Не знаю, может, осень — это и красиво, но очень уж давит на нервы такая красота. Кругом, конечно, золото, багрянец и все такое прочее, но холодно и сыро. Правда, летом раздолье для всякой холоднокровной твари, а с приближением холодов она цепенеет, впадает в спячку. Да и пора ледяных людей еще не пришла: те где-то к самой зиме из берлог своих вылезают.
Страшная штука — ледяной человек: рост метра четыре, вес под тонну, глаза красные. Ну да о ледяных людях пока думать нечего, лучше под ноги смотреть.
Тем более, что гнилые ветки так и норовят подножку подставить.
Странная какая-то ветка попалась: обхватила сапог и ни туда ни сюда.
Дергаю ногой — гнется, но не ломается. Собрался ее рукой отцепить, да вижу: так и искрит, да еще и шипит впридачу, и никакая это не веточка вовсе, а проволока под током. Кажется, ее протянули тут лет пять назад, когда Эпоха Напастей только начиналась, — им, видите ли, хотелось таким способом оградить лес от людей. Или, наоборот, — людей от леса. Хорошо хоть руками не дотронулся, а то уж точно домой не вернулся бы. Сапог-то резиновый, а ток слабенький, резину не пробивает. Интересно, откуда этот ток идет? Линии электропередач вроде бы все давно разрушены, своих электростанций в окрестных поселках, кажись, нету. От автономного реактора работает, что ли?
Но если рядом ядерный реактор…
Не без опаски вытягиваю из кармана счетчик Гейгера — черный такой, РКСБ-104. Тарахтит, конечно, но жить можно. Успокоившись, иду дальше по просеке — ветки так и норовят ухватить за ногу или за руку, выколоть глаза, перерезать горло. Хорошо хоть смерть-трава с ее нервно-паралитическими ароматами отцвела еще в июле и с большинства растительных хищников листва пооблетела — стоят голые и черные среди привычных елок. Только что, минут девять назад, выбрался из непролазного ельника — и нате! Опять. Только слишком что-то бледные, да и хвоя не та… Да ведь это хвощи! Здоровенные, с многоэтажный дом высотой, как в палеозое. Вот до чего докатились! Тут нам делать не чего. Идем дальше…
Только подумал, выскакивает из хвощей гнусная тварюга — не все еще, значит, в спячке. Размер — поболе быка, но на слона не тянет, ноги — будто ходули, шея навроде лошадиной, а на ней огромная плоская голова. Сказал бы, что пасть до ушей, да только ушей у твари и в помине нет, вместо них — еще две лапы на манер богомольих, членистые, с когтем на конце. А на конце морды две дырки — не то ноздри, не то глаза, не разберешь. И вышагивает эта тварюга прямо на меня. Не знаю, может, я ей просто поперек дороги стою, но проверять некогда. На груди у меня, понятно, лазер — нынче без оружия и носу из дому высунуть нельзя. Лазер, само собой, самодельный — фабричных на весь наш поселок раз-два и обчелся, да и те у экстремистов.
Первый выстрел в воздух — не испугалась. Второй — по ногам. Ничего.
Продолжает надвигаться, убегать, видно, не приучена. А я бы и рад бежать, да разве по такой чащобе разгонишься? Отступаю, на ходу палю из лазера. Мне б в эти дырки на морде попасть… И тут на мою беду заряды кончаются, а запасной магазин в кармане, и, что хуже всего, не помню в каком. Ну, все, думаю. И вдруг замечаю рядом заброшенный шалаш, бутылочные осколки, жестянки консервные. И — жестяной бидон, мне по пояс. Не знаю, на что тогда рассчитывал, но хватаю бидон и бросаю чудищу под ноги. Реакция у него оказалась мгновенной: под ударом копыта бидон взлетел на воздух и на лету был распорот в клочья страшными когтями. Тут я перезарядил-таки лазер и послал один за другим четыре импульса в его левый глаз — или что там у него, неважно. Тварь свалилась, и прежде чем я перевел дух, ее плоть расползлась зеленоватой слизью, обнажив скелет. Ярко-голубой, но, несомненно, естественный. Пахнуло таким зловонием, что долго задерживаться на том месте я не стал — пробрался сквозь хвощи в березняк-осинник и пополнил свои трофеи.
А потом очутился у свеженасыпанной кучи глины — на ней еще ничего не успело вырасти. Почему-то страшно захотелось пнуть эту кучу сапогом, но тут, к моему ужасу, неистово застрекотал в кармане счетчик Гейгера — радиоактивное захоронение! А тут еще в небе пронеслась эскадрилья самолетов. Раздался рев двигателей, а минуту спустя — отдаленные взрывы.
Экстремистов, значит, бомбят…
По пути домой срезал еще несколько разноцветных. Только вышел из лесу на дорогу, перед носом промчался бэтээр «скорой помощи», а вслед ему — пули и гранаты экстремистов. Вот дурачье! Это по бэтээру-то — из автоматов да гранатометов… В райцентре, между прочим, основной транспорт — газотурбинные танки, а в столице так вообще, кроме вертолетов, не признают ничего. И все в боевые скафандры одеты. Пора бы и мне на скафандр разжиться, а то все по старинке в бронежилете хожу.
Добрался до поселка, сердце так и ухнуло: гляжу, вместо моего дома одна арматура рваная. Но опомнился — не мой это дом, соседский. Ну и славненько.
У подъезда встретил старого знакомого. Куда, спрашиваю, собрался? А он говорит: в лес. Я ему: да ты что! Там сейчас экстремистов бомбят! А он: да я так, дровец нарублю, а то вдруг реактор сдохнет. Пожелал я ему удачи, обернулся — а за плечами у него здоровенная корзина. Э, думаю, не я один такой умный.
Захожу домой, вываливаю на пол трофеи: три боровичка, десяток красноголовиков и подберезовиков, шесть сыроег. Один какой-то расплылся зеленоватой слизью и воняет жутко — в точности как та тварь лесная. У другого выросло копыто, но не расплылся. Несколько грибов перекусались, с нынешними это бывает. Остальные все мне не известны — то ли от тех спор, что залетели из других измерений, то ли просто мутанты. После проверю на съедобность методом Трепова-Перетятько.
А ведь скажи мне кто до Эпохи Напастей, что и в такие времена народ будет ходить по грибы, ни за что б не поверил.
