Огонь и Ветер (СИ) [Ie-rey] (fb2) читать онлайн

========== Огонь и Ветер ==========

Таймлайн - незадолго до Пятого Турнира, Япония.

Ворнинг: алкоголь/первый раз/акупрессура

ОГОНЬ

День не предвещал неприятностей. Вообще ничто их не предвещало. День обычный, обычная тренировка, обычные дела, обычная, чёрт бы её побрал, вечерняя прогулка. И ведь всё было нормально!

Так нет же!

Услышав за спиной удивлённый оклик на корейском, Джин испытал вполне предсказуемое желание сбежать подальше и без оглядки. Нет, против Хоарана он ничего не имел, но рыжий уже сидел в печёнках со своим реваншем. Ничья, и что? Многих бы этот результат полностью бы устроил, но этому же мало, ему больше надо. Он как… как… Как заноза!

Сбежать не позволили гордость и затаённое — даже от себя самого — желание. Джин вздохнул и неохотно обернулся, сунув руки в карманы тёмного плаща.

— Неожиданно, — выдал на английском Хоаран, легко перемахнув через фигурный заборчик, отделявший тротуар от дороги, и не обратив внимания на поток машин и отсутствие в этом месте пешеходного перехода.

— Тебе не холодно? — вместо приветствия поинтересовался Джин.

Хоаран щеголял в жилетке из тонкой кожи. Как обычно. И плевать хотел на холодный ветер, редкие капли дождя, падавшие с неба, и… На него даже смотреть было больно. Назвать неженкой Джина никто не осмелился бы, но он не рискнул бы бродить по улицам с полностью обнажёнными руками всего лишь в лёгеньком жилете.

— Ты это к чему? — удивлённо отозвался Хоаран и мотнул головой в попытке откинуть с лица влажные рыжие пряди. Его защитные очки свободно болтались на шее. — И чего ты бредёшь тут с таким мрачным видом, как будто сел задницей на гвоздь?

Джин поджал губы от недовольства манерами этого наглого и заносчивого шута горохового. Вообще-то он размышлял о важном: о проклятии рода Мишима и о тёмном в своей душе. И душа эта могла в скором времени перестать быть его личной собственностью. Хорошо хоть, что сейчас Тёмный куда-то запропастился и не подавал признаков жизни — он ведь вёлся на провокации Хоарана и мечтал выяснить с ним отношения.

— Тебя это не касается, — коротко ответил Джин и отвернулся, вознамерившись продолжить прогулку в одиночестве.

— Какого чёрта? — возмутился за его спиной Хоаран. — Раз уж так вышло, что встретились, может, сходим куда да погудим?

— Погудим? — не понял Джин, но почему-то остановился, хотя мог спокойно уйти, не отреагировав на эти слова.

— Ну да. Расскажешь, как дела. Или просто повеселимся.

— Повеселимся? — с горечью переспросил он. Да уж, у него поводов для веселья — вагон и маленькая тележка.

— Да что ты такой кислый? Меня боишься? Ну так не бойся, я терпеливый и своего добьюсь. Рано или поздно.

— И это весьма успокаивает, — с иронией отозвался Джин, повернувшись к собеседнику. — Мне никуда не хочется.

— Почему? — Хоаран не намеревался отступать и явно готовился к штурму.

— Народу многовато, — вздохнул Джин.

— Ага, любишь тихариться? Так не проблема же. По людным местам шляться не будем, обещаю, — весело подмигнул несносный Хоаран. Светло-карие глаза сверкали задором.

— И я не пью, — добавил Джин от отчаяния.

Губы Хоарана тронула мимолётная улыбка и тут же пропала.

— Я тоже не пью. Ну так идём? Я тут одно местечко присмотрел — закачаешься!

— Я бы предпочёл сохранить равновесие…

— Казама, чтоб тебя! Ты можешь просто расслабиться и наслаждаться жизнью? — проворчал Хоаран, вцепившись в его руку, и потащил за собой к пресловутому заборчику.

“Не могу!” — Джину очень хотелось так ответить, но он промолчал, разглядывая спутника. Тот светился даже под дождём. Светился той самой “жизнью”. И Джин перестал замечать холод, дождь, возмущённые гудки автомобилей справа и слева, визг тормозов… Он видел свободу, лёгкость и радость, видел так отчётливо, что начал сам их ощущать. Словно он уже выпил полбутылки виски и изрядно захмелел.

В этом нелегко было признаться, но он действительно мечтал прикоснуться к той свободе, что своеобразным ореолом окружала Хоарана, мечтал попробовать её на вкус и забыть… забыть всё, что удалось бы. Хотя бы на время.

— Как тебе? — с гордостью в голосе вопросил Хоаран.

Джин тряхнул головой, проясняя мысли.

— Что?

— Вот! — И Хоаран указал коротким движением подбородка на мощный байк.

— Видел и покруче, — скупо усмехнулся Джин.

Из-под рыжих прядей сверкнуло расплавленным золотом — обжигающий словно наяву взгляд.

— Покруче?

— Покруче, — кивнул он.

— Садись, — велел Хоаран.

Джин удивлённо поднял брови. Он правильно понял? Неужели Хоаран хотел, чтобы он управлял этим монстром?

По губам Хоарана скользнула призрачная улыбка.

— Страшно?

— Нет, но ты уверен?

— Казама, ты меня только что оскорбил, заявив, что видел и покруче. Я хочу услышать, что ты скажешь, когда испытаешь его в деле. Ну так как?

Джин хмыкнул и решительно перекинул ногу, устроился с удобством и глянул на Хоарана. Тот с досадой поморщился и уселся за его спиной.

— Зуб болит? — поддел Джин.

— Идея ни к чёрту, — пробормотал Хоаран. — Поехали уже.

И они поехали. С матом, руганью, рыками, но на приличной скорости. Потом на ходу долго выясняли, куда, собственно, Джину рулить. До места назначения добрались живыми. Оба. Хотя Джин опасался за свою шкуру, ибо Хоаран, похоже, больше беспокоился за байк, чем за собственную жизнь или за жизнь Джина.

— Да чтоб я тебя хоть раз близко подпустил…

— Нормально же всё!

— Да какое нормально?! Мы еле ползли! Нас обогнали двести пятьдесят раз! И какого чёрта ты стал колом на том светофоре? Козёл на джипе едва не раздолбал байк нафиг!

— Знаешь, есть такие штуки — ограничители скорости называются — натыканы вдоль дороги. Спешить нам особо некуда. На светофоре горел красный. И козёл на джипе остановился на нужной дистанции! — не выдержал Джин.

— Катись к чёрту! Ты хотел опробовать байк в деле или нет? Если это было “опробовать”, то я сынок твоего дедули!

— Так ты мой дядя, — с сарказмом кивнул Джин. — Ещё раз! Я видел и покруче байки, чем твоя рухлядь.

— Рухлядь? — Хоаран даже задохнулся от обиды.

— Копи деньги, — посоветовал он с наигранным сочувствием. Почему-то ему стало уже почти весело. Несколько минут в компании взбешённого Хоарана, ветер в лицо и отличный байк позволили сделать глоток той самой свободы, отогнав мрачные мысли в сторону.

Ещё немного попререкавшись, они ввалились в какую-то забегаловку. Хоаран крупно ошибся, потому что в помещении было не протолкнуться. На центральном мониторе, висящем под потолком, показывали гонки. Толпа гудела, иногда разражаясь воплями восторга или отчаяния. Джину на миг показалось, что он отстал от спутника, однако тот вновь появился рядом, ухватил за рукав и потащил за собой, бесцеремонно распихивая людей и привычно огрызаясь на недовольство пихаемых либо угрожающе сверкая глазами.

— Смотри, вот как надо водить, — крикнул он на ухо Джину и указал на монитор, где мотогонщик лихо вписался в крутой поворот и бешено погнал по прямой.

— Псих, — пробормотал себе под нос Джин скорее для вида, чем всерьёз.

И как-то незаметно он “влился” в толпу: появился интерес к происходящему, желание вопить со всеми, пихать недовольных и тех, кто болел за других гонщиков, а не за его фаворита.

Странно для него, даже невозможно, но тем не менее. А спустя полчаса он уже с удовольствием потягивал откуда-то взявшееся прохладное пиво и слушал спор Хоарана с одним из болельщиков.

Потом Хоаран куда-то подевался, и возбуждение, лёгкость и расслабленность мгновенно испарились. Всё стало обычным и пресным, словно всё веселье скрылось с глаз вместе с ярко-рыжей шевелюрой Хоарана. Захотелось немедленно уйти, выскользнуть из толпы и просто подышать в тишине холодным влажным воздухом.

Джин недоумевал, как он вообще выдержал тут столько времени. И даже пиво обрело неприятную горечь.

Он пробрался к выходу, выбросив на ходу почти пустую бутылку в мусорную корзину, поспешно дёрнул дверь и в два шага оказался на улице. Горели фонари в полумраке, мимо проносились автомобили, зато не было людей, не так шумно. Джин опустил голову и различил в луже под ногами собственное отражение. Всё правильно: он чужой в этом мире, не похож на остальных, не радовался тому же, чему радовались прочие, и…

— Поехали, — хлопнув его по плечу, Хоаран кивнул в сторону байка.

— Куда? — не успев удивиться неожиданному появлению, машинально спросил Джин.

— Туда, где народу мало, — со знакомой улыбкой, не дающей ему покоя, ответил Хоаран. И решительно потащил спутника к мотоциклу.

Пришла очередь Джина высказывать своё возмущение водительскими навыками Хоарана. Он, разумеется, проявил сдержанность в выражениях, что не помешало ему вцепиться в Хоарана так, что тот едва не задохнулся.

— Идиот! Задушишь же! — сдавленно рыкнул он. — Просто закрой глаза, если страшно!

— И не подумаю, — прорычал в ответ Джин, но глаза всё-таки закрыл, ибо пролетавший буквально перед лицом кузов огромного грузовика к этому весьма располагал. Кроме того, Хоаран мог бы работать грелкой: вопреки всем ожиданиям его кожа оставалась горячей, пусть её и овевал холодный ветер. На такой скорости Джин немного замёрз, даже будучи в плаще, а Хоарану — хоть бы что.

Они остановились в престижном районе у высотного здания, и Хоаран оглянулся на спутника.

— У тебя деньги есть при себе?

— А что?

— У меня нет, — равнодушно пожал плечами Хоаран. — Вход платный. Так как? Гуляем или пойдём брать банк? Банк “Мишима” вполне подойдёт.

— Заткнись, — не выдержал упоминания фамилии отца Джин. — Есть деньги.

Он заплатил за вход, и Хоаран тут же поволок его к лифту. Вышли они на крыше, там располагался “открытый” ресторан. Но сначала Хоаран направился к широкому бортику, за которым чернела пустота. Перегнувшись через него, можно было увидеть огни города, а внизу — гирлянды фонарей, вереницы машин, цветы из крон деревьев и людей-“букашек”, если приглядеться.

Хоаран внезапно положил ладони на бортик и стремительным движением вскинул вверх тело, выпрямился, мастерски удерживая равновесие. Джину поплохело — Хоаран стоял на руках на краю бортика, вниз головой, и он с детским восторгом смотрел на огни внизу, в бездонной пропасти. Знакомая улыбка коснулась губ, но исчезла не сразу, а чуть задержалась. Джин невольно затаил дыхание, чтобы не спугнуть её, чтобы она ещё немного поиграла на лице с резкими чертами. Не повезло. Потом Хоаран легко встал на ноги и выдохнул:

— Здорово!

— Ты псих, — покачав головой, подытожил Джин.

— А ты пробовал так? — окинув его насмешливым взглядом, спросил Хоаран. — Вот попробуешь, тогда у тебя будет право называть меня психом. А раз не пробовал, тогда заткнись.

Джин твёрдо сжал губы и стянул с плеч плащ, вручил его напарнику и шагнул к бортику. Оглянулся — Хоаран улыбнулся с издёвкой.

Он сделал глубокий вдох, коснулся пальцами холодного камня и выпрямился вниз головой над тёмной бездной, полной огней.

Это… странно, ни на что не похоже. Он смотрел вниз и видел всё под новым углом. Вот так Хоаран и жил? Единым мгновением, рискуя всё потерять? Ни на что не оглядываясь? Наслаждаясь каждой секундой?

Он или безумец, или…

Это было прекрасно настолько, что Джин не мог отвести глаз от пропасти. Из головы вылетело всё напрочь — остались лишь восторг, счастье, чистая незамутнённая радость и свобода. Да, свобода. Кусочек свободы Хоарана, потому что это только одна грань его жизни, Джин не мог этого не понимать. Но даже этого маленького кусочка хватило, чтобы опьянить его скованный тьмой разум. Он не помнил, когда в последний раз испытывал столь сильные чувства, именно эти чувства. Уже много лет сильнейшим чувством для него являлась ненависть. И он успел позабыть всё остальное.

Теперь он вспомнил и пережил это заново, и не хотел отпускать, не хотел возвращаться в привычный уже и до смерти надоевший мрак. Даже если он упадёт вниз, Тёмный внутри него не позволит ему умереть, не так легко.

— Достаточно, Казама, — долетел до него голос Хоарана.

Он прав. Джин замёрз, тело слегка раскачивалось, мышцы напряжённо гудели, дойдя до предела, но он не мог отвести глаз от огней во тьме. Он не желал расставаться с тем, что только сейчас обрёл вновь.

— Казама?

Внезапно тёплые руки поддержали Джина.

— Если ты отсюда ухнешься, мне придётся соскребать тебя совочком с асфальта целую неделю. Я не готов к такому подвигу, имей в виду. Поставить тебя на ноги или сам?

— Сам… — выдохнул Джин с закрытыми глазами. Радость никуда не делась, хотя он уже не смотрел на мир под новым углом. Но теперь ему стало тепло от рук, удерживавших его от падения в бездну. Тепло и спокойно, как когда-то давно… когда была жива мать. Радость, покой, тепло, надёжность, уверенность, что каждая следующая минута жизни будет лучше предыдущей. Без тьмы. Совсем. Нужно только, чтобы Хоаран его не отпускал…

Что?!

Джин едва не свалился с бортика, но Хоаран действительно не собирался его отпускать и вернул на твердь. Ногами вниз.

— Это ты псих, Казама, — подытожил он с внезапно чётко прорезавшимся корейским акцентом. — Жить надоело?

Джин резко мотнул головой и направился прямиком к бару, где заказал двойной виски и прикончил порцию одним глотком. Хоаран устроился рядом на высоком табурете и с интересом наблюдал, как Джин расправлялся с добавкой.

— Проняло? — неожиданно мягко спросил он.

— Заткнись, а? — попросил Джин и жестом повторил заказ.

Хоаран не стал напоминать, что кое-кто “не пьёт”, но сам взял минералку, рассудив, что кому-то всё-таки придётся возвращать ужравшееся вдрызг тело домой. И претендент на должность этого “кто-то” только один. И, конечно, “наливающееся до ушей тело” могло думать о его байке всё, что желало, но сам Хоаран не готов расстаться со “стальным конём” или же бросить его на произвол судьбы — даже ради Джина Казамы. Он не наследник корпорации, как некоторые, и не спит на шёлковых простынях, чтобы сорить деньгами и, тем более, байками.

С другой стороны, с Джином весело. Он забавно реагировал на всё, что бы Хоаран ни сделал, воспринимал происходящее, искажая его призмой необычного образа мыслей.

Подумаешь, поторчать над пропастью вниз головой, рискуя свалиться от случайного порыва ветра! Что тут особенного? Но Джин на бортике выглядел так, словно узрел врата в царство небесное. Чудак.

А когда они просто ехали по улицам? У Хоарана до сих пор слегка ныли рёбра — пассажир вцепился в него, словно медведь в последнюю бочку с мёдом.

А когда в баре смотрели гонки? То радовался, как ребёнок, впервые угодивший на праздник, на который раньше не пускали, то вдруг расстроился и убежал.

А поначалу, когда только встретились? Так отчаянно упирался и искал причины для отказа, а затем внезапно согласился, когда Хоаран почти смирился с неудачей.

И не пил он, ну да… Уже пятую порцию вылакал и тянулся за шестой. Не жирно ли ему?

— Может, минералки?

— Иди ты…

Хоаран выразительно вскинул бровь. Надо же, а уже на человека стал похож.

— Давай лучше сыграем во что-нибудь, просто так пить неинтересно.

— Я не пью… — проворчал Джин. Зато его японский акцент стал сильнее. Как видно, это показатель его “не пью”.

— “Не пить” тоже интереснее в процессе игры. — Хоарана ничто не могло смутить.

— Заноза ты, — буркнул Джин.

— Я великолепен, а заноза у нас ты, — исправил его слова Хоаран. — Или ты ни во что играть не умеешь, но стыдишься в этом признаться?

— Во что играть? — Ого, проблеск интереса! Прогресс налицо.

— В покер.

— Дубина, у тебя же нет денег, — вспомнил печальное обстоятельство Джин.

— И что? Будем играть “на интерес”, — безмятежно пожал плечами Хоаран, мысленно прикидывая возможный выигрыш.

— На какой интерес? — От выпитого кое-кто туго соображал.

— Да на желания, идиот. Пишем желания на бумажке и играем. Кто выиграет, отдаёт своё желание проигравшему, а тот его выполняет.

— А, ясно.

— Только сначала лучше дать слово, что желания точно выполним.

— Зачем?

— Ну мало ли. Желания разные бывают. Я, например, не готов к тому, чтобы обрить голову, а то ты можешь…

Хоаран досадливо нахмурился и даже провёл ладонью по волосам. Это он зря. Джин никогда бы до такого не додумался. Он не представлял этого корейского заразу без гривы солнечно-рыжих волос. И эта грива чертовски шла мерзавцу.

— Ладно, даю слово, что выполню любое твоё желание, если проиграю.

— Отлично! Пошли…

Хоаран потащил Джина, которого изрядно штормило, к ближайшему столику, потребовал колоду карт и быстро пообещал тоже выполнить желание Джина, если проиграет.

Сначала они играли на всякую ерунду — мелкие безобидные желания, которые можно выполнить, практически не сходя с места. У Джина это были в основном требования “метнуться” за новой порцией спиртного. Хоаран же заставил Джина пару раз станцевать — сам тихо умирал от смеха, наблюдая дивную картину, как “танцор” пытался сохранить равновесие, исполняя различные пируэты; разок затребовал песнь, но после первого же звука, заткнул рот “звезды” новой порцией виски и больше не настаивал на вокале; потом Джин делал сальто, изображал пантомиму и ещё много всего, ибо в игре удача улыбалась ему не так часто, как Хоарану.

Когда же Джин проиграл в очередной раз и получил салфетку с накарябанным на ней желанием, он изумлённо уставился на противника.

— Что?

— А что видишь, — хмыкнул Хоаран. — Раз ты сказал, что у меня “рухлядь”, а байки бывают и круче, то почему я не могу захотеть крутой байк? Честный выигрыш, так?

— Ну… — Джин нахмурился, но решительно тряхнул головой. — Ладно. Я дал слово. Будет тебе байк, сволочь. Ещё раз! Играем!

Для убедительности он ещё и кулаком шарахнул по столу.

— Легко! — И Хоаран сверкнул своей призрачной неуловимой улыбкой, быстро написал желание на салфетке и перетасовал колоду.

Джин проиграл опять. И его глаза стали круглыми, когда он узрел очередное желание.

— Спать на шёлковых простынях? Серьёзно?

— Я слышал, что мажоры только на них и спят. Хочу попробовать. У тебя хоть одна простынка найдётся, полагаю.

Джин слегка покраснел.

— Не одна. Я действительно сплю на них. Не всегда, но…

Хоаран тихо засмеялся.

— Ну надо же, а я думал, что враньё это.

— Ладно. Согласен, — решительно подытожил Джин. — Ещё!

— Да хватит уже с тебя…

— Ещё!

Как ни странно, но на сей раз выиграл именно Джин.

— Бутылку “Remy Martin”? Прямо сейчас? — возмущённо воскликнул Хоаран, поражённый подобным запросом.

— Ты слово давал! — заплетающимся языком напомнил набравшийся Джин.

— Я и не отказываюсь. Но прямо сейчас? У меня действительно нет при себе денег, тем более, таких. Чуть позже, идёт?

Джин пару минут размышлял, потом кивнул.

— Ещё!

— Нет уж. Второй бутылки “Remy Martin” мой бюджет не выдержит.

— Последний. Но ещё!

— Ты уже надрался до чёртиков. Давай домой отвезу.

— Ещё! Один раз!

Джин упёрся, как осёл. Хоаран минут десять пытался его отговорить, но бесполезно.

— Ладно. Играем последний раз — и баиньки.

— И баиньки, — повторил Джин, старательно выводя на салфетке очередное желание. Прочитав результат, он поморщился, скомкал салфетку и отбросил в сторону, взял новую и задумался. Прочно так — на полчаса. Потом медленно вывел несколько слов, свернул бумагу и потянулся к колоде.

Как на зло, игра слегка подзатянулась. Хоаран надеялся выиграть, но не повезло. Оба собрали “роял флэш”, только вот у Джина он был пиковой масти, что и принесло ему победу.

— Тваюмать… — сник Хоаран. — Давай своё желание.

И он получил по пальцам, когда потянулся к бумажке. Джин спрятал салфетку в карман и довольно заявил:

— Довезёшь домой, тогда покажу.

— Не будь ребёнком. Какая разница?

— Заткнись…

Хоаран вздохнул, наблюдая за жалкими попытками Джина встать на ноги. Он подставил “пьянице” плечо, закинул одну из безвольных конечностей себе на шею и поволок к лифту. Внизу, уже направляясь к байку, он свернул на тропку через мини-парк, чтобы срезать путь.

Погорячился, потому что Джин немедленно обо что-то споткнулся и плюхнулся во влажную траву.

— Эк тебя развезло, — покачал головой Хоаран и подхватил ворочающегося в траве спутника, попытался приподнять отяжелевшее тело. Джин поскользнулся и шлёпнулся пятой точкой на землю. Хоаран тоже не удержался и упал на одно колено. Джин тут же воспользовался им как креслом и откинулся ему на грудь.

— Эй, ты вставать будешь?

— Мне…

Хоаран хотел подняться, но Джин ему не позволил: вцепился в руку и тихо заговорил. Он торопливо бросал слова — одно за другим, сбивался иногда на японский, перескакивал с пятого на десятое, спешил произнести каждый звук, чтобы успеть до того, как странное желание выговориться пропадёт. Просто сейчас ему хотелось, чтобы несносный рыжий кореец знал кое-что о его жизни, о матери, о семье Мишима. Нет, не так! Он должен был знать, обязан, потому что Джин отчаянно желал этого. Он всем сердцем жаждал объяснить Хоарану, что он не Мишима, он не такой, он никогда не станет похожим на своих отца или деда.

Или он хотел убедить в этом себя самого?

Джин продолжал говорить, Хоаран молчал, легонько придерживая за плечи, и слушал. Его лицо оставалось спокойным и неподвижным. Когда Джин поведал о том, как его застрелил собственный дед, Хоаран закрыл глаза. Джин продолжил ещё быстрее и запутаннее, обрывая фразы на середине, спотыкаясь и, наконец, умолк.

Оба сидели в тишине, которую нарушал время от времени шум проносившихся по улице машин.

Джин едва слышно произнёс короткую фразу. Её смысл дошёл до Хоарана не сразу, а когда дошёл, он сел. В прямом смысле слова. На травку.

— Что?!

Джин обернулся и увидел ошарашенное лицо Хоарана и почти круглые от изумления глаза. Наверное, Хоарану впервые изменил дар речи — дивная картина.

Джин достал из кармана свёрнутую салфетку и вложил в руку спутника. Машинально тот развернул бумажку и уставился на неровную строчку. Он читал и перечитывал её, но, очевидно, содержание никак не укладывалось у него в голове.

— Это чертовски неподходящая тема для шуток, — наконец хрипло пробормотал Хоаран.

— При чём…

Хоаран резко поднялся на ноги, ухватил Джина за воротник и потащил к байку.

— Совсем спятил, да? Иди ты…

— Сам иди! Ты дал слово!

— К чёрту! И мне надоели твои шуточки!

Джин затормозил и с силой дёрнул Хоарана за руку.

— То есть ты просто так доставал меня всё это время? Байк тебя устраивает — и всё? Дело только в деньгах?

Хоаран высвободил руку и сжал кулак. Его лицо словно окаменело, а глаза сверкнули яростью.

— Что ты сказал? В деньгах? Можешь забыть о проигрыше. И проваливай к дьяволу! Если у тебя денег полно, то, думаешь, они нужны всем? Ты ещё мне предложи плату — и тебя похоронят прямо тут!

— Дурак… — пробормотал Джин, оступился и едва не упал, но Хоаран его подхватил и заставил выпрямиться. Встряхнул, как котёнка, и отметил очевидное:

— Казама, ты пьян в стельку и уже не соображаешь, что несёшь.

— Я соображаю…

— Да уж вижу! Иди к чёрту, я сказал! Протрезвеешь и будешь бегать за мной, чтоб голову оторвать, ну да.

— Ещё бы. Конечно, сверну башку обязательно. Но как будто тебя это волнует! Ты же именно этого и хотел…

— Это не самый достойный способ…

— Мне просто… — Джин договорил шёпотом, умолк на минуту и добавил ясно и чётко, почти без акцента: — Просто пообещай, что я забуду. Хотя бы на время. И не вспоминай об этом никогда.

Хоаран молча повёл его к байку. Джин с трудом устроился за спиной непривычно тихого корейца и настойчиво повторил:

— Пообещай мне!

Хоаран посмотрел на отражение Джина в зеркале, и там же мелькнули сведённые на переносице брови, слегка прикрытые рыжими прядями.

— Я не понимаю, — бросил он через плечо.

Джин собрался то ли объяснить, то ли ещё что, но Хоаран не позволил ему ничего сказать.

— Я не понимаю многого — и чёрт с ним. Я могу пообещать тебе это, но мы оба потом пожалеем. Ты этого хочешь?

— Я хочу…

— Заткнись! Просто скажи “да” или “нет”.

— Да.

Хоаран коротко кивнул, долго смотрел на руль, но всё же завёл байк и помчался по улице.

Джин крепко держался за Хоарана, изгоняя сумрак из мыслей. И старался не думать о принятом решении. Наверное, он здорово сглупил и после действительно сильно пожалеет, но прямо сейчас он чувствовал себя так, словно вернулся лет на десять назад во времени. Он не обращал внимания на манеру вождения Хоарана, на усилившийся дождь, на хлёсткий ветер — он просто держался за Хоарана.

Потом Джин его обязательно прибьёт. Несправедливо, конечно, но… Иначе он не мог.

Его упрямый соперник оказался единственным человеком, всегда обходившимся с Джином честно. Хоаран ни разу не солгал и прямо говорил, чего хотел. Он ни разу не пытался сделать Джина приманкой, поглотить, чтобы увеличить силу, исследовать и извлечь прибыль, использовать, вытащить и контролировать Тёмного в его душе — ни разу.

А ведь даже мать лгала… Позже сказала правду, но затем лишь, чтобы исчезнуть навсегда из жизни собственного сына.

Сплошные предательства — одно за другим. Он не сдался, но устал. И мог доверять только… своему противнику.

Хоаран коротко уточнял дорогу к особняку и не порывался поговорить “по душам”. Джин немало бы заплатил, чтобы узнать его мысли, но этот товар явно не продавался.

Когда Хоаран притормозил у роскошного крыльца, Джин сполз с сидения, неохотно разжав руки, — и тут же шлёпнулся в лужу.

Хоаран закрыл глаза ладонью и обречённо вздохнул.

— Чёрт знает что…

Джин умудрился самостоятельно придать себе подобие вертикального положения и попытался пошутить:

— По крайней мере, ты поспишь на шёлковых простынях.

Шутка успеха не возымела.

Джин побрёл к двери, оставив Хоарана возиться с байком. Он, шатаясь, миновал холл, на ходу стянул плащ, уронил, пошёл дальше, у лестницы избавился от футболки. В коридоре остались валяться на полу брюки и бельё. По этим “указателям” Хоаран без труда отыскал дорогу к спальне Джина и заглянул в комнату. Две лампы давали слабый приглушённый свет, у стены красовалась огромная кровать, застланная — чтоб они сгорели — шёлковыми простынями. Сам Джин, судя по звукам, был в ванной — там свет горел ярче.

Хоаран скинул промокшую жилетку, огляделся, пожал плечами и бросил её на кровать. Стянул очки с шеи и положил на столик. Немного повозившись с обувью, отправился в ванную босиком.

Первым делом он присвистнул, заценив размер “комнатки”, потом опустился на бортик и молча посмотрел на Джина. Тот сидел под струёй воды, обхватив колени руками и уронив голову на скрещенные запястья. И, разумеется, вместо холодной воды пустил тёплую.

— Ты как? — неохотно спросил Хоаран, откинув с лица влажные пряди.

— Норм… Паршиво.

— И что? Мне уйти?

— Нет, — глухо отозвался Джин, не поднимая головы. — Ты обещал, что я забуду…

— Тебе не кажется, что ты переоцениваешь мои возможности?

Разговор двух придурков, не иначе.

Хоаран запустил пятерню в волосы и взъерошил их. Не то чтобы он вообще никогда не думал о подобном, но Джин для него соперник — это всё определяло и расставляло приоритеты. Хоаран предпочитал чётко мыслить и не любил смешивать понятия, которые несовместимы. С другой стороны, Джин — достойный соперник. И это всё-таки кое-что меняло.

Сослаться на отсутствие опыта Хоаран опять же не мог — улица давала слишком богатый и разносторонний опыт. Но желание Джина оказалось настолько неожиданным, что он до сих пор не пришёл в себя. То есть, предположить, что Джин этого захочет, он мог, но предположить, что Джин сам попросит о таком, — нет, не мог. И дело тут не в гордости, а в доверии и решимости идти до конца. Ну, решимость идти до конца не особо удивляла, а вот наличие доверия…

Неужели Джин настолько верил ему? Они же враги, пусть и необычные, но всё же. И он верил? Настолько? Ход с обещанием — просто детская игрушка, Джин не сомневался в том, что Хоаран сдержит слово, но почему?

Он поднялся и пошарил на полке, отыскал кусок мыла и взялся за искупавшегося в луже Джина. Через пару минут тот здорово напоминал снежного человека.

— Что ты делаешь? — возмущённо зашипел Джин, когда Хоаран принялся поливать его, пустив воду через гибкий шланг душа.

— Ты грязный. И я тебя отмываю. Свинину я люблю, конечно, но в хорошо приготовленном виде.

— Да пошёл ты…

— Ага.

— Стой!

— Определись, Казама, — с коротким смешком посоветовал Хоаран и направил струю воды Джину в лицо. В ответ прозвучали явно сочные ругательства на японском. Тем лучше.

Хоаран оставил Джина в покое и снова погремел утварью на полке в поисках чего-нибудь подходящего. Наткнулся на какое-то масло с надписью на английском.

“Возбуждает чувства, стимулирует эротическую восприимчивость”.

— Угу… — глубокомысленно изрёк Хоаран и решил не думать на эту тему. Он отыскал-таки название этого чуда — “Тысяча и одна ночь”. Ну, тысяча — это, положим, вряд ли, а вот одна — вполне. Предположительно, после этой “одной ночи” его ждала быстрая смерть в награду. Семейка Мишима отличалась большой оригинальностью. Отсюда вопрос: а не послать бы всё-таки Джина куда подальше?

Он покосился на мокрого, как мышь, Джина Казаму. Тому, похоже, полегчало. Он сидел с задумчивым и одновременно напряжённым видом: по лицу скатывались прозрачные капли, упрямо закушенная губа, пальцы сплетены так, что ещё немного — и сломаются.

Чёрт…

Бесшумно расстегнув брюки, Хоаран избавился от остатков одежды, повесил на фигурную подставку и перешагнул через бортик. Пока Джин осознавал, что он уже в ванне не один, Хоаран вручил ему мыло.

— Я по лужам не кочевал, но отмыть тоже не помешает.

Смутить Джина это не должно было, но смутило или нет, Хоаран не знал, потому что подставил спину для намыливания. Вроде бы дело пошло, но чего это стоило Джину, он опять же не знал, да и знать не хотел. К чёрту.

Джин как раз воспользовался ситуацией с выгодой для себя и без опаски разглядывал Хоарана со спины, пока тот не мог видеть его лицо.

Чуть выше ростом и чуть легче, наверное, поэтому Хоаран казался таким гибким и даже изящным. Но это не то изящество, что свойственно изнеженности, а, скорее, изящество стального меча. Сплошные мышцы, обтянутые кожей, а кожа усыпана шрамами. Подобные отметины имелись и у Джина, как и у любого другого бойца, но у Хоарана их действительно водилось в изобилии: тонкие бледные следы от порезов, глубоких царапин и не такие аккуратные рубцы. С последними Джин старался обходиться осторожно: неровные шрамы могли быть как лишены чувствительности, так и, напротив, с обострённым восприятием.

— Ты меня гладишь или всё-таки моешь? — недовольно поинтересовался Хоаран, слегка повернув голову.

Джин стиснул зубы и с яростью взялся за спину и плечи заразы. Всё-таки пару раз он зацепил те самые — с повышенной чувствительностью — шрамы и ощутил мгновенное напряжение твёрдых мышц под пальцами. Хоаран ничего не сказал, стерпел молча, но Джин разозлился уже на себя. Эти две отметины крупнее прочих — можно было догадаться.

Отмыть Хоарана вышло куда быстрее, чем Джина. Он действительно в лужах не валялся. Откинув с лица влажные пряди, Хоаран внимательно посмотрел на соперника. По губам скользнула улыбка и растворилась без следа в вопросе:

— Передумал? Ещё есть время.

Может быть, Джин прислушался бы к этим словам. Даже наверняка бы прислушался, если б не проклятая улыбка, которую он столько раз пытался буквально поймать за хвост.

Просто быть рядом с Хоараном — хорошо, он сам по себе менял всё вокруг в лучшую сторону и заставлял Джина забывать и не помнить, акцентируя внимание на себе без малейших усилий. Но тени на задворках разума продолжали слегка тревожить. И он хотел избавиться от них полностью. Если бы только он смог поймать призрачную улыбку и остановить это мгновение, разгадать… Глупая мысль, наверное, но он почему-то верил, что всё именно так, что пойманная мимолётная улыбка способна убить эти тени. Только бы поймать! Но это, похоже, не в силах человеческих. Поэтому он решительно сжал кулаки и глухо ответил:

— Не передумал.

Пораскинув немного мозгами, решил ускорить процесс — подался вперёд и согнал насмешку с губ соперника поцелуем. Хоаран попытался отстраниться, но Джин бросил ладонь ему на затылок, запутавшись пальцами в длинноватых прядях. Ненадолго. Стальная хватка на запястье, не особенно нежный рывок — и рука Джина оказалась заведена за спину. Невольно Джин чуть отклонился назад. Близко-близко горели посветлевшие от ярости глаза, словно обжигающее расплавленное золото.

— Терпеть. Этого. Не могу, — раздельно отчеканил Хоаран.

Джин прямо смотрел на него.

— Может, ты сразу скажешь, что ещё тебе не по нраву?

Странный поединок в “гляделки” продолжился.

— Много чего, — негромко и опасно.

— Ну, я уже понял, что волосы лучше не трогать…

— Идиот, — подытожил Хоаран.

До Джина дошло. Хоаран имел в виду отнюдь не прикосновение к волосам, а то, что ему пытались навязать свой план действий. Ну ещё бы! С его-то нравом…

Наконец, рука Джина обрела свободу. И тёплые пальцы Хоарана коснулись его подбородка, медленно скользнули по губам, кончиками прочертили едва ощутимые линии на щеке и остановились на скуле. Хоаран, слегка нахмурившись, смотрел на него и, казалось, о чём-то сосредоточенно размышлял.

Джин не двигался, отчётливо ощущая застывшие на его лице пальцы. Медленно, но верно все его чувства зациклились на этом прикосновении. Он тоже уставился на Хоарана, не понимая, что происходит, но испытывая что-то необъяснимое и странное.

Хоаран нахмурился ещё сильнее, медленно повёл пальцами к уху, соскользнул вниз — и теперь пальцы блуждали по шее, но больше не казались тёплыми. Ниже, ещё немного — прохладное прикосновение к ямочке меж ключиц и едва ощутимое поглаживание. Невольно Джин сглотнул и затаил дыхание.

— Что ты чувствуешь? — очень тихо спросил Хоаран, пристально глядя на него.

— Не… знаю…

— Хорошо.

Влажные рыжие пряди задели подбородок Джина, а прохладные пальцы сменили горячие губы и кончик языка, внезапно оказавшившийся в той самой ямочке меж ключиц. Слишком неожиданно и быстро — Джин задохнулся от нового непривычного ощущения. Это не совсем прикосновение, больше похоже… Как будто Хоаран надавил кончиком языка, вызвав странные эмоции, приправленные лёгкой, но приятной болью. Трудно было представить, что язык может быть таким твёрдым. Давление так же внезапно сменилось едва ощутимым дразнящим касанием, вновь повторилось. Контраст оказался сногсшибательным в буквальном смысле слова — Джин ухватился за Хоарана и практически повис на нём.

У Джина в голове завертелись обрывки чудом выживших мыслей: тэквондо, хоарандо… Это то самое искусство, с помощью которого древние воины Силлы могли исцелять раны, лечить, убивать и… делать вот это? Акупрессура? Находить определённые точки на теле каждого человека, воздействовать на них нужным образом…

Наверное, он был прав, потому что пальцы Хоарана медленно заскользили по плечам, дотрагиваясь по-разному, кое-где задерживаясь, спустились на грудь, изучили живот, бёдра, ноги, потом так же пропутешествовали вверх, но уже со спины, добрались сзади до шеи и потревожили затылок, отыскав в процессе ещё несколько мест, прикосновения к которым возымели тот же эффект, что и надавливание на ямочку меж ключиц.

Протянув руку над плечом Джина, Хоаран опёрся ладонью о стену и вопросительно посмотрел ему в глаза. “Достаточно?”

— А ты… — выдохнул он, пытаясь выровнять дыхание. — Где…

Хоаран слегка повернул голову влево и нажал пальцем на проступившую ямку между шеей и ключицей. На коже осталось белое пятно, но оно почти сразу пропало.

Джин прикоснулся к этому месту легонько, отчего перед глазами вновь промелькнула неуловимая улыбка. Он помрачнел, подался вперёд и прижался губами. На этот раз его соперник вздрогнул и слегка запрокинул голову. Не соврал, стало быть. Впрочем, разве он мог солгать?

Но это так приятно — заставить Хоарана слегка дрожать от разбуженных чувств. Правда, продолжалось недолго — они вновь поменялись ролями, и теперь дрожал Джин. Хоаран нашарил что-то за его спиной и увлёк его за собой. Похоже, хотел выбраться из ванны, не прекращая исследовать Джина. Последний не возражал.

Пока что.

Когда они остановились у кровати, он всё-таки не выдержал:

— Разве это… не должно быть быстро?

В ответ прозвучало знакомое:

— Идиот. Я ещё и не начинал ничего делать.

А вот теперь Джин опешил. Как же называлось то, что происходило буквально только что?

Хоаран прикрыл глаза.

— Мы же ни черта друг про друга не знаем, сам посуди. Я, конечно, могу просто… — Он замолчал, но Джин понял, что Хоаран имел в виду. — Но ты ведь не этого хочешь, так?

Джин уже сам не знал, чего хотел, поэтому просто потянулся к Хоарану, избрав целью единственное место, от прикосновений к которому броня Хоарана трещала по швам, — то самое, что он сам показал. А потом всё же рискнул поцеловать вновь в губы, надеясь, может быть, всё же поймать ту самую улыбку. На этот раз Хоаран на поцелуй ответил и мягко, но стремительно перехватил инициативу, чему вряд ли стоило удивляться.

Джин честно пытался держать руки при себе, помня о первом неудачном опыте, но ему до боли хотелось дотронуться до этого упрямого парня. Желание перевесило опасения. Ладони скользнули по гибкой шее, по твёрдой груди, растерянно блуждая пальцами по коже, задевая иногда шрамы. По рукам он не получил, однако, что вдохновило на подвиги. Исследовать Хоарана оказалось так же приятно, когда сам объект нынешнего исследования проводил аналогичные действия в отношении Джина. Разумеется, Джин не владел той техникой, которую продемонстрировал Хоаран, но, похоже, его поползновения тоже производили нужный эффект. По крайней мере, теперь оба дышали с трудом и дружно путались в конечностях. Когда они свалились на кровать, стало удобнее.

Прижав своим телом Джина к простыням, Хоаран вновь перехватил инициативу, пустив гулять по коже уже губы, а не руки. И если руки были осторожными, словно ветер, то губы напоминали огонь: обжигали, дразнили, ласково припадали и вновь жгли. Как будто все чувства, что жили в этом человеке, сосредоточились в его губах — лишь они проявляли страсть и букет эмоций, таили в себе загадку и выдавали несдержанность. Хоаран великолепно владел собой, каждым кусочком своей плоти, но только не губами.

Джин закрыл глаза и запрокинул голову, пытаясь справиться с богатыми ощущениями. Он никогда не считал себя впечатлительным или хоть сколько-нибудь чувственным, но, вероятно, это зависело от подхода к делу.

Потом Хоаран куда-то подевался, но открывать глаза было лень, тем более, разгорячённое тело приятно овевал слабый ветерок.

Хоаран дотянулся до бутылки с маслом, которую прихватил из ванной и уронил на пол у кровати. Можно и проще обойтись, но зачем искать трудные пути?

Джин напряжённо прислушивался. Вскоре рядом зашуршали простыни, кожу вновь обожгли губы, но к этому прибавились пальцы, гладившие внутреннюю поверхность бедра. Пальцы медленно пробирались выше и добрались-таки до цели, слегка погладили, один злонамеренно слегка скользнул глубже. Джин непроизвольно напрягся, за этим сразу последовали успокаивающие и расслабляющие поцелуи, ласкающие грудь. Внезапно проникновение повторилось — одновременно с обжигающим прикосновением губ. Неудобно, но не сказать, чтоб неприятно. Ещё поцелуй и снова движение внутри: постепенно, ненавязчиво, пока чувство неудобстваокончательно не приглушилось.

Джин прислушивался к себе, не останавливая Хоарана. Тот явно знал лучше, что нужно делать. И он не торопился. Джин не мог сказать: плохо ли, хорошо ли, но он сейчас действительно не думал. Не думал вообще, ни о чём, даже не пытался. Хоаран умудрился заставить его сосредоточиться только на ощущениях, а вскоре движения внутри тела стали даже приятными. Заметив это, Хоаран едва заметно улыбнулся и оставил Джина в покое, что последний воспринял не с восторгом.

Впрочем, теперь Хоаран склонился над лицом Джина и припал к губам. Этот поцелуй не походил на предыдущие: глубже, жёстче, яростнее, но и выразительнее. Джин охотно подался навстречу такому бурному всплеску страсти, почувствовал скольжение ладони по бедру, непроизвольно закинул ногу на Хоарана, вторую и, кажется, перестал дышать, набрав воздуха в грудь, когда Хоаран освободил его губы.

И не зря.

Воздух ему очень пригодился для резкого выдоха и удивлённого стона, когда Хоаран не жёстко, но и отнюдь не мягко вошёл в него. Он ухватился руками за плечи Хоарана, вцепился с силой так, что тот тоже не удержался от тихого шипения и остановился. Джин слегка дрожал, привыкая к необычному ощущению присутствия внутри себя чего-то нового. Хоаран же был напряжён, как струна.

Джин приник лицом к его плечу, прижался губами отчаянно, потом с трудом перевёл дыхание. И именно этот момент Хоаран выбрал, чтобы продолжить начатое.

Это оказалось совсем не так страшно, как представлялось поначалу. Джин даже успел уделить внимание плечу Хоарана поцелуем, после которого осталась отчётливая отметина на коже. Ему по-прежнему хотелось дотрагиваться до Хоарана — снова и снова. И он дотрагивался: проводил пальцами по груди, гладил плечи, ласкал шею…

Но внезапно ему стало не до этого, потому что движения внутри его тела изменились: не глубже и не сильнее, — просто совсем другие, волнующие и… Опять прижавшись лицом к плечу Хоарана, он едва сдерживал хриплые стоны, прерывисто и неровно дышал. Чувства приобретали кристальную чёткость и превращались из вихря в конкретные чистые определения: сладость, мука, истома, страсть, жажда, зной, упоение… и боль. Все вместе они становились чем-то неуправляемым и бешеным, изгоняли всё, что их не касалось, и каждое из этих чувств стремилось занять первое место. Невольно Джин протянул руку, чтобы прикоснуться к собственному доказательству нарастающего возбуждения — и его пальцы встретились с пальцами Хоарана. Они переплелись, дразня затвердевшую плоть. Джин торопился, а Хоаран ему мешал, замедляя темп. Наверняка Хоаран знал, что делал, но вот прямо сейчас Джин хотел послать его к чёрту, потому что выдерживать дальше ослепительный фейерверк перед закрытыми глазами становилось просто невозможно.

Оказалось, что возможно. И Джин просто откинулся на подушку, предоставив всё Хоарану. И когда его чувства достигли той степени яркости, что высекала слёзы из глаз, всё случилось сразу: вспышка внутри и высвобождение снаружи. Куда-то подевались слух, зрение и отказали все прочие органы чувств, в голове не осталось и подобия мысли, лишь дыхание с хрипом вырывалось из груди да бешено бросалось на рёбра сердце, словно собравшись пробить путь на волю. Джин даже не заметил, как рядом с ним вытянулся на простынях Хоаран — в таком же состоянии.

Относительно придя в себя спустя некоторое время, Джин медленно повернул голову, разглядывая Хоарана. Тот тихо лежал на спине и уже дышал почти ровно, потом медленно сел на кровати и смахнул пот со лба.

У Джина стены закачались перед глазами, когда он попытался сесть. Хоаран заявил что-то по поводу алкоголиков и пьяниц, но Джину было всё равно. Его куда-то тащили, окунали в воду, тёрли полотенцем или просто мучили — неважно. В голове царил полный вакуум, и его это полностью устраивало.

Затем наступило блаженное спокойствие: шёлк под спиной, мягкое под головой и тёплое рядом. К тёплому он охотно перебрался ближе, уткнулся носом в горячую кожу и вдохнул знакомый запах: похоже на пшеницу, смешанную с чем-то горячим и терпким. И, наверное, он забыл нечто существенное, но сейчас ему хотелось забывать.

Хоаран скосил глаза на Джина и вздохнул. Он уже который раз прокручивал в голове те слова, произнесённые так быстро, словно Джин боялся не успеть выговорить их. Почему он рассказал врагу то, что не всякому другу поведать можно? Почему поверил? Эти вопросы до сих пор не давали Хоарану покоя.

“Просто пообещай, что я забуду. Хотя бы на время”.

Джин спал, положив голову ему на плечо. И слабо улыбался во сне.

— Ты ведь забыл? — пробормотал Хоаран, откинув со лба спящего ещё влажную тёмную прядь.

“И не вспоминай об этом никогда”.

— Я попробую.

И “Remy Martin”.

— Чёрт… — вспомнив о коньяке, Хоаран досадливо поморщился. Но ведь он дал слово. — Чёрт!

Если раздобыть бутылку быстро, то Джин не успеет проснуться. После такого-то количества виски, что он вылакал… Метнуться за бутылкой, оставить на столе и тихо смыться. А вот поспать на шёлковых простынях так и не довелось — обидно. Может, просто стащить одну? Нет уж, к чёрту!

Хоаран неохотно встал, осторожно устроив голову Джина на подушке, сходил в ванную за брюками, обулся и поискал жилет. Тут ждал облом: Джин вцепился в замшу так, что чёрта с два отберёшь. Ну и ладно.

Хоаран прихватил защитные очки и бесшумно прикрыл за собой дверь.

ВЕТЕР

Он проснулся ещё затемно. Наверное, от холода. Приоткрыв на миг глаза и убедившись, что рассвет не наступил, зажмурился и попытался сообразить, почему это он замёрз?

Под ним скомкались шёлковые простыни, голова, похоже, на подушке, а одеяло… Одеяла не было. Беспокойный сон?

Прикрыв ладонью глаза, перевернулся на спину — и едва смог сдержать стон, порождённый, казалось бы, обычным лёгким движением. Тело жалобно ныло, словно после долгой изматывающей тренировки, местами содрана кожа — по крайней мере, ощущения такие же. И эта кожа предательски отзывалась на каждое дуновение ветра… возбуждением?

Он отвёл ладонь от глаз и приподнял голову. Ну ещё бы, окно распахнуто настежь, ветерок едва заметно колыхал тяжёлую бархатную занавесь и пробирался в спальню.

С трудом он вновь перевернулся на живот и уткнулся лицом в… Он изумлённо стянул с подушки до боли знакомый предмет одежды, которому полагалось красоваться на одном наглом, упёртом, заносчивом…

Стоп!

Он прикрыл глаза и напряг память. Вечерняя прогулка, странная встреча, потом… бар? Или ресторан? Или ночной клуб? Куда же его потащил этот… этот… Неважно, но куда-то потащил, а он согласился, как последний идиот. Хотя нет! Сначала он отказался, но весёлый голос был столь убедителен, что противостоять ему… Всё-таки он согласился.

Обманывать себя приятно, но иногда… На самом деле он и хотел согласиться. Слишком заманчиво: без повода для драки, просто побыть вместе с ним и узнать получше. Хотя и это ложь. Определяло всё только желание побыть вместе с ним, побыть таким же, как он, почувствовать свободу и вкус жизни, думать только о “сегодня”.

Что последовало за согласием, он не помнил. Вообще ничего. Провал. И не помнил, как оказался дома, в собственной постели, не помнил, почему так вымотался, откуда ссадины на теле и почему у него всё болело — абсолютно всё, везде, словно его всю ночь…

Проклятие! А ведь это походило на правду! Неужели…

Он с глухим стоном уткнулся лицом в подушку и тут же учуял особенный запах, исходивший от того самого предмета одежды, навеявшего воспоминания. И только теперь он понял, что этим запахом, как видно, пропиталась вся его спальня. Терпкие нотки, разлившиеся в воздухе, буквально преследовали его, вызывая мелкую дрожь, слабое покалывание в кончиках пальцев, приятную истому в мышцах. Хотелось расслабленно вытянуться на кровати, прикрыть глаза и ни о чём не думать, только чувствовать. Морок какой-то!

Он раздражённо сел и огляделся в поисках одежды. Своей одежды, потому что на нём вообще ничего… Как на зло, под рукой осталась лишь замша тонкой выделки, пропитанная невыносимым запахом.

Проклятие! Но должен же он был раздеться, в конце-то концов! Вряд ли он явился домой прямо так — в чём мать родила. Тогда куда подевалась одежда?

Он, обернув бёдра простынёй, заглянул под кровать, сполз на пол, побродил по комнате, обошёл вокруг кресел — ничего. Добрался до столика и щёлкнул зажигалкой у фитиля лампы для масла. Сандаловый аромат неторопливо поплыл по комнате. Затем он сдвинул в сторону створку стенного шкафа — строгие костюмы на вешалках. Не то!

Может быть, в ванной? Он включил свет и заглянул внутрь. Но и там одежды не оказалось, зато ковёр жизнерадостно хлюпал на каждом шагу.

Что же случилось? Ответ он, кажется, знал, но не желал признаваться в этом.

Потому что — невозможно! Этого же просто быть не могло!

— Ненавижу! — хрипло выдохнул он и взглянул на собственное отражение в зеркале.

Лучше бы он этого не делал.

Замерев на месте статуей, он ошеломлённо изучал места “с содранной кожей”. Отметины, красовавшиеся там, определённо назывались иначе, зато мгновенно подтверждали наихудшие опасения, предельно ясно конкретизируя, чем именно он занимался ночью. Точнее, чем занимались ночью с ним.

От осознания этого факта уже ничто не могло спасти. Даже ноги ослабли, и он растерянно опустился на бортик ванны. Тёмные пряди упали на лоб, и он резким движением откинул их в сторону.

Как это вообще могло случиться? Как? Он не понимал.

Ладно, пускай даже выпил лишнего, но всё равно… Как?

Осмысленного и чёткого ответа на этот вопрос он так и не нашёл. Зато появился ещё один вопрос: куда делся этот мерзавец? Сбежал? Не похоже на него. По логике ему бы спать полагалось — после таких-то трудов, а он куда-то делся. Пошёл развлекаться дальше? Вполне возможно, это в его духе.

План созрел в мгновение ока: раздобыть одежду, найти эту сволочь и убить на месте.

Он решительно направился в спальню и собрался выйти в коридор. Однако дверь распахнулась буквально у него перед носом, а на пороге возник “сволочь”.

Свет позолотил рыжие волосы и загорелую кожу. Хоаран улыбнулся, словно ничего не случилось. Обнажённый по пояс, на шее болтались защитные очки, а в руке он держал какой-то свёрток.

— Оклемался? — насмешливо спросил он.

Джин, закусив губу, разглядывал отпечаток на правом плече Хоарана, подозрительно похожий на те отметины, что украшали его самого. Затем он медленно поднял глаза на лицо Хоарана и с наслаждением врезал мерзавцу.

Хоаран спокойно смахнул кровь, заструившуюся из рассечённой губы, вздохнул и протянул свёрток Джину. Тот растерянно взял непонятный предмет и изумлённо проследил, как Хоаран прошёл мимо него к кровати, прихватил свою жилетку и вернулся к двери. Он посмотрел на Джина поверх плеча и устало бросил:

— Пойду я, наверное.

— Что это? — резко спросил Джин, кивнув на свёрток.

— То, что ты хотел, — пожал плечами Хоаран. — И то, что я проиграл.

— Что? — не понял он.

Хоаран выразительно изогнул брови, в светло-карих глазах заплясали черти, а по губам скользнула быстрая улыбка, чтобы тут же исчезнуть. Проклятая улыбка, секрет которой Джин до сих пор не смог разгадать.

— Может, ты просто посмотришь, что внутри, идиот? — обманчиво мягким голосом посоветовал Хоаран.

С “идиотом” Джин решил позже разобраться, поэтому решительно зашуршал обёрткой. Вскоре он узрел знаменитую марку “Remy Martin”.

— Коньяк? — опешил он. И он даже думать не хотел, где Хоаран это взял и на какие деньги. Кажется, денег у него при себе не было. Вечером накануне — точно не было. — Мы спорили на коньяк?

Смутное воспоминание подсказывало, что они спорили не только на коньяк.

— Ты потребовал коньяк, — дипломатично ушёл от ответа Хоаран.

— А что потребовал ты? — нехорошо прищурился Джин.

— Ты согласился, — с той самой призрачной улыбкой напомнил ему Хоаран. — И я согласился. Ты проиграл дважды, как и я.

— Хватит вилять! — не выдержал Джин. — Что выиграл ты?

— Ну… — Хоаран деловито загнул один палец на руке. — Первое: ты обещал подарить мне новый байк. Напоминаю — круче моего нынешнего. — Он загнул второй палец. — Второе: ты обещал, что сегодня я сплю на шёлковых простынях. Ни разу не доводилось.

Он слегка пожал плечами и криво усмехнулся, вновь смахнув кровь с подбородка.

Теперь Джин вообще уже ничего не понимал.

— А я выиграл коньяк? — Он уставился на бутылку “Remy Martin”, пытаясь осознать абсурдность происходящего.

— Угу, я пошёл…

— Нет уж! Что я ещё выиграл? — Джин решительно захлопнул дверь перед носом Хоарана, не позволив ему выйти из спальни.

— Ты не помнишь? — нахмурившись, Хоаран повернулся к нему лицом и смерил пристальным взглядом. — Вообще ничего не помнишь?

Джин промолчал. Признаваться в своих подозрениях ему не улыбалось, а воспоминаний действительно не было.

— Ну ты и надрался… — присвистнул Хоаран.

— Ты можешь просто ответить на вопрос? — мрачно уточнил Джин, прикидывая в уме, как бы половчее прибить эту скотину.

Хоаран неожиданно опустил голову и принялся изучать узоры на ковре под ногами. Джин терпеливо ждал. Хоаран вдруг посмотрел ему прямо в глаза и тихо спросил:

— А ты уверен, что хочешь услышать это от меня? Дословно? Или тебе достаточно будет того, что я выслушал всё, что ты соизволил мне сказать? И что я пообещал…

Он резко умолк, отобрал у Джина бутылку и отошёл к столу, чтобы налить коньяк в стаканы. Бросив на стул жилет, присел на край и задумался о чём-то, сдвинув в сторону лампу для масла с потухшим фитилем. Потом он сделал крошечный глоток из стакана и тихо зашипел, когда спиртное обожгло ранку на губе.

— Что пообещал? — Джин неохотно приблизился к столу, но остался стоять, не притронувшись к своей порции.

— Не могу сказать. Я же дал тебе слово. — Хоаран озадаченно провёл ладонью по рыжим волосам и вздохнул. — Вот и мне теперь интересно, чем ты в тот момент думал.

— Да к чёрту твоё слово! — вспылил-таки Джин.

Хоаран мгновенно вскочил со стула и взбешённо сверкнул глазами.

— Это своё слово можешь к чёрту послать! Я не разбрасываюсь обещаниями!

Джин несколько растерялся от такого напора, да и Хоаран выглядел… странно. А ещё он явно вознамерился уйти.

— Никуда не пойдёшь, пока не… — Он поймал Хоарана за руку, но тот вырвался.

— Отвали! Достал уже! Не помнит он! Иди к чёрту!

От удара правой Хоаран изящно уклонился и почти одновременно с уклоном атаковал ногой. Знакомый трюк. Джин блокировал выпад и пригнулся — над головой пролетела нога.

Да уж, драка была ну очень к месту, учитывая то, что у Джина до сих пор всё болело и ныло. Утешало лишь одно: Хоаран тоже не выглядел свежим и полным сил. Мотаться ночью по городу в поисках проклятого коньяка после пьянки и, вероятно, насыщенной ночи — удовольствие ниже среднего.

Хоаран отскочил в сторону, выдерживая оптимальную для себя дистанцию, где его ноги представляли наибольшую угрозу, и улыбнулся. По его подбородку вновь тонкой ниточкой пробежала струйка крови из рассечённой губы.

Джин пинком отправил стул к Хоарану, но зараза без труда взвился в воздух, позволив стулу беспрепятственно долететь до окна и благополучно приземлиться на улице с грохотом.

Однако этим всё не закончилось.

Едва коснувшись ногами пола, Хоаран вновь подпрыгнул. Джин скрестил руки, защищая голову. Предплечья словно стальной дубиной огрело, руки онемели. Но и это было не всё! Коварный Хоаран нанёс свой коронный тройной удар ногами в воздухе. Если первый выпад Джин ещё смог отразить непослушными руками, то второй “разбил” блок, а третий пришёлся в грудь. Джин тяжело рухнул на пол, но упрямо откатился в сторону и вскочил с подсечкой.

Хоаран опёрся ладонью о столик и перемахнул через него. Теперь между противниками оказалась преграда. В ярости Джин пнул столик, Хоаран ногой отбил летевший в него предмет мебели, уклонился от стаканов и прочей посуды, но вдруг отшатнулся к стене, прижав ладонь к лицу.

— Чёрт…

Джин бросился к нему, воспользовавшись моментом, и… придержал удар, потому что Хоаран не отреагировал, продолжая прижимать ладонь к лицу. Пальцы его окрасились алым.

— Чёрт… — прошипел он.

— Что…

Хоаран не глядя отшвырнул руку Джина в сторону.

— Отвали.

— У тебя кровь…

— К чёрту!

Джин резко поймал чужое запястье и дёрнул. Кровь шла из рассечённой левой брови. Видимо, осколком стакана задело. Но ещё что-то было не так с глазами.

— Коньяк попал? — предположил он.

— Масло, — хрипло ответил Хоаран, вновь прижав ладонь к глазам.

Джин повёл его в ванную и хотел помочь, но Хоаран вывернулся, сам зачерпнул воду из-под крана и плеснул в глаза. Возился он минут пять, потом присел на бортик ванны и зажмурился.

— Ну что? — нетерпеливо спросил Джин, заглядывая ему в лицо. Тот моргнул и приоткрыл один глаз.

— Нормально, — неохотно отозвался он. Поднялся и прошёл мимо Джина, споткнулся на пороге, но тут же выпрямился и направился к двери. Шёл он, вроде, уверенно. Однако вписался лбом в косяк, почти добравшись до цели.

Ни черта не нормально! Он ничего толком не видел перед собой, а старательно делал вид, что всё в порядке. Пока он на ощупь пытался найти ручку двери, которая блестела в полуметре левее, Джин приблизился к нему и, ухватив за плечо, развернул в сторону кровати.

— Я ухожу, — напомнил Хоаран, упрямо застыв на месте.

— Ну и как ты собираешься катить на байке, если не видишь?

— Вижу, — возразил он, вновь зажмурился и открыл глаза.

— Ну да…

Джин ладонями поймал его лицо и всмотрелся — судя по состоянию зрачков, Хоаран видел весьма и весьма отвратительно. Он отдёрнул голову, высвобождаясь, и наугад махнул рукой, отгоняя Джина.

— Ты не видишь, — подытожил Джин.

— Это скоро пройдёт.

— Не говори ерунды. После масла-то? Тебе ещё сутки нельзя за руль…

— Ты доктор, что ли? — возмутился Хоаран, слегка повернув голову влево. Он промахнулся — Джин стоял прямо перед ним.

— Нет. Но я обещал тебе, что ты спишь сегодня на шёлковых простынях, так?

— Я уже спал на них, — с циничной улыбкой напомнил Хоаран. — Ты просто не помнишь.

— Сегодня ещё не стало вчера, — отрезал Джин и повёл Хоарана к кровати. — И тебе всё равно нужно поспать. В таком состоянии ты никуда не пойдёшь.

— Может, ты скажешь, что мне ещё делать или не делать? — Знакомая ярость. Он же терпеть не мог, когда им пытались командовать.

— Я же проиграл тебе эти чёртовы шёлковые простыни! И я тоже своими обещаниями не разбрасываюсь. Или ты хочешь отказаться от выигрыша? — попытался исправить ситуацию Джин и толкнул Хоарана на кровать.

— Идиот ты, Казама, — пробормотал тот, но рыпаться не стал: сбросил обувь, снял очки с шеи, улёгся на спину и заложил руки за голову. — И к чёрту твои обещания. Мне ничего не надо.

Джин устроился на другом краю кровати и покосился на соседа.

— Ты…

— Да.

— Что “да”?

— Заколебал, — вздохнул Хоаран и закрыл глаза, дав понять, что разговор окончен. Совсем.

— Ты хочешь сказать, что… — дошло до Джина.

— Да.

— Я выиграл и попросил… сам? — всё ещё недоверчиво уточнил он.

— Да.

— Что я тебе наговорил?

— Всё. Ты рассказал мне всё.

— Что “всё”?

— Всё, что хранил в своей душе с пятнадцати лет, — устало произнёс Хоаран. — А теперь заткнись и спи. С меня хватит исповедей.

Джин заткнулся не поэтому. Он пытался представить себе всё то, что услышал от него Хоаран. И пытался понять, почему тот остался, а не послал его к чёрту вместе с исповедью и странным желанием.

— Ты сделал это… только потому, что проиграл, а я попросил?

Тишина в ответ. Уснул? Притворялся? Щадил чувства Джина?

Джин повернул голову, всматриваясь в лицо Хоарана. Оно оставалось спокойным и неподвижным, а потом чуть дрогнули губы.

— Мне наплевать на твои просьбы, Казама. Я делаю то, чего хочу сам. Всегда. Отвали и не мешай спать.

— Ненавижу…

— Ненавидь молча — копи злость, — посоветовал Хоаран и устало вздохнул. — И, знаешь, я, наверное…

Джин приподнялся на локтях в ожидании продолжения фразы, но так и не дождался — Хоаран просто уснул. В самом деле.

И он даже не проснулся, когда Джин осторожно стёр кровь с его щеки. Джин потянулся за салфетками и стал приводить Хоарана в порядок. Захватывающее занятие, к слову.

Спящий Хоаран производил совершенно иное впечатление, чем бодрствующий. Обычно он выглядел насмешливым, самоуверенным, с печатью превосходства на лице. Это не умаляло его обаяния, но видоизменяло: с таким Хоараном было проще. Сейчас же он казался спокойным, открытым, надёжным и, пожалуй, доверчивым. И всё запутывалось до невозможности.

Если обычно Хоаран больше подходил под определение “обаятельный”, то теперь его красота буквально ослепляла: чёткие твёрдые линии, лёгкий изгиб бровей, выразительные губы, как будто готовые в любой момент подарить улыбку. Едва заметные мелкие шрамы подчёркивали жёсткость, притаившуюся в его лице и спрятанную прежде за смешливостью и развязностью.

Джин провёл пальцами по отметине, оставшейся на плече Хоарана после… Всё-таки это было, он ведь подтвердил. На плече шрамы проступали заметнее, чем на лице. Впрочем, у Хоарана их оказалось предостаточно по всему телу. Печать “городских джунглей”.

Хоаран тихо вздохнул, что-то неразборчиво пробормотал — по-корейски, покрутился немного и устроился на боку, бесцеремонно подтянув к себе Джина. Его рука просто обхватила Джина за пояс и подтащила поближе. Он даже сообразить не успел, каким образом Хоаран умудрился его сгрести так, что теперь он спиной прижимался к горячей груди. Тёплая ладонь лежала на животе Джина. Казалось бы, просто лежала, не удерживая, но вывернуться он не смог. Шею щекотали рыжие пряди, лёгкое размеренное дыхание тревожило плечо. Под кожей забегали мурашки, обострив чувствительность. И когда по спине вдруг скользнули губы Хоарана, Джин содрогнулся всем телом. Машинально и, вероятно, в ответ на эту дрожь Хоаран крепко обнял его, сильнее прижав к себе.

Он дарил покой и умиротворение, ограждая от всего, что причиняло боль, ломал реальность и исправлял её так, как ему хотелось. И Джин с лёгкостью перестал думать о своей жизни: он чувствовал себя… Просто был самим собой — здесь и сейчас. Без проклятия, без страданий, без тьмы, без Тёмного в глубине души.

Жаль только, что это на время, потому что…

Хоаран всегда рядом, так близко, что только руку протяни и поймай огонь, чтобы сразу же убедиться, насколько обманчиво это впечатление. Потому что нельзя поймать ветер, даже если он иногда превращался в огонь.

Хоаран такой же, как его призрачная улыбка. Вот он здесь, а потом исчез, словно сон.

И Джин испытывал железную уверенность в том, что проснётся он в одиночестве.

========== Крылья Ангела ==========

Таймлайн - незадолго до Пятого Турнира. Сайд-стори 1

КРЫЛЬЯ АНГЕЛА

1. Чанбара *

Мир — он твой,

Ты же в нём — изгой,

Заблудившийся, гордый и слепой…

Куда ты идёшь столько лет?

По нити разорванных вен,

По книге своих перемен…*

Он опять проснулся средь ночи, задолго до рассвета. Теперь это уже не вызывало удивления и недоумения, как поначалу, а только лёгкое чувство досады и разочарования в себе самом. Казалось бы, из-за чего? Но тем не менее…

Он вздохнул, перевернулся на спину, закинул руки за голову и слегка потянулся, ощутив отклик натруженных накануне мышц. Приятное ощущение, как ни странно, по крайней мере, ему нравилось. Слабая ноющая боль способствовала лучшему контролю, а он любил, когда тело полностью ему подчинялось и выполняло каждый приказ мозга мгновенно и именно так, как требовалось.

Ленивым движением смахнул с лица рыжие волосы, смежил веки и попытался вновь провалиться в сон, хоть и знал, что это бесполезно. Мысли продолжали метаться в голове, прогоняя остатки покоя и безмятежности. Он распахнул глаза, уставился в потолок, но чего-нибудь, что могло вернуть душевное равновесие, там не завелось.

Согнул ногу в колене и почувствовал, как простыня медленно сползла вниз, тут же по коже скользнул прохладный ветерок.

— Чёрт…

Слово упало в тишину, словно камень в воду, даже, казалось, круги разбежались в стороны. Он закрыл лицо ладонью, яростно потёр глаза и мысленно приказал себе уснуть, так же мысленно себя и послал опять же к чёрту.

Да, верно, он совершил достаточно глупостей в своей жизни, пусть пока ещё и короткой, но именно последняя ошибка бесила больше всего. Противник вызывал у него симпатию, но это логично. Будь всё иначе, он бы просто выкинул Джина из головы — забыл бы о нём раз и навсегда.

“Скажи, кто твой враг, и я скажу, кто ты есть”.

В древней мудрости крылась истина — людей следовало оценивать по их врагам, ну или противникам. У сильного и достойного бойца соперники должны быть ему ровней. Джин сильный — их поединок завершился ничем, и Джин — достойный враг: он ни разу пока что не воспользовался подлыми уловками. Впрочем, его искренность и ненависть ко лжи подкупали. В конце концов, Хоаран сам не умел толком лгать, зато умел прекрасно отличать истину от вранья.

До недавнего времени всё казалось таким простым и понятным, он оценивал противника только с позиции “достойно-недостойно”, и этого было вполне достаточно. Теперь же всё изменилось.

Он перевернулся на живот и уткнулся лицом в подушку.

Сожаления? Нет, всё-таки сожалений он не испытывал, как и разочарования, хотя поначалу… Да, имело место и такое. Впрочем, он быстро разобрался в себе и выяснил, что разочаровал его отнюдь не Джин — разочаровали собственные действия в отношении всё того же Джина. Коль уж говорить напрямик, то он никогда не думал, что приобретённый некогда опыт ему пригодится, но дело опять же не в этом, а в Джине.

И в нём самом.

Он всё ещё желал всем сердцем победить, превзойти Джина в бою. И это случится, обязательно случится. Не потому, что тот слабее, а потому, что он сам станет сильнее, ещё сильнее, потому что сейчас это его единственная мечта, а он привык осуществлять свои мечты — любой ценой, ломать волей все преграды на пути, достигать вершин. Может быть, он просто не умел иначе? Кто знает…

Вцепился пальцами в подушку и закусил губу.

Даже самому интересно, почему он подпустил Джина так близко к себе? Только из-за его искренности? Или из-за немыслимого доверия, которым Джин его одарил вдруг ни с того ни с сего?

Возможно, но и это не всё.

Он задумался в поисках ответа. Чётко мыслить и избегать лишних рассуждений — к этому он привык давно. Вот только эмоции прежде не занимали столько места, как сейчас. Хотя это ложь: он чувствовал всегда горячо и сильно, но умело управлял своими чувствами, обращая их себе на пользу.

Только не в этот раз.

Вот и любопытно на самом деле, как могло называться то, что он испытывал по отношению к Джину? Дружба? Может быть, почему бы и нет? Всё-таки их многое связывало, и связей этих становилось всё больше и больше. Но могло ли одно это слово отразить всю глубину и многогранность их отношений? Вряд ли.

Как бы там ни было, но ему на ум приходило только это слово — и никакое другое. И нет, дело вовсе не в том, что он якобы боялся произнести слово “любовь”. Не боялся, просто так сложилось, что он не мог употребить это слово по отношению к себе, а почему… это не так уж и важно.

Помнится, после той ночи они с Джином встретились вновь. Случайно, действительно случайно. Хоаран с лёгкостью мог воскресить в памяти ту радость, которую испытал при встрече с Джином — он рассчитывал на бой. Вместо поединка опять получилось чёрт знает что: плутание по улицам, пробный заезд на гонках, неожиданная радость Джина по поводу выигрыша Хоарана, снова роскошный особняк и ещё…

В отель он вернулся только на рассвете, твёрдо пообещав себе, что это был последний раз.

Ну да, как же…

Джин заявился на официальное открытие гонок, и это никоим образом на случайность не смахивало. Он ещё и признался честно, что специально пришёл. Хотя, с другой стороны, он ни на что не намекал, ни о чём не просил, не напоминал, но…

Но всё опять закончилось там же, где и началось, а Хоаран встретил рассвет на пути в отель.

И его не столько удивляли визиты Джина, сколько собственные поступки. Почему он не пытался избежать встреч? Думается, если бы он пару раз сказался занятым, Джин без труда бы понял намёк. Или… Вообще-то он хотел так сделать, но что-то его остановило в последний момент, что-то…

Хоаран в очередной раз перевернулся, покрутился на кровати и улёгся на спину, закинув руки за голову. Прикрыв глаза, он продолжал размышлять, для этого имелась веская причина: дальше так не могло продолжаться, следовало что-то решать. Турнир ещё, грядущий поединок, от которого он не отказался бы даже под страхом немедленной смерти.

Почему? Почему он не послал Джина к чёрту ещё тогда? А ведь мог — и ничего этого бы не случилось, в конце концов, они друг другу не просто никто, а ещё и соперники.

Почему же?

Сегодня он просто ушёл, ушёл раньше, чем обычно, потому что Джин вёл себя не так, как прежде: старался выдерживать дистанцию, казался мрачным и отстранённым. Его право, Хоаран не намеревался кому-либо навязываться, хотя, пожалуй, его это не то чтобы расстроило, но слегка озадачило. Ведь, если подумать, то именно Джин тот, с кого всё началось.

Или нет?

— Чёрт! — Он резко сел и устремил мрачный взгляд на приоткрытое окно.

Когда-то он сам выбрал себе противника, придирчиво выбрал, и теперь этот противник… Надломленность, обречённость, доверие — всё то, чего никогда не было у него.

Хоарана предавали столько, сколько он себя помнил, и уже ничто не могло сломить его, человека, привыкшего полагаться лишь на себя.

Всю жизнь он оставался один, всегда один среди таких же одиночек, и обречённость потеряла всякий смысл: или ты идёшь вперёд, или умираешь под ногами тех, кто ещё в силах идти.

Доверие, кому оно нужно там, где правят власть и сила? Доверять самому? Может, он и ненормальный, но отнюдь не дурак. Доверие на улицах всегда оборачивалось ударом ножа в спину.

И вот так, внезапно, встретить полную свою противоположность, испытать на себе то, что казалось чужим и странным…

2. Макото *

Не увидишь — не поймёшь,

Не поверишь — не найдёшь

Пути к своей душе, попавшей в плен.

Люди верят, боги спят.

Время дарит новый взгляд

На старый мир кривых зеркал и стен. *

— Ты бы гонял осторожнее, — проворчал бармен, поставив стакан минеральной воды перед рыжим парнем в прочной кожаной одежде.

— Я не гоняю, — обаятельно улыбнулся тот. — Я летаю.

— Тоже мне, птица, — фыркнул мужчина за стойкой. — Я вот летал в своё время и долетался, видишь?

Пожилой японец выразительно поклацал по полу стальной скобкой ножного протеза.

— Хреново летал, — невозмутимо ответил Хоаран, откинув рыжие волосы со лба, и улыбнулся вновь. Вот только обидно почему-то от этой улыбки не становилось.

— Ну и чёрт с тобой, потом попомнишь мои слова, — беззлобно ругнулся бармен.

— Посмотрим, — допив воду, отозвался Хоаран. Он соскользнул с высокого табурета, повернулся и замер, едва не налетев на Джина. — Какого…

— Я тоже рад тебя видеть, — церемонно произнёс Джин. Выглядел он слегка невыспавшимся, и Хоаран придержал вертевшуюся на языке колкость, но тут же передумал — не в его привычках жалеть других.

— Тоже? А кто-то тут рад тебя видеть?

На лице соперника не дрогнул ни один мускул, но черты застыли, на миг превратившись в маску. Хоаран мысленно чертыхнулся, но раскаяния не испытал. Конечно, он с самой первой их встречи знал, что Джин не остёр на язык, но для него это не служило ни оправданием, ни смягчающим обстоятельством. Либо ты можешь постоять за себя, либо умеешь держать удар. Не способен ни на первое, ни на второе — это только твои проблемы. Кроме того, этот парень сам себя порой мучил так, как Хоаран и при всём желании бы не смог. Ничего, выдержит.

— На кой чёрт заявился? — спросил Хоаран на ходу, плечом задел Джина и направился к двери. Если Джин думал, что он обернётся, то крупно ошибался. Зачем оборачиваться, если шаги Джина прекрасно слышны за спиной?

В молчании Хоаран добрался до байка, устроился за рулём и соизволил-таки удостоить соперника взглядом.

— Пришёл просто на меня полюбоваться или всё же что-нибудь скажешь? Или я настолько эффектен сегодня, что ты язык проглотил?

Надо же, слегка вздрогнул и уставился куда-то в сторону — шпилька попала в цель? Внезапно Джин устроился за его спиной и крепко обхватил за пояс руками.

— Прокатишь?

Попытка поддеть? Слабовато что-то.

— А не ты ли говорил, что мне водить нельзя?

— Ну, может, я хочу дать тебе второй шанс.

— Вон оно что! Ну как скажешь… — И Хоаран рванул с места, намереваясь выжать из байка всё. Он свернул на гоночный трек, помчался по прямой, доводя скорость до предела. Глупо, конечно, без шлема это то ещё удовольствие, ну да ничего, не впервой. Хватка на поясе стала крепче, и он слабо улыбнулся, а на втором круге Джин уже буквально прилип к его спине. Он даже чувствовал горячее дыхание на шее, хоть и казалось, что такое в подобных условиях невозможно.

— Ну что, хватит с тебя? — резко затормозив и остановившись, полюбопытствовал он.

— Гоняешь, как ненормальный…

— Я не гоняю, — вздохнул он. — Слезай.

— Что?

— Просто слезь. Ноги не держат, что ли?

Ноги держали, к слову. Он хмыкнул, передвинул защитные очки со лба на глаза и негромко произнёс:

— Я летаю. Смотри…

На это действительно стоило посмотреть. Иногда он, конечно, мог снизойти до пустой похвальбы, но точно знал, что за рулём байка немногие могли бы сравниться с ним.

Песня мотора, свист рассекаемого, словно мечом, воздуха, запах асфальта, огонь внутри стального коня, твердь под колёсами сменялась на воздух и вновь на твердь, крутые виражи… Он не просто так носил на спине крылья ангела, и Джин — дурень, если до сих пор этого не понял.

Второй шанс, да? Водить он не умеет, выходит?

Чёрт знает, почему его так зацепило это пренебрежительное высказывание из уст Джина, но этот огонь, что сейчас пылал в нём, напоминал жажду схватки, боевой азарт, близкую победу. И, не колеблясь ни секунды, он свернул к трамплину. Пускай байк не проверен, пускай нет дополнительных деталей, пускай без необходимых защитных приспособлений и без страховки, но — гори всё синим пламенем — он собирался сделать это. Взмыть вверх и полететь, превратившись в единое целое с мотоциклом, — и не думать о земле.

Вообще-то он никогда не мечтал о полётах в воздухе, к примеру, на самолёте, он мечтал именно о скорости, такой вот скорости, которая превращала движение в полёт. И его небо отличалось от неба пилотов — другое небо, другой полёт, другие крылья.

Синее небо — для всех, а вот его небо — только для него одного. Пусть на пару секунд, чуть больше или меньше, но важен не результат, важен путь к этому небу.

Перевернувшись в воздухе, позволил сердцу биться в унисон с рычанием мотора, ощутив на миг невообразимую лёгкость, забыл, как дышать. Оно того стоило. И когда земля толкнула под колёса, привычно сработали мышцы, смягчая посадку и выравнивая байк.

Он лихо затормозил рядом с побледневшим Джином и небрежно сдвинул очки на лоб. Не смог сдержать улыбку, но тут же постарался убрать её с лица, просто он всё ещё был там — в своём небе.

— Ты… — Джин вцепился в жилет и тряхнул. — Псих!

Похоже, в ярости. И чего он так взбесился? Можно подумать, на Турнирах они пели в хоре мальчиков. Разница-то? Хоаран разницы не видел в упор.

— Ну и? — Вопрос, заданный спокойным голосом, слегка выбил Джина из колеи. — Когда ешь вишни, в любой момент можешь подавиться косточкой. И? Теперь вишни есть нельзя?

Джин глухо пробормотал что-то на японском. Хоаран почти ничего не понял, но суть уловил. Странно даже, не то чтобы его тронули переживания Джина, просто искренность его подкупала. Впрочем, подкупала недолго. Может быть, когда-то он и боялся смерти, но это было так давно, что он уже и не помнил. Тем более глупо переживать из-за жизни или смерти человека, для которого оба этих понятия ничего не значили.

Джин сунул руки в карманы и застыл, уставившись куда-то в сторону боксов. Лицо тоже каменное, без определённого выражения. Обиделся? Забавно даже — Хоаран впервые столкнулся с кем-то, кто воспринимал всерьёз каждое его слово и каждую выходку. Впрочем, они квиты, ведь Джину тоже как-то удалось неслабо его ошарашить.

— Садись, отвезу домой, — в итоге бросил Хоаран и завёл байк.

Джин немного потянул время, но всё же устроился за его спиной и опять крепко обхватил руками, прижавшись к спине. Чёрт, без того жарко же… Но он промолчал на сей раз, не сказал больше ничего, пока не довёз Джина до особняка.

— Зайдёшь? — прозвучал традиционный вопрос Джина и не менее традиционное предложение: — Сыграем в бильярд?

С тем же успехом он мог предложить сыграть в рэндзю или хоккей. Можно подумать, Хоаран умел в это играть! Впрочем, он невозмутимо кивнул, как и всегда. Ну, раз уж Джин думал, что он способен сыграть в бильярд, то почему бы и нет? В конце концов, оба прекрасно знали, что Хоаран до сих пор в глаза не видел бильярдный зал и знал о его существовании исключительно со слов Джина.

Ладно, понять Джина было нетрудно, поэтому Хоаран не поддевал его по поводу нелепых предложений и бильярда, кроме того, тут и его вины хватало. Не то чтобы он помешался на комфорте, да и в деньгах Джина точно не нуждался, но беготня по отелям или иным “чужим” местам его не устраивала. Без того почти вся его жизнь прошла на виду, научив тем самым ценить уединение. Ну и да, делиться он тоже не любил, вообще делиться не любил ничем и, тем более, никем.

Он остановился у ступеней лестницы и проводил Джина задумчивым взглядом. Толстый ковёр приглушал звуки, и Джин просто не заметил, что его гость остался внизу. Хоаран сунул большие пальцы за ремень и неторопливо побрёл по коридору без опаски наткнуться на кого-нибудь. Он вообще мог поспорить на собственную голову, что в доме никого нет — только он и Джин.

Заглянув в пару комнат, в итоге Хоаран наткнулся на библиотеку. Хотя внутрь он зашёл по причине, никак не связанной с книгами. И именно там Джин обнаружил своевольного гостя.

— Что ты…

Хоаран отмахнулся, прилипнув к толстому стеклу огромного аквариума и проигнорировав искреннее изумление на лице Джина. Наверное, гости в этом доме никогда прежде не проявляли столь повышенного внимания к кусочку моря, оказавшемуся в библиотеке, зато теперь… Теперь у Джина были серьёзные основания для беспокойства — он опасался, что Хоаран мог влезть в аквариум с головой. И если Хоаран бы это пережил, то вот аквариум — вряд ли.

— И что ты только тут нашёл интересного? — устроившись на полу рядом, спросил он.

— Какая тебе разница? — отозвался Хоаран, но через минуту покосился на Джина. Последний внимательно разглядывал ёмкость с солёной водой в попытке понять, что же там такого могло быть необычного, настолько необычного, что это заинтересовало одного невыносимого типа, зацикленного на победах и байках. В тёмных глазах отражались светлые водные блики.

— Не знал, что тебе нравятся рыбки, — пробормотал Джин, продолжив изучать аквариум так, словно впервые его увидел.

— К чёрту рыбок, — не выдержал Хоаран. — Просто работа хорошая, почти настоящее морское дно.

— Можно подумать, ты видел…

— Видел, — откинувшись спиной на мягкое кресло, вздохнул он. Джин оглянулся и вопросительно вскинул брови. — У меня яхта есть. И я хожу под парусом. И перестань на меня так пялиться.

Снова вздохнул и прикрыл глаза, чтобы избежать пристального внимания Джина. Правда, тот тоже не лыком шит оказался — через миг он ощутил тяжесть тёмноволосой головы у себя на коленях. Джин воспользовался моментом, так сказать, и продемонстрировал заодно своё упрямство. Это самое упрямство и нежелание сдаваться как раз сейчас светились в глубине тёмных глаз, устремлённых на него снизу вверх.

Не удержавшись, он провёлпальцами по чёрным прядям, потом наклонился, скользнув губами по щеке, немного помедлил, смешав их дыхания в одно, и, наконец, поцеловал. Лёгкий и короткий поцелуй, но когда он почти выпрямился, Джин поймал пальцами прочную цепочку, болтавшуюся у него на шее.

— Гильза с крыльями, — хмыкнул Джин. — И на спине у тебя крылья. Это что-то значит?

Хоаран отобрал цепь и откинулся на кресло. Он не стал говорить, что на спине у него череп демона или так называемая символика Хэруцу Эндзэруцу * — “ангелов ада”. Всё равно Джин ничего об этом не знал, а вот отнести на свой счёт вполне мог, что вряд ли разумно, хотя — вполне возможно — правильно.

— Смерть может прилететь в любой момент и к кому угодно… — прошептал Хоаран за секунду до того, как вновь заставил Джина умолкнуть с помощью поцелуя. В принципе, он не солгал — именно это и означала крылатая гильза.

— Эндзэру *…

Услышав это, он застыл. Не было печали… Интересно, Джин хоть иногда соображал, о чём говорил? Или же просто нёс ту чушь, что приходила в голову первой? Каким это местом Хоаран походил на ангела?

Додумать не получилось, потому что Джин требовал внимания к своей персоне. Тоже странно, Джину требовалось внимание — и чем больше, тем лучше. А ему самому… Нет, ему внимание не требовалось вовсе, для него внимание, скорее, было нежелательным, как для того пса на улице: прошли мимо и не зацепили — великолепно же, чёрт возьми! И да, поэтому он предпочёл бы, чтобы все вокруг оставили его в покое, поэтому и жажда внимания у Джина казалась ему странной и непривычный, непонятной и нелогичной.

Но, наверное, именно уверенность во взгляде Джина оказывала самое сильное влияние на Хоарана. Собственно, только из-за этой уверенности он до сих пор не послал Джина ко всем чертям.

Уверенность в том, что он может исчезнуть в любой момент, уйти и уже не вернуться, — Джин почему-то не протестовал, не пытался это изменить, просто знал и принимал. Вероятно, это и держало его крепче любых цепей. Знать, что ты волен уйти, уйти навсегда, а потом вернуться в любой момент — и тебя примут обратно…

Что-то в этом есть, что-то пленяющее.

Хоарану некуда было возвращаться прежде, и теперь, мягко говоря, его несколько ошеломляло наличие человека, который собирался его ждать.

3. Ай учи *

Куда ты идёшь столько лет?

На семь бед — один лишь ответ,

А истины нет и лишь вольному — воля. *

Пальцы Джина медленно перебирали влажные рыжие пряди, и Хоаран довольно улыбался — в мыслях, разумеется. Пожалуй, это одна из немногих вещей, приходившихся ему по вкусу, — по крайней мере, у него не возникало желания пресечь всё немедленно, не сходя с места, или убраться к дьяволу вот прямо сейчас, обрычав всех, кто на пути попался бы.

И пока Джин с воодушевлением копался в его волосах, он старательно изображал крепкий сон, а сам тем временем пытался вспомнить, где оставил свою одежду. Сегодня надо уйти пораньше, всё-таки завтра предстоял последний заезд, а он чувствовал себя так, словно месяц не спал нормально. Не лучший расклад для последнего заезда, а он ещё и победить собрался.

И ему даже в голову не пришло обвинить в чём-либо Джина. Виноватым он счёл себя самого, ведь это он решил, где будет спать, когда и с кем, а не Джин.

Джин слегка отстранился, и ему тут же захотелось вернуть Джина обратно. Чёрт… На самом деле ему всегда чего-то не хватало, словно жил впроголодь — мало, недостаточно: обманчивая сытость, из-под которой в самый неподходящий момент вновь вылезала жажда. И ему не хотелось, чтобы Джин это понял, лучше бы и вовсе не заметил никогда, потому что это могло напугать. В конце концов, это всегда всех пугало, поначалу — даже его самого.

Не зря наставник говорил, что Хоаран всегда хотел слишком многого, а объять весь мир никому не под силу. Вроде как. Просто он в этом сомневался, пусть и верил мастеру. Он считал, что возможно всё, нужно лишь сильно, очень сильно захотеть…

Сейчас он хотел, очень сильно хотел, только желание его было несвоевременным, а объект этого желания, сам того не понимая, ухудшал собственное положение. Джин решил, что он всё-таки уснул, и принялся кончиками пальцев рисовать узоры на его груди, легонько обводя шрамы.

Постепенно глухое раздражение усиливалось: Хоаран никогда не любил проявлений нежности по отношению к себе, разве что совсем чуть-чуть, вскользь, чтобы он не успел понять даже, что произошло. А вот прямо сейчас — явно перебор, ещё немного и…

— Отстань! — рыкнул он всё-таки.

Джин вытянулся на боку и подпёр голову рукой — так и застыл, не сводя взор с Хоарана.

Он беззвучно выругался и повернулся спиной, но даже затылком продолжал чувствовать внимательный взгляд. Досчитать смог до восьми, только голод это не ослабило совсем, поэтому на “девять” он стремительно развернулся и дёрнул Джина за руку, заставив упасть на него, притянул ближе, стиснув в крепких объятиях.

И этот придурок даже не сопротивлялся, наоборот…

Мало того, что он уже не мог сдерживаться, так и сам Джин подливал масла в огонь. Иногда безграничная доверчивость Джина его убивала, вот как сейчас. Как Джин вообще дожил до этого дня? В такие моменты за него становилось попросту страшно.

Припечатав Джина к простыням и вжав в мягкую кровать собственным телом, он, кажется, выдохнул имя…

Руки с силой сжали его плечи, а в тёмных глазах он различил отражение собственного лица. Вот уж точно адский ангел…

— Ещё раз…

Кажется, он моргнул, потому что не понял.

— Назови ещё раз.

Дошло. Но не похоже, чтобы Джин издевался. Вообще-то, вместо японского “Дзин” у Хоарана получалось вполне себе корейское “Чжин”, слегка смахивавшее на английское произношение имени Казамы. И ему даже в голову не приходило, что такая мелочь могла нечто означать: сам-то он собственное имя в устах Джина даже опознать не мог, так что привык уже к “Хоа”, хотя сначала едва не прибил к чёрту за “Хана” *.

Наверное, он повторил-таки имя, быть может, не один даже раз, пока ладони Джина скользили по его спине и плечам: то легко и мягко, то впиваясь ногтями до боли. Сам он машинально проводил кончиками пальцев по внутренней поверхности бедра Джина, тревожа и волнуя, накаляя без того пылающие тела, превращая всё вокруг в поглощающий и безжалостный зной, после которого даже пеплу не суждено остаться.

В Джине вообще всегда было что-то странное и опасное, и выражение “играть с огнём” подходило для описания их отношений как нельзя лучше, не считая того обстоятельства, что Хоаран мог жить только так — играя с огнём.

Пальцы прочертили линию по коже, ладонь подхватила ногу почти у самого колена, впившись слегка в мышцы ногтями. Это он умел — одним прикосновением показать человеку рай. Вот и сейчас, поглощённый приближающимся восторгом, он позволил Джину увидеть рай, сорвал с его губ стоны и мольбы, превратил желание в одержимость, чтобы Джин смог выдержать то пламя, которое бушевало в его крови.

Похоже, Джин прав — он слишком осторожен с ним, но иначе у него не получалось. Его пугала перспектива “сломать” однажды этого человека. И не потому, что Джин был хрупким, вовсе нет, но Хоаран отчётливо видел его уязвимость, все слабые стороны — и теперь видел их даже отчётливее, чем когда-либо ещё. Это не значило, что отныне его отношение к Джину смягчилось бы — ещё чего! Всё осталось бы по-прежнему, вот только играть на слабостях Джина он не стал бы ни за что. Глупо, наверное, но его представления о честной игре всегда сильно отличались от общепринятых.

Выплеснув огонь и восстановив худо-бедно дыхание, он опять оставил яркий отпечаток на шее Джина, но ему нравилось видеть его там. Всё-таки Хоаран не лгал — он действительно не намеревался делиться. Ему мало оставить следы внутри тела Джина, ещё и снаружи надо — и чем больше, тем лучше. Конечно, Джин не его собственность, и никто из них даже понятия не имел, как долго продлилась бы эта связь, но пока они окончательно не поставили жирную точку, Хоаран не собирался делиться ни с кем.

То, что Джин не желал видеть рядом с собой кого-то иного — только одного его, рыжего упрямца, Хоарану просто в голову не приходило. Он не привык быть нужным кому-то — он привык быть сам по себе.

— Уже уходишь? — приподнявшись на локтях, спросил всё ещё задыхающийся немного Джин.

Он промолчал, лишь провёл губами по твёрдой скуле, виску и тут же слетел с кровати, чтобы запереться в ванной и не передумать.

Он не знал, что взбрело в голову Джину, и почему тот продолжал эту непонятную игру. Это, в общем-то, даже не его дело, но раз уж выпала возможность сыграть, то почему бы и нет?

Ему самому ничего не требовалось, он прекрасно обходился всю жизнь один и умел ценить то, что имел на данный момент.

А вот мог ли этим же похвастать Джин?

4. Эндзэру

Не узнаешь — не спасёшь,

Не полюбишь — не вернёшь

Своих надежд, развеянных по снам. *

Он растянулся на жёсткой кровати за час до рассвета. Спать хотелось зверски, хотя он почему-то совершенно не ощущал усталости, однако должен бы… И зря он ушёл вот так вот, при бодрствующем Джине. Чёрт, вышло как-то…

Хоаран вздохнул, отыскал большим пальцем левой руки центр правой ладони, слегка нажал и сначала медленно, а затем всё увереннее принялся массировать нужную точку. Времени на отдых всё равно оставалось ужасающе мало, но он не привык сдаваться так легко, обладая к тому же ещё и припрятанными в рукаве козырями.

Будильник взревел через полтора часа, а чувство такое, словно минуту назад закрыл глаза… И всё-таки он опоздал. К счастью, ещё шла полным ходом проверка гоночных лёгких байков и разогрев, а эти процедуры могли провести и без Хоарана.

Сначала наблюдал за работами, лениво потягивая сок и иногда поглядывая на небо. Мало того, что утро выдалось хмурым, так ещё и дождь собирался. Хотя он не возражал: эти дождливые недели, проведённые в Японии, отличались от всех прочих. И даже хорошо, что погода тоже не такая, как раньше. И, кроме того, дождь подходил целиком и полностью — вполне в духе Джина.

Прозвучал сигнал сбора на треке, и одновременно с этим сигналом с неба полились потоки воды. Он невольно улыбнулся и тут же попытался убрать улыбку, вылезшую не к месту.

Вместо защитных очков пришлось надеть шлем, ну да ничего. Проверил неизменные боевые перчатки, бросил ладони на руль и устремил взгляд на серую влажную полосу, на гладкой поверхности которой танцевали капли дождя, разбиваясь вновь и вновь — бесчисленное количество раз.

“Ну что? Ещё разок — и прямо в небо?”

Под шлемом он улыбнулся, больше не таясь. Скорость, дождь, расправленные крылья и полёт в небе, а финальным аккордом станет победа. Так и будет.

— Простите… Извините… Позвольте пройти…

Джин протиснулся к ограде и едва не столкнул бравого мужичка на трек.

— Простите… — повторил он на автомате.

— Молодёжь! — фыркнул мужчина, устроившись удобнее и проводив взглядом гонщиков, вписавшихся в крутой поворот, он покосился на Джина. — Тут такое событие — разве можно приходить не вовремя?

Джин растерянно пожал плечами.

— Коллега? — кивнув на байкеров, несущихся по треку мимо, уточнил разговорчивый зритель.

— Друг, — немного подумав, ответил Джин и откинул с лица намокшие тёмные волосы.

— Номер-то какой? Вдруг я на него поставил…

— Восемьдесят первый.

Мужичок едва не спикировал на трек второй раз, Джин успел ухватить его за пояс и вернуть на ограду.

— Неужели совсем не стыдно врать-то? — возмутился болельщик.

— Но я сказал правду… — в недоумении пробормотал он.

— Это восемьдесят первый тебе-то друг? Не говори ерунды, мальчишка! Хэруцу эндзэруцу — птицы высокого полёта, с таким простаком, как ты…

Он уже не слышал слов разговорчивого зрителя, выхватив одно знакомое сочетание: “хэруцу эндзэруцу” — “ангелы ада”, клубные байкеры.

— Но “цвета” *… — сам себе сказал Джин.

— Из двух частей “цвета”, — кивнул собеседник со знанием дела. — Центральная и нижняя, верхней нет.

Он говорил о лого на спине Хоарана. В центральной части располагался череп то ли с крыльями, то ли с рогами, в нижней — надпись, но Джин не мог разобрать слова, выведенные шрифтом, смахивающим на готический.

— Но…

— Парень, ни черта ты не знаешь и врёшь. Раз нет верхней части цветов, то это Вольный Всадник*. Другими словами, это тот, кто не признаёт иерархию и никому не подчиняется, вне цепочки. Не так уж их и много, этих вольных птиц…

Джин переваривал услышанное. Интересно, почему Хоаран ни разу не сказал об этом? Ну, хотя бы похвастать мог же, или нет?

Тем временем словоохотливый собеседник увлечённо рассказывал о крыльях на эмблемах хэруцу эндзэруцу и о значении их цвета.

— А белые крылья? — невольно спросил Джин.

— Белые? Да ничего особенного, часто встречаются, хотя некоторые поговаривают, что белый цвет — цвет смерти. Да и Белый Крест позволено носить только тем, кто осмелился разрыть могилу и взять оттуда то, что принадлежало умершему.

Джин встревоженно осмотрел Хоарана и перевёл дух с облегчением — на том никаких белых крестов не наблюдалось.

— А что написано в нижней части цветов?

Мужичок прищурился и вытянул шею.

— А чёрт его знает, шрифт такой, что ничего и не разобрать… Раз ты говоришь, что этот ангел ада — твой друг, вот и спроси у него сам.

Мысль, конечно, здравая, но… Джин усомнился в её правильности, ведь Хоаран умолчал о хэруцу эндзэруцу. Надо же, а он как чувствовал и называл его “ангелом”. И белые крылья, и гильза с крыльями на шее…

Хоть кто-нибудь знал правду о прошлом этого ненормального рыжего мерзавца?

Впрочем, один человек точно знал. Сам Хоаран.

Вот только Джину от этого легче не становилось.

— А он и впрямь Эндзэру… — пробормотал знакомый уже болельщик. — Не ездит, а летает. Крылатый.

И этот “крылатый” лихо затормозил, победив в заезде. Ну кто бы сомневался? Джин поспешил к Хоарану, которого постепенно окружала толпа.

Хоаран стянул шлем с головы, подставив лицо под струйки дождя. Сколько он ни пытался убрать к чертям улыбку, она всё равно нагло вылезала. И когда он тряхнул головой и постарался сосредоточиться на лицах вокруг, наткнулся на столь же радостную улыбку Джина.

Джин опустил глаза и прочёл надпись на байке Хоарана: “Ударят тебя — бей в ответ”. И он обречённо покачал головой.

— Ты же не думал, что я напишу там нечто эдакое: “Если тебя ударили по левой щеке, подставь и правую…”

— Да, такое точно в мысли не приходило. Но что-нибудь вроде “Повелитель Зла…”

— …и ещё большими буквами, — кивнул Хоаран с подозрительно серьёзным выражением на лице. — Или “Охотник за головами” — тоже большими буквами и на весь байк.

Он смотрел на возмущённого Джина и чувствовал, что искорки смеха в глазах сейчас выдадут его с головой.

— Кстати, а что у тебя на спине написано? — словно между делом, невзначай, спросил Джин.

— Заноза в заднице, — невозмутимо ответил Хоаран. — Или хвост дракона. Что-то в этом духе, а что?

Бред, но во лжи не уличишь так просто, однако стоило запомнить — Хоарану есть что скрывать.

— Просто любопытно было. Ну, раз уж ты победил, то чего желает победитель?

— Честно? — Хоаран метко бросил шлем одному из техников и вздохнул. — Мне бы сейчас подушку на ухо, одеяло на ноги — и часиков по двадцать здорового сна на каждый глаз…

— Да, отдых тебе не повредит, — осмотрев его, подтвердил Джин.

— Но вряд ли получится. Послезавтра утром я возвращаюсь в Сеул, — повертев в руках очки, признался Хоаран.

Воцарилась тишина — тишина на двоих, когда вокруг шумели и гомонили люди, шумел дождь, а они — вдвоём — ничего не слышали и не замечали.

— Вот как… А позже…

— Я обещал мастеру, — он безжалостно пресёк попытки Джина отсрочить отъезд.

— Жаль, — почти неслышно проронил Джин.

Хоаран пожал плечами и подмигнул ему, спросив с непонятным весельем:

— Как насчёт партии в бильярд?

— А церемония поздравления, вручение награ…

— Да ну их к чёрту! Я победил — остальное меня не волнует. Поехали?

В конце концов, для Хоарана всегда имело большое значение то, что он чувствовал сам, а не то, что чувствовали другие. Он мог относиться к Джину так, как того сам желал, лишь бы Джин принимал это — вот и всё. Вот так вот просто.

Джин осторожно устроился за спиной Хоарана, бросив внимательный взгляд на его спину. Всё-таки череп на кожаной жилетке здорово напоминал ему физиономию одного знакомого демона…

Комментарий к Крылья Ангела

* Чанбара — пустые боевики с бесконечными схватками.

* Строки в эпиграфах из песни группы “Маврик” — Пока Боги Спят

* Макото — наиболее близкое по значению слово “искренность” и, в то же время, это нечто большее, чем просто искренность, как её понимаем мы.

* Ай учи — обоюдная успешная атака в фехтовании, которая, как правило, влекла за собой гибель обоих противников.

* хэруцу эндзэруцу (яп.) — ангелы ада, как имя собственное, так и имя нарицательное, обозначающее клубных байкеров.

* Эндзэру — Ангел (яп. произношение англ. слова)

* Хана — прозвище Хоарана. С кор. - “Первый”.

* Цвета — название символики клубных байкеров, цвета и лого варьируются в зависимости от структуры клуба в конкретной стране. В маленьких странах обычно используют всего одну или две части цветов или только лого из-за простоты идентификации, в крупных — все + нашивки. Надпись на спине у Хоарана — Demon Head.

========== Оставь или убей ==========

Таймлайн - Пятый Турнир. Условный дэс

ОСТАВЬ ИЛИ УБЕЙ (Джин)

Стальные пальцы оплели руку, шершавая подошва оцарапала кожу.

Неожиданно холодные светло-карие глаза.

Слабый ветер чуть потревожил рыжие пряди.

Он смотрел в лицо Хоарану и чётко понимал, что смерть притаилась в одном-единственном движении.

Одна секунда ― со сломанной шеей не живут. Он-то мог, но Хоаран не знал об этом.

Одна секунда, чтобы решить: умереть, пробудив тьму, или жить дальше самим собой, пусть и недолго.

За одну секунду можно, оказывается, успеть подумать о многом.

Они виделись несколько раз после той странной ночи, в которой всё смешалось. И всегда их встречи происходили будто бы случайно, сами по себе. И всегда заканчивались в доме Джина, тоже словно невзначай.

Нельзя сказать, что это многое изменило. Нет. Но он жил, жил по-настоящему. Даже время, отделявшее одну встречу от другой, изменилось, потому что он ждал, терзаясь от неизвестности, но, в то же время, храня надежду. И это определённо было лучше прежней жизни, наполненной только ненавистью и горечью.

Конечно, полного счастья не бывает в природе. Хоаран ― доказательство тому. Он ― его свет, рассеявший мрак, но до чего же этот свет своеволен и упрям! Невыносим!

Хоаран сдержал слово и никогда не напоминал, ни о чём. Он никогда не решал за Джина, чем должна завершиться их очередная встреча. Решал только Джин. Однажды ему захотелось убедиться, так ли это. В итоге он остался один в пустом доме ― один с тьмой в душе. Хоаран ушёл в тот вечер сразу же, потому что решать должен был Джин. Больше он экспериментов не ставил, хватило одного. А он нуждался в несносном корейце. И вовсе не потому, что…

Не поэтому, хотя это тоже имело значение. Впрочем, даже себе самому Джин не мог объяснить, зачем и для чего он так поступал. Прогонял тьму, верно, испытывал удовольствие, тоже верно, но…

Это далеко не всё.

Джину казалось, что он всё сделал неправильно, что совершил ошибку, ужасную ошибку ― нельзя было допустить их сближения, нельзя было позволять свету коснуться его жизни.

Раньше он не мог понять, в чём же причина…

Понял гораздо позже, когда между ним и смертью остались лишь одно движение и одна секунда.

Он вновь погрузился в воспоминания.

С Хоараном приходилось нелегко. Он не позволял прикасаться к себе, разве что в моменты близости, когда они становились одним целым, но стоило проявить хоть сдержанную неловкую нежность…

Джин бы ещё понял, если бы Хоаран так реагировал на прикосновения на людях, но он никогда и не пытался выставить всё напоказ. Он прикасался к Хоарану лишь тогда, когда они оставались вдвоём ― и получал по рукам.

Хотелось провести ладонью по рыжим прядям ― в зубы.

Хотелось обнять ― в челюсть с разворота.

Хотелось доставить удовольствие ― любым способом и хоть чуточку ― по рукам.

Он не понимал, почему Хоаран так себя обделял. Сам Хоаран легко дотрагивался до Джина, да и дотрагивался иногда так, как умел только он, превращая единственное касание в благословение свыше. Джин мог бы повторить это с ним, благо, что знал, где нужно дотронуться и как, но такая возможность выпадала исключительно редко. Как правило, Хоаран огрызался и далее по сценарию ― в зубы, в челюсть с разворота, по рукам… Преувеличение, конечно, но тем не менее ― реакция была негативная и бурная, а любые поползновения Джина пресекались на корню.

Оказалось, Хоаран умел бояться. Он боялся… Чего? Желания Джина хоть как-то отплатить за тот свет, который Хоаран отдавал ему? Неловкой ласки?

Чёрт возьми! Мужчина не может только брать и принимать! И Джин не мог так. Он тоже хотел отдавать и дарить, но… Именно. Мелочь же, а Хоаран упрямо отказывался. Почему? Чего он боялся?

Джин не понимал.

Понял гораздо позже, когда между ним и смертью остались лишь одно движение и одна секунда.

Оказалось, Джин многого не знал о своём сопернике. Он легкомысленно считал Хоарана простым, как прямая линия, но сильно ошибался.

Непростительно ошибался.

***

Остановить Хэйхачи и Казую ― как можно быстрее. Это всё, чего он хотел. И он спешил, чертовски спешил, но планы не всегда совпадали с реальностью.

― Ты…

“Просто убей. Это будет очень интересно”, ― посоветовал Тёмный, зашевелившись в глубине души.

Хоаран скрестил руки на груди и улыбнулся. Та самая улыбка, которую Джин так любил.

― Я.

― Так сильно хочешь сразиться?

Не то чтобы Джин был не готов к встрече с Хоараном на Турнире, но всё же… Неужели он до сих пор не отказался от этой затеи? Кроме того, у Джина имелись дела поважнее, чем рыжий упрямец со своим проклятым реваншем.

― Мы будем драться, ― слегка наклонил голову Хоаран. Ветер перебирал длинноватые волосы и играл кончиками головной повязки.

“Он не оставляет тебе выбора, ” ― вновь подал голос Тёмный.

― Хорошо, сначала разберусь с тобой, ― сдался Джин. ― Но я не понимаю, что тебя не устраивает. Была же ничья. Мы оказались на равных ― это же не проигрыш. Зачем тебе…

― Ошибаешься, ― тихо возразил Хоаран и вздохнул. ― Учитель всегда задаёт мне один вопрос, на который я могу ответить только “да” или “нет”.

― И что это за вопрос?

― Он спрашивает: “Ты победил?”

Хоаран смотрел в сторону, слегка опустив голову.

А Джин смотрел на него, медленно начиная понимать, как унизительно было ему отвечать в тот день на вопрос учителя. Ничья для него превратилась в поражение из-за одного вопроса наставника. И ему даже в голову не пришла мысль солгать ― это Джин знал наверняка. Хоаран мог сказать лишь правду, тем более мастеру Бэку.

Джин неожиданно вспомнил их первый поединок. А что, если бы он тогда отдал победу Хоарану? Поддался бы минутной слабости и уступил? Может, тогда их отношения стали бы теплее?

И внезапно понял ― нет. Хоаран никогда бы не простил ему этого. Лучше честная ничья, чем липовая победа.

― Так ты будешь драться или продолжишь на меня пялиться? ― насмешливо спросил Хоаран.

“Именно!” ― довольно облизнулся Тёмный.

Двойная насмешка взбесила ― до ослепительной вспышки ярости перед глазами.

― А тебе мало? Хочешь победить и в поединке?

По лицу Хоарана словно рябь пробежала. На один миг. Глаза посветлели от тяжёлого гнева.

― Так вот как ты считаешь, ― медленно выговорил он. ― Что ж, можешь думать именно так. Мне… всё равно.

Он атаковал первым ― прыжок и удар ногой.

Джин уклонился и попытался поймать противника, но тот легко ускользнул в сторону и вновь напал. Рука, затянутая в шингарт, угодила в плечо Джина, заставив его собраться и контратаковать. Хоаран мгновенно пригнулся с одновременной подсечкой, и Джин отскочил от греха подальше. Во всех смыслах.

Хоаран совершенно не умел врать, и ему явно не “всё равно”. Ему больно из-за того, что ляпнул в ярости кое-кто, не подумав как следует головой.

Чёрт возьми, он отдавал свет даже тогда, когда не хотел этого, и тогда, когда Джин определённо не заслуживал света за свои несправедливые слова.

Но откуда ему было знать? О чувствах они не говорили никогда. Ни разу. Либо кое-кто не понимал намёков. Точнее, намёков, судя по всему, не понимали оба.

Джин нуждался в Хоаране, это он знал точно, но считал, что Хоаран просто развлекался, играл или ещё что. Он ни на миг не заподозрил Хоарана в наличии чувств. Разве стал бы тогда этот упрямец шарахаться от попыток Джина как-то отплатить за… за всё? Но он шарахался, и Джин вполне предсказуемо решил, что Хоарану это просто не нужно и неприятно. Ну так какого чёрта?

Он едва не пропустил высокий удар ногой, но успел в последний момент поставить блок и оттолкнуть противника. Тот перекатился и мгновенно вскочил на ноги, ещё и с прыжком, зараза! Коронным!

Джин, как обычно, успел защититься от первого удара, руки онемели и от второго удара сами собой опустились, третий традиционно пришёлся в грудь. Джин упал на землю и откатился в сторону, поднялся на одно колено, растирая непослушными пальцами ушиб.

Следовало пошевеливаться, ибо Хоаран летел на него, вознамерившись всыпать ещё. Джин поймал противника, когда тот прыгнул на него, и хотел отправить на отдых в травку, но получил кулаком в челюсть и невольно выпустил проворного мерзавца. Хоаран немедленно осыпал его градом ударов, затем угостил ещё одним коронным приёмом ― пяткой по башке сверху так, что только искры из глаз посыпались, а в следующий миг Джин трепетно обнимал землю, приходя в себя.

Больше так не могло продолжаться!

Он откатился опять в сторону и вскочил на ноги так быстро, как смог, одновременно впечатав кулак в живот соперника. Хоаран выдержал, не моргнув глазом. Словно Джин в бревно врезал, а не по живому телу. Машинально ударил в лицо. Хоаран мотнул головой и ответил ногой, отшвырнув Джина подальше. Рассечённая губа ― так знакомо и на том же месте, похоже, ещё одна традиция.

“А ведь я проигрываю…” ― осенила мысль, когда он смотрел на противника снизу вверх, пытаясь подняться на ноги. Рёбра слева жалобно ныли и просили пощады.

А если это к лучшему? Просто взять и проиграть, вот прямо сейчас, пока в игру не вмешался Тёмный. Ведь тот, другой, ненавидел этот свет, мечтал разрушить всё, чем Джин дорожил. Хуже того, что-то шло не так, и Тёмный стал опасен. А в списке Тёмного Хоаран числился первым номером.

Потерять его? Ни за что!

Джин мог продолжить бой: он знал это, и Хоаран знал. Если он проиграет прямо сейчас, Хоаран не простит ему слишком лёгкой победы. Никогда не простит.

Вот именно!

Тёмный недовольно заворчал, поднимая голову. Джин заставил его заткнуться и, наконец, поднялся на ноги, потянувшись рукой к сопернику.

“Вот, смотри! Нельзя же упустить такой удобный момент! Хватай! Давай же!”

Рефлексы Хоарана сыграли Джину на руку во всех смыслах слова. Хоаран машинально оплёл пальцами легкомысленно подставленное запястье, мелькнула нога, прижавшись к шее, сверкнули золотом взбешённые глаза…

Время остановилось.

Стальные пальцы оплели руку, шершавая подошва оцарапала кожу.

Он смотрел в лицо Хоарану и чётко понимал, что смерть притаилась в одном-единственном движении.

Одна секунда ― со сломанной шеей не живут. Он-то мог, но Хоаран не знал об этом.

Одна секунда, чтобы решить: умереть, пробудив тьму, или жить дальше самим собой.

Джину казалось, что он поступил неправильно, что совершил ошибку, ужасную ошибку ― нельзя было допустить их сближения, нельзя было позволять свету коснуться его жизни. Раньше он не мог понять, в чём же причина…

Теперь, когда между ним и смертью остались одно движение и одна секунда, он понял.

Он нёс в себе угрозу и мог потерять то, чем дорожил. Того, кем дорожил. Потерять навсегда. Смириться? Нет!

Оказалось, Хоаран умел бояться. Он боялся… Чего? Желания Джина как-то отплатить за тот свет, который Хоаран отдавал ему? Чего он боялся?

Он не понимал.

Теперь, когда между ним и смертью остались одно движение и одна секунда, он понял.

Хоаран боялся потерять контроль, он не позволял себе расслабиться ни на секунду, а вот почему… Ответа Джин не знал.

― Ты победил, ― тихо произнёс он, признавая поражение.

Светло-карие глаза изумлённо расширились.

― Ты победил, ― повторил Джин.

― И ты так просто сдаёшься? ― не поверил собственным ушам Хоаран.

― У меня, знаешь ли, нет выбора. ― Джин выразительно покосился на ногу, готовую в любой момент сломать ему шею. Хоаран тут же освободил его.

― Продолжим.

― Ты победил, а я проиграл, ― повернувшись спиной к противнику, проговорил Джин. ― Я признаю это.

― Ты издеваешься? Какого чёрта? Стой! Что за бред?

Джин и не подумал остановиться, он шёл прочь, прикрыв глаза.

Да, всё правильно. Пусть ненавидит, пусть презирает, но только пусть держится подальше от него, от проклятия семьи Мишима.

Это Джин совершил ошибку, покусившись на свет ради собственного блага. Думал спастись от тьмы и малодушно подставил под удар того, кто этого уж точно не заслуживал. Хоаран не мог всегда быть рядом и защищать его от мрака, а из-за отца и деда тьма становилась сильнее.

Пусть ненавидит, пусть презирает, но только пусть держится подальше!

― Казама!

Не оборачиваться.

― Казама…

Дальше! Ещё дальше! И не оборачиваться!

― Это… Что за фигня?! Эй!

Не оборачиваться!

― Прости.

Хоаран не услышал ― и хорошо.

Джин мог потерять всё, но только не…

Вот этот мир ― возьми его себе, не приближайся ― держись подальше от меня.

Если мною грех сотворён ― таков мой удел, но ты ― бери всё и… оставь меня в преисподней.

Так далека от тебя моя душа ― мне нет места…

…подле тебя*.

***

Охота ― это хорошо. Особенно, если дичь по вкусу. Особенно, если хотелось ― ну очень хотелось ― убить. Пролить кровь, причинив так много боли, сколько поместилось бы ― и даже больше.

Ненавидеть ― это сладко и правильно.

Ненавидеть ― это лучше, чем испытывать страх.

И смотреть сверху вниз куда приятнее, чем быть поверженным.

Нельзя проигрывать, Казама, нельзя! Никому! А этому ― тем более…

Внизу на шоссе мелькнуло пятно света. Бешено мчавшаяся по ровной ленте дороги точка ― совсем крохотная, если смотреть сверху. А если спуститься чуть ниже, то слышен рёв двигателя. Знакомый, очень знакомый звук.

Победил, да? Сейчас посмотрим, кто победил.

И пусть Казама тоже посмотрит ― ему полезно.

***

― Какого чёрта… ― Сжал пальцами руль ещё крепче, чуть прищурился от ветра в лицо.

Почему он сдался? Так легко и просто. Почему? Зачем надо было всё испортить? Разве это та победа, о которой мечтал Хоаран? Честный бой ― честная победа. А это что было?

Он обогнал ещё один грузовик и прибавил скорость. К чёрту!

Признал себя проигравшим ― ну и ладно. Ему же хуже! Но какого же чёрта? Почему? Зачем? Мог тогда и в первый раз так же проиграть ― разница?

― Сволочь… ― пробормотал он. И ветер сорвал слово с губ, унося его прочь.

Ненавидеть не получалось. Он никогда не испытывал к Джину ненависти, даже ― подумать теперь смешно ― считал достойным соперником и уважал. Глупо вышло. Очень глупо.

Посреди дороги в свете фары внезапно…

― Что за?..

Резко вывернув руль, Хоаран стал притормаживать, пытаясь разобрать в полумраке, что же он увидел. И внезапно пространство перед глазами словно исказилось, задрожало и нахлынуло вдруг почти осязаемой волной.

― Чёрт…

Скорее всего, сработала интуиция, поэтому он прыгнул навстречу этой странной волне. Правильно сделал ― в спину наподдало взрывом, а потом ещё и поджарило вспышкой. Он неудачно перевернулся в воздухе, проехался плечом по асфальту ― хорошо, что не головой, ещё немного полетал, потом с размаху приложился об твердь и проехался метров семь, содрав кожу на руке до мяса ― в лучшем случае.

И всё.

Демон медленно повернулся и неторопливо шагнул к неподвижно лежавшему на дороге Хоарану. Кисть в изодранном шингарте дрогнула, слабо шевельнулись окровавленные пальцы с изломанными ногтями.

От напряжения из рваной раны на плече кровь хлынула сильнее. Он всё-таки смог приподняться и вскинул голову, разглядывая противника. Прищурился от яркого пламени за спиной демона. Что-то звякнуло ― цепь, обмотанная вокруг левой ноги Джина.

Джина? Это существо походило на Джина, но, в то же время, сильно отличалось. И у Джина крыльев точно не было. Рога, сверкающие глаза… Это что вот вообще?

Хоаран слегка поморщился от боли в левом боку. На самом деле, не столько боль, сколько… Он почти не ощущал левую сторону тела, хотя рука вроде слушалась. С трудом смог встать на ноги, продолжая разглядывать существо с цепями и крыльями.

― Придурок… Ну, иди сюда, ― пробормотал Хоаран, улыбаясь в предвкушении боя.

Байк жалко, конечно. На кой этот идиот угробил мотоцикл?

“Идиот” вытянул руку ― и в лицо снова хлестнула волна. Земля куда-то подевалась, а потом подло врезала в спину. Он помотал головой, приходя в себя, перевернулся на живот и упрямо встал на колено, поискал взглядом крылатую пакость, пользовавшуюся дальнобойным арсеналом.

Крылатая пакость обнаружилась совсем не с той стороны, где он ожидал её увидеть. На этот раз он даже встать не успел и полетел обратно ― туда, где продолжало бушевать пламя. Упал неудачно, проехавшись скулой по асфальту.

Сколько там литров крови в одном человеке? Неважно.

― Козёл, я же так до тебя не дотянусь… ― выдохнул Хоаран и вновь поднялся. Встать на ноги смог, хотя шатало неплохо. Зажмурился, чтоб перед глазами дорога перестала плясать, и тряхнул головой. А когда посмотрел опять, демон обнаружился вот прямо перед ним ― протяни только руку.

Всё-таки… Не смотря на странные тёмные полосы на лице, складывавшиеся в какие-то знаки…

― Джин? ― не смог сдержать вопрос Хоаран, изумлённо изучая черты лица. Как будто плохой грим или…

Додумать не удалось: ещё одна волна, но сильнее, чем раньше.

Демон безразлично наблюдал за тем, как нахальный кореец встретился с пытающимся затормозить грузовиком, потом грузовик тоже смяло волной и отшвырнуло назад.

Пыльная завеса окутала дорогу.

Мёртв. И наверняка. Но убедиться не мешало, ведь есть ещё один участник этого действия ― пусть посмотрит на то, что осталось.

И демон шагнул вперёд ― сквозь пелену пыли.

Казаме хотелось света? Сейчас полюбуется на свой “свет”. На погасший “свет”.

Изломанное тело в луже крови. Рыжие пряди и кровь ― чудесное сочетание. И ещё чудеснее, если прибавить к этому смерть. Потому что кореец был мёртв ― с такими ранами не живут.

Но даже сдохнуть, не доставляя неприятностей, этот мерзавец не мог!

Демон рухнул на колени и схватился за голову.

В небо поднимался дикий вой.

***

Джин с трудом шагнул вперёд, ещё… Наклонился и протянул руку, застыл в нерешительности.

Сломанные пальцы дрогнули, впились в землю и выпрямились с жутковатым хрустом.

Джин замер, глядя на Хоарана расширившимися от изумления глазами.

Поворот руки ― хруст в плече. Опять, снова и ещё. Невыносимые и неестественные звуки от встававших на место переломанных костей.

Через пару минут Хоаран перевернулся на спину. Свет упал на лицо, окрашенное алым. Но даже сквозь пятна крови чётко виднелись тёмные линии, складывавшиеся в узор. Знакомый проклятый узор.

― Нет… ― прошептал Джин. ― Не может быть!

Это ведь не его вина? Не его проклятая кровь виновата? Только не так!

Тихий вздох. Тёмные линии неохотно истончились, затем и вовсе исчезли. И, похоже, Хоаран не дышал.

Джин упал на колени и прикоснулся к шее, залитой кровью. Пульс был. Слабый, неровный, но был!

“Убей его!”

Запустить пальцы в рыжие, влажные от крови волосы…

Прикоснуться к щеке…

“Убей его ― нужна полная трансформация!”

Дотронуться поцелуем ― скользнуть по виску…

“Убей его и поглоти! Мы станем сильнее!”

Вдохнуть жизнь в неподвижные губы…

“УБЕЙ ЕГО!”

― Ни за что…

“Почему он так слаб? Где трансформация? Не понимаю… Лучше убей, он всё равно вряд ли выживет, раз больше не использует свои возможности”.

Джин чувствовал странное спокойствие. Знака демона больше нет на этом лице, он такой же, как прежде. И он жив. Пока что. Хоаран жив ― остальное не имело значения.

“Убей его, тупица! Хотя… Если он всё-таки трансформирует ― интересный будет поединок. Только сомневаюсь я что-то. Какой-то он… Убей его!”

― Пошёл к чёрту!

Тёмный усмехнулся, но всё же умолк. На время.

***

Пробраться в больницу и узнать, куда поместили Хоарана, труда не составило. Джин натянул на голову капюшон куртки и огляделся, но когда двинулся к двери, которая отделяла его от Хоарана, услышал торопливые шаги за спиной.

Это был наставник Хоарана ― он словно разом на двадцать лет постарел. Его перехватили врачи, твердя что-то про аварию. Якобы ученик Бэка Дусана не справился с управлением. Мастер им не поверил, и Джин понимал его. Он сам видел, как гонял Хоаран. Когда тот садился за руль, он превращался в одно целое с мотоциклом. Джин не раз мог оценить мастерство Хоарана, доверял ему и после первой поездки никогда не закрывал глаза, потому что его соперник чувствовал дорогу, как собственное сердце.

В конце концов, Бэка пустили к ученику. Джин устало опустился на скамью и приготовился ждать. Три часа он мучился и изводился. Потом наставник всё же вышел из палаты и присел недалеко от Джина. По его лицу сразу стало ясно, что он намерен провести тут всю ночь. Или больше ― столько, сколько потребуется.

Мысленно выругавшись, Джин поднялся и побрёл по коридору к выходу. На улице остановился и окинул здание внимательным взглядом, отыскал окно палаты и прикинул высоту. К счастью, здание больницы давно напрашивалось в исторические памятники: изобилие лепнины, фигурные выступы и прочие архитектурные изыски. Добраться по всему этому богатству до окна оказалось совсем просто.

Джин взял со стола большой горшок с цветком и зафиксировал створки в закрытом положении, выбросив выдранную с мясом задвижку в мусорку.

Он медленно повернулся, чтобы увидеть койку и лежавшего на ней Хоарана. Покрывало сдвинуто до пояса, грудь, плечи и руки в бинтах, всюду крепились датчики, от них к больничному компьютеру тянулись паутины проводов. На мониторе постоянно изменялся какой-то график, а над головой Хоарана размеренно мигала зелёная лампа.

Джин бесшумно приблизился к койке и склонился над Хоараном, напряжённо всматриваясь. Он не увидел того, чего опасался. Только следы ожогов, ссадины, царапины и содранную кожу на правой скуле. Лицо спокойное, бледное и без проклятого знака.

“Убей!”

Джин аккуратно поправил покрывало, стараясь не смотреть на туго забинтованные кисти ― на кончиках пальцев кое-где темнели искорёженные обломки, а то и вовсе отсутствовали даже намёки на ногти.

“А он красивый…” ― задумчиво проронил Тёмный.

Джин с силой зажмурился, отгоняя тяжёлый гнев. Зачем злиться? Демон прав, Хоаран красив даже сейчас. И даже сейчас он продолжал светиться, ослабляя влияние Тёмного, придавливая его и…

“Тебе разве не жаль его? Вот он, твой ангел. Думал, он тебя спасёт? Ну так посмотри. Проявимилосердие и добей. Хм… А ведь он даже умудрился во мне разглядеть тебя”.

Джин пропустил слова Тёмного мимо ушей, осторожно придвинул стул и присел, не сводя глаз с Хоарана.

Может быть, так оно и есть? Он ― его ангел, спасающий от тьмы? Демон всегда умолкал и пропадал куда-то, когда рядом был этот упрямый рыжий парень. И ведь имелся же у Казуи в наличии собственный ангел! Значит, у Джина тоже мог быть ангел. То лучшее, что оставалось в его душе, ― Хоаран и есть светлая половина. Почему нет? И он не мог потерять эту часть своей души. Не мог потерять…

“Казама, очнись. Твой ангел и не ангел вовсе. Он такой же, как мы с тобой. Такой же!”

Джин мотнул головой. Нет. Это не так. Всё ложь.

“Попробуй подумать головой”, ― предложил Тёмный.

Джин скрестил руки на краю койки, опёрся о них подбородком и продолжил смотреть на Хоарана.

“Чем дольше мы будем рядом с ним, тем быстрее он трансформирует”, ― предупредил демон.

― В последнее время мы часто были вместе… ― пробормотал Джин. ― Я не верю тебе.

Беззвучный смешок.

“Хочешь правду? Хорошо. Я не знаю, что с ним не так. Я не знаю, почему его присутствие не даёт мне сил. Я не знаю, почему он не использует свои возможности. Но! Неужели ты только сейчас понял, что он такой же?”

Только сейчас?

Джин вздрогнул.

― Ты знал?

Беззвучный смех звучал в голове.

“Неужели ты настолько глуп и не замечаешь того, что очевидно? Ладно. Скажи мне, не ты ли победил на первом своём Турнире?”

Джин кивнул.

“Прекрасно. Я дал тебе возможности и печать. Ты был сильнее всех. Но тогда скажи мне, как вот этот твой ангел смог тебя почти уделать?”

― Это была ничья.

“Великолепно. Тупица! Как простой человек мог свести бой к такому результату, имея дело с тобой? С нами! И что, ни малейшего подозрения в твоей голове не зародилось?”

― Он сильный боец, ― пожал плечами Джин.

“Ладно. Берём следующий турнир. Милую потасовку помнишь, которой опять помешали? Помнишь ли, что стал сильнее? Мы стали сильнее! А теперь скажи мне честно, кто тогда побеждал?”

― Мы… Мы были равны, ― неуверенно ответил Джин.

“И что? Снова никаких подозрений? Снова наплевал на законы логики и закрыл глаза на очевидность? Отлично! А теперь скажи мне честно, кто был сильнее в последнем поединке?”

― Мы снова были равны.

“Да, да… Тогда поставлю вопрос иначе: ты решил, что твой ангел купится на уловку в финале, так?”

Возразить Джин не мог.

“Ну и подумай. Какой вывод из этого следует?”

― Я…

“Ты усомнился в том, что сможешь победить. Впервые. Так?”

Он промолчал.

“И опять никаких подозрений? Совсем? Стоило нам стать сильнее ― и он тоже становился сильнее. Ну? Дошло?”

― Это не значит, что…

“Да как раз и значит! Мы влияли на него. Рядом с подобными себе мы становимся сильнее. Это естественно. Поэтому я говорю тебе, чем дольше мы будем рядом с ним, тем быстрее он станет таким же”.

― Боишься проиграть?

“Я ничего не боюсь”, ― вздохнул Тёмный.

Джин протянул руку к ладони Хоарана и спохватился ― тут же отдёрнул. Хотя… Сейчас Хоаран не мог возразить, находясь где-то между светом и тьмой. И Джин осторожно дотронулся до непривычно холодных пальцев, легонько погладил, стараясь не задеть раны.

“Поглоти его. В нём много силы, но вряд ли он выживет”.

― Оставь его в покое. Тебе меня мало?

“Ты жалок, Казама. И ты ему не нужен. Он убил бы тебя, если б представилась такая возможность”.

― У него она была.

“Говорю тебе ― он такой же, как мы. Убей и поглоти ― сплошная польза”.

― Будь он таким же, то здесь бы сейчас не лежал.

“Заторможенное пробуждение? Вполне возможно. Наверное, надо ещё разок прикончить…”

― Заткнись!

Тёмный недовольно вздохнул и сердито заворочался.

“Ты просто глупец, Казама! Я действительно не понимаю, почему он не пробудился раньше. Наше присутствие должно было запустить процесс. Но ты сам видел, что это всё-таки произошло. Ты собственными глазами видел печать. Чем дольше ты… мы будем рядом с ним, тем быстрее всё произойдёт. Ладно, давай заключим сделку? Я пообещаю, что пальцем твоего ангелочка не трону, а ты прямо сейчас развернёшься и уйдёшь, чтобы не возвращаться. Идёт?”

― Ты и раньше его пальцем не тронул, ― с мрачной иронией отметил Джин.

“Ну хорошо. Я пообещаю, что не стану покушаться на его жизнь и здоровье. Даже больно ему не сделаю. Ну? Хочешь спасти его или нет?”

― Значит, прямо сейчас я разворачиваюсь и ухожу, а ты никогда не причинишь ему вреда и боли?

“Правильно. Ты согласен?”

― И он не изменится?

“Откуда мне знать? Но пока рядом не будет подобных нам, это ему не грозит”.

― И ты сдержишь слово?

“Казама, это сделка. Разумеется, я сдержу слово”.

― Хорошо. Я согласен.

Джин поднялся и отставил стул в сторону. Застыв у изголовья кровати, он долго смотрел на бледное лицо Хоарана, медленно наклонился и прикоснулся к разбитым губам ― так мягко, как смог.

“Я тебя умоляю, Казама…”

― Заткнись!

Кончиками пальцев повторить очертания скулы, едва дотрагиваясь…

Он столько раз спасал Джина от тьмы, теперь пришла очередь Джина спасать Хоарана. Впрочем, он сам и виноват в этом. Стоило лишь держаться подальше от Хоарана ― и проклятие его бы не коснулось. Наверное.

Уже неважно. Уже всё неважно.

“Попрощался с ангелочком?” ― ехидно поинтересовался Тёмный.

Так не хотелось отнимать руку от лица рыжего упрямца. Пальцы перебирали длинноватые пряди, словно за соломинку хватались.

“Уходи. Ты обещал уйти прямо сейчас. Оставь его или убей”.

Он выпрямился и сделал шаг назад, не отпуская взглядом Хоарана. Второй шаг, третий ― упёрся в подоконник и тогда лишь отвернулся.

Один миг ― и по палате бродил только лёгкий ветер.

Вот этот мир ― возьми его себе, не приближайся ― держись подальше от меня.

Если мною грех сотворён ― таков мой удел, но ты ― бери всё и… оставь меня в преисподней.

Так далека от тебя моя душа ― мне нет места… подле тебя*.

Комментарий к Оставь или убей

Строки из песни MaNga - Beni benimle bırak (мой перевод).

обложка: https://pp.userapi.com/c625228/v625228763/2be20/X5Gog1UyMQg.jpg

========== Сон, имя которому… ==========

Таймлайн - Пятый Турнир. Сайд-стори 2

СОН, ИМЯ КОТОРОМУ… (Хоаран)

Он бесшумно прикрыл дверь и прислонился к ней спиной.

Пожалуй, это место утомляло, не говоря уж о перелёте из Монако. Точнее, за полтора часа он от этого места устал так сильно, что с готовностью бы сбежал прямо сейчас, если бы не…

Если бы не.

И их целых две штуки: просьба наставника и Джин. Две причины, чтобы остаться. Две причины, чтобы победить. Две причины, чтобы…

С тяжёлым вздохом он провёл рукой по лицу и откинул длинноватые волосы со лба.

Собственно, он спокоен, как удав. С причинами всё ясно и понятно, но вот это место воистину утомляло: много народа, много нелепых правил, много условностей и, чёрт бы её побрал, много охраны. И никто не знал, что за человек стоял за новым Турниром. А он знал. Ведь после прошлого Турнира Джин пропал, как и прочие Мишима. Остался лишь Хоаран, и хоть ему вновь не удалось тогда сойтись в поединке с Джином официально ― да и неофициально не вышло, но по победам и за отсутствием прочих противников первенство отдали ему. Корпорация прилагалась бонусом.

Его губы тронула слабая улыбка.

Чёрт возьми, и это они называли победой? Такая “победа” ему не требовалась совершенно, как и Корпорация. Так что КМ он продал тому, кому она была нужна, и не за деньги продал, послал всех к дьяволу и вернулся в армию ― ждать возможного трибунала.

Ну и, как обычно, всё вышло совсем не так. Трибунал не состоялся, обвинение не выдвинули, зато состоялась встреча с наставником, и последний месяц службы прошёл буквально “с ветерком” ― выпроводили его из армии быстро, а потом ― тренировки и проклятые гонки, из-за которых его понесло в Японию.

На кой чёрт, а?

Нет, против гонок он ничего не имел, но до сих пор не смирился с Джином и его идиотскими заскоками. С другой стороны, Джин ведь ничем не напрягал: не просил, не требовал, не пытался удержать… Это не значит, что Джину ничего не хотелось, однако он понимал, что всё это могло стать фатальной ошибкой. Но и Хоаран не слепой ― он тоже понимал желания Джина и причины, по которым тот отказывал себе в этих желаниях.

А ведь всё казалось намного проще ― без Турнира. Вот только Турнир ему нужен и уже объявлен, и пути назад нет. Победить ― это то, что ему необходимо. Победить Джина Джина. Всё забыть и победить ― официально или нет, без разницы.

Или…

“Мне нужен сильнейший противник. Чтобы сражаться с ним вечно. Джин, ты сможешь? На самом деле, мне так мало нужно для счастья. Всего лишь вечное противостояние, вечная схватка, вечный поединок ― идеальное равновесие. Потому что без сражений в моём существовании нет красок. Мне ничего не надо, ничего ― только это. Даже если ты будешь ненавидеть меня ― пускай. Главное, чтобы ты всегда оставался моим. Моим вечным противником, который всегда будет сражаться лишь со мной. Не победить и не проиграть ― драться целую вечность до тех пор, пока не исчезнет этот мир. Быть со мной, сражаться со мной… а всё остальное пусть проваливает к чёрту!”

По крайней мере, теперь у него была гарантия поединка с Джином ― Корпорация хотя бы этого стоила.

Он оторвался от двери, на ходу сбросил жилет и заглянул в ванную. Пустил горячую и холодную воду, отрегулировал до нужной температуры, затем отправился исследовать временное жилище. Нашёл в холодильнике бутылку минеральной воды, ополовинил. Обнаружил кровать в соседней комнате ― деловито стянул одеяло и простыню, отнёс в комнату для тренировок. Там присмотрел себе подходящий мат, оттащил в сторону, накрыл его простынёй, а сверху небрежно уронил одеяло.

Проблема спального места решена.

Покопавшись в походной сумке, достал традиционную белую форму тэквондо и аккуратно разложил на кровати ― к утру складки разгладятся. Рядом пристроил шингарты и головную повязку, поискал брошенный где-то жилет, нашёл и отнёс в комнату с матами.

Хоаран невольно покосился на простыню и одеяло, которые просто молили устроиться с удобством и уснуть вот прямо сейчас. Хорошо бы ― он действительно чувствовал невыразимую усталость ― из-за этого места: шумно, людно ― и где-то рядом Джин. То ли враг, то ли друг, то ли лучший соперник, то ли…

И пока Хоаран не знал, какое из этих определений устроило бы его больше всего. В любом случае, определённость многое бы прояснила. Наверное. Если между ним и Джином вообще могла быть хоть какая-нибудь определённость ― от этого он тоже устал. Вся его жизнь так сложилась, что туманности места в ней не осталось. Неопределённость означала финал, и финал полный, то есть смерть. Впервые он отступил от правил.

Интересно, и чем это обернётся? Полным финалом или мелкими неприятностями?

Он слегка помассировал веки, изгнав усталость, и вернулся в ванную. Через пару минут уже лежал в воде и старался не думать вовсе, нырнул, побыл на дне подольше и, наконец, устроился в расслабленной позе, откинув голову на удобную подставку. Закрыв глаза, сосредоточился на движении воды так, чтобы дыхание стало размеренным и совпало с мягкими и почти не ощутимыми колебаниями волн.

С сосредоточенностью проблем у него никогда не возникало ― он мог в любой момент отрешиться от мира и уйти в себя. Полезный навык, благодаря ему можно полноценно отдохнуть за кратчайшее время и восстановить силы. Или уснуть.

Вот он и уснул, хотя не собирался. По крайней мере, не собирался засыпать в ванне.

Приятное ничто исчезло раньше, чем ему бы этого хотелось. Покой вспугнули прикосновения к груди. Не вода, не ветер ― чересчур настойчивые и жаркие прикосновения, вполне себе земные.

― Ккочжёра [1] … ― сонно велел он.

Источник беспокойства к чёрту не пошёл и продолжил раздражать Хоарана. Тёплые касания сместились к левому плечу, потревожили мягкой лаской старый шрам и перебрались к шее. Больше всего это напоминало поцелуи горячими губами. И когда они отыскали то самое чувствительное место между плечом и шеей, Хоарана осенило. Он распахнул глаза и резко сел в воде.

Ну кто бы сомневался…

― Какого чёрта?

― Я не хотел тебя разбудить, ― спокойно отозвался Джин без тени раскаяния.

― Как ты сюда попал?

― Через дверь.

― Замечательно, ― ядовито фыркнул Хоаран, вновь удобно устроившись в воде. ― Не помню, чтобы я тебя приглашал или оставлял табличку “всем желающим ― добро пожаловать”.

― Я стучал.

― Хреново стучал, тупица.

― А уснуть в воде ― верх гениальности? А если бы захлебнулся?

― Не дождёшься, ― огрызнулся он, прикрыв глаза, чтобы не видеть Джина. Тот даже умудрился раздеться так, что он ничего не услышал и не проснулся. И умудрился влезть в ванну тоже незамеченным.

Хоаран стиснул зубы, чтобы сдержать тяжёлый гнев. Он не выносил тягу Джина к нежности ― нежности по отношению к его скромной персоне. Его бесило желание Джина прикасаться, гладить, целовать, ласкать губами. Он не привык быть… быть любимым? Неважно. Он просто не хотел, чтобы Джин прикасался к нему. Не то чтобы он стеснялся бесчисленных шрамов и рубцов, но и не считал их “украшением” или чем-то особенным. И когда хоть кто-нибудь пытался согреть его отметины лаской и нежностью, ему всегда мерещилось в этом лицемерие с мерзким привкусом жалости и отвращения. Наверное, в этих ощущениях виноват он сам, но, тем не менее, чувствовал он именно так, тем более его шрамы как будто мёдом намазаны ― вечно кто-нибудь к ним лез. Кроме того, Джин имел полное право испытывать неприязнь к багровым рубцам или рваным шрамам, как и любой другой человек, потому что это естественно, так сказать. Ни к чему делать что-либо через силу или из чувства долга ― он не нуждался в этом. Достаточно того, что Джину нравилось то, что делал сам Хоаран ― с ним. И того, что принцип “ты мне ― я тебе” не входил в кодекс поведения Хоарана: ему не требовалась плата, ибо он ничего не продавал и не покупал, лишь делал то, что хотел.

Джин тихо сидел рядом и больше не пытался дотронуться до него, но даже кожей он чувствовал пристальный взгляд.

― И зачем ты припёрся? ― вздохнув, спросил он.

Тишину нарушал тихий шум лившейся в ванну воды. Пожалуй, смысл молчания соперника мог означать только одно, но сейчас Хоарану меньше всего хотелось этого. Не потому, что желание пропало, а потому, что он собирался уделать Джина на Турнире. И что-то подсказывало ― Джин не придёт в восторг от его намерения. И не имело значения, каким будет результат их схватки, сам факт схватки ― вот что важно…

В следующий миг он почувствовал на своих губах губы Джина: мягкое касание, словно робкое приглашение, почти невесомое. Он не хотел отвечать, но всё же… Это опять был тот самый момент, когда Джину требовалась опора. Чёрт его знает, как он определял их ― эти моменты ― и как чувствовал, но тогда его сущность не позволяла ему оставаться в стороне.

Запустил пальцы в тёмные пряди, чуть привлёк к себе, превратив намёк в смелый поцелуй, кончиком языка тронул нижнюю губу Джина и поймал тихий выдох, чтобы вернуть его обратно новым поцелуем. И услышал, как Джин затаил невольно дыхание, смущённый или озадаченный его действиями.

Даже забавно, Джина ни капли не смущала боль, не озадачивали резкие слова, но когда с ним обращались бережно, он терялся. Почему? Неужели он не понимал, что нужен Хоарану? Пусть даже со временем чувства и желания этого странного парня, отмеченного тьмой, изменились бы на противоположные, Хоаран всё равно не захотел бы потерять его ― своего противника, возможно, вечного противника. Ведь для Хоарана имели значение лишь его собственные желания. Пускай бы кто-нибудь назвал его чувства к Джину любовью, неважно, суть в том, что Хоаран не требовал равноценных чувств взамен. Хотел чувствовать сам, и чтобы Джин принимал это, а вот ответных чувств не ждал и ждать не собирался. Он не нуждался в том, чтобы кто-нибудь любил его, дорожил им или ценил его. Ему вообще ничего не надо от кого-то другого ― требовал что-либо он всегда с себя самого. И чем быстрее Джин это поймёт, тем лучше. А ещё он хотел победить его и защитить ― одновременно, и не видел в этом ничего удивительного или же противоречивого, для него одно вполне естественно проистекало из другого, хотя объяснить все нюансы он, наверное, не смог бы.

Хоаран притянул Джина к себе, и оба даже не заметили, как оказались под водой, пока воздух не закончился. Вынырнули. Хоаран небрежно отбросил с лица длинные волосы и стремительным движением перехватил чужое запястье ― отбросил ладонь, тронувшую тонкий шрам на животе.

Джин виновато отвёл глаза.

― Перестань.

― Это ты перестань. Оно само выходит. Я ничего не могу поделать, ― упрямо вскинув голову, выдал в ответ Джин. И внезапно наклонился к Хоарану, спрятав лицо во влажных рыжих прядях. Едва слышно пробормотал: ― Ты хотя бы в зеркале себя видел?

― Не поверишь ― видел. И не однажды.

― Тогда ты просто смотрел, но не видел.

― Хм?..

― Ты прав, к тебе нельзя прикасаться руками, только губами… ― Джин заткнулся, потому что Хоаран несильно ударил его ладонью по щеке, словно приводил в чувство человека, потерявшего сознание или же поддавшегося панике.

― Что ты несёшь?! ― тихо спросил он, но вот тон не предвещал ничего хорошего.

― Ты можешь просто сделать то, что нужно? Тогда у меня не останется ни времени, ни сил, чтобы говорить тебе что-либо или трогать тебя! ― с неожиданной злостью ответил Джин.

Хоаран спокойно устроился в ванной, откинул голову на подставку, прикрыл глаза и бесстрастно велел:

― Выметайся к чёрту.

Наверное, сейчас он мог и прикончить этого придурка. Никогда не испытывал к нему ненависти и никогда не желал ему смерти ― уж тем более от собственной руки, но прямо сейчас… Он отгородился от кипящей ярости, разбуженной словами и поведением Джина, постарался её не замечать.

Чёрт, они оба друг другу ничего не должны. И всё это продолжалось только по воле японского идиота ― всё вот это. В конце концов, Хоарану Джин нужен сам по себе, даже если бы у него не было тела, а одна лишь душа, к которой нельзя прикоснуться материальной рукой. А недоумок парой слов свёл всё к… И только поэтому он нужен Джину? Только поэтому? Это всё, чего он хотел? Просто знать, что способен вызвать в ком-то страсть? Чтобы обрести иллюзию значимости? Чтобы на время позабыть об одиночестве? И ему наплевать на всех? Лишь собственные миражи ему дороги? Быть нужным любой ценой и любыми средствами? И быть нужным только так? А сам Хоаран, выходит, лишь инструмент? Чёрт с ним, можно и так, он вполне способен пережить подобное отношение, но это не значило, что он готов плясать под чужую дудку и перекраивать себя на новый лад.

Тогда, в ту безумную дождливую ночь, Джин говорил об этом иначе и просил о другом. Тогда он вызывал уважение смелостью и доверчивостью, и решительностью. Тогда он казался искренним и…

― Я…

― Убирайся к дьяволу, Джин! ― прорычал Хоаран, не открыв глаз. ― Прямо сейчас видеть тебя не хочу. Прошвырнись по ночным клубам ― найдёшь кучу желающих исполнить твои мечты в стиле садо-мазо, просто намекни им, что ты не прочь. А я в такие игры не играю.

Мог бы сыграть, но не хотел. Не с Джином.

― Сам иди к чёрту! ― тут же вспылил Джин и ловко ушёл от темы: ― Что плохого в том, что я хочу к тебе прикоснуться? Тебе не кажется, что это именно ты тут чушь несёшь?

― Может быть, ― неожиданно легко согласился Хоаран. ― Если мне память не изменяет, я с самого начала дал тебе понять, что подобного быть не должно. Никто не смеет навязывать мне свою волю. И прикосновения вызывают у меня… ― он умолк на миг, но продолжил всё же: ― Ко мне просто не стоит прикасаться. Я не запрещал всё это конкретно тебе ― это запрещено вообще. И исключений нет. Тебя не устраивает такой порядок вещей? Проваливай!

― Прикосновения вызывают у тебя… ― медленно повторил Джин. ― Что? Отвращение?

Уже от одного его голоса было больно, а как он выглядел, даже представлять не хотелось. Да уж, они выбрали “лучший” момент для подобной беседы, нечего сказать.

― Нет. Ты не поймёшь, а я не уверен, что смогу объяснить.

― Прости…

Он невольно распахнул глаза и уставился на Джина. Тот сидел, обхватив руками согнутые в коленях ноги и опустив голову.

― Ты действительно сразу дал понять, что тебя лучше не трогать, но я… Не знаю. Наверное, я тоже не смогу объяснить это вразумительно. Ты… вполне естественно, что мне хочется тоже отплатить тебе, сделать что-то для тебя…

“…или заставить меня сделать то, что ты хочешь?”

― Я согласился на это не ради платы, ― мрачно отрезал Хоаран и отвернулся.

― А ради чего?

― Мне так захотелось.

― И только? ― почти шёпотом спросил Джин.

― И только.

― Хорошо. Я не стану к тебе прикасаться, ― с вызовом объявил Джин.

Хоаран пожал плечами, решительно выбрался из ванны, прихватил полотенце и направился в комнату с матами. Чем там занимался японский придурок, его не интересовало. Быть может, эта ситуация и разговор задели что-то внутри. Или не задели. Честно говоря, у него выходило, что Джину действительно нужны лишь совместные ночи ― и ничего больше. Как таблетка от одиночества или ещё какой болячки. В принципе, это право Джина. Он ведь с самого начала знал, что Джин просто хотел забыть ― и только. Если это помогало забыть, тогда понятно, почему Джин хотел больше огня. Одну боль легче всего прогнать другой болью. Может быть, Хоаран даже смог бы дать ему это ― ту самую боль, если бы перестал себя контролировать. Но он не испытывал восторга от мысли причинить Джину боль или выплеснуть на него своё желание со всей его истинной силой ― пожалуй, это бы просто прикончило парня. Его самого тоже бы прикончило ― и давно, если бы он не контролировал себя. Но он желал иного. Видимо, он тоже мутант какой-то или недоумок, потому что его больше волновало то, что он мог сделать для Джина, нежели то, какое удовольствие он сам бы получил в процессе. Он даже мог вовсе ничего не получить ― и это его бы не расстроило при условии, что Джину было бы хорошо. В принципе, он только этого и хотел ― видеть улыбку Джина, настоящую и счастливую. Да, этой улыбки ему бы хватило за глаза, ничего больше и не требовалось. Улыбка стирала с лица Джина печать обречённости, возвращала глазам живой огонь и подчёркивала его чистоту и искренность ― на это Хоаран мог смотреть без устали.

Забравшись под одеяло, он вытянулся на спине и вознамерился вздремнуть. Ему помешали: Джин устроил голову у него на животе, улёгшись поперёк мата. Потом он повертелся немного и положил скрещенные руки на грудь Хоарана, опустил на них подбородок и уставился на лицо с резкими чертами. Тёмный немигающий взгляд, в котором отражались серебристые сполохи. И болезненный излом бровей. И горечь, притаившаяся в уголках губ. Облик Джина и так отличался всегда обречённостью, но сейчас печать близкого несчастья казалась как никогда отчётливой.

Желание защитить Джина стало столь острым, что Хоаран не выдержал: притянул к себе, накрыл одеялом и крепко обнял.

― Что-то случилось? ― спросил едва слышно.

― Я сделал что-то ужасное. Но ничего не помню, ― после долгой паузы неохотно признался Джин. ― Обычно ведь помню, даже когда… Но не в этот раз.

― Ты не говорил об этом.

― Я о многом не говорил.

Хоаран промолчал, тронув губами прикрытые веки.

― Можно мне остаться до утра? ― прошептал Джин. ― Хотя бы просто побыть рядом?

Он не ответил. На такую просьбу отвечать не требовалось. Кроме того, он продолжал ощущать какой-то надлом в Джине. Что-то шло не так. Что-то мешало ― раздражало, злило, выводило из себя… Нет, не сам Джин, что-то другое, необъяснимое. Словно когда-то он знал нужное слово, а потом позабыл. Но это что-то не имело права становиться на пути Хоарана: он не понимал, откуда взялась такая уверенность, однако… Ярость внутри клубилась и металась. Он невольно зажмурился ― и перед глазами как будто распустилась яркая вспышка пламени.

И всё внезапно схлынуло: нечто, что взбесило его, куда-то исчезло, и почти одновременно Джин вздохнул словно бы с облегчением, даже напряжение из тела ушло.

Хоаран прижал его к себе крепче, развернув спиной к собственной груди, тронул губами шею и тихо велел:

― Спи.

― Если…

― Нэиль [2] , ― устало ответил, позабыв про английский.

― Я просто…

― Всё завтра, Джин. Просто отдохни и ни о чём не думай.

Быть может, он исполнил бы это желание и сегодня, если бы не их разговор в ванной. Остался неприятный осадок. И сомнения. Не говоря уж о том, что впереди маячил поединок, которого Джин наверняка хотел бы избежать. В этом случае Джин всегда думал лишь о себе и никогда о Хоаране. Ему и не требовалось, чтобы о нём думали, но становиться у него на пути тоже глупо. Он не обратил бы внимания на эгоизм соперника, но противоречить себе не позволил бы никому.

Чёрт, всё-таки Турнир здорово всё усложнял. Зато Джин теперь не отвертелся бы от поединка ни за что.

― Хана…

― Не называй меня так! ― глухо рыкнул он.

― Даже если это по-корейски [3] ? ― со смешком спросил Джин.

“Именно по-корейски”.

― Просто не называй меня так. Никогда.

― Хоть кто-нибудь знает твоё настоящее имя? Почему ты даже мне его не говоришь?

― Потому что у меня его нет, ― отрезал Хоаран. ― В самом деле.

― Ты мог бы взять какое-нибудь имя…

― Нет.

― Или я могу придумать…

― Джин, у тебя со слухом проблемы?

― Никаких.

― Отлично. Спи.

― Но…

― Нет.

― Послушай, но я…

― Нет.

― Ты же даже не знаешь, что я…

― Нет. И даже знать не хочу. Если сейчас же не заткнёшься, пойдёшь спать к себе.

Угроза действие возымела ― Джин послушно заткнулся. Правда, минут через пять всё же тихо спросил:

― Если вдруг всё будет совсем плохо… Ты ведь сможешь закончить это?

― Гм?

― Ну… Ты сможешь убить меня?

― Нет. Отстань.

― Но если всё-таки другого выхода не будет?

― Нет. Я найду другой выход.

“Или умру вместо тебя”.

― Но если его не будет?

― Джин, я не убийца ― я просто драться люблю. И ещё одно слово ― пойдёшь к себе.

***

Джин тихо лежал с закрытыми глазами. Горячая рука, обнимавшая его, щедро делилась теплом, а шею грело размеренное дыхание. Спать ему не хотелось, так что он просто сохранял неподвижность. Теперь, когда Хоаран рядом, он чувствовал покой и тихую радость. Он скучал по Хоарану всё это время ― с момента их последней встречи. И страдал от тьмы.

И почему только этот рыжий осёл жил в Корее? Или уж самому переехать в Сеул… Правда, он не испытывал уверенности в том, что переезд помог бы делу. Захотел бы сам Хоаран, чтобы Джин всегда был с ним рядом? Сомнительно.

Кажется, Хоаран уснул.

Джин осторожно повернулся к нему, чтобы рассмотреть в полумраке черты лица, тронул рыжие пряди, отвёл в сторону. Ну вот, теперь у него есть целая ночь, чтобы налюбоваться на эту упрямую скотину, а выспится он как-нибудь потом. Плохая, в общем-то, идея. Руки и губы зудели от желания прикоснуться к Хоарану. Наверное, целая вечность прошла с того момента, как они были вместе, а этот мерзавец стал только красивее. Или глаза ему лгали, но он с радостью верил этой лжи.

Джин осторожно обнял Хоарана. Горячее под ладонями ― невыразимый восторг. Правда, восторг недолгий ― Хоаран вывернулся и растянулся на спине, сердито нахмурив во сне брови. Джин приподнялся на локте, разглядывая лицо, на которое теперь падал лунный свет из окна. Серебристый отсвет сгладил шрамы и превратил черты Хоарана в нечто столь совершенное, что Джин позабыл, как нужно дышать, потому что тёмная ночь превратилась в солнечный день.

“Эндзэру…”

В принципе, его всё устраивало, но никогда он не чувствовал себя “вместе”: Хоаран казался бесконечно далёким, бесконечно независимым, не имеющим привязанностей вовсе, холодным… Это вселяло в Джина отчаяние, такое безысходное отчаяние, что иногда ему нестерпимо хотелось обладать этой необычной красотой, не отпускать от себя ни на миг, сделать её своей и, быть может, это обладание смогло бы исполнить его мечты, в которых Хоаран был бы с ним всегда. Поменяться с ним местами, удержать его, окунуться в этот свет…

Невозможно. Наверняка невозможно. Если Хоаран так реагировал на простые прикосновения, не испытав никаких приятных эмоций, то вряд ли он…

Кроме того, Джин сомневался, что смог бы думать о Хоаране так же, как тот думал о нём. Нет, точно не смог бы. Он способен лишь упиваться его красотой и собственными чувствами, ни на что другое его бы просто не хватило.

― Не могу… ― прошептал он, прижавшись губами к плечу спящего.

Да уж, представить себя в его объятиях было легче простого, а вот наоборот ― никак. Если бы ещё только Хоаран стал ближе и теплее ― теплее душой ― хоть капельку, пусть даже… Пусть даже он никогда не сможет полюбить Джина, но хотя бы на открытую симпатию можно рассчитывать? Хоть что-нибудь чуточку теплее его обычной отстранённости и жёсткости. Но он по-прежнему так свободен и далёк… И если бы Джин сам не пришёл к нему, они увиделись бы только на Турнире, это точно.

Желание прикасаться и целовать всё-таки никуда не пропало, поэтому он позволил себе это. Чуть-чуть, легонько, тогда, вероятно, Хоаран не проснётся. И да, ещё не трогать шрамы, чтобы точно не проснулся. И наплевать, что даже себе самому он казался идиотом, крадущим в ночи у спящего право на ласку. Глупо и нелепо, но иначе ничего не получалось ― в бодрствующем состоянии Хоаран ему бы и десятой доли этой нежности продемонстрировать не позволил, а так он почти не замечал действий Джина. Немного обидно, но, с другой стороны, ему сейчас было приятно за двоих, поэтому он увлечённо продолжал красть прикосновения и поцелуи. Свидетель лишь один ― Луна, а она точно никому и ничего не расскажет, тем более что и сама грешна ― целовала Хоарана своим серебристым туманным сиянием.

Минут через пять Джин едва не застонал от усилившегося отчаяния, сообразив, что натворил. Он весь горел с головы до пят, не мог остановиться и сходил с ума от желания, а тот единственный, кто воплотил бы его желание в реальность, спокойно спал себе дальше и плевать хотел на его затруднения. Что называется “сам себя довёл до ручки”. Он одновременно скользил губами по горячей коже и пытался выровнять дыхание, понимая, что это бессмысленно, но не имея сил прекратить собственные мучения. Перебрался на шею, подбородок, тронул поцелуем уголок рта и замер, наткнувшись на мрачный взгляд, обжигавший золотым огнём ярости.

― Какого чёрта ты делаешь? Я в курсе, что корейского ты не знаешь, но английский-то ты точно понимаешь. Или нет?

― Просто не обращай на меня внимания, ― задыхаясь, пробормотал Джин ― прямо сейчас он с радостью сгорел бы на костре, лишь бы освободиться от сводящего с ума томления и предвкушения. Наверное, это неправильно, но почему-то рыжий Эндзэру именно так действовал на него ― вплоть до того, что Джин не мог спокойно смотреть на него и прикасаться, даже будь они в полной тьме и на расстоянии друг от друга, мысль о том, что Хоаран где-то рядом…

Он едва не застонал, но вот сладкую и мучительную дрожь уже сдержать не смог.

***

Ага, не будет он прикасаться… Как же.

Он терпел столько, сколько мог, но когда понял, в каком состоянии оказался Джин по собственной вине, мысленно присвистнул. Это оказалось, как минимум, неожиданным. Он полагал, что Джину нравятся его прикосновения, но даже не подозревал, что тот способен довести себя до предела сам, ещё и таким вот невероятным образом.

― Не обращать внимания? ― возмущённо повторил он.

― Ну да, ― с явным трудом ответил Джин.

― Придурок, ты же шумишь, как слон в посудной лавке!

Бровь Джина вопросительно поехала вверх. Хоаран обречённо вздохнул и накрыл его губы ладонью, заглушив громкое дыхание и ощутив отчётливую дрожь.

― Как кузнечные мехи под ухом, ― проворчал он.

― Я не специально, ― тихо отозвался Джин и отвёл чужую ладонь в сторону. ― Просто… Я не думал, что…

Джин прижался щекой к его груди и вздохнул.

― Наверное, я так давно тебя не видел, что уже ничего не могу с собой поделать.

Легонько тронул губами кожу и опять вздохнул.

― Подъём, ― мрачно велел Хоаран.

― Что?

― Пошли в ванную.

― Зачем?

Хоаран промолчал, выбрался из-под одеяла и потащил Джина за собой. Он не собирался спать на мокрой простыне, уже разозлился до чёртиков и не намеревался объяснять Джину… Тот так и не понял, даже когда оказался в ванне.

― Что ты…

Пришлось прижать его к стене и продемонстрировать истинные намерения, после чего Хоаран вытянул руку и включил душ. Горячая вода дождём хлынула сверху на них обоих. Джин неуверенно смотрел на него ― наверное, злость и раздражение отчётливо проступали на его лице. Он сделал глубокий вдох и провёл рукой по вновь намокшим волосам, изгнав негативные эмоции. Кое-кто, конечно же, вполне заслужил его гнев, но вымещать злость на Джине Хоаран не собирался, даже если тому очень этого хотелось.

Поймал пальцами запястье Джина и привлёк к себе, с силой прижал к собственному телу, заставив издать слабый стон, и тут же пленил приоткрытые губы поцелуем, ещё крепче стиснул руками, вырвав ещё один стон, который так и не прозвучал, потерявшись где-то между ними обоими. Потом Джин ухватился за его плечи, пошатнулся, и Хоаран позволил ему медленно опуститься на колени, да и сам последовал за ним, не желая прерывать поцелуй.

Джин удивлённо моргнул, обнаружив себя лежащим на дне ванны, и перевёл взгляд на Хоарана, который смотрел на него сверху. Хоаран прищурился недовольно, когда Джин запустил дрожащие пальцы в его влажные волосы, и вновь поцеловал это чудовище, которое всё-таки добилось своего.

Его руки легко и стремительно скользили по телу Джина, уже привычно задерживаясь там, где нужно, а кончики пальцев нажимали то сильнее, то почти невесомо. Он словно играл на необычном музыкальном инструменте, извлекая из него мелодию страсти, нотами которой были и звуки, и движения, и чувства. Затем к рукам присоединились губы, хотя он изначально не планировал ничего подобного, просто Джин так охотно и искренне отдавался во власть этих прикосновений, что Хоаран не смог отказать ему.

Чёрт… Легонько тронул кончиком пальца наливающийся багровым отпечаток на шее Джина. Тысячу раз сам себе говорил, что больше никогда такого не сделает. Проклятие, он всегда себя контролировал ― всегда и во всём, но только не в этом единственном случае. Всё, к чему он прикасался, хранило на себе его след. По крайней мере, это работало в отношении Джина. Хорошо ещё, что на лице у него следов не оставалось, а то было бы совсем “здорово”. Ну… На лице Джина следов не оставалось относительно: всё-таки припухшие губы на многое намекали.

Он нахмурился и провёл пальцем по нижней губе Джина, смахнув капельку крови, выступившую из маленькой ранки. Кажется, пострадавший даже не заметил нанесённый ему ущерб и потянулся за новым поцелуем.

― Быстрее… ― выдохнул Джин и умолк, ощутив твёрдое уверенное прикосновение, немного охладившее его пыл.

― Не “быстрее”, а тогда, когда нужно, ― хрипло отрезал Хоаран, вновь разглядывая отпечаток собственных губ на шее. Почему-то захотелось увидеть рядом ещё один такой же. Тело отреагировало на команду быстрее, чем мозг её осознал. И он мрачно уставился уже на два следа собственной несдержанности. Чёрт, а?

Джин лежал под ним, обессиленно откинув голову и уже даже не пытаясь совладать с обезумевшим дыханием, ― этот жадный последний поцелуй пришёлся на точку, воздействие на которую обостряло чувствительность и восприятие. Хоаран осторожно провёл пальцами по коже и слегка нажал там, где требовалось, чтобы исправить ситуацию.

― Что ты со мной делаешь? ― едва слышно прошептал Джин, закрыв глаза. ― Опять эти твои кёнгёль [4] ?

― Ничего я не делаю. ― Он невольно улыбнулся, оценив чудовищный акцент Джина.

― Кажется…

Он коснулся поцелуем кожи на груди, на сей раз легонько.

― Кажется… я умираю…

Он пропустил столь нелепое высказывание мимо ушей и провёл губами сверху вниз ― прямо по центру груди. Руки мягко, но уверенно перебирали мышцы, спустились ниже, ногти ― словно невзначай ― задели кожу внизу живота.

Дрожь тела под ним вызывала чувство удовлетворения. Ему нравилось видеть, как Джин таял от его действий, нравилось то, как отражалось на его противнике всё, что он с ним творил. Наверное, это нравилось ему сильнее, чем что-либо ещё. Нравилось, как Джин забывал обо всём, улыбался и по собственной воле отдавал всего себя в его руки, испытывая при этом полное наслаждение. В такие моменты он был счастлив настолько, насколько мог быть счастливым. Вряд ли Джин понимал, зачем он так поступал и растягивал удовольствие, но это неважно. Всё неважно, пока Джину хорошо. Жаль только, что у человеческого тела всё же есть пределы, как и у эмоций, поэтому вскоре пришлось сжать ладонями бёдра Джина, немного приподнять и утонуть в пульсирующей от пережитых впечатлений плоти. Джин схватился за собственную голову обеими руками и закусил губу до крови, но его стоны всё равно продолжали смешиваться с шумом воды и дыханием Хоарана. Джин содрогался от каждого движения, пытался что-то сказать, но ничего не получалось, в итоге просто закрыл лицо ладонями и позволил собственному телу реагировать на всё так, как оно того желало.

Хоаран слабо улыбнулся и опустил веки, вслушиваясь в тихие стоны, неровное дыхание и сбивчивый шёпот. Ладно, пусть это всё, что требовалось от него Джину, но даже в этом есть свои светлые стороны. По крайней мере, он уже не забудет, каким может быть голос Джина.

― Хоа…

И не забудет, как Джин старался выговорить это. Ещё раз и ещё, и снова, и опять… Пока Хоаран сам не позвал его, пока Джин не выгнулся всем телом, зазвеневшим в его руках, как туго натянутая струна.

Все мышцы разом дёрнуло изнутри, словно мчался на байке со скоростью света и влетел в бетонную стену, словно окунулся в пустоту, где нет ни неба, ни земли, ни законов физики. И где-то ― бесконечно далеко и одновременно невероятно близко ― прозвучал долгий выдох, больше похожий на протяжный восторженный стон. Джин…

Мягкое прикосновение губ к щеке, вконец сбитое дыхание и сладкий трепет тела под ним. Желание обрычать Джина куда-то делось, поэтому он притворился, что не заметил лёгких поцелуев, которыми тот до сих пор согревал его щеку и подбородок. По спине хлестали горячие струйки воды, прогоняя напряжение и расслабляя. Было бы неплохо вырубиться прямо так ― лежать на Джине оказалось чертовски удобно, как и быть внутри.

Он никогда не умел спать при перелётах, торжественные мероприятия выматывали его… Как бы ему ни хотелось…

Ласковое прикосновение к мокрым волосам, кончик пальца медленно повторил линию брови.

― Прости.

Какого чёрта?

― Совсем забыл, что ты прилетел из Монако…

Ещё одно нежное прикосновение.

― Как гонки?

Возникло желание двинуть Джину в челюсть. Кажется, тот как-то уловил это желание, ибо заткнулся. Жаль, но заткнулся лишь на время.

― Ты собираешься прямо на мне спать?

“Как деликатно… Да, собираюсь остаться в тебе навсегда”.

Он молча приподнялся, неохотно освободив Джина от себя, опалил его убийственным взглядом, встал под струями воды и протянул руку. Джин сей жест проигнорировал и воспользовался бортиком ванны в качестве опоры. Хоаран с мрачным удовлетворением отметил, как нетвёрдо Джин держался на ногах, впрочем, это не помешало последнему ухватиться за мыло и за Хоарана.

Он вновь промолчал, позволив Джину делать всё, что тому бы вздумалось. Пока на припухших от бесчисленных поцелуев губах блуждала улыбка, её обладателю Хоаран мог позволить многое из того, чего не позволил бы никому другому.

Добравшись до постели, он мгновенно уснул и уже не почувствовал, как Джин обнял его, погладил влажные пряди и легонько тронул губами висок. В ответ он бессознательно сгрёб Джина, повернув в процессе спиной к себе, закинул на него ногу иуткнулся носом в шею. Джин тихонько вздохнул и накрыл ладонью руку, привычно расположившуюся на его животе. На лице снова неудержимо расплывалась улыбка, а в голове не осталось ни единой связной мысли ― наличие рядом Хоарана ликвидировало всё прочее, такова уж его натура. И даже в ночной темноте Джину сейчас было светло, словно днём.

***

Проснулся он раньше, чем намеревался. Из-за плохого сна. Опять.

Странное ощущение, конечно. Кошмар, повторяющийся время от времени, и он точно знал, что это один и тот же сон, но не помнил его. Точнее, каждый раз казалось, что он помнит, но едва пытался прокрутить мысленно всё виденное с начала, обнаруживал, что не помнит ничего. Паршиво.

― Квич’ана [5] … ― пробормотал он, отмахнувшись от кошмара.

Джин спал, улыбаясь во сне, и он не стал его будить ― быстро собрался и уехал по делам. Турнир начинался в полдень, так что времени навалом.

Вернулся обратно за час до нужного срока, чтобы переодеться. Джин, наверное, уже проснулся и ушёл к себе.

Хоаран толкнул дверь, заглянул внутрь, прислушался, затем направился в комнату с кроватью. Как и полагал, складки на форме разгладились. Он неторопливо переоделся, потянулся за головной повязкой ― и тогда только заметил Джина, застывшего на пороге.

― Что ты тут забыл? ― глухо спросил Хоаран, занявшись повязкой.

― Я ждал тебя.

― Зачем?

Джин промолчал. Ну и отлично. Хоаран прошёл мимо него, залез в холодильник, выпил воды и вознамерился оставить Джина в одиночестве.

― Тебе обязательно участвовать?

― Да.

― И ты всё ещё… Ты всё ещё хочешь нашего поединка? ― неуверенно уточнил Джин.

― Это неизбежно.

― Но почему? Что это изменит?

― Мне наплевать, Джин. Поединок будет, ― отрезал Хоаран и перешагнул порог, закрыв дверь.

Дурацкие вопросы! Как можно отказаться от такого поединка? Да и какой смысл? Нет уж, поединок будет, непременно будет. Уже дважды Хоарана обламывали на предыдущих Турнирах, лишив возможности сойтись с Джином в бою. Он надеялся на неофициальный поединок, но и тот провалился с треском. Прямо чёрная полоса какая-то! И если этот придурок решил, что Хоаран смирился, то он просто болван! В конце концов, он никогда не проигрывал. Никому. Ни разу. И только с Джином получилась ничья. Чёртова ничья!

Он не забыл об этом. Уже прошло столько времени, а он помнил тот бой в мельчайших деталях.

Он не имел права на отказ от поединка с Джином. Более того, этот поединок требовался ему как воздух для дыхания. И если Джин удумал что-то, дабы и на сей раз отвертеться… Чёрта с два! Не выйдет. Ничего у него не выйдет! Потому что сегодня Хоаран намеревался снести любого, кто встал бы у него на пути. Все его бои будут быстрыми и стремительными ― это порадует наставника.

***

― Ты…

Он скрестил руки на груди и слегка улыбнулся.

Джин выглядел расстроенным, но это не отбило охоту к поединку.

― Я, ― с вызовом подтвердил Хоаран.

― Так сильно хочешь сразиться? ― Джин смотрел на него как-то странно. Словно ждал, что противник расточится в воздухе, как привидение.

― Мы будем драться, ― резко сказал он.

― Хорошо, сначала разберусь с тобой, ― сдался Джин. ― Но я не понимаю, что тебя не устраивает. Была же ничья. Мы оказались на равных ― это же не проигрыш. Зачем тебе…

― Ошибаешься. Учитель всегда задаёт мне один вопрос, на который я могу ответить только “да” или “нет”.

― И что это за вопрос?

― Он спрашивает: “Ты победил?”

Хоаран смотрел в сторону, слегка опустив голову. Джин молчал. Хоаран покосился на него и отметил пристальный немного задумчивый взгляд. Кажется, до Джина что-то дошло.

― Так ты будешь драться или продолжишь на меня пялиться?

― А тебе мало? Хочешь победить и в поединке?

Он вздрогнул, вновь почувствовав нечто на своём пути ― нечто, что мешало ему. Но прямо сейчас сосредоточиться на этом не вышло, потому что…

Вот как… Значит, Джин так вот думал. Думал, что его уже “победили”? Стало быть, всё, что было между ними, это лишь горькое поражение? Мало того, что Джину требовалось с кем-то коротать ночи, так он ещё считал это для себя унижением и проигрышем? Считал, что за его счёт кое-кто самоутверждался? Чёртов придурок! Вот так вот, да?

Хоарану не требовалось такое самоутверждение уж точно, и почему-то ему даже в голову не приходило расценить их отношения именно так. Он думал, что…

Хотя какая теперь разница, что он думал? Джин расставил точки над “i”, определив их роли в этом фарсе. Сам он был жертвой, а Хоаран “коварно воспользовался ситуацией в своих интересах”. Милая драма, нечего сказать. Хотелось развернуться и просто уйти. Он ведь уже “победил”, как выразился Джин.

До боли стиснул кулаки.

― Так вот как ты считаешь… Что ж, можешь думать именно так. Мне… всё равно.

И он сорвался с места. Атака, прыжок, высокий удар.

Ему не всё равно, но кого это волновало? Тело работало на рефлексах, он даже не следил за самим боем, потеряв желание сражаться. Чёрт, слова Джина никак не выветривались из головы и эхом звучали в ушах.

Победить… Ещё и так. Победить означает “превзойти”, “быть лучше”. Этой ночью он превзошёл Джина? Этой ночью он был лучше? И поэтому Джин шептал его имя? Поэтому улыбался в его объятиях? Поэтому подавался навстречу поцелуям и принимал новые и новые? Потому что Хоаран был “лучше”?

Чушь собачья… Так перевернуть всё с ног на голову и…

Он мог выдержать любой удар, но ещё ни разу его не били настолько больно. Выходит, Джин смотрел прямо на него, но не видел ни-че-го. Вообще ничего. Он видел кого-то другого, кого-то, кто не имел с Хоараном ничего общего. И, получается, всё это было сплошной ложью от начала до конца. И чёрт бы с ним, пускай бы Джин ненавидел его, но он-то сам ненависти к Джину не испытывал, так зачем же приписывать ему то, чего он не делал?

Попытка поймать, уклон, быстрый удар. Попал ― в плечо. Джин коротко ругнулся. Контратака, подсечка, рывок в сторону ― увеличение дистанции.

Чёрт, он никогда ему не лгал. И даже не пытался скрывать что-либо. Если бы Джин ничего не значил для него, он сказал бы это прямым текстом. Но ведь не сказал. И не послал Джина куда подальше вместе с его идиотской просьбой, потому что не хотел посылать. И не послал Джина, когда тот вознамерился продолжить начатое, а ведь мог бы. Даже хотел послать, очень хотел. Наверное, просто предвидел вот это. Всё это. Похоже, хреново он учился у жизни, а ведь давно стоило запомнить золотое правило ― не хочешь, чтоб воткнули нож в спину, избегай любых связей, без которых вполне можешь обойтись.

И Джин…

Всё это время он терпел, потому что не хотел оставаться один? Потому что ему был нужен хоть кто-нибудь рядом? Кто-нибудь, кто мог к нему прикоснуться?

Он стиснул зубы и рванулся вперёд ― ложная атака руками и почти одновременно высокий удар ногой. В последний момент противник умудрился-таки выставить блок и оттолкнуть его. Перекат по траве, взвиться в воздух и тройной удар ногами. На втором ударе защита сдохла, а третий прошёл, как надо.

Джин повалялся на земле, откатился в сторону и поднялся на колено, растирая грудь. Хоаран не стал дожидаться, пока соперник придёт в себя полностью. Прямо сейчас он уже хотел этого боя, хотел отчаянного сопротивления, хотел крови ― пусть даже собственной, просто чтобы было больно. Больно снаружи. Чтобы убедиться в собственной реальности, чтобы понять, где он, чёрт возьми, настоящий, а где тот, которого выдумал себе Джин. Или уже вообще не существовало ничего и никого?

Джин поймал его в прыжке, пришлось извернуться и врезать в челюсть. Высвободившись, он перешёл к серии быстрых выпадов, чтобы не дать противнику перевести дух. Завершил серию красивым ударом ноги сверху вниз ― Джин растянулся на земле и помотал головой.

“Вот сейчас, придурок, я хочу тебя именно победить. Разницу чувствуешь? Посмей ещё хоть когда-нибудь сравнить бой и… всё остальное, и тогда ты так низко упадёшь в моих глазах, что уже не сможешь никогда подняться”.

Нарвался на прямой удар в живот. Больно, но терпимо. Ещё один удар ― в лицо. Машинально ответил ногой, отшвырнув Джина в сторону. По подбородку потекло что-то тёплое ― опять Джин разбил ему губу, ну и ладно… Слизнул солоноватые капли и слабо улыбнулся ― больно, пусть и слегка.

Джин возился на травке и пытался придать себе вертикальное положение. Ну же! До полуночи ещё далеко, а он хотел, чтобы этот бой длился вечно. Пусть хотя бы бой не заканчивался, а в бою уже всё равно, что там себе Джин думал о нём. Всё неважно, пока Джин дрался с Хоараном, а не с кем-то другим. По крайней мере, в этом поединке они принадлежали только друг другу ― больше никого нет и ничего, лишь они ― вдвоём.

Джин всё же смог встать и вытянул руку, вознамерившись поймать противника. Хоаран инстинктивно сместился чуть в сторону, ухватился за запястье, дёрнул под нужным углом и бросил ногу к шее Джина. И замер, осознав, что произошло.

В шахматах это называлось “мат”. Джин сейчас должен был либо признать поражение, либо позволить себя убить. Потому что завершить этот приём Хоаран мог лишь одним способом ― сломав ему шею.

“И это тот бой, о котором я мечтал? Разве ты не хочешь сейчас прикончить меня, Джин? Я же “победил” тебя ― ты сам сказал. Как насчёт мести за унижение? Хотя бы ненависть без лжи ты можешь продемонстрировать?”

― Ты победил.

Что? Почему? Джин ведь наверняка знал, что он не завершит приём. Не так давно Хоаран сам сказал ему, что убить его не сможет. Или это тоже засчитано как ложь и средство для достижения “победы”?

― Ты победил, ― повторил Джин.

― И ты так просто сдаёшься?

― У меня, знаешь ли, нет выбора. ― Джин выразительно покосился на ногу, готовую в любой момент сломать ему шею. Хоаран тут же освободил его.

― Продолжим.

― Ты победил, а я проиграл, ― повернувшись к нему спиной, пробормотал Джин. ― Я признаю это.

― Ты издеваешься? Какого чёрта? Стой! Что за бред?

Противник и не подумал остановиться.

― Джин! ― крикнул Хоаран, растерянно опустив руки.

Джин не обернулся и не замедлил шаг.

― Казама…

Никакой реакции.

― Это… Что за фигня?! Эй!

Он умолк и посмотрел в противоположную сторону, не желая видеть, как Джин исчезнет за деревьями. Медленно поднял руки и взглянул на ладони. Он не чувствовал победы, не чувствовал удовлетворения ― вообще ничего не чувствовал. Даже перестали болеть ушиб и рассечённая губа. Похоже, всё, что у него осталось, ― призрачный мираж миновавшей ночи, в котором каждый из них увидел нечто своё.

― Помню… ― едва слышно прошептал он, сжал кулаки и на миг прикрыл глаза. Только что от него так небрежно избавились, вручив победу, которой для него не существовало, и мимоходом дали понять, что… На губах остался привкус горечи ― такой же, как и у воспоминаний.

Ненавидеть он не мог, даже проклинать не хотелось. В конце концов, он ведь точно знал, что это не навсегда, что это завершится однажды. Просто не предполагал, что “однажды” наступит так стремительно, и всё, во что он верил, окунут в грязь… Чёрт, он должен был понять это ещё ночью, ведь Джин, выходит, не просто так ляпнул те слова. И он не предполагал, что его даже нормального боя лишат. Не то что-то, но думать прямо сейчас он тоже не мог.

Казалось, не в первый раз досталось.

Казалось, что его уже ничем не пронять ― ошибок он наделал немало и испытал последствия на собственной шкуре, ей уже пора бы ко всему привыкнуть…

Вот только почему-то прямо сейчас он даже не знал, кто он такой и что тут делает.

***

Здорово! Это уже традиция, наверное. Джин регулярно исчезал после каждого Турнира в неизвестном направлении и при неизвестных обстоятельствах. Вот и теперь…

Он чуть прищурил глаза от ветра и крепче сжал руль ладонями.

С торжественного мероприятия он сам традиционно смылся заранее ― и наплевать, что он ― виновник торжества. Победитель Турнира, чёрт, ага ― аж десять раз! Смылся и не дождался наставника. Ничего, мастер ведь всё поймёт. Но даже если не поймёт… Это неважно.

“Ты победил, а я проиграл”.

Так просто.

Так равнодушно.

Так безразлично.

И “победил” дважды, как счёл Джин.

Почему же победа так горька?

Он ведь победил бы в поединке всё равно ― испытывал уверенность в этом, но Джин так быстро сдался, испортив всё, что только можно было. Почему? Зачем?

Он обогнал ещё один грузовик и прибавил скорость. К чёрту!

― Сволочь… ― пробормотал тихо. И ветер сорвал слово с губ, унося его прочь.

Ненавидеть по-прежнему не получалось, а ведь учитель всегда упрекал его в мстительности. Ну и где она, эта грёбаная мстительность? Почему вдруг испарилась именно тогда, когда в ней есть нужда?

Посреди дороги в свете фары внезапно…

― Что за?..

Резко вывернув руль, Хоаран стал притормаживать, пытаясь разобрать в полумраке, что же он увидел. И внезапно пространство перед глазами словно исказилось, задрожало и нахлынуло вдруг почти осязаемой волной.

― Чёрт…

Скорее всего, сработала интуиция, поэтому он прыгнул навстречу этой странной волне. Правильно сделал ― в спину наподдало взрывом, а потом ещё и поджарило вспышкой. Он неудачно перевернулся в воздухе, зацепился плечом за асфальт ― хорошо, что не головой, ещё немного полетал, потом с размаху приложился об твердь и проехался метров семь, содрав кожу на руке до мяса ― в лучшем случае.

И всё.

Когда в глазах немного прояснилось, попытался пошевелить руками. Левую не чувствовал вовсе, а правая послушно опёрлась о твердь, отозвавшись болью. Обломок ногтя впился в палец, но это ерунда. Медленно поднялся и с трудом выпрямился, прищурился от ярких сполохов пламени, но различил впереди какой-то силуэт ― странный силуэт. Крылья у него, что ли? Ого, ещё и рога, цепи какие-то на руках и ноге. И, кажется, глаза светились.

Он отвлёкся на себя ― левую сторону тела не ощущал, быть может, потому что на неё пришлась основная сила удара.

― Ладно, иди сюда, сволочь… ― пробормотал он, ухмыльнувшись в предвкушении драки. Сейчас он устроит летучей пакости горячий приём и рассчитается за взорванный к чертям байк. Чёрт, чистая же механика! Сейчас такое не выпускают.

Устроить приём не вышло, ибо “сволочь” снова сделала нечто непонятное, хлестнув по Хоарану невидимой волной. Пришлось ещё полетать и пару раз неприятно стукнуться об землю.

Он помотал головой, приходя в себя, перевернулся на живот и упрямо встал на колено, поискал взглядом крылатую пакость, пользовавшуюся дальнобойным арсеналом.

Крылатая пакость обнаружилась совсем не с той стороны, где он ожидал её увидеть. На этот раз он даже встать не успел и полетел обратно ― туда, где продолжало бушевать пламя. Упал неудачно, проехавшись скулой по асфальту.

― Придурок, я же так до тебя не дотянусь… ― выдохнул Хоаран и вновь поднялся. Встать на ноги смог, хотя шатало неплохо. Зажмурился, чтоб перед глазами дорога перестала плясать, и тряхнул головой. А когда посмотрел опять, демон обнаружился вот прямо перед ним ― протяни только руку.

Не смотря на странные тёмные полосы на лице, складывавшиеся в какие-то знаки…

― Джин? ― не смог сдержать вопрос Хоаран, изумлённо изучая черты лица. Как будто плохой грим или…

Но не узнать его он не мог. Джин и не Джин одновременно… Точнее… Точнее, он не мог объяснить свои ощущения. Что-то забытое, но вспомнить не успел.

Ударило ещё одной волной ― сильнее, чем раньше.

Неважно. Он просто вдруг вспомнил свой сон ― свой повторяющийся кошмар. Только теперь это уже был не сон, а явь. С одним “но” ― они с Джином местами поменялись. И он знал, чем всё закончится, и сейчас умереть предстояло ему.

“Так даже лучше. Лучше я, чем он”, ― ещё успел подумать прежде, чем увязнуть в чём-то твёрдом, хлестнувшем сначала обжигающей плетью по глазам, а затем и по всему остальному. Кажется, упал. Или нет… Трудно разобрать, если ты тонешь в боли и опускаешься на дно пустоты ― если у пустоты вообще есть дно. Это тоже неважно, ведь он до сих пор помнил: губы, имя, руки, тепло, дыхание… И неважно, что это имело значение только для него одного. Неважно. В конце концов, Джин захотел его убить и убил.

Что ж, вот теперь можно поговорить и о победе, правда, не с кем.

Через целую вечность он заорал от боли, когда сломанная кость внезапно встала на место сама по себе. Заорал мысленно, в голос не получилось. Странно, что он вообще это чувствовал и оставался в сознании, потому что такого рода боль превышала возможности мозга и нервной системы. Хотя насчёт сознания… Чёрт его знает.

Вскоре ему стало не до таких тонкостей, ибо боль казалась непрерывной, как будто каждая кость была сломана ― и сразу в десяти местах. Или же кости просто рассыпались в мелкие кусочки, а теперь какой-то садист неторопливо собирал “мозаику”, забравшись внутрь того, что осталось от тела ― пожалуй, он лишь правую ногу более или менее нормально чувствовал и левую часть головы, от всего прочего его отсекала боль.

Оказалось, что привыкнуть можно ко всему. Точнее, чувства не изменились, как и боль, но всё притупилось, появилась отстранённость. И он всё ещё парил в пустоте так же, как… Ещё одно хорошо забытое воспоминание. И можно ли назвать воспоминанием “дежа вю”? Он помнил, что уже с ним приключалось нечто подобное, но не помнил, когда, где и почему.

Ощутил прикосновение ― никого не видел, но чувствовал чужие пальцы там, где полагалось быть шее. Боль усилилась, практически ослепив его, хотя он и так уже слеп. Впрочем, без разницы. В пустоте всё равно не на что смотреть. Наверное. Снова прикосновения, отзывавшиеся сполохами боли. Через миг он уже перестал понимать, что вообще происходило, ― внутри и снаружи осталась лишь всепоглощающая боль.

Значит, вот она какая, смерть…

Улыбнулся мысленно и закрыл глаза, ну, попытался. Кажется… Кажется, закрывать было действительно нечего. Но вечная боль ― нормальный вариант, хотя бы есть, с чем сражаться, а там ясно будет, кто кого одолеет.

Спешить уже некуда.

Он забыл, кто он и где он, но всё ещё помнил…

“Твои губы, шептавшие имя… Твоё дыхание… Твоя улыбка… И наш первый бой. Я помню, Джин, и это даже ты не можешь забрать у меня. Никто не может. Это только моё”.

Последнее, что он услышал, кажется, это как кто-то ― где-то далеко ― звал какого-то ангела.

Зачем? Ангелам тут точно не место.

***

Умереть, потом открыть глаза ― ладно, один глаз, увидеть наставника, натворить кучу безумств и узнать, что ты попал в аварию, не справившись с управлением, ― это круто. Так круто, что потребовалось дня два, чтобы привыкнуть к обстоятельству собственной живости. Живости от слова “живой”.

Гипс и бинты повсеместно несколько удручали. Он в очередной раз полюбовался на руки, где вместо ногтей красовались какие-то обгорелые обломки. Полюбовался относительно ― одним глазом, правый пока был под толстым слоем бинтов. Интересно, почему? Судя по ощущениям, с глазом всё в порядке либо его там нет вовсе. Впрочем, ему казалось, что с правой рукой и левой ногой тоже всё в порядке, не смотря на гипс в обоих случаях.

В аварию он, разумеется, не поверил. Всё-таки он не спятил и вполне отчётливо помнил всё, что случилось. Не понимал лишь одну вещь ― умер он или нет. Хотя точно знал, что выжить не мог. К слову, наставник тоже в аварию не поверил, но задавать вопросы не стал. За это Хоаран был ему благодарен: говорить о случившемся ему не хотелось ни с кем.

Если опираться на сон, то… Он умер. Определённо. Тогда какого чёрта?.. Когда человек умирает, он умирает основательно ― с концами. Хоаран, выходит, умер неубедительно, раз до сих пор есть пульс.

Медленно поднял левую руку и тронул бинты на голове, провёл ладонью по повязке, закрывавшей правый глаз. Ничего странного не ощутил. Тогда на кой забинтовали?

Остаток ногтя на большом пальце отвалился, проступила яркая капелька крови поверх засохшей корки. Слегка пошевелил всеми пальцами левой руки ― бурая корка треснула в нескольких местах сразу, а свежая кровь раскрасила бинт. Да уж… Боли он почти не почувствовал. По сравнению с тем, что было в пустоте, это и не боль вовсе.

Он прикрыл глаз и поискал светлые стороны в нынешнем положении. Ну, раз уж Джин помчался его убивать на ночь глядя, значит, не так уж всё и паршиво. Хотя он бы не отказался узнать причину столь радикальных мер. Может быть, Джин осознал-таки горечь поражения, взбеленился так, что из него повылезли рога и крылья, пролетел приличное расстояние и отомстил?

Не похоже на него.

В общем-то, он не представлял, что могло сподвигнуть Джина на такое. Кажется, прикончить Джин мечтал исключительно папу и деда, больше ни на кого и никогда не покушался. И вряд ли он попутал Хоарана с нежно любимыми родственниками.

Он говорил, что дед убил его, но он остался жив, что-то натворил, но не помнил, что именно. Их встречу в порту он тоже слабо помнил, потом года два всё шло хорошо, до Турнира. После четвёртого Турнира с Джином опять приключилось нечто ― он тогда сказал, что вновь ничего не запомнил. Потом он чего-то боялся. До той самой ночи. И вот перед пятым Турниром он признался, что снова произошло нечто, чего он не помнил. Он боялся части себя, но никогда не рассказывал ничего в подробностях.

Хоаран запутался. Он точно знал, что видел Джина, Джин был там, в огне, на шоссе. И…

Чёрт.

Перед закрытыми глазами ― словно наяву ― он увидел Джина, увидел, как Джин схватился за собственную голову обеими руками и закусил губу до крови, слышал, как тихие стоны смешивались с шумом воды, помнил, как его лучший соперник вручил себя полностью в его руки, как слабым голосом шептал его имя, как улыбался…

Хотел бы он забыть это и больше не помнить. Пускай это всё, что осталось у него, но… Он не хотел помнить, потому что уже не знал, что на самом деле чувствовал тогда Джин, потому что ему не нужен был тот Джин, который оживил его кошмар.

И дело не в том, что Джин убил его ― даже не в намерении убить. Просто в том Джине не осталось ничего от Джина прежнего ― вообще ничего. И если прежнего Джина хотелось защищать, хотелось заставлять улыбаться и… Нового же хотелось просто прихлопнуть, а останки развеять по ветру. Он вызывал только два чувства ― отвращение и жалость.

Он не испытывал ненависти, но хотел забыть всё. Вообще всё, потому что он не мог даже убить этого… хотя должен был. Не мог, потому что его Джин тоже был там, а его убить… Нет, проще умереть самому снова.

Ночной кошмар странным и неправильным образом вдруг превратился в явь, а настоящий Джин превратился в сон. Пускай и воспоминания о нём станут снами ― так будет правильно. Быть может, однажды он всё забудет и поверит, что сон всегда был только сном, ― и вот тогда сделает то, что сделать должен.

Чёрт, даже их последняя ночь ― сон, да и то ― не на двоих.

Хоаран сбросил подушку на пол и вытянулся на спине, плотно сомкнул глаза ― оба, пускай правый и так во тьме под бинтами.

Быть может, это не навсегда? Быть может, Джин изменился только на время?

Он всегда знал, что это слишком для правды, поэтому…

Он собирался уснуть.

И хотел увидеть один-единственный сон по имени…

― Чжин [6] …

Комментарий к Сон, имя которому…

[1] 꺼져라 ― ккочжёра ― “проваливай”, “иди к чёрту”.

[2] 내일 ― нэиль ― “завтра”.

[3] 하나 ― хана ― “один”.

[4] 경혈 ― кёнгёль ― “точка на теле для акупунктуры, иглоукалывания и иных сходных воздействий”.

[5] 귀찮아 ― квич’ана ― “достало”, “надоело”, канонная фраза.

[7] Чжин ― Джин (Дзин) ― особенности произношения Хоарана, коими он щеголяет в канонных роликах.

========== Вольная птица ==========

Таймлайн - накануне Шестого Турнира, Япония.

Хоаран/Демон Джин (Джин Казама)

ВОЛЬНАЯ ПТИЦА

Часть 1

Ночь — пора тревожных снов и грёз.

Зажги огонь, развей их в дым.

День прольёт тепло и свет с небес.

Вот солнца луч, иди же за ним.

Он здесь.

Ничто не могло отвлечь от навязчивой мысли. Что бы он ни делал, в голову возвращались два этих слова: “Он здесь”.

Откинувшись на спинку офисного кресла, оттолкнулся ногами от стола и отъехал к огромному окну, бросил рассеянный взгляд на вечерние огни города.

Он здесь.

Словно наяву из полумрака за стеклом тянуло ощущением силы и воли, чужих силы и воли — светлый лучик сквозь дождь.

Потому что Он здесь: где-то среди огней, среди людей, внизу, на шумных улицах, под частыми каплями.

В докладе сказано, что Он приехал для участия в ежегодных гонках.

“Оставь его в покое. Ты обещал”.

— Заткнись, Джин, — пробормотал он, вернувшись к столу.

“Ты обещал мне!”

— Убивать его я не собираюсь, умолкни и не мешай мне думать.

Он взял себе имя, а вот фамилию оставил предыдущему владельцу тела. Он — Джин, а тот, другой, просто Казама. И Казаме это не нравилось, но Джину наплевать: его интересовала сила Хоарана. Можно сказать, академический интерес.

Если исследовать корейца и выяснить, что же с ним не так, и если… Демон Джин не отказался бы поглотить его и прибавить в силе, ведь сила решала всё — только так. Ну а данное Казаме слово ничего не значило.

Впрочем, желание просто прикончить Хоарана тоже никуда не испарилось. Прикончить хотя бы за то, что Хоаран обладал странной властью над Казамой и осмелился влиять на него — на Демона Джина. Рядом с ним Демон лишался сил и вынужден был тихо отсиживаться в самом дальнем уголке сознания Казамы: сидел там и довольствовался наблюдениями, а стоило попытаться выглянуть — и как обухом по голове, а потом оставалось думать, чем же его так приложило и как это вообще возможно.

С корейцем, определённо, что-то не так. Разумеется, никакой Хоаран не ангел, а очень даже наоборот, но почему с ним всё иначе? И что будет, если они сейчас встретятся?

Теперь Джин полностью владел ситуацией, окончательно подавив Казаму, и не опасался ничего. Но всё равно — интересно.

“Оставь его в покое… пожалуйста”, — попросил Казама.

Джин слегка поморщился и использовал мысленный щит, чтобы больше не слышать этот раздражающий голос в голове. Поднялся, накинул на плечи кожаный плащ и стремительно покинул кабинет.

Он здесь.

***

Напоследок он попросил принести минеральной воды и потянулся за салфеткой, чтобы вытереть руки. Взгляд наткнулся на чёрную кожу, усыпанную блестящими каплями, поднялся выше и прикипел к знакомому лицу.

— Давно не виделись, — прозвучал негромкий голос.

Как он?..

Хоаран отметил пару выскользнувших из кафе теней. Ну ясно! И давно Джин следил за ним? Может быть, с того самого момента, как только он появился в городе? К чёрту!

— Что тебе нужно? — мрачно спросил он, взяв всё-таки салфетку.

— Не рад меня видеть? — Тёмные глаза пристально следили за каждым движением: перебрались на лицо и внимательно принялись изучать каждую чёрточку.

Он промолчал и отвернулся, но по-прежнему чувствовал на своём лице этот внимательный взгляд.

— Я думал, ты сам придёшь, — медленно сказал Джин. “Понял ли ты, что приключилось с Казамой? Этот дурак много болтал, но рассказать полностью всё тебе не удосужился, так что ты можешь и не знать, что видишь перед собой отнюдь не Казаму. Или… Помнишь ли ты, как умер на шоссе? Что именно ты помнишь?”

— С какой стати? — рыкнул Хоаран и огляделся в поисках официантки. Девушка торопливо шла к ним и несла высокий стакан с минеральной водой. Она бросила быстрый взгляд на Джина и поставила стакан на стол.

Демон после ухода официантки подался чуть вперёд.

— Но раньше ты приходил.

Хоаран прикоснулся к стакану, поднёс к губам и сделал один глоток.

— Я не приходил, — возразил он.

Собственно, тут он был прав: сам не приходил, это Казама под разными предлогами тащил его к себе домой.

— Но мог бы и зайти, — не отступил Демон, наблюдая за собеседником. Тот выпил почти половину содержимого стакана. Джин небрежно сдвинул рукав на запястье и посмотрел на часы. “Максимум минут пять: доза большая — ты вряд ли продержишься дольше”.

— Джин, какого чёрта тебе надо от меня? — полыхнул яростью Хоаран. — У тебя полно народу — целая корпорация. Я тебе зачем?

— Хочу провести новый Турнир.

— Меня это не интересует, — ошарашил Демона Хоаран.

— Правда?

— Правда. Ты ведь признал мою победу, так? Ну и до свидания.

Хоаран начал подниматься, но Джин жестом остановил его.

— Постой. Это не всё.

— Что ещё? — вздохнул тот.

— Я хочу, чтобы Турнир был тебе интересен. И я могу кое-что предложить тебе…

— К чёрту!

Хоаран решительно поднялся, сделал шаг — и Демон подхватил его, не позволив упасть на пол. Под ошеломлёнными взглядами официанток и посетителей он закинул Хоарана на плечо и направился к выходу. Ноша оказалась тяжелее, чем он думал, ну да ничего.

В салоне автомобиля Джин задумчиво разглядывал лицо Хоарана. Нахмурился и решительно стянул с его головы защитные очки. Рыжие волосы накрыли колени Джина яркой волной. Он слегка наклонился над Хоараном, всматриваясь до боли в глазах, пока не появилось слабое сиреневое сияние. Медленно и неохотно проступили едва заметные линии на бледном лице.

— Наконец-то… — выдохнул Демон и потянулся пальцами к тонким чертам, чтобы прикоснуться и…

В мгновение ока исчезли и линии, и сияние — как отрезало!

Демон Джин откинулся на спинку сидения и закрыл глаза.

Так, и что это было? Как? Сам Хоаран сейчас ничего не мог сделать: он в отключке. Должен доминировать Тёмный, коль он имелся в наличии. Почему же Тёмный так и не вылез? Проглянул на миг и спрятался обратно. Почему?

Демон провёл кончиками пальцев по лицу корейца. Всё-таки он красивый: что сейчас, что тогда, в больнице, даже в смерти. Любопытно, какой он в своей тёмной форме? Столь же красив или нет?

Демон чувствовал силу, скрытую за опасной красотой. Много силы. Точно он не мог определить, но примерно столько же, сколько у него самого. Наклонившись и прижавшись лбом к голове Хоарана, он попытался “нащупать” Тёмного.

— Ты ведь слышишь меня? Я — угроза: могу поглотить тебя — и ты ничего не сделаешь, совсем ничего? Просто хотя бы покажись, упрямая скотина! — хрипло прошептал Демон Джин.

Слабый отклик, едва уловимый, безликий.

Он резко выпрямился, недоверчиво разглядывая Хоарана. Его Тёмный не обладал разумом? Не имел собственной личности? Похоже на то.

Он вновь прижался лбом к виску Хоарана и попытался почувствовать Тёмного. Воля, непреклонная и жестокая. Внутренняя сила и воля. Тёмный был погребён и похоронен внутри этого человека. Это даже не симбиоз, а полное подчинение. Тёмный ничего не мог сделать без дозволения носителя. Запреты, сплошные запреты. Тёмный мог проявить себя лишь тогда, когда носитель погибал. В момент смерти некому запрещать, поэтому Тёмный спасал себя, восстанавливая тело носителя. Но когда тело оживало, возвращалась и эта жестокая воля со своими запретами. Даже сейчас, когда носитель без сознания, воля оставалась и запрещала Тёмному действовать. Полный контроль. Невероятно…

Демон Джин вновь задумчиво разглядывал Хоарана. Как так вышло, что Тёмный выбрал неподходящий объект? Или же Хоаран неожиданно изменился позже?

Демон проверял его прошлое, но ничего толком не узнал — Хоаран продолжал оставаться загадкой. Человек без прошлого с непреклонной волей и стремлением к победе, — это всё, что он знал о Хоаране.

Поглотить его? Джин засомневался, потому что это могло быть просто опасным. Он не сталкивался с подобным явлением и не хотел заполучить в довесок запреты и эту железную волю, способную диктовать свои правила. Если Хоаран без труда подавлял Тёмного, вероятно, равного по силе Джину, то…

Демон отдёрнул руку от лица Хоарана и сжал кулак. По-прежнему хотелось увидеть боевую форму Хоарана. Если сломать ему шею, то Тёмный снова покажется. На миг. Но Джин не мог заставить Хоарана трансформировать, а полюбоваться только на печать — слишком мало.

Он просто сидел неподвижно, на коленях лежала голова создающего такие проблемы корейца, в длинноватых прядях вспыхивали яркие искорки, когда автомобиль проносился мимо фонарей. На правой скуле едва заметный след — там была содрана кожа. Поглотить эту упрямую заразу стало бы величайшим наслаждением: забрать себе опасную красоту, запереть внутри собственной души, сделать частью себя.

Жаль…

Демон непроизвольно потянулся к рыжим прядям, провёл пальцами, перебирая мягкие волосы.

В голову неожиданно пришла мысль: можно и не поглощать, можно иначе поступить, заодно показав, кто тут победитель. И с этим поражением Хоарану придётся смириться. Вероятно, тем самым удастся сломить его волю, выпустив на свободу Тёмного и вернув ему личность. А вот уже тогда…

— У тебя один недостаток, — тихо уронил в тишину Демон Джин и довольно улыбнулся. — Ты слишком красив. А у красивых вещей должен быть владелец.

Он снял трубку внутренней связи.

— Домой.

Автомобиль плавно повернул на перекрёстке и мягко покатил по ровной дороге под усилившимся дождём.

***

Мир — он вечность для тебя и миг,

Живи им, как в последний раз.

Смерть — она лишь замыкает круг,

Скитаний путь, что создан для нас.

Жить от сердца, не жалея сил,

Не ведать страх, не помнить зла.

Жить, вокруг себя меняя мир,

Однажды он изменит тебя.

В голове стоял туман. И ещё она ныла от неприятной тянущей боли. Он с силой зажмурился и приоткрыл глаза. Шёлковая простыня, яркий свет…

Устало опустил веки и попытался подумать больной головой. Последнее, что он помнил, — кафе, Джин и… И всё. Дальше темнота и ничего осмысленного.

Он осторожно приоткрыл глаза вновь и хотел подняться, но не смог — руки не слушались.

Кажется, он лежал на кровати, на животе, левую щеку холодила шёлковая простыня, а подушка перед лицом заслоняла обзор.

Он опять пошевелил руками, попытался. Медленно до него дошло, что руки-то связаны. Как оказалось, не только руки, но и ноги. Он прислушался — тихо, тогда осторожно приподнял голову, чтобы осмотреться.

Знакомая комната — спальня Джина, окно приоткрыто, тяжёлые шторы слегка покачивались от порывов ветра, шум дождя. Радовало то обстоятельство, что Хоаран оказался в спальне один.

Он помотал головой, чтобы отогнать туман и ноющую боль, ещё раз пошевелил руками, проверяя надёжность верёвок, или чем там его связали.

— В гостях хорошо, а дома лучше…

Связали профессионально, чёрт! Однако при сильном желании можно было протиснуться в кольцо рук так, чтобы туго стянутые запястья красовались не за спиной, а спереди.

Он снова пошевелил руками, чуть подвигался, прикидывая свои нынешние возможности, и решил, что стоило рискнуть и перевернуться на спину. Повозившись немного, перевернулся. Теперь ноги…

Уперевшись ступнями в спинку кровати, он попытался протиснуться в кольцо рук. Запястья обожгло болью — кожу содрал, ну и чёрт с ней, не в первый раз! Ещё немного, ещё… Путы сильнее впились в запястья, по коже скользнули тёплые капли. Стиснув зубы, он продолжал свои попытки. Зажмурившись от резкой боли, дёрнул руками вверх.

Получилось!

Сложившись почти пополам, осторожно протянул ноги в кольцо рук и со вздохом облегчения рухнул на простыни. Медленно поднял связанные руки перед собой и нахмурился, разглядывая окровавленные запястья и тонкий шёлковый шнур. Кажется, серьёзных повреждений нет, хотя крови многовато.

Полюбовавшись на узел, помрачнел. Не тот случай, когда зубами легко управиться, хотя управиться можно, если ему дадут на это время.

Хоаран сел и взглянул на ноги — связаны тоже качественно, а узел под коленями, чёрт… Он извернулся, нащупал пальцами шнур и принялся потрошить узел. Ногти периодически соскальзывали. Тихо ругнувшись, он пытался снова и снова, потом остановился и огляделся. В паре метров от кровати на столе стояли стаканы. Если разбить один, вполне можно осколком разрезать шнур. Надо только туда добраться.

Он спустил ноги с кровати, нащупал ступнями пол и медленно поднялся, удерживая равновесие. Сделать даже маленький шажок — никак, зато можно прыгать.

Добраться до стола вышло проще, чем он предполагал. Схватив связанными руками стакан, ударил его о деревянную спинку стула. Стеклянное изделие распалось на несколько кусков. Он наклонился и подобрал подходящий осколок с острой кромкой, выпрямился и застыл на месте.

— А ты шустрый. — Джин выдернул осколок стакана из окровавленных пальцев и легонько толкнул его ладонью в грудь.

Хоаран честно попытался удержать равновесие, но со связанными ногами получилось плохо — пришлось рухнуть на пушистый ковёр.

Джин сел, поставил на край стула правую пятку, подтянул колено к груди, сложил поверх ладони и упёрся в них подбородком, разглядывая пленника.

Хоаран мрачно смотрел на него и молчал. Вообще-то он слабо представлял себе, что всё это могло означать. На кой чёрт его опаивать дрянью какой-то, везти в дом Джина, а потом ещё и связывать? Если Джин просто хотел набить ему морду, то это и в кафе можно было сделать, устроив драку, а связывать противника и после бить — удел слабых. Выходило, что дело не в этом. Тогда зачем? Если хотел, чтобы… Но и тогда верёвки не в тему. Впрочем, тут всё не в тему — Джин не мог заставить его делать то, чего он не хотел. Странно, что Джин забыл об этом.

— Спросить ничего не хочешь? — лениво протянул похититель.

— Пошёл к чёрту! — незамедлительно отозвался Хоаран, метнув в его сторону убийственный взгляд.

Снова воцарилась тишина.

Джин продолжал смотреть на него в упор. Не то чтобы это беспокоило или напрягало, но Хоаран всегда был человеком действия, а угнетающая тишина и вынужденное безделье раздражали его. В конце концов, он даже уйти не мог со связанными ногами или врезать Джину. Собственная беспомощность начинала бесить его, но если Джин рассчитывал, что он не выдержит и приступит к расспросам, то его ждал жестокий облом. Хоаран не собирался идти у кого-либо на поводу.

Он рывком придал себе сидячее положение и с неприязнью покосился на ножные путы. Вот чёрт, а? Но он даже предположить не мог, что Джин подмешает в его стакан какую-то гадость, да ещё и чужими руками. И что это вообще было? Снотворное? Не похоже, вряд ли после снотворного у него так болела бы голова, да и туман перед глазами до сих пор…

— Думаю, ты и сам в курсе, что сбежать я тебе не дам.

Хоаран пропустил это мимо ушей, размышляя над тем, как же ему освободить ноги или руки. Рядом на ковре валялся ещё один стеклянный осколок. Тупой, правда. Оставалось улучить момент и сцапать его. Шнур он быстро не разрежет, разумеется, зато можно будет воткнуть стекло, например, в руку Джина. Или в ногу. Или по горлу чиркнуть. Чёртов осёл! Решил, что ему всё можно? Увидим.

Хоаран проводил отлетевший к стене осколок тоскливым взглядом, а потом в подбородок вцепились пальцы, заставив повернуть голову.

— Что теперь? — с глухой яростью поинтересовался Джин.

Хоаран слегка улыбнулся. Почему-то у Джина расширились зрачки, когда в тёмных глазах отразилась эта улыбка. Хоаран не стал забивать себе голову странностями и просто двинул связанными руками в челюсть, оказавшуюся в пределах досягаемости.

Джин шарахнулся в сторону, сдавленно выругавшись, и ответил ударом кулака.

Хоаран вновь растянулся на ковре и кончиком языка смахнул кровь, проступившую на разбитой губе. Ну опять! На этом месте скоро шрам останется от частых попаданий — Джин “пристрелялся”, судя по всему. Или это у него рефлекс такой?

Возникло искушение врезать ногами по лодыжке Джина — больно близко и беспечно тот стоял. Бросив взгляд на взбешённого противника, Хоаран отказался от этой мысли. Джин ждал чего-то подобного, а Хоаран терпеть не мог оправдывать чужие ожидания.

Снова воцарилась томительная тишина. Джин разочарованно вздохнул, не дождавшись попытки мятежа. И когда он повернулся к столу, лодыжку неожиданно ударило болью.

— Ты!..

Метнувшись к Хоарану, он вцепился в жилетку на груди и тряхнул от души, впечатал кулак в челюсть и отшвырнул его кстене. Перестарался только — бросок вышел сильный.

Хоаран с трудом оттолкнулся руками от пола, повернувшись на бок, сплюнул кровь и прикрыл глаза. Под пальцами ощутил гладкое стекло, неровную кромку… Осколок стакана? Сжал в руке и прислушался к мягким шагам за спиной. Перед закрытыми глазами плавали цветные пятна в тумане, спина ныла, зато голова уже просто гудела, не досаждая больше тянущей болью.

В плечо вцепилась рука — двойной резкий рывок. Попал?

Дёрнуло с силой связанные руки так, что он не смог сдержать тихий стон. Левое запястье словно огнём опалило. Или вовсе отрезало. Потом снова полёт, привет стене и приземление. Перевернуться не смог, остался лежать лицом вниз на ковре, хотелось почему-то спать.

Ого, в дело пошли ноги…

Хоаран со странным безразличием выдержал удар по рёбрам. Глаз он вроде не закрывал, но отчего-то сгустилась темнота вокруг.

И тихо.

И уже ничего не болело.

К чёрту…

***

Жить, теряя счет ночей и дней,

А в трудный час родиться вновь.

Жить в безумном пламени страстей,

Сжигая гнев, оставить любовь.

Рыжий мерзавец воткнул ему в плечо осколок стакана, когда он пытался перевернуть его на спину. Заррраза!

Этого Демон уже не вынес. Поймал шнур, стягивавший руки, резко поднял пленника и вновь швырнул в стенку — пускай угомонится, сволочь! Шагнул следом и пнул на всякий случай, потом отступил. Похоже, угомонился-таки, лежал неподвижно.

Джин скосил глаза на осколок в плече и осторожно ухватил пальцами, выдернул и осмотрелся. Неторопливо вернулся к столу и положил “оружие” там, оглянулся. Хоаран остался там, куда свалился. И лежал подозрительно тихо. Опять пакость какую-то задумал?

Демон осторожно подошёл к Хоарану и перевернул на сей раз ногой, хотя никаких предметов, годившихся для употребления в качестве оружия, рядом не наблюдалось.

Так, глаза закрыты, кровь на подбородке, слегка бледноват, кажется. Ну точно пакость задумал!

— Даже не думай, — с угрозой велел Джин и легонько пнул пленника. Ничего.

Он нахмурился, всматриваясь в спокойное лицо, потом кое-что другое привлекло его внимание: тёмное пятно на ковре возле левого бедра. Опустившись на колено, дотронулся и удивлённо уставился на пальцы, испачканные кровью. Губы он, конечно, Хоарану разбил, но столько крови…

Джин не сразу, но всё же понял, откуда взялась кровь. С тихими проклятиями развязал руки Хоарана, стянул с кровати простыню и торопливо обмотал левое запястье, прижал ткань, пытаясь остановить кровь, струившуюся из вены. Шнуром перехватило, как видно, когда он дёрнул. Слишком сильно вышло — глубокий порез, словно ножом…

Чёрт возьми! Что с этим Хоараном? Вечно с ним всё не так! Шикарные планы Демона накрывались медным тазом с хрустальным звоном буквально на глазах!

Нет, Хоаран, конечно, не умрёт, а если и умрёт, то ненадолго, но восстанавливался он как любой простой человек, что плохо. И это означало, что весь воспитательный эффект — коту под хвост. Джину Хоаран требовался живой, здоровый и обязательно в сознании, чтобы чётко понимал происходящее и мог делать правильные выводы.

В данный момент Хоаран точно был не в сознании, весьма относительно здоров, а вот живой или не живой — пока вообще под вопросом.

Демон потуже перетянул запястье простынёй и вздохнул, задумчиво разглядывая лицо Хоарана. Казалось почему-то, что вот прямо сейчас он вновь улыбнётся, как недавно. Похоже, Джин был прав, считая улыбку Хоарана необычной. Увидев её, Демон потерял бдительность, позволил нанести себе удар и даже больше — позволил пленнику вывести его из себя.

Странно.

Джин перетащил Хоарана на кровать, стянул с него одежду, накрыл одеялом и отправился вызывать врача, тихо ругаясь на ходу.

Ради мести, оказывается, можно на многое пойти…

Доктор осмотрел пациента и удивлённо вскинул брови.

— Попытка самоубийства?

Демон едва не расхохотался. Хоаран и самоубийство? Самоубийственная смелость, скорее, но это не одно и то же. Даже вспомнился разговор Казамы и корейца о ритуале сэппуку.

— Глупости это, — сказал тогда Джину Хоаран. — На кой с жиру беситься и без толку вспарывать себе живот, если можно пойти в бой в первых рядах и полечь костьми с пользой?

Исчерпывающий ответ.

Джин наплёл доктору небылиц о случайной драке, тот покивал и наложил повязку Хоарану, заодно вколол какую-то дрянь.

— Он поспит, тревожить не надо. Ну и пусть побережёт руку. Завтра он ещё будет чувствовать сильную слабость, но это пройдёт. Несколько дней покоя — и всё будет в порядке, — заявил врач. — Присматривайте за своим другом получше. Если что, звоните.

Выпроводив медика, Демон вернулся к Хоарану и вздохнул, поражаясь себе самому. Прикончить — и все дела! На кой он возился с этим “счастьем”? “Счастье” крепко спало и плевать хотело на затруднения Демона.

Джин растянулся на кровати, устроившись поверх одеяла. Подперев голову рукой, разглядывал Хоарана.

Ну, красивый, и что? Мало ли красивых людей вокруг? Какого чёрта Казама выделял его из всех? Света ему хотелось, а где он, этот свет? Демон не понимал. Он пытался думать, как Казама, но ничего не выходило. Отвлекался на красоту и силу и тут же хотел наложить на них лапу.

Он неохотно опустил мысленный щит.

— Где твой свет, Казама? В упор не вижу…

“Тебе не понять”.

— Изящно ушёл от ответа, — с тоской вздохнул Демон. — Давай так… Ты хотя бы попытаешься мне объяснить, почему ты ему… Убеди меня, Казама. Это в твоих интересах. Убеди меня в том, что он особенный и не похож на других, иначе я просто убью его. Только не говори мне, что он заставляет тебя забывать обо мне, кричать и задыхаться от восторга, это я уже знаю.

Молчание.

— Всё-таки придётся прикончить…

“Он — часть меня”.

— Ну и?

“Если ты убьёшь его, я изменюсь. Стану другим. Совсем”.

— Я всё равно не понимаю.

“Тогда вспомни, что было в тот раз”.

— Хочешь сказать, что мне придётся подчиняться тебе?

Молчание.

— Казама, я по-прежнему не понимаю, — с угрозой произнёс Джин.

“Прикоснись”.

— В смысле?

“Просто прикоснись”.

Демон хмыкнул и положил ладонь на обнажённую грудь Хоарана. Сразу же кожу начало покалывать, словно тысячи невидимых иголочек вонзились. Ощущение силы — ровный поток, плавные волны, размеренные удары сердца. Много силы: спокойной, величавой, обволакивающей, тёплой.

Джин отдёрнул руку.

“Дошло?” — Горькая насмешка.

— Это не похоже на свет.

“Было бы странно, если бы мы воспринимали это одинаково. У нас ведь мало общего”.

— И только поэтому?..

“Он отдаёт это мне. Просто так. И ничего не просит взамен”.

Демон недоверчиво хмыкнул. Отдаёт? Вот это? Силу? Сам? Просто так? Он решительно поднял мысленный щит вновь, отгородившись от Казамы, и опять положил ладонь на кожу, исчерченную шрамами, закрыл глаза, сосредоточившись на ощущениях. Ток силы, покалывание в кончиках пальцев, тёплая волна… Странно, но похоже на правду. Неужели?..

Внезапно Хоаран сонно шевельнулся и сбросил руку Демона. Когда тот попытался вновь дотронуться, Хоаран ещё раз убрал его ладонь.

— Какого чёрта? — рыкнул Джин, забыв о щите.

“Он чувствует, кто ты”, — со смешком подсказал Казама.

— Ну и что?

“Ты не заслуживаешь…”

Демон вскинул щит, отсекая насмешливый бесплотный голос, задумчиво уставился на Хоарана. Тот спокойно спал себе, но стоило опять прикоснуться — и всё повторилось: лёгкое беспокойство и отторжение. Устранив руку Демона, Хоаран снова погрузился в глубокий сон.

Джин поразмыслил немного и убрал щит.

“Просто оставь его в покое”.

Демон вновь прикоснулся к Хоарану, не обращая внимания на слова Казамы.

“Разве ты до сих пор не понял, что…”

Оба в молчании смотрели на спокойно спящего Хоарана и лежавшую на его груди ладонь. Ничего не происходило. Демон легонько провёл рукой по коже, повторил линию одного из шрамов. Хоаран не возражал — спал дальше.

— Он чувствует тебя, — пробормотал Джин. Это уже было интересно.

“Ты обещал оставить его в покое”, — напомнил Казама.

Демон ничего не ответил, провёл рукой по шее Хоарана, запустил пальцы в волосы, перебрав пряди, лизнул ранку на губе, попробовав на вкус запёкшуюся кровь.

“Прекрати!”

На поцелуй Хоаран не ответил — Джин словно статую поцеловал.

“Перестань!”

— Разве сейчас ты не чувствуешь то же, что и я? — удивился бешенству Казамы Демон.

“Всё равно ты — это не я. И это бесполезно. Ты же знаешь, он не любит, когда к нему прикасаются. Это вольная птица. Он может прикасаться, он может целовать, но не ты”.

— Меня не волнует, что он любит, — отрезал Джин. Его рука скользнула по груди Хоарана, ниже, скрылась под одеялом.

“Что ты?..”

— Как жаль, что я вынужден слушать твоё нытьё, — с досадой пробормотал Демон, откинув одеяло в сторону и пробежавшись взглядом по обнажённому телу Хоарана. Каждая линия на своём месте, гармоничность и завершённость в каждой чёрточке, даже шрамы идеальны и уместны.

От осторожного прикосновения Хоаран вздрогнул и нахмурился во сне. Демон сделал смелое движение, чуть сжал пальцы, не сводя глаз с лица Хоарана. Снова лёгкая дрожь в ответ и закушенная губа.

— Значит, не любишь, когда прикасаются? — уточнил Джин, настойчиво лаская упрямого мерзавца. — Не нравится быть в чужой власти?

Продолжая дразняще и возбуждающе прикасаться к бёдрам Хоарана, Демон вновь завладел его губами. Жадный поцелуй — опять без ответа, зато в остальном тело Хоарана откликалось на его прикосновения.

Хоаран сонно шевельнулся и попытался оттолкнуть Демона.

— Отстань… Джин… — едва слышно проронил он. Туманный взгляд из-под приоткрытых век. Что бы ни вколол ему врач, соображать лучше Хоаран не стал. Странно, что он вообще был в состоянии разговаривать и смог проснуться. То, что подсыпал ему Демон, да лекарство доктора — ему полагалось быть бревном как минимум целые сутки.

Вопреки логике и законам медицины Хоаран крепко стиснул запястье Джина и решительно убрал его руку подальше, выдернул из-под соседа одеяло, закутался с ног до головы и, перевернувшись на живот, уткнулся лицом в подушку.

— Какого…

— Пошёл к чёрту, — сонно перебил его голос Хоарана, приглушённый подушкой. — Проснусь и займусь тобой, если приспичило. А сейчас отвали! Да, и свет выключи… Мешает…

Пока Демон пытался прийти в себя от такой наглости и отыскать подходящие слова, чтобы поставить мерзавца на место, Хоаран спокойно уснул.

“Я же говорил, он этого не любит. Я тоже пытался его приручить — ничего не вышло”.

— Дурак, — фыркнул Демон, борясь с сильным желанием свернуть шею Хоарану прямо сейчас. — Я не собираюсь к нему “прикасаться”, я не собираюсь его “приручать”. Я собираюсь сделать с ним то же, что он делал с тобой.

“Что?!”

— Что слышал.

“Сейчас?!”

— Да толку сейчас? Он ни черта не соображает, а я хочу, чтобы он понимал, что с ним делают и почему.

“Ты…”

Именно. Демон знал, что это значило по “законам улиц”. Байкер, главарь банды — после этого Хоаран станет никем и потеряет всё: улица не прощала подобного проявления “слабости” и больно била оступившихся хоть раз.

“Но зачем? Что это тебе даст?”

— Моральное удовлетворение! — рявкнул Демон. — Ты сам о таком ни разу не думал?

“Не думал”.

— Ложь. Хоть раз, но думал. Не мог не думать.

“Просто я кое-что понял”.

— Неужели?

“Можно многое получить силой, тут ты прав. Но по доброй воле всегда отдают больше, чем можно получить против воли. И твоё “моральное удовлетворение”, вырванное силой, будет ничтожно мало по сравнению с тем, что я получил в дар”.

Демон вытянулся на кровати и покосился на рыжие пряди, рассыпавшиеся по подушке. Ему очень хотелось причинить боль, сломить волю и поглотить. Или…

— Завтра узнаем: меньше или больше.

Но свет он всё-таки выключил.

Часть 2

Я би не змiг падати з нiг,

Плавити лiд,

Ставити перший слiд

На кам’яних плитах,

Вогонь нести в руках.

Я би не змiг здатись в полон,

Щоб пити сiк з нiжних, але й чужих долонь.

Я би не змiг,

Я би не змiг?

Але для тебе

Але для тебе

Зможу я все!

Демон Джин проснулся в одиночестве. Мгновенно подорвавшись, вскочил и застыл на месте, различив шум воды в ванной. Дверь заперта на ключ, а ключ в кармане — он проверил, и Хоаран не в том состоянии, чтобы лезть через окно. Точно в ванной.

Словно в ответ на эти мысли стих шум воды, а минут через десять скрипнула дверь. Хоаран выполз на своих двоих, хотя выглядел бледно и держался за стенку. Заметив Демона, стенку отпустил, выпрямился и почти ровно добрался до кровати. Ну, относительно “почти”. Джин опасался, что пару раз он всё-таки грохнется на пол. Не грохнулся. Чудом. Но был весьма к этому близок.

И эта скотина влезла в любимый синий халат Демона!

Хоаран уселся по-турецки на кровати, скосил глаза на него и мрачно спросил:

— А завтрак?

Джин впервые оценил прелесть высказывания “встать не с той ноги”. Он мечтал удавить Хоарана на месте. Да уж, притащить его домой — отвратительная идея.

Принесли поднос с завтраком, Демон принял его на пороге, а затем вознамерился поставить на стол.

— Нет уж, тащи сюда, — велел Хоаран, не собираясь слезать с кровати.

Теперь Джин мечтал обрушить чёртов поднос на эту рыжую наглую морду — едва удержался от искушения.

Хоаран с завидным аппетитом накинулся на еду, а Джин наблюдал за ним. Ни капли страха, обычная самоуверенность, развязность в манерах. Неужели ни о чём не догадывается?

Хоаран слегка поморщился и потёр висок.

— Что за отраву ты мне подсунул?

— Ничего особенного.

— Да?

Хоаран с сильным сомнением покосился на собеседника и вновь потёр висок. Судя по виду, голова и впрямь неслабо его беспокоила.

— На кой чёрт ты мне вообще отраву подсунул? Подраться мы и в кафе могли.

— Я не собирался с тобой драться.

— Ну да, — хмыкнул Хоаран. — Расскажи это кому-нибудь другому. Хотя я не думал, что тебе придётся для этого меня ещё и связывать…

— Я не собирался драться с тобой! — не сдержался Демон.

— Тогда ты отлично это скрывал — поздравляю.

— Заткнись!

— Правда глаз колет?

— Да замолчи ты!

— И совесть неспокойна…

Джин сгрёб ворот халата и встряхнул Хоарана.

— Ты умолкнешь или нет?

— Я думаю над этим.

— Зараза!

— Да, я очень мил, — невозмутимо кивнул Хоаран.

Демон глухо зарычал.

— Полегчало?

— Чёрт подери! — взревел Джин.

— Ты никогда не умел ругаться, — с наигранным огорчением признал Хоаран.

— Специально нарываешься?

— На что? И почему специально?

Невыносимая зараза! Внезапно Демон успокоился, сообразив, что Хоаран действительно специально затеял эту перебранку. Он постарался взять себя в руки и выпустил ворот халата.

Хоаран знакомо улыбнулся и вернулся к еде.

— Кстати, воровать нехорошо.

Джин едва не взревел снова.

— Что?

— Ты спёр мои очки, — подсказал пленник. — Вернёшь с процентами.

Демон решил не давать Хоарану повода развить беседу, поэтому просто кивнул, слабо представляя, в чем могут выражаться проценты от очков. В линзах?

— Стало быть, ты решил проявить чувства по-новому? Знаешь ли, обычно похищают невест, так что ты круто промахнулся.

Джин едва за голову не схватился — он успел основательно подзабыть, насколько невыносим этот мерзавец.

— Заткнись и ешь!

— Я уже. Или ты добавку предлагаешь?

Хоаран действительно прикончил всю еду, вычистив посуду чуть ли не до блеска.

— Обойдёшься.

Хоаран пожал плечами и вручил поднос Джину.

— Ты всегда отвратительно кормил гостей.

На подносе зазвенела посуда, ибо у Джина от ярости тряслись руки.

— Замёрз?

Поднос грохнулся на пол — в стороны брызнули осколки фарфора.

— А посуда была красивая, — задумчиво прокомментировал Хоаран.

Это невозможно просто! Демон всегда прекрасно себя контролировал, но этот… этот мерзавец бесил его одним своим видом!

В один миг он прижал Хоарана к постели и глухо рыкнул:

— Достал!

— Прекрасно, тогда можешь приступить к пояснениям, — спокойно отозвался Хоаран, устремив на Джина безмятежный взгляд.

— Вот как?

Он сменил форму — с ходу. Пусть любуется! И почти сразу вернул облик Джина Казамы.

Глаз Хоаран не отвёл, даже не дрогнул, только слегка прикусил губу и поморщился от головной боли.

— Значит, ты…

— Я Джин. Но я не Казама.

— А Казама… где?

— Нигде.

Вот теперь по лицу Хоарана пробежала едва уловимая тень.

— Нигде?

— Нигде. Ты помнишь, что случилось на Корейском шоссе? После турнира?

Спокойный, даже равнодушный взгляд в ответ. По лицу вообще ничего не прочесть.

— А что-то случилось?

— Как ты попал в больницу, помнишь?

— Авария, — пожал плечами Хоаран. И всё то же непроницаемое выражение лица.

— Помнишь, в кафе я сказал о новом Турнире?

— И что? Меня это не интересует.

— Сейчас заинтересует. Если ты выиграешь, я верну его.

Хоаран нахмурился, разглядывая Демона.

— Если ты выиграешь Турнир и… — Он умолк, соображая, как лучше выразить свою мысль. Потом подумал, что озвучивать не обязательно, и вознамерился показать. Наткнулся на жёсткий пристальный взгляд — светлый цвет ярости, почти как янтарь. И внезапно понял: если попытается поцеловать Хоарана, тот цапнет. И хорошо, если цапнет за губу, но хуже, если цапнет серьёзнее. Интуиция подсказывала, что последнее вероятнее. Слабость Хоарана на руку Демону, но Хоаран не так прост и вполне опасен даже сейчас.

— Если я получу тебя, и если ты выиграешь Турнир, я верну Казаму.

Хоаран выразительно изогнул бровь.

— А ты можешь выражаться яснее?

Убить на месте эту сволочь!

— Ты туго соображаешь?

— Туговато. И в этом именно твоя вина. — Хоаран вновь слегка поморщился от головной боли.

— Я хочу получить тебя.

— В подарочной упаковке? — не смог удержаться от сарказма Хоаран.

— В любом виде, — огрызнулся Демон.

— Ясно… И только?

Джин уставился на Хоарана. Тот спокойно смотрел на него и даже не буянил. Он не понял или как? Или башкой сильно ударился?

— Так ты согласен? — ошарашенно уточнил он.

По губам Хоарана скользнула призрачная улыбка.

— Ты поставил свои условия. Я принимаю. Если нарушишь слово, я просто убью тебя. Думаю, Джин возражать не будет — смерть в таком случае для него лучший выход.

— Принимаешь? — недоверчиво переспросил Демон. Нет, он был уверен, что Хоаран никуда не денется, но никак не ожидал, что тот согласится так быстро и легко — да практически без раздумий!

— У тебя со слухом всё в порядке? — устало поинтересовался Хоаран. — Я согласен.

Пока Джин возился с одеждой, Хоаран отвернулся к окну, зацепился взглядом за слегка подрагивавшую штору.

“Меня нет. Никогда не было. Никогда не будет. Я ветер. Просто ветер. Я везде, но меня нет. Здесь меня нет…”

Демон зарылся лицом в рыжие пряди, прикоснулся к шее, смело прижался к губам. Что бы Хоаран ни говорил — не выдержит, сломается, так легко… Он хорошо изучил своего противника и знал, что для него неприемлемо. Ради Казамы он готов рискнуть, но не выдержит. Люди так предсказуемы.

Хоарану не нравилось, когда к нему прикасались. Ну что ж, сейчас Демон прикасался к нему: проводил губами по коже, гладил пальцами, медленно стягивая с широких плеч халат. И Хоаран даже не сопротивлялся. Впрочем, отклика Джин тоже не чувствовал. Внезапно вспомнил кое-что и прикоснулся слева, к изгибу шеи, поцеловал.

И ничего.

Никакой реакции.

Он резко вскинул голову и посмотрел в лицо Хоарана.

— Ну уж нет! — С яростью хлестнул ладонью по щеке. — Вернись, сволочь! Слышишь?!

С силой вцепился в плечи и тряхнул, снова ударил — бесполезно. Хоаран сейчас был далеко, не здесь. Ещё одна проклятая техника, чёрт бы её побрал! Как всегда, полон сюрпризов! Джин забыл, как называлось это состояние, но суть сводилась к тому, что Хоаран отделил сознание от тела. Демон мог хоть убить его прямо здесь и сейчас, а Хоаран даже не заметил бы этого.

Он сел на кровати и сжал голову руками. Ну и какой смысл? Зачем ему “тело без души”? Можно пойти и с тем же успехом поприставать к статуям в саду. И ведь Хоаран не обманул: согласился, не сопротивлялся — вообще ни черта не делал! Просто сбежал, зараза, прихватив самое ценное и оставив пустую оболочку. Дескать, развлекайся, сколько влезет, а я погуляю. Скотина!

Демон покосился на неподвижного Хоарана. Как долго он в силах продержаться в таком состоянии? Даже если и долго, то всё равно не целую вечность. Демон подтянул колени к груди, обхватил их руками и принялся ждать, пристально глядя на Хоарана.

— Я сломаю тебя, слышишь? И сбежать не выйдет! — прошептал он.

Через час Демон пережил острый приступ бешенства и нестерпимое желание врезать Хоарану. Ещё через час он почувствовал себя идиотом. С трудом выдержал третий час ожидания, затем с руганью собрался, пулей вылетел из спальни, запер дверь, приставил охрану и убрался подальше.

***

Там, где разошлись дороги,

Каждому из нас лишь ветер споет.

Стань выше гор и коснись рукой солнца,

Вольною птицей лети до небес.

В снах и фантазиях поднимись к звездам,

Чтоб наяву жить сегодня и здесь.

Хоаран не смог сдержать стон от внезапной головной боли, про которую успешно забыл. Он сел на кровати и удивлённо хмыкнул — болела только голова.

Оглядевшись и не обнаружив Джина, он растерянно пожал плечами. Передумал он, что ли?

Честно говоря, это обстоятельство радовало.

Он сполз с кровати и прикинул на глаз расстояние до ванной. Бесконечно далеко, но добраться можно. Добрался. Присев на бортик и пустив воду, принялся разглядывать повязку на руке, медленно размотал бинты и осмотрел рану. Чёрт, придётся держать над водой.

Сбросив халат и забравшись в ванну, вздохнул с блаженством и вновь поднёс к глазам левую руку. И как раз в этот момент распахнулась дверь.

Джин застыл на пороге, уставившись на запястье Хоарана, побледнел, а потом кинулся к нему и буквально выдернул из воды.

— Сдурел? — прошипел он.

— Что? — не понял Хоаран.

— Ты же сам говорил, что самоубийство…

До Хоарана дошло. Демон, видимо, решил, что он собрался искупать руку в воде и отдать Богу душу, лишь бы не достаться Демону. К слову, от него неслабо несло спиртным.

— Ты напился, что ли?

— Не твоё дело!

— Так ты передумал или как?

— Издеваешься? Ты сбежал, придурок!

— Ты сам сказал “в любом виде”, — любезно напомнил Хоаран.

— Но не настолько же!

— Ты не уточнял.

— Какого чёрта?

Хоаран вздохнул.

— Может, ты меня отпустишь?

Демон послушно разжал руки, и Хоаран забрался в воду, стараясь держать левую руку повыше.

— Во-первых, у тебя нет опыта, — прикрыв глаза, тихо сказал Хоаран. — Во-вторых, у меня опыт есть, но не тот. Поэтому логично предположить, что у тебя ни черта не получится, потом ты начнёшь злиться, и в итоге приятного будет мало. Если будет вообще.

— Можно подумать, что это сложно! — вспылил Джин.

Хоаран посмотрел на него, как на идиота.

— В первый раз у меня был опытный партнёр, но это не помешало мне испортить всё, что только можно. Теперь-то я ничего не испорчу, но ты предлагаешь мне дебютировать в новой роли, в которой я… — Он демонстративно вздохнул.

— И что ты предлагаешь?

— А я должен что-то предлагать? — вскинул бровь Хоаран. — Вообще-то это была твоя идея.

— Ну мог бы! — начиная в очередной раз чувствовать себя идиотом, буркнул Джин.

— Тогда иди к чёрту, — прикрыв глаза, “предложил” Хоаран.

Джин не пошёл, а поймал руку Хоарана и перевязал. Вид открытой раны действовал на него удручающе, потому что она целиком и полностью была на его совести. Впрочем, Хоаран жест милосердия не оценил и сердито руку отдёрнул.

Демон устроился на бортике, подперев подбородок кулаком, и задумался. Разумеется, он пил. И ругал себя последними словами, потому что уже несколько запутался в том, чего же он хотел от Хоарана: прибить, поглотить, трансформировать, заполучить, сломать, подчинить или… Вот именно! Это “или” уже у него в зубах навязло. И, наверное, стоило наплевать на то, что Хоаран тогда “сбежал”. “Вернувшись”, он бы всё равно прочувствовал последствия, раз у Джина опыта нет. Правда, на моральное удовлетворение это никаким боком не походило.

— Почему ты…

Демон повернулся к Хоарану и не договорил, поскольку тот надумал нырнуть. Он едва успел поймать Хоарана за левую руку, не позволив её окунуть в воду. Хоаран вынырнул и смахнул ладонью капли с лица.

— Почему я что? — Он вновь отнял левую руку и откинул назад потемневшие от влаги волосы.

— Почему ты не любишь, когда к тебе прикасаются?

— Просто не люблю, — пожал плечами Хоаран.

— Но должна же быть причина.

— Тебе зачем? Хочешь написать мою биографию?

— Да пошёл ты…

— Легко, только верни мне одежду.

— Я её выбросил.

— Что?

— Я думал, что она тебе больше не понадобится…

— А, ясно, — спокойно протянул Хоаран.

Джин мрачно посмотрел на него. Вообще-то он только что чуть ли не прямо сказал, что собирался прикончить Хоарана, а реакция такая…

— Ты хоть чего-нибудь боишься?

— Ну… — Хоаран задумался и кивнул. — Да, одной вещи.

— Какой?

— Тебе это не понравится, так что забудь. Лучше давай думать про одежду.

— Да и чёрт с ней!

— Мне завтра домой возвращаться. Предлагаешь ехать в твоём халате?

— А кто сказал, что я тебе его отдам?

— Я, конечно, знал, что ты скуп, но не думал, что настолько.

Демон только головой покачал: спорить с Хоараном — гиблое дело.

— Я тут подумал… А ты действительно сможешь вернуть Казаму?

— То есть?

— Откуда мне знать, что он ещё… — Хоаран замолчал.

Демон неохотно опустил мысленный щит. “Поговори с ним сам, Казама”.

— Хоа…

Хоаран вздрогнул и вскинул голову, напряжённо вглядываясь в то же самое лицо.

— Не заключай сделок — он не сдержит…

Демон с яростью отогнал Казаму в дальний угол сознания.

— Это я зря, — фыркнул он.

Хоаран как-то странно смотрел на него, чуть склонив голову к правому плечу, потом неожиданно протянул руку и прикоснулся к запястью.

— Он всё время с тобой? — спросил с сомнением. Как будто сам не знает! Джин резко кивнул.

— И ты всё время слышишь его?

— Иногда он зануден, тогда я просто не слушаю, отгородившись от него.

— А он… он слышит нас?

— Даже видит, — с кривой усмешкой добавил Джин.

— И чувствует то же, что и ты?

Демон поймал руку Хоарана и чуть сжал пальцами.

— Он это чувствует, но наши впечатления отличаются.

Нахмурившись, Хоаран изучал его пальцы на своей руке, потом пробормотал:

— Понятно.

Внезапно он высвободил руку, дотянулся до спины Демона и дотронулся… Там, где полагалось быть крылу. Джин застыл, ощутив мгновенно промчавшуюся по телу сладкую дрожь.

— Как ты…

— Наставник говорит, что у меня талант, — негромко ответил Хоаран и снова нырнул. Джин едва успел поймать левую руку Хоарана в очередной раз и вытянуть психа из воды.

— Тебе не надоело?

— Я знал, что ты меня вытащишь, — хмыкнул Хоаран.

— В последний раз…

Эта зараза снова нырнула. Естественно Демон удержал его и заставил вылезть на поверхность.

— Столько раз, сколько мне захочется, — смахнув капли с лица, отметил Хоаран.

— Вода уже холодная, тупица.

Он просто пожал плечами и выбрался из ванны. Пока Джин пялился на него, Хоаран подхватил халат и набросил на плечи. В следующий миг Джину пришлось полагаться исключительно на собственную память и бороться с желаниями.

— Так чего ты хочешь? — прямо посмотрев в глаза Демону, спросил Хоаран. — Убить, получить меня или?..

“Оказаться на месте Казамы”, — мысленно добавил третий вариант Джин.

Чтобы понять.

“Я ведь тогда пойму и разгадаю его?”

Казама не ответил, впрочем, Демон и так чувствовал его печаль.

“Я ненавижу его. И однажды я убью его. Но сейчас, именно сейчас, я хочу понять”.

Казама продолжал хранить молчание.

— Или, — тихо ответил Хоарану Демон Джин, достал из кармана ключ от двери и положил на тёплую ладонь. — Но условие с Турниром остаётся в силе.

— Ага, стало быть, с халатом ты готов расстаться? — насмешливо поддел Хоаран.

— …

========== Навязчивая идея ==========

Сайд-стори 3. Таймлайн - начало Шестого Турнира.

Хоаран/Джин Казама + Демон Джин, фоном - Лили

НАВЯЗЧИВАЯ ИДЕЯ

Он уже перебросил ногу через балюстраду и уселся на перила, прикинув на глаз расстояние до земли. Торжества торжествами, но уж точно без него.

— Дивное зрелище, — прозвучало в сумерках. — Хотя будь ты во фраке, это выглядело бы… гм… экзотичнее.

— Пошёл к чёрту! — тут же отреагировал Хоаран и вознамерился окончательно перелезть на “сторону свободы”, однако тяжёлая ладонь легла на его бедро, отразившись на успешности побега не лучшим образом, точнее, отсрочив его на неопределённое время.

— Не думал, что ты меня так боишься, — негромко произнёс Джин и улыбнулся.

Чёрт, его улыбка отличалась от улыбки Казамы так сильно… Даже поверить было невозможно, что эти две улыбки принадлежали одним и тем же губам.

Хоаран мёртвой хваткой вцепился в перила: не потому, что опасался свалиться, а потому, что пальцы свело от бешенства. Видеть всё то же лицо, знать, что отныне оно принадлежит хищной твари из преисподней, смотреть на эту мерзкую улыбку… О да, сейчас Джину стоило бы носить фамилию Мишима — он походил на своего деда, прямо копия.

— Ничего не скажешь? — Кажется, Демон немного удивился.

— Мне лень. И мне наплевать, что ты думаешь. Всё равно мы оба знаем, какова истина.

Он сбросил чужую ладонь с бедра и вновь собрался перелезть на другую сторону, чтобы спрыгнуть на зелёную траву аккуратно подстриженного газона.

— Не так быстро! — Вот теперь, похоже, Демон разозлился и бесцеремонно стянул Хоарана с балюстрады. И он смерил Демона отнюдь не добрым взглядом.

— У тебя возникли проблемы? — самым участливым голосом спросил Хоаран. — Насколько помню, мы уже все моменты обсудили.

— Плохо помнишь. Один момент мы спустили на тормозах. — Демон облокотился о перила и вновь улыбнулся.

Ему чертовски сильно хотелось влепить в эту улыбку кулаком, но он сделал над собой усилие и постарался думать о Джине настоящем, о его Джине.

— Хочешь сказать, что опять будешь требовать того же?

— Пока не знаю… — задумчиво проронил Демон.

— Чего ты вообще хочешь? Ладно, я понял, на кой чёрт тебе потребовались эти войны, но что дальше? Рассчитываешь победить и получить власть над всем под этим небом? И? Что потом?

Собеседник чуть наклонился, словно разглядывал не газон под балконом, а произведение искусства.

— Как вариант. Или, быть может, я ищу смерти.

— А смысл?

— Ещё одна причина, по которой тебе стоит рваться к победе, — хищно усмехнулся Демон. — Если ты этого не сделаешь, я либо выиграю весь мир, либо заберу… Казаму в ад вместе с собой.

Он молчал и смотрел на Демона.

Ложь или правда? Казама ненавидел обман: ненавидел, когда лгали ему, и ненавидел лгать другим. Этот же… Этот лгал с поразительной лёгкостью — кому угодно.

— Если я первым доберусь до финала, всё либо будет принадлежать мне, включая тебя, либо ты потеряешь Казаму. Хотя я не уверен, что он тебе нужен. Впрочем, он сам не уверен в этом. Ему ты нужен, это я знаю. Но вот тебе нужен ли он?

Демон развернулся к нему и прислонился к балюстраде.

Лёгкий толчок в грудь — и он спикирует вниз. Вряд ли это его прикончит, высота смешная. В любом случае, Хоаран не хотел никого убивать. Даже этого… Хотя нет. Ложь. Его он убил бы — это правильно, но Казаму…

Казаму он убить не мог.

— Даже сейчас он хочет тебя, забавно, — криво усмехнулся Демон. — Упивается твоим видом, счастлив, что слышит твой голос, мечтает прикоснуться… Что за чары ты наложил на него?

— Ты говорил, что полностью владеешь ситуацией.

— Верно, но я не могу запретить ему видеть, слышать и чувствовать. Я могу лишь отстраниться от его мыслей, но из-за этого он не перестанет смотреть, слышать и хотеть.

— Похоже, тебя это беспокоит? — Хоаран безразлично пожал плечами и тоже облокотился о перила, как недавно Демон.

— Не так уж и беспокоит.

— Да неужели? Тогда какого чёрта ты выдумал то условие?

— Быть может, мне просто любопытно.

— Любопытно? Если ты говоришь, что вы оба можете видеть, слышать и чувствовать, раз уж в одном теле, то чего тут для тебя любопытного?

— Я не помню.

— Э?

— Я не помню. Только смутные образы, звуки и обрывки ощущений.

— Почему? Ты же сказал, что…

— Ответ на этот вопрос полагалось бы знать именно тебе. Из-за тебя я и не помню.

Демон внезапно протянул руку, поймал Хоарана за запястье и повернул к свету. На загорелой коже едва заметно белел шрам, оставшийся после их прошлой встречи.

— Быстро зажил. — Рывком привлёк Хоарана ближе и провёл пальцами по его лицу. — Да, быстро. А ведь и не скажешь, что недавно от твоего лица мало что осталось…

Жёсткая хватка — и пальцы Демона замерли в воздухе.

Холодные светло-карие глаза, поразительное спокойствие, словно у Хоарана никаких воспоминаний не осталось на самом деле. Помнит или не помнит? Неужели он забыл?

— Этих глаз тоже больше не было… Я думал, что избавился от тебя, — прошептал Демон. — А ты оказался таким же, как я.

— Ни черта!

Вот теперь из-под ресниц плеснуло золотым огнём гнева.

— Тогда почему ты ещё дышишь? Почему ты не сдох, как тебе и полагалось? — Демон высвободил руку из хватки Хоарана, вцепился в кожаный жилет и тряхнул. — Почему? Или ты играешь роль Лазаря? Сомневаюсь, что кто-то на выдуманных людьми небесах соизволил бы ради тебя хоть мизинцем шевельнуть.

— У тебя было полно возможностей довести дело до конца, — оттолкнув Демона в сторону, глухо ответил Хоаран. — Так что? Почему же ты носился со мной, как курица с первым яйцом? Хотел получить? Тоже возможностей хватало, но ты ни одной не воспользовался. Или, быть может…

Демон замер, уперевшись спиной в стену рядом с перилами. Отступать под натиском Хоарана больше было некуда, а Хоаран сделал ещё шаг, оказавшись так близко, что Демон ощутил тёплое дыхание на скуле.

— Быть может… — Чуткие пальцы скользнули по шее, по груди, сместились влево и уверенно нажали, заставив задохнуться от боли, фантастическим образом переплетённой с пьянящим удовольствием. — Быть может, ты хотел заменить Казаму?

Ещё одно сводящее с ума прикосновение заставило сказать:

— Да…

Хоаран опёрся ладонью о стену и посмотрел на него сверху вниз. На губах появилась лёгкая улыбка, чтобы через миг исчезнуть бесследно.

— Ну помечтай, тебе полезно, — медленно и чётко сообщил Хоаран, после чего перемахнул через балюстраду, оставив Демона наедине с собственным разбуженным и неудовлетворённым желанием.

Он ослеп на миг от ярости и бешенства, последовал за Хоараном, приземлился на траву и догнал в два прыжка, с силой толкнув в спину. Хоаран на ногах устоял и обернулся, привычно вскинув руки, — безупречная стойка, впрочем, Демон не сомневался в его боевой подготовке.

— Мы не закончили, — соизволил заметить он. — И я ещё не разрешил тебе уйти.

Стремительное движение — и он позволил Казаме занять своё место. Нога Хоарана замерла в воздухе, так и не завершив приём. Зато он мгновенно восстановил контроль и коротко, но с силой ударил в корпус. Противник резко выдохнул и рухнул на колено, прижав ладонь к пострадавшему месту.

— Гм… О каком Турнире может идти речь, если ты даже ударить меня не в силах? — задумчиво вопросил он. Быстрая подсечка стала для него полной неожиданностью, а затем локоть метко воткнулся в солнечное сплетение, заставив глотнуть воздух широко открытым ртом. Колено надавило на грудь, а скрещенные предплечья зафиксировали шею. Чуть шевельнулся, и тут же давление на шею усилилось.

Ладно… Демон снова позволил Казаме вернуться в его же собственную шкуру.

— Просто… убей меня, — задыхаясь, попросил этот придурок.

Хоаран не отреагировал, продолжив удерживать одно на двоих тело.

Демон вновь восстановил контроль и улыбнулся довольно.

— Уже… лучше.

— Пошёл к чёрту!

— У меня есть предложение. По поводу того самого условия. Тебе интересно?

— Вряд ли.

— Ты его ещё не слышал.

— И слушать не хочу.

— А увидеть Казаму? Услышать его? Всё ещё не интересно?

— О чём ты? — не понял Хоаран и нахмурился.

— Об условии. Я всё ещё хочу тебя получить, помнишь?

— Зачем? Какой в этом смысл?

— А тебе какое дело? Я, можно сказать, сегодня несказанно добр и готов позволить Казаме творить всё, что он пожелает. Быть может, это заставит тебя серьёзнее отнестись к Турниру. Так сказать, дополнительный стимул. Просто на этот раз я это запомню, так что все будут счастливы и довольны, ведь каждый получит то, чего хочет. Ты получишь Казаму, Казама воссоединится со своим ангелом, а я поучаствую в процессе, как наблюдатель. Цена не так уж и высока, признай это. И можно будет счесть это условие выполненным.

— В чём подвох? — вскинув бровь, полюбопытствовал Хоаран.

— В том, что его нет. Всё честно. Если желаешь, можем спросить мнение Казамы на сей счёт.

— Желаю.

“Ну что? Я позволю тебе побыть с ним — немного, разумеется. Хочешь?”

Замену Хоаран приметил сразу же. Ну и чутьё у него… И всё-таки ослабил давление на шею.

— Хоа… — тихо позвал Казама.

Ещё бы, он не мог отказаться от этой возможности — Демон всё верно рассчитал. Рядом со своим Эндзэру этот идиот переставал соображать вовсе. Демон решительно заставил “вторую половину” вернуться на место.

— Ну и? Казаме тоже валить к чёрту?

Хоаран молчал. Сведённые на переносице брови, плотно сжатые губы, мрачный огонь в светло-карих глазах…

Демон не стал ничего добавлять к уже сказанному — не хотел испортить эффект. Он позволил сопернику спокойно всё взвесить, оценить варианты и выбрать.

Он ненавидел его за то, что рядом с ним Казама становился сильнее, за то, что его присутствие рядом замедляло становление контроля над Казамой. Ненавидел, о да…

Так сильно ненавидел, что убил этого парня без сомнений и колебаний. И ненавидел за то, что его смерть позволила Казаме стать сильнее. Пожалуй, он сожалел о том, что сделал. Ну, или испытывал чувство, близкое к сожалению. И даже не из-за Казамы. Просто…

Помнится, от Хоарана тогда мало чтоосталось вообще. Никто не мог выжить, никто. Пожалуй, левая рука да правая нога меньше всего пострадали, а всё остальное… Множественные переломы Демон отчётливо видел в спектре своего особого зрения, как и искорёженный позвоночник, а рёбра и вовсе превратились в мелкие обломки полностью, искромсав лёгкие и сердце…

Но этого не хватило, чтобы рыжий мерзавец умер. Точнее, он умер, чтобы снова жить дальше. И даже тогда он сохранил своё влияние на Казаму. Он сохранил силу. Неправильную, необъяснимую, непонятную, непредсказуемую силу. Силу, которую Демон хотел получить и не мог. Силу, которая внушала ему опасения. Такой же, но одновременно иной, чуждый. Даже Огр был понятнее, чем этот…

Его Тёмный лишён сути — хуже, чем младенец, даже без зачатков разума, но ведь он не пару дней назад на свет появился, он наверняка долго обитал в этом теле, на котором нет даже намёка на печать — доказательство скреплённого договора. Печать должна быть, её не может не быть, однако её нет. Ни один из бесчисленных шрамов на этом теле и близко не напоминал печать — ничто вообще печать не напоминало.

“Так кто же ты такой? Почему ты делал Казаму сильным, а меня слабым? И как? По одним признакам ты мне подобен, а по другим — сильно отличаешься. Почему? И почему в моей памяти нет ничего похожего? И почему мне кажется, что поглотить тебя невозможно? Как минимум, это просто опасно… Я не понимаю, откуда эта уверенность, но она есть”.

Демон желал раскрыть эту тайну и понять истину больше, чем победить и сломить упёртую сволочь. Хоаран превратился в его навязчивую идею наряду с обладанием всё большими властью и силой. Быть может, он лгал сам себе, но считал, что в силах разгадать рыжего, если окажется на месте Казамы. Люди предсказуемы: отдавшись во власть эмоций, они раскрывали самые сокровенные стороны собственной сути. Вряд ли Хоаран — исключение из этого правила.

Нужно лишь одно — его согласие на сделку, и тогда…

Впрочем, Демон допускал мысль, что всё-таки Казама виноват в сложившейся ситуации. Как бы там ни было, его контроль над человеком не мог быть абсолютным. Личность носителя всегда накладывала на Тёмного свой отпечаток. Власть и сила, да, плюс доминирующее желание носителя. У Казамы таких желаний целых два: смерть и Хоаран. Хуже того, эти два желания заменяли друг друга — либо одно, либо другое.

Забавно, но, кажется, Демон в силах исполнить лишь одно, над вторым он не властен. Именно это и выводило из себя.

***

Он пристально смотрел в лицо распростёртого под ним Демона и думал. Казама сам просил его не верить этому гаду и не заключать с ним сделок, но ведь сейчас… Сейчас Казама считал, что Тёмный будет играть честно? Почему?

А чёрт его знает.

С другой стороны, Хоаран не сомневался, что отличил бы оригинал от “подделки”, так что Демон не мог обмануть его. Но в чём тогда подвох? Подвох должен быть. Хоаран не сомневался и в том, что этот “Джин” не склонен к благотворительности. На кой ему разрешать Казаме пусть и недолго, но побыть наедине с ним? Понаблюдать? Извращение у него такое, что ли? Зачем ему вдруг понадобилось именно это? Для чего? Что это могло ему дать? Сомнительное удовольствие?

Он запутался и перестал что-либо понимать.

Вроде бы условие не такое уж и поганое, точнее, весьма заманчивое, но это-то и бесило. Почему Тёмный предложил именно такой вариант, который выгоден и Казаме, и Хоарану? Что ему с этого?

Он лихорадочно искал ответ, но не находил. И не мог вычислить подвох.

Ещё раз… Демон позволит Казаме вернуться ненадолго для короткого свидания, хочет, чтобы свидание стало… гм… продуктивным. Вроде как добрый жест и стимул, угу… И всё.

Определённо, тут что-то не так. Но что?

Кажется, у него уже голова начала болеть от попыток разобраться в этой нелепой ситуации. Кроме того, Демон не мог не знать, как они расстались, а расстались они паршиво. Собственно… Собственно, ловить Хоарану уже нечего, если не считать просьбу Казамы.

“Ему ты нужен, это я знаю”.

Пока ещё нужен? Точнее, нужен до сих пор? Но в качестве кого? Хотя… это не так уж и важно, верно? Хоаран всегда хотел лишь одного — чувствовать самому. Примут или нет эти чувства — другое дело, не самое главное. Если примут, то хорошо, если нет — он переживёт, но он не желал, чтобы его поступки трактовали неверно. Он сам терпеть не мог ложь и не лгал Казаме, потому не хотел, чтобы Казама понимал его неправильно.

“Хочешь победить и в поединке?”

Да, он помнил эти слова. И вновь они отозвались тягучей болью где-то внутри.

“Казама, и ты хочешь, чтобы я снова прикасался к тебе вот так? С “победой”? Действительно хочешь? А как же твоя обида? Твоё унижение? Если ты этого больше не хочешь, просто скажи — я приму это. Мне не нужно обладать твоим телом, чтобы… Я собираюсь спасать твою шкуру в любом случае. Не из-за платы. Мне ничего не нужно, я одного лишь всегда хотел — видеть твою улыбку и знать, что ты… что тебе хорошо”.

— Ты действительно этого хочешь? — тихо спросил он, обращаясь именно к Казаме.

Демон чуть нахмурился, но уступил место “другой половине”, сообразив, что тут к чему. “Вторая половина” подалась вперёд, преодолевая сопротивление, но всё же Джину удалось обнять Хоарана и прижаться к его губам долгим поцелуем.

“Воистину красноречивый ответ”, — проворчал Тёмный, мимоходом отметив лёгкое возбуждение, охватившее их “общее” тело. Когда Казама отстранился немного, уже привычно махнулся с ним местами.

— Так что? Согласен?

Хоаран слегка закусил губу, но всё же коротко кивнул и отпустил Демона.

— Идём, — велел тот, поднявшись на ноги.

Он провёл спутника к чёрному ходу, проигнорировал ошарашенные взгляды охраны, поднялся по лестнице на самый последний этаж особняка и толкнул узорчатую дверь.

Выпроводив прислугу, задвинул фигурный засов и повернулся к Хоарану, тот стоял у окна, сунув большие пальцы за широкий ремень.

— Слева — бар, справа — ванная, свет не выключать. Насчёт времени… ничего не могу сказать. Это зависит от моего настроения. И да, простыни шёлковые…

— Может, сразу дашь список условий? — лениво уточнил Хоаран, не соизволив обернуться. — Свет выключи.

— Я же сказал…

— Светильников тебе хватит за глаза, — отрезал Хоаран, добавив нечто нелестное по-корейски.

В принципе, светильников и впрямь хватало, так что Демон щёлкнул выключателем.

— Зачем тебе это?

— Не твоё дело. Условие было, поэтому я в своём праве.

Хоаран хотел обернуться, но делать этого не стал. Вряд ли возможно что-либо прочесть по лицу Тёмного — он куда лучше владел собой, чем Казама. Хорошо, что свет всё же выключил, потому что Хоаран не имел ни малейшего желания выставлять на обозрение шрамы, пускай Демон и успел уже детально их изучить за прошлую встречу. Честно говоря, он вообще не испытывал желания идти у гада на поводу. Он всего лишь выполнял просьбу Казамы.

За спиной прозвучали шаги, приглушённые пушистым ковром. Кажется, Тёмный прогулялся к бару. Он налил себе что-то, судя по звукам.

Ну и? Чего он тянет? Где Казама?

На сей раз прозвучали быстрые шаги, завершившиеся крепким объятием.

— Хоа… — Такой знакомый шёпот.

Невольно он прикрыл глаза и замер на месте, позволив Джину Казаме, настоящему Джину, и дальше обнимать его. Быть может, он просто спал сейчас и видел желанный сон?

Медленно повернулся, встретив пылкие губы собственными, поморщился от запаха бренди и его горького вкуса, но вскоре забыл об этом, бросив ладонь на затылок Джина и добавив огня в поцелуй. Потом он немного отстранился и хотел спросить кое-что, но тот закрыл ему рот ладонью.

— Он не хочет, чтобы мы разговаривали, — с грустью произнёс он, мягко стянул с головы взбешённого Хоарана защитные очки, позволив рыжим прядям упасть на лицо, оставил очки на столе и тронул твёрдо очерченную скулу.

— А не пошёл бы…

— Хоа, — тихо позвал Джин. Он сбросил с себя кожаный плащ, взялся за галстук и остановился, заметив мрачный взгляд Хоарана.

Наверное, он даже не понял, в чём дело. А дело было в том, что Хоарану совершенно не нравилось происходящее. Джин, конечно, подчинялся своей судьбе, но в остальном действовал всегда сам, однако прямо сейчас… Эти поспешные движения…

Джин внезапно прильнул к нему и с трудом выдохнул:

— Я просто хочу… тебя. Ты жив, и ты со мной… Всё остальное неважно…

Он вновь дёрнул галстук, отшвырнул в сторону и рванул рубашку, рассыпав по ковру пуговицы, потянул молнию на жилете Хоарана и проследил, как предмет одежды соскользнул с плеч, чтобы упасть на ковёр.

Хоаран привлёк Джина к себе и медленно поцеловал. Пускай… Если это просто желание, тогда пускай. Достаточно ведь просто не думать о Демоне и сделке, можно забыть. Пока тут его Джин.

Он чертовски устал от этих игр, хотел уже сам завершить поскорее проклятый Турнир, поставить точку и вновь увидеть Джина на его законном месте. Пускай он будет далёк, но хотя бы без Тёмного. Его жизнь станет нормальной и… Хоарану там уже места не найдётся, но это не имеет значения — никогда не имело.

Джин хрипло шептал его имя, запрокинув голову и подставив шею поцелуям, а он прикасался к Джину, словно это впервые, словно заново исследуя это тело.

Кажется, они налетели на какую-то преграду: по ковру зазвенело, потом что-то упало и треснуло. Хоаран хотел посмотреть, но Джин поймал его лицо ладонями.

— Чёрт с ней, с этой вазой…

Хоаран припомнил китайскую вазу, ранее красовавшуюся на низком столике, и вскинул бровь. Щедро. Эта ваза, похоже, стоила уйму денег. В антиквариате он ничего не понимал, но изделие из фарфора выглядело безумно дорогим. Впрочем, когда Джин упал на кровать, потянув за собой Хоарана, ваза мгновенно вылетела из головы у обоих.

Джин запутался в ремнях Хоарана: подёргал одну пряжку, затем другую, махнул на них рукой и принялся искать молнию на джинсах. Хоаран ни разу не запутался и медленно потянул чужие брюки вниз, скользнув пальцами по крепким бёдрам, пока Джин лихорадочно перебирал его ремни и пряжки. Джин невольно вцепился в проклятые кожаные изделия и тихо застонал от отчаяния.

— Ну прямо “пояс верности”… — выдохнул он. — Ненавижу!

Услышал довольный смешок, затем увидел озорные огоньки в светло-карих глазах.

— Пояс чего? — переспросил Хоаран, накрыв ладонью его пальцы, продолжавшие дёргать за пряжку.

— Не самое удачное сравнение, — пробормотал Джин и смущённо отвернулся. — Забудь. Зачем тебе вообще эти ремни?

— Чтобы всё это на мне держалось, — хмыкнул Хоаран и сам расстегнул один из ремней — тот, что удерживал кожаные чехлы, затем тихо щёлкнула вторая пряжка — от ремня на джинсах. Металл задел кожу Джина внизу живота, приятно охладив разгорячённое тело.

Хоаран приподнялся и сел, решительно освободил Джина от одежды и сбросил его брюки на ковёр. Вытянувшись рядом на шёлковых простынях, повозился с джинсами, чуть приподнял бёдра и выскользнул из кожи и грубой ткани, отправив их туда же, куда и одежду Джина. Через секунду он вновь прижал Джина к постели своим телом и кончиками пальцев провёл по его губам, сложившимся в улыбку.

Джин тронул цепь на его шее и вопросительно взглянул на Хоарана. Хоаран резко отпрянул, но пальцы сжались на цепи, удержав его.

— Гексаграмма вместо крылатой пули? Ну и ну… По легендам Соломон владел перстнем с печатью, дававшим ему власть над демонами и духами. Говорят, шестиконечная звезда и есть та самая Печать Соломона. Думаешь, это даст тебе власть надо мной?

— Отвали! Мне череп нравится, — глухо рыкнул Хоаран.

— По легендам череп увеличивал силу Печати.

— Наплевать. Череп — символ ангелов ада. Или возвращай Казаму, или сразу признай, что передумал.

— Не передумал. — Демон дёрнул за цепь и всмотрелся в золотое пламя ярости, бушевавшее в глазах Хоарана. — Великодушен по природе, беспокоен, лукав, смел, груб, угрюм и нелюдим, горяч, ленив, храбр, ищешь счастье в битвах и склонен к самопожертвованию… Глупец, если одним словом. Знаешь, как называли арабы таких, как ты?

— Иди ты…

— “Палач с Кораном в сердце” — вот так они назвали бы тебя. Надеюсь, ты понимаешь, что это не буквально? Хотя мне любопытен твой Коран. Быть может, именно он написан на тебе этими знаками… — Тёмный провёл пальцем по одному из шрамов на груди, за что по пальцам и получил. Точнее, получил уже не он.

Джин Казама отдёрнул руку и вздохнул. Судя по виду, он не обиделся.

Хоаран с минуту смотрел на Джина, потом резко отстранился, сел на краю кровати спиной к нему и с едва сдерживаемым гневом бросил:

— К чёрту! Я вам обоим не…

Умолк, когда Джин обнял его. Прикрыл глаза и тихо произнёс:

— Я так не могу.

Переключаться с желания на жажду крови — это кого угодно взбесило бы. Видеть перед собой одного человека, а в следующую секунду чувствовать прикосновения того, кого ненавидишь… Друг и враг в одном флаконе — просто здорово! Так недолго и вовсе спятить или обоих прибить.

Джин ухватился за его плечи и потянул назад, пока Хоаран не вытянулся на шёлке простыни, уронив голову ему на колени. Джин грустно посмотрел на него сверху и наклонился. Их губы встретились, и Хоаран поймал пальцами тёмные пряди, придержал, превратив поцелуй в нечто иное: глубокое, чувственное, впечатляющее и чарующее. Потом Хоаран рывком поднялся и прижал Джина к себе, уронил на груду подушек и приложил ладонь к бурно вздымавшейся груди, мягко провёл от шеи вниз и обратно, опалил кожу поцелуем.

Джин со стоном рванулся ему навстречу — и теперь уже он вжал Хоарана в подушки, стиснув гибкое тело коленями, зажмурился от восторга, вызванного горячими губами, — они обжигали его кожу на шее и груди. Чуткие пальцы перебирали мышцы на боках, заставляя задыхаться от необъяснимого волнения и не чувствовать присутствие третьего лишнего. Вдоль позвоночника скользнула ладонь, вынудила выгнуться и прижаться к Хоарану всем телом. И теперь Джин уже не мог сдержать или скрыть собственное вожделение.

Хоаран слабо улыбнулся, ощутив явное доказательство желания Джина, и оттолкнулся от подушек, поменявшись с Джином местами. Его руки припечатали чужие запястья к постели, Джин под ним трепетал и едва дышал — отнюдь не от его тяжести. В тёмных глазах метались серебристые отблески неудержимого влечения, немного омрачённые печалью.

Или чем-то другим?

— Если не хочешь, просто скажи…

— Дурак! Хочу…

Ладонь мягко надавила на живот, заставив Джина со стоном вытянуться в полный рост на шёлке и почувствовать меж сведённых вместе ног напряжённую плоть. Каждое движение между сведённых бёдер отзывалось в теле новой волной удовольствия.

— Ты не… промахнулся? — с изумлением уточнил Джин, озадаченно прислушиваясь к знакомым движениям, но в непривычном месте.

— Не промахнулся. Заткнись… — глухо пробормотал Хоаран. Его рука пробралась между их телами, пальцы легонько тронули низ живота, решительно спустились ещё немного. Джин задохнулся и вцепился в плечи Хоарана, продолжая чувствовать мягкие движения меж сведённых бёдер и прикосновения к собственной возбуждённой плоти.

Ладонь накрыла его колено, медленно поползла вверх, и Джин невольно раздвинул ноги, обхватив ими Хоарана. И ещё одно осторожное касание, за которым последовало неторопливое проникновение.

Хоаран смахнул тёмные пряди с его лба, тронул висок губами и замер внутри напряжённого тела. Он пытливо всматривался в лицо Джина, искал что-то… что-то определённое, но не находил. Джин немного удивлённо распахнул глаза, потянулся за поцелуем, тревожа кожу неровным дыханием, содрогнулся от долгожданного толчка и со стоном запрокинул голову. Он что-то прошептал неразборчиво, обвил руками шею Хоарана и выгнулся навстречу поджарому телу.

Хоаран не сводил глаз с его лица, продолжая что-то искать. Даже когда движения стали энергичнее, он не отвлёкся, поэтому мгновенно увидел перемену — замер и рванулся в сторону. Сильные ноги его удержали.

— Продолжай… — задыхаясь, велел Демон.

— Желание пропало, — огрызнулся Хоаран.

— Врать так и не научился… Ты во мне, вообще-то. И желание явно никуда не…

Короткий тычок пальцем куда-то в шею под ухом заставил Демона умолкнуть. Хуже того, лишил напрочь всех чувств и возможности двигаться.

— Это… — Говорить оказалось трудно, но возможно.

— Через полчаса оклемаешься, — буркнул Хоаран и отстранился.

Демон ничего не почувствовал. Вообще ничего. Попытался повернуть голову, чтобы проследить за Хоараном, но не смог — мышцы не слушались.

— Эй, ты и сам себя готов обломать?

Хоаран сидел на краю кровати, вцепившись пальцами в простыню. Он медленно повернул голову и хмыкнул.

— Я могу и обойтись. Это всё-таки не самое главное. Но ты точно ничего не получишь — даже не надейся. И у твоей вожделенной власти есть пределы, как видишь.

— А условие?

— Ты сам его нарушил.

— Вовсе нет.

— Да. Если помнишь, ты претендовал исключительно на роль наблюдателя.

— Угу. А как насчёт того, что тело у нас общее. И Казаму ты тоже сейчас круто обломал. Неважно, кто из нас управляет телом — чувствуем всегда мы оба.

— Думаю, он понимает, почему всё именно так, — отрезал Хоаран, поднял с ковра джинсы и отправился в ванную.

— Ты серьёзно?

Ответа Демон так и не дождался. Попытался снова двинуться с места, но не вышло. Чёртов рыжий мерзавец!

“Что он сделал?”

“Паралич, даже не полный. Временный”, — неохотно ответил Казама.

“И через полчаса пройдёт?”

“У Рыжего плохо с чувством времени. Часа через полтора. Плюс-минус столько же”.

Демон мысленно взревел.

***

Он сидел на коврике у ванны, прислонившись к ней спиной. Согнул ноги в коленях и смахнул с кожаного чехла несуществующую пылинку.

Вот чёрт!

А ведь с самого начала знал, что ничего хорошего не выйдет…

Устало опустил руки на колени и уронил на них голову.

Знал с самого начала, но хотелось надеяться, что всё будет хорошо. Казама, наверное, думал так же. Впрочем, он понятия не имел, что себе думал Казама.

Раньше казалось, что он знал Джина и понимал, но потом — да и теперь — он мог лишь догадываться и предполагать.

Тело противно ныло, будучи не в силах управиться с огнём неутолённого желания. Внешне всё в порядке, но фантомная боль в мышцах досаждала не хуже настоящей.

Неужели Демон хоть на секунду допускал мысль, что Хоаран не увидит разницу? Или он рассчитывал, что Хоаран просто не сможет остановиться?

Что ж, теперь он знал наверняка. Точнее, все трое знали.

Идиотский какой-то у них треугольник… Треугольник из трёх личностей и двух тел. Научная фантастика, чтоб её!

Хоаран поймал пальцами цепь с “погремушкой” и задумчиво рассмотрел. Ну и что? Два треугольника складывались в шестиконечную звезду, но это лишь антураж, в центре-то череп. Подумаешь! Когда-то он носил нечто подобное: тоже череп в окружении восьми то ли молний, то ли язычков пламени. Если так думать, то восемь — число смерти. И? Бред. Где тут уже Демон умудрился увидеть угрозу? Обычная байкерская “погремушка”. Чего же он так испугался, что сам вылез?

В голове ещё навязчиво крутилось “палач с Кораном в сердце”. Почему-то он никак не мог избавиться от этого наваждения, словно оно нечто означало, какую-то подсказку. Но какую? Чёрт возьми, он вовсе не палач и точно не мусульманин.

Медленно поднялся на ноги, откинул с лица влажные пряди и выглянул в комнату. Демон лежал там, куда его положили — вот и прекрасно.

Хоаран прогулялся к окну, подобрал жилет, неторопливо надел и вжикнул молнией.

— Можем пересмотреть условие, — предложил Тёмный.

Он невозмутимо взял со стола очки и покрутил их в руках.

— Не напрягайся.

— Предлагаешь вот так всё и оставить?

— А чем плохо? Ты сам всё испортил.

— Это твоя точка зрения.

— Нет. Ты сказал, что будешь просто наблюдать. Мы не договаривались, что ты займёшь место Казамы.

— Ты хоть представляешь, как ему паршиво?

— Надеюсь, что тебе паршивее, — на ходу бросил Хоаран, направившись к бару. К счастью, простая вода там всё же нашлась.

— А ты представляешь, что я с тобой сделаю, когда доберусь до тебя? — с мрачной угрозой поинтересовался Демон.

— Предпочитаю представлять, что с тобой сделаю я. Это интереснее. Как ты сам сказал, ты меня уже убил, так что думать на эту тему скучновато.

— Я могу стереть душу Казамы.

— Но до сих пор не стёр.

— Но могу.

— Не можешь.

— Почему же?

— Тогда тебе не с кем будет играться, — усмехнулся Хоаран, присев на край кровати и позволив Демону увидеть себя. Заодно накинул на него тонкое одеяло и подсунул подушку под голову.

— Считаешь, что мне так интересно играть с тобой? Или думаешь, что твоя нелепая “команда сопротивления” что-то может изменить? Она даже внимания не стоит…

— Ты давно бы отстал от меня, если б тебе было скучно. Спокойной ночи.

— Какого…

Хоаран убрал руку от шеи Демона, чуть помедлил, но всё-таки провёл пальцем по его губам, ощутив размеренное дыхание.

Принудительный сон — это, конечно, нехорошо, но лучше пусть спит, чем брызжет ядом без пользы и смысла. Быть может, и Казама отдохнёт немного.

Он твёрдо знал, что вернёт проклятого Джина Казаму — обязательно вернёт. Или сдохнет, пытаясь это сделать.

— Просто потерпи ещё немного, — едва слышно попросил он перед тем, как уйти.

***

До чего же не ко времени! Демон повалялся на земле, наблюдая за белобрысой девицей. Прицепилась, как репей, а у него, вообще-то, Турнир, Хоаран и Азазель — уйма дел. И это не говоря уж о пустыне, песках и палящем солнце — отвратительные условия.

Он неторопливо поднялся, вздохнул и метнулся вперёд. Девица от удара правой уклонилась, пригнулась, попыталась атаковать сама. Демон легко блокировал выпад и перехватил инициативу, теперь неуёмной блондинке пришлось защищаться, однако сильный удар левой в корпус она всё-таки пропустила.

Рано обрадовался, девчонка приземлилась на колено, но явно подумывала продолжить бой. Ладно…

От ноги, летевшей ей в голову сверху вниз, она тоже увернулась и даже вознамерилась… Демон поймал её руки ещё на самом начале замаха и озадаченно замер. Впрочем, ненормальная блондинка застыла на месте так же, как и он.

Звук странный — откуда-то снаружи. Смутно знакомый звук.

Демон всё никак не мог вспомнить, где он слышал раньше этот звук, зато когда витраж разлетелся цветными осколками, явив взору зрителей мощный байк, мучить память уже не пришлось. На байке красовался Хоаран собственной персоной.

Когда он успел? Демон думал, что опередил его на пару дней — минимум. И чего он сюда припёрся?

Додумать не успел, ибо блондинка быстрее разобралась в ситуации, точнее, её мало занимало, откуда тут взялся третий участник. Метко впечатавшаяся в челюсть подошва сапога заставила Демона немного полетать. И пускай бы, но проклятый Хоаран — словно он выступал на соревнованиях по мотофристайлу — сделал кувырок в воздухе, отправив байк прицельно в Демона.

Убить мало мерзавца!

Во вспышке взрыва пришлось быстро менять форму, спасая человеческую оболочку. Скосил глаза на корейца — тот приземлился мягко, как кошка, и тут же выпрямился, готовый к поединку. Блондинка из Монако застыла в стороне в мобильной стойке: либо не знала, чего ей ждать, либо решила сначала понаблюдать за развитием событий.

Демон сердито расправил крылья и прикинул, так сказать, диспозицию. Оба его противника рвались в бой, но вот улыбочка Хоарана вывела из себя, так что именно его Демон и избрал мишенью номер один. Однако проклятый Хоаран не растерялся, и пришлось вспомнить о том, насколько он быстрый, и пришлось пожалеть о смене формы. Хоаран всегда был быстрее Казамы, а уж если и крылья до кучи… Демону оставалось только мечтать о подобной скорости и смиренно принимать новые и новые удары.

Наконец ему удалось вывернуться, точнее, Хоаран просто пинком отправил его подальше — и Демон мгновенно взмыл в воздух. Хотя бы там он мог ничего не опасаться — его противники летать ещё не научились.

Демон сверху вновь прикинул нынешний расклад: блондинка — досадная помеха, но легко от неё не избавиться, а вот Хоаран…

Как же всё не вовремя!

С другой стороны, в его распоряжении имелись телекинез и лазер, так что… самое время сделать из одного Хоарана две штуки Хоаранов поменьше. Благо, и повод есть. Да и вовсе — пора уже прикончить этого рыжего мерзавца. Прикончить наверняка! И пускай интуиция говорила, что поглощать его нельзя, — неважно. Зато поглощение точно избавит этот мир от Хоарана.

“Стой!”

“Исчезни, Казама…”

Он не исчез, а умудрился сдвинуть Демона в сторону — почти. И пока они разбирались с вопросом контроля над телом, лазер не Хоарана располовинил, а скользнул по башне. В результате верхушка строения накренилась и поехала вниз, осыпая кирпичами “поле боя”. Противники рванули к выходу, и Демону пришлось последовать их примеру.

На выходе его подстерегала блондинка — она попыталась повторить трюк с ударом ногой, но Демон ловко отскочил в сторону, за секунду сменив форму вновь — на обычную человеческую.

Мимо промчался на другом байке Хоаран — где только взять успел? — обдал сцепившуюся парочку песком из-под широких колёс.

Вот чёрт!

Ладно, не имеет значения. Пусть Хоаран даже и доберётся первым до храма, это далеко не всё. Во-первых, он должен победить; во-вторых, Демон тоже собирался туда добраться в скором времени; в-третьих, живым Хоаран этот Турнир точно не закончит.

— Скоро увидимся, — пробормотал Демон, увернувшись от новой атаки настойчивой блондинки, — в последний раз.

Комментарий к Навязчивая идея

обложка: https://pp.userapi.com/c625228/v625228763/2ad2d/RShAAYZSxOY.jpg

========== Непокорная душа ==========

Таймлайн - Шестой Турнир и после, АУ

НЕПОКОРНАЯ ДУША

Мне нравится эта война

Между светом и тенью…

Пусть это будет зваться любовью -

Самой нелепой, самой земною…

Ария

Часть 1. Тьма

Он оглянулся на ступени, ведущие к вратам храма.

Время упущено, похоже. Пока отвлекался на Хэйхачи и Казую… Ладно.

Демон неторопливо зашагал мимо колонн, позвякивая цепями. Солнце высоко, а торопиться нужды нет — Хоаран уже добрался до Азазеля.

Демон надеялся, что застанет Хоарана в добром здравии, хотя… Какая разница? Накануне Турнира он принял окончательное решение убить Хоарана: просто убить, без всяких изысков и вывертов. Поглощать его было опасно, оставлять в живых — ещё опаснее, да и глупо. Демон не знал, чем в итоге всё могло обернуться, а он очень не любил, когда в его планы вмешивались. Тем более, внезапно и непредсказуемо.

Хоаран же тихо не сидел, а умудрился организовать группу сопротивления. Мелочь, но раздражающая. Пора избавиться раз и навсегда от этой головной боли.

Шанс, кстати, представился, когда Хоаран некстати заявился в разгар драки с белобрысой девчонкой, но тут влез не в своё дело Казама и всё испортил. Вот уж действительно, рядом с корейцем Казама был способен на сюрпризы, неприятные сюрпризы.

Надоело.

Обещание?

Демон Джин мрачно хмыкнул. Хоаран мог хоть сто раз побеждать Азазеля, но его последним противником будет…

Интересно, и что Хоаран сделает? Откажется от боя? Вряд ли. Но чертовски хотелось увидеть выражение его лица, когда он поймёт, что драться придётся с Демоном — и насмерть.

Демон сомневался, что Хоаран наивен настолько, чтобы не понимать существующий расклад. Победа означала смерть Демона и Джина Казамы; поражение — смерть Хоарана и вечные страдания Джина. Отличный выбор! Впрочем, на победу Хоаран мог не рассчитывать — один раз его уже прикончили, хотя тогда…

— Как думаешь, что он выберет? — пробормотал Демон. — Первое или второе?

“Я не знаю”.

— Неужели? Думаю, он захочет убить меня, чтоб ты не мучился, — с иронией отметил Демон.

“Тогда ты до сих пор ничего не понял”, — выдержав паузу, отозвался Казама.

— И чего же я не понял?

“Ты слишком узко мыслишь”.

— А если конкретнее? — теряя терпение, уточнил Демон. Он остановился перед тёмным входом и ждал ответа.

“Ты забыл кое-что. Хоаран не станет делать выбор между двумя вариантами — он всегда выбирает третий”.

Демон сжал в кулаке цепь и утомлённо вздохнул.

— Сейчас есть только два варианта — два возможных варианта. И один из них — за пределами его возможностей. Он не может поглотить меня, а вот я могу поглотить его. Или ты имеешь в виду… Думаешь, он всё-таки откажется от боя?

Казама тоже вздохнул.

“У Хоарана всегда столько вариантов, сколько ему хочется. А вот от боя он точно не откажется”.

— Идиот! Нет больше вариантов! Либо он победит, либо проиграет. Или жизнь, или смерть.

“Попроси огонь стать холодным. Попроси ветер остановиться на месте. Загляни в будущее и посмотри, чем закончится твоя жизнь…”

— Это ты у него научился выдавать мудрые изречения невпопад?

“Вообще-то, очень к месту”.

— Лучше помолись за его душу заранее.

“Незачем”.

— Так уверен в его силах?

“Нет. Просто его душа в молитвах не нуждается — она чиста”.

— Конечно. — Губы Демона тронула нехорошая усмешка. — Тебя послушать, так ему самое место в раю. Вот туда-то я его и отправлю.

***

Отряхнул ладони и осмотрелся. Мрачноватое местечко, ничего не скажешь.

Азазель признаков жизни не подавал. Наконец-то.

Он шагнул к неподвижному телу, изучая взглядом поверженного противника. Кости и плоть, ну да. Ладно, где кости — понятно, но плоть…

Переступил через конечность и чуть наклонился, рассматривая странную штуку внутри желеобразной массы. Яркое сияние внушало опасения. Наверное, лучше это достать из тела Азазеля, чтоб уж наверняка.

Он протянул руку — пальцы неожиданно легко провалились внутрь, поймали сферу, а вот вытащить оказалось немного сложнее, однако желе поддалось, выпустив предмет с противным хлюпающим звуком на свободу.

Фиолетовая сфера ярко светилась, зато Азазель теперь уж точно выглядел настоящим покойником.

Хоаран медленно поднял шар перед собой, зачарованно наблюдая за игрой света и неуловимыми образами, скользившими по блестящей поверхности. Что-то казалось знакомым, а что-то непонятным, но картинки так быстро сменяли друг друга, что он не успевал ухватить воспоминания и мысли за хвост. А вот…

Внезапно сфера в его пальцах дрогнула, словно живое сердце, и окуталась фиолетовой дымкой, ожила, будто почуяв близость… близость чего?

Он посмотрел на собственную руку и не сразу понял, что именно увидел. Предплечье оплетали змейки фиолетового тумана, меняя всё, приводя к иному виду, — совсем как в его снах. И туманные ленты пробрались уже под кожу, заползли на плечо и стремительно двинулись дальше, перестроив на ходу кости, мышцы, кожу…

Хоаран уже это видел когда-то. Он зажмурился, пытаясь сосредоточиться и не чувствовать боль от трансформации. Только пугала его отнюдь не боль, а воплотившийся в реальность кошмар, давно его преследовавший.

Он услышал крик, за который мысленно зацепился, даже не сообразив, что кричал он сам.

— Я… — с трудом выдохнул он.

Образ Джина в голове сменили видения из снов, заставившие стиснуть зубы от ярости. Он вновь вспомнил Демона на шоссе в тот день — существо, живущее ради ненависти и власти. К чёрту!

— Я… не хочу быть… таким, как он! — выкрикнул он, отбросив проклятую сферу.

Змейки под кожей недовольно остановились и неохотно отступили, возвращая всё обратно, как было.

— Это ты зря, — прозвучал тот самый голос. — Кроме того, таким, как я, тебе точно не стать. Может, передумаешь?

Хоаран сделал глубокий вдох, восстанавливая сбитое дыхание, и повернул голову. Демон стоял, прислонившись плечом к стене и скрестив руки на груди. Такой же, как в его недавних воспоминаниях.

— То есть? — тихо спросил он.

— Ты другой, — недовольно поморщившись, ответил Демон и шагнул вперёд. — Лучше используй трансформацию, раз случай подвернулся.

— Верни Казаму, — пропустив слова Демона мимо ушей, потребовал Хоаран. — Я победил, а за тобой должок.

— Ты ещё не победил, — ухмыльнулся противник. — Нас же тут двое.

Хоаран нахмурился, разглядывая Демона.

— Вот как, да?

— Вот так, — кивнул Демон. — Ты можешь отказаться от боя, если хочешь, но это будет означать поражение. Хватай эту фиолетовую фигню, пока есть возможность. Без неё ты вряд ли победишь.

— Иди к чёрту.

— Тебе же хуже, — пожал плечами соперник и резко выбросил руку вперёд.

Хоаран растянулся на камнях, пропустив над головой уже знакомую сокрушительную волну, и перекатился по плитам, сокращая расстояние. В опасной близости от глаз Демона промелькнула шпора, затем в воздухе закружились выдернутые из крыла перья.

От руки, обмотанной цепью, Хоаран увернулся с одновременным ударом ногой — полетели перья из второго крыла. Следующую атаку Демон блокировал и воспользовался вновь телекинезом — словно выстрел из пушки и в упор.

Хоарана отшвырнуло к стене, о которую он неплохо приложился спиной. Демону даже треск примерещился. Неужели кости переломал? Какой-то совсем уж короткий бой получился…

Хоаран оттолкнулся руками от пола, с трудом перевернулся и поднялся-таки на ноги.

Стало быть, треск и в самом деле примерещился.

Демон ухмыльнулся и шагнул к противнику, едва не напоровшись на удар ногой в прыжке, затем получил кулаком в челюсть и сердито встряхнулся. Пора заканчивать этот цирк.

Хоаран умудрился поймать запястье Демона, врезать носком ботинка в бок, после чего оказался в воздухе и наподдал ногой в спину, заставив “поцеловать” каменные плиты и кувыркнуться по полу. Старый трюк, но Демон на него попался. Ладно…

В воздухе кружились чёрные перья. Не больно, но неприятно, когда их выдирают.

— Как в курятнике, — хмыкнул Хоаран и атаковал вновь в прыжке.

Демон вскочил очень быстро, перехватил противника в воздухе, вцепившись когтями в ударную ногу, крутанулся вокруг себя и отправил Хоарана в новый полёт. Правда, на сей раз Хоаран избежал встречи со стеной — упал на плиты и проехался по ним. Он неловко сел, схватившись за бедро. На камнях стремительно увеличивалась в размерах алая лужица.

— Вот и всё, — довольно отметил Демон. Яркая кровь, стало быть, разрыв бедренной артерии. А это означало, что у Хоарана осталось всего-то две-три минуты жизни.

— Ни черта, — хрипло отозвался тот. Он провёл ладонью по ноге и резко нажал дважды, перекрыв кровоток, потом сдёрнул ремень с левой ноги и туго перетянул правое бедро.

А, ну да, проклятая акупунктура или что-то подобное. Но всё равно смешно. Как он собирался драться в таком состоянии? И ведь уже потерял немало крови помимо прочего. Похоже, Хоаран подумал о том же, но упрямо согнул левую ногу в колене, чтобы подняться.

Хоаран чуть помедлил, наткнувшись взглядом на фиолетовую сферу. Она лежала неподалёку от его левой руки.

Демон вновь усмехнулся и решил подождать. Вдруг этот недоумок всё-таки воспользуется шансом? Честно говоря, с него больше будет пользы, если он трансформирует. Выгодно, по крайней мере. А ещё Демону очень хотелось узнать, каково сейчас Казаме, но убрать мысленный щит он не рискнул. Только нытья во время боя ему не хватало.

Хоаран бросил быстрый взгляд на Демона, вновь посмотрел на сферу. Противник не нападал, выжидая. Решил, что он пойдёт на трансформацию? Похоже на то.

Вообще-то Хоаран о другом думал: если чёртова сфера увидела его сны и стала превращать его в летучую пакость, то почему бы ей не превратить летучую пакость в нормального человека? Демон явно не желал стать обычным, хотя…

Хоаран мог и ошибаться, но сейчас других вариантов не особо много. Риск — дело благородное. Его гораздо сильнее беспокоила другая проблема: если он прикоснётся к сфере, то она, вероятно, отреагирует так же, как раньше. Превращение в демона не входило в планы Хоарана, утешало лишь то, что процесс можно предотвратить, если сделать всё быстро.

Он с сомнением покосился на залитую кровью ногу. Выдержит или нет?

Демону надоело стоять без дела, он шагнул вперёд почти одновременно с быстрым движением Хоарана. Тот как раз ухватил сферу и внезапно прыгнул навстречу противнику. Низкий стремительный прыжок — откуда силы-то взял?

Демон вытянул руку, чтобы оттолкнуть Хоарана, но прямо в раскрытую ладонь Хоаран впечатал сферу и обхватил пальцами, не позволив отбросить фиолетовый шар, запульсировавший вновь.

— Это… — Демон полагал, что сфера увеличит его способности, поэтому действия корейца его озадачили, но теперь… Что-то пошло не так. Он чувствовал нечто странное и…

— Катись в ад, — прошептал Хоаран, отпустив руку Демона и неловко отшатнувшись. Он уже видел то, что противник пока ещё не осознал: сфера поглощала демоническую суть, увеличивая собственную силу.

— Не может быть… — дошло, наконец, до Демона. — Нет… Невозможно!

— Я победил, — спокойно отметил очевидное Хоаран и подхватил падающего Джина Казаму — без крыльев и прочих демонических атрибутов, нормального, каким ему и полагалось быть. Из ослабевших пальцев выскользнул блестящий шар, упал на плиты и подкатился к ногам Хоарана. Без сомнений и колебаний он твёрдо наступил на сферу — под толстой подошвой отчётливо хрустнуло.

— Именно так… — пробормотал он. — И лучше бы убраться отсюда поскорее.

Хоаран подставил плечо Джину и сделал первый шаг. Он зажмурился и закусил губу до крови, осторожно выдохнул и пошёл дальше, упрямо ступая раненой ногой и не обращая внимания на алые следы на плитах.

***

Он остановил байк, опёрся левой ногой о землю — ступня тут же ушла в песок — и осмотрелся, время от времени зажмуриваясь, чтобы вернуть чёткость картинке перед глазами. Ехать дальше он не мог, потому что уже раза четыре едва не потерял управление, а Джин по-прежнему в отключке в виде бесполезного груза за спиной.

Хоаран неохотно покосился на перетянутое ремнём бедро. Чёрт… Снова кровь пошла — “зажим” больше не действовал, а это паршиво. На всякий случай он опять надавил на нужные точки. Ну вот, ни черта не помогло.

Хоаран посмотрел направо, в сторону горной гряды. Надо ехать туда, быть может, удастся отыскать в скалах укрытие от солнца и воду. И лучше бы поторопиться, пока он не последовал примеру Джина и не отключился. Хотя “отключился” — слабо сказано.

Удобное место он нашёл через полчаса. Тихо ругаясь сквозь зубы, отволок Джина в подобие небольшой пещеры, потом позаботился о байке, убрав его с солнцепёка. В углу обнаружился подземный источник, слегка присыпанный камнями. Пришлось немного повозиться, расчищая его.

Хоаран стянул с плеч жилет и, закрыв глаза, тихо зашипел от проснувшейся боли в спине. Завёл руку назад и нащупал каменный обломок, впившийся под лопатку, — последствие встречи со стеной во время боя с Демоном. Он подцепил обломок попытки с пятой и резко выдернул. Хмуро полюбовавшись на зубец в полпальца длиной, отшвырнул его в сторону.

Вот здорово! Ноги было мало, теперь же и по спине заструилась кровь, которую больше ничто не сдерживало. Может, не стоило вытаскивать чёртов обломок? Впрочем, а разница, если он уже его выдернул?

Хоаран зачерпнул ладонями воды и плеснул в лицо, потом попытался сделать что-нибудь с ногой. Джинсы и кожаный чехол задубели от крови и только мешали. В конце концов, он просто заново перетянул ремнём бедро и захромал к Джину. Проверил пульс — всё нормально, слегка похлопал по щеке — без толку.

— Вовремя… — пробормотал Хоаран, привалился спиной к стене и вздохнул. Это он зря, теперь вряд ли уже встанет. Осторожно устроил удобнее правую ногу и проверил жгут, на левую уложил голову Джина и задумчиво провёл пальцами по тёмным волосам.

По крайней мере, Джин Казама теперь похож на себя. Знак демона так и остался на его плече, но печать угрозы и безразличия, прежде проступавшая на лице, исчезла.

— Послать бы тебя к чёрту…

Он откинул голову назади устало прикрыл глаза, незряче коснувшись ладонью лба Джина. Кончики пальцев едва ощутимо проскользили по коже, повторив линии носа, скул, губ и подбородка, вернулись, проделав обратное путешествие, и запутались в волосах.

Хоаран слегка нахмурился — даже сейчас во тьме, перед внутренним взором, всё кружилось и вертелось, постепенно ускоряясь. Он невольно приоткрыл глаза, моргнул, пытаясь понять, что же не так, и пробормотал:

— Ровно…

Его повело влево, а когда щека прижалась к земле, он этого уже не почувствовал.

На каменной стене осталась широкая влажная полоса, казавшаяся в полумраке пещеры чёрной.

Часть 2. Счёты

Джин прикрыл ладонью лицо и вздохнул. В голове царили пустота и необыкновенная лёгкость — непривычное ощущение, но чрезвычайно приятное. Чего-то не хватало, и это было прекрасно.

Он слегка отвёл руку и насторожился, отметив нечто… Рывком сел и широко открытыми глазами уставился на Хоарана.

Тот лежал на боку у стены и светился. Светился в прямом смысле слова: его окутало мягкое сиреневое сияние, едва заметно пульсирующее. Яркая линия под одним глазом, такая же — под другим, в центре лба — знак, смахивающий на росчерк молнии, и линии на груди и плечах. Песок вокруг Хоарана потемнел и стал влажным от крови. Хуже того, сиреневое сияние пульсировало — живое, но вот сам Хоаран лежал неподвижно.

Джин уже видел подобное, он рванулся к Хоарану, хотел передвинуть его и устроить поудобнее, но ладонь сразу же окрасилась алым, едва он прикоснулся к спине. Эту рану он не помнил, а вот про бедренную артерию вспомнил мгновенно. Старательно поправил жгут, но толку… Вообще странно, что Хоаран до сих пор жив.

Жив?

Джин прижался ухом к груди Хоарана, не обращая больше внимания на светящиеся линии, но ничего не услышал. Вообще ничего: ни биения сердца, ни дыхания, а кожа холодная, почти ледяная. Прикоснулся к шее — ничего.

Джин прикрыл глаза, пытаясь принять настоящее. Опять, как и всегда, вокруг него только кровь и смерть. И…

Он помотал головой и вцепился в плечи Хоарана, тряхнул разок, другой, сильнее.

— Хоа…

Хоаран что-то едва слышно рыкнул сквозь зубы. На своём языке, разумеется.

— Что? — почти шёпотом переспросил Джин.

— Заткнись… — повторил по-английски Хоаран. Сведённые на переносице брови болезненно дрогнули, а сияние на миг стало ярче. Он повернул голову к стене — рыжие пряди скрыли лицо, и Джин не сразу, но всё же понял, что хоть так он пытался спрятать демонические знаки, не хотел, чтобы Джин видел их.

Упрямый придурок! Можно подумать, сейчас кому-то есть дело до каких-то светящихся полос! Впрочем… Дело было, если уж говорить начистоту, потому что дух захватывало при виде этой странности. Небо без того не обделило рыжую заразу обаянием, а с этим сиреневым сиянием — так и вовсе…

— У тебя пульса нет, — как бы между делом отметил Джин.

— Можно подумать, у тебя он всегда был, — ответил стене Хоаран.

— У меня был, у него — не знаю.

Хоаран хотел было посмотреть на Джина, но передумал.

Джин деловито постучал ногтем по задубевшей штанине.

— Надо снять это.

— Нож был в сумке. Возле байка, — тихо подсказал Хоаран, упрямо продолжая изучать каменную стену, а заодно и светиться.

— А так не снять?

— Пытался. Надо резать.

Ну, раз надо… Джин провозился минут десять, отрезая чёртову штанину, а потом ещё столько же времени осторожно стягивал ткань с ноги, чтобы не растревожить рану. Следы от внушительных когтей на загорелой коже сразу же бросились в глаза.

— Почему ты не регенерируешь? Ты же можешь.

Поверх плеча взметнулись рыжие пряди, из-под которых плеснуло обжигающим золотом и ярким сиреневым сиянием.

— Иди к чёрту!

— Но я не понимаю, — мрачно отозвался Джин. — Что тут такого? Ты же просто…

— Иди к чёрту, я сказал! — вспыхнул Хоаран и сразу же отвернулся к стене, зато теперь Джин смог разглядеть глубокую рану под лопаткой во всей красе.

Чёрт возьми! У этого психа две серьёзные раны, с которыми нужно немедленно что-то делать. Лечить поздно, ибо он уже труп, стало быть, ему пора пустить в дело свои способности. А он, вот, пожалуйста, упирался и мешал своему Тёмному выполнять работу. Вероятно, Тёмный способен поддерживать в нём видимость жизни даже со столь серьёзными повреждениями. В прошлый раз Хоарана вырубило качественно и надолго, и Тёмный был свободнее в своих действиях, а вот сейчас по голове Хоарану не досталось — зараза в сознании и буянил. А если дать ему по башке, чтоб успокоился хоть на время? Тогда Тёмный его подлатает, как сможет.

Неплохой вариант, вот только Джину совершенно не хотелось вырубать Хоарана — ему и так досталось из-за Джина. “Досталось” звучало очень мило, ибо, по факту, Хоаран умер.

Джин задумчиво изучал взглядом широкую спину, испачканную кровью, и внезапно понял, что…

— Ты хоть чего-нибудь боишься?

— Ну… — Хоаран задумался и кивнул. — Да, одной вещи.

— Какой?

— Тебе это не понравится, так что забудь.

— Я… не хочу быть… таким, как он!

Хоаран действительно боялся. Боялся одной вещи, которая именно сейчас с ним приключилась. Он решил, что…

— Ты не станешь таким же, как он, — тихо сказал Джин. — Иначе он давно поглотил бы тебя, ещё тогда… ну… на шоссе. У твоего Тёмного нет личности: он слышит только тебя, твои мысли — это его мысли, твоя воля — его воля, он подчиняется тебе и не в силах на тебя влиять, он хочет того же, чего хочешь ты.

Джин пару минут любовался на спину собеседника, а тот продолжал молчать.

— Хоа…

— Заткнись!

— И не подумаю. Я понятно всё объяснил, даже до идиота дойти должно было. А что не понял ты?

— Тебе это сказал он, — тихо ответил Хоаран. — Скорее всего, очередная ложь.

— Нет, это правда. Поэтому давай, используй уже эти способности! Я не могу смотреть на тебя! Или ты решил тут благополучно скончаться?

— В смерти нет ничего страшного. По крайней мере, на мёртвого меня ты сможешь смотреть спокойно.

Джин обречённо уронил голову на руки: опять Хоаран всё не так понял.

— Прекрати! На мёртвого тебя я точно не смогу спокойно смотреть. И не хочу. Сейчас я не могу смотреть на тебя спокойно… потому что… потому… Не поэтому.

От стены долетел ядовитый смешок.

— Объяснил, угу. Поэтому тоже.

Джин сквозь зубы прорычал пару ругательств по-японски, метнулся к заразе, не особенно переживая за раны, резко ухватил за плечо, смахнул со светящегося лица рыжие пряди и припал к губам ошарашенного Хоарана. Такого долгого поцелуя у них ещё не было.

— Теперь дошло… — задыхаясь, спросил Джин. — Понял, почему я не могу смотреть спокойно? Ты же весь светишься! Ты всегда светишься, а вот прямо сейчас — светишься вдвойне…

Он поймал ладонями лицо Хоарана и посмотрел ему в глаза.

— Просто используй свои способности и ни о чём не думай. Ты — это всегда ты.

Хоаран нахмурился и отстранил руки Джина.

— Я не умею. Не знаю, как. И я не верю этому твоему тёмному.

— Только если ты потеряешь контроль, возникнет угроза, но это невозможно. Просто прикажи тёмному восстановить тебя — он выполнит.

— Какому, к чёрту, тёмному? Я его никогда не видел и не слышал!

— Прикажи себе, — пожал плечами Джин.

— Просто так?

— Просто так. Хотя бы попробуй.

Хоаран тяжело вздохнул и прикрыл глаза.

***

У него стало что-то получаться, хоть и не сразу. Через час раны перестали кровоточить, ещё через полчаса — слегка затянулись. Светиться сиреневым он тоже перестал и выглядел вполне обычно.

Джин присел рядом и тихо позвал Хоарана, тот не ответил. Он проверил пульс: сердце билось ровно. Наверное, просто уснул. Так даже лучше.

Джин устроил голову Хоарана у себя на коленях и принялся перебирать рыжие пряди — занятие, по которому он несказанно скучал.

Честно говоря, он и не думал, что сможет вновь прикоснуться к Хоарану когда-нибудь. Слишком хорошо знал, на что способен Демон. И когда он увидел Хоарана со сферой в руках…

Одновременно испытал и радость, разбавленную надеждой, и ужас. Наверное, он тоже не до конца верил Демону и боялся, что Хоаран станет таким же, действительно таким же, как то злобное создание. Но жила ещё хрупкая надежда на то, что Демон не солгал, и Хоаран — другой. И Джин рад был бы умереть в таком случае, лишь бы с этим нахалом ничего не случилось.

Когда Хоаран отбросил сферу, Джин опять же испытал противоречивые чувства: вновь радость и страх. Радость потому, что жизнь не напрасна, пока есть такие люди, как Хоаран, готовые отказаться от силы и власти, не желающие предавать свою сущность, не желающие жить ради ненависти и мести. И страх… Страх за него, за самонадеянного бесстрашного рыжего парня, упрямо шагавшего навстречу собственной смерти.

Впрочем, теперь Джин испытывал чувство вины, потому что сомневался в Хоаране. Он ведь сам говорил Демону, что правила в отношении Хоарана не работали. И усомнился в собственных словах, поверил на миг, что всё закончится так, как того желал Демон. Только вот Хоаран в очередной раз доказал, что способен изменить судьбу вне зависимости от веры Джина в его силы.

Джин легонько погладил бровь Хоарана и тонкий шрам рядом, оставшийся от когтя Демона.

— Перестань, — велел Хоаран и приоткрыл глаза. Медленно сел и повёл левым плечом. — Что там?

— Ничего, — едва заметно улыбнулся Джин. От раны действительно не осталось ни следа, только кровь на коже.

Хоаран тем временем изучал правое бедро и, похоже, пытался найти напоминание о повреждении, но не смог.

— Забавно… — пробормотал он озадаченно.

— Вовсе нет. У тебя ушла уйма времени на то, что можно было сделать за несколько секунд.

— Мне это не нужно, — огрызнулся Хоаран, повернулся к Джину, согнул левую ногу и упёрся локтем в колено. — Хватит уже улыбаться!

— Я не улыбаюсь.

— Я вижу. — Он с недовольным лицом провёл пальцами по ноге, пытаясь соскоблить засохшую кровь. — Сейчас бы ванна не помешала.

— Помечтай.

— Нужды нет. Можно легко организовать.

— Как? — опешил Джин.

— Там источник, — Хоаран мотнул головой в сторону тёмного угла. — Рядом внушительная каменная выемка в полу. Можно направить туда воду.

— Она ледяная.

— Камней навалом, развести огонь нетрудно. Думаю, штук пять горячих камней хватит, чтобы нагреть воду.

Джин и не знал, что сказать. Такое ему в голову не приходило.

Хоаран вздохнул.

— Предлагаешь мне самому всё делать? Или всё-таки поможешь?

— А ты уверен…

— Уверен, — отмахнулся он, поднялся и отправился к источнику. Джин едва не расхохотался, разглядывая необычный фасон его джинсов.

— Придётся тебе сделать из них шорты.

— Какие шорты? Ты такой косорукий, что из них теперь только трусы получатся, — проворчал из угла Хоаран. — Лучше я одолжу твои брюки, а шорты сам носи.

— Я в них не влезу, — хмыкнул Джин. — А мои брюки с тебя свалятся.

— Иди к чёрту!

Ярость Хоарана умиляла Джина. Всё-таки даже по перебранкам он скучал.

Совесть не позволила ему отлынивать: он послушно развёл огонь, притащил подходящие камни и помог Хоарану с водой. Потом они сидели у огня и ждали, пока камни дойдут до кондиции.

Джин сквозь язычки пламени разглядывал Хоарана, тот задумчиво смотрел в сторону входа в пещеру на стремительно надвигающиеся сумерки. Джину чего-то не хватало. И дело было вовсе не в отстранённости Хоарана: он всегда холоден и сдержан, если нет драки. Не хватало чего-то другого, но Джин никак не мог понять, чего же именно.

— О чём ты думаешь?

Хоаран едва заметно вздрогнул и покосился на Джина.

— Ни о чём.

— Решил восполнить пробелы в области медитации?

— У меня нет пробелов в этой области, — безразлично пожал плечами Хоаран. И Джин внезапно понял, чего ему не хватало. Не хватало Хоарана. Казалось, что Хоаран сейчас бесконечно далёк от него, словно всё, что их связывало прежде, куда-то подевалось, пропало, перестало иметь значение. И он не мог винить в этом своего бывшего соперника, потому что Хоарану пришлось дважды умереть из-за Джина, угодить в лапы Демона и… В общем, всё из-за Джина. И нетрудно понять желание Хоарана держаться подальше от источника таких неприятностей.

Кроме того, Демона больше нет, Джин свободен и волен делать всё, что пожелает. И свет ему не нужен уже, ведь тьма ушла. Так ведь? Хоаран ему не нужен?

Грудь сдавило болью, пришедшей откуда-то изнутри. Не так. Пусть тьма и ушла, но…

— Ты помнишь, что было на шоссе? — тихо спросил он, не глядя на Хоарана.

Тишина в ответ.

Джин обречённо вздохнул.

— Ты угробил мой любимый байк.

— Что?

— Что слышал. Я так и не понял, на кой чёрт надо было взрывать ни в чём не повинный байк. Кстати, ты мне должен уже два… Нет, три мотоцикла. Первый ты мне проиграл, второй взорвал, а третий… Ну ладно, третий я сам в тебя запустил, но ты мог просто его поймать и вежливо вернуть законному владельцу. С тебя три байка, — подытожил Хоаран.

— Ты собираешься ими торговать?

— Нет, гонять.

Хоаран выкатил один камень из огня и довольно кивнул.

— Самое то. Казама, шевелись, ванна ждёт.

***

Это воистину блаженство — окунуться в тёплую воду посреди пустыни. Джин смахнул влажные волосы со лба и посмотрел на Хоарана — тот пытался смыть кровь со спины.

— Помочь?

— Я сам.

Джин молча поймал его за плечо и хотел потереть спину, но Хоаран неожиданно резко сбросил руку со своего плеча.

— Я сам, — твёрдо повторил он и нырнул.

Джин растерянно смотрел на собственную ладонь. Это было больно, очень.

Хоаран вынырнул и провёл рукой по лицу, стерев капли, прямо взглянул на Джина и закусил губу. Немного помолчав, проговорил негромко:

— Не ищи приключений на свою задницу. Ты ведь забыл? Забыл. Я тебе больше не нужен, так что живи себе спокойно. И забудь про байки. Считай, что ты ничего мне не должен. Завтра отвезу тебя в селение, и мы тихо-мирно разбежимся. Влипнешь в неприятности снова — кричи.

— Будешь снова меня спасать?

Хоаран неопределённо пожал плечами и снова нырнул, избавляясь от песка в волосах, а заодно и от необходимости отвечать на вопрос.

Чёрта с два!

Джин поймал заразу в воде и выволок на поверхность, заломив руку за спину.

— Мне кажется, кто-то чего-то не понимает, — заявил он взбешённому подобным обращением Хоарану. — Я, к примеру, не понял, что за чушь ты сказал.

— Пусти! Или пожалеешь, — предупредил Хоаран.

— Хочешь подраться?

Джин получил кулаком в челюсть и всё-таки упустил Хоарана, шлёпнувшись в воду. Хоаран его выловил и рывком поставил на ноги. Осмотрев кашляющего Джина, он тяжело вздохнул.

— Нет, подраться с тобой я не хочу, потому что результат драки известен заранее. Скучно.

— Даже подраться не хочешь? — отдышавшись, уточнил Джин. — Вообще ничего не хочешь? Совсем ничего? Я тебе тоже уже не нужен? Тогда почему просто не прикончил Демона вместе со мной? Ты ведь мог. Избавился бы сразу от всего ненужного и обременительного, потому что, как видишь, мне ты ещё нужен.

— На кой чёрт? — фыркнул Хоаран, откинув влажные пряди с лица. — Ты вообще-то собирался свернуть мне шею сразу после той ночи.

— Но не свернул же.

— Не свернул, — согласился Хоаран. — Я так и не понял, почему. Ты ведь хотел просто забыть, так? Я сделал всё, что смог. И не потому, что ты попросил, кстати, а то опять начнёшь задавать дурацкие вопросы. Я хотел сделать это — и я сделал. Но теперь тебе это не нужно больше.

— Считаешь, что у меня настолько плохая память? — взвился Джин. — Я тоже этого хотел!

— Угу. Хотел тогда, а теперь…

— И теперь хочу, — очень тихо добавил он.

Хоаран озадаченно почесал затылок.

— Просто привык, навер…

Джин выловил Хоарана из воды и тоже рывком поставил на ноги. Тот откашлялся и потёр челюсть.

— Какого чёрта?!

— Скажешь такое ещё раз — получишь добавку, — мрачно рыкнул Джин.

— Сам получишь!

— Так мы всё-таки подерёмся? — с надеждой спросил Джин.

— Какого чёрта?!

— Ты повторяешься.

— Достал! Иди ты…

Джин никуда не пошёл, а просто дёрнул к себе рыжее воплощение ярости и закрыл ему рот поцелуем. На миг, потому что Хоаран тут же вывернулся и на шаг отступил.

— Я помню, что ты терпеть этого не можешь, — не дав и слова сказать Хоарану, торопливо заговорил Джин, — но у меня не было иного выхода.

Шагнул вперёд и прикоснулся к его щеке, но руку тут же стиснули сильные пальцы.

— Просто хочу убедиться, что это не сон. Можно?

— Я снюсь только в кошмарах, — пробормотал Хоаран, но руку отпустил.

Джин провёл пальцами по коже, чувствуя лёгкие неровности шрамов. Хоаран нахмурился, недовольно глядя на него.

— Неужели это так неприятно? У тебя вообще эрогенных зон нету?

Хоаран целую минуту ошеломлённо смотрел на него, а потом неожиданно последовал взрыв хохота. Джин с недоумением уставился на Хоарана, пытаясь сообразить, что же такого смешного он сказал. Продолжая смеяться, Хоаран показал ему раскрытую ладонь. Джин свёл брови на переносице, но не сообразил, что бы это могло означать.

Хоаран провёл по большому пальцу кончиками остальных и сквозь смех пояснил:

— Это моя единственная эрогенная зона, Казама. Знаешь ли, никто и никогда не пытался меня погладить, скорее уж, наоборот. Мне хорошо, когда я сам прикасаюсь…

Джин поймал руку Хоарана и озадаченно прочертил ногтем по подушечке безымянного пальца линию — едва ощутимо, погладил. Хоаран больше не смеялся: он застыл, прикрыв глаза, и широко улыбнулся. Джин смелее повторил эксперимент, провёл по кончику указательного пальца губами.

— Странно, — тихо произнёс Хоаран. — Никто раньше так не делал.

— Тебе не нравится?

Хоаран молчал, продолжая улыбаться, пока Джин гладил легонько его пальцы. Он закусил губу и помотал головой, потом всё же почти неслышно признался:

— Нравится…

Кажется, он собирался ещё что-то сказать, но не смог, потому что Джин сжал кончик его пальца губами и легонько тронул языком. Хоаран застыл на месте, на лице — растерянное выражение, удивлённо приподнятые брови над закрытыми глазами…

Похоже, он не знал, что ему делать с новыми ощущениями, или же был попросту не готов к этому. Забавно это выглядело и одновременно печально. Словно маленькому ребёнку, не знавшему радостей детства, вручили красивую игрушку, а он никак не мог понять, зачем это и для чего, потому что хотел получить в подарок нож.

Да, Хоаран сейчас напоминал растерянного ребёнка, и Джину почему-то не хотелось, чтобы кто-то другой видел его таким. Удобнее перехватив пальцы Хоарана, он провёл ими по своим губам, щеке, потёрся о них скулой. Действительно необычно. Странное ощущение: чувствовать прикосновения Хоарана, но самому выбирать, как дотронуться и где, — двойное удовольствие. Впрочем, он всегда поражался удивительной чувствительности рук Хоарана, но не придавал этому большого значения. Как оказалось, напрасно.

Невольно Джин притянул упрямца к себе, зарылся пальцами в рыжие пряди, но Хоаран тут же ощетинился и выскользнул из объятий. Как видно, кое-кто перегнул палку.

— Мы остановились… Ах да! Иди к чёрту!

Хоаран выбрался из воды и мрачно осмотрел свои пострадавшие джинсы, покосился на брюки Джина и что-то себе там подумал. Только подумал, потому что Джин поспешил спасти свою одежду от загребущих лап Хоарана.

— Интересно получается, — пробормотал Джин, задумчиво разглядывая шрамы на плече Хоарана. — И как мне прикажешь к тебе приставать?

Хоаран как раз сделал шаг к костру, споткнулся на последних словах и едва не растянулся на камнях.

— Что?

— Ну, обычно всё как-то само получалось, а теперь… Кажется, в таких случаях принято приставать или домогаться. Домогаться с тобой не прокатит, стало быть, надо приставать. Но с тобой, похоже, и это не получается. Ты же каждый раз змеёй шипишь, стоит только…

— Заткнись! — рыкнул Хоаран.

— Нет уж!

Джин всё-таки вцепился в плечо Хоарана и резко развернул его к себе, поймал лицо ладонями и прямо встретил его светящийся яростью взгляд. Не позволил ни отшатнуться, ни вырваться — настойчиво смотрел в золотистое сияние, переполненное гневом.

— Ну чего ты хочешь от меня?! — с почти осязаемым отчаянием бросил ему в лицо Хоаран. Голос его предательски дрогнул, сильнее подчеркнув акцент. — Ещё раз убить? Заполучить в собственность? Использовать в своих планах? Чего ты хочешь?

Джин отшатнулся как от удара, крепко закрыл глаза и до крови закусил губу от боли. Потому что Хоаран… У него было право сказать это. И не только это. Джин думал, что готов услышать подобное, но он сильно ошибался.

С трудом подняв голову, он вновь посмотрел на Хоарана. Потребовалось немалое усилие, чтобы сделать это.

— И ты действительно считаешь, что я… хочу именно…

— Неважно, что я считаю, — вздохнул Хоаран, помолчал немного, взглянул всё-таки на Джина, но почти сразу же отвернулся. — Я не поеду с тобой. Разбирайся сам со своей корпорацией, мне там места нет. У меня иной путь.

— Это больше не моя корпорация. Джин Казама погиб там, — он неопределённо махнул рукой в сторону пустыни. — Разве ты никогда не берёшь с собой напарника?

В ожидании ответа Джин изучал напряжённую спину Хоарана. Вот он слегка склонил голову, пальцами ноги тронул гладкий камень, выпрямился и задумчиво произнёс:

— Зависит от того, куда напарник хочет попасть.

— А если ему с тобой по пути?

— А ты знаешь, куда я поеду? — фыркнул Хоаран.

— Куда бы ни поехал, мне всё равно по пути.

— Проще говоря, ты решил не отдавать мне долг в три байка?

— Только не это… — взмолился Джин. Эти три чёртовых байка у него уже в печёнках сидели. Он встряхнул брюки, порылся в карманах и нашёл-таки чековую книжку. — Вот…

Хоаран медленно развернулся и так посмотрел на него, что Джину стало слегка не по себе.

— Убери, — поморщившись, велел Хоаран. — Мне не нужны твои деньги.

— И что тогда тебе нужно?

— Поменялись ролями, да?

— Нет. Просто ты ведь тоже чего-то хочешь, так?

— Ага, чтобы кое-кто возвращал долги.

Джину хотелось взвыть.

— Ты можешь хоть минуту не думать о чёртовых байках?

— Я о них и не думал, — хмыкнул Хоаран.

— Но тогда…

— Всё. Мне надоело! — почему-то разозлился Хоаран. — Отбой. Подъём на рассвете.

Из сумки он вытащил походное одеяло и растерянно запустил пятерню в рыжие пряди.

Джин едва удержался от злорадного смешка — одеяло-то одно, а их двое. Ну и как быть? Судя по лицу Хоарана, он явно подумывал послать Джина куда подальше, потом вздохнул, расстелил покрывало у костра и устроился на дальней от пламени половине, подложив под голову свёрнутую жилетку. Джин озадаченно смотрел на него, потому что Хоаран улёгся по диагонали. Понял суть позже, когда Хоаран кое-как накрылся углом одеяла.

— А я у огня не поджарюсь? — с сомнением спросил Джин.

— Лучше поджариться, чем околеть, — мрачно рыкнул Хоаран.

— А сам-то?

— Мне всегда жарко. Отстань.

Джин осторожно устроился на своей половине, сунув под голову свёрнутые брюки, и тоже накрылся углом одеяла. Да уж. Хотя он не прикасался спиной к спине Хоарана, всё равно чувствовал тепло рядом, близко-близко.

И ведь казалось, что всё будет в порядке, так почему же Хоаран внезапно разозлился? Что такого ляпнул Джин? Какие долги имел в виду этот… этот… мерзавец, скотина, зараза, сволочь, осёл упрямый, непроходимый болван, остолоп, олух…

— Ты можешь высказывать своё мнение обо мне про себя? — неожиданно прозвучал голос Хоарана.

— Я так и…

— Ты громко думал.

Джин стиснул зубы и промолчал.

— Всё равно слышу.

Опять смолчал, перебирая в уме самые грязные ругательства, какие только знал.

— Может, просто уснёшь, наконец?

Он вздохнул, и, глядя в огонь, пробормотал:

— Прости…

Услышал или нет? Неважно. Джину хотелось сказать это.

— Прости. Это была моя вина. Если бы не та ночь, он не стал бы преследовать тебя. Кажется, он чего-то опасался и… тогда, на шоссе… Он с самого начала знал, что ты… Прости.

Джин умолк и прикрыл глаза. Ну вот, сказал, а дальше-то что? Но он действительно чувствовал вину перед тем, кто был ему дорог. И Хоаран — единственный, кто остался у него сейчас. Он потерял всех, всех до единого, но пока рядом этот упрямый рыжий парень, Джин способен на всё, способен всё выдержать, способен дотянуться до света из самого непроглядного мрака и жить.

— Что ты сказал? — Хоаран резко сел.

— Ну…

— Нет, я о другом. Ты сказал, что он знал с самого начала? С самой первой встречи? — Хоаран мрачно смотрел на Джина сверху вниз.

— Я узнал только в больнице, когда… — Джин прикусил язык, но уже было поздно.

Хоаран обхватил колено руками и устремил взгляд куда-то в сторону входа. Он молчал, и это беспокоило Джина.

— Как… Как это было? — вдруг спросил он.

— Что ты помнишь?

— Обо что-то ударился — и всё, — уклончиво ответил Хоаран. — Шею сломал? Или голову разбил?

Джин отвернулся и уставился на огонь. В тот раз пострадали не только шея и голова. И он точно знал, что ещё не раз увидит ту самую картину в кошмарах. И вдвойне хуже от того, что Хоаран даже тогда остался всё таким же…

Пока Джин размышлял, как “подсластить пилюлю”, Хоаран, похоже, прекрасно понял, что же он пытался умолчать.

— Ладно, и что было потом?

— Печать, — очень быстро ответил Джин. — Но…

— Понятно. Я не про это, а про тебя и твоего тёмного.

— Давай не будем об этом, — попросил Джин.

— Если ты припёрся в больницу, то, выходит, махнулся местами с ним. Как?

Интересно, его специально учили находить самые больные места и в них ковыряться? И что же соврать? Джин ненавидел ложь, а уж лгать самому… Но и правду сказать — как?

— Неважно.

— Важно, — возразил Хоаран. — Если такое случится со мной, то лучше знать, что может изменить положение.

— Ну да. Только тебе это не поможет.

— Почему?

Джин закрыл глаза и едва слышно ответил:

— Потому что моя смерть вряд ли произведёт на тебя неизгладимое впечатление…

— И если бы я не умер, то ты остался бы… То есть, остался бы он?

— Я не знаю, — устало вздохнул Джин. — Хватит.

Хоаран лёг на одеяло, задев плечом Джина, потом повернулся на бок, вновь выдержав дистанцию. Больше он ни о чём не спрашивал, а скоро и вовсе уснул.

Джин ещё крутился с полчаса и мысленно ругал уже себя, вспоминая всё, что наговорил. Глупо и торопливо, а ведь можно же было рассказать по порядку. Неужели на этом всё? Жирный крест? Хоаран ведь упрям: раз приняв решение, он его не менял.

Помаявшись ещё немного от невесёлых дум, Джин всё-таки провалился в тревожный сон.

Часть 3. Вера

Он проснулся от кошмара — накаркал. А ещё замёрз. Оказалось, что ночи в пустыне значительно холоднее, чем он думал. С другой стороны, получил возможность полюбоваться на спящего Хоарана в отблесках почти погасшего костра.

Джин по пальцам мог пересчитать случаи, когда Хоаран засыпал у него на глазах. А вот такого, чтобы он сам проснулся раньше или обнаружил Хоарана рядом на рассвете… Такого никогда не было. Ночной огонь всегда превращался в утренний ветер и исчезал без следа задолго до пробуждения Джина. По крайней мере, так ему казалось.

Любоваться долго не вышло: или Хоаран почувствовал его взгляд, или ещё что, но он внезапно ухватил Джина и крепко прижал к себе. Знакомо до боли. От горячей ладони на животе по коже разбегались приятные волны тепла, спиной Джин ощущал твёрдые мышцы груди Хоарана. Тот ещё и ногу закинул на него. Сразу же стало жарко и уютно. И даже если бы внезапно захотелось отодвинуться, Джин не смог бы это сделать. И вроде бы никто не держал его, но… Впрочем, Джин и не собирался отодвигаться, он легонько дотронулся пальцами до ладони на животе, потом прикоснулся смелее и накрыл её собственной рукой.

Наверное, с рассветом всё это закончится, но до рассвета ещё есть немного времени. И неважно, если это закончится. Это ведь не главное, хотя, несомненно, весьма приятное добавление ко всему прочему.

Он прикрыл глаза, сосредоточившись на размеренном тёплом дыхании, едва ощутимо щекотавшем шею.

И как это получалось у Хоарана? Что бы он ни делал, в итоге Джину нравилось всё: каждое прикосновение, каждое движение, каждая потревоженная эмоция. Каждая минута, проведённая рядом с Хоараном, была настоящей, наполненной смыслом и жизнью, даже если Хоаран злился, рычал, демонстрировал безграничное недовольство — всё равно.

Когда-то Джин уже пытался понять, что именно в этой заразе его привлекало. Не понял тогда, не понимал и сейчас. Сила, воля, красота, свет? Да, это привлекало, но не являлось определяющим. Головоломка какая-то.

Джин попытался чётко сформулировать собственное желание. Чего он хотел от Хоарана?

Хотел обхватить его руками — вот так и остаться. Навсегда. Просто держаться за него и не отпускать, стоять рядом с закрытыми глазами целую вечность и знать, что Хоаран с ним. Днём ли, ночью ли, под солнцем, под дождём, под снегом — неважно. Всё неважно. Просто держаться за него — остальное не имело значения.

И, наверное, такое желание могло показаться глупым и бессмысленным, но, тем не менее, Джин хотел именно этого. Только этого.

И чтобы Хоаран его не отталкивал.

Джин вцепился обеими руками в ладонь Хоарана и закрыл глаза, позволив себе утонуть в волнах чистого блаженства. Хорошо, что он всё-таки разобрался в себе немного и определился с собственными желаниями. Действительно, зачем заставлять Хоарана делать то, чего он не хочет, если для счастья достаточно просто быть рядом с ним?

Как там говорилось: что имеем — не ценим, а потеряв — плачем?

Похоже, Джин научился ценить то, что имел. Он плотнее прижался к Хоарану и улыбнулся. Столько сложностей, а решение удивительно простое.

— Что ты делаешь? — сонно поинтересовался Хоаран и попытался отнять руку. Разбежался! Джин не собирался так просто отпускать горячую ладонь.

— Мне холодно, — пробормотал Джин, продолжив улыбаться. — И, если что, я к тебе не приставал.

— Чёрт…

Хоаран, похоже, обнаружил собственную ногу, закинутую на Джина. Он её тут же убрал. Печально.

Хоаран завозился за спиной Джина, кажется, приподнялся на локте.

— Ты чего улыбаешься?

— Просто так.

— Отпусти, — велел он и попытался вновь высвободить руку.

Джин помотал головой и сжал запястье Хоарана крепче. Улыбаться он не перестал, не получалось.

Через минуту они уже катались по одеялу, навешивая друг другу от души. И Джин не мог вспомнить, кто же начал первым. Скорее всего, Хоаран, но твёрдой уверенности не было.

Джин зашипел, когда в спину впился острый камешек, и слизнул кровь, лившуюся из расквашенного носа, наугад двинул кулаком — куда-то попал, в ответ получил по уху так, что в голове зазвенело.

— Чёрт…

Он открыл глаза и взглянул на противника. Ого, кажется, он опять разбил Хоарану губу — на том же самом месте. Но куда больше его беспокоила реакция собственного тела. Кроме того, он не мог отвести глаз от чёткого рисунка губ Хоарана. Не мог — и всё тут. Масла в огонь подливала и приятная тяжесть навалившегося на него тела.

Смешно получалось, однако. Джин не мог больше драться с Хоараном. И не потому, что стал слабее или уступал хоть в чём-то — вовсе нет, а потому, что его предавало собственное тело.

Он крепко обхватил Хоарана руками и прижал к себе, твёрдо решив, что не отпустит ни за что. Тот попытался высвободиться, но скоро притих. Вероятно, понял, что произошло с Джином.

— Ты издеваешься? — пробормотал он, скользнув пальцами по бедру Джина.

— Если бы… — хрипло отозвался Джин и зажмурился, чтобы не видеть Хоарана вовсе. Но это не мешало чувствовать, например, гибкие мышцы под ладонями или…

— Чёрт бы тебя побрал! — выдохнул Хоаран, провёл губами по подбородку Джина.

Джин не возражал. Тем более, если этот “чёрт” рыжий, с отвратительным нравом, светящийся сиреневым и больше смахивающий на ангела.

— Слишком долго… — запинаясь на каждом слове, с трудом выговорил Хоаран после жадного поцелуя. Он резко высвободился из хватки Джина и рывком заставил сесть к себе на колени, вновь потянулся к губам Джина, а ладонями скользнул вниз по груди, бокам и неожиданно надавил большими пальцами на две выступающие косточки на бёдрах, заставив Джина задохнуться от головокружительного упоения. Ничего не забыл за это время, похоже, и нажал, добившись именно такого эффекта, какого хотел. Почти абсолютный восторг. Почти.

Хоаран подхватил бёдра Джина и чуть приподнял. Джин даже не понял сразу, что он сделал, ослеплённый взрывом эмоций. Наверное, это должно было быть несколько болезненно, но он не почувствовал — Хоаран позаботился об этом. Всё, что он теперь ощущал, — внутри его тела горячее доказательство неистовой жажды Хоарана.

Прижавшись губами к его шее, Хоаран хрипло повторил, словно извиняясь:

— Слишком долго…

Он не был груб, скорее, торопился и проявлял несдержанную страстность, но Джин и не протестовал, потому что Хоаран сказал правду — слишком много времени они провели вдали друг от друга. Он и сам испытывал голод и сводящее с ума желание.

Движения внутри срывали с губ стоны, но этого так мало, хотелось больше, ещё больше.

Кажется, он прошептал имя Хоарана. Или нет. Кожу на шее обожгло яростным поцелуем, быстрые толчки почти отзывались болью в теле.

Почти.

Хоаран заставлял его балансировать на тонкой грани между исступлённым восторгом и острой болью, захлёбываясь наслаждением.

Пока пожар не превратился в тлеющие угольки.

***

Задыхаясь, Джин прижался лбом к плечу Хоарана, зажмурился, чувствуя дрожь в теле и слушая сбившееся дыхание. Шевелиться не хотелось, к тому же приятно осознавать, что Хоаран всё ещё внутри него, приятно от тепла обнимающих рук и приятно понимать, что он нужен, хоть это и пытались отрицать. И нужен больше, чем просто средство для утоления страсти, иначе Хоаран не стал бы проявлять такую заботу о его самочувствии и точно не стал бы извиняться за спешку.

Тёплые пальцы тронули подбородок, заставив Джина поднять голову, потом Хоаран накрыл его губы своими, мягко играя с огнём кончиком языка. Внезапно он чуть отстранился, из-под ресниц сверкнуло янтарное пламя, обожгло лицо Джина. Безбожно коверкая английское слово, Хоаран хрипло произнёс:

— Мало…

Наверное, он почуял согласие Джина ещё до того, как Джин успел его озвучить, поэтому прижал к себе и увлёк на одеяло, мягко перекатился, оказавшись сверху, и внимательно посмотрел на Джина.

Джин невольно затаил дыхание, осознав ещё одно своё желание. Вот так тоже можно — навсегда. Просто бесконечно долго видеть перед собой светло-карие блестящие глаза так близко, находя в них собственное отражение и поражаясь каждый раз их способности наполняться янтарным сиянием с танцующими в глубине озорными тенями или превращаться в обжигающее расплавленное золото ярости.

— И что ты там видишь? — слегка нахмурившись, тихо спросил Хоаран.

— То, что могу увидеть только я, — одними губами, почти беззвучно ответил Джин. Вот теперь он ответил правильно и почувствовал доказательство этого внутри собственного тела. Хоаран зажмурился на миг, сражаясь уже сам с собой.

— Когда-то ты… сказал, что это означает моё превосходство над тобой… — пробормотал он.

— Хорошая у тебя память. — Джин смахнул с его лба длинную прядь. — Должен же я был разозлить тебя тогда, вот и сказал это. И я не думал, что ты…

— Я не об этом. — Хоаран сердито мотнул головой и опалил лицо Джина взбешённым взглядом. — Если ты допустил такую мысль, то какого чёрта сейчас…

Джин сжал губы и посмотрел в сторону. Сказать или не сказать?

Вообще-то, теперь он понимал, что всё наоборот: нынешняя ситуация означала превосходство не Хоарана, а как раз именно Джина. И да, они никогда не говорили о чувствах, но, быть может, они никогда в этом и не нуждались? Прикосновения рук и губ Хоарана были красноречивее любых слов, как и отклик Джина на эти прикосновения.

С другой стороны, многим требовались ещё и слова.

Сказать.

Он не успел. Всё-таки Хоарану слова не требовались, ему хватило одной решимости Джина произнести их. Странный, ни на кого не похожий человек.

Джин запрокинул голову и закрыл глаза, когда губы Хоарана перебрались на шею и плечи. Он знал, что на его теле останутся следы, непременно останутся, потому что Хоаран не умел иначе “говорить” о чувствах, зато эти “слова” запоминались надолго и были искренними.

Он вздрогнул от лёгкого прикосновения к внутренней стороне бедра — кончики пальцев быстро пробежались, дразня, потом тронули кожу под коленом — сладкая пытка. Хоаран больше никуда не торопился, и это означало, что Джину придётся выдержать немало. Кроме того, внутри него пульсировала горячая плоть, придавая ситуации особую пикантность.

Он невольно потянулся к мягким рыжим прядям, запустил в них пальцы и легонько дёрнул, когда губы потревожили ямку меж ключицами. Хоаран фыркнул и опасно надавил кончиком языка на ту самую чувствительную точку, которую он первой обнаружил на теле Джина. С томным стоном Джин обхватил его руками и ногами, будучи не в силах выносить дальше эти муки.

Голод не прошёл, судя по всему, а лишь затаился на время.

Запрокинув голову, он широко открытыми глазами наблюдал за медленно вползающим в пещеру солнечным светом — тот самый рассвет, которого он так боялся.

— Солнце… — с трудом выдохнул Джин и всё-таки зажмурился. Он невольно напрягся в ожидании ответа и почувствовал, что Хоаран остановился.

— К чёрту, — коротко бросил Хоаран, прикоснулся ладонью к его щеке и легонько тронул губами уголок рта. Джин едва сдержал стон, когда Хоаран с азартом продолжил прерванное занятие.

Вот уж воистину — к чёрту рассвет! Не первый и не последний, а вот они потеряли уже столько времени.

Больше он не думал ни о времени, ни о рассвете — не мог. Что-то сбивчиво говорил, повторял имя, остро чувствуя каждое движение, с силой сжимал пальцами плечи Хоарана, ощущая его в себе и его уверенные прикосновения к затвердевшей плоти Джина. И, кажется, он всё-таки сказал это, те самые слова. Ещё и повторил, когда захлебнулся восторгом. Он совсем не думал об этом и не собирался говорить ничего подобного, но сказал.

Потом они лежали рядом на одеяле, приходя в себя. И Джин волновался. Глупо надеяться, что Хоаран ничего не услышал. Услышал наверняка. Всё-таки из них двоих всегда именно Джин был шумным, только раньше он…

Хоаран так непредсказуем, лучше бы он сделал вид, что ничего не слышал.

Хоаран приподнялся на локтях и смерил Джина слегка озадаченным взглядом.

— Всё-таки я слишком сильно стукнул тебя по голове… — пробормотал он.

— Вовсе нет, — угрюмо отозвался Джин.

По губам Хоарана скользнула призрачная улыбка, но он почти сразу же отвернулся, не позволив Джину ею полюбоваться.

— Твоё дело, но я того не стою, — тихо сказал Хоаран. — Подъём, Казама! День в разгаре, а нам ещё камни греть.

— Какие камни? — не придумав лучшего вопроса, брякнул Джин.

— Для ванны, придурок!

***

Звякнул дверной колокольчик, впустив в лавку колоритную парочку. Девушка за барной стойкой удивлённо переводила взгляд с рыжеволосого парня на темноволосого и обратно. Похоже, красивые парни пошли нынче косяком.

— Где тут у вас можно купить одежду? — вместо приветствия спросил рыжий с необычным акцентом. Впрочем, его невоспитанность с лихвой искупала обаятельнаязадорная улыбка.

— Здесь, — неуверенным голосом отозвалась девушка. — У нас только одна лавка.

— А джинсы у вас есть? — вмешался темноволосый — несомненно, японец — и назвал нужный размер. Спутник удивлённо уставился на него.

Продавщица исчезла за шторкой и через минуту спросила:

— Чёрные подойдут?

— Вполне, — ответил рыжий. — А где можно их надеть?

Девушка вернулась за стойку, протянула ему джинсы и указала на дверь слева от стойки.

— Вон там примерочная.

Когда парень направился к двери, она отметила на его правой ноге под кожаным чехлом полоску обнажённой кожи.

Тем временем японец изучал висевшие на стене безделушки, наконец, он тронул один из амулетов.

— Это тоже продаётся?

Она подошла к нему и взглянула на то, что он выбрал.

— Для защиты от злых духов. Он двойной, вот, смотрите…

Девушка потянула за светлую половинку амулета — в руках у незнакомца осталась тёмная, а цепочка тоже оказалась двойной: у каждой части амулета — своя.

— Покупаю, — немного подумав, решил парень. И только теперь продавщица заметила на его шее чёткий отпечаток чьих-то губ. Из-под рукава футболки едва заметно выглядывал ещё один яркий след.

Слегка покраснев, девушка метнулась к стойке. Японец с невозмутимым видом расплатился и за джинсы, и за амулет, а она, продолжив незаметно его разглядывать, пришла к выводу, что ему очень подходила тёмная половина амулета, которую он сразу надел на шею. Мрачноватый, несколько отстранённый, с печалью, притаившейся в глазах… Внезапно печаль сменилась тихой лучистой радостью.

Девушка повернула голову и увидела рыжего парня. Он сделал пару шагов, пытаясь осмотреть обновку на себе. Напрасно. Джинсы превосходно сидели на узких бёдрах, хотя в этом была отнюдь не их заслуга.

— Может, всё-таки купишь шорты? — с улыбкой поинтересовался японец.

— Не дождёшься! — Рыжий бешено сверкнул глазами на спутника.

— Жаль, они смотрелись бы…

— Заткнись! — прорычал парень в джинсах, потом мило улыбнулся девушке. — Спасибо.

Он решительно направился к выходу, совершенно не беспокоясь о том, последовал ли за ним японец. А тот последовал, догнал сердитого напарника и слегка придержал за руку.

— Подожди. У меня есть подарок для тебя.

— И что это? — с подозрением спросил рыжий.

— Ты хоть глаза закрой для приличия, — вздохнул темноволосый.

Пробормотав что-то на незнакомом языке, парень в джинсах всё-таки закрыл глаза. Спутник неторопливо надел ему на шею светлую половинку амулета и слегка поправил, чтобы она ровно лежала на груди.

— Вот.

Рыжий покосился на украшение и закусил губу, потом спросил:

— Я тебе уже говорил, что ты придурок?

— Тысячу раз.

— Угу. Ты придурок! Пошли уже.

Девушка подошла к окну и проводила взглядом странную парочку. Они приехали на мощном байке, который только что заправил сосед, владелец бензоколонки. Рыжий, похоже, байкер, а вот определить род занятий брюнета она так и не смогла. Он устроился за спиной обаятельного спутника и крепко обхватил его руками. Судя по всему, он пытался что-то вдолбить в голову рыжему парню, а тот сердито огрызался.

Она наблюдала за ними до тех пор, пока они не исчезли, растворившись в песчаном полотне пустыни.

Странные красивые молодые люди, разительно друг от друга отличавшиеся, но так естественно смотревшиеся вместе. Один делился радостью и обаянием, другой — спокойствием и рассудительностью.

Забавно, тот амулет, который купил темноволосый, предназначался близнецам. Они не походили на братьев, но вот назвать их близнецами…

Девушка ещё не знала, что вечером ей покажут фотографию японца люди в необычной форме. И не знала, что солжёт в ответ на вопрос: “Вы видели этого человека?”

И она даже не догадывалась, что эта ложь спасёт ей жизнь, как и соседу, который последует её примеру.

Быть может, амулеты действительно способны защищать, если в них верить?

По крайней мере, тот темноволосый парень точно верил во что-то.

Или в кого-то…

Комментарий к Непокорная душа

обложка: https://pp.userapi.com/c636624/v636624763/5dc4a/jSp-D9ezmUo.jpg

========== Чувство меры (версия финала для ангстеров) ==========

Версия финала для ангстеров, без Хэппи Энда

К прочтению не обязательна

Чувство Меры

Он не думал, что это будет легко. Ни на секунду так не думал, но теперь полагал, что человек, впервые сделавший сэппуку, пережил нечто подобное.

Покосился на кухонный нож и мысленно выругался.

Совместная жизнь — замечательные слова, даже вдохновляющие. Кроме того случая, когда речь шла о Хоаране. Помнится, Хоаран тогда с подозрительной задумчивостью осмотрел его с головы до ног и обратно, прямо как психиатр пациента, возомнившего себя Наполеоном, а потом спросил:

— Ты уверен, что не пожалеешь об этом?

— Уверен, — ответил он тогда.

Ну, он и не пожалел, но готов был сейчас повеситься на любом подходящем предмете, попавшемся под руку.

Во-первых, вечные переезды. Это могло прикончить любого человека, но Хоаран спокойно жил дальше и от переездов не отказывался. Ладно, если Хоаран выжил, он тоже сможет. И, по большому счёту, переезды его бесили сборами вещей и разборами вещей, всё остальное чаще всего оказывалось интересным и совсем не скучным.

Во-вторых, отсутствие распорядка дня. Хоаран понятия не имел, что такое режим и на кой чёрт тот вообще нужен. Он мог проснуться в любое время суток. Хуже того, заснуть он тоже мог в любое время. Когда Хоаран просыпался, это называлось «утро». Когда он засыпал, это называлось «вечер». Попытки указать на ошибочность подобной интерпретации терпели фиаско. Джин молча страдал, приученный с детства к режиму дня: завтрак, лёгкая тренировка, важные дела, тренировка, обед, отдых и медитация, прогулка, менее важные дела, ужин, прогулка, лёгкая тренировка, личные дела, сон.

Скажем, единственная совместная тренировка закончилась печально, и они пришли к выводу, что тренироваться стоит отдельно. Более того, Хоаран как-то умудрялся находить после приезда на новое место подходящий Джину учебный зал. Как у него это получалось, Джин не представлял. И он не представлял, где и когда тренировался сам Хоаран, но ни на миг не усомнился в том, что тот тренировался ежедневно и упорно. Для этого ему даже не требовалось искать на любимом теле синяки, ссадины, царапины и прочие доказательства, да и эти доказательства имелись в наличии чрезвычайно редко. Скорее, это ощущалось необъяснимым образом, но Хоаран точно не прекращал тренировок.

Ладно, не в этом суть. Просто отсутствие режима дня бесило Джина. Как можно что-то планировать заранее, если ты даже понятия не имеешь, когда уснёшь, а когда проснёшься? Впрочем, он точно знал, что Хоаран будет рядом, так что на режим, так и быть, можно закрыть глаза.

В-третьих, Хоарана иногда требовалось не трогать вовсе. Он хотел побыть один — в полном смысле этого слова. И приём «я молча рядом посижу» не работал. Нужно было именно испариться буквально. Куда угодно и как угодно, но чтоб Хоаран остался в полном одиночестве. Попытки изменить это приводили к ссорам. Серьёзным ссорам. Пожалуй, в этом — по большей части — вина Джина. Только потом ему удалось немного понять причины этой тяги к одиночеству, как и тяги к комфорту вообще в их отношениях.

Хоаран как-то взял его с собой на уличные гонки, где Джину довелось перекинуться парой слов с человеком, более или менее хорошо знавшим этого рыжего мерзавца.

— Эх, опять он скоро испарится в поисках уединения, — бросив взгляд на Хоарана, пробормотал тогда парень с густой сеткой шрамов на лице и сделал ставку.

— В смысле? — полюбопытствовал Джин, тоже поставив деньги на Хоарана.

— Ну так! Он же «бродяга» не просто так. Знаешь, когда живёшь на улице и кормишь собственную банду — да и не только — ты всё время на виду, всегда должен быть в курсе всего. Если вожака не видно, это паршиво. Во как. Это не так, как у мажоров. Поимел кучу монет, нанял народ, объяснил обязанности и заплатил за работу. Не, тута всё иначе в корне. Ежели не зырить за своими башками, хрен они что делать будут. Банда — это банда. Без вожака она вмиг медным тазом накроется. Тута нужен авторитет и сила, и чтоб всегда зримо и ощутимо. Вожак должен быть на виду и как на ладони. Эт трудно, на самом деле. Ни чихнуть, ни… Понял, да? Всегда чтоб на глазах и чтоб как картинка. Чуть что не то покажешь, мигом свернут в бараний рог. Хо драться любит, так что он часто иногда смывался куда-нибудь, оставляя за главного подходящую башку из банды. Передохнёт от публики — и обратно. Башке рыло начистит, мозги вправит да снова порулит, а потом опять сдёрнет куда-нибудь. Он умный, так что выкрутился. Умный, но дикий. Было как-то, что крупная банда всех пыталась под крыло собрать. Наехали на Хо да сразу зубы обломали. Он же не умеет подчиняться, дикий совсем. И плевать на численный перевес, никакими силами его ж не заставить. Либо смириться, либо аккуратно сложить.

— Сложить?

— Оригами. У ниппонцев оно так зовётся.

— Оригами? — опешил Джин, не улавливая связи между изделиями из бумаги и делами уличных банд.

— Да ты совсем мутный, как я погляжу. Оригами, «сложить человека». Это значит «убить». И вот, они попытались сложить его.

— И что?

— А ты сам глянь — вон он на байке рассекает. Ну, заточку-то сунули, но паршивец живуч, как кошка. Шрам на животе видел? Ну вот и… Он даже не вырубился, навалял умникам, а мне потом пришлось ему шкуру штопать. Его много раз сложить пробовали, иногда удачно, но он же как будто заговорённый. Так вот. Ну и понятно, чего он от всех иногда прячется. Как стал «бродягой», ему полегче стало. На гонки-то ездить надо, а пока в дороге — всё одно, полегче. Народу меньше…

Дальше Джин слушал уже рассеянно, больше наблюдал. Видел, как Хоарана обступили со всех сторон, как засыпали вопросами и поздравлениями, видел, как он отвечал, находя слова для каждого. И видел, как Хоаран устал от этого. Он ничем не выдал недовольства, но Джин уже научился «читать между строк». Лёгкое напряжение, едва заметное постукивание пальцами по рулю байка, небрежные жесты, которыми Хоаран вроде бы очки поправлял, — он мечтал поскорее убраться от всех восторженных поклонников, знакомых и прочих, прочих, прочих… Сейчас ему хотелось тишины — Джин мог поспорить с кем угодно и на что угодно.

После того случая он уже не злился на периодическую тягу Хоарана к одиночеству, хотя всё же предпочёл бы, чтоб её не было вовсе.

В-четвёртых, Хоаран по-прежнему казался далёким. Да, Джин понимал, что это не так, но… Одно дело понимать, а другое — видеть каждый день холодность и отстранённость. И стабильно получать по рукам за каждую попытку прикоснуться. Сам Хоаран прикасался к нему — тут он не мог пожаловаться ни на что, но вот от чужих прикосновений… Джин мог лишь смотреть — и всё. Это бесило. Если бы он сейчас занимался каллиграфией, то вывел бы слово «бесить» с несдержанными эмоциями, чёрной тушью, самой толстой кистью и на самом большом листе бумаги. И, наверное, прочитать бы результат никто не смог.

Хоаран относился к нему так, как никто и никогда на этой земле. И, быть может, он даже не заслуживал такого отношения. Наверняка не заслуживал. Но едва он пытался выразить собственное отношение, свою безграничную любовь… Больно. Так больно, что он даже не представлял, как можно выплеснуть эту боль, как хоть капельку смягчить её. Его ангел был одновременно источником непередаваемого счастья и ужаснейших страданий. Насколько ярко он освещал его сердце, настолько же жестоко… Нет, закрыть глаза на это не получалось. Вообще никак.

Он мог смириться со всем прочим. Хоаран не умел пользоваться часами, телефоном, либо умел, но не хотел. Он мог иногда исчезнуть на несколько дней, мог на несколько дней сбежать в гараж с байком, мог устроить ссору и опять куда-нибудь убраться на время… Он многое мог. И это многое Джин готов был принять. В конце концов, это же именно он пожелал быть вместе с Хоараном всегда, так что он готов многое принять и со многим смириться. Но не с тем, в чём ему с таким упорством отказывали.

Может быть… Может быть, кто-то однажды покусился на эту красоту? Он ведь красивый — и далеко не в обыденном значении этого слова. Вряд ли только Джин видел его красоту, другие тоже не слепые. Может быть, дело в этом? Дурные воспоминания или ещё что? Хотя представить это у него не получалось. Всё-таки Хоаран действительно не умел подчиняться. Он скорее бы умер, чем позволил кому-то что-то сделать против его воли. Спросить у него? Нет, Джину точно духу не хватило бы.

Была ещё одна проблема. Деньги.

За всё это время Хоаран ни разу денег у Джина не попросил, хотя у последнего деньги лежали на тайных счетах. Навалом. И он не представлял, где Хоаран брал деньги. Жили они… нормально. Без излишеств, но вполне нормально.

Дело не в том, что Джину требовалась роскошь — вовсе нет, но иногда он хотел бы посидеть с Хоараном в дорогом ресторане. Ужин при свечах, например. Или хотел бы разок остановиться в люксе, где нашлись бы шёлковые простыни — Хоарану они нравились, он заметил.

С другой стороны, никто ведь не запрещал Джину тратить свои деньги, но он никак не мог заставить себя пригласить Хоарана куда-нибудь. Ему казалось, что приглашение в театр, ресторан или ещё куда прозвучало бы по-идиотски. Нет, они иногда заходили в музеи, картинные галереи, на выступления каких-нибудь музыкантов и в иные места, но обычно это выходило спонтанно. Шли мимо, увидели, «а зайдём?», «а давай!» — примерно так. Не то чтобы этого не хватало, но всё же временами Джину хотелось чего-то подобного. Ему вообще хотелось увидеть Хоарана хоть разок в торжественной обстановке, в положенной к случаю одежде. Странное и нелепое желание, но оно существовало. Вряд ли, конечно, Хоаран выглядел бы уместно в нормальном строгом костюме и при галстуке, но посмотреть хоть раз в жизни хотелось до безумия.

Джин запер входную дверь и сбежал вниз по ступенькам. На улице ещё горели фонари, а небо на востоке только-только едва заметно посветлело. Сцепились они незадолго до полуночи, после чего злющий Хоаран убрался в гараж к байку — хоть что-то более или менее предсказуемое. Джин почти всю ночь размышлял о жизни, выстраивал претензии по пунктам, подумывал о сэппуку и повешении, но в итоге всё сводилось к одному — ему нужен рыжий. Весь мир мог гореть в аду, но Хоаран нужен был ему всегда и везде. В любом виде и в любом настроении. Даже если будет казаться бесконечно далёким и холодным — всё равно.

«Люблю его, люблю его, люблю его…» — это он повторял всю ночь как заклинание или молитву. Быть может, надеялся, что надоест. Не надоело. Более того, это правда — ничего не поделать. Хуже всего, что даже эта фраза не отражала его истинных чувств. Слова оказались лишь бледной тенью того, что жило в его сердце. Не существовало таких слов, которые могли бы всецело отразить его ощущения и стремления. Всё это воплотилось наяву — в одном-единственном человеке. В Хоаране.

«Живое воплощение моей души… Да уж. Душа у меня никуда не годится», — шагая по тёмным улицам, сокрушался Джин.

«Поганый нрав, язык как помело, кулаки постоянно чешутся, самоуверенности через край, никакого понятия о хороших манерах и деликатности — как низко я пал… Зато выглядит потрясающе, неповторимо улыбается, одним прикосновением может свести с ума или убить, светится — может, ещё не всё потеряно?»

Он остановился, запрокинул голову, подставив лицо под первые капли внезапно начавшегося дождя, и прикрыл глаза.

«Неважно это всё, конечно… Ты ведь знаешь, что без тебя меня не будет. Да, такой вот я дурак. Мы оба не знаем, ушла ли тьма и надолго ли, но это не имеет значения. Я не собирался никому отдавать своё сердце, я не собирался любить никого. Мог ли я подумать, что… Я не смотрел на тебя, никогда не смотрел. Ты просто был для меня уличным мальчишкой, который не пожелал мне проиграть. Назойливым и упрямым. Я не смотрел на тебя. Точнее, смотрел, но не видел. Я был слеп. Так долго был слеп и не понимал, что путь к спасению всё время находился так близко. Надо было лишь руку протянуть. Хорошо, что я это сделал, пусть и поздно. И я никогда не прощу себя за всё, что тебе пришлось вынести из-за меня. Ты просто не помнишь, каково тебе было. Если бы ты знал это, ты не простил бы, я уверен. Но ты не помнишь — или не хочешь помнить. За это я тоже тебя люблю. Ты заслуживаешь большего, чем это, большего, чем я. Ты невыносим, знаешь? Ты ненормальный, псих чёртов, несносный, невоспитанный, самоуверенный… Скотина! Зараза рыжая! Чёрт бы тебя побрал вместе с твоим проклятым байком! И вместе со мной… Всё равно. Люблю…»

Он вздохнул и продолжил путь, вновь повторяя своё заклинание. Он мог повторять его вечно и без устали, потому что Хоаран никогда не скажет ему этих слов. Скажет иначе — и он будет счастлив вопреки всему остальному.

«Почему же ты по-прежнему так далёк? Я искренне хочу быть с тобой, хочу быть ближе — ты знаешь это. Я же не лгу! Ну так почему?.. Всё равно. Люблю…»

Гараж на этот раз оказался просторным, но одноэтажным. В дальнем углу виднелись перегородки из фанеры, туда Джин и пошёл.

Хоаран растянулся на неизменном огромном матрасе, умудрившись занять всё место. И как у него только это получалось? Похвастать внушительными габаритами он не мог, разве что только ростом, а так — сплошные кости с жёстким и жилистым мясом. Тем не менее, матрас он занял основательно, раскидав повсюду конечности. И Джин точно знал, что этого умника не разбудить — хоть из пушки над ухом стреляй, что, в общем-то, странно, учитывая жизнь на улице. Но вот если бы кто-нибудь попытался сдвинуть хоть палец Хоарана, чтобы освободить место на матрасе, тут же огрёб бы по первое число. И Хоаран при этом даже не потрудился бы проснуться — навалял бы во сне.

Зараза спал, растянувшись на животе, голову повернул влево — длинные рыжие пряди закрывали лицо, простыня сползла до пояса, открыв спину и плечи, исчерченные шрамами.

Джин нашёл старый плед, расстелил на полу слева от матраса, едва не скинул со стула телефон, который Хоаран небрежно там оставил. Сбросив куртку, улёгся и уставился на Хоарана. Смотреть на него Джин мог вечно. Осторожно протянул руку и отвёл с лица рыжие пряди. Так вот лучше.

За стенами уютно шумел дождь, этот звук причудливо переплетался с тихим размеренным дыханием спящего, и Джин слабо улыбнулся — вот бы Хоаран спал подольше. Так мирно и спокойно…

— Люблю тебя, — по-корейски прошептал Джин, потрудившись выучить это не так давно. Слово звучало, как имя, — простое и красивое, и, главное, подходило рыжему мерзавцу.

— Ты можешь ругаться со мной нормально? — не открыв глаз, тихо спросил Хоаран. — Какого чёрта припёрся? Положено пару дней дуться.

— Кем положено?

— Без разницы. Слушай, ты ведь знал, что я привык жить один, ты знал, какой паршивый у меня характер, знал, что и привычки у меня не блеск, ну так что? Смысл каждый раз поднимать бучу? Может, ну его? Где дверь, ты в курсе.

Джин замер. Честно говоря, услышать подобное предложение он точно не ожидал. Его выгоняли? Но…

— Джин, я не о том, что крест пора ставить. О другом. Ты знаешь расписание гонок, и никто не может помешать тебе приезжать на них. Мы можем видеться на гонках. Через раз, например. Тебе так будет определённо легче. Незачем мучиться, если тебя всё не устраивает.

— Не будет легче, — буркнул он. — И меня всё устраивает.

— Недавно ты вопил, что так жить нельзя, — хмыкнул Хоаран и потянулся, медленно перевернулся на спину и потянулся снова.

— Мало ли что я там вопил… Просто срываюсь иногда. Но я привыкну. Ты же привык.

— Привык? — Тихий смешок. — Я всегда так жил. У меня нет дома, дурень, а у тебя он был, так что…

— Заткнись, хорошо? Я был не прав. Подумал и осознал. Всё, тема исчерпана.

Хоаран удивлённо фыркнул и соизволил посмотреть на Джина.

— Странно. Ты что-то не то съел?

— Давай выйдем, там и посмотрим, кто съел что-то не то.

— Хочешь мне рыло начистить? — просиял Хоаран.

— Не хочу, а начищу.

— Ого, какие у тебя грандиозные планы. Ладно, выйдем, но чуть позже.

Он снова потянулся и зажмурился.

— Знаешь, у меня идея.

— Какая?

— Надо тебя выгулять. В последнее время сидим в мегаполисах, тебе и побегать негде, леса под боком нет, моря — тоже. Точно! Отвезу тебя на море, выйдем на яхте и поглядим, годен ли ты к делу.

— Выгулять? — с мрачной угрозой повторил Джин. Он что, собака?

— Ну да. Увидишь, тебе резко полегчает.

Ну ладно, Хоаран в институтах не учился, может, это жаргон у него такой. Джин немного сбавил обороты. В конце концов, глупо было бы поссориться снова, раз уж он пришёл мириться.

— Сомневаюсь, но попробовать можно.

— Зря сомневаешься, на море из тебя живо вся дурь выветрится. Против аллигаторов ничего не имеешь?

Покосившись на Джина, Хоаран грустно вздохнул.

— Бедняги, и когда они тебе только насолить успели. А акулы?

— Перестань!

— И эти успели тебе что-то покусать?

— Может, вместо всякой ерунды отправим лучше тебя на учёбу в институт…

— …благородных девиц, где учился ты?

Спустя секунду они уже с рычанием катались по матрасу, от души друг другу навешивая. Внезапно засигналил телефон. Собственно, на звонки Хоаран обычно не отвечал, так что Джин не стал отвлекаться, но неожиданно рыжий протянул руку к телефону, поэтому вполне закономерно пропустил удар. Хмыкнул и отвёл руку Джина в сторону. Он прочитал какое-то сообщение и набрал номер. Из носа полилась кровь, но он не обратил на это внимания.

— Привет… Ага, видел. Дело есть… Как там твоя яхта?.. Ясно, можно взять её у тебя на несколько дней?.. Да не как в прошлый раз! Да верну я тебе её целой! На рыбалку просто и отдохнуть… Нет, на этот раз нормальные рыбалка и отдых… Моя в порядке, но она в Сеуле — далековато, а мне прямо сейчас надо… Ну вот приеду через пару дней за яхтой и расскажу. Так как?.. Отлично, пока.

Он небрежно бросил телефон на матрас и вопросительно вскинул бровь, когда Джин прижал салфетку к его носу. Джин осторожно стёр кровь, вздохнул и встретился с Хоараном взглядом.

— Прости, — виновато пробормотал. Он не собирался расквашивать мерзавцу нос.

— Ты всегда будешь переживать из-за такой ерунды? Если пару раз расквасишь мне нос, от меня не убудет. И ты всё равно собирался мне грандиозно навешать, — развеселился Хоаран, отобрав у Джина салфетку. Небрежно смахнул остатки крови и вытянулся на матрасе, задумчиво взглянул на потолок и буквально через пару секунд подскочил.

— Чёрт!

— Что?

— Самолёт минут через сорок…

И умчался в душ.

Джин ошарашенно моргнул. Ну вот, пожалуйста! Опять он не успевал за этим рыжим торнадо. А где процедура примирения со всеми необходимыми атрибутами? Какой, к дьяволу, самолёт? Неужели Хоаран собрался лететь с разбитым носом? И куда? И на какие деньги? И при чём тут вообще аллигаторы и акулы? У него другие планы!

Через десять минут все планы окончательно накрылись, ибо Хоаран загрузил Джина на байк и рванул в аэропорт.

— А вещи?

— Какие? Всё, что нужно, уже на нас. Остальное купим по мере надобности.

Здорово так, что просто слов нет. В полной прострации Джин прибыл в аэропорт, узрел картину закупки билетов без документов за двадцать минут до вылета самолёта, был отбуксирован на тот самый самолёт, впихнут в сидение, пристёгнут и, не выходя из прострации, полюбовался на оставшуюся где-то далеко внизу землю.

И что это?

«Это» удобно устроилось в соседнем кресле и созерцало облака за иллюминатором с таким видом, словно ничего особенного не происходило. С ним просто невозможно! Невыносимо! Никогда не знаешь наперёд, что случится в следующий момент! Уму не постижимо! Как вообще хоть один человек на свете мог ужиться вот с этим вот… с этим… с таким…

— Вздремнёшь? — тихо спросил Хоаран, весело сверкнув янтарными при ярком солнечном свете глазами. В голосе прозвучала до боли знакомая забота. Тут же и плечо подставил. И Джин молча уронил голову на это плечо, зажмурился и улыбнулся. Ладно, потом он разберётся в происходящем, а пока действительно поспит. Под щекой чувствовал горячее и продолжал улыбаться, как дурак. Чёрт с ним, пусть рыжий творит, что пожелает, лишь бы оставался в поле зрения всегда.

***

Джин готов был взвыть от чёртовой морской премудрости. Он уже задолбался что-то привязывать, что-то отвязывать, что-то драить и поливать, что-то бросать за борт, что-то из-за борта выуживать. Едва надумывал передохнуть, тут же рядом оказывался Хоаран и немедленно давал новое задание. Сам он успевал всюду и везде, и делал явно больше, чем Джин, он ещё умудрялся рулить то ли катером, то ли яхтой — чёрт его знает, что это за лохань.

— Твоё счастье, что паруса нет, — хмыкнул мерзавец. — Ну что, сдаёшься?

— Ещё чего!

— Угу… Держи.

Джин обречённо взял ведёрко с какой-то дрянью.

— Это что?

— Дрянь.

— Сам вижу, но зачем?

— Подкормка. Отправляй за борт, сейчас рыбу ловить будем.

— Акулу?

— Нет их тут, вода, видишь, какая?

— Какая?

— Придурок. Посмотри.

Джин отправил содержимое ведра за борт, сам тоже наклонился и посмотрел.

— Ну?

— Что?

— Воду видишь?

— Вижу.

— И?

— Обычная вода…

Хоаран обречённо вздохнул и покачал головой.

— Оттенок воды. Прозрачность. Нету тут акул. Аллигаторов тоже нету. Сейчас что-нибудь поймаем и можно в воду самим лезть. Держи.

Теперь в руках у Джина оказался сачок на длинной ручке. Ну, это походило на сачок.

— Этим ловить рыбу? — удивлённо протянул он.

Хоаран не удостоил вопрос ответом, уселся прямо на узкий борт, свесив ноги, ловко опустил свой сачок в воду без всплеска и замер. Через пару минут внезапно выдернул орудие труда и шлёпнул на палубу с десяток серебристых рыбёшек — на две сковородки, если жарить.

— Ничего сложного — просто не шуми, — коротко пояснил он и опять опустил сачок в воду.

Он ещё дважды выловил рыбу, а у Джина так ни черта и не вышло. Ему доходчиво объяснили, откуда у него растут руки, отобрали сачок и спихнули за борт. Правда, Хоаран присоединился к нему. Ненадолго. Хоаран ушёл на дно, и Джин заволновался. Вообще-то Хоаран правду сказал, вода прозрачная настолько, что и дно при желании можно рассмотреть, но рыжий что-то там подзадержался. Всё-таки вынырнул в паре метров от Джина и смахнул капли с лица.

— Нырять умеешь?

— Умею, но не люблю, — отрезал Джин.

— Да ладно, тут совсем мелко…

Хоаран вновь ушёл под воду исключительно для того, чтобы отловить Джина за пятку и утащить на глубину. Когда последнему удалось вынырнуть, любитель глупых детских проделок узнал много нового о себе, но мало приятного. Впрочем, это его только повеселило и сподвигло на повторение эксперимента, но Джин, наученный горьким опытом, на сей раз выдираться из рук не стал, а наоборот обхватил Хоарана, не намереваясь отпускать ни за что на свете. Плавал он хорошо — на поверхности, даже лучше рыжего, но вот под водой тот мог дать ему сто очков форы, так что безопаснее было держаться рядом.

Хоаран улыбнулся, не разомкнув губ, и потянул Джина на дно, указал на что-то. Он завертел головой, потом сообразил: увидел причудливую ракушку на вершине валуна и потянулся за ней. Хоаран сжал его запястье и отрицательно помотал головой, поднял со дна какой-то обломок и им шевельнул ракушку. Немедленно возникли ноги — или как это называлось — и ракушка уползла.

Забавно. У Джина заканчивался воздух в лёгких, а Хоаран что-то искал себе на дне. Он тронул плечо Хоарана и указал вверх. Мерзавец снова улыбнулся, потянул его к себе и прижался губами к его губам. Спятил!

Вообще-то, нет. Он просто поделился воздухом, и Джин уже жалел, что этим дело ограничилось. Потом Хоаран что-то там нашёл и соизволил-таки отправиться туда, где имелся в наличии воздух.

— Придурок, если ты видишь на дне что-то яркое, то лучше это не трогай. В девяти случаях из десяти это что-то живое и опасное, — принялся вправлять мозги Джину Хоаран. — Или тебе так ракушка понравилась?

— Иди к чёрту, — обиженно отозвался Джин. Он вырос в горах, а не на море. Откуда ему знать, что тут за живность?

— Дурень, это же всегда и везде так. Если ты видишь что-то красивое и яркое, то стопудово оно опасно. Даже пчёлы кусаются, потому что полосатые, знаешь?

Джин выразительно покосился на спутника, в частности на яркую рыжую шевелюру.

— Наверное, ты прав. Ты тоже кусаешься.

Хоаран расхохотался, потом ловко выбрался из воды и выудил заодно Джина. И почти сразу же протянул ему руку — на ладони красиво сияла перламутровая ракушка, копия той, что ещё ползала по камню.

— Не бойся, эта уже пустая. Видимо, жильца кто-то слопал не так давно.

Джин немного растерянно взял останки морского обитателя и задумчиво рассмотрел. Ракушка выглядела вполне целой и такой же яркой, что и первая. Честно говоря, он не отличил бы одну от другой.

— Как ты определил, что та живая, а эта нет?

Хоаран вытирал голову полотенцем — он лишь пожал плечами в ответ.

— Нет, ну всё-таки?

— Джин, я тебе не дипломированный спец по морской флоре и фауне. Не знаю. Просто… может, по положению. Чёрт его знает. Просто давно хожу в море.

И зараза смылся порулить, оставив Джина в гордом одиночестве и с ракушкой в руке. Рулил он недолго — завёл судно в небольшую скалистую заводь, затем снова выбрался на палубу.

— Придётся ещё понырять, — весело сообщил он.

— Зачем?

— Показать хочу кое-что. Не бойся, тебе понравится.

— Откуда тебе знать?

Хоаран озадаченно провёл ладонью по рыжим прядям.

— Ну, мне кажется, что тебе понравится. Айда?

И бесцеремонно столкнул Джина в воду. Скотина! Правда, тут же и сам последовал за ним, поймал за руку и вновь потянул вниз и куда-то влево. Потом солнечное пятно сверху исчезло, Джин даже толком не понял, где они и что вокруг. Вынырнули они в каком-то сумрачном месте. Пока один пытался отдышаться, второй вытянул его на гладкий валун. И тогда только Джин смог осмотреться.

Вокруг — сплошная тьма, валун под ногами, вода. И от воды шло слабое сияние, немного рассеивающее мрак. И в этом сиянии и мраке звучало нечто странное: то ли приглушённая музыка, то ли шёпот, то ли мелодичный шелест.

— Тут много таких пещер. Во время прилива их затапливает полностью, а во время отлива они такие вот, — тихо сказал Хоаран и растянулся на валуне, опустил ладонь и слегка поводил ею в воде. — Звук необычный, да? И блики от воды… Видишь?

Джин растянулся рядом и тоже принялся следить за игрой отблесков, но игрой отблесков на лице рыжего.

— Да не на меня смотри, — буркнул Хоаран.

— Выходит, ты тут был раньше?

— Я во многих местах бывал.

— А когда прилив?

— Через несколько часов.

— Хоа…

— Что?

Он удивлённо приподнял бровь и взглянул на Джина.

Джин потупил взор и промолчал.

— Ты что-то спросить хотел?

— И это тоже, но…

Да, спросить хотел, но ещё больше хотел другого.

Хоаран соскользнул с валуна в воду и протянул руку.

— Давай обратно…

Джин руку поймал и дёрнул к себе, прикоснулся ладонью к его скуле и настойчиво поцеловал.

Поездки, беготня и матросская служба — это здорово, конечно, но не тогда, когда кое-кто забывал о своём спутнике и его желаниях. К счастью, до Хоарана это, видимо, дошло, так что он не стал сопротивляться, ответил на поцелуй и стащил Джина с камня. Необычные ощущения — плотная вода и мягкие, но сильные волны, и горячее тело рядом. Он откинулся спиной на валун и прикрыл глаза, отдавшись во власть умелых рук и жгучих губ, послушно повернулся, чтобы ощутить прикосновения к плечам и спине, вновь повернулся, обнял за шею и принял охотно поцелуй.

Кажется, они ушли под воду, и под водой Джин продолжал чувствовать прикосновения: бег пальцев по спине, потом ладони на груди… Тело в воде почему-то реагировало на всё острее, чем обычно, но немного растянуто. Точнее, растянутыми во времени казались эмоции, вызванные прикосновениями.

Они вынырнули, и Джин провёл пальцами по лицу Хоарана, отводя рыжие пряди с глаз. По губам скользнула улыбка — то ли была, то ли привиделось. Новый поцелуй — такой глубокий и пламенный, что у Джина возникло ощущение, будто бы Хоаран весь впитался в него и уже внутри его тела целиком. И в то же время он не мог не замечать красноречивое желание, прижимавшееся к его бедру, как и собственное…

Вдоль его позвоночника пробежались пальцы, спустились ниже, и он невольно сделал судорожный вдох, когда внезапно один из пальцев на миг оказался внутри его тела. Очередной страстный поцелуй отвлёк его, затем Хоаран освободил его губы, обхватил за пояс и крепко прижал Джина к своему горячему телу. Ладонь побродила немного по груди и внезапно сильно толкнула. Джин решил, что сейчас плюхнется в воду и уйдёт вниз, но он ошибся. Плюхнуться довелось на волны спиной, его ноги удержал Хоаран и плавно потянул к себе, медленно погружаясь в Джина. Волнующе медленно и плавно.

Джин невольно затаил дыхание и зажмурился, руки сами сжались в кулаки, ухватив воду, тут же просочившуюся сквозь пальцы. И волны мягко качали его тело, бросая навстречу Хоарану. Кажется, тот даже не двигался вовсе, предоставив всё воде. И поначалу этого было довольно, но Джин захотел быстрее, яростнее, и Хоаран как-то это понял либо же сам захотел того же. Ладони скользнули под водой по бёдрам, крепко сжали тугие мышцы, чтобы задать нужный ритм. Джин охотно следовал за ним, так охотно, что его спина приподнималась над волнами и ударялась о них, чтобы приподняться вновь. А потом его прижали спиной к валуну, и толчки стали ощутимее, резче и ещё приятнее. Он обхватил руками шею Хоарана и зажмурился изо всех сил, пока перед закрытыми глазами не заплясали цветные пятна. Сейчас он уже и сам не понимал, чего именно хотел: то ли прекратить это, то ли требовать бесконечного продолжения — до тех пор, пока он дышит. Плохая идея, учитывая состояние его дыхания. Хуже того, теперь каждое движение Хоарана отзывалось вспышкой неконтролируемых эмоций, мгновенно захватывавших его всего с головы до ног. И он понятия не имел, сколько ещё продержался бы.

Лёгкое прикосновение к его напряжённой плоти заставило застонать от почти болезненного восторга, но затем стало лучше — капельку, и странный танец в воде продолжил сводить его с ума исступлённым удовольствием, вновь возвращая к пределу, за которым чувства превращались в безумие. Тело непроизвольно задёргалось, и почти сразу Джина крепко прижало к каменной поверхности. Бессильно он уронил голову на широкое плечо, отметив дрожь Хоарана.

Они неподвижно лежали на валуне, куда Джина затащил его спутник. И вокруг звучал необъяснимый мелодичный шёпот, заглушая их дыхания. И всё так же танцевали отблески в полумраке. Отблески заиграли на рыжих влажных прядях, когда Хоаран приподнялся на локте, посмотрел на Джина и склонился над ним, чтобы наградить лёгким быстрым поцелуем.

— Хоа… — выдохнул Джин и запустил пальцы в длинноватые пряди, не желая, чтобы Хоаран отстранялся.

— Что ты спросить хотел, придурок? — высвободившись и всё-таки отстранившись, напомнил он.

— Хотел спросить кое-что, но не знаю, как, — отвернувшись, пробормотал Джин. Услышал тихий вздох. В тишине продолжал звучать странный мелодичный шёпот. Он стиснул зубы. Прилив через несколько часов, так что если Хоаран и взбесится, то всё равно вернётся за ним.

— Ты красивый…

Хоаран уронил голову на руки и простонал:

— Только не это!

— Это не то… В смысле, я о другом. Ты… Тебе… Тебя…

— Ну?

— Неужели никто никогда… не пытался… тебе… тебя… ну… Ты поэтому не любишь, когда к тебе прикасаются?

Хоаран непонимающе смотрел на него целую минуту, а Джин не мог найти в себе сил взглянуть ему в лицо.

— Ты сейчас про что?

— Проклятье… Разве тебя кто-нибудь когда-нибудь не пытался получить? Ты слишком красивый, тем более для улиц.

— Ну знаешь… — Хоаран повернулся на спину и заложил руки за голову. — Я же всегда дрался, а фингалы и прочие следы драк редко кого украшают.

— Идиот, — подытожил Джин. — Не твой случай. И у тебя на лице следов не остаётся.

— Ну так не только на лицо смотрят. И ты не шаришь в теме — у меня тип не тот. Раньше — так и вовсе… — Хоаран слегка поморщился. — И следы у меня после драк были всегда — я же на публику играл. С чего тебя вдруг потянуло на такие вопросы?

— Пытаюсь понять.

— Что понять?

— Тебя.

— Я прост, как ножницы, чего там понимать?

— Это ты так говоришь, а на самом…

— Джин, не напрягай, ладно? — скосив на него глаза, попросил Хоаран. — Если ты хотел знать, насиловали ли меня когда-нибудь, то можешь спать спокойно. Не было такого.

— Но ведь пытались?

Хоаран промолчал.

— Значит…

— Уймись, а?

— Всё-таки было, — сделал вывод Джин и уткнулся носом в плечо Хоарана.

— Если бы не было, у нас бы ни черта не вышло.

— То есть? — вскинув голову, уточнил Джин.

— Если бы у меня не было вообще никакого опыта, я бы тогда не согласился. А где ещё мне было взять опыт? Только если потренироваться на таких вот умниках. Хотя… тоже не лучший вариант. Меня мало заботило, как они это переживут. Да и желания не было, но… выхода тоже не было, так принято.

— Это как?

Снова долгое молчание, сдвинутые на переносице брови и отрешённый взгляд.

— К тому времени у меня уже была своя банда. Если бы я ничего не сделал, меня бы предали свои же. По закону положено утвердить победу, вот и пришлось утверждать. — Он снова поморщился. — Отстань, а? Приятного там мало было, да и традиции жёстче, чем ты думаешь.

— Их ещё и убить полагалось?

— Незачем. Мало кто выживает.

— Как? — не понял вообще ничего Джин.

— После вожака они достаются всей банде. По кругу, проще говоря. Я же предупреждал, что приятного мало. Выживают единицы. Как-то… — Хоаран внезапно умолк.

— Что как-то? — немного подождав, напомнил Джин.

Ещё одна долгая пауза. Настолько долгая, что надежда услышать продолжение почти испарилась.

— Наверное, не стоит тебе рассказывать это… У меня была девушка. Ну как… Встречались время от времени. Это к тому, что парни на подвиги меня не вдохновляли — исключительно ты один. — Невесёлая улыбка и вновь пауза. — Но определённый опыт был. До одного случая. Залётные какие-то забрели. Даже и не банда, четверо их было. Старший полез, не разобравшись. Стиль одежды, он подумал… Неважно. Не смог отличить байкера от… Он проиграл. Дело было в баре, свидетелей — вагон, моих — десятка два, а он прямо в лоб ляпнул, что собирается со мной сделать, — все слышали. Деваться некуда. Один из них совсем зелёный был, максимум лет четырнадцать…

Хоаран перевернулся на живот и тронул пальцами тёплую воду.

— Он умер. На третьем всего лишь. Умер…

— Но ты…

— Не виноват? Да что ты говоришь! — фыркнул Хоаран. — Я ни черта не знал об этом тогда. Но даже если бы знал, его ещё два десятка ждали. И можешь мне поверить, ему было больно даже в моих руках. Это ведь всё не так, как сейчас было с тобой. Это не чувства, не развлечение — это наказание, а, точнее, казнь. При свидетелях. На глазах у всех. И не должно быть никаких колебаний или жалости. Так принято. Или ты думаешь, у меня банда сплошь из геев, жаждущих подобных развлечений? У меня в банде нет ни одного. Но после того случая я поднабрался опыта — мало ли, иногда можно некоторых избавить от круга. Я тогда не додумался отключить мальчишке чувствительность, быть может, тогда он бы… Чёрт! Джин, заткнись и не задавай больше подобных вопросов. В моей жизни хватает моментов, о которых я хотел бы забыть. И не надо мне говорить, что улица жестока, и это всё оправдывает… Это не так.

И Хоаран легко ушёл под воду, оставив Джина в пещере одного. Всё-таки взбесился.

Интересно, спросил бы Джин об этом, если бы знал про эту историю, или если бы Хоаран мог солгать? Нет, точно не спросил бы. Но Хоаран лгать не умел, и он ничего не знал, так что спросил.

И каково это было?

Он точно знал, что посмел бы при нём кто-нибудь покуситься на Хоарана — убил бы на месте эту тварь без раздумий и колебаний. Но вот наказать так вот… Нет, он не смог бы. И вовсе не потому, чтони разу подобного не делал. Просто не смог бы. Ещё и зная, что он не один это сделает… Не смог бы.

Он хорошо помнил свой первый раз и ни в чём не мог упрекнуть Хоарана, тот всегда так бережно с ним обращался. Но всё равно тогда была боль. Немного. И он почти её не ощутил, потому что его любили, а не наказывали. Тут же… наказывали без какого-либо подобия чувств. Точнее, чувства имелись, но точно из другой оперы. И он мог лишь догадываться, каково приходилось тем, кого наказывали.

«Выживают единицы», — сказал Хоаран, а он не лгал. С другой стороны, наверное, он прав. Если бы в его жизни этого не случалось, то… Возможно, они никогда…

Джин почувствовал себя последней скотиной, но испытал некоторое облегчение потому, что в жизни Хоарана такое случалось, и потому, что это заставило его «поднабраться опыта», и потому, что это позволило им остаться вместе. Он ни за что не отказался бы от их первой ночи, похожей… ни на что не похожей. Он плохо помнил её, но со временем воспоминания становились чётче и желаннее…

— Долго ты тут торчать будешь? — бесшумно вынырнув, спросил Хоаран. Джин мгновенно поймал его, привлёк к себе и прижался губами к виску.

— Прости… Я лишь пытался разобраться. Я так хочу прикоснуться к тебе, доставить тебе удовольствие… Не в плане «отплатить», а просто хочу — и ничего не могу с этим поделать. Мне хочется, чтобы тебе было хорошо.

Хоаран вздрогнул в его объятиях.

— Мне хорошо с тобой — это достаточно.

— Тебе? Но мне? Я же этого не вижу, потому что ты делаешь со мной… ну, ты сам знаешь. А мне хочется увидеть, что тебе хорошо, и что в этом виноват именно я. А ты никогда не позволяешь мне… Ни разу. Вот я и пытаюсь понять, почему? Или дело во мне? Тебе просто неприятно, когда именно я к тебе…

— Прекрати нести ерунду, — отрезал Хоаран, высвободившись из объятий Джина. — Если бы мне не было хорошо по твоей вине, я бы тут с тобой не торчал.

— Ну вот! Ты даже обнять себя не даёшь!

— Предпочитаю, чтобы руки находились в моём распоряжении, а ты их прижимаешь — внезапную атаку уже не отбить.

— Какую атаку? Тут только мы!

— Всё равно расслабляться опасно.

Джин бессильно опустил руки — бесполезно. Что бы он ни делал, Хоаран всегда находил причину выйти за пределы его досягаемости. Всё, что угодно, лишь бы лишить его возможности прикоснуться. Ну хоть связывай его, пока спит, а потом наслаждайся прикосновениями к беспомощному упрямцу. К счастью, ему хватало ума понять, чем подобная выходка могла обернуться.

Но ведь это невыносимо! Ещё немного — и он просто сойдёт с ума. Так устал постоянно напоминать себе «не трогать!», устал постоянно держать руки при себе, устал постоянно ломать себя самого, заставлять, запрещать, одёргивать… И именно в их первую ночь Хоаран позволил прикасаться к себе — больше ни разу, разве что урывками. Но вот ту ночь, те прикосновения Джин забыть не мог. Пальцы, скользившие неумело по горячей коже, задевавшие шрамы и ощущавшие напряжение мышц, стук сердца под ладонью, пшенично-солоноватый вкус на губах, оставлявших следы на груди и плечах, близкий знойный запах, сводящий с ума, гибкую спину и широкие плечи, в которые впивался пальцами и ногтями, твёрдую скулу, к которой прижимался щекой, длинноватые рыжие пряди — их невероятно сладко перебирать пальцами и даже иногда можно, разрешено… Только небо знало, как он хотел этого, мечтал об этом, молил об этом, готов был всё отдать, лишь бы ещё раз… И не красть у спящего, а наяву прикасаться и видеть, что это Хоарану по душе, видеть поощрение в светло-карих глазах и туманную дымку удовольствия, знать, что его прикосновения желанны… Ну почему нельзя? Это ведь такая мелочь для Хоарана, а для него — океан счастья!

Хоаран смотрел на него, слегка прикусив губу. Ничего не сказал, только мотнул головой. Пришлось последовать за ним под воду. Когда оказались уже на палубе, Джин молча убрёл в каюту, растянулся на койке и закрыл глаза. Сейчас он даже видеть не хотел упрямую заразу. Видеть — это снова желать, снова одёргивать себя, напоминать о запретах, чувствовать боль и радость сразу, хотеть того, чего хотеть нельзя. Нет, сейчас он бы не выдержал этого. Свежий морской воздух обострил все те мечты и желания, что он прежде держал при себе и запирал на замки. Стало только хуже.

Может быть, Хоаран прав? Может быть, им действительно лучше видеться время от времени, а не жить постоянно вместе? Но хотелось же, не смотря на то, что он рисковал вскоре угодить в психиатрическую лечебницу с нестандартным диагнозом.

— С тобой всё в порядке?

Услышав этот голос, он со стоном уткнулся лицом в подушку.

— Уйди, пожалуйста!

— Джин…

— Уйди! Не могу смотреть на тебя… Или сверни мне шею.

— Джин, что ты…

— Уйди!!! Я не ты! Я не могу постоянно запрещать себе… Уходи, пожалуйста. Дай мне немного времени.

Он отчётливо ощущал стоявшего рядом Хоарана, словно тот прикасался к нему. Даже унюхал его запах. И внутри немедленно всё завертелось, как будто недавно ничего и не случилось: желания, эмоции, ощущения, воспоминания, предвкушения, мечты — тело тут же неоднозначно отозвалось на это безумие. Свело ноющей болью мышцы, проснулся голод, просивший отнюдь не еды… Он прижался к койке так сильно, как мог, стиснул зубы и зажмурился.

«Ненавижу! Ненавижу! Ненавижу!»

И опять чётко ощутил, что Хоаран развернулся и ушёл.

«Нет, не уходи, пожалуйста… Не уходи!»

Бесполезно. Он никогда не делал того, чего хотел Джин. Он ушёл.

«Ну почему? Казалось бы, у меня есть всё. У меня даже есть его любовь, но её словно и нет. Если я нужен ему, почему он не позволяет мне практически ничего? Я тону в его любви, но сам любить не могу. Но ведь я чувствую это. Я столько раз говорил ему о своих чувствах, а он — ни разу. Я столько раз говорил, что люблю его, но любить мне не позволено. Только ему позволено любить меня — и всё. Идиотизм же! Почему я не могу удовлетвориться этим? Мне ведь достаточно просто принимать его любовь — красота. И ничего не надо делать — просто позволить любить себя. Какого чёрта мне так необходимо любить его самому? Настолько необходимо, что это желание лишает меня рассудка… До чего же всё это нелепо. Так нелепо выглядит со стороны. Должно быть, я кажусь ему кретином. Да любому я бы показался придурком, наверное, но… Мне наплевать. Люблю его, люблю его… и хочу умереть».

Он не стеснялся этих слёз — всё равно никто не увидит их и не узнает, только подушка. Ну вот, пожалуй, это явный симптом шизофрении или ещё чего. У него и так не всё в порядке с душой, о чём гласила печать демона на плече, так ещё и это.

С другой стороны, если это плата за всё… За ту ночь на шоссе, за всё, что творил его Тёмный… Он заслужил, несомненно. У него просто нет права на любовь вообще. У него есть лишь право на муки и смерть. У греков, помнится, было нечто в этом духе… Фурии или эринии. Три штуки, что карали безумием за преступления. Он как раз совершил убийство. И убил не абы кого, а того, кто… В общем, безумие — самое то. Его случай.

Быть без него — это то же самое, что умереть быстро. Быть с ним — это то же самое, что медленно умирать. Так, может, проще уйти? Уйти и умереть быстро и без мучений? Бесполезно, он не сможет. Потому что страшно. Страшно, что без Хоарана тьма вернётся, тогда точно будет проблематично умереть. Хуже того, тьма пожелает взять реванш. Может быть, Хоаран умрёт ещё раз, а этого он не желал ни за что на свете. Только не это — всё, что угодно, но не это. И позволить тьме протянуть грязные лапы к его ангелу он тоже не мог. Нет, уйти нельзя.

Ещё можно вскрыть себе вены прямо тут или сделать всё, как положено. Было бы замечательно, если бы Хоаран стал его секундантом, чтобы в финале отрубить голову катаной. Красиво и правильно — уйти достойно в белых одеждах и попрощавшись с самым дорогим человеком, с его помощью. Но Хоаран ведь… Он никогда этого не сделает. Он ведь всё понимает совершенно иначе.

«За что? За что я люблю его? Почему именно его? Почему именно он способен дать мне всё? Почему именно он причиняет мне такую боль?»

— Ненавижу!

***

Он свернул карту и отложил в сторону, проверил показания приборов — курс выдержан точно. Опустился на лежанку и задумался.

И что это с Джином? Сам на себя не похож. Выматывается быстрее, чем обычно, исхудал, глаза сверкают постоянно, как у голодного волка. Ещё вопросы эти дурацкие. Зря он ему рассказал про тот случай — наверное, его это расстроило, вот и забился в нору. В последнее время вообще ни дня без грызни не обходилось. И причины — одна другой нелепее. Он даже вспомнить не мог, что становилось поводом к ссорам.

Надоело.

Может, выкинуть Джина на каком-нибудь острове, а через месяц забрать? Обычно это помогает, как говорят бывалые моряки.

Но Джин — это особый случай. Прибить бы этот «особый случай»! А ведь так и знал, что ничего хорошего не выйдет. Джин ведь совершенно из иных людей, он привык жить иначе. С милым рай в шалаше, как же! Эта мудрость устарела, кроме того, речь в ней явно шла не о двух парнях, которых связывали странные отношения, — такие и во дворце рая бы не нашли.

«…мне хочется увидеть, что тебе хорошо, и что в этом виноват именно я. А ты никогда не позволяешь мне… Ни разу».

— Потому что не будет мне хорошо, дурень, — вздохнул Хоаран. Ну как ему объяснить, чтоб до него дошло? Никто не виноват, просто так вышло.

Чёрт с ним, он мог бы раз потерпеть и позволить Джину это. Но если разрешить один раз, он начнёт требовать ещё и ещё, а Хоаран не испытывал уверенности, что выдержит столько. Его естественная реакция в подобных обстоятельствах — оттолкнуть и уйти. И уже даже он сам не знал, врождённый это рефлекс или приобретённый, но иной реакции не помнил.

Впервые он подумал, что с ним, наверное, что-то не так. Завёл руку за спину и тронул кончиками пальцев позвоночник. Проверил несколько раз — нет, всё в порядке: ничего не защемлено, ток энергии ровный и правильный. Или наставник прав? Он говорил, что вся его чувствительность сосредоточена в руках. Если вся, то остальному телу ничего не досталось, логично? Всё равно проверил точки, от которых могло зависеть подобное. Ничего не нашёл, точнее, всё снова в порядке.

Непонятно…

Оставался ещё один вариант — установка мозга. Но если это так, то тут всё бесполезно. Психологам далеко не всегда удавалось исправить менее существенные проблемы, куда уж им управиться с тем, что казалось ему самому врождённым.

Чёрт, ну как он мог дать Джину то, чего не имел? Или уже разрешить ему поискать — пусть сам убедится, что для таких целей пригодны лишь его руки, губы да та единственная точка между шеей и плечом слева. Ну и да, ещё Джин мог запустить пальцы в его волосы, и то — под настроение.

Убедится и успокоится. Наверное.

В любом случае, это, похоже, лучший вариант.

Вот чёрт! Приспичило же ему… Неужели ему не хватает чего-то? Странно даже.

— Ну и бред… — расстроенно пробормотал он. Джин в своём репертуаре — вечно у него проблемы не как у нормальных людей: то демоны из него лезут, то руки пораспускать охота, то внимания ему не хватает, то сам внимание проявить хочет — спятить можно!

— Связался на свою голову… А ведь мог удрать в ночи и кинуть его где-нибудь…

Ага, мог. Но не удрал. И помереть никак, а то в виде подлинного Эндзэру любил бы платонически с небес — идиллия. Ну или не с небес, а из ада — вполне возможно. И тоже идиллия. И пускай бы этот ненормальный щупал себе нематериальное столько, сколько влезло бы, — никаких проблем.

Но не вариант, ибо вряд ли помереть удастся, учитывая ту пакость, которая вдруг завелась внутри него. Хорошо, что она хотя бы не вылезала в неподходящие моменты. Точнее, вовсе не вылезала — разве только при процедуре перехода на тот свет, чем эту процедуру аннулировала жестоко и беспощадно. Смеха ради можно играть в русскую рулетку без перерыва — вечный чемпион, блин! Бессменный и неубиваемый! Кстати, а ведь отличный способ заработать.

— Придержи коней, юморист доморощенный, — сам себе посоветовал Хоаран. — С Казамой всё равно что-то делать надо…

Пока Джин сам чего-нибудь не отмочил, а то он может. Учитывая его ненормальные заскоки — ещё как может.

Называется, вывез его на выгул. Плохая была идея. Он ведь тогда почти успокоился, почти нормальный стал, а на море как с цепи сорвался. Чёрт, и что он так переживает из-за ерунды? Ну в самом деле-то?

Или ему не хватает привычной жизни и роскоши, вот и бесится? Ну так ведь он знал, что Хоаран не из мажоров — знал давно и совершенно точно, так чего уж теперь-то?

Он лениво поднялся и осмотрелся. Сумерки становились всё гуще, а впереди весело перемигивались береговые огни. Прямо по курсу отель какой-то, а чуть правее маленькая бухточка, где можно бросить якорь. Отличное место для ночлега. Минут через пять уже будут там, потом пора выковыривать Джина из норы и изгонять его депрессию — пусть по лесу побегает, авось пронесёт.

Не в прямом смысле слова.

Но если в прямом, то тоже ничего — Джину будет не до всякой фигни хотя бы.

***

Бегать по лесу Джину совершенно не хотелось, впрочем, торчать у костра — тоже. Но особого выбора не было. Вернуться в каюту — это уже будет выглядеть по-детски. Он покосился на Хоарана, тот вытянулся на песке у костра и смотрел в небо, усыпанное звёздами. Рыжий влез в неизменные джинсы и жилет, хотя бы ботинки не напялил — уже плюс.

Джин сунул в огонь тонкую палку и задумчиво проследил, как пламя постепенно охватило её.

— Ладно… — тихо пробормотал Хоаран, отвернувшись к морю.

Джин удивлённо уставился на него.

— Если ты найдёшь чувствительные места, можешь прикасаться к ним. Но если нет — выкинешь эту чушь из головы, идёт?

— Что?

— Что слышал.

— Ты серьёзно?

— Нет, анекдот рассказываю. Конечно серьёзно! Придурок.

— Прямо сейчас?

— Прямо тогда, когда у меня есть настроение на эту блажь. Оно есть сейчас, но может пройти.

Джин неуверенно подошёл к неподвижному Хоарану и вопросительно посмотрел на него. Тот вздохнул и вновь отвернулся к морю, закинув руки за голову. От глаз Джина не укрылось то, как Хоаран сцепил пальцы, словно сжал волю в кулак перед пытками.

Он сердито дёрнул молнию на жилете и закусил губу, размышляя над тем, откуда стоило бы начать. Начать хотелось сразу всюду. Через минуту он уже забыл, что планировал злиться, и легонько тронул шею — кончиками пальцев.

— Джин, ты издеваешься? — мрачно уточнил Хоаран. — Если я хреново чувствую такие вещи, то прикасаться нужно увереннее. Столь невесомые заигрывания абсолютно точно приведут к столь же невесомому результату. Наверное. Но чаще всего бывает именно так.

Джин прикоснулся твёрже.

— Уже другое дело.

— Нравится?

— Если мне что-то понравится, ты вряд ли это пропустишь, — прикрыв глаза, устало ответил Хоаран.

Джин промолчал и продолжил то, что он так хотел сделать. Прикоснулся к ключице, двинулся ниже, прижал ладонь к груди — сердце билось ровно, неторопливо. Ни о чём хорошем это не говорило, разве только о том, что у кое-кого отменное здоровье, но это Джин и так знал. Он провёл пальцами по центру груди; старательно не делал различий между шрамами и непомеченными участками кожи — уже уяснил, что Хоаран не терпел, когда выделяли именно шрамы. Осмелев, наклонился и возобновил прикосновения уже с помощью губ и языка, спустился на живот: хотелось поцеловать тонкий шрам от ножа, но он удержался и поцеловал аккуратную ямочку в центре.

В сумерках прозвучал смешок.

— Если ты решил защекотать меня насмерть, то ты выбрал верный способ, — весело проинформировал его Хоаран.

«Сволочь!»

Озвучивать короткую мысль Джин не стал, а переключился на другие места, вновь вернулся к груди и вплотную занялся самыми чувствительными её местами. По крайней мере, у многих людей эти места весьма охотно реагировали на ласки, как и у самого Джина. Хоаран в эту группу явно не входил. Реакция была, но Джину пришлось постараться. И реакция оказалась исключительно внешней, даже пульс не участился.

— Я не испытываю отвращения, как видишь, — едва слышно произнёс совершенно нормальным голосом Хоаран, — я просто не чувствую.

— Но тогда разве тебе не всё ли равно, прикасается кто-то или нет?

— Джин, если тебе стучать вон тем прутиком по голове, тебе нормально будет? Полагаю, ты либо сразу отмахнёшься, либо немного потерпишь, а потом скажешь всё, что думаешь по этому поводу. Тут то же самое.

— Но так не бывает! Ты не можешь ничего не чувствовать! — вспылил Джин.

— Убедись ещё раз, если тебе хочется. Буду рад, если реакции просто замедленные. Но вряд ли. Если помнишь, я даже паршиво чувствую холод и жару.

Это точно, Джин с содроганием вспомнил, как этот ненормальный бегал по холоду в неизменном жилете — и хоть бы что ему.

Он ещё раз увлечённо исследовал доступные участки тела, но прогресса не добился, впрочем… Когда он потянул вниз молнию на джинсах, Хоаран резко сел и перехватил его руку.

— Ну нет уж.

— Боишься?

— Вовсе нет, но это уже не то.

— Почему?

— Издеваешься?

— Я же просто прикасаюсь, как ты и разрешил.

— Чёрт возьми…

— Ты сам сказал, чтобы я искал — я ищу, всё честно.

— Чёрт, но там-то на кой искать, если ты и так знаешь…

— Ничего я не знаю, — упёрся Джин. — Мне почти не доводилось дотрагиваться, только…

И он решительно толкнул Хоарана ладонью в грудь, заставив вновь растянуться на песке.

— Джин…

— Заткнись и не мешай.

— Это бес…

Он управился с молнией и перешёл непосредственно к делу. По крайней мере, бесчувственный чурбан закусил губу, а тело недвусмысленно отреагировало на прикосновение. Во внезапно посветлевших до цвета янтаря глазах Джин увидел ту самую желанную дымку, осторожно обнял пальцами столь чувствительную часть плоти, поэкспериментировал немного с различными вариантами прикосновений. Теперь не требовалось проверять пульс — уже и так ясно, что реакция нужная. От нового прикосновения, уже уверенного, Хоаран зажмурился, но стоически промолчал. Ладно…

Джин ощутил прилив вдохновения, когда убедился, что всё-таки он может сделать нечто столь приятное для этого упрямца. Он наклонился и хотел тронуть губами, но буквально в тот же момент Хоаран вывернулся воистину змеиным движением и припечатал его к земле.

— Что…

— Нет.

— Но… не понимаю… Почему?

— Не так, — хрипло отрезал Хоаран.

— Хоа…

— Я не хочу, чтобы ты это делал.

— Но это всего лишь…

— Нет, я сказал!

— Но тебе же нравилось.

— Я не хочу, чтобы ты стоял на коленях и… Просто не хочу. Мне такое не нравится.

Собственно, он и сам никогда этого не делал, ни разу. Джин никогда раньше не задумывался об этом, да и повода не было. Хоаран всегда заставлял его чувствовать всё так остро, что ему и в голову не могло придти выражать хоть чем-то недовольство. И Хоарану для этого не нужно было прибегать к подобному способу, так что Джин даже не предполагал, что ему просто это не нравится. Почему-то.

— Ну… а если так же, как сначала…

— Да не хочу я! — резко бросил Хоаран, отпустил Джина и поднялся на ноги, одновременно приводя одежду в порядок. Выглядел он… Как минимум, в ярости.

— Ты можешь хотя бы объяснить?

Он в ожидании смотрел на спину Хоарана. Наконец тот обернулся, внезапно протянул руку и поднял Джина с песка.

— Ты помнишь, как это всегда было? — тихо спросил он. — А помнишь, как ты однажды сказал, что я так тебя «победил»? Когда ты сделаешь именно то, что собирался сделать сейчас, тогда сможешь вновь сказать мне те же слова. Вот только тогда они будут правдой.

— Но я же сам хочу это сделать… — растерянно пробормотал Джин.

— Неважно. Можешь думать, что пожелаешь. Я живу не по твоим законам, уж прости. У всего есть конкретное значение — у этого тоже.

И он решительно застегнул молнию на жилете.

Похоже, лимит экспериментов на сегодня вышел. Джин впал в чёрное отчаяние. Единственное, что у него получилось, оказалось неприемлемым. Сейчас ему хотелось от души врезать Хоарану с его проклятым кодексом поведения, который уже в печёнках у него сидел. Да кому какое дело до того, как он хотел любить эту упёртую сволочь? Ну и пускай этот мерзавец думал бы себе, что пожелал бы, зато ему было бы хорошо. Им обоим. Ведь Джин с огромным удовольствием прикасался бы губами хоть к каждому миллиметру кожи Хоарана — и всё равно, где именно располагались бы эти миллиметры.

Он развернулся и направился к кромке прибоя.

— Погоди, — внезапно окликнул его Хоаран. — Кажется, у меня… есть одна идея.

— Нет уж, спасибо. Мне уже хватит.

— Да постой ты! Я не знаю, сработает ли… Вроде бы должно. Если это барьер здесь, — он тронул пальцем собственный висок, — то должно быть как минимум одно условие, когда барьер даёт сбой.

— То есть?

— Ты танцевать умеешь?

— Что? — Вопрос не просто огорошил Джина, а даже отбил напрочь способность здраво мыслить.

— Не настаиваю на мастерстве, но хоть немного умеешь?

И только теперь Джин заметил то, на что прежде и внимания не обратил. Негромкая музыка — она доносилась от отеля неподалёку. Звук нормальный: ритм, мелодия, вокал — всё слышно вполне отчётливо. Он прислушался — нечто то ли испанское, то ли латиноамериканское — он не различал тонкости.

— Под такую музыку ни разу не приходилось. Только совсем простое — что-то вроде вальса — могу.

— Рад, что ты считаешь вальс простым, — сверкнул улыбкой Хоаран. — Тут всё ещё проще…

— Постой, ты хочешь со мной танцевать вальс? — потрясённо пробормотал Джин.

— И не мечтай, придурок. Я всего лишь даю тебе возможность прикасаться ко мне так, как ты хочешь, и, надеюсь, с нужным тебе результатом.

— Не понимаю… Почему ты…

— Заткнись. Потому что в танцах работают два правила, без которых ни черта не выйдет. Первое: необходимо чувствовать музыку. Второе: необходимо чувствовать партнёра. Не могу обещать, что у нас всё получится, но мне нравилось танцевать, так что шанс есть. Будешь пробовать или тебе это уже не надо?

— Я не умею танцевать это! — Джин махнул рукой в направлении отеля. — И я вообще не представляю себе… Идиотизм чистой воды! Хочешь выставить меня придурком?

— Ты и так уже придурок, — подытожил Хоаран. — Я серьёзно, вообще-то.

— Это ты придурок! Ты же не будешь на самом деле…

— Буду. На самом деле. Раз ты этого хочешь.

— Иди к чёрту, я не умею!

— Глаза закрой.

— Зачем?

— Доверяй партнёру, иначе ни черта не выйдет. Сейчас научу тебя танцевать. Закрывай глаза.

Джин фыркнул с сильным сомнением, но глаза всё же закрыл. Движение справа, горячее прикосновение к плечу.

— Не думай.

Теперь вдруг слева.

— Слушай.

Ощутил, как к его спине прислонилась чужая спина.

— Чувствуй. Растворись в музыке и делай всё, что ты хочешь сделать, — вместе с ней.

Лёгкий толчок в спину заставил сделать шаг вперёд.

Тот ещё учитель из Хоарана! И это всё? Удар вот он различил мгновенно, защитился и нанёс ответный. Хоаран крутанулся на пятке, позволив его руке скользнуть мимо, и прислонился спиной к груди Джина.

— Драться ты умеешь, а танец — это то же самое, только красивее и… — он чуть повернул голову, по губам скользнула призрачная улыбка, — …контактнее. Просто слушай музыку — и всё.

Он сделал шаг в сторону — простой шаг в сторону, но это уже было чем-то совершенно другим, а не шагом, стремительный поворот, плавное движение рукой и вновь быстрый шаг — уже к Джину. Горячая ладонь на спине, лёгкий рывок, едва уловимое прикосновение губами к щеке — будто примерещилось — и вновь Хоаран уже в паре шагов от него. Слегка нахмурился, опять оказался рядом, золотистые при свете костра глаза лукаво сверкнули, ещё раз горячая ладонь легла на спину — и шаг вперёд. Джин невольно сделал шаг назад, ещё один, потом ему пришлось немного отклониться назад и почувствовать тёплое дыхание на шее, затем Хоаран резким движением заставил его выпрямиться.

Джин неуверенно шагнул вперёд, соответственно Хоаран сделал шаг назад, Джин бросил ладонь ему на грудь и медленно провёл сверху вниз — когда-то видел такое в каком-то испанском фильме. Рыжий подмигнул ему, поймал за левую руку и потянул к себе, затем коварно уклонился от встречи, потянул обратно и поймал в свои объятия, провёл ладонями по бокам до бёдер и столь же внезапно отпустил.

— Чего ты вообще хотел? Включи воображение. Пока ты чувствуешь музыку, можно всё абсолютно.

Проклятие, он действительно умел танцевать. Выглядело это потрясающе, особенно когда Джин ему не мешал.

— И даже поцелуи?

Опять он внезапно оказался рядом, пальцы запутались в тёмных волосах, он просто обошёл вокруг Джина одновременно плавно и стремительно, заставляя его поворачиваться за собой, а когда завершил круг, внезапно привлёк к себе, поцеловал под музыку в буквальном смысле слова и вновь отпрянул.

— И даже поцелуи, Джин. Я же сказал — можно всё, пока ты чувствуешь музыку.

Джин сомневался, что способен чувствовать эту пьянящую мелодию, ибо его уже трясло от того, что успел натворить Хоаран. С другой стороны, рыжую молнию нужно ещё поймать, так что это заставило его пошевеливаться.

Идиотская затея! Хоаран его уже всего облапал, а он толком ничего и сделать не смог. Тут ещё и музыка сменилась. Видимо, чтобы стало веселее, какой-то умник возжелал восточного колорита.

— Следуй за ритмом, — посоветовал Хоаран. Сам он явно следовал за чем-то другим, зато точно вписывался в музыку. Это, пожалуй, прогресс, ведь Джин различил это, увидел, потом сообразил, что Хоаран выбрал какой-то струнный инструмент, издававший низкие мелодичные переборы. Он попытался последовать совету и двигаться под ритм. Кажется, стало выходить лучше, хотя ритм и низкие звуки струн не совпадали. Потом Хоаран стал тихонько напевать саму песню на непонятном языке.

— Это…

— Без понятия. Греческий, наверное.

— Ты знаешь греческий?

— Спятил? Откуда?

— Но поёшь же.

— На слух просто. Песня красивая…

Джин всё-таки поймал его, притянул к себе спиной и провёл губами по шее — под музыку. Наверное, ему показалось… Хоаран выскользнул из рук, но Джин вновь вернул его обратно, правда, теперь они застыли лицом к лицу. Его левая рука слегка придерживала правое бедро Хоарана чуть ниже ремня джинсов, а правой рукой он тронул скулу и попытался поцеловать упрямую скотину. Скотина сделала именно в этот момент вращение на пятке. Ладонь Джина проскользила по гибкому телу и замерла теперь на левом бедре, а губы побывать успели на щеке, шее, волосах и замерли на той самой точке между шеей и левым плечом. На миг Хоаран откинул голову назад, позволив Джину завершить поцелуй, и вновь отступил на шаг. Но теперь было заметно, что дыхание его немного сбилось, а глаза чуть затуманились.

Неужели это работало?

Впрочем, Джин уже сам не хотел останавливаться. Или музыка зачарованная, или это так на него действовала обстановка, или Хоаран…

Они танцевали в слабых отблесках костра, ноги щекотали набегавшие на берег волны, тёплый ветерок перебирал волосы, а вокруг звучала музыка. Ладно, танцевал один из них, а второй просто пытался поймать первого, стараясь двигаться под музыку.

Хоаран позволил поймать себя и заключить в объятия, мягко повёл плечами. Джин не понял сначала, зачем, потом дошло. Ему подсказывали нужный ритм, с которого он сбился. Хоаран тронул ладонью его спину, прижал к себе, заставил сделать оборот, несколько шагов, ещё оборот — заставил почувствовать музыку. Лёгкое прикосновение к щеке, пальцы соскользнули на шею — в том же ритме, дыхание тронуло правое ухо, касание к груди, ещё несколько шагов и опять оборот.

— Я могу вести и дальше, но ты хотел другого. Будешь пробовать? — едва слышно прошептал рыжий, рывком притянув Джина к себе.

Это было… непривычно.

Джин провёл руками по спине Хоарана, шагнул в нужном направлении, спрятав лицо в длинных прядях, позволил ему на шаг отступить, вернул обратно, привлёк к себе и заставил немного отклониться назад, провёл губами по шее — от подбородка вниз, на следующем шагу расстегнул молнию, ещё на одном провёл ладонью от ремня вверх и почувствовал сильные частые удары сердца. Горячие ладони оказались на его спине, спустились ниже, ещё чуточку, заставили прильнуть к Хоарану, и он потянулся к таким близким губам. Это тоже было необычно — целовал Джин, а не Хоаран. И, как стало ясно, завершить танец не так-то и просто. Они продолжали танцевать, не прерывая поцелуя. Точнее, Хоаран танцевал, а Джин не желал отпускать его губы, поэтому тоже танцевал.

Вряд ли движения Джина походили на танец, но он больше не останавливал себя и делал именно то, чего так хотел, уже не опасался потерять ритм — ведь чтобы его вновь почувствовать, достаточно прикоснуться к Хоарану. Кажется, он опьянел от чего-то, но ему понравилось это ощущение. И ещё больше ему понравилось обнимать своего партнёра, уже потерявшего жилет. И его сводило с ума то, что Хоаран отвечал на его ласки, чувствовал их — всё-таки это возможно, пусть и столь странным способом удалось этого добиться.

Как они оказались в воде, пожалуй, не знал ни один из них. На рыжие пряди, разметавшиеся на влажном песке, падали отблески почти погасшего костра. Джин исступленно целовал кожу, источавшую его любимый аромат, смело прикасался под всё звучавшую и звучавшую музыку. И тихий почти неслышный звук, слетевший с губ Хоарана, заставил его восторженно улыбнуться. Всё-таки это было правдой…

— Эндзэру… — выдохнул он, прижавшись щекой к груди рыжего источника таких неприятностей и счастья одновременно. Почувствовал, как в его волосах заблудились пальцы, легонько потянули вверх. И ему позволили вновь поцеловать самому — долго. Мягкий перекат, торопливые движения, и он сам подался навстречу разгорячённому Хоарану, со стоном принял его в себя и вновь потянулся к его губам, счастливо обнимая, прикасаясь руками везде, наслаждаясь туманной дымкой в светло-карих глазах. Бросил руки на его бёдра, потянул к себе сильнее, ещё сильнее, не смотря на сопротивление.

— Придурок… — выдохнул Хоаран.

— Хочу…

— Заткнись…

Откинув голову, тихо застонал, почувствовал казавшуюся раскалённой плоть внутри отчётливее, словно и она всегда являлась его частью.

— Чжин…

— Теперь ты… делай всё… что хочешь…

Хоаран и сделал. Обжигающие прикосновения губ, прикосновения потрясающе чутких пальцев, его особенные движения — балансирование на грани, казавшееся бесконечным. Это нельзя было выдержать, но как-то получилось. И, похоже, Джин сорвал голос, превратившийся в хриплый шёпот, который бесконечно повторял одно и то же заклинание с каждым новым толчком, завершившееся в финале улыбкой, которую тут же забрал жадный поцелуй. Правильно, его улыбка принадлежала Хоарану, как и всё остальное.

Хоаран медленно перевернулся на спину и потянул Джина за собой. От их дыхания мало что осталось, оба дрожали, словно после изнурительной тренировки, но всё равно упрямо пытались целовать друг друга, пока Джин не уронил обессиленно голову на грудь Хоарана. Немного придя в себя, тихо спросил:

— И чтобы… чтобы было так же, нужно каждый раз с тобой танцевать?

Взглянул на Хоарана, тот лежал с закрытыми глазами. Внезапно одна бровь чуть приподнялась.

— Может быть. Не знаю. А может быть, какое-то время, чтобы привыкнуть. Но ты паршиво танцуешь, знаешь? Я не думал, что тебе это так нужно.

— Мне нужно всё, что есть у тебя.

— Тебя не прокормишь…

Джин решительно заставил Хоарана умолкнуть. Сейчас Джин не хотел слушать гадости в его исполнении — просто хотел его, пусть даже сил не осталось.

Сбивчиво шептал, прерываясь на поцелуи:

— Весь ты… твой свет… ты один… без тьмы… навсегда… просто спаси меня…

Внезапно ощутил крепкие объятия и совсем иные прикосновения. Распахнул глаза, чтобы увидеть свет — самый настоящий. Хоаран светился сиреневым и золотым, как тогда, в пустыне. Кожа отливала перламутром, волосы стали ещё ярче…

— Эндзэру, — прошептал он.

Хоаран, почти касаясь светящимися губами его губ, неуверенно попросил:

— Скажи, что это всё ещё я…

Он поймал ладонями сводящее с ума красотой лицо и всмотрелся в золотые глаза.

— Это только ты. Просто останься со мной.

Лёгкое движение головы. Отрицательное.

Горячее дыхание, музыка, раскалённая плоть, неистовое биение сердец, стремительный ток крови… и рай, в котором рассеялась даже мрачная тень отказа.

С ним был уже не человек.

***

Он проснулся на берегу, когда в лицо мягко плеснуло водой. Медленно сел и огляделся. Один. Как всегда. Тело отозвалось слабостью, истощённое ночным безумием. Это не походило ни на что вообще, такого он ещё никогда не испытывал. Он действительно был с ангелом? Помнил свет, помнил восторг, который не заканчивался вопреки всему.

Неужели Хоаран опять убрался подальше? Переживал из-за превращения?

Осторожно поднялся, едва смог идти. Нашёл у валуна свои лёгкие штаны, надевал их минут пять — не меньше, и только тогда заметил следы миновавшей ночи, раскрасившие его кожу везде. Даже на спине почувствовал эти отпечатки. Изумлённо покачал головой — не представлял, что такое возможно. А потом замер.

Никак не мог осознать.

Провёл пальцами по плечу, ещё раз и ещё.

Печать исчезла. Исчезла бесследно, словно никогда она не отмечала его кожу проклятием. Остались только отпечатки губ ангела.

Сам не понял, почему вдруг захлестнуло болью. Рухнул на колени и отчаянно позвал… его.

Нет, это просто сон, всего лишь сон, дурной сон! Это неправда!

«Я прихожу из ниоткуда и ухожу в никуда…»

Чёрт с ней, с печатью, пусть будет. Она того не стоит!

«Я выполнил то, что должен. Мне пора вновь уснуть».

— Нет!

«Я не ангел».

— Вернись…

«Ты свободен от тьмы. Прощай…»

— Хоа!

Пригоршни песка сжать в руках — не удержать всё равно. Как ветер, как огонь, как воду… как Хоарана.

— Люблю тебя…

Заклинание лишилось силы — всего лишь слова, которые уже ничего не изменят.

— Почему?

Он уже получил все ответы, но они ничем не могли помочь.

«Ты сам попросил меня».

— Но я же не знал! Хоа…

«Я не мог отказать. Тебе… Никогда не мог».

Он рухнул на песок, изо всех сил пытаясь сдержать глухие рыдания. Ну почему? Что же это за проклятие такое, которое никогда не заканчивается? Всегда не к месту, всегда не вовремя!

— Я не знал… Я просто… просто…

Он, его Эндзэру, не просыпался так долго, потому что хотел побыть подольше с… Пока тьма спала внутри Джина, за ней требовалось приглядывать. Но Джин сам попросил его! Да, чёрт возьми, потому что никогда ему не хватало того, что есть. Он всегда хотел больше — больше, чем нужно.

— Я не знал! Прости меня…

Этот свет, что всегда был с ним. Свет, который спасал его. Его свет… Откуда Джин мог знать, как он жесток? Откуда Джин мог знать, что следовало бояться этого света и собственного спасения? Лишился разом и проклятой тьмы, и…

Да, Тёмный оказался прав — Хоаран другой, совсем другой. Первый, Спящий, Закон, Безымянный, Бескрылый, единственный, способный снять печать и расторгнуть договор, а после этого уйти в никуда. Нет печати — нет мятежного Тёмного, и нет причины, чтобы быть здесь дальше. Закон восторжествовал — Закону пора уснуть в вечности. Пока Закон вновь не будет нарушен.

— Пока Закон не будет нарушен вновь… вновь… нарушен…

Он медленно приподнялся и сел, вскинул голову, обвёл взглядом небо.

— Если я это сделаю, ты придёшь?

Божественноволосый Страж — Хоаранель*, Закон, Безымянный… Его Эндзэру. Тот, о ком не помнят. Тот, в кого не верят. Потому что он не нуждается в памяти и вере, у него нет ни первого, ни второго. У него есть лишь Закон и вечные битвы. Каждый его приход в этот мир — жизнь, начинающаяся заново. Его память всегда чиста, а тяга к битвам несокрушима. И чиста его душа, ибо она — Закон.

— Ты ведь не успеешь забыть меня? Ты ведь не сможешь? Всё равно… Просто вернись. Я воскрешу твою память или напишу её заново на чистом листе, только вернись. Я нарушу все законы, только вернись навсегда… ко мне…

Голос надломился, став хриплым шёпотом, дрожавшим от непролитых слёз. Но это потом. Сначала нужно нарушить…

— Я буду во тьме, если только это может вернуть тебя. Совершу всё самое худшее — ради тебя. И я буду ждать тебя во тьме столько, сколько понадобится, слышишь?

* Если кому любопытно, откуда всё взялось, и почему такой финал, то…

Хоаранель — Hwoarangel

если пошуршать мифами народов Центральной и Южной Америки (в связи с Огром — мифы майя, инков, ацтеков, навахо, хопи, пиутов и команчей, если кому оно надо), то на свет вылезет явный намёк на прямое отношение Хоарана к Огру и Гену Демона:

1) «божественноволосый» (ага, рыжий цвет);

2) «безымянный/не имеющий имени/тот, кому отказано в имени, ибо он единственный». В результате мы получим на руки «божественноволосого безымянного стража (судью, палача — возможны разночтения), карающего богов/демонов за преступления».

Варанель/Варанели — Ночные Стражи, охраняющие Шибальбу (майя, Шибальба (Обитель Ужаса) — подземное царство богов/демонов, с которым ничто не может сравниться в богатстве и мощи, девять уровней).

Кроме того, в календаре майя имелись так называемые «безымянные дни», которых все весьма опасались, так вот — эти дни тоже принадлежат Закону.

Мифы: Безымянный приходит из ниоткуда и уходит в никуда, но он всегда появляется, если боги/демоны вмешиваются в дела земные и бродят по миру людей, он божественноволосый (рыжий) и не имеет имени, воплощает собой одиночество, вечные сражения и никому не подчиняется + у него некоторые проблемы с памятью — он должен «проснуться». Выполнив свой долг, он возвращается в никуда, чтобы вновь уснуть. Живое воплощение Закона, тот, чья душа воплощает собой истинный Закон (закон и справедливость всегда означали разные вещи, но людям свойственна вера в «высшую силу», «справедливый закон», так что в данном случае это можно расценить как «живой закон», веру в существование высшей справедливости — но это уже социально-психологический аспект).

В общем, вооот. Меня настораживало количество совпадений с каноном.

========== Контроль ==========

Постканон, написано на кинк-заявку “Hwoarang/Jin. Игры с сапожной шпорой, пвп”, можно читать вообще как оридж

Квик-стори 1

КОНТРОЛЬ

Интересно, он вообще собирался возвращаться?

Джин плеснул водой в лицо и взглянул на собственное отражение в зеркале, пальцем стёр каплю крови, выступившую из маленького пореза на подбородке, и вздохнул.

Два дня прошло, а Хоаран даже на минуту не забежал и, похоже, позабыл о существовании телефона. Ну не взялся же он, в самом деле, вместо простого ремонта мастерить новый байк!

Впрочем, он мог. Упрямый, как осёл. Нет, как сто ослов. Даже если бы в гараже не было комнаты на чердаке, и тогда бы сутками там торчал — знакомая уже картина. Джин как чувствовал, что Хоаран пропадёт надолго. В очередной раз.

Чёртов байк!

Джин сердито вытерся полотенцем и с раздражением отшвырнул его в сторону. Разумеется, полотенце ни в чём не виновато, но… И вовсе он не ревновал к мотоциклу! Наверное… Наверное, он просто скучал. С Хоараном и так непросто, а когда его вообще рядом нет — грустно. И рядом его нет частенько.

В принципе, найти выход достаточно легко, ведь есть же такие занятия как учёба и работа. На первый взгляд, сложностей никаких, ну да. Но лишь в том случае, если вычеркнуть из уравнения рыжего любителя путешествовать. Хоаран, кроме того, участвовал во всех мотогонках, а они проводились в совершенно разных местах, до которых нужно как-то добираться. Какая тут учёба, какая работа? Иной раз у Джина возникало стойкое чувство, что, уснув в одном городе, проснётся он в совершенно другом.

И даже тренировки не помогали. Эти два дня он только и делал, что тренировался, измотав себя в конец, а толку? Ни чувства удовлетворения, ни нормальной усталости — ничего, только одиночество и непреходящая тоска.

Он знал, что Хоаран будет не ввосторге от его визита в гараж. Ну и ладно, подумаешь! На всякий случай забежал в магазин и накупил еды, а то Хоаран наверняка не думал ни о чём, только о двигателях и прочей технической ерунде. А со злым, но сытым Хоараном проще договориться, чем со злым и голодным, — это он давно уже понял.

Приметив фигурную бутылку мадеры, Джин не удержался от искушения. Рыжему стоило это попробовать, пусть он и не пил спиртные напитки.

Заглянув в прохладный полумрак гаража, Джин обнаружил Хоарана рядом со стальным конём. Как и следовало ожидать. А в стороне висела груша: вертикальный шов разошёлся и заклеен кое-как пластырем и скотчем, внизу — горка песка. Ну-ну, Хоаран потренировался, называется. Похоже, с ремонтом что-то не клеилось, и упрямец вымещал гнев на груше. Груша не выдержала первой.

Прислонившись плечом к стене у входа, Джин принялся наблюдать за бурной деятельностью Хоарана. Тот с головой ушёл в промасленные детали и ничего вокруг не замечал, не говоря уж о том, что весь перепачкался.

Старые джинсы, в которых он сейчас щеголял, были ему чуть великоваты и протёрты до дыр на коленях, а из заднего кармана живописно торчал гаечный ключ, аккуратно продетый в петлю для пуговицы. Футболка валялась на табурете у стенного откидного стола, впрочем, это погоды уже не делало, поскольку ткань тоже «украшали» пятна от масла.

Рядом с футболкой лежали защитные очки, которые Джин терпеть не мог. В голове сразу забродили мысли, как же ему незаметно припрятать эти очки так, чтоб Хоаран их не нашёл. Честно говоря, дело было не столько в очках, сколько в манере Хоарана их носить. Джин предпочитал видеть яркие пряди такими, какие они есть, без всяких очков, головных повязок и прочей ерунды, но упрямый осёл придерживался иного мнения.

Слегка закусил губу, разглядев на спине Хоарана знакомые шрамы. В солнечных лучах они выглядели совсем по-другому, не так, как в полумраке или при искусственном освещении, и его всегда это удивляло. Ну вот, Хоаран чуть повернулся, и его спина оказалась в тени. Линии шрамов тут же смягчились, напоминая причудливый узор. Но стоило ему изменить положение и подставить спину солнцу — узор исчезал, превращаясь в резкие и отчётливые следы, напоминавшие о боли в прошлом. Хоть бы раз рассказал историю этих отметин, но даже клещами из него не вытянуть ни слова. Он и про службу в армии ничего не говорил, словно тех двух лет никогда не существовало.

По плечам Хоарана скользнули концы головной повязки, он выпрямился одним гибким текучим движением — лишь тихо звякнули шпоры. Тыльной стороной ладони провёл по подбородку, оставив широкую тёмную полосу на коже. Джин невольно улыбнулся — Хоаран выглядел сейчас презабавно.

Не повернув голову, Хоаран внезапно спросил:

— Какого чёрта ты припёрся?

Ну ещё бы, недоволен и зол, и голос сердитый. Джин, конечно, мог бы солгать, что привык к этому, но зачем? Нет, не привык, и по-прежнему такие слова и подобный тон отзывались болью и обидой, но только боль была совсем иной, не такой, что раньше наполняла его жизнь. Эта боль тревожила всё внутри, встряхивала как следует, позволяя Джину почувствовать себя действительно живым. Поэтому он и не стремился, наверное, как-то это изменить, ведь нынешний результат этой резкости ему нужен, даже важен. Смешно: его упрямый противник, его лучший друг, его единственный возлюбленный никогда не скупился на жестокие слова, но даже его жестокость необходима Джину.

— Ты знаешь, какое сегодня число?

Рыжий озадаченно нахмурился.

Ну вот, он даже не знал, какой сегодня день недели, что уж тут о числе вспоминать? Но упрямый осёл не умел сдаваться и брякнул с уверенным видом:

— Одиннадцатое.

Джину следовало бы театрально заламывать руки и рвать волосы на голове, но он не стал этого делать, просто тяжело вздохнул и сообщил невероятную новость:

— Семнадцатое.

Хоаран изумлённо вскинул бровь и растерянно потёр подбородок, испачкав его окончательно.

— Но вчера…

— Это было не вчера, — обречённо поправил Джин. — Может быть, ты всё-таки купишь часы?

Он направился к столу, на ходу осознав бессмысленность предложения. Даже если у рыжего будут часы, далеко не факт, что он станет их носить.

Джин водрузил на табуретку пакет с припасами и оглянулся на Хоарана.

— Перекусить хочешь?

Ещё бы он не хотел! Наверное, за эти два дня и не съел ничего, увлёкшись ремонтом.

— Хочу, — незамедлительно подтвердил Хоаран предположения Джина и с сожалением покосился на разложенные на промасленной бумаге детали. Потом он мрачно обозрел перепачканные чёрным руки и погрустнел. — Давай наверх, мне ещё отмыться надо.

Джин ловко и незаметно спихнул защитные очки в пакет — пускай потом ищет — и кивнул. Рыжий прошёл мимо него, прихватив на ходу футболку и обдав горячим запахом масла, раскалённого песка и ещё чего-то знойного и приятного.

Даже по его запаху Джин успел соскучиться. И всё потому, что упрямый осёл совершенно не следил за временем!

Джин взял пакет и поднялся вслед за Хоараном по узкой лестнице в комнату на чердаке. Ему уже доводилось тут ночевать разок, когда они только приехали в этот город. Небольшое помещение, даже маленькое, слева — глухая стена, а справа — сплошное окно, прикрытое пёстрой тонкой занавесью. Занавесь не препятствовала проникновению как солнечного света в комнату днём, так и лунного сияния ночью. Сейчас солнце стояло высоко, поэтому внутри светло почти так же, как снаружи.

У стены притулился небольшой столик, рядом мягкая танкетка с немного ободранной обивкой и тумбочка, которая использовалась в качестве стула. У окна на полу лежал большой матрас, накрытый мягким пледом и несколькими простынями. Не смотря на скудную обстановку, тут было чисто и уютно. Эта комната напоминала Джину о жизни в Австралии после третьего турнира: тогда он обитал практически в таком же помещении, только спал не на огромном матрасе, а использовал для этого обычный футон. Впрочем, он умел спать компактно в отличие от Хоарана.

В стене напротив входа красовалась тонкая дверь, за которой располагалась маленькая душевая кабинка. Туда Хоаран и отправился, оставив Джина в одиночестве, а скоро за дверью зашумела вода.

Джин встряхнулся и занялся пакетом с накупленной едой. Заодно открыл бутылку мадеры, чтобы вино «подышало». Устроившись на танкетке, он огляделся и хмыкнул, заметив снятую обувь рыжего. Наклонился вперёд и тронул пальцем зубчатое колёсико шпоры — оно закрутилось с тихим звоном. И как это Хоаран умудрялся носить шпоры и ни за что не цепляться при ходьбе? Джину почему-то казалось, что штука эта чертовски неудобная, впрочем, он ни разу в жизни не носил ничего подобного.

Он осмотрел ботинок со всех сторон, разобрался с креплением и снял шпору. Вернув обувь на место, положил блестящую железку перед собой. Да уж, сам Хоаран перепачкался с головы до ног, а вот шпоры остались чистыми и блестящими. Джин покрутил штуку в пальцах, посмотрел на свет и вновь тронул колёсико, заставив его быстро-быстро завертеться. Острые зубчики слились друг с другом, казалось, что это просто золотой круг с ровным ободком.

Джин так увлёкся странной игрой, что не заметил, как стих шум воды. Он спохватился лишь в последний момент и быстро сунул шпору в большую банку с солью, не отыскав места лучше. Вовремя, потому что Хоаран как раз вышел из душа.

Джин усилием воли подавил желание облизнуть губы и с трудом отвёл взгляд в сторону. Вид обнажённого по пояс Хоарана сейчас ему точно противопоказан, а длинное полотенце, обёрнутое вокруг бёдер, спокойствию Джина отнюдь не способствовало.

Рыжий устроился на тумбочке напротив, и Джин невольно покосился на него. Прозрачные капли на загорелой коже вводили во искушение, как и влажные длинноватые пряди, откинутые назад.

Хоаран с аппетитом накинулся на еду, Джин просто наблюдал, ведь он, в отличие от некоторых, позавтракал, а вообще его беспокоила проклятая шпора в банке с солью. Всё-таки не самое удачное место, учитывая вкусовые предпочтения кое-кого.

Он застыл статуей, когда рыжий потянулся за солью. Смуглые пальцы медленно извлекли шпору на свет, светло-карие глаза изумлённо расширились, а затем упёрлись в Джина. Джин вздохнул и прижал ладонь ко лбу. Ну а что он мог сказать в своё оправдание?

Хоаран молча положил шпору на стол и вернулся к еде, зато кое-кто мечтал провалиться сквозь землю. Дабы исправить немного ситуацию, Джин схватился за бутылку мадеры, но успел налить вино только в один бокал.

— Я не пью, — напомнил рыжий и налил себе обычной воды.

— Жаль. Это просто вино и очень хорошее, — окончательно сник Джин. Всё, что он планировал, летело стремительно в никуда. У него ничего не получалось. Наверное, он опять неверно всё рассчитал, вспомнив о кажущейся простоте Хоарана и позабыв об истинной сложности его натуры.

Стало ещё хуже: внутри бурлило раздражение с примесью обиды — гораздо сильнее, чем обычно.

Джин сделал глоток вина, отставил бокал и поднялся, он решительно шагнул к выходу.

— Уходишь? — немного обескураженно спросил Хоаран.

— Ухожу, — подтвердил Джин, но на лестницу не попал. Крепкая рука ухватила его за плечо, развернула, а затем он оказался припечатан спиной к стене. Янтарное бешенство опалило лицо, и внезапно кореец подался вперёд, прикоснулся пальцами к подбородку Джина и тронул его губы своими. Через минуту он отстранился немного, постоял чуть с закрытыми глазами и слабо улыбнулся.

— Вино действительно хорошее, — заметил рыжий. Оценил вкус, оставшийся на губах. Изобретательно.

— Интересно, чего ещё я о тебе не знаю? — ошеломлённо пробормотал Джин.

— Эй, какого чёрта? — вновь вспылил Хоаран.

— Сегодня семнадцатое, и мне пришлось придти сюда, пока ты вообще не забыл о моём существовании, — напомнил Джин.

— Не говори ерунды! О тебе забудешь…

— Но ты же забыл на несколько дней. У тебя до сих пор одиннадцатое, а у меня уже семнадцатое — внушительная разница, ты так не считаешь? Мне пришлось прийти опять: самому, сюда, к тебе. И ты этого терпеть не можешь, потому что я «мешаю тебе заниматься делом». Но я вынужден приходить снова и опять! — Он оттолкнул рыжего и смерил его сердитым взглядом. — Байк и гараж — это всё, что тебе нужно. Больше ничего.

— Что ты…

— Я ещё не всё сказал, так что помолчи! Я не жалуюсь и прекрасно понимаю, что тебе это нравится. Просто не вижу, где тут моё место. Ты так легко забываешь…

— Чушь!

— Ну да. Предлагаешь мне на то время, пока ты здесь, брать замену? — не удержался от сарказма Джин и оказался вновь прижат к стене. Янтарь превратился в расплавленное золото ярости.

— Тебе нужна замена? — очень тихо уточнил Хоаран.

Джин откинул голову назад и прикрыл глаза.

— Я не понимаю, — вздохнул он. — Не понимаю, нужен я тебе или уже нет…

— Я просто немного забыл о времени — и только!

— В который уже раз? — упавшим голосом спросил Джин. — В который? И при этом ты запрещаешь мне приходить, всегда злишься…

Хоаран опустил голову, рыжие пряди, потемневшие от влаги, скрыли лицо, но вытянутая рука по-прежнему не позволяла Джину уйти.

— Не понимаю. Ты намеренно так избегаешь меня или…

— Заткнись! — глухо велел Хоаран. — Я вовсе не…

— А как я должен это называть? — перебил его Джин. — Или объясняй, или…

— Будешь искать замену? — усмехнулся рыжий, сверкнув на миг золотом из-под завесы влажных волос. В следующую секунду он дёрнул за футболку на груди и притянул Джина к себе. Пылающие яростью глаза ослепляли. — Ещё хоть раз заикнись об этом…

— И ты вспомнишь о моём существовании? — вскинув подбородок, подсказал Джин.

— Забуду, — поправил его Хоаран. — Я знаю, что тебе со мной трудно, но я всё ещё здесь.

— Именно. Ты здесь, а я…

Его ладонь мягко накрыла губы Джина.

— Прекрати! Ты понял, что я имел в виду.

И он внезапно отдёрнул руку, словно её опалило огнём, даже отступил на шаг. Джин изумлённо уставился на него — это было что-то новенькое. Поймал Хоарана за запястье, не позволив увеличить расстояние между ними, и почувствовал бешеный пульс под пальцами, а кожа как будто и вовсе горела.

— Ты…

— Отпусти! — Голос изменил рыжему и прозвучал едва слышно. Джин не внял его просьбе и дёрнул к себе, прижавшись губами слева, там, где была едва заметная ямочка между шеей и плечом. Хоаран вздрогнул и прикрыл глаза, слабо выдохнув его имя, затем оттолкнул к стене и с жаром поцеловал, но, спохватившись, вновь отступил.

— Чёрт…

— Да что с тобой такое? — пробормотал Джин. Он видел в глазах Хоарана желание, только вот почему-то тот пытался с этим бороться. Зачем? Для чего?

Тяжёлый вздох, пальцы откинули с лица длинные пряди, а с губ неохотно слетело:

— Мне кажется, я теряю контроль.

Он никогда не лгал, но слов, приятнее, чем эти, Джин ни разу от него не слышал.

— Ты не способен потерять контроль.

— Я не хочу, чтобы потом мы оба сожалели…

Джин обхватил руками упрямого осла и закрыл глаза. Всего-то, такая приятная мелочь, а рыжий раздул из неё целую трагедию. Яркие пряди задели его скулу, и Джин улыбнулся.

— Удиви меня.

— Что?

— Удиви меня, — повторил Джин на ухо Хоарану. — Удиви так, чтобы мы оба пожалели об упущенном времени.

— Ты…

— Однажды я выбрал тебя, и я приму от тебя всё, даже боль, но не смей отталкивать меня… — И Джин ещё раз сказал с глухим гневом: — Не смей отталкивать меня!

Кажется, рыжий вознамерился опровергнуть заявление о выборе, но Джин вовремя приник губами к его шее слева, заставив послать к чертям ненужный спор.

Конечно, Хоаран умел больно бить словами и часто это проделывал, не щадя чувства Джина, но никогда он не был груб или жесток — всегда внимателен и щедр, всегда точно знал, где проходила граница, за которую нельзя переступать, всегда точно чувствовал, как будет лучше для Джина. Он знал о теле Джина больше, чем сам Джин, но никогда не пользовался этим преимуществом себе на благо или чтобы манипулировать Джином.

— Так значит, ты хочешь… — Хоаран слегка толкнул его, заставив сесть на танкетку.

— Удиви меня. Сделай что-то особенное, чего никогда не делал ни с кем, — настойчиво повторил Джин, вскинув голову и посмотрев на рыжего снизу вверх.

— Но…

Джин поймал его ладонь и провёл губами по кончикам пальцев, не позволив возразить. Хоаран закусил губу, медленно протянул свободную руку к столу и, взяв шпору, опустил её в бокал с вином.

Джин ошарашенно наблюдал за этим, пытаясь сообразить, что бы это могло означать. Внезапно Хоаран ухватился за запястье Джина, заставил его подняться и поменялся с ним местами: спустя миг Джин сидел у него на коленях, а ловкие пальцы стянули с него футболку и отбросили её в сторону. Горячие губы скользили по спине вдоль позвоночника, и каждое их прикосновение отдавалось жаром во всём теле.

— Можешь выпить вина, — пробормотал Хоаран в перерывах между поцелуями.

Но как? В бокале, между прочим, красовалась шпора.

— Там нет масла, — тихо добавил он, почувствовав растерянность Джина.

Потребовалась ещё минута, чтобы до Джина дошло. Он неуверенно достал из бокала железку, прикрыл глаза в попытке совладать с расслабленностью и удовольствием, медленно тронул прохладный металл губами и ощутил приятный карамельный вкус вина, слегка разбавленный солью.

Пальцы Хоарана бродили по его груди, а шею обжигало неровное дыхание. Прохладные винные капли на шпоре оказались весьма уместны — они помогали облегчить жар, вызванный действиями Хоарана.

Прикосновение к плечу влажных прядей заставило Джина блаженно расслабиться, а потом рыжий мягко отобрал у него шпору. И когда он почувствовал зубчики колёсика на коже чуть ниже рёбер, то вздрогнул всем телом и едва не вскочил на ноги, ошеломлённый впечатлениями, но рука Хоарана удержала его от необдуманного поступка в то время, как колёсико шпоры продолжило свой путь.

Джин зажмурился и закусил губу, чтобы удержать рвущийся из груди глухой стон. Это походило на реакцию от прикосновений к особым чувствительным точкам, как раньше, но в то же время отличалось: нечто на грани между щекоткой и лёгкой болью, но ни первое и ни второе, а приятно настолько, что терпеть невозможно.

Он откинул голову на плечо Хоарана, задохнувшись от непривычных ощущений, к щеке прикоснулись губы, и он невольно повернулся к ним навстречу, уже не пытаясь разобраться в потоке чувств, а просто принимая их и впитывая в себя.

Кажется, Хоаран что-то делал с его одеждой, но это неважно, потому что зубчики шпоры вновь и вновь пробегались по коже, то медленнее, то быстрее, сводя с ума своей настойчивостью. Потом они вдвоём соскользнули на пол, и рыжий не глядя взял со стола бокал с вином. Прохладная струйка мадеры побежала по спине Джина, точно вдоль позвоночника, ниже, заставляя его дрожать сильнее и будоража мечущиеся чувства ещё больше.

Хоаран что-то хрипло сказал по-корейски, крепче прижал Джина к себе и чуть приподнялся на коленях. Зубчики шпоры потревожили кожу одновременно с мягким движением рыжего, но от стона на сей раз Джин не смог удержаться и сам подался навстречу твёрдой плоти, прильнул спиной к груди Хоарана и зажмурился изо всех сил, но даже перед закрытыми глазами мелькали цветные пятна, а ощущения не приглушались. Потом это вообще превратилось в невыносимую муку: приятно беспокоивший кожу металл и тёплая ладонь, уверенно ласкающая Джина.

Он балансировал на самом краю, но Хоаран не позволял ему прекратить мучения, в нужный момент слегка сжимая пальцы, а когда он хотел что-нибудь выговорить, губы Хоарана заглушали жалкие подобия слов.

И теперь Джин в полной мере осознал, что такое «пытка наслаждением». Сил сдерживать стоны уже не осталось, их вообще не осталось — ни на что. Ему казалось, что он полностью опустошён и не способен чувствовать вообще, только почему-то чувствовать продолжал. Это напоминало безумие: нелогичное и необъяснимое.

— Чёрт… — выдохнул за спиной Хоаран, где-то на краю сознания. До Джина даже не дошёл смысл слова.

Хоаран выронил шпору, обхватив Джина руками, и безумие стало ещё безжалостнее, сильнее с каждым толчком. Их дыхания и стоны смешались, пальцы переплелись, потому что Джин больше не позволил прикоснуться к себе, он чувствовал, что это ему не требовалось, не сейчас, и оказался прав. Испытав прилив острого наслаждения, он с силой сжал ладонь Хоарана своей и сделал судорожный вдох, расслышал собственное имя, слетевшее с губ, и, закрыв глаза, улыбнулся. Приятно было знать, что «мучителю» тоже крепко досталось.

С трудом дотянувшись до рыжих прядей, Джин запустил в них пальцы. Он много чего хотел сказать, но пока не мог: ни дыхание, ни тело не слушались. Уронив подбородок ему на плечо, Хоаран тоже молчал, но Джин даже с закрытыми глазами чувствовал, что тот смотрел на него.

— Джин? — едва слышный зов, в котором не составило труда различить беспокойство. Он мягко улыбнулся, не открыв глаз.

— Иногда… Иногда мне кажется, что я совсем тебя не знаю… — всё ещё задыхаясь, прошептал он.

Рыжий промолчал, но обнял его ещё крепче. После долгой паузы всё же пробормотал:

— Тебя приятно удивлять.

— Ты точно раньше этого не делал?

С тихим смешком Хоаран легонько провёл губами по шее Джина.

— Придурок. Всё, что я с тобой когда-либо делал, я делал только с тобой — больше ни с кем.

Джин широко распахнул глаза и удивлённо уставился на профиль корейца.

— Хватит на меня пялиться!

Он мог рычать сколько угодно, потому что сейчас это не имело значения. Дотянуться до него поцелуем, мягко прикоснуться и выдохнуть одно-единственное слово.

— Придурок, — вновь прозвучало в ответ.

Неправда, конечно, потому что Джин чувствовал до сих пор неутолённый жар Хоарана и голодную едва заметную дрожь. Он отстранился немного и повернулся к упрямцу. Тот отвёл взгляд в попытке спрятать янтарное пламя, но Джин бросил ладони ему на плечи, прижался щекой к пылающей коже и вдохнул знакомый знойный аромат, по которому так скучал. Затем отвёл рыжую прядь с лица и вопросительно вскинул бровь.

Хоаран резко поднялся, высвободившись и подхватив полотенце, но уйти Джин ему не позволил, прижав к стене.

— Не стоит, — хрипло предупредил Хоаран, опасно сверкнув глазами.

Джин послал здравый смысл подальше и приник к чувствительной точке на шее слева, ладонь коснулась горячей груди, медленно сползла вниз, тронув шрамы, попавшиеся на пути, добралась до мгновенно отозвавшейся на ласки плоти, ощутив пальцами быстрый пульс под гладкой кожей. Он встретил упрямый взгляд Хоарана, в котором янтарный огонь затянуло туманной дымкой.

Мягко прикоснулся к губам рыжего и тихонько повторил:

— Ещё.

— Ты не…

— Ты можешь иногда думать не только обо мне? — сердито спросил Джин и вновь настойчиво провёл пальцами по нежной коже, заставив всё-таки Хоарана зажмуриться и едва слышно застонать. Правда, в следующий же момент его запястье поймала ладонь, почти мгновенно Джин поменялся местами с Хоараном и оказался прижат к стене горячим дрожащим телом.

— Чёрт… — выдохнул рыжий и сковал себя с Джином жадным поцелуем. Его рука скользнула между ними, легонько тронула внутреннюю поверхность бедра, подсказав, что нужно делать. Но Джин успел только приподнять ногу, Хоаран подхватил его под колено, тесно прижавшись и стремительно проникнув внутрь. Его губы заглушили всхлип Джина, а сам он напряжённо застыл ненадолго.

— Придурок, — севшим голосом повторил он, коснувшись губами виска Джина. — Останови меня, если…

Джин стоном отозвался на его движение, крепко обхватил руками, прижав к себе так сильно, как мог. Кожа на спине начала нагреваться от трения о стену, но это было даже приятно. Он сам отыскал губы Хоарана, пылко поцеловал, требуя большего. Тот слегка растерялся от такого напора, но ответил охотно, уже не сдерживаясь.

Почти как в первый раз удовольствие смешивалось с болью, но Джин даже не думал останавливать рыжего, ибо с восторгом впитывал каждое ощущение, каждое движение внутри себя и снаружи, ловил чужое горячее дыхание и жил им, словно своим собственным. И то, что Хоаран желал его так сильно и так жадно, сводило с ума радостью и счастьем.

Хоаран не забывал, он помнил, а избегал лишь потому, что не хотел напугать и причинить боль столь сокрушительной страстью. Он всегда слишком внимателен, слишком нежен с Джином. И он даже не догадывался, как Джину необходимы его искренние чувства во всей их полноте. Глупо получилось — вспылили из-за ерунды, а хотели оба одного и того же.

Он вцепился пальцами в плечи Хоарана — внутри вот-вот должен был вспыхнуть пожар, хотя всё сгорело раньше, и уже ничего, наверное, не осталось: ни голоса, который куда-то подевался, ни дыхания, превратившегося в хриплые то ли всхлипы, то ли стоны, ни чувств, слившихся в пёстрый ком и вращавшихся где-то в груди с безумной скоростью. Даже зрение изменило — всё плыло перед глазами, теряя ясность очертаний. И если бы кореец его не держал, то Джин, вероятно, не смог бы устоять на ногах.

Но пожар всё-таки случился: обрушился стеной, сметая всё на своём пути, заставив тело содрогаться, вцепился во все мышцы разом, встряхнув от души, швырнул навстречу Хоарану, вынудив повторять его имя, прижиматься лбом к плечу. И Джин не мог сделать хотя бы один нормальный вдох.

Хоаран крепко держал его и тоже дрожал, рыжие пряди щекотали шею, сбившееся дыхание обжигало кожу. Он отпустил ногу Джина и мягко привлёк к себе, не позволив упасть.

— Ты… — с трудом начал он.

С улыбкой Джин прикоснулся губами к его подбородку, не позволив договорить.

«Всё, что ты пожелаешь сделать, делай».

С ним всё было в порядке. Относительно. Но ведь лёгкость и отзвуки восторга во всём теле нельзя назвать чем-то плохим, верно? Он обнимал Хоарана и знал, что тот рядом, — больше ничего не нужно, а всё, что лежало за пределами этих четырёх стен, не имело никакого значения. Впрочем, то, что они делали друг с другом, тоже не имело значения, это лишь способ разделить свои чувства, рассказать о них — и только.

«Всё, что пожелаешь взять, бери».

Никто кроме рыжего упрямого парня не мог изменить мир Джина — это аксиома. Его воля к жизни заключена в этом человеке, и без Хоарана он давно превратился бы в кого-то другого, растворился бы во тьме весь, без остатка.

«Всё, что пожелаешь отдать, я приму».

Пусть слова Хоарана часто жестоки, пусть он причинял ими боль, но никогда он не был груб или равнодушен — всегда внимателен и щедр, всегда точно знал, где проходила граница, за которую нельзя переступать, всегда точно чувствовал, как будет лучше для Джина.

И забывал о себе.

Джин проиграл ему именно тогда, когда понял это. Живущий ради ненависти не мог победить того, кто воплощал собой великодушие.

«Всё, что ты пожелаешь сделать, делай.

Всё, что пожелаешь взять, бери.

Всё, что пожелаешь отдать, я приму.

Просто останься со мной и спаси».

Комментарий к Контроль

tbc Это ещё далеко не всё…

обложка: https://pp.userapi.com/c625228/v625228763/2ad35/seziOg6Xovc.jpg

========== Мотофристайл в Мюнхене ==========

Сайд-стори 4, ХоДжин + Лео Клисен

Если солнцу

Запретят светить,

Без него я

Сумею жизнь прожить,

Но если ты за ним

Уйдёшь в край темноты…

Позови меня ― я там, где ты.

С. Маврин “Любовь и боль”

Он напряг память ― не помогло. Чёрт, как же звали этого светловолосого кадра? Забыл намертво. Ладно, а если зайти с другой стороны? Он из… Гм… Кёльн, одеколон, пиво, весёлое видео для взрослых… Ага! Он местный. Кажется. И ещё каким-то боком относился как-то к пещерам и прочим булыжникам. Или нет?

Без разницы, ибо это создание продолжало жизнерадостно махать ему рукой. Проигнорировать его было бы… В общем, некрасиво, ведь они всё-таки виделись на Турнире, а раз ребёнок туда просочился, значит, заслужил. Хоаран мог бы посмеяться над ним или ещё как подоставать, но проявить грубое неуважение к бойцу ― это противоречило его взглядам, так что пришлось кивнуть в ответ и заглянуть в кафе.

― Привет-привет! Какая приятная неожиданность! ― радостно «обрушился» на него немец океаном неописуемой радости. Хоаран даже немного опешил от столь горячего приёма. Похвастать тесным знакомством с юным дарованием он не мог, собственно, они и парой слов едва перекинулись, а поди ж ты…

«Юное дарование» сияло, словно только что отчеканенный доллар.

― Ну надо же! Ну кто бы мог подумать! И не догадывался, что увижу тебя в Мюнхене…

Хоаран машинально кивнул, пропустив тираду мимо ушей, как и её продолжение. Мальчишка продолжал бурно фонтанировать восторгом, потащил спутника за столик, заказал ему яблочный сок и взахлёб изливал себе дальше бурные чувства, периодически хватая Хоарана за руки, перегибаясь через весь столик и в процессе болтая-болтая-болтая…

Чёрт, ну как же его имя? Вроде нечто непроизносимое… Или корявое. Вот только что именно? И, кстати, куда подевался Джин? Хотя лучше решать проблемы по порядку. Сначала надо вспомнить, как зовут этого белокурого «энтузиаста», потом попытаться ненавязчиво от него избавиться либо сбежать под шумок, а уж тогда и искать Джина.

― Так хочу посмотреть твоё выступление! Мотофристайл и стантрайдинг, да?.. А ты записан в команду по мотоболу?

Чёрт возьми! Как его зовут? Что-то кошачье, кажется. Или не кошачье? И чем-то этот мальчишка подозрительно смахивал на девчонку, но это уже его личные проблемы.

Кошачье, кошачье…

― А я тут по делу, если честно, но…

Хоаран привычно пропускал бессодержательные фразы мимо ушей и напрягал память дальше.

Кошачье имя… Как на зло, из головы начисто выдуло все кошачьи имена.

― У тебя столько шрамов ― как здорово! ― И парень легонько тронул белую полосу на предплечье.

В данном вопросе их точки зрения явно расходились. Хоаран ничего замечательного в большом количестве шрамов не находил.

― Я слышал, ты ездишь на чистой механике. Это тоже правда?

Ещё один кивок и прямо-таки душераздирающий скрип сведённого судорогой мозга, пытавшегося извлечь из глубин памяти злосчастное имя. Память у Хоарана оказалась «отличная» ― всё, что она обрела, ни под каким видом не досталось бы врагам.

Чёрт. Ну ладно, он особо и не запоминал имена людей, которые его не интересовали, но, кажется, имя этого немецкого бойца ему говорили несколько раз.

Ну точно что-то кошачье!

Парень продолжал радостно трепаться, Хоаран делал вид, что внимательно слушает, а все прочие посетители кафе смотрели на них с любопытством, вот только ни один из разнонациональной парочки этого не замечал. Блондин сосредоточился на Хоаране весь, а Хоаран сосредоточился на попытках вспомнить имя блондина.

― Я тоже хочу поучаствовать, но пока могу только посмотреть…

Спросить у него, что ли, прямо? Но как-то неудобно. Мальчишка его имя помнил, выглядеть склеротиком рядом с ним не хотелось. Или уже потом у Джина спросить, вдруг он знает, как зовут это «счастье»? Хотя какая разница, вряд ли они ещё раз встретятся…

― Мне нужно идти, дела, ― допив сок, сообщил он, умудрившись вклиниться в нескончаемый поток слов. ― Рад был поболтать с тобой.

― А, да-да, конечно. Ещё увидимся, ― слегка погрустнев, кивнул юнец.

Хоаран машинально подмигнул ему, заставив вновь лучезарно засиять улыбкой, и убрался поскорее из кафе.

Джин… Куда занесло проклятого Джина? И что они вообще хотели в центре города? Кажется, Джин собирался посетить какую-то выставку, но какую? Тоже вылетело из головы, чёрт!

Хоаран мрачно покосился на байк, мысленно махнул на всё рукой и решил поехать обратно «домой».

На сей раз жить пришлось сразу в гараже, потому что…

Потому что.

Джин, к счастью, не стал задавать дурацких вопросов по этому поводу, хотя не преминул повозмущаться поездкой из Монте-Карло в Мюнхен через всю Европу и практически без остановок.

Ну, положим, ехали они отнюдь не через всю Европу, так что претендовать на звание «железной задницы» Джину рановато. А остановки… Ну да, с ними был напряг. Хотя и тут вина Джина: он купил себе рухлядь с электроникой и вообразил себя великим байкером, и Хоаран едва не скончался на месте от приступа хохота. И вот ― всю дорогу Джин пытался доказать, что электроника может переплюнуть чистую механику. Ладно, зато ехали весело. Ну, Хоаран ехал весело, а вот Джин…

Джин обнаружился в гараже ― возился со своей японской электроникой. И сделал вид, что не заметил Хоарана. Тот поставил байк на законное место и с лёгким недоумением пожал плечами. Ну ладно, может, у Джина нет настроения ― всё ещё дуется.

Хоаран спокойно отправился в жилую комнатку и растянулся на широком матрасе.

Джин немного позлится, а потом придёт в себя ― как обычно, поэтому он с чистой совестью принялся прокручивать в голове программу по фристайлу, которую планировал продемонстрировать завтра на соревнованиях.

***

Джин взвесил в руке тяжёлый гаечный ключ и смерил спящего рыжего заразу мрачным взглядом.

Даже ничего не спросил, мерзавец, когда вернулся! И не выглядел виноватым ― будто бы ничего и не случилось!

Возникло желание собрать вещи и рвануть куда подальше из Мюнхена. Пускай потом Хоаран искал бы его по всему городу. Скотина!

Реализовывать желание не стал, всё-таки у Хоарана завтра важное событие. Тот, словно прочитав его мысли, сонно улыбнулся и повернулся на бок.

Зараза!

Джин положил гаечный ключ на стул и пристроился рядом на матрасе, почти сразу же его сгребли, прижали спиной к горячей груди, закинули ногу и зафиксировали надёжной хваткой. Шею защекотало тёплое дыхание, и злость куда-то подевалась с концами.

Джин устало вздохнул, попытался вывернуться, но потерпел поражение. Хоаран что-то глухо пробормотал и сильнее прижал его к себе.

«Лицемер!» ― вновь забуянил Джин.

«Я всё про тебя знаю, скотина!»

«Скотина» продолжал греть его своим телом и спокойно спать.

«Хватит делать вид, будто бы ты ничего не натворил!»

Хоаран продолжал спать с чистой совестью, словно и впрямь ничего не натворил, даже нагло забрался рукой под футболку Джина и сдвинул ладонь к груди.

«Мало поразвлекался сегодня? Да неужели?!»

По шее скользнули губы, заставив ослабеть от приятной истомы, пленившей всё тело разом.

«Ну уж нет!»

Джин решительно выдрался из объятий Хоарана, сел на краю матраса и со злостью посмотрел на своё спящее рыжее счастье. Тот сонно вздохнул и перевернулся на живот, уткнувшись лицом в простыню.

Беззвучно выругавшись, Джин ухватил одеяло, отнёс его в гараж и кое-как устроился на узкой лавке. Мрачно лежал и смотрел в обшарпанный потолок.

Может, он погорячился немного? Всё-таки вряд ли всё было спланировано, скорее уж ― неприятная случайность. Отвратительная случайность. Ему до сих пор хотелось кого-нибудь прибить ― сам от себя не ожидал подобной реакции.

Попытался расценить всё трезво и с холодной головой, правда, с последним в данный момент напряжёнка.

Ситуация и впрямь походила на случайность, и, возможно, поэтому Хоаран и не чуял за собой вины. Он же ничего плохого не сделал ― по крайней мере, сам он явно думал именно так. Тогда какой смысл злиться дальше? Правильно, никакого.

Джин сосчитал до восьми и немного успокоился, сполз с лавки, прихватил одеяло и отправился обратно, вновь пристроился рядом с Хоараном, а тот просто повернулся к нему спиной.

Джин ошарашенно пялился на Хоарана с минуту, затем легонько тронул за плечо ― Хоаран раздражённо отмахнулся, отобрал у него одеяло и исчез под плотной тканью, натянув её на голову.

«Ну всё!»

Джин с боем отнял у рыжего мерзавца одеяло и снова отправился на лавку. Вот и ладно! Чёрт бы побрал эту своевольную скотину! Он повертелся на жёсткой лавке, устраиваясь удобнее и мысленно ругаясь.

А ведь день начинался так хорошо, ему даже город понравился. Но Хоаран опять всё испортил! Ну как всегда! И что это вообще за дыра? Какого дьявола они живут в гараже? Где нормальный дом?

Через минуту Джин пристыдил сам себя ― в Монте-Карло он играл в казино, и Фортуна повернулась к нему задом. А играл он на деньги Хоарана, к слову. Наверное, у того мало что осталось в кармане ― этого точно не хватило ни на отель, ни на дом. И Хоаран ничем не выразил недовольства мажорными замашками спутника, позволив ему играть столько, сколько ему хотелось. Глупо было винить кого-то другого за то, в чём сам виноват. Деньги у байкера заведутся только после удачных выступлений ― не раньше. И как раз завтра ― мотофристайл.

Джин тяжело вздохнул, в очередной раз сполз с лавки и отправился к Хоарану, пристроился рядом, поделился одеялом и закрыл глаза. Когда почти заснул, почувствовал тепло ― его знакомо сгребли, согрели губами шею, закинули сверху ногу, а горячая ладонь нахально забралась под футболку.

По крайней мере, Хоаран демонстрировал замашки собственника в отношении Джина хотя бы во сне.

«Просто не отпускай меня, ладно? ― мысленно попросил Джин. ― И всё будет в порядке…»

***

Утро не предвещало беды ― очень даже наоборот. Пока механики возились с байком Хоарана, тот успел объяснить Джину, что сегодняшние состязания ― это не совсем мотофристайл, точнее, один из пяти видов ― лучший трюк. И каждому участнику разрешали две попытки: можно дважды изобразить один и тот же трюк или же два разных, а в зачёт шёл наибольший показатель.

― А ты?

― Попробую сделать два, ― пожал плечами Хоаран. ― Там видно будет. Оба трюка новые, так что есть надежда заполучить высшие баллы, пусть даже один из них и завалю.

― Но это опасно, ― забеспокоился Джин, когда Хоаран показал ему трамплин для соревнования.

― Да перестань, можно подумать, я первый раз участвую.

― А что за трюки?

― А вот и увидишь сам, ― фыркнул тот и прицепился к переднему колесу байка ― ему что-то не понравилось.

Потом все забегали в панике, Хоарану вручили куртку с номером и шлем, а Джина прогнали на трибуны… Джин огляделся, отметив уже привычную сумятицу среди зрителей и болельщиков, устроился на самом удобном месте и приготовился ждать.

Уже на первом трюке какого-то парня с номером 27 у него душа ушла в пятки. Хоаран как-то показывал ему прыжки с трамплина, но они не шли ни в какое сравнение с нынешними. Первый участник показал высокий прыжок с кувырком в воздухе. Точнее, он кувыркнулся над байком. А во время второй попытки он хотел кувыркнуться дважды, но промахнулся и шлёпнулся вниз. Обошлось, но Джин уже не испытывал воодушевления, когда думал о предстоящем выходе Хоарана.

Судя по реакции зрителей, первый участник их ничем не удивил. Второй в прыжке уцепился одной рукой за мотоцикл, а другой поймал себя за лодыжку, изобразив какую-то фигуру в воздухе. Он получил неплохую порцию аплодисментов от зрителей, хотя из болтовни болельщиков Джин уяснил, что трюк не новый, а именно от этого участника ждали большего.

До Хоарана очередь дошла к полудню, и Джин вцепился в лавку, на которой сидел, обеими руками.

Этот псих сиганул с трамплина не вверх, как прочие участники, а вперёд, расположив байк в воздухе горизонтально, слетел с сидения и продемонстрировал вращение над мотоциклом ― он прокрутился всем телом вокруг собственной оси, словно ввинтился в воздух, как болт, потом оказался на байке и аккуратно его приземлил.

Трибуны застыли на секунду и обвалились криками, визгами, свистом и аплодисментами, а Хоаран невозмутимо отправился делать трюк ещё раз.

― Ненормальный… ― прошипел Джин.

Как оказалось, это были цветочки. На втором заходе Хоаран слетел с трамплина косо и боком. Сначала Джин даже подумал, что это провал, но ошибся. Сумасшедший просто умудрился раскрутить байк, удерживая его в воздухе под определённым углом и заставив вращаться в полёте к земле. Приземлился он, описав круг и оставив на песке след, смахивающий на тайцзи ― символику инь-ян. Джин, честно говоря, слабо себе представлял, как Хоаран выполнил этот трюк. Вроде бы законам физики полагалось обломать его, однако…

Трибуны уже просто ревели.

Когда Хоаран возвращался к механикам вместе с байком, Джин увидел, что он едва заметно поморщился и прикоснулся к левому плечу. Ну вот и повод для беспокойства. Хотя странно, он же приземлялся аккуратно и просто не мог ничего себе повредить.

Собственно, победе рыжего никто не удивился. Джин поднялся со скамьи и довольно улыбнулся ― вот уже и есть, что отметить.

Улыбка медленно сползла с его лица, когда к Хоарану подлетел белокурый юноша и буквально повис на нём с радостным смехом и бесконечными поздравлениями и восхвалениями. Хоаран улыбнулся и потрепал его по светлым волосам.

Это…

Юнец деловито потащил байкера к мотоциклу, что-то восторженно объясняя, указывая то на спутника, то на транспортное средство. Хоаран качнул головой ― и Лео вцепился в него, как клещ. На продолжение Джин любоваться не стал ― просто убрался подальше и побыстрее.

***

― Ну можно? Ну разочек?

Хоаран молчал, наблюдая за работой механиков.

― Ну пожалуйста!

Он снова промолчал.

― Эй, я говорил тебе, что ты псих? ― заглянув в бокс, громко спросил один из участников. Приблизившись к Хоарану, дружески хлопнул по левому плечу. Тот слегка поморщился.

― Ты в порядке? ― встревоженно спросил коллега по соревнованиям.

― Нормально.

― Как насчёт мотобола, а?

― Неа, я пас.

― Жаль, но однажды я всё-таки тебя уломаю. Удачи!

Хоаран машинально потёр левое плечо и неохотно сбросил куртку с номером, пошарил в одной из коробок и достал эластичный бинт.

― Я помогу, ― тут же оживился неугомонный мальчишка. ― Ты сам не сможешь.

Он с сомнением покосился на юнца, но всё же отдал ему бинт. Раз уж Джин опять куда-то подевался, то выбор невелик.

― Начни с запястья, ― вздохнув, велел Хоаран.

― А ты уверен, что… Может, тебе лучше врачу показаться?

― Уверен.

Блондин кивнул и принялся за дело. Выходило у него неплохо ― управился за несколько минут и весьма ловко.

― Извини, ― пробормотал он. ― Я не знал, вот и пристал к тебе с заездом.

Хоаран пожал плечами ― ему сейчас было не до заскоков юногонемца, его куда больше занимал вопрос: куда Джин подевался.

― А почему ты не хочешь поучаствовать в мотоболе?

― Командная игра ― конёк не мой.

Чёрт, как же его всё-таки зовут?

― Пойдём в «Колёса»? Я угощаю. Надо же отметить событие. У тебя так здорово всё получилось! Два потрясающих трюка!

Какое ещё отметить? Да уже от двух минут в компании этого юного дарования у Хоарана начинала болеть голова. И он точно не нянька, чтоб смотреть за недорослем.

«Паршиво, неужели я выглядел так же на своём первом турнире? Странно, что меня тогда никто не пристрелил… Хотя нет. Радовался я только дракам, а всех прочих старался вывести из себя. А тут ― словно потерявшийся ребёнок».

― Ладно. Но у меня есть пара условий.

― Каких? ― просиял «ребёнок».

― Уменьши громкость и сбавь скорость выдачи слов раза в два.

― Ага!

― Громкость, ― вскинув бровь, напомнил Хоаран.

― А, точно…

Хоаран осмотрел забинтованную левую руку, вновь накинул куртку, чтобы спрятать бинт, и поднялся.

― Мы пешком? ― погрустнел блондин.

― Ага. Показывай дорогу.

Всё оказалось не настолько уж и плохо, как думалось, а вскоре юное дарование даже раздражать перестало. Видимо, тот факт, что Хоаран не планировал побег, его успокоил. Хоаран и впрямь не собирался сбегать, потому что Джин раньше бывал в «Колёсах» и мог тут объявиться, на что он и надеялся.

― А как ты назвал свой первый трюк? ― потеребил его за рукав куртки немец, чем отвлёк от процесса наблюдения за входной дверью.

― Винт, ― коротко бросил Хоаран и посмотрел в окно. Стекло теперь больше походило на зеркало, потому что на улице стемнело, но фонари пока не горели. Чёрта с два разглядишь там что-то…

― А второй?

― Второй… Неважно.

Про второй трюк он хотел поговорить не с этим парнишкой, а с Джином. Была причина.

― Как же ты умудрился руку повредить?

Хоаран безразлично пожал плечами, опять же не испытав желания объяснять хоть кому-либо, что байк не пушинка, вроде как, а удержать его в нужном положении оказалось сложно. На предварительных тренировках угол наклона он делал меньше, а вот на выступлении решил повыделываться и рискнуть, раз уж первый трюк получился отлично, ну и не рассчитал, точнее, переоценил несколько себя. Честно говоря, он думал, что завалит всё к дьяволу, но удержать мотоцикл всё-таки смог, однако за это пришлось заплатить.

Чёрт, куда Джин подевался?

Машинально он помассировал левое плечо и тихо зашипел от усилившейся ноющей боли.

― Может, всё-таки…

― Не нужно, ― пресёк заботу мальчишки Хоаран. ― Не в первый раз.

Ну да, хотя рука болела зверски, и он уже почти не чувствовал кисть и предплечье ― раньше такого не приключалось. Растяжение третьей степени? Вот здорово… С другой стороны, мышцы сокращались, просто приятного в этом мало, но вот кисть, запястье… Он постарался как можно незаметнее осмотреть кисть. Угу, опухла немного. Чёрт… Это ни о чём хорошем не говорило ― завтра придётся пропустить стантрайдинг, с такой рукой делать там нечего.

Слегка пошевелил плечом, рукой ― всё на месте, суставы точно не пострадали, рука послушно сгибалась и разгибалась, просто больно и трудно, а вот чувствительность предплечья и кисти отшибло. Сжал кулак, но ни черта не ощутил, как будто пальцы чужие.

Не мешало бы осмотреть руку внимательнее, но тут-то это не провернуть.

***

Джин едва не упал, но в последний момент ухватился за косяк. Много пить вредно, и, честно говоря, заливание ярости спиртным не входило в его привычки, но вот Хоаран терпеть не мог алкоголь, поэтому напиться стоило хотя бы из вредности. И он напился, о чём уже и сам сожалел.

Побродив немного в темноте, Джин добрался до матраса, где и обнаружил неожиданно Хоарана: тот спал себе, завернувшись в тонкое одеяло. Странно, он думал, что Хоаран будет отмечать победу допоздна. Хотя… Точно! У него же завтра стантрайдинг, точнее, уже сегодня.

К дьяволу стантрайдинг! Достаточно! Джин уже не знал, как ему унять злость. И вроде бы понимал, что это глупо, но успокоиться всё равно не мог. Наверное, накопилось много ― больше, чем нужно, и требовалось всё это выплеснуть вот прямо сейчас.

Он хотел сердито пнуть ногу Хоарана, но не удержал равновесие и шлёпнулся на матрас. Почти. Даже странно, что Хоаран мгновенно проснулся, однако через минуту Джин оказался надёжно прижат к «кровати» и зафиксирован. Попытки вывернуться и навешать мерзавцу завершились ничем.

― Пусти! Сейчас ты у меня получишь…

Хоаран не обратил внимания на угрозы, чуть наклонил голову, потянул носом воздух и поморщился.

― Сколько этой гадости ты в себя влил? ― тихо спросил он. На лице ― маска ледяного спокойствия, что не сулило Джину ничего хорошего.

― Пусти… И сразу узнаешь! И вообще! Иди к чёрту!

К чёрту Хоаран не пошёл, вместо этого он коротко ткнул Джина согнутым пальцем в солнечное сплетение, сгрёб за шиворот и куда-то потащил. Недалеко, как оказалось. Просто вывел из гаража, отбуксировал к трубе, что была присобачена к пожарной колонке, и без колебаний повернул вентиль, толкнув спутника вперёд. Оказавшись под мощной струёй ледяной воды, Джин разучился дышать вовсе, зато в голове мгновенно прояснилось.

Выразительно вскинув бровь, Хоаран поправил небрежно наброшенное на плечи одеяло и закрутил вентиль. Джин молча стоял у стены под трубой и, должно быть, представлял собой жалкое зрелище: мокрая одежда облепила тело, в ботинках хлюпало, а потяжелевшие от влаги волосы свесились на лоб, более того, его трясло от холода так, что зубы стучали.

― Ещё или хватит? ― поинтересовался Хоаран.

― Х-х-хватит, ― едва слышно ответил Джин.

― Прекрасно.

Хоаран вновь ухватил его за шиворот и потащил обратно. И он безропотно позволил себя раздеть, послушно растянулся на матрасе, после чего начался ад. Хоаран безжалостно и неумолимо растирал его жёстким полотенцем, мял и тормошил, разгоняя по телу кровь. Затем бесцеремонно перевернул на живот и продолжил пытку.

На самом деле Джин прекрасно понимал необходимость этой процедуры, но мысленно выл от обиды. В конце концов, он считал себя безвинно пострадавшим, считал, что вправе устроить Хоарану разборки и допрос с пристрастием, а вместо этого получилось…

Хоаран завернул его в тёплое одеяло, потом привлёк к себе, согрев лучше любого другого средства. Джин блаженно прикрыл глаза, испытав необъяснимое чувство: словно он переступил порог, разделявший реальность и сон, словно одна нога осталась в обычном мире, а вторая ― в мечте. Не бодрствование и не сон, сладкая дрёма в гармонии с Вселенной. И дело вовсе не в расслабленности и тепле, а в Хоаране. Рядом с ним всегда так спокойно и светло…

Пока он не вспомнил ту самую причину, из-за которой выпил лишнего. Симпатичную причину, вновь разбудившую ярость.

Джин оттолкнул руку Хоарана, вывернулся из объятий и отодвинулся к краю матраса. Он и сам не знал, сожалел ли об этом, но оставаться рядом с Хоараном тоже не мог.

Движение за спиной, но Джин не стал оглядываться. Через минуту различил лёгкие шаги. Немного тишины, вновь шаги, шорох одеяла рядом, негромкая возня и снова тишина, в которой почти не различить ровное дыхание.

Джин злился. Неужели этот рыжий наглец спокойно уснёт? Неужели он вообще ничего не замечает? Совсем ничего не понимает? Не в силах сложить два и два?

― Так ничего и не скажешь? ― не выдержав, спросил Джин.

Тишина за спиной.

― Как насчёт нравоучений по поводу вреда алкоголя…

― Заткнись, ― коротко прозвучало по-корейски.

― И не подумаю. Если не хочешь говорить ты, буду говорить я.

― У меня такое впечатление, что я женился. ― Тихий смешок и вздох.

Джин резко сел и смерил спину Хоарана взбешённым взглядом, тут же позабыв о том, что хотел сказать.

― Что ты там вякнул?

― Ты действуешь мне на нервы с того самого момента, как мы выехали из Монте-Карло, ― соизволил объяснить Хоаран, но так и не повернулся ― по-прежнему лежал спиной к Джину. ― Я думал, это твоё обычное нытьё из-за очередной поездки «чёрт знает куда», но, видимо, ошибся…

― Знаешь, в поездки обычно берут документы, пересекают границы государств по определённым правилам и… ― со злостью выдал Джин.

― У меня нет документов. И ты прекрасно это знаешь. Поэтому границы я пересекаю так, как получается. Отстань. Сегодня с меня довольно твоих заскоков.

― Сам отстань! И при чём тут вообще это?

― Иди к чёрту!

И Хоаран натянул одеяло на голову, продемонстрировав явное нежелание продолжать беседу.

Джина уже трясло то ли от ярости, то ли от холода, а, скорее всего, и от первого, и от второго вместе. Ещё в Монте-Карло этот самоуверенный идиот постоянно пропадал в компании таких же ушибленных на голову байкеров, как он сам. Ладно, пускай. Как они ехали из Монте-Карло в Мюнхен, отдельный разговор. И это ладно. Но теперь… Теперь всё вышло за грани разумного.

Мало того, что Джин не чувствовал тепла в их отношениях ― знал, что оно существовало, но не имел ни единого доказательства этого существования ― так ещё и поведение Хоарана просто добивало.

Если бы Хоаран исчез внезапно, он бы не удивился, потому что ждал чего-то подобного. Всегда понимал, насколько Хоаран свободолюбив, и понимал, что тот мог исчезнуть не потому, что ему наплевать на Джина, а потому, что услышал бы свой идиотский «зов неба» или нечто иное в том же духе. Но он бы вернулся. Наверное. Когда-нибудь. Суть в том, что Джин смирился с этим, принял эту необъяснимую тягу к свободе и одиночеству, ведь без неё Хоаран был бы уже кем-то другим, а не тем, кого Джин любил так сильно. Вот только сейчас всё стало намного хуже. Смириться и принять человека таким, какой он есть, трудно, однако ещё труднее и больнее, когда этот человек своим поведением даёт повод усомниться в незыблемости уже сложившейся картины мира. И именно это Хоаран сделал в Мюнхене, более того, продолжал делать до сих пор.

Джину казалось, что его решили вычеркнуть из жизни, что его начали забывать, что он превращался в кого-то лишнего и ненужного. Он всегда боялся потерять Хоарана, и теперь его страхи приобретали реальные черты.

― Хоа, я…

Он умолк, потому что Хоаран никак не отреагировал на слова.

― Хоа?

Ничего. Хоаран неподвижно лежал спиной к нему, закутавшись в одеяло, лежал и молчал. Джин даже не стал пытаться угадать, о чём он думал. Всё равно это никогда не получалось.

Он улёгся спиной к Хоарану, завернулся в одеяло и зажмурился. Да, злился до сих пор. Ярость, гнев, обида, боль, сомнения, страх… Вообще-то, всё, что он сейчас чувствовал, называлось одним простым словом, но Джин даже в мыслях не хотел его произносить.

Хоаран осторожно сменил немного положение, чтобы удобнее разместить руку, оплетённую эластичным бинтом. Боль усилилась, только что тому виной? Недавние упражнения или естественный ход вещей? Ему не хотелось ни разговаривать, ни думать ― вообще ничего не хотелось, только уснуть, но ноющее плечо мешало. Кисть и предплечье по-прежнему казались чужими.

Впрочем, он смог заснуть и спал себе спокойно, пока Джин не разбудил. И что с ним такое? Вчера исчез куда-то, потом весь вечер молчал, сегодня ушёл с трека, а вернулся налакавшимся… Тот последний трюк Хоаран сделал для него и думал, что…

Хотя какая теперь разница? Наверное, они действительно никогда не смогут понять друг друга, как бы ни старались. Даже сейчас для них разные вещи представляли ценность. Оба усложняли себе жизнь, только Хоаран искал себе самые трудные приключения, а Джин выстраивал лабиринты в отношениях и повседневности. Ну и кто из них недоумок? Или недоумки оба, но в разных плоскостях?

Он машинально передёрнул плечами от внезапного озноба, плотнее закутался в одеяло и свернулся почти клубком, чтобы лучше сохранить тепло. Непривычно, раньше никогда не мёрз… И до сна, как до Китая пешком, а мысли в голове почему-то путались. Небрежно смахнул пот со лба, но даже не удивился, откуда он там взялся.

***

Джин проснулся от рассеянного утреннего света и взглянул на часы. Вот чёрт! Он удивлённо повернул голову и осмотрел компактный клубок под одеялом, в который почему-то превратился Хоаран.

― Эй, ты же опоздаешь! ― позвал он Хоарана.

Из-под одеяла донёсся невнятный звук ― и всё. Джин ошарашенно моргнул и тронул Хоарана за плечо. И ничего.

― Подъём, слышишь?

Его либо не слышали, либо нагло игнорировали. Он решительно сдёрнул одеяло с Хоарана, но на последнего это не произвело ровно никакого впечатления. Джин склонился над Хоараном и озадаченно прикоснулся к влажной пряди на виске, затем прижал ладонь ко лбу и тут же нахмурился ― горячо.

― Эй! ― Джин потормошил Хоарана, и тот чуть приоткрыл глаза, но тут же зажмурился: словно посмотрел прямо на солнце, а не на рассеянный утренний свет.

― Не мешай спать…

И отвернулся.

Джин резко дёрнул Хоарана за плечо и заставил лечь на спину, тогда и заметил эластичный бинт, сползший к запястью и открывший тёмные пятна по всей руке, а кисть выглядела слегка опухшей. Он мгновенно сообразил, что к чему, припомнив вчерашний трюк. Слишком большая нагрузка на мышцы, в результате либо растяжение, либо разрыв связок.

Джин быстро стянул бинт с руки рыжего умника и осторожно ощупал конечность, западаний не нашёл, подвигал ― амплитуда движения нормальная, значит, связки от кости не отошли, но синюшных пятен полно, а предплечье казалось напряжённым.

Хоаран закусил губу, но вытерпел всё это, не издав ни звука.

― Можешь мышцы напрячь?

― Перестань.

― Я задал тебе вопрос.

― Могу.

― Ясно…

Про больницу Джин даже не заикнулся, потому что это не дало бы эффекта, а вот ухудшить ситуацию могло вполне. Ладно, случай тяжёлый, но не настолько, чтобы стоило бежать к врачам. Обычное дело, можно даже сказать.

Порывшись в аптечке, нашёл подходящие лекарства, растворил в воде, сам и попробовал. Да уж, он мог лишь посочувствовать Хоарану, но выпить эту гадость Хоарану точно придётся. Ну и о стантрайдинге стоило забыть, ибо дня три ― если не больше ― Хоарану полагалось отдыхать так, как отдыхали все нормальные люди, то есть, заниматься «ничегонеделанием».

Влив в Хоарана лекарства, Джин умело забинтовал его пострадавшую руку, завернул пациента в два одеяла и отправился заваривать чай. Согрел полотенце заодно, чтобы укутать руку рыжего психа. Терпеливо поил чаем ворчащего заразу, потом устроил голову Хоарана у себя на коленях и перебирал длинные пряди, пока Хоаран не уснул. Сначала он спал беспокойно, что-то тихо и отрывисто говорил на своём языке, но ни разу так и не прозвучало то имя, что Джин опасался услышать, впрочем, «Чжин» тоже ни разу не прозвучало, а жаль, потому что Хоаран никогда раньше во сне не разговаривал. Джин надеялся узнать что-нибудь особенное, но корейские слова ничего ему не говорили. Точнее, он бы понял, если б Хоаран ругался или говорил о любви, но вот всё прочее было недоступно его пониманию.

Через некоторое время Хоаран унялся и перестал болтать, сведённые на переносице брови дрогнули, складка меж ними разгладилась, лицо стало спокойным, а в уголках губ появилась тень улыбки. Джин легонько провёл кончиками пальцев по щеке Хоарана, погладил, наклонился и тронул висок мягким поцелуем. Аккуратно вытянулся рядом на матрасе и подставил плечо вместо подушки. Идти ему никуда не хотелось, а вот остаться со спящим Хоараном ― ещё как. И неважно, что тот крепко спал. Важно то, что Джин мог спокойно обнимать его, смотреть на него и слушать тихое дыхание.

― Эндзэру, ― пробормотал Джин, уткнувшись носом в спутанные рыжие волосы. ― Но зараза.

После полудня в гараж заявился Лео Клисен собственной персоной. И Джин испытал непреодолимое желание выкинуть мальчишку на улицу, придав ему ускорение в виде мощного пинка.

― Привет, ― жизнерадостно улыбнулся белокурый юноша. ― Я проведать Хоарана зашёл, он пропустил стантрайдинг. Надеюсь, ничего серьёзного? Кажется, вчера он повредил руку, и я подумал…

― Всё в порядке. Он спит.

Джин отвёл взгляд в сторону, чтобы не видеть смазливую мордашку, просиявшую откровенным счастьем.

― В порядке? Точно? Я волновался. Мне показалось, что травма достаточно серьёзная.

― Точно, ― и Джин добавил с умыслом: ― Ему просто нужен покой.

― Понятно, ― широко улыбнулся Лео. ― Кстати, он придумал название для второго трюка? Вчера он мне так и не сказал его.

― Второго трюка?

― Ну да. Первый ― Винт, а второй?

― Нет, пока не придумал, ― ошарашенно пробормотал Джин. Какое ещё название? Если б не этот проклятый трюк, Хоаран бы сейчас не валялся с забинтованной рукой. Наверное, глупо волноваться из-за этого, ведь Хоаран далеко не так прост, как кажется, но Джин просто не мог не волноваться. Быть может, Хоаран и восстанавливался быстрее любого обычного человека, но это не избавляло его от неприятностей и боли. Так что к дьяволу этот трюк!

― Ну ладно, до встречи тогда, ― попрощался Лео.

«Не в этой жизни», ― мысленно огрызнулся Джин. Видеть мальчишку вновь он не имел ни малейшего желания и подпускать его близко к Хоарану тоже не собирался ― по мере собственных сил и возможностей.

Заглянул в спальный угол гаража ― Хоаран подгрёб подушку, на которой Джин устроил его пострадавшую конечность, ближе, растянулся на матрасе под двумя одеялами и спал в своём обычном режиме «чёрта с два разбудишь», следовательно, дела и впрямь шли в гору.

Джин присел на край матраса и легонько тронул рыжие пряди.

― Есть хочешь?

― Хочу, ― сонно отозвался Хоаран.

― Могу предложить баварские колбаски с чаем.

― Извращенец.

― Почему?

― Баварские колбаски подают с пивом.

― Но ты же не пьёшь пиво…

― Ага.

― Ты издеваешься?

― Именно.

― А подушкой по голове?

― А матрасом по башке?

Бесполезно, спорить с ним ― бесполезно.

― Ещё есть кальмары.

― Вот с этого и стоило начинать. ― Хоаран соизволил открыть один глаз.

― Начинать ты будешь с душа, ― хмыкнул Джин, пощупав нижнее одеяло.

― Чёрт…

― Помочь?

― Сам справлюсь.

― Уж конечно, погоди, сейчас такси вызову.

― На кой чёрт? ― Теперь Хоаран даже голову поднял и уставился на Джина.

― Очнись, Хоа. У нас есть только труба на улице, из которой хлещет ледяная вода. Тебе нельзя сейчас под холодную воду. В соседнем квартале неплохой отель, снимем там номер и…

― Иди к чёрту, ― помрачнел Хоаран. А, ну да, он же получит выигрыш через неделю только.

― Только с тобой вместе, ― отрезал Джин. ― У меня есть деньги.

― Мне не нужны твои деньги.

― Как будто я собираюсь тебе их давать, ― фыркнул Джин. ― Номер я сниму исключительно для себя, а ты у меня погостишь, идёт?

― Чем тебя гараж не устраивает?

Очень хотелось сказать, что абсолютно всем. Гаражи предназначены точно не для людей, а для транспорта. Но хватило ума не ляпнуть это вслух. Хоаран иначе смотрел на вещи в данном ключе. И пускай себе смотрит дальше, однако в нынешней ситуации требовались определённые комфортные условия, которых в гараже не наблюдалось.

― Гараж меня устраивает…

«В качестве приложения к твоей наглой персоне, разумеется. Сам по себе гараж мне и даром не нужен».

― Но сейчас гараж не устраивает тебя. Как только приведём твою лапу в норму ― вернёмся сюда.

Хоаран с сильным сомнением во взгляде осмотрел Джина с головы до ног и обратно.

― Тогда я пошёл вызывать такси. Ты пока собирайся. Или поедешь в одеяле?

Его отчётливо послали всё по тому же адресу, и Джин невольно улыбнулся.

***

Да уж, из Хоарана получился паршивый болельщик: он с мрачным видом сидел рядом с Джином и хмуро наблюдал за игрой. Пожалуй, за всё время он лишь пару слов из себя выдавил ― да и те на втором периоде игры.

― Может, ты сам хочешь сыграть? ― предположил Джин.

Хоаран мотнул головой.

― Не мой конёк.

Он отметил удачный удар одного из игроков, но вратарь другой команды умело отбил мяч.

― Если тебе не нравится мотобол, то зачем…

― Я не говорил, что мне не нравится, ― хмыкнул Хоаран. ― Просто не привык торчать среди зрителей.

― Привет-привет!

На Хоарана налетел юный белокурый вихрь, рассыпавший вокруг искры радости и смеха.

― Как рука?

― Нормально.

― Как профи скажи мне, кто победит?

― У русских сильная команда, ― пожал плечами Хоаран.

― Но французы взяли мировое первенство пару лет назад, ― хитро прищурился юнец.

― Именно. Пару лет назад, ― кивнул Хоаран. По его губам скользнула быстрая улыбка.

Джин готов был придушить сопляка на месте. Стоило только ему появиться, как у Хоарана тут же поднялось настроение. Выходит, Джин играл роль столба? Ему спутник пока ни разу не улыбнулся.

― Как думаешь, а я смогу однажды сыграть, как вот они? ― Лео стал внезапно серьёзным и кивнул в сторону поля для мотобола, где начался четвёртый период игры.

― Если поставишь такую цель, то вполне возможно, ― потрепав парнишку по голове, сказал банальность Хоаран, но сказал так, что Лео просиял и уставился на него с откровенным обожанием во взгляде.

Перед мысленным взором Джина промелькнули волнующие картины: нежный белокурый юноша арийского происхождения погибал в муках от рук взбешённого Джина ― предлагался широкий ассортимент способов убийства.

― А может, и нет, ― пробормотал Джин, прикинув размеры собственного терпения и придя к неутешительным выводам. Неприкрытое удивление Хоарана, вызванное этими словами, только сильнее его разозлило. Почему Хоаран так внимателен к мальчишке? С ходу Джин мог назвать десяток причин ― и это бесило до предела.

К счастью, Лео заявился в компании, которая в итоге потребовала уделить ей время, так что немец вскоре исчез из поля зрения Джина, но раздражение так и не прошло.

― Эй, Хо! Я глянул копыта твоего коня, ― подсев к ним, радостно сообщил уже знакомый Джину механик.

― И как подковы? ― фыркнул Хоаран.

― Теперь на месте. Зверь в стойле, сам полюбуешься. Если что не так, свисти. ― И механик вручил Хоарану ключи от бокса с байком.

― А что за проблема-то была с колесом? ― не понял Джин.

― Какая разница? Всё равно ты в этом не разбираешься, ― пожал плечами Хоаран. ― Но если тебе так хочется глянуть, то пошли.

Хоаран чуть одёрнул куртку, прятавшую забинтованную руку, и поднялся со скамьи. Джин с радостью последовал за ним ― лишь бы подальше от навязчивого Клисена.

В боксе одиноко стоял байк Хоарана, рядом примостились два деревянных ящика, а у стен валялись колёса и ещё какие-то детали.

― Ну вот, ― Хоаран указал подбородком на байк, ― хватай зверя и медленно кати его ко мне.

― Зачем?

― Проверим подкову, ― развеселился Хоаран и опустился на корточки. ― Давай.

Джин осторожно ухватился за руль, повозился немного, затем послушно повёл мотоцикл к напарнику. Колесо замерло в сантиметре от колена Хоарана.

― Ну?

― Что ну? Порядок, сам не видишь?

Джин не видел разницы в упор ― колесо обычное, и что?

― Забудь, ― выпрямившись, посоветовал Хоаран и присел на край ящика. ― Ставь на место.

Закончив со «стальным конём», Джин обернулся и нахмурился. Его спутник повёл левым плечом, чуть поморщился и принялся стаскивать куртку. Ага, бинт сполз. Он подошёл к Хоарану и решительно отвёл в сторону его ладонь, снял бинт совсем и внимательно осмотрел руку. Кисть уже выглядела нормально, пятна остались, но предплечье по-прежнему беспокоило.

― Вот взбрело же тебе в голову делать этот идиотский трюк… ― пробормотал он, принявшись аккуратно обматывать бинтом пострадавшую конечность. Над ухом прозвучал тихий смешок.

― Я его для тебя сделал.

Джин изумлённо поднял глаза на Хоарана и слегка выпал из реальности, наткнувшись на мягкую призрачную улыбку.

― Что?

― Ну… ― Хоаран вытянул из-под футболки светлую половину амулета, которую Джин ему подарил. ― Ты же любишь такие штуки типа тайцзи. У вас это… эээ… томоэ, кажется? Я думал, у меня получилось в конце изобразить нечто похожее на песке. Ты не заметил?

Заметил. Ещё как и сразу же. Просто даже не догадывался, что этот ненормальный кретин возжелает порадовать его таким самоубийственным способом. И, похоже, в этой рыжеволосой голове до сих пор не промелькнула мысль о том, насколько был опасен его трюк, и что малейшая ошибка могла привести к плачевному исходу. Да что там говорить, коль этот умник уже щеголял забинтованной лапой?

― Ты просто… ― растерянно начал Джин.

― Я просто хотел что-нибудь сделать особенное. Для тебя, ― пожал плечами Хоаран, окончательно выбив его из колеи.

― А этот?

― Кто?

― Ну этот… мальчишка.

― Э?

― Блондин смазливый, ― мрачно рыкнул Джин.

Хоаран с минуту непонимающе смотрел на него, а затем расхохотался, от души хлопнул Джина по плечу и сквозь смех спросил попытки эдак с пятой:

― Так ты всё это время ревновал, что ли?

И этот мерзавец вновь расхохотался.

― Вовсе нет, ― помрачнев, рыкнул Джин. ― Но что я должен был думать, если он постоянно крутился рядом с тобой? И ты ещё так мягко с ним обходился. Ну и да, он смазливый.

― Джин, он же совсем ребёнок, ― со смехом сообщил ему очевидный факт Хоаран. ― И я даже не помню, как его зовут.

― Правда, не помнишь? Лео. Лео Клисен.

― Ну точно! Так и знал, что нечто кошачье, ― хмыкнул Хоаран, протянул здоровую руку, поймал Джина за воротник и привлёк к себе. Его губы скользнули по губам Джина, и затем возле уха тихо прозвучало:

― Давай ты больше не будешь заниматься подобной ерундой?

― Но…

Мягкий поцелуй заставил его заткнуться и схватиться за плечи Хоарана ― тот тут же зашипел от боли.

― Прости… ― виновато пробормотал Джин, убрав руку с левого плеча.

― Да ладно, ― отмахнулся Хоаран. ― Заживёт. Когда-нибудь.

― Только ты всё же держись подальше от Лео.

С губ Хоарана слетел негромкий смешок.

― Во-первых, мне не нравятся блондины; во-вторых, мне не нравятся смазливые блондины; в-третьих, я, конечно, мерзавец и скотина, но с детьми дел не имею; в-четвёртых…

Он накинул куртку и шагнул к Джину.

― …я бы сразу тебе сказал, если бы заимел планы в отношении кого-либо. В-пятых…

Горячая ладонь тронула шею Джина, за этим последовал обжигающий и пылкий поцелуй. Хоаран всё так же внезапно отстранился и направился к двери, продолжив на ходу фразу:

― В-пятых, не будь придурком, Джин…

На пороге Хоаран обернулся и с широкой улыбкой закончил:

― …Лео ― девчонка вообще-то.

Рыжий мерзавец подмигнул Джину и оставил его в гордом одиночестве ― переваривать услышанное.

Приложение

Мотофристайл ― (англ. Freestyle motocross, Freestyle MX) ― термин появился в 90-х годах, обозначал сложные прыжки c акробатическими элементами. Теперь это прыжки со специальных трамплинов с выполнением в полете различных трюков.

Пять основных направлений мотофристайла:

1. Мотофристайл (фристайл мотокросс, freestyle motocross) ― есть определенный лимит времени (как правило 2 минуты), за которое гонщик должен выполнить свою программу из серии трюков.

2. Лучший трюк (Best Trick Contest) ― соревнование на лучший трюк (именно об этом виде идёт речь в данном фанфике). В этом соревновании существенную роль играет новизна трюка. Если трюк ни разу не выполнялся прежде ― велика вероятность, что он получит максимальную оценку.

3. Прыжки в высоту (Step Up ― амер., Highest Air ― европ.) ― соревнование на прыжки в высоту через планку.

4. Лучший трюк «Whip» (Best Whip Contest) ― соревнование на лучшее выполнение трюка «Whip», который заключается в том, чтобы расположить мотоцикл в полете максимально горизонтально. Кто лучше справляется с этой задачей ― тот побеждает.

5. Скорость и стиль (Speed and style ― амер., Race and Style ― Европ.) ― одновременный заезд двух гонщиков по кроссовой трассе. В зачет идет как время прохождения трассы, так и количество, и качество трюков, выполненных на трассе. Большой перевес в сложности трюков или во времени прохождения трассы приносит победу.

Стантрайдинг ( от англ. Stunt ― Трюк) ― езда на заднем или переднем колесе мотоцикла или выполнение разных сложных или показательных трюков, в том числе ― стоя на месте.

Мотобол ― игра в футбол на мотоциклах.

Поле размером с футбольное, но имеет различия в разметке: отсутствует центральный круг, площадь ворот имеет форму полукруга. Покрытие поля обычно не грунтовое, а гаревое или асфальтовое. Асфальт немного посыпают песком для улучшения маневренности мотоцикла. Играют мячом, размеры которого значительно больше футбольного. В каждой команде 5 человек: вратарь и 4 полевых игрока на мотоциклах. Четыре периода по 20 минут.

Железная задница ― звание, присуждающееся мотоциклисту, проехавшему 1000 миль (1609 км.) за сутки.

========== Моя тьма ==========

Hidden Story 01 (Хоаран)

가슴이 안다 또 입술이 안다

Я знаю твоё сердце,

я знаю твои губы…

Tony Ahn ― 변해

Наверное, это глупо. Хотя почему же “наверное”? Это точно глупо, но разве это могло меня остановить? Так долго терпел и сдерживался, а, впрочем, к чему оправдания и отговорки? Моя кровь всегда была слишком горячей для этого тела, и мне всегда не хватало крыльев. В моей памяти жили лишь два желания. Не знаю, откуда они взялись, или просто не помню.

Ночью ― под чёрным небесным шатром с россыпью звёзд ― я мечтал о взмахе крыльями и о тёмной бесконечности, в которой нет ничего ― только покой, абсолютный и вечный.

Днём ― под солнечным светом на сером дорожном полотне ― я мечтал о нескончаемых схватках и о сильнейшем из противников. Я хотел действовать, сражаться, чтобы каждую секунду жизни наполняли борьба, яркость красок и смысл. Жить так, словно сегодня последний день, жить и не жалеть ни о чём, чтобы было только сейчас ― и ничего больше.

Подзатыльник заставил отвлечься от высоких материй.

― Нечего витать в облаках во время тренировок! ― отчитал меня мастер.

― Да, наставник.

― И нечего вздыхать. Ещё только полдень…

― …а копать до захода солнца, угу.

От нового подзатыльника увернулся и довольно хмыкнул. Однако мастер уже не так проворен… Чёрт! Ладно, не всегда, но иногда…

― Опять не выспался? Ты вернулся бы ещё позже.

― Так вроде вовремя…

― Не пререкайся!

― Да, наставник.

― Вот.

― Что это?

Я ошарашенно уставился на костюм, который учитель мне протянул. Строгий мажорный костюмчик на вешалке ― отутюженный и отглаженный. И галстук, прилагавшийся к белоснежной рубашке.

― Это вы так издеваетесь?

Веер больно приложился к плечу.

― Ну-ка, живо! Как лучший ученик ты должен представлять завтра школу, и если ты думаешь, что я позволю тебе выставить школу в дурном свете…

Дальше можно было не продолжать ― я уже всё понял. Но костюм? На мне?

― Наставник, я же буду выглядеть, как увечная ворона, ― попытался воззвать к здравомыслию мастера.

― Ты наденешь этот костюм. Как ты будешь в нём выглядеть, меня совершенно не интересует.

Мне пришлось принять вешалку с одёжкой “не по роже”.

― Но…

― Я тебя не слышу! ― отрезал учитель и устроился на излюбленном месте с книгой в руках.

И что теперь делать? Я собирался ночевать в Сеуле ― в номере отеля, где оставил Джина. Если потащу костюм с собой, Джин просто сдохнет от хохота ― наверняка.

Да уж, я и костюм ― событие века. Чёрт, даже не думал, что однажды мне придётся влезть в мажорные шмотки, но мастер явно не шутил, так что… В принципе, если бы мастер захотел, я бы влез и в шорты, благо, что таких мыслей в голове наставника не водилось. Ради учителя могу и потерпеть чёртов костюм, но уж Джин-то меня в нём не увидит ни за что на свете.

Ладно, оставлю шмотки тут, просто надо будет пораньше приехать в школу, чтобы успеть переодеться.

Чёрт… так и знал, что идея “заехать домой” никуда не годилась. Мало мне мороки с тем, как убрать Джина с глаз наставника, так ещё и торжественное мероприятие. Что ж так не вовремя-то?

Скосил глаза на учителя, но он увлечённо читал, словно меня тут рядом не стояло. Сабу-ним, ну серьёзно, а? На кой чёрт мне светиться? Что я делать-то буду на торжестве? Я никто и звать меня никак ― в буквальном смысле этого слова.

Тоскливо так, что хоть волком вой. И костюм этот гадский! В нём ни подраться, ни через ограду не перелезть, да и на байк не сядешь. Изврат, хотя кто бы говорил…

Покрутил вешалку так и эдак: уфф, пиджак нормальный, а не хвостатый как… ну как его… этот… Фрак? Чёрт с ним ― без разницы.

Отнёс безобразие в свою комнату, повесил в углу, чтоб в глаза не бросался, и стал собираться. Мысли вернулись к Джину сами ― хоть бы этот умник не вылезал из номера, а то… его познания в корейском оставляли желать лучшего, а район там не блеск. Ну, я не сомневался, что Джин сможет постоять за себя, но он паршиво разбирался в тонкостях уличных порядков. Про банду “костей” уж и вовсе молчу.

Может быть, стоило пожить в гараже? Угу, пятый гараж Джин уже не переживёт ― это было написано на его роже крупным шрифтом ещё на магистрали, когда мы только подъезжали к Сеулу. И что ему не так? Четыре стенки, крыша над башкой и пол под ногами ― ну и? Нормально же. Или ему домик на сваях подавай? Кстати… А, блин! Домик на сваях в пролёте, зато есть яхта, но из порта добираться до школы дольше.

Спустя час я уже долбил кулаком в дверь номера, но что-то никакой активности не наблюдал. Уснул он, что ли? Пришлось искать ключ по всем карманам. Заглянул в номер и заценил обстановку. Ну ещё бы… Вещи не разобраны, на кровати он даже не сидел, зато на столе осталась полупустая чашка с чаем. Знал бы, что он таки смоется, прихватил бы костюм и припрятал бы втихаря. И куда его понесло? В Сеуле он раньше бывал, так что не потеряется уж точно. Ну и ладно, хоть высплюсь, пока он гуляет.

Дверь запер на всякий случай, в конце концов, у этого умника второй ключ есть. Ещё у него есть японская рожа, но это не смертельно. В Сеуле японцев терпят нормально, вряд ли из-за этого у него будут неприятности ― в прошлый раз не было. Относительно. Я ― не считаюсь.

Присмотрел себе кровать у левой стены: как я и люблю ― головой на север. Вторая ― у правой стены ― головой на запад. Пускай там Джин спит ― ему без разницы.

Сцапал подушку и закинул на вторую кровать, разобрал свои вещи быстро и забрался под одеяло ― и сразу же всё куда-то подевалось. Хорошая армейская привычка ― засыпать, едва коснувшись головой… гм… простыни ― в моём случае.

Мне снилась звёздная тьма ― любимый сон. Тьма, слабое мерцание, покой и едва слышная музыка, похожая на прибой. Мне редко это снилось, а жаль. И всё время казалось, что я вот-вот вспомню что-то важное, определяющее, что я вспомню… своё имя. Только почему-то вспомнить не мог: мне хотелось этого и не хотелось одновременно. Не то чтобы меня это особо беспокоило ― меня вообще никогда и ничто не беспокоило. Кроме, пожалуй, мастера. Джин мог обижаться, сколько влезет, но я же знал, что ему-то уж точно ничто не грозило. Не понимаю, откуда эта уверенность взялась, но она существовала всегда. Пока со мной тьма, звёзды, сабу-ним и тихая музыка, подобная шёпоту волн, Джин в полной безопасности. Навредить ему мог лишь я один, если бы вознамерился это сделать. Быть может. Или, быть может, нет. Не знаю и знать не хочу.

Мне нужно не это.

Тьма, звёзды и прибой остались в снах, а я проснулся, чтобы увидеть настоящие звёзды на потемневшем вечернем небе. Потянулся и лениво повернул голову ― на часах почти 10. И Джин не вернулся до сих пор. Тут мог быть лишь один вариант, но как же не хотелось вставать, собираться и идти за проклятым умником. И ведь действительно ― умник, но иногда он вёл себя как полный идиот. Если я не шарю в светских тонкостях ― в них и не лезу сам без причины, так почему дурной Джин лез во всё, что касалось меня? Не знавши броду… Джин, чтоб тебе чихнулось, недоумок чёртов!

Через полчаса добрался до того места, где мы с ним впервые встретились. Народ уже расползался, и что-то я не заприметил японскую рожу среди них. Выловил одного кадра с хитрыми глазками и приступил к допросу с пристрастием.

― Ну а что? Пришёл, навалял тут всем, взял бабки… ― принялся рассказывать зевака. ― Ну а что? Нашим-то не в кайф, сам понимаешь. Ну и типа тут Кын был, а он… сам знаешь.

― И? ― Я лениво сдвинул очки, потом и вовсе оставил их болтаться на шее.

― Ну а что? Знаешь же, как Кын любит решать такие проблемы…

― Они в “Чёрных Крыльях”? Или в “Восьми Шарах”?

― Ну а что? Ты реально один туда сунешься, что ли? Брось, ты же “вольный” и “беспечный”, никто за тобой не пойдёт.

― Это не твои проблемы, щёлкай клювом активнее, а то я тебе его подправлю.

― В “Крыльях”.

― Играют?

― Для начала. Чего спрашиваешь? Ты и сам порядки знаешь, ― нахохлился тип.

― Скольких он у Кына положил?

― Четвёрку лучших, ― ещё сильнее помрачнел зевака ― небось, поставил бабки на эту самую “четвёрку”.

― А сам Кын?

― Он же не идиот, не-е… Кын не стал выходить против япошки.

― А жаль.

― Слышь, Рыжий? Тебе же Кын уже раз сунул заточку между рёбер, мало?

― Спасибо, что напомнил, а то я уже забыл. Заодно и этот вопрос решим.

― Да там все “кости”, куда уж тебе…

― Не заставляй меня повторяться ― не твои проблемы.

Я развернул байк, на ходу прикинув варианты. Собственно, какие тут могли быть варианты? Может, и могли быть, но сейчас их не было. Для меня. Думать я не мог и никогда не умел ― в состоянии бешенства.

С тем, что Джин ― дурной, я давно смирился ― тут ничего уже не исправить. С тем, что Джин ― мой, тоже смирился давненько ― это уже не аксиома, а непреложный закон. С тем, что на закон некто покусился… Ну что ж, с этим я тоже давно смирился ― с тем, что всем этим “некто” придётся иметь со мной дело.

Притормозил у здания с вывеской в виде чёрных крыльев, оставил байк без присмотра ― его тут каждая собака знала, и ни одна собака не рискнула бы даже близко к нему подойти ― и открыл тяжёлую дверь с ноги. Она с грохотом впечаталась в стену и стала причиной внезапно воцарившейся внутри прокуренного помещения тишины. На меня вытаращились два десятка “костей”, включая их главаря, и Джин собственной персоной. Он торчал за одним столиком с Кыном и ещё пятёркой игроков.

В покер, что ли, поиграть решили? Угу, из Джина с его открытой рожей тот ещё игрок.

Я направился прямиком к интересующему меня столику ― в гробовой тишине каждый миг шаг сопровождался приятным звоном шпор. Для меня ― приятным. Этот звон только сильнее распалял ярость и звучал в ушах военным маршем. Высокий подъём, секундная пауза ― и я с наслаждением опустил ногу на столик, рассобачив его ко всем чертям. В воздухе закружились восьмёрки, двойки и тузы.

Джин ошарашенно пялился на останки столика, Кын открывал и закрывал рот, но пока ни звука издать не смог.

― Я тебя предупреждал?

Главарь “костей” провёл ладонью по чисто выбритой голове и кашлянул, затем хрипло уточнил:

― Ты про чего это?

― Сколько ты проиграл? ― Это я уже у Джина спросил. Он уставился на меня большими глазами. На скуле ― свежая ссадина, заработал, как видно, в одном из поединков. До меня не сразу дошло, почему это он так сильно удивился. Чёрт, забыл… Перешёл на английский: ― Сколько ты проиграл, придурок?

― Отстань, ― огрызнулся Джин и гордо скрестил руки на груди.

Ну и ладно, ему можно.

― Сколько он проиграл, малыш Кын? ― Улыбнулся ему со всем обаянием, на которое был способен. И не зря. Бедняга побагровел от злости. Лысый чудак старше меня лет на десять, но он не заслуживал должного обращения и прекрасно знал об этом.

― Не твоё дело! Чего припёрся? У тебя за душой ничего нет, безродный изгой. Вали, пока цел!

Я не обиделся ― на правду обижаться глупо. Действительно ведь безродный и изгой, но таки тут улица, а на улицеравны все.

― Я тебя предупреждал ― не трогай моё.

― С каких это пор у тебя в банде япошки завелись?

― С каких пор тебя волнует то, что заводится в моей банде?

― Меня это не волнует вообще. И ты меня тоже не волнуешь. Тут наше место ― и тебе тут ловить нечего. И нечего портить мою мебель! За это с тебя возмещение. Слышь, рыжий сын…

― Надоело.

Моя нога встретилась с его грудью, в результате он немножко полетал ― аккурат до стены. Встретила она Кына достойно ― по-твёрдому. Колено пришлось впечатать в подбородок ретивого игрока, который решил вдруг, что его расклад не устраивает. Судя по тому, как он красиво затих на полу, теперь его устраивало абсолютно всё.

Рядом рассекла воздух цепь от мотоцикла ― у кого-то паршиво с прицелом. Удар ноги доказал надёжно, что кадру с цепью следовало больше практиковаться.

Я шагнул в сторону от Джина, чтобы ему не досталось на орехи. Он сидел на стульчике и явно пытался вникнуть в ситуацию. Ну, успехов ему в этом нелёгком деле. Сто раз говорил ― учи корейский. И неужели он до сих пор не понял, зачем его сюда привели? Быть может, он и не пострадал бы, но меня бесило, что кому-то пришло в голову разобраться с Джином. Здесь, в Сеуле, в моём, чёрт бы его побрал, доме!

Джин только мой: и противник, и друг, и… всё остальное. И если кто-то этого не понимал ― это не мои проблемы. Это ― их проблемы. Точнее, я ― их проблема: одна, зато какая. Если они не знали, какая именно проблема, то сейчас отличный момент для просвещения.

Обвёл взглядом сгрудившихся вокруг “костей”. Что-то они совсем какие-то… Почему не нападают? Чего ждут?

― Хоа…

Не узнать голос Джина я не мог, пусть даже никто меня именно так и не называл ― только он один. Обернулся ― и не понял: перед глазами оказалась пятнистая футболка, едва не лопавшаяся на груде мышц. Медленно поднял голову, чтобы увидеть лицо. Оно красовалось почти в полуметре надо мной ― ничего себе… Здоровяк широко улыбнулся и начал поднимать ручищу.

Нет, ну я всё, конечно, понимаю: эффект внезапности, грандиозные размеры, жутковатая улыбочка… Но неужели этот тип действительно думал, что я буду ему позировать целых полчаса? Когда он всё же соизволил опустить кулак на мою голову, её попросту не оказалось на нужном месте, зато задница увальня отлично оценила качество моей обуви, правда, результат вышел несколько смазанным ― тело явно тяжелее, чем мне бы хотелось.

Слегка повернулся, пропустив мимо руку с зажатым в ней ножом, поймал запястье и “нежно” повернул.

― Решил повторить?

Дважды на один и тот же трюк я не попадаюсь ― Кыну следовало бы это знать. Когда-то верил я в его благородство, но те времена давно прошли, оставив о себе память в виде шрама на моей шкуре. Целую неделю тогда не мог нормально драться ― это нехорошо. Вообще я не то чтобы злопамятный, просто привык платить по счетам. Руку Кыну пришлось сломать ― накопившиеся проценты, наверное. Нет, часть, ибо он потянулся за вторым ножиком.

― Имей в виду, малыш, сломаю вторую руку ― в сортир будешь ходить с ассистентом.

Главарь “костей” крепко задумался над грядущей перспективой. Тем временем здоровяк басовито взревел и помчался на меня ― как видно, тоже представил будущее, что грозило его шефу, в ярких красках или же просто роль ассистента грозила именно ему.

Джин начал подниматься со стула. Вот ещё! Нечего портить мне веселье! Отпустил Кына, на ходу ткнул Джина пальцем в солнечное сплетение, заставив присесть на стульчик, и ушёл с пути “локомотива”. Тот так разогнался, что смёл своей тушей шефа и загремел стульями у стены. Кын взвыл. Однако…

Всё-таки ассистент теперь ему точно понадобится.

Здоровяк поднялся и злобно уставился на меня. Интересно, он так из-за Кына расстроился, или я ему просто не нравлюсь?

Мило улыбнулся и поманил “кроху” пальцем. Самое время ещё и крикнуть: “Торо! Торо!” Испания, коррида, быки… Джин говорит, что я люблю выделываться. Может, так оно и есть, но переигрывать ― не моё, так что решил обойтись без корриды и скромно позвал:

― Топай сюда, слонёнок.

Вроде, ничего такого обидного не ляпнул, но в ответ получил стул. Чуть пригнулся, и стул поймал кто-то другой. Лицом. Больно, наверное. В воздухе просвистел второй предмет мебели с отломанной ножкой. Не хотелось бы, чтоб подобный летающий объект угодил в Джина, значит, пора покинуть аэродром. Снял зажим с японского при… умника и потащил за собой, уклоняясь на ходу от разнокалиберных снарядов. Терпеть не могу обстрелы! Вежливо закрыл за собой дверь заведения ― она дрогнула от попадания в неё чего-то тяжёлого.

Через минуту байк уже мчал меня и Джина по улице, оставив далеко позади “Чёрные Крылья” с тёплой компанией. Но это цветочки, ягодки ждали меня впереди. Скорее всего, гроза разразится в номере отеля, когда Джин окончательно созреет. Слинять, что ли, по-тихому? Нет, не годится. Он же не успокоится, пока не выскажется, значит, лучше раньше с этим разобраться, чем оттягивать момент.

В номере я сразу двинул в ванную ― всё-таки попытался отсрочить неизбежное. Как же! Джин придал мне ускорение толчком в спину и влетел в ванную следом за мной.

― Ты!

― Ну, я. И что?

― Нет! Ты зачем всё это устроил?

Наставник говорит, что я языкастый и могу уболтать любого, но вот в такие моменты… Не умею я объяснять подобные вещи. Что тут сказать вообще можно? Сказать, что он ― мой? Так ведь не поймёт. Это мои слова ― для меня, лишь я знаю их истинный смысл. И мне не важно, как Джин отнесётся к моему вмешательству, к моим мыслям и чувствам. Я всегда буду вмешиваться, если кто-то пожелает получить то, что разрешено лишь мне.

― Я в душ, подожди своей очереди.

― Не уходи от темы! Сколько можно? Я просто играл, а ты зачем припёрся?

― Ты не играл ― играли тебя.

Он вцепился в мой жилет.

― Ничего подобного! И только попробуй ещё раз сделать это!

― Что именно?

― Распускать пальцы! Эти твои точки меня уже достали!

― Хорошо, больше не буду. ― Подождал, пока он успокоился и на шаг отступил, затем я весело добавил: ― Пока что.

От удара правой уклонился и перехватил его руку.

― Ты победил бойцов Кына, неужели ты думал, что тебя отпустят с выигрышем? У него дурная репутация, поэтому никто особо не рвётся принимать вызовы от его банды. Кроме таких лохов приезжих, как ты. Хочешь туда вернуться? Давай. Но прежде чем лезть в мои дела, хотя бы просто узнать обстановку ты можешь?

Джин нахмурился и смерил меня внимательным взглядом.

― Твои дела?

― Не прикидывайся.

― И вовсе…

― Ну да, конечно. Ты не любишь уличные бои ― мы оба это знаем. Ты не дерёшься за деньги ― это мы тоже знаем оба. И ты не умеешь врать. Тебе незачем…

― Ты пришёл только из-за меня? ― неожиданно перебил меня Джин.

Это же очевидно, но я промолчал. Не умею говорить такие вещи, да и зачем? У него ведь нет причин сомневаться. В конце концов, я уже столько времени терплю рядом этого… этого… придурка.

В тёмных глазах ― серебряные отблески. Красиво, но… Чёрт!

Вручил ему полотенце.

― Только долго тут не торчи ― мне рано вставать.

И закрыл дверь, оставив его в ванной.

Не то чтобы не люблю подобные ситуации, просто странно себя чувствую, когда дело доходит до нас обоих и до того, что между нами происходит. И с наставником так, только по-другому. Кын ведь правильно сказал ― я всем чужой: без рода, без имени и никому не нужен. Так всегда было. Только мастер проявил редкостное неблагоразумие, взяв в ученики чужака. И только Джин…

Нет уж, обоих к чёрту! Спать хочу. Лучше смотреть сны и не думать о том, о чём не умею. Они пускай сами в этом разбираются ― без меня. Оба ― любители подумать о высоком, вот пусть и думают, а у меня мозги под другое заточены.

Растянулся на кровати, закинул руки за голову и закрыл глаза. Долго он ещё там плескаться будет? Вставать и впрямь рано, а я словно и не спал до этого. Сам не заметил, как уснул, так и не дождавшись Джина. Впрочем, он меня всё-таки разбудил.

― Ты же хотел в душ…

Чёрт, вот вечно он “вовремя”. Глаза лень открывать.

― Ты бы хоть обувь снял ― про одежду уже молчу.

Опять я накосячил? Вот же зануда, а? Какая разница?

Эта скотина японская взялась меня раздевать: стащил обувку, кое-как стянул жилет и запутался в ремнях ― как обычно.

― Чтоб тебя черти взяли, а?

Резко сел и встретился лбом с Джином.

― Чёрт! Да что ты скачешь, как блоха? ― зашипел умник, растирая ушиб.

― А ты чего черепушку подставляешь?

― Иди ты…

― Сам иди.

― Заткнись, ладно?

― С чего это вдруг?

― Просто заткнись! ― сердито прошептал он, прижавшись губами к моему пострадавшему лбу. ― И спасибо…

― За что?..

Ответ так и не узнал ― целовать его оказалось интереснее. Впрочем, так было всегда. Даже из головы вылетело, что это лучший способ разрешить любой наш спор: всё тот же поединок, только в иных условиях и по другим правилам. Зыбкое поле боя, на самом деле, ведь тут никогда не угадаешь, какой счёт.

В темноте не увидеть выражение глаз, жаль, зато приятно исследовать его тело на ощупь. Вот вечно он подогревает мой азарт самим своим существованием ― и даже так. Но с ним моя неуправляемая сущность обретает окончательную форму. Фундамент этой формы заложил сабу-ним, а завершённость ей придал именно Джин. Наверное, это мне бы следовало благодарить ― их обоих. Просто словами у меня паршиво выходит…

― Чёрт!

― Шиматта! [1]

Неудачно приложился локтем о пол, свалившись с кровати вместе с Джином. А, ерунда…

― Ты как?

― Это ты как? Я же на тебя упал… Всё в порядке? ― В ответ на его беспокойство тут же захотелось обрычать. Это я приду к нему, если он вновь влипнет в неприятности. Потому что я так хочу. А он…

― Тут ковёр мягкий.

― Не ври.

― Заткнись! ― На всякий случай подкрепил это поцелуем, чтобы уж наверняка сработало. Переживать он тут ещё из-за меня будет, недоумок! Я сам себе сделал хуже ― оторваться от него стало уже невозможно, ведь тогда ток крови внутри замедлился бы, и это странное ощущение, что он вызывал во мне, пропало бы. Оно напоминало мою тьму из сна: такое же горячее, одновременно дающее покой и сводящее с ума, безмятежность и неистовая агрессия сразу. Моя сущность, вывернутая наизнанку, но всё равно полностью моя…

Руки не знали, как им быть, потому что хотели удержать его. Наложить лапу ― самое то, а раньше я даже не задумывался над смыслом этого выражения. Мне сейчас хотелось именно наложить лапу ― получить сразу и всё. Но Джин в моих руках не помещался, забавно, но вполне естественно. И поэтому мои ладони так жадно скользили по его телу, собирая остатки капель, губы тронули влажные пряди, пропитанные хвойным ароматом. Чёртов любитель лесных прогулок… в полотенце.

Мне же вставать рано! Убить его мало…

Убить не получилось ― получилось совсем не то, получилось…

Растянулся на ковре рядом, слушая его сбившееся дыхание и собственное ― такое же. Снять расстёгнутые джинсы было лень. Впрочем, сейчас любое движение, а, тем более, прикосновение, казалось опасным для жизни. Для жизни Казамы.

Джин повернулся на бок и тронул пальцами мои волосы, убрал пару прядей со лба и легонько погладил бровь. Чёрт, терпеть этого не могу ― и он прекрасно это знает! Ну вот… Он ещё и принялся стаскивать с меня джинсы. Уже незачем, вообще-то. С места не сдвинусь. Да вот, буду спать на полу.

Он там чем-то шуршал, наверное, перебирался на кровать, что правильно. И я закрыл глаза, подманивая сон. Но едва услышал шёпот прибоя из своей тьмы, как его тут же спугнуло прикосновение к плечу.

― Тебе надо в душ ― и в кровать.

― Иди к чёрту, ― ласково посоветовал я. ― Спокойной ночи.

Лёгкий поцелуй в висок стерпел, как и копошение пальцев в волосах, даже спокойно ― относительно ― пережил ладонь на своей груди, но когда эта ладонь оказалась там, где ей точно не место…

― Джин!

― Просто лежи ― и всё, ― слегка навалившись на меня, попросил Джин. В его глазах отразился лунный свет, струившийся в окно. Лучше бы я этого не заметил, ведь если бы не заметил… Нежные прикосновения стали увереннее, пальцы сжались чуть сильнее ― именно так, как нужно. Даже подумать не мог, что он…

― Хоа, ― тихо позвал он. И я опустил веки, чтобы не видеть его. Щеку опалило горячим дыханием, губы легонько задели подбородок. Странно, что я вообще это почувствовал, потому что воспринимать что-либо ещё кроме его руки, сводившей меня с ума, уже стало невозможно. Но всё равно ощущал на себе его внимательный взгляд даже сейчас ― он следил за мной, отмечая впечатления, что наверняка отражались на моём лице, ― впечатления от его действий. Солгать, что мне это неприятно, нельзя, но это не то же самое, что…

Это не могло заменить его, но объяснить ему детали я бы не смог. Быть может, он сам поймёт ― после.

Кажется, я что-то прошептал, но вместо обычного вопроса он поцеловал меня сам. Зря. Я тут же бросил ладонь ему на затылок, удержав и продолжив начатое им. Мне необходимо было чувствовать его, держать в своих руках… И когда ко мне вернулась моя тьма с мерцанием звёзд и шёпотом прибоя, а мышцы свело безумным напряжением, выгнув тело, я с силой прижал Джина к себе, выдохнув его имя.

Имя моей проклятой, но такой необходимой тьмы.

И таки я сегодня точно избежать душа не смогу.

***

Проспал. Нечему удивляться ― вполне закономерно. Собирался шумно и быстро, но Джин проснуться не соизволил. Вот ведь придурок! На кой чёрт две кровати, если спал он всё равно на моей? Развернуться одному негде, так ещё и он…

Уже промчавшись половину пути до школы, заметил, что забыл очки. Ладно, переживу.

Или нет…

Толпа у главного входа в школу сразу же понизила моё и без того не радужное настроение. Фотовспышки его добили окончательно и бесповоротно. Поехал в обход, оставил байк в хижине за школой и прокрался в здание окольными путями, стараясь не попадаться никому на глаза. В моей комнате меня ждал костюм ― последний штрих этой трагедии. В костюм-то я влез, но бросить взгляд в зеркало не рискнул. Ну его к чёрту ― с меня уже хватит впечатлений. Поискал что-нибудь, хоть отдалённо напоминающее расчёску. Не нашёл. Не повод для расстройства. Взлохматил волосы и провёл пару раз пальцами, постаравшись придать им приличный вид. Если оно вообще возможно, конечно. Хотя… К чёрту!

Остался галстук.

Галстук.

Угу.

Пару минут изучал полосу ткани и прикидывал, как она должна выглядеть ― в норме. Под воротником рубашки, кажется. И типа узел. Ладно, сейчас разберёмся…

Запихать эту фиговину под воротник удалось, но вот с узлом возникли сложности. Ничего, моряк я или не моряк? Сейчас как-нибудь завяжу ― узлов я уйму знаю. Ну, не галстучьих, конечно, узлов, но что-нибудь подойдёт. Быть может.

На стук в дверь я отреагировал злобным рыком, ибо пятнадцать минут возни и семь вариантов узлов нужного результата так и не дали.

― Всё ясно… ― прозвучал голос наставника, заставив меня подскочить на месте от неожиданности. ― Так я и думал. Иди сюда.

― Я сам.

― Вижу. Это что вот?

― Узел.

― Для швартовки судна в порту? Иди сюда. И не возражать!

Ага, сушить вёсла и дрейфовать к наставнику. Чёрт, кажется, я умудрился покраснеть слегка. Не знал, что ещё умею это делать, думал, что давно разучился. А мастер смотрел на меня с едва заметной улыбкой и хитрыми искорками в глазах.

― Запоминай, как надо, бездельник.

Я послушно покосился на чёртов галстук и руки учителя, ловко управлявшиеся с проклятой удавкой. Гм… а ведь ничего сложного. Он аккуратно поправил узел, сделал шаг назад и придирчиво осмотрел меня с головы до ног и обратно, затем кивнул.

― Ну что, пойдём?

― А может…

― Без вариантов. Вперёд.

Ну вот, и так всегда.

― Помни про улыбку и вежливость ― по тебе будут судить о школе.

Мастер Бэк слегка подтолкнул меня, когда я притормозил у порога.

― Наставник, точно всё в порядке? Может, мне лучше влезть в нормальную одежду?

― Ты уже в нормальной одежде. Иди к гостям, я сейчас тоже приду.

Деваться мне точно уже некуда, так что я пошёл, а учитель стоял в коридоре и смотрел мне вслед с той же самой едва заметной улыбкой. Почему?

В новой шкуре чувствовал себя полным идиотом ― никакой свободы движений. Ткань непривычная, одежда неудобная, галстук ещё этот… Хорошо, что хоть Джин меня сейчас не видит, а то было бы совсем…

Журналисты и репортёры накинулись стаей стервятников, едва я переступил порог большого учебного зала, в котором и проводилось само мероприятие. Зато они отвлекли меня от моего вида. Вопросы сыпались, словно из рога изобилия. Дурацкие вопросы, но отвечать пришлось. Кто-то предложил работать на радио. Голос им понравился, видите ли. Много спрашивали про мастера, на это я отвечал осторожно и мало. Пускай у самого наставника спрашивают, я тут при чём?

Учитель появился вовремя. Минутой позже ― и я прикончил бы кого-нибудь. Вся толпа сразу же ломанулась к сабу-ниму, благополучно обо мне позабыв.

Время делать ноги.

Машинально взял с подноса проходившего мимо официанта стакан с прозрачной жидкостью, поднёс к губам и сделал глоток. И мне нестерпимо захотелось убить этого официанта. В стакане было какое-то спиртное. Слабое, но всё равно… Вкус противный. Полжизни мог отдать за стакан обычной воды. Направился к столику в углу ― вроде там стояла бутылка минеральной воды. Рядом ошивался ещё один официант: он стоял спиной ко мне и нагружал поднос ёмкостями с питьём. Нагрузил. Потом парень взял поднос и повернулся.

И поднос грохнулся на пол.

Я полюбовался на осколки, затем ― на безрукого кретина.

Ухватить его за шкирку и уволочь в подсобку ― дело пары секунд. Не хватало ещё, чтобы мастер его тут увидел.

― Ты какого чёрта сюда припёрся?

― Пусти. Форму помнёшь.

― Я тебя сейчас так…

― Посмотреть.

― Что?

― Хотел посмотреть. На тебя, ― совершенно спокойно заявил мне в лицо японский д… придурок.

― Можно подумать, ты меня вообще никогда не видел! ― Хотелось удавить недоумка на месте.

― На таких мероприятиях принято… Не видел. Таким ― ни разу, ― почти неслышно выдохнул он.

― Каким…

Я умолк, потому что вспомнил, во что именно одет. Самое время взвыть волком. Позорище… И мало того, что позорище, так ещё и Джин для полного счастья. Сабу-ним, убейте меня ― сопротивляться не буду!

― Тебе идёт.

― Не смеши меня.

― Я серьёзно.

― Заткнись.

― И не подумаю. Никогда тебя таким не видел. А ты даже галстук завязывать умеешь, оказывается. ― И Джин внезапно тепло улыбнулся. Смотрел на меня как-то неправильно, улыбался и…

― Не умею я галстук завязывать, ― мрачно рыкнул, чтобы хоть капельку испортить ему настрой. И немедленно пожалел об этом, ведь мне нравилось, когда он улыбался. И “нравилось” ― весьма слабое слово. А улыбался он редко. Тем более, так вот, как сейчас.

― Это неважно. Я рад, что увидел.

― Ладно. Тогда тебе стоит уйти. Прямо сейчас.

― Но ты же…

― Наставник не должен тебя увидеть. Если помнишь, ты считаешься погибшим. ― Я на секунду привлёк его к себе, почти коснувшись губами его скулы, и тут же отпустил. ― Возвращайся в отель, я скоро приеду.

― В таком виде?

― Не дождёшься.

― Очень жаль.

Он обошёл меня и шагнул к выходу, но внезапно обернулся, ослепив открытой улыбкой.

― Но я всё равно это запомню. Ты сейчас выглядишь так… ― Он покачал головой, продолжив улыбаться. ― Кажется, я мог бы смотреть на тебя вечно.

― Исчезни! ― Хотелось чем-нибудь запустить в него и одновременно… Чёрт, ну почему он так улыбался в самые непереносимые для меня моменты?

Сам не заметил, как подкралась моя тьма, окутав шёпотом прибоя. И я, вроде бы, собирался делать ноги.

― И что ты тут делаешь? Прячешься, что ли?

― Нет, наставник, ― ответил на автомате.

Я отчаянно пытался выбраться из своего сна, но улыбка Джина, что до сих пор призраком маячила перед глазами…

__________________

[1] Шиматта! ― (яп.) Чёрт! Блин! Что за!..

========== То, что я искал ==========

Hidden Story ― 02 (Джин)

То, что я искал

Это было приятно: обхватить Хоарана руками за пояс, сцепить ладони в замок и спрятаться за его спиной от ветра, согревшись столь желанным теплом. По крайней мере, это отгоняло сердитые мысли.

Почему я позволил себя уговорить? И в который уже раз? А ведь не так давно я заявил ему в лицо, что не намерен опять жить в гараже, где нет ни нормальной ванны, ни спальни, ни кухни, ни… Да что вообще могло быть в гараже? Только транспорт, инструменты, масло, бензин и… Хоаран.

Последний довод, как и всегда, оказался определяющим. Он хотел в гараж ― в свой проклятый сеульский гараж. И он ни слова не сказал по этому поводу, так что обошлось и вовсе без уговоров. Но я же не идиот, я же видел, что ему не по себе в отеле, что он…

Мой Эндзэру казался открытым и жизнерадостным, но на самом деле он оставался загадкой до сих пор. Даже для меня. И то, что я провёл рядом с ним так много времени, ровным счётом ничего не значило. И всё это время продолжались мои попытки подобрать к нему ключ. Так хотелось “прочитать” его, убедиться в своих подозрениях либо в их ошибочности.

Мои чувства не нуждались в доказательствах или обосновании ― их нельзя изменить. Точнее, изменить их мог я, если бы захотел этого. Только я сам.

Но не он.

Хоаран мог сбежать от меня или же вовсе вычеркнуть из своей жизни некоего Джина Казаму и перестать замечать последнего, но Джин Казама не намеревался уступать ему. Вот то обстоятельство, которое он никогда не мог изменить. И осознавать это невыразимо приятно, но я до сих пор не понял, почему.

Впрочем, если разобраться… Хоаран никогда и не пытался влиять на меня или диктовать свою волю, он просто делал то, что хотел. Словно в его жизни ничего не изменилось, словно моё присутствие рядом… словно не было этого. Он жил так же, как и прежде, и не требовалось быть мудрецом, чтобы это заметить. Но, с другой стороны, он не мог не считаться с моим присутствием вовсе. По крайней мере, я не позволял ему забыть о себе.

Или мне только так казалось?

Не знаю. До сих пор не знаю. Быть может, я никогда его не понимал? Что же взять за точку отсчёта? Когда люди могут уверенно сказать, что они друг друга знают? Стоп, я могу сказать, что знаю Хоарана. В конце концов, я дрался с ним: помню его технику, его сильные и слабые стороны. В бою любой человек невольно рассказывает о себе больше, чем собирался. Но всё, что я знал о Хоаране… Эти знания я не мог использовать там, где мне бы этого хотелось. Его сердце по-прежнему оставалось закрытым для меня. Быть может, он тоже не мог увидеть моё сердце? Быть может, это просто глупые слова? Обороты речи, которые люди привыкли говорить друг другу в надежде на то, что их верно поймут?

Неважно, факт остаётся фактом и поныне: его сердце закрыто для меня. Нет, ну он, конечно, всё ещё со мной, однако… Что у меня есть в итоге?

Уверенность? Да нет её ― никогда и не было.

Любовь? А что это такое? Не вообще, а именно его любовь? Он… Я до сих пор так и не прикоснулся к его сердцу, а значит, так и не почувствовал его любви. И тут минус.

Дружба? Что ж, пожалуй, это у меня есть. Единственное, в чём я ни разу не усомнился.

Мало? Ничтожно мало, хотя его дружба ― самое дорогое, что у меня теперь осталось. Впрочем, нет. У меня есть ещё кое-что ― боль. Если раньше мне казалось, что в моей жизни слишком много боли, то теперь её стало ещё больше. Боль, из-за которой я чувствовал себя живым. И даже эта боль ― его, не моя, потому что без него у меня не будет ни боли, ни дружбы, ни даже этих вот проклятых сомнений и вопросов.

Забавно, а ведь раньше, когда мы встретились с ним впервые, да и потом ― довольно долго ― он был для меня никем. Хотя нет, “никем” ― это сильно сказано. Просто боец, такой же, как я, но со своими принципами и целями. Один из. Ну и да, тогда мне даже в голову не приходило, что я окажусь в столь нелепой ситуации. Нелепой ― это если рассуждать здраво.

Когда же всё изменилось?

А это, Джин, правильный вопрос.

Я отчётливо помню его свет, сияние жизни ― это усмирило тьму во мне. И его улыбку, отнявшую у меня покой. Его уверенность, так сильно смахивавшая на самоуверенность, обладала поистине неотразимым эффектом. Ведь мне всегда удавалось сохранять самообладание, но в тот раз я полез в драку, словно горячий мальчишка. Такой рассудительный, спокойный, сдержанный… Что же он тогда сделал? Как смог так повлиять на меня? Не знаю. Уже при первой встрече, выходит, он нечто изменил, а я просто не заметил.

И даже мой опрометчивый шаг ― последняя надежда, так сказать, был продиктован отнюдь не симпатией к нему, просто… Просто доверять я мог лишь ему ― и никому больше. И, быть может, я даже рассчитывал на его грубость, напористость и жёсткость, быть может, ждал от него даже жестокости, но…

Он всегда удивлял меня. До сих пор не могу понять, как он умудрялся быть нежным, заботливым, осторожным и нужным, но при этом не менять меня. Я никогда не чувствовал себя униженным или оскорблённым, хотя, по идее, должен бы хоть устыдиться. Не смотря ни на что, я прежний ― стал сильнее, но прежний, всё тот же. Как такое возможно? Не знаю.

И ещё забавнее то, что его красоту я осознал… Ну, было бы логично, если бы я впечатлился его внешностью и… Впечатлился до того, как… Но ведь не впечатлился! Я вообще заметил это, когда менять что-либо стало слишком поздно. Что называется, сам же и вбил последний гвоздь в крышку собственного гроба. Ну да, и для полноты картины обвинил в этом Хоарана. Ну а какого чёрта он такой красивый?

Посмеяться бы над самим собой…

Я люблю человека, который бросил мне вызов, умудрился не проиграть, умер за меня, изгнал из моей души тьму… Со мной что-то не так? Или это совершенно нормально?

― Ты там ночевать собрался? ― ехидно поинтересовался этот самый человек, которого я…

В такие моменты мне начинало казаться, что я всё преувеличил. Люблю? Вот эту вот язву? Кому вообще такая чушь могла придти в голову? Хотя я даже не уверен, человек ли он…

― Так ты слазишь или нет? Мы приехали, если ты не заметил.

Он вручил мне ключ и кивнул на стальную дверь слева от ворот гаража.

― Ползи внутрь, разберёшься, что там и как, а я за оставшимися вещами метнусь. Живее, Джин, или ты и впрямь уснул?

Не уснул. Мне просто не хотелось его отпускать. Даже сейчас, когда он “кусался”. Однако отпустить пришлось. И я ещё стоял и смотрел ему вслед, словно больше не увижу. Но ведь у меня больше и нет никого, только он один. И я далёк от метафор. У меня действительно никого нет ― только он. Возможно, однажды часть воспоминаний изгладится из моей памяти, и я стану свободнее, чем сейчас, но это может произойти благодаря лишь одному человеку ― Хоарану. Если он останется, конечно.

Проблема в том, что даже самому себе я не могу сказать всю правду нужными словами. Просто хожу вокруг да около, пытаясь облечь мысли и чувства в одежды привычных всем словесных формул, но думаю и чувствую совершенно иначе, вот только не знаю, как можно всё это перевести в слова.

Ну что ж… Пока Хоарана нет, есть его проклятый гараж. Пора на разведку.

Ожидался стандартный набор: просторное помещение, пропахшее бензином, маслом и прочей гаражной дрянью, горы металлолома ― или чего-то, подозрительно на него похожего, пара полуразобранных или полусобранных байков, закуток для “перекантоваться”, шкафчик для перепачканной одежды, а то и старый холодильник в качестве того же шкафчика, да ещё какая-нибудь экзотическая конструкция, выполняющая функции душа. Безрадостная картина, собственно. Я не сноб и не мажор, как любят иногда заявлять некоторые, но, проклятие, как можно жить в таких условиях? Дом ― это дом, а не завод по производству транспорта в миниатюре!

Толкнул дверь и заглянул ― темно. Поиски устройства, включающего освещение, превратились в настоящее приключение, но я его всё-таки обнаружил. Оригинально ― верёвочка над входом. Простой механизм: потянул ― свет, потянул ещё раз ― света нет. Представить себе не мог, что встречу подобное в Сеуле. И ладно бы ― в самом паршивом квартале, так нет, тут квартал средней руки. Может, это у рыжего такое извращённое чувство юмора? Неважно, но почему-то это меня развеселило.

Вволю подёргав за верёвку, оставил в итоге свет включённым. И присвистнул. Я не ожидал ничего подобного. Вообще не ожидал. Ничего подобного.

Справа от меня у стены стояли пять байков, напротив ― у другой стены ― стеллажи с инструментами и нормальный шкаф, в центре помещения ― пара каких-то установок и приспособлений, назначение коих я представлял весьма смутно. Сам гараж внутри оказался двухэтажным, и вот ― внизу располагались чёртовы байки и прочая дребедень, а на второй этаж вела деревянная лестница.

Я шагнул влево и медленно поднялся вверх, ступил на нечто вроде веранды: справа ― перила, а слева ― стена, в стене ― целых три двери. Раскрыл первую и заглянул. Нормальная ванная. Хотя нет ― ненормально большая ванная, точно не гаражный вариант, к которому я уже привык. За второй дверью… Кухня? Более того, на кухне нашлись холодильник, полки с посудой, пусть её и было в спартанском количестве, но было же, а ещё стол и пара раскладных стульев. Настроение слегка подпортили запчасти от байков внутри холодильника. Такое впечатление, что Хоаран даже обед из них готовил, а какой-то мазут в бутыли использовал в качестве соуса.

На подоконнике обнаружил горшок с растением. Минут десять пытался опознать останки ― пришёл к выводу, что некогда оно было кактусом.

Если у моего Эндзэру даже кактус загнулся…

Так, не стоит думать на эту тему!

За третьей дверью меня ждала нормальная человеческая комната. Слева висели полки с книгами. С книгами. Книги. На корейском. Вместо закладок между страниц вложены нитки. Ну, в общем-то, удивляться, наверное, не следовало, однако я всё равно удивился. При мне Хоаран не демонстрировал интереса к книгам.

Комнату делила пополам перекладина, при желании… Я уцепился руками за железяку и подтянулся. Удобно, да и металл блестел ― уже отполирован частыми прикосновениями. В стенном шкафу нашёл уйму джинсов, футболок и кожаных изделий, более того, всё это счастье меня буквально завалило с головой, стоило лишь открыть дверцу. Едва смог впихнуть всё обратно.

Привычным стал матрас ― большой и отнюдь не мягкий, ничего похожего на подушку, что тоже уже привычно, простыня и тонкое одеяло, а сверху ― цветной плед.

На самом деле, никакой роскоши ― всё просто, но для гаража… Нет, это уже был не гараж, а действительно дом. Если бы Хоаран сразу сказал, что это нормальный дом…

Я бы ему не поверил, наверное.

Растерянно опустился на танкетку, что стояла рядом с “кроватью”, ― ноги не держали. Здесь всё… Не знаю, чего ждал, но точно не этого. Не думал, что однажды вообще увижу его дом. Хоаран не раз говорил, что дома у него нет, но это… Если бы мне завязали глаза, привезли сюда, ничего не сказав, даже тогда я бы сразу понял, что это ― его дом.

Осмотрелся на всякий случай ― да, именно так. Вещей мало, всё по-военному чисто, но в любом случае ― бардак. Иначе обрисовать это невозможно. Любой, кто оказался бы здесь, сразу обратил бы внимание, что вещи лежат просто не на своих местах, ― не так, как нужно, но и не разбросаны. Порядок? Нет. Хаос? Нет. Но понять закономерность невозможно, поэтому ― бардак.

Я вдруг заметил вверху ― под потолком ― ещё дверцу. Забрался на танкетку и влез в скрытый шкаф. Зря, ибо едва не свалился оттуда, обнаружив футляр от гитары. Это вообще уже ни во что не вписывалось, но узнать о рыжем хотелось как можно больше. Вытащил футляр, слез с танкетки и, устроившись на полу, открыл находку.

Гитара. Настоящая. Ещё и не дешёвая. Все струны на местах.

Наверное, я пялился на инструмент минут пять, машинально провёл пальцами по струнам. Хоаран умеет играть на гитаре? Но он никогда не говорил, что… Впрочем, он никогда о себе не говорил. Иногда ― мелочи какие-нибудь, но не больше. Однако гитара оказалась полной неожиданностью.

Уж не знаю, что мною двигало, но я прикоснулся к гитаре, хотел достать из футляра, однако передумал и просто присмотрелся. Забавно ― ни одной царапины, гладкое дерево. И мне всё мерещился странный отзвук, когда я дотрагивался до инструмента.

― Вижу, ты осмотрелся.

Едва не подскочил на месте от неожиданности, хотя голос вполне обычный. Я застыл над гитарой, лихорадочно размышляя, что же мне сейчас делать. Вряд ли Хоаран под “осмотреться” имел в виду “всё обшарить”. Вот только в данный момент ситуация выглядела именно как “всё обшарить”.

Осторожно обернулся. Хоаран как раз снял очки и небрежно сунул их на полку ― поверх книг ― и тут же явно вознамерился уйти.

― Ты не говорил, что играешь на гитаре.

Он остановился, помедлил, потом тихо ответил:

― Не говорил.

― Но если ты умеешь…

― Я не говорил, что умею, ― отрезал Хоаран. Почему-то у меня сложилось впечатление, что он старался не смотреть на меня. Врёт? Не похоже. Он бы промолчал, но врать не стал бы ― это точно.

― Это же твоя гитара?

Хоаран засунул пальцы за ремень джинсов, а через минуту ― не меньше ― коротко кивнул. И до сих пор он не взглянул ни на меня, ни на гитару. И я понял, что не понял ничего. Мне стало как-то не по себе. Не страх, но опаска: какое-то холодное чувство, словно прикоснулся к… к больному месту? Похоже не то. Здравый смысл твердил: “Не лезь туда, куда тебя не пускают”. Однако я хотел знать больше о моём Эндзэру, всегда хотел ― сильно. Ведь я знал так непозволительно мало, а он… Он всегда оставался далёким, как мечта, которую дано увидеть, но не дано потрогать.

― Если гитара твоя, то ты…

― Я не умею играть, ― перебил меня Хоаран и шагнул к двери. Отпускать его я не собирался.

― Она настроена.

Он помедлил и вновь молча кивнул.

― Её настроил ты, так?

Просто солги мне, Эндзэру, тогда тема будет закрыта. Сможешь?

И Хоаран кивнул в очередной раз. Проклятие, он никогда не лгал, даже если правда причиняла ему лишь боль.

― Значит, ты…

― Я не умею играть на гитаре. Знаю лишь одну песню ― и всё. Я удовлетворил твоё любопытство? ― Он резко повернулся и смерил меня внимательным взглядом. Увидев гитару, едва заметно нахмурился.

Сплошная загадка…

― Сыграй, ― предложил я.

На миг ― на один стремительный миг ― он дрогнул: лицо омрачила неясная тень, между бровями пролегла морщинка. И внезапно всё исчезло, как будто это мне привиделось.

― Незачем. Я пою паршиво, а играю ― и того хуже. Просто положи этот хлам туда, откуда взял.

Хоаран резко развернулся и решительно направился к двери вновь.

Нестыковка. С гитарой явно обращались бережно, а не так, как обращаются с хламом. Более того, он… зол? Не совсем то. Сердит? Раздосадован? Не то. Огорчён? Да, именно!

― Ты боишься сыграть и спеть? ― Ну а что мне ещё оставалось? Я не понимал, что сейчас происходило, поэтому бил наугад.

Хоаран застыл на пороге, но всё-таки отозвался:

― Чего ты от меня хочешь? Я же сказал, что не умею играть.

― Ты сказал, что знаешь одну песню. Просто сыграй. Мне хочется послушать.

Он посмотрел на меня поверх плеча, в глазах ― явное сомнение.

― Твой нежный слух этого не вынесет.

― Ты этого не знаешь.

― Иди ты…

― Ты боишься, что мне не понравится? ― Я старательно прибавил к словам ухмылку. Ну же!

― Я знаю, что тебе не понравится.

Он что, непробиваемый?

― Ты не можешь этого знать. Я хочу послушать. Можно подумать…

― Ты отстанешь от меня, если сыграю? ― полюбовавшись на потолок, уточнил Хоаран.

― Отстану.

Он вздохнул, вернулся в комнату, стремительно прошёл мимо, наклонился и достал из футляра гитару. Не удостоив меня взглядом, устроился на танкетке ― спиной ко мне, чуть опустил голову и как будто задумался.

Я молчал и терпеливо ждал, сидя на полу перед пустым футляром. И всё равно, когда он начал играть, это получилось внезапно. Или я просто оказался совершенно не готов к тому, что услышу.

Ровные, чистые аккорды ― размеренно и плавно. И первая мысль: он мне всё-таки соврал! Соврал, потому что играть он точно умел. Красивая печальная мелодия, но с лёгким приятным задором. И её источником был именно мой Эндзэру ― и я невольно прикрыл глаза, утонув в звуках его голоса…

Вдруг мелодия оборвалась, как и слова на корейском. Я уставился на его спину, увидел, как он чуть повернул голову, словно хотел оглянуться, но, похоже, передумал. Через минуту Хоаран заиграл снова ― ту же песню, но петь начал уже по-английски:

― Одинокое серое шоссе,

И память оседает пылью вдалеке -

Похоже, рай искать уже устал,

Но в небо улететь ― бескрылый ― так мечтал…

Про “пою паршиво” мерзавец тоже нагло соврал! Впрочем, мне всегда нравился его голос.

― И уже не знаю,

Вспомню ли я твоё лицо,

Всё, что вспоминаю, -

Дорог изведанных кольцо.

Просто всё забуду,

Забыть ― ведь это так легко.

Я буквально вцепился взглядом в спину Хоарана, но прочесть по ней хоть что-то…

― Улетай, всё дальше улетай -

Поднимайся в небеса…

Улетай, бескрылый, улетай -

Поднимайся в небеса…

Почему? Эта песня, этот голос, эта музыка… То, о чём он пел, ускользало от меня. Причиняло боль, но ускользало. Или же я не хотел понимать и принимать, но не сожалел о том, что попросил его сыграть и спеть.

― Похоже, рай искать уже устал,

Вот только не уверен ― рай ли я искал?

Последние аккорды упали в тишину. Мы молчали оба. Потом Хоаран внезапно поднялся, оставил гитару на танкетке и ушёл, бесшумно прикрыв за собой дверь. Через минуту я услышал, как заработал мотор его байка, а потом и этот звук отдалился и затих.

Уехал. Но куда? И почему?

Машинально положил гитару в футляр и вернул его на место.

Что же я сделал? Что это вообще было? Немного похоже на его обычное поведение, если речь заходила об имени. Да, пожалуй, похоже. Опять я нарвался на очередной подводный камень, позабыв об их обилии. Вот так и понимаешь, что ему далеко не на всё наплевать, хотя он и производит именно такое впечатление.

Но, проклятие, это же просто гитара! Откуда мне было знать, что какая-то гитара опаснее бомбы? С другой стороны, она лежала в укромном месте ― наверное, не просто так. Но опять же, вещь сама по себе вполне безобидная…

Нет, хуже всего то, что я так до сих пор и не понял, что именно произошло. А раз не понял, то и не знал, как можно исправить ситуацию и чего вообще ждать. И, скорее всего, рыжего я не увижу дня два, а может, и больше. Ну, если судить по его реакции, то могу и дней пять не увидеть.

Чертовски глупо, на самом деле. Я знал, что он не вернётся, но упрямо сидел на матрасе и ждал. И продолжал ждать, когда за окном стемнело. Потом вспыхнули фонари на улице, по стене заплясали жёлтые неоновые отблески, а я всё ещё ждал, как полный идиот, что на Хоарана “снизойдёт просветление”, или случится нечто такое, что исправит его настроение, и он приедет сюда ― ко мне.

Наверняка я больно ему врезал этой проклятой гитарой, но…

“Похоже, рай искать уже устал,

Вот только не уверен ― рай ли я искал?”

А если…

Нет, вряд ли. Даже не стоило и пытаться угадать, что пошло не так, ― всё равно промахнусь. Только вот его голос до сих пор звучал в моей голове, словно подсказка, однако я до сих пор не смог выудить её из кучи мыслей и предположений. Мне казалось, что ответ рядом, близко-близко, но никак не удавалось поймать его.

Обхватил колени руками и закрыл глаза, вслушавшись в песню, что звучала сейчас внутри меня. Вспоминал слова, мелодию, интонации ― вспоминал всё. Музыка, песня, гитара… Обо что я споткнулся? Куда ударил и насколько больно?

Не сразу заметил и осознал ― только когда урчание мотора стихло внизу, до меня дошло. Пулей вылетел на лестницу и увидел Хоарана. Тот как раз поставил ногу на первую ступеньку. Он вскинул голову, посмотрел на меня, коротко что-то брякнул по-корейски,развернулся и направился обратно к байку. Я слетел вниз по лестнице в долю секунды и бросил ладонь на плечо Хоарана. Он просто отмахнулся от меня ― это-то и взбесило. Какого чёрта!

От удара правой он уклонился с одновременной контратакой ― его излюбленный фокус. Пришлось постараться, чтобы не схлопотать самому, впрочем, злости это не убавило. Его глаза посветлели от ярости, но дрался он молча ― непривычно. Я старался перейти к ближнему бою, а он держался от меня подальше ― знакомый до боли расклад. Два его удара достигли цели, но я всё-таки поймал его ногу и свалил его на пол. Мы перепробовали с десяток захватов, пока оба не сделали одновременно один и тот же друг на друге, и тогда лишь замерли, тяжело переводя дыхание. Кажется, он мне нос расквасил, зараза, ну да ничего, зато я оставил ему неплохую ссадину на скуле. Рыжая прядь потемнела от крови, заляпавшей щеку.

― Не молчи!..

Он мрачно сверкнул глазами, внезапно выпрямил руки и в одно движение резко припечатал меня плечом к полу, потянув за запястье, впрочем, мне уже не хотелось продолжать драку, так что я и не дёргался. Хоаран немного подождал, потом отпустил меня. Через миг тихо звякнули его шпоры, когда он выпрямился и шагнул мимо. Поднявшись вверх по лестнице, он просто скрылся за дверью ванной. И даже на таком расстоянии отчётливо прозвучал щелчок замка.

Я растерянно сел и ощупал пострадавший нос ― бывало и хуже. И что теперь? А ничего. Кажется, я уже испортил всё, что только мог. Как обычно. С силой зажмурился и прикусил губу ― собственное бессилие изменить хоть что-то ввергало в пучины отчаяния. Сколько мне ещё играть вслепую на этом минном поле? Сколько раз мне нужно ошибиться, чтобы найти все ловушки?

Ненавижу его! В такие моменты ― ненавижу!

Хотелось просто пойти, выбить дверь и утопить его в ванне. Пойти ― пошёл, но не в ванную, а в комнату, где и рухнул на матрас. Хоаран наверняка проторчит в ванной до второго пришествия: за ним водилась привычка засыпать в воде. Захлебнётся ― туда ему и дорога! По крайней мере, он больше не будет сводить меня с ума своими заскоками и тайнами. Быть может.

Я почти уснул, когда этот мерзавец соизволил выползти из ванной. Лежал неподвижно и слушал его шаги. Он устроился на свободной половине матраса и хоть даже не прикоснулся ко мне, всё равно согрел теплом своего тела. Меня хватило на пару минут, потом я перевернулся, обхватил его руками и прижался лбом к его плечу. Возле уха прозвучал тихий вздох, а затем его пальцы заблудились в моих волосах. Говорить что-либо… А что можно было сказать? Я просто повернул голову и посмотрел на него. Лицо Хоарана в неоновом свете казалось спокойным, но это спокойствие могло быть обманчивым.

― Хоа, я…

Его ладонь накрыла мои губы. Сверкнула быстрая призрачная улыбка, и едва слышно прозвучало:

― Однажды. Но не сейчас.

В переводе с его языка на нормальный это, вероятно, означало: “Дай мне время”.

Он провёл кончиками пальцев по моей щеке и тихо велел:

― Засыпай уже.

― Я…

― Знаю. Спи.

― Но…

― Заткнись.

Очень мило, спасибо.

Хоаран бесцеремонно сгрёб меня, прижал спиной к своей груди и уткнулся носом в мою шею. Да уж, его излюбленная поза для сна. И моя. Вот только вряд ли я признаюсь ему в этом ― особенно после рыка “заткнись”.

Хуже всего то, что даже самому себе я не могу сказать всю правду нужными словами. Просто хожу вокруг да около, пытаясь облечь мысли и чувства в одежды привычных всем словесных формул, но думаю и чувствую совершенно иначе, вот только не знаю, как можно всё это перевести в слова. И почему-то моё странное чувство к Хоарану со временем становится только сильнее и запутаннее. И если раньше я мог сказать, что люблю его, то теперь…

Это не то, чем я живу.

Это намного сложнее и объёмнее.

Это…

Эндзэру, я не люблю тебя ― я могу умереть для тебя, как бы глупо это ни прозвучало.

Но я никогда не скажу это вслух. У меня тоже могут быть тайны от тебя ― хотя бы одна-единственная тайна, которую ты никогда не разгадаешь.

“Вот только не уверен ― рай ли я искал?”

И знаешь, я точно искал не рай ― я всегда искал только тебя. А ты? Что искал ты?

Даже если не узнаю ответ на этот вопрос…

Неважно, я готов дать тебе время ― целую вечность, если хочешь.

Будь со мной ― и я дам тебе всё, что у меня есть.

И… если они так сильно тебе нужны, Эндзэру, можешь взять мои крылья.

Комментарий к То, что я искал

обложка: https://pp.userapi.com/c625228/v625228763/2ad25/ENOjaRcUI20.jpg

========== Остров Чечжу ==========

из 2 частей, 18+, ER, АУ, постканон

Остров Чечжу - 1

Добирались морем. Другие варианты, а точнее, один другой вариант — воздушным путём, Хоаран отверг бы сразу же. И Джин не стал с ним спорить, даже не пытался, потому что это было бы слишком.

Честно говоря, сейчас он чувствовал себя уже неловко и охотно предавался сомнениям. И что вдруг его дёрнуло? И зачем? Кому оно надо, в конце-то концов?

Ситуация же сложилась такая: Джину надоел Сеул, надоел гараж, байк и… Хоаран тоже надоел. То есть, не то чтобы буквально, но сочетание Сеул и Хоаран убивало наповал, потому что в Сеуле кроме Джина у Хоарана имелись в наличии наставник, школа, байк, гараж и целая банда головорезов. В итоге Джин заполучал его раз в несколько суток и ненадолго, всё остальное время неугомонный байкер где-то пропадал вместе с трижды проклятым небом байком и, чтоб ей пусто было, бандой головорезов.

Догадаться, где именно пропадал Хоаран, труда не составляло, но всё равно! Надоело! И Джин с трудом удержался от горькой усмешки, припомнив разъезды по Европе. Тогда ему казалось, что ничего нет хуже, но он ошибался — есть. И всё худшее в этом мире воплощал собой Сеул…

В общем-то, понятно, что это несправедливо, ещё как понятно. И Джин злился на самого себя. Ну что за чертовщина? Мотались по Европе, бывали на всех гонках — паршиво. Вернулись в Сеул, никакой беготни, всё тихо и спокойно, зато Хоарана фактически нет в наличии, — паршиво.

“Определюсь я уже или нет?” — с тоской вопросил сам себя, наблюдая за бурной деятельностью Хоарана: тот приводил яхту в порядок, а Джин торчал на берегу с вещами и ждал. Стоял на берегу острова Чечжу, кстати. Земной рай почти в двухстах километрах от Кореи, южный остров, куда они прибыли, потому что Джин “выиграл” пару билетов.

Не выиграл, конечно, а просто-напросто купил, когда Хоаран отошёл на минуту. Тот вернулся и застал спутника с билетами в руках, вот и решил, что Джин их выиграл. И Джин промолчал — лгать не хотел, как и говорить правду, но и оставаться в Сеуле он больше не намеревался.

И ещё больше не намеревался оставлять в столице упрямого мерзавца.

— Может, съездишь один? Отдохнёшь? — уже в гараже предложил Хоаран. Он тщательно протирал руль байка и на Джина не смотрел.

— Билета два, — напомнил он Хоарану. Его слова прозвучали холодно и бесцветно, однако собеседник не соизволил даже оглянуться — продолжал протирать руль.

— Ну и что?

— Ты не хочешь ехать?

— Нет.

Коротко и по делу.

Он молча смотрел на Хоарана, точнее, на его спину, и терпеливо ждал пояснений, хотя совершенно точно знал, что их не будет. Руль уже сиял, но Хоаран продолжал его тереть тряпкой.

— У тебя какие-то проблемы, поэтому ты не можешь сейчас уехать из Сеула?

Хоаран хмыкнул, не подумав отвлечься от своего занятия. Ну да, конечно, какие у него могут быть проблемы? У него проблем не бывает, они случаются только у всех прочих.

— Сожгу гараж, а предварительно битой разнесу все твои байки.

От руля он, наконец, отстал, медленно повернулся и присел на сиденье мотоцикла, окинул Джина внимательным взглядом и выразительно вскинул бровь. Потом скомкал тряпку, метко запустил в сторону гаражного шкафа, убедился, что она точно угодила на полку, и вновь полюбовался на собеседника. Поднялся, шагнул вперёд и поймал запястье Джина перепачканными маслом пальцами, немного развернул и принялся изучать данные на билетах.

— Ладно, — коротко пожав плечами, сказал Хоаран и отпустил запястье Джина. — Пойдём на яхте.

И он спокойно вернулся к байку, занявшись уже колёсами.

Про самолёт Джин не заикнулся, да и вообще, не хотелось испытывать судьбу. Хоаран терпеть не мог, когда кто-нибудь стоял у него над душой, поэтому Джин тихонько ушёл, получив то, чего и добивался.

Другое дело, что сейчас он уже не уверен, этого ли добивался. Сейчас он вообще ни в чём не уверен и…

— Решил стать памятником самому себе? — мимоходом поинтересовался Хоаран, подхватив свой рюкзак с вещами. Легко закинул на спину багаж и зашагал вперёд. Джин тоже подхватил свою сумку и поспешил за Хоараном.

— А мы разве не на автобус? В центре проката автомобилей…

— Пешком, — отрезал Хоаран и выудил из кармана карту острова.

— Ты издеваешься? — возмутился Джин, приблизительно представив себе грядущее путешествие.

— Я чего-то не понимаю? — хмыкнул на ходу Хоаран. — Ты же любишь леса, вот и наслаждайся. Доберёмся до отеля к утру, а может, и раньше…

— Сейчас утро, — хмуро напомнил Джин.

— Я знаю. Завтра тоже будет утро. Шевели ногами.

— На машине быстрее. Закинули бы вещи в отель, а там уже и по лесу…

— Не быстрее. Здесь с машинами проблемы. И я их не люблю.

— Вот с последнего и следовало бы начинать, — проворчал Джин, свернув вслед за Хоараном на узкую тропу.

Вообще-то, он действительно любил гулять по лесу, но назвать прогулкой военный марш, который устроил рыжий, язык не поворачивался. Хоаран задал сразу же приличную скорость и умело её выдерживал, времени на любование природой просто не оставалось. И где-то через пару часов до Джина всё-таки дошло, что его спутник зол, как чёрт. И эта злость возникла не прямо сейчас, а копилась долго.

Из-за этой поездки? Разозлился, что ему испортили планы? Или дело в чём-то ещё?

Можно, конечно, гадать и дальше, но бесполезно, а сам Хоаран ничего не скажет, будет продолжать злиться и молчать, выгорая изнутри до той самой “обратной тяги”, когда даже самая незначительная мелочь сможет спровоцировать сокрушительный взрыв или заставить его исчезнуть далеко и надолго.

Джин смахнул пот со лба и покосился на солнце, сместившееся к югу. Почти полдень, а замедляться, кажется, никто не собирался. Интересно, и сколько они уже отмахали? Жаловаться он вовсе не хотел да и не устал, просто жарко очень, совсем не так, как в Сеуле.

Через полчаса они выбрались к небольшому водопаду, где Хоаран и объявил привал. Он сел на песок прямо на берегу заводи, а Джин остался стоять за его спиной, слушая шелест листвы, пение птиц и шум воды. Потому что больше слушать было нечего.

Прекрасный отдых, просто очаровательный! Мечта о нормальном в отдельно взятом конкретном случае, похоже, несбыточна.

Он скосил глаза на спутника. Легкий порыв ветра со стороны водопада ласково тронул яркие в лучах солнца рыжие пряди. Захотелось повторить это — собственными пальцами, и Джин сжал руку в кулак, чтобы подавить неуместное желание.

— А ты раньше тут был хоть раз? — спросил он, чтобы разбить молчание, которое уже давило на виски, словно тугая повязка.

Хоаран внезапно поднялся и, прежде чем Джин успел хоть что-то сообразить, прямо с места сиганул в воду — в одежде, в обуви… Волны сомкнулись над ним, а вынырнул он уже у самого водопада, ловко взобрался по мокрым камням на уступ и шагнул сквозь сверкающую текучую завесу воды, исчезнув из вида.

Джин закрыл глаза и сделал глубокий вдох. Так, спокойно. Он же всегда знал, что просто с Хоараном не будет. Не будет просто, не будет легко, не будет нормально… Но почему? Потому что… Проклятие!

Падающая сверху вода прозрачна, как слеза, но сейчас Джину мешали разглядеть Хоарана солнечные отблески, танцевавшие в шумящем потоке. Он решительно зашагал вдоль берега к водопаду, по камням перебрался ближе, пару раз едва добротно не окунулся, но всё-таки взобрался на уступ, по которому хлестали прозрачные струи. Джин остановился напротив рыжего и чуть прищурился, чтобы разглядеть детали сквозь изменчивую преграду.

Хоаран не слышал его шагов из-за шума воды, поэтому не сдвинулся с места, так и стоял, прислонившись спиной к каменной стене и немного запрокинув голову. Опущенные ресницы едва заметно подрагивали, а по лицу скатывались прозрачные капли, падавшие сверху, намокшие рыжие пряди прилипли ко лбу, подчеркнув то, о чём Джин частенько забывал после пятого Турнира Тэккен, — его возраст. Сейчас Хоаран выглядел как самый настоящий мальчишка: упрямый, непослушный и бесконечно усталый. На правом виске, рядом с бровью, и чуть ниже, почти на скуле, белели тонкие шрамы, оставшиеся после… После.

Джин провёл подушечкой большого пальца по ногтям и сжал кулак. Сейчас это ногти, а тогда были когти. И Хоаран никогда не нуждался в его сочувствии и демонстрации чувства вины, но в груди больно и противно кололо всякий раз, когда он вспоминал всё, что случилось в тот день. И знание, что Хоаран готов всегда и ко всему, не помогало.

Хоаран медленно выпрямился и открыл глаза. Знакомый цвет, и Джин прекрасно знал его значение, но даже не шелохнулся. Они молча смотрели друг на друга сквозь прозрачную завесу и злились опять же друг на друга.

Внезапно Хоаран шагнул вперёд — под воду, проскользнул мимо и, перепрыгивая с камня на камень, добрался до берега. Прихватив рюкзак, спокойно зашагал себе по тропе дальше — в мокрой одежде.

Джин тяжело вздохнул. Ну вот, похоже, время для взрыва ещё не наступило, и это немного радовало, однако нежелание упёртого мерзавца разговаривать даже на обыденные ничего не значащие темы сводило эту радость к нулю.

Ещё через пару часов они выбрались к какому-то селению. На окраине стоял дом, сложенный из камней и накрытый самой настоящей соломенной крышей. Поверх соломы крепилась сеть, утяжелённая булыжниками. Как видно, защита такая от ветра.

Пока Джин набирал воду в источнике, Хоаран узнавал дорогу у дамы преклонного возраста, обнаружившейся возле домика. Джин навострил уши и вслушался в их голоса, а затем ошарашенно замер и едва не выронил из рук пластиковую бутылку.

Корейский он знал паршиво, но хоть что-то понимал, однако рыжий и бабка говорили на языке, о котором Джин не имел ни малейшего представления. Пожилая женщина, радостно что-то рассказывая, похлопала Хоарана по плечу и жестом велела сесть на каменную скамью. Он помотал головой и махнул рукой, вероятно, поясняя, что должен идти. Однако хозяйка всё же заставила его сесть, ласково взъерошила рыжие волосы и побрела в дом, вернулась она быстро — с пиалой в руках. С настоящей монгольской пиалой, которую и вручила Хоарану. Она снова что-то весело сказала и погладила гостя по голове.

Бутылку Джин всё-таки выронил, потому что впервые в жизни увидел смутившегося Хоарана: у того даже уши заполыхали алым цветом, и он явно не знал, куда себя девать. Пробормотал что-то едва слышно и поднёс пиалу к губам, осушил её буквально одним глотком, вскочил со скамьи и отвесил старухе два земных поклона и один поясной.

Джин озадаченно моргнул: что там, чёрт возьми, у них происходило?

Вернулся к источнику Хоаран уже в привычном виде, подхватил рюкзак и дождался, пока Джин выловит бутылку и наполнит её водой.

— Что там было-то? — закрутив крышку, спросил он.

— Ничего.

— А что за язык? И зачем ты…

— Тут на другом языке говорят, — буркнул Хоаран и двинулся по тропе мимо каменных дедов, смахивавших чем-то на идолов острова Пасхи, только маленьких.

— Но почему ты…

— Отстань. Здесь у них… что-то вроде матриархата. Эта женщина — глава рода.

— А что она тебе сказала, когда…

— Ничего. Просто угостила кумысом.

— Уж конечно. От ничего так… — Джин умолк, потому что Хоаран прибавил скорость, пришлось догонять. — Может быть, ты просто скажешь, почему такой злой?

Его послали коротко, но качественно — даже переводить не потребовалось. Но Джин “посылаться” отказался.

— Мне нетрудно повторять этот вопрос раз в минуту. Так почему ты…

Хоаран резко остановился, затем медленно повернулся и смерил напарника мрачным взглядом.

— Потому что. Ты собираешься хоть что-то менять?

— То есть? — не понял Джин.

— Говорю то, что хочу сказать. Ты собираешься хоть что-то менять? Или намерен продолжать и дальше в этом духе?

— Я не понимаю, — честно признался он. — Ты что имеешь в виду?

— Всё вот это! — швырнув рюкзак в траву, прорычал Хоаран. — Будешь и дальше хвостом ходить за мной? И всё?

— Э…

— Не будь идиотом! Ты же где-то учился, так? Ну и? Собираешься учиться дальше? Или будешь просто всюду мотаться со мной?

Хоаран потёр пальцами переносицу и устало вздохнул.

— Знаешь, я не гений, конечно, но мне надоело смотреть на то, что ты делаешь с собой из-за меня. Вряд ли смысл твоей жизни сводится к тому, чтобы быть всегда рядом со мной.

“Именно к этому и сводится”, — подумал Джин, но вслух этого не сказал.

— Наверняка же есть что-то, что тебе нравится. Почему бы тебе этим не заняться?

— Как, если мы постоянно в поездках? — возмутился он.

— Это я постоянно в поездках, а ты тут при чём? — ухватив Джина за воротник, вопросил Хоаран. — Ты же в гонках не участвуешь, значит, и ездить тебе не обязательно.

Не обязательно? Зная, что этот мерзавец в любой момент может исчезнуть? Отпустить его одного? И ждать потом, проживая каждую минуту как вечность? И просыпаться в холодном поту по ночам после очередного кошмара… в пустой постели? Знать, что он один на границе тьмы, а тот, кто может его на этой границе удержать, где-то далеко?

— Ты всё время или со мной, или ждёшь меня. И всё. Но мир же никуда не делся, так? Тогда какого чёрта?!

— У меня нет документов, — брякнул первое, что пришло на ум. — И я хожу в “покойниках”. Если…

— Достать поддельные не проблема, — пресёк его возражения Хоаран. — Я тебе их достану. Что дальше?

— Ну… Мне жить негде.

— Ты живёшь со мной уже уйму времени. Кажется, я не говорил, что стану выставлять тебя за дверь. Ну и да, я не в курсе, сколько у тебя денег, однако, сдаётся мне, их более чем достаточно, чтобы купить виллу на Чечжу. Ещё что-нибудь? — ехидно уточнил он.

— А что мне делать, если ты уедешь? — тихо спросил Джин.

— А что ты будешь делать, если я вообще сдохну? — вновь полыхнул Хоаран. Ответ, похоже, он прочёл по лицу Джина, оттолкнул и отвернулся, бросив негромко: — Недоумок…

— Так что мне делать, если ты уедешь? — упрямо повторил Джин.

— Ждать, когда приеду обратно, — подняв рюкзак, обречённо ответил Хоаран.

Он остался стоять на месте, глядя на спину, обтянутую военной пятнистой футболкой. Разумеется, Хоаран прав, но признавать это не хотелось как раз потому, что признание означало неминуемое расставание, пусть даже и временное, но расставание. А расставаться с упрямым ослом он не желал, ведь без него всё — абсолютно всё — изменится. И насколько сильно? Он не знал.

Два быстрых шага, лёгкое прикосновение к плечу — Хоаран удивлённо обернулся, чтобы угодить в крепкие объятия. Джин уткнулся лицом в рыжие пряди и прижал Хоарана к себе ещё сильнее. Так сильно, чтобы почувствовать грудью напротив биение его сердца и поделиться собственным. Зажмурился и едва слышно спросил:

— Ждать, когда ты вернёшься? А ты вернёшься? И ты хочешь, чтобы я был твоей “привязью”?

— Ты спятил, что ли? — озадаченно пробормотал в ответ Хоаран.

— Заткнись! Я сам знаю всё, что ты мне скажешь. Что это неправильно, что всё должно быть не так, что…

— Что ты…

— Сам знаю! Но менять что-либо уже слишком поздно! И ты тоже это знаешь! А я не хочу быть твоей “привязью”, не хочу, чтобы ты только из-за меня возвращался просто потому, что я тебя жду. Я же могу ездить с тобой, да и деньги у меня есть, поэтому…

— Заткнись. При чём тут деньги? И при чём тут я? И какая ещё, к чёрту, привязь? — Хоаран запустил пальцы в его волосы и легонько притянул к себе, тронув губами висок. — Идиот ты, знаешь? Я о тебе говорю и о твоей жизни. Тебе нужна цель, а её у тебя сейчас нет, ясно? Просто найди её — и всё станет проще. Ты сам не замечаешь, что места себе не находишь. И со мной ты места себе точно не найдёшь…

— Неправда! — Джин со злостью посмотрел на корейского мерзавца.

— Заткнись, придурок!

— Сам придурок!

— Может быть, но мозгов у меня точно больше, чем у тебя. И, может, хватит меня душить?

И вовсе он его не душил, просто продолжал обнимать.

— Я не могу… отпустить тебя, — с трудом признался Джин.

— Как будто ты меня держишь, — последовала жестокая насмешка. Тем не менее, истины в ней было больше, чем яда. Другое дело, что эта истина причиняла куда горшие страдания, чем любой яд. — А раз ты меня не держишь, но я всё ещё здесь, то…

Джин закрыл глаза.

— …сам этого хочу.

Ну, это далеко не то, что он рассчитывал услышать, хотя, вроде бы, уже не маленький и ясно понимал, что большего ему и не скажут. Только вот надеяться продолжал до сих пор, без причины, но продолжал.

— Так мы договорились? — Хоаран слегка тряхнул его.

— До чего?

— До того, что ты будешь что-то менять. Или мне лучше втихаря уехать куда-нибудь на неопределённое время, дабы не смущать твой разум своим присутстви…

— Ты собираешься уехать сейчас? — едва совладав с голосом, уточнил Джин. Он старательно боролся с непреходящим желанием придушить проклятого, невыносимого, непредсказуемого, как ветер…

— Вообще-то, месяца три-четыре я планировал проторчать в Сеуле, но если тебе не в масть, то…

— Нет, всё прекрасно, — торопливо заверил его Джин. Не хватало ещё, чтобы этот непоседа куда-то уехал прямо сейчас! Он же может, действительно может… — Хорошо. Договорились.

— Точно? — Светло-карие глаза напротив переполняло сомнение.

— Да. — В голове — ни единой мысли на нужную тему, но Джин постарался вложить в ответ максимум уверенности.

— Угу… Так мы идём дальше или так и будем стоять?

Второй вариант выглядел весьма заманчиво, но и нереально, поэтому Джину пришлось освободить Хоарана от бремени своих объятий, что он сделал неохотно и через силу — всё-таки за то время, что они пробыли в Сеуле, он видел рыжего так мало — и до сих пор скучал по нему.

***

На ночлег остановились у очередного водопада, коих тут на острове оказалось невероятное количество. Джин хотел было расположиться на берегу, но Хоаран оттащил его подальше от воды и поближе к деревьям.

— Там же удобнее…

— Умник! А спать ты как будешь под этот шум? — И Хоаран мотнул головой в сторону водопада. А ведь точно…

Пока Джин колдовал у огня над ужином, напарник успел искупаться в заводи и облазить все ближайшие кусты, затем он слопал большую часть приготовленной еды и блаженно растянулся на траве у костра. Скоро и сам Джин перебрался к нему, устроив рыжеволосую голову у себя на коленях. Пальцами медленно перебирал длинноватые пряди, в которых танцевали алые отблески пламени, и пристально смотрел на безмятежное лицо. Глаза под изящно изогнутыми бровями были закрыты, только ресницы иногда едва заметно подрагивали. И сейчас обладатель необыкновенного лица снова казался далеким: либо думал о чём-то, что не имело никакого отношения к Джину, либо дремал и видел такие сны, которые снились лишь ему одному.

Джин с трудом отвлёкся от любимого занятия и немного запрокинул голову. Звёздная бесконечность, и в ней царила луна, присыпая серебристой пылью всё вокруг. Вечная луна, изведавшая наверняка все тайны и помыслы живущих ныне и тех, кто жил века назад. Вечная…

Но может ли быть вечной любовь?

— Чжин?

— Что? — Он опустил голову и увидел распахнутые глаза — ясные и тёплые — на самом любимом лице.

— О чём думал? Видок у тебя был странный.

— Да так…

— Ага, словно решал, как доставить воздух на Марс, — вновь прикрыв глаза, фыркнул Хоаран.

— Ну… Как думаешь, существует ли вечная любовь?

— Спятить можно… — пробормотал Хоаран. — Отстань, я ни черта не знаю о любви.

— Но… ты мог бы любить меня вечно?

— А кто сказал, что я тебя люблю? — с искренним недоумением уточнил он. Пальцы Джина замерли в его волосах.

— Но… — Джин просто не представлял, что на это можно ответить. Вообще. Не представлял.

Хоаран вздохнул и устроил голову удобнее на коленях Джина.

— Эй, я ни черта не знаю о любви, — напомнил он и вознамерился дремать дальше.

— Но ты же…

— Что я?

— Ты… — Он растерянно умолк, потому что не знал, как можно облечь в слова свои мысли и не умалить их смысл.

— Сплю с тобой? — Да уж, прямоты ему не занимать… — И что? Это автоматически приравнивается к любви? Ясно, значит, меня будет легко заменить.

Сейчас Джину хотелось не просто ударить его, а врезать от души так, чтобы Хоаран запомнил этот миг на всю жизнь.

Хоаран так и не открыл глаза, хотя наверняка почувствовал дрожь ярости, охватившую Джина. Вместо этого он слабо улыбнулся, чем только усилил бешенство Джина.

— Ты однажды сказал, что любишь меня, а я тебе ответил, что я… я этого не стою. Всё ещё думаешь так же или, наконец, прозрел? — прозвучал тихий вопрос. — Чжин, я ни черта не знаю о любви. Я знаю, что ты мой, — и можешь понимать это, как тебе возжелается, но больше не задавай вопросов, которых я не понимаю. Ты можешь заменить меня, но моим быть не перестанешь. Ты можешь сбежать от меня, но всё равно останешься моим. Ты можешь даже умереть, но и тогда ты будешь только мой. Точка. Вот это запомни, а всё прочее можешь выкинуть из головы — оно не является существенным.

И Хоаран открыл глаза — в их медово-янтарной глубине плясали тени без названий. Молчаливое предупреждение, тяжёлое и мрачное.

— Спокойной ночи, — отрезал он и вновь глаза закрыл.

Джин сидел, мягко говоря, в лёгкой прострации. В конце концов, рыжий никогда не говорил о своих чувствах, да он и о чужих не говорил, более того, не интересовался даже. И впервые он сказал по этому поводу так много и так странно. Вряд ли кому-то ещё о любви говорили подобными словами и именно таким тоном. Если, разумеется, это называлось любовью, хотя, по сути, это являлось… собственническим отношением? Ну да, на первый взгляд, именно им и казалось. Однако, зная натуру Хоарана, в собственническое отношение не верилось.

“Ты можешь заменить меня, но моим быть не перестанешь”. Нет, это не слова собственника. Собственник сказал бы иначе, совсем не так. Собственник никогда бы не позволил заменить себя, а Хоаран допускал такую возможность, более того, даже разрешал воплотить её в реальность.

“Ты можешь сбежать от меня…”

“Ты можешь даже умереть…”

“Ты можешь заменить меня…”

“Я знаю, что ты мой”.

Откуда такая уверенность? Только потому, что тьма по-прежнему где-то внутри Джина? Или Хоаран всего лишь самонадеянно считал себя незаменимым? Ладно, может, он и умел делать то, чего больше не умел никто, но только поэтому…

Джин помотал головой, отогнав непрошенные мысли. Сомнения, опять сомнения, но ведь Хоаран никогда ему не лгал. Он не сказал, что ему наплевать, как не сказал и о том, что любви нет. Он сказал то, что счёл нужным сказать. И в его словах наверняка нет ни капли лжи, её просто не могло там быть. Хоаран всегда говорил лишь правду — ту правду, которую знал сам, и в том виде, в каком сам её воспринимал.

Это железное “мой” бесило и заставляло стискивать зубы от ярости, но одновременно ускоряло биение сердца в груди и превращало кровь в жидкий огонь. Всё внутри сливалось в одно-единственное чувство — неправильное, ненормальное, необъяснимое и неестественное.

Любовь на грани ненависти.

Или ненависть на грани любви.

Ещё проще — безумие, потому что это невозможно объяснить, описать, понять и осознать. Можно лишь смириться и принять, поддавшись ему.

И он поддался: склонился над Хоараном и накрыл его губы своими — жадно, резко, безжалостно, запустил пальцы в волосы и потянул за пряди. Если одно лишь желание называлось безумием, то как называлось то, что он чувствовал сейчас, когда прикасался к живому воплощению этого желания? И как называлось то, что он ощутил в объятиях своего “безумия”? Почему весь его гнев рассыпался, словно карточный домик, — не от силы или страсти, а от простой нежности?

Мягкое прикосновение к виску, лёгкий поцелуй — и всё. От ярости не осталось ничего.

— Спи.

— Ты…

— Спи, — настойчиво велел Хоаран и машинально провёл кончиком языка по собственной прокушенной до крови нижней губе. Джин зажмурился, чтобы не смотреть на это, но ладонь сама полезла под тонкую ткань футболки, правда, была тут же поймана с поличным.

— Спи.

— Почему? Ты не хочешь…

— Не здесь, — отрезал Хоаран.

— Но почему? — удивился Джин. Он знал, что Хоаран любит комфорт, но здесь тепло, вода рядом, а в воздухе витал едва уловимый, но вполне отчётливый аромат жасмина.

Рыжий внезапно поднёс к его лицу кулак и медленно раскрыл ладонь — по коже деловито полз муравей.

— Мне бы не хотелось, чтобы на тебе или мне оказались эти непрошеные гости, не говоря уж о песке и траве. Знаешь, песок вообще вездесущий. И как ни старайся, он всё равно окажется там, где ему точно делать нечего. Сомнительная романтика, как думаешь? И тут полно туристов, которые на такую романтику рассчитывают. Мне бы не хотелось стать предметом их заинтересованного наблюдения. И ещё больше не хотелось бы, чтобы они пялились на тебя.

Джин проводил уползавшего по своим делам муравья мрачным взглядом, и внезапно его осенило.

— А за водопадом?

— Что? — опешил Хоаран.

— Там вода. И нас точно не увидят. — И он добавил немного тише: — Даже не услышат.

— Там развернуться негде, — привычно возразил Хоаран, вытянувшись на траве и подложив руки под голову.

Джин целую минуту смотрел на него — как с гуся вода. Тихо выругавшись сквозь зубы, поднялся и пошёл к заводи, на берегу аккуратно сложил одежду, оглянулся напоследок и прыгнул в воду. Сам водоём отнюдь не поражал воображение размерами, скорее уж, наоборот, поэтому до водопада Джин добрался практически в пару гребков и сразу же шагнул сквозь “полотно” из тёплых тугих струй. По ту сторону оказалось и впрямь не особо и просторно, зато валуны и каменная стена были приятно оглажены водой.

Опустившись на корточки, подставил ладонь под непрерывный поток, — в лицо тут же полетела почти невесомая взвесь из разбитых на мельчайшие составляющие капель. Чуть прикрыв глаза, посмотрел сквозь воду на берег. Хоаран торчал рядом с его одеждой, сунув большие пальцы за широкий ремень. Он наверняка не мог разглядеть Джина, зато Джин прекрасно его видел.

— Иди ко мне… — беззвучно позвал его, хотя мог бы и в голос — всё равно шум водопада заглушал любые звуки.

Хоаран опустился на траву, скрестил руки на коленях и уронил на них подбородок. Подождать решил, ну ладно…

Через полчаса Хоаран поднялся на ноги и побродил немного вдоль берега, запустил пару камней так, чтоб они прыгали по гладкой поверхности заводи, словно лягушки, снова посидел немного, а затем всё же принялся раздеваться. Через минуту он просто исчез в воде, словно стал одной из многочисленных теней в прозрачных волнах. Проклятие…

Джин пытался предположить, где же он вынырнет, но так и не угадал: Хоаран медленно поднялся прямо перед ним, поставил ступню на гладкий валун и легко преодолел прозрачную завесу. На лоб упали пропитанные влагой пряди, с которых на лицо и грудь скатывались серебристые капли. Собственно, эти капли блестели везде на загорелой коже, как маленькие чешуйки.

Джин тоже выпрямился и глаз от Хоарана не отвёл, продолжив пристально смотреть, — не хотел упустить ничего, ни единой мелочи в его облике. И, как и всегда, Хоаран не смутился от такого внимания к собственной персоне. Пожалуй, Джин не знал больше никого, кто выглядел бы так уверенно, будучи обнажённым — да ещё под оценивающе-изучающим взглядом.

Хоаран небрежно смахнул пряди со лба и, кажется, что-то спросил, но слова заглушил шум.

Джин не стал забивать себе голову и строить предположения о содержании вопроса — просто поймал Хоарана за руку и притянул к себе.

Ладони легли на плечи, смахнув капли с кожи, губы проделали путь от подбородка до уголка рта, осторожный вдох одарил горячим знойным запахом, исходившим от Хоарана. Тронул пальцами его лицо, всмотрелся, словно собирался навсегда сохранить черты в памяти, и позвал:

— Иди ко мне…

Хоаран наверняка ни слова не разобрал, но поступил верно, прижав Джина к стене и пустив в ход губы и руки, которые казались живыми и сами по себе, отдельно от их владельца. Они поспевали всюду и даже больше, извлекая из Джина не просто чувства и ощущения, а нечто большее, названия чему он точно не знал. И ведь далеко не впервые, но привыкнуть к этому не удавалось никак. Слишком остро, слишком бурно, слишком ошеломляюще и восторгающе — сплошные “слишком” и “чересчур” настолько, что нервным окончаниям давно полагалось взорваться, лопнуть или перегореть от сводящего с ума напряжения и эхом звенящего в каждой клетке тела восхищения. И сейчас Джин даже не пытался удержать себя — всё равно все звуки поглощал водопад. Хорошо, потому что обычно это трудно, невыносимо трудно, а вот сегодня можно хоть раз не обременять себя границами…

Он замер в кольце рук, горячие ладони накрыли живот — пальцы немного дрожали, тревожа кожу, а спина медленно таяла, наслаждаясь теплом чужой груди. Поцелуем обожгло шею, после чего последовал лёгкий толчок, заставивший Джина опереться ладонями о небольшой выступ. Кровь уже шумела в ушах так же, как водопад, и этот безумный ритм впитался в плоть, впитался настолько сильно, что даже проникновение в его тело показалось ударом сердца, частью его самого…

Настойчивый зачарованный ритм, быстрые пальцы, ласкающие — нет, мучающие лаской — грудь, обжигающие губы на шее и плечах, сводящий с ума знойный запах, заполонивший, наверное, всё вокруг, прерывистое дыхание, беспокоящее кожу… Закрыть глаза и не думать, потому что думать невозможно, когда огонь и внутри, и снаружи сразу, когда этот огонь столь бесстыден, что ему мало, мало, всё время мало… И скоро, уже очень скоро, огонь охватит всё, вообще всё, поглотит и заберёт себе — без остатка, лишив попутно и разума.

Умелые пальцы впились в его бёдра до сладкой боли, ненасытные губы оставили печать на его шее, но тело, его тело, уже не выдерживало натиска, даже руки подгибались, едва спасая Джина от падения. Быстрые движения, от которых внутри уже не просто горячо, а будто зажглось самое настоящее солнце, сверкавшее всё ярче и ярче. Он сам прикоснулся к своему же естеству, заставив его подождать, немного, ещё немного, хотя бы капельку. Неосознанно, но он сделал это, потому что… потому что тот огонь, что окутал его снаружи и пульсировал одновременно внутри его тела, всегда голоден. Ему всегда мало, сколько бы…

Джин более или менее начал воспринимать реальность далеко не сразу. Обнаружил себя в объятиях Хоарана: тот стоял, прислонившись спиной к стене, и удерживал его, прижав к себе и обхватив руками за пояс. Он слегка шевельнулся и тут же понял, что он — всё ещё одно целое с Хоараном, но уже не удивился. Почему-то Хоарану так нравилось — оставаться внутри дольше, чем следовало бы. Странная прихоть, но она не создавала Джину особых проблем. Он повернул голову и успел увидеть, как по губам рыжего скользнула быстрая улыбка.

Вот мерзавец!

Он что-то сказал, но Джин мог лишь пожать плечами в ответ на неразличимые слова. Тогда горячие губы прошлись по коже на шее, запечатлели поцелуй под ухом, после чего Хоаран легонько оттолкнул его, освободив от себя полностью. И Хоаран в прыжке прошёл сквозь водную гладь водопада, чтобы нырнуть в волны заводи и исчезнуть с глаз.

Джин медленно опустился на колени, его дыхание всё ещё не блистало размеренностью, а руки и ноги слегка дрожали, да и вообще каждая мышца звенела, словно струна, а тело ощущалось так, как будто из него в буквальном смысле вынули душу, а потом вложили обратно.

Тронул яркий отпечаток губ на плече. Снаружи.

Внутри — до сих пор тлели угли недавнего пожара.

“Ты мой”.

***

Джин терпеть не мог ходить по магазинам с Хоараном. Вообще-то корейцев традиционно считали “восточными евреями”, заслуженно или нет — он не знал и никогда об этом не задумывался, но сам он и прочие местные ходить по магазинам умели.

А вот рыжий — нет, потому что он всегда точно знал, что ему нужно купить, и точно знал, какая сумма уйдёт на эти покупки. Мысль о том, чтобы поторговаться с ним, стала бы последней в жизни того дельца, коему пришла бы в голову. Впрочем, самоубийц среди них не наблюдалось, они вообще каким-то десятым чувством определяли, что Хоаран — клиент не их, потому и держались подальше от него.

Джин держаться подальше от Хоарана не мог, потому и страдал, когда приходилось идти в магазин за едой. Хоаран двигался по строго определённому маршруту, даже не замедляя шагов возле ярких стеллажей и прилавков, не реагируя на то, что не входило в его список покупок. Джин тоскливо смотрел ему в спину — он так не привык, привык как раз к спонтанности.

— Может, хоть в кафе заглянем? Вон то, что у входа.

— Зачем? — долетело в ответ от полки с рисовой лапшой.

— А зачем люди в кафе ходят? — с сарказмом переспросил Джин.

— И зачем они в кафе ходят? — с не меньшим сарказмом вновь уточнил Хоаран, вручив спутнику три пачки лапши.

— Пить хочу… — мрачно буркнул Джин, сообразив, что в словесном поединке преимущество явно не на его стороне.

— Бедняжка, — “посочувствовал” ему Хоаран и нагрузил кальмарами.

— Куда тебе столько?

— Есть буду.

— Ты столько не съешь.

— Уверен?

Тут Джин засомневался. По Хоарану и не скажешь, что аппетит у него отменный, а вот тем не менее… Хотя съеденное ему, похоже, впрок не шло.

Тем временем к кальмарам прибавились упаковки с морской капустой, осьминожки и ещё какая-то морская живность. И ещё уйма термоядерных соусов, от которых поплохело бы даже мексиканцам.

— Может, лучше васаби…

— Не лучше. Слабовато.

И они направились к кассе. Точнее, Хоаран вдруг вспомнил, что что-то забыл, поэтому к кассе Джин отправился в гордом одиночестве. Хотя гордый вид несколько портил внушительный багаж, отчего Джин больше смахивал на ослика. Он выгрузил всё добро перед девушкой за стойкой и машинально кивнул ей, получил в ответ сияющую улыбку и быстрое слово, которое и разобрать не смог.

— Простите? — пробормотал по-английски.

Девушка вновь что-то быстро сказала и указала на него.

— Э…

— Кот-ми-нам, — медленно повторила она и ещё раз улыбнулась. — Котминам.

Джин озадаченно поднял брови. Смутно знакомое слово, где-то он уже слышал его, но никак не мог вспомнить, где именно и что оно означало. Вскоре к нему подошёл Хоаран и водрузил поверх прочих покупок гроздь бананов. Девушка быстро всё посчитала и взяла деньги, а напоследок вновь лукаво улыбнулась и повторила:

— Котминам.

Джин растерянно посмотрел на Хоарана в ожидании разъяснений, но тот вдруг прикусил губу и поспешно отвернулся, затем что-то быстро и певуче произнёс, отчего девушка за стойкой вспыхнула, как маков цвет, и потупила взор.

Когда они добрались до кафе и устроились за столиком, Джин решил взять быка за рога.

— Что это было?

— Где?

— Кот-ми-нам. Что это значит?

— А ты не знаешь? — просиял подозрительно довольной улыбкой Хоаран.

— Если б знал, сейчас бы не спрашивал.

— Тем лучше, — хмыкнул Хоаран и окинул спутника каким-то странным взглядом. — Забавно, а мне и в голову не приходило так тебя называть.

— Может, ты объяснишь…

— Потом, надо бы заказ сделать. — И он умчался к барной стойке, а Джину пришлось последовать за ним.

— Тут чай вообще есть? — вздохнул он, налюбовавшись на всевозможные виды кофе. — Ну что за страна… Единственная, которая позорит восток.

— Позорит? Да есть тут чай. Наверное. Просто кофе вкуснее, — пожал плечами Хоаран и заказал неизменный кофе. Хотя чего ещё от него ждать? Джину пришлось покуситься на минеральную воду, поскольку выбор чая сводился к паре сортов. В пакетиках.

— Ты мне скажешь, что такое котминам? Или мне ещё укого-нибудь спросить?

— Скажу, — недовольно поморщившись, отозвался Хоаран, — только позже, ладно?

— Ладно. Ты, кстати, сам собираешься учиться где-нибудь?

— Мне-то зачем?

— Для опыта, знаний…

— Опыт — один из видов памяти, знания — препятствия, потому что уже не успевают идти в ногу со временем, — глотнув кофе, просветил напарника Хоаран. — Я просто еду вслед за солнцем в надежде найти своё небо. Чжин, в отличие от тебя, я давно нашёл своё место, потому переживай лучше за себя.

Да, иногда он умел и это — поражать мудростью, которую в нём и не заподозришь.

— Надо бы сегодня съездить к той старухе, что мы видели в первый день, — неохотно добавил он.

— Зачем? — удивился Джин.

— Ну… — Хоаран уставился на кофе в своей чашке и вздохнул: — Она… гм… просила заглянуть сегодня.

— Для чего?

— Какая…

— Это такая большая тайна?

— Нет. — Он снова вздохнул и посмотрел на Джина. — Она — шаман.

— Серьёзно?

— Серьёзнее некуда. Она просила приехать, значит, деваться некуда.

Джин с интересом разглядывал Хоарана. Ну, он, конечно, знал, что корейцы — весьма своеобразный в этом отношении народ, однако и не представлял, что хоть когда-нибудь увидит сам живого шамана, настоящего шамана.

— Она что-то предсказала тебе?

Коротко мотнул головой и отвернулся.

— Что она тебе тогда вообще сказала?

— Ничего существенного или важного. Просто просила приехать именно сегодня.

— И на чём мы поедем?

— На велосипедах, — сразу же ответил Хоаран, значит, продумал всё заранее. И, скорее всего, собирался ехать один, но в последний момент решил признаться. Почему же, даже любопытно.

— А ничего, что мы вдвоём будем?

Хоаран сделал маленький глоток кофе и пожал плечами.

— Наверное, ничего. В прошлый раз мы тоже вдвоём были.

— Ага, но пить кумыс я не буду.

— Будешь. Куда ж ты денешься? Ну, если тебе предложат, конечно.

— А предлагают не всем?

— Конечно.

— Тем лучше, у меня нет твоего опыта, поэтому пить эту дрянь я не буду…

Хоаран поперхнулся кофе, поспешно отставил чашку в сторону и обложился салфетками, на ходу кашляя и чихая. Потом закрыл ладонью глаза и тихо рассмеялся.

— Чёрт, а?.. Какого ещё опыта? Я тогда впервые в жизни кумыс выпил.

— Ну… ты так убедительно его выпил…

— А как мне ещё надо было пить? Осторожно дуя на пальцы и мелкими глотками?

— А просто сказать, что ты такое не пьёшь, можно было?

— От угощения не отказываются, придурок.

— Сам придурок.

— Депортирую из Кореи.

— И куда? И, может, хватит уже…

— Это тебе хватит, — огрызнулся Хоаран, вспомнил про кофе и поднёс чашку к губам.

— С какой стати? Помнится, это мы вас победили в войне…

Хоаран вновь поперхнулся кофе, закашлялся, даже всхлипнул. Джин обеспокоенно похлопал по его спине ладонью. Через минуту Хоаран хохотал в голос на всё помещение так, что прочие посетители с откровенной опаской поглядывали в их сторону.

— Ты что? Что смешного-то? — прошипел Джин, почувствовав себя крайне неловко от пристального внимания окружающих.

— Победили, ага… Чёрт… — И Хоаран вновь расхохотался.

— Но ведь…

— Чжин, какая сейчас в Японии проблема?

— Э…

— Ясно всё. Наплыв корейских эмигрантов. Ты ещё хочешь поговорить о том, кто и кого победил? И тебя не смущает тот факт, что ныне Япония сама по себе, как и Корея. Ну так?

— С тобой бесполезно спорить… — обречённо вздохнул Джин. — Ладно, ты обещал мне рассказать про слово “котминам”.

— Я помню. Но позже. Давай всё отнесём в отель, а там на великах рванём к бабульке.

***

Честно говоря, Джин не рассчитывал, что на велосипеде Хоаран будет так же хорош, как и на байке. Ну что сказать…

Зря. Очень даже зря.

И зря Джин насмехался над выбором Хоарана — тот присмотрел себе в прокате небольшой агрегат на широких колёсах, а вот Джин взял себе стандартный. Стандартный велосипед хорошо показал себя на нормальных дорогах, но едва дело доходило до троп… За Хоараном он уже просто не мог угнаться, а последний ещё и умудрялся вытворять разные трюки: проносился мимо то в одном направлении, то в другом, то ехал задом наперёд, то…

— Яа, Чжин! Смотри, а где руки?

— Детский сад просто… — убито подытожил Джин, когда рыжее недоразумение радостным вихрем пронеслось мимо, размахивая упомянутыми руками над головой и не держась ими за руль. Подъезжая к повороту, он уже готовился соскребать Хоарана с какой-нибудь рекламной вывески — в одну из них ненормальный просто обязан был в итоге вписаться на полной скорости.

Недооценил. Хоаран и не думал никуда вписываться, просто и впрямь весело носился всюду. Наверное, скучал по байку, вот и компенсировал, как мог. Хотя от некоторых его выходок иногда кровь застывала в жилах: перелёты через глубокие овраги, срезание дорог в опасных местах, езда по рощам с бешеной скоростью…

Когда они добрались до селения, где жила старуха, Джин почувствовал себя постаревшим лет на двадцать. И если бы ему сказали, что за это время он успел поседеть, не удивился бы.

Хозяйка домика на окраине селения уже ждала их. Она сидела на каменной скамье и плела что-то из тонких кожаных ремешков.

Хоаран лихо пролетел мимо, притормозил у источника, где и оставил велосипед, а вот пошёл к шаману уже на своих двоих. Знакомо отвесил два земных поклона и один поясной, хотя, насколько знал Джин, шаманов вроде так не приветствовали.

Джин поспешил слезть с транспортного средства и последовал за Хоараном, старухе он просто вежливо поклонился и затем с любопытством принялся разглядывать её. Обычная бабка, вообще-то, ничего такого особенного, даже и не скажешь, что шаман.

Женщина внимательно посмотрела на нового гостя и нахмурилась, затем повернулась к Хоарану и четко спросила по-английски:

— Надеюсь, ты знаешь, что делаешь, мальчик?

Хоаран немного помедлил, затем решительно кивнул.

— Ты… Иди сюда.

Джин растерянно подошёл ближе к бабке, а она поймала его ладонь и провела кончиками пальцев по внутренней стороне.

— Всегда во тьме. Жестокое наказание, но самое мягкое из тех, что были возможны… — Она покосилась на рыжего и укоризненно покачала головой. — Желание твоего сердца уже сбылось. Только помни — ничто не вечно. Чем сильнее попытаешься удержать мираж в руке, тем быстрее он исчезнет. Исчезнет уже навсегда.

Джин непонимающе моргнул и уставился на старуху, однако она потеряла к нему интерес и взялась всерьёз за Хоарана. Правда, трогать его руку не стала, а сразу поймала лицо ладонями и всмотрелась в светло-карие глаза, не менее удивлённые, чем у Джина.

— Желание твоего сердца несбыточно — нет под этим небом ему места. Но не печалься, ничто не вечно. Ты найдёшь то, о чём мечтал, когда всё потеряешь, хотя и случится это, когда минёт время — много, очень много времени. И дорого ты заплатишь, но в сердце твоём будет лишь радость. Теперь скажи мне, мальчик, какие ты видишь сны?

— Я не помню… — растерялся Хоаран.

— Хорошо. Тогда спи и дальше. Для тебя время ещё не пришло.

Бабка вновь угостила Хоарана кумысом, а Джину, к счастью, такая честь не выпала.

— Нельзя тебе, — взглянув на Джина, сообщила она.

— А почему? — расправившись с кумысом так же лихо, как и в прошлый раз, полюбопытствовал Хоаран.

— Потому что тьма его запечатана, но не дремлет. Незачем ослаблять печать, коль она всё равно будет сломана. Лучше позже, чем раньше.

Джин застыл на месте, отказываясь верить собственным ушам.

— А укрепить печать можно? — спросил Хоаран.

— Можно. Она уже укреплена. Похоже, ты и впрямь знаешь, что делаешь, мальчик. Но даже укреплённая печать однажды сломается, потому что нельзя держать тьму под замком. Тьму можно подчинить, но не запереть. А теперь ступайте, я слишком устала. Даже с одним из вас тяжко, а когда сразу двое… — Старуха утомлённо махнула рукой и побрела к дому.

— Это… — едва слышно пробормотал Джин, не двинувшись с места. — Но как? Как она узнала?

Хоаран пожал плечами и с особой интонацией произнёс:

— Шаман.

Как будто это всё объясняло! Судя, впрочем, по спокойному отношению Хоарана, он и впрямь считал, что это абсолютно всё объясняло.

“Желание твоего сердца уже сбылось. Только помни — ничто не вечно”.

Он проследил за Хоараном, а тот спокойно взялся за велосипед: вывел на дорогу, поставил ногу на педаль и выровнял руль.

— До места наперегонки? — И Хоаран весело подмигнул ему, словно ничего и не случилось, словно старуха ничего ему и не говорила.

“Желание твоего сердца несбыточно — нет под этим небом ему места”.

Каково его столь особенное желание, что оно не может исполниться? Чего он хочет? И почему? Почему продолжает желать, даже зная, что это никогда не сбудется?

— Ты обещал сказать, что означает слово “котминам”, — напомнил Джин, приложив все силы к тому, чтобы его улыбка выглядела естественной.

— А вот выиграешь заезд — и я расскажу, — рассмеялся рыжий зараза. — Ну и?

— Ладно. Тогда держись! — направившись к велосипеду, предупредил Джин.

— Ты лучше сам держись, умник, — отозвался Хоаран. — На счёт “три”! …Три!

— Эй!.. Чтоб тебя!

Остров Чечжу — 2

Робкий вздох ветра тронул разноцветные ленты, завесившие окно. И они затанцевали с тихим музыкальным шелестом, медленно опали и вновь застыли в ожидании нового дуновения.

— Ты обещал, — напомнил Джин, оторвав взгляд от окна.

Мало того, что сам остров утопал в зелени, так и внутри ресторанчика хватало того же добра. И ещё эти цветные ленты на окнах и дверях… Хотя к чему придираться, ведь в итоге тут уютно и красиво.

Хоаран сделал глоток кофе и поставил чашку на стол. Он сидел спиной к свету, поэтому сейчас его глаза казались почти чёрными — необычно.

— Хоо… — неразборчиво отозвался он, что означало в корейском исполнении многозначительное “гм”, но на собеседника так и не посмотрел. Впрочем, он вообще ограничился только этим, не потрудившись перейти к каким-либо пояснениям.

— Так что такое “котминам”? — с нескрываемым раздражением повторил Джин. Это слово уже сидело у него в печёнках, ибо за миновавшее время его так обозвали раз сто, если не больше. И обозвали его так совершенно разные люди: девушки, женщины и даже мужчины.

— Ты хотел на Чечжу? Ты здесь. Расслабься и получай удовольствие, — мрачно пробормотал Хоаран. — Я помню. Потом. Не здесь же объяснять тебе такие вещи…

— Какие “такие”? — насторожился Джин.

— Очевидные, — отрезал Хоаран и занялся кофе вновь.

— Если для тебя они очевидные…

— Хватит. Расскажу, но позже. Куда ты там хотел рвануть?

Джин сердито осмотрел собеседника: тот щеголял в военной футболке и в свободных — военного покроя — брюках. Словно маскироваться в зелени надумал. Собственно, Хоаран и выглядел сейчас именно как солдат в отгуле, чем противоречил национальной черте — прекрасному вкусу. Джин давно уже отметил эту характерную особенность корейцев, которая ему показалась врождённой: у них — у всех поголовно — присутствовало безупречное чувство стиля, наглядно отражавшееся в их внешнем облике. Дети на улицах так и вовсе напоминали фарфоровые статуэтки.

Забавно, Хоаран никогда не торчал перед зеркалом, тем не менее количество всевозможного барахла у него в шкафу приводило Джина в ужас. У самого Джина всю одежду легко можно было запихать в спортивную сумку, а сколько чемоданов потребовалось бы Хоарану — он и думать не хотел. И всё же странно, что сегодня тот предпочёл столь безликий костюм…

— К морю. Для начала, — помедлив, ответил он.

— Тебе его в Сеуле мало было?

— Там не то — обстановка иная. Всё-таки порт и безлюдный пляж — вещи разные.

— Ерунда какая, — фыркнул Хоаран. — Ну, раз уж тебе приспичило…

— Хоа, ты сегодня встал не с той ноги? Или спал плохо?

Наконец рыжий соизволил удостоить Джина взглядом. Озадаченным взглядом, к слову.

— Что?

— Ты рычишь постоянно. Ещё немного — и на людей начнёшь бросаться без причины. Может, это из-за предсказательницы?

— Разве я не всегда такой? — пожал плечами Хоаран. — И при чём тут предсказательница?

— Ну да, ты и сам предсказательница — у рыжих к этому талант, как говорят. Разве что… гм… пол не тот.

— Это называется “шаман”, если ты не в курсе. Упражняешься в острословии? — Рыжий выразительно вскинул бровь.

— Компания располагает. По-моему, ты сам упражняешься в острословии постоянно.

— Я? Да ты что! — насмешливо хмыкнул Хоаран, не позабыв добавить в голос изрядную порцию яда. — Я же и в школе не учился — ни разу не грамотный. Прямо как корейский тигр[1]. Правда, читать умею немножко, но чуть-чуть не считается, да?

Джин сердито отвернулся, огрызнувшись по-японски и исправив “корейского тигра” на “уссурийского”, а то совсем некоторые отдельно взятые корейцы обнаглели. Припомнил количество книг в гараже у рыжего мерзавца. Ага, “чуть-чуть”! Как же… И припомнил, как рыжий пресс качал у себя “дома”: пальцами ног держал раскрытую книгу, размеренно двигался и одновременно читал. Наставник его, видите ли, заставлял тренировать сразу и тело, и мозги, вот и осталась привычка приплетать книги всюду, куда только можно, а просто так ему, выходит, тренироваться скучно… Зар-р-раза!

— Ну что? К морю? — допив кофе, спросил Хоаран. — Айда за великами?

А что ещё оставалось? Джин успел убедиться в правоте спутника — касательно автомобилей. На велосипедах действительно намного удобнее. Пожалуй, это лучший вид транспорта на острове.

Когда добрались до побережья, солнце уже поднялось высоко, потому воду прогрело неплохо. Хотя и переживать по этому поводу вовсе не стоило, учитывая тёплое морское течение.

Джин сразу полез в воду, а Хоаран вытянулся на мелкой гальке рядом с велосипедами. Странно, что не составил компанию Джину, ведь место и впрямь выбрали безлюдное — никто не мешал, да и в дороге вроде настроение у него улучшилось, однако он почему-то просто улёгся на солнце и, кажется, задремал, подложив под голову руки.

Джин проторчал в воде почти час, потом выбрался на берег и остановился возле Хоарана — тот и ухом не повёл.

— Так и будешь тут валяться?

— А я тебе солнце загораживаю? — последовал отточенный ответ — вполне в духе этого мерзавца. Ещё и глаза открыть не потрудился.

— Хоа, я рассчитывал на совместный отдых, — начиная закипать, открыл ему “величайшую тайну” Джин. — Такое впечатление, что ты либо отдыхать не умеешь, либо тебе просто наплевать… на меня.

— Мне наплевать. — После паузы, когда Джин уже дозрел и был готов сорваться, он добавил: — На впечатление, которое я произвожу.

— И что? — Противиться искушению пнуть корейского осла оказалось сложно, но возможно.

— Иди и плещись себе дальше. И отстань.

Искушение победило, однако Хоаран легко поймал угрожавшую его здоровью ногу и дёрнул. Джин немедленно растянулся на гальке, выругавшись негромко, зато от души.

— Я не хочу лезть в воду, — приоткрыв глаза, спокойно заметил Хоаран. — Торчу себе на берегу и никого не трогаю. Что тебя не устраивает?

— А я хочу, чтобы ты не торчал на берегу, а полез в воду! — возмущённо ответил Джин.

— Вроде не маленький уже. Пора бы знать, что не все желания сбываются. Я вот тоже хочу тебя получить — на поединок, а ты меня вечно обламываешь…

— Это другое! И почему мне иногда кажется, что ты специально стараешься всё испортить?

— Да что испортить-то? Не будь ребёнком! Я несколько лет прожил в порту — рядом с морем. Наплавался и нанырялся на несколько жизней вперёд. И чего ты хочешь от меня? Чтобы я делал вид, будто в несказанном восторге от моря, будто вижу его впервые? Я люблю море, но не готов впадать в щенячий восторг каждый раз, как его вижу.

— Я не это имел в виду… — растерянно отозвался Джин, ощутив смутное чувство вины. Ведь, как ни крути, Хоаран прав. Он не привык лгать, зачем же сейчас ему притворяться?

С другой стороны… С другой стороны, Джин всё-таки очень хотел разделить с ним радость и… быть к нему ближе, только почему-то ничего из этого не получалось.

— Я… — начал он, но тут же умолк, потому что не представлял, как сказать о своих желаниях. Как сказать так, чтобы стало ясно, насколько это важно и почему важно именно сейчас.

Рыжий тяжело вздохнул, сел и потянул вверх пятнистую футболку. Солнце ярко высветило шрамы на плечах и спине. Раздевшись, он побрёл к кромке прибоя.

Джин проводил его изумлённым взглядом, не сразу пришёл в себя, затем вскочил и поспешил следом. Вдвоём они сделали неплохой заплыв, почти одновременно развернулись и поплыли обратно к берегу. В общем-то, Джин мог легко обогнать напарника и добраться до места гораздо раньше: Хоаран хорошо плавал, однако на поверхности несколько уступал Казаме в скорости и мастерстве, зато под водой… Под водой рыжий мог дать Джину сто очков форы — погоды это бы не сделало.

И сейчас Джин старался держаться рядом с Хоараном, а то мало ли… Ну да, немного волновался за компаньона, хотя тот и не дал повода усомниться в его силах. И всё же быть с ним рядом спокойнее, чем производить на него впечатление своей скоростью и демонстрировать талант отличного пловца.

Недалеко от берега Хоаран нырнул. Джин с беспокойством наблюдал за ним сквозь удивительно прозрачную толщу воды. Он скользил почти над самым дном, касаясь камней и песка пальцами левой руки. Ладонь вроде бы трогала камни и песок, а может, и нет — сверху трудно разобрать. Вынырнуть зараза соизволил тогда, когда у Джина по его собственным прикидкам запас воздуха закончился дважды. Джин метнулся к напарнику, твёрдо вознамерившись устроить головомойку со всеми вытекающими. Едва рот раскрыл, как тут же и закрыл, уставившись на ладонь Хоарана, которую тот вытянул перед собой. Там красочно переливались разноцветные круглые и овальные камешки: усердно обточенные водой, мелкие, но очень красивые. Жёлтые, перламутровые, розовые, зелёные, сиреневые, голубые… Целая горсть камешков, казавшихся в солнечных лучах жемчужинами, янтарём, изумрудами, сапфирами… Словно горсть драгоценностей.

— Чего смотришь? Держи. Будет сувенир на память, — немного неловко, как примерещилось Джину, сказал Хоаран и настойчиво впихнул камешки в руку опешившего Джина. — Сейчас ещё достану…

И прежде, чем он успел остановить рыжего, тот нырнул вновь. Он ошарашенно смотрел то на камешки в ладони, то на Хоарана, скользившего по дну в поисках новых сувениров.

Нет, ну вот как вообще можно понять этого ненормального? То он рычит и говорит гадости, то больно кусает ядовитыми словами, то жестоко насмехается, то делает такие вот необъяснимые сюрпризы, после которых щиплет глаза, словно в них песка насыпали, а в груди начинает тяжело и болезненно колотиться сердце. И, казалось бы, что Джина не должны подобные мелочи смущать или вызывать у него столь сильные чувства… У него — у человека, знакомого с заботой и нежностью, коими его в своё время окружала мать, но… Возможно, это в самом деле напоминало ему о тех временах, когда он жил с матерью? Или… Или же он просто не знал ответа на этот вопрос и не мог объяснить то, что и впрямь объяснить нельзя.

А ещё ему иногда казалось, что это способно убить его. “Это” — то, что порой вытворял Хоаран — для Джина. Быть может, отстранённость и жёсткость Хоарана как раз всё и уравновешивали? Ровно настолько, чтобы выдержать внезапный проблеск нежности и выжить…

Хоаран вынырнул, небрежно смахнул капли с лица и вручил Джину ещё одну порцию сверкающих камней. Джин невольно протянул свободную от сувениров руку и отвёл влажные длинноватые пряди, упавшие Хоарану на глаза, в сторону. Тёмная бровь вопросительно изогнулась.

Джин мягко привлёк Хоарана к себе и прикоснулся к его губам своими, чтобы едва слышно выдохнуть:

— Спасибо…

Немедленно брови рыжего мрачно сошлись на переносице, но это уже не помешало поцелую. Джин едва не выпустил из руки камешки, однако вовремя успел крепко стиснуть их в кулаке и заключить упрямца в объятия, дабы тот не ушёл на дно ещё раз — случайно: всё же на воде он и впрямь держался хуже, чем Джин.

— Похоже… остров на тебя паршиво влияет, — пробормотал после Хоаран.

— Почему это? — возмутился Джин.

— Потому что хочешь сразу и всё. И хочешь постоянно, — без тени смущения перечислил “симптомы” Хоаран.

А вот Джин как раз и смутился — отвёл глаза. Не то чтобы всё обстояло именно так, но на Чечжу… Почему-то вдруг вспомнилась старая шаманка: “Чем сильнее попытаешься удержать мираж в руке, тем быстрее он исчезнет”. Разве сейчас он пытался удержать? Или всё-таки именно это и пытался сделать?

— Мне просто… — Он умолк и вздохнул.

— Что просто?

— Ничего. Пустяки… — пробормотал Джин и развернулся к берегу, сжав в кулаке горсть камешков. Наверное, он никогда к этому не привыкнет. Хоаран не впервые доставал что-нибудь особенное для него из морского лона, но каждый раз…

Обсыхали на солнце молча. Джин любовался сиянием разноцветных “сувениров”, а рыжий, видимо, вновь дремал. Или не дремал, а хорошо притворялся, но Джин сейчас был не в настроении приставать к нему с расспросами.

Проклятие… Ну почему им так сложно друг с другом? Неужели это всегда так будет? Постоянно? Каждый день, каждый час, каждую минуту? Как долго? Как долго они смогут это выдерживать?

— Будешь весь день дуться? — прозвучал спокойный голос Хоарана.

— Я не дуюсь.

— Конечно. Я так тебе верю… — Сарказм зашкаливал.

— Перестань! Не усложняй всё…

— Усложнять? Джин, это именно ты всё усложняешь — не я.

— Чушь, это…

— Знаешь, иногда меня ничто не может вывести из себя — особенно когда я настроен повеселиться. Иногда меня сложно вывести из себя, иногда — легко. Неважно. Я просто не умею успокаиваться, пока не отплачу той же монетой. И сторицей. Но дело вовсе не в этом. Дело в том, что я умею принимать вещи такими, какие они есть, а ты — нет.

Кто бы говорил! Это рыжий умел принимать вещи такими, какие они есть? Да он же всё на свете перекраивал по собственным меркам и желаниям, сам того не замечая! Как ему вообще в голову пришло заявить, что…

— Нам просто сложно друг с другом, — подытожил Джин, окончательно растеряв остатки хорошего настроения.

— Придурок. — Хоаран тяжело вздохнул. — Мне с тобой вовсе не сложно. Называй вещи своими именами: тебе сложно со мной. Именно тебе. Именно сложно. Именно со мной.

— Ну… — растерянно протянул Джин.

— Что ещё? — язвительно уточнил рыжий. — Как говорят: глаза видали, что на базаре выбирали. И не надо смотреть на меня так вот. Если тебе настолько невыносимо сложно со мной… Я тебя не держу силой. Ты всегда волен уйти. Уж на твою свободу я никогда не покушался.

Он вскочил на ноги и стиснул кулаки, устремив на Хоарана пылающий от бешенства взгляд.

— Почему у тебя всегда такие кардинальные способы решения проблем? Почему обязательно мне надо куда-то уходить? Почему всегда обязательно что-то надо делать именно мне, а не тебе?

— Потому что меня всё устраивает, — закинув руки за голову, проворчал Хоаран. — И потому что это именно тебе всё не так. Раз уж что-то не устраивает тебя, то тебе и надо что-то делать. Логично же.

Джин задохнулся от возмущения и даже не сразу смог ответить.

— Да у тебя наглость скоро из ушей полезет!

— Пускай лезет. Мне это совершенно не мешает, — безмятежно протянул рыжий.

— Ты!..

— Джин.

Получилось уже привычное “Чжин”, но это мягкое произношение всегда ласкало слух.

— Что?

Одно гибкое движение — и Хоаран тоже поднялся с гальки, загорелая ладонь легла на затылок Джина, чуть надавила — и горячие губы обожгли быстрым поцелуем.

— Просто заткнись, договорились? Когда ты начинаешь рассуждать о нас обоих, у тебя мозги перестают соображать вообще. И мне так хочется дать тебе по башке тяжёлым тупым предметом или…

— Или что? — прошептал Джин, заметив странные огоньки в светло-карих глазах.

— Или сделать с тобой нечто… нехорошее, — медленно и будто через силу договорил Хоаран.

Янтарь, полускрытый опущенными ресницами, неуловимо быстро превратился в ярко сияющее золото. И понять теперь, что именно “нехорошее” могло бы произойти с Джином по воле рыжего, оказалось проще простого.

Иногда он именно этого и хотел, пускай до сих пор и не смог объяснить самому себе, откуда взялось столь дикое желание и почему оно всё никак не проходило, не забывалось. Не забывалось с той самой ночи, дождливой ночи, когда рыжий так сильно удивил его… И да, не хватало духа сказать об этом Хоарану. Почему-то. Наверное, он опасался, что Хоаран счёл бы его психом или ещё кем похуже. Или же боялся, быть может, из-за этого признания потерять рыжего… Ведь если он тогда не понял этого потаённого желания, то не понял бы и сейчас. Наверное.

Ну вот! Проклятие! Да о чём же он думает?! Или опять всему виной наглый мерзавец? Ну как его вообще так угораздило? Все люди как люди: живут, любят, мечтают — изо дня в день. Тепло, счастливо, дружно, неторопливо… А вот он как… как… Если жить, то на полную катушку со всякими буйствами вроде тёмной печати на плече; если любить, то редкостного рыжего заразу; если мечтать, то об извращениях каких-то… Ага, изо дня в день. Больно, трудно, с постоянными ссорами и грызнёй — круто, быстро и, скорее всего, недолго, словно американская мечта об идеальной жизни.

Ну и как это называется?

Внезапно Джин оказался в кольце сильных рук, ощутил прикосновение к виску и лёгкое тёплое дыхание, потревожившее кожу на скуле.

— Хватит. Ты сам себя мучишь похлеще, чем кто-либо другой, — тихо отметил Хоаран. — Хотел бы я знать, что творится в твоей голове, и откуда там постоянно берутся всякие нелепости…

— Нет там никаких нелепостей! — рыкнул Джин, но рыкнул уже не воинственно, успокоившись неожиданно в объятиях рыжего. — Съездим поглядеть на “чёртову дорогу”?

Пауза.

Джин медленно повернул голову и заметил строго сведённые на переносице брови Хоарана. В светло-карих глазах застыло какое-то непонятное выражение.

— Это близко. Можешь съездить сам, я тут подожду тебя, — наконец произнёс Хоаран после продолжительного молчания.

— С тобой просто будет лучше. — Джин слабо, но искренне улыбнулся. Вот, прямо сразу и сказал правду, потому что уже не осталось сил уговаривать, давить или спорить из-за ерунды.

Рыжий помрачнел ещё больше, закусил губу — напряжение чувствовалось во всём его облике. И всё же он медленно кивнул.

— Ладно, поехали тогда… — В голосе не то чтобы энтузиазма нет, а он вообще прозвучал как-то… убито и обречённо?

— Кстати, давно хотел спросить… То место в Сеуле, ты в последнее время постоянно там ошивался. Называется “Восемь шаров” [2]. Так вот…

Хоаран вздрогнул и едва не выпустил из рук велосипедный руль. Джин настороженно уставился на окаменевшую от напряжения спину Хоарана, но всё же продолжил:

— А почему название такое странное? Это что-то означает? Кажется, там много ангелов бывает…

Похоже, у рыжего теперь и плечи свело, а пальцы на руле побелели. И, наверное, на ответ рассчитывать не стоило. Он не запрещал Джину туда ходить, но ни разу за всё время не брал его с собой. Всегда находил причину, чтобы не брать его с собой в “Восемь Шаров”, постоянно. Джин надеялся, что тут — когда Сеул и сеульские заботы далеко — Эндзэру всё-таки объяснит хоть что-то. Надеялся зря, похоже.

— Тебе это знать не нужно, — после непозволительно долгой паузы глухо произнёс Хоаран. — Поехали.

***

С велосипедов слезли, немного не добравшись до места, там и оставили их со спокойной совестью — на Чечжу воры не водились, вверх по склону отправились пешком. Скоро увидели и стайку туристов, занимавшихся катанием мячиков и пивных банок. Снаряды для катания укатывались вверх вместо того, чтобы вести себя в соответствии с законами физики. Свидетели сего “эпохального” события восторженно переговаривались и всячески пытались запечатлеть “неправильное” поведение мячей и банок.

На подходе к группе туристов Джина и Хоарана перехватили две девушки. Они настойчиво просили Джина сфотографироваться с ними, обозвав его осточертевшим словом “котминам”. Рыжий пожал плечами, спокойно взял фотоаппарат и сделал пару снимков. Едва девушки отстали от них — точнее, от “котминама” — и отошли в сторону, Джин вцепился в Хоарана.

— С ума сошёл? А если меня до сих пор ищут?

— Мне лестно, что ты считаешь меня идиотом, — немного рассеянно отозвался Хоаран, шагнув к обочине горной дороги, хотя какая там обочина — почти сразу крутой скалистый обрыв. — Я “забыл” снять крышку с объектива.

— Что?

— Что слышал.

— Правда?

— Нет. Шучу глупо и топорно! Правда…

Рыжий чуть поморщился и отвернулся, устремив взгляд куда-то в небо.

— Спасибо… Попробуем тоже запустить мячик?

— Пробуй, — с безразличием проронил Хоаран, упорно продолжив пялиться вверх — на облака, наверное. Джин озадаченно смотрел на него пару минут — и успел подхватить, когда Хоаран неожиданно пошатнулся и едва не упал вниз с обрыва.

— Хоа… — Голос изменил. И, кажется, сердце вообще куда-то подевалось, когда представил на миг, что мог бы не успеть, — и тогда… Тогда… Он вцепился в спутника мёртвой хваткой и попытался оттащить подальше от обрыва.

— Нормально всё! — сердито рыкнул рыжий.

— В этом месте такое случается с некоторыми людьми, — прозвучал низкий голос за спиной Джина. Говорили по-английски. — Дезориентация, сильная головная боль, а временами и зрительные расстройства.

Он обернулся, чтобы увидеть пожилого немца, одетого в стиле “сафари”. Бесчисленное количество карманов, фотоаппарат на груди, массивные спортивные часы на руке, а на голове плотно сидел пробковый шлем.

— Доктор Брекман. К вашим услугам, — с вежливой улыбкой представился иностранец. — Вашему другу лучше немедленно вернуться в отель и принять это…

Доктор выудил из кармана пузырёк с белыми капсулами и вложил его в ладонь Джина.

— Всего лишь сильное снотворное, не беспокойтесь. Головная боль не поддаётся устранению никакими препаратами, а держится почти сутки. Ничто не помогает. Единственный приемлемый выход — хорошее снотворное и крепкий сон. Всё-таки боль невыносима при бодрствовании, а во сне её легче перетерпеть.

— Э… спасибо, — пробормотал изрядно ошарашенный Джин. — А с чем это вообще связано?

Иностранец пожал плечами.

— Если бы я знал… Учёные давно пытаются разгадать секрет, но пока… Как видите, с большинством всё в порядке — никаких неприятных последствий, а ведь некоторые торчат тут днями. Однако есть и такие вот исключения… Ни секунды не сомневаюсь, что ваш друг совершенно здоров, но ему хватило пятнадцати минут, чтобы ощутить “прелести” этого места на своей шкуре. — Брекман с сочувствием посмотрел на Хоарана, опиравшегося на плечо Джина. Рыжий прижимал ладонь к глазам. — Я сразу заподозрил неладное, когда ваш спутник принялся так старательно разглядывать небо. Иногда это помогает, как говорят. Уводите друга поскорее отсюда, иначе ему станет хуже.

— Спасибо, — ещё раз поблагодарил немца Джин и стал торопливо спускаться вниз по склону, поддерживая рыжего. У Хоарана и впрямь приключились перебои с ориентацией в пространстве.

— Ты как?

— Нормально.

— Если это нормально, то что тогда ненормально? — резонно уточнил Джин.

— Иди к чёрту! — Хоаран отвёл наконец ладонь от глаз и отобрал пузырёк со снотворным — попытки эдак с пятой, когда методом тыка протянул-таки руку в нужном направлении.

— Значит, ты тут раньше был… — осенило вдруг Казаму. Вот почему он не хотел сюда ехать! Он знал, чем это может для него закончиться! Знал — и ни слова не сказал! — Ты идиот! Ты почему мне не сказал, что…

— Отвали, — огрызнулся Хоаран, вывернулся из рук Джина и поднял с травы велосипед. Похоже, дезориентация прошла.

— Наверное, лучше я тебя отвезу…

— Хватит!

Из-под рыжих прядей плеснуло обжигающим золотом. Этот тон, как и это выражение лица… их Джин знал великолепно. И говорили они лишь об одном — никакие возражения и вообще никакие слова сейчас просто не имели смысла. Можно попытаться зайти дальше этой “отметки” с недвусмысленным предупреждением, но в результате Хоаран вполне мог исчезнуть всерьёз и надолго. Обычно так и происходило. Тот самый случай, когда Хоаран бесконечно далёк от шуток.

— Сам доеду. Я в порядке. Так всегда бывает — здесь. Ты хотел заглянуть в пару музеев — вот и загляни. Никуда не денусь — буду в номере. Всё. Нянька мне не нужна.

Рыжий сунул снотворное в карман, развернул велосипед и стартовал с места. Ехал, кажется, вполне нормально — по прямой.

Джин устало вздохнул и провёл ладонью по волосам. Ну почему? Почему он не сказал сразу? Неужели Хоарану так трудно понять, что теперь чувствовал Джин? Именно! Он чувствовал вину и боль. Потому что, как получалось, это из-за него пострадал дорогой человек. Больно, потому что он словно бы собственными руками притащил сюда Хоарана и сознательно подверг его опасности или, если угодно, пытке. Воспринимать это иначе не выходило. И он точно не совершил бы ничего подобного, если бы Хоаран прямо сказал, что в этом месте ему будет паршиво. Подумаешь! Он пришёл бы сюда один в другое время, а не тащил бы с собой упрямого мерзавца! Ну ведь ничего же не стоило сказать, тогда почему он промолчал? Специально хотел заставить Джина испытать муки ада?

Нет, не похоже на него. Точно не похоже.

Но неужели он совсем не понимал…

Джин замер, сжав ладони на руле велосипеда.

А ведь Хоаран действительно не понимал, каково в итоге будет Джину! Но почему? Он крутил ситуацию и так, и эдак, но никак не мог постичь логику рыжего. Ответ вертелся где-то рядом, но упрямо не позволял схватить себя за хвост.

***

Джин вернулся в отель ближе к вечеру. В номере свет не горел, царила гробовая тишина. Он заглянул в ванную и пощупал полотенца — сухие, стало быть, Хоаран и впрямь сразу же поехал сюда.

Хоаран спал на кровати в комнате. Окно распахнуто, хотя шторы задёрнуты — ветер играл лёгкой тканью. Хоаран лежал на животе на самом краю, левая рука свешивалась вниз, пальцы почти касались пузырька с капсулами, валявшегося на ковре. Голову он повернул к двери — так и уснул, похоже. Укрылся вместо одеяла простынёй, правда, теперь она сползла со спины и сбилась складками вокруг бёдер. Открытые ниже колен ноги — скрещены в лодыжках, узкие ступни упёрлись в спинку кровати…

Джин бесшумно подошёл, поднял с пола снотворное и аккуратно поставил на низкий столик, затем осторожно сел рядом с рыжим и смахнул с его виска проступившие там капельки пота. Судя по резкому излому бровей, голова у Хоарана по-прежнему раскалывалась от боли.

Джин наклонился и легонько тронул левое запястье Хоарана, чтобы… Тот что-то сонно пробормотал и сам закинул руку на кровать, сунув ладонь под щеку. Неужели он даже во сне намерен отстаивать независимость и самостоятельность Корейской Республики в собственном лице? Вот ведь упёртый…

Джин сердито поднялся и ушёл в ванную, а там сидел и ждал, пока наберётся достаточное количество воды, и задумчиво изучал пальцы, которыми стёр капли пота с виска корейского осла.

Дивная редкая порода — Onager Hwoarangus — осёл дикий корейский. Окрас — насыщенный рыжий. Высота в холке — шесть полноценных футов, удивительно крупная особь, да… Особенность редкой породы — повышенная прыгучесть. Наверное, эксклюзивный вариант типа горный орё… В смысле, горный козёл. Где на него сядешь, там и слезешь. В хозяйстве ни к чему, толку от него нет. Почти. Ну и да, порода с декоративными элементами, что означает — для красоты. Например, для украшения интерьера. Можно пристрелить и на стенку повесить, главное — бить зверя в глаз, дабы не попортить ценную шкуру. Повесить, значит, на стенку и любоваться без вреда для здоровья и нервов, — безопасная любовь, так сказать. И забыть о том, какие у него руки, каковы на вкус его губы, какой мягкий и красивый его смех, каким может быть его голос, и как горячи и надёжны его объятия, и…

Наверное, тот, кто создал людей, отсыпал всем достоинства и недостатки “на глазок”, как придётся. Поэтому все люди такие разные и получились. Но в итоге-то что? В итоге Казаме был нужен только один из всех, такой, какой есть — с уже существующим набором достоинств и недостатков. Ведь если убрать всё то, что бесило и выводило из себя, что останется? Вряд ли останется тот, кто ему нужен. Останется кто-то другой — чужой и незнакомый.

— Это не он идиот, а я… — тихо подытожил “описание” редкой породы Джин. Вывод несколько не вписывался в общую концепцию, но Джина это не смущало. Забравшись в тёплую воду, он подтянул колени к груди и скрестил на них руки. Тёмные глаза неподвижно застыли, словно увидели нечто на стене, выложенной керамической плиткой, а может, смотрели сквозь неё.

Джину было одиноко. И одиноко вдвойне, если вспомнить об обещании, данном Хоарану. Он должен найти себе занятие. Хорошо, найдёт, уж постарается, но это значит, что в очередную поездку рыжий отправится один. Без Джина. И будет — как сегодня остаток дня. Без Хоарана.

— Не хочу… — прошептал он, уткнувшись лбом в скрещенные руки. — Не хочу…

Почему они не могут просто быть вместе? Та старуха сказала, что его тёмный рано или поздно вырвется вновь на свободу, и выходит, что времени у них не так уж и много… И второй сферы Азазеля у них тоже нет. И что тогда? Как тогда быть и что делать? Что же? Они окажутся по разные стороны баррикады? Убьют друг друга? Или же забудут друг друга?

Почему? Если времени осталось мало, то Джин желал бы провести его вместе с Хоараном. Только с рыжим — больше ему уже ничего в этом мире не нужно. Совсем. Только Хоаран. Всё прочее ничего не значило, даже не существовало — для Джина. И зачем ему ещё какая-то цель, если у него уже есть одна — Хоаран. Всё.

Джин вздохнул. Убедить бы ещё рыжего, но это из области фантастики. Хоаран сам убедит любого в том, что солнце встаёт на севере, но вот убедить Хоарана в чём-либо… Невозможно.

Нужно пробовать иные варианты.

Он закрыл дверь ванной и оказался в сумраке номера. И далеко не сразу понял, что именно увидел. А увидел он тёмный силуэт на фоне светлого прямоугольника окна. Хоаран сидел на кровати, опираясь локтями о колени, и ладони прятали лицо.

— Хоа…

— Не подходи, — глухо прозвучал странно хриплый голос.

— Что…

— Не подходи ко мне!

Но Джин всё-таки шагнул вперёд и протянул руку, чтобы прикоснуться к плечу рыжего. И замер на месте, уставившись на собственные пальцы. Когти… Вся кисть будто упрятана в латную перчатку. И когти.

Это… не его рука!

Теперь Хоаран что-то сказал едва слышно, хлестнув золотом глаз по лицу, как плетью. И сказал не по-корейски, но Джин его понял.

“Ты — Другой”. Он сказал именно это.

Дежавю.

Когда-то Джин это уже слышал: тот же голос, те же слова, те же интонации, тот же язык. И должна бы придти боль, которую после сменят покой и забвение…

Джин невольно сделал шаг назад, ещё один, снова — и сам не понял, как вновь оказался в ванной. Стоял, прислонившись спиной к двери и крепко зажмурившись. Напротив двери висело зеркало, а он не желал сейчас увидеть собственное отражение. Точнее, боялся увидеть там…

Опустив голову, он всё же открыл глаза и посмотрел на руку. Недоверчиво моргнул и сжал кулак. Когтей нет, привычный вид, нормальная рука. И в зеркале отражался только он сам. Джин помотал головой, провёл ладонью по лицу…

Наваждение? Примерещилось? Или он задремал на ходу? Так много думал о предсказании старухи, вот и… Да, наверное, именно так. Самое простое объяснение, как правило, и есть самое верное.

Помедлив, он всё-таки вернулся в комнату. Хоаран лежал на кровати, вытянувшись на спине; одна нога согнута в колене, пальцы вцепились в простыню мёртвой хваткой… На лбу блестели капельки пота, брови болезненно изогнуты, губы едва заметно подрагивали, словно он пытался что-то сказать, но постоянно останавливал себя.

Поколебавшись немного, Джин всё же подошёл исел рядом, осторожно положил ладонь на лоб рыжего и нахмурился — горячо. Хоаран что-то неразборчиво пробормотал и попытался сбросить руку Джина.

— Хоа…

— Имя…

— Что?

— Нужно вспомнить… имя… И я перестану быть…

— Твоё имя?

— У меня… его нет… Устал… быть…

Он в конце концов сбросил руку Джина со лба, перевернулся на живот, уткнувшись лицом в простыню, тихо застонал, а после уже спал спокойно. Повернул голову в сторону Джина, вздохнул, черты разгладились, даже брови уже не сталкивались угрожающе на переносице.

Джин не удержался, погладил рыжие пряди, стал их мягко перебирать, задумавшись. Это… Это было… Неужели? Неужели “чёртова дорога” пробудила то, что спало внутри рыжего? Может быть, именно поэтому ему там плохо? А как ещё можно объяснить случившееся после всего? После финала Пятого Турнира, после Шестого, после того, что случилось в проклятой пустыне?

И как понимать его бред? Если он вспомнит имя, то перестанет быть… Почему? К дьяволу тогда имя — ему и без имени вон неплохо живётся. По крайней мере, Джина больше устраивал вариант без имени с существующим Хоараном, чем вариант с именем и несуществующим Хоараном. Да уж… Это прозвучало бы, наверное, сущим бредом для посторонних ушей.

И что значит “устал быть”? Это рыжий-то устал? Да у него практически ни одного дня без чрезвычайного происшествия не бывает! Он же просто воплощение самой жизни — кипящей, бурной, искрящейся… То самое воплощение, которое столько раз возвращало Джина из тьмы, тормошило, встряхивало, не разрешало остановиться и исчезнуть.

— Я не позволю тебе перестать быть — даже не надейся, — мрачно пообещал Джин, вновь запустив пальцы в рыжие пряди. Наклонился и осыпал лицо Хоарана лёгкими невесомыми поцелуями. Тот тихонько вздохнул и подложил руки под голову, вытянувшись во весь рост на кровати. Его мышцы, похоже, свело от напряжения и боли — твёрдые, как будто отлиты из стали.

Джин забрался на кровать с ногами, решительно стиснул коленями узкие бёдра Хоарана и принялся разминать ему спину и плечи. Он уже наизусть знал, где и какой шрам на теле Хоарана: старался не задевать сложные и рваные рубцы, ласково обводил их кончиками пальцев, с тонкими и давними поступал смелее. Пришлось хорошенько потрудиться, дабы немного ослабить напряжение, — с Джина семь потов сошло, пока мышцы, наконец, не соизволили стать чуть мягче. Наклонившись, нашёл губами неровный шрам на левом плече, согрел дыханием и поцелуями, перешёл к другому. Один из старых рваных рубцов проходил рядом с позвоночником. Странно, что рыжий сохранил удивительную гибкость, потому что этот шрам обязан был отразиться на ней не лучшим образом. Под правой лопаткой — след от пули. Скорее всего, он остался после службы в ОСН. И, собственно, это не единственное напоминание о пулевом ранении на шкуре рыжего. Пулевые, ножевые, ожоги… Проклятие, да Хоаран просто ходячая энциклопедия всех возможных видов ран! Даже любопытно, сколько из них элементарно стёрлись “асфальтовой болезнью” [3]? Наверное, столько же, сколько осталось. Ну, с левой стороны тела точно стёрлось много — благодаря Джину, если можно так сказать. Тогда на шоссе рыжий именно на левом боку проехался по асфальту, лишившись внушительного количества кожи.

Джин устало рухнул на простыни рядом с Хоараном, перевёл дух и привлёк его к себе, спрятал лицо в рыжих волосах, вдохнул знойный аромат, смешанный с запахом пшеницы, и слабо улыбнулся. Приподнявшись, ухватился за край второй простыни, потянул её вверх, накрыв их обоих. Заодно стянул с себя полотенце, свернул и сунул под голову. Надо было сразу подушку поискать, вряд ли рыжий далеко её закинул. Хоаран мог спать без подушки и дальше, но Джин предпочитал всё-таки спать с подушкой. Под простынёй он вновь крепко обнял Хоарана и прижал к себе, мгновенно согревшись теплом обнажённого тела. Теперь ветер, бесцеремонно врывавшийся в открытое окно, совсем не страшен. Можно, конечно, закрыть окно, но ему совершенно не хотелось выпускать из объятий рыжего даже на одну секунду.

— Спокойной ночи, Эндзэру… — прошептал он, тронув губами горячий лоб Хоарана. — Пусть тебе приснится твоё небо.

***

Проснулся он от безжалостно бьющих в глаза рассветных лучей. Или уже не рассветных, а полуденных? Они проникали в комнату, когда ветер откидывал в сторону занавесь, отражались от зеркала на стене, усиливали мощь и попадали Джину в лицо, ослепляя даже сквозь плотно сомкнутые веки. Прищурившись, он слегка повёл плечами и ощутил приятную тяжесть: Хоаран спал, пристроив скрещенные руки на его груди и уронив на них голову. Тот ещё хитрец, потому что в таком положении солнечные лучи падали на него напрямую, без зеркального усиления, впрочем, пятна света нагло блуждали в спутанных прядях, придавая им ещё более насыщенный цвет, чем обычно. То ли благодаря этому, то ли чему-то иному, но Хоаран сейчас выглядел почти так же, как тогда — под водопадом: по-мальчишески юным и уставшим, даже измученным. Однако, не смотря на это, черты его лица оставались строгими, дерзкими и жёсткими, но — проклятие! — такими беспечно юными, что Джин уже засомневался, в своём ли он был уме, когда…

Вот именно!

У них же всё не так, как у людей! Вместо того чтобы позволить рыжему любить себя, позабыв о здравом смысле… Вместо этого Джин сам любил вот именно так — Хоарана, более того, сам и проявлял инициативу, сам… делал буквально всё для поддержания этих странных отношений, которыми в итоге рулил почему-то именно Хоаран. Чертовщина какая-то!

Он осторожно запустил пальцы в густые пряди, мягко перебрал их и закусил губу, когда солнечные лучи перескочили на гибкую спину и широкие плечи рыжего, бесцеремонно подчеркнув многочисленные шрамы — без прикрас. Носил их Хоаран, а чувствовал боль Джин, но, может, так оно и должно быть?..

Наглый мерзавец захапал себе простыню, служившую одеялом, — она обвилась вокруг пояса и окутала вольно вытянутые длинные ноги. На узкой ступне, торчавшей из-под простыни, нахально пристроилось круглое пятно света — прямо на пятке. Кроме того, мерзавец явно и не думал переживать из-за того, что Джин остался без “одеяла” вовсе. Ну, он и сам не особо-то переживал, устремив вновь взгляд на ярко освещённое лучами лицо. Тронул кончиком пальца тёмную бровь, медленно повторил её рисунок, нежно погладил и слабо улыбнулся. Опять всё неправильно: лежит тут и любуется рыжим заразой… Хотя у него всё равно иначе не выходило.

Хоаран зажмурился, а затем приоткрыл глаза, заставив сердце Джина пропустить удар. Видимо, из-за причудливого освещения из-под ресниц плеснуло ярким оранжевым пламенем. Рыжий зажмурился ещё раз, затем чуть приподнял веки уже с опаской. Теперь оранжевое пламя сменилось тёмным янтарём — переменчивым и искристым. И лицо тоже ожило: всё такое же неожиданно юное, сонное, с явной печатью усталости и с необъяснимым обаянием в каждой линии…

Мысли Джина внезапно переключились с внешности Хоарана на собственную. Точнее, на конкретный вопрос, до сих пор висевший в воздухе.

— Так что там с котминамом?

— И тебя, чёрт тебя возьми, с добрым утром… — беззлобно отозвался Хоаран, но глаза обречённо прикрыл.

— Подозреваю, что утро мы благополучно проспали. А рассказать ты обещал.

— Помню, — пробормотал рыжий. — С утра пораньше — самое то.

— Ну так…

— Котминам — это… — Хоаран нахмурился, выдержал небольшую паузу, но всё же продолжил: — Ккот — цветок, ми — чарующе красивый, нам — мужчина. Мужчина, чья красота подобна прекрасному цветку. Тебе полегчало?

— Э… Не сказал бы… — неизящно ответил Джин, несколько озадаченный подобным поэтическим сравнением, — особенно в части приложения этого “эпитета” к собственной скромной персоне. Выбивало из колеи, однако…

— Думаю, у вас в Японии есть что-то подобное.

— Но… Почему я? Логичнее было бы так тебя назвать.

Рыжий всхлипнул, уткнулся носом в грудь Джина — его плечи затряслись от приступа беззвучного хохота. В конце концов, он перевернулся на спину, вновь устроил голову на груди Джина и рассмеялся уже открыто, хоть и негромко.

Джин закрыл глаза, позволив себе утонуть в музыкальном звуке его смеха.

— Ну ты как скажешь… Во мне всё слишком яркое и очевидное, а значит, обычное, понятное и бесхитростное. А котминам… Это нечто иное, необъяснимое, то, что так просто словами не выразить, нечто за пределами обычности. Извини, но котминам у нас действительно ты.

— Мне совесть не позволяет… — ошарашенно выдал Джин, уставившись на Хоарана. Это в каком месте он обычный и понятный, если кое-кто до сих пор ломал голову над вопросом, почему это не может глаз отвести от его лица ночами? И не только ночами…

— А у тебя кто-то спрашивать будет? — хмыкнул Хоаран. — Есть слово и есть его значение. В отношении тебя всё прекрасно работает, так что совесть твоя чиста, словно простыня новобрачной.

Джин задумался прочно и надолго, ибо нечто в словах рыжего не стыковалось. Точнее, стыковалось, но двумя совершенно разными способами. Вот ведь зараза языкастый! Ему хоть прямо сейчас можно идти в дипломаты.

— А ты? Если не котминам…

— Я красивый, обаятельный и просто умница, — довольно сообщил ему Хоаран. — Мне даже можно доверить имущество. Ну… если не в особо крупных размерах, конечно. Завидно?

— Трепло… — вздохнул Джин, с удовольствием запустив пальцы в солнечные пряди снова.

— И ещё какое, — подтвердил с тихим смешком Хоаран. — Прибить бы такое, так ни фига ж не дамся.

Мысли Джина вновь соскочили на неправильность их отношений. Кто тут котминам, а кто трепло, уже выяснили, только с чего вдруг в итоге именно котминам сходил с ума по…

Чертовщина всё-таки!

— Для тебя это важно? — задумчиво спросил Джин.

— Ты о чём? — не понял рыжий.

— Ну… что я, как оказалось, котминам. И… И знаешь, если бы я тогда не попросил, ты… ты бы…

— Нет.

— Что? — Джин приподнялся на локтях и изумлённо — с долей возмущения даже — уставился на Хоарана.

Хоаран вздохнул, внезапно сменил положение и уверенно припечатал Казаму к постели, уперевшись рукой в его грудь. На миг из-под ресниц вырвалась на волю золотая ярость, а затем на лице Джина оказалась ладонь, принудившая последнего закрыть глаза. Губы согрел неожиданно мягкий, хоть и глубокий поцелуй. Пальцы медленно соскользнули с лица, и едва слышно прозвучало:

— Мне наплевать. Всё равно, как именно ты выглядишь. Я могу и вовсе не видеть тебя… И даже если уже никогда не увижу твоего лица…

Джин широко распахнул глаза — и встретил ответный — прямой — взгляд. Вдруг Хоаран вновь тронул его лицо пальцами — слепо провёл сверху вниз, словно незрячий, — и отчего-то внутри всё будто льдом сковало… будто… будто уже это было…

Дежавю. Опять.

— Даже если уже никогда… Это не имеет значения. Никогда не имело. Ты можешь выглядеть как угодно — мне всё равно. Человеческое тело — это всего лишь сосуд. Разве ты думаешь иначе?

— Я… — Джин запнулся. Потому что… Потому что он не мог так легко ответить на подобный вопрос. Для него Хоаран всегда был таким, как сейчас — именно с этой внешностью. По-другому он его просто не представлял. Но солгать… И будет ли это ложью? Или… — Я не думал об этом. Мне и в голову…

— Нет.

— Что? — Джин опять не понял, что имелось в виду.

— Нет. Если бы ты тогда не попросил, вряд ли бы мы сейчас здесь были.

— То есть, ты бы ничего…

— Ничего бы не сделал.

— Но почему? — Джин стиснул кулаки до боли, чтобы удержать обиду и ярость внутри.

— Не думаю, что смогу объяснить тебе… — вздохнул рыжий и уверенно провёл пальцами по шее собеседника, заставив его против собственной воли откинуть голову и испытать чувство приятной расслабленности. — Ты просто не понимаешь, что…

К пальцам присоединились губы. Не сдержав тихий стон, Джин обхватил Хоарана руками и притянул к себе.

— Не понимаешь… как мало мне нужно… — договорил Хоаран и наградил Джина быстрым поцелуем. — Это больше, чем надо…

С ещё одним полузадушенным стоном Джин обессиленно уронил руки, выпустив рыжего из объятий, и сгрёб постыню, сжал ткань в кулаках, отдавшись полностью на милость чутких и умелых пальцев и несдержанных страстных губ.

— Это больше… ещё больше моих ожиданий, — прозвучал хриплый шёпот.

И немного погодя, когда Джина накрыло первой волной, обещавшей скорое наслаждение, он выдохнул имя и слова, которые клялся никогда больше… тем более, на корейском. Но он их произнёс — рыжий слышал.

— И это больше, чем я мог когда-либо представить…

Он распахнул глаза, чтобы ещё раз в этот день встретить прямой открытый взгляд Хоарана. И растерянно понял, что Хоаран имел в виду сейчас себя — внутри его тела, а не произнесённые неосторожно слова.

— А что ты представлял? — едва смог выговорить Джин, бросив ладонь поверх косого шрама на груди и почувствовав бешеный стук сердца.

— Улыбнись! — коротко велел вдруг рыжий, остановившись в самый неподходящий, по мнению Джина, момент. Но улыбка вполне получилась — легко и искренне, само как-то так вышло. И кончик смуглого пальца медленно повторил очертания этой улыбки.

— Это всё, чего я хотел… Всё, что мне было нужно… — едва уловимой музыкой прозвучал шёпот над ухом. — Всё остальное — к чёрту. Есть — хорошо, нет — тоже нормально.

В данном вопросе, пожалуй, их мнения совершенно не совпадали, однако Джин оставил все возражения при себе. И даже если бы он захотел их высказать, ни под каким видом сейчас бы не смог. Сейчас он не только говорить — дышать разучился. И лишь рвущееся из груди сердце указывало на то, что он всё-таки жив. По сути, Джин совершенно не намеревался возражать против именно этого способа заполучить его улыбку, а вот любой иной готов был тут же поставить под сомнение.

Горячее дыхание обжигало шею, рыжие пряди приятно щекотали кожу — и дрожь всё ещё жила в телах обоих. Это получилось быстро, но удивительно неистово и напоминало самый настоящий поединок на Турнире, вот только Джин не рискнул бы назвать победителя.

Он прикоснулся к лицу Хоарана обеими руками, всмотрелся в дерзкие черты…

— Отстань. — Хоаран попытался высвободиться, но Джин не отпустил его, привлёк к себе и настойчиво припал к губам.

Проклятие, он всегда знал, что рыжий ни за что не солжёт, однако сейчас… Именно сейчас недавние пояснения Хоарана стали ложью — от первого и до последнего слова. Потому что Джин не мог принять это как истину. Слишком мало, чтобы уверить его в том, во что он желал верить. Ему — мало, недостаточно, катастрофически мало. И да, он не Хоаран, конечно же, и поэтому — мало тоже. Довольствоваться ничтожной улыбкой? Ещё и тогда довольствоваться, когда предлагали в сотни раз больше? Нет, он так не мог и не смог бы никогда. Поэтому — ложь! Всё это ложь! Возвышенные слова, не больше. Потому что рыжий не мог желать меньшего, чем есть прямо сейчас…

Не может, не должен, не смеет…

Джин невольно позволил поцелую стать глубже, чем предполагалось изначально.

“Я дам тебе больше — и только посмей отказаться! Ты нужен мне весь — на меньшее я не согласен”.

Хоаран внезапно отстранился.

— До тебя хоть что-нибудь дошло? — спросил он без особой надежды. — Тебе не обязательно быть со мной и терпеть меня, терпеть то, что я с тобой делаю. Ты можешь ненавидеть, избегать, презирать, проклинать, отталкивать, не замечать, вовсе забыть. Всё равно. Мне нужно мало, совсем немного. И ты всё равно останешься моим. — По его губам скользнула такая знакомая — неуловимая и призрачная — улыбка. И немедленно захотелось врезать рыжему.

— Я не твоя собственность! — взвился Джин. “Но было бы неплохо, если бы моей собственностью был ты…”

— Я, кажется, подобного и не говорил, — насмешливо фыркнул Хоаран. — Я сказал, что ты — мой, а не моё движимое или недвижимое имущество.

— Не чувствую разницы.

— Будешь упираться — дам в тыкву. Для лучшего регулирования чувствительности, — лениво предложил невыносимый мерзавец. — Чёрт, есть хочу… Ещё немного — и мой желудок сожрёт сам себя.

— Я не понял про разницу! — окликнул Хоарана на полпути в ванную Джин.

— Человеку нужна и пища для размышлений. Не хлебом единым, знаешь? Теперь у тебя такая пища есть. Всё равно тебе делать не фиг, а так хоть мозги разомнёшь…

Джин оторопело пялился на закрывшуюся за Хоараном дверь и пытался где-то и как-то отыскать подходящие к случаю слова. Ни черта не выходило. Потому что манеры одного отдельно взятого — и даже особо конкретного — корейского осла могли бы использоваться в крупномасштабных военных кампаниях в качестве беспроигрышного последнего средства — стопроцентно убойный эффект против любого противника и в любых условиях. Кстати, проверено же на практике: Хоаран как-то умудрился довести Джека до самоликвидации невинной богословской беседой о месте роботов в этом мире. У несчастного андроида все системы сразу накрылись медным тазом — называется, пообщался с рыжим минутку — и фатальный исход без возможности восстановления. И Хоаран ещё прибеднялся, что ни разу не грамотный, как уссурийский тигр… Ну да.

— Если ответ придумаешь только завтра, то не напрягайся. Завтра это будет уже не актуально, — послышалось из ванной.

Добивание. Про добивание рыжий мерзавец никогда не забывал. И Джин тихо прошипел нечто вроде “чикусё”, после чего со стоном рухнул на кровать, правда, почти сразу же вновь приподнялся на локтях и устремил взгляд в зеркало на стене — на собственное отражение. Кожу усыпали красноречивые отпечатки — свежие и не совсем, на обнажённом теле — как будто призрачный плащ сладкой истомы, по которому совершенно не трудно угадать, что именно с ним только что делали, губы казались яркими и немного припухшими — тоже ясно сразу, по какой причине, а ещё как-то странно светились глаза… И на ум немедленно пришло непрошенное — котминам. Джин сдавленно выругался и зажмурился, чтобы не смотреть на себя — такого себя, пусть и хотелось, но…

Из ванной вышел Хоаран, и Джин невольно открыл глаза. Он мог не смотреть на себя, но не на него. Хоаран одёрнул футболку и подмигнул.

— Ты вообще собираешься сегодня выбираться из кровати?

Рыжий остановился напротив зеркала, растерянно взъерошил влажные пряди и попытался их как-нибудь пригладить. Разумеется, Джин уставился на его отражение, а заодно и на своё. Выражение лица изменилось почти мгновенно, но он успел запомнить то, причиной которого стал Хоаран. Неужели у него всегда такое лицо, когда он смотрит на…

Хоаран вдруг оказался рядом; смеющиеся светло-карие глаза напротив и громкий щелчок пальцами.

— Я, правда, голодный, как тигр. Если быстро не соберёшься, уйду без тебя.

— Соберусь, — пообещал Джин и “поплыл”, уставившись на лицо рыжего. Так близко… Искорки смеха в янтарной глубине… И лёгкая тень усталости только прибавляла ему обаяния…

— Ты ещё долго будешь мыслить о…

— …высоком.

— Ну, я не такой сложный. Собирайся и давай вкратце свои высокие мысли. Попрошу на пальцах, но без участия среднего, — выглянув в окно, предложил Хоаран с ходу.

Джин старательно скомкал простыню и залепил импровизированным снарядом в затылок мерзавцу.

Если бы всё было так просто…

Мерзавец изящно уклонился от столкновения, а снаряд красиво выпорхнул в окно.

— Да уж, это точно не простыня новобрачной, — пробормотал он, полюбовавшись на зрелищный полёт постельной принадлежности на крыльях местного ветра.

Нестерпимо хотелось ухватить его за шкирку и удавить на месте, так ведь и впрямь же не дастся.

Пришлось Джину воспользоваться единственным возможным выходом: сделать вид, что не замечает рыжего, нацепить на лицо маску невозмутимости, а на губы наложить печать молчания. Так вот в ванную и отправился. А что ему оставалось? Против Хоарана только такая тактика и срабатывала. Иногда. Ибо выдержки хватало, честно говоря, далеко не всегда и отнюдь не надолго.

Когда Джин соизволил вернуться в номер, Хоарана там уже не обнаружил. Тихо ругаясь, пошёл в облюбованный ими ресторанчик. Всё-таки перекусывать там было намного удобнее, чем готовить самим.

Рыжий расположился за лучшим столиком со стаканом молока, и перед ним как раз поставили весьма аппетитное на вид блюдо.

— Пахнет вкусно, — заметил Джин, устроившись напротив. Уронил привычное “итадакимас”, ухватил палочки и подцепил солидный кусочек мяса, который заманчиво блестел от соуса.

— Ая, Чжин!.. — быстро начал Хоаран, но тут же умолк, потому что Джин активно зашарил руками в воздухе, выронив палочки.

Хоаран с невозмутимым видом налил в стакан негазированной воды и вручил ёмкость пострадавшему, который припал к живительной влаге так, словно скитался месяц в пустыне.

— Вот придурок… — загрустил рыжий. — За столько времени мог бы уже и привыкнуть.

— Не делай из меня придурка — сам могу! — огрызнулся Джин, прикончив четвёртый стакан воды. — Ты же всегда брал мне что-нибудь китайское или японское! Зато теперь ясно, откуда в тебе столько огня…

— Какого ещё огня?

— Этого! Если постоянно есть такое острое… Я же себя сейчас огнедышащим драконом почувствовал!

— Точно? Именно драконом?

Вопрос прозвучал крайне подозрительно, а если ещё приплюсовать хитрющие и чрезвычайно весёлые глаза Хоарана, так и вовсе…

— Ты это к чему? — заволновался Джин.

— Да так…

— Нет уж! Выкладывай!

— Ты не банк, чтобы принимать вклады. Просто ты не знаешь, что именно сейчас съел.

— И что же?

— Уж лучше тебе пребывать в блаженном неведении. На всякий случай.

— Лучше скажи.

— Неа, — улыбнулся Хоаран, решительно придвинул блюдо к себе и вооружился палочками. — Меньше знаешь… Ну, сам понимаешь.

И он с аппетитом принялся за еду, ничуть не переживая по поводу остроты и подозрительных ингредиентов.

— Гм… Закажи себе чёрной свинины. Только сразу скажи — без чеснока.

— Чеснок я переживу, — самоуверенно заявил Джин.

— Ага, щаз! Не переживёшь.

— Переживу!

— Тебя только что едва не прикончил слабенький соус, а чеснок… — Рыжий сиял, как новая монета. — Наш чеснок тебя сразу на тот свет отправит. Но ты, конечно же, мне не веришь. Ладно, пробуй, но не говори потом, что я тебя предупредить забыл.

— В такие моменты… — Джин старательно боролся с искушением. — В такие моменты так и хочется тебе врезать.

— А ты не рассуждай о моментах, ты лучше врежь, — поощряюще помахав палочками, предложил Хоаран и сверкнул улыбкой. — Хотя бы попытайся.

— Иди ты…

— Не пойду, — заупрямился корейский осёл редкой породы. Как там было… Окрас — насыщенный рыжий, высота в холке… — Я всё ещё надеюсь на поединок, если помнишь.

— Это вряд ли, — подумав с минуту, жестоко обломал Хоарана Джин. — Я воздержусь.

— Вот чёрт! А если я тебе колючек в ботинки насыплю?

— Потом будешь тщательно следить за собственными, — мрачно пообещал Джин и уделил внимание терпеливо ожидающему в сторонке официанту. Неуверенно заказал свинину, хотя на мясо как-то не тянуло, помедлил, но всё же попросил приготовить без чеснока — “пресное” блюдо. Официант и Хоаран весело переглянулись, снисходительно посмотрели на Джина и обменялись парой фраз по-корейски, после чего официант благополучно удалился.

— Что ещё? — закипая вновь, вопросил Джин и сердито смахнул длинную чёлку с глаз.

— Ничего. Не будь таким мнительным, — отозвался Хоаран, даже не попытавшись скрыть злорадство.

— Конечно! Вы же наверняка про меня говорили.

— Ну… Мы говорили о том, что мясо — самое то после активных упражнений в постели. — Хоаран слегка наклонил голову и полюбовался на шею Джина. Нетрудно догадаться, какие отметины там красовались. Джин, по крайней мере, сообразил сразу и даже немного покраснел.

— Тебя это так сильно беспокоит? — вопросительно вскинув бровь, поинтересовался рыжий.

— Меня скорее беспокоит то, что легко догадаться, как…

— Тебе только так кажется. Легко догадаться — как, но не с кем, — перебил его Хоаран. Вслед за словами — неожиданно серьёзный быстрый взгляд из-под ресниц. — Наплевать. Просто не обращай внимания.

— Хоа…

— Тема закрыта, — отрезал собеседник. И отрезал без шуток. Впрочем, Джин знал, что запретить оставлять эти следы на коже он не в силах. Никто не в силах. И он даже не испытывал уверенности в том, что действительно хотел запретить.

Нет.

Если говорить начистоту, то запрещать он совершенно точно не желал. Для него эти отметины всегда были теми словами, которые Хоаран никогда ему не скажет иначе, только таким вот образом — выгравировав их на его теле, вдохнув в его плоть. И прямо сейчас он до сих пор отчётливо ощущал на месте каждого отпечатка горячее касание губ Хоарана и тёплое дыхание, словно наяву. И хотя их разделял ныне стол, а вокруг негромко переговаривались незнакомые люди, они по-прежнему находились так близко друг другу, как никто и вообразить себе не мог. Словно так и не разомкнули объятия и чувствовали биение сердец, жар кожи и один на двоих ток крови…

— Странный остров… — опустив глаза, чтобы спрятать то, что в них сейчас отражалось, пробормотал Джин немного смущённо.

— Если бы… — вздохнул Хоаран. — Чёрт, делай, что хочешь, но когда вернёмся в Сеул, ты должен сдержать слово!

— Какое?

— Джин, сверну шею и скажу, что так и было! Учёба, работа — да что угодно, но чтобы у тебя были цель и занятие!

— А, ты об этом…

— А о чём ещё? В конце концов, я тебе не микстура три-шесть-девять [4]. А даже и если, то кроме три-шесть-девять на свете полно других вещей. Просто выбери что-то для себя, что-то, что понравится именно тебе — без оглядки на других и — уж точно — без оглядки на меня.

— Хорошо, я же обещал. А что такое микстура три-шесть-девять?

Хоаран отодвинул в сторону опустевшее блюдо и довольно хмыкнул:

— Ну вот, у тебя теперь есть причина для визита в библиотеку…

— Зараза! — прорычал глухо, но с чувством Джин.

— Неа, я великолепен, — обстоятельно возразил рыжий, — ибо в данный момент именно я являюсь двигателем твоего личного прогресса.

— Что? — Джин снова яростно боролся с искушением навешать мерзавцу прямо тут и от души.

— Что слышал. Ты есть будешь?

— Буду. Когда еду принесут. Салфетки можешь есть сам. Так что такое микстура три-шесть-девять?

— Просвещайся самостоятельно, остряк, — налетев на кимчи, проворчал Хоаран.

— А тарелкой по голове?

— Тебе тарелку ещё не принесли, это во-первых. Её ещё опорожнить надо, чтоб еда зря не пропадала, это во-вторых. А в-третьих, зачем напрягаться, если ты всё равно по жизни мазила? Только по моему байку и наловчился попадать. Или это мой байк наловчился попадать по тебе, как думаешь?

— Я тебе сейчас устрою повтор визита Тоётоми в Корею, хочешь? — с угрозой предложил Джин.

— Давай, а я тебе устрою битву в заливе Мённян [5]. И всё равно японцы Корею тогда так и не получили.

— Можно подумать, корейцы получили Японию!

— Ну да, — уверенно кивнул рыжий.

— Что?! — возмущённо зашипел Джин.

— Вспомни вездесущих корейских эмигрантов, — улыбнулся довольно Хоаран, выразительно помахав палочками в воздухе. — Или ты думаешь, что у них вдруг заведётся свой Моисей [6], который осуществит исход Хоаранев из Японии? С другой стороны, Моисей тогда прихватил у египтян весь государственный запас драгоценных металлов и вверг Египет в жестокий экономический кризис — о спецэффектах в виде десяти казней египетских я уже молчу. Небось, египтяне кашляли кровью, когда евреи бесились с жиру и превращали золотой запас в посредственные произведения искусства религиозного толка [7] …

Уел.

Нет, ну вот как с этим рыжим заразой вообще можно спорить?

— Кстати, вся египетская армия тоже накрылась медным тазом. Хотя нет — деревянным корытом, ибо медь евреи тоже спёрли — на умывальник религиозно-омывательного назначения [8] …

— Не знал, что ты так хорошо разбираешься в евреях и Библии.

— Если бы… — поскучнел Хоаран. — Это я просто поцарапал гонг в школе у парадного входа, случайно… Ну ладно, не совсем случайно. Или вовсе не случайно. И наставник заставил меня в качестве наказания прочитать Ветхий Завет и пересказать в подробностях близко к тексту, что следует понимать как “выучить наизусть”.

Джин содрогнулся и испытал неземное облегчение при мысли, что в ученики к мастеру Бэку угодил именно Хоаран. Все прочие рядом с Бэк Дусаном не протянули бы и недели.

— Если хочешь, могу тебе Новый Завет пересказать. Вкратце. Там всего триста страниц, если мелким шрифтом.

— Боюсь спросить, сколько же в Ветхом…

— Если мелким, то тысяча.

Джину поплохело.

— А что такого страшного ты нацарапал на гонге?

У Хоарана слегка порозовели скулы, но он всё же тихо пробормотал:

— Не нацарапал, вообще-то, а написал белой краской. Крупно и на самом видном месте — “Сам дурак”. А потом учитель заметил ещё и над входом в школу надпись “Ансамбль песни и пляски”. Ну и… Новый Завет пошёл в нагрузку.

Джин обречённо опустил голову и закрыл глаза ладонью. Небеса точно знали, что делали, когда посылали Хоарану в наставники Бэк Дусана. Все прочие рядом с рыжим не протянули бы и дня.

________________________

[1] Корейский тигр — символ Кореи. Однако корейские тигры — это на самом деле уссурийские тигры, которых в Корее принято называть корейскими. Согласно традициям изображения тигра, а ещё его когти или кусочек шкуры, защищают от нечистой силы, демонов и злых духов. И тигр является символом силы, отваги, стойкости, упорства, бессмертия, непреклонной воли и настойчивости.

[2] Восемь шаров — (байк.) — типа оф. версия: нашивка/знак/тату за изнасилование байкером (именно гомосексуального характера — противоречия пункту первому кодекса* нет) зарвавшегося (-шихся) при свидетелях в качестве наказания (понятно, за что, — отсылка к сайд-стори “Чувство меры”, изнасилование может быть групповым — “по кругу”, имеет общие принципы с “законами улиц” и “законами зоны”. В сайд-стори как раз пример слияния “законов улиц” с “восемью шарами” ). Соответственно, увеселительное заведение с таким названием намекает на весьма вероятную перспективу для чужаков-небайкеров в его стенах, что следует расценивать как предупреждение — “Следи за манерами и отвечай за базар, иначе…” Само это заведение уже упоминалось в hidden story 01 “Моя тьма”. У юсовцев иногда к вывеске на таких заведениях делают приписку “Вход только для ангелов”, чтоб было понятно совсем уж тупым :lol:

Неоф. версия: знак удачи типа “ровной дороги на любом из восьми направлений” или “попутного ветра на всех дорогах”.

*Кодекс. Пункт 1. “Женщины, чёрные и геи-пассивы (универсалы тоже) не могут быть байкерами по определению. Они могут любить байки и байкеров, но членами клубов быть не могут, как и не имеют права носить клубные эмблемы и прочие знаки отличия байкеров”. Довольно известная скабрезная шутка на эту тему:

— Кто такой байкер?

— Тот, кто имеет байк ( “имеет” в смысле “у него есть” ) и имеет всех остальных небайкеров ( “имеет” в том самом смысле).

** И ещё, поскольку были вопросы тех, кто не в теме. “Ангел” это уже давно укоренившийся синоним слова “байкер” (ещё с середины 20-го века), кроме того, в ходу: ангелы дороги, ангелы ада, адские ангелы, дикие ангелы, ангелы на колёсах, беспечные ангелы (чаще в адрес “вольных всадников” и “бродяг”), ангелы в коже, ангелы свободы, вольные ангелы, ангелы скорости и прочие подобные эпитеты со словом “ангел”. Бывает и круче — “монголы”, например, “кочевники” и т.п. Пошло от двух крупнейших объединений — Hells Angels MC и Mongols MC. Поскольку у Хоарана всё-таки цвета Hells Angels, то таки не монгол, но ангел — против канона не попрёшь :-D Ну и, соответственно, в Японии это “хэруцу эндзэруцу” или просто “эндзэруцу” — в мн. ч. и “эндзэру” — в ед. ч.

[3] Асфальтовая болезнь — (байк.) — травмы после падения с байка, получаемые в результате скольжения, когда кожа буквально стирается о неровности асфальта. К слову, в эндинге Хо Tekken 5 DR отчётливо видно именно такие травмы — в меньшей степени — на правой руке Хоарана и в большей — на левой.

[4] Микстура три-шесть-девять/микстура-369/микстура триста шестьдесят девять — (кит./кор.) иначе по-простому — микстура любви — вирус любви, вызывает эйфорию, жажду любви и одержимость любовью, воздействует как на людей, так и на технику/роботов/андроидов.

[5] Имеется в виду военная кампания Тоётоми Хидэёши по завоеванию Кореи в конце 16 века. Начало было неплохим, но затем наступление захлебнулось. Тогда же (1597 г.) и состоялась знаменитая морская битва в заливе Мённян, когда корейский флотоводец Ли Суншин, находясь в ужасающем меньшинстве (13 кораблей) нанёс поражение превосходящим силам противника (133 корабля). *Эх, гениальный был человек, придумал новый вид кораблей (если кто читал ОЭ, то те самые “ызарги” в морской битве содраны именно с “черепах” Ли Суншина). А ведь поначалу был раздолбаем и завалил обычный экзамен на военную должность, да ещё и незаконно приторговывал женьшенем — бурная биография, однако )*

[6] Уже упоминалось, что Хоаранев считают азиатскими евреями, поэтому параллель, проведённая Хоараном, вполне правомерна, разве что Моисей сорок лет шастал по пустыне, а корейцы, вероятно, шастать будут по океану — и это у них вряд ли займёт так много времени.

[7] Жирный намёк на золотого тельца, отлитого из того самого золотого запаса, и ковчег завета, и светильник для скинии, и жертвенник для благовоний. Ну и ещё они там что-то странное из золота мастерили — подробности см. в Ветхом Завете.

[8] Медный умывальник религиозно-омывательного назначения — см. Исход 31:17-21. Ну и да, евреи не только обобрали египтян до нитки, ещё и скот угнали, а также похоронили в море всю египетскую армию, когда “морские волны разверзлись”, пропустив евреев, и сомкнулись, утопив армию преследователей.

========== Ангелы ==========

expand-story, Хоаран/Джин, Курт (Эсмер Чжанавар)

название говорит само за себя ― парни в коже и металле, “характер орла и поступь тигра”… Цитаты в тексте ― Омар Хайям.

Ангелы

Пробил час ― не остановишь нас!

Свыше контролю не бывать!

Делай то, что по душе, на своём стальном коне,

Мы здесь, чтоб полночь взорвать!

Ария

Содержание:

Часть 1. Чувство самосохранения (PG13)

Часть 2. Вольный всадник (PG13)

Часть 3. Тень огня (NC17)

Часть 4. Парни в коже и металле (PG13)

Часть 5. Граница жизни и смерти (NC17)

Часть 6. Цена (PG13)

1. Чувство Самосохранения

Ты летящий вдаль беспечный ангел…

Ария

Хоаран вернулся неожиданно рано, но Джин умудрился проспать сие событие. Разбудили его не особенно и вежливо ― лёгким пинком.

― Что…

― Ты какого чёрта тут забыл? ― последовал внезапный вопрос в лоб.

― Что?

― Другие слова из головы выветрились? Какого чёрта ты тут разлёгся?

― В смысле?

― О, ещё слова вспомнил! ― обрадовался Хоаран, правда, количество яда в его голосе могло прикончить и стадо мамонтов. ― Это ты так себе занятие ищешь? Во сне, надо полагать?

― А что? Ты не веришь в вещие сны? ― уцепился за подвернувшееся оправдание Джин, хоть и выглядело это оправдание бледно.

― Сказать правду или промолчать? ― нехорошо прищурился Хоаран.

― Молчи лучше, ― усевшись на матрасе, попросил Джин. ― Вообще-то, я кое-что надумал, но есть одна проблема…

― Документы? Завтра будут, так что не проблема это.

― Я помню. Нет, я о другом… Не знаю, остаться мне здесь или вернуться в…

― Вернуться можешь куда угодно, но не в Японию. Слишком опасно.

― Примерно так я и думал, ― подытожил он, покосившись на Хоарана. ― Тогда всё равно надо думать. С одной стороны, с английским мне проще, с другой стороны, общаясь с тобой, свой английский я изрядно испортил, исправить его и выучить корейский было бы неплохо. Не могу выбрать.

― Значит, ты решил учиться? ― быстро сообразил Хоаран, пропустив мимо ушей заявление об “испорченном” языке, и привычно сунул снятые очки на полку к книгам.

― Ну да… По-твоему, идея плохая?

― Почему же? Ты что хоть выбрал?

― Не скажу. Я же ещё не знаю, где буду учиться.

― Сейчас узнаем… ― Хоаран поискал в карманах джинсов и вдруг бросил Джину нечто блестящее. Тот поймал машинально и уставился на серебристый кругляш.

― Э?

― “Орёл” ― останешься здесь, “решка” ― метнёшься подальше. Чего уж проще-то? ― пожав плечами, коротко пояснил Хоаран.

― Ты издеваешься? ― возмутился Джин.

― Чёрт, Чжин, это самый лучший способ. По крайней мере, меня он ещё никогда не подводил. Ну?

Он вздохнул, вновь покосился на Хоарана, но монетку всё же подбросил. Долго смотрел на рисунок на металле и соображал, что же выпало: денежный знак явно не местного происхождения.

― “Орёл”.

― Первый раз не считается? ― с иронией уточнил Хоаран, полюбовавшись на ошарашенное лицо Джина.

Джин взял себя в руки и задумчиво сжал монету в ладони.

― Значит, буду учить корейский…

― Ясно, а денежку всё-таки верни.

Он озадаченно вскинул брови, но послушно вернул монетку законному владельцу. Кто его знает, может, это у Хоарана специальная “бросательная” монета, раз уж тот утверждал, что часто прибегал к такому способу решения спорных вопросов.

Хоаран положил монету в карман джинсов и, кажется, вознамерился куда-то уйти. Очки не тронул, стало быть, недалеко.

― Ты куда? ― всё-таки не выдержал.

― Голодный, ― бросил через плечо Хоаран. ― А раз ты спал, то на готовый перекус я могу не рассчитывать, так?

― Эй, я тоже голодный!

― Твои проблемы, ― последовал ожидаемый ответ.

― Господи, дай мне сил не удавить его прямо сейчас…

― Даже не мечтай.

― Спасибо, Господи.

― Да не за что.

― Богохульник.

― А сам-то? Ты ж даже не христианин.

― А ты?

― Я? ― Хоаран серьёзно задумался. ― Гм… Кажется, безбожник.

― Как всё запущено…

― А ты?

― Кажется, тоже безбожник.

― Именно, чья бы корова мычала. И знаешь, религиозный диспут ― это, конечно, прекрасно, но что-то я сильно сомневаюсь в его способности наполнить мой желудок.

― И куда пойдём? ― задал самый главный вопрос Джин.

― Я пойду к старику Вольгвану, а куда пойдёшь ты ― сам думай.

Как будто у Джина был выбор!

Заведение Вольгвана, впрочем, он уже знал, если, разумеется, это могло называться “заведением”. Старик держал небольшую лавку рядом с домом Хоарана, а на заднем дворике под уютным навесом устроил что-то вроде харчевни, куда пускали отнюдь не всех даже из банды “тигров”. Сам Хоаран ничего не рассказывал, зато старик любил временами поболтать, потому, обнаружив в лице Джина благодарного слушателя, делился частенько историями из собственной жизни, из жизни нижних кварталов и, что самое главное, из жизни рыжего. Интересно, но Вольгван отчего-то никогда не называл Эндзэру по имени, точнее ― по официальному ныне прозвищу, называл только рыжим, “ангелом” или Хо, как привыкли и в банде. Слушать старика ― удовольствие то ещё, ибо он говорил на жуткой смеси корейского, английского и японского, пересыпая этот “салат” словечками на вьетнамском и ещё на парочке диких диалектов, однако иного источника информации в распоряжении Джина пока не завелось.

И вот, этот самый Вольгван как-то рассказал, почему именно Хоаран и несколько человек из его банды допускались в харчевню, где иной раз их могли и бесплатно накормить.

― Смутное выдалось времечко ― года четыре тому. В город заявились новички ― “желтопузики”, так это дело обычное, но ещё прибыли и тёртые ребята из Шанхая. У них там как раз очередной “большой передел” случился ― ну и вот… ― Хозяин развёл руками.

― Остались не у дел и решили поискать новую территорию? ― догадался Джин. ― В смысле, сохранить им банду удалось?

― Ага, хорошо врубился, парниша. Сохранить банду удалось, но у нас тут чужим особо и не развернуться, сам, небось, знаешь.

Джин кивнул. Не то чтобы это бросалось в глаза, но все вокруг действительно относились к нему иначе, чем к любому местному. Хоаран тоже не пользовался популярностью унаселения из-за своего мутного происхождения, однако его воспринимали всё же не так, как Джина. Теплее, что ли? Хотя вряд ли это слово подходило для описания тонких и порой совершенно невообразимых нюансов корейского общества.

Честно говоря, Джин до сих пор мало что понимал ― в голове вообще не укладывались ну никак все эти мелочи, казавшиеся на первый взгляд несущественными, а на практике ― определяющими. Как он не понимал раньше, почему на рыжего смотрят косо, так до сих пор и не уяснил. То же самое и с мастером Бэком ― ничего не понятно. И та история с бандой “костей” ― полный же мрак. “Костей” много, куда больше, чем “тигров”, но если вдруг интересы “костей” сталкивались с интересами “тигров”, первые убирались сразу же, поджав хвосты. Да и с другими бандами не лучше! Хоаран вообще чаще всего ходил один по кварталам, но стоило ему высказать своё мнение по тому или иному вопросу, и это мнение немедленно принималось к сведению и учитывалось. Почему? Он же водил “тигров”, а это отнюдь не криминальная банда ― простая уличная, где цели иные совершенно: выжить, защитить своих и защитить свою “землю”. Казалось бы, Хоаран ничего плохого не делал, репутация у него должна быть хорошая, а криминальные элементы вообще должны его не замечать ― не конкурент. Так нет же! Народ смотрел косо, шарахался, а те самые криминальные элементы обходили “землю тигров” с запасом в сто километров, а если и попадали на территорию, то вели себя вежливо и даже подобострастно.

Ну ни черта же не понять!

― Так вот, ― продолжил рассказ Вольгван, ― китайцы попались ушлые. Знали, что им тут все упрямо выступающие конечности пообломают, если они их вдруг встопорщить надумают. И они присмотрели себе одну из наших банд, где отчаянно нуждались в “силе”, ну и… Слияние случилось, а власть поделили: “силовую” сферу отдали китайцам, а всё прочее осталось за местными. Банда усилилась, а значит, что? А значит, надо расширяться. Соседи отнеслись к затее без восторга, но кто ж спрашивать стал бы?

― Разборки?

― Ага. Эти горячие шанхайские парни старались подгрести под себя побольше ― гребли и другие банды, и более или менее доходные заведения. Положили глаз и на мою лавчонку, а что я? Я уже старик совсем, мне и ружья в руках не удержать. Ну, стали приходить сначала с уговорами ― да как обычно бывает, сам знаешь.

Джин не знал. Ни малейшего представления не имел о том, как проворачиваются подобные делишки, но отвлекать Вольгвана на столь несущественные мелочи не стал.

― Гараж Хо захапал себе где-то через год после того, как в городе появился. Выиграл в боях бабла да купил. Я знал про него и гонял метлой, если он вздумывал заглянуть. Понятно, что ему удобнее было ходить в мою лавку ― близко же совсем от дома, но на кой мне такая куча рыжих неприятностей? Вот и гонял. Бесполезно, правда, он же упёртый, а внучка моя его не гоняла, когда я отлучался. Глупая вертихвостка выросла на мою голову, эх… Так это я к чему? К тому, что однажды ночью эти подожгли-таки мою лавку, а меня со всей семьёй связали и заперли прямо тут. Мне уж и на лавку-то плевать было, но они и слушать не стали ― решили сразу одним махом разобраться с делом. Ну, и что ты думаешь?

― Ничего не думаю, ― честно признался Джин. Как-то он не видел смысла никакого в поджигании лавки и убийстве старика. Зачем, если лавку готов был отдать? Да и затраты потом на строительство или ремонт… Нерационально же. Но от вопросов вновь воздержался. В чужой монастырь, ага, со своим обедом не ходят, а то на халяву не угостят. Ну, так Хоаран обычно говорит. Кроме того, Джин мало что понимал в обычаях нижних кварталов.

― Да этот рыжий поднял своих ― пожар и разгореться как следует не успел, а уже и потушили, нас вытащили из лавки, развязали, а поджигателей размазали по стенке, те и кавкнуть не успели. Народу у него и впрямь немного, но у него больно строгие правила. Не банда, а прямо отряд военных какой-то. Знаешь, вот он и не плох, и не хорош, но веришь ли ― в полиции на него ни разу дело не заводили. Правду предки говаривали, что следует остерегаться дурных людей, но ещё больше остерегаться следует людей честных. Хо ― язва ещё тот, конечно, но что честный ― тут не поспоришь. Не плох и не хорош ― честен и справедлив, хотя сердце у него холодное. Люди умные или же те, у кого задница чувствительная ― со здоровым нюхом на неприятности, стараются держаться подальше от рыжего и “тигров”. А дураки… Дуракам, парниша, закон не писан ― они на кладбище грамоте обучаются.

― Почему стараются держаться подальше? Он же мирный.

― Как я погляжу, у тебя тоже с головой проблемы, ― потерев сморщенный подбородок, подытожил Вольгван. ― Это в каком таком месте он мирный? В его душе нет покоя, а тот, кто ищет, мирным не бывает по определению. Такой человек умеет лишь идти вперёд ― это единственное, что он умеет делать хорошо. Ты хоть почаще в зеркало смотрись ― его “мирность” на тебе очень хорошо видна. И глаза-то не отводи ― я столько всего повидал, так что сказать тебе могу… Для каждого в этом мире свои правила, своё “хорошо” и своё “плохо”. И не я тебе судья. И не кто-то другой. Ты сам себе судья.

Старик вздохнул и присел на стул рядом с Джином.

― Знаешь, у каждого нормального человека ― не дурака, вестимо, ― есть такая важная штука… Не знаю, о чём ты подумал, но пускай тебе будет стыдно, а я про чувство самосохранения говорю. Так вот, это чувство есть у каждого нормального человека. И это чувство всегда срабатывает у тех, кто сталкивается с рыжим. Знаешь, почему?

Джин помотал головой.

― Было дело, жил я в Ханое и подсел на петушиные бои. Видал такое?

Он снова помотал головой.

― Экий ты… тёмный совсем. Ну так вот. Зверей вообще видал? Ну как? Часто у них самый сильный рулит? То-то же. Сколько раз бывало такое, что сильный петух вдруг отказывался драться с середняком или вовсе мелким каким. А собак видел? У нас тут есть бродячие ― не всех на мясо пустили ещё. Стаю водит одноухий, а он там не самый сильный, поверь мне на слово. И не самый умный, а то знаю, что сейчас скажешь. Рыжий как раз умный, но это на расклад тут не влияет. Всё зависит от нрава ― как у зверей, так и у людей. И я тебе точно могу сказать, почему мастер Бэк глаз положил на рыжего сразу же, хотя тот дрался не особо-то. Для улиц он был хорош, тут как ни крути, но для мастера Бэка ― фигня на козьем масле. Хотя бес его знает, я не слишком в этом силён. Может, рыжий и впрямь талантлив, но уж тут-то, на улицах, это роли не играло никогда ― уделывали и талантливых, когда всей кучей на одного.

― Тогда в чём причина-то?

― А ты слушай сюда, парниша. В нраве та причина. Хо всегда прёт напролом, а останавливаться просто-напросто не умеет. Он из тех, кто ломится до самого конца пути, а потом, не заметив, что вот он уже ― финал, ломится дальше ― за грань. И ведь получается, ага. Про таких говорят, что они не знают слова “хватит”. Этот будет драться не до победы, а до финала. Будет издыхать, но всё равно даже с распоротым брюхом и хоть ползком до врага доберётся и цапнет. Ему важно не выжить и победить, а добраться до противника, чтоб с последней каплей жизни вонзить-таки зубы… А мастер Бэк ещё масла подлил в этот огонь ― всегда задаёт только один вопрос после поединка ученику.

― Да, я знаю. Он спрашивает: “Ты победил?”

― Именно. А в итоге что? А то, что рыжий от природы такой ― если последний укус, то укус хороший, на совесть. Но теперь это уже не укус будет, а мёртвая хватка. Сдохнуть-то, может, и сдохнет, но свиту из противников точно с собой прихватит ― спасибо наставнику, воспитал… И вот подумай: много кому охота связываться с человеком, зная, что тот не забудет, не простит и таки хватанёт, ежели даже это будет последнее, что он сделает в этой жизни? И зная, что этот точно не испугается, что он всегда готов к смерти? Точнее, ему наплевать, живой он будет или мёртвый, ему главное ― добраться и цапнуть, а лучше ― с собой прихватить на тот свет.

― Мало кому охота… ― пробормотал Джин. И всё-таки ему казалось, что вряд ли только нрав обеспечивал Хоарану странную репутацию человека, которого все старались обходить стороной.

― Мало, но иногда охота. Те шанхайские парни решили с ним связаться и подмять под себя “тигров”.

― И что случилось?

― А сам как думаешь? Ошиваешься рядом с рыжим ― живой же? И лавка моя, как видишь, на месте, а я до сих пор хозяин. Ну что, пытались сначала уменьшить поголовье “тигров”, да не вышло. Говорю же, они как военный отряд, а не банда. Потом подловили Хо ― решили убрать его из картины, а то он им здорово пейзаж портил. Навалились кучей, отделали хорошо, конечно, ещё и порезали неплохо, но таки я же говорил, он не умеет останавливаться. Свалился только тогда, когда открутил башку и главарю шанхайцев, и главарю местных, что с китайцами были в союзе. К последнему шёл через десять кварталов, поливая собственной кровью тротуары. И шёл ― сильно сказано. Квартала два или три чуть ли не ползком одолел, шею тому умнику свернул и тогда отключился только. Из больницы сбежал уже на следующий день и вовсю бил морды желающим, хотя сам в бинтах весь по уши был. Что, не веришь?

― Верю, ― тихо проронил Джин, припомнив, как рыжий псих после полёта с байка умудрился встать ― встать со сломанной в нескольких местах ногой. И память услужливо подсказала ― левой ногой, сломанной в пяти местах. И это не единственное, что у него было тогда сломано, не говоря уж о сострясении и прочих серьёзных повреждениях. После такого полёта людям вообще вставать не полагалось. Им полагалось тихо и спокойно ― в бессознательном состоянии ― испускать дух.

― То-то же и оно… Шанхайцы, видать, дурнями были поголовно. Ещё и насмехались, что, дескать, “тигры” ― юнцы зелёные, им же никому и двадцати тогда не было. Что у них за город, не пойму? Мальчишки наши все тут выросли ― в нижних кварталах, а тут детей не бывает. Даже Хо, когда пришёл, ничем от наших не отличался, без каких-либо иллюзий и ожиданий, пришёл, уже готовый драться и умирать. Таких тут “желтопузиками” не называют. “Желтопузики” ― это те, кто ещё думает, что прочим есть до них дело. А дела-то никому и нет…

Старик тогда ещё хотел что-то рассказать про рыжего, но не успел. В присутствии Хоарана он на подобные темы не говорил. В общем-то, Джина такой расклад полностью устраивал. Скорее всего, если бы Хоаран услышал истории Вольгвана, то либо обрычал бы старика, либо перестал бы ходить в эту харчевню ― и Джину запретил. А ведь Вольгван явно опасался рыжего ― ему б и одного рыка хватило за глаза.

Сегодня хозяин харчевни их уже ждал ― слышал, как мимо проехал на байке Хоаран. Звук мотора местные узнавали мгновенно и безошибочно, Джин мог им только позавидовать ― сам он пока ещё путался и иной раз ошибался, а они вот ― нет.

― Со слухом проблемы? ― втирал ему как-то один из “тигров”. ― У босса мотор рычит так вот: “фррр!”

― Дурень, ― возражал второй. ― Не “фррр!”, а “фффррри!”

― Оба идиоты, ― качал головой третий. ― “Брррбррр!” ― вот так.

― Да всё не так! “Тррр!”

― Да не “тррр!”, а “хыр-хыр-хыр!”

― Это когда обороты накручивает для разгона! И не “хыр-хыр-хыр!”, а “пыр-быр-быр!”, недоумки!

― Тыр-дыр-дыр!

― Кхе-кхе-кхе!

― Это если поломка какая!

― Да без разницы… ― попытался тогда сгладить ситуацию Джин и ликвидировать стихийно возникший спор. ― По мне они все одинаково ― “ррр!”, так что…

― Глухой ты просто! У каждого байка свой голос, тут не спутаешь. И у босса ― “мвыррр!” вообще-то. Кажется, тут все глухие.

― Да не так! “Пвыррр!”

― Твыррр!

― Ща в рыло дам! Кррр!

― Гм…

― А это вообще уже… Ой!

― У меня байк не рычит, а поёт. Кто-то не согласен?

Невинный вопрос, а всех в итоге как ветром сдуло. И остался Джин без специалистов по звукам моторов. И вот до сих пор “голос” байка Хоарана различать так и не научился.

Сегодня они устроились за любимым столиком в углу, только Хоарана почти сразу сдёрнул кто-то из “тигров” ― хотел что-то там “перетереть” без свидетелей. Дело обычное, в общем-то.

Вольгван неторопливо поставил перед Джином фарфоровый чайник, которым, пожалуй, пользовался один Джин ― других любителей чая тут не водилось.

― Воротник рубашки хоть подними, ― велел старик. ― Мало ли кто и что подумает, но осторожность никому ещё не вредила.

Джин смутился немного и поспешно поднял воротник, чтобы спрятать красноречивые следы на коже.

― Так сильно заметно? ― тихо спросил он.

― Лицо у тебя хорошее, открытое такое ― все мысли и чувства как в зеркале видны. Но здесь ― это плохо.

Вольгван тоже сел за стол и налил чай Джину, аккуратно придвинул к нему чашку и немного нахмурился.

― По Хо не видно ничего. Даже будь у него в десять раз больше таких отметин, как у тебя, в жизни не угадаешь, кем был их автор. Когда вокруг есть люди, по нему невозможно сказать, что что-то в его жизни изменилось. Он обращается с тобой как с любым другим своим знакомым. Нужно очень, очень, очень хорошо его знать, чтобы заметить разницу: едва заметно меняется тембр голоса, когда он обращается к тебе, оттенок глаз тоже чуть иной, мимика чуточку мягче… Много всего, но это такие тонкие оттенки, которые в общей картине остаются невидимыми. Даже я бы не заметил, если бы не присматривался специально и долго. Ну а ты… ― Старик сокрушённо покачал головой. ― Стоит тебе его увидеть ― и ты весь светишься. Всё как на ладони. Разве что слепой не заметит.

― Сам знаю… ― буркнул Джин, уткнувшись носом в чашку. Но что тут можно сделать? Похоже, такая реакция никак от него не зависела ― само по себе выходило.

― Попробуй светиться всё время, ― хмыкнул Вольгван. ― Обычно ты неулыбчивый, серьёзный и мрачноватый. Когда один. Если никого нет рядом, то пожалуйста. Ну а если рядом люди ― светись, словно видишь его. Пусть думают, что ты радушный человек и относишься ко всем одинаково хорошо.

Да уж, местный блаженный с постоянной улыбкой на лице. И Джин действительно невольно улыбнулся, представив эту картину. Улыбнулся слабо, конечно, но старик довольно кивнул.

― Вот так уже намного лучше. У Хо врагов хватает ― незачем обращать их внимание на тебя, не говоря уж о том, что такого рода связь для него нежелательна. Всякое могут подумать.

― Всякое? ― не понял Джин.

― Да как тебе сказать… Кто из вас главный? Рыжий ведь?

― В каком смысле…

― В таком. Хо не тот человек, который стал бы искать удовольствий, слишком уж он от этого далёк. Да и рос в таком месте… Ему вообще в голову не может придти мысль, что кто-то станет его любить.

― Почему? ― Такое заявление совершенно не радовало.

― Потому что он никому и никогда не был нужен. Не был нужен сам по себе. По делу ― это всегда пожалуйста. Например, он точно знает, что если станет калекой, то никто не будет из-за этого переживать. И если сдохнет, то тоже никому дела не будет. Хоть какой-нибудь родни у него нет, да никогда и не было. Как был бездомным сиротой, так и остался. Он, конечно, сумел высоко забраться и обеспечить себе уважение ― удивительно само по себе, но всё это есть у него до тех пор, пока он удерживает эту позицию и сохраняет репутацию незапятнанной. Если главный из вас двоих он, то порядок, хотя осторожность нужна всё равно. Если же нет, всё рухнет к бесам. Человек его положения не может себе такое позволить ― это открытое проявление слабости. Такие, как он, в подобном не нуждаются. По крайней мере, так все считают. На кой лидеру чья-то любовь? Ну а если вдруг… Его просто прикончат ― громко или тихо, или даже как бы случайно. Потому что вожак не имеет права на то, что дозволено простым смертным. Ты либо сильный и нагружен ответственностью и властью с ограничениями пополам, либо ты хочешь больше свободы, но тогда лишишься доверия и будешь восприниматься как слабый ― так принято. Как можно идти за тем, кто подвержен всем человеческим желаниям? И это правильно, в общем-то. И я уверен, что таки главный ― именно рыжий. Это в его характере. Будь он другим, стал бы не тем человеком, которого я знаю. Ну и да, он всё же ангел, а ангелам положено быть главными, иначе ангелами быть перестанут. Ещё и накажут ― за позор, навлечённый на их братство.

― Накажут? ― насторожился Джин.

― Ну, пустят по кругу при свидетелях, как тут и у нас делают. После такого мало кто выживает, скажу я тебе. Ну и мне-то откуда знать, как именно ангелы обставляют это мероприятие? Ну или вот, если попадёшь в ватагу ангелов, и кто-то из них прознает, кто ты и почему с рыжим, они могут это же с тобой провернуть. Твой статус позволяет им делать с тобой всё, что им в голову взбредёт. Или рыжему придётся наглядно показать, что именно он с тобой делает и как именно. Если он откажется, попадёте оба. Зависит многое, конечно, от ангелов. Есть цивильные, они таким не занимаются, просто попросят удалиться из их компании, а есть дикие ― они многим занимаются. Среди местных полно и тех, и других.

― А то заведение ― “Восемь Шаров”…

― Говорят, так у них называют именно это ― когда по кругу парня пускают. Хорошее предупреждение, верно? Хотя рыжий говорил, что это неправда, а так ― сказочка для непосвящённых. И ещё “Чёрные Крылья”. Там всякие бывают. Лучше тебе там не появляться вовсе. Послушай моего совета ― держись от ангелов подальше. Всё равно тебе только один из них нужен, так ведь? Рыжий наверняка тебя не отдаст ни при каких обстоятельствах, а значит, сам навлечёт на себя беду, и виноват будешь именно ты. Он-то из-за тебя что угодно выдержит, но ты-то сам потом сможешь с этим жить?

Не сможет. Даже сейчас в груди сердце сдавило невидимыми лапами, когда подумал о том, что уже было. Куда уж больше-то?

― То-то же. Потому учись осторожности и никому тут не показывай, кто он для тебя на самом деле. Здесь, парниша, за неосторожность платят такую цену, какую ты вряд ли можешь себе представить. И у всего своё особое значение ― вовсе не такое, к какому ты привык. Тут уже со статусом ошибись в разговоре или ошибись со степенью вежливости ― оштрафуют на жизнь, и будут в своём праве ― это по закону. У рыжего вон только в уличной банде уже двенадцать статусов, начиная с “офицеров” и “адьютанта”. Есть ещё тринадцатый ― “перебежчики” и “опущенные”, но так с ними и не церемонятся, точнее, это как ваши “эта” ― неприкасаемые: любой, кто выше, может прикончить неприкасаемого походя ― никто и внимания на это не обратит.

― И я тоже “эта”? ― тихо уточнил Джин.

― Дурак ты, вот ты кто. Почему это ты ― “эта”? Рыжий что, делился тобой с кем-то? Сильно сомневаюсь. Ты, дурень, “фаворит”. Пока ты только с Хо, человек ты вполне себе уважаемый, а уж почему ты с рыжим, и почему позволяешь ему то, чего больше не позволяешь никому, ― это твоё личное дело. Мало кто отважится тебя тронуть, но кто-то может и рискнуть. Говорю же, врагов у рыжего навалом.

Вольгван тяжело поднялся со стула и побрёл на кухню, вернулся оттуда с чашкой кофе для Хоарана, оставил на столе и принялся за основные блюда. Вовремя, как раз и Хоаран вернулся, небрежно упал на стул и взялся за кофе.

― Ты чего такой мрачный?

― Тренирую нелюдимость, ― брякнул изрядно расстроенный словами старика Джин.

― Зачем? ― Хоаран не донёс чашку до губ и удивлённо посмотрел на собеседника поверх глиняного края.

― Ну… Чтобы никто не догадался, что мы… что у нас… что…

― Не думай об этом, ― слегка поморщившись, велел Хоаран. ― Чем больше будешь думать, тем надёжнее именно это и продемонстрируешь. А вообще-то ― какая разница? Будь собой и не морочь мне голову.

― Но разве у тебя не будут неприятности из-за меня?

― Будут или нет ― там и посмотрим. Зачем забивать мозги тем, что ещё не случилось? И мне наплевать. Ну, будут ― и чёрт с ними, разберусь. Не будет их ― и хорошо.

― Может быть, сказать всем, что я твой брат? ― обречённо предложил Джин.

― Да, мы зашибись как похожи! ― с иронией “восхитился” Хоаран. ― Ещё идиотские идеи будут?

― Перестань, ― тихо попросил Джин. ― Я не хочу, чтобы у тебя были проблемы из-за меня. Кажется, я тебе уже более чем достаточно бед принёс ― на несколько жизней хватило бы.

Хоаран невозмутимо выпил-таки кофе, поставил чашку на стол, туда же и локти водрузил ― и немного подался вперёд, поймав взгляд Джина.

― Чжин, у меня не бывает проблем. И их не будет. Всё, что тебе нужно, просто выполнять в точности мои указания в определённых обстоятельствах. Этого достаточно. Нет нужды сидеть взаперти или ломать самого себя. Ну и, ясно же, если ты вознамеришься лезть в мои дела, хотя бы обратись за консультацией к знающим людям, а не бросайся головой в омут, как тогда.

― Почему они так тебя боятся?

― Кто?

― Да все! Ведь и тогда ― их же было намного больше, а ты ― один. И они ничего не сделали!

― Почему? Очень даже сделали. Они же пытались мне навешать.

― Шутишь? Половина их и с места не сдвинулась. Начал Кын и его самые ближайшие приспешники, остальные так и не рискнули. Им действительно было страшно.

― Это уже не мои проблемы, ― равнодушно пожал плечами Хоаран.

― Но они же не просто так тебя боятся?

― Спроси у них. Я не знаю, ― вздохнул Хоаран, посмотрел на Джина и устало прикрыл глаза. ― Я действительно ничего такого не делал. Всё, как тут принято. За рамки традиций не выходил, хотя эти традиции наверняка тебя бы ужаснули, но для местных ― это норма. Я такой же, как и все здесь. По ночам с окровавленным тесаком вокруг домов не бродил, даже не надейся, детей не воровал, органы не продавал, наркоту не распространял, скупкой краденого не занимался, доставкой оружия тоже не баловался, биологическое оружие не перевозил, бордели для извращенцев тоже не по моей части, только обычные доводилось охранять, но не содержать… Что ещё?

― Не понимаю тогда, ― подытожил Джин, забравшись палочками в лапшу. ― Ты же вроде совсем не страшный, но ведь боятся же.

― Языка его они боятся, ― проворчал Вольгван, подсунув Хоарану под нос внушительную тарелку с какими-то хорошо убитыми морскими гадами. Судя по тому, как Хоаран накинулся на еду, приготовлены морские гады были тоже отлично. ― Он же как скажет что-нибудь, так сразу в яблочко. Весь город будет знать, что он сказал, кому и как. Не язык, а жало змеиное. Кыну теперь никогда в жизни от сортирного ассистента не отмыться ― поминать будут до самой смерти, а то и после. А к этому сортирному ассистенту так и прилипло “Слонёнок”, все теперь только так и зовут.

― Да ладно! Просто сказанные к месту слова ― и только, ― удивлённо протянул Джин.

― Но если бы их сказал кто-то другой ― ничего бы и не было. А раз сказал Хо ― то это навеки. Бес его знает, не объяснить, но поди ж ты… У него же каждая фраза всегда как окончательный приговор суда.

― Достали, ― мрачно изрёк очередной “окончательный приговор суда” Хоаран, после чего разговор мгновенно увял.

После сытного обеда отправились обратно в гараж. По пути Джин с любопытством поглядывал по сторонам, наблюдая за реакцией случайных прохожих. Забавно, но все, кто шёл навстречу, переходили на противоположную сторону улицы. И делали это они неосознанно, как бы случайно, сами того не замечая. На них обоих бросали лишь короткие взгляды и сразу же отворачивались, словно имели дело с опасными хищниками, на которых пялиться строго не рекомендовалось. Хоаран виноват ― это точно. Даже если он улыбался и был в миролюбивом настроении, всё равно в нём отчётливо ощущалось то самое неудержимое стремление к сражениям. Ну вот словно у Хоарана написано на лице крупным шрифтом: “К драке всегда готов! По поводу или без. Оплата сдельная, бонусы в нагрузку, особо активным ― скидки и подарочные комплекты: лёгкие, средней тяжести, тяжкие, особо тяжкие и несовместимые с жизнью”.

Да уж, совет держаться подальше от ангелов хорош, но как это сделать?

“Тигры” относились к Джину… Никак не относились. Воспринимали его как “разрешённого человека”, но своим для них он точно уж не стал бы. И Джин, пожалуй, даже понял причину. Для “тигров” Хоаран был наивысшим авторитетом, они могли думать всё, что желали думать, но когда Хоаран приказывал, к примеру, прыгать, они прыгали тут же и без колебаний. Они не размышляли о том, прав их главарь или нет, смогут ли они прыгнуть так, как надо, или не смогут. Они могли поболтать об этом в свободное время, но приказы выполняли немедленно и в точности, без хоть каких-то рассуждений.

Джин так не мог. Не то чтобы он не верил Хоарану или сомневался в его знаниях и опыте, но отказываться от собственного мнения не желал. Проще говоря, для него Хоаран авторитетом не был никогда. “Тигры” чуяли это каким-то невообразимым образом, чуяли отсутствие страха и опаски, а ведь они наверняка давно привыкли к тому, что их босса именно боятся и опасаются.

Кроме того, “тигры” не задавались вопросами, зачем это босс держит при себе Джина. Что-то, конечно же, себе думали, но думали тихо. Более того, все они поголовно испытывали железную уверенность в том, что босс наваляет Джину, если вдруг у него возникнет такое желание ― не взирая на прошлый поединок, закончившийся без определённого результата. Немного обидно, но стерпеть можно, потому что Джин понимал, насколько важно для банды верить в силы своего главаря, тем более если эта банда настолько отличалась от всех прочих.

С ангелами же всё складывалось намного сложнее. Он слабо разбирался в их традициях и обычаях и никогда не понимал, почему Хоаран мог проехать по магистрали иногда без остановок, а иногда с остановками, когда в обоих случаях у каких-то незнакомцев случались поломки. Разумеется, Хоаран не знал тех, кому помогал устранить ту или иную неисправность, но те, кто удостаивался его помощи, вели себя с ним так, словно сто лет уже знакомы, а не только что встретились. Странные беседы, жесты, модели поведения…

Джин обычно в таких случаях оставался рядом с “конём” Хоарана и не встревал. Да и не смотрели на него вовсе ни Хоаран, ни другие байкеры, а это были именно байкеры ― Джин просто не умел их отличать от прочих.

Одно дело, когда на обочине торчал амбал в коже и цепях да ещё с тату на мощных руках, потягивая пиво из банки и опираясь на хищного вида байк. Ещё если и “светил” какой-нибудь яркой клубной эмблемой на спине и нашивками ― так вовсе. Но ведь это просто стереотип, далеко не все байкеры выглядели именно так, а многие, как и Хоаран, к пиву даже не прикасались. Попадались такие, кто вовсе без эмблем, встречались и те, кто не носил кожаную одежду, а ездил на хрупких мотоциклах или вовсе на таких “громилах”, что годились только для езды, а вот трюков на них не сделать. Хоаран называл их “внедорожниками”, говорил, что такие по любой местности проедут, прямо как танки, а владельцев этих байков он называл “странниками” или “путниками”, “бегущими за солнцем” или “уходящими в ночь”. Хуже того, у Хоарана в гараже стоял такой же “внедорожник”, с которым он что-то там химичил.

― Ты же не ездишь на нём, ― заметил как-то Джин, ― зачем же возишься?

А возиться там… По мнению Джина, это был уже не байк, а ржавая развалина.

― Закончу ― буду. Азия, Африка и Европа… Побываю везде, ― отрезал Хоаран. ― Поеду как раз за солнцем ― от восхода и до заката.

Джину поплохело: Африка и Евразия ― материки внушительные всё-таки. Это ж сколько времени уйдёт на такую вот поездочку? Всё-таки прав старый Вольгван ― Хоаран не умел останавливаться, он умел лишь двигаться вперёд.

Ангелы же… Они не только на магистрали попадались. Некоторые вваливались прямо в гараж Хоарана: иногда без особой причины, просто поболтать, иногда притаскивали “коней”, вокруг которых ползали вместе с Хоараном до самого позднего вечера и яростно спорили до хрипоты. Видел Джин и таких, что привозили груду металлолома, сидели, гладили железо и плакали, словно этому “железу” больно, словно оно живое. И некоторые после сияли, подобно солнцу, когда металлолом вновь превращался в байк.

― Психи! ― каждый раз говорил Джин о таких “чувствительных”. Если б человека в их присутствии ножиком пырнули, они бы и не заметили, а тут ― на тебе! ― над железом рыдали.

― Сам ты псих, ― отмахивался Хоаран. ― Конь у них один, прикипели душой. Живой и самый лучший друг. Ты просто не понимаешь.

Он действительно не понимал. Потому что Хоаран вроде бы не механик ― или как там у них это называлось. Ну да, ему нравилось ковыряться в железе, однако его гараж нельзя счесть ремонтной мастерской. Хотя… Вольгван и “тигры” утверждали, что Хоаран ни разу в жизни байк не покупал. Говорили, что первый байк он выиграл в уличном бою, а все остальные ― собрал собственными руками. Даже тот, на котором гонял сейчас.

Прочие ангелы в адрес “коня” Хоарана роняли словечки “кастом” и “породистый”. Вроде для всех марок мотоциклов у них водились собственные прозвища, но байк Хоарана… Оказалось, что потому и “породистый”, ибо собрано “оно” из всего, из чего только собрать можно, более того, “оно” ездило. И мало того, что ездило, “оно” летало. Проще говоря, Хоаран умудрялся на “этом” выступать и даже побеждать. Значит, “это” оказалось более чем на уровне и могло обставить прочие заводские изделия.

Потом Джин всё же понял, почему ангелы навещали гараж. Навещали потому, что в ремонтных мастерских помочь им не могли, и Хоаран был для них “соломинкой утопающего”.

И Джин заметил кое-что, когда часами сидел на веранде второго этажа и наблюдал за вознёй рыжего. Быть может, заметил это лишь он один.

Хоаран обычно стягивал с рук перчатки и кончиками пальцев легонько прикасался к металлу и деталям. Иной раз он мог даже не смотреть на то, к чему именно прикасался, словно умел видеть руками. И он как-то определял одними этими прикосновениями, какие из деталей ещё “живы”, а какие безнадёжно “мертвы”. Нечто непонятное, необъяснимое и… Хотелось брякнуть ― “колдовство”.

Так вот, держаться от ангелов подальше в итоге Джин не мог ― они сами приходили. Обычно Джин убирался в комнату на втором этаже гаража, но не мог же он торчать там сутками безвылазно. Ладно ещё, когда ангелы забегали на час или два, но иной раз возились вместе с рыжим и впрямь сутками.

На Джина косились, но с вопросами к Хоарану не совались, впрочем, с самим Джином тоже не разговаривали. Как они определяли, что Джин ― ягода не их поля, он не представлял. И как они определяли, что стоявший в углу мотоцикл принадлежит именно ему… Необъяснимо, но факт. Ангелы сразу чуяли, что Джин ― чужак. Коситься им это не мешало, но и только.

Потом Джин придумал соорудить занавес на веранде. Плотная ткань надёжно скрывала узкий коридор до самой лестницы, и Джин хотя бы мог выходить из комнаты и незамеченным перебираться в ванную или кухню. А ещё он мог тихо сидеть на веранде, поставив рядом чайник, потягивать чай и наблюдать за деятельностью внизу.

Путь на второй этаж ангелам был заказан, по крайней мере, они никогда не делали попыток сунуться в жилую часть гаража. Чёрт знает, почему. Быть может, у них так положено? Всё-таки сам гараж находился именно на первом этаже, там же при необходимости можно и руки вымыть, и туалет есть, и даже кофеварка на столике в углу под полкой с грудой разнокалиберных чашек. Таким образом, нет особого смысла в том, чтобы бродить по второму этажу.

После появления нового предмета интерьера в гараже ― занавеса на веранде ― ангелы Джина чаще всего не видели, зато видели “япошку” в углу.

― На кой тебе этот японский хлам? ― следовал традиционный вопрос.

― Это не мой хлам, ― безразлично отзывался Хоаран. ― Друг оставил. Пускай стоит ― тебе мешает, что ли?

― Да не… Просто не вписывается малясь в обстановку.

Джин тихо скрипел зубами, когда слышал это в очередной раз. И подумывал уже всерьёз избавиться от мотоцикла и купить новый. Точнее, купить не новый, но полностью механику, ― у рыжего. Останавливало лишь то, что ездил он всегда именно на так называемых “Jap-Scrap” ― “японских отходах”. Честно говоря, сам он разницы не видел в упор, но когда хотел прокатиться на одном из байков Хоарана, получил от того по башке. Фигурально. Тем не менее, Хоаран запретил ему опробовать байк отличной от “япошки” конструкции.

― Но почему? Я же умею…

― Я видел, как ты “умеешь”, ― фыркнул Хоаран. ― Один раз полюбовался, как ты тошнил по трассе*, ― мне хватило. Ещё и садишься справа ― смотреть на такое сил никаких нет.

И Джин вспомнил, как Хоаран разрешил ему “проверить в деле” свой байк. И как рычал всю дорогу и что именно сказал потом.

― Это же просто мотоцикл! Умеешь водить один ― сможешь водить любой, как велосипед или машину…

― Придурок, ― поставил диагноз Хоаран. ― Байк ― это не велосипед и не машина. Водить байк уметь надо, это сложнее. И байк надо выбирать и настраивать именно под себя. Или байк должен тебя выбрать. Сам. И ты вообще привык к автоматике и электронике, но тут уже управление полностью будет зависеть от тебя. Ты пока к этому явно не готов.

― Чушь какая…

― Угу. Ладно. Что в городе опаснее всего, если едешь на байке?

Джин задумался прочно. Простых вопросов ждать от рыжего не приходилось, так что…

― Э… Большие автомобили и автобусы? ― предположил он. ― Дорогу из-за них не видно.

Хоаран вздохнул и хмыкнул.

― Не так безнадёжен, как думалось. Люфтганза* ― это, конечно, не лучшая вещь, но всё же ― неверно. Дать ещё одну попытку?

― Лучше сам скажи… ― проворчал Джин.

― Стрелки и животные, ― просветил Джина Хоаран. ― И не только в городе. Любое животное, угодившее под колёса, всегда становится причиной падения. Даже мелкое. Хуже всего ― собаки. Особенно, если у водителя с нервами не всё в порядке. Стрелки на дорогах, указывающие направление, делают из… В общем, это специальный износостойкий материал. И если на них попадает хоть немного масла или воды… Понятно, в общем.

Да уж, понятнее некуда. Джин почувствовал себя так, словно ни разу в жизни на мотоцикле не ездил.

― Трамваи ещё. Не сами трамваи, конечно, а трамвайные пути. Летающие покрышки, мусор на дороге, тихие улицы… Много чего. А ты даже с пассажиром тогда тормозил позорно, прохлопав ушами, что тормозной путь будет длиннее, чем обычно. Ну и да, я тогда пребывал в тихом ужасе, наблюдая за тем, как ты обращаешься с задним тормозом.

― И как я с ним обращаюсь? ― обиделся Джин.

― Неразумно. Даже для “хлама”. Хайсайд знаком?

― Э?

― Например, ситуация: внезапно впереди все резко тормозят и пытаются вдруг что-то объехать. Ты, скорее всего, будешь давить на передний тормоз с постепенным усилением, так?

― Ну. Задним тормозом тоже буду.

― Не сомневаюсь. И будешь делать это сильнее, чем надо, в итоге у тебя начнёт заносить “хвост”. Что будешь делать?

― Уберу ногу с педали.

Хоаран расхохотался.

― Хайсайд. Вот и познакомились. Ну тебя к чёрту, точно больше и близко к байкам не подпущу.

― Ничего не понял, ― честно признался Джин.

― Объясняю. Когда ты уберёшь ногу с педали, заднее колесо снова сцепится с дорогой, байк резко выпрямится, а ты красиво полетишь вверх тормашками. Хайсайд. Даже если хвост байка будет сносить, затормозить это не помешает. Нельзя ногу убирать с педали, понял? Начало торможения у тебя было бы совершенно верным, но убранная с педали нога… ― Хоаран снова развеселился.

Джин чувствовал себя уже так, словно его разводят как лоха ушастого.

― Он не летал, ― тихо проронил Джин, припомнив, как ездил на байке тёмный.

― Чжин, ты полетишь, гарантирую. Ты не он. Так… иди сюда.

Хоаран подозвал его к “япошке”.

― Разверни, теперь кати, а теперь останови резко. Угу. Ощущения? ― Джин промолчал, и Хоаран, указав на один из своих байков, продолжил: ― Теперь попробуй повторить с этим…

Ну, получилось, хотя не так просто. Мотоцикл почему-то показался тяжёлым и трудно управляемым.

― Дошло или нет? И ещё это просто “шкура” ― без начинки. Мотора нет, видишь? Кроме того, этот зверь по мощности превосходит твои “колёса” ― литр*. И чуть меньше двух сотен лошадок. Ну-ка…

Хоаран неожиданно перекинул ногу через лёгкий мотоцикл Джина, ловко разобрался, что там к чему, завёл.

― Ворота открой, ― коротко бросил Джину.

― Вот наглость! Ты же говорил, что чужого коня без спроса…

― Заткнись, а? Ты не байкер даже в простейшем смысле этого слова, это во-первых. Во-вторых, ты действительно против?

― Не против, но… ― Джин вздохнул и поплёлся открывать ворота. Всё-таки в этом вопросе он рыжему вполне доверял ― Хоаран ни за что не стал бы рисковать байком, даже самым паршивым.

То, что он вытворял на площадке перед гаражом и на улице… Невольные свидетели, вероятно, решили, что угодили на мото-шоу. А когда рыжий псих сделал разворот на переднем колесе, умудрившись ещё и шикануть ― крутанул “япошку” на 360 градусов дважды помимо уже нужных, ― из раскрытых окон домов посыпались бурные аплодисменты. В гараж он вернулся не менее лихо, развернувшись уже на заднем колесе и аккуратно приземлив “коня” на оба “копыта”.

― Он очень послушный и лёгкий ― в плане езды, и неплохо то, что четырёхтактник*, ― пожал плечами Хоаран. ― Но контроль слабый ― в плане фигурного вождения. И мортеры почти убитые от рождения.

― Что убитое?

― Амортизаторы. Честно говоря, он скоро и весь совсем убьётся. Видишь, уже территорию метит*. Или ты просто паршиво смотришь за ним.

― То есть, ты мог бы на таком…

― Часто будет накрываться, а отремонтировать в пути ― накладно. ― В один миг “внутренности” мотоцикла оказались открыты взору Джина. ― Микросхемы вот, видишь? Это даже выглядит хрупким и ненадёжным. Не думаю, что он выдержит большинство тех падений, которые легко выдерживают они… ― Последовал кивок в сторону местных “коней”. ― И смотри-ка, сильно разогрелся. Слишком сильно, учитывая, как мало его сейчас погоняли. Нагрузка была слабая, а результат неутешительный. Он годится только для обычной езды и для мажоров, которые могут позволить себе часто менять “колёса”. Для тебя ― сойдёт.

― А твой? ― Джин кивнул на байк, на котором чаще всего катался Хоаран.

― Тип? ― в недоумении уточнил Хоаран.

― Ну да. Наверное…

― Крейсер*. Ну, похож ведь.

Действительно, на крейсер здорово смахивал, по крайней мере, внушал уважение одним своим видом.

― Надо бы гонять зверя полегче, но лениво. К этому уже привык. Да и не складывается как-то… Либо дело в обстоятельствах, либо сердцу не прикажешь. Наверное, мне просто нравятся тяжёлые и мощные кони. И мой крейсер одни обзывают действительно крейсером, а другие ― классиком называют. Хотя я вроде собирал крейсер… ― Хоаран озадаченно почесал затылок и покосился на Джина, но махнул рукой, видимо, решив, что Джина спрашивать бесполезно ― всё равно тот в теме не разбирался совершенно. ― Вон из того хочу классик соорудить. Только опять что-то получается странное…

― А этот?

― Ближе всего по параметрам к тяжёлому эндуро, хотя я хотел собрать спорт. Ну да ладно… Вон тот ― дрегстер.

― А тот? ― Джин указал на “внедорожник”.

― Турист. Может, будет однажды.

― А мой?

Хоаран хитро прищурился.

― Скутер.

― Издеваешься?

― Ага.

― А зачем ты иногда машешь людям левой рукой?

― Рука затекает от выжимания сцепления. Чего бы и не помахать? И мне хорошо, и им приятно.

Зар-р-раза!

Джин покосился на номерной знак байка рыжего с четырьмя четвёрками, но от вопросов воздержался, опасаясь услышать в ответ нечто невообразимое либо не услышать ответа вовсе. Насколько сам он знал нумерологию… четвёрка обозначала бессмертие и ветер. И четвёрке покровительствовал Меркурий ― покровитель воров, торговцев, путешественников и дипломатов. Рыжему последнее весьма подходило ― он кого угодно мог заболтать до смерти. Хотя как японец Джин четвёрку ― знак рока и смерти ― недолюбливал.

***

Когда они оказались в гараже, Хоаран привычно дёрнул за верёвку у входа, включив свет, и направился к “туристу”. Неужели решил опять с ним возиться? В общем-то, он с ним постоянно возился ― раз в день, но ведь сегодня уже утром с ним мучился сколько…

― Он тебе ещё не надоел? ― обречённо спросил Джин, опустившись рядом с Хоараном на корточки и попытавшись определить, что именно интересовало рыжего.

― То, что нравится, надоесть не может, ― пробормотал Эндзэру, тронув трубу и увязнув во “внутренностях” байка. ― Лучше организуй кофе, раз уж торчишь тут. Только покрепче.

― Чёрный? ― вздохнул Джин.

― Хороший кофе по виду должен напоминать моторное масло, ― хмыкнул Хоаран и привычно стянул перчатки. Его пальцы тут же заблестели от масла, но Джин не был уверен, что именно от моторного. Наверное, бутыль в холодильнике с каким-то чёрным содержимым… Наверное, это и есть моторное масло?

Выключив кофеварку, он прихватил чашку и отнёс рыжему. Хоаран протянул уже руку, но озадаченно нахмурился: обе руки грязные. Джин не удержался от улыбки и осторожно поднёс чашку к его губам. Тыльной стороной ладони Хоаран чутьотрегулировал наклон и сделал несколько глотков, правда, всё равно тонкая струйка пролившегося кофе скользнула по подбородоку. Отставив чашку в сторону, Джин наклонился к нему и провёл губами по коже, попробовав кофе на вкус.

― Сахару многовато, да?

― Ага, ― тихо отозвался Хоаран, прикрыв глаза. ― У тебя он всегда слишком сладкий получается.

― Горький невкусный, ― прошептал Джин перед тем, как согнать насмешку с его губ поцелуем. Машинально зарылся пальцами в длинноватые пряди цвета крови.

― Перестань, ― выдохнул чуть позже Хоаран.

― Не могу, ― признался он, погладив тёмную бровь. Потом принюхался и широко улыбнулся. ― Как ты говоришь, я ничего в байках не смыслю, но мне нравится этот запах.

Хоаран озадаченно посмотрел на свои перепачканные ладони, даже тоже их понюхал и забавно чуть наморщил нос.

― Пахнет маслом. Как обычно. И железом.

― Неважно, мне просто нравится… И уже не получается думать… ― Он вновь принялся настойчиво целовать рыжего упрямца, тот пытался вывернуться, но пока безуспешно. В итоге они оба поднялись на ноги: Джин по-прежнему держал Хоарана в объятиях, а Хоаран пока не решался оттолкнуть его, опасаясь испачкать его одежду. Впрочем, в таком положении целовать Хоарана оказалось даже удобнее.

Сильный стук в ворота заставил их замереть на месте. Джин едва успел выпустить рыжего из объятий и отступить на шаг назад, как скрипнула боковая дверь…

______________________________

* Тошнить по трассе ― ехать медленно и чересчур осторожно (байк.)

* Люфтганза ― длинномеры: автобусы, фуры и т.п. (байк.)

* Литр ― мотоцикл с объемом более (а иногда и включая) 900 куб.см. (Для сравнения: новичкам обычно рекомендуют брать байки с 250-400 кубиками (250 и менее ― обычно с двухтактным движком), 400-600 кубиков уже неслабо, а более 600 кубиков ― пошли звери). Лошадки ― л.с.

* Четырёхтактник ― байк с четырёхтактным движком, схожим с автомобильным.

* Метить территорию ― лужица масла под байком. Нехорошо.

*Типы:

Крейсер (Cruiser) ― мотоцикл в американском стиле. Его отличают широкопрофильные шины небольшого диаметра, массивная передняя вилка, глубокие крылья.

Дрегстер ― байк с растянутой базой, массивной задней шиной и рулём малой высоты, часто с форсированным двигателем большой мощности.

Эндуро (Enduro) ― байк двойного назначения. В отличие от кросса (спорта) допущен к эксплуатации на дорогах общего пользования.

Турист (Turer) ― мотоцикл с прямой комфортабельной посадкой водителя и пассажира, характерен огромный обтекатель, полностью защищающий седоков от потока набегающего воздуха, и объёмные багажные кофры. Эти мотоциклы идеально подходят для дальних поездок. Они объединяются со спортивно-туристскими моделями и дрессерами.

2. Вольный Всадник

Ты дитя окраин и горячих зон -

Сын мёртвой природы,

Ты игрок без правил, сам себе закон -

Ты воин свободы!

Ария

…В гараж заглянул какой-то незнакомый парень в коже и с татуировкой на правой скуле. Тату искусная и небольшая, но заметная ― скорпион, хищно изогнувший хвост, ― размером с ноготь большого пальца на руке или самую капельку побольше. И ещё одна странность ― этот парень был европейцем. Не вдруг и поймёшь, глядя со стороны, но вблизи видно, что чёрные волосы вьются, а глаза на смуглом лице ― серо-зелёные.

И в гараже мгновенно потемнело. Нет, с освещением ― полный порядок, потемнело как-то иначе, словно незваный гость носил тьму с собой.

Незнакомец с явным удивлением осмотрел Джина и спросил на столь же фантастическом английском языке, каким пользовался Хоаран:

― Какого чёрта у тебя тут лицо японской национальности ошивается?

Джин застыл от неслабого шока, потому что по облику гостя невозможно было даже предположить, каким окажется его голос. Точнее, облик и голос составляли невообразимый контраст. Единственный произнесённый этим типом вопрос буквально заполнил собой весь гараж от пола до потолка, не смотря на негромкость. Низкий ― хриплый и густой одновременно ― голос исходил будто из глубины и при этом ещё и звучал необыкновенно мягко и нежно, словно вот этим самым голосом по голове погладили, как рукой. Пожалуй, никогда Джин не слышал настолько осязаемого голоса. Что называется: “Дайте ему сказать, а что именно он там говорить будет, это дело десятое, лишь бы подольше звучал, то есть, говорил”.

― А какого чёрта тебя это волнует? ― в тон незнакомцу отозвался Хоаран, потянулся за тряпкой и двинулся к нему, вытирая на ходу руки. Джин вытаращил глаза, когда эти двое внезапно крепко обнялись и похлопали друг друга по спине.

― Ты что тут делаешь? ― задумчиво спросил Хоаран, отстранившись от европейца. Раньше Джин, наверное, и не заметил бы разницы, но теперь точно мог сказать, что Хоаран пребывал в полнейшем недоумении.

― Ехал с Запада на Восток. Раз уж сюда занесло, решил навестить. Хотел просто заехать в гости на минутку, но… Выходит так, что заехал не на минутку, ― помрачнел зеленоглазый и внезапно ― немного нараспев ― произнёс: “Покоя мало, тягот не избыть, растут заботы, все мрачнее жить… Хвала творцу, что бед у нас хватает: хоть что-то не приходится просить”.

― Что случилось, Эсмер?

Смуглый парень сунул руки в карманы кожаных брюк и опустил голову, потом неохотно кивнул в сторону ворот. Хоаран сдвинул засов и ворота распахнул. На улице напротив гаража стоял пикап, в кузове которого лежали останки того, что когда-то было байком. Все трое пошли поглазеть на них поближе. Хоаран взял кусок какой-то железки, повертел в руке и положил обратно.

― Его разбили вручную, ― уверенно сказал он и скосил глаза на парня со “скорпионом”. Однако Эсмер явно вознамерился играть в молчанку.

Пока Хоаран изучал металлолом, Джин рассматривал незнакомца со странным именем и осязаемым голосом. Тот не носил “цвета”, как следовало бы ангелу. Обычная кожаная куртка со стальными наклёпками и опасными шипами на широких плечах ― без каких-либо нашивок и знаков. Ну, череп на пряжке ремня, ещё один череп на стальной цепочке ― цепочка крепилась к боковому карману брюк одним концом, а другим ― к заднему карману, и череп болтался себе на бедре. Брюки кожаные, но сидели на нём, скорее уж, свободно ― в таких удобно как на байке гонять, так и драться ― как некоторые любят ― ногами. Под курткой ― простая чёрная футболка или майка, точнее не сказать пока ― куртка мешала. Обувка же… Мощные ботинки, похоже, из грубой свиной кожи, чёрные и, как у рыжего, с металлом. Металл защищал носки ног и пятки, но не блестел ― покрыт специальной матовой краской. Подошвы толстые, сантиметров пять точно будет, если не больше. Без учёта подошв парень на дюйм выше Джина, но на тот же дюйм ниже Хоарана*. На руках он носил перчатки, тоже как у рыжего: пальцы открыты, а вот ладонь и ударная часть защищены надёжно.

Джин чуть нахмурился, представив этого парня на улице без байка. Получилось легко. Если бы он встретил Эсмера на улице случайно, то решил бы, что это стильный юнец из богатой семьи, который паршиво ладит с роднёй и любит побуянить, потому что, как и Хоаран, этот тоже охочий до драк ― по роже видно. Стильный, эффектный, гордец и забияка. По крайней мере, именно такое впечатление он произвёл на Джина.

И когда Эсмер чуть прикрывал глаза, пряча под ресницами их вызывающий цвет, то походил на стопроцентного азиата. Характерные монголоидные черты: высокие скулы, тонкая вогнутая переносица, короткая верхняя губа и чётко очерченная нижняя, выступающий вперёд упрямый подбородок, однако не тяжёлый… Брови длинные и прямые, но если присмотреться, то видно, что они немного чужеродно срослись на переносице, просто волоски там светлее и тоньше ― в глаза не бросалось. Для азиатов такое ― редкость, в том смысле, что сросшиеся брови случались, только срастались они откровенно, не нужно было присматриваться ― цвет одинаковый, как и структура волос. По типу фигуры ― похож на рыжего, но тяжелее фунтов на двадцать: кости крупнее ― явный европейский образец, просто аристократично утончённый. Руки точно руками бойца не назвать, пальцы художника или музыканта ― изящные, гибкие, сильные, но всё равно нежные, ногти сами по себе длинные и изысканной формы.

Чёрные волосы острижены коротко ― и всё равно волнистые. Казалось, что они должны быть иссиня-чёрными, но в лучах солнца отсвечивали явно красным. И даже на вид ― мягкие по-европейски, а не жёсткие. Слева за ухом ― длинная прядь, спадавшая то на грудь, то на спину и перехваченная в пяти сантиметрах от корней волос чем-то вроде заколки в виде всё того же черепа из металла. Такая же заколка крепилась ближе к кончику пряди. Когда прядь спадала свободно на спину, то вторая заколка блестела чуточку выше пояса.

Ещё эта смуглая кожа… Настолько смуглая, что серо-зелёные глаза в контрасте с ней казались горящими, как у волка во тьме.

Стильный, эффектный, яркий… Он напоминал Хоарана, только Хоаран другой. Этот же ― ходячее несчастье: зловещий, как дурная примета, и опасный, как работающая бензопила. И сразу заметно, что он привык улыбаться, смешлив по натуре, но мрачности это совершенно не убавляло. Необъяснимо…

Джину не хотелось бы иметь дело с этим парнем. И перспектива видеть его несколько дней, если Хоаран возьмётся за ремонт его “коня”, мягко говоря, удручала.

― Давай начистоту, ― повертев в руке разбитую фару, предложил Хоаран, разрушив тем самым неприятную тишину.

― Давай, но после того, как ты скажешь что-нибудь по поводу байка. Как видишь, транспорт не мой, а говорить при посторонних… ― Эсмер выразительно поиграл бровями. Все, включая “постороннего” ― шофёра, с минуту переваривали эту фразу, точнее, её звучание и приходили в себя, выкарабкиваясь из акустического плена.

― Ладно, надо занести в гараж, ― выдержав паузу, ответил Хоаран. У Джина сердце ухнуло куда-то вниз. Он помогал таскать детали уже на автомате и поглядывал на гостя более чем просто мрачно, но даже не пытался скрыть этого.

Потом пикап уехал, и Хоаран задвинул засов на гаражных воротах.

― Чжин, сделаешь нам кофе? ― тихо спросил он.

Конечно. И будет то, чем можно плеснуть в рожу незваному гостю ― после того, как пройдёт шок от звука его голоса.

С кофе Джин управился быстро ― эти двое даже разговор не начали, только и успели, что сложить части раздолбанного “коня” в кучу и устроиться на невысоком помосте в центре гаража.

Эсмер сбросил куртку, оставшись в чёрной футболке. Руки его закрывали длинные рукава, прикреплённые к футболке ремешками. При необходимости такие можно легко отстегнуть и снять.

Джин подошёл к ним и протянул одну чашку гостю. Поскольку гость укладывал куртку, чашку он не заметил, пришлось его позвать.

― Эсме…

Тёмный парень вскинулся и хлестнул Джина диким взглядом по лицу.

― Меня зовут Эсмер Чжанавар, но я не помню, чтобы разрешал тебе звать меня по имени, ― холодно прозвучал низкий голос, всё такой же хрипловатый. Может, когда-то он сорвал себе голос или повредил связки? Вряд ли, тогда его голос не звучал бы так… так осязаемо. К слову, в исполнении ангела его имя прозвучало как-то… Даже примерещилось “Эсме’ж Чжанава’ж” * или нечто подобное.

Эсмер взял чашку и слегка кивнул.

― Teşekkür ederim. То есть, спасибо.

― Хорошо, ― легко согласился Джин, к которому внезапно вернулись выдержка и хладнокровие. Он решительно выкарабкался из сетей странного голоса и мрачно спросил: ― И как же тогда можно тебя называть?

Серо-зелёные глаза скользнули по нему со слабым проблеском интереса.

― Хо, это вообще что?

― Это ― Джин. Я живу с ним, ― лениво отозвался Хоаран ― и вот в его глазах черти отплясывали рок-н-ролл.

Эсмер поперхнулся кофе и закашлялся. Хоаран любезно похлопал его ладонью по спине и, раз уж гость выбыл из беседы, заявил ошарашенному Джину:

― Джин, это мой друг ― Эсмер Чжанавар. По имени называть его разрешается только мне, все прочие зовут его Курт. Можно и по-английски ― Волк, но лучше всё-таки Курт. Можно даже Каракурт, он не обидится. Тарантулом обзывать не рекомендую, как и пауком. Не оценит. Только в зубы если. Ногой. С разворота. Больно. Очень.

Эсмер по прозвищу Курт немного пришёл в себя, откинул длинную прядь за спину и уточнил:

― Так ты живёшь с ним? Или он живёт с тобой?

― Сам как думаешь? ― хмыкнул Хоаран.

― Ты ― с ним, ― почти без раздумий решил Эсмер и снова посмотрел на Джина. ― Неожиданно, если честно.

― Зачем ты ему сказал? ― возмущённо спросил Джин, к которому вернулся дар речи.

― У меня нет желания врать ему, ― пожал плечами Хоаран. ― Кроме того, Эсмер ― это сейф, даже надёжнее: то, что знает он, знает только он.

― В следующий раз кофе лучше сделаю я, ― задумчиво проронил Эсмер.

― Не сомневаюсь. Давненько я не пил твой кофе, ― рассмеялся Хоаран.

― Он всегда… şeker? ― уставившись на Джина, спросил Эсмер.

― Şeker? ― немного удивлённо переспросил Хоаран, тоже поглазел на Джина и внезапно непривычно мягко улыбнулся. ― Да. Şekerli.

― Что? ― разозлившись, вопросил Джин.

― А, без разницы… ― махнул рукой Эсмер. ― Хо всё равно ни черта в этом не смыслит ― дикий же человек, лишённый благ воистину древней и развитой цивилизации.

Хоаран тихо засмеялся, мотнул головой и поторопил гостя:

― Ладно, Эсмер, рассказывай, что там у тебя приключилось.

― Говорят, ты в армии служил? В общем, тебя тут долго не было, да?

― Вроде того. А что?

― Ты слышал про некоего Шторма?

Хоаран покачал головой.

― А он про тебя слышал. “Какое множество ослов пасёт Аллах!” Это счастье завелось здесь год назад примерно. Он выступал на всех местных соревнованиях. Кстати, он побил твой рекорд в мототриале*, чем чрезвычайно гордится. Через пару недель где-то тут за городом пройдут новые соревнования по мототриалу. Меня уже пригласили, хотя я и не напрашивался. И пригласили после того, как… ― Эсмер бросил короткий взгляд на останки своего байка, затем кончиком пальца потёр тату на скуле. ― Найду ― руки отрежу и к задницам пришью.

― Погоди. Что-то я не уловил…

― Я был в “Чёрных Крыльях”. Вчера. Наводил справки. И этот заявил, что побил твой рекорд, так что мне лучше соревноваться с ним. Уж не знаю, что он там себе подумал. Решил, наверное, что я хочу с тобой потягаться. Не знаю. Я вежливо отказался.

― Вежливо? ― не поверил Хоаран.

― Именно! ― глухо рыкнул Эсмер. ― Я же тут ни черта не знаю, только с дороги ― мне не до поиска приключений было. А они решили моего “коня” заценить. В общем, слово за слово ― и организовали простой уличный заезд.

― Много выиграл? ― без каких-либо сомнений поинтересовался Хоаран.

― Пять штук.

― И как тебе?

― Не скажу, что он ― высший класс, но мог бы сказать, что он хорош. Если бы не один минус ― подлянки любит. С бывалыми номер не прокатит, но если и не ожидать дурного, то можно влипнуть.

― Ага. Не повезло бедняге нарваться на патологически подозрительного коллегу.

― Это кто ещё патологически подозрительный? Ты себя в зеркале видел?

― Нет желания смотреть на эту подозрительную рожу, ― фыркнул Хоаран. ― Так что было потом?

― Ничего. У меня были кое-какие дела, после снял номер в отеле на ночь, а утром… вот это. ― Эсмер Чжанавар опять посмотрел на груду металлолома. ― И рядом Шторм на своём байке. Приезжай, говорит, на мототриал через пару недель. Подробности, мол, скажут в “Чёрных Крыльях” или “Восьми Шарах”. Конечно, он не сам разнёс мне байк: или подручные есть, или нанял кого-то… Потом я побегал в поисках машины и приехал к тебе. Да уж, вот и заехал “на минутку”.

― Так он тебе коня из-за меня раздраконил?

― Да какое там! Я же просто спрашивал про тебя ― где и как найти можно. Коня он мне убил из-за гонок ― наверняка. Видел бы ты его рожу, когда он продул. Хотя какая теперь разница? Лучше скажи ― можно хоть что-то сделать?

Хоаран пожал плечами.

― Можно попробовать, но за результат я не поручусь.

― А ты попробуешь?

― Ну… Ты же тогда попробовал? Так почему бы и мне теперь не попробовать?

― Не сравнивай, а?

Джин потерялся в их фразах. О чём это они?

― Не буду, но попробую. Правда, после ремонта твоего коня уже вряд ли распознают по породе. Можем начать прямо сейчас.

И они начали. Вот уж действительно ― слова с делом не расходились ни у одного из них. Кажется, Эсмер тоже разбирался в механике и разбирался много лучше всех прочих ангелов, которые уже заглядывали в этот гараж.

― А сам он не может заниматься ремонтом? ― тихо спросил Джин, когда Хоаран в очередной раз рванул к раковине отмывать руки.

― У нас разная специализация, ― чуть поморщившись, ответил Хоаран. ― Я могу собрать из ничего, а он, скажем так, оживляет мёртвое. Точнее, ко мне тащат всё, что превратилось в металлолом, а к нему ― целое, что отказывается работать. Он мастер настройки. Настроит всё, что пожелаешь, и заставит работать так, как тебе и не снилось. Иногда мне кажется, что у него вся техника живая. Например, его байк. Иногда не шибко умные просят дать прокатиться, никто не позволил бы, а он всегда говорит ― бери и поезжай. Многие даже завести не могли, а те, кто заводил, не могли ехать. Байк Эсмера слушается только Эсмера. Не знаю, как он это делает, но делает. Он даже может точно так же настроить чужие байки ― под конкретных владельцев. Никто другой на них просто не сможет ездить.

― Серьёзно?

― Ещё как. Сам потом увидишь. И можешь попросить на “покататься”. Мне даже любопытно, как далеко ты сможешь уехать.

― А шекер? Это что такое?

Хоаран отвернулся, чтобы спрятать улыбку, но Джин всё равно это заметил.

― Эй…

― Потом скажу. Если не забуду.

Вот… рыжий мерзавец!

Возились эти двое с байком до позднего вечера. Ещё и отправили Джина к Вольгвану за ужином. Однако из груды металлолома вышло в итоге нечто, отдалённо напоминающее скелет мотоцикла. И Эсмер явно повеселел.

За ужином ― на кухне уже, а не рядом с железом ― Джин вновь тихонько изучал гостя взглядом, но не выдержал в итоге и спросил прямо:

― Ты боец?

Причина для вопроса была: лёгкая танцующая походка, движения ― Эсмер напоминал змею, двигался ну в точности, как змея, и явно тренированное тело человека, который с удовольствием поддерживает себя в форме, хотя, например, Джин не взялся бы определить его возраст ― просто не мог. Что-то от двадцати до тридцати, но сказать точно ― никак.

Серо-зелёные глаза встретились со светло-карими, потом Хоаран пожал плечами, словно предложил другу поступать так, как он желал.

― “Смертный, если не ведаешь страха ― борись…” Мы все бойцы ― так или иначе. Но я понял, что ты имеешь в виду. Нет. Меня не интересуют бои. Я только собираю жизни, ― отрывисто произнёс Эсмер, прямо посмотрев на Джина. И уточнил: ― Убиваю и причиняю страдания. За деньги, но под настроение. И мне как-то всё равно, насколько я в этом хорош, и есть ли кто-то лучше меня. Палач, прошу любить и жаловать. Если пороха у тебя хватит, конечно.

Внезапно он стремительно выбросил руку вперёд и почти невесомо тронул Джина возле правого плеча буквально кончиком пальца, после чего спокойно вернулся к еде.

― Чтоб тебя! ― неожиданно рыкнул Хоаран, резко рванул Джина к себе, забрался рукой под футболку и сильно ― до боли ― нажал несколькими пальцами возле того места, к которому прикоснулся Эсмер.

― Надо же, а ты не забыл, ― довольно улыбнулся Эсмер и кивнул Джину. ― Прости, но мне очень уж хотелось проверить. Не смог удержаться.

― Что? ― Пожалуй, тут только Джин ни черта не понимал.

― Он тебя сейчас почти убил, ― мрачно объяснил Хоаран и сунул нос под футболку, чтобы проверить, всё ли в порядке. Возле правого плеча красовался такой внушительный синяк, словно Джин налетел на какой-то выступ со всей силы. Но боли не было почему-то.

― Значит, как и ты, он… ― начал догадываться Джин. ― Чёртовы кёнгёль*!

― Нет, ― покачал головой Хоаран. ― Я знаю лишь сотую часть того, что знает он.

Эсмер презрительно фыркнул.

― Ты себя недооцениваешь ― я всегда тебе это говорил. У тебя талант и потрясающее чутьё.

― Мне это не особенно и нужно, ― огрызнулся Хоаран.

― Это всегда нужно. Так или иначе.

― Оставь такие шуточки при себе, ладно?

― Я больше не буду, ― подняв руки, миролюбиво пообещал Курт. ― По крайней мере, не буду шутить с ним.

― Зачем ты ему вообще сказал?

― Ну, мне кажется, что он болтать не будет. Теперь, хотя бы, он будет спокоен в отношении собственной тайны, так?

Джин промолчал, но понял прекрасно, что имел в виду этот странный парень.

― Но для тебя, Хо, было бы лучше, если бы он умер.

― Заткнись.

― Не вопрос, но ты сам знаешь это не хуже меня.

― Хватит.

― Как скажешь.

― Почему так было бы лучше? ― влез Джин.

― С тобой не всё в порядке. Внутри тебя спит то, чему в этом мире не место. И оно умеет только рушить, но не умеет создавать. И оно разрушит даже то, что полюбит. Такова его сущность. Оно не может иначе, потому что тогда в его существовании не будет смысла.

― Перестань, ― тихо повторил Хоаран.

― Я просто ответил на вопрос, ― невинно улыбнулся Эсмер, весело сверкнув яркими глазами. ― В общем, ты пригрел на груди змею, которой лучше размозжить камнем голову. Ибо однажды цапнет. И цапнет именно тебя первым, потому что любит, а любить не может. И цапнет, чтобы не свихнуться окончательно от этого противоречия, потому что проще всего исключить из уравнения то, что смущает разум.

Тут Эсмер был прав, потому что Джин уже пытался исключить рыжего из уравнения. Точнее, пытался тёмный ― и даже успешно. Просто кое-кто решил из уравнения не исключаться.

― А он? ― Джин мотнул головой в сторону Хоарана. ― Что спит внутри него?

― То, чему лучше никогда не просыпаться, ― тихо отозвался гость. ― Я не знаю. Кажется, он очень устал. Сотни лет, нет… Тысячелетия. Быть может, десятки тысячелетий, сотни тысяч лет… Тяжёлый груз времён. Он хочет спать и не хочет просыпаться. Сейчас ― тем более не хочет. Из-за тебя. Хочет смотреть этот сон подольше.

― Как ты это… Откуда ты знаешь?

― Спроси что-нибудь полегче, ― отмахнулся Эсмер. ― Просто “вижу”. Говорят, в моей семье из-за близости к смерти все “видят” чуть больше, чем прочие люди. Чёрт его знает. Я до фига всего “вижу”, чего толком и не понимаю. Ты чёрный, как непроглядный мрак, а на Хо всегда больно смотреть даже просто глазами ― слишком ярко светится. С другой стороны, смотреть на вас двоих, когда вы рядом, можно. Вы уравновешиваете друг друга, я бы даже сказал, что вместе вы кажетесь нормальными людьми, а вот по отдельности…

― И сам же предлагал прикончить Джина, ― обвинил друга Хоаран.

― От него неприятностей много, а ты вряд ли проснёшься. Рационально.

― А если всё-таки проснусь?

― Тогда слово “неприятности” перестанет иметь значение вообще. Извини, конечно, но я бы предпочёл, чтобы это светящееся либо не просыпалось вовсе, либо убралось из этого мира подальше куда-нибудь.

― Можешь не извиняться, ― хмыкнул Хоаран. ― Я уже привык, что меня мало кто любит.

― Ну ты и скажешь… Тебя мало кто вообще терпеть в состоянии. Безгрешных на этой земле… гм… дефицит, в общем. А кому приятно знать, что их грехи кто-то видит все ― от и до?

― А сам? ― поинтересовался Джин. ― Ты же убийца и палач, так?

― Палач. ― Яркие глаза остановились на лице Джина. Холодные, как снега Антарктики. ― Но знаешь, что забавно? Я считаю, что моя душа чиста. И что на мне нет никакого греха. Хо, что скажешь?

― Твоя душа чиста, ― подтвердил Хоаран.

― Как это? ― не понял Джин.

― Не знаю, ― пожал плечами Хоаран. ― Он спросил, а я ответил то, что думаю. И вы оба меня достали своей эзотерикой ― или как это там называется? В общем, все дружно заткнулись и потопали спать. Хотя… Эсмер, ты иди в душ первым. Джин, ты следующий. Кстати, Эсмер, будешь спать в гараже, там гамак есть. Или можешь на полу ― матрас в шкафу лежит.

― А в душ ты пойдёшь последним, ага, ― кивнул Эсмер, расправившись с кофе, который он действительно умел варить, и налив себе ещё. ― До сих пор засыпаешь в ванне?

― Откуда ты знаешь? ― помрачнел Джин, преисполнившись всяких страшных подозрений. А что? Оснований хватало. Эсмер ― человек, безусловно, красивый, просто никому бы и в голову не пришло так сказать из-за сходства его с акулой. Акулы ― прекрасные хищники, но их красота всегда отождествлялась со словами “угроза” и “смерть”. Вот и Эсмер ― синоним двух этих слов. Помимо красоты у него ещё и голос…

― Он жил у меня как-то. Довольно странно иногда было по утрам заходить в собственную ванную и находить там спящего в холодной воде Хо.

― У тебя ванна удобная.

― Уж конечно. Ты, по-моему, просто любишь спать в воде, ― усмехнулся Эсмер и тихо добавил: ― Şimşek, ты всё ещё летаешь в грозу?

Джин навострил уши, услыхав новое странное слово.

― Хочешь полетать со мной?

― Коня нет, ― помрачнел Эсмер. ― Но да, я хотел бы. Без тебя ― вряд ли рискну, а охота же… Больше таких психов, как ты, я не встречал. Точнее, были такие, кто пытался сделать то, что ты отмочил тогда, но… Şimşek, ты такой один, как ни грустно это признавать.

― Думаю, ты смог бы, ― возразил Хоаран.

― Увидим. Но для начала мне надо хоть это вспомнить, как по-твоему?

― По-моему, ты ничего не забыл, просто пока не можешь в это поверить.

― Проехали, ― отмахнулся Эсмер и ушёл в ванную ― за стеной зашумела вода.

― Шимшек? Это ещё что?

― Так меня называли. В Стамбуле, ― неохотно ответил Хоаран и дёрнул Джина за руку, тот в один миг оказался у него на коленях и охотно поймал ладонями его лицо.

― В Стамбуле? А Курт этот…

― Из Турции. Из Стамбула.

― Так он не европеец? ― опешил Джин, изумлённо уставившись на Хоарана. ― Что ты в Стамбуле забыл?

― Гонки. Парусные. И да, его можно счесть европейцем, ведь Турция находится и в Европе, и в Азии одновременно.

― Не пудри мне мозги. Что такое “шимшек”?

― Молния.

― Что?

― Молния. Блэйз, если угодно. Или Флэш. Просто Эсмер не любит имена и прозвища на английском, переводит обычно на турецкий.

― А шекер?

Вместо ответа Хоаран его поцеловал, потом тронул кончиком языка нижнюю губу Джина, словно на вкус попробовал, и улыбнулся.

― Это и есть “шекерли”. Сладкий. Сладкий, как кофе, который ты делаешь. “Шекер” ― это сахар. Только я тебя умоляю, не воспринимай буквально. Турки ― народ поэтичный, поэтому “шекер” применительно к человеку отнюдь не означает “сахар”. Наверное, это примерно то же, что и котминам у нас. Хотя нет. “Шекер” ― это природная естественность и красота с искренностью пополам в чистом виде, без искуственных примесей ― кажется, так будет точнее. Они трепетно относятся к сладостям, которые воспринимают вовсе не так, как прочие люди. Сладость для них ― синоним блаженства и кусочек рая. Можешь считать, что Эсмер сделал тебе комплимент, сказав, что на тебя приятно смотреть ― ощущения те же, что от богатого вкуса гюльбешекера или халвы во рту, например. Большое количество приятных и естественных вкусовых оттенков, от которых рвёт крышу. Только опять же, не воспринимай это по-своему. Другой народ ― другое восприятие и другое выражение эмоций.

― От вкуса чего? ― Тёмные глаза переполняли ошарашенность и изумление с возмущением пополам.

― Гюльбешекер, ― старательно и медленно выговорил чужое слово Хоаран, ― это нежное варенье из лепестков роз. Хотя халва мне понравилась намного больше.

Джин растерялся. С одной стороны, он готов был опротестовать подобное заявление, с другой стороны, ему нравилось, как всё это звучало в исполнении Хоарана ― включая почти неузнаваемый и смертельно раненый корейским произношением финальный звук “р” в слове “шекер”. И да, он понял, почему Эсмер назвал рыжего “диким человеком”. Потому что корейская кухня не знала такого явления как “сладости”. Сладкие блюда для корейцев всегда были заморскими и непривычно диковинными, они предпочитали “острости” и “солёности”.

― Этот гость у нас надолго?

― На пару недель.

― Что?! ― отнюдь не обрадовался Джин.

― Мототриал через пару недель. До этого Эсмер поживёт здесь. Незачем ему тратить деньги на отель ― особенно в нынешних обстоятельствах, когда их придётся тратить на детали для байка. Он из состоятельной семьи, но всё же не настолько, да и ладит с родственниками паршиво.

― А как же его… гм… профессия? Разве не прибыльно?

― Нет. Он же сказал, что убивает под настроение, а значит, берёт отнюдь не все заказы. И… к нему редко обращаются.

― Почему?

― Потому что он палач в чёрт знает уже каком поколении ― потомственный. И потому что ему известно о науке смертоубийства и человекомучительства всё и немножко больше, чем всё. Люди не слишком любят представителей этой профессии. А ещё он часто убивает заказчиков, поэтому считается, что у него не всё в порядке с головой.

― Что?

― Что слышал. Он сам решает, кого будет убивать. Точнее, вроде как, он “слышит голоса” и “видит знаки”. ― Хоаран прикрыл глаза и вздохнул. ― Отстань, а? Я мало знаю о его работе.

― Как тебя вообще угораздило с ним познакомиться?

― Мне как раз это сейчас и вспомнилось, но пока я не стану тебе рассказывать.

― Но почему?

― Я не думаю, что ты готов это услышать. ― Немного подумав, Хоаран тихо добавил: ― Или я ещё не готов тебе это рассказать.

― Хорошо, ― сдался Джин. ― Но две недели? Целых две недели свихнувшийся палач собирается торчать у тебя в гараже?!

― Ну да. И он не свихнувшийся. Он нормальный. Для потомственного палача нормальный, разумеется. Не переживай, он не станет смотреть на тебя косо только потому, что… Гм… Он из Турции, его этим не удивишь. Просто считай, что его тут и нет. Или ты предлагаешь ему ночевать у нас в комнате?

― Вовсе нет! И ты вообще понял, что сказал? Где ты видел нормальных убийц и палачей?

― Перестань, ― попросил Хоаран и притянул Джина к себе, заставив замолчать с помощью глубокого чувственного поцелуя. Через полминуты Джин решил, что это занятие куда интереснее, чем вопрос со спальным местом Эсмера, и запустил пальцы в спутанные волосы Хоарана, пропахшие маслом, может быть, даже моторным. Без разницы, каким именно маслом, главное, что ему нравился этот запах ― на Хоаране. И мысли об Эсмере действительно вылетели у него из головы, когда по спине мягко пробежались пальцы рыжего, пробравшиеся под футболку…

Потом футболка оказалась где-то в районе плеч, дабы не мешала рукам и губам бродить там, где им хотелось, а волосы Хоарана защекотали грудь. Джин обнял заразу, чтобы хоть как-то контролировать его действия, только это совершенно не помогло. И вроде бы ничего особенного не происходило ― просто лёгкие касания, но… Хоаран явно хотел этого и воплощал свои намерения в жизнь с явным удовольствием, а для Джина такие моменты всегда оставались самыми дорогими и желанными. Моменты, когда Хоаран сам и по собственной инициативе окутывал его страстью и лаской, забывая о холодности, отстранённости и жёсткости, забывая о том, кем он являлся тут ― в глазах местных обитателей, забывая прятать всё, что он чувствовал к Джину, но постоянно держал на цепи где-то глубоко в своём сердце.

― “Неужели таков наш ничтожный удел:

Быть рабами своих вожделеющих тел?

Ведь еще ни один из живущих на свете

Вожделений своих утолить не сумел”. Хорошо, что ты предупредил, а то я бы сейчас почувствовал себя… гм… странно, если бы не знал, что могу нарваться на подобное зрелище, ― прозвучал низкий голос того самого Эсмера, о существовании которого Джин позабыл. Инстинктивно он хотел шарахнуться в сторону, но Хоаран не намеревался выпускать его, так что пришлось Джину остаться там, где был, ― на коленях у Хоарана. Он смущённо пробормотал первое пришедшее в голову японское ругательство, резко потянул смятую одежду вниз и покосился на гостя. Тот стоял в дверном проёме, прислонившись плечом к косяку. И Джин уставился на него во все глаза.

Эсмер надел футболку, но не съёмные рукава, и теперь ничто не прятало жуткие ожоги ― от запястий они уходили вверх и исчезали под тканью на плечах. Старые ожоги, но даже сейчас легко догадаться, насколько серьёзными они оказались в своё время.

― Я у себя в гараже, Эсмер, ― заметил Хоаран. ― И я не слышал, как ты вышел из ванной. Получилось случайно. Я не намерен выставлять всё напоказ, но и прятаться в собственном доме…

― Вообще-то, я ничего не сказал. Просто ненавязчиво обозначил своё присутствие. Сейчас прихвачу с собой кофе и не буду вам больше мешать. Я умный и понятливый, сам знаешь. ― Эсмер весело хмыкнул, действительно забрал чашку с кофе и ушёл вниз по лестнице. Оттуда и спросил: ― Матрас в каком из шкафов?

― В правом. От входа.

― Нашёл. Спокойной ночи.

― Спокойной… ― отозвался Хоаран и вернулся к прерванному занятию.

― Тебе не стыдно? ― возмутился после поцелуя Джин.

― Нет. Это мой гараж. Значит, правила здесь тоже мои.

― Что у него с голосом?

― Хм… ― Хоаран явно развеселился. ― Уже готов пасть на колени и внимать целую вечность?

― Заткнись! Так что у него с голосом?

― Ничего. Просто голос. Национальная особенность, кажется, у них в языке много таких звуков, которые сами по себе круто меняют тональность голоса при их произнесении. И меняют сам голос с горлового на грудной и обратно. В сочетании и получается такой необычный эффект. Наверное. Такие голоса у них не редкость.

― А откуда ожоги?

― Да так. Его пытались сжечь.

― Заживо?

― Разумеется.

― Зачем?

― Наверное, он кому-то очень сильно не понравился. Иди в душ, ― велел Хоаран, решительно согнав Джина с удобного места.

Когда за Джином закрылась дверь ванной, Хоаран немного постоял в коридоре, но затем стал спускаться вниз. Эсмер уже раскатал матрас, застелил простынёй и как раз стягивал с себя футболку. Ожоги покрывали почти всё его тело, но Хоаран давно это знал, так что заострять внимание на них не имело смысла.

Он подошёл к Эсмеру и остановился рядом, поймав длинную прядь. Пальцы сомкнулись на стальном черепе, крепившемся у кончика.

― Что у тебя были за дела в этих местах?

― Странный вопрос. Для тебя, ― немного помедлив, ответил друг.

― У меня есть причины для такого вопроса. Я ведь знаю, кто ты.

― Знаешь. И что? ― Эсмер отобрал прядь у Хоарана и небрежно перекинул её через плечо. Теперь она свешивалась ему на грудь.

― Корпорация Мишима?

― Допустим.

― Какой заказ был от них?

Эсмер сунул руку в задний карман брюк, затем протянул рыжему сложенную пополам фотографию, с которой на Хоарана посмотрел Джин.

― Я не взял заказ, если тебе это интересно. И если хочешь знать, откуда у меня это, то говорю сразу: заказ они отказались озвучить. Сказали, что сделают это при личной встрече. На личную встречу явилось подставное лицо, поэтому заказ я не брал уже автоматом. Лицо прикончил, а это изъял. Они хотели найти этого парня и надёжно перевести в статус трупа. Сказали, что он, скорее всего, мёртв, но если вдруг отыщется живым ― надо убить наверняка. Было странно увидеть его рядом с тобой, зато, увидев его живьём, я понял, почему они обратились именно ко мне. ― Эсмер озадаченно почесал затылок и вздохнул. ― Хотя ещё страньше узнать, что ты с ним вдруг спишь… Неожиданно, если честно.

― Сам себе удивляюсь, ― пробормотал Хоаран.

― Это серьёзно, или ты теперь вообще на парней бросаешься? ― развеселился Эсмер.

― Не бросаюсь ни на кого. И мне всё так же нравятся девушки, как и в Стамбуле. Просто… это серьёзно, пожалуй. Есть девушки, которые мне нравятся, есть парни, которые мне не нравятся… и есть Джин, который сам по себе. И если выбирать между девушками и Джином… Всё-таки Джин. Хреново объясняю, да?

― Да, хреново, но я тебя понял. Ты его не воспринимаешь как обычного человека, поэтому нет нужды думать о том, какого он пола. Раз он отличается от других, то это не имеет значения.

― Это странно?

― Это нормально, когда пытаешься не свихнуться. “Красота и любовь ― два источника мук”. Тем более, ты сам сказал, что остальные парни тебе не нравятся вообще. Если бы ты был… гм… всё-таки, ты поглядывал бы и на других, которые были бы в твоём вкусе.

― Не поглядываю, ― растерянно признался Хоаран.

― Тем лучше. Забей. И не волнуйся из-за меня. Заказ же я не взял, а теперь не возьму уж точно. И они всё-таки считают, что твой Джин ― покойник.

Хоаран коротко кивнул.

― Свози его в Мексику, ― неожиданно предложил Эсмер.

― Зачем?

― Не знаю. Интуиция. Мне кажется, это поможет. Или там есть кто-то, кто сможет помочь. Я так вижу. В Египет ему нельзя, в Камбоджу тоже, от Гималаев подальше бы… Или просто подальше от тебя. Если вы будете далеко друг от друга, это тоже хорошо.

Чжанавар прикрыл глаза и повёл перед собой раскрытой ладонью.

― Это как карта мира, где места окрашены в два разных цвета. Тебе, например, в Мексику бы и не следовало соваться, но опасность не столь велика, как в том же Египте.

― Откуда ты это знаешь?

― Просто вижу. И ты ведь мне веришь, так? Говорю ещё раз, твоему Джину могут помочь в Мексике, хотя для тебя это довольно опасно, но терпимо. В Египте, Камбодже и в Гималаях ты его, скорее всего, потеряешь, как и себя. Поступай так, как хочешь, ― я тебя предупредил. И не спрашивай меня, почему я это говорю. Я не знаю. Никогда не заморачивался этими своими способностями. Они слабые, так тётка говорит, потому что я не развивал их. Но уж чем богаты…

― Знаю. Сам же не раз видел, как твои предсказания сбывались. Просто странно.

― А ты не думай, что только ты особенный, ― фыркнул Эсмер. ― Может, я и не умею танцевать с молниями, как некоторые, зато порой вижу странные вещи.

― Не сомневаюсь. По-моему, ты самый странный убийца в этом мире.

― Я не убийца. Заплечных дел мастер. Палач. Правая рука Азраила, если хочешь, ― досадливо поморщился Эсмер и процитировал Коран: ― “Пpиeмлeт вaшy кoнчинy aнгeл cмepти, кoтopoмy вы пopyчeны, пoтoм вы к вaшeмy Гocпoдy бyдeтe вoзвpaщeны”. Я же не убиваю всех подряд и без разбору. Мне просто нравится убивать тех, кого мне поручено убить. Это… захватывающий процесс. Самый удивительный. Видеть, как живое становится мёртвым… Это красиво.

― А если умрёшь сам?

― “От страха смерти я, ― поверьте мне, ― далёк…” Будет здорово увидеть это изнутри, так сказать.

― Ты просто псих.

― Пускай. Меня полностью устраивает состояние моего душевного здоровья.

― Ну ещё бы, ― хмыкнул Хоаран.

― Каждому своё. Ты не пройдёшь мимо драки, а я не пройду мимо умирающего.

― Это я тоже знаю очень хорошо.

― Ты хреново умирал, ― обвинил его Эсмер и привычно потёр изображение скорпиона на скуле. ― Неубедительно.

― Да, мне это часто говорят.

― Я не удивлён.

― А ты представь, как зато я удивлён. Стараюсь тут, умираю периодически, а в итоге ― хреново и неубедительно. Даже обидно как-то.

― Просто таланта нет. А раз нет таланта, то брось ты это занятие к чёрту.

― Легко сказать…

Оба умолкли, прекратив странный диалог, смахивающий на беседу двух душевнобольных из палаты номер шесть.

― По-прежнему летаешь один? ― тихо спросил потом Хоаран.

― Как и ты. Правила клубов связывают. При моей работе это плохо. Да и вообще, у меня плохо выходит подчиняться. Я с законами не в ладах.

― Ты живёшь по старым законам.

― Может быть. Никогда об этом так не думал. ― Неожиданно Эсмер повернул голову и окинул Хоарана внимательным взглядом. ― Он любит тебя, знаешь?

― Знаю.

― Ты ни черта не изменился.

― Знаю.

― И, как всегда, потрясающе лаконичен.

― Ага.

― Иди уже к своему лицу японской национальности, а то он завтра мне всю печёнку прогрызёт недовольными взглядами.

― Чёрт, это точно.

― Как я понимаю, характер у него отменной паршивости?

― И не говори.

― И как ты только его терпишь?

― Сам поражаюсь, ― рассмеялся Хоаран, сунул пальцы за ремень джинсов и направился к лестнице.

Эсмер проводил его задумчивым взглядом, закусил губуи недоверчиво мотнул головой, уронив в тишину: “Во дают, черти полосатые!”

________________________

* Точный рост Джина ― 5 футов 10 дюймов = 178 см (177,8 см ), рост Хоарана ― 6 футов ровно = 183 см (182,88 см), соответственно рост Эсмера Чжанавара ― 5 футов 11 дюймов = 180,34 см. (1 дюйм = 2,54 см, 12 дюймов = 1 фут = 30,48 см. Если интересно, то 3 фута = 91,44 см = 1 ярд (используется вместо европейского метра ― ровно половина роста Хо).

* Эсмер Чжанавар ― точно “р” в финале слов, просто в турецком “р” в конце слова ― именно в конце слова, в середине это будет чёткий “р” ― приглушается, а в произношении именно мужском иногда может переходить в подобие “жъ” (тут ещё и диалекты влияют, конечно). Например, если слово “нет” ― hayır произнесено будет мужчиной, то не привычный к турецкому языку человек скорее всего услышит “хайыж” или “хайы [рж] (один звук) “, а не “хайыр”.

* Мототриал. В категорию мототриал входят соревнования по прохождению небольших, но очень трудных дистанций с набором специальных препятствий. Различают мототриал в закрытых помещениях и на открытом воздухе.

* Кёнгёль (кор.) ― точка для иглоукалывания, акупунктуры и иных подобных воздействий.

3. Тень Огня

Дай мне! Больше, чем просто любовь…

Дай мне! Больше, чем страсть,

Что проходит словно боль…

Ария

Рыжего Джин ночью так и не дождался ― уснул. Правда, утром Хоаран его разбудил. Точнее, даже будить не стал, мерзавец, просто начал творить то, что хотел. И Джина разбудило собственное тело, с явным удовольствием отреагировавшее на действия Хоарана. И собственный голос, который мгновенно стих, когда их губы встретились. Потом горячая ладонь скользнула по внутренней стороне бедра: пальцы зажигательным танцем пробежались, потревожив мышцы и разбудив огонь в крови.

Какой, к дьяволу, сон? Сонливость как рукой сняло.

Губы рыжего перебрались на грудь и накрыли сосок, чуть сжали и потянули, а что он творил кончиком языка, Джин даже не представлял, только чувствовал. И мог выразить свои чувства исключительно хриплым стоном. На ощупь нашёл голову Хоарана и прижал к груди, хотя совершенно точно хотел оттолкнуть, потому что терпеть эти прикосновения было невозможно, но и прекратить тоже оказалось выше его сил.

Хоаран уделил внимание и близнецу столь чувствительного места на теле Джина, заставив последнего вновь тихо стонать и разрываться от противоречивых желаний. И Джин нетерпеливо закинул ногу Хоарану на плечо, чем совершил крупную ошибку, потому что мерзавец принялся изучать конечность пальцами, умудрившись и там отыскать не менее чувствительные места. Губы потревожили кожу под коленом ― с обратной стороны, как раз внутри сгиба, кончик языка уверенно надавил, заставив Джина судорожно втянуть в себя воздух и с силой зажмуриться.

― Что ты…

Больше ничего он сказать не смог. Любые слова превращались исключительно в стоны или всхлипы. И, кажется, его тело готово было испытать полный восторг уже прямо сейчас ― без каких-либо дополнений и приложений. Хотя он знал и раньше, что Хоаран вполне способен на такое ― дать ему всё, взамен ничего не получив сам. Просто Джин не то чтобы не хотел этого, но… ему всё-таки нравилось чувствовать Хоарана внутри себя. Это вызывало определённое ощущение, необходимое ему, ― наверное, оно смахивало на удовлетворение. Или превосходство? Или даже уверенность? Уверенность, что он нужен Хоарану, что есть в нём то, что Хоаран может получить только от него ― ни от кого больше. И что это позволено только Хоарану ― и больше никому.

― Нет… ― всё-таки смог он выдохнуть. ― Не так…

Хоаран помедлил.

― Дай мне… себя…

― Придурок, ― подытожил Хоаран и ласково провёл пальцами по коже, пылавшей от его недавних прикосновений, чем едва не добил державшегося на пределе Джина.

Джин принял его в себя с глухим стоном и запрокинул голову, замер в предвкушении. Напряжение мучительно медленно отступало, хоть и ненадолго. И, наверное, только через целую вечность шею Джина согрело-таки дыхание Хоарана, чтобы потом сплестись с теплом нежных поначалу губ. Такие домашние и родные прикосновения, даже немного робкие и предельно осторожные. Пожалуй, только они и давали полное представление о значении слова “ласковый”, погружая в океан тепла и мягкого блаженства, где хотелось остаться навсегда. Просто закрыть глаза и быть там ― до скончания времён.

И вроде бы Джин знал, что он не может чувствовать в деталях всё, что происходило в его теле с чужой плотью, но это не мешало ему всё-таки чувствовать. Быть может, самовнушение или обман чувств? Неважно. Он действительно чувствовал внутри себя пульс Хоарана ― и мог повторить это даже под дулом пистолета. Он чувствовал его внутри себя. Тонул в волнах восторженного ликования и слышал стук сердца Хоарана в себе. Быстрые удары, но отчётливые. Словно музыка, которую слышал только он один, музыка, пронизывающая всё его тело.

Тепло ласковых прикосновений сменилось жаром. Пылкие поцелуи и смелые касания, которые заставляли задыхаться от желания и просить ещё, ещё и ещё, просить о большем. О том самом безжалостном огне, высекавшем из глаз слёзы. Безжалостном огне, но таком мучительно-сладостном…

И скоро кожа уже действительно горела, словно там бушевало настоящее пламя, и пламя перебралось на грудь, опалило плечо, вновь вернулось на шею и, наконец, отыскало путь к губам, после чего последовал первый уверенный толчок, побеспокоивший пребывавшее в приятной истоме тело. И пока твёрдая плоть скользила внутри, не задевая ещё разум и чувства, Джин подавался навстречу губам, размыкая собственные, позволяя и здесь проникнуть внутрь себя. По крайней мере, теперь он чувствовал вкус Хоарана и разрешал его языку играть с разумом и чувствами. Бросил ладони на твёрдые скулы, чтобы удержать, если вдруг Хоарану пришла бы в голову мысль отстраниться.

Потом ― немного позже ― ладони перекочевали на плечи Хоарана, пальцы с силой впились в мышцы, и даже поцелуи уже не могли помешать стонам вырываться на свободу, а телу подаваться навстречу при каждом движении рыжего, чтобы вбирать в себя источник наибольшего наслаждения, отыскавший внутри самое отзывчивое и восприимчивое место.

Губы слабо шевелились ― он нёс несусветную и бессвязную чушь, мешая в кучу японские, английские и даже корейские слова. И пребывал почему-то в полнейшей уверенности, что Хоаран хотел слышать его голос. Задыхался, но чушь упрямо продолжал нести, хотя, судя по туманной дымке в светло-карих глазах, Хоарана вряд ли сейчас волновали какие-то слова. Наверное, поэтому он вновь сковал себя с Джином поцелуем и заставил умолкнуть. Впрочем, никто не мог запретить Джину реагировать на всё, что сейчас с ним происходило. Хоаран сгорал внутри него ― и только это имело значение. Сгорал и оставлял тень огня, чтобы потом сгореть вновь и оставить новую тень ― до следующего раза. Джин верил в это и жил этим, потому что огонь Хоарана ― и даже тень его ― убивал тьму.

Запрокинув голову, он крепко обнял Хоарана, прижав к собственному телу, которое всё ещё хранило в себе отголосок ошеломляющей бури чувств. И да, он ощущал внутри себя ту самую тень огня, нужную ему тень, необходимую. Не мог объяснить, что это, но знал, что оно есть. И даже когда Хоаран отстранится и покинет его, тень останется ― до того самого момента, когда Хоаран придёт к нему вновь. Эту веру Джин потерять не мог, был не вправе, потому что только она у него и осталась.

Быть может, он действительно безбожник, как верно подметил Хоаран, но… Да, он всё-таки верил, всё ещё верил.

И продолжал крепко обнимать свой “последний рубеж”, за которым ждала лишь тьма. И если последний рубеж исчезнет, ему придётся верить только в тьму ― иного выбора уже не будет.

― Чжин… ― Тёплые пальцы невесомо тронули щеку, смахнув что-то обжигающе горячее. ― Что…

― Всё хорошо, ― пробормотал он, притянув к себе голову Хоарана и уткнувшись носом в спутанные пряди. Открывать глаза не хотелось. ― Всё хорошо. Просто помни, что ты должен давать мне себя. Всегда. Мне хорошо тогда, когда тебе тоже хорошо. Ладно?

― Мне всегда хорошо, когда…

― Мне нужно так много тебя, сколько ты можешь отдать. Или забери всё, что сможешь забрать. И тебе вовсе не обязательно обращаться со мной осторожно. Хоть насилуй, но сам. Не играй с моими чувствами. Я знаю, что ты одним прикосновением можешь сделать со мной всё то, что сделал сейчас так, как положено делать нормальным людям. Я знаю это и верю, что ты умеешь и можешь. Просто этого мало. Мне нужен ты сам, а не твои умения. Ты мог бы и не уметь этого ― неважно. Мне нужен именно ты.

― Я не понимаю, ― вздохнул Хоаран. ― И насиловать тебя у меня нет ни малейшего желания. Кроме того…

― Заткнись, ― обречённо прошептал Джин и отвернулся. ― Ты действительно не понимаешь…

― Чжин… ― Хоаран вывернулся из рук Джина, сам поймал его лицо ладонями и пристально всмотрелся. ― Что с тобой? Что-то не так? Я что-то сделал… Тебе больно?

― Идиот, ― закрыв глаза, поставил диагноз он. Хотелось взвыть от бессилия хоть что-то объяснить этому корейскому ослу. Но… он действительно ничего не понял. Недоумок, переживает тут из-за того, что мог сделать больно! Это с его-то предельной осторожностью? ― А ты можешь сделать больно?

― Что?

Джин сердито распахнул глаза и посмотрел на изумлённое лицо рыжего.

― Тогда я хочу, чтобы ты сделал мне больно, ― с яростью прорычал он.

― Но… зачем?

― Чтобы я почувствовал, что ещё живой, тупица!

― Гм… А живые должны чувствовать исключительно боль? ― уточнил Хоаран с едва заметной улыбкой и мягко провёл ладонью по голове Джина. ― Ты живой, придурок, потому что можешь чувствовать. И хочешь чувствовать. И чувствуешь, видишь? ― Его пальцы умело тронули шею Джина, заставив немного повернуть голову. Губы с готовностью приоткрылись в ожидании поцелуя, который действительно случился.

― Просто ты обращаешься со мной так, словно я ребёнок. Это же не первый раз. Моё тело давно уже привыкло к тебе, и…

― Хочешь больше огня? ― спросил Хоаран, уронив подбородок на грудь Джина.

― А его может быть ещё больше? ― с сильным сомнением поинтересовался Джин.

― Его может быть столько, сколько нужно для того, чтобы убить, ― помрачнев, ответил Хоаран. ― Наслаждением тоже убивают, знаешь ли…

― А если немного недо?..

― Я не знаю твой предел.

― Ты можешь определить его?

― Можно попробовать, ― неохотно отозвался Хоаран после долгой паузы.

― Тогда пробуй.

― Не сейчас. ― Хоаран отстранился и вытянулся рядом на матрасе. ― Потом.

― Хорошо. И ты перестанешь обращаться со мной, как с младенцем?

Хоаран повернулся на бок ― спиной к Джину.

― Не думал, что ты воспринимаешь это так…

Джин приподнялся на локтях и внимательно посмотрел на Хоарана. Он что, обиделся? В самом деле? Кажется, именно так. Но…

― Хоа…

― Отстань.

― Послушай…

― Иди к чёрту, я сказал!

Хоаран скатился с матраса, прихватил одежду и вымелся из комнаты вихрем. И дверь закрыл за собой подчёркнуто бесшумно. Уж лучше бы грохнул ею от души.

Джин рухнул на матрас и тихо выругался. Какого чёрта? Почему он так разозлился?

Самым умным, наверное, было бы догнать рыжего, поймать и медленно, чётко объяснить буквально по слогам, что именно он хотел сказать и о чём попросить. Чтобы до упрямого осла дошло. Чтобы он понял… Просто Джин сказал всё не так и не к месту, что надо бы иначе…

Но снаружи ― чужой, а говорить с ослом при нежелательном свидетеле… Он не мог.

***

Когда Хоаран спустился в гараж, Эсмер протянул ему чашку кофе и индифферентно поинтересовался:

― Надеюсь, это не из-за меня?

― А ты уже в курсе?

― Ты, конечно, можешь думать, что я подслушивал. Но я не подслушивал. Однако фраза “Иди к чёрту, я сказал!” была не слышна разве что на улице. И воцарившаяся после неё гробовая тишина тоже на многое намекала. Да и “вижу”, что тебе только искры не хватает, чтобы крыша улетела с концами.

― Я не думаю, что ты подслушивал. Не замечал за тобой подобной склонности. И нет, ты тут совершенно не при чём.

― Ты спас мою совесть от самоубийства.

― Даже не пытался, но рад, что она не пострадала. Да, и не “смотри” на меня.

― Метнёшься проветрить мозги? ― Эсмер кивнул на байк.

― Нет. Лучше поработать руками ― оно хоть с пользой. Мозги пусть кое-кто другой проветривает.

И они взялись за “пациента”. Эсмер проверял движок, а Хоаран занимался остальным “телом”. Заодно составляли в процессе список деталей, которые без сомнений требовалось заменить на новые.

Джин спустился в гараж часа через два. Хоаран продолжал обсуждать с Эсмером список, а на Джина не обратил внимания вовсе ― даже не посмотрел. Гость приветливо кивнул, предложил кофе, но Хоаран Джина продолжил игнорировать. Положим, Джин великолепно знал, что таланта быстро отходить за Хоараном никогда не водилось, просто всегда надеялся на чудо. И чуда в очередной раз не случилось. Поэтому он шустро вымелся из гаража ― от греха подальше. Кроме того, у него действительно было дело. В конце концов, он обещал Хоарану, что найдёт себе занятие. И он собирался наведаться в несколько университетов ― разведать обстановку. Ну и да, надеялся, что к вечеру ситуация изменится.

Не изменилась.

Ночевать Хоаран остался с Эсмером. В смысле, Эсмер спал на матрасе, а Хоаран расположился в гамаке. Они о чём-то тихо поговорили и умолкли. Джин же как дурак полночи торчал на веранде и пялился на Хоарана, и ждал… чего-то. А этот ― далее следовал длинный перечень нелестных эпитетов ― спал себе.

На следующий день ― опять оно же. И на следующий. Джин уже настроился на максимальный пятидневный срок. Обычно Хоаран больше пяти дней не отсутствовал, если они крупно ссорились. Просто сейчас исчезнуть он не мог ― из-за Эсмера. Но на шестой день всё повторилось. И когда он попытался заговорить с Хоараном, тот просто развернулся и отошёл подальше. И когда Джин попытался ещё раз, ушёл уже за дверь гаража. Эсмер коротко мотнул головой, подсказав, что Хоарана лучше ещё не трогать. Но даже два дня погоды не сделали. Собственно, ангелы в итоге смогли поставить байк Эсмера на колёса. Привели в шикарный вид даже ― успели не просто к сроку, а раньше. Потом свалили в “Восемь Шаров”, вернулись, собрали кое-какие вещи и сдёрнули на мототриал в вечер воскресенья. Спасибо Эсмеру, что хотя бы он сказал Джину, куда они убрались. Хоаран не счёл нужным даже попрощаться.

С утра Джин заявился в гости к Вольгвану с вопросами.

― Пока они только собираются, ― потерев подбородок, сказал старик. ― Пока присмотрят места для трасс… Если мало препятствий природных, надо будет соорудить ещё несколько самим. А вот уже соревнования пройдут в субботу или воскресенье ― не раньше, так что неделю их точно не будет. Они заодно отдохнут на природе, разберутся с мелкими ссорами и проведут пару обычных заездов.

― А где это вообще?

Старик принёс карту и показал два места ― рядышком.

― Или тут, или там. Этот вопрос они решают всегда на месте ― по ситуации. И я бы не советовал тебе там появляться. Опасно. Тем более, если там будет Шторм.

― Я ещё ничего не решил.

― И всё равно ― послушай меня. Не рискуй так. Нет такого человека, которого Шторм ненавидел бы сильнее. Чтобы напакостить Хо, он собственное дерьмо готов жрать. Ни разу не видел рыжего, но уже ненавидит. Дурной человек, но тот ещё прохиндей. И прохиндей умный. Не надо тебе туда. Опасно.

― Я понимаю. И я пока ещё ничего не решил, ― упрямо повторил Джин. Собственно, время у него было до субботы. В субботу и воскресенье занятий нет, так что… Экзамены он сдал, поддельные документы своё дело сделали ― порядок полный. Осталось решить вопрос с рыжим ― на это есть воскресенье.

Если он доживёт до воскресенья и не спятит.

Спал Джин плохо, точнее, почти и не спал вовсе, даже начал пить кофе, которым прежде пренебрегал. Стоило закрыть глаза хоть на миг ― и появлялся Хоаран. В итоге Джин ночами бродил по всему гаражу, словно призрак, а засыпал всего на час перед самым рассветом ― возле байков, которые пахли маслом и железом. Только там и удавалось немного поспать, но Джину постоянно казалось, что запах слабеет, выветривается. И это приводило к невесёлым мыслям: Хоаран ведь сможет так ― без него, тогда почему у него так не выходит ― без Хоарана. И ведь он нашёл себе занятие, оно ему нравилось, и учился он с удовольствием ― охотно сидел с книгами и лекциями, они занимали время, но думать о Хоаране всё равно не переставал ни на миг. Порой закрывал глаза и представлял, как прикасается к рыжим прядям, привычно перебирает их пальцами ― самыми кончиками, и волосы ластятся к коже, но непослушно возвращаются на место, и нужно постараться, чтобы спутать их и привести в художественный беспорядок, который придаст Хоарану озорной вид мальчишки-сорванца.

Желание прикоснуться к рыжему превратилось в навязчивую идею. Джин готов был убить за это или умереть ― лишь бы дотронуться. Не до воображаемого, а до настоящего. Хотя бы кончиками пальцев и пусть даже всего на секунду. Он уже тысячу раз брал себя в руки и тысячу раз изгонял этот образ из мыслей, но всё возвращалось опять и снова. И он устал, устал до смерти. Как ещё не докатился до того, чтобы спать в обнимку с вещами рыжего? Странно даже. Кстати, хорошая ведь идея… Вдруг сработает? Надо будет попробовать ― в его распоряжении целый шкаф, набитый одеждой Хоарана.

Да вот, к слову, с корейским языком у него пока были проблемы. И даже помощи попросить не у кого. К Вольгвану идти не хотел ― старик опять начнёт канючить, что ему не следует ехать к ангелам. Слушать это в сотый раз не хотелось совершенно. Ехать надо ― выбора просто нет.

Пять дней. Раньше и этого хватало за глаза: срок, который можно выдержать, пусть и больно. Но три недели? Три недели ― это же почти целый месяц, а месяц ― это… Хватит!

Три недели…

Кажется, он уже даже забыл, каково это ― быть в объятиях рыжего, чувствовать его везде, прикасаться к его губам своими и принимать его ласки, нежность, жар, пламя, страсть, превращавшиеся в итоге… Видеть его глаза, видеть в них собственное отражение, слышать его смех или недовольное рычание. Сейчас он уже готов был убить и просто за звук его голоса. Или умереть ― за ту же цену.

Но ведь сам же и виноват, так? Кажется, практически открытым текстом заявил, что ему не нужно ничего из того, что Хоаран мог дать ему и отдавал, ― если именно это и стало причиной ссоры. Но ведь не это же имел в виду ― другое. Но…

Джин уткнулся лбом в раскрытую книгу и зажмурился. Бороться с болью он умел, даже привык уже ― когда она жила внутри каждый миг жизни, то становилась обыденной и неотъемлемой частью существования. Не замечать её или замечать лишь краем сознания ― да, это он умел. Вот только сейчас отлаженная система дала сбой: или боли стало слишком много, или сил ― слишком мало.

По сути, его жизнь теперь тихая и спокойная ― не такая, как прежде. Но и он сам уже не прежний. Он него и остался-то огарок, а то и вовсе угли ― отнюдь не тот факел, как раньше. Может быть, и от силы его осталась тоже только бледная тень? И вот… То, что он выдержал бы когда-то, теперь уже выдержать не мог? Так привык быть сильным… Но сохранил ли он эту силу неизменной? И от рыжего ему сила нужна?

Нет. От Хоарана сила ему точно не нужна. Точнее, ему не сила нужна от Хоарана, отнюдь не сила. И не защита. Защитить он и сам мог ― рыжего защитить. И сам мог поделиться силой ― с Хоараном. Если бы тот захотел этого, конечно, что вряд ли. Просто суть не в желаниях, а в возможностях и необходимостях.

Их возможности… Они оба сильные, и оба способны защитить как себя, так и друг друга, но… Но в чём же тогда эта разница, которая влекла их друг к другу? Почему он выбрал рыжего? Для чего? Почему именно его ― вопреки здравому смыслу? А ведь причин держаться подальше друг от друга у них более чем достаточно. Ну и?

Где тот самый важный ответ, который мог всё объяснить?

Любовь? Но даже любовь не расцветает на пустом месте ― это не сорняк, который может расти всюду и везде. И такой сорняк, притворяющийся любовью, называется иначе.

Джин отложил книгу и побрёл в ванную, пустил холодную воду и шагнул под струи как был ― в одежде.

Сорняк, притворяющийся любовью… Вожделение, похоть, сладострастие…

― Ну что, Джин, тебе это ничего не напоминает? ― прошептал едва слышно. ― Разве не этого я хотел? И всё время… отдай мне, отдай… А что отдавал я?

Прикоснулся пальцами к шее, провёл вниз, нашёл ямочку меж ключицами, дотронулся и даже нажал, потом чуть иначе и ещё… Сколько ни пытался, ничего не выходило. Его тело оставалось глухо, оно не слышало и не чувствовало.

Но всё ещё хранило в себе тень огня.

Где-то в груди, там ― под защитой мышц, где много всего, ― было место, пустое место, которое смог заполнить только… Оно оставалось пустым шесть долгих лет, ничто не могло выжить в пустоте, никогда не могло, но у рыжего получилось как-то заполнить эту пустоту, втиснуть туда себя и там остаться. Словно плотина на пути чего-то… чего-то страшного. И можно ведь вырвать эту “плотину” с корнем ― это в силах Джина, как и в силах Хоарана. Вырвать можно, да…

Но что будет потом?

Или “потом” уже не будет вовсе?

Заснуть вновь не получилось. Джин повертел в руках купленный пару дней назад телефон ― старый он потерял где-то с неделю назад. Рассеянно набрал номер и уставился на него. Только минут через пять понял, что набрал номер Хоарана. Джин тяжело вздохнул и обречённо уронил телефон на матрас. Бесполезно это, ведь Хоаран почти никогда не отвечал на звонки.

Но так хотелось услышать его голос…

Длинные гудки сменились шумом: весёлый смех, фразы на чудовищном английском мешались с корейской речью, женские визги, рёв моторов.

― Хо, глянь как этот на своём ведре с болтами тошнит по трассе! О, колом встал!*

― Во урод! Давит на гашетку так, как будто ему это поможет…

― Забей, что с лобстера возьмёшь? ― Голос Эсмера опознать оказалось легче простого. Понимать бы ещё, о чём они говорили там.

― Ёбосеё?

Джин вздрогнул, услышав это, закрыл глаза и мысленно взмолился: “Скажи же что-нибудь ещё кроме банального телефонного приветствия…”

― О, накрылся, кажись, ― обрадовался кто-то.

― Ага, потух…

― Вон ещё один лобстер сделал уши, ― расхохотался Курт. ― Эй, Шимшек, с кем это ты ведёшь долгие переговоры?

― Понятия не имею и просто слушаю тишину… ― пробормотал Хоаран. И отключился.

Джин вытянулся на матрасе, опустил подбородок на скрещенные запястья и принялся гипнотизировать телефон взглядом. Быть может, Хоаран перезвонит из любопытства? Ну да, как же… Это не в его привычках.

Джин позвонил сам ― спустя час. Вновь то же самое приветствие, но это неважно. Он слушал негромкий голос рыжего, буквально упивался им. Можно было бы сказать что-то в ответ, но духу не хватило. Хоаран не знал, что это номер Джина высвечивался на дисплее его телефона. Вряд ли бы он стал разговаривать с Джином, но пока он не знал…

После третьего звонка Хоаран вырубил средство связи совсем. В общем-то, чего-то в этом духе и следовало ожидать…

Джин уткнулся носом в простыню и зажмурился. В ушах до сих пор звучало слабое эхо тех немногих слов, что он услышал от Хоарана. Этого, быть может, хватит, чтобы продержаться ещё немного…

Ещё чуть-чуть.

________________________

* Перевод:

― Хо, глянь как этот на своём ведре с болтами тошнит по трассе! О, колом встал! (Хо, глянь как этот на своём мотоцикле марки Kawasaki еле едет по трассе! О, застрял!)

― Во урод! Давит на гашетку так, как будто ему это поможет… (Во урод! Жмёт на газ так, как будто ему это поможет…)

― Забей, что с лобстера возьмёшь? (Лобстер ― новичок, ездящий по трассе с черепашьей скоростью. Описание этого процесса можно охарактеризовать именно как “тошнить по трассе”)

― Ёбосеё? / Алло? (кор.) /

― О, накрылся, кажись, ― обрадовался кто-то. (О, сломался, кажись)

― Ага, потух… (Ага, точно сломался…)

― Вон ещё один лобстер сделал уши. (Вон ещё один новичок перевернулся, т.е. “сделал уши” колёсами перевернувшегося байка)

4. Парни в коже и металле

Нет больше сил терпеть,

Когда ты в коже, на коне,

А конь стальной!

В крови огонь, а не вода,

А не по нраву я кому-то ―

Мне плевать!

Ария

Шторм пока не появлялся, так что неделя прошла спокойно. Ну, если не считать пары драк, затеянных Эсмером. В общем-то, он и не затевал их, просто всегда носил с собой. Хоаран, пожалуй, даже немного завидовал этой черте Чжанавара ― носить драку с собой. Ему самому приходилось постараться, чтобы устроить разборки, потому что с ним никто особо и не желал связываться. Почему-то.

С другой стороны, Эсмер всегда производил мрачное впечатление ― по нему же невооружённым взглядом видно, что смертельно опасен, но это никого не останавливало. Почему-то. И самое забавное то, что Эсмер завидовал Хоарану по обратной причине. Драки он не особо и любил, потому что убивать каждый раз нельзя, иначе привлечёт к себе нежелательное внимание и соответствующие санкции. Он ведь правду говорил: драться ему скучно, а убивать и мучить ― самое то. Этот псих и впрямь получал невыразимое удовольствие, наблюдая за умирающими. Словно наркоман, только его наркотик ― процесс смерти, процесс превращения живого в мёртвое.

― А если наоборот? ― спросил Хоаран, когда они устроились у костра поодаль от основного лагеря, где и поставили свою палатку с самого начала сбора.

― В смысле?

― В прямом. Если мёртвое в живое?

― Это уже процесс жизни, недоумок.

― Ты что имеешь в виду?

― То и имею. Землю удобряют мёртвым, чтобы она дала лучший урожай. Лес вот. Посыпать землю пеплом и трухой мёртвых деревьев ― и вырастут новые. Из мёртвого в живое. Нравится? Тогда наслаждайся. А я предпочитаю видеть, как живое умирает. Тонкий механизм, настроенный уникальным образом, разрушается… Это красиво.

― Но зачем?

― Ты не поймёшь, ― отрезал Эсмер, подкинув в костёр пару веток и едва не подпалив свой “хвост” ― длинную прядь слева. ― Вот огонь некрасив. Только и делает, что жрёт. И жрёт одинаково. Лиши огонь пищи ― подохнет. Искусственная стихия, если подумать. Сильная и мощная, но искусственная и смертная. Не годится.

Хоаран промолчал, потому что у Эсмера были веские причины для нелюбви к огню ― огонь и Эсмера как-то сожрать пытался.

― Земля… Природная стихия, но пассивная сама по себе. Ленивая. Она наблюдает. Сама по себе ― безвредна и убивать не умеет.

― А воздух?

― Смотря что считать воздухом… Атмосферу? Но она везде разная. Ладно, пусть ветер, идёт? Ветер зарождается тоже не сам по себе ― температура, давление и прочее. Но ладно, сочтём, что это тоже природное явление, а не искусственное, потому что ветер зарождается куда проще и чаще без участия человека, чем огонь. С другой стороны, предсказать движение ветра трудно, порой и невозможно. И на него трудно влиять, тоже порой невозможно. Поймать ветер ― тоже нельзя. Поэтому ветер и олицетворяет свободу. Убивать ему скучно, но иногда может. Нет, не моё. И он сам когда умирает, возрождается вновь.

― Ты даже стихии делишь на свои и чужие? ― пробормотал Хоаран, потыкав палкой в выкатившееся из костра полешко.

― Положим. Что там у нас ещё? Вода. Вода мне нравится. Она бессмертна и подобна фениксу ― меняет формы. Она равнодушна ― даёт жизнь и отнимает, словно божество, которому нет дела до смертных. Поглощает и хранит тайны, умеет быть спокойной и впадать в ярость, много чего умеет. Но она равнодушна. Слишком отстранённая. Могла бы стать идеальной убийцей, но ей это скучно. Тоже не моё. И, кстати, она похожа на ветер ― тоже свободна. С течениями, отмелями и погодой тоже фиг угадаешь. А если вода и ветер вместе… Это мне нравится. Вместе они убивают прекрасно, их гнев великолепен.

― Спасибо. Вспомню твои слова, когда в море застигнет буря. Или прихвачу тебя с собой ― насладишься, сидя, так сказать, в первом ряду.

― Да пожалуйста. Металл… Металл я люблю. Природная стихия, которую не признают на Западе, но на Востоке люди всегда были умнее. Сам по себе металл любит убивать, он сходит с ума от желания убивать. Впрочем, золото и серебро научились убивать давно. Вселили в человеческие сердца любовь к себе и жадность ― и вуаля! Эх, сладкие времена золотой лихорадки… Жаль, что не застал, хотя люди и сейчас убивают за деньги, а деньги ― это металл, как ни крути. Все бумажки обеспечиваются золотом. Или уже платиной? Неважно. Золото, платина, серебро, оружие, деньги… Металл любит убивать. Он совершенен. Даже плуг чёртов ― из металла.

― Чёрт, неужели ты даже плугом готов убивать?

― Любым металлом. Железо… В любом языке ― это сильное слово. Оно даже сильнее, чем слово “война”. И с его помощью совершались самые прекрасные убийства… ― мечтательно договорил Эсмер, погладив одну из металлических заколок на длинной тёмной пряди. ― Без железа люди слабы. Кстати, самые тонкие ценители красоты ― маленькие дети. Иногда они меня понимают. Наверное, ты и сам не раз видел, как некоторые дети любят “убивать” свои игрушки ― безжалостно разбирают их и ломают. Так что смерть ― это непередаваемо красиво…

― Знаешь, что гораздо хуже обычного психа?

― Чего?..

― Хуже всего тот псих, который верит в собственную идеальность и непогрешимость. Рассуждаешь ты верно, но посылки неправильные.

― Да плевать. Главное, что рассуждаю верно и в свои рассуждения верю, ― отмахнулся Эсмер.

― И имя у тебя подходящее. Если бы ты с ним не родился, то тебе следовало бы его взять самому.

Эсмер сверкнул довольной улыбкой.

― Наверное, именно из-за него я и стал задумываться о семейном промысле всерьёз, когда был ребёнком. Эсмер Чжанавар ― Тёмный Хищник ― опасен, но обаятелен, душа компании и специалист по профессиональному убиению ещё живого.

― Избавь меня от этого, ― попросил Хоаран. ― Почему ты не убиваешь технику? Ведь мог бы. А вместо этого…

― Техника мертва. Сама по себе. Искусственная форма. Жизни в ней нет, одна смерть. Но мне нравится оживлять её. Иногда оживлять жизнями тех, кого я убил. И вот потом она тоже умирает красиво.

― Ты точно псих. Всё, даже слушать не хочу, что ты там ещё любишь творить!

― Ты просто не понимаешь… ― грустно ответил Эсмер. ― Знаешь, если бы люди научились понимать друг друга, они нашли бы огромное количество прекрасного. Того самого, что прежде не замечали и не понимали. Я верю, что ты видишь красоту в своих боях и драках, что они нужны тебе, но не понимаю. Не могу постичь работу твоего разума и проследить за мыслями. Верю, но не понимаю. Вот и ты поверь мне, что живое умирает потрясающе красиво. Ты не поймёшь и не увидишь этого, но просто поверить можешь же?

― Иди ты…

― Всё-таки ты толстокожий ― хреново чувствуешь других людей.

― У меня вообще с чувствительностью всё плохо, так какая теперь разница? ― растянувшись на траве, лениво отозвался Хоаран.

― Для того, чтобы понимать, не чувствительность нужна. Если продолжишь в том же духе, однажды просто сломаешь его и даже этого не заметишь. “Горе сердцу, которое льда холодней…”

Хоаран резко сел.

― Что ты сказал?

― Ты о чём? ― невинно переспросил Эсмер. Он тоже растянулся на траве, как недавно Хоаран, сорвал травинку и принялся её грызть.

― Про сломать.

― Если ты не будешь пытаться хоть иногда понять Джина, то сломаешь. Он потеряет надежду. Будет думать, что проще молчать, чем пытаться что-то объяснить. И будет медленно умирать, сгорая от невысказанных желаний, чувств, стремлений и мечтаний. Обычное дело. Он и так, похоже, слишком много всего накопил в себе ― много всего, что осталось невысказанным. Он как чаша, наполненная болью до краёв. Ещё немного ― и всё. Тебе наоборот нужно заставлять его говорить, чтобы он хотя бы по капле терял эту боль, что уже есть внутри него. Просто помоги ему немного, чтобы он пусть и не забыл, но перестал проживать эту боль снова и снова. Очисти его воспоминания, сделай их безвредными. Пусть будут просто грустной памятью, которую однажды заменит память светлая и чистая… Поверь мне, это так. Как профессионал тебе говорю. Человека можно долго пытать и наполнять болью, но если не заставить его вовремя выплеснуть из себя эту боль, то…

Эсмер умолк и провёл ладонью по волнистым волосам, немного прищурил глаза, всмотревшись в звёздное небо, и продолжил:

― Ирония в том, что он выбрал именно тебя для этой цели, хотя ты самый непригодный для такой задачи объект. Но он выбрал тебя ― и он уже не может этого изменить. Могу поспорить на собственную голову, что всё началось именно так ― он пытался поделиться с тобой своими воспоминаниями. Просто был какой-то момент, который заставил его поверить, что именно ты можешь помочь ему. Скорее всего, этот момент ― мелочь по сути ― произвёл на него очень сильное впечатление. Но ему хватило этой мелочи, чтобы поверить в тебя. Ну, так было?

Хоаран отвернулся от костра, смотрел куда-то во тьму, куда свет от огня не добирался. Брови сошлись на переносице, а в голове звучали торопливые сбивчивые слова, которые Джин так спешил тогда произнести. И шёл дождь.

Так и было, пожалуй, Эсмер не промахнулся, впрочем, специалист по пыткам и должен быть необыкновенно проницательным, чтобы находить самые уязвимые и сильные места жертв и не позволять им погибать раньше, чем надо. Другое дело, что он не просто проницателен, а воистину видит всех насквозь ― буквально.

― Ладно, молчи себе, но я уверен, что всё было именно так. Он сильный человек, но предел есть у всех. И тогда он предела достиг. С помощью тебя он просто увеличил немного свои возможности, но предел всё равно остался опасно близок. Не могу только понять, что же такое особенное он в тебе нашёл? Не хочу сказать, что ты плох: предательства от тебя Джин уж точно не дождётся, но в плане любви и духовной поддержки ты полный ноль, уж извини. Тебе бы подошёл кто-то другой, кого твоя любовь могла бы защитить, кому отчаянно была бы нужна твоя сила ― та самая сила, которая защитит и обережёт. Для спасения ни ты, ни твоя любовь не пригодны вовсе. У Джина самого силы достаточно ― от тебя ему не сила нужна. И не защита. Нет, я просто не представляю, как его так переклинило, что он выбрал именно тебя. По-моему, он должен был нехило хряпнуться башкой или с дуба рухнуть, чтобы положить глаз именно на тебя. Ума не приложу. Хотя он японец, а эти ребята неизлечимые фаталисты…

― Не переживай, я тоже ума не приложу, какого чёрта именно я, ― пробормотал Хоаран. ― И я сразу ему сказал, что мы оба пожалеем об этом.

― Да, ты всегда такой оптимист, что аж завидно. Лучших слов, полагаю, ты не нашёл?

― Не нашёл. Не имею привычки врать и называть белое чёрным.

― Ну, ты мог хотя бы сказать, что постараешься сделать ему так хорошо, как только сможешь. Разве это было бы ложью?

― Я не испытывал в этом никакой уверенности. До меня он с парнями дел не имел ― в этом смысле.

― Но захотел же. И именно ― с тобой. И смысл тут не при чём. Я даже уверен, что он рассчитывал на твой темперамент, Шимшек, проще говоря, к насилию он точно был готов.

― Я что, похож на того, кто будет…

― Тебе сказать правду или соврать? ― хмыкнул Эсмер.

― Ты серьёзно? ― не поверил Хоаран.

Эсмер сел, впечатал кулак в ладонь и кивнул.

― Точно! Всё сходится! Он и хотел от тебя именно этого, а ты его продинамил, что ли?

― Что?

― Ты его насиловал или нет?

― Иди к чёрту! ― полыхнул Хоаран.

― Значит, нет, а зря. Надо было. Пускай бы сравнил…

― Ты издеваешься?

Эсмер поднялся на ноги, выудил из кармана пачку сигарет, закурил и убито вздохнул.

― Насилие тоже может стать лекарством, а боль ― это вообще тонкая материя с широкими возможностями, тем более физическая боль. Боль может причинять как страдания, так и приносить наслаждение и исцеление… Знаешь, ты не перестаёшь меня поражать. И вроде умный, но иногда такой тупой, что прибить охота.

― Сам тупой. Иди к чёрту!

Серо-зелёные глаза весело сверкнули.

― Прямо сейчас и пойду ― оставлю тебе возможность начистить рыло Джину собственными руками.

― Что?

― Ничего. ― Эсмер коротким движением подбородка указал куда-то в сторону лагеря.

Хоаран поднялся на ноги и обернулся. И почти сразу же его брови столкнулись на переносице, а губы твёрдо сжались. Глаза сверкнули убийственной яростью, только было не совсем понятно, в чей именно адрес. То ли в адрес японского придурка на “хламе”, катившего с самоуверенным видом по лагерю, то ли в адрес насмешников, отпускавших ядовитые комментарии вслед Джину. Или в адрес всей кучи разом.

“Хлам” Джин оставил рядом с “табуном” и двинулся медленно по лагерю в поисках… Ну, понять, кого именно он искал, легко. На него косились все, и, наверное, он даже не представлял, почему все сразу же мгновенно вносили его в категорию “чужой”, хотя он двигался уже на своих двоих. Насмешки сыпаться не перестали, однако обращать на них внимания не следовало. Для “чужого” такое поведение стало бы самым разумным.

Джин походя сунул кому-то кулаком в зубы и спокойно пошёл дальше.

Эсмер длинно выругался по-турецки.

― Ты его предупреждал?

― Нет. Необходимости не было. ― По губам Хоарана скользнула слабая улыбка и тут же истаяла.

― А тебе ведь это нравится, да? Тебе нравится, когда он такой. Неужели тебе хочется с ним подраться?

― Ты не представляешь, как сильно мне этого хочется… ― с непередаваемой тоской в голосе тихо произнёс Хоаран. ― И ты не представляешь, как мне это надоело, как я устал от этого, и как невыносимо будет, если это желание исчезнет. Одинаково невыносимо и с ним, и без него…

― Ты сам ― тот ещё псих. Сделай что-нибудь, иначе ему придётся несладко.

Хоаран спокойно уселся у костра ― спиной к лагерю ― и пожал плечами.

― Наплевать.

― На него? Или на то, что я тебе говорю? Он же сейчас влипнет так, что…

― Он вполне способен постоять за себя. И не ты ли недавно втирал мне, что в моей защите он не нуждается? Я не звал его сюда. Сам припёрся. Вот пусть сам и разбирается, что ему надо, а что не надо.

― Ты же… ― тихо проронил Эсмер. ― Ты понимаешь прекрасно, что он просто ни черта не знает о том, как следует вести себя здесь. Он приехал к тебе.

― Ему ничего не нужно, ― глухо огрызнулся Хоаран. ― Он сам это сказал. Пускай проваливает к чёрту. Ты говорил, что если мы будем далеко друг от друга, это тоже хорошо. Вот и отлично.

― Ты вот это называешь “далеко друг от друга”? Так, всё. С меня хватит! ― Эсмер отбросил в сторону окурок и решительно направился в лагерь, забормотав себе под нос: ― Спятить можно! Два идиота просто! Ну это же просто невыносимо! Как они до сих не прикончили друг друга ― не пойму! Чёрт ногу сломит в этих их грёбаных заморочках! Всё же через жопу! В смысле… Ааа! Достали! Даже меня ― достали! К чёрту! Мне фиолетово и глубоко по барабану!.. ― Приблизившись к небольшой группе зевак, Эсмер рыкнул: ― Что уставились? В бубен дать?

Все мгновенно умолкли и даже в стороны шарахнулись. Эсмер Чжанавар в дурном настроении ― зрелище не для слабонервных.

Добравшись до Джина, Эсмер ухватил его буквально за шкирку и чуть тряхнул, затем обвёл всех вокруг угрожающим взглядом.

― Вопросы, мать вашу, ко мне или к нему ещё есть?

― Ну тебя на фиг…

― А это кто вообще? Это к тебе?

― Эй, паучара… ― В воздухе мелькнул ботинок и впечатался в чью-то челюсть, отправив пострадавшего на травку.

― Ещё вопросы? ― предельно вежливо и очень тихо поинтересовался Эсмер с улыбкой. С улыбкой, на которую совершенно не хотелось смотреть. И голос его сейчас походил на густую сладкую патоку, в которой можно увязнуть навеки. Так сказать, сахара убийственно много.

Воцарилась тишина.

― Это… ― Чжанавар тряхнул Джина ещё раз, ― ко мне. Не местный. И вообще левый. Можно и повежливее было ― не хрен портить репутацию ангелам. Ещё претензии?

Претензий не возникло, а если и возникли, то никто не спешил их озвучить. Как бы Эсмер оказался не совсем прав: чужака никто не задевал, и руки он распустил первый, но связываться с “вольным всадником” никто не хотел. Эсмер не первый год “гонялся за солнцем”, его имя знали, его уважали и лезть на рожон из-за мелочей смысла не видели.

― Прекрасно, ― подытожил он, прихватил “мелочь” и поволок за собой.

― Эй, я…

― Заткнись, идиот. И запомни на всю жизнь ― в таком месте, как это, тебе нужнозасунуть язык… гм… В общем, тебе тут надо вести себя тихо, скромно и не привлекать к себе внимания. Ты ― чужой. Над тобой могут понасмехаться, но пока тебя не тронули, выступать нечего, понял? Пока не бьют, ты тоже не бьёшь. Ты молчишь и делаешь вид, что глухой. Ясно? Можешь попробовать отбривать насмешников, если умеешь болтать, как Хо. Но если не умеешь, не нарывайся. За не к месту сказанное слово… можно нехило огрести. Уяснил?

― Да, ― огрызнулся Джин, припомнив “паучару” и стремительные последствия.

― Недоумок.

― Что?

― Ничего. ― Эсмер резко остановился, круто повернулся и смерил Джина мрачным взглядом. -Просто научись обращаться правильно с человеком, который настолько сильно тебе нужен. Покушаться надо не на него. Незачем пытаться удержать в руке мираж ― это никому не под силу. Но вот сделать ему больно ― можно. Заставить потерять голову ― можно. Потом можно попросить прощения, потому что он тебе что угодно простит. И любить ― тоже можно. И даже можно ненавидеть ― иногда. Можно всё ― он тебе ничего не запрещал. Все запреты, которые существуют в твоей голове, ты придумал сам. За него. А это неверно. В конце концов, даже запреты всегда можно обойти ― надо всего лишь подумать, как именно это сделать. Хочешь ему что-то сказать ― скажи. Не хочет слушать ― всё равно скажи. Хочешь, чтобы он что-то сделал ― скажи об этом, но лучше просто попроси. Только не проси о том, чего в нём нет. Ты ведь лучше, чем кто-либо другой, знаешь, какой он. Тогда почему не используешь это знание? Это же так просто, что проще некуда. “Не моли о любви, безнадёжно любя…” Потому что любовь уже есть у тебя. Идиот ты, Джин, каких мало, честно говоря… Ему же ничего не нужно. Вообще ничего. Даже его чёртова свобода ему не нужна, потому что он уже свободен, как никто. Мираж свободы ― он всегда был им для других и всегда будет, а ты ― тот, кто посмел и смог к этому миражу прикоснуться, попробовать свободу на вкус, остаться с ним рядом. Тебе мало?

― Удержать в руке мираж… ― тихо повторил Джин, глядя куда-то в пустоту.

― Если попытаться поймать мираж ― он исчезнет, все это знают. Если же им просто любоваться, принимать, как есть, ― он не исчезнет никогда. Просто цени то, что у тебя есть. Быть жадным ― не такой уж и страшный грех, если оставаться при этом в здравом уме. Ты лучше всех знаешь, что он создан для войны. Он же ничего не помнит ― только постоянные битвы. Вся его жизнь ― это сплошная битва за место под солнцем, к которой он настолько привык, что это уже у него в крови. Он не представляет другой жизни ― другая жизнь для него просто сказка на страницах газет. Хочешь, чтобы было иначе ― научи его, но имей и терпение. Нельзя в один миг изменить всё. ― Эсмер указал нужное направление. ― Он там. Только не думай, что это будет легко. И, честно говоря, ты зря приехал сюда. Собственно, я не представляю худшего места для решения ваших проблем, чем это. Да, запомни хорошенько: молчи и не лезь в драку. Если останешься тут, держись рядом или с Хо, или со мной, один не ходи даже в кустики. И даже не смотри на чужих “коней”, ну а трогать ― упаси Аллах. Ясно?

Дожидаться ответа он не стал, просто пошёл обратно в лагерь, оставив Джина в гордом одиночестве.

― И чем я занимаюсь, а? Ну рыжий… Вот ведь сволочь! Манипулятор чёртов! Даже не почесался, а я тут бегаю и проблемы за него решаю… Наплевать ему… тьфу! Все тут носятся и кипятком территорию метят, а ему хоть бы чихнулось, что ли! Ну это же…

― Эй, Каракурт! ― окликнули его ребята, устроившиеся у одного из костров на окраине лагеря.

― Чего надо?

― Не рычи. Сегодня грозу ночью обещали. Как думаешь, желающие есть?

― Желающие на “танец Блэйза”?

― Тут магистраль рядом. Наши говорят, вдоль дороги холмы хорошие, и можно попробовать заснять это дело. Ну, если, конечно, кто-то рискнёт повторить “танец Блэйза”. Как думаешь, есть такие? Или лучше клич бросить, что идёт гроза?

― Парочка желающих точно есть. Но можно и клич бросить. Вдруг ещё кто захочет. Ну и, смотря какая гроза будет, ― поразмыслив, решил Эсмер.

― Говорят, “танец Блэйза” уже столько народу скосил, что… ― забормотал кто-то.

― Мало ли, что говорят? Психи вечны… А грозу обещают по высшему разряду. И пойдёт прямо вдоль магистрали ― с юга на северо-запад. Идеальный расклад, Курт. Ну так тащить снаряжение?

Танец Блэйза

И днём, и ночью я буду мчаться по чёрной полосе -

Слились воедино два призрака шоссе!

Я ― король дороги! Я ― король от Бога!

В ад или рай ― сама выбирай!

Ария

Хоарана Джин и впрямь нашёл возле костра и одинокой палатки ― на отшибе. Хоаран сидел спиной к нему у огня, но не оглянулся, хотя звук шагов наверняка услышал. И даже в сумраке его волосы выделялись ярким цветом, может быть, из-за контраста с тёмной кожей куртки. Он спокойно сидел на траве, обхватив левое колено руками и вытянув правую ногу к костру. Голову тоже повернуть не соизволил, хотя Джин остановился рядом.

В тишине иногда потрескивали ветки в пламени, время от времени шелестел листвой и травой ветер, а они ― молчали.

Джин медленно опустился на траву ― близко, но не настолько, чтобы почувствать тепло или запах рыжего. И не смог сказать даже банальное “Привет”. Хоаран молчал и молчать далее явно намеревался. Ему нечего сказать, говорить положено Джину. И они оба это знали, пожалуй. Но Джин понятия не имел, какие слова должен был сейчас произнести. Ещё в дороге столько всего передумал, напредставлял кучу вариантов их встречи, прикинул своё поведение и поведение Хоарана, но реальность не вписывалась в планы. Он ждал хоть какой-то реакции, однако ждал напрасно. С рыжим о лёгких путях и мечтать не следовало.

Покосился на него, старательно изучил профиль. Без толку. Хоаран наверняка почувствовал его взгляд, но никак не отреагировал. Точнее, вот, шевельнулся… Только для того, чтобы улечься на траву и закрыть глаза, подложив руки под голову.

И ни слова не сказал. Даже не посмотрел. Словно Джина тут вовсе нет.

Неужели он всё ещё злился? Или нет… Он точно не злился, он тогда обиделся всё-таки, наверное. Если бы кто-то сказал Джину, что рыжего можно обидеть, он бы рассмеялся такому умнику в лицо и не поверил бы. Это Хоаран мог обидеть кого угодно, но обидеть рыжего… Даже странно, что это получилось именно у него. Если это именно обида, разумеется. Потому что на самом деле Джин до сих пор не понял до конца, какие же слова из тех, что он тогда произнёс, задели Хоарана.

Хоаран в этом отношении всегда был тормозом: в смысле, он никогда не реагировал сразу на резкость, насмешку или обиду, ему требовалось время, чтобы переварить, уяснить и осознать, а потом уже только он выдавал нужную эмоциональную реакцию. И это при том, что словами он успевал и отбрить, и достойно ответить, и за пояс заткнуть, но вот отреагировать эмоционально сразу ― это не для него.

Джин заметил эту черту за ним, когда они время от времени ссорились. Порой случалось, что причины для Джина были всё-таки отлично видны, но ждать реакцию на них приходилось иной раз минут десять, если не больше. И мысль, что Хоаран просто пропустил эти слова мимо ушей, оказывалась грандиозной ошибкой. Всё-таки Хоаран умел слушать и слышать, быть может, умел даже намного лучше Джина. Он никогда и ничего мимо ушей не пропускал ― если дело касалось людей, которые имели для него значение. Просто словами он сам себя мог обогнать, а вот эмоциями… С этим всё медленно и неторопливо. Одним словом ― тормоз: медленно заводился и медленно остывал. Хотя сам он, помнится, считал иначе. Хоаран говорил, что иногда его невозможно задеть, иногда трудно, а иногда легко, но отходить, в любом случае, он будет долго. Может, так и есть, но Джину постоянно “везло” на заторможенные реакции.

Проклятие, спросить, что ли, прямо? Но как-то это глупо будет. Или зря он усомнился? Может, всё так и есть, как сразу показалось? Ну почему Хоаран такой сложный? Его обманчивая простота только всё усугубляла ― никогда же не понять, то ли всё есть так, как кажется, то ли совершенно наоборот.

Взять того же Эсмера: простым он ни с какой стороны не выглядел, но понять его куда проще. Псих, который любит убивать. Под настроение. С настроением сложнее, конечно, но при желании, наверное, разобраться не так уж и трудно. Быть может.

― Прошу прощения, что прерываю вашу душещипательную беседу, но вины за собой не чую, ― тут же ― как по заказу ― осязаемой волной раскатился голос Эсмера.

Он подошёл к рыжему, потормошил и вручил мощный бинокль.

― Проснись, прекрасный принц. Это не поцелуй принцессы, конечно, но ты туда вон погляди своим царственным оком.

Хоаран поморщился с лёгкой досадой, но поглядел. В результате вскочил на ноги и коротко кивнул.

― Это значит, свистать всех наверх? ― с иронией уточнил Чжанавар. ― Шимшек, так мы едем?

Хоаран вновь кивнул, а через миг их обоих и след простыл. Джин остро почувствовал себя лишним ― и полным идиотом при этом.

Из темноты вынырнул незнакомый парень в коже.

― Это ты Джин? Идём. Курт просил приглядеть за тобой.

― А куда?

― Да эти психи будут танцевать с молниями ― гроза идёт. Надо занять места на холмах вдоль магистрали. А они поехали туда, где гроза сейчас на саму магистраль и выйдет. О, уже начинается!

С неба и впрямь упали первые тяжёлые капли дождя.

― Конь есть?

Джин кивнул. Но когда спутник узрел его “коня”, то недовольно поморщился.

― Мне даже стоять с тобой рядом стрёмно будет… Жди.

Явился он минут через пять на мощном дрегстере и велел Джину сесть сзади. В самом же лагере царила неразбериха: все резво собирались, рычали мотоциклы, кто-то что-то кричал… Английский мешался с уймой языков ― понять хоть что-то…

И все действительно рванули на холмы: кто-то готовил камеры для съёмок, кому-то и телефонов хватало. Хотя Джин слабо представлял причину такого ажиотажа. Ну, поедут в грозу, и что? Молния вряд ли будет бить по магистрали, скорее уж, огребут те, кто на холмах торчит. Разве только… Только если…

― А молнии точно будут? ― с нехорошим предчувствием спросил он у сопровождающего. Тот тоже вовсю готовил маленькую ручную камеру для съёмок.

― Будут сыпать, как из рога изобилия, ― и прямо по ним, не бойся! У них при себе спецпримочки на такой случай. Ну и да, гроза штормовая, тут по-любому всё будет. Правда же, полные психи! Больные на голову! Круто!

Связи Джин как-то не уловил. Что ж крутого-то в психических расстройствах? Ладно, Эсмер ― псих, ему можно, но Хоаран? На кой ему рисковать шкурой? Он отобрал у кого-то бинокль и всмотрелся в полотно магистрали на юге. Дорога плавно уходила вверх в обрамлении фонарей, и там, почти на горизонте, две точки под тяжёлыми свинцовыми облаками. Собственно, там отнюдь уже не облака, а самая настоящая тьма, заполонившая серое ночное небо. Самые настоящие клубы мрака, в которых часто сверкало. И внезапно несколько слепящих зигзагов соединили тьму и чёрную ленту дороги ― небо и землю. Ударили прямо там, где ждали две тёмные точки. И сразу же небесный гнев стал падать туда дождём, один за другим, почти без пауз, словно молнии задались целью разрушить полностью маленький клочок земли.

― Ещё немного… ― восторженно выдохнул один из ангелов. ― Ну психи же! Мать вашу! Психи!

― Что?

― Да ничего, это они просто проверяют снаряжение на притягательность для молний, но им надо немного пропустить грозу вперёд ― магистраль узковата.

В лицо и впрямь дохнуло внезапно окрепшим ветром ― гроза приближалась. Ветер усиливался, а скоро и вовсе выл, как дикий зверь, швырял капли дождя в лицо горстями, заливал водой бинокли и камеры. И две тёмные точки одновременно рванули вниз по склону ― вдогонку за грозой, призвав к себе небесные стрелы. Ворвавшись в сполохи зигзагов, принялись вилять, резко менять скорость, бросались из стороны в сторону, умудряясь отклоняться от молний в самый последний миг. Пока всё это скорее угадывалось ― далеко. Подробности видели разве что те, у кого самая мощная оптика. Со всех сторон вопили и кричали, иногда сыпали восторженным матом.

Джин приник к биноклю, напряжённо всматриваясь в танцующие с молниями силуэты. Уже не точки, уже можно что-то разглядеть. Байк полегче ― у Эсмера, длинный и хищный ― у Хоарана. И ещё яркие рыжие волосы Хоарана, которые видно даже сейчас. Там, где петляли эти двое, молнии буквально бесились от ярости и сверкали сразу по две или три за раз, словно одержимые желанием убить. И наверняка не просто так. Значит, у этой парочки действительно было что-то с собой, что-то, что привлекало стихию.

Они продолжали гнать по дороге и танцевать в сполохах молний, ускользали от небесного гнева: приманивали к себе, но в последний миг ― ускользали. Да, красиво, но от этой красоты кровь застывала в жилах. Ведь стоило лишь раз промедлить ― на несчастную долю секунды ― и всё. Действительно всё. И Джин просто не мог себе представить, как эти двое угадывали, куда именно ударят молнии. Никакой же системы ― зигзаги сыпали сверху, как придётся. И нельзя увидеть начало ― кривые линии мгновенно соединяли небо и землю ― сразу верх и низ ― без начала и конца.

Хоаран пролетел по прямой. Его уже можно разглядеть в деталях… Очки защищали глаза, капли дождя осыпали куртку жемчужными блёстками, влажные пряди ветер отбрасывал назад ― и счастливая улыбка играла на губах Хоарана. Он резко потянул руль на себя ― и прямо перед ним сверкнуло. Вновь на двух колёсах ― и внезапный наклон влево, а справа опять сполох. Рывок вперёд, стремительный разворот ― на одном колесе ― и он вновь унёсся навстречу граду молний, словно нашёл там невиданное сокровище.

Вслед за ним вылетел Эсмер, развернулся и тоже помчался обратно ― в ад.

― Танцевали тигр и змея… ― проронил кто-то в сторонке. Как видно, подметил особенности движений двух ангелов. Чжанавар двигался то плавно, мягко виляя из стороны в сторону, то совершал стремительные броски, уходя из-под удара. Хоаран же танцевал с тигриным бесстрашием, уходил действительно и буквально в самый последний миг, грациозно и с ленцой прыгал из стороны в сторону, как сытый хищник.

И когда всё это вот поравнялось с тем холмом, где торчали Джин и другие зрители, они смогли почти в полной мере оценить, каково это. Ветер ревел и сходил с ума, толкал так сильно, словно он ― живой огромный зверь, хлестал дождём со всей силы и без намёка на жалость. И ещё вспышки ослепляли, а грохот ― так и вовсе оглушал. Это воистину напоминало ад, самый настоящий ад. Тут бы с холма не снесло никого, а как можно было удержать на дороге байк? Ещё и вытворять там такое?

Пока весь гнев стихии шумел рядом, никто толком снять ничего не успел, не то что увидеть. А вот когда всё это немного отдалилось, стало получше. Два психа по-прежнему резвились на дороге и улыбались так, словно они в раю, и всё ещё спорили с судьбой, злили молнии, сердили ветер, купались под дождём…

Вернулись они нескоро, но их терпеливо ждали. Показывали всё, что удалось заснять, заваливали вопросами и восторгами, закутывали в нагретые одеяла ― и не зря, оба промокли до нитки. И потом весь этот табор вернулся в лагерь. Эсмер взял публику на себя, а Хоаран незаметно исчез, как и следовало ожидать.

Джин добрался до палатки и залез внутрь. Хоаран либо спал, либо делал вид. Мокрые волосы разметались по оранжевому пледу, служившему простынёй. Джин озадаченно осмотрелся: похоже, внизу просто сложен лапник, и никаких матрасов и подушек нет. Эсмер, кажется, тоже спал на пледе ― без подушки и матраса. Джин перестелил синий плед, подумал немного и накрыл рыжего ещё и одеялом Курта. Хоаран всё так же лежал на правом боку ― лицом к стенке, если так можно сказать, и спиной к Джину.

Снаружи снова пошёл дождь, уютно застучал каплями по палатке. Тут почти и не слышно шума у костров, только иногда доносилось ворчание особо мощных байков.

Джин улёгся на плед рядом с Хоараном и терпеливо принялся смотреть на его спину. Потом протянул руку, чтобы прикоснуться к плечу, но Хоаран словно почуял это и медленно перевёрнулся на спину, вздохнул.

Джин приподнялся и различил в полумраке блеск его глаз. Не уснул, значит. Он наклонился и тронул горячие губы своими: мягко, медленно и несмело. Зажмурился и тихо пробормотал:

― Прости. Ты ещё зол?

И снова в тишине к ним стучался дождь.

― Я не зол. Я просто готов взорваться от ярости, ― прозвучало наконец.

― Прости, ― ещё тише повторил Джин.

― Может, ты просто скажешь, что тебе от меня нужно? Составишь список того, что ты от меня хочешь, и список того, чего не хочешь…

― Перестань, ― уткнувшись носом в его плечо, попросил Джин. ― Мне нужен ты сам.

― Зачем?

― Чтобы держаться за тебя.

Он честно пытался объяснить то, что чувствовал. Перебирал слова, рассказывал, вспоминал. Его голос тихо звучал и сплетался с шёпотом дождя, а Хоаран просто слушал. Слушал до тех пор, пока Джин не уснул, уронив голову ему на плечо. Хоаран повернулся на бок, сгрёб Джина и притянул к себе ― под одеяло.

А, чёрт с ним! Он мало что понял, а если честно, то не понял ни черта, но если Джину требовался просто слушатель, то почему бы и нет? С другой стороны, у него и проблемы такой не было, как у Джина. Делить себя с кем-то ещё Хоарану не приходилось, потому и чувствовать себя так же, как Джин, он тоже не мог.

Как там Эсмер говорил? Если нельзя понять, то можно хотя бы просто поверить. Хорошо. Он верил Джину. Может быть, верил зря, но ему просто этого хотелось, потому ― верил.

Обнял покрепче и легонько провёл губами по шее, услышал тихий, но довольный вздох и слабо улыбнулся. Ярость не прошла, однако теперь сменила направление, что тоже хорошо. Завтра пригодится ― на соревнованиях.

Простенький заезд

Осветил мне грань, где легко пропасть,

Выстрел в темноте.

Голоса грозы всё громче, всё трудней дышать…

На свободу просится душа!

Ария

Шторм на сами соревнования заявился, что совершенно не помешало ему проиграть и рыжему, и Эсмеру. Эти двое после танца с молниями больше вместе не появлялись. Хоаран взял себе заезд по самой короткой трассе, а Эсмер ― по длинной. Шторм отчаянно пытался победить на обеих.

― За двумя ангелами погонишься ― от обоих в бубен получишь, ― довольно прокомментировал результат Чжанавар.

Хоаран приоткрыл один глаз и усмехнулся.

― Раньше это высказывание звучало жёстче.

― Оно и сейчас звучит жёстче, но не при японцах же… ― парировал Эсмер.

― Звучит так, словно тут дети… ― мрачно проворчал Джин.

Они торчали у какого-то столба, к которому Хоаран прислонился спиной. И чего-то ждали. Джина просветить никто не потрудился, и ему, собственно, уже изрядно надоела эта неизвестность. Он подумывал тихо свалить к палатке ― всё-таки там действительно безопаснее, а тут могли ноги в любой момент отдавить колёсами байков.

― Мы ещё долго тут будем торчать?

Хоаран скрестил руки на груди и снова лениво приоткрыл глаз.

― Может, до утра.

― Тогда я пойду.

― Иди, ― кивнул Эсмер. ― Дойдёшь? Или тебя довезти?

― Зачем?

― Затем, что иногда важнее не добежать, а донести.

― Мне не за этим надо, ― огрызнулся Джин.

― А зачем?

― Спать лягу.

― Ааа… Тогда сам дойдёшь ― ножками, везти не надо, ― подытожил Чжанавар.

Да уж, они с рыжим могли бы неплохо играть в команде. Ядовитые, куда там змеям, и жалят так, что пациенты точно не выживут. Любопытно, если бы они сцепились, кто бы в итоге победил? Не в бою, конечно, а вот в словесном поединке…

Джин отвлёкся от мыслей, поскольку увидел впереди рослого парня в коже. Узнал сразу ― Шторм, тот самый. Внешность у него оказалась непримечательная: высокий, крупный ― и только. Хотя нет, пожалуй, взгляд примечательный. Шторм всегда смотрел словно бы уголками глаз: повернёт голову в сторону и смотрит не прямо, а искоса. То ли и впрямь с глазами проблемы, то ли привычка такая странная. Джин подумал было обойти его от греха подальше, но байкер в его сторону ни разу не глянул, вроде вовсе внимания не обратил. Обходить накладно, а мимо пройти ― справа байки стоят, слева ― люди, по центру как раз и пройти свободно можно.

Оказалось, что нельзя. Когда он поравнялся со Штормом, тот резко шагнул назад, то есть, прямо к Джину, а ещё кто-то попытался перекрыть путь впереди. Впрочем, неважно, Шторм просто толкнул проходившего мимо Джина. Ничего особенного, но толчок был внезапным и сильным. Джин на ногах едва устоял и невольно ухватился за ближайший байк, чтобы удержать равновесие.

― Убери лапы от моего коня! ― немедленно загремел Шторм. И стало так тихо, что Джин даже растерялся немного. Он выпрямился и шагнул в сторону от мотоцикла.

― Куда? ― снова загремел ангел. ― Думаешь, облапал мой байк ― и так просто тебе дадут смыться?

Джин непонимающе смотрел на него. Да что такого-то? Он же сам толкнул его к байку, что ему не так?

― А у меня есть причины для побега?

― Это ты типа решил умника из себя состроить? ― Байкер уставился на него в своей манере ― краем глаза.

― У тебя проблемы? ― внезапно прозвучал за спиной голос Хоарана.

― У меня? ― прорычал Шторм. ― Нет, проблемы у него. ― И ткнул пальцем в сторону Джина. ― А ты сразу примчался спасать салагу, как я погляжу.

― Он не местный, почему бы и нет.

― Незнание закона не освобождает от ответственности, верно я говорю? ― осклабился Шторм. Его поддержали.

― И какой закон он нарушил? ― хмыкнул Хоаран. Джин озадаченно посмотрел на него, но Хоаран цепко держал взглядом только Шторма. Стоял себе в расслабленной позе, сунув большие пальцы за ремень джинсов, и с откровенно насмешливым видом.

― Он лапал мой байк. С неизвестными целями. Может, угнать хотел, а то и испортить…

― Шторм толкнул его, и парень лопухнулся, ― пояснил кто-то из стремительно выросшей вокруг толпы.

― Выходит, он не сам по себе воспылал нежными чувствами к твоему байку? ― верно подметил Хоаран. В толпе прозвучали смешки.

Шторм стиснул челюсти, глядя на рыжего краем глаза.

― Без разницы. Он мог просто упасть, но не хватать байк своими вонючими граблями. Ладно, раз ты так хочешь спасти его шкуру, давай договоримся ― это справедливо.

Вот теперь Хоаран едва заметно нахмурился, однако сказать ничего не успел ― толпа загудела на все голоса, и, судя по выкрикам, предложение Шторма восприняли на ура.

― Значит, так. Этот лох явно не в теме и слова “мототриал” даже не знает, выходит, решать вопрос будешь ты за него, раз уж кинулся спасать салагу. Предлагаю простенький заезд. Отсюда и вон до того холма, а потом обратно. По прямой.

Джин обернулся и прищурился, вглядевшись в сгущающиеся сумерки. “Простенький заезд”? Дороги для езды там и памяти не было ― сплошные ухабы, овражки, камни то тут, то здесь, рытвины, насыпи, пара ручьёв, но валунов и камней больше всего. Неужели это серьёзно? В сумраке всё паршиво видно, кроме того, местность сложная и трудная даже для мототриала.

― Если я выиграю, получу твой байк и салагу ― в своё пользование, как плату. И накажу так, как он того заслужил. ― Шторм снова ткнул пальцем в сторону Джина. Так и подмывало дать ему в рожу, но совет Эсмера ещё не выветрился из головы. Пожалуй, если врезать, то проблемы будут куда серьёзнее, чем сейчас. Только…

― Ну а если выиграешь ты…

― Давай изменим условия. ― Хоаран прикрыл глаза, но Джин успел увидеть золотой бешеный огонь. ― Мы оба знаем, что именно ты хочешь получить. Если ты выиграешь, получишь мой байк и меня ― “в твоё пользование, как плату”. Если выиграю я, то, так и быть, байк твой подарю тебе ― в качестве платы за ущерб. А от “салаги” ты резко отстанешь. Сам же ты мне ни в каком виде и даром не нужен, даже наказывать лень ― не люблю пачкаться.

Джин застыл изванием и вопросительно уставился на Хоарана. Он с ума сошёл? Он сам хоть слышал собственные слова?

Шторм задумчиво осмотрел Джина, затем рыжего. И, похоже, что-то понял. И, кажется, понял верно.

― Вот как. Тем лучше. Мне такая ставка нравится даже больше. Жаль, не прихватил шкуру тигра ― на ней ты хорошо бы смотрелся. Люблю красивые вещи.

― Спасибо за комплимент. Жаль, не могу тебе ответить тем же ― тебе никакая шкура уже не поможет. И да, прости, что разбил тебе сердце ― и в мыслях не было, ― сокрушённо повинился Хоаран, правда, последовавшая сразу за этим ядовитая усмешка испортила драматизм момента.

В толпе уже практически все давились смехом.

― Не волнуйся, я люблю быть сзади ― тебе не придётся смотреть на моё лицо, ― скрипнув зубами, сообщил Шторм.

― Да, я заметил, что ты любишь быть сзади, когда обошёл тебя на трассе. Надеюсь, вид на мою спину тебе тоже пришёлся по вкусу? Наверное, ты и тогда размышлял о тигриных шкурах, вот и опоздал. Бедняжка, нелёгкое, должно быть, испытание.

Шторм снова стиснул челюсти ― Хоаран загнал его ещё в одну ловушку. Сказать, что вид понравился, значит, либо выставить себя идиотом, либо ещё кое-кем ― особенно после того, что он ляпнул про шкуру тигра. Сказать, что не понравился, открыто признать, что всё дело именно в проигрыше. Хотя чего уж там, все давно это поняли.

Шторм всё время пытался разрушить легенду, с самого начала мечтал стать легендой сам. Но постоянно ― постоянно! ― слышал только об этом рыжем парне. Тот, кто может из ничего собрать “коня”, тот, кто всегда делает новые трюки, тот, кто танцует с молниями… Единственный такой, чтоб ему пусто было! Он как бельмо на глазу! И теперь ― на этих соревнованиях ― снова он. И снова первый. Всегда первый. “Хана” ― первый, его и так назвали, ― один такой и неизменно первый.

Ладно, Шторм знал, какую трассу выбрал сейчас. У всех есть слабые и сильные стороны, и рыжему пора проиграть. Ну а после того, что Шторм собирался с ним сделать, его легенда превратиться в прошлогодний снег, о котором после никто и не вспомнит. Хорошо бы ― растоптать, заставить кричать от боли, ещё и унизить у всех на виду ― самое то. А униженным не место среди байкеров.

Байк у Хоарана крейсерский, даже если что-то сейчас с него и снимет, то толку-то. У Шторма байк гораздо легче и маневренней, но суть даже не в этом.

― Играем на скорость, согласен?

― Шимшек, а ты жесток… ― лениво вмешался в переговоры Эсмер. ― Хочешь, чтобы бедняжка об твою железную задницу разбил всмятку свои нежные яйца?

Грянул обвальный хохот, и даже Джин не удержался от улыбки.

― На скорость… Ладно, ― кивнул Хоаран, не обратив внимания на скабрезную шутку друга, он развернулся и направился куда-то в сторону.

― Эй, ты куда…

― За конём. Или ты предлагаешь мне участвовать пехом? ― на ходу бросил Хоаран, дав возможность зрителям посмеяться вновь.

― Зачем ты… ― начал Эсмер, отловив рыжего возле байка.

― Для надёжности.

― Какой ещё надёжности?

― Такой. Я не уверен, ― буркнул Хоаран, придирчиво изучая мотоцикл.

― “Кумир мой, вылепил тебя таким гончар,

Что пред тобой луна своих стыдится чар.

Другие к празднику себя пусть украшают,

Ты ― праздник украшать собой имеешь дар”. Недоумок, ты хоть понимаешь, что он собирается с тобой сделать?

― Представь себе.

― Не хочу. И что? Зачем именно тебе рисковать? Твоё положение ведь… А этот твой Джин, даже если ты и проиграешь…

Хоаран резко выпрямился и сверкнул бешеными глазами.

― Он только мой. Так было и так будет. Он не чья-то ставка, не имущество и не приз, ясно?

― Ясно… Возьми мой байк.

― Спятил?

― Это ты спятил. Ты сам его сделал и лучше меня знаешь, что на нём можешь. Он почти такой же лёгкий, как байк Шторма. И трассу ты видел. На своём коне ты просто застрянешь ― по крайней мере, в пяти местах ― застрянешь точно. Твой крейсер там просто физически пройти не сможет.

― Намекаешь, что он толстый?

― Не намекаю, я говорю прямо. Он не толстый, но там точно не пролезет. Ты колом встрянешь, а заезд на скорость. На моём байке у тебя все шансы. Кроме того, ты сам легче Шторма фунтов на тридцать, если не больше, так что пойдёшь стрелой.

― Угу. Ты забыл одно “но”. Кроме тебя твоим байком управлять никто не сможет.

― Ты ― сможешь. Пошли.

Эсмер буквально потащил рыжего за собой, не обращая больше внимания на отговорки.

― Так, чувствительность переднего тормоза помнишь? Основные настройки ты должен знать ― вместе же проверяли…

Они крутились вокруг байка Эсмера с полчаса, примеряясь и проверяя колёса.

Когда Хоаран подкатил к толпе на байке Эсмера, у всех глаза стали большими и круглыми. Шторм тихо выругался ― ему тоже не приходило в голову, что Хоаран возьмёт другой байк, да и кто бы отдал своего коня чужому? И всё же… Он сам знал эту трассу как свои пять пальцев и проходил её с закрытыми глазами, вряд ли его соперник мог похвастать тем же.

Джин надеялся, что Хоаран хоть на минуту подойдёт к нему, но увы. И пока вопрос с Джином не разрешился, Джина никуда не отпускали, поэтому возможности подойти к Хоарану ему не дали.

― Говорил тебе, зря ты припёрся, ― сердито проворчал за спиной Эсмер.

― Он ведь выиграет? ― тихо спросил Джин.

― Biraz şans ve bir bisiklet, kim tutunmuş zamana*… ― посмотрев на Хоарана, пробормотал Эсмер, потом тряхнул головой и соизволил ответить Джину: ― Шторм не играет честно. Кто знает. Шимшек от природы упрям и недоверчив, поэтому шанс есть. Всё зависит от того, на что рассчитывает этот начинающий интриган.

Противники приготовились к старту, а Эсмер деловито потёр руки и громко выдал:

― Не стесняемся! Делаем ставки! Кто верит, что у Шторма железные яйца?

Снова толпа разразилась смехом и нескромными шутками, но ставки народ принялся делать с азартом. Начались и ожесточённые споры, потому что Шторм действительно хорошо показал себя в мототриале, пусть и не победил в предыдущих заездах. Эсмер вооружился блокнотом и карандашом, а “банк” доверил Джину, чтоб и с него была польза. Джин поглядывал на компаньона с сомнением, но послушно принимал деньги, хотя пальцы тряслись от волнения.

Шторм краем глаза следил за рыжим, а тот спокойно смотрел прямо перед собой ― на камни. Вот алым шарфом взмахнула девушка ― и два байка рванули вперёд.

Шторм держался левее и шёл знакомым путём, Хоаран пока двигался вровень ― чуть правее. Он резко выбросил ногу в сторону, но Хоаран поднял вверх переднее колесо ― и нога встретила воздух, едва не угодив под то самое колесо. Невольно Шторму пришлось взять ещё левее, чтобы избежать столкновения с Хоараном. Хоаран же неожиданно въехал на крупный валун, использовав его как трамплин, и полетел вперёд, сумев расположить байк в воздухе горизонтально. Одним прыжком он преодолел приличное расстояние, умудрился аккуратно приземлиться на краю рытвины и погнал себе дальше, сделал ещё один прыжок с другого большого валуна, добрался до холма, лихо развернулся и почесал обратно тем же способом ― с прыжками.

Его сильная сторона ― прыжки, чёрт возьми! Про Хоарана говорили, что он способен прыгнуть на байке откуда угодно и развернуться на клочке земли размером с серебряный доллар. И если бы Шторм собственными глазами этого не видел ― никогда бы не поверил, что на этой трассе возможно прыгнуть и приземлиться ― целым и невредимым, ещё и не оцарапав байк. В общем, когда он сам допилил до холма, Хоаран уже финишировал.

― Ты! ― подлетев к Хоарану и уткнув ему в грудь палец, рыкнул Эсмер. ― Ты! Подлый мерзавец! Прохиндей чёртов! Ты с самого начала собирался сигать по валунам!

― И что?

― И ты мог прекрасно провернуть это на своём байке! В воздухе он бы точно не застрял!

― Ну да. Так я тебе и говорил, что могу на своём…

― Так какого чёрта ты сомневался, что победишь?

― Ну так. Не говори “гоп”, пока не перепрыгнул. Там с приземлением могли быть проблемы. Теперь перепрыгнул, могу сказать “гоп”.

― Да я тебя удавлю, прыгун чёртов! У тебя не бывает проблем с приземлением! Мне хоть ты мог сказать?

― А если б нас подслушивали? И тогда я бы не прокатился на твоём “коне”.

Джин с облегчением выдохнул и метнулся к сцепившимся ангелам, позабыв о “банке”.

― Значит, теперь всё нормально?

― Будем надеяться, ― с сомнением пробормотал Эсмер, шагнув в сторону. Его уже начали дёргать с вопросами прочие зрители ― по поводу ставок.

Шторм наконец добрался до финиша и остановился. Взгляд его не сулил рыжему ничего хорошего.

― Ты прыгал.

― Это не запрещалось правилами, ― пожал плечами Хоаран. ― Я же не жалуюсь, что у тебя ноги длинные. Длинные ноги тоже правилами не запрещались.

Вокруг засмеялись. Попытку Шторма столкнуть соперника с дистанции видели все. Не запрещено, конечно, но точно подло.

― Чёрт с тобой, ― вроде согласился Шторм, резко развернул байк, но внезапно вскинул левую руку. Джин начал движение ещё до того, как полностью осознал, что именно в этой руке.

Два выстрела слились в один.

Джин врезался в рыжего, заставив его рухнуть на бок вместе с байком, на котором он сидел. Шторм откинулся назад ― из аккуратного отверстия во лбу потекла тонкая струйка крови, затем тело соскользнуло на землю, сверху упал мотоцикл, придавив бывшего владельца. Впрочем, трупу уже было всё равно.

Началась паника, все пытались понять, кто же стрелял в Шторма.

Хоаран выбрался из-под байка и тронул за плечо растянувшегося на земле Джина, медленно потянул к себе, перевернув его на спину. Свет упал на бледное лицо Джина ― губа прокушена до крови.

― Чжин…

Хоаран быстро провёл ладонью по груди Джина, ниже и, коснувшись правого бока, обнаружил то, что найти не хотел. Рука мгновенно стала красной.

― Чёрт…

Сбросив куртку, он дёрнул вверх футболку, скомкал её и с силой прижал к ране.

― Ты… как…

― Заткнись. ― Быстрые прикосновения пальцев ниже груди.

― Ты…

― В порядке. Дурак.

― И совсем… не больно… ― Джин слабо улыбнулся и поморщился как раз от того самого “не больно”.

― Можно подумать, я никогда в жизни не имел дела с огнестрельными ранениями… Кто из нас двоих в армии отслужил, а? ― донеслось тихое ворчание.

― Хо, ребята с пикапом… ― прозвучал где-то далеко голос Эсмера.

― Пусть поторопятся, ― коротко ответил Хоаран. Тоже вдруг где-то далеко.

― Хоа…

― Помолчи, ― велел Хоаран. Его лицо теперь казалось почему-то нечётким.

― Я просто… рад… что ты…

― Придурок. Он не попал бы в меня.

― Да, я всегда говорил, что ты умеешь находить самые нужные слова…

― Заткнись, Эсмер!

― Всё равно… Хорошо, что ты… в порядке…

― Идиот! ― И горячий знакомый запах у самого лица, мягко скользнули по щеке длинные пряди. Поднять руку оказалось так же тяжело, как держать на плечах небо. Неважно, всё равно ведь дотянулся пальцами до волос, рыжих волос, правда, цвет почему-то не различить уже. Точнее, уже ничего не различить, как будто и вовсе видеть перестал. Или это просто веки стали такими тяжёлыми, что их не поднять? Неважно, главное, что дотянулся и прикоснулся.

― Хоа…

― Чжин, ну помолчи ты! ― умоляюще попросил Хоаран с непривычно сильным акцентом. Куда-то подевалась боль. Наверняка Хоаран постарался. Обжигающие горячим пальцы скользнули по щеке, шее, а на правый бок словно кирпичей наложили. Или это Хоаран так сильно прижимал свою футболку?

― Ты его поднимешь?

― Подниму, ― огрызнулся упрямый осёл.

― Лекарства надо какие?

― Чёрт, я не медик, Эсмер.

Кажется, его и впрямь подняли, только почему-то говорить он больше не мог ― не получалось. Тоже Хоаран виноват, конечно же.

― А кровь остановить?

― Да уже. Обезболивающее тоже не нужно.

― А что…

Вот, положили на что-то мягкое. Потом приподняли голову и устроили на чём-то не мягком, но удобном.

― Паршивая рана. Пуля внутри осталась.

Чья-то ладонь тронула волосы, погладила.

― Пистолет паршивый был. Расстояние, ну этот ещё в движении ― вот и застряла. Пробойная сила мала. Будем выковыривать?

― Иди ты… Скажи, пусть к Костоправу рулит. И поскорее.

― Ладно. Удачи.

― К чёрту… О трупе, главное, позаботься.

О каком ещё трупе?

Ладонь перебралась на лоб, и примерещился близкий горячий запах. Знакомый.

Хоа…

Невыносимо не видеть, не двигаться, не говорить. Оставалось только слушать и чувствовать, последнее ― частично. Пожалуй, чувствовал он лишь головой и шеей, остальное тело не чувствовало ничего, точнее, казалось, что его больше нет вовсе.

Горячее прикосновение к виску, тёплое дыхание и тихо ― едва слышно ― над ухом:

― Придурок… Какой же ты придурок, Чжин…

Ну, может быть, он и не самый умный на свете, но позволять рыжему умирать из-за него ещё хоть раз Джин не собирался. И наплевать, что с Хоараном не всё понятно. Зато всё понятно с Джином. Та дрянь, что жила внутри, ни за что не позволила бы ему умереть, так ведь? Вот и хорошо. Но даже если он всё-таки умрёт… Это лучше, намного лучше, чем если умер бы Хоаран. По крайней мере, это не больно ― умереть за рыжего.

Действительно не больно.

“Совсем не больно, Эндзэру… Честное слово”.

_____________________________

* Biraz şans ve bir bisiklet, Kim tutunmuş zamana… ― Немного удачи и байк ― осталось просто улучить момент… (турецк.) Строки из песни Mor Ve Ötesi ― Bisiklet.

5. Граница жизни и смерти

Дорогу истинной любви

мостят из плоти и крови.

И если кто по ней пошёл,

то должен приподнять подол.

Хафиз

Тишина ласкала слух. Почему-то казалось, что сейчас она жизненно необходима.

В голове воскресали обрывки воспоминаний ― смутных, незавершенных, неясных, блёклых и ярких. Мелькающие огни, хриплый шёпот, непонятные корейские слова, белые стены, слепящий свет в глаза, назойливый писк, резкие окрики, звон металла, белые стены, тьма, тёплые ладони, опять осточертевшие белые стены, слепящий свет, тьма, тепло и вновь мелькающие огни…

Невнятный бред какой-то.

И вот ― тишина. Почти тишина. Или настолько тихо, что он слышал собственное дыхание? Слабо шевельнулся, приподнял руку под одеялом, провёл по груди, боку и бедру… Так, из одежды ― прилепленный на бок пластырем компресс из бинта. И всё.

Озадаченно открыл глаза. Знакомая стена, ярко освещённая неоном. Под головой ― подушка, сверху ― одеяло, которым укрыт от шеи и до кончиков пальцев на ногах, а справа кто-то спал, уткнувшись носом ему в плечо. Шевельнулся уже смелее ― в правом боку вспыхнула тягучая ноющая боль.

Ладно… По крайней мере, ясно, что он в гараже, и здесь ― Хоаран. Джин осторожно повернул голову и для надёжности с минуту поглазел на рыжие пряди, после чего дотянулся левой рукой и с невыразимым наслаждением запустил в них пальцы. Хоаран сонно пробормотал что-то и перевернулся на живот, легонько толкнув плечом, но голову убирать не стал, наоборот ― прижался к плечу лбом сильнее. Ему всегда жарко, вот и сейчас спал под простынёй, которая совершенно не скрывала очертания длинных ног и узких бёдер, как не скрывала и того, что он полностью обнажён. Одна из его привычек, впрочем, именно эта Джину нравилась всегда. Он любил представлять по ночам, что простыни нет вовсе, или же заходил дальше ― и тихонько, сантиметр за сантиметром, эту простыню с рыжего стягивал, чтобы потом смотреть на него, а иногда и прикасаться.

В общем-то, он не уставал поражаться той гармоничности, которой был отмечен облик Хоарана. И ему всегда казалось, что Хоаран и впрямь появился на свет не так, как все нормальные люди, а… его как будто руками сделали ― в буквальном смысле. Потому что невозможно поверить, что случайный набор генов мог привести к такому результату. Ну, положим, корейцы всегда славились красотой как в Китае, так и в Японии: и девушки, и юноши. И всё-таки… Хоаран даже в эту концепцию не вписывался. Так много шрамов, есть и жутковатые, и на ком-то другом они действительно смотрелись бы отталкивающе, а вот на Хоаране ― уместно и гармонично, словно именно так и было задумано изначально.

Или же просто у Хоарана именно тот тип внешности, что сводил Джина с ума? Тогда почему он только один такой? Наверное, Джину суждено однажды сломать мозги от попыток понять и объяснить эту загадку. Сколько бы он ни пытался найти ответ на вопрос… Почему? Мало того, что парень, так ещё и вызывал сумасшедшее желание и необъяснимое восхищение. На Хоарана Джин мог смотреть часами ― без устали, а может, и не часами, а целую вечность. И если вспомнить, как Хоаран выглядел в традиционном деловом костюме…

Джин зажмурился ипостарался побыстрее отогнать это воспоминание, иначе и спятить недолго.

И он едва не подскочил на месте, вспомнив одно немаловажное обстоятельство.

Три недели!

Три недели ― без Хоарана! Ну, всё понятно. Он ведь действительно сходил с ума всё это время, жил одними мечтами, а они до сих пор остались лишь в воображении, но не в реальности. Без рыжего Джин не мог обрести покой, уверенность. Он не чувствовал себя живым и нужным. У него просто не было никаких доказательств собственного существования, тех самых доказательств, которые могли бы удовлетворить его. А доказательства, питавшие его веру, в силах дать ему только Хоаран ― больше никто и ничто. Потому что только Хоаран никогда не лгал ― рыжему можно верить всегда и во всём, ведь он говорил правду даже тогда, когда эта правда причиняла ему боль…

Джин ласково отвёл длинные пряди в сторону, погладил тёмную бровь, осторожно тронул кончиком пальца опущенные ресницы и приложил ладонь к тёплой щеке. Дотянулся большим пальцем до сомкнутых губ и мучительно медленно повторил их очертания, прикоснулся к упрямому подбородку…

Хоаран сонно открыл глаза.

― Какого… чёрта!

― Это точно, умеешь ты находить нужные слова… ― пробормотал Джин, едва узнав собственный голос ― такой слабый и прерывистый.

Хоаран приподнялся на локте и решительно ухватился за запястье Джина, чтобы водворить его руку под одеяло.

― Тебе спать положено. Хотя бы до утра.

― А что…

― Уймись.

― Да подожди ты! ― возмутился он, когда Хоаран в мгновение ока умудрился упаковать его в одеяло чуть ли не по самые уши. ― Где этот… Который…

― Шторм в морге, и он точно не стоит того, чтобы ты из-за него переживал.

― А как он туда попал?

― Получил пулю в лоб.

― От тебя?

― Если бы… Эсмер управился раньше, чем я успел об этом подумать. К тому же, у меня нет огнестрельного оружия. Он пристрелил его вообще до того, как хоть кто-то понял, что ты ранен. Сказал, рефлекс сработал.

― А, вот как… ― Джин на миг прикрыл глаза. ― А почему я здесь? Кажется, ты в больницу собирался.

― Не собирался. Тебе нельзя в больницу. Не нужно, чтобы у кого-нибудь возникли вопросы.

― Какие вопросы?

― Такие. Рана слишком быстро затягивалась. Я возил тебя к одному частному умельцу ― он и вытащил пулю да подлатал тебя. Завтра тебе уже можно будет встать. Наверное.

― И давно я в отключке?

― Седьмой день.

― Что?

― Седьмой день ― сегодня.

― Четыре недели… Целый месяц! ― Джин едва не сел, но Хоаран припечал его плечи к матрасу.

― Что ты несёшь? Ты о чём?

― Неважно… ― убито отозвался Джин. ― Две недели без тебя, выходит, я ещё могу протянуть, но даже один лишний день меня прикончит.

― Чжин? Ты сейчас вообще про что?

― Забудь… ― Он потянул рыжего к себе и жадно припал к его губам, получил не менее жаркий ответ и тихо застонал от упоения. Даже перед закрытыми глазами всё вдруг завертелось, словно он перебрал спиртного и опьянел. И прямо сейчас Хоаран творил нечто немыслимое с ним: ловил его губы собственными, пробовал на вкус, согревал мягко, обжигал яростно, успокаивал и вновь будоражил все чувства, опьяняя желаниями ещё больше и отчётливо напоминая, что Джин ещё как жив, по крайней мере, жив сейчас и с ним.

― Хоа… ― едва успел выдохнуть Джин, когда Хоаран на миг остановился. И сразу же его губы снова оказались в плену, а по шее скользнули горячие пальцы ― задержались и неожиданно нажали уверенно. И одновременно с этим нажатием глаза Джина стали закрываться сами по себе.

― Спи.

“Ах ты, чёртов мерзавец! Прибью…” ― ещё успел подумать Джин перед тем, как провалиться в принудительный сон.

Хоаран поправил подушку и легонько пробежался пальцами по встрёпанным волосам, затем откинул одеяло и осторожно заглянул под бинт. В неверном неоновом свете мало что можно было рассмотреть, поэтому он сунул под бинт пальцы и аккуратно ощупал рану. Ну да, почти и следа от неё не осталось. Утром Джин, скорее всего, даже и не вспомнит, что его ранили. Хоаран решительно отклеил бинт и отложил в сторону, вновь провёл пальцами по коже и довольно хмыкнул, после чего завернул Джина в одеяло и растянулся рядом. Через минуту хотел уже привычно сгрести Джина, но передумал. Завтра будет можно, а пока лучше потерпеть ― на всякий случай.

Со временем действия “зажима сна” Хоаран промахнулся. Как обычно. Джин проснулся только после полудня ― и хорошо так после полудня. Разумеется, проснулся в гордом одиночестве, что отнюдь его не обрадовало. Отыскав брюки, надел их и потрогал шрам на боку. На пулевое ранение не походило, а напоминало послеоперационный шрам. Вроде бы, пуля застряла внутри, значит, шрам и впрямь послеоперационный. Он немного чесался, но боль действительно исчезла бесследно.

И Джин услышал приближащееся рычание мотора, которое затихло внизу. Опознать не смог. Хоаран или Эсмер? Хотя Эсмер, кажется, уже…

Он вышел из комнаты и увидел на лестнице рыжего, тот остановился и сунул пальцы за ремень, окинув его быстрым взглядом.

― Зря оделся, ― заявил он.

У Джина сразу же забродили в голове всякие и разные мысли. Хоаран ехидно улыбнулся.

― Тебе в ванную надо. И я бы даже сказал, что надо срочно ― вот прямо сию секунду.

Настроение испортилось окончательно, но в ванную он послушно побрёл. Пустил тёплую воду и уселся на бортик с мрачным видом.

Проклятие, ну мог же Хоаран хоть что-то приятное сказать? Что-то вроде “Рад тебя видеть” или “Я скучал”, или ещё что-то в этом духе. Ведь легко же, а он…

Зараза!

“Зараза” ввалился в ванную, успев переодеться. Частично. Он влез в гаражные джинсы, протёртые до дыр на коленях, а пятнистую футболку держал в руке. И, кажется, он отощал за эти дни, потому что джинсы едва держались на нём. Раньше тоже были слегка велики, но сейчас ― так и вовсе.

― Ты ремень забыл.

― Какой ремень? ― вопросительно изогнул бровь Хоаран.

― На джинсы. Сейчас свалятся.

― Вовремя.

― Что?

― Мне тоже в ванну надо, ― безмятежно пожал плечами Хоаран. ― Но если ты против, то, конечно…

Он шагнул обратно к двери, и Джин едва успел поймать его за запястье. Хоаран оглянулся, по губам скользнула неуловимая улыбка.

― Ага, не против, значит…

Джин порывисто поднялся с бортика, прижал Хоарана к двери и спрятал лицо в непослушных волосах, пропахших ветром, солнцем и металлом. За спиной Хоарана тихо щёлкнул замок, после чего его ладонь согрела спину Джина.

― Лезь в воду, отмывать тебя буду.

― А ты ещё помнишь, как это делается?

― А в зубы? ― прищурив глаза, уточнил Хоаран.

― Мылом?

― Полотенцем, а то мыло ты и съесть можешь, а на полотенце тебя точно не хватит, разве что пожевать частично… Лезь уже.

Хоаран повесил футболку на крючок и выжидающе посмотрел на Джина. Тот стянул брюки и перешагнул-таки через бортик. Хоаран старательно облил его водой, ухватил упомянутое мыло и взялся за дело всерьёз. Бежать было просто некуда, так что пришлось терпеть. Тело само реагировало на прикосновения Хоарана ― на любые прикосновения, и Джин уже не знал, куда ему смотреть и как бы лучше обставить процесс проваливания сквозь землю, точнее, сквозь воду и ванну. С другой стороны, Хоаран делал вид, что всё в полном порядке, так что Джин уже сомневался, стоило ли ему куда-то проваливаться, если уж и тут хорошо.

Потом он сидел в тёплой воде и переживал по этому поводу гораздо меньше ― мыльная пена, конечно, не лучшая маскировка, но всё-таки. Хоаран же занимался его головой.

― Угу, теперь почти на человека похож, ― проворчал он, сунув голову Джина под струю воды.

― А раньше был не похож? ― обиделся Джин, вывернувшись из рук Хоарана и смахнув мыльную пену со лба.

― Нет, конечно, ― расплылся в улыбке мерзавец, за что и поплатился. Железные пальцы ухватили его за запястье и дёрнули от души. Светло-карие глаза изумлённо расширились, после чего кое-кто кувыркнулся через бортик ванны.

― Чёрт! ― возмущённо рыкнул Хоаран, вынырнув из воды. Джин ничего не мог ему ответить ― он почти что в клубок свернулся в углу и зажал себе рот ладонями. ― Хватит ржать!

Всё, его просто уже не хватило и, запрокинув голову, он всё-таки расхохотался в голос.

Хоаран поднялся на ноги ― видок тот ещё: мокрые джинсы облепили тело, на плечах ― мыльная пена, а влажные пряди свесились на глаза. Злющий, но всё-таки вовсе не страшный, а скорее уж забавно нелепый, словно разъярённый горностай, которого внезапно окатили водой из ведра, и он мгновенно из свирепого пушистого хищника превратился в жалкого и тощего бродячего кота. Правда, чертовски красивого бродячего кота…

― Заодно и отмоем, ― со смехом отметил Джин и протянул Хоарану руку, чтобы тот помог ему встать, правда, выпрямившись, он едва не поскользнулся, но ухватился за Хоарана и устоял на ногах. Ладонь сама съехала вниз по коже и оказалась на джинсах рыжего. И пальцы на автомате расстегнули пуговицу, потянули вниз молнию…

Он смотрел в посветлевшие до цвета янтаря глаза, а руки медленно сдвигали вниз мокрую ткань, которая яростно этому сопротивлялась и липла к телу. Джин ещё медленнее опускался на одно колено ― перед глазами проплыла грудь, расчерченная шрамами, напряжённые мышцы живота, узкие бёдра, на правом ― старый косой шрам… Он пытался не смотреть ― не смотреть отнюдь не на шрам, ― но не получалось. С трудом перевёл взгляд на длинные ноги ― на колени, украшенные памятью о старых ранках и свежими ссадинами. Наконец Хоаран переступил ногами, выбравшись из джинсов, которые Джин отправил в раковину.

Подниматься он не спешил, неуверенно поднял руку и притронулся к колену, повёл вверх ― по внешней стороне. Под ладонью ― твёрдые мышцы, словно стальные. Наконец всё же он поднялся и вновь посмотрел в золотистые глаза.

― Кажется, я сотню лет тебя не видел…

― Ты чего? ― удивлённо спросил Хоаран, откинув с лица влажные пряди. Джин неожиданно толкнул его ладонью в грудь, заставив сесть на выступ у стены, сам же опустился на колено и подался вперёд ― к губам рыжего.

― Чёрт!.. ― Хоаран вцепился в его плечи и резко отстранил. ― Ты же только оклемался.

― Я в порядке, ― уверенно возразил Джин.

― Сомневаюсь.

― У меня действительно ничего не болит. Или ты перестал мне верить?

Хоаран чуть нахмурился и потрогал шрам на боку Джина.

― Выглядит не слишком убедительно, я бы прописал тебе постельный режим ещё на пару дней. И не в том смысле, о котором ты сейчас подумал, а в смысле покоя.

― Но я чувствую себя прекрасно. Хорошо, если ты мне не веришь, тогда я хотя бы о тебе могу позаботиться? Или я должен тебя и об этом умолять?

― Не должен, ― отвернувшись, тихо ответил Хоаран. ― Давай позже поговорим об этом? Всё равно сейчас не лучший момент.

― Почему?

― Потому что я тебе верю, и потому что мои планы заходят дальше этого.

― Насколько дальше? ― не понял Джин.

― Настолько…

Хоаран соскользнул с выступа, по пути открыл сток для воды и упал на колени. Обхватив Джина, привлёк его к себе и прижался к его губам. Пальцы тронули виски, заблудились в волосах, откуда перебрались на шею. Лёгкие поцелуи осыпали подбородок, кончик языка защекотал шею и оказался в ямочке меж ключицами. Несколько разных касаний: лёгких, сильных, жарких, приятно прохладных ― и Джин уже дышал так, словно совершил невероятный забег, правда, чувствовал себя иначе ― словно на седьмом небе оказался.

Всё-таки хорошо, когда кто-то знает о твоём теле больше, чем ты сам, и ещё умеет этим знанием пользоваться.

Хоаран медленно провёл руками по его бёдрам.

― Это, может быть, будет больно… ― прошептал он. ― Просто останови меня, хорошо? Если будет больно.

Чёрта с два! Но вслух Джин этого не сказал, просто кивнул.

В следующий миг он ухватился за бортик ванны, потому что Хоаран приподнял его немного. Твёрдая плоть медленно вошла в тело и скользнула потом внутрь уже легче, зато и основательнее. По крайней мере, Джин остро прочувствовал это ― жёсткая позиция. И знакомая, но теперь это было по-другому.

― Выпрями ноги, ― подсказал Хоаран, прикрыв глаза.

― Что? ― почти неразборчиво выдохнул Джин. Он весь сосредоточился на новом ощущении, и отвлечься от него плохо получалось.

― Ноги выпрями. Можешь обхватить меня ногами, если так тебе удобнее.

Он сам поймал Джина за лодыжку и потянул, заставив выпрямить ногу. Ну а когда вторая конечность последовала примеру первой, Джин уткнулся лбом в плечо рыжего и закусил губу, чтобы удержать внутри стон. Он действительно скрестил ноги за спиной Хоарана и вот тогда от глухого стона удержаться уже никак не смог.

― Чжин… ― встревоженно начал Хоаран.

― Продолжай! ― велел он, зажмурившись. Больно не было ― было странно. Точнее, он пока никак не мог разобраться в собственных ощущениях. Может, всё-таки он и чувствовал боль, но всё так перемешалось… Прежде всего, ему казалось, что внутри его твёрдый стержень, и он просто не сможет двигаться вообще, ещё ему казалось, что этот стержень достиг предела: ещё немного ― и его тело серьёзно пострадает, ситуацию усугублял и его собственный вес, и если Хоаран чуть приподнимется, то точно этим прикончит Джина. Но ещё он чувствовал себя странно наполненным, приятно наполненным, и ему хотелось, чтобы Хоаран приподнялся немного, хоть самую чуточку, и пускай даже это его прикончит…

Внезапно ладони Хоарана легли на его поясницу, нажали, заставив приникнуть к Хоарану ― прижаться животом. И Джин задохнулся от неожиданности, потому что его ощущения мгновенно изменились ― полностью. Да, он всё ещё чувствовал внутри себя твёрдый стержень, раньше так его беспокоивший, но теперь… теперь казалось, что предел испарился, исчез без следа…

Ладонь погладила его грудь, приласкала шею и заставила поднять голову. Светло-карие глаза с минуту внимательно изучали его лицо. Похоже, Хоаран сомневался, но потом вздохнул и накрыл губы Джина своими.

Утонув в поцелуе, Джин лениво удивился в который уже раз тому, насколько хорошо Хоаран себя контролировал. Сам Джин терялся сейчас в себе и в желаниях своего тела, а Хоаран жёстко давил все собственные желания и думал о нём. Ну вот, позволил Джину подвигаться и обнаружить, что чем сильнее он прижимается животом к твёрдому телу рыжего, тем ослепительнее и ярче ощущения, хотя сам Хоаран ещё в состоянии покоя. А если не прижиматься вовсе, то да, это всё же больно.

― Можно? ― хриплым шёпотом спросил Хоаран, отпустив, наконец, губы Джина. Его глаза затянула дымка. Наверное, кое-кто чересчур активно шевелился. Тем лучше… Вместо ответа Джин сам потянулся к чётко очерченным губам Хоарана.

От страсти рыжего он невольно задохнулся, хотя куда уже больше? И первое же движение заставило Джина издать полувскрик-полустон. Он запрокинул голову и сжал зубы ― попытки совладать с новым букетом чувств терпели фиаско. Сказать он мог лишь одно: сейчас его именно брали, с любовью, но брали, а раньше именно любили. Иначе объяснить разницу… Каждый толчок как атака ― жёстко, стремительно, властно, беспощадно. Он не принимал и не вбирал чужую плоть, она врывалась в него сама, неотвратимо и своевольно. И если раньше он мог повлиять на сам процесс или изменить что-то, то сейчас его лишили такой возможности ― он мог либо смириться, поддержав заданный ритм, либо сдаться, обмякнуть в руках рыжего, тем самым усилив натиск и позволив Хоарану проникать в его тело ещё дальше ― до откровенной уже боли.

Сдаваться он точно не хотел, поэтому продолжал играть по существующим правилам. Он охрип от неудержимых стонов, когда всё опять изменилось. Точнее, всё продолжалось в том же духе и даже почти в том же темпе, только теперь он чувствовал те же набегающие волны восторга, что и прежде. И эти волны причудливо перемешивались с новыми ощущениями. И с болью.

Ему это нравилось? Да, чёрт возьми! Ему нравилось. Но он до сих пор так и не понял, что же ему нравилось больше: то, что было раньше, или то, что он получал сейчас. Или ему одинаково сильно нравились оба варианта?

Жгучие губы усыпали его грудь и шею искрами пылающих поцелуев, от которых потом останутся неизбежные отметины, голос изменил ему окончательно и куда-то подевался ― или же что-то приключилось со слухом, сам он прижимался к рыжему так сильно, как только было возможно. Он даже чувствовал, как его собственная возбуждённая плоть тёрлась о кожу Хоарана, ― и это только приближало скорый финал. Впрочем, сил ему всё-таки не хватило, даже руки, цеплявшиеся за бортик ванной, ослабли. Машинально он сплёл их на шее Хоарана и глухо вскрикнул от болезненно острого наслаждения, пронзившего тело, когда он всем собственным весом опустился на колени рыжего и осознал его в себе так отчётливо, как никогда прежде. Снова, опять и ещё…

Тот самый неугомонный корейский мальчишка…

…который заставил его забыть о смерти и ненависти…

…зажёг в нём огонь жизни вновь…

Он задыхался. Зажмурившись изо всей силы, пытался удержать слёзы под ресницами… Внутри него сгорал Хоаран, заставляя испытывать все те чувства, которые Джин когда-либо знал, и те, о существовании которых и не подозревал. Это… иначе, не так, как прежде. И сравнивать это нельзя… И ему никак не удавалось достичь маячившего буквально перед носом предела ― Хоаран просто не позволял и ему, и себе, растягивая удовольствие так, что это в итоге должно было просто прикончить их обоих.

Не прикончило. Кажется… Или прикончило.

Он ещё успел услышать тихий стон рыжего, когда с силой притянул его к себе, но как упал на влажное дно ванны, уже не заметил, расставшись ненадолго с собственным вздрагивающим телом.

Вернувшись, прежде всего он понял, что полностью опустошён и ослаблен, даже рукой пошевелить не мог. И дышать, особенно когда дыхание и не думало подчиняться, тоже оказалось трудно. Но никогда раньше он не чувствовал себя настолько единым с Хоараном, как сейчас. Хотел обнять его так крепко, как только возможно, но просто никаких сил не осталось вообще. Всё, что он мог, лежать неподвижно и переживать заново то, что испытал недавно. Ничего не болело, но и сладкой истомы не было ― только пустота, невесомость, лёгкость и полное бессилие. Он даже не ощущал тяжести Хоарана на себе. Скосил глаза на рыжие пряди, щекотавшие подбородок и щеку, помечтал о том, чтобы добраться до них пальцами, но только помечтал ― пока он мог лишь это.

― Ты… ― едва слышно прозвучал голос Хоарана. ― Скажи что-нибудь…

Он бы и сказал, если б мог. Он бы многое сказал…

Хоаран выдержал минуту и приподнял голову. В светло-карих глазах застыл вопрос.

― Чжин?..

Он попытался хоть слово выдавить из себя, но не вышло.

Хоаран мягко обнял его и прижался щекой к его щеке.

― Прости… Я думал… Неважно. Тебе… Ты… Очень больно? Сейчас…

Он осторожно отстранился, нахмурившись, прикоснулся пальцами к внутренней стороне бедра Джина, тронул живот и закусил губу.

― Кажется, всё нормально… Где именно больно? Не молчи!

― Дурак, ― закрыв глаза, с трудом выдохнул Джин. Господи, ну какой же он… Проклятие. Ему хотелось убить себя же. Просто за то, что сейчас больно именно рыжему.

― Дурак, ― согласился обречённо Хоаран. ― Я думал, ты хотел… Хотя какая разница, что я там себе думал, просто… Я надеялся, что если и будет больно, то совсем немного. И…

― Перестань…

― Что?

Джин попытался сделать нормальный вдох, но ничего, разумеется, не получилось.

― Перестань… извиняться… Это же не в твоём стиле…

― Прости…

― Да хватит!

Ну какой же он, всё-таки… Проклятие! Джин ничем этого не заслужил. Ничем! Не заслужил! Никто и никогда так к нему не относился. И он не подозревал, что такое вообще возможно. Любить так… самозабвенно. И он не думал, что так хоть когда-нибудь будут любить его.

― Перестань… Мне просто трудно говорить… Ничего не болит.

Хоаран смотрел на него с недоумением.

― Не болит! Дурак!.. У меня просто нет сил…

Хоаран наконец соизволил поднять его, развернул и усадил, прижав спиной к своей груди.

― Правда? ― уточнил с сильным сомнением.

― Правда, ― подтвердил Джин, устало откинув голову ему на плечо.

― Значит, вопрос с насилием можно считать закрытым?

Джин вновь чуть собственным дыханием не подавился.

― Что? С каким… Я не знаю, как называется то, что ты со мной делал, но это не имеет с насилием ничего общего. Насилие, придурок упёртый, это когда ты делаешь с другим человеком нечто такое, что доставляет удовольствие именно тебе, а ему при этом плохо, больно и вообще умереть хочется.

― Вот как… ― Кажется, Хоаран почему-то здорово расстроился. ― Тогда зачем…

― Затем, что ты просто не можешь сделать так, чтобы мне было плохо! ― решительно отрезал Джин. ― Мне будет хорошо даже тогда, когда будет плохо. Дурак. А по поводу недавнего… Не думаю, что смогу выдерживать это часто, но время от вре…

― Что? Ты хочешь ещё?

― Само собой, ― ядовито ответил он, наконец-то отплатив рыжему его же монетой.

― Но… Тебе же…

― Хоа… ― Он всё-таки дотянулся и запустил пальцы в рыжие волосы, заодно заставив Хоарана наклониться к нему. ― Ты что сейчас держишь в руках?

― Тебя… ― непонимающе ответил Хоаран, чуть помедлив.

― Так вот… С тем, что ты сейчас держишь в руках, ты можешь творить всё, что захочешь. Именно ты. Ты один. Просто осознай наконец одну простую истину ― я тебя люблю. Всего, целиком и любого. Тебя. Я хочу тебя всего ― с головы до пят, каждый кусочек готов любить. Даже когда ты невыносим, я всё равно люблю тебя. Всего тебя. Такого, какой ты есть. И такого, каким ты можешь быть. И даже если я тебя злю и вывожу из себя, это ничего… Я не всегда умею говорить так, чтобы ты меня правильно понимал, просто… Что бы я тебе ни говорил раньше или в будущем, запомни, что ты мне нужен такой, какой есть. Весь. И мне всегда будешь нужен только ты один. Даже если я потом скажу что-то иное, просто не слушай. Потому что самое главное я сказал тебе именно сейчас. Без тебя меня не будет. Без тебя от меня останется только худшая часть, быть которой я не желаю. И если я тебе не нужен, поступи милосердно ― просто уничтожь меня полностью, совсем. Потому что без тебя я уже не буду живым. Живой я только тогда, когда ты держишь меня в своих руках. И да, я схожу с ума от желания привязать тебя к себе… но только потому, что лишь ты возвращаешь мне желание жить. Рядом с тобой я различаю цвета. И я не знаю, что я должен сказать, чтобы ты понял, насколько ты важен для меня. Я не знаю, есть ли вообще такие слова, какие могли бы выразить то, что я чувствую, когда смотрю на тебя… А смотреть на тебя я могу вечно, Эндзэру. И знаешь… Я же в твоих руках, так? И ты сам твердил, что я ― твой. Я всё выдержу, лишь бы принимать это от тебя. Что угодно. Но от тебя. Я так хочу, ясно? И я не боюсь это повторять. Могу повторять до тех пор, пока до тебя, упрямого осла и тупицы, не дойдёт ― я люблю тебя. И мне наплевать, как это называется и что об этом думают другие. Я не могу отменить это. И ты не можешь. Никто не может… Ведь, как бы там ни было, это именно ты всё время указывал мне дорогу, чтобы я смог выйти из лабиринта ненависти. С того самого момента, когда мы встретились впервые, просто я не сразу это понял и… Наверное, тебе всё равно, конечно, но…

Джин закрыл глаза, вслушавшись в собственное успокоившееся дыхание и в дыхание Хоарана. Хоаран молчал, но продолжал обнимать его. Ладно, он ведь тормоз, поэтому надо дать ему время, чтобы осознал… Джин удобнее устроил голову на плече Хоарана и вздохнул. Силы если и возвращались, то как-то уж совсем лениво. Через минуту он просто уснул.

― Чжин…

Лёгкое прикосновение к волосам осталось незамеченным. Хоаран крепче обнял Джина и задумался всерьёз…

Проснулся Джин уже в комнате ― от внезапного грохота, вслед за которым чётко услышал негромкое, но выразительное:

― Чёрт!

Он повернул голову и увидел возле раскрытого шкафа с одеждой Хоарана, тот как раз наклонился, чтобы поднять тяжёлый ботинок ― один из. Видимо, это счастье свалилось с верхней полки шкафа. Нормальные люди держали обувь внизу ― на нижних полках, но у рыжего всё наперекосяк.

Хоаран явно куда-то собирался: влез в чёрные джинсы с чёрными же кожаными чехлами сверху, футболку ещё не нашёл, как видно, ну и обувь вот присматривал.

― Что ты делаешь?

― Вот чёрт! ― Хоаран посмотрел на него, запустил пятерню в рыжую шевелюру и окончательно её взлохматил. ― Я случайно тебя разбудил. Спи лучше.

― Восьмые сутки? ― возмутился Джин и решительно сел: тело немедленно отозвалось на резкое движение едва ощутимой томительно-сладкой болью.

― Ну… ― невнятно протянул Хоаран, выудив из кучи вещей футболку фиолетового цвета. Подумал немного и надел её, затем вытащил лёгкую чёрную куртку из потёртой замши и накинул на плечи уже не глядя.

― Так куда это ты?

― Эсмер уезжает ― идём отметить.

― Я с вами.

― Зачем? ― закрыв дверцу шкафа, озадаченно поинтересовался Хоаран. Он снова провёл рукой по волосам, откинув их назад и попытавшись пригладить немного.

― Тоже отметить.

― Ты лучше поищи себе занятие…

― Я нашёл. Уже давно.

― Что? И какое?

― Университет истории и лингвистики, факультет антропологии и этнографии, специальность -фольклористика. Ну и дополнительно ― корейский и курс археологии.

Хоаран осторожно присел на стульчик.

― Этнография?

― Это…

― Я знаю, что такое этнография, ― отрезал Хоаран.

― Ну надо же, ― восхитился Джин с иронией. Интересно, он понял или нет, что для такого выбора были причины? По лицу ничего не прочесть…

― И что такое фольклористика ― знаю тоже. Даже антропологией не напугаешь. Но… Фольклористика? Ты серьёзно?

― Вполне. Мне это нравится, ― подтвердил Джин. ― И не переживай, я уже учусь там. Кстати, у тебя стол есть? Кроме тех, что на кухне и в гараже.

― Будет, ― пожал плечами Хоаран. ― Тебе какой нужен?

― Нормальный письменный стол.

Хоаран что-то мысленно прикинул и кивнул.

― Завтра привезу. Стул, полагаю, тоже нужен.

― Ну, так я иду с вами?

Хоаран чуть поморщился, однако коротко бросил:

― Собирайся тогда. ― И добавил через минуту немного озадаченно: ― Ну надо же… фольклористика!

С другой стороны, Джину вроде бы всегда нравилось слушать всякие истории, так что…

6. Цена

Ему среди нас не место,

Ему меж нами тесно,

Он смотрит в небо, он верит ему…

Ария

Ну что ж, в “Чёрных Крыльях” Джину бывать уже доводилось. Насколько он знал, Хоаран в “Чёрных Крыльях” появлялся редко, однако удовлетворить любопытство Джина по этому поводу Хоаран отказался.

― Ему там интерьер не нравится, ― поделился своими подозрениями Эсмер. ― Или публика.

Ну да, Хоаран почему-то предпочитал “Восемь Шаров”, хотя это заведение располагалось в худшем квартале, чем “Чёрные Крылья”, и пользовалось ещё более дурной славой.

― А тебе? ― заинтересовался Джин. ― Тебе где больше нравится?

― Мне? ― Эсмер озадаченно хмыкнул и слез с байка перед тем самым заведением ― “Восемь Шаров”. ― Наверное, всё же “Чёрные Крылья”.

― А почему?

― Там тихо, как на кладбище, ― довольно ответил Эсмер и потёр пальцем скорпиона на скуле. ― Чаще всего ― тихо. Но всё меняется, когда туда заглядывает Шимшек.

― Кстати, а почему именно Шимшек? Из-за танца с молниями?

― Неа. Хо, покажешь ему потом?

― Если не забуду, ― буркнул Хоаран и решительно зашагал к входу в заведение, остальные потянулись за ним. Наверное, Хоаран всегда открывал двери в такие места с ноги. На грохот обернулись все посетители ― кроме тех, что были заняты дракой.

― Тваюмать!

― Опять!..

― Пора сваливать…

Да, похоже, Хоарану тут всегда рады.

Он крейсером прошёл через весь зал ― люди сами расступались, образуя широкий проход, ― и уронил локти на высокую барную стойку.

― Чего надо? ― неприветливо спросил бармен.

― Еды на троих. И молока.

― Ты знаешь, как ты меня достал?

― Нет, расскажи, ― сверкнул улыбкой Хоаран.

― Нет молока. Есть пиво.

― Пиво можешь пить сам. Мне молоко.

― Извращенец.

― Стараюсь. Молоко и два кофе. Мы сядем… ― Хоаран окинул быстрым взглядом зал и указал на столик в углу. ― Мы сядем вон там.

Место Хоаран выбрал хорошее ― подальше от драки.

― И пепельницу, ― добавил Чжанавар звучно.

― А что ещё? ― Бармен медленно поднял голову, уставился на Эсмера, судя по лицу, подумал что-то себе про работающую бензопилу или белую акулу, сглотнул и торопливо кивнул. ― И пепельницу, конечно.

Джина пока никто не трогал, хотя он заметно отличался от местной публики ― пускай тут даже были далеко не все ангелы, но он всё равно отличался. Скорее всего, никто не трогал его из-за сопровождения: от Хоарана народ шарахался, а на Эсмера смотрели с явной опаской. Любопытно, на них вроде ничего не написано, так как же все определяли, что эти двое собой представляют? Впрочем, в отношении Эсмера вопрос лучше снять ― работающая бензопила, верно.

В мгновение ока к столику принесли пепельницу, два кофе, стакан молока и ещё несколько тарелок с лёгкими закусками. Основное блюдо обещали через пятнадцать минут.

Эсмер закурил и сделал глоток кофе.

― Не умеют у вас кофе делать, ― подытожил он. Ну ещё бы, он привык к кофе по-турецки. Джин разок попробовал тот кофе, что варил Чжанавар, ― после такого можно спокойно пару лет обходиться без сна вовсе.

Джин огляделся: мебель вся грубая, стены выкрашены бежевой краской, лампы на потолке ― в чехлах из стальной проволоки. Заведение ничуть не напоминало “Чёрные Крылья”, вяглядело проще и дешевле, словно столовая в тюряге, однако ― светлее и даже словно бы веселее.

― Пригнись, ― неожиданно велел Хоаран. Джин уставился на него вопросительно, тогда Хоаран просто ухватил его за воротник и заставил пригнуться. Над головой что-то просвистело и врезалось в стену, раскрасив беж ярким жёлтым пятном. Осколки тарелки свалились на пол. Джин обернулся и увидел, что драка в противоположном углу набрала обороты: теперь к ней присоединились парни из-за соседних столиков.

― Чего это они?

― А зацепило рикошетом, как видно, вот и втянулись, ― объяснил Эсмер, куривший с невозмутимым видом. ― Начинаю понимать, почему кое-кто любит это местечко больше, чем “Чёрные Крылья”.

― И почему? ― не понял Джин.

― Потому что не надо напрягаться и придумывать повод. И тут не заскучаешь.

И эти двое принялись обсуждать грядущие в этом году гонки. Как понял Джин, Эсмера не особенно интересовали крупные соревнования ― он больше любил просто колесить по дорогам, но вот поглядеть на выступления рыжего не отказался бы. Парочка не обращала никакого внимания на периодически пролетавшие над столиком снаряды, точнее, Хоаран получал от этого явное удовольствие, и даже Эсмер ― тоже, хоть и утверждал, что не любит драки. Пожалуй, им нравилась именно обстановка ― пускай они сами в драке и не участвовали.

Потом принесли основное блюдо ― что-то из морской живности. Джин рискнул попробовать немного и понял, что есть это не будет ― слишком острое. Хоаран предложил ему заказать что-нибудь китайское и накинулся на еду вместе с Эсмером, которого, похоже, острота тоже ничуть не смущала.

― Так как тебе армия? ― с ехидной улыбочкой полюбопытствовал Чжанавар, утащив палочками аппетитный кусок из-под носа напарника.

― Ну я же здесь, а не там, ― пожал плечами Хоаран и сделал глоток молока. Убийственная гамма, наверное. Джин ни разу не видел, чтобы корейскую кухню сочетали с молоком ― так делал только Хоаран.

― Мало ли, вдруг тайно в разведке подрабатываешь?

― Из меня разведчик…

― А почему нет? По-моему, ты…

― Отстань, а?

― Ну и как людям с тобой разговаривать? Чуть что ― сразу “отстань”. Ну что за человек? Кстати, я бы тебя ещё снайпером…

― А в зубы?

― Вот этим аппетитным кусочком осьминожка?

― Тем, что этот аппетитный кусочек держит.

― Палочками?

― У тебя с прицелом паршиво. ― Хоаран продемонстрировал другу кулак.

― Вы всегда так разговариваете? ― индифферентно спросил Джин, пропустив над головой поднос и покосившись на зону боевых действий. Кажется, драка затихать и не думала.

― А что? Нормально же разговариваем, ― широко улыбнулся Эсмер и тоже пригнулся. Мимо пролетела тарелка с какой-то закусью. ― Слушай, Хо, у меня такое чувство, что обстрел прицельный.

― Был бы прицельный, попадали бы.

― Угу… Ну так не снайперы же, что с них взять? А целятся в тебя.

― Вряд ли. Если им охота со мной размяться, такие сложности ни к чему… ― Хоаран отклонился назад ― перед ним пролетел обломок стула, едва не зацепив тех самых осьминожков.

― А если они этого просто не знают?

― Они его боятся, ― вздохнул Джин и спас свой кофе от летающей пустой кружки.

― Боятся? Не городи чепухи. Он же такой милый, ― рассмеялся Эсмер и подмигнул Джину. ― Спортсмен, лучший ученик в школе тэквондо, чемпион, если не брешет про мотофристайл, ангел, ещё и военный… Ну прямо орёл. Корейский. В Корее как с орлами? Орлы же водятся? И он умеет быть обходительным.

― Неужели? ― не поверил Джин, разглядывая медленно, но верно сатанеющего Хоарана. ― Курт, ты его ни с кем не путаешь? Этот вот наглый, рыжий, хитрый, ядовитый осёл, забияка и трепло? Этот вот осёл? Корейский?

― Как плохо ты его знаешь, ― поскучнел Эсмер. ― Он любит весёлые праздники, всегда первый шутник, а как смеётся, ты слышал? А как танцует и поёт? И не возводи напраслину на его манеры, просто в нижних кварталах хорошие манеры не котируются. Ну, положим, он и впрямь забияка и трепло, ну а кто без недостатков? К слову, мне доводилось иметь дело как с китайцами, так и с японцами. И с корейцами, разумеется. Все вы трудоголики, но вот китайцы, например, наглые и грубые. И далеко не всегда чисты на руку. К японцам, вроде, и не подкопаешься, по крайней мере, с иностранцами всегда вежливы, но вот холодные ― факт. Искренних эмоций на лицах не увидишь, прямо как у американцев ― дежурные улыбочки. ― Эсмер с ухмылкой кивнул Джину. ― Ты в этом плане ― исключение из правила. А вот корейцы мне нравятся: прямые, непосредственные и говорят то, что думают. И всегда видно, когда улыбаются тебе искренне, а когда просто вежливо. Единственный недостаток у них, пожалуй, ― национальное упрямство, плавно переходящее в шовинизм, хотя мне редко доводилось с таким сталкиваться самому. А этот вот кореец ― вообще неправильный какой-то. Шимшек, у вас же ещё одна национальная фишка ― престиж, так? Так вот, за престиж тут буквально удавиться готовы, а Хо… Если так прикинуть, то девяносто девять процентов людей на Земле ― обычные обыватели, а вот лишь один процент из них ― элита. Элите наплевать на всё, их ничем не проймёшь, живут в своё собственное удовольствие и по собственному расписанию ― весь мир может и подождать. И слово “престиж” для них ― пустой звук. Опасаюсь, что Хо как раз и есть из этой самой элиты…

Ещё немного ― и у Хоарана дым повалил бы из ушей. И их счастье, что людям не дано убивать взглядом, а то остался бы Хоаран в компании двух трупов.

Хоаран собрался ответить им обоим ― и наверняка ответил бы мощно, смешав “противников” с грязью, но внезапно поймал пивную кружку, едва не шваркнувшуюся прямо в центр их столика. Из кружки на него выплеснулось пиво. Глаза закрыть он успел, затем медленно смахнул капли с лица и тихо выдохнул:

― Ну всё!..

― Прицел они, как видно, поправили немножко, ― подытожил Эсмер. ― Да ладно тебе, это же просто пиво.

― Именно. Я пиво точно не заказывал, ― отрезал Хоаран, скинул с плеч куртку и встал. Развернувшись на пятках, окинул взглядом увеличившееся количество дерущихся и слегка улыбнулся. Через миг он уже был в самой гуще, точнее, гущу он как раз и проредил. В воздухе мелькали подбитые металлом ботинки, впрочем, тут такие многие носили, но вот дрался в охотку ногами только Хоаран.

― А ты так и будешь сидеть? ― удивлённо посмотрел на Эсмера Джин.

― Не люблю драки. Я убеждённый пацифист, ― поморщился тот и спокойно продолжил наслаждаться осьминожками, откинув длинную прядь за левое плечо. ― О, смотри! Классно вышло, да? Сейчас и тот вон столик присоединится к побоищу.

― Ты же драки не любишь…

― Участвовать не люблю, я ж пацифист ― говорю тебе, а вот смотреть ― это совсем другое. О, а наш рыжик разошёлся не на шутку!

Один из посетителей задел кулаком скулу рыжего, тот расхохотался и впечатал подошву в грудь бедняге. Бедняга почувствовал себя птицей, правда, ненадолго ― до ближайшей стенки. Ещё кто-то набежал со стулом в руках, занесённом над головой. Хоаран крутанулся на пятке, уклонившись от столкновения, запрыгнул на ближайший столик, оттолкнулся и, развернувшись в воздухе, приземлился коленями на грудь парню со стулом. Почти одновременно Хоаран ещё и кулаком добавил ― сверху вниз. Впрочем, это уже было явно лишнее ― парню хватило и удара в грудь коленями. Несчастный рухнул как подкошенный, уронил себе стул на голову и затих.

― Неужели он… Да ни один из них ему не соперник, ― обескураженно пробормотал Джин, наблюдая за бурной деятельностью Хоарана.

― Зато их много, ― хмыкнул Эсмер. ― И вообще, смысл такой драки вовсе не в победе.

― А в чём?

― В веселье. И в разрядке.

― Не думаю, что пострадавшие с тобой согласятся. Вряд ли им весело.

― Какой ты скучный! А ты не думай ― это просто трактирная драка и отличная тренировка. Сам подраться не хочешь?

― Не хочу, ― твёрдо ответил Джин.

Эсмер едва не получил в лицо летающим хот-догом.

― Фу, какая мерзость! Что ж, как я могу отказать, если меня так настойчиво просят?

― А как же твой пацифизм? Или он у тебя приступами бывает? ― не понял Джин. Да уж, пацифизм просто великолепно сочетался с профессией палача…

― А сейчас увидишь…

Эсмер ухватил напоследок ещё кусочек осьминожка и выбрался из-за стола. Влепил ногой в спинку стула, на котором сидел один из зрителей, не успевший никому ничего плохого сделать. Бедняга вписался носом в свой обед и возмущённо взревел.

― Он не ждал атаки с тыла, ― объяснил Джину Эсмер то, что и так было очевидно, и присел на край стола, скрестив руки на груди. Обиженный им парень вскочил и замахнулся подносом, однако “пацифист” успел раньше врезать ему ногой и отправить к соседнему столику. Там “снаряд” встретили без восторга, зато отреагировали с энтузиазмом. Навешали “снаряду”, а затем взялись всерьёз за Эсмера. Орешек оказался им не по зубам, впрочем, Джина это не удивило. А ещё он заметил, что Эсмер вовсе не пользуется руками ― ногами только.

Эсмер поймал в объятия споткнувшуюся официантку, наградил её быстрым поцелуем, отобрал пустой поднос и подмигнул.

― Спасибо, милая!

И поднос встретился с чьим-то лбом. Звук получился звонкий.

― Беги за стойку, крошка, а то пострадаешь, ― посоветовал Эсмер дизориентированной поцелуем девушке и подтолкнул её в нужном направлении, заодно отбив подносом летевшую в него банку пива.

― Сестрица, ещё порцию молока, ― перехватив официантку на пути к убежищу, сделал заказ Хоаран. ― И ещё два кофе. Хотя можно и три. Эсмер, подмени меня на пару секунд…

Хоаран совершил нападение на кимчи и допил молоко. Джин мрачно полюбовался на свежую ссадину и полосы подсохшей крови на скуле Хоарана.

― Чего такой грустный? ― улыбнулся тот и помчался драться дальше, не дав Джину даже возможности ответить. Официантка вернулась с кофе и молоком, робко улыбнулась Эсмеру, окинула Джина заинтересованным взглядом и, как видно, решила присесть за этот столик, где перекусывали три таких замечательных во всех отношениях молодых человека.

― Нет-нет, красавица, тут тебе пока опасно… ― Эсмер галантно проводил даму в укрытие за стойкой и походя опустил поднос ещё на чью-то голову. ― Невежливо сидеть в присутствии леди, дубина.

Вероятно, его мало заботил тот факт, что “дубина” ещё не влез в драку и мирно ужинал за своим столиком.

― Зачем ты…

― Авансом. Не люблю драки, поэтому сокращаю пассивный контингент, который может в драку влиться. Джин, не шаришьты в тонкой пацифистской стратегии.

― Ты лучше бы активный контингент сокращал.

― Зачем? Хо и без меня великолепно управляется. Сам полюбуйся.

Джин и без приглашения уже любовался на рыжего, легко танцующего в толпе дерущихся. Хоаран с улыбкой отправлял противников точными ударами на покой.

Об стол грохнулась пивная кружка, обдав Джина брызгами. Он слегка отодвинулся, но тут прилетела ещё одна ― и Джин уже не выдержал: поднялся со стула и правой уложил особо ретивого бойца трактирного фронта на пол.

И завертелось…

Кулак Хоарана впечатался в подставленную ладонь Джина.

― А ты что тут делаешь? ― По его губам скользнула улыбка. Он успел уже заполучить ещё одну ссадину ― она слегка кровоточила на подбородке.

― Слева, ― вместо ответа подсказал ему Джин. Набегавший слева угодил в объятия Хоарана и получил коленом в челюсть.

― Отдохни, ― посоветовал ему Хоаран на прощание и кивнул Джину: ― Сзади.

Джин пригнулся, позволив Хоарану лично поприветствовать ещё одного желающего огрести неприятностей.

― И ты переведи дух, ― дал рекомендацию Хоаран одновременно с левым хуком. ― Ого…

Он тоже пригнулся, придержав Джина за плечо. Над их головами мощно просвистел стол.

― А Эсмер где?

― Решил приударить за официанткой.

― Времени даром он не теряет. Чёрт, есть захотелось…

― Если ты… ― Джин пнул кого-то и опустил этому кому-то локоть на загривок, ― …хочешь перекусить, то здесь это у тебя вряд ли получится.

― И что… ― Хоаран несколькими быстрыми ударами правой ноги раскидал пятёрку нападающих, ― …ты предлагаешь?

― Купить еды… ― Джин отклонился от кулака какого-то не особо трезвого парня, ― …и перекусить дома.

― Ну… ― Хоаран высоко поднял ногу и шарахнул ею по голове того самого не особо трезвого, исключив его из расчётов. ― Тогда двигай к выходу.

― У меня маленький, зато исключительно конструктивный вопрос… ― Джин влепил левой ещё какому-то умнику ― тот рухнул на стул, по счастью оказавшийся рядом. ― Как? Тут, кажется, уже все участвуют в побоище, даже бармен.

― В процессе. А у тебя есть варианты? ― И Хоаран с силой впечатал подошву в живот набегавшего придурка. Придурок красиво протаранил своей тушкой толпу и шлёпнулся на пол как раз у двери. ― Ну вот, только красного паласа не хватает.

― А Эсмер?

― Сориентируется, никуда не денется.

И они спокойно прошли по образовавшемуся в толпе проходу, правда, перед самой дверью возник крупный парень с табуретом в руках. Табурет он занёс над головой и пока, собственно, решал, кому его подарить на маковку: либо Джину, либо рыжему. В итоге получил от Джина коленом в живот, а от Хоарана ногой по башке. Табурет Хоаран ловко выхватил из его рук, поставил на пол и точным пинком отправил прямо под седалище пострадавшего ― тот как раз на табурет и хлопнулся. Хоаран добродушно похлопал его по плечу и посоветовал:

― Посиди на дорожку.

― На какую ещё дорожку? ― пробормотал Джин, толкнув дверь. За спиной что-то тяжело шмякнулось на пол. Он обернулся и увидел сползшего с табурета здоровяка.

― На эту, ― невинно пожал плечами Хоаран.

― Ты невыносим, знаешь?

― Ага. А кто без недостатков? ― процитировал он “пацифиста”. ― Надеюсь, Эсмер догадается прихватить мою любимую куртку, иначе придётся возвращаться.

― Ты издеваешься?

― Это моя любимая куртка, ― твёрдо отрезал Хоаран. ― Если она пострадает, то пострадают все присутствующие.

― Она протёрта чуть ли не до дыр. Купи новую.

― Иди ты… Потому и потёрта, что любимая.

― Ты…

― …невыносим, я знаю. Но куртка…

― Эта? ― Из “Восьми Шаров” вывалился Чжанавар и сунул под нос рыжему его любимицу.

― О, спасибо! ― просиял невыносимый упрямец и живо надел куртку, дабы ещё где-нибудь не оставить. Чёрная замша и впрямь вытерта была почти повсеместно, так что куртка, скорее уж, могла называться серой, а не чёрной, но на Хоаране она действительно сидела так, словно её сшили безупречно ― точно по фигуре. Кроме того, от частой носки одежда не только потёрлась, но и стала приятно мягкой, вероятно, именно поэтому она казалась рыжему такой удобной. А может, дело в чём-то ином, но истинную причину знал лишь Хоаран.

В любом случае, Джин сейчас сменил гнев на милость, даже готов был простить куртке её потёртость, потому что она совершенно не скрывала плечи, наоборот ― подчёркивала гордый разворот, плавные линии, даже ключицы ― всё как на ладони… Эффект потрясающий.

― Ты чего уставился? ― удивлённо спросил Хоаран, одёрнув рукав куртки.

― Думаю, теперь это и моя любимая куртка, ― пробормотал Джин, на миг совершенно позабыв, где он находится.

― Чёрта с два! Купи себе другую и носи, а это не твой размер.

Эсмер слегка толкнул рыжего плечом.

― По-моему, Шимшек, он имеет в виду, что ему куртка нравится как раз на тебе. Ладно, я рвану в отель за вещами, а потом заскочу в гараж. С подарками. Готовьтесь.

― Мне уже страшно, ― фыркнул Хоаран и кивнул Джину. Они приехали на байке Хоарана вдвоём, так что и уезжать следовало вдвоём. Хоаран перекинул ногу через свой “крейсер” и негромко спросил: ― Заедем к Вольгвану за перекусом?

― Можно, ― отозвался Джин, устроившись за его спиной и с наслаждением обхватив руками. Но хотелось положить ладони на плечи. Жаль, что нельзя, всё-таки народ смотрит, ещё поймут не так… Точнее, поймут правильно, однако… ― Просто домой бы поскорее.

― Не любишь выходить в свет? ― хмыкнул Хоаран, едва заметно подавшись спиной навстречу Джину.

― Да какой это свет… Нет, просто надоело держать себя в рамках и постоянно напоминать себе, что люди вокруг. Ты ещё в драку полез…

― Я всегда в драку лезу, ― пожал плечами с недоумением Хоаран.

― Но не всегда я на это смотрю.

― А что не так?

― Да всё в порядке, просто… просто… Неважно. ― Джин прикрыл глаза и вспомнил улыбку Хоарана, когда тот громил всё в “Восьми Шарах”. Он выглядел таким счастливым… Невольно крепче обхватил своего Эндзэру руками и вздохнул.

Заворчал мотор, заставивший байк завибрировать. А потом в лицо дохнул прохладой встречный ветер.

Эсмер слово сдержал и заехал в гараж ― собственно, он приехал всего через минуту после того, как туда добрались Джин и Хоаран, навестившие Вольгвана. Сразу же он вручил Джину далеко не маленькую коробку.

― Потом посмотришь, ― строго велел он и тихо добавил: ― Тем самым спасёшь мне жизнь.

Ещё он протянул Джину маленький тупоносый пистолет и какие-то кожаные ремни.

― Это зачем? ― с недоумением спросил Джин.

― Предчувствие, ― хмыкнул Эсмер. ― Носи с собой всегда. Смотри, вот предохранитель, но он не работает, так что можешь теперь про него забыть. В общем, можно сразу стрелять, так что ты аккуратнее со спусковым крючком. Целишься и стреляешь ― проще некуда. Носится на ноге…

Эсмер ловко прикрепил пистолет с помощью ремней к лодыжке Джина и показал, как следует его выхватывать.

― Ну и да, иногда его надо заряжать ― запас пуль не бесконечный, это тебе уже Шимшек покажет ― он умеет.

― На кой чёрт ты дал ему пистолет? ― поинтересовался Хоаран с хмурым видом.

― Потому что давать его тебе бесполезно ― ты предпочитаешь обгонять пули. А вот ему пригодится. Особенно в Мексике. “Дорогу истинной любви мостят из плоти и крови. И если кто по ней пошёл, то должен приподнять подол”.

― В Мексике? ― не понял Джин, но от подарка отказываться не стал.

― Ну да. Когда-нибудь. Кстати, если всё-таки соберётесь в Мексику, дайте мне знать.

― Зачем?

― Ну… Я там кое-что кое-кому… гм… задолжал, ― подобрал наконец приемлемое слово Эсмер. ― А это тебе… ― Он вручил Хоарану какой-то свёрток. Хоаран зашуршал обёрткой и выудил металлическое изображение тигриной морды. Он озадаченно приподнял бровь.

― Примерь, что ли… ― сварливо проворчал Эсмер.

Джин непонимающе смотрел на обоих. Как это “примерь”? Дошло, когда Хоаран шагнул к байку и прикинул, как металл будет смотреться под рулём.

― Сам сделал? ― тихо спросил Хоаран.

Эсмер невинно пожал плечами и фыркнул, однако через минуту всё же не выдержал:

― Нравится?

― Конечно, ― сверкнул улыбкой Хоаран. ― Спасибо.

― Ага. ― Чжанавар прогулялся к шкафу, выудил оттуда длинную цепь и бросил её рыжему. ― Будешь показывать, почему “Молния”?

Хоаран легко поймал снаряд и перекинул через плечо, обернув себя пару раз цепью, словно перевязью для меча. Или как лассо.

― Зачем это? ― спросил ничего не понимающий Джин.

Эсмер молча расставил на полу и стульях семь пластиковых стаканчиков и подтолкнул Джина, дабы тот отошёл в сторонку и даже дальше.

― Смотри, ― тихо велел он.

Хоаран почти неуловимым движением дёрнул за хвост цепи, в воздухе грозно свистнуло ― и вверх взлетели останки всех семи стаканчиков. Сам же Хоаран спокойно стоял на месте со своей диковинной серебристой “перевязью” ― она спускалась с левого плеча к правому боку и выглядела точно так же, как несколько секунд назад.

― Быстро? ― хмыкнул Чжанавар. ― Всё успел разглядеть?

― Шутишь? ― возмутился Джин, не увидевший толком ничего.

― Вот именно. Поэтому и Молния, ― пожал плечами Эсмер. ― Ладно, мне пора ехать.

Джину он просто кивнул, Хоарана крепко обнял и похлопал по спине.

― Увидимся, Шимшек, ― подмигнул он, сел на мотоцикл и вырулил из гаража. Через минуту Эсмер исчез за поворотом. Хоаран ещё немного постоял, глядя туда, затем медленно закрыл ворота и задвинул засов. Внутри стало, кажется, светлее. Необъяснимо, но Эсмер и впрямь носил с собой тьму, ушедшую вместе с ним.

Джин снял с полки коробку с разными предметами первой необходимости и покосился на рыжего.

― Иди сюда.

― Зачем? ― Однако Хоаран всё же подошёл, засунув заодно цепь обратно в шкаф.

Джин заставил его сесть на край стола и повернул его голову вправо, чтобы получше рассмотреть ссадину на скуле.

― Перестань, ― забуянил Хоаран. ― Просто царапина.

― Но кровь стереть всё равно надо.

― Сама засохнет и отвалится.

― Хоа…

― Не первый раз.

― Уймись.

― Сам уймись.

Джин бесцеремонно прижал к ранке смоченный антисептиком кусочек бинта, невозмутимо выслушал сердитое шипение по-корейски и взялся за ссадину на подбородке. Осторожно провёл пальцем рядом с ранкой и посмотрел в посветлевшие от гнева глаза. От улыбки удержаться не смог ― и сразу же гнев рыжего сменился растерянностью.

― Что?

― Я вёл себя точно так же, когда мама меня отчитывала за неблагоразумные поступки. Правда, тогда я был куда младше, чем ты сейчас.

― Намекаешь, что я веду себя по-детски? ― вновь полыхнул гневом Хоаран.

― Ну что ты… Кажется, я сказал это прямо и открытым текстом.

Через секунду на столе уже сидел Джин, а Хоаран смотрел на него сверху, опираясь о столешницу ладонями.

― По-детски, значит, да? ― тихо, но с угрозой уточнил Хоаран.

― Именно, ― с вызовом подтвердил Джин, отклонившись чуть назад. Он уже было решил, что вслед за этим последует отнюдь не детский поцелуй, однако ошибся. Хоаран придвинул к нему ту самую коробку, что вручил Джину Эсмер и велел открыть позже.

― Будешь смотреть?

― Значит, тебе интересно?

― Ничуть.

― Неужели?

― Так ты смотреть будешь? ― Хоаран чуть отступил, дав Джину возможность сесть прямо. Джин расправился с обёрткой коробки и медленно приоткрыл крышку. Его глаза изумлённо расширились.

― Что там?

― Н-н-ничего… ― пролепетал он, поспешно вернув крышку на место.

Хоаран протянул руку к коробке, и Джин вцепился в картон мёртвой хваткой.

― Тебе же совсем не интересно ― ты сам сказал.

― Перестань. Что там такое?

― Ничего! Ерунда всякая!

― Тогда чего ты так над ней трясёшься? Да покажи уже…

― Ни за что!

― Вот как…

Джин выдержал долгий взгляд рыжего и обречённо вздохнул:

― Тебе же хуже…

В полной тишине он приоткрыл крышку коробки и потянул наружу… рыжий пушистый мех, разбавленный чёрным и белым. Шкура тигра, совсем как настоящая ― с лапами, головой и хвостом, качественная стилизация. Джин бездумно провёл ладонью по меху, утопил в нём пальцы и невольно прикрыл глаза, представив… представив, что…

Как бы там ни было, однако Шторм кое в чём всё же разбирался.

Хоаран смотрел на шкуру и молчал. Джин тоже молчал ― не хотелось рисковать жизнью и произносить хоть слово.

Бровь рыжего едва заметно дрогнула ― слегка болезненный излом.

― Значит, вот как… ― пробормотал он.

― Хотя бы раз он сказал правду, ― тихо ответил Джин, окинув Хоарана внимательным взглядом. Под ресницами начало плавиться яркое золото ярости. ― Ты действительно похож на тигра. И ты же сам поблагодарил его за комплимент…

― Это была ирония. И, знаешь, есть такая штука ― хорошее воспитание называется.

― Это у тебя-то? Хорошее воспитание?

― Ага. Я же как-то воздерживаюсь от того, что мне сейчас хочется сделать…

Поддавшись искушению, Джин накинул шкуру на плечи Хоарана и улыбнулся.

― Это не совсем то, что мне хотелось бы увидеть, но даже так… ― Он умолк, уставившись на рыжие пряди, смешавшиеся с пушистым мехом, на сверкающие, как у тигра глаза, и после мечтательно выдохнул: ― Красиво.

Хоаран слегка повернул голову, покосился на собственное плечо, укрытое полосатым “плащом”, потом решительно сбросил шкуру и вручил её Джину. Круто развернувшись, он сдвинул засов, распахнул ворота и умчался в ночь на байке ― в поисках своего неба, которому он мог бы подарить свой гнев.

Пожалуй, Хоаран принадлежал лишь своему небу ― больше никому. И Джину очень хотелось стать этим небом, чтобы принимать от рыжего абсолютно всё, даже ярость. Возможно ли это?

Джин погладил мех и прижал к себе, улыбнувшись собственной разыгравшейся фантазии.

― Я могу и потерпеть, Хоа. Но рано или поздно я увижу то, что хочу, так и знай.

Может быть, Эсмер и пришёлся ему не по душе, но они точно друг друга поняли. Лучшего подарка, чем этот, Джин ещё не получал. Точнее, это была первая половина. Вторая половина… Ну, некоторые проблемы, конечно, уже есть, однако, хотелось верить что проблемы временные. И хотелось верить, что изменить положение вещей в лучшую сторону всё-таки в силах Джина.

И пускай на это уйдёт время…

Много времени.

Или даже целая вечность.

Не говоря уж о том, что провести целую вечность в компании Хоарана… было бы заманчиво. Убитая нервная система ― ничто. Зато это будет непредсказуемо и интересно ― жизнь как на вулкане гарантирована. У рыжего нервов, кажется, нет вовсе, так что психа под боком он точно выдержит без напряга.

И как там сказал Эсмер? “Дорогу истинной любви мостят из плоти и крови…” По крайней мере, это правило работало в отношении Джина и Хоарана, так что говорить о цене ещё рано.

Но Джина цена уже давно волновать перестала ― он готов был заплатить любую, не торгуясь.

Комментарий к Ангелы

обложка: https://pp.userapi.com/c625731/v625731763/2b00e/J6dtQW-7rpE.jpg

========== Откровенное соблазнение (пвп-экстра) ==========

квик-стори 01, пвп

Откровенное Соблазнение

Сложнее всего оказалось преодолеть смущение. Эрик твердил, что ничего сложного тут нет, вот сам бы и попробовал. Во-первых, выбор одежды, а это был прямо-таки адский труд; во-вторых, требовалось поработать над внешностью — нанести на кожу по всему телу тонкий слой специального масла, чтобы эта самая кожа матово блестела, а рельеф мышц казался ещё более отчётливым, чем всегда; в-третьих, выбранную одежду пришлось надевать медленно и аккуратно; в-четвёртых, музыка — и это ещё не самое сложное; в-пятых, сам танец. Эрик опять же заявил, что это просто, и продумать надо лишь несколько ключевых моментов, а всё остальное творить по вдохновению.

Какое, к дьяволу, могло быть вдохновение? Одежда доставляла неудобство, кожа скользкая, щёки и уши полыхали, как закат, ритм музыки совершенно не улавливался, а ещё и танцевать надо! И не просто танцевать, а соблазнять и при этом раздеваться.

Джин впервые готов был возненавидеть Хоарана по-настоящему. Вот ведь гусь! Идти на такие жертвы, чтобы… Ладно, в конце концов, это ведь надо именно ему самому. Да и Хоаран смотрел сквозь пальцы на все его эксперименты — уже хлеб. Тот, конечно же, не упускал возможность пройтись острым словечком по самым больным мозолям Джина, но хотя бы только этим и ограничивался.

Стиснув зубы, Джин твёрдо спустился по лестнице в гараж, прошёл мимо возившегося у помоста с деталями Хоарана и притормозил только у проигрывателя, когда-то вывороченного из автомобиля, а ныне прикреплённого проводами то ли к генератору, то ли к другому какому источнику питания. Он запихнул туда диск с музыкой, нажал на кнопку и направился к удивлённо наблюдавшему за ним Хоарану. По счастью, тот ещё даже не успел скрутить крышку с бутылки, наполненной маслом, и просто держал её в руках. Неизбежные перчатки валялись рядом с деталями, и там же лежало пока ещё чистое маленькое полотенце для рук.

Джин отобрал бутылку у рыжего и отставил её в сторонку, потом слегка толкнул Хоарана ладонью в грудь, заставив присесть на свободный от железа край помоста.

Тот обречённо вздохнул:

— Что на этот раз?

Ответом ему стала мелодия, полившаяся из динамиков. Саксофон.

Хоаран выразительно вскинул бровь и скрестил руки на груди, уставившись на Джина с лёгким сомнением. Джин изображал столб и думал, что же ему делать в этой ситуации. Будто нарочно потяжелели ноги, сердце вполне ощутимо ухнуло в район желудка и запульсировало там с удвоенной силой. Но он собрался, сжал волю в кулак и подумал о заветной цели. Ради такого можно и постараться.

Сдвинув в сторону левую ногу, попробовал изобразить медленное и плавное вращение, правда, чуть опоздал и пропустил нужный музыкальный элемент. Быстро глянул на рыжего — тот сидел с подозрительно серьёзным выражением на лице, словно в покер играл. Ладно… А если так?

Джин неторопливо поднял руку к горлу и под фортепианный перебор пробежался пальцами по верхним пуговицам, красиво высвободив их из петель. Хоаран одобрительно вскинул большой палец, всем видом поощрив Джина к продолжению.

Отлично, не всё потеряно! И Джин повёл чуть плечом, чтобы высвободить его. Из-за напряжения и волнения он немного взмок, да ещё масло на коже это дурацкое, поэтому рубашка прилипла к плечу намертво и не желала красиво соскальзывать. Дьявол! Джин выдохнул и повторил движение — не вышло всё равно. Тогда он ухватился пальцами за ткань над локтем и медленно потянул вниз. Ну вот, получилось. Глянул на Хоарана — тот старательно изображал спокойствие, зато светло-карие глаза откровенно искрились весельем.

Зараза.

С мрачной решимостью Джин расстегнул все пуговицы и постарался красиво и соблазнительно выскользнуть из рубашки. Заминка случилась на рукавах, но не критичная. В итоге рубашка всё же спланировала на пол. Вроде бы масло не стёрлось, так что, по идее, Джин сейчас должен был смотреться впечатляюще и выразительно с играющими на коже отблесками света.

— Живот вазелином намазал? — поинтересовался Хоаран, задумчиво разглядывая упомянутую часть тела.

— С чего ты взял? — мрачно уточнил Джин.

— По-твоему, я ни разу в борделе не был и не знаю фокусы стриптизёров? — вновь развеселился Хоаран.

Удавить… Сначала соблазнить, а потом удавить!

— Не стой столбом — музыка ещё играет, — сунув руки в карманы, напомнил ему Хоаран и едва заметно улыбнулся.

Джин стиснул зубы и двинулся к рыжему пройдохе. У того немного удивлённо поползла чуть вверх бровь. Он подошёл вплотную к Хоарану, сделал ещё шаг, вклинив ступню между ботинками, и подался вперёд, оперевшись ладонями о помост так, что Хоаран оказался в своеобразном плену: за спиной помост, к которому он прислонился, почти усевшись на краю, по бокам — руки Джина, а впереди — сам Джин. И Джин наклонился к Хоарану ещё немного и медленно согнул ноги в коленях, позволив себе проскользить вниз и потереться о внутреннюю поверхность бедра Хоарана. Точно так же выпрямился, не забыв вновь потревожить Хоарана. Устремил пристальный взгляд на его лицо, постаравшись считать эмоции, затем медленно убрал руки и отступил на шаг назад.

Хоаран прищурился, дотянулся пальцами до пряжки и расстегнул ремень на брюках Джина. Он вздохнул и шагнул в сторону с вращением — ремень остался в руке Хоарана. Пришло время для самого сложного — снятия чёртовых брюк. Часть с пуговицей и молнией прошла прекрасно и без заминок, но вот дальше… Проклятая ткань всё-таки липла к коже, и ещё нужно было танцевать при этом. Не то чтобы Джин вообще не умел танцевать, но всё же классические танцы и рядом с эротическими не стояли.

Когда он кое-как избавился от брюк и посмотрел на Хоарана, то обнаружил, что тот, склонив голову, беззвучно смеётся — причём так, что даже плечи от смеха подрагивают. Хоаран заметил его взгляд и помахал рукой.

— Прости… — с трудом выдохнул он и засмеялся уже открыто.

— Не вижу ничего смешного, — уныло пробормотал Джин, подхватил брюки и скомкал перед собой, замаскировав тем самым намёк на трусы из блестящей ткани. Музыка, к слову, закончилась, так что он подошёл к рыжему с ощущением полного провала. А ведь идея была такой хорошей…

— Тебе не кажется, что ты слишком далеко заходишь? — отсмеявшись, уточнил Хоаран. Уловив тень недоумения на лице Джина, пояснил: — Переигрываешь.

— В смысле?

— У тебя цель какая, умник?

— Ну… Соблазнить тебя.

— Ты и так это делаешь постоянно. Уверен?

— Я не…

— Ладно. Хочешь, я тебя соблазню?

— Опять эти твои чёртовы… — тут же запротестовал Джин.

— Нет. Я к тебе даже не прикоснусь. И раздеваться уж точно не буду.

— Гм? Это как?

Хоаран фыркнул, сел на помосте удобнее, даже ладонями опёрся о гладкую поверхность и чуть откинулся назад, медленно повернул голову к Джину. Мягкое янтарное пламя под полуприкрытыми веками, долгий взгляд, а затем по нижней губе неуловимо быстро скользнул кончик языка — справа налево, оставив после себя на коже влажный след. Это было… гипнотизирующе. Джин немедленно уставился на губы Хоарана, начал с мыслей о поцелуе и закончил куда более смелыми фантазиями.

Хоаран ещё и подлил масла в огонь: слегка запрокинул голову, смежил веки и сделал глубокий вдох, потом опять повернул голову к Джину и одарил уже прямым взглядом. Одновременно он и правую руку медленно согнул, чтобы опереться о помост уже локтем, поднял правую кисть к плечу и сделал пальцами немыслимо плавное движение — сразу всеми пальцами, но при этом каждый палец на долю секунды отставал от предыдущего, он словно позвал к себе Джина этим движением.

Джин выронил брюки, ухватился за колено Хоарана и склонился над ним. Тот неуловимо ускользал, будто в замедленном падении — всё ниже и ниже, пока яркие пряди не разметались по поверхности помоста. Теперь ускользать ему было некуда, и Джин поймал его губы собственными, машинально закинул левое колено на помост, рывком забрался на возвышение и стиснул бёдра Хоарана ногами, чтоб тот не вздумал удрать.

— Эй… Это была просто демонстрация, — напомнил Хоаран, уперевшись ладонью в грудь Джина и слегка отстранив его. — Смысл в том, что для соблазнения чаще всего взгляда более чем достато…

Джин заставил его заткнуться с помощью нового поцелуя. С его точки зрения, данная демонстрация нуждалась в подтверждении неопровержимым фактом. Хотя да, он соблазнился, и ещё как. Хоаран ни разу так откровенно его не соблазнял — вот и сам виноват.

Джин удерживал ладонями голову Хоарана, запустив пальцы в длинноватые пряди, и настойчиво целовал заразу. Тот вновь упёрся ладонью ему в грудь и слегка оттолкнул.

— Ты сказал, что прикасаться не будешь. Соблазняй дальше, только не трогай. Сможешь?

Ответить Хоаран не успел, впрочем, Джин и не собирался давать ему такую возможность. Он впервые поймал этого насмешника на слове — было бы глупо упустить такой шанс и не бросить вызов. Проигнорировать вызов Хоаран не мог — просто не сумел бы.

Джин мягко прикусил нижнюю губу рыжего, легонько потянул и отпустил. Он молча смотрел на Хоарана и ждал, что же тот предпримет теперь. Меж почти сомкнутых ресниц сверкнуло на миг золото ярости, пропало. И Джин тут же насторожился: Хоаран вполне мог задумать какую-нибудь совершенно непредсказуемую пакость в своём духе.

Хоаран плотно прикрыл глаза и слегка повёл плечами. Джин забеспокоился, что пройдоха вновь пустит в дело свои чуткие пальцы, но ошибся. Он неторопливо высвободил одну руку, затем другую, будто бы собрался подложить их себе под голову, однако этого не сделал, а просто уронил их на помост над своей головой, после чего искоса глянул на Джина — по-лисьи хитро и испытывающе. Чуть разомкнув губы, сделал глубокий вдох и немного запрокинул голову. Джин потрясённо уставился на его шею. С такого ракурса… Невольно он подался вперёд и провёл губами по коже от ямочки меж ключиц до подбородка, замер и всмотрелся в лицо Хоарана. Тот внезапно распахнул глаза и словно подался навстречу Джину, но остановился в паре миллиметров от его губ.

Это уже было невыносимо.

Джин продолжил движение за Хоарана и воплотил потенциальный поцелуй в реальность. Увлёкся и забрался ладонью под футболку. Честно говоря, он вообще остро ощущал одежду Хоарана, вероятно, потому что сам был практически обнажён. Старые рабочие джинсы с дырками на коленях и потёртая мягкая футболка сейчас казались ему эквивалентом металлических лат.

Джин выпрямился, усевшись у Хоарана на бёдрах, и возмущённо осмотрел одежду, что мешала ему. Хоаран тихо фыркнул, повернул голову влево и сжал зубами ткань, потянул немного и отпустил. На светлой футболке в районе плеча осталось влажное пятно. Более того, он сплёл пальцы и потянулся всем телом, выпрямив сцепленные руки над головой. Под тканью отчётливо проступили длинные гибкие мышцы. На кульминации потягивания — проступили так, словно ткань была второй кожей.

Джин закусил губу, ухватился за футболку и почти что содрал её с Хоарана, отбросил куда-то за спину и сразу же прижал ладони к горячей коже на животе, с нажимом повёл вверх — до центра груди, затем в стороны… Хоаран сделал глубокий вдох. Джин застыл, наслаждаясь игрой мускулов под пальцами. Эффект такой, будто плоть сама наполняла его руки, ластясь к коже. А всего лишь невинный вдох…

Он наклонился к рыжему, медленно и с наслаждением скользнув руками по обнажённой груди. Думал о поцелуе, но Хоаран сделал нечто такое, из-за чего у Джина в голове заискрило. И не только в голове. За пару секунд до поцелуя Джин просто сделал тихий выдох — самый обычный, но Хоаран почти одновременно сделал вдох, будто украл дыхание Джина. В янтарных глазах появилось довольное выражение пополам с лёгкой томной дымкой.

Джин не выдержал и жадно приник к губам Хоарана, зарывшись пальцами левой руки в окончательно растрепавшиеся волосы, а правой провёл вниз по загорелой коже до пояса джинсов. Одной рукой он всё же умудрился расправиться с пуговицей, на молнию времени ушло чуть больше, но Хоаран тут же резко повернул голову, прервав поцелуй, потом бросил на Джина косой взгляд и чуть прикусил нижнюю губу. Он всем видом будто бы насмешливо спрашивал: “Перегорел? И это всё, что ты можешь?”

Зараза…

Джин напряг память. Да уж, момент для этого действия “удачный”, нечего сказать. Сейчас он соображал как никогда туго, но кое-что припомнил. Хоаран не возражал обычно, когда Джин прикасался к его волосам, перебирал пряди, ворошил их. Редко случалось так, что он рычал, чаще реакция была положительная. Поэтому Джин уверенно вновь запустил пальцы в волосы, которые на фоне гладкой поверхности помоста почти что сияли. Поворошил пряди на виске, за ухом, добрался до затылка, легонько провёл ногтями над шеей, потом добавил к этому глубокий поцелуй — почти такой, какими его баловал временами сам Хоаран. Прижался грудью к его груди и слегка потёрся, ощутив скольжение собственной смазанной маслом кожи по коже рыжего. Необычно… Прежде шрамы Хоарана он трогал руками, когда удавалось, разумеется, а тут отчётливо чувствовал их своим телом — каждую неровность, каждый рубец, отчётливо чувствовал твёрдые вершинки сосков и сходил с ума от прикосновений собственными — к коже рыжего, горячего и сладкого трения, заставлявшего кровь не просто бушевать в жилах, а словно бы взрываться с каждым ударом сердца.

Джин сдвинулся и прижался к груди рыжего щекой, потёрся, потом нарисовал лёгкими поцелуями границу вокруг потемневшего соска, тронул кончиком языка, обвёл и крепко обхватил губами. Он увлечённо посасывал маленький напряжённый кусочек плоти, иногда отпускал, чтобы подразнить невесомыми прикосновениями языка, и вновь согреть потом во рту. Наигравшись вволю, склонился над обделённым левым соском и восстановил справедливость, проделав с ним всё в том же порядке и с тем же пылом. На ощупь провёл правой рукой по груди Хоарана, ключице и помедлил у основания шеи — между шеей и плечом, чуть выше ключицы, где сейчас ощущалась едва заметная ямочка из-за того, что руки рыжего были закинуты за голову. Прикрыв глаза, Джин сильнее сжал сосок губами и твёрдо вдавил палец в ту самую ямочку. Хоаран вздрогнул и со слабым приглушённым стоном дёрнулся всем телом вверх, словно хотел вскочить, но тяжесть Джина ему помешала это сделать.

Джин невольно улыбнулся и с азартом продолжил своё занятие, одновременно то лаская уязвимую точку у шеи нежными поглаживаниями, то с силой нажимая большим пальцем. Затем он медленно приподнялся. Левой рукой гладил грудь Хоарана, кончиками пальцев играл с сосками, а правой продолжал сладкую пытку, воздействуя на точку у шеи. И смотрел на Хоарана: отмечал, как дрожат веки, слышал, как неровное дыхание вырывается из приоткрытых губ, и видел, как брови сталкиваются на переносице и иногда чуть приподнимаются, словно в удивлении.

У рыжего всегда выразительное лицо, но прямо сейчас в его чертах постоянно всё менялось с головокружительной скоростью, и он совершенно не походил на обычного себя. Резкие линии, безупречные, жёсткие, но потрясающе живые. Он выглядел в этот миг сразу и доверчивым, и немного грустным, и немного счастливым, и одиноким, и растерянным, и юным, и ошеломляюще красивым. Похож на потерявшегося ребёнка. Иногда в нём проскальзывало это — в редкие моменты, но никогда — так явно. Таким Джин видел его впервые. Немедленно захотелось обнять его, прижать к себе и спрятать ото всех, чтобы никто больше не увидел эти свет и красоту — его Хоарана.

Невыносимо…

Джин склонился над ним, тронул кончиками пальцев скулы и осыпал лицо почти невесомыми нежными поцелуями. Просто мягко прикасался губами и согревал, задыхаясь от желания, но сдерживаясь изо всех сил. Провёл рукой по плечу, предплечью, накрыл сжатую в кулак ладонь собственной, погладил, словно уговаривая не прятать чувства и выпустить их на свободу. Не помогло. Тогда он проделал обратный путь, коснулся ямочки у основания шеи над ключицей и безжалостно надавил большим пальцем, вырвав у Хоарана глухой низкий стон.

Хоаран словно через силу приподнял веки и опалил Джина взбешённым взглядом. Чтобы скрыться от этого взгляда, Джин припал к всё той же ямочке губами. Тревожил поцелуями, ласкал языком, не забывая время от времени нажимать с нужной силой пальцем. И слушал то тихие, то почти скрытые стоны, как райскую музыку. Голос Хоарана звучал по-особенному: низко и мелодично, напоминал даже приглушённое рычание, если рычание могло быть мягким и нежным. И этот голос подтачивал самообладание Джина неумолимо и надёжно. Ему и так уже давно было неудобно в тесном клочке ткани, чудом державшемся на его бёдрах. Ещё самую малость — и этот клочок ткани сам с него свалится.

Джин выпрямился и немного сдвинулся, окинул вытянувшегося на помосте рыжего жадным взглядом и осмотрел расстёгнутые джинсы. Они тут явно лишние. Он скользнул пальцами под ткань и медленно — мучительно медленно — потянул к себе, неторопливо обнажая тело Хоарана, зацелованное солнцем до золотистого оттенка, ещё больше. Его хватило на то, чтобы стянуть джинсы почти до колен. И он уже не мог сдерживаться.

Джин решительно сжал коленями бока, наклонился низко, чтобы вновь потревожить поцелуями Хоарана у основания шеи слева. Томно приник к нему: грудь к груди, живот к животу. Уже знакомо потёрся своим облитым маслом телом о влажное от пота тело Хоарана и с коротким стоном замер сам. Внутренняя поверхность бёдер, выше… Болезненное напряжение и невыносимый жар. Ощущение как от падения в бездну — бесконечный полёт, когда кажется, что всё внутри замирает, и даже сердце останавливается. Прекрасно, но прекрасно мучительно — долго не выдержать.

Джин завёл руку за спину и сдвинул чуть в сторону тонкую полоску блестящей ткани. Его тело отреагировало само и уже готово было принять в себя то, что обещало неизбежное наслаждение. Он тронул пальцами возбуждённую плоть Хоарана, не устоял перед тем, чтобы немного подразнить провоцирующими прикосновениями, затем провёл ею меж своих ягодиц и зажмурился от сильной волны удовольствия. Осторожно Джин впустил в себе совсем немного для начала, слегка качнулся, а после, с силой сжав ногами бёдра Хоарана, медленно опустился вниз, позволяя твёрдой плоти раздвигать его мышцы и наполнять собой его тело, даря ощущение приятной завершённости и тёплого совершенства.

Он с трудом выдохнул, когда опёрся ладонями о помост и почувствовал себя единым с Хоараном. Тот с приглушённым стоном бросил было руки к Джину, но он успел поймать жёсткие запястья и сжать пальцами, припечатал их к гладкой поверхности и всмотрелся в затуманенные светло-карие глаза. На краю сознания стремительно промелькнула хорошая мысль, и Джин успел взять её на вооружение. Ухватившись крепче за запястья Хоарана, он отклонился немного назад и плавно приподнялся, затем неторопливо опустился. Удерживаясь за руки рыжего, он медленно двигался, каждый раз чуть меняя положение собственного тела в поисках оптимального варианта. Нашёл такой и позволил себе слегка увеличить скорость движений и их смелость. Его собственной набухшей плоти было уже невыносимо тесно в плену обтягивающей блестящей ткани, но пока он не решался высвободить её, опасаясь, что первым же резким движением доведёт себя до предела слишком быстро.

Зажмурившись, он продолжал двигаться. Дыхание резкими толчками вырывалось из приоткрытого рта, иногда сплетаясь с короткими стонами или всхлипами. Его же собственные движения отзывались внутри тела приятным нарастающим теплом, затопившим сначала живот, а после — всё остальное. Затем последствия каждого движения ощущались всюду — даже в кончиках пальцев. И Джин выпустил запястья Хоарана — сил не хватало, как и разума, чтобы продолжать держаться.

Хоаран с низким стоном приподнялся на локтях, запрокинул голову на миг, потом посмотрел на Джина. Джин невольно подался вперёд, постаравшись не потерять ритм, и, задыхаясь, провёл губами по подбородку Хоарана. Он продолжал двигаться — даже увеличил скорость. И его губы то прикасались к коже рыжего, то бессильно соскальзывали. Он застонал от отчаяния — жажда поцелуя стала невыносимой.

— Держись… за… меня… — хрипло пробормотал с усилием Хоаран и, оттолкнувшись руками, сдвинулся ближе к краю помоста.

Джин ни черта не понял, зато его тело догадалось быстро, в чём выгода. Теперь, когда рыжий опирался на выпрямленные руки, за него удобно было ухватиться, удобно было прильнуть к нему и не только двигаться в прежнем ритме и с прежним эффектом, но и добавить что-нибудь новенькое. Джин оплёл руками шею Хоарана, нашёл его губы своими и продолжил свой танец на грани между разумом и безумием. Потом, удерживаясь по-прежнему за загорелую шею, откинулся чуть назад, запрокинул голову… Через минуту опять прильнул к Хоарану и припал губами к шее слева, едва отыскал нужную точку и с пылом принялся мучить её языком и поцелуями, желая услышать голос Хоарана, смешать его с собственным. Услышал, смешал — и сошёл с ума окончательно. И забыл обо всём. Больше он не различал собственных движений, стонов, хриплых слов. Просто тонул в звуках, что издавал Хоаран, и в ощущениях, и в туманной дымке, смягчавшей взгляд рыжего.

Джина тряхнуло всего целиком, правда, он этого даже не заметил, обрушившись на Хоарана. Тот машинально поймал его и упал на помост. Только через некоторое время Джин смог различить, как от каждого вдоха и выдоха грудь Хоарана поднимается и опускается под ним. Сам он дышал не лучше, словно пробежал марафонскую дистанцию. Но это не помешало ему запустить пальцы в яркие пряди и слегка прикусить нижнюю губу Хоарана, тронуть языком. Сладко…

Рыжий мгновенно извернулся, припечатав Джина спиной к гладкой поверхности, показавшейся приятно прохладной. Горячая ладонь уверенно спустилась на бедро и одним движением избавила Джина от лоскута некогда блестящей ткани.

— Эй, ты же…

— Сдержал слово и не трогал тебя. Но ты же не думаешь, что я позволю тебе легко отделаться? — прищурившись, уточнил Хоаран. Он соскользнул с помоста, едва не рухнул из-за болтавшихся в районе колен джинсов и тихо выругался, но это не помешало ему притянуть к себе Джина, вклиниться бёдрами меж его колен и многообещающе улыбнуться.

— Ты… ты… спятил… — с трудом выдохнул Джин в перерывах между поцелуями. — И я… да погоди…

— Нет уж.

— Никуда я не… денусь… дай сказать… зараза!

— Ну и?

— Я был бы не против, если б ты меня время от времени соблазнял. Не прикасаясь. Точно так же. Даже согласен после расплачиваться.

— Не вопрос. Пока ты не научишься танцевать.

— Что?!

— Ты же не собираешься оставить меня без стриптиза?

С тихим смехом Джин обнял рыжего заразу и крепче прижал к себе.

— Тебе всё-таки понравилось?

— Это было, как минимум, очень весело, — хмыкнул Хоаран и предусмотрительно занял Джина поцелуем, избавив тем самым себя от потока нелестных эпитетов.

========== Любую дорогу выбирай… ==========

Комментарий к Любую дорогу выбирай…

http://prostopleer.com/tracks/5055661vmbN

MaNga — Tek Yцn Seзtiğin Tüm Yollar

MaNga — Финал только один

Есть слёзы внутри — снаружи их нет,

Есть вопль внутри — он уже умирает в тебе.

Твой взгляд, твой взгляд

Скользит по бумаге, но ничего не видит.

Тебе есть, что написать, но ты не напишешь:

Спасения нет — ведь тебе всё равно, теперь тебе всё равно…

И ты чётко сознаёшь, что…

Пускай тело свободно, какой в этом смысл?

В твоей душе отныне живёт лишь боль.

Возврата в прошлое больше нет:

Любую дорогу выбирай — финал будет один.

Бежать подальше от всех знакомых и друзей,

Прожить новый день, не заглядывая в зеркала…

Твои глаза, твои глаза

Смотрят вперёд, но видят лишь глухое безмолвие.

Всё, что внутри тебя, — не передать словами:

Спасения нет — и ты в плену безмолвия.

И ты чётко сознаёшь, что…

х2 Пускай тело свободно, какой в этом смысл?

В твоей душе отныне живёт лишь боль.

Возврата в прошлое больше нет:

Любую дорогу выбирай — финал будет один.

обложка: https://pp.userapi.com/c623231/v623231763/14a99/qPsCja8dVII.jpg

Джин ещё ни разу в жизни не оказывался в столь сложной и нелепой ситуации.

Он сидел у окна на лекции по истории Кореи, а преподаватель рассказывал о периоде Трёх государств. Сложно, но проблема заключалась не в истории.

Джин ещё ниже склонился над своими записями и покосился в сторону окна. Проклятие! Если бы он соизволил узнать заранее имена преподавателей, то… Сбежал бы? Быть может.

Проклятие! Пятница, последняя лекция… Для полного счастья не хватало тринадцатого числа. И если Хоаран узнает, то открутит ему голову — и, кстати, будет совершенно прав.

Ну чёрт бы всё побрал!.. Расслабился, называется, и тут же влип!

— Кирияма.

Джин задумчиво обвёл в кружок две даты.

— Кирияма!

И полюбовался на слово “Когурё”.

— Кирияма, вы поспать решили?

И тогда только дошло, что Кирияма — это, собственно, он и есть. Проклятие!

Джин вскочил и вопросительно уставился на преподавателя.

— Возьмёте тему по культуре Когурё в период с I по IV века.

Джин кивнул, но вопросительныйвзгляд не отвёл, однако учитель спокойно назвал следующую фамилию и огласил задание. Словно ничего не произошло. Словно тут нет никого из них двоих.

“Хоа меня прибьёт…” — обречённо подумал Джин, медленно опустившись на стул. Он взял низкий старт и рванул к двери с последней секундой лекции.

Как бы не так…

— Кирияма, задержитесь на минуту, — прозвучал за спиной властный и холодный голос. И Джин против собственной воли застыл на месте — ноги будто приросли к полу, а голову захотелось спрятать в песок, как страусу.

И нет, это не страх. Это называлось иначе. У него просто сил не осталось — ни капельки сил он не находил, чтобы посмотреть преподавателю в лицо.

Это называлось — вина, грех, раскаяние… Да как угодно! У него просто нет права видеть этого человека и говорить с ним! Ни права, ни сил, ни возможностей. Это больно. Лучше уж просто умереть на месте, чем взглянуть на строгое лицо, черты которого отшлифованы горечью, страданиями и непреклонной силой воли. Потому что в части горечи и страданий виноват был именно Джин. И он понятия не имел, насколько велика эта часть, но точно знал, что отнюдь не мала.

— Здравствуйте, мастер Бэк, — убито пробормотал он, повернувшись к собеседнику, но не рискнув поднять голову.

— Кирияма Кэнго, да? — с неподражаемой интонацией уточнил наставник Хоарана.

Какого дьявола он забыл здесь? Хоаран никогда не говорил, что он преподаёт историю!

— Простите, мне, наверное, лучше уйти…

— Он знает? — Вопрос внезапный — и в лоб.

— Он?

— Хватит, — властно одёрнул Джина мастер Бэк. — Не знаю, почему ты здесь, но мне приходит в голову лишь одна причина. Однако поединка ещё не было, так? Он знает?

— Я не собираюсь с ним драться! — Джин вскинул голову и наконец посмотрел на наставника. — Я… У вас нет причин для беспокойства.

— Меня не интересуют твои намерения. Я задал иной вопрос, — хладнокровно напомнил о сути дела Бэк.

— Он… знает. И в Кирияму я превратился благодаря его помощи. — Лгать не стоило, и он не лгал. Лучше уж ему ответить на эти вопросы, чтобы Бэку не пришло в голову задать их рыжему. Мастер беспокоился — беспокоился отнюдь не за себя, и Джин видел это отчётливо. Стало ещё больнее, а вина уже грозила придавить его к полу своей тяжестью.

Любимый и лучший ученик, да? Какое там… Для мастера Бэка Хоаран значил куда больше, чем Джину прежде казалось. И сейчас он говорил не с учителем, а с отцом — назвать это иначе невозможно.

И он сделал то, что показалось ему единственно правильным. Положил вещи на ближайший стол, опустился на колени и поклонился, почти коснувшись лбом пола. Язык стал твёрдым, как у волка, но всё же он смог глухо выговорить:

— Простите меня.

Бэк помолчал, затем выдвинул стул и сел. Джин выпрямился, но с колен не поднялся, и вопросительно уставился на наставника, а тот задумчиво продолжал смотреть в окно. Наконец он слегка качнул головой и тихо велел:

— Хватит. Сядь.

Джин послушно перебрался на стул и вновь опустил голову. Проклятие…

— Может, ты и не хочешь поединка, но он — хочет.

Джин коротко кивнул.

— И он привык получать то, чего хочет.

Джин вновь кивнул.

— И что ты собираешься с этим делать?

— Иногда я тоже бываю не менее упрямым, — тихо ответил он. — Я не хочу драться с ним.

— Вот как…

Джин вскинул голову и отметил какое-то странное выражение, промелькнувшее на миг в глазах Бэка.

— Он тебе только с документами помог?

— Со всем.

— И сюда поступить? — с едва уловимой насмешкой в голосе уточнил мастер, хотя лицо его осталось бесстрастным.

— Н-нет… Сюда я сам решил и… Он не говорил, что вы здесь преподаёте.

— Я ему тоже не говорил об этом. Он знает, что я преподаю историю в нескольких учебных заведениях, но не знает, в каких именно.

Они умолкли. И Джин по-прежнему не представлял, что ему делать и как себя вести. В присутствии Бэка он чувствовал вину и робость, и не мог избавиться от этих ощущений. Сказать всю правду мастеру о себе и Хоаране… Вряд ли учитель рыжего будет в восторге от подобных новостей. Скорее всего, просто открутит Джину голову, а Джин даже сопротивляться не будет из-за собственной вины. Но это ничего, гораздо хуже то, что и рыжему мастер голову открутит, а этого хотелось бы избежать.

— Я так понимаю, что возвращаться в Японию ты не намерен. И не намерен выводить никого из заблуждения?

— Джин Казама мёртв, — твёрдо отчеканил он, прямо посмотрев на Бэка.

— А если объявят новый турнир Тэккэн? — прищурившись, уточнил наставник.

Он заколебался, но всё же уверенно ответил:

— Я буду там лишь в том случае, если потребуется… вернуть долг. Но я сомневаюсь, что новый турнир состоится. Последнего турнира ведь фактически и не было. Похоже, это мероприятие себя изжило.

— На твоём месте я не стал бы так расслабляться. Если жив ты, то… — Мастер умолк, но Джин прекрасно понял намёк. Верно, если выжил он сам, то могли выжить и… остальные. — Ходят слухи, что кто-то умудрился отыскать в пустыне твоё тело.

А вот это уже любопытно. Своё “тело” Джин вроде бы не терял, но… Но он ничего толком не знал о сфере Азазеля, так что… Быть может, сфера всё же разделила его и тёмного? Но тогда почему уже два человека сказали, что тёмный запечатан внутри него? Или он неверно всё понял? Что, если сфера запечатала тёмного в подобии тела и усыпила, но окончательно разделить их не смогла?

— Что ж, ступай, — насмотревшись на растерянность Джина, разрешил Бэк.

— Наверное…

— Буду рад видеть тебя на занятиях, — добавил невозмутимо мастер.

— Спасибо, — пробормотал Джин, прихватил вещи и шустро убрался подальше. Подальше от этого непостижимого человека и его опасных вопросов. Он просто подавлял своей волей всех, кто находился рядом.

И как только Хоаран умудрился провести рядом с Бэком столько времени? Сам Джин не мог пожаловаться на отсутствие в собственной жизни строгих наставников, но они ни в какое сравнение не шли с Бэком Дусаном. И, честно говоря, он слабо себе представлял, как Бэк и Хоаран ладили друг с другом. Хоаран — это самая настоящая куча упрямства, мятежности и непокорности, а его учитель — седовласый айсберг. Если бы они просто прикончили друг друга, это никого бы не удивило, но ведь не прикончили. Более того, их связь намного теснее и прочнее, чем просто связь учителя и ученика. Не вдруг и догадаешься, но это именно так. И, пожалуй, лишь Хоаран мог с лёгкостью выдерживать подавляющую волю Бэка — и мог противостоять ей.

Пулей вылетев на крыльцо, Джин отчаянно затормозил и застыл изваянием. У тротуара торчал верхом на байке Хоаран — собственной персоной.

Пятница, тринадцатое… Не хватало только, чтобы в этом момент на крыльце появился Бэк. Джин ещё не отошёл от разговора с мастером и был совершенно не готов к разговору втроём.

Какого дьявола Хоаран тут забыл?!

Хоаран спокойно болтал себе с миловидной студенткой, а затем, углядев Джина, махнул ему рукой. Как будто рыжего хоть кто-то мог не заметить!

— Задерживаешься, — хмыкнул он и кивнул девушке. — Извини, Ханыль, я бы тебя подбросил до дома, но если поедем втроём…

— Ничего, сама доберусь. Не знала, что у тебя тут друзья учатся. Привет, ты, кажется, с этнографии?

— Кирияма, — представился Джин, задумчиво осмотрев студентку. Просто знакомая или бывшая пассия? Не сногсшибательная красотка, но приятная — во многих отношениях.

— Ким Ханыль. И куда же вы собрались? — с улыбкой полюбопытствовала девушка. Она разглядывала Джина с неподдельным интересом, но всё же куда чаще косилась на байкера. Косилась с особенным выражением. Скорее всего, именно бывшая.

— Пройдёмся под парусом, погода — самое то, — ответил вместо Джина Хоаран. — От учёбы надо отдыхать иногда.

— Да, жарковато что-то на этой неделе. Я бы тоже не отказалась от паруса, жаль, что дел дома много, — погрустнела Ханыль. — Ладно, не буду вас задерживать.

Она перебежала через дорогу и помахала им рукой, затем затерялась в пёстрой толпе.

Джин не стал дожидаться приглашения и быстро устроился за спиной Хоарана. Скорее бы убраться, пока Бэк не вышел. И он перевёл дух с облегчением, когда Хоаран сорвался с места и погнал по улицам в сторону порта. И хорошо, что на ходу особо не поболтать, — Джину требовалось время, дабы собраться с мыслями и обрести душевное равновесие вновь.

***

— Это похищение, — угрюмо сообщил он, уставившись на далёкий берег по левому борту.

— Да ладно тебе. Мне просто захотелось тебя развеять, а то из книжек сутками не вылазишь.

— И куда мы плывём?

— Мы идём, а не плывём. Не скажу. Сам потом увидишь. — Хоаран облокотился о борт рядом и тоже посмотрел в сторону берега.

— Твоя бывшая?

— Ну-у…

Джин помрачнел ещё больше и перевёл взгляд на волны внизу.

— Ревность грызёт? — с тихим смешком уточнил Хоаран.

— Вот ещё… — буркнул Джин и отвернулся. Ревность грызла, конечно, но не только она. Просто пришло вдруг в голову, что ему тут не место. Намного лучше было бы, если б Хоаран жил так, как привык. И с мастером Бэком тогда порядок, и со всеми прочими — с той девушкой тоже. Может, Хоаран и считал её бывшей, а вот она сама… Идеальная картина. Но он вломился в эту картину и всё изменил. И кто знает, хороши или плохи эти перемены?

— Джин, её зовут Ханыль. Она, как ты верно подметил, бывшая. И она — хорошая. И умная. Я для неё — человек без перспектив. Вот и всё. Я вообще для всех — человек без перспектив. Ну… кроме мастера Бэка, наверное.

— Ну да. По-твоему, твой учитель тоже человек без перспектив? Мне казалось, что наставник школы боевых искусств отнюдь не мелкая фигура.

— То наставник, а я тут при чём?

— Разве не ты будешь его преемником?

— Кто знает… — пожал плечами Хоаран.

— Я, кстати, не считаю тебя человеком без перспектив.

— Мило, но ты не в счёт.

— Почему это? — возмутился Джин, сердито сверкнув глазами на спутника.

— Потому что, — тонко улыбнувшись, непонятно ответил Хоаран и стремительно испарился. Яхта требовала управления, это ясно, но прямо сейчас Джину хотелось кое-кого удавить. Кроме того, на сердце лежала тяжесть. Хоарану следовало знать о Бэке, но Джин не представлял, как рассказать об этом. Сделать вид, что ничего не случилось, он тоже не мог.

Мастер Бэк, бывшая пассия… Сегодня точно полагалось быть пятнице с тринадцатым числом. Самый паршивый день.

Джин вновь принялся изучать далёкий берег, потом перебрался на правый борт. Острова, множество островов. Если память его не подводила, то тут где-то четыре тысячи этих островов, многие из которых представляли собой всего-навсего маленькие пятачки голых скал, растущих из морских глубин. Корея — полуостров, окружённый с трёх сторон морем. Сплошное море вокруг. В Японии в горах про море забыть легко, но здесь — не выйдет, потому что сам полуостров длинный и узкий — морским запахом пропитано абсолютно всё.

Раньше Джин считал, что Корею омывают два моря: на востоке — Японское и на западе — Жёлтое. Однако, как узнал позднее, корейцы смотрели на это иначе. Они считали, что вокруг Кореи — три моря: Восточное, которое называли именно так, а вовсе не Японским, Западное, которое Жёлтое, и Южное. В Южное море превратился Корейский пролив. И Хоаран говорил, что Восточное море — самое холодное и глубокое из трёх. Там красивые места, но берега обрывистые и скалистые; пустынные живописные пляжи, однако особо не покупаешься из-за холодного течения и плохо прогретой воды, собственно, только в пару летних месяцев и можно искупаться.

А вот Жёлтое море иное — с малыми глубинами, уймой островов, да ещё и берег заливами изрезан. Приливы и отливы тут… Во время отливов море местами оступало на несколько километров. Кстати, море-то и впрямь жёлтое — из-за Хуанхэ: река приносила своими волнами в море илистую жёлтую взвесь — и не только. Хоаран говорил, что как раз из-за Хуанхэ и её вод, не блистающих чистотой, в море не везде искупаться можно. Ну, у Жёлтого моря хватало и иных “прелестей” вроде мелей, убийственно сложного фарватера, сильных приливно-отливных течений и бесчисленных островков, временами испаряющихся куда-то или появляющихся в неожиданных местах.

Ну и Южное море… Оно представляло собой нечто среднее между Восточным и Западным морями. Собственно, все крупные порты и морские пути приходились именно на него, как и большая часть островов. Зато там фантастически красиво, в чём Джин убедился сам, когда побывал на Чечжу.

Джин проводил взглядом островок по правому борту — скала, окутанная мхом, да пара кустов сверху. И он заметил, что яхта круто сменила курс: теперь она повернулась к берегу кормой, направившись прочь от земли. Островок оказался слева, а потом — и вовсе где-то позади. По яхте всё время носился рыжий торнадо — носился то с биноклем, то с какими-то канатами или бечёвками, то ещё с чем. У Джина уже в глазах рябило от стремительных перемещений Хоарана.

И когда якорь оказался за бортом, Джин перевёл дух с облегчением и поплёлся на нос вслед за капитаном этого судна. Хоаран окунул в воду какой-то прибор, болтавшийся на тонком стальном тросике, огрызком карандаша что-то черкнул на обрывке бумажки и выудил прибор из волн.

— Это зачем?

— Ручной лот. Тут рядом дрейфующая мель. Вспахать её килем будет как-то некруто… — пробормотал Хоаран и промерил глубину по левому борту. — У нас осадка смешная, но всё-таки.

И этот умник сунулся на правый борт.

— Дрейфующая?

— Она постоянно смещается. — Хоаран потянулся, вскинув руки над головой, и зажмурился. Он уже успел заполучить себе новый слой ровного загара поверх старого. Спина и плечи влажно блестели от пота. — Если устал, можешь вздремнуть.

— А нам далеко ещё?

— Неа. Час где-то. Может, меньше. Если на мель не сядем.

И Хоаран вихрь умчался поднимать якорь. Джин глубокомысленно посмотрел на волны, перегнувшись через борт, почесал бровь и вздохнул. Что же там за сюрприз его ждал? И вообще странно, что они тут забыли? Эти места больше располагали к рыбной ловле, чем к отдыху.

Вскоре на горизонте замаячила группа мелких островов — то ли скалы, то ли верхушки холмов. Голые и непримечательные, с мелким кустарником кое-где. Когда подошли ближе, оказалось, что всё-таки скалы. Судя по указателю в виде носа яхты, Хоаран не намеревался обходить островки.

— А это не опасно? — забеспокоился Джин, не испытывавший ни малейшей уверенности в том, что даже небольшая яхта в силах проскочить между скалами.

— Что опасно?

— Ну, лезть туда не опасно?

— Я не собираюсь туда лезть, — хмыкнул Хоаран. — Мы бросим якорь вон там.

Джин полюбовался на “вон там”, которое находилось примерно метрах в тридцати от островов.

— Ты шутишь?

Хоаран не шутил — он и впрямь бросил якорь именно там, после чего они вместе спустили на воду резиновую лодку.

— Зачем нам…

— Уймись, скоро сам увидишь, — недовольно фыркнул Хоаран, впихнул в руки Джина несколько мешков с вещами, пару канистр с питьевой водой, аптечку и внушительную коробку.

— Лучше бы прихватил пляжный зонт, — проворчал Джин, распихав багаж по лодке кое-как и смахнув пот со лба.

— Не нужно. — И Хоаран чуть не засветил веслом Джину по голове.

— Эй!..

— А ты не зевай, — сверкнул улыбкой Хоаран и попытался врезать вторым веслом, но Джин воспользовался советом и зевать не стал. — Сам догребёшь?

— Издеваешься? Куда грести-то?

— Эх ты… — Хоаран ловко забрался в лодку и отнял у Джина вёсла. — А я только собрался понырять…

Ну, оно и понятно. Тут, кстати, вода была на удивление чистая, и хотя в пути до островов волны болтали хорошо, в проливчике меж скал качка почти перестала ощущаться.

— Сколько же их тут? — Джин завертел головой, но сообразить, где заканчивается один островок и начинается другой, не смог.

— Семнадцать, — отозвался Хоаран и налёг на вёсла. И после очередного поворота, когда перед глазами проплыла скалистая стена… Джин чуть в воду не свалился, увидев домик на сваях. — Это остров в центре, там просто плоский большой валун, так и не поймёшь, потому что вода чуть его прикрывает, но сейчас ближе подойдём, сам увидишь. Остальные шестнадцать островков раскиданы вокруг — из-за них тут и получилась защищённая маленькая бухта.

Джин машинально кивнул, но продолжил внимательно изучать дом. Из воды поднимались несколько каменных столбов, настил на них из бамбука, как и стены дома — надёжно. Крыша из палаточной ткани, прикрыта от солнца соломенными связками, а сверху защита от ветра — сетка, утяжелённая камнями. Вблизи он и впрямь разглядел плоский валун, притопленный немного, и именно на этом валуне и крепились столбы. Дом занимал половину валуна или чуть больше.

Хоаран привязал шлюпку к стальной петле на одном из столбов. Наверное, это называлось “пришвартоваться”, но Джину это слово ни о чём не говорило, по его мнению, Хоаран именно привязал лодку.

Хоаран ухватился за шест, торчавший рядом со столбом, и в один миг влез наверх, потом сбросил Джину на голову верёвочную лестницу.

— А она не оборвётся?

— Не дождёшься, из смолёных же тросов. Оставайся пока в шлюпке и давай мне понемногу вещи.

Переправив весь багаж Хоарану, Джин вздохнул с облегчением и посмотрел вверх. Не зря. Хоаран спустился вниз с другой стороны дома вместе со сложенным пляжным зонтом, потом спокойно раскрыл его, установив прямо в воде. Собственно, он стоял на том самом чуть притопленном валуне, и вода доходила ему до лодыжек.

— Зонт заказывал? Можешь под него залезать, — подмигнул Хоаран, закрепил на правом бедре нож и направился к краю “острова”.

— Куда это ты?

Он уселся на краю валуна прямо в мелкую воду и повозился с ремешком компаса на левом запястье, после соизволил оглянуться и мотнул головой в сторону пролива между притопленным валуном и скалистым островком:

— Туда.

— Нырять будешь? — насторожился Джин и подошёл ближе.

— Ага.

— Но это же опасно. Хоа, я не…

— Успокойся, я умею нырять без акваланга на тридцать-сорок метров, а с аквалангом — глубже.

— Ты ещё и дайвингом занимался?

— Неа… — Хоаран задумчиво скосил на него глаза и слабо улыбнулся. — ОСН, Джин. Всё куда проще. Вода, воздух и земля — это ОСН. Кандидатам в спецназ нельзя бояться воды, страдать клаустрофобией, нельзя бояться темноты, глубины, высоты, внезапных происшествий, взрывов, выстрелов… и кучи всего прочего. Обязательно — полная эмоциональная уравновешенность и хладнокровие в любых ситуациях…

Он ловко закрепил на голени чехол с дополнительным ножом и взялся за шнуровку, которая полагалась, видимо, для большей надёжности.

— Особые требования для бойцов спецназа: ловкость, агрессивность, сообразительность, быстрые реакции и более 140 баллов по шкале интеллектуального развития, — негромко добавил Хоаран и полюбовался на результат: чехол на голени держался отлично. — А потом надо пройти базовый тест.

— И что это за тест?

— Да так… Проплыть пять сотен метров менее, чем за двенадцать минут, отжаться на руках в упоре лёжа не менее 42 раз за две минуты, пробежать два с половиной километра не более, чем за одиннадцать минут и тридцать секунд… По мелочи, в общем. Ну а я завалил дисциплинарную квоту, вообще-то. У меня на счету было шестьдесят четыре нарушения всего за один месяц. Оказалось, я поставил рекорд… Но из-за высоких показателей… пришлось дополнительно пройти в минимальные сроки ещё одну программу и сдать офицерский экзамен. Но это не имеет значения. Я просто хотел сказать, что могу прыгать с парашютом, нырять с аквалангом или без, шастать по джунглям, выживать в пустыне или совершать восхождения в горы, владею всеми видами оружия, могу что-нибудь заминировать или разминировать… Основной профиль — диверсионная, антитеррористическая и разведывательная деятельность. Поэтому нет смысла переживать за меня — у меня сверхвысокая способность к выживанию. Расскажешь кому-нибудь всё это — и мне придётся тебя убить, — на этой “милой” ноте и завершил объяснение Хоаран.

— Гм… — Джин медленно переваривал всё сказанное. — А зачем тебе такая куча ножей?

— Ну, а вдруг там кто-то сидит и ждёт завтрак? Морские змеи, например. Крабы-мутанты, кальмары-убийцы, гигантские спруты-маньяки…

— А если серьёзно?

— Про змей — серьёзно. Глубже пяти метров вряд ли попадутся, но на глубине до пяти — вполне. Толщиной… столько примерно… — Хоаран изобразил пальцами жест “окей”. — Длиной… до метра. Чаще грязно-белые или чёрные, ну и извилистая полоса иногда на спине. Если такая цапнет, то… Ясно, да? Зубки ядовитые. Нарвёшься если, просто замри и не двигайся. Обычно они нападают только при самозащите. Ну и нож нужен на тот случай, если запутаюсь в сети какой или в водорослях. Без ножа под водой делать нечего. Чаще всего нож носят на бедре, иногда на голени или предплечье, или на поясе. Просто под водой каждый из этих способов носки имеет как свои преимущества, так и свои недостатки. Собственно, подводный бой на ножах — это тот ещё балет. Обычно я таскаю по три ножа.

— На голени, бедре и предплечье? — предположил Джин. Хоаран кивнул.

— Ты сам нырять умеешь?

— Ну… нырял. В бассейне обычно.

— Ясно. Три-четыре метра?

— Э… — Честно говоря, Джин сильно сомневался, что нырял хоть когда-нибудь глубже, чем на один метр. С другой стороны, ему и в голову не приходило проверять глубину. И он действительно нырял только в пресной воде, потому что там, где он вырос, не то что нырять, даже плавать не стоило — из-за акул, нападавших на людей у самого берега и в любое время суток.

— Ага. Надеюсь, тебе ясно, что нырять в пресной воде и морской…

— …не одно и то же, да, знаю. И у меня нет желания уходить с головой под воду на несколько метров. Смысла не вижу — без акваланга. Нырнёшь — и тут же надо вынырнуть за воздухом.

— Ну прямо уж и тут же… — фыркнул Хоаран, ухватил руками ближайший крупный камень и исчез вместе с ним в волнах.

— Хоа… — Джин завертел головой, потом остановился на краю “острова” и принялся всматриваться в воду до боли в глазах. Не помогло, Хоарана он так и не увидел. Глянул на часы и засёк время — сорок пять секунд, через сорок пять секунд — максимум через минуту — Хоаран должен вынырнуть. Секунды никуда не торопились, а Джин измерял шагами расстояние от края до дома и обратно, пока не поймал себя на том, что уже мечется туда-сюда. Минута вышла, а Хоаран так и не вынырнул. Пошла вторая. Джин застыл на краю и чуть наклонился — пытался взглядом сделать воды прозрачными и найти ныряльщика. Ни черта не вышло, но он всё равно таращился на волны. Третья минута…

И как-то вдруг не к месту вспомнилось, что в Жёлтом море, вообще-то, акул тоже не просто много, а катастрофически много. Мако, например, настолько агрессивны, что нападают на людей всегда. Или белые… Джин невольно поёжился. Белая смерть — так их называют, этих людоедов. И, кстати, такой “подарочек” вполне может занести и сюда, учитывая непредсказуемость миграций белых акул. Ещё акулы-лисицы, но они, вроде бы, считаются безопасными. Относительно. Какие же тут ещё акулы водятся? Больше ничего не вспоминалось, хотя куда уж больше? Джин даже не предполагал, что в его голове сохранились отрывочные сведения об акулах — как-то он не собирался иметь дел с морскими хищниками.

Хоаран вынырнул через три минуты и девятнадцать секунд, притащив со дна морской капусты, ещё каких-то водорослей, моллюсков и одного краба.

— Ты где был? — обрушился на него Джин.

— Нырял, — с недоумением ответил Хоаран, настойчиво пытаясь вместе с этим всучить напарнику добычу. Часть добычи активно махала клешнями, желая ухватиться за что-нибудь — с целями побега.

— Три минуты?

— Я могу и пять с хвостом — при нужде, оптимально — четыре, четыре с хвостиком, — слегка пожав плечами, пробормотал Хоаран и снова попытался всучить Джину краба. — Да и тут в основном десять метров глубина, чего ты паникуешь? Дно чистое, ферма всё-таки.

— Какая ещё ферма? — Джин краба брать не желал.

— Марикультура, Джин. Ферма для морепродуктов. Бывший владелец этим занимался, и учитель сказал — пускай будет. Я время от времени занимаюсь фермой, но тут работы не так уж и много. Расположение хорошее, так что дно остаётся чистым. — Краба опустили на валун и придвинули к ноге Джина, за которую краб и решил ухватиться клешнёй.

— Так это твои острова? — Джин шарахнул краба кулаком.

— Разбежался! Этот дом купил учитель, а острова так просто не купишь. Иногда я привожу учителя сюда на отдых, иногда приезжаю сам, но тут постоянно жить не особо и удобно. С другой стороны, морепродукты всегда под рукой — покупать не надо. Кстати, хочешь поплавать? Вот тут можно, только к островам близко не подплывай — может неслабо о скалы приложить проливными течениями. — Хоаран вскинул вверх большой палец, когда краб сумел оклематься от удара и вновь зашарил клешнями в воздухе.

— Как мило…

— А что тебе не нравится?

— Да всё нравится, просто мог бы и предупредить, что ныряешь надолго. — Джин поймал краба за клешню и сунул в коробку.

— Ну… Паниковать можешь, если через пять минут не вынырну.

— Прекрасно. И что мне тогда делать?

— Бегать по берегу с воплями и рвать на себе волосы, — с сарказмом предложил Хоаран и кивнул в сторону коробки — краб успешно осуществлял побег из каземата. Джин смахнул живность обратно.

— И как это тебе поможет?

— Никак, зато тебе, может, полегчает. — Ныряльщик забрался на валун и встряхнулся.

— А что-нибудь поэффективнее?

— Ты сам сказал, что не ныряешь, поэтому эффективнее ничего уже не сделаешь.

— А если цеплять к тебе канат и подавать сигналы рывками?

Хоаран откинул со лба мокрые волосы, накрыл коробку с боевым крабом крышкой и хмыкнул.

— В принципе, можно, хоть и не слишком удобно. Но если хоть раз выудишь меня из воды без веской причины, получишь в бубен. И канат придётся отменить.

— Подумаешь, без причины…

Хоаран тяжело вздохнул и посмотрел вверх обречённо.

— Джин, если ты вытащишь меня на канате с тех же десяти метров слишком быстро, последствия могут быть грустными. Для меня. Десять метров как раз самая опасная отметка — на такой глубине изменения в давлении очень заметны. Поэтому вытаскивать надо неторопливо, с остановками. В подводном деле как раз выныривание и представляет наибольшую угрозу. Хотя баротравма лёгких мне не грозит, раз уж я ныряю без акваланга. Наверное, нам лучше без каната всё же обойтись, а для сигналов и линя хватит. Тут, конечно, не везде десятиметровая глубина, есть помельче и поглубже, но мне бы не хотелось, чтобы ты меня постоянно выуживал из воды. Тем более я никогда не остаюсь под водой после того, как появляется желание сделать вдох. Опасность при таком раскладе минимальна.

— Как тебя ещё уносит на такую глубину… — рыкнул себе под нос Джин. Даже в бассейне когда он нырял, удержаться под пресной водой было сложно.

— У меня плавучесть отрицательная, да и камней тут полно, в качестве дополнительного груза сойдут, — со смешком отозвался Хоаран. — У тебя, как я понимаю, плавучесть положительная.

— С чего ты это взял?

— Ты хорошо плаваешь на поверхности, даже лучше, чем я. Когда ты суёшься в воду, на тебя действуют две силы. Первая давит вниз — сила тяжести. Вторая толкает вверх — сила плавучести. Архимеда знаешь? По закону Архимеда сунутое в воду тело теряет в весе ровно столько, сколько весит объём вытесненной им воды*. В твоём случае объём вытесненной воды больше твоего веса, так что выталкивающая сила больше — положительная плавучесть. У меня же объём небольшой, зато вес… Поэтому сила тяжести больше, так что утонуть мне проще, чем удержаться на поверхности.

Джин окинул Хоарана быстрым взглядом. Это точно, он выглядел более лёгким, чем был на самом деле.

— Кормить тебя просто надо больше.

— Да куда уже больше? — возмутился Хоаран. — Я и так вечно голодный, как акула. И ем столько же.

— Тогда куда оно всё девается? — тоже возмутился Джин. — Или у тебя вместо желудка двигатель внутреннего сгорания?

— Крематорий, — язвительно подсказал Хоаран. — Откуда я знаю, куда оно девается?

— Вот именно. Значит, кормить надо ещё больше…

— …пока не лопну, угу. Ты чего это сегодня такой “добрый”?

— Ничего, — буркнул Джин и пошёл действительно поплавать, чтобы не ляпнуть ещё чего-нибудь. Хоаран и впрямь не виноват, что сегодня день паршивый.

Вода прогрелась отлично и напоминала парное молоко, даже не хотелось выбираться из неё. Джин с удовольствием отталкивался от валуна, доплывал до пролива и поворачивал обратно. Заодно пробовал нырять, когда Хоаран пропадал из поля зрения. Ничего путного не получилось, даже на метр под воду не ушёл. Джин прихватывал с собой камешек и ставил отметки на валуне под водой, а когда выныривал, то видел все отметки с поверхности без труда. Улучив момент, ухватил приличный булыжник и вместе с ним бултыхнулся в воду. Опускаться вниз он стал куда быстрее, чем рассчитывал, в ушах то ли зашумело, то ли зазвенело, но определённо болезненное возникло ощущение. И внезапно правое запястье будто тисками сжало. Джин невольно выпустил булыжник и стал подниматься вверх. Зажмурился, почувствовал, как его выволокли на притопленный островок, а потом врезали в челюсть так, что искры из глаз посыпались. И дыхание окончательно сбилось.

— Что… Ты…

— Заткнись, — коротко велел Хоаран. На бесстрастном лице мрачно сверкали посветлевшие от бешенства глаза. — Жить надоело? А если бы я не заметил твоего идиотизма? Придурок.

Джин машинально потёр ноющую после удара челюсть.

— Там же мелко, ты сам говорил.

— Тебе трёх метров хватило бы за глаза, а тут глубже. И ты взял бы ещё булыжник побольше, чтоб уж сразу на самое дно. Я кому про давление говорил? Рыбам или тебе? Уши как?

— А что с ушами?

— Болевые ощущения есть или прошло уже?

Уши немного болели до сих пор, но Джин гордо промолчал.

— Первые три метра надо погружаться медленно, чтоб уши не пострадали. Потом — остановка. Делаешь глотательное движение, зажимаешь нос и делаешь пару резких выдохов — в нос. — Хоаран вручил ошарашенному Джину небольшой камень. — Вперёд!

— Ч-что?..

— Ныряй, — невозмутимо велел Хоаран.

— Э…

Хоаран устало провёл ладонью по лицу.

— Проблема с определением глубины? Ладно…

Он скользнул в воду и потянул Джина за собой. Нырнули одновременно и медленно стали погружаться, потом Хоаран тронул напарника за плечо. Джин честно попытался выполнить его инструкции, вроде получилось, после погружение продолжилось, но совсем чуточку — ему не хватило воздуха на дальнейшее подводное путешествие. Он рванулся вверх, но пальцы Хоарана цепко ухватили за ногу, замедлив процесс всплытия.

Джин выполз на валун, хватая воздух ртом. От затруднённого дыхания всё тело мелко дрожало.

— Ты убить меня решил? — немного отдышавшись, вопросил он.

— Нет. Просто привыкни к тому, что всплывать надо медленно. Всегда. И без паники.

— Мне воздуха не хватило.

— Значит, будешь нырять на два-три метра — не глубже. И научишься обходиться без воздуха дольше, — пожал плечами Хоаран.

— Как ты там ориентируешься? Стоило мне выпустить камень — и я перестал различать направления.

— Это нормально. Мне проще немного, потому что плавучесть отрицательная. Ты без камня тоже сможешь ориентироваться, если паниковать не будешь. Тебя вверх потянет. Погоди-ка…

Хоаран ушёл к дому и забрался наверх, вернулся он минут через пять с маской и ножом. Взвесив в руке клинок, протянул Джину.

— Зачем? Я же не буду до дна ны…

— Всё равно, — нахмурившись, бросил Хоаран. — Что ты знаешь об акулах?

Проклятие, акулы начисто выветрились из головы во время грызни с Хоараном!

— Ну, их тут много? Мако, белые…

— Их много, — кивнул Хоаран и слегка улыбнулся. — И могу тебе сразу сказать, что делить их не виды не стоит. Всё равно когда ты увидишь хоть одну рядом, ты непременно подумаешь, что это мако или белая. Не суть важно. На глубине даже дельфин, который захочет поиграть, может быть опасен. Крупные рыбы любят таранить добычу собственной тушей, а если это сделает акула, то асфальтовая болезнь покажется тебе игрушкой. Им достаточно пару раз пройти впритирку к человеку, чтобы содрать и кожу, и мясо — до самой кости.

— Это ты так меня напугать хочешь? — заподозрил неладное Джин.

— Придурок… — устало выдохнул Хоаран, опустившись на корточки у края валуна. Он пару раз провёл ладонью по волнам. — Если бы я хотел тебя напугать… Я как раз и не хочу, чтобы тобой закусили. Здесь акул я ни разу не видел. Но я не дам тебе гарантии, что они тут не появятся. Я могу лишь сказать, что появиться акулы могут в любой момент и где угодно, потому что они непредсказуемы. И запомни: каждая акула уникальна, у каждой своё собственное поведение, своя собственная манера нападения и прочее. Правило первое: под водой верти башкой. Если увидишь акулу — замри. Правило второе: никогда, слышишь, никогда не пытайся уплыть от неё. Повернёшься к ней задницей и драпанёшь — ты труп на все сто…

— Нет уж, а что ты предлагаешь? И что делать, если дышать нечем?

— Если запас воздуха есть, замри и дрейфуй к скале, прижмись к стенке и медленно поднимайся вверх вдоль неё. И постарайся не шуметь. Правило третье: будешь барахтаться или делать активные движения руками и ногами — ты снова труп на все сто. Дальше… Если ты поднимаешься вверх по стеночке тихо, но акула пошла на тебя или решила оказаться под тобой, как можно быстрее доставай нож и бросай подальше. Желательно бросить так, чтобы он вращался и хорошо отражал свет лезвием…

— Ты шутишь? Надо выбросить единственное оружие? — возмутился Джин, не слыхавший прежде ничего глупее.

— Придурок… — вновь тоскливо вздохнул Хоаран. — Жаль, что ты не ныряешь нормально, а то я бы тебе показал, какой эффект бывает от всяких блестящих штук. Когда ты бросишь нож, есть неплохие шансы на то, что акула будет атаковать именно нож. Он блестит, ясно? Всё, что блестит, их привлекает. Их привлекает шум, который издают пловцы, и их привлекают блестящие штуки. В море блестящие штуки вообще привлекают всю хищную живность. Тем не менее, я опять же не скажу, что это обязательно сработает, но шансы есть. Ну и да, поэтому я таскаю не меньше двух ножей: один можно бросить, второй останется. Теперь запомни хорошенько — у акул три слабых места: глаза, жабры и нос. Тычки и удары по этим точкам могут отпугнуть акулу. Просто бей туда кулаком и сильно, а потом убирайся из воды, но без паники. И не забывай смотреть по сторонам — рыбка может вернуться для второго захода.

— Можно дать ей в нос и вспороть брюхо, — кивнул Джин.

— Придурок… — в очередной раз подытожил Хоаран. — Никаких вспороть брюхо. Отпугнуть — достаточно, потому что выстоять в рукопашке против акулы — это всё равно, что под грузовик броситься. Вода — стихия акулы. У неё зубы, нет, у неё много зубов, откидная верхняя челюсть, прочная шкура… Я же сказал уже, если она просто пройдёт рядом и вскользь заденет тебя, ты узнаешь, что такое быть по-настоящему голым — без кожи и мяса. И я уже молчу о том, что под этой шкурой сплошные мышцы. Ножом даже пробить трудно, не говоря уж о том, чтобы вспороть. К чёрту! Даже если это у тебя получится, кто тебе сказал, что акула сдохнет? Она спокойно сожрёт собственные потроха — и тебя — за компанию. Акулы дуреют от крови, и если прольётся много твоей или её крови, рыбка уже не отпугнётся вообще. Нет уж, просто бей её в глаз, нос или жабры. Самое эффективное — в жабры. И сразу уматывай осторожно — без шума.

— Прекрасно, но если воздух на исходе, что тогда? — мрачно буркнул Джин, разом растеряв всё желание лезть в воду.

— Тогда плыви прямо на акулу.

— И залезть ей в пасть, пожелав приятного аппетита? — ядовито уточнил Джин.

— Если у тебя мозгов на большее не хватит, — пожал плечами Хоаран. — Вообще-то, акулы особой храбростью не отличаются. Они всегда хотят жрать — много, легко и вкусно. Когда предполагаемая жертва плывёт прямо на них и не испытывает страха, акулам слегка не по себе становится. Часто достаточно такой имитации атаки, чтобы акула отправилась на поиски добычи попроще.

— А если ей мало будет?

— Тогда добавишь кулаком в глаз, нос или жабры.

— А если не поможет?

— После удара кулаком швырнёшь ей ножик на поиграться и рванёшь на берег. К счастью, ходить по суше акулы пока не научились.

— А если она не захочет поиграться?

— Ты труп тогда. Ещё вопросы? — индифферентно произнёс Хоаран, насмешливо посмотрев на напарника.

— Ладно… А что делал ты, когда имел дело с акулами?

— Ну… Это не совсем то, — поморщился Хоаран.

— То есть? — не понял Джин, однако взялся-таки за нож и прикрепил его к бедру.

— Я чаще имел дело с дрессированными акулами.

— Так их можно дрессировать? И как, у тебя получалось?

Хоаран вскинул голову, полюбовался на облака в небе и тяжко вздохнул.

— Кто тебе сказал, что я дрессировал акул? Их прекрасно выдрессировали до меня. Я, собственно, работал дичью. Джин, ты вообще хоть что-то знаешь о военных разработках и технологиях? Морских животных — и не только — дрессировали ещё с сороковых годов двадцатого века. А может, и того раньше. Русские вон собак прикармливали под танками, а потом привязывали взрывчатку и антенну да выпускали навстречу вражеским танкам. Собака забиралась под танк, антенна срабатывала как рычаг. Взрыв — и победа. Прочие дрессировали акул, дельфинов и ещё кого для охраны акваторий. Вот такие вот “охранники” и атакуют любого подводника, оказавшегося в нужной зоне. Им ещё часто надевают спецмаски на морды с иглой, а к игле крепится баллончик с каким-нибудь эффективным веществом. Хотя это у дельфинов чаще, а акулам и зубов довольно. Иногда на них тоже надевают приспособления с взрывчаткой. Удобно. Они же не знают, что сами погибнут, потому и не сомневаются.

— И что, тебя атаковали такие акулы? — Картинка грустная. Мало того, что люди продолжали сами друг друга убивать, так ещё и зверей заставляли выполнять грязную работу. Чёрт с ними, с акулами, но дельфинов-то за что?

— Пару раз. Чаще дельфины.

— Почему всё-таки дельфины?

— Потому что умные и сообразительные, и способны преподносить сюрпризы. Дельфины мне вообще очень по душе, но в такие моменты… я их терпеть ненавижу. А с акулами… Акула проще дельфинов. Ей надо убить — и она убивает. Просто действует, полагаясь на свои преимущества. Всё то же самое, что я тебе уже говорил. Другое дело, что выбора у меня особого не было. Дрессированную акулу отпугнуть не выйдет.

— И что же ты тогда делал?

— Придумывал, как не стать акульим кормом.

— Не томи! Ты можешь просто рассказать?

— Ну… Правило номер один?

— Э… Вертеть головой?

— Именно. Нельзя потерять акулу из вида. Правило номер два?

— Не поворачиваться спиной и не удирать.

— Угу. А вот правило номер три в таких случаях погоды уже не делает. В общем, я внимательно следил за рыбкой и оставался на месте, а когда она атаковала, уходил в сторону, вращаясь вдоль своей оси. Без защитного костюма так рисковать не стоит, да и костюм не всегда помогает, но если неплохо ориентироваться под водой и уметь правильно определять степень искажения и истинное расстояние, то шансы хорошие.

— И что? Ты просто уворачивался от её атак? И всё?

— Если бы. Ну… У меня было подводное задание, работать пришлось внизу — на самом дне. Поскольку всплывать нельзя, то надо за что-то закрепиться, логично? Ну вот я и подумал… Ты знаешь, что если акула остановится, она умрёт?

— Э? Серьёзно?

— Вполне. Акула должна постоянно двигаться, чтобы дышать. Если остановится, дышать не сможет. И умрёт. Ну… Вот мне и пришла в голову идиотская мысль… В общем, увернувшись раз пять, я всё же смог зацепить своё крепление за её хвост. Наверное, это был хвост… В общем, за что-то я её зацепил, правда, меня сразу же снесло в сторону, но, как оказалось, к счастью. Я как-то не подумал о том, что всё отнюдь не так просто. В итоге это чудо природы бушевало на привязи, взбаламутив всё вокруг. Уж не знаю, сдохла она или нет. Я закончил с делом поскорее и убрался оттуда. Может, её успели спасти. А может, нет. Не думаю, что она умерла бы быстро. Кстати, естьодин неплохой способ отпугивания акул! — Хоаран вдруг просиял, а в глазах у него заплясали черти.

— И какой? — с подозрением полюбопытствовал Джин.

— “Памятка про акул”. *

— Что?

— “Памятка про акул”. Брошюрка такая. Входит в комплект. Во время десанта на морскую поверхность, знаешь ли, яхты не предусмотрены. Обычно выдают надувной жилетик такой. Ну, если расщедрятся, то дадут надувную лодку, но это вряд ли. Жилетик дешевле. Если десант экстренный, то ждать, пока тебя подберут, придётся часы — в лучшем случае. И всё это время вокруг вода. Вся защита — обмундирование и жилетик. В шутку это называют “акулы, к столу подано”. Оказавшись в воде, бойцы, как правило, начинают от скуки читать “памятку про акул” — всё равно делать больше нечего. Уж не знаю, откуда такой рефлекс у большинства, но, дочитав памятку, они рвут её на мелкие клочки и выбрасывают. И акулы нападают именно на клочки “памятки”, наплевав на человека. Необъяснимо, но факт. Таких случаев много. Уж не знаю, что там акулы про себя вычитали такое, что вызвало их праведное возмущение, но из двух возможных блюд они почему-то предпочитают менее съедобное и калорийное.

— А сам-то проверял? — недоверчиво вскинул бровь Джин.

— Неа. Честно говоря, ни разу эту памятку не читал, смысл? Акул я и так ловил, да и сталкиваться доводилось не раз, так что вряд ли там я вычитал бы что-то новое. Бесполезно, по-моему. Акулы всегда считались самыми непредсказуемыми животными — так оно и осталось до сих пор.

— А разве нет какого-нибудь средства, чтобы отпугивать их? Ну типа как комаров: побрызгал — и порядок.

— Помечтай. Нет такого средства. Всё, что ни пытались опробовать, не дало чёткого результата. Отпугивает одних — приманивает других. Или в том же репертуаре — раз на раз не приходится. Ладно, ты уяснил, что делать, если нарвёшься на акулу?

— Так, вертеть головой, не бежать, не трепыхаться, бросаться ножами…

— Стоп! Всеми-то ножами зачем? Одного хватит.

— Ладно, бросить нож. Если совсем всё плохо, то плыть прямо на неё с воплем…

— С каким ещё воплем?

— Пофантазировать я могу?

— Можешь. На том свете.

— А у тебя есть при себе эта памятка про акул? — глядя на волны, неуверенно вопросил Джин. В ответ услышал взрыв хохота.

— Ну ты даёшь…

— Так ты пошутил? — обиделся Джин.

— Да если бы. Правду сказал, перестань. Но откуда у меня при себе памятка? И, кроме того, она же размокнет в воде, если ты с ней нырять будешь.

— А кто сказал, что я вообще нырять буду?

— Как хочешь, а я поныряю.

Джин задумался, затем решительно поднялся и взглянул на маску, которую Хоаран держал в руке. Хоаран хмыкнул и вручил ему эту маску.

— Видеть будешь лучше, только плюнь на внутреннюю сторону стекла.

— Зачем?

Хоаран отобрал маску, плюнул на стекло сам и растёр слюну по внутренней поверхности.

— Чтобы стекло не запотевало, — пояснил он. — Надевай.

Джин маску послушно надел, после чего Хоаран проверил, как она сидит. Они вновь нырнули. Джин действительно стал лучше видеть под водой в маске. Напарник сделал отметку на валуне камнем и жестами показал, что Джине нельзя пока погружаться ниже отметки, сам же он спокойно ушёл вниз, а потом и вовсе исчез из вида.

Джин вынырнул раньше. Он покачивался на волнах и ждал, время от времени уходя немного под воду и пытаясь углядеть Хоарана. В один из таких моментов Хоаран и поймал его за ногу, слегка притопил секунд на пять, а потом выволок на поверхность.

— Дурацкие у тебя шуточки, — рыкнул Джин.

— А ты не страдай ерундой. Я же сделал тебе отметку — мог бы тренироваться, а не изображать поплавок на волнах. За один мой средний заплыв ты мог нырнуть трижды на семь-восемь футов.

Хоаран протянул ему руку, и они снова нырнули вместе. У отметки Хоаран выпустил пальцы Джина и опять ушёл вниз. На этот раз Джин продержался под водой целую минуту, перевёл дух и нырнул, нашёл отметку и, уцепившись за выступы скалы, ещё минуту пробыл на нужной глубине. Во время третьего захода встретил напарника, тот улыбался под водой во все тридцать два зуба. Затем они ещё ныряли вместе, но Хоаран больше не отпускал руку Джина и держался тоже почти на уровне отметки, только не позволял спутнику стоять на месте, а заставлял плавать кругами и мешал всплывать. В итоге запаса воздуха Джину стало хватать где-то минуты на полторы.

— У тебя объём лёгких вряд ли так уж намного меньше моего, сорок пять секунд — мало для тебя, просто ты слишком быстро расходуешь воздух, — объяснил Хоаран. — Сорок — сорок пять секунд — это норма для обычного человека с неплохой физической подготовкой и без опыта ныряния, а ты две минуты точно должен выдерживать без особых проблем. Но вот больше… тут уже нужны долгие тренировки.

К вечеру Джин валился с ног от усталости. Он едва влез наверх, дополз до вороха одеял и мгновенно вырубился, провалившись в безмятежный сон и забыв о еде.

***

Джин проснулся ещё затемно. Точнее, небо на востоке как раз посветлело, но солнце пока ещё не осмелилось выглянуть из-за горизонта.

Причиной же пробуждения Джина стало отнюдь не желание встретить рассвет, а банальная ноющая боль во всём теле. Мышцы стонали от недавних подводных упражнений. Даже самое незначительное движение обостряло неприятные ощущения.

Джин чуть повернул голову. Хоаран дрых без задних ног: устроил голову на животе Джина, вытянулся на покрывалах во весь рост и чему-то улыбался во сне. Вот уж у кого ничего не болело!

Попытка спихнуть Хоарана завершилась провалом. Хоаран просто обхватил Джина руками и продолжил смотреть сны. Зато Джин едва не взвыл, когда цепкие ладони крепко стиснули его рёбра. К счастью, Хоаран не стал вертеться и менять положение, так что вскоре боль в мышцах на боках немного притупилась.

Джин вздохнул и посмотрел на обращённое к нему лицо. Даже сейчас в рассеянном свете он отчётливо видел, что за миновавший день Хоаран успел неплохо загореть — весь, с головы до пят. Поморщившись, он всё-таки вытянул руку и зарылся пальцами в непослушные пряди, добрался до виска и ощутил ровное биение пульса под ладонью. Хоаран слегка повернул голову, подставив под руку Джина затылок. С его губ слетел почти неуловимый звук, подозрительно похожий на довольное ворчание.

Зараза!

Джин кончиком пальца пару раз провёл по краю уха Хоарана — легонько и невесомо. Хоаран немедленно ухватил его руками крепче и мотнул головой, дабы избавиться от того, что щекотало его ухо.

Джин зашипел вновь, отчётливо прочувствовав хватку Хоарана. Ну вот хоть на части разорвись: и потормошить рыжего гада охота, и не вызвать новую волну боли неосторожными движениями.

— Хоа…

Ноль реакции, режим “сдохну, но не проснусь”.

— Пожар!

И ухом не повёл.

— Потоп! Наводнение!

Как об стенку горох.

— Насилуют!

Хоаран сонно издал тихий вопросительный звук, содержавший в себе искру слабого интереса.

— Скотина…

“Скотина” сладко потянулся, снова обмяк на Джине и засопел себе дальше. Джин обречённо уронил голову на надувную подушку и закрыл глаза. Ну вот что с ним делать? Опять запустил пальцы в рыжие пряди, поворошил немного, потом легонько погладил тёмную бровь. Хоаран немедленно нахмурился недовольно, а через минуту соизволил приоткрыть один глаз и рыкнуть:

— Отстань!

— Подъём.

Хоаран лениво приподнял голову, уставился на едва показавшее край из-за горизонта солнце, затем мрачно посмотрел на Джина.

— Заткнись и спи дальше.

— Хотя бы слезь с меня.

— Зачем?

— Хоа… — Джин невольно поморщился, когда Хоаран вновь заворочался. — Эй!

— Гм… — Хоаран с интересом понаблюдал за ним — и вдруг сверкнул улыбкой. — Ага!

Джин даже ничего подумать не успел, а Хоаран уже уселся на него верхом и вцепился пальцами в мышцы, как тигр когтями в добычу.

— Какого чёрта! — взвился Джин, но тут же улёгся обратно от толчка в грудь.

— Тихо. Сейчас будем тебя лечить от перегрузок, ибо сегодня я жажду увидеть тебя на глубине в десять метров.

— Что?! — пришёл в ужас Джин и отчаянно рванулся на свободу. Не тут-то было! Выдраться из цепких рук Хоарана оказалось не так-то и просто, а через минуту “пациенту” стало не до этого, потому что Хоаран уверенно ухватился за узлы сведённых болью мышц и принялся творить с ними нечто страшное и невообразимое. В быту это называлось “массаж”, но вот прямо сейчас и с позиции Джина это звалось “пыткой”.

Его мяли, трепали, крутили и даже выкручивали, выжимали, тискали, трясли, хлопали, больно тыкали кончиками и костяшками пальцев, давили основаниями ладоней, щипали и тянули. И внутри всё страшно трещало… Через полчаса Джин собственному счастью не поверил и растёкся бескостной массой по покрывалу. Неужели пытка закончилась?

Ну да. Его бесцеремонно встряхнули, как котёнка.

— Чего это ты разлёгся? Пошли нырять.

— Иди ты…

— Угу.

Хоаран и впрямь пошёл. Прихватив с собой Джина. Мнение Джина при этом было жестоко проигнорировано.

Оказавшись в воде, тем не менее, Джин испытал облегчение. По крайней мере, тело слушалось хорошо и ныло не так резко и отчётливо, как при побудке.

— Чего ты такой мрачный? Уже терпимо должно быть.

В ответ Джин глухо буркнул:

— Тебя бы так скрутило…

— Скручивает иногда, но мне нравится.

— Извращенец.

— Может быть, но мне действительно нравится, когда мышцы ноют. В таком состоянии они работают безупречно, — пожал плечами Хоаран и протянул Джину маску. Тот плюнул на стекло и растёр слюну по внутренней стороне, затем надел это дополнительное средство.

Придётся нырять, деваться некуда. В буквальном смысле слова — некуда. Тут даже не спрячешься никуда: море вокруг и Хоаран. Спрятаться можно исключительно в морских глубинах, да и то — если нырять уметь. И всё равно — даже это не поможет.

Через два часа Джин был близок к тому, чтобы вымаливать помилование. Однако Хоаран остался глух и к угрозам, и к просьбам, и к соблазнам. Хуже того, он привязал к Джину булыжник и спихнул в воду — Джина вместе с грузом. Ещё через час Джин дозрел до умышленного убийства, детали которого тщательно продумывал. Хотя особенно хорошо и подробно он представлял себе те муки, коим подвергнет одного рыжего заразу. Процесс поимки пока занимал его мало.

Миновал ещё час — и Джин забыл о планах, оказавшись наконец на десятиметровой глубине вместе с Хоараном. Так много новых ощущений… Видимость не особо, слух тоже, точнее, сложилось впечатление, что он научился слышать телом или костями. И неожиданная прохлада.

Когда вынырнули, Хоаран подтвердил, что под водой включается костный слух, и добавил, что кровь меняет цвет на разных глубинах. Сначала становится розовой, потом зелёной, а ниже тридцати метров синеет, после шестидесяти — чернеет.

— На самом деле она остаётся красной, просто вода поглощает цвета, а красный исчезает первым. Ну как?

— Ну… — пробормотал Джин, повертев в руках снятую маску. — Теперь я смогу нырнуть за тобой, если ты через пять минут не явишься.

— А почему ты так уверен, что найдёшь меня внизу за пару минут? — хмыкнул Хоаран, лукаво сверкнув золотистыми глазами.

Джин помрачнел. Точно же, видимость паршивая.

— Найду, — упрямо буркнул он. — Я к тебе канат привяжу.

— А если я втихаря развяжусь? — развеселился Хоаран.

— Не развяжешься.

— Ты такого низкого мнения о моём умении вязать узлы? — прищурившись, уточнил зараза. — Пожалуй, это именно я в состоянии связать тебя так, что ты в жизни сам не развяжешься. В морских узлах ты точно ни черта не смыслишь…

Хоаран поднялся на ноги и с довольным видом отправился в дом, вернулся быстро — с надувным матрасом. Он пошарил ступнёй по поверхности валуна, нашёл стальную петлю и закрепил в ней конец троса от матраса.

— Ладно, можешь позагорать, — великодушно разрешил он Джину и кивнул на надувное приспособление.

— А ты уже куда собрался?

— Вчера не успел всё проверить, гляну уже оставшееся. Морских огурцов хочешь? Где-то там должны быть…

— Не хочу. Ты лучше побыстрее там осмотрись.

— Ага…

И Хоаран исчез в волнах.

Джин вздохнул и забрался на матрас, растянулся во весь рост и подставил спину солнечным лучам. И даже думать не хотелось, как его скрутит завтра после сегодняшних упражнений. Если уж мастер Бэк — строгий наставник, то что же получится из Хоарана? Уже сейчас это — неумолимое рыжее чудовище.

Проклятие! Он до сих пор не рассказал про наставника…

Хоаран вынырнул с кучей морепродуктов, сгрузил их на матрас, подмигнул Джину и вновь ушёл в глубину. Ну прямо рыба, а не человек. После каждого захода он даже выглядел прилично и дышал почти ровно — и не сказать, что минут по пять без воздуха обходился.

Потом на матрасе загорал Хоаран, а Джин делал суши. Ничего, Хоаран мог денёк и без острого прожить. Хотя жаль, что под рукой нет льда, чтобы охладить нож. Будь у Джина холодный нож, Хоаран бы в полной мере оценил его умение делать суши, ведь нарезать всё требовалось именно холодными приборами. Ладно, раз уж спартанские условия…

Он спустился к напарнику с запасами свеженаготовленной еды и осторожно пристроился рядом, постаравшись не перевернуть плавучее средство.

— Это что? — возмущённо вопросил Хоаран, уставившись на еду в коробке. — Тут хоть мясо есть?

— Тут есть всё, что ты притащил со своей фермы.

— Это не моя ферма.

— Какая разница? Ешь лучше, а то останешься голодным.

— Ну ты даёшь… — пробормотал Хоаран, ухватив нечто маленькое и круглое. Он с подозрением осмотрел предположительно съедобный кусок и нахмурился.

— Только не говори мне, что ты никогда не пробовал японскую кухню.

— Пробовал. Пару раз, — неохотно признался Хоаран.

— И как?

— Ну…

— Не понравилось?

— Ну-у…

Джин задумался ненадолго, припоминая предпочтения Хоарана в еде. Негусто, однако. Зараза литрами лакал молоко и грыз всё, что горит, в смысле, огненное, то есть, убийственно острое. Ага! Он отдавал предпочтение морским гадам!

Джин ухватил шарик из морской капусты, внутри которого спрятались моллюски, и поднёс к губам Хоарана.

— Попробуй это.

Хоаран с сильным сомнением скосил на него глаза, затем протянул руку, но Джин поймал его пальцы, придержал. У Хоарана бровь поехала вверх, когда до него дошло, что его собираются кормить. Он поколебался немного, на лице на миг отразилась растерянность — трогательная детская растерянность. Джин осторожно выдохнул, потому что видеть это… Он мягко поднёс шарик ещё ближе к губам Хоарана и слабо улыбнулся. Хоаран помедлил, но всё же решил сыграть в эту игру. Или просто здорово оголодал, что более вероятно. Джин прикрыл глаза, ощутив кончиками пальцев почти невесомое прикосновение — словно шёлком провели по коже.

— Что это было? — прозвучал задумчивый вопрос.

— А на что похоже? — с тихим смешком поинтересовался Джин.

— На что-то живое. В смысле, оно было когда-то живым. Наверное.

— А это? — Теперь перед Хоараном возник квадратик из мяса вчерашнего боевого краба с различными добавлениями. Хоаран скользнул по лицу Джина быстрым вопросительным взглядом — и столь же поспешно взгляд отвёл. Кажется, он изрядно озадачился. Тем не менее, на сей раз он уверенно прикоснулся губами к пальцам Джина — даже задержался чуть дольше, согрев их своим дыханием.

Джин смотрел на его лицо и ждал. Ресницы Хоарана медленно чуть опустились, и сразу же внезапно прозвучали тихие слова:

— Ты хочешь мне что-то сказать? Что-то, что мне не понравится?

Джин вздрогнул. Ну, он не собирался прямо сейчас рассказывать про Бэка, но…

— И это тоже… — убито пробормотал он.

— Угу… — Хоаран протянул руку к коробке с едой и выбрал вариант с устрицей. — Ну, рассказывай, и я тебя тоже угощу.

— Так же, как я тебя? — не удержался от улыбки Джин.

— Если ты настаиваешь. — Хоаран опасно сверкнул глазами на собеседника, затем принялся разглядывать выбранный образец. Вероятно, пытался сообразить, что это такое.

— Ладно… В общем, мастер Бэк преподаёт у меня историю, — выдал в лоб Джин.

— А, я знаю, — пожал плечами Хоаран.

— Что? И ты не предупредил меня?

— Полагаю, я опоздал с этим, потому что узнал только в пятницу — от Ханыль, а у тебя как раз закончилась лекция по истории.

— Вот как… Ну… После лекции мы поговорили.

— Ого, — восхитился Хоаран. — Правда? Значит, как вернёмся, меня казнят?

— Не знаю, — поник Джин. — Я сказал, что ты в курсе моей учёбы и помог мне с документами. И что я не собираюсь покушаться на твоё здоровье. И на жизнь тоже. Пожалуй, это всё.

— Ясно, остальное наставник видел собственными глазами.

— В смысле?

— Окна выходят как раз на сторону улицы. Думаю, учитель видел меня. Нас обоих, — пояснил Хоаран.

— Но… мы же просто говорили, а потом уехали.

— Нет. Мы говорили, а потом я тебя увёз на своём байке.

— И что?

— И то, что такой привилегии удостаиваются единицы. Понедельник будет жарким, — подытожил Хоаран и всерьёз вознамерился покормить Джина.

— Погоди… У тебя будут неприятности? Только потому, что ты подвёз меня на байке?

— Чжин, я не занимаюсь частным извозом. И наставник прекрасно это знает. Я вообще не люблю гонять в компании. И это он тоже знает. И если я позволил тебе поехать со мной, то должна быть для этого веская причина. Вот эту причину наставник и пожелает узнать.

— И что ты ему скажешь?

— То, что скажу только ему. Успокойся, всё нормально. У меня строгий учитель, но никто не скажет о нём ничего плохого.

Ну да! Успокоиться? Хоаран просто не видел в тот момент мастера Бэка. Слово “строгий” тут бледновато. И “учитель” — тоже не совсем то, что нужно.

— Ты же не станешь ему лгать, так? А если он узнает… Или придёт в гараж?

— В гараж не придёт. Не волнуйся, я скажу ему правду.

— Что? — запаниковал Джин, совершенно не готовый к кончине рыжего в грядущий понедельник.

— Ничего… — Хоаран мягко накрыл его губы своими, согрел и приласкал, а после всё-таки накормил. Джин зашёл куда дальше, чем Хоаран, — он поймал губами смуглые пальцы, тронул кончиком языка и чуть сжал зубами, не собираясь расставаться с добычей так просто.

Хоаран вздохнул, пальцы всё же отобрал, затем покосился на коробку. И Джин скормил ему всё, но, похоже, этого оказалось маловато.

— Тебя трудно прокормить, — обвинил он возлюбленного, когда услышал возмущённые громкие требования желудка, исходившие из живота кое-кого.

— Вовсе нет, — сердито огрызнулся Хоаран. — Это всё было красиво и даже вкусно, но оно такое крошечное, что даже понять не успеваешь, что это вообще было и было ли оно вообще…

— Зараза! — взвился Джин и пихнул Хоарана в бок, свалив в воду. Хоаран выбрался из воды через минуту — с рыбиной в руках.

— Смотри, что я нашёл!

— Давай нож.

— Нет уж. Мы это зажарим.

— На чём? — резонно уточнил Джин. — Разведём костёр в воде? А растапливать, полагаю, будем запчастями дома? Где ты тут видишь пригодное для костра место и дрова?

Хоаран с тоской погладил блестящий рыбий бок, с явным подозрением посмотрел на Джина и почесал затылок. Рыба перекочевала в руки Джина, а Хоаран вытянулся на матрасе и обречённо прикрыл глаза.

— Есть хочу… — мрачно сообщил он то, что Джин и так уже знал. — Зверски. Чёрт, надо было взять с собой запас молока.

— И что ты только в нём находишь? — недовольно буркнул Джин и протянул руку. Хоаран выдернул из ножен на голени острый клинок, положил рукояткой на чужую ладонь.

— Оно вкусное, сытное и полезное. Если добавить туда клубнику, то вообще пища богов. Точно! Амброзия!

— По-моему, это извращение. Ты ещё и запиваешь свою убийственную еду молоком… Не пронесёт?

— Не дождёшься, — хмыкнул Хоаран. — Я привык. Поверь, мой желудок — такая сволочь, которая ничего врагам не отдаст. И лучше я тебе не буду говорить, что мне доводилось иногда есть, когда денег не было.

— Пару дней без еды?

Хоаран скосил на Джина глаза.

— Наивный. Месяц, два, полгода… Пара дней без еды — и ты всё ещё гордый, как горы. Потом чувство голода притупляется, но приходит слабость. А слабость — это непозволительная роскошь и прямой путь на тот свет. И тогда тебе уже не до гордости, и плевать, если застукают на помойке.

Джин растерянно смотрел на кусочки рыбы и пытался… нет, не осознать, а представить всё это. И не мог. Потому что у него всегда была еда, он не помнил ни одного голодного дня в своей жизни.

— А… Но если украсть мелочь какую на рынке?

— Очнись, какое украсть? Ты знаешь, что у нас кража — это событие, потому что редкость? Сказать, что было бы? Мне раз довелось это увидеть… На тихой улочке на крыльце одного из домов висела связка сушёных кальмаров. Наверное, я тогда был очень близок к тому, чтобы именно украсть, но всё ещё колебался. Мог бы убить за еду, но кража… это противоречило моим убеждениям — и я колебался. Идеальный был расклад, честно говоря. Всё выглядело так привлекательно: тихая улица, ни души — и кальмары… И тут внезапно на улицу вырулил какой-то парень на велосипеде. Он остановился, осмотрелся, рванул к крыльцу и захапал эту несчастную связку. Ну и тут же рванул прочь, ясное дело. Не успел отъехать и на пару метров, как кто-то закричал. Из соседнего дома выскочил мужик, погнался. Народ высыпал и из дальних домов. А навстречу вору из-за угла вышел ещё мужик с ведром воды. И этот мужик бросил ведро под колёса велосипеда. Вор полетел носом вперёд, а встать уже не успел. Его просто избивали все, кто в тот момент был на улице. И поверь мне, это была отнюдь не драка, а именно… Через пару минут примчались полицейские — они едва смогли отбить вора у разъярённой толпы. Думаю, ты понимаешь, в каком виде он был. С другой стороны, я рад, что мне не нужно переживать, если я забуду гараж закрыть. Вряд ли кто-то рискнёт что-то украсть, а если и рискнёт — далеко украденное не унесёт. Так что… если хочется есть, но еды нет, кража не покатит. Ну лишь в том случае, если возжелается покончить жизнь самоубийством.

Джин молчал, потому что не знал, что вообще сказать. Он всё ещё не мог это себе представить. Впрочем, всё это объясняло странные предпочтения Хоарана в еде. Ну и то, что он постоянно голодный, наверное.

— А потом уже наставник меня откармливал… — пробормотал Хоаран. — И я первый раз попробовал молоко. Тогда это было самое вкусное из всего, что я когда-либо пробовал.

— Мне кажется, если бы ты просто прошёлся по рынку, мило улыбаясь, тебя бы все наперебой угощали чем-нибудь вкусным.

— С какой это стати? — с недоумением уточнил Хоаран.

— Ну… почему бы и не накормить голодного симпатягу?

Хоаран фыркнул и расхохотался.

— Джин, с чего ты взял, что я тогда был симпатягой? Попробуй представить на этой груде костей, — Хоаран ткнул себя пальцем в грудь, — сорок пять кило мяса, ливера и кожи. Ну и да, включи туда же одежду. У меня никогда не возникало желания смотреться в зеркало в то время — было страшновато.

Это Джин тоже не смог представить. Хоаран и так соответствовал лишь определениям “худой” или “худощавый”, куда уж меньше-то? И… Джину одновременно хотелось узнать про Хоарана больше и не хотелось. Те картины его жизни, которые он так небрежно рисовал, не укладывались в голове. Настоящие, сюрреалистические, скрашенные насмешками над собой же и лёгкостью изложения… Это как тёмная бездонная пропасть. Глядя в неё, Джин никак не мог избавиться от чувства, что Эндзэру бесконечно далёк от него. Точнее, они оба далеки друг от друга. Хоаран знал истинную изнанку жизни, а Джин — парадный наряд. И Джин просто не мог представить себе толпу, терзающую вора, а Хоаран считал шёлковые простыни сказкой до турнира. Для Джина голодающими были те, кто не мог позволить себе что-то большее, чем простая пища, а для рыжего любое фирменное блюдо высокой стоимости было отличительным знаком зажравшихся мажоров.

И даже сейчас, когда у Хоарана пусть денег и не навалом, но достаточно, он не демонстрировал тягу к роскоши. К комфорту — да, но не к роскоши. Жадным его тоже не назвать — к деньгам он относился чуть менее, чем просто безразлично. С другой стороны, Джина бесила его манера делать покупки. Список — и вперёд по пунктам. Если чего-то в списке нет, значит, это точно не нужно. Иногда из-за этого Джине хотелось рыжего придушить.

Он рассеянно ополоснул руки в воде и посмотрел на предмет своих мрачных дум. Кажется, тот успел уснуть: глаза закрыты, а дыхание медленное и размеренное. Джин аккуратно отвёл с загорелого лба жёсткую от морской воды рыжую прядь и тронул губами висок. Желудок Хоарана голодно заворчал, и он сонно прижал ладонь к животу, свёл брови на переносице и чуть повернул голову к Джину. Или просто отреагировал на запах рыбы, что более вероятно.

Джин улыбнулся и легонько поцеловал Хоарана в кончик носа — Хоаран немедленно забавно фыркнул и попытался потереться носом о плечо. Ему оказали посильную помощь и пальцем означенный нос почесали. Ну вот, морщинка меж бровей разгладилась, и лицо приобрело лукаво-довольный вид, затем и этот оттенок исчез, черты стали спокойными и отточенными — это означало глубокий сон и запретные для Джина видения.

Наверное, Хоарану сейчас снилось его небо. Быть может. Джин не знал этого наверняка, лишь предполагал, просто в такие моменты Хоаран становился кем-то другим — любимым, желанным, но незнакомым. Такого выражения лица Джин никогда у него не видел в иное время — только в такие вот минуты. И тогда он мог смотреть на Хоарана вечно, пытаясь одновременно постичь эту тайну.

Хоаран неожиданно слегка вздрогнул и сжал ладонь в кулак, но лицо его не изменилось.

— Чего же ты хочешь? — прошептал Джин, невесомо прикоснувшись к его скуле. Хоаран что-то тихо выдохнул, но разобрать слово оказалось невозможно. Переспросить Джин не рискнул — не хотел потревожить сон. Позабыв о рыбе, он упёрся подбородком в скрещенные руки и устремил неподвижный взгляд на Хоарана. И мысленно уговаривал рыжего смотреть свой странный сон подольше, чтобы успеть насмотреться на него спящего и притягательно незнакомого.

***

Джин сладко потянулся, перевернулся на живот и потянулся снова. Сделал глубокий вдох и невольно улыбнулся, учуяв запах Хоарана, исходивший от смятых простыней. Прижавшись щекой к белой ткани, прикрыл глаза и позволил качке убаюкать себя немного — ровно настолько, чтобы не свалиться с узкой койки.

Может быть, пятница и была чёрной, зато суббота… Первая половина, конечно, выдалась насыщенная, зато субботний вечер, плавно захвативший начало воскресенья, оказался волшебным, как и воскресное утро. Полдня потом они с Хоараном откровенно валяли дурака и резвились прямо как дети, ныряли за дарами моря с фермы, грузили яхту — и в итоге отправились обратно.

Примерно на полпути Джину удалось-таки соблазнить Хоарана — тот бросил якорь и позволил увести себя в каюту. Дальше уже было не совсем ясно, кто именно и кого соблазнял, но результат полностью удовлетворил обоих.

Хоаран поднялся на палубу полчаса назад, но Джин до сих пор не остыл.

Он в который уже раз улыбнулся. Ничего, теперь можно поспать до Сеула. Хоарану он на палубе будет только мешать, если туда выползет. Впрочем, сейчас не хотелось никуда ползти, а хотелось подольше пребывать в плену неги и манящего запаха. Здесь жарковато, конечно, но не настолько, чтобы изнемогать от зноя.

Джин повернул голову вправо и вздохнул, заметив багровый отпечаток на правом плече — почти у локтевого сгиба. Он бережно накрыл этот след ладонью, потом дотянулся собственными губами и легонько провёл.

— Вместо одной чёрной я бы предпочёл всегда носить множество твоих печатей… — прошептал он и опять накрыл пятно ладонью — словно в попытке защитить или сохранить.

У лестницы — или как там полагалось обзывать штуку, похожую именно на лестницу, — раздался шум. Джин приподнял голову и немного удивлённо взглянул на Хоарана. Тот успокаивающе махнул рукой, влез в шкафчик и что-то прихватил.

— Ещё много?

— Неа. Погода славная, можешь уже начинать собираться, — ответил Хоаран, присев на край койки. Он пальцами поймал подбородок Джина и “добавил дров в тлеющий костёр”.

— Зараза… — выдохнул ему в губы Джин, когда Хоаран соизволил чуть отстраниться.

— Кто бы говорил… — рыкнул Хоаран. — Это ты тут вообще-то валяешься голый и прямо-таки всем своим видом изображаешь…

— Что изображаю? — заинтересовался Джин.

— Неважно, — пробормотал Хоаран и вознамерился встать, но его никто не отпустил.

— Так что я изображаю?

Вместо ответа Джина вновь поцеловали, впрочем, после и ответили по существу:

— Смертный грех, Чжин… Смертный грех.

— Содомию, что ли? — сердито уточнил Джин, не уловивший нюансов, чем и сподвиг капитана этого судна на неудержимый приступ смеха.

— А ещё болтают, что у тебя чувства юмора нет… Брешут, — хмыкнул Хоаран и опять расхохотался. Отсмеявшись, сжалился над обидевшимся Джином. — Содомия не причисляется к грехам. Она есть в нормах права и, по факту, является уголовным преступлением, подразумевающим далеко не то, что обычно имеют в виду люди, нахватавшиеся чужих глупостей и слишком ленивые, чтобы просвещаться самостоятельно. Прямым текстом в первоисточнике сказано, что содомия — это любой вид унижающего насилия над любым человеком, исключая рабов, являющихся имуществом. Сделать рабом, например, насильно и без законных оснований любого свободного человека — мужчину или женщину — содомия. Изнасиловать против воли и без законных оснований любого свободного человека — мужчину или женщину — содомия. Нарушить законы крова и гостеприимства без веской причины по отношению к любому свободному человеку — мужчине или женщине — содомия тоже. Проще говоря, содомия — это любой вид незаконного унижающего насилия в отношении свободных людей любого пола. Содом и Гоморру покарали за “содомию и грехи великие”, а вовсе не за то самое. А мужеложество вообще идёт как частный случай нарушения норм ритуальной чистоты, куда до кучи — кровосмешение, приём неподобающей пищи, использование одежды противоположного пола… То есть, духовным лицам нельзя, а вот простым смертным — какой с них спрос?

Джин с подозрением смотрел на Хоарана и мрачно молчал.

— Что не так?

— Ладно, я в курсе, что ты страшные вещи читал из-под палки мастера Бэка, но это ты всё откуда знаешь?

— Всё оттуда. Если хочешь, принесу тебе — сам почитаешь, хочешь?

— Не хочу. Я лучше тебя будут спрашивать при необходимости. А какое наказание полагалось за это? Костёр или утопление? — завернувшись в простыню, поинтересовался без энтузиазма Джин.

— Гм… Круто как всё у тебя. Если бы. Хула в адрес родителей, прелюбодеяние, употребление пищи неподобающей, секс с женщиной в период “нечистоты”, колдовство, мужеложство и кровосмешение наказывались однотипно и не так уж и строго — это ведь просто нарушение норм религиозной чистоты, и только-то. Максимум — административно-дисциплинарные меры. Ну, насколько помню, лесбиянки не имели права выходить замуж за раввинов, а за всех остальных — пожалуйста. Вот тебе и всё наказание. В случае же мужеложества наказывали… гм… “активного” из партнёров, потому что, с точки зрения евреев, его вина больше.

— Почему? — Джин не смог спрятать довольную улыбку.

— Ага, злорадствуешь? У других народов, кстати, нормой было наказывать как раз “пассивного” партнёра, а евреи тут исключение. Дело не в том, что они считали виновным в таких отношениях активного кадра, — тут по-разному бывает, уж ты-то сам прекрасно знаешь. Вина, собственно, в том, что именно активный партнёр сознательно изливает семя в неподобающий сосуд.

— Неподобающий, да? — Джин мрачно посмотрел на собеседника.

— С точки зрения евреев, заметь. С прочих точек зрения, смертный грех — как раз партнёр пассивный, ибо соблазнитель коварный и искуситель по умолчанию. Ты счастлив?

— Не особенно.

— Ладно, сейчас я подниму тебе настроение. Готов? — Хоаран уже сверкал улыбкой на пол-лица.

— Рискни.

— Древний мир, представил? Время — до нашей эры, так? Состояние научного прогресса, прикинул?

— Ну?

— Ну и представь, как сложно было доказать, что один кадр излил семя в неподобающий сосуд по прошествии нескольких дней. Как думаешь, они девять месяцев ждали?

До Джина сначала не дошло, потом сообразил и рухнул на койку, сражённый приступом хохота — даже слёзы на глазах от смеха проступили, когда воображение услужливо нарисовало картинку в деталях.

— Ну вот, как видишь, даже в таких вещах несуразностей куча. Всему виной нечёткие формулировки закона. В принципе, я бы легко выстроил линию защиты с еврейской же точки зрения. Допустим, двое и впрямь виновны, повязали на горячем, свидетелей полно. Отлично, ждём девять месяцев — результата нет, а что это значит?

Джин сквозь смех поторопил заразу:

— И что же?

— А то, что семя, с которого толку нет, изливать можно куда угодно. Оно же не подходит под завет “плодитесь и размножайтесь”. А раз не подходит, то и вины тут нет. Тюк молотком — дело закрыто. Эти еврейские умники верили, что даже пролитое на землю семя обязательно даст потомство. Какое-нибудь. Или нечто похожее. А тут за девять месяцев — шиш. Либо семя не плодоносит, либо обвинение ложное, но результат один — вины нет и карать не за что. Можно, конечно, испытать обвиняемого на женщине, но и тут раз на раз не приходится, да и всегда можно пожевать какой-нибудь травки с нужным эффектом.

— Трепло! — Джин пытался справиться с улыбкой, но у него не получалось.

— Ну так. Законнику положено быть треплом и уметь объезжать кривые законы на хромой козе.

— Кстати, а почему бы тебе и впрямь не стать законником?

— Потому что я трепло, а не законник. И мне как-то нынешние законы не особо по душе. Законы должны быть чёткими, краткими, ясными, необходимыми и немногочисленными, иначе это уже будут не законы, а жалкая пародия. Закон — это жизненно важная необходимость, защищающая конкретную систему от самоуничтожения и обеспечивающая её сохранность и развитие. Ладно, какое подобие монументального закона мне нужно разнести в пыль, чтобы показать пример его несостоятельности?

Джин задумался на минуту и предложил:

— Запрет на убийство. По-моему, он был во всех религиях.

Хоаран кивнул и приступил к процессу разбора:

— Несостоятельность очевидна — двойные стандарты. Один тип ограбил другого и убил. Виновен. Солдат на войне убил врага. Война — вины нет. Страж закона убил преступника при задержании. Вины нет. Преступника на электрический стул. Государство тут вроде и не обвинишь — хорошо обтяпали дельце. Вины нет. Убийство при самозащите — как карта ляжет и повезёт ли с адвокатом, и смотря по какому законодательству. Профессия палача — вообще отдельная песня. Вывод: закон себя не оправдал, так как формулировка подкачала. По сути убийство даже не преступление с точки зрения всех, кого оно не касается напрямую. Преступлением оно может быть исключительно с позиции жертвы и позиции убийцы, а может и не быть. И источник этого закона отнюдь не справедливость и не законность, а банальный страх серой массы и стремление уберечь собственную пятую точку от опасности. Честно говоря, закон “око за око” намного более совершенен и справедлив, и позабыт он исключительно потому, что у одних денег много, а у других мало. Откупиться монетой звонкой всегда намного проще, чем собственной кровью, а трусов всегда больше, чем смелых людей. Убийства и войны закончатся тогда лишь, когда у каждого человека будут еда, вода, одежда, обувь, дом и возможность заниматься любимым делом — вдоволь. Пока этого нет, довольные будут трясти мошной, а те, кому чего-то не хватает, будут браться за оружие и трясти мошну довольных. Это закон бытия. Просто, да?

Джин попытался собрать в кучку разбежавшиеся мысли. Нет, ну он всегда знал, что рыжий — трепло, однако подобного от него точно не ожидал. И ведь даже возразить ему нечего, потому что он всё объяснил чуть ли не на пальцах. И… И всё это прозвучало несколько пугающе.

Хоаран неожиданно потянул за кончик простыни, заставив Джина тем самым придвинуться ближе, и шёпотом велел:

— Забудь. Неважно.

Бережно тронул губами уголок рта и резко поднялся, обернулся он только у двери и напомнил:

— Собирайся, а то оставлю тут ночевать.

Когда они наконец ступили на землю, солнце уже клонилось к горизонту на западе. Они деловито принялись перетаскивать добычу в тележку. Хоаран договорился с кем-то по поводу доставки груза в школу мастера Бэка, а себе они взяли небольшую коробку с дарами моря, выбранными Джином. Всё-таки Хоаран легко мог купить себе еды в любой точке города, а Джину в этом плане было не то чтобы сложно, но слегка накладно. По крайней мере в той части города, где они жили, не водилось ни японских, ни китайских ресторанов, а те японские и китайские блюда, которые подавали в местных заведениях, Джина не устраивали. Ну и даже Вольгван неохотно брался за такие блюда.

— Эй, хороший улов? — прозвучал неожиданно смутно знакомый голос.

Джин выглянул из-за тележки и помрачнел, обнаружив рядом с Хоараном ту самую бывшую. Девушка держала в руках внушительный пакет и лучезарно улыбалась Хоарану. И Джину совершенно не нравилось, как она смотрела на его Эндзэру. Смотрела так, словно всё ещё…

— Мы не ловили, — рассеянно отозвался Хоаран, подхватив коробку и опустив её в тележку, взялся за следующую и остановился, потому что Ханыль заступила его дорогу. Она спокойно протянула руку и откинула с его лба пару рыжих прядей.

— Ого, да ты весь просолился, матросская шкура. Стало быть, урожай с фермы? Как тебе, ещё не надоело возиться? Помнится, ты без особого восторга отнёсся к затее мастера Бэка.

— Нормальный урожай, да и какая там возня? Оно само всё растёт. — Хоаран шагнул в сторону, миновал собеседницу и занялся размещением коробки в тележке.

— Снова нырял?

Он неопределённо пожал плечами и ухватил новую коробку.

— А я тут тоже забежала за уловом — и такой сюрприз…

— Надо же… — пробормотал Хоаран, продолжив заниматься грузом.

— Что?

— Впервые я стал для тебя сюрпризом. Раньше у меня было лишь почётное звание “проклятия”.

— Не понимаешь ты шуток, — рассмеялась девушка, вскользь коснувшись предплечья Хоарана пальцами.

Джин отвёл взгляд и помрачнел. Из-за тележки он выходить не стал — просто оставался пассивным наблюдателем и слушателем. Ему не хотелось, чтобы Ханыль видела его и Хоарана вместе. И не хотелось говорить с ней. Может, она и впрямь хорошая и умная, но ему она не нравилась совершенно. Ещё больше ему не нравились её манеры и поведение в отношении рыжего. Она постоянно смотрела на Эндзэру, старалась прикоснуться, встать ближе, сладко щебетала слова — вела себя как человек, который точно знает, чего хочет, и намерен получить желаемое любой ценой. И чёрт бы с ним, Джин не обратил бы на неё никакого внимания, если бы не её взгляд — то, как именно она смотрела на Хоарана. Словно у неё есть право на его Эндзэру, словно Хоаран уже с ней, словно он не её бывший, а её настоящий. Она трогала Хоарана глазами как руками — и это уже вынести не представлялось возможным. Джин упорно боролся с нарастающим бешенством, однако счёт уже сложился не в его пользу.

Проклятие, Хоаран совершенно не разбирался в женщинах! Как его угораздило спутаться именно с Ханыль?

Спокойно. Как раз Хоаран в данной ситуации вёл себя безупречно, обращался с девушкой именно как со знакомой, и Джин не мог его обвинить ни в чём.

— Кстати, Хо, ты пойдёшь этим летом в Южное море? Ну, как раньше?

— Не знаю пока.

— Только не говори, что снова сорвёшься на свои гонки! Или что там у тебя летом случается?

— Не знаю. Так далеко я не заглядываю.

— Какое же это далеко? Всего…

— Кого я вижу! — раздался восторженный вопль. — Ангел мой, ты тут откуда?

Джин прислонился лбом к стенке тележки и тихо застонал от отчаяния. Это кара небесная или как?

К рыжему шустро цокала каблучками высокая дама в алом итальянском костюме, состоявшем из строгого короткого пиджака и узкой миди-юбки. Длинные ярко-каштановые пряди изысканноспадали ей на правое плечо, на голове крепилась крошечная шляпка с короткой вуалью, а в левой руке дама держала сумочку-конверт. Её лицо щеголяло классической правильностью, разве что губы излишне крупные, и над верхней губой выразительно темнела родинка — эти мелочи придавали лику дамы слегка вульгарный оттенок.

Вот даже любопытно, каким это ветром такую светскую львицу занесло в порт?

— Иди ко мне, счастье моё рыжее! — низким грудным голосом продолжала изливать свой неземной восторг “итальянка”. Она спокойно подошла к Хоарану вплотную, бесцеремонно ухватила за футболку на груди, заставила пригнуться немного и звонко чмокнула в левую щеку, затем в правую. И после с бесподобным выражением на лице покосилась на Ханыль. Спросила вроде по секрету, но не услышал её только глухой: — Чё за цыпа? Опять снимаешь на бульварах бабочек?

Джин зажал себе рот ладонью, подавив приступ неуместного веселья, потому что это надо было слышать и видеть. И прямо сейчас он легко мог простить “итальянке” её вульгарность, ибо Ханыль вспыхнула, торопливо попрощалась с рыжим и умчалась прочь, сверкая пятками.

— Эрик, ты тут тоже случайно? — индифферентно поинтересовался Хоаран, разгибая в процессе пальцы дамы один за другим и пытаясь освободить свою футболку из захвата.

— Уж конечно! И в таком виде вот прямо к тебе на ручки птицей! Толстокожий мерзавец! — Дама выпустила футболку Хоарана, зато долбанула его по плечу сумочкой. — Где тебя носит, а? Хоть бы раз заглянул в “Райские Кущи”! Скотина неблагодарная! Ты мне нужен как срочная клизма при отравлении стрихнином!

— Ну спасибо…

— Закатай губу! Спасибо я тебе скажу, когда сделаешь дело — и не раньше! И не надо смотреть на меня такими глазами — соблазнюсь, но не успокоюсь! Имей в виду! И что ты тут ящики таскаешь? Ещё и весь солёный! Боже мой, я уже тебя хочу…

— Ты всех хочешь. Постоянно. Кстати, а как твоё правило — не мешать дела и личное?

— Живо, не бойся. Хо, у меня и впрямь к тебе дело. Серьёзное. Шутки в сторону — и пошли со мной.

— Не могу. Надо закончить с погрузкой, откатить телегу и кое-кого домой закинуть.

— Твоя цаца уже ушкандыбала, даже задницей не вильнув на прощание. Низко пошла и стрелой — видать, к дождю.

— Я не про неё.

— Ой, какой ты весь загадочный! — Смех у дамы оказался на редкость приятный, как и голос. — Ангел мой, дело и впрямь не терпит отлагательств. Приспичило. И дятел в задницу клюнул. И запахло жареным. И вообще, мне ж яйца отрежут — как ты с этим жить будешь?

— А они у тебя снова появились? — Хоаран, похоже, и впрямь заинтересовался. — И какое мне дело, даже если и отрежут?

— Да чтоб их! Может, пускай и отрежут?

— Без наркоза и спецсредств? Уверен?

— Ну, если ты так ставишь вопрос, то лучше не надо. Потерплю. Хотя если за столько лет к ним так и не привык, то теперь уж и подавно привыкать поздновато.

— А мне не отрежут, если я возьмусь за твоё дело? — хмыкнул Хоаран, загрузив в телегу очередную коробку.

— Об твои они обломают все зубы, иначе я к тебе бы в панике не притрусил. Ох… ну вот хочешь, сейчас на колени встану или “сыграю тебе на флейте” * по первому разряду и при свидетелях, чтоб все уж знали про уговор и моё положение, а? — То ли дамочка, то ли не дамочка смотрела на рыжего умоляюще.

— Хватит чушь нести! — разъярённо рыкнул Хоаран. — Дай мне разобраться с грузом и делами, а там и поговорим, ясно?

Дама по имени Эрик всхлипнула и через секунду села пятой точкой прямо туда, где стояла, и заревела в голос. Хоаран вскинул голову, поискал взглядом что-то в небе и тихо выругался, затем круто развернулся и низко прорычал прямо над головой “итальянки”:

— Не реветь!

Как ни странно, но дамочка мгновенно заткнулась и уставилась на Хоарана огромными глазами, переполненными обожанием.

— Так, разберусь с грузом — и поедем в “Кущи”. Ещё хоть звук — поедешь в “Кущи” гордо — в полном одиночестве.

— Ну ты зверь…

Хоаран сверкнул бешеными глазами — и дама тут же зажала себе рот ладошкой, даже головой помотала для убедительности.

— Джин, где тебя носит? — позвал Джина Хоаран. Джин же пребывал в ступоре и пытался как-то разобраться в ситуации, но лишь больше запутывался. Вот в таком виде Хоаран его и обнаружил.

— Ты чего?

— Это тоже твоя бывшая? — ядовито уточнил Джин.

— Нет. Это он, а не она. Владелец борделя.

— Ещё лучше… — убито подытожил Джин. Сейчас бы стульчик — и присесть.

— Ну… — Хоаран отвёл глаза.

— Если ты скажешь, что и с ним у тебя что-то было…

— Ну-у-у…

— Чем больше я о тебе узнаю, тем больше убеждаюсь, что в тихом омуте… — ошарашенно выдал Джин. — В Сеуле есть хоть кто-то, с кем у тебя ничего не было?

— В Сеуле есть только две мои бывшие. Были. Одну ты уже знаешь. Второй уже нет в живых. И ты не так понял — про Эрика. Я снимал его как-то. Я тебе рассказывал. Это вот Эрик и есть. Тот самый. Снимал дважды, если тебе нужны детали. Первый раз всё вышло… ну… В общем, паршиво. И второй раз уже нормально. Собственно, это всё. И дела у меня с ним — иногда выполняю работу для него.

— Это ты в его борделе охранником работал?

Хоаран кивнул.

— Успокойся, он нормальный, просто манеры такие. Он не бросается на всех подряд и весьма привередлив, а что говорит — так это он только говорит. Ну, Эрик вообще трансвестит, но обращаться к нему лучше как к мужчине. И давай уже с погрузкой закончим. Чем быстрее во всем разберёмся, тем раньше вернёмся домой. Ты, кстати, был хоть раз в борделе?

— Шутишь?

— Угу. Ну ничего, сейчас побываешь, — “утешил” Хоаран и вернулся к погрузке.

***

Следовало отметить, что “Райские Кущи” находился не так уж и далеко от дома Хоарана, точнее, прямо по пути, если ехать из порта. Эрик добирался до места на своей машине, Хоаран и Джин — вдвоём на байке.

Джин озадаченно полюбовался на пятиэтажное цветное здание. Аляповато, зато заметно — мимо такого точно без остановки не пройти. У крыльца толпились люди, а в дверях дежурила охрана — вполне на уровне.

Эрик подошёл к ним и жестом пригласил следовать за собой. Миновав охрану и парадный вход, они оказались в большом зеркальном зале, усыпанном полуголыми телами, словно пышными розами. И меж этих роз прохаживались посетители. На сцене пела девушка в костюме русалки — она сидела прямо на крышке рояля, свесив вниз серебристый “хвост”, а на рояле играл обнажённый юноша, чью кожу покрасили золотой краской — он напоминал статую.

Сами же местные “цветы” включали самых разных девушек — всех типов и калибров, юношей — почти мальчиков, юношей постарше — эти разгуливали в одежде из кожи или резины и смахивали на надсмотрщиков, женщин в годах — явно весьма опытных в любовных утехах, и “двуполых” — наполовину женщин, наполовину мужчин.

Слева от сцены, как видно, что-то стряслось, и там сновали люди в белых больничных халатах. Они подошли ближе, и тут же один из юношей в коже подскочил к Эрику с докладом. Джин вслушивался в торопливую речь, но так ничего и не понял — слишком быстро и, похоже, много сленга.

— Что случилось? — тихо спросил он у Хоарана. Тот хмыкнул и отвернулся, зато ответить решил Эрик.

— Один баклан залётный снял цыпу…

— Баклан залётный — иностранец, — между делом перевёл Джину Хоаран и вновь хмыкнул с явным весельем.

— Не перебивай того, кто тебе в отцы годится! — возмутилась “итальянка”. — Так вот, один иностранец снял цыпу — на пару часов. Час промучился — прибор не заработал. Ну так этот Эйнштейн умудрился надеть себе на штырёк гайку крупного диаметра, чтобы пережать вены, — купил бы у нас специальное кольцо, под рукой же, так нет, решил сэкономить. Ну вот, надел гайку, чтоб встало и стояло. Встало и даже стояло, а теперь — распухло и почернело. Ну и вот, сейчас будут гайку снимать. То есть, пилить, иначе никак, — хихикнул Эрик. — Обожаю иностранцев, из-за них у нас уже припасены специальные пилки, а за распиливание и спасение столь важной части тела они платят дополнительно — хороший доход.

— Да, у тебя тут вечно номера весёлые, — широко улыбнулся Хоаран.

— Это ты вчера ещё не видел, что было. Одного тут укусила пчела — прямо вот в его сокровище, так этот идиот всё порывался завещание писать и гроб заказывать. Пришлось впороть ему в задницу успокоительное, только тогда и унялся. Клиентов мне распугал, пока бегал тут и тряс своим отёкшим хозяйством, тупица.

— Мадам! — К Эрику подлетел ещё парнишка с какой-то странной штукой в руке. — Клиент желает использовать это на Снежке, что делать?

— Пусть всадит это себе в задницу и словит кайф, а попытается засунуть Снежку — спустите с лестницы и заберите двойную оплату — штраф, — решительно приказал Эрик, повертев в руке крупную штуку с какими-то торчащими пружинами и отростками. — У нас тут приличное заведение, а не клиника для извращенцев. Так, у меня уже голова кругом… Рори! Рори, мерзавец чёртов! Отлипни от камер! Где ты, чтоб тебя черти сожрали?!

К “итальянке” подлетел ещё один парень в коже и вытянулся в струнку.

— Кабинет приготовь, у меня гости. Все вопросы — к тебе. И найди Бублика, пусть проводит моего ангелочка к товару и объяснит, что там и как. Хо, подожди тут Бублика, как закончите, приходите в кабинет к нам. Так…

Эрик впервые прямо взглянул на Джина, осмотрел с головы до ног и обратно, покосился на Хоарана, затем решительно ухватил Джина под руку и повёл в боковую дверь. В коридоре за дверью оказалось удивительно тихо и уютно: тёмные панели, обтянутые бархатом, приглушённый голубоватый свет маленьких ламп, вазы с цветами и бесчисленные двери. В одну из таких дверей они и зашли.

Небольшую комнату украшали портьеры и альковы, в центре дружно столпились маленькие диванчики, похожие на кресла, но всё же — диванчики. И меж ними блестел стеклянный низкий столик с серебристой пепельницей в виде работающего фонтана.

Тут же возник Рори с подносом в руках, расставил на столе чашки с кофе и бесшумно испарился.

— Присаживайся, — предложил на неплохом японском Эрик. Сам же он опустился в первое же попавшееся кресло, достал из кармана пиджака изысканный портсигар, выудил тонкую длинную сигарету и щёлкнул зажигалкой. По комнате пополз какой-то странный, но весьма приятный аромат.

Эрик задумчиво смотрел на сидевшего напротив Джина и курил. Откинувшись внезапно на спинку дивана, он коротко произнёс:

— Полено.

— Простите? — не понял Джин.

— Ты — полено. Пока ещё полено. Особыми талантами не блещешь, но со временем может выйти что-то путное. Давно ты с Хо? — Да уж, убийственная прямота Мадам кого угодно могла ошеломить.

— Не думаю, что…

— Правильно, не думай. И не смущайся. Я человек старый и опытный, так что могу называть вещи своими именами. Ангел мой — “чёрный кофе” без вариантов, а ты… гм… Ты подражаешь Хо, а это значит, что он спит с тобой. У меня глаз на такие вещи намётан.

— Подражаю? — Джин невольно проследил, как столбик пепла с длинной сигареты упал в фонтан.

— Аха. Если он справа, ты тоже справа. Если он замедлил шаг, ты тоже. Если он хмурится, хмуришься и ты. Ты не можешь никак его понять, поэтому естественная психологическая реакция в таком случае — неосознанное подражание. Это нормально. Кроме того, он привёл тебя с собой, значит, точно вас связывает многое. Ну что, он тебя ещё не заездил?

Джин молчал, ощущая, как на скулах загорается предательское пламя смущения и стыда.

— Ещё нет, но к этому близок? — предположила “итальянка”, вновь стряхнув пепел с сигареты. — Аха, это он может. Тебе знакома китайская техника удержания цзин? Похоже, нет, хотя именно с ней иметь дело тебе и приходится иногда. Суть заключается в накоплении семени и умении удерживаться от… — Эрик сделал выразительный жест рукой в воздухе. — Не думай, что при этом отказываются от оргазма, вовсе нет. Испытывают его, но сохраняют всё внутри. Когда у множества мужчин были многочисленные гаремы, и один мужчина должен был уделить внимание всем жёнам и наложницам, такая техника являлась необходимостью. — Эрик вновь щёлкнул зажигалкой, подкурив неожиданно погасшую сигарету, и открыто улыбнулся. — Хо умеет это — у него самоконтроль всем на зависть. А теперь встань.

— Зачем? — Джин уже вообще ничего не понимал.

— Встань и повернись кругом. Не бойся, у меня на тебя видов нет. Я предпочитаю агрессивных любовников.

— Владеющих техникой цзин? — не удержался от шпильки Джин, но всё же встал и повернулся кругом.

— Именно, хотя это и не слишком мудро… — задумчиво проронила “итальянка”, выдохнув сизое облачко. — А я слегка ошибся. Кое-что в тебе всё же есть…

— И что же?

— То, на что ты сейчас сел. Роскошно, следует признать. И только. В тебе нет чувственности, мягкости, чуткости, ты плохо поддаёшься покою и слишком капризен. Странно.

— Почему? — Джин чувствовал себя уже неловко — более, чем когда-либо.

— Хо обладает уникальной чуткостью, а ты не способен это оценить. Он тебя чувствует очень тонко, ты же — слеп и глух. Ты даже не можешь удовлетворить все его желания. Одного тебя ему точно мало.

— Откуда вам знать, много или мало? — уже без стеснения огрызнулся взбешённый Джин.

— Я учил его. Так почему я не могу знать, какой он, и что именно ему нужно? Он попросил совета, и я предложил ему провести со мной ночь, пообещав прокомментировать и объяснить всё, что будет происходить. Первый раз, конечно, едва меня не прикончил, но это нормально. Зато удалось разобраться, что же он собой представляет. Хотя никогда бы не подумал, что он западёт на такого, как ты. Впрочем, я вообще не думал, что он станет иметь дело с парнем — с женщиной ему было бы намного проще.

— Он и не западал на меня, — глухо буркнул Джин.

Услыхав это, Эрик с любопытством подался вперёд.

— Действительно? Тогда это… довольно интересно и необычно. У тебя многообещающая та часть тела, на которой ты сидишь. Не в банальном смысле слова — я имею в виду нечто большее. Быть может, у вас двоих даже что-то и получится. Ладно… Губы, руки и… — Эрик сладко улыбнулся, — его мужественность — вот три его уязвимых места. К нему нужно прикасаться так часто, как это возможно — легко и будто бы случайно, но с сильными эмоциями. Ему это понравится. Откровенные ласки его тяготят, они даже неприятны ему, но вот такие случайные, наполненные чувствами прикосновения — это сильное оружие.

— Зачем вы мне это говорите?

Мадам выудила из портсигара вторую сигарету, едва докурив первую, и бросила выразительный взгляд на Джина.

— Я знаю его давно. И я у него в долгу. Кроме того, он редкий человек, и он мне нравится. Так почему бы мне и не помочь тебе — и ему? Я же вижу, что ты неопытен. Хо знает больше тебя, но и его опытным назвать трудно. Просто ему играет на руку его чуткость — он всегда точно знает, что надо тебе и что ты можешь выдержать. Зато ты ничего не знаешь о нём. Если играть всё время в одни ворота, ни к чему хорошему это не приведёт. И я не собираюсь помогать тебе на практике, не бойся… — Мадам негромко засмеялась, отметив, что именно таковы и были опасения Джина.

— Глупый мальчик, у нас с тобой много общего, поэтому исполнить роль Хо я не смогу. Видишь ли, любовь — штука справедливая и разумная. В танце любви участвуют двое: один проходит весь путь сам — трудно, другой же — проходит легко, позволяя первому вести себя. Первый в финале получает маленькую награду — наслаждение длиной в один миг, но концентрированное наслаждение, ошеломляющее — всё сразу в одну секунду; второй получает большую награду — наслаждение ещё в пути — до финала и во время финала. Первый в силах себя контролировать на протяжении всего пути, и в силах заботиться о втором; второй же физически не способен к контролю — он в плену наслаждения, зато второму нужно заплатить доверием в самом начале пути. Как видишь, всё справедливо — и это правило работает как в случае мужчин и женщин, так и в случае партнёров одного пола. Это — гармония любви. Ты и я — мы те, кто предпочитают лёгкий путь, большее наслаждение и плату доверием. Хо — тот, кто хочет трудности, всё контролировать и предпочитает получать наслаждение в один миг. Ты и он в этом плане подходите друг другу. Ты и я — нет. А теперь, — Эрик вновь откинулся на спинку и чуть прикрыл глаза, — просто скажи мне, что тебя пугает и беспокоит, или расскажи, чего ты не понимаешь.

Джин прочно задумался. На откровения его не тянуло, с другой стороны, трансвестит-то прав — он слишком мало знает, и опыта у него…

— Ему не нравится, если кто-то пытается прикоснуться и… доставить ему удовольствие… ну…

— Это табу, — спокойно кивнула “итальянка”, даже не дослушав. — Игра на флейте, мальчик, даже в борделе табу для таких, как Хо. По их законам это худшее унижение, которому можно подвергнуть человека. Если человек идёт на это добровольно и при свидетелях, тем самым он признаёт себя даже не рабом, а животным или вещью, принадлежащей тому, кому он будет “играть на флейте”. Если заставляют это сделать, значит, человека осознанно унижают и окунают его статус в грязь. Это ещё хуже, потому что перед этим униженному выбивают или вырывают все зубы, чтоб не вздумал цапнуть “флейту”. Тебе придётся смириться с этим — это нельзя изменить. Если Хо позволит тебе “сыграть на флейте”, он будет считать, что оскорбил тебя и унизил. И он этого никогда не забудет.

— Почему вы сказали, что одного меня ему мало?

— Потому что ты получаешь два удовольствия сразу, а он — лишь одно. У тебя не остаётся сил тогда, когда у него их ещё полно.

— Два?

— Внутри и снаружи — одновременно. А он — лишь внутри тебя. Ты вряд ли способен освоить технику покоя, так что… — Эрик задумался.

— А что это?

— Этой техникой владею я. Обычно тело принимающего способно испытать наслаждение лишь раз, затем требуется время для восстановления чувствительности внутри. Реже можно испытать удовольствие дважды, но все последующие попытки приведут к плачевным результатам: разрывы внутри на стенках, ушибы, повреждения мышц, ссадины и зуд и так далее. Активные же партнёры иногда бывают темпераментными или умелыми, они могут испытывать желание несколько раз за один присест — им проще в определённом плане. Вот и Хо — из их числа, не говоря уж о технике цзин. Я сам получаю удовольствие лишь один раз, а потом полностью расслабляю тело, и мои партнёры могут делать всё, что пожелают, и столько, насколько их хватит. Моё тело не пострадает, но я и не получу удовольствия, зато получат удовольствие они.

Мадам придвинула к себе пепельницу и вновь задумчиво посмотрела на Джина. И внезапно лукаво улыбнулась.

— Кажется, я знаю, чему тебя можно научить. Пожалуй, мне бы хотелось увидеть лицо Хо в тот момент, когда он поймёт, на что ты способен. Сам я этим мастерством не владею, точнее, могу немного, но этого слишком мало, чтобы использовать его полноценно. А вот ты сможешь, я думаю. Раз уж у тебя есть кое-что особенное. Вероятно, этого будет достаточно, чтобы сделать вас гармоничной во всех отношениях парой.

Эрик с досадой огляделся, покопался в подушках и, наконец, выудил откуда-то свою сумочку. Порывшись внутри, нашёл квадратик из картона и толкнул по гладкой стеклянной поверхности к Джину.

— Носи при себе и загляни ко мне на днях. Лучше с часу до пяти. Покажешь это охране — они тебя проводят ко мне. И мы тебя научим кое-чему весьма полезному, перед чем Хо точно устоять не сможет. Да, и помни о его руках и губах, я уже говорил тебе — это мощное оружие, если им пользоваться с умом.

— Гм… а насилие?

— В смысле?

Джин растерялся — он не знал, как точнее сформулировать вопрос.

— Ну… Есть ли у него склонность к…

— Он очень нежен — мало думает о себе, но много — о других. Такова его натура. Нет, к насилию он не склонен. Для него это трудно и противоестественно. Он агрессивен в любви, но не жесток. Насилие он предпочитает в драках и по отношению к тем, кто ему неприятен. Любить же ради того, чтобы бить, — этого он не понимает. Наверное, он однолюб, не знаю. Но бабником его уж точно не назвать — он предпочитает постоянство в связях и уважает своих партнёров. Редкий человек. Когда работал здесь, всегда встречался только с одной из моих девушек. Вряд ли это была любовь, скорее, связь по необходимости, но даже тут он предпочёл постоянство. Похвально, люблю мужчин, которые не распыляются. Кстати…

Эрик грациозно поднялся, заставил встать и Джина, покрутиться.

— Мда… Такие внешние данные стоило бы использовать получше. Тебе следует обновить гардероб, волосы можно чуточку отпустить. Серьги тебе не пойдут — выйдет приторно сладко, и Хо тебя прикончит. Кожа в одежде — аляповато. Очки — тоже не годятся, дёшево. А вот так…

Эрик небрежно откинул чёлку с лица Джина. — Так лучше. Чуть подлиннее и откинуть с лица — самое то. Изысканно, строго и со вкусом. Одежду надо не такую мрачную, — “итальянка” подёргала рукав чёрной футболки Джина. — Что-то поярче, поживее. Серебристый цвет, бледно-голубой с серебристым оттенком, нежно-сиреневый, синий — самое то. Ну и белый тебе тоже будет к лицу. Само по себе лицо, как и тело, мало что значит, но если умело обыграть, можно произвести незабываемое впечатление. Не бойся, за твой имидж я браться не намерен, просто можно мелочами подчеркнуть твои выигрышные стороны — вот и всё.

— А чему именно вы хотите меня научить? — всё-таки не выдержал Джин, постаравшись отступить на шаг от Эрика.

Трансвестит мягко и хитро улыбнулся.

— Помнишь три его слабости?

— Руки, губы и… — Джин смутился.

— Именно. Я дам тебе оружие как раз для третьего случая, и ты научишься укрощать его огонь. Ты сможешь исполнять все его желания, и ему точно будет хватать тебя одного. Но скажу сразу — это даже для тебя будет не так уж легко и просто.

— Так что же это за оружие?

— Я научу тебя “замерзать”. Или “мерцать”. У этой техники много названий, и она одна из самых сложных и самых желанных. Впрочем, это не имеет значения. Тебе следует знать лишь то, что Хо создан именно для “мерцания”. Пожалуй, даже женщина с врождённым умением “мерцать” — большая редкость, а о таких мужчинах я даже не слышал. Но, как я сказал, у тебя есть все шансы освоить это умение, было бы желание и прилежание. Не волнуйся, тебя не ждёт ничего страшного. При желании ты сможешь учиться даже дома, просто я знаю по опыту, что лучше задавать вопросы и получать ответы в процессе, а не после того, как из-за какой-нибудь мелочи ничего не вышло, а могло бы — и легко. Ну и да, я уже сказал, никто тебя не станет трогать — лишь ты сам. И партнёр тебе для обучения не потребуется. Если ты очень стеснительный, мы можем говорить через ширму, дверь или с помощью микрофона — это легко устроить здесь. Поначалу будет трудно, но это не отразится на твоей обычной жизни. На личной — тоже. Ну, если ты сможешь сдержаться и не попытаешься удивить Хо раньше того, как действительно полностью овладеешь “мерцанием”. Боишься?

Джин помедлил, но затем решительно мотнул головой. Он не боялся, наоборот — его переполнял азарт.

— Значит, мы договорились? — подмигнула ему “итальянка”. — Для меня это тоже стало бы неплохим опытом — ещё ни разу никого не обучал “мерцанию”.

— А что понадобится для этого? — спохватился Джин, опустившись обратно на диван.

Эрик тоже уселся на своё место и вновь порылся в сумке, затем протянул Джину…

Карандаш.

— Что?

— Это.

— Карандаш?

— Ну да. Или что-нибудь похожее по диаметру и твёрдости.

— И всё?

— И всё. Из предметов. Ещё понадобишься ты сам — и много твоих сил, времени, упорства и желания учиться. Или не слишком много. Зависит от того, как хорошо ты поймёшь суть, и насколько хорошо владеешь собственным телом.

Джин озадаченно пялился на карандаш и пытался понять, что с этим карандашом можно выучить. Какой вообще толк от карандаша? И как его можно использовать? Его же даже сравнить не с чем, если отнести к постели. Даже мизинец на руке превосходит карандаш в диаметре.

Эрик мягко улыбался, наблюдая за ошарашенным гостем и предвкушая его шок, когда дело дойдёт до, собственно, процесса обучения. Зато и награда того стоит — Хоаран наверняка оценит это умение по достоинству, ведь вряд ли мальчик хоть когда-нибудь с таким сталкивался — вот удивится-то…

“Мальчик” тут же возник на пороге в компании Бублика.

— Ну что?

— Ничего, — привычно буркнул Хоаран, усевшись на диван без приглашения. — Просто обычная работа — или есть пожелания?

Хоаран скосил глаза на явно ошеломлённого Джина, сидевшего с карандашом в руке, а тот даже не отреагировал — продолжал глазеть на карандаш и что-то там себе соображать.

— Всё, как и раньше. Просто… Возможно, груз попробуют отобрать, — помрачнел Эрик.

— Как я понимаю, на дорогу — неделя?

— Ну да, как всегда. Но заплачу за работу я всё равно вдвойне — груз очень уж важен, и я хочу, чтобы он был доставлен по адресу в любом случае, — выудив уже третью сигарету и закурив, подытожил трансвестит.

— Ясно. Обратно дадут что-нибудь?

— Возможно. Я не знаю. Это проблема?

— Неа. Когда выезжать? — Хоаран утащил из-под носа Джина чашку с остывшим кофе и сделал глоток.

— Сейчас. Извини, но ты умотал куда-то в пятницу, а вернулся только сегодня. Телефон, как я понимаю, остался где-то вне зоны доступа.

Джин соизволил оторваться от карандаша и возмущённо уставиться на владельца борделя.

— Прямо сейчас? — недоверчиво уточнил он. — Я тоже поеду.

— Нет. Я еду один, — отрезал Хоаран, поставил чашку на стол и поднялся с дивана.

— Не поедешь ты один. Я с тобой, — упрямо настоял Джин, тоже поднявшись и шагнув к двери. Хоаран жестом предложил ему идти вперёд. Эрик и Бублик вытаращили глаза, шокированные тем, как легко он уступил спутнику и наплевал на правила работы. Но когда Джин воспользовался предложением, ангел коротко ткнул его согнутым пальцем чуть ниже затылка. Осторожно подхватив обмякшее тело, устроил на диване в сидячем положении.

— Эрик, позаботься о нём, когда оклемается.

— А когда он оклемается, заведение моё не разнесёт? — скептично полюбопытствовал трансвестит, отходя от шока.

— Не разнесёт. Он привык.

— Думаешь, к такому можно привыкнуть? — фыркнула “итальянка” и небрежно поправила вуаль у глаз. — Ключ запомнил?

Хоаран кивнул и протянул руку, Эрик положил на его ладонь маленький пластиковый квадратик.

— Жду тебя у входа, — бросив выразительный взгляд на Джина, добавила Мадам и удалилась вместе с Бубликом, у которого явно поднялось настроение после выходки гостя.

Хоаран расстегнул ремень на джинсах и спрятал “груз” с внутренней стороны пряжки, затем ремень застегнул и огляделся. Отыскав лист бумаги, позаимствовал у Джина карандаш и быстро написал короткую записку. С минуту он задумчиво разглядывал Джина, затем решительно снял зажим и сделал другой, легонько похлопал по щеке Джина.

— Послушай меня… Завтра мне нужно встретиться с наставником, но я не смогу, сам понимаешь. Это вот — записка для него — вот, кладу тебе в карман — передай ему, хорошо?

Джин чуть приоткрыл глаза, горящие яростью.

— Поехать со мной ты не можешь. Не потому, что это опасно, а потому, что не сможешь вообще — ты не умеешь “летать”, Чжин, — пробормотал Хоаран и легонько коснулся губами виска Джина. — Через полчасика паралич пройдёт. Наверное. В любом случае, рано или поздно пройдёт. Эрик отвезёт тебя в гараж… Я рассчитываю на тебя.

Он выпрямился, вздохнул, но всё же решительно покинул кабинет. Эрик ждал его у входа с деньгами на дорожные расходы.

— Точно поедешь на своём коне? А то я могу снабдить тебя транспортом.

— Не нужно, — отказался Хоаран, перекинув ногу через байк.

— Погоди, вот ещё… — Дама в алом костюме протянула ему футляр. Открывать его не требовалось, Хоаран и так знал, что там лежит. Он мотнул головой. — Уверен?

— Шуму много от этих штук, попроще есть что?

Эрик озадаченно погладил пальцем подбородок, затем подозвал Бублика и что-то тихо ему велел. Телохранитель “итальянки” скоро вернулся с небольшим свёртком.

— Это подойдёт?

Хоаран вытряхнул из свёртка широкий пояс и лёгкую кожаную куртку. Поясом он обернул рёбра — нижний край почти касался ремня его джинсов, а верхний доходил до середины груди — и затянул шнуровку. Пояс, собственно, представлял собой ножны для внушительного количества лёгких метательных клиньев. Куртку Хоаран накинул сверху и застегнул на молнию. На куртке тоже хватало клиньев, просто искусно замаскированных.

— Вооружён до зубов, — невольно улыбнулся Эрик.

— Не думаю, что пригодится, — пожал плечами Хоаран. — Готовь деньги, встретимся через неделю.

“Итальянка” проводила взглядом влившегося в поток машин байкера, приложила к уху телефон и подтвердила:

— Ждите груз в назначенный срок. Как обычно. Да, тот же почтальон. Меня не волнует, что у него нет водительского удостоверения, и вас это тоже не должно волновать. Ваше дело — груз.

Эрик убрал телефон в сумочку и покосился на Бублика.

— Что столбом встал? Иди, присмотри за гостем. Пусть кофе ему сделают и ужин. Как оклемается, позовёшь меня. Ну вот, неделю будем жить на вулкане…

С другой стороны, он надеялся на лучшее. Хоаран никогда его не подводил — его вообще ни разу даже догнать не смогли. Пусть так и будет, пусть так и будет… Никто не знает дороги лучше Хоарана, и никто не умеет так гонять. Он самый быстрый и самый умелый. “Крылатый”.

— Пора завязывать с левыми делами — стар я уже для этого… — пробормотал владелец “Райских Кущей” и выудил из кармана портсигар.

— Мадам! Мадам!

— Да чтоб вас раскорячило… Ну что ещё?

— Момо и Сэль пирсингом сцепились, отцепить никак. Что делать?

— Даже не говори мне, в каких местах у них этот пирсинг! И знать не желаю! Как сцепились, пусть так и расцепливаются, козы!

— Так никак же не выходит — слиплись…

— Значит, так пускай и остаются, — отмахнулась Мадам. — Не расцепятся до завтра, отрежем.

— Что именно отрежем? — побелел юноша.

— Пирсинг отрежем, не идиоток же этих резать…

— Мадам!

— Да, Рори, где ещё горит?.. — устало отозвался Эрик, щёлкнув зажигалкой.

— У клиента полвибратора застряло…

— Прямо там? — предположила дама, выдохнув сизое колечко из дыма.

— Ну да…

— А почему только половина? Вторую куда дели?

— Отломилась, Мадам. В смысле, ручка, а сам вибратор там и остался. Помните, эксклюзивная мини-модель на мощных батарейках?

— На сколько заряда-то хватит?

— Боюсь, клиент столько не выдержит. А вытащить вручную не вышло — кайфует и не даётся.

— Аха… Ладно, показывай этого счастливчика с моторчиком в заднице… — Эрик сделал новую затяжку и неторопливо последовал за Рори.

“Пожар в борделе во время наводнения” — это не шутка, а так оно и есть. Суровая правда жизни. И у них эта правда случалась каждый день, и по несколько раз на дню. Люди такого способны напридумывать, лишь бы утолить свои самые сокровенные вожделения… И Эрик действительно чувствовал себя старым и уставшим, потому что в последнее время уже ничто не могло его удивить. Все трюки и происшествия знакомы и известны, новеньких глупостей нет, потому и думалось, что он уже на всё в этом мире насмотрелся.

— А если вниз головой перевернуть и потрясти?

— Дурак, ещё глубже провалится же! За руки надо трясти, тогда вдруг и выпадет…

— Работающий ни за что не выпадет, там массажёры при работе топорщатся.

— Значит, сдохнет — ничего не попишешь, батарейки дней на пятнадцать хватит.

— И заключение о смерти — умер от непрекращающегося оргазма, угу…

— На фабрику лучше позвоните и скажите, чтобы литые ручки делали, и батарейки попроще, — рассеянно велел Эрик. — И никто ещё не помер. Кайф поймает пару раз и выдохнется — тогда и достанем моторчик. Вечный кайф, дети мои, это сказки… Хочется да не можется.

***

Джин поправил монитор, подвигал мышку по коврику для порядка и довольно вздохнул. Установить блок учебных материалов — и всё будет просто прекрасно. Он поднялся со стула и огляделся с чувством выполненного долга. Комната преобразилась — и Джина совершенно не волновало, как к этому отнесётся Хоаран.

Сначала он хотел тут просто всё разгромить, включая байки на первом этаже. Полить бензинчиком, бросить спичку и полюбоваться на дивный аттракцион с безопасного расстояния. Подумав немного, от этой идеи отказался, ибо такое понятие как “безопасное расстояние” после подобной выходки перестало бы для него существовать. Хоаран бы его из-под земли достал.

Месть — холодное блюдо. Через пару дней после отъезда Хоарана Джин удумал покрасить всё внутри в какой-нибудь особо отвратный цвет, с другой стороны, ему не улыбалось торчать с малярной кистью сутки напролёт у стен. Да и жить ему… Жить в окружении отвратного цвета? Ладно, Хоаран заслужил, но ему самому на кой так мучиться?

Ещё через пару дней он решил просто поменять всё, что ему поменять хотелось всегда.

Прежде всего его бесило большое и длинное окно, которое, как видно, веками не знало, что существуют, к примеру, жалюзи. По ночам неоновые отсветы на стене могли спокойно заменить мощную лампу — ночь, а в комнате день почему-то продолжался до утра. К счастью, Джин сообразил испытать жалюзи в магазине и пришёл к выводу, что жалюзи не помогут. Тогда он присмотрел плотные тёмно-синие шторы, двухслойные, прикупил дополнительное оборудование и, отыскав в запасниках Хоарана нужные инструменты, прикрепил над окном карниз, и пристроил шторы. Ночь превратилась в ночь, как ей и полагалось. Но и это Джина не удовлетворило. Всё-таки свет по ночам иногда был весьма к месту. И Джин потратился на симпатичный фонарь, обрамлённый хрустальными дельфинчиками, который и прибил намертво над тем, что у рыжего называлось “кроватью”. Когда он включил фонарь ночью, половину комнаты залил нежный робкий свет, а медленно вращавшиеся вокруг фонаря дельфины украшали всё вокруг мягкими бликами.

Затем Джин притащил большое зеркало и опять же закрепил его на стене — напротив “кровати”. В конце концов, у Хоарана даже зеркало — одно-единственное и небольшое, да и то — в ванной.

После зеркала как-то всё само обрело устрашающие размеры. Джин не планировал ничего такого, но… Компьютер ему всё-таки требовался, так что он его купил. И купил будильник в виде хрустального куба, и нормальную посуду, потому что замучился есть из каких-то странных изделий работы пьяного гончара, и ковёр, и… На ковре ему удалось остановиться — с трудом, но тем не менее.

И пришёл черёд вещей Хоарана. Джин безжалостно выдворил из стенного шкафа шмотки проклятого Хоарана и свалил в картонные коробки всё то, что, на его взгляд, требовалось выкинуть к чертям собачьим. Шкаф сразу же освободился на две трети. Джин, мурлыча себе под нос услышанную на улице песенку, старательно развешивал в шкафу собственные вещи и предвкушал бешенство Хоарана. Коробки он отволок вниз — к байкам, там им самое место. Добравшись до кухни, Джин распотрошил холодильник и выкинул из него всё несъедобное, механическое и стальное. Металлолом тоже перекочевал к байкам.

Джин сунулся в ванную и обследовал помещение от потолка до пола, однако не обнаружил ничего лишнего или ненужного — в ванной Хоаран почему-то металлических вещей не держал, что всё же радовало.

Пораскинув мозгами, Джин прикупил ещё одно большое зеркало и повесил на стене в ванной. Много не мало, пригодится, да и висит себе — есть не просит. И когда он уже выходил, то задел пальцами задвижку на двери. Сначала лишь какая-то смутная мысль скользнула по самому краю сознания, а оформилась она чётко на пороге кухни.

Кое-кто любил засыпать в воде — за закрытой дверью, и тогда Джин медленно, но надёжно изводился, переживая за беспечного Хоарана. Именно! Долой задвижку! На кой она вообще нужна, если… Ну… Не то чтобы они постоянно оказывались в ванной вместе, но иногда — бывало. А зачем тогда задвижка? Задвижкой, собственно, пользовался исключительно Хоаран — любитель уединяться временами, особенно после мелких ссор. Или не таких уж и мелких…

Всё равно!

Долой задвижку!

Вооружившись отвёрткой, Джин яростно атаковал скобяное изделие. Задвижка упёрлась на последнем то ли болте, то ли гвозде. Джин старательно выкручивал болт — всё-таки болт, а не гвоздь, но тот упрямо не желал расставаться с дверью.

И траурным аккордом за воротами взревел мотор байка.

— Проклятие…

Джин подёргал задвижку, а, услыхав скрип ворот, отчаянно рванул — выдрал с “мясом” и спрятал железку в ладони, после чего, постаравшись придать себе обычный вид, сунулся на лестницу.

Хоаран поставил как раз коня на место и что-то там протирал. Когда Джин спустился вниз, он закончил возиться и оглянулся через плечо. Да уж, вот это видок… В пыли по уши, на лице — сетка мелких царапин, волосы встрёпаны ещё хлеще, чем обычно. И левое плечо украшал грязный бинт с красноречивыми тёмно-бурыми пятнами.

— Ты упал с байка? — ошарашенно выдал первое, что пришло в голову, Джин. И Хоаран тут же хлестнул его взбешённым взглядом, после чего отвернулся.

— Я не могу упасть с байка.

— Что у тебя с рукой?

— Ничего.

— Ничего — это когда упал и синяк себе набил, а не тогда, когда литрами кровь хлещет…

— Решил в медицину податься? — полыхнул Хоаран, круто развернувшись и посмотрев прямо на собеседника. Двинулся затем чуть в сторону и споткнулся об одну из коробок. — Это ещё что такое?

— Твои вещи, — спокойно сообщил ему Джин. — Вещи, которые пора выкинуть.

И он приготовился к шторму, тайфуну и урагану с землетрясением вместе.

Хоаран промолчал, поглазел на коробки и бардак из запчастей, выдворенных из холодильника, затем стремительно прошёл мимо Джина и поднялся по лестнице. Джин стиснул в ладони злосчастную задвижку и рванул следом.

Хоаран притормозил на пороге комнаты, уставившись на окно. После короткой заминки отметил компьютер на столе, фонарь, зеркало и ковёр. Будильник проигнорировал. У него медленно поползла вверх бровь, и Джин машинально напрягся, приготовившись оказать достойный отпор любым возражениям. Честно говоря, сейчас он был близок и к тому, чтобы в самом деле врезать Хоарану.

Хоаран взял курс на шкаф, распахнул дверцу и даже слегка отшатнулся, затем тряхнул головой, порылся внутри немного и выудил полотенце. Он обогнул Джина по дуге и направился в ванную. Когда потянул за собой дверь, ладонью проехался по гладкой поверхности. Остановившись, с минуту любовался на то место, где полагалось быть задвижке. В который уже раз Хоаран круто развернулся и двинулся к Джину, остановился так близко, что Джин невольно приподнял немного голову.

— Задвижку-то за что? — тихо спросил Хоаран.

— Мне так спокойнее, хотя бы не дам тебе утопиться, — пробормотал изрядно озадаченный Джин. — Надо перевязать тебе…

— Не надо. Пуля прошла навылет — и впрямь пустяк. Ты видел наставника?

Джин кивнул.

Хоаран отвернулся, качнул головой, издав какой-то непонятный звук, и спокойно ушёл в ванную. Дверь, впрочем, прикрыл. Джин навострил уши и невольно улыбнулся, услыхав через пару минут тихое чертыхание — Хоаран заметил зеркало.

Джин прогулялся на кухню и без всяких колебаний выбросил задвижку в мусорный пакет. Сполоснув руки, взял большой стакан и налил туда холодного молока. И с этим стаканом молока он отправился в ванную, где застукал Хоарана уже в воде. Тот пытался отодрать от плеча прилипший бинт.

— Ну здорово… — прокомментировал он появление Джина без особого восторга.

— Держи. — Джин невозмутимо всучил ему молоко в правую руку и цепко ухватил левую. Прикинув на глаз сложившееся положение, резко дёрнул и оторвал повязку от раны. В воду упала красная капля. Проигнорировав насмешливое выражение лица Хоарана, он осмотрел дырку в плече и убедился, что пуля и впрямь прошла сквозь мякоть, не причинив большого ущерба. И, к слову, рана не свежая. Выходит, этот рыжий упёртый осёл ещё и рассекал на байке в подстреленном виде уйму времени.

— Завтра, — тихо пробормотал Хоаран, сделав глоток молока.

— Что?

— Всё завтра. Скандал тоже. Сегодня у меня нет настроения, уж извини, а завтра я с удовольствием начищу тебе рыло, если ты дашь мне повод, — прикрыв глаза, договорил Хоаран.

— А… Эрик знает, что ты вернулся?

Хоаран медленно наклонил голову и вновь занялся молоком. Джин порылся в аптечке и сделал всё, что было в егосилах, чтобы привести рану в более или менее приличный вид.

— Перестань. Заражения нет, заживёт быстро.

— Как на собаке… — не удержался Джин и покосился на Хоарана. Тот не обратил внимания на его слова, допил молоко и вручил Джину пустой стакан.

— Если усну, не буди. И если притащится кто, гони в шею.

— Необычные инструкции…

Хоаран опалил его быстрым взглядом из под ресниц и вздохнул. Джин наклонился и мягко тронул губами тёмную бровь.

— Если нужна будет помощь… позови, ладно?

— Угу. Ещё молока — больше ничего.

— Точно?

— Точно…

Непривычно мирный и спокойный. И даже ничего не сказал по поводу перемен. Собственно, Хоаран вообще ничего не сказал и отреагировал как-то… Джин ждал всякого, навоображал себе ядерную войну даже — и такое вдруг… Что-то из ряда вон выходящее.

Джин принёс ещё стакан молока и помедлил. Ждал привычного сердитого рыка, но так и не дождался, хоть и простоял на пороге ванной столбом пару минут. Прислонившись к стене в коридоре, он медленно провёл рукой по лицу и качнул головой.

Что-то не то. Не похоже на Хоарана. Странно. Хотелось вернуть всё, как было. Пускай бы свирепствовал, рычал, больно жалил словами и кусался, потому что это — норма. Так должно быть. Именно так — не иначе. Потому что, свирепствуя, рыча, жаля и кусая, он смеялся, веселился на свой манер — и даже если сердился, то сердился чуточку, не глубоко, легкомысленно и мимолётно. Он запальчив, азартен, напорист, но не зол. И он всегда холоден на самом деле — там, внутри, холоден и сдержан, уравновешен, спокоен и так необъяснимо великодушен. Пережиток прошлого под маской бесшабашного, гордого и несговорчивого мальчишки. Пережиток прошлого, искажённый правилами существующего ныне мира. Неправильный, изуродованный и снаружи, и внутри, но сохранивший свою суть в первозданном виде. Словно алмаз, спрятанный в булыжнике. Чужой для всех вокруг, но сумевший заставить этих всех с собой считаться. Как это сам Хоаран всегда говорит…

“Не имеет значения, в какую пропасть тебя сбросят. Имеет значение лишь то, как высоко после этого ты сможешь подняться”.

Нет страха, нет паники… Но какое-то смутное беспокойство намертво присосалось пиявкой к сердцу Джина. Он даже самому себе не мог объяснить, в чём дело. Пожалуй, то смятение, что сейчас его переполняло, сводилось в итоге к одному-единственному желанию: вломиться к Хоарану, крепко обнять и не отпускать. Не отпускать ни за что, даже если небо рухнуло бы на землю.

И дело вовсе не в поездке этого ненормального, и не в его ране… Но в чём?

В голове роились глупости, бессмысленные и неправдоподобные догадки. Ничего же не случилось. Почти. Джин просто проявил внимание к собственной персоне и привёл жилище рыжего в надлежащий вид — всего-то. Если Хоарану это не понравилось, он с лёгкостью мог вернуть всё в исходное состояние.

Не вернул. Но и не пребывал по этому поводу в восторге. Он ничего не сделал. Вообще ничего. Хуже этого… Да что могло быть ещё хуже?

Джин опять запутался. Сам не понимал, почему это произвело на него такое впечатление. Впрочем, есть одно простое и логичное объяснение: Хоаран устал — это нормально, даже для него нормально. Неделю с байком — постоянно в пути — никто не мог выдержать без последствий. Он всего лишь устал, а завтра Джина ждёт шторм с ураганом. Именно, так и будет.

Он немного успокоился и зашел на кухню, едва сам не выпил стакан молока, но успел вовремя спохватиться.

Утром же, заглянув в ванную, Джин обнаружил там спящего Хоарана. Тот откинул голову к стене, удобно устроившись в полусидячем положении. Согнутая в колене нога чуть выглядывала из воды, правая рука лежала на животе, а левая вольно вытянулась вдоль тела.

Джин вздохнул и прикоснул к плечу сони. Странно, но кожа Хоарана согрела его ладонь. Поколебавшись немного, опустил пальцы в воду и недоверчиво хмыкнул. Вода остыла, развумеется, однако… Чуть тёплая — вот как можно её назвать. Точно уж странно и неправильно.

Он осторожно сжал пальцами запястье и выудил из воды левую руку рыжего. Сняв промокшую повязку, придирчиво осмотрел рану. Опять же странно — рана выглядела намного лучше, чем вечером. Нет, она не зажила и не затянулась, но была чистой и аккуратной. Джин наложил свежую повязку и постарался устроить конечность так, чтобы она вновь не оказалась в воде. Хоаран на все его манипуляции не отреагировал — спал себе дальше. Разбудить или не стоит? Все же Джин беспокоился — в воде опасно спать, с другой стороны… С другой стороны, результат проведённой в ванне ночи утверждал, что такой сон рыжему на пользу.

Джин бросил быстрый взгляд на часы, мысленно прикинул варианты и слегка потормошил Хоарана.

— Хоа… — Старая песня — “сдохну, но не проснусь”. — Пожар!.. Наводнение!..

Бесполезно, но ладно…

— Твои байки украли.

Презрительное хмыканье, лёгкий поворот головы — и всё. Ну ещё бы! Это кто ж бы рискнул тронуть байки Хоарана? Верно, никто.

Джина осенило.

— Ты опоздал на поединок, и победу засчитали противнику!

— Что?!

Джин не удержался от улыбки при виде взъерошенного и взбешённого Хоарана, мгновенно перешедшего в состояние бодрствования.

— Ничего. Вылезай из воды и иди спать. Молока хочешь?

Хоаран плеснул водой в лицо и потёр глаза, потом лениво осмотрелся.

— Сегодня что?

— Понедельник.

— Чёрт… — Он выбрался из ванны и рассеянно провёл ладонью по встрёпанным волосам. Джин поспешно завернул его в полотенце, ибо… Ибо. Полотенце, конечно, помогало слабо, потому что скрывало тело только от пояса до колен. Надо купить большое полотенце, чтоб заворачивать Хоарана целиком — в целях полного обезвреживания. Если упаковать рыжего целиком в полотенце, он будет меньше отвлекать. Наверно.

Хоаран лениво потянул Джина к себе, провёл губами по подбородку и тихо вздохнул.

— Куда это ты намылился?

— У меня занятия… Перестань! Опоздаю же…

Хоаран что-то неразборчиво проворчал, но таки сделал своё чёрное дело — поцеловал. Сопротивляться совершенно не хотелось, но пришлось. Пробормотав пару проклятий, Джин увёл заразу в комнату и сгрузил на матрас. Хоаран вытянулся под одеялом и мгновенно уснул — как выключили. Впрочем, Джин не обманывался на его счёт — после ночи, проведённой в воде, ему не требовался долгий сон, так что вряд ли он будет ждать в гараже возвращения компаньона.

А жаль… Или нет. Если уйдёт по делам, то скандал случится позже. И скандал не может не случиться. Всё-таки это не гараж, а именно дом для Хоарана, и это естественно, что несанкционированные перемены внутри дома вызовут его гнев. И то, что вчера всё прошло легко и мирно, ещё ничего не значит. Ну и пусть. Скандал — это не трагедия.

На занятия Джин успел вовремя, а на лекции об особенностях легенд и вовсе распрощался с реальностью: преподаватель явно любил свой предмет и рассказывал потрясающе живо и интригующе, с лёгкостью завладев вниманием студентов. И после лекции Джин сразу же направился в одну из городских библиотек, решив не откладывать выполнение задания в долгий ящик. На перекрёстке привычно свернул налево и остановился у бордюра. Мимо неторопливо проплыл борт автобуса — и глаза Джина машинально скользнули по противоположной стороне улицы, замерли и вернулись к столикам у кафе в маленьком сквере. Он даже моргнул, но… Никакой ошибки.

Джин невольно отступил на шаг назад, ещё, резко развернулся и поспешно отправился обратно — тем же путём, каким пришёл. Возле угла дома пошатнулся и прислонился плечом к стене.

“Предал… Даже он… Даже он предал…” — непрерывно стучало в висках.

— С вами всё в порядке? — обратился к нему кто-то из прохожих. — Вы плохо себя чувствуете?

Он помотал головой и постарался взять себя в руки.

— Н-нет… Всё уже хорошо, извините.

Выпрямившись, он зашагал дальше. Ничего не видел, ничего не слышал — точнее, перед глазами до сих пор та картина, а в голове сумбур какой-то. Он пытался найти объяснение, но не мог. Он пытался оправдать Хоарана, но тоже не выходило.

Хоаран обещал, что скажет ему. Обещал! Почему же не сказал? Ложь. И предательство. Поэтому и вчера смолчал — ему безразлично. Ему просто наплевать, вот и всё. И та тревога, вчерашнее предчувствие… Не на пустом месте.

Он всё ещё искал оправдания, но это не Ханыль целовала Хоарана — это именно Хоаран целовал Ханыль. Они оба склонились над столиком, и ладонь Хоарана легла поверх её руки. Пальцы девушки касались солнечных прядей и… И это было очень красиво, красиво настолько, что боль от этой красоты разбила Джина на множество осколков — там, внутри. И он чётко осознал, насколько подобное невозможно для них двоих — они никогда бы не смогли поступить так же на виду у всех. И Джин не испытывал уверенности в том, что это тоже выглядело бы настолько красиво.

Неважно, лгал Хоаран или нет, или просто добирал то, чего ему не хватало… Но он обещал сказать! Даже если Эрик прав, и Хоарану не хватало одного Джина, и он добирал с Ханыль, он должен был сказать! Ведь он всегда говорил правду. Почему же сейчас?..

Добравшись до гаража, Джин бросил вещи в комнате и рассеянно взглянул на хрустальный куб будильника. Тринадцать.

Метнувшись в ванную, плеснул в лицо холодной воды и постарался мыслить здраво. Что он видел? Всего лишь один поцелуй с бывшей, так? Ну мало ли. Это же просто поцелуй!

“Одного тебя ему точно мало”.

— Заткнись! — глухо прошипел он себе же и выкинул из головы слова Эрика.

Мыслить здраво… Если всё и впрямь в порядке, Хоаран скоро вернётся, чтобы перекусить и повозиться с байками. Вернётся в течение часа — не больше. И можно будет просто поговорить с ним о бывшей ещё раз.

А если не вернётся? Тогда что? Тогда…

Проклятие! Если Эрик прав, и… Смог бы он простить Хоарана за интрижку на стороне? Быть может, для Хоарана это и впрямь ничего не значило? Потому и не сказал, ведь не предательство же, раз тут всё без чувств — голая физиология… Смог бы? Джин смахнул полотенцем капли с лица и вздохнул. Смог бы. Если это действительно просто разрядка. Хотя он предпочёл бы, чтоб Хоаран разряжался с кем-то иным, а не с бывшей.

Но если это куда серьёзнее, что делать тогда?

На кубе будильника светилось число пятнадцать, а Хоаран ещё не вернулся. Джин опять передумал всё и перепробовал все варианты, с трудом успокоился и принялся ждать дальше. Когда пришла очередь числа девятнадцать, Джин зажмурился. Чёрт возьми, за всю жизнь он не испытывал столь сильной боли!

С его губ слетел короткий хриплый звук, повторился. Это больше походило на сухой кашель, чем на смех, но он в самом деле смеялся — над собой же. Его всегда предавали, все и всегда. И он так легко забыл об этом, так легко поверил… Ну вот, стоило оно того? Хоаран ему вообще никто, Хоаран ничего ему не должен и не обязан носиться с ним, как с величайшей драгоценностью. Почему же он решил, что их связь, их отношения будут совершенно особенными? Откуда он вообще взял уверенность в том, что Хоаран всегда будет дорожить им?

Как глупо… И виноват в этой глупости лишь он сам.

На будильнике красовалось двадцать, когда внизу зарычал и затих звук мотора. Джин на миг замер, но всё же решительно застегнул сумку с собранными вещами. Дурацкая ситуация, но он думал, что успеет убраться до возвращения Хоарана. Вздрогнул, когда услышал звон шпор, и обернулся.

Хоаран остановился на пороге, сунул большие пальцы за ремень и с недоумением вскинул бровь, когда налюбовался на собранную сумку.

Джин стиснул кулаки и сжал зубы. Хоаран выглядел так же, как и всегда, но сейчас, именно сейчас, при его виде внутри вдруг зародилась тёмная волна ярости, которая захлестнула Джина с головой. Всё просто перемешалось — без начала и конца. Гнев, боль, ненависть, горечь…

“Предал…”

Они оба стояли и молча смотрели друг на друга. И Хоаран ведь ничего не спросит. И это… ещё больнее.

Хоаран переступил через порог, подошёл ближе и остановился в паре шагов. Брови столкнулись на переносице, в глазах — вопрос, но и только. А Джину память услужливо подсунула ту самую картину, чтобы вновь вся его сущность рассыпалась стеклянной пылью и перестала существовать. Быть с Хоараном, держаться за него… Теперь это невозможно, потому что…

Джин смотрел на него, но больше не видел. Он видел лишь собственную боль во всей её безграничности. Прикрыв глаза, он просто стремительно выбросил вперёд руку и впечатал кулак в челюсть Хоарана. Тот отшатнулся, ослабив силу удара, и непонимающе нахмурился. Остальные удары Хоаран блокировал и несильно оттолкнул Джина к столу, затем слабо улыбнулся.

Ещё и насмешка… Джин стремительно опустил ладонь на куб будильника и швырнул его в противника. Хоаран, похоже, совершенно не ожидал подобного, но его выручила скорость реакций. Он успел немного отклониться и хрустальный куб лишь краем чиркнул его по лбу. На загорелой коже медленно проступила красная полоса, тяжёлые капли скользнули вниз и пробежали до брови, оставив алые дорожки.

Град ударов не произвёл на Хоарана особого впечатления, а его светло-карие глаза казались непривычно задумчивыми. Джин смотрел на него и не мог остановиться — хотел, но не мог. Сейчас он не понимал ни противника, ни себя. Наверное, он сравнил бы себя с комком обнажённых нервов, любое прикосновение к которому превращалось в чистую и немыслимую боль. И всё, что он сейчас делал, — это реакция на боль.

“Я тебе верил…”

Он закусил губу до крови и вновь рванулся к Хоарану, а через миг оказался на матрасе. Сверху на него рухнул Хоаран и с силой надавил предплечьем на шею, заставив задохнуться.

— Если не можешь драться с холодной головой, не пытайся даже, — тихо выдохнул Хоаран.

Джин попытался сбросить его с себя, но ничего не вышло. Прикрыв глаза, он поморщился и с трудом сделал вдох.

— Мог и не ждать меня. Если ты действительно захотел уйти… Я не могу заставить тебя остаться. Я говорил тебе, что ты волен уйти, что ты можешь делать всё, что пожелаешь.

Джин с силой зажмурился, услышав эти негромкие слова. Давление на шею ослабло, а после Хоаран и вовсе убрал руку. Лёгкое прикосновение к плечу…

— Береги себя… — едва различимо и над самым ухом.

Джин просто лежал на матрасе и слушал удаляющийся звук шагов и звон шпор. Когда внизу рыкнул байк, он медленно сел и прижал ладонь ко лбу. Тихо засмеялся и вновь упал на одеяло. Не хотелось уже ничего. К дьяволу всё! Да и не было ничего: ни попыток удержать, ни попыток оправдаться, ни попыток объясниться…

Ничего не было.

Ничего…

…не осталось.

***

У малого зала собралась толпа. Все тихо шушукались и старались протолкнуться ближе к двери, но внутрь не лезли. Сквозь гомон и шушуканье прорывались резкие глухие звуки, долетавшие из зала.

Бэк остановился у задних рядов и скрестил руки на груди. Он ни слова не сказал, но через минуту его заметили. Выразительное движение брови — и всех учеников будто ветром сдуло. Мастер заглянул в зал и кивнул сам себе: как он и думал, там “тренировался” Хоаран. Чего-то в этом духе он и ожидал, когда во время занятия для новичков отвлёкся и мельком увидел фигуру любимого ученика на восточной террасе. Восточным залом пользовались редко, поэтому Хоаран даже не спрашивал разрешения, когда хотел потренироваться в одиночестве. И наставник, и прочие ученики прекрасно знали, что восточный зал “застолблён” за рыжим, поэтому искать его при нужде начинали именно там. Ну и да, зрители из молодняка — картина привычная.

Бэк Дусан невозмутимо зашёл внутрь и проследил, как Хоаран впечатал ногу в деревянный манекен для тренировок. Невольно поморщился, отметив алое пятно на дереве. Ученик же продолжал увлечённо и даже иступлённо превращать манекен в отбивную. Хотя — на деле — превращал в отбивную он себя же.

Хоаран не потрудился привести себя в должный вид, как полагалось по правилам. Он просто сбросил обувь, перчатки и жилет — и только. Никакой защиты на ногах и руках. И он не замечал, до какого состояния себя довёл. Впрочем, это не одержимость яростью — он холоден и спокоен, все атаки разумны и точны, но сила атак сокрушительна. Хоаран не сдерживался и выполнял каждый приём так, словно от этого зависела чья-то жизнь.

Учитель заглянул в подсобку, прихватил всё необходимое и двинулся прямиком к воспитаннику.

— Достаточно. Твой противник не выжил.

Кулак с глухим тяжёлым звуком врезался в дерево, добавив манекену красок. Помедлив, Хоаран бросил короткий взгляд на наставника поверх плеча.

— Я не закончил.

— Закончил, — отрезал Бэк, бесцеремонно ухватился за запястье упрямого мальчишки и полюбовался на кисть руки, усыпанную ранками. Лопнувшая кожа, глубокие ссадины и мелкие царапины — полный набор энтузиаста. Заставив ученика сесть на циновку, Бэк взялся за его конечности всерьёз: обработал мазью и аккуратно забинтовал.

— Винишь себя в чём-то?

Золотистые глаза равнодушно скользнули по его лицу.

— Нет.

— Уверен?

Хоаран на минуту задумался, потом резко наклонил голову.

— Уверен. Я не чувствую вины.

— Тогда для чего? Ради боли?

Хоаран отнял руку и принялся разглядывать повязку. Он казался спокойным и сосредоточенным. Вряд ли зол или расстроен, но… обеспокоен? Или чего-то не понимает?

Бэк вздохнул и провёл ладонью по рыжим прядям. Тёмная бровь удивлённо поехала вверх.

— Ну и как? Прочувствовал на своей шкуре?

— Наставник… — Хоаран умолк и отвернулся, потом, правда, всё же пробормотал: — Это не то, чего я хотел.

— Тогда чего же ты хотел добиться столь оригинальным подходом? — Дусан постучал пальцем по повязке на разбитом кулаке. Впрочем, тут не только руки… Наставник смазал длинную рану на лбу, затем поймал ступню непутёвого ученика, хмыкнул, оценив ущерб, и потянулся за мазью опять. Хоаран, разумеется, решил вернуть себе конечность, но Бэк строгим взглядом велел ему не рыпаться. — Такое впечатление, что все знания выветрились из твоей головы… Что учи тебя, что не учи… Не дёргайся! Ведёшь себя по-детски…

— Что? — тут же возмутился Хоаран. — И вовсе…

— Уймись. Как там ферма?

— Нормально.

— Угу… — Бэк теперь бинтовал вторую ступню ученика и с интересом косился на повязку, перетягивавшую левое плечо. — Тебе ещё не надоело?

— Что надоело?

— Работать на Эрика.

— Нет.

Хоаран взвился, когда мастер ухватил его в который раз за запястье и полез под повязку на плече. Не помогло. Бэк полюбовался на рану, покачал головой и нанёс сверху густой слой мази.

— Странно, что ты ещё здесь. Думал, ещё в прошлом месяце сорвёшься за солнцем.

Ученик промолчал, только скосил глаза на плечо, которое перевязывал наставник. Ну вот, теперь он щеголял белыми повязками почти как в прежние времена, когда ни один день на улице не обходился без боёв.

Бэк неторопливо сложил в коробку бинты и мазь.

— Так чего ты хотел добиться? Просто решил поносить бинты или всё же думал об ином?

— Наставник… Как вы узнаёте, о чём думают другие люди? Нет, не то… Как вы узнаёте, что чувствуют другие люди? И как вы понимаете, что именно они чувствуют и почему? Ну… Вы же не убивали меня за некоторые выходки. Почему?

— Да уж… — протянул изрядно озадаченный мастер. — Зачем тебя убивать за шалости? Никто же не виноват, что у тебя дури в голове полно.

— Откуда вам знать, чего полно в моей голове? — огрызнулся Хоаран.

— Молодой, умный, но глупый, самонадеянный и слишком смелый… Что ж ещё в твоей голове может быть? Только дурь.

— С возрастом пройдёт.

— На твоём месте я не был бы так в этом уверен, — пробормотал учитель.

— Я создаю вам проблемы?

— Что?

— Ну… — Хоаран почесал затылок и вздохнул. — Я хочу, чтобы у вас всё было хорошо. Просто вы вечно вопите, если я…

Подзатыльник ждать себя не заставил.

— Когда это я вопил?

— Ну вот сейчас, например, — со смешком заметил Хоаран. — И вот, вы вопите, как будто я имею прямое отношение к вашему благополучию и…

Второй подзатыльник тоже угодил в цель.

— Наверное, мне следует гордиться тем, что в некоторых вопросах ты — самый настоящий болван, — между делом отметил Бэк. — Ты — мой ученик, глупый мальчишка. И ты мне не чужой.

— Ну и что?

Наставник покачал головой и, прихватив коробку, ушёл в подсобное помещение, затем и из зала ушёл, оставив ученика с самим собой наедине. Бесполезно что-то ему объяснять — он не поймёт всё равно. Со временем научится, быть может. Если захочет научиться. И если кто-то возьмётся научить. Сам Бэк для этого не годился: научить мог лишь человек, осознающий полностью свои эмоции и готовый всегда их выразить во всей полноте.

Хоаран поднялся с циновки и потянулся, потом шагнул к столбу и впечатал в него кулак. Рука отозвалась глухой болью. Он прислонился к столбу лбом и прикрыл глаза.

Когда-то у него была глиняная чашка. Обычная чашка из глины, коричневая. Он бы не назвал её любимой или особенной, но держать её в руках было приятно. И вот, как-то на боку этой чашки появилась тоненькая трещина. Чашка служила по-прежнему, оставалась всё такой же крепкой, и казалось, что эта трещина — узор на поверхности, что она — ненастоящая. Но потом, спустя год, чашка раскололась именно по этой трещине — развалилась на две части.

Сейчас Хоаран сам себе напоминал эту чашку с такой же тонкой трещиной. Вроде бы всё в порядке, но трещина есть. И лишь вопрос времени, когда же именно всё расколется на части.

— К чёрту! — Он впечатал в столб другой кулак, добавил ногой.

Он бы выслушал Джина, если бы тот пожелал что-то сказать. Наверное. Всю ночь думал, как дурак, над случившимся. Вряд ли Джин взбеленился без причины, значит, причина была. Какая-нибудь. Но почему он ни о чём не спросил? Ладно, это его дело. Если он дейстивительно захотел уйти… Что ж, это его право.

Хоаран вновь атаковал столб, потом навешал манекену и переключился на другой столб. Кисти и ступни ныли от боли, но это пустяк. И он вовсе не считал себя виноватым, как и сказал наставнику. Он не чувствовал вины. Совсем. Ничего. И он не пытался заменить физической болью боль внутри. Потому что боли тоже не было. Совсем.

Был тупик. Непонимание. Нежелание разбираться в этой идиотской ситуации. Традиционно такие отношения — вроде их с Джином связи — считались чем-то, что выходило за привычные рамки. Другое дело, что для самого Хоарана любые близкие отношения — за привычными рамками. Когда близкие отношения с кем-либо начинались, Хоаран просто-напросто исчезал с горизонта и всегда выдерживал дистанцию отчуждения. К примеру, Ханыль. Ей требовалась надёжная и прочная связь, те самые пресловутые “отношения”. И Хоаран самоудалился из её жизни, обозначив нужную дистанцию. Так лучше для всех и безопаснее, не говоря уж о том, что подобные отношения оставались за гранью понимания Хоарана.

Мастер Бэк — его учитель, тут всё логично и понятно. Странностей хватало, но их легко списать на прихоти уважаемого человека, коим мастер Бэк и являлся в глазах прочих людей. А то, что Хоаран думал о наставнике… Какая разница, что именно он себе думал? Это вряд ли кому-то интересно, даже самому Бэку Дусану.

Байкеры — это братство, там свои законы. И отношения Хоарана с иными ангелами вписывались в законы братства — тоже всё просто и понятно, ничего сложного.

“Тигры” — это свои, он за ними… скажем так, присматривал. Тоже всё просто и ясно.

Всё же прочее, что не вписывалось в эти рамки… Джин не вписывался, хотя он вообще ни в какие рамки не вписывался. И, честно говоря, Хоаран полагал, что всё упростится, когда Джин найдёт себе занятие по душе. Даже надеялся, что Джин предпочтёт увлечения и забудет о нём. В общем-то, он считал, что Джину требовалась опора в его лице и… и постель. Опора спасала от одиночества, а постель давала иллюзию заботы. И да, он надеялся, что появившееся увлечение избавит партнёра от чувства одиночества и…

Пожалуй, пора завязывать с рассуждениями на мутную тему. Сам он относился к Джину не так, как к любому другому человеку, но сказать определённо — как именно — он не мог. Просто не знал ответа на этот вопрос. Всё это слишком чужое и непонятное, что-то такое, в чём он совершенно не разбирался. И уж точно он не тот, кто Джину нужен. Наверное.

Кулак снова врезался в твёрдое дерево. Это знакомо и привычно: агрессия, боль, напряжение, постоянная настороженность, обострённое чутьё. Забавно даже, что в самом паршивом квартале или посреди джунглей он чувствовал себя как дома. Выжить и не позволить себя изменить — легко и естественно. Всё остальное отношения к делу не имело. И Джин… тоже.

Джин…

Если Джину будет хорошо вдали от Хоарана, пускай так и будет — до самого важного момента. Ведь Джин — его лучший соперник, только его соперник. Это нельзя изменить. И забыть об этом тоже нельзя. Они обречены на поединок — Джин мог сопротивляться этому бесконечно, но отменить это — не мог. И Хоаран знал наверняка, что однажды… однажды их поединок состоится. В любом случае. И победа тут не имела никакого значения — значение имел сам бой.

Поэтому… Поэтому…

— Я отпускаю тебя. И всегда буду отпускать. Ты всё равно вернёшься — хотя бы для того, чтобы убить меня.

Он в который уже раз ударил столб кулаком и слабо улыбнулся, когда конечность обожгло болью. Обувшись и прихватив вещи, Хоаран вышел на террасу. С минуту смотрел на горную гряду, потом резко качнул головой и отправился за байком.

Гараж встретил его тишиной и полумраком. Хоаран позаботился о коне, вновь споткнулся о чёртовы коробки и тихо выругался. Куда ж их засунуть? Ладно, потом подумает. Поднявшись по лестнице, остановился ненадолго и прикинул варианты. Прямо сейчас делать ничего не хотелось, да и чревато, потому что разбитые пальцы слушались плохо, а глаза застилала лёгкая дымка после бессонной ночи. Есть… Есть хотелось, как и всегда, но терпимо. Зато вот вздремнуть…

Он потянул дверь ванной, переступил порог и включил свет. Рука скользнула по гладкой поверхности. Вспомнив, что Джин свернул к чертям задвижку, Хоаран вздохнул и просто прикрыл дверь. Надо потом новую задвижку присобачить.

Шагнув в сторону, он неловко снял обувь и избавился от жилета. Покрутив вентили, отрегулировал температуру воды и присел на бортик. Когда добрался до второй пряжки, заметил, что дверь стала бесшумно открываться.

Ну здорово… Второй раунд?

— Ты, вроде как, ушёл, — отвернувшись, напомнил Хоаран.

Джин промолчал, через минуту сел рядом на бортик. Что дальше? Попытка утопить в ванне? Или ещё чем тяжёлым решил дать по башке? Хоаран скосил глаза на Джина, тот вздохнул и тихо проговорил:

— Я видел тебя. С ней. Вы… Вы в кафе…

— Я целовал Ханыль, — подсказал ему Хоаран. Джин кивнул с обречённым видом. — Ну и?

— Ты с ней… Ты… — Внезапно он стиснул кулаки и мрачно подытожил: — Наверное, мне тоже стоит кого-то завести, да? Чтоб было не так скучно. Может, подскажешь, парня или девушку?

— У тебя собственных предпочтений нет, что ли? — не удержался от насмешки Хоаран.

— Тогда парня. Только не рыжего. От рыжих одни неприятности. Блондина. Думаю, Эрик мне подскажет хорошую кандидатуру. Блондин, иностранец, “чёрный кофе”…

— Заткнись! — сквозь зубы рыкнул Хоаран.

— Ну ты же мне сам разрешил заменить тебя. Или передумал?

— Делай всё, что хочешь. И свали, — глухо велел Хоаран, сжав пальцами край бортика. Отворачиваться бесполезно — всё равно лицо видно в зеркалах. Он нахмурился и закусил губу. Джин мог заменить его — это верно, и да, он сам говорил об этом, но сейчас… Джин ведь сейчас рассуждал неискренне.

Собеседник тяжко вздохнул и понурился.

— Тебе действительно мало меня одного? Поэтому ты…

Хоаран прикрыл глаза и мысленно застонал. Ну какого чёрта этого недоумка в тот день понесло по неверному маршруту? Что-то объяснять и оправдываться — это не в его характере. И те события никак к Джину не относились. Чёрт!

— Ясно… — убито подытожил Джин.

— И что тебе ясно? — с иронией уточнил он.

— Ну… Это просто так или серьёзно? С Ханыль.

— Гм? Ты про что?

— Придурок! — взвился Джин и вскочил с бортика. — Хватит уже прикидываться, будто ничего не понимаешь!

— Не понимаю, — пожав плечами, спокойно отозвался Хоаран. — Я не понимаю, до чего именно ты додумался и какие сделал выводы.

— Проклятие! Ты сам сказал, что целовал её. И ты вернулся домой поздно. Слишком поздно. Какие я должен сделать выводы?

— Какие-нибудь. Не помню, чтобы я говорил тебе что-то про возобновление моих отношений с Ханыль. И было бы странно, если б сказал, потому что возобновлять с ней связь у меня и в мыслях не было.

— Тогда какого дьявола ты к ней полез с поцелуями? — окончательно рассвирепел Джин.

Хоаран прикусил губу, чтобы спрятать улыбку. Кажется, он начал входить во вкус. Кроме того, Джин сейчас был несказанно хорош: в ярости, встрёпанный, бледный от гнева и волнений, с ярко сверкающими глазами и тенью уязвимости на лице. — Или это она к тебе полезла?

— Поцелуй был только один. И я поцеловал её сам, потому что именно этого и хотел, — поправил Хоаран и пристально всмотрелся в черты Джина. Отметил отпечаток горечи, притаившийся в уголках губ. Горечь и боль. Чёрт возьми, он серьёзно… — Поцелуй, не подкреплённый чувствами, всегда красноречивее любых слов и доводов. Особенно для женщины, которая не в силах противостоять своим желаниям и не в силах понять слова и доводы. Если бы у меня до сих пор было что-то с Ханыль, я бы тебе сразу сказал. А теперь выметайся и иди туда, куда собирался.

Джин растерянно смотрел на него.

— Проваливай! — рыкнул Хоаран и отвернулся. Чёрт, он не собирался ничего объяснять, но видеть отражение боли на лице Джина ему хотелось меньше всего на свете.

— Хоа…

— Оставь меня в покое! — огрызнулся он опять и устало потёр лоб разбитыми пальцами. Потом его голову прижали к груди, по спине скользнула чужая рука, и по волосам мягко провели ладонью. Он закрыл глаза и стиснул зубы — разрывался от противоречивых желаний. Хотелось шарахнуться в сторону и одновременно хотелось чуть-чуть побыть вот так, как сейчас.

— Мне нужно было сразу просто спросить, — тихо пробормотал Джин. — Но ты так поздно вернулся. Ждал тебя, а ты всё не возвращался.

Хоаран промолчал. Он ездил к Эрику за деньгами и… В общем, его дела не имели никакого отношения к Джину.

Джин чуть отстранился и поймал его лицо ладонями, с грустью посмотрел и легонько провёл губами по лбу.

— Прости. Будет ещё один шрам.

Хоаран не сразу сообразил, что Джин говорил о ссадине, оставшейся от будильника.

— К чёрту, — безразлично отозвался, когда дошло. Потом едва слышно уточнил: — Так ты выметаешься или нет?

— Да какая разница? — обречённо вопросил Джин и снова привлёк его к себе, обхватил руками и прижал его голову к своей груди.

Пальцы Джина медленно перебирали пряди, и под щекой Хоарана гулко билось сердце. Ну ладно, он потерпит ещё немного, тем более, слушать стук сердца Джина оказалось почему-то приятно.

В самом деле, какая разница?

“Все наши пути всё равно ведут… всё туда же”.

И, кажется, у него теперь стало на одну трещину больше. Где-то там, глубоко внутри.

______________________

* Факт, реальная история про “памятку”.

* Игра на флейте, сыграть на флейте — минет.

========== Незримая Смерть ==========

экшн, АУ, юмор и типа hurt/comfort, drive-story (hit-story)

слэш, ER, АУ, постканон, drive-story (hit-story)

* поля «незримой смерти» ― минные поля Камбоджи.

Незримая Смерть

Часть 1. Камбоджа

Южная Корея

Сеул

Если бы он только знал заранее ― неужели слишком поздно для всего? Или нет?

Зажатая под мышкой папка с работой по индуизму казалась Джину неподъёмным валуном. Не то чтобы он завалил всё к чёрту, но переделать придётся много. И дёрнуло же его выбрать именно эту сложную тему! Знать бы заранее… Ладно, зато это будет увлекательно. Трудно, но увлекательно. Если, разумеется, Хоаран не начнёт задавать вопросы.

Хоаран ни разу не мучил Джина излишним любопытством, однако ему явно было интересно. Собственно, этот интерес Джина и подзадоривал ― особенно в те моменты, когда он иногда падал духом и начинал сомневаться в правильности принятого решения. Такое случалось. Редко, конечно, но тем не менее. И вот, врать Хоарану не хотелось, как и признаваться в неудаче ― пусть и столь небольшой.

Джин притормозил на подходе к гаражу, увидев у двери странную группу из трёх человек. Европеец в строгом костюме ― похоже, главный, африканец в старой военной форме без нашивок да рослая блондинка. У блондинки сзади за поясом брюк точно что-то было ― явно не бумажник. Троица стучать не стала, а решительно вломилась в гараж.

Джин удобнее перехватил папку и поспешил к двери, поймал и не позволил захлопнуться. Он осторожно заглянул в получившуюся щель и прикинул расклад: гости стояли спиной к нему, а Хоаран сидел на краю платформы возле разобранного двигателя. Хоаран неторопливо вытирал руки тряпкой и не смотрел в сторону посетителей.

― Ты курьер? ― резко и не особенно вежливо пролаяла блондинка по-английски. Ответа она так и не дождалась. Дамочка потянулась рукой к выпуклости за ремнём, но главный жестом остановил её.

― Есть работа. Мы заплатим, ― коротко сообщил он.

― Не по адресу, ― лениво отозвался Хоаран, отложив тряпку в сторону. Опять извозюкался в масле и мазуте ― весь в пятнах, как рысь. Или жираф.

― По адресу, ― возразил европеец. ― Я наслышан о тебе. Работа как раз для тебя. Надо…

― Не интересует, ― перебил его Хоаран, сунув огрызок карандаша в задний карман потёртых джинсов.

― Ладно. Понял. Работа от Лапы. Ты уже имел с ним дело. Достаточно убедительно? Шесть полновесных.

― Эй, надо просто доставить кое-что отсюда в Камбоджу, ― добавила блондинка.

― Воспользуйтесь транспортом для морских грузоперевозок, ― со смешком посоветовал им Хоаран и принялся аккуратно сворачивать листы с чертежами. Сам в масле и пятнах, а на проклятых чертежах ни соринки.

― Не пойдёт. Нужна «чистая» доставка ― без единой печати. Груз ― байк. Доставка по суше ― через Вьетнам.

― Самолётом проще. Не интересует.

― Слушай, ты… ― Главный бросил руку на плечо взбешённой блондинке и отрицательно качнул головой.

― Хорошо. Но всё же подумай.

― Подумал. Нет. ― Хоаран спокойно смотрел на троицу так, словно это не у них пистолеты, а у него в обеих руках по автомату. Лицо с резкими чертами безмятежное и невозмутимое, и даже грязные полосы на щеке выглядели уместно и строго. Если кто-то надеялся отыскать в нём хоть тень страха или беспокойства, то надеялся напрасно. Небо рыжего умника этими качествами обделило.

― Вот кретин! ― раздражённо фыркнула блондинка, метнулась к двери и распахнула её, едва не влепив Джину в лоб створкой. Гости полюбовались на Джина ― на него вечно все пялились с интересом, обошли его и направились в ту сторону, откуда и явились.

Он проводил их озадаченным взглядом, после дверь прикрыл и покосился на Хоарана. Тот поднялся с платформы и неожиданно сказал то, что Джин совершенно не ожидал от него услышать:

― Собирайся.

― Что?

― Ты уезжаешь. Сейчас.

― Куда? Почему? Какого чёрта?

― В Гонконг, Макао, на Гавайи ― куда угодно. Но сейчас. ― Неприятный холод в светло-карих глазах огорчил.

― Ты спятил? У меня учёба!

― Будешь письма преподавателям писать. Поедешь на неделю.

Джин машинально поймал рюкзак и непонимающе посмотрел на него.

― Что происходит?

― Ничего. Тебя не должно быть здесь ровно неделю.

― Хоа, ты можешь просто…

Хоаран ухватил его за футболку и притянул к себе. На таком расстоянии тонкие белые шрамы на виске и под бровью легко различить. И легко вспомнить о собственных грехах.

― Ты мне доверяешь?

― Д-да…

― Прекрасно. Собирайся и уматывай отсюда к чёртовой матери. Почему? Потому что я так сказал. ― Хоаран согрел его губы почти невесомым поцелуем и резко добавил: ― Быстро. У тебя есть пять минут.

― Но я мог бы помочь тебе. Дело в них, в этих придурках? Могу прикрыть уязвимые места…

― Джин, у меня только одно уязвимое место. И у него осталось четыре минуты до отъезда.

― Хоа…

― Три минуты.

― Проклятие! Если я уеду, это действительно решит проблему?

― Да.

― А что помешает им поехать за мной?

― Время. У них его нет. Через неделю всё потеряет смысл. Шевелись.

― А мастер Бэк?

― К нему не сунутся. В школе постоянно толпа народа.

― А ты?

― Придурок. Я им живой нужен. И здоровый. Две минуты, я вызываю тебе такси.

― И куда мне ехать?

― Гавайи? ― вскинув бровь, предложил Хоаран.

― Чтоб тебя… ― Джин неохотно поднялся по лестнице и заглянул в комнату, чтобы бросить в рюкзак хоть какие-то вещи. Честно говоря, он не разделял беспокойства Хоарана. Даже если кто-то захочет использовать его в качестве рычага давления, толку будет мало. Бонус в виде демонической печати на левом плече сводил любые усилия на нет. И Хоаран прекрасно это знал, вообще-то. Тогда почему?

И всё-таки радостно, что Хоаран отказался от заказа. Вон чего удумали ― Камбоджа. Джунгли, жара и мины на каждом шагу.

― А что такое «чистая» доставка? ― спросил он, затянув шнурки на кроссовках и закинув на плечо рюкзак.

― Подслушивать нехорошо. «Чистая» доставка ― это значит «просачиваясь через границы», то есть, надо ехать дикими тропами и без документов.

― У тебя и так документов нет, ― проворчал Джин, спустившись вниз и смерив Хоарана обеспокоенным взглядом.

― Ага. Завидуешь? ― тут же развеселился тот.

― Мне не обязательно уезжать.

― Обязательно.

― Даже если они меня подстрелят…

― Они не будут стрелять. Они взрывают. Ты готов потом искать собственные запчасти по всему миру? ― Джин промолчал. Его раньше не взрывали, кто знает, что будет потом. Но сам взрыв уже неприятен, к слову. И ещё неизвестно, как взрыв на нём отразится прямо сейчас, когда его тьма будто бы запечатана. После пулевого ранения он восстанавливался неделю, скорее всего, после взрыва потребуется месяц, а то и больше. И точно будет адски больно.

Хоаран усадил его в такси и коротко велел водителю рулить в аэропорт. Короткий кивок на прощание ― и Хоаран остался далеко позади у гаража.

Джин повертелся в кресле и устало вздохнул. Зря он так легко позволил себя уговорить, с другой стороны, ему работу надо доделать… Целая неделя на Гавайях, без рыжего мешка проблем ― отвлекать никто не будет. Разберётся с учёбой, а через неделю наверстает остальное. Ну и да, надо привыкать к одиночеству. Это просто сейчас Хоаран никуда не сорвался, хотя должен бы. Конец весны ― сезон поездок. За последние дни в гараже уйма байкеров побывала, и все они звали Хоарана с собой, но тот остался. Наверняка из-за Джина, портившего ему планы.

В аэропорту Джин выудил нужную сумму на дорожные расходы из пластиковой коробки автомата, сунул в карман и огляделся. Монитор с расписанием красовался на дальней стене зала. Подхватив рюкзак, он уже было направился туда, но столкнулся с каким-то нескладным субъектом, заполучив себе на футболку тёплый кофе.

― Простите, извините, я не хотел… ― скороговоркой запричитал неуклюжий парень, безостановочно кланяясь.

― Всё в порядке, ― пробормотал Джин. В рюкзаке у него лежала запасная футболка, надо лишь найти место, где можно переодеться. Туалет, к примеру. Отцепившись от продолжавшего сыпать извинениями малого, Джин туда и направился.

― День ни к чёрту… ― выудив сменную одежду из рюкзака, подытожил он. Снял мокрую футболку и с тихими проклятиями надел сухую. Что случилось потом, он так и не понял, но когда пришёл в себя, обнаружил тяжёленький жилет, на котором звонко щёлкнул замок. Сам он сидел у стены, привалившись к ней спиной, а перед ним расположилась та самая блондинка ― прямо сейчас она защёлкивала ещё один замок ― на шее.

― Очухался? Будешь слушаться и хорошо себя вести, эта штука не рванёт. Будешь выделываться, твой напарник и мокрого места потом не найдёт. Уяснил? Тут столько взрывчатки, что тебе за глаза хватит, да ещё и останется.

― Отстань от него. Парень вроде не тупой ипонял. Звони этой упрямой скотине, ― велел европеец в строгом костюме.

Блондинка набрала номер. Через пять минут её спокойствие испарилось.

― Сволочь! Он не отвечает!

Джин не смог удержаться от улыбки. Ну да, дозвониться до Хоарана ― это прямо-таки один из подвигов Геракла. Зря улыбнулся ― девица хлестнула его рукой в перчатке по лицу и обшарила карманы. Она нашла его мобильник и снова набрала номер, включив громкую связь. В тишине раздавались гудки.

― Сволочь! ― на второй минуте прошипела блондинка.

― Исса, уймись и жди, ― коротко приказал главный.

Наконец Хоаран соизволил ответить на вызов. В смысле, просто нажал на кнопочку. Воцарилась тишина. Девица пожала плечами и протянула телефон Джина европейцу.

― Привет, курьер. У нас тут твой напарник или друг, уж не знаю, кто он тебе. Упакован в отличную взрывчатку по самые ушки. Сейчас поедешь в летний гараж Лапы, адрес тебе называть не надо, полагаю. Получишь там груз и карту. Поедешь сушей и тихо. А, да, ещё и быстро. Провинция Ратанакири, аэропорт в Банлунге, тебя встретят. Доедешь целым и не оцарапав груз, получишь своего друга тоже в целом виде и живым, ещё и плату за работу. Груз пострадает ― твой друг пострадает тоже. Фатально. Я доступно объяснил?

Из трубки посыпались короткие гудки.

― Какого чёрта? ― рассвирепела блондинка.

― Заткнись и возьми себя в руки. Он не идиот и всё понял, а болтать тут ни к чему. Лапа говорил, что с ним трудно, зато надёжно. Хватай этого красавца, нам пора вылетать.

В туалет заглянул африканец.

― Самолёт заправили, всё проверили. Контейнер для гостя я подогнал.

― Сиди тихо ― и мы расстанемся полюбовно, ― бросил Джину главный. ― Нам на посадку. Телефон я позже верну.

Понятно, никаких Гавайев ― на замену Камбоджа. Хоаран будет в ярости.

Южная Корея

Сеул

Хоаран остановился на пороге, проигнорировав двух охранников с автоматами в руках. В сером помещении стало будто бы светлее ― он принёс с собой краски: яркие волосы, золотистый загар, кожаные узорные чехлы поверх джинсов и кожаный жилет с вставками из мягкого вельвета.

― Ну что ты в дверях торчишь? Проходи, ― добродушно позвал его грозный на вид увалень, расположившийся за доской с шахматами.

Хоаран выждал пару минут, затем неторопливо подошёл и опустился на стул, скользнув по чёрным и белым фигуркам безразличным взглядом.

― Сыграем? А, да, ты ж играть не умеешь, ― спохватился Лапа. ― И что ты там учудил?

Хозяин гаража пару минут изучал доску в тишине, затем мрачно посмотрел на гостя исподлобья.

― Терпеть не могу, когда ты так себя ведёшь. Вроде ж не чужие друг другу, а?

― Я не занимаюсь больше международными перевозками, ― закинув ногу на ногу и звякнув шпорами, спокойно сообщил Хоаран.

― А почему я не в курсе?

― Твои проблемы.

― Не-не, так дела не делаются, рыжик, ― замахал рукой Лапа. ― Ты знаешь, что я работаю только с тобой.

― Работал.

― То, что меня пару лет тут не было, тебя не оправдывает. Давай по справедливости, а? Я всегда обращался к тебе и никогда слова своего не нарушал. Некрасиво говорить мне «нет» тогда, когда я к этому совершенно не готов. Теперь я в курсе, но это задание на тебе. Лады? Да и всё равно эти ребятки прихватили кого-то из твоих и уволокли уже в Камбоджу. Сам понимаешь, тащить обратно ― накладно.

― Не так уж и накладно ― в сравнении, ― с лёгкой полуулыбкой вывел Лапу из заблуждения Хоаран и поправил болтавшиеся на шее защитные очки.

― Лады, ― криво усмехнулся хозяин и подпёр голову кулаком. ― Выполни заказ и делай, что хочешь. Меня интересует лишь груз. Ты не из моих, а искать неприятности на стороне мне не с руки. Ребятки тоже не мои ― плакать по ним не буду.

Лапа придвинул к Хоарану карту.

― Самый трудный участок пути ― Вьетнам и Камбоджа. Попытки перехвата будут, скорее всего, именно там. В Банлунге тебя будут ждать. Держись проторенных троп.

― Минные поля? ― уточнил Хоаран, прикинув по карте направление.

― Они самые. Даже тебе на байке там не проехать. Главное ― прорваться через Вьетнам. Да, имей в виду, груз ― в байке, так что осторожнее с конячкой. Поцарапаешь ― хрен с ним, но чтоб байк был на ходу и целый. Сам видишь, кроме тебя тут никто не управится, а дело важное. Заплатить тебе могу хоть прямо сейчас. Ну как?

Хоаран поднялся, переставил на пару клеток чёрного коня и, сунув большие пальцы за широкий ремень, направился к двери. У порога остановился и негромко сказал:

― Деньги оставь у Эрика. И да, шах и мат.

Лапа полюбовался за закрывшуюся дверь и медленно перевёл взгляд на доску.

― Шах и мат… ― озадаченно повторил он. ― Сукин сын! Играть он не умеет!

Хоаран коротко кивнул помощнику Лапы и окинул быстрым взглядом десяток мотоциклов у стены.

― Шлем нужен? И вот ещё… ― Парень указал в сторону лёгкого раскладного стола, где красовались пистолеты и разобранный автомат.

Хоаран качнул головой, прошёлся вдоль ряда байков и остановился напротив BMW F800GS.

― Этот?

― А как ты узнал? ― опешил подручный Лапы.

― Эндуро. Самое то для перегона. ― Хоаран сложил карту и засунул в задний карман джинсов. ― Мне нужны инструменты и пара лёгких ножей.

― Инструменты?

― Отвёртки, крюки, пинцет, напильник. Хотя бы это.

― А оружие?

― Лишний груз.

― Но если вдруг…

― Если вдруг ― у противников и возьму в долг. Не люблю таскать балласт. Инструменты и ножи. И деньги на дорожные расходы.

― На какие?..

― Дорожные. С пустым баком далеко не уедешь, ― терпеливо пояснил он. Интересно, и зачем людям головы, если они ими не пользуются?

Через десять минут он получил свёрток с инструментами, проверил, взял ножи и вывел мотоцикл из гаража.

― Моего коня оставьте у Эрика, ― коротко велел он помощнику Лапы, надвинул очки на глаза и завёл байк.

Остановился через полчаса в нескольких километрах от Сеула на обочине и достал карту из кармана. Огрызком карандаша Хоаран отметил самый прямой и простой путь до цели. Ему этот вариант не подходил ― это знал он, и знали те, кто намеревался его перехватить. Поразмыслив пару минут, он нарисовал самый надёжный путь. Выходило дольше по времени, зато безопасно ― в плане пересечения границ. Этот вариант отпадал сразу же ― его будут ждать именно на безопасном маршруте.

Он медленно сложил карту и вернул в карман, бросил ладони на руль и чуть прищурился. Инстинкты приказывали на всё наплевать и гнать напролом, разрушая преграды на пути. Разум же советовал не спешить и проявлять осторожность.

Пока груз у него, Джину ничего не грозит. Но когда груз будет у получателя… Что тогда? Он не верил, что ему так легко отдадут Джина в обмен на посылку. Вот и обратная сторона медали: иногда паршиво быть лучшим в своём деле.

Хоаран никогда не связывался с криминалом ― он просто курьер. Бывало, что брал заказы у людей с подмоченной репутацией, но никогда не интересовался, что везёт и зачем. Да и не увезёшь на байке большой груз. Вся работа: посылка, адрес, сроки и оплата. Всё законно и честно. И Джин с этой работой никак не связан, но некто решил заставить Хоарана делать то, что он делать не хотел.

Хоаран аккуратно поправил зеркало и проверил, есть ли хвост. Хотя неважно: никому его не остановить, и никому не под силу заставить его делать то, что делать он не хочет.

Хоаран завёл байк и рванул с места, взяв максимальный разгон. Он выбрал вариант номер один ― самый простой и прямой путь до цели. Потому что этот вариант не подходил. И он, и перехватчики знали это. Поэтому никто не станет ждать его там.

Вариант номер один должен был сработать ― до Вьетнама. Во Вьетнаме…

Доберётся туда, тогда и подумает.

Камбоджа

джунгли в провинции Ратанакири

близ границы провинции Мондолькири

Джин старательно разбирался в системе жилета, начинённого взрывчаткой. Наручники его беспокоили в меньшей степени. Как он понял, активировать бомбу можно было двумя способами: попытаться снять жилет либо отойти подальше от нервной блондинки. Ладно, он уже сообразил, что замки выступали своеобразными ключами зажигания для бомбы. Система замкнута, и выбраться из жилета невозможно. Невозможно для него, поскольку он совершенно ничего не понимал в этой конструкции и ― уж тем более ― не мог увидеть всю картину в целом ― глазами на затылке пока не обзавёлся.

Другая проблема ― блондинка. Джин наблюдал за ней, но пока так и не понял, где у неё пульт или хоть что-то похожее, но стоило отойти от неё метров на двадцать, и что-то в жилете начинало угрожающе пищать. Таким образом, побег тоже отпадал.

Исходя из этих соображений, Джин вёл себя тихо и спокойно. И не рыпался.

Они прибыли в какой-то аэропорт. Камбоджийский аэропорт. Это он понял, когда вышел из салона и будто бы оказался в бассейне с тёплой водой ― жаркий влажный климат, характерный для Камбоджи. Одежда мгновенно промокла от пота.

Вопреки его ожиданиям, вся компания не двинула в отель, а перебралась в вертолёт. Примерно часа два полёта ― и они высадились на поляну, окружённую джунглями. Сверху Джин не увидел ни одного селения поблизости, что не радовало совершенно.

На поляне разбили лагерь и поставили палатки, вертолёт тоже остался. Кроме Джина и пилота в компанию затесались неизбежная блондинка, европеец, сменивший строгий костюм на военный комбинезон, и два парня из местных ― рядовые охранники.

Пока все разносили вещи по палаткам, Джин переминался с ноги на ногу в сторонке.

― Стой спокойно, ― резко велела ему девица.

― Не могу. Мне в кустики надо, ― хмыкнул Джин.

― Дуй в штаны, идиот.

― В такой жаре вонять будет на весь лагерь.

― Сволочь, ― пробормотала блондинка, достала пистолет и повернулась к Казаме. ― Лицом к западу, шагай теперь.

― Куда?

Она бесцеремонно толкнула его в спину.

― Прямо, козёл. Шагай!

Отошли они от лагеря метров на тридцать, наверное, миновали небольшие заросли, а после Джин остановился. Впереди простиралась открытая местность, но странная. Словно землю тут вспахать пытались, местами.

― Двигай, мать твою! ― прикрикнула девица и ткнула пистолетом ему в спину.

― Куда? Тут и тропы нет никакой, ― обернувшись, возмутился Джин. Получил рукояткой пистолета по голове. По лбу пробежала струйка крови из глубокой ссадины.

― Иди вперёд, сукин сын! ― глухо рыкнула блондинка. ― Или отливай прямо тут.

― Как? Я же в наручниках. Мне и брюки не расстегнуть.

Руки у него действительно были скованы за спиной, и в таком положении он однозначно не мог ничего сделать. Раньше в самолёте европеец отводил его в туалет, где расстёгивал один браслет наручников и приковывал его к трубе. Неудобно, конечно, но всё-таки приемлемо. Сейчас же…

― Твою мать! ― Девица пальнула из пистолета в сторону Джина ― у его ног в почве появилась выбоина. Машинально он сделал шаг назад. Блондинке, видимо, развлечение понравилось, и она выстрелила снова, заставив пленника вновь шагнуть по развороченной земле. Из кустов вылетел европеец, очевидно, прибежавший на грохот выстрелов. Он влепил девице подзатыльник, отобрал у неё пистолет и рявкнул:

― Замри!

Джин ошарашенно застыл на месте. Он не понял, в чей адрес прозвучал приказ, но на всякий случай решил не рисковать.

― Видишь свои следы? ― уточнил европеец уже явно у Джина. ― Возвращайся по ним, осторожно. А ты, дура, что делаешь? Совсем спятила?

― На кой чёрт он нам? ― огрызнулась девица.

― А у тебя уже груз на руках? Вот именно. Пока груза нет, веди себя как умный человек, поняла?

― Да пошёл ты! Тебе надо, ты с ним и возись! Ссать ему захотелось, блин!

― А тебе вообще никогда не хочется? ― заинтересовался европеец.

― Сука! ― Блондинка отобрала у главного пистолет и кинулась обратно к лагерю.

― Эй, Исса, далеко не отходи, а то бедняга превратится в кровавое облачко.

― Вот и прекрасно! ― долетело в ответ из кустов. К счастью, жилет пищать не стал, значит, эта ненормальная отошла на нужную дистанцию и остановилась.

― Смотри под ноги ― тут минное поле, ― щёлкнув зажигалкой и закурив, пояснил европеец. ― Спиной повернись. Сейчас сниму наручники, но не вздумай дурить. Бежать тут некуда ― только на тот свет, в прямом смысле слова. Мы поэтому и летели, что сюда не пройти ― вокруг всё заминировано. Вряд ли ты умеешь управлять вертолётом, а если и умеешь, то всё равно бесполезно. Вертолёт с замком на пилота, поднять его в воздух может только один человек ― и это не ты.

Через минуту Джин уже растирал запястья. Он оглянулся и убедился, что европеец сделал пару шагов в сторону и достал пистолет. Оружие он держал в свободно опущенной вниз руке, во второй ― сигарета, но по повадкам ясно, что выстрелить парень успеет, если Джин даст ему повод.

― Тебя хоть как зовут?

― А разница? Я не планирую поддерживать с тобой дружеские отношения. И не горю желанием вновь встретить. И мне наплевать, как зовут тебя.

― Но я всё ещё тут, а обращение «эй, ты» мне не очень нравится.

― Наплевать. Можешь называть Капитаном. Вместо «эй, ты». Отливай аккуратнее, тут иногда попадаются электронные мины.

― Пострадаю только я.

― Лох ты. Они осколочные и подпрыгивают. Бьют метров на тридцать. И на триста шестьдесят градусов. Я же сказал, отсюда бежать некуда. Учитывая твои познания в минах ― так и вовсе. Элементарных вещей не знаешь. Просвещаю: помимо мин тут куча повстанцев и бандитов шляется. И полно ядовитой живности. Любой твой шаг станет последним.

― Зачем же мы все тут?

― Затем, чтобы твой приятель чего не удумал. Доставит груз по адресу, потом его привезут сюда. Получит тебя на руки и пускай убирается к дьяволу. Если сможет.

― Прямо отсюда? ― уточнил Джин.

― Именно.

― Но тут же везде минные поля ― ты сам сказал.

― Ага. Ты думаешь, ему я это скажу? Наивный дурак. Давай сюда руки.

Джин с бессильной яростью проследил, как на его запястьях вновь защёлкнулись наручники. Капитан сковал ему руки теперь спереди. Действительно, какая разница? По сути, он мог бы и вовсе убрать наручники ― с жилетом у Джина не было ни единого шанса на побег.

― Ещё дольше никак? ― зло вопросила девица, прождавшая всё это время на тропке в кустах.

― Успокойся уже, Исса. Надоела, ― отбрил европеец. ― Просто сиди ровно на заднице и жди. Или пособлазняй его вот, только не нервируй никого.

Такого потока нецензурщины Джин раньше не слыхал. Он даже посочувствовал Капитану: несладко, должно быть, командовать столь неуравновешенной подчинённой. У неё или проблемы с психикой, или с личной жизнью. Через пару минут, судя по всему, и Джину, и европейцу одинаково сильно хотелось вбить кулак девице в рожу, лишь бы заткнулась хоть на время. И ведь она довольно привлекательная на вид, но поведение, манеры и речь вызывали стойкое отвращение.

Вьетнам

недалеко от Ханоя

Границу он прошёл ночью, остановился в зарослях и уснул на подстилке из листьев. Проснулся в компании скорпиона, устроившегося на его плече. Веткой сбросил постояльца на землю, поднялся и потянулся с наслаждением. Всё тело ныло после долгой езды. Он почти не останавливался раньше. В общем-то, нынешняя остановка оказалась единственной полноценной. Из разумных соображений. Предыдущая часть пути была длиннее, но безопаснее. Оставшаяся ― короткая, но наверняка весёлая.

Хоаран упёрся ладонями в землю и через миг продемонстрировал пятки небесам, застыл в таком положении, разглядывая песчинки у пальцев. Кровь медленно приливала к голове, порождая шум морского прибоя в ушах.

Ладно, это цветочки.

Он оттолкнулся ладонями от тверди ― тишину нарушил звонкий хлопок. Через секунду Хоаран вновь стоял на руках. И ещё раз. А ещё восемь? После, усевшись на земле, он растёр плечи, локти, предплечья и запястья. Руки слушались хорошо и ныли уже приятно, а пальцы размять ― сущий пустяк. Час ушёл на побегать, попрыгать и прочие активные упражнения, чтобы восстановить скорость, серьёзно пострадавшую после долгого перегона, ― он практически не вылезал из седла.

Хоаран снял свои обычные перчатки, неторопливо надел на пальцы грубые железные кольца, сжал кулаки и проверил, хорошо ли сидят. Сверху натянул перчатки шипованные и снова сжал кулаки. Рукам жарко, но удобно. Сменил жилет на чёрную футболку. Футболка как футболка, чёрта с два догадаешься, что это броня, способная остановить как пулю, так и осколки. Несколько слоёв спрессованного шёлка, протканного кевларовыми нитями. От синяков и ушибов не спасёт, зато остановит и пулю, и нож.

Свёрток с инструментами он закрепил на левой ноге под штаниной, ножи ― на правой. Сверился с картой и прикинул маршрут. Ханой, Винь… Почему бы не рвануть из Виня напрямик в Банлунг через Лаос? Точнее, ехать можно вдоль границы горными тропами, а потом вдоль берега Конг в Камбоджу. Труднее и опаснее, зато, если кто-то захочет его перехватить, сначала должен будет найти. Кроме того, по этому маршруту далеко не каждый способен пройти. Максимум двое суток ― и он будет на месте.

Хоаран проверил колёса байка, затем отметил на карте места для заправок. Должно получиться. Никто не ждёт его к северу от Банлунга, все думают, что он прибудет по западной дороге. Пускай так и думают дальше.

На подъезде к Ханою в зеркале заднего вида намертво засели два мотоцикла. Солидные «японцы», которые по скорости могли аккуратно и красиво сделать BMW. И уже по одному этому параметру ясно ― вряд ли местные, местным такие игрушки не по карману.

Хоаран объехал грузовик и пристроился за тарахтящим автобусом. С умыслом, конечно же. Водители вьетнамских автобусов ― это одна из достопримечательностей страны. Из приоткрытых окон отчётливо доносились молитвы пассажиров ― они мечтали добраться до места живыми и здоровыми.

Хоаран слабо улыбнулся ― ему предстояло дебютировать отнюдь не в роли ангела небесного. Похоже, пассажиры плохо молились. Насчёт живых и здоровых ― это в точку, но вот насчёт добраться до места сегодня ― увы.

Он оглянулся и отметил, что парочка преследователей по-прежнему не скрывалась, более того, они даже сократили отрыв. Стрелять, как видно, на оживлённой дороге опасались, но что-то точно придумали. Байки одинаковые и новенькие. Тот из преследователей, что покрупнее, в шлеме: на стекле плясали размытые пятна и солнечные блики; тот, что помельче, из местных, в бандане и очках.

Хоаран подобрался к автобусу вплотную и посмотрел в зеркало. У крупного на руку цепь намотана ― явно не для декора. Этот шёл ровно и целеустремлённо ― опытный, но он тяжёлый. Второй мотался из стороны в сторону и лихо выносился временами на встречную полосу, нервируя водителей. Быстрый.

― Выпендрёж на грани провокации… ― хмыкнул Хоаран и решил начать с мелкого. Да и пора бы: размотанная цепь уже высекала искры из асфальта. Прилетит таким «подарком» по голове хотя бы или по спине ― и всё. Вообще всё.

Он сделал вид, что собрался обойти автобус слева, как и положено по правилам. Мелкий тут же рванул следом, дабы не выпустить его из поля зрения, практически «сел» на заднее колесо BMW. Хоаран резко затормозил и метнулся вправо перед самым носом преследователя. Мелкий, не ожидавший подобного поворота, отчаянно вывернул руль, чтобы избежать столкновения с автобусом, ударился плечом и вылетел на встречную полосу. Хоаран помчался вперёд и обошёл автобус справа. За автобусом по левой стороне загремело и загрохотало ― мелкий угодил под колёса трейлера.

― Едет парень на машине, весь размазанный по шине, ― припомнил слова забавной считалки Хоаран. Оглядываться он не стал, как и любоваться видом в зеркале. Шансов выжить у мелкого не было. Ни единого.

Автобус остановился, вписавшись краем кабины в трейлер и перекрыв дорогу второму преследователю. На время. На магистрали догонит всё равно, и у него цепь. Цепь на дороге ― штука эффективная, а вот в лесу и даже в джунглях ― не очень. И в джунглях догнать Хоарана уже намного сложнее, если возможно вообще ― не с весом этого крупного парня в шлеме.

Он всматривался вперёд и выискивал поворот с магистрали на тропу или же удобное место, чтобы съехать с дороги. За спиной знакомо зашумел движок другого мотоцикла. Паршиво. Хоаран резко повернул налево, вылетел на встречную и прыгнул прямо с дороги вниз ― в густые заросли на склоне. Приземлился слегка боком, взрыхлил мягкую осыпающуюся почву задним колесом и погнал вперёд, низко пригнувшись. Тонкие длинные ветви с силой хлестали по спине и плечам. Едва не впечатался коленом в возникшее из ниоткуда деревце, перемахнул ручей и выскочил из зарослей на какую-то тропу. Позади трещало и тарахтело. Как видно, у оставшегося парня кишка не тонка, раз полез следом.

Хоаран мельком глянул на землю под ногами ― взрыхлена и истоптана так, что разобраться по следам будет непросто. Отлично. Он на минимальных оборотах вкатился спиной в кусты чуть в стороне и затаился. Байк работал практически бесшумно ― просто вибрировал от сдерживаемой мощи. Хоаран упёрся левой ногой в обгоревший ствол и крепче сжал руль.

Преследователь нашёл тропу через пару минут, остановился и завертел головой, потом додумался поискать следы на земле. Вот тогда-то Хоаран резко оттолкнулся ногой, рванул руль на себя и вылетел из укрытия. Бешено вертевшееся переднее колесо опустилось на шлем ― дешёвая поделка сухо треснула и разлетелась пластиковыми осколками, и на колесо уже наматывались светлые волосы, кожа… Забелела кость, хрустнула шея, а после брызнуло серым.

Плавный поворот, колесо вниз ― и покойника присыпало комьями земли.

Хоаран заглушил мотор, откинул боковую подножку и спешился. Медленно подошёл к трупу и опустился на корточки. Европеец, не больше тридцати на вид, раньше точно не встречал. Он аккуратно проверил содержимое карманов, нашёл пистолет, запасную обойму к нему, раскладной ножик, телефон и немного наличности в местных тугриках, или как их там… в донгах. Полазил по адресной книжке, но все телефонные номера оказались помечены цифрами от нуля до девяти ― никаких имён и координат.

Пистолет он сунул за ремень джинсов, пристроил рядом обойму, ножик и телефон отправил в карман, деньги оставил покойнику и позаимствовал цепь ― намотал себе на руку.

Он хотел отойти к своему BMW, но остановился. Обернулся и присмотрелся, а через секунду уже лежал на земле. Хоаран осторожно набрал воздуха в грудь и подул на песок у левой руки трупа. Блеснуло что-то. Он кончиками пальцев смахнул пыль, аккуратно провёл ладонью, открыв несколько мигающих лампочек. И тихо выругался.

Электронная мина. Активированная. Вероятно, запустилась в тот момент, когда он обыскивал труп и сдвинул конечность. Класс «Блю» или СН? Хрен редьки не слаще. Это не просто мина, а бомба-мина. Маленькая, самая маленькая из существующих, но мощная ― направленного действия. Уйти он бы успел, но если мина рванёт, выбраться потом из этого квадрата будет чертовски сложно. Всё равно как заявить на всю страну «Я тут, встречайте меня». Полиция, военные, международный корпус по разминированию ― приедут все. Плюс повстанцы, партизаны и криминал. И те ребята, что мечтают перехватить груз.

Огоньки на мине красные, значит, активация в процессе. И мина подпрыгивает перед взрывом. Раздался едва слышный тренькающий звук. Огоньки сменили цвет на зелёный ― фаза детонации. Чёрт… пятнадцать секунд, кажется.

Хоаран вытащил из кармана складной ножик, остриём поддел щиток на верхней стороне и медленно повернул предохранитель. С сухим щелчком «крылья» мины-бабочки сложились, а мигающие огоньки погасли. Деактивация.

Он смахнул капельки пота со лба и перевёл дух. Повезло. Образец явно экспериментальный, иначе до предохранителя было бы куда сложнее добраться, если вообще возможно. Интересно, и сколько подобных подарков ждёт его на горных тропах? Уж точно немало. Что Камбоджа, что Вьетнам ― страны минных полей. Ностальгия, чтоб её. В Камбодже он был дважды, и оба раза ― в западных районах. В первый раз повезло ― с группой шёл наёмник-сапёр. Во второй раз выбираться пришлось месяц и по одному. Хоаран и вернулся. Один. Потому что в первый раз ходил хвостом за сапёром и насмотрелся на такую коллекцию мин, что на целую диссертацию хватит. Впрочем, по поводу ОСН всегда шутили, что там служат мастера на все руки.

Хоаран поднялся и отряхнул кожаные чехлы от пыли, глянул на карту. Пора выбираться на основную магистраль ― до границы ещё доехать надо.

Камбоджа

джунгли в провинции Ратанакири

близ границы провинции Мондолькири

Кажется, умудрился задремать даже в неудобном жилете и со скованными руками. Джин бросил ладони на колени и прижался к ним лбом. Жарко и душно даже ночью. Он медленно поднял голову и сначала не понял, потом невольно отшатнулся, ударившись спиной о ящик за спиной.

Перед ним сидел на корточках тот, кого он меньше всего желал увидеть. Собственное отражение. Точёные черты, длинные тёмные пряди, спадающие на лицо, только вот чёрные полосы на коже чужие, потусторонние.

― Сон… Просто сон, ― пробормотал Джин. ― Исчезни!

― Разбежался, ― фыркнул Тёмный, сверкнув в полумраке алыми глазами.

Джин невольно покосился на левое плечо. Печать на месте, обычная, чёрная ― ничего странного с ней не творилось. Но… разве…

― Придурок, ― выдал ему Тёмный и отвернулся. Это что вообще такое? Джин присмотрелся к ночному визитёру, но тот выглядел вполне реальным, настоящим, хоть прикоснись прямо сейчас. Он и прикоснулся. И впрямь реален. Но как? Тело у них одно на двоих всегда было.

«Но даже укреплённая печать однажды сломается, потому что нельзя держать тьму под замком. Тьму можно подчинить, но не запереть». Та шаманка сказала, что его Тёмный всё-таки освободится однажды, но не прямо сейчас же!

С другой стороны, Джин не чувствовал Демона так, как прежде. Вроде бы Тёмный здесь, перед ним, но ощущений ― никаких.

― Будешь ждать, пока твой ангел явится тебя спасать?

― Лучше он, чем ты. Мне ничего от тебя не надо. Сгинь!

― Ну да. Нельзя запереть меня в коробке и забыть о моём существовании. Не выйдет. Я нужен тебе. Я часть тебя точно так же, как ты ― часть меня. Мы едины.

― Иди к дьяволу! Ты мне точно не нужен! ― скрипнув зубами, рыкнул Джин.

Тёмный выпрямился и посмотрел на него сверху вниз ― высокомерно и надменно.

― Если бы не я, ты давно бы уже сдох. Я ― источник твоей силы. Я ― твоя власть. И только я могу подарить тебе весь этот мир…

― Минутку, ― жестом Джин остановил разбушевавшегося Тёмного. ― Развалины от мира, да?

― Хватит валить всё на меня! Это было твоё желание. Я всего лишь исполнил его. Твоя вина столь же велика, как и моя. Или ты хочешь это отрицать и дальше? ― Алые глаза мрачно сверкнули из-под сурово сдвинутых к переносице бровей. Демон уселся напротив Джина и скрестил руки на груди. ― Избавиться от этого не выйдет. Наши руки одинаково красны от чужой крови, Джин. Никто не может этого изменить. Поздно.

― Тогда, быть может, стоит запустить эту штуку? ― Джин тронул жилет, начинённый взрывчаткой.

― Путь выбирать тебе, ― хмыкнул Тёмный.

― Хочешь сказать, это не поможет?

― Попробуй и узнай ответ на практике.

― Ты ведь всё ещё запечатан? ― рискнул спросить Джин. ― Откуда ты взялся?

― Запечатан или нет, но мы едины. Я всегда с тобой. Не имеет значения, видишь ты меня или нет, слышишь или нет, но я всегда с тобой. До скончания времён.

― Чёрт бы тебя…

― А вот и нет. Ты не можешь избавиться от меня. И ведь я тебя не принуждал ― ты сам согласился. Я могу многое, почти всё, но я не могу по собственной прихоти завладеть смертным. Я могу завладеть смертным тогда лишь, когда он сам мне это позволит. Добрая воля, понимаешь?

― К сожалению, да. Зачем ты сейчас явился? Копил бы силы, чтоб потом каааак…

― На кой? Я и так сильнее ― мы оба прекрасно это знаем. И рано или поздно, но это «кааааак» шарахнет в любом случае. Я терпелив. Мне не трудно подождать столько, сколько потребуется. Просто забавно было полюбоваться на твоё лицо, когда ты вдруг меня увидел.

Джин отвернулся и вздохнул. Печально знать, что однажды эта вот тьма освободится полностью, но ещё печальнее видеть её до срока и выслушивать насмешки.

― Ну так как? Будем ждать рыжего?

― Можно подумать, у меня есть выбор.

― Можно подумать, этот упрямый осёл тебе так уж нужен. Не понимаю. Тебе многое не нравится, ты из-за многого бесишься, но остаёшься с ним. Неужели ночи с рыжим так дорого стоят? ― ядовито усмехнулся Демон.

― Я люблю его, ― тихо ответил Джин, вспомнив танцующие тени в светло-карих глазах и неуловимую улыбку, что напоминала собой мираж. ― И ему я верю. А ты знаешь, кто он.

― Не знаю. Если помнишь, мне столько же лет, сколько и тебе. И я не понимаю твоих чувств. Меня он бесит. Весь. Полностью. Я хочу всего лишь победить его и убить. Он другой ― это всё, что я знаю. И меня это выводит из себя.

― Почему?

― Откуда мне знать? Просто бесит!

― Это свойственно животным. У высших существ обычно есть причины. Какая же у тебя? Или ты всё-таки обычный демон, что недалеко ушёл от животного? ― уточнил Джин и затаил дыхание в ожидании ответа.

Тёмный сверлил его мрачным взглядом.

― А какая у тебя причина, чтобы любить его? Или ты тоже недалеко ушёл от животного?

Счёт: один-один.

― Причина… Он есть и он со мной. Ради меня он пойдёт на всё. Думаю, даже этого достаточно, чтобы любить его.

― Мило. Поэтому я его и ненавижу. Потому что он занял моё место.

― Надо же… Ты ради меня тоже на всё готов? ― несказанно удивился Джин.

― О да, можно подумать, я всё тогда устроил исключительно ради собственного удовольствия. Ради себя, а не ради твоих целей и желаний, да?

― Ты, чёрт возьми, пытался получить контроль надо мной!

― А зачем? ― обезоружил Джина простым вопросом Демон.

― И зачем же? ― помолчав, переспросил Джин.

― Чтобы помочь такому недоумку, как ты. Ты мой. Мы едины. Ты и правда думаешь, что я желаю тебе смерти? Желать смерти тебе ― это всё равно, что желать смерти и забвения себе самому. На это только ты и способен. Я не хочу, чтобы ты ставил крест ни на себе, ни на мне. Это не тот путь, который я желаю пройти. Может быть, моя сущность и есть разрушение, но даже разрушение способно приносить пользу.

― Это ты такой разговорчивый стал после того, как посидел в одиночестве под замком? ― с сарказмом поинтересовался Джин.

Тёмный внезапно придвинулся к нему вплотную и посмотрел в глаза.

― Я никогда не был в одиночестве. Я всегда был с тобой.

И Демон будто бы слился с Джином, ступил в самый центр души, исчезнув, как видение. Джина тряхнуло, и он разлепил веки. Обнаружил, что лежит у ящика, в лицо бьют яркие солнечные лучи, а над головой звенит до смерти надоевший голос:

― Жрать иди, козёл! Сколько можно дрыхнуть?

Исса ухватила его за ворот футболки и поволокла прочь из палатки.

― Живо встал, кретин! Быстрее, мать твою!

Она ударила его ногой в спину, заставив растянуться на земле. Потом швырнула миску с рисом и поленилась посмотреть, уцелела ли еда при приземлении.

Джин медленно сел и глянул на рис ― половина вывалилась на траву.

― Хватит уже, ― прикрикнул на блондинку Капитан. ― Какого чёрта ты на него взъелась? Ведёт же себя тихо и проблем не доставляет.

― Он сам ― проблема, ― буркнула девица. ― Пристрелить и не мучиться.

― Пристрелишь ― создашь новые проблемы. Рыжий ещё не доставил груз.

― Подумаешь. Он обычный курьер, просто байкер, у которого между ног ржавое ведро с двумя колёсами. У него есть только не в меру завышенное самомнение и ослиное упрямство. Хорошее оружие ― слов нет. Сунули бы ему сразу пистолет под нос ― мигом бы согласился. Тут рядом муравейник есть ― можно этого остолопа посадить туда. Как раз скелет останется к приезду курьера. Зато у нас будет пара дней с музыкальным номером ― хочу послушать, как он орать будет.

― Я тебя сам в муравейник посажу, если не успокоишься. Предпочитаю на ночь женский вокал, ― отрезал главный и бросил Джину бутылку с соусом.

― Ладно, тогда я слегка его порежу, ты ж не против? Чуточку кровь пущу, ― достав нож из-за голенища сапога, предложила блондинка.

― Исса, свали. По-хорошему прошу.

Девица сочно обложила всех присутствующих матом и убралась к вертолёту.

― Откуда она? ― негромко спросил пилот, положив себе добавки из котла с рисом.

― Из какой-то горной деревни. Корпорация Мишима сбрасывала бомбы, из всего селения только она и уцелела. Её родные, муж и дети погибли там. С тех пор такая вот, ― неохотно пояснил Капитан.

Джин едва не подавился рисом и закашлялся. Торопливо запил водой из фляги, подсунутой европейцем.

Да, он помнил это. Приказ бомбить горные районы отдал он сам, когда возглавил Корпорацию. Вот и аукнулось, выходит? Интересно, что было бы с этой блондинкой, если бы она узнала его настоящее имя? Наверное, жилет на нём взорвался бы сразу же.

Джин понаблюдал за Капитаном и остальными. На ребят из G-корпорации не похожи всё-таки. По некоторым видно, что бывшие военные, но больно уж расхлябанно они себя вели, ― ни единого намёка на строгую внутреннюю иерархию. Да и эта Исса почти ни во что Капитана не ставила, хотя ясно, что группой он командует.

С одной стороны, хорошо: война с G-корпорацией в планы Джина совершенно не входила. С другой стороны, плохо: чёрт его знает, с кем приходится иметь дело. Если бы он выяснил, с помощью чего блондинка управляет жилетом дистанционно, можно было бы штуку для управления отобрать, огреть девицу по голове и смыться. Не в минные поля, конечно, но спрятаться недалеко от лагеря. Однако у капитана мог быть резервный пульт, к примеру.

Грустно.

Джин ещё раз прикинул расклад. Судя по всему, Хоаран доставит байк к месту встречи, после чего его ― в лучшем случае ― привезут сюда. Потом их обоих просто тут и оставят ― в гуще минных полей. И шансов отсюда выбраться, по словам Капитана, у них не будет.

В худшем случае, Хоаран доставит груз на место, где его банально пристрелят, после чего пристрелят и Джина ― за ненадобностью. И что-то подсказывало Джину ― события, скорее всего, развернутся по худшему сценарию. С точки зрения всяких нелегальных группировок самое надёжное правило: «Мертвецы проблем не создают».

За себя Джин не переживал ― уж пулю из пистолета он выдержит, проходили ― знаем, это не несколько кило взрывчатки, но переживал за Хоарана. Тёмный сказал, что Хоаран ― другой, но и только. Кто знает, как Хоаран отреагирует на пулю. Ну и да, упрямый же, зараза, и пользоваться собственными возможностями не умеет, точнее, боится их. И вообще, Джин совершенно точно не желал, чтобы в Хоарана стреляли.

Отставив в сторонку опустевшую миску, он вытянулся на траве и прикрыл глаза. Думать о неприятностях, что подстерегали Хоарана в дороге, не хотелось, поэтому он думал просто о нём. Скучал и звал его мысленно. Пожалуй, он стал немного проще относиться к разлуке. Если раньше это было невыносимо, то сейчас… как будто руку отрубили. Вроде и терпимо, но, в то же время, не хватает чего-то важного и необходимого. Даже вот Тёмный распоясался и явился во сне. Наверное, во сне. Кажется, действительно просто сон, однако неприятный.

Зря подумал об этом ― возникло ощущение, что его затягивает в трясину, где есть лишь тьма. В небе ярко светило солнце, но Джин перестал чувствовать свет и тепло. Будто бы свет и тепло остались в насмешливых золотисто-карих глазах, обладатель которых бесконечно далеко сейчас.

Рано сдаваться. Джин сел на траве и вновь принялся внимательно наблюдать за блондинкой. Где же она прячет пульт от жилета?

Камбоджа

Банлунг

Хоаран заехал в ангар и остановился. В том, что его ждали, сомневаться не стоило. Он и не сомневался. Заглушил мотор, откинул подножку и прогулялся к группе встречающих. Из всех лишь одно знакомое лицо ― африканец, что приходил к нему в гараж в Сеуле. Ни блондинки, ни европейца рядом не видно. И Джина тоже.

― Дорога была не из лёгких? ― полюбопытствовал темнокожий парень и кивнул на левое плечо Хоарана, перетянутое повязкой из подручных средств.

― Прокатился с ветерком. Как обычно, ― со смешком отозвался он и проследил, как один из встречающих осмотрел байк. Африканец и двое ребят с оружием прямо по курсу, один у байка и ещё трое возле лёгкого вертолёта. Шесть потенциальных трупов и один «язык».

Прежде чем приехать в аэропорт Банлунга, Хоаран остановился в джунглях и старательно размялся, переместив пистолет и ножи так, чтобы ими можно было легко воспользоваться в любой момент. Наивностью он не страдал с рождения ― жизнь на улицах нижних кварталов быстро лечит этот недуг. Проще убрать его, чем возиться с заложником, ― это он понимал прекрасно. И его наверняка убрать попытаются. Но семь человек против него ― это же унизительно, это просто несмываемое оскорбление. Либо же они вообще не представляли, с кем имеют дело.

Семь человек, чтобы исключить из расчётов бывшего майора ОСН. Можно смеяться. Шутка такая. Мозгов у них тоже, видать, нет. Или они опять же не представляли, какой он проделал путь. Вот если бы он не доехал до Банлунга, семь человек было бы самое то.

― Как груз?

― В порядке, полагаю. Я же не на своих двоих притопал. А как тот парень, которого вы любезно прихватили с собой на экскурсию по Камбодже? Полон впечатлений? Или полюбовался лишь на клочок этой древней страны?

― За ним не мне поручено было присматривать, ― отозвался африканец.

― Симпатичная вертушка, ― шагнув к вертолёту, отметил Хоаран. ― Готова к вылету?

― Конечно.

― Значит, летим прямо сейчас?

Сигнал он не упустил. Резко выбросил руку в сторону темнокожего, быстро нажав большим пальцем под мочкой правого уха, одновременно метнул другой рукой два ножа в троицу у вертолёта. Отправил колотившегося в конвульсиях негра на пол и закрылся от автоматной очереди ближайшим нерасторопным кадром. Тело-щит задёргалось от частых попаданий.

Хоаран выхватил пистолет и поставил три точки тремя же пулями. Чисто, просто, легко и быстро. Семь человек, ага. Семь человек, да и те оказались морально не готовы к встрече с ним.

― Приходи и бери голыми руками, ― пробормотал Хоаран, покачал головой и разжал пальцы. Прошитое очередью тело осело наземь как куль с мукой. ― А, да, «язык».

Хоаран шагнул к африканцу, всё ещё дёргавшемуся на полу, и застыл. Прикрыл глаза и прислушался.

Тихо. Внимательнее…

Лёгкое дыхание и ощущение чужого взгляда. Где-то есть восьмой ― в засаде. Страховка на всякий случай? Ну вот, для страховки настал звёздный час. Хотя всё равно придурок и без опыта. Кто ж пялится в упор, сидя в засаде? Смотреть надо краем глаза, чтобы жертва ничего не почуяла и не забеспокоилась. Прямой взгляд даже обычный человек без боевой подготовки в силах заметить.

Хоаран ушёл перекатом под вертолёт, чтобы не изображать собой мишень для стрельбы. Он по-прежнему прислушивался, а не вглядывался. Всё равно любое движение легче заметить краем глаза, а у слуха сфера действия больше ― в триста шестьдесят градусов. Он сунул пистолет за ремень джинсов, подтянул к себе тела тех двоих, что получили от него ножи, забрал клинки обратно и сжал в руках.

Африканец, парой минут раньше колотившийся в судорогах на полу, затих. Нехорошо. Эдак он минут через пять может и ласты склеить, если не снять зажим.

Внезапно Хоаран различил тонкую узкую тень. Тень падала сверху и явно тянулась к автомату, валявшемуся в двух шагах от вертушки. Какой-то умник, видимо, пытался достать оружие. Зачем?

Хоаран перевернулся на спину и осмотрел днище вертолёта. Восьмой в салоне? Похоже на то. И без оружия. Судя по подготовке этих ребят, оставлявшей желать лучшего… Хоаран выстроил в голове последовательность событий. Наверное, они что-то грузили в вертолёт перед его приездом. Одному кадру мешал автомат, и этот недоумок его снял и положил где-то снаружи. Когда Хоаран приехал, восьмой был внутри и без оружия. Там и затаился. Теперь же он наверняка думал, что Хоаран обыскивает ангар и ищет уцелевших противников, вот и рискнул добыть себе за это время оружие.

Или, возможно, это хитрый трюк, чтобы выманить его на открытое место. Впрочем, вряд ли. Эти парни точно не ожидали подобного поворота и рассчитывали разделаться с курьером быстро и просто. Выходит, Лапа им вообще ничего про него не рассказал. Им же хуже.

Хоараноттолкнулся ногой от колодки под вертолётом и вылетел из-под днища. Меньше секунды на замах и бросок. Нож вонзился в шею аккуратно над воротником летней рубахи. Восьмой медленно вывалился из вертолёта головой вперёд. На лице так и застыло изумлённое выражение.

Хоаран поднялся на ноги, перевернул тело и выдернул нож. Слегка поморщился с досадой, вытер оружие и спрятал. Не самая удачная поездка ― слишком много мертвецов. Он не любил убивать, но сейчас дело касалось Джина. А когда дело касалось Джина, Хоаран забывал обо всём остальном. Джин принадлежал ему, и он не любил делиться.

Хоаран ухватил африканца за шкирку, поднял и припечатал спиной к борту вертолёта. У бедняги уже и глаза закатились. Он снял зажим и похлопал «языка» по щеке.

― Проснись, красавица, я пришёл к тебе с вопросом. Быть может, не с одним.

Темнокожий заморгал и даже попытался вывернуться. Зря. Хоаран приложил его к борту посильнее и негромко предупредил:

― Молчание будет сурово караться. У тебя двадцать пальцев и больше двух десятков зубов. Напильник у меня при себе, а вон там я вижу очаровательные кусачки. Все операции ― в походных условиях. То есть, без местного и общего наркоза. Сервис по-камбоджийски. Что скажешь?

― Напильник… зачем? ― прохрипел африканец.

― Такой большой, а простых вещей не знаешь. Стыдно. Зубки тебе подпиливать буду. Напильником. Вот так вот, как есть. Ощущения получишь незабываемые ― гарантирую.

― Какой вопрос? ― подумав с минуту и включив воображение либо вспомнив визит к дантисту, сдался «язык».

― Где тот кадр, которого вы сюда на экскурсию притащили?

― В джунглях. К юго-востоку.

― Живой и здоровый, полагаю?

― Да.

― Ткни пальчиком в карту. Промахнёшься ― получишь весь ассортимент предоставляемых услуг оптом.

Африканец поводил пальцем по карте и, наконец, указал точные координаты.

― На вертушке до места сколько?

― Чуть меньше двух часов.

― Ясно… ― Хоаран отстранился от пленника и бросил взгляд на панель управления.

― Даже если ты умеешь управлять, в воздух поднять машину не сможешь. Замок на конкретного пилота.

― Пилот, как мне кажется, стоит прямо передо мной, ― хмыкнул Хоаран, сдёрнул с пояса африканца наручники, запихнул его в кабину и приковал к сиденью.

― Неудобно же! ― возмутился «язык».

― Приспособишься, ― отмахнулся Хоаран и устроился рядом. ― Сейчас выйдешь на связь. Сколько их там?

― Не знаю.

― Давай освежим твою память напильником?

― Пятеро.

― Вертолёт только один?

― Этот и ещё один в лагере.

Хоаран положил перед собой карту, отобрал у африканца другую ― с военными пометками ― и оценил ситуацию. За это время почти ничего не изменилось, в нужном районе до сих пор ничего не разминировано. Если те кадры в лагере вдруг увидят вертолёт, эффект внезапности будет утрачен. И уже неважно, каковы навыки Хоарана, потому что у той пятёрки под рукой есть Джин. Кроме того, африканец наверняка попытается тоже что-то отмочить. Ладно…

Хоаран коротко проинструктировал пленника и позволил связаться с лагерем в джунглях.

― Привет, Кэп, как делишки?

― Ну что, груз уже получен?

― Да. Придержи пока заложника. Мне нужно задать ему пару вопросов, после этого… ты знаешь.

― А курьер?

― Курьер уже история. Я буду у вас часов через пять.

― Ладно. Ждём.

Африканец завершил сеанс связи и мрачно посмотрел на Хоарана.

― Почему пять? Мы долетим раньше.

― Вот именно, ― потянувшись, хмыкнул Хоаран. Его план кардинально расходился с тем, что он изложил пилоту, но последнему знать об этом совершенно не обязательно.

Через полчаса под вертолётом расстелились джунгли ― ровное зелёное полотно, усыпанное тёмными островками развороченной взрывами земли. Скоро эти островки затянутся молодыми побегами, а через месяц их уже будет не найти.

Поглядывая время от времени вниз, Хоаран проверял оружие и следил за пилотом. Заодно отмечал, как близко они уже подобрались к цели. Он продумал детали и сейчас прикидывал, куда лучше посадить вертолёт. Точнее, он знал, что посадить вертолёт практически невозможно. На этом направлении безопасная площадка для посадки одна лишь ― в лагере. Беда в том, что ему эта площадка не подходила совершенно.

Камбоджа

джунгли в провинции Ратанакири

близ границы провинции Мондолькири

Джин играл в карты с Капитаном и пилотом, когда на северо-западе громыхнуло. Взрыв, и взрыв мощный ― несомненно.

― Какого чёрта? ― сердито вопросил у неба пилот. В ответ на северо-западе поднялся вверх столб чёрного дыма.

― Кто-то наступил на мину, ― поразмыслив, предположил Капитан.

― Кто? И что это за мина такая?

― Может, зверь какой. И по звуку похоже на бомбу-мину ― они очень мощные. Могли и те мины, что рядом оказались, взорваться.

― Могли… могли… А наверняка сказать? ― раздался за их спинами недовольный голос блондинки. ― С той стороны вертолёт должен прилететь, нет?

― Рано ещё. Больше двух часов ждать надо. И волноваться незачем. Даже если там партизаны, сюда они не дойдут. Никто сюда не дойдёт. Мины там на каждом шагу. Не всякий опытный сапёр пройдёт.

Джин напряг память, но так и не смог припомнить, говорил ли Хоаран ему хоть раз о минах. По идее, о минах Хоаран знать что-то должен. Только достаточно ли этого «что-то», дабы добраться до лагеря. Если, конечно, это именно он приложил руку к взрыву.

Карты в руках Джина слегка задрожали. Он сам весь дрожал от какого-то странного предвкушения. Словно… Как будто Хоаран рядом, близко. И с каждым мигом всё ближе и ближе.

Через минуту Джин уже испытывал необъяснимую уверенность в том, что виновником взрыва стал именно Хоаран. Даже мысли о минах испарились. Он просто знал, что Хоаран скоро будет в лагере. Шесть футов крупных рыжих неприятностей, сдобренных извращённым чувством юмора. Наверное… наверное, дело в Тёмном. Демон почуял его, а значит, почуял и Джин. Тьма внутри затаилась и спряталась: так было всегда ― рядом с рыжим. Тьма ненавидела и боялась Хоарана одновременно. И пряталась.

― Мне бы в кустики, ― ляпнул он.

― Прямо сейчас? ― возмутился пилот. ― Мы ещё не доиграли!

― Я уже полчаса терплю, ― соврал Джин с чистой совестью.

― Эй, отведи его в кустики, ― приказал одному из подчинённых Капитан и кивнул пилоту. ― Заводи вертушку.

― Зачем?

― Метнёмся глянуть, что там за взрыв был. У меня дурное предчувствие.

― Ты ж сам сказал ― зверь.

― Ага. Но взрыв был один. Слишком мощный. Если бы сразу пять-шесть мин рванули, рванули бы всё-таки не совсем одновременно, а хоть с отрывом в секунду. Я слышал только один взрыв.

― Уверен?

― Нет. Но проверить не помешает. Эй, что встали? Быстро в кусты и обратно ― полетим всей кучей.

Джин послушно зашагал в нужном направлении, перевёл взгляд на столб дыма в небе и прикинул расстояние. Если бежать, то минут двадцать надо, чтобы добраться до лагеря. Но тут мины везде ― особо не побегаешь. Интересно, что же там рвануло? Машина? Вряд ли, тут не проехать на машине. С другой стороны, обычный шум джунглей заглушал любые звуки. Вертолёт? Почему Капитан сказал, что до прибытия вертолёта пять часов? Они летели меньше двух. Или же… Если вертолёт шёл низко и упал именно там, где сейчас красовался чёрный столб дыма, то из лагеря его не увидеть было. Не увидеть и легко предположить, что взорвалась мина под лапами дикого зверя. А что, вполне в духе рыжего насмешника.

Но если сейчас вся эта банда вместе с Джином сядет в вертолёт и отправится смотреть на место взрыва… Ничего хорошего. Нужно выиграть время, но сколько? Сколько времени потребуется Хоарану, чтобы добраться до лагеря? Джин не знал. Даже представить не мог хоть приблизительно.

Он остановился у края минного поля и занялся делом, ради которого напросился в кустики. Организм, к сожалению, не мог генерировать жидкость в нужном количестве. Жаль. Покончив с делом, Джин долго и старательно возился с молнией на брюках и пуговицей. Ремень он не носил, а зря, глядишь, повозился бы ещё и с пряжкой минуты три. Покосившись на левое запястье, прикинул время по часам. С момента взрыва прошло семнадцать минут.

― Шевелись!

Джин послушно развернулся и побрёл обратно. Что ещё? Ну? И он запрыгал на одной ноге.

― Эй, камень попал… ― Он уселся на землю и принялся возиться со шнурком, снял правый кроссовок и с энтузиазмом принялся вытряхивать из него камешек, которого там и памяти не было. После предстояла ещё и операция по надеванию кроссовка обратно и процедура зашнуровки. Джин побил все рекорды, провернув всё это за семь минут. Итак, двадцать пять минут выиграно. Что ещё придумать бы? Прямо сейчас Джин с радостью бы увидел под рукой змею или скорпиона. Даже с удовольствием позволил бы себя покусать. Не повезло.

Охранник ухватил его за ворот футболки, резко поставил на ноги и подтолкнул дулом автомата в спину. Пришлось идти в лагерь. На пути к ним присоединилась блондинка, вынужденная помнить о дистанции, дабы Джин не взорвался раньше положенного срока. Джин старался не спешить и периодически получал ободряющие тычки в спину и от охранника, и от девицы.

Тридцать четыре минуты. Дрожь становилась всё отчётливее.

― Веди к вертушке, ― приказал Капитан, обогнал их и забрался в кабину к пилоту. Длинные лопасти вертолёта уже вспарывали воздух и бросали в лицо пыль, заставляли пригибаться от мощного искусственного ветра.

Блондинка остановилась у сдвинутой в сторону двери и что-то спросила у главного. Из-за гула не расслышать вопроса. Зато в гул вплёлся звук выстрела ― охранник у вертолёта выронил автомат, рухнул на колени и повалился лицом в траву. И всё завертелось: события сменяли друг друга как картинки в калейдоскопе.

Перед глазами Джина сверкнуло серебром, а потом рядом раздался хрип, смешался с булькающими звуками.

Блондинка оглянулась.

Хоаран, выскочивший из травы, как чёртик из табакерки, подбросил вверх ещё один нож.

Капитан отнял у пилота пистолет.

Джин машинально растянулся на земле.

Ботинок Хоарана встретился с рукояткой ножа. Словно мяч пнул.

Блондинка одной рукой выдернула из кармана продолговатую пластиковую коробочку с кнопкой, а другой ухватилась за поручень внутри кабины.

Вертолёт медленно пошёл вверх.

Капитан выстрелил в Хоарана, но промазал.

Нож прошил руку блондинки, как игла, и воткнулся в дверную панель.

Блондинка застыла с широко раскрытым ртом. Из пробитой ножом руки хлестала кровь.

Пульт упал в траву.

Хоаран перемахнул через остатки костра, на ходу подхватил автомат ныне покойного охранника.

Пули настойчиво замолотили в стекло кабины. Броня, автомат тут бесполезен.

Капитан дёрнул к себе едва не вывалившуюся из вертолёта девицу и задвинул дверь. Они сделали круг над лагерем и двинулись на юг.

Хоаран коротко глянул на автомат и отбросил его в кусты, пошарил в траве и достал пластиковый пульт с кнопкой.

Джин озадаченно наблюдал за ним, продолжая валяться на земле.

Хоаран неторопливо подошёл, ухватил за ворот, встряхнул и поставил на ноги. И отвесил неслабый подзатыльник.

― За что? ― возмутился Джин и попытался скованными руками потереть ушибленное место.

― Я тебя на Гавайи отправил. Что ты в Камбодже забыл, недоумок?

― А у меня был выбор?

― Придурок! Ты ж в аэропорт поехал ― там народу навалом. И на что тебя подловили? Опять на ерунду какую-нибудь?

― Облили кофе, пошёл переодеться и… ― хмуро отчитался Джин.

Хоаран посмотрел в небо и обречённо покачал головой.

― Ты скажи лучше, тут поблизости есть опытные сапёры, чтобы снять эту штуку? ― Джин потыкал пальцем в тяжёленький жилет. ― Я не уверен, что переживу взрыв.

― Можем прямо сейчас проверить, ― «любезно» предложил Хоаран.

― Это обязательно?

Хоаран не ответил, ухватил Джина за запястье и усадил на ящик у погасшего костра. Бесцеремонно поставил рядом левую ногу, закатал штанину и принялся разматывать какой-то кусок кожи, обмотанный вокруг голени.

― Ты как сюда добрался?

― По воздуху.

― Тот взрыв…

― Ага. Пилот попался несговорчивый, и я вышел на остановке по требованию.

Джин внимательно осмотрел Хоарана с ног до головы и обратно. Весь исцарапанный, словно с кошками воевал. Видимо, выпрыгнул на верхушки деревьев. И левое плечо с повязкой. Повязка несвежая, но это знакомо.

― Ты как?

― Спасибо, что спросил.

― Да, спасибо, я тоже в порядке, рад, что ты беспокоился, ― огрызнулся Джин.

― А я беспокоился? ― хмыкнул Хоаран, оглянулся и прогулялся к трупу охранника, ранее сопровождавшего Джина в кустики. Он выдернул из шеи нож и вытер о футболку покойника.

― Что ты хочешь сделать? ― заволновался Джин, когда Хоаран раскатал на соседнем ящике тот самый кусок кожи, что носил на ноге. Внутри обнаружились разные инструменты, включая напильник и кусачки.

― Снять это с тебя, ― слегка подёргав за жилет с взрывчаткой, объяснил Хоаран. ― Или ты к нему уже привязался?

Джин понурился и промолчал.

Встреча в джунглях после разлуки, ну да. Хоть бы сказал, что рад видеть. Или рад, что с Джином всё нормально. Или что рад вообще. Нет же, припёрся, всех поубивал ― ну ладно, почти всех, ничего толком не сказал: ни тебе «привет», ни «как дела?», словно они только вчера расстались, и ничего странного не произошло. Зараза.

Хоаран обошёл вокруг него, повозился немного за спиной, что-то там ощупав на жилете, потом опустился на колено и осмотрел замок чуть выше пояса, перебрался на замок на шее. Пока он увлечённо исследовал жилет, Джин безнаказанно пялился на него. И даже не скажешь ведь, что этот ненормальный все эти дни провёл в постоянном движении. Выглядел он так же, как и всегда, разве чуть более собранный и сосредоточенный.

― Голову подними, ― коротко велел Хоаран. Джин послушно уставился в небо, почувствовал прикосновения горячих пальцев к коже и не удержался от тихого фырканья.

― Щекотно…

― Терпи.

― Устал?

― Здесь нельзя оставаться, надо уходить.

― Тебе нужно отдохнуть.

― Не нужно.

― Я никогда не был в Камбодже. С тобой.

― Рад за тебя. Это сомнительное развлечение.

― С тобой развлечение не может быть сомнительным.

― Заткнись! ― рыкнул Хоаран. Ожидаемо. Джин невольно улыбнулся небу. Дотянулся скованными руками до рыжих волос, зарылся в них пальцами и потянул к себе. Опустил голову, всмотрелся в резкие черты и посветлевшие от ярости глаза, а потом просто провёл губами по щеке Хоарана. Маленькая провокация, но её хватило, чтобы получить настоящий поцелуй в ответ. Правда, в самый неподходящий момент что-то в жилете кликнуло и запищало.

― Чёрт! ― буркнул Хоаран, отстранился, просунул пальцы под жилет и закопошился там. На замках жизнерадостно мигали красные лампочки.

― Что это?

― Ничего. Фаза активации.

― Что?!

― Заткнись и не мешай. ― Хоаран вытянул из-под жилета кучу разноцветных проводов. Тёмная бровь выразительно поехала вверх. Потом он снова обошёл вокруг Джина, даже ощупал его со всех сторон. Лампочки продолжали мигать, что серьёзно расстраивало.

― И?

― Замкнутая система. Интересная поделка.

― И что тебе кажется интересным?

― Половина проводов так просто, это вот сюда… если дёрнуть за этот, всё рванёт к чёрту. А вот тут штука для самоликвидации. Зачем-то. Как будто псих какой-то делал…

― А жёлтенький? ― полюбопытствовал Джин, внимательно изучив торчавшие на его груди провода.

― Хочешь за него потянуть? ― По губам Хоарана скользнула знакомая быстрая улыбка. То ли была она на самом деле, то ли привиделось.

― Думаю, не стоит…

― Правильно думаешь. Интересно, какова фаза детонации?

В жилете опять пискнуло, лампочки замигали жёлтым.

― А вот и она.

― Детонации? ― медленно повторил Джин и попытался понять, что именно ему не нравится в этом слове.

― Ага… Так… ― Хоаран снова поворошил провода, тронул чёрный, потом синий.

― Режь красный! ― выдохнул Джин и зажмурился.

― Фильмов насмотрелся? ― развеселился Хоаран и снова потрогал один провод за другим. ― Ага.

Джин приоткрыл один глаз и уставился на руку Хоарана. Тот осторожно чуть повёл пальцем в сторону чёрный провод, открыв тоненькую стальную леску.

― Это что?

― Понятия не имею, ― ответил Хоаран и перерезал жилку. Лампочки погасли. Джин ничего сказать не успел, даже дух не перевёл с облегчением, а Хоаран уже раскурочил замки на жилете и наручниках, сдёрнул одёжку с него и, размахнувшись, запустил снаряжение в полёт. Через секунду Джин долбанулся об землю спиной и затылком, а сверху на него плюхнулся Хоаран.

― Чёрт тебя возьми! Ты что делаешь?

― Жду, когда рванёт.

― А оно должно рвануть?

― Откуда мне знать? Это же не я тебе костюмчик смастерил. Если б смастерил я ― рвануло бы обязательно.

― Слезь с меня! ― забуянил Джин. ― От тебя дымом несёт, как от…

― Кого?

― Как от…

Джин заткнулся, потому что рвануло. И слово «рвануло» слабо соответствовало действительности. Землю под его спиной тряхнуло, уши будто ватой заложило, а сверху щедро сыпануло сухими и влажными комьями. И казалось, что дождь из пыли и почвы будет бесконечным.

Они повалялись какое-то время, приходя в себя, потом Хоаран приподнялся, огляделся по сторонам и встал. Джин уцепился за него и тоже выпрямился. В той стороне, куда улетел жилет, темнела приличная яма.

― Пошли, теперь тут точно нельзя оставаться ни минутой дольше.

― Куда? Тут минные поля вокруг.

― Знаю, ― безразлично пожал плечами Хоаран, собрал инструменты, упаковал и прихватил нож.

― Может…

― Предлагаешь прямо тут поселиться? Глупо. Твои новые друзья могут вернуться в любой момент. И у них тогда точно будет вертолёт уже с пулемётом на борту. А ещё сюда могут заглянуть партизаны. И ещё кто-нибудь. Без разницы. Нам тут все не рады.

― Но мины же!

― Это просто мины.

Хоаран привычно ухватил Джина за руку и поволок за собой на восток. Притормозил он в кустах и развернул карту.

― Так, пойдём отсюда на запад, а потом ― тут вот ― резко свернём на юг и замаскируем все следы. Потом выйдем сюда…

― Это вьетнамская граница, ― между делом заметил Джин.

― Ну да. Остановимся в Хонкване, передохнём, а оттуда на автобусе рванём в Фантхьет. На месте возьмём лодку и вернёмся домой. Красота?

Джин с подозрением осмотрел Хоарана.

― В чём подвох?

― Какой подвох? ― с невинным видом уточнил Хоаран.

― Обыкновенный. Слишком у тебя всё легко и просто выходит.

― Ну… ― Хоаран вздохнул. ― До вьетнамской границы всё заминировано. После ― тоже. Местами. И на границе обычно стоят пограничники. Как правило, они стреляют во всё, что лезет со стороны Камбоджи.

― То есть, в нас? ― педантично уточнил Джин.

― В нас тоже. Ещё во Вьетнаме на нас могут напасть. Кто-нибудь.

― Кто-нибудь? А конкретнее?

― Зачем? Их много.

― Видимо, по территории Вьетнама ты проехался не просто с ветерком, а ещё и с музыкой. Значит, напасть могут на тебя, ― по-прежнему педантично откорректировал данные Джин.

― На нас. Ты ж со мной будешь. Или планируешь выбираться в одиночку?

― Подумываю. Это всё?

― Ну… Возможно, нас попробуют перехватить в море.

― Гм… Ладно, это всё ерунда, куда больше меня беспокоит первая часть твоего грандиозного плана по возвращению домой.

― А что не так? ― удивился Хоаран и почесал кончиком ножа затылок.

Джин указал на тропу.

― По минам прыгать собираешься? До самой границы?

Хоаран пожал плечами и просто зашагал вперёд. Джин с минуту ошарашенно пялился на его спину.

― Сдурел?

― Иди точно по моим следам. И молча. Услышишь тихий щелчок ― замри. Даже не дыши.

― Хоа, но…

― Заткнись. Сейчас всё зависит от нашего слуха, понял? Молча.

Джин с любопытством следил за спутником. Хоаран не просто шёл по тропе, а делал разные по длине и направлению шаги. Двигался он быстро, кстати, но хаотично. По крайней мере, именно так казалось Джину. И Хоаран не выпускал из руки нож. За полчаса ходьбы они не подорвались ни на одной мине. Честно говоря, Джин даже расслабился ― не так всё страшно, как рассказывали.

Внезапно Хоаран остановился так резко, что Джин налетел на него. На ногах устояли оба.

― Что? Где? ― прошептал Джин, вглядевшись в тропу впереди. Ничего ужасного он там не увидел.

― Ловушка.

― Какая?

― Пока не знаю.

Хоаран вскинул голову, осмотрел ветки и лианы вверху, потом огляделся по сторонам.

― Отойди назад ― по следам. Метров на пять.

Джин послушно отступил и уставился на Хоарана. Тот снова огляделся по сторонам, чуть сдвинулся влево, вытянул руку и за что-то дёрнул. Сверху сквозь зелень с жутким скрипом обрушилось нечто вниз. Нечто крупное. От неожиданности Джин отшатнулся, левая нога поехала по склону, вслед за этим и он сам полетел в кусты, не удержав равновесие. Приземлился в овраг, мягко, а когда начал вставать, услышал тихий ― едва различимый ― щелчок. Он застыл. На висках проступили капельки пота, а сердце бешено заколотилось. И всего лишь из-за одного несчастного щелчка. Может, просто сухая ветка?

― Джин? ― позвал сверху Хоаран.

― Тут… ― осторожно отозвался он. ― Щёлкнуло. Что-то. Ветка?

― Вряд ли. Не шевелись.

― Стараюсь.

Хоаран спустился в овраг ловко, как кошка, и оценил ситуацию. Джин полюбовался на его ехидную улыбочку и помечтал о том, как приложит потом по башке этому умнику.

― Хорошо шлёпнулся, ― отметил со смешком Хоаран. Ещё бы. Джин сейчас стоял на четвереньках ― не очень-то и удобно. Смотря кому, конечно. ― Где щёлкнуло?

― Где-то.

Хоаран подошёл, осмотрел твердь под коленями Джина, затем под руками. Он хмыкнул и осторожно лёг на траву, медленно воткнул в почву нож под углом, ещё раз и ещё, пока клинок не наткнулся на нечто твёрдое. Ладонями он разгрёб землю, открыв бок крупной чугунной штуки с белой маркировкой.

― Что это?

― Угадай с трёх раз. Старая ОЗМ-3.

― Э?

― Противопехотная выпрыгивающая осколочная мина кругового поражения. Русская. Либо не сработает вовсе, либо рванёт так, что мало не покажется. Нажимная сила до семнадцати кило. В теории. Радиус сплошного поражения ― девять метров. В теории. На практике ― все двадцать, если не больше. Три с половиной кило капризной смерти. Снята с производства, кстати.

― А когда рванёт?

― Спроси что-нибудь попроще, ― фыркнул Хоаран и полез за инструментами.

― Что ты собираешься делать?

― Обезвредить. Ты против?

― А ты сможешь?

― Успокойся. Уже имел с ними дело. Если не рванула сейчас, шанс есть. Просто заткнись и не двигайся.

Хоаран смахнул пот со лба и занялся миной вплотную. Ковырялся себе спокойно внутри крючками и отвёрткой, словно в движке байка. Потом отломил кусок ближайшей ветки, обрезал ножом и запихал это пинцетом внутрь мины.

― Встать сможешь? Медленно и аккуратно.

― Думаю, да.

― Тогда подъём.

― Не рванёт?

― Вставай уже. И по моим следам наверх. Быстро.

По склону оврага они и впрямь взобрались наверх с хорошей скоростью, после чего Хоаран дёрнул Джина за ногу, заставив растянуться на тропе. Джин глянул вперёд и полюбовался на крупный пень, утыканный кольями, ― фрагмент той самой ловушки, из-за которой он шлёпнулся на мину. Любовался недолго, потому что в овраге всё-таки рвануло. До них, к счастью, долетели только комья земли.

― Пошли дальше, ― отряхнувшись, скомандовал Хоаран.

― Уже не хочется что-то.

― Просто иди по моим следам и больше никуда не сваливайся. Иначе в следующую секунду твои ноги будут в Японии, а голова ― в Сингапуре.

Уверенности Хоаран не потерял и по-прежнему шёл по тропам быстро и ловко. Останавливался он редко ― только в случае самодельных ловушек либо в тех местах, где не мог увидеть характерные следы или ещё что. Джин вообще не представлял, как он определяет, где спрятана мина, а где безопасно.

― Стой, ― вдруг заявил ему Хоаран на втором коротком привале у ручья.

― Что?

― Ты сейчас наступишь на мину, ― плеснув водой в лицо, предупредил Хоаран. ― М16, наверное.

― С чего ты взял?

― Тебя прямо-таки тянет к минам. Смахни песок рукой и сам посмотри.

Джин так и сделал. На тёмно-зелёной поверхности красовалась маркировка «М16 АРМ».

― Чтоб тебя… Они тут на каждом шагу, что ли?

― Именно. На минных полях по пять-шесть за раз, взрываются цепочкой в определённом квадрате. Если попадёшься, убьёт наверняка. На тропах обычно одиночные, но тут мины ставили все ― друг с другом планами не делились. Пошёл поставить мину, поставил, на обратном пути подорвался на чужой. Обычное дело.

― Бред какой-то…

― Этот бред творится тут уже сорок лет. Тебе посчитать, сколько тут мин закопано за это время, или сам справишься? Пошли дальше.

Джин уже привычно ступал по следам Хоарана, но метрах в двадцати от ручья он остановился, подобрал крупный камень и запустил туда, где осталась эта проклятая М16. Ударная волна свалила его на тропу, над головой просвистели осколки. Хоаран в момент взрыва успел спрыгнуть с тропы в сторону и исчез из вида.

Оклемавшись, Джин подобрался к краю и посмотрел вниз.

― Хоа?

― Иди к чёрту.

― Откуда я знал, что оно так мощно рванёт?

― Откуда-нибудь. Больше всего мне сейчас хочется прибить тебя к чертям. Жаль, но не могу.

― Потому что я тебе дорог?

― Если бы…

Джин различил внизу руку Хоарана, уцепившуюся за выступ. Этот умник почти висел на склоне, удерживаясь одной рукой. Почему висел? Склон не такой и высокий ― он легко мог спрыгнуть вниз.

― Внизу мина? На дне?

― Если бы. Я стою на ней.

― Что?

― Что слышал. Под правым коленом. Взведена.

Джин осторожно спустился по склону и уставился на открывшуюся картину. Ну да, Хоаран висел, удерживаясь рукой за выступ и прижимаясь к склону спиной. Левая нога касалась земли, а правая коленом упиралась в песчаную насыпь.

― И что делать?

― Доставай инструменты и раскапывай эту штуку. Скорее всего, мина обратного действия. Рванёт, если убрать нагрузку.

Джин ладонями смахнул песок и полюбовался на чёрный чугунный корпус полусферической формы.

― О, тут по-японски! ― обрадовался он, обнаружив выгравированные на корпусе иероглифы.

― Чёрт… ― Хоаран его восторга явно не разделял.

― Написано… Круглая противопехотная. Хачиман.

Хоаран вздохнул и прикрыл глаза.

― Да уж. Это у меня судьба такая?

― Ты о чём?

― Японские мины ― редкость, а эта ― старая, очень старая, небось, даже старше Гитлера. Шанс нарваться на такую ― один из тысячи. Но вот она, пожалуйста. И именно под моей ногой. Даже думать не хочу, что влип по твоей милости.

― Прости. Так что мне делать?

― Открой крышку. Где-то сбоку должна быть.

После нескольких минут поисков Джин умудрился найти эту крышку, поддеть кончиком ножа и открыть.

― А теперь?

― Что видишь внутри?

― Ну как тебе сказать…

― Так и говори.

― Какие-то штуки металлические. Пружинка даже есть. И штучка, смахивающая на молоточек. Никаких кнопок. Провод тоже есть. И вообще тут полно всякой хрени, название которой я даже придумать не могу. Как мне это описать словами?

― Успокойся. Мина старая. Срок боевой работы у неё ― пять лет. В теории. Посмотри на взрыватель… Ладно, поищи цифры. Какие-нибудь. Нет, стой. Ты видишь нажимной шток?

― Нажимной… Чёрт.

Джин выпрямился, откинул рукой длинные тёмные пряди со лба и сердито посмотрел на Хоарана. Придвинулся ближе и легонько поцеловал.

― И что это было? ― пробормотал Хоаран, чуть опустив веки.

― На удачу. Так что там найти надо?

― Ближе.

― Что?

― Ещё ближе.

Хоаран поцеловал его иначе ― с огнём, напоследок даже слегка прикусил нижнюю губу и неохотно отпустил.

― Вот это ― на удачу. Так… Нажимной шток. Под моим весом он должен был опуститься вниз и срезать медную шпильку. Посмотри, срезал или нет?

― Мог не срезать?

― Эта штука пролежала тут уйму времени, могла заржаветь.

― А если срезал?

― Под действием пружины шток резко идёт вниз и прокалывает капсюль, зажигающий запальную таблетку. Таблетка взрывает тетриловый детонатор, потом промежуточный и основной заряд. И всё.

― Но пока ничего не взорвалось.

― Сам вижу. Ищи шток и медную шпильку. Хотя бы медь ты отличить можешь?

― Могу. Торчит какая-то медная фигня.

― Целая?

― Откуда мне знать? Я же не видел, какой она была раньше.

― Придурок.

― Сам такой! И вообще ― не дыши.

― С чего вдруг?

― Ты сам мне говорил, если щёлкнет ― дышать нельзя.

― Уже без разницы… ― Из-под руки рыжего посыпалась пыль. ― Сейчас отломится…

― Так что делать-то? ― заволновался Джин. Точнее, волновался он раньше, теперь уже ― откровенно паниковал.

― Пружина сработала?

― Нет. Свёрнута.

― Тогда побежали.

― Что?

Хоаран внезапно отпустил выступ, подхватил инструменты и рванул вверх по склону. Джин поспешил за ним. По тропе они промчались до поворота и тогда лишь остановились перевести дух. Позади ― обычный шум джунглей и птичьи голоса.

― Заржавела? ― задыхаясь, спросил Джин.

― Или не взвелась до конца, ― задумчиво отозвался Хоаран. ― Если взрыватель девяносто три, то нажимная сила где-то тридцать два кило.

― Похоже, ты оказался слишком лёгк…

Грохнуло, потом ещё раз и ещё. Пять взрывов один за другим.

― Взвелась. И слегка заржавела, но не до конца. Сцепка, ― подытожил Хоаран. ― Повезло. Если нарвёмся ещё на одну японскую неклассификационную, удавлю тебя к чёртовой матери.

Вьетнам

Хонкван

Границу они перешли прошлой ночью. Джина почти подстрелили. Точнее, пуля задела бедро ближе к… гм… спине, оставив длинную царапину. Воистину пустяк, но пустяк обидный. Особенно потому, что Хоаран не упустил возможность позубоскалить по этому поводу в духе «ночью шли через границу, никого не трогали, и тут кто-то пальнул в Джина, в темноте угодил по филейной части ― попутал, бывает».

На подходе к Хонквану посчитали деньги. У Джина нашлись только воны, зато у Хоарана хватило донгов на номер в отеле средней паршивости. Джину купили новые брюки, а Хоарану ― лёгкую рубашку, дабы припрятать повязку на левом плече. Узнали, что автобус до Фантхьета отправляется в полдень, и решили, что утром обменяют воны на донги и купят билеты.

― Почему автобус? ― недоумевал Джин.

― Потому что нехорошо лишать тебя одной из достопримечательностей Вьетнама. Был во Вьетнаме и ни разу не ездил на автобусе? Кошмар. Ну и на автобусе нас сложнее будет поймать ― людей много, много свидетелей. Безопасно. Ерунда всё, главное ― добыть лодку в порту.

― А с лодкой могут быть проблемы?

― Ну… ― уклончиво протянул Хоаран. ― У меня там есть знакомые. Надеюсь, дело выгорит.

Джин с сильным сомнением покачал головой. Впрочем, меньше всего его сейчас занимали автобусы, лодки и дурацкие шуточки Хоарана. Ему хотелось поскорее добраться до номера в отеле, душа, нормальной кровати, нормальной еды и до Хоарана ― буквально.

Ну да, как же. Хоаран потащил его на петушиные бои. И мерзавец сделал несколько ставок, умудрившись выиграть сумму, на которую можно было спокойно купить билеты не только до Фантхьета, а до самого Ханоя. К счастью, на этом Хоаран и успокоился, согласившись вернуться в отель.

В холле отеля ― ну, помещение называли холлом ― владелец заведения настойчиво пытался подсунуть им то ли девочку, похожую на мальчика, то ли мальчика, похожего на девочку.

― Всего тридцать долларов. Купите ― не пожалеете.

― У тебя доллары есть? ― флегматично поинтересовался у Джина Хоаран.

― Откуда? При себе вот прямо сейчас ― нет.

― У меня тоже. Извини, почтенный, у нас дырки в карманах, но на ужин хватит. Что на ужин?

― Плавники акулы, рис с овощами, цыплёнок и…

― Мне плавники и три цыплёнка, рис ― ему.

― Мне тоже цыплёнка, ― возмутился Джин.

― Четыре цыплёнка, ― увеличил заказ Хоаран. ― А ещё что есть?

― Змея в южном остром маринаде.

― Сам ешь эту гадость, ― благоразумно отказался Джин.

― Ещё есть жареные пауки.

― Змеи будет достаточно, ― не купился на пауков Хоаран. ― Разве что ваш паук размером с телёнка, те пауки, что на один зуб, не покатят.

Поспорив с хозяином по поводу ужина ещё полчаса, они, наконец, добрались до номера. Хоаран сразу умчался в душ, и еду принесли как раз тогда, когда он выбрался из ванной. Пока он расправлялся с ужином, в душе обосновался Джин. Под горячими струями воды с наслаждением смыл с себя пыль, пот и грязь ― в джунглях они постоянно валялись на земле, наверное, даже больше, чем просто шли. И присыпало их сверху часто ― во время взрывов.

Ополоснув волосы, Джин пустил холодную воду, которая почему-то оказалась приятно тёплой. Он провёл ладонью по запотевшему зеркалу и едва не поскользнулся, резко отшатнувшись от собственного отражения. В зеркале был не он, а Тёмный.

― Уже расслабился и опять обо мне забыл?

― Забудешь о тебе, как же…

― Ты слишком сильно радуешься. С тех самых пор, как он пришёл за тобой. Зря радуешься.

― Свали.

― Куда? Я есть ты, мы всегда вместе. Мой дом ― это ты.

― Ты запечатан, вот и не высовывайся.

― Я ― твоя личная мина, да? Не желаешь видеть и слышать меня, пока не выйдет срок?

― Именно. Сгинь.

И Джин повернулся к зеркалу спиной, хотя кожей продолжал чувствовать внимательный взгляд Демона. Раздражённо он сдёрнул с перекладины полотенце и обернул его вокруг бёдер, решительно толкнул дверь, чтобы в следующий миг врезаться в Хоарана.

― Ты чего под дверью торчишь? ― удивлённо спросил он и умолк, когда Хоаран невесомо тронул его губы клинком ножа.

― Шшш! ― велел Хоаран, шагнул в сторону, сдёрнув с Джина полотенце и скрутив его в жгут. Хоаран замер сбоку от входной двери и медленно опустился на корточки, положив жгут на колени, обтянутые джинсами.

Джин ошарашенно наблюдал за ним, стоя в костюме Адама напротив той самой входной двери. И дверь осторожно приоткрыли со стороны коридора, на пороге вырос тот самый мальчик, похожий на девочку, которого так настойчиво предлагал им хозяин. Или всё-таки девочка, похожая на мальчика?

Неважно. Незваный гость вытаращил глаза, уставившись на голого Джина, и невольно расслабил руку с зажатым в ней пистолетом. Хоаран легко обезоружил позднего посетителя, закрыл дверь на ключ, свалил незадачливого убийцу на пол и качественно связал полотенцем, усевшись на беднягу верхом. Он вскинул голову и подмигнул Джину.

― Ужинать будешь?

― Э… ― Джин невольно ощупал взглядом плечи Хоарана и широкую грудь, мысленно послал ужин к дьяволу и помечтал о том, чтобы джинсы с этого умника свалились прямо сейчас. ― Больше гостей не будет?

― Мне откуда знать? ― ответил вопросом на вопрос Хоаран, посмотрел на Джина опять и хмыкнул. Он начал подниматься со связанного убийцы, потом будто вспомнил что-то и коротко ударил ребром ладони по затылку. Гость обмяк.

― Застеснялся, что ли?

― Нет, просто делиться не люблю. Но я рад тебя видеть.

― Ты опоздал с этими словами на целую вечность, ― пробормотал Джин и отвёл взгляд в сторону.

― А мне казалось, ― звякнула пряжка, ― что эти слова никогда не поздно сказать.

Джин знал, что означает шорох ткани. И он задрожал, стиснув кулаки. И дрожал до тех пор, пока горячая ладонь не легла ему на спину. Хоаран с такой силой привлёк его к себе, что это причинило боль, прижал крепче, позволив их телам соприкоснуться и в полной мере ощутить, кто и чего хочет. Джин тихо выдохнул имя ― оно сплелось со стоном, ухватился за плечи и потянулся за обязательным поцелуем. Послушно разомкнул губы и прикрыл глаза, когда кончик чужого языка дразняще коснулся его собственного.

Он думал, что упадёт на пол, но спина ударилась о гладкую столешницу. На пол упало что-то другое ― хрупкое, ибо оно разбилось, как отметило сознание ― отметило лениво и неохотно. Джин запрокинул голову, позволив рыжим прядям щекотать подбородок, а жадным губам исследовать поцелуями шею. И насколько Хоарана хватит в этот раз?

Горячие касания сместились к ямочке меж ключиц, где в дело пошёл уже и язык, знакомо надавивший на чувствительную точку и ослепивший вспышкой удовольствия, приправленного лёгкой приятной болью. Следующей жертвой стала грудь, а после Хоаран добрался и до живота ― поцелуями, а пальцами ― ещё чуть ниже. С низким стоном Джин поймал ладонями его голову и потянул несильно к груди. Хоаран намёк понял и провёл кончиком языка по коже, будто бы случайно задел сосок слева, потёрся губами, с которых слетел тихий смешок. Как это у него получалось? Возбуждать даже смехом, сводить с ума улыбкой, вызывать восторг одним прикосновением…

Джин не выдержал, бросил ладонь ему на затылок и постарался поймать его дыхание, согревшее щеку, пока ещё ровное дыхание ― сам таким уже похвастать не мог.

― Ты… ― Остальное утонуло в новом глубоком поцелуе. ― Мне… Я…

Рыжий мерзавец не позволил ему высказаться вновь, а сказать хотелось кое-что. Пальцы уверенно пробежались по левой ноге ― от лодыжки до бедра, заставили выпрямить конечность. И Джин сам раскрылся навстречу Хоарану. Ждал, кусая губы и пытаясь сказать то, что хотел.

― Ты… ― Он захлебнулся непроизнесённой фразой, превратившейся в долгий стон. Спина проехалась по гладкой поверхности стола от уверенного движения. Пальцы крепко сжали бедро и решительно вернули Джина обратно, позволив острее ощутить в себе твёрдую плоть. Хоаран вновь склонился над ним, обжигая шею и грудь поцелуями. Джин провёл ладонями по плечам, добрался до влажной от пота спины, позволил рукам скользнуть ниже и остановиться. И потом с силой привлёк Хоарана к себе. Наверное, страх потерять его превратил за эти дни желание в одержимость.

― Мне… ― И снова ему не позволили ничего сказать, закрыв рот очередным поцелуем, лишившим сил. И разума.

Когда же Хоаран разрешил ему дышать и освободил губы, спина вновь проехалась по столу от сильного толчка. И ещё одного. И снова. И все попытки произнести хоть что-то заканчивались стонами и всхлипами, судорожными вдохами и рваными выдохами. Он умудрился закинуть руки на шею Хоарану и крепко обнять, а затем рывком приподняться и обхватить Хоарана ногами. Стол угрожающе заскрипел, но они не обратили на это внимания, слишком поглощённые друг другом и тем, что между ними происходило. Джин пытался поймать огонь, превращавшийся в ветер внутри него и ускользавший, словно вода, убегающая сквозь пальцы. А огонь согревал его тёплой лаской, обжигал, но отнюдь не болью, и оставался всё таким же неуловимым и свободным.

Джин подавился стоном и закрыл глаза, руки бессильно соскользнули с шеи и плеч Хоарана, и он упал обратно на столешницу, вздрагивая всем телом от ускорившихся движений и ослеплённый усиливающимся жаром внутри собственного тела. Мягкая волна пламени набирала силу и сметала всё со своего пути, оставляя лишь наслаждение и негу, затапливая сознание ярким восторгом. Ещё немного…

― Мне… Я… ― бессвязно шептал Джин, когда находил силы сдержать стоны и вспоминал слова хоть на каком-нибудь языке из тех, что знал. Он должен был сказать нечто важное, но не мог ― ему не позволяли. А потом он ивовсе забыл, как говорить и как дышать, забился в руках Хоаран, стремясь постичь всё до конца и одновременно прекратить эту сладкую муку. Лишившись разом всех сил, почувствовал несколько неторопливых толчков и тяжесть Хоарана на себе. Рыжие пряди вновь защекотали подбородок, а по шее скользнули губы, опалившие жгучим поцелуем напоследок. Опять след останется. На самом видном месте, к слову.

Он зажмурился и постарался дышать ровно. Куда уж там… Ладонь Хоарана согрела скулу, а пальцы запутались во влажных тёмных волосах. Хоаран немного отодвинулся, чтобы освободить тело Джина от своего присутствия внутри, вернулся, пристроив голову на плече.

И ножки столика не выдержали. На пол хлопнулась столешница, на неё ― Джин, а сверху ― Хоаран.

― Вот чёрт… ― зашипел Джин, придавленный Хоараном сверху и ударившийся спиной и затылком о твёрдую поверхность. Больно, вообще-то.

― Угу… ― довольно протянул Хоаран, приземлившийся мягко. ― Ты что сказать-то пытался?

― Э… ― Джин мгновенно забыл о падении и даже чуть смутился. ― В данный момент это прозвучит пошло и не к месту.

― А всё-таки?

― Нет уж. Сам не дал мне ничего сказать, вот и обойдёшься.

― Тогда скажи в следующий раз.

― Если ты дашь мне такую возможность, скажу… Может, ты с меня слезешь?

― Мне и так хорошо.

― Не сомневаюсь, а вот мне не очень. Неудобно. Что-то в спину впилось.

В постель они перебирались где-то полчаса, выясняя в процессе отношения. Заодно перепало с двух сторон и незадачливому убийце, про которого тут же благополучно забыли, ― всё равно он валялся неподвижной и отлично связанной тушкой на полу. Хоаран дразнил Джина в своей обычной манере, последний активно огрызался, старательно маскируя чувство удовлетворения. В итоге оба устроились на двух кроватях, сдвинутых вместе, зато на разных краях. Середину объявили демилитаризованной зоной, вторгаться на которую строго запрещалось обеим сторонам. Подписав пакт о перемирии на словах, они наконец заткнулись.

Джин вытянулся на спине, укрылся простынями и смежил веки. Губы сами по себе складывались в улыбку. Рыжая куча неприятностей рядом, поэтому мир прекрасен даже в своём несовершенстве. Тепло и уютно, и тьма бесконечно далеко…

«Думаешь?» ― И отчётливый смешок в голове.

«Исчезни».

«Ни за что. Я ― твоя личная мина. Твоя и рыжего. А мины терпеливо ждут, когда придёт мгновение для взрыва…»

Тёмный умолк, когда Хоаран сонно перевернулся и притянул Джина к себе: прижал спиной к своей груди и закинул ещё и ногу сверху ― для надёжности, видимо. И от тьмы ничего не осталось. Джин больше не слышал и не чувствовал Демона ― глухо, как в танке, а в танке мины не особенно страшны ― противопехотные, ему Хоаран рассказывал в джунглях.

Джин мягко накрыл чужую ладонь на животе собственной и улыбнулся опять.

На всякий яд найдётся своё противоядие. В мире всё имеет обратную сторону. Своё противоядие он уже нашёл ― оно спало без задних ног рядышком: рыжее, наглое, мятежное, самоуверенное, упрямое, невыносимое… и трепло при этом.

Неважно, что Хоаран спасал его в джунглях от «незримой смерти», звучавшей как один едва слышный щелчок. Важно, что Хоаран умел спасать от тьмы ― другой незримой…

И важно то, что ещё не поздно.

Часть 2. Вьетнам

На автобус до Фантхьета они едва не опоздали: пока Джин разбудил Хоарана, пока придумали, куда девать несостоявшегося убийцу и спорили насчёт его пола… В общем, предложение Хоарана заглянуть злодею в штаны вывело Джина из себя окончательно. Он шустро вымелся из номера и отправился в холл, и вскоре Хоаран его нагнал. Даже не потрудился убрать с рожи довольное выражение, зараза!

― Ненавижу… ― пробормотал себе под нос Джин по-японски, влез в салон автобуса и показал водителю билет, после чего преспокойно отправился в самый хвост, где и уселся у окна. Как же! Хоаран немедленно вцепился в него мёртвой хваткой и в итоге всё-таки согнал с облюбованного места. Теперь у окна сидел Хоаран, а Джин расположился рядом. Хоаран ещё и окошко опустил, хотя это оказалось к месту ― не так жарко и душно. Особенно во время движения автобуса.

Джин искоса наблюдал за напарником, и тот умудрился несколько раз поймать его взгляд. В конце концов, пришлось посмотреть куда-то ещё, дабы кое-кто не возомнил о себе слишком много. Прежде всего, он отметил клетку с курами у пожилой женщины на коленях. Дамочка сидела в середине, но кудахтанье раздавалось, наверное, на всю дорогу. Она честно попыталась прикрыть кур чем-нибудь, чтобы в темноте те унялись, да куда там. Учитывая дикую тряску внутри автобуса и навыки шофёра…

Вот теперь Джин понял, что Хоаран имел в виду, когда говорил о достопримечательностях Вьетнама. И понял, почему Хоаран так настаивал на том, чтобы сидеть у окна. С нынешнего места Джину всё казалось относительно приемлемым ― насколько это вообще возможно. Он хотя бы не видел шарахавшийся в стороны транспорт, обрывы под окном и прочие «прелести», а лишь чувствовал толчки, рывки, вихляния и прочие атрибуты, присущие стилю местных водителей.

Через полчаса нервотрёпной поездки он простил пассажирам громкие молитвы и завывания, и воскуривания благовоний, и сжатые в ладонях талисманы. Даже проникся атмосферой и подумал о том, что неплохо бы прикупить на первой же остановке парочку талисманов или амулетов, благо, те продавались как раз на остановках ― далеко ходить не надо, можно просто высунуться в окошко, отдать деньги и получить товар сразу в руки.

Хоаран неожиданно уронил голову Джину на плечо. Джин сначала хотел оттолкнуть его, но потом понял, что Хоаран задремал. Отталкивать не стал, слегка откинулся на спинку сидения и чуть повёл плечом, чтобы Хоарану было удобнее. Тот тихо вздохнул, подвинул голову, пощекотав непослушными прядями шею, и засопел себе дальше.

Соня.

С другой стороны… С другой стороны, за время хождений по джунглям он практически не спал и всегда брал себе первые вахты. И будил он Джина намного позже срока. В идеале им полагалось спать по два часа, а на деле кое-кто спал три-три с половиной часа, а Хоаран ― всего час-полчаса. В отеле они проспали восемь часов, и Джину едва-едва хватило этого, чтобы толком отдохнуть. Но этого точно не хватило Хоарану: ведь, не считая джунглей, он ещё и из Кореи курьером добирался. Будить его или же мешать нормально отдохнуть в сложившихся обстоятельствах было бы настоящим свинством.

Джин невесомо провёл рукой по рыжим волосам. Случайным наблюдателям показалось бы, что он просто помог Хоарану расположиться комфортнее, а на самом деле банально погладил. Захотелось. Во сне Хоаран всегда выглядел иначе: такой спокойный и умиротворённый, тихий и даже счастливый. Джин невольно улыбнулся, чуть повернул голову и наткнулся на внимательный взор мальчугана, сидевшего впереди. Малыш осторожно смотрел на них поверх высокой спинки. Наверное, забрался на сидение с ногами, развернулся и устроился на коленях.

Джин подмигнул ребёнку и снова улыбнулся, но мальчик лишь сильнее нахмурился. В глазах ― явная опаска. Потом он уставился на Хоарана с неподдельным интересом. Хороший у него вкус, однако.

Хоаран почти сразу вскинул голову и обнаружил источник беспокойства. Не удивительно, взгляд в упор этот мерзавец чуял всегда. Снова ему поспать не дали.

Хоаран сверкнул улыбкой в адрес мальчишки и высунулся в окно, потом активно завертелся, пару раз толкнув Джина.

― Ты можешь и дальше спать?

― А что?

― Шума меньше, ― мрачно буркнул Джин, получив новый тычок в бок локтем, и заткнулся, потому что мальчуган впереди неловко сполз с сиденья и сделал пару неуверенных шагов в их направлении.

― Вот чёрт… ― пробормотал Хоаран, тоже заметивший поползновения ребёнка. Он вздохнул и поманил любопытствующего пальцем. Мальчик с опаской покосился на Джина. Чтобы подойти к Хоарану, ему требовалось пробраться мимо Джина, и он явно не испытывал восторга по этому поводу.

― Смелее, он не кусается, ― подбодрил его по-английски Хоаран. И Джину немедленно захотелось кое-кого укусить. Буквально. Вцепиться зубами в ухо, чтоб неповадно было. Вероятно, эта мысль красноречиво отразилась на его лице, поэтому маленький пассажир шарахнулся назад.

― Ты можешь просто мило улыбнуться? ― устало вздохнул Хоаран. ― Чем быстрее он утолит любопытство, тем быстрее потеряет к нам интерес.

Внезапно он сгрёб Джина за шею и деловито взлохматил тёмные волосы пятернёй.

― Эй, видишь, он смирный.

Мальчик шагнул к ним, постарался обойти Джина так, чтобы не задеть ничем и никак, и ухватился ладошками за ногу Хоарана. Уставился огромными чёрными глазищами на Хоарана и даже не моргнул ни разу, пока внимательно изучал черты случайного попутчика. Затем он вытянул одну руку и несмело улыбнулся. Хоаран легко подхватил почти невесомое тельце и усадил себе на колени. Ребёнок немедленно потрогал его рыжие пряди, провёл кончиком пальца по бледным шрамам на лице и погладил узоры на жилете.

― Его тоже можно потрогать, ― кивнув в сторону Джина, заметил Хоаран.

Мальчик помотал головой и крепко ухватился руками за чужую шею.

― Он страшный.

― Надо же… А я полагал, что он красивый, ― развеселился Хоаран. Убийственный взгляд Джина он неподражаемо проигнорировал.

― Очень красивый, ― тихо согласился малыш, ― но страшный.

― А я не страшный и не красивый? ― пришёл в полный восторг от детской оценки Хоаран.

― Много… Нет. Ты не красивый. ― Мальчуган вновь потрогал шрамы на лице Хоарана, а после прижал ладошку к груди слева. ― Ты красивый тут.

Насчёт последнего Джин был с ним согласен, но точно не насчёт первого. Он даже оценивающе осмотрел Хоарана. Ну да, шрамы и много, но они тонкие и бледные, Джин их даже не замечал уже, и, на его взгляд, эти шрамы ничуть не портили общую картину.

― Тебе просто так кажется, ― подмигнул ребёнку Хоаран. ― Он тоже хороший.

Мальчик отрицательно помотал головой.

― Рядом со мной ― хороший, ― настойчиво повторил Хоаран, только смотрел он при этом на Джина.

Джин невольно напрягся. Он ненавидел подобные моменты: всегда возникало чувство, что Хоаран знал куда больше, чем кто-либо ещё. И его уверенность озадачивала. Почему он так уверен в том, в чём не уверен сам Джин? И почему, чёрт возьми, он совершенно не переживал из-за запечатанного тёмного, когда Джин по этой же причине места не мог себе найти?

Пришлось молча сидеть и размышлять на эту тему, пропуская мимо ушей тихую беседу рыжего и мальчишки. Затем ребёнок действительно вернулся на своё место, оставив их в покое, и Хоаран опять уснул, на сей раз откинув голову на спинку сидения.

Автобус продолжал ехать весьма неровно и рывками под аккомпанемент молитв, поэтому Джин охотно подставил плечо спутнику после очередного резкого виража. Яркие пряди вновь защекотали его шею. Вокруг было по-прежнему душно и жарко, а Хоаран отнюдь не остужал, а нагревал плечо ещё сильнее ― всё такой же горячий.

Примерно через час Хоаран повозился немного и вновь откинул голову на спинку. С подбородка соскользнула вниз капля пота, пробежала извилистым путём по шее и задержалась меж ключицами, ярко сверкнула в лучах солнца, дрогнула и скатилась по груди, исчезнув под металлической дорожкой «молнии». Джин прошёлся взглядом по профилю Хоарана, отыскал новую каплю на виске и проследил за её путешествием по скуле, щеке и шее. Эта капелька тоже в итоге оказалась в ямке меж ключиц, но и только. Хоаран сонно смахнул её пальцами, вздохнул и чуть повернул голову в сторону окна ― навстречу слабому ветерку.

Джин позавидовал спутнику, у того хоть ветерок есть рядом, да и выглядел он далеко не таким мокрым, как сам Джин. Несправедливо. Хоаран в любую погоду горячий, как грелка, а вот Джин либо мёрз, либо, как сейчас, обливался потом ― на нём вообще ни кусочка сухого нет, даже волосы влажные. Хоаран же спал себе, выглядел вполне обычно, разве что время от времени на его висках проступали бисеринки пота. И, чёрт возьми, он же в коже, а вот на Джине одежда лёгкая, но толку.

Джин опять покосился на профиль спутника и вздрогнул от неожиданности. Хоаран внезапно распахнул глаза и застыл, кажется, даже дышать перестал на время, потом, извернувшись на сиденьи, оглянулся назад. Через минуту он сидел так, что его голова выше спинки кресла не поднималась.

― Мы будем в Виньане через полчаса, ― слегка нахмурившись, заметил Хоаран едва слышно. ― Нужно будет сойти с автобуса. ― Он сверкнул улыбкой. ― Втихаря.

― Зачем? Мы же в порт едем.

― Передохнем и сделаем пересадку.

― В этом нет необходимости, ― отрезал Джин. Чёрт возьми! Они в какой-то грёбаной Камбодже… То есть, в каком-то грёбаном Вьетнаме. Так вот, они тут бегают по всему Вьетнаму, удирают от кого-то, в чёртовой невыносимой жаре и… Хватит. Джину просто хотелось убраться отсюда. Он уже вдоволь насмотрелся на оружие, мины, взрывы и джунгли ― на несколько жизней вперёд. И у него, проклятие всему сущему, учёба.

Хоаран промолчал, лишь бросил искоса выразительный взгляд. Его руки и плечи напряглись на миг, чётко проступили мышцы под загорелой кожей, после он отвернулся к окну, но Джин понял то, о чём он промолчал. Ему нужно было отдохнуть ― Хоаран впервые это признал, пусть и молча. Стало быть, он считал, что старый план не годился. Но, чёрт бы его побрал, он судил по себе. Джин вполне отдохнул и мог действовать за них обоих.

― Поедем, как и…

― Как хочешь. Я сойду в Виньане, ― равнодушно сообщил ему Хоаран, не потрудившись дослушать до конца.

Джин с яростью стиснул кулаки. Проклятый упёртый… корейский осёл! Очень мило ― слов нет. Как будто Джин мог поехать один в какой-то там город с непроизносимым названием! Он же никого и ничего там не знает! И какой вообще в этом смысл? Или Хоаран считает, что Джин абсолютно бесполезен? Может, устроить ему долгожданный поединок прямо здесь и сейчас? А, ну да… Будет не совсем честно. Сначала этому рыжему заразе надо выспаться.

Джин откинулся на спинку сидения и прикрыл глаза, постаравшись унять кипевшие внутри раздражение и обиду. Скоро, правда, стало не до этого, потому что Хоаран медленно сполз с сидения на пол и достал из кармана нож. Джин озадаченно наблюдал за ним и не мог понять, что тот задумал. Сообразил позже, когда Хоаран на очередном резком повороте открыл люк в полу. Скрип слился с шумом и растворился в нём ― никто даже не заметил, что именно провернул Хоаран.

Люк остался чуть приоткрытым из-за закреплённого в щели ножа. И сквозь узкую полоску можно было разглядеть пыльный асфальт, мелькавший под днищем автобуса. В задней части салона почти все спали, в передней всё ещё бубнили молитвы и воскуривали благовония. На обочине дороги на короткое время забелел указатель. Наверное, надпись там гласила: «Виньан».

Хоаран вернулся на сидение, бросил короткий взгляд на Джина и вновь уставился в сторону приоткрытого окна. Джин в свою очередь посмотрел в противоположную сторону. Разговаривать не хотелось, потому что первая же фраза заставила бы его высказать всё, что он думает по поводу рыжего. И высказывания носили бы отнюдь не лестный характер.

― Остановка будет короткая. Минут десять, а то и пять, ― по-прежнему очень тихо произнёс Хоаран. ― На центральном вокзале. Слева ― склады.

Джин оглянулся и убедился, что Хоаран всё так же любуется видом из окна.

― Зачем? Ты же сказал, что на автобусе безопасно.

― Безопаснее, ― поправил Хоаран, но взгляд от окна не отвёл. ― Я ошибся. Ты доволен?

― Что помешает им найти нас, когда они поймут, что нас нет в автобусе?

― У них нет глаз прямо здесь. Сразу не поймут, тем более, если не увидят, как мы сойдём. И растеряются. Могут решить, что мы сдёрнули в другой пункт, а Фантхъет был для отвода глаз. А теперь просто заткнись, дождись остановки и следуй за мной. Молча. ― Всё это Хоаран выдал ровно и без каких-либо эмоций, чем подогрел злость Джина. Джин привычно промолчал, лишь с силой стиснул зубы и мысленно пару раз врезал Хоарану от души.

Как Хоаран и обещал, автобус остановился на центральном вокзале справа от складов. Слева к раскрытым окнам потянулись торговцы, шумно предлагавшие напитки, еду, талисманы и прочую муть. Хоаран легко соскользнул с сиденья, тронул рукоять ножа и откинул крышку люка. Вдвоём они растянулись на асфальте и аккуратно вернули крышку на место.

Хоаран внимательно осмотрелся, затем быстрым перекатом ушёл из-под автобуса к бордюру, через который и перемахнул, чтобы пропасть из вида окончательно. Джин повторил этот трюк и в финале плюхнулся на Хоарана.

― Смотри, куда падаешь, ― спихнув его в сторону, тихо рыкнул Хоаран, чуть приподнял голову над бордюром, после ухватил Джина за запястье и утащил к проулку между складскими блоками. Попетляв там минут двадцать, они выбрались на рынок. Купить карту города труда не составило, к карте прилагались дополнения в виде городских и междугородних автобусных маршрутов. Сесть на автобус в Фантхьет они могли утром всё на том же вокзале, и билеты теперь обошлись бы им дешевле в два раза. Посчитали деньги ― хватало и на билеты, и на дешёвый отель.

Отель они нашли рядом с вокзалом, чтоб уж далеко не ходить. Судя по всему, в будние дни тут с постояльцами дела шли не особо, так что они оказались единственными гостями. Заведением заправляла бойкая бабка военного вида. Она без умолку тарахтела то на родном языке, то на отличном английском. Провела их на второй этаж ― собственно, в здании и было всего два этажа ― и показала летнюю террасу, затем повела рукой и пояснила, что внизу есть небольшой бассейн. Оказалось, что завтракать, обедать и ужинать полагалось на террасе, в номер еду не приносили, дабы не беспокоить постояльцев. Ну и номер им достался угловой, в дальней от лестницы стороне. В номере были кровать, шкаф, стол, пара стульев и диван. Душ ― в комнатушке рядом.

Хоаран договорился с бабкой насчёт ужина, и та пообещала, что через полчаса этот ужин будет ждать их на террасе.

Джин остался один в комнате, потому что Хоаран сунулся в душ, откуда вылез только через полчаса и с мокрым жилетом в руках. Кожаные чехлы он тоже снял, оставшись в джинсах. И Джину пришлось выйти к ужину так, как был, ― во влажной от пота одежде.

Им накрыли столик, что стоял напротив их номера. На цветной скатерти расставили блюда и напитки две похожие друг на друга девушки, маленькие и смешливые. Они отвесили одинаковые поклоны и убежали вниз по лестнице.

Ужинали в тишине. Джин злился всё больше: медленно, но верно. Ему очень хотелось заявить Хоарану, что это именно по его милости они торчат во Вьетнаме и пытаются удрать от кого-то. Удерживало то обстоятельство, что… Не вина Хоарана это, в общем-то. Будь в жизни Хоарана всё так, как раньше, то сейчас он непременно колесил бы по Европе. Но не колесил. Из-за Джина. Поэтому трудно сказать однозначно, чья именно тут вина.

Неважно. Всё равно ничто не могло оправдать поведение Хоарана. В конце концов, не мог же он до сих пор злиться из-за того, что Джина утащили в Камбоджу! Тогда какого чёрта? Что ему не так? Почему он ведёт себя точно так же, как в джунглях? Там у него было на это право, поскольку Джин ничего в минах не смыслил, но тут-то? Такое пренебрежение Джином не вписывалось в его обычное поведение.

Хоаран прихватил стакан с минеральной водой и перебрался к краю террасы, уселся прямо на перила, скрестив длинные ноги в лодыжках, и посмотрел вниз. Время от времени он подносил стакан к губам и делал маленькие глотки, причем не выпивал минералку сразу, а сначала немного держал во рту. В джунглях он говорил, что так легче утолить жажду малым количеством воды и надолго.

― В бассейн хочешь? ― внезапно спросил он.

Джин ухватился за стакан с холодным чаем, торопливо отпил немного.

― Нет.

― Хочешь просидеть в номере до утра? ― хмыкнул Хоаран.

― Почему бы и нет? Я ведь даже не знаю, что происходит. И никто не спешит мне об этом рассказать.

Хоаран с минуту молча разглядывал полупустой стакан в руке, потом тихо произнёс:

― Особо нечего рассказывать. Из всего, что ты рассказал о тех психах, и всего, что знаю я…

― Я рассказал? ― изумился Джин. Ничего подобного он не помнил. Хоаран ни разу не спросил его о том, что случилось с момента отъезда и до момента их встречи. Ни единого разу. Ни одного вопроса. Ничего. И теперь вот…

― Да. В деталях. Между делом. Слово тут, слово там. Ты не умеешь составлять доклады, Джин. И ты не знаешь, на что надо обращать внимание в первую очередь. Я мог бы и спросить, но сам и напрямую ты ни за что не дал бы мне нужную информацию. Поэтому ты говорил, что хотел и что помнил, а я слушал. ― Хоаран слегка пожал широкими плечами, исполосованными шрамами. ― Мы оба понятия не имеем, во что ввязались. Те, кто забрал тебя, явно не повстанцы. Какая-то группа ― возможно. Скорее всего, у них проблемы с законом, но есть поддержка в Камбодже. Те, кто хотел перехватить груз, посерьёзнее. Либо просто военный потенциал у них больше. И порядки у них тоже военные. Хотя и они с законом точно не в ладах. Не контрабандисты, не повстанцы, не торговцы оружием. Что-то другое.

― И что именно?

― Не знаю.

Хоаран допил воду, выпрямился и подошёл к столику, уселся на край точно так же, как сидел на перилах, и налил в свой стакан добавку.

― Не знаешь или просто не говоришь? ― уточнил Джин.

Хоаран просто посмотрел на него искоса и сделал маленький глоток воды.

«Похоже, ему есть что скрывать», ― злорадно подметил Тёмный.

― Будем исходить из худшего варианта, ― тем временем рассудил Хоаран. ― Предположим, они знают, кто я.

― И кто ты?

― Курьер.

― То есть, им известно даже меньше, чем мне? ― не удержался от шпильки Джин.

«А тебе вообще хоть что-то о нём известно?» ― подлил масла в огонь Демон.

― Предположим, им известно, кто ты. Не только по липовым бумажкам, но и на самом деле, ― с невозмутимым лицом продолжил Хоаран.

«Прекрасно, теперь можешь навсегда распрощаться с этой рыжей кучей неприятностей!»

Джин разжал пальцы от неожиданности. Наверное, их даже свело судорогой на миг. Стеклянный сосуд упал вниз и разлетелся осколками и каплями одновременно с последними словами Демона, прозвучавшими в его голове громом. И через секунду Джин ухватился за колено рыжего обеими руками, словно тот мальчишка из автобуса.

Хоаран вздрогнул и с лёгким недоумением посмотрел на него. В светло-карих глазах застыл немой вопрос. Зато Тёмный заткнулся и пропал. Осознав это, Джин торопливо отпустил ногу Хоарана и вскочил со стула.

― Пойми меня правильно, я не собираюсь лезть тебе в душу, но ты…

Джин ухватился за его плечо и закрыл ему рот поцелуем. Он всё понимал правильно, и Хоаран точно не лез в душу, но прямо сейчас Джин не мог позволить задать себе подобный вопрос. И он не собирался скрывать тот факт, что Тёмный снова с ним, просто не представлял, как это можно преподнести обыденно и можно ли преподнести вообще.

Второй стакан, выскользнувший уже из пальцев Хоарана, разбился рядом с первым. Через минуту Джина решительно отстранили. Хоаран смотрел на него пристально и немного недовольно.

― Что с тобой такое?

― Ничего.

Хоаран немного наклонил голову и кончиками пальцев сжал переносицу, потёр и вздохнул. Джин понятия не имел, что он надумал и что собирался делать, но пресёк всё на корню новым поцелуем, заодно постаравшись прижаться к рыжему плотнее. Запустил пальцы в длинноватые пряди, слегка потянул. Руки Хоарана он почувствовал на своей спине со всплеском облегчения где-то на краю сознания. Горячие ладони опустились на бёдра и притянули его ещё ближе, потом перебрались вверх и принялись блуждать по бокам и спине, прикасаясь по-особенному: чуть нажимая в нужных местах, где-то сильнее, где-то слабее, иногда впиваясь в мышцы почти до боли или до лёгкой щекотки. Сплошные контрасты, но контрасты чертовски приятные. Даже больше, чем приятные. Сводящие с ума и заставляющие терять голову.

Они просто целовались, а Джин уже задыхался и чувствовал себя так, словно предавался блаженству наяву, обнажённый и в постели на смятых простынях. И словно Хоаран был уже внутри.

Он запрокинул голову и зажмурился. Обжигающие прикосновения губ на шее, пальцы под влажной футболкой, танцующие на коже… Резкий рывок заставил его прижаться всем телом к Хоарану и содрогнуться от всепоглощающей волны наслаждения. Невольно он крепче обнял Хоарана и с тихим стоном прислонился лбом к плечу, расчерченному шрамами.

― Ты… ― Голос появился далеко не сразу. ― Ты… зараза!

Хоаран весело хмыкнул и мягко высвободился из объятий.

― Душ там. Если постираешь одежду, к утру высохнет точно.

― Сволочь…

― Пожалуйста, ― с быстрой улыбкой отозвался Хоаран, словно в ответ на благодарность.

Джин сердито закусил губу, слегка толкнул мерзавца плечом и убрался в душ. От греха подальше. Не то чтобы он не любил, когда Хоаран откалывал подобные номера, просто не понимал. Ему казалось правильным получать удовольствие вместе, но какой смысл дарить удовольствие другому, а себя обделять? Тем не менее, Хоаран так делал. Иногда. И ему для этого точно не приходилось напрягаться, ведь он знал расположение каждой чувствительной точки на теле Джина и нагло этим знанием пользовался. Чтоб его! Вместе с его проклятыми кёнгёль!

Джин плеснул тёплой водой в лицо и закрыл глаза.

Подарить рай одним прикосновением…

Наверное, ему не следовало бы жаловаться на этот талант Хоарана, просто иногда хотелось сделать для Хоарана то же самое. Но это невозможно.

Одежду он всё же постирал и повесил сушиться.

Хоарана обнаружил в номере ― тот вытянулся на диване, закинув левую руку за голову и согнув в колене левую ногу. Подошёл поближе и прислушался к дыханию: ровное, замедленное. Осторожно присел на край рядом и смахнул пальцами рыжие пряди со лба, Хоаран не проснулся. Причём даже во сне он дышал по всем боевым правилам ― грудь почти не двигалась, да и дыхание едва слышное. Интересно, как это мастер Бэк умудрился добиться такого эффекта? И сколько всего пришлось Хоарану выдержать, прежде чем наставник остался доволен?

Сейчас Хоаран выглядел усталым, чего Джин, в общем-то, и ожидал. Он покосился на часы и недовольно нахмурился. Хватит ли Хоарану времени, чтобы отоспаться? Вроде как.

Он поднялся с дивана и подошёл к окну, убедился, что внизу никого, осторожно выглянул на террасу и проверил с другой стороны подходы к отелю. Никаких подозрительных субъектов поблизости не наблюдалось. Загадочные преследователи пока не вышли на их след, но могли это сделать в ближайшее время ― всё-таки Хоаран приметный и запоминающийся, впрочем, как и сам Джин. Легко можно порасспрашивать людей и в итоге выследить их. Наверняка Хоаран тоже это знал, но не похоже, чтобы он беспокоился.

Джин проснулся на рассвете от тихого размеренного звука. Обнаружил, что во сне улёгся поперёк кровати и запутался в простыне, влажной от пота. Повертевшись и немного выпутавшись из ткани, он сонно вскинул голову и поискал взглядом источник звука.

Хоаран сидел у окна и сосредоточенно точил нож.

С добрым утром, да уж…

На подоконнике лежали пистолет, запасная обойма и разряженный телефон.

Джин уткнулся подбородком в скрещенные запястья и принялся наблюдать за Хоараном. Тот отложил брусок в сторону, протёр лезвие и прихватил телефон, аккуратно поддел остриём верхнюю панель и снял. Кнопочки, дисплей, проводки и прочая муть ― Джин различил это издали. И что такого? Что Хоаран хотел найти в обычном мобильном телефоне? Ещё одну мину?

Хоаран осторожно ткнул ножом в районе кнопки с номером пять, поковырялся и выудил что-то крошечное.

― Что там? ― не удержался от вопроса Джин.

― Маяк.

― Он работает?

― Вряд ли. ― Хоаран собрал телефон обратно и оставил его на подоконнике, спрятал пистолет и обойму, а затем подошёл к кровати и мимоходом взъерошил ладонью волосы Джина. Вслед за лёгким и приятным блаженством тут же прилетело по голове: ― У тебя десять минут на душ и сборы.

Джин едва не прикусил себе язык от неожиданности и досады. Вот сволочь!

― Однажды я тебя…

― Не сомневаюсь. Девять минут.

Тихо ругаясь себе под нос по-японски, он замотался в простыню и пошлёпал в душ. И теперь он очень хорошо понимал тех, кому довелось иметь дело с Хоараном в армии. Да он и в джунглях ещё это понял, просто окончательно понимание оформилось именно сейчас. Категоричность ― вот что бесило больше всего. Хоаран просто-напросто игнорировал любые возражения и любые мнения ― пресекал на корню и душил в зародыше. Война ― его сфера, действительно, ведь она ничем не отличалась от той жизни, к которой он привык с младенчества. Когда требовалось выжить, Хоаран рассчитывал лишь на себя и ни на кого больше, потому что это и был его образ жизни всегда.

Джин попытался представить себе, как жил бы в детстве без матери, но не смог. Воображения не хватало, чтобы понять, как ребёнок вообще в состоянии выжить в полном одиночестве среди множества обиженных жизнью людей. Джину даже представлять это и не хотелось, потому что такому одинокому ребёнку просто никто не нужен ― никогда. И тот человек, что вырастет из такого ребёнка… Что он видел? Как он это видел? Что для него значили все те картины, которые мелькали изо дня в день перед глазами? И что он чувствовал, понимая, что ему не на кого рассчитывать, что никто не придёт ему на помощь, что никому до него нет дела?

Джин умылся и бросил быстрый взгляд на собственное отражение в зеркале.

Кого видел Хоаран, когда смотрел на это лицо? Соперника, зажравшегося мажора или просто любовника? Или кого-то другого? Например, с рогами и крыльями… Нет, стоп, так не пойдёт.

Джин снова плеснул водой в лицо, вытерся и накинул на плечи высохшую за ночь рубашку, неторопливо застегнул четыре пуговицы, на оставшиеся две махнул рукой и вернулся в комнату. Хоаран уже поджидал его у входной двери, коротко кивнул и вышел на террасу. Они спустились вниз по лестнице и встретили бабку.

― Доброе утро, ― просиял Хоаран.

― Доброе… Мальчики, про вас тут расспрашивали, ― проскрипела хозяйка.

― Надо же, ― восхитился Хоаран.

― Рожи их мне не понравились, так что… ― Бабка махнула рукой.

― Да, рожи противные.

― Ещё какие! А как зыркали? Не местные, точно говорю, акцент такой смешной ещё.

― Южане, ― кивнул со знанием дела Хоаран.

― Во-во! Солёные шкуры! И якорь у одного на шее, чтоб ему в глотку…

― Слева и с зелёным отливом, ― подтвердил Хоаран. Джин просто немо смотрел на него и пытался понять, откуда этот прохиндей знает такие мелочи.

― Точно! ― хлопнула ладонью о ладонь старуха. ― Я им сказала, что постояльцев нет. Откуда им взяться в разгар недели. И убрались псы, хвосты поджавши.

― Спасибо, добрая госпожа, ― улыбнулся Хоаран и слегка поклонился. ― Всего вам хорошего.

― И вам доброго пути…

Они выскочили на улицу и свернули к рынку, чтобы добраться до вокзала окольными путями.

― Откуда ты?..

― Ниоткуда, она сама всё рассказала, ты же слышал.

― Нет, но ты же…

― Я просто повторял за ней, чуть меняя слова и сохраняя интонации. Зеркалил её, вот и всё. Любой человек любит своё отражение в зеркале, что тут сложного? Хочешь понравиться ― зеркаль, хочешь разозлить ― возражай. Прописная истина. Что у нас с деньгами?

― Только на билеты хватит. А откуда про якорь?

― Она же сказала ― южане, моряки. Что к югу? Пираты. У большинства мода на тату якоря. Тату специфичная ― отливает зеленью. Под это описание уйма народа подходит. Просто теперь мы знаем, что и на море за нами будут бегать. Давай деньги.

Хоаран остановился в тени складских контейнеров рядом с вокзалом. Джин вручил ему остатки их финансовых сбережений.

― Подожди тут.

― Зачем?

― Если там нас ждут, проще будет выкрутиться.

Хоаран перемахнул через низкую оградку, через бордюр и сунулся к двери дополнительного хода. Тёмный прямоугольник на фоне светлой стены здания вокзала. Джин переступил с ноги на ногу и мрачно уставился на этот прямоугольник.

Минута ожидания показалась часом, ещё семь минут Джин прожил с большим трудом. Какого дьявола? Неужели там очередь на два десятка человек за билетами? Быть не может. Рейс утренний, большинство пассажиров закупают билеты заранее ― об этом Хоаран тоже упоминал. И до отхода автобуса осталось менее двадцати минут.

Джин перебрался через оградку и направился к двери, ухватился за ручку и потянул на себя, но замер, различив резкое:

― Где груз?

― Какой груз? ― Это Хоаран. Его голос, как и его «английский», Джин узнал бы везде и всегда. Он подался вперёд и заглянул в тонкую щель. Хоаран стоял в свободной позе лицом к входной двери, за его спиной сумрачный коридор вёл к двери кассового зала ― она была закрыта. Перед ним стояли двое, перекрыв ему путь к выходу. Двое с пистолетами: оружие того, что левее, Джин видел отчётливо, а у того, что правее… догадался по положению рук. Парочку и Хоарана разделяло расстояние в три-четыре метра. На такой дистанции рисковать глупо, да и оба противника не казались новичками, стало быть, рискни Хоаран ― и один из парочки непременно попадёт в него. Нужно отвлечь их. Но если Джин сделал бы это… От двери до этих двоих ― метра три, и вряд ли дверь откроется без скрипа, к тому же, она открывалась наружу, а не внутрь.

Только иных вариантов нет.

Джин резко распахнул дверь, и одновременно с этим двое начали оборачиваться… под почти слитный звук двух выстрелов. Стрелял Хоаран. В тот момент, как Джин распахнул дверь, он просто упал на пол, выхватив пистолет, и выстрелил дважды. Пока парочка оседала вниз, Хоаран вскочил, пролетел мимо Джина и рванул обратно к контейнерам. Джин торопливо закрыл дверь и поспешил за напарником.

― Ну?

Хоаран прислонился спиной к одному из контейнеров и выглянул из-за выступа, чтобы проверить, бежит ли кто следом.

― Что это было? ― настойчиво потребовал объяснений Джин.

― А догадаться? У них больше ресурсов, чем думалось.

― Я так понимаю, что нам надо ловить другой автобус?

― Автобус отменяется вообще. У нас нет денег, ― «порадовал» Хоаран.

― А куда ты дел те, что…

― К несчастью, я успел купить билеты. Но теперь они бесполезны. Денег нет. У нас ничего не осталось.

― Вообще?

― Вообще, поэтому и не мечтай об автобусе. Пошли.

Они попетляли по складскому сектору, к рынку сворачивать не стали и вышли к центральной улице, где постарались смешаться с толпой. Выглядело это забавно, учитывая низкорослость местного населения и обилие типичных местных антропологических особенностей. Хоаран и Джин возвышались над прохожими головы на две-полторы, что уже бросалось всем в глаза. И яркая шевелюра Хоарана сводила на нет все попытки стать незаметнее.

― Надо тебя покрасить в чёрный…

― Да пошёл ты!

― Это была здравая мысль.

― Сказать, что с этой здравой мыслью ты можешь сделать?

― Я догадался. Смотри… ― Джин кивнул на вывеску на стене одного из магазинчиков. Там крупными буквами по-английски говорилось о найме грузчиков.

― К чёрту, ― фыркнул Хоаран.

― Тридцать баксов за контейнер. Ты же сам сказал, что у нас вообще ничего не осталось! ― возмутился Джин.

― Лично у меня ещё осталось чувство юмора, ― фыркнул Хоаран.

― Зараза.

― Завидно? Красная цена ― сотня за контейнер, за тридцать баксов я даже мизинцем не шевельну. ― Хоаран свернул на боковую улочку.

― Для нас сейчас и тридцать ― целое состояние. Какой же ты… Ты… А, забудь.

― Да ладно, я всё понимаю, ― Хоаран добродушно похлопал Джина по плечу, ― ты у нас японец, человек импульсивный, говоришь не то, что думаешь, харакири из-за ерунды на каждом шагу делаешь…

От подзатыльника Хоаран увернулся с блестящим профессионализмом и довольно улыбнулся, в светло-карих глазах сплясали джигу чёртики.

― Я придумал выход получше, ― подмигнул он Джину.

― На работу стриптизёра я сразу не согласен.

― Надо же… Такое мне даже в голову не приходило. Тоже неплохо, но я о другом. ― Он мотнул головой в сторону припаркованной у тротуара машины. ― Пока никто не видит…

― С ума сошёл? ― зашипел ему вслед Джин, но уже было поздно. Хоаран метнулся к дверце и просто распахнул её ― не заперто.

― Шевелись, ― велел он и забрался внутрь.

― А ты сможешь завести?.. ― Джин умолк, плюхнувшись на сидение и уставившись на ключ в замке зажигания.

Хоаран шустро завёл автомобиль и погнал вперёд, свернул налево, выехал на широкий проспект и помчался к выезду из города.

― Почему машину не закрыли? И ключ… Тебе не кажется это странным? ― удивлённо протянул Джин, обернулся и глянул на заднее сидение. Ухватив один из бумажных пакетов, сел нормально и показал добычу Хоарану.

― Косячками мы обеспечены до самого Фантхьета, ― развеселился Хоаран. ― Машина мафии, видимо. Но мы ж не местные, откуда нам было знать?

― То есть, теперь у нас ещё и мафия на хвосте будет? ― уточнил на всякий случай Джин и бросил пакет обратно. ― Слушай, у тебя в армии все дела с таким же шумом проворачивались?

― Да где уж там… На операции отводилось слишком мало времени ― толком не развернёшься, ― не скрыв иронию, ответил Хоаран. ― Не плачь, мы уберёмся из Вьетнама раньше, чем наши портреты украсят страницы местных газет. И всё равно ― у нас же документов при себе нет, значит, терять тоже нечего.

― Интересные у тебя рассуждения.

― Нормальные. Нет прав, нет паспорта. Нет бумажки ― нет и человека, чего уж проще. Считай, что нас тут нет. Мы ― невидимки. Даже если поймают, то пока разберутся…

― А разбираться вообще станут?

― Зависит от того, нужен ли им груз.

― Тот груз, что ты вёз сюда из Кореи? И что это за груз? Разве это не байк? Выходит, груза у нас и нет. Косячки ― не в счёт.

― Будет лучше, если ты пока про груз ничего знать не будешь, ― бросил Хоаран и, миновав мост, остановился на обочине. ― Ты поведёшь дальше.

― Э?

Поздно. Хоаран распахнул дверцу и выбрался из салона. Пришлось поменяться с ним местами. Через минуту Джин уже выруливал на дорогу, а Хоаран с удобством устраивался в кресле пассажира.

― А сам чего?

― Подменю, если устанешь, ― прикрыв глаза, отозвался Хоаран и откинул голову на спинку.

― Не любишь водить машины?

― Мой стиль не подходит для обычного вождения.

― Почему?

― Какая разница? Просто рули и рассказывай что-нибудь.

Джин немного удивлённо покосился на спутника, удобно развалившегося на сидении с закрытыми глазами.

― И что рассказывать? Ты и так всё знаешь.

― Неа. Можешь рассказать, как впервые прищемил дверью палец в детстве. Или как подрался с соседским мальчишкой.

― Не было у меня никаких соседских мальчишек. Только мама.

― И как? ― Кажется, в голосе рыжего прозвучал неподдельный интерес.

― Что «как»?

― Ну… ― Хоаран немного помолчал. ― Как это было? На что похоже?

Джин крепче стиснул пальцами руль. Здорово просто. Как такое можно описать? Это же естественно, все это знают. То есть… Хоаран, конечно, нет, не знает. Поэтому и спросил? Или по иной причине? Но как можно объяснить ему, что такое «мать», и каково быть с ней рядом?

― Просто… Чёрт возьми, ты специально задаёшь такие сложные вопросы? Это как… когда рядом есть кто-то, кому ты веришь, кто всегда ждёт тебя, кто всегда попробует понять, научить, поддержать… У тебя совсем друзей не было, что ли? А мастер Бэк? Ну вот примерно то же самое.

― При чём тут наставник? ― вздохнул Хоаран. ― У меня нет права рассчитывать на что-то подобное с его стороны.

― Почему? Он же дорожит тобой.

― И что? Я просто его лучший ученик, но я ему никто. Я ему чужой. В любой момент может прогнать, если захочет. И мне придётся уйти. Все это знают. Ему и так пришлось много нелестного выслушать, когда он решил взять меня в ученики. И до сих пор приходится. По большому счёту, все считают это его блажью, которая в любой момент может пройти.

― Шутишь? ― с подозрением спросил Джин, припомнив свою встречу с Бэком и его беспокойство о Хоаране. ― И он мог бы усыновить тебя.

Хоаран отвернулся, и в салоне повисла тягучая мрачная тишина.

― Мог бы. Но не усыновил, ― тихо отозвался наконец Хоаран, но всё так же продолжал смотреть в окно. ― Значит, ему это не нужно. Мне ― тоже. Не волнуйся, я знаю своё место.

― Какое ещё место? Сам поговори с ним об этом.

class="book">― Чёрт, Джин, ты умеешь слушать? У меня нет на это права. Я просто его ученик ― и всё. Если бы наставник захотел… он сказал бы. Не говорит ― не хочет. Отстань и рули молча.

― Нет уж, я…

― Заткнись.

И вновь лишь шум мотора и ветра, и тишина. Джин закусил губу и в который раз покосился на Хоарана. Наверное, рыжего это всё-таки волновало. И, наверное, он сам постоянно задавался вопросом, почему мастер Бэк выбрал именно его.

Джин, в принципе, понимал, насколько Хоаран прав, потому что его происхождение действительно создавало ему лишние проблемы в нормальных кругах общества. Это только у байкеров и на улицах никого не заботило, из какой он семьи, зато заботило всех прочих. Быть может, по этой причине Хоаран и не рвался учиться, поскольку его бы потом всё равно спросили о семье, и, услыхав ответ, вежливо, но твёрдо посоветовали бы подыскать себе что-то иное, попроще. И Джина это бесило ― то, что кто-то мог оценивать рыжего не по его настоящим достоинствам, а всего лишь с позиции происхождения. И ему всё-таки хотелось бы, чтобы мастер Бэк назвал этого рыжего заразу сыном не просто так, а по-настоящему. А то отношения у них…

Любому дураку ясно, что Бэк и Хоаран могли бы быть семьёй, но оба же ведут себя с соблюдением всех этих идиотских формальностей! Танцы французских парламентёров по тонкому льду, чтоб их! Даже в прорубь проваливаются с исполнением всех церемониальных па. И ведь Хоаран в жизни рядом не стоял с дисциплиной и правилами, но с Бэком ― сама безупречность. Почти ― огрызается часто, конечно, но таки в рамках.

― Ты помнишь хоть что-нибудь? Хоть какие-нибудь детали из детства? ― тихо спросил Джин.

Хоаран коротко мотнул головой, отрицательно.

― Неужели совсем ничего?

― Мелодию. Но я её не помню.

― Эээ? Как это? Или помнишь, или не помнишь.

― Она мне снится. Иногда. Я точно знаю, что слышал её в детстве, но когда просыпаюсь, я уже не могу её вспомнить. Даже не знаю, песня это или просто музыка. Могу вспомнить только во сне.

― И только? Больше ничего? Лица? Голоса? Детали какие-нибудь? Ну хоть первое нормальное воспоминание есть?

― Нож. Хороший нож. На лезвии было немного ржавчины. Нашёл, когда пытался открыть устрицу. Наверное, мне было лет пять, не знаю. Это первое, что я помню отчётливо. До этого ― ничего. Я удовлетворил твоё любопытство? ― Мрачный взгляд искоса энтузиазма Джину не прибавил.

― Иногда мне не хочется знать о твоих воспоминаниях вообще ничего… ― пробормотал он.

― Тогда не задавай глупых вопросов. Наставник держит меня при себе, потому что я лучший. Это правильно. Либо ты лучший, и тебя все любят, либо ты не лучший и никто. Эта та реальность, в которой вырос я. Либо я побеждаю, либо побеждают меня ― других вариантов нет. Если ты не готов к бою каждую секунду ― ты просто труп. Всё просто и честно. Это ― мои воспоминания. И это ― моя жизнь, извини, другой я не знаю. И тебе не нужно ломать себе голову, размышляя об этом. Ничего сложного тут нет. И ничего загадочного. Таковы правила игры ― вот и всё. Я знаю, что могу и умею выбирать. Есть я и есть то, что вокруг. Я могу влиять на это и делать выбор, а влиять на меня и выбирать за меня не может никто. Я постоянен и неизменен, всё вокруг ― изменяющаяся формула.

«Забавно, что у тебя ― наоборот. Всё вокруг ― неизменно, зато ты сам ― постоянно меняющаяся формула», ― напомнил о своём существовании Тёмный.

Джин крепче сжал руль пальцами и стиснул зубы. Он промолчал, раз уж не испытывал желания спорить с Демоном.

«Кажется, я понял, почему ты с ним».

«Неужели?»

«Да, понял. Этот упрямый придурок сам по себе цельный и самодостаточный, контролирующий сам себя всегда и во всём, но постоянно ведущий внешние сражения. Ему нет нужды менять себя и подстраиваться под обстоятельства, он привык менять обстоятельства и всё вокруг под себя. Тот, кто знает и умеет лишь это. Да и зачем ему подстраиваться под внешний мир, если он всегда был одиноким? Ради кого ему было стараться? Он знал, что всё зависит лишь от него самого и привык полагаться лишь на себя. Есть он и есть те, кто против него. Поэтому он и ведёт внешние сражения ― это более чем естественно. Он похож на «око урагана». Покой внутри ― буря снаружи», ― весело закончил Тёмный.

«Не вижу ответа на мой вопрос».

«Потому что ты тоже умом не блещешь. Ты ― его полная противоположность. У тебя ведь было ради кого стараться, поэтому ты легко воспринимаешь перемены вокруг и подстраиваешься под них. Вокруг тебя всегда покой и полный штиль, зато внутри… Именно, ты постоянно ведёшь внутренние сражения. И внутренние сражения требуют больше сил и энергии. Этот вот Хоаран почти не тратит собственные силы ― затраты на внешние бои минимальны, зато ты тратишь их много и постоянно. И тебе необходимо, чтобы кто-то был рядом с тобой и восполнял твои потери за счёт… гм… чего-нибудь. Думаю, ты понял, за счёт чего именно, да? В общем, ты и он действительно даёте друг другу то, в чём больше всего нуждаетесь. Острый язык этого придурка мало кто в состоянии выдержать, а у тебя получается. Ты ведь даже не злишься на самом-то деле, тебе это даже нравится. И характер у него ни к чёрту, а ты же терпишь и в состоянии принимать его нрав таким, какой он есть. В ответ ты получаешь его же силы, за счёт которых восполняешь собственные. И в ответ он меняет твои эмоции ― их полярность. Мрачное на светлое. Гм, забавно всё-таки. Считай, что он для тебя ― генератор и трансформатор, а ты ― его амортизатор».

«Почему амортизатор?» ― опешил Джин.

«Потому что ты его смягчаешь. Смягчаешь его воздействие на всё вокруг, убавляешь яркость и гасишь резонанс, который он вызывает своим существованием в мире. Ты вообще единственный, кто в состоянии его выдержать без попытки прикончить при этом. Мне следовало раньше сообразить, в чём тут дело». Тёмный прямо-таки излучал самодовольство.

«Не думаю, что…»

«Джин, рядом с ним ты хочешь жить, а не умирать. Подумай вот об этом и попробуй сказать, что я не прав. Он ― твой источник энергии. Без него ты выдыхаешься. Он даёт тебе силу и то, что ты называешь любовью, ты даёшь ему хаос. Так что ты тоже для него ― источник энергии. Просто ему другая энергия нужна. Ему нужен материал, который можно менять. Ему постоянно что-то нужно, что-то, на что он может направить свою силу. Ему не нужен штиль, штиль его просто убьёт, потому что он сам ― абсолютный покой и штиль. И любовь ему не нужна, он слишком привык к одиночеству и понятия не имеет, что такое «мать», «семья» и что такое «быть кем-то любимым». Ну, считай, что вы как плюс и минус, вот и… Понял?»

«Он ― покой внутри и хаос снаружи, а я ― хаос внутри и покой снаружи? Странная у тебя теория».

«Зато верная и настоящая, соответствующая истине более чем полностью».

Джин бросил быстрый взгляд в сторону рыжего и убедился, что тот либо задремал, либо хорошо притворился спящим. Хотя неудивительно, если у Хоарана была возможность поспать хоть немного, обычно он ею охотно пользовался. Он вообще любитель поспать, коль уж рядом нет драки, байка, гаража или яхты. Или мастера Бэка.

Джин притормозил на перекрёстке, потянулся к регулятору наклона спинки и плавно ослабил его. Хоаран теперь удобно полулежал в кресле. Он вздохнул, немного повозился и попытался выпрямить длинные ноги по максимуму, но не вышло, потом прикрыл предплечьем глаза от ярких лучей солнца.

Джин опустил козырёк со стороны Хоарана, чтобы обеспечить ему дополнительную тень, заглянул в бардачок, ничего интересного не нашёл и опять бросил ладони на руль и рычаг. Вверху на светофоре всё ещё горел красный. Джин чуть прищурился, затем опустил и свой козырёк. Обнаружил небольшой карманчик в обивке, пошарил там и выудил немного денег. Совсем чуть, хватило бы только на лёгкий перекус в каком-нибудь кафе, но и это уже неплохо. Он сунул деньги в карман и мягко тронул вперёд на зелёный. На следующем перекрёстке сверился с картой и прикинул время. Ехать приходилось не по основной магистрали, а обходными дорогами, и их качество оставляло желать лучшего. По основной магистрали они бы добрались до Фантхьета меньше чем за три часа, но по обходным… Часов пять, наверное. К тому же Джин никогда тут не был и уже пару раз пропустил нужные повороты, из-за чего пришлось возвращаться.

Через несколько часов жажда стала нестерпимой. Джин съехал на узкую тропу перед мостом и остановил машину в тени неподалёку от ручья, заглушил мотор и покосился на ноги рыжего. Медленно и неторопливо ощупал взглядом голени, колени, бёдра, добрался до груди, плеч, шеи, а когда с подбородка перебрался выше, наткнулся на насмешливый взгляд Хоарана. Поспешно отвернувшись, сердито буркнул:

― Пить хочу. В ручье вода нормальная?

― Неа. Но у берега всегда можно найти пару подземных источников. Устал?

― Не устал.

― Ага…

Хоаран выбрался из салона, прихватив их единственный пакет с вещами, и устроился на берегу ручья. Джин тоже вылез наружу, нашарил пару пластиковых бутылок на заднем сиденьи и пошёл искать подземные источники. Даже нашёл один и набрал изумительно чистой и холодной воды, заодно и сам напился вволю.

Хоаран ждал его у машины. Он снял кожаные чехлы и жилет, оставшись в джинсах и накинув на плечи купленную в Хонкване лёгкую рубашку с длинными рукавами, правда, застегнуть рубашку ему и в голову не пришло.

Джин сунул бутылки с водой в салон и вопросительно глянул на рыжего.

― Открой багажник, ― предложил ему Хоаран.

Он послушно ткнул в кнопку, обошёл машину и открыл багажник. И тут же закрыл.

― Это…

― Угу, не галлюцинация. Какие будут предложения? ― весело хмыкнул Хоаран и привычно сунул большие пальцы за широкий ремень.

― Эээ…

― Ещё нет. Предлагаешь доделать работу?

― Спятил? Нет, конечно. Но так вот тоже нельзя оставить.

― Ещё бы. Если остановят на посту каком-нибудь, хороши же мы будем со своими нелепыми объяснениями.

― Но как тогда?

― Ну, можно просто выкинуть из багажника прямо сейчас и уехать. Можно выкинуть, развязать и уехать. Можно добить и прикопать. За что проголосуешь?

― Второй вариант, ― подумав, решил Джин и опять открыл багажник. Внутри лежала хорошо связанная девушка со свежим фингалом слева и… слегка одетая. ― Кто она вообще такая?

― Включи мозги, ― посоветовал Хоаран. ― Работала в борделе, судя по всему, и решила уйти на вольные хлеба. Остальные были против, как видно.

― С чего ты взял?

Хоаран недовольно поморщился и пожал плечами.

― По-твоему, я таких в жизни ни разу не видел? Её сейчас даже не беспокоит тот факт, что ты пялишься на её цацки.

Джин поспешно отвёл глаза от груди девицы.

― Не пялюсь, я узлы искал.

― Ага. Потому она и спокойна, сразу поняла, что у тебя на неё…

― Помолчи, ладно? ― огрызнулся Джин и выволок девчонку из багажника. Он потеребил узел на спине, но успеха не добился. Хоаран достал нож и спокойно разрезал верёвку. Девица свернулась клубком, лихорадочно растёрла запястья и уставилась на них огромными перепуганными глазищами.

― Может, взять её с собой? ― неуверенно предложил Джин.

― Глупо. В таком виде в крупном городе её живо пристроят всё туда же, и она снова сделает ту же глупость. Вряд ли ей опять так же повезёт. Здесь рядом есть несколько небольших деревень, там люди проще. Она сможет наплести им небылиц про нападение какое-нибудь, её пожалеют, дадут одёжку, покормят, а то и приютят. Для неё так будет лучше. Поверь, она не из тех, кто теряется. Поехали.

Хоаран круто развернулся, обошёл машину и уселся на пассажирском сидении. Джин чуть помедлил, кивнул девушке и тоже забрался в салон.

― Ты уверен? Она не кажется такой уж опытной…

― Уверен, ― вздохнул Хоаран. ― Если ты решил заняться благотворительностью, упрекнуть тебя не могу, но сейчас нам не до этого. С ней всё будет в порядке, она не так наивна, как ты. И она всё равно будет верить только себе, а нас подозревать во всех смертных грехах сразу. При удобном случае обворует и сбежит.

― Не думаю, что…

― Вот и не думай, а рули, ― резко поставил точку в беседе Хоаран.

Джин бросил последний взгляд в зеркало заднего вида, убедился, что девица выпуталась из верёвок и метнулась к ручью, где и принялась плескаться. Выглядела она действительно очень довольной и явно не переживала из-за того, что осталась одна.

― Ты зачем «цвета» снял? ― вспомнил вдруг о том, что его удивило, Джин.

― Чтобы не задерживаться из-за ерунды. В Фантхьете чужая территория, а я даже без коня сейчас. Или ты не против, если я буду тратить время на разборки со всеми желающими объяснить мне, насколько они круче и насколько я не прав, когда забредаю на их территорию? Они и без «цветов» меня опознают сразу, зато проявленная мною вежливость лишит их удовольствия устраивать разборки без веской причины. У наших нет тут договоров дружбы или войны, так что я для местных ― нейтральный. Но у них тут пара давних междусобойчиков. Если я в своих «цветах» полажу с одними, со вторыми мне придётся воевать. И есть шанс, что я не полажу со всеми разом, тогда будет совсем весело, да? Поэтому просто проедем мимо ― мы не местные.

― Как всё сложно…

― Не говори ерунды, как раз наоборот ― всё очень просто. Сверни там вон налево.

― А что там?

― Самая удобная дорога и напрямик к припортовым кварталам.

― Ты уже тут был?

― Ага. Я же говорил, что у меня тут есть знакомый. ― Прикрыв глаза и откинувшись на спинку, Хоаран едва слышно добавил: ― Надеюсь.

― Поясни-ка, ― тут же заподозрил неладное Джин.

― Мы стремительно расстались в прошлый раз. Откуда мне знать, какое это на него произвело впечатление?

― А что тебе мешало попрощаться?

― Три полицейских катера и один бронетранспортёр. Они хотели мои документы и свои документы, которые я случайно прихватил из сейфа военного министерства, а моё начальство возражало и жаждало получить мой доклад и чужие бумажки. Пришлось стремительно вернуться домой.

― А ты мог не брать чужие бумаги?

― Там фигурировали данные по Южной Корее, и я в спешке решил, что это наши бумажки, которые вьетнамцы у нас спёрли. Решил восстановить справедливость и вернуть их на родину.

― Хоа, ты вообще умеешь быть серьёзным?

― Это скучно, Джин, ― хмыкнул Хоаран.

Джин чуть прищурил глаза, различив впереди пока ещё неясные контуры пригорода. Справа у самого горизонта он уже разглядел намёк на морскую гладь. Через полчаса справа красовались разнокалиберные плавучие средства, а пригородные кварталы становились всё гуще, многочисленнее и многолюднее.

― На следующем перекрёстке бери правее, пока не выедешь на набережную, дальше дуй по прямой до вывески с дырявым ботинком, ― лениво подсказал Хоаран. ― И надейся на удачу, тогда в море выйдем уже сегодня вечером.

― Надеюсь, ― пробормотал Джин, сосредоточившись на управлении. Нужное здание он опознал по той самой вывеске, только она не висела, а стояла у стены. Двухэтажная обшарпанная постройка у самой воды, вокруг свободная площадка, кое-где стояли автомобили, поодаль ― ряды контейнеров. Джин остановился метрах в десяти от высокого крыльца и заглушил мотор.

― Нам точно сюда?

― Ага. Так, если вдруг что, знаешь, что делать, да? ― застёгивая рубашку на пуговицы, уточнил Хоаран.

― А что может случиться «вдруг»? ― спросил из вредности Джин.

― Что угодно. Видишь вон тот тёмно-зелёный контейнер? Там у них склад. Оружейный. Если что, нам туда.

― А это не чревато?

― Не чревато. Те запасы, что у них при себе, они растратят, пока мы до склада добежим. Но если вдруг не выйдет, то дальше по набережной главный корпус полиции, можно заскочить и передать привет.

― Хоа, а можно обойтись без всяких «вдруг»?

― Можно, но сложно. Тут тебе не мажоры, играющиеся в цивилизацию. Прав тот, кто остаётся в живых. Пошли уже…

Хоаран застегнул рубашку на последнюю пуговицу и внезапно бросил на Джина странный взгляд искоса.

― Ты помнишь, что такое поединок?

Джин уставился на него слегка ошарашенно.

― Конечно.

― Прекрасно. А теперь забудь об этом ― здесь поединков не будет. И нет нужды сдерживаться. Никому тут не нужны справедливость и прочие красивые слова. Как только ты зайдёшь в ту дверь, ты будешь сам за себя, ясно? Постарайся не дать себя прикончить ― во избежание. Тебя трудно прикончить, но проводить исследования твоей природы в полевых условиях мне не улыбается. Тебе, думаю, тоже. Идём.

Они выбрались из машины, огляделись и неторопливо зашагали к крыльцу. Массивная дверь, что удивляло, крепилась легко и слегка приоткрывалась даже от дуновения ветра. И ручки на ней не предусматривались вовсе. Слабый толчок ― и дверь гостеприимно распахивалась внутрь помещения, причём при толчке изнутри, она столь же гостеприимно распахивалась наружу, как в салуне на Диком Западе.

Внутри висели клубы терпкого дыма, запахи масел, еды и духов, пота и железа, стоял почти непрерывный гомон, в дальнем конце помещения у лестницы на второй этаж слабо звучала музыка. Барная стойка и окошко кухни располагались как раз напротив входной двери.

Обстановка ничуть не радовала, но Джину захотелось есть. Всё-таки завтрак получился скудным, а после они вообще без еды обходились. Дело к вечеру ― почти целый день миновал, и желудок напомнил о своей несчастной судьбе тихим ворчанием.

Хоаран, не обратив вообще ни на что внимания, спокойно прогулялся к стойке и подмигнул ярко накрашенной девице. Следом он что-то тихо спросил. Девушка кивнула, забралась на стойку с ногами и перелезла в зал, после чего поспешно удалилась по лестнице наверх.

― Ну что?

― Сейчас позовёт кое-кого, поболтаем и решим ситуацию. Всё отлично.

Джин желал бы разделить уверенность Хоарана, но то, что он знал о Хоаране, вызывало в большей степени именно опасения.

― Ты! ― взревели слева от них. Джин вздрогнул от неожиданности и обернулся. В пяти шагах застыл вёрткий чернявый человечек, чей голос басил явно не по скромным общим габаритам. Молодость его осталась позади, а вот старость пока не спешила заключить в объятия, даже сединой обделила, бросив на лицо лишь сеть неглубоких морщин. Человечек навёл на Хоарана указательный палец и пытался, видимо, подобрать подходящие к случаю слова, дабы выразить всю глубину охвативших его чувств. Выражение его лица подсказывало Джину, что эти чувства отнюдь не радостные.

― Давно не виделись. Отлично выглядишь, ― невозмутимо отозвался Хоаран, просияв улыбкой.

― Ты! Ты! Тыыыы! ― Человечек кинулся к Хоарану, вцепился в ворот рубашки ― как только дотянулся? ― и забавно повис на рослом парне эдаким своеобразным галстуком. ― Да я тебя…

― Тоже рад видеть? ― подсказал ему Хоаран. ― Как твои делишки? Полиция не прикрыла лавочку, как я погляжу.

Пока несчастная жертва Хоарана ловила ртом воздух и пыталась придумать, что вообще тут сказать можно, Джин с опаской огляделся, но быстро успокоился, отметив, что никто из посетителей не заинтересовался подозрительными новичками и воплями мужичка.

― Угостишь ужином? А то ты прямо как неродной, ― продолжал доводить человечка до нужной кондиции рыжий трепло. ― Я тут слышал, что у вас внутренние разборки какие-то. Кстати, у меня для тебя есть подарок. Бесплатно, не бойся. Ну так что там с ужином? Молоко есть? А клубника? А ещё…

Если даже Джин «поплыл» от всего этого потока слов и обилия информации, то мужичок просто немо хлопал глазами и соображал, где он, кто он, с кем он и как ему не растерять останки здравого рассудка. Если уж Хоаран решил кого-нибудь заболтать, то тут бесполезно что-то делать ― заболтает. Можно попытаться не слушать и пропускать все его слова мимо ушей, но это настолько трудно, что практически невыполнимо.

Хоаран прихватил уже обезвреженного спутника и увлёк к столику в углу, Джин последовал за парочкой на автопилоте и присел на стул. Недавняя девица, которая бегала за мужичком, шустро заставила стол тарелками с едой, водрузила в центре глиняный чайник, а Хоарану подсунула здоровенный стакан молока и блюдце с крупной клубникой. Клубнику Хоаран тут же утопил в молоке, помешал ложкой и сделал глоток этой дикой смеси с довольным выражением на лице.

― Какого чёрта ты тут забыл? ― хмуро спросил немного адаптировавшийся к обстановке владелец заведения.

― Никакого. Я транзитом. Решил тебя повидать перед отъездом.

― Нет нужды. Из-за тебя у меня сплошные убытки.

― Да прям уж? Мне нужна яхта.

Мужичок поперхнулся чаем и зашёлся в надсадном кашле так, что лицо покраснело, а на глазах выступили крупные слёзы.

― Что тебе нужно? ― отдышавшись и прокашлявшись, переспросил он.

― Яхта. Маленькая. Даже совсем крошечная. ― Хоаран с обаятельной улыбкой на губах изобразил пальцами нечто вовсе микроскопическое. ― Одну штуку, больше не надо.

― Да ты… ― Их «гостеприимный» хозяин вновь задохнулся от возмущения и зашёлся в новом приступе кашля. ― Ты уже мне должен яхту и катер!

― Врать нехорошо. Я тебе за них заплатил тогда.

― Но это были мои катер и яхта! Я не просил тебя разносить катером полицейское управление!

― Это как? ― не удержался от любопытства Джин.

― А вот так! Никому нормальному такое в голову бы не пришло! Катер ― для воды, а не для проламывания стен полицейского управления. Этот псих прошил катером здание полиции и тюрьму заодно, а после этого катер приземлился на бронетранспортёр.

― А три полицейских катера? ― обеспокоился Джин, припомнив слова, оброненные рыжим.

― А они доломали то, что осталось от управления и тюрьмы. Не специально. Свернуть не успели. И застряли.

― Реакции ни к чёрту, ― выдал собственную версию Хоаран и подозрительно мило улыбнулся. В золотисто-карих глазах черти устроили полноценный шабаш с песнями, плясками и оргией.

― Но факт-то! ― разбушевался ещё больше мужичок. ― Катер был на меня оформлен! И пришли потом ко мне!

― Сказал бы, что катер украли.

― Я и сказал. А они про яхту. Яхта тоже на меня была оформлена.

― Тоже украли.

― И кто ж бы мне поверил?

― Все. Надо было просто говорить убедительно. Так что с яхтой?

― И когда ко мне придут опять, прикажешь снова говорить убедительно «украли»?

― Скажи мне название ― и я украду по-настоящему. Комар носа не подточит, ― пообещал Хоаран, прикончив половину молока и клубники из стакана.

― Да ни за что в жизни! Я тебе и ломаного гроша не дам!

― Всем лежать, руки на голову!

Джин сперва решил, что он ослышался, но приказ вновь повторили на хорошем английском, подкрепив его дулами пистолетов. Десяток полицейских целеустремлённо двинулся прямо к их столику. Хоаран торопливо прикончил молоко и отставил стакан.

― Всё становится ещё интереснее, ― негромко заметил он и подмигнул Джину.

― Ты! ― взревел полицейский с нашивками полковника.

― Ну, я, ― миролюбиво отозвался Хоаран и радостно улыбнулся, словно старого знакомого встретил.

― Я тебе что обещал?

― Без понятия. В тот момент вы были далеко за вьетнамской границей, и нас разделяло расстояние в несколько кабельтовых. Я не расслышал, что вы там кричали. Кстати, а вы вообще кричали или просто зевали?

Джин здраво прикинул, что такими темпами «по почкам» будет раньше, чем «наручники».

― Я, недоумок, обещал, что сгною тебя в тюрьме, предварительно переломав тебе все кости!

― А почему это вы называете себя недоумком? Хотя… в теле человека около двухсот шести костей. Вас хватит на все? Ну вот прямо на каждую?

― Дважды! Ну-ка, поднимайся медленно. Держите его на мушке, если даже покажется, что он дёрнулся, огонь на поражение.

Хоаран безразлично пожал плечами и медленно поднялся со стула.

― Руки вяжи, ― велел одному из подчинённых полковник. Надо же, у бедняг даже наручников не было при себе, только верёвки, хотя хорошие, крепкие верёвки. Джин чуть позже понял, почему полицейские предпочли именно верёвки.

Хоарану профессионально связали руки за спиной, потом подняться приказали уже Джину.

― Ещё один псих? ― пробормотал себе под нос полковник.

― Да куда там… ― хмыкнул Хоаран. ― Заложник.

― Какой ещё заложник? Почему не связан?

― Стокгольмский синдром, ― развеселился Хоаран. ― Вяжите крепче, а то помочь мне решит. Так вы сюда специально за нами? Выходит, вам не только государство платит за счёт налогоплательщиков? Ну признайтесь, не томите.

― Ты, умник гребаный… ― Полковник ухватил Хоарана за ворот рубашки. ― Знаешь, как я обрадовался, когда мне сообщили о рыжем курьере предположительно корейского происхождения? И как я обрадовался, когда мне рассказали, что этот курьер отмачивал? При таких манерах я б на твоём месте каждый день пластическую операцию делал!

― Мне не по карману, ― доверительным тоном сообщил ему Хоаран. ― И я от природы симпатяга, зачем улучшать то, что и так идеально?

Джин обречённо вздохнул. То есть, он был полностью согласен, что кое-кто симпатяга и даже больше, но слышать это из уст самого «симпатяги» ― выше сил человеческих.

Тем временем Джину тоже руки связали, и он прочувствовал технику использования верёвок на собственной шкуре. Малейшее движение запястьями ― и верёвки словно сами по себе стягивались всё туже, причиняя достаточно сильную боль. Неужели это у местной полиции дополнительный вид пыток? Похоже на то.

Джин покосился на Хоарана и отметил, что руки Хоарана полностью расслаблены. Он постарался поступить так же и мгновенно оценил полученные выгоды.

― Посмотрю, что ты запоёшь на том свете, ― мрачно прорычал полковник, отпустил ворот рубашки и аккуратно разгладил ткань. ― Кстати, после первого же допроса ты уже вряд ли будешь симпатягой. Обоих в камеру. Пошли.

Джина и Хоарана вытолкали на крыльцо, провели по набережной в обход пары контейнеров и доставили к пятиэтажному зданию. Оно тоже располагалось у самой воды.

На торцовой стене красовалось кое-как замазанное внушительное пятно в районе второго этажа. И от этого пятна по стене разбегались в стороны опять же кое-как замазанные трещины. Догадаться о происхождении пятна и трещин оказалось легко. Видимо, как раз в этом месте Хоаран влетел в здание полиции на катере в прошлый свой визит. Наверное, на противоположной стене пятно не хуже. К слову, в районе первого этажа красовались целых три пятна: два поменьше и одно побольше. Они, конечно, не шли ни в какое сравнение с первым пятном, но тоже смотрелись неплохо.

Джин с трудом удержался от смешка, представив себе первоначальный вид этих «украшений».

Любоваться достопримечательностями им не позволили и втащили внутрь здания, провели в тесную камеру с тяжёлой глухой дверью, ещё и заставили встать спиной друг к другу. Один из полицейских умело связал их вместе третьей верёвкой, затем каждому связал и ноги, и заставил сесть, вытянув ноги к стенам. Здорово, теперь они даже двигаться толком не могли, а неосторожное шевеление руками приводило к тому, что верёвки с силой впивались в запястья сразу обоих. Соответственно, шевеление ногами заставляло расплачиваться болью в лодыжках.

Дверь с замогильным скрипом закрылась, с той стороны прогремели засовы и замки, после чего воцарилась нерадостная тишина.

― Это тоже было в твоих планах? ― поморщившись от резкой боли в запястьях, уточнил Джин.

― Не совсем, но не исключалось. Можешь перекинуть ноги через голову?

― Куда перекинуть? ― Джин решил, что он всё-таки ослышался.

― Джин, тебе надо просто поднять ноги, чтобы я мог достать верёвку зубами. Ещё пояснения требуются? ― ехидно поинтересовался Хоаран, заодно толкнув напарника затылком.

― Просто? Ты считаешь, что это просто? Куда мы денем твою спину, которая здорово мешает этому акробатическому номеру?

― А ты не думай о моей спине, извращенец. Представь, что её нет.

― Это кто тут ещё извращенец? ― праведно возмутился Джин. ― И тут не поможет фантазия, твоя спина, уж извини, вполне реальна и доставляет неудобство.

― Джин, заткнись и просто сделай это. Ну?

Тихо ругаясь по-японски, Джин попытался рывком приподнять ноги. Ну да, как же. Хорошо, если удалось их поднять хоть на десять сантиметров над полом. На четвёртой попытке Хоаран получил ботинками по голове.

― Эй! ― сердито зашипел он. ― Перекинуть через, а не врезать по.

― Врезать по ― идея не менее отличная, ― огрызнулся Джин, переводя дух. После пятого попадания по голове Хоаран вздохнул и остановил Джина.

― Так ты вырубишь меня до того, как я смогу зубами добраться до верёвки. Развязывать узлы в бессознательном состоянии я не умею. Сиди тихо…

― Вот именно, ты с ногами куда лучше управляешься, ― припомнил немаловажное обстоятельство Джин.

― Угу, ты ещё расскажи мне, что на шпагат садиться не умеешь, и я попробую тебе поверить. Учитывая, что это именно ты вечно пытаешься куда-нибудь закинуть ноги…

― Заткнись и закидывай свои ходули мне на плечи, ― рыкнул Джин.

― Звучит эротично…

― Хоа!

― Ещё эротичнее. ― Сразу же вслед за словами по голове досталось Джину.

― Какого чёрта?!

― Да перестань, всего один разок. Кстати, ты точно сможешь развязать узел?

― Я его перегрызу, ― с пугающей уверенностью отозвался Джин. ― И если ещё раз врежешь мне по башке, я тебе ступню отгрызу вместе с узлом.

― У тебя нет даже чувства юмора, нищий ты человек… ― И Хоаран всё-таки врезал Джину по голове второй раз, правда, гораздо слабее, чем поначалу. На третий раз у него получилось провернуть номер так, как надо. И Джин полюбовался на чужие ступни и верёвку с узлами на лодыжках. Сам Хоаран слегка завалился в сторону, натянув ручные путы ― они немедленно впились в запястья. Джин смолчал, поскольку понимал, что иначе никак. И ему следовало разобраться с верёвкой на ногах Хоарана как можно быстрее, пока им обоим окончательно не передавило руки.

Джин с энтузиазмом вонзил зубы в узел и принялся потрошить его, пару раз неаккуратно дёрнул, заставив Хоарана зашипеть.

― Такая подлая и… низкая месть… не делает тебе чести, ― с трудом выдохнул пребывающий в чрезвычайно неудобном положении Хоаран.

― И фофше де шешсь, ― обиженно буркнул Джин с верёвкой в зубах.

― Что?

― Фофше де дешть.

― Ты можешь перестать играть в фонетические шарады?

― Тьфу! Ты можешь заткнуться и не мешать мне? ― И Джин вновь занялся узлом. Перерывы он делал ещё дважды, пока, наконец, не одолел проклятый узел. Верёвка осталась у него в зубах, а Хоаран со вздохом облегчения вернул себе уже свободные ноги и блаженно вытянул их к стене.

― Я, кстати, не понял, на кой надо было ноги развязывать. Что нам это даст? ― выплюнув верёвку, полюбопытствовал Джин.

― Сейчас узнаешь… ― многообещающе пробормотал Хоаран и откинул голову Джину на плечо.

― Что? ― Джин тоже откинул голову на плечо, правда, на плечо Хоарана.

― Погоди, дай подышать нормально.

Джин повернул голову к нему и случайно проехался губами по чужому подбородку.

― Ну ты даёшь…

― Иди ты! Я случайно!

― Так я тебе и поверил.

― Хоа!

― Ты готов?

― К чему?

Ответа Джин не услышал, зато прочувствовал, когда Хоаран резким рывком навалился ему на спину так, что в следующий миг Джин буквально поцеловал собственные колени, сложившись пополам.

― Какого… ― полузадушенно прохрипел он и машинально попытался выпрямиться или же хоть приподняться.

― Замри, ― велел Хоаран. Джин и сам замер, сообразив вдруг, что напарник… потёрся о его спину?

― Что ты…

― Шшш!

Ну да, точно потёрся. Извращенец! Мало того ― Хоаран ещё и навалился на Джина сильнее, словно собрался улечься на него, как на матрас. А потом внезапно Джина дёрнуло вверх, причём по спине прошлось чем-то твёрдым. И когда он смог хоть как-то осмотреться, то обнаружил, что затылком прижимается не то чтобы к заднице рыжего, но примерно где-то в том районе. Выходит, Хоаран смог протиснуть бёдра в кольцо рук, поэтому он и тёрся о спину Джина, правда, теперь ему пришлось стоять, согнувшись пополам, ведь его запястья были привязаны к запястьям Джина и находились в районе лодыжек.

― Тебе не кажется, что нынешнее положение ничем не лучше предыдущего? ― осторожно поинтересовался Джин и попробовал повертеть головой с целью более детального ознакомления с… С целью более детального. Ознакомления, да.

― Сиди смирно, придурок, ― велел Хоаран, что-то там делавший за спиной Джина.

Джин наклонил голову вперёд и затем резко откинул назад, отвесив Хоарану своеобразный «пинок».

― Какого чёрта, Джин? Не мешай!

Через миг голова Джина оказалась буквально между ног Хоарана, поскольку последний, очевидно, вытаскивал ступни через кольцо рук и смог-таки освободить правую ногу, которую и поставил теперь слева от Джина. Наверное, он не подумал, в каком положении окажется при этом Джин. Джин повернул голову влево, уткнулся носом во внутреннюю поверхность бедра Хоарана и приглушённо спросил с неподдельным любопытством:

― У тебя все планы такие?

― Ничего лучшего в данной ситуации мне в голову не… не пришло… ― Хоаран освободил и левую ногу, поставил её чуть дальше справа и сдвинулся. Теперь Джин при желании мог прижаться к его груди и лбом, и щекой, и даже губами. Хоаран ещё немного сдвинулся, позволив голове Джина проскользнуть меж его рук ― словно объятия, чёрт бы их побрал.

― Ты как? ― глянув на Джина сверху, спросил Хоаран и весело улыбнулся.

― Надеюсь, что мой позвоночник ещё цел, ― пробормотал Джин, почти коснувшись губ Хоарана собственными.

― Мне нужно не больше минуты, ― хмыкнул Хоаран. ― Просто посиди спокойно.

И он сдвинулся, но уже вперёд, заставив Джина прислониться лбом к его бедру. За спиной быстро двигались его пальцы, задевавшие время от времени ноющие от боли запястья. Управился он действительно за минуту, и Джин смог растереть освобождённые руки, а после ― распутать верёвку на лодыжках.

― И что дальше? Вряд ли этот акробатический номер сработает с дверью.

― Джин, жадность ― это грех. Мы живы и свободны, тебе мало?

― Насчет «свободны» я сильно сомневаюсь.

― Я имел в виду ― не связаны, а значит, потенциально опасны.

― Учитывая твой талант в треплологии, ты и связанный не просто потенциально, а чрезвычайно опасен.

― Талант в чём?

― Перевожу ― ты трепло.

― А… Тут не та ситуация, ― изучая промокшую от пота рубашку, отозвался Хоаран. ― Нас не для разговоров сюда притащили.

― Тот тип верещал про допрос, ― напомнил Джин.

― А… Груз, да. Но конечная цель ― нас грохнуть.

― Почему же тебя это радует?

― Потому что мне пока рано, ― оставив в покое рубашку и сунувшись к узенькому окошку, забранному решёткой, пробормотал Хоаран. ― Надо попробовать протиснуться.

― Ты издеваешься?

― Ладно, плохая идея. У тебя есть получше?

― Можно сесть так, словно мы всё ещё связаны, а когда кто-то зайдёт, кааак…

― Забудь, ещё идеи?

― Но почему?

― Будут держать на прицеле. Мне не нравится мысль о пуле в твоём организме, а обгонять пули ты вряд ли умеешь.

― Тогда сам предлагай идеи, ― с насмешливым видом предложил Джин и выжидающе скрестил руки на груди.

― Ну… ― Хоаран покосился на него, затем его взгляд скользнул куда-то в сторону и вверх, а через миг он лихо почти что взбежал по стенке и замер в углу под потолком чуть в стороне от двери, уперевшись спиной в стену и ногой ― в стену соседнюю. ― Лезь наверх. Как дверь откроется, упадём гостям на головы. Или просто подождём, когда они в панике кинутся нас искать, узрев пустую камеру.

Джин только головой покачал. Ладно, он знал, что Хоаран сообразительный и изобретательный, но удивляться не переставал.

― Да ладно тебе, эта уловка стара как мир, ― слегка поморщившись, фыркнул Хоаран. ― Нападать всегда лучше либо сверху, либо снизу. Выскакивать из отхожей ямы чёртиком меня не тянет, но ты можешь попробовать. При желании.

― Спасибо, я тоже воздержусь и лучше шлёпнусь сверху.

Ждать пришлось недолго, хотя не странно, если учесть, сколько времени ушло на то, чтобы развязаться. В камеру сунулся один из полицейских, остальные остались в коридоре. Кадру даже в голову не пришло посмотреть вверх, он просто ошалело пялился перед собой с минуту, а потом с воплями рванул обратно. В коридоре забегали, поддержав вопли, а затем звуки отдалились.

― Как поросята ― никогда не смотрят вверх, ― прокомментировал Хоаран, спрыгнул на пол и осторожно выглянул наружу.

― Надо ещё выбраться, ― напомнил ему Джин.

― Налево идём. Там камера для катеров с морскими воротами.

― Откуда ты знаешь?

― В прошлый визит успел рассмотреть, когда вынес эти самые ворота. Пошли…

Они пробежались по коридору и упёрлись в решётчатые створки, отделившие их от пресловутой камеры. За стальными прутьями на волнах покачивались три катера.

― Близок локоток, да не укусишь… ― пробормотал Джин и подёргал слегка створку, опутанную цепью и украшенную здоровым висячим замком.

― Сейчас…

Хоаран пригнулся, толкнул спиной другую створку и просунул ногу в получившийся проём. Похоже, он решил протиснуться в щель меж решётчатыми рамами.

― Ещё немного, ― наблюдая за его действиями, подбодрил Джин. ― Голову чуть пригни, а то сейчас как впилишься макушкой в замок. Давай-давай!

― Слушай, почему вечно именно я должен куда-то втискиваться и впихиваться? ― остановившись, возмущённо вопросил Хоаран.

― Эээ… А ты можешь это сформулировать как-нибудь иначе? ― слегка смутившись, уточнил Джин. ― Кстати, да. А как быть мне?

― Как-нибудь. Ты мягкий, пролезешь. ― Хоаран всё-таки протиснулся и выпрямился по ту сторону ворот. ― Ну?

― Ты… Ты ненормальный! ― соизволил сообщить ему Джин и осторожно просунул ногу в проём, пригнулся и со вздохом облегчения отметил, что голова точно пройдёт, правда, как быть со всем остальным ― вопрос. Хоаран тихо ржал у стенки, любуясь на его манипуляции и попытки пролезть из коридора в камеру.

― Зараза… ― уже привычно рыкнул Джин и попытался снова просочиться в узкий проём.

― Сделай это на выдохе, ― стараясь не смеяться, посоветовал Хоаран. ― О, кажется, сейчас к нам присоединится компания, пошевеливайся.

― Не могу. Я застрял.

― Правда? ― ещё больше развеселился Хоаран и подошёл ближе, ухватил Джина за руку, ногой упёрся в прут и потянул. После непродолжительной возни, скрашенной выразительными японскими словечками, Джин оказался внутри камеры, с облегчением перевёл дух и поднялся на ноги.

― В катер, быстро, ― коротко велел Хоаран.

Они буквально запрыгнули в ближайший транспорт, завели и вынесли внешние морские ворота. Хоаран заложил крутой вираж и рванул к платформе у берега.

― Ты что делаешь?

― Надо кое-что забрать.

Джин удивлённо смотрел на приближающееся здание с дырявым ботинком на вывеске. Позади уже высыпали из отделения полицейские и разделились на две группы: одна помчалась по суше в их направлении, размахивая пистолетами, а другая, вероятно, рванула к камере с катерами.

― Ты спятил? ― одёрнул он Хоарана, когда тот аккуратно остановил плавучее средство у края платформы.

― Нет, ― рыкнул Хоаран и перемахнул через борт, сломя голову побежал к машине, на которой они приехали, влетел головой вперёд в открытое окно, что-то прихватил из салона и помчался обратно. Стрелять начали, когда до катера ему осталось всего метра три.

― Вперёд! ― велел он на ходу Казаме.

Джин моргнул и взялся за управление, пригнувшись на всякий случай. Над головой просвистели пули, затем катер качнуло ― Хоаран на борту, и Джин понёсся прочь от берега. Скоро Хоаран сдвинул его вправо и повернул к скопищу яхт, стоявших на якоре подальше от берега.

― Тебе какая больше нравится?

― Такая, чтоб с движком и с запасом топлива, ― мрачно ответил Джин.

― Вон та, значит, ― Хоаран указал на снежно-белую красотку с зелёным трилистником на левой «скуле». ― Как заберёмся на неё, всех левых ― за борт.

― Левых? Тебе не кажется, что левые тут как раз мы?

― Неа. Нам нужнее.

Катер остановился рядом с яхтой, и они шустро перелезли на новыйтранспорт. Казаме никого за борт выкидывать не пришлось, поскольку на корабле обнаружился всего один человек, и Хоаран его встретил раньше, так что вопящий снаряд пролетел мимо взбиравшегося наверх Джина и с громким всплеском ушёл в воду рядом с катером.

Джин растянулся на палубе уже двигавшей прочь от порта яхты. Как видно, Хоаран занялся управлением и времени даром не терял. Что он там говорил про план? Выйти из вьетнамской акватории и добраться до Тайваня, кажется. С Тайваня в Корею можно рвануть как по морю, так и по воздуху. Тайвань ― это куда-то на северо-восток.

Джин сунулся в кабину, где Хоаран колдовал над приборами.

― Выставил автопилот до Палавана, ― тихо объяснил он Казаме.

― Пала… Чего?

― Архипелаг Палаван. Филиппины. Надо будет там разжиться топливом и припасами. И нас будут искать как раз на пути к Тайваню, поэтому Палаван ― на восток.

― Ты уверен, что…

― Уверен, ― резко ответил Хоаран и стал оседать вниз, попытался ухватиться левой рукой за стенку и украсил белую поверхность красным отпечатком ладони.

И как он только умудрился скрывать рану так долго? Джин быстро сообразил, как именно, когда кинулся к этому упрямому ослу и осмотрел его. Пуля попала в бок слева, в момент попадания Хоаран бежал, поэтому пуля прошла под полой рубашки и прошила мышцы. Этот умник просто старался не прижимать ткань к телу и не поворачиваться к Джину левой стороной, поэтому ни пятна, ни иных следов видно не было, только сейчас джинсы слева потемнели от крови.

Джин ухватил аптечку, стянул с Хоарана рубашку и осмотрел рану внимательнее. Навылет, входное отверстие на спине, выходное ― спереди. Раневой канал ровный. Джин натянул поспешно перчатки и полез в рану пальцем. Судя по заторможенной реакции рыжего, кровопотеря отнюдь не малая.

Джин тщательно продезинфицировал нож и, поколебавшись немного, принялся осторожно обрезать участки ткани, не подлежащие восстановлению, затем тщательно промыл рану изнутри, убедившись, что пуля не задела вообще ничего из органов. Не так всё страшно, но вот кровопотеря и большая влажность воздуха вокруг ― это плохо. Он напичкал Хоарана анальгетиками, сделал перевязку и устало привалился к стене.

Вот здорово ― слов нет. На кой чёрт рыжему вообще понадобилось так рисковать и возвращаться к машине? Не полез бы, не получил бы пулю.

Джин протянул руку и потрогал лоб подстреленного умника. Ну вот, температура, холодный пот и озноб в нагрузку. Если бы он сразу сказал, что ранен, можно было остановить кровь. Правда, сбежать они, наверное, уже бы не успели. Так-то сбежали, но Хоаран теперь будет небоеспособен до Палавана, скорее всего. Да и то ― при хорошем уходе.

Джин поднялся на ноги, осмотрел всякие кнопочки, рычаги, светящиеся отметки и вздохнул, глянул вперёд и задумался. Какая у них скорость? И сколько времени потребуется, чтобы добраться до Палавана? И ещё ― хвост у них есть?

Он прихватил бинокль и прогулялся на корму. Разглядеть что-либо в порту невозможно, следующих за ними судов нет. В принципе… Вряд ли там полиция сразу разобралась, что именно произошло, тем более, если выброшенный за борт чудак залез на угнанный катер и поспешил доложить владельцу о пропаже яхты. Или поспешил не доложить, а смыться. Пока гонялись, пока поймали, пока поняли, что поймали не ту рыбу…

Джин опустил бинокль и вернулся в кабину. Снова потрогал лоб рыжего и вздохнул. Оставлять умника тут ― вариант не лучший, но управлять яхтой мог только Хоаран. И Джин не без оснований полагал, что управлять яхтой Хоаран смог бы даже в бессознательном состоянии. Сам Джин даже в сознательном состоянии погоды в кабине не делал никакой. Надо думать…

Джину вообще не нравился вариант с перетаскиванием Хоарана хоть куда-нибудь. К дьяволу, ещё кровотечение опять начнётся, а при нынешнем раскладе кровотечение представляло наибольшую опасность. Если не перетаскивать, то надо хотя бы устроить его с максимальным удобством.

Джин прогулялся по яхте, нашёл матрас в каюте, одеяло, бутылки с питьевой водой и душевую кабину, а в финале обнаружил холодильник с нормальной едой. Жизнь ― отличная штука.

Матрас и одеяло он притащил в кабину, положил в углу и осторожно устроил на матрасе Хоарана. Потом попытался напоить рыжего водой, чтобы немного выровнять баланс жидкости, нарушенный потерей крови. Хоаран пить не желал. Пришлось пойти на военную хитрость: набирать воду в рот и заставлять пить во время поцелуя. Подействовало.

― Хоа? ― Джин слегка похлопал рыжего ладонью по щеке. Ничего. Проклятие…

Он снова облазил все приборы и нашёл светившееся число «20», потом «19», снова «20» и сразу «21». Понаблюдал несколько минут и отметил, что чаще всего светится именно «20». Скорость? Двадцать километров в час? Какая смешная у них скорость, однако.

Хоаран до того, как отключился, сказал что-то про автопилот. Автопилот ― это хорошо, но даже лучшая программа не в силах заменить опытного человека. А ещё Джин сильно сомневался, что автопилот в состоянии будет сам пришвартоваться в порту, например. И что делать, если прямо по курсу возникнет неучтённый риф?

― Где тут поворачивать? ― осмотрев в очередной раз панель управления и уйму непонятных приборов, вопросил Джин. ― Ну или где тут гудок? Или кнопка для якоря?

Вспомнив про спасательную шлюпку, Джин метнулся на палубу, чтобы убедиться в её наличии на борту. Убедился. Прикинул размер шлюпки и размер плавника торчавшей рядом с яхтой акулы, пришёл к неутешительным выводам и отправился исследовать яхту опять. Через полчаса он таки ввалился в душевую, освежился, нашёл в каюте в шкафчике чистую рубашку на пару размеров больше, чем нужно, и накинул её. Покопавшись в вещах, умудрился выудить атлас большого формата и обрадовался ему как родному. Плюхнувшись на койку, полистал добычу и всё-таки нашёл страницу с Южно-Китайским морем и близлежащими регионами. После полчаса искал одну несчастную линейку и хоть какой-нибудь карандаш.

Когда Джин старательно замерял расстояние от Фантхьета до Палавана, в каюте нарисовался Хоаран.

― Ты какого чёрта встал? ― напустился на него Джин, выронив из рук измерительный инвентарь и сам атлас.

Хоаран прислонился плечом к стене и устало прикрыл глаза.

― Опасался, что ты полетел за борт…

Он прижимал правую ладонь к ране и выглядел, мягко говоря, нездоровым. Джин слетел с койки, подставил непоседе плечо и отвёл обратно в кабину управления, где и сгрузил благополучно на матрас.

― Пить хочешь?

― Давай…

Напоил, ощупал лоб и заставил улечься.

― Сколько времени яхта будет добираться до Палавана на автопилоте?

― Дня два.

― На скорости в двадцать километров в час? ― засомневался Джин.

― Придурок. Двадцать узлов в час ― средняя скорость. Это где-то тридцать шесть километров в час. На автопилоте яхта движется всё время ― без перерывов на сон.

― А если риф?

― Рифы будут ближе к Палавану.

― И?

― И это будет не сегодня.

― Чем поворачивать?

― Ничем. При включенном автопилоте управление заблокировано. Просто разбуди меня, если что-то пойдёт не так… ― пробормотал Хоаран и вырубился снова.

― Мило. Я тебя так обожаю, что удавить готов хоть сейчас, ― сообщил в пустоту Джин, затем полез проверять повязку. Вовремя. Он заново промыл рану, обработал края антисептической мазью, прижал ватным тампоном и наложил свежие бинты. Заодно отметил, что Хоаран почему-то сменил ремень от джинсов на ремень от чехлов.

Вернувшись в каюту, выволок из шкафа всю одежду, перебрал, отложив в сторонку то, что могло пригодиться, прихватил атлас с линейкой и карандашом и отнёс всё в кабину. Замерив расстояние по прямой до Палавана, Джин разделил это на скорость и посчитал часы в сутках. Выходило меньше, чем два дня, но Хоаран сказал два или почти два, а он в этом лучше разбирался. Хотя у него плохо с ощущением времени, поэтому ― чёрт его знает.

Джин полазил по яхте ещё и нашёл пару странных ящиков, сунув в них нос, обнаружил блюда с инкрустацией, статуэтки и другие мелочи. С головой ушёл в изучение находок и осмотр. По всем признакам получалось, что вещи древние и подлинные. Навскидку ― век тринадцатый, происхождение ― Сиам. В небольшой шкатулке лежали хрупкие на вид листки. Джин даже не рискнул к ним прикасаться и поднёс шкатулку к глазам, чтобы хоть что-то прочесть. Не вышло ― текст на тибетском. Наверное, какая-то буддийская реликвия. Даже интересно стало, кому принадлежала яхта и откуда на её борту исторические ценности.

Ценности Джин перетащил в кабину, сходил за едой и водой, перекусил сам и напоил рыжего, а после уселся рядом и устроил голову Хоарана у себя на бедре. Медленно перебирал пальцами влажные от пота пряди ― это успокаивало ― и время от времени поглядывал вперёд. Всё-таки перспектива налететь на риф Джину совершенно не нравилась.

На риф они не налетели ― не успели, потому что на рассвете познакомились с местными пиратами. Джин даже не услышал ничего, просто на пороге кабины вдруг возникла тень, шагнула внутрь и наставила на него дуло автомата. На Хоарана это не произвело впечатления: он либо спал либо был в отключке. Джин аккуратно переложил голову рыжего на матрас, медленно встал и поднял руки. Через пару минут незадачливый пират вместе с автоматом полетел за борт.

Джин выскочил из кабины, спровадил в воду ещё парочку желающих совершить заплыв и метко запустил пустым ведром в появившуюся над бортом голову. Из предрассветного сумрака вынырнула открытая яхта с пулемётом на носу, посему пришлось свернуть боевые действия. Очередь из пулемёта наверняка бы прошила стенки кабины так же легко, как бумагу. Джин стиснул зубы и решил побыть пока смирным, да и козыри у них ещё остались.

― Давно не виделись, ― перемахнув через борт, отметил старый знакомый.

― Капитан, ― слегка кивнул ему Джин, постаравшись выглядеть спокойным и даже равнодушным.

― Пристрелить и на корм рыбам? ― хмыкнула блондинка с забинтованной левой рукой.

― Не спеши, Исса. Спешить нам некуда. Эй, идиот, вы угнали нашу яхту.

― Приторговываете антиквариатом? ― сообразил Джин. ― Не очень-то вы похожи на обычных пиратов.

― У нас широкая сфера деятельности. Наручники на него. Где второй?

― Да, кстати, где второй? ― Исса вытянула из-за голенища нож Хоарана и подбросила в руке. ― Я ему кое-что задолжала.

― Второй в кабине, ранен и в отключке, ― коротко доложил один из подчинённых Капитану. ― За борт?

― Одного нам вполне хватит, ― кивнул старший.

Джин думал очень быстро ― так быстро думать ему ещё не приходилось.

― Нельзя его за борт, ― хмуро бросил он в спину Капитану.

― Почему это?

― Ну, если вам не так уж и нужен груз, то можно и за борт, ― безразлично пожал плечами Джин.

― Что? При чём тут это?

― Только он знает, где этот ваш груз. И ему надо в больницу, иначе так без груза и останетесь.

― Ну что? ― Блондинка покосилась на старшего. ― Рыжего к доктору, а этого за борт?

― Нет, постой, ― придержал девицу за плечо Капитан. ― Говоришь, про груз только курьер знает?

― Берём курьера, а япошку в расход, что тут сложного? ― взвилась Исса.

― Подумай головой, ― предложил ей напарник. ― Курьер помчался спасать этого вот япошку. Где гарантии, что он нам скажет про груз по доброй воле? Их нет. А если мы отпилим япошке… ― Капитан пробежался взглядом по Джину с головы до ног и обратно. ― Скажем, если мы отпилим япошке пальчик, руку или ногу… Даже достаточно будет, если мы попытаемся ему хоть что-то отпилить, и курьер расскажет нам сразу и всё.

― Если мы попытаемся отпилить что-нибудь курьеру, он тоже всё расскажет.

― В этом я не уверен. В случае чего всегда можно прикончить обоих.

― Прежде чем вы начнёте что-нибудь пилить, ― невозмутимо и в стиле Хоарана добавил Джин, ― рекомендую вам сначала вылечить курьера, а то мёртвые, знаете ли, не особо разговорчивы. И пока курьер в отключке, ему наплевать, кому и что будут пилить, и будут ли пилить вообще.

― Что с рыжим? ― мрачно уточнила блондинка.

― Сквозное пулевое в левом боку, я уже промыл рану, но квалифицированная помощь не помешает. И он потерял много крови.

― Исса?

― Дай мне неделю ― будет как огурчик.

― Если ты не прикончишь по доброте душевной, ― засомневался Капитан.

― Не прикончу. Я предпочитаю убивать здоровых, чтоб они были в сознании и понимали, что я с ними делаю.

Девица двинулась к кабине, и Джин невольно попытался преградить ей путь.

― Не дёргайся, а то получишь пулю в кишки.

― Но…

― Я хирург. Квалифицированный. И пока я не собираюсь устраивать веселье. Свали с дороги.

Блондинка скрылась внутри кабины, остальные курили на палубе, а Джин сидел на бухте троса и поглядывал то в сторону кабины, то на Капитана. Исса вышла через полчаса.

― Ну?

― Рана чистая, на вид ― дня три, гной если и был, то весь вышел. В лагере поставлю на ноги дня за четыре ― максимум. В общем, тут всего-то ― восполнить кровопотерю. Можно ещё загрузить в ванну с раствором калия или фурацилина на денёк. Зашивать там особо нечего ― повезло. Видимо, на нём не было рубашки и футболки, когда пуля попала, поэтому и… Если б через одежду, то рана была бы куда грязнее. Ну и, судя по всему, попали в него не первый раз, организм уже привык.

― У него первая отрицательная, ― добавил Джин на всякий случай.

Блондинка кивнула.

― Тем лучше, как раз большинство средств для восполнения кровопотери имеет ту же схему. Первая отрицательная ― универсальная кровь, подходит всем.

― Надеюсь, ты не будешь вливать в него кровь с положительным резусом? ― фыркнул Капитан.

― Нецелесообразно. Проще вылечить и прибить наверняка более весёлым способом. Пускай его перетащат в каюту и запрут вместе с этим цветочком, ― Исса указала на Джина. ― Наручники рыжему можно не цеплять, он мало на что способен. Поехали уже в лагерь, что ли?

Хоарана на матрасе перенесли в каюту, туда же запихнули Джина и заперли. Осмотреть Хоарана со связанными руками возможным не представлялось, поэтому Джин полюбовался на свежую повязку. Блондинка не соврала, всё-таки и впрямь медик. И ещё она сделала рыжему какой-то укол ― Джин заметил след на сгибе локтя с внутренней стороны.

Хоаран спал спокойно и выглядел не таким бледным, как недавно. Джин кое-как устроился рядом, перевернулся на живот, чтобы не ныли скованные за спиной руки, и прислушался к дыханию рыжего. Вроде бы полный порядок. Сначала он просто лежал, уставившись на профиль Хоарана, а после задремал ненадолго. Часа на два ― не больше. Проснулся от движения Хоарана ― тот провёл ладонью по лицу, нахмурился и чуть приоткрыл глаза.

― Ты как?

― Ещё живой. Почему мы идём другим курсом?

― Что?

― Курс не тот.

― Откуда ты знаешь?

― Чувствую. Ветер, течение… Мы идём… на юг. Почему?

― Наверное, у них лагерь к югу.

― У них?

― Они нас нашли. Ну, те, что приходили к тебе в гараж. Блондинка и тот парень… Везут нас в лагерь. Тебя вылечат, а потом начнут спрашивать про груз методом отпиливания мне чего-нибудь. Думают, что это на тебя подействует и расположит к продуктивной беседе. Какие будут идеи? Учитывая твоё нынешнее состояние, конечно. И да, эти ребята предпочитают наручники, поэтому твой способ с ногами не прокатит.

― Ясно… ― Хоаран прикрыл глаза.

― Эй, хватит спать! ― Джин боднул мерзавца головой в плечо.

― Отстань, мне можно. Мне пока ничего отпиливать не намерены.

― А я?

― Ты это как-нибудь переживёшь, я в тебя верю.

― Зараза…

― Уймись, просто так ничего они тебе отпиливать не будут ― нет смысла. Отпиливать будут только при мне. У тебя есть ремень?

― Зачем тебе ремень?

― Джин, сейчас не время для глупых вопросов. Ремень есть?

― На брюках.

― Повернись на бок.

― Зачем?

Прижав ладонь к ране, Хоаран с некоторым трудом сел, расстегнул свой ремень на джинсах, затем толкнул Джина в плечо, заставив повернуться на бок. Ремень с Джина он снял, продел в петли ремень собственный и застегнул. Старый ремень он отбросил в сторонку и вновь растянулся на матрасе.

― Не снимай его, ясно?

― Груз… в ремне? ― дошло до Джина.

― Забудь об этом, ― велел Хоаран. ― Чем меньше ты знаешь, тем лучше. Пока оно у нас, мы всем нужны. Живые.

― Если мне начнут отпиливать ногу, можно вспомнить?

― Как хочешь, ― вздохнул Хоаран. ― Лично я бы предпочёл, чтобы ты сам кому-нибудь что-нибудь отпиливал.

― Ты сейчас не в том состоянии, чтобы…

― В нормальном. Мне просто надо поесть. Мясо даёт силу. Особенно то, что с кровью.

― Ты потерял много крови.

― Спасибо, а я и не заметил, да? Не первый раз. Мне просто надо перекусить.

― Эта девица хочет сделать тебе, кажется, переливание и запихнуть в ванну с каким-то раствором.

― Ещё лучше, ― развеселился Хоаран. ― Ванна против воспалительных процессов и заражения, а переливание… Даже можно не кормить потом. Это она зря.

― Знаешь, она сказала, что твоей ране дня три, но ты же её вчера получил. Неужели она не заметила?

― А она врач?

― Представь себе. Хирург.

― Хреновый она врач, ― пожал плечами Хоаран.

― А если нет? И если она поймёт, что с тобой что-то не так?

― Со мной всё так, ― поморщился с досадой Хоаран. ― Подумаешь, заживает всё как на собаке.

― Хоа, мы в таком климате, где заживать всё должно медленнее, вообще-то. А ты выглядишь неправдоподобно хорошо для человека, которого подстрелили только вчера.

― Джин, рана лёгкая, ничего не задето. Вся сложность ― вытекло крови многовато. И ты постоянно поил меня сладкой водой. Литров десять влил, если не больше, придурок. Ещё немного ― из ушей полезет. Кстати…

― Что?

― Тут сортир есть? Хотя я согласен даже на бутылку. С другой стороны, а вдруг одной не хватит?

― Эээ…

До Джина дошло через минуту, что именно надо Хоарану. Он даже вредно хмыкнул, осознав масштаб мук несчастного.

― Только скажи что-нибудь ― урою, ― мрачно пообещал Хоаран. ― Твоих рук дело всё-таки.

― Эй, я же волновался за тебя.

― Это не оправдывает твоих деяний. Лучше скажи, как ты умудрялся меня поить, когда я в отключке был?

― Эээ… Это не слишком интересно. Сортир есть там, ― Джин мотнул головой в сторону душевой. ― Доберёшься или тебя сопроводить?

― Очень смешно, ― сердито фыркнул Хоаран, сполз с матраса и поковылял в нужном направлении. Судя по звукам, лишней жидкости в его организме накопилось и впрямь прилично. Либо же он предварительно пустил воду в душе. Через три минуты Джин пришёл к выводу, что это всё-таки вода, а когда Хоаран вернулся на матрас, убедился окончательно. Яркие пряди намокли и потемнели, да и повязка слегка пропиталась влагой.

― Помыться решил?

― Хотя бы обтереться, а то весь липкий от пота, ― вздохнул Хоаран.

― Попробуем сбежать?

― В воду? Рядом со мной тебя съедят акулы ― я воняю свежей кровью.

― Я отплыву подальше.

― Не успеешь. С наручниками из тебя пловец… И ещё неизвестно, далеко ли до суши. Не говори глупостей. Привезут в лагерь за свой счёт, покормят, спать уложат, а там мы себе яхту присмотрим, конфискуем и рванём на Тайвань.

― У тебя всегда планы такие?

― Какие?

― Мало соответствующие реальности.

― Почему это? Я же говорил, что выберемся к вьетнамской границе, доберёмся до Фантхьета и сядем на яхту. И у нас вполне получилось. Где тут несоответствие реальности?

― В звучании.

― Забей. Звучит легко и выполняется легко. Чем проще план, тем надёжнее сработает. Или ты педант?

― Нет. Сколько от Палавана до Тайваня?

― Дней?

― Километров, дубина!

― Меньше полутора тысяч.

― А нам топлива на такой яхте хватит? ― уточнил Джин.

― Расход топлива на сто километров у нас… ― Хоаран прикрыл глаза и слабо улыбнулся, ― тридцать один литр.

― Так, это на тысячу надо триста десять литров и ещё половину… это… Четыреста шестьдесят пять литров, да? А сколько в баке?

― Шесть сотен, тебе полегчало?

― Не очень, ведь половину мы уже истратили, так?

― Поэтому я тебе и сказал ― спокойно. Привезут в лагерь за свой счёт, накормят, спать уложат, яхту заправят… Соображаешь?

― Уже да.

Джин задумчиво разглядывал профиль Хоарана и остро ощущал металл наручников на запястьях. Сейчас ему хотелось прикоснуться к рыжему. Просто прикоснуться. Проверить температуру, смахнуть рыжие пряди со лба, измерить пульс ― что угодно, это не имело значения, только бы почувствовать под пальцами тёплое и живое со знакомым знойным запахом. Наверное, это и есть те самые сдавшие нервы, которые мужественно молчали со вчерашнего дня. Всё это время где-то глубоко внутри себя он непрестанно повторял короткое заклинание: «С Хоа всё хорошо, с ним обязательно всё будет хорошо». И он сохранял голову холодной ― достаточно холодной, чтобы резать ножом по живому и отсекать кусочки мёртвых тканей, чтобы забираться пальцем в свежую рану и очищать её от всех возможных причин заражения, чтобы поить упрямую скотину с помощью собственных губ и помнить, что это необходимость, а не удовольствие и не развлечение.

И это было трудно. Невыразимо трудно. Просто он понял это только сейчас.

И именно сейчас ему нестерпимо хотелось прикоснуться к Хоарану, чтобы убедиться в правильности своих действий. Неужели хоть что-то он сделал правильно и у него получилось?

«Давай, ляпни, что хочешь его потрогать. Он такое начнёт о тебе думать…»

«Не ляпну».

Джин действительно не собирался ни в чём признаваться. Он намеревался терпеть, пока сил хватит. Он так устал терять.

«Уж рыжего-то потерять можно», ― высказался Тёмный.

Джин промолчал.

«Его при всём желании чёрта с два потеряешь. Видишь, какой живучий гад? Ну что бы той пуле попасть чуть правее, а? Чтоб кишки наружу… Хотя вряд ли. Мне уже начинает казаться, что у него и кишки бронированные».

«Сгинь».

«Нет уж. Хоаран вырубился, так что я рядом посижу».

Джин уткнулся лбом в плечо Хоарана и зажмурился. Да уж… Хоаран далеко или в отключке ― Демон сразу на волю. Здорово, нечего сказать.

«С тебя толку никакого ― убирайся обратно».

«Зато тебе сразу есть с кем поговорить».

Джин вновь промолчал ― говорить ему точно не хотелось.

«Да потрогай ты его, сейчас он этого и не заметит».

«Вот именно».

Джину хотелось потрогать Хоарана, когда последний был в сознании и мог реагировать на прикосновение. Куда уж Тёмному понять такие нюансы… Одним прикосновением или взглядом иногда можно сказать так много и так точно, как и лучший из поэтов не скажет целой поэмой.

«Тебя по голове вроде не били…»

«Я ему нужен».

«Да неужели? Я думал, это он тебе нужен».

«Я ему нужен. Именно я, а не ты, не твои способности и не твоя сущность. Ему не нужны твои силы, власть и бессмертие. Ему вообще ничего не нужно ― только я сам».

«В качестве противника, заметь», ― тут же коварно уточнил Демон.

«Пускай. Термин «противник» имеет большую сферу применения».

«Постель входит в комплект?»

«Чего ты от меня хочешь? Сам же говорил, что мы с ним противоположности, которые притягиваются!»

«Могу даже подтвердить. Я другого не понимаю: зачем впутывать в дело чувства? Вот ты тут лежал и изводился от желания его потрогать. Знаешь, как мне было паршиво?»

«А ты тут вообще при чём?»

«Ну Джин… Ну идиот… Я ― это ты, до тебя дойдёт когда-нибудь?»

«Легко. Люби рыжего молча».

«Что?!»

«Я ревнивый, ты же вроде в курсе», ― ядовито подсказал Джин. Кажется, Тёмный обиделся и куда-то подевался. Или не обиделся, но счёл Джина идиотом, с которым нет смысла говорить. Неважно. Джина такой результат полностью устраивал ― подпускать Демона к Хоарану он не собирался ни за что на свете и ни при каких условиях.

Лагерь их «знакомых» находился на берегу небольшого острова ― одного из в архипелаге Палаван. Джин поскучнел, потому что не представлял, куда тут можно сбежать и где спрятаться, если весь остров точно меньше десяти километров в длину, а в ширину хорошо если больше километра. Остров по форме напоминал подкову. Как раз внутренняя часть представляла собой удобную бухту. Обе яхты встали на якорь метрах в тридцати от берега, рыжего погрузили в одну из лодок, Джина ― во вторую, так и доставили на сушу. Потом их провели в низкое здание с тонкими стенами. Точнее, провели Джина, а Хоаран путешествовал на матрасе ― хорошо устроился.

Здание играло роль лазарета или чего-то в этом духе.

Внутри Джин толком не успел осмотреться, а его уже дополнительной парой наручников пристегнули за левую руку к крепкой трубе у стены, сняли старые наручники с запястий и заставили сесть на пол. Рыжего сгрузили на операционный стол, где им занялась блондинка. Она ловко разрезала одежду Хоарана ножницами и отправила лоскутья в мусорную корзину. И как-то совершенно не смутилась, уставившись на обнажённое мужское тело. Разрезав и бинты, она осмотрела рану и даже пощупала кончиками пальцев. Сходила к медицинскому шкафу, прихватила ампулу с какой-то тёмно-коричневой жидкостью, ловко разломила пополам и вылила в стакан, затем добавила воды и перемешала. Эту бурду она старательно вливала в Хоарана минут десять, потом сделала вторую порцию и повторила процедуру.

― Что это? ― заволновался Джин.

― Полный набор: железо, медь, марганец и всё остальное. Мощный коктейль, и его не рекомендуется принимать часто. Но, думаю, разок можно. По крайней мере, на ноги это его поставит куда быстрее, чем обычные средства. Теперь можно и в ванну.

Исса отдёрнула клеёнчатую занавеску у противоположной стены и покрутила вентиль. В ванну побежал какой-то желтоватый раствор, но точно не простая вода. Два пирата отволокли Хоарана к ванне и устроили там так, чтобы он не утопился сам по себе.

― Наручники, идиоты, ― окликнула их блондинка, когда те собрались уйти. ― Кольцо ему на клешню и кольцо на трубу. Если оклемается и начнёт всюду шастать, что делать будете? Или хотите тут ночевать вместе с пленниками?

Убедившись, что Хоарана пристегнули наручниками к ванне, блондинка удалилась. Через полчаса Джину притащили бутылку воды, пластиковую коробку с салатом из морских даров и такую же коробку с рисом. Рядом с Хоараном оставили только две бутылки воды. Вероятно, решили, что ему еда не нужна. Вот Хоаран озвереет, когда придёт в себя… Он же голодный.

― Жадюги, чёрт бы их… ― тихо пробормотал из ванны Хоаран и ухватил одну из бутылок с водой.

― Э? Так ты не в отключке?

― С чего вдруг? Ты собираешься есть этот симпатичный салатик?

― Предлагаешь поделиться?

― Неа. Предлагаю отдать его мне полностью. От риса я б тоже не отказался.

― Я бы тебе даже воду отдал, но как?

― Просто бросай это всё в меня.

― А если попаду?

― Промажешь, ― уверенно возразил Хоаран. ― Да бросай уже, только проверь, чтобы в полёте крышки не слетели, а то фейерверк из еды ― это не совсем то, чего бы мне хотелось.

Джин крепко поприжимал крышки, прицелился и бросил салат. Салат благополучно просвистел над головой рыжего, ударился о стенку и шлёпнулся в воду, где его Хоаран и выловил. Салат не пострадал.

― Теперь держи рис…

Рис упал в районе ступней Хоарана.

― Я же говорил, что промажешь, ― хмыкнул Хоаран и подгрёб коробку с рисом ногой.

― Воду надо?

― Оставь себе, у меня целых две бутылки. ― И Хоаран с аппетитом накинулся на еду.

― Ты похож на хомяка, ― между делом отметил Джин и сделал глоток воды.

― Лучше быть здоровым и сытым хомяком, чем дохлым и голодным человеком, ― парировал Хоаран.

― Не чавкай хотя бы.

― Вкушно.

― А если отравлено?

― А шмышл?

Джин обречённо вздохнул и прислонился спиной к стене. Ты ему слово, а он тебе десять ― все зубы заговорит. В лоб Джину прилетело пустой пластиковой коробкой.

― Эй! ― Получил и второй. ― Зачем?

― Джин, еду принесли тебе. Как ты им будешь объяснять то, что коробки у меня? Делай вид, что ты сытый и счастливый. И попроси, чтобы в следующий раз порции побольше приносили. А ещё лучше, чтоб сразу по пять. И разнообразнее. Да, ещё мяса туда и молока отдельно.

― Тут тебе не ресторан.

― Значит, будет. Меня невыгодно держать в плену ― накладно.

― Да, тебя не прокормишь, ― кивнул Джин. ― Долго собираешься торчать в ванной?

― Как видишь, ― Хоаран звякнул наручниками, ― выбор мне не предоставили. Вздремну чуть. Москиты заедят ― кричи.

― И всё?

― Тоже вздремни и не напрягай меня, ладно? Спешить нам некуда ― мы уже на месте.

― На каком, чёрт бы тебя побрал, месте? ― рассердился Джин. ― Мы тут вообще-то пленники!

― Уймись и не трать силы напрасно. Они сами привезли нас в своё логово. Дураки, наверное. Сейчас отбой, а после отбоя мы им покажем…

― Что мы им покажем? Ну вот что?

― То, что русские называют «кузькина мать». Завянь и спи.

― В наручниках? При том, что ты ещё и подстреленный?

― В наручниках. При том, что я подстреленный, а не пристреленный. Это две большие разницы. Мои мозги при мне. И у нас есть ты. Я буду командовать, а ты ― выполнять команды. Всё отлично, жизнь прекрасна.

― В твоём исполнении это звучит как издёвка.

― В моём исполнении всё так звучит. Ты заткнёшься или тебя заткнуть?

― А ты попробуй.

Зря Джин это сказал. Кольцо наручников соскользнуло с запястья Хоарана, он выбрался из ванны, прошлёпал мокрыми ступнями по полу, опустился на колено и поймал подбородок Джина пальцами. После долгого поцелуя у Джина перехватило дыхание.

― Спи. И не рассчитывай на колыбельную, я их не знаю.

Хоаран вернулся в ванну, как-то обратно нацепил кольцо на запястье и прикрыл глаза. Джин ошеломлённо моргнул. Как это Хоаран умудрился расстегнуть стальной браслет? Он подёргал собственный ― уж куда там. Отмычки у Хоарана тоже вроде нет… Тогда как? Так легко и буквально в один миг? Это же невозможно!