Ворона Ивановна [Дмитрий Максимович Горбунов] (fb2) читать онлайн

[Настройки текста] [Cбросить фильтры]
[Оглавление]

Дмитрий Горбунов ВОРОНА ИВАНОВНА Рассказы

ВОРОНА ИВАНОВНА

Летела над улицей стая ворон, одна ворона вдруг отстала от подружек своих, спустилась на крышу дома, посидела возле трубы немножко, потом на снег во двор слетела.

На улице Мороз, а тут ребятишки с горки катались, кто на санках, кто на коньках, а иные просто на фанерных дощечках. Увидали ребята ворону и к ней, думали, она напугается, взмахнет крыльями и улетит, а она глаза выпучила, смотрит на ребят так жалостливо, будто попросить чего-то хочет. Девочка самая маленькая говорит: «Она ведь, ребята, захворала!»

— Наверное, простудилась, — согласилась другая девочка, побольше.

— Может, у неё грипп! — засмеялся мальчик.

— Надо скорую помощь вызвать! — закричали ребята. А сами хохочут. Подошел к ребятам дядя Саша, почетный железнодорожник-пенсионер, спрашивает: «Что тут за ЧП?» Ребята не все поняли его, так он разъяснил: ЧП — значит, чрезвычайное происшествие. Что у вас тут?

— Да вот ворона села на снег и не может подняться, — поясняют ребята.

— Замерзла.

— Если бы замерзла, не глядела бы.

— Я не говорю, что совсем замерзла, — простыла и захворала.

— Вот и мы думаем, — соглашаются ребята.

— А тут и думать нечего, надо спасать человека, то бишь птицу. — Снесите её на лестницу, посадите на батарейку, она отогреется и очухается…

Ребята так и сделали, отнесли ворону на лестницу, посадили на теплую батарейку — ждут, что будет с черноносой. А она отогрелась и глаза закрыла, вроде как померла или уснула. Ребята всей оравой к дяде Саше, позвонили в квартиру. Тот спрашивает:

— В чем дело? Что случилось?

— Ворона померла, — отвечают ребята.

Взял дядя Саша покойницу в руки, ухо к грудке приложил, говорит: «Дышит. И сердечко бьётся. Значит, жива. Только сдается мне, что у неё в брюшке пусто».

Принес дядя Саша болящую домой, старушка жена на него заворчала:

— Эку жар-птицу поймал — ворону!

— А ты не бранись, ворона тоже, как всякая живая тварь, жить хочет и имеет право на уважение к ней и на лечение. Дай-ка молочка, я её попою, да тепленького.

Старушка смилостивилась, дала теплого молока. Дядя Саша вылил его в кошкину посудину, ткнул ворону клювом в молоко, сказал: «Пей. Молоко от всех болезней самое лучшее лекарство». А ворона будто не слышит, что ей говорят. Тогда дядя Саша налил молока в чайную ложку, разинул вороний клюв и силой влил молоко в рот. Ворона проглотила и головку подняла, глядит на дядю Сашу, вроде как сказать хочет, дескать, давай еще! Дядя Саша понял без слов болящую, влил ей в рот еще ложечку и еще… Ворона головой закачала, дескать, хватит, спасибо!

Отпустил дядя Саша гостью на пол, а она, как дома, пошла гулять из угла в угол. Потом взмахнула крыльями — и на стол. А на столе-то хозяйка только что чистую скатерть постелила.

— Да ты что это, старый бездельник, безобразие у меня разводишь! — закричала старушка на дядю Сашу. Тот видит — дело неладно, говорит гостье:

— Ну, Ворона Ивановна, курс лечения окончен! Открыл форточку, приглашает: «Пожалуйте восвояси!» А гостья залезла под кровать, спряталась там в уголок — не достать. Пришлось ребят на подмогу звать. Всем-то миром насилу выпроводили.

Закрывая за гостьей форточку, дядя Саша крикнул ей вслед.

— До свидания, Ворона Ивановна!

Ребята тоже покричали вороне «до свидания!». И все даже руками помахали.

ДУНЬКА-НИКУДЫШКА

Дед и бабка очень любили курочек. Бабка каждой хохлушке свое имя дала. Были у нее и Маньки, и Катьки, и Таньки. Самая любимая была Фекла. А самая нелюбимая — Дунька-Никудышка. Петух звался не Петька, как у всех, а Тимка. Звала она его и Тимочка и Тима и… когда рассердится — Тимоха. Феклу бабка больше всех любила за то, что она ей больше всех несла яиц. А Дуньку-Никудышку невзлюбила за то, что она, как дед говорил, уродилась «не от мира сего». Все курицы как курицы — днем гуляли на улице вместе, ночью — спали на одном насесте, прижавшись друг к другу, чтобы теплей было, а Дунька-Никудышка всюду одна, как отщепенка какая. Даже из общего корыта клевать не желала.

А стала она такой, когда была еще молодой. В одно летнее утро села она в гнездо снести свое первое яичко, вдруг заявляется несушка Фекла. Увидала Дуньку (тогда она еще не звалась Никудышкой) — закокотала, что на курином языке означало: «Освободи место, это мое гнездо». Дунька по молодости не поняла, а может не захотела понимать требования Феклы, осталась сидеть, как сидела, на Феклином месте. Ей было приятно снести первое свое яичко. Но Фекла рассердилась. Заквохтала громче, что означало: «Убирайся, не то я!..» Молодка ни с места. Тогда Фекла вцепилась острым закостенелым клювом в Дунькин хохолок и до крови исклевала его. За молодку не заступилась ни одна курица, даже подружки. Потому что все боялись разбойницы Феклы. И петух Тимоха стоял в сторонке, любовался, как Фекла колошматила молодку. Боялись Феклы потому, что за неё хозяйка горой стояла. С того дня Дунька стала откладывать яички где попало, то в крапиве на задворках, то прямо на улице у всех на виду. Хозяйке надоело подбирать за Никудышкой яйца, велела деду зарезать её на лапшу. Дед согласился, он хотя и жалел курочек, но куриную лапшу любил. Поймал Дуньку, а та впилась глазенками в его глаза, вроде как спросить хочет, дескать, за что ты меня хочешь убить? Я еще так молода, жить хочу! Это, конечно, так самому деду подумалось. И он пожалел молодку. Отпустил её на все четыре стороны. А бабке пообещал набрать белых грибов-коровок на лапшу. Она грибную лапшу любила лучше чем куриную, он это знал и тем спас Дуньку-Никудышку.

Так Дунька-Никудышка прожила лето и зиму, а весной совсем откололась от куриного семейства. Даже ночевать стала неизвестно где. Во двор заявлялась только покормиться. Тут уж бабка решила сама отрубить голову Никудышке. Поймала её возле кормушки, привязала к дверной скобе и пошла в сени за топором. Дед в это время в лес по грибы собирался. Вышел из дома, видит — Никудышка привязана. Догадался, что бабка задумала недоброе дело. Отвязал Никудышку, шепнул ей на ушко: «Беги скорей! Спасайся, как можешь!» Никудышка взмахнула крылышками, кокотнула, вроде как спасибо сказала спасителю, и за огород — в крапиву.

Бабка вышла на улицу с топором в руках, дед спрашивает: «Тебе что? Дровишек поколоть али…» Бабка отмахнулась, заворчала: «Ах ты, окаянная! Отвязалась? Ну, погоди же, я тебя… всё равно поймаю…»

А Дунька-Никудышка с перепугу, наверное, и к кормушке больше не стала подходить. Даже на глаза не показывалась. Так прошел день, другой, третий… неделя… Бабка да и дед решили — коршун утащил Дуньку-Никудышку.

Шло время, хозяева и думать перестали о своей Никудышке. И вдруг… вышел однажды дед с утренней зорьки на улицу, направился в лес по грибы, а навстречу ему из-за огорода Дунька-Никудышка! А впереди неё целая стая — дюжины полторы — цыплят!

Пищат, галдят, чирикают, и она им в ответ квохчет: «Клух-клух!» Дескать: «За мной! Не отставать!»

Дед вернулся к избе, застучал в окошко, кричит бабке:

— Выходи скорей! Тащи топор! Заявилась твоя беглянка! Выбежала бабка на улицу с топором, а как увидела, какое богатство ей привела Дунька-Никудышка, так у нее и топор из рук выпал…

Дед засмеялся: «А ты ей голову отрубить хотела?!»

ПУШОК И ПОК

Шла Оля домой из школы. По пути из ворот одного дома выбежал белый маленький котенок и прямо ей под ноги. Оля наступила котенку на лапку, тот запищал. Ей жаль стало котенка. Она взяла малышку на руки, принесла домой и назвала его Пушком.

Оля накормила котенка свежей рыбкой, напоила молоком. Устроила для него спальный уголок в коридоре с мягким матрасиком, с подушкой и одеялом. Наевшись досыта, Пушок тут же уснул. Проснувшись, выполз в комнату. Оля вынесла его во двор на прогулку. Там, во дворе, ребята подбежали к Пушку, рассматривают, подзывают к себе: «Кис, кис!» А он и внимания не обращает, будто и не слышит, что его зовут. Тут к маленькому белому котенку подошел огромный, как волк, серый пес, по кличке Пок. Увидел он новожителя двора — залаял, а Пушок и на него ноль внимания. Пок залаял сердитей и громче, зубы оскалил, дескать, убегай, а то укушу. Пушок ни с места. Глядит пес на котенка, не понимает — во дворе все большие коты и кошки от его лая разбегаются кто куда, а этот такой крошка и не боится. Ребята тоже заинтересовались: «Почему котенок не отзывается на лай Пока?»

Пок подошел к Пушку ближе, молча лизнул его в морду, а тот взъерошил шерсть на спине и — лапкой его по носу. Ребятам смешно, а Пок поджал хвост, замигал, смотрит на них, вроде как спросить что-то хочет. А ребята и сами не могут понять, что творится с котенком. Оля унесла Пушка домой.

Утром, на следующий день, Оля опять вынесла Пушка во двор на прогулку. Ребята к нему, и Пок тут как тут, словно нюхом учуял, подошел к Пушку и опять лизнул его в мордочку. Пушок на этот раз не ощетинился, не зашипел и только лапкой похлопал по носу Пока. Ребята смотрят, ждут, что же дальше будет. А дальше Пок тихо поплелся в кусты шиповника, что ребята во дворе посадили, и Пушок за ним. Пок лег под кустик на траву, и Пушок с ним рядом улёгся. Ребята радуются — подружились!

Оля оставила Пушка с Поком, а сама убежала домой уроки готовить. Ушли и другие ребята. Поку, видно, скучно стало лежать под кустом, пошел по двору прогуляться, и Пушок за ним. Вышел Пок за ворота дома на улицу, Пушок туда же. По тротуарам туда и сюда снуют люди, по мостовым — автомашины. Слышится говор людей и шум моторов. Пок то и дело поглядывает по сторонам, а Пушок шагает с ним рядом, ни на что и ни на кого внимания не обращает.

Шел по тротуару какой-то дядя, спешил куда-то и не заметил он, как маленький белый комочек шмыгнул ему под ноги. Шагнул дядя и — носком сапога котенка в бок. Пушок, как мячик, вылетел с тротуара на мостовую. А тут грузовик вот-вот наедет на белый комочек и раздавит его. Пок, словно с цепи сорвался, кинулся за Пушком, под самым колесом схватил его зубами за ошорок. Шофер затормозил машину, но поздно — задняя лапа Пока попала под колесо. Остановилось движение. Пок на трех ногах заковылял с мостовой на тротуар и только там выпустил из зубов Пушка, принялся зализывать переломленную ногу. Пушок мордочкой в грудь тычется, как будто понимает, что это из-за него случилось такое несчастье. Со двора прибежали ребята, и Оля с ними, и хозяин Пока, старый артист. Он никак не ожидал, чтобы его умный пес мог попасть под машину, а когда узнал, что Пок поплатился ногой, спасая своего маленького друга-котенка, угрюмо сказал: «Ради друга он и голову мог под колесо положить. Такое у него сердце. А ты, глупец, разве не видел, куда бежал?» — заворчал хозяин Пока на котенка.

— Почему вы думаете, что Пушок глупец? — обиделась Оля.

— Потому что он должен был видеть куда бежал, если не видеть, так слышать шум машины.

— А может, он и не видел, и не слышал, — стоит на своем Оля.

Хозяин Пока заинтересовался котенком, взял его на руки, посмотрел в глаза и говорит: «А ведь и правда слепой». Свистнул в ухо и добавил: «К тому же еще и глухой». Оля переспросила: «Значит, он глухонемой?»

— Не глухонемой, а слепоглухонемой, — подсказал мальчик, один из друзей Пушка.

Хозяин Пока вызвал по телефону доктора-ветеринара. Тот забинтовал ногу пса в лубки, заверил хозяина и друзей Пока: «Срастется, будет бегать ваш пес».

Оля и все ребята только тут догадались, что Пок еще при знакомстве с Пушком почуял несчастье котенка, потому так и привязался к нему.

ЗАЙЧАТА

— Было это ранней весной — начала рассказ старая колхозница Ольга Васильевна. — Пришли мы в поле навозные кучи разбивать, зацепила я вилами первый пласт, смотрю — лежат два зайчика, малюсенькие, видать только народились. Я так и обомлела. Мать-зайчиха выбрала для родов тепленькое местечко, да не предусмотрела, бедная, что его могут не нарочно, по надобности разорить. Подошли ко мне подружки, стоим ахаем, не знаем, что делать. Оставить зайчат на голом месте — замерзнут. С собой забрать — погибнут без материнского молока. Я все же решилась — будь что будет. Взяла малышей и в подоле принесла домой. Муж спрашивает:

— И что же ты из них хочешь делать? Жаркое?

— Как тебе, — говорю, — не стыдно. Я думаю, как спасти их от гибели.

— Как же, говорит, ты их спасешь без материнского молока?

И вспомнила я тут, что у нас только что окотилась кошка Муська. Троих принесла, да двое из них мертвые. А если, думаю, подсадить к Муське зайчат? Муж смеется: «Вот, вот! Кошке зайчатина — самое лучшее кушанье!» «Не может быть, чтобы съела», — отвечаю.

Я видела, как Муська прибегает с прогулки и каждый раз обнюхивает своего малыша, потом уж начинает кормить его. И так рассудила, что надо подсадить зайчат к котенку без Муськи, пусть пообвыкнутся, подружатся. Так и сделала.

Явилась Муська с прогулки — и к своему малышу, а там вместо одного — три! Я и муж смотрим, что будет. А Муська понюхала, понюхала новоявленных, лизать принялась. Муж язвит:

— Вот слижет кошачий дух, откроет твою глупую хитрость и слопает зайчат.

А они, глупенькие, к Муське, как к родной матери, льнут. И Муська, видим, расчувствовалась, легла на бок, растянулась во всю длину, мурлычет, дескать, сосите, питайтесь. А зайчата и рады стараться, насытились — и под кормилицу.

День за днем, неделя за неделей, так и прижились возле кошки зайчата.

У Муськи молока не стало хватать, но вскоре наступили теплые деньки, в огороде морковка в рост пошла. Лучшего корма для зайчат не придумаешь.

В один из солнечных дней Муська вывела своих питомцев на прогулку. Глядим в окно, а они заострили уши, воздух обнюхивают. Муж опять надо мной подтрунивает:

— Побегут — за хвосты лови!

Муська тоже, видно, учуяла что-то неладное, замяукала, позвала домой питомцев. Котенок сразу же послушался матери, побежал за ней. Зайчата нехотя, но тоже запрыгали следом. Потом мы уже не беспокоились. Кошка уводила зайчат и котенка на прогулку и приводила домой.

А однажды… Вывела Муська на улицу троих детушек, а вернулась домой с одним котенком. Ускакали зайчата туда, куда позвала их мать-природа — в лес.

КОТ ФИЛЬКА — РЫБАК

Пришли однажды дед с внуком на речку рыбу удить. И кот Филька, как всегда, с ними. Размотали рыбаки удочки, червяков на крючки насадили, закинули леску в воду, глаза на поплавки нацелили, ждут, когда заклюёт рыбка. Внук Сережка шепчет деду:

— Клюет, дедушка! Тащи!

Дед серьезно так отвечает внуку:

— А ты гляди, учись, как надо плотву тащить. Дернул удилище, рыбка мелькнула над водой и булькнула обратно в речку. Дед делает вид, что нарочно отпустил рыбку. Поучает внука:

— Это ты так тащишь. Рыбку надо уметь подсекать.

Закинул леску второй раз, и опять рыбка сорвалась, и опять дед внуку:

— Это ты так.

На третий раз дед выкинул рыбку на берег, хвастается:

— Вот как надо, учись!

Но тут случилось неожиданное. Нацелился дед снимать рыбку с крючка, а её там и след простыл. Приказывает внуку:

— Ищи её, тут она, в траве.

Всю траву вокруг Сережка прощупал, а рыбки нет.

— Плохо ищешь, — ворчит дед.

— А может, и эта в речку упала? — предполагает внук.

— Как она могла в речку упасть, если я её на берег выкинул. Ты же видел?

— Видел.

— Ну так ищи! Плотица с ладонь. Не могла же она сквозь землю провалиться?

— Может, в ракитник уползла?

— Что она, червяк, что ли? Рыба ползает? Чему вас в школе учат? — сердится дед.

Сережка все же зашел в ракитник. Опустился на четвереньки и пополз по траве, прощупывая её руками. И вдруг слышит: кто-то под кустом шевелится. Глянул, а там его приятель — кот Филька с рыбкой играет. Она прыгает, а он её лапой…

Сережка хотел было отнять у Фильки рыбку, а тот вцепился зубами в добычу, зашипел — и бежать к деревне.

Увидал дед свою плотицу в зубах у кота, смеётся над внуком:

— Эх ты, горе-рыбак! Филька и тот смышленей тебя…

— Не смышленей, а глазастей, — оправдывается внук. — А плотица-то не с ладонь, а с палец.

— Ну, ну, с палец! Теперь уж не смеряешь. Филька, поди, по горло насытился. Только все же запомни: рыбка из пруда не ловится без труда. Вот гляди и учись, как надо тащить окуня.

Вскинул дед удочку — и, правда, окунь с ладонь. Внук подошел помочь деду снимать окуня с крючка, а Филька тут как тут. Пучит глаза на окуня, облизывается. Дед ему кулак показывает:

— А вот этого окуня не хочешь? Такую рыбищу проглотил, и еще мало ему?

Филька понял, поджал хвост, отполз в сторону, поджидать нового случая, когда рыбка сама с крючка сорвется.

КОТ ФИЛЬКА — ГРИБНИК

Проснулись дед с внуком до солнышка и стали собираться в лес по грибы. Кот Филька спал под кроватью. Внук хотел было разбудить Фильку, но дед не дал:

— Не на рыбалку, — говорит, — идем. Нечего ему в лесу делать.

Сережка знал, что дед обязательно зайдет на свое любимое место — в березовую рощу, что на берегу реки. На всякий случай рыболовные принадлежности захватил — лески, крючки, а удилищ в лесу сколько хочешь.

Как только вошли в лес, дед наставления внуку принялся читать, как надо собирать грибы.

— Грибы искать — это тебе не рыбку удить. Там нацепил на крючок червяка, закинул леску в речку и жди, когда окунь или плотичка клюнет. Рыбка на червяка сама идет, а на грибки надо грибнику чутье иметь.

— А какое оно чутье, дедушка? — спрашивает внук.

— А такое, что его ни глазом не увидишь, ни рукой не нащупаешь. Оно глубоко сидит. Нацеливай на гриб-боровик чутье свое, как крючок на окуня, и тверди вслух: гриб-грибочек, встань на дыбочек, покажи козыречек. И он тут как тут, перед тобой из-под земли вылезет.

Пришли дед с внуком на свое любимое грибное место, а там другие грибники.

— Опоздали! — ворчит дед.

Перешли на другое место, дед напоминает внуку: «Чутье настраивай! Вон я уж вижу боровика». Подошел, нагнулся, только хотел ножом под корень, а боровик-то как прискочит.

— Ах ты, дьяволенок! — закричал дед.

— Ты чего, дедушка, — спрашивает Сережка, — вместо боровика— грибника схватил?

— Я вот вам покажу боровиков! — забранился дед. — А все ты виноват! За тобой Филька увязался.

— Чем же я виноват?

— А тем, что удочку с собой взял.

— Так ведь я это на всякий случай. Да он и не видел, как я ее брал. Он спал под кроватью.

— Коты и спят да видят. А раз ты удочку взял — он подумал — значит, на рыбалку пошли. Вот и… Теперь уж его домой не погонишь — заблудится. Ну-ка, покличь к себе, пусть ходит за нами, может, научится, как надо грибы искать. Собаки, говорят, чутьем что угодно найдут, и у него чутье есть…

Сережка обрадовался, что дед не сердится. Позвал рыжего:

— Филя! Филя!

Кот понял, что ему простили самовольство. Замяукал — и вприпрыжку к хозяевам. Но тут наперерез ему, откуда ни возьмись, большая собака. Сережка перепугался — разорвет Фильку. А Филька оскалил зубы, спину в дугу согнул и шерсть на ней ощетинил.

Заурчал — дескать, попробуй, подойди! А сам — на березу. Собака не то чтобы испугалась, а, видимо, связываться не захотела, вильнула хвостом и убежала, куда ей надо. Сережка обрадовался, позвал к себе Фильку, а тот будто не слышит — все выше и выше на березу поднимается. Добрался почти до макушки, сел там на сучок и поглядывает сверху на грибников, будто подсмеивается: дескать, а вам не забраться. Дед сердится, ворчит: «Вот навязался, окаянный, всю грибную обедню испортил». Кричит внуку: «Пойдем! Шут с ним!»

— Да ведь пропадет! — беспокоится за кота Сережка.

А что, нам из-за него без грибов домой идти? Пошли! Пошли!

Жаль было Сережке оставлять Фильку одного на березе, да что с ним делать, сам виноват.

Все время, пока собирали грибы, Сережку мучило предчувствие: «Найдет ли Филька один дорогу до дому, ведь такую даль зашли — километров пять будет». А сам то и дело оглядывается — не ползет ли за ним Филька.

— Чего шею крутишь, он, наверно, уж дома, — ворчит дед.

Солнце за полдень перевалило, когда грибники подошли к своему дому. А навстречу им бабка, спрашивает:

— Не видали Фильку? С утра зову молоко пить — нейдет и нейдет, окаянный!

Дед с внуком переглянулись: говорить или не говорить бабке? Да она сама догадалась, что с котом случилось что-то неладное. Строго так спрашивает деда:

— Где кот?

— А разве он не пришел? — интересуется дед.

— Ты что мне голову морочишь! — закипятилась бабка.

— Он с нами по грибы ходил, — признается Сережка.

— Да вы что, с ума спятили! — еще пуще закипятилась старуха. — Кота по грибы! Надо же такое удумать!

Дед, бабка и внук сели за стол обедать, а есть никому не хочется, у всех из головы кот не выходит.

— Весь аппетит испортил, чертенок! — ворчит дед.

Тут уж бабка принялась успокаивать деда с внуком да и себя заодно.

— Ежели волки не съедят, придет.

Наступил вечер, Фильки нет. Ночь окутала черной шалью землю. Сережке и деду с бабкой не спится. Сережка думал: «От собаки Филька на березу забрался, а от волка сумеет ли?»

Утром чуть свет поднялся дед с постели и потихоньку хотел один идти на поиск Фильки. Но тут и внук потихоньку со своей постели встал, говорит: «И я с тобой, дедушка!»

— Ну, ну! — соглашается дед. Только потише, чтобы бабка не услыхала.

Вышли дед с внуком в сени, а бабка уж там.

— Ты куда это собралась такую рань? — спрашивает дед.

— Козу подоила. Ох жалко Фильки, любил парное молочко. Сходить бы поискать…

Только она это проговорила, как на крыльце что-то зашевелилось. Открыли дверь, а там Филька. Вроде как прощение просит — мяукает «мяу»!

— Ишь ты, дьяволенок! Знает кто и когда его молочком подкармливает! — заулыбался дед. И внуку:

— Я же тебе говорил, что у него чутье.

МИШКА-СИРОТА

Местность наша лесная. Здесь много водилось мелких зверушек: зайцев, лисиц, белок… А в окрестных деревнях не было ни одного охотника. Потому, знать, сюда невесть откуда забрела бурая медведица с маленьким медвежонком. Ей, видимо, тоже пришелся по душе этот лес, и она решила обосноваться здесь.

Разгуливая по новым облюбованным местам, медведица старалась не показываться на глаза людям. А люди ее видели, но не трогали.

В один из предосенних утренников медведица занялась устройством на зиму жилья — берлоги, медвежонок хотел было помочь маме, а та не позволила, отогнала его от места «строительства». Наверно, сказала на своем медвежьем языке, дескать, «мал еще, иди погуляй, пока я работаю».

Малыш ушел по ягоды.

Сколько времени он собирал их, не знает и вдруг слышит: какой-то треск, вроде как гром грянул. И тут же до его слуха донесся отчаянный стон матери. Прибежал на то место, откуда ушел, а матери нет. Заревел по-медвежьи, мать не откликалась. Малыш принялся обнюхивать землю. Нюх вывел его из лесу на дорогу, ведущую к деревне.

А в деревне в это время целый переполох! Весь народ сбежался к одному дому. Взрослые и ребятишки рассматривают убитую медведицу. Ее застрелил заезжий охотник. Колхозники задержали его «на месте преступления» и привезли сюда вместе с убитой медведицей.

Тесным кольцом окружили люди убитую медведицу, разглядывают ее старушки, да и молодые колхозницы ахают, охают. Бранят охотника, обзывают его разбойником. Молодежь за охотника заступается. Говорят: «Не человека убил, зверя».

Никто не заметил, как к дому подкрался медвежонок. Нюх привел его к матери. Толкнул он мордашкой зазевавшуюся старушку — дескать пропусти! А та как увидала, кто ее толкнул, так чуть в обморок не упала.

Толпа раздвинулась. Многие с испуга пустились было бежать, да догадались, что привело сюда медвежонка, остановились.

Подполз малышонок к матери, толкает ее в бок мордочкой, бурчит — дескать: «Поднимись! Дай молочка пососать…» Да, видно, учуял беду, застонал, оглядывает людей, вроде о чем-то спросить хочет.

Напротив него на крылечке сидела маленькая девочка — лет пяти. В одной ручке держала куклу, в другой булку. Медвежонок направился к ней. Люди напугались, закричали девочке: «Беги в избу». А она ни с места. Протянула ручонку с булкой к мордочке медвежонка, потчует: «На, поешь!» Медвежонок уселся на нижней ступеньке крылечка, взял гостинец в лапы и с таким аппетитом принялся сосать его да причмокивать, что у некоторых ребятишек слюнки потекли.

С этого дня медвежонок прижился здесь. Ребятишки всей деревней кормили его чем кто мог, даже молоком поили. И назвали его Мишка-сирота. Он с охотой принял имя. Кто-то крикнет: «Мишка!» Он буркнет в ответ и бежит. Кто-то крикнет: «Сирота!» Тоже откликается. Потому что знал, что дадут ему поесть и даже полакомиться.

Жилье Мишке-сироте устроили под тем крылечком, с которого он принял от девочки булку. А та девочка стала его первым и лучшим другом.

РЫЖКИНЫ ПРОДЕЛКИ (быль)

Маленький мой друг Игорек очень любит грибные походы.

Однажды вернулся он из леса и принес маленького пушистого бельчонка.

— Назовем Рыжкой, — сказал Игорь. На том и порешили.

Надо приемыша кормить, а чем? Мать Игоря достала из холодильника молоко, подогрела, налила в блюдце, поднесла к мордочке Рыжки, а та и внимания не обращает на угощение. Отворачивает от блюдца мордочку. Тогда хозяйка налила молока в пузырек из-под лекарства, натянула на горлышко резиновую соску и поднесла к мордочке зверюшки. Рыжка, видимо, приняла резиновый сосок за материнский, обрадовалась, ухватила передними лапками пузырек, поудобней устроилась на ладони хозяйки и принялась сосать молоко. Насытившись, повеселела. Повеселели и ее хозяева.

Под жилище Рыжке приспособили небольшой деревянный ящик. Вместо перины вложили старую шапку Игоря. Забралась Рыжка в нее с головой и заснула. И проспала беспробудно чуть ли не полсуток.

Утром белочка так осмелела, что самовольно вылезла из ящика и прыгнула к хозяйке прямо на ладони. Смотрит в глаза, будто сказать что-то хочет. Хозяйка поняла — есть просит. Подала пузырек с молоком, и Рыжка припала к соску, а напившись, утерла носик о рукав хозяйкиной кофты.

Через несколько дней Рыжка осмелела окончательно. Она уже не желала целый день сидеть в темном ящике, выскакивала из него и пускалась по квартире разведывать, пронюхивать, где что лежит.

Действовала она так энергично, что хозяйка напугалась — не залетела бы «разведчица» в кастрюлю с горячим супом. Долго ли до греха.

Решили купить для Рыжки клетку. Но в городе ни в одном магазине подходящей не оказалось. Хозяин сам сделал для зверька клетку.

Очутившись за решеткой, Рыжка не на шутку затосковала. Ни пузырька с молоком, ни орехов не брала в лапки. Спряталась в свое гнездышко-шапку и не вылезает. Ее с трудом оттуда вытаскивали, чтобы покормить. К счастью, один знакомый — умелец, увидев тоскующего зверька, устроил в клетке колесо.

И вот однажды вошла хозяйка из кухни в комнату, глянула на клетку и ахнула. Рыжка крутила колесо. С того дня началась для белки новая жизнь. Теперь она, как только просыпалась, залезала в него. Это было для нее вроде утренней физзарядки. Разгонит колесо, ляжет на внутреннюю стенку обода и кружится. Первое время клетка закрывалась сверху, потом перестали ее закрывать. Рыжка выбежит из нее и разгуливает по квартире, где хочет. Нагулявшись, сама заходит в свой решетчатый теремок. Укладывается в шапке и засыпает.

Кроме акробатических полетов в колесе, Рыжка проделывает множество других трюков. Особенно искусно выполняет она «полет по ковру», который висит во всю стену комнаты. Прямо с бортика клетки Рыжка стрелой летит на него и носится из конца в конец, пока хозяйка не окликнет: «Рыжка, ко мне!»

И Рыжка летит к ней прямо в ладони. Получив орех, снова летит на ковер, повисает там вниз головой, уцепившись задними лапками за ворс ковра, передними вынимает изо рта гостинец и начинает «обрабатывать» его зубками.

Всем на удивление, зверек очень послушный и опрятный. Каждое утро после сна умывается. Подбежит к водопроводному крану и взглядом просит отвернуть кран. Подставляет под холодную струю передние лапки и умывается. Так же из крана воду пьет. Если Рыжка первое время после еды утирала мордочку об рукав хозяйкиной кофты, то теперь у нее есть чистая тряпочка — свое полотенце, и Рыжка после еды каждый раз утирает ею свой ротик.

А питание Рыжки самое разнообразное: молоко, грибы сухие, сахар — больше всего любит конфеты, сухари сдобные, семечки, морковку, но самые лакомые блюда — еловые шишки, апельсины, виноград и, конечно, орехи.

Однажды Рыжка подглядела, куда хозяйка ставит банку с орехами, и, когда на кухне никого не было, она забралась в шкаф, открыла банку и принялась таскать из нее орехи, прятать их то за ковер, то в шапку. Увидела Рыжка на дне трехлитровой банки семечки, пролезла в узенькое горло банки и сидит там на задних лапках, передними придерживает зернышки и грызет их. Хозяева напугались: как она вылезет через такое узенькое горлышко? А она без труда вылезла.

Я попросил Игорька показать мне, как Рыжка открывает банку с орехами. «На сеанс» пришли и другие соседи. Поставил Игорек жестяную килограммовую банку на пол вверх дном, Рыжка обнюхала банку, попробовала открыть — не открывается. И как она узнала, что банка перевернута вверх дном?! Перевернула банку и пошла зубами по кругу тюкать по крышке. И крышка открылась.

В комнате для Игорька поставили новогоднюю елку. Рыжка, как увидела ее да почуяла запах хвои, так стрелой на самую макушку. Хозяева развесили на елке игрушки, а она принялась обкусывать кончики веток, и игрушки посыпались на пол. Хозяйка прикрикнула на озорницу, и та прекратила обгрызать ветки. Набрала с елки ваты полный рот, потом принялась вытаскивать ее изо рта лапками, развесила на нижней губе — получилась борода, как у деда мороза, который сидел под елкой. С ним рядом села и Рыжка. Для Игорька это было самое веселое новогоднее представление.

А пуще Игорька радовалась елке Рыжка. Она с веселым гуканьем перелетала с сучка на сучок. А гукает Рыжка не только от радости, но и со злости. Однажды к ее клетке подошел кот Филька. Рыжка обнюхала его морду и так гукнула, что тот поджал хвост и не побежал, а уполз на брюхе прочь.

Рыжка с какой-то целью обгрызла края фанерного обода своего колеса, отчего на нем получилась щель. Никто не видел, как это случилось, должно быть, при кружении колеса Рыжкин хвост попал в щель, и кончика его как не бывало. А хвост для белки — это и краса ее, и крылья для полетов. И вот случилось такое несчастье. Рыжка, как ребенок к матери, прильнула к своей хозяйке. И та лечила ее самым драгоценным лекарством — лаской. Рыжка днем спала у нее на руках или на груди, ночью на постели под одним одеялом.

Но вот боль утихла. Кончик хвоста стал опушаться, и Рыжка снова поселилась в своем решетчатом теремке.

Кто-то сказал Игорьку, что Рыжка может тосковать о зиме, тогда он принес ей «зиму» в комнату в большом тазу, наполненном до краев снегом. Рыжка с радостным гуканьем купается в снегу сколько ее душе угодно. Игорек выносит Рыжку и на улицу в клетке. Она озирается кругом, но не рвется из своего теремка. Она так привыкла к своим хозяевам, что каждого узнает по голосу. Стоит только войти с улицы Игорькову отцу, как она тут же выскакивает из клетки и несется ему навстречу, взлетает на плечи и ласкается. А когда приходит кто-то посторонний, Рыжка сердито гукает. Но увидев, что хозяева мирно разговаривают с пришедшим, и, словно угадывая, что речь идет о ней, она, как будто напоказ, начинает выделывать свои акробатические трюки.

Мы с Игорьком теперь задумываемся: горюет ли Рыжка по вольной лесной жизни? Игорек говорит:

— Как увидим, что Рыжка загрустит, отвезем в тот лес, откуда привезли. Теперь она не маленькая, не пропадет.