Михаил Юрьев
КАК БЫСТРО ВЫЙТИ ИЗ КРИЗИСА
Сейчас, а я пишу эту статью в начале января 2015 года, рассуждать о том, что делать с нашей экономикой, стало гораздо легче, чем год назад.
Потому что многое стало явным практически всем: что либеральная модель а-ля рюс не работает, что Запад твёрдо решил нас удушить, отсюда и фокусы на нефтяных и валютных рынках, и что поэтому модель экономики надо менять быстро и глубоко. Всё это никому теперь не надо доказывать. Но также фактом является то, что в плане экономики мы ничего полезного не сделали за последние 14 тучных лет (тем более за 90-е), так сказать, «лето красное пропели», и времени у нас в обрез. Точнее: и власть сделала не так уж мало полезного, и ещё больше сам бизнес в части создания материальных и нематериальных инфраструктур и норм поведения — никто вредительством не занимался (точнее, почти никто). Но всего этого категорически недостаточно.
Поэтому теперь, поскольку иронизировать «так поди же, попляши!» мы не можем — это ведь наша собственная страна и жизнь, мы вынуждены придумывать форсированные варианты выхода из кризиса, прекрасно понимая, что здесь, как в технике, форсированный двигатель всегда хуже штатного. Но времени, увы, нет. И это очень плохо, потому что большинство наших проблем носит не макро- и даже не микроэкономический характер, а институциональный, а менять институты не может быть быстрым делом по самой природе человеческого социума.
Значит, нужно реализовывать стратегии, дающие ограниченный, но быстрый результат, позволяющий выскочить из удавки Запада и дающий время на передышку. Её, впрочем, надо будет императивно использовать на проведение институциональных реформ, потому что если мы и её «пропоём», то уж точно плясать придётся. Другой ограничительной рамкой является политическая: нельзя допускать резкого ухудшения благосостояния граждан, а если в каких-то аспектах это неизбежно, то в других должно иметь место явно заметное улучшение. Потому что, хотя рейтинг Путина вроде и высок (впрочем, именно Путина, а не власти в целом) и оранжевые угрозы осознаны и санированы, власть ещё довольно слаба, и не надо её испытывать на прочность экономическими стресс-тестами.
Валютное регулирование
Самое первое, что надо сделать, — это сразу и одномоментно ввести мягкое валютное регулирование. Что это означает?
Все субъекты — и юридические лица, и физлица-предприниматели, и просто частные лица — лишаются права иметь валютные счета, а также приобретать наличную валюту. 100% валютной выручки экспортёров должно быть продано на рынке в течение небольшого времени (детали определит ЦБ), во время которого она блокирована и не может быть использована. Займы банков клиентам и другим банкам в валюте запрещаются, в том числе зарубежным. Всем субъектам экономики, в том числе банкам, запрещается извлекать доходы за счёт спекуляций валютой. Любые сделки в иностранной валюте запрещаются. Ценники в рознице и записи в договорах в валюте, у.е., а также в рублях с индексацией по курсу валют запрещаются. Ввоз в страну наличной валюты запрещается, в том числе иностранцам, если кто-то везёт, продает её здесь же прямо в аэропорту/на вокзале или в пункте перехода. Вывоз наличной валюты, как и её переводы через «Вестерн юнион» и аналогичные компании, также запрещается. Продажа частными лицами валюты запрещается, но наказываться нарушитель должен не тюрьмой, а штрафом (в случае мигрантов ещё и депортацией) — не надо криминализировать и коррумпировать этот процесс. Всё это без каких-либо исключений, то есть как сейчас акцизы, по которым, напоминаю, институт льгот в принципе не предусмотрен. Займы за рубежом также запрещаются, но здесь могут быть исключения по странам, но не по заёмщикам (то есть можно разрешить занимать, например, в Китае, но нельзя разрешить занимать за рубежом только, например, «Газпрому»). Почти такая же ситуация с инвестициями за рубеж. Этот запрет также не должен быть абсолютным, но не только по странам, но и по компаниям — в интересах государства вполне возможно, чтобы кто-то типа «Газпрома» или «Роснефти» проинвестировал в одну из европейских стран, это может быть частью важной закулисной политической договорённости. А про остальных печалиться не надо, что им не разрешат инвестиции на Запад, и не потому только, что не будет утечки капитала, но и потому, что наши бледнолицые братья всё равно с высокой вероятностью всё отнимут.
С другой стороны, если компании или предпринимателю надо что-то купить за рубежом, оплатить какую-либо услугу или выплатить проценты либо тело по взятому ранее за рубежом кредиту, они свободно приобретают на рынке валюту для этого, ни у кого не спрашивая разрешения (ЦБ отрегулирует вопрос с выплатами по валютным кредитам внутри страны). Но режим счёта, на который она оседает, транзитный, после небольшого времени, если она не проплачена оттуда, она принудительно продаётся Центральным банком, а владелец счёта штрафуется пропорционально количеству валюты — первый раз необременительно, далее серьёзно. Компания несёт ответственность, включая уголовную, за нецелевое по сравнению с декларированным использование этой валюты, притом не только должностные лица, но и конечные бенефициары. Если же компания не раскрыла конечных бенефициаров, ей просто не разрешается законом приобретать валюту. Самый естественный способ проконтролировать это — ввести лицензирование импортных операций и не давать лицензий без этого, в США стопроцентно сделали бы именно так. Я бы, однако, не стал у нас это вводить — и так регулирования выше крыши, а просто поручил бы Финмониторингу бдеть. Они работают серьёзно, крупные утечки точно предотвратят. Далее, если гражданин едет за границу — нет проблем, езжай, твоя рублёвая кредитная карточка всё оплатит, даже снятие наличных в тамошних банкоматах (в рамках разумного лимита, разумеется). В общем, и для компаний, и для людей: оплачивать в валюте что угодно за рубежом или для импорта — пожалуйста, копить в валюте — обойдётесь.
Отдельный вопрос — покупка валюты для репатриации прибыли иностранными инвесторами. Для прямых инвесторов, уже совершивших капитальные вложения в постройку/перевооружение объектов реального сектора, надо проводить юридический анализ — будет ли являться запрет приобретения валюты для репатриации основанием для выигрыша ими иска в суде о компенсации ущерба вследствие изменений правил игры. Да и не факт, что стоит так уж дестимулировать прямых инвесторов, хотя в основном это, конечно, сборочные и смесевые производства. Наилучшим способом мне представляется принятие документа, в соответствии с которым репатриация прибыли в валюте (точнее, не она, а само приобретение валюты для этого) для таких предприятий, прямо по прилагаемому списку, временно замораживается на период действия экономических санкций со стороны соответствующих стран. Как говорит Франция о передаче «Мистралей», мы не против, но пока не сложились условия. То есть будут отменены санкции — получите право репатриировать прибыль и соответственно купить валюту для этого, в том числе и за прошедший период. Кстати, я бы так же поступил и с корпоративными долгами зарубежным кредиторам — заморозил бы их до «сложения условий». А чтобы не обвалили курс единовременными большими покупками, когда условия сложатся, продавать им её для этого не на рынке, а по рыночному курсу через банк-агент правительства, каковым у нас является ВЭБ, которому её продаст ЦБ. Только для таких предприятий надо очень внимательно следить за тем, чтобы они не прятали прибыль в лицензионные платежи головной компании и/или покупку у неё компонентов или услуг по заведомо завышенным ценам. За этим и без введения валютного регулирования надо следить, это и сейчас необходимо, потому что кроме утечки валюты (что сейчас разрешено) ещё и незаконно падает налогооблагаемая база. На это есть Финмониторинг, который, судя по ряду косвенных признаков, вполне нормально работает, но явно недогружен серьёзными государственными задачами. Следует, однако, помнить, что коль скоро это будет привязано к отмене санкций, то понятно, что здесь речь идёт о предприятиях из западных стран, ну и из офшоров, хотя там бенефициары не столько западные, сколько наши — ну так решение о деофшоризации уже принято. А китайские, например, предприятия никак пострадать не должны, как и предприятия из других стран БРИКС. Хотя со временем, не особо уже спеша, нужно будет проработать новый здравый порядок взаимной репатриации прибыли с этими странами: почему индийское предприятие в России должно репатриировать прибыль в долларах США, если российская валюта рубль, а индийская — рупия?
Но всё, что изложено в предыдущем абзаце, касается только прямых инвесторов в реальный сектор. Всем портфельным иностранным инвесторам, всякого рода фондам покупка валюты должна быть запрещена. То есть хочешь входить на российский рынок — входи, покупай рубли (потому что внутри России сделки не в рублях невозможны), зарабатывай, например, на акциях или бондах (но не на валюте и валютных инструментах!), но только если ты хочешь копить в рублях. Я бы вообще закрыл для них Россию, пользы от них ноль, вреда много, но это требует более радикального пересмотра законодательства, а это время. Для текущих целей достаточно и вышеизложенного. Что касается фондов из незападных стран, этот вопрос надо проработать, но большой проблемой это не будет — их объёмы невелики.
Многие задают вопрос: почему вы называете всё это мягким регулированием? Я здесь использую общепринятую терминологию. Жёстким валютным регулированием называется режим, как в позднем СССР, с монополией внешней торговли государства, множественными валютными курсами, полной неконвертируемостью национальной валюты и т.п. А то, что я здесь описал, со свободой внешнеэкономической деятельности, с ограниченным, но свободным валютным рынком, с внутренней конвертируемостью национальной валюты — мягким. В США ещё используются термины «контроль над движением товаров» (имеется в виду во внешней торговле) — для жёсткого, и «контроль над движением капитала» — для мягкого. Почему я не предлагаю жёсткое валютное регулирование, как многие наши здравые экономисты, точнее, весьма немногие, выжившие после тотальной либеральной зачистки? Я вовсе не считаю его принципиально неприемлемым, но не вижу госаппарата того профессионального качества и честности, который может его осуществить, — объём государственной работы и возможность злоупотреблений при нём очень велики. А при мягком — нет, все коммерческие решения принимаются хозяйствующими субъектами. Притом оно вообще очень легко администрируется, опыт всех его элементов у ЦБ есть, времени на подготовку и раскачку нужно минимум (я оцениваю его в два месяца). К тому же я вообще сторонник минимально необходимых воздействий. Где можно без общего наркоза — лучше обходиться местным, где можно вообще без операции — лучше обходиться таблетками. Введение жёсткого валютного регулирования всё же сродни ампутации. А мягкое — это таблетки.
Потому что теряют и компании, и люди от введения этого? Да ничего, в сущности, — импортировать товары и услуги могут, за границу ездить и покупать там могут. Разрешение на всё это спрашивать как не были должны, так и не будут. Есть только чисто психологический аспект, как лет 15–20 назад, когда начали вводить зарплатные карточки: нас заставляют, жаловались многие. А вам-то что? Ну, как же, а если мне наличные нужны? Так идите и снимите. Да, но как-то… В результате все привыкли, никто из получающих зарплату на счёт (а это половина работающих в стране) не считает, что его нагнули и ущемляют, и все деньги снимать в день получки никто не бежит. Так будет и с валютным регулированием. Компании могут сказать нечто чуть более рациональное: мы не знаем, какой курс будет на рынке через полгода, возникают курсовые риски. Так купите хедж, как делает в США любой импортер, например, из Европы. К тому же курс рубля пойдёт сильно вверх, это однозначно просчитывается. Потому что спрос на валюту упадёт (часть нынешних сделок окажутся запрещёнными или невозможными), а предложение вырастет (экспортеры и покупатели валюты не смогут скапливать её на своих счетах). Правда, общий объём приходящей в страну и продаваемой валюты пока падает из-за падения нефтяных цен, ну так и рубль при этих ценах на нефть вырастет не до 30, как раньше, а до 40–42, что, естественно, снижает и импорт, и как следствие покупку валюты. Пока сохраняется нынешняя ублюдочная структура экономики с её сверхзависимостью от нефти, рубль будет неизбежно падать при падении нефтяных цен. Никакое валютное регулирование не может этому воспрепятствовать — оно лишь обеспечит, чтобы его падение не было неадекватным и чтобы не возникало паники, которой иначе воспользуются для ещё большего его обрушения.
А что мы выиграем? Стабилизируется и начнёт расти рубль. Банки начнут все средства тратить на кредитование, потому что альтернативная халява в виде спекуляции валютой закончится, а на чём-то зарабатывать же надо. Прекратится отток капитала, перестанут падать резервы. На самом деле они начнут расти даже при низких нефтяных ценах, потому что в результате введения вышеописанного рубль начнёт укрепляться слишком быстро, что нам сейчас не очень выгодно, а способ предотвращения этого — покупка валюты Центральным банком. Но всё это свободный рынок, а то, что происходит с нами в последние месяцы, есть результат вовсе не рыночной стихии, а целенаправленной атаки на нас. Притом даже не спекулятивной, с целью заработать, как в своё время Сорос на фунт, а чисто политической атаки наших врагов — США и их прихвостней (других врагов у нас в мире нет) — с целью нас уничтожить. Так вот, введение валютного регулирования драматически ограничивает их возможности по атаке на нашу финансовую систему. Нет, обвалить цены на нефть они по-прежнему могут, и нам от этого плохо, но это и для них не «гуд». Потому что, во-первых, саудиты и их коллеги и сами стонут от таких цен, долго они их не выдержат, их бюджет, даже скорректированный под 40-миллиардный дефицит, свёрстан под 80 долларов за баррель, а не под 14 долларов, как в 1986 году. А во-вторых, потому что в отличие от 1986 года США сейчас сами самый большой в мире производитель нефти, больший, чем и Саудовская Аравия, и Россия. Причём нефть там дорогая по себестоимости. А считать, что американские власти могут плевать на интересы собственной нефтяной индустрии и её лобби, — верх наивности. Да, президент Обама радостно заявляет, что низкие нефтяные цены выгодны США, потому что население меньше платит за бензин, но не сомневаюсь, что ему вскоре всё объяснят. Производители того самого бензина и объяснят. То есть нефтяные цены хороши как недолгая артподготовка, а саму атаку по их стратегии осуществляет финансовый сектор. И вот изложенное выше является укреплением, которое эта атака преодолеть не в силах. Поэтому их пятая колонна в нашей стране, в том числе в правительстве, и заходится таким истошным воем при словах о валютном регулировании. Так что на вопрос, а на какое время его надо вводить, я бы ответил — навсегда.
Но главное не в этом, а в том, о чём речь пойдёт далее.
Кредитная эмиссия
Если меня попросят назвать одну самую большую проблему российской экономики, я, не задумываясь, назову не административный произвол и коррупцию, не отсутствие адекватной правовой системы, не слабость возникшей на грабеже государства элиты, а нехватку денег в экономике, особенно средних и длинных. Какая разница, как работают органы, если нет крови?
Всегда считалось, что для адекватного функционирования коэффициент монетизации должен составлять 80–120% ВВП, но это давно устарело — в Европе он действительно составляет около 110%, но в Китае почти 200%, а в США под 300% (официально 60%, но у них просто другое соотношение разных агрегатов, при пересчёте с одинаковыми подходами получается около 300%). В России между 40% и 50%. Казалось бы, комментарии излишни, но они всё же нужны.
Нехватка денег выражается в России в первую очередь не в увеличении доли бартера в экономике, как это положено по классической теории, а в нехватке кредита. Эта нехватка выражается как в запретительных процентных ставках по нему, так и в очень большой трудности получения кредита всеми предпринимателями и компаниями, кроме самых крупных, даже по этим ставкам. Можно сколько угодно говорить о том, что процентная ставка складывается на конкурентном рынке и отражает у нас тот факт, что хороших заёмщиков мало и давать некому, но бывают рынки продавца, а бывают покупателя. Так вот, наш рынок банковских кредитов — ярко выраженный рынок продавца, что и позволяет банкам изгаляться над заёмщиками, а не бегать за ними. Когда «вас много, а я одна» — тогда, конечно, зачем давать кому-либо кроме «Газпрома». Только важно понимать, что у нас это следствие не малого количества банков, а нехватки денег. Притом нехватка кредита приводит и к отсутствию развития бизнеса, и к ограничению спроса на всё, и к ещё одному менее заметному последствию. В условиях нехватки любого ключевого ресурса всегда происходит консолидация. Это значит, что вместо большого количества игроков их оказывается мало, но очень крупных — у нас так и есть, и это в первую очередь следствие нехватки денег (хотя и административного давления тоже). А это, как любой снижающий конкуренцию фактор, приводит к ограничению развития и к росту цен. Притом высокие ставки, и напрямую их повышают через инфляцию издержек. Так нехватка денег и как её следствие высокие ставки оказываются не анти-, а проинфляционным фактором.
Главный аргумент противников увеличения объёмов денежной массы и кредитования — деньги назавтра окажутся на валютном рынке, с понятными последствиями для курса. Даже весьма серьёзные экономисты утверждают, что раз есть большой отток капитала, то, значит, имеющейся денежной массы вполне достаточно, иначе её оттягивал бы внутренний рынок. Вот окрепнет доверие к национальной валюте и вообще к своей стране, тогда и понадобится больше денег, как в Китае. В принципе, они правы. Но для того, чтобы понять, чего стоит эта правота, представим себе, что официально разрешили грабежи, похищение людей, работорговлю и оборот любых наркотиков. А потом скажут, ну вот, видите, в основном этим и занимаются, а не работой. Ну да, занимаются именно потому, что можно, а перекрой все эти возможности — и начнут работать. Это, собственно, и произошло при переходе от раннего Средневековья к развитому. Так и в нашем примере: если можно всё обратить в валюту и вывезти из страны, так и будут делать, а перекрой — и займутся нормальной коммерцией, как-то же зарабатывать надо. Понятно, что корень всего — малое доверие к своей стране, что совсем неудивительно после 30 лет пораженческой и русофобской пропаганды, в том числе в государственных СМИ и даже из уст должностных людей государства. Ну так если сидеть и ждать, пока это изменится, оно никогда и не изменится. А перекроем нежелательные направления активности, вынудим тем самым работать и зарабатывать в желательных для страны направлениях — так она от этого усилится во всех смыслах, там и доверие появится. Собственно, так и в упомянутом Китае было, да и сейчас есть ровно так.
Поэтому вторым направлением выхода из кризиса, причём главным, является запуск печатного станка. Я специально использую эти резкие слова, иначе их всё равно выскажет кто-то из оппонентов. И их не надо стыдиться, ведь нам всего лишь нужно вернуться к нормальному состоянию денежного обращения. А введенное валютное регулирование не позволит деньгам хлынуть на валютный рынок! Это и есть его главное последствие и назначение.
Правда, надо понимать, что часть денег устремится туда даже при невозможности спекулятивных валютных операций — для законного импорта. И объёмы эти будут велики просто потому, что ввезти что-то и продать интеллектуально и организационно гораздо легче, чем что-то новое произвести и продать (хотя тоже нелегко, не заблуждайтесь). Хотя бы потому, что производство ещё надо создать. Именно поэтому мы считаем производство более высоким родом бизнеса, чем торговлю. Правда, здесь речь идёт о торговле спекулятивной, а гипермаркет или логистический центр ничем от завода принципиально не отличаются.
А значительный рост импорта нам не нужен, даже из дружественных стран. Правда, лучший ограничитель импорта — валютный курс, который, как я уже сказал, 30 рублей за доллар больше не будет, хотя бы потому, что нефтяные цены отскочат, но не до 105 долларов за баррель. Но тем не менее мне представляется, что при включении кредитной эмиссии вложение средств в импорт надо дестимулировать по отношению к вложениям внутри страны — не сильно, но слегка. Увеличивать пошлины плохо, это дестимулирует импорт исключительно путём подорожания, что не есть хорошо, потому что значительный его объём для нас пока неизбежен, и это разгонит инфляцию. Предлагается не удорожить его, а осложнить путём введения предоплаты предполагаемого налога с прибыли при импорте. Это аналогично тому, что банк при выдаче кредита не увеличит ставку, но поднимет требование к обеспечению — это ограничит круг заёмщиков, но не приведёт к увеличению издержек. Здесь, видимо, должно быть изъятие для импортирующих средства производства и сырьё по списку товарных групп. Другой способ — ввести раздельный учёт и разные нормативы для банков в части выдачи потребительских кредитов для приобретения отечественных и импортных товаров (услуг), это надо делать в любом случае.
Итак, мы достаточно серьёзно перекроем пути попадания денег на валютный рынок, после чего можно начинать собственно эмиссию. Я считаю, её объём за 2–3 года нужно довести до 30 трлн рублей нарастающим итогом, то есть ещё столько же, сколько есть сейчас, иными словами, довести агрегат М2 денежной массы до 60 трлн рублей. Если бы это было сделано в одночасье сейчас (то есть не учитывая возможное изменение ВВП и дефляторы), это всё равно было бы в процентах к ВВП ниже, чем в Европе. Тем не менее тут надо проявлять осторожность, и на первые полгода-год я бы установил лимит 10–15 трлн.
Происходить это должно так: ЦБ выдаёт всем желающим банкам (вариант — всем из первых двух сотен официального рейтинга или с каким-то иным формальным ограничением списка) кредиты в размере, привязанном к величине капитала либо активов (например, два капитала, или четверть активов, по отчётности последнего квартала). Главное, чтобы ни в ЦБ, ни в правительстве не определяли на персональном уровне, кому сколько дать. Придётся, естественно, пересмотреть ряд нормативов ЦБ, например, достаточности капитала, чтобы это не входило в противоречие. Принципиально важно, что они должны выдаваться не под залог ликвидных активов, как у нас было всегда, и даже не под залог выданных кредитов, как начали сейчас, а просто под баланс банка — контроль над банковской системой у нас достаточно профессиональный, чтобы не допустить масштабных злоупотреблений. Кредиты должны выдаваться на срок 3–10 лет, возможно, по нормативу: такой-то процент от общей суммы — на 3 года, такой-то — на 5 лет, такой-то — на 10 лет, естественно, с правом досрочного погашения без штрафов. Но непременно с платежами, начиная с первого года, хотя бы по процентам, иначе банки будут рассматривать это как халяву. Процентная ставка должна находиться в диапазоне 3–4%, возможно, с дифференциацией по сроку, а возможно, и по некоторым формальным параметрам банка-заёмщика, определяющим его надежность. Важно, однако, не создавать ни малейших преференций «госбанкам» — Сбербанку, ВТБ, ВЭБу и Россельхозбанку. Они и так занимают несуразно большое место в нашей банковской системе, выпивая из неё буквально все соки (притом никакой их вины в том нет — это объективная ситуация), и хорошо бы как раз использовать предполагающиеся изменения для естественного снижения их места на рынке, которое, впрочем, всё равно останется большим. ЦБ также должен будет определить порядок переходного периода, а именно: что делать с уже действующими депозитными и кредитными договорами, особенно ипотечными, где ставка сильно выше, потому что как результат кредитной эмиссии такого масштаба и с такими параметрами рынок процентных ставок найдёт новое равновесие в области 5–7%. Можно вначале и регулировать маржу, скажем, 2,0–2,5%, но ненадолго — не более года, потом сама уравновесится.
Денег станет много, конкуренция за заёмщика возрастёт, это будет рынок покупателя. По обеспеченности кредитов со стороны заёмщика ЦБ тоже придётся несколько снизить требования, не доводя это конечно до абсурда, — главным образом, это должно касаться нормативов проектного финансирования и кредитования стартапов, за последние государство может и принять на себя часть ответственности.
Один процесс точно пойдёт естественным путём — взятие кредитов для замещения уже взятых под более высокую ставку. Ему не надо мешать, наоборот, он полезен для экономики, потому что деньги в размере тела кредита всё равно останутся в обороте. Наверное, вначале ЦБ должен будет также на небольшое время ввести нормативы распределения полученных от него банками средств между кредитованием бизнеса, ипотеки и остальных видов кредитования физлиц (потребительское кредитование, нецелевое кредитование и т.п.). При этом потребительское кредитование любых импортных товаров и услуг должно быть как сильно ограничено прямыми нормативами, так и стать очень дорогим через нормы резервирования.
Вызовет ли это всплеск инфляции, как утверждают либералы (впрочем, исключительно наши — американские только так и борются с кризисами)? Думается, нет, если и будет, то небольшой. Потому что та часть, которая пойдёт на кредитование бизнеса, а она, на мой взгляд, должна составлять не менее 70–75%, является инфляционно мало опасной, как любые капитальные вложения. Зато не будет инфляции издержек, себестоимость всего в стране понизится за счёт существенного снижения платежей по кредитам (это не гарантирует снижения цен, но это антиинфляционная мера). Плюс к тому сразу начнёт сильно расти круг хозяйствующих субъектов, особенно как результат этой меры и ещё нижеописанных, а это — увеличение конкуренции. Ну и наконец, анализ показывает, что в прошлом (первая половина 90-х) эмиссия приводила к гиперинфляции в большой степени через попадание значительной её части на валютный рынок, обвальное падение рубля и, соответственно, удорожание импорта, а это мы перекрываем.
А вот положительный эффект будет ошеломляющим, это многократно бывало в истории, так что гадать не надо. Тут, как с витаминами: если у вас витамина достаточно или даже не хватает, но чуть-чуть, то от того, что вы его начнёте принимать, ярко выраженного эффекта не будет. Но вот если у вас критический авитаминоз… Если человеку с цингой в последней стадии дать витамин С, то лежащий при смерти встанет и пойдёт, а через пару дней побежит. Нет причин полагать, что наша экономика прореагирует иначе.
Экономическая свобода
Зададимся вопросом: есть ли у населения России экономическая свобода? Вроде странный вопрос, частное предпринимательство разрешено, почему же нет. Но старый советский принцип «Я имею право? Да, имеете. Так я могу? Нет, не можете» никто не отменял.
Если каким-то образом измерить трудности начала нового бизнеса в России (не регистрации — это малая часть, а всего комплекса действий до начала его функционирования), то эта величина будет многократно больше, чем, например, в США. Почему именно?
Одну причину мы разобрали, малую доступность кредита. Другая часть — малый платёжеспособный спрос потенциальных клиентов — также в большой степени связана с малой доступностью кредита, особенно для B-to-B бизнеса. На следующем месте с небольшим отрывом идёт разрешительная система. Вроде бы никаких разрешений для открытия бизнеса не надо, но это вообще, а дальше начинается.
Хочу открыть кафе — ну так это же кафе, общественное питание, особый случай, лицензия нужна. И ещё отдельная — на алкоголь. Ладно, тогда магазин лучше открою (заметьте, я самые распространённые бизнесы называю, не экзотические). Ну это продукты, особый случай. Ладно, тогда производство небольшое открою. Ну это экология, особый случай. В результате оказывается, что почти все случаи особые, придумать не особый проблема, и он-то как раз и будет экзотическим.
Одни бизнесы нуждаются в лицензии как виды деятельности, причём до анекдота доходит: например, чтобы врачу или нескольким врачам открыть практику, надо получить лицензию. Когда я рассказываю об этом в США врачам, они мне просто не верят. Как же так, говорят, но ведь государство уже вручило вам лицензию после получения диплома?! У них, кстати, так и формализовано — сразу после диплома молодой врач (или юрист, то же самое) получает общенациональную лицензию на право работать врачом, а дальше на основании её в том штате, где решил поработать, получает в безусловном порядке за неделю лицензию штата. Другие бизнесы вроде бы и не требуют лицензии (некоторое время назад проредили, слава богу), но для открытия объекта нужны десятки разрешений.
Не надо только думать, как многие наши публицисты, что это специально для того, чтобы вымогать взятки. Это смешно — законы и нормы принимают в одном месте, а взятки берут совсем в других. На самом деле это в основном психологическая инерция советской системы плюс твёрдая убеждённость любого государственного, регионального или муниципального чиновника в том, что весь бизнес поголовно жулики и дураки (что, может, и недалеко от истины), а госслужащие все ответственны и высокопрофессиональны (без комментариев). И вообще государство стоит тонкой цепью штыков, отделяющих страну от хаоса. Я бы с последним и согласился, но никак не в вопросе открытия кафе или продовольственного магазина.
Вот, вы прикиньте, если бы профилактический санэпидконтроль вообще бы не существовал, неужели прямо в каждой точке общепита травили бы от души? Нет, конечно, уголовную ответственность ведь никто не отменял, садиться никому не хочется. В XIX веке не было никакого санэпидконтроля, но, судя по мемуарам, никто, идя в трактир с семьёй, не прощался и завещание не оставлял. Зевнуть, конечно, могут, ну так и санврач может, даже без всякой коррупции (которая, впрочем, тоже не изжита). А больше будут травиться в количественном аспекте? Наверное, больше, хотя вряд ли намного.
Зато высвободилось бы значительное количество ресурсов, и экономической свободы у предприимчивой части населения прибавилось бы. Как в своё время изобретатели супермаркетов, магазинов самообслуживания. Им говорили: воровать же будут, вы разоритесь! А они отвечали, а мы конкретно подсчитали, сколько в среднем будут воровать, и это немного, на продавцах гораздо больше сэкономим. И так и вышло. Как вы можете человеческое здоровье мерить на деньги, возмутятся оппоненты. А я отвечу: если на одной чаше весов понос, а на другой экономическое преуспевание страны, я выбираю второе.
Вообще почему-то в вопросах борьбы с гораздо более опасными правонарушениями, к примеру имущественными преступлениями, никому не приходит в голову делать упор на профилактику, например, приковывать кассира к рабочему месту, чтобы он не мог украсть и убежать. Его страх перед 5 или 8 годами тюрьмы всем кажется достаточным сдерживающим фактором. Чем отличается открытие кафе, я не понимаю. Наоборот, там кроме страха сесть, от чего теоретически можно откупиться (что для бизнесмена тоже не сахар), есть ещё опасение того, что пару человек расскажут знакомым, что их пронесло, и к тебе ходить перестанут — и тут уж, кому занесешь? Да и посмотрите, сколько у нас пожаров происходит, с жертвами в том числе, как в «Хромой лошади». Сильно этому препятствует, что они разрешение противопожарное получали? Нет уж, все эти фобии носят иррациональный характер, и борьбу следует переносить на страх перед тюрьмой. В Америке так и устроено, во всяком случае, во всех процветающих штатах, а наши люди боятся тюрьмы ничуть не меньше американцев и понимают, что загремят туда, как миленькие.
Раз так, то надо драматически уменьшить количество требуемых разрешений. Тот же ресторан надо открывать без единого разрешения. Вместо этого надо свести правила по каждому разделу (санитарно-эпидемиологический, противопожарный, экологический, строительный и т.д.) в единый свод и брать подписку с конечного бенефициара, что ознакомлен с ответственностью за нарушение вот этого. В большой степени это и так существует — например, СНиП (строительные нормы и правила). А если не захотят раскрывать конечного бенефициара (хотя в малом бизнесе это редкий случай), так пусть и получают все разрешения. При этом надо создать рабочие группы по каждому виду правил и пересмотреть их, отведя на это жёсткое время типа года, — многие из них устарели уже 20 лет назад. Только не надо слушать представителей профильных ФОИВ — они будут только тормозить эту работу. Экспертов в стране и без них достаточно.
Лицензируемых видов деятельности должно остаться считанные единицы. И те в основном должны даваться человеку, а не компании, раз и навсегда, как врачебная практика в упомянутом примере или водительские права (по-английски они, кстати, называются лицензией). То же и про разрешение на открытие объекта. Эта работа многократно декларировалась как необходимая, многое даже и сделано, но явно недостаточно.
Возможно, кризис и нужен для того, чтобы завершить этот процесс. А если в какой-либо отрасли или в каком-либо регионе в силу специфики будет всё-таки уж совсем страшно положиться на страх предпринимателя перед наказанием, можно вводить обязательное страхование профессиональной и/или гражданской ответственности. Страховой рынок вполне созрел для этого, а государственные надзорные органы — для контроля над этим. А барьером для входа в бизнес это является гораздо более терпимым.
Что касается административного произвола и коррупционного вымогательства, то это вопросы институциональные, и любая самая успешная борьба с ними не может носить антикризисного характера в силу потребного для этого длительного времени. Единственное, что можно сделать, — создать отдельную службу по защите бизнеса, в первую очередь малого и среднего (большой сам, кого хочешь, защитит), и не в виде всяческих омбудсменов, а как обычную спецслужбу с оперативными подразделениями, группами физзащиты и так далее. Тоже давно обсуждалось. Большого результата это не даст, но некий даст, а психологический, при правильной подаче в СМИ, — ещё больший. Зато это можно сделать быстро, и все действующие спецслужбы будут счастливы: новые ресурсы и карьерные возможности, людей ведь не с улицы туда набирать будут.
Импортозамещение и реиндустриализация
Импортозамещение как процесс можно разделить на две группы.
Первая: когда оно происходит при наличии соответствующих условий путём дозагрузки имеющихся мощностей. Это не дело государственной политики, во всяком случае, микроэкономической — при низком курсе рубля и доступности кредитов бизнес их и сам догрузит, а чем именно, сообразит лучше государства. Так было в 1998–1999 годах, но сейчас, к сожалению, резервы этого невелики, иначе бы не пришлось писать эту статью.
А вторая группа — это где для импортозамещения надо создавать новые мощности. Здесь бизнес тоже раскачается, но на это может уйти 10–15 лет даже при самых благоприятных условиях (которых нет), потому что, как говорится, принятие решения по любой крупной инвестиции есть поединок между трусостью и алчностью. И побеждает в нём чаще, увы, первое. Особенно когда у страны за спиной нет 250 лет капитализма, за которые бывало разное, но государство ни разу ничего не экспроприировало. Это как вы понимаете не про нас. Если фактор времени важен, а он критичен, коль скоро нас хотят удавить, то государство не может сидеть в стороне под мантры «рынок сам все устроит». Устроит, но будет уже поздно.
Поэтому необходимо заказать по методу аутсорсинга конъюнктурные исследования по отраслям: какие заводы имеет смысл построить для замещения импорта и потом на их основе принять решения. По моему опыту, такую работу можно сделать за полгода.
Критерии должны быть следующие:
а) объём импорта соответствующей продукции;
б) страна(ы) — источники импорта (хуже всего США, на другом полюсе Китай);
в) страна(ы), где можно приобрести соответствующий завод (приоритетный перечень тот же);
г) доступность сырья по странам; д) отдача на капитал, потребный для возведения;
е) полезность для общей технологической культуры российской промышленности;
ж) наличие рынков для экспорта.
Когда всё это по всему спектру импорта будет сведено, следует создать общий приоритетный список. А уж из него выбирать сверху столько позиций, сколько не жалко денег, в зависимости от нефтяных цен, например. Учитывая масштабы, это решение президента.
Контракты следует заключать с консалтинговыми фирмами, специализирующимися на разработке новых бизнесов. Даже если и не доверять им выбор поставщика оборудования и переговоры с ним, они нужны для того, чтобы взамен потраченных денег появился не завод, а целая корпорация, готовая к работе на рынке. С маркетингом, сервис-центрами, корпоративной структурой и т.д. Да и выбор модельного ряда — не совсем дело поставщика самого завода, тому, в общем-то, без разницы, что выпускать в переделах возможностей оборудования. В общем, подходить надо как к бизнес-проекту, а не заводу. В этом отличие от покупки заводов во времена СССР. И такую корпорацию очень легко продать, например, через продажу акций, особенно когда она выйдет на текущую прибыль. А продавать её надо, потому что построить за миллиарды, осознавая угрозу, до того как раскачаются купцы, — дело государства. А эксплуатировать уже работающий актив — нет. Притом все знают, что успешно реализованный бизнес-проект в промышленности продаётся за существенно большие деньги, чем было затрачено. Это для тех, кто грудью встанет на защиту государственных денег от самого государства. А ведь ещё и большой налогоплательщик появится.
Строго говоря, это не является антикризисной, то есть быстродействующей мерой — большой завод раньше, чем за пять лет, не построить. Но тем больше оснований начинать это сейчас, поскольку противостояние с Западом надолго, даже если основная часть или даже все санкции будут сняты в 2015 году (в чём я сильно сомневаюсь). К тому же стройка такого масштаба — сама по себе большой вклад в ВВП. И атмосферу «движухи» создаст лучше чего угодно другого, а её очень не хватает.
Налоги
Выскажу соображение, которое большинству (кроме специалистов, конечно) покажется странным: налоги у нас небольшие, и уж точно не являются лимитирующим фактором в экономике. Тем не менее, поверьте мне как ведущему бизнес в США, они у нас невелики по совокупному бремени для предпринимателя. НДС, правда, является весьма вредным налогом для экономики в целом, так как, облагая добавленную стоимость, он стимулирует её не добавлять. И его, конечно, надо менять, возможно, на налог с розничных продаж, возможно, на налог с оборота или на что-то иное. Это как раз власть давно прорабатывает. Но мера эта никак не антикризисная — безумие менять во время кризиса основной налог на нечто малопривычное. Да и результат это даст лишь в среднесрочной перспективе, даже в случае успеха.
Но это что касается собственно налогов — в узком смысле. А вот взносы в социальные фонды со ставкой около 30% (впрочем, они сейчас тоже называются налогом, единым социальным) — это бич, особенно для малого и среднего бизнеса. Для крупных компаний типа естественных монополий и приближающихся к ним он крайне мало заметен, поскольку доля оплаты труда в их выручке и прибыли относительно невелика. А для малого и среднего бизнеса, особенно для стартапов, он номер один по гнёту. Не в последнюю очередь потому, что когда вы создаёте новый бизнес, то до начала операционного периода прибыли и добавленной стоимости ещё нет, потому что ещё нет продаж и соответственные налоги никто вам не начисляет. А ЕСН вы уже должны платить, так как люди нужны и на этапе подготовки. В общем, в полном объёме никто в стартапах его не платит и платить не собирается (обходятся чёрными зарплатами), да и не только в стартапах. Но это ещё одно препятствие для входа в бизнес — многие не хотят быть нарушителями прямо со старта.
Нельзя сказать, что власть не подозревает об этой проблеме, более того, даже действовала 14% ставка ЕСН для определённых категорий малого бизнеса и дала весьма положительный результат в части легализации зарплат. Но, как и многого другого, в кризис этого недостаточно. Представляется, что надо на три года отменить ЕСН для всех плательщиков, кроме крупных, для которых это не принципиально. Или как паллиатив — только для всех новых предприятий. Естественно, чем-то это надо компенсировать в бюджете, скорее всего, пересмотреть траты. Это всё же лучше, чем строить высокоскоростную трассу Москва — Казань, при всём моём уважении к железнодорожному транспорту и к Республике Татарстан. Только для подрядчиков и их бенефициаров не лучше.
Хотя это предложение описано для стройности в разделе «Налоги», его место по смыслу — в разделе «Экономическая свобода». Потому что существующий порядок лишает предпринимателей, реальных и потенциальных, не столько денег — приспосабливаются как-то, а именно свободы.
Заключение растягивать не хочу. Думаю, что если это реализовать, в январе 2016 года Россию уже будет не узнать. Президент у нас по своему складу человек противоположный понятию «авантюрный» и поэтому рискованных решений без крайней нужды принимать не любит. Но это пока не наступает критическая ситуация — тогда, как мы знаем из опыта, решительности ему не занимать. А она наступила. Будем надеяться.
Ниже приведены мои ответы на наиболее часто задаваемые, а также наиболее интересные вопросы и утверждения по статье «Как быстро выйти из кризиса». Они взяты из пришедших мне на почту, задаваемых устно, а также с обсуждений в интернете. Ряд похожих вопросов сводился в один. За рамками моего рассмотрения остались те вопросы и утверждения, которые сделаны с позиций либо оголтелого либерализма, либо советского социализма (второе, увы, весьма характерно для читателей «Однако»): и с тем и с другим считаю дискуссию неинтересной. Также не нашло моего ответа то, что явно лежит за рамками исходной статьи.
Вы пишете о валютном рынке. Но ведь при техограничениях, которые вы описали, его фактически не будет?
— Отчего же, он даже увеличится по объёмам. Все экспортёры будут продавать на рынке 100% валюты, сейчас продают только часть — часть оставляют на валютных счетах. По оценкам, это увеличит объём транзакций не менее чем в два раза. Импортёры в первом приближении будут покупать столько же. А те, кто покупает для сохранения или спекуляции, покупать перестанут — им это будет запрещено. Но по оценкам, они составляют не более трети покупателей, остальное законные импортёры. Ещё вырастет объём транзакций по покупке валюты за счёт того, что экспортёры, продавшие по требованию закона всю валюту, часть её купят обратно для импорта. Но всё равно прибавка к объёмам транзакций на валютном рынке даже превысит снижение.
Но тогда экспортёрам некому будет продать часть валюты?
— В этом случае происходит падение её курса против рубля, то есть рубль растёт. До какой-то степени это и будет происходить, потом ЦБ начнёт скупать часть валюты за эмитированные рубли, потому что особо сильный рост рубля нам невыгоден, да и резервы ЦБ хорошо бы поднарастить. Так всё и происходило в середине 2000-х.
А как быть с предприятиями, которые по факту имеют дочки в зарубежных странах, и зарабатывают валюту там?
— Этот вопрос несложно отрегулировать отдельно, поскольку таковых не много. В принципе мне представляется, что подход должен быть такой: дочка, например, в Чехии — это чешское предприятие, и неуместно распространять на него нормы для российских предприятий, независимо от национальной принадлежности его конечных бенефициаров. Другое дело, что в рамках нашей стратегии в развязанной против нас войне любая дочка российского предприятия в Европе или США — потенциальный заложник, и с этим надо что-то делать. Но это лежит за пределами настоящей статьи.
Как быть с тем, что возникнет чёрный рынок валюты?
— Да и бог бы с ним, пусть возникает. Поскольку речь вы ведёте только о наличной валюте, точнее, её части, то это не принципиальные для экономики объёмы. Да и сомневаюсь я, что он возникнет. Потому что для того, чтобы что-то купить, за границей или в РФ (например, через интернет-торговлю), валюта и так будет свободно конвертироваться. А для того, чтобы тезаврировать, важно купить валюту, не переплачивая — чёрный же рынок всегда ломит цену, ему надо покрыть риски продавца. Небольшой только если будет, нишевый — ну и ладно.
А может, ту валюту, которая на руках у населения, всё же как-то изъять и пустить на развитие страны? Так и мы делали в 30-х, и Рузвельт с золотом, и нацисты. Притом можно же и не силой, а выманить.
— Да, можно, например, введя покупку наличной валюты с премией, эмитируя для этого избыток рублей, что всяко надо делать. Но не думаю, что нужно. На руках у населения около 30 млрд долларов — это не много по нашим масштабам: годовой экспорт нашей страны составляет более полутриллиона долларов, резервы ЦБ и правительства тоже больше полутриллиона. Сейчас подупадёт, но не в разы. То есть мы на гораздо лучших стартовых позициях, чем и СССР в начале индустриализации, и США в разгар Великой депрессии, и нацисты перед войной. А с другой стороны, превратить значительное количество наличных долларов в безналичные — непростая задача в рамках современной финансовой системы. А уж правительство США может перекрыть это одномоментно.
А что при реализации вашей программы произойдёт с фондовым рынком?
— С той его частью, которая представляет собой оборот ценных бумаг российских эмитентов за границей, например ADR или GDR, или основных акций тех российских холдингов, которые перерегистрировались за границей и стали формально иностранными компаниями, как например ЕВРАЗ или «Полиметалл», произойдёт катастрофа. Они станут стоить близко к нулю (я имею в виду, естественно, акции — облигации упадут не сильно, если покупка валюты для выплат по ним не будет запрещена). Собственно, основная часть этого пути уже пройдена, даже и без введения валютного регулирования — «Сургутнефтегаз» в пересчёте на 100% стоит сейчас меньше, чем у него денег на счетах! Это естественно, потому что манипулирование кредитными рейтингами стран и корпораций и курсами акций — одно из основных видов оружия Запада в гибридных войнах нового поколения. Так сказать, танковые дивизии вермахта. То есть при любом противостоянии с Западом, а это началось с нашего «непослушания» по Сирии и явно будет продолжаться, пока одна из сторон не запросит пощады, акции наших компаний за рубежом превращаются в труху. Но я не вижу особой проблемы в этом. Для чего они вообще нужны? Чтобы нашим олигархам легче было попасть в список «Форбс»? Нас как страну в целом это не колышет. Чтобы легче было занимать за границей? Так это в любом случае будет перекрываться и Западом (чтобы удушить нашу экономику), и нашей властью (чтобы устранить зависимость). А те немногие случаи, когда наши компании имеют дочки в третьих странах, важные для их функционирования, например РУСАЛ в Гане, Гвинее, и Ямайке для добычи бокситов и производства глинозёма? Ну так в мире есть много больших и серьёзных компаний, не являющихся публично-акционерными, и никаких особых проблем с кредитованием у них нет. Азиатские банки с удовольствием кредитуют активно работающие компании, даже если их официальный рейтинг очень низок, в случае хорошего баланса. Да и наше государство может помочь в рамках определённого соглашения.
А внутренний фондовый рынок?
— Сейчас на нём аналогичная ситуация, поскольку значительная часть игроков, делающих погоду, представляет собой международный спекулятивный капитал. В случае перехода к мягкому валютному регулированию они исчезнут: никто из них (кроме прямых агентов западных правительств, которые таким способом сами определятся) не захочет работать при отсутствии возможности купить на прибыль валюту и репатриировать её. Но фондовый индекс всё равно останется в разы ниже нынешнего, потому что количество покупателей сильно снизится из-за ухода иностранцев, а количество акций останется прежним. Но я бы и по этому поводу не комплексовал. Фондовый рынок в своё время играл важную роль в развитии рыночной экономики как источник капитала, то есть альтернативный банкам институт по трансформации накоплений в инвестиции. Но сейчас эта его роль сильно снижена: подавляющую часть транзакций составляет вторичный рынок, который никуда не привлекает капитал, а только перераспределяет его между биржевыми игроками. Фонды и компании прямых инвестиций значительно лучше с этим справляются. Но у фондового рынка есть огромный минус, по крайней мере для нас: он сильно повышает ликвидность активов своих владельцев. А это плохо: только тогда, когда активы малоликвидны, пусть при этом даже и высокодоходны, появляется объективная общность исторической судьбы капиталистов и всей страны. Для нас, на мой взгляд, это первостепенно важно.
Так, может, закрыть на время биржу? Или навсегда, принудительно проведя делистинг всех эмитентов?
— Это точно не тот вопрос, который следует публично обсуждать, чтобы не вызывать неадекватных реакций игроков.
А можно ли в ответ на санкции ввести запрет российским корпорациям на выплату долгов зарубежным кредиторам?
— В принципе да, такая мера возможна, но надо понимать, что это по определению называется дефолтом. То есть в ответ любое имущество России как государства (в том числе все доллары и евро резервов ЦБ и правительства) и наших компаний на Западе будет конфисковано. Всё это как минимум требует детального просчёта и превентивных мер, в частности, полного перевода наших резервов, например, в гонконгский доллар. Но это чисто с экономической точки зрения, а с политической я бы оставил эту меру (готовясь к ней уже сейчас) как ответную на момент более радикальных и наглых шагов Запада, например, отключения СВИФТ.
Тогда, возможно, есть смысл выплатить корпоративные долги из резервов ЦБ, в том числе чтобы их сохранить — это соизмеримые цифры.
— Говоря о сохранении, здесь явно имеется в виду, что их могут заморозить (пока они в долларах и евро). Но если это вдруг произойдёт, то будет безумием платить после этого Западу хоть что-то, в том числе корпоративные долги. То есть это и так схлопнется, зачем торопиться. Итак, для сохранности ЗВР смысла это делать нет. А в индивидуальном порядке можно посмотреть и сделать это для некоторых компаний — важно только, чтобы их список не исчерпался «приближёнными». Но и помогать всем, в том числе тем, кто непонятно куда дел взятые за рубежом кредиты, тоже неразумно.
Если сохранятся базовые причины ослабления рубля, в частности низкие нефтяные цены и сокращение иностранного кредитования, то не поможет никакое валютное регулирование.
— В каком-то смысле да, это у меня, собственно, прямо и указано. Но дело в том, что обвал рубля, и нынешний, и любой прошлый и будущий, лишь отчасти в количественном отношении является прямым эффектом объективных факторов, а отчасти результатом мультипликаторов этого эффекта. Валютное регулирование не затрагивает эффектов, но отключает мультипликаторы, особенно не стихийные, а целенаправленно включённые против нас, и тем самым превращает обвал в обычное падение. Но главное назначение валютного регулирования не в том, чтобы рубль обратно вырос (не уверен даже, что это полезно), а в том, чтобы сделать возможным кредитную эмиссию: без него и курс обвалится при её включении, и все деньги утекут за рубеж.
Недавно вышла статья нового зампреда ЦБ Тулина, в которой он полемизирует о необходимости эмиссии, правда, не с вами, а с Глазьевым. Что вы скажете о его аргументах?
— Хочу начать с того, что я знаком с г-ном Тулиным 20 лет и весьма высокого мнения о нём как профессионале. Считаю, что для ЦБ и страны в целом его возвращение в ЦБ — большая удача, тем более на место доктринёрки Юдаевой. В своей статье он справедливо и глубоко отмечает, что для возможности поглощения большой денежной массы экономика должна быть значительно более сложной, чем сейчас. Это должно выражаться и в увеличении количества субъектов, и в их диверсификации, и как следствие умножения межотраслевых финансовых перетоков и вообще количества транзакций, которые, собственно, и обслуживает денежная масса. Полностью согласен с этим анализом, но считаю, что тут налицо классический вопрос: что было раньше, яйцо или курица? Усложниться нашей экономике не даёт в первую очередь именно нехватка кредита. Предлагаемые мною меры приведут как раз к быстрому увеличению количества игроков, в том числе и прямо за счёт норматива кредитования нового бизнеса и смягчения требований к обеспеченности проектного финансирования — у меня это чётко написано.
Почему вы не предлагаете зафиксировать кредитные ставки банков — иначе банки получат средства от ЦБ допустим под 4%, а заёмщикам выдадут под 10%?
— Согласие, в том числе на любую сделку, есть, как известно, продукт непротивления сторон. Чтобы дать под 10%, надо чтобы хотели взять под 10%. А с этим будут сложности, если гигантские объёмы средств получат не два-три привилегированных банка, а две-три сотни, и у них неизбежно будет жёсткая конкуренция за заёмщика. Это как спросить, а почему сейчас банк покупает на бирже доллары по 65 рублей и продаёт их населению по 70, а не по 100? Это ведь не запрещено? А потому только, что никто не купит по 100, когда у других свободно продаётся по 70. К тому же как зафиксируешь ставки — они ведь различаются даже у одного банка в зависимости от многих факторов: вида бизнеса, размера займа, надёжности заёмщика и т.п. И это правильно. А вот установить предельную маржу, например 2,5%, — вполне возможно, у меня указано, что это один из вариантов.
Вы говорите только о прямых кредитах ЦБ банкам, а не следует ли предусмотреть меры для того, чтобы часть этих средств перераспределялась на межбанковском кредитном рынке? И как вы, кстати, относитесь к другим аспектам банковской реформы, в частности, к мерам по укрупнению банков?
— Следует, наверное, я думаю, ЦБ это легко и правильно отрегулирует, это он умеет. К укрупнению в целом отношусь положительно, но считаю это узко профессиональным вопросом, в котором не вполне компетентен. Если кредиты ЦБ при начале эмиссии будут выдаваться только банкам не менее определённого размера капитала, то этот процесс быстро пойдёт и сам.
Почему бы государству через госбанки или как-то иначе не выдавать кредиты не под процент, а под долю в прибыли?
— Ну во-первых, такая мера не нова, она давно действует в исламских странах, и никакого особого ускорения экономики от неё не наблюдается. В ней имеются следующие сложности: а) оценить бизнес с целью долевого в нём участия гораздо сложнее, чем с целью выдать ему кредит, и государство, хоть в лице госбанков, хоть министерств, никогда с этим не справится в массовых масштабах; б) и по закону, и по здравому смыслу тот, кто внёс долевое финансирование, должен иметь право голоса пропорционально взносу. А поскольку вы в своём вопросе говорите о кредитовании нового бизнеса в форме проектного финансирования, то государство будет иметь не просто голосующие пакеты в миллионах новых предприятий, но и контрольные. Это абсолютно невозможно иначе как в виде профанации; в) многочисленные исследования, правда в США, показывают, что лишь относительно небольшой процент организаторов стартапов предпочёл бы долевое финансирование — большинство предпочло бы долг, потому что надеются на успех и считают, что выплата долга и процентов будут значительно меньше, чем соответствующая доля от прибыли, и хотят оставаться полными хозяевами. Так что долевое финансирование никак не тянет на замену долговому. Но параллельно с ним существовать оно вполне может — в виде фондов прямых инвестиций, в том числе государственных. Они и так существуют, например, РВК в венчурном секторе. Возможно, надо создать дополнительные для «обычного» нового бизнеса, в том числе малого.
Не лучше ли вместо перехода к низкой ставке кредитования сохранить высокую — она всё же надёжно ограничивает инфляцию и курс рубля, — но ввести систему так называемой бонификации, то есть целевых низких ставок для определённых отраслей? В Европе это широко использовалось.
— И у нас использовалось, например, кредиты аграрному сектору ещё в 90-х. Никаких особых успехов не принесло. Даже отдельные предприятия кредитовали постоянно под 5–6%, например ВАЗ, с тем же результатом. И понятно почему: когда у какого-то хозяйствующего субъекта появляется кредит по ставке сильно ниже рынка, да ещё в нашем случае более длинный, у него возникает непреодолимое желание его перепродать в том или ином виде. А у государства возникает непреодолимое желание дать не тому, у кого наилучшие рыночные перспективы, а тому, кто способен в случае чего создать максимум политических проблем для власти. Это даже если не рассматривать коррупционные соображения. Так что лучше уж пусть у всех будут низкие ставки, иначе новому бизнесу ничего не достанется.
Вы пишете, что большого скачка инфляции не будет. А если всё же будет, насколько это критично? Считаете ли вы, что таргетирование инфляции должно перестать быть задачей ЦБ и правительства?
— В чём главный минус инфляции по классическим представлениям? Вовсе не в снижении жизненного уровня — он может и не снижаться. А в том, что она делает любой проект малопредсказуемым в долгосрочной перспективе и тем самым способствует уменьшению долгосрочных инвестиций. На самом деле это лицемерие, просчитываемость бизнес-плана на 20 лет, которую на Западе требуют и принимают банки, — абсолютная фикция. Но тем не менее… А в чём плюс? Население начинает больше тратить, вместо того чтобы складывать в кубышку. Очевидно, что и то и другое для нас не сверхактуально. Я считаю, что инфляция в пределах 20% не критична для нас для переходного периода в несколько лет. А по мере усложнения экономики, о чём шла речь выше, она и сама сойдёт на нет, во всяком случае, если не злоупотреблять печатным станком. По крайней мере, никаким абсолютным злом она не является. Единственный, кому она крайне неудобна, — это международный спекулятивный капитал, работающий в нашей стране (или планирующий работать). Именно для его интересов у нас и борются с инфляцией так самозабвенно. То есть контроль за инфляцией и недопущение её перехода в неуправляемую фазу должны быть одной из важнейших задач финансовой политики страны, но не первой.
Действительно ли частные импортёры лучше государства определят, что надо импортировать? Верите ли вы в «невидимую руку рынка»?
— До сих пор успешно определяли. Да, я верю в рынок, и с такими, как читатель «Однако», написавший, что статью автора, который верит в рынок, он и читать бы не стал, я и сам даже дискутировать не хочу. Но у рынка, у нашего сегодняшнего, во всяком случае, есть одно большое «но»: он будет ввозить (и производить, кстати, тоже) только то, на что платёжеспособный спрос есть сегодня. Он действительно выявит и удовлетворит все такие потребности быстрее и лучше любого государственного ведомства. Но оборудование для станкостроения, например, на которое спроса нет, он ввозить не будет, а меж тем очевидно, что станкостроение надо развивать, в том числе создавая спрос, то есть развивая и машиностроение. Этого бизнес делать не может и не будет. Иными словами, с оперативными задачами бизнес справляется замечательно, а в плане развития рассчитывать на него нечего.
А не следует ли прямо ограничить импорт, не полагаясь лишь на низкий курс рубля?
— Импорта много незаменимого, если вы его ограничите — наступит дефицит, и даже коллапс. На изменение этого нужны время и усилия, поэтому я и писал о программе импортозамещения. А если дать возможность государству определять, что ограничивать, а что нет, решения точно будут неадекватны: и качество, и мотивация чиновников очень низки.
Вы пишете, что налоги у нас невысокие, кроме ЕСН. Но вроде все жалуются. Неужели в США налоги на предприятия не выше?
— Корпоративный налог (так в США называется налог на прибыль предприятий) составляет 33% в федеральную казну и до 10% в казну штата, итого до 43% (у нас 20%). Причём по налогу штата могут быть персональные договорные льготы, например, в случае открытия нового бизнеса с большим количеством рабочих мест, а по федеральному — не могут. Правда, есть некие общие изъятия. Средняя эффективная ставка около 30%, сильно больше, чем у нас. Правда, нет НДС, но есть налог с продаж, составляющий в разных штатах от 6% до 12%. А в Европе везде НДС количественно примерно такой же, как у нас, но нет налога с продаж. Налог с имущества большой, обычно 1,6% в год, причём в большинстве штатов не с балансовой стоимости, а с оценочной. Но в большинстве случаев новые предприятия освобождают от него на 10–30 лет, иначе они просто не открываются в этом месте (как и у нас это местный налог, и решение об освобождении принимает по нашему район). В общем и целом не сказал бы, что бремя ниже, чем в России. Единственное, что база для исчисления налога на прибыль нового бизнеса всегда считается только после полного возврата вложенных средств — прибыль до покрытия вложений не облагается. Это комфортно и вполне можно ввести и у нас.
Есть ли, на ваш взгляд, ещё другие меры по быстрому выходу из кризиса, которые не вошли в вашу статью?
— Да, размерные ограничения статьи не позволили отразить некоторые меры, которые гарантированно дадут ощутимый эффект на временном горизонте 1–3 года и при этом являются управленчески возможными. Давайте остановимся на двух из них.
Когда у нас идут дискуссии по поводу государственной собственности, всё ещё очень большой, то по умолчанию имеются в виду три раздела: объекты народного хозяйства, земля и объекты социальной инфраструктуры. Если не поддаваться эмоциям, то следует признать, что по всем трём есть аргументы как про, так и контра за сохранение статус-кво. Про — потому что оставшиеся в госсобственности крупные промышленные объекты, типа «РусГидро» или РЖД, а тем более объекты научные и двойного применения имеют явное стратегическое значение, и просто в силу этого их приватизация таит в себе большие риски и политического, и управленческого характера. Ведь совсем не задумываясь, приватизировать нужно лишь то, что в случае чего не жалко и совсем потерять. Объекты социальной инфраструктуры грозят социальным недовольством в случае своей переориентации, а предотвратить таковую представляется не очень реальным. Приватизация же земли (имеется в виду не 10 и даже не 100 соток под домом в загородной или сельской местности, а большие массивы) вообще не очень соответствует русскому цивилизационному коду, тем более что прошедшая уже довольно давно приватизация земли не принесла даже призрачных благ. А контра в основном одно — всё это чудовищно неэффективно используется и управляется, оставаясь в государственной собственности, и изменить это не очень реалистично. То есть надо ли всё это форсированно приватизировать — тема реальной, не надуманной дискуссии, исход которой неочевиден.
Но есть ещё одна категория государственной собственности, где никакой серьёзной дискуссии о целесообразности её приватизации быть не может в силу отсутствия любых здравых аргументов в пользу её сохранения (её и нет). Это — коммерческая недвижимость. То есть не оборонные заводы и институты, не детские садики или поликлиники, даже не помещения ДЭЗов, а те здания или части зданий, которые либо сданы в коммерческую аренду, либо стоят пустыми. Это, кстати, могут быть и помещения во всех вышеперечисленных объектах. Такой недвижимости в госсобственности десятки миллионов квадратных метров, а нехватка места для открытия нового бизнеса, даже за деньги, является не меньшим лимитирующим фактором, чем лицензии и разрешения. Получить их в аренду иначе, чем за взятку, причём, как правило, несуразных размеров (типа 2–3 млн рублей за подвал под жилым домом в Москве), — редчайшее событие, все они считаются «кормлением» и давно распределены в этом смысле. Но главное, даже если бы они сдавались честно, совершенно непонятно, зачем государству их вообще иметь. Я уже писал, что не генеральское дело торговать, ну а уж сдавать в аренду тем более.
Всё это надо незамедлительно приватизировать в самые кратчайшие сроки — типа за три года, в том числе не менее 40% в первый год. Критерии попадания в этот список можно детально описать, в конце концов, не так много существует видов нежилых помещений. Но независимо от соответствия критерию, который будет разработан, любое нежилое помещение, сданное в аренду кому-либо по состоянию на 2014 год, должно попадать в список для обязательной приватизации. Где бы оно ни находилось — хоть в поликлинике, хоть в здании органа власти или оборонного завода: раз сочли возможным сдать (или разрешить госучреждению сдать) его в аренду, значит, в реальности не видите в этом угрозы. Стартовая цена на них должна определяться без оценки (иначе на десять лет затянут) — официальную ставку аренды по факту умножить на унифицированный мультипликатор. Это будет, кстати, немного, поскольку не будет учитывать взяточную компоненту. Ну а для остальных, помимо прочего, предусмотреть, что предприниматели будут сообщать о таких помещениях в описанную в статье новую службу защиты бизнеса — вот и будет тем работа со старта.
Могут сказать, что столь массированный выброс на рынок нежилой недвижимости обрушит цены на неё. Но, во-первых, это совпадёт по времени с поступлением на рынок средств от кредитной эмиссии. А во-вторых, даже если и обрушит — с нынешнего заоблачного уровня, вижу в этом больше плюсов (облегчение входа на рынок для всех), чем минусов (частичная декапитализация существующих владельцев). Ещё могут сказать, что при любом контроле значительная часть будет скуплена чиновниками же или их подставными лицами. Ну и что? Когда объект станет законной частной собственностью чиновника или его родственника, его сдача начнёт подчиняться законам рынка, хочет он того или нет, так же, как кпд турбины определяется законами термодинамики, а не приказами министра энергетики и даже не распоряжениями владельца турбины. В частности, больше предложение — ниже цена, или не получишь ничего. А коррумпированного чиновника можно прищучить и потом, когда борьба с коррупцией станет реальностью, в том числе с конфискацией означенного объекта, — рукописи, как говорится, не горят, а уж финансовые документы тем более.
Следует, однако, помнить, что когда мы здесь употребляем слово «государственный», то реально имеется в виду не только и даже не столько федеральная, сколько региональная и муниципальная собственность. Причём региональные и муниципальные органы власти не составляют в этом вопросе вертикаль с ФОИВ, поскольку распоряжение таковой собственностью не составляет по Конституции предмета совместного ведения. Вопрос тут есть, но представляется, что его можно достаточно быстро решить, точнее, обойти, не нарушая и не изменяя Основной закон. Можно предложить региональным властям экспрессно подписать дополнения к соглашениям о разграничении полномочий, обязывающие их присоединиться к обсуждаемой норме, в том числе давая право федеральным ведомствам осуществлять контроль за исполнением, но сохраняя все поступления за региональным бюджетом. А не хочет субъект подписывать — не надо, но тогда для него прекращаются все дотации и субвенции из федерального бюджета. Региональные же власти проделают ту же процедуру с муниципальными. Возможно, юридические службы федеральной власти определят, что для этого надо принять ФЗ, значит, так тому и быть. Думаю, что всё это сработает даже без подключения неформальных механизмов, а с ними тем более — всё же управляемость сейчас совсем не такая, как раньше.
Это даст колоссальный эффект, драматически увеличив реальную свободу бизнеса, со всеми вытекающими последствиями. Причём очень быстро.
Вторая мера — изменение подходов к новациям в законодательстве и нормотворчестве, которые осуществляет правительство. Сказать, что законы и нормы меняются, как в калейдоскопе, делая любой бизнес-проект крайне мало предсказуемым, — это ещё приукрасить. Хороший пример налоги. В статье говорилось, что налоговое бремя вроде и невелико (кроме ЕСН), причём налоги давно не менялись, либо менялись только в сторону снижения. Это так. Но вот в порядке исчисления новации — по нескольку раз в год. А ведь любой бизнесмен знает, что порядок определения налоговой базы влияет на эффективную ставку ничуть не меньше, чем умножаемый на неё мультипликатор (то есть размер самого налога). Как и во всех обсуждавшихся в статье и здесь темах, уже существующий бизнес как-то будет приспосабливаться, ему деваться некуда, а вот новый просто не возникнет.
Предлагается не ограничивать такого рода деятельность правительства, но ввести федеральным законом порядок, по которому любая новация, ухудшающая условия бизнеса, не распространяется на те бизнесы, которые возникли и начали функционировать (например, потратили не менее 25% от своего бизнес-плана) до её введения. Для них действует старая норма, например, семь лет. Это не новость, так у нас раньше и во многих других странах устроено законодательство в отношении иностранных инвестиций. А свои-то чем хуже? А в США так действуют многие законы в отношении бизнеса, по срокам до того момента, как проект вернёт все вложенные средства. Это несказанно улучшит предсказуемость любого нового дела, и без того у нас невысокую сейчас из-за волатильности рынков, а значит, и инвестиционную атмосферу.
Правда, у нас напринимали такое количество бредовых либо прямо коррупционных льгот, которые не отменять нельзя. Так, например, в 2013 году постановлением правительства был утверждён перечень товарных групп, которые якобы служат профилактике инвалидности (!) и тем самым освобождаются от уплаты НДС. Я, к слову, вообще не понимаю, что такое профилактика инвалидности как понятие, по моему, этому определению отвечает только бронежилет. Так вот, по этому постановлению туда попала вся пластмассовая столовая посуда, все трёхколесные велосипеды, самокаты и педальные автомобили, куклы (а это-то почему?! Может, в смысле отвлечения агрессии?), шали и тёплые платки и ещё много разного. К счастью, это всё отменили два месяца назад, но год это действовало, и убытки бюджета когда-нибудь ещё будут подсчитаны историками нашего времени. Не отменить было нельзя, явно коррупционное решение. Но ведь год назад наверняка кто-то, никак не связанный с его принятием, прочёл в газете и решил, что вот теперь-то без НДС он готов рискнуть деньгами и начать производить, например, тёплые платки. А с НДС не стал бы. Его-то за что наказывать? Но если оставить эту норму даже только для тех, кто начал за этот год, то нам в бюджете денег ни при каких ценах на нефть не хватит! Тут есть вопрос, как отделить, так сказать, овец от козлищ. Но думаю, что придумать можно.
Эта мера начнёт действовать вообще мгновенно — ведь её эффект лежит в чисто психологической сфере.
Ваши два предложения, притом что они о разном, в одном весьма схожи — они связаны с пониманием ограниченности возможностей существующего государственного аппарата.
— Да, это так. И Леонтьев, и Глазьев, и Хазин совершенно справедливо пишут о том, что категорическое неприятие государственного участия в экономике, и в частности государственной собственности, есть иррациональный символ веры наших либералов и часть Вашингтонского консенсуса, и в качестве таковых никак не могут быть для нас аргументом. Но при этом надо разделять государство вообще как философскую категорию и конкретную государственную машину, какая она есть в 2015 году. Надо понимать, что может она в силу сложившегося качества управленческой элиты весьма немного, и если ей поручить больше этого (что и имеет место), то она не будет справляться вообще ни с чем (что тоже имеет место). В этом моё расхождение, например, с Сергеем Глазьевым, когда речь идёт не о концепциях, а о программе актуальных мер. Конечно, элиту надо менять и по составу, и по мотивациям, но это не очень быстрый процесс, хотя и не сказать, что безумно медленный — у Сталина он занял 10 лет. Но он лежит почти полностью в сфере идеологии и лишь в незначительной части в сфере управления. А мы договаривались, что статья будет о быстрых мерах и только об экономике.
Оглавление
Михаил Юрьев
КАК БЫСТРО ВЫЙТИ ИЗ КРИЗИСА
