КулЛиб - Классная библиотека! Скачать книги бесплатно 

81 (СИ) [Ie-rey] (fb2) читать онлайн

Возрастное ограничение: 18+

ВНИМАНИЕ!

Эта страница может содержать материалы для людей старше 18 лет. Чтобы продолжить, подтвердите, что вам уже исполнилось 18 лет! В противном случае закройте эту страницу!

Да, мне есть 18 лет

Нет, мне нет 18 лет


 [Настройки текста]  [Cбросить фильтры]

========== 01 ==========

81 ― номер таллия, который является токсичным для человека.

Псалом 81 (Асафа): “Бог стал в сонме богов; среди богов произнес суд: доколе будете вы судить неправедно и оказывать лицеприятие нечестивым? Давайте суд бедному и сироте; угнетенному и нищему оказывайте справедливость; избавляйте бедного и нищего; исторгайте его из руки нечестивых. Не знают, не разумеют, во тьме ходят; все основания земли колеблются. Я сказал: вы ― боги, и сыны Всевышнего ― все вы; но вы умрете, как человеки, и падете, как всякий из князей. Восстань, Боже, суди землю, ибо Ты наследуешь все народы”.

81 ― число проявления кармы во внешнем мире.

81 ― Ангелы Ада.

Немногие люди могут похвастать тем, что нашли себе место, где лишь их воля всё определяет. Казуя Мишима принадлежал к числу счастливцев, что получили в свои руки собственное королевство.

Территория ― космическая станция А-класса. Население ― семьдесят подданных: пятнадцать военных, пять условных офицеров из сервисных отделов и пятьдесят заключённых. Себя Казуя не считал ― он правил, и именно ему всё здесь принадлежало.

В тюрьму Зэт попадали преступники, которые относились к категории особо опасных, и срок их тюремного заключения превышал десять лет. Разумно. На станции они в полной мере ощущали невозможность побега, ведь вокруг был только молчаливый и холодный космос. Даже если б им удалось перебить немногочисленных тюремщиков, это ровным счётом ничего бы им не принесло.

Чтобы покинуть станцию, нужен транспорт, а его нет.

Грузы доставлялись кораблями-автоматами и сбрасывались во внешние «корзины». Новых заключённых привозили точно так же, а предварительно полковнику Мишиме пересылали досье и копию приговора с рекомендациями или же просто пожеланиями.

Но главная сложность и гарантия ― маркеры, что вживлялись в тело каждого заключённого, когда те попадали на станцию. Маркеры отключались сами и именно тогда, когда срок заключения истекал весь ― вплоть до минут и секунд. Если же заключённый попытался бы всё же бежать и нашёл возможность, что практически невероятно, но допустимо… В таком случае заключённый погиб бы от яда, хранившегося в его маркере.

Процедура освобождения заключённого, отсидевшего положенное время в стенах тюрьмы, обставлялась весьма сложно и трудоёмко. Прежде всего, требовалось считать показатели маркера и убедиться в правильности отмеренного срока, а также в полной деактивации маркера, после чего необходимо было получить подтверждение из министерства. Затем человека замораживали, грузили в специальный контейнер и помещали во внешнюю «корзину», где его и забирал один из обычных маршрутных автомодулей. Контейнер с освобождённым доставлялся в министерство, там уже извлекали маркер, размораживали беднягу и отпускали на все четыре стороны.

Как раз неделю тому назад Казуя отправил одного такого заключённого в министерство. И ныне под его присмотром оставались сорок девять душ.

Жилой комплекс, который занимал полковник Мишима, выходил внутренними окнами на прогулочное поле для заключённых. Причём окнами как кабинета, так и прочих помещений. Кроме того, вспомогательный кабинет загромождали мониторы ― с их помощью Казуя мог следить за каждым заключённым круглосуточно, если сам того желал. Слежка осуществлялась за счёт всё тех же маркеров.

Казуя удобно устроился во вспомогательном кабинете и проверил работу второй смены в цехе по сборке мебели для шаттлов. Всё как обычно и в полном порядке. Полюбовался на первую смену, недавно сдавшую пост. Эти собрались в общем душе. Они просто мылись после работы ― большинство, а вот в углу творилось нечто интересное. Двое держали третьего за руки, не позволяя ему выпрямиться, четвёртый же облапил бёдра всё того же третьего и с наслаждением вбивался в дёргающееся тело.

Хотя это раньше было интересно, а сейчас ― не особенно.

Казуя знал того парня, которого сейчас старательно обхаживали: номер пятьдесят три. И всего месяц назад номер пятьдесят три часто гостил в его спальне. Крупный парень, почти два метра ростом, крепкий и сильный, он выглядел многообещающе, но надежд не оправдал. Приходилось тратить на него много сил, пока однажды Казуе это не надоело. Остальным заключённым потребовалось время, чтобы убедиться окончательно в немилости полковника. И когда они убедились, участь пятьдесят третьего была предрешена.

Заключённые не питали к Казуе добрых чувств, поэтому каждый, кто удостоился его особого внимания, после расплачивался за это. По-разному. Одних просто периодически избивали, других насиловали, третьих отвергали полностью ― их игнорировали всегда и везде, как будто они существовать перестали.

Казую это развлекало. В конце концов, тем самым заключённые давали ему возможность весело и приятно провести время за наблюдением этих «подвигов» либо за наказанием тех, кто осмеливался переходить определённые границы.

Проще говоря, эта станция принадлежала Казуе Мишиме вместе со всем своим содержимым. И только он один определял, что и как будет с каждым его подданным.

Казуя лениво отметил, что испытывает лёгкое возбуждение. Четвёрка в душе выглядела впечатляюще. Особенно когда четвёртого заменил один из тех, кто ранее удерживал пятьдесят третьего. Во время очередной замены у пятьдесят третьего едва не подогнулись колени, но его в четыре руки удержали от падения. В клубах горячего пара обнажённые тела казались соблазнительно гладкими и румяными, а звуки, что они издавали, сплетались с шумом воды и тяжёлым дыханием.

Пятьдесят третий не просил пощады и тихо давился стонами и всхлипами. Крепкий парень, да. Когда его отпустили, он рухнул на выложенный плитками пол и затих. Пара пинков, пара эпитетов в духе «подстилка полковника» ― и его оставили в покое. До следующего раза.

Казуя переключил монитор на номер шестьдесят семь ― именно этот начал насиловать пятьдесят третьего. Заключённый ополоснулся под душем и пошёл одеваться в тюремную серую форму. Смуглый, хорошо сложён. На взгляд Казуи, у него был лишь один недостаток: округлые бёдра, почти как у девушки. Но на пару раз неплохо провести ночь сойдёт.

Он тронул кнопки, вызвав окошко с личными данными. Рост ― сто семьдесят восемь сантиметров, состояние здоровья отличное, подданный Японии, осуждён за массовые убийства, пожизненный срок. Неплохо.

― Капитан Фьюри, ― вызвал он подчинённого по внутренней связи и отключил картинку на мониторе. В тёмной поверхности отразилось лицо Казуи с резкими крупными чертами: правую щеку пересекал косой шрам, а слева под глазом темнел серповидный. Он лениво провёл ладонью по чёрным волосам и нахмурил густые хищные брови.

― Да, господин Мишима? ― отозвался капитан.

― После отбоя приведи ко мне номер шестьдесят семь.

― Меры обычные?

― Конечно.

Обычные меры предусматривали наручники и ножные цепи. Так проще.

― Мне тоже прийти позднее?

― Да, через час, ― поразмыслив, согласился он.

Для подчинённых маленькие увлечения Казуи не являлись секретом. Они сами развлекались не хуже, просто друг с другом и по обоюдному согласию. И иногда Казуя позволял им брать кого-нибудь из заключённых, если им очень хотелось разнообразия. Всё-таки женщин на станции не было, а природа требовала своё.

Сигнал отбоя ежедневно звучал в одиннадцать вечера по стандартному времени, и заключённые расходились по камерам. У каждого ― своя узкая тёмная камера с задвижной решёткой. С завтрака и до отбоя решётки не закрывались, а вот с отбоя и до завтрака ― не открывались. Завтрак начинался в одиннадцать утра, а просыпаться заключённые могли в любое время. Просто двенадцать часов в сутки они проводили за решёткой, а двенадцать ― в цехе, столовой, библиотеке, душе и на прогулочном поле.

Брайан Фьюри доставил номер шестьдесят семь ровно в одиннадцать часов десять минут ― хоть время по нему сверяй. Сначала седовласый киборг заглянул в кабинет, коротко кивнул Казуе и затем без особых церемоний втолкнул стреноженного заключённого внутрь. Шестьдесят седьмой был полностью обнажён и со скованными за спиной руками. Выглядел он и вполовину не так уверенно, как в душе недавно. Когда за Фьюри захлопнулась дверь, он отчётливо вздрогнул.

Казуя отложил в сторону доклад из технического отдела и неторопливо выбрался из кресла. К вечеру он подготовился и уже облачился в халат. Он спокойно подошёл к заключённому, окинул его равнодушным взглядом, ухватил за плечо и подтолкнул в сторону спальни. Кровать пачкать не хотелось, поэтому Казуя свалил гостя на дежурную софу, заранее обтянутую целлофаном. Перевернуть лицом вниз и поставить на колени ― дело одной минуты. Шестьдесят седьмой затрясся в ожидании неизбежного. Напрасно. Развлечения в таком ключе Казуя не особо любил, но выбирать не приходилось. Заключённый не вызывал желания снять с него наручники и зайти так далеко, как хотелось бы. В этом вопросе Казуя доверял исключительно капитану, пусть тот тоже на подвиги не вдохновлял, но хотя бы умел доставлять удовольствие.

Он выудил из кармана халата тюбик с гелем, выдавил немного прозрачной субстанции на руку, смазал меж ягодиц заключённого, затем, распахнув полы, обхватил собственную плоть и поработал над ней, уставившись на бёдра шестьдесят седьмого. Мягкие не по-мужски. Желания они не вызывали, но выглядели по-своему красиво. Он даже со звучным шлепком припечатал ладонь к ягодице шестьдесят седьмого. Звук возбудил куда лучше, чем вид.

Казуя сжал пальцами податливые бёдра и качнулся вперёд, медленно вошёл в горячее дрожащее тело и почувствовал приятное давление и скольжение.

Неплохо.

Прикрыв глаза, он спокойно и размеренно задвигался. Шестьдесят седьмой скулил по-бабьи и шипел сквозь зубы ругательства и пустые угрозы, мешая их с просьбами и мольбами. Уж лучше б заткнулся и вёл себя с достоинством. Глухое раздражение постепенно нарастало. В конце концов, Казуя перестал думать о невольном партнёре и постарался получить удовольствие сам. Вышло быстро и не очень-то впечатляюще.

Он успел принять душ до прихода Фьюри и оттащить заключённого к входной двери. Судя по влажным дорожкам на щеках, шестьдесят седьмой мало на что годился ― легко и быстро сломался, а ведь должен бы знать, что рано или поздно в спальне полковника или курилке тюремщиков побывает каждый из заключённых.

Фьюри забрал шестьдесят седьмого и вернул в камеру ― все наверняка это видели. И поняли, куда забирали их собрата по несчастью. Через несколько дней сцена в душе повторится, только насиловать будут шестьдесят седьмого.

Брайан вернулся через десять минут и заглянул в кабинет.

― Господин Мишима?

― Заходи, ― кивнул Казуя. Он налил капитану стакан виски, который тот принял со спокойным выражением на лице, изукрашенном шрамами не хуже, чем лицо самого Казуи. Они прогулялись в спальню, и на сей раз Казуя предпочёл кровать. Он вытянулся на шёлковых простынях и прикрыл глаза в ожидании. Брайан разделся по-военному быстро и чётко, неторопливо навалился на него и кончиками пальцев скользнул меж ягодиц, подразнил медленными поглаживаниями.

Маленькая игра, впрочем, глупо было ожидать от Брайана большего. Их связь напоминала необходимый обоим симбиоз. Технический. Казуя нуждался в удовольствии определённого рода, а киборг ― в длительной разрядке. С другой стороны, это всё сводилось к голой механике. Возможно, этого хватало Брайану, но не хватало Казуе. Однако выбирать ― опять же ― не приходилось: он не мог заменить Фьюри ― некем, никто больше не обладал такой выносливостью, и наоборот ― никто больше не выдержал бы разрядку киборга, только Казуе хватало на это сил. Оба достаточно сильны друг для друга и намного сильнее всех прочих.

Плоть Фьюри мягко вошла в его тело, затем последовали короткие мощные толчки под аккомпанемент рваных выдохов. Казуя чуть закусил губу с тихим низким стоном и приготовился к долгому марафону. Никаких нежностей, ничего лишнего ― лишь в какой-то степени однообразные движения, но они в итоге приводили к желанному наслаждению. Глупо требовать чего-то ещё, если есть хоть такое. Не то чтобы не хотелось большего, хотелось, конечно, но Казуя прекрасно понимал, что с Брайаном по-другому невозможно. Брайан, по сути, больше машина, чем человек.

Но даже машины порой довольно, чтобы подарить нужную иллюзию…

Говоря по чести, Казуя происходил из значительной и влиятельной семьи, поэтому должность начальника тюрьмы у многих вызывала законное недоумение. Как же так? Наследник одного из самых богатых людей ― и всего лишь начальник тюрьмы?

Тем не менее, такова реальность.

Любящая мать осталась далеко в прошлом, как и заблуждения на счёт отца. Отец счёл его слабым для наследника и не скупился на унижения, даже пытался убить. И большую часть жизни Казуя провёл в плену ненависти, одержимый одним лишь желанием ― уничтожить отца. Он умер вместе с матерью, а жить продолжало тело, ведомое единственной целью. Он был мертвецом, которому ненависть застила взор и дарила иллюзию жизни.

Когда главное стремление осуществилось, остались только тело и смерть. Без желаний и без иллюзий. Он просто плыл по течению: принял пост, что сулил отдалённость от общества, принял порядки тюрьмы, принял серое существование. Потому что это полностью соответствовало его состоянию ― без желаний и иллюзий.

Местные развлечения обнажили ту часть его натуры, о которой он прежде не задумывался. Сначала он пользовался своей властью и брал то, что хотел, но это не приносило ему ничего, кроме минутного удовольствия. А потом так вышло, что он попробовал это с Брайаном. Мысль о том, что кто-то иной заботился о нём, заставляя тонуть в наслаждении, тоже дарила иллюзию. Иллюзию жизни. И он на время забывал, что давно уже мёртв.

Казуя пробовал это не только с Брайаном, но пока лишь капитану удавалось подобное в более или менее сносной форме. Лучший вариант из ныне возможных.

Поэтому… Поэтому он довольствовался тем, что имел здесь и сейчас.

Комментарий к 01

обложка:

https://pp.userapi.com/c625317/v625317763/19bd6/h23O2qR_xZs.jpg

========== 02 ==========

Через пару дней, когда Казуя любовался на знакомую сцену в общей душевой с шестьдесят седьмым в главной роли, пришло сообщение из министерства о новом заключённом. Новичку присвоили восемьдесят первый номер, прислали невнятное фото и досье.

Детали Казую заинтересовали необычностью ― в его тюрьму редко попадали военные. Майор спецназа, гражданин Южной Кореи, двадцать три года. Пожалуй, он станет самым молодым заключённым в тюрьме Зэт. Парень убил вышестоящего офицера во время спасательной операции. Причина: командующий принял неверное решение и настаивал на нём. Майор убил его, сделал всё по-своему и спас заложников без потерь. Точнее, единственная потеря ― тот самый вышестоящий офицер. Майора судили, причём он сразу признал свою вину и отказался от защиты. Наказание ― двенадцать лет в тюрьме Зэт.

Забавно то, что у этого мальчишки имелись в наличии награды, награды значительные и много, зато отсутствовали родственники. Если с ним приключится что-то нехорошее, вряд ли хоть кому-то будет до этого дело. Печально.

Отдельной пометкой в досье шло предупреждение о фатальной несовместимости майора с дисциплиной. Как мило. И чуть ниже ― рекомендация направить его в технический отдел.

Казуя умел заранее определять, что за птица тот или иной заключённый. И опыт ему подсказывал, что с новичком будет весело. Очевидно, карцер и помещения для экзекуций придётся использовать чаще, чем прежде. Личная встреча расставит всё по местам, и она неизбежна, ведь полковнику полагалось нацепить на нового заключённого маркер. Во время личных встреч он, к тому же, любил расспрашивать заключённых о их ожиданиях и иллюзиях ― это тоже приносило пищу для размышлений и немного скрашивало серые будни.

В тюрьму новичок прибыл на следующий день. Капитан Фьюри немедленно проводил заключённого в кабинет начальника.

Казуя услышал стук, шум шагов у порога, но голову соизволил поднять не сразу, а тогда, когда дочитал медицинский доклад о ежемесячном обследовании заключённых. Он моргнул от неожиданности, потому что прежде серый кабинет вдруг обрёл яркие краски. Впечатление всего лишь, но болезненно реальное. Фото в досье заключённого и впрямь оказалось невнятным ― оно не передавало практически ничего.

Казуя выбрался из-за стола и остановился на минуту перед новичком в чёрном военном комбинезоне, затем обошёл вокруг раз, другой… Двадцать три, почти мальчишка с его точки зрения, высокий, даже чуть выше самого Казуи, гибкий и изящный, хотя в ширине плеч он не уступил бы ни Казуе, ни Брайану. Яркие рыжие пряди закрывали шею, а ведь по уставу положено стричь волосы значительно короче, и они казались ещё ярче из-за тёмного комбинезона. Кожа светлая с необычным лёгким золотистым загаром.

Казуя чуть замедлил шаги и без стеснения окинул новичка оценивающим взглядом со спины: длинные сильные ноги, узкие бёдра, крепкая широкая спина, скованные наручниками запястья, проворные пальцы человека, привыкшего копаться в двигателях и прочей технике… Он остановился слева от заключённого и хотел оценить его профиль, но не успел. Майор спокойно повернул голову и смерил его прямым открытым взглядом ― таким же оценивающим взглядом. Уверенность в резких чертах, спокойствие и безмятежность. И намёк на ехидную улыбку на губах. Под ровными тёмными линиями бровей плясали задорные золотистые искорки в глубине светло-карих глаз. Слева на высокой скуле ― пара бледных шрамиков. После Казуя заметил шрам почётче ― тот пересекал правую бровь.

Красивый? Нет, не то… Этот мальчишка выглядел нелепо и неуместно в таком месте как тюрьма. Светлый и чистый, безупречный. Он тут явно лишний. Поначалу подумалось, что это преступление ― испачкать его тюремными порядками, а потом ― такого чёрта с два испачкаешь. Гордая посадка головы, странная уверенность, которую почти не отличить от самоуверенности, насмешливость в каждой чёрточке, непреклонность во взгляде, свободолюбие и чувство собственного достоинства… Он словно всем видом говорил: “Мне наплевать, как низко придётся падать, я смогу подняться ещё выше, чем прежде”.

― Добро пожаловать в тюрьму Зэт, ― Казуя сверился с досье, ― Кан Ёнхо. Или лучше Хоаран, рыжий?

В досье прозвище шло первым.

― Лучше, ― подтвердил заключённый. Казуя на миг выпал из реальности, когда услышал его голос. Как бархат, под которым прятались стальные когти. Низкий, глуховатый, но полный красок из-за иронии и богатых эмоциональных оттенков. Этот рыжий как будто играл своим голосом и заставлял его каждый миг звучать по-новому. Эффект потрясающий.

― Не лучше, увы, ― осадил Казуя новичка и прихватил со стола инъектор с маркером. ― Номер восемьдесят один. Советую запомнить и реагировать на него вовремя. Будет немного больно.

Свежеиспечённый «восемьдесят первый» слегка пожал плечами, но намёк на улыбку продолжил играть у него на губах.

Казуя обошёл заключённого, левой рукой немного сдвинул ворот комбинезона, смахнул в сторону длинноватые рыжие пряди и тронул золотистую кожу. Погорячился, пожалуй. Подушечки пальцев тут же легонько стало покалывать, словно в них тыкали тончайшими микроскопическими иголками. Казуя сделал глубокий вдох, дабы отогнать странные ощущения, затем прижал к шее рыжего инъектор и решительно нажал на кнопку активации. С тихим щелчком аппарат сработал и ввёл под кожу маркер.

Казуя медленно убрал инъектор и отметил крошечную алую каплю, проступившую на месте укола. Хотелось слизнуть её языком, и не просто слизнуть, а ещё и залечить ранку поцелуем. Должно быть, такую золотистую кожу приятно трогать губами, правда, вид и поведение рыжего к этому не располагали ― он по-прежнему казался слишком чистым и чужим для этого места.

― И чего ты ждёшь от пребывания в тюрьме?

― Ничего. Всего лишь намерен провести здесь двенадцать лет.

Фьюри увёл восемьдесят первого, чтобы показать ему камеру, выдать тюремную форму, проводить в душ и по пути объяснить местные правила.

Казуя немедленно перебрался в малый кабинет и переключился на маркер восемьдесят первого номера. Любопытно было взглянуть на его первые часы в тюрьме.

Рыжий измерил камеру шагами, получил форму, избавился от наручников и отправился в душ, где скинул комбинезон и отдал капитану, как и простую металлическую цепочку с шеи. Никаких иных вещей у него при себе не оказалось.

Казуя задумчиво разглядывал обнажённого новичка. Увиденное ему нравилось. Под золотистой кожей проступали длинные гибкие мышцы, а на ногах и руках эти мышцы казались стальными. Правда, кожу то тут, то там пятнали следы от огнестрельных и резаных ранений, ожогов, но они почему-то не бросались в глаза, хотя должны бы.

В душе восемьдесят первый застал уже знакомую картину ― знакомую для Казуи. Пятьдесят третий с азартом вколачивался в шестьдесят седьмого, которого держала парочка других заключённых. На эту возню рыжий внимания не обратил и шагнул под горячие струи.

― Эй, зелёный, хочешь сбросить напряжение? ― окликнули его.

― На кой ему? ― недовольно поинтересовался кто-то в углу. ― Небось, недавно с девкой кувыркался.

― А он красавчик… ― Один из первой смены потянулся рукой к пояснице восемьдесят первого. В следующую секунду потянувшийся валялся на полу и выл, ухватившись за предплечье. Казуя намётанным взглядом определил, что ― в лучшем случае ― у несчастного сломано запястье.

Рыжий невозмутимо ополоснул руки и отправился в раздевалку. Охрана набежала как раз тогда, когда он надел серые форменные брюки. В воздухе замелькали длинные ноги с узкими ступнями, и солдаты полетели во все стороны, как кегли. Потом грохнули три выстрела ― один за другим. Фьюри пальнул из пистолета, заряженного резиновыми пулями. Рыжий свалился на пол от болевого шока, а может, потерял сознание. Его тут же подхватили и поволокли в карцер.

Да уж, Казуя не зря предчувствовал, что карцеру долго скучать не придётся.

― Господин Мишима, восемьдесят первый покалечил одного из заключённых и оказал нам сопротивление. Как его наказать? ― Брайан, как обычно, доложил обо всём.

― Пусть три дня посидит в карцере и подумает об этом. Просто посидит, ― уточнил Казуя. ― Не трогайте его, но не давайте спать.

Он переключил камеру через полтора часа и полюбовался на восемьдесят первого в карцере. Этот умник спокойно отжимался в слепящем ярком свете и под аккомпанемент резких звуков.

Карцер был сконструирован таким образом, чтобы в нём наказанные не могли стоять в полный рост и не могли лежать, свободно вытянувшись. Заключённый опирался на ладони и колени и размеренно отжимался. Находчиво, но надолго ли его хватит?

Казуя устал раньше, чем рыжий исчерпал весь комплекс своих разминочных упражнений. Когда же он вновь переключил камеру, восемьдесят первый спал. Улёгся на полу, закинул руки за голову, а длинные ноги ― на стену и спал себе, наплевав на освещение и шумы.

― Капитан, у вас там восемьдесят первый спит. Разбудите.

Фьюри вышел на связь через пятнадцать минут.

― Сломал ногу сержанту. Что с ним делать?

Казуя задумчиво хмыкнул, опять переключил камеру и уставился на спящего восемьдесят первого. Все следы после стычки с охранниками ― разбитая губа.

― В блок С тащите, подвесьте на цепи и поучите резиновыми дубинками. Только без усердия ― именно поучите.

― Да, господин Мишима.

Казуя проследил, как восемьдесят первого вытащили из карцера, нацепили наручники и отволокли в блок С, представлявший собой просторное помещение с мягкими стенами. Наручники с рыжего сняли, зато защелкнули на запястьях браслеты от цепей. Пострадавший сержант с ногой в фиксаторе покрутил ручку у двери, намотав цепи на барабан. Через минуту ступни заключённого висели над полом. Мышцы на руках и плечах напряглись, проступив под золотистой кожей предельно отчётливо.

Восемьдесят первый запрокинул голову, оценил конструкцию под потолком и с едва заметной улыбкой что-то сказал негромко. Этого хватило, чтобы все присутствующие накинулись на него с дубинками. Удары друг за другом посыпались на спину, бока, живот, кто-то даже добавил кулаком в челюсть.

― Капитан, лицо не трогайте, ― велел по внутренней связи Казуя и недовольно нахмурился.

По лицу больше не били, зато резиновые дубинки с удвоенным пылом принялись рассекать воздух и глухо бить по корпусу.

Рыжий молчал и упорно отказывался терять сознание, зато кому-то врезал ногой в живот. Брайан немедленно приложил дубинку к его ноге, тот зажмурился и закусил губу, затем влепил пяткой капитану в лоб. Немедленно его осыпал град ударов. Кожа восемьдесят первого больше не казалась золотистой, она была красной от крови. И сознание он потерял только после пары ударов Фьюри: первый сломал ему ногу, а второй пришёлся на место перелома ― и рыжий отключился.

Казуя прогулялся в блок С и осмотрелся внутри. Подчинённые курили в углу, а в центре помещения висел на цепях упрямый мальчишка. С босой ступни на пол размеренно капало красным.

Казуя подошёл ближе, запустил пальцы в яркие пряди и чуть приподнял голову восемьдесят первого. Прикрытые глаза, бледная кожа, на подбородке алая ниточка крови, струившейся из разбитой губы. Он отпустил рыжего, и голова того вновь безвольно свесилась на грудь. На залитой кровью коже вблизи отчётливо виднелись старые шрамы и рубцы. Если рыжий хоть раз прежде попадал в плен, то нынешнее наказание для него всё равно что детская забава. Выдержит.

Казуя опустился на корточки, ощупал правую ногу от колена до ступни, затем левую. Да, Брайан сломал кость на левой.

Он выпрямился и потянул из кармана платок, чтобы вытереть испачканные красным руки. Вытирал и смотрел на рыжего, испытывая противоречивые желания. С одной стороны, ему стало любопытно, можно ли сломать корейского упрямца. С другой стороны, он очень не хотел, чтобы подобное произошло. И ещё ни один заключённый на его памяти не держался так, как держался восемьдесят первый.

Рыжий вроде бы выказывал смирение и принимал наказание, но стоило хоть кому-то тронуть его ― вспыхивал огонь. И почему же он всё-таки отказался от защитника в суде и сразу же признал вину, даже не попытавшись оправдаться? Это странно сочеталось с его нелюбовью к дисциплине и склонностью давать сдачи почти что заранее.

― Что с ним делать? ― спросил Фьюри, остановившись рядом с Казуей и бросив на восемьдесят первого мрачный взгляд.

― А что теперь сделаешь? Я же сказал тебе ― просто поучить. Несите его в медицинский отсек.

Сержант у двери покрутил ручку, ослабив цепи, остальные занялись браслетами, после ухватили рыжего за руки и поволокли к выходу мимо Казуи. Он скользнул взглядом по запрокинутой голове, окровавленной груди и отметил оставшиеся на полу красные полосы от ступней.

Идти в медицинский отсек не хотелось, но выхода не было. В конце концов, именно Казуя ― старший врач на станции. Не то чтобы он не желал выполнять свои обязанности… Рыжий его беспокоил, смущал, нарушал собой привычный уклад. Это одновременно привносило разнообразие, но и немного пугало новизной, на которую Казуя давно уже не рассчитывал. А ещё он боялся, что видит больше, чем есть на самом деле.

Боялся разочарования.

Восемьдесят первого тем временем устроили на полке регенерационной машины. Казуя на ходу прихватил ножницы, разрезал ткань и сдёрнул всё лишнее с заключённого, избегая смотреть на золотистую кожу. Отложив ножницы, он проверил сломанную ногу и нажал кнопку активации. Полка медленно втянулась в трубу машины и вернулась обратно через пятнадцать минут. Рыжий теперь напоминал статую из белого мрамора, поскольку внутри машины его облило регенерационным раствором. Казуя небрежно смахнул полотенцем ещё мягкий раствор с его лица и сухо велел перенести его на узкую койку. Подчинённые выполнили приказ, заодно пристегнув руки заключённого крепкими ремнями к койке, после чего по жесту полковника удалились.

Казуя осмотрел ногу рыжего и убедился, что раствор застывает равномерно. В принципе, можно было стереть раствор с тела, оставив его лишь на ноге. С другой стороны, рыжему досталось неслабо во время «урока», поэтому стирать раствор Казуя всё же не стал. С таким темпераментом новый «урок» для восемьдесят первого не за горами, так что лучше сразу подлечить по максимуму.

Он хотел накрыть рыжего простынёй, но помедлил, разглядывая облитое белым тело. Сплошные мышцы и сухожилия… Гибкая сила, скорость и выносливость, что спаял воедино неведомый скульптор. Он медленно провёл пальцами по белой шершавой поверхности на плече. Раствор почти затвердел ― даже следа не осталось от его прикосновения.

========== 03 ==========

От слабого движения белая твёрдая плёнка на пальцах растрескалась и осыпалась вниз мелкими кусочками. Рыжий вскоре понял, что руки пристёгнуты к койке, потом медленно повернул голову.

Казуя поболтал вино в бокале и спокойно встретил немного озадаченный взгляд восемьдесят первого. Наверное, ему хотелось задать несколько вопросов, но он воздержался, обнаружив, что Казуя удобно развалился в кресле с бокалом вина, а меж его расставленных ног пристроился на коленях шестьдесят седьмой со скованными за спиной руками. Шестьдесят седьмой вообще не мог ответить ни на чьи вопросы, поскольку рот его был занят.

― Левой ногой пока не шевели ― сломана, ― невозмутимо сообщил рыжему Казуя. ― Рёбра у тебя крепкие ― с ними всё в порядке.

Тот ничего на это не ответил, скользнул безразличным взглядом по усердно трудившемуся шестьдесят седьмому и вытянулся на койке, вновь уставившись в потолок.

― Если охота расслабиться, этот парень о тебе позаботится.

― Спасибо, нет, ― вежливо отказался от щедрого предложения рыжий.

― Напрасно. Тебе тут двенадцать лет торчать. Женщин нет.

― Когда я сюда отправлялся, и в мыслях не держал, что тут случится знаменательная встреча с будущей супругой или хотя бы любовницей, ― язвительно пояснил восемьдесят первый.

― Уж прости, но что-то сильно я сомневаюсь, что ты тут плоть усмирять будешь двенадцать лет.

― Разве в тюрьмах не полагается добавлять в еду специальные препараты, которые…

― Может, и полагается. Но кто сказал, что это обязательно?

― Проще говоря, тут этого правила не придерживаются?

― Именно. И тут все развлекаются за счёт друг друга, нравится тебе это или нет. И пока что только ты тут единственная невинная овечка.

― Я не был бы так уверен в этом, ― со смешком отозвался рыжий.

Казуя задумчиво хмыкнул, оттолкнул шестьдесят седьмого и указал ему на дверь. Допив вино и застегнув брюки, неторопливо поднялся, чтобы прогуляться к койке. Небрежно откинул простыню с левой ноги и осмотрел результат. Да, ещё рано.

― Стало быть, ты просто выглядишь невинной овечкой?

― Правда? ― Безмятежный взгляд из-под полуприкрытых век.

― Правда. Ты похож на огненную воду, что пьянит одним своим видом. Но трудно представить тебя… гм… да, трудно. Мне воображения не хватает.

― Мне тоже, ― доверительно поделился собственными мыслями по этому поводу рыжий. И даже не потрудился скрыть сарказм. Интересно, он сам по себе такой насмешник или сознательно нарывается?

― Значит, всё-таки овечка.

― Ну… тогда овечка зубастая.

― Зубы всегда можно выбить, когти вырвать, как и прочие лишние детали.

― И это окупится?

Нет, не окупится. По крайней мере, в данном конкретном случае. Но признаваться в этом Казуя не собирался. И не собирался признаваться в том, что его устраивал как раз зубастый хищник, и куда больше устраивал, чем покорная овечка. Овечка ― это слишком просто и пресно.

― Твоя проблема ― твоя красота, рыжий.

― Надо же. Не знал, что я, оказывается, красивый. Хотя красота сама по себе вещь хрупкая. Немного кислоты в лицо ― и проблемы больше нет.

Казуя невольно сжал кулаки. Мысль про кислоту совершенно не вдохновляла. Более того, это прозвучало… кощунственно.

― Ты сюда загремел всего на двенадцать лет, а не пожизненно. Лицо тебе после пригодится. Кислота ― это опрометчиво.

― Почему же? Меня мало волнует то, как именно я выгляжу. Через двенадцать лет, подозреваю, больше волновать меня это точно не станет, а вот ещё меньше…

― Напрасно… ― Казуя спокойно прикоснулся к скуле рыжего и медленно провёл пальцами по золотистой коже. Получил ногой по голове. Хорошо, что успел немного отклониться, и удар вышел по касательной, но всё равно… чувствительно. Казуя прижал правую ногу восемьдесят первого к койке.

― Могу отрубить. Необходимое оборудование под рукой, поэтому приживить конечность обратно можно. В девяти случаях из десяти осложнений не возникает. Но эффект ты прочувствуешь в полной мере.

Рыжий пожал плечами. Дескать, руби, если так уж сильно хочется.

Казуя впился испытывающим взглядом в его лицо и убедился, что бравадой тут и не пахло. Ему и впрямь было наплевать, станет Казуя рубить ногу или нет. Искушение удалось подавить. Не без труда.

― Я читал твоё личное дело, рыжий. И мне всё равно, что ты намерен отмачивать в стенах этой тюрьмы. Просто имей в виду, что тут жизнь вполне себе насыщенная. Тебя могут захотеть твои коллеги по отсидке, персонал и я. И при таком раскладе далеко не всегда выбор будет за тобой.

― Поживём и увидим, ― чуть прищурив светло-карие глаза, ответил заключённый.

― Может быть. ― Казуя бесцеремонно потянул за простыню. Медленно и со вкусом. Белая плёнка к этому времени почти вся осыпалась с тела, поэтому сползающая простыня открывала сантиметр за сантиметром золотистую кожу с бледными следами от ударов дубинками. Гладкая широкая грудь, живот с аккуратными пластинками мышц… Белая плёнка осталась лишь на левой ноге ― на колене и ниже. Красивый, да.

Казуя поймал угрожавшую его здоровью правую ногу и неторопливо повёл ладонью по коже, чуть сжал икроножную мышцу. Под пальцами ― живое, горячее и твёрдое, восхитительное, не вмещающееся в ладонь. Казуе прежде не попадались люди с настолько сильными ногами, что одно прикосновение к ним одаривало возбуждением. Он ничего такого не планировал, но теперь… Вышло спонтанно и даже вопреки его желаниям, но отпустить рыжего так вот просто он уже не мог.

Казуя вернул ногу на койку и слегка навалился на неё, дабы рыжему не пришло в голову вновь пустить её в ход. Кстати… Он затянул ремень на правой лодыжке. Сразу надо было, да как-то не подумалось.

Закончив возню с ногой, Казуя полюбовался на узкую ступню, даже погладил пальцами, провёл по голени, затем тронул колено. Взглядом забрался выше, медленно, без спешки, наслаждаясь каждым кусочком тела. В итоге посмотрел рыжему в лицо и в очередной раз убедился в его невозмутимости: он всего лишь ждал, что же будет дальше.

Ну что ж…

Казуя двинул ладонь от колена вверх, слегка сжимая мышцы. Погладил бедро, кончиками пальцев пробежался по животу, накрыл рукой, согревшись теплом восемьдесят первого.

― Сладкий… ― пробормотал он безотчётно себе под нос.

― Это вряд ли, ― хмыкнул тот.

― Сейчас проверим.

Казуя уверенно опустил ладонь ниже и аккуратно подхватил пока ещё спящую плоть. Он наклонился и для начала просто потревожил своим дыханием, затем едва ощутимо коснулся губами. Немного повернув голову, тронул губами уже справа и медленно провёл языком. Что бы там рыжий ни говорил, его телу определённо это понравилось. И, пожалуй, он и впрямь быстрый, потому что потребовалось совсем немного усилий, дабы увидеть его во всей красе и не устоять. На вкус он действительно не был сладким, скорее уж остро-солёным, но всё равно пьянящим.

Казуя лизнул напряжённую плоть и немного отстранился, чтобы полюбоваться на картину в целом.

― Влюбиться можно… ― пробормотал он.

― В кого или во что? ― уточнил рыжий слегка охрипшим голосом.

― В обоих, ― развеселился Казуя. ― Полагаю, до тебя уже дошло, что это приятно?

― Я и раньше это знал. И для подобного мне собственной руки довольно. Хотя бы одной.

― Посмотрим. ― Казуя вновь наклонился и с азартом пустил в ход пальцы, губы и язык. Честно говоря, он обычно предпочитал быть на месте рыжего и получать удовольствие от таких ласк, но сейчас ему хотелось самому прикасаться, более того, он этим наслаждался, чего раньше не случалось.

Тонкая нежная кожа, раскрашенная рисунком вен, соблазнительно блестела от слюны Казуи. Он целовал, мягко облизывал, согревал во рту, чувствовал трение о нёбо, чувствовал, как плоть внутри растёт и пульсирует, ласкал пальцами там, куда не мог пока дотянуться губами. Наверное, он позволил себе опьянеть, но ему это нравилось до боли в собственном теле ― боли от сдерживаемого возбуждения. И тихий низкий стон едва не добил его. Голос рыжего и так завораживал, но стон рыжего… мог свести с ума. И свёл.

Казуя уже ничего не замечал, просто продолжал наслаждаться собственными действиями: старательно менял темп, пытался впустить в рот так много, сколько мог, сжимал ладонями узкие бёдра, но не удерживал, а позволял рыжему подаваться ему навстречу, впрочем, вряд ли он вообще мог удержать это сильное тело. Рыжий умудрялся даже сейчас оставаться агрессивным. И Казуе совершенно не хотелось думать о том, что всё это противоречило его планам, что всё это ― вина только дерзкого мальчишки, сумевшего так его распалить и опьянить собой.

Тело под ним резко содрогнулось, рванулось вверх, причинив боль и заставив проглотить выплеснувшееся в рот доказательство испытанного удовольствия. После Казуя неторопливо собирал капли губами и языком, тревожил поцелуями кожу внизу живота и на бёдрах, слизывал солоноватый пот.

Он вскинул голову и всмотрелся в лицо рыжего. Слегка закушенная нижняя губа, сведённые на переносице брови и прикрытые глаза с подрагивающими ресницами… Красивый, немного растерянный, но всё такой же упрямый.

Из-под ресниц сверкнуло ярким золотом ярости. Ого, восемьдесят первый ещё чем-то недоволен?

― А в тебе много огня, рыжий, ― со слабой улыбкой отметил Казуя. ― Вряд ли для этого огня достанет всего лишь одной руки.

― У меня их две, ― парировал упрямец. ― Вполне достаточно.

― Аж на двенадцать лет?

― Сомневаюсь, что ты захочешь делать подобное для меня двенадцать лет. Придётся растить мозоли.

Зря он сомневался. Казуя полагал, что вполне мог бы. Для рыжего делать такое хотелось. Кроме того, рыжего ещё и хватило надолго, не смотря на то, что им занимался Казуя, который умел это делать в отличие от большинства заключённых.

Казуя задумчиво тронул ремень на запястье рыжего, накрыл рукой сжатую в кулак ладонь, погладил, затем наклонился и помедлил. Хотел поцеловать, но опасные искорки в светло-карих глазах прозрачно намекали, что подобное действие будет опрометчивым, ещё и с неприятными для Казуи последствиями.

― Привыкни к мысли, что здесь всё решаю лишь я, ― посоветовал негромко он рыжему.

― Любишь жить в плену иллюзий? ― выразительно вскинув тёмную бровь, полюбопытствовал восемьдесят первый с убийственной иронией в голосе. Немедленно захотелось придушить мерзавца. Даже пальцы на правой руке хищно согнулись, словно осуществляли план по удушению. Интересно, и как это он умудрился прожить так долго с этим своим паршивым нравом?

― А не ты ли тот, кто сейчас питает ложные иллюзии?

― Увы, я неисправимый реалист. ― По губам рыжего скользнула стремительная улыбка и тут же исчезла, будто стёрли.

― Тогда скажи мне, реалист, ты в состоянии выдерживать побои ежедневно?

― В состоянии. Ничего нового в этом нет.

― Вот как? Тебе в армии тоже доставалось постоянно?

― Нет, в армии с этим не повезло, зато до армии ― вполне.

А, ну да. Казуя припомнил личное дело восемьдесят первого: родственников нет, происхождение неизвестно, без дома и без семьи, вырос на улицах, а там и впрямь надо постараться, чтобы выжить. Следовало раньше подумать об этом, ведь для рыжего тогда тюрьма точно не экзотика ― законы и правила в тюрьме почти такие же, как на «дне». И ещё вопрос, где хуже.

Казуя надавил пальцами на подбородок Хоарана, заставив его чуть запрокинуть голову, провёл губами по шее, но почти сразу получил точный удар той самой головой. От неожиданности даже язык себе ощутимо прикусил.

― Чёрт тебя!.. ― Крепко сжал пальцами шею и попытался немного придушить, дабы упрямец угомонился. Как же. Под пальцами тут же напряглись мышцы, вполне успешно воспротивившись планам Казуи. Пришлось выпрямиться и смерить восемьдесят первого оценивающим взглядом. Опасный блеск в золотистых глазах стал отчётливее, да и во всём его облике явно проступала угроза. Забавно и странно. Одна нога сломана, вторая закреплена ремнём, руки тоже надёжно зафиксированы, на теле ни клочка одежды ― любой другой на его месте выглядел быбеспомощным и жалким, но только не рыжий. Этот умник даже в этой ситуации умудрялся бросать вызов местному царю.

Казуя присел на край койки, вздохнул и кончиком пальца обвёл светло-коричневый кружок на широкой груди.

― Интересный цвет, крупный размер… Такая форма и оттенок говорят о страстной натуре, знаешь? Двенадцать лет целибата тебе точно не выдержать.

― Поспорим? ― прикрыв глаза, устало спросил рыжий.

― Вот ещё, ― невольно фыркнул Казуя. У него всё в порядке с головой. Если поспорить, то рыжий и все двадцать лет выдержит просто из упрямства и вредности. Чёрт, в сыновья ему годится, но упрям до невозможности, дерзок и непочтителен. Мало того, что красивый, так ещё и красота у него экзотическая ― такую редко встретишь. Ходячий грех и соблазн во плоти. И ходячий вызов.

― Сопротивление охранникам приводит к наказанию. Нападение на других заключённых и нанесение им тяжких травм или травм средней тяжести приводят к наказанию. Невыполнение требований охранников приводит к наказанию. Отказ от работы приводит к наказанию. И наказание всегда выбираю я. Каждый заключённый по умолчанию принадлежит мне. Ты ― тоже. Советую запомнить, рыжий. На будущее. Чтобы ты потом не говорил, что тебя предупредить забыли. С одиннадцати вечера до одиннадцати утра ты будешь сидеть в камере. В одиннадцать утра решётки открывают, все строятся и идут на завтрак. После завтрака ― душ, два часа работы в цехе, снова душ. В три ― обед. До восьми часов вечера можно торчать в библиотеке, на прогулочном поле, в спортзале, в бассейне или возле иллюминатора с телескопом. В восемь ― ужин. И до десяти опять свободное время. В десять ― душ, а к одиннадцати нужно быть в своей камере. Нарушение распорядка карается, кстати.

― Полагаю, нарушения распорядка происходят как раз между одиннадцатью вечера и одиннадцатью утра и с твоей подачи?

― Я сам есть распорядок. Здесь. Надеюсь, ты запомнил всё, что я тебе сказал, и не станешь разочаровывать меня глупыми поступками.

― О, надо же, и ты наивно полагаешь, что я буду тебя развлекать по-умному? ― наигранно восхитился рыжий. ― Не на того напал. Я вообще не намерен никого развлекать. Я намерен просто отсидеть свой срок и свалить.

― Ты и раньше это твердил, а толку? ― развёл руками Казуя.

― Ещё скажи, что я был не в своём праве. Одно сломанное запястье вряд ли стоило хоть чьего-либо внимания, да и рожей тот тип не вышел. Сомневаюсь, что я кому-то испортил кайф. Мне наплевать на твой распорядок и на тебя в том числе. Пока меня не трогают, я, как ты выразился, овечка, овечка мирная и тихая.

Казуя медленно наклонился и всмотрелся в лицо рыжего. Смотрел до тех пор, пока не различил в светло-карих глазах отражение собственного лица.

― Овечка? Хорошо, через пару дней ты выйдешь отсюда, и мы посмотрим, какая из тебя мирная и тихая овечка получится.

― Ключ от карцера далеко не убирай, ― прищурившись, посоветовал мерзавец.

― Значит, опять будешь глупить?

― Мне там понравилось, да и можно от работы в цехе при желании откосить, знаешь ли.

Вот ведь… Рыжий и наглый пройдоха.

========== 04 ==========

Казуя размашисто расписался на последнем листе доклада и вложил его в папку. Фьюри невозмутимо подсунул ему новую папку с очередными бумагами, требовавшими личной подписи полковника.

― И?

― Пока спокойно.

― А именно?

― Большую часть времени он проводит в библиотеке, в камере после отбоя тренируется часов пять, читает, что-то пишет, потом спит почти до одиннадцати.

― Это я и так знаю. Что с остальными? ― уточнил Казуя.

― Почти все признали его за старшего. Если случаются размолвки, идут к нему.

― Любопытно. Много рыжему пришлось носов расквасить?

― Ни одного. Во время всех стычек он просто демонстрировал, что сильнее. Похоже, в этих делах он смыслит куда больше остальных. Такое впечатление, что он родился и вырос в тюрьме строгого режима. И он манипулирует всей этой толпой без малейших усилий. В общем-то, пока его никто не трогает, он занимается какими-то своими делами и игнорирует всё вокруг. Но когда к нему цепляются, он ставит цепляющихся на место.

― Рыжий у нас умный, да?

― Не просто умный. Хитрый. И себе на уме, ― подправил определение Брайан. ― Он опасен.

― Был бы опасен, если бы хотел чего-то иного. Но он хочет просто отсидеть свой срок и выйти через двенадцать лет. Забавно, да?

― Странно, скорее уж. Не понимаю его.

Казуя откинулся на спинку кресла и слабо улыбнулся. Пожалуй, он начинал немного понимать. Рыжий вырос на улицах, но не потому, что этого хотел он сам, а потому, что так вышло. Выбора не было. Насмотрелся он всякого на несколько жизней вперёд, это уж наверняка. И вряд ли его привлекало то, что он видел. Рыжий пошёл в армию и, судя по его личному делу, планировал после армии пойти в корпус спасателей, стало быть, хотел чего-то большего, чем то, что уже имел.

И в тюрьму рыжий угодил не так, как большинство нормальных преступников. Он просто обменял одну жизнь на несколько десятков жизней. Странно, что он получил такой большой срок. Наверное, дело в том, что отказался от защитника. Или в чём-то ином? По идее, признание вины должно бы послужить смягчающим обстоятельством, но почему-то… Странно. Как же у восемьдесят первого всё запутано.

Казуя отпустил Фьюри с бумагами и перебрался в малый кабинет, проверил заключённых и убедился, что порядок стал стабильнее и даже лучше, чем прежде. Они как раз собрались в столовой на обед. Рыжий пришёл позже всех, но его дождались и пропустили первым. Только после того, как он забрал свой поднос, к окну раздачи ломанулись остальные. Причём «ломанулись» не совсем верное слово. Ломанулись бы они раньше, а сейчас спокойно стояли в очереди.

Рыжий тем временем устроился в дальнем углу за облюбованным столиком. Судя по тому, что ныне у стола стоял лишь один стул, компанию он не приветствовал.

Казуя переключился на маркер восемьдесят первого, плеснул вина в бокал и принялся наблюдать за ним, смакуя напиток.

Рыжий привычно выпил молоко, тыльной стороной ладони стёр белую полоску над верхней губой и отставил в сторону пустой стакан. Он лениво откинул длинноватые пряди с лица и вооружился вилкой. Да уж, аппетит у него отменный. Интересно даже, ему вообще достаточно стандартных тюремных порций? Не то чтобы он отощал за эти дни, но и не сказать, что из-за стола вылезал сытым. К слову, ел он не особо быстро, но уж точно основательно. Небось, тарелки мыть не пришлось бы после него, если б в тюрьме использовали стандартную посуду. Посуду использовали одноразовую и вели строгий учёт, чтобы заключённые возвращали все пластиковые приборы на подносе.

После обеда рыжий отправился в библиотеку, как и в предыдущие дни. Библиотекой пользоваться разрешалось всем заключённым, но ходил туда по большому счёту только восемьдесят первый. Наверняка он и сам это понимал, когда смахивал пыль с выбранных книг.

Казуя поразмыслил немного, потянулся, выключил монитор и поднялся из-за стола. Он неторопливо вышел из кабинета и двинулся к библиотеке. Бесшумно заглянул внутрь и обнаружил заключённого через пару минут в малом читальном зале.

Рыжий устроился с комфортом на небольшом диванчике: развалился в ленивой позе лицом к иллюминатору во всю стену, закинул ноги на журнальный столик, голову положил на низкую спинку. В руках он держал раскрытую книгу, читал и размеренно переворачивал страницы.

Казуя по-прежнему бесшумно подобрался к дивану и бросил взгляд на ровные строки.

― Бисмарк? Любопытное чтиво, ― негромко отметил он.

― Угу… Особенно это: «Учись так, как будто тебе предстоит жить вечно; живи так, как будто тебе предстоит умереть завтра». Тоже читал? ― невозмутимо отозвался восемьдесят первый, не потрудившись ни голову повернуть, ни посмотреть на Казую. Он спокойно продолжал читать.

― Я много чего читал. Странно видеть тебя здесь.

― Почему? ― Рыжий перевернул страницу и вновь уткнулся в строки.

― Набираешься мудрости и пытаешься создать собственную армию? Кому и что ты хочешь этим доказать?

― Провожу время с пользой. Всё остальное ― твои гнусные инсинуации. Армии у меня нет и не будет. И с какой стати я должен кому-то что-то доказывать? Я просто образцовый заключённый.

― Не держи меня за дурака, ― посоветовал Казуя, подался вперёд и опёрся локтями о спинку дивана справа от головы рыжего. ― Думаешь, я не замечаю, как ты подчиняешь себе других заключённых? Они уже без твоего разрешения даже в сортир ходить боятся.

― За дурака я тебя не держу, ибо ты и есть дурак. Я никому ничего не навязывал. Хотят слушать меня ― пускай слушают. Не могу же я им это запретить. Но мне нет до них дела. Делают то, что сами хотят. Отвали ― читать мешаешь.

― У тебя раньше книг не было? Не начитался?

― Не было. То есть, были, конечно, но немного. И было мало времени на чтение. Сейчас времени у меня навалом, и книг много. Что тебя не устраивает? Разве эта библиотека предназначена исключительно для персонала?

― Нет, не исключительно. Но ты тут один такой, кто в библиотеке торчит.

― И тебя это смущает? ― Восемьдесят первый закрыл книгу, положил рядом с собой и устремил взгляд на звёзды во тьме за прозрачной поверхностью иллюминатора.

― Есть немного. На книгочея ты не похож вообще никак. У меня есть сын, твой ровесник, он куда спокойнее тебя, но даже его трудно загнать в библиотеку надолго.

Рыжий вздохнул, повернул голову и с любопытством покосился на Казую. Осмотрел внимательно и вновь вздохнул.

― Ты заимел себе сына в десять лет?

― Почему в десять? ― опешил Казуя.

― Потому что математика, ― туманно пояснил рыжий, а через минуту расщедрился на более подробное разъяснение: ― Мне вроде как двадцать три, знаешь же, ты наверняка сунул нос в досье. Пускай тебе было столько же, когда ты сыном обзавёлся. В сумме ― сорок шесть. Ну?

― И что? ― не понял Казуя.

― А то, что на сорок шесть не тянешь.

Казуя весело фыркнул.

― Забудь свою математику, рыжик. Польщён, что выгляжу моложе, но я сказал правду. Моему сыну столько же, сколько тебе.

― Тогда странно, что ты выбрал себе подобную работу. Вряд ли тебе дают возможность часто видеть семью.

― Семьи у меня нет, не переживай. Случайная связь, случайная женщина, случайный ребёнок, который, к тому же, меня ненавидит.

В золотистых глазах застыла на минуту лёгкая задумчивость, но она быстро сменилась иронией.

― Сейчас зарыдаю от жалости.

― А ты умеешь? ― восхитился Казуя, откровенно любуясь лицом рыжего и разметавшимися по диванной спинке длинноватыми прядями.

― У меня целых двенадцать лет для тренировок есть. Ну а вдруг получится?

― Почему тебе дали такой срок, кстати? Ты же признал вину, а это смягчающее обстоятельство. И ты впервые совершил преступление, что тоже учитывают.

― Так это и учли. Без этих деталей мне бы все двадцать лет впаяли.

― За что?

― Просто так. Меня не особо в армии любили.

― Как мило. Судя по твоему сроку, тебя в армии люто ненавидели. ― Казуя бесцеремонно протянул руку и прикоснулся к рыжей пряди, пропустил меж пальцами гладкий солнечный шёлк… Приятно. И волосы эти показались ему тёплыми.

― Я привык, ― пожал плечами восемьдесят первый, опять скосил глаза на полковника, но на собственную прядь в смуглых пальцах никак не отреагировал.

― Мне почему-то кажется, что тюрьма ― это не то место, куда ты хотел бы попасть.

― Мало кто жаждет оказаться в тюрьме. Но я получил по заслугам и понимаю это.

― По заслугам? Я бы так не сказал. В твоём случае обычно награждают сроком от четырёх до шести лет, но точно не двенадцатью годами в этой тюрьме.

Рыжий всё-таки мотнул головой и высвободил из пальцев Казуи свои волосы.

― По заслугам. Сам подставился ― плохо думал. Достаточно было просто вырубить на время старшего офицера и сделать всё так, как надо. Убийство было лишним.

― Правда? ― вкрадчиво уточнил Казуя. Восемьдесят первый слабо походил на человека, склонного делать ошибки. Тем более, такие ошибки. Он явно человек действия, но далеко не дурак. Плохо верилось, что он мог убить кого-то сгоряча. Учитывая его прошлое ― так и вовсе.

― Искушение победило, ― доверительно признался рыжий с быстрой, почти неуловимой улыбкой. ― Допустим, я сделал бы это всё равно. Но можно было дождаться более удобного случая. С другой стороны…

― И что же с другой стороны?

― Он не стоил тщательно проработанного плана. Тем не менее, жизнь ему дал не я, но отобрал именно я. Всё правильно. И лучше закрыть эту тему прямо сейчас. Забавно, что люди придумали сотни определений для слова “жизнь”, а вот слова “смерть” и “убийство” таким разнообразием и вниманием похвастать не могут. Почему-то. Может быть, потому, что жизнь ― это условно хорошо, а смерть и убийство ― плохо?

― По-моему, ты слишком строг к себе.

Восемьдесят первый чуть запрокинул голову и прикрыл глаза, потянулся и тихо вздохнул, затем бросил короткий взгляд из-под ресниц на Казую.

― Поскольку в моём распоряжении всегда есть лишь я сам, то спрашивать я могу тоже только с себя самого. В оставлении мёртвым или живым всегда есть выбор, а оружие и сила нужны воину для того, чтобы защищать то, что дорого, а не для уничтожения всего на своём пути. Я пошёл против того, во что верю, поэтому двенадцать лет в тюрьме далеко не самое суровое наказание. Тебе и впрямь так нравится копаться у меня в голове?

Дерзость и ирония восемьдесят первого… или как там его? Казуя порылся в памяти, вспоминая данные из досье. Дерзость и ирония Хоарана выбивали Казую из колеи, а склонность тут же задавать прямые и одновременно коварные вопросы… Страшное сочетание, если уж говорить начистоту. Рыжий в сравнении с Казуей просто зелёный юнец, но при беседе с ним возрастная граница чудесным образом испарялась.

― Нравится, ― подтвердил Казуя. ― Ты сам в своём роде феномен, и мне интересно тебя разгадывать. И да, у меня виды на тебя. И ты ― в курсе, я ведь сразу тебе об этом сказал.

― Я тоже сразу тебе сказал, что немного кислоты мне в лицо ― и видов у тебя больше не будет.

― Тогда скажу иначе… ― Казуя с довольной улыбкой полюбовался на Хоарана. ― Не думаю, что даже кислота в лицо что-то исправит.

― Можно вернуться к варианту с отрезанием ноги. И не только ноги.

― Это не тот способ, которым я смогу тебя заполучить, ― подытожил Казуя.

Хоаран в очередной раз вздохнул и потянулся, потом убрал ноги со стола и поднялся. Сунув руки в карманы брюк, медленно повернулся и смерил полковника долгим взглядом. В томительной тишине тянулись секунды и минуты, а они молча смотрели друг на друга. Наконец Хоаран лениво проговорил:

― Способа меня «заполучить» не существует. Советую запомнить это и принять как данность. Если очень хочется, могу тебя трахнуть ― опыт у меня есть. ― Быстрая ядовитая улыбка скользнула по губам. ― Или ты можешь попытаться трахнуть меня. Но это всё, что ты можешь, поэтому выкинь из головы и забудь.

― Хочешь указывать мне, что и как делать?

― Почему хочу? Я указываю. В том, что касается меня. Ты хочешь больше того, что я могу предложить. И я в этом не силён. Поэтому твоё «заполучить» нереально и невыполнимо. Просто потому, что нечего «заполучать». Я не ищу удовольствий, никогда не искал и вряд ли буду искать хоть когда-нибудь. Не моё, уж прости.

― И что же ты тогда ищешь?

― В идеале?

― Допустим.

― Корабль с вечным двигателем и дорогу в никуда. Лишь бы эта дорога никогда не заканчивалась. И я не ищу попутчиков. ― Склонив голову к правому плечу, Хоаран впервые улыбнулся без иронии и насмешки. Улыбнулся мечтательно и немного грустно. И эта улыбка задержалась на его губах, заставив Казую позабыть о том, что людям необходимо дышать.

― Кости размять хочешь?

― Что?

― Оглох? Спортзал рядом. Кости размять хочешь?

― Собираешься навешать мне? ― приятно удивился Казуя.

― Почему бы и нет? Делать всё равно нечего, а ты так настойчиво ищешь моего общества, что просто грех не воспользоваться случаем, ― бросил на ходу рыжий, обошёл Казую по дуге и направился к двери с железной уверенностью в том, что Казуя последует за ним. Наглец. И пройдоха. И ведь он прав ― Казуя последовал за ним.

В зале зрителей не оказалось. Хоаран тронул пальцами перчатки, но надевать их не стал. Казуя тоже на перчатки не покусился. Рыжий лениво сбросил мягкую тюремную обувку и стянул рубаху. Казуя помедлил, но всё же тоже скинул с плеч жилет и рубашку, открыв исчерченное шрамами тело. Пожалуй, шрамов у него было столько же, сколько у Хоарана, разве что на смуглой коже они проступали отчётливее, чем на золотистой.

Противники уставились друг на друга, прикидывая свои и чужие возможности. В ширине плеч они друг другу не уступали, однако рыжий выглядел гораздо легче и изящнее с длинными гибкими мышцами ― признак выносливости. Казуя мог похвастать мышцами короткими и выпуклыми, что указывали на силу и мощь.

Первым начал именно Казуя.

Удар, что показался ему быстрым и внезапным, на рыжего не произвёл впечатления. Противник продемонстрировал ему настоящую скорость и стремительность, с лёгкостью уклонившись и даже контратаковав тут же. Ногой. В живот. Больно всё-таки. На ступнях у Хоарана обувь отсутствовала, но пятка по твёрдости напоминала камень.

Увеличение дистанции до двух шагов ― и узкие ступни друг за другом вспороли воздух. Иногда казалось, что в воздухе мелькали сразу обе ноги. Мгновенные повороты, вращения ― и Казуя на миг представил себя рыцарем, воюющим с ветряными мельницами. Просто хотя бы уследить за соперником было чрезвычайно трудно.

Тэквондо. И что-то ещё. Много чего. Странная смесь.

― Решил вздремнуть? ― увеличив дистанцию до четырёх шагов, уточнил Хоаран.

Казуя машинально растёр предплечья, коими блокировал большую часть ударов. Синяки уж точно обеспечены. Чтобы управиться с этим вихрем, надо его поймать для начала… Первая попытка привела к неслабому удару ногой по голове. Казуя откатился в сторонку, встряхнулся и попытался снова. Поймал. Крепко ухватил руками за пояс и прижал рыжего спиной к своей груди. Точно не вывернется…

Хоаран жёстко впечатал пятку в его ступню и головой врезал в лоб так, что звёздочки в глазах засверкали. Пришлось его отпустить и тут же огрести ступнёй в солнечное сплетение. Слишком быстрый, точный и сильный. Сильнее, чем Казуе казалось. Вскоре удалось улучить момент и врезать рыжему кулаком в левый бок. Тот неожиданно последовал за ударом: оттолкнулся ногами от пола и бросил себя в том же направлении ― прочь от Казуи. Упал на спину, ловко кувыркнулся и выпрямился. Половина вложенной в удар силы пропала зря из-за этого манёвра. Впрочем, с его-то выносливостью и прошлым… Этот парень такой же твёрдый и закалённый, как гвоздь для гроба, ― мог бы спокойно принять удар полностью.

Тэквондо, что-то ещё и уличные трюки.

― Достаточно? ― смахнув кровь с подбородка, полюбопытствовал Казуя.

― Мы только начали, ― фыркнул Хоаран и взвился в воздух. Казуя едва успел вскинуть скрещенные руки и защититься от летевшей ему в голову ноги.

― Любишь подраться?

― А кто не любит? ― Хоаран ускользнул от захвата, бросил левую ладонь на шею Казуи, затем правую, дёрнул к себе, увлекая тяжестью своего тела вниз, а через миг уже удобно сидел на груди растянувшегося на полу Казуи, зажав шею последнего словно тисками.

― Интересно, что же ещё ты любишь, рыжий? ― задыхаясь, пробормотал Казуя.

Хоаран отпустил его шею и задумчиво почесал пальцем бровь, потом просиял.

― Клубнику с молоком.

― И только?

― Рыться в старых движках. В гараже.

― Поэтому тебя рекомендовали определить в технический отдел? ― Казуя блаженно прикрыл глаза, ощутив его на себе. Наверное, Хоарану удобно было так сидеть, хотя Казуя тоже не возражал, наслаждаясь тем временем его теплом даже через грубую ткань тюремных брюк.

― Может быть, но тут это вряд ли осуществимо. На кой чёрт в космосе автомобили?

Казуя весело хмыкнул.

― Всякое бывает. Могу показать тебе кое-что. Тебе понравится.

― Сомневаюсь. ― Хоаран легко поднялся и отправился к сброшенной рубахе.

Оделись они быстро, после чего Казуя всё же повёл рыжего на нижний уровень. В принципе, заключённым запрещалось туда спускаться, но не потому, что там было нечто секретное, а потому, что прежде такой необходимости не возникало.

Казуя повозился с заблокированным замком на двери, открыл и шагнул во тьму. Через минуту вспыхнул свет.

― Надо же… ― озадаченно пробормотал Хоаран, заглянув внутрь просторного помещения. ― Старый «мустанг» ― и в таком месте? На ходу?

― Увы. Я на нём попал в аварию лет пять тому назад, хотел отремонтировать, но никто не взялся. Машина редкая, да и нравилась она мне, поэтому забрал с собой. Можешь так вот откосить от работы в цехе. Если охота.

Хоаран с подозрением осмотрел Казую, затем зашёл внутрь и побродил немного вокруг тёмно-зелёного «мустанга». В конце концов, сунул-таки нос под капот.

― Ну как? Имеет смысл с ним повозиться?

Он оставил вопрос без ответа и забрался под машину, что-то там повысматривал, потом выглянул.

― Попробовать стоит.

Казуя едва заметно улыбнулся. Когда-то кто-то сказал, что нет ничего сексуальнее мужчины, лежащего под машиной. Пожалуй, этот кто-то знал, о чём говорил.

― Тогда получишь к вечеру пропуск на этот уровень. Можешь начинать пробовать завтра.

========== 05 ==========

Казуя наблюдал за восемьдесят первым номером почти целый месяц. Он больше не покидал свой кабинет и не пытался встретиться с рыжим. Просто наблюдал и изучал.

Картина немного прояснилась, хотя белые пятна на ней по-прежнему встречались в изобилии.

Хоаран предпочитал одиночество и никому не доверял ― не доверял вплоть до того, что спиной ни к кому не поворачивался. И Казуя не раз замечал, как его внимательный взгляд ощупывает лица прочих заключённых и охранников. Хоаран словно искал что-то или кого-то, но пока не находил.

Вёл он себя спокойно, торчал либо в библиотеке, либо рядом с «мустангом». Но про драки не соврал ― они ему нравились. Периодически кто-нибудь пытался составить ему компанию в спортзале, но безуспешно. Похоже, самый долгий поединок у Хоарана был именно с Казуей.

К слову, пару раз он всё же угодил в карцер, когда неплохо отделал нескольких соперников. Это Брайан проявил инициативу и посадил рыжего под замок ненадолго. Дескать, чтоб не мнил о себе больно много и помнил о правилах. Вряд ли нужный эффект был достигнут, поскольку Хоаран против карцера совершенно ничего не имел.

Большую часть времени он проводил по-прежнему в библиотеке и с «мустангом».

В один из неторопливо текущих дней Казуя спустился в «гараж» и остановился на пороге. Внутри негромко играла музыка, что-то из рок-н-ролла.

Рыжий успел выправить корпус автомобиля, достать двигатель, переместить его на специальный стол. Теперь же он забрался под днище «мустанга», воспользовавшись низкой платформой на колёсиках, и копошился там. Из-под машины торчали длинные ноги, обтянутые серой тканью. Рубашка валялась на полу у входа.

Казуя бесшумно подошёл поближе, налюбовался на ноги и негромко отметил:

― По уши в работе?

Под днищем что-то звякнуло, затем раздался глухой звук удара.

― Чёрт… ― Видимо, кое-кто резко вскинул голову и долбанулся ею о днище.

Платформа выкатилась из-под «мустанга», открыв взору Казуи все прочие части тела рыжего, включая лицо с тёмными полосами. Руки у него были испачканы маслом и чем-то чёрным.

― Заскучал? ― хмуро уточнил он и смахнул пот со лба тыльной стороной ладони, оставив на коже новую широкую полосу.

Казуя хмыкнул, выудил из кармана белый платок, опустился на колено и наклонился над ним. Медленно стёр со лба грязь, затем аккуратно вытер пятно на скуле, потом тронул грудь слева и промокнул платком пару капель масла. Этого показалось мало, поэтому Казуя лизнул языком светло-коричневый кружок и вдохнул запах, исходивший от кожи. Рыжий пах маслом и металлом.

Казуя покосился на его бёдра и невольно улыбнулся.

― Кажется, у тебя всегда при себе все необходимые инструменты. Или просто одной руки маловато?

― Ещё скажи, что тебя это не устраивает, ― дерзко предложил рыжий. ― Эти инструменты интересуют больше тебя, чем меня.

Он спокойно сел, заставив тем самым Казую выпрямиться, поднялся с платформы и направился к раковине, встроенной в высокую тумбочку. Из крана хлынула тёплая вода, смешанная с антисептическими добавками. Хоаран невозмутимо намылил руки, хотя это и не требовалось, и ополоснул их, затем потянулся к полотенцу, но не обнаружил его на крючке.

Казуя чуть потеснил Хоарана, помахал у него перед носом полотенцем, опёрся руками о тумбочку, напряг мышцы, рывком вскинув своё тело вверх, и уселся на краю. Ногами он сжал бёдра рыжего и привлёк того к себе.

― Ты упоминал, что опыт у тебя есть.

― Не терпится проверить? ― прищурившись, спросил Хоаран. ― Ещё я упоминал, что не силён в этом.

― Я предпочёл бы составить собственное мнение. ― Казуя расстегнул верхнюю пуговицу на рубашке.

Задумчивый взгляд ему понравился. Ему вообще нравилось, когда Хоаран всерьёз размышлял над его словами, потому что выглядело это многообещающе.

― Зачем тебе это нужно? Кажется странным. Было бы логичнее, если бы ты попытался провернуть со мной то же, что и с остальными.

― Но тебе бы это не понравилось, так? И ты сам сказал, что удовольствий не ищешь. А вот я ― ищу.

― Ищешь с тем, кто тебе в сыновья годится?

― Не держи меня за идиота. Я читал твоё досье и знаю, где ты вырос. Твои двадцать три всё равно что чьи-то сорок шесть, если не больше. ― Казуя расстегнул ещё три пуговицы.

― Может быть. Но почему бы тебе не выбрать кого-то другого? Полагаю, среди заключённых полно желающих…

― А вот это как раз по-детски, ― развеселился Казуя и расстегнул рубашку уже полностью. Кажется, слева ткань намокла под струёй воды, лившейся из крана. ― Я же сказал, что ищу удовольствий. Желающих, может, и хватает, но вряд ли их интересуют мои удовольствия. Разве что удовольствия их собственные.

― Почему же ты считаешь, что я от них отличаюсь? ― Хоаран невозмутимо проследил, как он расстегнул брюки.

― Ты сам сказал, что не интересуешься удовольствиями. И, как минимум, у тебя нет причины, чтобы…

― Ты уверен? ― чуть наклонившись вперёд, уточнил рыжий. Казуя невольно подался немного назад и поймал полный иронии взгляд.

― «Оружие и сила нужны воину для того, чтобы защищать то, что дорого, а не для уничтожения всего на своём пути». Ты ведь так говорил? Человек с такими взглядами… Да, я уверен.

Казуя бросил ладонь на шею Хоарана, притянул его к себе, вдохнул вновь запах масла и металла, а затем уверенно поцеловал. Ощутил на губах тёплый вкус молока и остро-сладкий ― паприки. Необычное сочетание…

Казуя отстранился всего на миллиметр и замер в ожидании. Ну и?

Как он и предполагал… Поцелуй Хоарана обжигал и напоминал собой ультиматум, такой же агрессивный, как и манеры Хоарана. Оперевшись на левую руку, Казуя послушно отклонился к стене, правой ладонью провёл по щеке Хоарана, затем запустил пальцы в рыжие волосы, чуть сжал длинноватые пряди. Они напоминали шёлк, если пропускать их меж пальцами, а если медленно перебирать и ворошить, то заметно, какие они густые и жёсткие. Будь они короткими, их жёсткость была бы явной, но прямо сейчас из-за своей длины они казались немного мягче.

― Не думаю, что тебе нужно именно это. Именно я, ― задумчиво произнёс Хоаран, разглядывая тем временем губы Казуи. Он делал это предельно сосредоточенно, словно собирался воспроизвести каждую чёрточку на холсте.

― А ты не думай на эту тему вообще, ― посоветовал ему Казуя, раздосадованный заминкой.

Их взгляды встретились. Непозволительно близко… Их лица отражались в тёмных зрачках друг друга.

― Я бы предпочёл, чтобы ты убрался обратно в свою нору, ― тихо, но чётко произнёс Хоаран.

― Жаждешь опять повисеть в цепях, рыжий?

― Ты не представляешь, как жажду, ― со смешком отозвался он. На лоб ему упала длинная прядь.

― Глупо. Единственный способ узнать, нужен ли мне именно ты или нет…

― Как раз это и глупо.

Между ними стеной застыла тишина, и лишь где-то у противоположной стены на расстоянии будто бы в сотню световых лет ненавязчиво звучала лихая мелодия рок-н-ролла. И рядом слабо шумела льющаяся из крана вода.

― Твой опыт.

― Что? ― Хоаран непонимающе нахмурился.

― Ты говорил, опыт у тебя есть.

― Это не тот опыт, который нужен тебе.

― Я сам его оценю. Или ты из тех, кто любит ломаться? Тебя ещё и уговаривать надо?

― Может быть. Тебя это удручает?

― Ещё как.

― Вот и отлично ― мы друг другу не подходим, ― довольно улыбнулся Хоаран.

Казуя прищурился и смерил его вызывающим взглядом.

― Ты тут уже больше месяца торчишь, почти два. Не поверю, что тебе не хочется. В твоём-то возрасте.

Хоаран весело хмыкнул, внезапно подался вперёд. И Казуя невольно прикрыл глаза, когда тёплое дыхание пощекотало его скулу.

― Допустим… ― едва слышно прозвучало возле уха. Низкие тихие нотки, чуть хриплые, околдовывающие. Мышцы сами по себе расслаблялись от этого голоса, накатывала приятная нега. ― Но с чего ты взял, что я тебя хочу? Всё ещё веришь в иллюзии? В твоём-то возрасте?

Он выпрямился и насмешливо посмотрел на Казую сверху вниз.

― Может быть, вся эта тюрьма тебе и принадлежит, но ты не можешь заставить меня тебя захотеть, знаешь ли. Это не в твоей вла…

Хоаран небрежно стёр кровь с разбитой губы ― просто провёл тыльной стороной ладони и слабо улыбнулся.

― Похоже, осознал собственное бессилие?

От второго удара Казуя воздержался, слез с возвышения и неторопливо принялся приводить одежду в порядок. Хоаран спокойно стоял себе и наблюдал, но в светло-карих глазах плясали озорные огоньки.

― Доволен собой?

― Сделал доброе дело ― раскрыл тебе глаза. Полагаю, это хороший повод для самодовольства, согласен?

Казуя шагнул вплотную к Хоарану и мрачно посмотрел ему в лицо, отметил ранку на губе и сжал кулаки.

― Полагаю, раскрыть глаза стоило бы тебе, ― тихо прорычал он, отступил, круто развернулся и твёрдо пошёл к выходу. Хотелось оглянуться, но Казуя запретил себе делать что-либо подобное.

Мальчишка решил поиграть с огнём? Прекрасно. Пускай играет. Беда в том, что Казуя действительно хотел его, именно этого рыжего насмешника, открыто признавшего свою вину на суде, спокойно прибывшего в тюрьму и желавшего просто отсидеть двенадцать лет, потому что заслужил. Странный. Феноменально странный мальчишка с прямым и честным взглядом, такой светлый и чистый, что это пробирало даже Казую.

«Оружие и сила нужны воину для защиты того, что дорого…»

Для защиты. Не для уничтожения.

Казуя не смог вспомнить никого, кто хотел бы защитить его. Отец пытался убить, унизить, ужалить побольнее. Сын хоть и не оскорблял, но желал ему отнюдь не долгих лет жизни. И… Нет, никто и никогда не пытался защитить его, разве что мать, но как же давно это было. Воспоминания о матери изрядно потускнели и истёрлись, в памяти осталось ничтожно мало ― жалкие крохи.

Если подумать, то к Казуе всегда все относились с трепетом и опаской, он внушал людям страх. И да, он к этому привык, как и привык всегда ждать подвоха, но этот рыжий… Хоаран не испытывал страха, не опасался и не трепетал. Из-за дурости и самоуверенности? Или из-за чего-то другого? Почему же не боялся? Почему так спокоен? И почему позволял себе то, что никто больше позволить не мог? И почему, чёрт возьми, сам Казуя с этим мирился? Нет, конечно, Казуя не собирался походить ни на своего отца, ни на сына. В отличие от них он, прежде всего, ценил разум и взвешенность. Ярость ослепляет, а слепота ― это слабость. Чтобы не быть слабым, он должен обладать холодной головой всегда.

Казуя добрался до конца коридора и свернул к лестнице, тогда лишь остановился и прислонился к стене плечом.

Мальчишку следовало наказать. Как? Снова «поучить»? Сломать пару костей? Сунуть в карцер? Можно, не вопрос, но что это даст? Верно, ничего. Казую это точно не устраивало.

Стиснуть кулаки, ощутить напряжение мышц под кожей, пережить обманутые ожидания и усмирить неудовлетворённую жажду. Внутри крутилась боль, фантомная боль от возбуждения, которое так и не получило выхода. Как это, оказывается, паршиво. Почти позабыл это чувство за миновавшие годы.

Паршиво, но сладко. Сладко, потому что хотеть кого-то… это освежает. Хотя слабо сказано. Нет, не просто освежает! Это встряхивает, пьянит яркими красками, разгоняет в жилах кровь, щекочет нервы дрожью, которую не сдержать…

Казуя закрыл лицо ладонью, потёр лоб пальцами и зажмурился. Напрасно. Воображение услужливо, будто кто-то его попросил, подсунуло картины с полуобнажённым восемьдесят первым.

Восемьдесят первым? Как чуждо и нелепо. Впервые у одного из заключённых появилось имя, и Казуя уже не мог стереть это имя из памяти.

― Хо-а-ран… ― севшим вдруг голосом произнёс он медленно, по слогам, мягко перекатывая звуки на кончике языка. Трудно поначалу приноровиться, но потом… так легко и естественно: Хоаран. Словно напевная мелодия и звон клинка, сплетённые воедино. Или просто рыжий.

«С чего ты взял, что я тебя хочу?»

Воскресшие в памяти слова обожгли болью. Это же надо ― умудриться так всё запутать… Если бы он предложил любому другому то, что предложил Хоарану, ни один бы не отказался. Ни один, да. А вот Хоаран отказался. Почему? Он молод, полон энергии, и ему это всё равно надо. Казуя наблюдал за ним всё это время, однако ни разу не видел, чтобы Хоаран сбрасывал напряжение либо сам, либо с помощью какого-нибудь бедолаги, привыкшего оказывать такие услуги. Вообще-то это плохо…

― Брайан?

― Да, господин Мишима?

― Приведи ко мне после отбоя Хо… восемьдесят первого.

― Как обычно?

― Да, только руки не за спиной наручниками цепляй. И возьми цепи подлиннее.

― Мне позже прийти?

Казуя помолчал, потом плотно сжал губы и через минуту ответил:

― Не нужно.

«С чего ты взял, что я тебя хочу?»

Ладно, может быть, Хоаран действительно не испытывал желания, но такие страсти не особенно и трудно пробудить. Особенно тогда, когда иных вариантов нет и не предвидится ― ближайшие двенадцать лет.

В кабинете Казуя заглянул в хранилище и отыскал контейнер с вещами Хоарана. Давно следовало их проверить. Впрочем, внутри металлической коробки сиротливо валялся скомканный комбинезон. Казуя достал его, встряхнул и обшарил многочисленные карманы. Пусто. Вообще ничего. Ну надо же… Впервые он столкнулся с подобным. Хотел уже сунуть комбинезон обратно, ухватил контейнер ― и по дну загремело что-то. Казуя нашарил внутри цепочку, про которую забыл. Ту самую, что Хоаран снял с шеи, когда попал в тюрьму.

Прочные серебристые колечки, соединённые друг с другом, и на них ― тяжёлый кулон. Звезда Соломона и череп внутри. Забавно. И что бы это могло означать? В приложении к Хоарану. Странно, даже более чем просто странно. Одно сплошное недоумение.

Казуя взвесил в руке цепочку вместе с кулоном. Простой металл, ничего особенного, а вот работа ― искусная. Поразмыслив немного, он сложил вещи Хоарана обратно и медленно закрыл крышку контейнера.

В голове вновь забродили подозрения. Почему? Почему Хоарану дали такой большой срок за преступление, совершённое впервые? Почему не учли смягчающие обстоятельства? Почему наплевали на послужной список? Почему, чёрт возьми, отправили именно в эту тюрьму, из которой возвращались единицы? И почему у него даже вещей никаких при себе не оказалось?

Конечно, постояльцы в Зэт прибывали без багажа, но всё-таки имели при себе хоть что-то: фото, записные книжки, бумажники, ножи, брелоки, телефоны, наладонники, обручальные кольца, сигареты и прочую мелочь. И только Хоаран умудрился притащить на себе всего лишь комбинезон с нашивкой на рукаве в виде корейского флага и цепь с кулоном. Обувь Казуя не считал.

Что-то не сходилось в расчётах. С этим проклятым рыжим парнем вообще ни черта не сходилось.

========== 06 ==========

Он удобно устроился на диване: вытянулся на животе и пристроил перед собой книгу. Просто неспешно скользил взглядом по ровным строкам и размеренно переворачивал страницы. Буквы складывались в слова, а слова оставались в памяти, пускай он и думал сейчас об иных вещах, а не о том, о чём читал. Одна из привычек, профессиональных, ― запоминать всё, что попадалось на глаза. Эйдетическая память ― талант и проклятие в одном флаконе.

Хоаран дочитал до конца страницы, без спешки аккуратно закрыл книгу и оставил её на столике у дивана, потом лениво перевернулся на спину, подложил руки под голову и смежил веки.

Интересно, сколько у него осталось времени?

Месяц или два? Три? Пожалуй, это действительно предел. Или счёт шёл на недели? Дни? Быть может. Это не имеет значения. Тем не менее, никто не подходил. Он внимательно следил за всеми и оценивал ― и ни один не подходил. Оставалась небольшая вероятность, что противнику удалось обмануть даже Хоарана. Крошечная, буквально микроскопическая, но такая вероятность существовала. Ну а если и не существовала, то Хоаран всё равно обязан был предусмотреть подобный вариант.

Нападай или жди инициативы. Или присоединись и опереди. Три способа победы.

Пока он не видел врага, поэтому оставалось ждать инициативы, чтобы присоединиться и опередить. Или умереть. И так не ко времени в это дело впутался дурак, возомнивший себя местным монархом…

Польза, правда, есть. Из-за его частых визитов Хоаран владел всеми сведениями, касавшимися тюремной жизни. Вряд ли сам Казуя замечал утечку информации, Хоаран “читал” его ненавязчиво и мягко, не заостряя ни на чём внимания. С другой стороны, желания и планы Казуи плохо вписывались в обозначенные Хоараном рамки. Попытки переключить интерес полковника на кого-то другого плодов не принесли. Странно. Он тщательно отбирал кандидатов, но постоянно пролетал. Либо он чего-то не знал о вкусах Мишимы. Скорее всего, именно так. В тюрьме хватало красавцев, только по какой-то неведомой причине они Казую не привлекали. Ни один из них.

Сам Хоаран относился к такому типу, что обычно не вызывал желаний подобного рода ни у кого. Его… боялись. Не совсем верное слово, но наиболее соответствующее действительности.

Сегодня он перед ужином отловил шестьдесят седьмого и осторожно разведал обстановку. С точки зрения большинства заключённых, шестьдесят седьмой был лакомым куском, однако вопреки ожиданиям и частым вызовам к полковнику… Как понял Хоаран, Казуя лишь разок развлекся, в остальном же он использовал шестьдесят седьмого без особых нагрузок и не питал к нему никаких тёплых чувств или временных страстей.

Полный провал.

Зато ужин принёс и нечто хорошее. Расправившись с молоком, Хоаран отставил стакан и вооружился пластиковой вилкой. Прикончив половину содержимого тарелки, вилку он отложил и немного наклонил голову, позволив рыжим прядям завесить глаза, затем искоса посмотрел на пожилого мексиканца, обгладывавшего куриное крылышко. Тот сидел правее, через пару столов, но вопросительный взгляд почуял, осторожно поозирался по сторонам, заметил Хоарана и коротко кивнул.

Пара невинных жестов и обычных движений, которые совершают все люди за столом во время еды, ― вряд ли кто-то что-то заподозрил, даже если и следил. Что ж, теперь Хоаран знал, что достать оружие возможно. «Оружие». Но и оно опасно в умелых руках. Жаль, он не курил, а ведь если б курил, мог бы сделать опасное оружие из простого сигаретного фильтра. Легко.

Достаточно ободрать бумагу и отломить часть сигареты, наполненную табаком, поджечь фильтр, чтобы он немного оплавился, сжать с силой двумя пальцами, потушив в процессе пламя, подержать немного, а после подточить о стену или шершавый пол получившуюся пластинку. И такой пластинкой запросто можно перерезать горло кому-нибудь, если действовать умело.

Хоаран это умел. В трущобах многие умели убивать подручными средствами, а в армии подобные навыки доводили до совершенства. Особенно навыки тех бойцов, которым предстояло иметь дело с террористами и получать особые задания.

Сначала он решил, чтооружие ему не нужно. Всё равно до него попытались бы добраться. И, рано или поздно, в этом деле поставили бы точку. И почти сразу Хоаран передумал. Он никогда не умел опускать руки и сдаваться. Быть может, ему осталось немного, но всем желающим забрать его жизнь придётся, чёрт возьми, поработать. И поработать на славу. Он собирался прихватить с собой на тот свет столько народу, сколько успеет. Нехорошо являться в ад без свиты, достойной короля.

Мыслями Хоаран вновь вернулся к Казуе. Тот хотел от него чего-то странного. Во всяком случае, это слабо вязалось с представлениями Хоарана о тюремных развлечениях. Он точно знал, что будет неинтересен большинству в подобном ключе, однако Казуя и желал иного. Это сбивало с толку. В общем-то, он сказал правду ― опыт у него был, но отнюдь не приносящий удовольствие. Опыт казни ― так точнее. И вряд ли Казуя рассчитывал провести время именно с такими последствиями. Чтобы были другие последствия, надо тоже что-то другое. Хотя бы влечение, которого Хоаран совершенно точно не ощущал. Даже время, проведённое в космосе, в одиночестве, ничего не меняло. Иногда хотелось «интересно» провести часок, но всё-таки с женщиной, а женщин, увы, нет. Здешнее окружение на подвиги не вдохновляло, включая того самого шестьдесят седьмого, который умудрялся вдохновить всех прочих. И шестьдесят седьмой уже пару раз намекнул, что рыжему даст по доброй воле.

Он полюбовался на потолок, потом запрокинул голову и посмотрел на часы на стене. Цифры вверх ногами. Вновь уставился в потолок и слабо улыбнулся.

Жизнь ― забавная штука, и насколько забавнее она станет завтра?

Послезавтра? Через неделю? И доживёт ли он до этого момента? Может быть.

Хоаран легко поднялся с дивана, прихватил книгу и отнёс на законное место. Отбой через полчаса, а надо и в душ успеть. По-хорошему, стоило бы суетиться за час до отбоя, но он специально задержался. За полчаса до отбоя из душа многие заключённые уходили. Чем меньше народа, тем лучше. Хоть приставать никто не будет с предложениями, на которые он всегда отвечал отказом. С предложениями, похожими на предложение Казуи.

Как он и думал, в душе осталось человека три, не больше. Неторопливо стянул тюремную форму, обувь и прогулялся в заполненное паром помещение. Пустил холодную воду и шагнул под хлёсткие струи.

Минус этой тюрьмы в том, что здесь нельзя ощутить порывы ветра на лице, тепло солнечных лучей, здесь никогда не идут дожди, не падает снег, не бывает ни жарко, ни стыло ― всегда одна и та же температура, одни и те же условия вокруг. Маленький искусственный мирок. Единственное, о чём стоило сожалеть всерьёз. Впрочем, разве тюрьма не должна быть именно такой? Просто коробкой в пустоте. Без тени свободы.

Откинув влажные пряди с лица, он закрутил кран и вернулся в раздевалку, небрежно натянул брюки, перекинул рубаху через плечо и отправился в свою камеру. Упав на узкую койку, прикрыл глаза. Пять минут до сигнала, по которому опустят решётки на следующие двенадцать часов. И можно будет немного размяться перед сном. При желании даже узкую и тесную камеру легко превратить в спортивную площадку. И да, Хоаран предпочитал полноценно разминаться именно по ночам, в закрытой камере. Так проще, и нет нужды опасаться, что кто-то решит вдруг ударить в спину.

Под потолком громко и противно завыло. С шумом и лязгом решётки поехали вниз. Все, кроме одной.

Хоаран немного удивлённо приподнялся на локтях и полюбовался на собственную решётку, которая с места не сдвинулась. Зато через минуту напротив остановился Фьюри.

― Руки, ― бесцветным голосом скомандовал киборг.

Хоаран пожал плечами, поднялся с койки и положил ладони на стену ― на индикаторы, мигавшие на уровне плеч. С тихим щелчком на левом запястье сомкнулся стальной браслет, затем такой же украсил правое запястье. Между браслетами серебрилась прочная цепь. В длину ― полметра. Странно. И руки почему-то Фьюри сковал спереди. Впрочем, на ноги Хоарану потрудились надеть почти такую же безделушку, как и на руки. Вроде бы эти цепи и давали большую свободу, чем обычные наручники, но, тем не менее, в движениях ограничивали должным образом. Пришлось следовать за Фьюри, делая небольшие шаги.

Хоаран не мог явиться к Мишиме как примерный заключённый ― это противоречило его природе, поэтому он совершенно спокойно дождался, когда киборг постучит в дверь и начнёт открывать её, а затем великодушно наподдал тому коленом ― цепь позволяла. Фьюри влетел в кабинет, где сидел за столом Казуя, уткнувшийся в какие-то бумаги, сделал невольно шагов пять, резко развернулся, подскочил к Хоарану, ухватился за цепь и дёрнул с силой. Он встретился с косяком. Неприятно, конечно, но терпимо. Пришлось прикрыть правый глаз, когда по лбу скользнула тёплая струйка, пересекла бровь и залила горячим веко.

― Восемьдесят первый доставлен, ― сухо доложил Фьюри и убрался вон из кабинета, не забыв прикрыть дверь.

Казуя до сих пор так и не отвёл взгляд от бумаг.

Хоаран подождал с минуту, а после поднял правую руку и смахнул пальцами кровь, заливавшую глаз. Он бесцеремонно осмотрелся, шагнул к дивану и уселся, удобно откинувшись на спинку.

Казуя соизволил отвлечься от бумаг, когда Хоаран почти задремал. Показалось, что и без того мрачное лицо полковника помрачнело ещё больше и на миг как будто застыло непроницаемой маской. Всего на миг.

Казуя степенно поднялся, прихватил со стола ножницы и подошёл к дивану. Без особых церемоний он дёрнул за цепь, заставив гостя выпрямиться, и защёлкал ножницами. Лоскутья ткани упали на пол.

― Скоро это превратится в традицию, ― глухо пробормотал Казуя, любуясь на результат.

― И не говори, штанов не напасёшься, ― ядовито хмыкнул Хоаран. ― Можно было не резать, а просто снять.

― Вместе с ножными цепями? Не смеши меня.

― Тебе так нравятся эти цепи?

― На тебе? Очень даже, хоть не будешь пятками сверкать в попытках врезать мне по голове.

Казуя отбросил ножницы, ухватился вновь за цепь, сковывавшую руки Хоарана, и потащил его в спальню.

― А ты роскошь любишь, ― не преминул он отметить размеры кровати.

― Могу себе позволить. Завидно?

― Ничуть. Спать на жёстком полезнее для здоровья, знаешь ли. Кроватка точно не по мне.

― Сейчас проверим…

Казуя толкнул его, потом ловко ухватил цепь и закрепил за что-то в изголовье, шустро дёрнул после за ноги и закрепил уже ножную цепь.

Хоаран с интересом огляделся и отметил, что теперь буквально прикован к той самой кровати. Ноги не согнуть в коленях, руки выпрямлены над головой и хорошо зафиксированы. Казуя еще и защёлкнул крепления для цепей, чтоб уж наверняка.

Хоаран лежал на спине, кожу холодили шёлковые простыни, а руки и ноги были совершенно бесполезны. Отсутствие одежды его не особо беспокоило, а вот кровь справа на лице изрядно раздражала. Пришлось зажмуриться, чтобы алые капли в глаз не попали.

Казуя через минуту приложил к глазу салфетку, осторожно провёл, затем аккуратно прижал к ране на лбу.

― Тебе так нравится выводить всех из себя?

― Это весело, ― равнодушно просветил его Хоаран. ― Ну и да, у меня паршивый характер.

― У тебя есть время, рыжий, чтобы взвесить всё и принять верное решение ― я очень добр.

― Да неужели?

― Полчаса.

― Воистину королевская щедрость, ― прищурившись, ехидно подметил Хоаран.

Казуя промолчал, задумчиво провёл кончиками пальцев по его груди и животу, затем отдёрнул руку и скрылся за дверью ванной.

Хоаран вздохнул, запрокинул голову и с любопытством осмотрел крепление у изголовья. Крюк, цепь, а сверху всё это перекрыто надёжной защёлкой. Чёрта с два выберешься. Так, а с ногами что? Судя по всему, такая же ерунда. Без посторонней помощи не освободиться. Хоаран попытался пальцами правой руки обхватить левое запястье. Уж куда там… Цепь была натянута, поэтому руками пошевелить сложно, да и кисти повернуть под нужным углом вряд ли выйдет. Хитро. И умно.

― Я передумал.

Хоаран повернул голову и с неудовольствием осознал, что Казуя наблюдал за ним уже несколько минут.

― Понял, что я не в твоём вкусе?

― Нет, решил, что полчаса на размышления ― жирно для тебя.

― Проще говоря, испугался, что за полчаса я испарюсь отсюда?

― Даже тебе такое не под силу.

― Ты не знаешь, что мне под силу, ― широко улыбнулся Хоаран, мысленно, тем не менее, пожелав Казуе провалиться в преисподнюю вместе со своей тюрьмой.

― Не знаю, но собираюсь узнать. ― Казуя уселся на край кровати и прикоснулся рукой к его ступне, погладил и повёл от лодыжки вверх.

― Тогда ты выбрал странный способ, ― невозмутимо отметил Хоаран, постаравшись не обращать внимания на пальцы, ласкавшие его колено. Они мягко обводили каждый выступ, чуть нажимали, легко массировали. Приятное ощущение, но не ко времени, конечно. И что этот дурень делать собирается? Горит желанием попасть в список тех, кого Хоаран намеревался прихватить с собой на тот свет?

Он вздрогнул от неожиданности, когда Казуя наклонился и прикоснулся к коже губами. Только губы и язык, а руки Казуя использовал для опоры.

― У меня скоро колено засияет девственной чистотой, ― язвительно подметил Хоаран. Насмешка не произвела впечатления и не заставила Казую отвлечься от занятия. Горячее дыхание согрело кожу над коленом, а губы перебрались выше ― вот и весь эффект. В общем-то, это было приятно, но не более того.

Хоаран вздохнул, повернул голову и мрачно покосился на свои скованные руки. Дёргать глупо, но и лежать просто так тоже как-то… Это наказание такое? За то, что было в «гараже»? Казую взбесило, что Хоаран не испытывал желания? Но это правда. Может, стоило просто… Нет уж, к чёрту.

Он слегка нахмурился, ощутив прикосновение губ к бедру, потом почувствовал невесомые поцелуи ― выше, ещё выше. И зажмурился, когда влажный кончик языка обвёл напрягшийся сосок. Губы сомкнулись на твёрдой вершинке и крепко сжали, потянули, внезапно отпустили и вновь поймали. Теперь Казуя ещё и зубами прикусил кожу, ощутимо, до отчётливой боли, но не перегибая палку, согрел во рту и погладил языком.

Хоаран задумчиво разглядывал потолок и неохотно думал о том, что из всего этого получится в итоге. Похоже, Казуя прекрасно понимал, как следует обращаться с человеком, привыкшим к боли, и как именно можно такого человека разгорячить. Просто боль ― это норма, она не давала ничего, была обыденной. Трудно поймать ощущения на той грани, когда боль сплетается с удовольствием. Точнее, когда боль пропадает совсем, оставляя после себя нечто такое, что способно пробудить желание. Потому что в данном конкретном случае боль вызвать желание не могла по определению.

Казуя провёл губами по старому шраму на груди и глухо спросил:

― Сколько их у тебя, рыжий?

Шрам, на который он пялился, проходил поверх нескольких ещё более старых.

― Столько, что считать их уже не имеет смысла. ― Он быстро улыбнулся. ― Меня часто били.

― Или часто бил ты?

― Я беру проценты. За всё. В особо крупных размерах.

― И сколько с меня за поцелуй возьмёшь? ― Казуя поймал пальцами подбородок и заставил посмотреть на него. Твёрдо сжатые и чётко очерченные губы, нижняя чуть полнее верхней. Если укусить за неё, будет много крови. Если цапнуть за язык, можно и убить. Зависит от того, насколько хорошо и ловко цапнуть…

― Надеюсь, ты думаешь не о том, как меня прикончить? ― уточнил Казуя. ― Проценты ты берёшь тем же? Если я тебя поцелую, каким будет твой ответный поцелуй, рыжий? С процентами, конечно. Мне интересно. Раз уж “в особо крупных размерах”.

― Ты еврей, что ли? ― выразительно вскинув бровь, спросил Хоаран. ― С процентами я сдачи даю, о привилегиях речь не шла, знаешь ли.

Судя по бешеному пламени, полыхнувшему в глазах Казуи, стоило ждать удара. Или нет. Может быть, дело в богатом жизненном опыте или в чём-то другом, но он всё же достаточно хладнокровен. Ну и да, он сам говорил, что у него есть сын, значит, умеет решать разные задачи не только с помощью силы и битья.

― Ладно, тебе же хуже, ― нахмурившись, подытожил Казуя. ― Потом не жалуйся.

― Я никогда не жалуюсь, не переживай.

― Посмотрим, рыжий, посмотрим.

Ладонь жёстко надавила на грудь Хоарана, сместилась на живот. Потом Казуя поднялся, обошёл вокруг кровати, разглядывая его, и забрался обратно, решительно вклинив одно колено между его ног, другое, уселся с удобством и провёл пальцами по внутренней поверхности бедра.

Хоаран озадаченно смотрел на него. Интересно, какого чёрта этот придурок сам-то не разделся? Или так разозлился, что не подумал об этом?

― Давай сыграем в одну игру, ― предложил Казуя и уверенно положил ладонь ему на бедро.

― Полагаю, мне придётся участвовать в любом случае?

― Именно. Так вот, игра очень простая.

― Я называю число, а ты проверяешь, какая поза в Камасутре идет под этим номером? ― предположил Хоаран.

― Ещё проще. ― Казуя явно развеселился. ― Кажется, мне понравится удивлять тебя и сбивать с толку. Похоже, на это способны немногие.

― Проще? Изнываю от любопытства… ― безразлично пробормотал Хоаран и вновь уставился в потолок.

― Правила игры такие: у тебя будет ровно час. В течение этого часа ты должен молчать.

― А если не буду?

― Один звук ― и в тебе окажется мой палец. Один. Второй звук ― два пальца, третий ― три. Четыре звука ― конец игры и твой проигрыш. Проще говоря, рыжий, я тебя получу всего и так, как захочу. Кстати, с поцелуями и всем остальным. Что скажешь?

Хоаран перевёл взгляд на довольного Казую и фыркнул.

― Ты забыл про второй вариант.

― Какой?

― Морковка для меня.

― В смысле?

― В прямом. Ты перечислил условия, выгодные для тебя. А где условия, выгодные для меня? Что получу я, если выиграю в эту дурацкую игру?

― Ну… Если ты за час не издашь ни звука, я разрешу тебе поваляться в ванной и поспать в одиночестве.

― И только? ― Хоаран посмотрел на Казую с разочарованием.

― Моя тюрьма ― мне и определять ставки. ― Казуя демонстративно показал часы на левом запястье. ― Ну так как, старт?

Хоаран безразлично пожал плечами. Смысл протестовать, если сейчас именно он прицеплен к кровати, а вот у Казуи руки и ноги точно свободны.

Казуя выставил таймер и показал, что запустил отсчёт. Хоаран отмолчался, как ему и полагалось по правилам игры. Он примерно уже догадывался, что задумал полковник. Попытается прикасаться к нему так, чтобы заставить застонать, например, или засмеяться. С последним ничего не выйдет ― щекотки он не боялся.

Ну вот. Казуя действительно тронул пальцами бока, но ничего не добился. Точнее, Хоаран ограничился широкой улыбкой. Тогда Казуя подался вперёд и принялся ласкать губами грудь, умело и изысканно, как недавно. Хоаран прикрыл глаза и стиснул зубы, потому что обтянутые брюками бёдра Казуи тёрлись о его бёдра. Случайно или намеренно? Тут уж эффект был вопреки желаниям самого Хоарана. Всё-таки долгое воздержание не делало тело менее бесчувственным, а совсем даже наоборот.

Грудь ныла от настойчивых ласк, а кровь в жилах будто бы взбесилась. Хотелось к чёрту порвать цепи, сцапать Казую и погасить проклятый огонь в нём. Получил бы то, за что боролся.

Хоаран машинально дёрнул руки к себе и едва не зашипел ― стальные браслеты содрали кожу на запястьях. К счастью, Казуя этого не заметил, слишком увлёкся исследованием его тела: поцелуями осыпал живот и даже бёдра. А потом Хоарану пришлось вновь стиснуть зубы и с силой зажмуриться, потому что его полувозбуждённая плоть скользнула туда, где было горячо и влажно.

Чёрт, он догадывался, что Казуя сделает это, только ждал подобного ближе к финалу. Казуя решил обмануть его ожидания? Или припрятал ещё пару козырей в рукаве?

Бешеная смена темпа, умелые прикосновения пальцев… Слишком быстро. Почему? Хоаран запрокинул голову и стиснул зубы с такой силой, что им полагалось бы раскрошиться. Горячие губы Казуи казались раскалёнными, а язык напоминал порхающую в воздухе бабочку. Невольно он качнул бёдрами, чтобы погрузиться в тепло так глубоко, как только возможно. Твёрдые ладони прижали его к постели, движения стали ещё быстрее. И вся вселенная уменьшилась, сжалась, превратившись в пульсирующую сущность, охваченную восторгом.

Молчать! Кажется, он прикусил язык… И забыл об этом через секунду, потому что внезапно нахлынул холод.

Хоаран медленно открыл глаза и бессмысленно уставился в потолок. Он задыхался, всё тело ныло. Мышцы внутри под кожей сводило неприятными судорогами. Собственное возбуждение ощущалось остро и болезненно ― так плохо ему ещё никогда не было. И он пока не понимал, что случилось.

Контраст между ослепляющим восторгом и нынешним паршивым самочувствием выбивал из колеи. И постепенно до него дошло, что именно сделал Казуя. Этот сукин сын почти довёл его до оргазма, но в последний миг остановился, лишив всего удовольствия и превратив восторг в боль неудовлетворённости. Тело, ошеломлённое столь резким переходом из одной крайности в другую, законно возмущалось и отказывалось работать так, как ему полагалось, наказывало хозяина за неисполненное обещание и неоправданные ожидания. К тому же, Хоаран даже не мог перевернуться на живот и потереться о простыни либо же помочь себе сам руками.

Он многое мог сказать Казуе и убить его словами, но если б он раскрыл рот и выдал больше трёх слов… Весело, да уж.

Он вздрогнул от лёгкого поцелуя, согревшего кожу в нижней части живота. И вздрогнул сильнее, когда пальцы Казуи твёрдо обхватили его плоть и чуть сжали. Уверенные движения завершались быстрыми дразнящими касаниями языка. Он даже не успел выровнять дыхание после предыдущего облома и едва не застонал, но вовремя прикусил нижнюю губу и промолчал. Хотелось рассмеяться. Такая нелепая пытка…

Во второй раз это оказалось сложнее ― управлять собственным телом. Оно само по себе выгибалось, дрожало и требовало обещанного удовольствия, хотело взять то, что должно было взять. И Хоаран мрачно пообещал себе, что он это припомнит Казуе, как только до него доберётся.

Вскоре от этой выматывающей и жестокой игры начали путаться мысли. И не только мысли, но и ощущения. При звуке таймера пришлось осознать нахлынувшую слабость. Пожалуй, прямо сейчас он не смог бы встать на ноги. Или смог бы, но возникли бы проблемы с координацией ― кружилась голова.

Казуя склонился над ним и с интересом принялся разглядывать искусанные губы, а потом внезапно поцеловал. Это вышло настолько неожиданно, что про “цапнуть” Хоаран вспомнил тогда, когда для этого стало слишком поздно.

― Ты просто упрямый и глупый мальчишка, ― тихо произнёс Казуя. ― Те препараты, о которых ты как-то говорил… Я отменил их не потому, что дурак или извращенец, а потому, что они не помогают. Ты просто ничего не знаешь о жизни в таких тюрьмах. Тебе могут нравиться женщины, но их здесь нет и не будет. Тут иные правила игры, рыжий. Надеюсь, до тебя это дошло.

― Иди к чёрту, ― отозвался он.

Казуя отстранился, прогулялся к столу, плеснул в бокал вина и сделал пару глотков, потом обернулся и смерил его внимательным взглядом.

― Впечатляющее упрямство.

― Да нет, это ты впечатляешь, ― лениво отозвался Хоаран и постарался расслабиться, чтобы прийти в себя поскорее после недавних упражнений и изгнать из тела болезненную неудовлетворённость.

― Я? ― искренне удивился Казуя.

― Ага… Я слышал, как ты с остальными поступал. Почему со мной всё по-другому?

Казуя явно развеселился, но ответить не соизволил. Он оставил на столе бокал с вином, набросил на Хоарана одеяло и, склонившись к нему, внимательно посмотрел в глаза.

― Хочешь что-нибудь?

Хоаран хотел. Он буквально умирал от жажды ― полжизни за один глоток воды, чтобы хоть смягчить пересохшие губы. Но попросить об этом… Попросить Казую… Ни за что.

― Тогда можешь поспать, ― кивнул тот. ― Силы тебе пригодятся.

― Лучше о собственных силах переживай.

― Не волнуйся, я тоже вздремну.

Казуя убрался в кабинет и прикрыл за собой дверь. Хоаран огляделся, подёргал цепи и убедился опять, что надёжно пристёгнут к кровати. Жаль. Очевидно, ему в ближайшее время не светит вернуться в камеру. Интересно, а вода и корка хлеба светят? Интуиция подсказывала, что тоже вряд ли. Маловероятно, что Казуя о таких мелочах просто не подумал. Подумал наверняка. И, возможно, это один из способов заставить «упрямого мальчишку» быть посговорчивее.

Цепи ― бессилие, нет еды ― голод, игры ― неизвестность. Но от цепей есть ключи, голодать Хоарану доводилось не однажды, а вся его жизнь ― сплошная неизвестность. Казуе стоило лучше подготовиться к войне. При таких условиях шансов на победу у него просто нет.

========== 07 ==========

К Хоарану Казуя заглянул в восемь утра.

Тот спал, прижавшись щекой к правому плечу. Должно быть, не слишком удобно спать в цепях и с вытянутыми к изголовью руками, но пока делать нечего. Воспитывать мальчишку побоями не хотелось, да и бесполезно ― этот что угодно выдержит, поэтому лучше всего как-то ограничивать пока его в действиях.

Казуя медленно стянул покрывало и прикоснулся рукой к гибким мышцам, присмотрелся и закусил губу. Его ладонь казалась вызывающе тёмной на фоне светлой кожи. За миновавшее время с Хоарана сошёл загар, и золотистый оттенок пропал, сменившись кремовым ― чуть темнее кремового. И всё же ― цвет гораздо светлее, чем у Казуи. Зато этот оттенок сглаживал шрамы.

Поразмыслив немного, Казуя разобрался с креплениями и снял цепи с крюков. Потом наклонился к Хоарану, чтобы почувствовать на своих губах его дыхание. Во сне со спокойным лицом он выглядел ещё моложе, чем был. Казуя кончиками пальцев провёл по левой щеке, тронул волосы за ухом, погладил шею и позволил ладони пройтись по груди, животу и остановиться на бедре.

Наверное, ночью он в большей степени наказывал себя, чем Хоарана. Желания не пропали, лишь стали сильнее.

Проснётся или нет?

Мягко поцеловал в сухие губы, осторожно и почти невесомо. Хоаран чуть нахмурился и немного повернул голову, сонно вздохнул и попытался сбросить ладонь со своего бедра, но не преуспел. Казуя ладонь сдвинул и принялся поглаживать легко и ненавязчиво. Он внимательно следил за лицом Хоарана. Вскоре услышал, как ровное прежде дыхание засбоило, следом дрогнули губы, и Хоаран стиснул кулаки.

Под пальцами Казуи плоть наливалась силой и жаром, оживала с каждым его движением. А он плавно менял ритм и сжимал в ладони то крепко, то нежно.

Хоаран сонно пробормотал что-то низким и хриплым голосом, но Казуя ни черта не понял ― корейского он не знал. Зато ему понравилось, как это прозвучало: прозвучало так, что из головы разом все мысли вылетели, и он поцеловал Хоарана, позабыв об осторожности. И почти сразу же его оттолкнули ― чудом не рухнул с кровати.

Хоаран сел, уперевшись локтем в колено, и прижал ладонь ко лбу.

― Кажется, я говорил, что не ищу удовольствий. Может, уже хватит меня ими осыпать? Или ты решил не давать мне даже спать?

― Это было спонтанно, ― честно признался Казуя и опять отметил, что у Хоарана сухие губы. ― Пить хочешь?

― Хочу, ― глухо рыкнул тот и потёр ладонью глаза. ― Но уверен, что ты решил уморить меня жаждой и голодом.

― Это было бы глупо, поэтому ты зря уверен в этом.

Казуя сходил к столу за бокалом и бутылкой вина, но Хоаран помотал головой.

― Воды или молока.

― Вино прекрасное.

― Я тебе верю. Воды или молока.

― За ними надо посылать, а вино под рукой. ― Казуя наполнил бокал, вернулся к кровати и протянул Хоарану. Тот посмотрел на бокал, потом смерил Казую мрачным взглядом и твёрдо повторил:

― Или воды, или молока.

― Гм… Вино не отравлено. И вряд ли от одного бокала тебя развезёт, даже если ты…

― Нет у меня слабости к спиртному. Просто… ― Хоаран отвернулся и тихо договорил: ― Просто от спиртного мне будет плохо. Даже если чуть-чуть. И даже если вино самое замечательное на свете.

Казуя недоверчиво вскинул брови. Этот неисправимый упрямец… смутился? Очень на то похоже.

Он не выдержал и хмыкнул.

― Что?! ― тут же зарычал на него Хоаран.

― Ты… очарователен просто! ― Давно он так не смеялся ― свободно и действительно весело. Однако он впервые за всё это время увидел смущение рыжего ― и из-за такого пустяка. Кто бы мог подумать…

Казуя покопался в шкафчике с напитками в поисках чего-нибудь подходящего, выудил упаковку сока.

― Клубничный. Будешь?

― Если нет ничего другого, то сойдёт.

― Ты же любишь клубнику.

― Люблю. И что? Сок слишком сладкий.

― Ага, значит, тебе сладкое не нравится?

― Собираешься писать мемуары? Или это допрос? ― Хоаран бесцеремонно выхватил из рук Казуи коробку, скрутил крышку и принялся пить прямо так. И если он мог смутиться потому, что от спиртного ему плохо, то собственная нагота смущения у него точно не вызывала. Зато Казуе становилось плохо, когда он разглядывал Хоарана. То есть, хорошо, но слишком уж хорошо, потому что смотреть-то можно, но и только.

Хоаран небрежно смахнул тыльной стороной ладони капельки сока с губ.

― Ты мне ванну обещал. И, думаю, стоит вернуть меня в камеру.

― Ванная там, ― Казуя кивнул в нужном направлении. ― Про камеру можешь забыть ― возвращать тебя в камеру я не намерен. Тут поживёшь.

― Предпочитаю камеру.

― Мне наплевать.

― Мне ― тем более.

Они принялись сверлить друг друга упрямыми взглядами. Казуя вздохнул и налил себе ещё вина.

― Кто начальник тюрьмы?

― Ты, а что?

― А ничего. Иди в ванную. В камеру не вернёшься.

― Иначе что? На цепь посадишь? ― Хоаран выразительно упомянутой цепью позвенел. Засранец.

― Как вариант. Ещё у меня есть возбуждающие коктейли. Один укольчик в задницу ― и все проблемы решены.

― А что мешало сразу впороть укольчик?

― Ты меня и без укольчика устраиваешь.

― А ты меня ― нет. Без укольчика.

Скотина. Рыжая.

Казуя отставил бокал, подошёл к Хоарану, ухватил за цепь и просто стянул с кровати. Впихнул упрямца в ванную, пустил воду и затолкал недовольного мальчишку в выложенное плиткой углубление. Рыжий мерзавец сцапал его за рубашку на груди и от души дёрнул, заставив свалиться туда же ― под струи воды. В результате стихийно возникшей потасовки пострадали обе стороны, а также помещение в целом. Кажется, они даже умудрились погнуть металлический кран.

У Хоарана было преимущество в виде цепи, которым он воспользовался: накинул цепь на шею Казуи и уселся ему на спину, заодно цепь натянув так, что та больно впилась в горло.

― Хватит уже! ― рыкнул Казуя.

― Что мне мешает свернуть тебе шею и объявить себя начальником тюрьмы?

― Система безопасности? Как только в министерстве поймут, что меня нет в живых, они перестанут обслуживать эту станцию. Ты загнёшься тут от голода и без ресурсов. В теории на ресурсах тюрьмы можно какое-то время продержаться, но до конца жизни тебе точно их не хватит. Разве что ты гениальный изобретатель, шанс есть. Ты гениальный изобретатель, рыжий?

― А как же спасение прочих сотрудников?

― Очнись. Это тюрьма. Если тут что-то случится, министерству будет плевать и на сотрудников, и на иных заключённых.

― Хочешь сказать, если тут вдруг вспыхнет, например, эпидемия, то тюрьма просто перестанет существовать для министерства?

Казуя напрягся. Вопрос прозвучал неожиданно серьёзно.

― Это невозможно, потому что наши системы…

― Заткнись. Если в министерстве получат информацию, что в тюрьме бунт или вспыхнула эпидемия… Неважно, правда это или нет, что они сделают?

― Забудут о нашем существовании.

― Ты уверен?

― На все сто.

Давление цепи на горло стало слабее, а потом Хоаран и вовсе цепь убрал.

― Паршиво.

― Почему? ― Казуя наконец смог сесть и потереть горло.

― Неважно. Просто паршиво. Ну и да, убивать тебя нет смысла, можешь радоваться.

― Иначе прикончил бы?

― Нет. ― Хоаран смахнул со лба влажную прядь, звякнув цепью. ― Как ни странно, я не убийца.

― До майора дослужился за счёт красивых глаз?

― Если для тебя солдат и убийца ― одно и то же… тогда убийца, ― подытожил рыжий, не поскупившись на яд.

― Ага, а посадили тебя по ошибке? ― не преминул нанести ответный удар Казуя.

― За дело посадили. Технически.

― А практически?

― По ошибке, ― просиял улыбкой Хоаран.

― Кажется, я начинаю понимать твоё начальство.

― Тоже в тюрьму бы отправил?

― Нет, но воспитывал бы. ― Казуя с интересом проследил за путешествием прозрачной капли по груди рыжего. Зрелище завораживало.

― Сразу забудь ― ничего у тебя не выйдет. Что в той симпатичной баночке?

― Выйдет. Гель. Клубничный.

― Неа. Давай сюда.

― Упрямая скотина. ― Казуя вручил Хоарану банку с гелем.

― А не пойти бы тебе отсюда? Или ты тоже решил помыться?

― Учитывая, что одежда всё равно промокла, почему бы и нет. Заодно потру тебе спинку.

― Чёрта с два ― сам справлюсь.

― У тебя руки в цепях. И ноги. Не справишься.

― Справлюсь.

Спустя две минуты игры в “да и нет”, Казуя не выдержал и вымелся из ванной, оставив Хоарана в одиночестве. Честно говоря, не следовало забывать, что тот ― “восемьдесят первый”, один из заключённых, оказавшийся в тюрьме за убийство, но забыть очень хотелось. Никогда раньше Казуя не чувствовал себя настолько свободным и… живым. По-настоящему живым, а не иллюзорно. Рыжий умел каким-то непостижимым образом не просто из себя выводить кого угодно, а ещё и вызывал целый букет эмоций. Казуя привык к размеренной жизни в тюрьме, к определённым границам ― и его это устраивало. Раньше. Быть может, раньше ему и требовались только покой и иллюзия жизни, но не сейчас, потому что с появлением Хоарана всё изменилось. Если Казуя жить пытался, то Хоаран именно жил и заставлял жить других ― всех вокруг.

И вылез он из ванной через час. Казуя с неудовольствием осмотрел полотенце, в которое этот умник завернулся, но ничего не сказал.

Погремев цепями, Хоаран забрался на кровать и бросил сердитый взгляд на Казую из-под влажных прядей, спадавших на лицо.

― Так что с моим возвращением в камеру?

― Я сказал уже, что про камеру ты можешь забыть. Останешься пока здесь.

― Здесь? Не будь идиотом. Куда я денусь? Вокруг космос, а корабля у меня нет. Я предпочитаю камеру и отсутствие цепей.

― Ты останешься здесь, ― решительно подвёл черту Казуя. ― В цепях. Они великолепно на тебе смотрятся.

― Я просто заключённый, а не объект для удовлетворения твоих эстетических потребностей.

― Я сниму цепи. При условии, ― тонко улыбнулся Казуя и кончиком пальца почесал серповидный шрам под левым глазом.

― Проси ― и воздастся тебе. Только не проси невозможного, ― облокотившись о колено, рассеянно пробормотал Хоаран.

― Я старше тебя и предпочёл бы обращение на “вы” от тебя. А ещё лучше ― традиционное обращение, которое в Корее…

― Обойдёшься, ― тут же отозвался Хоаран и довольно улыбнулся.

― Как мило. Тогда ходи и дальше в цепях.

― Как мило. Так я пошёл?

Казуя бросился к нему, поймал за плечо и толкнул обратно на кровать.

― Ты останешься здесь. Если попытаешься открыть дверь и выйти отсюда, сильно пожалеешь. Я сделаю с тобой то, что мне бы делать не хотелось. ― Казуя наклонился к Хоарану и поймал его взгляд. ― Я тебе это обещаю, рыжий. Ясно?

Неприкрытое упрямство в светло-карих глазах бесило Казую больше, чем что-либо ещё. Этот придурок… ходячий вызов всему миру.

― Нет.

― Что «нет»?

― Что я тут делать буду? Плевать в потолок? Всё время спать? Если ты любишь игрушки, находи такие, которые тебе по карману. Ясно? ― бесстрашно передразнил Казую Хоаран.

― Книжки будешь читать, ― поразмыслив, решил он. Всё-таки тут рыжий прав ― ему надо чем-то себя занять. Этот кадр вообще долго на одном месте усидеть не мог, поэтому мало ли… Если так просто запереть его тут, ещё и впрямь спятит от ничегонеделания и растеряет последние крохи здравомыслия. ― Принесу тебе любые, какие захочешь. Устраивает?

Хоаран слегка прищурился, потом тихо фыркнул.

― Ещё что-нибудь?

― Ну что ты! Я знаю, когда следует придержать коней. Тащи книжки. Любые.

Казуя с трудом преодолел искушение удавить мерзавца. Раскомандовался, чёрт бы его побрал! И всё ещё ведёт себя так, словно именно он тут самый главный и рулит ситуацией, как ему вздумается.

Казуя отправился в кабинет и связался с Брайаном. Заказал сразу и книги, и цепь.

― Цепь? ― уточнил Фьюри.

― Метров пять в длину, ― прикинув расстояние от кровати до ванной и размеры ванной, решил Казуя. ― С ошейником.

― Серьёзно? ― Голос киборга звучал холодно и невыразительно, но уже сам вопрос нёс в себе неодобрение.

― Вполне.

― Я должен спросить…

― Не должен. Это тебя не касается, ― отрезал Казуя.

Через полчаса в кабинет принесли стопку книг и цепь. Он выпроводил всех любопытных, осмотрел цепь и ключи, после чего заглянул к Хоарану. Тот уже перебрался на стол у окна и наблюдал за заключёнными, что на прогулочном поле играли в баскетбол. Он наверняка слышал, как Казуя зашёл в комнату, но не оглянулся. Тем лучше.

Казуя накинул конец цепи на крюк и закрепил, ещё и на ключ закрыл защёлку-фиксатор. Теперь нужно было согнать Хоарана со стола, отбуксировать к кровати поближе и надеть на него ошейник. В качестве приманки Казуя использовал книги, которые на кровать и положил.

― Подойдёт?

Хоаран неохотно обернулся, всё-таки со стола спрыгнул и подошёл. Он взял одну книгу из стопки и глянул название.

― Вполне.

― Отлично. ― И Казуя защёлкнул на его шее новую побрякушку.

― Решил, чем больше цепей, тем надёжнее? ― невозмутимо поинтересовался Хоаран.

― Не совсем.

Казуя расстегнул браслеты на запястьях и снял с Хоарана теперь уже лишнюю ручную цепь. Хотел снять и цепь, сковывавшую ноги, но передумал. Получить пяткой по голове в самый неподходящий момент… Нет уж.

Хоаран ощупал обруч на шее и вздохнул. По нему трудно было сказать, насколько нынешнее положение нравилось или не нравилось ему ― в сравнении с прежним. В любом случае, сейчас он поступил разумно. Если бы начал упираться, цепь на него надели бы общими усилиями и принудительно, скрасив процесс зуботычинами.

Когда рыжий тронул прочные металлические звенья, Казую кольнуло в груди чем-то острым и горьким, похожим на сожаление или даже вину. Хоаран смотрелся вместе с цепью потрясающе, но и без цепи мерзавец дивно хорош. И без цепи, наверное, было бы справедливее и честнее. Если бы Казуя мог себе это позволить, конечно, но прямо сейчас ― не мог.

― Сам виноват, ― буркнул он.

― Ага. Поэтому буду пока изображать собаку?

― Если бы. Собака хоть знает, кто её хозяин, а у тебя с этим большие проблемы.

― Я сам себе хозяин, так что проблем у меня нет.

― Ты умеешь держать язык за зубами? Хотя бы время от времени?

― Он у меня подвешен неплохо, зачем зарывать такой талант в землю?

Ну вот что ты с ним делать будешь…

Казуя убедился, что цепь закреплена надёжно, окинул Хоарана внимательным взглядом и покинул комнату. Когда запер дверь, вспомнил про еду и про то, что из-за цепи Хоаран не сможет добраться до шкафчика с напитками. Вот чёрт…

И тут же в голову пришла необычная, но весьма привлекательная идея. Похоже, лучше пока оставить всё так, как есть. Это даже хорошо, если Хоаран проголодается и пострадает немного от жажды. Это очень хорошо.

========== 08 ==========

Запрос из министерства стал полной неожиданностью. Как правило, никого особо не интересовали внутренние дела тюрем.

Казуя откинулся на спинку кресла и задумался над текстом сообщения.

Начальство требовало провести тщательную проверку всей станции, осмотреть всех заключённых, выслать медицинские отчёты о их состоянии, а также отчёты технические о самой станции и её функциональности, взять пробы воздуха, проверить работу всех трёх систем воздухообеспечения и двух систем водоснабжения, а ещё они желали знать, какова ёмкость станции. Проще говоря, министерство хотело знать всё и чуть больше, чем всё.

И причину столь внезапного интереса объяснить никто не потрудился.

Казуя поставил локти на стол и уронил подбородок на сплетённые пальцы.

Что-то тут не то. Обычная проверка на пригодность? Чушь, он такие проверки проходил не раз, и они отличались от нынешней. Хотят прикрыть тюрьму? Действовали бы иначе. Но что тогда? Зачем уйма лишних проверок? Если бы у них на Зэт хоть одна система дала бы сбой, об этом сообщили бы в министерство немедленно. Если не сообщали ни о чём подобном, значит, всё в полном порядке.

Поразмыслив ещё немного, Казуя по зашифрованному каналу отправил запрос бывшей коллеге по службе ― Анне Вильямс. Анна сейчас работала в отделе разведки и могла достать нужные сведения.

Отключив почтовую систему, Казуя потянулся и постарался вернуться мыслями к приятным вещам. Как раз один из сотрудников принёс его заказ и аккуратно поставил поднос на стол, после чего шустро убрался с глаз полковника.

Казуя сунул нос в одну вазу, потом в другую и довольно улыбнулся. То, что надо. Искоса посмотрел на графин с молоком и потёр подбородок. Рискнуть или нет?

Он достал из ящика стола ампулу с желтоватым порошком. Это средство на Земле можно было купить в любой аптеке или специальном магазине, и как раз в космосе выращивали водоросли, из которых порошок и делали. Совершенно безвредное вещество, не вызывающее привыкания. Иногда его даже использовали в качестве приправы, придававшей блюдам лёгкую остроту и солёность. Особый эффект ― усиление чувствительности и возбудимости. Если высыпать в молоко всё содержимое ампулы, и если Хоаран прикончит всё молоко из графина… В течение двадцати минут после этого ему будет трудно сдерживать эмоции и желания, бороться с возбуждением и сохранять хладнокровие. Вряд ли средство сработает на все сто процентов в его случае, но это лучше, чем ничего. И лучше, чем меры посерьёзнее. Это хотя бы даст Казуе возможность сдвинуться с мёртвой точки и убедить упрямого осла в том, что иных вариантов нет.

Казуя осторожно сжал в ладони хрупкую ампулу и невесело улыбнулся. Хоаран тогда хороший задал вопрос ― почему с ним поступали не так, как с другими. Наверное, если бы Казуя обошёлся с ним так же, как с прочими, это прибавило бы мальчишке сговорчивости. Но если нет? К тому же, сам Казуя искал удовольствий, а Хоаран ― нет. И Казуя хотел его: хотел не сгореть в его огне, а согреться этим огнём изнутри.

Защищать, а не убивать, дарить жизнь, а не её иллюзию… Хоаран напоминал Казуе мечту, воплощённую в реальности. Быть может, это звучало смешно и нелепо, но так он воспринимал упрямого рыжего мальчишку с номером «восемьдесят один».

Интересно, что сказал бы штатный психолог? А программы диагностики? Небось, приписали бы Казуе парочку сочных отклонений от нормы, объяснив это возрастом и желанием обрести подлинного сына. А то и похлеще что могли выдать.

Неважно.

Значение имело лишь одно: впервые после смерти отца Казуя захотел жить, и виноват в этом был Хоаран. Виноват вдвойне, потому что Казуя желал большего, чем просто удовольствие.

Он решительно отломил «носик» ампулы и высыпал порошок в молоко. Достаточно пяти минут для полного растворения.

Прихватив поднос, Казуя отправился в комнату.

У кровати аккуратной стопкой лежали книги, рядом валялись подушки. Простыня разглажена, одеяло сложено в ногах. Над кроватью слабо светили ночные лампы. Серебристой змеёй цепь убегала к приоткрытой двери ванной, из-за которой доносился шум льющейся воды.

Казуя оставил поднос на столе и заглянул в щель, понаблюдал пару минут и принялся раздеваться.

Хоаран стоял под тёплыми струями, чуть запрокинув голову и прикрыв глаза. И он рукой придерживал цепь, чтобы та сильно уж не звенела.

Казуя подошёл к Хоарану совершенно бесшумно ― он мог в этом поклясться, но в один миг оказался на коленях, ещё и прижали его к стене грудью, причём вокруг шеи обернулась цепь, а в поясницу упёрлось колено.

Тебе не говорили, что подкрадываться к людям нехорошо? ― прозвучало возле уха.

― Это моя ванная, если помнишь. И я вовсе не подкрадывался. Пусти.

― Мне не хочется.

― Так и будем стоять, как два идиота?

Хоаран неохотно убрал цепь и колено и отступил на шаг назад.

― Я предпочитаю принимать душ в одиночестве. Сам меня сюда упёк, так что жди своей очереди.

Казуя поднялся и бросил быстрый взгляд на Хоарана поверх плеча. Зря, наверное.

― Не люблю ждать. И не вижу причин, чтобы делать из мухи слона. В конце концов, ты просто получил очень выгодное предложение. А ведь всё могло выйти куда хуже. Смысл тебе упираться?

― Выгодное предложение? ― Хоаран усмехнулся и плеснул водой себе в лицо, потом тихо добавил: ― Я не считаю твоё предложение таким уж выгодным. Сидеть под замком и развлекать тебя по ночам… Нет, это точно не лучшее предложение. Это скука смертная.

― Я могу изменить условия, ― отвернувшись, пробормотал Казуя. ― Двенадцать часов, которые ты должен проводить в камере, ты будешь проводить здесь. Остальные двенадцать ― в твоём личном распоряжении. Я достаточно щедр?

― Увы.

― А что ещё? ― стиснув кулаки, сердито уточнил он.

― Мне подраться не с кем, представляешь? Я же так зачахну и умру от тоски.

― Это ты так тонко намекаешь, что я должен развлекать тебя на татами?

― А тебе не кажется, что это честно?

― Поторгуемся?

― Чёрта с два. Не умею.

― Или по-твоему, или никак? ― развеселился уже Казуя. Вот ведь юный наглец… ― То есть, в принципе, сделка возможна?

Хоаран молча перебрался через бортик и сдёрнул полотенце с перекладины у двери.

― Не знаю. Я думаю об этом. ― И он аккуратно прикрыл за собой дверь, оставив Казую одного под тёплым душем. Тем не менее, уже хоть что-то. Казуя всё больше любил те моменты, когда ему удавалось вогнать Хоарана в состояние задумчивости.

Завернувшись в пушистый халат, он выбрался из душа и обнаружил рыжего на кровати. Тот сидел, скрестив ноги по-турецки, и читал одну из своих книг. Влажные волосы закрывали шею и спадали на лицо.

― Ноги сюда, ― велел Казуя.

― Зачем?

Он вздохнул, поймал цепь и потянул к себе, закрепил за крюк и защёлкнул фиксатор. Хоаран теперь лежал на кровати и мрачно смотрел на него. Казуя сходил к столу и налил в стакан молока. Хоаран сел и выпил без раздумий, управившись в пару глотков. Ещё бы, всё-таки еды и питья он не получил, не считая утренней порции сока. И на весь графин у него ушло меньше получаса.

― Так сильно молоко любишь? ― заинтересовался Казуя.

― А тебе дело?

― Просто необычно.

Хоаран безразлично пожал плечами и отдал пустой стакан. Стакан Казуя отставил в сторонку, достал из своих вещей обычные наручники и надел один браслет на левое запястье Хоарана.

― Какого чёрта?

― У меня на тебя планы. ― Казуя толкнул его в грудь и заставил растянуться на кровати, перекинул короткую цепь через перекладину у изголовья и поймал правое запястье. Прозвучал сухой щелчок.

― Мне любопытно уже, почему в твоих планах я вечно в цепях? Тебе одной с ошейником мало? И ведь мы оба знаем, что мне отсюда не сбежать. Или ты чего-то боишься?

― Умолкни. Это часть игры ― считай так. Пока ты думаешь.

― Пока я… Ты о чём?

― О сделке. Ты же сказал, что думаешь об этом.

― Цепи здорово мешают этому увлекательному процессу, так что я уже не думаю, ― огрызнулся Хоаран.

― Есть хочешь? ― коварно спросил Казуя. Желудок рыжего немедленно завопил от голода. Вполне отчётливо и без разрешения хозяина. ― Ясно. Сейчас перекусишь.

― И как? ― Хоаран запрокинул голову и полюбовался на прикованные к перекладине руки.

― Увидишь. ― Казуя стянул с узких бёдер Хоарана полотенце, оставив его полностью обнажённым на кремовой шёлковой простыне. Невольно прошёлся взглядом от ступней до притянутых к изголовью запястий и обратно.

Неукротимый огонь в цепях, манящий и влекущий. Казуя сам себе на миг показался ночным мотыльком, что глупо летел к свету.

Он всё же встряхнулся и отошёл к столу, вернулся к кровати уже с вазой, наполненной взбитыми сливками. И спокойно вывернул содержимое вазы на Хоарана.

― Спятил? ― тут же возмутился тот. ― На кой чёрт ты это сделал?

― Скоро узнаешь, ― пробормотал Казуя и принялся пальцами размазывать белую нежную массу по его телу. Наверное, несколько увлёкся, потому что минут через пять Хоаран стал белым почти полностью.

― Я люблю молоко, но я не говорил, что люблю сливки.

― Это не для тебя. Для тебя кое-что другое.

― И что же?

Казуя опять прогулялся к столу, оставил там пустую вазу и прихватил другую. Её он тоже перевернул над рыжим. Алое на белом, красиво. Крупная клубника живописно рассыпалась по груди и животу. Казуя выронил вазу, и она беззвучно упала на ковёр, потом он сбросил с плеч халат и присел на край кровати. Вряд ли имело смысл скрывать собственное возбуждение, тем более что действительность превзошла все его ожидания. Даже в самых смелых фантазиях он не представлял, насколько это будет великолепно и умопомрачительно.

― Ты чёртов извращенец, ― подытожил Хоаран и вздохнул. ― И я всё равно не понял, как мне съесть клубнику, если ручки-то ― вот они.

Казуя проследил, как он выразительно пошевелил пальцами, и слабо улыбнулся.

― Потерпи чуть, сейчас я тебе покажу.

Казуя медленно склонился к груди Хоарана, осторожно сжал губами алую ягоду и провёл ею по слою сливок на коже, потом немного сдвинулся и посмотрел в светло-карие глаза, взбешённые глаза. Тем не менее, он подался вперёд, словно вознамерился вложить в губы Хоарана клубнику, но в последний миг втянул ягоду в рот и поцеловал рыжего. Чтобы получить клубнику, Хоарану полагалось ответить на поцелуй.

Тот правила игры понял быстро, но у него ушла минута на то, чтобы разомкнуть твёрдо сжатые губы. Немалую роль в этом, вероятно, сыграл голод, потому что от романтики этот мальчишка был бесконечно далёк.

Казуя кончиком языка толкнул ягоду, чтобы передать её, и случайно задел язык Хоарана, показавшийся ему неожиданно горячим и сильным. Невольно он легонько прикусил нижнюю губу рыжего и мягко потянул, потом ещё раз поцеловал и почувствовал яркий клубничный вкус. Попытался повторить это, но наткнулся на плотно сжатые губы. Из-под тёмных ресниц высверкнул золотистый огонь. Казуя не удержался от смешка, вызванного яростью Хоарана, отстранился и осмотрел тело, перепачканное сливками и украшенное алой россыпью. Выбрал ягоду на груди слева, наклонился, обхватил сочный плод губами и обвёл им вокруг густо замазанного белым соска, потом прочертил линию вверх по груди и шее и помедлил, глядя на рыжего сверху.

Хоаран следил за ним из-под полуприкрытых век и не порывался хоть как-то помочь в чудесной ― с точки зрения Казуи ― игре. Впрочем, игра только началась, и говорить о поражении было рано.

Казуя просто положил ягоду прямо на сомкнутые губы Хоарана и вопросительно вскинул брови. Напрасно. Рыжий мешкать не стал ― и впрямь оголодал, бедняга. Казуя хмыкнул и присмотрел новую добычу. На сей раз он выбрал клубнику, что красовалась на животе, подхватил её и обвёл ямочку в центре, после оставил ягоду чуть в стороне и принялся слизывать сливки с кожи, не стесняясь забираться кончиком языка в ту самую ямочку. Твёрдые мышцы под кожей едва заметно подрагивали и напрягались с каждым прикосновением. Прохладные сливки на горячем… Чёрт возьми, Казуя никогда не пробовал ничего вкуснее.

Наверное, он опять увлёкся, потому что, вскинув голову, увидел, что глаза Хоарана плотно закрыты, а нижняя губа закушена.

― Что это… ― хрипло пробормотал Хоаран. ― Что ты мне подсунул?

― Ты…

― Тот коктейль, о котором как-то упоминал? ― Яростный блеск глаз, кажется, почти ослепил Казую.

― Нет. Это безвредно, просто чуть подстёгивает остроту ощущений и эмоции.

― На кой чёрт?

Отвечать не имело смысла, поэтому Казуя подхватил клубнику, склонился над Хоараном и настойчиво поцеловал, уверенно раздвинув горячие губы и втолкнув ягоду в рот. Когда их языки соприкоснулись, он не стал отстраняться и делать скидку на неопытность Хоарана в подобных играх. Это было бы глупо, потому что средство начало действовать. А раз оно начало действовать, то Хоарану хотя бы стоило попробовать, что это такое. Если раньше он сопротивлялся, утверждая, что не испытывает желания, то сейчас желание он точно испытывал, пусть и не совсем настоящее. И Казуя не собирался упускать случай.

Вкус клубники на губах, упрямое сопротивление, больше похожее на соблазнение… Казуя короткими жадными поцелуями неотступно преследовал Хоарана до тех пор, пока тот перестал уворачиваться и пытаться отстраниться. И тогда впервые их губы встретились по-настоящему ― без навязанности. Мягкие прикосновения, томительно долгие и щемяще нежные. И потом Хоаран ответил-таки, ответил знакомо, как в «гараже»: с огнём, жаром, напористо и ошеломляюще. Уверенно ловил собственными губами губы Казуи, делился клубничным вкусом. И да, Казуе не показалось ― язык у него и впрямь был сильным и проворным.

Казуя отвлёкся, чтобы поймать новую ягоду и накормить ею Хоарана. Спрятав клубнику во рту, он ждал. И дождался глубокого властного поцелуя. Проще говоря, его ограбили, но ограбили так, что он был бы не против повторить это. Сотню раз. Или больше.

Скормив Хоарану десяток ягод, Казуя не удержался и принялся слизывать сливки уже с груди. Сладкое мешалось с остро-солёным, ослепляло возбуждением и желанием так, что с губ срывались стоны и таяли в поцелуях. Дыхание Хоарана сбилось, как и дыхание Казуи. И на очередном судорожном вдохе грудь рыжего буквально подалась навстречу Казуе, заставив согреть во рту напряжённую вершинку соска и обвести её языком. Отпускать не хотелось, и Казуя приник губами плотнее, сжал, с наслаждением посасывая твёрдый кусочек плоти и собирая остатки сливок с кожи.

Заметив над ключицей одинокую ягоду, он подхватил её и отдал Хоарану с помощью поцелуя. Точнее, они разделили клубнику пополам. Казуя провёл языком по щеке Хоарана, стерев белые полоски, попробовал на вкус сливки на шее, плечах, собрал остатки на груди и животе и добрался до бедёр, где алели ещё три ягоды. Делиться ими он не собирался ― это уже его порция.

Он мягко и осторожно брал клубнику губами, смешивал со сливками, перекатывал во рту и наслаждался лёгким приятным вкусом. И любовался узкими бёдрами, усыпанными воздушными хлопьями нежной массы. И плотью меж бёдер, символически одетой в сладкий белый покров. Казуя провёл по всей длине, остро ощутив под языком напряжение и слабый быстрый пульс. И услышал сдавленный стон.

Он взглянул на Хоарана, отстранённо отметил запрокинутую голову и лёгкую дрожь и далеко не сразу понял, что за тёмные пятна расплывались на простыне у изголовья. Только когда посмотрел выше ― на запястья, осознал, что вниз капает кровь. Хоаран вновь дёрнул руками, и в запястья впились стальные браслеты.

― Сними… их… ― хрипло произнёс он.

Казуя с трудом осмыслил происходящее и вспомнил, что от спиртного ему становилось плохо. Тогда… Может быть, от порошка, добавленного в молоко, подобная же реакция? Казуя с беспокойством высвободил цепь из крепления и осмотрел лодыжки. Вроде бы всё в порядке. Дотянулся до брюк, валявшихся у кровати, нашарил ключ от наручников и торопливо расстегнул браслеты. Склонившись над Хоараном, легонько похлопал по щеке.

― Тебе плохо?

Дальше всё получилось слишком быстро и внезапно. Казую будто ветром смело и уронило на прохладный шёлк, сверху на него рухнуло твёрдое и горячее, опасное и пылкое. Он задыхался и тонул в непрерывных поцелуях, пытался сделать хоть глоток воздуха и не мог. Лишённый столь необходимого кислорода, он ещё и упивался несдержанными поцелуями, ощущая их в мельчайших деталях ― каждое движение, каждое прикосновение. И столь же внезапно Хоаран отпрянул, с силой зажмурившись, но Казуя успел обнять его и притянуть обратно.

― Чёрт бы тебя… ― с трудом выдохнул тот и добавил явно что-то нелестное по-корейски.

Казуя прижался губами к его виску и сбивчиво прошептал:

― В тебе слишком много огня… Тебе всё равно надо его выплеснуть. А я ищу удовольствий. Мы можем помочь друг другу. И только.

― Во мне слишком много той дряни, что ты подмешал в молоко.

― Это неважно.

― Я хочу… ― Быстрый взгляд из-под ресниц, словно солнечный проблеск в тенях. И следом ― тягостное молчание, тишина, которую разбивало лишь неровное дыхание.

Казуя подтянул колени к груди, подхватил руками и развёл в стороны, полностью раскрывшись.

― Ты… ― Хоаран удивлённо умолк, скользнув взором по телу Казуи сверху вниз. Догадаться о причине удивления было легко. Он говорил, что опыт у него есть, но Казуя догадывался, какой именно это опыт. Вряд ли он хоть раз имело дело с партнёром, привыкшим к такого рода утехам. Прямо сейчас он впервые видел мужское тело, готовое принять в себя возбуждённую плоть другого мужчины, открытое в буквальном смысле слова, расслабленное и ожидающее с блестящей от смазки кожей. Казуя планировал заполучить рыжего упрямца, поэтому заранее побеспокоился о мелочах.

― Кто кричал про свой опыт? ― поддразнил он Хоарана.

Тот моргнул, с трудом отвёл взгляд и тряхнул головой, потом медленно подался вперёд и прикоснулся к губам Казуи. Неторопливый поцелуй, немного задумчивый, но под всем этим терпением осязаемо бурлили страсти. Выдержке Хоарана можно было позавидовать.

Прикосновение к ягодицам горячей плоти, обтянутой бархатистой кожей, заставило Казую вздрогнуть. Лёгкий натиск, постепенно, мало-помалу… Как же давно он отвык от этого.

― Не обязательно…

― Заткнись, ― коротко велел Хоаран и занял его новым поцелуем. Цепкие жёсткие ладони скользили по влажной от пота коже, пальцы впивались в мышцы, тревожа слабой болью, задевали набухшие от возбуждения соски ― Хоаран как будто слепо изучал его тело руками, мял и удерживал. Терпеливо изучал, но дрожь выдавала его горячность и тщательно контролируемое желание наплевать на осторожность и просто взять без лишних церемоний то, что ему отдавали. Казуя не стал бы возражать, но переупрямить Хоарана ему ещё ни разу не удалось.

Мягкий толчок усилил ощущение полноты и одарил теплом. Хоаран прижался к его щеке собственной и качнул бёдрами чуть резче и сильнее, ещё раз. Машинально Казуя запустил пальцы в рыжие пряди, медленно перебирая их. Он настойчиво притянул Хоарана к себе и потребовал поцелуй, который и получил. Ни один из предыдущих партнёров Казуи не любил целоваться, да и не умел толком, если уж говорить начистоту. Хоаран оказался приятным исключением из правила ― он точно это умел и не возражал.

Прикрыв глаза, Казуя охотно отдал в распоряжение Хоарана свои губы и своё тело. Пожалуй, он отчётливо ощущал рыжего в себе. Это не походило на связь с Фьюри. С киборгом подобное занятие было долгим, упоительным, но немного болезненным. И Казуя чувствовал Брайана не тогда, когда тот входил в его тело, а тогда, когда тот завершал толчок. И не столько чувствовал его самого, сколько боль в финале. С рыжим дело обстояло иначе: его Казуя чувствовал как раз в тот миг, когда тот входил. И когда Хоаран двигался, впечатление, что тело сладко и приятно немного распирает изнутри, оставалось, а вот боли после толчков не было совсем.

И даже в тот миг, когда Хоаран вдруг почти выскользнул из Казуи, а потом с силой толкнулся внутрь, вместо боли нахлынуло желанное обещание приближающегося наслаждения. Тихий стон затерялся меж их губ, чтобы потом повториться чётче и громче. Остро-солёный вкус и запах, быстрые золотистые проблески из-под тёмных ресниц, требовательные короткие поцелуи и непослушные рыжие пряди, в которых блуждали пальцы, невольная дрожь и внутренний неудержимый трепет ― всё смешалось воедино, закружилось, словно в водовороте, изредка перемежаясь паузами, заполненными тяжёлым дыханием или томительной тишиной, когда очередной короткий поцелуй сменялся долгим, похожим на затяжной прыжок с парашютом в бездонную пропасть. Думать было не о чем, да и не получалось вовсе, оставались только чувства, раскрашенные наслаждением в разные цвета. Казуя даже не замечал, как Хоаран постоянно отталкивал его руку, то и дело тянувшуюся помочь изнывавшему от возбуждения телу достичь освобождения.

И только когда точки стали такими быстрыми и резкими, что простыни под Казуей смялись, а сам он подрагивал всем телом им в такт, Хоаран скользнул горячей ладонью по коже и уверенно обхватил его плоть пальцами. Казуя коротко и тихо стонал, кусая губы и прикрывая глаза на миг, когда шею и грудь обжигали капли пота, падавшие сверху.

Хоаран словно оцепенел на пару жалких секунд, стремительным движением ворвавшись в его тело глубже, чем прежде, запрокинул голову, а мышцы под светлой кожей проступили ярко и выразительно. Ещё несколько движений внутри и снаружи, и оцепенел уже Казуя, чтобы почти сразу забиться всем телом, сжимая в себе Хоарана, чувствуя уютное тепло, разливавшееся от живота во всех направлениях, мягко окутывавшее негой. И сверху на него навалилась приятная тяжесть, рыжие пряди защекотали скулу, а ухо опалило всё ещё неровное дыхание. Влага на животе Казуи смешалась с потом их обоих, и шёлк под Казуей тоже увлажнился. Запахи двух разгорячённых тел переплелись, превратившись в терпкий густой аромат ― он выдал бы любому случайному гостю истину о том, что здесь только что произошло. К счастью, гостей не предвиделось.

Казуя осторожно тронул ладонью длинноватые пряди, погладил, запустил в них пальцы, потом нащупал металлический ошейник на шее и невольно отдёрнул руку. К чёрту ошейник, надо всё-таки его снять. Казуя снял бы его сию секунду, просто сейчас задача отыскать ключ казалась непосильной.

Хоаран приподнялся немного, и Казуя невольно тронул губами его подбородок. Хотел поцеловать, но…

Он отстранился, отодвинулся и вытянулся рядом на простынях. Пальцами провёл по ошейнику, повернул, чтобы цепь не мешала, и прикрыл глаза.

― Ты солгал, ― всё ещё задыхаясь, пробормотал Казуя.

― В чём?

― В том, что в этом не силён.

― Правду сказал. Ради удовольствия таким заниматься не доводилось. То есть… доводилось, но не с… А, ладно, ты понял. ― После секса его голос звучал… особенно. Глубже, чем обычно. Чуть хрипло, волнующе. От каждого слова под кожей начинали танцевать будто бы невидимые искорки, будоражащие фантазию и желания.

― Ну и? Не так всё страшно? ― немного придя в себя, уточнил Казуя.

― Может быть. Не знаю. ― Хоаран потёр ладонью глаза. ― Не так. И ты хочешь от меня этого? Всё ещё?

― Хочу. Ключ в кармане брюк. Где-то на полу с твоей стороны. Оба ключа.

Хоаран сдвинулся к краю кровати, пошарил на полу и потом сел. Звякнул металл, и цепь, сковывавшая ноги, упала на ковёр. Затем он повозился с ошейником, снял и небрежно отправил тоже на пол. С нескрываемым наслаждением он потянулся, позволив Казуе полюбоваться на сильную и гибкую спину, расчерченную шрамами, после вновь улёгся на кровати и закинул руки за голову. От наручников остались следы, правда, они уже подсохли и покрылись тёмной корочкой.

― В сон клонит?

― Ага. Странно, вроде не устал…

― Пост-эффект. Это нормально.

― После той дряни? Ещё раз подсунешь, просто сверну шею, ― тихо пообещал Хоаран, ногой придвинул одеяло и укрылся. Через минуту он уже спал ― как выключили.

Казуя повернулся на правый бок и устремил взгляд на него, изучая черты его лица. Спокойный, тихий, но в каждой линии явный оттенок упрямства и превосходства. А если проснётся, то упрямство и превосходство нагло вылезут на первый план.

Казуя кончиками пальцев поворошил ещё влажные от пота яркие волосы и закусил губу. Наверное, если бы Хоаран не оправдал его ожиданий, ему было бы проще. В сто раз проще. Но Хоаран не просто оправдал ожидания ― он их превзошёл, создав тем самым уйму сложностей.

И что теперь с ним делать?

Мысли упорно не шли в голову и тонули в отзвуках недавнего огня. И стоило лишь на миг смежить веки, как воображение начинало вытворять странные вещи. Казуя не погрешил против истины, когда счёл Хоарана воплощением мечты. Собственной мечты. Быть может, тот далеко не идеален, но именно для него ― идеален. Не ищет удовольствий, неприхотлив, мало смыслит в романтике, зато полон огня, надёжен и внимателен. Причём на эту внимательность Казуя даже не рассчитывал. С чего бы? А поди ж ты…

Он немного придвинулся к Хоарану, помедлил, но всё же мягко привлёк к себе, забравшись под одеяло. Обнял, позволив пристроить голову на своём плече. Поверх смуглой кожи рассыпались яркие волосы. Хоаран тихо вздохнул, покрутился, прижался щекой к груди и продолжил смотреть свои сны, если они ему снились. Горячий, как грелка.

Казуя невольно потянул носом воздух и учуял призрачный клубничный аромат. Рыжий любит молоко и клубнику, конечно, но надо бы потом его накормить нормально всё-таки. Аппетит у него как у волка.

========== 09 ==========

Даже во сне он не избавился… Были мысли о том, чтобы стереть, прогнать, забыть и освободиться от наваждения, которому вроде как не время и не место, да и поздно слишком для всего. Ну или для него ― всё поздно.

Этот яркий мальчик… мог бы быть его сыном.

Нет, Казуя не собирался сожалеть и угрызаться, думать о правильном и неправильном. Он просто знал, чего хотел бы сегодня и завтра, хотел вчера и хотел в прошлом. Прежде он не хотел ничего кроме ненависти, превратившейся в смысл его жизни. Он не помнил имени той женщины, что случайно оставила слабый след в его прошлом, он почти забыл имя своего случайного сына…

Хотя немного он всё же интересовался этим ребёнком, узнавал что-то окольными путями, а после встретил на похоронах, но получил лишь ненависть, так похожую на ненависть собственную.

Забавно, когда ненависть его погасла и исчезла, она будто по наследству перешла к его ребёнку. Замкнутый круг какой-то.

Вообще вся его история, если взглянуть на неё сейчас, смешна и нелепа. Подумаешь, рано мать потерял! Сколько таких же детей в этом мире? Навалом. У отца были собственные идеалы, и этим идеалам Казуя не соответствовал. «Или умри, или докажи свою силу». Наверное, из природного упрямства он сделал сразу и то, и другое: умер и доказал свою силу, в конце концов спровадив отца на тот свет. И ведь напутствовал теми же словами: «Или умри, или докажи свою силу». Отец умер, вместе с ним умерла ненависть, и у Казуи не осталось ничего ― только пустота. И жить ему стало незачем, ведь даже той женщины не осталось, а сын ненавидел его так же, как он сам прежде ― своего отца.

Удобное назначение, далёкая тюрьма в космическом холоде, решётки и изгои, потраченное в пустую время на бесполезные утехи и развлечения. И тут ― как в сказке ― ходячая мечта в виде ещё одного заключённого. Преступник, совершивший убийство впервые, но получивший за это удивительно большой срок. Живая мечта, слова которой и поступки сбивали с толку, очаровывали тем пламенем, что даже в грёзах казалось бесконечно далёким и незаслуженным.

Если это всего лишь игра случая… До чего же тогда жесток этот случай. Потеряв всё и больше ни на что не надеясь, он обрёл больше, чем мог ожидать хоть когда-нибудь.

И теперь ему снился этот упрямый до невозможности мальчишка. Рыжий и нахальный, меняющий всё, к чему прикасался…

Казуя потянулся к нему, чтобы провести ладонью по спутанным прядям, но рука одиноко повисла в пустоте. Приоткрыв глаза, приподнялся и сонно осмотрелся. Подушка под головой, заботливо накинутое кем-то одеяло, сложенная в кресле одежда… А Хоаран пропал, испарился, словно его тут никогда не было.

Казуя завернулся в одеяло, сполз с кровати и заглянул в ванную, потом в кабинет, затем только ввалился в комнату с мониторами и переключился на восемьдесят первый маркер. Хоаран торчал в «гараже» и возился с разобранным двигателем. На часах ― полдень.

Казуя с облегчением провёл ладонью по лицу и вздохнул. Ладно… Вопросы никуда не делись, но хотя бы Хоаран убрался из кабинета в то время, когда заключённым разрешалось шататься за пределами камер.

Казуя выдерживал характер до обеда, потом приказал активировать систему доставки в «гараж» и сделал заказ для Хоарана. Заглянув в помещение, он услышал привычную музыку и застал знакомую картину. Хоаран сидел на полу у стола с двигателем, держал в руках железку какую-то и ковырялся в ней отвёрткой. Проворные пальцы испачкались в чём-то чёрном и вязком.

Мишима бесшумно подошёл ближе и озадаченно взглянул на железяку, наполненную гладкими шариками. Как раз эти шарики и покрывала чёрная вязкая субстанция. Хоаран, очевидно, пытался то ли выковырнуть один из шариков, то ли ещё что-то с ним сделать. Ну вот, поддел отвёрткой, немного повернул голову, высматривая там нечто, затем осторожно опустил железку на колено и не глядя повёл левой рукой по столу. В паре сантиметров от его пальцев валялся шприц, наполненный тёмной дрянью. Казуя взял его и вложил в ладонь Хоарана. Тот невозмутимо принял помощь, не оглянулся даже, а выдавил пару капель из шприца куда-то под приподнятый шарик, после чего убрал отвёртку и прокрутил в гнёздах все подвижные составляющие.

― Не любишь сидеть без дела?

― Не люблю.

И всё. Поговорили, да уж.

Машинально он протянул руку и погладил рыжие пряди. Хоаран застыл. Напряжение чётко ощущалось во всём его облике. И Казуя медленно убрал руку. Ему самому жест показался естественным ― особенно в свете недавних полусонных размышлений на тему отцовства, не говоря уж о том, что разница в возрасте ему позволяла подобное. Другое дело, что у Хоарана вряд ли был отец. То есть, был, конечно, но сам Хоаран в жизни его не видел или не помнил, поэтому для него такой естественности не существовало. Дикий ― в этом плане и в куче иных. И приручать этого дикаря придётся терпеливо и долго. Если вообще получится.

― Есть хочешь?

― Обед вот-вот будет, ― равнодушно отозвался Хоаран.

― Ты можешь и здесь пообедать, поэтому и спрашиваю.

― С тобой? ― заострил внимание на существенной детали Хоаран и бросил короткий взгляд на Казую поверх обнажённого, блестящего от масла плеча.

― Со мной. Хочу уточнить по мелочам ― по поводу нашей договорённости.

― А она есть?

― Вроде бы. Или я чего-то не понял?

― Я не знаю, что ты там себе понял.

― Вот и я не знаю, что понял ты. Обсудим? ― Казуя со спокойным удовольствием наблюдал за Хоараном, скользя взором по спине, плечам, и радовался про себя, что тот предпочитал работать без рубахи. Кстати, и где он одежду взял? Попросил у сотрудников новую? Почему бы и нет? Кто-то из них наверняка заходил утром в кабинет.

Хоаран поднялся, небрежно положил деталь на стол и развернулся. В глазах ― лёгкая задумчивость, на лице ― печать холодного спокойствия, на губах ― неизбежный намёк на насмешливую улыбку.

― До или после?

― Э… Что? ― потерянно уточнил Казуя, упустивший вдруг нить беседы.

― Обсудим. До или после обеда? Не люблю болтать во время еды ― подавиться можно, ― ядовито объяснил Хоаран.

Зар-раза.

― Как карта ляжет. ― Казуя прошёлся к люку в стене и сдвинул панель. В контейнере как раз прибыл заказанный им обед. На двоих. Налёт романтики в стенах тюрьмы, впрочем, Казуя мог себе это позволить.

Он осмотрелся в поисках подходящего места для застолья. Хоаран презрительно фыркнул, наскоро вытер руки полотенцем и сходил в угол к старому шкафу, из-за шкафа вытащил лист пластика, который оказался обычным складным столиком. Он поставил стол подальше от машины и разобранного двигателя, прихватил у стены два табурета и придвинул к столу, после чего отправился мыть руки нормально. Казуя тем временем расставлял блюда и иногда поглядывал в его сторону. И с лёгким сожалением закусил губу, когда Хоаран надел рубаху, спрятав под тканью широкие плечи и гибкую спину вместе со всеми своими шрамами.

Когда оба устроились за столом, Хоаран знакомо ухватил графин с молоком. Верно, он всегда начинал есть только после того, как выпьет стакан молока.

― Так что ты решил?

― В смысле?

― Сделка, рыжий. Я помню, что ты удовольствий не ищешь, но их ищу я. Свобода, возможная здесь свобода ― достаточно хорошая цена?

― Ты мог бы предложить такую сделку любому ― и любой бы согласился даже стать твоим личным рабом за особые привилегии. Почему ты предлагаешь это именно мне? Ты ведь знаешь, что со мной будет труднее договориться, чем с кем-то другим. И раб из меня чёрта с два выйдет. ― Хоаран выпил молоко, и над его верхней губой забелела тонкая полоска. Взгляд Казуи невольно задержался на губах Хоарана и этой соблазнительной полоске.

― Именно поэтому. Такой ответ тебя устроит?

― Любишь сложности? ― хмыкнул рыжий, отставив пустой стакан.

― Ты не представляешь, как… ― Казуя приподнялся, наклонился вперёд и слизнул белую полоску с кожи Хоарана. В грудь упёрлась ладонь, и лёгкий толчок заставил его сесть на место.

― Сам только что напомнил ― я не ищу удовольствий, поэтому хватит меня ими осыпать.

― Я не забыл. Мне приходится делать это, раз уж ты не осыпаешь ими меня. С другой стороны, для меня это тоже удовольствие.

― Хм? То есть, ты хочешь, чтобы я ходил за тобой хвостом и осыпал удовольствиями? ― Хоаран повертел в пальцах вилку, нормальную вилку, и покосился на нож. Оба прибора он использовал по назначению и не стал набрасываться на Казую с намерением прикончить.

― Звучит чудесно, хоть и нереально, ― проронил Казуя и сделал глоток вина из бокала. ― Думаю, это было бы слишком. Особенно для тебя. К тому же, слова о свободе не были пустой формальностью. Согласись, с рабством это плохо вяжется. Давай упростим?

Хоаран отложил нож, подхватил со стола баночку с острой приправой и занялся доведением еды до «огненной» кондиции. Отставив баночку, взглянул на Казую и слегка нахмурился.

― Ты считаешь, что это всё вообще можно хоть как-то упростить?

― Вполне. Не так давно ты прекрасно справился с задачей.

― На подобный комплимент я меньше всего рассчитывал, ― явно развеселился Хоаран. ― И ты мне подсунул какую-то гадость, так что это не считается.

― Разочарую, хочешь? Та гадость, как ты выражаешься, была совершенно безвредной. Всё, что ты сделал, ты сделал сам и по собственной воле, а гадость всего лишь помогла перебороть твои сомнения, точнее, она их чуточку уменьшила. Поэтому всё считается. Упрощаем: я не люблю спать один, и мне нравится получать удовольствие; в тебе огня многовато, поэтому тебе ничего не стоит дать мне удовольствие. Я доступно объясняю?

― Очаровательно, ― просиял улыбкой до ушей упрямый мерзавец. ― Так ты ещё и дураком меня считаешь, которому на пальцах всё надо объяснять?

― Не цепляйся к словам, ― рыкнул на него Казуя.

― И не думал. С чего ты взял, что мне так легко доставить тебе удовольствие? А если мне приходится прикладывать немалые усилия? И я не назвал бы приятным приложением то, что ты творил накануне.

― Тебе не понравилась клубника? ― машинально спросил Казуя, озадаченный внезапными вопросами.

Немного запрокинув голову, Хоаран тихо рассмеялся, окончательно лишив Казую способности мыслить здраво.

― Я люблю клубнику. Есть. Самостоятельно. Желательно из тарелки. И совершенно не люблю делиться. Не только клубникой. Вообще делиться не люблю. А ещё не люблю, когда мне что-то навязывают.

― Вот как… Ну, если ты решишь вдруг сам навязать мне своё общество, я точно против не буду.

Хоаран вздохнул и чуть подался вперёд, устремив взор на собеседника.

― Я не очень-то умею это делать. Более того, я ни черта в этом не смыслю. Если хотя бы понятно, чего ты ждёшь от меня в постели, то вне постели… Откуда мне знать, чего ты от меня хочешь? И в моих ли это силах?

Казуя тоже подался вперёд и тонко улыбнулся.

― У тебя была кошка?

В светло-карих глазах промелькнуло изумление.

― Нет. Собака была. А что?

― Собака ― это немного не то. Но вообще ты представить можешь, что у тебя есть кошка? Кошка бродит, где хочет, а потом приходит к тебе и забирается на колени. Что делать будешь?

― Чёрта с два она заберётся на колени, ― без всяких сомнений отрезал Хоаран. ― На кой она мне сдалась? Пусть дальше бродит себе и ко мне не лезет.

Как всё запущено…

― Нет уж, ты замешкался и зазевался ― кошка сидит у тебя на коленях. Что будешь делать?

Хоаран явно собирался ляпнуть что-то вроде «согнать к чёртовой матери», потом передумал, оценив выражение лица Казуи.

― Погладить? ― спустя целых две минуты предположил он.

― Ещё за ушком почесать можно. И не только за ушком. Можно много чего сделать, чтобы кошка замурлыкала от удовольствия.

― Ты ни черта не похож на кошку, ― безжалостно угробил все мечты Казуи Хоаран. Причём он брякнул это искренне и без каких-либо задних мыслей.

― Это ты ни черта на кошку не похож. Стоит погладить ― и шипы во все стороны. Меня как раз очень нужно гладить, даже если я на кошку не смахиваю. Я всего лишь привёл простое сравнение, ясно?

― И ты от меня этого хочешь? ― вновь развеселился Хоаран. ― Чтобы я тебя гладил и за ушком чесал?

― Было бы неплохо. Время от времени. Ты мог бы хоть попытаться. А вдруг тебе понравится?

Рыжий задумчиво полюбовался на содержимое своей тарелки и медленно положил вилку на стол.

― Это было бы не так уж трудно, но…

― Но?

― Если я не придерживаюсь церемоний, это не значит, что я вовсе в них ничего не смыслю. Тебе не кажется диким столь свободное и предосудительное поведение со стороны того, кто тебе в сыновья годится, как ты сам упоминал?

― Тебя это смущает, рыжий?

― А тебя?

― Нет.

― Почему?

― Не вижу ничего плохого в сыновней заботе.

― Потому что ты этого лишён? ― проницательно подметил Хоаран.

Проницательно? Именно. Казуя не придавал значения ненависти родного сына ― его это вообще не волновало, тем более сейчас. Но со стороны Хоарана… если бы тот вёл себя как любящий сын… Как же это заманчиво. Мягко говоря, заманчиво. Вспомнились подушка, заботливо подсунутая под голову, и одеяло, аккуратно наброшенное на плечи. Это было… особенным.

― Это не имеет значения. Я вообще в тебе ничего плохого не вижу. И если ты меня «погладишь», мне это понравится ― я хочу удовольствий.

Хоаран подхватил вилку и занялся едой. Ответить что-либо на слова Казуи он не потрудился. И увидеть выражение его глаз тоже не удалось.

Упрям, это верно, но и умён. Должен же он понимать все выгоды и преимущества. Хотя… Чёрт его знает, что он там себе понимает, учитывая его происхождение и национальные особенности. Кроме того, вряд ли ему так уж плохо будет в тюрьме ― с остальными заключёнными Хоаран разобрался быстро, для него тут нет ничего нового. Чем же его таким особенным соблазнить? Книжки, «мустанг», свобода… Этого и так более чем достаточно. Для любого. Но, похоже, не для Хоарана.

Он как раз подхватил кусочек рыбы, съел и облизнул испачканные соусом пальцы.

Вовремя, нечего сказать… Хоть заранее планируй всё и заучивай наизусть, чтобы оставалось в голове даже тогда, когда соображать перестаёшь. И хорошо ещё, что Хоаран во время еды думал только о еде и игнорировал всё остальное.

Или нет?

Хоаран, прикончивший ещё кусочек рыбы, скосил глаза на Казую и наверняка увидел на лице последнего любопытное выражение. Облизывать пальцы не стал и просто вытер их о салфетку.

Зар-раза…

Казуя налил себе вина и продолжил наблюдать за Хоараном. Ему нравилось смотреть, как тот ест. Без спешки, основательно, много. Пользоваться столовыми приборами Хоаран явно умел куда лучше, чем ему бы полагалось. Хотя десертную ложку не особо отличал от чайной и столовой, но это незначительные детали. Глупо требовать от выросшего на улице дикого мальчишки безупречного знания этикета, вот Казуя и не требовал.

Хоаран отодвинул пустую тарелку в сторону и ухватился за чашку с кофе.

― Так что с нашей договорённостью? ― напомнил о недавней беседе Казуя.

В ответ услышал сакраментальное:

― Я думаю.

Думает он, как же…

― Можешь думать вслух ― мне любопытно.

― Вряд ли тебе придутся по вкусу мои мысли.

― Считаешь, что я слишком многого хочу? От тебя?

― С одной стороны… ― Хоаран посмотрел на него поверх чашки с кофе и умолк.

― С одной стороны?

― Не так уж это и много. В обмен на всё, что ты предложил. С другой стороны, ты предложил это мне. Проблема в этом. Во мне.

― Если б я ещё её видел.

― Ты не понимаешь? ― Хоаран спрятал улыбку за чашкой и после сделал глоток горячего напитка. ― Проблема ― это я. Я не играю по правилам. По тем, к которым ты привык.

― Понимаю. И не возражаю. Я представляю, как ты жил, поэтому в состоянии многое понять.

― Это ты так думаешь. И при этом настаиваешь на моей кандидатуре всё равно, хотя эта кандидатура наименее подходящая из всех. ― Хоаран явно хотел добавить ещё что-то, но передумал и уставился в чашку, спрятав глаза за опущенными ресницами.

― Для меня есть только одна подходящая кандидатура. Твоя. Иных вариантов тут нет.

― Если ты скажешь, что влюбился в меня, я буду долго смеяться, ― ядовито предупредил Хоаран и выразительно вскинул бровь. Лёгкая улыбка медленно исчезала с его губ в воцарившейся тишине.

Он осторожно поставил чашку, поднялся из-за стола и отправился к двигателю. Рубашка полетела на пол, а пальцы вновь заблестели от масла.

― Мы ещё не…

― Я приду ночевать, ― перебил Казую Хоаран, но не оглянулся. ― Сейчас я занят. Спасибо за обед и всего хорошего.

Точка. Вот так вот. Настаивать на продолжении беседы было глупо. Казуя отчётливо ощущал разлитое в воздухе напряжение. Опасное напряжение. Скорее всего, попытки отвлечь Хоарана ни к чему не привели бы, а то и многое бы испортили. Он собрал посуду в контейнер и тихо ушёл, оставив Хоарана наедине с его мыслями.

Интересно, что он имел в виду под «ночевать»?

В кабинете Казуя прочёл письмо от Анны. Ничего утешительного. Анна сообщила, что ей не удалось узнать подробностей, касающихся тюрьмы Зэт, зато она узнала, что подобная тщательная проверка ― единственная в своём роде. Ни одна другая тюрьма этой процедуре не подвергалась. И ещё Анна посоветовала в отчёте указать неверные данные относительно количества свободных мест. Например, солгать, что тюрьма в состоянии принять ещё только троицу заключённых ― не больше. И Анна предположила, что дело, быть может, в одном из заключённых, что уже в тюрьме. Как она выразилась: «Кто-то знает слишком много. Или знает то, что знать ему не нужно. С точки зрения министерства».

Казуя удалил письмо и откинулся на спинку кресла.

«Кто-то знает слишком много. Или знает то, что знать ему не нужно».

Кто-то рыжий и упрямый, совершивший убийство впервые, но почему-то получивший очень большой срок, хотя смягчающих обстоятельств у него хватало. Неужели правда? Но как ещё объяснить то, что Хоарана упекли именно в эту тюрьму и на целых двенадцать лет?

А если солгать и написать в отчёте, что Хоаран погиб? Несчастный случай, например. Или драка между заключёнными. Поверят ли?

Нет, не выйдет ничего. Они потребуют выслать тело. Достать тело легко, но оно не пройдёт проверку. И даже если бы у Казуи была возможность вырастить клона рыжего, проверка всё равно это обнаружила бы.

Соврать и сказать, что Хоаран в коме? Опять же ― министерство потребует его перевода в центральный госпиталь.

А если дело всё же не в Хоаране?

Если бы. Казуя испытывал пугающую уверенность в том, что именно Хоаран ― причина удивительного интереса министерства к отдалённой тюрьме. Раньше никому тюрьма и даром не была нужна, а стоило в ней появиться рыжему ― и вот.

«Кан Ёнхо, узнай о нём всё, что сможешь», ― написал он Анне. Оставалась надежда, что всё не так страшно. В зависимости от обстоятельств дела Казуя мог бы воспользоваться старыми связями, чтобы отбить у министерства интерес к Хоарану.

Он развернул на мониторе план проверки и перечитал все пункты.

Допустим, он выполнит все требования и даст разрешение комиссии прибыть в тюрьму. Допустим, в это время рыжий будет заперт под карантином и вроде как болен. Скорее всего, ему прикажут заключённого ликвидировать и избавиться от тела ― на глазах у комиссии. Провернуть это вполне реально, припрятав тем временем Хоарана где-нибудь в безопасном месте. Рискованно, но возможно.

Казуя развернул кресло к окну, невидящим взглядом уставилсяна прогулочное поле за стеклом и слабо улыбнулся. Какие перемены! Он почти что дрожал в предвкушении этой авантюры, готов был действовать хоть прямо сейчас.

Поразительный контраст с недавней спокойной жизнью, в которой ничего не происходило. Позабытое чувство, когда есть цель и желание этой цели достичь. Причем он даже мысли не допускал, что может лишиться Хоарана, не рассматривал никаких альтернатив.

― Ладно…

Казуя развернулся к столу и монитору и принялся составлять регламент проверки. Правда, через полчаса отвлёкся и задумался.

Хоаран знает? Что именно он знает? Или даже не подозревает, что его хотят устранить? Спросить напрямик? Вряд ли он ответит. Предупредить его? А это вот точно неразумно. Чем меньше рыжий будет знать, тем проще заставить его действовать нужным образом.

Наверное.

========== 10 ==========

Казуя застал Хоарана в своём кабинете после одиннадцати. Зашёл и обнаружил его в кресле за столом ― ноги на столе, книга в руках и стакан молока возле монитора. Нахал даже ухом не повёл и спокойно читал себе дальше.

Казуя задержался у порога дольше, чем ему хотелось бы, потому что откровенно любовался склонённой чуть головой, упавшими на лицо прядями и немного рассеянной полуулыбкой. Встряхнулся и всё же подошёл ближе, чтобы столкнуть со стола длинные ноги. Эту вот привычку он не терпел: стол не для ног предназначен.

Хоаран ничего не сказал, медленно закинул ногу на ногу и опять уткнулся в книгу. Непробиваемый упрямый нахал.

― Есть хочешь?

― Я поужинал, спасибо.

― В столовой? ― уточнил Казуя и мысленно дал себе по рукам, чтоб не тянулись своевольно к рыжей шевелюре.

― Угу… ― Хоаран закрыл книгу и поднялся, прихватив стакан с молоком. ― Раз уж ты явился… Я в душ. Один. Поэтому просто подожди своей очереди.

Вскинув бровь в недоумении, Казуя проводил его ошарашенным взглядом. И как это понимать прикажете? Точно так же, как недавнее «Я приду ночевать»?

Он упал в кресло и запрокинул голову, уставился в потолок и моргнул. Если раньше время работало на него, то теперь из-за решения министерства…

Кстати!

Казуя перевёл взгляд на монитор и полюбовался на заставку. Давно ли тут эта заставка? И давно ли тут Хоаран? Он торопливо убрал заставку и ожидаемо увидел план проверки. Но видел ли этот план Хоаран? Если видел, понял ли, что это такое?

Казуя лихорадочно проверил почту и всё прочее, что лежало на виду. Кажется, порядок… И всё же чёрт его знает, что успел увидеть и понять Хоаран.

И сейчас Казуе больше хотелось думать не о министерстве и проверке, а о грядущих планах на ночь.

Как расценивать визит Хоарана? Как согласие? И согласие на что? Чёртов упрямый мальчишка! Пока разберёшься, что тут к чему…

Казуя побродил по кабинету, потом зашёл в помещение с мониторами и понаблюдал за заключёнными. Ничего интересного: все по камерам, многие уже уснули, некоторые курили и тихо переговаривались через решётки. Он поколебался немного, но всё же переключился на маркер Хоарана. Тот мог сколько угодно возражать против компании, но запретить подглядывать ― не мог.

Хоаран стоял под струями тёплой воды и проводил пальцами по потемневшим прядям, вымывая из них белую пену. На запястьях виднелись следы от наручников, а влажная кожа как будто мягко светилась изнутри.

Казуя провёл языком по губам и отключил маркер, затем откинулся на спинку кресла и прикрыл глаза. Странная жадность, не менее странное непреходящее желание, когда всё время мало… И необъяснимая потребность постоянно видеть Хоарана или хотя бы ощущать его рядом с собой.

Непривычно. Казуя никогда не привязывался к людям. Для него все вокруг были просто инструментами ― удобными или не очень. Инструментам полагалось удовлетворять его желания и служить ему на благо. Если инструмент ломался или же переставал функционировать должным образом, такой инструмент Казуя выбрасывал. И никогда ему не приходило в голову одаривать инструмент лаской и заботой, пытаться понять. Никогда прежде. Это же всё равно, как целовать гаечный ключ. Ну кто в здравом уме станет такое делать?

Сам Казуя почему-то именно это и проворачивал. Сейчас. Либо спятил, либо Хоаран был для него чем-то… кем-то иным.

Он вернулся в кабинет, тщательно заперев дверь в помещение с мониторами. Не хватало еще, чтобы Хоаран обнаружил этот уголок и что-то там себе подумал про извращённые склонности начальника тюрьмы. Кстати, вот и ещё одна странность: Казуе хотелось, чтобы Хоаран думал о нём хорошо. Честно говоря, хотелось вообще изложить ему отчищенную и отбеленную биографию, аккуратно удалив и вырезав из неё всё, что могло бы бросить тень на Казую.

Это уже по-детски, конечно. Казуя не стеснялся своих поступков и ошибок, но видеть в глазах Хоарана одобрение и уважение хотелось нестерпимо. Это точно лучше насмешек и издёвки. Впрочем, в исполнении Хоарана даже насмешки и издёвка становились приятными. По-настоящему пугало равнодушие, но в этом он ни за что не признался бы и себе самому, потому что в этом равнодушии он жил, цеплялся за него с той самой минуты, когда отец попытался убить его. Отказаться от равнодушия он мог бы лишь в том случае, если у него была бы уверенность…

Как раз уверенности у него и не было. Какая ирония.

Помаявшись от невесёлых дум, Казуя заглянул в спальню и обнаружил Хоарана уже в кровати. Тот спокойно спал себе, завернувшись в тонкое бежевое одеяло и спихнув на пол подушки. Голову уронил на скрещенные руки, потемневшие от влаги длинноватые волосы рассыпал по шёлку простыни ― и уснул.

Казуя озадаченно прикусил губу и нахмурился. Вообще-то он рассчитывал на нечто иное, но, похоже, Хоаран и впрямь под «ночевать» подразумевал сон, а не активные действия, ведущие к удовольствию. Засранец.

Казуя подошёл ближе, потянулся к плечу Хоарана, вознамерившись разбудить его, но передумал. Опустился на ковёр и принялся разглядывать обращённое к нему лицо, невольно считая едва заметные шрамики и размышляя почему-то не о сексе, а о совершенно посторонних вещах. Нет, желание точно никуда не пропало ― даже тело ныло по-особенному, когда он видел Хоарана перед собой, ощущал его близость, улавливал запах, слышал тихое и размеренное дыхание. Просто это желание перестало быть определяющим. Появилось нечто новое, нечто столь же значимое, а, может, и более весомое. Еще бы понять, что именно, только Казуя не хотел разбираться в этом. Ему было хорошо прямо так ― здесь и сейчас, как есть, а подумать и разобраться можно потом как-нибудь.

С трудом оторвавшись от понравившегося занятия, он заперся в ванной. Немного снял напряжение под душем, а после провёл ладонью по запотевшему стеклу, чтобы увидеть в зеркале отражение собственного лица. Тронул пальцами шрам на правой щеке, повторил изгиб шрама на левой. Два рубца чуть стягивали кожу, привычное уже ощущение. Черты лица не менее резкие, чем у Хоарана, но более мрачные. Словно падший ангел, жаждущий спасения…

Казуя невольно усмехнулся. Глупость какая. И придёт же такое в голову… Но ведь это приятно, приятно чувствовать чужую тёплую заботу. Тогда границы одиночества истончаются и становятся невидимыми, будто совсем уже не существуют. И если человек мёртв внутри, давно мёртв, то ощущение чужой жизни в его мёртвом теле неописуемо. Это почти как воскрешение, наверное.

Вот и подумал о том, о чём думать не хотел. О том, как изменилось восприятие. Чтобы стать живым, Казуе довольно уже посмотреть на Хоарана, даже спящего. Достаточно просто видеть Хоарана подле себя, чтобы быть живым, а не мёртвым.

Он вернулся в комнату, осторожно забрался на кровать, прихватив подушку, и улёгся. Какое-то время он слушал тихое дыхание, потом мягко привлёк Хоарана к себе и уткнулся носом в спутанные рыжие пряди. Тело обожгло горячим, охватило возбуждением ― неукротимым и неудержимым. Машинально он прижал Хоарана к себе сильнее и провёл губами по тёмной брови. Тот сонно повертелся, высвободившись из объятий, уронил голову на грудь Казуи, по-собственнически обхватил руками и затих. Выдержав паузу, Казуя погладил его по голове, потом запустил в волосы пальцы. Лежал и перебирал пряди, ворошил, вновь гладил до тех пор, пока веки сами собой не сомкнулись.

Проснулся Казуя от странного ощущения ― никогда раньше такого не испытывал. Напоминало уколы швейными иглами, только иглы эти были не острыми, а словно сточенными или тупыми. Эти иглы как будто пытались проколоть кожу, но у них не получалось. Вместо боли от уколов они дарили горько-сладкое ощущение, напоминавшее вкус паприки. Вроде как не всё в порядке, но чертовски здорово, так здорово, что ещё немного ― и можно воспарить.

Казуя распахнул глаза, непонимающе потаращился на потолок и посмотрел на Хоарана. Его голова покоилась чуть ниже груди Казуи, сам он лежал на правом боку, смяв пальцами шёлк простыни и вытянув длинные ноги к краю кровати так, что босые ступни висели в воздухе. Быть может, его губы и не касались кожи Казуи, зато дыхание вполне себе обжигало жаром ― медленно, размеренно, порождая в итоге то самое странное чувство, что разбудило Казую.

Хоаран вдруг повернулся на спину, сонно потянулся, закинув руки за голову. Правую ногу он слегка согнул в колене, из-за чего одеяло сползло к бедру. Рыжие пряди нахально защекотали живот Казуи ― пришлось зажмуриться, чтобы взять себя в руки.

Казуя немного приподнялся на локтях, разглядывая напарника, умудрившегося вытянуться поперёк кровати и заполучить одеяло в частную собственность. Неохотно покосился на часы. Чёрт возьми, кажется, рядом с Хоараном выспаться ему не судьба. Он аккуратно сдвинулся влево немного, ещё чуть-чуть. Плечи и голова Хоарана оказались на простынях, а Казуя, наконец, смог подняться и бесшумно убраться в ванную.

Поплескав в лицо холодной водой, оценил картину в зеркале и вздохнул. Да уж… Быть может, идея возвращать Хоарана в камеру не так уж и плоха? Или приковать его цепями вновь, напичкать возбуждающими, использовать по максимуму, а потом забыть?

Злость мешала думать. Злость на себя, кстати. И дело вовсе не в том, что ему понравилось быть в руках этого упрямца, тонуть в огне и страстях, понравилось то, как его тело реагировало и как принимало Хоарана. Да, дело точно не в этом. Дело в самом Хоаране ― и Казуя уже бесконечно устал от попыток вернуть себе контроль.

Красивые люди дорожат своей красотой. Этот мальчишка ― нет.

Обычно люди боятся боли. Этот мальчишка ― нет.

Люди любят удовольствия. Только не рыжий.

Но ведь не бывает так, чтобы у человека не нашлось слабого места. Значит, у Хоарана тоже должно быть слабое место. И какое же? Отличный вопрос, знать бы ещё на него ответ.

Казуя сердито смахнул полотенцем капли с лица и толкнул дверь. Хоаран по-прежнему спал поперёк кровати. Ещё и руки вытянул над головой, мерзавец, заняв почти всё свободное место. Как будто заявил свои права на эту территорию.

Казуя покосился на софу у противоположной стены и решил перебраться туда. Всё-таки это лучше, чем постоянно просыпаться рядом с Хоараном от жара возбуждения и желания.

Он сделал всего лишь пару шагов, но остановился, устремив взгляд на висевшие в воздухе ступни рыжего. Неудобно же, как Хоаран так спит? Потянулся рукой, чтобы подхватить и закинуть на кровать, прикоснулся и помедлил. Твёрдая пятка удобно легла в ладонь, а большой палец невольно огладил выступающую косточку. Казуя увлечённо помассировал немного ступню, погладил, провёл ногтями по подошве и хмыкнул, когда пальцы на ноге Хоарана дрогнули.

Казуя скользнул задумчивым взглядом по лицу спящего, потом присел на край кровати, но ступню из рук не выпустил. Он лёгкими касаниями ласкал её, наблюдая за Хоараном. Наклонился и поймал губами большой палец, лизнул, постарался захватить сразу два пальца и согреть их во рту. Опять Хоаран будет в ярости, если проснётся. Это соображение Казую не остановило ― он хотел получить всё, что получить мог. И это бесило вдвойне. Контроль над ситуацией уплывал из рук с завидным постоянством, так ещё и желания изводили каждую секунду.

Казуя выпустил пальцы изо рта, полюбовался на их влажный блеск и провёл языком по коже от пальцев к лодыжке, поцеловал старый шрам на голени и прижался губами к колену, одновременно легонько потянул за одеяло.

Хоаран на миг заслонил глаза ладонью, потом ухватился за сползший на живот край одеяла и вернул на место резким рывком.

Казуя немного нахмурился, перекинул ногу через бёдра Хоарана и замер, стоя на коленях и опираясь на руки. Смотрел сверху вниз и ждал, проснётся Хоаран или нет. Не проснулся. Казуя склонился ниже, почувствовал на лице тёплое дыхание и потёрся о твёрдый подбородок своей щекой, заставив Хоарана немного откинуть голову. Теперь ничто не мешало скользить губами по шее, согревая её лёгкими поцелуями. Казуя добрался до ключиц, заметил тонкий бледный шрам и провёл по нему языком.

― Наигрался? ― ехидно спросил сонным голосом Хоаран.

Казуя приподнялся и недовольно посмотрел на него. Спал бы себе дальше, зараза.

Хоаран покосился на часы, вздохнул и уставился на Казую. И уставился так, будто бы это вина исключительно Казуи в том, что они средь ночи не спят, а сам он к этому совершенно никакого отношения не имеет.

― Только начал, ― огрызнулся Казуя и вознамерился воспользоваться случаем с выгодой ― впиться в губы Хоарана жадным поцелуем. Наткнулся на преградившую путь к губам ладонь.

Хоаран прикрыл глаза, но Казуя успел заметить золотистый отблеск под ресницами и насторожился. Не зря. Его ухватили за шею, потянули вниз, а потом столкнули в сторону. Через секунду Хоаран уже вжимал его своим телом в мягкий матрас. Казуя даже растерялся от неожиданности. Хоаран ведь говорил, что ему это неинтересно, и он как-то не демонстрировал подобного пыла ― в нормальном состоянии. Разобраться, в чём подвох, Казуе времени не хватило. Либо Хоаран оказался хорошим учеником, либо утверждение про огонь было очень верным, тем не менее, своё желанное удовольствие Казуя получил сполна. Сильные горячие губы обжигали сладкими до боли поцелуями, и Хоаран не стеснялся прихватывать кожу зубами, заставляя Казую судорожно втягивать в себя воздух.

Жёсткая ладонь прошлась по его груди, немного задержалась на животе, спустилась ниже, тронув пальцами внутреннюю поверхность бедра. Невольно Казуя обхватил Хоарана ногами, чтобы облегчить доступ, и почувствовал дразнящее прикосновение меж ягодиц.

― Ты кое о чём забыл подумать… ― шепнул ему на ухо рыжий.

Казуя молча ухватил его за правое запястье, притянул к себе и поймал губами пальцы, старательно облизнул и едва заметно улыбнулся. Он толкнул Хоарана в плечо, заставив упасть на матрас, свалился сверху и поцеловал, больно укусив за губу. Хоаран не растерялся и отплатил тем же, то есть, тоже толкнул Казую. Правда, падать на сей раз пришлось на пол, на пушистый ковёр. Сверху ещё и Хоаран шлёпнулся ― для полного счастья, как видно. Причём шлёпнулся именно в тот момент, когда Казуя перевернулся на живот и решил отползти в сторонку.

Отползти не удалось: Хоаран поймал за ногу и дёрнул к себе. Казуя хотел оглянуться, но не успел. Хоаран втолкнул в его тело сразу два пальца, заставив зажмуриться от неожиданности и невольно податься назад, тем самым насадившись на чёртовы пальцы сильнее. Левая рука Хоарана скользнула по боку, прижалась к животу. Последовал резкий рывок ― и Казуя выпрямился, стоя на коленях, прижался спиной к груди Хоарана и прикрыл глаза, ощутив внутри себя пальцы, которые уверенно двигались, ощупывали и поглаживали. Хоаран впивался в его шею губами, щекотал кожу своим дыханием.

Мало-помалу Казуя задвигался вместе с пальцами, стремясь усилить неторопливо нарастающее удовольствие, подавался навстречу. По лицу струился пот, но он уже не обращал внимания на подобные мелочи, полностью сосредоточившись на близости Хоарана и мягких волнах набегающего, словно прибой, восторга. Голова стала вдруг лёгкой и беззаботной, как, наверное, должно быть в юности.

Он потянулся ладонью к паху, но Хоаран удержал его руку ― обе руки ― одной своей: поймал запястья и прижал к его же груди. Казуя вытерпел минуту, а потом тихо застонал. Тело переполнял огонь ― почти что рвал на части, требуя выпустить на волю. Хоаран всё так же уверенно держал его руки, кажется, вовсе не прилагая усилий. И продолжал двигать пальцами внутри, выбивая из него новые стоны. Низ живота налился тяжестью, и эта тяжесть становилась невыносимее с каждой секундой.

Казуя с силой зажмурился в предвкушении… Пальцы выскользнули из него, оставив после себя голодную пустоту, и уже обе руки Хоарана стиснули его запястья. Он рванулся прочь из объятий-оков, но не преуспел. Тело ломало и крутило желанием всё закончить, но ничего не заканчивалось. Волны наслаждения не могли преодолеть воображаемую предельную отметку, а после неохотно и медленно пошли на убыль, терзая неудовлетворённостью. Тяжесть в паху мутировала в остро-болезненное напряжение, и удовольствие сменилось своей противоположностью, ударив по Казуе с размаха. Словно ногой по почкам.

― Я всегда беру с процентами, ― прозвучало возле уха. Казуя едва смог разобрать слова, оглушённый сумасшедшим биением собственного сердца.

― Мстительная сволочь… ― выдохнул с трудом.

― Даже отпираться не буду, ― с тихим смешком отозвался Хоаран и отпустил его запястья. Зря. Хоаран привычно стёр тыльной стороной ладони кровь с разбитой губы и одарил Казую своей неуловимой улыбкой, ухватил свесившееся с кровати одеяло, поднялся и присел на край.

Казуя с глухой яростью сжал кулаки и подумал, что стоило бы врезать рыжему ещё разок. Или два. Или пять.

― Будешь на полу спать? Как бедный родственник? ― вскинув бровь, преувеличенно участливо поинтересовался Хоаран.

Двадцать пять.

Кровать жалобно заскрипела под натиском двух сплетённых тел. Казуя успел достать обманным в левый бок, зато сам получил в челюсть. Потом в грудь упёрлось колено, и Хоаран просто перекинул его через себя, навалился сверху, умело стиснув шею. Раскрытая ладонь Казуи скользнула по спине, смахнув капельки пота, замерла и с силой надавила. Вот же… Какой Хоаран горячий. Стоило лишь привлечь его к себе, чтобы его жар тут же ― мгновенно ― передался Казуе, отозвался новой вспышкой возбуждения. И Хоаран точно это заметил ― не мог не заметить, ведь они так близко, а если называть вещи своими именами, то Хоаран лежал на Казуе и отчётливо ощущал всё, что с Казуей происходило. Не имело смысла притворяться или делать вид, что всё в порядке. И уж точно незачем размахивать кулаками, если нет никакого желания драться, зато есть желание обнять воплощение огня и сгореть вместе с ним.

Казуя обнял, рванулся к сомкнутым губам, слегка подкрашенным кровью, и прикрыл глаза, отдавшись полностью желаниям, вкусу, запаху ― жизни.

Рядом ― горячее, пылкое и злое.

Он ловил тяжёлое дыхание, настойчиво преследовал поцелуями, пока тиски на шее не ослабли. Пальцы Хоарана забрались в его волосы и с силой потянули, превратив поцелуй в оковы. Именно так, ведь злость так легко перепутать со страстью поначалу, а потом… потом уже сам Хоаран не различит, где заканчивается одно и начинается другое.

Хоаран вновь вогнал в него пальцы, ощутимо, на сухую. Но короткий оборванный стон наполняла не боль, а удовлетворение. В конце концов, Казуя хотел этого и был готов, а то, что наслаждение смешается с неудобством ― ерунда. Боль ― это тоже наслаждение, по крайней мере, для него.

Хоаран задел спутанными прядями подбородок Казуи, ужалил поцелуем шею, повернул пальцы внутри тела, раздразнив вновь, как недавно, близким обещанием восторга. И Казуя нетерпеливо подался бёдрами навстречу, сквозь зубы прошипев нелестный эпитет в адрес Хоарана по-японски. Зря.

Тот опять убрал пальцы, погладил нежную кожу у входа и медленно ― мучительно медленно ― повёл ладонью между разведённых ног, заставив Казую позабыть все ругательства и втянуть в себя воздух со всхлипом. Почувствовав лёгкое нажатие ладонью, Казуя без возражений развёл ноги шире, вскинув бёдра. Ожидание стало уже невыносимым, хотелось пережить тот миг, когда Хоаран соединится с ним.

Медленное вторжение, уже знакомое. Твёрдая плоть постепенно заполняла Казую, раздвигая мышцы внутри, вызывая приятное лёгкое напряжение и обостряя возбуждение. На время. Хоаран почему-то остановился.

Скоро Казуя понял, почему. Неровное дыхание согрело кожу на груди, губы накрыли потемневший сосок. Казуя запрокинул голову и стиснул зубы, будучи не в силах спокойно выдерживать то, как кончик языка играл с затвердевшей вершинкой. В долю секунды промелькнула мысль: где это рыжий научился языком завязывать в узел вишнёвые черешки? Правда, мысль тут же бесследно испарилась ― всё равно удержать хоть что-то в голове стало невозможно.

Руки сами потянулись к Хоарану. Зарывшись пальцами в жёсткие волосы, Казуя требовательно привлёк его к себе, чтобы соединить их губы. Беспорядочные касания, яростные и бешеные. Их влажные от пота тела тёрлись друг о друга, усиливая и без того зашкаливающее возбуждение.

Казуя невольно качнулся к Хоарану всем телом и зажмурился, сорвав короткий быстрый поцелуй с твёрдых губ. Хоаран не стал сдерживаться, что лишь порадовало. Казуя прямо сейчас хотел не чего-то изысканного, а быстрого, грубого, дикого ― в тон тем эмоциям, что переполняли его, и равноценно безумному желанию.

Он хрипло стонал от резких и сильных толчков, приправленных лёгким жжением и слабой болью. Иногда стоны терялись в жадных рваных поцелуях, больше похожих на укусы. Под ладонями перекатывались гибкие мышцы на спине Хоарана, влажные от пота рыжие пряди задевали лицо Казуи.

Хоаран внезапно отстранился и вышел из него, но прежде чем Казуя успел проявить недовольство, его перевернули вниз лицом. На бёдра легли жёсткие ладони и бесцеремонно дёрнули вверх ― навстречу горячему и твёрдому, резко вонзившемуся в узкий проход. Казуя сжал зубами скомканную простынь, но от долгого стона не удержался и рванулся было прочь, однако Хоаран уверенно вернул его обратно, проскользнув ещё глубже, а затем потянул к себе, прижав спиной к своей груди. Мощный толчок снизу вверх ― и выдох Казуи превратился в громкий всхлип. Он попытался чуть приподняться на коленях, но Хоаран вновь рванул его на себя, выбив отрывистый стон.

Через несколько минут Казуя уже сам исступлённо подавался навстречу каждому движению. Откинув голову на плечо Хоарана, тёрся спиной о широкую грудь, чувствовал непрерывное скольжение горячей плоти меж собственных ягодиц. Ладони Хоарана блуждали по его животу, поднимались выше, пальцы дразнили и играли с набухшими ноющими сосками, губы помечали шею новыми жгучими поцелуями. Прикрыв глаза, он закинул руку за голову, на ощупь отыскал щеку Хоарана, погладил и забрался во влажные пряди, мягко потянул. Другой рукой он провёл по своему животу, бёдрам, подхватил пульсирующую плоть и сжал в ладони.

Движения Хоарана и Казуи стали быстрее, яростнее. И уже было не разобрать, то ли рыжий вонзался в тело Казуи, то ли Казуя сам бросал себя к рыжему. Даже стоны стихли, превратившись в громкие судорожные вдохи и выдохи.

Потом Казуя рухнул на простыни, а сверху на него свалился Хоаран. Оба с трудом переводили дух и не особенно-то хотели шевелиться. Впрочем, это не помешало Хоарану сесть через пару минут и куда-то собраться. Казуя поймал его за руку и вернул обратно на кровать. Последовал молчаливый обмен взглядами. Судя по всему, Хоаран хотел пойти в ванную, но Казуя пристроил у него на груди голову и накрыл их обоих одеялом. К чёрту ванную, никуда не убежит, а вот чувствовать рядом жар тела Хоарана… после того, что недавно было…

Утром Казуя проснулся в знакомом уже положении: он лежал на спине, а рыжий ― поперёк кровати, пристроив голову на груди Казуи и вытянув ноги к краю. Одеяло опять досталось Хоарану, впрочем, рядом с ним нужда в одеяле отпадала вовсе ― он сам горячее любой грелки и теплее любого одеяла.

Казуя отвёл с лица Хоарана длинные пряди и едва заметно улыбнулся. Да уж, такого с ним точно никогда не было и вряд ли когда-нибудь будет. Осталось лишь найти способ оставить себе этого упрямого мальчишку. Причём Казуя не знал, что труднее: спрятать Хоарана от министерства или завоевать его расположение.

Он с удовольствием запустил пальцы в яркие волосы, погладил.

Хоаран сонно моргнул, опалил Казую убийственным взглядом из-под ресниц, замер, словно тигр, изготовившийся к прыжку… и остался на месте в том же положении. В воздухе разлилось напряжение ― у Казуи даже кончики пальцев покалывало. Но он упрямо продолжал гладить Хоарана по голове, перебирая пряди. Тот молчал и терпел, прожигая Казую недовольным взглядом.

― Решил с утра не рычать по пустякам? ― безмятежно поинтересовался, постаравшись, чтобы голос не дрогнул и прозвучал спокойно и нейтрально. Вряд ли бы Хоаран позволил ему насмехаться, ехидничать или умиляться. Скорее всего, тогда бы точно зарычал ― в лучшем случае.

― А не ты ли твердил, что ищешь удовольствий? И что тебе нравится подобное? ― мрачно спросил в ответ Хоаран.

― Ну да. А ты твердил, что тебе такое не нравится.

― Угу. Могу потерпеть, если не будет перегибов.

― То есть, тебя можно гладить? Время от времени?

― В виде исключения. Для тебя.

― Почему? ― заинтересовался причиной “высочайшего дозволения” Казуя.

― Какая разница? Радуйся тому, что у тебя есть. ― Хоаран ловко ускользнул, выбрался из-под одеяла и исчез за дверью ванной.

Казуя сел на кровати и тяжело вздохнул. Это ещё сложнее, чем ему казалось.

Он отправился в ванную следом за Хоараном и вытянул упрямца из-под душа, обхватил руками и тронул губами плечо, легонько и почти невесомо, прижал спиной к своей груди и уткнулся носом во влажные пряди на затылке. От кожи Хоарана исходил аромат пламени: горячий, опасный и обжигающий. Напряжённые мышцы, гордо вскинутая голова, пугающая неподвижность. Казуя немного отстранился и смело провёл губами вдоль позвоночника, вновь поцеловал плечо и сдвинулся, ещё немного, коснулся пальцами подбородка, мягко прижал ладонь к щеке и погладил.

Хоаран посмотрел прямо ему в глаза: спокойно и уверенно. Выдержать это было нелегко, но Казуя смог. Под таким открытым и честным взглядом он чувствовал себя голым во всех смыслах этого слова. А ещё это было больно, очень больно, но целительно. Как будто с души слой за слоем сдирали кожу, старую грязную кожу, грубую и истёртую, испачканную не столько грехами, сколько никчемностью и ненавистью.

― Так что, наша сделка в силе?

Хоаран отпрянул и стиснул пальцами запястье Казуи ― стиснул жёстко, до боли.

― Отнюдь.

В светло-карих глазах плескалась неприязнь, почти что отвращение. К кому? Или к чему?

Казуя немного растерянно смотрел на Хоарана и начинал понемногу понимать, в чём тут дело. В формулировке, как ни смешно. Для Хоарана, похоже, сделка и торг равноценны и одинаково неприемлемы. Сделка, предложение, обмен, торг ― всё это Хоарану не подходило. И он не собирался принимать никаких предложений, не собирался участвовать в сделках или торгах, не собирался даже меняться. Проще говоря, Казуя мог убить его, но не купить. И даже если бы предложил рыжему собственную должность ― и тогда бы ничего не добился.

Но как тогда? Как убедить его…

Казую осенило.

― Просьба.

― Что? ― Теперь растерялся Хоаран.

― Не сделка, а просьба. Так понятнее?

― То есть, ты просишь меня… ― прищурившись и уставившись на него с подозрением и недоверием, уточнил рыжий.

― Именно, ― без сомнений и колебаний кивнул Казуя. ― Не думаю, что для тебя это так уж трудно, зато мне это необходимо.

― Я уже сказал тебе, что это плохая идея, а я ― наименее удачный кандидат…

Он высвободил руку и вновь прижал ладонь к щеке Хоарана, погладил.

― К чёрту других кандидатов. И мне наплевать, насколько плоха эта идея. Я спросил об этом именно тебя. ― Он привлёк Хоарана к себе и мягко тронул губами его подбородок. Тот не шарахнулся в сторону, не зарычал, просто перетерпел это так же, как недавно. Недолго, правда. В конце концов, он всё же влез под душ, проворчав, что ему помыться нужно.

Скрестив руки на груди, Казуя наблюдал за ним. Улыбаться позволил себе исключительно в мыслях. Раньше стоило сообразить, какой может быть слабость Хоарана. Любой сильный человек, привыкший полагаться лишь на себя, часто подвержен подобной слабости. Для Хоарана почти невозможно сказать “нет” в ответ на просьбу. Такой человек, как он, невольно оказывает покровительство каждому просителю. Не потому, что его доброта бесконечна, а сердце столь огромное и бескрайнее, что готово проникнуться горем бедолаг. Вовсе нет. Дело в том, что любая просьба для Хоарана ― испытание. Его собственное испытание ― самое трудное из возможных, вызов. И Хоаран никогда не оставил бы вызов без ответа.

Когда Казуя выбрался из ванной, Хоаран уже расправился с завтраком и устроился в кресле в кабинете. Перед ним на низком столике стоял большой стакан молока, рядом пристроилась тарелка с клубникой. Он покрутился в кресле, подобрал под себя левую ногу, правую согнул в колене и с интересом осмотрел клубнику, после чего преспокойно отправил ягоды в стакан с молоком. Вооружившись десертной ложкой, он хорошенько перемешал содержимое стакана и сделал глоток на пробу.

― Вкусно?

― Ещё бы, ― фыркнул Хоаран и облокотился о правое колено.

Казуя невольно усмехнулся, прихватил коробку с шахматами и сел напротив.

― Сыграем?

У Хоарана выразительно поползла вверх бровь.

― Издеваешься? Или решил блеснуть интеллектом?

― Не умеешь? Я научу тебя всего за пару минут, ― заверил его Казуя. И принялся аккуратно расставлять фигурки на доске. Себе взял чёрные, а Хоарану отдал белые.

― За пару минут, ― тихо повторил тот. ― Ну да.

― Это легче, чем кажется.

― Охотно верю. ― Хоаран откинулся на спинку кресла, поднёс к губам стакан и сделал новый глоток. Светло-карие глаза задумчиво следили за движениями Казуи и отмечали положение каждой фигуры на доске.

― Это интересная игра. Тренирует выдержку и мозги. И учит мыслить стратегически.

― Неужели? ― едва слышно пробормотал себе под нос Хоаран.

― Смотри, это вот пешка, она может ходить так или вот так… ― Казуя подробно разъяснил, что и как, рассказал о правилах и предложил начать пробную партию.

― Угу… ― Хоаран подался вперёд, вытянул свободную руку и осторожно повернул доску. Теперь белые фигурки оказались перед носом у Казуи.

― Зачем? Белые начинают.

― Да, но мне не нравится белый цвет.

― Ты теряешь преимущество, ― предупредил Казуя.

― Ты что-то там говорил про тренировку мозгов, да? Какая же эта тренировка, если есть преимущество? Я играю чёрными.

― Ты играть не умеешь. Это не слишком-то честно.

― Считай, что я проявляю уважение к тебе. ― Рыжий выдержал эффектную паузу и ядовито добавил: ― Как к старшему по возрасту.

Казуя стиснул зубы и сердито посмотрел на нахала. На нахала мрачный взгляд не произвёл впечатления ― он преспокойно наслаждался дикой смесью клубники и молока.

― Тебе же хуже.

― Ага… Ты будешь делать первый ход, или стоит подождать до завтра?

Казуя небрежно походил пешкой, переставив её через чёрную клетку, и устремил выжидающий взгляд на Хоарана. Тот поднёс к губам стакан с молоком и лениво скопировал ход белых на той же линии. Вскоре белая и чёрная пешки буквально уткнулись носом друг в друга. Прищурившись, Казуя передвинул соседнюю пешку, чтобы против чёрной выступали сразу две. И Хоаран бесцеремонно снял его пешку своей, открыв счёт в свою пользу.

― Я же всё правильно делаю? ― невинно уточнил он и посмотрел на Казую поверх стеклянного края стакана. В золотисто-карих глазах плясали лукавые искорки.

― Странная у тебя стратегия, ― буркнул себе под нос Казуя и уставился на доску. Подумав, включил в игру коня, на что противник почти бездумно ответил пешкой. Казуя решил открыть ладью, но Хоаран вновь сдвинул именно пешку.

После долгого раздумья Казуя опасно приблизил коня к вражескому королю. Что же станет делать Хоаран?

Хоаран невозмутимо походил пешкой на одну клетку, поставив коня Казуи под угрозу. Чёрт возьми, Казуя просчитал множество возможных вариантов…

Ладно. Он спас коня, убрав его на правый фланг. Хоаран сделал глоток молока, весело хмыкнул и передвинул чёрного коня, вновь поставив вражеского под угрозу! И собственного заодно!

Какого чёрта? Чёрным полагалось восстановить равновесие и сберечь все фигуры, но Хоаран действовал совершенно не так, как надо бы. Он явно вознамерился перехватить инициативу и диктовать свою волю сопернику.

Это было… Казуя точно не помнил такую комбинацию, либо же она была настолько редкой, что в памяти не задержалась.

От игры его отвлёк Брайан, проводивший плановую проверку систем воздухообеспечения. Ему требовался начальник тюрьмы для свидетельства и подтверждения результатов.

Казуя неохотно поднялся и постарался запомнить расположение фигур на доске.

― Надеюсь, ты не станешь жульничать.

Хоаран спокойно смотрел на него. На губах играла едва заметная улыбка. Тут в чём-то был подвох, но Казуя никак не мог сообразить, в чем именно. Мысленно махнул рукой и направился к двери, только спиной по-прежнему чувствовал насмешливый взгляд.

Хоаран без спешки расправился с коктейлем из молока и клубники, оставил рядом с доской пустой стакан и выбрался из кресла. Он побродил по кабинету, влез в ящики шкафа и нашарил в одном из них стилет. Рукоять украшали серебристые узоры, чуть потемневшие от времени. Он повертел оружие в ладони, отметил, что рукоять слишком уж утяжелена, но можно приноровиться. Стилет он присвоил без всяких сомнений и колебаний ― всё равно ему нужно оружие. Хоть какое-нибудь.

Прогулявшись к столу полковника, упал в кресло и включил монитор. Через пару минут Хоаран детально изучил план проверки и нашёл таймер.

Двадцать семь стандартных ― земных ― суток до прибытия комиссии.

Откинувшись на спинку кресла и запрокинув голову, он смотрел в потолок и рассчитывал варианты. Насколько всё было бы проще, если б министерству требовалось только устранить его. Живым или мёртвым ― это намного хуже. Министерство желало получить лишь его тело. Или кусочек тела. Он уже испортил им игру, обеспечив себя свидетелями “преступления”, и им пришлось разыгрывать спектакль с судом, выносить приговор, отправлять его в тюрьму.

Хоаран поискал чертежи станции. Так, корабль, скорее всего, пристыкуется со стороны технических отделов, где располагались все важнейшие системы. Значит, комиссия пройдёт через технические блоки, выйдет на прогулочное поле и для вида начнёт инспекцию камер. Если действовать сразу же… Можно было бы пройти тем же путём, закрывая за собой перегородки, добраться до корабля и…

Он вздохнул, закинул руку за голову и провёл пальцами по шее. Маркер под кожей не ощущался, но вот сработает он точно, как только Хоаран окажется за пределами станции. Ладно… Другой вариант: галопом к кораблю, вынести всё вооружение и начать партизанскую войну. Допустим, он перебьёт всю комиссию и охрану, заодно и прочих заключённых, если полезут туда, куда не надо… И пришлют новую комиссию. Хотя вряд ли. Пришлют уже ударный отряд, вооружённый до зубов. А вот ему самому пополнять боеприпасы будет негде.

Печально.

Допустим, что он с подкреплением тоже разберётся, что дальше? Новое подкрепление. И так далее всё по тому же сценарию. Пусть даже у него получится… Это не может продолжаться бесконечно. В теории ― двенадцать лет, пока маркер не выдохнется. Здорово ― слов нет. На практике ― вряд ли он продержится двенадцать лет. У министерства есть оружие, человеческие ресурсы и не совсем человеческие.

Надо думать.

Хоаран машинально копался в базах данных: почти ничего вдумчиво не читал, а словно бы просматривал по диагонали. Он называл это “загрузкой и сохранением информации”. Его память позволяла просто смотреть и не думать. Всё увиденное всё равно навсегда оставалось в голове. Будет время ― он сможет вернуться к этим данным и подробно изучить их, пока же он просто хотел запихнуть в свою голову столько, сколько успеет.

И он не дрогнул, когда в кабинет ввалился Брайан. Хоаран просто лениво выглянул из-за монитора и с интересом осмотрел капитана. Тот немедленно подошёл к столу и развернул монитор к себе, чтобы полюбоваться на зелёное полотно с почти собранным пасьянсом.

― Кто разрешил тебе лезть к столу полковника?

― Гм… ― Хоаран пристроил локти на столешнице и окинул киборга задумчивым взглядом. ― Полагаю, сам полковник. А что? Считаешь, что я телепат и читаю пароли прямо из полковничьей головы?

Брайан невозмутимо ухватился за воротник и вознамерился выдернуть Хоарана из кресла, но замер.

― Отпусти его.

― Господин Мишима…

― Просто отпусти. Пусть сидит там, где хочет.

― Он влез в компьютер.

― Вижу. ― Казуя прикрыл дверь, сделал пару шагов и остановился. ― Пусть играется. Ему скучно.

― Время работ, ― напомнил громко и чётко Брайан, подошёл к полковнику и остановился рядом. ― Исключений не бывает. Даже для домашних любимцев.

― Ну надо же, значит, тут часы отстают на полторы минуты, ― демонстративно поразился Хоаран и выбрался из-за стола. Остановившись у доски, переставил чёрную фигуру, оглядел общую картину, довольно кивнул и зашагал к двери танком. Фьюри и Казуе пришлось отступить в стороны, чтобы Хоаран смог пройти. Он выразительно фыркнул и вымелся из кабинета.

― Он опасен, ― с нажимом повторил Брайан и мрачно посмотрел на довольного Казую.

― Ничуть. Но если ты про “домашнего любимца”, то да, это он тебе припомнит тогда, когда ты точно будешь не готов принять возмездие.

― Комиссия из-за него летит сюда, ― без выражения сообщил свои мысли Брайан, пропустив мимо ушей слова о возмездии. ― Было бы лучше сразу отдать им его труп.

― Чёрта с два, ― тихо прошипел Казуя и с явной угрозой стиснул кулаки.

― Это неразумно. Министерство не прощает подобных игр.

― Наплевать на министерство. Это моя тюрьма. И всё здесь принадлежит тоже мне.

― Господин Мишима, позвольте напомнить вам, ― церемонно и вытянувшись в струнку по-военному, произнёс Фьюри, ― что эта тюрьма обеспечивается ресурсами за счёт министерства. Хотя бы по этой причине игнорировать их волю и желания нельзя.

― Иди и займись своими обязанностями, ― отрезал Казуя и помахал в сторону двери, правда, через секунду вспомнил кое-что. ― Да, ещё одно…

Брайан оглянулся на пороге.

― Отстань от мальчишки. Вообще забудь о его существовании. Пусть делает всё, что хочет. И не вздумай наказывать без моего разрешения.

― Как вам будет угодно. Если хотите считать тигра домашним котёнком, не жалуйтесь потом, когда вам откусят голову.

― Дверь, ― с неподражаемым высокомерием сделал ударение на самом важном ― с его точки зрения ― Казуя. И Брайан аккуратно дверь за собой прикрыл, исчезнув с глаз начальника.

Казуя лениво уселся за столом, повернул монитор к себе и закрыл игру. На всякий случай проверил важные данные и графики ― всё в порядке. Да и вряд ли бы Хоаран догадался, что Казуя поменял все пароли на его имя. Прозвище, точнее.

Почтовый ящик пустовал. Казуя потёр шрам под левым глазом и прикинул время. Пожалуй, письмо Анны стоило ждать в ближайший час.

Он вернулся к доске с фигурками и обдумал сложившуюся ситуацию. Для новичка недурно, однако. Хотя чему тут удивляться? Как раз новичкам свойственно действовать наобум, ведь они не знают распространённых ходов и стратегий. Да и дураком Хоарана не назовёшь ― соображает хорошо.

Казуя задумчиво взял пустой стакан, из которого Хоаран пил молоко, и медленно провёл пальцем по стеклянному краю ― как раз там, где остался едва заметный отпечаток губ. Унюхал приятный аромат клубники, навеявший не менее приятные воспоминания о белых сливках на горячей коже и алой россыпи ягод.

Он помотал головой, отставил стакан и взглянул на доску опять. Так, Хоаран сдвинул ладью. Седьмой ход, а ситуация в игре уже кипит и дымится. Казуя сделал ход пешкой и вновь уселся за рабочим столом. Вовремя.

Письмо Анны не могло похвастать внушительным объёмом, тем не менее, там хватало ценных сведений. Например, короткий рассказ о военных экспериментах, элитном подразделении и пропавшем бесследно трупе офицера. Офицера, которого прикончил Хоаран. Очевидно, что с офицером было что-то не так, и Хоаран убил его своевременно с точки зрения здравого смысла и несвоевременно с точки зрения эксперимента. Скорее всего, элитное подразделение использовали в качестве подопытных кроликов или же в качестве расходного материала для эксперимента. И Хоарану это не понравилось. Либо же он узнал нечтотакое…

Чёрт, снова уйма вариантов! Но не спросишь же Хоарана напрямик, что там было и как! Хотя спросить-то можно, только вряд ли будет результат. В конце концов, главой элитного подразделения стал именно этот упрямый мальчишка, а не кто-то ещё. Значит, заслужил, а ведь ему всего двадцать три.

========== 11 ==========

Хоаран заявился в кабинет около девяти вечера: ввалился без стука и принёс с собой слабые запахи масла и железа. На столе его уже ждал графин с молоком. Хоаран налил порцию в стакан и привычно забрался в кресло с ногами, лениво оглядел доску и убедился, что Казуя жульничать не стал ― просто сделал свой ход.

Казуя потянулся и выбрался из-за стола, чтобы устроиться напротив Хоарана.

― Хорошо поработал?

― Неплохо, ― негромко отозвался тот и передвинул чёрную фигурку, затем смахнул рукой упавшие на лоб пряди.

― Давно ты на службе?

Хоаран едва не выронил стакан с молоком из рук и фыркнул.

― Очнись, я в тюрьме. Какая служба?

― Я про вообще, ― недовольно нахмурился Казуя и уставился на белого слона так, будто тот был его личным врагом.

― С девятнадцати лет, а что?

― И тебя сразу забрали…

― Ты же читал досье. Зачем спрашивать о том, что уже знаешь?

― Как будто в досье пишут подробности. Это тайна?

― Месяц подготовки. Потом меня выбрали. Потом два месяца на секретной базе. Я выдержал, и меня взяли в отряд «Кобра». Личный номер ― четыре-четыре восемь-один четыре-один-три восемь-один четыре-четыре. Уровень допуска ― S, уровень угрозы ― S-плюс, позывной первые два года ― Аластор, последние два года ― Танатос. ― Хоаран равнодушно и отстранённо ронял в тишину слова. ― Основной профиль: разведка, диверсии, секретные операции и спасение заложников. Ты сдашься через одиннадцать ходов.

И он невозмутимо посмотрел на несколько ошарашенного Казую.

― Ты начинал как дух возмездия, а закончил уже смертью?

― Это просто позывные, ― пожал плечами Хоаран.

― И почему это я сдамся?

― Потому что королевский гамбит. Я использовал пару ходов из партии Кереса. Двадцатый ход ― белые сдались. Пресловутое правило первого хода, знаешь? Поэтому белыми выиграть легче ― у них изначально перевес, и именно белые владеют инициативой. Чтобы победить чёрными, надо сначала восстановить равновесие, а потом заполучить перевес. Именно это я и сделал. Таких, как я, всегда намеренно учат побеждать именно чёрными. Это к тому, что я ни разу не сказал, что не умею играть в шахматы. Ты сам так решил. Почему-то. И я сказал тебе об этом именно сейчас, потому что ты уже не сможешь изменить ход игры. Я выиграл. ― И Хоаран просиял ослепительной улыбкой, словно сорванец, которому сошло с рук крупное хулиганство. Казуя невольно залюбовался заразой, тут же позабыв страшные слова «Аластор», «Танатос» и звание майора, которое за красивые глаза не давали.

Хоаран пристроил локоть на правом колене и вздохнул.

― Если ты мне не веришь, можем продолжить игру. Зря время потратишь, конечно, но почему бы и нет?

Казуе уже не до игры стало, ему захотелось согреться возле него.

― Верю… С меня мисочка клубники?

― Почему только мисочка? Можно и побольше тарелку.

Казуя хмыкнул, подался вперёд и отобрал у Хоарана почти пустой стакан. Пока он ходил за добавкой, Хоаран аккуратно складывал шахматные фигурки. Он уютно и тепло смотрелся в светло-бежевом кресле, и даже грязно-серая тюремная форма не могла приглушить яркие цвета, хотя рядом с ним любые цвета казались ярче, чем были на самом деле.

Интересно, это пройдёт или нет? Одержимость, желание, страсть и непреодолимая тяга к теплу…

Казуя бросил взгляд через плечо и оставил стакан на столе. Просто сделал пару шагов и облокотился о спинку кресла. Смотрел, как Хоаран убирает последние фигурки, трогая их пальцами с потемневшими от масла и мазута костяшками. Местами кожа загрубела, и вокруг ногтей серые ободки ― не от грязи, а от въевшихся технических смесей. Не вдруг и выведешь, если захочешь.

Он медленно наклонился и уткнулся носом в рыжие пряди, блаженно прикрыл глаза. Хоаран тут же замер, и вокруг немедленно разлилось знакомое напряжение. Хотя нет… Раньше это напряжение было угрожающим, сейчас же… неловким? Или смущённым? Нет, ни первое, ни второе, а сразу пополам, как будто Хоаран не знал, что с этим делать и как себя вести. Пожалуй, он стал воспринимать поступки Казуи чуть проще, но до идеала ещё очень далеко.

Казуя прикоснулся к тёплым волосам ладонью, погладил, а после легонько потянул к себе за длинные пряди, заставив Хоарана запрокинуть голову. Выражение глаз не различить под полуопущенными веками, ну и ладно. Казуя склонился ещё ниже и провёл кончиком языка по нижней губе Хоарана, будто бы на пробу перед поцелуем. Пальцы ласково тронули скулы, щёки, подбородок, скользнули по шее, затем ладони уже уверенно легли на плечи. Запахи молока, железа и масла смешались в нечто невообразимо горячее, напоминавшее собой разлитый в воздухе крепкий коктейль с абсентом, которым можно дышать. И можно опьянеть так вот просто ― с помощью одного лишь вдоха.

Поцелуй затянулся. Казуя мягко сжал плечи Хоарана, затем позволил рукам скользнуть по груди, ниже. Правая ладонь забралась под рубаху и прижалась к напряжённому животу ― Хоаран отстранил её, но Казуя проявил настойчивость. Ладонью вновь провел по коже под рубахой и смело коснулся пальцами эластичного пояса брюк.

Хоаран несильно толкнул его в плечо и немного отодвинулся. Попытался.

― Почему ты всегда говоришь одно… и делаешь совсем другое? ― прошептал он в перерывах между поцелуями. ― Кажешься искренним… но…

Казуя не знал ответа на вопрос. Он не лгал и говорил правду: ему нравилось возлежать по-царски и принимать чужую заботу, упиваться удовольствием, не прилагая усилий. Просто с Хоараном это не работало. То есть, ему нравились огонь и страсть Хоарана, он хотел этого, хотел так, что с ума сходил от желания и испытывал возбуждение, стоило лишь подумать о… Да. И, в то же самое время, ему нравилось прикасаться к упрямцу губами, руками, всем телом. Быть может, так он пытался подчеркнуть право собственности? Или кому-то что-то доказать? Но кому и что?

― Удовольствий ищешь ты, но почему их получаю я?

― Не знаю… ― выдохнул он в губы Хоарану. ― Это тоже удовольствие. Для меня.

Тот немного наклонил голову, позволив ему оставить память о поцелуях уже на шее. Необычно тихий, даже не зарычал ни разу.

― Можно?

Хоаран не ответил, лишь медленно прикрыл глаза. Казуя расценил это как согласие, позволил руке скользнуть под пояс и грубую ткань, погладить горячую кожу. Повторил линию тонкого шрама на бедре, что нашёл на ощупь, затем сдвинул ладонь и обхватил плоть, жаждущую его внимания. Бархат под пальцами, жар и сдерживаемое безумие ― иначе не назвать. Когда Казуя прикасался к себе сам, никогда не испытывал подобного. Ощущения разнились как день и ночь. Можно хоть сотню раз твердить, что каждый человек лучше знает собственное тело, чем кто-то другой, но никогда это не сравнится с тем, что можно получить от другого. Казуе нравилось прикасаться к себе, только прикасаться к Хоарану ему нравилось ещё больше ― совершенно иные ощущения.

Он обхватил налившуюся силой плоть крепче и принял в себя тихий стон рыжего, поймав его губами. Разбился на миллион осколков внутри от обилия непривычных чувств ― тех, что вызывал в нём Хоаран. Ведь если сейчас отобрать у него Хоарана, что останется? Ничего. Теперь уж точно ― ничего.

Казуя неторопливо потянул за пояс брюк, опустив их пониже. Хоаран зажмурился и с трудом сделал вдох, когда явственно ощутил контраст между теплом ладони и прохладным воздухом. Казуя легко провёл губами по его скуле, тронул уголок рта, лизнул в кончик носа и жадно поцеловал, потому что уже сил не осталось просто смотреть и любоваться. Ладонь жёстко заходила по всей длине, заставляя Хоарана вздрагивать, отворачиваться, кусать губы.

― Хочу тебя… ― хрипло признался Казуя и тронул языком ухо Хоарана, а тот просто дёрнул его за запястье. Повторять приглашение не пришлось. Торопливо расстегнуть брюки, сбросить прямо на пол, рывком развернуть к себе кресло и перекинуть ногу через узкие бёдра. Никакого терпения не хватало, самообладания ― тем более. Он просто сжал коленями Хоарана и, помогая себе рукой, опустился вниз. Было бы лучше не спешить так, но в эту секунду его меньше всего волновали такие пустяки, как боль или неудобство. Ощущение целостности и внутренней наполненности искупали абсолютно всё.

Хоаран подался к нему и стянул остатки одежды, швырнул на пол ― к брюкам и языком медленно провёл по широкому косому шраму, пересекавшему грудь Казуи. Осталась влажная полоса ― кожу там даже немного покалывало, приятно покалывало.

Казуя бросил ладони на скулы Хоарана и одарил его долгим взглядом.

― Потом… ― прошептал, задыхаясь. ― Всё потом. А сейчас… просто…

Хоаран не дал ему договорить: крепко стиснул одной рукой бедро, другую положил на затылок и привлёк к себе. И всего через миг они жадно тянулись друг к другу, мешая воедино стоны и поцелуи, страсть и желание, теряясь в объятиях и попытках понять, кто и кого вообще обнимал, кто бросал себя вверх, а кто ― вниз… Тела влажно блестели от пота, дыхание с шумом рвалось из груди, руки соскальзывали, ногти оставляли красные полосы.

Позднее Казуя чуть откинулся назад, положившись на силу Хоарана и отдавшись волнам наслаждения, что накатывали после каждого резкого толчка. Его возбуждённая плоть то тёрлась о живот рыжего, то ударялась о его собственный живот, подстёгивая и без того близкий безумный восторг. Чёрт возьми, это напоминало сумасшедшее родео. Даже промелькнула дурацкая мысль ― не вылететь бы из седла. Не вылетел ― Хоаран держал его крепко, и когда вдруг вскинул гибкое тело вверх с такой силой, словно вознамерился протаранить Казую, одновременно рванул его к себе же, прижал от души.

Хоаран застыл на секунду, показавшуюся вечностью, медленно опустился обратно в кресло и толкнулся несколько раз вверх уже слабее, позволив Казуе тоже достичь освобождения и выплеснуть восторг.

Они сидели в тишине, обняв друг друга. И каждый из них сражался с собой же: пытался унять взбесившееся дыхание и утихомирить бешено колотившееся сердце.

― Придётся тебе мебель менять, ― тихо проронил после Хоаран.

― И чёрт с ней, ― пробормотал Казуя, прижавшись щекой к его щеке и обняв его ещё крепче.

― Тебе не кажется, что мы только этим и занимаемся?

― Это тюрьма, рыжий придурок. Чем ещё тут можно заниматься?

Хоаран тихо вздохнул и промолчал. Вероятно, осознал истину наконец. Действительно, чем ещё заниматься в железной коробке, висящей в пустоте?

― 이십 육 일…

― Что?

― Ничего.

― Прозвучало красиво.

― Угу… ― И Хоаран повторил уже про себя: “Двадцать шесть дней. Осталось не так уж и много, чтобы поставить точку”. ― Ты мне должен.

― Что? ― Казуя даже отстранился и с удивлением осмотрел наглеца.

― Ты мне клубнику проиграл. Я есть хочу.

― Ты ни разу не романтик, знаешь?

― Какая, к чёрту, романтика на пустой желудок?

========== 12 ==========

Хоаран проснулся на огромной кровати один. Медленно сел, потёр пальцами переносицу и огляделся. Тихо. И никого. Уже странно.

Хотя нет, если учесть, что сегодня должна прибыть комиссия по проверке.

Он потянулся, перебрался к краю и опустил ноги на пушистый ковёр. На часах ― семь утра, а комиссия будет здесь в восемь. Времени полно.

Он лениво ощупал одежду, валявшуюся прямо у кровати, и убедился, что стилет на месте. Хоаран не сомневался, что Казуя давно обнаружил и пропажу стилета, и сам стилет, только ничего по этому поводу не сказал и не сделал. Начальник тюрьмы был склонен всех подозревать в заговорах и славился патологической недоверчивостью ― в этом свете подобное поведение казалось нелогичным. Конечно, Хоаран не собирался использовать стилет по прямому назначению в отношении Казуи ― незачем, но, тем не менее, Казуя здорово рисковал шкурами подданных и шкурами членов комиссии.

Он поднялся, прихватил одежду и прогулялся в душ. Пока стоял под хлёсткими то горячими, то холодными струями, ощупывал шею. Чёртов маркер… С маркером он так ничего и не придумал. Извлекать маркер умели исключительно специалисты министерства. Секретная технология всё-таки, и она работала, что ещё паршивее. Маркер привязывал Хоарана к тюрьме надёжнее всех цепей.

Допустим, это не могло его остановить, поскольку ничего страшного и ужасного в смерти он не видел. Другое дело, что самоубийство он никогда не одобрял, как и напрасную смерть. Он предпочитал отличную драку и предпочитал умереть в бою ― это правильно.

В кабинете Хоаран нашёл завтрак, с которым немедленно расправился, затем сунулся к двери и обнаружил, что она заперта ― снаружи.

Вот теперь всё встало на свои места. Он подозревал, что Казуя что-то знает, и сейчас эти подозрения превратились в железную уверенность. Этот придурок решил запереть его в кабинете и спрятать от глаз комиссии! Идиот. Во-первых, Казуя знал слишком мало; во-вторых, ни черта у него не выйдет; в-третьих, он крупно подставился, подписав себе тем самым смертный приговор. Комиссия не уберётся отсюда, пока не получит живого Хоарана, мёртвого Хоарана или часть его трупа, или хотя бы крошечный кусочек. Попытка Казуи спрятать заключённого будет расцениваться как военное преступление.

― Спятил он, что ли? ― пробормотал Хоаран, опустившись на колено и принявшись изучать дверной замок. Должен же Казуя понимать, какие последствия повлечёт его выходка. Никто в здравом уме и твёрдой памяти не будет становиться на пути министерства. За редким исключением, конечно. Например, кто-то вроде Хоарана вполне мог, ну так ему и терять нечего ― он просто драки любит.

Он сбегал к столу, покопался в ящиках и стаканах со всякой канцелярской дрянью, прихватил скрепки и узкий ножик, даже отвёртку нашёл. С такими инструментами открыть дверь ― пара пустяков, вот он и открыл, осторожно выглянул в коридор, потом вернулся к столу и влез в базу данных за кодами для перегородок в коридорах станции. Один взгляд, чтобы сохранить все наборы цифр в памяти, ― и можно идти в блок для заключённых. Правда, до одиннадцати все камеры будут заперты, но это даже к лучшему ― прочие заключённые не станут путаться в ногах.

Хоаран заодно проверил свои предположения о месте стыковки и рассчитал маршрут движения комиссии внутри станции. Отмёл мысль о блоке с камерами. Если уж нападать, то лучше дать жертвам ложное чувство покоя.

Итак, они пойдут от систем воздухо-и водообеспечения по прямой, остановятся у зала с генераторами, потом долгий переход опять по прямой до жилого блока. Оптимальный вариант… Да, напасть надо у зала с генераторами. Либо до того, как они туда зайдут, либо тогда, когда выйдут.

Хоаран взглянул на часы. Без пятнадцати восемь. В восемь стыковка, полчаса на проверку систем, минут пятнадцать до генераторов ― час форы. Если бежать, то от кабинета начальника тюрьмы он доберётся до зала с генераторами… Минут сорок, наверное, уйдёт. Если без всяких неприятных и неожиданных встреч. И двадцать минут останется на подготовку.

Хоаран метнулся к двери, распахнул ― и тут же закрыл, сместившись в сторону. Дверь влетела внутрь кабинета от мощного удара. Буквально ― влетела и тяжело шлёпнулась на пол.

― Могу отвести тебя в камеру. Тебя уже ничто не спасёт, но спасти его ещё можно, ― донёсся из коридора низкий голос Брайана.

Хоаран сжал в ладони рукоять стилета и плотнее прижался спиной к стене. Кое в чём капитан прав, конечно. Если заключённый к приходу комиссии окажется за решёткой, у Казуи не будет никаких проблем. Зато проблемы будут у Хоарана, потому что Брайан уж точно обыщет его и отберёт оружие. Хотя дело даже не в оружии: кто-то из комиссии может просто пристрелить его через решётку. Не слишком-то и похоже на бой, верно?

А так… Мало ли, заключённый сбежал по небрежности персонала. Кроме того, этот самый «персонал» прямо тут, под рукой, не надо долго искать виноватого. И да, проценты за «домашнего любимца» тоже набежали.

― Не дури, тебе со мной не справиться, ― правильно расценив молчание, добавил Брайан.

Это он зря. Киборг не противник даже для бойца класса «Аластор», что уж про «Танатоса» говорить…

Хоаран прикрыл глаза и вслушался в тягучую тишину, затем медленно опустился на колено и беззвучно вытянулся на полу, отполз чуть в сторону и перебрался за кресло.

«…три… два… один… И?»

Сначала раздался глухой удар, будто чем-то тяжёлым бухнули, потом внутрь кабинета посыпались обломки стены. Как раз там, где недавно стоял Хоаран. Если б он не убрался, прилетело бы ему в спину так, что перелом позвоночника был бы точно обеспечен. Но это банально и предсказуемо, и Хоаран этого ждал.

Брайан сунулся в пролом и огляделся. Разумеется, Хоарана он не увидел и увидеть не мог. Зато мог предположить, что тот убрался в спальню, например. Вот он и предположил, двинувшись в том направлении. Хоаран легко перемахнул через кресло и впечатал обе подошвы в спину капитана. Брайан красиво помчался навстречу стене и хорошенько об неё приложился личиком. Неплохо, но мало.

Брайан медленно развернулся к Хоарану и вскинул перед собой руки. Лучше б пистолет взял. Пули хоть и резиновые, но бьют почти как настоящие. Хоаран слабо улыбнулся и слегка повёл правой рукой, будто предлагал киборгу начать бой первым. Тот и начал: ломанулся вперёд, бросив сжатый кулак в челюсть противника. Противник не собирался позировать, просто шагнул навстречу, плавно убрав голову с линии удара и одновременно будто бы хлопнув Брайана левой ладонью по затылку. На самом деле вогнал в затылок стилет, чтобы вызвать паралич киберзаменителя спинного мозга. Тут же ухватил киборга за форменную куртку на спине и шарахнул головой об угол стола. Для надёжности.

Хоаран присел на корточки рядом с телом, провернул в ране стилет ― опять-таки для надёжности ― и выдернул оружие. Заодно прихватил пистолет Брайана, проверил и отточенным движением загнал обойму обратно в рукоять. Деловито обыскал киборга, нашёл хороший нож, электронный ключ от шлюза, другие ключи и микропередатчик внутренней связи. Добро присвоил, оглядел ботинки и одежду и принялся стягивать её с капитана.

Через три минуты Хоаран мчался по коридору в капитанской форме и нормальной обуви. Притормозил у первой переборки, набрал код и побежал дальше.

Тридцать пять минут на путь к залу с генераторами и двадцать минут на подготовку к встрече с комиссией. Сегодняшний день будет насыщенным и урожайным на визиты, однако.

Нежданной мелькнула мысль, что Казуя может и обидеться из-за убийства Фьюри. Хоаран немедленно отмёл мысль в сторонку ― сейчас это не то, о чём следовало думать. К тому же, через час, возможно, ему уже вообще думать не придётся. Никогда и ни о чём. И какое ему дело до любовника Казуи? Ну и… наверное, его ещё можно починить.

― Чёрт! ― сердито подытожил он, набрав неверный код на очередной панели. К дьяволу Фьюри и Казую вместе с ним! Один ― труп, второй ― озабоченный придурок, который полез туда, куда не надо.

В новом секторе впереди Хоаран углядел красный шкаф со свёрнутым рукавом, огнетушителем и хорошим увесистым топором. Электронный ключ капитана оказался под рукой как нельзя кстати, и Хоаран наложил на топор загребущую лапу. Против киборгов топор ― убедительный аргумент, особенно если знать, куда им бить. Хоаран знал. И знал, что хоть один киборг в составе комиссии будет непременно. Скорее всего, два или три, а то и что-то ― или кто-то ― похуже, ведь комиссии предстояло иметь дело с боевой единицей класса «Танатос». Боевой единице полагалось, разумеется, торчать за решёткой, но мало ли ― подготовка никогда не бывает лишней, а уж в министерстве любят предусматривать всё до мелочей.

К залу с генераторами Хоаран вылетел на три минуты раньше, чем планировал. Тем лучше. Осталось осмотреться и наложить лапу на будущее поле боя, сделав его своим.

========== Эпилог ==========

Корабль комиссии пристыковался к станции ровно в восемь. После очистки шлюза Казуя спокойно приблизился к люку и дождался, когда тот отъедет в сторону, чтобы полюбоваться на комиссию. Рослый полковник в кожаной форме слегка кивнул начальнику тюрьмы и пропустил вперёд трёх роботов класса «Джек», девчушку с розовыми волосами, гибкую блондинку с холодными глазами на неподвижном лице и высокого парня, смахивавшего на латинос. Сам полковник вышел из корабля последним, скользнув напоследок ладонью по индикатору замка. Это Казуя отметил машинально.

― Полковник Александерссон, ― коротко представился глава комиссии. ― Выполняю приказ министерства. Майор Босконович…

Девчушка с розовыми волосами слегка поклонилась и мило улыбнулась Казуе.

― Капитан Вильямс. ― Блондинка никак не отреагировала на это, зато Казуя припомнил то, что Анна сообщала ему о своей сестре ― Нине Вильямс.

― Капитан Гордо. ― «Латинос» оказался бразильцем и небрежно махнул рукой вместо приветствия.

Звёздная команда, однако. Казуе пришло в голову, что он знает слишком мало. Вряд ли министерство отправило бы за Хоараном такую компанию без веских оснований.

― Вы решили взять тюрьму штурмом? ― задумчиво поинтересовался он у Ларса Александерссона.

― Простите? ― не оценил шутку тот.

― Мне казалось, для обычной проверки ― даже такой ― вполне достаточно одного уполномоченного, а никак не четвёрки с бонусом из трёх роботов. Это больше похоже не на комиссию, а на группу захвата.

― Мы и есть группа захвата, ― невозмутимо пояснила Нина Вильямс.

― Наша задача: оценить состояние заключённого номер восемьдесят один, ранее известного как майор элитного подразделения «Кобра» Кан Ёнхо, и вывезти его из тюрьмы Зэт живым или мёртвым. Его тело является собственностью министерства, ― чётко доложила Босконович ровным голосом и опять улыбнулась. Улыбка плохо сочеталась с её словами.

― Простите? ― теперь шутку не оценил Казуя. ― С каких пор живой человек является собственностью министерства?

― Термин «живой» не совсем уместен, ― педантично поправила Босконович. ― Заключённый номер восемьдесят один является генетическим материалом, и этот материал ― собственность министерства, поэтому…

― Погоди, Алиса, ― остановил коллегу Ларс. ― Вы не понимаете ситуацию, однако ваш уровень допуска к информации позволяет мне немного ввести вас в курс дела. Будет лучше, если мы поговорим по пути к системам. Всё-таки проверка тоже входит в наши обязанности.

Всей толпой они направились к нужным отсекам. Александерссон и Казуя вышагивали впереди.

― Вам известно, почему майор Кан оказался в тюрьме?

― За убийство, ― подтвердил Казуя немного рассеянно.

― Именно. Руководитель майора был продуктом эксперимента министерства. Очень ценным продуктом. Сбоев никаких не наблюдалось. Более того, в теории даже боец класса «Танатос» не мог его убить. Понимаете?

― Не очень, ― честно признался он и вздохнул. Прежде просто сложная задача по сокрытию Хоарана от комиссии стремительно превращалась в задачу невыполнимую.

― Объясню проще: майор убил успешную экспериментальную единицу. Сделать этого он не мог. В теории. Но сделал. Учёные министерства хотят изучить его.

― Почему же сразу не загребли, а отправили в тюрьму?

― Потому что этот умник постарался провернуть всё на глазах у кучи свидетелей. В прессе была шумиха. Если бы сразу загребли, у министерства возникли бы крупные проблемы.

― А если у майора были веские причины для убийства? ― хмыкнул Казуя.

― Суд счёл эти причины безосновательными.

― А свидетели?

― Много они понимают.

― А суд там был? Они что, видели всё собственными глазами? Или сам майор обладал настолько плохой репутацией, что его даже слушать не стали?

― С чего вам так переживать из-за этого? И да, склонность майора нарушать дисциплину была широко известна. С другой стороны, вы правы, его репутация безупречна. Но, в конце концов, он дитя войны. К жизни в нормальном обществе он непригоден.

― Почему? ― Казуя даже остановился.

― Он вырос на «дне», вы досье ведь читали. Он не знает ничего, только войну. Всю жизнь он видел, как убивают, а потом убивал сам.

― И только поэтому? Только потому, что у него не было возможности узнать другую жизнь, вы считаете его пригодным лишь для войны?

― Увы. Теперь он и для войны непригоден. Хороший боец обязан выполнять приказы, а с этим у майора давно большие трудности.

― Так выпнули бы из армии ― всего-то. ― Казуя раздражённо выстучал код на панели и открыл перегородку в отсек с системами.

― Полковник Мишима, вы отдаёте себе отчёт, сколько времени и затрат надо, дабы поставить армии боевую единицу класса «Аластор»? А «Танатос»? Вы вообще представляете, что способен сотворить «Танатос» с простыми смертными?

― Майору всего двадцать три. Вряд ли на него потратили так уж много времени и средств. И я не отметил у него никаких отклонений от нормы. Он вполне мог бы жить в обычном городе среди обычных людей.

― Майор талантлив. И я уже сказал вам, он ― дитя войны. Слишком много видел с детских лет, поэтому учился очень быстро. Тем не менее, свои навыки он оттачивал в армии под надзором министерства и по воле министерства. И министерство имеет полное право получить назад своё имущество.

― «Имущество» с головой и характером, и корейским гражданством в нагрузку, ― прохладно напомнил Казуя, лихорадочно припоминая, могло ли то самое «имущество» раздобыть оружие получше стилета. Вряд ли, он не хранил в кабинете ничего опасного, даже стилет туда случайно попал. Жаль…

― Поэтому министерство устроит как вариант «живой», так и вариант «мёртвый», ― спокойно отозвался Александерссон. Интересно, а у него класс какой? Не боится, что «Танатос» его по стенке размажет? Вроде уверенно держится, но это пока.

― Тут всё в порядке, ― сообщила от центрального блока Вильямс. ― Генераторы?

― Дальше по коридору.

Казуя пошёл впереди, указывая дорогу комиссии. И что теперь? После осмотра генераторов надо будет тащить их к рыжему, но они ведь не знают, что его в камере нет.

― Было бы неплохо, если б ты шёл последним. Мне не хочется прищемить тебе пальчик ненароком, ― прошелестело в ушах. ― Обойдись без дурацких вопросов и просто найди способ перебраться в хвост этой милой компании. Ну или скажи, что ручку забыл. А вдруг они поверят?

Знакомый ехидный смешок едва не заставил Казую улыбнуться. Ну да, и как он только мог подумать, что ходячая рыжая зараза будет сидеть под замком и ждать у моря погоды?

Казуя опустился на одно колено и принялся возиться со шнурком. Потом махнул рукой в нужном направлении.

― Это здесь, вот эта дверь. Открыто.

И он вновь склонился над ботинком. Мимо прошли Вильямс и Гордо, что-то вроде передового отряда, за ними следовали Босконович и роботы, а замыкающим двигался Ларс. Вот он, кстати, задержался возле Казуи.

― Всё в порядке?

― В полном, ― буркнул Казуя.

Часть компании ввалилась в зал, Александерссон шагнул вперёд…

И взвыл сигнал пожарной тревоги, по которому вниз рухнул стальной экран и отсёк генераторы от коридора. Тяжёлая плита расплющила одного из роботов, второй робот, Нина и Гордо оказались заперты в зале. Третьего робота отбросило к стене, как и Алису. Сверху спрыгнул высокий рыжий парень в капитанской форме, тут же пальнул в Ларса из пистолета, точным ударом ноги отправил Босконович немного полетать и врубил топором, зажатым в правой руке, контуженому «Джеку» по голове. Робот задёргался, посыпая пол вокруг себя искрами.

Хоаран перебросил пистолет из левой руки в правую и опять выстрелил в пытавшегося подняться Ларса. Вихрем промчался по коридору, дёрнул Казую за шкирку и воткнул в панель стилет. Перегородка медленно задвинулась, отрезав их от комиссии.

― Запер бы меня в камере и не знал бы беды, ― весело просветил Казую Хоаран и подмигнул. ― Можешь пока побыть моим заложником, хочешь?

― Даже очень, но, боюсь, в данной ситуации заложник тебе ничем не поможет.

― Знаю. Но они, ― Хоаран кивнул в сторону перегородки, ― удивились бы.

― По-моему, там только полковник остался.

― Как же. Девчонка в розовом цвете ― андроид. «Джекам» до неё далеко. Жаль, оружия нет хорошего.

Казуя бросил ладонь ему на плечо и чуть сжал.

― Послушай, корабль-то здесь.

― Ключ на пилота…

― Ключ ― Александерссон, полковник этот. Нам нужна просто его рука, чтобы открыть корабль и запустить его. Отрежем ― и вперёд.

Хоаран тихо рассмеялся, чуть запрокинув голову, а затем внезапно взъерошил тёмные волосы Казуи лёгким прикосновением пальцев.

― Уж прости, но ты забыл кое-что важное. Я не…

Перегородка дрогнула от мощного удара.

― Надо убираться отсюда.

― Нет смысла, ― бросил через плечо Хоаран, подскочил к перегородке и замер слева.

Неужели он собирался драться сразу с роботом и полковником? Похоже на то. И, кажется, его мало волновало то обстоятельство, что парочка за дверью вооружена до зубов, а вот он сам ― увы.

― У тебя нет оружия!

― Я сам есть оружие. ― По его губам скользнула слабая улыбка. Он бросил Казуе пистолет, взвесил в руке нож и прислушался к тому, что творилось за перегородкой. А там что-то взревело. Через миг стало понятно ― что.

Вибропилы. Металл корёжило и резало, осыпая пол раскалёнными стружками и искрами. Вскоре удалось разглядеть девчушку с розовыми волосами, орудовавшую этими пилами. Вырезав проход в перегородке, она убрала пилы, придав рукам человеческий вид, и шагнула через получившийся порог.

Сильный удар ногой в грудь заставил Алису отшатнуться к стене. Лезвие ножа сверкнуло на секунду и вонзилось не в корпус, а в подставленное предплечье. Хоаран ускользнул от ответного удара робота и откатился в сторону, пропустив над собой ногу Ларса. Стремительно вскочив, Хоаран просто вклинился между противниками.

Изящные уклоны, финты ― и Алиса едва не протаранила кулаком грудь собственного начальника. Автоматика сработала безупречно, зато человек так же безупречно сработать не смог, и Босконович вновь отлетела к стене, правда, уже от удара Ларса, от которого Хоаран уклонился.

Возможно, Александерссон был сильнее «Танатоса», зато здорово проигрывал ему в скорости и ловкости. И «Танатос» не стеснялся пользоваться этими преимуществами.

Но всё-таки ситуация испортилась, потому что Алиса вновь задействовала вибропилы. Разумно, при таком раскладе даже скорость не всегда поможет. Но печально.

Казуя пару раз выстрелил в Босконович, только резиновые пули вообще никакого впечатления на девчонку не произвели.

Хоаран отшатнулся от одной из пил и метнулся к стене, почти ускользнув от другой. Зубцы вспороли ткань на плече, на серое пластиковое покрытие брызнуло алым. Хоаран, словно и вовсе не заметив рану, перекатился по полу к Ларсу и «спрятался» за него от Алисы.

Казуя уже подумывал выбросить пистолет к чертям и присоединиться к драке ― не успел.

Хоаран встретил удар Ларса блоком, а потом… Потом Алиса бросила в сторону Хоарана собственную голову. Просто сняла её с плеч и бросила.

Рыжий словно забыл о существовании противников и метнулся за головой с розовыми волосами. Поймал в нескольких сантиметрах от пола, но пропустил мощный удар Александерссона, после которого его отнесло к Казуе. Он умудрился устоять на ногах, затем вдруг подбросил голову вверх и после влепил по ней ногой, как по футбольному мячу. Ларс рухнул на пол, а вот Алиса осталась стоять.

Казуя, положившись на чутьё, ухватил Хоарана и поволок к следующей перегородке. И когда она почти закрылась, по ту сторону громыхнул взрыв.

― Бомба в голове… ― пробормотал Хоаран, пошатнулся, уткнулся лбом в грудь Казуи и начал медленно сползать вниз.

Казуя подхватил его, не позволив ему упасть. Так, глубокая рана на плече, кровь хлещет, но ведь… Потом дошло, когда тронул спину и обнаружил там крупный металлический обломок. Зацепило, когда проклятая голова взорвалась. Видимо, обломок влетел в щель, ведь перегородка тогда не успела закрыться полностью.

― Пистолет отдай… ― хрипло велел Хоаран. ― Мне ещё пригодится.

― Не сходи с ума.

― Убирайся. ― Он отстранился, выпрямился, но всё же через пару секунд прислонился плечом к перегородке. Пистолет и впрямь забрал, заменил обойму.

― Тебе надо в восстановительную капсулу.

― Чёрта с два. ― На губах Хоарана появилась кровь, и он небрежно смахнул её тыльной стороной ладони. ― Это ещё не всё.

― Корабль…

― Бесполезен. Или ты забыл про ту штуку, что у меня под кожей? Я не могу уйти отсюда. Уходи сам, потому что теперь они тебя точно убьют. За компанию…

В перегородку ударило с силой. Хоаран пошатнулся и едва не рухнул на пол, но Казуя его подхватил, спокойно закинул на плечо и побежал по коридору ― прочь от погнутой ударами перегородки. К счастью или нет, но Хоаран отключился и не возражал.

На дорогу до корабля ушло чуть меньше десяти минут. Казуя оставил рыжего в ремонтной подсобке, ещё и засов задвинул на двери снаружи, чтоб этот умник не выбрался. Потом метнулся в служебный арсенал. Оружие почти всё отпадало ― резиновые пули, как показала практика, не особо эффективны.

Казуя достал с верхней полки разрядник, придирчиво осмотрел, поставил на максимум и пальнул для пробы. Пространство перед ним прошмонало током где-то метров на десять. Неплохо. И мощность вполне себе. Такая игрушка точно остановит даже андроида, пусть хотя бы и на время. Он прихватил небольшой топорик для конкретной цели, повесил на плечо запасной разрядник и побежал обратно по коридору к залу с генераторами.

Безголовая Алиса почти управилась с перегородкой, поэтому Казуя благоразумно позволил ей доделать проход, дождался, пока она сунется в него и отступит в сторону. И когда в проход полез Ларс, Казуя потянул на себя спусковой крючок разрядника. Голубые росчерки затанцевали в коридоре, подсвечивая стены, потолок и парочку у перегородки. Спустя минуту андроид и Александерссон растянулись рядышком на полу. Вряд ли это их прикончило, но Казую меньше всего сейчас волновало самочувствие членов комиссии.

Он закинул ремень разрядника на плечо, достал топорик и направился к перегородке. Задержался ровно на полминуты, чтобы опустить топорик вниз и прихватить необходимый трофей, затем побежал к своему кабинету. На пути попался зал с генераторами. По ту сторону щита гремело ― «Джек» трудился, наверное, только толку-то. Запертая троица ещё долго будет там куковать.

Казуя вернулся к кораблю через час, достал отрубленную кисть и приложил к индикатору замка. Люк корабля гостеприимно распахнулся. Закинув внутрь кое-что из вещей, он сунулся в ремонтную подсобку. Хоаран по-прежнему был внутри, только вот лежал в луже крови. И волосы у него стали такого же цвета, как кровь.

― Не вздумай мне тут сдохнуть, рыжий… ― Казуя приподнял его и провёл пальцами по ярким волосам. Ладонь стала алой. Затаив дыхание, прикоснулся к шее. Под кожей ощутил слабый замедленный пульс. Живой… Пока что.

Осторожно поднял и понёс к кораблю. На серые стальные плиты капало красным. Внутри корабля Казуя вновь прижал к индикатору холодную чужую ладонь и закрыл люк ― от греха подальше.

Хоарана он опустил на полку в медицинском отсеке, уже привычно разрезал одежду, потом выдернул из спины обломок и нажал на кнопку. Полку втянуло в трубу, а на мониторе замелькали данные анализа. Три ребра, лёгкое, критическая кровопотеря.

― Немедленно требуется восстановительная процедура. Расчётное время ― тридцать стандарт-суток. Успех лечения ― двадцать семь процентов, ― сообщила шелестящим почти что шёпотом внутренняя система корабля.

― Подготовить восстановительную капсулу, ― приказал Казуя и метнулся в кабину. Вновь пришлось воспользоваться чужой конечностью, чтобы получить доступ к управлению и перенастроить все системы корабля на себя. Система считала отпечаток ладони и параметры человека, значившегося в её базах данных как полковник Мишима, действующий начальник тюрьмы Зэт, после чего спокойно признала его своим владельцем.

― Курс, капитан?

― Курс… ― Казуя с минуту смотрел на карту. ― Рассчитай курс на Марс.

― Сто двадцать стандарт-суток. Ресурсов достаточно. Курс на Марс?

― Да, на Марс, ― вздохнул Казуя и потёр глаза. На Земле и прочих колониях ловить нечего, а Марс только недавно обрёл независимость, поэтому там не слишком-то любили министерство, например. Кроме того, на Марсе у Казуи лежали в банках приличные средства, что тоже не будет лишним.

Он вернулся в медицинский отсек, проверил восстановительную капсулу и перенёс туда Хоарана. Долго смотрел на бледное лицо с испачканными кровью губами. Сунув руку в карман, достал продолговатый тёмно-красный кристалл и вложил в ладонь Хоарана, мягко сжал.

― Теперь можешь забыть про маркер, рыжий, слышишь?

Ещё бы, ведь в руке у него покоились сорок девять душ, которыми Казуя сейчас платил за одну. Расстояние между станцией и кораблём росло, и через час в тюрьме Зэт не останется живых заключённых. Останется только восемьдесят первый, если восстановительная капсула ему поможет, конечно. Но он ведь бывший Танатос, а значит, живучий. Должен быть живучим.

Казуя забрался в капсулу и устроился рядом с Хоараном, повернулся на бок и устремил на него взгляд.

― Активировать капсулу, ― тихо велел системе. И прозрачный колпак начал медленно опускаться вниз.

Казуя смотрел на Хоарана до тех пор, пока не стало темнеть в глазах. Классический эффект капсулы. Он послушно опустил веки, прошептав уже непослушными губами:

― Всего одно желание… Когда проснусь через тридцать дней, хочу услышать твой смех, рыжий. Просто выполни его, хорошо?

«Чтобы поверить, что я точно живой».