясь за всевозможные праведные дела. Ею восхищались, но не особенно любили. Она считалась преданной женой и матерью, но с Томом у нее давно были разные спальни, а обе дочки при первой же возможности покинули родительский кров: Силия вышла за американца и уехала в Нью-Йорк, а Джилл учительствовала в Лондоне. После их ухода Эйлин стала работать на общественной ниве еще усерднее.

— Том! — Голос Эйлин зазвенел от негодования. — Знаешь, сколько уже времени? В половине седьмого нас ждут у Долишей, а ты еще не переоделся. Ты же не пойдешь в брюках, в которых возился в саду?

— Прости, я, кажется, задремал.

Том Черил встал, зевнул и потянулся. Долиши жили неподалеку, пару миль от деревни, в огромном особняке, построенном из камня котсвоулдских каменоломен. Эйлин относилась к ним с симпатией и дружила с Найной Долиш, но у самого майора с ними было мало общего. Идти пить с толпой гостей, которых он не особенно любил, ему не хотелось.

— Я устал после работы в саду, — сказал он, — и, пожалуй, приму хорошую горячую ванну.

— Но мы спешим, Том. Ты разве не слышал, что я сказала? Долиши ждут и…

— Слышал. Но мне не хочется туда. Иди одна. Извинись за меня. Скажи, что я себя неважно чувствую или что-нибудь в этом духе.

— Хорошо. — Эйлин уже было повернулась, но что-то ее остановило. Выражение ее лица изменилось. — Том, а это действительно лишь отговорка? Ты не заболел?

— Да нет, все в порядке. — Майор был удивлен. Между супругами существовал негласный договор, что каждый волен в таких случаях поступать, как желает. Разве что дело шло о чем-то достаточно важном. Вопросы о причинах отказа обычно между ними не обсуждались. — А почему ты спрашиваешь?

— Я… я сама не знаю. Видимо, из-за этого необычного объявления в сегодняшней газете. Людям всегда становится не по себе… — Она рассмеялась, но как-то холодно. — Глупо, конечно. Всего лишь простая реклама, и к нам она никакого отношения не имеет.

— Само собой, — согласился Том Черил. Он вспомнил, что Найна Долиш как раз и растрезвонила священнику об объявлении в газете, и порадовался, что решил не идти к ней на прием.

* * *

Следующим днем была пятница, а по пятницам майор Черил ездил в Оксфорд, ближайший к ним крупный город. Живописная дорога обычно доставляла ему удовольствие, если, конечно, на шоссе не было большого движения, а Эйлин не забирала «ягуар».

В этот раз он отправился в путь с хорошим настроением. Сконцентрировавшись на том, чтобы не зацепить при выезде свои ворота, он не обратил особого внимания на мотоциклиста, который стоял чуть дальше у обочины и тронулся сразу же вслед, держась на приличном расстоянии.

Погода стояла чудесная — теплая, сухая, с легким ветерком, гнавшим по голубому небу белые облака. Живые изгороди ярко зеленели, умытые ночным дождиком, мощный «ягуар» с тихим урчанием плавно катил по асфальту.

В зеркало заднего обзора майор заметил, что мотоциклист прибавил газу, чтобы обогнать его, но не насторожился. Дорога была прямая, пустая — самое время для обгона.

Затем случилось неожиданное. Без всякого предупреждения мотоциклист, вдруг вильнув, подрезал автомобиль — пару мгновений заднее крыло мотоцикла и передний бампер «ягуара» разделяло всего несколько сантиметров. Том Черил инстинктивно нажал на тормоза и крутанул баранку. Машина соскользнула с дороги, процарапала боком живую изгородь и замерла у дерева. Майор тяжело дышал.

— Чертов идиот! — Он погрозил быстро удалявшемуся мотоциклисту кулаком. Тот, конечно, и не подумал остановиться, да и номер теперь не разглядишь. Единственное, что осталось в памяти, — желтый шлем и черная кожаная одежда. Псих! Нарочно сделал так, чтобы его «ягуар»… Том вылез из кабины и осмотрел машину. Ничего страшного — лишь по боку шла глубокая царапина. Эйлин явно не обрадуется.

Чертыхаясь, он забрался назад на сиденье и вырулил на дорогу. Он был слегка выбит из колеи, очень зол, но совсем не напуган. Происшествие как происшествие. Ему и в голову не пришло связать его со вчерашним таинственным объявлением.

Майор поехал дальше. В Оксфорде он оставил автомобиль на стоянке около Глостер Грин и сразу же вошел в большой универмаг выпить кофе. После кофе он побродит по магазинам, а затем направится в сторону Бэнбери-роуд на ланч к своей сестре. Распорядок дня в пятницу устоялся уже давно и почти никогда не менялся. Как раз эта неизменность и делала Тома Черила уязвимым.

Через полчаса майор вышел через стеклянные двери напротив Мемориала всем мученикам, немного поразмышлял и присоединился к горстке людей, ждущих на тротуаре перехода через улицу.

За его спиной нескончаемым потоком шли пешеходы. Впереди двигался транспорт. Мимо проехали несколько машин, велосипедисты, громко загудевший грузовик. А когда с переходом поравнялся большой двухэтажный автобус, он почувствовал внезапный резкий толчок в спину.

Майор потерял равновесие, взмахнул руками, но не удержался и полетел на мостовую прямо под надвигающийся автобус. Он заметил выражение ужаса на лице водителя, почувствовал жар мотора. Огромные черные шины надвигались. Раздался женский визг. Но тут какой-то человек схватил его сзади за талию и отбросил к тротуару, где они повалились друг на друга. Их сразу же окружили, помогли встать на ноги. Из автобуса вылез перепуганный шофер, подошел полицейский. Толпа обсуждала происшествие.

— Чуть-чуть не задавило…

— Почти под самые колеса…

— Если бы не молодой человек…

— А водитель совсем не виноват…

Том Черил постарался успокоиться. Сильно ударился коленом о бордюрный камень тротуара — только и всего. Молодой человек, его спаситель, стоял рядом.

— Спасибо. Очень вам признателен.

— Не за что, сэр. Все в порядке?

У молодого человека были светлые волосы и ярко-голубые глаза. Он успокаивающе махнул рукой и отошел. Ему явно не хотелось привлекать к себе внимание.

Еще меньше жаждал внимания Том Черил.

— Извините, — сказал он полицейскому, шоферу и окружающим зевакам. — Виноват. Очень неосторожно с моей стороны. Я просто поскользнулся. Сам не знаю, как это произошло.

Несчастный случай? Но он-то знал, что это не случайность. Он и не думал поскальзываться. И никакой неосторожности не допустил. Мысли его стали мрачными. Сначала идиот-мотоциклист, теперь… Майор забрал со стоянки машину и, отменив запланированную прогулку по магазинам, сразу отправился к сестре. Он до сих пор чувствовал резкий толчок в спину. Если бы молодой человек моментально не среагировал… Ладно, хватит выдумывать, приказал он себе. Во всем виновато дурацкое объявление. Как говорится: «Первый раз — случайность, второй — совпадение, третий — происки врагов». Глупости все это. И нервы. Никакого третьего раза не будет. С какой стати кто-то будет желать его смерти?

ГЛАВА 2

О том, что он чуть не попал под колеса автобуса, майор Черил никому не сказал, даже сестре. От удара коленкой о камень он прихрамывал, но свалил хромоту на приступ ревматизма. Соврал он и про «ягуар», заявив Эйлин, что обнаружил царапину, когда пришел за машиной на стоянку. Кто-то из водителей ее случайно зацепил, но ни имени, ни адреса, подлец, не оставил.

Конец недели прошел спокойно. После церковной службы в воскресенье Эйлин пригласила несколько друзей на рюмочку хереса, и майору пришлось вытерпеть болтовню про злополучное объявление в газете. Но в целом «шутка" со временем начала забываться. И, конечно же, никто не связал рассказ Эйлин о царапине на автомобиле с какой-либо угрозой для его жизни.

Если по пятницам Том Черил ездил в Оксфорд, то по вторникам он, как правило, проводил вечера в Лондоне. Считалось, что это деловые визиты, так как он все еще был в правлении одной-двух компаний. Эйлин объяснений не требовала: в сущности, ей было все равно. Она принимала как должное, что в ночь на среду муж остается в своем клубе, и, насколько он знал, ни разу не проверяла его, хотя он и оставлял швейцару телефон на случай крайней необходимости. В данных обстоятельствах все это было чрезвычайно удобно, почти идеально, и он очень дорожил вторниками.

Когда подошел очередной, Том Черил и сам стал сомневаться, что какая-то угроза действительно существует. Мотоциклист мог просто плохо рассчитать скорость и расстояние: многие из них гоняют сейчас по дорогам без царя в голове. Толчок в спину скорее всего был случайным — на тротуарах полно народу, мало ли кто кого может толкнуть. Все объяснялось очень просто, особенно если веришь в то, во что хочешь верить, а опасность тебе кажется абсурдной.

Тем не менее майор был человеком осторожным и внимательно следил за дорогой, когда ехал в малолитражке на железнодорожную станцию. На платформе он стоял далеко от края, в купе сел не у самой двери, затем тщательнее, чем всегда, оглядел попутчиков. И… почувствовал себя при этом полным идиотом.

К счастью, никаких деловых встреч в этот вторник у него не было. Он даже не договорился о свидании со своей дочерью Джилл. Не было необходимости и заглядывать в клуб — всегда можно связаться со швейцаром по телефону. Так что он взял на вокзале такси и поехал прямо в Кенсингтон, где в одном из домов на месте старых конюшен жила Джин Обин.

Войдя в ее квартиру, он как всегда ощутил душевный подъем и более того, что-то вроде облегчения — не надо больше быть начеку, тут он в полной безопасности. Иными словами, он почувствовал то, в чем и сам бы себе не признался.

— Джин! — крикнул он. — Это я, дорогая. Ты где?

Ответа не последовало, но он не удивился. Еще рано, Джин его еще не ждет. Чувствуя боль в коленке, он забрался по лестнице в ее студию. Когда она работала, то так уходила в себя, что не замечала ничего вокруг и могла не услышать голос. К его разочарованию, в студии было пусто. Видимо, побежала в магазин за продуктами к обеду — Джин любила готовить.

Он подошел к окну. Отсюда ее будет видно, с какой бы стороны она ни появилась. Он стоял и смотрел вниз.

Ничем не примечательный серый фургончик трясся по булыжнику. Он затормозил у узкой арки, ведущей к улице на той стороне дома, чтобы пропустить женщину. Та благодарно помахала шоферу рукой.

Майор с радостью смотрел на эту женщину. Джин Обин, художнице, иллюстрирующей детские книги, было под пятьдесят, но высокая, стройная фигура делала ее куда моложе. Короткие седоватые волосы, живые карие глаза, загорелая кожа. Нет, не красотка — рот немного большой, нос длинноват, с горбинкой, тем не менее — очень соблазнительная женщина.

Прошло двадцать лет, подумал Том Черил, как они стали любовниками, и со временем их связь только укрепилась. Он спустился вниз, чтобы встретить ее. Когда она увидела его в дверях, ее сердце забилось. Том, милый Том! Он приехал сегодня пораньше. До чего чудесно! И, размахивая корзинкой, она поспешила к нему навстречу.

* * *

Второе объявление появилось двумя днями позже, опять в четверг. Оно было такого же размера и располагалось в том же месте газетной полосы. И Эйлин так же сложила газету, чтобы он сразу заметил объявление, когда сядет за завтрак. Но были и кое-какие отличия.

Изменились слова. Вместо «СКОРО — СМЕРТЬ МАЙОРА ЧЕРИЛА» стояло — «СЛЕДУЮЩИЙ ВТОРНИК — СМЕРТЬ МАЙОРА ЧЕРИЛА». Сама дата — ее определенность — неприятно уколола его. Объявление звучало как вызов. Вторник. Его день в Лондоне, день у Джин. Майору вдруг пришло в голову, что объявление поместила в газету Эйлин, узнав о его неверности и стремясь хоть каким-то образом отомстить.

Он тут же отбросил эту мысль. При всех недостатках — а у кого их нет? — прямодушия у Эйлин не отнимешь. Тем более, уже много лет назад она должна была понять, что у него кто-то есть. Нет, ее такие вещи не заботили.

Вторник! Он уже рассказал Джин о первом объявлении, которое она, конечно же, пропустила — газета у нее была, но она не удосужилась ее даже открыть. Рассказал и о мотоциклисте, и о происшествии с автобусом. Она ему посочувствовала, особенно когда увидела распухшее колено, но тоже решила, что это случайные совпадения. Они оба посмеялись, и она пообещала купить книгу, когда та выйдет в свет. Дело сразу представилось ему ничего не стоящим пустяком.

Майор тяжело вздохнул. Он был бы не прочь вновь обрести тогдашнюю беззаботность, но без Джин ничего не выходило. Полностью успокоиться не удавалось. День смерти точно обозначен, и, каким бы неразумным это ни казалось, он не мог убедить себя, особенно после событий предыдущей недели, что не имеет никакого отношения к объявлениям.

Но одно можно сказать с уверенностью, размышлял Том Черил, скармливая Сэл остатки яичницы, — чертово объявление не отпугнет его от поездки в Лондон. Он ни за что не откажется от свиданья с Джин. А тем временем надо будет принимать шутливые высказывания знакомцев в свой адрес с вежливой миной.

— Пошли, милая, — сказал он собаке, когда она кончила облизывать тарелку. — Гулять! Но сегодня мы с тобой побродим околицей и обойдем пивную стороной. Пусть себе вволю посплетничают.

* * *

В последующие дни Том Черил старался не нарушать обычного распорядка жизни, но помимо воли становился все более мрачным и нервным. Не удивительно, что ночью в понедельник ему было трудно уснуть.

Он лежал на спине, заложив руки за голову, и прислушивался к равномерному посапыванию Сэл. Он размышлял о том, какие шаги стоило бы предпринять. Связаться с газетой? Разыскать издателей этой дурацкой книги? Почему, кстати, он ничего не делает? Видимо, из-за обыкновенного упрямства. Не хочет быть втянутым в глупую суету из-за какого-то глупого объявления. К тому же завтра все должно кончиться. Или «Смерть майора Черила» появится на прилавках книжных магазинов, или…

На этой незаконченной мысли Том Черил стал засыпать. Кругом было тихо и спокойно, дом стоял в стороне от дороги — одна из причин, по которой они с Эйлин его купили. Он улыбнулся, вспомнив прошлое, и заснул.

Внезапно его что-то разбудило: сердце сильно билось, пижама отсырела от пота — видимо, приснился дурной сон. Он утер лоб тыльной стороной ладони. Поначалу его ум был заморочен кошмаром, но в конце концов майор пришел в себя и понял, что проснулся по какой-то вполне реальной причине.

Он встал и подошел к окну. Ночь была темная, видимости никакой, но ему показалось, что раздается скрип шагов по гравию. Сэл не шевелилась, но она в последнее время здорово оглохла. В саду явно кто-то был — хулиган, грабитель, угонщик автомобилей?

Нехотя майор надел халат, тапочки и позвал собаку:

— Вставай, Сэл. Гулять!

Магическое слово «гулять» тут же разбудило ее. Она поплелась за ним вниз по лестнице и остановилась в ожидании у входной двери, пока он заглядывал в комнаты первого этажа. Никаких признаков взлома не было, и он бы с удовольствием отправился назад в постель, если бы не Сэл, которой он пообещал прогулку. Пришлось открыть дверь.

— Давай, Сэл, выходи.

Собака выскользнула наружу — с радостью, но молча. Почуй она постороннего, обязательно бы залаяла. Том Черил с тревогой ждал ее возвращения. Даже свистнул, но она не появлялась. По дороге за оградой проехала машина, ему даже показалось, что вдали раздался треск мотоцикла. Сэл завозилась в кустах сбоку дома — явно нашла что-то интересное.

В раздражении майор двинулся к ней. Захватить фонарь он не догадался и в темноте наткнулся на малолитражку, которую летом в гараж не ставили. Ударившись о крыло больным коленом, он тяжело привалился к машине и выругался.

— Ко мне, Сэл! Живо!

Голос его звучал резко, и собака тут же повиновалась. Он потрепал ее по голове. Не ее вина, что он споткнулся. Старая, милая псина, верная спутница.

Они вместе вошли в дом, и Сэл тихо ждала, пока он запирал двери и выключал свет. Наверху, когда он уже входил в спальню, внезапно распахнулась дверь Эйлин. Жена зло смотрела на него с порога. Ей в эту ночь тоже не сразу удалось заснуть, а Том еще разбудил ее своей возней. С ума сойти можно!

— Какого рожна ты тут затеял?

— Ничего я не затевал. — Он был поражен враждебностью ее тона.

— Не отговаривайся. Я же знаю, ты выходил на улицу. Двери так и хлопали. И посмотри-ка на себя. Весь в грязи. Будто всю ночь возился с автомобилями.

— Прости, — сказал майор. — Я просто выходил погулять.

Он понимал, что этот ответ еще больше заведет ее, но ему было плевать. Эйлин все равно не стала бы слушать объяснения. А что касается грязи на халате, то он и сам удивился. Наверно, измазал его, когда налетел на малолитражку. Но ему не хотелось ничего рассказывать — сочувствия все равно не дождешься.

— Извини, что потревожил, — добавил он. — Спокойной ночи.

Жена не ответила. Она вошла в свою спальню и захлопнула дверь. Инцидент вроде бы был исчерпан, разве что на следующий день Эйлин с сарказмом рассказала эту историю своей подруге Найне Долиш, и та все запомнила.

* * *

Было утро вторника. Дождь лил как из ведра, и Том Черил, плохо отдохнувший, но целеустремленный, побежал от крыльца к малолитражке. Включив зажигание, он задумался о предстоящей поездке в Лондон. На этот раз день будет тяжелый — перед встречей с Джин надо сделать пару визитов в Сити, затем купить подарок к дню рождения Эйлин и пообедать в клубе с дочерью.

Он не смог поехать в город на большом автомобиле. «Ягуар» понадобился Эйлин, а старая малолитражка годилась лишь для местных дорог. Куда удобнее будет оставить ее на станции, до которой двадцать минут езды, и сесть на электричку.

Сегодня он вел машину с особой осторожностью. В любом случае погода не давала расслабиться. Дворники еле справлялись с потоками дождя по лобовому стеклу, и видимость была хуже некуда.

Машина вползла по извилистой дороге на крутой холм перед станцией и покатила вниз. Место опасное в любую погоду, а сегодня асфальт еще усеян скользкими листьями. Правда, до железнодорожной платформы всего пять минут. Он с облегчением вздохнул. Мысль о появлении мотоциклиста всю дорогу не давала ему покоя. Теперь он саркастически ухмыльнулся собственным страхам.

Но в следующий момент его охватила паника. Дело в том, что, хотя он сильно давил на тормоз, машина не сбавляла ход. Он несколько раз нажал и отпустил педаль. Никакого эффекта. Потянул ручной тормоз. Результат тот же.

Он крепче сжал руль. Мышцы живота свело, во рту пересохло. Если он даже дорулит до подножия холма не разбившись, то неизбежно врежется в здание станции, а это — конец, это — «смерть майора Черила». И тут уже не будет никакой случайности: кто-то явно покопался в машине. Он вспомнил события прошлой ночи, но сразу заставил себя переключиться на настоящее.

Майор быстро выключил зажигание. Но поскольку малолитражка ехала на третьей скорости, затормозить ход двигателем не удавалось. Попробовать перевести коробку передач на первую скорость? Вряд ли получится — не исключено, что он вообще потеряет контроль над управлением. Во время очередного поворота машина зацепилась задником за насыпь, но тут небольшой ровный участок дал ему передышку. Внезапно он ясно представил дорогу впереди. Можно мчаться с холма прямо по асфальту, и тогда… тогда с неизбежностью врежешься в стену, а можно… Он сделал выбор.

Когда ровный участок кончился и шоссе резко вильнуло вправо, майор не стал вписывать машину в поворот, а послал ее прямо на живую изгородь в том месте, где насыпи почти не было. Что его ожидало за изгородью, он не представлял. Лишь бы не канава — тогда малолитражка сразу перевернется и… Приходилось надеяться на удачу.

Машина взлетела на пригорок, продрала изгородь и с треском ухнула на лужайку, начинавшуюся сантиметров в шестидесяти ниже уровня дороги. Потом она запрыгала по кочкам и тут же потеряла управление. Лужайка резко спускалась к лесопосадке. Он видел, что его ожидает. Внезапно какая-то выбоина развернула машину чуть влево, правая дверь распахнулась, и майор, не теряя присутствия духа, дернул за ремень безопасности и выбросился на траву. Тяжело упав на бок, несколько оглушенный, он смотрел, как машина несется вниз. Она врезалась в деревья, перевернулась, бензин из бака попал на горячий мотор, и по крыльям забегали язычки пламени.

ГЛАВА 3

Из трех человек, которые ждали встречи с Томом Черилом в этот день, только один серьезно расстроился, когда майор не пришел в назначенный час. Председатель совета директоров из-за его отсутствия лишь задержал заседание на пять минут: редко случалось, чтобы деловые люди типа майора Черила не являлись на такие мероприятия без предварительного уведомления. Биржевой маклер ждал майора дольше и сердился сильнее. Но тут же выкинул его из головы, стоило только прийти другому клиенту. По-настоящему обеспокоилась только Джилл. Отец никогда еще ее не подводил.

Они договорились встретиться в его клубе в половине первого. Джилл была уверена, что к этому времени застанет его уже на месте. Когда же швейцар сказал ей, что отец еще не появлялся, она от скуки принялась читать доску объявлений, потом следила за новостями по телетайпу, села, встала, изучила до последней детали огромную картину, занимавшую в холле чуть ли не всю стену, и наконец снова подошла к швейцару. Было начало второго.

— Вы уверены, что отец не звонил?

Вопрос был правомерный, потому что аппарат на конторке швейцара трезвонил беспрестанно.

— Нет, не звонил, мисс.

Швейцар сочувственно улыбнулся. Она была привлекательная девушка и нравилась ему. Жалко такую расстраивать.

— И его сейчас точно нет в клубе?

— Точно, мисс, — ответил он. — Я стою здесь с девяти утра. И потом, — добавил швейцар не без логики, — будь он в здании, то уже давно бы спустился к вам.

— Вы правы, спасибо, — сказала Джилл.

— Если нужно позвонить, то пожалуйста. — Швейцар показал на ряд кабинок у стены.

Джилл Черил заколебалась. Дома в Фарлингаме вряд ли сейчас кто-нибудь есть, но можно связаться с Джин Обин. Видимо, отец забыл о свидании в клубе и поехал прямо к ней на квартиру. Во всяком случае, позвонить стоит, попытка — не пытка.

Но Джин тоже ничего не знала.

— Нет, Джилл, я с ним сегодня даже не разговаривала. Он сказал, что приедет к чаю. Специально меня уведомил об этом, потому что… — Она вдруг замолчала. — Боже!

— Почему вы молчите? В чем дело?

— Объявления в газете. Последнее было…

— Какие объявления? Какая газета? — спросила Джилл с нетерпением. Она любила Джин, даже восхищалась ею, понимала и одобряла их отношения с отцом. Но иногда от нее можно просто взбеситься: крутит вокруг да около. — Не понимаю, о чем вы говорите.

— Ты в Фарлингам звонила?

— Зачем? Матери наверняка нет дома, а отец сам бы…

— Джилл, послушай. Сделай, как я говорю. Если узнаешь что-то… ну, почему он задерживается и все такое, тут же позвони. Не узнаешь — приезжай сюда сама. Я тебя заодно покормлю. Приезжай в любом случае. Очень прошу.

Джин Обин положила трубку и попыталась подавить зародившийся в душе страх. Если с Томом что-нибудь случилось… Хотя с какой стати? Наверное, задержался на совете директоров, или не смог поймать такси, или… да мало ли что. Ей очень хотелось, чтобы Джилл позвонила и сказала, что все в порядке, что ничего не случилось. До чего противно узнавать о любимом человеке от других, быть все время как бы в стороне. Вероятно, им с Томом надо было затеять разводы еще двадцать лет назад, несмотря на его детей и ее парализованного мужа. Но они их не затеяли, и вот сиди теперь и жди известий, мучаясь от бессилия.

Телефон упрямо молчал. Джин подошла к окну и уставилась на улицу. Гнусный серый фургон все еще стоял напротив, и она снова почувствовала раздражение. Он торчал тут все утро, да и раньше она его уже видела. Даже как-то позвонила в полицию и пожаловалась, что этот фургон загораживает проезд, и номер его сообщила. Полицейские, само собой, даже не почесались. Ей захотелось спуститься вниз и сказать шоферу, чья физиономия смутно белела за стеклом, что стоянка здесь запрещена. Но как раз в это время пришла Джилл.

— Дома, как я и ожидала, никто к телефону не подходит, — сказала она прямо с порога. — Значит, отец, по крайней мере, хоть не заболел.

— Не исключено, что было бы лучше, если… — начала Джин, но тут же осеклась. — Нет. Я совсем поглупела. Заходи, Джилл, мы сейчас перекусим, и я покажу тебе эти дурацкие объявления. Так ты говоришь, Том о них не рассказывал?

— Мы с ним не виделись несколько недель. На праздники я ездила в Италию.

Джин рассказала девушке об объявлениях. Поначалу та отнеслась к истории несерьезно. Обычная книжная реклама, заманивающая читателей детективных романов. Только писатель невзначай назвал своего героя «майором Черилом». Мотоциклист — случайное совпадение, а происшествие с автобусом… его можно приписать воображению отца.

И все же в конце концов тревога Джин заразила девушку, и она провела весь полдень, безуспешно пытаясь дозвониться домой. Звонила она и в клуб, но там, как и раньше, ничего не знали. Затевать же более серьезные поиски женщинам не хотелось, во всяком случае в ближайшие пару часов. Да они и не представляли себе, как надо наводить справки, чтобы не вызвать переполоха. Заявить в полицию? Рассказать властям всю историю с самого начала? Они терзались сомнениями, не зная, что предпринять, тем более что майор мог появиться с минуты на минуту. Джин пыталась в своей студии работать. Джилл сидела у телефона и ждала, правда, без особой надежды, что отец вдруг позвонит сам.

Наконец, опять набрав номер дома около шести часов вечера, Джилл услышала голос матери и сразу же спросила об отце.

— Ты не знаешь, где папа? С ним все в порядке? Мы должны были встретиться в клубе, но…

Джин,которая нервно шагала по комнате, показалось, что разговор по телефону длился целую вечность. Девушка лишь кивала, прижав телефон к уху.

— Хорошо, мама, — сказала она в конце концов, — я приеду завтра. До свидания. — И она положила трубку.

— Ну, что… он?.. — Джин дрожала от нетерпения, но задать вопрос не могла.

— Нет, обошлось, — тут же ответила Джилл. — Папа попал в аварию, но ничего серьезного нет.

— Слава Богу! — Джин Обин подошла к столику у стены, где стояли бутылки, налила себе в бокал на два пальца виски и выпила, не разбавляя. Потом протянула бутылку и другой бокал Джилл. — Что все же случилось? — спросила она, дрожа.

Девушка смотрела на нее с состраданием.

— Все в порядке, — повторила она быстро. — Он не особенно пострадал. По словам мамы, когда отец утром ехал к станции, у малолитражки отказали тормоза. Шел дождь, и дорога была скользкая. Машину занесло с дороги в поле, и отца выбросило из кабины. Он переволновался и еще получил небольшое сотрясение. Его отвезли в оксфордскую больницу на рентген и обещают через день-другой выписать. Страшно повезло, потому что малолитражка потом врезалась в дерево и загорелась.

— Понятно, — сказала Джин. В ее голосе сквозило сомнение.

— Вы думаете, это не несчастный случай?

— Да, думаю. Слишком уж много совпадений. В голове не укладывается.

Джилл тоже охватила неуверенность.

— Но кому понадобилось покушаться на папу? — спросила она, задумчиво растягивая слова. — Это тоже не укладывается в голове. И зачем было предупреждать его заранее, назначать точную дату?

— Не знаю, — ответила Джин Обин. — Но мне страшно за него. Очень страшно.

ГЛАВА 4

Три дня стояла плохая погода, зато пятница выдалась на славу пригожей и солнечной. Том Черил сидел у себя в саду, раскрыв на коленях журнал, но не читал его. Он глядел на лесных голубей, клевавших зерна, которые он им бросал, и на траву, которую пора было подстригать. Ему хотелось забыться, перестать думать. Он устал ломать себе голову, безуспешно пытаясь разгадать эту трудную загадку.

Его выпустили из больницы только вчера. Утром за ним приехала Джилл. Врачи посоветовали ему несколько дней ничем не заниматься, отдохнуть, но чувствовал он себя нормально. Да и в больнице сказали, что он здоров и беспокоиться не о чем.

Не о чем беспокоиться?! Том Черил заскрипел зубами. Вчера в палату утренние газеты почему-то прийти не успели, но у Джилл в машине уже лежал нужный номер, раскрытый на нужной странице. Поначалу он не очень представлял, что найдет в этой газете. Однако, бросив взгляд на объявление, набранное тем же шрифтом, на том же месте — в правом углу разворота, он понял, что мог бы и догадаться о содержании. Объявление было такое:

ОТКЛАДЫВАЕТСЯ, НО НЕНАДОЛГО — СМЕРТЬ МАЙОРА ЧЕРИЛА

Какой-то звук отвлек его от невеселых мыслей. Он поднял глаза — на террасу вышла жена, а за ее спиной в проеме двустворчатой стеклянной двери стоял преподобный Эдвин Галверстоун.

— Том, тебя пришел навестить наш священник. — Эйлин, выглядевшая как всегда хладнокровной и деловой, улыбнулась. — А я должна идти. Мы сегодня развозим обеды престарелым и инвалидам. День «обедов на колесах». Ты без меня обойдешься? Тем более что Джилл скоро вернется.

— Все будет в порядке, — заявил священник, прежде чем Том Черил успел открыть рот. — Не волнуйтесь, моя дорогая. Делайте свои добрые дела спокойно. Я за ним присмотрю.

— Спасибо, Эдвин, — холодно произнес майор, когда Эйлин вышла, — но никакого присмотра не требуется. Я здоров.

— Вот и чудесно. Просто замечательно. — Галверстоун вытянулся на шезлонге и как-то криво, почти извиняюще улыбнулся. — Прости, Том, но при Эйлин я почему-то всегда сюсюкаю больше, чем надо. К тому же она сказала, что ты не в себе. И не удивительно — в таких-то обстоятельствах.

Майор удержался от резкого замечания, которое уже было готово сорваться с языка, и про себя обругал жену. Какое-то время он размышлял, стоит ли доверять Эдвину Галверстоуну свои тревоги. А что, собственно, рассказать? Про подозрения, сомнения, всю эту чертовщину? Да и чем Эдвин может помочь?

— Теперь об этих странных газетных публикациях, Том, — продолжал священник. — Первая еще могла показаться шуткой. Но остальные… Во вторник ты чуть не погиб. И угроза — если это действительно угроза — остается, насколько я понимаю. Дело серьезное. Маршалл советует подать на газету в суд или…

— Билл Маршалл? А ему-то какое дело? Я его в адвокаты не нанимал и советов не спрашивал. А если мне и понадобится советчик, к нему я уж точно не пойду.

— Хорошо. Хорошо. Ладно. — Эдвин Галверстоун сложил ладони на груди. — Но он говорил не как профессионал. Он просто…

— Просто что? Сплетничал? Пусть не лезет не в свои дела. Его, как и остальных, это не касается.

— Людям свойственно болтать, Том. Особенно в таких небольших местечках, как наше. Сплетни не остановишь. И это можно понять. Ты бы и сам не удержался, если бы в такой странной ситуации оказался кто-нибудь другой.

Майор ничего не ответил. Эдвин, конечно же, прав. Болтать людям не запретишь. И все же неприятно, когда ты сам становишься предметом насмешек и чувствуешь себя, без всякой вины, дураком… да еще этот холодный страх в душе. Странная ситуация? Еще мягко сказано. Сюрреализм какой-то, подумал майор, хотя до конца не знал значения этого слова.

— А что сказали полицейские?

— Что-что? — Майор, задумавшись, прослушал вопрос.

— Я про полицию. Как они отнеслись к твоему рассказу об объявлениях?

— А я не рассказывал. Они, правда, сами про них узнали, — ворчливо пробубнил майор. — Мне кажется, с подачи этого чертова доктора Карсона. Он вчера мне позвонил и намекнул, что я, мол, сам и послал в газету эти объявления. До сих пор не пойму, насколько серьезно он говорил. Тем не менее полицию объявления не очень-то заинтересовали. Они занимались в основном только «дорожным происшествием». Да и тут ничего страшного ведь не случилось — пострадал всего один человек, к тому же несерьезно. Я им сказал, что отказали тормоза, но они отнесли это за счет какой-либо неполадки — не проверял их как следует и так далее. А раз малолитражка сгорела, теперь уже ничего не докажешь.

— Им не пришло в голову, что это не простое стечение обстоятельств? По крайней мере, хоть в газете они могли бы навести справки.

— А зачем? Стечения обстоятельств и всякие совпадения происходят постоянно. Миллионы. Вероятнее всего, они решили, что из-за этих объявлений я ждал какого-то происшествия и подсознательно сам его накликал.

Том Черил услышал в собственном голосе горечь и пожалел о сказанном. Эдвин смотрел на него одновременно с тревогой и сомнением. Нет, зря он прошелся по поводу полицейских. Правда, они к нему отнеслись в больнице без особого сочувствия — для них это обычная повседневная работа. Может быть, поэтому он и не упомянул, что вроде бы слышал ночью в саду чужие шаги. Но рядом с его койкой сидела Эйлин, и он ждал, что она ему напомнит. Она промолчала. Да и удобный случай больше не представился. Майор вздохнул.

— Прости, Эдвин, но мне больше не хочется обсуждать все это. — Том Черил поднялся, и священнику пришлось последовать его примеру. — Я буду тебе очень благодарен, если ты не станешь поощрять разговоры в деревне.

— Конечно. Сделаю, что смогу. Как всегда.

Если Том Черил и заметил легкий упрек в последних словах Эдвина Галверстоуна, то виду не показал, тем более что неловкую паузу тут же прервал телефонный звонок внутри дома и приход Сэл. Потом телефон замолчал, а собака потрусила к хозяину.

— Привет, моя радость. — Он погладил ее между ушами. — Джилл, значит, уже дома. Она выводила Сэл на прогулку. Сейчас сварит нам кофе, если ты не откажешься от чашечки, Эдвин.

Это звучало как предложение заключить мир.

— Спасибо, Том, но мне надо идти.

Они еще немного поболтали о садоводстве, и священник удалился, чувствуя, что ничем не помог, и даже сожалея о визите. Майор снова вздохнул, на этот раз с облегчением: он был рад одиночеству. Джилл в счет не шла. Она была его любимицей, хотя он питал нежность к обеим дочерям. Хорошо бы ей выйти замуж и завести детей. Его брак с Эйлин образцовым, конечно, не назовешь, но Силии ведь повезло, она счастлива.

Джилл, знай она мысли отца, была бы несколько удивлена и тронута. Внося поднос с кофе, она поймала себя на том, что сильно хмурится. Эта идиотская история явно действует ей на нервы, а у отца сейчас и так много забот.

— Вот и я, — сказала она, стараясь, чтобы голос звучал пободрее. — Кофе и шоколадное печенье. Я рада, что его преподобие ушел. У меня для тебя есть новости.

— Хорошие?

— Сама не знаю. — Она пожала плечами. — Только что звонила Джин. По словам ее друзей из издательств, реклама «Смерти майора Черила» не вызвала особого интереса у профессионалов. Они говорят, что объявления подобного рода появляются довольно часто. Издатели вообще публика скрытная, занятая только своими собственными планами, но кое-какие разговоры были. Например, ожидалось, что появится хотя бы несколько оттисков книги, а раз их нет, то значит тут какое-то надувательство. Газета это отрицает, но особенно не распространяется. Правда, кто-то из ее рекламного отдела сказал, что за объявления хорошо заплатило одно очень почтенное издательство.

— В общем, ничего интересного Джин не раскопала, — сказал майор. — Черт! А я надеялся, думал, она отыщет какую-нибудь ниточку. Хотя какую? Сам не знаю, чего ждал. Но если мы действительно имеем дело с мистификацией… — Он мрачно покачал головой, но тут же просветлел. — Ну и что за печаль? Никакого серьезного урона я не понес, разве что сгорела старенькая малолитражка. Странный тип этот шутник, если он действительно существует. Столько хлопот на себя взял, а результата почти никакого.

* * *

В воскресенье майор отказался идти с женой и дочерью в церковь. Надоели сплетни, объяснил он, лучше уж погулять с Сэл. Он дождался, пока женщины ушли, и кликнул собаку.

Они вышли на улицу, повернули в противоположную от церкви сторону и отправились обычным маршрутом по проулкам и луговым тропинкам. Собака то трусила впереди, то тащилась сзади, но все время была рядом. Через полчаса они вышли на проселочную дорогу, чтобы вернуться по ней назад в деревню. По этой дороге иногда сновали местные машины, и майор для предосторожности взял Сэл на поводок.

Внезапно сзади раздался оглушающий рев. Майор резко обернулся. Он вряд ли успел рассмотреть желтый шлем и черную кожаную куртку несшегося прямо на него мотоциклиста, но внутренний голос подсказал ему, что это враг.

Дернув Сэл за поводок, Том Черил прыгнул к изгороди. Но собака невольно помешала ему, он споткнулся и ухнул в канаву, оглушенный какофонией звуков: треском мотоцикла, который в последний момент вильнул в сторону, и тонким, пронзительным визгом Сэл.

После ливня, прошедшего в середине недели, канава была полна воды. Майор медленно поднялся сначала на колени, потом на ноги. Его всего облепило грязью и травой, в волосах застряли щепки и веточки. Он провел рукой по голове, стараясь стряхнуть эту грязь, и только еще больше измазался. Ошеломленный, но невредимый, он механически принялся отряхивать одежду, не осознавая, что делает, и от всей души кляня незнакомца, виновного в происшествии.

Шум мотоцикла затих вдали. Однако задерживаться на пустынной дороге не имело смысла — как бы не дождаться еще одного нападения. Надо скорей возвращаться домой. Майор огляделся по сторонам, ища собаку:

— Сэл! Сэл! Где ты? Ко мне!

Собака не появлялась, и майор нахмурился. Где она? Он крикнул еще раз, погромче, но опять никакого результата. Послышался шум быстро идущей машины, и он, отступив в сторону, приготовился к прыжку. Но в машине оказалась какая-то семья: отец, мать, дети — они, видимо, ехали куда-то обедать. Женщина внимательно посмотрела на него и что-то сказала мужу. Машина проехала, не останавливаясь. Дети, прижав носы к заднему стеклу, не спускали с него взгляда, пока не скрылись за поворотом.

Майор не осудил семейство за любопытство, он понимал, что являет собой странное зрелище. Он глянул вниз, на свои брюки, и тут заметил Сэл.

Собака валялась в канаве, на спине, наполовину уйдя под воду. Она уже не дышала, голова ее была свернута набок под неестественным углом, а в открытых глазах застыло какое-то умоляющее выражение.

Том Черил чуть не задохнулся от ярости. Он упал на колени, сунул руки в жидкую грязь и стал вытаскивать труп на дорогу. Собака была тяжелая, взял он ее не по центру, но все же, хотя и с трудом, справился с задачей. Потом встал на ноги и огляделся. Оставить Сэл тут, на открытом месте, было невозможно, но и донести ее он бы не смог. Найдя место, где живая изгородь казалась не такой густой, он пробрался сквозь нее и нашел для собаки удобное место, затем отправился домой.

Мысли его путались, но одно было ясно — надо взять машину, забрать Сэл и достойно похоронить в саду. Время перестало существовать. Он забыл, что сегодня воскресенье. Забыл про свой вид. В нем кипела злоба — его собаку безжалостно убили, при этом без всякой видимой цели. Он выбрал к дому кратчайший путь. К несчастью, этот путь вел через церковный двор.

Когда он завернул за угол старинной нормандской церквушки, было уже начало первого. Преподобный Эдвин Галверстоун пять минут назад отпустил прихожан и стоял на паперти, пожимая выходящим руки. Некоторые задерживались, чтобы перекинуться друг с другом словцом. Народу было довольно много, так как к местным присоединились отдыхающие.

Внезапное появление Тома Черила привлекло внимание публики. Он шел мрачный, решительный, с грязным, поцарапанным лицом, в заляпанной одежде. Разговоры стихли. Все взоры обратились в его сторону. Даже чужаки, приехавшие всего на пару дней, были заинтригованы.

Первой к нему подбежала Джилл.

— Папа, что случилось? В чем дело? Как ты себя чувствуешь?

Захваченный врасплох окружившей его толпой, майор ответил не думая:

— Какая-то сволочь убила Сэл. — Голос его был громкий и дрожал от ярости.

— Томас! Как можно? — воскликнула Эйлин. Если дочь волновалась за отца, то жена явно злилась. — Как ты смеешь произносить такие слова в присутствии священника и… всех нас. Постыдился бы! И посмотри на себя. Чем ты занимался? Костюм испорчен, а твои роскошные ручные часы…

Даже сам майор понял, что жена не отвечает за свои слова — это была реакция на его неожиданное появление в таком виде и в таком месте. Но он был слишком зол, чтобы соблюдать приличия.

— К дьяволу костюм! К дьяволу часы! Ты что, не слышала, что я сказал? Сэл мертва. Мне пришлось оставить ее там, у дороги. Она слишком тяжелая. Мне нужна машина привезти ее домой.

— Везти в машине? Только не в моей. Я не желаю, чтобы дохлые собаки пачкали «ягуар».

Такое неразумное ожесточение было непохоже на Эйлин. Она гордилась тем, что в любых ситуациях умеет сохранять спокойствие и вежливость. Но Том сейчас поставил ее в неловкое положение перед друзьями и знакомыми, она представила себе, как эту историю передают из уст в уста, украшая выдуманными подробностями.

Но и Том Черил в эту минуту не был готов к терпению и выдержке. Он посмотрел на жену так, будто впервые ее увидел. Слова про «дохлых собак» возмутили его. Он занес ладонь…

Но тут между ними вклинился Эдвин Галверстоун.

— Мы возьмем мою машину, Том. Она здесь, рядом, и тебе не придется идти домой. А в багажнике лежит коврик, в который можно завернуть Сэл.

Благожелательный тон успокоил майора, и, придерживаемый с одной стороны Джилл, с другой — священником, он отошел от Эйлин, которую принялись утешать Найна Долиш и другие знакомые. Позже все они были готовы поклясться, что, не вмешайся священник, Том Черил ударил бы жену.

ГЛАВА 5

Во вторник майор, как обычно, отправился в Лондон. Жена, правда, пыталась отговорить его, но не очень настойчиво. Он был полон решимости ехать, поскольку не виделся с Джин две недели, хотя пару раз и говорил с ней по телефону, когда Эйлин не было дома. Тем более что у него была еще назначена встреча в Скотленд-Ярде.

Варварское убийство собаки — именно так он воспринял эту смерть — плюс настоятельные просьбы Эдвина Галверстоуна и Джилл заставили его наконец обратиться в полицию. Отношение же Эйлин к происходящему было двойственным. Она жалела о своей несдержанности в воскресенье, но принять без иронии газетные объявления и якобы связанную с ними опасность для жизни мужа все еще не могла.

Согласившись на вмешательство властей, майор был твердо убежден, что от местной полиции толку все равно не будет. Уж если обращаться, то на самый верх. Весь понедельник он разыскивал своего бывшего сослуживца, который стал политиком и имел связи в министерстве внутренних дел. Выслушав часть истории, тот сумел устроить встречу майора с начальником отдела уголовного розыска в Лондоне.

Джилл вызвалась отвезти отца в город. Она сказала, что это, вероятно, единственный шанс для нее попасть в Скотленд-Ярд и она не намерена упускать его. На самом же деле она все больше боялась за отца и не хотела оставлять его одного, пока благополучно не доставит вечером в квартиру Джин Обин.

После ланча с Джин отец и дочь поехали на такси в современное здание на Виктория-стрит, где располагалась теперь столичная полиция. Даже эта перемена адреса опечалила майора. Он с ностальгией вспомнил те дни, когда работал в министерстве обороны на набережной по соседству со старым Скотленд-Ярдом.

В полиции их уже ждали, и молодой констебль провел Черилов из приемной в кабинет начальника уголовного отдела Харриса. Комната была большая, светлая, но официального вида и поэтому не очень привлекательная. Харрис вышел им навстречу из-за серого стола.

— Добрый день, майор Черил, — сказал он, протягивая руку. — Мне сообщили, что вы к нам по довольно интересному делу. — И он вопросительно посмотрел на Джилл.

— Это моя дочь, — объяснил майор. — Она привезла меня сегодня в город и может кое-что добавить к моей истории.

— Понятно, — сказал Харрис. — Добрый день, мисс Черил. Рад познакомиться. А теперь позвольте представить вам старшего инспектора Тейлора.

Старший инспектор стоял у окна, глядя вниз на оживленную улицу. Пока гости усаживались, он повернулся к ним, кивнул, но руки не протянул. Он, казалось, был занят своими мыслями, и действительно, забот у него хватало. Работы накопилось по горло, и ему не хотелось присутствовать при этой беседе. Насколько он понял со слов своего шефа, дело было необычное, а скорее всего вообще никакого дела, никакого состава преступления не существовало. Он с любопытством оглядел майора и его дочь. Тома Черила он вычислил сразу — типичный отставной служака. Дочь — другое дело. Средний рост, светло-каштановые волосы, приятное лицо с решительным подбородком, хорошая фигура — в общем, очень симпатичная женщина, и по всему, занимает какой-то ответственный пост. Его мысли прервал констебль, внесший поднос с чаем. Хозяин кабинета встал:

— Не сочтите за невежливость, майор, но у меня сейчас непредвиденная встреча. И рад бы отменить, да не могу. Старший инспектор Тейлор сделает для вас все, что в его силах, а потом отчитается передо мной. Но должен вас сразу предупредить, что мы действуем сегодня несколько не по правилам. Как я понял, у вас есть причины не обращаться в свою местную полицию — в управление Темз Валли, но не исключено, что после этой беседы нам все равно придется с ними связаться.

Запугивает, подумал майор, но если бы он и захотел ответить, возразить или объясниться, то случая ему все равно не предоставили. Начальник отдела уже стоял в дверях, а старший инспектор усаживался за стол, подтягивая к себе чайный поднос.

— Вам с сахаром и молоком, мисс Черил?

Майор глубоко втянул в легкие воздух и медленно выдохнул. Он не мог не восхититься тем, с какой ловкостью его отфутболили к младшему по чину, но одновременно и очень огорчился. Он так и знал, что зря потеряет время. Ничего путного из этого визита в департамент уголовного розыска не выйдет, только дождешься еще больших осложнений дома. И когда чайная церемония окончилась, он кратко рассказал о всех событиях, но так, будто и сам в них не особенно верил.

Джилл жалела, что рассказ отца звучит столь отстраненно, холодно и незаинтересованно, и внимательно следила за реакцией старшего инспектора. Похоже, тот слушал с интересом. Иногда кое-что записывал, иногда задавал вопрос, но по его лицу было невозможно определить, что он обо всем этом думает.

А лицо у него привлекательное, решила Джилл, — худощавое, с правильными чертами и удивительно голубыми глазами при темных, почти черных волосах. Возраст — под сорок, явно честолюбив; судя по прекрасно сшитому костюму, не бедствует. Но, увы, женат — на пальце обручальное кольцо. Подняв голову, она встретила его взгляд и покраснела. Неприятно, если он догадался о ее мыслях.

— Это все, что вы можете рассказать мне, сэр? — спросил старший инспектор Тейлор, снова поворачиваясь к Тому Черилу.

— Да. Вам история, должно быть, показалась полной чепухой, однако…

— Совсем нет, сэр, — вежливо сказал инспектор. — Но на этой стадии я могу лишь повторить слова моего начальника. Вы уже слышали от него про возможности Скотленд-Ярда. Нам разрешено вмешиваться в дела местной полиции только в том случае, если нас об этом официально попросят. Но в вашей истории просматриваются и лондонские аспекты, что позволит предпринять кое-какие действия. Я доложу о них моему начальству, и можете быть уверены — мы сделаем все возможное, чтобы положить конец этой… этой неприятной ситуации. А если мы свяжемся с Кидлингтоном — там находится управление полиции района Темз Валли, — то постараемся сообщить им только самое необходимое, будем предельно сдержанны. — Он слегка отодвинулся со стулом от стола, давая понять, что разговор окончен. — Если у меня появится что-то важное, я дам вам знать, сэр, — добавил он, улыбнувшись.

Ни Черил, ни его дочь не ответили на улыбку. Майор кивнул и поднялся. По его мнению, день можно было провести куда полезнее — с биржевым маклером, например, а еще лучше — с Джин. Джилл тоже встала. Она разделяла разочарование отца. Ничего существенного и впрямь не достигнуто. И без всяких на то оснований она винила в этом полицейского.

— Вы действительно сделаете все возможное, старший инспектор? — язвительным тоном спросила она. — Надеюсь, результаты появятся прежде, чем папе подстроят еще более гнусную ловушку?

— Я тоже надеюсь, — отозвался он. Ему очень хотелось помочь, хотя бы ради этой приятной и решительной девушки, но он почувствовал, что распространяться на этот счет сейчас не стоит, иначе она разозлится. — Обещаю вам, что сразу же займусь расследованием, — добавил он официальным тоном.

Но что, собственно, тут можно сделать, думал Дейвид Тейлор, проводив Черилов до холла и поднимаясь в свой кабинет. В первую очередь, конечно, надо заняться рекламными объявлениями. Угрозы, если это на самом деле угрозы, опубликованы в Лондоне. Однако все нападения на майора совершены в графстве Оксфорд — то есть вне его юрисдикции. Придется просить своего начальника договариваться с местной полицией, а уж затем начинать расследование там. А что и как, собственно, начинать? Единственное событие, после которого могли остаться хоть какие-то конкретные улики, — это авария машины. Но она, эта авария, уже наверняка расследована местными.

И почему майор не захотел обратиться напрямую в свою полицию? По его словам, побоялся, что его не примут всерьез. Но он же известный и уважаемый в своем округе человек. Мог бы добиться, чтобы его внимательно выслушали самые высокие тамошние чины. Если на то пошло, в Скотленд-Ярде к его истории, по идее, должны отнестись куда скептичнее, чем на месте. Тем более у них тут своей работы по горло. Не тратить же время и деньги налогоплательщиков на то, что скорее всего окажется неудачной шуткой. Тейлор вздохнул. Ладно. Сегодня все равно уже поздно. А завтра придется что-либо предпринять — хотя бы для того, чтобы ублажить шефа и… мисс Черил. Отец называл ее Джилл. Имя ей подходит. Симпатичная девушка. Он вспомнил ее лицо и улыбнулся.

* * *

На следующее утро Дейвид Тейлор инструктировал в своем кабинете сержанта Дру:

— Только действуйте осторожно, Брайан. Я бы пошел лично, но мне сегодня надо в суд. Сами знаете, как в газетных редакциях относятся к подобным расспросам. Я вам рассказал все, что мне известно об этом деле, но не позволяйте себе и намека, что за вашими расспросами стоит что-либо важное. Объясните, что мы ведем обычное рутинное расследование и будем очень благодарны, если они нам скажут, какое издательство поместило эти объявления. Если надо, пообещайте кое-какие услуги с нашей стороны, но особенно далеко не заходите.

— Хорошо, сэр. Все ясно.

Брайан Дру был на десять лет старше Тейлора. Знающий и умелый полицейский, он, однако, в свое время не пожелал брать на себя ту ответственность, которую налагает чин инспектора по уголовным делам. Вместе они работали не в первый раз и хорошо ладили.

— А как насчет расследования в Фарлингаме? — спросил Дру.

— Я переговорил с шефом по этому поводу. Он считает, что перед тем, как ехать в деревню, нужно распутать лондонские концы. Ведь если мы разберемся с этими чертовыми объявлениями, то, возможно, и не понадобится ничего больше предпринимать. Так что сначала посмотрим, что нам светит здесь, а уж потом станем ворошить другой улей.

На радость старшему инспектору, в суде его на этот раз не задержали, он быстро отделался и к приезду Дру с Флит-стрит уже сидел в своем кабинете.

— Боюсь, ваше предположение подтвердилось, сэр, — сказал Дру. — Держались они со мной весьма сухо. В первую очередь спросили, не стоит ли за всем этим что-либо уголовное. А если не стоит, то значит, кто-то хочет возбудить дело о клевете. В любом случае, сказали они, им придется сначала посоветоваться со своими адвокатами. Я вспомнил ваши указания и не стал ни на чем настаивать. Единственно — договорился о вашей встрече сегодня в пять часов с главным редактором. Они были не против. Все правильно?

— Абсолютно. Я пойду к ним один, без вас, чтобы визит не выглядел очень уж официальным. Расскажу кое-что о деле и постараюсь убедить их пока не впутывать юристов.

Вопреки ожиданиям Тейлора, главный редактор газеты оказался вполне сговорчивым, не нудным человеком, принявшим его даже без пиджака. Старший инспектор кратко обрисовал ситуацию, добавив, что, по всей видимости, существует связь между анонимными объявлениями и некоторыми печальными инцидентами в жизни реального майора Черила. Редактор уже успел днем проверить бумаги и убедился, что газета действовала по инструкциям и вполне законно. Он не отказался показать полицейскому письмо с заказом и копии объявлений.

Дейвид Тейлор с интересом просмотрел их. Письмо было на фирменном бланке издательства «Линдзи и Бекетт» и отпечатано профессионально — хотя в случае с электрической пишущей машинкой это обычно трудно определить. Адресовано оно было заведующему отделом рекламы и подписано, судя по всему, одним из директоров.

Уважаемый сэр,

мы будем признательны, если Вы напечатаете в Вашей газете прилагаемые рекламные объявления. Печатать их надо в рамке, шириной в 10 см, жирным шрифтом на странице книжных обзоров каждый четверг — соответственно проставленным на объявлениях номерам. По завершении публикации пришлите счет в издательство «Линдзи и Бекетт». В связи с нашим стремлением заинтриговать читателей, просим не давать справок по поводу источника объявлений. Поскольку их текст предельно прост, проверять корректуры мы не намерены.

Искренне ваш

Джеймс Линдзи, директор

— Теперь вы понимаете, почему мы не пошли навстречу вашему сержанту, — сказал редактор, ткнув пальцем в ту часть письма, которая касалась секретности. — Рекламные кампании такого рода — не редкость в издательском деле, хотя они чаще разворачиваются в профессиональных изданиях, а не в обычных газетах, вроде нашей.

Дейвид Тейлор рассматривал тексты объявлений. Три из них он уже видел напечатанными в газете. Четвертое, которое должно было выйти завтра, гласило:

ПОСЛЕДНЕЕ СООБЩЕНИЕ. В НАЧАЛЕ СЛЕДУЮЩЕГО МЕСЯЦА — СМЕРТЬ МАЙОРА ЧЕРИЛА

В начале следующего месяца, повторил инспектор про себя — первое число падает на будущий вторник. Вслух он спросил:

— А это обычная форма для заявок подобного рода?

— Рекламодатели бывают разные, — ответил редактор. — У агентства есть свои особые бланки для заказа рекламы, у некоторых издательств — тоже. Вы, наверно, представляете себе, каковы они, эти отделы сбыта в издательствах, а может, и не представляете. Народу там мало, и сопроводить рекламное объявление простым письмом вполне в порядке вещей. Если мы хорошо знаем фирму, то принимаем заказ без вопросов, особенно если в рекламе нет никаких рисунков.

— А «Линдзи и Бекетта» вы знаете?

— Конечно. Почтенное издательство. Вы наверняка о нем тоже слышали. Выпускают серьезные художественные книги, детективы и отличную документальную прозу. Они часто помещают у нас рекламу, хотя, как правило, более… как бы это сказать… более респектабельную.

— Вы им сегодня звонили?

— Нет. У меня не было причин давать им понять, будто мы ставим их инструкции под сомнение. Замечаний по поводу первых трех объявлений мы от них не получали, и никаких подозрений в мистификации у нас не возникло. Можно бы все это выяснить, но сейчас их контора, боюсь, уже закрыта.

— А что с четвертым объявлением — с этим «последним сообщением»?

— Газетная страница с ним уже набрана и сверстана для завтрашнего номера. Чтобы мы ее сняли, вам придется представить судебное постановление. Это заключительное объявление, и его изъятие может испортить всю рекламную кампанию.

— Понятно, — кивнул Тейлор. — Честно говоря, я не знаю, что и сказать. Одно знаю — постановление суда мне взять негде. С другой стороны, оно даже и к лучшему — вы объявление напечатаете, а мы посмотрим, какие будут результаты. Завтра утром я сам навещу издателей. Кстати, был бы вам благодарен за ксерокопии этих бумаг. Обещаю, что без особой нужды показывать их никому не стану. А вы на всякий случай сохраните оригиналы — они могут еще понадобиться.

— Хорошо, — сказал редактор, нажал на кнопку и передал бумаги вошедшей секретарше. — Рад помочь. И дайте нам знать, если за всем этим стоит что-нибудь интересное. «Черил» — не совсем обычное имя. Может, нам самим провести расследование?

— Надеюсь, вы шутите, — сказал старший инспектор.

Редактор рассмеялся:

— Конечно, шучу. Самим доказывать, что мы стали жертвами розыгрыша? У нас и без того хватает дел. А вот и ваши копии, — добавил он, увидев появившуюся вновь секретаршу. — Что ж, надеюсь, у вас все. Мне надо выпускать газету.

* * *

Четвертое объявление появилось на следующее утро, и прежде чем выйти из Скотленд-Ярда, Дейвид Тейлор навел кое-какие справки. «Линдзи и Бекетт» оказалось далеко не самым большим издательством в Англии, но репутация у него, как и сказал редактор газеты, была отличной. Контора помещалась в высоком и узком здании на Блумзбери-сквер, вестибюль был завален грудами пакетов и картонок. Немного стервозная секретарша пыталась навести в этом хаосе хоть какой-то порядок.

— Говорите, что условились о встрече с мистером Бекеттом? — Служебное удостоверение Тейлора не произвело на нее никакого впечатления. Она подошла к телефону. — К вам тут пришел некий Тейлор. — Затем повернулась к старшему инспектору. — Поднимайтесь. Первая комната на третьем этаже. Прямо над вестибюлем.

Ральф Бекетт, моложавый шатен в аккуратном строгом костюме, выглядел скорее как удачливый финансист, чем издатель. Его уставленный книгами кабинет с широкими окнами на площадь казался оазисом покоя.

— Чем могу быть полезным Скотленд-Ярду? — любезно осведомился он.

— В первую очередь ответом на один вопрос. Вы собираетесь выпустить книгу под названием «Смерть майора Черила»?

— Понятно, — сказал Бекетт. — Рекламные объявления. Нет, не собираемся. В нашем плане ее нет.

Дейвид немного помолчал и продолжал:

— Тогда, если не трудно, гляньте на эти бумаги. Тут только ксерокопии, но существуют и оригиналы. Они находятся в редакции газеты, которая печатала объявления.

Бекетт просмотрел письмо и тексты.

— Бланк наш, — подтвердил он. — И подпись похожа на подпись Джеймса Линдзи. Он сейчас в Соединенных Штатах. Прилетит в понедельник. Но я точно знаю, такой книгой мы не занимаемся. — Он с любопытством оглядел старшего инспектора. — А в чем, собственно, дело? При чем тут Скотленд-Ярд?

Тейлор немного поколебался, а затем сказал:

— Существует реальный майор Черил, и с ним происходят всякие неприятности.

— Вы хотите сказать, — Бекетт рассмеялся, — что сюжет романа сбывается еще до того, как он вышел в свет? Книги иногда пишут на основе реальных событий, но чтобы наоборот? Смешно. Знаете что? Давайте вызовем сюда помощницу Джеймса — ее зовут Глэдис Ли. Она тоже должна быть в курсе.

Он поговорил по телефону, и через некоторое время в дверь постучали.

— Заходите, Глэдис, — сказал Бекетт. — Знакомьтесь — старший инспектор по уголовным делам Тейлор. Я знаю, вы выпустили кучу криминальных романов, но с настоящим сыщиком из Скотленд-Ярда наверняка еще не встречались.

— Ну, не совсем так, Ральф, — сказала Глэдис Ли. — Рядом, как сейчас, конечно, не стояла. Но однажды слышала выступление следователя в ассоциации писателей-детективистов.

Это была крупная рыхлая девушка с мышиного цвета волосами и кроткими карими глазами за толстыми стеклами очков. Одета она была в бесформенную кофту поверх летнего платья, обе одежки — тусклого кирпичного цвета, который мог изуродовать кого угодно. Сев, она принялась вертеть на пальце кольцо, которое дарят при помолвке — золотое, но не с бриллиантом, заметил Тейлор, а с бирюзой. Интересно, подумал он, что жених в ней нашел?

Правда, глупой Глэдис Ли явно не была. Просмотрев бумаги, она с готовностью стала отвечать на вопросы инспектора. Да, она видела эти объявления, но никак не связала их с «Линдзи и Бекеттом». Письмо напечатано на их фирменном бланке, но он вряд ли в их конторе: у них все машинки электрические, и несколько месяцев назад было решено поставить на каждую одинаковый шрифт. А письмо, похоже, подписал мистер Линдзи, но он вряд ли сам бы послал заказ на объявления прямо в газету — это работа их рекламного отдела. Вот, пожалуй, и все, что она может сказать. Да, образец подписи мистера Линдзи у нее есть, а образцы шрифтов их машинок она сейчас тоже принесет.

— Мы ведем учет поступающих к нам рукописей, — добавил Бекетт. — Что, попросить кого-нибудь проверить названия за?.. — Он вопросительно посмотрел на Тейлора.

Тейлор заколебался:

— За последние четыре-пять лет будет пока достаточно, — сказал он наконец.

— Ну и хорошо, — сказал Бекетт. — На это уйдет какое-то время, но у меня хорошая память, и имя «Черил» я бы вряд ли забыл. Уверен, что наши сотрудники ничего не найдут. К печати мы такую книгу точно не принимали. Согласны, Глэдис?

Девушка, выходя из комнаты, кивнула, и Бекетт снова повернулся к Тейлору.

— Такие вот дела, — сказал он. — Чем-нибудь еще мы можем вам помочь?

— Нет, думаю, пока нет, — медленно выговорил старший инспектор. — Посмотрим, как будут развиваться события. Не исключено, что расследование тем и закончится, хотя мне все равно придется на всякий случай повидать мистера Линдзи, когда он приедет. Но может быть, мы займемся этим делом тщательнее — опросим всех ваших сотрудников, снимем показания и так далее. Я с вами еще свяжусь. Спасибо, — сказал он Глэдис Ли, вошедшей с папкой в руках.

Тейлор покинул издательство с неясным чувством неудовлетворенности. Стало очевидно, что объявления подложные, но что делать дальше, было не ясно. В конце концов, это шефу решать, подумал он.

ГЛАВА 6

Публикация в четверг последней рекламы «Смерти майора Черила» добавила напряжения всем, кто имел отношение к событиям. Том Черил в Фарлингаме стал еще угрюмее. Несмотря на протесты Джилл и Эдвина Галверстоуна, он каждый день отправлялся на прогулки — долгие, в одиночестве, правда, не получая от них без Сэл никакого удовольствия. Джилл все сильнее волновалась за отца. Даже его жена Эйлин стала тревожиться. Она пожаловалась своей подруге Найне Долиш, что Том последние дни держится как-то странно. В общем, покоя и счастья в семействе не было.

Нервно обкусывая ногти, Джин Обин в Лондоне тешила себя надеждой, что к началу следующего месяца, ко вторнику, полиция положит конец этой, не поймешь — то ли смехотворной, то ли трагической истории. Но в действительности полиция была еще очень далека от цели.

Дейвид Тейлор отчитался о результатах следствия перед начальником отдела. Зацепок оказалось так мало, что они решили подождать развития событий, ну и, конечно, как обычно, попросить полицию Темз Валли предоставить им информацию о майоре Чериле и прислать копию заключения по дорожному происшествию, в которое он попал на своей малолитражке.

Всю пятницу старший инспектор провел в суде, а в субботу и воскресенье допоздна засиживался на работе, возвращаясь в свою холостяцкую квартиру на площади Долфин только спать. Тем не менее его папка для входящих бумаг в понедельник все еще была полна. Поэтому, когда снизу позвонили, что пришла Джилл Черил, он чуть было не отказался ее принять. Однако тут же передумал.

— Хорошо, приведите ее ко мне, — сказал он в трубку. Для утреннего кофе было уже поздно, но на этот раз он все же вышел из-за стола, чтобы пожать ей руку, потом пригласил сесть в кресло. Когда она садилась, он заметил, что ноги у нее красивые.

— Рад вас видеть, мисс Черил, — сказал он, вернувшись за свой стол. — У вашего отца, я знаю, все в порядке.

— Пока да. Но завтра начало месяца, а от вас никаких известий.

— Но нам, простите, пока нечего сообщать. Только час назад окончательно подтвердилось, что объявления о выходе книги — фальшивка. Мистер Линдзи, от издательской фирмы которого газета вроде бы получила заказ, только сегодня прилетел из Штатов. Он отрицает, что подписывал письмо в газету, и сейчас расспрашивает об этом своих сотрудников.

— Вы считаете, что виноват кто-то из них?

— По правде говоря, нет. Все сразу бы вышло наружу. Но какой-то человек явно имел доступ к бланкам издательства и знал подпись Линдзи или получил ее образец. У меня уже есть список всех служащих. Попросите отца взглянуть на него — вдруг он кого-нибудь знает.

— Да, конечно, — рассеянно сказала Джилл. Внезапно она по-настоящему испугалась. Если объявления оказались подделанными, то значит, отца действительно преследует человек решительный и изобретательный, а не просто какой-нибудь деревенский завистник, который, услышав об объявлениях в пивной или увидев их в газете, решил воспользоваться удобным случаем. Она подняла глаза и увидела, что старший инспектор с беспокойством смотрит на нее.

— Извините, — сказала она, хотя сама не знала, за что просит прощения. — Я люблю папу. Будет ужасно, если с ним что-нибудь случится.

— Понимаю. — Голос Дейвида Тейлора звучал мягко. — Трудность в том, что случай какой-то очень уж туманный, не за что ухватиться. Если не считать мелкого подлога, никакого преступления совершено пока не было.

Джилл с удивлением уставилась на него.

— А как насчет машины? Ведь ее явно вывели из строя.

— Машина, как вы знаете, сгорела. Никаких улик не осталось. Я только что прочел отчет местной полиции. Доказать, что кто-то приложил к ней руку, теперь невозможно. — Он пожал плечами. — А что до мотоциклиста, о котором говорил ваш отец, то мы вряд ли его найдем.

— А вы пытались?

— Нет, мисс Черил. У нас нет ни времени, ни людей гоняться за призраками.

— Вы хотите сказать, что будете сидеть сложа руки, пока моего отца не убьют? Тогда у вас появятся улики и основания?

— А что вы предлагаете? Установить в доме круглосуточную охрану? Во-первых, я далеко не уверен, что он сам согласится, во-вторых, это нереально. — Дейвид Тейлор постарался сдержать раздражение. Девушка не виновата, что он много работает и переутомился. — Послушайте, мисс Черил. Ваш отец уверяет, что у него нет врагов и он не знает никого, кто бы мог желать ему смерти. Откровенно говоря, мне приходило в голову, что это дело чисто семейное. Предположение хоть и рискованное, но логичное. Я сейчас хочу вам показать, что мы не просто сидим сложа руки. Майор Черил утверждает, что никаких тайн и проблем с его наследством нет. Оно будет разделено между его женой, вашей сестрой и вами. Вы согласны, чтобы один из вас троих был включен в число подозреваемых?

— Конечно нет, не согласна.

— Можете представить мне какие-либо доводы?

— Нет, не могу.

— А другие идеи у вас есть?

— Нет, — ответила Джилл, немного помолчав. — А у вас?

Дейвид окинул ее долгим, оценивающим взглядом.

— Лично мне думается, что объявления посланы в газету злопамятным человеком, который возненавидел вашего отца из-за какой-нибудь чепухи — во всяком случае нам повод показался бы скорее всего чепуховым. Не исключено, что это тот самый мотоциклист. Тем не менее дорожная катастрофа и случай с автобусом в Оксфорде могли быть лишь случайными совпадениями. — Он сделал паузу, чтобы дать ей возможность возразить. Но мисс Черил молчала, и он продолжал: — Последнее объявление уже опубликовано. Убедите отца вести себя ближайшие пару недель поосторожнее. Но честно говоря, я не верю, что кто-то серьезно вознамерился его убить. Люди, которые решаются на преступление, не так уж часто рекламируют свои замыслы.

Джилл Черил покачала головой. К собственному удивлению, она уже не чувствовала ни страха, ни беспомощности. Она понимала, что умение подбадривать людей входит в профессиональные навыки полицейского инспектора. И все же… все же она отняла у Тейлора кучу времени, а он отнесся к ней очень внимательно. Она встала.

— Спасибо вам за объяснения. Прошу прощения, если…

— Вы едете в Фарлингам сегодня или…

Оба заговорили одновременно, потом тут же замолчали и рассмеялись. Джилл первая ответила на его неоконченный вопрос:

— Да, сегодня. Где-нибудь быстро перекушу и отправлюсь.

Дейвид давно уже не встречал такоймилой девушки. Он секунду поколебался и с надеждой сказал:

— Я тоже хочу чего-нибудь выпить в кафе и съесть бутерброд. Не присоединитесь ли и вы ко мне?

* * *

Дейвид Тейлор, получив от ланча массу удовольствия, надеялся, что Джилл тоже не было скучно. Ее беспокойство за отца передалось и ему, и он сразу позвонил Джеймсу Линдзи. Тот неохотно согласился на встречу во второй половине дня, несколько резковато добавив:

— По правде говоря, мне нечего вам сказать.

Линдзи оказался постарше своего партнера, по виду не таким деловым и одетым помоднее. Его комната располагалась этажом ниже и тоже была забита книгами.

— Должен признать, — сказал Линдзи, — что, когда вы позвонили утром, я чувствовал себя усталым после перелета из Нью-Йорка. Нам не давали посадку на аэродром Хитроу почти целый час. И еще я, конечно, злился. Кому понравится, если его имя, а в данном случае это имя издательства, используют для каких-то авантюр. Мы, кстати, строго допросили весь штат.

— Строго? — переспросил инспектор. — То-то мне показалось, что в конторе царит несколько подавленное настроение. И что же вы выяснили?

— Не много, разве только, что фирменные бланки «Линдзи и Бекетта» валяются чуть ли не по всем близлежащим графствам. Никто не признался, что слышал когда-либо раньше о майоре Чериле. Все впервые прочли его имя в объявлениях, но никто не связал эту рекламную кампанию с нашим издательством. Должен повторить, что оно не собиралось и не собирается выпускать такую книгу. Мы просмотрели списки рукописей, поступивших к нам за последние пять-шесть лет, и ничего похожего не нашли. Все это какая-то загадка не только для Черила, но и для нас самих. Кстати, инспектор, — продолжал он, — моя помощница, Глэдис Ли, сама говорила с некоторыми из девушек, и у нее было больше времени на размышления. Насколько мне известно, вы встречались с ней здесь в прошлый раз. Она далеко не красотка, но ума ей не занимать. Так вот, мы с ней разговаривали несколько минут назад, и я бы хотел, чтобы вы тоже ее выслушали.

Он нажал кнопку у себя на столе, и через мгновение Глэдис Ли вошла в комнату. Линдзи махнул рукой в сторону кресла. Она села. Дейвид Тейлор снова удивился, до чего же безвкусно одета эта девушка.

— Вы уже знакомы со старшим инспектором Тейлором, Глэдис, — сказал Линдзи. — Повторите, пожалуйста, все, что вы мне недавно говорили.

Глэдис Ли немного помолчала, переводя взгляд с одного из собеседников на другого.

— Во-первых, — наконец начала она, — нет ничего странного, что у стольких людей имеются наши фирменные бланки. Многие ведь берут работу домой. Я, к примеру. И бланки мне необходимы — вдруг возникнет нужда срочно написать письмо. А раз бланки оказались за стенами конторы, за ними уже не уследишь — кто угодно может их взять: друзья, друзья друзей и так далее. И это относится, я считаю, к любым деловым бумагам издательства.

— Вы правы, — сказал Тейлор. — Я не думаю, что удастся проследить судьбу этих бланков. И вы верно угадали про пишущую машинку, — добавил он. — Реклама напечатана не в вашей конторе.

— Я была в этом уверена. То же самое касается и вашей подписи, Джеймс. Ее мог подделать любой, кому вы когда-либо писали. Еще больше людей имели возможность заполучить письмо или его копию. Видите, до чего широк круг возможностей. Так что оснований считать, будто виноват кто-то из наших служащих, просто нет.

Джеймс Линдзи вздохнул с некоторым облегчением.

— Вот это мы и выяснили к вашему приходу, инспектор, — сказал он. — Чем еще можем помочь?

— Пока ничем, — ответил Дейвид Тейлор. — Давайте оставим все как есть и посмотрим, что произойдет. И ничего больше не предпринимайте, пока я с вами не свяжусь.

Старший инспектор кивнул на прощанье стервозной секретарше в холле и вышел из издательства на тихую Блумзбери-сквер. Слова его в кабинете Линдзи прозвучали достаточно авторитетно, решил он, но все же полного удовлетворения у него опять не было. Стоит ли относиться к делу так неформально? Но, с другой стороны, никакого преступления еще не совершено, повторил он сам себе, да и нет никаких оснований считать, что оно будет совершено. Остается лишь выжидать.

* * *

Политика безмятежного выжидания оборвалась на следующий день, во вторник, первого числа следующего месяца.

— Пропади ты пропадом, — заворчала миссис Ходжесон, услышав звонок в дверь. Сегодня она припозднилась. Скоро идти домой — Фред, ее муж, ждет обеда, но и серебро недочищенным не бросишь. Она заспешила из кухни в прихожую и открыла дверь.

На пороге стоял мотоциклист в черной коже и желтом шлеме. За ним, на подъездном пути, виднелся мотоцикл.

— В чем дело? — спросила она.

— Посылка Черилам.

— Спасибо.

Она приняла сверток, положила его на тумбочку тут же в прихожей и заспешила назад на кухню. В это время сверху спустилась Эйлин Черил.

Она собиралась на ланч. Найна Долиш пригласила ее на встречу с несколькими важными особами, которые могли дать деньги на благотворительные цели. Эйлин много ждала от этого ланча — и потому, что любила заниматься благотворительностью, и потому, что сегодня была очень довольна своей внешностью. Новый летний костюм, простенький, но очень дорогой, сидел на ней изумительно. В подобных обстоятельствах самое важное — произвести нужное впечатление, а это в числе прочего значило появиться в гостях в хорошо выбранный момент.

Старые дедовские часы у подножья лестницы всегда минут на пять спешили. Эйлин взяла сверток и прочла: «Майору и миссис Т. Г. У. Черил». На свертке, тяжелом, размером с большую книгу, ни обратного адреса, ни штампа магазина не оказалось, и ей стало немного любопытно. Имя и адрес Черилов были напечатаны на машинке, а сам сверток аккуратно заклеен липкой лентой. Решив, что время у нее еще есть, она понесла его в гостиную.

Подрезав ленту пилкой для ногтей, Эйлин развернула оберточную бумагу, тщательно ее сложила и по давно заведенной привычке сунула в ящик секретера. Она не любила выбрасывать то, что могло еще пригодиться. Перед ней оказалась картонная коробка.

Жаль, что Джилл в это утро не было дома. Она бы обошлась с посылкой осторожнее, чем мать. Но Эйлин так и не смогла отнестись серьезно ни к объявлениям, ни к «так называемым происшествиям» с мужем. В общем, ни о чем не думая, она подцепила крепко закрытую крышку коробки и… бомба взорвалась.

* * *

Миссис Ходжесон на кухне услышала «страшный гром» — так она позже описала этот взрыв. Она выронила серебряный чайник, который драила, и бросилась в гостиную. Миссис Черил, вернее, ее останки лежали на полу у тахты. Эйлин была вся черная; в комнате стоял жуткий запах горелого мяса.

Заскулив, миссис Ходжесон сорвала с себя передник и накинула на свою хозяйку, но материи не хватило, чтобы прикрыть изувеченное тело. В это время загорелись занавески, и она с криком выскочила из дома.

На счастье, ей сразу попался сообразительный сосед, да и пожарные и полиция оказались на высоте — они прибыли через несколько минут. Небольшой огонь быстро потушили, и карета скорой помощи увезла переволновавшуюся миссис Ходжесон в оксфордскую больницу. Пока судебный врач ехал из города, тело осмотрел доктор Карсон. Дали знать специалистам по взрывным устройствам, прибыла следственная группа полицейских экспертов.

Наконец, после обязательного предварительного осмотра, труп Эйлин Черил отправили для вскрытия в морг в Оксфорд, гостиную опечатали, а у дома поставили охрану.

Новость разнеслась по Фарлингаму быстрее молнии. Многие люди, понятное дело, услышали взрыв. Фред Ходжесон, не найдя дома горячего обеда, пошел искать жену к Черилам, а уже по дороге оттуда в больницу решил утешиться рюмочкой в «Птичках». Он был первым источником информации. Другим источником стала Найна Долиш. Когда она позвонила узнать, почему ее гостья не явилась на ланч, констебль неосмотрительно объяснил ей, что миссис Черил убита. Еще и доктор Карсон связался со священником, который тут же предложил свои услуги. Оба рассказали о случившемся женам, а жены приятельницам. Из всех местных жителей только двое оставались в неведении, а именно сам майор и его дочь, которые находились в Лондоне.

Особенной популярностью в деревне Эйлин Черил не пользовалась, но лишь немногие ненавидели ее активно. Кроме того, она умерла жуткой насильственной смертью, особенно жуткой для такой маленькой общины, как Фарлингам. Что ни говори, а умышленное убийство есть умышленное убийство, даже если пострадал не тот человек, на кого покушались. К тому же применили такое оружие — бомбу. Что же будет дальше? Ведь сам Том Черил пока жив. И еще эти странные объявления и опасные аварии, в которые он последнее время попадал. Все это выглядело сейчас серьезным, смертельно серьезным в буквальном смысле слова. Наконец, что теперь предпримет полиция?

* * *

Полиция решила дело очень просто. Обычно местные власти неохотно зовут на помощь Скотленд-Ярд, но начальник полиции Темз Валли был человеком благоразумным и излишней гордыней не страдал. Людей у него, как всегда, не хватало, дело представлялось предельно запутанным, да еще с аспектами, несомненно выходящими за пределы местной компетенции. Например, бомба. Это в наши дни проблема общегосударственная. Или рекламные объявления, которые как-то связаны с делом. Их источник явно находится в Лондоне, во всяком случае начинать поиски надо оттуда. А главное — лондонская полиция уже проявила интерес к майору Черилу и к аварии с его машиной. В общем, если когда и попадаются расследования, требующие помощи от Скотленд-Ярда, так идеальнее случая и не найти. И чем быстрее попросить эту помощь — тем лучше.

Начальник полиции Темз Валли поднял трубку телефона.

ГЛАВА 7

— Такие вот дела, — сказал начальник следственного отдела Харрис. — Вам и карты в руки. Во всяком случае на начальном этапе. — Разговор происходил в половине пятого того же дня в кабинете шефа, куда срочно вызвали Тейлора. — На этот раз, — продолжал Харрис, — у местной полиции хватило ума задействовать нас сразу же. И судя по всему, люди они вполне компетентные. С самого утра там работает их следственная группа, а к середине дня подъехали эксперты по бомбам. Тело погибшей отвезли в Оксфорд, и эксперты ждут результатов вскрытия, чтобы яснее представить, какое устройство было использовано. Тип бомбы нам пока не особенно важен. А фотографии уже готовы. От миссис Черил мало что осталось, и причина смерти не вызывает сомнений.

— А нет вероятности, что это не она, сэр? — спросил Тейлор.

— Знаю, о чем вы думаете. Но нет. В доме их было только двое. Миссис Черил и эта самая служанка, миссис Ходжесон, которая видела, как хозяйка понесла сверток в гостиную. Сейчас она в оксфордской больнице — я, кажется, уже об этом говорил. Однако местные все-таки умудрились с ней переговорить. У нее вроде бы нервный срыв — ничего мудреного в таких обстоятельствах, но голова работает.

— А майору Черилу уже сообщили?

— Нет. Не можем его найти. А это сейчас первое дело. Вам придется перед отъездом в Фарлингам заняться поисками. Он должен был остановиться в своем клубе, но заглянул туда всего на несколько минут, и больше его там не видели. Думаю, он придет позже. И с его дочерью нам не повезло, хотя мы и посылали по ее адресу нашу сотрудницу. Так что действуйте.

— Постараюсь, сэр, — сказал Дейвид Тейлор, сдерживая свои эмоции. Его пронзило беспокойство за Джилл. Не особенно профессиональные чувства, укорил он себя и постарался сосредоточиться на деле. — Могу я, как обычно, взять Брайана Дру, сэр?

— Конечно, — ответил начальник отдела. — Найдите майора и отправляйтесь в Фарлингам. Захватите и его дочь, если она в Лондоне. Присмотр ему сегодня явно не помешает. Теперь о здешних концах дела. Распорядитесь, чтобы завтра утром наши люди перетрясли все издательство. Вы говорили, что они и сами уже проводили расследование по поводу объявлений. Наверняка что-нибудь упустили, а эти публикации могут оказаться ключом ко всему делу. Пора ухватиться за какую-то ниточку — все-таки это убийство, хотя убили, судя по всему, не того, кого хотели. В любом случае сейчас нельзя упустить ни одной возможности. Мы и так оплошали, когда отнеслись к делу недостаточно серьезно.

— Да, согласен, — подтвердил Тейлор. — И надо проверить все данные о майоре в министерстве обороны. Что, кстати, поднимает проблему…

— Знаю, знаю. Терроризма. Я уже созвонился со специальным отделом. Судить рано, но никто пока не взял на себя ответственность за взрыв. И насколько мне известно, такими окольными путями на покушение никогда не шли ни отдельные террористы, ни их банды. Подождем, что скажут эксперты. Буду дьявольски удивлен, если преступниками окажутся профессионалы.

— Ладно, сэр, мне пора идти, — сказал Тейлор. — Вы сказали, что я застану местную полицию в доме, как бы поздно я ни явился. Так?

— Да. Они организовали круглосуточную охрану, и там обязательно будет дежурить еще и местный инспектор. Решено всеми силами защитить майора — не то мы будем выглядеть круглыми идиотами, если какой-нибудь подонок доберется до него после того, как предупредил нас, убив по ошибке его жену.

— Нас и без того достаточно предупреждали, сэр, — заметил Дейвид уныло. — Одного не могу понять — почему все старания преступника закончились таким плачевным для него результатом.

— Да, — сказал Харрис. — Откуда он мог быть уверен, что посылку откроет сам Черил. Что же, не упускайте это соображение из вида.

— Конечно, сэр. Буду держать вас в курсе.

— Обязательно, — сказал Харрис и добавил на прощание: — Это очень ответственная работа для полицейского вашего ранга, но у нас сейчас не хватает более опытных инспекторов. К тому же вы знакомы с семьей. Сделайте все что можете, а мы вас при необходимости подстрахуем. Хороший шанс для вас, Дейвид. Не упустите его.

— Постараюсь, сэр, — сказал Дейвид Тейлор и закрыл за собой дверь кабинета.

* * *

Вернувшись к себе, он вызвал Дру, кратко обрисовал ситуацию и в заключение сказал:

— Возьмите машину без шофера. Сегодня он не понадобится, поскольку нам придется там заночевать. Затем позвоните в Кидлингтон, чтобы для нас организовали пристанище, лучше всего в самом Фарлингаме. Десяти минут хватит?

— Да, сэр, — радостно ухмыльнулся Брайан Дру. Он был абсолютно городским человеком, но несколько дней на свежем воздухе никому еще не вредили.

Дейвид Тейлор разобрался с кое-какими документами на своем столе, взял дипломат со следственными инструментами, сумку с необходимыми вещами, которую всегда держал на работе, и спустился к стоянке машины. Сержант Дру его поджидал.

— Все устроено? — спросил старший инспектор.

— Да, сэр. Мы остановимся в «Золотой лани» в Фарлингаме. Заведение, говорят, шикарное. Оттуда сразу едем в дом Черилов. Нас там встретит местный инспектор, а утром в Кидлингтоне примет начальник полиции. Тело увезли в Оксфорд, и там же в больнице лежит женщина, которая помогала Черилам по хозяйству.

— Я это знаю. Отлично. А сейчас поехали в клуб майора.

Когда машина выскользнула со стоянки Скотленд-Ярда и влилась в шумный поток на предвечерних улицах, Дейвид Тейлор попытался расслабиться. На этой стадии было бессмысленно прикидывать версии, лучше держать мозги незасоренными. Он катастрофически ошибался, когда убеждал Джилл, будто ее отцу никакая опасность не грозит. Хватит пустых догадок.

Через десять минут старший инспектор уже входил в клуб. Ночной швейцар только что заступил на дежурство, но старший дневной швейцар еще не ушел. Он уверил Тейлора, что майора в клубе нет и не было весь день. Черил забега́л лишь утром, да и то всего на несколько минут.

— Но вы его ждете сегодня? Ночевать он не собирался?

— Мне надо проверить это по журналу, сэр, — ответил ночной швейцар.

— Так проверьте. Дело важное.

— Но мне запрещено давать сведения о членах клуба, сэр. Вы могли бы спросить у директора, но он уже ушел. — Швейцар вежливо разглядывал Дейвида. — Что мне передать майору, сэр, когда… если он придет? Кто его спрашивает?

— Старший полицейский инспектор по уголовным делам из Скотленд-Ярда Тейлор. — Он показал служебное удостоверение и краем глаза уловил, как при упоминании полиции швейцары обменялись быстрыми взглядами. — Вы действительно не знаете, где майор? У него в Фарлингаме случилась беда. Его срочно надо разыскать.

— На случай крайней необходимости, — сказал дневной швейцар, — майор оставил телефон, по которому с ним можно связаться. По крайней мере там скажут, где его найти. — Он написал номер на листочке бумаги и передал его через стойку.

— Спасибо.

Какого черта они не давали телефон раньше, подумал Дейвид. Правда, клубы для того и существуют, чтобы оберегать покой своих членов, ответил он сам себе.

— Можно мне воспользоваться одним из ваших автоматов?

Вопрос был чисто риторический. Старший инспектор уже широко шагал в сторону ряда будок у стены холла. Где-где, а в клубе они вряд ли окажутся сломанными. Он набрал номер. Кто-то поднял трубку, и он попросил майора Черила.

— Могу я узнать, кто его спрашивает? — Голос был женский, низкий, с приятной хрипотцой.

— Старший полицейский инспектор Тейлор.

Почти тут же в трубке раздался голос майора:

— Слушаю.

— Это Дейвид Тейлор, сэр. Боюсь, у меня плохие новости. В вашем доме произошел несчастный случай и… и небольшой пожар. — Старший инспектор говорил быстро, без пауз, чтоб избежать вопросов. — Я бы хотел заехать за вами и за мисс Черил, если она в пределах досягаемости, и отвезти в Фарлингам. Подробности расскажу при встрече. Вы не против?

— Да, конечно, — резко бросил майор. — Насколько я понимаю, случилось что-то серьезное, иначе бы вы мне не звонили сюда… Кто-нибудь пострадал? Эйлин, моя жена, она…

Но Дейвид Тейлор перебил его:

— Если, сэр, вы скажете, куда подъехать, я постараюсь быть как можно быстрее. Не хочется тратить время на телефон.

На другом конце линии наступило недолгое молчание.

— А где вы находитесь сами? — спросил наконец майор.

— В вашем клубе, сэр. Швейцары дали мне этот номер.

Опять молчание.

— Ясно. Я в квартире дочери. — Он продиктовал адрес. — Вы доедете приблизительно минут за пятнадцать-двадцать.

— Что-то в этом роде.

— Хорошо. — И майор бросил трубку.

Старший инспектор поблагодарил швейцаров и пошел к машине.

Сев рядом с сержантом, он сказал, куда ехать. Итак, майор сообщил ему адрес своей дочери, но телефон-то, по которому он, Дейвид Тейлор, звонил сейчас, был другой. Джилл вчера во время ланча дала ему свой номер. Интересно, подумал старший инспектор, для чего Тому Черилу понадобилось скрывать свое местонахождение.

* * *

— Это Дейвид Тейлор, — сказал старший инспектор в домофон.

— Вы подниметесь или нам лучше сразу…

— Поднимусь, если не возражаете.

Джилл кнопкой открыла внешнюю дверь парадного и стала ждать Дейвида в прихожей. Отец появился у нее лишь несколько минут назад. Его объяснения были краткими и очень туманными. Она лишь поняла, что он не хотел приглашать Дейвида в дом к Джин, но о каком-то там пожаре ничего не разобрала. Это что, был поджог? Неужели враги отца хотели сжечь дом? Она пыталась задавать вопросы, но он нетерпеливо отмахнулся:

— Подожди, Джилл. Ради Бога подожди! Тейлор прибудет с минуты на минуту и все расскажет.

И вот Тейлор здесь. Она открыла дверь. Во рту пересохло, под ложечкой сосало от дурных предчувствий, но все же ей удалось спокойно улыбнуться. Она даже виду не подала, как удивилась, когда за Тейлором вошел еще один человек.

— Это сержант Дру, мисс Черил. Он отвезет нас в Фарлингам.

Джилл кивнула:

— Проходите, пожалуйста, отец в гостиной.

Она провела их в комнату. Том Черил наливал себе в это время виски. Он повернулся к старшему инспектору, и тот представил сержанта.

— Выпьете? — спросил майор.

— Нет, спасибо, сэр.

Брайан Дру тоже отказался. Тейлор переводил взгляд с Тома Черила на Джилл и обратно.

— Нам всем лучше присесть, если вы не против.

Джилл с отцом сели на диван, Дейвид напротив в кресло, а Дру скромно примостился в углу комнаты.

— К сожалению, у меня очень плохие новости, — начал Тейлор. — Миссис Черил погибла. Единственное утешение, что смерть наступила мгновенно, без мучений.

Том Черил сделал резкий глубокий вздох. На лице Джилл отразилась сумятица чувств — потрясение, недоверие, затем осознание и, наконец, страх. Но и отец и дочь удержались от крайнего проявления горя. Дейвид не удивился. Он уже успел понять, что эти двое привыкли держать свои эмоции в узде. В любом случае опыт научил его, что в критические минуты разные люди ведут себя по-разному, а не по привычным литературным шаблонам.

Первой заговорила Джилл:

— Как… как мама… погибла? В огне?

— Нет. Пожар был не сильный. В дом доставили посылку с взрывным устройством и… — Тейлор непроизвольно повернул голову в сторону майора, но тот стоял, отвернувшись, и наливал себе следующую порцию виски, — … и это все, что мне пока известно.

— Но вы считаете, что … что устройство предназначалось для меня? «Смерть майора Черила», объявленная на начало месяца, должна была настигнуть меня сегодня, первого числа. А Эйлин…

Внезапно Том Черил замолчал и сделал глоток виски. Дело давнее, но когда-то он любил Эйлин, любил сильно. Она была очаровательной девушкой. Он вспомнил их свадьбу, день, когда родился их первый ребенок. Они были в те времена счастливы, очень счастливы. Ирония судьбы, но именно тогда, когда он уволился из армии и его материальное положение круто изменилось в лучшую сторону, их отношения стали портиться. Он опять глубоко вздохнул. Что бы между ними ни происходило, он никогда не желал Эйлин смерти, и ее гибель — гибель вместо него — казалась какой-то двусмысленной. Он чувствовал на себе вину, хотя и понимал, что ничего не мог сделать, ни в чем не виноват.

— Да, видимо, бомба предназначалась для вас, сэр, — ответил Дейвид Тейлор. — Расследование только началось, но на первый взгляд именно так.

— А где она сейчас… моя жена?

— В Оксфорде, сэр. Завтра мы попросим вас опознать тело, а через день или два состоится дознание. Простая формальность. Она не займет много времени.

Том Черил расправил плечи.

— Хорошо. А сейчас нам, видимо, пора в Фарлингам. В доме, надеюсь, еще можно жить?

— Думаю, что да, сэр.

— Тогда поехали. Мы готовы.

Когда они были уже внизу, в вестибюле, Джилл внезапно остановилась.

— Извините, но мне надо вернуться в квартиру. Кажется, я забыла выключить плиту.

Дейвид Тейлор с недоумением посмотрел на нее. Хотя дверь на кухню была распахнута, никакого запаха готовки в маленькой квартире не чувствовалось. Но оснований возражать не было, и он с сержантом Дру ждал на тротуаре, пока Джилл не спустилась.

— Спасибо, — сказала она. — Я ошиблась. На плите ничего не стояло.

— Ну и отлично.

Про время, которое понадобилось ей, чтобы проверить плиту, он говорить не стал, а просто открыл для нее заднюю дверцу машины. Когда он садился на переднее сиденье рядом с Дру, а она устраивалась сзади с отцом, до него донеслось:

— Я позвонила Джин, папа. Я решила, что она имеет право знать.

Пусть личные дела Черилов пока остаются их личными делами, подумал старший инспектор. Но любопытство в нем зашевелилось. Сначала ему соврал майор, а теперь и Джилл. Наверняка дело идет о чем-то совершенно невинном, и все же жаль, что она хоть и по пустякам, но плутует.

Из Лондона они выехали в начале девятого и до Фарлингама добрались уже в сумерки. У подъездного пути к дому Черилов дежурил констебль с хорошо обученной восточноевропейской овчаркой. В доме их ждал инспектор в полицейской форме. Том Черил собрался с силами. Сторожевая собака, ставни на окнах гостиной, которые он заметил еще из машины, слабый противный запашок — все это, казалось, не произвело на него впечатления. Он умел скрывать свои чувства. Менее опытной, полной жизненных сил Джилл сдержаться было труднее. Ее охватила ярость.

— Как они могли? — воскликнула она. — Черт их побери, кто бы они там ни были! Да какое они имеют право так обращаться с нами?! — В голосе ее слышались слезы, даже проскользнула нотка истерики. Она машинально направилась к дверям гостиной.

Дейвид Тейлор быстро преградил ей путь.

— Извините, мисс, — сказал он. — Но мы были вынуждены опечатать комнату, где произошло преступление. Вы сможете войти туда завтра или послезавтра.

Она посмотрела на него отсутствующим взглядом:

— Да, да. Понимаю.

— Наши люди охраняют дом, — быстро заговорил местный инспектор. — Вы, видимо, собираетесь ночевать здесь. Не возражаете, если мы будем пользоваться кухней и другими удобствами?

— Сколько угодно. Делайте что хотите, — сказал майор. — Вряд ли мы сегодня уснем. Джилл, приготовь чай или кофе и… и бутерброды, что ли… мне лично больше ничего не хочется.

— Хорошо, папа, — ответила Джилл и вопросительно посмотрела на полицейских.

— Нет, для нас не надо, — сказал Дейвид Тейлор. — Много дел. Мы позаботимся, чтобы в гостинице нам что-нибудь оставили. А вам лучше перекусить и подняться к себе наверх, оставив нас одних. Дом охраняется, так что беспокоиться не о чем.

— Ладно, — сказал майор. Было трудно определить, что он думает на самом деле. — А утром какие планы?

— Утром мы заедем за вами и отправимся в Оксфорд. Как насчет половины десятого?

— Договорились.

— Спасибо, сэр. Спокойной ночи.

Дейвид Тейлор глянул в сторону Джилл, но увидел только ее спину. Ничего не ответив, она ушла на кухню.

Сержант Дру сорвал пломбы на дверях гостиной. Большинство ламп раскололось от взрыва, но полицейских фотографов, которые побывали здесь раньше, попросили оставить их оборудование. Некогда уютная комната, протянувшаяся через весь дом до стеклянных дверей на широкую террасу, выглядела в резком свете как после погрома. Тот ее угол, где Эйлин Черил открыла злополучную посылку, превратился в сплошное месиво. На залитом кровью и засыпанном осколками ковре ярко белел вычерченный мелом абрис тела. В картине на стене зияла широкая дыра, а от горки с фарфором остались одни обломки. Еще больший урон комнате нанесли огонь, дым и вода; в воздухе стоял тяжелый запах.

— Давайте откроем двери на террасу, — сказал Дейвид Тейлор, — а то нечем дышать. Надеюсь, эксперты по взрывным устройствам нашли для себя все, что нужно? — спросил он местного инспектора. Тот кивнул. — Что ж, мы и сами хорошенько осмотрим комнату. Но сначала снова коротко расскажите, что произошло.

— Думаю, что в общих чертах вы уже все знаете, сэр, — сказал полицейский. — Восстановить события было несложно, особенно когда нам позволили поговорить с миссис Ходжесон. Около двенадцати часов дня не местный почтальон, а какой-то человек на мотоцикле доставил посылку. Он был весь в черном, на голове — желтый шлем. Ходжесон положила посылку на тумбочку в прихожей. Миссис Черил принесла ее сюда, в гостиную, и, по-видимому, вскрыла. Вот и все. Новые подробности мы, может быть, узнаем утром от миссис Ходжесон, хотя я сомневаюсь. Сейчас ее накачали успокоительным. Мы, само собой, начали уже опрашивать соседей, пока безрезультатно; вы, я думаю, расширите границы поисков. Временный штаб уже устроен в доме приходского совета рядом с церковью, завтра туда проведут дополнительные телефоны.

— Ну и отлично, — сказал Дейвид Тейлор. — А как насчет посылки? Кто-нибудь видел, во что она была завернута и кому адресована?

— По словам миссис Ходжесон, мотоциклист сказал: «Посылка для Черилов» — и протянул ей сверток. Она спешила и особенно ничего не разглядывала. Но ей кажется, посылка была в обычной оберточной бумаге.

Тейлор и Дру начали осматривать комнату. Казалось маловероятным, чтобы следственная бригада и эксперты упустили нечто важное, но им хотелось убедиться самим.

— А это? — неожиданно спросил сержант Дру. Он открыл ящик секретера, который, благодаря причудам взрывной волны, почти не пострадал. — Здесь полно оберточной бумаги. Они ее, видно, не выбрасывали. А вот кусок, что лежал наверху, остальные — или из магазинов, или с марками и обратными адресами.

Это была стандартная манильская бумага, которую продавали листами в любом магазине канцелярских принадлежностей. На ней виднелись следы липкой ленты. На обычной белой наклейке был напечатан — машинка, скорей всего, портативная, не электрическая, подумал Тейлор, — адрес: «Графство Оксфорд, Фарлингам, Стаффорд-роуд, «Зеленая роща», майору и миссис Т. Г. У. Черил». Если это действительно та самая обертка, то одна проблема отпадала: майор сказал в машине, что его жена не открыла бы ничего, присланного по почте лично ему.

— Видимо, это она, Брайан. Молодец! — сказал старший инспектор. — Но тогда я не понимаю, почему посылка была адресована сразу обоим. Неужели нашему шутнику было все равно, кого он прикончит? Утром надо отдать ее на экспертизу.

Дру аккуратно положил бумагу в полиэтиленовый мешочек.

— Ну что ж, на сегодня, думаю, хватит, — добавил Тейлор. — Завтра осмотрим комнату еще раз. — И он повернулся к местному инспектору. — Когда эксперты закончат работу, пусть люди здесь немного приберут, я был бы им очень благодарен. Черилам будет не по себе, если они увидят эти пятна рядом с диваном.

— Конечно, сэр.

Они снова опечатали дверь, переговорили с сержантом, отвечающим за охрану дома, и забрались в машину.

— А теперь бы выпить и поесть. Именно в таком порядке, Брайан, — сказал Тейлор. — Посмотрим, чем нас побалуют в «Золотой лани». Вы к нам присоединитесь? — спросил он у местного инспектора.

— Нет, если не возражаете, — ответил тот. — Уже поздно. У меня тут машина, и я еще загляну в управление. Если у них появилось что-нибудь важное, позвоню вам в гостиницу.

— Хорошо, — сказал Тейлор. — И спасибо за помощь. Может быть, мы еще дождемся от вас звонка, нет — увидимся в Кидлингтоне.

«Золотая лань» оказалась на высоте. Им дали прекрасный ужин в маленьком отдельном кабинете и бутылку вина за счет заведения. Старший инспектор хотел забыть на час-другой о деле Черилов, но ему это не удалось. Когда они с Дру допивали кофе, к ним подошел хозяин — хорошо одетый господин около сорока пяти лет, с вкрадчивыми манерами.

Представился он как Колин Белл-Смит. Дейвид Тейлор сразу же невзлюбил его, но постарался скрыть свои чувства. Белл-Смит спросил, можно ли ему присоединиться к полицейским, и предложил им выпивку. Сержант Дру извинился, сказав, что устал и хочет лечь, а старший инспектор согласился на рюмку бренди. Оба по опыту знали, что люди свободнее говорят с глазу на глаз, и не в первый раз разыгрывали подобные сцены.

— Симпатичная личность, — заметил Белл-Смит, как только сержант удалился.

— Да, очень, — подтвердил Дейвид Тейлор, внутренне дернувшись от снисходительного тона хозяина гостиницы. Он ждал.

Казалось, что мистеру Белл-Смиту трудно перейти к истинной цели разговора, если эта цель, конечно, существовала. Он хлебнул бренди и разразился панегириком в адрес Эйлин Черил. Замечательная женщина! Настоящая альтруистка! Всегда была готова на добрые дела. Ее будет очень не хватать в деревне. Печально, что она погибла, да еще таким образом.

— Вы ее хорошо знали? Они с мужем часто сюда приходили? — быстро спросил старший инспектор, когда похвалы стали иссякать.

На миг в лице хозяина промелькнуло легкое удивление.

— Миссис Черил — часто. Забегала с друзьями чего-нибудь выпить. Иногда здесь перекусывала. Сами понимаете, что такие заведения, как мое, нуждаются в покровительстве влиятельных местных семей. Туризм вообще не плох, но это дело сезонное. А миссис Черил была знакома со множеством людей и по своей доброте всегда старалась быть полезной. Ну а что касается майора, то тут другое дело. Он предпочитал сидеть с местными жителями в пивной «Утка и селезень» — эту забегаловку у нас прозвали «Птички». Да и туда он в последнее время ходил редко — с тех пор как стали печатать в газете эти объявления. — Белл-Смит показал на пустую рюмку Тейлора. — Еще бренди?

— Нет, спасибо. День у меня был тяжелый, так что я, пожалуй, пойду, если не возражаете. Завтра рано вставать.

— Да, да, пожалуйста. Вам ведь надо вести следствие. Но вот что я хотел спросить. Раз уж подключился Скотленд-Ярд, скоро ли наступит конец этой неразберихе? Убийство в деревне, да еще когда все ждут следующего, раз убили не того, кого хотели, — все это плохо отражается на бизнесе.

— На бизнесе?

— Да. Один заказ у нас уже аннулирован. Сегодня вечером миссис Долиш должна была привести гостей на ужин, но, само собой, не привела. Они с миссис Черил очень дружили.

Старший инспектор отметил про себя это имя — Долиш, а вслух сказал:

— Сочувствую. Постараемся как можно скорее закончить расследование.

— Спасибо. Если я могу чем-то помочь… — Мистер Белл-Смит оборвал фразу. — Вы уверены, что не хотите еще бренди? Может быть, все же выпьете глоток?

Человеку явно хочется поговорить, подумал Дейвид, так что пусть говорит. Вероятно, ничего, кроме сплетен, от него не услышишь, но глядишь, попадется что-нибудь ценное, и можно будет составить более полную картину о Фарлингаме и семье Черилов. Нехотя он принял предложение Белл-Смита:

— Ну хорошо. Большое спасибо.

Позже, направляясь в свой номер, он решил, что зря потратил время. Ничего интересного он не выведал. Однако если хозяину гостиницы известно так много о частной жизни Тома Черила, включая его ночевки в Лондоне по вторникам и поездки к сестре в Оксфорд по пятницам, то, вероятно, об этом знает и вся деревня. Старший инспектор зевнул. Утром предстояло много работы.

ГЛАВА 8

Тейлор и Дру встретились за завтраком.

— Какие у вас планы, сэр? Вы, видимо, не возьмете меня с собой в Оксфорд? — спросил сержант.

— Нет. Загляните в их штаб и держите с ним связь на случай, если вы мне срочно понадобитесь. А потом побродите по деревне с ушками на макушке. И загляните во вторую забегаловку, когда она откроется. В «Утку и селезня». Судя по всему, она не Бог весть что, но майор ее любит. Интересно, что думают о всех этих событиях местные жители. Если они хоть немного похожи на Белл-Смита, то вряд ли будут отмалчиваться.

— Ясно, сэр.

— Да, и проверьте сначала, нет ли отпечатков пальцев на обертке, которую вы нашли. По правде сказать, я не жду результатов — мотоциклисты обычно носят перчатки. Но я ее заберу в Оксфорд, может быть, миссис Ходжесон ее узнает, а из Кидлингтона отправлю в Скотленд-Ярд. В лаборатории, видимо, определят, заворачивали ли в нее взрывчатку, а заодно скажут, на какой машинке напечатан адрес.

— Мне вот что пришло в голову, сэр. Этот преступник больно уж уверен в себе. Вам не кажется? Даже не приготовил дальнейших объявлений, то есть не допускал, что может убить не того, кого хотел.

— Более того, — сказал Тейлор, — в этой чертовой наклейке с адресом много загадок, если мы, конечно, нашли ту самую обертку. Может быть, наш друг сознательно пошел на риск — решил, что посылка внушит меньше подозрений, если будет адресована сразу обоим. Но зачем приносить ее во вторник, когда вся округа знает, что майор по вторникам уезжает в Лондон? Разнюхать это не представляло особого труда.

— Но если он знал и все же принес во вторник, да еще с такой наклейкой, значит, он охотился за миссис Черил, а объявления были лишь дымовой завесой.

— Или побудительным мотивом выступала месть, тогда преступнику было все равно, кого убивать. Не забывайте, что майор мог запросто погибнуть и в автомобильной катастрофе — что-то просто не сработало; если, конечно, это не случайное совпадение. Ладно, версии строить рановато, тем более что мы не знаем точно, ту ли обертку нашли. Если ту, то чудо, что она вообще сохранилась после взрыва и пожара. Наш приятель на это не рассчитывал. Одно это уже важно. — Тейлор встал из-за стола. — Увидимся в доме приходского совета через полчаса. Хорошо?

— Хорошо, сэр.

Пятнадцать минут спустя Джилл Черил открыла Дейвиду Тейлору дверь. Она выглядела усталой — видимо, плохо спала, но следов слез заметно не было. Тейлор посмотрел на нее с робостью, внезапно перестав понимать свои собственные эмоции.

— Как вы себя чувствуете, Джилл?

— Хорошо, спасибо… Дейвид.

Она так произнесла «Дейвид», с горечью подумал он, что сразу же поставила его на место. Они начали называть друг друга по имени с тех пор, как — вечность тому назад — перекусили вместе в кафе. Но вчера, когда она встретила его на пороге своей лондонской квартиры, он, по не очень понятной причине, обратился к ней как «мисс Черил» — то ли из-за официальности визита, то ли из-за присутствия сержанта Дру. Одно ясно — теперь они больше не друзья, скорее противники. Почему, черт побери? Он ничего не имеет против ее отца!

— Мы едем прямо сейчас? — спросила она.

— Да, мы… — начал было он, но оборвал себя на полуслове. — Вы тоже едете?

— Если не возражаете. Мне надо навестить миссис Ходжесон, а самой вести машину не хочется.

Он ей улыбнулся:

— Конечно же, не возражаю. Поехали.

В Оксфорде они первым делом зашли в морг, где майор Черил опознал тело жены. Джилл уговорили подождать в машине. Майор видел смерть часто и в разных обличьях, но все равно это опознание показалось ему мучительным. Не то чтобы он потерял сознание, но все вдруг как-то поплыло перед глазами, и внезапно он обнаружил, что сидит на стуле в коридоре, а Дейвид Тейлор протягивает ему стакан с водой.

— Извините, сэр, но ничего крепче воды тут нет. Это всегда тяжело действует на психику.

— Я думал, что я привычный.

— К такому нельзя привыкнуть, сэр.

Что-то в жестком тоне старшего инспектора заставило майора поднять глаза. Красивое лицо Тейлора застыло, зубы были крепко сжаты, а рот горько кривился.

— У меня всегда перед глазами стоят жена и дочка, — тихо сказал он. — Их сбил пьяный водитель, когда они стояли на автобусной остановке.

— Извините, я не знал. Джилл мне не говорила.

— Я обычно никому об этом не рассказываю. — Он действительно не сообщил Джилл о гибели своей семьи — не подвернулось случая, да и тема не вызывала у него удовольствия. Но теперь он был рад, что она все узнает. — Если вы уже нормально себя чувствуете, сэр, можно отправиться в больницу. А затем по дороге в Кидлингтон я заброшу вас обоих к вашей сестре. Мне в Кидлингтоне надо увидеться с начальником полиции.

— Спасибо. Бедная миссис Ходжесон!

На самом деле миссис Ходжесон наслаждалась жизнью. Никогда раньше к ней не проявляли столько внимания. Выбрался в больницу ее муж Фред. Все были ужасно добры — доктора, сестры, полицейские. У нее даже появилась собственная сиделка из полиции, которая все время ждет рядом с койкой. А теперь вот пришел майор и голубушка Джилл с симпатичным молодым человеком. Увидев Джилл, она вспомнила, что произошло, — и на ее глазах появились слезы, но Джилл наклонилась и поцеловала ее в щеку.

— Миссис Ходжесон, — сказал майор, — мы счастливы, что вы не пострадали при взрыве. Ни о чем не беспокойтесь. Как только почувствуете себя лучше, мы приедем и отвезем вас домой.

— Ах, майор Черил, до чего же злыми бывают люди!

Чтобы не дать ей расплакаться, Джилл быстренько представила старшего инспектора, и они с отцом ушли. Миссис Ходжесон повеселела. Старший инспектор произвел на нее сильное впечатление. И она сама не разочаровала его, оказавшись говорливой, но очень наблюдательной свидетельницей. Она рассказала, что человек, который доставил посылку, сказал только одно: «Посылка для Черилов». Это она помнит точно. Ростом он был со старшего инспектора, молодой, худой, даже тощий. Больше она ничего сказать не могла — не очень-то разберешься, когда человек в черной коже и с желтым шлемом на голове. Нет, перчаток он не снимал. И тут она припомнила чрезвычайно важную деталь:

— Я его видела раньше. Мне кажется, что видела. Голову бы на отсечение не дала, но одежда точно такая же. В тот день, когда погибла старая собака майора, он торчал на дороге недалеко от дома. Ну если не он, то кто-то очень похожий.

Дейвид Тейлор показал ей лист оберточной бумаги. Как он и ожидал, она засомневалась:

— Не знаю. Может быть. Я не очень-то вглядывалась в бумагу и в наклейку. Хотела скорей дочистить серебро и уйти домой.

Дейвид сложил лист по старым складкам, чтобы стал понятен размер посылки.

— Вроде бы такая, — подтвердила миссис Ходжесон, — но на Библии я бы не поклялась.

Старший инспектор сердечно ее поблагодарил. Но, возвращаясь к машине, где его ждали Том Черил и Джилл, он должен был признаться, что допрос почти ничего не дал. Его кольнуло горькое ощущение безнадежности.

* * *

Это ощущение не прошло и после поездки в Кидлингтон, в полицейское управление Темз Валли. Начальник был приветлив и пообещал техническую помощь. Он даже согласился, несмотря на нехватку людей, организовать охрану майора в Фарлингаме и ближайших окрестностях. Но что касается самого следствия и всяких там идей — это уж увольте. Он ведь привлек к делу Скотленд-Ярд. Пусть Скотленд-Ярд и ломает голову, а его оставит в покое.

— Извините за прямоту, — сказал он, — но люди заводят собак, чтобы не лаять самим. Тем более что ключ к разгадке — явно где-то в Лондоне. В жизни майора Черила в Фарлингаме нет ничего, что могло бы спровоцировать подобное преступление.

— Пожалуй, вы правы, — согласился Тейлор.

— У моего секретаря в соседней комнате собраны все отчеты и показания по этому делу. Копии мы отправили и во временный штаб в Фарлингаме, но вам, вероятно, будет полезно просмотреть их прямо здесь — на случай, если возникнут какие-то вопросы. Так что пусть секретарь даст вам комнату и свяжет с теми, с кем вы захотите поговорить.

— Спасибо, сэр, — сказал Тейлор, понимая, что разговор окончен. — Я буду держать вас в курсе, а в конце недели, если не раньше, мы увидимся.

Он пошел к секретарю, получил свободный кабинет с телефоном, папку с бумагами и сразу принялся за работу.

Позвонив в Лондон, старший инспектор выяснил, что следственная группа все еще сидит у «Линдзи и Бекетта». Подтвердилось, что письмо в газету и тексты рекламных объявлений напечатаны на электрической машинке, не принадлежащей издательству — у них были машинки одной и той же модели. Никто и из служащих, по их словам, дома электрических машинок не держал, только портативные. Вот и все результаты. Настаивает ли старший инспектор, чтобы в квартирах уработников издательства произвели обыск?

Тейлор задумался. Вероятно, большинство служащих не станет возражать против обыска, но некоторые обязательно потребуют ордер. Нет, пока не стоит заваривать кашу, тем более что можно без нужды насторожить всех замешанных в преступлении.

— Пока не надо, — сказал Тейлор. — Оставьте их в покое. Если потребуется обыск, я дам знать. Но образцы шрифтов сохраните. У меня тут есть напечатанный адрес, который хорошо бы подвергнуть экспертизе, хотя я и уверен, что он сделан на портативной машинке.

В папке среди прочего лежал предварительный отчет экспертов по взрывным устройствам. Смысл его заключался в том, что элементарную бомбу может сделать любой человек, хоть немного знакомый с химией. И еще — бомба, взорвавшаяся в доме Черилов, была слишком примитивна для террористов, да и ее передача из рук в руки, а не пересылка по почте, не вписывалась в их методы. Так что эксперты как бы разделяли точку зрения начальника отдела Харриса — это работа не профессионалов. Подтверждало такой вывод и досье о военной службе Тома Черила. Причин для охоты за ним там не просматривалось, тем более спустя столько лет после выхода майора в отставку.

Затем Тейлор получил консультацию по поводу листа оберточной бумаги. Его уверили, что определить, завертывали ли в нее взрывчатку, не выше сил человеческих, а по размерам она вполне соответствовала величине бомбы, вызвавшей такой взрыв. Тейлор сказал, что пришлет обертку в лабораторию для исследования.

Вот и все, чего он добился. Результаты его совсем не обнадеживали. Потом он позвонил в Фарлингам и узнал от сержанта Дру, что никого, кто видел бы в соответствующее время мотоциклиста, пока не нашли. Не дал новых данных и повторный осмотр малолитражки. Дейвид вздохнул, положил трубку и отправился к машине.

ГЛАВА 9

В первые дни после смерти Эйлин Черил старшего инспектора Тейлора из-за отсутствия результатов мучило разочарование и ощущение безнадежности. Но его чувства не шли ни в какое сравнение с чувствами майора. В доме круглосуточно дежурила охрана. Она ему осточертела, хотя и приходилось ее терпеть ради Джилл. Стоило майору пойти в деревню или на прогулку, всюду он ощущал на себе внимательный взгляд. Он решительно отказался от персонального телохранителя, но старший инспектор Тейлор не менее решительно был настроен не снимать охрану хотя бы до дня похорон.

— Пустой номер, черт возьми, — злился майор. — Если этот парень намерен меня убить, то и убьет. Вам его не остановить.

— Я обязан попытаться, сэр. Не надо только мешать. — Дейвид Тейлор был терпелив. Он понимал, что майор прав, но стремился сделать все возможное, чтобы предотвратить вторую смерть. И дело было не только в профессиональной чести. Том Черил нравился ему все больше и больше, не говоря уж о Джилл. — Будь у нас хоть какая-то зацепка, объясняющая мотивы…

И он опять и опять задавал вопросы, хотя майору давно уже было нечего добавить.

— Послушайте, — не выдержал в конце концов тот, — мы все время пережевываем одно и то же. Я просто не знаю причин, по которым кто-либо желал бы моей смерти и решил пуститься на все эти дурацкие ухищрения.

— Но, сэр… — начал было Дейвид.

— Дайте мне кончить, — перебил майор. — Вы знаете, что моя биография — это открытая книга: частная школа, Королевское военное училище, армия. Я отказываюсь верить, будто нажил себе врагов во времена второй мировой войны. Я никогда не служил в контрразведке или подобной организации, где бы у меня могли появиться скрытые недруги, а в отставку ушел задолго до того, как терроризм вошел в моду — во всяком случае, терроризм такого типа. А уж о моей карьере после армии и говорить нечего. Конечно, у меня есть соперники, да и Сити кое-кто называет местом ожесточенной конкуренции. Однако директора компаний не убивают друг друга. А если бы и убивали, то уж явно без таких накладок, какую допустил этот мотоциклист.

Дейвид Тейлор был доволен, что майор смотрит теперь на ситуацию не так трагически. Он уже собрался выразить ему свое одобрение, но Том Черил еще не кончил.

— Естественно, я снова и снова перебираю в памяти, кто бы мог мне мстить, но сомневаюсь, что вспомню.

— Спасибо, сэр, — сказал Дейвид. Он тоже не питал особых надежд, но благодарности это не отменяло. Майор, он знал, старается помочь, хотя уже ясно — эта линия расследования, как и все остальные, зашла в тупик.

— Что же, если пока все, — сказал майор, вставая, — то мне пора отвечать на соболезнующие письма. Но сначала я пройдусь по саду. Утро сегодня великолепное. Если хотите кофе, то Джилл на кухне.

Покинув старшего инспектора, он вышел в сад через оранжерею. Ему надо было решить, как жить дальше. Человеком он был трезвым, но все же до сих пор не мог поверить в смерть жены: все время ждал, что она вот-вот войдет в комнату или ее властный голос послышится по телефону. Нет, он не особенно скучал по ней — даже иногда чувствовал себя виноватым за это, — но все еще ощущал ее присутствие в доме.

Майор где-то читал, что после потери близкого человека жизнь до похорон всегда кажется нереальной, никак не желает входить в русло. Так что, может быть, все наладится завтра? Но думать о похоронах он не хотел, даже боялся. Дознание прошло просто и быстро — действительно формальность, затемняющая истинный смысл происходящего: удостоверили факт смерти и отложили процедуру до конца следствия. Завтра все будет по-другому. Состоится панихида — он попросил Эдвина Галверстоуна устроить все как подобает, затем погребение. Земля к земле. Прах к праху. А публика будет стоять и таращиться на ритуал — от близнецов Карверов и их деревенских дружков до Найны Долиш, его самого и Джилл. Уж не говоря о полиции, а не исключено, что и прессы. Потом они вернутся в дом, так как Джилл настаивает на поминках. Слава Богу, хоть Силии не будет. Джилл не то чтобы железная, но все же очень сильная. Вторая дочь из другого теста, тем более она скоро должна подарить ему первого внука. Не приезжать же ей из такой дали.

Но и Джилл нельзя без конца эксплуатировать. Несправедливо. Правда, скоро начало учебного года, и ей придется уехать в Лондон. Надо, чтобы она ни в коем случае не бросала из-за него работу, не отказывалась от карьеры. Можно подыскать экономику, а если миссис Ходжесон согласится приходить почаще, то он и сам справится, если вообще будет жить в Фарлингаме. А что его, собственно, тут удерживает, кроме нескольких приятелей да сада? И о Сэл теперь беспокоиться не надо. Снять бы квартиру в Лондоне поблизости от Джин. При мысли о Джин он улыбнулся.

* * *

Эйлин Черил скончалась во вторник, и во вторник же, ровно через неделю, ее хоронили. В пику происходящему день выдался хороший, ясный. Том Черил смотрел, как гроб с телом его жены опускали в могилу на фарлингамском погосте. Глаза его были опущены вниз, рот крепко сжат. Он надеялся, что преподобный Эдвин Галверстоун поторопится и быстрее закончит церемонию.

Он заранее знал — похороны станут для него тяжким испытанием, но и представить не мог, что они выльются в такой многолюдный спектакль. Его просто ужаснула толпа, которая заполонила церковь, а потом высыпала на кладбище. Родственники занимали в ней лишь незначительную часть: Эйлин и он сам вышли не из многодетных семейств. Присутствовали еще несколько друзей и коллег, главным образом из Лондона. Собралось множество местных, которых он знал, включая миссис Ходжесон. Была полиция — Дейвид Тейлор, сержант Дру и даже начальник уголовного отдела Харрис. Были представители прессы, хотя имя Черила к этому времени уже сошло со страниц газет и не появлялось больше в выпусках телевизионных новостей. Их присутствие было для него хотя и не очень желанным, но объяснимым. Кого он не мог понять, так это хорошо одетых, судя по автомобилям, богатых и совершенно неизвестных ему людей, стоявших там и сям кучками и поодиночке. Казалось, они все знакомы друг с другом, а также с Найной Долиш и с Белл-Смитом, хозяином «Золотой лани». Трудно было поверить, что столько народу связано со всякими благотворительными комитетами, куда входила Эйлин. Однако дело обстояло, по-видимому, именно так.

Погруженный в свои мысли Том Черил почувствовал, как Джилл сжала ему локоть, и поднял голову. Священник уже завершил службу. Майор улыбнулся дочери.

В этот миг раздался треск выстрела. Фотограф не упустил случая щелкнуть майора: глаза широко раскрыты, челюсть отвисла — в общем, портрет встревоженного и испуганного человека. Преподобный Галверстоун на миг запнулся, но тут же закончил молитву.

— Аминь, — сказал он неестественно громким голосом.

Почти никто не повторил за ним этого слова. После непродолжительного молчания по толпе, собравшейся на кладбище, пронесся шепоток, который с каждой секундой становился все громче. Чувство приличия священника было оскорблено. Он поспешил к своему другу, но старший инспектор Тейлор его опередил.

Взяв одной рукой майора за локоть, а другой рукой крепко обхватив плечи Джилл, Дейвид сказал:

— Пойдемте домой, сэр. Прошу вас. Быстро. И вы, мисс Черил. Родственники и друзья последуют за вами. Остальное — наша забота.

Хотя и вежливый, это был приказ, и Том Черил решил повиноваться — по крайней мере ради Джилл. Но его все же задержали те, кто хотел пожать ему руку и выразить сочувствие. Он не мог и не хотел обижать хозяина «Птичек», Фреда Ходжесона, гордого ролью своей жены в трагедии, местного ветеринара, других.

Однако все обошлось. Полиция быстро установила, что выстрелил автоматический отпугиватель птиц на соседнем поле, который забыли отключить, хотя в подобных случаях обычно отключали.

Подъездной путь к дому Черилов был забит автомобилями. Миссис Ходжесон, ускользнувшая из церкви сразу после службы, уже кое-кого впустила в дом, но народ все прибывал. Том Черил мало кого из них знал — его тактичные друзья задержались на улице, чтобы он мог войти к себе первым.

— Кто они такие? — спросил он у Джилл в прихожей. — Мы же договорились пригласить только родственников да самых близких друзей.

— Да, договорились. Я думаю, это знакомые мамы, и они решили…

— В чем дело, Том? — прервала ее сестра, которая приехала с мужем из Оксфорда. — Чего ты ждешь? Нужно принять этих людей. Я их совсем не знаю.

— Хорошо, хорошо. Сейчас.

Майор направился в гостиную. Он практически не заходил сюда после смерти Эйлин. И дело было совсем не в хаосе после взрыва. Какое-то смутное ощущение неловкости заставляло его отсиживаться у себя в кабинете. Наведением порядка занималась Джилл, и у него упало сердце, когда он сейчас вошел и увидел, в каком состоянии находится комната. Стекла в окнах вставили, но занавесок еще не повесили. Стены и потолок были местами закопчены пожаром, местами заново оштукатурены — времени на все не хватило. Исчезла кое-какая мебель и, главное, картина, которую он любил. Все выглядело голым, странным, чужим.

— Что успели, то успели, — поспешно сказала Джилл, увидев выражение его лица. — А без этой комнаты сегодня не обойтись, она самая большая в доме.

— Не волнуйся. Все в порядке.

Люди входили и входили. Становилось тесно. Две племянницы миссис Ходжесон, согласившиеся помочь, еле протискивались среди гостей с подносами хереса и бутербродов. Комната гудела от разговоров и смеха, словно люди забыли, по какому поводу собрались.

На миг Тому Черилу невольно показалось, что он на вечеринке. Он начал ходить от группы к группе, как и подобает хозяину. И тут до него дошло, почему многие из этих людей решили воспользоваться удобным случаем, чтобы попасть сюда. Один молодой человек, к радости сопровождавшей его девицы, провел пальцем на закопченной стене черту. Майору показалось, что это первая линия буквы «А». Другая пара таращилась на покореженный секретер, а Колин Белл-Смит приподнял угол половичка, которым закрыли пятна крови на ковре.

Это стало последней каплей. Похороны, шок от неожиданного выстрела, все эти люди, а теперь еще и… Майор шагнул к владельцу «Золотой лани»:

— Мистер Белл-Смит! Насколько мне известно, вас сюда никто не приглашал. Если вы успели удовлетворить свое любопытство, то покиньте мой дом. Буду вам очень признателен.

— Вы, вы… меня в жизни никто так не оскорблял.

В комнате сразу наступила напряженная тишина, но майор был слишком зол, чтобы обращать на это внимание. Он повернулся к человеку, который чертил пальцем на стене:

— Вас это тоже касается, кто бы вы там ни были.

Какая-то девушка хихикнула.

— Эйдриан — мой друг, — вмешалась Найна Долиш.

— Но не мой, — отрезал майор. Он окинул взглядом комнату. Джилл и стоящий рядом с ней Дейвид Тейлор смотрели на него с беспокойством. Он постарался взять себя в руки. — Простите меня, но мы хотели собрать только родных и самых близких друзей. Мы рады всем, кого пригласили. Те же из вас, кто явился без приглашения, из одного только праздного любопытства, должны уйти. Я уверен, что вы и сами не хотите злоупотреблять нашим гостеприимством.

В данных обстоятельствах это была вполне вежливая просьба, но в ответ на нее раздались протесты. Первым, нарочито обойдя майора далеко стороной, вышел Колин Белл-Смит. За ним в замешательстве последовали другие. Найна Долиш поколебалась и тоже выскочила вон, громогласно заявив, что, хотя ее и пригласили, она ни за что не останется, и больше ее ноги в этом доме не будет.

— Вот и прекрасно, — без всякого христианского милосердия заметил Эдвин Галверстоун, который пересек комнату и стал бок о бок со своим другом.

— Возможно, — устало сказал Том Черил. — Простите меня, — повторил он. — Не надо было этого делать. Но на меня свалилось слишком много в последние дни. Глупо, конечно. Зря я так. Только новых врагов мне и не хватало.

ГЛАВА 10

После похорон интерес к делу Черилов вроде бы ослаб. Майор уехал в Лондон к дочери, у которой должны были начаться занятия в школе. Полиция собирала информацию о мотоциклисте в желтом шлеме — не видел ли его кто-нибудь во вторник, в день взрыва, и в предшествующие дни. В округе имелось, само собой, довольно много желтых шлемов, и их владельцев тщательно допросили. Затем старший инспектор с сержантом освободили свои комнаты в «Золотой лани» и покинули Фарлингам.

В конечном итоге, как откровенно признал Дейвид Тейлор на нескольких совещаниях в Кидлингтоне и в Скотленд-Ярде, расследование зашло в тупик. Кроме упомянутого мотоциклиста, конкретной ниточкой был лишь лист оберточной бумаги, найденный в секретере сержантом Дру. Лаборатория признала, что в него могло быть завернуто взрывное устройство. На этом основании снова детально обсудили возможности, которые открывала перед следствием наклейка с адресом, но ничего нового к тому, что высказали за завтраком после взрыва Дейвид Тейлор и Дру, не прибавилось.

Эксперты подтвердили, что адрес напечатан на портативной машинке, скорее всего на старом «Ремингтоне», и среди начальства разгорелись споры — не взять ли образцы шрифта у всех, кто как-то связан с делом, особенно у сотрудников издательства «Линдзи и Бекетт». Однако решили пока подождать. Как справедливо сказала Глэдис Ли, явных улик против издательства нет, а добыть официальный бланк и подделать подпись Линдзи мог кто угодно. Не было причин подозревать и фарлингамцев, хотя и решили выяснить, у кого в деревне есть пишущие машинки.

Обсуждалась и возможность двойной игры, блефа: убили именно того, кого хотели, а рекламные объявления напечатали лишь для отвода глаз. В этом случае основным подозреваемым становился сам майор Черил. Но какие у него могли быть мотивы? Идеи на этот счет никому в голову не приходили.

По причинам, которые он сам не до конца понимал, Дейвид Тейлор не стал упоминать о том, что майор соврал по поводу своего местонахождения в день трагедии. Номер телефона, что ему дали в клубе, принадлежал, как он выяснил, некоей миссис Джин Обин — скорее всего, той самой Джин, которой звонила из своей квартиры Джилл перед поездкой тем вечером в Фарлингам. Миссис Обин была известным книжным иллюстратором и, значит, имела связи в издательствах. Но ничего подозрительного в ее отношениях с майором Тейлор не усматривал, тем более что Джилл Черил о них прекрасно знала. Поэтому он не хотел без крайней необходимости заниматься этими отношениями.

* * *

Взяться за них старшего инспектора заставили слухи. Никто не знал, откуда именно они поползли. Возможно, источников было несколько. Но они поползли сразу после похорон, хотя ушей полиции достигли не сразу. Распространялись они быстро, обрастая, как водится, гнусными подробностями. В фарлингамскую церковь их принес пономарь после разговора с близнецами Карверами и, в свою очередь, в несколько искаженном виде пересказал миссис Галверстоун. Та, кое о чем тактично порасспросив своих подруг и приятельниц, сказала мужу:

— Эдвин, ты слышал, какие странные вещи говорят в округе о Томе Чериле?

— Нет. Что на этот раз? — раздраженно спросил он. После резких слов майора по поводу слухов преподобный Галверстоун был чувствителен к этому предмету. Кроме того, он сейчас мучительно писал проповедь, считая делом чести создавать собственные тексты, а не использовать готовые.

— Говорят, будто он рад смерти Эйлин, будто они не ладили и …

— Кто говорит?

Жена пожала плечами:

— Наши, деревенские. И не только. Многие уже знают об этом, даже постоялица «Золотой лани», которая подвернула лодыжку и ходила на прием к Дику Карсону.

— Докторам не положено обсуждать своих пациентов.

— Ради Бога, Эдвин! — непрошибаемая добропорядочность мужа часто выводила Дороти Галверстоун из себя. — Дик Карсон ничего и не обсуждал. Это она сказала…

— Чего доброго, начнут городить, будто именно Том и убил Эйлин.

— Уже и такое ходит.

— Что? — Эдвин Галверстоун отодвинул бумаги в сторону, снял очки и уставился на жену. — Ты это серьезно?

— Абсолютно. Прямо не говорят, но явно подразумевают.

— И по какой же причине он ее убил?

— По разным. Нужны были ее деньги. Не давала развода. Наконец, просто надоела. Выбирай причину сам.

— Ну и чушь! Господи! И как давно идут эти разговоры? Почему я ничего не слышал?

— Вероятно, при тебе молчат, потому что вы с Томом друзья.

— Самое время это доказать. Дурацкие пересуды надо прекратить. И лучше всего до возвращения Тома из Лондона. Ему и так в последнее время досталось, а тут еще грязью норовят испачкать.

* * *

Слухи куда легче распустить, чем заглушить. Однако когда майор вернулся в понедельник в Фарлингам, он первое время не замечал, что отношение к нему в деревне изменилось. После недели, проведенной с Джин Обин, он успокоился и даже слегка повеселел. Мысли о страшной смерти Эйлин уже не так терзали его, но встречаться с людьми еще не хотелось. Пару раз он поужинал с Галверстоунами, но церковную службу не посещал. Избавившись от полицейского присмотра, он много гулял, хотя в «Птичек» по дороге домой не заглядывал. Сильнее, чем предполагал, он скучал по Сэл. По Эйлин не скучал совсем.

Миссис Ходжесон проводила в доме больше времени, чем раньше, и простое хозяйство как бы само собой катилось по накатанным рельсам. Смысл такого внимания миссис Ходжесон к нему он понял, когда как-то утром, придя из сада, услышал ее слова по телефону:

— Замолчите, замолчите, подлец!

Том Черил не успел вовремя ускользнуть или сделать вид, что ничего не слышал. Миссис Ходжесон его заметила. Она бросила трубку и повернулась. На щеках у нее горели красные пятна. Обычно таких слов она не употребляла, и ей было стыдно перед майором.

— Случилось что-то неприятное, миссис Ходжесон?

— Вроде того, сэр. Да.

— Может быть, расскажете?

Миссис Ходжесон яростно вытерла руки о передник, но рта не раскрывала. Как сказать хозяину, да еще такому доброму, что кто-то все время звонит и обливает его грязью, заявляя, что он, мол, убил свою жену и, мол, надо снова ввести смертную казнь через повешенье. Она вытянулась во весь свой небольшой рост.

— Я… я… лучше не буду, сэр.

— Как желаете. Особенно если это касается вас лично. — Том Черил заколебался. Он был далеко не глуп и мог догадаться, что вызвало у миссис Ходжесон такой взрыв эмоций. — Но если дело касается меня, вам следует рассказать. Что, опять угрозы?

— Нет, не угрозы. — Миссис Ходжесон отвела глаза. — Просто… просто грязные поклепы. Злобная ложь. Уже не в первый раз.

Внезапно Том Черил похолодел. Он не отгадал. Не угрозы, а ложь, грязная, злая ложь. Это еще хуже, чем угрозы. Он не смог заставить себя расспросить миссис Ходжесон поподробнее.

— Не волнуйтесь, миссис Ходжесон. — Он улыбнулся. — Какой-то псих, вот и все. Если звонки не прекратятся, я заявлю в полицию или поменяю номер. А вы пока не подходите к телефону. Если же будет нужда ответить на звонок, а это окажется тот же человек, сразу кладите трубку. Не спорьте с ним. Ему быстро надоест.

— Как скажете, сэр. — Покачивая головой, миссис Ходжесон направилась в сторону кухни. Уже у двери она обернулась и добавила: — Мой Фред говорит, что и по деревне уже гуляют сплетни.

Поспешно закрыв за собой дверь, она прислонилась к косяку с сильно колотившимся сердцем. Ну вот, она ему наконец сказала. Теперь он сам должен решать. Ситуация понятна, пусть думает, что делать. А вообще это все нечестно. Он хороший, добрый человек. Стыдно распускать про такого гнусные слухи.

* * *

Признание миссис Ходжесон огорчило майора, но он его не до конца осознал. Письмо, пришедшее на следующий день, разъяснило все недомолвки. Оно было напечатано на машинке и опущено в Оксфорде: «Ты — убийца, майор Черил. Убийца своей жены. Она умерла ужасной смертью, а ты заслуживаешь казни. Но Бог милосерд, будем милосердны и мы. Если ты немедленно уберешься из деревни, мы не сообщим о тебе в полицию». Само собой, подписи под письмом не было.

Телефонные звонки. Слухи в деревне. А теперь и это несправедливое обвинение. Словно ему и без того мало. В злости Том Черил порвал письмо на мелкие клочки и бросил в мусорную корзину. Этот анонимный писака явно сошел с ума. Лучше не думать обо всем этом, забыть.

Но забыть не удавалось. Будь Джилл дома, он бы обсудил ситуацию с ней, однако занятия в школе уже начались, и она жила в Лондоне. Ей бы явно захотелось рассказать о письме Дейвиду. Поймав себя на том, что мысленно назвал старшего инспектора по имени, майор криво усмехнулся. Видимо, заразился от Джилл, которая часто виделась с молодым полицейским. Том Черил вздохнул.

Больше всего на свете он желал дочке счастья, а сам… сам он последнее время доставляет ей одни заботы. Нет, не стоит ее беспокоить этим грязным делом. Да и Джин тоже. У них и так сейчас не сладкая жизнь.

Резкий телефонный звонок прервал его мысли, и он подошел к аппарату.

— Черил слушает, — сказал он машинально.

— Убийца! — рявкнул мужской, явно измененный голос, и трубку бросили.

Том Черил потер ухо и выругался. Телефон зазвонил снова. Майор с отвращением уставился на него. Ему не хотелось отвечать, но пришлось, так как в доме находилась миссис Ходжесон. Не поднося трубку близко к уху, он осторожно сообщил, что такой-то номер на проводе.

— Майор Черил? — Голос был другой.

— Да.

— Мое имя Хуппер. Я агент по торговле недвижимостью из Оксфорда и занимаюсь как раз такими делами, как ваше. Я знаю, вы подумываете продавать дом, и взял на себя смелость…

— Откуда вы узнали, что я подумываю о продаже?

— Ну, я… — Мистер Хуппер замялся, но уверенность к нему быстро вернулась. — Мне сообщили, сэр. Виноват, если тороплю события. Может быть, вы еще не готовы, но у меня сейчас есть хороший покупатель. Если дом такой, как нам сказали, он сделает вам очень приемлемое предложение в данных обстоятельствах.

— В каких это обстоятельствах?

Хуппер, видимо, отругал себя за последние слова, но отвечать ему пришлось.

— Покупателей обычно не особенно интересуют дома, где произошли убийства, — ответил он резко. — На вашем месте, майор Черил, я бы не упускал возможности.

Том Черил сдержал грубость, готовую сорваться с языка, и спокойно сказал:

— Спасибо за совет, мистер Хуппер. Если я решу продавать дом, то дам вам знать. — И он положил трубку, прервав своего собеседника на середине фразы.

Со вторым и третьим агентами, позвонившими в тот же день, он был уже не так вежлив. А вечером, нагрянув к Галверстоунам, напрямую спросил:

— Что за сплетни ходят обо мне по деревне?

Ошарашенный священник обменялся взглядами с женой.

— Какие сплетни, Том?

— Будто я продаю дом и уезжаю из Фарлингама.

— А, это… Так ты не… — начали они в унисон с облегчением, потому что боялись другого.

Майор перевел взгляд с одного лица на другое и внезапно расхохотался:

— О Боже, — сказал он. — Да не убивал я Эйлин.

— Мы ни минуты не сомневались, — с возмущением заявила Дороти Галверстоун. — Но люди болтают как раз про убийство, и их не остановишь.

Том Черил рассказал им о телефонных звонках и анонимном письме. Ему было приятно говорить в открытую, обсуждать положение, выслушивать другие мнения, даже если это ничего не меняло.

— Как вы думаете, это работа того же самого шутника? — спросил он.

Священник отрицательно мотнул головой.

— Нет. По-моему, человек, напечатавший объявления, хотел убить тебя. Однако по случайности убил Эйлин и испугался.

— А возможно, он посчитал, что ты уже достаточно наказан, — вмешалась Дороти.

— Наказан? За что? — удивился Том Черил. — Нет, он явно сумасшедший.

— Иногда люди так долго вынашивают мелкие или даже вымышленные обиды, что действительно сходят с ума, — сказала миссис Галверстоун.

— Но до анонимных писем и телефонных звонков они обычно не опускаются, — возразил Эдвин Галверстоун. — Нет, Том. Эти пакости — работа мелкотравчатого недоброжелателя. Совсем другой почерк.

Том Черил с покорностью вздохнул.

— Ты, видимо, прав. Проблема в том, что делать. Снова идти в полицию чертовски не хочется. Просить номер, не включенный в телефонную книгу, глупо. Кроме того, это не остановит писем. Остается одно — ждать. Может, мне повезет: «доброжелателям» надоест, а сплетни прекратятся сами собой.

Но судьба не благоприятствовала майору.

* * *

Было написано еще одно письмо. Оно пришло в Скотленд-Ярд в пятницу, и Харрис сразу же вызвал к себе Дейвида Тейлора.

— Какой-либо прогресс в деле Черилов наметился? — строго спросил он.

— Со времени моего последнего отчета и нашего последнего совещания — никакого прогресса, сэр. Нападений на майора и покушений на его собственность не было. Но и ни одна из наших зацепок ни к чему не привела. Мы делаем все что можно, а дело стоит на месте.

— Не совсем. — Харрис вынул из ящика письмо. — Прочтите-ка это.

Дейвид Тейлор оглядел конверт. Серый. Плотный. Дорогой. Скорая почта. Опущено в Фарлингаме. Адресовано начальнику полиции в Кидлингтоне, который и переправил его в Скотленд-Ярд. Дейвид вынул письмо и провел большим пальцем по оттиснутому вверху листа обратному адресу. Почерк крупный, с завитушками, содержание — четкое, без туманных намеков. С каменным лицом он стал внимательно читать:

Особняк «Грэндж»

Фарлингам

Оксфордшир

Уважаемый сэр!

Я чувствую себя обязанной поделиться с вами своими соображениями по поводу убийства Эйлин Черил. Мы с ней дружили. Она была замечательной женщиной, отдававшей всю свою душу и все свое время благотворительным делам. Сразу должна заметить, что я поражена тем, с каким легкомыслием, даже халатностью полиция отнеслась к расследованию обстоятельств ее смерти. Например, никто не сделал и попытки взять показания у меня, хотя, повторяю, мы были ближайшими подругами и я могла бы сообщить следователям ценные факты.

В настоящее время, насколько мне известно, полиция потеряла интерес к делу. Власти, по всей видимости, готовы отнести убийство миссис Черил к разряду нераскрытых преступлений и успокоиться. Я с этим не согласна, поэтому и пишу вам.

Среди друзей и знакомых Эйлин Черил существует мнение, что бомба предназначалась именно для нее, а не для ее мужа. Поэтому-то убийца сейчас успокоился и не предпринимает дальнейших покушений на жизнь майора.

Что касается людей, которые могли желать Эйлин Черил смерти, то указывать на кого-либо пальцем я не собираюсь, но прошу вас поскорее организовать мне встречу с ответственным полицейским чином. На крайний случай, я смогу ему рассказать об обстоятельствах личной жизни миссис Черил, которые, я уверена, имеют непосредственное отношение к ее смерти. Должна добавить, что известные мне факты могут быть подтверждены и другими лицами.

С уважением

Найна Долиш

Стерва, подумал Дейвид Тейлор, мерзкая, сующая во все свой нос стерва. Единственная ее цель — доставить неприятности майору, и, по всей вероятности, у нее это получится. Вслух он сказал:

— Если не ошибаюсь, она намерена обвинить майора Черила в убийстве жены. Мы об этом думали, сэр, но у нас нет никаких улик, нет и мотивов для преступления, во всяком случае явных.

— Миссис Долиш как раз и утверждает, что мы не искали улики, и в какой-то степени она права. Я помню, что этот аспект дела вкратце обсуждался, но глубоко никто не копал. Так?

— Так, сэр, — печально согласился старший инспектор. Чертова баба доставит неприятности и лично ему, не только майору. Джилл совсем не обрадуется, если полиция всерьез займется ее отцом. — Но шансов что-либо откопать у нас почти нет.

— Я тоже так считаю, — сказал начальник отдела. — Тем не менее стоит попробовать. Эта чертова женщина платит налоги, а сейчас она жаждет крови, вероятнее всего крови майора. Ведь именно ее друзья заставили его взорваться на похоронах, а теперь, видимо, желают отомстить. В общем, надо завтра поехать в Фарлингам и выслушать эту женщину и ее приятелей. А там уж решим.

— Черт! Завтра же суббота, сэр. Можно бы и подождать день-другой.

— Нет, нельзя. Простите, если испортил вам выходные, но в понедельник в суде начинается слушанье дела Мессенджера и…

Харрис продолжал говорить о других делах и заботах, и Тейлор возблагодарил Бога, когда наконец смог уйти к себе в кабинет. Там он тут же набрал номер Джилл, но никто не ответил, и он тихонько ругнулся. Он понимал, что на карту поставлены не только его планы на выходные дни.

Кстати говоря, Найна Долиш и Харрис здорово эти планы поломали. Он собрался поехать с Джилл в Ричмонд, затем спокойно поужинать в ресторане в Челси и там сделать ей предложение. А потом — домой, со всеми вытекающими, как он надеялся, последствиями.

Но сможет ли он беспристрастно разобраться в предполагаемой вине майора, будучи неравнодушным к его дочери? А он к ней явно неравнодушен. Он поглядел на бледный след от кольца на среднем пальце левой руки. Да, он любил Элизабет, но нельзя же горевать до конца жизни.

Что ж, обычная для полицейского проблема, хотя до выбора между Джилл и карьерой дело еще не дошло. Пока не дошло. Он снова позвонил, и на этот раз она подняла трубку.

— Джилл, мне ужасно жаль, но в воскресенье я занят. Надо ехать в Фарлингам. Приказ шефа.

— В Фарлингам? Зачем? — Ее голос сел от тревоги. — Дейвид, с отцом ничего не случилось?

— Нет. Все в порядке, — поторопился успокоить ее старший инспектор. — Просто кое-что всплыло.

— Что? Какая-нибудь новая зацепка?

— Вроде того. — На другой стороне линии было молчание, и он продолжал: — Я не могу распространяться об этом по телефону.

— Да, понимаю. — Это значит, подумал Дейвид, что ничего она не понимает. — И на сколько дней ты уезжаешь?

— Не знаю. Как получится. Я позвоню, как только прояснится.

— Конечно, Дейвид. Звони. А сейчас я пойду — кто-то стучит в дверь. До свиданья.

Она положила трубку, и он с несчастным видом уставился на замолчавший телефон. Черт! Пропади все пропадом. Она тут же заподозрила неладное, почувствовала его напряжение и ушла в себя. Но он же ничего не может поделать — разве что побыстрее разобраться с Найной Долиш.

Был уже седьмой час вечера, но старший инспектор вынул папку с делом Черилов и начал ее перечитывать с самого начала. Никакой радости это чтение ему, к сожалению, не доставило.

ГЛАВА 11

Особняк «Грэнж» оказался очень внушительным зданием: длинным, низким, сложенным из прекрасного котсвоулдского камня кремового цвета. Подъездные пути были ухожены, цветочные клумбы безукоризненны. Садовник поливал в саду розы, а сбоку, у конюшни, стояла пара охотничьих лошадей, и было видно, как шофер моет «роллс-ройс». Ни в деньгах, ни в слугах недостатка у Долишей явно не было.

Богатство бросалось в глаза и внутри дома. Дворецкий, открывший дверь старшему инспектору и сержанту Дру, проводил их в комнату, которую назвал утренней гостиной. По размерам она была не меньше, чем вся квартира Тейлора, и больше, чем весь пригородный домик, где жил Дру. Обстановка и картины были современные, но далеко не дешевые. Понимавший в картинах Тейлор узнал Хокни, Рили и прекрасный бюст работы Хепворта.

— Старик Долиш называет себя директором компании, — сказал сержант, которого трудно было чем-нибудь поразить. — Какой компании?

Дейвид Тейлор уже навел справки.

— Он отставной магнат. Спекулировал землей во время бума. Неприлично богат.

— Как тогда объяснить дружбу с Эйлин Черил? Странно. Долиши явно ей не ровня.

— Я бы сказал, совсем не ровня. — Дейвид чуть было не добавил «и слава Богу», но сдержался. — Я думаю, женщины познакомились на благотворительной работе. Миссис Долиш заправляла делами, а миссис Черил оказалась полезной помощницей. А может быть, они просто понравились друг другу.

Старший инспектор глянул на часы. Полицейские пришли на встречу минута в минуту, но миссис Долиш не собиралась отвечать на вежливость вежливостью и появилась в комнате только через двадцать минут. Даже не извинившись, она окинула гостей долгим взглядом и, когда они представились, сказала:

— Ваше присутствие здесь не обязательно, сержант. Мэнсон, — она кивнула в сторону появившегося дворецкого, — проводит вас на кухню, а повар даст кофе или пиво, если вы предпочитаете пиво.

Тейлор вскинул голову и уже открыл рот, но сержант комично подмигнул своему начальнику и сказал:

— Благодарю вас, мадам. Спасибо, — и чуть ли не козырнул. Ярость в душе Дейвида уступила место желанию расхохотаться.

— А теперь садитесь, старший инспектор, и мы обсудим причину вашего визита — печальную кончину бедняжки Эйлин Черил, — решительно сказала миссис Долиш и указала на кресло.

Тейлор послушно сел и стал внимательно слушать, как хозяйка дома детально развивает мысли своего письма. Он был рад возможности изучить ее и оценить ее достоинства как свидетельницы. В целом она оказалась немного не такой, какой он ее себе представлял.

Она чем-то напоминала свой дом. Хорошо сохранившаяся, ухоженная, небольшая брюнетка. Но далеко не глупая, с острым умом и практической сметкой. И несмотря на ее диктаторские замашки, Дейвид Тейлор вдруг почувствовал, что если она ему и не совсем по душе, то все же заслуживает некоторого уважения, даже восхищения. Когда она сказала, что любила Эйлин Черил, он ей поверил. Когда она добавила, что и на майора не держит зла, он ей опять поверил. В ней, по-видимому, не было ни мелочности, ни мстительности, одно лишь упрямство — она явно решила добиться наказания для убийцы.

— У меня нет желания кого-то обвинять, — сказала она, — но говорить я буду без околичностей. Брак Черилов не был счастлив, а в последнее время положение ухудшилось. Эйлин мне сама сказала, что начинает бояться мужа.

— Она не сказала почему?

— Как и многие пары, они давно стали чужими, но не разошлись. Сначала из-за детей, а потом, когда дочери выросли, не хотели менять привычек, свыклись друг с другом. Эйлин постарела, у нее завелись друзья, а от скуки спасала благотворительная работа. У Тома был сад, собака, собственный круг знакомств в Фарлингаме. И, само собой, лондонские дела…

Что-то в голосе Найны Долиш насторожило старшего инспектора. Она явно хотела привлечь к последним словам особое внимание. Он навострил уши.

— Лондонские дела? Вы имеете в виду Сити? Он, кажется, возглавляет какие-то компании или что-то в этом роде.

— Да. И еще я имею в виду любовницу.

Дейвид Тейлор не очень удивился, но все же поднял брови:

— Любовницу?

— Не притворяйтесь, старший инспектор. Эта мысль не могла не прийти вам в голову. Вы же не пуританин и понимаете, что пожилые люди увлекаются так же, как молодые. — Внезапно ее лицо стало серьезным. — Но боюсь, что в данном случае увлечение могло стать поводом для убийства. Видите ли, хотя Эйлин больше не любила Тома, терять мужа, давать ему развод ей не хотелось. Во-первых, она не верила в разводы: женщина она была религиозная, ни одной службы в церкви не пропускала. А во-вторых — гордость. Что за радость быть брошенной, когда тебе за пятьдесят. В общем, она решила всеми силами удержать Тома при себе.

— В конечном итоге ей бы это не удалось, миссис Долиш. По закону…

— Во время его поездок в Лондон, когда он должен был ночевать в клубе, она установила за ним слежку и получила необходимые улики.

— Зачем? — удивился Дейвид Тейлор. — Вы же сказали, что меньше всего ей хотелось развода.

— Она как раз и собиралась предотвратить его, что и удалось. Подробности она мне не рассказывала, но я так поняла, что у нее появилась возможность закатить той женщине грандиозный скандал. Том Черил и думать теперь не смел ни о разводе, ни даже просто об уходе. Правда, я должна признать, что разрыва связи она не требовала.

— Вы уверены, миссис Долиш? Похоже на шантаж. И очень трудно представить себе этот скандал. В наши дни все быстро забывается. Можно переехать в другую часть страны или уехать за рубеж — если, конечно, миссис Черил не располагала сведениями уголовного характера.

— Знаю, знаю, старший инспектор. Мне тоже это приходило в голову. Но я ни на чем не настаиваю. Я просто объясняю, как я лично понимала ситуацию Эйлин.

— Ясно, — сказал Дейвид Тейлор. — Какие-нибудь имена вам известны, миссис Долиш? Или что-нибудь еще об этой женщине?

— Эйлин называла ее Джин. Больше ничего я не знаю.

И опять Тейлор не особенно удивился. Он мрачно кивнул. Если миссис Долиш говорила правду, как она ее, естественно, понимала, а сомневаться в обратном не приходилось, тогда у майора действительно были мотивы, чтобы избавиться от жены. Но одних мотивов еще мало. Ничто не доказывало, что он и в самом деле виновен.

— Вы упомянули, что миссис Черил говорила, будто боится мужа, — сказал Тейлор. — Вы знаете, что она имела в виду? Она говорила серьезно или это была, так сказать, фигура речи?

— Думаю, серьезно, — ответила Найна Долиш без колебаний. — Эйлин сказала мне, что в последнее время он вел себя очень странно и она боялась — мало ли что он может выкинуть в следующий раз. Например, ночью, накануне той аварии, она застала его во дворе в халате, и он на нее очень разозлился. Позже она стала подозревать, что он сам и испортил автомобиль.

— Она вам так и сказала?

— Нет, но она упомянула, что халат был весь в грязи, и еще удивлялась, что он мог делать на улице.

— Понятно.

— Я знаю, старший инспектор, что все это бездоказательно, но я сама видела, как он чуть не ударил Эйлин в то утро, когда погибла его собака. И все прихожане видели. Не верите мне — спросите у священника. Да вы и сами были свидетелем, как он выгнал из дома мистера Белл-Смита. Бедный Колин ужасно расстроился, и не мудрено.

— Я вам верю, миссис Долиш, — искренне заявил Дейвид. — Но люди толкуют события каждый по-своему и часто приходят к неверным заключениям. — Он улыбнулся, чтобы как-то смягчить свои слова.

— Значит, вы ничего не собираетесь предпринимать по поводу того, что я вам сообщила?

— Наоборот. Уверяю вас, миссис Долиш, проверим очень тщательно. Это совершенно необходимо.

И как бы я хотел, подумал старший инспектор, чтобы такой необходимости не возникало.

* * *

Отъехав подальше от «Грэнджа», сержант Дру прижал машину к травянистой обочине и отчитался. Ему повезло. Повариха у Долишей оказалась местной жительницей — миссис Ходжесон была сестрой ее мужа — и поэтому знала о Черилах почти все. Сержант выведал у нее о телефонных звонках с обвинениями майора в убийстве, об анонимных письмах, обрывки которых миссис Ходжесон выудила из мусорной корзины для бумаг, и о назойливых агентах по продаже домов.

— Кто-то очень старается насолить майору, — заключил Дру.

И я, кажется, догадываюсь кто, подумал про себя Дейвид Тейлор. Вслух он сказал:

— Однако у него есть и сторонники, по крайней мере среди Ходжесонов и их родственников.

После рассказа сержанта старший инспектор несколько приободрился. У него появился хороший предлог расспросить майора еще раз, при этом не чувствуя себя обвинителем. Сделать это он предпочитал с глазу на глаз.

— Поезжайте в кафе, Брайан, и позаботьтесь, чтобы нам приготовили хороший ланч, хотя мне, видимо, придется на него опоздать. А я пока займусь майором. Пожелайте мне удачи.

Но когда Том Черил открыл ему дверь, Дейвид понял, что ему понадобится не только удача. Он недооценивал майора. Хотя тот выглядел усталым, с темными кругами под глазами и болезненной, желтоватой кожей вместо обычного румянца, духом он явно не пал.

— Заходите, заходите, инспектор, — сказал он и двинулся к своему кабинету. — Я вас ждал.

— Ждали, сэр?

Том Черил невесело улыбнулся:

— Ведь понятно, что вы не могли пренебрегать букетом деревенских сплетен долгое время. Чтобы облегчить нашу беседу, сразу заявлю, что не имею никакого отношения к смерти Эйлин, а кто убийца — не знаю. Но я отдаю себе отчет, что вам самому надо во всем убедиться. Так что прошу. — Он показал рукой на кресло. — Когда вы пришли, я как раз баловал себя рюмкой хереса. Не хотите ли ко мне присоединиться? Или это против ваших инструкций?

Дейвид ни секунды не колебался.

— Спасибо, сэр, не откажусь. — Он сел и, чтобы взять инициативу в свои руки, сказал: — Мне жаль, что вам досаждали телефонными звонками, письмами и так далее.

— Мне тоже жаль. — Голос майора звучал холодно. — Если я когда-нибудь поймаю эту скотину, я…

— Нет, сэр. Не стоит брать правосудие в свои руки. Вы только испортите дело. Оставьте это нам.

— Хорошо, я попытаюсь. — Том Черил вынул из кармана письмо и протянул старшему инспектору. — Телефонные звонки вроде быпрекратились. Но сегодня я получил вот это. Уже второе. Опущено оно в Оксфорде. А текст почти тот же: мол, убийца должен убраться из Фарлингама, где он никому не нужен. Смешно, что я сам собирался продать дом и уехать, но… выгнать себя не дам. Дудки.

Тейлор с интересом осмотрел конверт и письмо. Бумага обычная. Напечатано, видимо, на портативной машинке, но не на «Ремингтоне», на котором был написан адрес для посылки с бомбой. Он вложил листок в конверт и убрал в портмоне.

— Звонки, письма, розыгрыш с агентами по недвижимости, — сказал он. — Это мелкие пакости, и не похоже на дело рук того, кто прислал бомбу.

— Эдвин Галверстоун с вами согласен. Да и я, пожалуй. Но все это сильно портит жизнь, одни сплетни чего стоят.

Дейвид Тейлор почувствовал, что наступил нужный момент. Сам себя ненавидя, он сказал:

— Мне необходимо задать вам личный вопрос, сэр. Вы когда-нибудь требовали у миссис Черил развода? И если требовали, она вам что, отказала?

— Здесь два вопроса, старший инспектор. Но на оба я отвечу — нет. Нет и нет. Кто вам внушил эту дурацкую идею?

Дейвид Тейлор не ответил. Либо майор говорил правду, либо был превосходным актером. Его удивление выглядело совершенно естественным, а в ответе звучала неподдельная искренность.

— Я не буду притворяться, — продолжал майор, — будто наш брак был идеальным, но развода я не хотел. Зачем?

Дейвид Тейлор глубоко вздохнул.

— Чтобы жениться, скажем, на Джин Обин, — произнес он тихим голосом.

В комнате повисла тяжелая тишина. Тиканье часов на каминной полке стало звучать громче, а снаружи, из сада, донесся пронзительный свист дрозда. Том Черил отодвинул кресло и встал. Лицо у него было мрачное.

— Старший инспектор Тейлор, — сказал он хрипло, — у вас нет никаких, абсолютно никаких прав впутывать миссис Обин в это дело. Мы с ней друзья уже много лет, но никогда не обсуждали возможности разводов и нового брака. Если вам нужен мотив, по которому я убил Эйлин, ищите его где-нибудь еще.

Опять слова майора прозвучали искренне, но и утверждения миссис Долиш не казались ложью.

— Миссис Черил знала об этой связи? — не отставал старший инспектор.

Майор ответил не сразу.

— Думаю, догадывалась, что у меня кто-то есть, но ее это не заботило. — В общем-то Том Черил ушел от прямого ответа и сам это понимал. Он провел ладонью по лицу. — Боже! Ведь у нас сейчас такие законы, что, захоти я развестись, Эйлин не смогла бы меня удержать. Вы сами это знаете.

Тейлор не стал приводить довод, выдвинутый миссис Долиш. Он задал еще несколько вопросов, попрощался и в глубокой задумчивости побрел в «Золотую лань».

— Прежде чем двигаться дальше, — сказал он сержанту Дру, когда они закончили ланч, — нам надо разобраться с одним делом.

«Дело» само плыло к ним в руки — к столику подошел Белл-Смит. Он сказал, что счастлив видеть их снова и, хотя гостиница полна, несомненно, устроит на ночь, поскольку всегда оставляет одну-две комнаты для неожиданно приехавших почетных гостей.

К удивлению сержанта, старший инспектор рассыпался в благодарностях:

— Как это мило с вашей стороны. Спасибо! Вы нам очень помогаете. Да, кстати, можно попросить вас еще об одном одолжении? Вы не дадите нам на полчаса пишущую машинку?

— С удовольствием. У нас в конторе совершенно новая электрическая машинка. Я скажу секретарше.

— Нет, нет. Не стоит ее беспокоить. К тому же я плохо печатаю — еще чего-нибудь испорчу. У вас не найдется портативной? Мне она подойдет больше.

— Есть мой личный «Империал». Старенький, но в хорошем состоянии. Я сейчас принесу его в маленькую гостиную, которую вы занимали в тот раз, и позабочусь, чтобы вам не мешали.

— Благодарю. И еще бы нам просмотреть ваши регистрационные журналы с января.

— Журнал всего один. С нового года я всегда завожу новый. Но зачем вам?..

— И пожалуйста, побыстрей, мистер Белл-Смит.

Неожиданный металл в голосе старшего инспектора заставил хозяина гостиницы замолчать. Он тут же ушел, чтобы принести машинку и журнал, а заодно проверить гостиную. Какие бы грехи за ним ни водились, человек он был компетентный — уже через несколько минут полицейские могли начать работу.

— Если понадобится что-то еще, попросите через коммутатор, — он ткнул пальцем в телефон на тумбочке, — чтобы вас соединили со мной. Я буду у себя наверху.

— Мы позвоним, — сказал Тейлор, открывая перед хозяином дверь. — А теперь, Брайан, пока я немного попечатаю, вы займитесь журналом. По-моему, мы кое-что упустили. Если человек, убивший Эйлин Черил, нездешний, он должен был хорошо ориентироваться в местных условиях. А значит, некоторое время провел в Фарлингаме, не исключено, что снимал номер именно в «Золотой лани». Поэтому мне нужны имена и адреса всех мужчин, которые начиная с января в одиночестве останавливались здесь больше чем на ночь. Знаю, шансов у нас мало, поэтому идея и не приходила никому в голову, но уцепиться все равно больше не за что. Надо попробовать.

— Значит, вы не верите в вину майора?

— Честно говоря, нет. Хотя закрывать глаза на такую возможность тоже не буду.

Сержант ухмыльнулся и сел за работу, а Дейвид Тейлор заправил бумагу в портативную машинку Белл-Смита. Какое-то время он отсутствующим взглядом рассматривал чистый лист, думая о Джилл Черил, затем принялся печатать — не быстро, но вполне умело: «Графство Оксфорд, Фарлингам, Стаффорд-роуд, «Зеленая роща». Майору и миссис Т.Г.У.Черил». Затем достал из портмоне анонимное письмо и перепечатал из него предложение: «Пока не поздно, убирайся из Фарлингама».

У него был с собой ксерокс наклейки от бомбы, и он разложил на столе перед собой все три образца — наклейку, анонимное письмо и свое собственное печатное произведение. Как старший инспектор и предполагал, два шрифта оказались идентичными. Он был уверен в этом без экспертизы, а до суда дело вряд ли дойдет, подумалось ему. Убрав документы в карман, он окликнул сержанта Дру и объяснил ситуацию.

Убийцы бывают всякие, но их расчетливая, холодная разновидность сделана обычно из более крутого теста, чем Колин Белл-Смит. Белл-Смита могло хватить лишь на анонимное письмо, на телефонный звонок да на гнусную шутку. Пугнуть его, видимо, не составляло труда, и старший инспектор, позвонив на коммутатор, попросил, чтобы хозяина гостиницы немедленно позвали к нему.

Белл-Смит явился тут же.

— Да, старший инспектор. Чем могу служить?

— Во-первых, расскажите мне, чем вы можете доказать, что майор Черил убил первого числа этого месяца свою жену, Эйлин Черил, — начал официальным тоном Тейлор.

У Белл-Смита отвалилась челюсть.

— Я… я…

— Но вы уверены, что убил именно он?

Белл-Смит набрал в легкие воздух.

— Да, уверен, — выдохнул он.

— На каком основании? Какими уликами вы располагаете и почему о них не знает полиция?

Белл-Смит замялся, но потом сказал:

— Он вполне мог. Сам напечатал в газете объявления, а о всех этих несчастных случаях наврал, а то и сам их подстроил. Вы же не нашли ни одного свидетеля, так? — Белл-Смит уже преодолел испуг и теперь вовсю старался доказать свое обвинение. — Служил он в саперных войсках, так что бомба была для него плевым делом. А жену он не любил. Все об этом знают. Без конца уезжал в Лондон — я подозреваю, у него там любовница — и оставлял бедную миссис Черил одну. Не хотел иметь никакого дела с ее друзьями. Кто ему дал право считать себя лучше всех нас?

Выступление Белл-Смита окончилось. Он тяжело дышал, в уголках губ появилась слюна, глаза чуть вылезли из орбит. Злоба на миг захлестнула его. Сержант Дру нарочито громко перевернул страницу своего блокнота. Они специально не прерывали молчанья. Белл-Смит, который все еще стоял, начал нервно переминаться с ноги на ногу.

— У вас все, мистер Белл-Смит? — чеканя слова, спросил наконец Тейлор. — Неужто вы серьезно полагаете, что на основании подобных гипотез имеете право нарушать законы?

— Я… я не понимаю, о чем вы?

— О том, что вы отнимаете время у полиции, которая занята расследованием убийства, вмешиваетесь в наши дела. Это уголовное преступление. Так недолго и в тюрьму угодить.

— Но я же ничего не сделал.

— Ничего? Вы преследуете майора Черила письмами, угрозами, грязными телефонными звонками. — Дейвид Тейлор поднял брови. — А может быть, вы и есть тот, кого мы ищем? Так сильно ненавидя майора, вы могли сами напечатать рекламные объявления и послать ему бомбу, которая по ошибке и убила миссис Черил.

— Нет, нет. Клянусь вам! — Белл-Смит сглотнул слюну. Он здорово перепугался. — Письма — да. Два их было… и несколько звонков. И больше ничего.

— А агенты по недвижимости?

— Я про них забыл. — Его прошиб пот. — Но не бомба. Я и не знаю, как их делать, эти бомбы. Я никогда никого не убивал. Богом клянусь, я…

К смущению Дейвида Тейлора, по пройме штанов хозяина гостиницы стало расползаться мокрое пятно — позеленевший, дрожащий, он потерял над собой контроль. Старший инспектор отвел глаза в сторону.

— Я вам верю, — сказал он, — но…

— Что со мной теперь будет?

— Мне надо посоветоваться с начальством, но если вы будете нам содействовать, может быть, мы и не предъявим вам обвинения.

— Что угодно. Что скажете. Иначе я просто прогорю. Разорюсь.

— Хорошо. — Дейвид Тейлор повернулся к сержанту. — Вы все записали? Отлично. А как дела с журналом?

— Почти кончил, сэр. У меня набралось семь кандидатов. Судя по всему, гостиница не пользуется популярностью у одиноких мужчин.

— Ну и ладно, — сказал Дейвид. — Мистер Белл-Смит, у вас тут есть прямой телефон, не через коммутатор?

— Наверху. Если он вам нужен…

— Мы поднимемся к вам через десять минут.

Белл-Смит бочком проскользнул в дверь и исчез.

— Ну и дела, — сказал Дру, когда дверь закрылась. — Вы, сэр, играли несколько рискованно. Хотя он вряд ли будет поднимать по этому делу шум.

— Пусть поскорее переменит штаны. — Старший инспектор рассмеялся. — Хоть кое-что прояснилось. Теперь можно спокойно заняться вашими журнальными находками. Семь — неплохое число. Кое-кого нам поможет отбраковать Белл-Смит, остальных будем проверять.

— Прямо сейчас? Не дожидаясь понедельника?

— Ну и что? Я вот работаю в выходные, пусть и другие потрудятся. Кое в чем миссис Долиш была права — мы отнеслись к этому делу недостаточно серьезно.

Сержант Дру вздохнул, но ничего не ответил. Было не по-божески напоминать Дейвиду Тейлору, что другим людям иногда не грех повидаться с женами и ребятишками.

ГЛАВА 12

На следующее утро старший инспектор отправился в церковь. Он не часто посещал воскресные службы, но на этот раз перед отъездом из Фарлингама ему хотелось поговорить с преподобным Эдвином Галверстоуном. Как сказала миссис Долиш, Эйлин Черил была очень религиозной и могла просить у священника совета по поводу развода. Он уже заходил к Галверстоуну накануне вечером, но того не оказалось дома. После заутрени поймать его будет легче всего. Кроме того, размышлял старший инспектор, проходя по погосту около могилы Эйлин Черил, минуло уже три недели с момента ее смерти и месяц с того времени, как он познакомился с Джилл и ее отцом. Следствие продвигается очень медленно. Так не поможет ли тут молитва?

Он прибыл в церковь с опозданием, надеясь, что служба уже началась. Но священник почему-то задерживался. Тейлор скользнул на заднюю скамью. Его появление вызвало у паствы интерес. Собравшиеся вертели головами и перешептывались. Он заметил Найну Долиш и рядом пожилого человека с красным лицом, видимо ее мужа, затем увидел доктора Карсона с супругой, миссис Ходжесон с Фредом, еще нескольких местных и кое-кого из гостей «Золотой лани». Майора Черила и Колина Белл-Смита среди них не было.

Органист наигрывал церковную музыку, и Дейвид Тейлор задумался о делах. Список из семи человек, которых сержант Дру выловил в регистрационном журнале, уменьшился до трех. Двое, по словам Белл-Смита, были постоянными посетителями, пожилыми людьми. Один еще весной уехал работать в Объединенные Арабские Эмираты, а четвертый приезжал в гостиницу с невестой, хотя они и занимали разные комнаты. Не исключено, что и оставшихся трех придется вычеркнуть. С самого начала шансов на успех было немного.

Музыка зазвучала громче, публика поднялась на ноги, с запозданием встал и старший инспектор. В сопровождении певчих к алтарю шел священник. Переглядывания и перешептывания по поводу инспектора прекратились. Служба началась.

Дейвид Тейлор с удовольствием запел вместе со всеми. У него был приятный тенор. Паства уже заканчивала первый псалом, когда кто-то потянул его за рукав. Он резко обернулся. Сбоку стоял маленький сморщенный человек, один из церковных служек, которого он запомнил еще с похорон Эйлин Черил.

— Вам записка от нашего священника. Он сказал, что срочная.

— Спасибо.

Дейвид Тейлор взял в руки много раз сложенный листок и посмотрел по сторонам. Никто вроде бы не обращал на него внимания. Он развернул записку и положил перед собой на раскрытый псалтырь.

Послание было кратким: «Мне надо с вами поговорить. Зайдите, пожалуйста, ко мне домой после заутрени. Эдвин Галверстоун».

Инспектор осторожно сунул записку в карман. Бессмысленно гадать, зачем он понадобился Галверстоуну так срочно. Он пожал плечами. Наверняка какое-нибудь мелкое дело, связанное со слухами, гуляющими по Фарлингаму. Однако встреча со священником была ему на руку, их желания в данном случае совпадали.

Заутреня спокойно шла своим чередом, хотя темой короткой проповеди священник, наверняка специально, избрал строчку из Библии: «Не произноси ложного свидетельства на ближнего твоего»^[1]. Интересно, подумал старший инспектор, какой эффект она произведет на паству — не исключено, что лишь придаст сплетням видимость официальной поддержки, ведь люди не считают свои свидетельства ложными.

Он выскользнул из церкви перед самым концом службы и прошел полсотни метров до дома священника. Ему казалось, что он никого не застанет, однако дверь открыла женщина в бело-голубом полосатом фартуке, с испачканными мукой руками.

— Доброе утро, миссис Галверстоун. Извините, что оторвал вас от дел. — Он улыбнулся. — Ваш муж попросил меня зайти после заутрени.

— Здравствуйте, старший инспектор. Я уже наслышана, что вы приехали в Фарлингам. — Дороти Галверстоун вытерла руки о фартук. — Я не в курсе, что Эдвин хочет от вас. Мне он ничего не говорил. Заходите.

Она провела его через переднюю в комнату, которая явно служила священнику приемной и кабинетом. Там было много книг, письменный стол и несколько удобных, хотя и потертых кресел.

— Садитесь. Он скоро подойдет. А я должна вас оставить — занимаюсь стряпней.

Дейвид Тейлор хотел было поблагодарить ее, но слова застряли у него в горле — на стене висело зеркало, в котором отражался угол кухни, и там, за столом, шелуша горох, сидел мужчина. Тейлор ухмыльнулся. Значит, что бы там Галверстоун ни собирался сообщить ему — это будет не в ущерб майору. Что ж, хоть какое-то разнообразие.

Пока он ждал, его мысли перескочили с майора на его дочь. Интересно, чем она сейчас занята. Выходит из церкви? Гуляет по парку? Нет, скорее всего, проверяет тетради учеников и готовится к занятиям следующей недели. Если бы не эта зануда миссис Долиш, они, чем черт не шутит, валялись бы сейчас вместе в постели.

Приход Галверстоуна прервал его пасмурные мысли. Чуть запыхавшийся священник привел с собой двух маленьких мальчиков и не стал терять времени.

— Знакомьтесь, старший инспектор. Это — Джинжер Карвер, а это — Тед Ходжесон, племянник миссис Ходжесон, которая работает у майора Черила. Они хотят вам кое-что рассказать о воскресенье, когда убили собаку майора.

— Мы видели того человека, — выпалил Джинжер Карвер, который не мог себя больше сдерживать. — Видели, правда, да, Тед?

Мальчик поменьше и помоложе молча кивнул. Он сильнее боялся своей мамаши, чем Джинжер, и не хотел идти к священнику. Но Джинжер, более авторитетный среди них двоих, настоял. Он сказал, что дело-то важное. Надо все рассказать, даже если они получат трепку за то, что прогуляли хор. Иначе майора Черила могут повесить — лондонский сыщик вернулся к ним в деревню, чтобы его арестовать. А этого нельзя допустить.

— Вы что, видели, как все произошло? — спросил Дейвид.

— Нет, как он наехал на Сэл и сбил майора в канаву, мы не видели. Мы его видели после. Он был на мотоцикле, в желтом шлеме.

Тейлор постарался скрыть разочарование. Пользы от всего этого не будет, подумал он. Однако ребята крайне взволнованы, и надо отнестись к ним серьезно.

— Вы уверены, что это было воскресенье? — спросил он.

Они изо всех сил закивали головами.

— Воскресенье. Точно. Наш священник знает, — сказал Джинжер. — Нам надо было в церковь с хором, а мы пошли играть в поле.

— Поэтому-то они и не признались раньше, — объяснил Эдвин Галверстоун. — Но я обещал поговорить с их матерями и убежден, что на этот раз ребят не накажут.

Тед Ходжесон не был в этом так уж уверен. Скорей бы Джинжер кончил рассказ. Если он, Тед, повинится перед отцом, пока мать ничего еще не прослышала, будет куда как спокойнее.

— Давай скорей, Джинж, — поторопил он. — Не забудь про фургон.

— Фургон? — тут же встрепенулся Дейвид Тейлор. — Вы же сказали, что он был на мотоцикле.

— Был. Но завез мотоцикл в фургон. Он…

Несколько освоившись, Джинжер Карвер ясно объяснил, как они с Тедом заметили прямо в поле светло-серый фургон и удивились, чего он там застрял в такое хорошее воскресенье. Сгорая от любопытства, они решили подойти и посмотреть, что к чему, но тут на дороге неожиданно появился мотоциклист. Они увидели из-за ограды, как он въехал на поле, открыл в фургоне заднюю дверь, вытащил что-то похожее на деревянные сходни и затащил мотоцикл внутрь. Потом сел в кабину и уехал.

Дейвид Тейлор радостно улыбнулся мальчикам.

— Потрясающе ценная информация, — сказал он. — А что еще вы можете рассказать? Как этот человек выглядел?

Но это ребятам оказалось не по зубам. Описание получилось такое же нечеткое, как и то, которое дала миссис Ходжесон, когда рассказывала про бомбу. И тем не менее старший инспектор нутром чувствовал, что это один и тот же человек.

— А фургон? — спросил он.

Тут дело пошло лучше. Цвет светло-серый. По бокам никаких надписей. Марку они не знают, но фургон был похож на тот, который у дяди Джинжера. Значит — «форд».

— Огромное спасибо, — поблагодарил Дейвид Тейлор и вытащил из кошелька две купюры по фунту. К его удивлению, ребята отрицательно замотали головами.

— Мы это для майора сделали, — сказал Джинжер. — Раз он говорил правду, вы его теперь не арестуете?

— Нет, — торжественно уверил их Дейвид. — Теперь не арестую.

— Вот здорово! — улыбка осветила веснушчатую мордочку Джинжера. Он повернулся к Теду, который дергал его за рукав. — Чего тебе?

— Номер, — шепнул Тед. — Номер фургона.

У Дейвида Тейлора был острый слух, но он не поверил своим ушам.

— Вы что, знаете его номерной знак?

— Да. Тед их запоминает. Как бы для коллекции, — небрежно ответил Джинжер. — А я и забыл про это. Извините. Вот, мы его для вас записали. — И он выудил из кармана замызганный клочок бумаги.

— Благодарю, — сказал старший инспектор. — Потрясающе! Молодцы!

На самом деле потрясающе, думал он, шагая назад в «Золотую лань». Можно сказать, первая удача в деле, первая настоящая зацепка. Он ускорил шаг — хотелось есть. Когда Эдвин Галверстоун провожал его к выходу, из кухни потянуло таким запахом, что слюнки потекли. Вдруг он застыл, сообразив, что совсем забыл спросить Галверстоуна, говорили ли с ним Эйлин Черил или сам майор о разводе. Нет, с этим можно подождать. Главное сейчас — выследить фургон. Он снова прибавил ход.

* * *

За завтраком они согласились, что сержант Дру тоже поработал успешно. Кое-что выяснилось о трех оставшихся в гостиничном списке людях. Один оказался сержантом из Скотленд-Ярда, даже шапочно знакомым, — выиграв немного денег на скачках, он решил устроить себе хороший отдых. Второй был директором частной школы для мальчиков.

Не то чтобы профессии полностью освобождали их от подозрений, однако самым интересным оказался последний в списке — некий Филип Норт, который жил в «Золотой лани» две недели в апреле. Регистрируясь, он дал лондонский адрес. Его дом стоял около железнодорожного вокзала Виктория, однако квартиры 18, как быстро выяснили в Скотленд-Ярде, там нет и не было. В общем, адрес выглядел ложным, хотя могла произойти и какая-нибудь описка. Жильцов дома уже опрашивали, и ни один из них, даже те, кто жил там много лет, не признали, что знают этого Норта. Полиция связалась с конторой, ведающей делами этого дома, и послала человека проверить домовые книги.

— Белл-Смит описал его, — отчитывался сержант Дру. — Он приблизительно вашего роста, худого телосложения, седой, около сорока лет. Не очень-то жирно. Белл-Смит старался как мог, но… этот гость не очень запомнился ему, да и остановился тут в первый раз.

— И это все? Неужели Белл-Смит с ним не говорил, не узнавал, кем он работает и так далее? Верится с трудом.

— Директор какой-то компании. — Сержант улыбнулся с полным ртом. Он ел не без удовольствия, но все же предпочел бы в воскресенье завтрак своей жены, не говоря уж об ее обществе. — Расплывчатая должность. Однако Норт был здесь не по делам, а поправлял здоровье после операции. Так он, во всяком случае, сказал. Время проводил в неспешных прогулках по округе. — Сержант выдержал эффектную паузу. — По словам Белл-Смита, очень интересовался историей Фарлингама.

— И наверняка фарлингамскими сплетнями, — подхватил Дейвид Тейлор. — Что же, Норт вполне может быть тем, кого мы ищем, хотя он и не вписывается в образ лихого мотоциклиста. А потом — какие у него были мотивы?

— Вот это и есть самое странное в нашем деле, — сказал сержант. — Никто ничего не выиграл от убийства, не считая, конечно, самого майора.

— Да, кстати, — сказал старший инспектор ровным голосом. — Я кое-что упустил. Пока они выслеживают по номеру фургон, нам нужно сразу же по приезде в Лондон навестить Джин Обин. Посмотрим, что она скажет.

Но тут, к радости сержанта Дру, им не повезло. Как и следовало ожидать, в воскресный вечер миссис Обин не оказалось дома. На звонок никто не открыл. Услужливая соседка, когда они представились, объяснила, что та уехала на выходные за город, а вернется в понедельник или вторник. Ключ она, как обычно, оставила, но телефонного номера не дала: ведь ее не будет всего пару дней.

Они ушли не солоно хлебавши.

ГЛАВА 13

Благодаря тому, что Джинжер и его дружок Тед так хорошо запомнили номер серого фургона, полиции не составило труда найти его предыдущего владельца — торговца подержанными автомобилями из Рединга. В понедельник Дейвида Тейлора уже ждал в Скотленд-Ярде отчет. Он начал его читать без особого интереса, но вдруг с удивлением дернулся и позвал сержанта.

— Послушай-ка это, — сказал он. — По данным бюро регистрации машин в Суонси, владелец фургона — торговец старыми автомобилями, человек, кстати, не особенно надежный, как утверждает местная полиция. Он заявил, что продал фургон три месяца назад за наличные.

— Может, говорит правду, — сказал сержант.

— На этот раз действительно правду. — Дейвид Тейлор осклабился. — Без всякого сомнения. Он продал фургон некоему Тревору Робертсу, который указал тот же несуществующий адрес, что и Филип Норт из списка постояльцев «Золотой лани».

Сержант Дру присвистнул.

— Портрет есть? — спросил он.

— Так себе, очень приблизительный. И не совсем совпадает с тем, который мы получили от Белл-Смита. Может быть, действует целая банда? Не знаю. Пока остановимся на предположении, что Норт и Робертс — один человек.

— Логично, — согласился Дру. — Попытаемся его арестовать?

— Нет, пока рано. Тем более что мы его вряд ли найдем. Слишком мало у нас данных. А вот фургон надо искать. Если этот Норт или Робертс — наш клиент, то он давно уже избавился от машины. Перепродал или где-нибудь бросил. А то и перекрасил в какой-нибудь красный цвет и привинтил другие номерные знаки. Тогда нам вообще ничего не светит. Но следствие вести надо как обычно.

— Хорошо, сэр, я распоряжусь. — Сержант Дру замялся. Ему нравился Тейлор, который никогда не чванился и не задирал нос. Приятно с таким работать. Однако теперешнее дело казалось сержанту каким-то особым. Он и сам не знал, в чем причина. Возможно, в том, что старший инспектор увлекся дочерью майора и кое на что просто закрывает глаза. — Мне… по-моему, — продолжал сержант, — этот Норт, или Робертс, или как бы он себя ни называл — совсем не бедняк. Скажем, останавливается в «Золотой лани». Не знаю про мотоцикл, а за фургон отваливает наличными. Ездит по стране. Сегодня на это нужны немалые деньги.

— К чему вы клоните, Брайан?

— Честно говоря, я не очень уверен, но майор, говорят, вполне состоятельный человек. Захоти он избавиться от жены, он бы мог заплатить кому-нибудь за… за организацию убийства и остаться вне подозрений. — Увидев выражение на лице старшего инспектора, сержант сразу замолчал.

— Вы хотите сказать, он нанял какого-нибудь деревенского бандита или другое подставное лицо, чтобы отвести от себя подозрения? — Тейлор рассмеялся. — Поскольку половина Фарлингама его давно подозревает в убийстве, план не сработал. — Говорил он шутливо, но отдавал себе отчет в том, что раз у майора мог быть мотив, то предположение сержанта с ходу отвергать не стоит. Меняя тему разговора, Тейлор сказал: — Первым делом надо поговорить с миссис Обин. Сразу же, как только она вернется, и прежде чем встретится с майором, хотя я и сомневаюсь, что это у нас выйдет.

* * *

Однако Том Черил не предпринимал никаких попыток связаться с Джин. Он знал, где и как она проводит выходные, но даже не думал мешать ей без крайней нужды. Да и какой смысл предупреждать ее о полиции? Конечно, он бы очень хотел оградить Джин от щекотливых вопросов, но понимал — рано или поздно их связь попадет в поле зрения полицейских. Она тоже это понимала, и ей было все равно, само собой, при условии, что удастся избежать огласки. Но в данной ситуации это могло не получиться, и она боялась того момента, когда ее имя свяжут в газетах с именем майора и напечатают фотографии. Если ее муж сам их не увидит, кто-нибудь обязательно ему донесет.

Итак, дверь старшему инспектору и сержанту она открыла поздним вечером с тревогой, хотя в общем-то ожидала визита. Выходные прошли утомительно. Вернулась она совсем недавно и решила подбодрить себя глотком виски, но у нее лишь закружилась голова. Поэтому следователей она приняла без всякого энтузиазма.

— Заходите, — сказала она устало и повела их по крутой лестнице в гостиную.

Поднимаясь по ней, Дейвид любовался ее изящными бедрами и ногами. Чертовски привлекательная женщина, думал он, хотя сегодня она явно не в форме. Когда Джин повернулась лицом к ним, приглашая рассаживаться, он заметил черные круги у нее под глазами и опущенные уголки большого, красивого рта. Она явно была не в своей тарелке.

— Простите за беспокойство, миссис Обин, — сказал он, — но мы надеемся на вашу помощь. Мы расследуем смерть миссис Эйлин Черил.

— Я так и поняла, что не фургон, — ядовито бросила Джин Обин.

Если бы она нарочно захотела выбить полицейских из равновесия, то не нашла бы лучшего начала. Сержант Дру так хватил ртом воздух, что даже закашлялся, а старший инспектор от удивления чуть не прикусил язык.

— Какой фургон, миссис Обин? — спросил он, стараясь скрыть волнение.

— Извините. Просто фургон, который стоял несколько раз в нашем проулке. Против правил, надо добавить. Меня это раздражало, и я позвонила в полицию. — Джин Обин извиняюще улыбнулась. — Однако вы пришли ко мне по другому поводу и…

— Что это был за фургон?

Джин Обин уставилась на старшего инспектора.

— Откуда я знаю? Обычный фургон для развозки товаров, только он ничего не развозил, а просто загораживал проезд.

— Какого цвета?

— Серого. Просто серого, без всяких надписей, но его номер я записала и сообщила в участок.

— Прекрасно. Мы его узнаем. — Тейлор ей улыбнулся. — А в какие дни вы видели этот фургон?

Джин посмотрела на него с раздражением:

— О чем мы говорим, старший инспектор? Какое отношение фургон имеет к Эйлин Черил? Я упомянула его просто так… для сарказма.

— И очень хорошо, что упомянули, миссис Обин. Думаю, из вашего полицейского участка в любом случае передали бы нам эту информацию, но поди знай. Они могли бы счесть ее недостаточно важной.

— Какую информацию? Ничего не понимаю.

— Мы ищем серый фургон, миссис Обин. У нас есть основания полагать, что мотоциклист в желтом шлеме — майор Черил вам, наверное, рассказывал о нем, — Джин кивнула, — так вот, у него был фургон, который он использовал для…

Джин Обин неожиданно для старшего инспектора среагировала с удивительной быстротой:

— Вы считаете, что это один и тот же человек? А что он делал в нашем проулке? Следил за мной?

— Возможно, — с осторожностью подтвердил Дейвид Тейлор.

— Но это ужасно. Зачем? К чему я ему понадобилась?

Внезапно Джин Обин проняла дрожь.

— Из-извиняюсь, — пробормотала она, но ничего не могла с собой поделать. Зубы у нее стучали, и она закрыла лицо руками.

Прекрасные, сильные руки, отметил про себя Дейвид Тейлор. Он вскочил на ноги и подошел к столику, на котором стояли бутылки. Не найдя бренди, он плеснул в бокал виски и протянул ей. Она сделала глоток и с трудом улыбнулась.

— Спасибо. Простите. У меня были нервные выходные, а теперь еще… это.

— Все в порядке, миссис Обин. Переведите дух. Дать вам что-нибудь еще? — Он поставил бокал на место и снова сел. Интересно, гадал он, отчего она так расстроилась и что имела в виду, говоря о выходных. После небольшого молчания он напомнил ей о фургоне.

— Ах, да. Вы хотите знать, когда я его видела. — Джин Обин провела по щекам тыльной стороной ладони, будто утирая слезы. — Два-три раза в самые разные дни в течение трех-четырех недель. Более точно не могу сказать. Последнее время он уже не появлялся. А вот день, который… — она сделала паузу и решительно закончила: — …который я точно помню, был вторник, когда Том Черил разбил автомобиль. Я его ждала и поэтому все время поглядывала в окно. Фургон стоял в проулке чуть ли не весь день. А зачем?

— Не знаю, миссис Обин, — сказал Дейвид Тейлор. Он не стал высказывать мысль, которая пронеслась у него в голове: в тот вторник Норт, он же Робертс, хотел, видимо, знать, появится майор как обычно, либо его покалечило или убило в катастрофе. Дейвид вздохнул. Интересно, на кого из Черилов, на мужа или жену, шла охота. А может быть, убийце было все равно. — Шофера вы, вероятно, не разглядели? — спросил он.

— Нет. Так, лишь очертания.

— Ладно. Забудем на время о фургоне, миссис Обин. Простите, но я вынужден задать вам несколько сугубо личных вопросов.

— О Томе Чериле? Сразу скажу, что уже много лет мы любовники. Вы это хотели знать? Наша связь никому не приносила вреда, а нам, ему и мне, давала много радости.

— Вы когда-нибудь подумывали о браке?

— Конечно. Мы же нормальные люди. Но нам это представлялось… и представляется нереальным.

— Почему? Закон о разводе в наши дни довольно либеральный.

— Да, конечно. — Это был вежливый, уклончивый ответ. После него наступило молчание. Джин Обин погрузилась в свои мысли. Дейвид Тейлор ждал, а сержант Дру, чтобы прервать затянувшуюся паузу, кашлянул.

— Так почему же? — переспросил Тейлор. — Дочери у майора уже взрослые. Правда, Эйлин Черил могла поднять шум, но…

— Могла. В этом-то все и дело. И подняла бы. Я виделась с ней всего один раз, на вечеринке у Джилл, но Том считает… — Она говорила взволнованно, однако горечи в ее словах почти не было. — Мы не имели права рисковать. Боялись огласки. Все газеты растрезвонили бы про развод.

Дейвид Тейлор сдержал раздражение и с любопытством посмотрел на Джин.

— Прошу прощения, но мне не все ясно. И в наши дни разводы — штука неприятная, даже, бывает, грязная. Но пресса ими подолгу не занимается. В вашей ситуации это была явно не очень высокая цена за свободу. И, извините, ни вы сами, ни майор Черил не такие уж знаменитые люди. Не производите вы впечатление и тех, кто очень уж заботится об общественном мнении.

— Дело не в том, старший инспектор. — Джин немного помолчала. — Кто-нибудь из вас помнит Брэдфорда Обина?

Имя показалось старшему инспектору смутно знакомым. Кажется, кто-то из знаменитостей… Кто?.. Это было давно, когда он еще учился в школе. Спортсмен? Герой? Актер?

Но копаться в памяти не было необходимости, потому что сержант Дру внезапно сказал:

— Я его помню, миссис Обин. Летчик-испытатель. Самый известный в стране после второй мировой войны — гордость всего британского самолетостроения. Побил в свое время все рекорды по скорости и высоте полета, завоевал все мыслимые и немыслимые призы. Но потом что-то там случилось, какой-то несчастный случай. Правильно?

Разъяснения сержанта предназначались для старшего инспектора. Он смотрел на Джин и заметил, что при словах «несчастный случай» она вздрогнула. Лицо у нее побледнело, он боялся, что она расплачется, и жалел, что не привел с собой из отдела какую-нибудь женщину.

Но Джин Обин сумела совладать со своими чувствами.

— Да, несчастный случай, — сказала она хриплым голосом. — Дело было так. Брэд очень хотел, чтобы я научилась летать, и сразу, как мы вернулись из свадебного путешествия, стал давать мне уроки. К несчастью, я оказалась плохой ученицей, не чувствовала самолета. В воздухе еще ничего, но рассчитать расстояние до земли при посадке мне не удавалось. Брэд был опытный инструктор и решил в конце концов заставить меня преодолеть страх. В общем, как-то раз мы летели на легком тренировочном самолете с двойным управлением, и он сказал: «Все. Я убираю руки со штурвала. Ты идешь правильно. Садись сама, без помощи».

Джин Обин перевела дух. Она говорила быстро, словно хотела поскорей закончить.

— И конечно же, я разбила самолет. Очень эффектно, как мне сказали позже. Брэд хотел спасти положение, но не успел, да и я держалась за штурвал мертвой хваткой. В общем, я пролежала в больнице две недели — сломала пару ребер и запястье, но вышла оттуда как новая. Брэд же, — она с усилием сглотнула слюну, — стал инвалидом. Переломал себе все, что можно было переломать. У него до сих пор парализованы ноги. Но ум остался ясный: следит за событиями, читает книги, газеты. — Она яростно вскинулась. — Я никогда, слышите, никогда с ним не разведусь. Не могу. Я и так принесла ему много горя. И Том не стал бы разводиться, если бы был риск скандала, затрагивающего мое имя. Ведь Брэд обо всем бы узнал. И Том это понимает. Нет, развод не для нас. Приходится соблюдать внешние приличия.

Снова наступило молчание. Джин посмотрела старшему инспектору прямо в глаза и, растягивая слова, добавила:

— Жестоко так говорить, но даже смерть Эйлин не помогла нам. Одна смерть или один развод — ничто без другого.

И как к этим словам прикажете относиться, спросил себя Дейвид Тейлор. И что я могу сейчас сказать, чтобы она не почувствовала ни обиды, ни снисходительности. В голове у него промелькнула мысль о собственной жене. Если бы ее не убило сразу, а только изувечило… Нет, он не мог ее представить себе ясно и вдруг поймал себя на том, что уже думает о Джилл Черил.

— Большое спасибо, миссис Обин, — сказал он наконец, поднимаясь, — за то, что пошли нам навстречу и откровенно все рассказали.

— Пожалуйста! Но главный вопрос — что вы собираетесь предпринять по этому поводу. Для меня сейчас важнее, чем прежде, чтобы муж ничего не узнал про Тома. — Ее руки были сжаты так крепко, что костяшки пальцев побелели. — В конце прошлой недели врачи меня предупреждали, что собираются сделать ему операцию. В последнее время его состояние ухудшилось. И он должен чувствовать, что я с ним на все сто процентов. Вы меня понимаете?

Дейвид Тейлор кивнул:

— Конечно, понимаю, миссис Обин. Мы будем предельно осторожны. Мне придется доложить обо всем моему начальнику, но на этом, я полагаю, огласка и закончится. Думаю, он не станет возражать.

— Спасибо, — сказала Джин. — Большое спасибо.

* * *

— Будем проверять ее рассказ? — спросил сержант Дру, когда они шли от дома к машине.

Вопрос звучал чисто риторически. Старший инспектор поднял бровь:

— Естественно, хотя я сильно удивлюсь, если в нем есть хоть слово неправды.

— Я тоже ей верю. Бедняжка! — Сержант сочувственно потряс головой. — Я все больше вспоминаю о Брэдфорде Обине… Это, видимо, случилось в 1957 или 1958 году…

Но Дейвид Тейлор его не слушал. Он думал о том, что миссис Долиш оказалась не права в своих предположениях — мотива, по которому майор Черил мог пойти на убийство, теперь уже не существует. Из слов Джин Обин выходило, что Том Черил не имел шансов на брак с ней даже после смерти жены, а следовательно, не имел причин избавляться от Эйлин, особенно если принять во внимание долгие годы ее терпеливого отношения к существующему положению. Вот и вся недолга. И вряд ли майор без всяких оснований внезапно возненавидел жену. Кроме того, со счета нельзя было скидывать и газетные объявления, за которыми последовали покушения на его жизнь, а также туманную пока роль в деле Филипа Норта или Тревора Робертса, как бы его там ни звали.

Шеф должен будет согласиться, что подозрения с майора Черила придется снять. Настроение у Дейвида сразу поднялось. Теперь можно с чистой совестью позвонить Джилл и назначить свидание.

— Что, что? — спросил он. — Извините, Брайан, я замечтался.

— Я сказал, что надо узнать в местном отделении про фургон, который миссис Обин видела в проулке. Не на него ли наткнулись ребятишки в Фарлингаме?

Старший инспектор переключился на текущие проблемы.

— Само собой. Конечно, надо. Вы это сделайте сами, и побыстрей, а я попытаюсь поймать шефа, пока он не ушел с работы.

Однако начальника отдела Харриса на месте не оказалось. Позже вечером Дейвид Тейлор позвонил Джилл, но ответил ему какой-то мужской голос, и он молча бросил трубку.

ГЛАВА 14

На следующее утро старший инспектор проснулся с сильной головной болью. Одинокий ужин в холостяцкой квартире, мысли о прошлом, разочарование в настоящем, тревоги за будущее заставили его выпить накануне больше, чем нужно. Такое случалось с ним редко. А результат: порезался во время бритья, не мог проглотить ни куска за завтраком — выпил лишь чашку черного кофе и отправился на работу в самом мрачном настроении. Он было подумал позвонить Джилл, но от одной мысли, что ему и утром ответит тот же мужской голос, его начинало тошнить.

Начальник отдела Харрис тоже пребывал не в лучшем расположении духа. Ночью по тщательно разработанному плану грабители совершили налет на улице Хаттон-Гарден, где торгуют алмазами, и украли драгоценностей на полмиллиона фунтов стерлингов. Как всегда в таких случаях, средства массовой информации потешались над растерянностью полиции, и как всегда у Харриса не хватало людей. Поэтому ему было трудно сосредоточиться на деле Черилов, которое фактически топталось на месте. Он даже хотел заменить Тейлора другим инспектором, чтобы взглянуть на расследование новыми глазами. Правда, сейчас наметился какой-то сдвиг, пусть и в негативном смысле.

— Хорошо, — сухо сказал Харрис. — Я согласен. Забудем на время о майоре Чериле и сконцентрируемся на фургоне и на этом Норте, Робертсе или как его там, если это действительно один и тот же человек. Но полностью выпускать из виду издательство «Линдзи и Бекетт» тоже нельзя. Я чувствую, что здесь есть какая-то связь. Договорились?

— Да, сэр.

Начальник отдела со значением посмотрел на лежащие перед ним бумаги, и Дейвид Тейлор, поняв, что разговор окончен, ушел к себе в кабинет. Там его дожидался сержант Дру.

— Немного хороших новостей, сэр, — сказал сержант, прежде чем старший инспектор успел закрыть дверь. — Нашлись следы серого фургона. Один из наших парней из района Камден-Таун вспомнил, что видел похожую машину, и навел в округе справки. Он вышел на некоего Коучмана, хозяина киоска, где продаются газеты и табак, а также владельца небольшого склада и гаражей. Недавно он сдавал гараж человеку по имени… как вы думаете?

— У меня сегодня нет настроения отгадывать загадки, — отрывисто бросил Тейлор. — Выкладывайте.

— Простите, сэр. — Широкая улыбка с лица сержанта исчезла. — Робертс, сэр. Тревор Робертс. Тот, который купил фургон в Рединге.

— Я помню. Что ж, хорошо. Нанесем Коучману визит. — Дейвид Тейлор подавил зевоту. — У нас на него что-нибудь есть?

— Немного. Его обвиняли в предоставлении склада под хранение краденого. Он точно знал, что вещи краденые, однако отделался лишь условным приговором. С того времени старается ладить с властями, но тамошние полицейские считают, что доверять ему не стоит.

— Будем надеяться, он хотя бы даст более детальный портрет Робертса.

Бросив безнадежный взгляд на скопившиеся на столе бумаги, старший инспектор первым вышел из кабинета. Никакой радости или надежды он не испытывал. Несмотря на таблетку, голова раскалывалась еще сильнее, и даже согласие шефа пока оставить майора Черила в покое не особенно грело душу. Не улучшила настроение и стервозная продавщица за прилавком коучмановского магазина, которая с большой неохотой согласилась пойти поискать хозяина.

Сам же мистер Коучман, маленький, с большим носом и близко посаженными глазами, так и горел желанием помочь полиции. Его история была проста. Около трех месяцев назад он дал в вечерней газете объявление, что сдается гараж. Тревор Робертс позвонил ему, осмотрел гараж и снял его, заплатив деньги вперед. Однако спустя две недели он принес ключи назад, объяснив, что нашел работу в другом месте, дальше к северу, и гараж ему больше не понадобится. Кое-что Коучмана насторожило. Дело в том, что, когда он назвал этого человека «мистером Робертсом», тот почему-то слегка удивился. Тогда встревоженный Коучман бросился в гараж, который находится на задах близлежащей улицы, но помещение оказалось пустым и чистым. Все было в порядке.

— С тех пор вы его кому-нибудь сдавали? — тут же спросил старший инспектор.

— Нет, он все еще свободен. Я так и не собрался поместить в газете еще одно объявление.

— Прекрасно, — сказал Тейлор. — Через минуту вы нам его покажете. А пока опишите-ка этого Робертса.

— Ростом примерно с вас. Худой. Яркие голубые глаза. Волосы светлые, почти соломенные, если вы представляете, о чем я говорю.

— Представляю. Может быть, мы пригласим вас в Скотленд-Ярд и попробуем сделать фоторобот. — На миг Дейвид Тейлор задумался. — А откуда вам известно, что в гараже стоял серый фургон?

Коучман слегка смутился, но в конце концов сказал:

— Знаете ли, пару лет назад у меня были неприятности. Мой склад использовали не по назначению. Хотя я ничего об этом и не знал, однако…

— Знаем, знаем, — устало выдавил старший инспектор. — Ну и дальше…

— В общем, с тех пор я тщательно присматриваю за всеми помещениями, которые сдаю внаем.

— Вы хотите сказать, что у вас имеются запасные ключи и вы заглядываете туда, когда временных владельцев нет?

— А что тут плохого? Я же отвечаю за все. А если, скажем, случится пожар?

— Ладно, будет вам, — сказал Тейлор. — Не волнуйтесь. Так что вы увидели в гараже Робертса?

— Серый фургон. Я записал номерной знак. И номер мотоцикла, который стоял в кузове.

— Что-нибудь еще там было?

— Да, одежда из черной кожи — какой-то мотоциклетный костюм — и желтый шлем. Он лежал на переднем сиденье. А в кузове еще было что-то вроде деревянных сходней из трех досок. Видимо, чтобы вывозить и завозить мотоцикл.

— Отлично, — сказал старший инспектор. — Вы нам очень помогли, мистер Коучман. А теперь отведите нас туда и оставьте до конца дня ключи. — Он повернулся к сержанту Дру: — Надо послать группу для тщательного осмотра места. А пока мы сами заглянем.

— Ну и какие у вас идеи? — спросил Дейвид Тейлор у сержанта, когда они ехали на машине назад в Скотленд-Ярд.

— Особенно никаких, — ответил сержант. — Но я теперь готов поспорить, что Норт и Робертс — одно лицо. Это значит, что он неплохой актер, а с другой стороны, покрасить волосы не составляет труда. Кстати, Белл-Смит не мог вспомнить цвет глаз Норта.

— Не мог, — задумчиво повторил Тейлор. — Может быть, тут совпадение, но Коучман упомянул светлые волосы и яркие голубые глаза, что напомнило мне описание майором Черилом того молодого человека, который вытащил его из-под автобуса в Оксфорде. Интересно… Он так и не объявился, когда мы искали свидетелей. Для человека с быстрой реакцией не трудно сначала толкнуть майора под автобус, а потом тут же спасти от несчастного случая и при этом здорово напугать.

Сержант Дру присвистнул.

— Хитрый мерзавец, кто бы он ни был, и предусмотрительный. Явно тщательно продумал всю игру. Вот только не пойму, хоть убей, зачем ему понадобилось вообще ее затевать.

— Я тоже не пойму, — признался Дейвид Тейлор. — И кроме всего прочего, у меня такое чувство, что до разгадки нам еще куда как далеко.

Если мы вообще ее найдем, добавил он про себя.

* * *

Когда старший инспектор Тейлор вернулся домой, был уже девятый час. Вторая половина дня его разочаровала, хотя серый фургон наконец-то нашли. Он оказался на долговременной автомобильной стоянке около аэропорта Хитроу, где простоял довольно долго, даже покрылся слоем пыли. Но грязная снаружи машина была совершенно чистой изнутри: ни одного отпечатка пальцев. Даже места, куда нормальный человек и не подумает сунуться, были тщательно протерты, а смазанные пятна на баранке доказывали, что водитель рулил в перчатках. Гараж Коучмана тоже оказался неестественно чистым, в нем отыскались отпечатки пальцев только самого хозяина. Так что сержант справедливо заметил еще утром, что они имеют дело с очень предусмотрительным гражданином. Хотя сама эта предусмотрительность уже кое на что вроде бы наталкивала.

Но на что, спрашивал себя Дейвид Тейлор. И как действовать дальше? Ждать, пока подвернется или прояснится что-нибудь еще? По совету шефа снова заняться конторой «Линдзи и Бекетта»? Поехать в Фарлингам? Еще раз внимательно покопаться в прошлом майора — вдруг все-таки найдутся какие-то скрытые враги? Дейвид тяжело вздохнул. Ни один из этих путей не сулил, по его мнению, удачи.

Он решил больше не ломать себе голову. Утром ему не удалось позавтракать, днем пришлось перекусить лишь бутербродами. Он был не только голоден, но и вымотан. Его подмывало удовольствоваться жестянкой консервированного супа, да куском хлеба с сыром, но он понимал, что поесть нужно как следует. Нехотя Дейвид полез в холодильник. В морозилке оказался кусок мяса и зеленый горошек. Пока еда готовилась, он выпил пива. Головная боль наконец-то утихла.

Когда он кончил ужин, было около десяти. Раза два в течение вечера ему нестерпимо хотелось позвонить Джилл Черил. Он даже набрал ее номер, но положил трубку до того, как начались гудки. В итоге, отругав себя за нерешительность, он снова взялся за телефон.

— Джилл?

— Да.

— Это Дейвид Тейлор. Надеюсь, не помешал?

— Да нет, не особенно.

Джилл сама услышала лед в своем ответе и представила, как ее голос звучит на другом конце провода. Но ведь отец позвонил ей утром, все рассказал и попросил проведать Джин. К счастью, первого урока у нее не было, и Джин она нашла в нормальном состоянии, но все же винила Дейвида за грубое вмешательство в чужую жизнь.

— Я… я хотел сказать, как мне жаль, что мы не смогли встретиться в субботу и…

— Не беспокойся. Тем более, ты был так занят, копаясь в чужом белье.

— Да, мне… — начал было он, но тут смысл ее слов дошел до него. — Ради Бога, Джилл, это же моя работа.

— Не очень приятная работа: травить таких людей, как мой отец и Джин Обин. Людей хороших, честных. Будь они другими, они бы давно забыли про всякий стыд. — Джилл явно разжигала в себе злобу. — Как ты думаешь, кто платит за частную лечебницу, где находится Брэдфорд Обин? Мой отец. Одна Джин ее бы не потянула.

— Не надо, Джилл. — Дейвид Тейлор не очень-то умел упрашивать женщин. — Никого я не травил. Обвинять меня в этом нечестно. К тому же часть выходных я потратил на поиски того, кто допекал твоего отца анонимными письмами и телефонными звонками, и положил делу конец.

— Кто это был? Миссис Долиш?

— Нет, не она. — На другом конце провода стояло молчание, и Дейвид решил этим воспользоваться. — Случилось очень много всего, о чем ты не имеешь представления. Давай встретимся и поговорим. Просто невозможно рассказать все по телефону.

— Хорошо, — неохотно уступила она. — Когда?

— Завтра первую половину дня я буду в суде, а…

— Вечером у меня свидание.

Дейвид почувствовал внезапный укол ревности.

— Как насчет четверга? Пообедаем вместе?

— С обедом не получится. Мне надо будет проверить кучу контрольных. — Джилл замялась. — А что, если ты придешь ко мне после работы, и я дам тебе что-нибудь выпить?

— Договорились.

Дейвид Тейлор положил трубку. Не больно радушное приглашение, но все же лучше, чем ничего. По крайней мере можно будет увидеться и поговорить. Хорошо бы завоевать ее расположение, заставить понять, что он действует не во вред ее отцу, не во вред Джин и ей самой. Ведь пока не отыщется настоящий убийца, майора все равно будут подозревать — не полиция, так друзья и знакомые.

* * *

Судебное разбирательство заняло не только всю среду, но и утро четверга. Противно сидеть и ждать, когда тебя вызовут давать показания. Удручающая трата времени. Зато старший инспектор успел продумать следующие шаги.

Освободившись и на скорую руку перекусив, он вызвал сержанта Дру и рассказал о своих планах. Вместе они отправились в издательство «Линдзи и Бекетт», но там их ждал сюрприз: мистер Линдзи и мистер Бекетт со своими старшими служащими проводили совещание и настрого приказали секретарше, чтобы их никто не тревожил. Несмотря на все уговоры полицейских, она решила не отступать от этого приказа.

— Ну и ладно, — весело сказал Дейвид Тейлор. — Пусть наш приход не объявляют. Мы нагрянем внезапно. — И, не обращая внимания на протесты секретарши, прошел мимо ее стола к лестнице наверх. Сержант последовал за ним. — Видимо, они сидят в кабинете Линдзи. Сможете найти его, Брайан?

— Я помню, где это. Второй этаж, ближе к фасаду.

Он оказался прав. За закрытой дверью слышался гул голосов. Старший инспектор постучался и, не ожидая ответа, вошел. Разговор в комнате тут же стих. Джеймс Линдзи повернулся к полицейским со свирепым видом:

— Боже! Снова вы! Что у вас теперь?

— Пардон, что побеспокоили, господа. Ваша секретарша внизу не виновата. Мы ее просто не послушались. Дело в том, что у нас появилось кое-что новое, и мы хотим задать всем вам несколько вопросов.

Дейвид Тейлор улыбнулся собравшимся, но ощутил не очень доброжелательный прием. Яркая блондинка лишь оценивающе оглядела его. Пожилая женщина кивнула. Какой-то мужчина иронически ухмыльнулся. Только Глэдис Ли, еще более непривлекательная, чем всегда, в плохо сидящей, бурого цвета одежде, попыталась приветливо улыбнуться, да и то не очень удачно.

— Дорогой инспектор, — сказал Джеймс Линдзи, — мы всей душой старались помогать, но вы сами все портите. Публиковать книги — это работа, дело. Может быть, вам так не кажется, — он оглядел свою приятную комнату, расцвеченную яркими корешками пыльных книг по стенам, — но это работа, можете мне поверить. Мы все тяжело трудимся, чтобы обеспечить себе пристойное существование, а вы… вы нам мешаете.

Казалось, Линдзи уже не впервые произносит спич на тему издательской деятельности, только приспосабливая его каждый раз к текущему моменту.

— Еще раз прошу прощения, — невозмутимо сказал старший инспектор. Издатель задумал его смутить. Не выйдет. — Но убийство — тоже серьезное дело, к тому же я не собираюсь вас задерживать. У меня к вам всего один-два неотложных вопроса.

— Ничего не поделаешь, — раздраженно сказал Джеймс Линдзи. — Начинайте. Вы нас будете опрашивать всех вместе или поодиночке?

— Всех вместе, если не возражаете. Сбережем время.

— Тогда найдите себе пару стульев, — Линдзи обвел рукой комнату.

Глэдис Ли убрала с одного из сидений папки с рукописями. Сержант Дру попросил ее не беспокоиться о нем и прислонился плечом к книжному шкафу. Дейвид Тейлор начал задавать вопросы, большинство из которых уже задавалось раньше им или другими полицейскими.

Раздались возгласы протестов, а Джеймс Линдзи сказал:

— В чем дело? Насколько могу судить, здесь нет ничего нового. Нас уже дважды об этом спрашивали.

Но старший инспектор действовал так намеренно. Постепенно аудитория затихла в скуке. Затем он внезапно спросил:

— Кто-нибудь из вас слышал о человеке по имени Филип Норт? — Все отрицательно замотали головами. — Или о Треворе Робертсе? Подумайте как следует. Может быть, он присылал вам рукопись. В прошлом году или даже раньше.

— Чтобы дать точный ответ, нам надо это проверить, — сказал Линдзи. — Мы, как вы знаете, регистрируем все поступления. Глэдис, вы бы не могли…

— Позже, — быстро перебил его Дейвид Тейлор. Он не хотел, чтобы кто-нибудь покидал комнату. — Проверим перед уходом.

— А что они за люди? — спросил Бекетт.

— Это один человек, но с двумя именами. — Старший инспектор улыбнулся. — Во всяком случае, мы так полагаем. Не исключено, что у него есть и другой псевдоним. Ему за тридцать, блондин с яркими голубыми глазами. Кому-то это о чем-нибудь говорит?

Он скользнул взглядом по комнате и покорно кивнул, когда все ответы на вопрос оказались отрицательными. Только сержант Дру знал, что, несмотря на кажущееся равнодушие, Дейвид Тейлор внимательно за всеми наблюдает. Дру тоже был внимателен, и оба заметили, как при упоминании о светлых волосах и голубых глазах пара нервных рук внезапно замерла.

— Вы что, хотите с этим человеком поговорить? — спросила яркая блондинка.

— Да, мы думаем, он может очень помочь следствию. — Тейлор ей улыбнулся, и в ответ она кокетливо округлила глаза. — Нам известно о нем кое-что еще. Например, у него есть серый фургон и мотоцикл.

Он опять вопросительно посмотрел на собравшихся, и опять положительных ответов не уловил. Тогда, задав еще несколько вопросов — вероятно, чтобы отвлечь внимание, решил про себя сержант Дру, — старший инспектор попросил разрешения поговорить с остальными служащими. Их привели в кабинет Бекетта, и процедура повторилась — с тем же результатом. Затем подтвердилось, что никаких рукописей от Филипа Норта или Тревора Робертса, как и следовало ожидать, в издательство не поступало.

Когда они уходили из конторы, настроение у старшего инспектора было хорошее. Скорей всего — даже наверняка — в руках у них теперь оказалась еще одна ниточка.

— Сегодня опять надо будет задержаться, Брайан, — сказал он, повернувшись к сержанту.

ГЛАВА 15

В половине седьмого вечера старший инспектор Тейлор вышел из здания Скотленд-Ярда. Его сопровождали сержант Дру и сотрудница женского подразделения констебль Харпер, одетая в полицейскую форму. Он решил перестраховаться, чтобы никто не посмел его обвинить в запугивании свидетеля или в чем-нибудь того хуже.

Движение на улицах было напряженное, но сержант Дру вел машину с обычной спокойной уверенностью, и они доехали до станции Марилебон на западе города за полчаса. Подъезд многоквартирного дома был не заперт, швейцара на месте не оказалось, и только чей-то угадывающийся абрис за занавеской в вестибюле говорил о том, что их появление не прошло незамеченным.

Квартира 3 находилась на первом этаже в дальнем конце. Слегка пахло капустой. Старший инспектор позвонил. Прошла минута, и он уже собрался позвонить еще раз, как дверь внезапно распахнулась.

— А, это вы, — сказала Глэдис Ли без всякой радости.

— Добрый вечер, мисс Ли. Можно войти?

— Да, входите. Я собиралась ужинать.

— Мы постараемся вас не задерживать, — твердо сказал Дейвид Тейлор. — Сержанта Дру вы уже знаете. А это наш констебль, мисс Харпер.

Глэдис Ли вместо приветствия кивнула и повела их в гостиную. Комната была маленькой, бедно обставленной, что компенсировалось огромным количеством книг и свежими цветами на столе. В не задернутое портьерами окно виднелись деревья и аккуратные клумбы небольшого парка, который муниципалитет разбил на месте заброшенного кладбища. Совсем не плохая квартира, если у вас ограниченные средства, решил старший инспектор. Во всяком случае лучше, чем у него, где царит полное запустение.

— Мисс Ли, — начал он, — мы пришли к вам домой, поскольку почувствовали, что есть некоторые вопросы, которые вы предпочли бы обсудить наедине, а не перед коллегами по издательству. — Все четверо стояли, и комната казалась очень тесной. Старший инспектор указал на кресло. — Может быть, вы присядете, тогда и мы могли бы сесть.

Глэдис Ли замешкалась в дверях:

— Вы садитесь, а я через минуту вернусь. Мне нужно на кухню. Там на плите ужин.

Прежде чем он успел остановить ее, она исчезла. Тейлор нахмурился — эффект неожиданности они упустили, но кое в чем и выиграли. Предложив свою помощь, констебль Харпер пошла за Глэдис, чтобы не спускать с нее глаз. Старший инспектор тут же быстро огляделся и заспешил к портативной пишущей машинке, лежащей в футляре рядом с небольшим письменным столом. Он торопливо поднял ее, щелкнул замком и заглянул под крышку. Это оказался «Ремингтон», старый, но в рабочем состоянии. Старший инспектор победно подмигнул сержанту. Вроде бы начинало везти.

Из коридорчика донеслась веселая болтовня мисс Харпер, предупредившей полицейских, что девушки возвращаются. Когда Глэдис Ли наконец уселась в кресло, Дейвид Тейлор повернулся к ней:

— Вы уже знаете после нашей встречи в «Линдзи и Бекетте», что нам необходимо разыскать человека по имени Тревор Робертс. Кажется, вы нам можете помочь.

— Как, позвольте узнать? — Глэдис уставилась на него, выражение ее глаз скрывали толстые линзы очков. Выглядела она хладнокровной, даже слегка агрессивной. Однако ее нервозность выдавало то, что она не переставая вертела на пальце кольцо, которые обычно получают в подарок при помолвках. — Я с ним незнакома, ни разу даже не видела. Больше мне нечего сказать.

— Я описал его при встрече. Вы, я уверен, знаете кого-то похожего. — Утверждение, конечно, было несколько голословным.

— Неужто?

— Не надо, мисс Ли. Мы здесь не в игрушки играем. Итак, этому человеку за тридцать лет, у него светлые волосы и яркие голубые глаза. Кто-либо из ваших знакомых отвечает этому описанию? — Как и раньше, руки Глэдис Ли замерли. Старший инспектор ощутил ее напряженность, даже страх, и решился на блеф. — Может быть, это ваш жених? — спокойным тоном спросил он.

Глэдис рассмеялась. Она явно храбрилась, но смех все же получился не очень убедительным. Склонив голову набок, она поджала губы и сделала вид, что раздумывает.

— Что ж, старший инспектор, в какой-то мере вы правы. Моему жениху тридцать шесть лет, он блондин с голубыми глазами, как… как и множество других людей в стране.

Дейвид Тейлор не отреагировал на шутку.

— Но не все они так тесно связаны с «Линдзи и Бекеттом», как вы и мистер?..

— Браун. Имя моего жениха — Поль Браун.

— Серьезно?

Бледное лицо Глэдис Ли покраснело. Она с яростью вскочила на ноги и вперила в старшего инспектора взгляд.

— У вас нет никаких прав, абсолютно никаких… врываться сюда и обвинять Поля и меня в… в… — Она так и не смогла произнести слово «убийство».

— Я вас ни в чем не обвиняю, мисс Ли. А зайти в квартиру вы нас попросили сами.

— А теперь я вас прошу уйти.

— Пожалуйста, — Дейвид Тейлор встал, — если настаиваете. Но тогда вам придется проводить нас до ближайшего полицейского участка.

— Вы хотите сказать, что посадите меня под замок?

Старший инспектор заколебался. Он понимал, что идет по тонкому льду. Никаких существенных улик против Глэдис Ли у него не было, как, впрочем, и против Поля Брауна, если ее жениха действительно так звали. Еще он вспомнил, что сказала Джилл про травлю невинных людей. И все же мисс Ли явно что-то скрывала. Тут не было никаких сомнений.

— Совсем не обязательно, — сказал он. — Но мешать полиции в расследованиях считается преступлением, особенно когда речь идет об убийстве. Если вы откажетесь нам помочь, мисс Ли, боюсь, у меня не будет выбора. — Вдруг он ей улыбнулся, и голос его стал мягким. — Почему бы вам не подойти к делу разумно? Я вовсе не пугаю вас тюрьмой. Но никак не пойму, по какой причине вы отказываетесь ответить на несколько вопросов?

— Я не отказываюсь, но… с какой стати вы выбрали Поля и меня?

Дейвид Тейлор покачал головой и без стеснения соврал:

— Мы вас не выбирали, мисс Ли, поверьте. Все ваши коллеги по издательству и много других людей, связанных с этим делом, будут в свое время тоже опрошены. Просто так получилось, что мы начали с вас. Вы одно из самых значительных лиц в «Линдзи и Бекетте», да и живете в удобном для нас месте.

— Понятно, — произнесла она с некоторым облегчением. — Надо было сказать сразу по приходе.

— Простите. — Голос старшего инспектора звучал смиренно. — Конечно же, вы не единственная, кого мы намерены посетить. Я думал, вам это и так ясно.

— Нет. Я… я подумала, что… — Но она так и не сказала им, о чем она подумала. — Прошу вас, садитесь.

— Спасибо. — Дейвид Тейлор сел и удобно вытянул ноги, словно на вечеринке. Вслед за ним расслабились Дру и констебль Харпер. — Да, пока я не забыл, — продолжал старший инспектор. — Мы берем образцы шрифта всех пишущих машинок, которые находятся у сотрудников издательства дома. Вы не будете возражать, если сержант Дру что-нибудь напечатает на вашей?

— Конечно нет. Но какой в этом смысл? У меня старая портативная машинка, а вам нужна электрическая. — Почувствовав облегчение, Глэдис Ли немножко забавлялась глупостью полицейских. — Письмо в газету с инструкциями по поводу рекламных объявлений никак не могло быть напечатано на моем «Ремингтоне».

Дейвид Тейлор пожал плечами.

— Думаю, вы правы. Но так, для галочки…

Тем временем сержант уже поставил машинку на стол и снял крышку.

— Она настроена на какую-либо особую работу? — спросил он.

— Нет. Делайте что угодно.

— А у вас не найдется листа бумаги?

Раздраженно вздохнув, Глэдис Ли встала и подошла к сержанту. Она нашла фирменный бланк издательства и заправила его в каретку.

— Прошу вас, сержант. Или вы хотите, чтобы я сама вам что-нибудь напечатала?

— Если можно, мисс. Я уверен, что у вас получится лучше. — Он посмотрел на старшего инспектора. — Вы не возражаете, сэр?

— Конечно нет, — согласился Дейвид Тейлор. — Продиктуйте мисс Ли нужный текст.

— Давайте, мисс. «Графство Оксфорд, Фарлингам, «Зеленая роща», майору и миссис Т. Г. У. Черил».

Глэдис начала печатать, как только сержант заговорил, но сразу же остановилась.

— Это что, какой-то подвох? — спросила она сердито. — Если так, то я…

— Да нет же, мисс, — поспешил успокоить ее Дру. — Ничего похожего.

— Ладно.

Глэдис Ли продолжала печатать, с излишней силой ударяя по клавишам. Сержант Дру с добродушным, почти отцовским выражением на лице склонился над ней. Дейвид Тейлор смотрел на них. Он чувствовал, как в его душе нарастает возбуждение. Если наклейка на посылке с бомбой напечатана на этой машинке, они окажутся куда ближе к Филипу Норту, Тревору Робертсу, Полю Брауну или как его там. Белл-Смит, может быть, и не опознает его, но Коучману это не составит труда. Прояснится и связь с «Линдзи и Бекеттом». А Глэдис Ли? Она, ясное дело, хочет защитить своего Поля Брауна, что вполне естественно в сложившейся ситуации. Но как она поведет себя, если ей представить неопровержимые улики? Что она уже успела сделать для помощи ему? Проницательности ей не занимать — сразу же всполошилась из-за пишущей машинки, правда, суть происходящего не поняла. Легкость, с которой она согласилась напечатать адрес Черилов, доказывает, что совесть у нее чиста. Нет, знай она значение этого «Ремингтона», то повела бы себя совсем иначе. В голове Дейвида Тейлора мелькнула мысль, что с его стороны было ошибкой не потянуть за эту ниточку раньше. Но слишком уж многие в издательстве «Линдзи и Бекетт» имели машинки, а подозревать именно Глэдис Ли не было причин. Да и с начальством они в свое время согласовали и обговорили план расследования.

Треск вынимаемого из каретки листа прервал его размышления. Он вынул из портмоне ксерокопию посылочной наклейки и достал маленькую складную лупу. Сержант Дру протянул ему напечатанный Глэдис адрес. С бьющимся сердцем старший инспектор сравнил образцы и без слов протянул их вместе с лупой сержанту.

— В чем дело? — заволновалась Глэдис Ли. — Вы что, играете в шерлок холмсов?

Дейвид Тейлор не обратил на нее внимания.

— Ну как? — спросил он Дру.

— Да, сэр. Шрифт тот же. Заглавные «О» с наклоном, а в ножке у «д» щербинка. Думаю, найдется и кое-что еще.

— В чем дело? — снова спросила Глэдис Ли резким тоном. — Что за игры вы затеяли?

— К сожалению, это не игры, мисс Ли. — Голос старшего инспектора звучал мрачно. — Мы считаем, что эти два адреса напечатаны на одной и той же машинке, на вашем «Ремингтоне». Конечно, специалисты еще проведут экспертизу с оригиналом, а не копией, но лично у меня сомнений нет. Хотите взглянуть сами?

Глэдис Ли машинально взяла ксерокопию, фирменный бланк, лупу и стала сравнивать шрифты. Работа отняла у нее много времени, но наконец она протянула листы и лупу назад инспектору и откашлялась.

— По-моему, шрифт тот же, — сказала она. — Но я… мне непонятно… Где вы взяли первый образец?

— Это ксерокопия адреса на посылке с бомбой, которой убили миссис Эйлин Черил, — спокойным тоном ответил Дейвид Тейлор.

Глэдис Ли побледнела еще больше. Она несколько раз сглотнула слюну, но не могла выговорить ни слова. Сержант Дру усадил ее в кресло, а констебль Харпер бросилась на кухню за водой. Глэдис, казалось, ничего не замечает.

— Не верю. Этого не может быть. Чушь, — тихо шептала она. Старшему инспектору даже пришлось наклониться, чтобы расслышать ее слова.

— Боюсь, мисс Ли, что от правды никуда не уйдешь. Адрес на посылке отпечатан на вашей машинке.

— Нет, нет! — Глэдис Ли отпила из стакана, который ей протянула мисс Харпер, и вода, казалось, придала ей мужества. — Вы ошибаетесь, старший инспектор. Я этого не печатала. И готова поклясться, что Поль тоже не печатал. Ему бы и в голову не пришло причинить кому-либо зло. Он милый, добрый, порядочный человек. Зачем ему было убивать миссис Черил?

— Не знаю, мисс Ли. Пока не знаю.

Глэдис Ли его не слушала.

— Видимо, кто-то проник в квартиру, когда меня не было, и воспользовался машинкой, — сказала она как бы сама себе.

Дейвид Тейлор с жалостью посмотрел на нее. Он терпеть не мог эту часть своей работы, но по опыту знал, что для всех, включая Глэдис Ли, будет лучше, если истина дойдет до нее именно сейчас. Зачем затягивать агонию?

— Мисс Ли, — начал он, стараясь, чтобы его голос звучал сурово и официально. — Ваше предположение абсурдно, и вы сами это понимаете. Зачем пытаться уйти от правды? Вы, как и я, прекрасно знаете, что ваш жених, назвавший себя Полем Брауном, замешан в преступлении. — И когда она ничего не ответила, он переспросил: — Ведь знаете?

— Да, да, — истерически взвизгнула Глэдис Ли, — я вам верю. Боже мой, это правда. — И, оттолкнув стакан, который ей снова протягивала констебль Харпер, она уткнулась лицом в ладони и разрыдалась.

ГЛАВА 16

Всегда одно и то же, думал Дейвид Тейлор. Когда нервы сдают не у закоренелых преступников, то сдают полностью.

Прошло довольно много времени, прежде чем Глэдис Ли пришла в себя после истерики. Дру отыскал в буфете немного виски, и хороший глоток окончательно успокоил ее. Она сидела перед старшим инспектором, совершенно забыв о присутствии сержанта и констебля. Примирившись с неизбежностью и словно бы во искупление вины, она вознамерилась выложить всю свою историю как можно поспешнее и с как можно большим количеством подробностей.

Говорить она начала еще до того, как Дейвид Тейлор решил, стоит ли предупреждать ее об ответственности за дачу ложных показаний. Лучше не стоит, подумал он. Это напомнит о суде, об обвинении в убийстве, о других мрачных реальностях и остановит поток слов. Он был уверен, что Глэдис сейчас рассматривает свой роман с Полем Брауном как историю из тех книг, которые редактировала. Оно и к лучшему.

Как старший инспектор и предполагал, Поль Браун познакомился с ней сам. И сделал это очень ловко. Два месяца назад, когда она после работы торопилась в метро, какой-то молодой человек остановил ее и протянул кошелек, сказав, что она его выронила. Глэдис не признала находку, но предложила ему заглянуть внутрь. Там оказалось немного денег — пятифунтовая купюра и две купюры по фунту, но никаких документов не было, даже кредитной карточки. И тогда Поль Браун — так он представился — сказал, что все это очень странно.

— Я посоветовала ему отнести кошелек в полицию, — продолжала Глэдис Ли, — но он сказал, что уж лучше деньги просадить… я помню это слово… и затем предложил вместе на них выпить. В пятидесяти шагах дальше по улице был бар. Мы туда зашли.

Глэдис Ли вспыхнула:

— Он был красивый… с очаровательной улыбкой. А за мной никто никогда особенно не ухаживал… В общем, мы выпили, и я рассказала ему, где служу и как живу. Он работал учителем в частной школе для мальчиков и находился в отпуске.

— А какая школа, он не сказал? — быстро спросил Дейвид Тейлор.

— Нет, кажется, нет. Дело в том, что она ему не нравилась, и он искал себе другую работу. Поэтому все время и ездил по школам на собеседования.

— Интересно, — заметил старший инспектор. — Но мы к этому еще вернемся. А пока расскажите, что произошло после бара.

— Ничего. Он проводил меня до станции метро и сказал, что позвонит на следующий день, в субботу. И позвонил… только очень поздно вечером. Я уже думала…

Она внезапно остановилась.

Ты думала, закончил про себя Дейвид Тейлор, что он уже не позвонит. Ждала с нетерпением весь день. Наконец звонок раздался…

— Он пригласил меня пообедать с ним в воскресенье, — продолжала Глэдис. — Но я позвала его к себе. Он пришел, и мы провели вечер…

Она снова замолчала.

… в постели, закончил за нее про себя сержант Дру.

— Да, понятно, — сказал старший инспектор. — А потом?

Глэдис Ли вызывающе посмотрела на него.

— Он тратил большие деньги на гостиницу, и я предложила ему перебраться ко мне.

Все три представителя полиции закатили к небу глаза. К ним пришла одна и та же мысль. Господи! И люди еще удивляются, что убивают девушек. Приличных девушек, а не шлюх. Видно, Глэдис Ли сошла с ума или… или чувствовала себя очень уж одинокой.

Поль Браун жил в ее квартире семь недель, а за день до похорон Эйлин Черил уехал в Австралию. Перед отъездом они обручились — отсюда и золотое с бирюзой колечко у нее на пальце.

— Оно осталось от его матери, — объяснила Глэдис. — Полю хотелось, чтобы его носила я. Я должна была поехать к нему через несколько месяцев… ждала от него вестей.

Вот и вся суть. История, подумал Дейвид Тейлор, старая как мир и всегда новая. Вслух он сказал:

— Все ясно, мисс Ли. Вы не будете возражать, если я задам вам несколько вопросов?

Глэдис Ли отрешенно кивнула. Видимо, до нее постепенно стали доходить последствия сегодняшних событий.

— Судя по всему, я уже не дождусь от него вестей. Так? — жалобно спросила она.

— Думаю, что нет. Если, конечно, наши предположения оправдаются, — ответил старший инспектор. — Лучше смотреть правде в глаза. Единственное, что вам сейчас надо, — это детально ответить на все вопросы. Уверен, что вы меня понимаете.

Глэдис Ли кивнула.

— А знаете что, — продолжал он, ободряюще ей улыбнувшись. — Прежде чем идти дальше, давайте выпьем чаю или кофе. Я бы не отказался, а констебль Харпер умеет ловко управляться в чужих кухнях.

Глэдис снова кивнула. Домашние заботы несколько ее отвлекли, и она повернулась к девушке в полицейской форме:

— Боюсь, у меня не очень прибрано. А ужин? Бог с ним, с ужином. Все равно мне кусок в горло не полезет. Все нужное — в шкафу около плиты. Надеюсь, чистых чашек там хватит…

— Не беспокойтесь, — сказала Харпер. — Я все найду.

— Итак, — сказал Дейвид Тейлор, — пока суть да дело, я задам первые вопросы о самом Поле Брауне. Нам известно, что у него светлые волосы и голубые глаза. Что бы вы могли добавить?

— Ему тридцать шесть лет. — Она сделала паузу. — Во всяком случае, он так сказал. Ростом с вас и худой… чересчур худой, как мне иногда казалось. Худоба особенно бросалась в глаза… — Она замолчала и снова с вызовом посмотрела на старшего инспектора, — …когда он раздевался. Я говорила ему, — зачастила она, — что не мешало бы поправиться. И лицо у него худое, но доброе и симпатичное…

— А голос? — перебил ее инспектор, чтобы она перестала смущаться. — В голосе было что-нибудь особенное, вы не заметили?

— Да, конечно. Легкий северный акцент. Поль родился в Йоркшире. Нас это немного связывало. Я сама из Ланкашира, и мы часто шутили о войне Алой и Белой роз. Когда он в юности собирался поступать в Кембридж, погиб его отец, и он не стал сдавать экзамены. Мать после этой смерти заболела. Ее поместили в частную лечебницу недалеко от школы, поэтому он и не уходил раньше с работы. Но она недавно умерла. Поль как раз занимался с юристами наследством и по этой причине тоже часто уезжал. — И внезапно она с полной откровенностью добавила: — Я очень огорчалась, когда он оставлял меня одну.

На миг им показалось, что она вот-вот снова расплачется, но тут как раз появилась с подносом мисс Харпер. Чай отвлек Глэдис от мрачных мыслей.

— Мисс Ли, вы должны рассказать об этих поездках Поля Брауна подробнее. Это может оказаться важным. Он уезжал, вы сказали, на собеседования и по делам о наследстве. Даты вы, случаем, не помните?

— По правде говоря, могу вспомнить. — Глэдис оглядела комнату, встала и взяла со стола ближе к прихожей пластиковую сумку. — Настоящего дневника я не веду… никогда не вела. Но у меня есть что-то вроде памятки, записной книжки, куда я заношу важные дела и даты… ну, скажем, когда Поль должен вернуться и… и тому подобное, — добавила она смущенно.

— А Поль Браун знал, что вы делаете такие записи? — быстро спросил старший инспектор.

Глэдис Ли уставилась на него.

— Понимаю, кажется, я вас понимаю, — раздумчиво выговорила она. — Нет, не знал. А зачем ему? Я не говорила про эту книжку. Она ведь моя личная. И записывала я туда не только о нем, но и о делах… ну, как обычно делают, чтобы не забывать.

— Ясно, — сказал Дейвид Тейлор. — Нам повезло, что у вас есть эта книжка. Давайте с самого начала. Когда он уехал в первый раз?

— В конце недели, как только переселился ко мне. Ему предстояло собеседование в одной привилегированной шотландской школе около Эдинбурга. Он поехал на север в пятницу вечером, а вернулся во вторник.

— Дни перед появлением первого рекламного объявления, — сказал Дейвид Тейлор сержанту. Тот кивнул. — Хотя никакого особого значения это не имеет. — Он снова обратился к Глэдис: — А во второй раз? Что там насчет следующей пятницы — как раз после публикации объявления?

— В ту ночь он был со мной, — сказала Глэдис Ли.

— А днем что он делал?

— Не знаю, я была в конторе.

— А вы не брали отпуска за то время, что Поль Браун был у вас? Нет? Значит, он мог в любой день уехать из города, и вы бы ничего не знали?

— Мог, — ответила Глэдис Ли. — В любой день, кроме выходных. Я, конечно, мечтала проводить с ним больше времени, но у нас сейчас на работе сложная обстановка. Мистер Линдзи говорил об этом сегодня. Правда, я, когда можно, уходила из дома попозже и приходила пораньше, — добавила она, словно исповедуясь или извиняясь за нарушение долга. Но долга перед кем, спросил себя Дейвид Тейлор. Перед издательством? Перед Полем Брауном? Вид у нее неряшливый, а характер далеко не простой.

— А на следующей неделе он уезжал? — спросил он.

Глэдис взяла себя в руки и полистала книжку.

— Нет, был здесь всю неделю. Только через десять дней он не ночевал в понедельник. Еще одно собеседование где-то в Эссексе. Я его не видела с утра понедельника до вечера во вторник. Застала, уже придя с работы.

— Ночь перед аварией малолитражки, когда майор услышал, что кто-то возится во дворе, — пробормотал сержант Дру, подняв голову от своих записей.

— Да, — коротко подтвердил старший инспектор. — Ну и?..

— Насколько я помню, — продолжала Глэдис Ли, — он уезжал еще только раз. В следующие выходные. Отправился в пятницу на свидание с адвокатом… куда-то на запад, где находится школа и лечебница, в которой скончалась его мать. Сказал, что вернется «домой» — так и сказал, я была очень довольна — в субботу. — Глаза мисс Ли снова наполнились слезами. Она поспешно отвернулась и вытерла лицо какой-то нечистой тряпкой. — Но в субботу не вернулся. Я чувствовала себя ужасно. Вся изволновалась. Ведь обычно он каждый день мне звонил. Но в понедельник после работы я застала его дома. Он приготовил ужин, купил вино, цветы и… и все было хорошо. Тогда он мне и рассказал…

— Что рассказал? — мягко напомнил о себе Дейвид Тейлор.

— А вот что. В субботу после переговоров с адвокатом он случайно встретил приятеля, с которым когда-то вместе служил. Они выпили и разговорились. Поль сказал ему, что ищет работу, тот ответил, что, видимо, сможет помочь, и пригласил его пожить пару дней в коттедже у них с женой. Правда, там не было телефона. Оказалось, что этот его приятель и еще один человек решили в следующей четверти открыть новую школу, и им не хватало учителей. Поль был уверен, что они предложат ему место, и не ошибся. Но существовала одна загвоздка — школа была в Австралии, около Мельбурна. Я огорчилась, но сказала, что желаю ему там счастья. И тогда он дал мне вот это. — Она подняла палец с кольцом. — Я помню его слова: «Мы оба будем там счастливы. Если все образуется, а особых препон я не вижу, то ты уже к Новому году приедешь ко мне». — Она еще раз взглянула на палец и добавила: — Кольцо досталось ему от матери. Но он сказал, что, когда мы устроимся, он купит мне новое, с бриллиантом. Я ответила, что другого мне не надо. — Она замолчала, уставившись в окно, затем повернулась к инспектору. — Теперь мы уже никогда не будем с ним вместе.

— Скорее всего, нет, — отозвался Дейвид Тейлор. — Но давайте продолжим, мисс Ли. Вы сказали, что больше он не уезжал. А как насчет вторника через неделю? В тот день убили миссис Черил. Он сидел дома?

— Откуда мне знать? — с несчастным видом сказала она. — Я была на работе. Я знала, что вы меня об этом спросите, и собиралась ответить, что осталась дома… приболела или что-нибудь вроде этого. Но вы же все равно проверите в издательстве. В общем, я не знаю, что он делал, могу отвечать только за субботы и воскресенья.

— А когда он уехал в Австралию?

— В понедельник, две недели назад.

— Неужели уладил все формальности всего за неделю?

— Да. Пошел с паспортом в австралийское консульство и заполнил там кучу бумаг. Визу ему дали без труда, так как у него была уже работа. И у меня, он сказал, тоже не возникнет проблем, поскольку я поеду, чтобы выйти замуж.

— Понятно, — сказал Дейвид Тейлор. — В аэропорт вы его проводили?

— Нет.

— Почему?

— Он не захотел. Не разрешил, — ответила она печально. — Сказал, что терпеть не может прощаться на людях. Он хотел запомнить меня такой, какая я тут, дома, где мы были так счастливы. А я… я расплакалась…

— Дальше, — твердо потребовал старший инспектор.

— Утром в тот понедельник я, как обычно, ушла на работу, а он поехал в аэропорт.

— Адреса не оставил?

— Нет. Сказал, что точно не знает, где остановится, но напишет.

— А как называется новая школа?

— Он сам точно не знал. Полю сказали, что его встретят в мельбурнском аэропорту — кажется, в Тулламарине, только я не уверена, то ли это географическое название, то ли аэропорт.

— И вестей вы от него еще не получали?

— Нет. Пока нет. Но прошло только шестнадцать дней и… — Глэдис Ли взглянула на часы и внезапно застыла, словно осознав, что выдала себя. Поколебавшись, она опять посмотрела старшему инспектору прямо в глаза. — Да, я считаю дни. Но, видимо, теперь в этом нет смысла. Я его любила, понимаете?

А что тут можно сказать, подумал Дейвид Тейлор. Лучше замять дело и идти дальше.

— У меня осталось немного, мисс Ли. Первый вопрос о транспорте. Были у Поля Брауна машина, фургон, мотоцикл?

— Нет. Вы уже спрашивали в конторе, — тут же ответила Глэдис. — Во всяком случае, я ничего не знала. Он всегда говорил, что ездит поездом.

— Ну что ж. Тогда второй вопрос. Я вижу, у вас на столе лежат бланки «Линдзи и Бекетта».

— Я уже говорила, что иногда работаю дома. И письма тоже печатаю.

— А подпись Джеймса Линдзи? У вас есть документы, подписанные им?

— Я уже думала об этом, — быстро ответила Глэдис Ли. — Да, есть. Несколько писем, которые он мне написал, когда я устраивалась на работу в издательство. Они должны лежать в столе. Но какое это имеет значение? Ведь письмо в газету и текст рекламных объявлений печатали не на моем старом «Ремингтоне».

— Согласен. Но вы должны признать, мисс Ли, что у Поля Брауна был доступ к бланкам и подписи.

— Конечно, — устало согласилась она. Ее душу снова, казалось, пронзила чудовищность того, что произошло. — А что теперь? Вы меня арестуете?

Дейвид Тейлор засмеялся.

— Нет. Что вы, мисс Ли. Но я буду очень благодарен, если вы разрешите констеблю Харпер переночевать у вас. Нет, нет. — Он поднял руку, когда она было запротестовала. — Я не о том. Мы совсем не боимся, что вы сбежите, уверяю вас. Просто мне будет спокойнее, если вы останетесь не одна. У констебля Харпер с собой зубная щетка, и ее вполне устроит кушетка в этой комнате. А если вы завтра не пойдете на работу, мы пришлем на смену кого-нибудь еще. Тем более что нам, как вы понимаете, все равно придется привозить завтра с утра людей, чтобы проверить, не осталось ли отпечатков пальцев. Хотя я и сомневаюсь, что он их не стер.

Глэдис Ли опустила голову:

— Хорошо. Делайте, что сочтете нужным. А я очень устала и хочу лечь.

— Мисс Ли, — сказал старший инспектор. — Вы испытали потрясение. Может быть, примете успокоительное? Мы можем послать за вашим доктором или пригласить своего, из полиции. Как пожелаете.

Глэдис Ли подняла голову и посмотрела на него. Внезапно она улыбнулась.

— Все обойдется, — сказала она. — Не такая я уж и глупая. И спасибо вам за… за доброту.

На миг Дейвид Тейлор растерялся, но потом тоже улыбнулся.

— Не мучайте себя, мисс Ли, — сказал он. — Хорошо, что вы нам все рассказали. Спасибо.

Направляясь по коридору в свою спальню, Глэдис еле тащила ноги, и констебль Харпер пошла за ней, чтобы поддержать. Старший инспектор и сержант вздохнули. Дейвид Тейлор вытер платком лоб.

— Поздравляю, сэр — сказал Дру. — Вы превзошли самого себя. Я думаю, она ни в чем не виновата. А вы?

— Уверен, что не виновата. Чего не скажешь об этом Поле Брауне. Например, даты его отлучек — тут явно не случайные совпадения. А еще бланки издательства, подпись Линдзи. Добыть же электрическую машинку проще всего. Остается лишь поймать этого мерзавца. Мы, конечно, проверим, но все же в одном месте его точно не окажется.

— Вы говорите про Австралию, сэр?

ГЛАВА 17

В одиннадцать часов вечера Джилл Черил встала из-за стола. Она уложила аккуратно проверенные контрольные в портфель, разделась, сделала себе чашку какао и решила ложиться. Думать о Дейвиде ей не хотелось. Не хотелось признаваться самой себе, насколько она была разочарована.

Он обещал прийти сразу после работы, но даже не удосужился позвонить. Позвонить-то в любом случае мог! Но нет, не позвонил. Конечно, вечер у нее не пропал, а если бы пропал, ему было бы наплевать. В общем, он ее подвел.

— Ну и черт с ним! — сказала она громко и сама поняла, что лукавит, так как на глаза навернулись слезы.

Она пошла в ванную, умылась и принялась чистить зубы. Длинный звонок снизу заставил ее вздрогнуть. Дейвид? Вряд ли. Поздновато для него. Скорей всего, сосед напротив опять забыл ключи и теперь еще ошибся кнопкой. А то какая-нибудь пьянь. Она выплюнула остатки зубной пасты и бросилась в прихожую.

— Да. Кто это? — спросила она в домофон, стараясь, чтобы голос был резким и деловитым.

— Джилл, это я, Дейвид. Можно мне подняться?

— Конечно. — Ее палец был уже на кнопке,которая открывала входную дверь.

Приводить себя в порядок времени не было. Как удачно, подумала она, что я не успела накрутить бигуди и намазать лицо кремом.

Она не ожидала, что Дейвид Тейлор поднимется наверх так быстро.

— Извини, Джилл, что поздно. — Чтобы не ждать лифта, он взбежал по лестнице. Признаться, что забыл ей позвонить, ему не хватало смелости. — Я просто не мог уйти раньше. А к тому времени звонить уже было бессмысленно.

— Все в порядке. Приди ты раньше, я бы не успела проверить контрольные.

Дейвид с трудом улыбнулся. Он чувствовал дикую усталость, от голода кружилась голова. Но ему было приятно, что Джилл встретила его приветливо.

— У меня тоже был удачный вечер, хотя и не особенно приятный. Совершенно выдохся. Можно мне что-нибудь выпить?

Джилл посмотрела на него долгим, пристальным взглядом. Улыбка скрывала опущенные от усталости уголки губ, но черты лица заострились, а кожа в электрическом свете казалась серой. Он действительно вымотался как собака, подумала она, и не только душевно, но и физически.

— Дейвид, когда ты последний раз по-настоящему ел?

В глазах у него появилось удивление.

— Не помню. Последние несколько дней я жил в основном на бутербродах, преимущественно черствых.

— Ясно. На тумбочке в гостиной ты найдешь бутылку виски. Выпей и приходи на кухню. У меня от обеда остался суп, а еще я поджарю омлет.

Дейвид не стал спорить. Если Джилл Черил заблагорассудилось побаловать его, то кто будет возражать. Лучшего и желать нечего. Он налил себе виски, выпил не разбавляя, налил еще и, добавив содовой, пошел на кухню. Джилл уже накрыла на стол, суп разогревался. Дейвид сел и стал смотреть, как она готовит омлет. Внезапно ему вспомнился ужин, который делала для себя Глэдис Ли.

— Бедняга, — сказал он неожиданно.

— Что? — От испуга Джилл выронила ложку.

— Прости, — извинился он. — Я и не сообразил, что размышляю вслух.

Джилл налила суп в бульонную чашку и поставила перед ним.

— Сначала съешь, а потом скажешь мне, кто эта «бедняга». Надеюсь, не я?

— Нет, не ты, Джилл. Слушай…

Он на миг замолчал, и прошло много времени, прежде чем имя Глэдис Ли всплыло в разговоре. Расправляясь с супом и омлетом, Дейвид Тейлор признался Джилл, что любит ее и больше всего на свете мечтает на ней жениться. Про все остальное он пока забыл.

— А ты выдержишь? Быть замужем за полицейским — дело не легкое, — сказал он чуть позже. — Никогда не знаешь, когда они приходят и уходят. Возьми, к примеру, сегодняшний вечер.

— Выдержу, — ответила Джилл с сияющими от счастья глазами. — Я крепкая. Да и не все же будет так плохо. — Она заметила, что он смотрит на часы, и быстро добавила: — Ты, надеюсь, не собираешься сбежать?

— Если не выгонишь, останусь. — Он широко улыбнулся. — И я вижу, что не выгонишь. Но мне надо позвонить.

— А ты не накличешь беду? — спросила она. — Не случится, что после звонка тебе придется уйти?

— Нет, Джилл. Но мне действительно надо позвонить. Через минуту я тебе все расскажу.

— Что ж, телефон к твоим услугам, — показала она на аппарат. — А я тем временем найду тебе бритву и халат.

— Остались от последнего приятеля?

Джилл расхохоталась.

— Нет, от отца. У меня есть свободная комната, и он иногда тут ночует — ну, когда Джин нет дома или что другое.

Дейвид Тейлор в ответ что-то пробурчал. Он подумал о том, как майор примет его в качестве будущего зятя. И что теперь скажет Харрис? Но его палец уже набирал номер Глэдис Ли.

— Да, — тихо и спокойно отозвался женский голос. Трубку подняли сразу, на втором звонке. Дейвид поблагодарил судьбу за то, что есть такие люди, как констебль Харпер. Самая надежная и добрая из всех женщин-полицейских, кого он знал. Потому он и попросил ее поехать с ним в Марилебон. Он сейчас не проверял ее. Ему просто хотелось для спокойствия увериться, что на квартире мисс Ли все в порядке.

Он назвал в трубку свое имя и спросил:

— Как дела?

— Отлично, — ответила Харпер. — Я дала ей горячего молока, пару таблеток аспирина, и она заснула, как ребенок. На самом деле она очень симпатичное, разумное существо.

— Конечно. Спасибо, констебль. Я пришлю вам замену утром. В любом случае туда довольно рано заявятся эксперты. Так что постарайтесь поспать.

— Хорошо, сэр.

— Спокойной ночи.

— Простите, сэр, но у меня к вам одно дело, — сказала быстро Харпер, перед тем как он успел положить трубку. — Речь идет об отпечатках пальцев. Вы сказали, что вряд ли Поль Браун их оставил. Так вот, когда Глэдис Ли ложилась спать, она вдруг поняла, что у нее на пальце все еще кольцо бывшего жениха. Она его сняла и попросила убрать. Судя по всему, она еще ни разу не снимала это кольцо, но сегодня вечером решилась. Короче говоря, у нее осталась коробочка, в которой, судя по всему, он ей кольцо подарил, и она… коробочка, я хочу сказать… хранилась в целлофановом пакете. Маленькая, обычная ювелирная коробочка, но сделанная из гладкой кожи, и меня осенило, что на ней могли прекрасно сохраниться отпечатки.

— Умница! — сказал старший инспектор. — Еще как могли. Даже очень осторожный человек легко позабудет о таком месте. Отлично. Я предупрежу своих, а вы им напомните, если еще будете утром в квартире.

— Спасибо, сэр. Спокойной ночи!

— И кого же ты так расхваливал? — потребовала отчета Джилл, когда он наконец положил трубку.

Он ей вкратце рассказал о Глэдис Ли и неизвестном человеке с тремя именами, который, по-видимому, и убил ее мать.

— Теперь осталось его найти, — сказал он. — Я думаю, это окажется делом нелегким, и ближайшие несколько дней я буду чертовски занят. Поэтому, дорогая, давай забудем на время про него и вспомним про нас.

Джилл подошла и обняла его.

— Это твоя лучшая идея за последнее время, старший инспектор.

* * *

На следующее утро, усталый, но довольный, Дейвид Тейлор поехал от Джилл в Скотленд-Ярд. На нем была одна из рубашек майора Черила, правда, на размер больше, чем надо, но это его не заботило. Он чувствовал себя на редкость счастливым. Даже вежливая выволочка от шефа за то, что они не вышли на Глэдис Ли раньше, не смогла смутить его. Он решил, что у начальника отдела просто плохое настроение.

— Вы уверены, — спросил Харрис, — что эта женщина… как там ее зовут, кажется, Ли… не обманывает нас, стараясь выгородить своего любовника?

— Сначала старалась, сэр. Но когда до нее дошло, что именно он натворил, перестала. Странная у нас состоялась беседа, как я уже говорил, но в конце ее Ли была совершенно искренней. Готов прозакладывать…

— Хорошо. Хорошо. Я просто хотел удостовериться. Надо поймать этого шутника как можно быстрее. Ребята из Темз Валли не для того позвали нас на помощь, чтобы мы просиживали свои задницы в креслах. У отдела и так накопилась куча нераскрытых преступлений. Чем быстрее вы распутаете дело Черилов, тем лучше.

— Да, сэр, — смиренно сказал Дейвид Тейлор.

Когда начальник отдела был в таком настроении, лучше с ним во всем соглашаться. Во всяком случае, не стоило сообщать ему сейчас, что старший инспектор, ведущий дело, собирается жениться на дочери главного участника событий, пусть тот и не находится больше под подозрением. Нет, шеф не сможет воспринять сейчас сообщение спокойно. Сразу начнет гадать, как к этому отнесется пресса и адвокаты. Надо его сначала подготовить.

— Ладно, Дейвид. — Харрис подтянул к себе папку с бумагами. Разговор закончился. — Идите работайте, и будем надеяться на скорые результаты, — добавил он уже добрее.

Дейвид Тейлор закрыл за собой дверь и глубоко вздохнул. На скорые результаты надежд у него не было, разве что очень повезет. Поль Браун представлялся ему человеком умным и ловким, поймать которого будет нелегко. Одна надежда, что он где-то в чем-то перемудрил. И все равно поиски потребуют множество запросов, проверок, справок, телефонных звонков, хождений и всего остального, что сопутствует полицейским розыскам. Но и они не дают гарантии успеха.

Все же надо было начинать работу. Эксперты уже возились в квартире Глэдис Ли, а саму ее скоро должны были привезти в Скотленд-Ярд. Составители фотороботов сделают с ее помощью портрет, который можно будет сравнить с портретом, составленным Коучманом. В любом случае станет яснее, как этот Поль Браун выглядел в одной из своих ипостасей.

Затем вооруженные портретом полицейские примутся за свой тяжкий труд. Они свяжутся с австралийским консульством или, если необходимо, с властями Мельбурна. Будут проверены аэропорты, морские и железнодорожные вокзалы, автобусные станции, туристические агентства, гостиницы. Но на отъезд Поля Брауна в Австралию ставить все-таки нельзя. С какой стати доверять словам самого преступника. С тем же успехом он мог остаться в Англии, даже просто в Лондоне — изменил внешность, взял новое имя и сидит где-нибудь спокойно, радуясь тому, что рассчитался с Черилами.

Главной остается проблема мотива — нет ни одной зацепки для какой-нибудь версии. Тут копать и копать: в Фарлингаме и в прошлом майора. Видимо, надо прибегнуть к помощи Джилл, чтобы не возникло и вопроса о травле. И еще есть другие родственники. Вероятно он, Дейвид Тейлор, не уделил им должного внимания, а ведь они иногда знают о человеке то, что не знает он сам. Да, надо закидывать сети шире.

Для поездки в Фарлингам Джилл освободилась только в субботу, и к этому времени старший инспектор знал о женихе Глэдис Ли много больше. Фоторобот получился удачным. Коучман опознал своего клиента сразу же и согласился, что портрет, составленный им самим, не так хорош, как новый. Человека с соломенными волосами и ярко-голубыми глазами опознали еще несколько свидетелей. Например, выяснилось, что он просидел много времени в кафе напротив издательства «Линдзи и Бекетт». Официантка приняла его за безработного актера, он же сам объяснил ей, что «находится на отдыхе».

Затем по номерному знаку, записанному Коучманом, нашли, откуда взялся мотоцикл. Торговец подержанными машинами, который продал его Полю Брауну, сразу узнал покупателя по портрету. Обнаружилось секретарское бюро на Риджент-стрит, где Браун провел утро в отдельном кабинете и на стоящей там электрической машинке напечатал тексты рекламных объявлений и письмо в газету. Даты тоже совпали. Наконец, Белл-Смит из «Золотой лани» тоже узнал своего бывшего постояльца Филипа Норта, который, правда, выглядел постарше Поля Брауна.

Все это, конечно, проливало свет на замыслы и действия преступника, но не помогало его найти. Результаты поисков постоянно оказывались негативными. В иммиграционном отделе австралийского консульства о таком человеке не слышали и портрета не опознали. Полиция Мельбурна не имела сведений ни об одной новой частной школе, открывающейся в окрестностях города. Ничто не подтверждало предположения, что Поль Браун уехал из Великобритании по морю или по воздуху, даже больше того — что он покинул Лондон. Казалось, он просто исчез, выехал из квартиры Глэдис Ли и растворился в воздухе. Его искали и под именами Филипа Норта и Тревора Робертса — все безрезультатно, хотя полиция проделала огромную работу.

Правда, констебль Харпер оказалась права: на коробочке из-под кольца обнаружились несколько смазанные отпечатки большого и указательного пальцев, не принадлежащих Глэдис Ли. И поскольку она уверяла, что никто из посторонних не брал эту коробочку в руки, следы должны были, судя по всему, принадлежать Полю Брауну. Но поскольку в картотеке Скотленд-Ярда их не обнаружили, толку от них в настоящее время было мало. Сама же квартира Глэдис Ли оказалась совершенно чистой, и это еще раз подтверждало, что они имеют дело с предельно осторожным человеком.

— И что же будет дальше? — спросила Джилл в субботу, сидя рядом с Дейвидом Тейлором в машине, едущей в Фарлингам.

— Вот увидишь, что-нибудь да подвернется, — уверенно ответил ей старший инспектор. — Где-нибудь он наверняка допустил промашку.

Но хотя его голос звучал бодро, в душе он особого оптимизма не ощущал. Если Поль Браун, он же Тревор Робертс, он же Филип Норт, он же черт знает кто еще, снова вернулся к своей старой жизни, а эта жизнь — оседлая, добропорядочная и останется добропорядочной еще долго, то шансов на его поимку и осуждение практически нет.

— Не печалься, дорогой, оставь свои мысли, — сказала Джилл. — Мы почти приехали, и если отец заметит твою грусть, он подумает, что мы или поругались, или ты передумал жениться.

Дейвид рассмеялся:

— Может, он только обрадуется.

— Не будь дурачком. — Джилл погладила его по колену. — Ты же знаешь, как он был счастлив, когда мы сообщили ему эту новость по телефону.

Майор действительно встретил их очень тепло. Он поцеловал Джилл, с удовольствием потряс Дейвиду руку и сказал:

— Чудесное известие. Я за вас рад.

— Спасибо, сэр. Мне чертовски повезло.

— Джилл, если я не ошибаюсь, тоже повезло.

Они прошли в кабинет. Майор, как заметил Дейвид Тейлор, все еще избегал гостиную. Неожиданно для себя инспектор выпалил:

— Сэр, Джилл ведь рассказала вам о некоем Поле Брауне? Я хочу…

— Дейвид! Папа!

Том Черил не обратил внимания на протесты дочери и улыбнулся Дейвиду. Ему нравился этот молодой человек, и он надеялся, что Джилл будет с ним счастлива.

— Перестаньте называть меня «сэр». Я себя чувствую при этом столетним стариком. Зовите меня «Том», а если сразу не получится, пока сойдет и «майор». А что касается Брауна, то от разговора все равно не уйдешь, тем более что меня разбирает любопытство. Но поговорим о нем чуть позже. Хотя сразу должен заявить, что это имя мне ничего не говорит. А сейчас нас ждет бутылка шампанского на льду. Есть повод чокнуться — во-первых, за вас двоих, а во-вторых, я наконец-то стал дедом. Недавно позвонил Джон и сказал, что Силия родила мальчика. Мать и ребенок, как говорится, здоровы.

Это была не единственная новость. Теперь, когда сплетни улеглись, анонимные письма и звонки прекратились — Белл-Смит сдержал слово, подумал Дейвид, — майор уже не чувствовал, что его выживают из деревни, и сам решил уехать. Дом был готов к продаже.

Его глаза на миг встретились с глазами Дейвида. Оба понимали, что значит жить в месте, где все напоминает о покойной жене.

— Я уже присмотрел для себя другой дом, — сказал майор. — Недалеко отсюда, но более удобный для поездок в Лондон. Я не хочу терять связь со здешними друзьями, например Галверстоунами. Если вы не против, съездим его посмотреть во второй половине дня.

Выходные дни прошли приятно. В воскресенье, когда Джилл была в церкви, мужчины еще раз обсудили обстоятельства смерти Эйлин Черил и снова не пришли к определенному выводу. Майору нечего было добавить и к тому, что он уже сказал о Поле Брауне. И все же старший инспектор вернулся в город полный решимости распутать этот клубок, хотя бы ради Тома Черила.

* * *

Проходили дни, и Дейвид Тейлор должен был признать, что решимости и трудолюбия еще недостаточно. Одна ниточка обрывалась за другой. Надежды появлялись и исчезали. В конце концов начальник отдела Харрис вышел из терпения.

— Хватит, Дейвид, — сказал он твердо. — Я только что просмотрел ваш последний отчет по делу Черилов, а затем переговорил с шефом и с финансовым отделом. Смысла продолжать расследование нет. К чему тратить впустую деньги и силы сотрудников? Пора кончать.

Опечаленный Дейвид Тейлор некоторое время молчал. Он знал, что в словах Харриса много правды, но по профессиональным и личным причинам чертовски не хотел признать свое поражение.

— На худой конец, сэр, мы выяснили, как он все это проделал, — сказал он. — С небольшими пробелами можно даже составить карту его передвижений с момента первого появления в Фарлингаме.

— Конечно, конечно. Читать я умею, — едко заметил начальник отдела. — Но как вы намерены его поймать? От финала вы далеки, как и раньше. Вы не знаете, кого он собирался убить. Не знаете смысла этих чертовых объявлений — были ли они настоящими или опубликованы лишь для маскировки. У вас нет ни одной зацепки и по мотивам.

С иронией Дейвид Тейлор отметил про себя, что, когда дела шли хорошо, шеф всегда говорил «мы», когда плохо — «вы».

— Я вас понимаю, сэр, — сказал он. — Ситуация представляется мне такой. Если бы он хотел убить майора, то зачем ему было адресовать посылку с бомбой им обоим? Первое время мне казалось, он считал, будто такой адрес вызовет у майора меньше подозрений и тот легче ее откроет. Но тогда зачем доставлять ее в тот день, когда майора, он знал, не будет дома? С другой стороны, если он хотел убить миссис Черил, то к чему эти объявления?

— Конечно, конечно, — повторил Харрис. — Мы обсуждали проблему уже много раз. По-моему, ему было плевать, кого он убьет, какой писать адрес или в какой день отправлять посылку. А если я прав, единственный мотив тут — месть, банальная месть: не доберусь до самого майора, так хоть убью его жену. Но за что он мстил? Бог знает! А вот вы, Дейвид, не знаете?

— Нет, сэр, не знаю. Однако… — начал Тейлор.

— Скажу больше, — перебил его начальник. — Теперь, когда миссис Черил мертва, а майора провернули через мясорубку, все затихло и дело выглядит так, будто наш шутник добился, чего хотел. Если у него есть мозги, мы о нем больше не услышим. А это значит, шансы поймать его нулевые или почти нулевые. — Он сурово взглянул на старшего инспектора. — Ну, что вы на это ответите?

— Думаю, вы правы, сэр, — неохотно согласился Дейвид Тейлор. — В прошлом майора нет никаких зацепок, да и других мотивов преступления я найти не могу. Судя по всему, этот мерзавец потратил кучу денег и времени без всякой видимой надежды на материальную компенсацию.

— А шансы его поймать? Как насчет этого?

— Если он по какой-либо причине не вынырнет на поверхность, то надежды мало.

— Да никакой нет, — отрезал Харрис. — Поэтому я вас снимаю с дела. Отложите его по крайней мере на несколько недель. Но пусть сержант Дру все же присмотрит за концами. А вы переключайте свою энергию на преступление в Хаттон-Гардене — Паркеру помощь явно не помешает.

Дейвид Тейлор вздохнул:

— Да, сэр. Хорошо.

* * *

— Вот так-то, — закончил он вечером, рассказав Джилл о решении своего начальника.

— Ты хочешь сказать, что следствие прикрыли?

— Дела об убийствах никогда не закрывают, пока не найдут виновного.

— Однако полиция теряет к ним интерес и откладывает в сторону. — Джилл была возмущена. — Жалко отца. Всегда найдутся люди, вроде этой гнусной Найны Долиш, которые будут винить в смерти мамы именно его.

— Прости, милая.

— Твоя совесть чиста, Дейвид, но я очень разочарована. Я так надеялась на…

Чтобы сменить тему разговора, Дейвид сказал:

— По крайней мере, к известию о нас с тобой шеф отнесся благосклонно. Честно говоря, я боялся услышать лекцию, что, мол, нельзя смешивать личные и служебные дела. Однако обошлось. Он только сказал, что ты очаровательная девушка, а я — счастливчик. Я тоже так считаю.

На миг Джилл задумалась.

— Мы пригласим его на свадьбу, — вдруг сказала она.

— Кого?

— Твоего начальника. Кого же еще. Неужели ты не понимаешь, Дейвид? Если венчанье будет в Фарлингаме и папа отдаст меня за тебя в присутствии начальника следственного отдела, то все, включая Найну Долиш, поймут, что отец вне подозрений.

— Да, — тихо сказал Дейвид Тейлор. Затем начал смеяться. — Хорошо, родная. Пусть будет так, как ты хочешь. Но одно я должен заявить со всей определенностью. Шафером он у меня не будет. Ни за что.

ГЛАВА 18

Письмо пришло погожим утром в середине декабря. Майор Черил запомнил дату, поскольку в этот день переезжал из Фарлингама в новый дом. Переговоры и оформление бумаг завершились в рекордно быстрый срок, и не было смысла тянуть с отъездом. Он как раз ожидал грузовую машину, когда в дверь позвонил почтальон.

— Доброе утро, майор. Хорошо, что я вас застал. Вам заказное письмо из Америки.

— Заказное? — слегка удивился майор. Он недоумевал, зачем Силии понадобилось отправлять заказное. Он расписался и вернул почтальону ручку, присовокупив пять фунтов. — Спасибо. Выпейте как-нибудь за мое здоровье. Я уже отдал на почту заявление о перемене адреса.

— Знаю, сэр. Мы присмотрим за вашей корреспонденцией. И благодарю. — Почтальон чуть помешкал и добавил: — Мне жаль, что вы от нас уезжаете, сэр. Да и не мне одному, многим жаль.

Довольный майор улыбнулся.

— Мне и самому по многим причинам жаль.

Это правда, подумал он. Он ведь жил здесь девять лет и привык к месту. В целом деревня симпатичная. А Эйлин очень нравился дом. Ему вспомнилось, как она радовалась, когда они его купили. Бедная Эйлин!

С письмом в руке Том Черил вошел в гостиную. Как и все остальные комнаты, она выглядела уже чужой, какой-то нежилой. Картины стояли у стен, ковры были скатаны, посуда упакована. Мебель казалась голой, одинокой. Он присел на край ящика и решил посмотреть, какая весть показалась Силии настолько важной, что она не рискнула ее послать простым письмом.

Глянув на продолговатый конверт с напечатанным на машинке адресом, он замер. Письмо было не от дочери и не из Соединенных Штатов. На обратном адресе в левом углу значилась адвокатская контора, находящаяся в Торонто, Канада, на Кинг-стрит, а получателем должна была быть миссис Эйлин Сондерс-Черил.

Майор насупил брови. Может быть, официальные послания покойным положено вскрывать в присутствии адвоката, который ведет наследственные дела? Но он сам по завещанию является душеприказчиком своей жены. Сам и откроет.

Он надорвал конверт пилкой для ногтей и вынул листок. Письмо оказалось коротким. Господа Конуэй, Томсон и Бут с прискорбием извещали миссис Черил о недавней кончине в Норт-Йорке около Торонто Эдварда Франсиса Сондерса, по предварительным данным являющегося братом ее отца. Как его душеприказчикам, господам Конуэю, Томсону и Буту требовалось официальное подтверждение ее родства с покойным. По завещанию после вычета сумм на различные благотворительные цели половину наследства мистер Сондерс отказал Эйлин Черил (урожденной Сондерс). И поскольку сумма значительная, то в интересах самой миссис Черил (если она действительно состоит в родстве с покойным мистером Эдвардом Франсисом Сондерсом) быстрее представить нужные документы, включая метрики, соответствующую корреспонденцию и так далее. От лица адвокатской конторы письмо подписал Рой М. Конуэй.

Майор присвистнул. Поначалу ему подумалось, что здесь какая-то ошибка. Девичья фамилия Эйлин действительно была Сондерс, но он ни разу не слышал ни о каком Эдварде Франсисе. Насколько ему было известно, у отца Эйлин был лишь один брат, погибший во время второй мировой войны. И что канадские адвокаты имели в виду под «предварительными данными»? Какие данные? Кто их представил? Частные сыщики? Во всем этом было нечто тревожное и неприятное.

Бедная Эйлин, подумал Том Черил во второй раз за утро. Ну не насмешка ли судьбы, если она действительно унаследовала кучу денег… после смерти? Он давал ей на расходы немало и никогда не спрашивал, куда она их тратит; семья жила без финансовых затруднений, во всяком случае со времен его увольнения из армии. Однако ей всегда хотелось иметь собственные средства. Она мечтала быть независимой.

Звонок в дверь прервал его мысли. Засунув письмо в карман, майор открыл дверь грузчикам. Следующие несколько часов он был по горло занят: присматривал за тем, как его вещи грузили в фургон, и удивлялся, откуда их набралось такое количество. Потом ходил из комнаты в комнату, но не для того, чтобы попрощаться с домом — особой сентиментальности за ним не водилось, — а просто хотел удостовериться, что все в порядке.

Когда его «ягуар» тронулся за грузовиком по подъездному пути, майор даже не оглянулся. Он уже договорился с женщиной из деревни, чтобы она прибрала дом перед тем, как в него к концу месяца въедут новые владельцы. Оставалось только закинуть ей по дороге ключи. Ничего в его душе при отъезде не шевельнулось.

В новом доме его уже ждали Ходжесоны. Все сложилось очень удачно. Фред остался без работы, и майор уговорил чету наняться к нему: миссис Ходжесон — экономкой и поварихой, а ее мужа — на все работы, которые подвернутся в доме. Квартирка над гаражом, разрешение Фреду брать машину, чтобы иногда съездить в «Птички», обещание других привилегий сделали свое дело. Фарлингам, в конце концов, находился совсем недалеко.

В конце учебной четверти должна была приехать Джилл. Она сама настояла на приезде, сказав, что тут не обойтись без ее женской руки. Но он знал — это только предлог. Дочь не хотела, чтобы он с самого начала своей новой жизни ощутил одиночество, почувствовал себя несчастным. Милая Джилл, с нежностью подумал майор. Дейвид присоединится к ним на Рождество, Джин — на Новый год. Нет, жаловаться на судьбу грех.

В новом доме хлопот оказалось еще больше. Надо было решить, куда расставлять мебель, какие ящики распаковывать, какие нет. Нескончаемая суета требовала всей его энергии. И только вечером, когда миссис Ходжесон готовила ужин, майор сел отдохнуть с рюмкой виски в своем будущем кабинете. Глухой стук в другой части дома доказывал, что Фред относится к своим обязанностям добросовестно.

Телефон, к счастью, был уже подключен, и майор минут десять рассказывал Джин про переезд и выслушивал отчет об операции, сделанной ее мужу, — врачи остались довольны, боли уже не так терзали пациента.

Они с Джин обменялись заверениями в любви, подбодрили друг друга, и только положив трубку, он вдруг вспомнил о письме из Торонто. Том Черил поднялся наверх, вытащил его из кармана пиджака и перечел. Ничего нового он не обнаружил, разве что обратил внимание на дату в углу страницы — как обычно, для перелета через Атлантику письму понадобилось больше недели. Нет, что он ни думай об этих заокеанских адвокатах и их «предварительных данных», элементарная вежливость требовала от него каких-то действий.

Миссис Ходжесон принесла на подносе еду, и, ужиная, майор размышлял, что должен — и может — предпринять. Наверное, прежде чем связываться с Торонто, стоит провести свое собственное маленькое расследование. По крайней мере выяснить, не ошибаются ли адвокаты по поводу родства.

Внезапно он решил позвонить родственнику Эйлин — Алану Сондерсу, владельцу небольшой типографии в Рединге. Ему нравился грубовато-добродушный, прямой Сондерс, который подсмеивался над Эйлин за ее, как он говорил, манерность и жеманство. Они иногда обедали вместе с майором в Лондоне, но семьями почти не общались. Алан и его жена, конечно же, приезжали на похороны, поэтому расспросы Тома Черила не особенно удивили типографщика.

— Говоришь, Эдвард Франсис Сондерс? Нет, ни разу не слышал. А кто он такой?

— Дядя Эйлин.

— Дядя? Вряд ли. У ее отца был только один брат, его убили на войне. И звали его по-другому.

— Ты уверен, Алан?

— Само собой, Том. Я не очень-то много знаю о семье, поскольку мы никогда не были особенно близки. Каждый жил своей жизнью. Но тут я уверен.

Наступило недолгое молчанье, затем Алан Сондерс сказал:

— Хотя подожди…

— Слушаю, Алан.

— Я не очень помню, Том, но ходила какая-то байка, будто дед Эйлин после смерти первой жены женился еще раз. Она была, кажется, актрисой и забеременела от него. Значит, ребенок был. Бог знает, что с ним стало.

— Думаю, он уехал в Канаду.

— В Канаду?

— Да. — Том Черил почувствовал, что обязан объясниться, но сделал это кратко и попытался создать впечатление, что речь идет о небольшом наследстве.

— А что будет теперь с деньгами, раз она умерла? — напрямик спросил Алан Сондерс.

— Не знаю. Пусть решают адвокаты, — ответил майор. — В письме нет никаких деталей завещания.

— Понятно, — сказал Алан Сондерс. — Жаль, что Эйлин не дожила. Слушай, мне кажется, у нас на чердаке пылятся какие-то бумаги. Там должно быть и письмо, где упоминается и вторая женитьба деда. Я посмотрю. А ты меня держи в курсе. Не позволяй канадским крючкотворам надуть себя. Кстати, что ты собираешься делать?

— Думаю позвонить им. Может быть, получу какую-нибудь дополнительную информацию. Скажу, что они, похоже, нашли, кого искали, только вот наследница умерла.

— Ты им сообщишь об обстоятельствах ее смерти?

— Не знаю, Алан. А зачем? Во всяком случае не по телефону. Да и то если спросят. В общем, увидим.

Том Черил кончил разговор и глянул на часы. Торонто был приблизительно в том же часовом поясе, что и Нью-Йорк. «Разница — пять часов». Он хорошо помнил эти слова из радиорепортажей Алистера Кука во время войны. Значит, в Канаде сейчас четыре часа дня. Звонить туда ему не впервой. Нужно только знать код Торонто, но он ведь указан в письме из адвокатской конторы. Майор тщательно набрал одну за одной четырнадцать цифр. Чудеса науки, подумалось ему. Пауза, за ней — пронзительные долгие гудки из-за океана.

— «Конуэй, Томсон и Бут» слушает. Добрый день, — раздался наконец женский голос.

— Мистера Конуэя, пожалуйста.

Еще одна пауза, затем другой голос:

— Приемная мистера Конуэя. Чем могу служить?

— Мне нужно с ним поговорить.

— Извините, а кто звонит?

— Майор Черил. Я говорю из Англии. Он прислал мне письмо.

— Да… хорошо. Сейчас узнаю, сэр.

— Рой Конуэй слушает. — Голос молодого человека, почти без акцента.

— Вы написали письмо на имя моей жены миссис Эйлин Сондерс-Черил. Помните?

— Да, конечно. К вашим услугам, мистер Черил.

— Письмо доставили только сегодня, и я решил, что имеет смысл переговорить с вами по телефону. Так будет проще.

— Слушаю вас, сэр.

— Во-первых, по всей вероятности, вы нашли, кого искали. Мы, видимо, сумеем доказать, что Эдвард Сондерс был единокровным братом отца Эйлин.

— Понятно. Можно мне поговорить с самой миссис Черил?

— Боюсь, что нет. Она умерла.

— Сожалею.

Наступило недолгое молчание, после которого майор сказал:

— Мы разговариваем по трансатлантической линии, и этот звонок обойдется мне в целое состояние. Ее смерть как-то влияет на ситуацию?

— Да, влияет. Но нам тем не менее необходимы все имеющиеся у вас документы, чтобы удостоверить ее личность. Нужна и справка о смерти, — добавил он. — Если у вас возникнут проблемы, мы готовы прислать к вам сотрудника. Или я приеду сам.

— Сам? — удивился майор. — Дело того стоит? Какую же сумму составляет наследство?

— После вычета всех завещательных отказов и налогов — около миллиона долларов, причем часть собственности находится в Великобритании. Мне, вероятно, не следовало называть эту цифру, сэр, пока дело окончательно не прояснилось, но я хочу говорить с вами открыто, тем более что, похоже, мы теперь несколько зависим от вас, от вашей готовности помочь.

— От меня? Я себе не враг и сделаю все, что в моих силах. А что станет с наследством в связи со смертью моей жены? Оно к ней теперь не отойдет?

— Все не так просто. Более того, очень сложно. Суть такова — если миссис Черил умерла раньше мистера Сондерса, то в завещании указаны другие наследники. Когда она умерла, сэр?

— Около трех с половиной месяцев назад.

— В таком случае она умерла раньше. Прошло лишь шесть недель, как он… он покончил… — Конуэй замолк.

— Покончил с… с собой, мистер Конуэй?

— Да, мистер Черил. Таков был вердикт, вынесенный на дознании.

— Ну, хорошо. Я сделаю все, чтобы вам помочь. Вышлю документы, какие найду, и по возможности скорее. Но на это может уйти несколько дней. Кстати, а кто они, другие наследники? Тоже родственники покойного мистера Сондерса?

— По телефону всего не объяснишь, сэр. Да я и не уверен, что имею право обсуждать с вами детали, пока личность окончательно не установлена. Я бы вам посоветовал поговорить со своим адвокатом. Он поймет, что мне нужно, а вы отдадите ему соответствующие бумаги для пересылки в Канаду. Или давайте мне его имя и адрес, мы с ним свяжемся сами.

— Зачем тратить время? Я покажу моему адвокату письмо и передам наш телефонный разговор.

— Хорошо, сэр. Как вам будет угодно. Ознакомившись с присланными документами, мы свяжемся с вами. Главное — получить бумаги, подтверждающие родство, и справку о смерти вашей жены с датой.

— Я понял. До свидания.

— До свидания, сэр. Спасибо, что позвонили.

С некоторым раздражением Том Черил положил трубку. Юристы, он знал, не склонны к откровенности в делах, но этот Конуэй в данных обстоятельствах оказался слишком уж скрытным. Но он, майор, сделает все от него зависящее. Вышлет через адвоката справку о смерти, метрику, бумаги, которые разыщет Алан, и… и выбросит всю эту историю из головы.

А пока что не стоит никому о ней рассказывать. Хотя надо признать, на несколько минут в его душе разгорелись надежды. Полмиллиона долларов — большие деньги, они бы пригодились и ему, и дочерям. Что там сказал Алан? «Жаль, что Эйлин не дожила».

Майор вдруг замер. А почему Эйлин не дожила? Потому что ее убили. И выяснилось, кто-то другой теперь получит выгоду от этой смерти. А кто? Родственники? Учреждения? Может быть, деньги пойдут на благотворительные цели? Хотя этот крючкотвор из Торонто вроде бы подразумевал людей.

А если это и люди, то что? Никто же не мог знать, что Эдвард Франсис Сондерс покончит жизнь самоубийством. Внезапно, несмотря на прекрасное паровое отопление в доме, Тома Черила прошиб озноб. Его жена умерла насильственной смертью за несколько недель до того, как Эдвард Франсис так ко времени покончил с собой. И все это дает возможность кому-то прибрать к рукам наследство. А если это не самоубийство? Преступнику только того и надо, чтобы безвременную кончину приняли за самоубийство. И предположим, ему все удалось. По крайней мере мотивы, которые так давно ищет полиция, тут налицо.

Майор сидел и смотрел отсутствующим взглядом в пространство. Что предпринять? С кем посоветоваться? Первым пришел на ум Дейвид Тейлор, но он — полицейский, лицо официальное, а майору самому недавно пришлось походить под подозрением, и он не хотел навлекать неприятности на кого-то, кто мог оказаться невинным. К тому же ему пока неизвестны все факты. Еще поди знай, имеет ли Эйлин реальные права на наследство. А может статься, он выдвигает необоснованные обвинения против, скажем, кардиологического центра или какого-нибудь другого почтенного заведения, и все потому, что Эйлин погибла прежде Сондерса. Нет, надо придержать свое воображение.

Одернув себя, майор отправился спать. И хотя это была его первая ночь на новом месте, он так умаялся за день, что сразу же уснул. Проснулся он отдохнувшим, но с ощущением неясного беспокойства. Это ощущение не покидало его и в следующие дни, несмотря на заботы по дому, на приезд Джилл, на подготовку к Рождеству. Он, конечно, переговорил с адвокатом, но о своих подозрениях даже не заикнулся, хотя его и мучило любопытство. Он надеялся, что с английским коллегой контора «Конуэй, Томсон и Бут» будет несколько откровеннее, чем с ним. И оказался прав.

Выяснилось, что Эдвард Франсис Сондерс эмигрировал в Америку еще подростком и сколотил состояние на застройке земельных участков в Канаде, Штатах и, в меньшей степени, в Англии. В своем завещании он отказал большую часть наследства миссис Эйлин Сондерс Черил, с условием, что она его переживет. Если же она умрет раньше, наследство переходило к другим людям, не имеющим родственных связей с Сондерсом и даже не проживающим в Великобритании.

— Это значит, что ни Джилл, ни Силия не получат ни цента, но ничего не достанется и этому Полю Брауну, — сказал майор Дейвиду Тейлору.

Они неспешно прогуливались около дома. Рождество прошло хорошо. Том Черил чувствовал себя спокойным и довольным. Радость ему доставлял и натягивающий поводок щенок-боксер, которого подарили Джилл и Дейвид. Их венчание наметили на Пасху, и как-то помимо своей воли майор рассказал будущему зятю всю историю с наследством.

— А есть основания считать, что Поль Браун не англичанин? — спросил майор.

— Пока нет. Глэдис Ли заметила у него легкий северный акцент, но то, что он из Северной Америки, никому в голову не приходило.

— Жаль. — Том Черил печально улыбнулся. — Я-то думал, что нашел для вас человека с мотивом, толкнувшим его на два убийства. Да только все это, видимо, одни фантазии.

Дейвид Тейлор тоже улыбнулся, но промолчал. Когда они вышли на поле, он нагнулся за лежащей в траве палкой и далеко кинул ее щенку, который был уже без поводка. Боксер галопом помчался на поиски. Зачем возбуждать у майора преждевременные надежды, подумал инспектор. Но история явно подозрительная. В любом случае по приезде в Лондон надо будет ею заняться.

ГЛАВА 19

За рождественские праздники у старшего инспектора накопилось много работы: преступники не берут себе выходных. Он было решил посоветоваться с шефом по поводу письма из Торонто, но раздумал. Лучше сначала провести свое собственное расследование. Ведь именно Харрис снял его с дела, и теперь ему легче легкого приказать своему подчиненному не терять попусту время. Судя по всему, шеф считает дело Черилов безнадежным. Значит, если не произойдет чего-то экстраординарного, майору Черилу суждено до конца жизни ходить с пятном на репутации. Дейвиду этого не хотелось, к тому же надо было подумать о Джилл.

К счастью, все заокеанские события произошли в Торонто, где у Тейлора был знакомый в полиции. С год тому назад ему пришлось сотрудничать с тамошним инспектором по делу о наркотиках. Лично с Джоном Паретти они не встречались, но симпатизировали друг другу — между ними было много общего.

Поскольку Джилл все еще гостила у отца в деревне и возвращаться домой пораньше было не обязательно, Дейвид проводил много времени на работе. Как-то поздно вечером между Рождеством и Новым годом он позвонил в Торонто. Удача ему улыбнулась — канадский инспектор оказался у себя в кабинете.

— Рад тебя слышать, — сказал Джон Паретти. — С наступающим Новым годом! Как дела? Процветаешь?

— Все в порядке, спасибо. Собираюсь снова жениться.

— Прими мои поздравления. Ты позвонил, чтобы пригласить меня на свадьбу или по делу?

— Слушай, Джон, у меня тут… — И Дейвид Тейлор кратко обрисовал ситуацию, делая ударение на фамилиях и датах. Ему нужно было знать следующее: нет ли сомнений насчет самоубийства Эдварда Сондерса; каковы подробности и детали завещания; если не Эйлин Черил, то кто теперь станет наследником — какое-то учреждение или частное лицо; и если лицо, то что о нем известно и как этот человек выглядит.

Джон Паретти пообещал помочь, но Тейлор тут же добавил:

— Только поосторожнее, Джон. Работай без шума, главное — никого не спугнуть. Я пока действую неофициально, но если твои поиски дадут хороший результат, мы все оформим через соответствующие каналы.

— Понятно, Дейвид. Не беспокойся. Я сам займусь этим делом. Мне перезвонить или тебя устроит телекс?

— Телекс сойдет, но только пометь его, чтобы попал лично ко мне.

— Ну и прекрасно. Дай мне несколько дней. Сам знаешь, каково работать в праздничные дни. У нас хоть и не закрывают все учреждения на две недели, как у вас, но многих людей все равно не найдешь.

— Договорились. И большое тебе спасибо. — Дейвид Тейлор положил трубку. Он был очень доволен — колеса закрутились.

Телекс из Канады пришел в самом начале нового года. Паретти отлично справился со своей задачей. Если перевести телеграфный стиль на нормальный язык, то он сообщал следующее. Около девяти недель назад Эдвард Франсис Сондерс, приняв большую дозу снотворного, покончил жизнь самоубийством в своем доме в Норт-Йорке, пригороде Торонто. Подозрений в убийстве на дознании не возникло.

Как и сообщили адвокаты, после вычета небольшой суммы на благотворительность и чуть большей, отходящей некоему Клайву Райдеру, основная часть наследства была завещана ближайшей родственнице покойного миссис Эйлин Сондерс-Черил при условии, что она его переживет.

В случае более ранней смерти Эйлин ситуация в корне менялась. Наследство следовало разделить на две части — одна половина передавалась колледжу святого Симона при Торонтском университете на строительство «Мемориального театра имени Сондерса», первым директором которого назначался Райдер; вторая половина отходила непосредственно самому Клайву Райдеру.

Райдер был преподавателем университета и заместителем декана театрального факультета колледжа святого Симона. Тридцать пять лет, рост — 1 метр 78 сантиметров, вес 63 килограмма, волосы — каштановые, глаза — карие, гражданин Канады, правда, родился не тут, а иммигрировал из Соединенного Королевства около пятнадцати лет назад. Правонарушений за ним не числилось. Пасхальные каникулы и летний отпуск ушедшего года он провел во Франции и Германии. С Сондерсом сошелся вскоре после переезда в Канаду на почве любви к театру. Они стали близкими друзьями, и Райдер часто ходил к Сондерсу в гости. Завещание последнего было составлено более трех лет назад, и его содержание Райдер вполне мог знать.

Сондерс страдал белокровием, хотя в последнее время болезнь не прогрессировала и непосредственной угрозы для жизни не было. Тем не менее самоубийство лишь приблизило неизбежный конец — видимо, он решил покончить с собой из-за непереносимого ожидания смерти.

Далее Паретти в телексе сообщал, что письмо с более детальными подробностями и копией завещания отправлено по почте.

Дейвид Тейлор с нетерпением ждал его. Телекс показался ему очень обнадеживающим. Правда, описание Паретти не очень соответствовало сделанным в Англии портретам, но Райдер был связан с театром, а профессионалу легко изменить свою внешность, не говоря уж о цвете волос и контактных линзах. Да и его пребывание в Европе совпадало по времени с расследуемыми событиями. А мог ли он приехать в Англию без официальной визы, подумал Дейвид. Надо будет утром навести справки в иммиграционной службе. Наконец, мотив: деньги обычно и становятся причиной преступлений. Хотя трудно представить, чтобы кто-то сумел так точно предсказать самоубийство Сондерса и так вовремя убрать с дороги Эйлин Черил.

Через несколько дней письмо наконец пришло. Оно мало что добавляло к телексу, но все же новые подробности оказались очень важными. Декан театрального факультета в колледже был старым человеком и собирался на пенсию. Его заместителя, Райдера, коллеги не любили за заносчивость, и ожидалось, что на должность будет взят не он, а человек со стороны. Однако щедрое завещание Сондерса меняло расклад. Благодаря своевременной смерти миссис Черил Райдер получал не только полмиллионадолларов, но и возможность устроить свою карьеру — стать профессором и деканом на престижном факультете до конца своей жизни.

В заключение Паретти написал: «Судя по всему, что-то тут нечисто, поэтому я действовал с определенной осторожностью. Оттого и медленно. Ты просил никого не вспугнуть, и я не решился искать хорошую фотографию. Тем более что Райдер, видимо, не любит сниматься. Высылаю лишь групповой портрет преподавателей театрального факультета, снятый в прошлом году на церемонии вручения дипломов. Райдера я пометил, а ты попробуй увеличить снимок. Может, что и получится. А не то приезжай для опознания сам».

И надеяться не стоит, подумал Дейвид Тейлор. В Канаду Скотленд-Ярд его не пошлет. Да и какой смысл? Уж если кого и посылать, то Глэдис Ли, но и тут толку будет мало. Нет, здорово повезло, что там оказался Паретти.

* * *

На следующий день в Лондон вернулась Джилл. Дейвид не представлял, что будет так сильно по ней скучать. Он тут же рассказал ей о последних событиях, но попросил пока не сообщать отцу:

— Джилл, милая, этот человек может оказаться абсолютно невиновным, — предупредил он. — Не исключено, что все наши подозрения построены на песке. Конечно, у него были мотивы, и он мог находиться здесь в то время, когда было совершено преступление. Но это пока все, что нам известно.

— А можно выяснить, приезжал ли он в Англию?

— Нет, видимо, нельзя. Если у гражданина Британского содружества отмечено в паспорте, что он родился в Англии, то виза ему не нужна. Так мне сказали в иммиграционной службе. По той же причине он может держать как британский паспорт, так и канадский. Некоторые так и делают. Канадские власти этим не очень довольны, а английские вообще не обращают внимания. В общем, с британским паспортом он свободно пройдет через таможенный контроль, если, конечно, не находится в розыске.

— В чем?

— В розыске. У властей во всех аэропортах и вокзалах есть список лиц, которых по тем или иным причинам разыскивают. Ни Клайва Райдера, ни других известных нам имен в этих списках нет.

— Надо, чтобы кто-нибудь опознал его как Поля Брауна или как Норта и… так далее?

— Да, — сказал Дейвид Тейлор. — Как ни странно, эта идея меня тоже осенила. — Джилл бросила на него быстрый взгляд. — Прости, родная. Но все не так просто, как кажется. Начать я решил с Глэдис Ли. Завтра в обеденный перерыв мы встречаемся в баре. Это проще, чем снова приглашать ее в Скотленд-Ярд. Но имей в виду, если она и узнает его, то это еще не улика, во всяком случае недостаточно для суда. Потребуется процедура официального опознания — в ряду других лиц и тому подобное.

— Понятно. — Джилл рассмеялась. — Встреча в баре со свидетельницей?! Уж не хочешь ли ты, чтобы я тебя приревновала?

— Ты не видела Глэдис Ли, — ответил Дейвид. — Иначе бы не говорила про ревность.

* * *

Когда Глэдис Ли вошла в бар, старший инспектор сразу ее и не признал. Он вспомнил свой разговор с Джилл и чуть не ахнул от удивления. Глэдис Ли очень изменилась. Похудела, волосы модно подстрижены, поверх элегантного зеленого платья новая дубленка, толстые линзы очков не так заметны благодаря изящной оправе.

— Здравствуйте. — Он поднялся ей навстречу. — Вы прекрасно смотритесь.

Глэдис улыбнулась.

— Спасибо вашему констеблю, — сказала она. — Бетти Харпер внушила мне, что если я не хочу сломаться, то должна купить себе новые платья, сделать прическу и… и не вешать носа. Я решила ее послушаться.

— Результат поразительный. — Старший инспектор подумал, что надо будет поблагодарить и поздравить констебля Харпер.

Глэдис Ли слегка кивнула, принимая комплимент.

— Скажу кое-что еще. Поначалу мне было страшно появляться у себя в издательстве. Такие новости, сами знаете, распространяются быстро. Я боялась, что коллеги будут хихикать за моей спиной, увидав меня без кольца, и… вообще. Но мистер Линдзи и остальные отнеслись с удивительной добротой и участием к… к моим невзгодам.

— Вот и чудесно. Надеюсь, вы им не слишком много рассказали?

— Нет, что вы! Даже мистеру Линдзи всего не сказала.

Дейвид Тейлор пошел к стойке за выпивкой и, вернувшись, вынул фотографии. В первую очередь он показал ей групповую:

— Кого-нибудь вы здесь узнаете?

— Вы имеете в виду Поля Брауна?

— Да. Есть тут похожие?

Глэдис Ли внимательно разглядела каждое лицо. Старший инспектор дал ей свою лупу. Наконец она помотала головой.

— Нет, вроде бы никого не узнаю.

Поколебавшись, Дейвид Тейлор протянул ей увеличенный снимок.

— А что вы скажете про этого человека? Представьте, будто у него светлые волосы и голубые глаза.

Глэдис ответила уклончиво:

— Очень уж размытое изображение. Если бы увидеть его лицом к лицу, я бы узнала. Все же… — Она замолчала.

Знаю, что ты хотела сказать, подумал Тейлор: «Все же… мы жили полтора месяца вместе».

— Бог с ним. Это только догадки, — сказал он вслух. — Спасибо за попытку.

* * *

Как-то днем в конце месяца, серым февральским понедельником, телефон в кабинете старшего инспектора вдруг затрезвонил.

— На проводе Торонто, сэр. Инспектор Паретти.

— Что? Соединяйте, — быстро сказал Дейвид Тейлор. — Джон? Как живешь? Есть новости?

— Вроде того. Ты помнишь Райдера?

— Еще бы.

— Так вот, он собирается к вам в гости.

— Сюда? В Англию?

— Да. Я не упускал это дело из вида. Конуэй, ну, адвокат, не теряя времени даром, провел утверждение завещания через суд. В общем, Райдеру дали неделю отпуска, чтобы он ознакомился со своей собственностью, а значит и собственностью колледжа святого Симона, на вашей стороне океана.

— Когда он летит?

— Билет заказан на следующую неделю. Самолет вылетает из Торонто во вторник вечером и будет в Лондоне утром в среду.

— Неплохие новости, — сказал Дейвид Тейлор. — Дайка сообразить. — Он помолчал. — А что конкретно он собирается тут делать, ты не знаешь?

— Нет, точно не знаю. Но поверенного Конуэя в Лондоне — а именно к нему явится Райдер — зовут Перегрин Блэксток. Он компаньон одной из адвокатских фирм в Сити. Адрес у меня есть.

— Бог с ним, с адресом. Мы легко его найдем. А Райдер все еще не догадывается, что за ним приглядывают?

— Насколько я понимаю, нет. Мы действовали очень осторожно.

— Вот и прекрасно, — сказал Дейвид Тейлор. — Такую возможность упускать нельзя. Что-нибудь придумаем. Я сообщу тебе о результатах. И спасибо за все. Огромное спасибо.

Да, такую возможность упускать нельзя, повторил Дейвид Тейлор про себя. В голове у него появились наметки очень простого плана. Но сначала следовало ввести в курс дела начальство. Он и так темнил слишком долго, подумал инспектор и потянулся к телефону. Разговор предстоял не очень-то приятный.

* * *

Старший инспектор ошибся. Все обошлось. Как раз выбрав время, чтобы посмотреть телексы за последние пару месяцев, начальник отдела нашел послание Паретти и собрался потребовать от Тейлора объяснений. Просьба старшего инспектора о приеме лишь чуть опередила Харриса, и, выслушав полный отчет о новых событиях в деле Черилов, он обошелся лишь мягким выговором.

— Предпринимать такие шаги по собственной инициативе не положено, — сказал Харрис. — Хотя вашу личную заинтересованность в поимке преступника я понимаю. — Он сделал паузу. — Только сначала убедитесь, что ловите кого надо. Но вы правы — такую возможность упускать нельзя. Какой у вас план?

Старший инспектор объяснил. Харрис кивнул и добавил:

— Только без авантюр, Дейвид. А если убедитесь, что он тот, кого мы ищем, то уж постарайтесь не упустить. Дело должно быть закончено и закрыто.

ГЛАВА 20

— Получается, что все зависит от этой Глэдис Ли и владельца гаража Коучмана, — заметил Том Черил. — От меня, я уверен, большого проку не будет.

Черилы и Дейвид Тейлор обедали в среду вечером у Джин Обин. От предстоящей на пасху свадьбы разговор естественно перешел на Клайва Райдера и его завтрашнюю встречу с лондонским адвокатом. Райдер уже прибыл в Англию, был выявлен при проверке на таможенном контроле и взят полицией под наблюдение.

— Несомненно, что лучше всех его знает Глэдис, — сказала Джин. — А что будет, если она его не опознает? Или того хуже — заявит, что сроду не видела?

— Если она твердо скажет, что незнакома с ним, и тот же ответ последует со стороны Коучмана, то мы ничего не сможем поделать. Если же их мнения разойдутся — тогда я даже не знаю, что будет. Суды не любят неопределенности. — Старший инспектор пожал плечами. — Завтра увидим все на месте.

Ему не хотелось раскрывать свои планы. Каждого свидетеля он проинструктировал индивидуально, а майор знал лишь свою собственную роль.

— Одно мне непонятно, — сказал Том Черил, — а именно, каким образом Райдер намеревался уйти от расплаты. Ведь было ясно — как только умрет Сондерс и имя Эйлин обнаружится в завещании, он, Райдер, тут же попадет под подозрение.

— Поначалу и меня эта проблема тревожила, — ответил Дейвид. — Я думаю, он не предполагал, что Сондерс так внезапно покончит с собой. Если бы Сондерс спустя время умер естественной смертью от болезни, эту связь двух имен могли бы не заметить. Предположим, майор, что вы получили бы письмо из Канады через год или два. У вас бы и подозрений могло не возникнуть.

— Вероятно, вы правы. Но вы-то сами узнали бы обо всем, Дейвид. Если не я, то Джилл уж точно бы рассказала.

— Но откуда Райдеру было догадаться, что я женюсь на вашей дочери? Ему крупно не повезло, если, понятно, встать на его место.

— Ты имеешь в виду, что, помимо всего прочего, наша помолвка принесла пользу правосудию? — спросила Джилл. — Приятно слышать.

Дейвид Тейлор ухмыльнулся. Не давая себя сбить, он продолжал объяснения:

— А знаете, в этом деле самое интересное, что Райдер — если он, конечно, наш клиент — тщательно, несколько раз перестраховался. Во-первых, через какое-то время никто бы уже не увязал в одно целое убийство и мотив преступления. Затем, он напечатал объявления и устроил несколько покушений на вашу, майор, жизнь, чтобы все решили, будто охота идет на вас, а миссис Черил убита по ошибке.

— Одно из покушений чуть не стоило мне жизни, — сказал майор. — Я говорю об аварии машины. Этот подонок что-то явно вывел в ней из строя.

— Да, — сказал Дейвид Тейлор. — Но теперь-то мы знаем, что к тому времени он уже послал в газету объявления и, значит, не хотел фатального исхода. Просто что-то не сработало. Может быть, он думал, что тормоза откажут раньше, еще до спуска с холма, или не рассчитывал на такую ужасную погоду.

— Может быть, — подтвердил майор. — В любом случае по его замыслу в убийстве должны были обвинить меня. Он прощупал почву, проследил за моими поездками в Лондон и решил, что наша… дружба с Джин сойдет за достаточный мотив.

— И наконец, — сказал Дейвид, — если бы дело сорвалось, он считал, полиция не продерется к нему сквозь кучу вымышленных фамилий, измененной внешности и ложных следов.

Молчавшую во время разговора Джилл внезапно прорвало:

— Но если его не опознают, ты что, позволишь ему спокойно уехать назад в Канаду? Просто уехать и все? Убийство моей матери, угрозы отцу, столько причиненного вреда сойдет ему с рук? — В ее голосе звенело негодование.

— Джилл, — запротестовал майор, — мы же не знаем точно, виновен он или нет.

— А я знаю! Чем больше я об этом размышляю, тем крепче во мне уверенность. И не надо иронизировать насчет женской логики. Слишком многое тут сходится, не говоря уж о наследстве.

— Одного мотива еще недостаточно, — мягко заметил Дейвид Тейлор. Но она права, подумал он. Конечно, я хочу, чтобы ради майора, ради Джилл, ради меня самого, наконец, этот человек оказался виновным. Но главное, я тоже печенкой чувствую, что это он. Тем не менее для суда нужны неопровержимые доказательства или… или чтобы он сам признался. Ну и денек завтра предстоит!

* * *

Старший инспектор разработал сценарий очень тщательно. Перегрина Блэкстока и его партнера Джорджа Дрейтона убедили, что от них требуется лишь одно — предоставить полицейским возможность ненавязчиво понаблюдать за их канадским клиентом, которого они и сами еще ни разу не видели. Очень важно установить его личность, объяснил им Дейвид Тейлор, намекнув, что претендент на наследство может оказаться самозванцем. Адвокаты поняли, что ясность в этом вопросе им тоже на руку, и согласились сотрудничать с полицией, хотя и остались несколько неуверенными в своей собственной роли. Их контора, к счастью, оказалась очень удобной для замыслов старшего инспектора. Она располагалась на девятом этаже современного здания из стекла и бетона и имела просторную, модно обставленную приемную, с широкими окнами, выходящими на Сити и собор святого Павла. В приемной сидела секретарша, и туда же выходили двери кабинетов, занимаемых адвокатами.

Дейвид Тейлор, сержант Дру, констебль в полицейской форме и майор Черил прибыли заблаговременно. Когда старший инспектор всех познакомил друг с другом, Блэксток сказал:

— Как вы и просили, старший инспектор, мы отменили все встречи на первую половину дня. Вы уверены, что никакого скандала не будет?

— Если что и случится, сэр, — ответил Тейлор, — то огласка никак не отразится на репутации данной адвокатской конторы. Ваша единственная задача — помочь полиции в расследовании. И как слуги закона, вы обязаны…

— Хорошо, хорошо, старший инспектор, законы я знаю.

— Тогда, джентльмены, вы, надеюсь, помните, о чем мы условились. В нашей программе есть лишь один пункт, который может показаться вам чуть странным, хотя на самом деле ничего необычного в нем нет. Мистер Блэксток должен уговорить Райдера выпить что-нибудь, на крайний случай хоть чашку кофе. И еще ему придется осторожно обращаться со всеми документами, которые Райдер будет брать в руки. Нам необходимо получить хорошие отпечатки пальцев. Я обещаю, что, если они не совпадут с теми, которые у нас уже есть, мы не будем заносить их в картотеку.

— Ладно, — сказал Блэксток.

— Со вчерашнего дня у меня появилась еще одна идея, — сказал старший инспектор. — Мне будет спокойнее, если во время разговора с мистером Райдером сержант Дру спрячется где-нибудь поблизости. Скажем, в вашей туалетной комнате, мистер Блэксток. И пусть он оставит дверь слегка приоткрытой. Так безопаснее.

— Безопаснее? Мне эта идея не по душе, но раз вы настаиваете… Надеюсь, что могу рассчитывать на осмотрительность и порядочность сержанта. Мои беседы с клиентами предполагают конфиденциальность.

— Конечно, сэр. Мы оба понимаем, сколько неприятностей мне доставит любая ваша жалоба.

— Тогда…

Разговор был прерван из-за появления мистера Коучмана, который когда-то сдавал гараж голубоглазому Тревору Робертсу. В отличие от адвоката, никакие сомнения его не мучили. Он хорошо знал свою роль и собирался получить от игры удовольствие.

— Я сяду здесь, в приемной, и буду рассматривать всех входящих. Пусть посетители обращают на меня внимание, но вести я себя должен естественно, без особого любопытства, чтобы никого не спугнуть. Если я кого-то узнаю, то, не подав вида, скажу вам об этом, когда гость скроется за дверью кабинета. А вы, я так понимаю, расположитесь там. — Коучман махнул рукой в угол приемной, где хотел устроиться Дейвид Тейлор, закрывшись газетой.

— Все верно, мистер Коучман. — Старший инспектор рассмеялся. — Только не переиграйте. Если это человек, которого мы ищем, то надо лишь слегка подорвать его уверенность в себе, но ни в коем случае не дать ему сразу понять, что нам все известно.

С небольшим опозданием пришла слегка возбужденная Глэдис Ли. Она была в той же дубленке, но в другом платье и с новой прической. Тепло поздоровавшись, старший инспектор представил ее остальным. Майор и Глэдис с интересом посмотрели друг на друга — их связывало то, что оба, хотя и по-разному, стали жертвами Поля Брауна. Констебль проводил их в кабинет Дрейтона, где остался и сам, неплотно прикрыв дверь. Старший инспектор еще раз проинструктировал секретаршу:

— Вы, я знаю, не очень понимаете, что происходит. Но так и задумано. Ведите себя как обычно. Любого, кто придет, попросите обождать в приемной, но ни к кому не проявляйте повышенного интереса… ну, и тому подобное.

Девушка была не только хорошенькая, но и умная.

— Понимаю, сэр. — Она весело тряхнула головой. — Все сделаю в лучшем виде.

* * *

Спустя двадцать пять минут — Райдер запаздывал уже на четверть часа — все сидели как на иголках. Даже мистер Коучман забеспокоился. Внезапно входная дверь распахнулась, и вошел мужчина. Небрежно скользнув взглядом по комнате, он подошел к секретарше и тихо произнес свое имя.

— Да, да, мистер Райдер, — сказала она четким и спокойным голосом. — Мистер Блэксток тут же вас примет. Присядьте. — И она потянулась к телефону.

Райдер сел у окна. Около тридцати пяти лет, худой, с каштановыми волосами и карими глазами, как и говорил Паретти. На миг его взгляд остановился на Коучмане. Насколько мог заметить старший инспектор, ни один из них и виду не подал, что узнал другого, разве что голова у Райдера слегка дернулась. Но это не доказательство, подумал Дейвид Тейлор.

Мистер Блэксток сам вышел навстречу своему новому клиенту.

— Надеюсь, вы хорошо долетели, мистер Райдер. Счастлив вас видеть. Заходите. — Он нервно пожал протянутую ему руку и повел гостя в кабинет. — Погода у нас сегодня неважная.

— Теплее, чем в Канаде. — Голос у Райдера был приятный, говорил он с легким американским акцентом.

Когда дверь в кабинет крепко закрылась, Коучман тут же сказал:

— Не знаю. Правда, не знаю. Рост и фигура похожи. Но голос, волосы, глаза — другие.

— Постарайтесь представить его со светлыми волосами и голубыми глазами, мистер Коучман, — настоятельно попросил Дейвид. Потом, после паузы, добавил: — Не выходит?

— В суде я бы не присягнул. Но дальше я готов сделать все, как вы сказали, старший инспектор.

— Спасибо. Давайте послушаем и других. — Дейвид Тейлор вошел в кабинет Дрейтона.

Майор отрицательно помотал головой:

— Я же предупреждал, что ничего не выйдет. Я его видел только раз, в Оксфорде, да и то внимательно не разглядывал.

Глэдис Ли была в нерешительности:

— Я бы не поклялась под присягой, старший инспектор. Не смогла бы. Он другой, даже голос не тот, но у меня такое чувство, что это Поль. Скорее всего, Поль. Поль, — повторила она и уже решительнее добавила: — Я тоже готова сделать все, о чем вы просили.

Дейвид Тейлор взял девушку за руку и ощутил, как она напряжена.

— Хорошо. Будем продолжать, как запланировали, — повторил он. — Но сейчас я останусь там. — Он вошел в кабинет Дрейтона, раскрыв дверь нараспашку. И дай нам Бог, подумал он про себя.

* * *

Если искать прилагательное, чтобы описать напряжение следующих тридцати минут, то лучше всего подойдет слово «осязаемое». Замерев, все ждали; слышалось лишь взволнованное дыхание.

Неожиданно Клайв Райдер засмеялся. Блэксток, уже открыв перед гостем дверь, отпустил какую-то шутку.

Старший инспектор не сразу сообразил, играет ли Глэдис Ли роль, как они договорились, или ее реакция совершенно неподдельная. Он только увидел, как девушка вдруг напряглась и приложила ладонь к губам.

— Это Поль, — почти шепотом сказала она, будто говорила сама с собой. — Я никогда не забуду его смеха.

Проскользнув мимо Дейвида, она бросилась через приемную.

— Поль, Поль! Ты вернулся. А почему же… — Она обвила его руками и ткнулась головой ему в грудь.

Реакция Райдера была неясной, допускающей двойное толкование. Поначалу он, естественно, обхватил девушку и замер. Затем, грубо оттолкнув ее, повернулся к Блэкстоку:

— В чем дело? Я…

Коучман по знаку встал с кресла.

— Мистер Робертс, — произнес он заранее приготовленную реплику, — рад вас снова видеть. У меня к вам есть несколько вопросов по поводу гаража.

Тейлор решил, что пора взять игру в свои руки, нажать на Райдера и, подорвав его уверенность в себе, заставить раскрыться. Он вышел из кабинета Дрейтона и встал перед своим противником.

— Мистер Норт, если не ошибаюсь? — начал он. — Хозяин «Золотой лани» мистер Белл-Смит говорил мне о вас.

Вслед за старшим инспектором в дверях появился и майор Черил. За его спиной маячил полицейский констебль в полной форме.

Райдер сумел скрыть растерянность и, снова повернувшись к Блэкстоку, ровным голосом сказал:

— В чем дело, я спрашиваю? Это что, английский способ разыгрывать гостей? Кто эти люди?

В тот же момент из комнаты Блэкстока, спрятав руку за спину, вышел сержант Дру. Он кивнул старшему инспектору, давая понять, что все в порядке. С непроницаемым лицом Райдер наблюдал за ними.

Дейвид Тейлор стоял теперь посередке приемной и решил сам ответить на вопросы Райдера.

— Я представлю вам этих людей, — тихо сказал он, — хотя и не понимаю необходимости. Во-первых, майор Черил. Вы с ним несколько раз встречались. Именно смерть его жены сделала вас богатым. Помните? — Он замолчал.

— А кто вы сами такой, черт подери? — быстро сказал Райдер. — Блэксток, вы мой адвокат в Англии. Прошу оградить меня от этих сумасшедших.

Но Тейлор не дал Блэкстоку произнести ни слова.

— С экономкой майора Черила вы тоже знакомы. Полтора месяца тому назад вы передали ей посылку. А девушка рядом с вами — мисс Ли. Надо ли мне представлять вам вашу собственную невесту, мистер Браун?

Он сделал паузу, и Глэдис снова очень удачно вмешалась:

— Поль, почему ты не писал? Я так ждала твоих…

— И еще, мистер Робертс, — перебил ее старший инспектор. — Джентльмена, который упомянул про гараж, зовут мистер Коучман. Вы вряд ли его забыли. Он говорит, что вы оставили его гараж в прекрасном состоянии. А ваш фургон, кстати, мы нашли там, где вы его бросили, — в Хитроу.

После еще одной непродолжительной паузы Дейвид Тейлор сменил интонацию. До этого он говорил спокойно и непринужденно, словно на светском приеме, теперь же его голос зазвучал резче:

— Полицейский за вашей спиной — это сержант Дру. Констебля в дверях зовут Уилсон. А я — старший инспектор уголовного розыска из Скотленд-Ярда Тейлор. Прошу вас, мистер Райдер — или мистер Браун, или мистер Норт, или мистер Робертс — проследовать с нами в управление полиции, чтобы помочь в расследовании убийства миссис Эйлин Черил.

С последними словами Тейлора к Райдеру подошел констебль Уилсон.

— С какой стати, черт возьми? — спросил Райдер теперь уже с сильным северным акцентом. — У вас ничего на меня нет. Идиотские козни.

— Ничего нет, мистер Райдер? Но вы опознаны под разными именами разными свидетелями. Есть и другие доказательства.

— Другие доказательства? Какие? — резко спросил Райдер, но тут же исправился: — О чем вы, собственно, говорите? При чем тут доказательства?

Сержант Дру поднял бокал из-под хереса, который он осторожно держал за дно носовым платком.

— У нас есть отпечатки ваших пальцев на этом бокале, мистер Райдер, — сказал Дейвид Тейлор. — А помните кожаную коробочку с обручальным кольцом, что вы подарили мисс Ли…

Глаза Райдера забегали по комнате. Старший инспектор замолчал. Кризис наступает, подумал он. Сейчас должна последовать какая-то реакция, сказаны какие-то слова, которые сойдут за признание и будут достаточны для суда.

Однако Тейлор недооценил этого человека. Он знал, Райдер осторожен и предусмотрителен, но упустил из виду, что для надменного, самоуверенного, но непрофессионального преступника, как Клайв Райдер, существовал лишь один выход из ситуации. Арест, суд, приговор, тюрьма были не для него. Позор, унижение и презрение — тоже.

Секунду поколебавшись, Райдер внезапно схватил Глэдис Ли за плечи и грубо отстранил с дороги. Затем толкнул майора в одно из пухлых кресел и, прежде чем кто-нибудь догадался о его намерениях, метнулся через приемную, с разбегу проломил широкое окно и выбросился с девятого этажа на улицу.

Все остолбенели от ужаса. Секретарша завизжала. Сержант Дру машинально потянулся к телефону. Констебль рванулся к окну, потом к дверям. У адвокатов стали круглые глаза. Дейвид Тейлор провел ладонью по лбу. Мысли у него путались. Может, оно и к лучшему, подумал он. Глэдис Ли и майору теперь не придется давать показания в суде. Джин Обин может не бояться огласки. Только ему самому эта гибель не на руку. Он предчувствовал ехидные комментарии Харриса.

Глэдис Ли сильно побледнела, и майор положил ей на плечо руку. Со слезами на глазах, не поправив сбившиеся на носу новые очки, она с укором посмотрела на старшего инспектора и задала вопрос:

— Вы сказали, что нельзя упускать такую возможность. — Она всхлипнула. — Вы знали?.. Вы предполагали?..

— Нет, нет, мисс Ли… не знал… простите меня.

РОКОВОЙ ТРИМЕСТР Mortal Term (1984) Перевод с английского Елены Малыхиной

Все лица и события в этой книге полностью вымышлены.

Часть первая ПОСЛЕ ТРИМЕСТРА СВЯТОЙ ТРОИЦЫ

ГЛАВА 1

Весь в легкой испарине, Хью Ройстоун ехал в сторону Сент-Олдейта. Этим летним днем в Оксфорде было жарко, солнце било в глаза, отражаясь от тротуаров, заполненных покупателями и неутомимыми туристами. Машины гурьбой мчались по улицам, угрожая всем и вся — пешеходам, велосипедистам, старинным зданиям. Ройстоун радовался, что должен был покинуть конференцию директоров колледжей еще до ее окончания, сразу же после ланча, как только он сдал свою документацию. Хотя конференции эти проходили в его родном колледже, на этот раз он не испытал удовольствия от встречи, как бывало в прежние годы. Ему не понравилось сочувствие коллег, дружно уверявших его, что наркотики и секс — общая проблема всех учебных заведений. Неприятны были и расспросы о жене, не без примеси ехидства — он это чувствовал. Право же, удивительно, как быстро разнеслись слухи о его неприятностях.

Во всяком случае, тяжкое испытание — а так оно и было, — теперь уже позади: его ждали в колледже. Собеседования с кандидатами на открывшиеся в его школе вакантные места гораздо важнее, чем присутствие на заключительном заседании конференции. Да и назначены были эти собеседования много раньше.

Подойдя к своей машине — светло-серому «мерседесу», несколько экстравагантному для него, слывшего человеком консервативного склада, — Хью Ройстоун зашвырнул кейс на заднее сиденье, сбросил пиджак и ослабил узел галстука. Он глубоко вдохнул, довольный, что скоро покинет город и окажется дома.

Хью Ройстоун был коренастый смуглый мужчина сорока одного года от роду: Скорее администратор, чем педагог, он был последние шесть лет директором Користон-колледжа. Користон — произносить полагалось «Корстон» — не принадлежал к числу наиболее престижных в Англии независимых привилегированных учебных заведений; теперь же оно высоко котировалось среди школ второго ряда — во многом благодаря деятельности его директора. Все школы подобного рода подвержены колебаниям судьбы, и Корстон, когда Ройстоун получил туда назначение, как раз находился в полном упадке. Теперь же, несмотря на высокую плату за обучение, число желающих попасть в Корстон все возрастало, родители предпочитали его другим школам, ценя домашнюю атмосферу его коттеджей-пансионов не меньше, чем успешную методику преподавания. Словом, выбор попечителей, остановившихся на кандидатуре Хью Ройстоуна, до самого последнего времени, казалось, полностью себя оправдывал.

Однако последний триместр, летний, — триместр Святой Троицы, как он именовался по-школьному в традициях расположенного неподалеку Оксфордского университета, — оказался поистине катастрофическим. Его начало позволяло лелеять самые гордые надежды, конец же был весьма жалким. Да, все плохо, все разладилось, в том числе и его семейная жизнь, невесело думал Ройстоун. Он ехал уже по Вудстокскому шоссе и пытался представить себе, где сейчас может быть Сильвия, что она делает и собирается ли когда-нибудь вернуться к нему. Хью мрачно чертыхнулся сквозь зубы.

Обогнув Оксфорд с севера по окружной дороге, он свернул на шоссе, что вело к торговому городку Коламбери и дальше — на Корстон, в самую сердцевину Котсуолдских холмов. Автобус из Оксфорда на Коламбери шел по главному шоссе, через селения, где можно было рассчитывать на большее число пассажиров. Хью как раз увидел впереди автобус, когда делал еще один поворот — теперь уже на узкую извилистую дорогу, по которой ездил всегда. Нельзя было с уверенностью сказать, какой путь короче — они часто спорили об этом в Корстоне, — но здесь, по крайней мере, реже встречались люди и машин было совсем мало. Во всяком случае, Хью Ройстоун предпочитал именно этот путь.

Занятый своими мыслями, он заметил девочку, стоявшую на обочине, лишь когда был уже ярдах в пятидесяти от нее. Казалось, она возникла ниоткуда, фигурка хрупкая — на вид совсем ребенок, короткая плиссированная юбка, белая блузка, белые носки и соломенная шляпка, которой она неуверенно помахивала перед собой.

Езда автостопом на дорогах в этой части страны была не в диковинку, и Ройстоун ничего не имел против этого. Но он ехал на порядочной скорости и затормозить перед девочкой не мог. Остановившись на некотором расстоянии от нее, он высунулся в окно, почти уверенный, что она уже бежит к машине. Однако девочка не двинулась с места; понурясь, она с несчастным видом смотрела на дешевенький фибровый чемодан, стоявший у ее ног.

Ройстоун дал задний ход и, поравнявшись с ней, сказал:

— Привет. Куда путь держишь? Хочешь, подвезу?

— О сэр, пожалуйста! Если вы в сторону Коламбери…

— Именно. Ну, забирайся живее.

Он открыл ей дверцу и взял чемоданчик, чтобы поставить назад, туда, где уже лежал его кейс. Девочка села с ним рядом. Вблизи она выглядела старше — ей можно было дать лет тринадцать-четырнадцать, а не десять или одиннадцать, как ему сперва показалось. У нее были светлые волосы, заплетенные в две косички, славные голубые глаза и немного чумазое личико. Она явно только что плакала. Ройстоун ободряюще ей улыбнулся.

— Пристегни ремень.

— Да, сэр. Спасибо, что остановились. Одна машина прошла, но она была полная. Один шофер грузовика предложил подвезти, но мне что-то не захотелось…

— Правильно, надо быть осторожной, — одобрил ее Ройстоун. — Как тебя зовут?

— Мойра Гейл, сэр. А про то, что вы сказали, — насчет осторожности, — я знаю. Моя мама ужасно рассердилась бы, если бы узнала, что я «голосовала» на дороге.

— Так почему же ты все-таки…

— Просто не было другого выхода. — Мойра всхлипнула, достала скомканный платочек и высморкалась. — У меня стащили кошелек!

— Как же так?

Ройстоун постарался спрятать усмешку. Девочка, как ни была убита, последнюю фразу произнесла яростно, даже свирепо. Он еще раз искоса взглянул на нее. Хрупкая, тоненькая и очень трогательная.

— Это вот как случилось, — заговорила она. — От Рединга до Коламбери прямого пути нет, если, конечно, не имеешь собственной машины. Поэтому в Рединге я взяла билет до Оксфорда. А там собиралась пересесть на автобус до Коламбери. Надеялась попасть на дневной, чтобы было время купить чего-нибудь поесть. Потом я вспомнила, что не купила подарка тетушке, и пошла в тот большой магазин напротив памятника…

— Знаю. Теперь там универсальный магазин «Дебенхэмз», — машинально пояснил Ройстоун. Слушал он не слишком внимательно, однако спросил: — Значит, ты едешь навестить свою тетю?

— Ну да. Ее фамилия тоже Гейл… миссис Эдна Гейл. Она вышла замуж за папиного брата, но он умер, и она вернулась в Коламбери, хотела жить поближе к своим родственникам. Ее сестра — миссис Гоутубед… та леди, что заведует здесь почтовым отделением. Да, может, вы их знаете, сэр, если сами из Коламбери?

— Нет. Я живу в Корстоне. В нескольких милях отсюда.

— Это где та большая школа? Вы учитель, сэр?

— Да. Я директор школы.

— О! — Мойра как будто прониклась почтением. Она наклонилась и подтянула повыше носки.

— Ты начала рассказывать, отчего тебе пришлось «голосовать», — напомнил Ройстоун, нетерпеливо сигналя единственной машине впереди, мини-бусу, который ехал по середине узкой дороги и никак не давал себя обойти. — Ты пошла в магазин купить подарок тете.

— Да. Шарф. Мама дала мне денег. Вот там я и потеряла кошелек. За шарф я заплатила, так что тогда еще кошелек был у меня. А вот взяла я его потом или оставила, не помню. Сдачу — несколько пенни — я положила в карман кофточки. У кассы за мною стояли две дамы, мне не хотелось их задерживать, у меня еще чемодан этот и шляпа… — Фразу она не закончила.

— Неужели ты не вернулась в магазин, когда обнаружила, что кошелька нет? — спросил Ройстоун.

— Конечно, вернулась, сэр, но кошелька не было. Девушка-кассирша везде посмотрела. Она сказала, что я, должно быть, потеряла его на улице.

— Понятно. Значит, ты осталась совсем без денег?

— Только вот сдача после покупки шарфа, но этих денег хватило на автобусный билет всего лишь до конца Вудстокской дороги. Дальше я пошла пешком, надеялась, что кто-нибудь подберет меня, но вот не везло… Так что, если бы не вы… Я уж совсем потеряла надежду. Я глубоко вам признательна, сэр.

Какая странная смесь просторечия и высокопарности, мимоходом подумал Ройстоун, когда она повернула к нему лицо и широко улыбнулась дрожащими губами. Девочка судорожно глотнула, как бы стараясь не расплакаться вновь. Хью Ройстоун тоже ей улыбнулся, растроганный столь откровенным выражением благодарности.

— У, скотина! — взревел Том Ингл, сидевший за рулем своего «мини», когда Ройстоун наконец обошел его. — Ишь, задрал нос… Рад, что у него эдакая громадина тачка, и думает, вся дорога в его распоряжении!

— Как будто бы и мы налоги не платим! — подхватила его мать. — Надо было записать его номер и заявить на него, а что? Ты не запомнила его номер, Роуз?

— Не, не запомнила, ма. — Роуз, невестка, сидела на заднем сиденье, зажатая бесчисленными скользкими пакетами и свертками. — А жалко. Опасно так-то ездить.

«Мини» катил мимо Котсуолдских холмов на обычной своей скорости — тридцать миль в час. Старая миссис Ингл не любила быстрой езды, к тому же три перекормленных человека, да еще множество покупок, сделанных в Оксфорде, и так подвергали «мини» суровому испытанию, особенно когда дорога шла в гору. Том Ингл, владелец мясной лавки, вполне мог бы приобрести автомобиль побольше, но во всех подобных делах решающим был голос матери, а она любила то, что называла «уютством» их старого «мини».

Семейство Инглов возвращалось домой из поездки в Оксфорд и праздничного ланча в честь дня рождения старой миссис Ингл. Они от души радовались случаю клясть Ройстоуна на все лады, не имея, впрочем, ни малейшего понятия, кто он такой. И, конечно, не ожидали увидеть его еще раз. Против него лично они ничего не имели, их злость была абстрактной и мимоходной.

Поэтому они были крайне удивлены, когда несколькими минутами позже увидели, что «мерседес» стоит у кромки дороги. То был один из редких на этой лесной дороге прямых отрезков пути. На траве, у самых деревьев, мужчина согнулся над девочкой.

Старая миссис Ингл увидела все первой. Несмотря на свои шестьдесят с лишком, зрение старушка имела великолепное.

— Глядите! — завопила она. — Да глядите же! Вон там…

— Чего это они делают? — пробормотала невестка.

— Похоже, они… это… — начал было Том.

Но старая миссис Ингл уже знала — или полагала, что знает, — что они делают.

— Он набросился на девчонку! Старается уволочь ее под деревья. Попользуется и убьет. Скорей, Том! Поддай газу. Надо поскорее туда добраться…

То, что миссис Ингл, не раздумывая о безопасности собственного семейства, побуждала сына спешить на помощь Мойре Гейл, говорит в ее пользу. Впрочем, Том и не нуждался в понуканиях, он не был трусом, да и мать не часто требовала «поддать газу». Он до отказа выжал акселератор, и малютка машина рванула вперед.

В этот момент Мойра и Ройстоун боролись на земле. Ройстоун старался поймать ее руки, оторвать их от себя и случайно ударил в глаз; Мойра, осатанев от боли, пребольно укусила его за большой палец, и он, чертыхнувшись, перекатился через нее.

Мойра мгновенно вскочила на ноги; визжа и махая руками, она кинулась навстречу приближавшемуся «мини». Ее вид говорил сам за себя. Блузка спереди была разодрана, пуговицы отлетели. Бретелька лифчика на правом плече оторвалась, открыв маленькую грудь, сильно оцарапанную. Левый глаз заплыл, Мойра истерически рыдала. Старая миссис Ингл, с необычайной ловкостью выбравшись из «мини», бегом бросилась к девочке и приняла ее в свои теплые объятия.

— Все хорошо, милушка. Теперь-то уж все хорошо, — утешала ее миссис Ингл. — Мы не позволим этому гадкому человеку обидеть тебя.

— Он пытался… — Мойра задыхалась. — Он хотел, чтобы я легла и… О Господи, он идет сюда! — Она спрятала лицо на объемистой груди миссис Ингл и, словно дитя, приникла к ней всем телом. — Пожалуйста, помогите мне!

Миссис Ингл была не из тех, кто способен упустить драматический момент.

— Не тревожься, милушка, — сказала она, прикрывая собою Мойру от широко шагавшего к ним Хью Ройстоуна. Он, вскочив на ноги, сперва отряхнулся и постарался взять себя в руки. Теперь он готов был защищаться.

И оказался лицом к лицу с целой троицей — старой миссис Ингл, ее сыном и невесткой. Они стояли перед «мини», можно сказать, плечом к плечу, загородив девочку своими спинами. Выглядели Инглы нелепо, смешно, однако Ройстоуну было не до смеха. Его трясло от злости и на себя, и на девчонку.

Том Ингл выступил вперед.

— Чего вам надобно, мистер? Вы вроде бы уже порядочно начудили… наделали беды.

— Вы грязный старикашка! — храбро вступилась миссис Ингл, решительно пренебрегая тем фактом, что Ройстоун был по меньшей мере лет на двадцать ее моложе.

Ройстоун бросил на нее свирепый взгляд.

— Я не знаю, что вам нарассказала девчонка, но…

— Ей, бедняжке, и не к чему было нам что-то рассказывать, — заявил Том Ингл. — Ежели бы мы не подоспели вовремя, вы бы ее уже заполучили бы, а потом, может, и убили. Такие, как вы, завсегда так поступают, мистер. Вы — опасный для общества. Ваше место в тюрьме. Я всегда говорил и опять скажу: типов вроде вас только под замком держать.

— И мы добьемся, чтоб так оно и было, — объявила его мать твердо. — С этой малышкой сейчас-то все ладно, но ежели мы это так оставим, он другую подстережет! Кто вы такой? Как вас зовут?

Ройстоун сдерживался с великим трудом. Но наконец сорвался:

— Да не будьте же вы такими идиотами! — крикнул он. — Я пальцем не дотронулся до этой девчонки. Она сама… — Он запнулся, увидев, что на их лицах написано глубочайшее недоверие. — А ну вас всех к дьяволу! — И он круто повернулся, чтобы уйти.

Том Ингл шагнул к Ройстоуну с явным намерением схватить его, но старая миссис Ингл остановила сына, удержав его за руку.

— Ничего, ничего, мистер! — завопила она во весь голос. — У нас есть номер вашей машины, и мы знаем, какой вы из себя. Полиция свое дело сделает. Они вас разыщут, будьте спокойны.

Тяжело дыша, Ройстоун крупным шагом поспешил к своей машине. Что бы он ни говорил им — таких не убедить. Этим болванам, этим идиотам никакие резоны недоступны. Они убеждены, что знают все. Ну и ладно, какое ему дело, что они о нем думают!

Подойдя к «мерседесу», он выбросил на поросшую травой обочину чемоданчик Мойры Гейл и с удовольствием увидел, что он раскрылся и его содержимое разлетелось вокруг. Пусть-ка три ее жирных приятеля подбирают ее вещички, подумал он, не заботясь о логике. Маленькая шлюшка! Он сел в машину, вышвырнул соломенную шляпу девчонки вслед за чемоданом и включил зажигание.

Только теперь, усевшись за руль, Ройстоун обнаружил, что молния на ширинке расстегнута, а рубашка сбоку выбилась из брюк. Он почувствовал внезапную дурноту и мучительный стыд. Это был конец — кульминация в цепочке неприятностей, потянувшихся с первого дня летнего триместра.

Часть вторая ТРИМЕСТР СВЯТОЙ ТРОИЦЫ

ГЛАВА 2

Этот летний триместр в Корстон-колледже начался в самом конце апреля. Был серенький дождливый день. Часов с десяти утра и до шести вечера машины то и дело въезжали в кованые ворота и по длинной окаймленной деревьями дорожке развозили учеников по коттеджам — их было шесть: три для мальчиков и три для девочек, — разбросанным по территории школы. Дети, шумные, веселые, нагруженные чемоданами и спортивными принадлежностями, приезжали поездом в Оксфорд и Коламбери, а там их встречали. Корстон, как бы замерший на несколько коротких весенних недель, ожил вновь.

Все ученики, если не имели специального разрешения прибыть позже, должны были явиться в школу до пяти тридцати. Наставники, заведовавшие пансионами — в четырех коттеджах это были женатые мужчины, в двух — незамужние женщины, — жили, разумеется, там, где работали, то есть в домах, за которые несли ответственность. Вместе с имевшейся в их распоряжении прислугой они были заняты в этот день, что называется, от зари до зари: встречали воспитанников, приветствовали всех родителей, оказывавшихся в их поле зрения, отдельных избранных сопровождали к директору. Но в половине девятого на территории воцарилось относительное спокойствие. Ужин был позади, и младшие дети укладывались спать. Старшие удалились в свои комнаты для занятий. По крайней мере, так полагалось. В теории.

Поскольку это была первая после каникул ночь в колледже, некоторые послабления допускались. Долго не утихало хождение между спальнями и гостиными, время от времени поднимался вдруг шум, вспыхивали неистовые сцены, кончавшиеся иной раз для кого-нибудь печально. Однако персонал не вмешивался, и старшие ученики, обязанные следить за дисциплиной, — префекты, — временно теряли ясность зрения. К завтрашнему дню возбуждение от встречи после пасхальных каникул старых друзей и старых врагов уляжется само собой. Триместр начнется всерьез.

Хью Ройстоун, став директором, завел обычай приглашать к себе в этот первый вечер триместра старший персонал колледжа — главным образом, наставников шести коттеджей с женами — на кофе с ликером. Это было самое подходящее время, чтобы немного расслабиться после тяжелого дня. Было приятно — а иногда и полезно — посидеть вот так, запросто, болтая о покупках и обмениваясь слухами. Наэтот раз приглашение директора было для наставников особенно заманчиво: всем хотелось поглядеть на молодую новобрачную — жену директора.

Квартира директора Корстон-колледжа находилась в левом крыле здания, именовавшегося Колледж-хаус. Детей здесь не селили, но это был центр всей жизни школы, где в основном и велось преподавание. Колледж-хаус — когда-то известный как Користон-холл, громадный особняк в георгианском стиле, — принадлежал некогда роду Користонов, давно угасшему. Квартира директора, небольшая, но элегантная, была недавно отремонтирована. В этот вечер гостиная выглядела особенно мило, шторы из-за ненастной погоды были задернуты, светильники включены, в камине пылали дрова.

Хелен Кворри, жена заместителя директора и старшего наставника пансиона, пересекла гостиную и подошла к своему мужу, который непринужденно болтал с Фрэнсис Белл, секретаршей директора. Хелен и Фрэнсис были давнишние приятельницы, хотя ничем друг на друга не походили. Обеим только-только перевалило на пятый десяток, но Хелен была крупная, добрая и по-матерински ласковая — идеальная жена наставника пансиона для девочек, тогда как Фрэнсис была маленькая черноволосая особа, обладавшая высокой квалификацией администратора и язвительным язычком. Когда Хелен подошла к ней сзади, она моментально умолкла.

Джон Кворри засмеялся.

— Все в порядке, Фрэнсис. Это всего лишь Хелен.

— Слава Богу. — Фрэнсис Белл смущенно улыбнулась, что ей было вовсе не свойственно. — Я была ужасно немилосердна. Но, право же, Хелен, если нашему глубокоуважаемому директору понадобилось жениться на особе вдвое моложе себя, он мог бы, по крайней мере, выбрать какую-нибудь… ну, какую-нибудь более подходящую…

Все трое старательно не смотрели на Сильвию Ройстоун, которая стояла у камина и слушала Марка Джойнера, самого молодого из наставников. Новоиспеченная — совсем новенькая — миссис Ройстоун, очаровательная девушка, белокурая, голубоглазая, гибкая, совершенно явно чувствовала себя не в своей тарелке. Прежде всего, она была по меньшей мере на десять лет моложе любого из присутствовавших в гостиной. Затем, она выглядела чересчур нарядно в своем черном шелковом платье, с жемчугами в ушах и на шее, тогда как остальные, сбросив парадные мантии и форменную одежду, в которых днем встречали родителей и учеников, пришли, одетые более буднично. Вероятно, она недооценивала свою внешность — хотя и совершенно напрасно.

— Ну, почему ты говоришь, что она его вдвое моложе… Ей, наверно, больше лет… — слабо возразила Хелен.

— Разница между ними семнадцать лет, — твердо объявила Фрэнсис. — И она такая простушка, так не уверена в себе.

— По-моему, она просто стесняется, — сказала Хелен. — Легко ли ей — сразу вдруг оказаться не где-нибудь, а в Корстоне, да еще на такой вечеринке. Пострашней, чем в первый раз с родственниками мужа встретиться.

Фрэнсис пожала плечами.

— А по-моему, она вообще не подходит для жены директора.

— Увы, директоров не всегда выбирают по их женам… А впрочем, Бог знает по каким соображениям их выбирают иной раз… — В интонации Джона Кворри слышалась горечь. Он взглянул на Сильвию Ройстоун. — Пойду, пожалуй, поболтаю с ней. Бедный Марк уже довольно давно выполняет этот долг. Похоже, он малость выдохся.

Кивнув жене и Фрэнсис Белл, Кворри не торопясь подошел к столу с напитками, налил себе еще стаканчик бренди и на миг задержался, оглядывая собрание. Это был высокий, с приятной внешностью мужчина — не будь он таким сухопарым, вполне мог бы считаться красивым; на лице его застыло сардоническое выражение. Наконец, пожав плечами, он подошел к Сильвии Ройстоун и Марку Джойнеру.

Джойнер откровенно ему обрадовался.

— А, Джон! Я тут как раз говорил миссис Ройстоун, что в моем пансионе до сих пор еще не хватает двоих. Вы, конечно, догадываетесь, кого именно?

— Пирсона и Грея?

— Правильно! Будь это кто другой — какая-нибудь другая пара, — я уже звонил бы их родителям, от души надеясь, что никакой беды не стряслось. Но эти двое — иное дело. Они ведь убеждены, что правила для того и существуют, чтобы их ниспровергать или нарушать. — Марк Джойнер радостно улыбнулся. — Их не изменило даже то, что мы назначили их префектами, хотя с младшими ребятишками, должен признать, они держатся прекрасно.

— Педерастам следует загодя дубить свои зады, — заметил Джон Кворри.

— Гм… да. — Джойнер бросил тревожный взгляд на стоявшую с ними юную даму, не уверенный, как еще она примет эту реплику. И поспешил, воспользовавшись случаем, улизнуть: — Если разрешите, я…

— Надеюсь, я вас не слишком шокировал, миссис Ройстоун? — сказал Кворри, когда Джойнер отошел. — Я порядком устал от наших приятелей Пирсона и Грея.

Сильвия Ройстоун вспыхнула.

— Нет, нет… — И после неловкой паузы добавила быстро: — Кажется, Хью говорил как-то, что в Користоне телесные наказания отменены.

— В Корстоне! — поправил ее Кворри с чрезмерной резкостью. — Пишется Користон, но произносится Корстон.

Сильвия покраснела еще отчаянней.

— О, конечно. Я знаю, просто забыла. Прошу прощения.

Кворри улыбнулся, как бы не заметив ее извинений, словно она была какой-нибудь из его не слишком сообразительных учениц.

— Вы совершенно правы. Ваш муж отменил телесные наказания, как только здесь появился. Я уверен, вы согласитесь, что его решение было правильным. В самом деле, когда я учился, голые задницы пробуждали самые низменные инстинкты как у учителей, так и у учеников.

— Джон! — прервала его Хелен.

В ее тоне предостережение звучало едва заметно, но жест, каким она взяла мужа за руку, был достаточно красноречив. Джон улыбнулся еще шире, мило извинился и поспешил прочь, увидев, что к ним приближаются Хью Ройстоун и Лин Джойнер.

Ласково улыбнувшись своей молодой жене, Ройстоун сказал:

— Дорогая, Лин только что обещала потренировать тебя в теннис. Как это мило с ее стороны, не правда ли? Я сказал ей, что ты будешь вполне на высоте, если поработаешь немного, хотя победить ее, боюсь, тебе будет нелегко. Ведь Лин играет за графство. — Он потрепал жену по плечу и оставил трех женщин одних.

— Вы очень любезны, но… — неуверенно проговорила Сильвия.

— Ах, мне это будет только приятно, уверяю вас. До того как выйти за Марка, я работала тренером. Вы, думаю, преподавать еще не успели?

— Нет. — Этот односложный ответ был таким вялым!

Лин Джойнер посмотрела на Сильвию с недоумением.

Сама она постоянно была полна энергии и энтузиазма, и сейчас ее как будто окатили ушатом воды — неприкрытая сдержанность Сильвии Ройстоун сбивала ее с толку.

— Чем вы занимались? — спросила она. — Университет, очевидно, уже окончили?

— Я никогда не училась в университете.

— Я тоже, — вставила слово Хелен Кворри. — Только чуть-чуть. Я встретила Джона, когда была на первом курсе, и дальше мое высшее образование не пошло. По правде сказать, меня исключили. Но я не жалею.

Лин подхватила:

— А кто бы пожалел, выйдя замуж за твоего Джона? — Она помахала рукой и отплыла.

В комнате уже стоял шум в несколько децибелов, голосок же у Сильвии был тихий. Хелен пришлось наклониться к ней, чтобы услышать, что она говорит.

— …в сущности, я… я бросила школу в шестнадцать лет. Мои родители разошлись и переженились вновь, а мне как-то не жилось ни в той, ни в другой семье. И я перебралась к моей тетушке. Она умерла перед самой Пасхой.

— В этом году? Только что?

— Да.

— Понимаю. — Хелен как могла старалась заполнить паузы в рассказе Сильвии. — И тогда вы вышли за Хью, — сказала она.

Лицо Сильвии просветлело.

— Да. Он такой замечательный. Со всем справился сам. — Она умолкла, смутившись, но Хелен Кворри ей улыбнулась, поощряя к откровенности. — Мы с тетей Рождество всегда проводили в каком-нибудь отеле, так я встретилась с Хью в прошлом году, в декабре. Потом мы много переписывались, и, когда он узнал, что моя тетушка умерла, он… приехал сразу же. Но, я думаю, он вам все это рассказывал.

Хелен уклонилась от прямого ответа. В действительности Хью рассказал им очень мало. Он проявил в этом случае необычную для него скрытность, так что его женитьба оказалась полной неожиданностью для его коллег и друзей. Никто из них не был приглашен на бракосочетание. Впервые имя Сильвии стало им известно из объявления в «Таймсе», меньше чем неделю назад, и в этот вечер старшему персоналу колледжа представился первый случай увидеть молоденькую жену директора. Естественно, что вокруг этого неожиданного романа было множество толков и домыслов. До тех пор все были убеждены, что сорокадвухлетний Хью Ройстоун закоренелый холостяк и исключение из общего для директоров колледжей правила — обычно ведь директоров предпочитают женатых.

— Дорогая моя, — сказала Хелен, — я надеюсь, вы будете очень счастливы. Если же… если возникнут какие-то сложности в школе — а без этого не обходится, — помните, что моя дочь лишь немногим моложе вас. — Внезапно она обняла одной рукой Сильвию и прижала ее к себе.

— Спасибо. Большое спасибо, — сказала Сильвия. Вдруг она вскинула голову. — Телефон, кажется? Я, пожалуй, возьму трубку.

Но Фрэнсис Белл уже спешила в кабинет директора, следующую за гостиной комнату, чтобы ответить на звонок. Энергичной секретарше колледжа даже в голову не пришло, что к телефону подойдет кто-то другой, не она. Разумеется, Хью теперь женат, она и не намерена без приглашения вторгаться в другие комнаты его квартиры — зазвонит ли там телефон или по иной какой-то причине, — но кабинет и примыкавшую к нему служебную приемную она считала своими владениями.

Когда Фрэнсис вернулась в гостиную, разговоры прервались. Она сказала:

— Звонили из твоего пансиона, Марк. Твои заблудшие овечки нашлись. Пирсон и Грей сейчас на станции Коламбери. Они помогали какой-то старушке донести вещи, поэтому поезд, каким они должны были приехать, ушел без них.

Ее сообщение было встречено общим ироническим смехом. Не смеялся только Марк Джойнер; во взгляде, которым он обменялся с женой, была покорность судьбе. Мальчики были из его пансиона, ответственность лежала на нем.

— И сейчас, я полагаю, они ждут, чтобы за ними приехали, — сказал он.

— Именно, — подтвердила Фрэнсис. — Они попытались было добраться автостопом, но, похоже, Корстон никому не по пути.

— Почему не разрешить им идти пешком, Марк? — предложил кто-то.

— Они не пойдут. Держу пари, они предпочтут прокутить ночь в «Боевых доспехах» — если в Коламбери вообще возможно прокутить где-то ночь, — а утром опять позвонят сюда. — Джойнер покачал головой, изо всех сил стараясь обратить досадную историю в шутку. — Ничего не поделаешь, я должен ехать и забрать этих паршивцев.

— Поеду я!

В гостиной сразу стало тихо. Все головы обернулись к Сильвии, гости улыбались, но на лицах было написано недоумение.

— Вы очень любезны, — пробормотал Марк, — но…

— Нет, нет, дорогая, тебе, конечно, не следует ехать, — сказал Хью Ройстоун.

— Ни в коем случае! Вы даже не знаете этих мальчиков. — Если возражение Ройстоуна прозвучало мягко, то Лин Джойнер была категорична, отметая самую возможность обсуждать это. — Ехать должен Марк.

— Чепуха! — Щеки Сильвии запылали. — Все вы много работали, целый день трудились, а я ничего не делала. Позвольте мне, по крайней мере, помочь в том, в чем могу. У меня немного болит голова, и я с удовольствием прокачусь. Где находится станция в Коламбери, я знаю и уверена, что найду мальчиков. Как их фамилии? Пирсон и Грей?

— Тони Пирсон и Питер Грей. — Джойнер колебался. — Ужасно мило с вашей стороны. Я и правда устал, все так, но… это же моя работа. — Он вопросительно посмотрел на Ройстоуна: решать должен был директор.

— Сильвия, погода сегодня, знаешь ли, не из приятных. Ты действительно хочешь поехать? Может, я поеду с тобой? — проговорил Ройстоун.

— Нет, как же ты оставишь своих гостей? А мне хочется прокатиться. Свежий воздух пойдет мне на пользу. Я только надену пальто. Но, конечно, трудно сказать, как долго я там пробуду. Так что, на всякий случай, желаю всем спокойной ночи.

Сопровождаемая хором голосов — «спокойной ночи», «спасибо, спасибо», — Сильвия вышла. Все поняли: ее решение было fait accompli^[2].

Хью Ройстоун проводил жену до двери квартиры. Он взял ее за плечи и внимательно посмотрел на нее, вдруг встревоженный.

— Дорогая, ты уверена, что с тобой все в порядке? Ты делаешь это не затем, чтобы избавиться от вечеринки? — спросил он нежно. — Ты же понимаешь, они скоро разойдутся, не засидятся долго. Завтра рабочий день… А мы сразу же пошли бы в постельку, и я принес бы тебе молока и аспирин или еще что-нибудь. Горничные завтра все приберут.

— Хью, я ни от чего не хочу избавиться. Я же сказала, что просто хочу освежиться. Со мной все будет в порядке, и я долго не задержусь. Мы скоро увидимся, милый.

Сильвия говорила быстро, может быть, слишком быстро.

— Ну что ж, пусть так. Будь осторожна. — Губы Хью пощекотали ее губы. — Не забывай, я люблю тебя.

Улыбаясь про себя, Ройстоун вернулся к своим коллегам. Я всем доволен, думал он, я самый счастливый человек на свете.

ГЛАВА 3

Сильвия быстро прошла по коридору, спустилась по лестнице. Это был уже собственно Колледж-хаус. Холл внизу был хорошо освещен, но выглядел пустынным, внушая какое-то суеверное чувство; Сильвия плотнее запахнула пальто. Ее шаги гулко отдавались под сводами. Она забыла сменить туфли и осталась в легких открытых босоножках на высоком каблуке.

— Послушайте… Эй!

Сильвия испуганно обернулась, чуть не споткнувшись на нижней ступеньке, и, наверно, упала бы, если бы не ухватилась за перила. Сверху, размахивая зонтиком, за ней бежал незнакомый мужчина. Когда он догнал ее, она увидела, что он молод, вероятно, ее лет, высокий, с разлетающимися волосами и приятным открытым лицом. Он широко ей улыбнулся.

— Прошу прощения, я не хотел напугать вас.

— Ничего, — улыбнулась ему в ответ Сильвия. — Просто я не ожидала в такое время встретить кого-нибудь в этой части здания.

— Пожалуй, мне и не следовало здесь находиться. Но я только сегодня приехал и хотел, не дожидаясь завтрашнего дня, заглянуть в лингафонный кабинет. Дорогу туда я нашел, но, когда собрался уходить, обнаружил, что дверь, в которую я вошел, заперта, понимаете? Должно быть, кто-то запер ее, пока я знакомился с оборудованием. Я вышел через другую дверь, но потом совершенно запутался. Надеюсь, вы мне покажете, как отсюда выбраться. Очень не хочется провести здесь всю ночь. Это было бы чертовски неуютно…

Молодой человек говорил все жалобней, глядя на Сильвию с шутливой мольбой.

— Конечно, покажу. Здесь легко запутаться, я знаю.

Они пошли рядом по широкому коридору. Сильвия понимала, что должна держаться солидно, и ей пришлось прикусить губу, чтобы не ответить на его шутливый взгляд тем же.

— Я должен представиться, — объявил он наконец. — Стив Лейтон, новый помощник преподавателя английского языка. Очень новый и очень так себе помощник. Честно говоря, это первая моя работа, в данный момент я всего лишь на испытательном сроке. Останусь ли здесь, будет зависеть от того, как хорошо я буду работать. Это несколько обескураживает, не правда ли? Во всяком случае, так мне кажется, — сам же ответил он на свой вопрос. Ну а вы? Давно вы здесь? Вряд ли. Вы слишком молоды. Что вы преподаете? Еще важнее — в каком доме живете? Я — в доме Джойнера.

Веселый нрав и сам стиль разговора Стива Лейтона были заразительны, и Сильвия не стала скрывать, что и ей с ним весело. Она повернулась к нему и засмеялась.

— Я постараюсь ответить на все ваши вопросы, специально для вас. Ни в чьем доме я не живу. Ничего не преподаю. Здесь, в Корстоне, я всего две недели, так что почти такая же новенькая, как и вы.

— Порядок! Больше ничего мне не говорите! Я знаю сам, — прервал ее Лейтон. — Вы, верно, помощница экономки колледжа, миссис Коул… или какая-нибудь сногсшибательная кулинарка, ну так далее в том же роде, и собираетесь как-то справиться с нашей кормежкой.

— Нет, ничего похожего. Я — Сильвия Ройстоун.

В первый момент до него не дошло. И вдруг он воскликнул:

— О Господи! Молоденькая жена нашего дира! А я-то… я-то разболтался, как будто…

— Что за важность! — возразила Сильвия. — Право же, это все равно.

— Вовсе не все равно, миссис Ройстоун, если вы простите меня за то, что осмеливаюсь вам возражать.

Стив Лейтон отвесил легкий поклон. Он замолчал, поняв, что держался слишком вольно, пришлось замолчать и Сильвии. Они постояли, глядя друг на друга. Наконец он сказал:

— Увы, человеку столь низкого положения непозволительно быть в приятельских отношениях с супругой директора, и я, разумеется, не вправе просить ее о свидании.

Сильвия с сомнением взглянула на него, не уверенная, говорит он серьезно или нет. Она уже открыла рот, собираясь ответить, однако стук хлопнувшей двери и голоса в боковом коридоре остановили ее. Из-за угла показалась приятная пара, обоим было немного за тридцать; мужчина был среднего роста, в очках, прикрывавших умное и интересное лицо, женщина хорошо смотрелась в узкой юбке и свитере, выигрышно обрисовывавших ее фигуру.

— Привет, Стив, — сказал мужчина. — Что вы здесь делаете?

— Миссис Ройстоун любезно согласилась показать мне, как выбраться отсюда, — поспешил он объясниться. — Э-э… вы ведь знакомы с миссис Ройстоун.

— Нет. Мы еще не встречались, — отозвалась женщина. — Но, разумеется, слышали радостную весть.

Лейтон, поведя рукой в их сторону, представил пару:

— Паула Дарби, преподаватель английского языка, и Саймон Форд, математик. Я познакомился с ними обоими сегодня.

— Так вы миссис Ройстоун? — Форд даже не потрудился скрыть свое любопытство. Он внимательно и, пожалуй, чуть иронически оглядел лицо и фигуру Сильвии. — У нашего директора отличный вкус, позвольте заметить, миссис Ройстоун. Его следует поздравить.

— Благодарю вас, — с улыбкой сказала Сильвия. — Я думаю, мне тоже очень повезло.

— Вы в пальто. Собираетесь выйти? Недалеко, я надеюсь. Ужасная ночь.

— Я собираюсь привезти мальчиков со станции Коламбери. Предыдущий поезд они пропустили.

— Вот как? Вы? — Форд не скрыл своего удивления.

Сильвия еще раз попыталась объяснить ситуацию:

— Мне просто хотелось немного проветриться… это ведь совсем недалеко.

— Я вам не завидую, — сказала Паула Дарби. — Наш мини-бус идет как танк, а по мокрому шоссе да в темноте это не шутка.

Сильвия нахмурилась.

— О мини-бусе не было речи. Я собиралась ехать на своей машине. Да у меня и ключей от него нет.

— Ключ не проблема, — сказал Форд. Его всегда оставляют в замке зажигания. Все мы втайне надеемся, что кто-нибудь украдет у нас нашу малютку. Но все-таки это же абсурдно, чтобы вы… Конечно, поехать должен кто-то другой…

— Да, да, разумеется. Поеду я! — сразу откликнулся Лейтон. — Сколько там мальчиков и где мне их искать?

Сильвия решительно качнула головой.

— Благодарю вас, но — нет. Я сказала, что поеду, и я поеду. Их там всего двое, так что мини-бус мне ни к чему, поеду на своей машине.

— У них будут чемоданы, теннисные ракетки, всякая там аппаратура, — предупредила ее Паула. — Конечно, если вы возьмете большую машину, тогда все это пустяки. Так что я бы все-таки посоветовала, миссис Ройстоун, воспользоваться мини-бусом, какое ни кошмарное это чудище.

— А лучше примите предложение Стива. Это мой вам совет. Либо позвольте ему поехать с вами, — сказал Форд.

— Нет. Я поеду одна, как сказала. Но не в своей машине. Она новая. Хью подарил мне ее к свадьбе, и мне не хотелось бы испачкать обивку.

— Как это мило! — В голосе Паулы Дарби явно звучала ирония.

— Да, коль скоро вы решились выйти замуж за школьного учителя, то вам еще повезло, что нашелся такой с собственным капитальцем, — сказал Форд. В его тоне сквозила злость, хотя он и улыбался. — Ну что ж, если вы действительно намерены ехать, быть по сему. Но позвольте, мы вам, по крайней мере, покажем, где он, наш мини-бус. А Стив подержит зонтик.

Когда они вышли, дождь как будто бы прекратился, так что они спокойно обошли Колледж-хаус — за ним, на заднем дворе, находилось строение, некогда бывшее конюшней. Там и стоял мини-бус.

Все трое — Паула Дарби, Форд и Лейтон — с сомнением наблюдали, как Сильвия забралась в мини-бус, включила мотор и без видимых затруднений тронулась с места. Вообще-то она была прекрасным шофером. Она выполняла роль «личного шофера» у своей тетушки, а эта придирчивая особа — старшая сестра матери Сильвии, — прежде чем доверить себя племяннице, позаботилась о том, чтобы девушка прошла строжайший экзамен. Это было одно из немногих благих свершений тетушки, за которое Сильвия имела все основания испытывать к ней благодарность.

Мини-бус был старый, сиденье неудобное, рулевое управление тяжелое, а коробка передач — сущее наказание, но Сильвия со всем этим справилась. Она вырулила со двора и уверенно покатила вниз по главной аллее. Когда она подъехала к главным воротам, дождь припустил опять, сперва потихоньку, потом полил вовсю. Сильвия взглянула на часы. Погода, конечно, может задержать ее, но шоссе до Коламбери хорошее, да и движение в эту пору, по-видимому, небольшое. До станции она доберется минут за тридцать.

Часом позже Тони Пирсон опять позвонил в школу, на этот раз он говорил с самим наставником своего пансиона. Тони пожаловался, что за ними так никто и не приехал. Оба они — Питер Грей и он, Тони, — замерзли и проголодались. Они хотели бы знать, как им поступить. Марк Джойнер не проявил сочувствия. Он сказал, что миссис Ройстоун давно уже за ними выехала. Где они болтались все это время? Как это они ее не заметили?

— Мы не уходили со станции, сэр, клянусь вам, — сказал Пирсон. — И мы ждали машину, любую машину, потому что не могли знать, кто за нами приедет. Новую жену директора мы, конечно, еще не видели, но, честное слово, сэр, если бы она приехала, мы никак не могли бы ее пропустить.

— Ну что ж, я вам верю.

— Вы не допускаете, что с ней мог бы произойти несчастный случай?

— Боже избавь! — Марк Джойнер быстро принял решение. — Тони, оставайтесь с Питером на месте. Я выеду через пять минут. Если миссис Ройстоун появится раньше, поезжайте с ней и по дороге смотрите внимательно, не пропустите меня. Мою машину вы знаете. Договорились?

— Договорились, сэр. Мы очень огорчены, что все так вышло.

— Есть с чего, черт вас возьми.

Джойнер, в трусах и рубашке, положил трубку стоявшего возле кровати телефона и повернулся к жене, которая сидела за туалетным столиком.

— Догадалась, в чем дело?

— Да. Но как ты думаешь, что случилось с миссис Ройстоун?

— О, скорее всего она сбилась с пути, — раздраженно ответил Джойнер. — Это моя вина. Я должен был ехать сам, но она так настаивала…

— Пожалуйста, не вини себя в этом, милый. Она действительно хотела поехать, и Хью не очень старался удержать ее. Кстати, надо ему сказать.

— Н-да, я тоже так думаю. Проклятье! — Марк Джойнер кончил сражение с брюками и с надеждой посмотрел на Лин. — Может быть, ты сама позвонишь ему?

— Хорошо, — неохотно согласилась она.

— Благослови тебя Бог. — Джойнер быстро чмокнул ее в губы и выскочил из спальни.

Лин Джойнер времени терять не стала. По внутреннему телефону она тотчас набрала номер директорской квартиры и, когда Ройстоун отозвался, сказала ему, что Марк выехал за мальчиками, так как миссис Ройстоун на станции не появлялась. Да, конечно, Марк будет внимательно смотреть по сторонам, может, увидит ее. Лин старалась держаться как можно непринужденнее, сказала, что уверена: беспокоиться нет причины.

— Возможно, она свернула не там, где надо, и заплуталась, — добавила Лин. — Или спустила шина. Скоро мы обо всем узнаем.

— Да, конечно, — согласился Ройстоун. — Спасибо, Лин.

Ройстоун медленно положил трубку и сдвинул брови. Легко сказать — не беспокоиться. А как он может не беспокоиться? Сильвия водила машину как настоящий профессионал, и шоссе между Корстоном и Коламбери прямое как стрела. Она давным-давно должна уже быть на станции. Что-то случилось.

Ройстоун отошел от телефона, соображая, что делать, как вдруг он зазвонил опять. Хью схватил трубку.

— Хью Ройстоун слушает, — сказал он быстро.

— Хью, это я… Сильвия.

— Слава Богу! Где ты, дорогая? У тебя все в порядке?

— Я в Коламбери, в полиции. Пожалуйста, приезжай, Хью. Я… у меня несчастный случай.

— Несчастный случай?! Ты ушиблась?.. Поранилась?!

— Нет. Но я… — Прерывистый вдох над мембраной прозвучал как рыдание.

— Сильвия, ради всех святых, что?..

— Приезжай, Хью! Пожалуйста!

Хью Ройстоун нашел свою жену в маленькой унылой комнатушке полицейского участка Коламбери — единственной во всем здании, так называемой комнате для свиданий. Она сидела за простым голым столом, по-видимому совершенно забыв о молодой женщине в полицейской форме, устроившейся в углу. Сильвия обеими руками обхватила себя, как будто старалась унять дрожь. Она была очень бледна. Когда Хью вошел, она подняла глаза, но не сделала ни малейшего приветственного жеста.

— Сильвия, дорогая, все в порядке, я уже здесь. Я приехал, чтобы забрать тебя домой. Все в порядке.

— Нет.

Сильвия покачала головой, по ее щекам заструились слезы. Хью бросился к ней.

— Это лучше, если она поплачет, сэр. — Девушка-полицейский встала и дружелюбно ему улыбнулась. — Заставьте ее рассказать вам, что случилось, и дайте поплакать. Я приготовлю вам чашку чая и еще одну для миссис Ройстоун. Может, теперь, когда вы здесь, она выпьет чаю. Это ей будет на пользу.

— Спасибо, — ответил Ройстоун рассеянно, желая только одного: чтобы девушка вышла и оставила их наедине. — Вы очень любезны.

Как только дверь за нею закрылась, он стал возле Сильвии на колени и обеими руками прижал ее к себе, словно ребенка. Он мягко покачивал ее, шептал на ухо ободряющие слова, пока она не сдалась наконец и не разрыдалась неудержимо, цепляясь за него со всей силой отчаяния. Он вынул свой платок и вытер ее лицо. Когда девушка вернулась с двумя большими керамическими кружками, он заставил жену отпить немного чая.

— Это ужасно, Хью, — сказала она. — Это ужасно.

— Дорогая, каждый, кто долго сидит за рулем, рано или поздно попадает в переделку. Самое главное, что ты не ранена. О машине не думай — вообще ни о чем. Сейчас я отвезу тебя домой и уложу в постель. У тебя шок. Мы попросим доктора дать тебе чего-нибудь, если нужно.

— Это была не моя машина, Хью. Я взяла школьный мини-бус, потому что у мальчиков был багаж. Может быть, если бы я поехала на своей машине и если бы сменила туфли… А в этих… нога соскользнула с тормоза, и… и… — Сильвия не могла продолжать.

— Ты поехала на мини-бусе? — Ройстоун едва успел проглотить удивление. Но Сильвия закрыла лицо руками, и он опять обнял ее, помогая встать на ноги. — Пойдем, дорогая, мы во всем разберемся завтра. А сейчас поедем домой.

— Извините, сэр, задержитесь, пожалуйста, на минутку, — вмешалась вдруг девушка-полицейский.

Ройстоун совершенно забыл о ее присутствии.

— Зачем? — спросил он.

— Заявление, сэр. Его перепечатывают. Оно сейчас будет готово, и, если бы миссис Ройстоун могла подписать его прежде чем уехать, она…

— Заявление? Какое заявление? Миссис Ройстоун не в состоянии делать какие-либо заявления. Разве вы сами не видите? — Ройстоун рассвирепел. — Если она и заявила о чем-то, а вы записали, можете об этом заявлении забыть. Сегодня она ничего не подпишет.

— Но… — Девушка отступила, ошеломленная его горячностью. К счастью, в этот момент дверь комнаты для свиданий отворилась и вошел сержант, держа в руке несколько машинописных страниц. — Сэр, — проговорила девушка, — это сержант Корт.

— Сержанта Корта я знаю. — Ройстоун кивнул ему. Примерно год назад на территории колледжа произошла дикая потасовка, и Корту тогда поручено было задержать виновных. — Я его видел, когда вошел в участок, но он ничего не сказал мне о заявлении. Сержант, что за чушь? Почему мою жену заставляют делать какие-то заявления?

— Ее никто не заставлял. Она сделала его совершенно добровольно, и, по-моему, это очень разумно. В конце концов, когда речь идет о ребенке… да так…

— Какой еще ребенок? Вы же мне ничего не сказали ни о каком ребенке, ни о заявлении!

Сержант Корт воздержался от замечания, что у него не было возможности хоть что-нибудь сказать Ройстоуну — директор вихрем влетел в полицейский участок и потребовал, чтобы его немедленно провели к жене. Он явно не был готов слушать какие бы то ни было и чьи бы то ни было объяснения. Корт молча протянул ему текст.

Заявление было совсем коротким, и Ройстоун прочитал его мгновенно. «Я ехала со скоростью тридцать миль в час… Шел дождь… блики уличных фонарей в лужах на асфальте… Внезапно прямо передо мной на дорогу выбежал мальчик… Я изо всех сил нажала на тормоза, но я не водила этот мини-бус раньше, совсем не знала его, а на мне были босоножки на высоком каблуке… Нога соскользнула. Я не сумела остановиться вовремя. Я почувствовала, как колесо переехало его… Это было как удар… удар по тормозам…»

— Ребенок пострадал сильно? — тусклым голосом спросил Ройстоун.

— Боюсь, что так, сэр, но насколько сильно, мы еще не знаем. «Скорая помощь» увезла его в Оксфорд. К счастью для миссис Ройстоун, там был свидетель, который подтвердил, что малыш выбежал прямо под машину. Так что все кончится благополучно, если…

— …если он не умрет, — проговорила Сильвия. — А если… значит, я убила его.

ГЛАВА 4

Закрытый школьный бассейн — результат забот бывших корстонцев — был совсем новый и помещался в одном из зданий на территории колледжа. В семь часов утра тут всегда было пусто, и Хью Ройстоун любил приходить сюда именно в это время. Полчаса спустя бассейн будет весь вибрировать от голоса инструктора, призывающего к новым достижениям тех, кто жаждал попасть в школьную команду. Но сейчас все было здесь покойно и тихо, не считая плеска воды о кафель, когда Ройстоун повернулся в дальнем конце бассейна, чтобы свою последнюю дорожку пройти стремительным кролем.

Ройстоун достиг финиша и сильным рывком выскочил из воды. Оставляя на кафеле мокрые следы, он пошел под душ. Пускал то горячую, то ледяную воду, подставляясь под упругие струи, иголками коловшие тело. Затем натянул спортивный костюм и направился к выходу как раз в тот момент, когда юные пловцы, «надежда школы», явились на занятия. Кивнув в ответ на их дружное «доброе утро, сэр», он мерной трусцой побежал к Колледж-хаусу.

Прежде в этот час его охватывало ощущение покоя и бодрости одновременно. Он всегда любил поплавать перед завтраком. Но за три недели, прошедшие после несчастного случая с Сильвией, все изменилось, словно какая-то отрава разлилась повсюду, даже в колледже. Чаще чем обычно совершали проступки, а то и что-нибудь похуже, малыши; старшие, для которых этот триместр был последним, просто с цепи сорвались — отчаянно врали, хулиганили, учителя постоянно на них жаловались — короче говоря, такое поведение иначе как «переходящим все границы» не назовешь. Словом, триместр Святой Троицы начинался неважно.

Хью Ройстоун со вздохом открыл дверь Колледж-хауса. Ведь самой главной его тревогой, и он отдавал себе в этом отчет, была Сильвия. Она уверяла, что с ней все в порядке, но оставалась апатичной и подавленной. Она отказывалась принимать хоть какое-нибудь участие в жизни колледжа, попросту уходила на долгие одинокие прогулки или сидела в маленьком огороженном садике, предназначавшемся специально для директора. Остальное время Сильвия не покидала квартиры. Она много читала и каждый день звонила в больницу.

В состоянии мальчика никаких улучшений не было, но о нем самом они знали теперь очень много. Его звали Билли Мортон, и ему было шесть лет. В тот вечер он шел домой от своей тетушки вместе с мамой и старшим братом Грегом, как вдруг малыш увидел на противоположной стороне главной улицы Коламбери отца, только что вышедшего из «Боевых доспехов». Вырвав ручонку из руки матери, он бросился ему навстречу. И вот — несчастный случай. С тех пор мальчик находится в состоянии комы.

Если Сильвию спрашивали о Билли, она отвечала коротко: «Улучшений нет», — но сама о нем почти не заговаривала. Хью даже казалось, что она вообще ни о чем не говорит последнее время, и в это утро, плавая взад-вперед в бассейне, он принял решение. Хелен и Джон Кворри пригласили их вечером пообедать — только их двоих, никаких званых гостей. Он еще не сказал об этом Сильвии, но решил, что они должны пойти.

Когда он уходил в бассейн, жена еще спала. Теперь он взял для нее с кухни чашку чая и присел к ней на край постели. Она стала пить, послушно, как ребенок, но явно без всякого удовольствия.

— Послушай, дорогая, сегодня мы обедаем у Хелен и Джона. Я знаю, ты скажешь, что идти не хочешь, но мы все же пойдем. Это необходимо. Нас будет только четверо, они наши друзья.

— Твои друзья.

— И твои. Особенно Хелен. Ты должна признать: невозможно быть добрее, тактичнее, чем она, во всей этой истории.

— Добрее? Тактичнее? Ты хочешь сказать, что Хелен славная женщина и потому мне сочувствует. Но в душе она винит меня, как и все остальные. И разве может быть иначе? Я сама себя виню.

— Сильвия, дорогая, мы все время топчемся на одном месте. Это же был несчастный случай. Ты сама это знаешь.

— Но его могло не быть, Хью! Я могла не ехать на этом мини-бусе, я могла взять свою машину, а багаж мальчиков привезли бы в крайнем случае утром. Если бы я ехала в своей машине, если бы сменила туфли, если бы реакция у меня была получше, если бы… тогда маленький Билли… — Ее голос пресекся.

— Но, черт побери!.. — Хью Ройстоун чертыхался редко. — Будет ли конец всем этим «если»? Не твоя вина, что мальчик бросился через дорогу…

— Моя вина, что я не успела затормозить.

Ройстоун в отчаянии замотал головой.

— Ну что ж, Сильвия, думай, как хочешь, — сказал он. — Но сегодня вечером мы все-таки обедаем у Кворри.

— Я бы на твоем месте не слишком старался, Хелен, — сказал Джон Кворри. — Держу пари, в последнюю минуту они найдут какую-нибудь отговорку.

— Нет. Хью обещал совершенно твердо. Они придут. И мы не можем угощать их обычной пансионской снедью.

— Ладно, только не устраивай ничего необыкновенного. — Джон набросил черную мантию, взял под мышку груду бумаг и учебники. — Увидимся позже, родная.

Хелен Кворри, улыбаясь, прошла на свою маленькую кухню. Она обожала стряпать и была рада любому поводу приготовить что-нибудь особенное. Часом позже она, упакованная в полосатый бело-голубой передник, с головой погрузилась в работу, что-то напевая про себя под неистовый вой электромиксера. Она не услышала стука в обитую зеленым сукном дверь, отделявшую личную квартиру наставника от остальных помещений пансиона.

Хелен и Джон никогда не запирали эту зеленую дверь, которая вела из коридора прямо в их гостиную. Они считали свою квартиру неотъемлемой частью дома, но все, персонал и ученики, уважали их обособленность. Однако на этот раз дверь тихонько приотворилась, в проеме показалась голова, огляделась, слабый голос произнес чуть слышно:

— Миссис Кворри?

Ответа не последовало, шум доносился только из кухни. До этих пор посетитель вел себя совершенно естественно. Ничто не давало повода думать, будто он желает войти незамеченным. Но так как громкие звуки из кухни слышались по-прежнему, а миссис Кворри все не появлялась, незваный гость решился проскользнуть в комнату и, схватив со столика для напитков бутылку джина, исчез. Хелен Кворри спокойно продолжала работать на кухне. Она не слышала, как бутылка со звоном разбилась о лестничные перила, однако, войдя в гостиную несколько минут спустя, услышала визг.

Не медля ни секунды, она кинулась в коридор и побежала к лестнице. Первое, на что она обратила внимание, был сильный запах джина. Затем увидела разбитую бутылку и внизу пролета, двенадцатью ступеньками ниже, группу девочек и Паулу Дарби, склонившуюся над кем-то. Хелен сбежала вниз.

— Что случилось? Кто-нибудь поранился?

Девочки перед ней расступились, и Паула Дарби сказала:

— Бетти поскользнулась на мокрой лестнице, но, к счастью, она не слишком расшиблась.

— Нет, я расшиблась, мисс Дарби. Я ударилась плечом, и очень болит колено. Наверно, это перелом. И еще вот, посмотрите, я поранила руку о стекло.

— А что ты вообще здесь делала с бутылкой джина? — грозно спросила Хелен. Она старалась быть всегда беспристрастной, но Бетти Фэрроу, которая вечно подымала шум из-за пустяков, к числу ее любимиц не относилась. — Итак? — добавила она, поскольку Бетти, которой Паула Дарби помогла встать на ноги, ответила не сразу.

— Это не Бетти, миссис Кворри, — сказала одна из девочек. — Мы пришли все вместе, а здесь так и было, ну, беспорядок этот. Но поскользнулась, конечно же, Бетти.

Юный голосок выражал презрение к неловкой растяпе.

— Ясно.

— Тайный алкоголик, — пискнул кто-то.

Сказано это было шепотом, но Хелен расслышала.

— Кто это сказал? Что ты имела в виду?

Девочки захихикали, переглядываясь между собой. Паула Дарби сказала резко:

— Ну, хватит болтать глупости! Кто-нибудь — ты и ты — помогите Бетти добраться до изолятора. Остальные — немедленно в Колледж-хаус, по классам.

Хихиканье сразу смолкло. Девочки разбежались. Бетти Фэрроу доказывала своим невольным помощницам, что ей очень больно и они должны нести ее на руках. Паула Дарби стала ногой отбрасывать осколки бутылочного стекла к стене.

— Я найду того, кто… Я разберусь в этой истории…

— Паула! — перебила ее Хелен, нахмурясь. — Ведь то была просто глупая шутка, насчет тайного алкоголика, правда? Мне кажется, ты слишком сурова.

— О Господи! — Паула провела рукой по своим пышным светлым кудрям. — Ты хочешь сказать, будто не знаешь, какие слухи бродят по всей школе?

— Какие слухи?

Паула Дарби колебалась, огорченно глядя на старшую приятельницу.

— Слухи о… о Сильвии Ройстоун… что она слишком много пьет и что она… была не слишком трезвой в ту ночь, когда произошло несчастье.

— Какой кошмар! И совершенно неправда! — с ужасом воскликнула Хелен. — Господи, ну как могла возникнуть эта сплетня? Хью будет в ярости, когда слух дойдет до него.

— Знаю, но что мы можем поделать? И что может поделать Хью? Вряд ли он найдет убедительные доводы, чтобы опровергнуть это… Мне кажется, слух умрет сам собой и все забудется.

— Ну, хорошо, мы можем, по крайней мере, выяснить таинственную историю с этой бутылкой джина, — сказала Хелен решительно. — И чем скорее, тем лучше. Я разыщу Джона.

Распутать таинственную историю оказалось не так просто, как предполагала Хелен Кворри. Вернувшись в свою гостиную, она сразу заметила, что на столике нет бутылки джина. Однако сам по себе этот факт ничего не объяснял.

— Тебе что-нибудь удалось? — спросила она вечером мужа.

— Ничего. На всех лицах — святая невинность. Мне это не нравится, Хелен. И почему-то кажется, тут не о шалости речь.

— А вдруг тайный алкоголик — кто-нибудь из девочек? Это бы все объяснило.

— Да нет, вряд ли, — покачал головой Джон. — Ведь ей было бы чертовски трудно скрывать это, и я не убежден, что остальные согласились бы покрывать ее… ну и так далее. Впрочем, может быть, кто-то из прислуги… или из учителей… или из другого дома кто-нибудь… или…

— Не Сильвия Ройстоун?

— Нет. Зачем ей красть наш джин, с какой стати? Хью в состоянии покупать столько, сколько ей угодно.

Хелен не улыбнулась.

— Они скоро будут здесь. Ты собираешься рассказать им?

— Про джин? Да, хотя Хью скажет, что надо следить за дисциплиной в доме, и препоручит это мне. Но вот слух о Сильвии — дело иное. Нет и снова нет. Не наше дело распространять слухи. Мы этого не слышали. Пусть кто-нибудь посмелее меня принесет ему эту дурную весть.

— Джон! — протестующе воскликнула Хелен.

Стук в дверь помешал ей продолжить. Пришли Ройстоуны — пришли оба, несмотря на предсказания Джона. Вечер получился приятный. Разговор был общим — погода, кулинарное искусство Хелен, угрозы правительства внести новые изменения в экзаменационную систему, перспективы школы на различных летних спортивных состязаниях. Сильвия была спокойна, но как будто погружена в себя.

Историю об украденном джине Джон Кворри приберег к тому времени, когда они пили кофе. Он дошел до середины рассказа, как вдруг зазвонил телефон. Хелен сняла трубку.

— Хью, это вас. Сержант Корт из полиции Коламбери.

Ройстоун взял у нее трубку.

— Спасибо.

Он назвал себя, выслушал сообщение, опять сказал «спасибо» и медленно опустил трубку. Остальные разом замолчали. Ройстоун повернулся к ним.

— Дурные новости, — сказал он мрачно. — Маленький Билли Мортон скончался час назад. Будет следствие.

ГЛАВА 5

— «…поступление, как вы знаете, зависит от результатов экзаменов, но у нас есть все основания полагать, что Питер сдаст выпускные экзамены достойно. С наилучшими пожеланиями, и т. д. и т. п.».

Хью Ройстоун прервал диктовку. Отодвинув стул, он встал и подошел к окну. Погода была чудесная, он чувствовал на лице тепло утреннего солнца. Днем, вероятно, будет просто жарко. Ройстоун сунул палец за воротник и провел им вокруг шеи, досадуя, что пришлось надеть темный костюм и мрачный галстук. Все его мысли были о жене, на лице застыла угрюмая гримаса.

Издали до него донесся хор голосов. В утренней тишине он различал каждое слово. Это был один из гимнов, который всем нравился, и питомцы школы пели его с особенным удовольствием:

В Корстоне не было своей часовни, но каждое утро на общем сборе — ассамблее — в актовом зале читалась молитва и звучал гимн; лишь после того приступали к обсуждению важных вопросов и делали необходимые сообщения и распоряжения. Обычно на этом действе присутствовал директор. Но на этот раз было иначе. На этот раз ассамблею вел Джон Кворри.

Фрэнсис Белл тихонько кашлянула за спиной Ройстоуна, и он обернулся к своей секретарше.

— Простите, — проговорил он хмуро. — Что там у нас еще?

Фрэнсис перебирала бумаги на столе, даваядиректору время собраться с мыслями.

— Жалоба от миссис Эвелон. Ральф забыл взять с собой в школу свои таблетки, и почему никто не обратил внимания, что он их не принимает. Вчера они прислали таблетки с шофером, и я тут же передала их Лин Джойнер, так что все в порядке, но миссис Эвелон, вероятно, желала бы получить от вас извинения.

— Напишите ей сами, Фрэнсис. Я потом подпишу. — Ройстоун посмотрел на часы. Это пение действовало ему на нервы. Пора бы уже ассамблее кончиться. — А что слышно нового об украденном джине? — спросил он.

— Ничего. Никто не признался. — Фрэнсис Белл опустила глаза. Она не собиралась сообщать Хью Ройстоуну об этих ужасных слухах, которые ходят среди учителей, обслуги и, конечно же, среди учащихся. Она поспешила сменить тему: — Ничего такого, что не терпит отлагательства, нет, но Паула Дарби просила меня напомнить вам о рекомендации, которую вы ей обещали.

— Я не забыл.

— Совершенно не понимаю, с чего вдруг она решила покинуть Корстон и едет преподавать в Австралию. Вы же знаете, с тех пор как Паула стала здесь работать, мы с ней дружим, но она какая-то очень уж скрытная и, в сущности, никогда не была со мной по-настоящему откровенной. — В голосе Фрэнсис слышался оттенок горечи.

Ройстоун быстро покончил с этим вопросом.

— Она уже довольно долго здесь проработала. Вакансий на должность наставницы не предвидится, а в Сиднее у нее родственники — брат, кажется, не так ли? Не все преданы Корстону, как… как вы, Фрэнсис.

Фрэнсис Белл никак не откликнулась на комплимент. Сказала только:

— Что касается меня, то мне все здесь подходит. Я вполне довольна.

— Вот и прекрасно. Мы все вам признательны, — сказал Ройстоун. Он опять взглянул на часы. — Мне пора. Полагаю, что к следователю принято являться вовремя. Взгляните на карточку Паулы, Фрэнсис, и набросайте для меня черновик, хорошо? Расхвалите ее как только можете.

— Хорошо. — Фрэнсис, поколебавшись, пожелала ему удачи.

— Спасибо, — сказал Ройстоун. — Они так говорят, что никаких сложностей уже не возникнет, но ведь как знать… — Махнув рукой в знак покорности судьбе, он вышел из кабинета к себе.

Фрэнсис разбирала бумаги. В ее комнате зазвонил телефон, она поспешила туда. Директор колледжа из Йоркшира желал говорить с мистером Ройстоуном — это, пояснил его секретарь, в связи с заявлением мистера Саймона Форда, который желает в следующем учебном году получить у них должность старшего преподавателя математики. Фрэнсис сказала, что мистера Ройстоуна в настоящее время нет в колледже, когда он вернется, то позвонит сам.

Еще один уход, подумала Фрэнсис, хотя случай не столь прискорбный, как уход Паулы Дарби, и к тому же вполне объяснимый. Форд не любил упреков по поводу своей работы, а Ройстоун вынужден был сделать ему замечание в начале года. Замечание было вполне заслуженно, так как Форд, хотя педагог и математик он был первоклассный, отличался безнадежной ленью. Он обожал заниматься со способными учениками и легко с ними сходился, но до менее одаренных ему просто не было дела. В целом его уход — не слишком большая потеря.

Занятая этими мыслями, Фрэнсис Белл возвратилась в кабинет директора и взяла со стола вазу с увядшими цветами. В начале этого триместра она перестала, как раньше, менять их, ожидая, что эту заботу примет на себя миссис Ройстоун. Но, убедившись, что Сильвия не проявила никакого интереса и директору раз-другой пришлось самому выкинуть увядший букет в мусорную корзину, Фрэнсис снова вернулась к ежедневному утреннему ритуалу. Она даже любила заниматься столь домашним делом, хотя теперь это приносило ей меньше удовольствия, чем прежде.

— Ну, вот видите, мистер Ройстоун, все обошлось и в самом деле без каких-либо осложнений, — сказал адвокат. — Я, пожалуй, и не заслужил своего гонорара.

Ройстоун не без облегчения рассмеялся.

— Какие-то непредвиденные трудности могли же возникнуть, — сказал он. — Но все прошло вполне удовлетворительно.

— В самом деле. «Смерть, наступившая вследствие несчастного случая». Никаких обвинений. Словом, именно то, чего мы и ожидали.

Сильвия резко прервала их взаимные поздравления.

— Зачем Мортоны привели с собой другого мальчика? — спросила она внезапно. — Ему ведь следовало быть в школе… Его зовут Грег… Я все думаю про Билли. Он, когда вырос бы, стал бы таким, как Грег… если бы я… если бы он не погиб. — В ее голосе слышались слезы.

Адвокат открыл было рот, но, увидев лицо Ройстоуна, отступил и поспешно распрощался. Хью обхватил рукой Сильвию за плечи и повел прочь из помещения, занимаемого коронером.

— Дорогая, — сказал он нежно, — ты же знаешь, ничто не поможет вернуть Билли, но теперь, когда все это кончилось, обещаю тебе, я поеду к Мортонам, и, если смогу в чем бы то ни было помочь им, я это сделаю. Я не мог вступать с ними в какие-либо отношения раньше, пока шло следствие, но теперь это вполне возможно.

— Спасибо тебе.

— Послушай, Сильвия, милая, я понимаю, забыть такое нелегко. Положимся на время. Но все это окончено, действительно окончено, и ты должна постараться не думать об этом постоянно. Прошу тебя, дорогая, ради меня.

— Хорошо, Хью. Я постараюсь.

— Вот и прекрасно. А теперь пойдем. Мы устроим себе отличный ланч по дороге домой. Но сперва выпьем что-нибудь у «Рендольфа». Это всегда напоминает мне беззаботные студенческие годы — ты тогда еще ходила под стол пешком, дорогая.

— Что ж, очень хорошо… если тебе не нужно возвращаться в Корстон.

— Пусть Корстон на некоторое время сам о себе позаботится. В конце концов, если что-то вдруг и случится, там Джон Кворри. Давай позабудем на час-другой о Корстоне.

Однако эта надежда развеялась почти мгновенно. Едва они вошли в бар, Ройстоун сразу узнал миссис Фэрроу, мать Бетти, которая сидела за угловым столиком одна. Она тоже их увидела, ретироваться было поздно. Хью представил Сильвию и, на минуту оставив женщин вдвоем, отошел, чтобы выбрать напитки.

— Я жду моего сына, — объявила миссис Фэрроу. — Дэвид читает историю в Пембруке. Он тоже учился в Корстоне, но, конечно, это было еще до вас, миссис Ройстоун. — Она разглядывала жену директора с откровенным любопытством и, разумеется, заметила все — ее простое платье из серого полотна, дорогую сумочку, соответствующие туфли, большой бриллиант на ее левой руке. Удовлетворенная сделанными наблюдениями, она вдруг спросила: — Кстати, как там коленка у Бетти?

— Коленка у Бетти? — Сильвия смотрела на нее с недоумением.

— Да. Бетти. Бетти Фэрроу. Моя дочь. Девочка, которая поскользнулась из-за разбитой бутылки джина и скатилась со ступенек в пансионе, где она живет. Вы, разумеется, знали об этом, миссис Ройстоун? — спросила она укоризненно. — Весьма странный случай.

— С Бетти все превосходно, миссис Фэрроу. — Подходя со стаканами к столику, Ройстоун поймал конец ее реплики и поспешил исправить дело, ответив вместо Сильвии. — Доктор сказал, что это очень легкое растяжение. Через несколько дней она о нем и не вспомнит.

— Это хорошо. — Миссис Фэрроу одарила Ройстоуна самой теплой улыбкой. Вдруг выражение ее лица изменилось. — Но вы уже выяснили, как могла оказаться на лестнице бутылка с джином?

— Боюсь, пока еще нет.

— Но вы должны разобраться в этом, мистер Ройстоун! — Она решительно наклонилась вперед, направив всю силу своего пронзительного взгляда на Ройстоуна и не замечая более Сильвию. — Ничто не губит так быстро репутацию школы в наши дни, как слухи о пьянстве и наркотиках среди детей или… или среди тех, кто за них несет ответственность. Я как раз накануне говорила то же самое лорду Пенмерету во время званого обеда. Он совершенно со мной согласился.

— Не сомневаюсь, что с вами согласился бы каждый, миссис Фэрроу. — Ройстоун был сама любезность. — Но я не думаю, что вам следует беспокоиться за Корстон по любому из этих поводов.

Миссис Фэрроу бросила значительный взгляд на стакан Сильвии: желая как можно скорее положить конец этой встрече, Сильвия осушила его залпом.

— Очень рада была услышать ваши заверения, мистер Ройстоун, — сказала миссис Фэрроу. И тут же взглянула на часы за стойкой бара. — О Боже! Ума не приложу, что такое с моим сыном. Негодный мальчишка! Он должен был встретить меня здесь полчаса назад. Пойду позвоню. Извините меня, пожалуйста…

Едва она отошла, так что уже не могла их слышать, Ройстоун воскликнул:

— Чертова ведьма! Я думаю, старый Пенмерет уже мне названивает.

— Кто такой Пенмерет? — спросила Сильвия.

— Председатель попечительского совета Корстона, всего-навсего, — сообщил Ройстоун. — В общем-то славный, только немного напыщенный. И я узнал случайно, что он предпочитал назначить директором Джона Кворри, а не меня. Он тогда остался в меньшинстве, и это место получил я. Не думаю, чтобы он когда-нибудь простил мне это.

— Алкоголь, наркотики и секс всего лишь современные эквиваленты вина, женщин и песен, — ораторствовал Тони Пирсон. — И поскольку наши родители находили удовольствие в вине, женщинах и пении…

— Только не мои родители, — твердо заявил Питер Грей. — Вино — возможно… и немало, правду сказать. Но женщины и пение — никогда. Они даже оперу не любят.

— Не придирайся к словам, Питер, — мягко пожурил приятеля Пирсон. — Ну что скажешь об этой травке, которую мы курим? Меня заверили, что марихуана здесь отличного качества, но, сдается мне, сигаретки-то неодинаковы.

— Приходится верить тебе на слово. Мой опыт, увы, невелик… Как и в отношении алкоголя… и секса тоже, — уныло добавил Питер Грей.

Тони Пирсон рассмеялся.

— Не вешай нос, старик. У нас будет все, как только свалим этот хлам. Еще несколько недель, потом летние каникулы, а там и Оксфорд. Дремлющие шпили, сколько угодно девочек, да взрослых, не то что эти, здешние… Медленно скользить по Айзис вниз по течению… А ежегодные балы в честь Оксфорда…

— Ты забыл кое о чем, — прервал его Грей. — Нам еще предстоят выпускные экзамены. Возможно, сигаретки — превосходное удовольствие в летний день, да только это не поможет нам сдать эти чертовы экзамены.

Оба юнца сидели на крохотном клочке земли, позади заброшенного сарайчика, о стену которого они опирались спинами, вытянув перед собой ноги. Они оставались на территории Корстона, но вдали от оживленной его части, за огородами. Строго говоря, им не полагалось бы здесь находиться, но они уже заканчивали шестой класс, сами были префектами в пансионе, так что никому не пришло бы в голову оспаривать их право избрать для занятий уединенное местечко — вокруг них и в самом деле лежали учебники. Но в этот день они не слишком утруждали себя, решив полениться, поболтать — и покурить.

Молодые люди как раз принялись за одну из своих излюбленных тем — воображаемые способы сексуального общения директора и его совсем еще молодой жены, — как вдруг Пирсон на полуслове умолк. Смяв свою сигарету, он знаком порекомендовал Грею последовать его примеру. Оба мгновенно раскрыли учебники и сделали вид, что читают. Сперва было тихо, потом послышался сдавленный кашель.

Пирсон приложил палец к губам. Он положил книгу, которую держал в руках, и осторожно поднялся на ноги. Держась у самой стены, он подкрался к углу сарая.

— Ты пойман! — объявил он.

Раздался короткий вскрик и протестующий возглас:

— Нет, нет, Пирсон! Пожалуйста, не трогай меня.

Пирсон вернулся, ведя перед собой маленького мальчугана.

— Угадай, что я там нашел? — вопросил он.

— Червяка? — высказал предположение Грей. — Или это крот? — Он сурово нахмурился. — Ах, нет. Теперь вижу. Это Ральф Эвелон.

Пирсон отпустил своего пленника.

— Вам ни в коем случае не полагалось находиться в этой части территории колледжа, юный Эвелон. Вам это прекрасно известно. Что вам угодно было замыслить? И как долго вы здесь обретались?

— Меня отпустили со спортивных занятий. А миссис Коул сказала, чтобы я погулял вместо этого, я услышал ваши голоса. — Эвелон потянул носом. — Вы курили, — объявил он. — Я чую запах.

Старшие мальчики обменялись взглядом.

— А ведь это и вправду крот, — сказал Пирсон. — Из рассказа о шпионах. Так вот, юный Эвелон, вам как будто уже рассказывали о трех мудрых обезьянах, которые умели не слышать ничего дурного, не видеть ничего дурного и не говорить ни о чем дурном. Хорошо бы и вам, сэр, стать таким, как эти три обезьяны вместе взятые. Понял, Ральф? Ты ничего не видел, ничего не слышал — и ничего не учуял! И если ты посмеешь хоть кому-нибудь заикнуться об этом…

— Ни за что, Пирсон. Клянусь. — Большие карие глаза Эвелона смотрели на Пирсона восторженно. — Из-за меня вы никогда не попадете в беду. Вы же знаете.

— О’кей. Я тебе верю. Так что можешь идти.

Тони Пирсон не слишком энергично пнул ногой воздух, якобы метя в задницу Эвелона, который, впрочем, не теряя времени, удирал с явным облегчением. А Тони опять опустился на траву, вынул из кармана недокуренную сигарету, прикурил и перекинул спички Грею.

— Докурим, и на сегодня наша норма выполнена, — сказал он.

Грей зевнул.

— Этот малыш Эвелон становится чертовски надоедлив. Конечно, мило с его стороны обожать тебя издали, но если он вздумает повсюду за тобой бегать — дело другое.

— Из-за него не тревожься. Он будет нем как рыба. — Пирсон лениво раскинулся на траве.

Они вернулись к прежнему своему разговору. Расслабившись от конопляного зелья и пережитого из-за Эвелона страха, они оказались абсолютно не готовы встретить еще одно вторжение. Лейтон застукал их на месте преступления.

У Стива Лейтона в конце дня было «окно», и он также решил прогуляться. Совершенно случайно он направился через огороды к заброшенному сараю. Он шел, ничего не замечая вокруг, погруженный в свои мысли. Ему нравился Корстон, нравились педагоги, нравились воспитанники, но он был далеко не уверен, что ему нравится быть учителем. Беда была в том, что, решив этот вопрос отрицательно, он окажется безработным. И эту временную работу, к которой он был не совсем подготовлен, Стив получил только потому, что его мать приходилась родственницей одному из попечителей. Если Ройстоун сочтет, что он не подходит, проблема решится сама собой, но — хотел ли Стив, чтобы она решилась именно так?

Завернув за угол сарайчика, он столь же мало ожидал увидеть Пирсона и Грея, как и они — его. После секундного замешательства юноши медленно встали на ноги. Пирсон бросил окурок на землю и весьма неуверенно сделал попытку раздавить его каблуком. Грей последовал его примеру с еще меньшим энтузиазмом.

— Что, стараемся избавиться от вещественных доказательств? — приветливо осведомился Лейтон.

— Нет, что вы, сэр, — улыбнулся и Пирсон, но улыбка вышла кривая. — Похоже на то, что это было бы бесполезно, так я говорю, сэр?

— Так, — односложно ответил Лейтон. И добавил: — Лихо попались, верно?

Опять последовала пауза. Потом Пирсон сказал:

— Полагаю, вы не захотите забыть это, сэр? — Он постарался, чтобы в его голосе звучала надежда. — Ведь это был просто эксперимент, уверяю вас. Мы же не курим. Пару раз, может быть, во время каникул, ну и в этом семестре раз-другой.

— Откуда они у вас?

— Мой приятель — к нашей школе он отношения не имеет — на Пасху дал мне несколько штук, — объяснил Пирсон.

— И вы, разумеется, поделились с Греем. Давали кому-нибудь еще?

— Нет, сэр.

— О’кей. Сколько их было? Сколько осталось?

Пирсон неохотно достал из кармана блейзера довольно помятый жестяной коробок и вручил его Лейтону. В коробке оказалось шесть темно-коричневых сигарет, явные самокрутки с завернутыми концами; в коробке могло быть изначально штук двадцать.

— И это все, больше нет? Может, где-нибудь еще?

— Это все, сэр. Я же сказал, мы не курим.

— Пожалуйста, мистер Лейтон, вы не могли бы забыть всю эту историю? Если вы расскажете директору, он разозлится и сообщит нашим родителям. Одному Богу известно, как на это посмотрит мой папаша. Он прямо из себя выходит из-за наркотиков и вообще всякого такого…

Стив Лейтон колебался. Школьные правила он знал. Знал, что обязан доложить об этих двоих директору. Но вместе с тем они уже были не дети: еще несколько недель, и они будут в университете, а что станут делать там, школы более не касается. Да и сам он, еще совсем недавно, провел точно такой же эксперимент с марихуаной. И это не нанесло ему никакого вреда. Пожалуй, просто глупо подымать из-за этого шум, дело ведь яйца выеденного не стоит. Он принял решение.

— Ну что ж, хорошо. Дайте мне слово, вы оба: пока вы в Корстоне, никакой конопли или чего-либо в этом роде, и я готов считать, что мы сегодня не встречались. Это честная сделка?

— Да, сэр. Спасибо.

— Спасибо, сэр.

— Не стоит благодарности. — Лейтон вдруг осознал, что независимо от своей воли улыбается им. — Убедитесь только, прежде чем вернетесь домой, что ваши волосы и одежда не пропитались конопляным духом — его ни с чем не спутаешь… Иначе мистер Джойнер непременно догадается.

ГЛАВА 6

В следующую субботу между преподавательским составом колледжа и его питомцами состоялся традиционный матч в крикет. В последние годы в команды включали и кого-нибудь из наставниц или одну-двух девочек, но обычно играли только мужчины и мальчики. Предметом особой гордости тщеславных корстонцев было то, что в день этого матча неизменно стояла отличная погода, — не подкачала она и на этот раз. Небо было голубое, по нему плыли белые пушистые облака. Температура поднялась до двадцати двух — двадцати пяти градусов. Легкий ветерок развевал волосы игроков, находившихся в дальней части поля, и освежал зрителей, сидевших на деревянных скамьях перед беседкой или растянувшихся прямо на траве вдоль межи.

Бросили жребий, мальчики подавали первыми и сразу заработали сто восемьдесят пять очков. Полсотни из них сделал Тони Пирсон. Затем Стив Лейтон в команде воспитателей эффектно перехватил мяч, а директор, стоявший на подаче, взял сразу двое воротец; одним словом, обе команды не посрамили себя.

На этот раз учительская команда имела основания надеяться на успех. Противники были слабее, чем в предыдущие годы, а сила их собственной команды укрепилась благодаря Лейтону, игравшему совсем недавно за оксфордских «синих». Стив был действительно ценным приобретением, благодаря ему вполне можно было рассчитывать на крупный счет. Марк Джойнер, упорный и надежный игрок, открыл счет в паре с Джоном Кворри, и им уже удалось сделать пятнадцать очков.

— Джон великолепен, конечно, только рассеян, — сказала его жена, когда Кворри выбил четыре очка от первой подачи и совершенно пропустил вторую.

— Это потому, что он не принимает матч всерьез, — посетовал Хью Ройстоун.

— А разве это нужно? — безучастно спросила Сильвия. — Разве это так серьезно? — Она почти или вовсе ничего не понимала в крикете, ей просто было скучно смотреть на игру, но Хью настоял, чтобы она пришла и «болела».

— Конечно, это серьезно, — резко ответил Ройстоун. — Иначе в игре не было бы смысла, не так ли?

Лин Джойнер, сидевшая с ними, вдруг ахнула, тем избавив Сильвию от ответа на вопрос, ответа не имевший.

— Марк вышел из игры! — воскликнула Лин. — Выбит начисто! Ох, милый мой, он будет просто в отчаянии.

Хью Ройстоун, уже взвинченный, подхватил биту, вскочил на ноги и поспешил к своим воротцам. Вслед ему отовсюду неслось:

— Удачи, сэр!.. Удачи, господин директор!..

Мимо него прошел Джойнер, выглядевший огорченным, как и предсказывала Лин, — сейчас его встретят у беседки вежливые аплодисменты.

Саймон Форд, сидевший несколько в стороне на стуле, мирно протирал очки, но вдруг оживился:

— Если наш высокочтимый директор промажет по первому мячу, с радостью выложу пять фунтов мальчишке, который принесет мяч из аута, — сказал он.

Паула Дарби рассмеялась, но Стив Лейтон быстро возразил:

— Не надо так говорить. Следующим иду я, и мне нужно время, чтобы собраться, я ужасно нервничаю. Кажется, нынче я натворю тут дел.

— Чепуха, — сказала Паула. — Вы сыграете отлично, Стив.

— Цельтесь вон туда, на юного Грея, — заметил Форд. — По-моему, он совсем сонный, будто накурился. Он любой мяч сейчас пропустит.

Лейтон буквально подскочил.

— Как?! Нет-нет! Этого не может быть. Не может быть, чтоб накурился. — Стив смотрел туда, где стоял Питер Грей. — Нет-нет, я думаю, ты ошибся. Они же обещали…

— Стив, Саймон не имел в виду, что Грей накурился в буквальном смысле слова, — мягко сказала Паула.

Форд ухмылялся.

— Ты так думаешь? — сказал он. — А что они — вероятно, речь идет о Грее и Пирсоне — обещали тебе, Стив? Ну же, выкладывай.

— Не могу.

— Может, я угадаю? Ты их застукал… Допустим, ребята курили травку… и они пообещали тебе, что никогда больше…

Лейтон с несчастным видом кивнул головой.

— Что ж… Так и было.

— А вы не доложили об этом?! — возмутилась Паула. — Здесь, в Корстоне, Стив, это считается серьезным проступком.

— Я знаю, но… — Стив коротко рассказал, как все было, не замечая града ударов по мячу: Джон Кворри продолжал увеличивать счет. — Как бы то ни было, я заключил с ними честную сделку. Я не могу теперь втянуть их в историю.

— Не втянув в нее и себя, — отметил Форд. — Ну, что сделано, то сделано. Я не скажу, если Паула согласна.

— Ладно, Стив, ради вас, — сказала Паула.

— Спасибо вам обоим. — Стив облегченно вздохнул. И тут же переключил внимание на крикет. — О, вот директор получил наконец мяч! — воскликнул он.

Они наблюдали, как директор, капитан команды, подал первый мяч первого сета. Это произошло мгновенно, мяч отбросило в выбоину на подаче. Ройстоуну все же удалось дотянуться битой до него. Мяч пролетел позади него под углом, и Хью не сразу понял, куда он ушел.

— Бегите же! — заорал Джон Кворри, видя, что Ройстоун колеблется.

Ройстоун побежал. Но пробежал не более двух ярдов, как услыхал позади крик: «Как же так!» Он обернулся и не поверил своим глазам. С его воротцами было покончено. Он оказался вне игры — выбежал из-за дурацкого крика Кворри.

— Дорогой мой… дорогой директор… я очень огорчен… — подбежал Кворри, едва переводя дух.

— Как же вы не видели… — начал было Ройстоун, но тут же оборвал себя: не захотелось, чтобы Кворри порадовался, видя, как он зол. Ему даже удалось улыбнуться. — Главное, не повторите того же со Стивом Лейтоном, — закончил он.

— О, ни в коем случае, — сказал Джон. — Мне такое и в голову не пришло бы…

Последней фразы Кворри Ройстоун не слышал — он уже покидал поле с битой под мышкой. Проходя мимо Лейтона, он пожелал ему удачи. При двух сбитых воротцах команда и в самом деле нуждалась в удаче.

Боясь за свою оксфордскую репутацию и несколько ошарашенный неудачей директора, Лейтон нервничал. Он вошел в игру осторожно. Затем получил короткий пас, подарок для любого игрока, и с силой ударил по мячу. Но удар почему-то не получился. Вместо того чтобы сразу улететь в аут, мяч взвился свечой — перехватить такой мяч под силу ребенку. Однако Тони Пирсон пропустил его буквально между пальцев.

Позднее, когда учительская команда выиграла матч, обставив противника на двое воротец, главным образом благодаря подачам Лейтона, Тони Пирсон оправдывался перед своими тем, что солнце било ему прямо в глаза. И только Питеру Грею сказал еще кое-что:

— Мы ведь в долгу у Стива Лейтона, верно? Да и, в конце концов, что за важность — крикет?

Директор навряд ли одобрил бы подобное отношение к крикету.

Были и другие разговоры после матча, когда обсуждалось поведение игроков. Хелен Кворри, например, вполне разделяла мнение Пирсона относительно важности матча, но ей не понравилось поведение собственного мужа.

— Ведь ты сделал это нарочно, Джон. Ты сам знаешь, что это так, и Хью знает тоже. Все было так явно. Зачем?

— Зачем, дорогая? А затем, что я и вправду хотел разозлить его. Просто не мог не воспользоваться случаем, чтобы вывести его из игры. Этот великий человек иногда начинает мне действовать на нервы. Тут он опять приставал с этой проклятой бутылкой джина. Можно подумать, мы ее выставили нарочно, сами, чтобы Бетти Фэрроу поскользнулась на лестнице.

— Должно быть, миссис Фэрроу пожаловалась и лорд Пенмерет.

— Ну и что? Это его обязанность вести подобные переговоры, — раздраженно ответил Джон Кворри.

В обитую зеленым сукном дверь квартиры негромко постучали, и тут же показалась голова Фрэнсис Белл.

— Можно?

— Конечно, входи, — сказала Хелен. — Я как раз поставила кофе, но Джон говорит, сперва следовало бы выпить чего-нибудь покрепче.

— Отличная идея. С удовольствием присоединяюсь. — Фрэнсис со вздохом упала в кресло. Ужасная была нервотрепка всю неделю. Слава Богу, это проклятое следствие окончилось.

— И очень хорошо окончилось, — сказала Хелен.

— Только не для Мортонов, — буркнул Кворри, разливая в стаканы напитки. — Такое решение почти не оставляет им надежды хоть чего-то добиться, предъявив претензии. Так что потеряли сына — и никакой компенсации.

— Да, но Сильвия-то не виновата, и ее должны были оправдать, — возразила Хелен. — Хорошо бы только утихли эти проклятые слухи, будто она алкоголичка.

Фрэнсис с ней согласилась, и разговор перешел на другие темы: о двух сыновьях Кворри, обучавшихся в Кембридже, об их замужней дочери, школьных сплетнях и предстоявших коротких вакациях в середине триместра.

— Вы куда-нибудь уедете? — спросила Фрэнсис.

— Нет, на этот раз нет, — мгновенно отозвалась Хелен. — Не может же все руководство колледжа одновременно покинуть Корстон… И мы подумали, что это только справедливо — дать возможность Хью и Сильвии уехать на несколько дней. У них ведь и не было по-настоящему медового месяца, а этот триместр, со всеми его бедами, с тем несчастным случаем, был, надо думать, чересчур тяжек для них обоих, особенно для Сильвии. У Хью есть хотя бы его работа, но Сильвия — она с тех пор ни за что не хочет садиться за руль, — Сильвия просто прикована к колледжу. Даже в Оксфорд съездить на час-другой для нее теперь трудно.

— Да. Бедняжки. — В тоне Кворри отчетливо сквозила ирония.

Женщины быстро обменялись понимающим взглядом, и Фрэнсис весело подхватила:

— А что, в самом деле! Они-то на Пасху не таскались по Северной Америке, как вы!

— Таскались! — Джон Кворри засмеялся.

Фрэнсис, почувствовав, что ее реплика прозвучала как-то неудачно, переменила тему.

— А я проведу эти вакации в Фэйерфилде, у Паулы Дарби. — Поколебавшись, она сообщила: — По правде сказать, я собираюсь купить ее коттедж, когда она уедет в Австралию.

— Понятно, — сказала Хелен. — А мы как раз думали, что она собирается делать со своим коттеджем.

— Может быть, вас он тоже интересует? Я-то еще не уверена… не знаю, сколько она за него запросит, вдруг это окажется мне не по карману. Но домик очень мил.

— Домик, может, и мил, но не слишком это практично, Фрэнсис, — сказал Джон Кворри. — Слишком он далеко, чтобы ездить туда ежедневно. Вы, как и Паула, можете пользоваться им только во время вакаций, праздников, изредка выезжать туда на уик-энд. А все эти заботы по содержанию и ремонту…

— Все это я понимаю, Джон. Но я подумала — если приобрету его сейчас, у меня, когда выйду на пенсию, будет крыша над головой. Конечно, до этого еще далеко, но зато я смогу тем временем выплатить закладную… — Она на полуслове оборвала фразу: в коридоре раздался гулкий топот и сразу же — отчаянный стук в дверь. — Господи, что там такое?!

Джон Кворри встал и отворил дверь.

— Что случилось? — спросил он.

— Идемте скорее, мистер Кворри, пожалуйста. Там Джейн… Джейн Хилмен. — Бетти Фэрроу с трудом переводила дух. — Мы думаем, она утонула! Она ушла в ванную и не приходит ужас как долго и не отвечает нам. Мы не знаем, что делать.

Джон Кворри не стал задавать вопросов. Он побежал со всех ног, две женщины и девочка бежали следом. В коридоре у двери одной из ванных комнат столпилась группа девочек, почти все были в халатиках — явно собирались ложиться спать. В тот момент, когда Кворри появился в коридоре, две из них, старшие по пансиону, пытались вышибить дверь. Дверь дрожала, но не поддавалась.

— А ну-ка, дайте я, — сразу же распорядился Кворри.

То ли запор был уже расшатан, то ли Джон Кворри был тяжелее, но дверь распахнулась после первого же удара. Он влетел в жаркую, полную пара ванную комнату. Джейн Хилмен, хорошенькая шестнадцатилетняя девушка, лежала в ванне, ее длинные белокурые волосы плавали вокруг нее, глаза были закрыты. По счастливой случайности она не вся ушла в воду, нос и рот остались над водой, и ее грудь то подымалась, то опадала. Джейн дышала, в этом не было сомнения.

С помощью Хелен Джон Кворри поднял девушку из ванны и обернул широкой махровой простыней. Он отнес ее в комнату, которую Джейн делила с Бетти Фэрроу. Фрэнсис Белл заставила взволнованных девочек разойтись, заверив их, что с Джейн все будет хорошо, а двух старших отправила за миссис Коул, экономкой пансиона, которая была дипломированной медицинской сестрой.

В ожидании миссис Коул Хелен и Фрэнсис стояли и смотрели на Джейн, не зная, что предпринять. Кворри и Бетти Фэрроу стояли в дверях.

— Как вы думаете, может, послать за доктором? — спросил он.

— Нет… пожалуйста, не надо! — Джейн Хилмен открыла глаза и ответила сама. — Я совсем хорошо себя чувствую. Право, я, наверно… наверно, потеряла сознание. Может, вода была слишком горячая.

— Посмотрим, что скажет миссис Коул, — твердо сказала Хелен. — Она сейчас придет. Лежи спокойно, Джейн.

— Я прошу прощения, миссис Кворри… и все. Я не хотела всех взбудоражить… испугать.

— Не думай об этом, детка, не беспокойся о нас, — возразила миссис Кворри. — Мы просто рады, что не случилось беды.

— Ты бы уже утонула… была бы сейчас мертвая, если бы не я… если б я не вышла посмотреть, где ты, — внезапно вмешалась Бетти Фэрроу. — Я спасла тебе жизнь!

— Спасибо. Я тебе очень благодарна, Бетти, — не слишком уверенно произнесла Джейн, но все же попыталась слабо улыбнуться.

— Ты была бы мертвая! — повторила Бетти и сама же заплакала.

ГЛАВА 7

Ройстоуны воспользовались несколькими днями вакаций посреди триместра и отправились в Париж. Путешествие удалось, оба были им довольны. Хью и в самом деле казалось, что Сильвия начала приходить в себя; они вернулись в Корстон счастливее, чем были за все время, минувшее со дня смерти Билли Мортона.

Вторая половина триместра Святой Троицы всегда бывала чрезвычайно загружена. На эту пору приходились, разумеется, публичные экзамены, а также полный набор спортивных мероприятий и, в довершение всего, День учредителя, когда попечители являлись в Корстон с ежегодным официальным визитом и школа была en fête^[3], открытая для родителей ее нынешних и будущих питомцев. Хью Ройстоун любил эту пору по многим причинам. В этом же году, надеясь, что праздничная суета еще больше развлечет его жену, он радовался предстоящему особенно.

На третий день после вакаций директор, спеша, как обычно, поплавать перед завтраком, распахнул двери здания, где находился бассейн, и был удивлен и весьма раздосадован, услышав женские голоса. Правда, он немного запоздал, но все же недоумевал: кто бы это опередил его? Через стеклянную створку двери, которая открывалась прямо в бассейн, он увидел в воде Маргарет Сеймур, одну из преподавательниц — спортивных тренеров. Она была в воде с Бетти Фэрроу.

Пожав плечами, он свернул направо, в раздевалку для мальчиков, быстро разделся и вышел.

— Доброе утро, — сказал он весело, сел на бортик бассейна и поболтал ногами в воде.

— Доброе утро, господин директор. Простите, мы… мы тут задержались, — сочла необходимым объясниться Маргарет Сеймур, так как всем в школе было известно пристрастие директора к одиноким заплывам по утрам. — Я надеялась, что мы кончим гораздо раньше, но, увы, по-прежнему никаких успехов. — И она бросила безнадежный взгляд на Бетти в форменном корстонском купальнике. Ройстоун отметил про себя, что губы Бетти упрямо сжаты.

Бетти тотчас попыталась воспользоваться случаем.

— Так я могу идти, мисс Сеймур? Не будем мешать господину директору. — И она уже поплыла к ступенькам на боковом бортике бассейна, старательно держа голову над водой.

— Ты мне не мешаешь, Бетти, — тотчас отозвался Ройстоун и вопросительно посмотрел на Маргарет. — В чем затруднения?

— Да просто глупости, господин директор. Бетти прекрасная пловчиха, но она ни за что не хочет опускать голову в воду. Она вполне могла бы войти в команду колледжа, если бы… — Маргарет Сеймур прервала себя. — Я подумала, если приду с ней сюда рано утром, когда вокруг никого нет, то, может быть…

— Ну, разумеется. — Ройстоун сразу понял ее. — Могу я помочь вам? Плыви-ка сюда, Бетти. Мисс Сеймур и я станем рядом с тобой с двух сторон, а ты нырнешь. Разок-другой, и ты сама увидишь, как это легко. Тебе понравится.

Бетти Фэрроу повернулась и медленно поплыла назад, к директору. Пожелание, исходившее от него, было уже не просто пожеланием. Это был приказ, и ослушаться она не могла. Однако лицо ее выражало возмущение и протест.

Но Ройстоун недооценил ее страха. Ему казалось, что нет ничего проще — нужно только подбросить ее над водой. Он не ожидал, что Бетти станет сопротивляться, ухватится за него, будет бороться изо всех сил. Его рука соскользнула, попала ей между ног, и она, падая в воду, инстинктивно ударила его ногой.

С помощью мисс Сеймур Бетти вынырнула, задыхаясь и отплевываясь. Ройстоун смеялся — пинок был не слишком силен.

— Бетти, дорогая моя, извини. Повторим?

— Нет! Нет! Это было ужасно!

— Я думаю, господин директор, мы, пожалуй… — тактично вступилась Маргарет Сеймур.

— Да, полагаю, вы правы. Ну что ж. На сегодня достаточно, Бетти, — согласился Ройстоун и, чтобы не показаться нелюбезным, спросил: — Кстати, как себя чувствует Джейн, твоя соседка по комнате? Надеюсь, с ней больше не случалось обмороков?

— Я не знаю, как она себя чувствует, мистер Ройстоун. Мы с ней больше не дружим. Она меня ругает за то, что пошли слухи, будто она хотела тогда утопиться в ванне, а это вовсе не я начала — не я, честное слово. — Бетти уже пришла в себя после ныряния и была отчаянно разобижена. — Простите, могу я пойти переодеться? Мне холодно.

— Конечно. Ступай. Прими теплый душ.

Ройстоун обменялся взглядом с Маргарет Сеймур, которая вслед за девочкой вышла из воды. Его встревожило замечание Бетти, но, конечно, было не время и не место обсуждать это. Он постарался на время отключиться и сконцентрировать внимание на плавании.

Однако позднее он, встретясь с Джоном Кворри в Колледж-хаусе, пригласил его заглянуть к нему вместе с Хелен вечерком после ужина. «Мне хотелось бы кое-что обсудить — это по вашему дому», — сказал он и ушел, оставив Кворри гадать, в чем тут дело.

— Как ты думаешь, он опять собирается говорить об этой чертовой бутылке джина? — спросил он Хелен, когда они шли теплым летним вечером к Ройстоунам. — Что может быть еще? Не считая обычной предэкзаменационной трясучки, все идет совершенно гладко.

Хелен хмурилась. Обычно уравновешенная, она была сегодня не в своей тарелке: целый день, с самого утра, побаливала голова, ей было решительно не по себе. Она предпочла бы сейчас лечь в постель, чем идти к Ройстоунам, но знала: директор часто пользуется такими как бы случайными приглашениями, чтобы обсудить беспокоящие его вопросы.

На этот раз Хью быстро перешел к делу. Он рассказал в шутливом тоне, как помогал учить Бетти Фэрроу нырять. Потом, вдруг став серьезным, спросил, не кажется ли им, что Джейн Хилмен несчастна.

На вопрос ответила Хелен.

— Да, — сказала она, — думаю, это так… до известной степени, во всяком случае. Она говорит, что боится, как бы родители не запретили ей приехать сюда на следующий триместр. Похоже, они считают: сдаст переходные экзамены, и с нее достаточно.

— Но это же просто смешно! — возмутился Ройстоун. — Что они собираются делать с бедняжкой? — Повернувшись к Сильвии, он пояснил: — Хилмены живут в Глостершире, в самой глуши, там на много миль вокруг нет ничего и никого. Ее отец какой-то отшельник. Они никогда не выезжают оттуда, и к ним никто не ездит, разве что иногда какие-нибудь родственники. Для молодой девушки это же кошмар, а не жизнь!

— Но тогда как же им пришло в голову отправить ее сюда, в лучший колледж? — спросила Сильвия.

— Родственница уговорила, она знакома с одним из наших попечителей, — ответил Кворри. — До этого Джейн обучалась дома, и, я полагаю, местный уполномоченный по образованию был не удовлетворен результатами; он сказал, что ей необходимо учиться в школе. Никто из нас в глаза не видел ее родителей. Они ни разу не приезжали в Корстон, но Хью и я постоянно переписываемся с ними, и, судя по всему, они ужасны. Их даже викторианцами не назовешь — так старомодны, что просто не верится. Я иногда думаю: вряд ли они сознают, что в Корстоне совместное обучение.

— А Джейн славная девушка, — сказала Хелен.

— И головка отлично работает, — добавил Кворри.

— Действительно, особенно по математике. Такое впечатление, что среди этих новых компьютеров она чувствует себя как рыба в воде. — Ройстоун помолчал. — Сравнение, пожалуй, не слишком удачное, — добавил он. — Сегодня я был просто в ужасе, когда Бетти сболтнула про слухи, будто Джейн хотела утопиться в ванне, ну, тогда, в начале триместра.

— Еще один слух, вот проклятье! — сердито воскликнула Хелен. — В нем не больше правды, чем в слухах о… — Она оборвала фразу, внезапно осознав, какую готова была произнести бестактность.

— В слухах о чем? — спросил Ройстоун. — Только не говорите мне, что по школе носятся еще слухи, о которых я ничего не знаю.

— Нет, нет, простите, — быстро возразила Хелен. — Я просто так сказала. У меня немного голова болит.

— В подобных заведениях каких только слухов не бродит. Обычное дело для любого замкнутого общества. Уверен, женский монастырь — истинный рассадник всяческих слухов. — Кворри усердно старался отвлечь внимание от смущенной своей промашкой жены.

Сильвия пришла им на помощь.

— Простите, — неожиданно вмешалась она. — Я, конечно, догадываюсь, о чем хотела сказать Хелен. — Она посмотрела на супругов Кворри, потом на мужа. Ее лицо вспыхнуло. — Несколько дней назад я сидела в нашем саду, читала и вдруг услышала по ту сторону забора голоса двух мальчиков. Кто они, не знаю, но разговор шел обо мне. Они сказали, что мне повезло, так как на следствии не спросили о моем… о том, что я имею обыкновение пить… Только они выразились несколько иначе. И сказано об этом было как бы мимоходом, словно всем давно известно, что я — алкоголичка.

Хью Ройстоун слушал со все возраставшим гневом. Наконец он не выдержал:

— Когда это было? — спросил он требовательно жену. — Почему, Бога ради, ты ничего не сказала мне сразу? — И он повернулся к Джону Кворри. — Вы знали? Почему не рассказали мне? Это же возмутительно, чтобы такое ходило по школе, а я ни о чем даже не подозреваю. Мы должны немедленно что-то предпринять.

— Но что? — воскликнул Джон. — Вот в чем вопрос, Хью. Отрицания, расследования… Все это только усложнит ситуацию, и Джейн — Сильвия тоже — будет выглядеть глупо. Единственный тут ответ — тот, что дал некий американец по совершенно другому поводу: «Милостиво пренебречь».

Такое решение Хью Ройстоуну было совсем не по душе. Но у него не оказалось времени толком поразмышлять об этом, так как на следующий же день он столкнулся с проблемой гораздо более серьезной и неотложной, чем задача притушить неприятные слухи. Юный Ральф Эвелон исчез.

До замужества миссис Эвелон мечтала об оперной сцене. Ее профессионально поставленный голос был все еще красив, и она, если ее хоть немного уговаривали, охотно соглашалась петь для своих друзей. Она решила, что и Ральф должен обожать музыку, даже если он не станет впоследствии профессиональным музыкантом, а потому договорилась в Корстоне, что мальчику будут давать уроки музыки за отдельную плату. К сожалению, — хотя, по мнению миссис Эвелон, это не имело никакого значения, — Ральф, как и его отец, был начисто лишен музыкального слуха и ненавидел уроки музыки, которые мешали ему предаваться куда более интересным занятиям. Миссис Эвелон была непоколебима.

Таким же непоколебимым, хотя и по-своему, был Ральф. Он пользовался каждым случаем, чтобы увернуться от ненавистных уроков, и, когда ему, в сотый раз, удавалось улизнуть, учитель музыки только вздыхал с облегчением и брался за какую-нибудь книгу, пока не истекало назначенное Ральфу время.

До самостоятельных занятий Ральфа никто не хватился. Даже тогда кто-то предположил, что он направился к экономке и кастелянше колледжа миссис Коул и тем самым его отсутствие узаконено. После ужина, правда, возникло некоторое беспокойство, но даже тогда особо никто не встревожился. Однако Саймон Форд, который был в этот вечер дежурным, порасспросил кое-кого и около девяти часов вечера, поскольку Ральф так и не объявился, сообщил об этом Марку Джойнеру, наставнику его пансиона.

— То есть как — юного Эвелона нет? Что вы хотите этим сказать?

— Только то, что сказал. — Форд снял очки и принялся протирать стекла. — После ланча его никто не видел. Он прогулял урок музыки и…

— Но почему вы не сказали мне раньше?

— По той простой причине, что я сам узнал об этом только что. — Форд водрузил очки на нос. — Я счел за лучшее, прежде чем дать сигнал тревоги, убедиться, не прячется ли он в изоляторе или еще где-нибудь. Вы полагаете, он сбежал домой?

— Понятия не имею. И не собираюсь больше терять время на догадки, — ответил Джойнер, сдерживаясь. — Я сообщу об этом директору и подозреваю, что он прикажет обыскать все помещения, всю территорию, прежде чем мы примем более решительные меры.

Ройстоун действовал быстро. Весь наличный персонал колледжа и несколько префектов постарше были разбиты на пары и каждой паре определен свой участок. Директор знал: если поиски ничего на дадут, он вынужден будет позвонить миссис Эвелон и заявить в полицию. И ему, вероятно, будет сказано, что он и так уже упустил много времени.

Какая досада, что негодного мальчишку не хватились раньше, думал Ройстоун, меряя шагами гостиную. Пожалуй, старомодные школы с их ежедневными перекличками после окончания занятий имеют своипреимущества. Он повернулся к окну и, остановившись, смотрел, как сумерки уступают место густеющей темноте. Сильвия сидела в кресле, неподвижно уставясь в книгу. Оба решительно ничем не могли заняться — они просто ждали вестей. Когда (если) Ральф Эвелон будет найден, его немедленно доставят в изолятор: миссис Коул уже должна была вызвать школьного врача.

Каждый раз, как звонил телефон, Ройстоун поспешно брал трубку, но все сообщали одно: нет, нет, нигде нет. В действительности же Ральф Эвелон был найден более часа назад, в сарайчике позади огородов, том самом, что служил опорою спинам Пирсона и Грея две-три недели назад, когда они курили там травку.

В маленьком закрытом помещении владычествовал тот же конопляный запах, и Марк Джойнер с отвращением наморщил нос, водя вокруг своим фонариком.

— О Господи! — выдохнул он, когда луч света упал сперва на лужу блевотины, затем на тело Ральфа Эвелона, распростертое на земле; голова его покоилась под стеллажами полок. — Он здесь, подержи-ка! — Марк Джойнер сунул фонарик Питеру Грею, своему напарнику, и опустился на колени рядом с Эвелоном. — Увы, он умер для мира, — добавил он.

— Умер? Ох, нет, от этого он не мог умереть! — тонким от потрясения голосом вскрикнул Грей.

— Не будь идиотом, Грей, — резко оборвал его Джойнер. — Парень, слава Богу, живехонек. Просто вырубился, потерял сознание. Да что с тобой, о Господи! Держи фонарь прямо!

— Простите, сэр.

Дрожащий луч скользнул на мгновение в сторону и осветил наполовину выкуренную темно-коричневую самокрутку, валявшуюся возле откинутой руки Эвелона. Снова направив свет туда, куда приказал наставник, Грей наклонился. Он уже дотянулся до сигареты, но в этот миг Джойнер резко спросил:

— Что там такое? А, ты нашел зелье, которое курил этот маленький дуралей?

— Я… я думаю, да, сэр.

— Отлично. Положи себе в карман. А теперь помоги мне забросить его на плечо. Думаю, так будет легче его нести. Благо он такой маленький.

— Позвольте мне нести его, сэр. Пожалуйста!

Джойнер взглянул на Грея. В свои восемнадцать Питер Грей был на голову выше наставника и гораздо шире в плечах. Предложение было вполне резонно, однако сделано как-то очень уж суетливо. Да и вообще, с той минуты, как они нашли Эвелона, старший мальчик странно разнервничался. Марк Джойнер отогнал подозрения.

— Ладно, — сказал он. — Но давай поторопимся. Чем скорее мы доставим его в изолятор и сообщим директору, тем лучше.

ГЛАВА 8

Следующий день надолго запомнился в Корстоне. Уже во второй раз за этот триместр ассамблею проводил Джон Кворри. Прежде чем отпустить учащихся, он сказал:

— Я должен сделать важное сообщение. Прошу слушать внимательно.

По рядам собравшихся в актовом зале учеников пробежал трепет — так волнуется кукурузное поле под внезапным порывом ветра. Послышалось шарканье ног, скрип стульев, кто-то кашлянул, тут же постаравшись подавить кашель. На сцене, за спиной заместителя директора, беспокойно задвигались учителя. Затем все сразу смолкло. Лишь очень немногие еще ничего не слышали о случае с Ральфом Эвелоном, хотя сведения у всех были весьма разные и зачастую далекие от действительности. Но все догадывались, о чем пойдет речь.

Кворри не разочаровал собравшихся.

— Вчера, как вы, быть может, знаете, Ральф Эвелон исчез. — Он сделал паузу, оглядел поднятые к нему юные лица. — Ральф был обнаружен в сарае за огородами, без сознания. Он курил коноплю, возможно, с добавками или примесью какого-либо другого опасного наркотика. Мальчик он очень слабый. А теперь слушайте меня внимательно. Если кто-то из вас знает или подозревает, где Эвелон мог раздобыть это… этот наркотик, если кто-нибудь из вас знает или подозревает, где этот наркотик может быть еще и сейчас, в школе или вне ее, вы обязаны доложить о том, что вы знаете или подозреваете, директору колледжа или вашему наставнику либо наставнице. Немедленно. Повторяю, немедленно. Если кто-либо из вас в силах помочь как-то иначе, ваш долг это сделать. Забудьте о вашем ребяческом кодексе чести. Это действительно серьезный случай — он вполне мог бы стать роковым… Этот случай может бросить тень на доброе имя нашей школы и всех, кто здесь находится. Если вы что-нибудь знаете, посоветуйтесь с вашими наставниками и наставницами сразу же. В конечном счете так будет лучше для нас всех.

Кворри сделал паузу. Его высокая фигура в черной мантии была чрезвычайно внушительна; он сознательно длил паузу, давая время всем присутствующим — мальчикам, девочкам, учителям и наставникам — почувствовать себя неуютно. Затем он продолжил:

— Директор просил меня добавить еще, что он надеется получить полное разъяснение случившегося не далее как к концу дня. Он сожалеет, что не может быть здесь в это утро и лично довести до вашего сознания всю важность того, что произошло, но в эти минуты он ожидает приезда матери Ральфа Эвелона.

Это была безусловно верная нота, ею Кворри и завершил ассамблею.

* * *

Собрание распустили, и теперь вся школа обсуждала одну-единственную тему. Для большинства это был предмет волнующий, но в общем просто лакомый кусочек для пересудов и различных предположений. Для некоторых — ввиду их собственных подвигов во время вакаций — повод для беспокойных размышлений, впрочем, второстепенный по значимости. Но кое для кого это был момент кризиса — кризиса совести и пароксизма тревоги.

— Так что же, черт возьми, нам теперь делать? — спросил Питер Грей, когда они с Пирсоном, отделившись от остальных, зашагали на урок математики.

— Ничего.

— Ничего? Но ведь дело-то серьезное! Мы по уши в беде.

— Мы должны сохранить хладнокровие, Питер. Вести себя так, как будто мы совершенно ни при чем. В конце концов, нас это действительно не касается.

— Но мы при чем и нас касается! — Питер даже вспотел. — Совершенно ясно, что произошло. Эвелон подглядел, когда мы курили. Ты его идеал, и он решил подражать нам. Наверно, он как-то заполучил травку во время вакаций — плохого качества, невесть с какой смесью цигарки — и привез с собой в колледж. — Он вдруг запнулся и пристально посмотрел на Пирсона. — Если только у тебя не осталось сколько-то там еще и ты…

— Об этом пусть у тебя голова не болит, Питер. Я Эвелону ничего не давал. И ни ты, ни я не отвечаем за то, что он делал либо не делал во время вакаций.

— Ты так уверен? Попробуй-ка рассказать это Ройстоуну или Джойнеру. А как насчет примера, который должны подавать младшим префекты и прочее в этом роде? Неужто ты думаешь, Лейтон и теперь нас не выдаст — ты как себе это представляешь? С его стороны и так-то уж было чересчур порядочно не соваться ни к кому до сих пор с этой нашей историей… но теперь как можем мы ожидать…

— Заткнись! Легок на помине…

Своей стремительной походкой навстречу им шагал Стив Лейтон. Его обычно радостная физиономия была сумрачной. Он, как и все, принимал участие в поисках Ральфа Эвелона накануне вечером, но до начала ассамблеи уведомить всех преподавателей об обстоятельствах, при которых был найден мальчик, не успели. Сообщение Джона Кворри оказалось для Лейтона полнейшей неожиданностью и весьма неприятного свойства.

Сейчас, занятый своими мыслями, широко шагая с опущенной головой и высоко поднятыми бровями, погруженный в собственные проблемы, Лейтон мог проскочить мимо Пирсона и Грея, не заметив их, но Пирсон сказал громко:

— Доброе утро, сэр.

Лейтон сразу остановился и вскинул голову.

— Доброе? Вы и в самом деле так считаете?

Пирсон даже не пытался притвориться непонимающим.

— Сэр, — сказал он прямо, — это не имеет никакого отношения к нам. Мы ничем не можем помочь. Мы не знаем, где Эвелон раздобыл сигареты.

— Вы в этом уверены? — сурово спросил Лейтон. — Я оказался из-за вас в совершенно чудовищной ситуации, и, если вы имеете какое-либо — любое! — касательство к этому случаю, клянусь, я сделаю все, чтобы увидеть, как директор расправится с вами. И в суде, и здесь, в Корстоне. Распространять наркотики — преступление, как сказал мистер Кворри.

Тони Пирсон сказал, открыто глядя ему в глаза:

— Честное слово, сэр, мы не давали Эвелону никаких наркотиков и не продавали ему ничего. Да у нас и нет этих сигарет. Вы тогда все у нас отобрали, и мы больше ни к чему не имеем отношения. Мы сдержали слово, которое вам дали. Вы собираетесь рассказать директору?

Этот прямой вопрос заставил Лейтона заколебаться.

— Не знаю. Я принимаю ваши объяснения… о том, что ваш случай к этому происшествию не относится… но я не уверен, что директор со мной согласился бы. И не уверен, что ему следовало бы согласиться. Я на его месте хотел бы располагать всеми фактами, имеющими отношение к инциденту, прямое или косвенное.

— Сэр, — сказал Грей, — не может ли Эвелон сказать, откуда он взял травку?

— Когда он будет в состоянии отвечать на вопросы, то, без сомнения, скажет, но… — Стив Лейтон бросил взгляд на часы. — Сейчас мне уже некогда обсуждать все это. Я и так опоздал на урок. Зайду к вам в шесть вечера. Может быть, к тому времени подозрения с вас будут сняты.

— Будем надеяться, сэр, — сказал Пирсон, когда Лейтон чуть ли не бегом умчался. Он с ухмылкой глянул на Грея, однако ухмылка получилась вымученная.

У Паулы Дарби в это утро было «окно»: класс, в котором она должна была вести урок, писал экзаменационную работу по ее предмету, так что ей присутствовать там не полагалось. Однако не ассамблее она присутствовала и после ее окончания успела переговорить с Саймоном Фордом.

Разговор получился неудачный. Форд сказал:

— Дорогая, я был увлечен крикетом. Помню, Стив бормотал там о чем-то тебе и мне, это правда, но будь я проклят, если помню хоть слово. Матч был захватывающий. Он поглотил все мое внимание. И если ты хоть немного соображаешь, Паула, матч точно так же увлек и тебя.

— Однако надо же поставить Ройстоуна в известность. Если у нас в школе завелись делишки с наркотиками, то по отношению к нему просто нечестно…

— При чем тут честно-нечестно! Если ты собираешься соваться в чужие дела, то уж меня-то уволь, Паула. И пожалуйста, не упоминай моего имени. Я не желаю ввязываться в эту историю. И нет решительно никакой причины, по которой я бы должен был в нее ввязаться.

Форд повернулся и ушел. Обиженная его поведением, Паула отправилась на поиски Стива Лейтона, но нашла его, когда он был уже в классе, — через стеклянную дверь она увидела, что он ведет урок. Примирившись с необходимостью подождать, она пошла в одну из учительских, где всегда было можно рассчитывать на чашку кофе.

В этот час — первый час занятий после ассамблеи — комната была пуста: по расписанию «окна» приходились обычно на более позднее время дня. Паула была неспокойна. Она рассеянно полистала иллюстрированный журнал. Проглядела свои заметки для следующего урока. Подошла к окну — оно выходило на главный вход Колледж-хауса. И оказалась свидетельницей прибытия миссис Эвелон.

Серебристо-серый «роллс» мягко подкатил к подъезду, гравий едва слышно зашуршал под его колесами. Выскочил шофер в ливрее и открыл дверцу перед миссис Эвелон. Она выбиралась из машины медленно — за последние месяцы явно прибавив в весе — и с подчеркнутой важностью. На ней было чрезвычайно простое дорогое белое платье, красная соломенная шляпка, красные перчатки, туфли. Выглядела миссис Эвелон так, как будто собиралась на загородный пикник, и даже больше — готовилась открыть благотворительный праздник.

Вслед за ней из машины вылез кто-то еще. В первый миг Паула решила, что это сам мистер Эвелон, ради столь критического случая бросивший свои дела, которые в прошлом неизменно препятствовали ему посещать Корстон. Но тут она разглядела характерный черный чемоданчик, и сомнения отпали. Миссис Эвелон привезла своего личного доктора. Пауле стало жалко Хью Ройстоуна.

Прибытие миссис Эвелон заставило Паулу принять решение. Минуту-две спустя она покинула учительскую и прошла в приемную Фрэнсис Белл. Дверь директорского кабинета была прикрыта неплотно, и, входя в приемную, Паула отчетливо услышала звучный — почти оперный — голос миссис Эвелон.

— Нет, мистер Ройстоун, это вы меня послушайте! Я поручила моего Ральфа вашим заботам. Я его вам доверила. И неплохо заплатила, чтобы его учили и чтобы я могла быть уверена, что ничего дурного с ним не случится. Вы, конечно, должны были слышать выражение — in loco parentis^[4]. Но вы обманули мое доверие. Вы допустили, чтобы моего мальчика развратили. Приучили к наркотикам. Наркотикам!

— Миссис Эвелон, это не так. Ральф…

Миссис Эвелон не пожелала услышать протестующий голос директора. Фрэнсис Белл, сидя за своим столом и откровенно подслушивая, улыбнулась Пауле Дарби. Паула дружески улыбнулась ей в ответ, и они затихли, продолжая уже вместе слушать тираду миссис Эвелон.

— … собираюсь проинформировать попечителей о том, что Корстон более не заслуживает доброй своей славы, славы надежного прибежища для юных созданий. Но прежде всего я намерена забрать моего Ральфа. Я привезла с собой моего доктора, и, если вы покажете мне, как пройти в ваш изолятор, — и если доктор Робертсон скажет, что переезд не представляет опасности для мальчика, — я освобожу вас от забот о моем сыне. Коим, позволю себе добавить, вы уделяли слишком мало сил.

— Очень хорошо, миссис Эвелон. Если такова ваша воля, — Ройстоун сдерживался из последних сил, — пойдемте со мной.

Ройстоун отворил дверь своего кабинета и повел миссис Эвелон, сопровождаемую молчаливым доктором, через приемную. Он посмотрел на Паулу невидящим взглядом и сказал:

— Фрэнсис, будьте добры, позвоните миссис Коул и предупредите, что мы сейчас будем у нее — миссис Эвелон, я и… доктор Робертсон.

— Хорошо, господин директор, — сказала Фрэнсис и, едва дверь приемной за ними закрылась, присвистнула, спеша к телефону. — Бедный Хью!

— Ты думаешь, она и правда пожалуется попечителям? — спросила Паула. — И что тогда?

Фрэнсис покачала головой: телефон изолятора уже ответил.

— Хэлло, миссис Коул, — сказала она. — К вам посетители. — Она быстро объяснила ситуацию и с улыбкой выслушала не слишком лестные комментарии экономки-кастелянши.

Повесив трубку, Фрэнсис опять повернулась к Пауле.

— А тебе чем могу быть полезна? Надеюсь, новых неприятностей нет?

— Неприятности все те же, Фрэнсис. Видишь ли, незадолго до коротких вакаций Стив Лейтон застукал Пирсона и Грея, куривших марихуану. Он сделал им внушение и отпустил, но не доложил об этом, что, конечно, ужасная глупость с его стороны. Когда же я про это услышала, то уже не могла ничего поделать, не запутав беднягу Стива, ну, я и махнула рукой. Знаю, так поступать не следовало, но так уж получилось. — Она вызывающе пожала плечами. — Сейчас, конечно, все несколько изменилось.

— Эти два случая могут быть как-то связаны?

— Почему бы нет? Маленький Эвелон — один из самых ярых фанатов Пирсона. Впрочем, я ничего больше не знаю. — Паула посмотрела на стенные часы. — Фрэнсис, у меня сейчас урок. Надо идти. Понимаю, остается множество вопросов, но, если можешь, передай ему все, что я сказала, — вместе с самыми искренними извинениями. Мне ужасно не по себе из-за всего этого.

— Да, конечно, я передам. И не беспокойся. Директор поймет, — улыбаясь Пауле, сказала Фрэнсис, но, когда дверь за Дарби затворилась, договорила другим тоном: — …надеюсь.

В этот момент, однако, Хью Ройстоуну было не до того, чтобы проявлять понимание и входить в положение кого бы то ни было. Прикрываемый с фланга разгневанной миссис Эвелон, он только что наблюдал, как доктор Робертсон просовывал завернутого в шерстяное одеяло Ральфа Эвелона на заднее сиденье «роллса», укладывая его так, чтобы голова мальчика легла на колени его матери. Затем доктор с нервной гримасой на лице сел впереди, шофер закрыл дверцы, и машина умчалась — метафорически выражаясь, навсегда отряхнув со своих шин гравий Корстона. Миссис Эвелон не пожелала заметить прощальное «доброго пути» Ройстоуна.

— Экая грубиянка! — воскликнула миссис Коул.

— Мне очень жаль, что она была с вами так агрессивна.

— Да я не о себе, господин директор, но с вами-то говорить в таком тоне — нет, это непростительно! — Миссис Коул никогда не стеснялась высказываться напрямик. — Нет уж, я никому не спущу, кто б ни заикнулся, будто где-нибудь в другом месте за детьми смотрят лучше, чем у нас.

Ройстоуну хотелось надеяться, что попечители будут того же мнения. Но он в этом сомневался. Корстон в значительной мере держался именно на своей репутации заведения, где об учащихся заботятся индивидуально, и внезапное изъятие Ральфа Эвелона при столь несчастных обстоятельствах не могло не нанести этой репутации весьма ощутимый урон. Миссис Эвелон без сомнения — и это наименьшее, чего можно от нее ожидать, — тотчас же разнесет скандальную новость своим приятельницам, и история будет обрастать новыми подробностями с каждым следующим пересказом. Он должен действовать быстро и решительно, должен убедиться, что в школе наркотиков больше нет.

Крепко сжав губы, Ройстоун вернулся в свой кабинет. Фрэнсис Белл ставила свежие цветы на его стол. Прежде чем она успела что-либо сказать, Ройстоун спросил сам:

— Для каких-нибудь новых сведений, я полагаю, еще рано?

— Не совсем так, господин директор. Приходила Паула Дарби.

— Да, я же видел ее… Вы хотите сказать, это по поводу Эвелона?

— Косвенно.

Память у Фрэнсис была прекрасная, и она повторила сообщение Паулы почти слово в слово.

— Разумеется, тут может и не быть никакой связи, — сказала она в заключение.

Ройстоун выругался.

— Держу пари, связь есть. Расспросить юного Эвелона по-настоящему не было возможности, но, кажется, он сказал миссис Коул, что конверт с этими проклятыми сигаретами обнаружил в кармане своего блейзера. Сначала она ему не поверила, но он стоял на своем. Это как раз такая сказка, какую он рассказал бы, если сигареты дал ему Пирсон. Жалкий маленький щенок, сейчас он воображает себя защитником своего кумира. — Хью Ройстоун невесело покачал головой. — Невольно думаешь, что за всем этим так или иначе может оказаться Энтони Пирсон — Пирсон или Грей или они оба. Где бы что ни стряслось, без них почти никогда не обходится. Взять хотя бы их возвращение после вакаций… Не опоздай они тогда на поезд, не было бы несчастного случая у Сильвии…

На это Фрэнсис Белл никак не откликнулась. Только спросила:

— Послать за ними?

— Нет. То есть не сейчас. — Секунду Ройстоун не видя смотрел на розы, стоявшие на его столе. Он никак не мог собраться с духом и сказать Фрэнсис, что здесь ему цветы не нужны, что они только мешают. — Сперва вызовите ко мне Стива Лейтона. Любопытно знать, что он намерен сказать по этому поводу. А затем я хочу повидать Марка Джойнера.

ГЛАВА 9

— Ваша педагогическая неопытность никак вас не извиняет, Лейтон. Вы продемонстрировали полное отсутствие обыкновенного здравого смысла, — уничтожающим тоном проговорил Хью Ройстоун. — Неужели вы не могли сообразить, что доложить мне о Пирсоне и Грее ваш прямой долг? О Господи, послушайте, даже сегодня вы не пришли ко мне сразу же после ассамблеи!

— Я… я… — заикаясь пробормотал Лейтон.

Ройстоун, наклонившись над столом, смотрел на него в упор.

— Поразмыслите о последствиях, к каким привело ваше поведение, Лейтон. Если бы вы рассказали мне сразу же после того, как увидели Пирсона и Грея с марихуаной, я незамедлительно приструнил бы остальных на их примере. И тогда никто, а менее всего это дитя, Ральф Эвелон, не поддался бы искушению подражать им — или не имел бы такой возможности. Всей этой нынешней чертовщины не было бы в помине.

— Я сказал уже, я виноват, сэр. — Лейтон неловко поерзал в кресле. — Я отобрал у Пирсона и Грея сигареты, и они поклялись мне, что марихуаны у них больше нет. Я им поверил и решил, что не стоит подымать из-за этого шум. Вы не считаете вероятным, что Эвелон добыл их из другого источника?

— Вероятно? Полагаю, да. Но возможно? Нет. Если вы не считаете, конечно, подобно миссис Эвелон, что наркотики имеют свободное хождение в Корстоне.

Стив Лейтон молчал. Ему было совершенно ясно, что поступил он глупо, но он полюбил Пирсона и Грея и все еще не мог поверить, что они так нагло ему солгали. Он мужественно слушал, как Ройстоун описывает весь тот урон и вред, какой он, Стив, нанес репутации Корстона.

Когда стало ясно, что собеседование окончено, Лейтон встал. Он не успел еще подойти к двери, как директор уже открыл досье, лежавшие у него на столе. Лейтон сделал глубокий вдох и обернулся.

— Сэр, — сказал он, — должен ли я понимать так, что вы не собираетесь рекомендовать меня на постоянную работу в Корстоне? Другими словами, в следующем триместре я уже здесь не работаю?

— Да, — без колебаний ответил Ройстоун и даже не поднял глаза от бумаг. — Мне очень жаль, но разве вы можете рассчитывать на иное?

На физиономии Стива Лейтона появилась несколько загадочная улыбка.

— Благодарю вас, господин директор.

Проходя через приемную, он кивнул сидевшей за машинкой Фрэнсис, но ничего не сказал ей. Не сказал ни слова и Марку Джойнеру, который стоял, отвернувшись к окну, в ожидании приема. Джойнер был встревожен. Против обыкновения Фрэнсис отказалась хотя бы намекнуть, по какой причине его вызывают, — впрочем, догадаться было нетрудно.

— Теперь можете войти, — спокойно проговорила Фрэнсис.

— Благодарю.

Инстинктивно расправив плечи, Марк Джойнер вошел в кабинет и опустился на стул, на который жестом указал ему директор. Он выслушал Ройстоуна молча, но, едва тот закончил, нахмурившись, заявил:

— Что касается Пирсона и Грея, то, должен признаться, меня их выходка не удивляет. В некотором смысле ни одна проказа без них тут не обходится… И все-таки, право же, странно, чтобы они вот так прямо соврали Лейтону и отрицали свою ответственность за Эвелона. Что про них ни говори, но я никогда не замечал в них каких-либо действительно дурных наклонностей. В сущности, я всегда считал их… гм… достойными доверия: они коль уж попались, то не врут. Иначе мы не назначили бы их префектами.

— Но они никогда и не попадались так… круто. Курить марихуану запрещено, в конце концов! — Хью Ройстоун пожал плечами. — А уж подначивать маленького мальчика делать то же самое — безнравственно, непростительно.

— Но, сэр, мы еще не можем сказать с уверенностью, что…

— Не можем. Сейчас я пошлю за ними. И, пока они будут здесь, Марк, прошу вас тщательно обыскать их комнату, взяв с собой другого преподавателя в качестве свидетеля. Если у них есть хоть капля ума, они, конечно, уже избавились от наркотиков, сколько б их там ни оставалось, но мы должны убедиться…

Джойнер кивнул. Ему совсем не улыбалось устраивать обыск в комнате своих двух префектов, но другого выхода не было.

— Позвольте спросить, господин директор, — сказал он, — если они все-таки дали Эвелону наркотик… а я согласен, это выглядит весьма вероятным… что в таком случае вы собираетесь предпринять? Через несколько дней у них выпускной экзамен… и оба уходят от нас в конце триместра.

— Знаю, знаю. Но прежде всего я обязан думать о Корстоне. — Ройстоун вздохнул. — Во всяком случае, сейчас необходимо поговорить с ними… Увидим, что они скажут в свое оправдание.

Говорил, как всегда, Тони Пирсон, но Питер Грей тут же подтверждал все сообщенное его другом. Их рассказ не претерпел никаких изменений. Оба категорически отрицали, что давали Эвелону или кому-либо еще в Корстоне марихуану или другие какие-либо наркотики.

— Эвелон знал, что вы курите марихуану?

— Вы говорите так, словно мы вообще курим наркотики, сэр. Но это неверно.

— Отвечайте на вопрос, Пирсон.

— Однажды он увидел нас, когда мы курили, да, сэр. Но я не уверен даже, что он знал, какие это сигареты. Было это в тот самый день, когда нас увидел мистер Лейтон. Мистер Лейтон пришел полчаса спустя.

Ройстоун поднял глаза от своего стола.

— Похоже, вы были слишком уж неосторожны, — проговорил он саркастически.

— Ведь Ральф Эвелон и не говорил, что Питер или я давали ему наркотики, правда же, сэр?

Фраза была сформулирована как вопрос, но в тоне Пирсона слышалась уверенность, которая превращала вопрос в утверждение. Ройстоун несколько мгновений смотрел ему в глаза, и Пирсон отвечал ему таким же прямым взглядом. Даже сейчас, при этих обстоятельствах, Пирсон держался с нестерпимо высокомерным видом.

Ройстоун уже собрался ему ответить, как вдруг зазвонил внутренний телефон у него на столе. Голос Фрэнсис произнес:

— Простите, господин директор, не могли бы вы выйти ко мне на минутку. Это важно.

— Иду, — сказал Ройстоун. И, направляясь к двери, добавил: — К вашему сведению, Эвелон говорит, что нашел сигареты в кармане своего блейзера. На мой взгляд, поверить в это крайне трудно. Может быть, он старается кого-то выгородить?

Если Ройстоун этим последним своим замечанием намеревался дать двум юношам пищу для размышлений, то у них на это не было времени. Директор вернулся в кабинет почти мгновенно. В руке у него была маленькая картонная коробка. Не произнеся ни слова, он вытряхнул ее содержимое на стол — полдюжины коричневых явно самодельных сигарет.

— Вы пара лгунов, — сказал он коротко. Он был зол на себя, зол на них: ведь он уже почти им поверил! — Вы сказали мистеру Лейтону, что у вас их больше нет. Вы сказали мне, что у вас их больше нет. А это что такое? Они были обнаружены в вашей комнате, за книгами на полке. Вы даже не потрудились как следует их припрятать. Вам на все наплевать, не так ли? На Эвелона, на репутацию колледжа, на все. — Голос Хью Ройстоуна звучал презрительно. — Вам лишь бы только поразвлечься.

— Это неправда, сэр, — то, что вы сейчас сказали. — Пирсон стал белым как мел, но ярость директора нисколько его не испугала. — Эти сигареты не наши. — Он повторил: — Еще раз говорю, эти сигареты не наши. Не могут быть наши. Разве не так, Питер?

Грей покачал головой. Проглотив ком в горле, он словно завороженный уставился на коричневые сигареты, раскатившиеся по столу.

— Тогда как, по-вашему, они могли очутиться на вашей книжной полке?

— Понятия не имею, сэр.

— Кто-то ведь положил их туда, не так ли?

— Понятия не имею, сэр. Мы оба понятия не имеем.

Хью Ройстоун настаивал, но безуспешно. Юноши продолжали отрицать все, кроме того, что они несколько раз тайком курили марихуану. Однако косвенные улики свидетельствовали против них независимо от их репутации.

— Я вам просто не верю, — сказал Ройстоун.

— Это ваше право, сэр.

— Не дерзите, Пирсон. Это вам не поможет.

— Сэр, все, что мы сделали, — выкурили по паре сигарет на территории школы. Мы…

— Все, что вы сделали? Но уже одно это преступление. Вы понимаете?

— Я понимаю, сэр. Но ведь это не самое большое преступление за все эти дни, сэр, правда? Не торговля же это героином, не ограбление банка, не похищение детей, не…

На стук в дверь, которая вела в личные апартаменты Ройстоунов, юноши оглянулись и увидели, что в кабинет заглянула жена директора. Но Тони Пирсон, подхваченный инерцией начатой фразы и, быть может, подсознательно подстегнутый появлением Сильвии, закончил:

— …не пристрастие к выпивке и не то, что задавить человека насмерть.

Слова прозвучали прежде, чем Пирсон сообразил, что он говорит. Но было уже поздно. Минуту длилось мучительное молчание.

Его нарушила Сильвия.

— Прошу прошения, что прерываю… — сказала она, не глядя на Пирсона. — Я хочу съездить в Оксфорд. Мне нужно там кое-что купить, и Хелен собирается подвезти меня. Мы… мы хотели там и перекусить, — добавила она, чуть-чуть улыбнувшись.

— Прекрасно.

Хью Ройстоун сам услышал, как напряженно прозвучал его голос, но сумел ответить жене улыбкой. Руки он спрятал под столом. Кулаки сжались так, что побелели косточки пальцев. Он был рад, что не мог бы дотянуться до Пирсона, — иначе он ударил бы его. Дверь затворилась. Сильвия ушла.

Легкомысленных слов Пирсона было уже не вернуть, и никак невозможно было исправить то, что он, вовсе того не желая, сотворил сам. Тони стоял и молча слушал директора.

— Я поставлю вопрос о немедленном исключении вас обоих из Корстона. Я позвоню вашему отцу, Пирсон, и поставлю его в известность. Что касается вас, Грей, то, поскольку на время пребывания ваших родителей за границей вас опекает бригадир Пирсон, он возьмет на себя ответственность и за вас в этой кризисной ситуации… Впрочем я, разумеется, незамедлительно напишу вашим родителям. Вы оба останетесь в изоляторе до тех пор, как будут выполнены все формальности и вы сможете покинуть школу. Мистер Джойнер ожидает вас в коридоре и сейчас же проводит вас к миссис Коул. Он также проследит, чтобы упаковали ваши вещи.

— Но… но как же с нашими выпускными экзаменами, сэр? — выпалил Грей, взглянув сперва на своего помрачневшего друга, который стоял столбом, набрав в рот воды. — У нас уже не будет времени, чтобы сдать их где-то еще. И я думаю, меня не примут в Оксфорд без этого — да еще после исключения. И потом, я не знаю, как с Тони. Ведь он шел на стипендию, но…

— Я напишу ректору колледжа, в который вы оба надеетесь поступить, — туманно ответил Ройстоун. — Это все. — Он нажал кнопку внутреннего телефона. — Мисс Белл, попросите, пожалуйста, мистера Джойнера войти.

Хелен Кворри и Сильвия Ройстоун приятно провели день в Оксфорде. Они купили все, что им было нужно, отлично пообедали и погуляли по лужайкам Крайст-Черч-колледжа. Само собой разумеется, они обсудили и печально окончившуюся попытку Эвелона курить марихуану, а также роль, которую, судя по всему, сыграли в этой истории Пирсон и Грей.

Хелен к обоим юношам симпатии не испытывала.

— Как это низко с их стороны — дать Ральфу наркотик, — заявила она. — Мальчугану было ужасно плохо. — Внезапно Хелен расхохоталась. — Бедняга Марк Джойнер! Я вам говорила, я встретила его, когда он шел к Хью сказать, что обнаружил еще сигареты в комнате Пирсона и Грея. Он был совершенно подавлен. Марк чувствует себя ответственным за случившееся, да так оно и есть: вся троица из его дома.

— Что с ними будет? Я про Пирсона и Грея… — спросила Сильвия, когда они шли по широкой тенистой аллее к реке.

— Не знаю. Тут не все так просто. Наказать их необходимо, но через несколько недель они покидают Корстон и в следующем триместре будут учиться здесь, в Оксфорде, словом, они уже не школьники.

— Хью не исключит их?

— О нет, — уверенно сказала Хелен. — У них же на следующей неделе выпускные экзамены.

Было чуть больше шести, когда обе женщины вернулись в Корстон и Хелен предложила Сильвии зайти к ним на рюмку хереса. С грудой пакетов в руках Сильвия последовала за Хелен по коридору. Хелен толчком распахнула обитую зеленым сукном дверь, что вела в гостиную. Они услышали громкие голоса и тут же, над всеми, голос Джона Кворри:

— Бесполезно, говорю вам. Этот упрямый чертяка принял решение, и теперь его не свернешь.

Возникла короткая неловкая пауза. Наконец Хелен справилась с замешательством и чересчур радостным голосом спросила:

— Что здесь происходит? Мы попали на митинг?

— Приблизительно, — сухо усмехнулся Кворри. — Нечто вроде дворцового заговора. Но, увы, ему суждено потерпеть поражение.

Хелен рассмеялась.

— О Господи, о чем ты, Джон?

Трое мужчин в гостиной — Марк Джойнер, Саймон Форд и Стив Лейтон — поднялись с кресел.

— Сидите, ради всего святого, не вставайте. — И Хелен жестом показала Сильвии, куда бросить покупки, которые она держала в руках.

— Пожалуй, мне лучше уйти, — неуверенно проговорила Сильвия.

— Ни в коем случае. Входите, садитесь и позвольте мне налить вам что-нибудь, — сказал Кворри. — У меня идея. Вы, пожалуй, могли бы нам помочь, Сильвия. Видите ли, ваш муж решил исключить Пирсона и Грея из-за этой истории с марихуаной, хотя пока вовсе не ясно, в чем они виноваты еще, кроме того, что сами выкурили несколько сигарет. Как бы то ни было, мы старались уговорить Хью отказаться от своего решения, но он непреклонен.

— Это слишком вежливо сказано, — резко вставил Саймон Форд.

Хелен взглянула на него, сдвинув брови.

— Исключить? Когда? И как же с экзаменами? — Она не верила своим ушам.

— В том-то и дело. Они должны покинуть Корстон завтра. Никаких экзаменов. Во всяком случае, не здесь и не сейчас. И возможно — никакого университета, — горько сказал Джойнер. — Да еще темное пятно на всю жизнь, ходи потом да объясняй… Это в самом деле перебор… И ведь никаких доказательств, что они давали наркотик малышу Эвелону или кому-то еще. Они чертовски шалопайничали в Корстоне, просто житья не давали, но такого они все-таки не заслуживают. — Кворри улыбнулся Сильвии как можно убедительнее. — Наказание должно все же больше соответствовать преступлению, как говорится. Если вы можете помочь, дорогая… используйте ваше влияние на Хью.

ГЛАВА 10

Как только дверь квартиры закрылась за мужем, Сильвия села на постели. Ее глаза были красны от слез, голова раскалывалась. Почти всю ночь напролет она смотрела на сумеречный свет, пробивавшийся сквозь гардины, и старалась заглушить рвавшиеся из груди рыдания, в то время как Хью мирно похрапывал, повернувшись к ней спиной.

Это была их первая серьезная ссора. Накануне вечером она, следуя совету Джона Кворри, всеми силами старалась уговорить Хью не исключать Пирсона и Грея. Ройстоун совершенно рассвирепел и категорически отказался изменить свое решение. Он обвинил жену в том, что она вмешивается в дела, которые ее не касаются. Сильвия сделала промах, упомянув о переживаниях Кворри, и Хью обвинил ее в том, что она вступает в сговор против него с его сотрудниками.

— До сих пор ты никогда не интересовалась делами колледжа, — сказал он едко. — Почему же сейчас и по поводу, в котором ты совершенно ничего не понимаешь?..

Сильвия вынуждена была защищаться.

— Во всяком случае, я-то знаю, отчего ты так жесток с этими ребятами. Все это из-за слов Пирсона о том, что курить травку не столь серьезное преступление, как насмерть задавить человека. Беда, разумеется, в том, что он прав.

— Не это главное. Он полагал, что ты была пьяна. Я уверен, что даже ты поняла это.

— О Хью! Он только повторил старую сплетню. Ты не можешь наказывать его за это. Это несправедливо. Все говорят, какой ты был всегда беспристрастный. И не могут понять, отчего вдруг…

— Полагаю, ты выложила им все свои гениальные догадки относительно моих мотивов.

— Нет, конечно же нет. Я…

— Вот и прекрасно! Потому что я не нуждаюсь ни в чьей защите, Сильвия, — ни перед моими коллегами, ни перед попечителями в День учредителя. Я вполне способен объяснить мои решения и их мотивы.

Хью замолчал, потом, коротко объявив, что ему нужно уйти и вернется он поздно, вышел. Сильвия слышала, как он звонит в кабинете по телефону, и ей показалось, что он назначает с кем-то свидание, но гордость не позволила ей подслушивать. Когда он вернулся уже далеко за полночь, она сделала вид, что спит, так же поступила и утром.

Как все это глупо, думала Сильвия, медленно встав с кровати и подходя к окну, чтобы отдернуть шторы. Серый день в дымке летнего дождика очень соответствовал ее настроению. Она печально смотрела на стайку девочек, которые, набросив на головы плащи и весело смеясь, бежали в Колледж-хаус, и вдруг вспомнила тех двух юношей, что сидят сейчас в изоляторе, — им, должно быть, так же грустно, как и ей.

Отвернувшись от окна, Сильвия увидела на своем ночном столике чашку чая с молоком, уже остывшего, подернувшегося пленкой, и два бисквита на блюдце. Встав, она этого не заметила, но сейчас была тронута тем, что Хью утром, как обычно, принес ей чай несмотря на их ссору. Ее глаза налились слезами, и она поспешила одеться, надеясь поймать его после ассамблеи, до того как он с головой уйдет в школьные дела.

Но, проходя через кабинет, она увидела там только Фрэнсис Белл, которая разбирала бумаги и письма на директорском столе. Секретарша вопросительно посмотрела на жену шефа. Она заметила покрасневшие глаза Сильвии, однако сочувствия не выразила. Фрэнсис вообще не испытывала к ней особой симпатии.

— Боюсь, что Хью сейчас занят, — сказала она, предваряя вопрос Сильвии. — Бригадир Пирсон уже здесь. Он выехал из Лондона рано утром, чтобы забрать мальчиков. Вероятно, он был бы здесь уже вчера, если бы нам удалось связаться с ним или его супругой.

Сильвия обратила внимание на местоимение множественного числа и подумала: значит, вчерашний вечер Хью провел со своей секретаршей? Но вслух она сказала только:

— Спасибо, у меня ничего важного. — И уже было прикрыла за собой дверь.

Фрэнсис окликнула ее.

— Я хотела спросить вас, как теперь будет с этим парадным обедом для попечителей. Прежде его устраивали Хелен Кворри и я, но в этом году, я думаю, вы возьмете все на себя.

— Обед для попечителей? Какой обед? Я ничего об этом не знаю, — растерянно сказала Сильвия.

Фрэнсис от удивления прищелкнула языком.

— Ну как же… ежегодный парадный обед в годовщину Дня учредителя. Сейчас я вам все расскажу. В День учредителя после ланча наши шестеро попечителей приезжают сюда, в Корстон. Официальная встреча назначается на три часа дня. Председатель совета, лорд Пенмерет, остается у директора. Остальных развозят по домам-пансионам. Но обедают в этот вечер все у директора. Это традиция.

— Хью не говорил мне об этом ни слова.

— У него уйма забот. И не так уж много поддержки от некоторых, хотя мне, вероятно, не следовало так говорить. — Колкие интонации Фрэнсис не оставляли сомнения в том, кого она имела в виду. — Столовая вмещает как раз десять человек. Здешняя прислуга…

— Десять? А как же жены? И, насколько мне известно, среди попечителей одна женщина. У нее есть муж?

— Это тоже традиция — попечители посещают Корстон в День учредителя без супругов. Несколько лет назад у одного из попечителей умерла жена, так что сложилась неловкая ситуация, и они решили впредь приезжать без супругов. Здешняя прислуга…

— Но как же тогда у вас получается десять? — опять прервала ее Сильвия.

— На этот обед всегда приглашались Кворри, а за хозяйку прежде всегда была я, но, конечно, теперь это не нужно. — Фрэнсис расположила письма и бумаги по своему вкусу и направилась к двери. — Как я уже хотела сказать, здешняя прислуга приготовит и подаст обед, но вам придется заранее позаботиться о меню. Некоторые попечители имеют определенные пристрастия — это относится и к еде, и к напиткам. Не забудьте также о цветах и сигарах. Хью не курит и вечно забывает о сигарах.

Зазвонил телефон в приемной, и Фрэнсис умчалась туда. Сильвия вернулась к себе. К собственному удивлению, она обнаружила, что страшно зла, начисто забыв про то, какой несчастной чувствовала себя совсем недавно. Ее разозлил тон, каким говорила с ней Фрэнсис. Она злилась на Хью, который поставил ее в это немыслимое положение, когда секретарша сообщает ей о важных для школы вещах — а между тем сам же ее обвинял в том, что она не проявляет никакого интереса к школе. Она злилась и на себя за то, что понятия не имеет, как устроить парадный обед. Они с тетушкой много путешествовали, останавливались в первоклассных отелях, заказывали дорогие блюда, но дома жили очень просто и никогда не устраивали приемов. Злость вскоре уступила место горечи. «Я совершенно никчемная жена», — пришла она к заключению.

Надев плащ и прикрыв голову шарфом, Сильвия решила прогуляться. Выходя из Колледж-хауса, она успела увидеть отъезжающий «ягуар». Бригадир Пирсон увозил из Корстона своего сына и Питера Грея.

Когда приехал бригадир Пирсон, директор вел ассамблею, поэтому встретить гостя был откомандирован Джон Кворри. Пирсону было немногим больше шестидесяти; высокий, представительный мужчина, офицер гвардии в отставке, он был теперь директором нескольких международных компаний. Бригадир Пирсон не был склонен к опрометчивым выводам. Выслушав без комментариев то, что рассказал Джон Кворри, он попросил дать ему возможность переговорить с сыном и Питером Греем без свидетелей.

К тому времени, как бригадир закончил беседу с мальчиками, ассамблею уже распустили, и Ройстоун поджидал гостя. Бригадир пожелал немедленно поговорить с Марком Джойнером и осмотреть место, где были обнаружены сигареты с марихуаной. Это было скорее распоряжение, чем просьба, и директор почувствовал себя обязанным предоставить ему такую возможность, однако, когда бригадир потребовал также свидания со Стивом Лейтоном, Ройстоун отказался вызвать его из класса, где Стив ассистировал на экзамене.

— Что же. Так значит так, — решительно пресек обсуждение бригадир. В упор посмотрев на директора, он спросил: — Господин директор, есть ли хотя бы какой-то шанс, что я сумею убедить вас изменить ваше решение и позволить Тони и Питеру остаться в Корстоне до конца триместра, по крайней мере до того, как они сдадут экзамены?

Все трое — бригадир, директор и крайне смущенный Марк Джойнер — стояли в комнате мальчиков, где Пирсон только что внимательно осмотрел книжные полки. Ройстоун вскинул голову, досадуя, что вынужден смотреть снизу вверх на высокого, осанистого экс-солдата.

— Нет, бригадир.

Бригадир Пирсон холодно улыбнулся.

— В таком случае желаю вам всего наилучшего. Уверен, у вас масса дел, так что пусть мистер Джойнер поможет мне забрать мальчиков и их вещи.

— До свидания, бригадир. Могу лишь добавить, что я не менее других сожалею о происшедшем, но мое решение остается в силе.

— А я могу лишь добавить, что сделаю все от меня зависящее, чтобы вы сожалели именно об этом решении.

И, кивнув директору, бригадир Пирсон переключился целиком на Марка Джойнера. Ройстоун, чувствуя себя в некотором роде выставленным, постарался собрать все свое достоинство и покинул комнату. Он вовсе не клял бригадира за его резкость — Пирсон, надо полагать, был расстроен куда больше, чем казалось, — и не принимал всерьез угрозу, заключавшуюся в его последней фразе. Просто будет еще одна жалоба попечителям, но на этот раз такая, которая никоим образом не может быть подтверждена.

К дому Джойнера Ройстоун подъехал в машине бригадира Пирсона и теперь вынужден был возвращаться в главное здание пешком. Все еще накрапывало, он плотнее запахнул мантию и позаимствовалзонтик из разнообразной коллекции, стоявшей в большой керамической вазе у самой двери в квартиру Джойнера. Все его мысли сейчас были о Сильвии.

Дождик, хотя и несильный, был упорный и неприятный, так что, когда Ройстоун добрался до Колледж-хауса, он промок более, чем ожидал. Он оставил зонтик в холле, чтобы как-нибудь позже возвратить его, и собрался снять мантию, стряхнуть капли дождя. В этот момент он увидел в дальнем конце главного коридора девичью фигурку, прислонившуюся спиной к стене.

Ройстоун удивился: что она делает здесь, черт возьми, в этот ранний час? По всей школе шли занятия или экзамены, но даже если у нее «окно», она должна была сидеть где-нибудь и заниматься или, по крайней мере, делать вид, что занимается. Даже чье-либо поручение не давало ей права подпирать здесь стену. Он сбросил с плеч сырую мантию и опять оглянулся. Коридор был пуст, девочка исчезла.

С того конца коридора, где она находилась, Джейн Хилмен лишь смутно разглядела директора. Раздевшись в гардеробе, она медленно, нетвердым шагом плелась в свой класс, чтобы писать экзаменационную работу по истории, но вдруг почувствовала себя дурно и бегом бросилась в туалет. Постаралась, чтобы ее вырвало, но из этого ничего не получилось.

Сидя в туалете с закрытыми глазами, чувствуя себя ужасно, Джейн совершенно потеряла чувство времени. Когда дурнота немного прошла, голова ее опустилась, и на минуту-другую она задремала. Придя в себя, она обнаружила, что сидит на полу, и смутно осознала, что опоздала на экзамен. Выйдя в коридор, она опять медленно побрела в класс, но тут ей вновь стало дурно. Колени подгибались, она прислонилась к стене, тупо соображая, что же ей делать. Она увидела издали директора, и страх, что он может подойти и спросить, в чем дело, заставил ее собраться с силами и кое-как продолжить путь.

Когда она вошла в класс, все головы мгновенно поднялись и повернулись к ней. Стив Лейтон, ассистировавший на экзамене, вскинул глаза от книги, которую читал, и сказал:

— Прошу всех продолжать работу. Вы теряете время. — Он сделал Джейн знак сесть на свободное место у окна и, отклонив ее слабые извинения, добавил: — Поспеши. Ты уже и так потеряла десять минут.

Джейн Хилмен неуверенно шла по проходу между рядами столов. Уже почти добравшись до указанного ей места, она вдруг споткнулась и толкнула Бетти Фэрроу. Бетти сердито взглянула на нее, но тут же выражение ее лица изменилось. Казалось, она была ошеломлена. Вокруг Джейн раздались нервные смешки, невнятный шепот. Она огляделась вокруг и тяжело села на стул.

— Успокойтесь! — сказал Лейтон. — Займитесь делом. Это экзамен.

Все стихло. Для большинства экзамен был важен. Но напряженная сосредоточенность, царившая в классе до того, как появилась Джейн, исчезла. Особенно растревожены были те, кто сидел вокруг нее. Они ерзали, покашливали и бросали многозначительные взгляды на Джейн и друг на друга. Делая вид, что читает, Лейтон внимательно наблюдал.

Джейн склонилась над своим экзаменационным листом и, по-видимому, изучала вопросы. Она вела себя как будто бы совершенно нормально. Однако Стива тревожил какой-то необъяснимый ток беспокойства, который он чуял в классе. И вдруг он услышал странный звук, похожий на мурлыканье, но вскоре превратившийся в тихую монотонную песенку. Он даже различил отдельные слова и узнал старинную колыбельную:

Сомневаться в источнике звука не приходилось. Даже самые усердные ученики перестали писать. Все как один они смотрели на Джейн Хилмен, пересмеиваясь и даже перешептываясь.

— Успокойтесь сейчас же! — прикрикнул Лейтон, и пение оборвалось. Наступила тяжелая тишина.

Стив Лейтон встал и пошел между рядами столов, заглядывая каждому через плечо. В классе опять было тихо, но все глаза следили за ним, когда он подошел к тому ряду у окна, где сидела Джейн Хилмен. Запах, который нельзя было спутать ни с чем, ударил ему в нос еще до того, как он приблизился к Джейн.

Не веря себе, он подошел к ней вплотную и наклонился над столом как бы затем, чтобы прочитать ею написанное. Впрочем, она почти ничего и не написала. Вверху страницы значились ее имя и фамилия, за этим следовали две-три вполне пустые фразы.

Джейн повернула к Стиву голову, посмотрела невидящими глазами и легонько дохнула ему в лицо. В нос Лейтону ударил тошнотворный запах джина. Он едва удержался, чтобы не отстраниться резко, она же одарила его широкой бессмысленной улыбкой. Лейтон видел: она была совершенно пьяна.

Стив Лейтон вернулся к своему столу, сел и попытался соображать. Он не мог послать за помощью никого из экзаменующихся, это было бы несправедливо по отношению к тем, на кого пал бы его выбор. Сам он выйти тоже не мог. Это был государственный экзамен, и ассистент не имел права ни на минуту покинуть класс. Был, конечно, звонок для экстренных случаев, но ему не хотелось нажимать кнопку тревоги, пока это не станет абсолютно необходимо. Стив посмотрел на ручные часы. К счастью, оставалось всего десять минут до конца урока. На перемене коридор сразу заполнится, и он сможет поймать кого-нибудь у дверей.

Эти десять минут тянулись для Стива Лейтона нескончаемо долго. Он с тревогой наблюдал за Джейн Хилмен. Впрочем, уже можно было и не беспокоиться. Джейн оставила попытки писать контрольную работу и уронила голову на сложенные на столе руки. Ее белокурые волосы ниспадали по обе стороны, скрывая лицо, плечи мерно подымались и опускались. Она спала глубоким сном. Вскоре стало слышно легкое посапыванье. Оно было тихое, умилительное, и на этот раз никто уже не смеялся.

ГЛАВА 11

Это было поздним вечером того же дня. У себя в гостиной Ройстоун обсуждал с Джоном и Хелен Кворри ситуацию с Джейн Хилмен. Хелен, сидевшая у кровати Джейн, когда девочка проснулась, придя в себя от пьяного забытья, услышала ее печальную историю от нее самой и сейчас говорила больше всех.

— Я ужасно, ужасно жалею эту бедняжку. Девочка истерзалась до смерти за последние несколько недель и совершенно потрясена собственной виной — это действительно так.

— Хотел бы и я быть таким милосердным, как вы, — мрачно сказал Хью Ройстоун.

Когда открылась дверь и Сильвия внесла чай и печенье, он механически поднялся, чтобы принять у нее поднос: все, не отдавая себе в том отчета, как бы согласились, что чай на этот раз предпочтительнее спиртного. У Хью и Сильвии не было случая в этот день поставить точку на утренней ссоре, но оба вели себя так, словно ничего не случилось, хотя улыбки, которыми они обменялись, были явно холодней, чем всегда.

— Девица позволила себе забеременеть, — продолжал Ройстоун. — Допустим, она никогда не слышала о таблетках. Но едет она не к родителям, обращается не к доктору, не в клинику. Она возвращается в Корстон, принимает горячие ванны, крадет джин, практически срывает ответственный экзамен, явившись мертвецки пьяной, и все для того, чтобы избавиться от своего ублюдка.

— Но, Хью, это можно понять, — возразила Хелен, — в ее-то ситуации. Это же все старомодные, допотопные средства, старой бабушки букет — одно слово. Нужно благодарить Бога за то, что она не попыталась орудовать спицей или еще чем-нибудь в этом роде.

Хью Ройстоун полоснул ее взглядом, полагая, вероятно, что это замечание не самого хорошего вкуса. Он хотел было что-то сказать, но Хелен настойчиво продолжала:

— У Джейн не было решительно никакой возможности достать таблетки. Вы знаете, Хилмены живут в медвежьей глуши, никаких клиник там нет и в помине. И она не решилась попросить противозачаточные средства у местного доктора или пойти к нему после. Она говорит, он сразу же выложил бы все ее родителям и они ее убили бы.

— Надеюсь, это метафора, — сказал Кворри. — Потому что им все равно придется как-нибудь переварить это. — Он посмотрел на Хелен. — Сомнений, судя по всему, никаких?

— Никаких. Дик Бенд хороший врач, и он выразился вполне определенно. Джейн предстоит либо нормальный аборт, либо у нее будет ребенок. Горячие ванны и джин не помогут.

— Так, — опять заговорил Кворри. — И что же теперь сделают ее родители?

— Это просто. Они приедут, подымут здесь страшный шум, на всех перекрестках будут поносить школу. — Ройстоун говорил с горечью. — Сперва миссис Эвелон. Затем бригадир Пирсон. Теперь Хилмены — и, кажется, это будет похуже. Какого дьявола такое должно было случиться именно с Джейн Хилмен? Почему не с какой-нибудь другой девчонкой, чьи родители живут в реальном мире, а не законсервировались в викторианской эпохе? Тут дело может кончиться крахом Корстона, вы должны это понимать. История с наркотиками была достаточно неприятна, но тут… Джейн Хилмен только шестнадцать лет. Она могла быть еще малолетней, когда начала баловаться. И Хилмены сочтут, что виновата школа — да так оно и есть. В результате мы можем оказаться по уши в грязи.

— Ради Бога, Хью, время от времени это случается во всех школах совместного обучения, — сказала Хелен. — И вне школы тоже. В конце концов, мы даже не знаем, замешан ли тут кто-нибудь из наших мальчиков. Я вам уже говорила — она наотрез отказывается назвать отца.

— Ее надо заставить! — Ройстоун вскочил и забегал взад-вперед по ковру. — Если это кто-нибудь, кого она встретила во время вакаций, Корстон винить нельзя. — Он помолчал. — Впрочем, думаю, это невероятно, принимая во внимание образ жизни Хилменов… невероятно, но возможно, и ради Корстона мы должны испробовать все пути…

Сильвия с резким стуком поставила чашку на блюдце. Вся красная, она в ярости смотрела на мужа, глаза ее блестели.

— Проклятый Корстон! — сказала она. — Ты думаешь только о Корстоне! А должен бы думать об этой девочке, о том, что теперь с нею будет. И потом те двое — Пирсон и Грей. Разве ты поступил так, как лучше для них? Даже бедный маленький Эвелон — мать теперь вцепится в него еще крепче. Теперь уж она ни за что не отправит его в пансион, а ведь все, что ему нужно, это жить в школе, подальше от ее влияния. Ты… ты…

Сильвия остановилась, в ее голосе звенели слезы. Она понимала, конечно, что срыв этот есть своего рода продолжение их ночной ссоры с Хью, но по сути это ничего не меняло. Однако она постаралась взять себя в руки.

— Прости, я знаю, это не мое дело. Ко-ри-стон — «Корстон», как вы его называете, — это твой мир. Но я не уверена, что и мой тоже.

Присутствие Кворри было забыто, Хью ответил ей с горячностью, он обвинял:

— Ты никогда не старалась сделать его своим… — начал он.

— Ты никогда не предоставлял мне такой возможности… Только сегодня я узнала о том… узнала о здешней традиции: директор дает попечителям парадный обед в День учредителя. И кому же пришлось просветить меня? Фрэнсис Белл, вот кому!

— Обед… да, тут ты права. — Ройстоун нахмурился. — Я должен был сам предупредить тебя. Прости, Сильвия. Я забыл. Столько всего навалилось за эти дни.

— Во всяком случае, пусть этот обед вас не тревожит, — сердечно сказал Кворри. — Просто оставьте все это в умелых руках Хелен и Фрэнсис. Они организуют прекрасный банкет. Как всегда.

Сильвия смотрела на него без улыбки. Она не была уверена, говорит он искренне или с недобрым умыслом.

— Именно так я и решила поступить, — сказала она.

— Конечно, мы вам поможем! — Хелен поторопилась загладить очевидную бестактность мужа. — Вы только скажите, когда хотели бы обсудить все, составить меню и так далее. Эта традиция становится уже немного искусственной… Я уверена, у вас найдется масса новых идей.

— Благодарю вас. — Сильвия встала; не глядя на Хелен и Джона, сказала: — Пожалуйста, извините меня, но я пойду спать. Уже поздно, и у меня побаливает голова.

Она пошла к двери, провожаемая легким смущением гостей, словами сочувствия и пожеланиями спокойной ночи. Но, едва дверь за ней закрылась, она услышала голос Джона Кворри:

— Надеюсь, твоя Сильвия не надумает пригласить танцовщиц к обеду… а под конец еще предложит партию в покер.

И ей показалось, что она слышит смех своего мужа.

Вскоре после этого Кворри удалились, и Хью Ройстоун пошел в кабинет. Он чувствовал себя усталым, подавленным, но и взбудораженным в то же время. Он знал: идти спать бессмысленно, он все равно не уснет, а Сильвия, разумеется, не в том настроении, чтоб позволить ему заниматься любовью. Он решил набросать письмо Хилменам.

Письмо более мягкий способ передать дурную весть, чем телефонный звонок, и это даст Джейн немного больше времени, чтобы приготовиться к встрече. В чем бы ни обвиняла его Сильвия, он действительно беспокоился о Джейн. Она была умная девочка, хорошенькая, обаятельная и, до последнего времени, прекрасная помощница в делах школы. Ему становилось тошно при мысли, как поведут себя взбешенные родители, как они могут с ней поступить.

Написать такое письмо было не просто. Он не мог выложить им все напрямик. Надо было подойти к предмету осторожно, но, если написать, что Джейн еще в начале триместра причинила немало беспокойства, Хилмены пожелают узнать, почему не были поставлены об этом в известность раньше. Хью порвал набросок и принялся писать заново.

Про случай в ванной он мог позволить себе не упоминать, но сказать о джине необходимо, пусть не про разбитую на лестнице бутылку, но про сцену во время экзамена — непременно. Именно тогда все открылось, и умолчать об этом не было возможности. Во всяком случае, с Хилменами, пожалуй, лучше уж быть откровенным, они без сомнения захотят узнать, каким образом их дочь достала в колледже джин. Немного поразмыслив, Ройстоун написал: «Мисс Дарби, ее преподавательница английского, послала Джейн к себе за какою-то книгой, Джейн увидела бутылку джина и поддалась искушению взять ее, надеясь, что…»

Ройстоун опять остановился, вздохнул, скатал лист в шарик и бросил в корзину для бумаг. Нет, и это не годится. Выглядит как обвинение Пауле, будто она держит на виду бутылки спиртного, — а уж это было бы просто непорядочно. Почти все учителя колледжа имеют у себя в квартирах напитки, и ничего противозаконного в этом нет. До сих пор никаких неприятностей из-за этого не возникало.

Вдруг ему пришла в голову идея. Что, если бы связаться с родственницей Джейн, которая посоветовала отдать девочку в Корстон и сама приезжала знакомиться с колледжем… Ее можно было бы настроить, чтобы она выступила как добрый посредник. Она помнилась Ройстоуну приятной, сердечной женщиной, которая могла бы помочь девочке… Вот только он не записал ее фамилии. Во всяком случае, не Хилмен.

С нею, конечно, должна была вестись какая-то переписка — и Ройстоун некоторое время просматривал папки на столе Фрэнсис, однако запутался и решил отложить поиски. Утром Фрэнсис сама отыщет то, что ему нужно, и он непременно свяжется с родственницей Джейн. Благодаря этой родственнице может разрешиться множество проблем.

Оставался все же вопрос, кто отец ребенка. Был ли это кто-нибудь из учащихся Корстона или даже, избави Господи, из учителей? Джейн должна будет назвать его. И что тогда? Еще одно исключение? Еще пара разгневанных родителей? Ройстоун чертыхнулся про себя. Ужасный триместр. За всю свою карьеру он не мог припомнить другого такого периода, когда бы обрушилось сразу столько бед. Те радужные надежды, с которыми начинали этот триместр, каким-то образом еще усугубляли нынешнюю ситуацию.

Было уже два часа пополуночи. Зевая, Ройстоун вернулся в свою квартиру. Сильвия спала. Дышала она тяжело и не шевельнулась, когда он включил ночник со своей стороны кровати. Хью понял, что Сильвия приняла снотворное. Она выглядела ужасно усталой, и он, понимая, что вставать ему через считанные часы, не захотел утром тревожить ее, поэтому взял будильник и пижаму, выключил свет и пошел спать в другую комнату.

Пальцы Ройстоуна коснулись кафельной стенки бассейна. Он повернулся, оттолкнулся от стенки, испытывая приятное возбуждение от стремительного рывка, и поплыл так быстро, как мог, еще и еще ускоряя темп. Это была сегодня его последняя дорожка, и он испытал что-то вроде торжества, когда пришел к финишу и ухватился за бортик. Он запыхался, но знал, что плавал хорошо, хотя и мало спал в эту ночь. Было совершенно не важно, что вокруг нет восхищенных зрителей; он был в полном согласии с собой, абсолютно расслабившийся и абсолютно бодрый. Рывком выйдя из воды, Хью побежал в душ.

Через пятнадцать минут он был у себя на кухне; на плите запел чайник, Хью заварил чай, сразу же налил и в чашку Сильвии — некрепкий, чуть-чуть молока, без сахара. Положил на блюдце пару печений «розмари», которые она особенно любила.

Шторы в спальне были еще задернуты, но погода в этот день выдалась такая хорошая, в голубом небе так сияло солнце, что в комнате было достаточно светло, и Ройстоун сразу увидел — постель пуста. Сторона, на которой он спал обычно, была нетронута и аккуратно прикрыта, другая сторона осталась неубранной, одеяло было отброшено к ногам.

Хью Ройстоун поставил чашку и блюдце и вышел в коридор.

— Сильвия! Где ты? В ванной? Я принес тебе чай.

Ответа не последовало. Дверь в ванную была распахнута настежь. Квартира была невелика, и Ройстоуну не потребовалось много времени, чтобы убедиться: Сильвии нет. Наконец он пошел в кабинет, уже поняв, что Сильвия отправилась на одну из своих длинных одиноких прогулок.

Он увидел конверт на письменном столе сразу, как только открыл дверь в кабинет. Письмо было коротким:

Дорогой Хью,

надеюсь, это будет не слишком сильным ударом, но я собираюсь поймать утренний автобус на Оксфорд, потому что решила покинуть Користон — и тебя. Думаю, ты догадываешься почему, хотя сама я как-то не слишком уверена. Единственное, в чем уверена, — я больше не в силах выносить этот ваш Корстон, по крайней мере, сейчас. Возможно, это не навсегда.

Даже надеюсь, что не навсегда. И я обещаю давать о себе знать, так что, пожалуйста — пожалуйста! — не пытайся меня искать. Если кто-нибудь спросит — кто-нибудь из попечителей в этот ваш День учредителя, скажи… можешь сказать им, что мне нужно было срочно уехать к больной подруге.

С любовью,

Сильвия.

ГЛАВА 12

Следующую неделю, даже две, Хью Ройстоун провел как в тумане. Жестоко оскорбленный тем, что Сильвия бросила его, он подчинился ее просьбе и не делал никаких попыток ее найти. Он приносил извинения, лгал, скрывал свое горе за кипучей энергией, твердо решив, что никто не узнает правду. Слишком хорошо он представлял себе те комментарии, какими обменивались бы старшие воспитанники, эти юнцы и девицы, — да и кое-кто из педагогов, — если бы узнали, что молодая жена директора оставила его с носом.

К счастью, дел в Корстоне было у него сейчас невпроворот. Помимо обычной рутины, конец триместра Святой Троицы, быстро приближавшийся, всегда был чреват для директора множеством дополнительных сложностей. Нужно было подготовить годовой отчет для попечителей; предстоял целый ряд спортивных мероприятий, и его личное в них участие считалось весьма желательным, если и не строго обязательным; следовало проверить и подписать табель успеваемости каждого воспитанника, а с теми из них, кто осенью уже не вернется в Корстон, встретиться отдельно. Он должен был провести собеседования с кандидатами на три возникшие в школе вакансии, а также составить планы — и обсудить их — на следующий триместр, хотя до него было еще далеко. Короче говоря, Ройстоун был занят сверх головы. Он работал до глубокой ночи и старался не думать о Сильвии.

Так что канун Дня учредителя — а вместе с ним и появление в Корстоне членов попечительского совета — подоспел слишком быстро. Председателем совета был лорд Пенмерет, бывший член кабинета министров. Дольше всех состоявшими в совете и наиболее влиятельными его членами были сэр Ричард Стокуэлл, маленький, щуплый человечек, скорее напоминавший жокея, в действительности же — удачливый бизнесмен; священнослужитель официальной англиканской церкви, преподобный Хорейс Танзел, и миссис Девойна Картер-Блэк, чей покойный супруг был самым щедрым жертвователем Корстона. Два оставшихся попечителя были назначены позднее, и Ройстоун относился к ним как к пустому месту, по крайней мере в данное время. Но первых четырех он почитал себя обязанным убедить в том, то дела в Корстоне по-прежнему идут хорошо.

В назначенное время, как было заведено, попечители собрались в кабинете директора. Лорд Пенмерет расположился за директорским столом, Ройстоуну пришлось сесть сбоку. В кабинет были внесены удобные кресла, и остальные члены совета заняли места кто где, не чинясь. Фрэнсис Белл скромно устроилась за столиком в углу, чтобы вести протокол.

Лорд Пенмерет открыл заседание, поздравил Ройстоуна с недавней женитьбой и выразил сожаление, что им не удастся в столь знаменательный день познакомиться с миссис Ройстоун. Ройстоун коротко поблагодарил. Протокол предыдущего заседания был проверен и одобрен вместе с финансовым отчетом. Ройстоун встал и зачитал свой отчет.

Когда он закончил, на минуту воцарилось молчание, затем лорд Пенмерет своим густым министерским голосом сказал:

— Весьма вам благодарен, господин директор. Теперь же, я полагаю, вы и мисс Белл будете столь любезны и покинете нас ненадолго, чтобы мы могли посовещаться… обсудить относящиеся к делу события.

— Ради всего святого, что он подразумевал под «относящимися к делу событиями»? — спросила Фрэнсис, как только она и Ройстоун вышли в смежную с кабинетом приемную.

— Думаю, жалобы на то, что школа стала рассадником наркоманов и торговцев наркотиками, а также секса и еще Бог весть чего! — Ройстоун пожал плечами.

— Но почему же он так вот и не сказал? — Фрэнсис кипела от возмущения. — Кстати, — добавила она, — я не успела сказать вам раньше… директор вашего бывшего колледжа позвонил сегодня утром и выразил надежду, что вы… и миссис Ройстоун… остановитесь у него, когда приедете в Оксфорд на конференцию директоров школ в конце месяца. Я сказала, что уверена — вы будете очень рады. Все правильно?

— Да. Это было бы чудесно. — Улыбка Ройстоуна выражала удовольствие. Но тут же выражение его лица изменилось: он подумал о том, как трудно будет объясняться по поводу столь длительного отсутствия Сильвии, и о совещании, проходившем сейчас. — В том случае, если я все еще буду директором, — проговорил он наконец, — и если Пенмерет не собирается как раз в эту минуту предложить мне подать прошение об отставке.

— Хью! Вы не должны так думать! Попечители не могут…

— Они-то, конечно, могут. Но не падайте духом, Фрэнсис, я вовсе не убежден, что они именно так и поступят… пока не разразится еще какая-нибудь катастрофа.

— Избави Боже! В этом триместре их и так уже было слишком много, с тех пор как…

Что хотела сказать Фрэнсис, осталось тайной, ибо в дверях показался один из недавно назначенных попечителей и поманил их, приглашая вернуться в кабинет. Они вошли и заняли прежние места.

Лорд Пенмерет прочистил горло и остановил неподвижный взгляд на секретарше.

— Суть того, что мы будем сейчас обсуждать, должна быть записана, мисс Белл, но разглашению не подлежит, как и любые другие наши обсуждения. Вы понимаете?

— Да, сэр, конечно, — сказала Фрэнсис.

Председатель повернулся к Ройстоуну.

— Господин директор, мы обсуждали сейчас те неприятные события, которые, похоже, лавиной обрушились на Корстон в этом триместре. Как вы, вероятно, знаете — а если не знаете, то легко догадываетесь, — мы получили много жалоб от родителей воспитанников, замешанных в эти истории, а также от других, до которых дошли о них слухи. Мы хотели бы обсудить это сейчас вместе с вами. Разберемся по каждому вопросу отдельно. Первый вопрос — употребление наркотиков. — Лорд Пенмерет оглядел своих коллег.

Заговорил сэр Ричард Стокуэлл.

— Господин директор, прежде всего я хотел бы узнать, до того, как заболел маленький Эвелон, было ли вам известно, что в школе имеет место проблема наркотиков?

— Мне неизвестно это и сейчас, сэр Ричард. — Ройстоун говорил мягко, разве что слегка уклончиво. — Единственный случай вряд ли может быть назван проблемой наркотиков. Но я вас заверяю: до того как обнаружилось, что Эвелон курил марихуану, и я услышал от мистера Лейтона о Пирсоне и Грее, я понятия не имел о том, что у кого-либо в школе имеются наркотические средства — помимо предписанных врачами, конечно.

— Ах да, бедняга Стив Лейтон, — сказал сэр Ричард, непринужденно меняя тему. — Я надеялся, что здесь у него дела пойдут успешно. Его отец, как вы знаете, мой добрый приятель. Вы не думаете, что обошлись с ним слишком круто? Насколько я понимаю, все зависело исключительно от того, как толковать события… Вы не намерены пересмотреть свое решение?

— Нет, сэр Ричард.

— Прекрасно. В вашем договоре обусловлено ваше право самому подбирать сотрудников. — Сэр Ричард говорил холодно. — Мисс Дарби и мистер Форд тоже, как я понимаю, намерены покинуть Корстон.

— Оба уходят по собственному желанию, сэр Ричард. Паула — мисс Дарби — хочет уехать к родственникам в Австралию. Мистер Форд, я полагаю…

— …был здесь не слишком счастлив. — К удивлению Ройстоуна, подал голос один из новых попечителей — «пустое место»; он вступил в разговор, пожалуй, слишком напыщенно. — И это весьма печально, ибо, насколько я понимаю, вам просто повезло, что удалось заполучить его. У него отличные рекомендации, и потом, мне кажется, среди молодых математиков не так уж много мужчин, желающих посвятить себя преподаванию. По правде сказать, я был рад рекомендовать его в другую школу, где имею честь состоять в правлении.

— Надеюсь, там он будет счастлив. — Хью Ройстоун постарался, чтобы это не прозвучало слишком саркастически. Форд блестящий педагог, согласился он с «пустым местом», но для Корстона не подходит. Его отношение к дисциплине временами оставляло желать много лучшего, и он был склонен вступать в чрезмерно приятельские отношения со своими учениками. — Тут, знаете, важно остановиться на золотой середине, — сказал Ройстоун и, помолчав, добавил: — Я готов признать, что мои собственные отношения с Фордом были далеки от идеала. Думаю, это можно квалифицировать как психологическую несовместимость. Я желаю ему всего наилучшего на новом месте, — закончил Ройстоун с несколько натянутой улыбкой.

— Прекрасно сказано и убедительно. Подобные сшибки школе никогда не на пользу, — вмешался преподобный Танзел; это был худощавый человек, на вид брюзга, но говорил он вполне приветливо. — А теперь я хотел бы вернуться назад, к тому, о чем вы сказали ранее. Вы упомянули об одном случае употребления наркотиков. Но ведь их было два: Эвелон и те два юноши, которых вы исключили?

— Я считаю, что оба эти случая связаны между собой, — тотчас ответил Ройстоун.

— Бригадир Пирсон с вами не согласен, — сказал лорд Пенмерет. — Он клянется, что ни его сын, ни Грей не способны лгать, если дело так серьезно.

— Они, без сомнения, лгали, сэр. Их наставник, мистер Джойнер, нашел у них в комнате еще сигареты с марихуаной. — Поколебавшись, Ройстоун продолжал: — Если бы не это, я, пожалуй, оправдал бы их за недоказуемостью и поверил бы им на слово. Им ведь предстояло сдать выпускной экзамен, как вы знаете.

— Подумайте, однако, как это может отразиться на их будущем.

— Сурово, господин директор, слишком сурово — принимая во внимание все обстоятельства.

— Тем более что у вас нет неопровержимых доказательств, что Эвелона снабдили сигаретами они. В конце концов, даже если у них было сколько-то там еще сигарет, мальчик мог найти их сам.

— Нельзя же допустить, чтобы Корстон прославился как исправительная школа.

Ройстоун оставил без ответа хор критических голосов. Большую часть обвинений он уже слышал в тех же выражениях от Сильвии, и повторение не оказало на него никакого воздействия. С бесстрастным выражением лица он ждал, не делая никаких попыток отстаивать свои действия.

— К счастью, — сказал лорд Пенмерет, — Пирсону и Грею особой бедой это не грозит. Как вы знаете, Джон Кворри сумел найти кое-какие связи и добился для них разрешения экзаменоваться с учащимися одной весьма известной лондонской школы.

— Что? — Ройстоун не мог скрыть изумления. — Это сделал Кворри?

— Вы не знали? — Сэр Ричард Стокуэлл был явно доволен.

— Нет, — холодно ответил Ройстоун. — Мистер Кворри, очевидно, не счел нужным сообщить мне.

— Как интересно! — Кажется, это была первая реплика миссис Картер-Блэк, хотя она и следила за обсуждением, блестя глазами и по-воробьиному крутя головой. Неожиданно она обернулась в кресле назад, к Фрэнсис, и спросила: — Мисс Белл, а вы не знали случайно о том, что мистер Кворри помог этим юношам?

Фрэнсис Белл, захваченная врасплох, постаралась не встретиться глазами с Ройстоуном.

— Нет, я знала, — созналась она. — Мне сказала Лин Джойнер, жена их наставника, под великим секретом.

— Похоже на то, господин директор, что в Корстоне многое случается без вашего ведома, — бесстрастно заметил лорд Пенмерет. — И тут самое время перейти к следующей теме. Джейн Хилмен. Во-первых, девочка оставила школу и живет теперь у кузины ее матери, миссис Грентли, которая оказалась приятельницей нашей уважаемой миссис Картер-Блэк. Мы знаем, таким образом, что она в хороших руках. Но Джейн все еще отказывается назвать имя отца ребенка, и я, перед тем как ехать сюда, получил от адвоката мистера Хилмена письмо, в котором он угрожает возбудить дело против школы за то, что дочь его доверителя, находясь под опекой школы и будучи еще несовершеннолетней, забеременела. Что до меня, то я ни в коем случае не допускаю, чтобы подобное дело было выиграно в суде, однако скандальной шумихи при этом не избежать. Разумеется, я как можно скорее проконсультируюсь с нашими адвокатами… то есть если вы все согласны.

Все кивнули в знак согласия, и разговор перешел на второстепенные относительно Джейн Хилмен детали. Ройстоуна спросили о Бетти Фэрроу и разбитой бутылке джина, о том, как Джейн Хилмен потеряла сознание в ванне, об украденной из квартиры Кворри бутылке джина и о том, как реагировали писавшие экзаменационную работу учащиеся на поведение пьяной Джейн. Поскольку все уже были настроены против директора за то, что он исключил Пирсона и Грея, обсуждать историю с Джейн Хилмен не стали. Однако вероятность судебного процесса и скандала по-прежнему оставалась. И ни у кого не было сомнений, что репутации Корстон-колледжа — репутации, за которую последние годы был ответствен директор Хью Ройстоун, нанесено несколько тяжких ударов.

Парадный обед для попечителей в этот вечер прошел гладко, более гладко, чем можно было ожидать, хотя начался он не слишком радужно. Фрэнсис Белл, Хелен и Джон Кворри ожидали попечителей в квартире Ройстоуна. Фрэнсис Белл без конца просила прощения у Хью за то, что утаила от него, как Джон Кворри помог Пирсону и Грею с экзаменовкой, но сам Джон Кворри вовсе не был склонен приносить извинения.

— Конечно, мы тебе не сказали, — резко сказал он Ройстоуну. — Мы знали, ты ни за что не согласишься. Но это нужно было сделать. Это же абсурд, чтобы мальчики не имели возможности сдать экзамены!

Короткая сцена, грозившая взрывом, была прервана появлением лорда Пенмерета, за которым вскоре вошли и остальные. Подали напитки, затем все проследовали в столовую. Обед удался на славу, вина были превосходные, и председатель, теперь размягченный, произнес ритуальный тост за процветание школы, поблагодарил Хелен и Фрэнсис и предложил тост за них, в вознаграждение за их труды. О Сильвии даже не упомянули, и Хью показалось, что о ее существовании просто забыли.

Вряд ли можно было ожидать, что вечер для Ройстоуна окажется приятным, хотя он изо всех сил старался выглядеть общительным и естественным. Он был рад, когда гости, за исключением ночевавшего у него лорда Пенмерета, удалились. Хью предложил председателю совета выпить по последней рюмке, но Пенмерет отказался.

— Есть еще одно дельце, которое я хотел бы обсудить с вами, прежде чем отправиться спать и избавить вас от своего присутствия, — сказал лорд Пенмерет. Он стоял, расставив ноги, спиной к камину, как будто грел спину у воображаемого огня. Его лицо было красней, чем всегда, но от вина или от замешательства, сказать было трудно. Он еще немного поколебался и наконец с неожиданной теплотой сказал: — Мы устроили вам паршивый денек, директор, но могло быть и похуже.

Сидевший в кресле Ройстоун поднял на него глаза и пожал плечами.

— Попечители имеют право на критику, — сказал он. — И невозможно отрицать, этот триместр был не из лучших.

Пенмерет продолжал, словно не слыша:

— О, жалоб всегда предостаточно. Смешно: люди редко пишут затем, чтобы выразить свое удовлетворение школой… или вообще чем бы то ни было… Но не в этом дело. Я получил еще одно письмо… отнюдь не приятное… которое, мне кажется, вы должны прочитать.

Он достал из кармана сложенный листок, развернул и протянул Ройстоуну.

Ройстоун встал, взял его и оторопел. Его руки дрожали, пока он читал:

директор грязный старик — он нас шлепает и прижимается — если встретится наедине старается потрогать — он делает вид будто он нам как отец но это ужасно — никому из нас это не нравится — хуже всех хорошеньким белокурым девочкам — пожалуйста помогите нам прекратите это — он стал еще хуже с тех пор как женился — Корстон становится ужасным.

Тире между фразами были проведены чернилами, а слова, почти все, аккуратно вырезаны из газет либо журналов. Слово «Корстон» — Ройстоун узнал сразу — было срезано со школьного бланка.

Придя в себя от первого потрясения, он брезгливо вернул листок Пенмерету. И с возмущением спросил:

Чего вы от меня ждете? Это мерзость! Чудовищная мерзость! Будь я проклят, если стану утруждать себя оправданиями!

— Я вас об этом и не прошу. — Пенмерет опять говорил очень мягко.

— И будь я проклят, если из этого не ясно, на что намекают! Джейн Хилмен!

Пенмерет кивнул.

— Отчасти по этой причине я и не показал анонимку моим коллегам-попечителям. Люди склонны к необдуманным заключениям. Кое у кого два плюс два дают пять.

— Что вы собираетесь с этим делать?

— С этим? Сжечь, разумеется. Почему бы и нет? — Пенмерет достал из кармана зажигалку и поднес к листку, который держал за уголок над пепельницей. Когда бумажонка обратилась в пепел, он сказал: — Я мог сделать это, как только получил письмецо, пару дней тому назад, но подумал, что вам следует прочитать его. Знаю по опыту: лучше не быть в неведении о подобных наскоках.

— Да, полагаю, вы правы. Я никогда бы… — В голосе Ройстоуна слышалось сомнение. — Не могу даже представить, кто…

— Кто-то сделал это. Кстати, адрес на конверте был напечатан на машинке. Конверт случайно запропастился куда-то у меня в офисе, но секретарша запомнила, что отправлено оно, судя по почтовому штемпелю, из Коламбери… Так что, вероятно, исходит отсюда, из Корстона. Ведь у вас тут нет никаких ограничений на письма, отправляемые из школы, не так ли?

— Никаких. — Ройстоун медленно покачал головой. Первый взрыв гнева прошел, он чувствовал себя опустошенным. — В самом деле, похоже, что послано оно отсюда. Какая гадость, — добавил он печально.

— Анонимные письма почти всегда таковы. Не слишком терзайтесь из-за этого. Надеюсь, если повезет, больше вы такого не услышите. — Лорд Пенмерет внезапно оживился: он исполнил неприятную обязанность и не желал более разговаривать на эту тему. — А теперь я отправляюсь спать. Спокойной ночи.

— Спокойной ночи. И спасибо, — сказал Ройстоун. Слава Богу, подумал он, осталось уже немного. Завтра День учредителя, и триместр Святой Троицы будет почти закончен.

Часть третья ФИНАЛ

ГЛАВА 13

— Попытка изнасилования — вот и все обвинение! Даже не факт изнасилования! — с отвращением сказал Джордж Торн, старший инспектор окружного отделения сыскной полиции, и посмотрел на приданного ему в помощь сержанта. — Может, только всего и было, что тисканье в машине или рука, запущенная под блузку. И из-за таких пустяков полиция долины Темзы посылает вас и меня в глушь Котсуолдских холмов! А я-то полагал, что нас с вами держат все-таки за сотрудников отдела по особо важным преступлениям. А тут… вся история яйца выеденного не стоит!

Торн оттолкнул свое кресло назад, чтобы удобней было поднять изящные, обтянутые синими брюками ноги в сверкающих черных туфлях и водрузить их на стол. Он задумчиво рассматривал свои красные носки, оказавшиеся таким образом на виду. Торн отнюдь не был уверен, что красные носки так уж безусловно подходят для рабочего дня, но его жена, Миранда, преподнесла их ему в день рождения. К тому же шесть пар. Словом, какое-то время они будут облекать его ноги. Торн погладил усы. Сержант Эббот кашлянул.

— Я понимаю, сэр, — сказал он с отчетливо оксфордским мягким грассирующим «р». — Но тут имеются два-три момента… да вы сами увидите, когда познакомитесь с делом. Во-первых, тот, кого обвиняют, Хью Ройстоун, — директор известной в Коламбери школы совместного обучения… Так что обвинения такого рода могут причинить ему массу неприятностей. Ну и к тому же он, кажется, друг здешнего начальника полиции, сэр.

— Понятно. — Торн перестал разглядывать свои носки, опустил ноги на пол и потянулся за тоненькой папкой, лежавшей на столе. — Как она называется, эта школа? Користон-колледж?

— Корстон… Произносится «Корстон», сэр. Пишется Користон, а произносится…

— Хорошо, хорошо, я вам верю, Эббот. Кому и знать, как не вам. Я было запамятовал, что это ваши родные места.

Сержант Эббот вежливо улыбнулся. Он решил, что последнюю фразу старшего инспектора следует принять за шутку, хотя с Торном этого никогда нельзя знать наверное. Впрочем, Билл Эббот и не претендовал на то, что всегда понимает своего шефа. И все же трудно было поверить, будто Торн забыл, что его молоденький сержант родом из Коламбери, тем более что совсем недавно они вместе работали в этих местах по другому делу.

— Далеко ли этот Корстон от Коламбери? — внезапно спросил Торн.

— Не слишком. Миль двадцать примерно будет. Правда, по сельским дорогам.

— Но я готов держать пари, от школ того типа, в каких учились мы с вами, Эббот, расстояние выйдет порядочное. Шикарное местечко, верно? Ну, конечно, не Итон, не Харроу. Однако родителям надобно быть вонючими богатеями, чтобы отправить сюда свое чадо.

Видно, он просто вводит меня в курс дела, подумал сержант Эббот: сам-то уже прочитал это чертово досье и вполне представлял себе ситуацию. Вслух он сказал:

— Пожалуй, что так, сэр.

Старший инспектор хмурился.

— Но, конечно, этих паршивцев в колледже сейчас нет, верно? У них теперь летние каникулы. Плавают где-нибудь на яхтах своих папочек, или просаживают их денежки в Монте-Карло, или путешествуют в собственной машине по дорогам Аляски, или курят марихуану в Катманду… или какие еще там есть модные местечки.

— Если вы посмотрите досье, сэр… гм… вы увидите: событие имело место после окончания триместра и девочка — ее зовут Мойра Гейл — не из Корстона.

Эббот старался говорить как можно бодрее: он знал, что отношения старшего инспектора с детьми были не всегда безоблачны.

Торн хмыкнул и посмотрел на круглые стенные часы напротив его стола.

— Ладно. Перекушу пораньше и возьмусь за эти бумаги. А потом двинем в Коламбери повидаться с нашим старым приятелем сержантом Кортом, а? Давайте-ка завтрак, Эббот.

В сотый раз удивляясь тому, как удается старшему инспектору держаться в форме, сохранять военную выправку, будучи столь приверженным к еде, сержант Эббот отправился на поиски чая и печенья. Старший инспектор Торн, оставшись один, открыл папку, проглядел первый листок и снова закрыл ее. Сержант Эббот был совершенно прав: Торн уже знал, как скудны содержавшиеся в ней сведения, и был весьма этим недоволен.

— Чушь, — сказал он громко. — Совсем не мое дело.

Он раскачивался на задних ножках стула и глазел в потолок своего маленького кабинета. Потолок и стены были выкрашены той специфического оттенка зеленой краской, которая почему-то так полюбилась лицам, ведавшим государственными учреждениями по всему Соединенному королевству. Торн, прибыв сюда из Лондона, сразу выставил из кабинета заполонившие его зеленые заросли, никогда не дававшие цветов, — предыдущий хозяин кабинета был несомненно тайный садовод-маньяк, — завесил стены всевозможными картами, схемами, таблицами, бросил квадратный тускло-красный коврик у стола. Однако потолок и сознание, что под диаграммами-картами прячется все та же проклятущая зелень, создавали ощущение, будто живет он на расчищенной поляне в джунглях, а может, и под водой.

Вернулся сержант Эббот с маленьким подносом.

— Ваш чай, сэр.

— Хорошо. — Торн мгновенно оживился. — Дайте мне пятнадцать минут, и мы тронемся в путь. Предупредите Коламбери, что мы едем, Эббот, — ведь сержант Корт может быть занят каким-нибудь и вправду стоящим делом. И еще мне нужен полицейский врач, доктор Бенд. Надо будет обменяться с ним парой слов. Он осматривал девочку после этого странного покушения на изнасилование. Да не забудьте про ланч, когда окажетесь у телефона. В Коламбери, помнится, есть вполне приличная пивная.

— Да, сэр.

Эббот колебался: напомнить ли шефу, что в Коламбери сегодня ярмарочный день? В городке, должно быть, полно народу, и получить столик в «Боевых доспехах» будет не так-то просто. Наконец он решил — как будет, так и будет. Во всяком случае, со старшим инспектором Торном работать, может быть, иной раз и не слишком легко, но одно уж точно говорит в его пользу: лишь в самых крайних обстоятельствах он позволит себе или своему сержанту пропустить трапезу.

Теплый, солнечный день, ярмарочный день, весь Коламбери охвачен духом суеты и возбуждения. Узенькие улицы, еще более узкие, чем всегда, из-за незаконно припаркованных автомобилей, кишат народом. По тротуарам снуют занятые покупками женщины в ярких летних платьях, в подъездах болтаются подростки, свободные от школьных занятий дети шныряют повсюду, враскачку бредут фермеры, мечтающие спокойно выпить кружку пива,прежде чем вернуться на скотный базар. И никто, кроме старшего инспектора Торна, не находит ничего странного в том, что по главной улице какой-то человек ведет на веревке молодую телочку.

Припарковаться было, конечно, решительно негде, кроме как прямехонько перед полицией, на желтой полосе между двумя табличками: «Полиция» — «Не парковаться». Торн едва успел выбраться из машины, как из помещения полиции уже выскочил молодой констебль в форменной рубашке с короткими рукавами.

— Читать не умеете? — спросил он. — Здесь написано: «Не парковаться», что и означает, черт побери, это самое — не парковаться.

Старший инспектор Торн смерил констебля холодным взглядом. Затем, не произнеся ни слова, проследовал мимо него, прямиком в полицейский участок. Объясняться оставлен был Эббот.

В самой полиции Торн был принят куда более любезно. Сержант Корт приветствовал его со всем уважением, приличествовавшим рангу приезжего, не без примеси некоторой тревоги. Корт безусловно был в полиции на своем месте, но он был медлителен и тяжелодум. Однажды ему уже довелось поработать с Торном, и он втайне считал старшего следователя выдающимся сыщиком, хотя относительно методов его работы кое в чем имел особое мнение.

— Вот уж не ожидал, сэр, что вы прикатите к нам по делу бедной маленькой Мойры, — сказал он, когда усадил Торна и Эббота в своем кабинете.

— И мы не ожидали, — сказал Торн, — но кто же знает, кто такое придумал. Мне сказали, этот Ройстоун — приятель начальника здешней полиции. Так что лучше тут поостеречься, а?

— Ага! — Корт кивнул, как если бы и в самом деле понял, что имел в виду старший инспектор. — Как ни жаль, а так оно и есть. Конечно, такие жалобы обычно недоказуемы, но на этот раз были свидетели.

— Достойные доверия?

— О да, сэр! Том Ингл. Он здешний мясник. И еще его жена и мать. Все местные. Они клянутся — если бы не они, он бы заполучил ее.

— Ну, а девица эта, Гейл… бедная маленькая Мойра, как вы ее назвали. Она тоже местная? Родственница Инглов?

— Нет, сэр. Не родственница. Они ее никогда прежде не видели. Девочка вообще не из этих мест, она даже не была никогда в Коламбери. Она ехала навестить свою тетушку. А тетка, Эдна Гейл, та местная. Она родилась в Коламбери и года два-три назад, овдовев, вернулась жить сюда.

— Так-так, — сказал Торн. — Все ясно и понятно.

Он вздохнул. Нетрудно было представить себе всю эту родню, местные интересы, сплетни. В конечном итоге, он решительно сочувствовал Хью Ройстоуну. Сержант Корт продолжал нанизывать фразу за фразой, а Торн тем временем обдумывал следующие свои действия. Придется со всеми ними встретиться, однако…

— Вы сказали, — прервал он неожиданно Корта, — Мойра «голосовала» на дороге, потому что потеряла кошелек в Оксфорде. Она кому-либо заявила об этом тогда же?

— Да, кассирша в магазине «Дебенхэмз», где девочка покупала шарф, помнит этот случай. Я попросил оксфордскую полицию проверить. — Сержант Корт говорил на этот раз не без досады, как будто его заподозрили в небрежении своими обязанностями.

— Итак, Мойра отправилась в Коламбери, надеясь, что кто-нибудь подвезет, и подобрал ее мистер Ройстоун, — подвел итог Торн.

— Так точно, сэр.

— Когда все это было доложено вам?

— В тот же день. Инглы отвезли девочку к ее тетке и рассказали ей, что случилось. Девочка была очень подавлена, конечно, и потом она получила ушибы…

— Вот как? Откуда вам это известно, сержант? Вы ее видели в тот день?

— Нет, в тот день я ее не видел. Но видел доктор Бенд. Старая миссис Ингл настояла, чтобы сразу же вызвали доктора. Доктор Бенд осмотрел девочку и сказал, что не надо ее тревожить до утра. Но сами Инглы сразу прикатили сюда и сделали заявление.

— Весьма достойные граждане эти Инглы, — сказал Торн. — Повезло юной Мойре, что они оказались под рукой.

Сержант Корт кивнул в знак согласия.

— Боюсь, что все это очень уж худо оборачивается для мистера Ройстоуна, сэр, особенно если обвинения попадут в печать — через нас или через Гейлов. Должен сказать, маленькая Мойра против всего такого. Она страшно боится шумихи, и она права. Всегда найдутся люди, которые скажут, что, по крайней мере частично, тут и ее вина. Сплетен и так уж хватает, как вы понимаете.

— Вы хотите сказать, что к каждому фунту сосисок, которые продает Ингл, бесплатно предлагается немного сплетен? — приветливо спросил Торн.

Сержант Корт посмотрел на старшего инспектора с сомнением. Точно в такой ситуации сплошь и рядом оказывался Эббот: не знал, шутит Торн или нет. Сержант Корт вообще-то считал старшую миссис Ингл в некотором смысле препаршивой старой ведьмой, но относительно самого мясника и его жены ничего худого не слышал, и все трое пользовались в городе безупречной репутацией. Но вот мистер Ройстоун и его жена… Корту запомнился шум, который поднял в полиции Ройстоун в связи с ее наездом. Как будто к ней не отнеслись со всем вниманием и здесь, в полиции, и во время следствия.

Корт флегматично сказал:

— Инглов за эти сплетни винить нельзя, сэр. Тут было много всякого еще до этой истории — и с самим Ройстоуном, и вообще в школе.

— Вот как? В досье ничего об этом нет. Расскажите все.

— Ну, значит, так. Миссис Ройстоун… милая молодая леди, гораздо моложе, чем он… Она ехала на школьном мини-бусе и задавила маленького Билли Мортона. Тут ничего такого нет — просто несчастный случай. Мальчик выбежал прямо ей под колеса. Но Мортоны были этим совершенно убиты, да и сейчас еще не пришли в себя. Я только вчера беседовал про это с Фрэнком Мортоном. — Корт горестно покачал головой.

Он замолчал, и Торн, подождав, напомнил:

— Вы еще упомянули что-то о школе. Это отдельная история? Еще какие-нибудь неприятности в Користон-колледже?

Корт механически поправил его произношение, и Эббот спрятал улыбку.

— Официально к нам ничего не поступало, сэр, хотя, мне кажется, должно бы. Насколько я понимаю, там были кое-какие проблемы с наркотиками, пьянством, сексом среди малолетних. Нескольких ребят исключили. Но все это было как-то замято, вы понимаете, что я имею в виду? Вероятно, доктор Бенд мог бы рассказать вам больше, если вас это интересует. Он не только полицейский врач, но и врач Корстона.

— Вот как? Можно сказать, повезло, — с самым приветливым видом сказал Торн. — Вероятно, приятель мистера Ройстоуна? Прекрасно. Кажется, директору школы было бы не лишне иметь кого-нибудь на своей стороне… помимо начальника полиции.

Корт опять задумчиво посмотрел на старшего инспектора.

— Я не против мистера Ройстоуна, сэр, — сказал он. — Это было бы неправильно и ввиду моего положения, и вообще в данный момент.

— Но вы ведь жалеете бедную маленькую Мойру? — И, не дожидаясь ответа, Торн спросил еще: — Кстати, где доктор Бенд? Вы попросили его ждать нас, Корт?

— Да, сэр. Он сказал, что появится, как только закончит утренние операции. Да вот и он, я его вижу.

Сержант Корт сидел у окна, выходившего на главную улицу Коламбери.

Минуту-другую спустя доктор Ричард Бенд, приятной наружности, уже начинавший лысеть мужчина, появился в кабинете. Человек весьма занятой, он и на работе, и в личной жизни умудрялся выглядеть так, словно торопиться ему некуда и беспокоиться не о чем. Поздоровавшись с Торном и Эбботом, он сел, удобно откинувшись на спинку стула и вытянув вперед ноги, как будто время вообще не имело для него никакого значения.

— Чем могу быть полезен? Сержант Эббот сказал, речь идет о Мойре Гейл. Вы читали мой рапорт?

Торн кивнул.

— Доктор, ваше мнение, не для протокола, что между ними произошло — между Ройстоуном и этой Мойрой Гейл?

— Я совершенно не знаю, что вам сказать, будь то для протокола или не для протокола, — тотчас ответил Бенд. — Хью Ройстоуна я знаю с тех пор, как его назначили директором в Корстон. Конечно, я не психиатр, но всегда считал его человеком интеллигентным, уравновешенным, иногда способным вспылить, но в сексуальном отношении никак не испорченным и не извращенным. Кстати, он только что женился на несколько робкой, но чрезвычайно привлекательной молодой женщине.

— Характер описан превосходно, — отметил Торн, когда Бенд сделал паузу.

— Что же до Мойры Гейл, то я видел ее дважды. Первый раз тотчас — примерно через час — после… после подозрительного инцидента. У нее был синяк под глазом, который еще набухал, и несколько ссадин, царапин… состояние легкой истерики. Признаков насилия никаких, абсолютно, да она этого и не утверждала. Я ее осмотрел и дал легкое успокаивающее. На следующий день она была уже почти в порядке, если не считать подбитого глаза, и показалась мне весьма здравомыслящей юной девицей. Нельзя сказать, чтобы она вовсе не была привлекательна, но тело у нее неразвитое, грудь детская, словом, никакой сексапильности. — Доктор Бенд хмыкнул и вздохнул. — На такую смотришь как на дочь, дочь-подростка. Так что выбирайте сами, старший инспектор. На этот раз могу только порадоваться, что я врач, а не сыщик.

ГЛАВА 14

Старший инспектор был в отличном настроении. Как только они вышли на улицу, он безошибочно взял курс на «Боевые доспехи», хотя Эббот предупреждал его, что ресторан наверху набит сейчас до отказа.

— Ладно, посмотрим, — сказал Торн, и, конечно же, ему повезло. Только он и Эббот поднялись по лестнице, только Торн вступил в довольно желчные пререкания с женщиной, по-видимому, дежурной, как следом за ними явился доктор Бенд. Тотчас все изменилось: оказалось очень просто приставить два лишних стула к угловому столику, обычному месту доктора, завсегдатая «Боевых доспехов», и еще проще — заказать по кружке легкого и горького пива.

Еда была превосходная, хотя, пожалуй, тяжеловата для летнего дня, и Джордж Торн, настояв на том, что портвейном с кофе угощает он, почувствовал себя в полном ладу с самим собой. Он дружески распрощался с доктором и, так как расстояния здесь были ничтожные, условился с Эбботом обойти нужных им людей пешком.

Свернув с главной улицы Коламбери, Эббот повел Торна по короткому переулку через пустырь, некогда бывший зеленой лужайкой, и вскоре они вышли на узенькую улочку, где рядком стояли десять коттеджей. Миссис Эдна Гейл жила в номере третьем, совершенно неотличимом от девяти других. Построенный еще до увлечения теплоцентралями и канализацией, дом был живописен и неудобен, а также, вероятно, не слишком гигиеничен. Но он, несомненно, имел свою прелесть, и миссис Гейл была безмерно благодарна судьбе, так как благодаря страховке за ее покойного мужа оказалась в состоянии купить его.

Эдна Гейл открыла дверь едва ли не раньше, чем два полицейских сыщика успели постучать. Она находилась в комнате, окнами выходившей на улицу, и, поглядывая через кружевные занавески, увидела их еще на дорожке, которая вела к дому. Миссис Гейл смотрела на них вопросительно, склонив голову набок, как будто была глуховата и потому вынуждена прислушиваться. Торн представился ей, представил Эббота, оба показали свои удостоверения.

— Агенты сыскной полиции? — переспросила миссис Гейл с благоговейным трепетом. — Тогда все в порядке. Я боялась, что это опять репортеры, которые желают расспрашивать Мойру. Она ни с кем из них говорить не хочет.

— Но с нами она не откажется поговорить, миссис Гейл, я уверен, — сказал Торн, обаятельно улыбнувшись.

— Думаю, что не откажется. — Миссис Гейл явно была не так в этом уверена, как старший инспектор. — Она в саду на скамейке. Она, знаете, не очень-то хочет выходить на улицу. Думает, что все только и таращатся на ее глаз, даже те, кто и не слышал, какая с ней приключилась история. Но синяка уже почти что не видно, и она непременно должна выходить. Я все время твержу ей это. В конце концов, она же собиралась провести здесь каникулы.

Миссис Гейл провела их по узкому коридору и через кухню в сад, который оказался больше и приятнее, чем предполагал сержант Эббот. Торн, лондонский житель, вообще ничего не предполагал и едва ли заметил аккуратно подстриженную траву, бордюр из ярких цветов, небольшой огород и живую изгородь, что, все вместе, создавало ощущение уединенности. Торн смотрел на Мойру.

Мойра Гейл сидела на качелях, укрепленных на толстом суку старой яблони, и чуть-чуть раскачивалась взад-вперед. Когда тетка окликнула ее, она тотчас соскользнула с дощечки, опустила на землю полосатую кошку, клубком свернувшуюся у нее на коленях, и пошла им навстречу. На ней была розовая блузка, та же плиссированная юбка, в которой она была, когда Хью Ройстоун подобрал ее на дороге, белые носки и сандалии. Маленькая — на какой-нибудь дюйм выше пяти футов, — худенькая, хрупкого телосложения, она показалась обоим детективам ребенком; трудно было поверить, что ей шестнадцать лет.

— Мойра, это следователи… Это — старший инспектор сыскной полиции, а это — сержант Эббот. Они приехали из полицейского управления, из самого Кидлингтона, чтобы поговорить с тобой, — объяснила миссис Гейл.

На мгновение Мойра нахмурилась, но тут же вежливо пожала протянутые ей руки. Вблизи синяк под глазом был заметнее, он приобрел уже грязноватый коричнево-зеленый оттенок. В общем девочка была совсем спокойна. Торн подумал, что доктор Бенд описал ее весьма точно. Несмотря на две косички, отброшенные за плечи, и голубые глаза, в ней не было — и не обещало впредь — даже намека на сексапильность. Она была просто миленькая девочка, про такую думаешь — вот чья-то дочурка, сестренка.

Миссис Гейл усадила их в парусиновые шезлонги на лужайке перед домом, а затем чрезвычайно удивила Торна, оставив их с племянницей одних — сказала, что ей необходимо навестить приятельницу. Старший инспектор решил воспользоваться этим и не торопил девочку. Он расспрашивал Мойру о доме, школе, о том, что она собирается делать, окончив ее. Мойра рассказала, что она единственная дочь в семье. Ее папа работает на фабрике неподалеку от Рединга. Они бы жили прекрасно, будь у него сверхурочные, но такого почти не случается. Мама у нее слабенькая, работать не может — она просто домохозяйка. У самой Мойры есть почасовая работа, это немного помогает им сводить концы с концами и она надеется проучиться в школе еще год и сдать выпускные экзамены. Ну а там кто знает? Может, удастся найти место секретарши или что-нибудь в этом роде.

— Ну, а замуж выйти? — ласково спросил Торн. — Такая хорошенькая девушка должна иметь немало приятелей.

Да, согласилась Мойра, рано или поздно она хотела бы выйти замуж, но не теперь, а когда станет постарше. Теперь у нее и так много забот — школа, помощь маме по дому, работа… Где же взять время на мальчиков.

Торн решил перейти к делу.

— Расскажите мне, что случилось между вами и мистером Ройстоуном, — сказал он кратко.

Мойра быстро перевела дыхание и сжала кулачки.

— Я понимаю, что вы имеете в виду, — сказала она. — Ничего такого не случилось… ничего. Ему не удалось. Я боролась, и меня увидели Инглы, они остановились, и он меня отпустил. Вот и все, что было.

— Ну, а до того? Когда вы сели в его машину. Он вас уговаривал, пытался обнять или что-нибудь в этом духе?

Мойра покачала головой.

— Нет, — ответила коротко.

— Тогда почему вы вышли из машины?

— Он остановил машину и зашел с моей стороны. Я не знала почему. Подумала, может, случился прокол или что-то еще. Тогда он открыл дверцу и сказал… кажется, так: «Ну, пойдем, ты славная девочка», и, схватив меня под мышки, потащил в кусты. Я сперва даже не сопротивлялась, так это было неожиданно.

— Когда же вы начали сопротивляться?

— Точно и не помню. Должно быть, когда он порвал спереди мою блузку. Тут я поняла… — Она вздрогнула. — Все произошло так быстро и… и ужасно. Я пинала его ногами, кусалась, визжала. Я… я сильнее, чем кажусь, и я была в таком отчаянии… Но мне бы ничего не помогло, если бы те славные люди не остановились.

Мойра умолкла со сдавленным рыданием. Торн бросил быстрый тревожный взгляд на Эббота, однако сержант предпочел не заметить его. Шеф заставил девочку плакать, пусть теперь сам и выходит из положения. А Торн из подобного положения знал только один выход — поспешно сыграть отступление.

— Сейчас мы должны уйти, — сказал он так мягко, как если бы говорил с малым ребенком. — Мы собираемся навестить этих славных людей, Инглов, прямо сейчас. Чтобы они подтвердили ваш рассказ. Не потому, что он нуждается в подтверждении, — добавил он поспешно, — но они, возможно, запомнили что-нибудь еще, кроме того, что вспомнили вы.

Мойра кивнула и проглотила ком в горле. Она быстро взяла себя в руки и даже попыталась улыбнуться Торну. Сказала, что собирается погостить у тетушки еще несколько дней, и проводила их к выходу.

— Ф-фу! — выдохнул Торн, когда они шли по улочке. — Да знай я, что ее тетушка улизнет, вызвал бы кого-нибудь из женской полиции.

— Не важно, сэр. Девочка была вполне на высоте.

— Да. Она может быть ценным свидетелем. — И тут Торн удивил своего сержанта. — Скажите мне честно, Эббот, — спросил он, — могло бы вам прийти в голову пожелать ее?

— Мне? Пожелать ее? О Господи, нет. Такие хиленькие не по мне. — Эббот вдруг ухмыльнулся. — А вам, сэр?

Торн помолчал, как будто серьезно обдумывал вопрос. Затем сказал:

— Я ей уже в отцы гожусь, Эббот.

— Как и мистер Ройстоун, сэр. Он примерно ваших лет.

— Вот об этом я и размышляю, Эббот. Странно все это, а? И мерзко.

Эббот знал совершенно точно, где живут и трудятся Инглы. «Ингл и сын, мясники».

— Я приходил сюда со своей матерью, вроде носильщика, — объяснил он. — Каждую субботу. Мы покупали здесь мясо на уик-энд. Тогда-то еще жив был старый Джек Ингл. Его жена — та самая старая леди, которая была в машине… теперь она заправляет делом. И сыном заправляет, и снохой своей. Да она и всем этим цветущим городком заправляла бы, ей только дай волю. Сущая ведьма.

Ведьма, надев свое лучшее летнее платье, поджидала их в своей лавке, сидя на стуле у кассы. Когда Торн и Эббот вошли, Роуз принимала деньги, а Том по указке матери не слишком охотно бросил старику-пенсионеру «мясистую косточку для собаки» в судок с тушеным мясом. В лавке было еще четыре-пять покупателей. Дела здесь, как видно, шли неплохо.

Миссис Ингл встала и поздоровалась с вошедшими полицейскими так, словно давно уже была с ними знакома: «Добрый день, мистер Торн», «Здравствуйте, мистер Эббот»; покупатели, ожидавшие своей очереди, мгновенно притихли.

— Пойдемте наверх, старший инспектор, — провозгласила она, — там мы сможем поговорить без помех.

— Благодарю вас, — смиренно отозвался Торн.

Эббот старательно не заметил взгляда своего начальника. Не будучи уверен, что приглашение относится и к нему, он все-таки последовал за Торном сквозь занавеску из бисерных снизок и поднялся вслед за ними на один пролет, в собственные апартаменты Инглов. В гостиной миссис Ингл жестом указала полицейским на чересчур пухлую софу.

— Обычно я пью чай в эту пору, — величественно произнесла почтенная дама. — Не желаете ли и вы?

— С удовольствием выпью чашечку чая, — самым сладким голосом сказал Торн и едва удержался, чтобы не добавить «мэм»^[6].

— Вот и прекрасно. Все уже готово, осталось только вскипятить воду. Если сержант поможет мне принести поднос… — Она вся сияла, глядя на обоих мужчин и явно упиваясь ситуацией.

— Конечно, миссис Ингл, — ответил Эббот почтительно.

Не без труда выкарабкавшись из глубин пышной софы, он последовал за нею на кухню и тут же вернулся с нагруженным подносом. Миссис Ингл вперевалку шла за ним с блюдцем в каждой руке: на одном лежали ячменные лепешки с маслом, на другом — глазированные пирожные. Торн вытаращил глаза.

— Но это целое пиршество, миссис Ингл, — воскликнул он. — Выходит, вы нас ждали.

Миссис Ингл так и засияла от полученного комплимента.

— Миссис Гейл, тетушка Мойры, только что заходила к нам купить пару бараньих отбивных на ужин и, должна признаться, в самом деле упомянула, что вы как раз беседуете с маленькой Мойрой. Вот я и подумала, что вы, может быть, пожелаете меня увидеть.

Торн взял чашку и, после настояний, две лепешки с маслом.

— Почему бы вам просто не рассказать нам о происшествии своими словами, миссис Ингл? — предложил он. Он уже понимал, что его рот будет слишком полон, чтобы задавать вопросы.

Предоставив старшему инспектору с удобствами наслаждаться чаем — лепешки и пирожные она поставила к нему поближе, — миссис Ингл приступила к повествованию. Она любила поговорить, так что рассказ занял немало времени, но по существу Торну почти все уже было известно из ее заявления.

Наконец Торн заговорил.

— Вы сказали, что ваша невестка запомнила номер. А самого мистера Ройстоуна кто-нибудь из вас узнал?

— Нет. Мы никогда его прежде не видели — откуда ж нам знать. — И миссис Ингл продолжала несколько непоследовательно и как бы обиженно: — Все, что нужно для столовой, школа закупает в Оксфорде или Лондоне, с нами, местными, они не желают иметь дела. — И, помолчав, добавила: — Но потом-то оказалось, что нам и не было смысла запоминать номер его машины. Он сам сказал Мойре, кто он.

— Вряд ли он уже тогда собирался причинить ей какой-нибудь вред, когда говорил ей это.

Миссис Ингл была сообразительна.

— Что ж, может, и так, — сказала она, — но подумайте сами, ведь он мог сказать так и потому, что собирался убить девочку после того, как изнасилует ее.

Торн признал, что в словах миссис Ингл есть резон. Не без сожаления он отказался от третьего пирожного.

— Когда вы с ним заговорили, мистер Ройстоун отрицал, что он собирался ее изнасиловать, не так ли?

— Именно так. «Я пальцем ее не коснулся» — вот что он нам сказал. «Я не хотел ей причинить никакого вреда» — это были его слова. — Миссис Ингл неожиданно грубо хохотнула. — Это он-то, с расстегнутыми штанами, выдернутой рубашкой и петухом его… чуть ли не вовсе наружу…

— Вы могли бы в этом поклясться, миссис Ингл? В суде? — Торн внезапно стал очень серьезен.

— Да уж конечно могла бы… и поклянусь! И Том, и Роуз тоже. Нас там было трое, запомните это, старший инспектор, и мы видели то, что видели! Это даже наш долг рассказать все. Мистер Ройстоун, может быть, очень важный человек, ну, так и что же, тут разницы-то нет. И ему бы следовало это лучше знать. А если, как Том говорит, все это сейчас покроют и он выскользнет, как знать, не затеет ли и в другой раз то же самое? Мы-то как бы себя чувствовали, если бы другая какая-нибудь девушка несчастная из наших мест… если на нее набросятся так-то, изнасилуют и убьют? А то, что он директор школы, так это ж только хуже! Вы подумали обо всех тех детях, ему доверенных, — им-то как быть, если он попытается этакое в своей же школе…

Это была длинная речь, и, когда миссис Ингл наконец кончила, ее мощная грудь высоко вздымалась и опадала от возмущения. Заверив ее, что полиция обязана только установить истину и о том, что она называет «покрыть все», не может быть речи, Торн попросил разрешения поговорить с Томом и Роуз. Успокоенная его заверениями, миссис Ингл сказала, что спустится в лавку и пришлет их, но только по одному, чтобы не страдало дело. Такое условие, разумеется, вполне подходило Торну, однако, если не считать нескольких несущественных подробностей, их сообщения полностью совпадали между собой, а также с сообщением старой леди. Никаких несоответствий не обнаружил.

Когда они возвращались в полицейский участок за своей машиной, Торн повторил Эбботу: Инглы видели то, что видели. Словом, Хью Ройстоуну предстояло услышать несколько пренеприятных вопросов.

ГЛАВА 15

Сержант Эббот въехал в открытые ворота Корстон-колледжа и осторожно повел машину по длинной главной аллее. Торн, ссутулясь, сидел с ним рядом. Несмотря на превосходный чай, которым угостила их миссис Ингл, старший инспектор выглядел словно бы пришибленным, он молчал почти всю дорогу от Коламбери.

— Не представляю, что выйдет из этой беседы, Эббот, — сказал он наконец, — совершенно не представляю. Похоже, это будет очень, очень трудная встреча.

Эббот кивнул в знак согласия. Подходящий случаю тактичный ответ как-то не приходил ему в голову, однако он знал совершенно точно: какую бы манеру поведения ни избрал Торн — ни Корстон, ни его директор благоговейного трепета ему не внушат.

— Наконец кто-то собрался нас встретить! — Торн выпрямился на сиденье и разгладил усы, пока Эббот подкатывал к подъезду главного, по-видимому, здания школы. — Неплохое начало.

Навстречу им вышла Фрэнсис Белл. Торн звонил в колледж, и Ройстоун не видел смысла откладывать неприятное на потом. Когда Фрэнсис ввела гостей в кабинет, он встал, однако из-за стола не вышел. Под этим предлогом можно было уклониться от рукопожатия.

— Вы не будете возражать, если мой секретарь останется здесь, пока мы беседуем? — спросил он, как только они сели и Эббот вытащил свой блокнот. — Мне хотелось бы записать этот разговор для себя.

Торн был несколько удивлен, но и он не остался в долгу.

— Ради Бога, сэр, — тотчас ответил он. — Конечно, если вы пожелаете, мы уедем и вернемся… скажем, завтра… чтобы вы успели пригласить также и вашего адвоката.

Ройстоун холодно улыбнулся. Он понимал, что его просьба прозвучала агрессивно и что старший инспектор заметил это, но ему было все равно.

— Не думаю, чтобы в этом была необходимость, — сказал он и замолчал, ожидая вопросов.

Торн был сейчас сама тактичность.

— Вы знаете, почему мы здесь, сэр, — сказал он. — Вы уже беседовали с сержантом Кортом. Мне хотелось бы, если не возражаете, чтобы вы повторили сейчас ваш рассказ о том дне, когда вы согласились подвезти Мойру Гейл. Затем мы, возможно, зададим вам несколько вопросов.

— Вы желаете услышать мою версию из первых рук. Ну что ж. — Ройстоун сделал глубокий вдох. — Я присутствовал на конференции директоров оксфордских школ, она продолжалась неделю, и в тот день ехал домой, в Корстон…

Рассказ Ройстоуна, если не считать некоторых отклонений в подборе слов, был совершенно идентичен его письменным показаниям, лежавшим в деле, и буквально до мелочей совпадал с изложением Мойры. Они сходились даже в самых незначительных фактах — например, в том, что девочка не побежала к «мерседесу» Ройстоуна, когда он остановился, а ждала, чтобы он подрулил к ней задним ходом. Такие факты, несущественные сами по себе, тем не менее подтверждали рассказ Мойры. Только когда Ройстоун стал объяснять, почему он остановился и они оба вышли из машины, две версии вступили в полное противоречие друг с другом.

— Она несколько минут молчала, — говорил Ройстоун. — Я сосредоточился на дороге — она там прямая, но мы ехали через лес, а вы знаете, как рассеивает внимание игра света и тени. Вдруг я услышал странные звуки, как бы позывы к рвоте, когда человеку дурно. Девица сидела, опустив низко голову и нащупывая ручку — окна либо дверцы… Естественно, я сделал то, что сделал бы всякий на моем месте. Я немедленно остановился — обочина, по счастью, поросла травой, — выскочил из машины, перебежал на ее сторону, открыл дверцу и постарался помочь ей выйти.

Наступила довольно долгая пауза. Губы Ройстоуна были горько сжаты, казалось, он заново переживает ту сцену. Фрэнсис Белл, опустив глаза, что-то черкала в блокноте, лежавшем у нее на коленях. Старший инспектор кашлянул.

— Обочина была не совсем ровная, от дороги к деревьям шел небольшой уклон, — продолжал Ройстоун, — и она, когда вышла из машины, как будто побежала по склону вниз. Я пошел за ней. Разумеется, я думал, ей худо. Уверяю вас, о сексе тут не могло быть и речи… И я оказался совершенно неподготовлен, когда она вдруг повисла на мне. Я поскользнулся, упал, мы оба оказались на траве… боролись. Сначала у меня возникла мысль, что она старается оттянуть меня за деревья… Знаю, это кажется невероятным — я и эта малявка-девчонка… — Ройстоун вытянул вперед руки, сильные руки, поросшие редкими темными волосками на тыльной стороне ладони. — Но она оказалась сильнее, чем можно было ожидать, а я — я, должно быть, боялся поранить ее. Странное это было противоборство. Я старался оттолкнуть, отстранить ее от себя, а она царапалась и кусалась. Только потом уже я понял, что она расстегнула мне брюки. Я и не заметил, что подъехала другая машина, пока она не вскочила вдруг на ноги и не кинулась, вопя о помощи, к вылезшим из той машины людям.

Ройстоун вздохнул.

— Остальное вы слышали. Теперь я знаю, что эти люди, которые подъехали в другой машине, были Инглы, мясник из Коламбери и его семья. Старая миссис Ингл сразу же обвинила меня в изнасиловании, убийстве и еще Бог знает в чем. Выслушать меня они не желали. Я так разозлился, что просто выругался им в лицо и уехал.

— Прямо сюда, сэр? — спросил Торн. — Вероятно, вы были крайне… подавлены.

— Слишком мягко сказано, старший инспектор. Я был зол, чувствовал себя прескверно и был… был ошарашен… особенно потом, когда осознал, что еще и ширинка расстегнута. Тут-то я понял, как должен был выглядеть перед Инглами. Я все время спрашивал себя: почему? Почему?! Почему она так поступила? Почему со мной? Джон Кворри предположил, что из-за моей шикарной машины, но…

— Кто такой Джон Кворри? — прервал его Торн.

— Мой заместитель. Я, как только приехал, сразу встретил Джона и Хелен, его жену, и все рассказал им. — Торн вскинул голову с явным недоумением, и Ройстоун сказал: — Почему бы и нет? Они видели, в каком я состоянии, и вообще они мои добрые друзья.

— Не в том дело, — сказал Торн, — но я не совсем понимаю. Триместр окончен, а мистер и миссис Кворри все еще в Корстоне. И мисс Белл, не так ли? И, разумеется, ваша жена…

— Нет. Сильвии нет. Моя жена… она в отъезде. Уехала… ухаживает за подругой. — Ройстоун посмотрел Торну прямо в глаза, как бы вызывая его на вопрос по поводу последнего утверждения.

Старший инспектор кивнул, по-видимому не заинтересовавшись, но удивляясь про себя, зачем Ройстоун соврал. До этой минуты директор колледжа говорил открыто и свободно — и убедительно. Сейчас он ни с того ни с сего перешел в оборону.

— Разрешите, я объясню, старший инспектор, — заговорила Фрэнсис Белл. — Ответственные за все наши шесть пансионов, в том числе мистер Кворри, живут здесь круглый год. В домах, которыми они ведают, им предоставляются квартиры, где они проживают с семьями. Некоторые из них остаются и на вакации.

Вмешательство Фрэнсис дало директору возможность вернуть утерянное было самообладание.

— Хотите поговорить с Джоном Кворри, старший инспектор? — спросил он; Торн заколебался, но Ройстоун уже распорядился: — Попросите его и Хелен прийти, Фрэнсис.

Такой вариант собеседования не совсем отвечал планам Торна, но он не стал возражать. Когда Фрэнсис Белл вышла в приемную, чтобы позвонить Кворри, он сказал:

— Когда вы оправились от первого шока, мистер Ройстоун, вы, конечно, обдумали всю эту историю. Вы сказали также, что обсуждали ее с друзьями. К каким же выводам вы пришли?

— Я не особенно широко обсуждал это… только с Кворри и мисс Белл. Не та тема, чтобы хотелось поболтать, верно? Но я, разумеется, написал обо всем лорду Пенмерету, председателю попечительского совета Корстона. Я полагал, что обязан поставить его в известность об этой ситуации. Ответа пока не получил. Возможно, он за границей. — Ройстоун чуть-чуть усмехнулся. — Но я и в самом деле отношусь к этой истории очень серьезно, старший инспектор. Даже если официальное обвинение мне не будет предъявлено, одних только слухов вполне достаточно, чтобы погубить человека в моем положении.

— Но ваши соображения? — настойчиво сказал Торн, когда Фрэнсис Белл вернулась в кабинет.

— Решительно никаких. Насколько я понимаю, тут, должно быть, просто случайность. Девица не могла знать, что я проеду по этой дороге в это именно время.

— А кто мог?

— Мог — что? Знать, где я буду? — Ройстоун был, кажется, озадачен. — В точности этого знать не мог никто. А те, кто все-таки мог бы, все из нашей школы. Все знали, что я на конференции. Не было секретом и то, что утром того дня я делал сообщение и сразу же после ланча должен был уехать в Корстон, чтобы встретиться с кандидатами на вакантные места. Весь персонал школы должен был — или мог — знать об этом, да и любой из учащихся, если кому-то вздумалось бы поинтересоваться… еще, пожалуй, кое-кто из участников конференции. Но уж во всяком случае не Мойра Гейл, не так ли?

— Да, не похоже, — согласился Торн. — А что относительно дороги, которую вы избрали?

— То же и тут. Все знали, что я предпочитаю проселочную дорогу, хотя она и подлиннее немножко. Мы часто спорили здесь, просто так, какой дорогой ехать лучше.

— Понимаю, — задумчиво произнес Торн.

— Вообще-то у меня есть одна теория, — опять заговорил Ройстоун после паузы. — Я ведь сказал ей, кто я… и ехал на «мерседесе». Как знать, может, она подумала: «Этот тип богат и для него репутация — вопрос жизни, почему бы не попробовать маленький шантаж?» Но никакого шантажа-то и не было — ни малейшего. Девчонка ничего не выиграла своей выходкой, решительно ничего, кроме весьма сомнительной, в сущности, славы.

Из приемной послышались голоса, и Фрэнсис Белл, отворив дверь кабинета, пригласила Джона и Хелен войти. Состоялись взаимные представления, из приемной были внесены стулья.

Джон Кворри сказал:

— Прежде чем вы начнете расспрашивать нас, старший инспектор, должен вас предупредить, мы с женой оба крайне пристрастны. Мы верим каждому слову Хью… мистера Ройстоуна… всему, что он рассказал об этой досадной неприятности. Мы понятия не имеем, с чего вздумалось этой маленькой потаскушке Гейл так оболгать его, но в том, что это ложь, убеждены.

— Благодарю вас, — бесстрастно ответил Торн. — Но вот чем вы могли бы помочь мне, я думаю… вместе с мистером Ройстоуном рассказать о последнем триместре. До полиции дошли слухи о наркотиках в Корстоне и…

Ройстоун внезапно пришел в ярость.

— Черт возьми, какое отношение к этой истории имеет последний триместр? Да, у нас были проблемы. Это случается в каждой школе. Но никого из тех, кто был как-то замешан, в школе уже нет.

— Я хотел бы услышать об этих… гм… проблемах, сэр.

— Но почему? Какая тут может быть связь с Мойрой Гейл?

— Не знаю, сэр, — сказал Торн примирительно. — Может быть, никакой. Но никогда не вредно полнее представить себе всю картину.

— Отлично! — Ройстоун кипел. — По существу, здесь имели место всего два инцидента, ни один из коих не представляет для вас интереса, но если вы желаете послушать, извольте. Первое — так называемая история с наркотиками. Джон Кворри и Хелен могут прервать меня, если мое изложение покажется им недостаточно точным.

Ройстоун коротко рассказал о случае с Ральфом Эвелоном.

— Пирсон и Грей были исключены немедленно, старший инспектор, хотя мистер Кворри без моего ведома организовал им сдачу экзаменов в другой школе. Мистер Лейтон больше не вернется в Корстон.

— Вы упомянули и второй инцидент?

— Боюсь, одна из наших воспитанниц забеременела. Но об этом пусть расскажет миссис Кворри. Девочка из их пансиона.

Хелен рассказала о Джейн Хилмен с откровенной симпатией.

— Бедная девочка, — заключила она. — Ее родители, насколько я понимаю, ужасные монстры, они совершенно не способны простить. Я так благодарна миссис Грентли, их родственнице, она взяла девочку в Лондон и намерена позаботиться о ней. Кстати, сегодня я получила от нее — я имею в виду Джейн — открытку с утренней почтой. Похоже, с ней все в порядке.

— Однако она никому не сказала, кто отец ребенка, — заметил Джон Кворри. — Насколько нам известно…

Это было, пожалуй, не слишком кстати. Ройстоун немедленно отозвался:

— Мне остается надеяться, что младенец будет голубоглазый и белокурый, как мать, не правда ли? Все-таки меньше оснований подозревать, что он мой.

— Но, Хью, такое никому и в голову не приходило! — возмутилась Хелен.

— Так ли? — Ройстоун повернулся к Торну. — Если вас так интересует Корстон, старший инспектор, то вам, вероятно, следует знать, что Хилмены, по-видимому, собираются подать на школу в суд за то, что здесь недостаточно внимательно следили за их дочерью. Председатель совета лорд Пенмерет, я уверен, снабдит вас всеми подробностями.

Торн внезапно встал.

— Благодарю вас, джентльмены… и леди. Все вы мне очень помогли. Боюсь, я отнял у вас слишком много времени.

Сержант Эббот поспешно убрал блокнот и ручку и тоже встал. Опять он был застигнут врасплох. У шефа, по его мнению, была странная манера прекращать беседу в тот самый момент, когда она становится действительно интересной, не задав целый ряд жизненно важных вопросов. Впрочем, Торн объяснял, что любит встревожить собеседника, и Эббот не мог не признать, что этот метод чаще всего приносил дивиденды.

Торн и Эббот распрощались, и Фрэнсис Белл проводила их вниз, к выходу.

— Крайне неприятная история, не так ли, мисс Белл? — самым нейтральным тоном сказал Торн. — Для всех, кто к ней причастен. Хуже всех, разумеется, директору, но она неприятна и для вас, и для других его друзей… для его бедной жены… Где сейчас находится миссис Ройстоун?

— Где?.. — Пожалуй, впервые в жизни Фрэнсис Белл растерялась. — Где она находится? Но мистер Ройстоун сказал вам. Она ухаживает за больной подругой.

— Очень мило с ее стороны, особенно когда столько неприятностей дома. — Торн улыбнулся. — Да, кстати… я бы должен был спросить раньше… у вас есть ее адрес?

— Адрес? — На скулах Фрэнсис Белл проступили два некрасивых красных пятна. — Вы хотите узнать адрес миссис Ройстоун?

— Да нет, не важно, просто в голову пришло. — Торн поспешил замять тему. — До свидания, мисс Белл.

Сержант Эббот знал по опыту, что старшего инспектора лучше не отвлекать, когда он погружен в свои мысли, так что они проделали три четверти пути назад, в Кидлинггон, прежде чем Торн вдруг ожил. Он выглядел вполне довольным.

— Завтра у нас будет тяжелая работенка, Эббот, — сказал он. — Надеюсь, вы аккуратно записали все эти фамилии.

— Фамилии, сэр?

— Да. Хилмен, Пирсон и так далее. Всех, кто может иметь зуб против Ройстоуна за увольнение, или за исключение их сыновей, или за то, что он позволил их дочерям забеременеть, или Бог знает за что еще. Можете включить в список и Джона Кворри. Между ним и Ройстоуном явно пробежала черная кошка, хотя оба строят хорошую мину…

— Да, сэр, я записал все фамилии, которые были упомянуты. Но… нам они и в самом деле понадобятся?

— Может быть. Сохраните список, Эббот, и если возникнут еще чьи-то имена, мы его дополним. Потому что, как я понимаю, возможны только три объяснения этого дельца.

— Да, сэр, — сказал Эббот. Он знал: теперь последует изложение всех трех вариантов.

— Возможно, Ройстоун лжет. Может быть, он и в самом деле хотел заполучить девчонку. Это версия номер один, — сказал Торн. — Ясно, что последнее время он был в напряжении. Сперва — дорожное происшествие у жены, потом неприятности в школе — как ни верти, паршивый триместр. А тут еще жена, похоже, отчалила. Что-то не очень мне верится в эту больную подругу. Словом, можно допустить, что на Ройстоуна нашло какое-то помрачение, когда девица оказалась в его машине.

— Есть другой вариант, — постарался внести свою лепту Эббот. — Ройстоун говорит правду, а Мойра Гейл лжет.

— Н-да. Могло быть и так, что действовала, под влиянием момента, наша Мойра, — согласился Торн. — В надежде, что удастся маленький шантаж, как и предположил Ройстоун. Но потом Инглы подняли шуму больше, чем она ожидала, настояли на том, чтобы обратиться в полицию и так далее… Ну, и она решила, что разумнее будет отступиться. И пусть все школьные директора спят себе с миром.

— Но ведь она страшно рисковала, сэр, — с сомнением сказал Эббот. — Шанс что-то выиграть был ничтожен.

— Да. Если она не была заранее уверена в вознаграждении.

— Что вы хотите этим сказать, сэр?

— Версия номер три, Эббот. У кого-то Ройстоун сидит в печенках. Этот кто-то дает маленькой Мойре солидный куш за известную проделку. Забывать о такой вероятности нам не следует. Вот мы и вернулись к тому, о чем я сказал вначале: у нас впереди уйма работы. Мы должны знать гораздо больше об этой девочке, о друзьях и врагах Ройстоуна. Однако и завтра ведь день будет…

Торн откинулся назад и закрыл глаза, едва они выехали на главную дорогу, уже неподалеку от Оксфорда. Спокойный вечер с Мирандой и телевизором — вот в чем он сейчас нуждался больше всего.

ГЛАВА 16

— Наши планы изменились, Эббот, — объявил Торн. — Нынче утром, вместо того чтобы гонять по округе за нужными нам людьми, мы будем принимать их у себя — по крайней мере, одного из них. Но зато это весьма значительная особа. Лорд Пенмерет — помните, председатель попечительского совета Корстона? — так вот, он едет к Ройстоуну и по дороге заглянет сюда, к нам. Уж он-то может порассказать нам о колледже и всех тамошних. Устроил это наш дражайший начальник здешней полиции, разумеется, только затем, чтобы нам было удобнее.

— Великое дело, сэр. — Эббот, как бывало часто, с сомнением поглядел на старшего инспектора, отнюдь не уверенный в том, что последняя фраза не имела другого, скрытого смысла. А кроме того, Эббот страдал сейчас от последствий ночной пирушки с приятелями и полагал, что провести утро за рулем, колеся по окрестностям, было бы куда приятнее, чем сидеть в помещении, взаперти. Однако он был искренне благодарен Торну за то, что тот был в таком хорошем настроении.

— Когда появится его лордство, сэр? — спросил он.

— Между десятью и одиннадцатью. А пока мне нужно заняться бумагами… Уверен, что и вы найдете себе занятие.

Оказавшись неожиданно свободным, Эббот спустился в буфетную и выдул подряд несколько чашек черного кофе. Но очень скоро он был обнаружен констеблем, сообщившим, что его требуют к телефону. Звонили из Оксфорда. Кошелек Мойры Гейл был найден уборщицей — он был засунут за радиатор в дамской уборной «Дебенхэмза». Само собой разумеется, кошелек был пуст, если не считать носового платка, но самый факт, что отыскался он именно в том магазине, еще раз свидетельствовал в пользу девочки. Эббот пошел к Торну доложить о находке и увидел, что лорд Пенмерет уже там.

Торн был само обаяние.

— А, Эббот, — воскликнул он, — я как раз собирался послать за вами. — И тут же повернулся к Пенмерету. — Вы не будете возражать, милорд, если мой сержант посидит здесь с нами во времянашей беседы, не правда ли? Тогда мне не придется пересказывать ему позже то, что вы намерены сообщить нам, к тому же он и запишет, если что нужно.

Пенмерет кивком выразил свое согласие. Его тяжелые челюсти были крепко сжаты, придавая лицу мрачное выражение.

— Отвратительная история, старший инспектор, чрезвычайно отвратительная история. Чем скорее она прояснится и мистер Ройстоун будет оправдан, тем лучше. Плохо всем, кто в этом замешан, но я особо заинтересован в добром имени школы. Мы просто не выдержим еще одного скандала. Я был в отъезде — по делу, в Штатах, — иначе уже давно старался бы как-то ускорить процедуру.

— Это не только отвратительная история, — сказал Торн. — Она, сдается мне, может оказаться весьма деликатной историей. — Он взглянул на Пенмерета. — Но могу вас заверить, сэр, мы тут не теряли времени даром. Тот факт, что ваш мистер Ройстоун знаком с нашим начальником полиции, помог нам, конечно… Но в любом случае… — Он приостановился, увидев, что Пенмерет поднял руку, как бы отклоняя попытки оправдаться, затем продолжал: — Теперь, милорд, я хотел бы задать вам несколько вопросов, которые могут показаться не относящимися к делу, а я не хочу выглядеть бесцеремонным…

— Задавайте ваши проклятые вопросы, какие вам угодно, — прервал его Пенмерет. — И к делу. — Он сунул руку в карман. — Вы не будете возражать, если я закурю?

— Разумеется, нет, сэр, — мгновенно соврал Джордж Торн. — Эббот, раздобудьте пепельницу для лорда Пенмерета.

Скрывая изумление, Эббот поспешил выйти. Как видно, шеф решил совсем растопить сердце его лордства, подумал он. Торн был завзятый враг курения и терпеть не мог, когда возле него курили. Что же до его нежелания выглядеть бесцеремонным, так это просто смех один. Если у шефа есть вопросы, он их задаст, бесцеремонны они или нет.

Когда Эббот несколько минут спустя вернулся с пепельницей, Пенмерет уже пыхтел огромной сигарой, а Торн открыл окно. В отсутствие Эббота разговор, очевидно, шел успешно, хотя сержанту показалось удивительным, как быстро они добрались до темы «Кворри и Ройстоун».

— Это не секрет, — говорил лорд Пенмерет в тот момент, когда Эббот вошел, — я предпочитал видеть директором Кворри, но мои коллеги-попечители проголосовали за Ройстоуна, и Ройстоун работал отлично. Корстон буквально расцвел под его управлением, и так было вплоть до последнего триместра.

— Похоже на то, что мой вопрос излишен, сэр, но у вас никогда не было оснований сомневаться в личной порядочности Ройстоуна?

— О Боже мой, нет! — Пенмерет сделал паузу. — Впрочем, если вы предложите мне поклясться в этом, не уверен, что я поклялся бы. Только не поймите меня превратно. Если на то пошло, я не поклялся бы и в собственной порядочности. — Пенмерет издал короткий, похожий на лай смешок, в котором не слышалось ни намека на юмор. — Но позвольте мне сказать, опираясь на мой жизненный опыт и знание людей, что я был бы удивлен и шокирован, если бы оказалось, что он и в самом деле набросился на эту девицу. А некоторый опыт в распознавании человеческих характеров у меня имеется.

— Мне этого совершенно достаточно, сэр, — сказал Торн несколько загадочно, без нужды глядя при этом на лежавшие перед ним бумаги. — Как я вижу, мистер Ройстоун проработал в Корстоне шесть лет, а мистер Кворри — два.

— Да. Ройстоун очень настаивал, чтобы заместителем директора назначили Кворри. Помимо всего прочего, они старые друзья. Кворри во второй раз подавал заявление на замещение директорской должности и был забаллотирован. Он профессор и хороший педагог, хотя, возможно, не столь силен как администратор… — Его лордство пожал плечами.

— Как бы то ни было, в Корстоне, — на этот раз Торн произнес это слово в его общепринятой здесь форме, — в Корстоне все складывалось хорошо до последнего триместра. Можно предположить, что ключ ко всей истории лежит именно в этом триместре как таковом, если вы следите за моей мыслью. Согласны ли вы были с образом действий мистера Ройстоуна в том, что касалось марихуаны, милорд?

Пенмерет ответил не раздумывая:

— Нет, я не был согласен. К счастью, благодаря Джону Кворри Пирсон и Грей экзамены сдали и Оксфордский колледж, куда они собираются поступить, не придает этой истории большого значения. Но Ройстоун, я полагаю, сделал ошибку, грубую ошибку.

— Не могли бы вы развить эту тему, сэр?

С минуту лорд Пенмерет созерцал кончик своей сигары, потом сказал:

— Ну что ж. Я, может быть, превысил свои полномочия, но я попытался кое-что выяснить сам и убедился, что Ройстоун не предпринял достаточно усилий, чтобы докопаться до истины. Я нанес миссис Эвелон визит вежливости и видел юного Ральфа. Он клянется, что обнаружил злополучные сигареты в своем кармане. Я побеседовал также с Тони и Питером — ведь мы с бригадиром Пирсоном хорошие знакомые, — и оба они клятвенно меня заверили, что после столкновения с Лейтоном у них ни одной сигареты с наркотиком не оставалось и, уж конечно, они ничего не совали Эвелону в карман. Лично я им верю. Так же как и Марк Джойнер, наставник их пансиона — вам, вероятно, будет интересно это услышать, — хотя оба юнца были далеко не ангелы, а нашел сигареты именно Джойнер, когда обыскивал их комнату.

— Но мистер Ройстоун не верит?

— Им? Нет. У Тони Пирсона есть на этот счет некоторые соображения. Он говорит: когда Ройстоун допрашивал его, он, Тони, имел глупость заметить, что курение все же не такое преступление, как убить кого-нибудь, ведя машину в пьяном виде. Ройстоун тотчас принял это как намек на его жену и тот несчастный случай в начале триместра.

— Но, насколько я понял, — высоко вскинул брови Торн, — она была полностью оправдана. Даже речи не возникло о неосторожном вождении, тем более в пьяном виде.

— Нет, конечно, но по школе ходили слухи, и Ройстоун мог — должен был — их слышать. — Пенмерет затянулся и выпустил дым в сторону Торна. — Бедняга. Неудивительно, что судил он не всегда верно. Тяжелое для него было время.

Торн был уже готов согласиться, но сигарный дым ударил ему в нос. Глаза заслезились, в горле защекотало, он почувствовал, что вот-вот раскашляется. Он поспешно проглотил слюну.

— Ужасная вещь слухи, — продолжал Пенмерет, не замечая состояния Торна. — Они способны нанести огромный вред и людям… и учреждениям, вроде школы. Взять хотя бы эту беременность Джейн Хилмен. Вы об этом, конечно, знаете? — Торн кивнул. — По школе ведь ходили слухи, что она была в таком отчаянии… пыталась даже покончить с собой. Но миссис Кворри заверила меня, что это абсолютнейшая неправда. Только на чужие-то рты замок не повесишь.

Несколько минут они обсуждали Джейн Хилмен и ее родителей. Постепенно Торн справился с действием сигарного дыма и предложил лорду Пенмерету кофе. Пенмерет отказался.

— Нет, благодарю вас. Я скоро должен ехать, если у вас больше нет вопросов. Кстати, если вы желаете узнать что-то еще о Джейн Хилмен, побеседуйте лучше с миссис Фэрроу. Правда, ее хлебом не корми — дай посплетничать, но именно ее дочь Бетти делила комнату с Джейн. Фэрроу живут в Блюбери, это недалеко отсюда, не доезжая Рединга. Вы сможете разыскать их по телефонной книге. Или спросите адрес у секретарши Ройстоуна.

— Благодарю вас, сэр, вероятно, мы так и сделаем.

— Впрочем, я просто не представляю себе, что всем этим можно доказать, кроме того, что Ройстоун в последнее время был основательно издерган.

— Возможно, доказать и не докажешь, хотя никогда нельзя знать… — Торн помолчал, словно затем, чтобы переменить тему. — У меня есть еще несколько вопросов, милорд, которые я хотел бы задать вам. Известен ли вам кто-нибудь, кто мог бы иметь зуб против мистера Ройстоуна или вообще против Корстона?

— Так. Начнем хотя бы с Хилменов — они-то могут быть недовольны, не так ли? Они угрожают судом, как я вам уже говорил. Может быть, и Пирсоны тоже, хотя мне трудно поверить, чтобы бригадир Пирсон стал… — Лорд Пенмерет мгновенно уловил ход мысли Торна. — Есть также Стив Лейтон. Он потерял работу в Корстоне за то, что не доложил о курильщиках травки. Саймон Форд собирался уйти в конце триместра по собственному желанию, но и у него отношения с Ройстоуном складывались не самым безмятежным образом. Дорогой мой старший инспектор, всегда могут найтись дюжины потенциальных врагов. Не цепляетесь ли вы за соломинки?

— Возможно, сэр.

— А тогда что скажете о Мортонах, тех, чей сынишка погиб? Они отсюда, из Коламбери. Можно предположить, что они как-то связаны с Мойрой Гейл и, возможно, считают, что имеют все основания ненавидеть Ройстоунов… и даже школу.

— Я о них не забыл, лорд Пенмерет, но мы еще не успели поговорить со всеми. — Торн опять постучал ногтем по лежавшим перед ним бумагам. — И еще одно: кто-нибудь допускал мысль, что отец ребенка Джейн Хилмен — мистер Ройстоун?

Как ни странно, лорд Пенмерет помолчал, прежде чем ответить. Он не спеша, старательно загасил сигару. Сосредоточившись на этой процедуре, он пропустил мимо ушей недовольное сопенье Торна. Наконец он сказал:

— Вероятно, вам следует знать, старший инспектор… Некоторое время назад я получил анонимное письмо, отправленное из Коламбери. Я показал его Ройстоуну. Его обвиняли в… в том, что он щупает своих учениц, как это было там выражено, особенно если они белокурые и хорошенькие. Джейн Хилмен, как мне кажется, вполне подходит под это описание.

— Где сейчас это письмо, сэр? — спросил Торн. — Можем мы взглянуть на него?

— Нет. Я его сжег на глазах у Ройстоуна. Он был взбешен, и я полагал, что поступаю, как должно.

— Можете ли вы описать его, сэр?

— Обычная писулька такого рода. Слова вырезаны из газет и наклеены на клочок бумаги. Моя секретарша заметила, что конверт был отправлен из Коламбери. Ах да, одно слово Корстон — было вырезано из школьного бланка, так что выглядело письмо так, словно оно отсюда.

— Понимаю, сэр, — задумчиво проговорил Торн. — Белокурые и хорошенькие, сказали вы? Описание подходит и к Мойре Гейл.

— Вот как? — сказал лорд Пенмерет. — Я этого не знал. И чертыхнулся себе под нос.

Десять минут спустя старший инспектор Торн проводил лорда Пенмерета до выхода из здания полиции, а Эббот, выдворив из кабинета отвратительную пепельницу, махал газетой, стараясь очистить атмосферу.

— Легкий завтрак, сэр? — спросил он, когда Торн вернулся.

— Нет, — буркнул Торн мрачно. — Уже поздно, и эта комната не пригодна для обитания. Раздобудьте мне адрес миссис Фэрроу и номер телефона. Я ей позвоню, и, если она пожелает принять нас, мы тотчас отправимся в Блюбери. По дороге выпьем где-нибудь пинту пива.

Билл Эббот ухмыльнулся. И опять подумал: конечно, шеф не без странностей, но и в его пользу можно сказать немало. День был теплый, солнечный, и небольшой вояж да пинта пива — это как раз то, что нужно. Голова у Эббота уже не трещала, и он опять чувствовал себя в приличной форме.

— Слушаюсь, сэр, — сказал он. — Я знаю одну славную пивную…

— Не сомневаюсь, — проговорил Торн рассеянно. Он думал о деле. Да, все это похоже на правду, думал он. Кто-то мог положить сигареты с марихуаной в карман юного Эвелона. Кто-то — не те два юнца — мог спрятать сигареты в их комнате. Слухи, о которых тут упоминалось, могли возникнуть отнюдь не сами по себе. И, конечно, кто-то должен был послать Пенмерету то письмо. Не обязательно один и тот же человек, однако… Торн имел уже начало версии, все так, но собрать доказательства, кажется, будет не так-то легко. Он вздохнул, отлично зная, как опасно подстраивать факты под заранее сложившуюся версию.

Как и предупреждал лорд Пенмерет, миссис Фэрроу оказалась чрезвычайно многоречивой, но для Торна это было кстати. Он знал по опыту, что даже самые несущественные с виду замечания часто могут представить большую ценность. А миссис Фэрроу была по-своему проницательна и совсем не глупа. С явным восторгом и безо всяких вопросов она приняла объяснения Торна, что они расследуют историю с марихуаной, которую тайно покуривают в Корстоне, но заодно вытащила все сплетни. Плохо было только то, что миссис Фэрроу монополизировала разговор полностью. Бетти Фэрроу, чьи впечатления и суждения были действительно необходимы Торну, сидела рядом, привычно, по-видимому, помалкивая в присутствии матери, и легонько постукивала пяткой по основанию садовой вазы.

— …действительно, не самая подходящая жена для директора школы, — говорила миссис Фэрроу. — Не то что миссис Кворри, та сама доброта, она им как мать. — Миссис Фэрроу повествовала о своей встрече с Сильвией Ройстоун в «Рендольфе» в Оксфорде. — Должна же была она знать о коленке Бетти, не так ли? Полагаю, в Корстоне не каждый день ученики падают на лестнице, поскользнувшись из-за разбитой бутылки джина. Впрочем, она, конечно, еще слишком молода. Понять не могу, отчего это мужчины, которые женятся в средних летах, непременно выбирают молоденьких девушек. Невольно задумаешься: а что же они делали до этого? — Она внезапно прервала себя, не закончив фразы, так как Бетти издала какой-то непонятный звук.

Все четверо — два детектива, миссис Фэрроу и ее дочь — сидели в заднем дворике с садом. На солнце было тепло, косилка садовника, подравнивающего лужайку, усыпляюще стрекотала, и Эббот, после почти бессонной ночи и кружки пива на голодный желудок, сидел в полудреме. Но только не Джордж Торн. Его острый слух уловил главное в шепоте Бетти.

— Вы не очень-то любите Корстон, мисс Фэрроу?

Бетти удивленно вскинула на него глаза. Она не ожидала, что кто-то услышит ее слова, и не привыкла, чтобы ее называли «мисс Фэрроу». Обычно никто не обращал на нее внимания, особенно когда говорила ее мать.

— Не очень, — согласилась Бетти. — Последний триместр был просто ужасный. Мне хотелось бы оставить колледж, но папа не разрешает.

— Разумеется, нет, — заявила миссис Фэрроу. — Тебе всего шестнадцать. Ты еще слишком молода. И потом, ты хочешь уйти только потому, что уходит мисс Дарби.

— Джейн ведь ушла.

— Будь же благоразумна, Бетти. Джейн вынуждена была уйти. Надеюсь, ты не хотела бы покинуть Корстон по той же причине. — Миссис Фэрроу опять повернулась к Торну. — Вы слышали о Джейн Хилмен, старший инспектор?

— Да, миссис Фэрроу. Мне хотелось бы… может быть, ваша дочь могла бы мне рассказать о ней что-нибудь. Я знаю о беременности мисс Хилмен и реакции ее родителей, но я полагал, если две девушки живут в одной комнате, то, вероятно…

— Сомневаюсь, чтобы Бетти могла сколько-нибудь помочь вам, старший инспектор. Они жили в одной комнате, но не были такими уж близкими подругами, не правда ли, Бетти?

— Пожалуй что нет, — сказала Бетти так, словно впервые задумалась об этом серьезно. — Она была не такая, чтобы с ней можно было дружить по-настоящему… не из тех, кто все тебе рассказывает. Но…

— Но — что? — тотчас спросил Торн. — Вы не догадываетесь, кто мог быть отцом, мисс Фэрроу?

— Н-нет. — Бетти помолчала, глядя на Торна, радуясь тому, что оказалась в центре внимания. — Но сейчас я не верю, чтобы это был вообще кто-то из Корстона.

— Бетти! Ты никогда раньше не говорила этого! — воскликнула ее мать.

— Меня никто не спрашивал. И потом, это же совсем другое дело, когда тут полиция. Но я, конечно, не знаю наверное. Единственное, что я знаю, это что Джейн вернулась после пасхальных каникул какая-то странная. — Бетти посмотрела на мать и сидевших перед нею двух мужчин в некотором замешательстве. — Она была очень обеспокоена, когда у нее не было… обычных… в первой неделе триместра. Потом она сказала, что все в порядке, но скорей всего, я думаю, для отвода глаз.

— Это очень важно, знаете ли, мисс Фэрроу, — сказал Торн. — Ваша информация может совершенно снять со школы ответственность. Лорд Пенмерет был бы доволен. И, возможно, теперь Джейн Хилмен все-таки назовет того человека. — Он улыбнулся Бетти своей самой обворожительной улыбкой. — Это может также прекратить всяческие сплетни и догадки относительно…

— …мистера Ройстоуна? — прервала его Бетти.

— Бетти! — На этот раз миссис Фэрроу была неподдельно шокирована.

— А почему бы и нет? Он… он щупал меня однажды в нашем бассейне. Сделал вид, что хочет помочь мне нырнуть, а сам просунул руку мне между ног. Это было ужасно.

— Но, Бетти… — На этот раз у миссис Фэрроу явно не хватало слов. — Ты уверена, Бетти, что тебе это не показалось?

— Я знала, что ты так скажешь! — с торжеством воскликнула Бетти. — Потому и не говорила тебе. Вообще-то мисс Дарби сказала то же самое… что мне показалось. А Джейн, та только и сказала, что если бы мистеру Ройстоуну захотелось кого-нибудь пощупать, он нашел бы посимпатичней меня.

— И вы не сообщили об этом… э-э… инциденте кому-либо еще? — спросил Торн. — Например, вашей наставнице?

— Вы имеете в виду миссис Кворри? Но она не наставница. Она жена нашего наставника. Нет, не сообщила. — Бетти покачала головой. — Если я не могла убедить мисс Дарби, то уж других, я думала, мне не убедить вовсе.

— Мисс Дарби кумир для Бетти, — поспешила вмешаться миссис Фэрроу, радуясь возможности переменить тему. — Ужасно жаль, что она покидает Корстон. Такая квалифицированная, такая одаренная молодая женщина!

— Мисс Дарби тоже оставляет Корстон? — сразу заинтересовался Торн. — Прямо исход какой-то. Может быть, вам известно почему?

Ответила Бетти:

— Она уезжает в Австралию. У нее там брат. Она бы осталась в Корстоне, но там для нее нет никаких перспектив. Вот если бы ушел мистер Кворри, тогда она могла бы стать в нашем доме наставницей, но на это слишком мало надежды.

Миссис Фэрроу, кажется, увидевшая свою дочь в новом свете и явно удивленная осведомленностью Бетти во внутришкольных делах, довольно откровенно поглядела на часы, и старший инспектор понял намек.

— Миссис Фэрроу, мисс Фэрроу, вы нам очень помогли. Чрезвычайно вам обеим благодарен.

Он встал и улыбнулся Бетти.

— Кстати, мисс Фэрроу, в последнем триместре, кажется, по Корстону ходило множество всяких слухов. Слышали вы когда-нибудь что-нибудь об анонимных письмах — о том, что кто-то их посылал или получал?

— Анонимные письма? — Бетти на минутку задумалась, потом решительно покачала головой. — Нет, господин старший инспектор.

— Ну, что ж, во всяком случае, спасибо, — сказал Торн, откланиваясь. — В самом деле, весьма полезная юная леди, — сообщил он Эбботу, садясь в машину.

— Вы поверили всему, что она рассказала, сэр? — спросил Эббот.

— Ну, не всему, конечно, нет-нет. Она любит драматизировать. Но про то письмо она не лгала, Эббот. Думаю, она его не посылала. — Торн задумчиво погладил усы. — Мы хорошо поработали нынче утром. И заслужили хороший ланч.

ГЛАВА 17

Гейлы проживали в муниципальном доме на окраине Рединга. Перед домом был небольшой клочок поросшей травою земли, огороженный невысоким заборчиком, который отделял его от соседских домов. Игравшие на улице дети с интересом следили за тем, как Эббот остановил машину перед калиткой и из нее вышли два полицейских. Район этот знавал, по-видимому, лучшие времена, но домик Гейлов, во всяком случае, выглядел достаточно ухоженным, занавески — чистыми и дорожка была не замусорена.

Дверь отворила им женщина среднего роста, с обширной грудью, нездоровой кожей, темноволосая и черноглазая. Она ничем не походила на маленькую хрупкую Мойру.

— Да? — Она подозрительно оглядела стоявших перед нею мужчин.

— Миссис Гейл? — спросил Торн. Она кивнула, и он продолжал: — Мы из полиции. Хотели бы поговорить с вами о Мойре.

Глаза миссис Гейл расширились от внезапно нахлынувшего страха.

— Но с ней все в порядке, правда? Ничего… ничего такого еще не случилось?

Торн поспешил успокоить ее.

— Но нам необходимо побеседовать с вами. Всего несколько минут, миссис Гейл. Быть может, нам лучше войти?

— Ох, да, простите. У меня от всего этого голова кругом. Моя бедная маленькая Мойра! О таких вещах читаешь в газете, но и в мыслях не держишь, что это может приключиться с твоими близкими.

Внезапно став словоохотливой, она провела их в маленький сумрачный холл и затем в переднюю комнату направо. Торн обратил внимание на большой цветной телевизор, видеомагнитофон, кассетный проигрыватель. Все было сравнительно новое и куплено, как он догадывался, в рассрочку. С другой стороны, мебель выглядела старой, коврик под ногами был сильно потерт. На каминной полке стояла большая цветная фотография Мойры в пышной рамке.

Торн шагнул к фотографии.

— Очень хорошенькая у вас дочка, миссис Гейл, — сказал он. — Мы должны задать вам о ней несколько вопросов.

Миссис Гейл, по-видимому, заподозрила опасность.

— Мойра не могла поступить дурно, — сразу заявила она. — Мойра хорошая девочка. Всего-то и было, что постаралась остановить машину, чтобы ее подвезли, значит… Тут ничего противозаконного нет. Она много занимается в школе, берется сидеть с детьми, и еще у нее есть почасовая работа у мистера Бронсона в новом торговом центре — она там у него вроде помощницы. — Миссис Гейл волновалась все больше. — У нее никогда не было никаких дел с полицией. Можете спросить о ней в школе.

— Пожалуйста, не расстраивайтесь, миссис Гейл, — мягко проговорил Торн. — Вы ведь знаете, мы обязаны провести расследование. В конце концов, человек, которого она обвиняет, также пользуется прекрасной репутацией, и он отрицает, что хотел причинить ей какой-либо вред.

Мать Мойры навряд ли слышала его.

— Она могла бы продать эту историю в газеты и получить много денег. Там были свидетели…

— Будь я на вашем месте, я бы заставил ее трижды подумать, прежде чем сделать что-либо подобное, — сказал Торн.

Миссис Гейл презрительно фыркнула и заносчиво вскинула голову.

— Наши соседи говорят, что даже если полиция не возбудит против него дела, мы можем привлечь его к суду за нанесение ущерба. Но Мойра ничего этого не хочет. Она говорит, все эти статьи в газетах и передачи по телеку будут для нас ужасны, и вообще ей его жалко, так она говорит, хотя как она может жалеть его после такого, в толк не возьму.

— Очень милосердно с ее стороны, — вставил Торн, пытаясь перекрыть поток слов. У него явно не ладилось с миссис Гейл. Он кивнул сержанту, и тот взял разговор на себя.

— Мойра впервые, кажется, поехала в Коламбери, не так ли, миссис Гейл? — спросил Эббот. — Прежде она никогда не навещала свою тетушку?

— Никогда, и лучше бы ей вообще это не приходило в голову.

— Она сама захотела поехать? Сама решила?

— Да. Отчего ж ей не съездить? — Миссис Гейл, кажется, опять вздумала обидеться. — Девочка много работала, сдала экзамены, вот и подумала, хорошо бы ей несколько дней отдохнуть. И стоило бы недорого. На другие такие каникулы, какие у нее были на Пасху, ей-то надеяться не приходится.

— А что было на Пасху? — спросил Торн, воспользовавшись паузой.

— Экскурсия у них была, школа устроила, иначе-то мы бы ее не пустили. Мистер Келси — школьный директор — повез ихнюю группу на Гернси… остров в Ла-Манше. Мойра специально копила для этого деньги. Делала вид, будто ей все нипочем, поедет, нет ли, а только очень ей хотелось. Она раньше-то никогда по морю не плавала. И ей очень понравилось, я знаю, хоть она почти и не рассказывала ничего, приехавши.

— Вот как? — сказал Эббот. — А я бы скорей подумал, что она рта не закрывала.

— Оно конечно. Да только Мойра скрытная девочка. Не любит показывать, что чувствует.

— Чем она занимается в свободное время, когда не в школе и не на работе? — спросил Торн. — Полно вокруг мальчиков?

— Не много-то у нее времени на что-нибудь, кроме учебы да работы в книжной лавке. Иногда в диско ходит. Я уж говорю ей, что она слишком много работает, да только она не обращает внимания. — Миссис Гейл покачала головой, показывая, что не понимает этого. — Прежняя напряженность оставила ее, и теперь она готова была обсуждать Мойру вдоль и поперек. — То же и с мальчиками. У соседей тут славный такой парнишка, но она и смотреть на него не хочет. Говорит, ей не к спеху, и вообще, мол, хочет найти кого получше.

— Похвально, похвально, — сказал Торн. — Видно, очень разумная девочка. И с амбициями. Хочет подняться выше.

То ли интонация, то ли сами последние эти слова сыграли роль, Торн не знал, но почувствовал, что и на этот раз затронул какую-то чувствительную струну — может быть, отголосок давней семейной ссоры. Землистые щеки миссис Гейл вспыхнули, она стала нервно тереть друг о друга большие пальцы.

— Молодые девушки все мечтают выйти замуж за принца и жить во дворце, — сказала она, как бы обороняясь.

— Да, — сказал Торн, — мне кажется, вы правы, даже самые разумные из них мечтают об этом.

Старший инспектор помолчал, он был в раздумье. При подобных расспросах всегда обнаруживаются самые разные грани характера, личности, и это естественно, однако образ Мойры, какой возникал у него сейчас, был почему-то странно смутен. Ему хотелось увидеть ее комнату: можно понять многое, увидев место, где человек живет. Тем не менее он решил не просить об этом. Он сделал знак Эбботу, встал и попрощался с миссис Гейл.

— Теперь куда, сэр? — спросил Эббот, когда дверь муниципального домика плотно закрылась за ними и они зашагали по дорожке к калитке. — Кидлингтон? Коламбери?

Торн покачал головой.

— Мы еще не закончили здесь, Эббот. Съездим-ка поглядим на лавочку, где работает юная Мойра. Ищите этот новый торговый центр. Кажется, мы его проезжали. Помните?

— Да, сэр. Примерно с милю назад.

Торговый центр они нашли легко, но лавка мистера Бронсона, кажется, играла с ними в прятки. Даже после расспросов они дважды проехали мимо, не заметив ее. Это была крошечная лавчонка на узкой улице, чудом, вероятно, спасшаяся от уничтожения, когда расчищали участок под торговый центр. Стиснутая между торговлей дешевой мебелью и зеленщиком, она тускло глядела своим единственным витринным окном, унылым даже на окружающем фоне.

— Не то, что вы ожидали увидеть, а, Эббот? — сказал Торн.

— О Господи, конечно, нет. Я думал, это будет магазин готового платья, сэр, ну, может быть, музыка, пластинки, что-нибудь в этом роде, куда так тянет молоденьких девушек.

— Я тоже, — признался Торн. — Да только наша Мойра не из тех шестнадцатилетних девчонок, каких тринадцать на дюжину… Впрочем, это не обязательно говорит против нее. Пожалуй, я зайду один, Эббот. А вы разыщите телефон. Нам нужен мистер Келси, директор местной школы для деток возраста Мойры. Она сказала, что учится в общеобразовательной, верно? Найти этого Келси будет нетрудно. Если что, попробуйте через местную телефонную станцию.

Эббот удалился, а Торн постоял некоторое время, изучая витрину, и вошел в лавку Бронсона. Это была букинистическая лавка и, что удивительно при ее неказистом внешнем виде, безусловно незаурядная. Большая часть товара скрывалась за стеклянными дверцами полок, сплошь закрывавших собой стены помещения, но некоторые книги — несомненно, менее ценные — были разложены на полированных столиках красного дерева.

Когда Торн вошел, с библиотечной стремянки на него без особого интереса поглядел человек. Человек этот в помещении был один; сидя на лесенке верхом, он вынимал с полки книги, рассматривал их и ставил обратно. Оторвался от своего занятия с явной неохотой; Торн понял, что здесь предпочитают обслуживать постоянных клиентов.

— Чем могу быть полезен? — спросил хозяин, спустившись с лесенки и подходя к Торну.

— Мистер Бронсон?

— Да, я Гектор Бронсон.

Торн подумал, что имя ему подходит. Мистер Бронсон был маленький, кругленький человек в коричневом твидовом костюме, слишком плотном для теплого летнего дня, и в туфлях ручной работы. Торн заметил дорогие часы, кольцо-печатку, шелковый галстук и решил, что материальное благополучие Гектора Бронсона зиждется, пожалуй, не на книжной торговле.

— Мистер Бронсон, мне посоветовали обратиться к вам, так как я хочу получить сведения о мисс Мойре Гейл, — сказал Торн, немного упрощая истину. — Насколько мне известно, она здесь работает помощницей на почасовой оплате. Она вас устраивает?

— О, более чем устраивает. Конечно, конечно, — тотчас ответил Бронсон. — Так трудно найти молодых сотрудников, особенно в такой магазин, как этот. А у нас весьма интенсивная торговля по почте. Мы имеем дело с клиентами во всем мире. Нужно рассылать каталоги, паковать книги… ну, и все такое. Кроме того, иной наш товар требует крайне бережного обращения.

Увидев, что Торн невольно бросил взгляд за окно, Бронсон прервал себя и засмеялся.

— Да не введет вас в заблуждение и место наше, и внешний вид, — сказал он не без гордости. — Имя Бронсона весьма известно в книжной торговле и среди библиофилов. Но Мойра — о да, она прекрасная помощница. Она служит здесь вот уже девять-десять месяцев. Только после школы, ну и по субботам и в каникулы, конечно. По-моему, эта работа ей нравится… и книги. Мне будет недоставать ее. Она ведь бросает школу, так? Ей нужна работа на полный день?

— Это еще не определенно. Она хотела бы остаться в школе хотя бы еще на год, но вы ведь знаете, как это бывает, мистер Бронсон. Девушка в доме — ее нужно кормить, одевать и так далее. В семье стесненные обстоятельства, и если она могла бы зарабатывать…

— В самом деле. В самом деле. — Бронсон нахмурился. — Я хотел бы оставить ее у себя. Как я сказал, она весьма заслуживает доверия, больше чем большинство нынешних молодых людей. Но у меня действительно нет работы на полный рабочий день. Однако, если бы она могла окончить секретарские курсы… Впрочем, тут приходит другая леди по утрам, чтобы выполнить такого рода работу. Но не в этом дело, не так ли? Она хочет остаться в школе? Вы из министерства образования, не так ли? Вопрос о стипендии, может быть?

— Вроде того, мистер Бронсон. — Торн улыбнулся. — Из вашего рассказа следует, что Мойра — прекрасная молодая особа. Жаль, что таких, как она, мало. Но… просто для сведения… вы никогда — никогда в ней не сомневались?

— Нет. Нет, никогда.

Старший инспектор заметил, однако, секундное колебание. Он знал: это может решительно ничего не значить. Есть люди, которые терпеть не могут высказываться определенно. Тем не менее он решил проявить здесь настойчивость.

— Не случалось так, чтобы к концу дня не хватало деньжат в кассе? — спросил он игриво. Когда же Бронсон, покачав головой, заметил, что у них невелика торговля наличными, задал еще один вопрос: — Ценные книги не исчезают?

Бронсон ответил уклончиво.

— В книжных магазинах книга всегда может исчезнуть. Поставишь не на ту полку, она и пропала. Но обычно они, конечно, возвращаются на место.

— Конечно, — сказал Торн и выжидательно помолчал.

— Была тут одна книга, — проговорил наконец Бронсон. — Джордж Оруэлл, первое издание, на комиссии, в грязной суперобложке и с милым посвящением. Очень ценная книга. Незадолго до Пасхи я получил запрос на нее от одного американского коллекционера и обнаружил, что книги нет. Я мог бы поклясться… — Он огорченно помолчал. — Разумеется, я спросил Мойру, но она ничего не знала. И очень встревожилась. Я надеялся, что мы книгу отыщем, но ее нет.

— Легко ли пристроить книгу, если она украдена? — спросил Торн.

— Ну, прежде всего нужно знать, что она дорогая, — а это весьма сокращает возможности. Далее надобно знать ситуацию в торговле, куда и как обратиться. Ведь могли бы возникнуть сомнения… — Бронсон вздохнул. — Впрочем, существует много посредников, которые дадут вам цену, не задавая лишних вопросов.

— Понимаю, — сказал Торн. — Что ж, благодарю вас за все, что вы мне рассказали, мистер Бронсон. Не думаю, чтобы это имело какое-либо отношение, но ведь надо знать…

— Но, простите, было бы ужасно, если вы подумали бы, будто я обвиняю…

— Разумеется, нет, мистер Бронсон. Я вас понимаю, — сказал Торн. — И все, что здесь было сказано, абсолютно конфиденциально. Знаю, что могу положиться на вашу скромность.

Торн вышел из книжной лавки, очень довольный собой. Сержант Эббот ожидал его в машине, стоявшей чуть поодаль.

Мистер Келси был обнаружен у себя дома. По телефону он сказал, что работает в саду, но вполне готов перекинуться с ними словечком.

Однако от него узнали они немного. Келси согласился с тем, что Мойра старательная, добросовестная ученица, никогда, насколько ему известно, не доставлявшая никаких неприятностей. Но он с сожалением признал, что в такой большой общеобразовательной школе трудно держать в поле зрения каждого. Во всяком случае, Мойра не была из тех учениц, которые постоянно обращают на себя внимание, и это лучшее, что можно о ней сказать.

— Впрочем, ее-то я немного узнал, когда возил их в пасхальные каникулы на Гернси, — добавил он. — Девочка поразила меня замкнутостью… Любила уходить одна. Хотя поехать ей ужасно хотелось. Ее классный наставник сказал мне, что для ее семьи было непросто собрать на поездку деньги, но Мойра имела какую-то почасовую работу, нанималась сидеть с детьми, так что сама помогла им собрать нужную сумму. Это кое о чем говорит, о целеустремленности… если не о чем-то еще.

— Н-да, — сказал Торн. В самом деле, подумал он, только ли о целеустремленности?

ГЛАВА 18

На следующий день старший инспектор Торн и сержант Эббот вернулись в Коламбери и сразу отправились в коттедж, где проживала у своей тетки Мойра Гейл. Дверь открыла Мойра; по тому, как широко распахнулись ее глаза, было очевидно, что она не ждала их прихода. Кажется, на этот раз им удалось перехитрить тайный телеграф, столь хорошо налаженный в этом городке.

В это утро на Мойре была голубая блузка и джинсы; она подкрасила глаза, так что синяк под одним из них был почти незаметен. Волосы были распущены, две-три пуговки на блузке не застегнуты, и тяжелое золотое ожерелье на шее сразу бросилось им в глаза. Она инстинктивно вскинула руку, но было ли ее первой мыслью скрыть ожерелье или застегнуть пуговицы, Торн не сказал бы. Выглядела она — возможно, из-за неприветливого выражения лица или из-за подкрашенных глаз — старше, чем в тот раз, когда они увидели ее впервые.

— С добрым утром, — сказал Торн. — Разрешите войти?

Мойра на вопрос не ответила. Вместо того крикнула:

— Тетушка, опять из полиции!

Эдна Гейл запыхавшись прибежала откуда-то из-за коттеджа, вытирая о передник руки. Казалось, появление двух детективов понравилось ей еще меньше, чем племяннице, она даже не потрудилась с ними поздороваться.

— А теперь что вам еще нужно? — спросила она сердито. — Еще вопросы, конечно? Вчера мне звонил из Рединга мой деверь. Из-за вас мать Мойры слегла, из-за ваших вопросов… Вы ее перепугали насмерть. Все будут думать, что дурно поступила Мойра, а не этот Ройстоун.

— Я точно так же расспрашивал и мистера Ройстоуна, миссис Гейл, уверяю вас, — спокойно отозвался Торн. — И я очень огорчен, что должен вас потревожить. Я не задержу вас и Мойру долго, но две-три минуты, надеюсь, вы мне уделите. Вы позволите нам войти? — повторил он вопрос.

— А какой у нас выбор, у таких, как мы, — проворчала миссис Гейл, однако сняла передник, повесила его на гвоздь в коридоре и пригласила в парадную комнату. Она не предложила им сесть, и вся четверка осталась стоять, неловко сгрудясь на середине ковра.

— Миссис Гейл, вообще-то мы пришли к вам, а не к Мойре, — сказал Торн. — Я знаю, вы приехали сюда сравнительно недавно, но все-таки вы местная. Знаете ли вы здесь неких Хилменов?

— Хилмены? — Миссис Гейл, казалось, была озадачена. — Нет, по-моему, нет. А что?

— Тогда, может быть, Пирсон? Или Грей?

— Есть тут Том Пирсон, он работает в гараже…

— Нет-нет, сомневаюсь, чтобы это был он, миссис Гейл, — прервал ее Торн. — А что вы скажете о Стиве Лейтоне? Вы слышали это имя?

— Нет, — сказала она. — Кто эти люди? Почему вы меня о них спрашиваете?

— Еще только одно-два имени, — сказал Торн. — Джон Кворри? Не слышали?

— Нет, — решительно ответила Эдна Гейл. Потом вдруг наморщила лоб. — Хотя погодите-ка. Может, это учитель из Корстона?

— Да, да, — ободряюще улыбнулся ей Торн и обратился к Мойре: — А вам, Мойра, эти фамилии знакомы?

Девушка покачала головой.

— В моей школе учится несколько Греев, и Пирсон, кажется, есть, но я не вожу с ними компанию, и вообще они же в Рединге. Почему вы…

Торн пропустил неоконченный вопрос мимо ушей.

— А теперь — Мортоны, — сказал он неунывающим тоном. — Уверен, миссис Гейл их знает, хотя вы, Мойра, может быть, и не слышали о них.

— Это вы про Фрэнка и Кейт Мортон, родителей Билли — маленького Билли, которого задавила миссис Ройстоун. Конечно, я их знаю. — Миссис Гейл буквально торжествовала, словно наконец-то выиграла очко. — Я ведь училась в старой начальной школе, той, что через лужайку, вместе с Мортоном, Фрэнком, хотя он-то помоложе меня. И все его семейство знаю много лет… всю жизнь.

— О, тогда вы сможете сказать мне, где они живут, — воскликнул Торн, по-видимому, столь же обрадованный. — Нужно кое-что выяснить в связи с тем несчастным случаем — страховка, знаете, — вот я и подумал, что могу попутно с этим разобраться, раз уж я здесь, в Коламбери.

Миссис Гейл понимающе кивнула, как будто не было ничего удивительного в том, что столичный детектив, старший инспектор полиции выясняет что-то попутно по делам страховки или затрудняется выяснить адрес семьи, чей ребенок недавно погиб в автокатастрофе. Неприязнь, с какой она встретила полицейских, теперь словно испарилась.

— Ясное дело, скажу, — воскликнула она, явно готовая предложить им сесть в надежде на продолжение разговора.

Однако Торн уже прощался. Сопровождаемые Эдной Гейл, он и Эббот подошли к садовой калитке, и там она показала, как проехать к Мортонам.

Торн и Эббот зашагали к своей машине. Торн спросил:

— Ну как, Эббот, удалось что-нибудь?

— Не слишком много, сэр.

Инструкции, полученные сержантом Эбботом относительно этой беседы, были предельно ясны. Предоставив старшему инспектору вести разговор, он должен был сосредоточить все свое внимание на Мойре. Дабы потом доложить Торну, когда и на что она хоть как-нибудь реагировала, даже если просто моргнула.

— Она была все время в большом напряжении, сэр. Стояла спокойно, слишком спокойно и смотрела на вас не отрываясь. Это было неестественно, правда. У меня сложилось впечатление, что она все время ждала от вас какого-то ужасно неприятного вопроса, которого так и не услышала.

— Очень жаль! — недовольно проворчал Торн. — Если бы я знал, что это за вопрос, уж я бы его выпалил с ходу!

Эббот ухмыльнулся.

— Насколько я мог заметить, она не отреагировала ни на одно из имен, которые вы называли, сэр, кроме Кворри, да и то я совсем в этом не уверен. Тут, понимаете, вышло немного странно: она вроде бы не обратила внимания на имя Кворри до тех пор, пока ее тетушка не упомянула Корстон, не знаю, понятно ли я излагаю. Но как только вы перешли к Мортонам, она определенно почувствовала облегчение.

Торн вздохнул.

— Что ж, ради этого стоило сделать попытку. Заметили вы на ней золотое ожерелье, Эббот?

— Да, сэр, заметил, но… нынче кто только не носит такие ожерелья, и мужчины, и женщины. В сущности… В сущности…

— В сущности, у вас у самого есть такое же? Но берегитесь! Чтоб я не увидел его на вас, когда вы на службе, сержант!

— Нет, сэр! Мне бы и в голову не пришло! Я просто хотел сказать — ничего особенного в том, что такое ожерелье есть у Мойры.

— Возможно, вы правы, — сказал Торн.

Они подошли к машине, Торн сел, пристегнул ремень и подождал, когда Эббот включит стартер. Лишь после этого он вернулся к теме:

— Но возможно, вы ошибаетесь. Мы знаем, у Мойры свободных денег не было. Она с трудом наскребла на эту пасхальную поездку. И при этом у нее прелестное золотое ожерелье, на мой взгляд, совершенно новенькое.

— Такие вещи бывают иной раз сущей дешевкой, вы же знаете, сэр, — возразил Эббот. — И не обязательно в них восемнадцать каратов золота. Да, может, это ей тетка купила.

— Трудно сказать, — проговорил Торн, — но у меня такое ощущение, что ожерелье на шее Мойры как раз действительно тяжелое, настоящее… и дорогое. Я только что подарил миссис Торн на день рождения нечто очень похожее, и должен вам сказать, я-таки порядочно поиздержался.

Эббот помолчал, потом сказал:

— Пожалуй, мистеру Бронсону стоило бы получше наладить учет. Может, и еще какие-нибудь книги пропали.

Торн хмыкнул. Он думал о том, что вечером обещал доложить начальнику полиции о ходе дела. И догадывался, что доклад начальнику полиции не слишком понравится. Ему и самому не так уж нравилось то, что он имеет сказать, — но без ниток платья не сошьешь. А вот ниточек ему в этом деле как раз и не хватало.

Ту же максиму Торн использовал в этот день еще раз, сидя у стола напротив начальника полиции.

— Материала недостаточно, сэр, я знаю, но, на мой взгляд, единственное, чем мы располагаем, это — утверждения мистера Ройстоуна против утверждений Мойры Гейл.

— А девице вы совершенно не верите? — Начальник полиции был тяжеловат телом, но отнюдь не тяжелодум.

Торн пожал плечами.

— Мое личное мнение, сэр. У меня нет против нее ничего конкретного, как я сказал. Все сходятся на том, что Мойра порядочная девушка, усердно работает, хорошо учится. Никогда не бывала замешана в каких-либо неприятностях. Мы могли бы заняться той пропавшей книгой, но сомневаюсь, чтобы это нам помогло. Даже если мы докажем, что она ее прихватила, любой адвокат, стоящий своего гонорара, тотчас превратит это в миленькую душещипательную историю. Бедная молоденькая девочка, лишенная каких-либо радостей… все ее друзья уезжают на каникулы… ну, и так далее.

— В любом случае кража не имеет отношения к обвинению. Даже если бы она подтвердилась, это вовсе не обязательно оказалось бы на пользу Ройстоуну.

— Пожалуй, скорее повредило бы. Публика сокрушит его, — сказал Торн. — Поставьте Мойру и мистера Ройстоуна рядом, и мнение толпы будет единодушным. Ее великое преимущество — ее внешность… такая маленькая, деликатная, длинные белокурые волосы, голубые глаза, выглядит моложе своих лет. Тихая, воду не замутит, ну и так далее. Ужасно неудачно для Ройстоуна, что она совсем не похожа на шлюху. Тогда бы показания мистера Ройстоуна — что набросилась на него она — показались бы вполне убедительными. Но при настоящем положении вещей — нет. Для присяжных — нет.

Начальник полиции смотрел в потолок над своим столом.

— А что свидетельские показания?

— У нас в реальности имеются только ее показания против его, как я сказал. Свидетели — Инглы — видели всего-навсего пару, боровшуюся на земле, и видели это издали, из машины. Тем не менее борьбу они видели, и платье девочки было разорвано. Н-ну, и то, что брюки мистера Ройстоуна оказались расстегнуты. Далее — история с Бетти Фэрроу, она может сильно усугубить дело. Подведем баланс, сэр: считаю, единственная разумная защита Ройстоуна, если дело дойдет до суда, — доказать существование заговора, злого умысла — что кто-то по злобе втянул в дело Мойру.

— Но тогда это должна быть действительно ненависть, Торн.

— Да, сэр, ведь люди воображают, что обиды, им нанесенные, куда более жестоки, чем они были в действительности. Но я проверил почти все. Со Стивом Лейтоном, правда, не виделся — его домашние сказали, что он за границей. Не видел я также Хилменов, хотя тамошняя полиция подтверждает, что мистер Хилмен никогда не покидает своего имения и что живут они чрезвычайно замкнуто. Думаю, маловероятно, чтобы у них нашелся способ или возможность организовать подобную штуку. Что же до остальных потенциальных врагов — хотя всегда могут оказаться еще и другие, о ком мне ничего не известно, — то я не обнаружил никакой связи между кем-либо из них и Мойрой Гейл, кроме Мортонов. Да и тут слишком уж отдаленная связь, через тетушку Мойры.

Начальник полиции все еще разглядывал потолок.

— Полагаю, можно сказать, что у Мортонов есть причины ненавидеть Ройстоунов.

— Уверен, что нет… Я хочу сказать, они не ненавидят Ройстоунов. Я подробно беседовал с ними и ни за что не поверю, что они такие уж блестящие актеры. — Торн говорил убежденно. — Она не выдержала и расплакалась, когда заговорила о сыне, да и он был близок к тому же, но ни он, ни она не проклинали миссис Ройстоун. Только одно сказали с упреком — знай, мол, она этот мини-бус, могла бы остановиться на мгновение раньше.

Начальник полиции кивнул.

— Вероятно, они правы, — сказал он. — Мне было очень их жалко, когда я узнал об этой истории, — добавил он с симпатией. — Но что поделаешь, такое случается.

— Мистер Ройстоун был чрезвычайно добр к Мортонам, сэр, вы ведь знаете. Формально ничем не обязанный, он устроил финансовые дела так, что, когда Грег, старший мальчик, подрастет, он сможет поступить в Корстон — все будет оплачено.

— Вот как? Весьма милосердный поступок.

— И Ройстоун заставил Мортонов поклясться, что они никогда и никому не скажут про эту договоренность. Миссис Мортон проговорилась совершенно случайно. Так что давайте считать, сэр, что вы об этом ничего не знаете.

Начальник полиции опять кивнул.

— Проклятая история, — сказал он. — Такие истории — наказание Божье. Хью Ройстоун славный парень, и это может погубить его. Могу допустить, конечно, что у него было какое-то мгновенное умопомрачение, но…

— Возможно, сэр, согласен. — Торн помолчал, но начальник полиции от дальнейших комментариев воздержался, и он продолжил: — Как бы то ни было, вмешательство полиции тут представляется мне сомнительным, я имею в виду иск. Как вы знаете, сэр, разобраться в подобных историях вообще крайне трудно, это общеизвестно, что же касается конкретно нашего случая, то, если мы все-таки иск предъявим, вполне возможна судебная ошибка. Я бы предложил, по крайней мере, подождать и посмотреть, как поведут себя Гейлы. Что-то не верится, чтобы они подали в суд. Мойра, кажется, определенно против.

— Все-таки странно, что она против. Ее история могла бы заинтересовать впоследствии бульварные газетенки, а это деньги… А так — девице тут нечем и поживиться, верно?

— Вроде бы так, сэр.

У старшего инспектора Торна была собственная версия на этот счет, но он еще не был готов поделиться ею с начальником полиции. Пока что многое здесь было притянуто за уши, много оставалось неясностей. Чтобы эту версию доказать, потребуется много времени и сил, много государственных средств — и в конце концов он все-таки может оказаться неправ. Так что, пожалуй, лучше оставить все так, как оно есть на данный момент, и посмотреть, как будут развиваться события дальше.

Начальник полиции помог Торну принять решение.

— Отложим-ка все до утра, — предложил он. — Но мне кажется, вы правы.

— Прекрасно, сэр, — сказал Торн. И, как ни странно, почувствовал облегчение.

ГЛАВА 19

На следующее утро, в начале десятого, Хью Ройстоун завтракал у себя на кухне. Он отрезал кусочек сала, разбил на сковороду яйцо и постарался заставить себя хоть немного поесть. Но вскоре он сдался и сидел, уставившись в свою тарелку, где стыло сало и затвердевала яичница. Вполне понятно, думал он, что в эти дни его так сильно мучило одиночество. Ничего подобного он не испытывал прежде, до того как женился. Но тогда вообще все было по-другому. Он сердито отогнал полуоформившуюся мысль о том, что в каком-то смысле тогда было лучше.

Он отодвинул от себя тарелку, и в этот миг зазвонил телефон. Хью вскочил и бросился в гостиную. Последние дни он заметил за собой, что спешит взять трубку как можно скорее: ведь каждый раз это могла быть Сильвия, которая звонит, чтобы сообщить ему свое решение вернуться в Корстон, вернуться к нему. Пока он получил от нее лишь две открытки с лондонским штемпелем и коротенькими, ничего не значащими фразами.

— Мистер Ройстоун?

Голос был несомненно женский, но либо нарочито искаженный, либо просто было плохо слышно. Во всяком случае, звонила не Сильвия. Но он вдруг испугался: быть может, звонят по ее поручению, может, сейчас скажут — она больна или с ней что-то случилось…

— Да. Это Хью Ройстоун, — сказал он резко. — Кто говорит?

— Это не важно, — промямлил голос и вдруг заговорил быстро-быстро, так что он с трудом разбирал слова: — Вы знаете церковь Святой Марии, сразу за Коламбери? Там, за домом пастора, есть тропинка, ведущая на дорогу. Если вы хотите узнать нечто для вас полезное относительно Мойры Гейл, будьте там. От дороги пройдите по тропинке вниз. Сегодня в полдень будьте там. Но, как бы вы ни решили, в полицию не обращайтесь. Нам все будет известно, и вы останетесь ни с чем.

— Где?.. Кто говорит? — не спросил даже, а просто выкрикнул непроизвольно Ройстоун, но телефон уже не подавал признаков жизни. Ройстоун положил трубку и медленно вернулся на кухню. Он опять сел перед тарелкой и уставил глаза в пространство.

Несколько минут спустя Ройстоун сделал над собой усилие и постарался сосредоточиться. Телефонный звонок, не говоря обо всем прочем, растревожил его. Очевидно, ему следует явиться на это свидание. Возможна, разумеется, мистификация, но, может быть, ему представится случай хоть что-то узнать. Несмотря на предупреждение, он все же полагал, что полицию известить следовало бы, однако любое грубое вмешательство могло сократить шансы на полезную встречу. Нет. Он пойдет, черт побери, один, но будет начеку. И если обнаружит, что эта шлюшка Мойра Гейл — или кто-либо из ее друзей — поджидает его, замыслив шантаж, он… Но что он сделает в таком случае? Что может сделать?.. С этими мыслями Хью Ройстоун поднялся наконец из-за стола и убрал посуду.

— Кто это звонил, Мойра? — крикнула миссис Гейл, торопливо входя на кухню через заднюю дверь с зажатой в руке большой головкой салата-латука.

— Ни… никто, — сказала Мойра.

— Как же это никто? Я ведь слышала, ты с кем-то разговаривала. Не могла же ты говорить сама с собой, дитя мое. К тому же я слышала, как звякнул аппарат, когда ты повесила трубку.

Эдна Гейл положила латук в раковину и через кухню прошла в коридор, где висел на стене телефон. Здесь она увидела Мойру — племянница стояла возле него, прислонясь к стене, на ее щеках горели красные пятна.

— Что случилось? Тебе нехорошо?

— Нет. Ты меня испугала, вот и все, — сказала Мойра. — Я не ожидала, что ты вернешься так быстро, тетя. Ты же сказала, что навестишь ту больную даму и…

— Это означало всего лишь, что я пройду к ней через лаз в конце сада, загляну, как она там, и спрошу, не надо ли ей чего купить. Минутное дело. — Миссис Гейл пристально посмотрела на племянницу. — Мойра, ты говорила по телефону. Я ведь слышала.

— Что ты слышала, тетя?

— Мне кажется, я слышала, что ты сказала «миссис Ройстоун», Мойра. Это верно?

Мойра оттолкнулась от стены и вместе с тетушкой прошла на кухню.

— Прости меня, — сказала она. — Я не должна была врать тебе, но я не хотела тебя тревожить. Это… это была не миссис Ройстоун. Это был мистер Ройстоун.

— Этот негодяй? Что ему было нужно? Не может быть, чтобы он решился опять преследовать тебя. Тем более сейчас, когда здесь и полиция, и вообще…

— Нет, тетушка, тут другое. Он вроде как хотел запугать меня. Он сказал, если я не заткнусь и не уеду домой, он… он притянет меня к суду за то, что я на него наговорила, и он выиграет, потому что может нанять лучших адвокатов, и получит огромную компенсацию, и всех нас погубит, и…

— Каков наглец! — воскликнула миссис Гейл. Она тяжело опустилась на кухонную табуретку и во все глаза смотрела на племянницу. — Мойра, он в первый раз позвонил или звонил и раньше, а ты мне ничего не говорила?

— Однажды… — неохотно протянула Мойра. — Тетя, я не хотела тебя тревожить.

— Мы должны заявить в полицию. Сейчас же позвоним сержанту Корту.

— Нет! Нет! — мгновенно возразила Мойра. — Не хочу больше иметь никакого дела с полицией. И потом, это нам не поможет. Он будет все отрицать или скажет, что звонила ему, наоборот, я.

— Что ж, ладно, коли ты так хочешь, — неуверенно сказала миссис Гейл. — Но это позор, вопиющий позор, вот что это такое. Ты сюда приехала, думала славно провести каникулы со мной, и вдруг весь этот скандал, и ты носу не кажешь из дома или из садика. Конечно, ты вот-вот захочешь вернуться домой, я уж чувствую.

— Да, тетушка, скоро я уеду. Так надо. Во-первых, работа в книжной лавке, потом — маме нужна моя помощь, ты же знаешь. Но я приеду в другой раз. — Мойра наклонилась и горячо обняла свою тетю. — Ты была ко мне так добра.

— Ерунда! — Эдна Гейл была тронута. Два ее сына эмигрировали в Америку, и, хотя она одобряла их решение, все же ей очень их не хватало, и она завидовала своему шурину и его жене: ведь Мойра все еще жила с ними. — Мне жаль только, что ты не выходила из дома и не могла развлечься.

— Ну не огорчайся! Я приняла великое решение. Нынче же утром я выйду, — сказала Мойра. — Синяка под глазом уже почти не видно, и ты права, я не должна все время прятаться.

— Значит, пойдем вместе по магазинам? — очень довольная, сказала миссис Гейл.

— Ну нет, тетушка, не сегодня. Для первого раза это слишком. Прости меня, но мне пришлось бы разговаривать с людьми, если бы я пошла с тобой, — проговорила Мойра с извиняющейся улыбкой. — Мне это пока, думаю, не по силам. Просто я пойду гулять одна, пойду на большую прогулку по глухим дорожкам, где, надеюсь, никого не встречу.

Джон и Хелен Кворри собирались провести этот день в Лондоне, сделать покупки и позавтракать с дочерью, но в последний момент Джон пошел на попятный, сославшись на заложенный нос и воспаленное горло. Он отвез Хелен на станцию, купил таблетки в аптеке Коламбери и вернулся в Корстон.

Оказавшись дома один, Джон решительно не находил себе места. Почитал газету, принялся было за письмо, но тут же бросил его и наконец решил спуститься вниз, подышать свежим воздухом, погулять вокруг школы. Проходя мимо Колледж-хауса, он с удивлением увидел у входа машину, принадлежавшую, как он сразу узнал, Фрэнсис Белл. Тут же появилась и сама Фрэнсис.

— Привет, — сказал Кворри. — Что вы здесь делаете? Я думал, вы уехали к сестре.

— Я и уехала. Я хочу сказать, что сейчас живу у нее. — Фрэнсис выглядела несколько смущенной. — Но она сегодня занята подготовкой какого-то церковного праздника… а эти вещи не по мне. Я только путалась бы у всех под ногами… Вот я и решила съездить в Оксфорд, посидеть там за ланчем, а по дороге заглянуть к Пауле Дарби. У меня осталась ее книга, и я хотела вернуть ее Пауле, прежде чем она улетит в Австралию.

— А как там Паула?

— Прекрасно. В высшей степени организованна, как всегда. Даже не захотела взять свою книгу, потому что все уже упаковано и втиснуть ее совершенно некуда. Она занималась уборкой коттеджа перед приездом новых хозяев, хотя, на мой взгляд, там было все очень чисто. — Фрэнсис пожала плечами. — Как бы то ни было, она явно не прочь была от меня избавиться, и я решила, поеду-ка лучше сюда, просмотрю почту и возьму свою корреспонденцию. — Фрэнсис помахала двумя конвертами, которые держала в руке. — Боюсь, ничего сногсшибательного, — добавила она.

— Хью видели?

— Нет, его не было. — Фрэнсис взглянула на часы. — Мне пора. Я еду в Оксфорд. До свидания, Джон. Поцелуйте Хелен.

Кворри открыл ей дверцу машины.

— До свидания, Фрэнсис. Будьте осторожны. — Он секунду смотрел ей вслед. Затем, внезапно приняв решение, большими шагами заторопился к себе.

Странный феномен — время, думал он, не слишком, впрочем, оригинально. Сперва оно едва плетется, и ты ума не приложишь, куда его девать. А в следующий миг оно подхватывает тебя внезапно и мчится галопом. Проглотив еще одну таблетку, он спустился к своей машине.

Едва дождавшись, когда тетушка отправится за покупками, Мойра вышла из дома. Она знала, что ей предстоит довольно длинная прогулка, и хотела иметь побольше времени в запасе, чтобы не пришлось торопиться. А так как она решила не идти кратчайшим путем — через центр городка, — то не исключалась возможность немного заблудиться. Впрочем, она верила в свою способность ориентироваться, а кроме того, всегда ведь кто-нибудь да встретится и укажет дорогу.

День был жаркий и довольно душный, так что особой радости Мойре прогулка не доставляла. На ней было просторное платье, сшитое ей матерью. Она не любила этот оттенок зеленого, к тому же в этой жаре платье из синтетики так и липло к бедрам, стесняя движения. Но она упорно шла, думая о том, насколько приятнее гулять по городским тротуарам, чем по проселочным дорожкам. Ну, ничего, еще день-другой, и она покинет это дурацкое местечко и вернется домой, в настоящий город. Спрашивать прохожих ей не понадобилось, хотя она и встретила двоих-троих — мужчину, который выгуливал собаку, и парочку туристов. По сельскому обычаю они вежливо поздоровались, проходя, но в общем не проявили к ней никакого интереса.

Мойра знала, что главная дорога, уходившая от Коламбери на север, на выезде из города раздваивалась, и старая церковь, которая была ей нужна, находилась справа. Вскоре она увидела, что рассчитала правильно, так как тропинка вывела ее от дороги прямо к церкви. В самом деле, она так удачно выбрала маршрут, что пришла на условное место раньше времени. Чтобы заполнить эти несколько минут, Мойра пересекла дорогу и вошла в церковь, но там, среди толстых каменных стен, оказалось неожиданно холодно, и она, озябнув, вышла на воздух. Некоторое время она посидела на церковной ограде, греясь на солнышке. И тут как раз оказалось, что пора идти.

Она прошла еще немного по дороге, удаляясь от города, миновала современное строение, судя по всему, дом пастора — по крайней мере, тропа от церкви вела прямо к нему. По дороге проехали две машины и еще девушка верхом на лошади. Тропинка, которую она искала, сворачивала от дороги налево, но до нее оказалось дальше, чем ожидала Мойра, и она поняла, что ей следует поспешить.

Тропа, на которую она наконец свернула, была узкая, пригодная разве что для трактора или повозки фермера. Деревья смыкались над головой. Несмотря на густую тень, дышать здесь было нечем. Мойра, взволнованная, слегка задыхаясь, торопливо шла по довольно неровной тропинке. Пройдя шагов пятьдесят, она остановилась. Слева от нее были ворота, ведущие в поле, а чуть-чуть подальше — пенек срубленного вяза. За ним тропинка резко сворачивала в сторону. Да, это и было назначенное ей место.

Когда она подошла к пню, из-за поворота показалась другая фигура. Мойра узнала ее и радостно вздрогнула: наконец-то она достигла своего, отныне для нее все возможно! Улыбаясь, она остановилась на середине дорожки и ждала.

— Привет, Мойра, — услышала она.

— Привет, — сказала Мойра. — Я рада, что вы пришли. Вы принесли мои деньги?

Ответа не последовало. Все, что увидела Мойра, были две руки, протянутые к ее шее. Несколько секунд, и все для нее было кончено.

Полчаса спустя, ровно в полдень, Хью Ройстоун обнаружил на тропе тело Мойры. Кровоподтеки на шее и посиневшие губы и щеки вполне красноречиво поведали о том, что произошло. Мелькнула мысль — может, удастся вернуть ее к жизни, но одного прикосновения к холодной руке девочки было достаточно, чтобы понять: все бесполезно. И тотчас словно током ударила мысль о двусмысленности собственного положения. Конечно, это была ловушка. Ему даже в голову не пришло пытаться скрыть свою машину от глаз, он припарковался у обочины главной дороги, что вела к дому пастора. И шел он на место встречи не прячась… Хью Ройстоун выпрямился и огляделся, почти украдкой, вполне готовый к тому, что сейчас увидит Торна или Эббота, предупрежденных заранее и теперь выходящих из-за кустов. Но даже если не это, подозрение в первую очередь падет на него, тут сомневаться не приходится. Самое лучшее — единственное, — что он мог сделать, это поспешить прочь отсюда и… надеяться.

Несколько часов спустя группа детей из местного клуба верховой езды выехала на своих пони на ту тропинку, где лежала Мойра Гейл. Прошедший за это время дождь размягчил тропу, и копыта маленьких лошадок уничтожили все следы, которые могли бы остаться на земле.

ГЛАВА 20

Руководительница детского клуба верховой езды, толковая молодая женщина лет двадцати с небольшим, поспешила повернуть своих еще более юных подопечных назад по тропе, подальше от ужасного зрелища. Выбравшись с детьми на дорогу, она кинулась в ближайший дом и позвонила в полицию. Несколько минут спустя сержант Корт и констебль были уже на месте происшествия; сразу узнав Мойру Гейл, Корт поспешил связаться с Кидлингтоном. К тому времени, как прибыли Торн и сержант Эббот, тропинку с обоих концов перекрыли и расставили посты, охранявшие место происшествия.

Торн и Эббот оставили свою машину возле пасторского дома и, осторожно ступая, направились к трупу. Они сразу увидели полицейского врача, доктора Бенда, все еще осматривавшего тело. Когда они подошли, он поднялся на ноги.

— Понимаю, о чем вы собираетесь спросить, — сказал он без всяких предисловий, — и скажу все, что знаю. Она умерла уже несколько часов назад… скажем, около полудня. Взгляните на нее сами, и вы не будете задавать вопросов о том, что здесь произошло. Мануальное удушение… для пущей верности… кто-то действовал с точным расчетом.

Торн кивнул. По всей видимости, замечание доктора его не удивило. Он просто стоял и мрачно смотрел на труп Мойры.

— Попытка изнасилования? — спросил он коротко.

— Нет. Никаких признаков. — Бенд наклонился и аккуратно раздвинул воротник платья Мойры. — И ограбления не было. Ее часики — дешевка, но золотое ожерелье кой-чего стоит.

— От пятидесяти до ста фунтов, — сказал Торн.

Доктор взглянул на него с любопытством, но старший инспектор не изъявил никакого желания объясниться. У Торна Мойра Гейл не вызывала сочувствия. Не больше нравилась она ему и сейчас, когда была мертва. Но он клял себя. Как бы он к ней ни относился, но такую развязку предвидеть был должен. Торн вздохнул. «Бедная шлюшка!» — процедил он сквозь зубы.

— Что ж, Эббот, — повернулся он к своему сержанту. — Поначалу я счел, что для нас несколько infra dig^[7] — бросить на Мойру Гейл отдел по особо важным преступлениям. Похоже, я ошибся. У нас на руках убийство. Приступайте к делу, сержант, не медлите. — Он оглядел сомкнувшие кроны деревья вокруг. — Нам нужно много людей, чтобы обыскать тут все. И мы должны очень поспешить с расследованием, — добавил он про себя, когда сержант уже кинулся к машине, чтобы немедленно затребовать по радио помощь.

Когда Торн обернулся, сержант Корт и один из его констеблей накрывали тело. Доктор Бенд уже собирался уезжать.

— О’кей? — произнес он. — Теперь здесь все ваше. Патологоанатом будет знать, где меня найти, если…

— Вы очень любезны, доктор, — сказал Торн. — Дайте мне ваше заключение, как только…

— Знаю. Как можно скорее. Сделаю все, что смогу. — Доктор быстро удалился.

— Ну, сержант, — обратился Торн к сержанту Корту. — Вы тем временем, разумеется, заполучили ту женщину, которая обнаружила труп… со всеми этими ее проклятыми лошадками. — Он угрюмо окинул взглядом тропинку, перекопанную копытцами пони.

— Да нет, сэр. Она должна была отвести свой класс на конюшни — это же все малышня… Но ее здесь прекрасно знают. Мы можем увидеться с ней, как только вы пожелаете, сэр.

— Позже, — сказал Торн. — Сомневаюсь, чтобы она могла много нам рассказать. У вас достаточно людей, чтобы оставить здесь на дежурстве, пока не нахлынет наша братия? Они могли бы начать предварительный опрос. А нам сейчас главное — незамедлительно опросить всех в близлежащих домах, пока люди не успели ничего забыть. Видел ли кто-нибудь Мойру сегодня утром? Был ли кто-нибудь на тропе? Останавливались ли поблизости машины? Ну, вы сами знаете эти вещи. Ваши люди могут это проделать не хуже, чем наши, а пожалуй, и лучше.

— Слушаюсь, сэр. Я сейчас же возьмусь за это.

— А миссис Гейл, Эдна Гейл, тетка — надеюсь, ей еще не сказали?

— Нет, сэр. Но…

— Но — что?

— Вообще-то Эдна Гейл звонила сегодня в полицию, вскоре после полудня. Она беспокоилась о Мойре. Сообщила, что девочка пошла на прогулку и не вернулась к ланчу. Я ей сказал, что Мойра, должно быть, немного сбилась с дороги или забрела далеко, так что беспокоиться еще рано. А когда я услышал про труп, то решил сперва убедиться, прежде чем…

— Понятно, — сказал Торн задумчиво. — Во всяком случае, это хорошо. Сейчас мне нужно одно — чтобы кто-нибудь из ваших сотрудниц-женщин встретил меня у миссис Гейл… скажем, минут через десять. Желательно не в форме. И пусть не заходит в дом, пока Эббот и я не приедем. Можете это обеспечить?

— Конечно, сэр. Я позвоню отсюда, из моей машины, сэр, — сказал сержант Корт.

* * *

Торн и Эббот выехали к Эдне Гейл через несколько минут. По дороге оба молчали. Торн, сгорбившись на сиденье, закрыл глаза, голову уронил на грудь — возможно, спал, но Эббот уже не обманывался на его счет. И нимало не удивился, когда старший инспектор, как только они оказались у места назначения, выпрямился, разгладил усы и принял сразу решительный вид. Пора уж мне, думал Эббот, привыкнуть к маленьким слабостям Джорджа Торна.

Однако Торн, хотя и не удивлял теперь сержанта на каждом шагу, как бывало прежде, когда они впервые работали вместе, все же опять сумел ошеломить его.

— Есть тут какая-то ниточка, Эббот, — сказал он внезапно, — а мы ее упустили… или я чудовищно ошибаюсь. А это всегда ведь может случиться.

— Да, сэр. — И, поймав на себе пронзительный взгляд Торна, поспешил добавить: — Я имею в виду те… те ниточки… про которые вы сказали, сэр.

Девушка в летнем платье, слегка задыхаясь от быстрой ходьбы, постучала в окошко машины.

— Я мисс Грин, из женской полиции, — представилась она.

Торн коротко ей кивнул, выбираясь из машины.

— Ситуация вам известна? — спросил он.

— Да, сэр. Я знаю миссис Гейл и даже познакомилась с маленькой Мойрой. Приходила повидать ее вместе с сержантом Кортом сразу же после того инцидента.

— Хорошо. Отпаивайте женщину чаем и вообще позаботьтесь о ней. Но постарайтесь не допускать ее к телефону. Никаких местных переговоров, если можно: не хотелось бы, чтобы слухи разнеслись слишком быстро. Понятна задача?

Не дожидаясь ответа, Торн зашагал по дорожке к коттеджу. Он не успел постучать, как дверь распахнулась и на пороге показалась взволнованная миссис Гейл; она смотрела на них в тревожном ожидании.

— Мойра! — вскрикнула она вдруг. — Что-то случилось с бедняжкой Мойрой. Я это знала. Когда она не пришла в полдень к обеду, я сразу поняла: случилось что-то ужасное.

— Миссис Гейл, пожалуйста… — пробормотал Торн; в подобных ситуациях он всегда бывал не на высоте и сейчас был счастлив уступить место мисс Грин из женской полиции.

Девушка провела хозяйку в парадную комнату и сказала ей о смерти Мойры так просто, как только смогла. Миссис Гейл плакала. Эббот вышел на кухню поставить чайник, а Торн молча смотрел в окно, стараясь скрыть нетерпение. Он обрадовался, когда рыдания миссис Гейл начали утихать, и почувствовал, что может заговорить. Ее первый ответ предсказать было нетрудно.

— Вопросы, вопросы! — воскликнула она сквозь рыдания. — Это все, на что вообще способна полиция, — задавать вопросы… Если бы вы арестовали этого мистера Ройстоуна, когда он в первый раз на нее набросился, ему не представилось бы второго случая, и моя маленькая Мойра была бы жива.

Девушка-полицейский была шокирована. Несмотря на присутствие старшего инспектора сыскной полиции из Кидлингтона и его сержанта, она не сдержала возмущения:

— Вы не должны так говорить, миссис Гейл! — запротестовала она. — Вы не вправе утверждать, что это сделал мистер Ройстоун, просто так, не имея никаких доказательств.

Однако обвинение, брошенное миссис Гейл, Торна не слишком удивило, и он вмешался сразу:

— Миссис Гейл, почему вы обвиняете мистера Ройстоуна? У вас имеются на то основания? Или это лишь потому, что…

— Потому что он ее запугивал, вот почему! Я ни в коем случае не должна была отпускать ее одну, тем более после того, что он сказал ей, но ей так не хотелось показываться на люди с подбитым глазом… и… — Эдна Гейл опять разрыдалась, и Торну пришлось ждать, пока она опять не возьмет себя в руки.

В конце концов она стихла, отхлебнула чаю и продолжала:

— Я должна была заявить в полицию раньше, но Мойра не хотела, чтобы я позвонила. Она сказала, из-за этого будет только хуже, а он просто станет все отрицать. Он звонил ей по меньшей мере два раза и сказал, что если она не перестанет болтать про него, то пожалеет и нам всем не поздоровится. Ах, слов я точно не помню, но смысл был такой.

— Эти телефонные звонки, миссис Гейл… когда они были? Вы уверены, что звонил мистер Ройстоун? Вы сами с ним говорили?

Эдна Гейл покачала головой.

— Нет, но это точно был он. Сперва-то мне почудилось, что Мойра назвала миссис Ройстоун, но она мне сказала, что звонил мистер Ройстоун.

— А когда это было, миссис Гейл? — мягко повторил вопрос Торн.

— В последний-то раз вот именно нынешним утром!.. Он и еще звонил однажды, но когда, точно не знаю. Мойра только сегодня сказала мне о том звонке. Она объяснила, что не хотела меня беспокоить. Бедная, бедная девочка!

Миссис Гейл опять заплакала навзрыд, но скоро справилась с собой. И когда заговорила, голос ее окреп.

— Вот что я вам скажу, старший инспектор. Никогда Мойра не болтала… про мистера Ройстоуна, я имею в виду, ну, про случай тот. Это все Инглы, из мясной лавки. Знаю, они спасли ее, но и разболтали они же. Мойра никогда ни словечком не обмолвилась, только полиции. Да и с кем ей было говорить-то, когда она даже из дому почти не выходила. Но этот человек… этот мистер Ройстоун… он все же ее обвинял. Это несправедливо. — Она отвела мокрый платок от лица. — Все несправедливо, я так скажу…

— В зависимости от того, что вы называете справедливым, миссис Гейл, — неопределенно отозвался Торн. — Заверяю вас, мы расследуем все, о чем вы нам рассказали. Известно ли вам что-нибудь еще, что могло бы помочь следствию? — Эдна Гейл покачала головой. — Нет? Ну, хорошо. Мисс Грин останется с вами. Она вызовет доктора, если вам потребуется его помощь. А мы уезжаем, но сначала мне хотелось бы заглянуть в комнату Мойры. Вы не возражаете?

— Пожалуйста. Ступайте по лестнице, та дверь, что прямо напротив, — проговорила миссис Гейл рассеянно. — Ох, а как же Берт и Мэг? — воскликнула она вдруг. — Я должна позвонить им.

— Берт и Мэг? Ах, ее родители, — сказал Торн. — Об этом позаботятся. Пока оставьте это за нами, а сами позвоните им после… да… Может быть, они сами вам позвонят. Я думаю, они захотят приехать, чтобы самим увидеть… увидеть все это, — закончил он не слишком ловко.

Кивнув мисс Грин из женской полиции, старший инспектор поспешил спастись бегством; вместе с Эбботом он осмотрел комнату, которую занимала Мойра. Особого интереса она не представляла. Судя по всему, Мойра привезла с собой лишь несколько дешевеньких платьев да «Биографию королевы Виктории» Литтона Стрэчи, взятую из публичной библиотеки Рединга.

— Серьезное чтение для девицы на каникулах, как вы полагаете, Эббот? Даже если девица служит в книжной лавке, — сказал Торн. — Я бы ожидал увидеть здесь какой-нибудь роман про любовь или жизнеописание поп-звезды. Но, мне кажется, эта книга у нее не случайно, хотя она только что сдала переходные экзамены.

— Возможно, что-нибудь вроде задания на каникулы, сэр.

— Может быть. — Торн вздохнул. — И, может быть, нам придется это выяснить.

Эббот посмотрел на своего начальника в полном недоумении.

* * *

Хью Ройстоун сам открыл им дверь квартиры. На нем были шорты цвета хаки и расстегнутая до пояса рубашка, открывавшая сильную волосатую грудь. Его глаза блестели, лицо светилось счастьем. Но все сияние сразу померкло, как только он увидел двух детективов; лицо выразило сначала волнение, затем — покорность судьбе.

— О Господи, опять вы, — проговорил он как бы с запинкой. — Ну что ж, пожалуй, входите, хотя время не самое удачное. — Он жестом предложил им войти в гостиную и жестом указал на белокурую молодую женщину в голубом полотняном платье, которая привстала с софы. — Моя жена, Сильвия. Дорогая, это старший инспектор Торн из сыскной полиции и сержант Эббот. Я как раз тебе о них рассказывал, они из полицейского управления долины Темзы.

— Здравствуйте. — Румянец на щеках Сильвии стал еще ярче. Казалось, молодая женщина растеряна, почти испугана. Руки она не подала.

Торн поклонился. На длинном низком столе против софы он заметил два бокала, наполовину отпитых, и бутылку шампанского на подносе.

— Мне очень досадно, — сказал он. — Похоже, мы нарушили праздник.

— Это может подождать, — сказал Ройстоун. — Я бы предложил вам обоим по стакану, но уверен, что вы здесь по долгу службы. Насколько я понимаю, это не светский визит.

— Вы правы, сэр, это не светский визит. — Торн опустился в кресло, жестом предложенное ему Ройстоуном. — Благодарю вас. — Он бросил пытливый взгляд на Сильвию. — Вы упомянули сейчас, что говорили о нас вашей жене, поэтому она, полагаю, полностью…

— …полностью в курсе истории с Мойрой Гейл, — прервал его Ройстоун. — Да, теперь она ее знает. Вы можете задавать свои вопросы при ней.

Сильвия опять села на софу, но Ройстоун остался на ногах. Он стал быстро ходить взад-вперед по комнате. Несколько секунд Торн молча наблюдал за ним. Эббот, оглядевшись, сел на стул возле стены и скромно вынул свой блокнот.

— Да, сэр, боюсь, у меня и в самом деле найдется еще пара-другая вопросов, — сказал Торн. — Во-первых, не будете ли вы любезны рассказать мне, что вы делали сегодня?

— Сегодня? — Ройстоун остановился и повернулся к нему лицом, явно не удивившись вопросу. — Черт бы побрал все на свете, в самом деле. Я… я утром решил прокатиться и позавтракал в пивной.

— В какой пивной, сэр? По какой дороге вы ехали?

Ройстоун заговорил не сразу.

— Мне было как-то не по себе, — монотонно продолжил он после паузы. — Я поехал в Коламбери, залил бензин в большом гараже, том, что по другую сторону от города, если ехать отсюда… потом сделал круг и поехал обратно. У «Снопа пшеницы» остановился перекусить и выпить кружку пива. Могу вас заверить, никого по дороге не подбирал.

— Вы ездили на своем «мерседесе»?

— Да.

Торн обернулся к Сильвии.

— Вы только что приехали, миссис Ройстоун? Из Лондона? Как я понял, ухаживали за больной приятельницей.

— Нет… То есть да. Я… — Сильвия явно волновалась.

— Старший инспектор! Я отвечу вам на любые ваши чертовы вопросы, какими бы идиотскими они ни были… вопросы, касающиеся меня. Но я не позволю вам запугивать мою жену. — Ройстоун был в бешенстве. — И вообще, к чему все это сейчас?

— Мойре Гейл несколько раз звонили, угрожали ей. Нам необходимо отыскать того, кто звонил.

— И этим занимается старший инспектор сыскной полиции и его сержант! О Боже! Что ж удивительного, что в полиции вечно не хватает людей. — Настроение Ройстоуна изменилось; он поставил на стол свой бокал с шампанским и налил себе неразбавленного виски. — Старший инспектор, если вы пожелаете мне поверить, — сказал он, — я, может быть, избавлю вас от лишних забот. Никогда, никогда, никогда я не звонил — и не писал — Мойре Гейл. До того несчастного дня никогда ее не видел. И как бы хотел вообще никогда не слышать ее имени! Вас это удовлетворяет?

— Благодарю вас, сэр, — мягко сказал Торн. И, помолчав, спросил: — Так как же, миссис Ройстоун? Ваш муж все никак не даст вам времени ответить на мои последние вопросы.

— Разумеется, она не звонила Мойре Гейл! До сегодняшнего утра она вообще не…

— Прошу вас, сэр! Позвольте миссис Ройстоун ответить самой.

— Все в порядке, Хью. Старший инспектор не про это спрашивает. Мне кажется, старший инспектор, вас вовсе не касается, что я делала, но тем не менее я охотно вам отвечу. Я не ухаживала за больной подругой… Это был предлог, чтобы избежать сплетен в школе. Я остановилась в маленьком отеле в Кенсингтоне, одна. Я дам вам адрес, вы сможете проверить. Мне хотелось подумать, вот и все. — Она заколебалась и взглянула на мужа. — Не так это легко — выйти замуж и приехать в Корстон, где все, кажется, кроме меня, чувствуют себя дома и все всё знают, и… Ой, ну что тут еще скажешь? Может быть, если бы не этот кошмарный случай…

Сильвия замолчала, ее голос внезапно сел; Ройстоун долил шампанского в ее бокал и передал ей. Она отпила глоток и опять повернулась к Торну.

— Вы знаете про Билли Мортона, старший инспектор?

— О да, миссис Ройстоун. Это был, как вы говорите, кошмарный случай… но все-таки только случай, — сказал Торн. — Вы не должны казнить себя.

Удивленная его сочувствием, Сильвия вдруг улыбнулась.

— Как бы то ни было, этот случай никакого отношения к Мойре Гейл и ее обвинениям не имеет. Это еще один кошмар, и я ничего о нем не знала до сегодняшнего утра. Думаю, что-то должно было попасть в газеты, но я пропустила.

— К счастью, в газеты попало немного, и мое имя упомянуто не было, — сказал Ройстоун. — Иначе я мог бы сам подать иск… если бы был готов предстать перед общественным мнением. — Он усмехнулся. — Но, может быть, еще придется…

— Вы ничего не знали о том, в чем обвиняют вашего мужа, пока не вернулись в Корстон, миссис Ройстоун? — спросил Торн.

— Ах, нет. Я именно из-за этого и вернулась. Я встретила Хелен Кворри… вы, верно, знаете Джона Кворри, он заместитель Хью… в «Селфидже»^[8], совершенно случайно, и мы посидели с ней за чашкой кофе. Она мне рассказала, и я тотчас, первым же поездом, поехала в Оксфорд, а там взяла такси. Это стоило бешеных денег, но я ведь была без машины. После того несчастного случая я не сажусь за руль. А мне необходимо было приехать скорее. — Сильвия Ройстоун глубоко вздохнула. — Я люблю моего мужа, старший инспектор. Я знаю, он хороший человек. Я должна была сказать ему, что верю в него и знаю, что все это… дикая чушь.

— Миссис Ройстоун, я уверен, ваш муж счастлив это слышать и рад, что вы с ним рядом. — Торн встал и обратился прямо к Хью Ройстоуну: — Я знаю, сэр, до сих пор все для вас складывалось нелегко… и, похоже, ближайшее будущее окажется не лучше.

— Что вы хотите этим сказать? — спросил Ройстоун. Его настроение опять переменилось, как видно, он решил покориться судьбе.

— Мистер Ройстоун, миссис Ройстоун, я должен вам кое-что сообщить. Возможно, мне следовало сделать это сразу, как только мы пришли, но я счел за лучшее поступить иначе. — Старший инспектор говорил медленно, придавая весомость каждому слову. — Мойра Гейл мертва. Она была убита — задушена — сегодня утром около полудня, на тропе, ведущей от фермы чуть севернее приходского дома Святой Марии, на окраине Коламбери. — Торн повернулся к Ройстоуну. — Вы можете что-нибудь сказать по этому поводу, сэр?

Ройстоун на секунду смешался, потом сказал:

— Ну что ж, старший инспектор. Знаю, я не самый удачливый лгун. Позвольте мне рассказать вам. Но прежде всего поверьте — я не убивал Мойру Гейл. Сегодня утром в половине десятого мне позвонили…

Не прошло и пяти минут, как Ройстоун закончил рассказ.

— Вот так все и произошло. Я не слишком горжусь собой, но, вероятно, я запаниковал. Единственным моим оправданием служит то, что я уже ничем не мог ей помочь.

Как ни странно, старший инспектор сыскной полиции, выслушав рассказ Ройстоуна, не выразил ни малейшего удивления.

— Вам следовало поставить нас в известность об этом телефонном звонке, сэр. — Это было все, что он сказал.

— Я постарался объяснить вам, почему не сделал этого, — возразил Ройстоун. — Та, что мне позвонила, особо настаивала, чтобы я не вздумал сообщить полиции. А я и не надеялся, а все же надеялся, что эта непонятная встреча хоть что-нибудь прояснит — что-нибудь такое, что положит конец всей этой ужасной неопределенности. Я не знал, звонила ли сама Мойра, но, даже если это была она — или кто-то, действовавший по ее поручению, — я полагал, что в состоянии справиться с попыткой шантажа. Даже вторичная атака с ее стороны могла бы стать свидетельством, подтверждением… Но менее всего я ожидал увидеть труп Мойры.

Торн опять никак не комментировал сообщение Ройстоуна. К удивлению сержанта Эббота, он сказал только:

— Будь я на вашем месте, мистер Ройстоун, я бы пока никому обо всем этом не рассказывал. — И, уже выходя, добавил: — Попрошу вас дать мне слово, что вы не покинете Корстон или район Коламбери, не поставив меня об этом в известность.

В этот момент Сильвия Ройстоун, о которой все на минуту забыли, выронила бокал с шампанским, чуть слышно вскрикнула и боком упала на софу в глубоком обмороке.

ГЛАВА 21

Было уже поздно и совсем темно, когда Торн и Эббот добрались до Рединга; им стало чуть легче на душе при виде огней, горевших в обоих лестничных пролетах и в нижнем этаже дома Гейлов. Когда они, во второй раз за эти три дня, шли по короткой дорожке к входной двери, Торн, нажав на кнопку звонка, вдруг громко рыгнул: он сам настоял — и, пожалуй, это было не слишком разумно — на том, чтобы остановиться перекусить в ближайшем кафе, прежде чем приступить к этой непростой беседе, но пища оказалась жирной и неудобоваримой. Он мельком подумал о доме, постели и о Миранде, но тут же напомнил себе, что Берт и Мэг Гейл страдают сейчас куда больше, и нравственно и, может быть, даже физически.

— Да? Кто там?

При свете уличных фонарей они вглядывались в лицо, смотревшее на них сверху через приоткрытую, насколько позволяла цепочка, дверь. Лицо принадлежало высокому мужчине с карими глазами и темными, начинавшими редеть волосами; он выглядел усталым и, кажется, слегка под хмельком. Его речь была немного невнятной.

— Старший инспектор сыскной полиции Торн и сержант сыскной…

Но цепочка уже была снята и дверь широко отворилась.

— Знаю. Жена говорила, вы были здесь давеча. Входите. Я Берт Гейл, папа Мойры.

В отличие от жены, Берт Гейл держался без претензий. Он сидел до их прихода на кухне и туда же повел обоих детективов. Возле раковины стояла тарелка с недоеденным ужином, грязные кастрюли на плите, а на столе — несколько банок пива.

— Вот, хотелось напиться, — сказал он просто. — С женой сейчас все в порядке. Заснула. Когда мы услыхали про Мойру, она сразу свалилась — эта девочка была для нее все… но мы позвали доктора, и он всадил ей какой-то укол. Завтра утром сестру пришлет, проведать.

— Это хорошо, — сказал Торн. Он пододвинул стул и сел, знаком предложив Эбботу сделать то же самое.

— Угощайтесь, — сказал Берт Гейл и пододвинул к ним банки с пивом.

— Спасибо. — К удивлению Эббота, Торн принял приглашение. — Мистер Гейл, вы уж извините, что ворвались к вам в такое время, но, сами знаете, работа есть работа.

Берт Гейл кивнул.

— Ясное дело. Да я вроде как и ждал, что вы придете. Ваши парни, ну, что приходили сюда и оглоушили нас, рассказавши про Мойру… они сказали, что ее убили, это точно, мол… и еще сказали, что быстро, мол.

— Думаю, так оно и есть. Думаю, она не мучилась.

— Но она была… ее изнасиловали? Что, тот же парень? Тот, который…

— Судя по всему, ничего похожего не было, мистер Гейл. И мы еще не знаем, кто это сделал. Потому мы и здесь. Хотим, чтобы вы помогли нам.

— Я расскажу все, что знаю. Все, что поможет вам найти этого муд…

— Прежде всего мы должны узнать как можно больше о Мойре, мистер Гейл. Вы разрешите нам осмотреть ее комнату?

— Ясное дело, — тотчас ответил Гейл. — Но только уж вы потише, без шума. Спальня жены с нею рядом, не хотелось бы ее обеспокоить. Хотя бы покуда…

Берту Гейлу явно не хотелось идти наверх с ними, и Торн сам, осторожно ступая, повел Эббота на второй этаж. Домик был невелик, и даже без кратких указаний Гейла и негромкого храпа из-за двери одной из комнат узнать комнату Мойры не представляло труда.

Они увидели обычную комнату молодой девушки — с белой крашеной мебелью, голубым ковриком на полу, бело-голубыми занавесками и покрывалом. Это была на удивление уютная комната, с удобным креслом и письменным столом в углу; судя по всему, Мойра проводила здесь большую часть своего свободного времени. Над кроватью висела фотография самой Мойры, копия той, которую они видели внизу в гостиной, когда приходили сюда в первый раз. На противоположной стене висела фотография королевского семейства, вырезанная из какого-то журнала и аккуратно вставленная в рамку. Вместо плакатов с портретами поп-звезд, какие естественно было бы увидеть в комнате девушки-подростка, здесь находились рекламные афиши бюро путешествий — одна изображала Сент-Питер-Порт, другая — Касл-Корнет на Гернси. Торн внимательно изучал фотографии и афиши, переводя глаза с одних на другие, выражение его лица было заинтересованное и вопросительное. Сержант Эббот заметил это инахмурился, но обошелся без комментариев.

Не обменявшись ни словом, полицейские детективы принялись за обыск. Они были опытны, работали тщательно и почти бесшумно. Шаг за шагом все трогательные маленькие секреты Мойры были раскрыты.

Торн быстро нашел ключ от запертого стола, он был подвязан к дну нижнего ящика. В ящике оказалась сберегательная книжка Национального банка. Мойра была, по-видимому, аккуратным вкладчиком, за последние месяцев восемнадцать ее счет постоянно рос, и теперь на нем было более трехсот восьмидесяти фунтов. Большая часть вкладов поступала регулярно — это был, несомненно, ее заработок в книжной лавке, — но пять или шесть вложений были крупнее и поступали неравномерно. Эти вклады Торн изучал с особым вниманием: один из них мог быть украденным Оруэллом, думал он, — а другие? Например, взнос в сто фунтов, сделанный несколько недель назад? Со статьей расходов разобраться было легче — плата за путешествие на Гернси в начале года, и еще одна — кругленькая сумма, возможно, стоимость золотого ожерелья.

Торн поморщился и вывернул остальное содержимое ящика. Он обнаружил альбом для наклеивания вырезок и, кроме того, несколько ненаклеенных фотографий и статей, вырезанных из журналов и газет. Он с интересом просматривал их, как вдруг его оторвал от этого занятия Эббот.

— Странное дело, сэр, — сказал сержант вполголоса, — она, кажется, малость свихнулась на королевском семействе. Почти все ее книги — про них.

— Да, — сказал Торн, глядя на фотографию, которую Мойра наклеила в альбоме рядом с одной из своих собственных. — Похоже, у нее была своего рода мания величия. Заметили еще что-нибудь?

— В сущности, ничего. Здесь вот шкатулка с бижутерией. Но только одна вещичка что-то из себя представляет. Вот она — маленький серебряный медальон на цепочке, с гербом на одной стороне и контуром Гернси — на другой. На вид довольно дорогая безделка, хотя и не такая дорогая, как ожерелье, которое на ней было.

Старший инспектор кивнул.

— Еще что-нибудь?

— Она не слишком гналась за шмотками, — с некоторым недоумением продолжал Эббот. — Но здесь у нее один прекрасный костюм и несколько нарядных платьев. Странно, что она не взяла с собой хотя бы одно в Коламбери.

— Может быть, знала, что там они ей не понадобятся, — проговорил Торн уклончиво. Он положил себе в карман сберегательную книжку и закрыл альбом. — Пошли, Эббот, поговорим еще с Бертом Гейлом.

Когда они покидали комнату, старший инспектор хмурясь бросил последний взгляд на обе фотографии на стенах и афишу на двери.

Гейл сидел за столом, там, где они его оставили, и глядел прямо перед собой. Однако он все-таки навел кое-какой порядок, убрал пустые банки из-под пива и поставил на огонь чайник. Торн и Эббот опять сели напротив него.

— Мистер Гейл, — заговорил Торн, — вы сказали: мы можем спрашивать вас обо всем. Мне хотелось бы задать вам один-два вопроса довольно личного свойства. — Торн помолчал. — Мистер Гейл, Мойра ваша дочь?

Эббот ошеломленно вскинул голову, но Берт Гейл ответил не запнувшись:

— Нет, но мы любили ее как родную дочь. Она живет… жила у нас с младенчества, мы ее удочерили, все вполне законно… — Берт Гейл вздохнул. — Мэг пришлось перенести операцию вскорости после того, как мы поженились, так что она не могла иметь…

— Понимаю, — сказал Торн. — Мойра знала, что она приемная дочь?

— Да. Мы ей сказали. Вернее, она сама нас спросила. Помнится, ей было тогда лет десять. Кто-то в ее школе… из тех, кому до всего есть дело… как-то нас увидел и сказал, что мы не очень с нею похожи. Оно-то верно. Мойра была такая нежная, деликатная…

— Она знала, кто на самом деле ее родители?

— Нет. Мы сказали, что этого не знает никто. Ее нашли… мы ей сказали, что ее нашли в корзинке у дверей больницы.

Все опять помолчали. Затем Торн мягко спросил:

— Это так и было, мистер Гейл?

Гейл покачал головой.

— Нет. Но мы хотели, чтобы она больше не расспрашивала никогда про это, даже когда станет взрослая. Ее-то ведь и вправду нашли, да только в общественной уборной, внизу, у доков. В приюте сказали, что ее мать была, должно быть, проститутка, а отец — матрос с какого-нибудь корабля. Ну, можно такое сказать ребенку, верно?

— Так что, в сущности, она могла вообразить себе что угодно, — опять очень мягко сказал Торн. — Даже, например, что она принадлежит к королевской фамилии?

— А, вы про это… да. — Запел чайник, и Гейл насыпал чаю и поставил его заварить. — Одно время это было у нас вроде как семейная игра, хотя, пожалуй, Мэг слишком уж на это напирала. Какая-то старая дева однажды увидела на улице Мойру, да и брякни, что она похожа на нашу нынешнюю королеву, когда та была маленькой девочкой, принцессой, — вот с того и началось. Мэг то и дело называла Мойру «моя маленькая принцесса». Да только давно это было, много лет назад. Я уж и забыл совсем, думаю, и Мойра тоже.

— Я не так в этом уверен, мистер Гейл. Вы раньше когда-нибудь это видели? — Старший инспектор подтолкнул к Гейлу альбом через кухонный стол.

— Нет, — покачал головой Гейл. Вид у него был озадаченный.

— А это?

Торн передал ему сберегательную книжку Национального банка, и Гейл опять покачал головой. Он медленно открыл ее.

— Не понимаю, — сказал он. — Она зарабатывала деньги, все так, в этой старой книжной лавке и еще нанималась сидеть с детьми… И мы ей разрешали оставлять эти деньги для себя. Может, мы этим портили ее. Но она никогда вроде бы много не тратила, кроме вот поездки на Гернси, тут мы даже помогли ей немного. Но это… почти что четыреста фунтов… — Он стал проглядывать сберегательную книжку, и вдруг выражение лица его изменилось. — Нет! Маленькая Mo…

— О чем вы, мистер Гейл?

— Ни о чем, — грубо ответил Берт Гейл. — Теперь это не важно. Чай уже готов. Хотите чашку?

— Мистер Гейл, вы лучше расскажите, что вас так огорчило только что? — спросил Торн. — Что-то такое в сберегательной книжке?

Берт Гейл вздохнул.

— Теперь это не важно, — повторил он. — Померла ведь. Какая разница, что она там делала?

— Мистер Гейл, пожалуйста, расскажите, — теряя терпение, потребовал Торн.

В графе дохода в сберегательной книжке Гейл приставил палец к записи, помеченной прошлым годом.

— Вот про это я, должно быть, могу сказать, откуда оно взялось у нее. Это мой пакет с жалованьем. Я-то всегда считал, что она его стащила… Но она все плакала, плакала и клялась, что не брала, покуда я не поверил ей. Решил, что Мэг, верно, права, просто я потерял пакет, когда шел домой из пивной.

Торн встал.

— Мы должны взять с собой эту книжку и альбом, мистер Гейл. Сержант Эббот даст вам расписку.

— Берите что хотите. — Берт Гейл горестно повесил голову. — Не понимаю я. Мы ж всегда были добры к ней. Мэг на себя совсем ничего не тратила, зато у нее было все. Большой телек, видео. Для нее ж все куплено. Мы все делали, что могли.

— Да только того, что они могли, ей было мало, — проговорил Торн, когда они ехали назад, в Кидлингтон. — Не думаю, чтобы Мойра действительно верила, что однажды будет представлена ко двору и займет законно принадлежащее ей место в королевской семье. Но я сильно подозреваю, что она внушила себе: так ли, иначе ли, но в ней течет сколько-то королевской крови. И решила работать над собой, чтобы в один прекрасный день оказаться… оказаться этого достойной.

Полет воображения у старшего инспектора не вызвал особого сочувствия у Эббота.

— Все это сделало из нее лишь воровку, — сказал он коротко. — Ну, та книга еще ладно, но потом — пакет с жалованьем бедняги Берта! Очень жаль, что они не рассказали ей про матроса и портовую шлюху.

Торн вряд ли даже слышал его.

— Она старалась извлечь все возможное из доступного ей образования, исправить свою речь, скопить деньги. Даже то, как она ухватилась за возможность съездить за границу, вписывается в образ. Похоже, это путешествие много для нее значило. Те ее нарядные платья, Эббот… они, вероятно, предназначались для этой поездки… — Торн на секунду погрузился в молчание и вдруг так и вскинулся. — Гернси? А вдруг она…

И он опять внезапно умолк, словно боясь произнести вслух мелькнувшую мысль.

Сержант с любопытством посмотрел на Торна. Затем, чтобы прервать затянувшееся молчание, сказал:

— А что вы скажете о золотом ожерелье, сэр?

— Может быть, ее на что-то соблазняли… Может быть, ей просто подфартило?

— Подфартило? Вы полагаете, еще кража, сэр?

— Может быть. Или — плата за оказанную услугу… или за услугу, которая еще должна быть оказана.

Сержант Эббот не был тупицей, иначе он не работал бы с Торном.

— Например, подловить Ройстоуна? — спросил он.

— А что, это мысль, не так ли, Билл? — Торн, поняв, что его подача принята, был сейчас сама благожелательность. — Тут все, знаете ли, ложится одно к одному. Икс встречает Мойру или уже знает ее. Мойра выглядит вполне подходящим партнером, и Мойра на многое способна ради денег. Икс ее подкупает, чтобы она обвинила Ройстоуна в попытке изнасилования. Потом Икс, боясь, что Мойра испугается и выложит правду или сама начнет шантажировать, задумывает убийство. Причем убийство, которое бросает тень на Ройстоуна, — превосходно! Для этого нужен всего лишь один звонок по телефону, чтобы удостовериться — он будет на той дорожке возле церкви в назначенное время. А ведь мы еще не знаем, видел ли кто-то его или его машину. Возможно, появятся и другие персонажи, но, даже если нет, преступник ничего не теряет. Ройстоун окажется подозреваемым, это очевидно. Словом, здесь либо что-то подобное, либо Ройстоун бессовестно, нагло лжет.

— Чему вы не верите, сэр. Вы считаете Ройстоуна невиновным.

— Да, — решительно сказал Торн. — Я так считаю. Никогда не поверю, что можно так радоваться встрече с женой — помните, когда мы нагрянули к ним сегодня, — только что предумышленно задушив девчонку.

— А Икс, сэр? — испытующе спросил Эббот. — У вас есть какие-нибудь предположения? Кто это?

— В сущности, предположений нет, — признался Торн. — Но, имей я привычку заключать пари, я прозакладывал бы все свои деньги за то, что этот Икс — из Корстона. Есть там некто, смертельно ненавидящий Ройстоуна, и между этим некто и Мойрой где-то есть связь. Найти эту связь — вот что мы должны сделать, Эббот.

ГЛАВА 22

Вороха бумаг, неминуемо сопутствующих расследованию всякого крупного преступления, между тем начали поступать — кое-что приходило по телексу, кое-что с компьютерных принтеров, — но большую часть их обыкновенно печатает двумя пальцами на обыкновенной машинке офицер полиции, непосредственно ответственный за ведение дела.

Через двенадцать часов после возвращения из Рединга старший инспектор Торн сидел за столом, изучая досье, вобравшее в себя все, касавшееся дела, известного — по крайней мере, в полиции — как дело Ройстоун — Гейл. Время от времени в кабинет входил сержант Эббот с только что поступившей информацией. Н-да, «Ройстоун — Гейл», думал Торн: был весьма простой путь обратиться к событиям последних нескольких дней, но, к счастью для Ройстоуна, пресса пока еще не решалась высказываться напрямую. Торн вздохнул и вернулся к досье.

«Удушение руками», как определил Дик Бенд, — такова была суть протокола патологоанатома. Судя по кровоподтекам на шее, нападение было произведено спереди, и все данные были за то, что жертва в момент нападения пребывала в полном сознании. Не обнаружено никаких признаков борьбы, нападение явно оказалось совершенно неожиданным. Нападавший — это мог быть как мужчина, так и женщина — почти наверное был жертве знаком.

Передвижения Мойры в то утро были установлены достаточно быстро. Ее вспомнил мужчина, повстречавшийся с ней, когда выгуливал собаку. Еще более важное свидетельство — преподобный Саймон Кент, ректор церкви Святой Марии, видел ее, когда она сидела на ограде церковного двора примерно в двадцать минут двенадцатого, — она, сказал ректор, как будто ожидала кого-то. Или ждала назначенного времени, чтобы встретиться с кем-то на дорожке, в пяти минутах оттуда, думал Торн. Ректор заметил также «мерседес», припарковавшийся на дороге за его домом полчаса спустя. Вот, по крайней мере, свидетельство в пользу Ройстоуна, сказал себе Торн. Ни один преступник, замысливший убийство, если он в здравом уме, не поставит такую приметную машину рядом с им же выбранным местом преступления.

Старший инспектор придвинул к себе список, который он попросил у Ройстоуна, — список всех сотрудников школы с их постоянными адресами и адресами временного проживания после конца триместра, если они выезжали. Была проведена скрупулезная проверка, и вскоре выяснилось, что Джон Кворри в действительности не ездил накануне в Лондон с женой, однако, несмотря на больное горло, все-таки уехал в Оксфорд. Фрэнсис Белл, в самом деле, навестила Паулу Дарби в ее коттедже, затем съездила в Корстон, а после того тоже оказалась в Оксфорде. Марк Джойнер и его жена уже три дня как вернулись домой, в Корстон, после короткого отдыха. Было еще много всяких сведений, которые по большей части — Торн знал это — окажутся совершенно ненужными.

Его прервал внутренний телефон. Звонил Эббот.

— Сэр, — сказал он, — на проводе лорд Пенмерет. Он позвонил начальнику полиции, и начальник хочет, чтобы с ним поговорили вы.

— О’кей. Соединяйте, — покорно согласился Торн.

Лорд Пенмерет только что прочитал о смерти Мойры Гейл и узнал от Хью Ройстоуна об обстоятельствах этого несчастья. Он желал бы уведомиться от Торна лично, что уже сделано и в какой мере эта история может задеть Корстон. Торн сознательно отвечал ему в туманных выражениях, однако проинформировал о том, что счел целесообразным сообщить, и пообещал сделать все от него зависящее, чтобы школа как можно меньше пострадала от прессы.

— Впрочем, вы же знаете, милорд, тут всегда и все всем известно, — сказал он. — Люди наслышаны о первом нападении на Мойру Гейл, как и о том, что она обвиняла директора колледжа. Не сомневаюсь, что газеты уже все пронюхали. От намеков на связь между тем нападением и убийством их удерживает только страх быть обвиненными в клевете. Но надолго это их не удержит, найдут какой-нибудь обходной путь… напечатают обе истории рядом, сопоставят… Дело обычное, как я понимаю.

— Да, конечно. Вы совершенно правы. — Лорд Пенмерет коротко выругался. — И это в тот момент, когда вроде бы настало просветление. Хилмены… родители той девицы, которая позволила себе забеременеть… они взяли обратно свою жалобу на школу.

— Вот как! Почему?

— Сначала они не хотели говорить. Но я постарался выяснить через нашу попечительницу, миссис Картер-Блэк, подругу родственницы, которая взяла на себя заботу о Джейн Хилмен. Похоже, девица Фэрроу рассказала вам правду, старший инспектор. Джейн призналась, что… э-э-э… инцидент случился во время пасхальных каникул. Бывают, знаете ли, такие вот невероятные стечения обстоятельств. Господин, о котором речь, путешествовал, его машина испортилась, и он, как ни странно, почему-то понравился мистеру Хилмену. Мистер Хилмен предложил ему остановиться в его доме, пока машину не отремонтируют.

— Ах, та-ак, — медленно проговорил Торн. — Все это несколько не соответствует характеру мистера Хилмена, как мне его описывали. Этот путешественник был им совсем незнаком?

На другом конце линии хранили молчание. Торн разгладил усы. Он был рад, что лорд Пенмерет не может видеть выражения его лица.

— Мне необходимо знать это, сэр, — сказал он наконец ледяным тоном.

— Да, я вас понимаю, старший инспектор. — Лорд Пенмерет был порядочный человек, но он все еще колебался. — Поможет ли вам, если я скажу, что тот, о ком идет речь, не имеет сейчас никакого отношения к Корстону? — спросил он. — Я могу вас заверить, что это правда.

— Не в этом дело, милорд, — сказал Торн. — Давайте не будем играть в прятки, сэр. Полагаю, вы говорили сейчас о Саймоне Форде, который покинул школу по личным мотивам?

Воцарилась еще одна пауза, затем лорд Пенмерет выдавил:

— Д-да. — И милостиво соизволил добавить: — Мне жаль, но…

— Я понимаю, сэр. Благодарю вас. Вероятно, можно заключить, что Форд познакомился с девицей в Корстоне — в конце концов, он был ее учителем математики, — и они подстроили «стечение обстоятельств»… Но я согласен, в данный момент это меня не касается. И позвольте вас заверить: если это не будет иметь отношения к убийству Мойры Гейл, вся история мною забыта. А теперь…

— Да, Торн, конечно. Оба мы люди занятые, — на удивление дружеским тоном отозвался лорд Пенмерет, тотчас поняв намек.

Но улыбка старшего инспектора, когда он положил трубку, была весьма сардонична. Он быстро встал и открыл дверь.

— Эббот! — заорал он, пренебрегая внутренним телефоном.

— Здесь, сэр! — Сержант Эббот появился из соседней комнаты.

— Ройстоун оправдан, по крайней мере, в одном, — объявил Торн. — Отец ребенка маленькой Хилмен — тот учитель, Саймон Форд.

Эббот ухмыльнулся.

— A-а… У меня тоже новости, сэр. Ройстоун все-таки собирается стать отцом. Доктор Бенд говорит, потому-то миссис Ройстоун стало вчера дурно — а тут еще потрясение, когда она поняла, что ее мужа могут обвинить в убийстве.

— Значит, еще одна причина, по которой этого не должно случиться, — сказал Торн коротко. — Что-нибудь еще?

— Да, сэр. Только что пришло донесение из Рединга. Наши парни не теряли времени даром. — Эббот все еще ухмылялся. — Во-первых, они нашли ювелира, у которого Мойра приобрела свое ожерелье. Она купила его в начале июля и уплатила наличными. Продавец ее помнит, потому что она была такая маленькая.

— В июле? Только? — Торн хмыкнул. — Что ж, весьма осторожно… Еще?

— Ребята расспросили мистера Келси, директора школы, где училась Мойра, — продолжал Эббот. — Он назвал отель, где останавливалась их экскурсия на Гернси, и точные даты их пребывания в отеле. Судя по всему, это большая гостиница, и она обслуживает множество таких экскурсий в каникулярное время. Полиция Гернси готовит список остальных гостей, отдыхавших там в этот период. Мистер Келси добавил также, по собственной инициативе, что дети не всегда держались все вместе. Особенно Мойра любила бродить одна.

— Следовательно, наш Икс не обязательно должен был проживать в том же отеле. Скажите им, пусть поищут в отелях поблизости, прежде всего небольших, но достаточно фешенебельных.

— Сэр, вы уверены, что эта экскурсия на Гернси даст нам ниточку между Мойрой и кем-то из колледжа? — пустил Эббот пробный шар; понимать-то он понимал, что было у Торна на уме, но в таких случаях лучше знать наверное.

— Разумеется, не уверен, — раздраженно ответил Торн. — С тем же успехом они могли встретиться в Рединге, но эта версия нам не поможет, а Гернси — как знать?

В дверь легонько постучали, вошла женщина-полицейский и уставилась на старшего инспектора.

— Сэр, — сказала она, — звонит мистер Лейтон… Стив Лейтон. Как он понимает — это он так сказал, — вы, должно быть, пытались с ним связаться.

— Он прав, — не колеблясь ответил Торн. — Переключите его сюда. Он-то мне и нужен. — И, обратясь к Эбботу, добавил: — А вы ступайте к ребятам и скажите там, чтобы срочно отследили передвижения Саймона Форда за вчерашний день.

Зазвонил телефон, старший инспектор снял трубку.

— Старший инспектор Торн слушает, мистер Лейтон. Значит, вы уже вернулись из-за границы?

— Да. Я прилетел из Вены вчера вечером. Отец сказал мне, что вы хотели со мной поговорить. Не знаю, в чем дело, но…

— Вы были учителем в Корстоне в прошлом триместре, мистер Лейтон?

— Да. О Боже, опять та история с марихуаной, верно? Она так чертовски банальна…

Джордж Торн улыбнулся. Лейтон не только сразу установил свое алиби по делу об убийстве, что легко могло быть проверено, но вообще показался ему открытым молодым человеком, у которого что на уме, то и на языке.

— Отчасти из-за марихуаны, мистер Лейтон. Но вам не из-за чего беспокоиться. Расскажите мне об этом подробнее.

Лейтон рассказал.

— …и это все, что я знаю, — заключил он.

— Меня во всем этом интересует вот что, — сказал Торн. — Кто еще мог знать, что Пирсон и Грей курили травку?

— Н-ну, во-первых, Ральф Эвелон, но Пирсон заставил его поклясться, что он будет молчать, а Ральф преклоняется перед Пирсоном, так что, думаю, он сдержал слово. Что же до остальных, то Пирсон сказал мне, что он и Грей никого в это не посвящали. Я ведь повидал их обоих, старший инспектор, перед тем как уехал за границу, — бригадир Пирсон захотел побеседовать со мной, решив взять меня на работу в фирму, с которой был связан, — мальчики оба стояли на своем: твердили, что травки у них больше не было и юному Эвелону они ничего не давали. Я имею в виду…

На этот раз Торн не стал произносить филиппики в адрес школьников, курящих наркотики.

— Ну, а вы, мистер Лейтон? — прервал он молодого человека. — Мы знаем: начальству о происшествии не доложили, но кому-нибудь говорили — может быть, кому-то из ваших коллег?

— Э-э… да, говорил. Но, полагаю… полагаю, сейчас это уже не имеет значения.

— Мистер Лейтон, прошу вас, не будем терять времени. Отвечайте мне прямо на вопрос: кому вы говорили?

Властная манера Торна подействовала даже по телефону, и Стив Лейтон тотчас сказал:

— Простите, сэр. Однажды, совершенно случайно, у меня как-то вырвалось… я сказал двум коллегам… Саймону Форду и Пауле Дарби. Паула была потрясена. Она считала, я должен сообщить директору, но Саймон сказал, что уже поздно и я только сам окажусь в беде. Как он был прав!

— Кто-нибудь еще?

— Еще? То есть говорил ли я кому-нибудь еще? Нет. Решительно нет. Но допускаю, что Саймон или Паула могли сказать кому-нибудь. Паула дружит с Фрэнсис Белл, но я думаю, если бы Фрэнсис знала, она непременно сказала бы Ройстоуну. И… и, возможно ведь, кто-то из мальчиков мог видеть Пирсона и Грея, когда они курили… без их ведома. — Стив Лейтон был явно озадачен. — Я только не понимаю, почему…

— Благодарю вас, мистер Лейтон. Крайне вам признателен. — Торн говорил теперь самым дружеским тоном. — Вы нам очень помогли. Я свяжусь с вами, если возникнут еще вопросы. Вы ведь никуда не собираетесь уезжать, не так ли?

— Да, я…

— Отлично. В таком случае, до свидания и еще раз спасибо.

Торн оттолкнул назад стул и положил ноги на стол. Несколько минут сосредоточенно созерцал свои красные носки. Умно, умно, очень умно, бормотал он про себя. Никто не мог бы предвидеть все эти неприятности, следовавшие одна за другой: что Сильвия Ройстоун попадает в дорожное происшествие и убивает мальчика; Джейн Хилмен пытается спровоцировать выкидыш; Пирсон после каникул привозит в школу травку. Но каждый инцидент кем-то подхватывается, расползаются слухи, предпринимаются вполне конкретные действия — и вот случайное происшествие раздуто, преувеличено, подано в наихудшем варианте. Далее — Мойра Гейл и — coup de grâce ^[9]. «Coup de grâce», — повторил про себя Торн, довольный фразой.

— Сэр!

— Гм… что там? — Внезапное вторжение Эббота застало Торна врасплох, он сбросил ноги со стола.

Эббот, улыбаясь до ушей, держал в руке телекс.

— Он у нас в руках, сэр. Вот список гостей того отеля на Гернси, где останавливались дети… за тот самый период. Мы только что его получили. Взгляните на третью фамилию, сэр. Вы были правы, отыскивая тут связь. Теперь он от нас не уйдет.

— «Мистер и миссис Джон Кворри», — прочитал Торн вслух. — Очень интересно. Похоже, нам опять катить нынче в Корстон, Эббот.

ГЛАВА 23

Кованые ворота в конце аллеи, ведущей в Корстон-колледж, были наглухо закрыты, когда к ним подъехали Торн и Эббот. Даже не выходя из машины, детективы могли видеть тяжелую цепь и висячий замок, скреплявшие створы.

Торн, бросив косой взгляд на ворота, потянулся к рулю и свирепо надавил на клаксон. Какое-то время все оставалось недвижимо. Торн продолжал яростно сигналить, и наконец на дорожке показался человек в рубашке с расстегнутым воротом и рабочих штанах. Он не изъявил ни малейшей готовности отпереть ворота, но с самым угрюмым видом смотрел на машину сквозь решетку.

— Прекратите же этот вой, черт побери! — сказал он. — И катите прочь отсюда. Хватит с нас этих чертовых репортеров, так и шныряете вокруг. Да не пытайтесь пролезть еще где-нибудь, не то вызову полицию. Корстон — частное владение.

— Мы и есть полиция! — рявкнул Торн в опущенное окно машины. — Старший инспектор Торн и сержант Эббот. Вы кто такой?

— Рабочий при спортплощадке, когда не приходится тут сторожем торчать, черт побери! — Он недоверчиво разглядывал удостоверение, врученное ему Торном. — Мистер Ройстоун сказал…

— Я представляю себе, что сказал мистер Ройстоун, да только заставлять нас ждать никому не на пользу. Отоприте эти чертовы ворота, живо!

Рабочий все еще колебался, но властный голос Торна заставил его повиноваться. Очень медленно, всем своим видом демонстрируя неодобрение, он достал ключ, отомкнул замок, снял цепь и развел створки ворот. И даже не кивнул в ответ на «спасибо», брошенное ему Эбботом, когда машина въезжала на территорию колледжа.

— К дому мистера Кворри, сэр? — спросил сержант.

— Да. — В тоне старшего инспектора слышалось смутное огорчение.

По правде говоря, Джон Кворри был последним, чье имя он ожидал увидеть в списке гостей отеля. Что верно, то верно, у Кворри были причины желать Ройстоуну зла: если Ройстоуну придется подать в отставку, можно было, в сущности, не сомневаться, что на этот раз лорд Пенмерет настоит на своем и директором будет назначен Кворри. Однако у Торна имелись серьезные сомнения: такого рода мотивы не могли завести человека порядочного — а Кворри казался именно таким — столь далеко. Кроме того, говорил себе Торн, самый характер всей цепочки событий — то, как они моментально подхватывались, как тут же распускались слухи, затем использование Мойры Гейл, месть, месть за каждой акцией, даже голос в телефонной трубке (если было так, как рассказал Ройстоун) — все наводило на мысль, что враг Хью Ройстоуна — женщина. Правда, убийство в финале несколько обескураживало, и все же — отчего не допустить, что женщина, испуганная и даже, может быть, оскорбленная, способна пойти и на этот последний шаг. «Женщина испуганная и оскорбленная» — повторил про себя Торн: вот еще фразочка, которой он может гордиться.

Торн встряхнулся — машина медленно подкатила к дому Кворри. Что бы там ни думал он про себя, было весьма вероятно, что мистер и миссис Кворри останавливались на Гернси в том же отеле или в то же самое время; могут, конечно, возникнуть сомнения… допустим, какая-то другая пара воспользовалась их именем… что ж, придется еще раз обратиться на Гернси, затребовать ее описание… Торн все же надеялся.

Но проблема, возникшая перед ним, оказалась совсем иного сорта. Как только машина остановилась, из подъезда вышла девушка в переднике, по-видимому служанка.

— Чем могу быть полезна? — вежливо спросила она, прежде чем они успели выйти из машины.

— Полиция, — опять сказал Торн. — Мы хотели бы побеседовать с мистером Кворри.

Девушка разглядывала их с интересом.

— Его нет дома, сэр. Ни его, ни миссис Кворри. Они сейчас в Колледж-хаусе. Пошли на ланч к господину директору.

— Большое спасибо. — Торн одарил девушку самой ласковой своей улыбкой. — Все превосходно, — сказал он Эбботу. — Идеальная ситуация.

— Да, сэр, — индифферентно отозвался Эббот, включая зажигание, и подумал: «Понятия не имею, отчего это шеф так доволен».

Они нашли Ройстоунов и Кворри в директорском саду. Там же оказалась и Фрэнсис Белл: услышав об убийстве, она прервала отпуск и вернулась в Корстон, готовая помочь всем, что было в ее силах. На садовом столике стояло почти пустое блюдо с остатками земляники, груда тарелок и кофейные чашечки. Все пятеро, пока не увидели Торна, выглядели вполне благодушно.

— А вас хорошо охраняют, мистер Ройстоун, — коротко сказал Торн, когда Ройстоун поднялся ему навстречу.

— Очень сожалею, если вам пришлось застрять у ворот, но нам становится все сложнее отваживать репортеров. Я не собирался чинить препятствия полиции.

— Все в порядке, — сказал Торн уже вполне дружелюбно. — И — добрый день, господа. Я тоже сожалею… сожалею, что вынужден беспокоить вас в такой чудесный день, но нам понадобились еще кое-какие сведения. На этот раз мы приехали повидаться с мистером Кворри, но в его доме сказали, что…

— Повидаться со мной? Почему же со мной? — Казалось, Джона Кворри это даже позабавило.

— Может быть, вы присядете, — предложил Ройстоун, указывая на стоявшие на лужайке свободные стулья. — Боюсь только, что кофе уже не осталось.

— Так почему со мной? — повторил Джон Кворри, когда Торн и Эббот уселись. На этот раз вопрос прозвучал несколько напряженно.

— Потому что я хотел бы порасспросить вас про ваши пасхальные каникулы. Где вы и миссис Кворри провели их?

— Вот как? Вы хотели бы… — Веселое недоумение Джона Кворри сразу поблекло. — Но, черт возьми, это не ваше дело, — ответил он неожиданно грубо. — Ну да ладно… мы с Хелен побывали в Штатах. Мы давно уже намечали это путешествие. Грандиозная поездка, — добавил он уже более приветливо. — Надеемся вскоре повторить ее.

— Понятно, — сказал Торн. — Словом, в минувшем апреле вы не были на островах Ла-Манша… на Гернси, например?

Воцарилась тишина, нарушенная только прерывистым вдохом одной из женщин. Торн, наблюдавший за Джоном Кворри, не был уверен, которой из трех. Ройстоун оттолкнул кофейную чашку, она упала на траву, и он замешкался, наклонившись, чтобы поднять ее.

— Нет… Я… я не был на Гернси никогда в жизни, — проговорил наконец Джон Кворри слишком спокойно. — Почему вы об этом спрашиваете, старший инспектор?

— Почему? Потому что… — Торн сделал паузу и обвел взглядом всю группу; его глаза медленно переходили с одного лица на другое. — Почему? Потому что я веду следствие по делу о смерти… убийстве… молодой девушки, и я вправе ожидать помощи от всех добропорядочных сограждан.

После заметно затянувшейся паузы Кворри сказал:

— Я это знаю, старший инспектор, но никак не уловлю связи между Мойрой Гейл и моими пасхальными каникулами. Во всяком случае, я вам ответил.

— Ответили… В общем, да, сэр, ответили… Вы не желали бы дать мне иной ответ? — спросил Торн внешне бесстрастно. — Однако, прежде чем вы ответите, я, пожалуй, должен вам сообщить, что Мойра Гейл сама была на Гернси в это время и, вполне возможно, встретилась там с особой… которая позднее заплатила ей за то, чтобы она обвинила мистера Ройстоуна в попытке изнасилования.

— Но, святой Боже, не думаете же вы, что я имел какое-то отношение к…

— Неужели вы вообразили, что Джон…

— Вы хотите сказать, что у вас есть доказательства невиновности Хью…

Торн никак не отозвался на хор протестующих голосов, и Хью Ройстоун также не промолвил ни слова. Он сидел, неподвижно уставившись на остатки ланча на столе, крепко сжав кулаки, так что побелели костяшки пальцев, и плотно сомкнув губы.

— Джон, милый, мы должны рассказать им. — Хелен проговорила это очень спокойно, едва утихли протесты.

— Прекрасный совет, миссис Кворри, — сказал Торн. — Проверка фактов, конечно, потребует времени, но проверить их будет нетрудно. Если кто-то из Корстона был на Гернси в то же время, что и Мойра Гейл, можно смело ставить десять против одного, что кто-нибудь где-нибудь видел их вместе.

— Может, и так, но, черт побери, то был не я! — взорвался Джон Кворри. — Насколько мне известно, я в глаза не видел этой девицы — ни на Гернси, ни где-либо еще.

— Однако на Пасху вы были на Гернси, сэр?

— Они ездили в Соединенные Штаты! — воскликнула Фрэнсис. — Они нам об этом рассказывали в начале триместра… как им было там хорошо и…

— Нет, Фрэнсис. Мы не были в Штатах. Мы туда собирались, но… — Хелен Кворри посмотрела на мужа. — Ты объяснишь все, Джон, или это должна сделать я?

— О, я сам, — сказал Кворри с кислым видом. — Если вам угодно знать, истина состоит в том, что мы не могли себе этого позволить. Все у нас было спланировано, но наш непутевый зять здорово нас подставил, черт бы его побрал. Он подписал солидный чек, его вернули… Вопрос встал так: либо найти деньги, либо предоставить его закону… за мошенничество. Ради нашей дочери мы решили, что не допустим этого. Так что путешествием в Америку пришлось пожертвовать. Сперва мы погостили у тетушки Хелен, но там было скучновато, и короткая дешевая турпоездка на Гернси показалась нам вполне заманчивой. К несчастью, мы пробыли там лишь несколько дней — отель заполонили толпы школьников… Вполне возможно, что среди них могла быть и Мойра Гейл. — Он вопросительно посмотрел на старшего инспектора.

— Благодарю вас, сэр, — сказал Торн. — Мы должны будем проверить даты, но…

— О Хелен, я так огорчена. — Фрэнсис Белл протянула к ней руку.

— Что же до того, почему мы вам врали, — продолжал Кворри, — то эта дурацкая мысль пришла в голову мне, а не Хелен… Понимаете, кажется, уже все вокруг были в состоянии позволить себе самые роскошные каникулы, а мы уже загодя столько настроили планов… Словом, я просто не мог признаться, что мы от них отказались… Особенно — по такой причине. Вот. Теперь вам известно все.

— Вас вполне можно понять, сэр, — сказал Торн и тут же повернулся к Эбботу. — Сержант, прежде чем мы уедем, свяжитесь по радио с Кидлингтоном, узнайте, нет ли у них там чего новенького.

— Что же дальше? — спросила Фрэнсис Белл, когда Эббот пошел к машине, чтобы выполнить поручение.

Торн пожал плечами.

— Дальше — еще работенка для полиции, мисс Белл. В таких случаях, как этот, всегда приходится все без конца проверять, и здесь, в Корстоне, и в Коламбери, в Рединге и, разумеется, на Гернси… Особенно на Гернси. Постепенно крохи сведений складываются в систему, пока все не относящееся к делу не будет отринуто и правда не выяснится…

— Значит, сейчас она все еще не ясна? — спросил Хью Ройстоун.

Это был первый вопрос, который сорвался с уст директора за довольно долгое время, и Торн ободряюще ему улыбнулся.

— Нет, мистер Ройстоун, боюсь, что нет. Но скоро она прояснится, сэр, мы надеемся. Ради вас.

Ройстоун с любопытством посмотрел на старшего инспектора и кивнул. Вернулся Эббот и передал Торну листок бумаги. Торн развернул его, прочитал: «Миссис Хью Ройстоун, в небольшом отеле поблизости. Ройстоуна ждали, но он не появился». Торн не торопясь сложил листок и сунул в верхний карман куртки, не обращая внимания на устремленные на него любопытные взгляды.

— Спасибо, Эббот, — сказал он. — И тысяча благодарностей вам всем. Но теперь вы должны извинить нас.

Он мгновенно вскочил и был уже у садовой калитки, когда они осознали, что он уходит.

— Ура, Эббот! И давайте-ка в темпе! — воскликнул Торн, едва они оказались достаточно далеко, чтобы их не могли услышать.

— Что такое, сэр? И куда мы теперь?

Эббот нечасто так прямо обращался к своему шефу с вопросами, но на этот раз он был совершенно растерян. До сих пор, казалось ему, он с успехом угадывал ход мысли Торна и сам приходил к тем же выводам, что и Торн. Но внезапно он потерял след.

— Так куда же мы? — повторил он.

— Нанесем визит бывшей любовнице Ройстоуна, Эббот. Приходилось ли вам видеть оскорбленную женщину — ярость оскорбленной женщины? Когда она узнала, что Ройстоун предпочел ей свою жену, это стало последней каплей. Миссис Ройстоун прелестная девушка, но про нее не скажешь, что это решительный, сильный характер.

— Я это знаю, сэр… но я полагал, что Фрэнсис Белл…

— О нет, Эббот. Не мисс Белл. Она, конечно, решительная особа и вполне могла бы устроить для Ройстоуна теплое гнездышко, но представить ее покинутой приятельницей Ройстоуна я не могу. Уверен, он думал не о ней, когда мы буквально подшибли его, упомянув про Гернси… особенно о дальнейших там расследованиях.

— Но тогда кто же, сэр?

— Думайте, Эббот! Кто посоветовал Сильвии Ройстоун поехать за теми мальчишками на школьном мини-бусе на станцию в начале триместра? Конечно, наша дама не могла знать, к чему это приведет, но пожелать, помечтать о чем-то она все же могла. А кто оказался рядом, когда Бетти Фэрроу упала, споткнувшись о разбитую бутылку джина? Кто послал Джейн Хилмен за книгой туда, где джин в этот день должен был стоять на самом виду? Кому было проще всего распустить слухи? Кто знал о марихуане Пирсона и мог без труда подложить еще травку в его комнату? И кто всякий раз, при любом кризисе, занимал самую благородную позицию и при этом всякий раз давал себя переубедить? И кто намеревался покинуть Корстон в конце летнего триместра?

— Вы думаете…

— Да, Эббот. Или я глубоко ошибаюсь, или это — мисс Паула Дарби. Едем же в Фейерфилд, где ее коттедж, и поглядим, что там происходит. Как знать, может быть, туда кинется и Хью Ройстоун.

ГЛАВА 24

Торн и Эббот обнаружили Оберн-коттедж примерно в полумиле от селения Фейерфилд. Это было небольшое современное здание, но сложенное из камня кремового цвета, что типично для Котсуолда. Расположенный в стороне от дороги, под защитой холма, на опушке фейерфилдского леса, Оберн-коттедж был одновременно и надежно укрыт, и укромно расположен. Торн и Эббот медленно проехали мимо него. С дороги коттедж выглядел нежилым, однако возле гаража стояла машина.

— Остановитесь здесь! — внезапно приказал Торн Эбботу.

В этом месте дорога сворачивала влево, и они могли остановиться на поросшей травой обочине так, что из коттеджа их не было видно. Они прошли назад несколько сот ярдов, прежде чем свернуть в лес, и осторожно двинулись дальше, петляя между деревьями, пока не обнаружили в живой изгороди калитку. По-видимому, здесь ограничивались сбоку владения мисс Дарби. За небольшой чистенькой лужайкой в задней стене дома видна была распахнутая дверь.

— Я буду наблюдать за садом, — негромко сказал Торн. — Через эту дверь мы всегда сможем войти в случае необходимости. К счастью, живая изгородь довольно плотная, так что сойдет, пожалуй, для прикрытия. Вы, Эббот, обойдите дом вокруг, с тем чтобы наблюдать за фасадом. Как только появится Ройстоун, спешите сюда.

— Если он появится, сэр. Он может позвонить.

— При жене? И при Фрэнсис Белл? Сомневаюсь, чтобы он рискнул. Нет. Он приедет сам. Он захочет поговорить с ней. Захочет узнать, правда ли то, о чем он догадывается. Он не может сидеть сиднем и надеяться. Слишком много поставлено на карту. — Торн невесело улыбнулся. — Нет, Эббот, он приедет.

Но время шло, а Ройстоуна не было и в помине, и старшего инспектора стали осаждать сомнения. Под деревьями было жарко, кусали комары. Он попробовал сесть на землю, но убедился, что кустарник изгороди внизу гуще и мешает видеть. Он постоял на одной ноге, потом на другой. Свирепо подергал усы. Ему рисовалась картина: Хью Ройстоун мчится совсем в другом направлении к совсем другой женщине — к женщине, чье имя еще и не упоминалось в связи с этим делом. И, разумеется, он может по-прежнему посиживать в своем саду с женой и друзьями, преспокойно доедая свою проклятую землянику…

— Нет, нет, — почти про себя пробормотал Торн. В главном он прав, тут у него сомнений не было. Ройстоун в точности, как он и ожидал, реагировал на упоминание Гернси — с испугом и внезапно пришедшим прозрением. И после этого у директора не было другого выхода, как убедиться самому — принять либо отвергнуть то, что приводило его в ужас. Ни в коем случае не мог он оставаться со своими сомнениями. Вопрос был только в том, кто она, эта женщина.

Несколькими минутами позже Паула Дарби вышла на лужайку с шерстяным одеялом в руках, она явно собиралась погреться на солнце. На ней была топ-кофточка на бретельках и самые коротенькие шорты, какие только можно вообразить, так что ее прекрасная фигура была вся на виду. Бронзовая кожа, блестящие светлые волосы, голубые — догадался Торн — глаза. Она выглядела собранной и уверенной в себе. Но при этом, как ни странно, чем-то отдаленно напоминала Сильвию Ройстоун. Джордж Торн снова убедился в том, что был прав; ему показалось даже, что он понимает теперь, почему Ройстоун отверг эту безусловно прочно стоявшую на ногах женщину ради другой, менее самоуверенной особы.

Ухо Торна уловило шум приближавшейся машины: несколькими мгновениями позже Паула Дарби вернулась в коттедж, а рядом с Торном вырос Эббот.

— Он приехал, сэр. Мистер Ройстоун прибыл. Его не слишком тепло встретили, насколько я мог видеть, но она разрешила ему войти… девушка в топ-блузке и шортах.

— Знаю. Хорошо! — Торн не собирался скрывать, что доволен. — Ну что ж, а теперь попытаемся немного подслушать их, если удастся. Пойдемте. Калитка не заперта, но ступайте осторожно.

Он двинулся первым, отворил калитку, легко ступая, прошел по короткой дорожке к задней стене дома и остановился возле двери, жестом приказав Эбботу стать с собою рядом. Им было отлично слышно все, что говорилось в комнате. Ни Хью Ройстоун, ни Пауле Дарби даже в голову не приходило понизить голос.

— …а просто меня используя. И обещая жениться, разве не так, Хью? Да только до этого дело так и не дошло. Я должна бы была понять, видя, как ты из кожи лезешь, чтобы только никто про нас ничего не пронюхал. А видит Бог, это было нелегко в той тепличной обстановке, которую ты там создал. Как только подумаю об этой Фрэнсис Белл, вечно сующей нос в наши дела, черт возьми… просто выть хотелось…

— Паула, я же говорил тебе… Я считал, мы должны сперва убедиться…

— Убедиться! Великий Боже, сколько же нужно времени, чтобы убедиться? Когда коснулось этой шлюшки Сильвии, ты убедился довольно быстро, не так ли? Просто это был единственный способ заполучить ее в постель, верно? Но почему, почему тебе понадобилась эта бледная немочь, когда…

Торн и Эббот переглянулись: видеть, что происходит в комнате, они не могли, но оба одновременно представили, как Паула демонстрирует свою внешность, сравнивая себя и Сильвию.

— Сильвию сюда не вмешивай, Паула!

— Почему? Разве не из-за нее ты не приехал ко мне на Гернси, где все было бы как раньше… Как могло бы быть сейчас, даже сейчас! Господи, как я тебя ненавижу, Хью! — Паула повысила голос. — Она-то не стоит ненависти. Но ты! Ты представляешь себе, каково мне было в том нашем уютном маленьком отеле, черт возьми, ты думал об этом?! Все они, разумеется, наспомнили по прежним нашим наездам. Все называли меня миссис Ройстоун и без конца спрашивали, когда же ты приедешь. И тут это подлое твое письмо. Я так огорчен… приехать не могу… только что женился… займись лучше коттеджем… Свадебный подарок наоборот! Свидетельствует о твоем чувстве юмора, верно?

— Что я мог написать тебе кроме того, что огорчен?

— У тебя даже не хватило духу сказать мне это прямо в лицо!

— У меня не было возможности.

— Ладно… я тогда поклялась, что ты за это заплатишь, Хью, и ты заплатишь. Я сокрушила твою карьеру, даже если ты не окажешься за решеткой. Старый Пенмерет ни за что не позволит тебе остаться в твоем любимом Корстоне, не позволил бы даже только из-за всех тех мелких миленьких неприятностей, а уж теперь…

— Значит, это ты… из-за тебя все пошло вкривь и вкось.

— Ну, не все, конечно. Джейн Хилмен забеременела не из-за меня. Тут внес свою лепту Саймон Форд… он постарался. Но я воспользовалась случаем и пустила слушок, сплетню. Думаю, Пенмерет показал тебе анонимное письмецо о тебе и девочках-блондиночках… Эту мысль мне подала Бетти Фэрроу.

— Ты сумасшедшая, Паула. Ты это знаешь? Ты сумасшедшая! — В голосе Ройстоуна слышалось отвращение. И вдруг его тон изменился, он вспомнил: — А Мойра Гейл? Это тоже устроила ты?

— Покушение на твою невинность? Да. Это устроила я. Сказать тебе правду, я стала немного беспокоиться: мне показалось, что ты, пожалуй, все же выскочишь изо всех этих передряг как ни в чем не бывало. И вот на Гернси мне встретилась молоденькая глупышка… пока я ожидала тебя, Хью. Очень подходящая девица, не так ли? Как-то я ее подвезла, и мы стали часто встречаться на острове. Постепенно я хорошо ее узнала, мы говорили о книгах, о лавке Бронсона, о том, как она стремится образовать себя. И когда мне понадобился кое-кто, я подумала о ней… Я понимала, что за деньги она готова на все. Я отправилась в Рединг и нашла ее как раз перед концом триместра, как только узнала, когда ты будешь возвращаться с этой своей дурацкой конференции. Я сказала своей девочке, что мой муж мастер заводить интрижки и я хочу себя защитить. Ну вот. Рассчитать, когда ей следует оказаться на дороге, было нетрудно, ну а узнать твою машину и вовсе легко, даже не глядя на номер. Знаю, мои аргументы были жидковаты, но я считала, что пятнадцатилетняя девчонка и на это клюнет. Я ее недооценила.

— Говорю, ты сошла с ума, Паула. И чего достигла? Ну, ее слово против моего…

— Знаю. Но грязь прилипает, Хью. Как бы то ни было, нам повезло. Право же, она не могла выбрать момент лучше, с этими мясниками… — как их там звали?.. Инглы? — в качестве свидетелей.

— А если бы их там не оказалось?

— Мойра должна была вырваться из твоих лап поэффектнее и бежать к своей тетушке, плакать, твердить, что ее насиловали… или собирались изнасиловать, по крайней мере. Не забывай, она ведь знала, кто ты, вот что было важно. Мы с ней обстоятельно все обсудили.

— Но, Паула, ты же и себя предавала в руки этой девицы…

— Ну и что? Она не собиралась обращаться в полицию. Известно ли тебе, что эта глупенькая шлюшка возмечтала о себе невесть что, строила самые нелепые и претенциозные планы? Она знала, что ее удочерили, и вообразила, что в действительности состоит в родстве с королевским домом, ну и тому подобная чушь. Меньше всего она желала огласки, которая в будущем могла бы повредить ее дурацкому реноме. И я хорошо ей заплатила…

— Но, Паула, она же еще ребенок… Как ты могла…

Однако Паулу уже понесло.

— Кроме того, я ведь думала, что я для нее миссис Ройстоун, как и для всех на этом проклятом острове. Это я и имела в виду, когда сказала, что недооценила ее. Однажды она позвонила мне сюда и потребовала увеличить вознаграждение — тут-то я узнала, что Мойра, оставшись как-то в моем номере на Гернси одна — я вышла в уборную, — открыла мою сумочку и таким образом узнала мое настоящее имя…

— Значит, так и случилось — ты действительно была у нее в руках. И она имела возможность шантажировать тебя. Или, несмотря на свои претенциозные фантазии, могла рассказать, как все было — за деньги, конечно. Если бы ты вовремя укатила в Австралию, полиция тебя, может, и не настигла бы, но в этом случае не пострадал бы и я, вот что тебя бесило. Словом, тебе не оставалось ничего, кроме как убить ее. И запутать в это меня.

— Да, конечно, она должна была умереть. И почему бы не запутать тебя? Это могло сработать. А мне терять было нечего.

— Ты — убийца! Как я только мог когда-либо… — яростно закричал Хью Ройстоун, и Торн не стал больше ждать. Сделав знак Эбботу, он шагнул в открытую дверь.

— Мисс Дарби? Паула Дарби?

— Кто вы такие, черт возьми?

— Полиция, мисс Дарби. Старший инспектор Торн и сержант Эббот, уголовная полиция долины Темзы, отдел особо опасных преступлений. Мисс Дарби, я…

К великому облегчению Эббота, старший инспектор Торн приступил к официальному уведомлению Паулы Дарби, но она даже не взглянула на него. Мгновенно повернувшись к Ройстоуну, она прошипела:

— Будь ты проклят! Значит, это была ловушка. Ты привел полицию. Я должна была это предвидеть. Как раз в твоем духе. Ты всегда был жалкий трус со своей моралью. Бог знает как я вообще могла любить тебя!

— Мисс Дарби, я обязан просить вас поехать с нами в полицейский участок Кидлингтона, где вы сможете…

— Хорошо. Все в порядке. — Паула, казалось, почти не слушала Торна. — Позвольте мне только что-нибудь на себя накинуть.

Хью Ройстоун стоял позади, когда Паула в сопровождении сержанта Эббота вышла из комнаты. Откровения Паулы вызвали у Ройстоуна резкий выброс адреналина в кровь, но теперь он чувствовал себя совершенно обессиленным. Рухнув в стоявшее позади него кресло, он невидящими глазами смотрел в потолок залитой солнцем комнаты. Наконец он перевел взгляд ниже и встретился с глазами Торна, ощущая одновременно отвращение и облегчение.

Старший инспектор сказал свое последнее слово:

— Несколько часов назад я размышлял о ярости… ярости оскорбленной женщины… Езжайте домой, к жене, мистер Ройстоун, езжайте в свою школу. Будет процесс, и пресса, конечно, порезвится вовсю, но при удаче вы, все трое, выживете. Вам повезет больше, чем Мойре Гейл.

Ройстоуну ничего не оставалось, как молча опустить голову.

Примечания

1

Исход, 20:16.

(обратно)

2

Здесь: окончательно (фр.).

(обратно)

3

Здесь: во всем блеске (фр.).

(обратно)

4

Вместо родителей (лат.).

(обратно)

5

Перевод С. Я. Маршака.

(обратно)

6

Обращение к даме, употребляемое слугами или представителями низших классов.

(обратно)

7

Infra dig (infra dignity) (англ.) — ниже [нашего] достоинства.

(обратно)

8

Крупнейший универсальный магазин в Лондоне на Оксфорд-стрит.

(обратно)

9

Здесь: последний удар (фр.).

(обратно)

Оглавление

ПРЕДИСЛОВИЕ

СМЕРТЬ МАЙОРА ЧЕРИЛА An Ad for Murder (1982) Перевод с английского Михаила Зинде

  ГЛАВА 1

  ГЛАВА 2

  ГЛАВА 3

  ГЛАВА 4

  ГЛАВА 5

  ГЛАВА 6

  ГЛАВА 7

  ГЛАВА 8

  ГЛАВА 9

  ГЛАВА 10

  ГЛАВА 11

  ГЛАВА 12

  ГЛАВА 13

  ГЛАВА 14

  ГЛАВА 15

  ГЛАВА 16

  ГЛАВА 17

  ГЛАВА 18

  ГЛАВА 19

  ГЛАВА 20

РОКОВОЙ ТРИМЕСТР Mortal Term (1984) Перевод с английского Елены Малыхиной

  Часть первая ПОСЛЕ ТРИМЕСТРА СВЯТОЙ ТРОИЦЫ

    ГЛАВА 1

  Часть вторая ТРИМЕСТР СВЯТОЙ ТРОИЦЫ

    ГЛАВА 2

    ГЛАВА 3

    ГЛАВА 4

    ГЛАВА 5

    ГЛАВА 6

    ГЛАВА 7

    ГЛАВА 8

    ГЛАВА 9

    ГЛАВА 10

    ГЛАВА 11

    ГЛАВА 12

  Часть третья ФИНАЛ

    ГЛАВА 13

    ГЛАВА 14

    ГЛАВА 15

    ГЛАВА 16

    ГЛАВА 17

    ГЛАВА 18

    ГЛАВА 19

    ГЛАВА 20

    ГЛАВА 21

    ГЛАВА 22

    ГЛАВА 23

    ГЛАВА 24

*** Примечания ***