КулЛиб - Классная библиотека! Скачать книги бесплатно 

Мокрый контакт (СИ) [Ie-rey] (fb2) читать онлайн

Возрастное ограничение: 18+

ВНИМАНИЕ!

Эта страница может содержать материалы для людей старше 18 лет. Чтобы продолжить, подтвердите, что вам уже исполнилось 18 лет! В противном случае закройте эту страницу!

Да, мне есть 18 лет

Нет, мне нет 18 лет


 [Настройки текста]  [Cбросить фильтры]

Ранили больно люди,

Спрятались друг от друга,

Тихо от сердца к сердцу

Боль потекла по кругу.

Сердце сумело выжить,

Собрано по крупицам,

Всё поднималось выше

И освещало лица

Друзей.

J:Mors — Аквамарин

1. Сопротивление: покер без прикупа

1.1

В звенящей тишине библиотеки стоящий в очереди студент резко оборачивается и испепеляет Чанёля разъярённым взглядом, но это не заставляет Чанёля убрать ладонь с упругой ягодицы.

Он сжимает пальцы сильнее, уверенно щупая парня за восхитительную задницу. Чтобы не осталось никакой двусмысленности, потому что от намёков Чанёль уже устал, а этот конкретный парень нравится ему до той степени, когда охота влезть на стенку от отчаяния, ведь их отношения не двигаются с мёртвой точки, хотя Чанёль точно знает, что этот парень — гей. И до этой вот минуты Чанёль мог только догадываться о восхитительности задницы. Зато теперь…

Глаза Бэкхёна изумлённо расширяются, едва он осознаёт, что его держит за задницу не кто-то там, а Чанёль. Неожиданно — для него.

Познакомились они ещё на первом курсе и тесно общаются до сих пор — уже на втором. Новый год только начался — к концу подходит первый учебный месяц*. Но Чанёль больше не может ждать. Он теряет спокойствие, стоит ему только увидеть собранного Бэкхёна, привычно одетого в классические брюки и тщательно выглаженную рубашку. Держать эмоции в себе не с руки, да Чанёль никогда и не умел этого. Ему требуется отклик, только все его намёки остаются без ответа, потому сегодня вот он срывается, когда Бэкхён стоит в очереди перед ним, смотрится убийственно свежим и желанным в неизменной белой рубашке с расстёгнутым воротом и пару раз неумышленно задевает Чанёля бедром.

Бэкхён осторожно, но крепко сжимает запястье Чанёля и убирает его ладонь со своей ягодицы, делая тем самым запретный плод для Чанёля ещё слаще.

— Проснись, ушастый придурок. Эротические сны в библиотеке не к месту.

Сдавленный шёпот почти не нарушает тишину, теряясь в шелесте страниц, но Чанёль не отказывает себе в удовольствии наклониться к Бэкхёну, буквально нависая над ним и открыто пялясь на ямочку меж ключицами в обрамлении расстёгнутого белого воротничка.

— И не подумаю, хён. — Обращение ярко играет всеми оттенками двусмысленности: то ли формальность, то ли непозволительное использование уменьшительно-ласкательного. — Это специально, намеренно и осознанно. Я ведь замечаю, как ты поглядываешь на парней. И ты мне — в самом деле — очень нравишься.

— Отвратительное признание в скучном месте и в неподходящее время, — после долгой паузы подводит черту Бэкхён, одновременно крепко сжимая пальцами член Чанёля через ткань джинсов и заставляя его задохнуться от неожиданности. Почти тут же Бэкхён резко выступает из очереди, убирает руку с члена ошеломлённого Чанёля и быстро шагает к выходу.

Чанёль глупо стоит на месте и глотает воздух широко открытым ртом. Прижимает сумку с книгами и записями к бёдрам и умоляет член вести себя прилично. И пытается не улыбаться, потому что ему нравится темперамент Бэкхёна по-прежнему и всё так же сильно.

***

На следующий день в раздевалке после игры в футбол Чанёль влипает скулой в дверцу шкафчика, сползает на пол и обиженно прижимает ладонь к груди, куда три секунды назад Бэкхён влепил пяткой, освежив воспоминания о навыках тэквондо и хапкидо. Ещё чуть раньше Бэкхён успел цапнуть его за губу в отместку за попытку поцеловать, а ещё успел расквасить нос.

— Будешь вот так навязываться, — начинает Бэкхён, опустившись на корточки между длинных ног Чанёля и проникновенно заглянув ему в глаза, — вообще убью к чёрту, предварительно засунув тебе в зад биту.

— Прости, — гундосит Чанёль, зажимая пальцами расквашенный нос. — Я не хотел тебя обидеть. Давай встречаться, а?

Бэкхён устало качает головой, разглаживает воротник рубашки, резко дёргает предплечьем, ещё разок приложив Чанёля и заставив удариться затылком о дверцу шкафчика. Пока Чанёль считает звёздочки и медленно плывёт обратно в реальность, Бэкхён шустро заканчивает переодеваться и убирается куда подальше.

Обидно до чёртиков, потому что Чанёль говорил искренне. Его не интересует горячий трах на один раз, ему хочется быть рядом с Бэкхёном основательнее. Слушать яркий музыкальный голос, улыбаться и смеяться над остроумными и ироничными шуточками, угадывать под белой тканью очертания сосков, успокаивать, когда Бэкхёна захлёстывают бурные эмоции, гладить ухоженные и удивительно красивые ладони, бережно перебирая тонкие пальцы, обнимать, целовать и просыпаться под одним одеялом.

Однажды они с Бэкхёном готовили доклад на двоих и лежали вместе на кровати. Чанёль помнил, как Бэкхён прижимался к нему тёплым боком и вёл себя так непосредственно, словно это в порядке вещей. Рассказывал кучу забавностей и сопровождал это выразительной мимикой: корчил рожицы и артистично кривил губы.

И Чанёля просто вырубает, стоит ему только представить, как он возьмёт Бэкхёна на руки и прижмёт к себе. Он может по-настоящему кончить даже от воплощения этой фантазии в жизнь.

Но Бог проклял Чанёля за какие-то грехи… Хотя, понятно, за какие. Так вот, Бог проклял Чанёля за грехи, и Чанёль не видит Бэкхёна почти месяц. Тот появляется в университете лишь незадолго до своего дня рождения. И у почти сломленного Чанёля возникает великолепный план, бьющий все романтические рекорды, — он решает подарить Бэкхёну на день рождения себя, наивно полагая, что ещё никто до такого не додумывался.

***

Бэкхён живёт в другом корпусе общежития, но это не может остановить Чанёля, сумевшего очаровать консьержа и пронести огромный букет чайных роз. Именно этот букет Бэкхён видит, едва распахивает дверь комнаты в ответ на громкий стук.

— Чёрт возьми, я же… — Бэкхён умолкает, потому что Чанёль несмело выглядывает из-за букета и робко улыбается.

— Привет. С днём рождения?

— Какого чёрта ты…

Чанёль торопливо суёт Бэкхёну цветы, одёргивает пиджак, надетый по торжественному случаю, и выставляет перед собой ладони в успокаивающем жесте.

— Дай мне минуту, ладно? Просто послушай. — Чанёль набирает в грудь воздуха побольше, спотыкается взглядом о привычно расстёгнутый воротник рубашки Бэкхёна и решительно говорит: — Бён Бэкхён, ты мне в самом деле безумно нравишься, и я хочу с тобой встречаться всерьёз. Как доказательство я тебе дарю себя. Дай мне всего один шанс, хорошо? Если хочешь, я могу ухаживать за тобой и просто быть рядом, пока ты не поймёшь, что я тебе подхожу лучше всех. Или, если хочешь, просто позволь мне провести рядом с тобой одну ночь и показать, как я могу подарить тебе…

— Стоп! Начитался советов в журналах и гей-форумах? — Бэкхён смотрит на него рассерженно, но потом вдруг прикусывает губу и сводит брови на переносице. Цветы на пол не бросает и не хлещет букетом по морде, даже не машет ногами и не мнёт кулаками Чанёлю бока, и не пытается заломить руку или сломать что-нибудь ещё, что даёт хоть какую-то надежду. — С чего ты вообще взял…

— Я не слепой. Да и слышал кое-что. Ну, вроде как у тебя был парень, а кто-то пытался обвинить тебя в том, что ты гей, а ты гордо заявил этому неудачнику в лицо, что да, гей, но это никого не касается. Ну и…

Это правда. Чанёль не видел этого собственными глазами, но слышал и верил. Болтали, что на Бэкхёна пытались наехать, когда он только поступил в университет, но он в итоге отметелил всех недовольных и велел держаться от него подальше, иначе его член окажется у них в интересном месте. Чанёль верил, потому что Бэкхён ему самому как-то одним движением заломил руку и заставил согнуться в три погибели. И Чанёль ничегошеньки не смог тогда сделать, несмотря на немалый рост и силу. Был послушной марионеткой, пока Бэкхён не соизволил отпустить его.

Неуёмный и колючий, как ёжик. Маленький, но сильный. Турбодвижок и язва, амбициозный и гордый, и трогательно капризный при этом. Невероятный Бён Бэкхён. Персональная “красота ненаглядная” Пак Чанёля.

— Проехали. — Бэкхён с лёгкой досадой морщится, осматривает букет в собственных руках и вздыхает. Чанёль готовится получить букетом по лицу в худшем случае — с Бэкхёна станется, но чайные розы выживают и остаются пышным букетом у Бэкхёна в руках. — Увидимся вечером в студенческом кафе. Мне надо подумать.

Чанёль стоит столбом на месте и счастливо улыбается закрывшейся перед носом двери. Его не послали далеко и надолго, а сказали, что подумают. Это дарит надежду на благоприятный исход дела.

***

Чанёль застаёт Бэкхёна уже сидящим за столиком, что снова дарит надежду, потому что обычно Бэкхён всегда опаздывает. Личный маяк Чанёля — неизменные тёмные классические брюки, начищенные ботинки и снежно-белая рубашка, на которой опять позабыли застегнуть две верхние пуговицы. Наверное, Бэкхён просто знает, насколько эффектно смотрится в такой одежде. Он даже похож не на студента, а на преподавателя. Вид строгий и очень мужественный. Ему в самом деле очень идёт. Идёт так здорово, что у Чанёля вот-вот слюнки потекут.

Чанёль подходит и садится на соседний стул, глядя с напряжённым ожиданием. Бэкхён в ответ изучает его с каким-то непонятным выражением на лице и теребит умопомрачительными пальцами левую манжету. И Чанёль не сводит глаз с манжеты и ухоженных пальцев Бэкхёна до тех пор, пока не замечает под тонкой тканью на груди два тёмных кружка. Точнее, там только намёки на них, но Чанёлю жарко уже даже из-за намёков. Этих клятых намёков более чем достаточно, чтобы затеять сражение с диким желанием расстегнуть рубашку и сверить плоды воображения с действительностью. Потому что соски Бэкхёна Чанёль не видел. Чанёль вообще Бэкхёна полностью раздетым не видел, а чешется.

Но сейчас ему нужна холодная голова, чтобы не сесть в лужу, потому что Бэкхён норовистый и непокладистый, с характером. Это плюс миллион к его привлекательности, но одним осознанием его привлекательности Чанёль точно не победит и сыт не будет.

— Ну что? — нетерпеливо выдыхает Чанёль, любуясь аккуратно уложенной каштановой чёлкой и ровным тоном гладкой кожи, виднеющейся ровно до третьей сверху пуговицы на белой рубашке — остальные застёгнуты.

Бэкхён медленно сплетает пальцы и опускает на них подбородок, продолжая смотреть на Чанёля в упор. А Чанёлю остаётся только гадать: действительно ли Бэкхён умело пользуется подводкой, или так только кажется. Глаза у Бэкхёна шальные до той степени, когда хочется сказать — в их глубине отплясывают джигу чёртики. И если Бэкхён глаза всё-таки подводит, то в самом деле умело — следов не различишь, а эффект убойный.

— У меня есть обязательные условия. Я согласен принять тебя в подарок и дать тебе одну ночь, но всё это будет по-моему. Согласен?

Чанёль сглатывает вязкую слюну под пристальным взглядом Бэкхёна и пытается слабо побарахтаться:

— Может, ты сначала скажешь, что это за условия?

— Разумно, — кивает Бэкхён и тонко улыбается. — Поскольку ты решил подарить себя, я могу делать с тобой всё, что пожелаю, правильно? Мой же подарочек.

Чанёль осторожно наклоняет голову, выражая согласие.

— Тогда я получу этой ночью тебя — в личное пользование. И так, как я захочу, — жёстко договаривает Бэкхён.

Чанёль в изумлении раскрывает рот. Не то чтобы его это шокирует, но есть немного, да. Не в том смысле, что он не может на это пойти, а в том, что это плохо вяжется с характером Бэкхёна. Бэкхён — тот ещё гедонист, явно любит внимание и заботу, любит, когда ему дарят удовольствие, им восхищаются, потому его желание… Чанёль рассчитывал на другое.

— Слабо? Даже раз всего? — с ядовитой ухмылочкой прерывает затянувшееся молчание Бэкхён. — Тогда придётся тебе самоудовлетворяться в душе.

Чанёль качает головой. Он не собирается рассказывать Бэкхёну о своём бывшем. То есть, первом. В том, чтобы в сексе вёл кто-то другой, для Чанёля ничего нового нет. Другое дело, что такое у Чанёля случалось только с его первым парнем. С остальными Чанёль вёл сам и никогда не позволял перехватывать инициативу. Не хотел больше наступать на эти грабли. Своего первого он отпустил, кажется, но даже сейчас, видя перед собой такого восхитительного Бэкхёна и испытывая к нему сильные и искренние чувства, Чанёль ощущает боль в груди. Наверное, правду говорят, что первая любовь никогда не забывается, даже если она принесла жгучую горечь и страдания.

— Я… согласен, — тихо выдавливает из себя Чанёль. — Буду в твоём полном распоряжении. Только дай мне один чёртов шанс доказать тебе…

— Тогда жду тебя в полночь, — перебивает Бэкхён, резко поднимается со стула и уходит, оставляя Чанёля одиноко сидеть за столом.

Чанёль устало смотрит на собственные руки и от души надеется, что поступает верно. Секс не лучший способ, чтобы выстраивать отношения, но Бэкхён даёт ему только такую возможность, и она не хуже любой другой. О том, как это будет, Чанёль не сожалеет. Конечно, ему хочется ощутить власть над Бэкхёном и получить роскошное тело в собственное распоряжение, чтобы показать всё, что он испытывает к Бэкхёну, но наоборот тоже неплохо. В конце концов, какая разница, будет ли он сам касаться Бэкхёна, или Бэкхён прикоснётся к нему?

Чанёль бывал и сверху, и снизу — он знает, что может быть как хорошо, так и не очень в обоих случаях. Всё зависит от партнёров и их желаний и чувств. И он очень надеется, что Бэкхёну хоть немного хочется доставить ему удовольствие.

Комментарий к Сопротивление: покер без прикупа - 01

* Учебный год в Корее начинается весной.

https://pp.userapi.com/c638720/v638720763/33528/vgRm76t20u4.jpg

========== Сопротивление: покер без прикупа - 02 ==========

Котики, читаем осторожно и не палимся на работе/учёбе :)

1.2

В полночь Чанёль стоит у двери Бэкхёна, вновь пропущенный в корпус общежития очарованным консьержем. Его затаскивают в комнату и велят раздеться. Это и не пахнет романтикой, но упускать единственный шанс грешно.

Чанёль избавляется от одежды неловко, смущённый пристальным взглядом Бэкхёна и неожиданно ярким освещением. Наконец настороженно замирает, слегка прикрываясь ладонями. Бэкхён же невозмутимо указывает в сторону широкой кровати. На эту кровать они забираются вместе, и Чанёль невольно сглатывает от прикосновения металла к разгорячённой коже — Бэкхён уверенно пристёгивает наручниками сначала одну руку к спинке, потом — другую. Теперь Чанёль полулежит на груде подушек с раскинутыми в стороны и пристёгнутыми к толстым перекладинам руками. Абсолютно беспомощный и целиком во власти Бэкхёна, а тот полностью одет: привычная белая рубашка и тёмные брюки. На рубашке расстёгнуты две пуговицы, а ткань кажется неплотной, потому что Чанёль вновь ловит намёк на два тёмных кружка на груди, и это заводит.

Бэкхён вытягивает из кармана брюк широкую ленту и закусывает губу, разглядывая голову Чанёля.

— Не думал, что ты фанат таких игр, — тихо бормочет Чанёль, сообразив, что ему сейчас завяжут глаза. Так и получается. Бэкхён копошится пальцами у него в волосах, затягивая повязку узлом и проверяя, надёжно ли сидит.

— Расслабься, я не намерен тебя мучить или делать нечто экстремальное. Мы друг друга знаем слишком плохо для этого. Всего-навсего хочу показать тебе, на что я рассчитываю, и как именно мне нужно доставлять удовольствие. Чтобы ты знал, чего я жду от парня, который хочет быть со мной рядом. Я просто сделаю с тобой ровно то, что хочу, чтобы делали со мной. Сможешь — продолжим. Не сможешь всякий раз заботиться о моём удовольствии должным образом — до свидания. А глаза завязываю, чтобы тебе было проще сосредоточиться на ощущениях. Доступно, да?

Чанёль кивает, даже не пытаясь открыть глаза. Всё равно повязку Бэкхён закрепил умело, так что Чанёль ничего и не увидит. Но он в самом деле расслабляется, начиная понимать, чего хочет Бэкхён. Очевидно, Бэкхён не намеревается вести, а всего лишь действительно хочет, чтобы Чанёль испытал то, что самому Бэкхёну нравится в сексе. Чтобы Чанёль знал и умел правильно с Бэкхёном обращаться. Довольно справедливо.

Чанёль всё же невольно вздрагивает, когда прохладные пальцы трогают бедро с внутренней стороны. Уютные ладони Бэкхёна твёрдо ложатся на ноги и надавливают, вынуждая Чанёля открыться. Но он тут же перестаёт думать об этом — шею согревает горячим выдохом. И Чанёль стонет в голос, потому что поцелуй Бэкхёна, лёгкое касание его губ — это нечто запретное и невероятное, прежде лишь предмет мечтаний Чанёля. А реальность намного суровее мечты, и Чанёль сжимается всем телом, только бы не кончить позорно прямо сейчас от одного несчастного поцелуя, от которого тёмный мир вокруг идёт сияющими трещинами.

Он задыхается, ведь Бэкхён теперь твёрдо сжимает пальцами член у основания, не позволяя Чанёлю слететь с катушек. И только сейчас Чанёль осознаёт, насколько сильно возбудился от происходящего. Всё вполне невинно, но заводит с такой остротой и мощью, что Чанёль хочет всем сердцем ускориться.

Не может и вынужденно стонет громче, потому что губы Бэкхёна уже на его груди — смыкаются вокруг соска, тянут, сжимают, тянут снова. А тёплая ладонь с развязной откровенностью скользит по члену вверх и вниз, срывается и ложится на живот, смело ползёт выше. Кончики пальцев очерчивают затвердевшие соски, спускаются ниже, обводят ямочку в центре живота и толкаются внутрь.

Касания сменяются шорохами, и Чанёль напряжённо застывает, пытаясь угадать, где вскоре ощутит новые прикосновения.

Не угадывает всё равно и шипит сквозь зубы, когда прохладный и скользкий от смазки кончик пальца снова толкается в ямочку на животе, входит так глубоко, насколько это возможно. И Бэкхён начинает покручивать пальцем внутри, легонько поглаживая и растирая кожу. По животу растекается тепло, как-то стремительно превращающееся во внутренний жар. Всего минута или две до полноценного пожара из ощущений. Чанёлю не хватает воздуха, света нет вообще, а от тверди остаются только натянутые над воображаемой пропастью простыни, что сминаются под его спиной и ягодицами.

Чанёль кусает губы и мысленно уговаривает Бэкхёна поцеловать его, но Бэкхён глух к его мольбам — ведёт пальцами всё ниже и ниже, накрывает ладонью возбуждённый член, плавно сдавливает с бесцеремонностью человека, который знает, чего хочет, отпускает, оттягивает немного мошонку и скользит пальцами по промежности.

Чанёль невольно разводит ноги шире и старается задержать дыхание. Ему нестерпимо душно от пульсирующего прямо в венах желания, потому что поглаживания пальцами по особенно чувствительной коже между мошонкой и задним проходом сводят с ума в долю секунды. Задержать дыхание не получается, ведь скользкие от смазки пальцы с настойчивостью играются у входа и вдруг отдёргиваются.

Бэкхён неожиданно с размаха припечатывает ладони к ягодицам и разводит их в стороны. Чанёль отчётливо представляет, как Бэкхён сейчас смотрит и куда именно, глухо стонет и немного сползает вниз — запястья слегка тянет болью от наручников. А ещё Чанёль вспыхивает от вызывающе непристойного звука, с каким ладони Бэкхёна встречаются с его ягодицами опять.

Глаза завязаны, и Чанёль тонет в темноте, разбавленной тишиной, собственным бешеным пульсом и сбитым дыханием. На фоне всего этого шлепки звучат оглушительно громко и постыдно. И стыд только нарастает потому, что Чанёлю нравится, когда Бэкхён шлёпает его, а после задерживает ладони на ягодицах, отогревая следы от ударов и после любовно очерчивая их кончиками пальцев. От этого кожа горит, почти пылает, и удовольствие становится невыносимым. Но Чанёль не готов признаться в этом, хотя уверен, что Бэкхён отлично видит румянец на его лице, сползающий на шею и даже на уши.

Бэкхён бьёт его по ягодицам ещё пару раз. Бьёт сильно и умело, оставляя следы, которые за день не сойдут точно, и шлепки ничуть не звучат тише. Это кажется таким знакомым, но Чанёль не может заставить себя сосредоточиться и вспомнить. Задница полыхает и саднит, а член вот-вот взорвётся от нарастающего возбуждения, и этот контраст, чёрт бы его побрал, заставляет распрощаться с рассудком.

Чанёль беспомощно дёргает руками — наручники тут же впиваются неподатливым металлом в запястья. Он не может запретить Бэкхёну раздвигать ягодицы и просовывать кончик пальца меж сжатых мышц, не может избавиться от тяжести, которой наливаются низ живота и член, не может спокойно выносить прикосновения губ Бэкхёна к ссадинам на своих запястьях… И Чанёль возбуждается ещё больше, осознавая собственную беспомощность. Он не может сделать вообще ничего. Всё его удовольствие сейчас в руках Бэкхёна. В тех самых руках, на которые он тайком дрочил не раз и не два.

И эти конкретные желанные руки ещё раз с громким шлепком знакомо припечатываются к его горящим ягодицам, обжигая новой болью, переплавляющейся в удовольствие.

Чанёль вспоминает и кусает губы от отчаяния, потому что этого не хватало целых два года.

Он протяжно стонет, с силой выгибаясь, невольно тужится, раскрываясь навстречу Бэкхёну, и в его тело проскальзывает палец. Чанёль задыхается и обессиленно падает на простыни, пока Бэкхён плавно поглаживает его пальцем внутри — именно поглаживает, а не растягивает. Лёгкие движения немного успокаивают. На время. И Бэкхён твёрдо вставляет в него уже два пальца, а другой рукой с силой сжимает член у основания и покалывает острым ногтем между яичками, заставляя возбуждение схлынуть и уменьшиться на десяток градусов.

— Похоже, тебе это не в новинку.

Чанёль ловит воздух широко открытым ртом и старается не слушать, как внутри него хлюпает смазка с каждым резким толчком. А ещё старается не вспоминать, потому что… не сейчас, чёрт возьми! Пожалуйста, не сейчас!

Только это не всё, и Бэкхён добавляет третий палец. Крутит внутри, растирает стенки и теперь уже растягивает, пробирается глубже и вновь касается умопомрачительно гибкими пальцами лишь снаружи, чтобы через миг вогнать все три пальца в Чанёля резко и глубоко, раскрывая его полностью.

Чанёль рывками подаётся навстречу, пытаясь ощутить пальцы в себе отчётливее. Трахает себя этими проклятыми и желанными пальцами и сходит с ума от мысли, что у него внутри безумно красивые пальцы Бэкхёна. Не обращает внимания на боль в запястьях и насаживается всё быстрее в погоне за нарастающим удовольствием, когда каждый удар пальцами отдаётся почти что звоном в ушах, путаясь с пульсом, частым неровным дыханием и слабыми короткими стонами.

Он почти воет, ощущая на шее и груди губы Бэкхёна вновь, захлёбывается собственным вдохом, когда мягкие губы опять касаются содранной кожи на запястьях, а кончик языка слизывает проступившие капельки крови. Хрипит, когда его кусают за соски сначала легонько, а потом всё жёстче — после наверняка останутся следы, которые придётся прятать, и вскидывает бёдра ещё выше, с силой разводя ноги, потому что пальцев внутри много, они безжалостно растягивают и толкаются в него. И, чёрт бы всё побрал, это так… хорошо.

Как будто… как будто…

Из головы вылетают все мысли до единой, и Чанёль не помнит ни слова из тех, что успевает хрипло и сбивчиво прошептать и простонать. Он осознаёт лишь, что сейчас кончит просто потому, что Бэкхён трахает его пальцами.

Но тут пальцев становится на один меньше, а Бэкхён уже не касается его губами. Чанёль даже не улавливает его дыхания на коже.

Пальцы двигаются внутри Чанёля всё медленнее, выскальзывают один за другим. И Чанёль извивается на простыне, пустой и мечтающий об освобождении. Член болезненно ноет и умоляет хотя бы подуть на него, чтобы разрядиться, но ничего не происходит.

Ошеломлённый Чанёль крутится и елозит, пытаясь повернуться хоть немного и потереться членом обо что-нибудь. Изо всех сил сдерживает жалобный скулёж, потому что больше всего на свете хочет просто кончить.

Ладони Бэкхёна цепко хватают за ноги и удерживают. Даже такое прикосновение возбуждает, но недостаточно, чтобы достичь необходимого Чанёлю оргазма.

— Длинный, ровный и тонкий. Смотрится красиво, — прохладным голосом говорит Бэкхён, и Чанёль слышит его словно сквозь заложенные ватой уши. — Я про твой член.

Чанёль бессильно дёргается и обмякает на кровати. Возбуждение медленно утекает сквозь пальцы, а член становится вялым. И это такое мерзкое ощущение, когда не случилось то, что случиться должно было. Бэкхён не позволил ему кончить, но ненавидеть Бэкхёна за это не получается.

Чанёль растерян и ничего не понимает. Не понимает даже тогда, когда Бэкхён стягивает с головы повязку и отбрасывает в сторону. Чанёль жмурится от яркого света, моргает, но пытается поймать взглядом лицо Бэкхёна. Тот кажется сосредоточенным и спокойным. А ещё Бэкхён всё так же полностью одет и вытирает руки влажными салфетками. Так же спокойно отстёгивает запястья Чанёля и кивает в сторону двери.

— Одевайся и уходи.

— П-почему? — выдыхает Чанёль. Ему больно по-настоящему от неудовлетворённости.

— Потому что. Уходи.

Чанёль по-прежнему не понимает и не может здраво мыслить. И бездумно одевается, скрывая под тканью горящие следы на запястьях, груди и ягодицах. Он оглушён и растоптан. А ещё не может воспринимать поступок Бэкхёна как издевательство, потому что Бэкхён выглядит не лучше. Выглядит растерянным и грустным, даже несчастным. Украдкой Чанёль вновь смотрит на него и подмечает, как подрагивают губы и влажно блестят глаза, когда Бэкхён думает, что Чанёль не видит.

У двери он задерживается и снова спрашивает:

— Почему?

Бэкхён долго молчит, но всё же вскидывает голову и уже не прячет дрожащие губы.

— Имя.

— Что?

— Ты называл имя.

Чанёль не успевает ничего ни сказать, ни подумать, а его уже выталкивают в коридор и захлопывают дверь. И Чанёль продолжает недоумевать до самого утра.

Бредёт после первого занятия в студенческое кафе, одёргивая рукава кофты и натягивая их почти до середины ладоней, чтобы спрятать следы ночи, и замирает на пороге, выхватив взглядом личный маяк — белую рубашку. Две.

Он таращится на угловой столик, где сидит Бэкхён. Сидит не один. Его компаньон одет почти так же — в стиле Бэкхёна, и они вместе смотрятся так, что у Чанёля на миг сердце замирает в груди.

Рослый смуглый парень раскрывает меню, прячась за ним от большей части публики, но не от Чанёля, притягивает Бэкхёна к себе и тягуче целует. Целует долго, отпускает и без спешки облизывает чётко очерченные полные губы. Облизывает с вызовом и смотрит при этом на Чанёля.

А Чанёль наконец понимает, о каком имени говорил Бэкхён. Понимает, чьё имя срывалось ночью с его губ, пока пальцы Бэкхёна двигались в нём. Потому что Бэкхён делал с ним почти то же, что когда-то…

Но что, чёрт возьми, тут делает Чонин? И почему он и Бэкхён…

Бэкхён сияет улыбкой и заботливо наливает Чонину сок. Кажется счастливым и довольным, непривычно мягким. А Чонин улыбается ему в ответ, поправляет тёмный галстук и больше не обращает внимания на Чанёля.

Чанёль бессильно сжимает кулаки и не понимает, чем он всё это заслужил. Ему в самом деле очень нравится Бэкхён, но он всё ещё не верит, что Бэкхён принадлежит его бывшему. Его первому, с которым они расстались около двух лет назад.

Чанёль мечтает сдохнуть быстро и сию же секунду, чтобы не гореть целую вечность от обиды, переходящей в слепую ненависть.

Машинально делает шаг вперёд, ещё и ещё, останавливается у столика и ждёт, пока Чонин поднимется со стула.

У Чанёля внутри — вихрящаяся пустота. Там живёт только обида, и её надо куда-то деть, на кого-то выплеснуть, потому что иного способа избавиться от неё Чанёль не знает. Впрочем, даже этот способ паршивый и неэффективный, но остановиться уже сил нет.

Первый удар уходит “в молоко”, а у Чанёля звенит в голове от коварного хука в подбородок. В падении Чанёль успевает уцепиться за рубашку Чонина, тянет его за собой на пол и пытается подмять под себя, придавить своей тяжестью и обрушить на него град ударов. Такое уже было, но теперь всё по-другому. Не то чтобы Чонин стал сильнее за два этих года, но вот ещё проворнее и ловчее — уж точно.

Чанёль глухо рычит, утыкаясь носом в пол. В плече и заломленной руке вспыхивает жгучая боль, вытравливает собой пустоту внутри и порождает слабость. Вокруг что-то кричат, а на светлые плитки под Чанёлем капает красное.

— Чонин…

Голос Бэкхёна он не может не узнать, и в голове будто что-то взрывается. Чанёль сам не понимает, как высвобождается и со всей силы бьёт кулаком по смуглому лицу. Кажется, попадает в бровь, но порадоваться не успевает, получая такой же сильный ответ — точно в глаз.

Дальше это уже и на драку не похоже. Чанёль пытается посильнее стиснуть руками и ногами худощавого и костистого Чонина, придушить как следует, а тот дёргается, поводит широкими плечами и сжимает пальцы у Чанёля на горле так, что у Чанёля в глазах темнеет.

Они катаются по полу и душат друг друга. Воротник рубашки Чонина уже не снежно-белый, а заляпанный алым, и галстук сбился. А потом белая ткань рубашки звучно трещит от рывка, и по полу разлетаются пуговицы.

Чанёль понятия не имеет, сколько это продолжается, пока им на головы не выплёскивают холодную воду и не растаскивают их в стороны.

Чанёль дрожит, злой и мокрый, пылающий от ненависти. Не сводит глаз с непривычно бледного до серости Чонина и мечтает загрызть собственными зубами. Впиться в эту изумительную шею как раз над заляпанным алым воротом, разодрать мышцы в клочья и выпустить всю кровь.

Всю его поганую кровь.

Убить к чёрту, чтобы уж точно никому-никому и никогда.

Чонин смотрит волком и тыльной стороной ладони смахивает кровь, бегущую из глубокой ранки на брови и капающую на грудь. Чонин внешне кажется спокойным, но Чанёль хорошо знает эти яркие искорки, пляшущие в глазах цвета крепкого кофе. Чем Чонин спокойнее на вид, тем больше сходит с ума от ярости. Раньше он никогда не умел скандалить и устраивать сцены, и, как видно, всё осталось по-прежнему. Чанёль хочет это забыть, но не может.

Ярость медленно тает, и Чанёль не сразу находит взглядом стоящего подле Чонина Бэкхёна. А Бэкхён мягко и нежно гладит Чонина по предплечью и что-то тихонько говорит, потом тянется к лицу Чонина и осторожно прижимает к ранке уголок салфетки. Чонин смотрит на Бэкхёна, и слабым проблеском в уголках его губ проступает улыбка.

Та самая улыбка, которая когда-то покорила Чанёля. Как солнце. С ямочками на щеках. И с неожиданно милыми складочками в уголках глаз. Когда Чонин улыбается, он перевоплощается, и устоять просто невозможно — Чанёль знает это лучше, чем кто-либо ещё. Знает, потому что сам не устоял. Потому что улыбка Чонина когда-то — в прошлой уже жизни, наверное — поставила Чанёля на колени, заставила сойти с ума и позволить делать с собой всё, что Чонину сделать возжелается.

Чанёль переводит взгляд с Чонина на Бэкхёна и обратно, и хочет завыть от боли. Ну почему? И за что? Почему ему предназначено влюбляться в тех, кому он не нужен?

Чанёль думал, что у него всё отболело за эти два года, но он ошибся. Болит до сих пор. А сейчас болит вдвойне, потому что…

========== Сопротивление: покер без прикупа - 03 ==========

Добрый вечер, котики, бета несёт вам продолжение)

1.3

Бэкхён встретил Чонина в армии. Ему самому немного оставалось до конца срочной службы, а Чонин только пришёл. Бэкхён сразу положил на него глаз, но Чонин согрел тёплой улыбкой и извинился, объяснив, что его уже ждёт парень, с которым они вместе почти три года.

Бэкхён подрезал себе крылья, но старался не терять Чонина из вида, ну а всего через месяц отметил, каким мрачным стал Чонин.

— Парень решил тебя больше не ждать?

— Он с самого начала меня не ждал, как выяснилось, — тихо отозвался Чонин.

Обычное дело, наверное. Бэкхёна вот тоже никто не ждал. Он честно попытался развеять тоску Чонина, но Чонин прямо сказал ему, что не ищет замену. Тут же, правда, признался, что Бэкхён ему нравится, и попросил немного времени. Не хотел встречаться с Бэкхёном просто для того, чтобы забыться. И Бэкхён его за это зауважал больше, даже согласился дать то самое время, которого оставалось мало, потому что срок службы Бэкхёна неумолимо выходил.

Близки на всех уровнях они стали незадолго до отъезда Бэкхёна, и это превзошло все его смелые ожидания. Любовник из Чонина получился горячий, неутомимый, заботливый и внимательный, пусть и “кусачий”. Ни с каким другим парнем Бэкхён не чувствовал себя настолько уютно и тепло. И было приятнее вдвойне, потому что Чонина заботило не только собственное удовольствие, но и удовольствие Бэкхёна, а такое редко встречалось, потому Бэкхён вцепился в Чонина руками, ногами и зубами — фигурально, намереваясь сохранить их отношения.

Если для всех прочих Бэкхён был “другим”, то для Чонина он был особенным. И в свете неприятия предпочтений Бэкхёна большинством это становилось драгоценностью. А ещё Бэкхён с лёгкостью наживал врагов за счёт острого языка. Сказать мог что угодно и кому угодно, не задумываясь о последствиях. Чонин никогда на него не обижался и добродушно пропускал мимо ушей подобные выпады в свой адрес. Таких вот людей вокруг Бэкхёна почти не наблюдалось, и это увеличивало ценность Чонина в глазах Бэкхёна ещё больше.

После отъезда Бэкхёна и поступления в университет они виделись редко, но регулярно. Бэкхён ещё и помогал Чонину сдавать экзамены по дополнительной программе, чтобы после окончания службы Чонин мог сразу перейти на тот же курс, одолев аттестационное тестирование.

А ещё Чонин честно его предупредил на исходе срока службы, что собирается съездить домой и повидать своего бывшего, дабы расставить точки над i.

Аттестационное тестирование он проходил за день до дня рождения Бэкхёна, тогда же и перебрался в общежитие.

***

Чонин открывает дверь после негромкого стука и подхватывает обрушивающегося на него Бэкхёна. Кое-как запирая дверь, они жадно дышат друг другом, с трепетом проводят руками и смотрят, не отводя глаз. И Чонин не сожалеет, что запретил Бэкхёну встретить его — сложно было бы сдержаться даже при толпе свидетелей.

— Ещё выше стал как будто, — сбивчиво шепчет Бэкхён, трогая кончиками пальцев твёрдые скулы Чонина. Глаза у него так сияют, что Чонин не выдерживает и прикасается губами к правому веку, потом к левому, мягко целует и прижимает Бэкхёна к себе.

— Я так скучал, — не умолкает Бэкхён, тянется вверх и ловит выдох Чонина. А дышать и так уже нечем.

Короткое безумство неловких движений и сотня поцелуев заканчиваются тем, что Чонин спотыкается и плюхается на стул. Бэкхён летит следом и оказывается весьма удачно у Чонина на коленях. Они снова смотрят друг на друга, и Бэкхён робко обхватывает Чонина руками за шею.

— Не верю даже. Совсем мой?

— Совсем твой, — не удерживается от улыбки Чонин, легонько проводит ладонями по пояснице Бэкхёна и придвигает ещё ближе. Настолько близко, чтобы Бэкхён ощутил заметную выпуклость под плотной тканью брюк.

Бэкхён зачарованно скользит пальцами по его лицу — каждое касание будто отлито в бронзе, такое реальное и чувственное. Бэкхён медленно отводит со лба длинноватые тёмные пряди, трогает шею и начинает расстёгивать пуговицы на рубашке. Сдвигает ткань в стороны и смотрит на плечи. А потом стягивает рубашку до запястий — там и оставляет: любит сжимать пальцами ворох белых складок и любит, когда сбившаяся на запястьях ткань трётся о его кожу.

Невольно заразившись его томностью, Чонин тоже поддевает тонкую ткань рубашки Бэкхёна и задирает. Оглаживает ладонями вскинутые руки и обматывает их скрученной рубашкой. Бэкхён весь светлый и волшебно мягкий, несмотря на худобу. Чонин трогает позвонки на его спине и добирается до пояса брюк. Брюки и бельё с Бэкхёна он снимает ещё быстрее, чем рубашку.

Каштановая чёлка, матовая светлая кожа и особенная улыбка Бэкхёна, за которой прячется обещание…

Бэкхён пылко прижимается к его губам, потом отстраняется и соскальзывает вниз. Замирает на коленях между расставленных ног и ногтями проводит по тёмной ткани рядом с молнией.

Возразить или предложить что-нибудь Чонин просто не успевает, потому что в мгновение ока пуговица выскакивает из петли, а молния с глухим звуком расходится, выпуская из тесного плена уже вставший член.

Бэкхён ничего не говорит, просто улыбается. Он знает: если на Чонине нет белья, значит, тот недавно из душа. Поэтому Бэкхён просто трётся щекой о толстый ствол и обхватывает губами головку, задевает бёдра и низ живота скрученной на запястье рубашкой, дразня ещё больше.

Чонин ничего не может поделать — непроизвольно сползает по спинке стула, отчаянно вцепившись руками в сиденье. Изголодался настолько, что буквально пьянеет от умелых прикосновений Бэкхёна к члену. Даже мышцы на руках дрожат от слабости, порождённой острым удовольствием. И всё перед глазами раскачивается, как на море в шторм.

— Не сдерживайся, — громко шепчет Бэкхён, касается губами головки и успевает обвести её языком. — Пусть это будет быстро — мы оба заслужили.

Они оба знают, как долго им пришлось ждать этого дня. И Чонин, прикрыв глаза, послушно не сдерживается. Даже не пытается. После долгой разлуки ласки Бэкхёна — это чересчур. Особенно когда Бэкхён медленно насаживается ртом на член до упора, пропуская его глубоко, а потом с хорошей скоростью начинает двигать головой. И Чонин переживает маленькую смерть, ощущая до безумия приятное давление на член стенками горла.

Сдержаться в самом деле невозможно — так тесно, и Бэкхён так старается доставить удовольствие… Требуется всего несколько минут активных движений — и все мышцы сводит. Противостоять этому невозможно. Чонин выгибается на стуле, подаваясь напряжёнными бёдрами к Бэкхёну и кончая глубоко в горло.

Пока он пытается отдышаться, Бэкхён медленно облизывает его член, собственные губы и начинает целовать его бёдра и ноги, стягивая брюки и обувь совсем.

Чуть оклемавшись, Чонин поднимается со стула, подхватывает Бэкхёна на руки и несёт к кровати. Через минуту они лежат под одеялом вместе, крепко обнявшись, и Чонин просто вдыхает запах, по которому скучал. Водит носом по изящной шее, слегка касается губами за ухом и дышит, дышит Бэкхёном.

— Как ты тут?

— Грустно. Без тебя. Но я ждал. Здорово, что ты всё-таки приехал, даже если целая вечность прошла. — Бэкхён запускает пальцы в его волосы и неторопливо перебирает пряди, затем ведёт ладонями по груди и мнёт в кулаках белую ткань расстёгнутой рубашки, пропитавшейся потом. — А ещё меня пытаются увести.

— Серьёзно? — Зажмурившись, Чонин плотнее прижимается губами к тёплой шее Бэкхёна и пробует её на вкус кончиком языка. Перебирается на открытое горло и целует тонкую кожу, стараясь не думать о том, что недавно был именно тут, внутри, и даже кончил от этого.

— Ага. Один упрямый придурок. То есть, он вообще хороший. Как друг. Но вбил себе в голову, что я ему нравлюсь. Пытался полапать, пришлось его немного побить. — Бэкхён забирается ладонями под рубашку на плечах, но когда Чонин слегка ведёт плечами, чтобы снять рубашку, Бэкхён не позволяет это сделать. Прижимает рукой влажную от пота белую ткань к груди Чонина, немного сползает вниз и проводит прямо по ткани языком, будто проявляя плёнку и заставляя отчётливее проступить тёмное пятно под белым.

Чонин тихо смеётся и смело оглаживает податливое тело ладонями. Бэкхён на миг ускользает, шарит под подушкой и впихивает Чонину в руки белый тюбик и силиконовую пробку. В ответ на недоумённо вскинутые брови хихикает и прижимается всем телом.

— Просто поставь сейчас, чтобы потом не тратить время на всякую чепуху, а сразу предаться разнузданному сексу без границ. Я хочу тебя целиком. Слишком сильно хочу, чтобы растягивать это удовольствие. У меня слишком долго не было тебя. Боюсь, я заметно усох, и если ты попытаешься всунуть в меня своё сокровище обычным способом, оно точно не влезет или разорвёт меня пополам. Сегодня будет по-моему, идёт?

Откровенные слова Бэкхёна смущают и заводят одновременно. И Чонин сдерживается не без труда.

Бэкхён уверенно откидывает одеяло и немыслимо плавно разводит ноги. Делает это с неподражаемым чувством собственного достоинства и ноткой самолюбования. На свете нет ничего, что заставило бы его усомниться в собственной привлекательности, и Чонин поддаётся его очарованию — всегда поддавался. Эта уверенность Бэкхёна в собственной желанности…

— Давай. Надо подготовить меня для встречи с большим мальчиком.

Чонин выдавливает смазку на ладонь и проводит по коже меж ягодиц, плавно растирает вокруг входа и ненавязчиво проталкивает кончик пальца внутрь. Потом наносит смазку на силикон, осторожно приставляет пробку ко входу и мягко нажимает, вдвигая игрушку в Бэкхёна миллиметр за миллиметром, и настойчиво целует в губы, не позволяя Бэкхёну дышать нормально и снова говорить непристойности.

class="book">Бэкхён лежит неподвижно и лишь слегка подрагивает, отвечая на поцелуи. Хрипло стонет, когда Чонин держится за фиксатор и плавно покачивает пробку, сильнее растягивая края входа. Не выдержав долго, Бэкхён хватается за его запястье и заставляет отвести руку.

Они снова лежат под одеялом, крепко обнявшись. Неторопливо целуются, облизывая губы друг друга и воруя дыхание.

Немного поспать и проснуться от чувства лёгкости, порождённого тесными объятиями…

Чонин просыпается первым и трогает губами кончик носа Бэкхёна. Бэкхён жмурится и тихо фырчит, лениво приоткрывает один глаз, улыбается как искуситель и хрипло шепчет спросонья:

— Дай мне его наконец.

Чонину повторять не надо. Он хочет так сильно, что член твёрдым колом упирается Бэкхёну в бедро. Обладать, подчинять, зажигать и сгорать — в этом он весь, если верить мнению Бэкхёна.

Бэкхён тихо лежит под ним, смотрит из-под полуопущенных ресниц, пытаясь спрятать улыбку, а потом прикасается ладонями к груди, ласково гладит и накрывает соски. Прижимает ладони достаточно сильно, чтобы можно было потереться. И Чонин трётся, чтобы через миг склониться к губам Бэкхёна, лизнуть и протолкнуть в приоткрытый рот язык — напористо и быстро.

Бэкхён задерживает дыхание, пока Чонин вталкивает язык ему в рот и торопливо убирает, чтобы вновь глубоко втолкнуть и задеть нёбо. Чонин бесстыже трахает Бэкхёна языком в рот и упивается дрожью под собой.

— Вот мерзавец… — сдавленно шепчет Бэкхён, обнимая его за шею, комкая в пальцах воротник рубашки и притягивая к себе ближе. Подаётся бёдрами вверх и трётся низом живота. — Хочу его. Сейчас.

Кончиком пальца Бэкхён почти невесомо очерчивает нос Чонина и делает это так, как будто прикасается к члену. Выдержать невозможно, да Чонин и не пытается, а находит на ощупь фиксатор пробки и мучительно медленно тянет.

Оба на миг замирают, различив едва слышный влажный звук, потом пробка теряется в складках простыни, ладони Чонина скользят по гладкой коже, чтобы подхватить ноги Бэкхёна и закинуть себе на плечи. Бэкхён сам подаётся к нему, делая проникновение исступлённым и резким, протяжно стонет, хватается за расстёгнутую рубашку и пытается улыбнуться, но губы не слушаются — приоткрываются для нового стона.

Бэкхён в его руках выгибается и стремится прижаться плотнее. От такой самозабвенной отзывчивости и откровенных громких стонов Чонин себя теряет окончательно. Подготовленный вход позволяет двигаться легко и быстро, но внутри всё равно узко и тесно — настолько узко и тесно, что Чонину хочется рычать от удовольствия и кусать губы Бэкхёна до крови в ответ на боль, которую причиняют впившиеся в плечи под рубашкой пальцы Бэкхёна.

От нового толчка Бэкхён всхлипывает и тянет носочки, поджимает пальцы на ногах, запрокидывает голову, хрипло выдыхая:

— Чонин…

Чонин не в силах отказать, тем более, он так изголодался по телу Бэкхёна и страсти Бэкхёна. И прямо сейчас его член окутывают теснота, тепло и гладкость эластичных стенок. Он рывком подаётся глубже, бросает ладони на ягодицы Бэкхёна и сжимает пальцами до будущих синяков. Смотрит на распластавшегося под ним Бэкхёна, смотрит, как тот мелко подрагивает всем телом от быстрых толчков, не пытается глушить стоны и срывается на счастливые улыбки. Короткие ногти вовсю полосуют плечи и спину Чонина, но сейчас это неважно. Он даже почти не чувствует боли и пощипывания, когда в ранки попадает солёный пот, и уж точно не замечает расплывающихся по влажной ткани рубашки красных пятнышек.

Воздуха не хватает, а возбуждение так цепко держит, что Чонин не замедляется ни на миг: жёстко втрахивает Бэкхёна в кровать, ударяя напряжёнными бёдрами по соблазнительным ягодицам до звучных шлепков. Бэкхён что-то сбивчиво шепчет, снова улыбается и переключается на долгий стон. Чонин входит глубоко и сжимает в ладони стоящий член Бэкхёна. Сжимает у основания головки, покалывает ногтем, не позволяя сорваться. Сам тоже с силой зажмуривается и стискивает зубы над ключицей Бэкхёна, чтобы перетерпеть и не кончить.

Получается. Его воля всегда сильнее всего прочего — звенит и гнётся, но никогда не ломается.

Он медленно сводит челюсти сильнее, впивается зубами, кусает. Плоть Бэкхёна желанна настолько, что это оправдывает любое безумство. На светлой коже у изгиба шеи остаётся набухающий алыми бусинами полумесяц — след от зубов Чонина. Как печать. Как клеймо. Как подпись и знак владения.

Они рвано дышат в унисон. Чонин ловит мутный взгляд Бэкхёна, затянутый предвкушением оргазма, но ещё рано. Оба пока на грани, но так надо. Они оба слишком долго ждали, и закончить быстро — не вариант.

Язык мучительно медленно очерчивает след от укуса, смахивая густые капли с солёно-железным привкусом. Чонин не готов признаться, что ему до безумия нравится вкус крови Бэкхёна, потому что вряд ли это нормально. Но Бэкхён никогда не упрекал его за кусачесть, хотя следы после всегда сходят долго. Чонин старается не думать, что это больно, но Бэкхён настолько желанный, что он не в силах не кусать. Сколько бы ни пытался — кусал всё равно, пусть даже один раз, но непременно до крови и чёткого следа. И некогда брошенные в шутку слова “Хочешь так сильно, что можешь меня съесть” уже не кажутся смешными.

Чонин медленно отодвигается, освобождая Бэкхёна от себя, ласково гладит по бокам и переворачивает. Ждёт, пока Бэкхён побалансирует немного на дрожащих руках и ногах, но обретёт равновесие. Чонин прижимается губами к выступающим позвонкам, целует несдержанно, а затем слегка сжимает зубы на загривке, кусает сильнее, ещё сильнее, а после слизывает с шеи капельки пота и крови.

Уперевшись руками и ногами понадёжнее, Бэкхён тут же провоцирующе прогибается в пояснице. Чонин немедленно накрывает ладонями округлые ягодицы и проталкивает твёрдый член между ними. Нажимает ладонями, чтобы раздвинуть половинки и полюбоваться растянутыми краями входа. И неотрывно смотрит, когда вводит член в Бэкхёна вновь. Смотрит, как плотно мышцы охватывают основание и растягиваются так, что отчётливо видно каждый капилляр под тонкой кожей.

На это можно медитировать сутками без устали.

Но Бэкхён не оценит.

Чонин прикасается к бёдрам с мягкостью, а тянет на себя с силой и уверенностью. Насаживает Бэкхёна на член и, прикрыв глаза, упивается томным стоном. Оба двигаются теперь плавно и неторопливо, ускоряясь постепенно.

До хриплого “Хочу тебя больше”, после которого у обоих в ушах остаётся лишь перестук обезумевшего пульса, а зубы Чонина смыкаются уже на плече Бэкхёна, потому что удержаться невозможно. Ощущение поддающейся под зубами плоти, вкус тёплой крови, пульсирующие вокруг члена стенки и голос Бэкхёна высекают из разума искры и ослепляют, буквально швыряют Чонина навстречу оргазму.

— С днём рождения, — шепчет Чонин Бэкхёну, когда в окно врываются первые солнечные лучи.

— Романтик… — Бэкхён довольно жмурится и закидывает на вернувшегося из душа Чонина ногу. И почти мурчит от удовольствия, когда Чонин несёт его в ванную и ставит под тёплые струи.

Из ванной Бэкхён выползает сам, а его уже ждут фрукты на столе и свежезаваренный крепкий чай. И Чонин ловит на себе восторженный взгляд, смущённо отворачивается и пытается поправить галстук. Бэкхён молча отводит его руки, поправляет галстук сам, немного отстраняет и неприкрыто любуется.

— Никогда бы не подумал, что ты так потрясающе будешь смотреться в классической белой рубашке и с галстуком. Хотя мог бы и догадаться — в военной форме ты вообще сражаешь наповал.

— Да ладно, я ещё не успел пиджак надеть, — неловко бурчит Чонин и машинально тянется рукой к волосам, чтобы их взлохматить. Бэкхён успевает удержать, аккуратно поправляет несколько прядей и широко улыбается. — Тебе вовсе не обязательно было покупать всё это для меня.

— Заткнись и смирись — теперь у меня самый шикарный парень в мире.

Чонин чувствует, что уши горят немилосердно, но легонько касается губами губ Бэкхёна и выдыхает:

— Скоро вернусь, только никуда не уходи.

— Если хочешь сделать мне подарок…

Чонин торопливо целует его вновь, заставляя умолкнуть. Но лишь на время.

— Не вздумай, ладно? Сегодня я уже получил самый лучший подарок. Хотя ещё круче, если ты всегда будешь надевать для меня белую рубашку и галстук. Правда, тогда я буду хотеть тебя всё время, но…

Чонин всё же уходит, помучив немного Бэкхёна поцелуями и сочетанием галстука с белой рубашкой. Ему надо узнать результат аттестации и сдать все документы. Возвращается он — уже в комнату Бэкхёна — через два часа с хорошими новостями и подарочным набором музыкальных дисков, о котором Бэкхён говорил ему ещё в армии.

А во время обеда Бэкхён напоминает о своём ухажёре.

— Представляешь, он мне решил себя подарить. Я вот думаю, что стоит проучить его немного. Ты не будешь возражать?

— Смотря как ты собираешься его проучить. — Чонин старается не подавать вида, что ему не хотелось бы даже обсуждать подобное.

— Поставлю условие, что всё решать буду я, привяжу к кровати и трахну его чем-нибудь быстренько, но кончить не дам. И пусть валит к чёрту.

— Не слишком ли это…

— Он неплохой парень и вроде как друг. Но если он не понимает по-нормальному, то… лучше уж так.

— Проще набить морду.

— Ну… жалко.

— А вот так вот не жалко?

— Не-а.

— Ты в самом деле хочешь, чтобы я просто закрыл глаза на то, что ты будешь с другим… — Чонин хмурится, когда Бэкхён прижимает ладонь к его губам, заставляя умолкнуть.

— Он ко мне не прикоснётся. У тебя нет повода для ревности. И он — мой друг. Я не хочу с ним ссориться или бить его, но я хочу, чтобы он остановился, а наши отношения вернулись к тем, что были раньше. И другого способа я не вижу.

— Мне твой способ эффективным не кажется. — Но Чонин не добавляет при этом, что способ, выбранный Бэкхёном, заставляет его усомниться в безразличии Бэкхёна к тому странному другу.

Чонин спит, когда Бэкхён возвращается после воплощения своего плана в жизнь. И он не видит, как Бэкхён долго стоит у кровати, смотрит на него, а после берёт со стола его телефон, садится на край кровати и начинает копаться в альбомах со снимками.

Бэкхён находит несколько снимков Чанёля среди самых старых. И находит фото, на котором Чонин сидит на велосипеде, а Чанёль стоит рядом, обнимает за пояс и трётся щекой о плечо Чонина. Оба лучисто улыбаются и выглядят счастливыми до неприличия. Ещё у Чонина на правой руке оттопырен большой палец, а Чанёль обхватил этот палец ладонью*. Красноречивый такой знак в определённых кругах, и Бэкхён невольно предполагает, что они накануне как раз впервые переспали всерьёз, по-настоящему.

Но Бэкхёну намного хуже от вопроса: почему Чонин не удалил эти снимки до сих пор?

Совсем плохо становится от желания увидеть, как эти двое…

Комментарий к Сопротивление: покер без прикупа - 03

* https://pp.vk.me/c630524/v630524850/20476/5Zd4JKOoCgs.jpg

========== Движущая сила: казино ставит на зелёное - 01 ==========

С добрым утром, котики :)

2.1

После безобразной драки в кафе Бэкхён сосредоточенно обрабатывает ссадины и царапины на лице Чонина. Залепливает пластырем довольно глубокую ранку на брови, целует в уголок рта, где запеклась кровь, и втирает охлаждающую мазь в синяки на шее.

На смуглой коже жутковатые пятна смотрятся кощунственно. Чонин ещё послушно вскидывает голову, и под кожей отчётливо проступают мышцы. И эта совершенная линия нижней челюсти…

Не удержавшись, Бэкхён прижимается губами к ямочке на упрямом подбородке Чонина и прикрывает глаза. Знает, что должен спросить, но так не хочется.

— Так это… был он?

— Что? — Чонин немного отстраняется и смотрит вопросительно.

— Чанёль. Это с ним ты был до того, как сдёрнул в армию?

— С чего ты взял? — Чонин отводит глаза, и Бэкхёну от этого совсем не легче, потому он достаёт козырную карту.

— Он звал тебя. Шептал и выстанывал твоё имя, когда я засунул в него пальцы так, как это делал ты. Со мной.

Бэкхён ждёт, но Чонин отворачивается и молчит.

— Это потому, что я не заслуживаю правды?

— Нет, — глухо отзывается Чонин и по-прежнему не позволяет поймать свой взгляд.

— Знаешь, вы так бурно отреагировали друг на друга, что я не уверен, будто дело во мне. Ты хоть что-то рассказать можешь? Я не настаиваю на исповеди, но хотя бы… в общих чертах? Как встретились, как завертелось, что вас держало, как расстались и почему. Я же не так много прошу, да?

Вместо ответа Чонин обнимает его и утыкается лбом в грудь, тянет к себе и усаживает на колени, гладит по голове и мягко целует. Бэкхёну хорошо от этих прикосновений, но червячок сомнения грызёт. Он тянет за галстук, потом бросает ладони на жёсткие скулы Чонина, всматривается в резкие черты и хмурится.

— Не отстанешь, да? — тихо спрашивает Чонин о том, о чём и так знает.

— Я просто хочу знать, что случилось, и как мне теперь вести себя с ним. Мы же не можем стереть его. На занятия он будет ходить с нами вместе.

— Чёрт… — сокрушённо вздыхает Чонин, у которого это, очевидно, совершенно вылетело из головы.

— Вот-вот. — Бэкхён несмело улыбается и легонько проводит кончиком пальца по брови Чонина, очерчивая контур пластыря на ранке. Он не готов прямо сейчас признаться в собственных страхах, но чем дольше молчит Чонин и чем сильнее не желает рассказывать, тем больше Бэкхён чувствует себя просто заменой. Потому что Чонин не удалил снимки, потому что полез в драку, потому что Чонин обычно спокойный и рассудительный, а вот так сгоряча махать кулаками… таким Бэкхён увидел Чонина впервые. И если это не повод для беспокойства, то что тогда повод?

Ну а если вспомнить, каким голосом Чанёль выстанывал “Чонин-а”, то и вовсе туши свет.

Бэкхён смотрит на Чонина и ждёт, потому что ему необходимо знать.

— Мы выросли вместе, — неохотно признаётся Чонин. — Наши семьи всегда дружили, ну и мы дружили практически с пелёнок. Наверное, нам было лет по двенадцать, когда мы играли во что-то дурацкое и бессмысленное, и мне надо было поцеловать Чанёля. Не скажу наверняка, но, по-моему, с того самого дня я считал его своим. А когда мы продолжили ту игру, мне выпало быть императором, а ему — императрицей. Не помню, почему тогда девочек не хватало, но всем это казалось нормальным. И уже не знаю, что на меня нашло, но он тогда неловко поцеловал мне руку, все засмеялись, а я сказал, что он должен целовать мне не руку, а сердце. Странно, что я многое забыл, но до сих пор помню, как он неуверенно оттягивал ворот моей футболки и прикасался губами. Вот тут…

И Чонин трогает себя с левой стороны груди, чтобы после поймать ладонь Бэкхёна и крепко сжать в своей. Цепляется, как за спасательный круг, заставляя дыхание Бэкхёна сбиваться, а пульс — ускоряться.

— Мне почему-то было жарко от прикосновения его губ и хотелось сделать что-то такое… Я не знал тогда, что именно. Просто именно тогда я стал украдкой следить за ним в бане. Всякий раз. Когда мне было пятнадцать, он впервые сделал мне минет. Я ничего не говорил и не просил об этом, но он заметил мой взгляд и стояк. Теперь вот думаю, что он всегда замечал, просто не подавал вида. Ну а после мы несколько раз… ну… дрочили друг другу руками. Переспали мы, когда мне стукнуло восемнадцать. Детали помню плохо. Оно и тогда казалось сном. В тот день драка была. Из-за футбола, кажется. Я опоздал, а он в раздевалке сидел с помятой рожей и повязкой на лодыжке. На меня опять накатило. Пошёл разбираться с его обидчиками, получил выговор, отправили в медпункт обработать…

Чонин касается правой щеки, где красуется россыпь мелких и уже не так заметных на первый взгляд шрамиков.

— Дома я напустился на Чанёля. И оно само как-то вышло. Он доверял мне настолько, что ни о чём не пришлось просить или уговаривать. Просто как-то вдруг оказались в постели, и он весь как на ладони, целиком мой, а мне выть хотелось от желания его зацеловать, потом я — в нём, а он… Не знаю, я тогда плохо соображал вообще, а он такой тихий был и тёплый, добрый и надёжный, и улыбался. И мне было просто плохо от того, как сильно я его хотел. У меня кроме него никого и не было. Никого ближе. И я хотел, чтобы ещё ближе и только мой. А потом он так стонал, что… чёрт!.. Всё было здорово до того, как я пошёл в армию. Я предлагал ему пойти вместе, но его родные были против. Он как раз в колледж подал документы на годичный курс, чтобы подготовиться к поступлению в университет, а я решил сразу отстреляться.

— Почему? — Бэкхён медленно проводит пальцем по шее Чонина — над белым воротником рубашки, но не упускает ни единого слова.

— Я хотел на экономический и планировал после собственное дело. Сам понимаешь, армия при таком раскладе помешала бы, поэтому проще было сначала в армию, потом отучиться и заняться делом уже спокойно. У Чанёля не вышло, но он обещал писать и ждать. Я тогда перед уходом глупость отмочил. Надеялся заставить его поревновать и всё-таки пойти в армию, но не вышло, только поругались лишний раз. Я получил от него только одно письмо — в первые дни. Больше он не писал. Я пытался позвонить, но мне его родные говорили, что он не желает со мной разговаривать, а потом пришло письмо без подписи и обратного адреса с несколькими снимками. Чанёль там обнимался с другим. И ещё снимок, где он был с этим парнем в машине. Так наверняка ничего не скажешь, но предположить, чем они там занимались, нетрудно.

— И что? И всё? — недоверчиво спрашивает Бэкхён, удивлённо глядя на Чонина.

— Нет. Потом Чанёль всё-таки написал. Попросил меня забыть о нём и не попадаться ему на глаза. Я говорил с сестрой и просил её сказать Чанёлю, чтобы тот приехал просто поговорить, но он не приехал, хотя сестра сказала, что передала ему мои слова. Ну и вот недавно я ездил домой и заходил к Пакам. Мне сказали, что Чанёль меня видеть не желает — никогда больше.

— Хм… — Бэкхёну история убедительной не кажется. В свете её финала. И в свете её начала. Чонин и Чанёль знали и любили друг друга с детства. Бэкхёну не верится, что какое-то жалкое письмо и пара снимков могли их рассорить, хотя в сердечных делах даже умники резко глупеют. По логике Чанёлю полагалось всерьёз дожидаться возвращения Чонина. Это же всего два года! И ведь Чонин не давал повода порвать с ним. Ну да, далеко, в армии, но и только-то. И, скорее всего, Чонин думает так же, потому что он пытался встретиться с Чанёлем после.

— А кто-нибудь из родных знал, что вы с Чанёлем… ну…

Чонин качает головой.

— Вряд ли. Мы всегда уединялись и старались быть осторожными. Никогда ничего такого на людях не делали. Для всех мы просто были лучшими друзьями. Если даже кто-то и знал, то никогда не признавался.

Бэкхён с грустной иронией улыбается, но ни слова не говорит о привычке Чонина отпечатывать собственное удовольствие на чужом теле. Зубами. Спрятать такое куда труднее, чем Чонину кажется. Кто-нибудь должен был заметить.

***

Спустя четыре дня Бэкхён застаёт Чонина и Чанёля в аудитории для практических занятий. Оба молча стоят напротив друг друга, и у Чонина на груди расплывается влажное пятно, а у Чанёля в руке пустой стакан. Под тонкой белой тканью в центре пятна отчётливо виднеется тёмный кружок соска. Чанёль пялится именно туда и совершенно беспомощно кусает губы. Чонин кажется расстроенным — даже не замечает, куда и как пялится Чанёль.

Бэкхён осторожно прикасается к сжатому кулаку Чонина и мягко увлекает за собой. У двери оборачивается и смотрит на Чанёля, всё ещё кусающего губы. Вот тогда Бэкхёну приходит в голову, что он знает только одну версию истории, но стороны две. Не мешало бы взглянуть на всё под другим углом.

Утром следующего дня Бэкхён находит у двери своей комнаты небольшой букет чайных роз, и Чонин намеревается набить морду Чанёлю. Бэкхён с трудом сдерживает порыв души Чонина, отвлекает и с облегчением переводит дух, потому что на выходные Чонин едет на встречу с семьёй. Горизонт будет чист, и грандиозным планам ничто не помешает.

Бэкхён выпроваживает Чонина, вертится перед зеркалом и отправляется в соседний корпус, чтобы постучать в дверь комнаты Чанёля.

Заспанный Чанёль в измявшейся одежде таращится на гостя добрые пять минут, потом только отступает в сторону и позволяет зайти.

— Решил пересмотреть кандидатуру бойфренда? — обиженно бурчит Чанёль и отпивает воду прямо из бутылки.

— Нет, меня Чонин более чем устраивает, а ты — кот в мешке. Но я хочу кое-что прояснить. По поводу тебя и Чонина.

— Между нами нет ничего общего, — глухо огрызается Чанёль и мгновенно ощетинивается.

— Ну да, ну да. Надо полагать, именно поэтому ты звал его в голос, когда я тебя трахал?

Бэкхён тут же жалеет об этих словах, но дёргаться поздно, потому что Чанёль вдруг прижимает его к стенке, просовывает кулак между ног и рывком приподнимает так, что Бэкхён даже кончиками пальцев на ступнях до пола достать не может. Зато отлично чувствует промежностью силу руки Чанёля.

— Считаешь, он лучше меня?

Бэкхён отворачивается, чтобы горячее дыхание Чанёля не обжигало переносицу. И теперь оно обжигает висок.

— А если да?

— А если нет? Проверить не хочешь?

— И быть таким же, как ты? Нет уж, я не собираюсь изменять ему с кем попало.

Чанёль убирает руку, позволяя Бэкхёну встать твёрдо на ноги, отступает на шаг и смотрит, как на врага.

— Я не изменял ему!

— Прости, но я слышал другую версию.

— Чушь! Это он мне изменял! Я застал его с девчонкой в клубе перед уходом в армию. Он тогда просил прощения, но стоило ему исчезнуть с моих глаз, как он взялся за старое. Он вечно волочился за юбками. Не стоило удивляться, что начал и парней менять каждый день.

— Правда? С чего такая уверенность?

— Мне звонил его сослуживец и угрожал. Просил оставить Чонина в покое. Говорил, что им хорошо вместе. И что Чонин не желает меня больше видеть. Правда, потом сестра Чонина просила, чтобы я с ним повидался, но я не захотел. Он обещал вернуться ко мне, а вместо этого…

Бэкхён может лишь покачать головой, потому что в обоих случаях выходит какой-то бред. И оба верят в свои версии, значит, что-то их убедило. Бэкхён не знает, насколько искренен Чанёль, но точно знает, что у Чонина в армии интрижек не было. Чонин начал встречаться с ним только после разрыва с Чанёлем, да и то — далеко не сразу.

Интуиция заставляет предположить, что Чанёль Чонину тоже не изменял. Но всё это странно.

— У Чонина в армии ничего не зудело, чтоб ты знал. Он начал встречаться со мной только тогда, когда полностью уверился, что больше не нужен тебе. И он получил письмо со снимками. Твоими снимками. Ты там был с другим. А на словах ему передали, что ты тоже не желаешь его больше видеть. Мысли есть? Почему мне кажется, что те снимки были такой же фикцией, как и та ложь, что скормили тебе? Кто-то не хотел, чтобы вы остались вместе. И у этого кого-то всё отлично получилось. К чести Чонина могу сказать, что он сомневался до последнего и недавно навещал твой дом, чтобы увидеться с тобой. Ему снова сказали, что ты не желаешь его видеть.

Чанёль резко распахивает дверь.

— Красивая ложь. И откуда тебе-то знать? Зачем тебе вообще это нужно? Ты же сам с ним сейчас, и мирить нас тебе вроде бы ни к чему. Если ты намерен говорить о Чонине, то иди вон. Если о нас, то можешь остаться. Мне плевать на Чонина, но не на тебя. Ты мне в самом деле очень нравишься. И Чонин тебя не заслуживает. Он вообще никого не заслуживает.

— Посмотрим.

Бэкхён с гордым видом идёт к двери, но на самом пороге Чанёль вдруг сминает пальцами рубашку на его груди, дёргает к себе и целует. Целует так, что вырваться и высвободиться не удаётся. И после Чанёль выставляет его всё-таки за дверь.

— Для сравнения. И чтобы думалось в нужном направлении.

Бэкхён глупо смотрит на захлопнувшуюся дверь и чувствует, как у него пылают губы, но всё равно уверенно стучит.

Чанёль открывает и смотрит вопросительно.

— Я с тобой схожу на свидание, но при условии, — выдаёт Бэкхён. — Условие такое: ты расскажешь мне о своём детстве. Включая и те фрагменты, где фигурировал Чонин. Хочу узнать тебя получше. Если надумаешь, приходи в кафе в пять.

***

Бэкхён привычно опаздывает на пятнадцать минут, но довольно улыбается, потому что за угловым столиком сидит Чанёль и уныло смотрит в стакан с соком.

Бэкхён подходит нога за ногу и с грохотом отодвигает свободный стул, заставляя Чанёля подскочить на месте от неожиданности.

— Думал, я тебя продинамил? — Бэкхён жизнерадостно улыбается, хотя на сердце кошки скребут, и заказывает официанту чай на двоих. Чайник выбирает побольше, чтобы их надолго оставили в покое.

Чанёль после неторопливо наливает чай в две чашки и ждёт. Наверное, ждёт вопросов.

— Начинай с того, что помнишь. Твоя семья переезжала при тебе?

— Я тогда был совсем крохой, так что ничего не помню. И вообще это плохая идея. Я предпочитаю говорить о нас с тобой. Чонин — прошлое для меня, к которому возвращаться я не хочу. Мне нужен ты, а не он.

— Наплевать. Я сказал тебе, чего хочу. Если Чонин для тебя прошлое, то для меня — самое натуральное настоящее. И если ты считаешь, что я с ним так просто, то я тебе не завидую. И всё, что ты мне говорил тогда о собственных чувствах, — пустой звук. Потому что в твоих глазах я превращаюсь в человека, который спит с кем попало и с лёгкостью разрывает отношения без веских причин. Не слишком лестно для меня, не находишь? Рассказывай или проваливай. Так ты помнишь, как с соседями знакомились?

Чанёль не проваливает, остаётся, с трудом сглатывает, но всё же отвечает на вопрос:

— Я не помню. Мне кажется, они были всегда. И мы всегда дружили. О Чонине можешь не спрашивать. Он всегда был рядом, сколько я себя помню.

— И вы вместе хулиганили?

— Просто играли. Пару раз игрушки не могли поделить. Пару раз дрались ещё из-за какой-то ерунды. И как-то само собой вышло, что потом уже всегда вместе.

— И? Тебя же что-то привлекало в нём?

— Дерзость? — Чанёль отпивает из чашки и мрачно улыбается. — В десять он выглядел красивым, как картинка. Походил на ангела. Это я помню. Ещё помню, что у его матери руки не доходили, чтобы постричь его, и он бегал какое-то время с длинными волосами. Чтобы волосы не мешали, мать ему их немного завивала и укладывала. А он тогда подружился с одним новичком. Ну и вот, они пошли в туалет как-то, а тот парнишка возмутился, что это Чонин делает в мужском туалете. Дескать, ты же девочка, а девочке надо в женский. Ну, я могу понять того парнишку. Чонина одевали ярко и красиво, волосы ещё эти, ну и выглядел ангелочком и был тогда едва ли не самым мелким в классе. Чонин молча расстегнул брюки, демонстративно достал член и принялся отливать с гордым видом. Парнишка так и стоял столбом с раззявленным ртом*, а я тогда Чонином гордился. В двенадцать его уже никто бы не спутал с девчонкой, хотя он тогда был тёмный и тощий, но всё равно красивый. И после того случая он всегда носил только классические брюки и светлые…

Чанёль умолкает и растерянно смотрит на белую рубашку Бэкхёна. Бэкхён достаточно сообразителен, чтобы сложить два и два, и прикинуть, что именно в нём могло напомнить Чанёлю Чонина. А ещё он с лёгкостью может вспомнить, как помогал Чонину обустраиваться и разбирал немногочисленные вещи. В армию Чонин прихватил с собой как раз несколько белых рубашек и классических брюк.

— Скудноватый гардеробчик, — подметил тогда Бэкхён, с интересом изучая рубашки.

— Зато всегда стильно и к месту.

Бэкхён даже не задумывался о том, насколько сильно это запало ему в душу. И никогда не придавал значения тому, что после армии сменил свой гардероб на то, что “всегда стильно и к месту”. Ему просто нравилось и нравится до сих пор, как он смотрится в такой одежде. И Чонину тоже нравится. Чанёлю, судя по всему, нравится так же сильно, только он теперь в этом не признается. Ну и чёрт с ним.

Бэкхён вновь концентрируется на разговоре, жадно ловит каждое слово и ждёт, когда же Чанёль вспомнит ту игру с поцелуями, о которой говорил Чонин.

— Меня поначалу часто раздражало его желание покомандовать. Если Чонин чего-нибудь хотел, то хоть небо на землю падай, но всё должно быть именно так. Упрямый до жути. Причём всегда настаивал на своём даже тогда, когда имел дело со взрослыми. А ещё никогда не стеснялся высказывать свою точку зрения, даже если она расходилась со всеми прочими. Потом, правда, он стал сдержаннее и скрытнее. Вплоть до того, что даже помогать старался так, чтобы об этом не узнали.

— Но тебя-то что по-настоящему привлекало?

— Не знаю. Не так просто объяснить, почему к одному человеку тянет сильнее, чем к прочим. — Чанёль пожимает плечами и допивает чай. — Он как наваждение всегда был. И когда мы дурачились или играли во что-нибудь, он всегда так удивительно легко перевоплощался и играл роль, как будто был настоящим актёром. А ещё в любых состязаниях крепко держал меня за руку и так уверенно говорил, что мы непременно выиграем. И выигрывали ведь. Он говорил, что я делюсь с ним силой, но мне всегда казалось, что наоборот. После игр с дурацкими поцелуями он стал на меня так смотреть… будто раздевал взглядом. Поначалу ещё ничего было, но потом во время совместного мытья в бане я стал замечать, что он не просто смотрит, но и возбуждается. Дальше было только хуже. Странное это довольно-таки ощущение — видеть, как у кого-то на тебя мощно встаёт. Немного пугает, но и лестно. Я и не помню, когда не выдержал. Просто обернулся, а он смотрит и вдруг отводит глаза, и у него стоит. И он весь такой… красивый и горячий, и возбуждённый до предела. Я тогда подошёл и посмотрел открыто на его бёдра, а там эта твёрдая и толстая штука, на головке блестит… И он поднимает голову и виновато улыбается, говорит чушь какую-то, извиняется по-дурацки. На меня и накатило. Сам не думал, что так выйдет. Опомниться не успел, а я уже на коленях с членом во рту, а он тихо так стонет и путается пальцами у меня в волосах. Думал, что сдохну тогда, но ничего, выжил. Про первый раз тебе тоже рассказать? — Чанёль улыбается совсем не весело, кажется, вот-вот всерьёз расплачется. Бэкхёну больно и неловко, но удержаться нет сил, и он кивает.

— Я тогда повздорил с ребятами из футбольной команды. Счёт в игре был равный, а потом нам забили ещё раз. Все решили, что по моей вине. Я так не считал. Ну и сцепились в итоге. Я один, а их больше. Наваляли, конечно. И тут Чонина принесло. Он как увидел меня в таком состоянии, и всё. Если бы это с ним случилось, он бы и до драки дело не довёл. Он спокойный тогда уже был и ловко сглаживал конфликты. Но когда дело касалось меня, слетал с катушек. Может, это тоже имело значение, потому что вряд ли многие могут похвастать тем, что у них есть человек, который в огонь и воду за них кинется. А Чонин такой — за меня он вечно кидался и в огонь, и в воду без раздумий. Я тогда с ума сходил, но всё равно это было приятно. Приятно осознавать, что я настолько дорог ему. Мы тогда частенько на чердаке у него дома зависали. Ну вот… он накладывал мне повязку на лодыжку, потом так посмотрел, что я не удержался и потянул к себе, чтобы поцеловать. У него тогда правая сторона лица была исцарапана, но он даже в крови… Начали целоваться — и всё. Ни я отлипнуть от него не могу, ни он от меня. Даже не помню, как раздевались. Помню только, что без защиты трахались — запасаться презервативами до того и в голову не приходило. И помню, что он долго меня растягивал, аккуратно и тщательно. Чуть ли не срывался каждые две минуты, шею до крови искусал — я думал тогда, что вовсе меня загрызёт, но он не останавливался и готовил. Хотел, чтобы мне было хорошо. И искал загадочную простату. Было забавно и неловко, но всё равно здорово. А потом он переживал, что я в рост вытягивался быстрее. Не хотел быть ниже меня. Всё переживал из-за этой ерунды, пока я не сказал ему, что так даже лучше. Если он легче, то точно меня не придавит, пока трахает, быстрее загрызёт, если не перестанет кусаться во время секса. Тогда он только и успокоился немного.

— Он заботливый, — тихо бормочет оглушённый всем этим Бэкхён. Это как заглянуть в чужую жизнь, куда можно заглядывать только двоим, а остальные — лишние. И прямо сейчас Бэкхён так остро чувствует себя лишним, что глаза пощипывает. А ещё знает теперь, откуда взялись едва заметные шрамики у основания шеи Чанёля, со стороны левого плеча.

— Наверное. В общем-то, да. После мне не хватало его молчаливой поддержки. Надёжности. С ним всегда была уверенность, что он рядом и всегда подставит плечо. И что всегда кинется на защиту, даже если силы неравны и точно огребёт.

Бэкхён может добавить, что Чонин всегда выслушает и тепло подбодрит. И всегда спросит, всё ли хорошо. И никогда не откажет в объятиях, даже если нет очевидной причины. Бэкхён много чего может добавить, но молчит. И так же молча решает, что съездит домой к Чонину и Чанёлю, как только Чонин вернётся.

Потому что ему нужны ответы на вопросы.

Комментарий к Движущая сила: казино ставит на зелёное - 01

* 130912 Kai & Xiumin @ Kiss The Radio

========== Движущая сила: казино ставит на зелёное - 02 ==========

Комментарий к Движущая сила: казино ставит на зелёное - 02

Доброй ночи, котики :) Сегодня будет фетиш)

2.2

С Чанёлем он сталкивается неожиданно в торговом центре накануне поездки. Избежать встречи невозможно, потому что Бэкхён буквально влипает в Чанёля, когда вылетает из кабины лифта.

— Привет? — Чанёль в самом деле больше спрашивает, чем здоровается, и смотрит с хрупкой осторожностью. А ещё держит за пояс, оберегая от падения. Наверное, со стороны это выглядело бы не хуже сцены из романа, будь Бэкхён девушкой. Но он ни черта не девушка, просто импульсивен и ошарашен, потому что думал о Чонине, а влип с разбега во внезапного Чанёля. Мгновенно возникает желание наговорить колких гадостей, но быстрый ум Бэкхёна в доли секунды проводит расчёты и приходит к выводу, что Чанёль никак не мог следить за ним. У Чанёля на запястье тесёмки пакета с покупками, тут пятый этаж, а Бэкхён планировал пойти в другой центр, но выбрал этот и примчался сюда несколько минут назад. Случайность. Просто случайность.

— Привет. Тоже закупаешься? — Бэкхён неуловимо отстраняется и непроизвольно поводит плечами, потому что до сих пор чувствует тепло ладоней Чанёля на пояснице.

— Я уже почти всё. Могу составить компанию, если хочешь. Всё равно возвращаться вместе веселее. — Чанёль имеет в виду только то, о чём говорит, поэтому Бэкхён соглашается. К тому же, Чанёль ему определённо пригодится, потому что в прошлый раз с размером вышла накладка, а Чанёль… Бэкхён внимательно оглядывает плечи Чанёля и делает незначительную поправку на рост. Да, самое то.

Они покупают по стакану сока в кафе и бредут по этажу, рассматривая всё вокруг и больше помалкивая. Бэкхёну и хочется поинтересоваться, что там накупил Чанёль, и колется, потому что это его не касается и касаться не должно. Потому что теперь всё сложнее, чем было раньше. Потому что прежде Чанёль просто был рядом, другом, и всё оставалось понятным. А сейчас — непонятно. И вряд ли Чонину понравилось бы то, что Бэкхён шатается по торговому центру в компании Чанёля. Чонин сам по себе собственник и ревнивец. Не до предельной степени, но ощутимо так. Вплоть до того, чтобы по-детски обижаться и вести себя проблемно.

Насколько ревнивый Чанёль, Бэкхён не знает, но ему интересно, и это беспокоит.

Они добираются до зала с одеждой, идут в мужскую секцию, и Бэкхён зависает у ряда с рубашками. Тут классические модели, которых у него самого в шкафу предостаточно, но его интересует рубашка не для себя. Гардероб Чонина пока скудный, поэтому у Бэкхёна большие планы. Чонин об этих планах ни сном ни духом, но это ещё и сюрприз. Бэкхён уже покупал одежду и бельё для Чонина — ему понравилось. Само действо: выбирать, представлять, прикидывать, потом вручать, смотреть, как Чонин надевает выбранную одежду, смотреть на Чонина в обновках и понимать, что он сам всё выбрал, и его вкус оказался безупречным… Бэкхён понятия не имеет, почему это так волнующе и вызывает уйму эмоций, но ему до безумия нравится проживать это и чувствовать.

После армии Чонину нужны рубашки побольше, чем раньше. Размеры не дают гарантий, поэтому Бэкхён и решает воспользоваться случаем в виде Чанёля. Ещё раз косится на Чанёля, делает в уме прикидки и поправки, потом выбирает всё, что понравилось, и тащит слегка сбитого с толку Чанёля к примерочным кабинкам. Чанёль с тоской смотрит на десяток рубашек, но соглашается надеть все. Большая часть рубашек белого цвета, просто разный материал и небольшие отличия в фасонах.

— Выбрал бы разные цвета. И эти рубашки будут тебе великоваты и длинноваты.

— Мне нравятся именно белые — их к чему угодно можно надеть. Классика. И я люблю просторные и длинные вещи. — Признаваться, что рубашки не для него, Бэкхёну не хочется.

— Сам бы и надевал их тогда.

— Не пойдёт. Я хочу оценить со стороны.

— Ага, мы жуть как похожи, — язвит Чанёль напоследок и скрывается за плотной шторкой с ворохом рубашек. Бэкхён далёк от того, чтобы считать Чанёля идиотом, но пока Чанёль делает то, что ему нужно, и это перевешивает всё прочее.

Через три минуты Чанёль выходит к нему в белой рубашке с воротником-стойкой. Рубашка сидит на плечах плотно, да и воротник Бэкхёну не нравится — шею Чонина прятать просто грешно. Рубашка идёт в кучу “не в этой жизни”, а Чанёль получает задание примерить следующую. На сей раз воротник отложной и аккуратный, пуговиц много, и на манжетах по пять. Закусив губу, Бэкхён крутится возле Чанёля, оценивает плечи и вид со спины. Вроде бы ничего так, поэтому рубашка отправляется в кучу “может быть”.

На четвёртой рубашке Чанёлю уже весело, и он подтрунивает над придирчивостью Бэкхёна, которого не устраивают карманы на груди. На Чанёля в пятой рубашке Бэкхён смотрит долго. Под тонкой белой тканью без труда удаётся различить надетую на Чанёля футболку, и Бэкхён подвисает, когда представляет, как эта рубашка будет смотреться на гибком смуглом теле — без футболки. От предвкушения губы пересыхают, потому что рубашка без карманов на груди, поэтому… Бэкхён облизывает губы и заставляет себя оценить плечи. У Чанёля и Чонина плечи широкие, но вот очертания и акценты разные.

Бэкхён ещё раз обходит вокруг Чанёля, осматривает и оценивает, и щупает ткань пальцами. К ладоням приятно льнёт шелковисто-гладкое и лёгкое. А Бэкхён невольно признаёт, что эта рубашка смотрится и на Чанёле впечатляюще. Потому что классика и строгость линий, приятная телу материя, стильно и мужественно, а ещё в такой рубашке спина, шея и плечи красиво подчёркнуты. На лопатках и груди — идеально вообще. Если без футболки или майки. Лопатки под белой тканью проступают так, что глаз не отвести, а на груди будут слегка, совсем чуточку, намёками виднеться два тёмных пятнышка. Достаточно целомудренно, но в то же время — дико сексуально. Бэкхёну вполне хватает, чтобы заподозрить в себе фетишиста, хотя подозревать уже поздно, наверное, — фетишист как есть. И рубашка отправляется в кучу “брать без сомнений”.

Пока Чанёль пробует другие рубашки, явно что-то себе думает, но Бэкхёну не хочется в этом разбираться. Он цапает отобранные рубашки и спешит оплатить покупки, лишая Чанёля возможности задать неудобные вопросы. И лишая себя шанса ещё потаращиться на Чанёля в рубашках. Жаль, конечно, потому что Чанёль почти никогда рубашки не носит, но ему бы тоже пошло. Хотя чего уж там, Чанёль наверняка всё понял правильно и сообразил уже, для кого эти рубашки.

Бэкхён окончательно убеждается в своих догадках, когда Чанёль помогает консультанту сложить покупки в фирменный пакет. Видит, как задумчиво Чанёль проводит ладонью по белой ткани, немного хмурится, а после едва заметно улыбается. Улыбается сразу и грустно, и светло. Так улыбается, что Бэкхёна почти разрывает пополам от желания рявкнуть: “Не смей!” или с тихим волнением спросить: “Ему ведь понравится?..”

— Брюки тебе тоже надо? — с лёгкой издёвкой в голосе интересуется Чанёль. Но издевается он больше над собой, поэтому Бэкхён молча качает головой и направляется к выходу.

Чонин узкий в бёдрах, поэтому и сам Бэкхён, и Чанёль — кандидатуры неподходящие. Бэкхён смеха ради как-то примерял брюки Чонина. Год назад, наверное. Кое-как влез — чисто за счёт разницы в росте, но штанины безобразно волочились по полу, и брюки трещали по швам. Чонин откровенно умирал от смеха, пока Бэкхён бурно возмущался. А вот Чанёль в брюки Чонина точно не влезет, хотя по длине они ему придутся почти впору.

Чанёль так ничего и не говорит по поводу рубашек до самого общежития. Хочет, но не говорит. Бэкхён ловит те мгновения, когда Чанёль вот-вот решится, но осторожность побеждает каждый раз. Бэкхён тихо радуется про себя, потому что даже представить не может, что следует ответить. Ему в самом деле не хочется огорчать Чанёля. Он искренне Чанёлю сочувствует, помнит старые снимки Чонина, но Бэкхён не готов потерять Чонина. Не уверен, что вообще хоть когда-нибудьбудет готов. Если бы он мог, то непременно излечил бы сердце Чанёля, но Бэкхён не может. И не хочет, если честно, потому что так не ко времени вспоминается прикосновение мягких губ Чанёля и навязанный поцелуй. Для сравнения. Просто вместо сравнения ерунда какая-то выходит.

А ещё Бэкхёна смущают откровенность и прямота, с которой говорили о прошлом и Чонин, и Чанёль. Потому что никто не будет настолько откровенен с безразличным человеком. Душу и сердце открывают только перед теми, кому верят. И тогда получается, что Чанёль верит ему так же, как Чонин. С Чонином всё понятно — они уже два года вместе, но с Чанёлем… Бэкхён понимает, что люди разные, и каждому требуется разное время, чтобы влюбиться, только всё равно ему не хочется думать, будто Чанёлю достаточно было проучиться с ним вместе год, чтобы полюбить.

Полюбить? Бэкхёна вот? Это кажется сказкой. Бэкхён уже был счастлив, когда понял, что у него есть Чонин. Чонин, с которым всё стало особенным, хотя Бэкхён ни на что и не надеялся к тому времени. Но теперь, если подумать о Чанёле… Невероятно просто. И больно.

***

Во вторник его тепло принимают в доме Чонина. Ему даже лгать не приходится — он честно говорит, что служил вместе с Чонином в армии и захотел повидать место, где Чонин вырос.

Ему показывают даже чердак, где на старом низком столике много фотографий в рамках. На всех — Чонин и Чанёль, юные и счастливые. Смотреть больно, но Бэкхён заставляет себя быть внимательным и не отводит глаза.

В шкафу висит одежда в куче по стилям и размерам, и Бэкхён понимает, что это одежда Чонина и Чанёля. И весь дом пропитан их дружбой и близостью, а от этого становится ещё больнее.

Бэкхён переходит через дорогу и стучит в дверь дома Чанёля. Плетёт что-то о совместной учёбе и интересуется делами Чанёля. На него смотрят волками и в дом не пускают. Бэкхён не сразу понимает, что дело в его поле, но некоторые фразы и взгляды проясняют это. И мозаика в голове Бэкхёна складывается полностью.

Если родные Чонина что-то и подозревают, то не ставят это во главу угла, а вот родные Чанёля несомненно знают наверняка и принимают это в штыки. Оно и логично — Чанёлю наверняка непросто было прятать следы от зубов Чонина на шее. Рано или поздно кому-нибудь полагалось догадаться.

Бэкхён окончательно убеждается в этом, когда у автобусной остановки разговаривает с десятилетней девчушкой, живущей рядом с семьёй Чанёля. Мать Чанёля и сестра нормально восприняли то, что Чанёль спит с парнями, а остальные — не очень. Особенно ярилась тётка.

Бэкхён далёк от того, чтобы выдвигать полноценные обвинения, но сомнений в том, что Чонина и Чанёля постарались разлучить всеми правдами и неправдами, у него не остаётся. Никаких. Да и девочка парой фраз подтверждает, что тётка грешила на Чонина. Дескать, Чонин и виноват. И если он перестанет крутиться рядом с Чанёлем и “пить его кровь”, то всё будет хорошо, и Чанёль “поправится”. Но ничего не вышло. Чонин больше не крутится рядом с Чанёлем, но Чанёль продолжает бегать по мальчикам.

В автобусе Бэкхён сидит у окна и пытается изо всех сил ни о чём не думать. Но ничего у него не получается. История выглядит со всех сторон несправедливой, и Бэкхёну упорно кажется, что любовь Чонина и Чанёля, замешанная на дружбе с детства, была очень красивой. Но ещё Бэкхён знает, что если изложит убедительно правду Чонину и Чанёлю, то станет третьим лишним без вариантов. И сердце разрывается в клочья при одной только мысли, что Чонин оставит его ради Чанёля. Да и привязанность Чанёля к Бэкхёну наверняка испарится из-за надежды вернуть Чонина.

Бэкхён ничего не может с собой поделать. Он любит Чонина. Он непременно сойдёт с ума без Чонина. Чонин всегда понимал его и легко избавил от одиночества ещё в день их первой встречи, и для Чонина Бэкхён был особенным. Бэкхён тогда почти ненавидел весь мир, которому нравилось осуждать больше, чем поддерживать и проявлять хоть толику дружелюбия. Чонину же и в голову не приходило выяснять ориентацию Бэкхёна, а после — смеяться. Он вообще никогда не зацикливался на этом и принимал людей такими, какие они есть. И именно эта его черта очаровала Бэкхёна первой в своё время.

Бэкхён так долго и терпеливо ждал Чонина, видел урывками, чтобы порой просто подержать за руку и обменяться всего одним словом. А когда они ещё служили вместе, они играли и состязались тоже вместе. И Чонин всегда был первым, кому Бэкхён всё рассказывал. Говорил о любой ерунде и серьёзных вещах, трещал без устали и шумел, зная, что Чонин никогда не упрекнёт и всегда дослушает до конца.

Бэкхёна и его темперамент вообще мало кто выдерживал. Он чаще раздражал других, даже если поначалу им нравился. А Чонина он никогда не раздражал. И никогда не вызывал бурных негативных реакций даже самыми странными выходками. Чонин просто всегда оставался на его стороне. Подшучивал и подбадривал даже в те мгновения, когда Бэкхён от депрессии орал песни дурным голосом по утрам, не попадая в ноты.

И когда Бэкхёну приходилось туго, достаточно было протянуть руку в непоколебимой уверенности, что Чонин крепко сожмёт его пальцы и непременно поддержит…

И тут Бэкхёну вдруг приходит в голову, что Чанёль тоже никогда не упрекал его всерьёз за шумность. Мог подтрунивать, но всегда поддерживал веселье. Иначе, конечно, не так, как Чонин. Пытался переболтать. Но Чанёль просто сам по себе тоже шумный и весёлый, горазд на выдумки. Его поддержка во время учёбы была оглушительной и мощной. Чонин же был молчаливым и надёжным. Такие разные, но эффект тот же.

В общежитие Бэкхён попадает в первом часу ночи, задабривает консьержа порцией острой лапши с бобами и крадётся к комнате Чонина. Ключ у него есть, и он старается открыть дверь бесшумно. Получается.

Бэкхён наскоро обмывается в ванной и забирается после под одеяло, где его тут же обнимают сильными руками, притягивая к горячей груди. Чонин даже не просыпается, но откуда-то знает, что Бэкхён вернулся.

А через час всё рушится всего одним тихим и сонным: “Ёлли”.

Бэкхён не отодвигается, но утыкается лицом в подушку, от души надеясь, что она выдержит и не промокнет насквозь. А под утро почти забывает об этом, потому что Чонин плавно заполняет его членом, одновременно впиваясь зубами в плечо. Бэкхён закрывает глаза, пока кожу жжёт. Чувствует на себе тяжесть Чонина, тянущую боль и губы возле шеи. Укус будто высвобождает пылающий огонь, позволяет ему вырваться изнутри, на простор. Бэкхён крепче сжимает ногами бока Чонина, чуть дёргает за спутанные волосы на затылке и тут же прижимает голову Чонина к себе, не позволяя разжать зубы и отпустить.

Боль от укуса и губы Чонина немного отвлекают от частых приглушённых хлопков, с которыми Чонин толкается в Бэкхёна. Отвлекают от одержимого желания и удовольствия, позволяют острее осознать надвигающийся по всем фронтам оргазм.

Бэкхён запрокидывает голову и прижимается к Чонину всем телом, ведёт кончиками пальцев по затылку, слегка впивается ногтями в кожу между лопатками, вновь сдвигает руку и накрывает ладонью чуть ниже шеи. Под ладонью отчётливо проступает твёрдый выступ, и пьяняще сокращаются мышцы. Чонин уже не кусает, но прижимается к месту укуса губами. С силой втягивает в рот кожу и отпускает, а после Бэкхён увидит в зеркале на этом месте наливающийся багрянцем след. Там ноет сладко и ярко до тех пор, пока Чонин не оставляет метку на новом месте. Если уж кусает, то до крови, если целует, то до синяков. И это заставляет Бэкхёна верить, что он нужен. Потому что Чонин кусает и оставляет засосы под сильными эмоциями — когда не может себя контролировать.

Бэкхён боится услышать не то имя, если вообще сможет разобрать его сквозь собственные громкие стоны. Но напрасно. Чонин помнит его имя и не путает с другим, а после Бэкхёну жизненно необходимы его губы — просто смотреть нет сил, надо припасть и пить с них дыхание, которого отчаянно не хватает.

Бэкхён мелко дрожит и умирает, потому что всё кончено, но тело ещё звенит и гудит, как туго натянутая струна. Чонин крепко-крепко обнимает, прерывисто дышит, тревожа горячим воздухом оставшиеся от зубов следы, прижимается влажным лбом к щеке и тоже дрожит. Кожа на животе Бэкхёна липкая не только от пота, но это даже приятно, потому что Чонин не отстраняется и всё равно обнимает. И мягко целует прямо в терпко саднящие укусы. Слизывает остатки крови и попавший в ранки едкий пот, снова целует и заставляет Бэкхёна таять. Даже если от укусов останутся шрамы, Бэкхёна это не волнует. То есть, волнует, но по-другому. Потому что у него останется хотя бы это от Чонина, если не будет самого Чонина.

Он помнит едва слышное “Ёлли” и не знает, что делать. Просто беспомощно цепляется за Чонина и отчаянно пытается вызвать в себе ненависть к Чанёлю. Надо просто поверить, что он ненавидит Чанёля, а потом собраться с силами и прогнать Чанёля совсем. Далеко-далеко от Чонина. Бэкхён сможет, он ведь умный, сильный и упрямый, да и дерётся всяко получше Чанёля.

Хотя… умение драться ещё никому не помогало выстоять в стычке с привязанностями и чувствами.

========== Движущая сила: казино ставит на зелёное - 03 ==========

Комментарий к Движущая сила: казино ставит на зелёное - 03

Утречка, котички) С вами снова бета, которая традиционно предупреждает: утром не надо, на ночь - тоже. Они согрешили. Несколько раз )))

Ваша Бета

2.3

День утекает за днём, а Бэкхён терпеливо наблюдает на занятиях и в кафе за Чонином и Чанёлем. Оба делают вид, что знать друг друга не знают, но Бэкхён подмечает все их быстрые взгляды. Оба смотрят друг на друга, когда думают, что за ними не наблюдают. И оба неизменно пытаются подкатить к Бэкхёну.

Бэкхён держится, но ему всё хуже от мысли, что он таки замена. Ему кажется, что нить, протянутая между Чонином и Чанёлем, уцелела. И день ото дня она только крепче. Если эти двое уже поглядывают друг на друга украдкой, то рано или поздно они дозреют до чего-то большего. Ну а когда дозреют, до Бэкхёна им больше не будет дела, наверное.

Однажды Чанёль приходит в кафе в компании смазливого парнишки. Чонин замечает, хоть и делает вид, что в упор Чанёля не видит. И у Чонина тут же всё начинает валиться из рук. Он выдерживает минут пять и находит предлог, чтобы уйти. А Бэкхён прекрасно понимает, что Чонину просто неприятно видеть, как его бывший с кем-то другим заигрывает. Чонин ревнует, и это ничего хорошего не означает. И Бэкхён с удовольствием придушил бы Чанёля за это. Но не только. Потому что Бэкхёну тоже не хочется думать о том парнишке, что ошивается с Чанёлем рядом. И видеть не хочется. И вообще, какого чёрта Чанёль таскается со всякой швалью, если сам бил себя пяткой в грудь и клялся в любви Бэкхёну? Что это вообще за?!.

Душа уходит в пятки, едва Бэкхён осознаёт собственную ревность.

В пятницу вечером Чонин уезжает, потому что у его сестры день рождения — на выходные собирается вся семья. А Бэкхён радуется этой отлучке, готовится делать глупости — это заразно, оказывается — и идёт в соседний корпус к Чанёлю. Просто расставить точки и убедиться, что Чанёль в самом деле отказался от Чонина.

— Снова свидание под условие? — устало спрашивает сонный Чанёль.

Бэкхён молча заходит в комнату, запирает дверь и начинает раздеваться. Чанёль смотрит на него ошалело и медленно моргает. Бэкхён в душе реагирует примерно так же, но не показывает вида. Ему страшно, и этот страх парализует разум. Он не испытывает и тени того спокойствия, которое демонстрирует снаружи. Он боится потерять, потому делает то, что кажется откровенно неуместным и больше похоже на жест отчаяния.

Он хочет, чтобы Чанёль выбрал его и тем самым подписал отказ от претензий на Чонина. Хотя бы так. Глупо? Но хоть что-то.

— Ты говорил, что я тебе нравлюсь по-настоящему. Хочешь забрать свои слова обратно?

Чанёль мотает головой, с трудом сглатывает и дёргает за ворот собственной футболки, будто задыхается, пока Бэкхён нарочито неспешно спускает с бёдер брюки и символично прикрывается наполовину расстёгнутой рубашкой. Прикрывается с умыслом — рубашка прячет не до конца поджившие и свежие следы от зубов Чонина. Показывать их Чанёлю Бэкхён совсем не хочет.

— Ты очень весёлый и непосредственный. Я до сих пор помню каждый проведённый вместе вечер, когда мы к чему-нибудь готовились или вместе работали над самостоятельными проектами. А ещё ты…

— Заткнись, а? — Бэкхён отбрасывает ногой ворох из одежды подальше, оставляет одну пуговицу на рубашке застёгнутой, делает шаг к Чанёлю и ведёт ладонями по груди, обтянутой футболкой.

— Он не простит… — хрипло бормочет Чанёль и откровенно дрожит от прикосновений Бэкхёна, и оба прекрасно знают, о ком он говорит. — Обоих прибьёт нафиг…

Бэкхён надеется именно на это. Что не простит. И если прибьёт, то кого-нибудь одного. Второму повезёт. Или не очень. Но два — это правильно, ведь так? Даже если Чонин обоих прибьёт, тоже ничего.

— Если узнает. Но ты сам предлагал сравнить.

Само с языка слетает, хотя Бэкхён этого говорить не думал даже.

На поцелуе Чанёль сдаётся окончательно и безвозвратно. Подхватывает Бэкхёна на руки и укладывает на кровать. Выцеловывает шею, ключицы, грудь и живот. Трогает пальцы губами и трётся щекой о запястья, стянутые белыми манжетами. Проводит языком по коже на бёдрах и берёт в рот член. Неспешно ласкает и переворачивает на живот, чтобы задрать рубашку и зацеловать спину и ягодицы.

Это необычно. С Чонином по-другому. Не то чтобы Чонин не уделял внимания разогреву, но он делает совсем другие вещи, вызывая сильные и концентрированные эмоции. А ещё Чонин не умеет делать минет и не делает никогда, зато пальцами способен довести до того, что в глазах засверкают звёздочки. Причём с равным успехом он может играться как с членом, так и между ягодиц. А ещё он целуется, как никто…

Бэкхён глухо стонет в подушку, когда Чанёль хватается за его бёдра и тянет вверх. И Бэкхён давится хрипами, потому что между ягодицами у него танцует по коже кончик языка, обводит края входа и проникает внутрь. С причмокиванием Чанёль посасывает кожу, массирует гладкие стенки, старается просунуть язык поглубже, втягивает в рот тонкую кожицу, вылизывает и снова целует, чтобы после опять играть языком внутри.

Бэкхён мнёт руками подушку, прогибается в пояснице и до безумия хочет бесстыже вертеть бёдрами. Потому что такого с ним ещё не делали. И это странно, ведь Бэкхён настраивался совсем на другое. Он надеялся до последнего, что будет неприятно, что он не выдержит, оттолкнёт Чанёля и сбежит, только всё получается не так.

И потом Чанёль всё же входит в него уже членом. Бэкхён оставляет в мыслях пометку, что перед сексом с Чанёлем использовать пробку не стоит. Всё нормально, но Бэкхён привык к более толстому члену Чонина. У Чанёля член длинный, но тоньше, как и его нос, — ощущения совсем другие.

Тот миг, когда Чанёль сдвигает ворот рубашки и находит метки Чонина, Бэкхён пропускает, но вздрагивает всем телом, едва к ранкам прикасаются губами. Чанёль ласкает отметины так, словно они — самая настоящая драгоценность. Это приводит Бэкхёна в смятение и заставляет беспомощно притихнуть в чужих руках. Его раздирает в клочья от беспорядочных мыслей: то ли ревновать, то ли оттолкнуть, то ли просто сдохнуть от желания, чтобы Чанёль тщательно вылизал все следы на коже. И когда Чанёль прикасается к меткам, Бэкхён сходит с ума от явственного ощущения, что сейчас на кровати их точно не двое.

Бэкхён тихо стонет, когда Чанёль выплёскивается в него струйками спермы, но сам не кончает. Чанёль переворачивает его на спину, поддерживает под бёдра и плотно охватывает губами ноющий от возбуждения член. Доводит до оргазма ртом и губами, умело расслабляя горло и впуская член на всю длину. Бэкхён ногтями раздирает ему спину в кровь, едва доходит до последней черты и с силой выгибается всем телом.

Бэкхён крепко зажмуривается, старается вовсе не думать и содрогается в руках у Чанёля, изливаясь себе на живот и пачкая полы рубашки.

Он остаётся на ночь у Чанёля, и под утро они делают это опять. Трудно удержаться, потому что один раз — это как попробовать крошечный кусочек экзотического фрукта. Вкусно, но непонятно. Надо ещё кусочек, чтобы разобраться.

Они оба не кончают и меняют положение. Бэкхён с энтузиазмом берёт у Чанёля в рот, оглаживает ровный ствол рукой, сжимает губами и ведёт пальцами к промежности. Пока Чанёль плавно толкается, стараясь войти глубже, Бэкхён просовывает в него палец и принимается поглаживать внутри. В голове мелькает шальная мысль о замене пальца членом, но Бэкхён не рискует её озвучить. Ещё помнит реакцию Чанёля на условие, что вести будет не он. Но всё равно хочется трогать Чанёля там — Чанёль так реагирует, что Бэкхён мог бы смотреть на это вечно.

Бэкхён продолжает надрачивать Чанёлю уже руками и смотрит неотрывно. Возбуждённый Чанёль выглядит очень красивым и уязвимым — это непривычно в сравнении со страстностью и необузданностью Чонина. Чонин всегда дикий и хищный во время секса, похож на взрыв из эмоций и сексуальности — овладеть, покорить, зажечь и сгореть, нежным он становится только после, как невесомый пепел. А Чанёль — другой. Успевает с лаской проводить руками по телу Бэкхёна даже в те мгновения, когда сам забывается.

Чанёль кусает губы и подаётся бёдрами вверх. Когда лежит, кажется не таким уж и высоким, а ещё кажется одновременно нескладным и изящным, и Бэкхён не понимает, как такое вообще возможно. Мягкие черты лица подрагивают и искажаются от удовольствия. И Чанёль трогательно вскидывает брови “домиком” в мгновения особенно сильного восторга.

Бэкхён смотрит на эту красоту, разметавшуюся на простынях, и начинает понимать, что так привлекало и завораживало Чонина. Обычно Чанёль большой и неловкий, нескладный и растяпистый, добродушный и весёлый, как большой пёс вроде сенбернара, но уложи его на кровать и приласкай…

Такой трогательный и отзывчивый. Приоткрытый в беззвучном стоне чувственный рот и сладко подрагивающие губы притягивают взгляд Бэкхёна, как магнит.

Бэкхён склоняется к бёдрам Чанёля, уверенно ведёт языком по стволу, быстро насаживается раз за разом и позволяет кончить себе в горло.

На рассвете он отмывается в собственной ванной и не знает, как сможет оправдаться перед Чонином. Счастье уже, что Чанёль целует не так, как Чонин. Чанёль целует легко, нежно и влажно. Следов нет, и это успокаивает. Если бы он целовал так же жадно и по-собственнически, как Чонин, оставляя следы даже там, где это сделать, казалось бы, невозможно, то финиш тогда. Чонин неведомым образом всегда чётко определяет, где его метки, когда и как он их оставил, и почему. И когда он находит на теле Бэкхёна неучтённые синяки…

Ревнивый засранец. Любимый ревнивый засранец, и с его бывшим Бэкхён переспал по собственной воле, потому что захотел и почти спятил от страха и неуверенности в их настоящем и будущем. И теперь Бэкхён отчаянно желает, чтобы Чонин не узнал об этом.

Не только потому, что Чонину будет больно. Не только. Просто…

Катастрофа кажется неизбежной.

***

Чонину совершенно не хочется гадать, о чём думает Чанёль в ту минуту, когда видит его на пороге своей комнаты. Наверное, это глупо, но Чонину до сих пор необходимо знать ответ и прояснить ситуацию с Бэкхёном. Два года назад он искренне полагал, что у них всё хорошо, и что так будет всегда. И когда всё развалилось… Когда, чёрт бы всё побрал? И почему? И какого чёрта он это не заметил вовремя? А сейчас…

— Тут поговорим, или ты пригласишь зайти? — мрачно уточняет он, но сам же делает шаг вперёд, заставляя Чанёля попятиться.

— Ты всё равно всегда делаешь то, что хочешь. — Чанёль просто смотрит, как он запирает дверь, но от порога не отходит, словно не желает пускать Чонина дальше — ни в свою комнату, ни в свою жизнь.

— Может быть, но нам всё равно надо поговорить. Спокойно поговорить.

— О чём? После всего тебе ещё хватает наглости подкатывать ко мне с разговорами? Мне стоило разбить тебе рожу ещё тогда, когда я застал тебя с той…

— Это ничего не значило.

— Ну да, конечно. Ещё скажи, что ты не собирался… Хотя нет, лучше вообще ничего не говори. Ложь на тему, что ты был пьян и плохо соображал, не прокатит.

— Ты знаешь, что не был, и…

— Заткнись! — с нескрываемой злостью просит Чанёль и отворачивается, тянется за бутылкой воды, что стоит на низком столике.

Чонин молча смотрит и отмечает напряжённые плечи. Чанёль будто опасается удара в спину. Пьёт нервно и неаккуратно, а Чонин невольно вспоминает, как в первый раз в жизни хлебнул крепкий напиток, чтобы попробовать из любопытства. Выпил он тогда совсем немного, но эффект проявился сразу. И Чанёль поддерживал Чонина, пока его выворачивало в туалете почти наизнанку. Было плохо как никогда. Чонин и стоять тогда без помощи не мог, в ушах шумело, сердце бешено колотилось в груди, а дыхание сбоило. Он сплёвывал желчь, чувствовал на губах горечь, а Чанёль терпеливо умывал его и уговаривал держаться. Лучше ему не становилось, но он упирался всю дорогу, пока Чанёль волок его в клинику.

Алкогольное отравление, как оказалось. Чонину хватало смешного количества спиртного для вызова скорой. Не то чтобы Чанёль тогда спас ему жизнь, оттащив в клинику, но где-то близко к тому. И Чанёль оставался единственным человеком, помимо родных Чонина, кто знал об этом.

Чонин до сих пор ничего не рассказал Бэкхёну, потому что было неловко как-то признаваться в подобной слабости. В армейских и студенческих кругах такие вещи служат поводом для насмешек. Бэкхёну он соврал, что просто не пьёт. Правду так и не сказал — опасался, что Бэкхён в своей обычной манере начнёт подкалывать.

Чанёль не подкалывал никогда. До этой вот минуты.

— Тебе лучше уйти. Разговор у нас не получится, — отставляя бутылку с водой, бормочет Чанёль и не желает поворачиваться к нему лицом.

— Уйду. Просто мне интересно, кто это был. Тот, кто заставил тебя забыть об обещании. Но плохо заставил, как видно, если ты теперь подкатываешь к Бэкхёну.

— Тебя не касается, к кому я подкатываю.

— Бэкхён — мой, так что очень даже касается. И ты сам его мучаешь.

Чанёль вспыхивает тут же, как и всегда. Чонин невольно улыбается — пальцы Чанёля так знакомо цепляются за воротник рубашки. Чанёль прижимает его к стене и дёргает за воротник, заставляя вскинуть голову и посмотреть в затуманенные яростью глаза.

— Бэкхён свой собственный. И он сам может решить, с кем из нас ему будет лучше. Я люблю его, и это понадёжнее того, что можешь ему предложить ты.

— Мы с ним ещё не расставались, так что тебе придётся долго ждать. Быть может, целую вечность.

— На твоём месте я бы не был так в этом уверен.

Чонин хмурится, потому что ему эти слова не нравятся. Они вызывают беспокойство и звучат, как намёк. Но ему трудно поверить, что Бэкхён мог дать Чанёлю шанс. Быть этого не может. Просто не может. Но сдержать раздражение и злость не получается. Сомнения только бесят, заставляя забывать о прочем.

— Даже рассчитывать не смей. И держись от него подальше.

— А то что? Окончательно докажешь, что тебе просто нравилось получать желаемое? Лучше просто признай, что тебе всегда было наплевать на меня. На Бэкхёна, возможно, тоже…

Насмешка и несправедливые слова окончательно выводят Чонина из себя. Потому что у Чанёля нет на них права. Вспоминается боль — та самая, когда он увидел чёртовы снимки и впервые допустил мысль, что Чанёль мог быть с кем-то другим, не с ним. Но они так срослись друг с другом ещё с детства, что подобное предательство бьёт по живому. Бьёт как ножом. Бьёт так больно, что становится невозможно дышать. Раны заживают со временем, но боль не уходит никогда.

И ещё больнее от мысли, что этот чёртов предатель покушается на Бэкхёна. На его Бэкхёна.

Чонин несдержанно наступает Чанёлю на ногу, заставляя отшатнуться, ослабить хватку на вороте и зашипеть от неожиданности. Этого достаточно для замаха и резкого удара в бок. Чанёль пятится, чуть согнувшись и прижав ладонь к пострадавшему месту, задыхается и получает добавку в живот.

Не первая их драка и, быть может, не последняя, но так легче. Немножко, но легче выдержать боль.

Чонин отстранённо слушает парочку оскорблений в свой адрес и досылает третий удар Чанёлю в челюсть. Не особенно сильный такой удар — исключительно для того, чтобы Чанёль заткнулся.

Чанёль в самом деле затыкается, прикусив язык, налетает на кровать, не удерживает равновесие и шмякается на смятое покрывало. Морщится от боли в рассечённой губе и осторожно трогает ранку пальцами, а потом просто закрывает лицо обеими ладонями. В этом жесте столько отчаяния, что…

Вот тут-то Чонина и накрывает волной воспоминаний и ещё тем, чем не должно бы. Тело игнорирует приказ мозга и посылает центральное командование в пешее эротическое. Он просто валится на Чанёля, смахивает ладони с лица и прижимается губами к ранке, залечивая самым лучшим способом. Способ всегда работал. Раньше. Просто Чанёль очень добрый и заботливый, и видеть, как кто-то поднимает на него руку, невыносимо. У Чонина всегда сносит все рамки и условности в голове, когда кто-то осмеливается обидеть Чанёля. Так было раньше, так остаётся и сейчас. Это кажется самым естественным на свете. Противоречивое желание набить морду Чанёлю и уберечь его от боли раздирает Чонина на части. Это неправильно и, чёрт возьми, как они вообще докатились вот до этого?

Чанёль пытается скинуть его с себя, и это злит до чёртиков. До треска рвущейся футболки и рубашки — следом.

Они то ли дерутся, то ли пытаются стать ближе, и эта непонятность отключает тормоза. Чонин просто стягивает свободные брюки Чанёля вместе с бельём до колен, переворачивает Чанёля на живот и сжимает зубами кожу на шее. Чанёль дёргается и всё ещё пытается ускользнуть, но у него заметно дрожат и руки, и ноги. Да и движения выходят слабыми и неуверенными. Чуть позже становится понятно, почему. Потому что у него стоит на двенадцать, он хочет до безумия, но не желает признаваться. И Чонин очень хорошо его понимает, поскольку сам в том же положении.

Их тянет друг к другу с той же силой, как и прежде. Словно не было никогда этих двух лет порознь. Когда Чонин шёл поговорить, как-то и мысли не допускал, что всё может вылиться вот в это. Но теперь поздно.

Им нужно остановиться и оказаться подальше друг от друга, только сил не хватает у обоих. Чонину довольно на миг прижаться бёдрами к ягодицам Чанёля, чтобы просто обо всём на свете забыть и позволить желанию утянуть себя на глубину. Он даже не помнит, как расстёгивает брюки, зато задыхается, когда трётся твёрдым членом о ягодицы Чанёля. Замирает от острого ощущения, пронизывающего ствол, яички и всё тело вдоль позвоночника, потому что это как вернуться домой после долгого отсутствия и окунуться с головой в тёплую воду родного залива.

Пальцами сжимает подбородок Чанёля, чтобы тот повернул голову, целует жадно — до сдвоенного стона. И подносит ладонь к губам Чанёля. Подсказки не нужны. Он просто тонет в волнах необъяснимой радости, едва Чанёль начинает неаккуратно и торопливо вылизывать его ладонь и обсасывать пальцы, увлажняя их слюной. И он просовывает в Чанёля сразу два, но не для того, чтобы сделать больно, а потому что сил нет терпеть чуть дольше. Обжигает губами шею и плечи там, где разорванная футболка не мешает, отвлекает от пальцев, которыми крутит внутри и раздвигает гладкие стенки. Добавляет ещё палец, трёт размеренно, ощупывает и нагнетает возбуждение. Чанёль под ним ёрзает, потому что лежать на стояке определённо неудобно.

— Давай уже… — почти рычит, утыкаясь лицом в складки одеяла и уже не пытаясь спрятать дрожь желания.

Чанёлю отказать сложно настолько, что вообще никак. Чонин убирает пальцы, проводит ладонью по влажному от смазки стволу, бьёт им по ягодице и приставляет головку к приоткрытому входу. Торопливо втягивает в себя будто раскалённый воздух, пропитанный насквозь запахом Чанёля, и резким движением вгоняет член так глубоко, как получится. Чанёль сжимается и мнёт в кулаках одеяло, стискивает ствол в себе так, что Чонин зажмуривается и трётся обтянутой рубашкой грудью о его спину.

Чанёль рвано дышит, постепенно расслабляется и прогибается в пояснице. Вот так правильно. Внутри — гладкость и сводящая с ума пульсация. Чонин упирается руками в матрас и сразу начинает двигаться быстро и сильно, словно боится опоздать.

Кровать под ними жалобно поскрипывает на каждом толчке в унисон со слабыми и отрывистыми стонами Чанёля, но потом стоны сменяются хриплыми и судорожными вдохами и выдохами. И тогда Чонин замирает, позволяя себе остаться глубоко в Чанёле, с тихим рычанием тянет за футболку и кусает в плечо. Кусает всерьёз, впиваясь зубами в кожу до крови. Знает, что нельзя, но не может противостоять инстинктивному стремлению. Торопливо проводит языком по наливающемуся алым полукружию, ведёт губами от плеча к шее и снова кусает — уже над ключицей. Сжимает зубы сильнее, прокусывая кожу, наваливаясь на Чанёля всей своей тяжестью. Оглаживает бока и бёдра с жадностью, накрывает ладонями ягодицы и одновременно с этим снова кусает там же — над ключицей. Вкус Чанёля во рту доводит до исступления.

Тело Чанёля от болезненных укусов подрагивает и напрягается, и Чонин остро чувствует это собственным членом, а сам Чанёль часто и сбито дышит, уткнувшись лицом в одеяло. Чонин опять кусает, сдавливая ладонями жёсткие бока. Ощущает, как дрожь отдаётся внутри Чанёля, как вокруг члена быстро то сжимаются, то расслабляются мышцы, и низко стонет от усилившегося в разы наслаждения.

Чонин медленно проводит языком по коже над ключицей и на плече, аккуратно слизывает все проступившие красные капли, целует. Целует так, как он целует всегда — жадно, несдержанно, стремясь пометить — “только моё”. Чанёль тихо стонет под ним, и эти стоны переполнены удовольствием. Сколько бы он ни пытался спрятать от Чонина… Чонин всё равно знает, как сильно Чанёля вот это вот заводит.

Их обоих — заводит.

Чонин ещё немного кусает плечо Чанёля, но уже не так сильно, не до крови — до синяков. А от вкуса крови Чанёля он окончательно теряет голову. Сминает пальцами влажную от пота ягодицу, потом отрывисто и почти без замаха шлёпает несколько раз — сильно и очень больно, до багровых пятен на коже и едва слышного рычания Чанёля, а после опять упирается руками и начинает двигаться. Двигается теперь плавно и неспешно, но на каждом толчке входит в Чанёля до упора, заполняя узость внутри на всю длину ствола и не пытаясь пока стимулировать нужную точку.

Он знает, что Чанёль долго не выдержит, но в этом самая соль, потому что сейчас, пока он сдерживается, Чанёль может ускользнуть и прекратить это, может выбраться из-под него и удрать с кровати, может сказать “нет” и остановить. Он даёт Чанёлю свободу, разрешает сделать выбор. Только они оба знают наверняка, что именно выберет Чанёль.

Чонин почти растворяется внутри Чанёля и медленно подаётся назад, полностью выходя из податливого тела. Головка едва касается покрасневших краёв, и Чонин с трудом запрещает себе толкнуться вновь в манящую тесноту. Ждёт.

Чанёль неподвижно лежит под ним, заметно дрожит, шумно дышит, прижимает руку к пылающей от ударов ягодице и заставляет Чонина волноваться. Чонин в нетерпении закусывает губу, не сводя глаз с набухающих алыми каплями следов от укусов на плече, и позволяет сомнениям чуть убавить жар возбуждения, но напрасно. Чанёль всё-таки упирается руками и коленями в матрас и кое-как приподнимается на четвереньках, подаётся бёдрами к вставшему на колени Чонину и самостоятельно насаживается на член. Чанёль слегка покачивается, но затем двигается всё быстрее и быстрее — толстый ствол раздвигает растянутые края и резко входит в Чанёля со звучными хлопками.

Чонин бросает ладони на скользкие от пота бёдра и наращивает скорость. Вбивается в Чанёля, немного изменив угол, и толчки порождают громкие стоны. Кончает Чанёль с глухим низким вскриком, роняя голову на одеяло. Чонин догоняет его через минуту, затапливает сжимающуюся тесноту влагой и валится на Чанёля сверху.

Отдышаться обоим пока никак, но Чонин всё равно тщательно слизывает всю кровь до последней капли с плеча и шеи Чанёля, языком обводит каждую ранку, терпеливо и мягко зацеловывает, а минут через пять всё же отстраняется, чтобы выйти из Чанёля, небрежно растереть ладонью по внутренней стороне бедра сперму и легонько погладить горячую от шлепков и влажную от пота ягодицу.

Растянувшись на одеяле, он бессмысленно смотрит в потолок — сейчас он не может думать о том, что натворил и что скажет Бэкхёну. А после медленно закрывает глаза, потому что Чанёль почти снимает с него рубашку, выцеловывает его шею и плечо, спускается на грудь и прижимается губами к животу, где мышцы всё ещё сводит тягучей болью от недавнего напряжения. Шепчет почти неразборчиво в живот Чонину: “Маленький мой…” И это как будто возвращает их обоих на два года назад. Только оба знают, что вернуться назад во времени нельзя. А ругаться и бить морды друг другу опять совсем не хочется.

Чонин лениво запускает пальцы в волосы на затылке Чанёля, тянет к себе и подставляет губы для долгого поцелуя. И слова “я скучаю по тебе” остаются на кончиках их языков касаниями всего лишь.

========== Источник тока: блэкджек ==========

Комментарий к Источник тока: блэкджек

Добрый вечер, котички :)

Ваша Белочка Бета несёт вам очередной кусок греха, в который герои всё-таки вступили)))

Ваша Бета

3

На следующих выходных Чонин снова навещает родных, а Бэкхён идёт к Чанёлю. Обоим неловко, но оба и отказаться не могут. Чанёль твердит, что любит, но когда Бэкхён спрашивает его о чувствах к Чонину, Чанёль молчит.

Бэкхён молчит тоже и ничего не говорит о засосах и следах от зубов на плече Чанёля, на загривке и над ключицей, хотя может поклясться, что эти следы оставил Чонин. Тот не особо умеет выражать чувства словами, потому становится особо кусачим во время сильного возбуждения. Он вообще любит метить “своё”.

“Кусачий” Чонин возвращается воскресным вечером, тоже отвечает Бэкхёну, что любит, а на вопрос о Чанёле молчит так же, как Чанёль недавно. Приходится терпеливо доводить его до кусачего состояния, чтобы ощутить хоть какую-то уверенность. Метка на ягодице получается несколько болезненной, но становится предметом гордости Бэкхёна — Чанёль похвастать следами зубов Чонина на заднице не может. Это смахивает на идиотизм чистейшей воды, но ничего поделать с этим нельзя. Бэкхён от души надеется даже, что на ягодице останется шрам.

Бэкхён медленно сходит с ума, потому что вокруг него и с ним творится чёрт знает что. Он понимает, что так продолжаться не может, но он сам влез в это. И он не хочет потерять Чонина. Не хочет возвращать его Чанёлю. И не хочет отпускать Чанёля сам. Эти противоречивые желания отбивают и аппетит, и даже волю к жизни. Потому что нельзя любить одновременно двух разных людей, но Бэкхён умудряется и способен провести мастер-класс для желающих, если такие психи вообще отыщутся в этом мире.

Понимание, что между Чонином и Чанёлем что-то было, не помогает. Пусть и было, но Чонин и Чанёль по-прежнему не вместе, и Чонин спит в кровати Бэкхёна и дарит ему новые метки. Но как долго? И сколько раз им троим нужно оступиться, чтобы всё изменилось?

В середине недели Бэкхён оставляет в одной аудитории папку с документами, а в другой — бумажник с ключами, садится в автобус и едет в другой конец города. Он достаёт телефон, смотрит в отчаянии на дисплей, затем набирает номер Чонина, встревоженным голосом говорит, что забыл важные документы в аудитории, сам сейчас на другом конце города, документы нужны срочно, без них… Чонин, не дослушав объяснения до конца, тут же твёрдо обещает, что доставит документы в ближайшее время.

Спустя четверть часа Бэкхён звонит Чанёлю и излагает слегка изменённую версию проблемы. Чанёль взволнованно говорит, что уже бежит в нужную аудиторию и привезёт бумажник Бэкхёну.

Оба не врут.

Сначала приезжает Чонин, отдаёт ему папку, интересуется, всё ли хорошо, и спрашивает, помочь ли чем-то ещё. Бэкхён благодарит его, целует украдкой от прохожих и отправляет на автобусе обратно.

Чанёль появляется через четверть часа, отдаёт бумажник и задаёт примерно те же вопросы. Его Бэкхён тоже спроваживает и остаётся торчать посреди улицы в лёгкой прострации. Он надеялся, что хоть один облажается или найдёт отмазку, но оба и искать не стали — просто примчались к Бэкхёну с искренним желанием помочь. И теперь Бэкхён в ступоре опять.

Он просит в долг у Чанёля крупную сумму, выдумывая на ходу причины. У Чанёля нет таких денег, но через пару дней он достаёт их и вручает ошарашенному Бэкхёну, который и думать забыл о спонтанной “проверочной” просьбе. Чанёль ещё и просит не волноваться о том, когда и как вернуть деньги.

— Это неважно.

Бэкхён запихивает деньги в конверт и снова не знает, что делать. Потом, правда, озадачивает Чонина подобной просьбой. Чонин молчит долгие пять минут, а после спрашивает только, когда именно Бэкхёну потребуется нужная сумма. Бэкхён брякает спонтанно — два дня. И получает деньги к исходу этого срока. На вопрос о возврате Чонин отмахивается и вообще ничего не говорит. А Бэкхён сидит, как дурак, с двумя конвертами, набитыми деньгами, которые ему не нужны, и понимает, что ни черта не понимает. Сколько бы он ни пытался сравнивать или анализировать, это ничего не даёт. Абсолютно ничего. И Чонин, и Чанёль в ответ на каждую его выходку доводят его почти до слёз заботливостью, помощью, бережным отношением и собственными чувствами к нему. Это невыносимо, когда сразу с двух сторон и не подкопаешься, когда не чувствуешь фальши, а только искренность, но сердце одно и разрубить пополам не выходит. Если бы Бэкхён мог поделить себя на два и вручить каждому по полноценному экземпляру, получилось бы чудесно, но тут пасуют даже генетика вместе с клонированием, а зеркало — врёт, потому что отражает Бэкхёна, но не делает отражение вторым Бэкхёном.

Ещё несколько проверок ничего не меняют, и Бэкхён запутывается окончательно. Проверки, скорее, способ не сойти с ума. Чувства Чонина и Чанёля кажутся ему настоящими и честными, но они не перестают следить друг за другом украдкой — Бэкхён замечает это всякий раз. И оба начинают нервничать, обнаруживая рядом какого-нибудь левого парня. Бэкхён готов дать голову на отсечение, что оба ревнуют, а значит, какие-то чувства у них друг к другу остаются до сих пор. И слово “какие-то” кажется бледным, потому что метки Чонина вряд ли появились на Чанёле сами по себе или с помощью магии. Ну и Чанёль не тот человек, который позволил бы другому навязать себе что-то нежеланное. И эта их связь портит даже фантастическую теорию Бэкхёна о собственном раздвоении, потому что тут, как видно, раздваивать надо всех, чтобы никого не обидеть.

К середине лета Бэкхён не выдерживает и напрямик спрашивает Чонина о его чувствах как к себе, так и к Чанёлю.

Чонин долго молчит, но после всё же смотрит прямо в глаза Бэкхёну.

— Я люблю тебя. И ты вовсе не замена. Мне больно просто от мысли, что я могу тебя потерять. Ты нужен мне. Я совсем не хочу тебя отпускать. И не могу. Не знаю, что с тобой творится в последнее время, но я хочу помочь. Ты… очень мне дорог, Бэкхёна. И я тебя не отпущу.

Бэкхён не может не верить Чонину. Тот смотрит в глаза и согревает даже сейчас, когда не улыбается и полностью серьёзен. Но Бэкхён помнит о Чанёле и спрашивает о нём.

Чонин вздыхает, но всё же размыкает губы, чтобы ответить:

— Я не знаю. Правда. Даже не понимаю. Но он был рядом со мной всегда, сколько я себя помню.

Чанёль говорит примерно то же самое и почти теми же словами, и Бэкхён верит ему так же, как Чонину. Но, чёрт бы всё побрал, это ничуть не упрощает ситуацию.

Бэкхён торчит вечерами в сети и читает более или менее стоящие книги по психологии, но даже в них ответов нет. А ещё он понимает, что так нельзя. Нельзя крутить одновременно с двумя парнями, потому что при всей осторожности рано или поздно он непременно проколется. И тогда только небо знает, чем это закончится, и с кем останется Бэкхён. Или без кого.

Ещё хуже Бэкхёну при мысли, что отпускать не хочется обоих. Близость с одним и с другим дарит нечто особенное и необходимое, но разное. Как тут вообще выбирать? Он хочет обоих. Хочет не только в постели, а вообще. Они оба ему нужны просто в жизни и рядом, и отказаться от одного из них совсем — это мучительно больно. А вывод грустный и обидный: его губит собственное любопытство. И вообще это нечестно, что именно их троих судьба столкнула лбами, что они выбрали один и тот же университет и… они постоянно, чёрт возьми, выбирают одно и то же!

Всё это глупо, конечно, но проще уж обвинить судьбу, чем смириться и сдаться.

Бэкхён помнит, что увидел Чонина сразу же. С первого взгляда выделил из толпы новичков мальчика с серьёзными глазами и солнечной улыбкой. И совсем не потому, что мальчик был красивый. Его как будто чем-то стукнуло. Импульс. Он кожей ощущал исходящую от Чонина страсть. Чонин горячий, но сразу во всех смыслах. С Чонином рядом жарко и спокойно одновременно.

Чанёля Бэкхён тоже увидел сразу. С первоговзгляда зацепился за торчащие уши, улыбку до ушей, громкий голос и немного робкий смех, за трогательную неловкость. И тоже совсем не потому, что он красивый. Эдакое мягкое и подспудное притяжение. Волна. Чанёль тёплый, и тоже во всех смыслах. Рядом с Чанёлем уютно и тянет набедокурить, устроить бурю в стакане.

***

Бэкхён уже привычно торчит в сети, пялится на раскрытую вкладку форума с психологической тематикой и пытается вникнуть в запутанные соображения очередного специалиста. Это, как всегда, ни черта не проясняет, зато в уголке всплывает рекламка-объявление: “Опытная пара ищет третьего для полноценной совместной жизни”. На фоне тематики форума это выглядит нелепо и не к месту.

Когда Бэкхён видит пятое подобное объявление, в сердцах отпихивает ноутбук, а потом и вовсе захлопывает крышку. Потому что это как издевательство, после которого так и тянет представить себе нечто совсем уж запредельное. Только кое-что мешает. Например, то, что Чонин и Чанёль пусть и косятся друг на друга, но до сих пор собачатся. Стоит одному пройти мимо другого, и они непременно больно столкнутся плечами, словно на узкой дорожке и разойтись никак. Оставь на минуту без присмотра — и сцепятся. Или потрахаются. И чёрт его знает, что хуже. Насчёт “потрахаются” — это больше домыслы, но один раз точно уже. Бэкхён лично видел доказательства на Чанёле, и это даёт надежду на запредельное. Лёгкую такую надежду. И более весомую надежду это даёт на возможность помирить обоих. Если дошло до постели хоть раз, значит, не всё потеряно. А если помирить получится…

В отчаянии Бэкхён уговаривается встретиться с Чонином у себя в восемь вечера. На это же время назначает встречу с Чанёлем — там же.

Чонин приходит вовремя, Чанёль — на две минуты позже. Оба смотрят друг на друга волками, а после переводят стрелки на Бэкхёна.

Бэкхён усаживается на краю кровати и старается доходчиво объяснить, что они оба питают к нему определённый интерес. А ещё они оба спали друг с другом раньше. Медленно он рассказывает о том, что семья Чанёля в курсе их связи и резко против. Ещё Бэкхён последовательно излагает соображения по поводу того, как Чонина и Чанёля заставили забыть друг о друге. Без сомнений и колебаний Бэкхён приплетает к делу злобную тётку Чанёля, а после ждёт, чем всё это кончится.

Ничем хорошим. В присутствии друг друга Чонин и Чанёль явно туго соображают и переходят к взаимным упрёкам и обвинениям, слабо связанным с делом. И в тот миг, когда словесная перепалка рискует перерасти в полноценный мордобой или всё-таки секс, Бэкхён понимает, что с него хватит.

Если не решить всё сейчас, то дальше будет только хуже. И решить надо хоть как-то. Идеальный способ, конечно же, в самый ответственный момент не придумывается, поэтому побеждает отчаяние.

Он импульсивно дёргает Чанёля за руку — тот просто стоит ближе и более управляем, чем твердолобый Чонин. И Бэкхён вскакивает с кровати и затыкает Чанёля поцелуем. Пока целует, нагло лезет рукой в брюки и принимается поглаживать член. Чанёль с глухим стоном припадает губами к его шее, а Бэкхён смотрит на опешившего от столь внезапного поворота Чонина. Медленно облизывает влажные после поцелуя губы и протягивает свободную руку.

Чонин не сводит глаз с целующихся Бэкхёна и Чанёля, но Бэкхён видит, с какой силой он сжимает кулаки.

Бэкхён толкает Чанёля на кровать, наваливается сверху, а затем потягивается так, как нравится Чонину.

Чонин не выдерживает и подлетает к кровати, чтобы обхватить Бэкхёна за пояс и оставить жгучую метку на шее. Чонин целует шею Бэкхёна, а Чанёль — губы. Оба пытаются отобрать Бэкхёна и оставить только себе, а через минуту они чуть ли не лбами сталкиваются над плечом Бэкхёна.

Бэкхён даже дышать боится, пока эти двое испепеляют друг друга взглядами. Он ждёт, кто же из них окажется сильнее и настойчивее и сможет отобрать его у другого. Выдыхает он только после того, как Чанёль тянется с робостью к полным губам Чонина и несмело целует. Чонин отвечает не сразу, но бурно. И все трое валятся на кровать, хватаются друг за друга и пытаются разобраться в хаосе, который в итоге сам с ними разбирается по-своему.

Бэкхёну всё происходящее напоминает фантастический сон. Он даже не понимает, куда исчезает его одежда и одежда Чанёля, а на Чонине остаётся только рубашка, которую не получается снять из-за пуговиц на манжетах — расстегнуть их не хватает терпения. Потом в рот Бэкхёна напористо толкается язык Чонина, и Бэкхён глухо мычит, потому что его член плотно охватывают губы Чанёля. Ненадолго.

Чонин перехватывает его, ставит перед собой на колени и рывком прижимает спиной к своей груди. На одеяло падает колпачок от тюбика, и влажный от смазки толстый член скользит внутрь Бэкхёна, напористо раздвигая мышцы входа и растягивая гладкие стенки. Входит сразу до основания, и Бэкхён томно стонет, утопая в ощущении наполненности. Его собственный член встаёт тут же, и Чонин обхватывает его ладонью, проводит по всей длине, заставляя заблестеть от смазки. Уже привычно впившиеся в плечо зубы заставляют Бэкхёна сжаться на члене и глухо застонать.

После Бэкхён расширившимися глазами смотрит на откинувшегося на спину Чанёля, на его разведённые ноги и раздвинутые ладонями ягодицы. Он не до конца осознаёт, что происходит, просто закрывает глаза, подчиняясь Чонину, который уверенно его направляет. Потому что направляющая сила жизненно необходима в этом безумии и сумятице из таких желаний, о которых и думать-то стыдно, но сладко.

Бэкхён задыхается, когда ощущает, как медленно его член входит в тугую тесноту Чанёля. И всхлипывает, едва прижимается к Чанёлю бёдрами и чувствует его неровное дыхание на своём лице, а затем — губы на саднящих от пота ранках. Чанёль целует и зализывает метку Чонина.

Мощный толчок Чонина скрашивается сдвоенным стоном Бэкхёна и Чанёля, но Чанёль тут же умолкает, подавшись вперёд и подставив губы для поцелуя. Чонин целует его поверх плеча Бэкхёна, и Бэкхён невольно облизывает пересохшие губы, наслаждаясь наблюдением с максимально близкого расстояния. Он слышит дыхание обоих и собственное, видит, как соприкасаются губы, как язык Чонина проскальзывает в рот Чанёля. Бэкхён не выдерживает и прижимается губами к щеке Чонина, и тогда целуют уже его — оба.

Твёрдые касания, властные и пылкие, каждое — как подпись. Это Чонин. Бэкхён не смотрит и узнаёт именно что по прикосновениям губ. А вот эти — мягкие, заботливые, с отчётливой нежностью — Чанёль.

Бэкхён горит от такого внимания и стонет в голос, когда Чонин с резким шлепком опять толкается в него, заставляя войти в Чанёля глубже. И Чанёль тоже стонет.

Бэкхён ощущает себя странно, потому что наполнен Чонином, но в то же время сам внутри Чанёля. Это непередаваемо возбуждает и сводит с ума. А Чонин начинает двигаться быстрее, вбиваясь в податливую тесноту Бэкхёна и одновременно трахая им Чанёля.

Зажатый между двумя телами Бэкхён слабо поскуливает от двойного удовольствия и понимает, что долго так не продержится. Перегорит к чёрту, потому что из него хреновая лампочка или изоляция. Смесь двух разных видов удовольствия так бьёт в голову, что он всерьёз задыхается и вот-вот потеряет сознание в шаге от оргазма. Потому что просто не выдержит такой напор из противоречивых эмоций. Но рука Чонина вовремя скользит по его животу и с силой сжимает член, не позволяя кончить. Бэкхён каким-то чудом умудряется сделать то же самое для Чанёля.

Они загнанно дышат, оглаживая ладонями тела друг друга. Чонин позволяет Бэкхёну приподняться и выйти из Чанёля. И Бэкхён без сил валится на одеяло. Переводит дух, сражается с головокружением и смотрит зачарованно, как Чанёль придвигается к Чонину. Смотрит, как они целуются, как Чанёль трепетно осыпает касаниями губ шею Чонина и растирает пальцами вершинки сосков, заставляя их потемнеть ещё больше. Смотрит, как Чонин опускает ладони на ягодицы Чанёля и мягко растягивает края входа — под себя.

Чанёль поворачивается спиной к Чонину и становится точно так же, как Бэкхён недавно. И прогибается в пояснице от глубокого толчка. Его слегка обмякший член реагирует на наполненность Чонином точно так же, как у Бэкхёна — встаёт буквально рывком. Бэкхён жадно облизывает губы, мягко пихает босой ступнёй Чанёля в бедро и тут же широко разводит ноги. Чанёль толкается в него аккуратно. Бэкхён зачарованно смотрит ему в лицо, стараясь прочесть его чувства в этот миг. Ему интересно, что ощущает сейчас Чанёль, когда его наполняет собой Чонин, а он сам погружён в Бэкхёна.

Бэкхён невольно улыбается, когда видит совершенно сумасшедшие глаза Чанёля, и старается плотнее сжать мышцами внутри член. Ему передаётся каждый сильный и быстрый толчок Чонина. Темп и напор такие знакомые и родные, а удовольствие мощное, но нарастающее постепенно, а не вырубающее натиском.

Бэкхёну кажется, что он сейчас окончательно спятит, потому что он видит выражение лица Чонина в тот миг, когда тот прокусывает до крови кожу у Чанёля над ключицей. Блаженство Чонина в эту минуту можно практически потрогать руками. И он непередаваемо красивый с испачканными кровью губами. Ему кровь на губах идёт как никому. Бэкхён чуть не теряет рассудок, глядя на красные разводы на плече Чанёля. Невольно со всей возможной нежностью проходится языком по коже. Солоно и сладко одновременно. И он языком чувствует все неровности и ранки, обводит чуть припухшие следы от зубов пальцами, заставляя Чанёля стонать громче и сильнее подаваться бёдрами к Чонину. А у Чонина даже сбившаяся на запястьях рубашка перепачкана кровью.

Немного ошеломляющей игры, и Бэкхён снова стоит на коленях и активно двигает бёдрами, насаживаясь на толстый ствол. Ловит рукой член Чанёля и обхватывает губами. Томно прогибается в пояснице, позволяя Чонину время от времени шлёпать ладонью по заднице до обжигающей боли, подхлёстывающей возбуждение до предела.

Бэкхён вовремя отстраняется от Чанёля и теряется в оргазме, пачкая одеяло спермой и рывками нанизываясь на член Чонина. Потом валится на подушки в изголовье, широко раскинув ноги, и осоловело смотрит, как Чанёль занимает его место, упирается коленями и опускает голову на вытянутые руки.

Ладони Чонина на бёдрах Чанёля кажутся ещё темнее, чем обычно. Он уверенно входит, толкается, звонко шлёпая узкими бёдрами по ягодицам, и сразу берёт быстрый темп. Чанёль раскачивается под пылким напором, а Бэкхён умиляется его выразительной мимике в такой момент. Буквально пьёт с лица Чанёля то удовольствие, что он сейчас испытывает.

Бэкхён смотрит на трахающихся перед ним парней и понимает, что это неправильно, но он снова возбуждается. Понимает не он один. Чанёль хватает его за лодыжку, подтягивает ближе и позволяет толкнуться в горячий влажный рот.

Бэкхён не помнит, откуда берёт силы, чтобы вскинуться, опереться на вытянутые руки и податься вперёд. Чонин сжимает бёдра Чанёля пальцами до сочных синяков, тянется навстречу Бэкхёну и целует, но после поцелуй разрывает, чтобы задвигаться быстрее, вколачиваясь в глухо стонущего с членом Бэкхёна во рту Чанёля.

Бэкхён во второй раз кончает от минета — не так бурно, но всё равно приятно — и без сил падает на одеяло. Чанёль заходится в оргазме через пару минут. Чонин делает ещё несколько резких и особенно глубоких толчков и срывается следом.

Чанёль плюхается на простыни рядом с Бэкхёном, а Чонин валится между ними.

В комнате раздаётся хриплое неровное дыхание, пахнет сексом, ошеломлением и страстью, и немного — кровью, только ни у кого нет сил не то что доползти до ванной, но даже просто распахнуть окно. И ошеломление живёт дольше, чем им удаётся устоять перед усталостью и сном.

***

Бэкхён просыпается первым и обнаруживает под щекой грудь Чонина, слегка прикрытую измятой рубашкой. Машинально трётся кончиком носа о маленький тёмный сосок и слегка приподнимает голову. Чанёль спит по другую сторону от Чонина, закинув на него ногу и дотянувшись рукой до пояса Бэкхёна. У Чонина при этом полноценный утренний стояк, что вот вообще не удивляет — возбуждается он всегда так же быстро, как вспыхивает спичка.

Будто ощутив кожей взгляд Бэкхёна, Чанёль медленно приоткрывает глаза и ошалело смотрит. Бэкхён хитро ему подмигивает и кивает на бёдра Чонина. Чанёль не понимает, тогда Бэкхён аккуратно сдвигается, дразняще высовывает язык и легонько ведёт по члену Чонина от основания к головке.

До Чанёля доходит, и он тоже осторожно сдвигается, чтобы провести языком со своей стороны. Они неторопливо ласкают языками Чонина, отводят в стороны полы рубашки, легонько целуют бёдра и низ живота, а потом Бэкхён отваживается прикоснуться к головке губами, сцеловывая проступившую капельку смазки. Чанёль ошеломлённо моргает и тянется к его губам. Они обмениваются поцелуями, уже задевая член — будто соревнуются за право сомкнуть губы на головке. И застывают от низкого стона Чонина.

— Совсем сдурели?..

Продолжить не позволяет Бэкхён и обхватывает напряжённый ствол пальцами. Чанёль присоединяется. И они оба широко улыбаются друг другу, заставив Чонина снова глухо простонать.

Бэкхён берёт член глубоко в рот и двигает головой с хорошей скоростью, пока Чанёль ласково прижимается губами к бедру Чонина и проводит языком по смуглой коже. Затем они меняются: Бэкхён слегка покусывает кожу на бедре, а Чанёль позволяет Чонину толкаться в горло.

Бэкхён приподнимается и зачарованно смотрит на лицо Чонина. Плотно сомкнутые веки, дрожь ресниц и сведённые на переносице тёмные брови. Бэкхён тянется к приоткрытому рту, большим пальцем проводит по полной нижней губе, склоняясь всё ниже. Ловит резкий выдох Чонина, почти пробует его на вкус кончиком языка.

Чанёль умело сосёт головку, и Чонин снова судорожно выдыхает прямо в губы Бэкхёну. Напор напряжённого тела сдерживают в четыре руки. И поцелуем.

Бэкхён ласково прикасается кончиками пальцев к щеке Чонина, посасывает без спешки его язык и позволяет Чанёлю почти довести Чонина до последней грани.

Они с Чанёлем меняются, и Чонин пользуется короткой остановкой, чтобы хоть немного отдышаться. Остановка и впрямь короткая — Бэкхён с пылкостью целует тёмную и горячую головку и скользит губами к основанию. На узких бёдрах сложными переплетениями узлов проступают заметно вздувшиеся от напряжения мышцы. А Чанёль прикасается к щеке Чонина точно так же, как Бэкхён недавно, посасывает нижнюю губу Чонина, глухо стонет и осыпает лёгкими поцелуями искажённые удовольствием резкие черты лица.

Чонин медленно запрокидывает голову и сжимает простыню в кулаках с такой силой, что та отчётливо трещит и не рвётся только чудом. Белая ткань распахнутой рубашки сильнее подчёркивает оттенок его кожи. В подмышках по белому расплываются влажные пятна, а воротник липнет к блестящей от пота шее.

Чанёль выцеловывает шею Чонина, проходится языком по смуглой коже, облизывает ключицы и сдвигается к Бэкхёну. Они снова вместе занимаются едва ощутимо пульсирующим толстым членом и упорно пытаются лишить Чонина рассудка. Тот мечется на кровати, откровенно показывая всё совершенство стройного и гибкого тела, наделённого поразительной выносливостью, и безуспешно пытается содрать с себя промокшую от пота рубашку. Изредка услаждает слух хриплыми и низкими тихими стонами, отчаянно толкается бёдрами, погружаясь глубже то в горло Бэкхёна, то в горло Чанёля. И сдерживается. Сдерживается до сих пор.

Оба — Бэкхён и Чанёль — отлично представляют себе, насколько сильно Чонину хочется кончить прямо сейчас, но он запрещает себе это, а они — помогают сдержаться, чтобы тут же вновь довести возбуждение до предельной отметки. И им всё больше нравится эта игра.

Чонин на грани оргазма прекрасен и принадлежит им обоим в равной степени. И уже неважно, чьи именно ласки станут последней каплей, потому что итог увидят оба.

Они долго истязают Чонина удовольствием на грани, но позволяют всё-таки кончить. Потом медленно слизывают тёплые густые капли с губ друг друга, пока Чонин хрипло дышит и приходит в себя.

— Так приятно тебя ещё не будили, верно? — Бэкхён слизывает пару капель с полы рубашки, тянется вверх и обхватывает губами левый сосок Чонина прямо через тонкую ткань. Чанёль повторяет за ним и втягивает в рот правый сосок. Они оба совершенно теряют всякий страх и вместе зацеловывают Чонина сквозь влажную рубашку, ошеломляя его натиском нежности, но не забывая при этом друг о друге и о ноющих метках от зубов Чонина на них обоих.

Бэкхён подспудно боится, что волшебство развеется, но за завтраком все трое ведут себя прилично и не чувствуют особой неловкости. Быстро собираются и обмениваются поцелуями — все трое. Но вечером после занятий засыпают все вместе на одной кровати. Без секса, но — вместе.

Переплетают пальцы все трое и затихают под одним на троих одеялом.

И ни одной мысли о завтра. Потому что сейчас — прекрасно.

========== Цепь ==========

Комментарий к Цепь

Доброй ночи, котики, вот и финал истории. Есть ещё кусочек, типа сиквел, но уже в рамках Сборника пвп (https://ficbook.net/readfic/3032974/11285850#part_content), сюжетообразующего там ничего нет, так что читать не обязательно)

Спасибо всем, кто оставался с этой историей и её героями (и выжил) :)

- Три года спустя -

Бэкхён старательно закрашивает салатовым ещё один квадратик, откладывает маркер и принимается загибать пальцы, подсчитывая, сколько дней осталось до конца месяца.

— Бэкхёна, прекрати, — умоляет Чанёль, оглянувшись на него, но тут же возвращается к сковороде и тщательно помешивает кусочки мяса и баклажанов в густой подливке. — Сегодня только второе, а в месяце тридцать дней. Ещё двадцать семь до явления папочки.

— Это почти четыре недели, — убито бубнит Бэкхён, но продолжает загибать пальцы, чтобы проверить точность подсчётов. Всё сходится, и от этого хочется с обречённостью заскулить в голос, потому что Чонин вернётся в Корею только тридцатого июня. А ещё тридцатого июня будет ровно два года, как Бэкхён и Чанёль живут вместе без Чонина, потому что два года назад Чонину пришлось отправиться в Лондон.

Ну, не то чтобы “пришлось” — Чонин на это сам очень рассчитывал, но отправился он туда один. Чанёлю и Бэкхёну такое не предлагали.

Накануне отъезда они долго решали, как им быть. Вариант отмены поездки не рассматривался вовсе — все трое отлично знали, как сильно это нужно Чонину. Поехать с Чонином — выкинуть два года в никуда, потому что учебные места у них оставались только в Корее, а в Лондоне их не ждали, да и Чонин не принял бы такую жертву, потому что “учёба — это не забава”.

Чонин выдвинул предложение о коротких визитах раз в три месяца, но Бэкхён был против. В конце концов, по деньгам это выходило накладно в любых вариантах, не говоря уж, что с выходными получалась напряжёнка, и Чонину удавалось бы вырваться буквально на день или два, в которые следовало включать перелёты, смены часовых поясов и сон с отдыхом. На, собственно, встречу оставалось немного.

— Лучше потерпеть. Ты ведь потом вернёшься уже насовсем. Это как ещё раз в армию рвануть.

Чанёль протестовал, но проиграл — два против одного.

Первый месяц Бэкхён и Чанёль изводили Чонина звонками, набив себе астрономический счёт за услуги связи. И Чонин выдвинул ультиматум: или они будут звонить раз в неделю, или он перестанет отвечать на звонки вообще.

— Я всё понимаю и тоже безумно скучаю, но когда вы звоните мне утром, в Лондоне глубокая ночь, а когда звоните вечером, я торчу на занятиях. В субботу — тоже. Воскресенье — ваше.

С тех пор они звонили Чонину каждое воскресенье, донимая помимо этого сообщениями по электронной почте. Сначала даже пробовали видеосвязь, но отказались от этой идеи. Видеть друг друга на мониторах, но понимать, что прикоснуться никак… тяжело. Слышать голоса друг друга в телефонной трубке оказалось полегче, хотя и тогда доходило до банального секса по телефону.

Примерно два-три раза в месяц Чонину доводилось выслушивать жалобы Бэкхёна и Чанёля друг на друга и мирить их. Без Чонина отношения у них получались бурными и яркими. Бэкхён называл это “жить на бочке с порохом, играясь с коробком спичек”.

То есть, всё было хорошо, но кренилось то туда, то сюда. Их соседи по этажу, а так же соседи под ними и над ними давно смирились с шумными парнями и просто включали музыку погромче во время очередного громкого скандала, когда Бэкхён и Чанёль пытались друг друга переговорить, незаметно для себя повышая голоса и экспрессию. Чонин в такие мгновения выступал в роли баланса, но он уже два года почти торчал в проклятом Лондоне.

В последние полгода Чанёлю и Бэкхёну стало чуть легче, потому что оба нашли себе подработку. Чанёль вёл развлекательное вечернее шоу на частной радиостанции в пригороде, а Бэкхён писал статьи для бизнес-журнала в качестве внештатного сотрудника. Это отнимало время и силы, зато успокаивало и позволяло легче переносить разлуку, потому что обоим отчаянно не хватало Чонина. Они даже начинали беседы по утрам и вечерам с имени Чонина, не сговариваясь. Само получалось.

В первый год после той безумной ночки втроём они все пытались что-то и как-то решить, потому что жить втроём — это не в пределах нормы уж точно. Перечитали уйму литературы, старались пожить отдельно и попарно, но все методики и теории сбоили, едва они пытались применить их на практике. И они продолжали каждое утро застёгивать друг другу рубашки и повязывать галстуки в прихожей перед зеркалом, чтобы после обменяться быстрыми поцелуями и разбежаться до вечера по своим делам, чтобы вернуться и быть снова втроём.

Все трое абсолютно не испытывали ревности, когда дело касалось только их. Все трое отлично знали привычки и слабости друг друга. И всех троих полностью всё устраивало. Они ни разу не делили время и не пытались составить расписание. Всё выходило само собой, естественно. Важнее то, что ни один из них не испытывал ощущения, что это неправильно. Все трое знали, что так неправильно, но не чувствовали этого. Совсем. Точно так же, как ни один из троих никогда не чувствовал себя обделённым вне зависимости от того, сколько их оказывалось в одной постели и на какое время.

После того, как Чонин уехал в Лондон, квартира воспринималась опустевшей. Бэкхён и Чанёль спали в одной постели каждую ночь и могли спокойно уделять внимание только друг другу, но не испытывали чувства цельности. С Чонином парные сочетания получались разными, а третий всегда мог или присоединиться, или просто смотреть на близость двоих и кончать просто от этого, от наблюдения за близостью двоих. Оба варианта оставались острыми и желанными, и привычными настолько, что их не хватало.

Возможно, каждый из них троих подспудно надеялся, что в такой ситуации их положение прояснится, и всё в итоге придёт к какой-то общепринятой норме, когда из них всё-таки выделится конкретная пара или кто-нибудь не выдержит и сбежит… Но надежды, если и были, то не оправдались. И Бэкхён, и Чанёль с нетерпением ждали возвращения Чонина и наслаждались жизнью друг с другом. Каждый ждал и жил по-своему, но ждал и жил с замиранием сердца от необъяснимого радостного предвкушения.

Задумавшись обо всём этом, Бэкхён машинально снимает колпачок с маркера и закрашивает ещё один квадратик, который ему полагается закрасить завтра.

— Вот бы впасть в спячку, и чтобы уже Чонин разбудил. Поцелуем, например.

— Ты просто не умеешь ждать, — фырчит Чанёль, снимая сковороду с плиты и устанавливая на подставке в центре стола. — Ужинать-то будешь?

— У меня статья, — вздыхает Бэкхён и обводит маркером слово “июнь”, а после каллиграфично пишет рядом заветное “Чонин”.

— Ну так писал бы статью, а не страдал фигнёй.

— Я и не страдаю! Я подсчитываю, сколько осталось! — Бэкхён ёрзает на стуле, убирает маркер и неохотно отодвигает календарь, чтобы не намалевать там ещё что-нибудь. — Может, сходим завтра куда-нибудь, раз уж выходной? Кстати, днём звонил тот прохвост из твоей студии и задавал странные вопросы. У тебя точно ничего с ним нет?

— Нет, конечно. Если под “прохвостом” ты подразумеваешь манерного Тонмина, который составляет сценарии выпусков и похож на болонку.

— А если не его, то что?

— Уймись, твоя ревность выглядит нелепо. Трудно ходить налево, когда у тебя не один парень, а целых два.

— Одного из них ты два года в глаза не видел. И вообще, откуда тогда этот прохвост знает размер твоей обуви? — Бэкхён пытается раскачать табурет под собой, но ничего не получается, тогда он подаётся чуть назад, чтобы табурет накренился, и две из четырёх ножек оказались в воздухе.

Чанёль с обречённым вздохом поворачивает вентиль и принимается мыть грязную после готовки посуду.

— Узнать размер обуви нетрудно, достаточно хотя бы замерить линейкой отпечаток подошвы. И я уверен, что он все мои размеры знает, раз иногда заказывает для меня костюмы.

— Боюсь спросить, какие ещё размеры он знает, — бурчит Бэкхён, слишком взбудораженный очередным подсчётом, чтобы так просто успокоиться и не донимать Чанёля. Не говоря уж о том, что донимать Чанёля ему просто нравится.

— Не волнуйся, размер моего члена знаешь только ты, — закатив глаза, уже сердито отзывается Чанёль.

— Ещё бы, это же я сплю на твоей сосульке, — подливает масла в огонь Бэкхён, старательно делая свару неизбежной. — Сегодня надо опробовать ту игрушку, что мы позавчера купили. Потому что мне так хочется. И даже не спорь…

— Страсти какие… Боюсь, сегодня вам друг на друга времени точно не хватит. На игрушку — тем более.

У Чанёля из рук выскальзывает тарелка, грохает о металлический поддон раковины и раскалывается на части, а Бэкхён не удерживается на накренённом табурете и хлопается задницей на пол.

Прислонившийся плечом к косяку Чонин взирает на обоих с философским спокойствием, лениво ослабляет чёрный галстук и расстёгивает верхнюю пуговицу на белоснежной рубашке.

— Ты должен прилететь тридцатого! — тыча в сторону Чонина пальцем, вопит Бэкхён и пытается понять: у него уже галлюцинации, или Чонин настоящий. Хотя он хлопнулся об пол задницей, а мерещится всякое, если хлопнуться головой, но мало ли…

У Чанёля губы дрожат, но он явно не в силах выдавить из себя хоть какой-то звук.

Чонин немного устало проводит ладонью по волосам, откидывая назад тяжёлую чёлку, смущённо улыбается и пожимает плечами.

— Воспользовался случаем, раз уж подвернулся. При мысли, что смогу увидеть вас обоих пораньше, не устоял. Два года всё-таки…

На самом деле это Чанёль и Бэкхён не могут устоять, потому что Чонин в классической белоснежной рубашке и с галстуком — это удар ниже пояса и конец света. Вдвойне, потому что они его целых два года живьём не видели, и он кажется им сейчас непростительно красивым. Ослепительно красивым. И родным до безумия.

Неловкость внезапной встречи после двух лет ожидания испаряется в доли секунды.

Чанёль пулей пролетает мимо Бэкхёна и крепко обнимает заметно ошарашенного таким напором Чонина. Бэкхён тут же забывает об отшибленной заднице, вскакивает с пола и кидается к Чонину и Чанёлю, чтобы протиснуться между ними и повиснуть у Чонина на шее. Короткая возня заканчивается тем, что становится уже совершенно непонятно, кто и кого вообще обнимает.

От Чонина пахнет летним зноем, дорогим парфюмом и совсем чуть, зато резковато-возбуждающе, потом. Запах слабый, но до боли знакомый — из памяти не выветрился даже за два года.

Чонин тихо смеётся, ероша обоим волосы, но тут же умолкает, потому что Чанёль прижимается губами к его виску, а Бэкхён — к подбородку. И они просто стоят, крепко обнявшись, и молчат.

Первым немного приходит в себя хозяйственный Чанёль.

— Есть будешь? И тебе в душ, наверное, стоит сгонять. И переодеться.

— Непременно, как только вы меня выпустите из рук, так сразу, — неприкрыто веселится Чонин, пытаясь снять с себя Бэкхёна. Бэкхён упрямо не снимается и продолжает крепко держаться за шею, пожирая Чонина полубезумным и пугающе голодным взглядом, словно намерен всерьёз закусать в обычной манере Чонина.

— Угу. У тебя в комнате всё так и осталось, как было, — рассказывает Чанёль, аккуратно разгибая между делом один за другим пальцы Бэкхёна. — Я сейчас принесу в ванную свежие полотенца. Чемоданы ты куда подевал?

— Часть в комнате уже, часть — в прихожей. В углу поставил, чтобы не мешали. Разберу попозже. — Чонин легонько прикасается губами к уголку рта Бэкхёна и передаёт его Чанёлю в руки, ускользая из поля зрения обоих.

— Я уже забыл, какой он… — сдавленно бормочет Бэкхён. — Красивый, да? И рубашка эта, галстук ещё… И пахнет вкусно… Из кровати выпускать нельзя и…

— Дай ему дух перевести. Он только приехал, зато насовсем. — Чанёль прижимает Бэкхёна к груди и успокаивающе гладит по голове. — Давай ужином займёмся лучше. Он точно голодный.

Они оба с энтузиазмом принимаются метаться по кухне, выгружая на стол всё самое вкусное, что только могут найти. Спустя полчаса начинают волноваться, потому что в ванной вода уже не шумит, а Чонина всё нет.

В ванной ожидаемо Чонина не находят и вваливаются в его комнату, чтобы замереть, затаив дыхание.

Чонин, как видно, честно собирался переодеться после душа, но уснул прямо в кресле в расстёгнутой влажной рубашке и с полуразобранной сумкой у ног. А на подлокотнике — рука с зажатым в пальцах галстуком.

Бэкхён тихонько вздыхает и аккуратно убирает с кровати покрывало, поправляет подушки и откидывает одеяло в сторону. Чанёль, стараясь не разбудить Чонина, осторожно стягивает с тонких лодыжек уже почти снятые брюки и бельё, подхватывает Чонина, относит его к кровати и укладывает на простыни. В четыре руки они закутывают Чонина в одеяло, совершенно позабыв о летней жаре, усаживаются на кровати рядом и просто смотрят, как спит Чонин.

Чонину жарко, он выпутывается из одеяла, высвобождает из плена рубашки левое плечо, переворачивается на живот и подгребает подушку ближе, утыкаясь в неё лицом. Бэкхён кончиком пальца невесомо водит по плечу Чонина и тепло улыбается. Чанёль вытягивается на кровати рядом и едва-едва касается руки Чонина.

Соседи могут вздохнуть с облегчением, потому что Чонин обычно уменьшает собой шумность Бэкхёна и Чанёля ровно вдвое, а сейчас они и вовсе боятся разбудить его.

Бэкхён по традиции просыпается раньше всех, успевает метнуться в душ и прихватить всё самое нужное, возвращается в кровать и тормошит Чанёля. Пока Чанёль торчит в душе, Бэкхён тихонько стягивает одеяло с Чонина и принимается водить пальцами по груди и плечам, обхватывает губами сосок прямо сквозь тонкую белую ткань рубашки. Чонин сонно вертится, отпихивает подушку, на ощупь находит Бэкхёна и подгребает к себе поближе. Достаточно близко, чтобы испытать возбуждение и всё-таки проснуться.

Чанёль возвращается именно в ту минуту, когда Бэкхён усаживается Чонину на бёдра, обхватывает ладонью блестящий от смазки толстый ствол, направляет в себя и медленно опускается. Рука Чонина скользит по его ноге и останавливается на ягодице. Чанёль непроизвольно облизывает губы, глядя, как Чонин запрокидывает голову и шумно выдыхает. Пальцы сжимают ягодицы Бэкхёна, сминают, помогая двигаться вверх и вниз. Бэкхён глухо стонет и цепляется за рубашку на груди Чонина, но такой опоры ему не хватает, и он слепо шарит ладонями по гибкому телу Чонина, пока не находит твёрдые колени. Откинувшись назад и оперевшись на колени Чонина, Бэкхён начинает двигаться быстрее и яростнее. Плавно приподнимается, скользит вверх по рельефному стволу, делает судорожный вдох и насаживается с силой, шлёпая ягодицами об узкие бёдра Чонина.

Чанёль не помнит, как подходит ближе, просто не сводит глаз с напряжённых и подрагивающих мышц живота Бэкхёна. Стоящий член покачивается от движений и блестит от выступившей смазки, но Бэкхён не прикасается к себе — двигается всё быстрее, широко раскрывая рот и запрокидывая голову. Стонать у него толком не получается — дыхание вырывается с хрипами. Но он почти откровенно кричит, едва Чонин рывком вскидывает бёдра, толкаясь в него со страстью и напором.

Чанёль торопливо ставит колено на край кровати, подаётся вперёд и бросает ладонь на жёсткий от напряжения живот Чонина. Прижимает с силой, не позволяя рвануться вверх. Выждав немного и уловив полный удовлетворения вздох Бэкхёна, Чанёль клонится всё ниже, пока не касается губами влажной смуглой кожи, слегка прикрытой уже неплохо намокшей белой рубашкой. Обводит языком ямочку в центре живота Чонина и косится на Бэкхёна. Смотреть вблизи на скользящий между широко разведённых бёдер и напряжённый до отчётливо проступивших венок член невыносимо ровно настолько же, как слышать под самым ухом характерные звуки полной и откровенной близости.

Чанёль едва успевает отпрянуть, когда Чонин подрывается, стремительно перекатывается и впечатывает Бэкхёна спиной в матрас. Бэкхён протяжно стонет и закусывает губу, раздирает ногтями кожу на плечах Чонина. От этого несдержанного толчка у него всё тело напрягается. Ногами он обхватывает Чонина, выгибается и закидывает руки себе за голову, вцепливаясь в подушку так, что пальцы от приложенной силы белеют и хищно сгибаются.

Чанёль шумно сглатывает и пялится на вбивающегося в Бэкхёна Чонина. Рубашка слева уже сползла почти до локтя. Под белой тканью на спине — узлами и буграми проступают при каждом движении мышцы. На смуглой коже — красные полосы от ногтей Бэкхёна. Некоторые ранки получились особенно глубокими, но Чонин вряд ли замечает это.

Чанёль невольно посасывает собственную губу, водит ладонью по собственному члену и жадно смотрит, как Чонин медленно сжимает челюсти, впиваясь зубами в плечо Бэкхёна. На время перестаёт жёстко втрахивать Бэкхёна в кровать и любуется на полумесяцы следов, оставшиеся на матовой коже Бэкхёна. У того глаза приоткрыты, но взгляд без фокуса, а руки всё с той же силой терзают подушку. Ступни на скрещенных за спиной Чонина ногах напряжены, а пальцы поджаты.

Чонин рвано дышит и кончиком пальца размазывает по плечу Бэкхёна выступившую из ранок кровь. Самый яркий полумесяц наливается багровым, и Чонин припадает к нему губами. Чанёль не выдерживает, придвигается к ним, ведёт языком по открытому левому плечу Чонина, слизывая проступившую кровь, и целует в уголок рта, напоминая о себе. Во рту скользит язык Чонина, и Чанёль чувствует вкус Бэкхёна. Пока сам Бэкхён не запускает ему в волосы пальцы и не тянет к себе. Они с Бэкхёном целуются и не останавливаются. И так странно-волнующе получается чувствовать через поцелуи, как Бэкхён всем телом трясётся от сильных толчков, заходится наконец в оргазме и сдавленно мычит из-за языка Чанёля у себя во рту.

Чанёль гладит обоих и терпеливо ждёт, пока они отдышатся и вернутся в реальность. Зацеловывает искусанное плечо Бэкхёна и любуется медленно проступающими всё отчётливее метками. Потом ласково проводит языком по глубоким царапинам от ногтей Бэкхёна на плече Чонина.

Через полчаса Бэкхён сползает с кровати и, пошатываясь, бредёт к выходу. Дверь он не закрывает, и вскоре Чанёль с Чонином различают шум бегущей в ванной воды.

Чонин лежит рядом, вытянувшись на спине. Глаза прикрыты, а ресницы слегка подрагивают. Чанёль тянет за полу рубашки, чтобы отлепить её от бедра и обтереть краем живот. Потом возится с пуговицей на левом запястье и выпутывает Чонина из испачканной кровью рубашки, пытается. На пуговицу на правом запястье его не хватает, потому что у Чонина чертовски горячие, твёрдые и жадные губы. Поцелуи мешают, и почти снятая рубашка повисает у Чонина на правой руке “хвостом”.

Чанёль сжимает пальцами запястья Чонина и нетерпеливо отвечает на поцелуи. Вжимает собой в матрас и трётся членом о сильное бедро. Отчаянно не хватает Бэкхёна, потому что Чанёлю хочется до безумия в четыре руки и два рта замучить Чонина, зацеловать, заставить разметаться на смятых простынях, забыться до беспамятства и кончить бурно после того, как он бы долго сдерживался и сопротивлялся. И чтобы они с Бэкхёном могли смотреть на это от начала до конца, увидеть чистое пламя без примесей. Бэкхён необходим, потому что один Чанёль бы не справился. Гибкое смуглое тело сильнее, чем кажется. А ещё минус — два года ожидания, так что очень долго сдерживаться Чонин точно не сможет — слишком сильно хочет. Настолько сильно, что Чанёль бедром прекрасно чувствует, как его член снова тяжелеет и наливается твёрдостью. И Чонин так смотрит, что всякое желание сопротивляться ему тут же пропадает с концами.

Чанёль честно пытается удержать Чонина и шипит, когда предплечье вспарывает болью. Смотрит пристально на резкий профиль и острую линию нижней челюсти, а Чонин без спешки впивается зубами в руку Чанёля. Его блестящее от пота тело напряжено до предела, и под крупными складками белой ткани, сбившейся на правой руке в ком, подрагивают пальцы.

Чанёль замирает, потому что к спине прижимается тёплое и влажное. Бэкхён прикасается губами к лопатке, а с его мокрых волос срываются капли и бегут по спине Чанёля к пояснице. Проскользнув у Чанёля под рукой, Бэкхён вытягивается на простыне рядом с Чонином и ищет его губы своими. На его скулу ложится ладонь, закутанная в почти снятую рубашку, и Чанёль пытается облизнуть губы, но во рту пересохло так, что там пустыня Гоби в миниатюре.

Он вздрагивает, едва чувствует на запястье цепкую хватку Чонина. Короткий рывок заставляет рухнуть носом в подушку, а после — затихнуть под тяжестью навалившегося ему на спину Чонина. Чанёль медленно закрывает глаза и слабо улыбается — между ягодицами томно скользит толстый ствол, проходится головкой по краям входа, слегка толкается, но пока не проникает внутрь. Рядом копошится Бэкхён, пихает локтями и коленками в бок до тех пор, пока Чанёль не приподнимается на четвереньки, а затем Бэкхён умудряется подлезть так, чтобы получить прямой доступ к губам Чанёля.

Чанёль слегка прикусывает язык Бэкхёна, пока по его бёдрам шарят жёсткие ладони, одна из которых по-прежнему опутана болтающейся на запястье рубашкой. Ощущения от этого необычные — горячая рука сквозь слегка влажную от пота тонкую ткань.

Чанёль стонет в голос — Чонин уже добрался до его шеи и слегка сжал кожу на загривке зубами. Нажим постепенно усиливается, разбавляя негу медленно нарастающей болью. Сладкой болью. Лёгкие поцелуи, кончиком языка по коже — и снова зубами, но теперь ещё безжалостней. Чанёль знает наверняка, что Чонин наставил на нём следов губами, но этого мало. И когда Чонин кусает всерьёз, Бэкхён пьёт удовольствие, смешанное с болью, с губ Чанёля. Пьёт поцелуи, стоны и всхлипы, не даёт набрать воздуха в грудь и превращает боль в живое пламя, что бьётся под кожей в такт ударам сердца — быстрым и торопливым.

Чонин кусает опять, сдвигаясь к левому плечу. Запутавшаяся в рубашке правая ладонь с силой сжимает бедро Чанёля, дёргает. Чанёль широко распахивает глаза и теряет выдох на губах Бэкхёна от острого ощущения открытости. Это кажется таким свежим и ярким — близость с Чонином после перерыва в два года. Чанёль достаточно расслаблен для секса, но он успел забыть, как Чонина много. Невольно сжимается и дрожит от растянутости и напряжения в мышцах, хотя Чонин вошёл в него только головкой. От резкого толчка под ресницами становится влажно. Хочется втянуть в себя воздух, но Бэкхён жадно целует. Дышать нечем, и перед глазами пляшут тёмные пятна.

Чанёль теряется в поцелуе с Бэкхёном, сходит с ума от невесомых касаний к укусу на плече и почти скулит, когда ладонь Бэкхёна сжимает его член, который мучительно ноет от растекающегося по телу возбуждения. Возбуждение ровно настолько же мощное, насколько остро Чанёль чувствует себя заполненным Чонином. Ещё один толчок заставляет его глухо замычать — стенки внутри расступаются под давлением члена. Толстый ствол безжалостно раздвигает их и входит глубже. Частое горячее дыхание обжигает свежие ранки на плече. Чонин подаётся назад, позволяя Чанёлю сжаться внутри, но тут же вновь заполняет собой до отказа. Прижимается бёдрами, позволяя уловить дрожь сведённых напряжением мышц. Снова пустота и рывок — и Чанёль практически утыкается губами в губы Бэкхёна. И горит от прикосновений губ Чонина к припухшим ранкам на плече.

Рука Бэкхёна на члене Чанёля почти не двигается, но Чанёль всё равно умирает от усиливающегося с каждым толчком удовольствия. Правда, так легко и просто кончить ему не дают. Чонин и Бэкхён даже по отдельности сравнимы со стихийным бедствием, ну а когда они объединяются, сопротивление теряет всякий смысл. Проще сразу признать поражение и даже не рыпаться. Вот Чанёль и не рыпается, когда его опрокидывают на спину и подсовывают под бёдра подушки. Он задыхается от нежеланной сосущей пустоты внутри и широко раздвигает ноги, требуя близости. Всхлипывает от прикосновения к внутренней стороне бедра обтянутой тканью ладони и с упрёком смотрит на взъерошенного Чонина. Тот торопливо облизывает губы, глядя на него в ответ, задевает влажной от смазки головкой растянутые края входа и подсовывает ещё подушку, чтобы бёдра Чанёля оказались повыше. Тяжёлая чёлка свешивается почти до самых глаз, и Чанёль борется с неудержимым желанием дотянуться рукой и отвести влажные пряди в сторону. Не успевает.

Пальцы впиваются в ягодицы до тянущей боли, ирезкий толчок пронзает Чанёля насквозь, если верить ощущениям, которые прямо сейчас готовы обманывать во всём. Стенки внутри дрожат и безуспешно пытаются сжаться, но их распирает изнутри крепким стволом. Чанёлю даже не дают хоть немного прийти в себя — Бэкхён припадает губами к его искусанному плечу и облизывает ранки. И продолжает облизывать, пока Чонин неспешно и плавно двигается, то глубоко входя в Чанёля, то почти покидая его совсем и дразняще задевая края входа членом. Это невыносимо, и Чанёль готов взвыть от собственного бессилия. Тяжесть Бэкхёна на груди не позволяет ни вскинуться, ни повернуться, а крепкая хватка Чонина на бёдрах лишает возможности отстраниться и соскочить с члена.

Чанёль прямо сейчас кажется себе жертвой, но солжёт, если скажет, что ему это не нравится. Он слабо барахтается, но вновь оказывается на члене Чонина и давится шумным выдохом, пока Бэкхён обсасывает следы от зубов Чонина на шее и плече. Машинально шарит руками, обхватывает Бэкхёна и инстинктивно проталкивает кончик пальца меж ягодиц. Бэкхён сдавленно стонет и, сдвинувшись, прикусывает сосок Чанёля. Теперь наступает очередь Чанёля стонать, откидывая голову и открывая доступ к шее. Он дёргается от нового толчка и выгибается, накрывая ягодицу Бэкхёна ладонью. Их с Бэкхёном стоны заставляют Чонина двигаться быстрее — до внезапной остановки. И Чанёль возмущённо хрипит, когда Чонин наваливается на него, сдавливая между их телами напряжённый член Чанёля, но горячий поцелуй заставляет его смириться с остановкой. Он не хочет отпускать губы Чонина, но на них претендует Бэкхён. Чанёль изо всех сил старается не закрывать глаза. Неотрывно смотрит на целующихся у него перед носом Чонина и Бэкхёна, не выдерживает и прижимается губами к щеке Бэкхёна. И в голос стонет, когда через щеку Бэкхёна чувствует движения языка Чонина.

Бэкхён претендует не только на губы Чонина. Он медленно наматывает себе на руку свисающую с запястья Чонина рубашку и резко дёргает, заставляя Чонина свалиться на смятые простыни. Мазнув губами по скуле Чанёля в качестве извинения, Бэкхён ловко усаживается Чонину на бёдра, клонится вперёд, прижимается грудью к груди и осыпает частыми поцелуями левое плечо, сильнее всего пострадавшее от его ногтей. Чонин пытается остановить увлёкшегося Бэкхёна и дрожит от возбуждения. Чанёль вздрагивает от внезапного прикосновения к руке и морщится от боли — так сильно сжимает его пальцы Чонин.

Бэкхён тем временем ведёт губами по груди и сдвигается, чтобы пометить поцелуями живот Чонина, потом добирается до члена, оглаживает ладонью, рассматривает с минуту и принимается осыпать лёгкими поцелуями. Чонин пытается удрать, сжимая в руке пальцы Чанёля ещё сильнее. Но спасаться от Бэкхёна бегством — идея так себе. Бэкхён довольно улыбается и обхватывает член Чонина губами. Делает это с таким видом, что смотреть на него спокойно невозможно.

Чанёль сам не знает, как сползает с чёртовых подушек и добирается до Бэкхёна, чтобы прижаться губами к его щеке. И всё, что он чувствует через щеку Бэкхёна, ошеломляет. Даже если ему только кажется, что он улавливает пульс Чонина, это ощущается настолько отчётливо и реально, что недолго и с ума сойти. Через щеку Бэкхёна он ловит губами округлость головки, размеренность движений, напряжение и рельефность ствола. Ловит, пока Чонин не вскидывается и не валит их обоих на простыни.

Короткая потасовка заканчивается тем, что Чонин падает с кровати, тянет за собой Чанёля, ухватив его за ногу, а Бэкхён остаётся на кровати и держит Чанёля за руку. Чанёль прерывисто дышит; голова и спина его лежат на кровати, пока его бёдра висят над краем, а пятка левой ноги упирается в пол.

Первым начинает хохотать сидящий на полу Чонин. Просто утыкается лбом Чанёлю в живот и ржёт. Это до безумия приятно и щекотно, а сама ситуация нелепа до абсурда, поэтому Чанёль следует примеру Чонина и громко хохочет, запрокинув голову. Бэкхён ослабевшими руками пытается всё ещё утянуть Чанёля на кровать, но тоже начинает смеяться.

Пока все умирают от смеха, Чонин тихо возится на полу. Чанёль перестаёт смеяться, когда руки Чонина ложатся на его бёдра. Торопливо высвобождает собственные руки из хватки Бэкхёна и успевает приподняться на локтях и поймать слегка безумный взгляд Чонина. Тот стоит на коленях у края кровати, смотрит на него и резко дёргает за бёдра, насаживая на член. От неожиданности Чанёль вскидывается, хватается за Чонина, шумно выдыхает и прижимается к твёрдым полным губам. Замирает, дрожа, потому что за спиной у него оказывается Бэкхён, обнимает, позволяя опереться на свою грудь, и целует в шею.

Чонин сдвигает руки, чтобы удобнее было держаться за бёдра Чанёля, немного отодвигается и снова бросает себя к Чанёлю, входит глубоко со звонким шлепком, отрывисто целует и начинает двигаться быстрее, вновь ударяя бёдрами о ягодицы. Чанёль едва может держаться дрожащими руками за Чонина. Если бы не опора в виде Бэкхёна за спиной и надёжные объятия — свалился бы. При быстрых толчках он спиной чувствует, как о кожу трётся член Бэкхёна. Чувствует, как крепко его держит Бэкхён. И чувствует губы и язык Бэкхёна на оставленной Чонином метке. Припухшие ранки от зубов слабо ноют и саднят даже от легчайших прикосновений, и это оттеняет шквал удовольствия, охватывающий тело.

Чонин вбивается в Чанёля уже с исступлённостью, торопливо и сильно одновременно, успевая обжигать губы отрывистыми поцелуями. Чанёль сминает в кулаке влажные пряди на затылке Чонина и слабо тянет к себе, желая продлить поцелуи и не отпускать губы Чонина. Мышцы на животе почти сводит судорогой от накаляющегося напряжения и внутренней пульсации, а задница горит от частых и чувствительных шлепков. Крепкий член трётся от стенки так быстро, что внутри уже невыносимо горячо. И всё горячее до той степени, что каждый новый толчок порождает щекотку из покалываний на кончиках пальцев рук и ног вплоть до того, что Чанёль не в силах больше контролировать собственные движения.

Он вспоминает, каково это — таять от тянущей боли от укуса и всё сильнее и чаще сжиматься на члене, лишь бы что-то сделать с безумным цветным комом из обострившихся до предела эмоций. Чонин с такой одержимостью целует и зализывает следы от собственных зубов на его коже, что Чанёль, кажется, заходится в оргазме в большей степени именно из-за этого.

Он дёргается всем телом, рвётся из объятий Бэкхёна, невольно насаживается на член Чонина до предела и наконец кончает, пачкая густыми каплями не только собственный живот, но даже грудь. Бэкхён со сдавленным стоном трётся о его спину. А Чонин резко прижимается к нему, впиваясь зубами в правое плечо до вызывающей облегчение боли, застывает на миг со сведёнными от напряжения мышцами, как будто вовсе не дышит, но после расслабляется и валится грудью на кровать.

Бэкхён в одиночку затаскивает их обоих к себе, Чонину подсовывает подушку под голову и обтирает краем простыни ягодицы Чанёля и бёдра с внутренней стороны, потом укладывается между ними и неутомимо вертится, разглядывая обоих с непосредственным любопытством, после чего неожиданно выдаёт:

— Надо научить Чонина делать минет.

— Нет уж… — бормочет Чанёль, переворачивается на живот и утыкается лицом в подушку. Переводит дух и тихо продолжает: — У него от сильных эмоций челюсти неконтролируемо сжимаются. Не просто же так он такой кусачий. Если ему будет неприятно, больно или ещё что, то… Ну нафиг.

— Ну можно же просто попробовать, — не унывает Бэкхён. — Вдруг ему понравится.

— Пусть тогда на тебе пробует, а мне и так прекрасно. Только учти — если вдруг что, тебе уже никто не поможет. И если ему понравится, то точно цапнет. Особенность такая, ещё с детства. Его даже кормить с рук нельзя. Если пальцы начисто и не отхватит, то обкусает на совесть — шрамы останутся.

— Вообще-то я здесь и всё слышу, — мрачно ворчит Чонин.

— Ничего страшного. — Бэкхён утешающе гладит Чонина по голове, снова вертится, пихая обоих в бока острыми локтями, находит одеяло и кое-как укрывает им всех троих. — Мы просто прикидываем перспективы. И мне пришла в голову замечательная идея…

— Нет! — в один голос отрезают сразу Чонин и Чанёль, синхронно двигая локтями и фиксируя Бэкхёна на месте. Тот недовольно шипит, в очередной раз вертится, укладываясь поудобнее, и невозмутимо продолжает:

— Вы ж послушайте сначала.

— Хён-и.

— Так вот…

— Бэкхён!

— Хватит меня пихать с двух сторон!

— Ты, егоза…

Бурная потасовка включает передел одеяла, бои на подушках, короткую борьбу в захватах и провальное заворачивание Бэкхёна в простыню. После этого выбившиеся из сил Чонин и Чанёль неподвижно лежат на кровати, а Бэкхён сидит между ними с видом победителя и раздражающе тычет пальцем в спину то одному, то другому, потом копошится, вытаскивает из-под Чанёля измятую рубашку Чонина, накидывает себе на плечи и с любопытством обводит пальцем бурые пятнышки от крови.

— Это, между прочим, нечестно. Ведь чуть что, так сразу…

— …виноват Бэкхён! — категорично договаривают в один голос Чонин и Чанёль.

— Знаете, я тут подумал…

Чонин и Чанёль дружно стонут и натягивают на головы одеяло.

— Может быть, мы просто… Ну вот как при контакте в физике. Движущая сила, да? Сила тока там. Ещё сопротивление. Но нет изоляции от источника тока, поэтому сухой контакт уже не…

Чанёль нащупывает подушку и лениво бьёт ею Бэкхёна, пытаясь попасть в голову. Чонин пресекает возмущение, обхватив Бэкхёна рукой за пояс, свалив на простыню и прижав спиной к своей груди. Бэкхён шумно делает вдох, чтобы продолжить изводить обоих, но затыкается, едва губы Чонина касаются оставленных недавно меток на коже, а Чанёль обнимает их обоих.

Чонин шарит руками по телам Чанёля и Бэкхёна, словно в попытках вспомнить или убедиться, что они настоящие, и они отвечают ему и друг другу тем же. Как будто все трое не видели друг друга два года, но теперь… теперь цельность и внутренние связи восстановлены.

Чанёль обхватывает большой палец Чонина ладонью и оттопыривает собственный большой палец, который обхватывает ладонью Бэкхён, — и всё абсолютно правильно. Их всё так же тянет друг к другу — в постели и за её пределами, тянет с непреодолимой силой, которая кажется естественной. И они не могут это изменить, сколько бы ни пытались. Они не могут порознь, им надо вместе. Нельзя любить одновременно двух разных людей, но у каждого из них это получается.

Потому что невозможно представить утро без всех троих: без Чанёля, который шаманит за кухонным столом, без сонного и ворчащего на весь белый свет Бэкхёна, без спокойного и дремлющего на ходу Чонина, успевающего при этом ласково взъерошить волосы Бэкхёна ладонью и шкодливо шлёпнуть по заднице слишком радостного Чанёля. А потом Чонин может уснуть опять, свалившись Чанёлю на колени. Или уснёт Бэкхён, устроившись на коленях у Чонина или Чанёля. Но чаще отдувается “жаворонок” Чанёль, укачивая на руках то одного, то другого, потому что Чонин и Бэкхён без его присмотра куда угодно проспят и не заметят.

Хотя Чонин временами может допинать себя до ванной и кое-как раскачаться, если будет стимул, а вот Бэкхёну наплевать на любые стимулы, потому что сон — святое, и Бэкхён сам по себе мелкий засранец, потому что Бэкхён. Ему вообще нормально гоняться за Чанёлем, размахивая трубой пылесоса с угрозой использовать пылесос не по прямому назначению, а по не предусмотренному инструкцией, а потом сгонять с дивана громко ржущего Чонина, потому что тот не в силах вынести беготню по квартире и их вопли спокойно. И всё это только потому, что Бэкхёну скучно пылесосить коврики в прихожей.

Они друзья и чуточку больше, чем друзья. Насколько больше — это касается только их.

В любом правиле должно быть исключение, как известно. Пожалуй, им остаётся только поверить в это после полевых испытаний длиной в три года. И уже неважно, что будет завтра, послезавтра или через неделю, что правильно, а что — нет. Их снова трое, и всё именно так, как должно быть.

Цепь замыкается.