Геометрия любви: Банальный треугольник [Лора Браун] (fb2) читать онлайн

Лора Браун Геометрия любви

Глава 1

— Замуж? Да никогда! — Тибби гордо вскинула голову и с вызовом взглянула на Питера. — Ты хочешь, чтобы я занялась благотворительностью? Кто-то полгодика поиграет в любовь, испробует свои актерские данные восхищенного принца-обожателя и получит за это в пожизненное обеспечение горячие ужины, выглаженные рубашки и кучу наследников? Ни за что!

Однако, расписывая блага семейной жизни, которые должны были свалиться на голову потенциальному супругу, Тибби сильно преувеличивала собственные достоинства. Свое пристрастие к фаст-фуду, супам из пакетиков и услугам прачечных эта особа объясняла исключительно нехваткой времени. Еще бы, ну откуда же ему взяться у вечно занятой интеллектуалки! Может быть, именно потому, что приготовление блюда, сложнее яичницы, создавало непреодолимые трудности, парочка и обедала сейчас в «Макдоналдсе».

Питер, честно говоря, не ожидал такой бури в ответ на вполне невинный вопрос. Он не покушался ни на чью свободу и независимость. Он просто поинтересовался отношением к браку. Пит знал эту рыжеволосую красавицу уже лет десять, и вопрос его был скорее риторическим.

— Мисс Торнфилд, остыньте! У меня есть более интересное предложение, — загадочно объявил Пит и выдержал эффектную паузу. — Не хотела бы ты провести каникулы в Европе? Скажем, в Англии. Решится ли моя благородная леди последовать со мной — заметь, даже не «за мной» — к бриттам? В страну туманного Альбиона, привидений, ее величества и правостороннего движения?

По мере того как Питер говорил, выразительное лицо его подруги по колледжу менялось: удивление, недоверие, ирония и глубокое сомнение теперь были написаны на нем.

Тибби улыбнулась:

— Но, Пит…

С одной стороны, нелегко решиться на столь далекое путешествие. С другой — увидеть мир все-таки хотелось. Как все теперь знают, замуж она не собирается (никогда и ни за что!). Но почему бы не провести пару недель в Европе с бывшим одноклассником? Так что ссылок на «плохую идею» в этот раз Питер не услышал. Как не услышал, впрочем, и утвердительного ответа. И единственное, что услышал мистер Роули, было: «Я подумаю, хорошо?»

Впрочем, он и это посчитал успехом.

Тибби всегда хотелось жить отдельно от родителей, она жаждала самостоятельности, независимости и свободы. Торнфилдам-старшим пришлось смириться. Да, район не то чтобы очень приличный, но зато недорогой. Хозяйка, миссис Шекли, не требовала особенной чистоты и порядка. Главное достоинство скромного жилья заключалось в том, что домовладелица не досаждала жильцам своей персоной и появлялась в их поле зрения пару раз в году, мигрируя от одного своего чада к другому. Зато это был свой угол, свое убежище от всех невзгод и волнений. А они в жизни Тибби в последнее время случались все чаще и чаще.

…Когда равновесие в душе нарушено — многие из нас инстинктивно стремятся в родной уголок, свою нору, где никто не помешает душевному маятнику успокоиться и затихнуть. Хотя может ли он замереть в сердце человека? Достаточно легчайшего прикосновения к чувствительной, важной струне — и он раскачивается вновь: сильно, слабее, слабее… Притих. И снова — слово, жест, взгляд — и вечное движение.

Тибби любила тишину. Конечно, в городской квартире это понятие относительное. Вот и сейчас под окнами слышны машины, что-то глухо гудит в трубах в ванной, а в квартире выше этажом выясняют отношения соседи. Она слышит их не совсем приличный перечень претензий друг к другу почти каждый день. «И вот это святость брака… Приятно, ничего не скажешь, так ненавидеть друг друга днем, а вечером прыгать в одну постель».

Тибби поморщилась: ну сколько можно прислушиваться, критиковать соседей, — и направилась в ванную. Горячий душ с ароматическим молочком — это то, что ей сейчас нужно. В этот момент раздался противный визг телефона.

— Алло? — сказала Тибби в трубку с таким раздражением, словно телефон был виноват во всем на свете. В трубке что-то ответили. Лицо вдруг резко побелело, потом на щеках обозначились два ярко-розовых пятна, которые поползли к ушам, заливая краской все лицо.

— Н-нет… Зря ты надеялся… Я тебе все уже сказала… Повторить? Не-на-ви-жу!..

Тибби разрыдалась чуть раньше, чем бросила трубку. Вероятно, там услышали громкий всхлип… Ей все равно, все равно, все равно… Пусть он думает что хочет!

В маленькой пустой квартирке на Леонард-стрит плакала сама покоренная и оскорбленная гордость. И, словно пытаясь успокоиться, худенькое тело тихонько раскачивалось взад-вперед. Так качался маятник в ее сердце — глухо, сильно, причиняя боль. Слезы стекали по щекам, по носу, чуть задерживались на его кончике и срывались вниз — вместе с маленькой частичкой израненной души.

Выплакалась. Но и боль, и обида остались. А к ним примешалось сомнение — и робкая надежда. Это был Свен… Он редко звонил, даже когда они встречались. А сегодня («Мамочка, за что же мне такое!») этот негодяй, но все еще любимый, пригласил «свою рыжую девочку» на свидание! Что же делать?

Как же ей было хорошо с ним! Как он угадывал ее бурный, необузданный темперамент! Как понимал все импульсы ее тела! Как ценил страстность, взрывной характер, неизбывное желание наслаждаться! Свен, пожалуй, самый опытный партнер из тех, что были у Тибби. Из этого не следует, мол, у нее их был миллион, просто в колледже она не только целовалась с мальчиками — к Питеру это не относится, он просто друг, — но все попытки постичь тайну секса были весьма неудачными и очень непродолжительными. В глубине души она понимала: умение Свена продиктовано исключительно числом сексуальных связей. Красавчик был из тех неутомимых донжуанов, что отдаются каждой своей пассии, словно живут с женщиной свою последнюю ночь. Словно завтра наступит потоп. Или рухнет небесный свод. Или разверзнется земля. Да так, в сущности, и было. Наутро Свен забывал осчастливленную им красотку.

А красотка искренне удивлялась, когда на смену безумным объятиям и жарким словам приходило равнодушие. И пыталась выяснить, что стряслось, вот тогда эти отношения разрывались окончательно…

Что до Тибби… У нее не было иллюзий, она не строила матримониальных планов. Но удовольствие, которое щедро дарил Свен в постели, невозможно выбросить из памяти. Это он открыл ей истину, что женщина создана, чтобы испытывать множественный оргазм. И не раз в месяц, а хоть каждый день.

«Спроси антропологов! — улыбался он ей, когда Тибби только-только отходила от пятого по счету жаркого прилива наслаждения и сознание ее наконец-то прояснялось. — Это стратегия выживания! Ни одно животное на свете на такое не способно! А человек может, и ему это надо, и не только потому, что у него есть чувство прекрасного, а потому, что есть разные сексуальные школы, национальные традиции и так далее». Свен мог говорить на эту тему часами, всегда подкрепляя свои слова практическими и такими желанными действиями…

И Тибби чувствовала себя с ним неистовой и жадной, просто самкой, которая всегда хотела, чтобы ее осчастливили… Как накатывали горячие волны откуда-то из глубины сильного тугого тела, едва Свен касался губами ее затылка, приподнимая нежными пальцами копну рыжих волос! Как подавались навстречу ему потяжелевшие груди, когда Свен скользил по шее быстрыми дразнящими поцелуями! Как непроизвольно сжимались бедра, чуть Тибби слышала его низкий волнующий голос! А уж его манера медленно и немного лениво раздевать ее! А проводить кончиками пальцев по животу снизу вверх — от пылающего желанием лона до трепещущих потемневших узелков, томящихся по его ладоням! А первое проникновение в сокровенную, сочащуюся влагой раковину!

— Не пускаешь меня? — с приятной хрипотцой в голосе спрашивал Свен. — Ну же, Тибби!

И входил — резко, сильно, уверенно. Он называл это «брутально». По его представлениям, именно в энергии проникновения в женщину познавалась истинная мужественность. И так он поступал всегда в моменты их близости, и этого Тибби забыть не могла, и, что самое ужасное, ей это страшно нравилось, и она хотела, чтобы такое случалось как можно чаще.

Свен знал ее вкус. Сладкий и цветочный, кисло-смородинный, томно-вишневый, мягко-сливочный… Он описывал свои ощущения так сладко, так понятно и так возбуждающе, что Тибби таяла, чувствуя, как его язык властно вторгается в ее сосуд чувственности и заставляет реагировать так, как приходило в голову бесшабашному и талантливому в своих фантазиях Свену.

Она воистину парила над землей — и тем горше были ее разочарования, когда она узнавала, что не единственная на его горизонте. Когда он забывал о ней, не подходил к телефону, когда пропускал маленькие праздники и ничего не дарил ей. И когда в ее присутствии другие девицы бросались Свену на шею, а он их страстно обнимал, так же как он обнимал и Тиб. И тем не менее ее выдержки хватало ненадолго. Уж слишком хорошим любовником был этот ловелас, распутник и супермен.

— Свен Сомерс, ее возлюбленный, ее негодяй и предатель, ее Казанова и бойфренд, с которым Тибби никак не могла расстаться, хотя уже столько раз пыталась…

Вот и сейчас от подступившего радостного возбуждения она уже почти забыла свою обиду. Ей так хотелось пойти на примирение. Она вдруг подумала, что глупо отказывать любимому человеку и самой себе…

Надо быстро, пока не передумала, набрать номер. Гудки. Сердце так тяжело бьется, так гулко. Хоть бы взял трубку!

— Алло! — чего-то потребовал надтреснутый голос в трубке.

— Свен, это я… Прости меня. Я хочу с тобой встретиться!

Молчание на другом конце провода. Неужели откажет?

— Я рад, Огонек. Нам нужно поговорить, правда?

— Да… — выдохнула Тибби.

— Тогда я заеду за тобой в восемь, хорошо?

Даже не успев сказать второго «да», услышала короткие гудки — Свен уже повесил трубку. Что ж, он не меняет своих привычек!

В половине восьмого уже в полной боевой готовности она сидела на диване, нервно постукивая длинными аккуратными ноготками по столу — совсем рядом с телефоном. Когда раздался звонок, ей удалось мгновенно схватить трубку.

— Алло! — сказала она, мысленно прокручивая: «Передумал?! Не сможет?! О, неужели с ним случилось несчастье…»

— Привет… — Пит явно растерялся: он понял по голосу, что ждали не его…

— А, это ты…

— Тибби, что с тобой? Что-то не так? И чьего звонка, собственно говоря, ты ждала?

Сил все-таки хватило, чтобы пощебетать с Питом до двадцати минут девятого, когда наконец подъехал Свен. Он пользовался привилегией девушек опаздывать на свидания. Почти бросив трубку посреди разговора, она пулей вылетела на улицу. Забавно, что его всегда ждали и почти никогда не отчитывали.

— Куда хочешь поехать? — небрежно поинтересовался этот вечный любовник. Словно это его пригласили на свидание.

— Я хочу быть с тобой… а еще — большой шоколадный коктейль и пирожок с вишневой начинкой. Остальное не важно, — проговорила Тибби. Глаза ее сияли, точно изумруды в свете солнечных лучей.

Требуемое меню удалось заполучить в «историческом» «Макдоналдсе» — месте их со Свеном первой встречи. Дальнейшей фантазии кавалера хватило на автокинотеатр. Тибби это не сделало менее счастливой: ей было достаточно общества любимого. Что показывали на экране, она так и не поняла. Сегодня ее интересовали только взгляды Свена, смех Свена (который с увлечением смотрел комедию), рука Свена, небрежно лежащая на ее плече… Рука, кстати, где-то на середине фильма стала двигаться вниз… Тибби замерла, но отнюдь не от сдерживаемого желания. Внутри что-то дрогнуло, поскольку не ожидала и не была готова к тому, что Свен станет демонстрировать свою страсть здесь, в салоне пыльной, засаленной машины, практически на глазах других людей.

— Свен… Свен, перестань, пожалуйста… не здесь же… — Она говорила почти растерянно и поэтому недостаточно твердо, так что Казанова счел это скорее просьбой продолжить. Подключилась вторая рука. Чтобы отрезвить пылкого поклонника, Тибби неожиданно для самой себя дала ему пощечину. Легонько, но весьма чувствительно для самолюбия.

— В чем дело, Огонек? Что не так? Отвыкла от мужчин?

— Да, отвыкла! Даже и не привыкала-то я к такому обращению, черт возьми! — Она едва сдержалась, чтобы не зареветь от обиды.

Далеко за полночь в доме семейства Роули, члены которого спали, как и полагается в такое время приличным людям, громко затрещал телефон. Питер, заснувший недавно, поскольку мучился не то чтобы от ревности, а скорее от унижения, которому он постоянно подвергался из-за Свена и ему подобных, быстро нашарил трубку. Однако спросонья у него получилось даже не «алло», а только невнятное бормотание, напоминающее «ллло». Зато остатки сна как рукой сняло, когда в ответ он услышал дрожащий и деланно-веселый голос Тибби:

— Куда ты там меня приглашал сегодня? Вспоминай быстрее. Я уже собираю вещи!

Глава 2

Мерный гул в салоне «боинга» и сонное посапывание Пита, удобно устроившегося на ее плече, были прерваны объявлением о посадке. Яркий свет ударил в глаза, уже привыкшие к полумраку, заставил прищуриться и вернул к действительности.

«А ведь мы в Англии!» — с восторгом подумала она.

— Эй, Пит, слышишь — в Англии! — повторила Тибби вслух, толкая спутника затекшим плечом.

— А? Д-дааа, — протянул Питер, пытаясь заставить колени дрожать в чуть менее быстром темпе, что стоило ему немалых усилий. Дело в том, что мистер Роули, которому не составляло труда прыгнуть с вышки в бассейне, панически боялся летать. На самом деле он вовсе не был трусом. Просто относился с недоверием к тому, что не поддавалось его контролю.

— Эй, Пит, проснись, наконец — нас ждет Лондон!

После необходимых формальностей в Хитроу Тибби и Питер наконец взяли такси. Мимо них замелькали улицы, парки, памятники… Но потом все это замедлило бег часа на полтора — впереди произошла крупная авария, и на шоссе образовалась огромная пробка.

— Ну зачем, зачем, зачем я тебя послушала? — Тибби была раздражена до предела. — Что я забыла в этом проклятом Лондоне? А вы не могли бы выключить наконец музыку? — вдруг резко спросила она водителя.

Тот покрутил магнитолу. За полчаса автомобиль проехал от силы пятьдесят метров. Самым обидным было то, что по тротуарам шли, бежали, прогуливались прохожие. Вот у кого полная свобода передвижения!

— Нет, это невозможно! — раскрыв сумочку, достала десять фунтов и положила их на сиденье. — Я скорее пешком доберусь до этого несчастного отеля!

Тибби шагала прямо по проезжей части в потоке машин, стараясь не испачкать джинсы. Пит едва поспевал за ней. И на этот раз сумки достались ему. Как и объяснение с водителем…

В гостиницу они попали к полуночи. Номер был небольшой. В счет не входил вид из окон, поскольку его и не было. Зато наличествовали такие достижения цивилизации, как кондиционер и телевизор. Две кровати, застеленные пледами кремового цвета, ночной столик, торшер, несколько справочников на полке, скромный шкаф — все должно было соответствовать имиджу недорогой, но уважающей себя гостиницы.

Тибби встала и взглянула в зеркало. Ущерб, нанесенный пешим переходом по Лондону, оказался значительным. Отдать джинсы в прачечную, починить каблук… Нет, это невозможно!

Ее горестные мысли прервало появление Питера с подносом в руках.

— Тибби, я тут подумал, — он поставил поднос на кровать, — что неплохо было бы, по английской традиции, выпить чаю… Уже, правда, не пять часов, — виновато пожал плечами Питер, — но, может быть… Я попросил холодный, как ты любишь.

Тибби взяла чашку, поднесла ко рту, но вдруг пальцы разжались, кипяток плеснул на ногу, и она заорала как резаная.

— Холодный? — взвыла Тибби, вскакивая с кровати.

— Я же сказал, три раза повторил… — испуганно выставил перед собой ладони Пит.

— Я им сейчас устрою! — пообещала Тибби, вылетая из номера. Она неслась по ступенькам, ругая Англию, пробки, самолеты, отели, все такси на свете и их обладателей, чаи-хамелеоны…

— Ааа, оооо! — закричала горничная, столкнувшись с ней на повороте и роняя поднос. Чашки и блюдца покатились вниз по ступенькам. Тибби вслед за ними…

— Что с вами? Вы ушиблись? — засуетилась горничная. — Я сбегаю за администратором. Одну минутку! Мистер Долени!

Тибби побледнела, на этот раз от боли. Лодыжка распухала на глазах. «И зачем я сюда приехала!» — в который раз подумала она.

Из коридора-тоннеля появился немолодой поджарый служащий в форменном костюме отеля, застегнутом явно с признаками гениальной рассеянности — верхняя пуговица осталась без петли, а нижняя петля, соответственно, без пуговицы, — и семенящая за ним горничная.

— Миссис Тронфилд! Миссис Тронфилд! — начал администратор.

— Мисс! Торнфилд! — Каждое слово хлестало, как пощечина.

— Простите… мисс, мисс, конечно! — засуетился администратор. — О, как я мог ошибиться! Как я мог! Как я… Как вы себя чувствуете?

— Соответственно случаю, — сурово подняла брови Тибби. Потом неожиданно посмотрела в глаза подоспевшему из номера Питу и как-то просто, доверчиво произнесла: — Я, наверное, сломала ногу…

— Что же вы стоите? Скорее врача! Скорее! — Пит в отчаянии бросился к телефону.

— Тяжелый денек! — хмуро усмехнулся Брэд Дадсон, поднося к губам долгожданную сигарету. — Ладно, Глэдисон, я за кофе.

И Брэд вышел из кабинета, с трудом сдерживая желание хлопнуть дверью.

Авария — всегда тяжелый день в хирургии… За несколько лет практики доктор Глэдисон так и не привык к человеческой боли. В его сознании мелькали отдельные сцены, которые менялись с бешеной быстротой и складывались в один фильм. «Ужасов?» — подумал врач. Нет, самым чудовищным было то, что этот фильм был документальным.

— Ну, это уж слишком! — Его размышления прервал возмущенный возглас Брэда. — Там, в фойе, сидит… ну просто… сумасшедшая!

— Чего она хочет?

— Сама не знает! Скорее всего просто доказать всему миру, что она есть!

О да, рыжеволосую нарушительницу спокойствия было видно издалека. И слышно тоже!

— Я жертва этой несчастной аварии! У меня сломана нога! Я упала с лестницы! Это не ваше дело, где я умудрилась ее найти посреди проезжей части! А вот это вы видели? Это мазутные пятна! И вы считаете, я не пострадала от аварии?

Действительно сумасшедшая, да еще и ведьма, к тому же зацикленная на своей особе. Врач уже хотел было пройти мимо… Но вдруг почувствовал, что его словно толкнули в спину. Однако рядом никого не было. Он внезапно понял, что это за толчок! Эта энергия исходила от той, Рыжей. Однако, вдруг умолкнув, она покорно ждала решения своей судьбы, прижимая к лодыжке пакет со льдом. Весь ее взъерошенный вид говорил о том, что она терпеть не может все вокруг, но глаза… Они не требовали, не приказывали, не просили и не умоляли… Врач даже не успел понять, что особенного было во взгляде. Но он подумал, что, может, не такая уж она и вздорная, кто знает, может, есть причины, заставляющие вести себя именно так?

Он и не заметил, как подошел ближе.

— В чем дело, сестра Хэтс?

— Здесь что-то с ногой, а все врачи заняты — вы же знаете, на дороге из Хитроу авария.

— Отправьте ее в триста девятый бокс. Я сейчас буду.

Вокруг засуетились люди в халатах. Появилась каталка, и, несмотря на протесты, Тибби все же уложили и повезли куда-то по коридорам. В кабинете переложили на кушетку. Бокс, куда ее доставили, был просторный, светлый. На столе лежало несколько книг. Тибби осторожно встала и, прихрамывая и морщась от боли, подошла к ним. «Микрохирургия в вопросах и ответах», «Сложные случаи операций».

— Боже, что меня ждет! — протянула она, перелистав пару страниц. Услышав звук приближающихся шагов, Тибби быстро вернулась на место. Вошел доктор, тот самый, что забрал ее из приемного покоя.

Показалось, что кабинет заволокла легкая дымка, звуки стали чуть глуше. Или это кровь шумит в висках, как после глубокого ныряния? Или у нее сердцебиение от духоты и болевого шока? Человек в белом халате, прищурившись, смотрит на нее? Он ставит диагноз? Он оценивает ее внешность? Он раздевает ее взглядом? Чтобы осмотреть? Чтобы полечить? Или… Ох, похоже, Тибби сходит с ума. У нее тепловой удар. Лондонский климат оказал сокрушительное воздействие на ее богатырское здоровье. Доктор будет ее пользовать? Как? Как?

Он проверил бумаги и, оторвавшись наконец от них, спросил:

— Ну, что случилось? Ведь что-то случилось? — опомнился он под недоумевающим взглядом пациентки.

— Я, кажется, сломала ногу, — в который раз за этот безумный день повторила мисс Торнфилд.

— Не волнуйтесь, это не перелом, — успокоил ее доктор после непродолжительного обследования. Прикосновения его рук были нежными, мягкими, но в то же время уверенными. Тибби поймала себя на мысли, что ей не хочется, чтобы они прекращались. Еще сутки назад она поклялась, что никогда не позволит мужчине дотронуться до себя, и вот пожалуйста, едва к ее лодыжке прикоснулись горячие пальцы, как она растаяла.

Потому что ее бросало то в жар, то в холод. Судорожно сократились мышцы где-то внизу живота. Тибби покраснела. Сколько времени она не общалась со Стивом? Неужели она теперь не способна контролировать свое тело? Что оно о себе возомнило? Надо вцепиться в краешек клеенчатого ложа, чтобы ненароком не положить ладони на плечи этого чужого мужчины, не обнять его. Боже, до чего узкая и холодная кушетка… Слишком узкая, чтобы на ней могли поместиться двое…

Резко мотнула головой, стараясь отогнать наваждение. Сердце забилось быстрее, еще быстрее, еще и еще; она была вынуждена попытаться замедлить его бешеный ритм, прижав руку к груди. Но это не помогло. Кровь шумела в висках, щеки пылали.

— Наверное, это вывих. Для более точного диагноза нужен рентген. — Врач немного помолчал, выглянул в коридор, что-то прикидывая в уме, а потом продолжил: — Каталку не увезли? Молодцы! Пожалуй, еще успеем. Мистер Дадсон должен быть на месте.

Тибби не успела возразить. Человек в белом халате поднял ее на руки, и она оказалась не в силах сопротивляться. Наверное, от слабости и переживаний у нее закружилась голова — ведь с утра у нее во рту маковой росинки не было, да и переутомление еще никому не прибавляло сил. Она прикрыла глаза и опустила голову на плечо врача. Слабый аромат одеколона накрыл ее прохладной волной. Вздохнула, вспомнив Стива: он знал толк в духах, и запах дорогого парфюма долго оставался в квартире после его ухода. Как же она соскучилась по мужским запахам, мужскому телу, мужским рукам…

На каталке ее повезли по коридору.

— Эй, Брэд! Ты здесь? — прокричал санитар перед очередным кабинетом.

— Здесь! — Из-за стеллажей вынырнула согнутая спина в больничном халате. — Ну-с, что тут у нас? — Брэд пролистал карточку. — Подозрение на вывих. Нужен рентген… Ладно.

Через десять минут снимки были готовы. Дадсон даже не досушил их, проворчав что-то о бестактных сотрудниках, которые игнорируют его законное право на отдых. Тибби покатили обратно в кабинет с узкой холодной кушеткой.

— Все в порядке, простое растяжение. Неприятно, больно, но не смертельно. — Врач уже заканчивал бинтовать ногу. — Тугая повязка, холод несколько дней. Можете начинать ходить уже сейчас.

Тибби сразу же воспользовалась этим предложением и сделала пару шагов по кабинету. Бежать отсюда, скорее бежать — от его глаз, от его рук, от его голоса…

— Отлично. Погодите-ка, а что с другой ногой? Вы прихрамываете не на больную…

— К сожалению, они обе пострадали, — грустно сказала рыжая пациентка. — Вторую ногу я обожгла. И кажется, довольно сильно.

— Простите, мисс…

— Торнфилд.

— Очень приятно. Я доктор Дэниэл Глэдисон.

— Тибби, — спохватилась собеседница.

— Мне придется взглянуть и на эту вашу травму. — Доктор невольно нахмурился. — Только, боюсь, ткань могла прилипнуть к коже. В таких случаях мы не рискуем и просто обрезаем ее. — Доктор Глэдисон подошел к столу, нашел ножницы и обернулся, впервые пристально посмотрев на свою пациентку.

Напротив него на больничной кушетке сидела очаровательная молодая особа. Медные локоны растрепались, щеки пылали. Кожа, казалось, светилась изнутри. Точеные черты лица, изящный нос. Немного великоват рот, но при этом губы такие изящные. Она смотрела мимо него, на противоположную стену, и ее профиль четко прорисовывался на фоне окна.

— Итак, приступим к дальнейшему осмотру, — наигранно-бодрым голосом произнес врач.

Тибби в ответ не произнесла ни слова. В этом не было ничего странного: перенесшая стресс пациентка с трудом реагирует на внешние раздражители. Ничего, что во рту сухо, как в Сахаре, а язык намертво прилип к гортани. Перед ней хирург, всего лишь хирург… Ну что она испугалась его, как маленькая? Или не его, а того, что между ними могло бы произойти, сложись обстоятельства иначе? И чего она уже так хочет…

Шок, у нее шок! Подобные мысли можно объяснить только длительным перелетом, разницей во времени и нервным потрясением. Только давно и серьезно больные люди могут страдать эротическими грезами, да еще о лечащем враче.

Дэниэл взял со стола ножницы и направился к своей пациентке. Она испуганно отшатнулась.

— Нет, оперировать вас, тем более ножницами, я не собираюсь. — Он быстрым движением надрезал штанину. Минута — и джинсы годились разве что для пляжа.

Врач осторожно приподнял ткань. Тибби поморщилась. Ожог оказался не сильным, но весьма болезненным. Дэниэл стал аккуратными легкими движениями наносить на кожу антисептик. Она вздрогнула.

— Вам больно?

Его руки мягко дотрагивались до пострадавшего участка, но движения стали машинальными. Дэниэл поймал себя на мысли, что не может и не хочет отвести взгляд от лица. Что-то в нем было, что-то непонятное, необычное, будоражащее… Чуть вздрагивающие бледные губы, покрасневшие щеки, легкие морщинки в уголках рта, которые бывают от частой открытой улыбки… И грустные глаза.

— Что-то не так? — донеслось до Дэниэла откуда-то издалека. Он не сразу понял смысл этих слов, пораженный интонацией, с которой они были произнесены. Прозвучавшая в коротком вопросе нежность не соответствовала образу, который создался раньше, когда он впервые увидел воинственную рыжую бестию, всем и всеми недовольную.

Теперь же он разглядел и терпеливое ожидание в участливо приподнятых черточках бровей, и живой интерес, и волнение… И блеск огненных локонов, и — поразительно! — без единого изъяна кожу цвета слоновой кости…

Из забытья его вывела дрожь, пробежавшая по телу пациентки, непонятным образом передавшаяся и ему. Дэниэл поймал себя на том, что довольно-таки бесцеремонно разглядывает эту рыжеволосую страдалицу.

— Нет-нет, все нормально. — Приблизившись к столу, который стал своеобразным островом спасения, Дэниэл оперся о холодную поверхность руками и тут же отдернул их. Ладони хранили тепло, которое не выносило прикосновений к безжизненному стеклу. Ее тепло.

Он довольно резко обернулся. Пациентка продолжала доверчиво и робко смотреть ему прямо в глаза. На мгновение показалось, что исчезли те несколько метров, что разделяли их. Он увидел ее лицо совсем близко, ощутил ее прерывистое дыхание… и утонул в изумрудном бархате изумительных глаз.

«Это приворот, — подумал он. — Нет, волшебство».

— Вы — колдунья? — чуть слышно прошептал Дэниэл.

Тибби не удивилась столь странному вопросу. Ее еще в колледже так дразнил Пит.

— Нет, — ответила она тоже шепотом, — но я учусь.

— Начинающая ведьма — это еще страшнее.

— Почему же? — удивилась Тибби.

— Стоит произнести пару неудачных заклинаний — и лягушонок вместо принца превратится в кузнечика.

Врач и пациентка быстро привыкли к такой несерьезной манере общения и скоро уже весело смеялись, воображая, что могло бы случиться, если бы Тибби захотела наколдовать порцию мороженого с вишневым сиропом или «шевроле-корвет» с откидным верхом.

— А если бы я превратила вас, скажем, в индюка?

— Только не ко Дню благодарения!

— А что, если…

— Лучше спросите меня, что я хочу сделать сейчас. — Дэниэл подошел чуть ближе.

— И что же? — спокойно произнесла Тибби.

— Я намерен угостить вас кофе. Вы ведь не против? — Получив утвердительный ответ, Дэниэл поправил воротник рубашки, пригладил рукой растрепавшиеся волосы и направился к выходу. Стоя в дверном проеме, он неожиданно обернулся, как будто хотел что-то сказать. Но все же промолчал и лишь покачал головой в ответ на ее немой вопрос.

Дэниэл едва сдерживался, чтобы не побежать по коридору. И если в этом он смог себя контролировать, то спрятать счастливую улыбку оказалось выше его сил. Над ней-то и начал подшучивать Брэд, с которым Дэниэл столкнулся на углу.

— Ого-го! У вас, кажется, весна и месяц март! И чем же она тебя так вдохновила? Я чего-то не разглядел? — Громкие возгласы Дадсона разносились далеко по коридору.

— Уймись, Брэд.

— Куда это ты направляешься?

— За кофе! — процедил Дэниэл, пытаясь обойти друга. Эта задача осложнялась тем, что с одной стороны мешала стена, а с другой — Брэд, которому не хотелось пропустить ничего интересного, что происходило в больнице.

— Со сливками? Гляссе? Черный? Без сахара? — продолжал веселиться Дадсон.

Дэниэл резко сделал шаг вбок и столкнулся с запыхавшимся незнакомым молодым человеком.

— Извините! — невнятно пробормотал тот. Дэниэл пожал плечами и, воспользовавшись замешательством Брэда, ловко обошел друга и двинулся вперед по коридору.

Тибби осталась в кабинете одна. Странно, но комната, казалось, за эти полчаса неуловимо изменилась. «Микрохирургия в вопросах и ответах» больше не навевала смертельный ужас. На досуге можно было бы пролистать несколько глав. «Интересно, а почему он пошел именно в медицину, почему именно хирургия?» — подумалось ей. Послышались торопливые шаги. Тибби повернулась к двери, и с губ сорвались слова:

— А почему…

Но появившийся человек оказался не Дэниэлом. Запыхавшийся, покрасневший от быстрой ходьбы, весь растрепанный и взъерошенный, появился Пит.

— Вот ты где! Тибби, как же я волновался! — Питер заключил подругу в объятия. — Я все обошел, все подписал, все оплатил. Смотрю — а тебя уже нет! — затараторил он. — Спрашиваю — говорят, что тобой занялся доктор Глэдисон из этого… триста какого-то. Я туда, то есть сюда. Никого нет.

— Я, наверное, в это время была на рентгене…

— А я носился по всем корпусам! Потом решил вернуться и ждать тебя тут. — Пит перевел дух и присел рядом на краешек кушетки. — А ведь со мной сейчас тоже чуть не произошла авария. Я столкнулся на углу с двумя врачами. Кажется, мне повезло больше, чем им. Там одному, что повыше, такому, ну, такому… — из-за нехватки слов Питер показал что-то неопределенное руками, — я чуть ногу не отдавил!

— А какому «такому»? — поинтересовалась Тибби. — Высокому, в галстуке, с темными волосами? — брякнула она наугад.

— Ну да.

Сердце стало биться медленно-медленно, но очень сильно. Краска сошла с ее лица.

— Они все кого-то обсуждали, кто рассмотрел, кто нет. Чей-то снимок или любовницу… Потом говорили про кофе…

Стены обступили, сжали ее со всех сторон. Она хотела закричать, но не смогла. Как, как, как могло такое произойти? Неужели люди настолько жестоки?

Питер успокаивающе провел ладонями по ее плечам и спине. Пит… Сейчас Тибби была ему благодарна как никогда только за то, что он есть на свете. И за то, что он рядом. И не будет звать на свидание только ради того, чтобы залезть под юбку и потом затащить в постель. Не станет смотреть на тебя как на редкое животное из зоопарка, обвинять в колдовстве. И не обманет. И не предаст. И не бросит.

Тибби неожиданно для самой себя расплакалась на плече у друга. Он не удивился столь резкой смене настроений и не стал задавать вопросов, даже когда она попросила забрать ее из больницы и отвезти в отель.

Ловко жонглируя двумя стаканчиками с кофе, Дэниэл вошел в кабинет.

— А вот и… — начал он. Но слушать его было уже некому. Даже коридор был пуст. Он пробежал несколько метров, потом опомнился, вернулся и кинулся к бумагам. Должно же быть хоть что-то. В документах был указан номер страховки, имя и фамилия, возраст. И ни слова о месте ее пребывания в Лондоне! Дэниэл опустился в кресло.

Глава 3

Тибби за всю дорогу не произнесла ни слова. Она сидела, прислонившись пылающей щекой к стеклу такси, и смотрела на город. Как это жестоко — подарить надежду, чтобы потом парой фраз навсегда ее отнять, растоптать, уничтожить. Неужели с ним никогда не происходило ничего подобного? Неужели он, врач, не понимает, насколько это больно другим?

Машина остановилась у входа. Питер расплатился и подал руку. Она шла, не замечая ничего вокруг. В холле их уже ждали.

— Мистер Долени? — вспомнила Тибби.

— О, мисс, мне так жаль, так жаль, — захлопотал администратор. — Поверьте, это первый подобный случай в нашей гостинице. Мы приносим свои глубочайшие извинения по поводу этой трагической случайности…

Тибби заковыляла вверх по лестнице.

— Подождите, прошу вас, послушайте, — не отставал мистер Долени. — Чем мы можем загладить свою вину?

— Уже два часа ночи. Я была бы очень благодарна, если бы вы оставили свои извинения до утра или вообще держали бы их при себе!

— Могу ли я предложить хотя бы бесплатное проживание в нашей гостинице? Вы увидите, это очень тихое и спокойное место…

— Да? А если я обожаю устраивать вечеринки с громкой музыкой и кучей друзей? — откровенно издевалась Тибби.

— Ну, я думаю, что и это возможно… А сколько, вы говорите, гостей?

Тибби фыркнула и захлопнула дверь номера. Питер попытался успокоить администратора, сказав, что его извинения и предложение приняты, а вечеринки не будет. Мистер Долени облегченно вздохнул, смахнул капли пота с лысины и вернулся к стойке.

Утомительный день подошел к концу. Тибби свернулась калачиком под одеялом. Рядом, на соседней кровати, ворочался и тяжело вздыхал Пит. Ему очень хотелось поговорить, но он не осмеливался нарушить покой своей пострадавшей подруги. Так прошло несколько минут. Уснуть она не могла: стоило закрыть глаза, как перед ней возникал врач из больницы. Она даже сейчас чувствовала его прикосновения.

Тибби попыталась отогнать крамольные мысли, но это оказалось не так просто. В голову лезли самые разные воспоминания, такие яркие и живые, будто все произошло две секунды назад.

Вот он, высокий и стройный, проходит мимо. Вот повернулся и подошел к ней… Вот она в кабинете, на кушетке…

«Сегодня же домой! Поменять билет не составит труда. Вещи так и не распакованы. Питер поймет… — рассуждала Тибби. — Его я больше не увижу. Но как можно было так смотреть, зачем, для чего? Впрочем, ответ очевиден. Ловелас и бабник».

Но то, что она помнила, не вписывалось в ее представления об охотниках до каждой встречной юбки. Так не ведут себя люди, когда собираются вступить в определенные отношения. Они не тратят время на пустяковые разговоры. Они напористы и точно знают, чего хотят добиться.

Дэниэл вел себя иначе. Тибби было так хорошо, так легко с ним. Это был ее мужчина, которого она чувствовала, понимала с полуслова.

Темные блестящие волосы, уверенный, немного насмешливый взгляд. Высокие скулы, ровные белоснежные зубы, глаза цвета неба в грозу. Обветренное лицо и губы — значит, он не так уж много времени уделяет уходу за своей внешностью. Но в этом был какой-то особый, дразнящий шарм.

От него исходило ощущение уверенности и спокойствия. Именно к нему нужно идти, если случилось что-то непоправимое. Только он может найти решение самым сложным проблемам — без обвинений и лишних слов. Взять за руку и отвести в волшебную страну, где сбываются самые невероятные мечты…

Почему она дрожала, чувствуя его присутствие рядом?

Тибби вспомнила теплые, нежные прикосновения рук Дэниэла и чуть было снова не разрыдалась. Как такое могло оказаться обманом? Что же, что же произошло? Откуда столь резкая перемена? Пит сказал… Стоп! Пит сказал… С его слов… А правильно ли он все понял?

Мистер Роули-младший тоже не мог уснуть. «Вечные неудачи с самого рождения и до конца жизни — мой удел! Никогда не мог стать таким, каким хотел бы… Даже защитить от хулиганов ее не могу. Она чудесная, необыкновенная… Самая лучшая на свете… А теперь из-за меня ей плохо. Как мне вообще пришла в голову дурацкая идея об английских каникулах? Интересно, скажет ли она мне завтра хоть слово?»

— Пит, Пит! — Тибби принялась тормошить его за плечо. — Да проснись же!

Питер, старательно изображавший глубокий сон, подпрыгнул на кровати.

— В чем дело?

— Послушай, помнишь врачей, с которыми ты столкнулся в больнице?

— Нашего мясника и брюнета с авторучкой?

— Да. О чем они там говорили?

— Это так важно? — изумился Питер. Тибби энергично закивала. — Давай спать. А завтра поговорим и…

— Ну, Пит! — повысила голос Тибби.

— Хорошо-хорошо! Один приставал к другому с расспросами по поводу кофе, дай припомнить… Гляссе, черный…

— А дальше?

— И… и со сливками. О ноге они не говорили ничего. Все!

Тибби раздраженно выдохнула.

— А потом брюнет наткнулся на меня, — продолжил Пит, — извинился и пошел дальше. Я слышал только, что тот, мясник, о ком-то его расспрашивал, а этот все молчал. Вроде бы…

— Так вот в чем дело! Это Дадсон приставал с расспросами! И Дэниэл ничего ему не говорил! — Она улыбнулась и крепко обняла Питера.

Все опять стало на свои места. И вновь вернулась надежда. Переполненная чувствами, Тибби звучно чмокнула друга детства в нос, потом в восторге вскочила на кровать и запрыгала, как будто нога у нее никогда и не болела. Пит смотрел на нее, решительно ничего не понимая.

— Что с тобой?

— Абсолютно ничего, любопытный мистер Длинный Нос! — Тибби щелкнула Пита по носу. — И не думай, что я простила тебе джинсы! — заключила она, заворачиваясь в теплое одеяло и сладко потягиваясь.

— Если ты приготовился оплакивать мою трагическую кончину в результате несчастного случая, то явно поторопился: я вполне нормально себя чувствую. И надеюсь, что даже выгляжу лучше, чем можно судить по твоему взгляду! — Открыт был еще только один глаз, зато голос звучал не только возбужденно, но и возмущенно. Еще бы, ну на что это похоже: просыпаться утром и вместо чудесной картины пробуждающейся природы видеть скорбно-виноватую фигуру в ногах кровати. Вид у Пита был несчастный, словно это он, а не его подруга, вчера получил травму, причем куда серьезнее, чем обычное растяжение.

— Тибби, слушай, я виноват перед тобой… Дурацкая была идея с поездкой в Лондон. Если бы не я, ты бы вчера не испачкала джинсы и…

«Да уж, Питеру свойственно начинать с самого главного», — мысленно прокомментировала Тибби.

— И мы бы не попали в эту кошмарную гостиницу, где вместо холодного чая подают кипяток… Тибби, поехали домой, а? — предложил Пит. — Кажется, английские каникулы не удались, ну да Бог с ними! Может, найдем менее экстремальный вид отдыха в Америке?

Что ответить? Знала только, что теперь ни за что не уедет. По крайней мере не сегодня. И даже наверняка — не завтра. Она чувствовала, что нащупала тонкую ниточку, которая должна привести ее… куда?

Она даже чувствовала себя немного виноватой: Питер пытался реабилитироваться, предлагал простой выход из неприятной ситуации, а она отрезала ему этот путь:

— Нет, дружок, домой мы не поедем! Развлекаться будем здесь и начнем сегодня же!

Пит остолбенел. Тибби даже не попыталась объяснить ему, что мешает ей собрать вещи и вернуться в Атланту.

— Ты это из вредности, да? Ты надо мной издеваешься? — Пит готов был расплакаться от горечи и бессилия что-либо изменить.

— Что ты, Пит! Я не шучу! И даже не язвлю! — Тибби вскочила с постели, охнула, ступив на больную ногу, и порывисто обхватила руками шею Питера. Чтобы положить голову ему на плечо, ей пришлось немного наклониться: Пит был чуть ниже ростом. Он обомлел. Что еще нужно для счастья? Обожаемое им божество рядом, она обнимает его. Можно прикоснуться к ее волосам, вдохнуть их легкий аромат…

— Пит… — Голос звучал нежно, но все же несколько иронично, и это заставило его вернуться с небес на грешную землю. А та, из-за кого Питер давным-давно потерял душевное равновесие, отстранившись, слегка сжала его лицо теплыми узкими Ладонями и посмотрела ласково, даже с некоторым сочувствием. Улыбались ее яркие губы, улыбались изумрудные бархатные глаза.

— Сэр, — высокопарно начала она, — вам ведь известно, насколько сумасбродный характер у вашей спутницы. Так что не стоит так пугаться ее неожиданных решений.

Тибби отступила на шаг, дерзко и игриво тряхнула волосами.

— Если бы ты знал, как мне хочется остаться, если бы ты только догадывался, как все будет хорошо! — Она действительно выглядела счастливой, а что еще надо преданному поклоннику? Пит только улыбнулся в ответ и кивнул. — И не забудьте, мистер Роули, что через двадцать пять минут мы отправляемся на экскурсию!

Пит чертыхнулся и метнулся к телефону, чтобы заказать завтрак.

Разношерстная экскурсионная группа напоминала Вавилонское столпотворение в миниатюре. С той лишь разницей, что никто и не помышлял о созидательной деятельности. Люди хотели, ждали и требовали зрелищ. В красный двухэтажный автобус погрузились туристы разных оттенков кожи, одетые в разнообразнейшие костюмы и говорящие на непохожих языках. Тибби чуть не прыгала от восторга — настоящий лондонский дабл-дэкер.

За окном замелькали лондонские достопримечательности, которые так часто показывают по телевизору и которые оказались еще прекраснее, когда их видишь своими глазами. Время от времени весь автобус ахал, и экскурсанты дружно поворачивали головы в сторону очередного памятника или дворца. Они ехали по набережной Темзы, которая кое-где сохраняла мрачноватую и одновременно романтическую атмосферу прежних веков. К всеобщему возмущению, очень бегло осмотрели Тауэр, сфотографировали Биг-Бен и колонну Нельсона, по Оксфорд-стрит промчались, едва успев разглядеть Мраморную арку и дома разных знаменитостей.

«Лондон — самая зеленая столица мира. Ни в одном мегаполисе не найти такого количества парков, скверов и сквериков…» Экскурсовод сообщила об этом с пресловутым английским снобизмом. Представительнице Атланты такая манера была не по душе, и слушала она невнимательно. Но зато ее действительно радовала часто мелькавшая за окном зелень, пусть даже и аккуратно подстриженная в лучших английских традициях. Конечным пунктом путешествия по Лондону был назначен Гайд-парк,крупнейший в британской столице и в Европе.

Таинственный рисунок парковых дорожек привел группу к Уголку оратора, маленькому царству свободы слова, где каждый мог выступать с речью, высказывая любые идеи. Даже самые абсурдные. Сейчас, вероятно, за отсутствием лучшего, трибуной завладел пожилой мужчина, похожий на худого и драчливого воробья.

— …катится мир… Человек попрал законы Божьи…

Парочка остановилась, чтобы послушать: а вдруг возьмут и подскажут путь к спасению?

— Бог создал мужчину, чтобы он заботился о женщине и детях… чтобы стоял во главе своей семьи и общества! А что же сейчас происходит?! Слабая половина человечества возомнила, что силы-то в ней больше. Женщины надели брюки… Какой кошмар — женщина в мужской одежде…

«Ага, зависть, наверное, заедает: уж на женщине брюки смотрятся куда лучше, чем на тебе». И Тибби неприязненно прищурилась.

— И вот женщины в брюках добиваются равных с мужчинами прав, думают, что могут управлять — своей семьей, компанией, общественными организациями…

Ох, он что, очнулся после полуторавековой спячки? Ведь в его же стране премьер-министром была Железная леди Маргарет Тэтчер! Тибби не выдержала и выскочила на импровизированную трибуну.

— Так вы полагаете, сударь, что женщина менее способна к активной общественной деятельности, нежели мужчина? Знаете ли вы, что грешите против фактов? В компаниях, во главе которых стоят женщины, дела идут ничуть не хуже, а часто и лучше, чем в «патриархальных». Знаете почему? Потому что женщина на высокой должности ощущает большую ответственность, отказывается зачастую от всего остального и полностью отдает себя делу. А мужчина, чем бы он ни занимался, гораздо меньше способен жертвовать своими прихотями, привычками, страстями и личными интересами! Ваша мужская натура такова, что вы просто не можете в большинстве случаев отдаваться чему-то полностью, со всей энергией… — Тибби задохнулась.

— Браво, леди, вы великолепны! — В Уголке оратора собралась уже целая толпа, и даже раздались аплодисменты. Разгоряченная спором, она была неотразима. Изумрудные глаза сверкали, щеки разрумянились. Увидев, кто ей рукоплещет, она почувствовала, что сердце радостно замерло и тут же, точно опомнившись, заколотилось вдвое быстрее. «Господи, это же он, а я тут… краснею…»

На парковой дорожке стоял, широко улыбаясь, Дэниэл Глэдисон.

Теплый взгляд лучистых улыбающихся глаз… Легкий изгиб чувственных губ… Прямой разворот плеч, удивительно ладная фигура, небрежно сложенные на груди руки… Невольно где-то в глубине заскреблась предательская мыслишка — как нежны и уверенны были их прикосновения, каким трепетом наполняли они ее существо там, на больничной койке… И как властно поднималось в тот момент изнутри настойчивое желание продлить это удовольствие — да, удовольствие, наслаждение, томление, это Тибби сейчас понимала совершенно отчетливо… Ну почему, почему она должна заставить себя отвернуться, отступить, не поддаться естественному порыву — потянуться ему навстречу, чтобы он успел подхватить ее на руки, прижать к себе! Чтобы она снова утонула в его запахе, чтобы голова закружилась от его близости… А близость могла бы быть потрясающей, такой желанной… такой…

Тибби не знала, куда деваться от смущения. Как всегда, лучшего спасения, чем Питер и его «могучее» плечо, она не нашла.

— Так как ваша нога? Точнее, ноги? Вижу, передвигаться ничто не мешает. Или это ваш неуемный характер не дает усидеть на месте? — Дэниэл первым нашел тему для разговора.

От его неприкрытой иронии Тибби смутилась еще больше. Она с ужасом подумала, что сейчас этот человек уйдет и они могут больше никогда-никогда не встретиться. И он уже не прикоснется к ней. Словно бросаясь в омут головой, она выпалила:

— Знаете, я, наверное, еще нуждаюсь в медицинской помощи. Так что еще приду. Сегодня. Вечером. — Она дерзко улыбнулась и, не взглянув на Дэниэла, схватила Питера под руку и с поразительной для пациентки травматологического отделения стремительностью удалилась.

Дэниэл с улыбкой покачал головой, глядя вслед уходящей забавной парочке. Но тут же поймал себя на том, что хмурится, буравя взглядом тощую спину Питера. Что-то темное и неясное шевельнулось в нем.

Глава 4

— Я обычная, самая обычная пациентка и просто пришла на обследование. — Тибби с трудом подбирала слова. Колени казались ватными, и она прислонилась к стене. Перед глазами стояла белесая пелена, кровь пульсировала в висках, в голове шумело.

— Я только…

Неожиданно дверь распахнулась, и Тибби, едва стоящая на ногах, буквально рухнула в объятия Дэниэла.

— Вы не перестаете меня удивлять. — Он вовремя подхватил ее, не дав упасть, снова прислонил к стене. — И своей пунктуальностью в том числе. — Дэниэл бросил мимолетный взгляд на стрелки часов. — Присаживайтесь. — Дэниэл закрыл дверь. — Нога не беспокоит?

— Н-нет, — чуть слышно произнесла Тибби.

— Замечательно! — Дэниэл начал осторожно разматывать бинты. — Пошевелите ногой, поверните стопу вправо, влево… — Она послушно выполнила все команды. — Теперь пальцами… Что ж, растяжение проходит. — Сейчас сменим повязку. Но еще пару дней придется потерпеть.

Тибби машинально кивнула. Она сидела, опустив голову, но сквозь прикрытые ресницы наблюдала за осторожными, легкими, плавными движениями рук врача.

— А как ваш ожог?

— Спасибо, все нормально. — Пациентка послушно немного приподняла край юбки; от красного пятна не осталось и следа. — Сегодня нет необходимости повторять вчерашний трюк с ножницами, не правда ли?

— Пожалуй, — согласился врач.

С осмотром и формальностями было покончено. Все формуляры заполнены, все бумаги подписаны. Причин задерживаться не осталось. Тибби стояла у выхода и задумчиво теребила левой рукой рыжий локон, выбившийся из элегантной прически. Молчание затягивалось.

— Ну я… пойду, — неуверенно произнесла Тибби.

— Да-да, — отозвался врач.

— До свидания. — Она повернулась к нему спиной.

— Куда вы сейчас? — неожиданно для себя поинтересовался Дэниэл.

— А это так важно? — Тибби уставилась на него. Ее приподнятые брови выражали недоумение, но глаза сияли.

— Я бы мог вас проводить. Возможно, нам по пути. Если вы не возражаете, конечно…

— Пожалуй… — Прихрамывающая красавица наморщила нос и прижала палец ко лбу, демонстрируя этим глубокую задумчивость.

Дэниэл схватился было одной рукой за сердце, другой — за голову, одновременно откидываясь назад и отступая на шаг, но тут раздалось осчастливившее его «да!».

— А у вас больше нет дел в клинике? Ваше дежурство окончено? — Тибби решила продемонстрировать некоторую осведомленность в повседневной жизни медперсонала (непонятно было, откуда она взялась), понимание и такт.

— Нет. — Дэниэл, разумеется, не стал упоминать о том, что вышел на работу не в свою смену. — Пойдемте?

— Пойдемте! — Тибби оперлась на руку доктора Глэдисона, галантно предложенную ей. О том, что нужно уточнить маршрут и конечную цель путешествия, они как-то не вспомнили.

Уплетая по третьей порции мороженого с шоколадной крошкой и джемом, они не заметили, как миновали подряд пять кварталов. С неба светило яркое солнце, рядом лучился улыбкой Дэниэл, рассказывавший забавные истории об улицах, по которым они проходили. Потом разговор коснулся места и роли человека в обществе, после — взаимовлияния культуры и цивилизации… Что может быть милее сердцу феминистки-интеллектуалки, чем разговор на равных с умным, образованным мужчиной? Тибби обнаружила, что мысли и взгляды английского доктора очень близки ее собственным.

— А вы разве не замечали, что…

— Можно вопрос? — Тибби, как в школе, подняла руку.

— Да, мисс Торнфилд, только не забудьте в конце вашего обращения добавить «сэр», — мгновенно отреагировал Дэниэл.

— Может, нам лучше перейти на ты? — робко предложила она.

— Ах да! — обрадовался собеседник. — Великолепная мысль, леди! Ваша оценка — пять с плюсом. Так вот, вам… тебе, — с улыбкой поправился он, — не удалось сбить меня с мысли. Ты никогда не замечала, что если очень сильно желать чего-то хорошего, то оно непременно сбудется?

— Пожалуй. Это основной парадокс оптимизма. Человек, у которого вроде бы нет оснований надеяться на то, что жизнь изменится в лучшую сторону, все же продолжает верить, что у него все получится. Друзья и родственники подшучивают над ним, говорят, что он переоценивает себя и свои силы. А он продолжает в том же духе. И в итоге как будто притягивает к себе счастливый случай — мечта сбывается! Странно, да? — Тибби опустила ресницы и ненадолго задумалась. Несколько метров собеседники прошли в безмолвии, пока паузу не прервал Дэниэл.

— Будем же оптимистами! — заключил он.

— Да, «и будь что будет», — медленно повторила Тибби строчку из популярной песни. — Ой, — тут же поежилась она, — здесь всегда такой резкий и холодный ветер? — Американка была одета скорее для Италии — в легком терракотовом платье на бретельках, поверх которого накинула темный пиджак, и невысоких тонких сапожках на танкетке. Неудивительно, что к столь быстрой смене погоды, как в Лондоне, она была не готова. Но на этом неприятности не закончились. Резкие порывы ветра предваряли настоящую лондонскую грозу, сильную, хотя и скоротечную. За две минуты Тибби и Дэниэл вымокли до нитки. Путаясь в потяжелевшей, липнувшей к ногам юбке, она впорхнула в магазин восточных товаров вслед за своим спутником.

Назвать ассортимент, выставленный на прилавках, восточным можно было с большой натяжкой. Тут были и статуэтки богов с кошачьими и собачьими головами, и африканские маски злых духов (вывод об их недоброй натуре напрашивался сам собой), и фигурки, изображающие Будду, и звезда Давида, и пентаграммы, выгравированные на тонких хрустальных пластинках, и ловцы снов, и талисманы, и обереги, принадлежность которых к какой-либо определенной культуре установить было весьма проблематично, и мелодично звенящие при легком дуновении ветерка колокольчики…

Тибби дотронулась до одного из них кончиками пальцев. Раздалось переливчатое позвякивание. Соседний колокольчик издавал менее высокий и более гармоничный звук. Голос третьего звучал глухо и, как показалось Тиб, с каким-то надрывом.

Она отвязала последний колокольчик от планки, на которой он висел, и направилась к хозяину магазинчика.

— Мне этот.

— Мисс, к сожалению, он звучит не идеально, — предостерег продавец. — Видите, сбоку небольшая трещина, едва заметная, из-за нее его несколько раз возвращали.

— Мне все равно. — Тибби достала из кармана несколько купюр. Ее спутник в это время рассматривал полку с бансаи.

— Апчхи! — раздалось у него за спиной.

— Этого еще недоставало! — с деланным раздражением проворчал он, обернувшись. — Юная леди, вы просто невыносимы! Вы зачем приехали в Англию? Не болеть же! Немедленно прекратите это дело! Ну-ка… — Дэниэл взял руку и стал прощупывать ее пульс. Потом поднес пальцы ко лбу и тут же отдернул их.

— Мне срочно надо в ожоговое отделение! — заявил он, тряся пальцами и дуя на них. — Да вас опасно выпускать на улицу — еще подожжете что-нибудь ненароком.

— Подожди! Послушай. — Тибби поднесла свою покупку к уху Дэниэла и легонько стукнула ногтем по боку колокольчика. Раздался тот же глуховатый, грустный, немного надорванный, но очень чистый звук. — Похоже на звон разбитого колокола. У кого-то из поэтов было такое сравнение. Поэт — разбитый колокол, хочет петь о любви, а получается только хрип о боли. Необычно, правда?

— Да. Очень красиво, — кивнул Дэниэл. — Но ты действительно можешь заболеть. — Он помолчал, словно решая что-то про себя. — Пойдем. Дождь кончился.

— Куда? — удивилась Тибби.

— Туда, где тебя можно будет хорошенько выжать и высушить — ты похожа на лужайку Гайд-парка после недельного ливня, — сказал Дэниэл уже с порога.

Брови взлетели вверх, верхняя губа растянулась в усмешке.

— А ты… — Она пулей вылетела вслед за обидчиком, впрочем, не забыв свой «разбитый колокол».

Они весело шагали прямо по лужам — все равно уже вымокли, хуже не будет! Дэниэл легко дотронулся пальцами до плеча спутницы:

— Мы пришли. Сейчас без возражений поднимайся на третий этаж, направо, ага! Эта! — Дэниэл кивнул на дверь. Немного повозившись с замками, он вошел в квартиру, жестом предложив проследовать за ним.

Тибби переступила порог. Щелкнул выключатель.

— Это твой дом? — спросила она.

Дэниэл уже два года снимал квартиру неподалеку от больницы, где работал. Конечно, это был не особняк, но ему вполне хватало и трех комнат — спальни, гостиной и кабинета, меблированных за его счет. Вещи были чем-то похожи на их хозяина — аскетичностью, функциональностью и стройностью. Относительный порядок в доме обычно наводила миссис Кэлгэстоун, хозяйка квартиры. За небольшую мзду она два раза в неделю убиралась на кухне и в гостиной. Проникать в спальню и кабинет Дэниэл ей настоятельно не рекомендовал. Однако как раз сегодня квартире не повезло — миссис Кэлгэстоун приболела и оставила своего жильца без внимания. Так что все было, как выразился Дэниэл, немного вверх дном и чуть-чуть не на своих местах.

— Нравится? — улыбнулся он. Уголки его губ чуть заметно вздрагивали.

— И часто ты приводишь сюда женщин, с которыми едва знаком? — вспыхнула Тибби, уже почти повернувшись, чтобы уйти. Миг — и исчезнет этот мужчина из ее жизни. «Ну же, ответь! Ведь это не так! Я же вижу!»

— Никогда, — твердо произнес Дэниэл и, помолчав немного, добавил: — Я ведь твой врач, а это мой рецепт. Ты пациентка, а не незнакомая женщина. И в данный момент для твоего здоровья необходимо переодеться в сухое и выпить что-нибудь теплое. Сапожки можешь оставить тут. И прикрой дверь, пожалуйста. Я приготовлю чай. — Как ни старался он скрыть обиду, все же грустно-резкие нотки проскользнули в тоне его голоса.

Тибби осталась одна. Закрыть дверь не составило особого труда. Снять промокшую обувь тоже. Она проследовала в комнату, куда, по ее наблюдениям, только что вошел Дэниэл. Это оказалась кухня.

— Что делаешь? — с любопытством поинтересовалась она, наблюдая за манипуляциями хозяина. — Колдуешь?

— Завариваю чай. Наверное, он будет не в лучших английских традициях, уж очень много добавок… Но это очень вкусно. — Дэниэл выключил чайник. — Вода немного остынет, и… — Он замолчал, переведя взгляд на гостью. — Но до этого «и» мы не доживем, — грустно заключил Дэниэл, глядя на мокрые следы, тянувшиеся за гостьей. — Утонем. Леди, марш в ванную, выжмите себя хорошенько! Направо и налево.

Дэниэл сам прошел вперед, указывая ей дорогу. Тибби скрылась за дверью. Голос хозяина квартиры стал звучать приглушеннее, однако она отчетливо расслышала его дальнейшие инструкции:

— Закинь одежду в машину! Порошок в шкафу на второй полке. Через пятьдесят минут заберешь все сухое. А пока держи. — Дэниэл просунул в дверь руку с чем-то теплым и пушистым.

Тибби ненадолго задумалась. Все-таки она была в доме малознакомого мужчины, к тому же… Черт, а почему бы и нет? Мокрая одежда действительно доставляет массу неудобств. Так и в самом деле недолго простудиться.

— Брр! — поежилась она и стала стягивать платье. Через пару минут стиральная машина тихо заурчала, как ласковый котенок. Пиджак повесила на вешалку возле батареи и попросила Дэниэла включить отопление.

— Вы… ты… сногсшибательна! — с восторгом выдохнул он, увидев Тибби, переодевшуюся в голубой джемпер и спортивные брюки. Естественно, одежда оказалась великовата, джемпер постоянно съезжал то на одно, то на другое плечо, в брюки могли поместиться сразу две такие, как она, но это ничуть не смущало. Она вытерла волосы полотенцем и оставила распущенными, чтобы подсохли.

Окна квартиры выходили во двор. Впрочем, Дэниэл не видел в этом большого недостатка. Он привык смотреть не на унылые пейзажи за стеклом, а на…

— Картины! — удивилась Тибби, рассматривая комнату.

Действительно, три полотна внушительных размеров занимали почти всю стену. Любимой картиной ценителя искусства доктора Глэдисона, по его признанию, оказалась та, что располагалась ближе к окну. Если две другие были скопированы с произведений знаменитых художников, то эта возникла в сознании самого Дэниэла.

На полотне были изображены бескрайнее небо, легкие барашки облаков и чуть пробивающиеся сквозь них лучи солнца. Однако определить, что это за время суток — утро или вечер, восход или закат, — не представлялось возможным. Автор и сам этого не знал.

— Сейчас-сейчас… — Тибби задумалась. — В центре — Моне, слева, ближе к двери, похоже на Теодора Руссо, если не ошибаюсь? — Дэниэл утвердительно кивнул. Тибби внутренне порадовалась, что в этом году выбрала среди прочих дисциплин историю изобразительного искусства. — А с другой стороны… не знаю, может быть…

— Я.

— Ты? Это ты нарисовал?

— Да. И не только эту. Подойди поближе. — Тибби вслед за Дэниэлом притронулась к холсту. — Видишь? У Руссо немного другие краски, у меня тон чуть ярче. А тут не хватает некоторых деталей. Но ведь и так неплохо?

— О да!

Еще несколько минут они рассматривали картины. Доктор Глэдисон поведал ей о своем давнем увлечении кистями и мольбертом, возникшем еще до учебы на медицинском. За беседой не сразу вспомнили про чай. Разговор продолжился на кухне, а потом снова вернулись в гостиную.

Чай перекочевал вслед за ними. Тибби сидела на диване, поджав ноги и обхватив чашку с ароматной жидкостью ладонями. Странно, но она даже не предъявила претензий к тому, что чай оказался обжигающе горячим. Кружка Дэниэла стояла на столике, он энергично жестикулировал, повествуя о… обо всем на свете. Он был удивительным рассказчиком. В его устах оживали картинки прошлого и будущего, сценки в банках и магазинах, и даже скучные медицинские термины уже не казались столь недоступными пониманию.

Тибби умела и хотела слушать. Ее глаза широко раскрывались, когда речь заходила о чем-то страшном. А вот когда Дэниэл шутил, она хохотала от души.

За окном — о, вероломство! — снова ярко светило солнце. Мелькали лица на экране телевизора, но все это оставалось без внимания, ибо они были целиком поглощены увлекательной беседой.

— Еще чаю? — спросил хозяин, заметив, что с первой порцией гостья благополучно справилась.

— Только не очень горячий, если тебя это, конечно, не затруднит, — вежливо ответила Тибби, наконец-то вспомнив о своих пристрастиях.

— Ну, раз мы сегодня так серьезно занялись чаем, я, пожалуй, заварю его по старинному рецепту. — Дэниэл скрылся за дверью. — Которому около четырехсот лет! — донеслось уже из кухни.

Когда он вернулся с подносом, то с разочарованием отметил, что оценить его старания гостья не сможет. Та свернулась калачиком на диване и мирно посапывала. Дэниэл поставил чай на стол и, решив дать своей фантастической гостье возможность выспаться, тихонько принес большой плед из верблюжьей шерсти из кабинета и аккуратно, стараясь не разбудить, накрыл ее. Сам же он устроился в одном из кресел напротив.

На город опускались сиреневые сумерки. Но им не удалось захватить улицы: одна за другой зажглись витрины, и романтичный полумрак укрылся в подворотнях.

Дэниэл чувствовал, что этим чудесным вечером в его жизнь властно вторгается что-то новое. Конкретнее он сам определить еще не мог, но хотел надеяться, что это не обман. Что жизнерадостная американка, так бурно, со скандалом, ворвавшаяся в его тихое, размеренное бытие, не просто очередной слайд, который, промелькнув в ряду себе подобных, незаметно исчезнет, а мечта, для достижения которой ничто не цена. Мечта, которую можно назвать смыслом жизни.

Он встал и подошел к дивану.

— Чудо. И здесь. — Он наклонился и прошептал: — Ты — мое чудо!

Тибби, казалось, услышала его и улыбнулась во сне.

Дэниэл, замирая от собственной смелости и почти не веря в реальность происходящего, вглядывался в лицо прекрасной незнакомки. От ее волос исходил аромат свежих яблок. Длинные ресницы чуть вздрагивали.

Его губы оказались совсем рядом с ее губами Сейчас она, воплощение феминизма, самодостаточности и самостоятельности, вовсе не казалась таковой. Она была… беззащитна, доверчива, открыта. Голова ее склонилась на плечо, губы трогательно приоткрылись, показывая ряд жемчужно-белых зубов. Дыхание оставалось ровным и спокойным. Дэниэла охватило неистовое желание обнять эту молодую женщину, представляющуюся сторонним наблюдателям излишне сильной и напористой. И лишь внимательный, неравнодушный человек мог действительно разглядеть ее, понять и принять такой, какая она есть, не требуя жертв и не сковывая обязательствами. Он уже ощущал ее тепло, чувствовал ее дыхание на своих устах и замер, боясь пошевелиться, но губы помимо его воли приближались к губам прекрасной американки.

— Ой, а я, кажется, заснула, — тихонько рассмеялась Тибби, рискнув вновь открыть глаза. Она высунула из-под пледа руки, сжала ладони в кулачки и с удовольствием потянулась. — Сколько времени? Уже поздно? — Тибби вскочила и бросилась вынимать платье из стиральной машины. Оно было абсолютно сухое, но мятое. А вот пиджак все еще был влажным. Тибби лихорадочно натянула сапожки. Спросонья получалось плохо, и Дэниэлу пришлось помочь ей.

— Спасибо. Огромное. Я очень тебе благодарна. Чай… и картины… и все… просто замечательное, — опомнилась она уже на пороге. — Но мне действительно пора. Поздно. — Тибби беспомощно улыбнулась. Дэниэл тоже надел ботинки и протянул руку к вешалке за курткой.

— Я провожу тебя?

— Хорошо, — согласилась она.

Глава 5

Дэниэл, как истинный джентльмен, собирался проводить даму до гостиницы. Но Тибби, как истинная феминистка, ему не позволила. Дело вовсе не в том, что ей не хотелось провести в обществе обаятельного доктора еще несколько минут. Но с мужчинами спешить нельзя, надо показать «своему врачу», как она порой спонтанно называла его в мыслях, что его победа еще не окончательна. Но основная проблема была иного рода, и имя ей — Питер. Тибби уже предчувствовала, какая сцена ожидает ее в гостинице. И она не желала втравливать в это Дэниэла. Пусть они провели день вместе, но вернется она в одиночестве, гордая и независимая. Так что на углу Каледониан и Кэмден-роуд они расстались.

— Пока, доктор Глэдисон! Вы оказались на редкость приятным собеседником. Так что прекрасный вечер — это ваша заслуга. Только не забудьте убраться в квартире, чтобы будущие гостьи ненароком не превращались в пациенток травматологического отделения! — не удержалась она от язвительной реплики.

— Пожалуй, сегодня наилучший вариант — когда пациенты становятся моими гостями, — парировал Дэниэл.

Тибби рассмеялась и ушла.

«А теперь главное — не оглянуться. Нет, Тибби, я сказала — смотри перед собой, он не должен видеть, что интересен тебе… Черт, ну не верти же ты головой! — говорил ей мудрый внутренний голос. — Эх, ну что же ты!» Тибби, не выдержав собственного любопытства, повернула голову и убедилась, что Дэниэл все еще стоял на том месте у книжного магазинчика, где они расстались, и смотрел ей вслед. Он прощально и грустно помахал рукой.

Лучи заходящего солнца в последний раз ласково выглянули из-за облаков и растворились в вечернем сумраке. Асфальт, впитавший за день много тепла, казался мягким и приглушал звук шагов. Впервые за много месяцев она наслаждалась прогулкой в одиночестве — просто так, потому что вечер теплый, потому что очень нравится город (с недавних пор, надо сказать), потому что в ушах еще звучат шутки Дэниэла и так легко им улыбаться… Однако ее вновь посетили мысли о Питере, и мысли эти оказались не из приятных — мучили угрызения совести.

Уходя из гостиницы, она сказала, что сходит в больницу и это совсем-совсем ненадолго. А сейчас уже поздний вечер. Что подумал бедняга, столько прождав ее?

Но в самом деле, что тут такого: неужели у свободного человека нет права развлечься так, как она хочет, и провести время в компании мужчины, который ей приятен? Ну задержалась. Ну опоздала. И что? Ведя сама с собой примерно такие переговоры, Тибби дошла до гостиницы, благо было совсем недалеко.

У входа в «Ридженси» росли четыре липы. Они были очень старыми, и листва их тихо шелестела на ветру. Под липами стояла весьма живописная скамейка, которую из-за ее живописности уже лет тридцать не убирали отсюда и всячески поддерживали в «рабочем» состоянии. Рядом с этим произведением архитектуры достойно смотрелась унылая фигура вечно страдающего юноши. О его душевных муках можно было догадаться по выражению лица: уголки губ опущены, а в глазах, при ближайшем рассмотрении, блестят слезы. Питер, погруженный в мрачные раздумья относительно того, звонить ли в морг или оставить себе хоть маленькую надежду, заметил Тибби не сразу. Глаза его расширились. Теперь, когда напряжение последних часов спало, он не мог сдержать нахлынувших эмоций. Вид у путешественницы был виноватый, но отнюдь не несчастный. «Значит, с ней ничего не случилось. У нее все хорошо, а я тут…» — пронеслось в мозгу. К горлу подкатил комок.

— Питер, послушай, ты только на меня не обижайся, я тебе все объясню. — Тибби, как всегда, сделала лаконичное и эффектное вступление.

— Меня интересует только то, что с тобой все в порядке. Я, знаешь ли, несколько беспокоился, — с трудом проговорил Пит. Голос у него дрожал.

— Бедный мой, прости меня, пожалуйста, — очень тихо, тоном провинившейся школьницы проговорила она.

Питер же, наоборот, поневоле повысил голос:

— Я-то… я-то что… я прощу. Я же всегда тебе уступаю. Я всегда делаю то, чего хочешь от меня ты! — Он побледнел от гнева.

— Никогда прежде Пит не позволял себе так говорить. (Справедливости ради надо сказать, что поводов было достаточно.) Но теперь в их отношениях возникло что-то новое, опасное, колючее, возможно, сделавшее дружбу совсем хрупкой. Появился английский доктор по имени Дэниэл. В Америке был Свен, пустой человек, и хотя его присутствие в жизни Тибби досаждало Питеру, реальной угрозы их отношениям он не представлял. А теперь все изменилось. Тибби больше не принадлежала Питеру.

— Но все же, мисс Торнфилд, — продолжил он свою тираду, — мне кажется, я имею право знать, как вы проводите время, потому что мы находимся в чужой стране и я вроде бы несу ответственность за вашу драгоценную персону. Я не говорю, попрошу заметить, о каком-то уважении к моим чувствам, хотя, с моей точки зрения, ты могла бы относиться к ним повнимательнее! — Питер, даже выходя из себя, что было в редчайших случаях, был весьма корректен.

— Я была в больнице, Пит… — жалобно проговорила Тибби, словно умоляя выслушать ее.

— Вот как? Ах да, я уже это слышал. Причем сегодня — и даже не от тебя одной. К твоему сведению, я обзвонил все больницы в городе! Я даже сходил в ту, куда ты попала и где тебе наложили повязку. Медсестра сообщила, что мисс Тибби Торнфилд действительно была у них сегодня. Вот только ушла достаточно быстро! И что же я должен был думать? Я говорил с полицией, обзвонил по справочнику все больницы Лондона, мне осталось только оборвать телефон морга!

Самый мощный бунт — бунт покорных. Столь сильное проявление эмоций со стороны того, кто всегда успешно сдерживал их, произвело впечатление даже на Тибби. Она молчала, уставившись в пол, подыскивая слова оправдания. Хотя — какие могут быть оправдания? Пит прав на двести процентов. Она ведь поступила еще хуже, заставив его так волноваться, а сама в это время наслаждалась обществом другого мужчины…

— Молчишь? Тебе нечего сказать мне? Стыдно, да? Ну конечно, мне тоже, пожалуй, было бы стыдно, если бы я доставил тебе столько неприятностей!

Вдруг какая-то мысль кольнула Питера. Он внезапно замолчал, пристально глядя в ее зеленые глаза. Чуть прищурился. Такого взгляда она еще не видела.

— Ты же не просто так… Ты ведь ответственная, Тибби. Чтобы так обойтись со мной, надо было напрочь забыть о моем существовании. Ты обо мне забыла? Да?..

Он выдохнул последний полувопрос-полуутверждение. И отвернулся, чтобы она не увидела, как он прикусил губу. Шестым чувством этот страдающий рыцарь угадал, что произошло сегодня. И замер, задохнувшись…

— Это все из-за него… Того доктора, брюнета с авторучкой. Тогда еще, в парке… Что он для тебя? Я никогда не думал, Тибби, что ты предашь меня ради первого встречного!

Это было уже слишком! Назвать Дэниэла, этого потрясающего мужчину, который воплощал все ее смутные и полуосознанные надежды на счастье, первым встречным! Что Пит себе позволяет?!

— Знаете что, мистер Роули… — Начала их ссор всегда были поразительно официальны. — Я бы попросила вас держать язык за зубами! Это было бы самое благоразумное! — От официальности, правда, тут же не осталось и следа. — Какая муха тебя укусила? Только послушай, что ты говоришь! — Тибби перешла в атаку, голос ее зазвенел, кулаки сжались. Пусть она кругом не права, но зародившееся чувство по отношению к своему спасителю — а он же спас ее ноги! — достаточная причина, чтобы простить! И Тибби выпалила это своему несчастному приятелю без промедления. Пит, обомлевший от такого поворота событий, слушал ее с широко раскрытыми глазами. — Если это так тебя интересует — получи: да, я была с ним! Я была у него в гостях! Дэниэл — прекрасный собеседник, знаешь ли. И я получила сегодня море удовольствия от общения с ним! И не позволю тебе, слышишь, не позволю так дурно отзываться о человеке, который мне симпатичен!

Питер был потрясен и молчал. Ни одно животное в драке не добивает до конца своего соперника… только голуби. Странно… эта кроткая птица может быть очень жестокой. Такая же невероятная агрессия владела сейчас этой рыжей прелестницей.

— Я не девочка, чтобы меня отчитывать за то, что я задержалась на прогулке! Ты думаешь, что у тебя есть право на меня! Но я тебе докажу… Это очень глупо с твоей стороны — нападать на моего нового друга! — Она и сама не поняла, зачем сказала это. Просто вырвалось, и все тут! — Я не желаю оставаться с человеком, который меня осуждает и стремится к власти надо мной! Ты все испортил своей дурацкой ревностью!

Тибби повернулась на каблуках и стремительно зашагала прочь. Это была ошибка из разряда тех, что люди совершают осознанно, чтобы при этом причинить себе сладкую боль. Рассудком она понимала, что поступает непорядочно, что ранит близкого человека и что идти-то ей, собственно говоря, некуда в этом красивом, но совсем чужом городе. Знала, что раскается, что будет со слезами просить Питера простить ее. И тем не менее шагала дальше. Потому что сейчас ей важнее было показать Питу свою независимость и то, что его дружба не дает ему права вмешиваться в личную жизнь и ее отношения с Дэниэлом. «Какие еще отношения?» — проворчал внутренний голос. Ответить на этот вопрос Тибби не смогла.

Питер, словно окаменев, застыл на месте. Он тяжело дышал, чувствуя, как темнеет в глазах, как уходит земля из-под ног. А надо было удержаться в вертикальном положении. Она вернется. Она обязательно вернется.

Крайне импульсивная, Тибби была вместе с тем и очень отходчивой. Буря чувств улеглась, как только она свернула за угол. Но гордость не позволила ей немедленно вернуться обратно. Пит, натура весьма впечатлительная, переживает глубже и дольше. Чего доброго, продолжит сцену. Но куда же тогда направиться? Оценив обстановку, Тибби отметила, что ноги несут ее по тому же пути, что она проделала примерно полчаса назад. Путь этот вел к Дэниэлу.

Было уже поздно. Редкие прохожие уже не казались такими дружелюбными, как раньше. Мимо проехала, просигналив, машина. Из окна старенького «форда» высунулся нахальный юнец:

— Эй, рыжая, подвезти?

Тибби бросила на него гневный взгляд. Глаза ее сверкнули, как у тигрицы перед прыжком.

— Понял. — Парень прибавил газу, и автомобиль скрылся за поворотом.

Она чувствовала себя неуютно в ночном городе. Конечно, правильнее было бы (если не считать лучшим вариантом возвращение к Питеру в «Ридженси») взять такси и доехать до какой-нибудь другой дешевой гостиницы. Но странная сила как магнитом тянула ее к Дэниэлу, в его квартиру, где даже беспорядок отражает легкий и веселый характер хозяина, где такой необычный вкус имеет чай, где в ванной пахнет его одеколоном…

Тибби закрыла глаза. «Я иду к нему… Боже, какое это счастье!»

Несколько глубоких вздохов не принесли облегчения томящемуся сладостным ожиданием телу. Чуть приоткрыла рот, пробежалась языком по губам, взмахнула ресницами. Еще десять минут — и она вновь увидит его лицо, и тогда вернется шанс стать этому человеку ближе… по-настоящему ближе.

Чтобы в сумраке лондонского вечера ярко сияли глаза любимого. Чтобы, истерзанная скитаниями и досадными недомоганиями, она почувствовала себя в безопасности в родных объятиях. Чтобы ладони скользили по гибкой талии и срывали ставшие ненужной помехой покровы. Тихо шелестела ткань, падая на мягкий ковер. Аромат разгоряченной прикосновениями кожи щекотал ноздри. И приятная тяжесть клонила голову к обнаженному плечу возлюбленного.

Смутными призраками носились в ее воображении картины того, как это могло бы произойти. Взрывной и ненасытный темперамент Тибби делал ее не покорной овечкой, готовой подчиниться первому движению мужчины, а настоящей тигрицей. Это будет ее партия, и она сыграет ее как лидер, не стесняясь подсказывать Дэниэлу, что и как делать с ней. Она знала свое тело, прекрасно чувствовала, как достичь наибольшего возбуждения, как получить удовольствие… Сказывалась школа Свена — спасибо ему большое. Тибби теперь была уверена в себе на все сто и уже никогда бы не могла пополнить ряды женщин-жалобщиц, вечно ожидающих от мужчин «подарка судьбы» в виде одного жалкого оргазма.

Она найдет, как дать понять этому прекрасному англичанину, чего она от него хочет. Мужчина ведь безошибочно угадывает флюиды, исходящие от возбужденной и вместе с тем знающей себе цену женщины. Тибби чувствовала, что там, где сегодня ее поили английским чаем, ее ждет умелое воплощение самых смелых эротических фантазий. Уж в ком, в ком, а в Дэниэле она была уверена. Пит, к примеру, для нее не партнер, это было ясно с первого взгляда. А этот, в белом халате… Жаль, он не носит его дома. Как, должно быть, громко хрустит на разрыв крахмальный хлопок, когда два сплетенных тела падают на пол, на ковер, на диван. Это так эротично, так возбуждает…

И в этот момент ее, обжигая, пронзила мысль: «А вдруг он не один? Как глупо я буду выглядеть, если у него, например, друзья в гостях. А может, другая женщина?» Она замедлила шаг. Да, неприятный вариант развития событий.

В сиреневых сумерках красивым мягким светом мерцали фонари. Каждый из них был подобен луне — такие крохотные далекие светила… Над ними четко вырисовывалась освещенная листва. Летний вечер — сам по себе чудо. Если только на душе не скребут кошки.

А ждут ли ее там, куда она направляется? Не в силах однозначно ответить на этот вопрос, она остановилась. Бросила взгляд на витрину какого-то маленького магазинчика. Ах, это же тот самый книжный, возле которого они с Дэниэлом расстались час назад! Тогда Тибби чувствовала, что держит его в напряжении, ощущала, как сильно его тянет к ней (совершенно при этом не задумываясь о том, какова сила ее собственных чувств). Она пребывала в полной уверенности, что именно ей принадлежит победа. А сейчас — сейчас она сама идет к нему, идет искать опоры, поддержки… или чего-то еще?

«Если я сегодня же не увижу его и не останусь с ним, я буду горько жалеть об этом всю оставшуюся жизнь… И пусть пропадут пропадом все другие женщины — бывшие, настоящие, будущие!.. Но, Боже, не может быть, чтобы он так смотрел на кого-то еще!»

Остаток пути до «места дислокации», так Дэниэл в шутку назвал свою квартиру, показался очень коротким. Тибби словно плыла сквозь густой и — странное дело — теплый туман. Могучая сила диктовала каждый ее шаг. Такое необдуманное поведение было не очень свойственно Торнфилд. Но это ее не тревожило. Ее вело жгучее, непреодолимое желание видеть Дэниэла. Говорить с Дэниэлом. Быть с Дэниэлом.

Вот и знакомый маленький подъезд. Дверь гостеприимно распахнута. Подняться на этаж — что может быть проще? Только остановившись на лестничной площадке, Тибби ощутила, как сильно колотится сердце. Когда рука потянулась к звонку, оно взволнованно замерло. Кнопка обожгла палец. Все. Назад пути нет. «И что я ему скажу?» — мелькнуло в голове. Несколько запоздавшая мысль. По ту сторону двери раздались быстрые шаги.

Несколько минут назад Тибби не рассуждала. Теперь же разум властно вступил в свои права. Достойного выхода из нелепой — и сложившейся по ее вине — ситуации явно не было (разумеется, под «достойным» не подразумевается стремительное бегство вниз по лестнице с перепрыгиванием через ступеньки). При вполне естественном при сложившихся обстоятельствах волнении единственное, на что она была способна, — это изобразить на лице улыбку.

Дэниэл распахнул дверь. На его лице отразилась целая гамма чувств: безмерное удивление перешло в восторг от увиденного, а его, в свою очередь, сменил испуг.

— Тибби! Что-то случилось? У тебя неприятности? Нет, наверное, какое-то осложнение с ногой. Где именно болит?

Глэдисон был истинным врачом, врачом до мозга костей. Спасти, помочь, облегчить страдания — к этому он стремился каждую минуту своей жизни.

— Господи, что же я, заходи, заходи скорее!

Шаг через порог получился довольно неловким. Поэтому Дэниэл тут же уверился, что здоровье его драгоценной пациентки в опасности.

— Больно наступить на ногу? На которую, ту, что с вывихом, или ту, что обожжена? — Вопросы были заданы уже тогда, когда он подхватил ее и понес в гостиную.

Дэниэл осторожно опустил нежданную гостью в кресло, а сам встал рядом на колени. Естественно, убрать забытую газету он не успел. Неожиданный хруст мнущейся бумаги рассеял наваждение. Пришла пора признаваться. И Тибби начала:

— Знаешь, я должна тебе кое-что сказать…

Традиционное начало для страшных откровений. Брови Дэниэла, прежде нахмуренные, поползли вверх.

— Ничего у меня не болит, — сказала она чуть ли не с сожалением. — Как ты понимаешь, я вполне благополучно дошла до твоего дома. Просто я поссорилась с Питером, и теперь мне некуда идти.

Все это было произнесено на одном дыхании.

«Так ему и надо!» — злорадно подумал Дэниэл.

«Ой, как нелепо это звучит! — ужаснулась Тибби. — Как будто на дворе девятнадцатый век и я сбежала от мужа к любовнику!» Феминистская гордость наконец проснулась и заявила о себе. Только слишком поздно. Теперь она только мешала.

— Я сейчас уже понимаю, как это глупо с моей стороны — вот так ввалиться в вашу квартиру, доктор Дэниэл… — От смущения Тибби сбилась на официальный тон.

— Ну что ты, зачем эти формальности, для этого уже слишком поздно, — попытался пошутить тот, и вышло это у него довольно-таки неуклюже, потому что при одном упоминании о времени своего визита гостья покраснела до корней волос.

— Я уже ухожу! Еще раз извините. Мне правда очень неловко.

— Останься.

Сказано было тихо, нежно, просительно. Именно такие слова, звучащие из уст мужественного человека, способны сильнее всего повлиять на решение женщины.

— И что тогда? — попыталась Тибби разрядить атмосферу — в голосе ее зазвучали немного игривые нотки.

— Ну… Я угощу тебя английским фаст-фудом! — с нескрываемой гордостью за национальную кухню пообещал Дэниэл.

— О, надо же!.. — поразилась Тибби. Она по праву считала себя специалистом по продуктам быстрого приготовления.

— Сейчас покажу, — обнадежил ее Дэниэл и с улыбкой двинулся в направлении кухни. В дверях он обернулся. — А будешь хорошо себя вести — даже отведаешь деликатес!

Тибби освободила себе место среди кучи газет и с видом пай-девочки устроилась в кресле, сложив руки на коленях.

Национальным фаст-фудом Дэниэл именовал треску в тесте и чипсы. Это нехитрое блюдо — самое лучшее из того, что продавалось в бистро на углу, — чаще всего и составляло его холостяцкий ужин.

Мужчине, привыкшему к одиночеству и пустоте, почему-то очень нравилось, что эта непосредственная яркая рыжеволосая пациентка сегодня вернулась к нему. А может быть, она даже согласится занять в его жизни особое место? Мысль эта, не до конца еще оформившаяся, смутно тревожила его. Странно, но у Дэниэла даже не возникло вопроса, почему Тибби пришла к нему в такой час. Словно это было естественным с ее стороны поступком. И в глубине души он ликовал, понимая, что молодая женщина почувствовала его влечение и потянулась к нему.

Раздумья были прерваны услужливым писком микроволновки.

Ужин проходил в «походной» обстановке. Более или менее приличная тарелка в хозяйстве мистера Глэдисона оказалась в единственном экземпляре. Ему самому пришлось довольствоваться одноразовой пластиковой посудиной. Рыба в тесте смотрелась на ней совершенно естественно.

Было весело. Тибби быстро избавилась от чувства неловкости. Она уже совсем не думала, как попала в эту квартиру. И напрочь забыла о Питере. Для нее существовал только сидящий напротив Дэниэл — удивительно притягательный, желанный и все больше покорявший ее своими улыбающимися глазами. Он ни на миг не отводил от нее взгляда, жадно следил за каждым жестом, выражением лица, думая лишь о том, что она совершенство и что он по-настоящему счастлив сейчас, на маленькой кухне, за скромным ужином, но рядом с самой чудесной красавицей на этой планете.

Вина не было — пили абрикосовый сок. Никогда его вкус не казался столь мягким и волнующим. Удивительно, но пьянил он не хуже шампанского. Или искорки вспыхнули в крови от чего-то другого?

Надо ли говорить, какое наслаждение испытала феминистка Тибби, глядя на то, как мужчина в переднике старательно моет посуду!

Было уже за полночь. Тибби невольно зевнула.

— Я постелю тебе в гостиной, согласна? — просто спросил Дэниэл. Было что-то невероятное в том, что в его доме будет ночевать женщина, приехавшая в этот город с другим мужчиной, женщина, которую три дня назад он не знал… и без которой теперь не смог бы представить существования. Как просто пришла эта мысль! Продолжение фразы «А завтра ты вернешься к своему другу и помиришься с ним» Дэниэл решил оставить при себе. Завтра ведь еще не наступило.

— Согласна, — так же легко ответила Тибби. — Только меня не оставляет мысль о ванной.

— Нет проблем! — бодро отозвался счастливый хозяин, выдал чистое полотенце (какая удача, что оно нашлось в его логове!) и одну из своих футболок.Тибби с царственным видом проследовала в ванную.

Дэниэл же взялся за обустройство гнездышка для прекрасной райской птицы, озарившей его скромную обитель… Он признавался себе, что безумно завидует этим простыням, которые будут касаться ее мягкой кожи, подушке, которая сохранит запах ее огненных волос. Подумал он и о том, что скорее всего завтра она навсегда уйдет из его жизни, что останется только тонкий аромат, впитанный простынями, да пара рыжих волосков на подушке. От этой мысли захотелось тоскливо, по-волчьи завыть, и Дэниэл стиснул зубы, судорожно сжав пальцами край одеяла.

В этот момент в квартире действительно раздался дикий крик. Из ванной неслись неизвестно кому предназначенные проклятия.

— Тибби, что с тобой?! — Дэниэл постучал в дверь. — Открой!

Согласитесь, несколько неуместная просьба, но дверь действительно открылась, и появилась Тибби. Настолько стремительно, что можно употребить неромантичное «выскочила». Футболка не пригодилась: она завернулась в полотенце. Горящие глаза были широко раскрыты, волосы спадали на плечи тугими влажными кольцами, а зубы выбивали звонкую дробь.

— Это душ-аттракцион? — поинтересовалась она, свирепо глядя на оторопевшего хозяина квартиры.

Дэниэл непонимающе моргнул.

— Почему горячая вода моментально сменяется ледяной без моего на то согласия?! Я же не запускала программу «закаливание»!

— Прости, я не подумал! Замерзла, да?

Дэниэл привлек ее к себе, обнял за плечи, стараясь согреть. Прикосновение горячих рук к прохладной коже, по которой стекали ледяные струйки, обожгло обоих. Тибби вздрогнула, закрыла глаза. И уткнулась лбом в его плечо, трепещущими ноздрями втянула в себя его запах. Было что-то первобытное, животное в этом движении. И что-то такое щемяще-непосредственное, что стремительно накатившая волна страсти захлестнула Дэниэла.

Он судорожно вздохнул. Несколько мгновений боялся пошевелиться. Ему было страшно, страшно испортить все. Поступить «не так», опрометчиво, спугнуть ее, обидеть… И вместе с тем как же сложно бороться с природой! Господи, дай силы…

Тибби все решила сама. Кошачьим движением сбросила влажное полотенце на пол. Она стояла перед мужчиной, который был создан для нее, стояла обнаженной — волосы разметались, капельки воды блестели на коже.

Нет на свете мужчины, способного противостоять подобному искушению. И Дэниэл отдался во власть силы, существующей в мире гораздо дольше человеческого разума…

Дом был погружен во тьму. Во мраке смутно белели простыни и переплетенные тела, которые признавались друг другу в истинной любви — каждым осторожным и пылким прикосновением, вздохом, поцелуем… Вся Вселенная сошлась для них друг в друге, и нахлынувшей волны блаженства хватило бы, чтобы захлестнуть весь космос, если бы он был способен чувствовать и отвечать…

О, каким терпеливым оказался этот доктор. Он не был похож на атланта, его мускулы не поражали воображение, не было густой растительности на груди, что так заводило ее в Свене. Но она угадала в Дэниэле удивительное и ценное достоинство — желание доставлять удовольствие в первую очередь партнерше. Он любил сам процесс, а не результат: становился то требователен и настойчив, то осторожно отстранял от себя женские руки, словно опасаясь закончить любовную игру раньше, чем та запросит пощады.

Сколько жарких слов прошептала Тибби ему в эту ночь, сколько благодарных поцелуев оставила на его щеках, ладонях, пальцах, сколько раз, захлестнутая цунами блаженства, падала в подушку, повторяя, как сильно любит его… Тибби восхищалась его неутомимостью, подставляла губам Дэниэла то острые ягодки сосков, то внутреннюю сторону запястья, то локтевой сгиб, где — она знала! — есть совсем близко к поверхности кожи тоненькие голубые жилочки, от прикосновения к которым по всему телу пробегает слабый электрический разряд.

Как он целовал ее гладкий живот, как зарывался лицом в ее колени, как проходился языком по ее маленьким ступням, приводившим его в восторг! Как припадал губами к ее лепесткам, как с наслаждением пил ее нектар, как щекотали ее лоно его длинные ресницы! Сколько страсти сквозило в его взгляде, сколько нежности было в его касаниях, и Тибби отдавалась ему безотчетно и доверчиво, как река, вливаясь в его могучие океанские воды, то штормящие, то покойные…

Как шумит лес, как журчит родник, как низвергается водопад, как гремит гроза, так и их движения сливались в нескончаемую череду испокон веков заведенного ритма. Не было мыслей, не докучали сомнения, не возникало вопросов. Он понимал ее желания, играл ее телом, как виртуоз, исполняя прекрасную музыку, и вариаций здесь было множество. Они оставались вместе все время, кроме тех, справедливости ради надо отметить, частых моментов, когда Тибби уносилась в одной ей ведомые дали, запрокидывая голову, ничего не видя перед собой. И Дэниэл с восхищением и легкой завистью заглядывал в эти мгновения в ее полубезумные изумрудные глаза, пытаясь узнать, что видит его любимая за горизонтом доступного ему мира. Такова была долгая прелюдия к симфонии, которая в утренних сумерках закончилась мощным аккордом одновременного оргазма.

На рассвете обессилевшая от счастья Тибби заснула в объятиях Дэниэла.

— Я люблю тебя… — прошептал он, целуя.

— Кажется, это взаимно, — мягко улыбнулась она в ответ.

— Я так счастлив! — выдохнул Дэниэл. И это было правдой.

В эту ночь Питер тоже заснул лишь под утро. Но вовсе не от счастья. В пустом, ставшем неуютным номере юноша забылся тревожным сном, просидев несколько часов у окна в горестном ожидании.

Глава 6

Страшно открыть глаза.

Тянущее, сосущее чувство одиночества душило, не давало вздохнуть и хоть чему-то порадоваться. Так странно — засыпать, обнимая любимого, а возвратившись в реальность, не находить его рядом.

Тибби лежала одна на диване и едва не плакала. Дэниэл исчез. Она вспомнила его поцелуи, объятия, слова любви… Романтичная барышня, которой, казалось, прежде не было места под оболочкой Железной леди, теперь властно заявила о себе.

Неужели все это… только сон, обман?

Тибби провела рукой по подушкам. Никого.

Повернулась на другой бок, свернулась калачиком. Если раньше она не могла представить, что Дэниэл обманывает, то теперь ей было так же тяжело свыкнуться с мыслью, что все прекрасное кончилось. Сначала трудно поверить, что счастье всей твоей жизни нашлось. И что оно всегда будет рядом. И как же больно выпустить счастье из рук именно тогда, когда оно совсем близко, вот как было сейчас…

— Ты спишь? — шепотом произнес Дэниэл, ставя поднос на столик.

«Спасибо, Господи!» — мысленно поблагодарила Тибби, открывая глаза.

— Уже нет. А может быть, еще нет? — задорно рассмеялась она. Так все это на самом деле! Правда-правда? Слез как не бывало. Она потянулась навстречу любимому.

— Ой! — Тибби едва успела подхватить шелковое покрывало, которое с тихим шуршанием соскользнуло вниз. Тибби чуть покраснела. Потом рассмеялась, удивляясь своей непривычной стеснительности. Затем откинула голову назад, как бы глядя на себя и Дэна со стороны, прищурив глаза, как будто была художником, обозревающим созданный им шедевр. Глаза ее, несмотря на напускную важность и серьезность, смеялись.

Дэниэл не мог оторвать взгляда от прелестного, чуть заспанного лица своей возлюбленной, завороженный видением, он поднял ее на руки и закружил по комнате. Сначала она немного испугалась стремительности движений, закрыла глаза и вцепилась в плечи любимого, но потом, немного освоившись, раскинула руки и отклонилась назад. Ощущение полета было полным. Ей хотелось кричать о своем счастье, и она непременно именно так бы и поступила, если бы не боялась все спугнуть.

Осторожно, как хрустальную вазу, Дэниэл опустил возлюбленную на ковер. Они долго стояли посреди комнаты, прижавшись друг к другу и держась за руки. Сколько прошло времени, они не знали. Дэниэл, заметив, что по спине Тибби пробежала дрожь, поднял покрывало и вернул его на плечи.

— Кофе, наверное, остыл, — вспомнил он.

После легкого завтрака Дэниэл предложил устроить небольшую экскурсию.

— А что я еще не видела в Англии?

Ее собеседник хитро прищурился.

— Дороги, небо, фруктовые сады, дом из красного кирпича и одну очень милую леди. Не памятники покойникам, а настоящую, живую Англию. Экскурсия бесплатная, гид — ваш покорный слуга, отказ приравнивается к… — Дэниэл не успел подобрать подходящего слова, так как Тибби уже начала собираться.

— А эта милая леди…

— Моя тетя Ирэн.

— Угостит нас чем-нибудь английским?

— Ну уж точно не фаст-фудом!

Недалеко от квартиры Дэниэла была парковка, на которой стоял его «рено».

Машина тихонько фыркнула и плавно выехала на дорогу. Ровной лентой потянулось шоссе. Иногда на встречной полосе мелькали автомобили, по мере отдаления от города встречающиеся все реже.

Питер вздрогнул и подскочил на кровати.

— Тибби? — с тревогой и надеждой спросил он. В ответ — тишина. Молодой человек сел и, обхватив голову руками, застонал. Всю ночь напролет ему слышались шаги в коридоре, и он, очнувшись от тревожного сна, брел в холл. Когда это повторилось в десятый раз, сонный администратор осторожно поинтересовался, что побуждает молодого человека в столь поздний час пугать постояльцев. Питер несколько сумбурно, зато с большим чувством вкратце рассказал мистеру Долени о своей проблеме:

— Американка… рыжая… Тибби… не вернулась… вчера… целый день… а я тут… вот.

— Мне кажется, что наилучшим выходом из данной ситуации для вас будет вернуться в свой номер и подождать до утра, — наконец решил Долени. — Мы обязательно все выясним. Вам принести что-нибудь? Чай? Виски? Успокоительное?

Питер отрицательно покачал головой. Мир казался ему ужасным. Душевная боль была вполне осязаема, ощутима физически. Боль эта непосильным грузом ложится на плечи, и от этого спина начинает сутулиться, а голова опускается на грудь.

Следующий день был не лучше. Снова призрак Тибби кружил по комнате: стоит опустить глаза, как она тут же появлялась на пороге, у зеркала, в ванной. Поднимешь голову — никого. Жестоко. Бесконечно больно.

Питер побывал везде. В полиции он добился того, чтобы розыски пропавшей начали немедленно. Ее фотографию, которая всегда была у него с собой, увеличили и передали на посты. Питер хотел, чтобы она попала и на телевидение, чтобы объявили по радиоканалам, напечатали в газетах… Ему велели подождать. Питер бросился обзванивать больницы и гостиницы. И снова везде его ждало сухое, холодное, будничное «нет». Иногда удивленное, потому что администраторы узнавали его голос.

Тибби исчезла бесследно. Питер произносил про себя пылкий монолог — что-то среднее между просьбой и мольбой, обращенной к Богу, к этому страшному городу, ко всем святым и нечистой силе. Верните ее! Только бы все было хорошо! Только бы…

Куда она могла пойти? Ведь она никого здесь не знает. Кроме… ага! Тот врач, брюнет из больницы, она же была с ним, у него дома. Из-за этого и вышла ссора, такая глупая и бессмысленная. Знать бы тогда, к чему она приведет!

Проведя в горестном ожидании большую часть дня, Питер решил действовать. Оставив на столе записку: «Тибби, милая, никуда не уходи! Если ты нашлась, не исчезай! Я виноват во всем, прости, прости, только не уходи!» — он поехал в больницу и подошел к уже знакомой сестре. Правдами и неправдами ему удалось добыть адрес мистера Глэдисона.

Сердце Питера бешено колотилось, когда он вошел в подъезд и поднялся на нужный этаж. Несколько минут он простоял, не решаясь нажать кнопку звонка. Ответа на заливистую трель, замершую в глубине квартиры, не последовало. Питер прислонился к холодной двери. Пропала последняя надежда. Он спустился по ступенькам, вышел из подъезда. Медленно зашагал к гостинице. На душе было скверно и пусто. На столе в номере лежала все та же записка. Тибби не возвращалась.

Дэниэл сбросил газ. Машина медленно подъехала к дому, стоящему немного в стороне от других. О, это не был типичный английский коттедж из тех, что стоят окно к окну ровными рядами!

Тибби подняла голову. Двухэтажное, с большими окнами, низкой двустворчатой дверью, здание, казалось, сошло с открытки прошлого века. Фасад увит диким виноградом. Четырехскатная черепичная крыша, стены из красного кирпича, закругленные углы придавали дому сходство со средневековым замком.

— Вот мы и на месте!

— И я познакомлюсь с твоей тетей, Дэн!

— Ты полюбишь ее, правда. И она тебя. У нее свои странности, но кто не без греха?

— Ведь иначе скучно?

— Конечно!

Подойдя к дому, Дэниэл потянулся к звонку. Но нажать кнопку не успел, так как дверь широко распахнулась.

Тетя Ирэн. Тибби сразу же захотелось добавить «собственной персоной». «Да, очень милая леди», — добавила она про себя после непродолжительного общения с миссис Блейлок. «Чрезвычайно!» Надо ли пояснять, что комплименты были полны сарказма…

Тетя была дамой довольно высокой, почти как Тибби, и весьма ухоженной для своих лет. Макияж в спокойных осенних тонах, глаза цвета кофе — темные, холодные. Ко всему этому можно прибавить настоящую «королевскую» осанку и немного вздернутый подбородок.

Дэниэл хотел привезти свое внезапное приобретение туда, где ему самому всегда было хорошо и спокойно. Этим волшебным уголком с детства был старый дом в Тонбридже. Там он словно попадал в другой мир, мир без стрессов и неприятностей. Так улитка возвращается в ракушку, а страус прячет голову в песок. Естественно, Дэниэл был уверен, что его возлюбленная будет в восторге. Так и получилось. Но он не учел одного — мнения хозяйки заповедного уголка. Впустив гостей в дом, та немедленно отправила племянника мыть руки и переодеваться в свежую рубашку. Перечить ей оказалось делом бесполезным, и Дэниэл решил немного выждать и сделать по-своему. А Ирэн тем временем устроила Тибби экскурсию с допросом. Ответы ее не удовлетворили.

«Все ясно с первого взгляда. Как это он сам не понимает? — думала тетя Ирэн. — Но все же мальчик приехал спросить моего совета. Надо тактично подсказать ему, как с наименьшими потерями выпроводить отсюда эту вульгарную грубиянку!»

В конце концов гостья ухитрилась отвертеться от тети Ирэн под благовидным предлогом. Тибби была несколько раздосадована настойчивостью тети, но не более того. Лезть в голову к миссис Блейлок и перекраивать ее мировосприятие, привычки, характер — нет уж, увольте! Тем более что должны же быть у Дэниэла Глэдисона хоть какие-нибудь недостатки! Пусть в лице эстетствующей тетушки. Не самый худший вариант.

Однако миссис Блейлок занимала более категоричную позицию в отношении американки. Она ждала повода высказать свое мнение о рыжей — ну что за цвет! — подруге племянника. Но случай все не подворачивался. И тут она услышала чудовищный визг.

— Этого мне только еще не хватало! — Ирэн вздрогнула и глянула в окно. Нарушительница спокойствия в тот момент восседала на спине Дэниэла и просто стонала от восторга. — Что подумают соседи? Девчонка целует его на глазах у всего Тонбриджа! Позор! Нет, это невыносимо! Взрослый человек, уважаемый врач, хирург! Рыжая загубит его карьеру! Еще бы в чехарду начали играть! Детский сад!

Наконец взрослые дети взялись за руки и куда-то убежали. Миссис Блейлок только покачала головой. Она подождала несколько минут, но Тибби с Дэниэлом не возвращались. Тогда леди Ирэн надела шляпку с полями и небольшим букетиком искусственных лилий, накинула кашемировую шаль и выплыла из дома. Она теперь точно знала, что делать.

Наконец Тибби и Дэниэл, голодные и счастливые, ввалились в дом. День уже угасал. Нет, не так! Незаметно подкрались на мягких лапках, зашуршали пледом, захрустели печеньем и зашелестели страницами любимых книг. Волшебный день заканчивался не менее чарующим вечером.

К ужину миссис Блейлок не спустилась, сославшись на головную боль. Влюбленные не сильно расстроились по этому поводу.

Маленький каминный зал на первом этаже стал местом поздней трапезы. Атмосфера готовящегося вот-вот произойти чуда окружила двух людей, которые стояли, положив руки друг другу на плечи, прислушиваясь к биению сердец. Они кружились в медленном танце под одним им слышную мелодию…

Несколько светильников освещали их фигуры — сильную, мускулистую и стройную, хрупкую. Ноги утопали в мягком ковре, шаги были бесшумны. К стенам прижались роскошные кресла и диван. Им никак не меньше трехсот лет. Низкий столик, задрапированный тяжелой тканью, настоящий камин, в котором потрескивали дрова, мясо под пряным соусом, вино, фрукты… Дэниэл решил удивить Тибби и добился успеха.

— Потанцуем? Держи руку. Поворот. Ого, не так быстро! Остановились. Выдох.

Взгляды, прикосновения, тихий шепот…

Прерывистое дыхание, пальцы на губах…

Запрокинуть голову, подставив шею для бесконечно долгих и томительных поцелуев…

Мурашки по спине, колени подгибаются сами…

Под лопатками — шелковистый ворс ковра, мешает одежда, скорее, какая горячая кожа…

— Целуй — глаза, плечи, руки! Иди ко мне! Обжигаешь. Дразнишь. Зовешь.

— Я иду!

Кружащий ритм Вселенной. Вечная музыка мира… Пальцы сплелись. Тяжело дышать. Дрожь… Стон… Крик.

Даже не биение, а стук счастливого сердца.

— Где мы? Кто мы? Так будет всегда?

— Я люблю тебя.

Женщина. Богиня. Волшебница. Фея. Счастье. Вера. Жизнь. Кара. Сон. Вздох. Всплеск. Красота. Любовь…

Выдохшиеся, опустошенные и вновь наполненные — двое созданных друг для друга обрели любовь. Огромный ковер сменился более скромным, но значительно более мягким диваном. Тибби уронила голову на грудь Дэниэла. Она все еще вздрагивала всем телом, старалась прижаться ближе к нему, еще ближе. Он крепко обнимал ее, свою любящую и страстную красавицу.

Тибби коснулась губами шеи. Он ответил, проведя теплыми ладонями по ее спине, от плеч до поясницы и обратно. Тибби добралась до его губ. Поцелуй сначала был нежным, затем — страстным, распаляющим. Спина Тибби изогнулась, руки то ласкали лицо Дэниэла, то царапали его кожу, то взлетали вверх, чтобы тут же опуститься вниз… Тибби была нежной и страстной, нетерпеливой и ленивой, но мечтающей о том, чтобы это неземное удовольствие не прекращалось…

Какой короткой оказалась ночь! Вот уже рассвет прогоняет последние звезды. Солнце вряд ли можно назвать звездой влюбленных. Но в маленький каминный зал в Тонбридже оно не могло заглянуть, так как покой влюбленной пары бдительно охраняли тяжелые темно-бордовые шторы с бахромой и кистями. Если бы солнце видело, что происходило здесь ночью, то покинуло бы свой дневной пост, чтобы на правах ночного светила быть ближе к истинной любви.

Глава 7

Еще ночью восторженные любовники перебрались на второй этаж. Она сразу же рухнула на подушки. Дэниэл задержался, чтобы отнести посуду на кухню, а оставшиеся продукты — в холодильник.

Через несколько минут, в спешке расставив тарелки по полкам, Дэниэл забрался под одеяло, которое уже успело согреться от разгоряченного тела Тибби. Полусонная, она потянулась к нему. Дэниэл обнял и ласково поцеловал в висок.

— Я люблю тебя, колдунья моя… Оставайся со мной. Пожалуйста. Я никогда не встречал такую…

Сколько признаний прозвучало в ту ночь, сколько было поцелуев… Засыпали уже под утро, счастливые.

И опять Тибби проснулась одна. Но на этот раз она не расстроилась, а в ожидании «законного» завтрака (непременно в постель!) огляделась.

Комната была небольшая, но казалась просторной — минимум мебели, ничего лишнего, светлые стены. Два окна, легкие занавески, мягкие кресла, стеллажи с книгами, небольшой телевизор. Видно было, что заезжает сюда мистер Глэдисон довольно редко: комната имела почти нежилой вид. Не хватало книжки с закладкой на кровати, беспорядка в шкафу, пары забытых кружек с недопитым кофе на подоконнике…

Захотелось исследовать территорию. В шкафу нашлась старая рубашка Дэниэла. Тибби извлекла ее на свет и решила примерить.

— В самый раз! — довольно произнесла, разглядывая себя в зеркале. — Только немного закатать рукава. — Из Зазеркалья на нее весело смотрело рыжее отражение. Оно было явно довольным и широко улыбалось. Новообретенный наряд очень ей шел. Рубашка в сине-белую клетку доходила до середины бедра, рукава были закатаны по локоть, верхние пуговицы расстегнуты. Очень эротично и трогательно одновременно.

Вот бы Дэниэл увидел ее поскорее! Но он все не шел. Тибби решила потихоньку разведать, куда делся любимый. Она прислушалась, приоткрыла дверь и огляделась. Никого. На цыпочках, бесшумно ступая босыми ногами, пробралась к лестнице и… замерла, услышав трель входного звонка. Тибби мгновенно скрылась за углом. Сердце отбивало чечетку. Ведь это было самое настоящее приключение! Вот только бы не попасться на глаза тетушке Ирэн! Тибби невольно вздрогнула, представив, что могло бы случиться. «Оскар» за лучшую женскую трагическую роль миссис Блейлок был бы обеспечен. Сзади раздались шаги. Тибби обернулась… Уф, показалось!

Нетерпеливая рука снова нажала на звонок. Дэниэл открыл уличную дверь и так и застыл на пороге.

— Можно войти? — уже впорхнув внутрь, спросила для приличия маленькая белокурая женщина, чем-то похожая на малиновку. «Розовая мечта»: шляпка, платье, сумочка и туфли в нежно-розовых тонах.

— Я заметила твою машину, — продолжала щебетать она, — и решила, что просто не могу не повидать тебя! Как долго тебя не было!

— Очень мило, что ты зашла! Останешься на завтрак? Мы как раз собираемся. — Дэниэл в тот момент представлял эталон вежливости.

Тибби, задохнувшаяся от возмущения, ретировалась в комнату. Спустя минуту на пороге появился сияющий Дэниэл. Он подбежал и порывисто прижал ее к себе.

— Ого, мисс Соня, мы даже почти оделись! Спускайся поскорее, я хочу познакомить тебя кое с кем! Жду тебя внизу. — И тут же умчался.

Тибби скривилась: «Ха! Хороша картина! Эта и я — за одним столом!. Хотя… — Тут Тибби просияла. — Она же может оказаться просто его сестрой! Родственников не выбирают…» Тибби натянула платье, порылась в сумочке в поисках косметички, расчески и шпилек. Она хотела предстать перед Дэниэлом (ну и его семьей) во всем блеске.

Появление Тибби в столовой возымело ожидаемый эффект. Глаза Дэниэла расширились, его лицо выразило высшую степень восхищения. Боже, никогда он не думал, что будет обладать такой потрясающей женщиной. Разумеется, он отмечал ее красоту, даже когда разрезал ее испачканные джинсы, но сейчас… сейчас она была великолепна. Бесподобна. Восхитительна. Неподражаема. Королева!

Миссис Блейлок была превосходно воспитана. Она церемонно кивнула вошедшей и поинтересовалась, хорошо ли та спала. При этом у Ирэн лишь чуть вздернулась верхняя губа — не то чтобы презрительно, но все же… Наверное, с возрастом выдержка все-таки слабеет.

Белокурая гостья же, хоть и была из приличной семьи, сдерживать эмоции пока не собиралась. Непосредственность в проявлении чувств была одной из основных ее черт. Только шоковое состояние в данный момент оказывало сдерживающее воздействие. Она лишь сглотнула и сделала неопределенное движение головой.

Тибби поняла, что это успех, и ослепительно улыбнулась всем, чтобы утвердить свою окончательную маленькую победу.

На правах хозяйки дома миссис Блейлок обратилась к возлюбленной племянника:

— Позвольте вам представить мисс Элизабет Дарнелл. Бетти — дочь друзей нашей семьи и добрая подруга Дэниэла. — Умиленный взгляд Ирэн на Бетти словно говорил: «Она едва не стала миссис Дэниэл Глэдисон, и в принципе еще не все потеряно…»

Бетти улыбнулась, как улыбаются девочки из хороших семей, которых воспитывают в строгих правилах и которые хотят показаться очень-очень вежливыми. Тибби подала ей руку — довольно небрежно. Жест слишком явственно говорил о плохо скрываемой неприязни, но это было лучше, чем открыто вступать в схватку — по крайней мере здесь и сейчас.

Еще несколько минут были принесены в жертву дежурным разговорам о погоде. К тому моменту, когда прислуга сообщила, что завтрак готов, Тибби поняла: в лице тетушки Ирэн она приобрела опасного противника.

Представительница Нового Света привыкла только к чашке крепкого кофе по утрам, и изобилие блюд за завтраком ее несколько смутило.

— Дэниэл, дорогой, ты помнишь Томаса Барнса и Кристин Линден? — обратилась хозяйка к племяннику, промокая тонкие старческие, но аккуратно накрашенные губы салфеткой.

Дэниэл кивнул и поднял брови, точно приглашая к продолжению разговора на эту тему.

— Ах, как часто мы играли вместе, когда были маленькими… — мечтательно протянула Бетти, как будто это были самые приятные воспоминания.

— Представь себе, они объявили о помолвке! — продолжила миссис Блейлок с выражением величайшего удовольствия на лице.

— Вот так так!.. — Дэниэл широко улыбнулся. — Мисс Паинька-с-Ободранными-Коленками выходит замуж за Томми, которого, насколько я помню, колотила не реже двух раз в день.

— Да, может быть, в детстве они и не ладили. Всем ведь иногда свойственно ошибаться в отношениях с людьми. — Выразительный взгляд на Тибби. — Но теперь они такая красивая пара. Не хуже, пожалуй, чем вы с Бетти.

Бетти порозовела от удовольствия, а Дэниэл, почувствовав, как каблук Тибби чувствительно впивается ему в ногу, закончил:

— Были когда-то. Довольно давно.

Жестоко. Рыжеволосая гостья побледнела и закусила губу. В глазах сверкнули молнии.

— Дэниэл не говорил вам, что они с Элизабет долго встречались и даже собирались пожениться? — пояснила Ирэн.

Взмах ресницами. Наивный взгляд, обращенный на миссис Блейлок.

— Правда? Нет. Не успел, наверное. Ведь даже о важных вещах иногда забываешь.

Сердце в груди колотилось безумно. Тибби боялась, что краска бросится в лицо и выдаст ее волнение.

— Да, действительно. Мы были тогда очень юны… — Дэниэл не имел особого желания объясняться при всех, но выбора, похоже, не оставалось. — Лет по двадцать, наверное. Представляешь — пожениться в двадцать лет! Безумие! Потом мы повзрослели. — Он с трудом подбирал слова. Во-первых, тема не для застольной беседы. Во-вторых, Бетти сидит напротив и явно страдает. Но оставить Тибби с ее догадками… Нет, это невозможно. И доктор Глэдисон постарался плавно перевести разговор на другую тему: — Тибби, а как у вас в Штатах относятся к ранним бракам? Наверное, тоже отрицательно.

Разговор о недостатках института брака американка могла поддержать с удовольствием и с большим знанием дела:

— О, нельзя сказать, что отношение это резко негативное. Но здравомыслящие люди не женятся и не выходят замуж около двадцати. Мы практичны. Лучше сначала сделать карьеру, добиться успеха, обеспечить себя материально, а потом только думать о браке и детях. К чему связывать себя с другим человеком серьезными обязательствами, не имея образования и возможности нормально существовать?

Миссис Блейлок решила прощупать почву:

— Мисс Торнфилд, а вы представляете себя в роли жены? Как бы вы поступили, например, если бы прямо сейчас вам сделал предложение любимый человек?

Тибби покачала головой:

— Я дорожу своей независимостью. К тому же потратить лучшие годы жизни, когда больше всего сил и энергии, на то, чтобы связать себя по рукам и ногам домашними хлопотами и детьми, я не готова.

Она дерзко улыбнулась. Тетушка Ирэн бросила ободряющий взгляд в сторону Бетти — мол, видишь, ничего серьезного. Та натянуто улыбнулась одними губами.

А Дэниэла что-то кольнуло. Он еще не думал о перспективах своих бурных и внезапно начавшихся отношений с этой потрясающей американкой. Он только знал на уровне ощущения, что безумно нуждается в ней. И что расстаться будет тяжело.

Окончание завтрака прошло в том же ключе: миссис Блейлок старалась на все лады задеть Тибби, та давала отпор, Дэниэл ее поддерживал, и в этой игре жертвой оказалась не новая подружка, как было задумано тетей Ирэн, а бедняжка Бетти, о чувствах которой заботились меньше всего.

«Матч за завтраком» окончился вничью. Миссис Блейлок так и не удалось открыть глаза племяннику. Тибби окончательно потеряла аппетит. Хуже всего пришлось Элизабет, оказавшейся невольной жертвой развернувшейся за столом войны. Они с Дэниэлом давно не виделись… и стали совершенно чужими. У каждого своя жизнь. Он помогает людям, а она проводит экскурсии в маленькой картинной галерейке и рисует пейзажи по выходным. Тоскливо. Как бы ей хотелось снова сблизиться с ним, вновь ощутить связь с человеком, который сейчас сидит напротив и улыбается ей — словно совсем чужой.

— Тибби, Дэниэл, мне хотелось бы хоть чем-то быть вам полезной… — начала она.

Тибби с сомнением посмотрела на гостью, как бы опасаясь подвоха теперь уже с ее стороны.

— …и я предлагаю вам маленькую прогулку по окрестностям. Думаю, Дэниэл, — Бетти нежно посмотрела на него, — ты соскучился по тем местам, где вырос, и твоей подруге будет интересно.

День выдался прохладный, свежий. Солнце пряталось за высокими легкими облаками, и все небо было необычайного перламутрового оттенка, жемчужно-серое, но как бы светящееся изнутри. Ветер шевелил листья деревьев, и от его прикосновений они пробуждались, начинали трепетать и тихонько переговариваться.

Тибби мало обращала внимания на архитектуру пустынных улиц. Ее не привлекал газон, который давно не стригли и который от этого имел весьма живописный вид; ее не заинтересовал и маленький котенок необычного абрикосового цвета, которого несла на руках девочка лет одиннадцати.

Тибби была сконцентрирована только на том, как Бетти смотрит на Дэниэла, как говорит с ним. Ревность душила, жгла изнутри. Она не могла больше выносить нежных взглядов Бетс (а Дэниэл называл ее этим ласкательным именем), направленных на ее мужчину. Прошло минут двадцать, а Тибби уже раздумывала, способна ли она на убийство в состоянии аффекта. Сославшись на плохое самочувствие, она сказала, что вернется домой и приляжет ненадолго. Дэниэл выразил желание проводить ее, но Тибби, едва сдерживая проклятия, отклонила предложение.

— Кажется, голова будет болеть гораздо меньше, если я останусь одна, — пробормотала она себе и ушла, гордо вскинув подбородок.

Пылая от ярости, мисс Торнфилд вошла в дом потихоньку, в надежде не столкнуться лишний раз с хозяйкой. Проходя через гостиную, она резко изменила маршрут, целью которого изначально была комната для гостей. Ее словно магнитом притягивала библиотека. Зачем же противиться такому безобидному искушению?

Массивная дверь отворилась на удивление беззвучно. Тибби ахнула. Только в кино она видела такие домашние библиотеки: это оказалась большая комната с очень высокими потолками. И вдоль стен шли стеллажи и шкафы, уставленные книгами. У нее голова закружилась от восторга: сокровища культуры разных эпох были собраны здесь. Некоторые издания явно были раритетными: корешки с истертыми названиями и выцветшими золотыми буквами.

Она медленно пошла вдоль стеллажей, задумчиво проводя по книгам кончиками пальцев. Слой пыли был очень тонким, вероятно, за библиотекой тщательно следили, но едва заметные следы все же оставались, и Тибби нравилось, что от ее прикосновений в существовании этих таинственных предметов что-то меняется. Она вытащила толстый фолиант, начала переворачивать пожелтевшие от времени страницы и в этот момент услышала какой-то шум в соседней комнате. Осторожно поставив книгу на место, Тибби крадучись подошла к двери. Увидев то, что происходило в гостиной, она зажала рот рукой, чтобы не застонать…

Дэниэл стоял к ней спиной. Бетти обнимала его за шею и смотрела молодому человеку в глаза влюбленным взглядом. Вот он положил руки ей на плечи, и обрывки разговора долетели до слуха Тибби.

— Я люблю тебя, Дэниэл, люблю так же сильно, как и прежде. Давай начнем все сначала! Нет, не говори мне про нее: эту женщину ты знаешь несколько дней, это не может быть любовью, любовь — то, что живет долго, как чувство, которое я испытываю к тебе. Пожалуйста, давай исправим нашу ошибку!

Дэниэл что-то проговорил в ответ, но Тибби уже не слышала что. Она, почти не дыша, отошла от двери, прислонилась спиной к шкафу, пытаясь прийти в себя. Но разве это возможно в ее положении?!

Слезы потоком хлынули из глаз. Тибби до боли закусила нижнюю губу, но это не помогло. Горе, переполнившее бедное сердце, вырвалось наружу, слезы, гнев, обида душили ее.

Тибби задыхалась. Она сидела, прислонившись к холодной стене, и не замечала, что слезы уже текут по щекам. Он не мог! — кричало все внутри. Он это сделал — перед глазами тут же вставала ужасная картина.

Зачем тогда все эти слова, взгляды, клятвы?

Зачем он ее предал?

Зачем…

Почти в забытьи сидела на полу она и плакала, обхватив голову руками. До нее доносились голоса из гостиной, но она не понимала, о чем говорят Бетти и Дэниэл. Тибби тихонько скулила, не отдавая себе отчета в том, что она делает. Однако мало-помалу жалобные звуки сменились рычанием раненой тигрицы. Тибби выпрямилась, попыталась смахнуть слезы. И прислушалась. До нее донеслись обрывки фраз:

— Между нами все кончено. Не кричи, прошу тебя. Пожалуйста, успокойся и улыбнись так, как ты умеешь. Ну вот, гораздо лучше. Ничего. Все пройдет…

Сердце у Тибби упало. Перед глазами поплыли черные круги, резкая боль в груди пронзила ее. Внутри все болело и горело.

Она рискнула еще раз посмотреть на сцену за дверью. Теперь они страстно обнимались. Рука Дэниэла покоилась на волосах другой женщины, хотя она же всего только несколько часов назад ласкала ее локоны.

«Господи, дай силы! Бежать! Немедленно бежать из этого дома. Никогда не смотреть больше ему в глаза… И никогда никому не верить!»

Тибби не нашла лучшего способа исчезнуть, кроме как через окно. Главное — быстро. И можно больше не видеть их.

Глава 8

Дэниэл немного растерялся, когда Бетти, едва войдя в дом, буквально набросилась на него и бесцеремонно повисла на шее. За годы знакомства он, конечно, привык к непосредственности и эмоциональности Бетс и был благодарен за ее отношение и за время, когда они были счастливы вместе. Он уважал чужие чувства, поэтому постарался успокоить ее, положив руки на плечи и как можно мягче отстраниться. Элизабет вопросительно подняла на него взгляд.

— Бетс, послушай то, что я скажу тебе. Только послушай очень-очень внимательно. — Дэн, как мог ласково, обнял ее за плечи. — Мы знакомы столько лет. Ты бесконечно дорога мне. И какую бы форму ни принимали наши отношения, знай, что я всегда буду любить белокурую малышку Бетс, которая подарила мне свой первый поцелуй, когда ей было всего шесть лет от роду.

Дэниэл сделал паузу. Глаза Бетти лучились теплотой.

— Но это не та любовь, на которую ты могла бы рассчитывать. Ты мой белокурый ангел и навсегда останешься в моем сердце такой, как бы скверно ты себя ни вела. — Дэниэл едва сдержался, чтобы не перейти к подробному изложению своих мыслей на этот счет. — Но страсти, которую испытывает мужчина к женщине, того отношения, на котором можно построить семью, — этого нет.

Бетс захлопала ресницами. Дэниэл решил дойти до конца, как бы болезненно это ни было.

— Я влюблен, безумно влюблен. В другую женщину. И хочу быть с ней. Я говорю совершенно искренне, чтобы ты не питала напрасных надежд. Мы можем быть очень хорошими друзьями. Но мужем и женой нам не стать.

Нижняя губа Бетти дрогнула. Глаза заблестели от слез. Она стремительно вылетела из комнаты, чуть не споткнувшись о банкетку, неосторожно поставленную у входа. Каблуки нервно застучали по лестнице. Дэниэл сжал пальцы левой руки так, что побелели суставы. Он сказал правду. Любви больше нет. Но черт подери, неужели он не мог сделать это поделикатнее?

Экстравагантно удалиться оказалось легче, чем действовать дальше. Тибби была в чужой стране. В незнакомом городе. Как добраться до Лондона — неизвестно. Что сказать Питеру по возвращении — ох, лучше пока об этом не думать…

Интересно, когда ее хватятся? Вероятно, эти английские снобы довольно быстро поймут, что чего-то в их жизни не хватает: слишком много тишины и покоя в доме.

Тибби шла по пустынной дороге и старательно отгоняла от себя всякие мысли о предательстве этого… этого… доктора Глэдисона. Нужно называть его как можно официальнее, так будет ощутима дистанция. Пропасть, которая их разделяет. Тогда будет не так больно.

Но злые, колючие мысли все лезли и лезли в голову. Непрерывно стучало в висках: «Предал… предал… доверять нельзя… полюбила подлеца… невозможно простить…» По сухой раскрасневшейся щеке покатилась горячая слеза. «Не плакать, только не плакать — он не достоин!..» Но упала еще слезинка. И еще. И вот уже, закрыв лицо руками, она плачет навзрыд. Потому что в любви есть великая сила, но именно любовь делает человека беззащитным и слабым…

Отвела душу. Стало чуточку легче. «А должно стать еще лучше, когда я уберусь наконец отсюда и навсегда забуду наваждение последних дней!» Тряхнула волосами, вытерла слезы. Нужно поймать попутку. Только вот в какую сторону ехать в столицу?

До Лондона ее довез автобус, подвернувшийся как нельзя кстати.

Тибби стояла перед дверью номера и собиралась с духом, чтобы войти. А это было сделать трудно, даже страшно. И еще ужасно стыдно. Волна раскаяния захлестнула ее: ведь Пит — единственный, наверное, человек, который ее по-настоящему любит. (Вот взять, например, даже служащих этой гостиницы — никто, даже для виду, не обрадовался ее возвращению.) А она причиняет Питеру столько страданий. Нельзя так…

Дверь распахнулась сама. На пороге стоял бледный осунувшийся друг детства. У Тибби защемило сердце. Питер смотрел на нее недоверчиво, словно был уверен, что это галлюцинация. Она робко произнесла:

— Привет…

Питер, не говоря ни слова, бросился к ней и сжал в объятиях, точно вновь обрел самое дорогое в жизни… или миновала угроза потери этой драгоценности.

Тибби не сдерживала слезы. Они текли по щекам, обжигали, скатывались Питеру на рубашку… и очищали душу, обновляли ее, как сильный дождь, проливающийся на землю после знойного дня, давали осознание смысла страдания и приносили облегчение. После таких рыданий, как бы тяжело ни было на душе до этого, вновь хочется жить…

Питер осторожно и бесконечно ласково, продолжая обнимать плачущую Тибби, ввел ее в комнату и тихо закрыл дверь. Боже, если бы он мог оградить ее навсегда от всей боли на свете!

В доме миссис Блейлок случился переполох: все были заняты поисками рыжеволосого сокровища Дэниэла. Беспокойство родилось, когда Тибби не вышла к чаю. Была выдвинута версия (естественно, хозяйкой дома), что хороший английский чай неприятен молодым особам американского происхождения, которые могут употреблять исключительно пепси со льдом вследствие неразвитости вкуса.

Взъерошенный, Дэниэл сбежал по лестнице, перепрыгивая через три ступеньки.

— Куда же могла направить свою метлу твоя Рыжая Ведьма? — Миссис Блейлок не могла удержаться от того, чтобы не подпустить шпильку, даже в такой ситуации. Дэниэл только мрачно посмотрел на нее исподлобья и выбежал из дома. Молодой человек был не в том состоянии, чтобы объяснять одной дорогой для него женщине, как она не права в отношении другой.

Дэниэл крепко вцепился в руль. Может быть, излишне крепко: суставы сжатых пальцев побелели. Побелела и закушенная нижняя губа, а непослушные волосы упали на лоб. Он хмуро смотрел на дорогу. Ему было страшно — страшно от того, что он не знал, где ее искать, не знал, почему она исчезла… В голове теснились догадки: «Я ее чем-то обидел… Нет-нет, это тетка, будь неладен ее аристократизм!..»

— Черт! — Дэниэл резко ударил по тормозам, так пронзительна была мысль. Он даже не заметил, как стал думать вслух. — А вдруг… вдруг она увидела, как Бетти обнимала меня?.. Что она подумала?.. Какой же я идиот… — Дэниэлу очень хотелось врезать себе как следует, он даже сделал похожее движение… — Тибби! Ну что ж все так бестолково получилось!..

Поверит ли она ему теперь? Опыт общения подсказывал: весьма вероятно, что и не поверит…

Но нет. Все будет хорошо. Если это солнечное создание — любовь всей его жизни, то не может все рухнуть из-за нелепой случайности… Надо только подумать — очень хорошо подумать, как ей объяснить…

Дэниэл глубоко вдохнул.

За окном мелькали пологие холмы, зеленеющие поля разбегались в обе стороны от дороги. Вскоре слева от Дэниэла показались фруктовые сады. Этот же пейзаж они наблюдали накануне вместе с Тибби. Но все было иначе, день казался более солнечным, небо чистым и ясным, все было открыто для жизни и любви. Теперь же на всем, что видел Дэниэл, лежал отпечаток его собственной тревоги. Помнится, Тибби пожалела, что сады уже отцвели, а он ответил, что, когда она рядом, мир и так бесконечно прекрасен. Сейчас вид деревьев наводил тоску.

Вот и «Сабвей», маленькое придорожное кафе — такое навязчивое напоминание о цивилизации здесь, среди полей и садов, где хочется только вдыхать поглубже и не вспоминать, что где-то есть суета большого города, усталость после ночной смены… и пластиковая посуда.

Дэниэл остановился. Он не был голоден, но ему захотелось еще раз окунуться в атмосферу места, где они с Тибби провели такие чудесные минуты. Тогда по дороге она стала капризничать: ей, видите ли, захотелось вишневого сока — немедленно и в больших количествах. Дэниэл, как настоящий рыцарь, готов был из-под земли его достать. Но, как человек рациональный, понимал, что под землей найдет он в лучшем случае воду из какой-нибудь скважины. По счастью, им встретилось это кафе.

Занятый своими грустными мыслями, Дэниэл не заметил, как мимо проехал «фольксваген» экстравагантного розового цвета. Между тем, если бы он обратил внимание на этот автомобиль, был бы сильно удивлен, увидев водителя.

Дэн не стал задерживаться в «Сабвее»: кофе был холодный, а невеселым мыслям можно предаваться и в дороге. Проехав еще несколько километров, Дэниэл все-таки заметил на горизонте розовую точку. Вскоре он смог различить около автомобиля фигурку в каком-то развевающемся светлом одеянии. Как ни тяжело было у него на душе, улыбнулся и искренне заинтересовался вопросом: что же заставило обладательницу такого феерического наряда и экстравагантной машины остановиться посреди картофельного поля? Подъехав ближе, он чуть не рассмеялся: воздушное создание открыло капот и наклонилось над ним.

— Леди, могу я чем-то помочь?

И остолбенел: леди подняла голову. Бетти в своем лучшем шелковом палантине посредикартофельного поля копошится под капотом автомобиля! Изумлению Дэниэла не было предела. Если бы та не выразила такой бури восторга при его появлении, Дэниэл решил бы, наверное, что у него галлюцинация.

— О, Дэниэл, какое счастье, ты мой спаситель! Я так испугалась, когда это железное чудовище стало фыркать и передвигаться чуть ли не прыжками…

— Успокойся, сейчас мы решим твои проблемы. Кстати… — Дэниэл положил руки на плечи своей бывшей невесте и пристально посмотрел ей в глаза, — кстати, а что ты здесь делаешь, Бетс?

Блондинка хлопала ресницами. Она не ожидала, что встреча с Дэниэлом произойдет так скоро, и не успела придумать предлога.

— Ну… — Бетти смущенно улыбнулась. — Миссис Блейлок сказала, что у вас с Тибби какие-то неприятности, и я подумала: вдруг она расстроилась из-за меня… Или рассердилась… В общем, не важно. Я подумала, что мне нужно извиниться… Знаешь, я осознала свои ошибки, — взмах ресницами, — и решила тебе помочь.

Сочинив такую симпатичную ложь, Бетти почти поверила в нее сама и чуть не разрыдалась от сознания собственного благородства. Не иначе, в ней погиб талант актрисы…

Дэниэл был тронут до глубины души: это чудное создание поступало вопреки своим интересам, чтобы помочь ему обрести счастье… В порыве нежности он обнял ее с благодарностью.

— Бетс, ты прелесть. А еще ты настоящий друг. Я тобой горжусь. — Он прикоснулся губами к ее волосам и с легкой грустью вспомнил, сколько блаженства доставляли ему такие поцелуи раньше. Отогнал эту мысль. — Ну что ж, наверное, надо посмотреть, что с твоей машиной!

Поломка оказалась значительной. Дэниэл не мог справиться с ремонтом сам. Когда он сообщил об этом Бетти, она, не сумев сдержаться, просияла:

— Значит, мы должны вернуться в Тонбридж. Или мы не можем? Тогда нам придется, пожалуй, заночевать здесь! И мы будем ждать, пока не придет помощь…

Она почему-то восприняла ситуацию так, словно они оказались на необитаемом острове посреди Тихого океана. Однако что может быть лучше, чем оказаться на необитаемом острове с Дэниэлом?..

— Погоди-погоди! Во-первых, мы еще не так фатально удалились от цивилизации, чтобы долго изнывать в ожидании технической помощи. Во-вторых, с моей машиной пока что все в порядке. А в-третьих, я спешу в Лондон, и до него уже ближе, чем до Тонбриджа.

Бетти сразу сникла.

— Так что, — продолжал Дэниэл, — сейчас мы вызовем техпомощь из Лондона, подождем, пока они приедут, а потом поедем следом за ними. Время дорого, Бетс. Ты же вроде хотела переговорить с Тибби, а я, признаться, не знаю, где она и как ее искать. Так что нам надо поторопиться, пока эта леди не исчезла, окончательно заметя следы.

Уже в Лондоне обнаружилась еще одна проблема: он припоминал название гостиницы, где остановились американцы, но ничего не знал о конкретном ее местонахождении. Пришлось поколесить в округе. Когда наконец таинственная гостиница была найдена, Дэниэл вздохнул с облегчением, но вместе с тем встревожился. Как примет его Тибби? И не станет ли Питер мешать ему? Он попросил Бетс не ходить с ним, а подождать у входа и оставил ее на лавочке (той самой, исторической!) у входа. Она выполнила просьбу без энтузиазма: так ведь можно и упустить что-то важное, контроль над ситуацией потерять, в конце концов… Но перечить не стала.

Дэниэл торопливо вошел в холл. Там царила сонная атмосфера — это была не самая популярная гостиница в Лондоне. Консьерж с любопытством посмотрел на встревоженного мужчину, стремительно подошедшего к его столу.

— Чем могу быть полезен? — с профессиональной вежливостью поинтересовался служащий.

— Я ищу мисс Тибби Торнфилд, — выпалил Дэниэл.

Любопытство в глазах консьержа приняло оттенок восхищения — вероятно, мужеством этого человека…

— Если не ошибаюсь, это высокая рыжеволосая американка в сопровождении худощавого юноши? — Служащий явно хотел потянуть разговор.

— Именно, — отрезал Дэниэл. Нельзя сказать, что напоминание о Питере согрело его сердце.

— Тогда, — торжествующе проговорил консьерж, — тогда вы опоздали: мисс Торнфилд и мистер Роули уехали пару часов назад.

Сердце Дэниэла пропустило удар. Он побледнел. «Этого-то я и боялся. Ох, Бетти…»

— А вы не знаете, куда они направились? — В голосе Дэниэла почти не было надежды.

— Нет, сэр. Но возможно, мистер Долени, наш управляющий, в курсе.

Консьерж набрал какой-то номер по служебному телефону. Через минуту к Дэниэлу уже спешил управляющий с самой приветливой улыбкой на лице.

— Добрый день, сэр, чем я могу помочь?

Глэдисон повторил свой вопрос. Приветливая улыбка мистера Долени сменилась сочувственной.

— Боюсь, я не знаю, сэр, куда отправились мисс Торнфилд и мистер Роули. Кажется, они спешили. Удивительная пара!..

— Спасибо, — с усилием сказал Дэниэл и вышел на улицу.

Бетти в это время подкармливала голубей найденным в машине Дэниэла бутербродом недельной давности. По счастью, голуби были непривередливы. Дэниэл подошел к ней и молча сел рядом. Весь его вид явно говорил о том, что он потерпел неудачу. Бетти была добрым от природы созданием, поэтому торжество от «победы» над соперницей быстро сменилось глубоким сочувствием. Он был очень благодарен ей за эту молчаливую поддержку.

— Она уехала. Никто не знает куда. — Молодой человек был растерян и подавлен. Бетти не помнила его таким. Забыв о себе, она готова была сию же минуту достать эту рыжую хоть из-под земли, лишь бы Дэн не переживал так. Но конструктивных предложений у нее пока не было. Так они и сидели, молча наблюдая за суетливыми птицами.

Вдруг на пороге гостиницы появилась горничная, которой «посчастливилось» ближе всех познакомиться с мисс Торнфилд.

— Сэр, это вы искали рыжую… американку? — Ставшее привычным слово «бестия» она решила оставить при себе.

— Да, я! — Дэниэл вскочил.

— Знаете, я могу ошибаться, но, кажется, мисс Торнфилд и мистер Роули, когда выходили из номера, говорили про Эдинбург и его достопримечательности…

Дорога на вокзал была очень короткой: Дэниэл летел, что называется, на всех парусах. Он переговорил с кассиром: последний поезд на Эдинбург ушел полтора часа назад, но через сорок минут будет следующий, на Абердин, на нем можно доехать до места.

Только в поезде к Бетти вернулось осознание того, куда и зачем, то есть за кем, они с Дэниэлом едут. Но от нее уже мало что зависело. А Дэниэл рядом казался счастливым… Так что Бетти тоже было хорошо. Согретая, как цветок, его радостью, она спокойно задремала.

Глава 9

Поезд прибыл в Эдинбург очень поздно ночью или очень рано утром — этого Дэниэл никак не смог бы сказать. Последние пару часов ему удалось поспать, и он с удовольствием продлил бы это удовольствие… Но жизнь — жестокая штука. Доктор Глэдисон с тоской подумал, что чашка кофе вчера в «Сабвее» — последнее, чем он подкрепился… На завтрак в вагоне времени не оставалось — показались огни вокзала. Бетти встала и сонно потянулась. Дэниэл с благодарностью и уважением посмотрел на хрупкую и маленькую Бэт, которая ради него согласилась на сомнительную авантюру и оказалась в другой части Великобритании без вещей, чтобы переодеться. У него самого, кстати, не было с собой даже зубной щетки.

Они взяли такси и попросили доставить их в какую-нибудь недорогую гостиницу. Дорога заняла минут двадцать. Машина остановилась возле подъезда, над которым красовалась стилизованная вывеска «Старый замок». Естественно, строение это с замком не имело ничего общего, разве что было действительно старым. Для Дэниэла и Бетти это было не столь существенно: главное, чтобы в номере была кровать, где можно было бы с наслаждением вытянуться…

Консьерж похрапывал прямо на рабочем месте. Дэниэл посочувствовал бедняге, но все-таки разбудил его. В первые секунды тот растерялся, испуганно заморгал, но быстро пришел в себя и нацепил на лицо дежурную улыбку. Дэниэл получил маленький ключик от двухместного номера на третьем этаже. Они с Бетти уже собрались уходить, как вдруг доктора Глэдисона осенило: «А чем черт не шутит…»

Он обернулся к служащему:

— Простите, у вас не останавливалась мисс Торнфилд? Высокая рыжеволосая американка… И с ней молодой человек…

Дежурный сделал над собой усилие, открыл глаза и пробормотал нечто отрицательное вроде того, что никаких янки им не нужно, у них приличное заведение в лучших шотландских традициях и вообще… Поднимаясь по лестнице, новые постояльцы подумали, что третий этаж — это все-таки весьма высоко…

Если бы не голод, Дэниэл и Бетти проспали бы до полудня. Около девяти Бетти заворочалась в постели, потянулась и открыла глаза. Охнула, увидев незнакомую обстановку, потом сообразила, где она и как здесь оказалась. Сев на кровати, она увидела, что Дэниэл лежит с открытыми глазами, скрестив руки на груди. Он ласково улыбнулся ей:

— С добрым утром, Бетс!

— Привет, Дэни! — Голос прозвучал грустно. Ее спутник понял, насколько ей хочется сейчас оказаться дома, и почувствовал свою вину.

— Знаешь, я голоден. Предлагаю позавтракать и отложить на потом решение других, негастрономических, проблем.

— Только я сначала нырну в ванну. — Бетти была способна на жертвы, но не на все. — А ты пока можешь проверить, где находится ближайшая закусочная. А я к этому времени буду готова…

Тибби и Питер в этот момент наслаждались экскурсией по древней столице Шотландии. Жизнь вошла в нормальное русло. Питера можно было бы назвать счастливым человеком, если бы он не чувствовал так остро боль, переживаемую подругой. Тибби улыбалась, шутила, но делала это с каким-то едва уловимым напряжением, которого так боялся Пит. Он знал: это симптом того, что она просто сгорает изнутри… Временами Тибби подолгу смотрела в одну точку, и лицо принимало болезненно-сосредоточенное выражение, тогда Питер просто брал ее за руку, и она вымученно и немного виновато улыбалась ему.

Во время экскурсии туристам рассказали, что Эдинбург стоит на семи холмах, а самый высокий из них называется Трон Артура. Они были в восторге от Эдинбургского замка, древней крепости, воздвигнутой на вершине давно потухшего вулкана. От мощных, лишенных украшений стен этого здания веяло дыханием истории. Замок произвел такое же сильное впечатление, как Тауэр в Лондоне. Воронов, правда, здесь не было… Зато было много легенд о Марии Стюарт, которая родила здесь короля Якова Первого. Питер невольно проникся к истории — сильные женщины его всегда восхищали и вдохновляли.

Молодой американец внимательно следил за своей спутницей — за каждым ее жестом, словом, взглядом. Он искренне боялся, что она опять ускользнет от него: на этот раз погрузившись в свою обиду и боль. Но казалось, она так увлечена прогулкой, что и вовсе забыла обо всех своих горестях…

Возвращались в гостиницу уже под вечер, усталые и очарованные Эдинбургом. Тибби сразу поднялась в номер. Пит задержался, чтобы сделать заказ, и далеко не так прытко взлетел по лестнице. Впереди шел, судя по походке, тоже очень усталый человек, но он, очевидно, совсем не торопился, и Пит попытался обогнать его.

— Питер Роули?

— Простите…

— Слава Богу!.. Где Тибби?

Только тут до Пита дошло, что человек, сжимающий его запястье, не такой уж незнакомец… Доктор Глэдисон, черт бы его побрал! Что за проклятие: этот наглец их преследует! Питер сжал челюсти.

— Ее со мной нет.

При этих словах Дэниэл побледнел.

— А если бы и была, неужели ты думаешь, что я позволил бы тебе еще раз приблизиться к ней — после всего, что ты сделал!.. — Питер почему-то говорил злобным шепотом. Он перехватил правую руку Дэниэла и теперь сам яростно стискивал ее — до боли в суставах.

Дэну стало ясно, что янки блефует. И еще он убедился, что этот человек действительно дорожит Тибби и пытается уберечь ее. У него ведь есть все основания считать Дэниэла врагом номер один…

— Я не знаю, что именно подумала Тибби обо мне и моем к ней отношении, не знаю, почему она так внезапно сбежала от меня, но я могу доказать, что все это нелепость, недоразумение…

— То, что ты говоришь, — вздор! Ты, мерзавец, заставил ее поверить тебе, а сам одновременно поддерживал связь с бывшей подружкой!..

Дэниэл не мог не уважать такого трепетного отношения к школьной подружке и ее чувствам, из-за которого этот чудной парень готов был зубами рвать обидчика подруги на куски. И он сказал просто:

— А не кажется ли тебе, что, если бы я был коварным соблазнителем, я бы уже давно успокоился и искал бы новых приключений? А между тем я уже вторые сутки гоняюсь по Англии за девушкой, которую безумно люблю… Есть в этом логика донжуана?

Пит задумался. В том, что говорил соперник, явно был смысл. Почувствовав ослабление агрессии, Дэниэл продолжил:

— Как я уже сказал, есть человек, который может подтвердить мои слова. Может, ты позволишь нам с Тибби поговорить? Я думаю, она должна сама решить, верить мне или нет.

Пит отступил. Дэниэл выбрал правильную тактику. Роули никогда в жизни не пытался ограничить свободу Тибби. Это было святое. Как бы он ни хотел уберечь ее от страданий, он признавал, что это тоже возможный выбор. Ее личный выбор.

Бросив на Дэниэла взгляд исподлобья, Питер прошел несколько шагов по направлению к своему номеру. Обернулся. Сказал очень серьезно:

— Выбирать она, конечно, будет сама.

Дверь открылась беззвучно. Тибби даже не шевельнулась. Питер вошел в номер, жестом велел Дэниэлу молчать и, пропустив его внутрь, закрыл дверь.

Глэдисон смотрел на Спящую красавицу, перевернувшую его жизнь, и чувствовал, что готов совершить еще десять тысяч таких путешествий, лишь бы быть с ней рядом — всегда. Он понял, что не ошибся, проделав столь долгий путь. Дэниэл тихо-тихо сел в кресло рядом с кроватью — он ждал ее пробуждения, чтобы, проснувшись, она решила его судьбу.

Питер беззвучно, как мышь, прокрался к окну и сел на стул, бросая взгляды то на подругу (они были нежно-грустными и встревоженными), то на соперника (очень враждебные). А Дэниэл не сводил с Тибби влюбленных глаз.

Ладно, не сидеть же в номере и не страдать до самого вечера! Бетти никак не могла понять, куда это исчез Дэниэл, и решила прогуляться до закусочной, в которой сегодня они завтракали: развеяться и подкрепиться. Дэниэл, найдет ее, если возникнет необходимость… «О, дорогой, как бы я была счастлива, если бы ты ощутил во мне эту потребность!» — мысленно обратилась Бетти к бывшему жениху, вздохнула еще раз и вышла из номера.

— Ах ты, негодяй! Мерзавец! Садист!

Мгновение, и над ухом Дэниэла пролетела и врезалась в дверь массивная пепельница. Он был вынужден скрываться от праведного гнева за спинкой кресла. Ему повезло, что Тибби еще сидела на постели. С того момента, как она открыла глаза, не прошло и двух минут, но боевые действия шли полным ходом.

— Питер, марш из комнаты, не то задену — сам виноват будешь!

Пит, пригнувшись, прошмыгнул к двери, решив, что подруга, кажется, вполне в состоянии разобраться со своими проблемами.

— Зло наказуемо!.. Если ты еще не знал, то я тебе докажу!

— Послушай меня, Тибби… Я не знаю, что именно ты увидела, но ты неправильно это истолковала… Я ни в чем перед тобой не виноват. У меня с Бетти все кончено, кончено уже давно, понимаешь? Я люблю тебя больше жизни, только тебя! Неужели ты думаешь, что я помчался бы в Шотландию, только чтобы продолжить лгать тебе?!

Нет ответа.

— А Бетти — просто подруга, знаешь, она приехала со мной и готова подтвердить мои сло…

— Что-о ты сказа-ал?! Эта болонка приехала с тобой?! И ты будешь говорить, что между вами ничего нет?! Ах ты!..

Тибби вылетела из комнаты, сбив Дэниэла с ног (не без умысла, надо сказать). Кажется, эта же участь постигла еще кого-то на лестнице, потому что с той стороны послышался испуганный крик… Хотя вполне вероятно, что кому-то излишне впечатлительному просто достался испепеляющий взгляд прекрасной Рыжей Ведьмы.

Питер уныло брел по улице. Что-то ему подсказывало, что такой невиданный всплеск эмоций, оказанный сопернику, стал только подтверждением его грустных мыслей. И где после этого справедливость? Он почти полжизни безответно любит, а тут появляется какой-то проходимец — и моментально завладевает ее сердцем…

«Ладно, напиться не напьюсь, но зато уж наемся…» Питер, несмотря на свою худобу, принадлежал к числу людей, у которых нервные потрясения и вообще любые стрессовые ситуации болезненно обостряют аппетит. Молодой человек перешел через дорогу, заметив на другой стороне улицы кафе.

Он выбрал единственный относительно свободный столик. Осчастливив официантку заказом из пяти блюд, Питер немного пришел в себя и понял, что уселся за столик к незнакомому человеку и даже не поздоровался. Покраснев до ушей, он поднял глаза, чтобы исправить эту оплошность…

И замер.

Напротив него сидел ангел. Маленький белокурый ангел с печальными глазами. Это воздушное создание придвинуло поближе к себе чашку шоколада, словно опасаясь посягательств Питера. Такой очаровательной и прелестной англичанки он еще не встречал. От нежданно нагрянувшего счастья у него даже на лбу появились испарина. Прежде чем он успел сказать хоть слово, ангел произнес дрожащим тонким голосом:

— Господи, меня никто не замечает, словно меня вовсе нет!

На длинных ресницах блеснула прозрачная слезинка. Питер боролся с порывом встать перед этим ангелоподобным существом на колени и нашел компромисс: взял за руку и сильно сжал ее (робкий Питер Роули так себя ведет… Уму непостижимо!).

— Я слепой идиот! Давно доказано. Так что не стоит на меня обижаться, это верно. Но вы… вы такая… я бы хотел всю жизнь смотреть только на вас! Вот…

Питер выдохнул — и просиял, увидев улыбку на лице. Это придало ему смелости. И он почувствовал непреодолимое желание раскрыться перед милой феей… И у Пита, кажется, совсем не было причин подавлять это желание…

— Знаете, я вас хорошо понимаю: человек, которым, которой… — Пит запутался и немного нервничал, — я очень дорожу, воспринимает меня, наверное, как любимую собачонку, ну, будто моя преданность и любовь — это нечто само собой разумеющееся… Так было уже много-много лет. И я очень страдал от этого. А сейчас…

Это же было правдой, так зачем что-то усложнять? Почему просто не сказать о том, что у тебя на сердце? С этой похожей на пушистый одуванчик маленькой блондинкой Питеру стало так легко, как никогда не было с Тибби… Как это, оказывается, здорово, когда можно смотреть на собеседника не снизу вверх!

— В общем, сейчас, когда я увидел вас и отчаяние в ваших глазах, я подумал, что есть и более приятные и полезные вещи, чем безнадежное обожание человека, которому это не нужно…

Пит не старался выбирать слова. Речь его лилась легко и непринужденно. Точно что-то прорывалось наружу и, уходя, приносило облегчение. Как странно — бывает достаточно единственного взгляда другого сочувствующего человека, чтобы возродиться для новой жизни…

— Я понял, что любовь — слишком большая драгоценность, чтобы навязывать ее кому-то, не очень в ней нуждающемуся… Ведь можно почти наверняка упустить шанс стать счастливым. А это преступление. Преступление перед собой.

Бетти слушала этого незнакомого парня с восторгом, затаив дыхание. Бывший жених никогда не говорил с ней на равных, особенно если речь шла о серьезных вещах. А этот чудной молодой человек с очень добрыми глазами не поучал — он помогал! И в то же время давал понять, что и она, Бетти, помогает ему найти себя…

Слишком редко бывает, что люди вот так находят друг друга. Но этим двоим повезло.

Дэниэл не очень расстроился, встретив такой прием у Тибби. Главное — он разыскал ее. Даже поверхностное знакомство с ее темпераментом не оставляло надежд на лучшее обращение. Доктор Глэдисон философски рассудил, что в принципе она уже никуда не исчезнет — посумасбродничает и остынет, а уж он-то теперь ни при каких условиях не оставит любовь всей своей жизни. Станет ее тенью, ее отражением. Поехать в Штаты, чтобы там за годик-другой вновь завоевать расположение своей дамы — да запросто!!!

Занятый этими мыслями, Дэниэл подошел к двери своего номера. Странно. Закрыто. Может быть, Бетти, уставшая с дороги, заснула? Он спустился вниз, и дежурный сообщил, что та ушла около часа назад. Дэниэл очень удивился, что она, не дождавшись своего спутника, отправилась ужинать. Каково же было его удивление, когда и в закусочной Бетти не оказалось! Дэниэл забеспокоился. Он не думал, что его бывшая невеста в одиночестве отправится осматривать городские достопримечательности, ведь даже в окрестностях гостиницы она могла заплутать…

Дэниэл решил, что скорее всего они разминулись и Бетти уже вернулась в гостиницу. Ускорив шаг, он повернул назад… В этот же момент из-за поворота стремительно вылетела рыжеволосая молния. Столкновение было неизбежным. Тибби потеряла равновесие, но Дэниэл, мгновенно среагировав, поддержал ее. Она сердито отдернула руку и посмотрела на него исподлобья. Выражение лица было очень озабоченным. Она одарила Глэдисона таким взглядом, словно он, и никто другой, один был виноват во всех ее несчастьях.

— Питера, случайно, не видел? — процедила она сквозь зубы. Фраза прозвучала как обвинение в похищении мистера Роули с целью последующего шантажа мисс Торнфилд.

— Нет… — удивленно ответил Дэниэл. — А ты, случайно, нигде не видела Бетс?

Теперь у Тибби брови поползли вверх, но угроза в голосе осталась.

— Нет, похоже, сегодня ей повезло. Во всяком случае, я ее не видела.

Дэниэл не смог сдержать усмешки: было бы забавно, если бы Питер и Бетти исчезли вместе… И поделом их невнимательным и занятым только друг другом спутникам! Конечно, все это только фантазии, однако искать пропавших все равно придется. Причем стоит, вероятно, объединить усилия.

— Послушай, Тибби, — начал Дэниэл, — я предлагаю тебе перемирие. Я не успокоюсь, зная, что ты одна носишься по городу в поисках своего приятеля. Да и тебе, пожалуй, это на руку: ты ведь город знаешь не лучше меня…

— Лучше! — парировала Тибби. — Если только ты не ездил на экскурсию по Эдинбургу, прежде чем искать меня…

— Нет, не ездил… — Дэниэл улыбнулся. — Тем более я буду счастлив возможности сопровождать вас, миледи.

Тибби фыркнула, польщенная таким обращением, отвернулась и пошла вперед с видом человека, абсолютно уверенного в правильности выбранного пути.

Глава 10

Бетти и не заметила, как ее ладонь оказалась в руке Питера. Все было естественно и легко: его светящийся добрый взгляд, веселый разговор о каких-то пустяках (иногда ведь совершенно не важно, о чем говорить, лишь бы не оборвалась хрупкая пока связь…), ласковое прикосновение теплой ладони.

Бетти и Пит бродили по маленьким улочкам, которые сохранили прелесть прошлого столетия, и обоим казалось, будто они прикасаются к душе этого необыкновенного города. Им открывалась особенная притягательность шотландской природы, строгость архитектуры, и даже этот чудной и почти непонятный язык суровых горцев казался им величественным и прекрасным. Непонятные и необычные звуки гэльского языка поражали их особой глубиной и звучностью…

Наслаждаясь обществом своей новой знакомой, Питер понял, что произошло нечто необыкновенное. Он почти ни разу не вспомнил о Тибби! Что это могло значить? Неужели пришло освобождение? Освобождение от неправильной роли, неестественной, трудной… Один человек не может все время отдавать. Естественные, легкие, добрые отношения не могут быть построены на «вечной жертве». Любой любящий больше всего на свете жаждет взаимности. Когда ее нет, благородные натуры соглашаются на малое: только бы быть рядом с любимым, пусть даже чувства останутся без ответа. Подобная близость превращается в бесконечное принесение себя в жертву — чужому эгоизму, чужому комфорту…

— …Кэлтон-Хилл! Конечная остановка! — объявил водитель автобуса. Питер поспешно спрыгнул со ступенек и церемонно, с поклоном, то есть совершенно по-рыцарски, предложил спутнице руку. Бетти с нежной улыбкой оперлась на нее. Пит как-то особенно пристально посмотрел на нее. Необыкновенная нежность промелькнула в его взгляде…

Но какое-то мгновение он увидел дивную картину: сад, залитый лунным светом, Бетти с распущенными волосами стоит перед ним. Сам он, в отливающей серебром кольчуге, со шлемом, прижатым к груди, опустился на одно колено и с трепетом впервые в жизни касается пальцами ее маленькой ладони…

Наваждение исчезло. Питер загадочно улыбнулся своим мыслям. Бетти, словно прочитав что-то в его взгляде, смущенно отвела глаза в сторону… и ахнула. Перед ними открывался величественный вид на холм Кэлтон, излюбленное место паломничества туристов.

Тибби споткнулась. Споткнулась на ровном месте. Она мрачно посмотрела на Дэниэла, словно это он подставил ей подножку. На самом деле она просто страшно устала. Не говоря ни слова, она запросто, совсем по-американски опустилась на ступеньки у входа в какой-то офис.

— Сообщаю: я отсюда и шагу не сделаю, — произнесла Тибби с угрозой в голосе, будто Дэниэл порывался немедленно продолжить путь. Он же устал ничуть не меньше, просто виду не подавал, но воспользовался шансом устроить себе небольшую передышку и присел рядом.

— Предлагаешь вернуться в гостиницу и ждать у моря погоды?

— Да, — коротко ответила Тибби. — А мы так хорошо сидели, — протянула она, заставляя себя встать. Казалось, что ноги налились свинцовой тяжестью.

Дэниэл с уважением посмотрел на нее. Ему самому вставать не хотелось. Тибби потянулась, запрокинула голову. Бросила быстрый взгляд на вывеску при входе.

— Адвокатская контора Кэлтоммс… — машинально прочитала она вслух. И замерла. Какая-то мысль осенила ее. — Дэн, я знаю, где может быть Питер! — Она не раздумывая схватила его за руку и потащила за собой.

Первое же такси остановилось: водитель был совсем не прочь оказать услугу высокой красавице. Тибби резко выделялась своей яркой внешностью на фоне шотландок: те тоже были рыжеволосыми, но их оттенок был гораздо светлее, а кожа — прозрачно-розоватой, а не золотистой, как у Тибби. После тысяч шагов, сделанных за этот день, сидеть на мягком сиденье автомобиля было сказочно приятно, так что дорога до Кэлтон-Хилла показалась на удивление короткой.

От открывшегося с вершины холма вида у Тибби и Дэниэла захватило дух. Перед ними были скульптуры, воплощавшие дух гордого, непокорного и сурового шотландского народа, — национальный монумент и памятник Нельсону. Чуть дальше виднелось внушительное здание обсерватории. А внизу… внизу раскинулся Эдинбург: прекрасный древний город, прорезанный прямыми линиями улиц, по которым двигались машины с уже зажженными фарами… Над городом возвышался освещенный собор Святого Жиля, старинные элементы архитектуры которого напоминали о суровом Средневековье…

— Кажется, мы совсем не зря сидели на тех ступеньках! — восхищенно сказал Дэниэл.

Тибби, поглощенная созерцанием, только кивнула.

— Пройдемся? — спросил Дэниэл, дотронувшись до плеча своей спутницы. Место было так прекрасно, что ему безумно захотелось сжать ее в объятиях… нет — поднять на руки и целовать, целовать… Не без труда Дэниэл сдержал свой порыв, и когда рука чуть коснулась ее плеча, по всему его телу пробежала легкая дрожь.

— Да, — выдохнула Тибби. Она была слишком захвачена открывшимся видом, поэтому не заметила движения Дэниэла.

Выбирая направление, он огляделся. И застыл.

— Ой! — вырвалось у него.

Тибби вопросительно посмотрела на оторопевшего спутника, проследила за его взглядом и сказала просто:

— О-о…

Им навстречу шли, взявшись за руки, Бетти и Питер. Занятые разговором, они даже не выяснили, каким именно образом оказались в этом городе, и теперь каждый думал, как представить Тибби и Питеру своего нового знакомого (или знакомую).

— Привет! — Бетти смущенно кивнула остолбеневшей парочке. Неправильно истолковав выражения их лиц, до смешного похожие в своем бесконечном удивлении, Бетс решила, что сейчас ее отчитают за затянувшуюся прогулку.

— Дэниэл, прости, я проголодалась, вышла перекусить и встретила там Питера — вот, познакомься, он отличный парень, и мы… гуляли. Не стоило беспокоиться… — Бетти оправдывалась, как школьница, объясняющая матери, почему попала на пляж вместо уроков. Но прошло несколько минут, и она взяла себя в руки. Конечно, Бетти была уже не в том возрасте, чтобы просить позволения выйти из номера гостиницы. Она решила замять этот разговор и сменить тему. — А вы, ребята, как, уже помирились? — робко спросила она.

Питер застыл на месте с изумленным выражением на лице. Тибби пришла в себя первой:

— Та-ак… И ты, Брут! Ну что, что вы все находите в этой… этой блондинке?! — Указание на цвет волос Тибби почему-то сочла достаточно оскорбительным. — Вы все сговорились! Вы хотите меня доконать! Злодеи! А ты… — Рыжая Ведьма угрожающе наступала на Бетти, — тебе-то я что сделала?! Почему ты вешаешься на всех моих мужчин?!

Если бы еще неделю назад кто-нибудь сказал, что мисс Торнфилд назовет его своим мужчиной, он бы не поверил. Это было бы равноценно получению Нобелевской премии. Нет, пожалуй, даже двух. И сразу. А сейчас он… разозлился: Тибби нападала на Бетти, оберегать которую стало его потребностью.

— Тибби, ты перегибаешь палку! Довожу до твоего сведения: я не твой мужчина. Я твой друг, — с расстановкой произнес Пит. — Но дружба — это дружба, а не документ, удостоверяющий право собственности. Так что избавь нас с Бетти от этих сцен.

Тибби опешила. Она даже не нашлась что ответить на столь откровенное заявление. А Питер продолжал:

— Когда-то я был не прав, приревновав тебя к Дэниэлу. Тогда, помнится, ты сбежала от меня… Я осознал… свои ошибки. Теперь твоя очередь подумать. Я тоже сейчас уйду вместе с Элизабет и, попрошу заметить, в известном направлении — к «Старому замку». А вам с Дэниэлом, думается мне, нужно побыть вдвоем и решить кое-какие вопросы…

К этому моменту Бетти полностью сопоставила части головоломки: молодой человек с американским акцентом, знаком — уму непостижимо! — с этой Рыжей Ведьмой и Дэниэлом… Она уж было собралась присоединиться к стороне, обвиняющей Питера, и возмутиться. По какой-то злой иронии судьбы мужчины, которые ей нравятся, оказываются непременно связаны с Тибби Торнфилд! Но Питер так деликатно взял ее под локоть и повел прочь, что она поняла: в этом сражении победа осталась за ней, а не за Тибби, — и растаяла от нежности к человеку, который дал ей возможность испытать это чувство.

Тибби и Дэниэл застыли как вкопанные. Пит и Элизабет отошли на несколько шагов, но вдруг Бетти резко остановилась. Питер вопросительно посмотрел на нее.

— Чуть не забыла: за мной же решающее слово! — воскликнула она, страшно гордая тем, что сейчас в руках находится счастье бывшего жениха и его новой возлюбленной. Бетти повернулась к бывшей сопернице и очень серьезно произнесла: — Я прошу у тебя прощения за свое несносное поведение. Это первое. А второе — сцена, из-за которой ты так рассердилась на бедного Дэниэла, — это чистой воды провокация. Ты видела не все. А жаль: он вел себя очень достойно. Так что можешь доверять ему на все сто пятьдесят процентов. — Бетти лукаво улыбнулась, сложила руки рупором и громко-прегромко прошептала: — Он тебя любит!

Тут было самое время эффектно удалиться. Бетти взяла Питера под руку, и они ушли.

Тибби молча уставилась на Дэниэла. Он ждал ее реакции, а она не могла объяснить, почему поверила — сразу, безотчетно — словам Бетти. И вместе с этим доверием пришло такое облегчение, что она выдохнула и… засмеялась. Дэниэл с нежностью посмотрел на любимую. Кажется, самая ответственная минута его жизни миновала. Или еще нет?

Дэниэл привлек ее к себе, обнял и мысленно поклялся, что никогда больше не отпустит.

— Если все это правда, я счастлива. А это не может не быть правдой… — Тибби посмотрела в глаза Дэниэла долгим и пристальным взглядом.

— И я почти счастлив…

— Почти?.. — изумилась Тибби.

— Да. Только почти, потому что я пока не знаю ответа на один очень важный вопрос.

Дэниэл еще ближе привлек любимую к себе, настолько близко, что чувствовал на губах ее дыхание.

— Какой же? — Тибби подняла брови.

— Ты станешь моей женой? — просто спросил он ее.

Глаза Рыжей Ведьмы расширились, и в них засверкали веселые искорки.

— Женой… Дай подумать. А что я должна буду делать?

— Любить меня. Всегда. — Глэдисон с нежностью прижался к ее лбу.

— Мне кажется, для счастья этого маловато… — притворно вздохнула она. — Но я так тебя люблю, что согласна даже готовить завтраки и убираться по субботам. Только… чур, мы делаем это по очереди!..

— Вот теперь я счастлив! — прошептал Дэниэл, поднимая Тибби на руки.

На вершине холма над древним и красивым городом целовались влюбленные, которые отныне должны были быть вместе. Всегда.

Внимание!

Текст предназначен только для предварительного ознакомительного чтения.

После ознакомления с содержанием данной книги Вам следует незамедлительно ее удалить. Сохраняя данный текст Вы несете ответственность в соответствии с законодательством. Любое коммерческое и иное использование кроме предварительного ознакомления запрещено. Публикация данных материалов не преследует за собой никакой коммерческой выгоды. Эта книга способствует профессиональному росту читателей и является рекламой бумажных изданий.

Все права на исходные материалы принадлежат соответствующим организациям и частным лицам.

Оглавление

Глава 1

Глава 2

Глава 3

Глава 4

Глава 5

Глава 6

Глава 7

Глава 8

Глава 9

Глава 10