Константа Роджерса (Т8-25, Мужская дружба, etc) (СИ) [TsissiBlack] (fb2) читать онлайн

Когда дождливым осенним вечером Стив открывал дверь своей одинокой бруклинской квартиры, он не знал, чего ожидать, — не так часто к нему являлись гости, да еще без звонка. Стив глупо моргал несколько секунд, прежде чем задать риторический вопрос:

— Баки?

Это действительно был Баки. Он стоял, опершись левым плечом о косяк, и старательно не смотрел на Стива. Будто и не было полутора лет бесплодных поисков, десятка баз ГИДРЫ, которые пришлось сровнять с землей, и мучительных бессонных ночей, будто не думались по кругу одни и те же мысли. Что Баки не вернется никогда. Что его убьют, снова промоют мозги, обнулят, заставят убивать, пока он, Стив, будет лежать в своей теплой постели и смотреть в потолок.

— Пустишь? — тем временем хрипло спросил Баки.

С его куртки текло, темная кепка промокла насквозь, а под ботинками образовалась грязная лужа — видимо, он простоял тут какое-то время, прежде чем решился постучать.

— Господи, Бак, конечно, входи, — Стив широко распахнул дверь, отступая на шаг, и крепко обнял, едва Баки оказался в относительной безопасности его квартиры. Тонкие футболка и спортивные брюки тут же промокли, от Баки пахло туманом, пылью, немного — холодным металлом и сигаретным дымом. Стив сильнее сжал руки, боясь, что, если он отпустит Баки, тот исчезнет, и ему снова придется просыпаться на перекрученных простынях, и в течение нескольких гулких ударов сердца осознавать — он один. Один в этом чертовом сумасшедшем мире, полном шума, света, непонятной техники, отвратительно ярких коротких юбок и чужих людей.

Баки не пытался освободиться, он замер, как только Стив обнял его, а потом нерешительно, медленно, будто боясь испугать, сцепил руки у него за спиной.

— Голоден? — наконец спросил Стив, просто чтобы не молчать, потому что Баки, которого он знал, был голоден всегда.

— Я намочил твою одежду, — вместо ответа произнес Баки, глядя куда-то выше его плеча.

Стив взглянул на прилипшую к телу светлую футболку, на облепившие ноги штаны и рассмеялся.

— Я тоже рад тебя видеть, приятель. Проходи.

После первых неловких минут, когда Стив поспешно доставал из шкафа сухую одежду и отправлял Баки в душ, заваривал чай, изо всех сил стараясь не обращать внимания на тихое гудение приводов бионической руки и четкого стука металлических пальцев, сжимающихся на чашке, настала тишина. Баки пил чай с сэндвичами, с его отросших волос на чистую футболку капала вода, за окном по-прежнему было промозгло и сыро, но для Стива изменилось все.

— Я пришел сказать, чтобы ты не совался в Сан-Диего, — безо всякого выражения произнес Баки, по-прежнему глядя чуть выше левого плеча Стива. — Нечего тебе там делать.

Стив выглядел как человек, которого только что вернули с небес на землю — из сороковых годов прошлого века прямо сюда, в беспокойную современность, где у Баки отсутствующий взгляд, тихо гудящая металлическая рука и репутация хуже, чем у Аль Капоне.

— Откуда ты… — начал Стив, но осекся, стоило ему на мгновение поймать его взгляд. — Кхм, ладно. Могу я узнать, почему?

— Потому что тебя и твоих друзей там ждут.

Снова повисла тишина. Стив смотрел на свои руки и машинально отсчитывал секунды, отбиваемые старинными часами в гостиной — раз, два, три… двенадцать, тринадцать.

— Откуда информация?

Баки дернул уголком рта в пародии на улыбку и впервые посмотрел прямо на Стива. Этот взгляд продирал до самых костей, но он упрямо не отводил глаз. Баки, хмыкнув, выудил из брошенного в углу рюкзака смятую пачку сигарет и закурил.

— Просто не суйся туда, Стиви, послушай меня хоть раз.

От этого «Стиви», от вида знакомых губ, прихватывающих сигарету и вечного «послушай меня хоть раз» внутри как будто сорвало пружину, которая неустанно сжималась последние семьдесят лет, сжималась, давя на сердце, как осиновый кол.

— Я так рад тебя видеть, Бак, — наконец, произнес Стив. — Ты представить себе не можешь. Я так долго тебя искал.

— Ты долго и упорно совал голову в петлю, — поправил его Баки, но жесткая линия его плеч будто стала чуть мягче. — Не лезь в Сан-Диего. Как видишь, меня там нет.

— Но там есть база чертовой ГИДРЫ, — упрямо возразил Стив. — Я должен.

Баки на мгновение будто стал прежним: закатил глаза, щелчком стряхнул пепел прямо в чашку и, вытянув ноги Стиву под стол, откинулся на спинку.

— Ну да, кто, если не ты, а, Стиви? Вечно один против всех.

— Это моя работа.

Баки молчал. В прищуре его глаз читалось раздражение упрямством Стива, такое привычное, почти родное.

— Как говорил мой папаша, утонешь — домой не приходи.

Стив несколько мгновений смотрел на него чуть удивленно, будто Рождество настало на пару месяцев раньше, а потом рассмеялся тихим, грудным смехом.

— Я очень рад, что ты вернулся, Бак. Что я тебя, наконец, нашел.

— Ты не в состоянии отыскать даже собственные носки, Роджерс. Скажи своим, — я пойду с тобой. Официально или нет.

— Нет.

Баки недоуменно изогнул брови, будто приглашая Стива продолжать, расписаться в собственной глупости.

— Ты не… тебе нечего там делать, Бак.

— Как и тебе.

— Я не могу снова… я не могу рисковать тобой.

— А я, значит, могу. Тобой.

— Я… Господи, почему с тобой всегда так сложно? — Стив поднялся и несколько раз измерил шагами небольшую кухню. — И почему мне кажется, что я не смогу тебе запретить?

— Наверное, потому, что никто не может. Даже ты.

От этого «даже» в груди у Стива потеплело. Дождливый вечер перестал давить на виски своей безысходностью и заставлять сожалеть о том, что чертова сыворотка раз и навсегда отняла у него возможность хоть ненадолго утопить одиночество на дне бокала.

— Я позвоню Тони.

— Позвони. И этому своему одноглазому — тоже. Скажи, что им не обязательно теперь натравливать тебя на ГИДРУ, как бойцовскую собаку на кошек. Не обязательно использовать тебя вслепую, прикрывать поисками друга детства операции по обычной зачистке баз врага. Ведь меня — сюрприз — никто не пытает. Что я не леди в беде, Стив. Уже нет.

— Баки, я… все равно бы давил эту мразь, ты же знаешь.

— Знаю. Прогуливался бы раз в два-три месяца куда-нибудь в Аризону с хорошо подготовленным планом, крепким тылом и достаточной огневой мощью, а не совершал бы полулегальные вылазки с голым задом, прикрываемым кучкой таких же идиотов, как ты сам!

Голос Баки звучал все злее с каждым сказанным словом, и под конец он сжал металлический кулак, и чашка, которую он держал, рассыпалась в пыль.

— Полтора года, — деланно спокойно заметил Стив. — Ты ждал полтора года, чтобы сказать мне это? Сообщить, что ты на свободе, что тебя не… Господи, Бак, да я чуть с ума не сошел!

Лицо Баки снова стало бесстрастным. Ссыпав то, что осталось от чашки в аккуратную кучку на столе, он уставился в окно.

— Я не сразу вспомнил… достаточно, чтобы понять, что эти твои крестовые походы против ГИДРЫ — череда попыток самоубиться, — почти без интонации ответил он. — Прости.

— Это ты прости меня, — Стив встал сзади и положил руки ему на плечи. — Прости, что не успел. Никогда не успевал вовремя. В отличие от тебя.

Баки прикрыл глаза, будто прислушиваясь к чему-то, наслаждаясь прикосновением так явно, что Стив, улыбнувшись, принялся разминать каменные мышцы шеи и плеч, как делал это когда-то давно. Так давно, что, если бы не совершенная память суперсолдата, он никогда бы не вспомнил, как Баки устало запрокидывает голову, склоняет ее к плечу, едва не постанывая от удовольствия.

Дверь слетела с петель, и в комнату ввалилась девушка, полностью затянутая в черный кевлар. Стив с удивлением узнал в ней милую мать двоих детей с первого этажа. Только по подобравшемуся телу Баки, его нарочито-расслабленному виду Стив понял, каких усилий тому стоило сдержаться и остаться на месте.

— Капитан Роджерс! — звонко заявила гостья, наводя приличных размеров глок на Баки. — Я агент 25! Вы под моей…

Баки рассмеялся. Он запрокинул голову так, что Стиву стал виден его покрытый темной щетиной подбородок, и смеялся чуть неестественным, обидным смехом.

— Дожили, капитан Роджерс, — почти весело заметил он, складывая руки на груди. — Детка, если бы я хотел убить твоего подзащитного, то к этому времени он бы успел остыть.

Девушка, не дрогнув, продолжала целиться ему прямо в грудь, и Баки с интересом склонил голову к плечу, потерся щекой о руку Стива, которую тот так и не убрал, и с улыбкой продолжил:

— Молодо-зелено, а, Стиви? Я даже немного оскорблен. Хотя ножки чудо как хороши, как думаешь?

— Бак! — отмер Стив, его разговоры о женских прелестях всегда выбивали из колеи, и через семьдесят лет это не изменилось. — Объяснитесь, агент.

— Мистер Фьюри приставил меня охранять вас.

— О, — в голосе Баки слышалась издевка, — и от кого же, бэби? Что может угрожать нашему доблестному Капитану Америка в его собственном доме? Да так, что он вынужден прятаться за девичью юбку.

— Группа уже выехала, Капитан,—заявила агент, не опуская оружия.

Баки хмыкнул, а Стив, вздохнув, мысленно помянул Фьюри и его манеру приставлять к нему охрану всуе. Он встал между Баки и смелой, но глупой девчонкой, которую Зимний Солдат мог бы убить, не вставая со стула, минимум тремя разными способами. Так что не ясно, кого Стив закрыл своей широкой спиной — Баки от девчонки, или девчонку от Баки.

— Опустите оружие.

— У вас за спиной особо опасный преступник, Капитан. Группа будет через минуту.

— Держись, Кэп, помощь близко, — поддел Баки, пока Стив набирал номер Тони.

***

В башне Старка, несмотря на позднее время, было людно и шумно. Баки сидел на дорогом даже на вид белом диване скованный по рукам и ногам, пока Стив и Старк орали друг на друга, а Фьюри делал вид, что скучает. На самом деле Баки во многом был согласен со Старком — повернуться спиной к Зимнему Солдату, ввязаться в драку со спецназом, даже если помнишь, что когда-то этот самый Солдат был твоим другом — глупо, безответственно и самонадеянно, но Старк впустую тратил время, силы и нервы — в вопросах, касающихся Баки Барнса, Стив Роджерс был упрям, как стадо мулов.

— Если бы ты знал Стива так же хорошо, как твой отец, Старк, ты бы давно прекратил с ним спорить и принялся искать выгоду от того, что оказываешь ему услугу, — скучающим голосом заметил Баки, ни на кого не глядя. — Говард был умным и изворотливым сукиным сыном, простите, мэм, — последняя фраза была адресована Наташе, не сводившей с него глаз, — и чего у него было не отнять, так это умения оборачивать чужие слабости себе на пользу.

Тони моментально оказался рядом, сгреб футболку на груди Баки в кулак и буквально прошипел ему в лицо:

— Не смей говорить о моем отце, слышишь? Не смей, ты, чертов…

— И эмоции Говард скрывал лучше, — как ни в чем не бывало, ответил Баки, — и связанных он не бил, — добавил он, убирая голову с траектории кулака, летевшего ему в лицо. — И уж точно не стал бы злить Капитана Америку, пытаясь выбить дурь из его недавно обретенного друга.

— Ты, ты виноват в том, что я понятия не имею, как вел бы себя мой отец, окажись он сейчас здесь!

— Мне жаль разочаровывать тебя, Старк, но Зимний Солдат не был единственным ликвидатором ГИДРы. Твоих родителей, если мне не изменяют остатки памяти, убила Красная Королева. Можешь поинтересоваться у Вдовы ее биографией. Так что, увы, Тони, отомстить за смерть твоего старика не выйдет, даже если я позволю тебе разбить костяшки о мое лицо.

Тони сжал руку в кулак, взглянул на подобравшегося, готового к атаке Стива, невозмутимого Фьюри, по лицу которого, как всегда, ничего было не понять, и отошел от Баки на несколько шагов.

— Ну а теперь, когда мы разобрались с основной причиной, почему Старк против того, чтобы я прикрывал ваши задницы во время самоубийственной прогулки к мексиканской границе… — начал Баки, устраиваясь на диване удобнее, и намеренно игнорируя общее напряжение, но Тони его перебил.

— Я тебе не доверяю, — бросил он.

— Я сказал — с основной причиной, — Баки растянул губы в улыбке. — Кстати, вот, — в металлических пальцах его левой руки появилась крошечная пластинка флешки, — мой взнос в общее дело борьбы за правое дело, прошу простить за каламбур.

— Что там? — ожила Наташа, которая до этого с деланным безразличием наблюдала за ссорой Кэпа и Старка.

— Доказательство того, что Говарда убил не я, и план базы, на которую мы собрались прогуляться. Десятилетней давности, правда, да и составлен по памяти, но, думаю, лучше у вас все равно ничего нет. Ну, кто смелый?

Он крутил флешку между пальцев, пока Стив не подошел и не забрал ее.

— Как всегда, первый на амбразуру, — прокомментировал Баки. — Может, кто-то уже освободит мне руки? Все равно Роджерс не позволит мне никого ни убить, ни покалечить.

— Можно подумать, — подала голос Наташа, бросая Стиву магнитный ключ от массивных браслетов, сковывавших ноги и руки Баки, — тебя сильно стесняют эти железки.

— Не хочется потом наращивать новую кожу, ощущения не из приятных, — отозвался тот, растирая запястья. — Так что, приступим?

Все повернулись к Фьюри. Тот поднялся со своего места и направился к дверям, дав Баки понять, что хочет поговорить с ним наедине. Когда за ними закрылась дверь, в центре внимания оказался Стив.

— Как ты мог притащить его сюда? — наконец, спросила Наташа, вставляя флешку в свой планшет. — Он чуть не убил тебя, позволь напомнить.

Стив, продолжая сверлить взглядом дверь, отозвался:

— Ну, не убил же, хотя мог. Баки — мой друг, и я…

— Да, да, мы поняли, Ромео и Ромео, даже смерть не разлучит вас, — перебил Тони. — Я против того, чтобы он был в команде. Фьюри тут уже почти ничего не решает, ЩИТ распущен, а Мстители…

— А Мстители — это все, а не только твое эго, Старк, — впервые подал голос Клинт. — Если то, что о нем рассказывала Наташа, правда, то способности парня — за гранью человеческих возможностей, а нам сейчас как никогда пригодится лишняя винтовка.

— Он неуправляем!

— Кто бы говорил, — фыркнула Наташа.

— А то, что он тебя подстрелил, ты уже простила ему?

— Дважды подстрелил, — она потерла живот, — но нас с ним учили одинаково. Если тебя ранили, значит, ты недостаточно хорош. Я найду способ исправить это упущение. И тебе советую не зацикливаться на комплексе собственной неполноценности, а, как он справедливо заметил, попытаться извлечь выгоду. Что до меня лично, то я предпочитаю иметь Зимнего Солдата за спиной, а не на противоположной стороне баррикад.

— И что, никто не боится выстрела в спину? Вы что, все резко сошли с ума? Он же…

— Убийца. Наемник, как и все мы, — снова заговорил Клинт.

— Да у него мозги набекрень, вы же читали архивы!

— В официальных архивах о Солдате почти ничего нет, так что юридически, — Наташа голосом выделила последнее слово, — его не только будет сложно связать с Баки Барнсом, который давно официально мертв, но и обвинить в чем-либо, кроме последних заварушек, когда он пытался убить Кэпа и Фьюри. Фьюри и так официально мертв, а мертвые не свидетельствуют, Кэп на своего друга не заявит, я тоже не собираюсь делать из мухи слона, а материальный ущерб давно компенсировали страховые выплаты. Убитых и раненых среди гражданских нет.

— Только полторы сотни людей погибли при крушении хелликериеров!

— А вот это уж точно не его вина. Напомнить тебе, кто стоял за их уничтожением? — подал голос Стив.

— Он семьдесят лет убивал людей, Стив, семьдесят лет, пока ты отлеживался во льдах, твой бойфренд…

— Во-первых, он не мой бойфренд, советую даже не шутить на эту тему, а во-вторых, у каждого в этой комнате есть кровь на руках, — тихо, но веско перебил его Стив. — Тебе напомнить, сколько ученых гибнет при каждой зачистке базы?

— А давайте проголосуем? — предложил появившийся на пороге Баки. Фьюри за его спиной был невозмутим. — Но предупреждаю — это будет лишь видимость демократии, потому что я все равно потащусь за Роджерсом на чертову базу, и чтобы помешать мне, вам придется придумать что-то надежнее наручников, — он снова уселся на диван и обвел взглядом помещение. — Так что?

— Барнс, вопрос по планировке, — Наташа, похоже, уже все для себя решила. — Вот этот, пятый квадрат, выделенный красным.

— Это лаборатория, — ответил Баки, и спина его закаменела. — Она охраняется лучше всего.

— И что, теперь мы верим на слово чокнутому психопату, берем в разработку составленный им план базы и вообще делаем вид, что так и должно быть?

Фьюри пристально, без единого слова посмотрел на Тони, и тот, бросив: «Мы еще обсудим это», вывел предоставленные Баки файлы на большой экран.

***

Когда костяк плана был составлен, все расселись вокруг длинного стола. Тони устало тер лицо и препирался с ДЖАРВИСом, Стив медленно пил чай, поглощая двадцатый, наверное, ломтик пиццы, и неотрывно следил за Баки, Наташа ковырялась в телефоне и что-то бормотала себе под нос, что говорило о крайней степени утомления, Клинт поигрывал ножом и пил кофе. Фьюри давно откланялся.

— Я вот все-таки не понимаю, — произнес вдруг Тони, и Стив инстинктивно подобрался, готовый снова отстаивать права Баки до последней капли крови. — Если, как ты утверждаешь, — он пристально взглянул на Баки, — над тобой ставили эксперименты, в том числе и с памятью, стирая ее не реже, чем раз в несколько лет, замораживали-размораживали, кодировали, тестировали на тебе всевозможные психотропные препараты, зомбировали, применяли гипноз и НЛП, то как, — он обвел взглядом присутствующих и изобразил на лице детское удивление, — как ты можешь быть уверен, что какая-нибудь невинная фраза, вроде «я люблю латте макиато», не превратит тебя в чертову мясорубку, и ты не вырвешь горло своему обожаемому Роджерсу голыми руками? Не то чтобы мне было дело до ваших сексуальных игр, конечно, но не хотелось бы…

— Тони, — в голосе Стива лязгнула сталь.— Баки — мой друг.

— А я — нет? — тут же поинтересовался Тони. — ОК, твою извращенную страсть к бионическим протезам я полностью разделяю, но не тогда, когда такой смертоносной штукой управляет годами поджариваемый мозг.

Баки, ухмыльнувшись, вытер руки и уставился на Старка, как на клоуна в цирке.

— А ты забавный, — наконец, произнес он. — Четыре шутки с сексуальным подтекстом за один вечер — это больше, чем я припоминаю за последние несколько лет. Да и так открыто на мою руку еще никто не дрочил.

— Баки, следи за языком, — Стив поморщился, как от зубной боли, и хотел сказать что-то еще, но Баки ему не позволил.

— Что до твоей обеспокоенности относительно сохранности собственной задницы… ведь ты же не думаешь, будто я поверил, что ты беспокоишься о Стиве? Так вот, скажи, Старк, тебе о чем-нибудь говорит фамилия Ксавьер?

— Мне больше интересно, как она связана с фамилией Барнс, — парировал Тони.

— Ну же, догадайся. Как убийца без тормозов, подверженный программированию, может быть связан с сильнейшим телепатом современности, учитывая, что последний — на стороне добра и света, — он ухмыльнулся и ханжески добавил: — Боже, храни Америку.

— Я тебе не верю, — упрямо заявил Тони.

— Чарльз был уверен в том, что потребуются доказательства моей… адекватности, и позволил обращаться к нему за рекомендациями.

— Баки, ты обращался за помощью к мистеру Ксавьеру? — в голосе Стива слышались радость и неверие.

— Не думал же ты, что я стану рисковать тобой? Снова, — ответил Баки и перевел взгляд на живот Стива, обтянутый тонкой футболкой. — Прости, кстати.

— Ерунда, я…

— Я сейчас расплачусь, — вставил свои пять центов Тони. — Такое трогательное воссоединение. ДЖАРВИС, звони Ксавьеру. Если кто-то думает, что я поверю оружию ГИДРЫ на слово, то он ошибается.

— Позволю себе заметить, сэр, что сейчас половина третьего ночи, — прозвучал вежливый голос.

— Ладно, добавь в список дел на утро. Вы двое останетесь в башне, пока я не выясню…

— Черта с два ты будешь распоряжаться мной, — очень спокойно возразил Баки.

— Тони, не перегибай, — подал голос Стив, — не заставляй меня пожалеть о том, что я вообще пришел сюда сегодня.

— Ты понимаешь, что… — снова начал заводиться тот, но Наташа поднялась, потянулась и сказала, глядя на Стива:

— Я на машине, могу подбросить.

— Спасибо, — поблагодарил тот. — Идем, Баки.

— ДЖАРВИС…

— Только посмей заблокировать здание, разнесу тут все, — пообещал Баки.

— Я помогу, — спокойно пообещала Наташа. — Свобода передвижения гарантирована конституцией, к тому же существует такое понятие как презумпция невиновности, так что советую совладать со своим эго, Старк.

Она направилась к лифту, покачивая бедрами, и Баки, ухмыльнувшись, последовал за ней.

— Твой бойфренд доставит нам кучу неприятностей, Роджерс, — тихо произнес Тони. — Запомни мои слова.

— До завтра, Тони, — Стив на прощание сжал его плечо и тоже направился к лифту.

— Спасибо за пиццу и понимание, Тони, — сам себе сказал Старк, — и за то, что ты пытаешься обезопасить всех нас, предоставляешь свои ресурсы для борьбы с мировым злом…

Вздохнув, он посмотрел на притворяющегося спящим Клинта, погасил свет и вышел.

***

Наташа что-то коротко спросила у Баки по-русски, тот так же немногословно ответил ей, и всю дорогу до дома в машине стояла наполненная блюзом тишина.

— Спасибо, Нат, — поблагодарил Стив, когда роскошный ягуар плавно остановился у его дома. — И за то, что подбросила — тоже.

— Я приглядываю за тобой, — без тени улыбки сообщила та и добавила: — Сбор сегодня в пять, и потрудитесь в следующий раз обуться, прежде чем выйти осенью на улицу.

Не дожидаясь ответа, она подняла стекло и уехала, а Стив взглянул на босые ноги Баки, на свои насквозь промокшие домашние тапочки (спецназ не собирался ждать, пока они подыщут более подходящую одежду) и сказал:

— Пойдем домой, Бак.

========== Часть 2 ==========

Следующая неделя была адом на земле. Несмотря на то, что Чарльз Ксавьер поручился за Баки своей репутацией, сообщив во всеуслышание, что в голове бывшего Зимнего Солдата не осталось ни единого триггера ГИДРЫ и память его восстановилась в полном объеме, Тони все равно не мог отказать себе в почти беззлобных (по его меркам) нападках на «отмороженного бойфренда Кэпа». Стив на «бойфренда» каждый раз вскидывался, как бык при виде красного плаща тореадора, а Баки лишь тер левый кулак, будто он у него чесался.

— Тони, может, хватит, — в который раз повторил Стив, но теперь, судя по едва заметной морщинке между бровями и окаменевшей челюсти, терпение его было на пределе.— Давай займемся планированием операции и оставим Баки в покое.

— Баки вроде не возражает, — деланно удивился Тони, выводя на большой экран доработанный план базы. — Чарльз сказал, что то, что сейчас есть у твоего друга в голове, не имеет никакого отношения к ГИДРЕ, но проблема в том, Кэп, что у твоего милого Баки слишком много его личных тараканов для того, чтобы я мог доверять ему.

— Я не прошу тебя, — Стив на мгновение опустил голову, а потом снова упрямо взглянул Тони в глаза, — доверять ему, хотя это было бы неплохо, мы все-таки планируем сражаться как одна команда, я настоятельно рекомендую тебе не цеплять его по поводу и без.

— Эй, Стиви, — Баки как ни в чем не бывало сидел за общим столом в конференц-зале и поигрывал одним из своих многочисленных ножей, — я уже взрослый мальчик и в состоянии сам о себе позаботиться. Если бы я душил каждого, кто нелестно отзывается обо мне, моих умственных способностях и психологических проблемах, ресурс у приводов моей руки вырабатывался бы вдвое быстрее. Говард тоже любил потрепаться, ему так лучше думалось, может, Тони по наследству достался этот досадный изъян.

— Изъян? — обманчиво доброжелательно переспросил Тони. — Не с твоим уровнем интеллекта…

— Тони, — Беннер, похоже, тоже устал от этого по-детски затянувшегося противостояния, — у меня еще много дел сегодня. Не хотелось бы тратить время впустую.

Тони дернул плечом и увеличил изображение на экране.

— Итак, я предлагаю пустить Вдову через западный вход, пока Кэп и Сокол отвлекут основные силы с центрального входа, Хоукай и Зимний залягут тут и тут.

— Нет, — спокойно возразил Баки.

— Нет — что? — с раздражением спросил Тони.

— Нет, твой план дерьмо. Ты бросаешь не самых защищенных бойцов на прорыв, полагая, что на базе — идиоты, и надеясь, что Вдове удастся пройти хотя бы первую линию охраны. При этом отдаешь Хоукаю, чья скорость стрельбы составляет одну десятую от моей, девяносто процентов площади прострела, а единственного универсального бойца, — Баки указал на себя, — оставляешь практически в резерве, руководствуясь исключительно собственной неприязнью. К тому же я тебе уже говорил, что участвую во всем этом балагане с целью прикрыть спину Рождерсу, а вот с этой точки, — он ткнул металлическим пальцем в отдаленный холм на карте, — первое — не просматривается центральный вход, и второе — от нее слишком далеко до места основной заварушки. На максимуме скорости мне понадобится не менее трех минут, чтобы добраться туда. Три минуты для противника вроде ГИДРЫ то же самое, что полчаса для такой бездарности, как ты. В связи с чем у меня вопрос — почему план операции разрабатывает человек, желающий смерти половине своей команды?

Тони молчал ровно три секунды, после чего, сделав глубокий вдох, сказал, как мог спокойно:

— И что ты предлагаешь? Пустить на базу тебя одного, терминатор? Я бы с удовольствием, обожаю, когда змея кусает собственный хвост, знаешь ли, но проблема в том…

— Твои предложения, — в который раз спросил Стив, который уже устал от постоянно перерабатываемого плана, потому что ни один из вариантов не устраивал одновременно Баки и Тони.

— План прежний. Зайти тихо, убить, сколько сможем, обчистить серверы, остальное взорвать.

— Перерыв на обед, — Наташа решительно поднялась и потянулась всем телом, — а потом Кэп как всегда слепит оба ваших дерьмовых плана в один, и мы, наконец, приступим к реализации. Надоело наблюдать, как вы двое перетягиваете Роджерса, как любимую игрушку. Я закажу суши.

Баки поднял вверх оба больших пальца, то ли соглашаясь на суши, то ли признавая за Стивом право окончательной доработки стратегии.

Позже вечером, когда Баки и Стив расположились в гостиной бруклинской квартиры, Стив неожиданно сказал:

— Мне звонил Ксавьер.

Баки удивленно поднял на него глаза.

— И? — поторопил он, видя, что тот не решается продолжить.

— Он сказал… что ты, несмотря на внешнюю стабильность, очень легко раним внутри, что мне нужно быть очень осторожным с тобой и тем, что тебе дорого.

Баки фыркнул.

— Чарльз — хороший человек, который отчего-то считает, что плохих людей на свете до смешного мало. Прости старику его слабость.

— Старику? Он младше нас, — улыбнулся Стив, но глаза у него остались серьезными.

— Сделаю вид, что не заметил твоей попытки сменить тему и спрошу, к чему ты это сказал. Не для того же, чтобы я почувствовал себя, как бомба с часовым механизмом, с которой требуется обращаться по-особому аккуратно?

— А. Нет. То есть, — Стив сел рядом на диван и развернулся к Баки всем корпусом, — то есть я хочу сказать, что… что бы ни случилось, я с тобой. Я теперь всегда буду с тобой, Баки. Ты больше не один. Я не могу себе простить, что бросил тебя в том чертовом ущелье, что все, что случилось с тобой, — он обхватил ладонью запястье металлической руки, — моя вина. Только моя чертова вина. И потому…

— Стив? — Баки смотрел прямо, без ставшей характерной при общении со Старком ухмылки, как когда-то давно, в юности, когда они обсуждали действительно важные вопросы. — Посмотри на меня. Что ты видишь?

Стив в течение нескольких долгих мгновений будто оглаживал его взглядом, а потом ответил:

— Тебя.

— Присмотрись внимательнее.

— Ну. Ты выше, шире в плечах, у тебя одна рука…

— Спасибо, Кэп, — улыбнулся Баки, — это я знаю. Что ты видишь еще?

— Я разучился понимать подтекст твоих вопросов. Наверное.

— Я тогда скажу, что вижу я. Я вижу Стива Роджерса, двухметрового придурка с вечным комплексом вины, за которым я в огонь и в воду. Еще я вижу лучшего человека из всех, кого я знал, и, если бы ему еще поменьше брать на себя… Вижу красивого мужика, у которого до сих пор никого нет, потому что он вечно занят спасением мира. Я вижу своего друга, с которым прошел войну. В это сложно поверить, но ты все тот же задохлик, который раз за разом поднимался в грязном переулке, чтобы отхватить по зубам за правое дело, только знаешь, что? Теперь я не просто сломаю за тебя нос, я сразу вырву глотку. Все равно, кто это будет: Старк, Романова, ГИДРА или зеленые человечки из другой галактики. И вот это не поменяется, что бы ни произошло. Что до того, что сказал Ксавьер… единственное, что мне еще дорого, - это ты, Стиви, и вот с тобой всем нужно обращаться очень, очень осторожно, это правда. Потому что я легкоранимый, — закончил он почти весело, — и могу обидеться.

Стив молчал, преувеличено внимательно рассматривая металлическое запястье Баки, которое по-прежнему обхватывал ладонью, и не замечал, как смотрит на него его «легкоранимый» друг.

— Когда мы накроем ту базу, — Стив, наконец, отпустил руку Баки и потрепал его по плечу, — мы с тобой завалимся на танцы, как в старые добрые времена. Ты будешь клеить девчонок, а я, как и раньше, буду чувствовать себя неуклюжим придурком. Все еще будет хорошо, Бак. Я сделаю для этого все, обещаю. Я так рад, что ты вернулся, — добавил он уже с порога своей спальни. — Ты не представляешь себе.

— Отчего же нет, — тихо ответил Баки закрывшейся за ним двери. — Вряд ли тебе это нужно было больше, чем мне, Стиви.

***

В джете все молчали. Клинт сосредоточился на управлении, Наташа в последний раз прогоняла план на планшете, Баки сидел с закрытыми глазами, прислонившись к внутренней обшивке виском, а Стив не мог ничего с собой поделать — он рассматривал Баки.

Глаза сами собой находили несоответствия сохраненному памятью образу: слишком длинные чуть волнистые волосы, собранные в низкий хвост, глухой гул приводов в металлической руке, глубокие складки у губ, щетина, скрывающая ямочку на подбородке. И все-таки это был Баки, его давно потерянный Баки, которого он успел оплакать много лет назад, которого почти потерял тогда, при крушении хелликариеров, и неожиданно обрел вновь.

Последняя неделя была самой странной в жизни Стива Роджерса, даже если считать последовавшую за совместным экспериментом Старка и Эрскина, когда он пытался привыкнуть к новому телу.

Баки был рядом, он делал самые обычные вещи: пил кофе, курил в приоткрытое окно, впуская холод бруклинского утра, совсем как в те времена, когда у Стива была астма, скручивал волосы в смешной узел, скрепляя его китайской палочкой, колол орехи металлическим кулаком, пах зубной пастой и цветочным шампунем… просто был.

Было странно проснуться ночью с колотящимся сердцем и в течение первых долгих секунд думать — опоздал, а потом — нет, Баки здесь, в соседней комнате, спит, с головой зарывшись в гору подушек. Завтра перед пробежкой он снова будет стоять на кухне, давя металлическим кулаком апельсины в стакан, обернется, не дожидаясь приветствия, и скажет: «Хэй, Стиви, кто не курит и не пьет — умирает здоровым», а Стив будет глупо улыбаться и таращиться на след от подушки на его лице.

За эту неделю немудрено было забыть, насколько смертоносным может быть Баки. Стив и забыл, задвинул последние семьдесят лет его жизни в самый дальний уголок памяти, отгонял навязчивую мысль о том, что тот изменился, что они оба изменились, даже когда во время спарринга с ним понял: Баки невероятно, нечеловечески тяжел.

«Усиленный скелет, — дернул Баки уголком рта в ответ на незаданный вопрос, — под стать этому, — он проломил металлической рукой стенку. — Без металла на костях меня бы уже перекосило. Принцип равной прочности»,— добавил он со странной интонацией.

Позже, вечером, Стив лежал в своей постели, прислушиваясь к шорохам, доносившимся из соседней комнаты, с ужасом представлял себе, что Баки пришлось пережить, и все равно гнал от себя мысль о переменах.

Переменах, которые полностью осознал лишь сегодня утром, увидев, как Баки, запакованный в броню по самые глаза, отточенными движениями перепроверяет экипировку.

Он был увешан оружием от макушки до пят, казалось, он собрал на себя весь имеющийся в его распоряжении арсенал (в их квартире оружием были завалены все горизонтальные поверхности, и с каждым днем его становилось все больше). Стив задался вопросом, как Баки вообще может стоять в этом во всем. Но, как оказалось, тот может не только стоять, но и, перенеся вес тела на металлическую руку,вытянуться вверх ногами, как свечка.

«Порядок», — коротко сказал он тогда, снова приняв нормальное положение, и несколько раз подпрыгнул, проверяя, ничего ли не звенит.

Стив на это лишь проверил крепления своего щита, чувствуя себя почти голым рядом с вооруженным до зубов Баки.

Джет пошел на снижение, вырвав Стива из странной паутины мыслей, в которой он барахтался с тех пор, как стал жить не один.

— Ты в этом шлеме похож на сову, Роджерс, — не открывая глаз, заметил Баки. — Ума не приложу, кто придумал тебе такой наряд.

— Конструкторы-оружейники ЩИТа.

— Могу поспорить, без Старка не обошлось, — поддел Баки.

— Я все слышу, — раздалось в наушнике, — и нет, к дурацкому костюму Кэпа я не имею ни малейшего отношения, я что, чертова швея?

— Даже не знаю, Старк, по-моему, пафос в твоем стиле. Золотой робокостюм — кто бы мог подумать.

— Я использовал золотое напыление, чтобы…

— Выпендриться.

— Нет, узколобое ты ископаемое, закованное в неповоротливый панцирь, в котором едва стоишь!

— Три минуты, — обронил Клинт, и Баки с Тони замолчали. Операция обещала быть тяжелой, и по-настоящему ссориться перед ней не хотелось. — Зимний, к высадке.

Баки легко поднялся, стряхивая оцепенение, хлопнул Стива по плечу и без предупреждения вышагнул в открытый люк. По связи коротко ругнулся Старк:

— А раз-два-три, Сэм, лови? А проверка готовности?

— Разговоры! — оборвал его Стив. — Зимний, доложи.

— На месте, — коротко отозвался тот.

Стив выдохнул, посмотрел на часы и вопросительно поднял брови в ответ на насмешливый взгляд Наташи.

— Нет, ничего, — почти мурлыкнула та. — Надеюсь, ты запомнишь это ощущение, когда в следующий раз сам будешь выходить в открытый люк без парашюта. Кстати, Керри из аналитического…

Стив, фыркнув, помотал головой — похоже, Наташа решила продолжить свою любимую игру «сведи Кэпа».

— Вижу пять целей в секторе А, — послышался голос Баки.

— Снимай по команде. Железный, лови Вдову, Сокол, я с тобой.

— У вас полторы минуты, — подал голос Клинт. — Ну, поехали.

Операция действительно выдалась сложной. База хорошо охранялась, а ГИДРА последние полтора года и так напоминала разоренный муравейник. Для Стива следующие несколько часов превратились в боевик, которые так любил смотреть Тони. И спецэффекты были что надо — солдаты в черном падали, как кегли, один за другим, зачастую не успев сделать ни единого выстрела, и дело тут было вовсе не в ударной мощи знаменитого щита. Влажные всхлипы пуль дальнобойной винтовки, нашедших свою жертву, слышались с перерывом меньше трех секунд, и Стив вдруг подумал, что Мстители должны быть благодарны Ксавьеру за то, что Зимний Солдат сейчас ловит в прицел не их.

Баки, Баки сейчас на их стороне, и кем бы он ни был в прошлом, сейчас все по-другому.

— Простреливаемый периметр чист, — послышался по общему каналу знакомый голос. — Меняю дислокацию.

Стив до хрипоты спорил с Баки по поводу этого пункта плана, но тот настоял на своем: когда он закончит как снайпер, он займет место за левым плечом Стива. Чертов упрямый Роджерс не пойдет внутрь один, и это не обсуждается.

Внутренние часы отсчитывали время — полторы минуты на то, чтобы Тони мог взорвать дверь, а Баки — добраться до Стива.

— Порядок, — коротко прозвучало сзади, и они пошли. Где-то взревел Халк (он всегда добирался отдельно), четко по времени взвыла сирена (Вдова прошла второй уровень защиты), гул репульсоров и короткие синие вспышки говорили о том, что Тони тоже не скучно. Третий поворот налево, пятнадцать метров вниз по вентиляционной шахте, минус полтора десятка охранников (Баки убивал так быстро, что перестал быть похожим на человека, люди, даже самые тренированные, так не могут), и вот они в лаборатории.

— Я в серверной, три минуты, — послышался голос Наташи.

— Заканчиваю на складах, — сказал Тони, и здание сотряс мощный взрыв.

— Добиваю бегущих, — это Сэм.

— Страхую Халка, обозримый периметр чист, — доложил Клинт.

— Мы в лаборатории, — сообщил Стив.— Тут чисто. Если что и было, они это вывезли.

Баки неподвижно застыл перед креслом, возвышающимся посреди большого помещения, как трон, опутанный обрезанными проводами.

— Бак? — Стив отключил передачу на общий канал, хотя это было против им же установленных правил, и подошел ближе.

— Это один из сервисных центров, — глухо сказал Баки. — Они вывезли оборудование. Нет ни криокапсулы, ни приборов для…

— Это все в прошлом, — Стив встал за спиной и положил ладони на грубые наплечники его брони. — Все в прошлом, Бак.

— Мне иногда кажется, что стоит открыть какую-нибудь дверь в незнакомом месте, и за ней будет это, — он кивнул на кресло. — Что все начнется сначала, и все, что мне удалось вспомнить, выскрести из головы, исчезнет снова. Все будет зря. Но больше всего я боюсь, что однажды очнусь над твоим трупом, Стиви.

— Мечтай, — невесело фыркнул Стив и обнял Баки сзади. — Я так с тобой не поступлю.

— Обещай мне.

— Все, что угодно.

— Обещай, что пристрелишь, как бешеную собаку, если они вновь доберутся до меня. Если по непостижимой причине я дамся им живым.

Стив молчал слишком долго, чтобы его утвердительный ответ можно было счесть правдивым, а потому он ответил:

— Ты же знаешь, что я не смогу. Я буду до последнего пытаться достучаться до тебя, как тогда, на мосту. И потом, на хелликерриере. Я буду бороться за тебя…

— …до самого конца.

— Да.

— Упрямый придурок.

Стив крепче прижал его спиной к себе и тихо ответил:

— Придурок, у которого, кроме тебя, никого нет.

— Никого нет, — словно эхом отозвался Баки и, высвободившись, посмотрел Стиву в глаза.

«Вы сейчас нужны ему, капитан Роджерс, — вспомнился Стиву недавний разговор с Ксавьером, — Джеймс нуждается в человеке, от которого не будет ждать подвоха, который всегда скажет ему правду. Ему нужны прикосновения и обычное человеческое тепло, за которыми не последуют холод и боль. Я не могу рассказать вам всего, но просто поверьте мне — иногда дружеские объятия оказываются действенней любой, даже самой эффективной терапии»

— Я никогда не отдам тебя ни ГИДРЕ, ни другим… кому бы ты ни понадобился. Передам из рук в руки будущей миссис Барнс, если вдруг ты решишь осчастливить какую-нибудь леди. Но больше — никому и никогда. Все действительно в прошлом, Бак.

При упоминании «миссис Барнс» Баки едва слышно фыркнул, но все-таки улыбнулся, вымученно, криво.

— Знаешь, я…

— Кэп, прием, что у вас? — послышался голос Сэма.

— Мы закончили, запускайте группу, — отозвался Стив, включая связь. — Наташа?

— Закончила, направляюсь к взлетке.

— Я развалил склады, — похвастался Тони. — Кэп, тебе не кажется, что мы в этот раз ударили по пустышке?

— Сначала разберемся, что было на сервере. Раненые есть? Тогда общий сбор через пятнадцать минут, пусть дальше разбираются военные.

Раненых действительно не оказалось. Вот только рука Баки срабатывала с едва заметным запаздыванием и при этом гудела надрывнее прежнего.

— Проблемы? — белозубо оскалился Тони, чей чуткий слух гениального механика тут же определил, что проблемы, конечно, есть.

— Порядок, — вернул ему оскал Баки.

— Мамочка не учила тебя, что врать нехорошо, капитан Крюк? Смотри, Питер Пэн уже нервничает.

Стив действительно, нахмурившись, наблюдал за движениями Баки.

— Мамочкаговорила мне не садиться на коленки к незнакомым дядям, — дернув плечом, отозвался Баки. Послышался скрежет, и по предплечью прокатилась неровная металлическая волна. — Я не послушался и видишь, что вышло, Железный Дровосек.

— То есть ты хочешь сказать, что у меня нет сердца? — Тони театрально схватился за дуговой реактор. — Это наглая ложь! Я…

— Чур, я Гингема, — без улыбки произнесла Наташа. — Гудвин, готовь воздушный шар, пора убираться отсюда.

Клинт, хмыкнув, запустил двигатели.

========== Часть 3 ==========

В общей гостиной Башни Тони снова подошел к Баки, постучал стаканом с виски по его металлическому плечу и деланно-небрежно предложил:

— Я все-таки могу посмотреть. В качестве личного одолжения Кэпу.

Баки на пробу сжал пальцы, и в предплечье что-то заискрило.

— Не стоит.

— Барнс, закончится тем, что ты угробишься сам и потянешь за собой Кэпа, а тот — всех нас.

— Слушай, Старк, я ценю твою заботу, — Баки ухмыльнулся, давая понять, что ни на грамм не верит в добросердечие и бескорыстие Тони, — но, если я захочу нашпиговать свою руку непонятной херней, я позвоню тебе сам. А пока я в состоянии заплатить высококлассному спецу в области робототехники, который возьмет свои несколько десятков тысяч, сделает как было и — главное — будет при этом молчать.

Тони поиграл желваками, видимо, раздумывая, уйти или нет, но в конце концов опустился в соседнее кресло.

— Вот что, Снежная Королева, хочешь или нет, а теперь ты — командный игрок. Поверь, я тоже тебя терпеть не могу, но, если эту штуковину, — он указал глазами на руку Баки, — заклинит в ходе операции, Кэп, одержимый страстью и чувством вины, из первоклассного бойца превратится в кудахчущую наседку, будет прыгать вокруг тебя, как папуас вокруг ритуального костра, и все полетит к чертовой матери. И все из-за того, что ты…

— Из-за того, что я не доверяю тебе? Или потому, что я не хочу в один далеко не прекрасный момент обнаружить, что ты следишь за каждым моим шагом? Или, что встроил в мою руку, — даже не знаю, — электрошокер? Капсулу с транквилизатором? Какую-то хитрую хрень, чтобы отключить ее?

На лице Тони причудливо смешались ужас, удивление и то самое выражение «ты только что подал мне отличную идею».

— Я рад, что ты такого высокого мнения о моем коварстве… Черт, да я был бы польщен, если бы мысль о том, откуда у тебя в голове столько мусора, не сверлила мне висок.

— Богатый жизненный опыт, Старк, — нейтрально отозвался Баки и отсалютовал ему бокалом, давая понять, что разговор закончен, и нашел глазами широкую спину Стива.

Все, кто брал на себя труд понаблюдать за этими двумя (Тони брал, он был наблюдателен, и это не раз давало ему возможность собрать компромат, а иногда спасало жизнь и остатки репутации), рано или поздно замечали, что Барнс и Роджерс всегда располагались так, чтобы видеть друг друга. Они обменивались короткими взглядами, и, если один перемещался, другой тоже менял диспозицию. Тони счел бы это странным, если бы точно так же не реагировал на присутствие Пеппер — ему нужно было видеть ее, знать, что она рядом, даже если ведет переговоры по телефону или развлекает кого-нибудь из гостей Башни.

Вот и сейчас, стоило Роджерсу закончить отчет и, поднявшись, размять шею, как Барнс тут же выполз из своего угла, где точил один из многочисленных ножей с выражением лица «Если бы не Кэп, я бы вас всех поубивал, так вы меня бесите».

Тони не нравился Барнс. Тони вообще мало кто нравился, тот же Роджерс, у которого даже одежда, казалось, пахнет патриотизмом, а воспитание бьет из всех, даже самых неожиданных мест, раздражал, как пятно на любимом галстуке за тысячу долларов. Но с Барнсом было по-другому. Если у Роджерса были какие-то принципы, например, Тони был уверен, что тот никогда не опустится до личной мести за оскорбление и не ударит исподтишка (с порядочными людьми так просто быть сволочью!), то Барнс был совершенно другим. Этот мог перерезать Тони глотку в его собственной постели за своего обожаемого Стиви, и Тони никогда не узнает, что в этот раз сделал не так. Никаких взглядов Капитан-Америка-осуждает-тебя и скорбной складочки между бровей. Чик — и все.

— Баки, идем, — Роджерс, разгладив свою дурацкую клетчатую рубашку, поднялся, и Барнс мгновенно перетек ему за левое плечо.

Тони очень хотелось пройтись насчет: «Баки, ко мне, сидеть, дай лапу, хороший мальчик!», но остатки и так слабого инстинкта самосохранения удержали его от опрометчивого поступка.

— До завтра, Тони, — если бы Тони не был такой сволочью, сам по себе он бы давно устыдился того, как относится к Стиву Роджерсу, только лишь взглянув в эти честные глаза. Но Тони сволочью был, а потому, ухмыльнувшись, ответил:

— Не пускай за руль этого R2-D2, Королева Амидала, он неисправен и отказался от сервисного обслуживания в лучших имперских мастерских.

Стив непонимающе взглянул на Барнса, но тот сделал вид, что сказанное его не касается.

— Понятия не имею, о чем он. Пойдем, Стиви, прихватим по пути пиццу, а то в этом Тадж-Махале можно запросто сдохнуть с голоду.

Они ушли, а Тони, оглядев заваленные коробками из-под пиццы столы, задался вопросом, сколько раз скромный Капитан Америка уходил от него голодным, не признаваясь, что даже целой пиццы, которую он обычно съедал, ему явно недостаточно.

— Дерутся, как армия, и едят столько же, — проворчал себе под нос Тони и, найдя глазами Пеппер, мысленно усмехнулся. — Все мы рабы своих привычек, даже безупречный Кэп.

***

— Ты отказался от помощи Тони, потому что…— с вопросительной интонацией произнес Стив.

— Ты бы дал Старку разрезать себя, даже если б он был первоклассным хирургом?

— Не знаю, Бак, — после красноречивой паузы ответил Стив.

— Знаешь, — Баки устроился позади него на мотоцикле и обхватил руками, — слишком долго у меня была только… если это так можно выразиться, работа. Страшная и грязная, она занимала сто процентов времени. Теперь я хочу научиться отделять ее от остальной жизни. И в остальную жизнь я не готов пускать такого говнюка, как Тони Старк, прости, если обидел твоего друга.

— Мы не особо ладим, но с ним можно работать, — отозвался Стив, заводя мотор. — Если ты не доверяешь ему, я мог бы… присутствовать, пока он чинит твою руку.

— Ты не отличишь резистор от конденсатора, Стив. Так что нет.

— Я знаю неплохое место в пяти кварталах отсюда, — не стал настаивать тот и плавно тронулся с места, — там и перекусим.

На этом разговор о Тони закончился.

***

— Думаю, завтра мы можем выбраться на танцы, — вечером пятницы сказал Стив, садясь рядом с Баки на диван.

Баки молча отложил очередной пистолет, нуждающийся, по его мнению, в немедленной чистке, и внимательно на него посмотрел.

— Ты хочешь на танцы? — странным голосом спросил он. — Не припоминаю за тобой любви к толпе и страсти к ритму. Тем более, то, как сейчас танцуют, слишком напоминает конвульсии эпилептика.

— Мои попытки танцевать и раньше можно было сравнить с приступом эпилепсии, — рассмеялся Стив. — Помнишь ту девушку, которую ты уговорил станцевать со мной перед войной, в Парк Марин? Как же ее звали?

— Джессика, подруга Мэри, — улыбнулся Баки. — Ты оттоптал ей все ноги, за что, не переставая, извинялся. «Простите, мисс, эм, мне так неловко, мисс», — писклявым голоском передразнил Баки.

— Мой голос звучал не так, — возмутился Стив.— Голос, пожалуй, единственное, что во мне не изменилось после сыворотки.

— Глупости, — Баки подвернул под себя ногу и развернулся к Стиву лицом. — В тебе, на самом деле, почти ничего не изменилось. Ты остался глупо наивным, честным, задиристым малым, Стиви. И те, кому понадобилась сыворотка, чтобы осознать это, — дураки.

Стив долго смотрел ему в глаза, и никак не мог поверить, что есть на свете кто-то, кто помнит его тощим и нескладным, кто знает его безо всей этой мишуры в виде гладких мышц и нечеловеческой силы.

— Я так рад, что ты со мной, — почти не дрогнувшим голосом произнес он и сгреб Баки в объятия. — Наконец-то я дома.

— Мы в Бруклине, Стив.

— Ты же знаешь, что я не об этом.

Они молчали несколько минут, пока Баки первым не отстранился.

— Так что с танцами? — опять спросил Стив. — Если тебе нужна будет квартира…

Баки закатил глаза.

— Стив, посмотри на себя. Если кому-то из нас и понадобится место для быстрого перепи… эм… для горячего завершения свидания, то это тебе.

— Я, — Стив отчаянно надеялся, что не покраснел, — боюсь, что для меня в этом плане ничего не поменялось. Я по-прежнему жду подходящего партнера…

— Для танцев, — закончил за него Баки и фыркнул. — И делаешь это, закрывшись в четырех стенах или спасая мир. Кое-что действительно не меняется. Пожалуй, только мисс Картер смогла взять тебя штурмом. Эта женщина родилась на полвека раньше. Теперь гораздо больше смелых девчонок.

— Они все слишком… не такие. Слишком обнажены, слишком раскованы.

— Раскованы, — передразнил Баки. — Господи, что, кто-то до сих пор считает это проблемой?

— Так что тебе придется отдуваться за двоих, — не стал развивать тему Стив. — Как всегда.

Баки некоторое время изучал его лицо из-под опущенных ресниц, словно взвешивал что-то на своих внутренних весах.

— Что? — спросил Стив, когда молчание затянулось. — Скажи мне, Бак, что не так? Не хочешь в современный клуб — не надо, в следующем месяце состоится ретро-вечеринка в стиле сороковых, я могу достать билеты.

— Вот уж нет, — отозвался Баки, глядя на него по-прежнему странно. — Я ничуть не жалею о том, что прошлое остается в прошлом. Особенно, если учитывать, как за последние семьдесят лет поменялись взгляды.

— Взгляды на что? На танцы? — Стив, похоже, уловил исходящее от Баки напряжение и теперь без улыбки смотрел на него.

— На отношения, — осторожно ответил тот.

Стив нахмурился, не понимая, что конкретно тот имеет в виду.

— Бак, ты же знаешь, с догадливостью и чуткостью у меня беда, я ни черта в этом не понимаю, почему бы тебе не сказать обо всем прямо, чтобы я лишний раз не чувствовал себя дураком? Потому что мне кажется, что ты пытаешься натолкнуть меня на какую-то мысль, а я никак не наталкиваюсь.

— Прямо? Отчего же нет. Только давай сразу договоримся, что и ты тоже будешь со мной честен.

— Я никогда тебе не лгал, Бак, даже когда очень хотелось.

— Мне не нравятся девушки, и никогда особо не нравились. По молодости еще было немного интересно, но потом…

— Э… ты хочешь сказать, что ты теперь…

— Я гей, Стив Рождерс.

— Фу, слава богу, — выдохнул Стив и спрятал лицо в ладонях.

— Что? — Баки буквально рот раскрыл от такой реакции. — И ты не прочтешь мне мораль о долге каждого гражданина к, я не знаю, размножению?

Стив рассмеялся, не отнимая рук от лица.

— А я ведь подумал, что ты, ну… вообще потерял интерес к жизни. Это было бы так несправедливо, ведь ты так любишь это все, — он сделал неопределенный жест рукой,— всегда любил. — Он чуть повернул голову и посмотрел на Баки. — А уж какого пола твой идеальный партнер — мне лично все равно. По-настоящему страшна только смерть, а предпочтения — это так, мелкие особенности.

Он улыбнулся, потрепал Баки по плечу, поднялся на ноги и сладко потянулся так, что полоска светлой кожи, обтягивающей литые мышцы идеального пресса, показалась из-под слишком тесной домашней футболки. Баки проводил ее взглядом, облизал губы и уже хотел сказать что-то по-настоящему безрассудное, но Стив снова его удивил:

— В Нью-Йорке наверняка есть танцы ну, знаешь, специально для мальчиков? Думаю, мы можем сходить туда.

— Мы?

— Угу, — Стив зевнул, прикрывая рот ладонью. — Я позвоню Наташе, она должна знать, что нужно, чтобы попасть туда. Все подводные камни, негласные правила…

— Стив.

— М?

— Ты пойдешь со мной в гей-клуб? Ты?

— Что-то не так? — Стив недоуменно моргнул и тут же слегка покраснел, наткнувшись на изучающий, странный, темный взгляд Баки. — Там что, на входе надо будет доказывать, что я гей? — заволновался он. — Или нужно будет, не знаю, надеть женское белье?

Баки не выдержал и рассмеялся.

— Ты видел у меня что-то хоть отдаленно напоминающее кружева?

— Ну, мы с тобой ужасно старомодные. В наше время и женщины не все… ну, насколько мне известно, носили кружева.

— Разговор свернул куда-то не туда.

— Эм. Да. Пора ложиться спать, пока от усталости я не сказал чего-то совсем уж бестактного.

«Поддерживайте своего друга во всем, капитан Роджерс, даже в том, что кажется вам диким. Ему очень важно чувствовать, что есть человек, который принимает его таким, какой он есть».

«У всех какое-то странное мнение обо мне, — думал Стив, расстилая постель. — Будто я с другой планеты, а не из сороковых. Как Ксавьер мог подумать, что я отвернусь от Баки только потому, что он… предпочитает мужчин?»

Уже лежа в постели, Стив попытался представить Баки с мужчиной. С абсолютно чужим парнем, обнимающим его за талию, сующим ладонь в задний карман брюк (ему попадались такие пары на улице). Представить, как Баки позволяет целовать себя, запрокидывает голову, обнажая беззащитную шею, у него не получилось. Баки казался недоверчивым, агрессивным и жестким. Скорее, он предпочел бы секс без обязательств, без отношений. Благо сейчас с этим гораздо проще, чем во времена их отрочества и юности.

При мысли о Баки, занимающемся сексом с чужаком, внутри у Стива что-то сжалось, как от боли. Покопавшись в себе, он решил, что просто не счел бы ни одного мужчину, каким бы замечательным он ни был, достойным его Баки. Достойным того, чтобы единственный друг Стива Роджерса оказался перед ним голым и беззащитным, с металлической рукой, которую чужой человек наверняка будет рассматривать с нездоровым интересом, заставляя Баки чувствовать себя цирковым уродцем.

Оборот, который приняли мысли Стива, ему совершенно не понравился, и он твердо решил не спускать с Баки глаз, пока тот не встретит кого-то действительно подходящего.

Мысль, что Баки сам может за себя постоять, даже не пришла ему в голову.

========== Часть 4 ==========

В клубе было душно, пестро и шумно. Стив нервно одернул слишком короткую и тесную футболку и едва удержался от того, чтобы вцепиться в Баки. Ему очень не хватало тяжести щита за спиной, особенно здесь, на вражеской территории, о которой он толком ничего не знал. На расспросы о правилах поведения в таких местах Наташа лишь улыбнулась и кинула в Стива этой самой футболкой.

«Не хочу портить тебе удовольствие, — загадочно сказала она и обошла его по кругу. — А ты ничего так, Кэп. Выглядишь гораздо моложе своей сотни».

И вот они здесь. На Баки тонкий черный свитер с длинными рукавами и такие узкие джинсы, что Стиву кажется, они вот-вот лопнут на литых ягодицах. Протиснувшись к стойке, они заказали по коктейлю и принялись осматриваться. Стив надеялся, что Баки менее неловко находиться тут, чем ему самому.

— Хэй, приятель, — прозвучало над ухом, и Стив еле удержался от того, чтобы вывернуть из сустава руку, легшую ему на бедро, — как насчет нескольких шотов? Господи, какие губы, я представляю, как ты сосешь.

В голове у Стива зашумело. Он знал, что покраснел, как помидор, и понятия не имел, что принято отвечать в таких случаях, чтобы не показаться ни грубым, ни польщенным. Он обернулся в поисках Баки, но тот уже вовсю болтал с каким-то мускулистым парнем в кожаных штанах. Боже, что, кто-то кроме механиков и пилотов носит кожаные штаны? Он вообще может в них сидеть?

Рука на бедре Стива медленно заскользила к паху, направив, наконец, мысли в нужном направлении.

— Я здесь с другом, — хрипло, с трудом выдавил из себя Стив, поворачиваясь к наглому незнакомцу, — я не заинтересован.

— ОК, если передумаешь, дай мне знать, — и он засунул свою визитку Стиву в задний карман джинсов. — Ты очень секси, крошка. Так и хочется облизать с головы до ног.

Стив не думал, что может покраснеть еще больше, но, похоже, это все-таки произошло.

— Ухожу, — ухмыльнулся незнакомец, — пока милую крошку не хватил удар. Буду ждать звонка и дрочить, вспоминая твою задницу.

Стив не мог выдавить из себя ни слова. Бедро, за которое его так бесстыдно трогали, горело огнем, карточка жгла ягодицу каленым железом, нестерпимо хотелось немедленно вымыться, но он помнил о Баки. О том, что Баки нужна его помощь в поиске кого-то достойного. Того, кто не будет таким бесцеремонным, как только что отошедший парень, потому что его Баки заслуживает лучшего.

Залпом допив какой-то цветной коктейль, Стив поискал глазами знакомую широкоплечую фигуру и увидел ее в противоположном от стойки углу. Баки теснил к стене тот самый мускулистый мужик, властно придерживая за бедро, и Стив почувствовал, как кровь вскипает в жилах. Так нельзя. Никто не имеет права обращаться с Баки, как с куском мяса. Он не какая-то девочка легкого поведения, чтобы вот так…

Глаза заволокло кровавой пеленой, и Стив резко поднялся. Проталкиваясь сквозь толпу, он даже не извинялся — настолько плохо соображал, что делает. Добравшись до здоровяка, пытавшегося лизнуть Баки в шею, Стив отдернул его за плечо и еле удержался от того, чтобы врезать по лицу. Весьма смазливому лицу, он готов был это признать, и от этого на душе становилось еще поганей.

— Стив? — Баки смотрел насмешливо и чуть пьяно, хотя вряд ли мог опьянеть, как и сам Стив. — Что-то случилось?

— С тобой все в порядке? — голос позорно дрожал от едва сдерживаемых эмоций, природу которых невозможно было объяснить даже самому себе, но сейчас Стив и не пытался. — Баки?

— Все отлично.

— Мне показалось, или…

— А ты что, его мамочка? Это твоя мамочка, Баки? — забракованный Стивом потенциальный ухажер переводил взгляд немного подведенных глаз с одного на другого и ухмылялся. Пошло, грязно, совсем не так, как должен улыбаться тот, кто достоин Баки Барнса.

— Отпусти его, — неожиданно сам для себя сказал Стив.

— А не то что? — нагло отозвался парень.

— Эй, хватит, — Баки решил вмешаться и, отлипнув, наконец, от чертовой стены, сжал запястье Стива затянутой в перчатку левой рукой.— Прости, Рой, в другой раз.

— Джой, — поправил его парень. — Ты считаешь, что меня можно просто так продинамить?

— Я считаю, что тебе лучше убраться с нашего пути, — голосом Капитана Америка произнес Стив, незаметно сам для себя переходя в боевой режим.

— Слушай, парень, я ничего тебе не обещал, так что извини, — Баки, нагло ухмыльнувшись, толкнул неудачливого Джоя живым плечом и потянул Стива к столикам. — Какого черта ты творишь, Стиви? — спросил он, стоило им остаться в относительном уединении.

— Этот парень лапал тебя, а вы знакомы меньше десяти минут, ты даже толком не запомнил его имя.

— Я не собирался на нем жениться, — спокойно попытался объяснить Баки. — Черт, да я даже перезванивать не собирался! Что с тобой случилось, Стиви? Ты же сам предложил прийти сюда.

— Это неправильно, Бак. Это не должно быть так, будто…

— Будто как, Стив? Очнись, на дворе двадцать первый век, здесь люди трахаются в сортирах, даже не удосужившись спросить имя. Чем быстрее ты поймешь это, тем быстрее окажешься…

— Где? В грязном туалете? Да не сдалась мне такая… любовь.

— Любовь, — разозлился Баки, глядя на него потемневшими глазами. — Какая любовь, Стив? Большая и чистая? И взаимная, притом? Да, может, и нет ее вовсе!

— Есть. Должна быть, Бак. Иначе… зачем все это?

— Зачем что, Стив? Зачем трахаться? Для здоровья, понятно тебе? Для гребаного здоровья! Раз уж…

— Раз уж что? — спросил Стив как-то растерянно, не выдал свое обычное «следи за языком» и выглядел как… как Стив.

От его взгляда из Баки разом вышла вся злость, и он почувствовал себя сдувшимся шариком.

— Прости, — уже спокойнее выговорил он, — не стоило идти сюда с тобой. Среди этой грязи не место таким, как ты.

— Бак, я не… — Стив сделал жест рукой, будто помогая себе подбирать слова, — я все понимаю. Секс без отношений, у тебя и раньше такое было, с этой, как ее? Роззи, например. Но даже с Роззи ты о чем-то говорил, прежде, чем…

— Потому что Роззи — девушка, а девушки, ну, большинство, не дают просто так. Если бы можно было, я бы с удовольствием пропустил разговоры и совместные походы в кино, а сразу запустил руку ей в трусики. Потому что я парень. И это — та-дам! — означает, что другие парни думают так же, даже те, которые предпочитают члены большим грудям.

— Я так не думаю, — Стив упрямо наклонил голову, и Баки вздохнул, подозвал официанта, заказал еще два дурацких коктейля с соломинками и, подперев щеку металлической рукой, уставился на него со странной нежностью.

— Я знаю, — сказал он. — Но ты — совсем другое дело, Стив. Ты — это что-то особенное, и всегда таким был, а потому я совершенно не понимал тех глупых куриц, которые игнорировали тебя.

— Я ужасно танцую, — улыбнулся Стив, которого, похоже, отпустило напряжение — Баки был в безопасности, — и Наташа говорит, что мне надо меньше занудствовать.

— Много Наташа понимает, — хмыкнул Баки, допивая свой коктейль. — Хочешь, потанцуем? У меня ноги по-всякому крепче, чем у любой девушки в Нью-Йорке.

— Но… — Стив хотел сказать что-то о приличиях, но Баки кивнул на танцпол, где мужчины кружили мужчин, и сдался. — Идем. Зря мы заплатили по двадцать долларов за вход, что ли?

Танца не получилось. Стив бестолково топтался вокруг Баки, чувствуя себя с каждой минутой все неуютнее, но терпел. Ради Баки он позволил бы разрезать себя на куски, уж танец он как-нибудь переживет.

А потом Баки прикрыл глаза и прижался к Стиву сразу весь, горячий, гибкий и скользнул рукой по спине. Кожу будто обожгло, но совершенно не так, как там, у стойки, под прикосновениями незнакомца, а будто окатило горячей волной, и Стив вдруг увидел это со стороны — себя и Баки. То, как это выглядело, вызывало в нем целую бурю непонятных чувств. Здесь была и странная гордость за то, что Баки такой красивый. Что, несмотря на все, что ему не посчастливилось пережить, он не утратил странного магнетизма, который чувствовали все вокруг. Здесь было и смущение от того, что все, кто смотрел на них (а на них действительно пялились), могли счесть их парой, любовниками, хотя ни о чем таком Стив никогда даже не думал — это же Баки. И последним, едва поддающимся идентификации, было ощущение, что Баки с ним, а, значит, все правильно. Значит, Баки никто не обидит.

— Идем домой, — вдруг сказал Баки, отстраняясь и не глядя в глаза.

— Что? — очнулся Стив. — Мы же только пришли.

— У меня нет настроения.

— Но… — Стив посмотрел на Баки, на его отсутствующее выражение лица, пустой взгляд, которым он скользил по лицам, даже, видимо, не различая их, и решительно заявил: — Мы пришли веселиться. Мы, в конце концов, заплатили сорок баксов, на эту сумму в тридцатые можно было жить целый месяц.

— А сейчас это четыре чашки кофе. Идем домой, Стив.

— И тогда ты скажешь мне, что случилось?

Баки странно на него посмотрел и спросил:

— Это обязательное условие?

Стив на несколько мгновений будто впал в ступор, пытаясь сообразить, где та отправная точка, с которой все пошло не так.

— Давай присядем, — Стив потянул Баки к столу. — Расскажи мне. Тебе что, так понравился тот здоровяк? Я не могу считаться ценителем мужской красоты, но… черт, Бак, да он был агрессивен, как пиранья. Я думал, он перегрызет тебе горло.

— Стив, ты такой придурок, — невесело рассмеялся Баки. — Тебе напомнить, кто я? Ты можешь себе представить кого-то достаточно чокнутого, ну, кроме Старка, чтобы попытаться перегрызть мне горло?

— Ты выглядел беззащитным, — заупрямился Стив.

— Я выглядел готовым к траху, — попытался объяснить Баки, намерено употребляя слово, от которого Стив поморщится. — Что я должен был сделать? Сжать горло того парня своей левой и оскалиться? Да он бы обосрался, а я хотел от него другого.

— Язык, Бак, — ожидаемо поморщился Стив.

— Язык, — согласился Баки.— В это время я бы уже совал свой язык ему в горло, если бы не твоя паранойя.

— Прости,— неискренне отозвался Стив. — Как тебе вот тот парень, — он ткнул в худое ломкое нечто с длинными крашеными волосами.

— Роджерс, у тебя отвратительный вкус.

— А вот тот?

— Рыжее дитя концлагеря?

— А этот?

— Роджерс, у меня такое впечатление, что ты выбираешь самых уродливых, дистрофичных и похожих на девочек парней, какие тут только водятся. Некоторые из них даже накрашены.

— А так не должно быть?

— Фу, нет, конечно. Скажи, — он снова подпер щеку кулаком и со странным выражением на лице оглядел Стива с головы до ног, — ты правда хочешь видеть рядом со мной кого-то… настолько женоподобного?

— Они выглядят безобидно, — пояснил свою позицию Стив, — у них не хватит сил навредить тебе. — Он посмотрел на выражение лица Баки и вздохнул. — У меня не очень хорошо выходит, да? Я не помогаю, а только мешаю тебе, хм… развлекаться.

— Не бери в голову.

— Может, ты скажешь мне, какие… какие парни нравятся тебе? Ну, там, брюнеты или блондины… и что там тебя интересует вместо груди приличных размеров?

— Блондины, — неожиданно развеселившись, ответил Баки, — рост два метра, бицепсы чтоб не меньше, чем у меня, голубые наивные глаза, задница как орех, длинные сильные ноги, широкая грудь. Сильные, надежные, и чтоб одной рукой могли поднять Харлей Дэвидсон.

— Бак, — с упреком произнес Стив. — Ты же понимаешь, что нужно быть реалистом? Ну где я тебе возьму такое совершенство? Я даже не уверен, что такие бывают. И вообще, мотоцикл одной рукой поднять может только… Постой-ка… Ты же не… О, Господи! Как же Джейн? Бак, так нельзя, Тор…

Баки закатил глаза. Тор, вне всяких сомнений, был хорош, но он не был тем, в кого Баки давно и безнадежно вляпался. Он не был Стивом, мать его, Роджерсом.

— Нет, Тор слишком шумный. И, к тому же, Джейн гораздо умнее и красивее меня. Попробуй еще.

Стив безо всякой надежды огляделся.

— Умеешь ты озадачить, — огорченно произнес он, не замечая, с какой теплой насмешкой и безнадежностью смотрит на него Баки. — Вот тот шатен с широкой спиной?

— Дохляк стероидный, — едва взглянув в указанном направлении, отозвался Баки. — Поехали домой, а?

— М. Подожди.

— Сорок баксов в этом веке не деньги, Стиви.

— Да при чем тут это. Мы пришли с определенной целью.

— Мы ее не достигли, поэтому я предлагаю просто забыть об этой глупой идее и поехать домой.

— Ладно, — в последний раз оглядев зал, вздохнул Стив. — Но мне было бы спокойнее, если бы тебе нравился кто-то вроде этого, — он с едва заметным оттенком брезгливости покосился на тонкого парня в рваных джинсах и майке-сеточке.

— У него соски проколоты, — нейтрально заметил Баки.

— Что? — Стив с забавной смесью любопытства и отвращения еще раз посмотрел на парня, и не успел опомниться, как тот оказался рядом с их столиком.

— Я Мик, — манерно растягивая гласные, представился он, и Стив с трудом подавил вбитый матерью рефлекс — вставать, когда в комнату входит девушка, не важно, леди она или нет. Баки тихо фыркнул — видимо, Стив не считал Мика мужчиной даже на уровне подсознания. — Желаете развлечься, мальчики?

За мальчика Баки мог бы и в челюсть двинуть, но не такому хлюпику. Стив ощутимо напрягся и требовательно посмотрел на Баки с выражением «сделай-что-нибудь-о-боже-оно-разговаривает».

— Спасибо, Мик, но нас вполне устраивает компания друг друга, — сжалился над ним Баки.

Мик облизал их обоих плотоядным взглядом с головы до ног и, томно выдохнув «жаль», удалился, покачивая бедрами.

— Если бы твоя голова сейчас превратилась в чайник, — насмешливо произнес Баки, — то на нем бы подпрыгивала крышка, так ты кипишь.

— Пойдем, — хрипло отозвался Стив. — Мне все равно, кто с кем спит и на ком женится, пока это, — он сделал странный жест рукой, — это… не…

— Идем, — Баки дождался, пока Стив поднимется, и приобнял, засунув ладонь в задний карман его джинсов, — надо поддерживать легенду. Представь, что мы в разведке.

Стив фыркнул, прогоняя напряжение, и устроил руку на плече Баки. С Баки он не чувствовал себя странно. Потому что Баки — это Баки.

***

В квартире было тихо, Баки уже лег. Стив почистил зубы, зачерпнул воды, умывая лицо, и машинально посмотрел на себя в зеркало. Он тупо пялился на свое лицо несколько секунд, а потом, тихо выдохнув «черт», уселся на край ванной.

Прекрасная память суперсолдата услужливо выдала параметры, заданные Баки: блондин, рост два метра, бицепсы чтоб не меньше, чем у него, голубые наивные глаза, задница как орех, длинные сильные ноги, широкая грудь. Сильный, надежный, и чтоб одной рукой мог поднять Харлей Дэвидсон.

Понимание обрушилось на Стива, как девятый вал. Он вдруг вспомнил, с какой жадной нежностью Баки иногда смотрел на него, как млел, чуть слышно постанывая, когда Стив делал ему массаж шеи и плеч, как прижался сегодня на танцполе всем жарким телом, как огладил спину, не решаясь коснуться даже поясницы, не то, что задницы, как убивал, защищая, и тогда, и сейчас.

— Черт, Бак. Я ведь действительно могу поднять мотоцикл одной рукой. Я даже делал это тогда, во время гастролей в качестве цирковой обезьянки.

Не то чтобы Стив не знал, как он выглядит. Просто собственная внешность была для него чем-то второстепенным. Он был благодарен Эрскину за силу, здоровье, ловкость, живучесть, выносливость, за возможность перепрыгивать пропасти, заполненные ревущим пламенем, и выходить из джета без парашюта. Он был солдатом, его тело было оружием. Он знал, что ко всему перечисленному он еще и неплохо сложен, женщины часто давали ему понять, насколько он привлекателен, но он большую часть своей жизни был худым заморышем, и это было не изжить несколькими годами, проведенными в красивом здоровом теле.

Он никогда не ставил себя на одну доску с Тором, никогда себя ни с кем не сравнивал, не примерял к себе стандарты красоты. И когда слышал «блондин, косая сажень в плечах, рост два метра» не сразу соотносил это с собой. Подсознательно он видел себя все тем же болезненным парнем, на которого ни одна девчонка не посмотрит дважды.

Да, была еще Пегги, но она была слишком умна, чтобы видеть в Стиве только внешность. Они могли часами говорить о книгах и военной стратегии, и Стиву хотелось верить, что это не потому, что он… выглядит так, как выглядит.

Стив упер локти в колени и обхватил голову руками, пытаясь понять, когда Баки стал смотреть на него так, и как он сам к этому относится. То, что друг детства, описывая своего идеального партнера, имел в виду именно его, Стив даже не сомневался, — он слишком давно знал Баки, чтобы предположить, что тот перечислил ему случайные параметры, ничего под этим не подразумевая.

То, что Баки хочет его, хочет с ним… секса, никак не хотело укладываться в голове. Стив никогда, вообще никогда не думал о друге в этом ключе, и считал, что по-другому и быть не может.

Он ошибался. Могло.

Сказать, что Стив не задумывался о сексуальных отношениях между мужчинами, было бы неправдой, потому что, может, он до смешного наивен для этого века, но он не идиот, в конце концов. Другое дело, что до полноценной, даже мысленной примерки на себя такой модели отношений у него не доходило. Он никогда не рассматривал других мужчин с точки зрения их привлекательности, лишь походя отмечая, что у Тора красиво вылепленные плечи и ему идут длинные волосы, у Тони совершенно невозможные глаза, но вот пресс ему следовало бы подкачать, у Клинта потрясающая грация и усталый взгляд, а Баки…

Тут все было сложнее. Наверное, потому, что Стив знал Баки с детства, бессчетное количество раз видел его в белье, а то и вовсе голым, уставшим, злым, грязным, вшивым, разваливающимся на части после плена. Он настолько привык к тому, что знает, как выглядит его тело, что почти не задумывался о том, насколько оно привлекательно.

Когда он впервые увидел Зимнего Солдата, то восхитился им, но как-то отстраненно — силен, мол. И с моста на крышу машины прыгнуть, и щит одной рукой поймать. Когда он, не стесняясь, рассматривал Баки уже здесь, в их бруклинской квартире, то лишь с горечью отмечал, как много у него шрамов, говорящих о пережитом, и как мало озорного, живого блеска в глазах.

И вот теперь оказывается, что это он не смотрел на Баки - так, а Баки…

Стив невольно вспомнил все те разы, когда выходил на кухню в одном полотенце после душа, как снимал прилипшую к спине майку после пробежки, как, наконец, справлял малую нужду, пока Баки чистил зубы, и… не мог определиться, что чувствует.

Будь на месте Баки кто угодно другой, Стив решил бы, что с ним играли нечестно. Что за ним шпионили, а он, утратив бдительность, слишком раскрылся. Но это был Баки. Когда у Стива не было ничего, у него всегда оставался Баки. Стоило признать, Стив был им одержим, и то, что он чувствовал к нему, выходило далеко за рамки обычной дружбы, но пусть ему отрежут правую руку, если в этом до сегодняшнего дня с его стороны было хоть что-то сексуальное. Нет, нет и еще раз нет.

Потерев лицо, Стив поднялся и, стянув тонкие домашние штаны, встал перед зеркалом. Он внимательно оглядел себя с ног до головы, пытаясь представить, как его видит Баки. Выходило не очень.

Невольно вспомнились пьяные глаза, которыми Баки смотрел на него в клубе, когда тот здоровяк прижимал его к стене, и собственная злость, и мысль, что Баки заслуживает лучшего.

«Вот оно, лучшее, — подумал он, разглядывая свое лицо.— Я в его вкусе, я никогда не обижу Баки, никогда не посмотрю на него, как на калеку с одной рукой или как на тело для… секса. Я сделаю все, чтобы он был счастлив. Я так чертовски виноват, что не оказался рядом, когда был так нужен. Когда даже не попытался найти его. Он может сколько угодно раз говорить, что в случившемся нет моей вины, но… Если сейчас именно от меня зависит, будет ли он хоть немного счастливее, я сделаю все от меня зависящее. Все».

Позже, лежа в постели, Стив смотрел на проплывающие по потолку отсветы от фар проезжающих мимо машин и пытался представить себе, как ему подкатить к Баки. Да так, чтобы друг, который знает его всю жизнь, не оскорбился, не счел предложенное подачкой, не…

Стив видел так много этих «не», что едва не передумал. Он не думал о себе, о том, как это будет для него, как он справится с ситуацией, как он вообще сможет с Баки — так. Он лишь видел цель и пытался устранить препятствия по ее достижению. Он нужен Баки, который никогда ничего у него не просил, а сам отдавал все, без остатка.

Когда холодной зимой тридцать девятого Стив едва не умер от воспаления своих бракованных легких, Баки разгружал по ночам вагоны, чтобы купить лекарства. Когда Стив выл от тоски по матери, Баки был рядом. Когда он впервые влюбился в смешливую девочку с Бруклин Хайтс, именно Баки сделал так, чтобы они познакомились. Стив даже с ней целовался, но потом сам все испортил своим занудством, которое не замечал, казалось, только Баки.

И вот теперь, если Баки нужен Стив, он его получит.

Приняв решение, он спокойно заснул, думая, что самое сложное позади. Осталось красиво преподнести все Баки, который знал его как облупленного почти сотню лет.

Он ошибался. Трудности только начинались.

========== Часть 5 ==========

Утром, потягиваясь, Стив вспомнил, до чего вчера успел додуматься, и замер с вытянутыми к изголовью руками. Теперь, в мягком солнечном свете, вчерашнее решение не казалось единственно верным. Нет, оно было правильным, взвешенным, выполнимым, но только сейчас Стиву пришло в голову — а что, если Баки все поймет? Что будет с их дружбой, если с сексом ничего не выйдет?

Проблема была в том, что Стивена Роджерса никогда не интересовала пресловутая синица в руках. Он замахивался на невозможное, всегда пытался ломить сук не по себе и, — что странно, — у него почти всегда выходило. Рано или поздно. Не без потерь и болезненных щелчков по носу, но выходило. Упрямство, пламенная вера в идею, титаническое напряжение сил и задействование всех доступных и недоступных ресурсов — вот что собой представлял идущий к цели Стив Роджерс. Когда он знал, что прав, то свернуть его с намеченного пути можно было, только убив.

Он полежал с закрытыми глазами, а потом решительно поднялся и направился в душ.

Он не представлял себе, как будет соблазнять Баки от слова «совсем», да и притворяться он не умел, и впервые в жизни, наверное, не стал разрабатывать план операции, решил импровизировать, надеясь, что Баки сам ему подскажет, в конце концов, они были знакомы очень, очень давно.

Баки обнаружился на кухне. Взобравшись на широкий подоконник, он пил кофе, курил. Стив по-новому взглянул на его матово золотящуюся кожу, рассыпавшиеся по плечам волосы и едва заметную улыбку в уголках губ. Как он не видел этого раньше? Почему воспринимал целиком, не обращая внимания на частности? И почему на фоне своей фанатичной привязанности к этому человеку упустил такую важную деталь, как желание Баки… быть ему еще ближе? Быть всем.

— Хэй, сегодня без пробежки? — чуть хрипло спросил Баки.

Почему Стив раньше не замечал, каким хриплым становится его голос, когда Стив выходит из душа вот так — в одних домашних брюках, низко сидящих на бедрах?

— Без, — коротко отозвался Стив и, подойдя ближе, встал вплотную к коленям Баки, сделал глоток из его чашки и внимательно посмотрел в глаза, сам не зная, что хочет в них найти.

— Встал не с той ноги? — Баки открыто смотрел в ответ, не нервничал и не пытался сделать вид, что ничего не происходит.

— Я всегда встаю с обеих, тебе ли не знать.

— Стив.

— Я хочу тебя поцеловать, — не давая себе передумать, отозвался Стив и положил Баки руку на плечо, осторожно провел кончиками пальцев по загорелой шее, очертил кадык. — Если ты не против, конечно.

— Экспериментируешь? — Баки сидел не шелохнувшись и пытливо вглядывался в его лицо. — Знал, что не стоит вести такого хорошего мальчика в гнездо разврата.

— Мы в ответе за тех, кого развратили.

Баки тихо фыркнул, и его дыхание коснулось губ Стива, как невесомый поцелуй.

— Ты меня с кем-то путаешь. Например…

— Ни слова о Пегги, — предупредил Стив и, обхватив ягодицы Баки ладонями, придвинул его ближе к себе.

И, хотя он сам запретил упоминать имя Пегги, но идеальная память услужливо подкинула ему похожую картинку: Пегги сидит на столе, и он так же властно придвигает ее к себе, в равной степени готовый к поцелую и к хуку в челюсть.

Он уперся лбом в лоб Баки и, не отрываясь, смотрел в глаза.

— Что ты делаешь, Стив? — едва слышно спросил Баки. — Ты…

— Собираюсь выполнить твой заказ. В качестве доказательства профпригодности могу поднять свой Харлей, но для этого придется идти в гараж.

— Стив, — Баки отстранился с видимым сожалением, глаза у него потемнели, а ямочка на подбородке обозначилась четче, — ты не обязан… или что ты там себе напридумывал.

Именно этого Стив и боялся. Что Баки не так его поймет. Вернее, что поймет слишком правильно.

— Я тебя люблю, — сказал он и не соврал. Баки был для него всем. — Позволь мне. Пожалуйста. Я… не обижу тебя.

Баки хмыкнул одними губами, глядя по-прежнему пристально, будто испытывая.

— Я сам обижу кого хочешь, Стив. Я не нуждаюсь в твоей благотв…

Стив просто поцеловал его. Он коснулся губ губами, нежно обхватил одной ладонью затылок, а второй еще ближе придвигая Баки за ягодицу. Это было… странно.

Баки закаменел, напряженный, недоверчивый. Стив терпеливо касался его губ, поглаживал шею и ждал. Наконец, Баки отмер, приоткрыл губы, а потом и вовсе сжал обеими ладонями бедра Стива и окончательно сократил расстояние между ними до нуля.

— Черт, — выдыхал он между поцелуями, — Стив… Что ты… К чертовой матери все… Боже…

Он крепко прижал Стива к себе, до боли сжимая его задницу, потерся всем телом, крупно вздрогнул, когда Стив положил ладонь ему между лопаток, посмотрел пьяными, почти безумными глазами, прикусил покрасневшую губу, обнял ногами, всем собой.

— Да! О господи… У тебя стоит…

У Стива действительно стоял, — сыворотка не давала сбоев, его идеальный организм идеален во всем. Ни одной осечки за все время, что он является гребаным эталоном. Он старался не прислушиваться к ощущениям, не сравнивать Баки с Пегги, контролировать каждое движение, делая Баки хорошо.

Баки запрокинул голову, подставляя шею, вжал Стива в себя, потерся о него, застонал,судорожно хватая воздух припухшими губами, и, крепко зажмурившись, обмяк.

Стив поцеловал его в висок, продолжая обнимать и гладить по спине. Со своими ощущениями у него еще будет время разобраться.

— Это была разовая акция, — придя в себя, уже нормальным голосом спросил Баки, допивая остывший кофе, — или еще порадуешь?

— Эм, — Стив чмокнул его в щеку и чуть неловко отошел, стараясь не выглядеть неуверенно. — Собираюсь заняться этим на постоянной основе, если не возражаешь.

Баки отставил пустую чашку (пятно на штанах его, похоже, не смущало) и снова закурил. Он прищурившись наблюдал, как Стив поправляет член, разворачивает плечи и направляется к холодильнику. Будто не он только что оставил на шее Баки засос и осуществил сразу несколько совершенно несбыточных желаний.

— Умеешь ты включать Капитана, Стив, — наконец нарушил затянувшееся молчание Баки. — Мне всегда было интересно за тобой наблюдать в такие моменты. Вот стоял себе Стив Роджерс, переминался с ноги на ногу, а потом плечи расправил, руки за спину заложил и взгляд такой, знаешь, Я-Капитан-Америка-сохраняйте-спокойствие. Только раньше это больше на совещаниях в штабе происходило, потом в критических ситуациях, и вот теперь произошло здесь, — он обвел рукой кухню. — Скажешь, что за миссию выполняешь в этот раз?

Стив взбивал яйца с молоком, собираясь приготовить омлет, и старался не думать о все еще каменном члене и о вкусе губ Баки. Он удивлялся, как вчера мог подумать, что сможет все сделать естественно? Так, чтобы Баки был счастлив, удовлетворен и доволен, а не смотрел вот так, исподлобья, сжимая зацелованными губами сигарету. Опять эти губы. Черт бы побрал Стивена Роджерса и его суперсолдатскую силу, уже превратившую яйца в пену. Придется отвечать.

— Я люблю тебя, Бак. Ты мне веришь?

Баки на подоконнике загасил сигарету, легко соскочил на пол, отчего тот натужно заскрипел, и одним плавным, почти незаметным движением оказался у Стива за спиной.

— Верю, Стиви. Именно поэтому, — он скользнул правой рукой Стиву в штаны и крепко сжал его член, — я дрочу твой член, а не выбиваю из тебя дурь, — он провел теплой ладонью живой руки по всей длине и обвел большим пальцем головку, — но запомни. Я с тобой, пока ты сам этого хочешь.

Жаркие, жадные губы прошлись от шеи до плеча, зубы прихватили за холку, а рука на члене задвигалась в упоительном ритме, вышибая дух. Стив оперся ладонями о стол и закрыл глаза, сам не понимая, хочет ли он представить на месте Баки мисс Июнь, например, — пышногрудую блондинку с обложки известного мужского журнала. Баки не дал ему ни единого шанса. Слишком уверенные, жесткие движения, слишком требовательные губы, слишком знакомый запах: цветочный шампунь, хвойный гель после бритья, мятная зубная паста. Какая уж там мисс.

— Кончи для меня, Стиви, — хрипло сказал Баки и легонько сжал его яйца металлическими пальцами, ускоряя движения правой рукой, — ты такой красивый сейчас.

Стив будто схватился голыми руками за оголенные провода, — его тряхнуло, опалило, отбросило на Баки, и тот удержал. Он несколько долгих секунд обнимал его поперек живота чертовой бионической рукой, давая прийти в себя, а потом развернул Стива к себе лицом и медленно, напоказ, облизал свою руку. Палец за пальцем. Такое нужно было запретить законодательно, потому что… Просто потому что.

— Омлет, — напомнил Баки, выводя Стива из чувственного ступора, и, больше не сказав ни слова, направился в ванную.

Стив посмотрел на свои чуть подрагивающие пальцы, на трещины, паутиной разбежавшиеся по столешнице (не стоило так сжимать ее край), и вылил яйца на перегретую сковороду.

«Я обдумаю это. Когда смогу», — пообещал он себе.

***

Баки не изменился. Стив сто раз спрашивал себя, чего он ожидал, залезая Баки в штаны, и сто раз отвечал — чего угодно, но не этого. Они перешучивались, пили кофе в небольших кофейнях, спарринговали. Никаких особых миссий, вторжений пришельцев и распоясавшихся злых гениев (кроме Старка, но его пока удавалось игнорировать). Обычная жизнь.

Стив жадно наблюдал за Баки, и тот, усмехаясь уголками губ, ему позволял. Баки не инициировал сближение, не говорил о том, что произошло, но и не делал вид, что не замечает пристальных взглядов.

Стиву было… странно. Это самое подходящее слово, потому что, видит Бог, он не знал, как еще классифицировать свои ощущения. Он по-прежнему чувствовал Баки даже спиной, но так было всегда. Было странно иногда задерживать взгляд на его губах и помнить их вкус: кофе и сигаретный дым. Было странно смотреть на его тренированные ноги и помнить стальную хватку этих коленей. Слышать его голос и вспоминать хриплое «Боже, к чертовой матери все». Наблюдать, как Баки тасует карты, пускает их упругой лентой из руки в руку, показывает фокусы (тренировка мелкой моторики, Стив) и помнить, как эти же руки сжимали его ягодицы и ласкали член.

Стив пытался понять, как он относится к этой ситуации, и приходил к выводу, что его больше заботит, что обо всем этом думает Баки. Но на разговор тот не шел. Отшучивался, переводил тему, а вчера и вовсе сказал: «Хватит, Стив. Тебе же будет проще».

Стив не понимал, что проще, почему проще? Ему было тяжело, но он понимал, что виноват сам. Хотел причинить Баки добро, совершенно забыв, что насильно осчастливить его никогда не выходило.

Между ними не возникло неловкости, но это больше было заслугой Баки. Будь воля Стива, они бы давно поговорили и расставили бы все точки над i, и, возможно, испортили бы все, что у них было или могло быть.

Стив не любил недосказанностей. Будучи человеком прямым, он честно пытался разложить все по полочкам хотя бы сам для себя.

«Понравилось ли мне? — думал он вечером, лежа в своей кровати и прислушиваясь к звукам из ванной. К тому, как Баки фыркает, умываясь, как чуть фальшиво напевает «Хелло, Долли», что-то роняет. — Понравилось ли мне… — он честно пытался озвучить сам для себя, что это было там, на кухне, уже почти неделю назад, и не мог подобрать слов. — Понравилось ли мне целовать Баки? — решил он начать с простого. — Да. И… черт, не знаю. Губы как губы, хорошо, что без помады, с Пегги вечно приходилось долго и тщательно избавляться от следов близости и следить за тем, чтобы чертово изобретение парфюмерной промышленности не оставалось на одежде. Баки хорошо целуется. Совсем не похоже на то, как это было с девушками. Кроме Пегги, конечно, но она не в счет, потому что была в бóльшей степени мужчиной, чем все те накрашенные мальчики из клуба вместе взятые. Пегги».

В груди у Стива потеплело, когда он вспомнил свой короткий, но страстный роман с агентом Картер, моменты их яростной, звериной близости, глубокие царапины на спине, ее жаркую глубину и хриплые стоны, тяжелую грудь с крупными темными сосками, подпрыгивающую от каждого толчка, собственное чувство к ней — жадное, новое, слепящее, разбивающее на куски. Он помнил, как сметал со стола карты и планы, как у него тряслись руки и мутилось в голове, как он безумно, жадно хотел еще, и снова.

Стив бы женился на ней после войны, они неплохо ладили, хотя его иногда раздражала ее авторитарная требовательность. Пегги не была из хороших, правильных девочек, которые всегда привлекали Баки, но…

Сейчас Стив был отчего-то рад, что все так вышло. Что он свободен, и никто не подрабатывает его совестью на полставки. Видит бог, ему и от собственной совести деваться было некуда.

Мысли вернулись к Баки.

«Я не гей», — подумал Стив, и поморщился от неприятного слова.

Да, Баки был мужчиной, но он был… как бы частью Стива. Их отношения настолько сильно выходили за рамки общепринятых понятий о дружбе, что критерии нормальности были совершенно бесполезны. Близость с Баки не поддавалась обычной оценке “хорошо-плохо” или “нравится-не нравится”.

Во времена их юности мастурбация считалась грехом, мальчишки жарким шепотом рассказывали друг другу страшилки про вытекающую вместе со спермой мозговую жидкость и волосатые ладони. Близость с Баки была такой же — стыдной, не принятой для обсуждения, до темноты в глазах приятной.

Стив ничего не мог с собой поделать, — он не считал сексуальные отношения между мужчинами естественными. Но Баки не был просто красивым парнем с улицы, и он нуждался в Стиве, ну, или Стиву так казалось.

За последнюю неделю Баки ни единым словом не намекнул, что хочет повторения, и Стив ненавидел себя за то, что почти обрадовался этому. Он дал понять Баки, что не против, что сделает для него все и даже немного больше, но тот отчего-то не спешил набрасываться на него, валить на диван и творить с ним всякие ужасные вещи. Да, Стив одним глазом заглянул в интернет, и нет, ему не понравилось то, что он там увидел. Всего-то три клипа, Боже, это было как смотреть кровавый фильм ужасов — противно, но не оторваться. Он не мог представить себя и Баки на месте тех парней. Это было неправильно.

А потому Стив, несмотря на некоторую досаду от того, что друг не воспользовался его щедростью, все-таки был рад, что так вышло. Немного. Когда не просыпался ночью от мучительной эрекции от того, что ему снова снилось, как Баки сжимает его член металлической ладонью и, глядя пьяными глазами, выдыхает: «Ты красивый, кончи для меня».

Стив привык считать, что есть только один правильный взгляд на вещи, и, хоть многие пытались обвинить его в негибкости и максимализме, он считал, что прав. Однополые отношения — личное дело двоих, так же, как и отношения мужчины и женщины, но все-таки они менее нормальны, чем традиционные. Точка.

Если бы Баки запал на какую-то веселую малышку, которая смотрела бы ему в рот и родила кучу детишек, Стив бы с радостью встал у алтаря, чтобы подать им кольца. Но Баки хотел его (если информация все еще верна, не мог же Стив все испортить, не был же он настолько плох, ведь не был же?), и Баки должен был получить, чего хочет.

Им нужно поговорить, Стив будто кожей чувствовал эту назревающую необходимость, потому что уже измучился от неизвестности и прокрутки по кругу одних и тех же мыслей. Решив, что обязательно поднимет эту тему за завтраком, он, поворочавшись, все-таки уснул.

Стоило ему войти на кухню и направиться к подоконнику, который облюбовал Баки, как у того тренькнул телефон.

— Фьюри, — коротко сказал Баки, и остатки утренней расслабленности сняло, как рукой.

— Что ему от тебя…

— Я к нему, это может занять несколько дней, не наделай глупостей, — Баки залпом допил кофе, в одну затяжку прикончил сигарету и направился к себе в комнату.

Стив, как на привязи, пошел за ним.

— Что случилось? — снова попытался он.

— Соло для скрипки с оркестром, — усмехнулся Баки.

— Почему я ничего об этом не знаю? — Стив нахмурился, физически ощущая, как начинает раздражаться.

— Выключи, — коротко приказал Баки, натягивая штаны.

— Что?

— Капитана, — пояснил Баки. — Выключи, ты тут ничем не поможешь. Остаешься дома, я вернусь через пару дней.

— Баки.

Баки бросил тяжелую сумку с оружием и подошел к Стиву вплотную, так, что его губы касались уха, и прошептал:

— Не будь наивным. Думаешь, меня бесплатно пустили резвиться с тобой на зеленом лужке, а не ликвидировали после всего того, что я сделал?

Стив почувствовал, как по венам разливается холод.

— Что ты ему обещал? — так же тихо спросил Стив.

— Ничего, с чем бы не справился.

— Бак, послушай…

— Это ты послушай, Стиви, — лицо Баки исказилось от жесткой усмешки.— Пара не слишком приятных миссий не сделают мои руки грязнее, чем уже есть. Я делаю то, что хорошо умею. Единственное, что умею. И если это плата за то…— он дернул головой, обрывая себя.— Потом поговорим. Прости, мне пора.

Стив пошел за Баки до двери, хмуро наблюдал за тем, как он шнурует высокие ботинки, и очнулся от невеселых мыслей лишь тогда, когда хлопнула входная дверь.

========== Часть 6 ==========

***

Фьюри ловко делал вид, что знает даже, кто убил Кеннеди.

— Капитан Роджерс? — делано удивленно спросил он, когда Стив на третий день отсутствия Баки, успев передумать всякие кошмары от повторного пленения ГИДРОЙ и обнуления до банального, но от этого не менее страшного убийства, наконец, нашел этого одноглазого мерзавца. — Что привело вас…

— Где Баки?

Улыбка Фьюри заняла пол-лица.

— Почему вы спрашиваете о местоположении члена своей команды у меня?

— Это второй вопрос. Если Баки — член моей команды, то почему получает приказы от вас через мою голову?

— Это он вам так сказал?

В висках у Стива застучало, но он сдержался. Он верил Баки, потому что иначе не мог бы жить.

— Я в этом уверен.

Фьюри соединил кончики пальцев и снял ноги с края стола.

— Присядьте, Капитан.

Стив хотел сгрести двуличного мерзавца за грудки и трясти, пока с него не слетит вся эта шелуха в виде двусмысленных улыбочек и всезнающего взгляда единственного глаза. Но он сел, показывая, что готов к конструктивному диалогу.

— Джеймс Барнс — ценный ресурс, капитан Роджерс. В последнее время наши дела таковы, что я вынужден решать некоторые проблемы неофициально, не задействуя широко известных агентов. Приметных, таких, например, как вы, доктор Беннер или мистер Старк. В то же время, агенты Романов и Бартон время от времени тоже выполняют некоторую работу, не связанную с официальными миссиями Мстителей. Мистер Барнс согласился взять на себя некоторые обязательства, и он держит слово.

— В обмен на?..

— А он вам не сказал? — неискренне удивился Фьюри. — В обмен на возможность стоять у вас за левым плечом.

В висках у Стива застучало сильнее, он сжал руки в кулаки и как мог спокойно спросил:

— Могу я взглянуть на протокол открытого слушания по оправданию его за преступления, совершенные Зимним Солдатом?

Улыбка Фьюри завяла.

— Слушание через неделю. Если, конечно, мистер Барнс сегодня оправдает возложенные на него надежды.

— Аванс, значит, — почти прошипел Стив. — Не покупаете оружие без презентации, верно?

— Без пристрелки, — любезно поправил его Фьюри.

— Пристрелкой оружия обычно занимается тот, кому потом им пользоваться, а я, — Стив наклонился над столом, почти нависая над Фьюри, — понятия не имею. Где. Член. Моей. Команды.

Фьюри, отбросив всякую любезность, тоже подался вперед и прищурился.

— Ты играешь с огнем, Роджерс.

— Не мне вам объяснять, как ударит по имиджу Мстителей, если Капитан Америка вдруг начнет творить глупости, сэр.

— Чего вы хотите? — снова перешел на официальный тон Фьюри.

— Официального оправдания — для начала. И в дальнейшем…

— Никакой стрельбы из вашего самонаводящегося ракетного комплекса. Не брать ваши игрушки без спроса, я понял.

— Я рад, что мы выяснили этот вопрос.

— Можете идти, Капитан.

Стив поднялся, и уже у самой двери его догнал вопрос Фьюри:

— Ты же понимаешь, что теперь сам будешь участвовать во всех его вылазках? Неофициально. Без щита.

— Обсудим этот вопрос после слушания, сэр, — отозвался Стив и заставил себя разжать пальцы, гнувшие металл ручки.

— Ты же понимаешь, что я могу просто закрыть его, Стив.

— Я знаю, что ты можешь попытаться, — не поворачиваясь, отозвался он. — Но вряд ли у тебя выйдет. Еще год назад вышло бы, а теперь — нет. Не разбрасывайся ресурсами, Ник, их у тебя и так не в избытке.

С этими словами Стив вышел, аккуратно прикрыв за собой дверь.

Фьюри откинулся в кресле и улыбнулся. Работать с людьми, имеющими такие чувствительные болевые точки, легко, хоть и опасно.

***

Баки вернулся около полуночи. Тихо сгрузил неподъемную сумку у входной двери, разулся и прошел на кухню, стараясь не шуметь. Достал из холодильника молоко и жадно напился прямо из пакета. Ухмыльнувшись, съел специально оставленный для него сэндвич и, раздеваясь на ходу, поплелся к себе.

«К черту душ, все — к черту», — от усталости слипались глаза — три часа сна за трое суток. Бывало и хуже, но в этот раз он отказался от стимуляторов, которые практиковались в ГИДРЕ. У них был целый букет неприятных побочных эффектов в виде галлюцинаций и частичной потери памяти. Спасибо, но нет.

Упав лицом в постель, он едва не подскочил, когда обнаружил, что не один.

— Спи, — сонно сказал Стив, забрасывая руку ему на живот. — Завтра я из тебя душу вытрясу, но сегодня — спи.

И Баки уснул. Провалился глубоко, быстро и впервые за полтора года спал без сновидений.

***

Утром, конечно, никто ничего из Баки не тряс, во всяком случае, следующим утром. Потому что Баки спал и собирался отсыпаться еще как минимум до вечера. Когда Стив попытался разбудить его в обед, чтобы накормить, то был послан такой хитрой многоэтажной конструкцией, что даже нескромного запаса русских слов, хранящихся в суперсолдатской памяти, оказалось недостаточно, чтобы четко разобраться, кто, куда, кого и что будет, если.

Стив отступил. Это было правильное тактическое отступление в гостиную, к телевизору — оттуда через приоткрытую дверь отлично просматривалась кровать с Баки. Но тот не проснулся и вечером. Не считать же пробуждением справленную на ощупь нужду и утоление жажды из-под крана.

Стив ждал. Ему было, что сказать Баки и по поводу их подковерной возни с Фьюри, и по поводу потраченных нервов самого Стива (хоть сыворотка, наверное, опровергала известный факт «нервные клетки не восстанавливаются») и по поводу всего того, что между ними происходило. Вернее, не происходило.

Чтобы не пропустить пробуждение Баки (и только поэтому), Стив снова устроился на его кровати, благо, ее размеры позволяли. Некоторое время он смотрел, как отсветы уличных фонарей играют на коже Баки, прислушивался к его глубокому сонному дыханию, а потом незаметно для себя отключился.

Чтобы проснуться от едва ощутимого прикосновения к плечам, шее, лопаткам. Стив заставил себя лежать смирно, боясь спугнуть Баки, хотя очень хотелось задергаться от щекотки.

— Я знаю, что ты не спишь, — сказал Баки тихо. — И раз уж ты осмелел настолько, что добровольно забрался ко мне в постель, зная, чем это может закончиться…

Стив выдохнул с облегчением. С Баки все было в порядке, он шутил (или нет?) он, наконец, перешагнул ту невидимую черту, которую же сам и провел, и теперь… А вот что теперь — еще предстояло выяснить.

Стив повернулся на другой бок, чтобы видеть Баки.

— Привет, — хриплым со сна голосом сказал он, и тут же спохватился: — Нужно здороваться, если мы спали в одной постели?

— Как хочешь, — Баки пожал плечом и снова коснулся Стива живой ладонью. — Я просил тебя не вмешиваться?

— Бак.

— А ты пошел к Фьюри, надел на себя ярмо, взвалил кучу грязной работы. Что ты за идиот такой, Стив Роджерс?

— Я не собираюсь снова потерять тебя, — ответил Стив и притянул Баки ближе.

— Не лезь в мои дела.

— Ты лезешь в мои, сколько я себя помню.

— Стив.

— Потом, ладно? Мне кажется, или ты собирался… что бы ты там ни собирался.

Глаза Баки потемнели, как и всегда в те моменты, о которых Стиву потом было вспоминать немного стыдно.

— Помнишь, что я сказал тебе тогда, на кухне, когда ты вместо: «Привет, Бак», залез ко мне в штаны?

— Я не лез… то есть я хотел, но…

— Ты хочешь? Этого?

— Да, — как можно правдивее сказал Стив.

— Я сейчас имею в виду не борьбу с мировым злом плечом к плечу.

— Я знаю, что ты имеешь в виду. Слухи, которые распускает Старк о моей наивности, слегка преувеличены.

— Разве что слегка, — согласился Баки и склонился над ним. — Ты еще можешь передумать, Стиви.

— Нет. Я не… Почему бы нам просто не… без этого всего? Бак?

Стив знал, что Баки мог бы ответить. Например: «Я слишком ценю нашу дружбу и хочу быть уверен, что не оттолкну тебя» или «Ты должен быть уверен, что не совершаешь ошибку» и все в таком же роде. Это же Баки, он всегда переживал за Стива. Но также он знал, что Стив не из тех, кто отступает.

— Тебе проще дать, чем объяснять, почему это плохая идея, — усмехнулся Баки. Он действительно хорошо знал Стива.

— Дать? Эм…

— Ты слишком много думаешь.

Следующие несколько суток Стив не думал вообще, даже не пытался. То, что было между ним и Баки, ничуть не напоминало всю ту грязь, которой он успел угоститься в интернете. У Баки были горячие, жадные губы, и эти губы были везде: на покрасневшей от дурацкого смущения шее, на чувствительной (как оказалось) груди, около пупка и — Стив чуть не умер от стыда, а еще суперсолдат, называется — ниже.

Когда Баки коснулся его члена прохладными пальцами прямо через ткань, Стива продрало от затылка до копчика, выломило под неправильным углом, и он едва сдержал даже не стон — крик. Все морально-этические нормы выдуло из головы жарким ветром, как в пустыне. Он ухватился за изголовье кровати, зажмурился и постарался просто отдаться ощущениям. И не думать-не думать-не думать ни о чем.

О том, что Пегги никогда бы не сжала его яйца так, не сдернула бы с него штаны, легко приподняв за бедра одной рукой (гул приводов не давал забыть, чья это рука), не лизнула бы широко, мокро от бедра к животу, не обхватила бы головку так жадно, голодно, тесно, горячо, стыдно… идеально.

Стив заскулил. Он не знал, что он так умеет, что его горло может издавать такие просящие, почти унизительные звуки.

— Ч-ш-ш, — выдохнул Баки ему в живот.— Стиви, смотри на меня.

Стив с трудом разлепил глаза, опустил голову и увидел.

Баки сидел между его бесстыдно раскинутых, напряженных ног и улыбался этими чертовыми губами, которые снились Стиву. Он легко касался неживой рукой внутренней поверхности бедра, и эти прикосновения нагретого металла к голой коже были до чертиков возбуждающими.

— Я хочу, чтобы ты понимал, с кем ты, — хрипло сказал Баки и вобрал член Стива в рот. Сразу весь, жадно огладив языком снизу доверху, постанывая горлом, отчего Стива окатило горячей волной, сжало в тисках, он почти встал на мостик и еле удержался от того, чтобы вцепиться Баки в волосы, натягивая на себя эту влажную тесноту.

— Я… понимаю, — простонал Стив. — Черт! О, боже мой… о… — он снова зажмурился, но заставил себя открыть глаза.

Баки посасывал его член, жмурясь от удовольствия, растягивая влажные красные губы.

Это было слишком. Все это — слишком. Баки всегда был хорош в том, что ему нравилось. Стив давно это понял, и теперь, когда он, резко подтянувшись на руках, оказался сверху, весь, тяжелый, горячий, когда обхватил оба члена правой рукой, чуть задевая чувствительную кожу мозолями, когда ласкал их обоих, жадно глядя безумными глазами, понял — насколько.

Тело сошло с ума. Стив будто обезумел от того, что ему не нужно сдерживать свою чертову силу, беречь партнершу, стараться не навредить. Руки сами легли Баки на плечи, сжали до синяков, пытаясь прижать еще ближе, перед глазами поплыли цветные круги. В ушах зашумело, как при падении с джета, и мир просто рухнул, погребая его под осколками.

Первым ощущением, которое получилось идентифицировать, было «как же хорошо» — и три-четыре непечатных слова, которые в силу воспитания Стив бы никогда не произнес. Вторым — все еще оскорбительно твердый член Баки упирается ему в бедро. Третьим — сам Баки смотрит на Стива, и в его светлых глазах — все та же жадная нежность пополам с безнадежностью.

Стив притянул Баки к себе и поцеловал.

— Хэй, — не с первой попытки произнес он и провел ладонью от затылка до копчика.

Баки вздрогнул и прикрыл глаза. А потом перевернулся на спину и закрыл локтем лицо.

Стив не стал долго раздумывать — супергерой он или кто? — и опустился сверху. Член (ни одного сбоя, да, слава Эрскину) тут же затвердел снова. А Стив в который раз порадовался, что Баки — тоже с приставкой «супер», потому что вместо «о, боже, снова» он произнес «круто» а потом «охренеть», когда Стив повторил его движения, обхватив оба члена.

Баки был шумным, сильным, гибким и — что существенно — прочным. На него можно было навалиться всем весом, яростно двигая бедрами, можно было прикусить соленую шею и наслаждаться мертвой хваткой ладоней на ягодицах, можно было упасть на него, в который раз потеряв связь с реальностью, а потом начать сначала.

Эти дни они почти не разговаривали и никуда не выходили. И вот после многих жарких раундов утром понедельника они голыми ели на кухне холодную пиццу и молчали. Стив рассматривал Баки так, будто видел впервые. Вспоминал, как у Баки бьется венка на виске, когда тот взволнован и особенно — зол; как живописно он потягивается утром, едва проснувшись, и несколько секунд лежит с закрытыми глазами, настраиваясь на новый день; как липнет к его щеке непослушная прядка, когда он на грани, с приоткрытыми яркими губами стонет «Стиви», так нежно и требовательно, что сам Стив готов вырвать себе сердце, если Баки попросит; как напрягаются все мышцы его сильного, тренированного тела, когда он нависает над Стивом, сжимая его член, и смотрит, впивается потемневшими незнакомыми глазами прямо в нутро, в самую сердцевину, так, что хочется выдохнуть «не смотри — так, потому что так — слишком».

Он вспоминал, как вчера, после душа, Баки разметался по кровати, и, глядя требовательно, жарко, принялся раскрывать себя пальцами. Для него, для Стива. Он держал взглядом так крепко, как никогда не смог бы ни один канат, и Стив смотрел, сгорая от стыда и чего-то еще темного, горячего, разъедающего изнутри. Баки не было стыдно, это было видно, и Стив горел за них двоих, горел, как в аду, когда Баки дернул его на себя и, обвив ногами, направил внутрь.

Стив, кажется, кричал. Когда едкий пот заливал глаза, руки дрожали от напряжения, а бедра, казалось, двигались сами по себе, он остро почувствовал, что принадлежит. Принадлежит Баки, который выгибался под ним, как волна под лодкой, затягивая в свою тугую, жаркую глубину, как в омут. Когда мир в очередной раз выцвел, утонул в ослепительной вспышке, они лежали, переплетясь друг с другом, и Стив, едва подняв отяжелевшую ладонь, положил ее Баки на затылок, притянул к себе, тяжелого, расслабленного, и поцеловал — тягуче, благодарно, как никогда не целовал никого.

— Я уезжаю, — сказал вдруг Баки, разбивая радость солнечного утра на миллион острых осколков. — Где-то на полгода. Нет, я не могу сказать, куда, не могу отменить и со мной нельзя.

Стив закрыл открывшийся рот, нахмурился и отставил в сторону слишком хрупкую для его рук чашку.

— Могу я спросить, с какой целью? Мне кажется, я имею на это право. Я все еще твой друг, Баки, — пояснил он в ответ на насмешливо поднятые брови.

Баки курил, не глядя на него, и от вида его припухших губ у Стива внутри все переворачивалось. Он не мог объяснить, отчего чувствовал себя брошенным и — отчасти — использованным.

— Работа под прикрытием. Такое глубокое внедрение, что надо будет забыть свое имя, не то что… друзей, — перед последним словом он запнулся и, фыркнув, загасил сигарету.

— Как же правительственная комиссия по делу Зимнего Солдата? Как же оправдание? И Фьюри…

— За то, что ты пошел к Фьюри, я готов был тебя порвать на части, Стив, — переведя, наконец, на него взгляд, ответил Баки. — Еще два дня назад, до… до всего этого, — он сделал широкий жест, дававший понять, что он имеет в виду их изменившиеся отношения. — Теперь уже нет, но хочу, чтобы ты понял, что я сам могу о себе позаботиться, и настоятельно прошу не лезть в мои дела.

— Ты в моей группе.

— Я в твоей группе, — согласился Баки. — Как Старк и Тор. Только почему-то им ты оставляешь выбор занятий между миссиями: Старк изобретает и строит из себя придурка, Тор царствует в Асгарде. А я вот иду под прикрытие.

— Но…

— Протокол комиссии был подписан в пятницу, через час после того, как ты вышел от Фьюри, обошлись без моего участия. Без нашего участия, — Баки отбил странный рваный ритм на чашке, которую держал в руках. — Когда я пришел с отчетом о миссии, Фьюри мне сообщил. И предложил это задание, хотел звонить тебе, но я его разубедил. Я устал от того, что кто-то что-то решает за меня. Прости, ошибки молодости.

— Я хочу обезопасить тебя.

— А я хочу, чтобы ты разобрался в том, чего действительно хочешь, — Баки смотрел на него тем самым странным взглядом, со смесью нежности и безнадежности, но смотрел твердо, и Стив понял, что переубедить его не удастся. — Для нас двоих. Разберись в себе, иначе ты сожрешь себя изнутри. И меня заодно. Не хочу, чтобы ты жалел. Я не жду от тебя верности и ничего у тебя не прошу. Через полгода мы вернемся к этому разговору.

— Баки…

— Стив, — Баки сжал его руку, заставляя замолчать, — ты вчерашний девственник и сегодняшний гребаный гетеро. Не зарывайся головой в песок, хотя бы ради меня. Обдумай все, разберись в том, чего хочешь.

— А чего хочешь ты? Ты, Баки?

Баки улыбнулся чуть грустно, отчего зацелованные губы стали еще ярче.

— А ты так и не понял? Тебя. Всю жизнь, сколько себя помню, я хотел тебя. Но не так.

— Не как?

— Не из жалости, Стиви. Молчи, ради Бога, — Баки сильнее сжал его ладонь.— Поговорим через полгода.

Он поднялся и, потрепав Стива по волосам, пошел к себе.

— Что тогда это было? — спросил Стив вдогонку. — Это все? Между нами?

— Пища для размышлений, — глухо отозвался Баки, с трудом подобрав слова.— И мой, может быть, последний шанс узнать, как это — быть с тобой.

— Баки, да подожди же ты!

— Грудью на амбразуру, как и всегда, Роджерс? — невесело отозвался Баки. — Не в этот раз, имей милосердие.

Стив сел обратно и долго смотрел на свои подрагивающие руки. Через полчаса хлопнула входная дверь, и он остался один.

========== Часть 7 ==========

Без Баки сразу стало невыносимо пусто. Стив каждое утро стаскивал себя с кровати, за шкирку тащил к холодильнику, старался не смотреть на пустой подоконник и не доставать две чашки, когда готовил кофе. Сердце щемило от пустоты и какой-то странной детской обиды, будто Баки его бросил, а не отправился к черту на рога рисковать своей шеей ради сомнительных целей Фьюри.

Стоило задуматься о том, что Баки, возможно, пытают, рассекретив, или ему негде поспать, или он — Боже, Стив, да ты эгоист! — как раз сейчас тискает какую-нибудь красотку для поддержания легенды, и голова начинала нестерпимо ныть.

От Стива будто отрезали половину, вот так, оттяпали острым скальпелем вдоль позвоночника. Вроде операция прошла безболезненно, наркоз сработал как надо, а чувство неполноценности осталось.

Он бегал по утрам, колотил грушу в спортзале, пил кофе в уютной угловой кофейне, где они часто бывали с Баки, и мучительно думал о том, сунул бы Баки голову в петлю, принимая предложение Фьюри, если бы Стив был убедительнее. Если бы нашел слова, если бы ему хватило сердца признаться — он не может без Баки. Не может совсем.

В кошмарном январе сорок пятого он потерял друга, не смог спасти, не удержал. Тогда он пытался напиться, гнал от себя Пегги и выл, выл в подушку, как животное, не понимая, за что жизнь с ним так. Дав сильное тело и возможность, наконец, отплатить Баки за годы защиты, заботы, она отняла самого Баки. Стив помнил, как просыпался тогда среди ночи, один, и в кромешной тьме походной палатки думал — приснилось. Это сон, сейчас он выйдет на морозный воздух, оботрет снегом лицо, а Баки подойдет сзади, хлопнет по плечу, и скажет: «Эй, Кэп, как жизнь? Девочки снились?» и рассмеется легко и беззаботно, показывая крепкие белые зубы.

Но, едва отдышавшись после очередного кошмара, понимал — не приснилось. Баки нет, нет и никогда больше не будет. В Бруклине его ждет пустая квартира, гитара Баки, так и лежащая на темно-синем покрывале, его пустая чашка, которую Стив любил держать в руках, когда тот ушел на фронт, а сам Баки остался на дне пропасти в чертовых горах.

Стива не было тоже. Он и сам остался там, на дне ущелья, и когда ему представилась возможность красиво уйти, забрав с собой чертова Черепа, он это сделал с поразительной легкостью и облегчением. Последней мыслью, мелькнувшей в тисках сковывающего его холода, было «Наконец-то. Не нужно больше. Ничего больше не нужно».

Когда он проснулся здесь, то первой мыслью его было — опять? Пусть для окружающих прошло семьдесят лет, но еще вчера он нес для Пегги всякую чушь, направляя самолет в океан. Прошло всего ничего с того страшного дня, когда самая его суть рухнула на дно пропасти и разбилась вдребезги вместе с хрупким человеческим телом Баки.

И он стал жить по инерции. Невольно вспоминались детские страшилки про вампиров и волшебников, живущих вечно, о призраках, которые не могут обрести покой. Он чувствовал себя таким призраком. Его окружали люди, которых он не знал, вещи, которые ему не нравились, и город, в котором все было не так, как до войны. Он чувствовал себя инородным телом, камнем в ботинке, пятым колесом. Ему казалось, что окружающая действительность сейчас треснет на плечах, как слишком тесная футболка. Миссии, к которым его стали привлекать, спасали лишь отчасти, Мстители не были Коммандос, они вообще не были командой, каждый норовил тянуть одеяло на себя, самовольничать. Не было ни ощущения плеча, ни уверенности, что его приказ будет выполнен в точности и без изматывающих споров.

Но это было лучше, чем ничего. Он купил квартиру в Бруклине, отчего-то остановившись на той, в которой была гостевая спальня, хотя знал, что в этом веке некому ходить к нему в гости.

А потом случился Баки. Вернее, Зимний Солдат, и реальность еще раз раскололась на «до» и «после». У Стива будто открылось второе дыхание. Жизнь обрела смысл. Он громил базу за базой, каждый раз боясь и желая найти Баки там. Он загонял себя и команду, мало спал и ел, преследуя одну-единственную цель: отбить Баки у этих чудовищ, защитить, забрать себе. Объяснить, рассказать, помочь вспомнить. Снова почувствовать себя дома. Построить островок старого доброго Бруклина здесь, в сердце Нью-Йорка. Вернуться в тридцатые и начало сороковых, когда Баки приходил домой, пропахший потом и морской солью, устало сбрасывал ботинки и с удовольствием пробовал нехитрую стряпню Стива.

Вернуть вечера, во время которых они могли не сказать друг другу и нескольких слов, вечера, в которых Баки уходил на танцы или в кино с очередной Мегги, Бетти или Сьюзен и приходил за полночь расслабленный и сытый или зло насмешничающий сам над собой.

Дни, когда Баки иногда соглашался позировать, и Стив часами переносил очертания его сильного жилистого тела на бумагу.

Субботы, когда Баки вытаскивал его на танцы и вручал очередной подружке своей пассии, и Стив весь вечер мучительно пытался ее развлечь, чаще безуспешно.

А потом Баки вернулся сам. Просто пришел однажды вечером, принеся с собой запах бруклинского дождя, и остался. Несмотря на все пережитое, на то, как оба они изменились, Стив оказался дома. С пятнадцати лет его дом был там, где Баки.

И вот Баки снова сунул голову в петлю, и в этом виноват только Стив. Это к нему Баки пришел, это за ним сунулся к Фьюри, а тот и рад стараться — сразу же взял в такой плотный оборот, что Стив и глазом моргнуть не успел, как снова остался один.

Поэтому, когда зазвонил телефон, он, увидев имя координатора, даже обрадовался. Миссия могла помочь хоть на время выбраться из того стоячего болота, в которое превратилась его жизнь.

«Я заеду за тобой», — тут же пришла смс от Наташи, и Стив, ответив «ОК», принялся собираться. Он не таскал с собой арсенал, которого хватило бы на небольшую армию, а потому, быстро одевшись, просто подхватил щит. С обратной стороны которого он обнаружил желтый стикер-самоклейку, на которой почерком Баки было написано: «Осторожней в поле, Стиви. Я слежу за тобой».

Стив стоял и с минуту глупо улыбался от уха до уха. На душе чуть потеплело, и, закинув щит за спину, он легко сбежал вниз. У подъезда тут же притормозила шикарная машина — Наташа любила скорость и адреналин.

— Привет, — поздоровалась она и, едва дождавшись, пока Стив закроет дверь, нажала на газ. — Едем к Старку, общий сбор в Башне. Какие-то организационные моменты.

Стив, нахмурившись, промолчал. Организационные моменты были хороши, когда договоренности потом соблюдались. Но, зная Старка, можно было быть уверенным, что предстоит очередной балаган.

— О, Габриэлла, жаль, что без Ксены, без обид, Романов, — вместо приветствия произнес Тони, поворачиваясь к лифту.

Стиву впервые в жизни понадобилось усилие для того, чтобы не нагрубить в ответ.

— Добрый день, — нарочито спокойно отозвался он, устраиваясь на диване. — Ждем кого-то еще?

— Барнса не будет? — поинтересовался Клинт, просматривая что-то на планшете.

— Нет, — ответил Стив.

Все как по команде повернулись к нему.

— А мы и привыкнуть не успели, — одними губами усмехнулся Тони, и у Стива неприятно царапнуло в груди.

— Знаешь что-то, чего не знаю я? — сузив глаза, спросил он.

— Формулу холодного ядерного синтеза, да что там, таблица производных наверняка тоже считается, — съязвил Тони, подхватывая с барной стойки стакан виски.

— Я о Баки.

— М… Бионическая рука — это круть-круть, только шумновата. Если заменить сервоприводы на…

— Старк.

Тони стал неожиданно серьезным, помолчал несколько секунд, наблюдая за тем, как плавится лед в стакане, а потом ответил неожиданно тихо:

— Знаю, что там, куда он отправился, ему понадобится переносной ракетный комплекс. СтаркИндастириз раньше выпускала такие, до демилитаризации. Я недавно дорабатывал один такой по личной просьбе нашего Морфеуса. Черт, иногда жалею, что выбрал не ту таблетку.

— Тони, сосредоточься.

— М. Да. Маскировочная биосеть*, очень редкая штука, размером с руку твоего дружка. Достать было сложно, а если учесть, что даже замаскированная под настоящую,суперкрутая рука твоего Баки гудит, как джет при взлете, толку от такой маскировки мало. Но это мое личное мнение.

Стив опустил голову в гробовой тишине.

— Что там с организационными моментами, — спросил он через секунду, поднимая потемневшее от сдерживаемого гнева лицо. — Давайте обсудим, мне нужно еще заскочить кое-куда сегодня.

— Надеюсь достать билеты в первый ряд, — невесело усмехнувшись, сказал Тони, разворачивая голографический экран. — На внеочередные похороны Фьюри, — ответил он на незаданный вопрос окружающих. — Итак, нам нужен снайпер и два полевых бойца на время декретного отпуска принцессы Ксены.

Наташа фыркнула, Клинт со вздохом откинул голову на спинку кресла, а Стив нахмурился. Но если кто-то ожидал от него реакцию на «декрет Ксены», то он ошибался.

— Я не собираюсь расширять команду, — сказал он. — Тем более, брать троих.

— Понимаю твое беспокойство, — с деланным участием сказал Тони. — Что такое три самых крутых спецназовца против чувака с бионической рукой, убивающего, как комбайн смерти. Но выбора у нас особого нет. Личная просьба Фьюри, больше похожая на ультиматум. И, как подсказывает мне мое чуткое сердце, в наличие которого никто не верит, — он прижал ладонь к реактору, — ноги у этого ультиматума растут из последнего каприза Ксены. Так что нам нужно выбрать телохранителей Кэпу. Я подобрал досье самых смелых и красивых, — Наташа изогнула бровь. — А что, я люблю красивых. Не все же Кэпу резвиться.

— Тони, — Стив сжал кулаки, чтобы сдержаться. — Я. Не. Буду. Расширять. Команду.

— Тогда ее расширит Фьюри, только и всего, — Тони откинулся во вращающемся кресле и отпил виски, всем своим видом демонстрируя покорность судьбе. — И не факт, что нас устроит его выбор. Потому что обещания, данные Ксене, надо держать. Она, знаешь ли, дама нервная, случись что с ее звездно-полосатым любимчиком, мигом выкосит половину Нью-Йорка. Я бы хотел оказаться на другой половине, как и Фьюри.

— Я голосую за вон того мальчика с хмурыми бровями, — оттянула на себя внимание Наташа. — Даже на Барнса немного похож. Старк, разверни характеристики.

Тони принялся колдовать с экраном, а Стив откинул голову на спинку кресла и закрыл глаза. Ему было все равно, кого выберет команда. Пусть развлекаются, он потом все равно протестирует всех лично. А Баки никто не сможет заменить.

***

Грохот двигателей джета успокаивал, прогоняя ненужные тяжелые мысли, от которых не было спасения вот уже полтора месяца. Стив прикрыл глаза, настраиваясь на операцию. Она обещала быть несложной — захват горной крепости, где свил себе гнездо очередной гениальный маньяк с планами на мировое господство. Вводная гласила, что часть приспешников Объекта — мутанты, а потому напротив Стива сидел человек Ксавьера. Он прибыл с Фьюри накануне, представился Логаном, сообщил, что летит с ними наблюдателем, молча выслушал план и окопался в спортзалеБашни (во время активной стадии операции Мстители частенько оставались у Старка). Он ни во что не лез, из экипировки надел только кевларовый жилет, оружия на виду тоже не держал.

— Пять минут, — сообщил Клинт.

— Железный Человек, доложи.

— Чисто, Кэп. Кстати, за бортом холод собачий, ты бы оделась теплее, Габриэль, а то Ксена нам головы поотрывает.

Стив закатил глаза — шутки Старка начинали утомлять, и заметил, как Логан впервые за последние сутки усмехнулся.

— Что?

— Ничего. Он забавный.

— Я забавный? — возмутился по общей связи Тони. — Забавный?

— Разговоры во время операции, — напомнил Стив. — Вдова, возьмешь Логана.

— Я иду с тобой, — невозмутимо подал голос тот. — Насколько мне известно, — он окинул Капитана странным взглядом, — самое пекло будет там, где ты.

Все дружно фыркнули.

— Именно, — спокойно парировал Стив. — И поэтому…

— Я могу за себя постоять, — оскалился Логан. — Просто делай свою работу, и дай мне первому добраться до тех ребят, которые из наших.

— Операцией командую я, и если я скажу…

— …прыгать, то я лишь уточню, насколько высоко, — оскал Логана стал еще страшнее. — Не беспокойся, Капитан, я знаю правила.

Стив, нахмурившись, кивнул и еще раз обвел взглядом свою команду, чуть дольше задержав взгляд на новом снайпере, просто ошеломительной красоты женщине с пятым размером груди. У Стива было подозрение, что Тони с Наташей сговорились и занялись читерством. Не могли же остальные пять кандидатов на место в команде оказаться на класс ниже этой красотки?

— Агент, вам все ясно? — решил все-таки уточнить он — новички всегда были слабым звеном.

— Так точно, сэр, — без запинки по-военному ответила та. — Занять позицию, отстреливать всех, кто не с нами.

— Хороший план, — одобрил Клинт. — Снижаемся. Одна минута.

Стив и Логан выпрыгнули из джета еще до того, как люк успел полностью открыться. Стив старался не думать о том, что вместо Баки у него за спиной мутант с неясными до конца возможностями, и, перейдя в боевой режим, отбросить эти мысли ему удалось. Логан доставлял удивительно мало проблем, убивал почти так же быстро, как Баки, с той лишь разницей, что почти не использовал оружие, шел врукопашную, как и сам Стив.

Они справились за два часа. Мутанты оказались заложниками, и Логан пошел их успокаивать. То, как он ласково говорил с совсем еще маленькой девочкой, глаза у которой наливались чернотой всякий раз, как она нервничала, сказало Стиву о нем больше, чем предыдущие сутки.

Плененный главный злодей что-то вещал, и Стив предоставил Тони выслушивать весь тот околонаучный бред, который он нес. Он подошел к новому снайперу и, ругая себя за то, что по-прежнему хочет видеть на ее месте Баки, сдержано похвалил:

— Отличная работа, агент.

— Спасибо, Капитан Роджерс, — отозвалась красотка, и уголки ее губ дрогнули от сдерживаемой улыбки. — Работать под вашим началом — честь для меня.

Стив мысленно восхитился ее выдержкой, скупо улыбнулся и потрепал по плечу.

— Сворачиваемся, — зычно объявил он. — Клинт, вызови еще один джет, заберем гражданских. Агент, свяжите нашего доктора Зло.

— Меня зовут Стефани, Капитан Роджерс.

— Стефани, — повторил за ней Стив, только что осознав, что действительно ко всем, кроме нее, после завершения операции обращался по именам, — свяжите его и помогите Логану с пленными.

— Есть, сэр.

Она коротко улыбнулась и отошла, все еще держа винтовку у крутого бедра. Стив поймал себя на том, что думает о ней, даже оценивает, не как нового члена команды, а как женщину, чего он себе никогда не позволял. Да и с кем? Не с Наташей же?

— Горяча, да? — Наташа оказалась легка на помине.

— Кхм. Агент Романов…

— О, Кэп, не начинай. Такая фигура при столь высокой меткости стрельбы — большая редкость. Ты должен сказать мне спасибо за то, что я откопала ее во всей той груде ерунды, притащенной Старком из секретной базы. Кстати, Стефани уже интересовалась, есть ли у тебя кто-нибудь.

— И что ты ответила?

— Что ты живешь с парнем, который отрывает головы голыми руками, и это не преувеличение, — серьезно ответила Наташа, но глаза ее смеялись. — Не надо было?

— Почему, если это правда?

— Кэп, ты неисправим.

— Я вообще был против всех этих временных замен. И знаешь, я лучше бы работал с этим Логаном, чем со Стефани.

— Это сексизм или, чего доброго, расизм? Или как там называется нетолерантность в отношении простых людей?

— Это правда, — Стив снова перевел взгляд на Стефани и нахмурился.

— Ты меня беспокоишь, — вздохнула Наташа. — Скорее бы вернулся Барнс, потому что ты вот уже полтора месяца как в воду опущенный.

— Я не хочу об этом говорить.

— Ладно, — Наташа ухмыльнулась, покопалась в своем телефоне, и аппарат Стива коротко звякнул.

— Телефон Стефани, — пояснила она. — Личный, — Стив поджал губы. — Ну, мало ли, ты захочешь выпить кофе, а меня не будет в городе.

— Нат.

— Поехали, — крикнул Клинт, прерывая неловкий момент, и Стив, вытряхнув из головы неприятные мысли, проводил взглядом еще два заходящих на посадку джета. Наташа, воспользовавшись случаем оставить за собой последнее слово, испарилась.

— Эй, Кэп, — Логан передал девчушку, с которой возился, женщине из пленных и направился к нему.

Стив следил за его хищными, плавными движениями, и вспоминал, как двигается Баки. Так же легко, несмотря на нечеловеческие вес и мощь. Стив очень скучал, и никакой кофе с Наташей или Стефани не мог бы этого изменить. Он нащупал пальцами края желтого стикера с запиской от Баки, который закрепил скотчем, и забросил щит за спину.

— Логан?

— С тобой было приятно работать, Капитан. Я полечу с нашими, Чарльз ждет нас к вечеру.

— Хорошо. Я возьму на себя формальности.

— Спасибо. Знаешь, — Логан шагнул ближе, в личную зону, куда Стив никого старался не пускать, — я теперь понимаю Джеймса, — Стив не сразу понял, о ком речь, но, когда до него дошло, впился взглядом в желто-зеленые нечеловеческие глаза Логана. — Ты парень что надо и отличный боец. А за Джеймса не дрейфь, он неубиваемый говнюк, сам кого хочешь уроет, и упрямый, как черт. Если сказал, что вернется, то так и будет. Я знаю, о чем говорю, полгода друг из друга отбивную делали, а я прочный и не люблю быть грушей для битья. Джеймс выберется из любого дерьма, у него в этом колоссальный опыт.

Стив молча кивнул, будто принимая к сведению, чуть покачнулся, когда Логан хлопнул его по плечу и, присвистнув вслед Стефани, направился к своим.

— Общий сбор, — объявил Стив по связи, потирая ушибленное плечо и думая, о том, знает ли он на самом деле пределы сил Баки. — Вылет через десять минут.

При погрузке в джет Стефани намерено задела Стива бедром и прямо взглянула в глаза, всего на мгновение, но ее посыл был ясен. Она заинтересована. Стив прислушался к себе. Там, где раньше была туго натянутая струна, низко вибрировавшая от внимания красивых женщин, было тихо. Стиву нравились женщины, особенно такие, как Стефани, которые знали, чего хотят, и понимали, как это получить. Любили проявлять инициативу и брать все в свои руки. Иногда — буквально.

В джете Стив, прикрыв глаза, пытался отыскать в себе хоть зачаток интереса к Стефани. Объективно он понимал, что она красива, шик-блеск, как говорили в его время. Секси, как сказал бы тот парень из клуба, который клеился к Стиву. Раньше он бы, конечно, все равно ее проигнорировал, если бы стала настаивать — вежливо отказался, чтобы не обидеть, отношения на работе и все такое. Но все равно дома, наедине с собой, подумал бы — как было бы с ней. Горячо? Громко? Хотелось бы кричать в голос, мять грудь, опустить ее на колени? Держать на весу, насаживая на себя, слушать хриплые выдохи?

Сейчас же, стоило ему мысленно натолкнуться на возможность секса со Стефани, Стив вспомнил совсем о другом. О том, какой Баки тяжелый, когда лежит сверху. Как растягиваются его губы, горячие, сладкие, вокруг члена, как он стонет, приоткрыв рот, и хмурится, и стискивает в себе. О том, какими жаркими, шалыми становятся его глаза, когда Стив прижимает его к кровати, лаская член. Как металлическая рука ломает изголовье, когда Стив, потеряв контроль, размашисто берет его, жадно глядя, как тот сжимается на его члене, как тяжело вздымается его грудь, мокрая от пота и семени.

Пришлось сменить позу, закинув ногу на ногу, потому что воспоминания о Баки делали Стиву одновременно больно и мучительно хорошо. И это «хорошо» окружающие могли не так понять, а некоторые — принять на свой счет. Уже поняли, видимо, судя по едва заметно подрагивающим губам Наташи. Хорошо еще, что Сэм, Брюс и два новых полевых бойца в сегодняшней миссии не участвовали — все меньше свидетелей его недостойного поведения.

— Эй, Кэп, — подал голос летевший рядом Тони, — сколько пицц вы с Терминатором обычно съедаете? А то не хочу чувствовать себя скупым рыцарем, помершим на сундуке с деньгами и камнями, выгнавшим перед тем из дому двух голодных старичков.

Стив фыркнул почти весело, вспоминая их последние посиделки с Мстителями. Баки тогда съел не больше, чем Стив, а Стив съел едва ли треть от своей обычной нормы. Покончив с отчетом, они поехали в небольшой итальянский ресторанчик с домашней кухней, и уж там-то они оторвались на славу.

— Он боится тебя разорить, Старк, — подала голос Наташа, она часто обедала со Стивом и примерно представляла себе масштаб катастрофы под названием «голодный Кэп». Она не знала, что Баки съедает еще больше — бионика, усиленный скелет и неспокойный образ жизни сжирали массу калорий.

— О, какой заботливый, — притворно растрогался Тони. — Я потребую раздельный счет. Ну так что?

— Вдвоем нам нужно около восьми килограммов довольно калорийной пищи, — усмехнувшись, ответил Стив, вспоминая, во что обычно превращался их ужин.

— В день? — уточнил Тони.

— На обед. Это если день выдался спокойным и спарринги прошли в щадящем режиме.

— Э. Ладно. Джарвис, мы можем по-быстрому прикупить какой-нибудь ресторан, потому что действительно, я понятия не имею, сколько нужно зарабатывать, чтобы прокормить этих двоих.

— Меня одного, — поправил Стив и замолчал. Неуместного возбуждения как не бывало.

Тони еще что-то говорил, но слова обтекали Стива, не донося смысл сказанного. Он вспоминал, как Баки ел. Когда-то давно Стив настаивал на минимуме воспитания, как его когда-то учила мама. Нож в правой руке, вилка в левой, салфетка на коленях, не клади локти на стол, и Баки подчинялся. Сейчас же это все как-то утратило значение. Баки вернулся, он был рядом, облизывал пальцы от соуса, капнувшего с толстого коржа пиццы, пил молоко прямо из пакета, говорил во время еды, а Стив просто смотрел на него. Особенно в последние перед его миссией полторы недели.

С глаз как будто упала пелена, и теперь Стив видел все: как блестят у Баки губы, когда он облизывает их, как жадно ходит его кадык, когда он пьет из горлышка, далеко запрокинув голову, усмехается и смотрит поверх чашки. Баки был живым. И все, что делало его таким, неимоверно радовало Стива, будто ему снова десять, мама завернула ему сэндвичи с курицей в промасленную бумагу, и они с Баки сидят на заднем дворе школы, едят и болтают обо всем на свете.

И вот Баки снова нет, сердце будто расплющили гранитной плитой, но надо жить дальше, как ни в чем не бывало, и не думать, не думать о том, зачем Баки усовершенствованный ракетный комплекс.

В Башне он тут же отгородился ото всех планшетом с отчетом, пытаясь сосредоточиться, подавляя желание оглянуться, чтобы убедиться, что с Баки все в порядке, что он сидит в самом дальнем углу и точит очередной нож, а не вытирает кем-нибудь пол.

Но Баки там не было. Стив запрещал себе думать о нем, но пустота, которая была так плотно заполнена еще полтора месяца назад, снова засасывала его, холодила, мучила. Он не хотел признаваться сам себе, но обрести и потерять ему показалось во сто крат болезненнее, чем не иметь вовсе. Когда он громил базу за базой, у него была цель, он горел, как в огне, мучимый страхами и бессонницей, но все равно был целым. А сейчас от него осталась едва ли половина.

Отбросив стило, он откинулся на диване, разминая шею, и вспомнил, как в такие моменты за его спиной бесшумно вырастал Баки, давая понять, что готов идти домой. Идти со Стивом.

— …подвезете? — вместо Баки подошла Стефани, она явно о чем-то спрашивала, и, судя по всему, делала это не в первый раз. Стив огляделся. Наташа насмешливо смотрела на него и делала большие глаза — соглашайся, мол. Тони болтал по телефону, но тоже явно забавлялся, Клинт, видимо, ушел к себе.

— Я подвезу тебя, Стефани, — ухмыльнулась Наташа, делая Стиву знак «будешь должен». — Кэп не на колесах.

— Я могу вызвать вам такси, — предложил Стив, потерев лицо, чтобы прийти в себя. Не то чтобы он не понимал, чего от него хотят, конечно. Но идея была однозначно плохая. Он не мог так поступить с Баки, хоть тот и бросил ему обидное «Верности от тебя не требую». Как будто верность нужно требовать, будто это не само собой разумеющееся для тех, кто… Кто — что? Стив будто натолкнулся на невидимую стену и нахмурился.

— Спасибо, не надо, — разочарованно и чуть недовольно отозвалась Стефани. — Такси я могу и сама вызвать.

— Давайте поговорим с глазу на глаз, агент, — Стив поднялся во весь рост, и выражение его лица не обещало ничего хорошего. Тони закатил глаза.

Они вышли на общую кухню Башни, и Стив щелкнул тумблером кофемашины.

— Стефани, — начал он, но та его перебила:

— Не надо, Капитан Роджерс, вы ясно дали понять, что не заинтересованы. На мой профессионализм не повлияет личный интерес к вам, обещаю.

— Он уже влияет, — отозвался Стив, забирая чашку крепчайшего эспрессо. — Личное всегда влияет.

Он вспомнил, как рвался за Баки тогда, в сорок четвертом, готов был проламывать собой стены, идти пешком через всю Европу, узнав, что есть хоть малейший шанс, что Баки жив. Как уже здесь он доводил себя до изнеможения, разрабатывая планы уничтожения баз ГИДРЫ.

Как сам Баки кружился, как черный вихрь, стреляя с двух рук и отталкивая его с линии огня. Как закрывал собой, как они потом ругались до хрипоты, доказывая друг другу, что надо быть осторожнее, чертов ты упрямый осёл. Как у Стива замирало сердце каждый раз, как в Баки стреляли, а тот подставлял металлическую ладонь или плечо, как хотелось закрыть его щитом, собой, только чтобы уберечь.

Он любит Баки. Любит. До него вдруг дошло— то, что он чувствовал к, как он всегда думал, лучшему другу, выходит далеко за рамки нормальности. Баки всегда значил для него гораздо больше, чем он сам. Он сделал бы все на свете, чтобы ему было хорошо, но теперь вдруг понял, что его отчаянный акт самопожертвования вовсе не был таким уж отчаянным. Да и самопожертвованием назвать то, как он стонал под Баки, жадно сжимая ладонями его задницу, можно было с очень большой натяжкой.

— Мне подать рапорт об отставке? — Стефани смотрела на него прямо и чуть обиженно, но, понимая, что даже сейчас Капитан мыслями где-то далеко, не с ней.

— Не стоит, — отозвался Стив, приказывая себе собраться и перестать думать о Баки хоть на несколько минут. Не тогда, когда он собирается отказать красивой женщине… чего бы там она ни хотела. — У вас контракт на четыре месяца, давайте просто держаться в рамках устава, агент.

— У Мстителей нет устава.

— Официально — нет, — Стив развернулся к ней всем корпусом и твердо посмотрел в глаза. Впервые, пожалуй, с момента окончательного собеседования он смотрел на нее, а не сквозь. — И неуставные отношения у нас не запрещены. Но, думаю, мне удалось донести до вас мою личную позицию.

— Относительно секса на работе в целом или секса на работе конкретно между вами и мной?

«Настойчивая, — подумал Стив, — но если она думала, что Капитан Америка никогда не слышал слово «секс», и думала меня смутить, то она промахнулась»

— Я говорю только за себя. Вы можете иметь отношения с кем угодно, агент.

— И вы тоже.

— А вот это, — он сделал глоток кофе и нахмурился, — при всем уважении, мэм, совершенно не ваше дело. Прошу простить. Пойду все-таки вызову вам такси.

Он аккуратно вымыл за собой чашку и вышел, не оборачиваясь. Он не любил грубить женщинам, но и позволить какой-то посторонней даме переходить определенные границы не мог. Более того, в данном конкретном случае он даже не колебался, не сомневался в том, что поступает правильно.

__________

* — понятия не имею, как правильно называется та штука, которую Наташа стянула с лица, когда перестала притворяться членом Совета.

========== Часть 8 ==========

Стив сидел в кофейне после пробежки, как делал почти каждое утро. Привычный порядок действий успокаивал, позволял хотя бы какое-то время не думать о Баки, о том, сообщили бы ему, если бы с ним что-то случилось или нет. К выводу, что нет, не сообщили бы, а, значит, отсутствие новостей — это вовсе не хорошая новость, он пришел давно, и с тех самых пор старался не думать о Баки вообще.

Официантка принесла ему кофе, улыбнулась чуть шире, чем обычно, и отошла, покачивая бедрами. Стив вздохнул. Его зря считали последним девственником Америки и образцом морали. Он, конечно, не пускался во все тяжкие, до того же Старка ему было далеко, но женщины у него были. И во время войны, и позже. Легкие приятные отношения, где никто никому ничего не обещал (хотя Сара из подтанцовки, с которой у Капитана Америка случился дебют, конечно, всем похвасталась, и остальные девушки были недовольны ее удачливостью). И вот теперь там, где раньше была заинтересованность и самый простой датчик нравится-не нравится, не оказалось ничего. Визуально Стив воспринимал и длинные ноги, и тонкую талию, перетянутую пояском кружевного передника, и пухлые блестящие губы, но та самая струна внутри молчала. Стив несколько секунд пытался решить, не начать ли оценивать мужчин с «той самой» точки зрения, и поморщился. О мужчинах не хотелось думать вообще. Только о Баки. О Баки, от которого не было вестей уже три месяца. За это время Стив будто сбросил старую кожу, стеснявшую, мешавшую рассмотреть его, себя, трезво оценить все то, что между ними произошло.

«Не суй голову в песок, хотя бы ради меня», — сказал на прощание Баки.

Теперь Стив понимал, что он имел в виду. Теперь он даже в какой-то мере был благодарен Баки за то, что тот не стал давить, а дал время тому странному чувству, что зрело в Стиве, окрепнуть. Оно было тяжелым, собственническим, окрашенным темным беспокойством и какой-то глубинной, нутряной уверенностью, что то, что так душно ворочается в груди — и есть настоящее. То, о чем столько написано, спето и нарисовано.

Если бы еще при этом Баки не попал к черту на рога, если можно было разрубить тот узел, что затягивается в груди при мысли о том, что Баки подвергает себя опасности, один против всех, как последние семьдесят лет, что ему никак нельзя помочь.

Стив сжал кулаки, ощущая иссушающее бессилие. Кофе остывал, и он, отогнав мысли, попытался успокоиться. Если Фьюри не раскололся и настоятельно посоветовал Стиву не вмешиваться, чтобы не навредить, то оставалось только искать Баки самому, и тут то самое «не навреди» становилось во главу угла.

Под стаканчиком оказалась салфетка с длинным рядом цифр. Стив уже хотел выбросить ее (номера телефонов официанток, готовых к случайным связям, его не интересовали), но тут его внимание привлекла по-особенному написанная восьмерка. Вытянутая почти в линию, без явно выраженных колечек. Как ее писал Баки.

Сердце замерло, а потом зачастило как сумасшедшее. Это код. Это код из их с Баки детства, когда они любили играть в шпионов. Первые четыре цифры — время. 0302 — три часа пополудни. Еще четыре цифры — квадрат. Стив нашел в телефоне карту и увеличил Бруклин Айленд. 1405 — середина восточной части. 1834 — дом восемнадцать, квартира тридцать четыре, 2320 — условный стук. Два удара, пауза, три, пауза, еще два.

Улыбнувшись, Стив взглянул на часы, скатал салфетку в шарик, проглотил ее и запил кофе. Чтобы уж совсем как в детстве. Он не мог перестать думать о том, как хорошо, что Баки помнит, как они в школе оставляли записки в условленных местах или передавали их друг другу через учеников младших классов. Несколько раз бумажки с кодом попадали не в те руки, но никто так ничего не понял, и Баки раздувался от гордости за свою придумку.

Открывая ключом дверь, Стив вспоминал, как волнующе было прикидывать,в каком квадрате Баки придумал встретиться в этот раз, как упоительно было рассматривать карту, делая едва заметные пометки, делить ее на пятнадцать равных квадратов по горизонтали и десять — по вертикали, потом отыскивать нужный, сверяясь с запиской.

Чаще всего здание, выбранное Баки, было заброшенным складом или фабрикой, и тогда вместо номера квартиры стояли нули, но иногда это был барак под снос, и тогда поиски Баки становились еще упоительней.

Стив глупо улыбался, распечатывая карту Бруклина, по старинке деля ее карандашом на квадраты, отыскивая нужный и уже там — дом номер восемнадцать. Это действительно оказалось в старом квартале, и дом наверняка был ветхим или вообще нежилым. Но Стиву было хорошо, так хорошо, как не было уже лет восемьдесят-восемьдесят пять, с тех пор, как Баки начал интересоваться девушками, носить им после школы портфели, и их игра постепенно сошла на нет. Стив был рад, что Баки не забыл, хотя мог скинуть код через интернет, или просто написать смс с одноразового номера, но так было интересней. Так было понятней, и так было только для них двоих.

Стив готовился к встрече, как к свиданию. Ну, если можно себе представить свидание с таким, как Баки, не будучи при этом одной из легкомысленных девиц, помешанных на танцах. Хмыкнув, он все-таки завернул в пергаментную бумагу два сэндвича (они с Баки всегда любили перекусить во время «явок») и решил по дороге купить кофе.

Насвистывая, Стив быстро сбежал по лестнице и, подумав, решил не брать мотоцикл — слишком приметно. Подкинув на ладони ключи, он ниже надвинул кепку и направился к метро. Времени у него было с избытком.

Дверь под номером тридцать четыре была облупленной, но прочной. Вокруг стояла тишина, пахло застарелой грязью и заброшенностью, а сердце у Стива колотилось так, что, казалось, Баки слышит его за дверью.

Два, три, два — в этот раз код был простым, и дверь как обычно открылась, едва прозвучал последний удар.

Если бы Стив не знал, что это — Баки, он бы никогда его не узнал. Во всяком случае, издалека, мимоходом и на улице. И привычная профессиональная наблюдательность, и тот факт, что они с Баки выросли вместе, не помогли бы совсем.

— Заходи, — сказал незнакомец со странным акцентом и, широко улыбнувшись, распахнул дверь

На Баки была кожаная куртка, а под ней — тонкая белая майка, которую Стив привык считать бельем. Темные джинсы обтягивали, как вторая кожа, непривычные иссиня-черные волосы, отросшие до лопаток, были стянуты в хвост, а глаза были темно-карими. Добавить к этому загар, сережку с явно недешевым камнем в правом ухе и золотую цепь толщиной в палец с огромным крестом на груди — вот перед вами типичный парень из латинского квартала, но никак не Баки Барнс, которого Стив знал всю жизнь.

— Привет, — сказал Стив, улыбаясь.

Баки вернул улыбку, поманил за собой, и они оказались на маленькой кухоньке. Стив разместил принесенные сэндвичи и два стаканчика с кофе на колченогом столе и принялся рассматривать Баки. Тот стянул куртку, кинул ее на один из стульев, а сам устроился на подоконнике — по привычке.

Все слова испарились из головы Стива. Он столько хотел сказать Баки, и не мог. Вместо этого рассматривал левую руку Баки, удивительно живую, настоящую, почти полностью покрытую черной татуировкой, багровый шрам вокруг плеча, где должен быть стык металла и живой плоти, его губы, особенно губы — полные, темно-красные, фантомный вкус которых тут же возник на языке, вспомнился, как будто с последнего поцелуя не прошло три очень долгих месяца.

— Как ты? — нарушил молчание Баки и, щелкнув вычурной золотой зажигалкой, закурил.

— Нормально. Скучаю, — отозвался Стив. Он не знал, на что конкретно сейчас имеет право, и невысказанное, только-только окрепшее в груди чувство висело над ним, как дамоклов меч.

Баки смотрел на него, склонив голову к плечу, и едва заметно улыбался.

— Я тебя люблю, — очень буднично, спокойно сказал Стив, решившись, просто констатируя факт. — В том самом смысле, которого не вкладывал в эти слова в прошлый раз. Просто чтобы ты знал.

Баки замер, не донеся до рта сигарету, а потом опустил взгляд на свои руки.

— Я так долго готовил речь о том, что не буду навязывать тебе близость, если ты этого не хочешь, буду с тобой до конца, как друг и брат, что теперь у меня, похоже, коллапс мозга. Такое уже случалось. Раньше. После обнуления. Черт, — Баки затушил сигарету и посмотрел на Стива. — Стив, я…

Он говорил со странным акцентом, видимо, предпочитая не сбивать настройки латинос, которым сейчас был, странно выглядел, но все равно это был Баки. Его, Стива, Баки.

Стив в один широкий шаг оказался рядом и обхватил ладонями его непривычно загорелое лицо, провел подушечками больших пальцев по скулам, заглянул в глаза.

— Скажи мне, — попросил он. — Все, что хочешь.

— Прости меня.

— За что?

— За то, что бросил тебя так. После… после всего. Что ничего не объяснил. У меня в голове будто заклинивает, когда я пытаюсь сказать что-нибудь важное. Чарльз говорил, нужно время, чтобы привычка говорить о личном закрепилась положительным опытом.

— Положительным опытом, — улыбаясь, повторил за ним Стив. — Это можно.

Он наклонился, не отнимая рук, и коснулся его губ своими. В животе сладко заныло, захотелось всего и сразу: целовать Баки, вылизывать его шею, мять руками его ягодицы. Так почему бы и нет?

— Сколько у нас времени?— оторвавшись от вкусной шеи, хрипло спросил он.

— Около двадцати минут. Дольше будет подозрительно.

— Не буду ни о чем спрашивать, — пообещал Стив. — Но хочу наставить тебе меток по всей шее. Можно?

Баки хрипло выдохнув, застонал.

— Не отказывай себе, это как раз вписывается в мою легенду о потрахушках в одном из борделей Большого Яблока.

— Насыщенная социальная жизнь?

— Не представляешь, насколько. У меня скоро лицо треснет ото всех этих гримас.

— М. Так-то ты не очень эмоциональный, признаю.

— Это внешнее, черт, Стиви… О, еще здесь, — Баки прижал его к себе, обхватил ногами и подставил шею. — Что-то мне это напоминает.

— А мне нет. В первый раз, когда я так же целовал тебя на подоконнике, мысли у меня были только о том, правильно ли я все это делаю.

— А сейчас? Черт, это не правильно, Стиви, это охуенно.

— Язык, Бак.

— Да, язык. Я бы тебе его сейчас засунул… куда-нибудь. И не факт, что для этого тебе не пришлось бы раздеваться.

Стива будто окатили кипятком с головы до ног. Он рывком расстегнул на Баки джинсы, сжал его член прямо через белье и застонал, чувствуя его горячее сбивчивое дыхание.

— Ни слова, а то тебе придется уходить отсюда голым, — выдохнул он Баки в губы, — я просто порву на тебе все.

Баки рассмеялся, запрокидывая голову, и у него вдруг зазвонил телефон.

— Прости.

Приняв вызов, он затараторил что-то по-испански, усиленно жестикулируя свободной рукой. Стив, усмехнувшись, продолжил целовать и вылизывать его шею, не особо прислушиваясь — по-испански он понимал только пронто и порфавор. Или это не по-испански? Баки под конец рявкнул на собеседника и бросил трубку, прижав Стива теснее.

— На чем мы остановились?

— На том, что я признал, что хочу порвать на тебе одежду.

— Действительно хочешь?— Баки чуть отстранился и посмотрел на Стива своими непривычно темными глазами. — Ты же у нас по девочкам.

— Был, — просто ответил Стив. — Теперь я отчего-то исключительно по тебе.

— Капитан Америка… предпочитает мужчин?

Стив сто раз задавал себе этот вопрос, пока не пришел к определенным выводам.

— Капитан Америка — однолюб, Баки. И если бы ты вдруг превратился в женщину, ничего бы не изменилось. Я предпочитаю тебя.

— Стиви, — глаза у Баки были такие, что лишних слов просто не понадобилось.

Стив склонился к его лицу, чуть прикусил нижнюю губу, полную и сочную, провел языком по верхней и застонал, когда Баки, закинув руки на шею, жестко впечатал его в себя.

— Хочу тебя, — выдохнул Баки ему в губы. — Знал бы ты, как я тебя хочу, лет с пятнадцати — точно.

Стив удивленно посмотрел на него, продолжая поглаживать член через белье. Щеки Баки стали смугло-розовыми, а губы влажно блестели.

— Что? — спросил он. — Долго?

— Я не знал, — ответил Стив и зачем-то добавил: — Прости.

Баки рассмеялся.

— Эй, мелкий, — позвал он, меняя выговор на бруклинский, — это я должен извиниться. За то, что все-таки сбил тебя с пути истинного, лишив Америку…

— О, заткнись, придурок, — улыбнулся Стив. — Америка и не такое переживала.

Они целовались иссушающе, жадно, Баки воевал с ремнем Стива, пытаясь быстрее добраться до его члена, чтобы сжать, погладить, довести до невменяемости того, кого все считали образцом выдержки и добропорядочности.

— Нам почти сотня, — выдохнул Баки, сжав великолепный член ладонью. Тот был идеален, как сам Стив, который при этом коротко застонал и укусил Баки за плечо. — А мы дрочим друг другу, как школьники. Знал бы ты, сколько раз мне хотелось сделать это с тобой во время вот таких наших тайных «миссий». Желания сбываются, да, мелкий? И о шпионаже, и о миссиях, и о дрочке. Волшебство, мать его.

— Черт, Баки… поверить не могу, что ты…

— Земляника, — непонятно к чему сказал Баки. — Какая глупость. Лучше.

— Что?

— Твои губы. Они лучше. Стиви… ты переоцениваешь мою… выдержку.

— У меня есть носовой платок.

— Хороший мальчик Стив Роджерс, — рассмеялся Баки и выгнулся дугой, жадно двигая бедрами и одновременно — рукой.

Стив чувствовал себя так, будто он снова летит над снежным ущельем, держась за скользящий по направляющему канату карабин, а под ногами — движущийся поезд, и никак нельзя промахнуться. Его скрутило от сладкой, почти болезненной судороги, Баки коротко вскрикнул, и под веки плеснуло красным, оранжевым, желтым. Стиву было так хорошо, так легко и радостно, как не было с самого детства, когда очередная болезнь разжимала стальные когти, а Баки был рядом.

— Я тебя люблю, — сказал он во влажный висок, и прижался к нему губами.

Баки сжал его коленями и коротко выдохнул.

— Я…

— Молчи, я знаю. Скажешь, когда будешь готов.

Баки отстранился, принял протянутый клетчатый платок и, приведя себя в порядок, чуть грустно улыбнулся:

— Где делают таких, как ты, Роджерс? Не знал бы лично — ни в жизнь бы не поверил, что такие бывают.

— Суперсыворотка. Единственный образец.

— Дурак, — Баки притянул его за шею. — Я вернусь. У меня есть еще три месяца, чтобы сочинить новый вариант речи для нашей встречи. Там будет… я постараюсь, Стиви. Там будет все то, что я хочу тебе сказать. О нас. О том, как я…

— Ч-ш-ш. Я подожду. Тебе пора.

— Да.

Баки еще раз его поцеловал, огладил скулы и шею и отстранился, снова надевая маску.

— Неплохо порезвились, крошка, — сказал он с тем самым акцентом первостатейного засранца из латинского квартала. — В следующий раз снова тебя закажу.

— Жду с нетерпением, — усмехнулся Стив, складывая руки на груди. — Тебе, кстати, идет. Все это, — он окинул Баки нарочито оценивающим взглядом. — Эдакий сынок наркобарона.

— Ты почти угадал, но лучше держи догадки при себе, — Баки накинул куртку и, не выдержав, снова шагнул к Стиву. — Пока, мелкий. Я через окно, мне еще на другой конец города в бордель добираться для поддержания легенды. А ты через дверь. Выжди полчаса.

— Хорошо. Я… рад был видеть. Спасибо.

— Господи, — Баки еще раз коротко, почти зло обжег его губы поцелуем, легко выпрыгнул в окно, приземлившись на соседнюю крышу, как огромный кот, и ушел, не оборачиваясь.

Стив допил остывший кофе, до которого так и не дошло дело, усмехнулся, обнаружив пропажу сэндвичей, и положил в карман испорченный носовой платок.

Он был почти счастлив.

========== Часть 9 ==========

— Кэп, съешь лимон, — ухмыльнулся Тони, едва Стив вышел из лифта.

Стив попытался нахмуриться, но у него не получилось. Дурацкая ухмылка так и лезла на лицо.

— Кому-то наконец обломилось, или я ничего не понимаю в жизни, — деланно серьезно продолжил Старк, крутнувшись в кресле.

— И, похоже, что это личное дело того, кому обломилось, Тони, — парировал Стив, отпивая кофе из стаканчика, принесенного с собой.

— О-о-о-о, — Тони даже присвистнул от полноты чувств. — Неужели последняя цитадель американской добродетели пала? И кто она? Только не говори, что мисс Ванвотер…

— Это все еще не твое дело.

— Джарвис, — глаза Тони возбужденно блестели, — Джарвис, закажи десять, нет, двадцать пицц из того итальянского ресторанчика, что в пяти кварталах отсюда. С ананасами, анчоусами… разных, в общем. Пошли кого-нибудь за белым вином, желательно, полусухим и…

— Тони.

— Что? Наконец-то Капитан Америка снял пояс целомудрия, это надо отметить.

— Тони.

— Джарвис, общий сбор. Разбуди Клинта. Беннер в лаборатории?

— Да, мистер Старк.

— Тони!

— Романов я позвоню сам, и…

— Тони, твои поздравления опоздали лет на семьдесят пять минимум.

Старк снова крутнулся в кресле, ухмыляясь, и хлопнул в ладоши.

— Попался, — очень довольным голосом сказал он. — Клинт должен мне сотню.

— Что? Вы спорили на… Это по меньшей мере некрасиво, Тони. Моветон.

— Моветон, — передразнил тот. — Мой старик тоже так говорил. Значит, все-таки агент Картер.

— Я не собираюсь это обсуждать! — рявкнул Стив. Хорошего настроения, державшегося последние три дня, как не бывало. — Умеешь же ты все испортить, — уже спокойнее заметил он, обхватывая пальцами переносицу. — Чего звал-то? Надеюсь, я час простоял в пробках не для того, чтобы ты мог отточить свое остроумие и явить миру полное отсутствие такта.

— Эм… Вообще-то по поводу новых магнитных возвращателей для твоего щита, но у тебя было такое довольное лицо, что…

— Теперь с моим лицом все в порядке?

— Кэп…

— Тогда к делу, Тони. Мы оба знаем, что извиняться ты не умеешь, поэтому просто запомни — личное я не обсуждаю ни с кем. И уж тем более я не собираюсь делиться им с тобой.

— Что со мной не так? — под нос проворчал Тони, разворачиваясь к рабочему столу. — Ну да, как что-то изобрести или за что-то заплатить, так Тони, а как что-то интересное — так Барнсу расскажут.

— Что? — спросил Стив.

— Тебе послышалось. На, вот, примерь.

Стив натянул на предплечье странные браслеты и посмотрел на Тони. Тот был удручен, это выражение его лица трудно было с чем-то перепутать, но Стив не собирался ему помогать. Не в этот раз.

— Что нужно делать? — спросил он. За работой Тони обычно забывал обо всем на свете. На то и была надежда — слишком обострять неловкое положение не хотелось.

— Так, — Тони принял предложенный тон и начал распоряжаться. — Щит с собой? Отлично. Вставай сюда, — он протянул от браслетов какой-то провод, оканчивавшийся небольшой мембраной, и вложил его Стиву в ладонь. — Щит бросим в угол, — Тони легко вынул артефакт из чехла и отнес его метра на три. — Теперь, Кэп, сожми ладонь так, чтобы мембрана сыграла, это активирует магниты.

Стив сжал кулак, и щит со всего маху впечатался ему в предплечье, заставив покачнуться.

— Гм, — только и сказал Тони, рассматривая синяки, которые, впрочем, тут же начали бледнеть,— мощности многовато. Если бы эта штука была подальше или, скажем, застряла в чем-то плотном… м… а если ввести зависимость силы притяжения от расстояния… и завязать на силу сжатия мембраны? Мне надо… — развернув сразу несколько экранов, Тони углубился в свой особенный мир, в котором никто кроме него ничего не понимал. — Мембрана не подходит, нужен регулятор, оснащенный предохранителем от случайного срабатывания. Что у нас есть? Джарвис, протокол эксперимента на третий экран. И запусти видео.

— Мне остаться? — подал голос Стив, о котором Тони благополучно забыл.

— Э. Иди, займись чем-нибудь, Кэп. Пицца скоро будет. Поищи Клинта, в бассейн сходи. Я позову. Джарвис, останови. Так, теперь ближе.

Стив не стал больше ничего спрашивать — Тони все равно его не услышит. В этом был весь Тони. Гениален в лаборатории и невыносим в общении.

Клинт обнаружился на кухне.

— Я действительно должен Старку сотню? — вместо приветствия спросил он.

Подумав, что никогда не переедет в Башню хотя бы потому, что она кишмя кишит шпионами и просто любопытными, Стив решил расставить точки над i:

— Твои дела со Старком — все еще твои дела. В мои же настоятельно рекомендую не лезть.

— И не думал.

— Договорились.

— От Барнса ничего?— небрежно спросил Клинт, дождавшись, пока Стив нальет себе сока.

Стив понадеялся, что совладал с лицом.

— Почему ты спрашиваешь?

— Так, интересно.

— Нет, ничего.

— Ладно. Если бы новости были плохими, ты бы уже угонял джет и несся сломя голову куда-нибудь… в Южную Америку или там в Африку. А раз ты улыбаешься, можно пока выдохнуть.

— Выдохнуть?

— Неужели ты думаешь, что если бы ты сунулся за Барнсом в ад, мы бы остались в стороне?

У Стива внутри потеплело. Ему много раз приходило в голову, что Мстители — одиночки, способные стянуться к условному центру, которым был Капитан Америка, только в случае угрозы извне, с которой им было не справиться в одиночку. И узнать, что это не совсем так, было неожиданно приятно.

— Спасибо, Клинт. Я ценю.

— Да не вопрос, Кэп. Один за всех и дальше по тексту, ну, ты понял.

— Развлекаетесь, мальчики? — Наташа появилась бесшумно, и, если бы это было возможно, Стив бы поклялся, что не через дверь.

— Тони вызвал меня протестировать новые магниты для щита, — решил объяснить свое присутствие Стив, раз уж его появление в Башне без общего сбора было всем в новинку.

— Разве я спросила, что ты здесь делаешь? — Наташа изогнула бровь и уселась напротив Стива. — Кстати, Стефани обиделась.

— Я сделал все, что мог, чтобы этого избежать.

— Знаю.

— Я изначально был против того, чтобы брать другого снайпера.

— Да.

— Но ты выискала самую эффектную дамочку и…

— Больше не буду, — Наташа примирительно подняла ладони и улыбнулась. — Вижу, ты и без меня справляешься. Ангелика из расчетного?

— Нет. И я больше не хочу говорить на эту тему. У тебя что, нет больше дел?

— Я многозадачная, — улыбнулась Наташа и села около Клинта. — Тони заказал пиццу? Собирается накормить весь Манхэттен?

— Я не разбираюсь в причудах Тони, — отозвался Стив. — Но мне сказано ждать, пока наш гений закончит со щитом, так что… — он потянулся и открыл ближайшую коробку, — сделаю ожидание как можно менее тягостным.

— Я запущу какой-нибудь фильм.

— Давай боевик, — предложил Клинт. — Можно будет сидеть и возмущаться неправдоподобностью происходящего и всеобщей тупостью.

— Будто нам в жизни драк мало, — пожала плечами Наташа, но уже искала в интернете подходящий файл.

Стив не слышал и не видел почти ничего из происходящего на экране. Он думал о том, как долго ждать до того момента, когда можно будет вот так же усесться перед телевизором с Баки и просто делать то, что у них выходило одновременно лучше и хуже всего — быть вместе.

***

Стив извелся чуть больше чем полностью. Обещанные Баки полгода стремительно истекали, и, чем ближе был срок его возвращения, тем больше усилий требовалось для того, чтобы просто дождаться, наконец. Умом Стив понимал, что Баки не вернется день в день, он готов был учесть погрешность, скажем, в неделю или две. И лучше в сторону уменьшения срока, чем наоборот. Но Рождество было на носу, а от личной головной боли Стива не было ни слуху, ни духу.

Стив дошел до той конечной точки, после которой уже почти не владел собой. В голову лезли самые ужасные мысли: что Баки раскрыли, что при его «везучести» случилось это в самый неподходящий, самый опасный момент, итеперь его в лучшем случае снова пытают и держат где-нибудь, как дикое опасное животное, а в худшем… При мысли о худшем на Стива накатывало такое беспросветное отчаяние, такая тьма и безысходность, подпитываемые чувством собственного бессилия, что он просто зажимал голову ладонями и сидел, боясь пошевелиться.

Все, кто знал Стива более-менее близко, старались не цеплять его по пустякам. Даже Тони сбавил обороты и почти не называл Стива всякими странными прозвищами, и не шутил на тему его общей отсталости и «счастливой» личной жизни.

Встряхивался Стив только на миссиях, но, к счастью или нет, ничего особо опасного не происходило, а потому Стив все чаще просыпался в холодном поту и с замершим в горле криком — Баки во сне снова падал в пропасть, извивался в чертовом кресле, смотрел пустыми глазами, душил Стива или говорил, что ненавидит его.

Кошмары странным образом чередовались, а то и переплетались с долго дремавшей в Стиве страстностью, какой-то почти животной ненасытностью и жаждой. Он хотел. Стоило хоть на мгновенье перестать думать обо всех тех ужасах, которые могли приключиться с его Баки, как голову, тело, душу, начинали терзать совсем другие демоны. Стив просто сходил с ума. Вечерами он подолгу извивался на влажных от пота простынях, уговаривая себя успокоиться. Его здоровое молодое тело, долго лишенное Баки, мстило хозяину самыми изощренными способами.

Легкое, почти фантомное возбуждение не отпускало его ни на минуту. Он все время был чуточку на взводе, и это было до того странно, не свойственно ему, вечно собранному Капитану Америке, что больше раздражало, чем радовало или удивляло.

Баки мерещился ему везде: в метро он ловил отблески металла и впивался взглядом в каждую широкую спину; на улице как-то шел три квартала за плечистым парнем с длинными волосами, пока не понял, что обознался, настолько хотел поверить в то, что Баки жив и в безопасности; в магазине ему все время хотелось купить бекон, который обожал Баки и Стив выкладывал его лишь в последний момент.

Каждый взгляд в спину, каждое случайное прикосновение на улице обжигали, давали ложную надежду. А ночью Баки приходил к Стиву во сне. Стив тянулся за ним, силился ухватить, а Баки скрывался от него, отгораживался стеклом криокамеры, или падал, падал, падал в чертову пропасть. Снова и снова.

Или жадно ласкал, кусая за плечо, впиваясь в шею, наваливаясь сверху такой правильной тяжестью, и шептал: «Ты мой, Стиви, слышишь? Мой. Вместе до самого конца».

Стив просыпался с жуткой, болезненной эрекцией, от которой уже давно перестал спасать холодный душ. Помогать себе руками Стив отчего-то считал уделом озабоченных подростков, а потому, проснувшись от очередного такого «кошмара», шел в зал и загонял себя до полного изнеможения запредельными даже для него физическими нагрузками.

Он запретил себе думать о том, сколько раз Баки все-таки дошел до очередного борделя, и насколько достоверным было его «прикрытие» в части, касающейся секса. Стив пытался убедить себя, что главное, чтобы Баки был жив, и, если для этого нужно… Слишком богатое воображение тут же подбрасывало несколько отвратительно подробных картинок: Баки с пышногрудой блондинкой, весь блестящий от пота, с закрытыми от удовольствия глазами и распахнутым в крике зацелованным ртом.

Стив никогда не думал, что у любви такая ужасная изнанка. Он никогда не мог понять тех, кто ревнует, но теперь испил эту горькую чашу сомнений до дна. Баки хотелось найти, приволочь домой и закрыть в спальне на несколько долгих недель, чтобы стереть, сцеловать с него чужие прикосновения, снова сделать своим.

Приближалось Рождество, а от Баки не было ни слуху, ни духу.

Тонкий темно-синий свитер давно был куплен и упакован, а Стив из последних сил гнал от себя мысли о том, что настанет весна, за ней — лето, а чертов свитер так и будет лежать на прикроватной тумбочке в спальне Баки. День за днем. Год за годом.

Стив мрачнел и едва удерживал себя от того, чтобы окончательно сорваться, нагрубить слишком явно вешающейся ему на шею секретарше на ресепшен в СтаркИндастрис, чтобы с размаху впечатать тяжелый кулак в челюсть очередному любителю легких денег в бруклинской подворотне, не рявкнуть на новичков, которые — как об этом забыть? — занимают чужое место.

Отметка в полгода минула за неделю до Рождества. Стив, пользуясь предпраздничной суетой, закрылся в их с Баки квартире и часами колотил грушу, которую повесил прямо посреди гостиной, или лежал на кровати Баки, ругая себя за чертову сентиментальность, но все равно вспоминая свое удивление и острое чувство принадлежности, и выжигающее душу счастье, которое испытал здесь, в этой комнате.

От подушки слабо пахло Баки. Стив не менял постельное, чувствовал себя больным извращенцем, но все равно не менял. Когда день выдавался особо трудным, Стив засыпал прямо поверх покрывала, обняв подушку Баки. И чем ближе была отметка им самим назначенной погрешности в две недели сверх и так чертовски длинных шести месяцев, тем чаще это происходило.

От Баки не было ни слуху ни духу. На Сочельник Стив вышел из дому и бродил до утра по улицам, стараясь не заглядывать в ярко освещенные окна. Незнакомые люди желали ему счастливого Рождества, осыпали конфетти, даже звали к себе, увидев его бледное от бессонницы лицо, а он лишь вымученно улыбался, говорил какую-то несущественную чушь и шел дальше.

Сердце нестерпимо ныло на одной занудной ноте, как заевшая пластинка. От себя никуда не деться — Стив это знал как никто. Телефон периодически тренькал, доставляя сообщения от Наташи, Сэма, Клинта и даже Старка. Там были поздравления и приглашения присоединиться к ним в Башне, но он их игнорировал. Того, кто был ему нужен, единственного, кого он хотел видеть в этот семейный праздник рядом с собой, возможно, уже не было в живых.

Думать об этом было нестерпимо, страшно и… привычно. Стив вспоминал, что чувствовал, когда Баки сорвался в ту чертову пропасть, и внутри у него все леденело от первобытного ужаса, от безысходности и удушающего, тотального, черного бессилия. Хотелось бежать куда-то, кого-то убивать, давить, душить голыми руками, только бы выплеснуть, излить ту горечь, опустошенность, тоску, что сжирали его изнутри, разъедали, как кислота.

Дни после Рождества слились в один серый бесконечный период, безвкусный, как овсянка на воде. Наступил Новый Год, кончился январь, настал февраль с морозами, сменяющимися то туманами, то снегопадом. Стив, как заведенный, бегал по утрам, сидел в кофейне, завтракал, читал (больше смотрел сквозь страницы невидящими глазами) делал покупки, колотил двенадцатую по счету грушу, что-то отвечал Наташе и Сэму, покорно соглашался на встречи, во время которых молчал и смотрел в одну точку.

От Баки не было ни слуху ни духу, Фьюри как сквозь землю провалился, и однажды утром Стив решил — он пакует вещи. Если надо будет, он лично прочешет всю Латинскую Америку, заглянет в каждый притон, потому что он просто не может больше ждать. Он уже один раз бросил Баки, там, в Альпах, больше такой ошибки он не совершит. Если Баки больше нет, он хочет видеть… то, что от него осталось.

Он так решил.

========== Часть 10 ==========

Никто ничего не знал, — Фьюри забурился в какую-то слишком глубокую нору, Наташе нужно было время, чтобы хоть что-то узнать по своим каналам, а Старк улетел с мисс Поттс в Майами и был доступен только по экстренной связи. Стив не хотел использовать секретный канал для решения своих личных проблем. Что бы там ни говорил Клинт, а Баки, по сути, нужен был только Стиву.

Звонок застал его на пороге. Стив досадливо поморщился, но вызов принял. Похоже, его вылазка откладывалась на неопределенный срок: звонок был от координатора. Долг перед страной в который раз оказывался важнее долга перед Баки.

На базе царила какая-то лихорадочная суета, что говорило без слов — дело серьезное.

Стив в полной экипировке прошел в конференц-зал. Здесь были все, даже Беннер и Тор, которых старались не привлекать по мелочам.

— Приветствую, Стивен, — громогласно поприветствовал его Тор. — Я слышал, друг Барнс все еще не с нами?

— Не с нами, Тор. Рад тебя видеть.

— По какому случаю вечеринка? — Старк как всегда ввалился шумно и сразу отвлек внимание на себя, чему Стив в кои-то веки был рад. Мысли о Баки, которому нужна его помощь, ели поедом, вызывая устойчивую головную боль.

— От Мексики до Колумбии полыхают заводы по производству сильных психотропных препаратов,— отозвался появившийся Фьюри. — Это сеть, принадлежащая довольно крупному наркокартелю. Усилиями вооруженных сил, генеральной прокуратуры, федеральной полиции и разведки сегодня ночью был задержан Гектор Орейва, глава этой организации.

— Как это касается нас? — подала голос Наташа, и Стив был ей благодарен, потому что у него самого горло сдавил спазм ярости. Баки там, он чувствовал это, а он сидит здесь и слушает чертовы доклады.

— Наша цель — глава одной из голов ГИДРЫ, Херберт Майер. В тени наркокартеля притаился еще более страшный враг. Разработки психотропного оружия, тесты на людях, зомбирование — вот далеко не полный список целей этой организации. Несколько десятков лучших химиков держат в заложниках. Возможно, их присадили на препараты и хорошо промыли мозги. Майер нужен мне живым.

— Баки там? — спросил Стив, и все повернулись к нему. На лице Брюса и Клинта было сочувствие.

— Да. Стив…

— Вы отправили его под прикрытием в организацию, пронизанную ГИДРОЙ, отделение которой специализируется на играх с психикой, — без вопросительной интонации произнес он.

— Капитан Роджерс.

— Вы отправили его одного к ГИДРЕ, зная, что там с ним делали.

— Капитан…

— Зная, что он может быть нестабилен. Зная, что повтора всего этого кошмара ему не пережить.

— Стив…

— О да, — Стив зло усмехнулся. — Общественное благо. Чертово благо общества, на алтарь которого каждый из нас должен принести все: дружбу, любовь, психическое здоровье, жизнь. Понимаю.

Он поднялся во весь рост.

— Кэп, не психуй, — подал голос Тони. — Мы вытащим его.

— Когда от него были последние вести?

— Капитан Роджерс.

— Я. Повторяю. Вопрос. Когда Джеймс Бьюкенен Барнс, позывной Зимний Солдат, в последний раз выходил на связь?

— Полторы недели назад, — Фьюри смотрел спокойно, или это так казалось. — Джеймс может о себе…

Стив хлопнул ладонью по столу.

— Может,— тихо и страшно повторил он. — Баки может, да. Теряем время. Коротко и по существу.

Он не произнес ни одной угрозы, даже голос не повысил, но напряжение так и повисло в воздухе. Каждый из присутствующих понял: Кэп не просто на пределе. Он весь, все эти две с половиной сотни фунтов чистых мышц и суперсолдатских рефлексов, объяты такой дикой яростью, что если тонкий поводок — надежда на возвращение Баки живым — порвать, то за жизнь Фьюри не дашь ни цента.

— По последним данным, Майер засел в бункере, выдерживающем попадание ракеты системы земля-земля. Может быть, даже несущей ядерный заряд.

— Как давно началась операция по зачистке картеля?

— Восемнадцать часов назад.

— И вы вызвали нас так поздно, потому что?..

— Потому что Барнс должен был вернуться еще неделю назад, он узнал все, что от него требовалось. Я не ставил перед ним задачу добывать голову Майера. Его целью была информация.

— Ложь, — спокойно перебил его Стив. — Едем дальше. Наша цель?

— Майер. Если бы не самовольничание кое-кого, — Фьюри сделал такое лицо, чтобы всем стало понятно, что он имеет в виду Баки, — мы бы прицельно ударили по защищенной крепости Майера и взяли его без пыли и шума, — Тони выразительно закатил глаза.— Ну, почти без пыли и шума, — поправился Фьюри, — еще неделю назад. Наркокартелем занимается Интерпол, это не наша часть. Наша цель — Майер и ученые, попавшие в плен. Желательно, чтобы все были живы, а данные с серверов — в целости и сохранности попали к нам, — он выразительно посмотрел на Наташу.

— В ваших интересах, чтобы живы были действительно ВСЕ, — подчеркнул Стив. — Координаты бункера и лабораторий в навигатор. Вылет через пятнадцать минут. Новобранцам — дополнительный бронежилет поверх обычного кевлара и каски. Брюс, Наташа, Клинт, молодежь — со мной, Сэм, Тор и Тони — вторым джетом до границы, оттуда своим ходом. Группа захвата в количестве двадцати человек по сигналу. Время пошло.

Наташа и Клинт поднялись, тихо переговариваясь, Тони тут же надел шлем и о чем-то заговорил с Джарвисом, Брюс сосредоточенно перебирал какие-то бумаги, надеясь, видимо, отвлечься, новобранцы ушли получать дополнительное снаряжение, а Стив неотрывно смотрел на Фьюри.

— Дыру во мне не прожжешь, не старайся, — наконец, нарушил молчание тот, откинувшись в кресле и глядя на Стива единственным глазом. Лицо у него было бесстрастным, но через эту тонкую маску напускного безразличия просвечивала грусть.

— Это была последняя одиночная миссия Баки, — отчеканил Стив. — Когда мы его вытащим…

— Я дам вам месячный отпуск, уберу всю слежку и начну кампанию в прессе по возвращению доброго имени сержанту Барнсу. Все как мы с ним договаривались. И да, это будет его последняя одиночная миссия. Он потому и согласился так надолго оставить тебя без присмотра. Если что, я цитирую, — Фьюри обезоруживающе поднял руки. — Барнс единственный, кто знает двадцать языков и обладает достаточной мощью сам по себе, чтобы в одиночку потянуть такое. Прости, Стив.

— Тебе не жаль.

— Это был его выбор.

— Ты загнал его в угол.

— Он взрослый, Стив. И ему не нужна нянька. Это тоже цитата.

— Если он мертв… — Стив глубоко вдохнул, пытаясь успокоиться.

— Подбери сопли, Капитан, и не хорони никого раньше времени, — резко оборвал его Фьюри. — И постарайся не наделать глупостей.

— О глупостях мы еще поговорим. После.

— Буду ждать.

Стив резко развернулся и вышел, по привычке аккуратно прикрыв за собой дверь. Он найдет Баки, даже если ему придется разорить тот антиракетный бункер, вырывая куски армированного бетона голыми руками. Он не сомневался, что у него получится, он знал, на что способна сыворотка, текущая по его венам, если ее подстегнуть адреналином до состояния аффекта. Он сейчас жалел, что не прыгнул за Баки тогда, в сорок пятом. Он был уверен, что приземлился бы в таком состоянии на четыре конечности, как кот.

***

И разверзся ад. По-другому это было никак не назвать. Даже если считать нашествие читаури. В конце концов, тогда под ударом был только Манхэттен. Здесь же, казалось, сама земля вибрировала от спускаемой с поводка мощи. Что-то взрывалось, были слышны короткие автоматные очереди, а воздух жирно пах гарью и еще чем-то мерзким. Так пахнет война, Стив не перепутал бы этот запах ни с каким другим.

Небольшой городок на границе Мексики и Гватемалы превращался в руины просто на глазах. Гражданских, правда, почти не было видно — народ в приграничных районах Латинской Америки пуганый, это не оторванные от суровой реальности жители благополучных стран. Они давно попрятались кто куда. Одной проблемой меньше.

Бункер находился на отшибе и представлял собой настоящую крепость с укрепленными дотами и линиями обороны. Халку, конечно, все было нипочем, и они прорывались быстрее, чем объединенные силы национальной гвардии, Интерпола и разведки вместе взятые. Стив усилием воли выдернул себя в боевой режим и старался оставаться в нем, не давая воли эмоциям, потому что иначе он мог натворить глупостей. Действительно мог.

Он бросал и бросал щит, выдергивая его назад при помощи новых магнитов, отдавал короткие приказы и несся, несся с сумасшедшей скоростью на чертов бункер, надеясь, что Баки жив. Пусть только он будет жив, с остальным они справятся.

Взрывы, взрывы, Халк, рев репульсоров, молнии и короткие, хриплые выдохи ракетной установки. Небо заволокло дымом, сквозь который ослепительно-белой вспышкой сиял лазерный луч — Тони вскрывал дверь бункера. Стив усилием воли удерживал самого себя на коротком поводке, понимая, что голыми руками металл метровой толщины не раскурочит даже он.

— Порядок, — чуть задыхаясь, произнес Тони, и это было равносильно тому, чтобы он сказал «фас».

Стив рванул вперед, проверяя обвес — пояс с гранатами и в кои-то веки автомат, которым он не пользовался с войны. Не любил оружие, несмотря на выбранную профессию.

Кто-то кричал, люди в темном снова падали, как кегли, сбитые ударами щита и кулаков.

— Наташа, в серверную. Тони, ищи чертова Майера, Сэм, на тебе заложники, если они здесь, конечно. Тор, облети периметр, Клинт, ты у выхода, следи, чтобы ни одна тварь не выбралась. Если Халк переключится с разгрома бункера на что-то еще, дай знать. Я пойду в подвал. Чутье подсказывает, что все самое ужасное всегда происходит в самом низу. Я на связи.

Он бежал, отсчитывая повороты. Примерная схема этого места горела у него в мозгу, и ярко-красной точкой на ней пульсировало место, предназначенное для пленников. Для особо опасных пленников. С решетками толщиной в руку взрослого человека, вмурованными в монолитную стену.

Впрочем, подвалы пустовали. Они выглядели настолько заброшенными, насколько это вообще возможно: толстый слой пыли, ржавчина, спертый воздух, наполненный мельчайшими спорами плесени. Ни единого шанса на то, что Баки здесь.

Наверху загрохотало, бункер содрогнулся над головой, и Стив вдруг почувствовал, как на самом деле глубоко он забрался. Если вдруг та громада, что сверху, рухнет, выбраться не сможет даже он.

И он начал быстро выбираться обратно, в верхнюю часть, мечтая — успеть. Он чувствовал, что время на исходе. Грохот и какое-то безумное напряжение все нарастали, как шквальный ветер, кровь остервенело стучала в ушах, будто подгоняя: быстрей, быстрей, ищи, найди, спаси, успей.

Стив на полном ходу врубился в страшную своей неразберихой бойню. Хорошо, что свои все такие заметные, а чужие — все до одного в черном, так гораздо проще. На бегу он рассчитал траекторию щита, вырубил сразу троих, а четвертому заехал коленом в грудь. Он должен пройти. Туда, глубже, его не остановить.

Что-то кричала Наташа, Халк крушил армированные стены, будто они сделаны из пенопласта, а потом все сотряс мощный взрыв. Стив, прикрываясь щитом, нырнул в ближайший коридор, и его отрезало от остальных завалом. Радовало только то, что тяжелые камни погребли под собой несколько затянутых в черное фигур.

Завал уже разгребали, слышался рев Халка.

— Я в порядке, — сказал он по связи. — Беру третий сектор, в подвалах ноль. Держимся плана.

Они методично обшаривали бункер, коротко переговариваясь, и Стив с каждой минутой мрачнел все больше.

Ученые нашлись, а вот Майер — нет. Они обыскали здесь все, но толку не было.

— Майера там нет, — послышался в наушнике голос Тони, и снаружи снова что-то громыхнуло. — Убирайтесь оттуда, похоже, они заложили нехилый заряд подо всю эту конструкцию. Нет времени искать взрывное устройство.

— Мне нужна минута, — послышался голос Наташи. — Я в серверной.

— Я еще раз проверю верхний этаж, — отозвался Стив. У него еще оставалась надежда, что Наташа и Тони что-то пропустили в своих секторах.

— Кэп, сейчас рванет, понимаешь ты или нет?

Стив бежал наверх по гулко гудящей металлической лестнице, заглядывая в каждую приоткрытую дверь. В лаборатории он немного задержался — ему послышался шорох, но это были всего лишь мыши.

Он не успел всего ничего — метров двадцать до выхода. В наушнике кричала уже выбравшаяся Наташа, матерился Тони, витиевато ругался Тор, а тело расцветало алыми всполохами боли — грудь, плечо, ноги. Спина была надежно прикрыта щитом — разрыв позвоночного столба не лечится даже суперсывороткой. Наверное. Стив не хотел проверять. В глаза и нос забилась едкая пыль, а на голову, прикрытую шлемом, падал, казалось, целый мир.

От особо сильного удара в висок падающий мир померк, завалившись куда-то вбок и вверх, а Стив еще успел подумать, что Баки, если узнает, в какой переплет он попал, точно его убьет. Найдет, откопает и придушит своей жуткой рукой на глазах у ошарашенной публики. То-то Тони порадуется.

Это была его последняя связная мысль, но он был не так уж и не прав.

***

В сознании сначала появился тонкий, пронзительный писк. Стив силился повернуть голову, но та будто была под завязку налита расплавленной сталью. Мерзкий писк перестал сливаться и разделился на короткие вспышки-отсчеты.

«Кардиомонитор, — догадался Стив. — Меня вытащили».

Глаза будто плавали в том расплавленном металле, которым была залита голова, но Стив все равно их открыл. Он был в небольшой полутемной палате. Висящий в углу телевизор беззвучно показывал новости. Надо ли говорить, что их вылазка не осталась тайной для мировой общественности? Как и всегда, впрочем. Вот беспристрастная камера, установленная, видимо, на вертолете, снимает, как Тони, вернее, Железный Человек, подхватывает выбежавшую из бункера Наташу и относит ее на безопасное расстояние, а чертово строение, содрогнувшись, проседает внутрь. Начинается пожар. Тор и Халк оказываются рядом, раскидывают камни. Рядом тормозит огромный Хаммер, из него выскакивает… Баки?

Стив смотрит во все глаза, как Баки (он бы узнал его и с большего расстояния, даже не будь на нем брони и не отражай полированный металл его руки отблески начинающегося пожара) поднимает тяжелую балку, раскидывает глыбы, будто они ничего не весят, направляет Халка, и тот отшвыривает огромную плиту. Каменная крошка летит во все стороны вместе с кусками покореженного металла, и Стив бы посмеялся, глядя на то, как Баки роется в завале, как пес на площадке для выгула. Но ему не смешно.

Наконец, показывается щит, и Баки бережно высвобождает Стива, так, будто тот сделан из хрусталя и только чудом не разбился. Камера выхватывает крупным планом лицо Баки: сжатые в бледную полоску губы и совершенно безумные светлые глаза на по-прежнему смуглом лице. На Стива страшно смотреть. Лицо — сплошное кровавое месиво, костюм порван, рука выкручена под неестественным углом. Баки быстро обшаривает его, подхватывает на руки, рявкает на Тони, поднимается на ноги и бежит, бежит с такой ужасающей скоростью, что камера едва поспевает за ним.

Диктор что-то говорит, беззвучно открывая рот, на фоне продолжается репортаж — из Хаммера Баки выволакивают кого-то в камуфляже, очень похожего на Майера (рыжие волосы дают надежду, что это он), а Стив лежит и тупо улыбается. Голова не хочет поворачиваться — на нем тот дурацкий пластиковый воротник, который надевают при травмах шеи, кардиомонитор протестующе пищит, но Стив все-таки разворачивается всем корпусом и видит Баки. Тот спит, уткнувшись головой в сгиб локтя, то ли на стуле, то ли все-таки больше у Стива на кровати. На нем по-прежнему броня, заляпанная подсохшей кровью, в волосах каменная пыль, а костяшки правой руки покрыты сплошной коркой.

Совершенно сумасшедшее облегчение, туго переплетенное с любовью, нежностью и каким-то еще совершенно не поддающимся описанию чувством затопили Стива полностью. Он откинул голову на подушку, с огромным трудом поднял увитую проводами руку и опустил ее на темноволосый затылок. Баки тут же вскинулся, как цепной пес, в глазах — ни капли сонливости.

— Привет, — сказал Стив и попытался улыбнуться. Лицо стянуло, как приставшую намертво глиняную маску, присохшую к коже, но он, по крайней мере, попытался.

— Привет? — голос у Баки звучал хрипло и сорвано, как после долгого крика или простуды. — Мать твою, Роджерс, привет? Я тебя с того света достал, ты чуть не сдох, пока я волок тебя в больницу и приставлял винтовку к голове чертова хирурга, собиравшего тебя по частям, а ты «привет»?!

— Ну…

— Черт тебя дери, Роджерс. Какого хера…

— Это была моя реплика, — опомнился Стив. — И дальше про то, что полгода давно…

Баки закатил глаза и сложил руки на груди.

— Иди ко мне, — Стив примирительно похлопал рядом с собой. Мониторы опять противно пискнули. — Не так я себе представлял нашу встречу, но кровать в моих фантазиях точно была.

Баки дернул уголком рта в пародии на улыбку.

— Фантазии? На больничной койке? Расскажешь?

— Покажу. Как только срастусь до приемлемого состояния. Сейчас я мало на что годен, прости.

Баки молчал, глядя на него, и Стиву от этого взгляда становилось страшно и весело одновременно.

— Поцелуй меня, Бак.

— Боюсь, после этого тебя снова придется латать. Потому что ты вызываешь у меня едва контролируемое желание хорошенько тебе всыпать.

— Всыплешь. Вот выйдем отсюда — и я весь твой.

— Правда? — Баки приподнял брови и все-таки улыбнулся.

— Я всегда честен.

— В этом-то и проблема.

— Иди ко мне. Не хочу о проблемах.

Баки поднялся, тихо скрипнув кожаной экипировкой, и осторожно склонился над Стивом. Тот, с трудом подняв руку, притянул его за шею ближе и осторожно коснулся губами его приоткрытого рта. Нормального поцелуя не получилось — губы от прикосновения простреливали горячей болью, и Баки, быстро коснувшись его скулы, отстранился.

— Если я испачкаю твою постель и насыплю грязи на раны, доктор пообещал меня отсюда выкинуть, — заметил Баки, снова устраиваясь в кресле.

— Хочу на это взглянуть. Давненько чудес не случалось.

— Я ему так и сказал.

— Но тебе все-таки надо отдохнуть, Бак. Принять душ, перекусить.

Баки взглянул на часы.

— Через сорок минут придет Романов, подменит меня.

— Я в состоянии побыть один.

— Черта с два. Стоило мне на мгновение отвернуться, и ты тут же уронил на себя чертов бункер. Не хочу рисковать.

— Семь с половиной месяцев, Бак. И последние четыре с половиной — в полном молчании. Я уже…

— Похоронил меня.

— Нет.

— Да. Я видел твою скорбную мину в прицел.

— Когда?

— Два месяца назад. Теракт в торговом центре.

— Что? — хрипло переспросил Стив. — Ты был там? — он от возмущения попытался встать, но застонал от боли и откинулся на подушку. — Бак?

Баки вздохнул.

— Я был в Нью-Йорке, и тут по всем каналам… Не удержался. Извиняться не буду.

— Так это ты снял главаря. Баки!

— Да. И думал, ты догадливее. Я же сказал, что присматриваю за тобой, — он кивнул на щит, сиротливо прислоненный к кровати. Стив вспомнил стикер, приклеенный скотчем, и почти покраснел. Почти.

— И как часто? Господи, Бак, что нельзя было дать о себе знать каким-то менее… экстравагантным способом?

— Каким? Послать тебе цветы?

— Ну да, трупы врагов красноречивее.

— В точку.

Они несколько секунд смотрели друг на друга, а потом Стив вздохнул:

— Я скучал. Черт, да чуть с ума не сошел.

Баки хотел что-то сказать в ответ, потом прислушался, склонив голову к плечу, и хмыкнул:

— Нет у тебя ума, Роджерс, одно ослиное упрямство.

— Не могу не согласиться, — прозрачная дверь в палату отъехала и на пороге появилась Наташа. — Езжай домой, Барнс, я за ним присмотрю. И постарайся больше не оставлять за собой кровавые отпечатки ботинок, Тони и так уже купил этой больнице томограф. Для компенсации морального вреда, нанесенного тобой персоналу.

— Что ты сделал, Баки?

— Спас твою задницу, Роджерс, — устало огрызнулся тот. — Не благодари, это было небескорыстно. Прости, Романов, в смокинг тут переодеться негде, так что, — он окинул живописным взглядом свою броню, покрытую сажей, пылью и подозрительными бурыми пятнами, — пойду как есть. Отбой, Стиви, завтра принесу тебе цветы, если ты так настаиваешь.

— Главное, чтобы не труп очередного террориста.

— Только если не будет другого выхода. Романов, — он отсалютовал Наташе, подхватил винтовку и вышел из палаты. Дверь с тихим шорохом закрылась за ним, отрезая звуки никогда не спящей больницы.

— Цветы? — ехидно спросила Наташа, и, отряхнув кресло от пыли, оставленной Баки, скользнула на его место. — Ничего не хочешь мне рассказать?

— Нет, — почти спокойно ответил Стив и закрыл глаза.

— Ладно, — протянула Наташа и уткнулась в телефон. — Спи.

Стив еще какое-то время лежал с закрытыми глазами, пытаясь переварить новость — Баки жив, — но так и уснул, не согнав глупую улыбку с разбитых губ.

========== Часть 11 ==========

Кости срастались относительно быстро: неделя вместо нескольких месяцев у обычных людей. Стив изнывал от безделья. Не помогали ни навороченный планшет, притащенный Тони, ни домашняя выпечка от Наташи, ни бесконечные байки Тора. Баки, который находился в больнице почти все время, которое не проводил на пресс-конференциях (Фьюри держал слово) и на допросах по делу наркокартеля (судебный процесс был публичным и очень шумным), стоило Стиву начать с ним обсуждение событий последних семи месяцев, хмурился и говорил «не здесь».

Стив уговаривал себя потерпеть — дома он вытрясет из Баки правду, в том числе и о том, зачем он так рисковал собой, в одиночку охотясь за Майером. Можно было заподозрить здесь личный интерес, крепко замешанный на ненависти, и Стиву становилось плохо от одной мысли о том, что Баки пришлось пережить в застенках чертовой ГИДРЫ.

— Бак, — позвал он, дождавшись, пока медсестра сделает очередной бесполезный укол (сыворотка расщепляла все, в том числе и такие полезные вещи, как анестетики и антибиотики) и уйдет.

— М?

— Я хочу домой.

— Годы идут, а ни черта не меняется, — Баки отложил планшет и вытянул ноги Стиву под кровать. — «Я хочу домой, Баки». «Я больше ни ногой на улицу без шарфа, клянусь, Баки». «Я бы не ввязывался в драку, но ты же понимаешь, они обидели леди. Я не мог остаться в стороне, Баки». Каждый раз одно и то же. Стоит мне отвернуться, и ты либо с пневмонией, либо с переломами, либо на волосок от смерти.

— Пневмония мне не грозит, — улыбнулся Стив.

— Хвала небесам. Но вот с остальным-то что делать?

— При моем роде занятий — ничего. И, кстати, я хочу поговорить… обо всем об этом. Ты не считаешь, что нам давно надо все обсудить?

— Я честно готовил речь, — поделился Баки, прищурившись и глядя куда-то сквозь Стива. — Но когда понял, что бункер рухнул, а ты остался внутри, в моей голове не осталось ни одного цензурного слова. Вряд ли ты захочешь услышать признание в любви, на три четверти состоящее из мата.

— Признание, — улыбнулся Стив и прикрыл глаза. — Отчего у меня впечатление, что я уже услышал все, что хотел?

— Не знаю, Роджерс, кто ж тебя разберет. Придется подождать, пока я перестану трястись от страха каждый раз, как оставляю тебя одного. Возможно, тогда я смогу высказаться как-то менее грубо. Я работаю над собой.

— Ты боишься, что на меня рухнет потолок больницы?

— Больше скажу, — Баки поднялся и размял ноги.— Я вижу это в кошмарах каждую ночь. Схожу за кофе. Тебе принести?

— Да, капучино с карамелью.

Баки выразительно скривился и вышел, оставив дверь открытой. Стив закрыл глаза и никак не мог перестать улыбаться. Ему вспомнился довоенный Бруклин, постоянные болезни, вечная нехватка денег. С тех пор все изменилось, но самое главное осталось — Баки был рядом.

— Держи, — Баки протянул ему стакан и сел напротив. — Видел твоего врача. Допивай и поехали.

— Куда?

— Домой, — просто сказал Баки. В этом был он весь. На словах мог огрызаться сколько угодно, мог вообще угрюмо молчать, но, когда доходило до дела, он наизнанку готов был вывернуться, лишь бы Стиву было комфортно. Так было всегда.

— Доктор Райт говорил, что продержит меня тут еще минимум три дня, — Стив отхлебнул кофе и пристально взглянул на Баки. Тот сидел с таким видом, будто происходящее его не касалось.

— Ну, значит, он передумал.

— Что ты с ним сделал?

— Вежливо попросил не утомлять и тебя и меня всякой бесполезной херней типа этих антибиотиков и витаминов, что тебе колют. Один фиг бесполезно, по себе знаю. На нас действуют только сильнейшие психотропы, и то не все, и частично — яды. Этого я ему, если что, не говорил. Давай, я помогу тебе одеться.

Стив несколько мгновений колебался — с Баки никогда не могло быть просто — но домой действительно очень хотелось, а потому он перекатился на бок и с трудом сел. Баки порылся в сумке, стоявшей в небольшом шкафчике в углу, потом поднял глаза на Стива и ухмыльнулся.

— Давай, мелкий. Выберемся отсюда. Наше счастье, что я сегодня не на байке, совсем паршиво было бы. Сиди, я тебя раздену.

— Баки.

— Я себя контролирую, не беспокойся. Твое моральное падение совершится за закрытыми дверями нашей квартиры, я там уже все очистил от жучков.

— Да я не о том, — Стив, обхватив одной рукой живот, с трудом встал на ноги, — я о том, что могу и сам.

— Держи карман шире. Ты, конечно, суперсолдат, но там на тебя тонна-другая бетона упала, так что… — Баки достал из сумки тонкий свитер и джинсы, белье и выдвинул из-под кровати ботинки, — так что расслабься, я тебя и в худшем состоянии видел. Правда, давненько это было. Не то чтобы я скучал по этому, как ты понимаешь.

Стив вздохнул, давая расстегнуть длинную ночную рубашку.

— Ты хоть дверь закрыл?

— Боишься, что Романов придет невовремя и увидит меня так?

Баки как раз опустился на колени, помогая Стиву натянуть белье. Тот невольно порозовел, представив, как это выглядит со стороны. Одно успокаивало — справившись с трусами и носками, Баки легко поднялся, усадил Стива на кровать и быстро натянул на него джинсы до бедер.

— Меня в бытность овощем-убийцей тоже частенько одевали. После крио я был… не в лучшей форме, — равнодушно сообщил Баки, а у Стива внутри все сжалось.

— Бак.

— Это в прошлом, верно? — Баки натянул ему на голову свитер и помог попасть руками в рукава. — Но это не значит, что об этом можно забыть, будто ничего не было.

— Ты… Тебе не обязательно… вспоминать.

— Если я забуду, — Баки быстро зашнуровал на Стиве высокие ботинки и прикрыл голенища штанинами, — то тогда какой во всем этом был смысл? Выходит, семьдесят лет насмарку.

— Насмарку?

— Опыт, Стив. Кровью и болью заработанный, страшный, отвратительный, но опыт, — он снова поднял Стива, с нечитаемым выражением лица застегнул на нем джинсы и ремень, поправил свитер. — Все это планирование, умение держать удар, выкручиваться в любой ситуации, выслеживать, долго обходиться без сна и пищи, принимать решения головой — это все мое. Я принял это еще полгода назад и решил, что не хочу ничего забывать. Чарльз… он говорил, что часть воспоминаний можно пригасить, оставить только намеки. Только вот знаешь, я предпочитаю помнить все. Что бы тебе ни говорили, что бы ты ни выдумал сам, а это был я. Все эти годы.

— Я… я знаю, Бак.

— Сомневаюсь, — Баки подставил плечо, позволяя Стиву опереться о себя. — Может, коляску прикатить?

— Иди ты.

— Я так и думал, давай, потихоньку.

— Что здесь?.. Роджерс, ты что, сбегаешь? — в дверях появился Сэм. В руках у него был стаканчик с кофе, а на лице — крайняя степень неодобрения.

— Я забираю Стива домой, — спокойно ответил Баки. Даже без своего обычного выражения лица: «шаг влево-вправо, и я стреляю».

— Его что, выписали? Стив, тебя выписали?

— Доктор вроде не против, — ответил тот.

— Спорю на свои крылья, — Сэм поставил стаканчик с кофе и загородил собой дверной проем, сложив руки на груди, — что он стал «не против» после того, как твой дружок поговорил с ним. Он хоть жив?

— Сэм, — в голосе Стива явно слышался укор.

— Жив, — ответил Баки, хотя обращались не к нему. — А Стив не любит больницы. Тяжелое детство, понимаешь ли. А, тебя же там не было, — Баки, практически неся Стива на себе, сделал шаг к двери. — Подвинься, не хочется калечить тебя и покупать этой богадельне еще какую-нибудь дорогую безделушку типа аппарата МРТ.

— Баки, — подал голос Стив. — Сэм, меня выписали, и я хочу домой. Давай, бери сумку, поехали. Я еле на ногах стою.

— Вот именно, — с неодобрением заметил Сэм, но принялся кидать в пустую сумку весь мелкий личный хлам, что накопился в палате Стива за неделю. — И выписываться тебе рано.

— Спасибо, Сэм.

Стив, опираясь на Баки, двинулся к выходу. Сэм поспешил за ними все с тем же неодобрением на лице.

Как ни странно, на ресепшене уже лежали документы на выписку, хотя самого доктора Райта нигде не было видно. Пока Баки подписывал нужные бумаги, Стив сдерживал восторги молодой медсестрички, готовой повиснуть на его крепкой, хоть и все еще замурованной в жесткий пластиковый воротник, шее.

— Капитан Роджерс, — заливалась она соловьем, — мы будем рады… то есть…

— Спасибо, мэм, — улыбнулся Стив, — но я постараюсь не попадать к вам как можно дольше.

— Конечно, — восторженно согласилась она. — А не могли бы вы… ну, — девушка смутилась, но все-таки достала откуда-то из-под стойки копию их с Баки старой фотографии. — Для Мэри. Пожалуйста.

Стив снова лучезарно улыбнулся и размашисто подписал снимок, после чего толкнул его к Баки.

— Давай, Бак. Леди просит.

Баки оторвал взгляд от бумаг, криво ухмыльнулся (больше было похоже на оскал) и тоже поставил размашистую закорючку. Глаза у девушки округлились

— Сержант Барнс… о, Боже, я видела в новостях. Говорили, что вы живы, но… Господи, девочки из ночной смены просто умрут.

— Надеюсь, что нет, — Баки соорудил на лице улыбку — бледную тень той, которой он когда-то улыбался красивым дамочкам, и снова взвалил на себя Стива. — До нескорой, надеюсь, встречи, мэм.

Стив отсалютовал ей, привалился к Баки, и они медленно направились к выходу.

— Я Сокол, если что, — сказал едва живой от радости девчонке Сэм и двинулся за ними. — Чертов самодовольный ублюдок, — последнее относилось к Баки, конечно. Он удобнее перехватил сумку и направился к дверям.

На улице Баки уже усаживал Стива в черный джип, припаркованный прямо перед входом. Громадина занимала сразу два места со значком «для инвалидов».

— Нарушаем правила, Барнс? — сказал Сэм, бросая сумку на заднее сидение.

— О чем ты? — поинтересовался тот, пристегивая Стива.

— О том, что это места для людей с ограниченными возможностями.

— Отсутствие руки считается? — Баки, ухмыльнувшись, захлопнул «отсутствующей» рукой заднюю дверь прямо у Сэма перед носом.

— Э…

— Имеешь что-то против инвалидов? — невинно поинтересовался он. — Как нетолерантно.

— Я… да иди ты к черту, Барнс! Наверняка в больницу приезжают какие-то девяностолетние старики, которым это место нуж… — Баки поднял брови, явно намекая на свой возраст и тупость Сэма, — о, заткнись.

— Я что-то сказал?

— Хватит, — сказал Стив, опустив стекло. — Сэм, спасибо, но я очень устал и хочу домой. Бак…

— Уже едем. Прости, приятель, ты своим ходом.

— Я тоже на машине, между прочим, — крикнул Сэм вслед лихо выруливающей черной громадине. — Спасибо, что предложили подвезти!

Громадина коротко просигналила и скрылась за поворотом, Сэм вздохнул и пошел к стоянке. С тех пор, как в жизни Стива появился Барнс (снова, снова появился — пришлось напомнить себе), крутых моментов в его жизни стало меньше. Ну, хоть Кэп перестал смотреть в стену отсутствующим взглядом, как последние месяцы — уже хорошо. Сэм постарается радоваться за него, хотя, видит Бог, при наличии рядом Барнса это дофига трудно.

***

— Откуда у тебя машина? — спросил Стив просто чтобы не молчать.

— У нас машина, — поправил его Баки. — Купил. Вот посмотрел на твое измочаленное тело и купил, потому что на байк ты еще пару месяцев не сядешь, к тому же, сейчас зима.

— Почему такой большой?

— Вот только не надо о моих скрытых комплексах, — ухмыльнувшись, предупредил Баки. — Оставь эту реплику Сэму.

— Тебе не с чего комплексовать, — Стив очень надеялся, что не покраснел, потому что он не раз слышал от Клинта, что Башня — способ Старка компенсировать недостаток размера в другом месте. Лицо при этом у Клинта было такое, что размер какого места он имеет в виду, становилось очевидно даже Стиву.

— О, это комплимент, Роджерс?

— Это факт. Не то чтобы мне было с чем сравнивать, конечно.

— Сказал парень, оснащенный восьмидюймовой деткой.

— Бак, — Стив, наконец, покраснел.

— Ты первый начал.

— Я спросил про размер машины.

— А. Так оба мы не мелкие, в малолитражку влезть можем, только сложившись пополам. Зачем мучиться? Фьюри вон не комплексует. Хотя в наше время людей сего цветом кожи даже в кино пускали только по определенным дням.

— Я рад, что это изменилось. Вот уж о чем не жалею, так это о канувшем в Лету расизме.

Баки фыркнул — ему всегда было плевать и на расизм, и на негров. Стив нашел джазовую радиостанцию, и они некоторое время молчали.

— Я рад, что ты вернулся, — не глядя на Баки, сказал Стив. — Правда.

— М. Да. Хорошо. Я тоже. Хотя не могу себе представить, что могло бы мне помешать.

— Я могу. Последние четыре с половиной месяца я только этим и занимался.

— Я. Э. Стив, побудь здесь, я сигарет куплю.

Баки выскочил из машины прежде, чем Стив успел его остановить, привычно бросив машину прямо напротив входа в ближайший супермаркет. Стив вздохнул. Это будет непросто. Баки никогда не любил говорить о чувствах и трудностях, еще до войны. Улыбался в ответ на расспросы, прятал сбитые кулаки и отвечал: «Хэй, Стиви, все ОК, правда. Я разберусь. Что, говоришь, ты нарисовал?» Менял темы разговора он тоже виртуозно. Просто мастер спорта по выбору нейтральных тем взамен тех, на которые он не хотел говорить. Но в этот раз Стив собирался его дожать.

Баки вернулся, притащив целый блок Мальборо, и на красноречивый взгляд Стива ответил:

— Морально готовлюсь.

— К чему?

— Давай дома, а? Я заварю чаю, сделаю бутерброды, ты устроишься в гостиной на диване, я обложу тебя подушками, и мы… — он сделал над собой явное усилие, — и мы поговорим. Я готовил речь, — Баки вымученно улыбнулся. — Три месяца сочинял. Она звучит жалко даже в моей голове, Стив. Но я попытаюсь. Душевный стриптиз, — он фыркнул. — Впервые в программе нашего варьете.

— Бак.

— Не надо, Стиви. Ты… стоишь. Этого всего. И больше, несравненно больше того, что я могу тебе дать. Просто… давай для начала доедем домой.

— Давай. Обещаю, что не буду тебя жалеть. Ну, слишком сильно.

— Лжец ты, мелкий.

— Эй, — Стив дождался, пока Баки посмотрит на него, благо, они стояли на перекрестке и им был красный, — я приму тебя любым. Даже если ты ничего не объяснишь.

— Я знаю. Просто… — на его счастье, загорелся зеленый, и он резко стартанул, — дома. Иначе мы рискуем оказаться в отделении полиции за нарушение правил дорожного движения, а тебе нужен отдых. Лучше расскажи мне что-нибудь.

— Что?

— Как ты тут без меня?

— Плохо.

— И очаровательная мисс Ванвотер тебя не развлекла?

Стив сжал кулаки, но потом вспомнил, что это Баки. Он всегда в шутку задавал вопросы, ответы на которые боялся получить.

— Если я тебе врежу, это будет засчитано за отрицательный ответ? — вместо многочисленных «Да как ты мог подумать?», «Да я глаз не сомкнул», «Да я кошмаров на жизнь вперед насмотрелся» спросил Стив.

— Ты можешь попытаться, — серьезно кивнул Баки. — Я уже некоторое время назад решил, что не буду бить женщин, детей, инвалидов и Старка без костюма. Так что сдачи не дам.

— И кто я?

— Ну, судя по тому, что я нащупал, пока одевал тебя, ты не женщина и не ребенок, — Баки невозмутимо смотрел на дорогу, будто не он говорил сейчас совершенно возмутительные вещи. — Старк… м… Старк не вызывает у меня ничего, кроме желания сделать так, чтобы он заткнулся, значит, ты не он. Что у нас остается?

— Спасибо, — с непередаваемой интонацией ответил Стив, будто ждал другого ответа.

— Приехали. Сиди, я тебе помогу.

— Я сам.

— Конечно. Сиди, сказано тебе.

Он обошел машину, открыл дверь, отстегнул ремень и помог Стиву выбраться.

— Второй этаж, — бодро сообщил он. — Четырехэтажка без лифта. Хочешь, я понесу тебя? — Стив подарил ему красноречивый взгляд. — Я просто спросил. И я уже носил тебя раньше. Ну, на случай, если ты слишком сильно ударился головой и запамятовал.

— Я не запамятовал. Я подрос.

— Я теперь тоже могу поднять мотоцикл. Или отобрать его на полном ходу.

— Твои склонности меня беспокоят, — с трудом произнес Стив, привалившись к боку машины, пока Баки забирал сумку и закрывал двери.

— Мое предложение в силе.

— Нет. Я сам.

— Ладно. Опирайся на меня. Надеюсь, от этого твоя мужественность в глазах миссис Хайвэй не пострадает.

— Ты познакомился с мисс Хайвэй?

— Да. Она пришла, вооруженная той штукой для раскатывания теста и поинтересовалась, что я делаю в твоей квартире в отсутствие хозяина. Грозилась полицию вызвать.

— Долго тебя не было.

— Видимо, да. Я вежливо объяснил ей, что не бросал тебя с разбитым сердцем и теперь не собираюсь ограбить. Я просто был в длительной командировке.

— Миссис Хайвэй — чудо. Хоть кто-то заботится о моем разбитом сердце.

— Так, прислоню тебя к стенке, пока у тебя не разбилось еще что-нибудь, не менее ценное. Стоишь?

— Стою.

— Две секунды, я открою дверь.

Стив был рад оказаться дома. Пока Баки устраивал его на диване, стягивал обувь, обкладывал подушками, готовил чай, он лишь блаженно улыбался, чувствуя что-то подозрительно похожее на счастье. Он был дома. Впервые за семь с половиной месяцев.

Он наблюдал за Баки сквозь опущенные ресницы и походя отмечал, что тот нервничает. Чуть более резкие, чем обычно, движения, поджатые губы и старательно отводимый взгляд. И открытая пачка сигарет на журнальном столике. Баки все время косился на нее, но пока что находил более важные дела. Например, принести Стиву плед.

— Бак.

— А. Да. Сейчас. Бутерброды.

— Я не голоден.

— Тогда…

— Присядь, пожалуйста. Вот сюда, рядом со мной. Чего ты нервничаешь?

— Я не…

— Я тебя знаю с детства. Ты психуешь.

Баки сел, но не рядом, а напротив, в кресло, и обхватил голову руками, потом откинул с лица волосы, потянулся за сигаретами, отбросил пачку, и, наконец, дал Стиву поймать его взгляд.

— Речь, — тихо сказал он, играя желваками. — Я просто должен сказать чертову речь.

— Баки, — подал голос Стив, у которого сердце ныло от этих метаний. — Это же я. Я не собираюсь… давить на тебя.

— Ну уж нет. Второй раз я точно на это не решусь. Я и так… черт.

— Сядь рядом со мной. Пожалуйста, Бак.

— Это как… вот представь, что тебе нужно раздеться перед толпой народа. Просто встать посреди… не знаю, рыночной площади, хотя сейчас и нет рыночных площадей, и просто медленно, тряпку за тряпкой все с себя стянуть. Оказаться голым.

— Но здесь нет толпы, — очень спокойно возразил Стив. — Тут только я. Перед тобой я готов раздеваться сколько угодно.

— Мне сейчас очень хочется спошлить и снова свести все к постели. Черт, я так надеялся, что ты все поймешь и так, но осознаю, что это… нечестно. С Чарльзом было проще. Можно было вывалить на него все кучей, не произнеся ни единого слова, а потом сквозь зубы заставлять себя отвечать на многочисленные вопросы. На вопросы… это я могу. Полный отчет и все такое.

— Хочешь, я буду спрашивать?

— Я готовил речь.

— К черту. Иди ко мне, Бак.

— Если я сейчас дотронусь до тебя, то не смогу… вообще ничего не смогу сказать. Особенно теперь, когда я… Когда я знаю, как это — быть с тобой. Не просто рядом, а совсем близко. В том самом, очень личном смысле. Проблема в том, что я совершенно ни на что не годен в личном смысле.

— Я бы не сказал.

— Я не о постели, Стив. Я о душевном тепле, о красивых признаниях и широких жестах. Я ходячий кризис пополам с… чертовыми привычками, вбитыми за последние семьдесят лет.

— Я принимаю тебя любым. И люблю тебя любым. И в том самом смысле и в общечеловеческом.

— Я тоже… Господи, надеюсь, ты это понимаешь, — он вскочил, прошелся из конца гостиной в конец.

«Как тигр в клетке», — подумал Стив.

— Прости, я закурю. Я знаю, что ты не любишь, я на кухню и вернусь. Соберусь с мыслями. Черт, почти скучаю по времени, когда можно было тупо выполнять приказы. Что на войне, что… потом.

Он вышел и закрыл за собой дверь. Стив ждал, улыбаясь. Он знал, что Баки упрям, и уж если его упрямство оказалось на стороне Стива, то и сам Баки останется в выигрыше. Потому что Стив никогда, ни при каких обстоятельствах не сделает ему больно. Какие бы секреты он ему ни решил доверить.

— Я понял, что люблю тебя, едва мне исполнилось пятнадцать, — начал Баки с порога кухни, не спеша выходить из тени. — Мы сидели на нашей крыше. Помнишь, такое место, тихое, можно было выйти прямо из мансарды?

— Помню.

— Ты рисовал черепицу, котов, деревья, веревки с бельем, а я смотрел на тебя и вдруг понял. Как-то вот так сразу. А ты не заметил. Ты вообще мало замечал тогда. Одни карандаши на уме. Черт, чуть опять не спошлил. Прости.

Баки вернулся на кухню, чем-то там погремел, включил-выключил воду, и, наконец, вернулся в гостиную.

— Чувствую себя на приеме у психотерапевта. Ладно, — он откинул голову на спинку кресла, в которое снова уселся, и уставился в потолок. — Едем дальше. У меня по плану рассказать тебе кучу гадостей про себя, чтобы ты не вздумал меня жалеть и идеализировать. А то я тебя знаю, сейчас решишь, что бедный несчастный Баки страдал всю жизнь, платонически вздыхая по твоей тощей задн… прости, не актуально. По твоей шикарной заднице.

— А ты не страдал?

— М. Не так, как ты себе придумал. Не у всех свет бьет из всех щелей, Стив. Так что не спеши судить о других по себе.

— У меня не… Ладно, что было дальше?

— Дальше я дроч… кхм. Это я опущу, но поверь — пубертатный период у меня был незабываемый. Фантазиями о том, что и как я хотел с тобой сделать, я тоже делиться не стану, потому что однажды наступил момент, когда все это стало неважно.

— Ты влюбился. По-настоящему, да?

— Что я там говорил про свет из всех щелей? Нет, Стиви, влюбился ты. В ту девчонку из богатого квартала, смешливую, рыжую и очень хорошенькую. Как ее звали?

— Кэтти.

— Вот. И я вдруг понял, что мне ты не достанешься никогда. Понял по-настоящему. И захотел вдруг, чтобы тебе было хорошо.

— У кого еще свет из всех щелей.

— Не спеши, ты еще не все знаешь.

— Бак, а… надо ли мне знать действительно все?

— Я, — Баки посмотрел на него в упор, и под металлическими пальцами его левой руки затрещал подлокотник кресла, — хочу, чтобы ты знал… кого собираешься пригреть. То есть, если нет иллюзий, то и не будет и разочарований.

— Ты забываешь, что я не так слеп и наивен, как принято считать, Бак. Успокойся, даже если ты мне скажешь сейчас, что убил Кеннеди…

— А если я скажу, что трахал мелкого юнгу в доках, уткнув лицом в грязную стену, представляя, что это ты? Тонкий, сероглазый, с изящными запястьями, он был одним из лучших заменителей тебя. Одним из многих.

— Это было по согласию?

— Черт, Стив, это все, что тебя волнует? Я тут…

— По согласию?

— Да.

— Тогда дальше. Хочешь оттолкнуть — не могу тебе помешать пытаться.

— Я не хочу оттолкнуть тебя. Я хочу быть уверенным, что ты любишь именно меня, а не того парня, что сам себе выдумал.

— Силу моего художественного воображения тоже преувеличивают. Понятия не имею, откуда у людей столько ложных понятий обо мне.

Баки снова откинулся в кресле, и Стив невольно вспомнил фото из того самого Дела №17, раздобытого Наташей — Баки с точно так же откинутой головой, руки на подлокотниках огромного кресла, предплечья зафиксированы, и провода, чертовы провода бесконечной паутиной вокруг. Во рту стало горько. Он не знал, как закончить весь этот кошмар, не знал, как помочь Баки, нужно ли снова копаться в этом во всем, простит ли потом ему Баки эту свою откровенность, сможет ли он сам смотреть на Баки по-прежнему, не испытывая унижающей того жалости и сострадания.

— Иди сюда, Бак. Я хочу обнять тебя.

— Стив.

— Пользуешься тем, что я несколько не в форме? Если я очень постараюсь, то смогу встать. Все равно обниму тебя, пусть даже мне придется рухнуть сверху и доломать несчастное кресло.

— Черт, чего так сложно-то? — Баки встал, прошелся по комнате, несколько раз щелкнул зажигалкой и размял плечи. — Ксавьер говорил, что когда животное долго бьют током за то, что оно огрызается, рано или поздно наступает момент, когда это самое животное откусит дрессировщику голову. Ну, или попытается. Меня долго и трудно учили тому, что чувства — слабость. Они лишние и только мешают. Ловили на эмоциях и обнуляли. Я их понимаю. Если бы моя детка, — он махнул рукой в сторону спальни, в которой у него хранился арсенал, — сказала мне однажды «Я не хочу убивать того парня, хозяин, я его помню и мне нравится его задница», то я бы тоже психанул. Черт, речь летит к чертям. За каким фигом я… Мне надо пройтись.

— Бак!

Баки замер на пороге, видимо, собираясь выйти на улицу без куртки.

— Баки, это я, Стив. Давай отложим разговор?

— Рубить хвост по частям? Спасибо, нет. Я в лавку Миллера, тебе что-то принести? У него отличные круассаны.

— Булку с корицей и тот чай, с лепестками.

— Хорошо. Прости, мне нужно собраться. Я вернусь и…

— Иди. Ты всегда можешь уйти. Только возвращайся, ладно?

Стив смотрел на линию окаменевших плеч Баки, на то, как металлическая рука сжимает притолоку, и ощущал острое чувство вины. Чертовы садисты превратили его Баки в эмоционального калеку. В человека, который не может рассказать о самых простых вещах никому, даже своему лучшему другу. Человеку, который его любит.

— Баки, ты же помнишь, что я тебя люблю, правда? — мягко спросил Стив.

— Почему, по-твоему, я тут выковыриваю из себя все то, что по-хорошему надо бы давным-давно похоронить? Потому что и я… И я тебя, Стив. У меня от сердца остался чертов уголек. Но, может, у тебя получится нарисовать им что-то стоящее?

Он вышел, так и не обернувшись. Но куртку прихватил.

Стив на несколько мгновений закрыл ладонью лицо, пытаясь избавиться от жжения в глазах. В последний раз с ним такое было, когда Баки упал с поезда в чертово ущелье. Стив бросил его там, погнавшись за ГИДРОЙ. Он постоянно подводил Баки. Сначала не замечал его влюбленности, потом позволил чертову Золе превратить его в нашпигованного электроникой и триггерами убийцу, обращаться с ним как с животным. Хуже. Как с бездушной машиной. С его, Стива, Баки. И если теперь нужно вытащить Баки из той пропасти и отогреть, то Стив на изнанку вывернется, но сделает. Пусть терпение не самая сильная его сторона, но он не будет давить.

Баки вернулся через полчаса с бумажным пакетом, пахнущим корицей и травами.

— Чай, по-моему, какой-то другой, — сказал он, не глядя на Стива, и положил ключи на столик у двери.

— Ничего, — отозвался Стив. — Заваришь?

Баки молча пошел на кухню и щелкнул электрочайником. Больше оттуда не раздалось ни звука. Стив сидел в гостиной и пытался представить себе, что Баки делает. Как он стоит, упершись обеими ладонями в столешницу и опустив голову. Так, что отросшие пряди скрывают его лицо. Если отвести их, можно увидеть нервно бьющуюся венку на виске и застывший холодный взгляд знакомых с детства глаз.

Глаз, которые, оказывается, никогда не смотрели на него просто так, всегда со скрытой жаждой, желанием. Стив вспоминал все те вечера, что он рисовал Баки, почти обнаженным, открытым, красивым, и думал — что тот чувствовал тогда? Раньше казалось, что такие вот наброски с натуры Баки раздражают пустой тратой времени, да и результат его никогда не впечатлял, но теперь стоило пересмотреть воспоминания. По сути, все воспоминания, начиная года с тридцать второго-тридцать третьего, нужно пересмотреть. Попытаться увидеть по-новому. Только вот сколько ни высматривай, а там все равно будет Баки. Его, Стива, Баки. Как и всегда.

Баки молча поставил перед Стивом кружку с чаем и тарелку с булочкой, сел в кресло (опять эти руки на подлокотниках, чуть расставленные ноги и откинутая на спинку голова, неужели теперь всю жизнь Стив будет видеть Баки в том чертовом кресле?) и уставился в потолок.

— Иди ко мне, — позвал Стив. Он не мог видеть, не мог ощущать Баки отдельно от себя. Ни тогда, ни тем более теперь.

Вздохнув, Баки поднялся, пересел на диван, помог Стиву улечься, устроил его голову у себя на коленях и без предупреждения продолжил:

— Загул. Все, что я помню до войны — один сплошной затяжной загул, из которого я выныривал лишь на время твоих болезней…

— … драк, неприятностей, нехватки денег, для подработок, утешения меня во время моих несчастливых влюбленностей, — то есть постоянно. Не сгущай краски, у меня с памятью все в порядке.

— Это мой рассказ.

— Ладно.

— Уходя на войну, я надеялся, что смогу, как бы это лучше выразиться? Переключиться. Загулы не переключали меня абсолютно, я все равно под утро приползал домой и готов был спать на полу у твоей кровати.

— Ты пытался.

— Дважды.

— Трижды.

— Пусть так. Так вот война ничего не изменила. Хорошенькие медсестры, радисточки, — их было мало, но они были. Однополая любовь грозила трибуналом, и я не рисковал. То есть с тобой я бы плевать хотел на все условности, но ради неудачного заменителя — нет. Когда я увидел, каким ты стал после сыворотки, меня будто заклинило. Понимаешь, я… — Баки снова откинул голову на спинку и замолчал, — я стал злиться. Вернее, не так. Черт, я не мастак это все тут выворачивать, ты понимаешь почему?

— Почему ты злился? Ревновал? Потому что на меня стали обращать внимание? Потому что я стал… лучше?

— Ты стал гребаным совершенством, но злился я не поэтому. И нет, я не завидовал, как шипела тебе Картер, да, я знаю, что она пыталась вбить между нами клин — баба, хоть и на порядок лучше многих, что с нее взять. Меня бесило то, что для того, чтобы тебя оценили, тебе пришлось пройти через весь тот ад с сывороткой. Я знаю, что это такое, и врагу не пожелаю это пережить. Дуры слетались на тебя, как мухи на мед, просто потому, что ты стал похож на ожившего Давида. Им было похрен на твое занудство, стеснительность, правильность, честность. Они вели себя, как матросы около красивой дамочки. Им было все равно, какой ты там, внутри. А я чувствовал себя поклонником старлетки, которая вдруг стала суперзвездой.

— Еще скажи, я поменял к тебе отношение после сыворотки.

— Я говорю не о тебе, а о себе. И об отношении к тебе окружающих. Черт, получается, что я завистливый мудак, да? Как объяснить, чтобы ты понял? Дело было не в том… Вот смотри, — Баки принялся осторожно перебирать волосы Стива живой рукой, явно пытаясь успокоиться, — для меня ты остался Стивом. Вспыльчивым занудой, с которым я вырос. Я знал, что ты терпеть не можешь черный хлеб и пенку с молока. Что ты плохо спишь в полнолуние и не любишь, когда тебе заглядывают через плечо. Все равно, что ты при этом делаешь: рисуешь, пишешь, ешь. Особенно — если рисуешь. А они? Все те чертовы они, которые прилипли к тебе, как пиявки, после того, как ты стал конфеткой… им было все равно. Они видели обертку и не видели суть. И не хотели видеть. Я считал их чертовыми лицемерами. Всех, даже Картер, хотя ее в меньшей степени.

— Пегги видела во мне меня.

— Чушь, Стив, не хочу тебя расстраивать, но с тобой времен Бруклина она не то что в штабе на столе не стала бы трахаться, она в твою сторону бы не посмотрела.

— Откуда ты…

— Оттуда. Хочешь поговорить о Картер?

— Нет. Просто я не знал… что ты знаешь.

— От тебя ее духами несло за двадцать ярдов, да и лицом ты никогда не владел.

Стив вспомнил, как Тони сказал: «Кому-то обломилось, Кэп, съешь лимон» и вынужден был согласиться.

— Э. Не думаю. Что готов это обсуждать, — наконец, смог выдавить Стив. — Пегги.

— Да что тут обсуждать? Она крепко запала на тебя, ты — на нее. Вы бы поженились после войны, она нарожала бы тебе кучу детишек. Девчонок с розовыми бантиками в светлых тугих косичках и правильных серьезных мальчиков. Они звали бы меня «дядя Баки» и… Черт, что-то меня унесло не туда.

Он стукнул кулаком металлической руки по подлокотнику и посмотрел на Стива сверху вниз.

— Отлично смотришься. Прямо так и хочется сказать — здесь тебе самое место.

— Да, мне тоже нравится, — Стив чуть повернул голову и дунул Баки на живот, видневшийся на стыке ремня и чуть задравшегося свитера.

— Боюсь, разговор перейдет в горизонтальную плоскость, если ты не перестанешь, — предупредил Баки. — А я еще должен рассказать тебе о ГИДРЕ, сделавшей из меня наполовину — морального кастрата и наполовину — робота с эмоциональным диапазоном табуретки. Все, что я могу чувствовать, кроме злого азарта и раздражения, я чувствую к тебе. Они могли выжечь мне три четверти мозга, но то, что касалось тебя, настолько тесно переплетено с жизненно важным, что сотри это — и меня тоже не станет. Я был ценной, дорогой игрушкой, и они так не рисковали. Поэтому я вспомнил тебя там, на мосту. Ты открыл свои блядские розовые губы, наморщил лоб и спросил: «Баки?!», а меня будто электрошоком шарахнуло. Знаешь, что я вспомнил? Как пришел после очередной смены в порту, немного выпивший, уставший, злой, как черт, и понял, что потерял ключ. Саданул кулаком по двери, а ты такой заспанный, в еле держащихся на худых бедрах штанах. «Баки?!» И тоже неверие, неодобрение на лице. Я потом силился выцарапать из своей дырявой памяти что-то еще, но там было как на хирургическом столе перед операцией — стерильно. Только твоя худая грудь, стоящие торчком соски и осуждение на лице. Господи, каким ты был цыпленком! Как я тебя хотел, аж зубы сводило. У меня — веришь? — руки тряслись, когда я к тебе прикасался. Один раз я чуть не потерял контроль, не прижал тебя к стене, как одного из портовых мальчиков. Я дурел от запаха твоих волос, от светлой кожи, тонких рук. Господи, сейчас вспоминаю, и…

— Я вижу, — Стив чуть скосил глаза на его пах, но не отодвинулся ни на миллиметр.

— Меня обнулили, — просто сказал Баки. — Тогда, после моста. Я еще успел что-то сказать Рамлоу, на случай, если он тебя увидит. Хороший парень Рамлоу, жаль, не туда полез. Всегда ко мне как к человеку относился, а не как к комбайну-убийце. Мне нравилось с ним работать.

— Мне тоже. Юмор у него своеобразный, но…

— Да. На хелликэриере я снова был чист, как лист в новом альбоме. Цель шестого уровня и никаких худых бедер и торчащих сосков.

— Слава богу.

— М. Да. Будь ты голым, драки могло и не быть. Я бы просто трахнул тебя прямо там. Наверное. И ты бы позволил. Я верно говорю? Точно так же, как ты позволял мне стрелять в тебя и бить по лицу металлическим кулаком. Что ты за идиот, не пойму. Ладно, я отморозок, но ты…

— Подействовало же.

— А если бы нет?

— Мне было все равно. Я не собирался мириться с тем, что ты жив и не помнишь меня. Я думал, что ты умер. Я жил с этой дырой в голове и груди, пока ты… я был на все готов, чтобы вернуть… сделать, как было.

— Как было — не получится.

— Мы что-нибудь придумаем.

Они молчали. Баки перебирал волосы Стива и смотрел куда-то сквозь стену. Что он там видел, было не ясно, но Стив его не торопил.

— Я год скитался, раздираемый на части воспоминаниями, в которых не мог отличить свои фантазии о тебе от правды. Иногда просто закрывался на очередной съемной квартире и тонул, тонул во всем этом, как в мутной реке забвения. Я уже начал сходить с ума, терять связь с реальностью. Мог не есть несколько дней, не мыться, никуда не выходить, не двигаться, не спать. Просто лежал и думал о тебе. И вот однажды меня накрыло прямо на улице. С головой, до полной потери себя. Я очнулся от окрика Логана.

— О.

— Да, неубиваемый засранец, один из немногих, кто никогда меня не боялся. Да и с чего ему — я бы его не смог прикончить, даже если бы очень захотел. А я не хотел. Нет, каждое мгновение я просчитывал линию огня, расстояние для удара ножом, отмечал предметы, которые можно использовать как оружие… я до сих пор так делаю, это в подкорке. Я готов каждую минуту.

— Я не замечал.

— Блаженны неведающие. И видящие только то, что хотят видеть. Ты не хочешь понять, что я до войны и я сейчас…

— Ты — это ты. Я не собираюсь играть в игру «Найди двадцать отличий». Ты жив, и это главное.

Баки снова взглянул на него, насмешливо изогнул бровь и продолжил:

— Ты смотрел мультик «Лило и Стич»?

— Про мутанта из космоса, созданного разрушать, и добрую маленькую девочку?

— Ага. Ты мне иногда напоминаешь эту девочку. Кидаешься тискать существо, опасность которого тебе и в страшном сне не снилась.

— У них все хорошо закончилось. Лило любила того синего уродца, и он стал…

— Почти ее собачкой. В точку. Собачка, правда, могла в одиночку грузовик перевернуть, но кого волнуют такие мелочи.

Стив фыркнул от смеха, но тут же принял серьезный вид — не хотел сбивать с мысли.

— Так что с Логаном?

— С ним все в порядке, и будет еще лет триста-четыреста. Он живучей нас с тобой вместе взятых. Логан привел меня к Ксавьеру, и следующие полгода я без тошноты вспоминать не могу. Представь, что ты на исповеди, на которой ничего нельзя утаить. Священник смотрит прямо в тебя и видит все: как ты украл в пятом классе пирожок с рисом в булочной, как подсматривал за девчонками в уборной, как дрочил ночью под одеялом, стараясь не шуметь, представляя, как целуешь в губы лучшего друга, а этот самый друг спит, сбив одеяло в изножье кровати. В одних трусах. В одних, мать их, растянутых сползших трусах. Смотришь на ложбинку между тощими ягодицами и быстро толкаешься в собственный кулак, кусая ребро второй ладони, чтобы не орать на весь квартал.

— Баки.

— Представил? А теперь представь, что исповедуешься каждый день. И вываливаешь на святого человека уже не подростковую дрочку, а убийства. Жестокие массовые и почти милосердные одиночные. Пары с детьми. Старики. Беременных, правда, не было. И Говарда Старка тоже, тут Тони неправ. Ты просматриваешь свою жизнь, проживаешь ее заново. Жизнь, которой невозможно гордиться. И самое страшное знаешь в чем? Что ты почти не чувствуешь вины. На войне после каждой операции мне снились те, кого я видел в прицел. Вот они дышали, смеялись, бежали в атаку — оп, и нет их. После войны я не видел ни одного кошмара. Просто работа. Грязная, тяжелая, но не хуже других. Я хочу, чтобы ты знал: я не горжусь тем, чем занимался, работая на ГИДРУ. Но не раскаиваюсь. Это я их убил. Я. Пусть у меня были купированы все чувства, стерты воспоминания, но мозги были мои. Мои пальцы нажимали на крючок. Я не знал тех людей и не хочу знать. Фактически, все мы для ЩИТа, или как там теперь наша контора называется, делаем то же самое. Я — оружие. Моя винтовка тоже не раскаивается, я уверен. Ее создавали для того, чтобы убивать. Как и меня.

Стив молчал, а потом поймал руку Баки и прижал к губам.

— Чувствуешь? — спросил он, проведя кончиком языка по теплой ладони. — Разве твоя винтовка может чувствовать?

— Я чувствую, потому что это ты. Никому другому и в голову бы такое не пришло. Я не лижу свою детку, например. Хотя насчет Старка и его костюма — не уверен.

Стив вздохнул и сжал его пальцы.

— Роджерс, ты — единственное, что делает меня человеком.

— Ерунда.

— Я не преувеличиваю, я знаю. Когда я не помнил ничего, мне казалось, что у твоих губ вкус земляники. Я просто физически чувствовал, что ты — мой смысл. Позвоночник, усиленный адамантием, без которого я рухну бесформенной грудой рефлексов и навыков. Без чувств. Без цели. Без убеждений. То немногое, что у меня осталось человеческого, безраздельно принадлежит тебе. До самого гребанного конца, когда бы он ни наступил.

— Баки, я…

— Так уж вышло, Стиви. И я не хочу это менять. Когда тебя ранили в спину на одной из миссий, когда я узнал, что ты собираешься снова сунуть голову в петлю, я понял, что не могу позволить тебе умереть. Чарльз на прощание сказал — признайся ему, Капитану Роджерсу. Дай вам обоим шанс. Я решил, что с меня будет достаточно просто быть рядом. Ты гораздо важнее меня самого, я не хотел тебя обременять. Не хотел твоей брезгливой жалости.

— То, что между нами было, походило на жалость?

— Скажи еще, ты вот прямо разглядел меня за пять минут. Прямо там, в гей-клубе. И оголубел на ходу, за одно мгновение.

— Нет, но… Это было что угодно, но не жалость.

— Это был удачный эксперимент, толчком к которому послужила твоя привычка жертвовать собой, не раздумывая. Посмотри мне в глаза и скажи, что я не прав.

— Баки.

— Вот именно. Я должен был молчать, я бы и промолчал, но тот парень, который был готов отсосать мне в туалете, настолько сильно не был тобой, что я сорвался. Я видел твое почти детское желание раздобыть для меня самое лучшее, порадовать, а лучшее вот оно, только руку протяни. Я по-идиотски описал тебя, потом прикусил язык и понадеялся, что ты не поймешь. А если поймешь, то у тебя будет шанс притвориться, что не понял. Ты поганый актер, Стив, но я бы сделал вид, что поверил. Моя сраная одержимость жгла меня изнутри напалмом. Чем дольше ты был рядом, тем ближе я был к срыву. Бесконечный марафон мокрых от пота маек, сползающих штанов и крошечных полотенец вокруг бедер. Облегающего белья и окаменевших от холодного душа сосков. Черт, я готов был завалить тебя каждые три минуты. Я был в личном раю, сильно похожем на ад. А потом ты приперся на кухню в одних штанах, сгреб меня за задницу и сказал, что любишь. Да у меня крышу сорвало. Я знал, что ты… в ягненка на заклании играешь, а в голове выло сиреной: «МОЙ. ХОЧУ. ГосподидайтемнеРоджерсаяжесдохну».

— Я не знал, что все — так. Я бы ни за что не позволил тебе молчать неделю после того… после…

— После подоконника. Можно даже с большой буквы. Стив Роджерс трогал другого парня за член. Куда катится мир.

— Не другого парня. Тебя. Тебя, Бак. Ты настолько часть меня, насколько это вообще возможно для другого человека. Я ждал всю ту длинную неделю. Ждал, что мы хотя бы поговорим.

— Да не умею я разговаривать! Из меня это в ГИДРЕ первым делом выбили. Даже не в ГИДРЕ, а еще раньше. Поверь, ты не хочешь знать, как. Я был болтлив, ты же помнишь. Без конца трепался обо всем на свете. Когда я пришел к Чарльзу, то даже выдавить из себя что-то вроде «Мне понравился луковый суп, спасибо» или «Спокойной ночи, Логан» было для меня все равно, что для тебя вслух озвучить свои сексуальные фантазии. Миссис Роджерс с детства вбивала в тебя, что это не хорошо, воспитанные люди так не делают. В меня тоже вбивали, что пустые слова — недопустимая роскошь. Только о миссии, только доклады, только «Я готов отвечать». Блядь, я в ГИДРЕ мог обоссаться, прости за подробности, но никогда бы не озвучил, что мне надо отлить. А ты говоришь — поговорить об отношениях. Да у меня в глотке скребло всякий раз, как я хотел сказать что-то более личное, чем: «Хэй, Стиви, на пробежку?». Стоило мне решиться на разговор, как я говорил какую-нибудь очередную не слишком личную гадость, подспудно ожидая неприятностей. Это дрессура, Стив. От триггеров было легче избавиться, чем заново научиться говорить. Знаешь, что мне хочется сейчас сделать? Сбежать на пару дней, засунуть голову в сугроб, побиться головой об стенку, никогда больше тебя не видеть. Останавливает лишь многолетняя привычка подчиняться приказам, с той лишь разницей, что на этот раз приказ мой личный. Я урод, Стив.

— Баки, — Стив попытался сесть, но это ему удалось только после того, как Баки подтолкнул его в спину. — Баки, я… мне так жаль. Жаль, что теперь все это так сложно. Ведь что может быть проще — говорить друг с другом? Понимать с полуслова? Я научусь. Я правда очень постараюсь, и тебе больше не придется мне все это разжевывать. Я никогда не усомнюсь в тебе, обещаю. Не нужно будет ничего говорить, я буду просто знать это. Знать про тебя и меня. Про то, что это, между нами, что оно настоящее. Взаимное. И ты тоже будешь знать, верно? Потому что я скажу тебе, как спал эти семь месяцев по три часа и загонял себя до беспамятства, как крутился ночами, выдумывая всякие страхи о том, что с тобой могло случиться, а меня не было рядом. О том, что если я снова потеряю тебя, то жить незачем, потому что я все равно никогда себе этого не прощу. Расскажу, как искал тебя, очень осторожно, боясь раскрыть твое прикрытие и все испортить, как боялся, что тебе снова сделают больно. Как понял, что скорее позволю разрезать себя на куски, чем еще раз отпущу тебя одного, расстанусь с тобой так надолго. А ты задержался на полтора месяца. Я… боялся. Боялся, что ты умер.

— А я, блядь, не испугался, когда на тебя рухнул чертов бункер? Да я в последний раз испытывал такой леденящий душу pizdets, когда мы брали Золу. Когда ты летел над этой чертовой пропастью и едва не промахнулся мимо поезда!

— Давай не будем. Успокойся, ладно?

— Я, — Баки будто очнулся, спрятал лицо в ладонях и несколько раз резко выдохнул. — Прости меня, — сказал он, не меняя позы. — За то,что не давал о себе знать. Хотел дожать эту суку, Майера. А он близко не подпускал, жучков кругом навешал, меня пасли круглыми сутками, хотя по легенде я был заносчивым недалеким выскочкой, наглым, но не опасным. Я даже Фьюри не посылал вестей, настолько плотно меня вели. Я не знал, что ты… такого низкого мнения о моей профессиональности, живучести, опыте и…

Стив рассмеялся. Придерживая левый бок, он подвинулся чуть ближе и обнял Баки свободной рукой.

— Беспокойство — оно нерационально. Просто ты для меня важен, я не мог… очень боялся потерять тебя снова.

— А я, значит, не боялся.

— Ну, мяч был на твоей половине поля, ты знал, где я, а я понятия не имел, куда тебя занесло на этот раз.

— Хочешь — расскажу? Раз уж у нас сегодня вечер откровений, — Баки повернул голову, но ладоней не отнимал, глядя на Стива как-то испытующе и жадно.

— Если это не секретно.

— Отчасти. Что ты хочешь знать?

— Где ты был? Что делал? Как тебе удавалось скрывать руку? Как ты взял Майера? Почему не сказал мне, что поставил Фьюри ультиматум?

— Майера я перехватил по дороге в аэропорт, вернее, это была несанкционированная взлетка в пустыне. С ним была целая армия, но… поверь, ты не хочешь этого знать.

— Ракетный комплекс Тони?

— И он тоже, — хмыкнул Баки, садясь ровно и беря руку Стива в свои. — Проблема была в том, что Фьюри хотел Майера живым, он мне сто раз это повторил. Даже не знаю, то ли таким тупым меня считает, то ли кровожадным. Но мне удалось, хоть в живых один Майер и остался. Привожу я его к бункеру, зная, что вы там, а ты…

— Прости. Я искал тебя. Думал, они тебя раскрыли. Там в подвале такая клетка, даже тебя удержала бы, и я подумал… Я так боялся за тебя, Бак. Я никогда ни за кого так не боялся.

Он притянул Баки к себе и впервые за последнюю неделю выдохнул с облегчением. Баки был тут.

— Тогда в следующий раз, — тихо сказал Баки ему на ухо, — подумай о моем столетнем сердце, прежде чем играть в скифского царя, устраивая себе пышное погребение на глазах у всех.

— Я подумаю. Обещаю. Мне теперь есть, для кого отложить свои пышные похороны.

— Вот именно.

— И ты обещай мне.

— Что именно?

— Что не будешь… черт, я даже не знаю, как это сформулировать. «Что будешь осторожен» — звучит глупо, «Что не будешь хватать больше, чем можешь прожевать» — так мы все только этим и занимаемся.

— А если я пообещаю не умирать раньше тебя?

— Жестокий ты, Бак. Но… хорошо. Глупо, конечно, но пообещай.

— Обещаю.

— Принято. Теперь мы можем перейти к той части, где поцелуи и минимум одежды?

— Роджерс, — весело присвистнул Баки, отстраняясь. — Пока меня не было, тебя украли пришельцы? Где мой розовеющий от слова «задница» Стив?

— Сгорел от смущения еще семь с половиной месяцев назад.

— У тебя все тело желтое от сходящих синяков и конечности только-только срослись. Не время для физической активности. Не хочу потом снова везти тебя в больницу и объяснять тому индюку-доктору и твоему дружку Сэму, почему ты выглядишь, как Лондон после бомбежки.

— После бомбежки? Придумал что-то интересное? — у Стива внутри все сладко сжалось и вспомнились те сны с Баки, которые не были кошмарами.

— Семь с половиной месяцев — долгий срок. Так что у меня… накопилось. Фантазий, в смысле.

— И что, никто… — Стив начал говорить раньше, чем успел подумать, стоит ли давать выход своей глупой, страшной, слепой ревности, и, увидев, как изменилось лицо Баки, понял — не стоило.

— Ты слышал хоть слово из того, о чем я тут два часа мучительно распинался, Роджерс?

— Э. Бак…

— О том, что я давным-давно с крышей попрощался от твоих прекрасных глаз?

— Баки.

— Что я… черт, никогда не думал, что ты такой… Прости, не хочу говорить слов, о которых потом пожалею.

— Прости. Просто я подумал, что ради прикрытия…

— Господи, — Баки отодвинулся, оперся спиной о подлокотник дивана и сжал переносицу стальными пальцами так, будто у него вдруг разболелась голова. — Я не сутенером там был, — чуть успокоившись, заявил он. — Понимаю, что по тому, как я был одет, можно было всякое подумать, но я там вообще-то наркотой торговал. Согласен, — увидев выражение лица Стива, Баки поднял ладони в примирительном жесте, — это не намного лучше. Но я не настолько люблю Родину и Фьюри, чтобы ради них трахать все, что движется или хотя бы шевелится. Даже если очень надо для дела. Я не Романов, в конце концов. Забудь, — тут же спохватился Баки, снова посмотрев на Стива. — Про Романов забудь, не переключай канал на тот, где транслируют передачу «Капитан Америка осуждает». Останься со мной. Черт. Да у меня не встанет ни на кого. Не после того, как я помню — с тобой. Я не мастак говорить такие вещи, ну, это ты, наверное, уже понял, но… Только ты, Стив. Столько, сколько позволишь.

Стив снова подвинулся ближе и положил руку Баки на плечо. Так, как они делали всегда, когда одному из них требовалась поддержка или одобрение.

— До самого конца. И ты обещал не умирать раньше меня.

— Я помню.

Стив снова прижал его к себе, вдохнул запах его волос и, чувствуя, что неумолимо краснеет, спросил:

— Тогда, может, небольшой артобстрел? Прицельный. Точечный. Узконаправленный. Ковровое бомбометание оставим на более поздний срок. У нас впереди уйма времени.

— Никогда еще план ведения боевых действий не звучал для меня столь… воодушевляюще, — Баки обхватил ладонь Стива и прижал к своему паху. — И прилагательное «узконаправленный» вознес мой патриотизм до небес. Узкий и направлять. Стив, что же ты делаешь, а?

— Воодушевлять — моя работа, — хрипло отозвался Стив. — Только не называй эрекцию патриотизмом, ладно? А то я не смогу произнести ни одной речи, не покраснев. А Старк до конца моих дней будет высмеивать мою слишком горячую любовь к Родине.

Баки рассмеялся и осторожно коснулся его шеи губами.

— Точечно, да?

— М. Насколько это возможно.

— Я мастер ювелирных операций.

— Докажи.

Баки многообещающе улыбнулся и приказал:

— Сначала в душ.

========== Часть 12 ==========

Стив с удовольствием подставлял тугим теплым струям спину и бока, радуясь, что они с Баки не живут во времена Депрессии. Уже не живут. Тогда нужно было экономить все, и воду в том числе. Теперь можно было упереться ладонями в холодный кафель и замереть так на десять-пятнадцать минут, позволяя воде смыть остатки боли, усталость и запахи больницы.

Баки осторожно водил мочалкой по спине, ногам, груди, животу и конкретно в этот момент Стив не ощущал в его движениях никакого особого подтекста.

— Не слишком живописно, да? — спросил он, зная, как выглядит.

— Цветовую гамму я бы поменял, но в остальном — ожившая эротическая мечта всех девчонок от четырнадцати до ста четырех.

Стив фыркнул и застонал, когда мочалка с усилием прошлась по крестцу.

— Ты обещал ювелирную работу, а сам готовишь ядерный заряд.

— Я не обещал совсем сложить оружие, — Баки на мгновение прижался сзади, мокрый, горячий, давая почувствовать, о каком именно оружии речь. Стив вздрогнул и запрокинул голову, подставляя воде лицо. Сам он был уже на последнем пределе, но не хотел торопить события. Теперь можно было вообще никуда не спешить. Они с Баки и так слишком долго ждали. — Что я хочу с тобой сделать…— хрипло сказал Баки Стиву в ухо. Или прямиком в мозг?

— Что?

— Мама говорила, что если поцеловать, то быстрее заживет. Проверим? Хочу вылизать тебя до скрипа. Везде.

— Черт, — Стив на мгновение перестал дышать, казалось, даже сердце на крошечное мгновение перестало биться, а потом понеслось вскачь, как сумасшедшее. — Хочу. Я хочу всего.

— Всего? Жадный, да, Стиви?

— Тобой делиться я не собираюсь. Ни с кем.

— Лучшее, что я слышал за всю жизнь, — Баки скользнул пальцами между его ягодиц и осторожно потертам. — Ты позволишь мне? Не сейчас. Когда-нибудь.

— Конечно. Почему нет?

Баки коротко, на выдохе, застонал и поцеловал его в шею. Они были почти одного роста, плюс Стив стоял, чуть расставив ноги, что все упрощало и одновременно усложняло в разы. Сложнее всего было помнить, что одно неверное движение, и измученное тело вместо удовольствия почувствует боль.

— Думаю, ты достаточно чистый, — хрипло сказал Баки, снова прижавшись сзади, якобы для того, чтобы дотянуться и выключить воду.— Проверим теорию миссис Барнс о живительной силе поцелуев?

Стив мог только кивнуть. Тяжело навалившись на Баки, он выбрался из душевой кабины, позволил обтереть себя полотенцем и уложить в постель. Баки вытирался одной рукой, другой поправляя подушки у Стива под спиной, а тот смотрел на его непривычно смуглое тело. Загар был везде, совсем везде, вызывая ревнивые вопросы. Баки его взгляд заметил.

— Специальный крем, — пояснил он. — Эффект держится две недели. За полгода извел ведро этой дряни, от одного запаха тошнит. Надо будет стрясти с Фьюри несколько лишних тысяч за моральный ущерб.

Стив многое мог бы сказать о моральном ущербе, об уничтожении небольшой армии одними руками, но Баки вдруг улыбнулся, откровенно разглядывая его, и стал солнечным, совсем как раньше, и дурные мысли выдуло теплым летним ветерком, таким, как на той самой крыше, в Бруклине, много лет назад. Когда у Баки были глаза цвета насыщенной небесной лазури, веселые и озорные, когда все еще было впереди: и война, и смерть, и разлука.

— Иди ко мне, Бак, — сказал он, удивившись звучанию своего голоса. — Иди.

Баки отбросил полотенце и кровать прогнулась под его немаленьким весом. Он навис над Стивом, полулежащим в горе подушек, и лицо его приобрело хищное выражение.

— Играем в игру «Гимнастка на бревне», — низким голосом сказал он. — Ты — бревно.

— Что? — Стив хотел возмутиться, но ему было слишком смешно. — Ну, спасибо.

— Подлечишься — поменяемся. Или оба будем гимнастками.

— Или оба бревнами. После миссии, например, я вряд ли на что-то другое сгожусь.

— Как и я. Так что лежи и поскрипывай, Роджерс, — Стив уже открыл рот, чтобы возмутиться, но Баки, ухватившись руками за изголовье кровати, его поцеловал. Глубоко, жадно, покусывая губы и толкаясь языком. Оставаться неподвижным становилось невыносимо сложно.

Баки лизнул его в подбородок, шею, прижался губами к истошно бьющейся артерии на шее, прикусил ее слегка и, перенеся вес на металлическую руку, сильно сжал живыми пальцами сосок.

Стив застонал, дернулся, отчего тело тут же возмутилось — заныли едва сросшиеся ребра и ушибленный крестец.

— Лежать, — скомандовал Баки. — А то уйду в душ дрочить, оставив тебя наедине с твоим шикарным зарядом патриотизма, — его рука скользнула к члену и легко огладила головку.— Помнишь — точечные артобстрелы. Никаких масштабных действий, капитан.

— Артобстрелы? Несколько? — хрипло выдохнул Стив, стараясь не слишком резко подаваться бедрами.

— Зависит от того, как ты войдешь в роль. Не хочу, чтобы на твоей могиле написали: «Он умер, делая то, что любил».

— Баки…

— Ч-ш-ш, все хорошо, мелкий.

Баки снова куснул его за шею, зализал место укуса, погладил плечо, скользнул полураскрытыми губами по груди, чуть задержавшись на сосках. Облизал их, легко подул, и, дождавшись, пока они затвердеют, прикусил каждый.

— Баки, черт… Господи…

— Что-то болит?

— Нет. Хорошо. Знал бы ты, как хорошо.

Баки приподнялся, чтобы посмотреть ему в глаза.

— Знаю. Поверь, знаю, как никто. Смотри на меня, Стиви. У меня от тебя… Господи, у меня от тебя… коротит. Здесь, — он приложил металлическую руку к груди, а живой провел по всей длине члена Стива. — Красивый. Такой, будто ненастоящий.

Стив, сжав зубы, обхватил ягодицы Баки ладонями и сжал их, пытаясь унять жгучую, жадную жажду внутри. Он проклинал чертов взрыв в бункере, потому что не мог сжать Баки изо всех сил, вплавить, впечатать в себя, надышаться, насытиться им, особенно теперь, когда самое страшное позади, как и недоговоренности, и есть только они. Вдвоем. Друг для друга.

— Я тебя… я так тебя люблю, Бак.

Баки вместо ответа вывернулся из хватки, скользнул вниз и вобрал член Стива в рот, сразу весь, до основания, так, что Стив задохнулся, подавился воздухом, вцепился во все еще длинные волосы Баки и просто исчез сам по себе. Остались лишь они, спаянные, слитые вместе, и это ощущалось правильно, цельно.

Под веками плавились белые звезды, мир вокруг стремительно летел мимо, куда-то в пропасть, в тартарары, Стив слышал только стоны Баки, ощущал влажную тесноту его рта и бесконечную, безумную любовь к нему. Такую, ради которой стоило провести во льдах семь десятков очень долгих лет. Ради нее стоило умереть. Или жить вечно.

— Лежи, — прочистив горло сказал Баки, слизывая с уголка припухших губ белесую каплю. — Просто смотри на меня, ладно? Стив?

Стив заторможено кивнул, его выжало, выкрутило только что, распылило и создало заново. Он чувствовал, как кровь быстрее разгоняется по жилам, как она несется, грохоча, к каждой поврежденной клетке, и вымывает из тела болезнь.

Баки навис над ним, упираясь коленями по обе стороны бедер, придерживаясь бионикой за изголовье. Он совершенно безумными, посветлевшими глазами смотрел на Стива и быстро ласкал себя. Стив, едва дыша, смотрел на него снизу вверх, на то, как вздуваются мышцы, как они перекатываются под блестящей от пота кожей, а потом с трудом поднял руку и толкнул Баки к себе.

— Дай я… как ты мне, — выдавил он из себя, не зная, как, не смея озвучить то, что хотел сделать.

Баки коротко, загнанно выдохнул и кончил с низким, животным рыком, заливая Стиву грудь и шею. Несколько теплых капель попали на щеку и губы, заставив инстинктивно облизнуться, и Баки, увидев это, просто обезумел. Он что-то шептал по-русски, отрывисто и твердо, касался губами приоткрытого рта, слизывал собственное семя со Стива, прихватывая губами теплую кожу, и едва не терся об него всем телом, якобы созданным для войны.

— Ты, ты, — шептал он, касаясь его, будто видел впервые, — ты мой. Я не отдам… никто больше, никогда.

— Твой. Никогда, — так же тихо отвечал Стив, чувствуя, как снова предательски щиплет глаза. — И ты мой.

— Я всегда был твоим, мелкий, — наконец, Баки устало опустился рядом и помог улечься Стиву. — Даже когда… все эти семьдесят лет, что ты проспал — тоже.

— Устал?

— Zaebalsya— точнее передает глубину проблемы. Все эти суды, допросы, интервью. «А вы правда выжили при падении с поезда, мистер Барнс?» Нет, бля, я пошутил. В общем…

— В общем, спи. У меня тут регенерацию подстегнуло, к утру сможем вернуться на подоконник.

— Мечтай, — Баки сладко зевнул и перебросил здоровую руку Стиву через живот. — Как же мне тебя не хватало, — сонно заметил он. — Всю жизнь не хватало.

— Я больше тебя не оставлю, Бак.

— Угу. После всего, что ты обо мне знаешь… это было бы непорядочно. А ты — какой угодно, но не непорядочный.

Стив со скрипом повернулся к Баки лицом и сунул руку ему под подушку. Было приятно ощущать тяжесть его головы на предплечье, так уютно. По-домашнему. Он был дома.

***

— Пробежка отменяется, — бросил Стив, вернувшись из подъезда. Баки молча поднял брови, но с подоконника слезать не спешил.

— Острый приступ патриотизма?

— Тебе когда-нибудь эта шутка надоест? — Стив был обеспокоен, но все равно улыбнулся. — Хотя насчет патриотизма — в прямом смысле этого слова — сейчас в точку. Координатор созывает общий сбор. Где твой телефон, что ты так на меня смотришь?

— Мы его вчера разбили. Когда ты с размаху впечатал меня в стену прихожей.

— Нечего было… распускать руки и мешать мне управлять мотоциклом, — Стив недавно разучился краснеть, но воспоминания о вчерашней выходке Баки, когда он едва не расстегнул на нем джинсы на глазах у всего Нью-Йорка, пока они ехали домой, заставили ощутить, как к щекам приливает проклятый жар. — Собирайся.

— Миссия?

— Пока не знаю, кода 001 не было, значит, оружие и броню пока не берем.

— Ты мне должен телефон, — напомнил Баки, спрыгивая с Подоконника. — Но только не старкфон, не уверен, что он не взорвется, если я захочу врезать его создателю. А так как врезать ему я хочу постоянно…

— Самсунг?

— М.

— Айфон?

— Хочешь, чтобы наши откровенные фотки попадали прямиком в сеть? Уверен, старкфон в этом плане не лучше, но все-таки. Капитан Америка и его чудом выживший друг — геи! Живой символ Америки, который, по слухам, был влюблен в одну из основательниц ЩИТа…

— Баки, прекрати.

— Ладно.

Баки прошел мимо, привычно шлепнув Стива по заднице, и вскоре чем-то зашуршал в спальне. Стив постоял, о чем-то напряженно размышляя, а потом направился за ним.

— Ты думаешь, что я стесняюсь… того, что мы вместе?

— Я ничего не думаю.

— Бак.

— Стив. Я все понимаю.

— Понимаешь — что?

— Что ты чуток больше чем просто Стив Роджерс, рядовой американец. Ты — символ, и если выяснится, что ты… что мы…

— Что я тебя люблю, — подсказал Стив, — и ты, смею надеяться, отвечаешь мне взаимностью.

— Отвечаю. Совершенно точно — да, — Баки натянул синюю футболку с принтом в виде щита Капитана Америки и принялся заталкивать ее в джинсы. — Забудь.

— У меня идеальная память. Так вот что тебя беспокоит.

— Нет.

— Да.

— Нет.

— Бак.

— Ладно, немного. Но…

— Ты знаешь меня столько лет и почему-то все равно считаешь, что, встань передо мной выбор ты — или все остальное, я выберу не тебя?

— Я никогда не поставлю тебя перед таким выбором, Стив.

— Я не стыжусь того, что мы вместе.

— Как скажешь.

— Просто считаю, что это никого не касается. И если бы ты был девушкой, все было бы точно так же. Я и так все время на виду, не хочу, чтобы кто-то лез к нам в душу, не снимая грязных ботинок.

— И команда?

Стив задумался, изменилось ли его поведение с тех пор, как они с Баки стали любовниками, и пришел к выводу, что нет. Вряд ли. Для него секс, по сути, ничего не изменил. Баки был и всегда будет для него кем-то большим, чем просто друг, брат или любовник. Он чувствовал его каждой клеткой кожи, как свой щит, как себя.

— А что команда? — спросил он, наблюдая, как Баки застегивает кобуру. Без оружия он не ходил никогда, пряча его в самых неожиданных местах.

— Разве вы не большая дружная семья?

— Моя семья — ты. Я их люблю, конечно… но ты — это совсем другое. Понимаешь?

— Да. Поехали? Большой Бу или Харлей?

— Бу. То есть, я хотел сказать…

— Попался, — Баки рассмеялся и притянул Стива для быстрого поцелуя. — Я знал, что рано или поздно ты сдашься.

— Глупо давать машине имя, — продолжил упрямиться Стив.

— Глупо не признавать, что имя ей идет.

— Я не скрываю тебя. И наши отношения, — серьезно произнес Стив, обняв Баки. — Если то, что ты считал иначе, заставляло тебя менять свое поведение, как-то сдерживаться на людях, можешь этого не делать.

— Щедро, — Баки еще раз его поцеловал и взял ключи со специальной полки. — Я за рулем.

— Хорошо, — Стив заставил себя улыбнуться, потому что чувствовал — что-то не в порядке. Он пытался вспомнить, не сделал ли он чего-нибудь в последнее время, что Баки мог бы расценить, как нежелание признавать, что они вместе, и не смог. — Заедем по дороге за новым телефоном.

— Есть, Капитан, — Баки белозубо оскалился (Стива радовало, что за последние два месяца он начал больше улыбаться), сунул в карман портмоне и пошел к двери. Стив последовал за ним, передумав переодеваться в джинсы и ботинки. Чем ему нравилась современность, так это тем, что можно было по ходить по улице в чем угодно и не прослыть чудаком. Его спортивные штаны и куртка вообще были нормой на улицах Нью-Йорка. Натянув бейсболку, он пошел за Баки, не признаваясь даже себе самому, что любуется им каждую минуту. Все, у кого есть глаза, должны были заметить это сразу. Так что Баки не о чем беспокоиться.

Ехали молча. Стив включил ретро-фм, хотя уже давно не удивлялся тому, что даже очень старые по нынешним меркам песни все равно были ему незнакомы. Он лениво думал о том, зачем Фьюри понадобился сбор в такую рань — в половине восьмого утра, что такого опять могло случиться, и если что-то все-таки случилось, то почему не было кода, предписывающего взять с собой оружие.

Баки тоже думал о своем, изредка поглядывая на Стива, будто ждал от него чего-то.

Стив с совершенно невозмутимым видом положил ладонь ему на колено. Баки фыркнул.

— Только я знаю, что мистер Благочестие на самом деле — мстительная сволочь, — прокомментировал он. — Не боишься, что лифт Башни постигнет та же печальная участь, что и нашу стену в коридоре? Не забудь переложить телефон из заднего кармана.

— Я не ношу телефон в заднем кармане, — возразил Стив и сдвинул ладонь выше, чуть погладил кончиками пальцев внутреннюю поверхность бедра Баки и едва ощутимо коснулся паха.

— Я все равно в состоянии вести машину. Как и ты мотоцикл. Разве что решишь расстегнуть на мне штаны и наклониться пониже, тогда я могу не справиться. Рот у тебя — просто…

— Бак.

— Это не моя рука сейчас поглаживает твои яйца, а вовсе даже наоборот.

— Не отвлекайся. Смотри на дорогу.

— Есть, Кэп, — Баки ухмыльнулся и больше не поворачивал голову, сосредоточившись на управлении, как и Стив вчера. Вести машину было не то чтобы невозможно, но проблематично. К тому же ехали они не домой, а в Башню, нашпигованную камерами под самую крышу, так что не было ни единого шанса прижать Стива к какой-нибудь подходящей (или не очень) поверхности и выпустить пар. — Месть моя будет страшной, — вместо «расстегни на мне штаны» произнес Баки сквозь зубы.

— Это будет не месть, а вендетта. Месть — то, что происходит сейчас.

Баки молча приподнял брови, давая понять, что остался при своем мнении.

— Я сейчас сверну в какой-нибудь переулок и… — зазвонил телефон, и Стив убрал руку. — Эй, я только начал привыкать.

— К чему ты там приучаешь Барнса? — поинтересовался Тони после короткого приветствия. — Надеюсь, это не то, о чем я подумал.

— Это именно то, — к удивлению Баки, ответил Стив. — Что случилось, Тони?

— О, у меня слишком богатое воображение, ты выпустил джина из бутылки, Кэп.

— Ближе к делу.

— Кэп, Барнс с тобой, а щит?

— Да.

— Вы далеко?

— Угол восемьдесят шестой и Коламбус.

— Отлично, тогда жду вас.

Стив молча отключился и нахмурился.

— Если бы что-то серьезное, нам бы позвонила Хилл, — сказал Баки, почувствовав его беспокойство. — Наверняка Старк просто изобрел какую-то очередную штуку. И он сказал «жду», а не «ждем».

— Зачем спросил про щит и про тебя?

— Значит, какой-то эксперимент с вибраниумом. Мы уже рядом, но ты можешь набрать Романов или Бартона.

— Нет. Выясним на месте.

— Мне больше нравилось, когда ты улыбался и гладил мою ногу.

— Мне тоже, — Стив вернул ладонь на колено Баки, но ничего провокационного больше не делал.

Баки лихо припарковался в подземном гараже Башни, на месте, обозначенном рисунком щита Стива. Кто-то очень «остроумный» (у Баки был только один вариант, кто) пририсовал рядом значок «Места для инвалидов». Баки ужасно хотелось сунуть руку Стиву под футболку, плотно облегавшую его пресс, но он себя сдержал. Он хотел касаться Стива постоянно, и два последних месяца, когда они выбирались из постели только чтобы поесть, пробежаться и сходить за покупками (не считая трех общих сборов) никак не повлияли на это почти маниакальное желание. Баки долго ждал. Слишком долго, и теперь никак не мог привыкнуть к тому, что Стив принадлежит ему. До конца. Весь. Весь идеальный, сильный, правильный Стив, который, как оказалось, горяч, как лава из жерла вулкана, а еще неутомим, изобретателен и не обременен ложной скромностью и комплексами.

— Возьми себя в руки, — улыбнулся Стив в лифте, набирая на панели управления 41.

— Я тебя даже не трогаю.

— Я просто знаю этот взгляд. Терпи до дома.

— Полдня?

— Я в тебя верю.

Баки ухмыльнулся и облизал губы, давая понять, чем хотел бы сейчас заняться. Брови Стива дрогнули, чуть приподнимаясь. Значит, он понял.

— Я тоже, — коротко сказал он.

— Что?

— Хочу быть не здесь. Но это наша работа, Бак.

— За которую нам в год платят меньше, чем за одно заказное убийство.

— Мы делаем это не ради денег.

— Ну да, мы же патриоты, — он выделил интонацией последнее слово и поиграл бровями.

— Именно, — не повелся Стив. — И я злопамятный.

— Знаю.

Лифт подал короткий звуковой сигнал — они на месте. Баки со странной смесью гордости и досады наблюдал, как его нежный горячий Стив просто на глазах превращается в Капитана Америку, и едва ли не впервые задумался, как выглядит сам, когда не думает о Стиве. Выходило, что от Зимнего Солдата у него осталось больше, чем можно предположить на первый взгляд, увидев их со Стивом вместе. И это отчего-то наполнило его садистским удовольствием — окружающим не обязательно видеть его таким, каким видит Стив. Изнанка Баки Барнса предназначена для одного-единственного человека.

— О, Лило и Стич, — Тони отсалютовал им стаканом с апельсиновым соком и развернул еще три прозрачных экрана. — Как спалось?

— Нормально, — за двоих ответил Стив, стараясь не улыбаться — у Старка и Баки оказался похожий взгляд на вещи. Лило, надо же. — По какому случаю сбор?

— Никакого сбора, — ответил Тони. — Так, кое-какие наметки по следующей плановой операции по уничтожению ГИДРЫ.

— Почему тогда в такую рань?

— У меня пара вопросов к твоему молчаливому дружку, а ты нужен в качестве предохранителя. В броне очень неудобно работать.

— В половине восьмого?

— Гении никогда не спят, — пафосно провозгласил Тони. — Так что, Стич, готов отвечать?

Баки чуть дернулся от последней фразы, пусть произнесенной по-английски, а не по-русски, но безразлично пожал плечами.

— Поправка, — отреагировал на это Тони, — в качестве предохранителя и переводчика с зимнесолдатского на человеческий. Переведешь вот это? — Тони похоже пожал плечами с самым зверским выражением лица, на которое был способен.

— Это значит, смотря на какие вопросы, — отозвался Стив. — Давай ближе к делу, мы и так поменяли из-за тебя планы.

— «Мы» и «планы» в контексте вас двоих…

— Тони.

— О, Капитанский тон, слушаю и повинуюсь. Ты знаешь, как вибраниум взаимодействует с вибраниумом?

Стив нахмурился, задумавшись.

— Говард говорил, что вибраниум — самый редкий металл на земле и что он полностью гасит вибрации. Честно говоря, я не встречал ни одной вещи, будь то оружие или что-то еще, сделанной из него, пока не столкнулся с Зимним Солдатом. Судя по тому, как легко он поймал щит, даже не покачнувшись, одними пальцами, то рикошет вибраниума о вибраниум отсутствует. И еще я вряд ли смогу… Баки, рука-то у тебя, может, добавишь что-то из личных наблюдений?

— После того, как Старк ответит на вопрос, зачем ему информация и что он собирается с ней делать, — Баки привычно занял место в углу общей гостиной, откинулся на спинку «своего» кресла, стоявшего там, и прикрыл глаза, словно происходящее его не касалось

— Ты, Терминатор, вряд ли поймешь и половину из того, что я могу сказать, отвечая на твой вопрос.

— А ты попытайся, Старк. На человеческом, а не на тонистаркском.

— Если очень упрощенно, то мне в руки попала небольшая партия — предположительно — вибраниума. Это легкий, ковкий металл с одновременно ненормально высокой вязкостью, упругостью и твердостью. Что само по себе…

— Что само по себе невозможно, — Баки впервые взглянул прямо на Тони. — Тебе нужны параметры, чтобы определить, чистый ли это металл, или сплав на его основе?

— И это тоже. Но еще…

— Но еще тебе хочется добраться до моей руки.

— Параноик.

— Любопытный, как Говард в квадрате.

— Хватит, — Стив счел за лучшее вмешаться, потому что пререкаться эти двое могли до бесконечности. — Тони?

— Да, хочу, я хочу его руку, как давно ничего не хотел. Она — чудо, я видел ее в деле, это… это прорыв в протезировании и бионике, для пятидесятых это вообще…

Баки фыркнул и сложил руки на груди.

— Последний апгрейд был в середине нулевых, Старк, так что не причисляй меня к металлолому. И не приплетай сюда ампутантов, потому что лучше быть инвалидом без руки, чем киборгом, но с рукой.

— Что ты имеешь в виду, Барнс? Что ты всех…

— Господи, Старк, — Баки поднялся со своего места и рывком стянул футболку, обнажая левое плечо, стык тела с металлом, — видишь шрамы? Без сыворотки такое не пережить, я сам чуть не сдох. И это без учета усиления скелета, замены на металл ключицы и лопатки, введения электродов в мозг, чтобы этим можно было управлять, и миллионов, в которые обошлась эта шалость. Так что давай без приплетения сюда благотворительности.

— Баки, — Стив подошел вплотную и успокаивающе положил руку ему на поясницу. — Одевайся. Тони, если это все…

— Нет. Черт, я не с того начал. Барнс… Я не маньяк какой-то.

Баки молча натянул футболку, вытащил из-под стопки тарелок плотную салфетку и написал на ней несколько формул.

— Видел, как их выводил один из таких же не-маньяков, как ты. Это все как-то относится к вибраниуму, моей руке и еще один черт знает, чему. Стреляю я лучше, чем разбираюсь в подобной зауми. Это все, что я могу для тебя сделать. Рисковать поджарить себе мозги ради твоего любопытства — нет, нет и еще раз нет. Будь ты трижды гением, Старк. Бионика управляется мозгом — мозг содержит воспоминания — тебя я туда не пущу. Логика ясна?

— Ясна. Но ты все равно ее где-то ремонтируешь?

— Ты готов заниматься мелким ремонтом с пистолетом у виска?

— Баки! — возмутился Стив.

— Ой, прости, — Баки улыбнулся одними губами. — Забыл, что ты у нас против насилия.

Тони сосредоточенно изучал формулы, постукивая по столешнице пальцами.

— Ты ничего не перепутал, Барнс?

— Между обнулениями у меня идеальная память, Старк. Это все?

— Общий сбор через полчаса, я просто выдернул вас раньше. Извиняться не буду.

— Как всегда, — процедил Стив, — все ради твоего личного удобства.

— Проблемы, Кэп? Напомнить тебе, кто тут все изобретает? Если нужно будет…

— Нормальные люди оговаривают время встречи заранее, а не выдергивают через координатора в половине восьмого утра так, будто настал конец света. Ради каких-то личных прихотей.

— Позволь тебе напомнить, Кэп, что именно гении, одержимые экспериментами, двигают науку вперед. Да что я тебе объясняю, вы оба— результаты такого эксперимента. И все, чем ты так гордишься, вся особенная удаль, твоя и твоего дружка— родом из пробирки.

Тони не успел понять, что произошло. Казалось, только что он сцеживал яд, стараясь заглушить разочарование от упрямства Барнса, а в следующий момент Стив возвышается над ним, как чертова колонна. Очень злая, агрессивная колонна, сплошь состоящая из литых мышц и праведного гнева. Наверное, это было бы последним,что видел Тони перед тем, как потерять сознание от удара кулаком в какое-нибудь чувствительное без костюма место, если бы не Барнс.

Моргнув, Тони заметил, что Стив не остановился, его остановили, и это были не доводы рассудка, как ни странно. Это был Барнс. Он стоял у Кэпа за спиной, обнимая его своей чудесной бионической рукой поперек живота, а живой ладонью обхватывал могучий кулак, предназначавшийся Тони.Тони это ощущал всем своим существом, и чувство это было не из приятных. Барнс что-то коротко сказал Кэпу на ухо, поглаживая большим пальцем судорожно сжатый кулак, и на мгновение суровый взгляд Стива расфокусировался, затуманился и стал почти мечтательным. Он закусил губу, разжал кулак и — Тони мог поклясться — на одно короткое мгновение переплел свои пальцы с пальцами Барнса, который уже громче сказал, обращаясь к Стиву, но глядя исключительно на Тони, и взгляд этот продирал до костей.

— Давай я ему врежу, Стиви? Ты остынешь и пожалеешь, а я — нет, — он нежно выделил это «я», и Тони подумал, что никак не успеет активировать броню до того, как Барнс свернет ему шею. Он не выглядел таким взведенным, как Кэп, но, видимо, был готов растерзать каждого, кто посмел огорчить его «Стиви».

— Нет, Бак, — Кэп, видимо, пришел в себя, и Барнс тут же отпустил его. — Я не жду от тебя извинений, Старк, они мне не нужны. Жаль, что ты воспринимаешь бесчеловечные эксперименты ГИДРЫ, как апгрейд, я верно употребил слово? Как приятный бонус, не имеющий ни своей цены, ни побочных эффектов. Это…

— Стив, не мечи бисер перед свиньями, — очень спокойно сказал Барнс. — Сделаешь кофе? Если помнишь, свой я допить не успел, спешил привезти тебя к Старку и сам же не дал расписать его под hohlomu. Утро не задалось, верно?

Стив молча пошел к кофемашине, а Барнс наклонился к Тони, уперся в подлокотники его кресла ладонями и тихо сказал:

— Ты, как и твой отец, любишь играть в бога. Открою тебе секрет. Говарду удалось создать аналог сыворотки, введенной Стиву. Знаешь, чем это закончилось? Тем, что ГИДРА получила пятерых агентов, четырех мужчин и женщину. Сильных, как Стив. И запрограммированных, как я. Глупая вера в справедливость, желание мира, честность, принципиальность, ответственность — это у Стивена Гранта Роджерса свое. А если у тебя нет этого, то хоть поселись в лаборатории, Старк, будь ты хоть трижды гением, а это не синтезируешь, как ни тужься.

Тони смотрел, как Барнс уходит к Роджерсу, кладет руку ему на плечо.Чуть улыбаясь, что-то говорит, и напряженная линия широкой спины становится чуть мягче, сначала Стив хмурится и качает головой, потом просто молчит, пока Барнс, как змей-искуситель что-то втолковывает ему, и, наконец, делая первый глоток кофе, он уже не похож на заряженную винтовку. И как это им удается? Тони — доводить обычно спокойного Кэпа до белого каления, а Барнсу — несколькими словами и похлопываниями по плечу снова вводить его в состояние устойчивого равновесия.

Тони не раскаивался. Ну, почти. Он — ученый,он хочет знать, что чертовы нацисты напихали в Барнса, ради их общей безопасности, и он найдет способ этого добиться. Даже через голову Роджерса.

Тони снова посмотрел в сторону окна, где на трещащем от его веса подоконнике устроился Барнс, окинул взглядом мощную спину Роджерса и вдруг понял — если хочет сохранить команду, напролом пойти не получится. Не через голову Кэпа — точно. Тот за Барнса будет драться до последнего вздоха, черт его знает, чем тот заслужил такое к себе отношение. Придется договариваться. Идти на компромисс. Привлекать специалистов со стороны. Звонить Ксавьеру, если потребуется. Потому что доверять Барнсу он не может, и все так оставить — тоже.

«ГИДРА получила пятерых агентов, четырех мужчин и женщину», — вспомнились Тони слова Барнса. Эти сведения тоже требовали проверки. Что ж, Тони будет, чем заняться между миссиями. Однозначно.

========== Часть 13 ==========

Стива будто током ударило. Он мог только догадываться, через что пришлось пройти Баки, чтобы выжить. Он едва сохранил рассудок, а потому, когда Тони прошелся по больному, с садизмом втаптывая окованные металлом башмаки во все еще не зажившую рану из боли, вины и сожалений, он сорвался.

Глаза заволокло яростью, он всегда был вспыльчив, хоть и старался это скрывать, держать себя в узде. Тони мог что угодно сказать о самом Стиве, и тот никогда бы не опустился до того, чтобы его ударить. Но Баки — это другое. Эта застарелая, перебродившая, вызревшая боль, которая только-только прорвалась наружу, стала стихать. А потому Тони очень рисковал, задев его.

Очнулся Стив от того, что Баки перехватил его, дернул на себя, прижавшись сзади всем телом, нежно огладил судорожно сведенный кулак и прошептал в самое ухо личный триггер Стива.

«Подоконник», — сказал Баки, и мозг затопили образы.

Раннее утро, Стив только проснулся и обнаружил, что Баки нет рядом. Сердце больно ударилось о ребра, пришлось помотать головой, убеждая себя, что не приснилось. Ни то, что вчера Баки вытворял своими губами, ни тяжелая рука поперек живота и сонное дыхание в шею. Всю ночь. После долгих семи с половиной месяцев наступающего на пятки безумия он впервые спал так долго и сладко — почти шесть часов.

На кухне что-то тихо звякнуло, и Стив, улыбнувшись, поднялся с кровати и кое-как натянул тонкие домашние штаны. Тело почти не болело, значит, поцелуи действительно помогли. Ему хотелось увидеть Баки. Дотронуться до него, убедиться, что он — не плод его ушибленного мозга.

Баки сидел на подоконнике и болтал ногами. Эта детская привычка мазнула по сердцу Стива мягкой беличьей кисточкой с красной краской. Это Баки. И он принадлежит Стиву. Весь, до последнего волоска неприлично длинных волос.

— Ты рано, — чтобы глупо не топтаться на пороге, сказал Стив.

Баки выпустил в приоткрытое окно струйку голубоватого дыма и улыбнулся.

— Надеялся вернуться в постель раньше, чем ты проснешься. Как самочувствие?

— Восемь из десяти. Готов к подвигам.

Баки ухмыльнулся и похлопал рядом с собой. Стив подошел ближе и встал между его разведенных колен, как тогда, в самый первый раз. Баки запрокинул голову, потянулся за ладонью Стива, гладившего его волосы, плавно потянул на себя и поцеловал. Через Стива будто снова пропустили ток, так на него действовал Баки. Хотелось сгрести его за задницу, вжать в себя, заклеймить, написать поцелуями по всему телу — МОЙ.

Баки рассмеялся, чуть приподнял бедра, позволяя стянуть штаны, бесстыдно прижался членом к голому животу Стива и обнял ногами.

— Ждем кого-то еще?— спросил он, и для Стива это прозвучало, как прямой приказ.

Он целовал шею Баки, его плечи — оба, не делая разницы, хотя знал, что на стыке металла и тела Баки ничего не чувствует — ни боли, ни поцелуев. Ему хотелось стереть последние семьдесят лет, и он понимал, что это невозможно.

— Хочу тебя, — хрипло сказал Баки и откинулся на руки, почти касаясь затылком запотевшего стекла.

— Придется… вернуться в спальню. Здесь нет… — Стив краснел, не в силах вот так, при свете дня, озвучить то, что должно происходить за закрытыми дверями.

— Смазка в выдвижном ящике слева от тебя, — Баки весело фыркнул, наслаждаясь выражением лица Стива. — Это же Подоконник. Что? У меня была неделя, чтобы разложить ЭТО во всех подходящих и не очень местах. Девочка-аптекарь смотрела на меня с уважением, когда я купил целый блок лубриканта. Не отвлекайся. Ну же, Стиви,у меня семь с половиной месяцев не было тебя. А до этого — еще семьдесят лет. Имей совесть.

Стив, найдя его губы, на ощупь вытащил из ящика прохладный тяжелый флакон, выдавил себе на пальцы его содержимое, и впервые за очень долгий (слишком долгий, и сны не считаются) срок коснулся Баки так, как хотелось все эти кромешные, страшные месяцы.

Баки тихо выдыхал ему в губы, нетерпеливо сжимал бедрами, впивался в шею до боли, до сладкой дрожи где-то в районе солнечного сплетения, торопил, подавался навстречу.

— Давай же, чего ты там… Господи… Стив, я не могу. Садист, как есть, садист, а еще мистер Благочестие.

— Потерпи, ладно? Не хочу, чтобы… не со мной. Я не причиню тебе боль. Никогда.

— Я знаю. Давай, мелкий…

Стив смотрел, как подрагивают губы Баки, как широкие веера ресниц бросают на скулы лиловые тени, чувствовал, как Баки впускает его в себя, как крепко сжимается вокруг члена, и не мог поверить, что это все — настоящее. Что это все происходит не в одном из его страшных снов, что Баки не исчезнет, не истечет кровью у него на руках, не рухнет в пропасть, а будет вот так, требовательно сжимать коленями бедра, и сквозь зубы выдыхать:

— Крепче. Черт, ты что, уснул? Давай же, Стиви, ты же с приставкой «супер».

Стив почувствовал, как у него срывает резьбу. Туго вибрировавшая внутри струна гудела, как все басы контрабаса, выводя какой-то сумасшедший свинг, и он падал, падал в Баки, растворялся в нем, соединяя его и себя в сумасшедший сплав, готовый вот-вот вспыхнуть сверхновой.

— Сильнее, черт, Стив, да не развалюсь я, в конце-то концов!

Баки рычал, зло, жадно извиваясь под ним, на нем, пришпоривал пятками и кусал за плечо. На Стива одна за другой накатывали волны неконтролируемого, жгучего бешенства, какой-то исступленной ярости. Хотелось вбить Баки в стену, сломать им что-то не слишком хрупкое, хотя он только что обещал не делать ему больно, но видит Бог, Баки словно нарывался.

— Трахни меня, — Баки смотрел исподлобья, синие глаза горели, как модные в этом веке светодиоды, расплавляя что-то внутри Стива, сжигая предохранители. — Давай же.

Стив сгреб Баки за задницу, натянул на себя до упора, рывком сдернул с подоконника и шагнул к стене. Хотелось зажать его, оставить минимум места, чтобы не вздохнуть, и дать Баки то, чего он хочет. Чего оба они хотят.

— Да, черт, да, Стиви, — Баки обвился вокруг, как стальная змея, сильный и тяжелый, обжигающе горячий и тесный внутри, блестящий от пота, красивый. — Еще.

Стив вжал его в стену и принялся тяжело, размашисто вбиваться снизу вверх, до упора, до хрипа. Пот заливал глаза, все мышцы вздулись от напряжения, поясница ныла, но остановиться было невозможно, немыслимо, не тогда, когда Баки ощущается так остро, полно, невозможно близко. Ощущается, как часть Стива. Самая откровенная, горячая его часть.

Баки на выдохе говорил ужасные вещи. Что-то о молоте Тора и паровых катках, племенных жеребцах и поршнях в двигателе внутреннего сгорания. Стив уже не слышал. Кровь грохотала в ушах, как океан в шторм, под веками расцветали алые пятна, а все тело напряглось до последнего предела, сжалось, как пружина, чтобы распрямиться, загудеть от выпускаемой мощи и едва не проломить Баки стену. Он кончил так сильно, что едва устоял на ногах, все еще удерживая Баки, продолжая вбиваться в него.

— Стив… Господи…

Руки у них обоих были заняты, и Баки извивался, пытаясь потереться перевозбужденным членом о живот Стива, но этого было ничтожно мало.

— Сейчас, — Стив кинул на подоконник чистое кухонное полотенце и усадил на него Баки, осторожно выскользнул из него и упал на колени. Он не задумывался над тем, что делает. Могучий инстинкт, засевший где-то глубоко в подкорке, вел его, не давая смутиться или передумать. Он широко лизнул Баки от самой пульсирующей приоткрытой задницы до корня члена, обвел языком поджавшиеся яйца и провел губами по стволу.

— Скажешь, если что не так, — хрипло попросил он и вобрал член Баки до середины, одновременно скользнув внутрь горячей скользкой задницы двумя пальцами. Баки закричал — сорвано, дико, схватил Стива за волосы и подал бедрами вверх, забыв, похоже, обо всем на свете. Собственная сперма текла по пальцам Стива, по предплечью, Баки внутри сладко ритмично сжимался, а его член трахал так глубоко, так правильно, что Стив почувствовал, что снова возбуждается.

Баки уперся затылком в оконную раму, в последний раз дернул бедрами, натягивая рот Стива на свой член, и сжался на его пальцах особенно туго. Горло обожгло соленым, терпким, потекло по подбородку, но пальцы Баки, прочно вплетенные в волосы, держали крепко. Наконец, выдохнув, он разжал хватку.

— О, Боже, — тихо произнес он, глядя, как Стив целует внутреннюю поверхность его бедра, размазывает по ней сперму и снова слизывает ее, глядя на Баки снизу вверх. — Это самое возбуждающее, что я видел в жизни, а видел я немало. Не хочу знать, где ты такому научился.

— Я умею читать, — Стив поднялся с колен, и его вновь затвердевший член призывно качнулся из стороны в сторону. — Завтрак?

— Подождет, — заворожено произнес Баки и потянулся к нему. — Вот теперь в спальню. Ну, или хотя бы в гостиную на диван. Чертов Подоконник наверняка отпечатался у меня на заднице, да и стекло я чуть не разбил.

У Стива это проскочило перед глазами, и бить Тони сразу расхотелось. Баки прижимался сзади, твердый, горячий, за него Стив был готов идти против всего мира, если потребуется. Но сейчас ему вполне по силам сдержаться. И сдержать Баки.

Он отошел к кофемашине и нажал кнопку «эспрессо». Улучшенная Старком кофеварка утробно загудела, послышался шорох смалываемых зерен, и Стив попытался окончательно взять себя в руки. Он не может рисковать командой, ее целостностью только из-за того, что Тони неймется. Тони всегда был таким, он по-своему прав, но Баки пришел к нему, к Стиву, Баки взял на себя уйму грязной работы для Фьюри, чтобы остаться рядом, и Стив не может вернуть его в застенки, теперь уже не ГИДРЫ, а ЩИТа. Бывшего ЩИТа. Он не позволит снова экспериментировать с ним, разбирать на составные части, как какую-то супервинтовку, чтобы понять, как та работает. Даже если придется послать к черту Тони, Фьюри и всех остальных. Он больше не выберет мифическое общее благо в ущерб благу Баки, да и своему собственному, если разобраться.

Из Мстителей придется уйти, Тони не успокоится, пока не загонит их с Баки в угол. Этого нельзя допустить. Черт, отчего все так сложно? Отчего Тони напоминает Говарда в самом страшном — в любви к экспериментам на людях? Себя Стиву было не жаль, в конце концов, от эксперимента Говарда и Эрскина он только выиграл, но Баки он им не отдаст, даже если…

— Эй, мелкий, — Баки, ухмыляющийся, живой Баки был рядом, положил руку на плечо и понизил голос до интимного едва слышного шепота. — О, кофе, спасибо. И подоконник есть. Не с большой буквы, но для кофе сойдет. А я бы посмотрел, как бы ты врезал Старку.

— И я бы врезал.

— Знаю. И пожалел бы уже через секунду, потому что в какой-то мере он прав, верно?

— Нет.

— Стиви, врать ты не умеешь. Много чего умеешь, а это — нет.

— Никто больше не будет тебя разбирать, как технику читаури, чтобы понять, как ты работаешь, Бак.

— И ты уверен, что моя рука не придушит тебя ночью, если ГИДРА вдруг — на всякий случай — встроила в нее какой-нибудь блок управления?

— Уверен.

— Хм.

— Уверен, что смогу с этим справиться.

— А я хочу, чтобы тебе не пришлось с этим справляться.

Стив посмотрел на него исподлобья.

— Мы можем уйти из Мстителей, уехать.

— На необитаемый остров? Спасать популяцию каких-нибудь редких обезьян?

— Баки.

— Ты вроде не любитель уходить от решения проблем? Так в чем дело?

— В том, что ты мой, Баки. И я не хочу потерять тебя снова, если Тони…

— А кто говорит о Тони? — Баки устроился на подоконнике и обезоруживающе улыбнулся. — В этом веке гениальность — не такая уж большая редкость. И уж тем более она не является прерогативой Старка.

Стив смотрел на него, ожидая продолжения, и Баки действительно продолжил:

— Нам нужны люди, говорящие на одном со Старком языке, но не прогибающиеся под него. Возлюбленная Джейн и этот странный джентльмен, о котором вечно рассказывает Тор, например.

— Джейн— астрофизик.

— Главное, чтобы она понимала ту заумь, которую несет Старк. Потом, есть еще Беннер. И тот парень, что латал меня с тех пор, как я ушел из ГИДРЫ.

— Тот, которому ты приставлял дуло к виску? Думаешь, он согласится?

— Дуло понадобилось только в первый раз, потом хватало денег, — Баки ухмыльнулся и залпом допил кофе. — Он смышленый малый и ненавидит Старка, уж не знаю, за что. Еще я позвоню Ксавьеру, если Тони задумает гадость, тот поймет. А Логан открутит ему голову.

— Я и сам могу кому угодно голову за тебя открутить, Бак.

— Зачем тебе лишний раз… пачкаться?

— Бак, — Стив подошел вплотную к нему и упорно искал его взгляд, — посмотри на меня.

— Смотрю.

— Я за тебя горло перегрызу. Так было всегда — веришь?

— Верю.

— Так вот тогда не приплетай сюда Логана. Он хороший малый, и боец отличный, но заботиться о твоей безопасности — моя обязанность. Добровольная и приятная, что бы ты там ни думал.

— Отойди на два шага назад, пока я не сделал с тобой что-нибудь эдакое на глазах у ошарашенной публики.

Стив, усмехнувшись, отошел к столу и принялся заваривать себе чай, обдумывая, как лучше осуществить то, о чем говорил Баки.

— Барнс, — Тони подошел через несколько минут, видимо, что-то обдумав, — на два слова.

Баки легко соскочил сподоконника, взглядом остановил напрягшегося и собирающегося возразить Стива и пошел за Тони. Стив сжал столешницу, заставляя себя остаться на месте. Он не хотел окружать Баки гиперопекой, он знал, как может раздражать чрезмерная заботливость. Со стороны она выглядит как недоверие и нежелание признавать право на самостоятельность. А Баки вполне может о себе позаботиться.

***

— Мне сложно это признавать, — начал Тони, закрыв за Барнсом дверь небольшого кабинета, прилегавшего к общей гостиной, — но иногда ты выглядишь здравомыслящим. У Кэпа голова тоже не для того, чтобы шлем носить, но ровно до тех пор, пока речь не заходит о тебе. Поэтому я говорю сейчас не с ним.

— Мне должно польстить твое внимание? Если ты сделал какие-то неверные выводы из того, что я не дал Стиву расписать твою смазливую мордашку, то я вынужден огорчить — до тебя мне нет никакого дела. Но есть дело до совести Стива, она его самый большой недостаток. Он считает, что применять свою силу к гражданским — неспортивно. Он даже грабителей не бьет, считает это негуманным.

— Ты мне не нравишься, Барнс. По объективным причинам.

— Тебе и Стив не больно-то нравится. И Клинт… какая-то нехорошая тенденция, верно? Говорящая. Не удивительно, что я не хочу, чтобы ты во мне ковырялся, ты не находишь?

— Да не стану я тебе вредить! Мне с Кэпом еще работать! Что за твердолобость такая у вас обоих?!

— Такие уж мы, простые парни из Бруклина, не ведемся на дешевую мишуру. Так в чем ты пытаешься меня убедить? В том, что Стив необъективен, когда дело касается меня? Это мне было известно задолго до твоего появления на свет, Старк.

— Я. Пытаюсь. Обезопасить. Команду.

— Да разве ж я против? Только зачем лично-то из кожи вон лезть? Созовем консилиум, включим пошаговую видеозапись, подключим специалистов всех сопредельных областей. Кибернетика, робототехника, психология, биомедицина, из оружейников позовем кого-нибудь. Кого-нибудь кроме тебя. Улавливаешь?

— Хорошо, — выдавил из себя Тони. Пусть так. Этого тоже будет достаточно. — Но…

— База твоя, слышал, у тебя отличные лаборатории.

— Удобно, да?

— К чему сарказм? Я плачу за свою безопасность, ты — за любопытство. Приглашенных со стороны спецов оплачиваю я. Все, что нужно будет из оборудования, материалов и прочего — пополам. Заключим юридическое соглашение. Я тебе — руку для экспериментов, ты мне — безопасность и апгрейд. Если что-то случится с моими мозгами, Стив тебя убьет. Я не шучу, жизнь положит, но размажет. Надеюсь, ты это понимаешь.

— Барнс, откуда в тебе столько недоверия?

— Учителя были хорошие.

— Ты же понимаешь, во сколько все это может обойтись, да?

— О деньгах не волнуйся. Я не дам тебе при случае ввернуть Стиву что-то вроде: «Я тут за все плачу и твоего отмороженного дружка тоже я починил». Твои услуги, к слову, я оплачивать не буду и единолично завладеть технологиями не дам тоже. Можешь отказаться прямо сейчас.

У Тони было чувство, что он просмотрел что-то важное прямо у себя под носом. Он считал Барнса недалеким отморозком с опасными склонностями и свернутой психикой, безраздельно преданным Роджерсу. Но, видимо, Барнс был не только этим, а и чем-то еще. И это еще предстояло разъяснить хотя бы для самого себя.

— Откуда у тебя деньги? — напрямик спросил он, думая, что знает ответ.

— Пенсия по инвалидности, — ухмыльнулся Барнс, и непонятно было, шутит он или все-таки нет. — Последние семьдесят лет отучили меня работать за идею, Старк. Я — профи, один из лучших, и стою соответственно. Не тебе, сыну человека, сколотившего состояние на продаже оружия, судить меня.

— СтаркИндастриз свернула военную программу.

— Но ты что-то не раздал все грязные деньги бедным и не пошел юродствовать, питаясь подаянием и живя наукой.

— Я финансирую «Мстителей», выплачиваю гранты на обучение, поддерживаю талантливую молодежь.

— Филантроп? Ну так каждый свои грехи по-разному замаливает, верно?

Тони невзлюбил Барнса с первого взгляда и был прав, как никогда. Поклявшись себе выведать о темной лошадке Стива Роджерса все, что можно, вплоть до того, что о нем знала ГИДРА, он коротко кивнул и ответил:

— Мои юристы свяжутся с тобой на днях. Надеюсь, ты понимаешь, что тебе придется некоторое время пожить в Башне, рядом с лабораториями. Это база Мстителей, я давно предлагал Кэпу перебраться, но он упрям, как стадо мулов.

— Я поговорю со Стивом. Если он будет согласен пожить у тебя…

— Это база Мстителей, — раздраженно повторил Тони, теряя терпение, да что за день сегодня такой? — И где делают таких упрямцев?

— Модель начала прошлого века, раритет, — почти по-человечески ухмыльнулся Барнс и поднялся из кресла. — Кстати, — сказал он от двери, — если ты вдруг выдумал себе очередную миссию по уничтожению угрозы в виде пяти агентов ГИДРЫ, появившихся на свет, благодаря гению твоего отца, то можешь не напрягаться. Мы с Логаном уже о них позаботились. Сон во сне, — Барнс неприятно оскалился и вышел, по-роджеровски тихо притворив дверь.

Тони потер лицо, пытаясь вернуть себе хорошее расположение духа, но радостного предвкушения, с которым он начинал день, как не бывало. Чертов Барнс.

========== Часть 14 ==========

Остальные подтянулись к девяти. Первой пришла Наташа и заняла свое любимое место в высоком кресле у барной стойки. Беннер выглядел так, будто не спал всю ночь, и, скорее всего, так и было. Клинт выглядел хмурым и слегка небритым, Тора и не ждали — он убыл в Асгард еще две недели назад, прихватив с собой «возлюбленную Джейн».

— Тони, что за пожар в такую рань, не знаешь? — зевнув, спросил Клинт. — Я ночью из Будапешта вернулся, мне бы отоспаться часов двенадцать-пятнадцать.

— Кто рано встает, тому…

— Огнемет, — закончила за Тони Наташа. — Барнс, ты ближе всего к той хромированной штуке, нащелкай Клинту двойной эспрессо, а то он будет ныть все утро. Так что за спешка, Тони?

Тони крутанулся в кресле и свернул мониторы, на которых в течение последних сорока минут так и эдак крутил формулы, написанные корявым почерком Барнса. Если судить по его лицу, либо нацисты шифровали все, даже формулы, либо Тони внезапно поглупел.

— То, что у нас еще остались недобитые базы ГИДРЫ, никто не забыл? — спросил Тони. — Кэп, ты вернешься в семью, или будешь там стоять? И Барнса прихвати, какой ни есть, а из песни слов не выкинешь.

— Мне кажется, или кто-то нарывается? — вполголоса спросил Клинт. — Спасибо, Барнс, — он отпил принесенный Баки кофе и с облегчением улыбнулся. — Завидую, Кэп, кофе превосходный.

— Стив пьет чай, — впервые, пожалуй, вставил свои не относящиеся напрямую к стратегии пять центов Баки. — Со всякими лепестками, ягодами и прочими «силами дракона».

— Мы, конечно, все здесь рады, что ваша семейная жизнь складывается как нельзя лучше, — снова обратил на себя внимание Тони, — но у нас тут ГИДРА. Холодное Сердце, может, расскажешь нам о паре потайных местечек? И я сейчас не о Роджерсе говорю.

— Тони, я в последний раз тебя по-хорошему предупреждаю: давай ближе к теме. Без отступлений и эвфемизмов. У меня нет желания сидеть тут целый день и выслушивать чушь, — Стив говорил очень спокойно, но Баки вдруг поднялся из своего кресла и устроился рядом с ним на диване.

— Все, что мне было известно о базах ГИДРЫ, я рассказал сразу, как пришел, — ответил он. — Так что из твоих нереализованных фантазий остался только крупный завод под Мюнхеном и склады в большинстве крупных портов мира. Это если мы говорим об Америке и Европе. Насчет Африки, России и ближнего-дальнего Востока вообще ничего сказать не могу.

— Ни от кого никакой пользы.

— Сбавь обороты, — еще раз сказал Стив.

Завязалась обычная перепалка Стива с Тони, Баки молча вытащил пистолет из кобуры и принялся его разбирать прямо на журнальном столике, аккуратно раскладывая составные части поверх какого-то финансового журнала. Наташа уткнулась в телефон, Клинт задремал, а Беннер ушел в себя, видимо небезосновательно побаиваясь, что «того, второго парня» привлечет ссора.

— Невозможно работать, — наконец, выпалил Тони и направился к кофемашине.

— Баки, — у Стива между бровей залегла глубокая складка, которую Баки ненавидел, — давай еще раз все, что есть по Мюнхену.

— Вроде Старк составлял каталог, или я ошибаюсь?

— Составлял, — подал голос Тони. — Но свериться не помешает.

Баки прикрыл глаза и принялся монотонно перечислять все подряд: координаты места расположения, профиль завода, количество сотрудников, отрывочные факты, слышанные от техников и руководителей, имена ученых, каким-то образом связанных с «Объектом 13», когда он перешел на сводку погоды того региона на ближайшую неделю, Стив осторожно коснулся его запястья.

— Достаточно, Бак.

Баки открыл остекленевшие глаза, несколько раз моргнул и снова принялся за чистку пистолета.

Беннер смотрел на него с интересом и каким-то едва заметным оттенком сожаления, Клинт — с одобрением, а по Наташе невозможно было понять, что она чувствует — слишком хорошо она это скрывала.

— Что это было? — спросил Тони.

— Отчет, — сквозь зубы ответил Баки. — Привычка, не могу избавиться.

— Как это работает? — подал голос Клинт.

— Отключаю все лишнее: звуки, зрение, и полностью сосредотачиваюсь на воспоминаниях. Озвучиваю все, что могу вспомнить, пока меня не остановят.

— Круто.

— Нет, Клинт, — напряженно ответил Стив. — Если Баки вовремя не остановить, он…

— Зависаю я. И долго не могу прийти в нормальное состояние. Это все, что вы хотели знать о киборгах, но стеснялись спросить?

— Нет, — оживился Клинт. — Нат говорит, что ты можешь с высоты в двадцать пять футов сигануть вниз, приземлиться на ноги и ничего себе не сломать.

— Ну, раз Нат говорит, — Баки белозубо оскалился и взглянул на Наташу, — то и я скажу, что Вдова может сложиться в не очень большой чемодан.

— Хватит, давайте о деле.

— В чемодан? — подал голос Тони, о котором за увлекательной беседой все забыли. — Класс. Кстати, пока вы тут сплетничали, девочки, я проверил информацию Барнса, все точно, даже сводка погоды. У тебя прямой выход в сеть? Телепатический?

— Ага, поищешь разъем под кабель? — очень спокойно произнес Баки, и передернул затвор. Стив положил руку ему на колено, предупреждая. — Шутка, — оскалился Баки. - Вы что, «Матрицу» не смотрели?

Он вернул оружие в кобуру и взглянул на Тони. Тот молча допил кофе, не сводя с него глаз, и сел на свое место.

— Планирую разорить это осиное гнездо в начале следующего месяца, — совсем другим тоном продолжил он. — Тор вернется, и можно будет начинать. Кэп, что если…

Дальше совещание проходило в более конструктивном ключе, и, как ни странно, стоило Тони взять деловой тон, как все вопросы решились поразительно просто.

***

— О чем вы договорились с Тони? — Спросил Стив, едва они выехали из гаража Башни.

— Он на днях пришлет юристов. Составим договор, кто кому что куда будет засовывать и сколько раз, кто при этом будет присутствовать и кому достанется то, что удастся обнаружить при раскопках. Если удастся. Ты переедешь со мной в Башню на время… хочется сказать «экспериментов», но я с некоторых пор ненавижу это слово. На время…

— Перееду. Я с тобой, Бак. И буду присутствовать при каждом… все время буду с тобой. Обещаю.

— Хорошо.

Стив аккуратно вырулил из делового центра и теперь они ехали вдоль парка.

— Тут и побегать есть где, — нейтрально заметил Баки.

— У Старка огромный спортзал, стрельбище, бассейн, из Башни можно вообще на улицу не выходить. Еда доставляется прямо в холодильник, и не поручусь, что Джарвис не заказывает ее через интернет.

— Современность иногда вызывает у меня отвращение. Где фермерские рынки с парным молоком и деревенским хлебом? Молоко через компьютер. Скоро какие-нибудь таблетки будут жрать вместо нормальной еды и радоваться, что не надо выходить из дома.

— Ты ворчишь как миссис Хайвэй, а ей почти девяносто.

— Мне почти сто. Как думаешь, в молодости она была красоткой?

— Да. Видел ее старые фото. Черт, Бак, не верится, что эта старушка божий одуванчик младше нас на добрый десяток лет. Что и мы могли бы быть такими же.

— Мы бы не дожили, — равнодушно заметил Баки. — Меня бы убили на войне, а ты бы умер от очередного воспаления легких или астмы. Редко кто до девяноста доживает, Стив. Без сывороток и прочих примочек. Ребекка была младше меня на семь лет, и умерла в девяносто третьем. Я это благополучно проспал в холодильнике.

Стив вздохнул, погладил его по колену и сказал:

— Я очень рад, что не один в этом времени, Бак. Это эгоистично, я знаю, через что тебе пришлось пройти, чтобы оказаться здесь, но… я рад, что не один.

— Я тоже. Сейчас можно сказать, что оно того стоило.

— Нет ничего, что оправдало бы…

— Есть, Стив. Это, — он на мгновение переплел их пальцы и уставился в темноту за окном. — Будь у меня выбор, я бы снова… Вот в чем эгоизм, Стиви. Я бы снова прошел через все это, если бы мне перед падением в Альпах кто-нибудь сказал, что ты будешь со мной. Будешь моим.

Стив попытался возразить, но Баки лишь покачал головой, и дальше они ехали молча. Что можно сказать, когда слова не нужны?

***

Когда Стив вышел из ванной, Баки сидел на их постели и что-то сосредоточенно разглядывал на экране ноутбука.

— Что там?

— Написал одному человеку, юристу. Пересекался с ним, когда вел дела картеля. Классный спец, из такой жопы парней вытаскивал. Хочу, чтобы он ратифицировал договор с Тони.

— А тебя не смущает, что он…

— Что он работает не за идею, а за деньги, и ему все равно, кто их платит? Нет. Он профи, и мне этого достаточно.

— Он не… у него не будет претензий, что ты оказался, мягко говоря, не тем, за кого себя выдавал? — Стив сел в ногах у Баки и принялся массировать ему ступни.

— Имеешь в виду, что он может обидеться, что я перестрелял половину его клиентов? Так я не собираюсь представляться тем же именем, Стив. Может, нам с ним вообще не нужно будет встречаться. Вышлю проект договора, переведу на его счет деньги, получу правки. Будешь гарантом?

— Что нужно делать?

— Гарант в полукриминальной среде — это тот, кто примет меры, если пункты договора будут нарушены. В обход суда и официального разбирательства. Я бы попросил Логана, но…

— Я буду гарантом, — Стив принялся за вторую ступню — Баки весил больше трехсот фунтов, и, несмотря на то, что он носил специальную обувь, нагрузка на ступни и мышцы голени все равно была сумасшедшей. — Если ты думаешь, что я задумаюсь, прежде чем врезать Тони, если что-то пойдет не так, ты ошибаешься.

— Я ему так и сказал.

— Ты нашел того парня, который занимался твоей рукой?

— Свитти? Он всегда переезжает, стоит мне его навестить в очередной раз, так что мне понадобится день или два.

— Свитти — это фамилия?

— Нет, это прозвище.

— Полагаю, он не в восторге.

— Оно очень точное. Увидишь его — сам поймешь.

— Почему он прячется от тебя?

— Хм. Дай-ка подумать. Потому что боится до усрачки?

— Бак, тебе это нравится, да? Пугать.

— Не всегда. Но Свитти, он такой… увидишь, в общем. Напугать его проблематично, как тебя в юности.

— И ты собрался привлечь его… к такому серьезному делу? Он же ненавидит тебя.

— Старка он ненавидит больше. Да и деньги еще никому не помешали. Его исследования сжирают всю наличку, сколько ни дай, не у всех были богатые папочки, как у нашего Тони. Иногда у гениев просто не хватает ресурсов, чтобы развернуться.

Стив, улыбаясь, смотрел на Баки.

— Что? — спросил тот, закрыв ноутбук.

— Ты таким образом… спонсируешь его, да?

— Не понимаю, о чем ты, — соврал Баки и потянулся. — Будем смотреть друг на друга, или займемся чем-то интересным?

— Я как раз хотел… попросить тебя, Бак.

Баки сразу посерьезнел и, отложив ноутбук, выжидающе посмотрел на Стива.

— Ты же знаешь, что я сделаю для тебя все, мелкий. Почему тогда у тебя такой вид, будто мне нужно убить президента?

— Не говори ерунды, — Стив уставился на свои руки, все еще поглаживавшие ступню Баки, а потом вскинулся, будто решившись. — Ты все еще хочешь, ну, по-другому?

— По-другому? — Баки переспросил, и по тому, как краска залила шею Стива, понял, что зря. — Мелкий…

— Ты как-то спросил, позволю ли я. Я ответил — конечно, и…

— Господи, я думал конец света настал, такое у тебя было лицо, — Баки одним ловким движением оказался рядом со Стивом и обнял его, касаясь губами порозовевшего уха. — Я очень хочу по-другому. Очень. Эй, мне казалось, что период хронического заикания и красных ушей мы с тобой прошли в первую неделю. Ты так лихо трахаешься на всех горизонтальных поверхностях и на некоторых вертикальных — тоже, но все равно…

— Бак.

— Понял. Раздевайся. Ложись. Здравствуй.

Стив рассмеялся и немного неловко вытянулся во весь рост на своей половине кровати. Баки перегнулся через него, порылся в тумбочке и кинул на постель очередной флакончик.

— Это… другая?

— Ага. Специальная. Для тех, кому за девяносто.

Стив снова рассмеялся и расслабился. Это же Баки, его Баки, что может пойти не так?

Баки был очень нежным и терпеливым. Стиву отчего-то казалось, что из них двоих более агрессивным и несдержанным был Баки, но он ошибался. Баки был титанически терпелив.

— Расслабься максимально, мелкий, просто смотри на меня. Видишь? Я весь твой. Я тебя люблю. Я не сделаю тебе плохо. Наоборот, будет очень, очень хорошо. Веришь мне?

— Да, — Стив запрокинул голову и сильнее сжал пальцы на несчастном изголовье многострадальной кровати. Теплые, чуть шершавые пальцы Баки нежно, осторожно касались его там, внизу, где никто никогда… Стив даже предположить не мог, что когда-то позволит кому-то коснуться себя там. До Баки. До них — вместе.

— Не больно?

— Н-нет. Господи…

Стиву было неловко. Он видел Баки всего, везде, и любил его всего, но оказалось, что в обратную сторону это не работает. Сейчас, в зеркальной ситуации, ему было иссушающе стыдно, неловко и как-то вместе с тем жарко и приятно. Как грешить в первый раз.

— Ч-ш-ш, тебе нечего стыдиться, мелкий. Ты очень красивый. Везде. Гладкий, розовый. Я бы вылизал тебя там, если бы не опасался, что ты вдруг вспыхнешь и сгоришь к чертям. Я сделаю это. Позже. Ты же позволишь мне? Стиви?

— Да. Да… Баки…

— Расслабься, все хорошо. Тут никого нет, это уже давно не преступление. Ты со мной. Красивый… шею мне не свернешь?

Не дав Стиву ответить, Баки склонился над ним и вобрал в рот крепко стоящий член. Стив дернул бедрами, но сдержался, выдохнул, почувствовал, как дрожат напряженные мышцы живота, когда пальцы Баки медленно двигаются туда и обратно. В нем. Кто бы ему сказал в сороковые… Хотя и тогда, если бы это был Баки… никто другой просто не мог быть. Мысли путались, внутри назревал какой-то незнакомый жар, все было по-другому, ново и, в то же время — точно так же. Потому что с Баки. Его спокойный, чуть хриплый голос успокаивал и одновременно — скручивал, сжимал внутри ту самую пружину возбуждения, которую Стив всегда ощущал в такие моменты.

Боли не было, как и дискомфорта. Стив решился на смену ролей еще и потому, что подспудно считал, что делает Баки больно. Хоть немного, в самом начале, но все же. А сейчас ему хотелось, наконец, почувствовать Баки в себе, соединиться с ним, сплестись, увидеть его глаза, когда он будет входить, двигаться в нем, раскрывая, перекраивая его под себя. Навсегда. Потому что немыслимо, невозможно представить кого-то другого здесь, за плотно задернутыми шторами, рядом.

— Бак… иди ко мне. Хочу… пожалуйста?

Баки тут же навис сверху, нашел губами рот, и принялся медленно трахать языком, поводя по кругу, касаясь нёба и пересохших губ, повторяя движения пальцев внутри.

Стиву казалось, что сильней хотеть невозможно. Что никогда, никогда он не потеряет связи с реальностью, как бы сильно ни был увлечен. Пока не вернулся Баки. Баки просто стирал собой весь остальной мир, как ластик стирает мягкий карандаш — почти не оставляя следов. Стив видел только его, чувствовал только его, если бы можно было, он бы стал им, ими двумя, чем-то единым с Баки, слился с ним, обретя идеальные завершенность и равновесие.

Баки смотрел, не отрываясь, пока осторожно вынимал пальцы, пока медленно, но упорно толкался членом, раздвигая упругие мышцы, пока целовал скулы и веки, губы, пока шептал какие-то нежные глупости, из которых Стив различал только «Стиви» и «мой».

Стиву было хорошо. Не физически даже, а на каком-то совершенно другом уровне. Он смотрел на то, как Баки зажмуривается, резко выдыхает сквозь зубы и тихо шепчет что-то на грубом незнакомом языке, снова открывает глаза, затуманенные, пьяно блестящие.

— Тесный, какой же ты тесный. У тебя там все розовое, как твои губы. Красивый. Мой. Господи, ты мой. Хочу тебя. Ты не знаешь, не можешь себе представить — как.

— Знаю, — Стив обхватил ягодицы Баки руками и медленно потянул на себя, чуть приподнимая бедра.

Баки протяжно, почти жалобно застонал, мазнул приоткрытыми губами по скуле Стива и приник ими к артерии, нежно выцеловывая там какие-то одному ему известные письмена. Он не двигался нестерпимо долго, будто собирался остаться в Стиве навечно, а потом медленно заскользил, прикрыв глаза, упершись лбом в крепкое плечо, жарко выдыхая только одно слово — «мой».

Тяжелый жар скапливался внизу живота, мягко полз выше, к пояснице, заполнял горячей пульсацией член. Тело жадно отзывалось на каждое движение Баки, наполняясь удовольствием, как музыкой. Сначала это было что-то медленное и чувственное, а потом зарокотало басами, загудело глубоким инфразвуком, пробирающим до самого нутра.

У Баки синие глаза. Как-то, еще в сорок третьем, Стива контузило, уши заложило, а сознание уплывало куда-то. Он лежал навзничь и видел, как в небе плывут белоснежные облака. «Небо — как глаза у Баки», — подумал он тогда, пока этот самый Баки не заорал, не поволок его на себе, прикрывая щитом от пуль. От всего мира. Точно так же, как сейчас закрывал собой, позволяя быть здесь и сейчас. Вместе. И просто — быть.

Баки стонал, то далеко запрокинув голову, толкаясь мелко и быстро, то, упираясь лбом в лоб Стива, скользил длинно и чувственно, что-то осторожно задевая внутри, от чего Стиву хотелось умереть.

Стив с силой провел ладонью от загривка Баки до копчика, скользя по влажной коже, и Баки зарычал. А потом осторожно выскользнул из Стива и рывком перевернул его на живот, тут же упав сверху. Развел ладонями ягодицы, почти до боли, с силой, вошел одним длинным слитным движением и принялся трахать, заворожено глядя, как Стив принимает его.

— Черт… Стиви?

— М?

— Господи, ты… таких просто не бывает больше.

Стив в ответ только застонал и, просунув руку под бедра, принялся мерно ласкать себя, попадая с Баки в такт. Он переполнялся этим всем: мускусным запахом их близости, острым чувством принадлежности, жаром, затапливавшим с головой, отчаянными, задушенными стонами Баки, хваткой его ладоней, страстью, с которой он брал свое.

Чаша переполнилась, и Стив физически почувствовал, как эмоции, ощущения, — все хлынуло через край, обжигая, заставляя бешено подаваться навстречу, ловить Баки на полпути, и утягивать его с собой, в самое око бушевавшей вокруг стихии.

Стив кончил с громким криком, ощущая, как Баки быстро толкается в него, сжимает бедра, заполняет своим семенем, чтобы поспешно выдернуть член и заменить его губами и языком, лаская все еще открытое, чуть покрасневшее по краям отверстие.

Если бы мог, Стив бы кончил еще раз только от осознания того, что именно делает Баки, представив, как он собирает вытекающую сперму, жадно вылизывая, быстро касаясь языком и губами.

— Господи…

— Зови меня Баки, — Баки легко подул на влажную кожу, поцеловал ямочки на пояснице, к которым питал слабость, и вытянулся рядом, забросив колено на Стива и прижавшись лбом к его плечу.

— Безумие какое-то, — отдышавшись, сказал Стив. — Я пошевелиться не могу. Это всегда так?

— С тобой — да, про остальных понятия не имею, и тебе проверять не рекомендую.

Стив хмыкнул куда-то в подушку и чуть передвинулся, чтобы как можно полнее соприкасаться с Баки.

— Никогда ничего даже отдаленно похожего не испытывал. Ни к кому.

— Твое счастье. Я ревнив, как… слов таких цензурных нет ни в одном из двадцати языков, которыми я владею.

Стив со второй попытки перевернулся на бок, чтобы оказаться лицом к Баки.

— Я никогда не дам тебе ни единого повода, Бак.

— Я знаю. Но это не значит, что никто не будет пытаться.

— Я настолько недалек во всех этих вопросах, что замечаю, когда кто-то пытается, только если мне об этом говорят прямым текстом. Ну, или Наташа смеяться начинает.

— И что, часто пытались, пока меня не было? — Баки, вроде, был расслаблен, но Стив не поверил его обманчивой мягкости и сытому спокойствию.

— Я не знаю. Полгода провел, как на минном поле — в постоянном страхе за тебя. И я тоже не забыл, куда ты отправился, когда мы виделись в сентябре.

— Хм.

— Вот именно.

Баки обнял его и, сонно зевнув, пробормотал куда-то в область шеи:

— Ни у одного нормального человека нет ни единого шанса выдержать наш темп личной жизни и при этом выжить. Я умею убивать, но затрахивать насмерть мне никого не приходилось. С тобой я могу этого не бояться. Еще один плюс в пользу приставки «супер» во всем, что связано с тобой.

Стив вздохнул. К странному чувству юмора Баки он начал привыкать еще во время войны, именно тогда у него, веселого и легкого в общении, испортился характер. После всего того, что Баки пришлось пережить, Стив был рад, что у него вообще не пропало желание шутить.

========== Часть 15 ==========

— Прихвати мою любимую кружку, — Баки прыгал на одной ноге, пытаясь второй попасть в штанину. Пол скрипел и прогибался от его усилий, и Стив, натягивая по дороге футболку, направился на кухню. Переезд в Башню и подписание юридического соглашения со СтаркИндастриз были назначены на сегодняшнее утро, но Баки, предчувствуя жизнь в напичканном шпионским оборудованием пространстве, так жадно запасался сексом впрок, будто собирался уйти в монастырь. И теперь они опаздывали.

— А все потому, что я ни в чем не могу тебе отказать, — наставительно заметил Стив, потирая темно-фиолетовый засос на шее. Чашку надо было завернуть в газету. Где, скажите на милость, взять газету в этом сумасшедшем времени, если все новости сначала появляются в интернете? Почесав гладко выбритый подбородок (порез уже затягивался, но Баки все равно не следовало залезать под раковину и стягивать со Стива белье), он вытащил чистое кухонное полотенце и упаковал в него белую чашку с яркой красной звездой на боку.

— Все потому, что нельзя иметь такую потрясающую задницу, — не согласился Баки. — Если не будет пробок, доедем за сорок минут.

— Я не позволю тебе нарушать правила дорожного движения.

Баки фыркнул и натянул носок.

— Выходной, пробок быть не должно.

— Все равно сорок минут из Бруклина на Манхэттен — это за гранью соблюдения правил.

— Просто ты водишь, как пенсионер.

— Просто я… черт, это совершенно бессмысленный разговор.

— Не наклоняйся, Стив, а то мы точно опоздаем.

— Не отвлекайся. Где твоя страшная черная сумка?

— С оружием? У Бу в багажнике. Бери свои альбомы, потому что я… я не хочу, чтобы ты отлучался из Башни.

Стив подошел к Баки вплотную и застегнул на нем куртку.

— Я же обещал, что не оставлю тебя и все время буду рядом.

— Помню.

— Давай я скажу это еще раз, — Стив обнял его за плечи. — Я не спущу с тебя глаз, Баки. Я никому не позволю сделать тебе больно или хоть на йоту отойти от пунктов соглашения. И откручу Старку голову, если он… что бы он там ни задумал.

У Баки зазвонил телефон и он, быстро коснувшись губ Стива, ответил на звонок.

— Да. Хорошо, мы подхватим тебя через полчаса на углу Тилари и Кадман Плаза. И не вздумай что-нибудь выкинуть, Скотт, ты меня знаешь.

Неизвестный Стиву Скотт что-то буркнул в ответ и отключился.

— Я за рулем, — твердо сказал Стив, забирая у Баки ключи. Тот несколько раз притопнул ногой, поправляя штанину, и не стал спорить.

— Как скажешь, Кэп.

Стив вел быстро, укладываясь в расписание, но все-таки в рамках правил, а потому до угла Тилари и Кадман Плаза они добрались на три минуты раньше срока. Баки опустил стекло, несколько раз хлопнул по дверце ладонью живой руки, и от толпы отделился ничем не приметный высокий человек в худи с глубоким капюшоном.

— День, — отрывисто сказал он, забираясь на заднее сидение.

— Здорово, — отозвался Баки.

— Стив Роджерс, — представился Стив, оборачиваясь и протягивая руку.

Человек на заднем сидении стянул капюшон и вытаращился на него, как на какое-то чудо.

— Сэр, — казалось, он даже ссутуленную спину выпрямил. — Господи, живой Капитан Америка! Джим, — обратился он к Баки, — ты… ты… отчего не сказал?

— Не сказал о чем? — нахмурился тот.

— Что знаком с Капитаном, — он пожал Стиву руку и прочувствовано сказал: — Это большая честь для меня, сэр. Я ваш страстный поклонник, с детства.

— Полегче, — сказал Баки.

— Скотт Лэнг, так меня зовут, — поспешно представился человек.

— Зови меня Стив, Скотт. Я тоже рад знакомству.

— Господи. Джим, откуда?.. Впрочем, не важно. Теперь я хоть уверен, что ты не свернешь мне шею, если что-то пойдет не так. Капитан, вы же его удержите? А то он бывает до усрачки… простите. До чертиков пугающим. Этот ваш друг.

— Баки? — Стив усмехнулся и взглянул на Скотта в зеркало заднего вида. — Я и сам его иногда побаиваюсь.

— Баки?! — голос Скотта окончательно сел, а глаза вообще вылезли из орбит. — Вот это исчадье ада — ваш Баки Барнс?! О котором все сейчас говорят?! Я латал Баки Барнса и даже не догадывался об этом? Господи, да Баки Барнс был славным малым, он бы никогда не грозился отстрелить мне яйца, если…

Стив вопросительно посмотрел на Баки, но тот ответил ему хмурым взглядом и уставился в окно.

— Да, это мой Баки. И мне хочется надеяться, что вы, Скотт,сделаете все от вас зависящее, чтобы все те процедуры, которые нам предстоят, прошли гладко.

— Да я с этого засранца глаз не спущу, — пообещал Скотт.

— Язык, — за Стива сказал Баки. — Кэп терпеть не может идиомы. И идиотов, так что возьми себя в руки, Свитти. Пока я не сломал тебе пальцы.

— Баки, — укорил Стив и ободряюще улыбнулся Скотту в зеркало. — Он пошутил.

— Не знал, что он умеет, — буркнул тот. — И простите. Больше не повторится. Хотя я удивлен тем, что Джим удосужился заткнуть свою помойку. Ни разу не встречал человека, который бы столько матерился, как ваш друг Баки.

— Я работаю над этим, — сообщил тот. — Стив, мы еле ползем, Старк озвереет еще до того, как вскроет мою руку.

— Пусть попробует, — отозвался Стив. — Кстати, Скотт, простите за вопрос, но что у вас со Старком?

— Хм,— Скотт усмехнулся, и Стив невольно обратил внимание на то, как сразу заиграли его глаза. Точно Свитти. — Вряд ли мистер Старк догадывается о моем существовании, Капитан. Я когда-то работал в СтаркИндастриз, сначала в отделе, занимающемся тем самым синтезом, который холодный ядерный, а потом и в отделе технических инноваций. Проще говоря — был оружейником, и довольно неплохим. Управляющие блоки на ракеты проектировал, электронику всякую, робототехнические системы. Но потом СтаркИндастриз свернула военную программу, не выплатив даже выходное пособие. Я писал мистеру Старку, прося перевести меня обратно в «мирные» отделы компании, но где мистер Старк и где я?

— Хорош ныть, — вставил свои пять центов Баки. — Подумаешь, уволили. Господи, современные люди до черта избалованные. Ночи напролет в доках не пробовал вкалывать? А с утра на завод идти.

— В доках давно все механизировано. То ли дело в Баскин Робинз, — усмехнулся Лэнг. — Так что когда ваш друг, Капитан, одной рукой приставил мне дуло к виску, а второй протянул пачку денег, я не стал задавать лишних вопросов.

— Вранье, — снова подал голос Баки.

— Я сказал «лишних», мистер Барнс.

— Теперь я «мистер Барнс», да? А не «чертов отморозок с самой охуитительской на свете роборукой»?

— Язык, Баки.

— Я выразился по-другому, Капитан, — уверил Стива Лэнг. — Я вообще мало говорю.

— И вопросов не задаешь, — хмыкнул Баки. — Стив, ты ведешь, как слепой пенсионер.

— Он всегда был таким, да? — спросил Лэнг.

— Не до такой степени, но, в общем, да. Тенденции прослеживались, — ответил ему Стив, не прибавляя скорости.

— Черт, не верю. До сих пор не верю, что еду в Башню к Старку разбираться в устройстве руки Баки Барнса, а везет меня сам Капитан Америка.

— Очень медленно везет, — ввернул Баки. Стив не отреагировал.

На ресепшене Башни Лэнгу дали специальный пропуск, а Стив и Баки привычно прошли по биометрическому коду доступа — отпечаток пальца и сканирование сетчатки.

— Веселенькое место, — озвучил их общие мысли Лэнг. — Случись что — и не выберешься. Окажешься заперт, как в огромном гробу из стекла и бетона.

— Отставить, — очень спокойно сказал Стив. — Мы не на вражеской территории. Мы у Старка, а он — все еще в нашей команде. К тому же, мы здесь будем не одни.

— То, как Старк обычно плюет на правила и юридические формальности…

— Заткнись, — прошипел Баки. — Трусишь — еще не поздно включить заднюю.

— Да ни за что, — усмехнулся Лэнг. — Твоя рука — это прыжок робототехники минимум на пару десятков лет вперед, так что… я в деле. Да и деньги мне тоже не помешают.

— Все будет хорошо. Я позабочусь об этом, — Стив снова на глазах натягивал маску Капитана, будто забрало опускал, но в этот раз Баки эта метаморфоза почему-то успокоила. Не то чтобы он всерьез опасался подлости от Старка, не настолько тот мудак, если разобраться. Просто со времен ГИДРЫ Баки не любил всяких непонятных манипуляций с собой. Не любил чувствовать себя куском мяса на колоде под занесенным топором.

— О, какие люди и почти без опоздания, — Тони ждал их у лифта, и по его лихорадочно горящим глазам Стив понял, что тот не спал всю ночь. — Тони Старк, — представился он, не обратив ни малейшего внимания ни на неприязнь Лэнга, ни на его откровенно скромный внешний вид.

— Скотт Лэнг.

— Слышал о вас, — тут же ответил Тони, пожимая его руку. — Трудились в СтаркИндастриз? Это лучшая рекомендация, которую я мог получить, мне будет приятно работать с вами.

— Да неужели, — усмехнулся Лэнг. — Не думал, что вы подозреваете о моем существовании.

— Не подозревал, пока наш Терминатор не заявил вас в качестве своего техпредставителя, — Тони улыбнулся с мощностью в несколько мегаватт, но Лэнг, похоже, не впечатлился. — Что ж, мисс Кармайкл покажет вам лаборатории. Осмотритесь, протестируйте оборудование, будьте как дома. Как только наиграетесь, ассистентка проводит вас в ваши комнаты.

Лэнг вопросительно посмотрел на Баки, и тот кивнул.

— Иди. Встретимся позже.

— А вы двое за мной, юристы уже прибыли. Не знаю, Барнс, где ты взял своего, но он — настоящая заноза в заднице. Прости, Кэп, но более упрямого и въедливого стряпчего я в жизни своей не встречал. Предложить ему работу, что ли?

— Только после того, как он закончит со мной, — ответил Баки. — Профессор Ксавьер и доктор Ларингейм прибыли?

— Да, отдыхают после перелета. Барнс, — Тони вдруг резко остановился у одного из окон, выходящих на Гудзон, и пристально посмотрел Баки в глаза. — Не знаю, как так вышло, что ты воспринимаешь меня, как врага, наверное, дело все-таки в моем дерьмовом характере, но меняться мне поздно, как и тебе. Хочу, чтобы ты знал: я не маньяк, не приспешник ГИДРЫ и не один из тех, кто жизнь положил на то, чтобы превратить тебя в того, кем ты являешься. Понятия не имею, что ты знал о моем отце, но многие из его взглядов я тоже не разделяю. Я просто хочу убедиться, что ГИДРА не подложила нам очередную бомбу замедленного действия, и мы не взлетим на воздух в самый неподходящий момент. Мы просто посмотрим, что там внутри, починим, почистим, усилим. Это все. Я не наврежу тебе. Я тебе не враг.

Баки молчал несколько бесконечных секунд, и Стив почти физически ощутил, как растет напряжение между ними тремя.

— Старк, — наконец выговорил Баки, — я сам не очень люблю все эти расшаркивания, и знаю, чего тебе стоило сказать то, что прозвучало. Я не могу доверять тебе, потому что ты мне тоже не особо веришь. Но будь спокоен: врагом я тебя не считаю. И в работе на ГИДРУ не подозреваю.

— Для начала и этого достаточно, — ровно сказал Тони, а Стив почувствовал облегчение. Пусть так, вкривь и вкось, но дела налаживались. — Твои апартаменты рядом с комнатами Кэпа, никто не собирается тебя держать прикованным к креслу сутки напролет.

— Нам не нужны дополнительные апартаменты, — заметил Стив. — Поживем вместе. У меня.

— Диван в твоей гостиной не предназначен для сна.

— Он для сна и не понадобится.

Тони моргнул, потер лоб, пытаясь сообразить, что происходит, а Стив спокойно ждал, пока до него дойдет.

— Если Барнс не собирается спать на коврике у твоей кровати…

— Не собираюсь, — вставил Баки.

— … и вы не спите по очереди, охраняя друг друга, то это не мое дело, — закончил свою мысль Тони. — У всех свои недостатки.

— Считаешь это недостатком? — слишком спокойно спросил Баки.

— Считаю, что даже у безупречного мистера Америка есть изъяны. Один из них — ты. Это все, что я хотел сказать. Ну, еще примите мои поздравления. Думал, Кэп унесет свою невинность в могилу, и рад, что ошибся. Хотя формы у нового снайпера лучше, — Тони показал на себе очертания пышной груди и усмехнулся. — Идем, консилиум в сборе. Такое впечатление, что не в протезе ковыряться собираемся, а Нобелевскую завоевывать.

Тони пошел дальше по бесконечному белому коридору, не оборачиваясь. Стив, закинув руку на плечо Баки, как когда-то делал тот, чтобы поддержать и ободрить, сказал:

— Идем, Бак. Уверен, твоя рука круче моего щита.

— Напомни мне проверить нашу спальню на наличие жучков. Вдруг Старк вуайерист, не хочу его развлекать.

Стив, усмехнувшись, потянул Баки за уходящим Тони. Он был рад, что обстановка немного разрядилась.

***

Когда Стив зашел за Баки в просторный конференц-зал, то первым, кого он увидел, был странный мужчина. На нем был темный костюм с подбитыми плечами, белоснежная манишка и манжеты, иссиня-черные волосы были зализаны гелем, а в крупных белоснежных зубах была зажата сигара. Довершали образ гангстера из двадцатых тонкая нитка усов и крупный перстень на безымянном пальце правой руки.

— Господа, — театрально произнес Тони, занимая место во главе стола. — Мы собрались здесь, чтобы уладить некоторые формальности…

Стив не слушал Тони, во всяком случае, занимался не только этим. Он наблюдал за тем, как «мистер Санчос», как представил странного гостя Тони, подобрался при виде Баки, окинул его цепким взглядом темных, как переспевшие вишни, глаз с головы до ног и ухмыльнулся самым уголком рта. У Баки были странные знакомства, и этот чудо-адвокат — не исключение. Если он и узнал в Джеймсе Бьюкенене Барнсе, нанявшем его через агентство, того самого наркодилера, с которым имел дело, то вида не подал.

Потянулись нудные минуты обсуждения пунктов договора. Тони пытался развернуть все так, чтобы у него было больше времени на исследования и полные права на использование полученных результатов. Санчос с едва ощутимым мягким акцентом возражал, седой солидный адвокат Тони бросался в атаку, защищая интересы клиента, а Баки безо всякого выражения смотрел в одну точку — прямо в центр лба юриста СтаркИндастриз. Стив не хотел бы оказаться на его месте. Снова. Он знал этот взгляд Баки, ощущал его на себе там, на мосту. С тем же удовольствием можно было обнаружить у себя на груди красную точку оптического прицела снайперской винтовки.

Адвокат занервничал. Что-что, а на нервы Баки действовать умел. Стив вдруг со всей четкостью осознал, каким может быть его Баки с чужими. С теми, кого не считает даже командой. Его Баки стемными зацелованными губами, расслабленный, податливый, нежный со Стивом наедине, на людях эмоциональностью мало отличался от своей «детки». И Стив понимал тех, кто боялся Баки. Было чего.

Наконец договор был подписан, и странный юрист, приглашенный Баки, поднялся, собирая бумаги в щегольской черный портфель. Баки встал за ним, пропустил вперед в дверях, заботливо их придержал и вышел. Стив забрал свою копию подписанного соглашения, поблагодарил представителя Тони и тоже поспешил за Баки — ему очень не понравилось выражение его лица. Точнее, его полное отсутствие.

Санчос и Баки стояли у панорамного окна в коридоре и курили. Стив подошел к ним, еще раз пожал руку юристу, выдавившему из СтаркИндастриз максимально выгодные для своего клиента условия, и посмотрел на Баки.

— Ты доволен? — спросил он, просто чтобы не молчать.

— Я был бы доволен, если бы этого всего вообще не было. Но в имеющихся условиях — блеск. Рамиль…

— Слушай, Диего или как теперь к тебе обращаться, Джеймс? — Баки пожал плечами — зови, мол, как хочешь. — Джеймс. Ты знаешь, деньги не пахнут, но и у меня есть определенные правила. Например, я не работаю с копами под прикрытием. Никогда. Что бы ни случилось.

— Я не коп.

— Ты один изнутри размазал картель, приносивший мне неплохой доход.

— И спас твоего сына, подсевшего на героин.

Санчос тихо произнес что-то по-испански, и Баки так же тихо ему ответил.

— При всем уважении, Капитан, — юрист перевел взгляд на Стива, — это было последнее дело, которое я согласился продавить для вашего друга.

— Я надеюсь на это. С криминалом мы связываться не собираемся.

— Связываться? — глаза Санчоса на мгновение вспыхнули, но тут же погасли, — Да Диего сам по себе… армия. Надеюсь, вы понимаете это.

— Как никто. И поверьте, если бы у нас возникли серьезные разногласия с законом, услуги адвоката понадобились бы нам в последнюю очередь.

— Ну да. А ракетный комплекс — в первую.

— Дипломатия, а потом уже все остальное, — нахмурился Стив.

Санчос смерил его взглядом и ухмыльнулся, как оскалился.

— А ведь вы действительно в это верите, Капитан Роджерс.

— Да. Хоть это и не ваше дело. Баки!

— Видите? — Санчос обезоруживающе улыбнулся, хотя шею его сжимали металлические пальцы. — Вот это Диего, которого я знаю. Сначала стреляет, потом задает вопросы. Удачи, Капитан. В дипломатии. Родригез, или как там тебя, надеюсь, ты не потерял номер моего счета.

— А ты — номер своей медицинской страховки, — процедил Баки, отпуская его шею. — Привет Санчосу-младшему от дяди Диего. Адьос. И будь на связи.

Санчос махнул ему рукой, ослепительно улыбнулся Стиву и направился к лифту.

— Неприятный тип, — нарушил молчание Стив.

Баки тихо фыркнул:

— Я ценю твои потуги в дипломатии, мелкий…

— Какая уж тут дипломатия. Мне хочется посмотреть Фьюри в его единственный глаз и спросить, какого черта он отправил тебя одного к таким волкам.

— Вероятно, решил, что я зверь поопасней.

— Все равно один против стаи.

— И где сейчас та стая?

Стив теперь прислушивался к интонациям Баки на каком-то совершенно ином уровне, чувствовал его всем существом, и теперь слышал едва уловимую горечь. Он обнял его за плечи и прижал к себе, преодолев небольшое сопротивление.

— Идем к себе. В лабораторию нам только завтра с утра, Ксавьер еще отдыхает, Тони и Лэнг будут заняты настройкой оборудования, Беннер только вылетел из Праги. На сегодня мы свободны.

— Идем.

Апартаменты, как называл их Тони, которые занимал Стив во время своих редких ночевок в Башне, были, как и общая гостиная, на сорок первом этаже. Там же располагались комнаты остальных Мстителей. Всех, кроме Тони, тот занимал пентхауз.

Едва переступив порог, Баки расстегнул куртку и достал из кармана странную коробочку. Вытянул из нее антенны и обошел небольшую гостиную по периметру. В углу нашлась одна-единственная камера, но она была отключена. Баки сковырнул ее и направился в спальню. Там под кроватью тоже нашелся один неактивный жучок. Камер не было, но были микрофон и динамик Джарвиса.

Баки, похоже, был удовлетворен осмотром. Они принесли вещи из машины и устроились на диване.

— Позавтракаем или сначала в спортзал? — Спросил Стив.

— Не хочу, — отозвался Баки. — Хочу лежать рядом с тобой и ничего не делать. Меня бесит это место, нашпигованное камерами, как индейка салом.

— Через две недели мы будем свободны.

— Прости.

— За что?

— За то, что вынужден тут быть вместе со мной. Выставлять себя напоказ, я знаю, ты не любишь.

Стив наклонился, развязал ботинки и вытянулся на диване, похлопав по своей широкой груди. Баки хмыкнул, тоже разулся и устроился рядом. Наполовину на груди Стива, так любезно для этого предоставленной, наполовину на довольно узком, но мягком диване.

— Я с тобой, Бак. Это ты прости. Если бы не необходимость быть рядом со мной, ты жил бы где-нибудь…

— И прятался всю жизнь. Не хочу.

— Вот и давай тогда терпеть вместе.

Баки молча выдохнул ему в шею и промолчал.

— Я согласен на голой земле спать, — вдруг сказал Стив. — Как в сорок третьем, помнишь? Если знаю, что ты живой и тебе ничего не угрожает.

— На голой земле уютнее, чем в этом стеклянном гробу, в котором камеры даже у толчка. Хорошо было в наше время. Шпиону следовало усердно трудиться, чтобы раздобыть хоть какую-то информацию. А сейчас жучок подкинул, через интернет в компьютер залез — и никаких тебе паролей, явок и конспиративных квартир.

— Зато сейчас есть быстрые красивые машины, можно полететь на другой континент в отпуск, а не трястись две недели на пароходе, мучась от морской болезни.

— У Говарда Старка был самолет.

— Теперь у Тони Старка есть костюм, но это по-прежнему не значит, что такая роскошь доступна всем.

Баки фыркнул и устроился удобнее.

— Чертовы выскочки.

— Гении, Бак. О Тони можно говорить что угодно, но в гениальности ему не откажешь. Говард тоже был хорош, но Тони - просто чудо какое-то.

Баки поднял голову и внимательно посмотрел на Стива.

— Тебя заводят его мозги?

— Ну, мне всегда нравилось то, чего я был лишен. Здоровые красивые люди, драки, героические подвиги — когда я был дохляком, например.

Баки усмехнулся и поцеловал его.

— Сочту это за отрицательный ответ, потому что дураком тебя не считаю.

— Спасибо, — Стив улыбнулся ему в губы, потянулся за еще одним поцелуем, но тут в дверь постучали. Баки дернулся, чтобы встать, но Стив мягко удержал его за поясницу.

— Тут наша территория, и всем, кого шокирует то, что они могут тут увидеть, просто не следует являться без приглашения. К тому же я не вижу ничего зазорного в том, чтобы лежать на диване и обнимать тебя, если мне так хочется.

— Ты же не любишь быть на виду.

— И поэтому я не тискаю тебя по углам в общей гостиной или конференц-зале. Но эти две комнаты и ванная — частная территория.

Стук раздался снова, и они с Баки все-таки приняли сидячее положение. Стив, потянувшись, взял с тумбочки пульт управления магнитным замком и открыл дверь.

— Кэп, — Наташа появилась на пороге,— надеялась тебя застать до обеда. Привет, Барнс.

— Романов, — кивнул Баки.

— Беннер просил проследить, чтобы без него не начинали, но я вижу, у тебя все под контролем, — уголки ее губ все-таки дрогнули, и она опустилась в кресло напротив.

— Как и всегда.

— Заходила к Барнсу, не обнаружила его и пришла проверить. Зная Старка, можно было предположить, что они оба уже в лаборатории.

— Тони — да, а мы понадобимся с завтрашнего дня.

— Вы, — со странной интонацией произнесла Наташа.

— Да, — спокойно ответил Стив. — Будешь кофе?

Наташа чуть приоткрыла рот, закрыла его и улыбнулась.

— С удовольствием.

Баки молча пошел к небольшому столику в углу гостиной, где при осмотре видел кофемашину и чистые чашки. Наташа проводила его нечитаемым взглядом и снова посмотрела на Стива. Тот отложил пульт от двери и откинулся на спинку дивана, чуть приподняв брови в молчаливом вопросе. Наташа разглядывала его, будто он был экзотической бабочкой, пришпиленной к бархату. Стив смотрел в ответ.

— Сегодня воскресенье, — после затянувшейся паузы сказала Наташа. — Беннер прилетает в три, Тор и Джейн будут к ужину. Можем устроить киносеанс в общей гостиной. Что-нибудь не очень напряжное. Приходите.

Она взяла у Баки чашку, отпила небольшой глоток, поставила ее на столик и легко поднялась.

— Ты же знаешь, я в этом почти никогда не участвую, — в спину ей сказал Стив.

— Но теперь у тебя есть человек, понимающий твои шуточки, верно? — Наташа чуть обернулась на пороге и послала Стиву многозначительный взгляд. — Скажем, в шесть, — добавила она и исчезла за дверью.

— Хочу в душ, — сказал Баки, глядя на закрывшуюся дверь, и потянулся за пультом. — Закрою на всякий случай. А то, похоже, ты с сороковых ничуть не изменился. Любой из бойцов считает себя вправе вваливаться к тебе в любое время суток со своими проблемами.

— Решать их проблемы — моя обязанность. К тому же, Мстители чаще являются сюда решать мои проблемы, а не свои.

— У тебя есть проблемы?

— На данный момент только одна, и она возникла, когда ты сказал, что хочешь в душ и принялся закрывать дверь.

— То есть я — причина?

— Выходит, что так.

— Значит, мне и решать, — Баки, ухмыльнувшись, стянул с себя футболку одним гибким движением и поднялся. — Жду тебя и твою проблему в душе. Советую поторопиться, скоро тут будет толпа требующих капитанского тела за обеденным столом, так что на решение проблем у нас не больше получаса.

— Проблем?

— Это заразно.

— Тогда у нас преступно мало времени.

— А ты все болтаешь и болтаешь.

Стив попытался стряхнуть с себя накопившееся напряжение — он тоже не очень любил Башню — и последовал за Баки, радуясь в который раз, что больше не один.

========== Часть 16 ==========

На обед была еда навынос из китайского ресторана. Баки, не особо привередливый в пище, молча принялся за свою тройную порцию, ни на кого не глядя.

— О, — прокомментировал сцену мирного обеда супергероев чуть опоздавший Сэм, — а я думал, Барнс от розетки заряжается.

— Сэм, — укорил Стив.

Баки никак не отреагировал, просто сидел, смотрел в пространство и жевал. Вот еще одна причина, почему Стив не любил Башню. Здесь было много народу, а Баки, стоило к ним присоединиться кому-то еще, моментально отключался от общих разговоров и занятий, не касавшихся миссий. Стив иногда не верил, что наедине с ним Баки совершенно другой. Чуть насмешливый, заботливый, ласковый.

Как только появлялся кто-то третий, кто угодно, он становился острым на язык и хмурым, а если народу вокруг становилось еще больше, то хоть слово из него вытянуть становилось невозможно.

Баки хмуро взглянул на Сэма, взял в руки мобильный и по памяти набрал длинный номер.

— Ты есть собираешься? — требовательно спросил он, едва там ответили. — Свитти, я все понимаю, новые игрушки, красотка рядом, но ты мне нужен в рабочем состоянии. Сорок первый этаж, у тебя три минуты. Встречу у лифта, — он положил трубку, поднялся, подошел к Сэму и спросил: — Шутка про бананы и… как это правильно? афроамериканцев — это уже расизм или еще нет?— и, не дожидаясь ответа, вышел в коридор.

— Сэм, чего ты к нему цепляешься? — со вздохом спросил Стив.

— Да что я такого сказал? У твоего дружка с юмором большие проблемы, Кэп.

— Это у тебя, малыш, — сказала Наташа, — будут большие проблемы, если ты не оставишь Барнса в покое. Хватит с нас Тони с его раздутым эго и странными шуточками. Зимний Солдат — плохой объект для оттачивания сомнительного остроумия.

— Отбрила так отбрила, — буркнул Сэм, устраиваясь за столом рядом со Стивом. — Кэп, ну я же крутой, хоть ты скажи.

— Боюсь, в вопросах, касающихся Баки, я необъективен, — признал Стив. — Просто прошу тебя не цеплять его сейчас, он и так нервничает.

— Ах, скажите, пожалуйста.

Стив вздохнул, но не стал ничего говорить — с Сэмом, как и с Баки, главным было терпение.

— Это Лэнг, — Баки появился в дверях, и все как по команде повернулись к нему.

— Твой психиатр? — снова влез Сэм.

— А ты смелый, парень, — подал голос Скотт, обходя задержавшегося на пороге Баки по широкой дуге. — Привет, народ. Если что, с Джеймсом я знаком плохо и за его смертоносность ответственности не несу.

— Скотт Лэнг — мой техник, — уточнил Баки.

— Бельмо на глазу Тони, — задумчиво произнесла Наташа и очаровательно улыбнулась. — Проходи, Скотт, не стесняйся. Скоро тут будет весело.

— Для меня большая честь…

Баки закатил глаза и, сев на свое место, молча пододвинул Скотту запакованную коробочку с чем-то труднопроизносимым.

— Ешь. Надеюсь, ты это переваришь и не испортишь мне завтра и без того запредельное удовольствие от общения со Старком и его заплечных дел мастерами.

— Э. Да. Лаборатория шикарная, там…

— Просто скажи, что ты разобрался во всех этих приблудах.

— Да. Джеймс, я разобрался.

— Славно. Но аппетит у меня уже пропал. Пойду пройдусь.

Стив проследил за Баки глазами, но следом не пошел — тот с войны любил побыть один накануне серьезных операций. Пока Баки считался мертвым, Стив постоянно корил себя за то, что отпустил его от себя в последнюю ночь перед той самой операцией по задержанию Золы. Лежал вечерами и думал, что они могли бы проговорить всю ночь, обдумывал, что сказал бы и что бы ответил Баки. Теперь у него на ночь были совершенно другие планы и прежних ошибок он повторять не собирался. Но пока было далеко даже до ужина, а потому можно было дать Баки немного времени на раздумья.

Лэнг поел и молча вернулся в лаборатории, а Стив пошел в большой угловой кабинет. Он любил бывать там во время своих кратких набегов на Башню, рисовать или писать отчет в мягком кресле за большим лакированным столом и наслаждаться видами Нью-Йорка сквозь огромное панорамное окно.

Телефон тихо завибрировал. Звонила Стефани, и Стив вдруг подумал, что она была последней, кого он хотел сейчас видеть. Даже Тони, когда на него находило гадостное настроение, был более приятным собеседником, чем прямая, неровно к Стиву дышащая Стефани, так и норовившая поставить его в неловкое положение. Стив скучал по тем временам, когда девушки (не все, конечно) были слишком хорошо воспитаны, чтобы напрямую говорить о своих желаниях. Во всяком случае, первыми.

Но на звонок он ответил — Стефани была в его команде, пусть с возвращением Баки это и было под вопросом. Да и не любил он бегать от проблем даже такого деликатного толка.

— Добрый день, сэр, — поздоровалась Стефани. — Где я могу найти вас? Хотелось бы обсудить некоторые рабочие моменты.

— Я на общем жилом этаже в кабинете 41-12. И буду здесь еще около часа.

— Подтвердите пропуск для меня?

— Да, поднимайтесь.

Через четыре минуты на личный планшет Стива пришел запрос на подтверждение пропуска для Стефани Ванвотер, и он подтвердил, введя пароль и оставив отпечаток пальца. Еще через две минуты появилась и сама Стефани.

— Добрый день, Капитан Роджерс, — она по-военному отсалютовала ему и остановилась перед столом по стойке «вольно».

— Здравствуйте, мисс Ванвотер, — Стив поднялся ей навстречу и пожал руку.

— Я дождалась вашего выхода из отпуска, чтобы лично просить дать мне рекомендации. Характеристика тоже пригодилась бы.

— Уходите из ЩИТа?

— Хочу перевестись из спецназа в спецотдел.

— Снайпером?

— Агентом широкого профиля.

Стив задумался. Стреляла Стефани неплохо, но вот в поле он ее не видел.

— Могу характеризовать только те ваши навыки, которые были опробованы в оперативной работе в нашей группе, мисс.

У Стефани опасно дрогнули губы, и она шагнула от бедра почти вплотную к столу, за который снова уселся Стив.

— Так почему бы, Капитан, вам не опробовать остальные мои… навыки? — она чуть наклонилась, и ее туго затянутые в форму груди заметно колыхнулись. Стиву стало неуютно.

— Мне казалось, что мы с вами уже обсуждали тему неуставных отношений, Стефани. Ваше поведение…

Дверь за спиной Стефани бесшумно открылась, и появившийся на пороге Баки подпер плечом косяк. От выражения его лица Стиву захотелось провалиться сквозь все сорок надземных и еще пять подземных этажей Башни. Чтобы уж наверняка не дать своей суперживучести ни единого шанса.

— Поведение? — сладко переспросила Стефани. — Я, вроде бы, ни слова не сказала о неуставных отношениях. Проецируете свои слабости, Капитан?

— Послушайте, мисс…

Баки молча метнул нож, и он воткнулся опасно близко от ладони Стефани, свистнул, привлекая внимание, и направил на нее пистолет. Девушка не растерялась, перекатилась через столешницу и повалила Стива на пол, прикрыв собой.

Баки прыгнул сразу с места, окончательно перестав походить на человека, отшвырнул стол и стащил Стефани со Стива, как кошку — за шкирку. Тесная форменная рубашка затрещала, но выдержала, девушка извернулась, приземляясь на ноги, и попыталась вытащить оружие.

— Баки! — рявкнул Стив, но тот уже обходил жертву по дуге, играя ножом, переливавшимся в его металлических пальцах, как серебряная рыбка на мелководье. Его бросок Стефани пропустила, он легко парировал ее замах для удара в пах и уже через мгновенье она, тяжело дыша, лежала на полу, распятая под Баки. Одна ее рука за рукав была пришпилена к полу ножом, а вторую он прижимал коленом. Сидя сверху, Баки разряжал ее пистолет.

— Пять секунд, — ухмыльнулся он. — Оценка шесть.

— Что? — ошарашено спросил Стив, успевший вскочить на ноги и оказаться рядом — но и только.

— Вполне пристойно как для дамочки с такими формами, — Баки легко поднялся, выдернул нож и протянул Стефани руку, предлагая встать.

— Баки?

— Дамочка хотела характеристику? Как боец ближнего боя — шесть из десяти, если брать за десятку Вдову. Как снайпер — твердая семерка, если десять у Хоукая. Реакция слабовата, но то, как мисс бросилась защищать тебя, Кэп…— Баки похабно усмехнулся, — на что только не идут девушки, чтобы прильнуть к твоему сильному горячему телу.

Стефани поправила форму и застыла неподвижно, как статуя.

— Разрешите обратиться, сержант Барнс, — по-военному отчеканила она.

— Ну, по-хорошему, это ты у Кэпа должна спрашивать разрешение, он старше по званию. Но тут у нас все… неофициально, верно? — он окинул ее горячим взглядом с головы до ног. — Так что обращайся.

— А сколько баллов у меня по шкале, где десятка — вы, сержант? — спросила Стефани.

— Нисколько. Я мог тебя убить со спины в первую секунду, ты даже не слышала, как я вошел. Но если это утешит — стреляешь ты на троечку. Там, где десять снайперских баллов — у меня.

— Самоуверенно, — обронила Стефани.

— Ничуть. Просто я старше лет на семьдесят и все эти годы у меня была обширная практика. Сейчас уже столько не стреляют, да и из современной винтовки промажет только слепой. А ты зрячая, верно?

— Смею надеяться, — отозвалась Стефани.

— Пиши, Капитан Роджерс, дамочке характеристику. Лучше нее на моей памяти были только Вдова и агент Картер. Ну, и Красная Королева, хотя я и не имел чести быть с ней в настолько близких отношениях, как с мисс Ванвотер.

— У нас с вами… — скулы у Стефани чуть порозовели, но она быстро взяла себя в руки.

— До чего испорченная молодежь, а Кэп? Я о нашем импровизированном спарринге, — Баки перевернул и поставил на место стол и выдернул из него второй нож. — А вы о чем подумали? Какие еще НАВЫКИ мне проверить у вас? Или они только для Кэпа?

Стефани молчала, вздернув подбородок, но тут подал голос Стив:

— Идите, Стефани. Рекомендации и характеристику я пришлю почтой.

— Спасибо, сэр. До свидания, сэр!

— До свидания, Стефани.

— Всего наилучшего, мисс, — попрощался Баки с очаровательной улыбкой, не коснувшейся, правда, его глаз.

Стефани вышла, а Баки уселся прямо на стол.

— Столько лет прошло, а ты по-прежнему не умеешь обращаться с женщинами, мелкий, — с деланным сочувствием произнес он. — Ни на минуту нельзя оставить.

— Мне показалось… — Стив перевел дыхание и провел рукой по лицу. — Прости.

— Если бы я счел эту юную мисс угрозой своему личному счастью, Стиви,— Баки чуть прикрыл глаза, оценивая получившийся речевой оборот, — она бы просто пропала без вести.

— Надеюсь, ты шутишь.

— Конечно, — Баки улыбнулся. — Ревновать к женщине? Это как-то мелко. То ли дело, если появится мужчина. Вот его точно никто никогда не найдет.

— Не появится.

— Знаю, — Баки, перегнувшись через стол, быстро его поцеловал и устроился в углу в кресле. — Я тут поохраняю тебя, а то мало ли.

— Бак.

— Не обсуждается. И так на семь месяцев тебя оставил почти без прикрытия. И ужинать я хочу где-нибудь не здесь. Как насчет нашей пиццерии на углу в пяти кварталах отсюда?

— Хорошо, — Стив кивнул и снова взялся за карандаш — иногда спорить с Баки совершенно не хотелось. Ему тоже было неуютно в Башне, хоть сложная система допусков и делала жилой этаж полностью закрытым, и без приглашения на него было не попасть тем, кто там не жил. Но все-таки Стив не чувствовал себя здесь дома, у него не было тут личного времени — каждый мог прийти к нему со своими проблемами. В Башне он был на службе двадцать четыре часа в сутки, и все это чувствовали.

***

Стив наблюдал, как раздевается Баки, замечал его каждое чуть более резкое, чем обычно, движение, окаменевшую нижнюю челюсть, напряженную спину. Ужинали они молча, так же молча вернулись и проигнорировали киновечер в общей гостиной. Баки ненадолго уходил к Ксавьеру — поздороваться, вернулся очень спокойным, но чем ближе был новый день, тем больше он нервничал. Вот так, исподволь, едва заметно для тех, кто плохо его знал. Для Стива же каждое его движение кричало о том, что дело плохо.

Баки вернулся из душа в одном полотенце, быстро промокнул недавно укороченные до плеч волосы и опустился рядом со Стивом на кровать.

— Все будет хорошо, Бак, — Стив поймал его руку и сжал. — Я не допущу, чтобы тебе…

— Я знаю.

— Я буду рядом.

— Ага.

— Иди ко мне.

Баки в одно мгновенье оказался сверху, будто только и ждал приглашения.

— Что бы ни случилось, — прошептал он Стиву в губы, — помни, ладно? Вот это. Даже если я забуду, помни за двоих. Обещай.

— Обещаю.

— Пристрели меня, если во мне не останется ничего, кроме голых рефлексов и желания убивать. Обещай.

— Нет. Никогда.

— Ты не представляешь, как я могу быть опасен.

Стив прижал его к себе и прошептал на ухо:

— Если в тебе не останется ничего человеческого, хотя я в это не верю, я увезу тебя туда, где ты никому не сможешь навредить, и выращу в тебе все это заново. Я все равно буду с тобой. До конца.

— Идиот, — Баки горько усмехнулся и поцеловал его. — Страшнее всего забыть. Умереть не так страшно, как снова не помнить тебя. Кругом темнота, давящая, живая. И ты один. Ты никто.

— Ты больше никогда не будешь один. В темноте всегда буду я. А потом и тебя выведу на свет. Чего бы мне это ни стоило. Обещаю.

Баки тихо, длинно выдохнул, заскользил вниз горячей живой волной и как всегда вытеснил все, что было вокруг, собой. Горячими губами, тихим шепотом, жадными, собственническими движениями.

Этой ночью они будто сошли с ума, будто не будет больше томных неторопливых утр и темных безумных ночей, дней, наполненных взглядами и осознанием — они рядом, вместе, будто завтра уже не будет ничего, ни их двоих, ни привычного, прочного мира вокруг.

Солнце позолотило верхушки небоскребов, когда Баки, наконец, забылся, крепко сплетясь со Стивом, не оставив между ними ни единого грана свободного места. Сам Стив еще долго гладил его по спине, думая о том, что больше не сможет как раньше — один. В той самой живой, злой темноте, о которой говорил Баки. Раньше у него с трудом выходило, но теперь нет. А потому он будет помнить за двоих, стараться за двоих, жить за двоих, если понадобится, но Баки никому не отдаст, чем бы ни закончились чертовы эксперименты.

***

Очень рано, около шести утра, Баки застал Стива на кухне. Он задумчиво стоял у окна над остывающей кружкой с чаем и по опущенным плечам, отсутствию какого-то внутреннего света, обычно очень яркого, было понятно, что мысли у него не самые приятные.

— Ты спал? — спросил он, наливая себе воды.

— Нет, — Стив обернулся, убедился, что Баки в порядке и снова уставился в окно. — Не смог.

— Мне казалось, я тебя заездил.

— Так и было, но дело не в физической усталости, а в моральной. Она не дает спать.

Баки подошел вплотную и обнял его за талию.

— Надеюсь, ты не против, еще очень рано, все спят.

— Ты о чем? — Стив чуть развернулся и перетянул Баки к себе под руку, обняв за плечи.

— О том, что это общая кухня. И подоконник тоже общий.

— И узкий, — улыбнулся Стив, и в рассветных розовых лучах Баки вдруг осознал, как тот молод. Ему не семьдесят, не пятьдесят и еще даже не тридцать. Стив катастрофически, преступно молод для такого груза на своих плечах: ответственности за мир, за Мстителей, за Баки. — Мне все равно. Ты мой, и мне безразлично, кто что думает по этому поводу. Нет времени оглядываться. Если бы тогда, в сорок пятом, я не оглядывался на других, может, еще тогда мы…

— Глупости, мелкий. Что тогда у нас могло быть? Страх, что раскроют? Позор, трибунал, косые взгляды и грязные слова?

— Я бы прыгнул за тобой, Бак. Сейчас — точно прыгнул бы. И никакой Зола не…

— Да ты с ума сошел, что ли? — Баки развернул его к себе лицом и заглянул в глаза. — Стив?

— Хотел, чтобы ты знал. Я об этом давно думал. Сейчас я бы не смог… просто смотреть, как ты падаешь.

— Ага, — ошарашено произнес Баки, погладив Стива по скуле, — и у ГИДРЫ было бы два отморозка вместо одного. Не говоря уже о том, что тот самолет, который ты утопил, достиг бы цели. Отличная мысль, мелкий. Отдать победу в войне чертову Черепу ради того, чтобы сдохнуть вместе со мной. Или — что еще хуже — не сдохнуть.

— Я знаю, как это звучит, но…

— Все, позади, верно? Никто не собирается умирать, я — точно не собираюсь и тебе не позволю. Ближайшие лет семьдесят. Должны же мы дожить до возраста по паспорту?

Стив усмехнулся и потерся щекой о щетину Баки и отпустил его.

— Завтракать будешь? — спросил он, отходя к холодильнику.

— Лучше не надо. Мало ли что.

Стив застыл, не донеся руку до полки, где лежали яйца.

— Я не допущу, чтобы все было настолько… болезненно, понимаешь?

— И что ты сделаешь, хотел бы я знать? — спокойно спросил Баки. — Обезболивающие не действуют, искусственные нервы не отключаются, рука не снимается без распила кости. В ней не поковыряешься, не задев «нервы», не знаю, как они правильно называются, но вскрыть пластины — все равно что снять кожу. Рука ничего не чувствует, только когда в броне. Немного — тепло-холод и давление. Я бы не проламывал ей стены, если бы это было так же больно, как правой. Но если снять верхний слой вибраниума, ощущения как если опустить живую руку в кипяток. Так что завтракать я не буду. Расслабился в мирной жизни, совсем размяк, избаловался. Могу не выдержать, наблюю Старку на ботинки. Как думаешь, он оценит?

— Господи, Бак.

— Нужно просто это сделать, мелкий. Получить бирку, как здоровая корова. Желтую такую. В ухо.

Стиву отчаянно захотелось кому-нибудь врезать, как в юности, когда он был тщедушным борцом за справедливость. Тогда это помогало не чувствовать себя беспомощным, не мириться с несовершенством мира и чужим хамством. После драки (чаще всего конец ее был печален) ему на время становилось легче, что он не смолчал, не струсил и сделал все, что мог.

— Если я увижу, что тебе очень больно, я все прекращу, — решительно сказал он. — Двадцать первый век, а ничуть не лучше средневековья. Пытки и никакой презумпции невиновности.

— Презумпция, — ухмыльнулся Баки. — Ты как что-нибудь скажешь.

— Да, — Стив посмотрел на свои руки, — драться у меня получается лучше, чем говорить.

— Вот напичкает Старк мне руку всякими классными штуками. Там, встроенным репульсором, навигатором, ну или, на худой конец, плеером…

Стив фыркнул от смеха. Теперь он узнавал Баки, который в любой ситуации пытался шутить.

— … вот тогда посмотрим, на кого больше девчонки будут вешаться.

— На Старка, — со смехом ответил Стив, — нам с тобой до него далеко.

— Да, не ценят дамочки хороших парней. Любят, чтобы с ними так, знаешь, без особого пиетета, — голос у Баки звучал чуть надтреснуто, как тогда, в сорок третьем после плена. Вроде и говорил он те же самые вещи, а звучали они все равно немного натянуто и искусственно. — Садись, мелкий, сегодня завтрак готовлю я.

Стив с сомнением на него посмотрел, но все-таки занял стул во главе большого стола общей кухни. Баки покопался в холодильнике, достал оттуда горку овощей, яйца, молоко, бекон и объявил:

— Омлет по-бруклински.

Стив с предвкушением присвистнул и сказал:

— Звучит неплохо.

— Что ты знаешь о «неплохо», мелкий? О «плохо» — верю, что много, а вот наоборот — вряд ли.

Его руки замелькали просто с потрясающей скоростью, как у карточного шулера. Казалось, Баки родился для того, чтобы быть шеф-поваром. Пока длинные кусочки бекона таяли на сковороде, он быстро нарезал овощи (перец, немного лука, помидор) и отправил туда же. Потом взбил яйца в крепкую пену, добавил молока, снова взбил, перевернул зазолотившиеся овощи, дал им чуть обжариться с другой стороны и залил все это яйцами. Немного выждав, он насыпал сверху горку ароматной зелени, убавил огонь и закрыл все крышкой. По кухне поплыл потрясающий аромат.

На который пришел Лэнг. Помятый со сна, с щетиной и торчащим на затылке вихром, он, почти не открывая глаз, сел за стол напротив Стива и сказал:

— Я хорошо себя вел, мамочка, можно мне тоже порцию спецпайка для супермэна?

— Хлопья в шкафчике, молоко на столе, — хмыкнул Баки.

— Уверен, хлопья пахнут по-другому.

— Это потому, что ты недостаточно хорошо себя вел, Лэнг.

Лэнг вздохнул и побрел к холодильнику, а Баки принялся выкладывать дошедший до кондиции омлет на тарелку. Кофеварка в последний раз пшикнула, сообщая, что кофе готов, и тут на пороге появилась Наташа. Окинув взглядом картину «Утро в Башне», она прошла к холодильнику, достала себе апельсиновый сок (пришлось наклониться, отчего и без того очень условный халатик вообще отказался прикрывать что-либо) и изрекла:

— Вот еще одна причина, почему я против совместного проживания. Стоит кому-то увидеть тебя с утра за приготовлением омлета, как годами создаваемый образ безжалостной убийцы разлетается на куски за пять секунд.

Баки написал кетчупом поверх омлета инициалы Стива, поставил перед ним получившийся шедевр и принялся за приготовление чая.

— Военная хитрость, — равнодушно заметил он, — на то, чтобы выпотрошить излишне доверчивых, уйдет в два раза меньше времени.

— Именно, — Наташа улыбнулась одними глазами, наблюдая, как Стив поглощает немаленькую гору заботливо приготовленного омлета. — Барнс, откроем ресторан? Я бы тешила себя надеждой заполучить тебя в личное пользование, но место человека, которому Зимний Солдат готовит по утрам, занято.

— Пришлось бы попотеть, — отозвался Баки. — Чтобы заполучить.

— Ради такого омлета я бы постаралась.

— Я тоже умею… омлет, — сказал вдруг Лэнг, разглядывая голые ноги Наташи. — И кофе могу. В кофеварке.

— М, да ты мечта любой одинокой девушки, — Наташа хищно улыбнулась и окинула его оценивающим взглядом. Баки закатил глаза, устраиваясь рядом со Стивом с чашкой кофе.

— Съедобно? — спросил он, кивая на быстро уменьшающуюся горку жареных яиц, бекона и овощей.

— Ничего вкуснее в жизни не ел, — правдиво отозвался Стив. — Разве что пирог с почками, который пекла твоя мама.

Баки улыбнулся и отпил кофе. Лэнг погремел сковородой и принялся сооружать горячие бутерброды.

— Просто конкурс кулинаров, — сказал появившийся на пороге Клинт. — Там Беннер на подходе, нам нужен кофе. Много горячего черного кофе без сливок и сахара.

Наташа молча щелкнула кофеваркой.

— Ты как? — Клинт, проходя мимо, хлопнул Баки по плечу, отчего тот хмуро на него взглянул, но и только.

— Как перед техобслуживанием, — тем не менее, ответил он.

— Я раз в полгода обследуюсь в госпитале, со слухом проблемы, так что сочувствую.

Баки молча кивнул и продолжил смотреть, как Стив ест.

— Слушай, робокоп, — Лэнг уселся рядом с Баки, поставив в центр стола большое блюдо с бутербродами, — я при Кэпе тебе говорю — все будет нормально.

— Похоже, что я нервничаю?

— Ну, не знаю, как на меня, так все твои выражения лица похожи одно на другое и описываются словосочетанием «хмурая рожа» и наречиями, передающими разную степень хмурости — очень хмурая рожа, убийственно хмурая рожа, мегахмурая…

— Лэнг, — обронил Баки, — заткнись.

— Он мне нравится, — сказал Клинт, занимая место за столом и принимаясь жевать бутерброд.

— А мне нет, — ответил Баки.

— Тебе вообще никто, кроме Кэпа, не нравится, — справедливо заметил Клинт.

— Спасибо, очень вкусно, — Стив, наконец, справился со своей порцией и поднялся, чтобы вымыть тарелку. — Ты мне тоже нравишься, — с улыбкой сказал он Баки и наклонился, чтобы поцеловать его в затылок. Баки едва заметно дернулся, но тут же прикрыл глаза, наслаждаясь лаской, а все присутствующие замерли на половине движения: Наташа — не донеся до рта стакан с соком, Лэнг и Клинт — с бутербродами.

— Смертельный номер? — первой очнулась Наташа.

— А это — причина, по которой я против совместного проживания, — заметил Стив. — Отсутствие личной жизни. Только общественная.

— В свете увиденного моя фраза про «никто, кроме Кэпа, не нравится», заиграла новыми красками, — подал голос Клинт.

— Что в словосочетании «личная жизнь» тебе не понятно? — спросил Баки, поднимаясь.

— Все понятно. Мне вообще многое только что стало понятно, — Клинт успокаивающе поднял ладони. — Успокойся, чувак. Я охренетительски толерантен.

— Да мне пох… наплевать на твое отношение.

— Бак, — позвал Стив. — Завари еще чаю, будь другом.

Баки, кинув на Клинта и благоразумно помалкивающего Лэнга убийственный взгляд, направился к чайнику.

— Другом, — едва слышно повторил Лэнг. — Я физически ощущаю, как у меня в мозгу рушатся стереотипы.

— Стереотипное мышление — смерть для ученого, — появление Брюса, похоже, все пропустили. — Доброе утро, — поздоровался он, проходя на кухню. — Стив, Джеймс, мы начинаем в девять, то есть, — он взглянул на часы, — через полчаса. Скотт, у меня ночью возникла интересная идея насчет блокировки импульсов, идущих к центральной нервной системе от механизмов приведения в движение. Можно отключить обратку, не задев управления самой рукой. Бери свой кофе, у нас полчаса, чтобы все рассчитать, Тони уже в лаборатории.

— Маньяки, — сказал им вслед Клинт, наблюдая, как Баки возится с чайником. — Эй, Барнс, как насчет партии в дартс? Спорим…

Баки молча подхватил со столешницы нож и большое яблоко и, не глядя ни на Клинта, ни на доску, висевшую на противоположной стене, совершил молниеносный бросок. Через мгновение нож воткнулся четко в десятку, пришпилив к доске яблоко.

— Вопрос снят. С тобой я больше не спорю.

Баки поставил на стол чай, мимоходом коснулся плеча Стива и вышел.

Стив убрал вымытую и вытертую тарелку и тяжело опустился на стул под внимательными взглядами Наташи и Клинта.

— Да, я нервничаю, — ответил он на незаданный вопрос.

— Старк — гений… — начала Наташа.

— Не мне тебе говорить, насколько часто «гениальность» — не синоним слову «человеколюбие».

— Ну, любить — твоя работа, — ухмыльнулся Клинт. — Что? У всех свои обязанности. Я, например, не лезу в то, в чем не разбираюсь. Делаю только то, что умею.

Стив молча кивнул, пригубил чай и вышел за Баки. Если его работа — любить, то сегодня он из рук вон плохой работник, но он готов исправиться.

========== Часть 17 ==========

Лаборатория Старка была не просто большой, она была огромной, светлой, со множеством ярких деталей, обилием прозрачных мониторов, блестящих инструментов, роботов-помощников и, если уж начистоту, сильно напоминала мастерскую, но без обычных запахов масла и озона.

Кресло, конечно, тут тоже было, но оно почти не напоминало того монстра, которого Стив видел в разрушенной лаборатории. Взять хотя бы рисунок щита Капитана Америки в натуральную величину на сидении. Над креслом висел большой монитор-телевизор, а рядом стоял крутящийся стул для Стива и столик с графином сока и какими-то мелкими печеньками.

— Прошу, — ухмыльнулся Тони. — Барнс в большое кресло, Роджерс справа. Джарвис, ты подготовил список душещипательных фильмов? Господа, все готовы? Мистер Лэнг? Джарвис, параметры жизнедеятельности Барнса на экран. Доктор — вы у монитора с параметрами. Профессор Ксавьер? Вы уже закончили диагностику моих благих намерений? Сообщите нашему пациенту, что я не собираюсь его пытать с особой жестокостью? А, да, и Роджерсу тоже скажите, не хочется вешать на нашего очаровательного доктора еще и заботы о сотрясении моего гениального мозга, если Кэпу вдруг покажется, что я покушаюсь на его «Баки». Беннер? Готов? Поехали, дамы и господа! Давайте припадем к богомерзкому источнику мудрости, оставленному нам идейными врагами.

Баки молча устроился в кресле, Стив, вздохнув, опустился на стул, на мониторе для «пациента» появился список фильмов, Чарльз Ксавьер, подмигнув Баки, спокойно устроился в углу с каким-то журналом, не забыв ободряюще улыбнуться Стиву, как бы говоря «все будет в полном порядке», красавица-доктор ощупала стык плоти и металла, что-то сказала по-французски, и Джарвис перевел:

— Доктор Ларингейм говорит, что здесь нужен датчик мышечных сокращений. Так как нервные окончания, судя по всему, купированы, то не помешает отслеживать состояние по мышечному тонусу.

Тони молча протянул доктору небольшой круглый пластырь и сказал:

— Джарвис, показания этого датчика на основной и диагностический мониторы. Хорошо. Барнс, ты как?

— Нормально.

— Отлично. Если что, говори, хотя у тебя с этим не очень, мы и так увидим.

— Ты собираешься… фиксировать меня? — спросил Баки.

Тони сделал страшное лицо, но ответил:

— Нет. Во-первых, сегодня мы займемся только осмотром, общей диагностикой подвижности, сканированием и некоторыми анализами. Это не больно. А по меркам суперсолдат, так вообще почти приятно. Вы же любите работать кулаками, верно? Боже, двусмысленно звучит, согласен, Джарвис, не вноси этот вопрос в протокол.

Стив только хмыкнул и обхватил живое запястье Баки.

— Вот! — прокомментировал его жест Тони. — А на случай, если больно все-таки будет — по не зависящим от меня причинам — у нас остается Капитан Америка, который спасет мою многомиллионную лабораторию от разрушения. Идет?

— Идет, — ответил Баки.

— Кэп? — Тони, одновременно что-то настраивая на мониторе, обратился к Стиву. — Я могу тебе доверить сохранность своего имущества?

— Можешь.

— Окей, тогда первый тест. Барнс, повторяй движения, показанные на экране. Одной рукой, естественно.

В течение следующего получаса Баки послушно отводил руку в сторону, сгибал в локте, вращал запястьем, играл пальцами, замирая, когда Тони или Беннер просили его об этом.

— Отлично, — наконец, решил Тони. — Джарвис, протокол №2, график динамики на экран. Лэнг, у тебя есть данные по твердости и вибростойкости этой роборуки?

— Ты думаешь, меня пускали дальше технологических лючков? — подал голос Скотт, внимательно следя одновременно за жизненнымипоказателями и за манипуляциями, производимыми Тони.

— Жаль. Тогда… Ботти, алмазный конус, определение твердости по Виккерсу. Ого! Кэп, не помнишь, сколько у твоего щита?

— Порядка трехсот единиц.

— Тут триста двадцать. У адамантия порядка трехсот пятидесяти. Вывод? Роборука выполнена из сплава вибраниума с каким-то пока неизвестным металлом. Неплохо. Это объясняет и замечательное сживление с плотью, по последним данным вибраниум и адамантий рекордсмены в этой сфере. Будущее медицины. Никаких хирургических сталей.

— Вибраниум — самый редкий металл на земле, — подал голос Лэнг, — так что, Старк, скальпели и искусственные суставы из него пока только в твоих мечтах.

— Прогресс двигают мечтатели, — поучительно заметил Тони.

— В наше время говорили — лентяи, — сказал Стив, поглаживая запястье Баки.

— Это не про нас, — бодро парировал Тони. — Ботти, — снова обратился он к роботу, — кофе. Джарвис, замеры твердости на экран.

На большом полупрозрачном мониторе замелькали цифры и графики, и Тони восхищенно присвистнул.

— Беннер, Лэнг, вы видите то же, что и я?

— Я вижу, что твердость металла на условных локте, ладони, плече и костяшках еще больше, чем изначально заявлено, — ответил Брюс. — А что видишь ты — не знаю.

— Я вижу гения. Создавший эту руку — гений. И — заметьте — это мы еще не забрались внутрь.

«Он чокнутый», — одними губами сказал Баки Стиву. Тот ухмыльнулся и кивнул. Тони, когда увлекался чем-нибудь по-настоящему, действительно становился похож на классического сумасшедшего профессора. Только лоска у него было больше, и оборудование круче.

Потом Баки долго бил металлическим кулаком по тяжелому мешку, напичканному датчиками, потом подтягивался на одной руке, поднимал разные тяжести и растирал в пальцах образцы разной твердости, вязкости и прочности. Тони с каждой секундой становился все более воодушевленным.

— Шедевр. Я не о тебе, Барнс, хотя ты тоже ничего. Роджерс, я в чисто научном смысле.

— Обед, — ответил на это Стив. — Ты можешь трое суток жить на одном кофе и виски, но остальным нужны еда и отдых.

— Ладно, — Тони отвернулся к мониторам. — Джарвис, диаграмму последней серии экспериментов с образцами. Остальные свободны на сорок минут. Беннер…

— Я тоже человек, Тони, — спокойно заметил Брюс. — Не жадничай, если я правильно понял, у нас впереди еще две недели, мы все успеем. Поднимайся, идем перекусим.

— Не хочу, — отозвался Тони, лихорадочно листая виртуальные страницы какого-то справочника, — не хлебом единым. Стоп, Джарвис… еще раз последнюю серию. Останови.

Брюс покачал головой и вышел из лаборатории, прихватив с собой Лэнга и доктора Ларингейм. Тони мог предаваться аскезе сколько угодно, но остальных это не касалось.

В общей гостиной, куда проводили всех, даже тех, кто на сорок первом «частном» этаже не жил, стало многолюдно. Баки подавил желание уйти в их со Стивом комнаты и закрыться там, засунув голову под подушку. В конце концов, часть этих людей приехала сюда специально ради его спокойствия (Ксавьер, Ларингейм и Лэнг), а остальные, казалось, искренне за него переживали. Это было в новинку — переживания о себе он готов был принять только от Стива — но Баки остался в общей гостиной, за что Стив послал ему несколько обеспокоенный, но все же благодарный взгляд.

В любимом углу Баки отыскал Чарльз. Он подкатил свое кресло к нему и пристально, с улыбкой посмотрел в глаза. Баки не сделал ни малейшей попытки избежать этого взгляда: этот человек знал о нем больше, чем он решился бы рассказать даже Стиву. И некоторые вещи, о которых он не рассказал бы никогда и никому, Стиву — в особенности. Глупо теперь было прятать свое счастье от того, кто ему искренне сопереживал в худшие из времен.

— Ты звучишь совсем по-другому, — мягко сказал Чарльз. — Я очень рад за тебя и за Капитана Роджерса, Джеймс. Рад, что в тебе стало меньше горечи и отчаяния. Точнее — их почти не осталось.

— Спасибо, профессор, что нашли время. Я правда благодарен.

— Я знаю. Скажу еще раз: я ощущаю ответственность за тебя. Ты слишком долго был один против всех.

— Теперь у меня есть Стив.

— Разве только он?

Баки обвел взглядом гостиную и неохотно признал:

— Может, и не только. Но мне хватило бы его одного.

— И ему хватило бы. Но разве не лучше обходиться не только минимально необходимым?

Баки ничего не ответил, больше потому, что не хотел спорить, а не из-за отсутствия реальных аргументов.

— Логан передавал тебе привет. Завтра я возвращаюсь, малышка Бекки требует моего неустанного внимания, а ты в надежных руках. Поверь, Энтони Старк не хочет тебе зла. Я видел это в нем: научный интерес, желание сделать лучше, победить в соревновании гениальностей. Но намерения вредить тебе у него нет. Ты мне веришь?

— Да. Спасибо, что смог приехать.

— Ты по-прежнему можешь звонить в любое время, Джеймс. И Капитан Роджерс тоже.

— Стив часто звонит тебе? — вскинулся Баки, и тут же нахмурился в ответ на насмешливый взгляд Ксавьера.

— Поначалу мы говорили не реже двух раз в неделю, а теперь вот уже два месяца, с тех пор, как ты вернулся, от него не было ни единого звонка. И я этому очень рад. Значит, с тобой все в порядке. У ВАС все в порядке.

Баки только кивнул и нашел Стива глазами — тот разговаривал с доктором Ларингейм и улыбался той самой теплой, но чуть смущенной улыбкой, которую приберегал специально для красивых женщин.

— Спасибо тебе, — еще раз сказал он. — За то, что теперь это все у меня есть.

— Оно всегда у тебя было. Я лишь помог вспомнить.

Чарльз откатился к столу, сказал несколько слов Наташе и завязал беседу с Лэнгом, который, похоже, понятия не имел, с кем говорит. На свое счастье.

Баки как всегда после разговора с Ксавьером вдруг осознал себя чуть иначе, будто стоило Чарльзу сказать ему пару лишних слов, как с глаз словно стягивали еще один покров, полупрозрачный, но мешавший разглядеть важные детали. Из своего укромного угла он наблюдал за тем, как улыбается Лэнгу Наташа, как Клинт подливает Брюсу чай, как все они периодически посматривают на него, без слов беспокоясь, проверяя, все ли в порядке.

Это было настолько неожиданно, что Баки на несколько мгновений прикрыл глаза, пытаясь «перезагрузиться», чтобы увидеть то, что раньше — Стива и его команду. Но все равно видел Стива и их команду, людей, которые, сами того не зная (и вряд ли желая), подобрались ближе, чем Баки хотелось бы. Он подспудно начал считать их «своими», даже не заметив этого. Чарльз лишь раскрыл ему глаза, не более того. Сам же он по-прежнему нем и слеп в отношениях с людьми. Хорошо, хоть со Стивом…

— Бак, — Стив оказался рядом, будто подслушал его мысли, — поешь? Не будешь же ты две недели голодать? Я заказал нам пиццу с ананасами.

Баки решил, что Стив прав. Почему Чарльз и Стив всегда правы? Наверное, это как-то связано с тем, что они верят в людей и всегда дают им второй шанс.

***

После обеда Тони заставил Баки снова повторить особенно заинтересовавшие его тесты, взял соскобы металла для анализа, так и эдак крутил объемную модель руки, бормоча что-то себе под нос. Стив попросил Джарвиса включить фильм «Достучаться до небес», и они с Баки наслаждались им целых двадцать минут, пока Тони не пришел к каким-то одному ему известным выводам.

— Что у тебя с кончиками пальцев? — наконец, спросил он, постукивая по металлу кисти стилосом.

— Конкретнее, Старк. Что тебя не устраивает?

— Металл другой. Мягче.

— Кончики пальцев сменные, делаются из более устойчивого к истиранию материала.

— Так часто трешь что-то?

— Да. Асфальт. Когда снижаю скорость со ста миль в час до нуля за семь секунд.

— Ты бегаешь со скоростью сто миль в час?

— Я с этой скоростью с движущихся машин прыгаю. Ну, или мотоцикл могу попытаться удержать от падения. На той же скорости.

Тони многозначительно помолчал, продолжая раздражающе постукивать стилосом о кисть Баки.

— Ты хочешь еще один тест? — спросил, наконец, Баки.

— Что? Нет, я не могу… пока не могу воспроизвести нужную силу трения в лабораторных условиях, чтобы проверить…

— Я о том, что я разотру в порошок ту палочку, которой ты вот уже десять минут так раздражающе стучишь по моей руке.

Тони убрал стилос и задал следующий вопрос:

— Как часто раньше меняли наконечники пальцев и как давно делали это в последний раз?

— По мере износа, два года назад.

— Выглядят как новые.

— Ты удивишься, Старк, но я не всегда катаюсь на крыше машины и спрыгиваю с нее на полном ходу.

— Хотел бы я знать, из чего сделаны твои колени, ковбой, — задумчиво произнес Тони, окинув Бак взглядом с головы до ног.

— О коленях разговора не было, — отрезал Баки.

— Верно. Чертов Санчос. Эй, Лэнг, иди сюда, вскроем эту малышку. Спокойно, Барнс, больно быть не должно. Но ты, Роджерс, все-таки будь настороже.

— Я всегда настороже, — отозвался Стив.

— Левую лучше зафиксировать, — предупредил Баки. — Старк, ты мне не нравишься, но я пока не собираюсь тебя убивать. Во всяком случае, при таком количестве свидетелей.

Тони окинул его оценивающим взглядом, видимо, что-то прикинул в уме и позвал:

— Ботти, — робот подкатился ближе и что-то вопросительно прожужжал, — Ботти, знаю, это опасно и тебя проектировали не для этого, но не мог бы ты подержать своего собрата, пока я посмотрю, что там внутри?

Ботти что-то обиженно ответил и, сложившись, подъехал под руку Баки, позволив прикрепить ее к себе широкими ремнями.

— Надеюсь, ты понимаешь, что делаешь, — с сомнением протянул Баки.

— Нет, но раз тебе так спокойнее, пусть твоя суперрука будет зафиксирована.

— Еще бы скотчем примотал.

— Все, не сбивай меня. Лэнг?

— Тут три щитка, которые мне было позволено обнаружить. Плечо, около локтя и на предплечье.

— А вообще их шесть, — вставил Баки. — И вообще вибраниум снимается полностью по определенной схеме. Под ним — гибкая сетка, на которую посажены пластины. Она очень тонкая и прочная. При рекалибровке, — он шевельнул рукой, отчего пластины между плечом и локтем встали дыбом, как чешуя у рыбы во время чистки, — их видно.

— Рекалибровка предусмотрена для охлаждения.

— Нет. Никогда не замечал особого перегрева. Как, впрочем, и переохлаждения. Рекалибровка позволяет временно усилить некоторые участки. Например, — он крутанул запястьем, отчего пальцы стали короче и толще, — при ударе пальцами, когда нужно что-то пробить, но не разломать. Или, — пальцы вернулись в исходное положение, а пластины наползли друг на друга в районе локтя, — при ударе локтем. Или когда нужно что-то сбросить, от чего-то очиститься, не применяя вторую руку. Порвать веревку, например, или тонкую цепь. Сбросить пятачок электрошокера, которые так любит Вдова.

Тони теперь рассматривал руку Баки с еще большим восторгом.

— Как снять пластины полностью?

— Это занимает больше часа, а обратный монтаж — два часа у очень опытного техника. Без брони я отсюда не уйду, а потому подумай, стоит ли тратить не менее четырех часов на то, чтобы просто посмотреть, что внутри, или лучше отложить вопрос до завтра? Я не собираюсь сидеть здесь ни минуты сверх восьми часов, оговоренных контрактом.

— Бюрократия! — притворно вздохнул Тони. — Лэнг, показывай лючки, начнем с малого.

Скотт подошел вплотную и аккуратно подцепил тонкой отверткой абсолютно гладкую пластину у плеча, чуть раскачал ее, и она отскочила, как крышка у карманных часов. Баки поморщился, но ничего не сказал. Тони, скомандовав: «Свет!», принялся осторожно заглядывать внутрь, а Баки отвернулся к Стиву и вымучил для него улыбку.

— Больно? — спросил тот, наклонившись ниже.

— Нет. Но приятного мало. Как на приеме у проктолога.

— Фу, — прокомментировал Тони. — Проктологом меня еще никто не называл. Интересно. Лэнг, твоя работа?

— Да, паял года два назад на скорую руку с дулом, прижатым к виску, так что выглядит не очень.

Тони присвистнул, но больше ничего не сказал. Потом они с Лэнгом заспорили о каком-то блоке, отключающем чувствительность, но Баки смотрел на Стива, не отрываясь, глаза в глаза, будто постоянно напоминал себе, что он не у ГИДРЫ. И больше не является бездушным оружием, практически неодушевленным предметом. Стив молча гладил его запястье и что-то говорил без слов, и обоим хотелось верить, что они друг друга понимают.

— Земля — Барнсу, прием, — позвал Тони, и Баки неохотно повернул к нему голову. — Сейчас я ткну кое-куда, осторожно, а ты постарайся не свернуть мне шею. Роджерс, готовность номер один.

— Что должно произойти? — спокойно спросил Баки.

— Если я прав, а я чаще всего прав, то мы отключим тебе чувствительность.

— И как я почувствую, если вы что-то сломаете? И если потом окажется, что сломанное не починить?

— Никак. В этом и смысл, Барнс. Тебя послушать, так резать тоже должны без наркоза, чтобы пациент чувствовал, то ли ему ковыряют.

— Там должен быть диагностический разъем, — нехотя признался Баки. — В ладони. Понятия не имею, что за программа там стоит, и какой тип ответной части нужен, но ты можешь посмотреть.

Тони закатил глаза.

— И когда ты собирался мне об этом сказать?

— Сразу, как ты соберешься ломать мне руку, действуя na avos’.

— Это как?

— Это методом «а не ткнуть ли мне отверткой вот в эту красную фиговину и не посмотреть ли, что из этого выйдет», Старк.

— Na avos’ звучит короче, — Тони вооружился отверткой и принялся рассматривать ладонь Баки. — И я начну делать это прямо сейчас, если не найду лючок и не пойму, как он открывается. Нет, не подсказывай, — он предупреждающе взглянул на Баки и усмехнулся. — Я знал, что с тобой может быть весело, Барнс.

Он долго выстукивал что-то на металлической ладони, пока не нашел едва заметный, отлично заполированный стык лючка с основным металлом и не придумал, как его открыть.

— Блеск, — сказал Тони через пять минут. — Джарвис, анализ.

— Тип разъема мне не известен, сэр.

— Это похоже на ШРАП, — сказал вдруг Стив.

— На что? — переспросил Тони.

— На штепсельный разъем аэродромного питания. Такие были на советских военных самолетах. Только поменьше, конечно. Что?

— Ничего, — отозвался Тони. — Джарвис, все по ШРАПам на третий экран, а также запусти анализ контактов. Мне жаль, — начал он, но тут же себя перебил, — нет, мне не жаль, конечно, мне безумно интересно, а когда мне интересно, я не в состоянии испытывать жалость, а потому я просто скажу это. Нам нужно провести полное сканирование тела, Барнс. Я — без ложной скромности — лучший по робототехнике в мире, но я пока понятия не имею, как работает твоя рука.

— Говард говорил «я без ложной скромности лучший механик в мире», — усмехнулся Стив. — Баки, что скажешь?

— Что все к тому и шло, — отозвался тот. — Что нужно делать? МРТ мне нельзя.

— Я сказал, что я гений, а не идиот, — ответил Тони. — Для тебя отмечу, что эти слова — далеко не всегда синонимы. Поднимайся.

Тони освободил руку Баки и указал ему на красный круг в углу лаборатории.

— Вставай сюда, руки в стороны. Джарвис, быстрое сканирование, результаты на второй экран, а потом повтори подробно.

На втором экране появляются очертания скелета, четкие, как на рентгене, прочерченные серебристыми нитями. Каждая кость, каждое ребро и позвонок, опутаны белыми лучами, как паутиной.

— Господи, — говорит Тони. — Как? — он крутил проекцию так и эдак, приближая отдельно изображения суставов и позвоночника. — Гореть им в аду. Как вообще можно… выжить после этого?

У Тони сделалось по-детски беззащитное лицо, на котором проступила смесь ужаса и восхищения, но теперь уже не гением ГИДРЫ, а стойкостью человека, способного пережить подобное.

— Без анестетиков, — едва слышно произносит он. — Без… без возможности выбирать.

— Будто у меня сейчас есть такая возможность, — подал голос Баки. — Руки можно опускать?

— Что? — Тони посмотрел на него так, словно видел впервые.

— Руки, говорю, можно опустить или мне еще так постоять, пока ты…

— Опускай, — быстро сказал Тони. — На сегодня все, мне… мне нужно подумать. Проанализировать все. Беннер?

— Я остаюсь, — ответил на незаданный вопрос Брюс.

— Лэнг?

— Я тоже.

Доктор тоже коротко кивнула и подошла ближе к экрану. Баки молча взял Стива за руку, заставил отвернуться от чертова экрана и вывел из лаборатории, успевшей ему изрядно надоесть.

— И это только первый день, — сказал он, когда они зашли в лифт. Стив хмурился и смотрел на раскинувшийся под ними город. Кое-где уже загорались уличные фонари, а машин, казалось, стало еще больше. — Давай прокатимся? Или нет. Сейчас мы спустимся на свой этаж, пойдем на кухню и съедим там все, что найдем. А потом завалимся в кровать и… короче, я тебя оттуда не выпущу, пока ты не поменяешь выражение лица.

— Бак. Это все…

— … в прошлом, Стив. И пусть оно там остается. В конце концов, в настоящем от этого одни бонусы.

— Я бы предпочел, чтобы…

— А я нет. Я бы не хотел, чтобы ты, накачанный сывороткой по самые уши, видел, как я старею, дряхлею и, наконец, сдыхаю у тебя на руках. Это если бы мы оба выжили, если бы я не попал в лабораторию Золы и тоже не получил препарат, убивший до меня сорок пять человек, но отчего-то прижившийся во мне. Вот такой вот я эгоистичный мудак. Хочу быть с тобой. На равных. Настолько, насколько это вообще возможно.

— Я бы любил тебя и без всех этих, как ты выразился, «бонусов», — хрипло ответил Стив. — Господи, как представлю…

— Не представляй. Понимаю, художественное воображение и все такое, но… просто посмотри на меня. Я выжил, я черт подери, выбрался и — самое главное — я с тобой. Так, как никогда не мечтал быть. Оно, вот это последнее, стоило каждого сожженного нерва, Стив. Не отнимай это у меня своей жалостью.

— Это не жалость, Бак.

— Это именно она. У тебя лицо, как на похоронах. Врезать тебе, чтобы ты ощутил, насколько я жив?

— Лучше, — Стив, наверное, посмотрел на него как-то совсем уж жалостливо, потому что взгляд Баки потяжелел, будто он и вправду собирался ударить, — лучше поцелуй.

— Не здесь же, — Баки ухмыльнулся и окинул его оценивающим взглядом, — потому что то место, куда я хочу тебя поцеловать, на людях не показывают. Хватит со Старка потрясений, — Баки кивнул на камеру, притаившуюся под потолком и многозначительно облизал губы.

От этого длинного, нарочито медленного движения, у Стива внутри все перевернулось, и он почувствовал, как неудержимо, позорно краснеет, словно школьник, которого застали за чем-то неприличным.

— Таким ты мне нравишься больше, — фыркнул Баки. — Не дождутся, понятно? Они все не дождутся, чтобы я, добравшись до самой классной задницы по эту сторону Атлантики, лег и умер от осознания приключившихся со мной несчастий. Ясно?

Стив кивнул и на выходе из лифта едва заметно коснулся поясницы Баки. Просто чтобы осознать, что тот — не плод его больного воображения.

========== Часть 18 ==========

Дни в лаборатории тянулись, похожие один на другой. Тони все повторял и повторял какие-то тесты, сканировал руку, разбирал ее объемную проекцию, что-то уточнял, ковырялся в лючках, но глубоко не лез. Настоящая катастрофа случилась в воскресенье. Все начиналось как обычно, но Тони вдруг, проведя короткую серию тестов, сказал:

— Я сделал разъем. Диагностический. Тот, что похож на ШРАП. На самом деле не очень похож, но да, я это сделал.

— И что ты предлагаешь? — насторожено спросил Стив, привычным защитным движением прижав к себе Баки. Тот так же привычно отстранился, но только через секунду, и всем, хорошо его знавшим, эта заминка сказала о многом.

— Ну, Кэп, это диагностический разъем, улавливаешь связь?

— Ты его протестировал?

— На чем? Э… на ком то есть? На себе, что ли? На себе я тестирую только то, что делаю для себя. Костюмы, например. Эй, все будет нормально, я не ошибаюсь. Подключим, Джарвис быстро сообразит, какое ПО нужно для диагностики, мы быстро соберем данные и — возможно — нам не придется лезть Барнсу под его толстую вибраниевую кожу. Помнишь? Я не садист, а ученый. Ученый, от слова «учить», а не «увечить».

Стив вопросительно посмотрел на Баки и тот напряженно кивнул.

— Надеюсь, ты знаешь, что делаешь, — сказал он.

— Я тоже на это надеюсь, — себе под нос сказал Тони, а громче добавил: — Джарвис…

— Если что-то пойдет не так, я настаиваю на полном подчинении, — сказал вдруг Стив, и все, даже Лэнг поняли, что это говорит не совсем он, а, скорее, Капитан Америка. Тони знал этот взгляд из-под чуть сведенных к переносице бровей. И окаменевшая челюсть a la «соблюдайте спокойствие, все под контролем», тоже была ему знакома по многочисленным совместным операциям. Кэп предчувствовал неладное, и Тони поймал себя на мысли, что нервничает. Пресловутая «чуйка» Стивена Роджерса была ему известна еще по рассказам отца. — Мне нужно личное согласие каждого.

Стив взглянул на Беннера, и тот рассеянно кивнул, не отрывая взгляда от монитора, Лэнг нервно ухмыльнулся и смог выдавить:

— А я что? Я тут по приглашению. Ваш мир — ваши правила.

— Доктор Ларингейм? — француженка, которой Джарвис успел перевести сказанное, чопорно кивнула, проверила крепление датчика у Баки на плече и отошла.

— Тони?

Старк молчал дольше всех, явно скрывая раздражение. Он всегда считал, что Стиву нечего делать в лаборатории, если это не очередной эксперимент с суперсывороткой. К тому же он терпеть не мог подчиняться. Одно дело в критической ситуации внять гласу разума, на поле боя, где Кэп — опытней в разы, и совсем другое — тут, на своей законной территории сделать так, как скажут, а не так, как хочется.

— Нет, — медленно выговорил Тони, глядя Стиву прямо в глаза. — Прости, Кэп, но это моя лаборатория, и никого, кроме людей с научной степенью, я здесь слушать не намерен.

— Твое упрямство когда-нибудь слишком дорого обойдется всем нам, — веско сказал Стив. — И я настаиваю.

— Да что может пойти не так? Кэп, ничего с твоим обожаемым Баки не случится.

— А если ты ошибся, Тони? Надеюсь, ты понимаешь, что никакие извинения и никакое искупление не в состоянии вернуть человеку жизнь?

— Стив…

— Если я скажу «хватит», ты тут же все прекратишь, Тони.

Старк смотрел на него раздраженно, устало и обреченно одновременно.

— Я все понимаю, — наконец, сказал Тони. — Я же не слепой. Я видел… результаты вмешательств. Я не Зола, Стив. Я не собираюсь поджаривать твоего дружка или обливать его кости раскаленным сплавом вибраниума и адамантия. Да и нет у меня столько вибраниума, в конце-то концов!

— Если я скажу «хватит», ты тут же все прекратишь, — упрямо повторил Стив. — И если скажу «ложись» или «беги», ты тоже подчинишься. Все вы подчинитесь, каждый.

— Боюсь, если Барнса замкнет, бежать будет поздно, — ввернул Тони, и тут же поймал на себе тяжелый взгляд «Баки». — Ладно, хорошо. Прекращу, лягу, побегу. Давайте уже начнем. Развели мелодраму.

Баки откинулся в кресле и сжал зубы — манипуляции с чертовым разъемом никогда не были приятными. Стив устроился рядом и переплел свои пальцы с его. Крепко, надежно, одновременно поддерживая и удерживая — именно то, что надо.

— Смотри на меня, Бак, — приказал Стив. — Все будет хорошо, только смотри на меня и ни о чем не думай.

— Я не могу ни о чем не думать, когда смотрю на тебя, — Баки изогнул бровь и крепче сжал его руку.

— Поехали, — напряженно сказал Тони и подсоединил самодельный штепсель к разъему в ладони Баки.

Дальше все произошло настолько быстро, что если бы не реакции Стива, то не обошлось бы без локального апокалипсиса.

Яркий свет лаборатории мигнул, Джарвис уныло растягивая слоги произнес: «Тревооогаа» и замолчал, Баки изогнулся в кресле дугой, послышался оглушительный хруст костей и хриплый, вымученный вой. Стив выдернул из металлической ладони штепсель, Баки упал в кресло, глядя остекленевшими глазами, а потом ловко захлопнул открытый лючок на ладони и ухватил Тони за горло. Все это заняло не больше трех секунд.

— Баки, — тихо позвал Стив. Тот не отзывался, продолжая душить Старка одной рукой. — Все вон, — страшным голосом сказал Стив. — Немедленно.

Брюс молча подхватил под локоток побледневшую Ларингейм и догнал Лэнга уже у дверей.

— Баки, — Стив, даже не поморщившись от боли в сломанных, похоже, пальцах, осторожно обхватил его подбородок свободной рукой и заставил посмотреть в глаза. — Баки, ты слышишь меня?

В темно-синих глазах были лишь пустота и смерть. Смерть Тони, хрипевшего, извивающегося в хватке безжалостных пальцев, наваливающегося всем телом, но неспособного вывернуться.

— Баки? — Стив смотрел только на него, осторожно провел кончиками пальцев по скуле, коснулся губ, а потом обхватил за затылок и длинно, сильно, чувственно поцеловал. Раздался шум падающего на пол тела, первый судорожный вздох Тони, хрип, уже не предсмертный, но все еще болезненный, а губы Баки дрогнули в ответ, на затылок Стива легли металлические пальцы, очень нежные и осторожные сейчас, глаза прикрылись ресницами и снова широко распахнулись. Смерти в них уже не было. Было только узнавание и бесконечное радостное удивление.

— Бак? — снова позвал Стив, упершись своим лбом в лоб Баки.

— Стив, — солнечно улыбнулся тот. Так, как улыбался когда-то давно, до плена и войны. — Это ты.

— Я. Смотри на меня, ладно?

— Ладно.

— Я думал, ты умер.

— Я думал, ты меньше, — как когда-то давно ответил Баки, и сердце у Стива сжалось от дурного предчувствия.

— Что последнее ты помнишь?

— Что ты имеешь…— Баки хотел повернуть голову, чтобы осмотреться, но Стив ему не позволил.

— Скажи мне.

— Я повторял свои звание и номер, чтобы не забыть… Сержант три-два-пять-пять-семь… Ты за мной? Почему ты такой? Огромный. Это навсегда?

— Думаю, да, — грустно улыбнулся Стив и отодвинулся, давая Баки осмотреться.

Тони с трудом встал и теперь потирал горло, на котором расцветали лиловые синяки.

— Кто это? — спросил Баки. — Со мной работал другой. И лаборатория… Стив, что происходит? Я терял сознание от боли в ужасном сером бункере, а очнулся здесь. Ты стал в два раза больше, а этот хмырь совсем не похож на того психа, который… поверь, ты не хочешь этого знать.

— Этого хмыря зовут Тони Старк, — прохрипел Тони.

— Брат Говарда Старка?

— Его сын, — сказал Стив. — Бак, сейчас двадцать четвертое апреля две тысячи шестнадцатого года.

— Какого года? Стив, это шутка? — Баки побледнел и посмотрел на Стива полными страха глазами. Стив забыл, когда видел в глазах Баки страх. Наверное, тогда, когда тот падал в пропасть, о чем благополучно забыл.

— Нет, Бак. Мы… мы в будущем.

— Машина времени? ГИДРА изобрела машину времени?

— Почти. Не нервничай, смотри на меня.

— Я смотрю. Что с тобой произошло?

— Это долгая история. Я расскажу. Потом. Как только мы разберемся, что случилось. Ты мне веришь, Баки?

— Конечно. Всегда верил.

— Хорошо. Сейчас действительно две тысячи шестнадцатый год. Война закончилась. Мы победили. Ты забыл последние семьдесят четыре года.

— Хочешь сказать, — Баки облизал губы, продолжая неотрывно смотреть на Стива, — мне около сотни?

— Да. Как и мне. Мы оба накачаны сывороткой, изобретенной во время войны. Очень медленно стареем, быстро регенерируем, обладаем повышенной силой и скоростью. Последнее, что ты помнишь — как раз ее введение.

— Что я опять делаю в лаборатории? Да еще у Старка? Мы знаем Старка?

— Да. Это долгая история. Ее я тебе тоже расскажу. Ты мне все еще веришь?

— Мне приходится, — Баки еще раз огляделся и остановил взгляд на губах Стива.

— Мне показалось, или, — он поиграл бровями, дурачась, как когда-то очень, очень давно, — или ты приводил меня в чувство, делая искусственное дыхание?

— Тебе показалось, — ответил Стив, и на подвижном сейчас лице Баки застыло странное выражение — смесь нежности и отчаяния. — Я не делал искусственное дыхание. Я тебя целовал.

Баки приоткрыл яркий рот, глядя растеряно и в то же время — жадно.

— Я все-таки решился? Не прошло и ста лет, да? Мы…

— Да.

— Не хочу прерывать ваше трогательное воссоединение, — прохрипел Тони, — но не пора ли нам выяснить, что все-таки произошло?

— Не сегодня, — отрезал Стив. — Мы идем к себе, а ты… — в его голосе, только что мягком, бархатном, звякнул металл, — разберись, что произошло. Просмотри свои протоколы, что ты там еще делаешь.

— О, ну спасибо, Кэп. Что бы я делал без твоей помощи?

— Был бы мертв? — предположил Стив ледяным тоном. — Если память Баки не восстановится… — очень спокойно обронил он, — можешь забыть о каких-либо экспериментах вообще. Твои самоуверенность и безрассудство едва не убили его.

— Это он едва меня не убил!

— И чья в этом вина?

Баки переводил взгляд с одного на другого, и на лице у него была смесь удивления, любопытства и еще чего-то не до конца понятного. Стив с горечью подумал, что отвык от такого количества эмоций Баки. В этом времени его красивое лицо слишком часто ничего не выражало.

— Так что случилось? — наконец, спросил тот.

— Я расскажу. Встать можешь? — Стив наклонился к Баки и перекинул его правую руку себе через плечо.

Баки с трудом поднялся, его ноги разъезжались, как на коньках.

— Могу. Кажется.

— Кэп, остынь, — Тони промочил горло смесью кофе и виски и теперь смотрел более уверено. — Давай позовем доктора Ларингейм, пусть она осмотрит Барнса, вдруг у него какие-то значительные повреждения, с которыми не справится сыворотка? Ты сейчас его утащишь в свою пещеру, чтобы чахнуть над ним, как дракон над золотом, а он тем временем, не дай Боже, скончается от внутреннего кровотечения. Ты хоть представляешь, как его приложило током? При его-то апгрейде скелета?

— Ты чахнешь надо мной? — ухмыльнулся Баки.

— Еще как, — отозвался Тони. — «Мой Баки» и прочая чушь, обычно нашему стальному Кэпу не свойственная. Так что, Барнс, пройдешь обследование?

— Неа, — Баки ухмыльнулся нагло и задиристо, — я неплохо себя чувствую, только плечо ноет… Охуеть. Это… Стиви, это что?

Баки поднял к лицу обе свои ладони и уставился на них, будто видел впервые. В каком-то смысле так и было.

— Это, — Стив поцеловал его в центр металлической ладони, — это то, из-за чего мы оказались здесь. Причина, по которой ты забыл последние семьдесят с лишним лет.

— Я… у меня одна рука?

— Считать ты тоже разучился?— едко спросил Тони. — У тебя две руки. Одна из них — практически оружие массового поражения.

— Это протез? Стив?

— Я бы это так не назвал. Твоя левая рука ничем не уступает, а во многом даже превосходит правую.

Баки коснулся его груди металлическими пальцами и заметил:

— Только не в плане ощущений. Все равно, что цветы в противогазе нюхать.

— Зато стену-другую проломишь без проблем, — снова встрял Старк. — И шеи можно ломать, как спички. Удобно при твоем весьма удачном выборе профессии.

— И кто я? — Баки смотрел только на Стива, и в глазах его было сомнение в желании услышать ответ. — Кто я, Стив? И зачем мне ломать шеи?

Стив хмуро взглянул на Тони, и тот жестами показал, что готов, наконец, молчать.

— Идем, я все тебе расскажу.

Баки пристально взглянул ему в глаза, пытаясь что-то найти в них и, вздохнув, снова навалился на его плечо.

— Хорошее будущее. Я калека, ты великан, а у чертова Старка еще менее приятный сын, чем он сам. Идем в твою пещеру, почахнем. Я над дырой в памяти, ты надо мной.

Стив еще раз предупреждающе взглянул на Тони и вывел Баки из лаборатории.

В лифте Стив набрал на панели номер жилого этажа и приложил к датчику сначала свою ладонь, а потом ладонь Баки.

— Раньше в лифтах играла музыка, а теперь чтобы добраться к себе домой, нужно чуть ли не задницу показать, — сказал Баки, разглядывая Манхэттен сквозь прозрачную стену лифта. — И правда, будущее. Господи, Стив. Мне сто лет? Без шуток?

— Какие уж тут шутки.

— И всю эту сотню у меня был ты. Вот так, да? — он прижался к Стиву боком и бедром, вопросительно глядя в глаза. — Как давно мы вместе?

— Чуть меньше года, семь месяцев из которых мы не виделись.

Баки невесело хмыкнул.

— Позвольте отрекомендоваться — Баки Барнс, самый трусливый парень по эту сторону Атлантики.

— Глупости.

— Сто лет я смотрел на тебя и капал слюнями, чтобы потом вот так обрести и снова забыть даже тот жалкий недо-год, что мы провели вместе? Господи, целый век проебать.

— Язык, Бак.

— Ну, хоть это не поменялось. Воспитание миссис Роджерс времени не подвластно.

— Мы встретились чуть меньше года назад, а до этого я даже не… я считал тебя погибшим. На войне. Это долгий разговор, и я хочу, чтобы он произошел наедине, а не при камерах.

— Не при чем?

Стив вздохнул, вспомнив, как сам безуспешно пытался адаптироваться в чужом и сложном для него мире, пока не появился Баки. Потом все эти мелочи в виде камер и телефонов стали неважными, у него в жизни нашлось самое главное. Нашелся Баки.

— Нас сейчас может увидеть любой, у кого есть доступ к… короче, это место прослушивается. Как и весь небоскреб.

— Кем? — Баки чуть нахмурился, пытаясь уложить в голове ворох информации.

— Предположительно — Тони. Это здание принадлежит ему.

— И мы принадлежим? Иначе я не пойму, что мы делаем в этом гадюшнике, ты, если ничего не изменилось, терпеть не можешь быть на виду. Хотя, если учесть, как ты выглядишь… сложно выглядеть ТАК и оставаться незаметным.

— Господи, — Стив подавил желание приложиться затылком о стеклянную стенку лифта, — я думал, мы с тобой уже пережили сложный период привыкания к моему новому телу. Но, похоже, что нет.

— Давно ты такой?

— С сорок третьего.

— Чего? — Баки смешно округлил глаза, но потом поморщился, как от головной боли и уперся лбом Стиву в плечо. — Сейчас мы придем, я выпью цикория, и ты мне все расскажешь.

— Цикорий пить не обязательно. В этом времени мы вполне можем себе позволить настоящий кофе.

— Хоть что-то изменилось к лучшему. Вопрос о роде моих занятий, похоже, встал ребром. Вряд ли докеры могут себе позволить кофе, в каком бы времени они ни проснулись.

— Мы работаем на правительство, — ответил Стив, и тут двери лифта открылись. — Мы — супергерои.

Выражение лица Баки было бесценно, и Стив бы порадовался яркой смене эмоций, если бы обнимал сейчас своего Баки, ту хмурую его версию, которую так жадно целовал сегодня утром, стараясь хоть немного успокоить перед чертовыми экспериментами. Этот Баки был так же далек от себя утреннего, как Стив, которого он помнил, от теперешнего Капитана Америки.

— Эй, Кэп, все в порядке? — Наташа обеспокоенно поднялась из кресла, стоило дверям лифта закрыться у них за спинами. — Что-то вы рано.

— Вот кто здесь с приставкой «супер», — сказал Баки, разглядывая Наташу.

— Кто ты и что сделал с нашим хмурым Барнсом? — ухмыльнулась та. — Кэп?

— Это Баки, Таш. Он помнит себя только до сорок третьего, спасибо гению Тони Старка.

— Неожиданно, — Наташа отошла на несколько шагов, чтобы оценить композицию издалека. — По-моему, у тебя не только с памятью не в порядке, — сказала она Баки, наблюдая, как тот держится за живот бионической рукой, пока Стив пересаживает его на диван.

— Я в полном порядке, мэм.

— Знакомое словечко, — отозвалась Наташа. — Кэп у нас тоже мэмкал, пока не освоился. Пойду принесу сока. Тебе яблочный или апельсиновый?

— Стив сказал, у вас тут водится всамделишный кофе. Мне бы его, мэм. Если не затруднит.

Наташа хмыкнула и ответила, направляясь к кухне:

— Надо же, сколько вежливых слов за раз. Сколько вообще СЛОВ! Ради такого я даже капучинатор включу, не поленюсь.

— Капу… что? — спросил Баки.

— Такая трубочка, которая взбивает молоко в пену, — вздохнул Стив. — Как ты себя чувствуешь?

— Как будто сплю и не могу проснуться. А мы с тобой… правда, Стив? Ты со мной вот с таким, — он поднял свою металлическую руку на уровень глаз и принялся ее рассматривать. — Черт, я столько времени потерял. Где я был семьдесят лет?

— В плену. А я в коме.

— Веселое у нас будущее. Ну, теперь у меня хотя бы есть оправдание прое… гм… упущенному времени. С тобой.

Баки окинул Стива ласкающим, каким-то очень нежным взглядом, любуясь так искренне и открыто, что у Стива закололо в груди. Он вдруг подумал, а как часто Баки в этом времени смотрел на него — так? Только исподтишка, будто он что-то украл. Чертова ГИДРА, отнявшая у них столько времени и едва не отнявшая друг друга, стала вдруг еще ненавистнее.

— Мы будем жить еще очень долго. Наверстаем.

Баки улыбнулся ему тепло и немного грустно, будто до конца не верил, что это возможно, будто не мог переварить всего того, что сыпалось на его бедную голову, и Стив вдруг отчетливо вспомнил свои мысли о Баки тогда, в сорок третьем, после плена. Он вспомнил, как глядел на его измученное лицо, худые плечи, и явственно чувствовал надлом, какую-то кровоточащую язву, появившуюся там, в лабораториях. Ему иногда казалось, что стоит отвести глаза, и Баки не станет. Он сделает с собой что-то страшное, не вынесет, не сможет пережить все то, что с ним сотворили.

И тогда он сам себя назначал с ним в караул, часами сидел рядом с ним и говорил, говорил обо всякой ерунде, вспоминал прошлое, полуголодную юность, родителей, сестер Баки. Лишь бы не молчать, лишь бы не оставлять Баки одного с собой, вытянуть из него всю боль, заполнить светом, теплом, собой. Если он знал, если бы он только знал, насколько на самом деле был нужен, и как именно нужен, он не колебался бы ни минуты. Теперь оставалось лишь удивляться собственной слепоте.

— Кофе, — Наташа выдернула Стива из невеселых мыслей, оттянула внимание Баки на себя. — Что будете делать?

— Позвоню Ксавьеру для начала, — ответил Стив. — Если он помог один раз, может, у него получится снова.

— А если нет? — Наташа пристально следила за тем, как Баки обнюхивает чашку, блаженно прикрыв глаза, и делает первый глоток.

— Не знаю. Я не знаю, Наташа.

— У меня будет еще семьдесят лет, чтобы прожить их, — ответил за него Баки. — Если про сыворотку правда. Но как супергерой я теперь, боюсь, не очень. Даже не знаю, на что способна моя хм… рука. Если так можно выразиться. Даже думать не хочу, как ею… простите, мэм. Очень вкусный кофе.

Наташа весело, чуть удивленно фыркнула и поднялась.

— Не буду мешать познавать новое. Старк выжил?

— М. Я на это надеюсь, — после небольшой заминки ответил Стив. — Когда мы уходили, был жив.

— Надеюсь, его не четвертует юрист Барнса.

— Мой юрист?

— Ага. Славный такой парень, ведет почти все крупные дела наркобаронов.

Оценив удивленное лицо Баки, Наташа направилась к лифту, покачивая бедрами.

— Она тоже супергерой? Господи, какие ноги. Вот это время — штаны ничего не скрывают. И в кабаре ходить не надо.

— Да уж, — Стив вспомнил, как сам поначалу был шокирован современными нравами. И что до сих пор к ним так и не привык. — Одно радует — таким, как мы, теперь ничего не запрещено.

— Каким? — Баки взглянул на Стива и чуть улыбнулся. — А. Ты о…

— Я об отношениях между двумя мужчинами. Теперь это — разновидность нормы.

— И все знают? О нас?

— Догадываются. Ни ты, ни я, не особо любим проявлять эмоции на людях, но и не скрываемся особо.

— Не верю, — Баки откинул голову на спинку дивана и прикрыл глаза. — Черт, стоило быть в плену и потерять руку, которой даже не подрочить, наверное, толком…

— Бак.

— О, этот укоряющий тон, — Баки поставил пустую чашку на столик и похлопал по дивану рядом с собой. — Знал бы ты, как он на меня действует, реже бы укорял.

— Или чаще, — улыбнулся Стив. — Если у тебя какие-то планы, намлучше уйти к себе, тут все прослушивается и просматривается.

— У меня огромные планы. Гитлер со своим планом Барбаросса просто ребенок, играющий в войну, по сравнению с планами того, что я хочу сделать с тобой. Ты же… Не сочти за глупость, но ты же мне… господи, я не знаю, как спросить у собственного любовника о… Помоги же мне, Стив.

— Все, что захочешь, Бак. И в этом времени ты тоже не ищешь подходящие слова. Просто делаешь. Предлагаю тебе не менять эту привычку.

— Есть, капитан. Ты же капитан?

— Да. Пойдем.

Он помог Баки подняться, быстро коснулся его губ своими и повел в их комнаты, по дороге пытаясь решить, как им быть дальше

========== Часть 19 ==========

Стив помог Баки настроить душ, принес большое полотенце, предупредил, что воду экономить не обязательно, а вместо мыла можно использовать содержимое любой бутылочки, которую он увидит, кроме той, в которой пена для бритья.

Баки кивал, а потом замер, уставившись на себя в зеркало.

— Ебаные тапочки тети Мэри, — с чувством сказал он. — Что это? Ладно рука, всякое бывает, и такой классный протез всяко лучше культи, но это, — он провел по щекам, изучая щетину и подергал длинные волосы. — На бабу, конечно, не похож, но…

— Мне нравится. И тебе тоже, поверь.

— Ладно, — с сомнением протянул Баки. — Но меня на улице не узнала бы и родная мама.

— Я узнал тебя сразу, как увидел, — возразил Стив. — Мойся, я позвоню Ксавьеру.

— Это мой мозгоправ?

— Это телепат, помогавший тебе реабилитироваться после плена.

— Телепат? Я когда-нибудь перестану сам себе удивляться? Своим знакомствам, например.

— Вряд ли, — Стив улыбнулся, доставая телефон, — я до сих пор не знаю, на что конкретно способен Баки Барнс.

— Не поверишь — я тоже не в курсе, даже приблизительно. Странный он парень, этот Баки. Но у него отличный вкус, — он снова осмотрел Стива с головы до ног, — и современная мужская мода мне скорее нравится. Такие тесные штаны и футболка. В них я могу представить твое новое тело почти полностью. Ты… красавчик, мелкий.

Стив вернулся, притянул Баки к себе за шею и жадно, глубоко поцеловал, так, как сам научился недавно — лаская языком губы и нёбо, тесно прижимая к себе его всего, такого родного и бесконечно далекого сейчас. Он ласкал большими пальцами его скулы, перебирал волосы, гладил плечи и спину.

Баки стонал голодно и отчаянно, прижимался гибко, как кот, гладил живой рукой все, до чего мог дотянуться, а когда Стив переключился на его шею, выдохнул:

— О, Боже. Господи, да. Спасибо тебе. Я люблю это будущее. Я тебя люблю. Я всех готов любить, даже Старка, только не… Стиви… ты мой, да? Скажи мне. Скажи это.

Стив вместо ответа куснул его за шею, еще раз крепко прижал к себе и отстранился.

— Твой, чей же еще? Мойся, я жду тебя. Ты хочешь есть?

— Скорее, я хочу… заниматься любовью. Так еще говорят?

— Не знаю, Бак. Но мне нравится, как это звучит. Прости, мне нужно позвонить.

Стив вышел, а Баки еще несколько долгих минут касался губ кончиками пальцев и сжимал-разжимал металлический кулак. Голова кружилась, под ложечкой сосало, как при поездке на русских горках. За такое будущее он готов был пройти все круги ада, плен и даже мучительно умереть с десяток раз. Только чтобы Стив был с ним. Был ЕГО.

Баки не жалел, что обо всем забыл. Во-первых, если у него есть знакомый телепат, то потеря памяти — нормальное для него явление, он справится. Память вернется. Во-вторых, ему отчего-то хотелось хоть ненадолго забыть о явно невеселых событиях последних семи десятков лет, приведших к описанной Наташей хмурости, потере руки и привычке брать, не разговаривая. Явно он не в карты на раздевание в плену играл. И все эти намеки на профессиональное сворачивание шей… Воображение у него было что надо, но вот вспоминать… Пока что он был рад не помнить, но знал, что скоро начнет тяготиться неизвестностью. А пока он хотел Стива. Хотел до темноты в глазах, трясущихся рук и подгибающихся коленей.

Хотел снова пережить их первый раз, как первый поцелуй, раз уж представилась такая возможность.

От воспоминания о том, как Стив целовал его, жадно трахая языком, собственнически касаясь, прижимая к себе, не скрывая своего возбуждения, и в паху стало тесно и горячо. Он с трудом стянул узкие штаны и странное белье, стянул непонятную, но легкую и удобную обувь, встал под душ. Хотелось коснуться члена, привычно вспоминая Стива, но он одернул себя. Стив настоящий, хоть и подрос едва ли не вдвое и стал втрое тяжелее. Но это был все еще его мелкий, которого он до одури хотел уже добрых полтора десятка лет. А любил, наверное, еще дольше. Всегда.

***

Стив напряженно рассматривал экран телефона и пытался ничего не сломать. Желание убивать просто разъедало его изнутри, как какая-то смертельная, страшная болезнь. Он опять подвел Баки. Он позволил Старку почти обнулить его, стереть, уничтожить. Ксавьер предположил, что разъем, созданный Тони, запустил программу на полное стирание личности, чтобы Зимний Солдат не мог ничего никому выдать, если попадется живым, даже телепату. Стив впервые за много лет мысленно молился, благодаря Бога, в которого почти перестал верить, за то, что все-таки успел, вытащил чертов разъем и в этот раз удержал Баки на самом краю пропасти. Спас жалкие крохи, которым был бы несказанно рад еще два-три года назад. До того, как узнал Баки по-настоящему. Со всей его болью, неразговорчивостью, скрытностью, опасностью. Утренний Баки стал настолько его, насколько вообще может стать другой человек. И теперь Стиву казалось, что от его Баки, от того, кого он полюбил до беспамятства, отрезали половину, как отрезают у яблока чуть подбитый бок. Стерли всю боль, страдания, причиненный вред, оставив лишь сочную мякоть и хрустящую румяную кожицу.

Но он теперь отказывался считать половину — целым. Он скучал по горечи, затаившейся в уголках ярких губ, по своим попыткам достучаться, раскрыть, уговорить довериться.

Тот Баки, что остался в ванной, тоже был его. Он помнил его солнечную улыбку, дурацкие шуточки и незлобивость, легкость, веселость, почти ветреность. Но не хотел ему такой судьбы — долго и трудно ковать себя, проходя через горнило ГИДРЫ, жертвовать, мучиться, победить… и снова все потерять. Зачем тогда это все?

«Бесценный опыт, Стив», — вспомнил он слова Баки, и понял, впервые, пожалуй, отчетливо понял, как тот был прав. Сам Стив ни за что не захотел бы забыть ни одной минуты своей жизни. Не хотел забывать ни тоску, черную, тягучую, как патока, которой были наполнены две долгие недели после смерти Баки. Ни своего изумления новым миром, ни ошибок, ни глупостей — ничего. Все это делало Стива Роджерса им самим, и он не хотел быть другим. И был уверен, что этого-то и нельзя хотеть по-настоящему. Не с характером Баки.

И он сделает все от него зависящее, чтобы вернуть свое. Вырвать из лап забвения и ГИДРЫ. В этот раз — навсегда. Он больше не согласится ни на какие эксперименты, пусть весь мир катится к черту. А пока… пока он сделает Баки счастливым. Так, как может. Так, как Баки сделал его. Безумно, отчаянно счастливым. Нужным.

В дверь стучали, Джарвис сообщил, что это Тони, но Стив сейчас не мог видеть Старка — боялся, что довершит начатое Баки. Просто убьет. Теперь, когда он уже не боялся за жизнь Баки, не был зациклен на нем так, как в первые минуты после убийственного эксперимента, Тони нестерпимо захотелось врезать. И Стив знал, что, если позволит это себе, хоть на мгновение ослабит контроль, исправить сделанное будет невозможно. Потом он пожалеет, но это будет позже.

Баки — единственный, за кого Стив был готов убить, и он об этом знал. Тони же пребывал в счастливом неведении, иначе умотал бы в свой особняк в Майами, а не стоял сейчас под дверью, выстукивая раздражающий ритм и одновременно названивая на телефон.

Стив попросил Джарвиса передать Тони, чтобы тот как можно надежнее спрятался хотя бы до следующего утра, иначе он за себя не отвечает. А если тот подумает вскрыть электронный замок, то пусть делает это в бронированном костюме, если хочет жить.

Через десять секунд стук прекратился, и Стив выдохнул, огорченно рассматривая треснувший экран телефона. Все-таки не сдержался. Жаль.

Когда на пороге их спальни появился Баки, в одном полотенце, обернутом вокруг бедер, Стив молча притянул его к себе и сжал до хруста, не сдерживаясь, зная, что тот выдержит. Было страшно думать, что он чуть не потерял его навсегда. Снова.

— Ты что, мелкий? Задушишь…

— Я чуть снова не потерял тебя, Бак. Почему это случается раз за разом, и я ошибаюсь снова и снова?

— Потому что ты правильный, Стив, — ответил Баки. — Всегда выбираешь большее, жертвуя меньшим.

— Я больше никогда не пожертвую тобой, обещаю.

— Верю. Я все вспомню, Стив, вот увидишь. Отчего-то мне кажется, что я не хотел бы забыть насовсем. То, как мы были вместе. Как я впервые поцеловал тебя.

— Это я первым поцеловал тебя, — улыбнулся Стив, погладив его губы. — И первым сверху был тоже я, если это для тебя имеет значение.

Баки удивленно приподнял брови и чуть нервно облизал губы.

— Зачем ты мне рассказываешь? Покажи. Покажи мне, как это — когда мечты сбываются. Даже самые несбыточные.

Стив молча поцеловал его, совсем по-другому, не так, как полчаса назад — нежно, едва касаясь губами и языком, погладил напряженную спину, шею, развязал полотенце. Баки прижался к нему крепко, весь, жадно провел носом от плеча к уху, будто не мог надышаться. Стив только сейчас с удивлением понял, что тот побрился. Непривычно гладкая кожа обожгла нервные окончания, и так слишком чувствительные после пережитого стресса. Неистраченный адреналин вскипел, трансформируясь во что-то совсем иное. Стив не мог оторваться от Баки, видя в нем одновременно и веселого парня из довоенного Бруклина, и вечно хмурого Солдата, способного любить так, чтобы вокруг этого чувства, пронесенного через грязь и боль, снова создать себя заново, отстроить, вытянуть, оживить.

Стив любовался сменой эмоций на знакомом лице и пытался представить, как это было бы — тогда, с тем Баки, еще не отравленным ГИДРОЙ, не склеившим из разрозненных, часто не подходящих друг к другу кусков свою жизнь, с цельным, открытым, ярким и горячим, как солнечный свет.

Оказалось — легко. С Баки все было легко: танцевать, творить глупости, любить. Любить — особенно. Он был бесстыдно-жадным, голодным, ненасытным.

— Я хочу тебя. Хочу, — лихорадочно шептал он, расстегивая на Стиве джинсы. — Боже, ну и отрастил ты тело. Картинка. Горячий, большой, мой. Мой?

— Ну конечно, Бак.

— Господи, стрит флэш. Я чертов везунчик. Хоть и безрукий. Я тебя люблю, мелкий. Я так тебя… до слепоты, до… я слов таких не знаю, правда.

Он скользил губами от шеи к пупку, выводил языком узоры и никуда, совершенно никуда не спешил. Баки, которого знал Стив, был неотвратим, как цунами, с ним хотелось сдаться под напором, ухватиться за что-нибудь и отдаться на волю стихии, пока та не разметает, не разотрет, не затопит удовольствием, горячим, как лава, и таким же разрушительным.

Этот Баки был как бриз, ласкающий кожу — изменчивый и прихотливый, проникающий везде. Его хотелось поймать, подмять под себя, чтобы ощутить сразу и целиком. Когда он перевернул Баки на спину, тот только охнул, выгнулся бесстыдно, жадно, подставляя беззащитное горло.

— Хочу тебя, — одними губами шептал он. — Пусть у тебя уже это было — со мной, но я хочу тебя впервые. Сделай мне… сделай меня счастливым, мелкий. Я так долго смотрел издали, не смея даже мечтать, боялся навредить. Ты был такой хрупкий. Такой серьезный, так хотел настоящего, светлого чувства с хорошей девочкой. Я чувствовал себя грязным от мыслей о тебе. Но теперь нет. Теперь все правильно. Такое не может быть грязным. Я тебя люблю. Люблю, понимаешь?

Стиву хотелось кричать, орать во всю глотку от смеси чувств, от целого их коктейля, бурлившего внутри. Он не ждал от Баки слов. Он знал, как тому тяжело говорить о чем-либо, не касающемся простых вещей. А чувства не были простыми для того, кто долго был их лишен. И теперь Баки, его Баки топил Стива во всем этом: в чувствах, словах, в откровенных, очень интимных прикосновениях. В глубине его глаз Стив видел чувство, которое постоянно пытался разглядеть раньше, но теперь оно рвалось на поверхность, выплескивалось через край, и омывало теплой волной, заставляя по-новому верить. Сильнее — если такое вообще возможно, глубже, полнее. Теперь Стив не сомневался ни доли секунды. Не знал, не помнил, как считал себя чуть ли не жертвой на алтаре. Потому что Баки не требовал жертв, он сам отдавал все, что у него было, всего себя, целиком, ничего не оставляя ни для кого другого.

«Так было всегда, — подумал вдруг Стив, чувствуя, как вздрагивает под ним Баки. — С самого начала. Тогда и теперь, чуть меньше года назад, просто я был слеп, как крот».

— Стив, — глаза у Баки были цвета летнего неба, они и были небом, — давай же. Господи, как хорошо. Я готов на весь мир крикнуть, как мне хорошо с тобой. Окно открывается? Пусть все знают, весь Нью-Йорк.

— Черт, Бак, — Стив толкнулся в него, как впервые, соединяя воедино их двоих и, наконец, себя самого. — Я тебя люблю. Ты мой, слышишь?

— Да! — Баки почти крикнул, хрипло, громко, рванулся навстречу, жадно оплетая собой, затягивая, как в омут. — Я твой. Я всегда, с самого начала был твоим. Я ни с кем — так. Веришь? Не мог. А с тобой я могу все. Я король мира. Я — почти бог.

Стив застонал в голос, впервые позволяя себе кричать, колотить спинкой кровати о стену, отбивая куски штукатурки. От такого Баки у него сносило все преграды, он был рекой, которой открыли шлюзы, он наполнял собой мир. У него был Баки.

Баки был жадным, требовательным, трогательно шумным. У него буквально не закрывался рот, и Стив до полуночи узнал о себе много нового. Это было как откровение. Он никогда не думал, что может значить так много, что он один может заменить собой мир. Баки крутил им, как хотел, жадно любил Стивом себя, любил их двоих. Казалось, его нет отдельно от Стива, а, может, так и было.

Когда, наконец, Баки обессилено вытянулся поверх него на истерзанной кровати, придавив своим немаленьким весом, казалось, ни один из них вообще не сможет пошевелиться. Никогда. Но, напившись воды из графина, он вдруг сказал:

— Я хочу наоборот. Классная вещь эта сыворотка. Нас точно создавали для войны?

Стив усмехнулся и медленно развел ноги.

— Видимо, какой-то побочный эффект. Ты всегда говорил, что эмоции мешают работе.

— Я дурак. Эмоции, чувства — единственное, ради чего стоит затевать такое грязное дело, как жизнь. Рождаешься в муках, живешь в грязи и умираешь там же. Только вот мне повезло. У меня есть ты. И я собираюсь испытывать с тобой все, что только можно, пока не сдохну. А это, если я правильно понял, произойдет не скоро. Так что, пока память не вернулась, и я снова не погряз в муках совести и желании приложиться головой о ближайшую стену, давай пользоваться моментом.

— Откуда ты… — Стив со стоном выдохнул, когда Баки дотронулся до него там, внизу, совершенно определенным образом, — про муки совести?

— Ну, я как бы сам с собой живу не первый год. Могу предположить, что понаделал… всякого. Считаю, что не имею права прикасаться к своему сияющему Стиви грязными руками. Но пока я об этом не помню, можно сделать вид, что все не так. Что я достоин тебя, не тяну за собой в пропасть и не отравляю тебе жизнь.

— Господи, Бак. Сколько мусора у тебя в голове.

— А! Еще я калека и ты со мной из жалости. Теперь, вроде, все. Господи, — он вжался лбом в плечо Стива и коротко застонал. — Ты гребаное совершенство, Роджерс. Всегда был, а теперь просто выглядишь так, как заслуживаешь. Кто в здравом уме посчитает себя достойным? Да я наверняка от комплекса неполноценности скончаться готов. И от страха потерять.

— Баки… я бы ответил, и аргументировано, о том, какой ты идиот, но видишь ли, пока твои пальцы у меня в заднице, культура речи, боюсь, будет хромать на обе ноги и третью подволакивать. Так что делай, что собрался, и уж поверь — кричать я буду не от жалости.

Баки цокнул языком.

— Ай-яй-яй, хороший мальчик Стив Роджерс сказал слово «задница». Кому-то пора вымыть рот с мылом.

Стив рассмеялся и потянул его на себя, еще ближе, так, что между ними не осталось ни миллиметра, и поцеловал.

— А про «кричать» мне нравится. Я постараюсь оправдать твое доверие, капитан Роджерс.

— Еще честь отдай.

— Так я… уже. Господи… О, Господи… Стиви, скажи, что тебе не больно, потому что я… потому что мне… мне охренетительски хорошо. Черт. Я идиот. Я счастливый чертов гребаный идиот, если думал, что тебя можно кем-то… что я несу? Все, заткнулся.

— Давай, Бак. Мне тоже охренетительски…

Баки, казалось, обезумел. Если бы глаза могли гореть в темноте, они бы, наверное, отсвечивали колдовским светом, потому что то, что он творил, было за гранью человеческих возможностей. Да и не был Баки просто человеком. Он был лучше. Просто лучше для Стива.

Когда под утро, наконец, сдалась и сыворотка, гулявшая у них в крови, и кровать, у которой подломились все ножки разом, они устроились на матрасе, тесно переплетясь друг с другом, и заснули в один миг.

Чтобы через час проснуться от крика Баки, который, казалось, разбил мир на осколки.

***

Баки кричал и кричал, выгнувшись дугой и вцепившись себе в волосы. На одной ноте, почти не переводя дыхание. Его ноги скребли по матрасу, рвали простыни, а металлические пальцы, казалось, вот-вот проломят хрупкий висок, лишь бы прекратить эту боль.

Стив пытался зафиксировать его руки, не давая навредить себе, но в который раз убедился — Баки невероятно, нечеловечески силен.

— Бак, очнись. Что с тобой? Баки, это я.

Баки кричал и кричал, и Стив, с трудом найдя в разгромленной любовью комнате телефон, нажал экстренный вызов. И снял блокировку с замка на входной двери. Потом натянул на себя тонкие спортивные штаны и обернул бедра Баки простыней. Тони, Скотт и доктор Ларингейм появились через две минуты.

— У него конвульсии, — через Джарвиса сказала доктор.— Вы его удержите, Капитан, чтобы я могла сделать укол?

— А он подействует?

— Я увеличу дозу, не волнуйтесь. Готовы?

Стив навалился на Баки всем телом, фиксируя здоровое плечо, и доктор молниеносно всадила в него иголку, вставленную в пистолет.

Баки обмяк через долгие десять секунд. Все это время Стив удерживал его, как мог.

— Что это было? — хрипло спросил он, как только Баки перестал выгибаться и кричать.

— Мне сложно судить без предварительного анализа, но очень похоже на сильнейшую мигрень.

— Головная боль? Но…

— Возведенная в степень, Капитан Роджерс.

— Это повторится?

— Вы не дали мне обследовать сержанта Барнса сразу после инцидента, так что я ничего не могу сказать наверняка. Это было очень неосмотрительно с вашей стороны.

— Баки больше не будет участвовать ни в каких экспериментах, — Стив мазнул взглядом по Тони, стараясь держать руки при себе. — В том числе и в медицинских. Хватит.

— Вы, надеюсь, понимаете, что даже с сывороткой у вашего друга мало шансов при кровоизлиянии в мозг? — доктор нахмурилась и ласково провела ладонью по длинным волосам Баки. Стив подавил в себе желание выкрутить ей запястье.

— Хорошо. Есть безопасные методы диагностики?

— Мы можем снова сделать сканирование, — впервые подал голос Тони. Выглядел он неважно — с темными кругами под глазами и суточной щетиной. — Кэп, у меня есть информация. Ты достаточно… остыл, чтобы не сломать мне что-нибудь важное, если я продолжу?

— Я едва сдерживаюсь, чтобы тебя не убить, Тони, — ровно выговорил Стив, сжимая ладони на коленях. — Я очень стараюсь, но, если с Баки произойдет что-то непоправимое… снова произойдет, я за себя не ручаюсь. И честно предупреждаю об этом всех присутствующих.

Тони сжал переносицу и устало вздохнул.

— Хорошо. Я вызову ребят с носилками. Перевезем Барнса на медэтаж, там и поговорим.

Он быстро сказал что-то в телефон и поднялся.

— Пойду настрою сканеры. Мне… мне жаль, Кэп.

Стив сжал руки в кулаки и ничего не ответил, глядя на бледное лицо Баки.

На медицинском этаже было тихо — шесть утра не самое напряженное время. Баки лежал на койке в просторной палате бледный и строгий, спокойный. Таким Стив не видел его никогда и надеялся не увидеть еще лет сто. Оливия (доктор Ларингейм настаивала на обращении по имени) еще раз все проверила и запустила сканер. Тонкая полупрозрачная пленка виртуального монитора отобразила проекцию тела Баки, окрашенную разными цветами, значения которых Стив не знал.

— Особых повреждений нет, — перевел Джарвис слова Оливии. — Ни кровоизлияний, ни гематом, ни переломов. Мозговая деятельность замедлена, как и дыхание, но это действие коктейля седативных препаратов. Если я правильно понимаю механизм, вскоре повышенный метаболизм мистера Барнса справится с лекарствами, и он придет в себя. Нужно время.

— Спасибо, — коротко ответил Стив, продолжая смотреть только на Баки. — Я останусь здесь.

— Я попрошу, чтобы тут установили еще одну кровать.

— Не стоит. Я все равно не засну.

Оливия успокаивающе коснулась его плеча и вышла, опустив жалюзи на прозрачной стене палаты и на двери.

Стив тяжело опустился на стул у кровати Баки и взял его за руку. Он готов был сидеть так столько, сколько понадобится.

— Кэп, — стоило доктору покинуть палату, как на ее пороге появился Тони. — На два слова.

— Говори, — не поворачивая головы, отозвался Стив.

— Выйдем.

— Я с места не сдвинусь, пока он не очнется.

— Да ему слоновью дозу вкатили, он может до вечера проспать.

— Значит, буду сидеть до вечера. Что ты хотел?

— Упрямец, — Тони зашел в палату, взял второй стул и оседлал его, развернув спинкой к груди. — В руку Барнса, в сам разъем, была встроена небольшая программка-вирус. Она предназначена для одной единственной цели: запроса свой-чужой. Если на запрос через долю миллисекунды не поступает правильный ответ, на электроды, встроенные в мозг, подается электрический импульс, стирающий память.

— Как Чарльз и предполагал.

— Вы выяснили, сколько памяти осталось?

— Да. Баки помнит… помнил все до сорок третьего, когда он попался Золе. Я тогда освободил его в последний момент, он почти умер. И вот снова. Теперь по моей вине.

— Стив…

— Старк, я доверил тебе самое… все, что у меня оставалось.

— Мне…

— Нет. Тебе не жаль, а если бы и было, мне до этого нет никакого дела. Как тебе нет дела до Баки. Для тебя он всего лишь забавный механизм, киборг, работающий на непонятном горючем, а для меня… В твоих интересах, чтобы с ним не случилось ничего непоправимого.

— Господи, Роджерс…

— Стив? — Баки выдохнул имя едва слышно, но Стив тут же склонился к нему, сжал в руках живую ладонь и улыбнулся.

Тони смотрел на него и понимал, что никогда по-настоящему не знал Стива Роджерса, потому что не видел его таким. И лучше бы не видел. Он вышел из палаты, потому что смотреть, как минуту назад пустой, выжженный дотла Стив наполняется вдруг нежностью, как светом, целует руки человеку, который меньше всего для этого подходит и выглядит при этом настолько молодым и счастливым, что впору забыть, что это тот самый Кэп, который во время операций больше напоминает совершенного боевого робота, а не человека.

— Бак? Что болит? — Стив наклонился совсем низко, чтобы слышать, и на мгновение коснулся приоткрытых губ Баки.

— Воображение, — ответил тот.

— Что произошло?

— Я упал в пропасть. Сорвался и упал. Падал и падал. Так страшно. Пытаешься спиной нащупать какую-то опору, руками за что-то ухватиться, а вокруг лишь холодный плотный воздух, который ничерта не держит. А потом удар и боль. Я никогда не испытывал столько боли. Я, кажется, обмочился даже. И сознание потерял. А потом меня волокли по снегу. В теле не было, наверное, ни одной целой кости. Я был как неполный мешок с кукурузой. Чувствовал, как обломки костей цепляют друг друга, рвут мышцы. Хотел умереть и не мог.

Стив крепче сжал его ладонь и ощутил, как к горлу подкатывает ком. Он хотел сказать, как ему жаль, и не мог выдавить ни слова. Баки пошевелился, чуть заторможено повернул голову и посмотрел на него.

— Что такое, мелкий? Опять груз вины за целый мир? Иди сюда. Я сейчас, конечно, не в том состоянии, чтобы предложить тебе развлечься, но полежать рядом смогу. Забирайся.

— Это медблок Башни.

— Да срать я хотел, что это. Хоть застенки ГИДРЫ. Ты — моя собственность. Я тебе клеймо выжгу, как племенному быку. Мы с тобой в одной постели спали, когда на Манхэттене небоскребов было — раз-два и обчелся.

Стив устроился рядом и обнял Баки одной рукой.

— Где мы живем? — неожиданно спросил тот. — Ну, когда не спасаем мир и не предоставляем Старку свои великолепные тела для живодерских экспериментов?

— В Бруклине. На 21-й авеню.

— Хорошее место, почти на берегу. Давай вернемся домой? Мне тут не нравится. Все на виду, жратва никуда не годится, на меня смотрят так, будто боятся и с удовольствием посадили бы в клетку.

— А если с тобой что-то случится?

— А что, тут все приспособлено для лечения суперсолдат? Скажи, хоть кто-нибудь в этом гребаном будущем знает, как лечить твой насморк?

— У меня не бывает ни насморка, ни астмы, ни венерических заболеваний.

— Последнее особенно ценно, — Баки улыбнулся и провел металлической ладонью по его щеке. — Черт. Все время забываю об этой штуке. Кажется, я теперь знаю, откуда она взялась. При падении руку оторвало совсем, я видел желтую кость и кровь на снегу. Много крови. Я не знал, что у меня столько есть.

— Бак… мне так жаль.

— И мне. Постой. Ты что, думаешь, в этом есть твоя вина? Ты смотришь как тогда, когда разбил любимую вазу миссис Роджерс, Стив.

— Я не удержал тебя. Я даже не искал. Просто поверил, что ты мертв.

— Стив. Любой бы поверил. Ни один нормальный человек не выжил бы. И я сам оттуда упал, если помнишь. И за Золой с тобой сам пошел. Ты что сейчас делаешь? Пытаешься отнять у меня свободу выбора? Взвалить все на себя? Ты хоть немного уважаешь меня?

Стив грустно улыбнулся и провел по щеке Баки ладонью.

— Пегги тоже тогда так сказала. Что ты выбрал сам, и я должен…

— Эта сучка просто мечтала запрыгнуть на твой член. Я ей мешал, как кость в горле. Постой-ка, — Баки ухмыльнулся уголком губ, — да она ведь и запрыгнула. Помню, вернулся мой малыш Стиви на два часа позже, чем совещание закончилось. Глаза безумные, за милю шанелью несет, и спать завалился, как подкошенный. Ну, думаю, заездила его королева Виктория, чтоб ее, Картер.

— Бак.

— Господи, ты краснеешь, — Баки улыбнулся уже по-настоящему. — Одно радует. Картер — старая развалина, если вообще жива еще, а мы с тобой из постели не вылезали почти сутки. Ну, с перерывом на кошмары и душещипательные разговоры. Вот это старость, я понимаю. И хочу домой. Надеюсь, там кровать попрочнее. И прослушку мы с тобой убрали, верно?

— Верно.

— Ай да я, ай да молодец.

— Молодец, — не стал спорить Стив. — Встать сможешь?

— Смогу, конечно, транквилизаторы почти разложились, а так я здоров, как бык. Только воображение еще побаливает.

— У меня тоже.

— Больше ничего тебе не расскажу, мелкий. Что было, то прошло, — Баки попытался встать, но Стив его удержал и, пристально глядя в глаза, попросил:

— Не закрывайся от меня, ладно? Я весь твой, и хочу, чтобы ты тоже был моим до конца.

Баки притянул его за шею и поцеловал.

— Я отдал тебе все, что у меня есть хорошего. А в моей грязи не ковыряйся, не нужно. Мне бы самому как-то это пережить. Я смогу. Я, наверное, уже это сделал — выжил, нашел тебя, добился взаимности.

— Ты сможешь, ты уже смог, но ты не обязан быть один, понимаешь? У тебя есть я.

— Я помню. Просто есть некоторые вещи, о которых не говорят тем, кого любят, особенно, если это взаимно. Кстати, я вспомнил, откуда у тебя такая шикарная задница, — Баки не скрывал, что хочет сменить тему, и Стив ему это позволил. — Ты чуть себя не угробил, Роджерс, а теперь лежишь тут со скорбью всего еврейского народа на лице и ханжески требуешь подробностей превращения меня в чудовище. А сам-то ты мне много про Эрскина и Старка рассказал? Или, скажешь, это была увеселительная прогулка? Для тощего астматика, готового загнуться от простуды четыре раза в год? Ты чуть не отнял у меня себя, даже не спросив, и при этом считаешь, что…

— Ты всегда мастерски валил с больной головы на здоровую, — улыбнулся Стив.

Баки ухмыльнулся в ответ и спросил:

— Ты вообще спал?

— Нет.

— И не ел.

— Угу.

— Мы трахнулись — сколько? Раз двадцать? Потом я хлопнулся в обморок, как девица при виде члена, а ты…

— Вижу, тебе лучше.

— Мне охуитительски… — Баки замер, будто что-то вспомнив, и расплылся в широкой улыбке, — нет, это слово оставим для особых случаев. Здесь оно не подходит. Хоть ты рядом, но мы оба одеты и…

— Тогда было охренетительски, — поправил Стив, тоже улыбаясь. — Если я верно понимаю нюансы, это разная степень превосходной степени прилагательного «хорошо».

Баки присвистнул.

— Молодец, Роджерс, мисс Уолдсон бы тобой гордилась.

— При ней я бы никогда не решился произнести «хорошо» в настолько превосходной степени.

— Как говорила миссис Роджерс, «Джеймс Бьюкенен Барнс, вы дурно влияете на моего мальчика».

— Иногда слишком хорошо.

— Не здесь же, — Баки комично поднял брови и облизал губы. — Поехали? У нас тут много вещей?

— Только твое оружие.

— О! Вот что я хотел бы увидеть почти так же сильно, как тебя без одежды. Свои игрушки.

— Пойдем, покажу.

— И то, и другое?

— Игрушки здесь, остальное — дома.

— Идет. Рота, подъем! Да здравствует Капитан Америка! Да, это я тоже вспомнил. Ну надо же. Я заполучил самого крутого парня в мире, я везунчик.

— Самый крутой достался мне. Увидишь свои игрушки — поймешь.

Стив встал сам и помог подняться Баки. Тот сносно держался на ногах, но все-таки с координацией движений у него было не очень. Стоило им дойти до двери, как на пороге снова появился Тони.

— Эй, я, конечно, все понимаю, но сбегать, едва очухавшись от перенесенного криза…

— Мы едем домой, — сказал Стив, перехватив Баки удобнее.

— Роджерс, это…

— Глупо и безответственно, — подсказал Баки, ухмыляясь. — Все, как я люблю. А вот выставлять свои привязанности напоказ — нет.

— Стив, — Тони устало потер лицо, но проход не освободил, — если твой рободружок загнется, ты придешь бить мне морду и будешь, в принципе, прав, но проблема в том, что мне мое лицо дорого как память о лучших временах, когда я еще не связался с толпой ненормальных, называющих себя Мстителями.

— Говард тоже красиво заливал, — поделился Баки. — Сделал из Стива красавчика, за что мы оба, конечно, благодарны, но риск для жизни рядом с такими сумасшедшими учеными, как Старки, всегда превышает допустимый уровень. Предпочту отлежаться дома, там на меня не будут глазеть и тыкать всякими разными штуковинами, как палкой, чтобы убедиться, что я еще не сдох.

— Когда ты молча прожигал меня взглядом, было лучше, — ответил Тони. — Понятия не имел, что ты знаешь столько слов.

— И это я еще только культурные использую, — растянул губы в фальшивой улыбке Баки. — Понимаешь, тут Стив, у него душа нежная, не принимает грязи, но для тебя я найду пару словечек, подходящих таких. Крепких.

— Бак.

— Ладно, мелкий, давай выбираться. Старк, ты отойдешь или тебя подвинуть?

Тони молча освободил дверной проем, сказав Стиву в спину:

— Я знаю, как работает рука Барнса. Порылся в архивах отца и понял, что к чему.

— Рад за тебя, — отозвался Баки, которого Стив почти тащил к лифту. — Папа бы тобой гордился.

— Энергия Тессеракта, — сделал контрольный выстрел Тони. — Лучшая технология ГИДРЫ.

— Это такая синяя хрень? — Баки неловко развернулся, едва устояв на ногах. Стив его подхватил. — Стив, ты помнишь те пули, от которых люди просто исчезали? Дум-Думу очень нравились. В Аззано такого добра навалом было.

— Я буду ждать в конференц-зале жилого этажа через час, — сказал Тони. — Приведите себя в порядок, позавтракайте и приходите. Будем разбираться, — никаких экспериментов, — Тони примирительно поднял ладони, увидев выражение лица Стива. — Забиться в свою бруклинскую нору вы всегда успеете.

С этими словами он ушел, но Стив видел, чего ему стоило не сутулиться, не опускать плечи. Тони Старк не любил ошибаться, а ошибаться фатально он любил еще меньше.

========== Часть 20 ==========

— Матрас или любопытство — вот в чем вопрос, — сказал Баки, когда они вернулись в свою разгромленную комнату. — Спать охота — сил нет. Да и поесть бы не помешало. И игрушки посмотреть.

— Давай отложим, я позвоню Тони.

— Неа. Не люблю все эти топоры, занесенные над головой. Люблю все выяснить и только потом спать. А так как спать я теперь буду рядом с тобой…

Стив усмехнулся и поцеловал его.

— Давай примем душ и закажем поесть?

— Боюсь, если ты пойдешь в душ со мной, до «поесть» может не дойти. Не глумись над убогими, Роджерс, уйди куда-нибудь, пока я еще в состоянии держать руки где-то еще, кроме твоей задницы.

— Тогда я на кухню, посмотрю, что там есть. Ты сам справишься?

— Господи, ты наседка, что ли? Конечно, я справлюсь. Вряд ли это сложнее, чем сворачивать шеи или чем там я теперь зарабатываю на жизнь.

— Мы спасаем мир.

— Ага. Верю. Так что там с едой?

— Иду, — Стив еще раз поцеловал его и ушел на общую кухню, пытаясь подавить какой-то совсем уж собственнический инстинкт, приказывающий ему вернуться и самому вымыть Баки, чтобы убедиться, что с ним ничего не случится: ни нового приступа, ни внезапного переключения в боевой режим, ни просто депрессии. К последним новый Баки был не склонен, а вот Баки довоенного образца впадал в меланхолию каждый раз, как ему отказывала очередная красивая девчонка. Или же были другие причины, к которым Стив был слеп, глух и нем. Черт бы побрал его черствость и неумение разбираться в отношениях с людьми. Да у него и отношений-то ни с кем не было, кроме Баки. У него никогда, по сути, никого кроме него и не было. И двадцать первый век этого не изменил.

В холодильнике нашлось сырое мясо на стейки и овощи. Стив решил, что стейк-то он не испортит, тем более, Баки раньше любил мясо хорошо прожаренным. Говорил, что они не так часто могут себе позволить стейк, чтобы есть его сырым, как какие-то дикари.

Когда толсто нарезанные куски мяса уже томились на сковороде, а овощи были нарезаны в глубокую желтую миску из толстой керамики, на кухне появилась Наташа.

— Эй, Кэп, — позвала она, прижавшись туго обтянутым джинсой бедром к барной стойке. — Помощь нужна?

— Заправь салат, пожалуйста.

Наташа молча взяла масло, соль, специи и оттеснила его от миски.

— Вообще-то я о другом.

— Я знаю. Спасибо, но я справлюсь сам.

— Мы справимся, — поправил его Баки от двери. На нем была футболка с надписью «Невинность» и спортивные штаны. Обувью он пренебрег, а мокрые волосы стянул в низкий хвост. — Прости, не знал, где чьи вещи, а потому надел, что нашел. Хотя эта футболка вряд ли твоя.

— Она как раз его, — подала голос Наташа. — Подарок Клинта.

— Роджерс потерял невинность, когда Клинта на свете не было, если, конечно, этому шутнику не стукнуло девяносто, — ухмыльнулся Баки.

Глаза у Наташи хищно сверкнули при виде порозовевшей шеи стоящего к ней спиной Стива.

— Я знала, — улыбнулась она, — что кто-нибудь все-таки не стал ждать милости от природы и взял все в свои руки.

— Я не хочу это обсуждать, — сказал Стив, снимая стейки с огня и раскладывая по тарелкам.

— И никогда не хотел, — кивнул Баки, садясь за стол, — парни у костра на привале вечно трепались о женщинах, а наш бравый командир отмалчивался, считая, что не вправе говорить о даме в таком ключе.

— Я и сейчас так считаю. Ешь.

— Ну, я не дама, так что можешь не беречь мою честь, — ухмыльнулся Баки. — Отличный стейк, прожаренный, как я люблю.

— Я помню. И тебя я тоже не собираюсь ни с кем обсуждать.

— Я тебя тоже, мелкий. Мэм, вы…

— Я только салат, — сказала Наташа, — и не мэмкай, Барнс, умоляю, у меня от этого слова мурашки по коже.

— И как теперь обращаются к красивым дамочкам? Эй, детка?

— У Барнса, которого я знала, слово «детка» имело пренебрежительный оттенок. Так что давай Наташа или Романов и на «ты», идет?

— Идет, — легко согласился Баки. — Ты тоже можешь звать меня Баки. Только не Джеймсом, у меня от этого имени зубы сводит. С детства ненавижу.

— Ты… никогда не говорил, — ответила Наташа. — К тебе многие тут так обращаются.

— Значит, — после секундного раздумья сказал Баки, — в моей жизни случилось дерь… кхм, что-то серьезнее детской травмы, и это перестало иметь значение.

— Видимо, — безо всякого выражения повторила Наташа. — Хорошо, Баки. Надеюсь, ты потом не придушишь меня за это. Когда все вспомнишь.

— Только не говорите мне, что я еще и таких красоток душу, — застонал Баки. — Что-то моя жизнь похожа на полное… хм…

— Только на работе, — «утешила» его Наташа. — И если тебе станет легче, то я вполне могу за себя постоять.

— Уф, — Баки утер воображаемый пот, — просто гора с плеч.

У Стива, молча наблюдавшего за этим представлением, зазвонил телефон.

— Да. Через пять минут, — ответил он, и, заметив взгляд Баки, пояснил: — Телефон. Переносной. Долго объяснять, я и сам до конца не разобрался.

— Телепорты не изобрели? — с ухмылкой поинтересовался Баки, дожевывая последний кусок мяса.

— Ты удивишься, — вернул улыбку Стив, — но один скандинавский бог, Тор, именно телепортом сюда и попадает.

— Тор, — скептически заметил Баки.

— Да.

— Тот, который с молотом.

— Мьёльнир — звезда, — сказал Стив, будто это все объясняло.

— Сын Одина.

— И брат Локи, будь последний неладен.

— И Локи, да. Тот, который родил коня, и ему зашили рот.

— Коню? — с улыбкой переспросил Стив. — Такие подробности личной жизни Локи мне не известны, но…

— В этом мире.

— Да. Я понимаю, как это звучит, но это правда. Кстати, удар Мьёлнира о мой щит дает интересный эффект…

Баки встал и положил живую ладонь Стиву на лоб.

— Вроде жара нет. А звучит все так, будто ты это выдумал в бреду скарлатины. Такое уже бывало раньше, в детстве.

— Я сам иногда не до конца верю во все это.

— Интересная у вас тут жизнь, если ты не врешь, мелкий.

— Я никогда не вру, — ответил Стив.

— Ну да, — поддел Баки. — А кто сказал миссис Роджерс, что идет в кино со мной, а сам пошел пешком на другой конец Бруклина, чтобы вздыхать под окнами этой, как ее. Рыжей.

— Кэтти, — вздохнул Стив. — И спасибо, что прикрыл.

— Для чего еще нужны друзья, — усмехнулся Баки. — Но, если теперь ты соберешься на другой конец Нью-Йорка, чтобы вздыхать у кого-то под окнами, я буду очень разочарован в тебе, Ум, Честь и Совесть нашей Нации.

— Не соберусь.

— Ловлю на слове. Эти россказни о молоте Тора, конечно, увлекательны и познавательны, но как там Старк, это же он звонил на твой странный телефон, больше похожий на… даже не знаю, на что.

— А. Да. Одевайся, идем.

— Я выгляжу голым?

— Ты пойдешь в этой футболке?

— Мне надеть фрак? Кстати, у меня есть фрак?

— Не думаю. Ладно. Надеюсь, Тони переживет твое появление.

— Ну да сколько ему, пятьдесят? Сердечко может не выдержать.

— Ему меньше. Наверное. И уж точно меньше, чем нам.

— Ну, мы-то еще ого-го, а он нервный, глаз дергается.

— У меня у самого от тебя иногда глаз дергается, — поставил точку в их бессмысленной и бесконечной дискуссии Стив, не признаваясь даже сам себе, насколько он скучал по таким вот разговорам, которые могли начаться с обсуждения новой марки сигарет и закончиться сетованием на дороговизну шелковых чулок. Баки был горазд трепаться, тогда это утомляло, а теперь вот вызывало ностальгию.

— Эй, мелкий, — Баки поднялся за Стивом и принялся собирать тарелки, —что бы сказала твоя мама, если бы ты не убрал за собой со стола? Или тут есть прислуга?

— Роботы, живой прислуги не видел, — Стив вернулся и открыл посудомоечную машину. — Давай сюда.

— Плохая идея прятать грязную посуду, пусть и в специально предназначенное для этого место. Пахнет отвратительно.

— Это посудомойка. Надо включить.

Баки молча наблюдал, как Стив засыпает порошок в специальное отделение и нажимает кнопку. Машинка зашумела, и Баки вздохнул.

— Не понимаю, кого может интересовать моя рука, если тут вокруг полно такого.

— Твоя рука даже для этого времени — шедевр робототехники.

— Поверю на слово. Идем? Мэм, разрешите откланяться, — Баки шутливо поклонился молча наблюдавшей за ними Наташе и устремился за Стивом, снова уткнувшимся в телефон.

***

В конференц-зале ждал Тони и, судя по всему, занимался этим уже давно.

— Ну, наконец-то, — выпалил он, когда Стив и Баки зашли. — Классная футболка, Барнс, хотя сомневаюсь, что она тебе подходит.

— Снять? — с ухмылкой спросил Баки.

— Боюсь, моей психике такого не выдержать. Итак…

— Мистер Старк, мы не спали больше суток, если не считать того времени, что я был в отключке, — перебил его Баки. — Так что, если можно, поделитесь только результатами своих размышлений. Все равно мы сейчас думаем только о матрасе в спальне на полу.

— Мы? Вот это единодушие. Хотя, учитывая то, во что превратилась спальня, это не удивительно.

— Зависть — ужасное чувство, — доверительно наклонившись к Тони, заметил Баки. — Но мы здесь не для этого, да? ГИДРА контролирует меня? Руку? Я могу задушить Стива во сне?

— Нет, — твердо ответил Тони, — по информации, которую я все-таки успел снять через разъем, никаких управляющих механизмов, кроме тех, что встроены Барнсу в мозг, в руке нет. Меня больше беспокоит источник энергии этой бионики. Тессеракт не изучен полностью и, наверное, никогда не будет изучен. А потому никто не сможет дать гарантий, что Барнс не исчезнет однажды, как те ребята из кинохроники, в которых попадали пули, наполненные той же субстанцией, что сервоприводы и управляющие магистрали руки. Один пробой, крошечная утечка - и последствия могут быть непредсказуемы.

Стив смотрел, не отрываясь, будто хотел убедиться, что Тони говорит правду. Видимо, что-то для себя решив, он спросил:

— Что можно сделать?

— Многое, — без заминки ответил тот. — Оптимальным вариантом будет заменить энергетику на более изученную. Например, на запатентованную СтаркИндастриз технологию холодного ядерного синтеза. Как в моем реакторе, как в двигателях хэлликэриэров. Я произвел расчеты… изготовление всего необходимого и монтаж займет не больше двух недель.

— Цена вопроса? — спросил Баки.

— Расходы я беру на себя, — ответил Тони.

— Нет, — отрезал Баки, не дав Стиву открыть рот. — Либо меняй это все на то, что мне по карману, либо оставляй, как есть, либо демонтируй, если есть угроза жизни Стива.

— Угроза есть, но…

— Я понятия не имею, чем сейчас занимаюсь и сколько в звонкой монете мне приносит профессия спасителя мира… — Тони фыркнул, и Баки добавил: — формулировка не моя. Я ничего не помню, а потому использую разведданные. Так вот, я понятия не имею, могу ли себе позволить твою технологию, но если нет…

— У меня есть сбережения, — сказал Стив. — Компенсация за те годы, что я проспал во льдах, спасши перед этим Нью-Йорк, рента за награды, жалование за семьдесят лет…

— Господи, — Тони закатил глаза и потер лоб, — два упрямых идиота. Да есть у Барнса деньги. Во всяком случае, половину исследований и так оплачивал он, как и работу специалистов.

— Ничего себе! — Баки заложил обе руки за голову и крутанулся в кресле. — Стив, у меня есть мотоцикл?

— Есть, — улыбнулся тот.

— А, ну тогда ладно. Хорошее будущее, почти все мечты сбылись. Лучше поздно, чем никогда. А что касается руки, то придется подождать, пока я все не вспомню.

— То есть… — начал Тони.

— То есть ты мне чем-то неуловимо не нравишься, мистер Старк, и я пока понять не могу, это первое впечатление или обоснованная жизненная позиция. И пока я это не выясню, никакие суперразработки СтаркИндастриз я себе в руку пихать не дам. Тем более за мои же собственные деньги.

— Технология ГИДРЫ — опасна.

— Разве? — поднял брови Баки. — Ну, тогда она опасна уже лет… семьдесят-семьдесят пять? Думаю, ничего глобального за пару недель не произойдет. Не хочу принимать решение, будучи частично недееспособным или как там называются всякие сумасшедшие, которые по закону не могут отвечать за себя и свои поступки?

— Баки, ты не сумасшедший, — вмешался Стив.

— Стиви, я тебя назначаю собственным опекуном, душеприказчиком, да хоть чертом лысым, можешь попытаться меня убедить лечь на стол прямо сейчас, но подумай — вдруг у меня есть причины не делать этого, но я о них забыл? И тебе не рассказал. Черт его знает, что было у меня в голове, когда я подпустил Старка к себе с молотком и зубилом и позволил ему закоротить меня настолько, что память отшибло. И если доводить до этого снова, я хочу трезво, со всем знанием дела взвесить все «за» и «против». А сейчас я этого сделать не могу. Прости.

— Я и не собирался тебя уговаривать.

— Если эта штука рванет, — подал голос Тони, — то я отказываюсь…

— И тут мы переходим ко второму номеру нашей программы, — перебил его Баки. — Мы едем домой, я и Стив, прямо сейчас, и твоя неплохая для пятидесяти лет задница будет в безопасности, идет?

— Ну и хамло, — Тони, казалось, был так удивлен тем, что Барнс вообще мог обратить внимание на его задницу, что начал возражать с опозданием: — Вам лучше остаться.

— Нет.

— Теперь я понимаю, кто из вас сверху, — задумчиво сказал Тони, понимая, что Стив не собирается спорить с Баки.

— О, только давай без шуточек про подкаблучников и прочую ересь, — поморщился Баки. — Господи, в веке, где телефон умещается на ладони, всех все равно не перестает волновать вопрос, кто кому подставляется.

— Мне все равно, кто кого в ваших отношениях, пока это не влияет на общую безопасность.

— Тони, — веско обронил Стив, нахмурившись. — Разговор сворачивает не туда. Мы едем домой, а потом к Ксавьеру, и пока Баки все не вспомнит, не будем ничего делать с его рукой

— Пришли мне счет за мебель, Старк, — сказал Баки, поднимаясь, — если я осилил покупку мотоцикла, на починку кровати как-нибудь наскребу.

— Все-таки происхождение ничем не вытравить, — с досадой сказал Тони.

— Бруклин, — ухмыльнулся Баки от дверей, — неискореним.

========== Часть 21 ==========

В гараже Баки только спросил, не относится ли Большой Бу к семейству танков, и, получив ответ, что нет, забрался на пассажирское сидение. Ехали молча — Баки рассматривал сильно изменившийся город, а Стив пытался отогнать смутное чувство тревоги. Ему вспоминались слова Баки: «…вдруг у меня есть причины не делать этого, но я о них забыл? И тебе не рассказал», и он думал, сколько же между ними этого несказанного.

Стив любил Баки. Тогда, в юности, как друга, нет, больше — как брата, которого у него никогда не было; сейчас — так, как вообще можно любить, и братская, человеческая составляющая этого чувства никуда не делась. Несмотря на легкость, с которой Баки сходился с людьми, на самом деле хорошо его знали немногие. Его считали шумным, болтливым, недалеким даже, но никто и понятия не имел, что в по-настоящему сложные, почти страшные моменты это все слетало с него, как шелуха.

Стив знал Баки так долго и хорошо, что ему с ним было легко. Он видел его грани — когда тот рисуется, стараясь казаться веселым и легким на подъем, когда специально старается казаться глупее, чем есть, а когда — просто, искренне валяет дурака. Стив именно поэтому никогда не верил ужимкам Старка, не принимал их за чистую монету и не относился всерьез к белоснежным улыбкам, не доходившим до глаз, напускной веселости и сарказму, потому что видел, как Баки за такой маскировкой прячет себя настоящего. Он мог часами нести чушь, чтобы окружающие не замечали его усталости и страха. Так было в голодные времена юности, когда они оба работали почти круглыми сутками. Баки тогда еле дышал от усталости и напряжения, но все равно, стоило поблизости оказаться кому-то третьему, как он включал режим «у меня все ОК», только чтобы избежать пристальных взглядов.

После плена Баки подолгу смотрел в одну точку, как сейчас смотрел в окно на огромные экраны и рекламные щиты, но стоило кому-то из ребят спросить: «Как дела, Бак?» как тот тут же начинал что-то рассказывать и зубоскалить, словно отгораживаясь пестрой ширмой ото всех. Первое время он включил в этот список и Стива, на все расспросы отвечая «все хорошо, мелкий», а потом часами сидел в карауле, почти не шевелясь. И тогда начинал говорить Стив.

Сейчас страшно было именно оттого, что Баки снова встанет на старые рельсы, загудит весело и беззаботно, и будет отстукивать одно и то же «все хорошо, все отлично». Стив не стал лезть к нему в Башне, потому что это было бесполезно. Баки чувствовал, что за ними все время наблюдают, и все уговоры и расспросы наткнулись бы на стену из того же «все ОК».

Баки был настоящим только в их комнате и сразу после приступа. Ему было страшно. Страшно узнать о себе что-нибудь ужасное, страшно ничего не вспомнить, сделать глупость, облажаться, сглупить. В Башне он был на чужой территории, на минном поле, и вел себя соответственно. Баки, помнивший себя полностью, не утруждался маскарадом, защищаясь по-другому — он просто никого к себе не подпускал. Рубил на корню все попытки приблизиться одним лишь взглядом. И это было еще одной причиной в длинном списке, почему Стив не любил Башню — Баки в ней переходил в режим глухой обороны. Чуть-чуть приоткрылся он только в утро их небольшого каминг-аута, да и то Стив не мог поручиться, что в этом он не пошел навстречу его желаниям.

— Как ты на самом деле?— спросил Стив, как когда-то спрашивал в караулах, устав рассказывать очередную ничего не значащую историю о тетушке Анне, разводившей кур в Висконсине.

Баки, не поворачивая головы, ответил:

— Хреново, но могло быть хуже. Шесть из десяти, если десять — падение в пропасть.

— Голова болит?

— Ноет правый висок. Пришельцы правда существуют?

— Правда. Не меняй тему. Поговори со мной.

— О чем? О том, что я гребаная бомба в центре Нью-Йорка, да еще и без памяти?

— Не думаю, что те, кто создавал твою руку, допустили бы, чтобы… она сломалась вот так запросто.

— Я тоже так не думаю. Что не значит, что шансов нет совсем. В ГИДРЕ тоже люди работали. Нелюди, вернее, но это не значит, что они не ошибались.

Стив молчал, обдумывая положение. Забрать Баки домой было плохим решением, но в Башне они оба были, как в клетке с видеонаблюдением, и душевное равновесие Баки волновало его не меньше, чем физическое. Оливия сказала, что приступы будут повторяться, возможно, станут легче, и дала седативы. «Это просто сильная боль, капитан Роджерс, — сказала она, — как мигрень. Опасности для здоровья нет, если сержант сам себе не навредит». Стив надеялся, что сможет удержать Баки в следующий раз. Что тому не придется снова приходить в себя в медблоке. Баки мог вспомнить все, что угодно, очнуться кем угодно, потому что он никогда, никому, даже Стиву не рассказывал, как из него сделали Зимнего Солдата, и через что для этого пришлось пройти. Стив не хотел, чтобы Баки заперли в палате для буйнопомешанных или кололи седативами, как дикое животное. Они справятся сами, как всегда справлялись.

— Мы справимся, — сказал он вслух. — Мы всегда справлялись, и сейчас справимся.

— Думаешь, нужно заменить эту синюю непонятную субстанцию в руке на другую не менее непонятную субстанцию от Старка?

Стив как раз остановился на перекрестке и дотронулся до плеча Баки.

— Думаю, нам нужно хорошо попросить Наташу порыться в архивах ГИДРЫ и поискать файлы о тебе. Может, там есть…

— Инструкция, — закончил за него Баки. — Робот Баки мейд ин ГИДРА. Регламент технического обслуживания и руководство по технической эксплуатации. Могу сказать, как эта книжка выглядит. Красная такая, со звездой на обложке.

— Ты вспомнил что-то еще? — обеспокоенно спросил Стив, трогаясь с места.

— Да. Был короткий приступ. Я задремал, пока ты ходил к доктору Ларингейм. Красивая, кстати, женщина. Я бы приударил, если бы не был влюблен в тебя, как Квазимодо в Эсмеральду.

— Ну и сравнения. Почему ты не сказал?

— Чтобы ты меня в медотсек поволок? Кстати, когда-то мне нравился Гюго. В школе. Когда не надо было вкалывать по двадцать часов в сутки, чтобы выжить. Сейчас как-то получше с выживанием, верно?

— Верно. Так что за красная книжка?

— Не знаю, — Баки подышал на стекло и написал на нем что-то, но быстро стер ладонью.

— А если без «я не знаю».

— Тогда в ней что-то похожее на заклинание. Кто-то читает его и — бах. Никаких лишних сомнений «могу ли я», «хочу ли я».

— Триггеры, — коротко сказал Стив. — Слова на русском, переводившие тебя в режим Зимнего Солдата.

— Слова, — горько сказал Баки. — За этими словами целая жизнь, Стив. Каждое выдирало кусок души с корнем, оставляя пульсирующую красную дыру. А из нее хлестали ярость и ощущение собственного могущества. Я — супер-оружие супер-державы. Lenin, partija, komsomol. Я — острие клинка, занесенного над горлом… и прочий бред. Господи, что творится у меня в голове. Надо поспать, иначе я свихнусь.

— Я так понял, приступы во сне случаются? Может, вернемся?

— Да ни за что. Доктор же сказала, что мои мозги выдержат. Ни кровоизлияний, ничего, просто боль. Подумаешь — голова болит. Будто со мной хуже не случалось.

— В том-то и дело, что случалось. И я хочу это прекратить. Сколько можно страдать, Баки? Не пора ли начинать жить?

— Я пытаюсь. Поэтому мы едем домой. В Башне я чувствую себя как в зоопарке. «Ой, какой медвежонок. Мам, а если я его поглажу, он укусит?»

Стив промолчал. Он и сам там себя чувствовал немногим лучше.

Припарковавшись, Стив открыл багажник и вытащил из него большую тяжелую сумку с оружием и маленькую — с одеждой. Баки рассматривал мотоцикл, стоявший на соседнем месте со смесью восхищения и неверия.

— Это он, да? Это наш?

— Да. Один из двух, второй в Башне остался.

— Какую красоту научились делать.

— Идем, он никуда не денется. Надо поспать, завтра прокатимся.

Баки привычно перехватил у Стива тяжелую сумку, будто тот до сих пор был хилым заморышем, и пошел за ним, постоянно оглядываясь на мотоцикл.

Квартира явно давала понять, что сборы были поспешными: на диване в гостиной валялась домашняя одежда Баки, кровать в спальне была перепахана вдоль и поперек, на столе стояли чашки с присохшим к стенкам чаем, а во второй спальне, переведенной в разряд оружейной, открытый шкаф светил полупустыми полками.

— Уютно, — слабо улыбнулся Баки. — Я когда-то спал отдельно?

— Да, первое время. Сделай чай, я перестелю постель.

— Что мы на ней делали?

— Опаздывали, — улыбнулся Стив. — Никогда не мог тебе отказать. Ни в чем. Вот и сейчас мы тут, вместо того, чтобы…

— Мы дома, а не в террариуме, и это главное.

Баки кинул сумку в углу «оружейной» и подошел совсем близко.

— Ты рад, что все так? Нет, не то, — он стоял рядом, но не прикасался, — ты счастлив? Тебе хорошо со мной? С вот таким.

— С каким? — Стив погладил его по щеке и вопросительно посмотрел в глаза.

— С таким, без парадных красочных перьев. Отчего-то мне кажется, что за годы в ГИДРЕ я поистерся, посерел и стал тусклым, как затертый пятицентовик, который слишком долго был в обращении.

— Я никогда не обращал внимания на твою показушность, Баки. Я люблю тебя настоящего.

— Ты меня настоящего не знаешь, — Баки отошел на несколько шагов, чтобы видеть Стива полностью. — И я надеюсь, что это так и останется. Я постараюсь быть лучше, чем есть. Для тебя.

Он ушел на кухню, чтобы через минуту спросить:

— Ни плиты, ни чайника, что я должен тут сделать, мелкий?

Стив сжал переносицу и пошел к нему.

— Меняемся, ты застелешь постель, белье в шкафу на самой верхней полке, а я сделаю чай и бутерброды.

— Меняемся — это хорошо, — привычно натянул маску Баки, но она тут же сползла с него: — Я тебя люблю. Я помню, как мне сказали, что тебя нет. Лучше бы я умер. Я готов был умирать сотни раз, но зная, что ты жив. Они мне газету показали. Я тогда… не делай так больше. Не раньше меня. Не раньше, чем убедишься, что я мертв и не воскресну, а лучше для верности отруби мне голову. Я больше не хочу жить в мире, где нет тебя. Что угодно, только не это.

Стив сгреб его, прижал к себе и долго не мог отпустить, заново переживая его смерть там, в ущелье.

— Хорошо, — наконец, смог выдохнуть он. — Обещаю. Снова.

— Значит, я уже об этом просил. Не так уж много и поменялось, значит.

— Для меня вообще ничего не изменилось, Бак.

Баки отодвинулся и долго, пристально смотрел ему в глаза.

— Мне очень повезло в жизни. Повезло, несмотря ни на что. Я хочу, чтобы ты помнил, что я счастливчик. Ты делаешь меня таким. Какую бы грязь я ни жрал, ты все равно отчего-то… любишь меня, — с удивлением произнес он.

— Да.

— Делай чай, я пойду, пока на меня опять не нашло. За что точно могу быть благодарен красным и ГИДРЕ, так это за то, что научили вовремя затыкаться. Полезный навык.

— Баки…

— Пьем чай и заваливаемся в постель, мелкий. Все потом, голова раскалывается, в глаза будто песка насыпали. И мне отчего-то кажется, что стоит задремать, мне на голову опять выльется бочка дерьма. Давай не оттягивать неизбежное.

Когда Стив заглянул в спальню, Баки уже спал, натянув на голову простыню и свернувшись в тугой клубок на самом краю широкой кровати. Эта поза была так похожа на ту, которую принимал он сам, когда его когда-то в юности пинали ногами, что сердце в который раз болезненно сжалось. Баки, которого он знал в этом веке, поначалу спал на спине, вытянув руки по швам, а когда они стали спать вместе — тесно прижимаясь, оплетая Стива собой, будто боялся потерять. Заснуть с ним, а проснуться где-то еще.

Стив разделся, по привычке аккуратно складывая одежду, и обнял Баки со спины, устраиваясь рядом. Тот тут же перевернулся, навалился сверху, вжался в Стива, горячий и тяжелый, уткнулся губами в шею и задышал тихо-тихо, нечеловечески редко, будто привык подолгу обходиться без воздуха.

Стив позволил себе скользнуть в сон, усталость навалилась разом, и ее тяжесть не была такой приятной, как тяжесть тела Баки рядом. Под веками поплыли разноцветные круги, и Стив провалился сразу глубоко, в блаженную темноту без сновидений и чувств, будто умер ненадолго.

Чтобы проснуться от того, что правый бок начал замерзать, а в кровати стало пусто. Оглядевшись, он обнаружил, что уже почти ночь, значит, он проспал не меньше восьми часов, что само по себе было много, а если учесть, что он не заметил, как ушел Баки, то вообще выходило за рамки нормы.

Поднявшись, Стив быстро натянул штаны и футболку, обошел квартиру. Баки не было нигде, даже в шкафу (туда он заглянул в последнюю очередь). Впрыгнув в кроссовки и набросив куртку, он взял ключи от квартиры, но замер на самом пороге, вспоминая. Баки-солдат мог пойти куда угодно, но вот Баки из его детства совершенно точно выбрал бы одно-единственное место. И начать нужно было именно оттуда.

Положив ключи на место, Стив открыл дверь, ведущую к черному ходу и вышел на пожарную лестницу. Он редко бывал здесь, но все-таки следил за тем, чтобы задняя дверь хорошо открывалась на случай непредусмотренного тактического отступления — военные привычки было не вытравить ничем, да он и не пытался.

Тихо поднявшись на самый верхний этаж, Стив подтянулся на руках и оказался на крыше. Чуть поодаль он заметил красный тлеющий кончик сигареты и ощутил запах дыма. Баки был там.

Стив опустился рядом с ним, плечом к плечу, и молча посмотрел на засыпающий город. Баки тоже не спешил нарушать условную тишину, лишь прикурил новую сигарету от той, что дотлела почти до фильтра.

— Помнишь тетю Мэри? — спросил Стив. — Ту, у которой было три кота. Толстые такие?

Баки тихо хмыкнул и ничего не ответил, да Стиву это и не было нужно. Точно так же он находил Баки во время караулов и говорил, говорил, пока тот не начинал отвечать, не выбирался из тьмы, в которой бродил, глядя невидящими глазами прямо перед собой.

— Одного звали Рокфеллер, и он был толще всех котов, которых я видел после. А ведь сейчас для котов есть специальный корм, который…

— Поцелуй меня.

Стив оборвал себя на полуслове и коснулся горьких от дыма губ. Баки ответил сразу — жадно, будто боялся, что его оттолкнут.

— Я хотел этого каждый раз, как ты заводил бесконечные истории про тетушек и дядюшек. Смотрел на твои губы и думал — что, если сказать? Попросить? И каждый раз трусил, боялся потерять то, что есть. У тебя была Картер, а у меня был только ты — друг, которого просить о таком было неправильно. И хоть мне не нравилась твоя королева Виктория, объективно она была великолепна. Я просто… не хотел делиться тобой. Ни с кем. Пару раз я чуть не сказал это вслух, но потом вспоминал, каким пьяно-счастливым ты от нее возвращался, и… не смог и рта открыть. И Картер тут ни при чем, дело было в тебе.

— Я не знал, что есть путь короче. К тому, чтобы расшевелить тебя, — улыбнулся Стив в волосы Баки. — Думал, что знаю тебя, а оказалось — ничуть.

— Ты просто был чистым, правильным, тебе и в голову не могло прийти, что я…

— Просто я дурак и слепец, Баки.

— Просто я грязнее, чем ты мог предположить. Теперь я точно это знаю. Но не могу, не хочу отказываться от тебя.

— Я тебя никуда не отпущу, что бы ты о себе ни вспомнил. Ты мой. Любой. Весь. Расскажи мне, Бак. Не держи это в себе.

— Я не настолько сошел с ума, чтобы валить это на тебя. Это просто случилось, это уже закончилось. Я выжил. Я здесь, у меня есть ты. У меня есть мотоцикл, куча оружия и ты. Чего можно еще желать?

— Забыть?

— О таком нужно помнить, чтобы ценить каждый глоток неотравленной воды, каждую порцию вкусной еды, сон, воздух, жизнь. Я не хочу забывать, во что мне обошлись свобода и долголетие.

— Не отталкивай меня.

— Никогда, — Баки обнял его крепче. — Я плакал. Поначалу, во сне. Мне снилось, что мы купаемся в океане. Ты тонкий, как тростник, а вода голубая-голубая, как твои глаза. Я плыву за тобой, а ты тонешь, тонешь, и мне не дотянуться. Тогда они стали замораживать меня. Я перестал видеть сны. Но все равно, когда долго был вне своего хрустального гроба, вспоминал. Урывками. Всегда только тебя. Я остался — условно — человеком, потому что вспоминал, что ты считал меня таковым. У оружия не бывает привязанностей, а у меня была. Значит, я не совсем… не до конца, понимаешь?

— Да. Прости меня, Бак.

— Прекрати. Я везунчик, верно? Я чертов счастливчик, потому что выбрался из этого дерьма и сумел наскрести в себе сил, смелости и человечности для того, чтобы найти тебя. Измазал тебя своим… собой. Наверное, я не прав и так не честно, эгоистично, но я не могу, физически не могу быть отдельно.

— Ты правильно поступил. Если бы я только мог сделать так, чтобы тебе не пришлось…

— Не бери в голову, — преувеличенно бодро перебил его Баки. — Идем, ты замерзнешь, не лето все-таки.

— Мне сейчас проблематично замерзнуть, но ты прав. Идем.

— Кто-то обещал чай с бутербродами.

— Кто-то уснул раньше.

Баки спрыгнул на лестницу совершенно бесшумно, что при его весе было за гранью человеческих возможностей и обернулся.

— Научишь меня пользоваться всей той техникой будущего, чтобы я не умер с голода и не заставлял тебя постоянно стоять у плиты?

— Вокруг полно ресторанов, Бак. Надо научить тебя пользоваться кредиткой.

— Это такие деньги?

— Да. Виртуальные.

Баки тихо фыркнул и начал спускаться.

— Скоро секс виртуальный выдумают.

— Наверняка уже выдумали, но я привык по старинке.

— Хорошая мысль, — Баки почти удалось улыбнуться, и он толкнул дверь, придержав ее для Стива. — Приступы становятся легче. Такое впечатление, что чем меньше пустого места остается в голове, тем меньше боли.

— И… до какого времени?

— Руку мне уже приделали. Думаю, середина пятидесятых. Меня вывернуло, так что в ванную не ходи, пока я там не уберу. И, кстати, тебе Старк жизнью обязан. Я пятерых техников придушил, очень не люблю, когда меня трогают после обнуления.

Стив снова его обнял. Что можно было тут сказать?

Они ужинали (или завтракали?), когда зазвонил телефон. Стив взглянул на свой, а потом с удивлением произнес:

— Это, кажется, у тебя.

Баки пошел на звук и достал тонкий сэндвич из пластика, напичканный электроникой, откуда-то из-под кровати.

— Номер не определен.

— Не отвечай.

— Я понятия не имею, как, даже если бы и хотел, — Баки отложил телефон и снова принялся за бутерброд. — Эти штуки отслеживаются? — спросил он после короткой паузы. — Ну, как радиоточки какие-нибудь.

— Да.

— Я достаточно извалялся в дерьме, чтобы навлечь на тебя неприятности? Имею в виду, может ли кто-нибудь, кто знает, что эта штука у меня, определить, где я нахожусь, прийти сюда и устроить разборки?

— Может.

— Но? Есть же «но», по глазам вижу.

— Но мы живем тут довольно долго и особо не скрываемся, так что эти непонятные «они» могли прийти, и не раз.

Баки молчал, постукивая пальцами по столешнице, и минут через пять ответил:

— Без воспоминаний чувствую себя голым. Еще вчера, после первой порции, нормально было. Я понятия не имел, на кого работал, казалось, что все осталось в прошлом, но вот сегодня я понимаю, чем рискую. Тобой. Я готов рисковать кем угодно и чем угодно, кроме тебя.

— Я не беззащитен, Бак.

— Знаю. А потому я собираюсь проспать ближайшие дни, раз уж это так работает. Если во сне я вспоминаю. Мне лучше уехать. На какую-нибудь ферму, в лес, в глушь. Минимизировать ущерб. Они никогда не считали сопутствующие миссии смерти и разрушения чем-то важным и учили этому меня. Тебя никто такому не учил, да и не мог бы ты научиться, а потому…

— Висконсин, — после минутного размышления решил Стив. — Я там унаследовал ферму тети Анны. Хотел продать, но… Я еду с тобой.

— Стив.

— Я тоже не собираюсь тобой рисковать.

Баки посмотрел куда-то сквозь него, быстро обдумывая что-то, а потом сказал:

— Тогда выезжаем прямо сейчас. Надеюсь, ты выспался, потому что первому вести тебе. По крайней мере, пока не выберемся из города, при таком количестве машин на улицах я не справлюсь.

— Хорошо. Я сообщу в Башню. Упакуй вещи и свою страшную сумку. Лишнего не бери, сейчас в любой глуши можно купить все. От гвоздя до внедорожника.

Они собрались за полчаса и вышли в прохладную весеннюю ночь, загрузили в машину два рюкзака и тяжело брякнувшую «страшную сумку», Баки погладил блестящий бок мотоцикла, будто извиняясь, забрался на заднее сидение и надвинул кепку на глаза.

— Я подремлю, может, еще что-то вспомню. Буду кричать — не буди.

— Бак.

— Стив, я хочу вспомнить. Первые четыре часа за рулем ты. Глядишь, к утру доберемся. И… спасибо. Не знаю, стою ли я этого всего, но я рад, что не один.

— Стоишь, — скорее, сам себе сказал Стив. — Еще как стоишь.

========== Часть 22 ==========

Баки не кричал, но через час стал тонко подвывать на одной ноте, нервно вздрагивая всем телом. Стив никогда не слышал, чтобы Баки издавал такие звуки — страшные и жалобные одновременно. Он помнил, что обещал не будить, но вынести это было невозможно. Стив съехал в специальный карман, остановил машину и забрался к Баки на заднее сидение. Вытащив из чехла плед, он завернул в него Баки и прижал к себе, аккуратно, чтобы тот не проснулся. Казалось, ужасные звуки стали немного тише. Стив укачивал его, закрыв глаза и прижавшись виском к волосам, и минут через десять Баки снова крепко уснул, а Стив, аккуратно уложив его, снова пересел за руль.

В Висконсине он был без малого девяносто лет назад, на ферме тетушки Анны, в семилетнем возрасте. Тогда у нее, еще молодой женщины, умер муж, и мать взяла Стива с собой на похороны.

Он вспоминал долгое путешествие на поезде, а потом на какой-то повозке (в глушь, где была ферма, тогда еще не проложили дорогу), они добирались до места почти сутки. Сейчас хорошая дорога и мощный автомобиль сократили время в пути в несколько раз, но Стиву отчего-то было жаль неторопливости двадцатых, с их шумными, быстро растущими городами и бесконечными кукурузными полями, прочерченными неровными ниточками грунтовых дорог.

Навигатор показывал, что до места остается всего около ста пятидесяти миль, когда Баки на заднем сидении наконец пошевелился.

— Где мы?

— Два с половиной часа до места. Как ты?

— Хреново, — Баки перекатился на спину, потом сел и потянулся за бутылкой воды. — Ну и дерьмо.

— Подробности будут?

— Нет, — Баки чуть помолчал, посмотрел на свою металлическую руку, сжал-разжал кулак и поймал взгляд Стива в зеркале заднего вида. — Устал? Давай я поведу.

— Не устал, скоро будем на месте. Предложил бы тебе поспать еще, но не стану.

— Да уж, — Баки откинулся на спинку и прикрыл глаза. — Думаю, мне хватит недели. Надеюсь, за это время никто не придет взыскивать долги, которых я не помню, а потом я буду готов.

Стив молча сжал руль и несколько раз моргнул, прогоняя усталость. Рассветало, поля слева и справа от дороги окрашивались в ни с чем не сравнимые оттенки розового, которые можно увидеть только утром, а он надеялся, что и для Баки вслед за долгой ночью придет рассвет.

***

Ферма была старой. В последний раз Стив был тут два года назад, ездил сменить обстановку после того, как понял, что Баки жив, но быстро найти его не получится. Тогда он готов был опустить руки, но это место своим спокойствием и умиротворенностью вдохнуло в него новые силы. Теперь Баки был с ним, и хотелось надеяться, что ферма тетушки Анны поможет и ему. С трудом открыв вросшие в землю ворота, он припарковался на заросшем травой пятачке перед домом и обернулся к Баки.

— Добро пожаловать в Висконсин. Температура за бортом шестьдесят градусов выше нуля, малооблачно. Приятного отдыха.

Баки фыркнул, сбиваясь с мрачного настроя, и благодарно сжал его плечо. Видимо, надеялся на лучшее не один Стив.

Но лучшее происходить не спешило: Баки мучили кошмары, его выкручивало и выворачивало, он кричал каждый раз, как пытался уснуть, а к концу второй недели начал просто тихо поскуливать во сне. Он почти не говорил, отгораживался от Стива, не искал прикосновений, почти не ел и надолго уходил бродить по окрестностям.

Стив не лез. Решил, что Баки знает, что Стив тут, с ним, готовый в любой момент поддержать, что он больше не один. Если Баки нужно время, чтобы разобраться, пусть так и будет. Стив и так долго ждал, и готов был ждать еще, столько, сколько понадобится.

В начале третьей недели он рубил дрова для маленькой печки — утра по-прежнему были холодными, да и еда на открытом огне готовилась гораздо быстрее, чем на допотопной электроплитке, найденной в сарае. Солнце как раз показалось над вершинами деревьев, тело после обливания холодной водой из колодца бурлило энергией, и верилось — все наладится.

Баки подошел бесшумно, давая заметить себя лишь в последний момент, перед тем, как обнять со спины и прижаться губами к плечу. Стив замер, а потом отложил топор и погладил руки, сомкнувшиеся у него на талии.

— Привет, — тихо сказал он.

Баки выдохнул ему в шею, потерся лбом о плечо и крепче сжал в объятиях, будто извиняясь.

— Я помню, как ты поцеловал меня первым. И Подоконник — тоже.

Стив развернулся в кольце его рук и обнял в ответ.

— Прости меня, — сказал Баки. — За то, что втравил тебя в это. За то, что тебе пришлось просидеть со мной две недели на краю земли и терпеть мое плохое самочувствие.

— Ты помнишь, сколько я болел зимой тридцать девятого? Ты возвращался под утро из доков и шел в аптеку, потом грел молоко, перестилал постель, ходил за врачом и один раз — даже за священником. Я говорил…

— … брось, Бак. Я справлюсь сам.

— И слышал в ответ: справишься, только ты не один, у тебя есть я. С тех пор ничего не изменилось. У меня есть ты. И я хочу, чтобы так было как можно дольше.

Баки смотрел на него долго, испытующе, будто пытаясь понять, что чувствует Стив на самом деле.

— По поводу того, что я нес эти долгие две с половиной недели. О своем отношении к тебе…— наконец, медленно, будто на ощупь пробираясь в темноте, произнес Баки.

— Я понимаю, — ровно ответил Стив.

— Нет. Не понимаешь, — Баки смотрел все так же прямо, но в его глазах, на самом дне, Стив видел смущение пополам с решимостью. — Я не возьму назад ни единого слова. Теперь ты… — он на мгновение отвел глаза, но тут же взял себя в руки, — ты в курсе истинного градуса моего помешательства. Мне не жаль, что так вышло. Пожалуй, я даже куплю Старку приличный виски и позволю ковыряться в этой чертовой железке,— он на пробу сжал и разжал металлический кулак, — сколько ему будет угодно. За то, что я сегодняшний заново вспомнил, каким был тогда, в сорок третьем. Что чувствовал к тебе. Как остро, почти болезненно ощущал твою близость, нашу дружбу. Ловил твое настроение, как флюгер — ветер. За то, что смог дать тебе то, чего ты заслуживаешь — эмоции. За твои крики и сломанную кровать. За безумное, острое счастье от осознания, что, несмотря на изменившийся, безумный мир вокруг, на скоростные лифты, летающих роботов, машины, рекламу, телефоны-компьютеры, ты остался прежним. И по-прежнему позволяешь чувствовать себя. И за то, что я могу теперь об этом сказать, ведь ты видел меня всяким и все равно не отвернулся. За то, что я понял — ты простил меня.

Стив обхватил пальцами его подбородок, не давая снова отвести взгляд.

— А ты простил меня?

— Я никогда, ни минуты, ни в чем тебя не винил. Только себя.

Баки коснулся губами его губ, улыбаясь одними глазами, как когда-то давно, в сорок третьем. Стив думал, что уже никогда не увидит такого выражения его глаз — будто Баки настраивает его на свою волну. Так было перед каждой операцией. И перед той, последней — тоже. Баки вспоминал Кони Айленд и держал взглядом крепче любых слов.

Стив коснулся его губ подушечкой большого пальца, гадая, как раньше обходился без такой вот близости, без возможности коснуться не только плеча, ободряя, но и вот так – губ, лица, волос.

— Хочешь, мы поговорим обо всем? — спросил он, боясь ответа.

— О чем? Здравствуйте, меня зовут Баки и я — киборг? Я семьдесят лет верил в то, что являюсь оружием, пока кое-кто одним своим присутствием не дал мне почувствовать, что я все еще человек? Что ты хочешь услышать, Стив? Технические подробности? Узнать количество вольт, подаваемых на контакты кресла? Расписание тренировок? Формулы всей той гадости, что кололи мне, убивая любые физиологические реакции? Количество металла, пошедшего на усиление скелета?

— Нет, — Стив смотрел ему в глаза и не мог, просто не мог задать все те вопросы, которые теснились у него в голове с тех самых пор, как он прочел то самое Дело №17. — Расскажи мне, как ты справился. Не знаю, как человек может выдержать хотя бы сотую долю того, что выпало тебе, но ты справился.

— Меня, по сути, не было, Стив. Все семьдесят лет Баки Барнс был мертв. Функционировал Солдат. Он не анализировал такие вещи, не сознавал, не чувствовал себя личностью. Была цель, и были средства ее достижения. Я до сих пор соскальзываю в это состояние в бою. Я помню все, но как-то отстраненно, как что-то давно пережитое. Но вот многие привычки изжить не могу. Не мог. Когда я после обнуления Старка забыл все, что было после Аззано, это было как… разморозка. Будто меня вытащили из криокамеры, я сделал первый вдох, но триггеры еще не прозвучали. Мгновение тишины вокруг и внутри. Покоя. Я вспомнил, как это: нести чушь, бояться, видеть в людях людей. В Наташе — женщину, в Старке — копию Говарда, только еще более раздражающую и гениальную. Не просто потенциальные цели, объекты с перечнем характеристик, а живых людей. До этого человеком был только ты. А здесь — эмоции. Желание задеть Старка, распустить хвост перед Наташей — фоном. И основное, яркое, горячее — к тебе. Я ощутил тебя своим. Это было дико, от этого ломило все тело, хотелось подмять тебя под себя, вылизать с головы до ног, наставить засосов, на лбу написать — мой. И было страшно, что это неправда. И неинтересно было ничего вокруг. Никакие чудеса не в силах были соперничать с осознанием — я смог. Я решился и не потерял тебя, не оттолкнул. И все могу теперь. Все, что мог и не мог представить себе. Редко бывает, чтобы реальность превзошла мечты, но ты, наверное, какой-то особенный. С тобой наяву было лучше, чем в самых жарких фантазиях. Но теперь я понимаю, каково это — очнуться в будущем. Как ты справился с этим?

— Увидел цель, составил план, выполнил по пунктам. И все еще выполняю. Но первое время мне казалось, что вокруг говорят на иностранном языке. Цитируют непонятно кого. Сыплют терминами и слэнгом. Не обращаются к женщинам «мэм».

— Вокруг разные странные штуки, — улыбнулся Баки. — И только ты прежний. Ну, почти. Вымахал, в плечах чуть раздался.

— А мне не за что было зацепиться. Ходил в собственный музей, на кладбище.

— На кладбище?

— У меня есть официальная могила.

Баки уперся лбом Стиву в лоб, как когда-то в детстве, и произнес:

— Я сделаю все, чтобы она не пригодилась тебе как можно дольше. Обещаю.

Стив поцеловал его, глубоко, жадно, и тут же ощутил разницу между этим Баки и тем, юным, которого у него никогда не было — напор, властная, порабощающая чувственность вместо дразнящей нежности и податливости. Захотелось сдаться сразу, без борьбы и условий, желательно — прямо тут, на горе дров посреди двора Богом забытой фермы. Сдаться быстро и с удовольствием. Так бы, наверное, Стив и поступил, если бы не звонок по экстренной связи.

— Да, — пытаясь не дышать в трубку слишком шумно, ответил Стив, приняв вызов от Тони.

— Кэп, не хочу отвлекать тебя от созерцания живописной природы и прелестей Барнса, но у нас проблемы. Серьезные. Почти восстание машин, как в Терминаторе. Кстати, о киборгах, как там Барнс? Все еще напоминает зубастого щенка, признавшего тебя любимым хозяином.

— Мы в порядке, — Стив вопросительно взглянул на Баки, и тот кивнул, подбираясь. — Высылай джет. Все подробности — мне на планшет. Конференцсвязь через час. Тор и Беннер?

— На месте.

— Хорошо. Пришли джетом наши костюмы. Оружие и щит здесь. Хранилище Базы, коды 17-04-21 и 18-06-04, запросы мы подтвердим.

— Будет сделано, Кэп. Рад, что у вас наладилось.

— У нас и не разлаживалось, Тони. До связи.

Отключившись, Стив снова взглянул на Баки. Тот едва заметно улыбался, с гордостью за Стива, и в этой почти улыбке было еще что-то, полузабытое, личное, что-то только для них двоих.

— Ты же со мной? — спросил он, убирая телефон.

— Мог бы не спрашивать. Глобальные катаклизмы, прикрытие твоей спины и спасение мира — что может быть лучше? Только ты на этой груде дров без одежды. О занозах я постараюсь не думать.

Стив усмехнулся и привлек его к себе.

— В доме два вполне приличных спальника.

— Нет. Я люблю, когда ты весь мой, а сейчас ты думаешь о Родине. Никакой патриотизм… о, черт, — Баки широко ухмыльнулся, — ты был прав. Теперь не скажешь ни одной воодушевляющей речи без того, чтобы вспомнить, какой ты на вкус.

Стив рассмеялся и отстранился.

— Надеюсь, в Башне починили нашу кровать. Потому что, во-первых, я не позволю каким-то роботам захватить землю, или что они там еще собираются сделать, а во-вторых…

— А во-вторых, окажешься на дровах, если не перестанешь говорить о кровати. И спасибо, что доверяешь мне, в отличие от Старка. Рука моя никуда не делась, верно?

— Что ты решил по поводу нее?

Баки с минуту задумчиво вращал запястьем, заставляя пластины тихо шелестеть, рекалибруясь, и ответил:

— Предпочту отечественного производителя. Свое дерьмо, говорят, воняет меньше.

— Язык, Баки.

— Куда засунуть? — Баки усмехнулся и снова посерьезнел. — И по поводу того звонка, из-за которого мы сорвались сюда. Можешь не беспокоиться, это по работе.

Стив помолчал, борясь с желанием упрекнуть Баки в скрытности, но тот вдруг разрешил:

—Спрашивай.

— Работа? — тут же выпалил Стив. — Кем?

— Что я делаю лучше всего?

Стиву очень хотелось сказать «убиваешь», потом «занимаешься любовью», но он понимал, что это неправильные ответы.

— Ну же, Кэп, даже без упоминания секса у меня есть несколько вариантов.

— Стреляешь, — выбрал более-менее безопасный вариант Стив.

— И только? — Баки насмешливо поднял брови, но сжалился: — Я сопровождаю важные грузы, охраняю. Правда, это разовые акции, когда надо прикрыть на «деловой» встрече, например. Надо поддерживать форму, ведь мир не каждый день нуждается в спасении.

Стив пообещал себе, что вытрясет из Баки все подробности, когда мир в очередной раз будет спасен, и переключился на более насущные проблемы. Допрос подождет, мир — нет.

Джет прибыл через сорок минут, за которые Стив и Баки успели упаковать вещи и загнать Большого Бу в старый гараж. Клинт, пилотировавший его, ухмылялся почти как Локи, одержимый идеей мирового господства.

— Кого я вижу, — протянул он, едва опустился загрузочный люк, и пассажиры поднялись по трапу. — Как отдых?

— Отлично, — ответил за Стива Баки. — Что там у вас?

— О, — Клинт улыбнулся еще шире. — У нас искусственный интеллект с идеей уничтожения человечества. Тони едва успел переписать протоколы на свои костюмы и изолировать от захватчика Джарвиса. Башня на осадном положении, связь только через спутник, а сам Альтрон…

— Альтрон?

— Ну, так он себя называет, так вот Альтрон погнал куда-то в Европу. Тони говорит, что Пим совсем сошел с ума на старости лет, а Лэнг его защищает. У Старка с Пимом какие-то старые счеты, а у Лэнга какой-то совместный проект с ним же. Они готовы в глотку друг другу вцепиться. Ты нам очень нужен, Кэп. Вы оба нам нужны.

— Ты так говоришь, — Баки прошел мимо него в джет и принялся раздеваться, — будто я взял Роджерса в рабство и запрещаю ему спасать мир. Кстати, что Лэнг до сих пор делает у Старка?

— Они что-то вместе изобретают. Наконец-то Тони нашел кого-то настолько же чокнутого, как он сам, и не уступающего ему в языкастости.

— Помирились, значит, — ухмыльнулся Баки, вытаскивая из стопки снаряжения тонкую эластичную кофту, надевающуюся под бронежилет. — Так что Старк?

Стив тоже принялся проверять комплектность своего снаряжения, прислушиваясь к разговору. Ему нравилось, что Баки стал интересоваться еще чем-то, помимо плана операции и самого Стива.

— Тони теперь не сомневается, кто из вас что предпочтет, случись выбирать, и, похоже, ваш вариант выбора ему не по душе. Поэтому прислал меня, чтобы в случае чего я пустил в ход свое обаяние.

— Нам не придется выбирать, — ответил Стив, стягивая футболку. — Мы уже выбрали.

Клинт не стал уточнять, что Кэп имеет в виду. В том, как они с Барнсом без слов помогали друг другу одеться, была видна практика. Их движения словно дополняли друг друга, и глупо было предполагать, что целое может отказаться от половины себя.

— Мы летим или пялимся? — не оборачиваясь, спросил Баки, затягивая на Стиве ремни перевязи.

— Летим, — усмехнулся Клинт. — А то мир спасут без нас.

— Или не спасут, — пробормотал Баки так, чтобы его слышал только Стив, и зафиксировал конец ремня крепления щита. — С этим шлемом надо что-то делать, Капитан, — заметил он, меняя тему.

— Мне нравится.

— Выглядеть как сова?

— О вкусах не спорят.

Баки снова улыбнулся одними глазами, и оглядел Стива с головы до ног.

— Мой вкус безупречен. А это что?

Он перевернул щит, который Стив вытащил из чехла, и обвел кончиками пальцев желтый квадратик полустершегося стикера с надписью «Я приглядываю за тобой».

— Ничего не говори, — попросил Стив, закидывая щит за спину. — Не один ты тут… в последней стадии помешательства.

Баки притянул его к себе и с силой, коротко обжег губы поцелуем. Слова были не нужны. Кому вообще нужны слова при почти вековом знакомстве?

В этом были они все: в мелочах, поступках, готовности драться друг за друга до конца. Сколько бы ни прошло времени, как бы ни кидала их жизнь, у них всегда будут такие вот стикеры-напоминалки. Легкое касание плеча перед прыжком в пропасть — я с тобой. Взгляд на объект, потом друг на друга, улыбка — она хороша. Глаза в глаза, кивок — я вперед, прикрой. И новое: короткое касание пальцев— я твой, и ответное пожатие — знаю.

Ни у одного искусственного интеллекта нет ни единого шанса, потому что люди — это не просто набор функций. Это воля идти до конца за тех, кто остается за спиной. Это стремление выжить и защитить, пусть и заплатив дороже, чем можешь себе позволить. Это желание вернуться домой и, наконец, проговорить всю ночь обо всем на свете, потому что нет теперь запретных тем с тем, кто важнее тебя самого. Это годы плечом к плечу вместо тех, что были порознь, и свет бесконечных утр, и Подоконник, и Башня, и команда.

Это дом, который не отобрать какому-то там искусственному интеллекту, назови он себя хоть Богом. Потому что у каждого в жизни должна быть константа. И Стив свою нашел. Он улыбнулся, глядя, как «константа» устраивает на коленях свою «детку», и включил конференцсвязь.

Конец света откладывался, потому что у Стива Роджерса были другие планы, включавшие в себя Баки Барнса, Подоконник и много других, еще не изведанных мест.

Альтрон был обречен.

The end.