КулЛиб - Классная библиотека! Скачать книги бесплатно 

Поперчить посахаренное [СИ] [AlmaZa] (fb2) читать онлайн

Возрастное ограничение: 18+

ВНИМАНИЕ!

Эта страница может содержать материалы для людей старше 18 лет. Чтобы продолжить, подтвердите, что вам уже исполнилось 18 лет! В противном случае закройте эту страницу!

Да, мне есть 18 лет

Нет, мне нет 18 лет


 [Настройки текста]  [Cбросить фильтры]
  [Оглавление]

AlmaZa ПОПЕРЧИТЬ ПОСАХАРЕННОЕ

Первая ложка

Вернувшийся из очередных «гастролей» Юнги, прозванный давным-давно Шугой по причинам очень личного свойства, устало плюхнулся на кровать в комнате, которая была сейчас пустой. Тэхён куда-то подевался, Чонгук и не заходил, а сразу испарился, стоило им оказаться в Сеуле. Бесцветные, или, точнее, непонятного блёклого цвета потолочные панели послужили хорошим фоном для того, чтобы смотреть на них, а воображать что-то своё. Каждый раз, когда заканчивались длительные «командировки», Шуге, да и остальным парням, приходилось некоторое время перестраиваться и приходить в себя, адаптироваться к размеренному ритму и покою четырехстенной коробки с телевизором и холодильником, чтобы стать адекватными и пригодными к простой жизни. Раньше от этого быта быстро становилось скучно, поэтому и втягиваться в него желания не было, но с тех пор, как Юнги начал встречаться с сестрой Намджуна, именно эти передышки стали долгожданными островками счастья в его жизни, а не разлёты и дела, никогда не заканчивающиеся, разрывающие то туда, то сюда — везде и не успеть.

Уже пять месяцев они были вместе. То есть, пять месяцев назад Джинни сказала «да» на предложение быть его девушкой, но по факту из всего этого времени вместе они провели около месяца. Её учеба, его призвание… иногда их графики совпадали только по ночам, но над этой возможностью свиданий непререкаемо и необсуждаемо стояла фигура Намджуна, грозящая пальцем. Сначала указательным в жесте «ни-ни», а потом большим, демонстрирующим перерезание горла. Хотя в действительности такой демонстрации угроз ещё никто не видел, Шуга именно так, причем верно, угадывал настроения друга. Будь у него младшая сестра, он бы сам за неё всем шею готов был свернуть. Проблема в том, что Джинни много лет и была для него, как младшая сестренка, только в какой-то момент он обнаружил, что она повзрослела, а его чувства вызрели из дружеских в любовные. Да, он любил её, обожал, хотел всегда быть рядом, хотел беречь, оберегать, баловать и держать за руку. И просто хотел. Хотел, как мужчина может хотеть женщину, однако ещё не ушедшие в далекое прошлое братские привязанности к ней, такой юной и невинной, сдерживали сексуальный пыл, укором совести почему-то уверяя, что нехорошо будет всё-таки с ней так быстро переспать. «Так быстро» сначала ограничивалось одним месяцем. Потом двумя. Затем было некогда и долго не получалось увидеться. Потом он как-то не решился сам, потому что они сходили в кино, ели мороженое, катались на роликах, резвились, как подростки, и совсем не тот был настрой, чтобы переходить к занятию любовью. И вот, близится исполнение полугодовалого срока их отношений, а Шуга по-прежнему не в состоянии перейти к решительным мерам. Куда подевалась его обычная напористость? Наглость для Юнги была всю жизнь не просто вторым счастьем, а первым «я», третьим родителем и седьмой конечностью. Где же она оставила его? Кусая губы, он достал свой мобильный, набрав там сообщение о том, что прибыл, подписав «соскучился» и отправив его Джинни. Влюбленность убила в нем мужика и размазала. Возможно, ему следовало бы закрепить значимость отношений кольцом и дать понять девушке, что они поженятся. Но о какой свадьбе может пока идти речь с его образом жизни и неопределенным совершенно будущим? Нет, если этому когда-нибудь и бывать, то нескоро.

Иногда Шуга ругал себя за то, что ввязался в лирику, позволил себе романтику, влип. Но когда где-нибудь в чужой стороне, незнакомом городе, в одинокой ночи и с ощущением пустоты и жестокости этого мира он не мог заснуть, и вспоминал глаза Джинни, то его сердце освобождалось от сомнений и успокаивалось. Смысл, личный, уникальный для него смысл жизни, который греет издалека для него одного. Как он существовал до этого? Телефон пропищал принятой смс-кой. Юнги открыл её, и прочел в ответном послании Джинни: «Я тоже соскучилась! Когда увидимся?». Понимая, что она сейчас может говорить, он скорее набрал её номер.

— Я свободен абсолютно, — заявил он ей, едва она подняла. — Так что когда у тебя будет время…

— Я тоже сейчас свободна.

— Отлично! — усталость после перелёта окончательно удалось перебороть в тот же миг. — Где встретимся?

— Не хочу никуда идти. Я дома. Приезжай, приготовлю чего-нибудь. Если успею, учитывая, как быстро ты умеешь перемещаться по городу, — засмеялась Джинни. Шуга улыбнулся и, пообещав скоро быть, принялся собираться. Обязательно душ с дороги, погладить футболку, вытащенную из шкафа в каком-то непотребном состоянии, найти чистые носки. Миссии были успешно выполнены и парень, десять раз то так, то эдак поперекидывав челку перед зеркалом, наконец-то угомонился и вышел из квартиры.

Взяв такси, он попросил притормозить возле магазина цветов, но когда выбирал подходящий букет, сокрушенно подумал о том, какая же это всё-таки банальщина. Почему ничего оригинального не пришло в голову? Джинни неординарная девушка, и ухаживать за ней следовало бы подобающе, изобретая сюрпризы, неожиданности, находя, чем удивлять если не каждый день, то хотя бы при каждом свидании. Флорист подал ему цветы, соответствующие неугомонному и смелому характеру Джинни: ярко-розовые бутоны роз горели среди желтых гербер. Необычный и насыщенный букет радовал глаз, но не казался достойным такого повода, как встреча после продолжительной разлуки. Шуга вернулся в машину и поехал дальше. Самое большое и ценное, что он мог подарить девушке — это свою любовь и всего себя, без измен, без обманов и всегда готового быть рядом. Если бы ещё это действительно получалось, и дела не заполоняли большую часть его жизни. Но что с этим поделать?

Джинни открыла дверь и, чуть не смяв цветы, бросилась ему на шею. Шуга только и успел, что отвести одну руку, другой поймав девушку, запрыгнувшую на него и впившуюся поцелуем. Едва переступив порог, он так и остался стоять несколько минут возле него, пока торжественный церемониал воссоединения не закончился, и губы нехотя, понемногу отрываясь друг от друга, после каждого прикосновения отдаляясь всё на большее время, разошлись. Юнги поставил сестру Намджуна на пол и, поцеловав ещё раз, закрепляюще, вручил ей цветы, которые она тут же обняла, заменяя ими в руках его самого. Уткнувшись носом в бутоны, Джинни прошептала «спасибо».

— Кажется, сегодня так быстро, как обычно, добраться не получилось, — извиняясь, стал разуваться молодой человек. — Никак не мог определиться с цветами…

— Они чудесные! Сейчас поставлю в воду. — И только когда девушка развернулась и пошла в кухню, из которой падал радующий глаз солнечный свет, Юнги заметил, что она была в очень коротких домашних белых шортиках и спадающей на одно плечо футболке, чья тонкая ткань проявляла из-под себя белый лифчик. Накатившие приятные ощущения во время объятий стали переливаться в возбуждение, концентрирующиеся значительно ниже сердца и груди, где изначально образовались. — Будешь есть?! — раздалось уже из-за стены.

— Да я не голоден! — заверил Шуга, хотя ничего не ел, как вернулся в Сеул.

— Я разогрею лапшу, — словно угадав или прочитав мысли, заявила Джинни вопреки полученной информации, и высунулась с кухни. — Правда, её приготовила мама вчера. Я не лучший кулинар, поэтому не стала рисковать отравить тебя и шаманить наспех.

— А где все? — стал замечать в квартире тишину парень.

— Никого нет.

— Ты одна дома? — зачем-то задал уже ненужный вопрос Шуга, после положительного ответа на который ему сделалось неловко. Обычно пары расслабляются, когда остаются без лишних глаз и ушей, но предоставленная свобода без надзора напрягла Юнги. Ему хотелось бы доверять себе, но вид невинной и соблазнительной Джинни, оставшейся в его распоряжении, да ещё после того, как он несколько недель её не видел — это опасно. Поскольку она снова скрылась на кухне, то он зашел следом за ней. Через открытые жалюзи до самых отдаленных углов сквозил веселый солнечный свет, лучи пригревались на холодильнике, светлых стенах и столе. Джинни поставила кастрюлю на конфорку. Её волосы, которые она любила красить то в один цвет, то в другой, месяц назад немного сгорели от неудачной попытки стать полностью розовой, поэтому их пришлось подрезать, и теперь они выглядели как удлиненное черное каре с розовыми, сантиметров в семь-восемь, концами.

— Брат с отцом на работе, а мама ушла в гости, — Джинни развернулась и, найдя глаза Юнги своими, зачем-то сказала: — Их ещё долго не будет.

— Ясно, — поспешил вставить Шуга, как и всегда обозначая этим словом, подобно большинству людей, то, что ничего не ясно, но тему лучше сменить, потому что не знаешь, что сказать, или потому что она исчерпала себя. Нет, тема уединения до вечера себя не исчерпала, но язык парня начал прилипать к нёбу, в страхе ляпнуть лишнего. — Так, значит, можно безобразничать, да? — Тотчас слетело с его губ. Попытка разрядить обстановку не удалась. Наигранный соблазн во взгляде Юнги вмиг стал подлинным. Джинни протянула ему руку.

— А то! Такими моментами нужно пользоваться, — улыбнулась она, и когда Шуга подошел к ней, то девушка положила ладони на его бока и посмотрела ему в глаза снизу вверх.

— Шучу. Не будем пренебрегать оказанным доверием… — попытался воспротивиться он искушению, но всё равно поцеловал возлюбленную. Джинни лишь хихикнула:

— Каким ещё доверием? О твоём присутствии сейчас здесь никто не знает, а мне уж родители и Намджун не доверяют точно, иначе бы не читали всё время лекции и не жужжали над ухом, как надо поступать и себя вести.

— Ты плохо себя вела в моё отсутствие? — прищурился Шуга, чувствуя, как невольно закипает злость. Ещё даже не обоснованное, абстрактное предположение, что она гуляла допоздна или бродила в непонятных компаниях завело его и затормошило нервы, и без того сжавшиеся для сдерживания себя в руках.

— Ну, разумеется, пила, курила и материлась, — Джинни засмеялась, подтянувшись на рабочий стол позади себя и усевшись на него. Будучи студенткой, она не могла гарантировать отсутствие общения с другими молодыми людьми Шуге, и ему приходилось мириться, что девушка ведет активную жизнь с друзьями, подругами, однокурсниками, и всё, что случается вне его поля зрения должно зиждиться на вере в честность и порядочность. — Я очень скучала без тебя, — успокоившись, добавила она, понизив тон. Забыв о недовольстве, Юнги подошел к ней и, встав между её ног, стал целовать куда горячее, требовательнее и властнее. Разумом он сколько угодно мог уговаривать себя, что его юная и наивная девочка нуждается в нежности и осторожности, но физиология, на которую отзывалась сама же Джинни, просила уступок и страсти, необходимой для удовлетворения. Юнги с трудом оторвался.

— Лапша…

— Давай позже перекусим, — обвив его шею, Джинни дотянулась до его нижней губы и, с блеском в глазах захватив её зубками, подержала несколько секунд. — Пошли ко мне в спальню?

— Джинни…

— Юнги… — перехватила она инициативу уговоров и по-хозяйски сомкнула за его поясницей ноги. — Пошли? — Её пятки легли на его копчик, и по спине пробежала дрожь. Шуга облизнулся.

— Я не хочу торопить события…

— Юнги, мы уже полгода вместе! — Девушка шлёпнула его по груди. — Какое торопить? Ты меня до старости мариновать собрался?

— Нет, причем тут это? И не полгода, а пять месяцев, три недели и…

— Цыц! — накрыв его рот ладонью, Джинни опустила вторую руку и сжала свои пальцы на его ягодице, сквозь джинсы. — Юнги, чего ты боишься? Обидеть меня? Развратить? Ты считаешь, что в наш век интернета и телевидения я ничего не знаю и остаюсь в неведении насчет того, что происходит между мужчиной и женщиной?

— Нет, — отвел её ладонь Шуга, забрав обратно возможность говорить. — Я вполне понимаю, что ты всё знаешь, и не вижу в этом ничего плохого. Дело не в развращении… Обидеть — возможно, потому что если ты не готова…

— Я не готова?! — Джинни хлопнула его той рукой, что лежала на джинсах по тому же месту, где она и находилась. — Может, ты не хочешь?

— Я не хочу?! — оскорбился Шуга и, подхватив её под бедра, плотнее натянул на себя. — Это я-то не хочу? Да будь моя воля…

— Ну, так она твоя, — тише намекнула девушка, пощекотав пальцами его шею вдоль линии роста волос и запустив их выше, в сами густые пряди. — Я должна тебя уговаривать? — Юнги стало неудобно. Да, есть граница, которую любящий парень не должен переступать, но, наверное, есть и та, которую он переступить обязан. Не естественно ли это — приставать и домогаться? Иначе любая почувствует себя ущемленной. Женщинам хочется отвергать и отказывать, но не окончательно, а держа на коротком поводке. Шуга же лишил этого развлечения Джинни, взяв на себя самого роль регулятора и надсмотрщика за чистотой их связи. И теперь дошло до того, что она первая поднимает тему секса. Но как быть с Намджуном? Юнги приказал себе забыть о друге на ближайшее время. Уж кому сейчас тут точно не место, так это брату Джинни. Как-нибудь без него обойдутся. — В конце концов, — шепнула девушка ему на ухо. — Кто из нас девственник, а?

Потеряв чувство легкого голода к еде, и обретя сильнейший голод другого характера, Шуга поднял Джинни со стола и направился к её спальне, путь в которую хорошо знал, хотя прежде они там ничего зазорного не делали. Смотрели фильмы, разговаривали, целовались, ужинали, даже просто валялись на кровати в обнимку или игрались в планшете, слушали музыку, дрались подушкой за последний ролл, перед этим подравшись за саму подушку. Пару раз он даже запускал свои руки под её футболку, когда под ней ничего не было, и юная небольшая грудь захватывалась его ладонями, пальцы сжимали крошечные соски, твердеющие и после этого, заостренные, выпирающие через ткань, но во время таких шалостей он останавливал себя сам, не собираясь продолжать, никак не находя, что момент окончательно подходит. К тому же, до этого всегда кто-нибудь из семьи Джинни был дома, а уже одно это не позволяло рисковать. К себе же ему и подавно некуда было её вести, там постоянно кто-нибудь из друзей ошивается, а попросить их не мешать и уйти — это выдать себя с головой.

Шуга опустил Джинни на кровать, посадив на край и отступив на шаг. Так, что делать дальше? Черт, и ведь правда, давно не был девственником, но вступив в отношения хранил верность и не спал с другими, а поскольку и с самой девушкой своей не спал, то вообще сексом не занимался столько месяцев! Ощущение организма было такое, что он вовсе разучился заниматься подобным, но всё шло от мозга, который всего лишь не был в данной ситуации именно с Джинни, и за неимением такового опыта впадал в ступор, а уподобить их секс обычному, как с другими, не хотелось. Взгляд девушки был полон ожидания и продолжения, и она, не отводя глаз от его лица, приподнялась, стянула с себя шорты, отбросив их, и села назад, в одних трусиках. Юнги захотелось выпить воды, потому что губы пересыхали от внутреннего жара. Стянув одной рукой с себя футболку, он тоже кинул её куда-то на пол и забрался к Джинни на постель, упершись коленками по сторонам от неё. Перенеся вес на локти, она откинулась назад и приняла последовавшие поцелуи. Юнги скользнул под хлопковую одежду, коснувшись талии девушки, провел по ней рукой, дошел до спины и надавил на неё, чтобы Джинни подалась вперед. Их тела соприкоснулись. Она задрала голову, подставляя шею и ключицы под поцелуи. Шуга алчно впился в них губами, заводясь сильнее с каждой минутой. Солнце ударило ему в глаза, как только он оторвался. Сбитый немного, он отвлекся и, подойдя к окну, зашторил его оранжевыми занавесками. Темно не стало, и всё было по-прежнему видно, но хотя бы лучи не ослепляли, развеивая намек на интимность. Юнги не смог припомнить, занимался ли раньше сексом днём? Однако это необычно.

— А у тебя много девушек до меня было? — перевернувшись на живот, пока Шуга ходил к окну, приподнялась на руках Джинни. Молодой человек подошёл к кровати. Его пряжка ремня оказалась на одном уровне со взором девушки, которая мельком, но очевидно туда покосилась, заметив разницу до возбуждения и после.

— Ты нашла время спросить об этом! — Взбудоражено проговорил он, погладив её по щеке.

— Просто интересно…

— Не помню. Ни одну не помню, — присев, оказался он возле её губ и поцеловал их. Они снова завалились на кровать оба. Юнги был сверху, гладил плечи Джинни, её руки, покрывал поцелуями кожу, пока не нащупал замок бюстгальтера под спиной и не вспомнил, что нужно раздеть девушку до конца. Потянув футболку, он освободил Джинни от неё и та, не дожидаясь, сама скорее скинула с себя верх нижнего белья, представив под взгляд Юнги свою голую грудь. Тяжело задышав, он облизнулся и наклонился к ней, чтобы облизнуть уже не свои губы, а плоть Джинни. Она простонала.

— Я хочу тебя, Юнги. — Оторвавшись, он посмотрел ей в глаза. Поведя кончиками пальцев по её боку, выше, пройдясь по груди, к ключицам, обняв ладонью тонкую шею, Шуга готов был овладеть девушкой немедленно. — Это не слишком некрасивое заявление для девственницы? — поинтересовалась Джинни.

— Не знаю, но оно делает меня счастливым. — Расстегнув пуговицу на джинсах, парень набрался храбрости и запустил руку в трусики девушки. Ахнув, она не отстранилась, а позволила пальцам проникнуть глубже. Дрожь окутала всё её тело, подогнутые ноги напряглись, как и живот, втянувшийся от странного неописуемого чувства где-то внутри. — Если тебе что-то не понравится… — гладя между потаённых складок под трусиками девушки, прошептал Юнги, но она помотала головой.

— Я в курсе, первый раз будет больно. — Убрав его руку, Джинни вдруг перекатилась на живот под ним. — Я читала, что менее болезненно будет, если лишаться невинности вот в такой позе, — она приподнялась на четвереньки, заставив Юнги немного отстраниться и ошалеть от увиденного: полуголой Джинни в собачьей позе, задом к нему, призывающей воспользоваться ею именно таким образом.

— Джинни… — пересохшим горлом с трудом произнес он. — Давай не будем так? Я не могу — это слишком, ну… Господи, я не способен тебя трахнуть, как какую-то…

— Но это же в благих целях, — через плечо бросила она ему, глядя так просто и без задних мыслей, что ему не удалось сдержать улыбки. — Что?

— Обещаю, что буду максимально приятен и без этого, — перевернул он её обратно на спину и лег сверху. Посмотрев друг другу в глаза, они заулыбались вдвоем и вернулись к поцелуям. Рука Джинни, дотянувшись до его ширинки, вжикнула молнией и полезла дальше. Юнги выгнул спину от легких касаний её пальцев, прошедшихся по низу его живота, к паху, и достигнувших в финале того, к чему стремились. Девушка несмело потрогала основание члена, никогда прежде не держав подобное в руках. Привыкнув пальцами к ощущениям, она обхватила его несильно и замерла, перестав отвечать на поцелуи. Шуга приподнял лицо. — Что такое?

— Ого… — тихо прошептала она. Её щеки покраснели. Юнги понял, о чем она, закусив нижнюю губу.

— Да, и поэтому я не решался начинать тоже, — смущенно отвел взгляд он. Впервые в жизни он так много разговаривает в постели, при этом всё получается как-то слишком забавно для ответственности момента. — Боюсь, для первого раза я великоват…

— Ты хочешь, чтобы я начала с кого-то другого? — хитро прищурилась Джинни. Шуга стиснул челюсти, гася ярость и ревность, которые дыбились при любом упоминании того, что его девушка может войти в какие-то другие контакты, помимо него.

— Ни за что! — взяв её за подбородок, он завладел её устами, демонстрируя своё единоличное право на их пользование. Джинни решилась продолжить движения, и провела ладонью по готовому к действиям стволу.

— Я хочу посмотреть, — залившись краской, попросила она, когда Юнги высвободил её рот от своего языка, репетирующего наступательные движения, которые позже должен будет продолжить другой орган. У него не нашлось возражений и вообще каких-либо слов. Он уже был предельно возбужден, поэтому только слез с неё и лег на бок. Джинни села, сразу же потянув с него джинсы вместе с трусами, и только когда раздела догола молодого человека, осторожно приблизилась, направив взгляд туда, куда хотела. Член в полной боевой готовности. Разумеется, как современная девушка, она примерно знала, как они выглядят, но на таком расстоянии ей разглядывать их не приходилось. Мужское достоинство Юнги было достаточно крупным, особенно относительно него самого, ведь он не был парнем с выдающимся ростом. Зато у него было выдающимся кое-что другое. Член был ровным, гладким и светлокожим, как и сам Шуга. Он не вызывал никакой неприязни, как бывает впервые у девушек, чьи молодые люди являются обладателями чего-нибудь посредственного или и вовсе корявого. Джинни член Шуги на всех основаниях показался красивым. Его захотелось подержать снова, что она и сделала, сомкнув вокруг него пальцы. Юнги еле слышно простонал. — Мне нравится, — призналась девушка и, хихикнув, подтянулась к губам молодого человека. — Я ему доверяю.

— Правда? Мы рады, — снова навалился сверху Шуга и, опустив вниз руки, сдернул с Джинни трусики. Он не планировал никакого секса, и презервативов с собой не имел, но, благо, за те годы, что был холостым и свободным, предохраняться научился и без этого, вовремя вынимая своего похотливого младшего товарища откуда надо. На этот раз проблем тоже не должно возникнуть. С первого раза слишком глубоко его и засовывать не стоит, и главное будет подготовить Джинни к дальнейшей сексуальной жизни, не причинив ей лишнего вреда. Вновь запустив пальцы между её ног, Шуга заиграл ими, как по струнам, заставив девушку взвизгнуть, стиснуть зубы, опять вскрикнуть, простонать и прикрыть веки, выгибаясь дугой. Промежность увлажнилась, подтверждая, что звуки наслаждения из Джинни вырываются не поддельные. Юнги ненасытно обрушился на её щеки, скулы и подбородок поцелуями. Пошевелив влево-вправо бедрами, чтобы Джинни развела ноги пошире и расслабила их, парень вжался впритык и, помогая себя рукой вонзиться в цель, стал плавно давить. В самом деле, ему лучше не говорить, что женщин у него до неё было много, не одна, не две, не десять, а много — точной цифры он сам не мог бы назвать. И когда-то, когда он ещё был новичком во всех этих делах, любовницы прозвали его «сахарным» именно из-за того, что им очень нравился его «конец». Так что истории его клички Джинни тоже лучше не знать. Довольно того, что успех его пениса вновь подтвердился — он понравился даже девственнице, не имеющей возможности сравнивать. И Шуге хотелось надеяться, что так будет отныне и всегда. Никого кроме него у неё, никого кроме неё у него.

Джинни едва не закричала, но, сама не желая пугать Юнги и боясь, что он остановится, развернула лицо к подушке и, вцепившись в неё зубами и заглушив свой крик, обхватила ногами бедра парня и, прижимая к себе, без слов попросила продолжить. Шуга с удовольствием подчинился, осторожно вводя себя внутрь, стиснул ягодицы Джинни в руках.

— Я люблю тебя, — видя, как выступила венка на виске девушки, поцеловал в неё Юнги и, крепко зажав в объятьях Джинни, завершил начатое, прорвав девственность до конца. Судорожно дернувшись, её тело слегка обмякло, привыкая к новому ощущению внутри себя. Выпустив из зубов подушку, девушка положила голову прямо и посмотрела на Шугу. Она не умела объясняться в чувствах, вообще не любила сантименты, и в этом плане Юнги она подавляла своим немного капризным, но волевым характером, вынуждая его брать на себя роль романтика, хотя ему от природы это тоже было мало свойственно. «Я тоже» произносить не хотелось — это пошло. Поэтому Джинни обняла его за плечи и заставила полностью опуститься на себя, вдавившись в одеяло под его тяжестью, чтобы дать почувствовать, что она хочет слиться с ним, продолжать соединяться и совокупляться. Брату не за чем знать о произошедшем, она, наконец, стала взрослой.

Убедившись, что девушка больше не морщится от боли, Юнги плавно задвигал бедрами, чтобы закрепить результат, когда в нос им ударил запах чего-то горелого. Остановившись, они обменялись удивленными взглядами. Запах усиливался.

— Лапша!!! — закричала Джинни и, спешно выбираясь из-под Юнги, подскакивающего следом, побежала на кухню спасать её от пожара. Испорченная кастрюля не успела распространить жар вокруг себя, но её содержимое было погублено. Посмотрев на воняющую пепелищем черноту, Шуга с Джинни посмотрели друг на друга и засмеялись. От любви теряется голова и забывается всё на свете.

* * *
На учёбу к первой паре Джинни пришла оживленная, какой давно уже не бывала. Второй курс университета с одной стороны давался легче, чем первый, а с другой — тяжелее. Не было уже того энтузиазма, что при поступлении, но зато уже была привычка, новые друзья, сокурсники. Быть студенткой — здорово! Теперь, с более опытными подругами, ей будет о чем поговорить. Хотя нет, делиться личным она ни с кем не собирается, зачем уподобляться этим легкомысленным болтушкам? Джинни хоть и не была тихоней, прячущейся от общества, и скрывающей о себе совершено всё, но знала, что стоит озвучивать, а что нет. Это пришло к ней в последние полгода. Взрослеет, наверное. Ещё шесть месяцев назад, когда она была влюблена в Чон Хосока, и мечтала с ним встречаться, хвастаясь перед университетскими приятельницами высоким и богатеньким бойфрендом, она бы не удержалась от потока, вихря рассказов, но когда Хосок дал понять, что не заинтересован в ней и никогда не будет встречаться с сестрой друга, а Шуга, наоборот, признался в симпатии и предложил быть его девушкой, в Джинни постепенно всё начало меняться. Она стала проще, сдержаннее, хоть и не сильно, она научилась наслаждаться тем, что приносит удовольствие лично ей, а не тем, что вызывает зависть других, и лишь поэтому кажется значимым.

Но у этого был и недостаток. Из-за того, что с Юнги они встречались не часто и не у всех на виду («Нет, я его не прячу, просто не вижу смысла показывать» — убеждала себя Джинни), местные злословы стали подкалывать её, что у неё нет парня, а когда она заверила, что есть, её попросили показать. Джинни отправила досужих в игнор. У Шуги и без неё полно дел, чтобы приволакиваться сюда и что-то доказывать. Да и девушка прекрасно знала, откуда растут ноги насмешек. Ханбин. На первом курсе он пытался подкатить к ней, но, получив от ворот поворот, вроде бы остыл и растворился, однако спустя некоторое время стал подкалывать её при встрече. Сначала беззлобно, а потом передав инициативу травли своим приближенным и друзьям, звавшим его БиАй — черт знает почему. БиАй был уже на последнем курсе и негласно признавался королем университета, со своей свитой, фаворитками и всем, что полагается коронованной особе. Как показала жизнь, Джинни сделала очень верно, что не стала с ним встречаться. Ханбин за пять с лишним лет учебы поимел едва ли не половину университетских девчонок. Он искал вовсе не любви или славы, он просто вел счет. Или уже не вёл. Ему было принципиально сорвать все цветы, которые цвели на поляне его жизненного пути, и если один цветочек не рвался, то он подвергался атаке до полного увядания или сдачи. Джинни чудом избежала этого на первом курсе потому, что подалась в некоторую фриковость, красила волосы в фиолетово-малиновый, заплетала в них индейские амулеты, таскала полосатые гетры, расшитые бисером митенки, несочетающиеся кофты. В общем, вышла из того ряда, в котором БиАю было бы престижно поиметь очередную. И он забыл о ней почти на год. Угораздило же её начать принимать снова чинный внешний вид! Буквально месяц назад она была опять замечена.

Задумчивость застигла Джинни в столовой, где она, на всякий случай, спряталась за плечо подруги, когда Ханбин шествовал по проходу между столиков, сопровождаемый несколькими друзьями и девушкой кого-то из них. Нет, сам он, как обычно, ничего предпринимать не будет. Но всё равно не хочется ловить даже один его взгляд. Хёна, за которую завела себя Джинни, как за ширму, была одной из жертв БиАя. Она искренне думала, что тот с ней повстречается, но почему-то после первой ночи он прилюдно сделал вид, что не узнал её, посмеялся с товарищами и больше не перекинулся ни единым словом. Девушка чуть не ушла из университета, но, поддержанная подругами, смогла возобновить учебу и забыть о несчастной любви.

— Сегодня вечером позанимаемся дополнительно английским? — спросила Хёна, выведя Джинни из царства собственных мыслей.

— Что? А… — Вечером они с Юнги договорились погулять и, если найдут возможность, как-нибудь, где-нибудь… хотелось бы повторить и продолжить вчерашнее. — Нет, я не смогу. Дома есть дела.

— Ладно, тогда завтра, — произнесла между прочим Хёна. А Джинни стала считать, сколько дней осталось до очередного отъезда Шуги, дольше недели редко сидящего в Сеуле. Нет уж, пока он тут она уделит всё время ему. Когда он в разлетах она и без того то занимается, то гуляет с подругами. В связи с этим, в том числе, её и дразнят, что бойфренд — мифический. — Идём, не хочу опоздать на лекции.

Джинни встала и, взяв поднос, косясь на БиАя с его компанией, чтобы покинуть столовую без столкновений с ними, принялась отступать. Выйдя из ряда столиков, она попятилась к конвейеру, на который составлялась грязная посуда. Спина стукнулась обо что-то и поднос, зазвенев посудой, едва остался в её руках со всем своим содержимым. Ещё немного, и что-нибудь улетело бы на пол. Джинни выпрямилась, развернувшись. Перед ней стоял высокий парень со слегка вытянутым лицом. Заостренные черты и чуть впалые щеки создавали впечатление худощавости, но по размаху его плеч в черной куртке нельзя было сказать, что он худой. Очевидно было, что он-то был передом, когда она в него врезалась, но даже не подумал посторониться. Девушка кивнула ему:

— Отойти не судьба была?

— Это попытка извиниться? — вкрадчиво, но явно издеваясь, спросил он.

— Извиниться? За что? Ты видел, что я пячусь. У меня нет глаз на затылке, а у тебя они вроде смотрели куда надо.

— Я думаю, всё же, не стоит ходить, как краб… — парень остановился и, подавшись вперед, как добрый городовой к потерявшемуся ребенку, промолвил: — Или подожди… крабы же ходят боком, а ты задом. Кто же ходит задом? Может быть… — его голос понизился до шепота, елейного, приторного: — Задом не ходят, а стоят раком.

— Да я тебе!.. — стиснула пальцы на подносе Джинни, понимая, что руки заняты для пощечины. Буквально вчера, с любимым человеком, ей казалось это нормально — обсуждать позы и вставать в них, но с каким-то наглым мерзавцем!.. Хёна подхватила её под локоть и повела дальше, к конвейеру. — Куда ты меня тащишь? Погоди, я ещё не разобралась.

— Джинни, забудь, идём на лекцию!

— Да ты просто не слышала! Знаешь, что он сказал мне?

— Джинни, не трогай говно — вонять не будет.

— Да кто он такой, чтобы… — Хёна вырвала поднос у неё из рук и поставила на текущую ленту, куда составляли отходы и опустошенные тарелки и чашки все студенты.

— Он из компании Ханбина, — посмотрела она ему вслед. Джинни присмирела, направив взгляд туда же. Незнакомец, с вызовом расправив осанку, прошёл туда, где сидел БиАй. — Его не было в прошлом году, потому что он был отчислен. А в этом он восстановился, и будет заканчивать обучение. Говорят, что до отчисления он был ещё хуже Ханбина, — Хёна произнесла это не без эмоций. Иногда ей ещё болью отдавался прошлый год. — Его зовут Бобби. И лучше его избегать, Джинни.

Щепотка перца

После занятий Джинни вышла на крыльцо университета и, прищурившись на солнце, вдохнула полные легкие воздуха. Какое блаженство! Свобода до завтра. Придерживая у груди тетрадь с конспектами, она поправила на плече сумку и полезла за телефоном.

— Привет, — сладко прощебетала она, услышав Юнги. — Чего делаешь?

— О тебе думаю.

— Значит, я вовремя позвонила? — улыбнулась девушка.

— Ты всегда вовремя, я же всегда о тебе думаю. Ты уже дома?

— Нет, только вышла после лекций… Брат будет на работе до восьми, а родители собирались на рынок вместе… приедешь вечером? Часов в шесть.

— Джинни, — сковывающимся голосом ответил Шуга. — Ты умеешь уговаривать.

— Тогда буду ждать. Побежала на автобус, до встречи! — Отключившись, она полезла в поисковик смотреть расписание рейсов, забыв его за каникулы. С той стороны, откуда падало солнце, набежала тень на её руки. Джинни подняла взгляд и увидела того самого, в черной куртке. Бобби. Он молча встал сбоку и смотрел на дорогу впереди, за небольшой пешеходной площадкой, на которой толпились до, между и после занятий студенты. Поскольку он ничего не говорил, девушка вернулась к пролистыванию маршрутов, ища свой, чтобы найти время следующего автобуса. Надо было сделать это в аудитории, но последняя лекция была интересной, а до этого они проболтали с подругами ни о чем, отвлекшись от монотонного гудения профессора.

— Кого-то ждёшь? — прозвучал вопрос рядом.

— Нет, — не поднимая лица, буркнула Джинни и наткнулась на график нужного транспорта. Через двадцать минут автобус. Пять минут дойти до остановки. Отлично, можно не торопиться. Было бы, если б от неё отошёл этот тип, при продолжительном присутствии показавшийся ещё шире и крупнее, чем когда она промелькнула мимо него в столовой. Краем глаза Джинни заметила, что его руки втиснулись в тесные передние карманы темно-темно серых джинсов.

— Подвезти?

— Не стоит, — убрав телефон, девушка сделала шаг на ступеньку ниже, собираясь ретироваться.

— Не бойся, я езжу аккуратнее, чем ты ходишь. Задом. — Джинни остановилась и оглянулась, посмотрев в его узкие, почти невидные глаза, полные ехидства.

— Обязательно привинчу себе зеркала по бокам, чтобы впредь не попадать в подобные аварии.

— Ну что ты, стыковка прошла замечательно. Жаль, не до конца, — Бобби приподнял левый уголок рта, изогнув губы нахальной ухмылкой. Джинни стиснула тетради в руках сильнее. Ответить или промолчать, ответить или промолчать? Она не хочет опять ввязываться в склоки, ей нужно мирно учиться, не отвлекаясь на разные глупости. Джинни себя знала, если её что-то будет нервировать, если что-то залезет ей в голову, какой-то нерешенный вопрос, то учеба поедет вниз, потому что она потеряет способность концентрироваться и думать о нужном. Она развернулась и пошла дальше, но услышала сопровождающие её шаги. — Куда ты так спешишь?

— Куда надо.

— Какая неприветливая… — обогнав Джинни, Бобби оказался перед ней и остановился, загородив дорогу.

— А ты клад дружелюбия?

— Бесишься? — улыбнулся он. Джинни взяла себя в руки и, мотнув головой и скинув челку чуть в сторону, заставила себя улыбнуться ему в ответ.

— Много чести.

— Постой со мной немного.

— Чего ради? Извини, если это подкат, то не утруждай себя — я занята, — девушка обошла его, не ставшего задерживать её насилу, но развернувшегося вокруг оси следом.

— Почему же тебя не встречают?

— Потому что кто-то бывает занят, в отличие от бездельников, которые не знают, чем себя занять, — Джинни тронулась дальше, когда услышала шум мотора и увидела, как по тротуару, широкому, но не предназначенному для езды, рассекает авто с открытым верхом. Разогнав перед собой в меру недовольных, но тихо это выражающих учащихся, кабриолет двигался навстречу, пока не затормозил возле них. За рулём сидел сияющий БиАй.

— Ханбин, ты совесть потерял? — подвинутый капотом, бросил ему один из студентов.

— Чего ты там помехи создаёшь? Я не расслышал, шурши внятнее, — БиАй отвернулся от него и парень, нашедший в себе смелость заговорить, безропотно отошёл. — Бобби, запрыгивай.

— Да мой конь стоит за углом… — лениво протянул он, кивнув куда-то.

— Подвезу до угла, — БиАй обнаружил взглядом Джинни и, вытащив язык, чтобы медленно облизать им нижнюю губу и остановить его на ней на некоторое время, цокнул и просиял. — Кто это у нас тут? Фея Флора, попавшая под кислотный дождь? — Ханбин засмеялся, намекая на выгоревшие розовые концы волос Джинни. Она поспешно закинула их назад свободной рукой, но, подстриженные, они падали обратно, и девушка забрала их за уши. БиАй обратился к Бобби: — Твоя новая подружка?

— Нет, у неё есть парень, — серьёзно ответил он.

— Джинни, Джинни… — покачал головой Ханбин. — Где-то мы уже слышали эту басню… почему бы не перестать встречаться с воображаемыми женихами и не найти реального? А то так недолго перейти на выдуманных друзей и несуществующих знакомых, а потом, не успеешь моргнуть, как Хогвартс встретит тебя в четырех белых стенах.

Джинни ненавидела Ханбина. Он слишком много болтал, и, на удивление, ничего умного или такого, что трудно было бы отразить, на что невозможно было бы достойно ответить. Проблема была в другом, БиАй просто не слушал ничего, что обращалось к нему не в его пользу. Можно было бы быть гениальным острословом и сочинителем самых колких афоризмов, уничтожающих соперников своей неопровержимой мудростью, БиАй просто дальше с улыбкой понесет свою чушь, и будет выглядеть победителем. Джинни достала плеер и начала разматывать провода.

— Понял, Бобби? С нами не хотят разговаривать, у неё важный звонок от космических пришельцев, прямая связь через попсовые песенки. Поехали, не будем мешать переговорам. Мой конь не любит застаиваться.

— Козлы на конях, анекдот, — втыкая наушники в уши, ляпнула Джинни. Бобби перепрыгнул через дверцу и сел рядом с Ханбином. Распугивая резкими поворотами руля остаточных пешеходов, молодые люди развернулись и, прежде чем выехать на проезжую часть, опять притормозили возле сестры Намджуна. Только на этот раз тем боком, у которого сидел Бобби.

— Я, может быть, и козёл, — произнес он. Джинни вспыхнула. Он услышал! Черт. — Но тогда тебе придётся быть козочкой, — потянув руку, он резко выхватил у неё плеер, за которым утянулись и наушники. БиАй вжал газ, и машина сорвалась с места.

— Эй! Отдай немедленно! — закричала Джинни.

— Я верну! — крикнул, смеясь, Бобби, развернувшись через спинку сидения. — Только послушаю, какую музыку ты любишь, козочка! — похвастав на вытянутой руке плеером, он сунул его в карман и, пока они набирали скорость, так и стоял задом наперед, удаляясь прочь с вызывающим и торжествующим взглядом.

* * *
Со злостью разметав с себя свои вещи дома, Джинни ополоснулась и смогла задавить гнев. Если ей не вернут плеер — даже лучше, не придётся вновь сталкиваться с этими засранцами. Купит новый. Но он же услышит все её любимые композиции! Это было таким личным и интимным… даже брат посмеивался иногда над музыкальным вкусом младшей сестренки, и только Юнги принимал его беспрекословно. А что начнётся теперь в университете? Наверняка компания БиАя примется напевать те песни, которые найдут самыми глупыми, и они будут петь их постоянно, когда Джинни окажется в зоне поражения. Очередной позор, который придётся терпеть, стиснув зубы. Хёна была права, этот Бобби ещё хуже! Он появился в её жизни часа три-четыре назад, и уже вывел её из себя три раза, и заставил дрожать перед перспективой появления на занятиях.

Джинни посмотрела на время. А ведь скоро появится Шуга! Это успокоит её, спасёт и отвлечет. Девушка занялась приведением себя в порядок и, не найдя ничего из одежды по настроению подумала, что теперь-то, после вчерашнего, нужно отбросить все эти невинные штучки и быть женщиной, сексуальной и привлекательной. Надев своё самое новое и красивое нижнее бельё, Джинни не стала навешивать ничего поверх. Пусть Юнги упадёт прямо с порога, не сомневаясь больше, что они могут позволить себе взрослые шалости. В дверь прозвонили. Едва успев нанести пальцем блеск для губ на них, Джинни поглядела на часы. Ещё даже без десяти шесть! А он стал нетерпеливее. Отметив это с радостью для себя, девушка сорвалась в прихожую и, окрашенная широченной улыбкой, распахнула дверь. Улыбка столкнулась с хмурым взглядом Намджуна.

— Просил же доставать свои ключи из скважины, я открыть не мог, — пробормотал он, убирая свою связку.

— А… а ты чего так рано? — только и смогла бесцветно промямлить Джинни, скиснув лицом.

— Да получилось разобраться с делами пораньше. Родители дома?

— Нет, ушли полчаса назад. — Настроение упало на ноль. Что за невезение! Ну почему брат не мог поработать ещё немного? Намджун, разувшись, окинул сестру менторским взором.

— Ты чего полуголая по дому носишься?

— Из душа только вылезла, — оправдалась правдоподобно Джинни и побрела к себе в спальню.

— Ты бы разогрела мне чего-нибудь поесть!

— После того, как я вчера уснула и сожгла лапшу, мама запретила мне подходить к плите! — подняла она руку с вытянутым указательным пальцем и скрылась за поворотом.

— Ты специально это сделала, да? Чтоб тебя не заставляли по хозяйству ничего делать. Великий Будда, кто тебя такую замуж возьмёт? Не жена будешь, а наказание!

— Юнги всё устраивает!

— Да он дурачок, наверное! Вы с ним вместе зарастёте пылью и умрёте от язвы желудков, потому что будете питаться одной заварной лабудой из круглосуточных супермаркетов.

— Он сам вкусно готовит! — долетело очередное противопоставление. Намджун принялся разбираться на кухне без сторонней помощи.

— Да, только в большинстве случаев ленится это делать! — Ему было спокойно и хорошо оттого, что сестра выбрала не кого-нибудь, а его друга, в котором он никогда не сомневался. Он знал, что с ним она будет счастлива, потому что Шуга никогда не предаст, не обидит и не бросит. Вот только на что они будут жить и как? Пока он сам молод и крепок, он сестру сможет содержать, и Юнги поможет в случае финансовых трудностей, но не дело это, если они захотят образовать полноценную семью. Муж, который всегда в разлетах, потому что состоит в банде, борющейся со злом и преступностью, и за это никто не платит, кроме таких добрых спонсоров, как Намджун. Он и сам активно состоял в этой банде, пока не обнаружились проблемы с сердцем, так что бои и опасность пришлось отложить в сторону. Помогая отцу в бизнесе, он увлекся зарабатыванием, что неплохо у него выходило, так что негоциант в нем процветал, а вместе с ним увеличивался бюджет семьи и доходы их торговых площадей.

Раздался звонок. Намджун оказался ближе ко входу, поэтому крикнул Джинни «я открою!» и подошёл к двери. Распахнув её, он обнаружил того, о ком вспоминал — Шугу.

— Привет, — поздоровался тот с ним, почему-то сменяя улыбку на растерянность. — А… сестра дома?

— Да, сейчас позову, проходи, — брат прогорлопанил на всю квартиру: — Джинни, одевайся и выходи, это к тебе!

— Иду! — натянувшая футболку и вчерашние шорты, она выбежала встретить своего молодого человека, но поскольку Намджун далеко не ушел, пришлось поздороваться по-монастырски, в щечку. Растерянный Юнгисмотрел на неё в поисках ответа. — Вернулся раньше времени, — почти не размыкая губ, прошептала заговорщически Джинни. — Мы пойдём ко мне, посмотрим какой-нибудь фильм, — сообщила она Намджуну и потянула Шугу в спальню. — Когда будет, что перекусить — зови!

— Юная лентяйка! — послал вслед обвинение брат.

— Сами так воспитали! — Оказавшись в своей комнате, Джинни пропустила парня вперед и, прикрыв дверь, подперла её спиной. — Вот это облом!

— Да ничего страшного, — сел Шуга на заправленную постель. Широко расставленные ноги в голубых джинсах послужили опорой для локтей. Он пошевелил рукой, поправляя на запястье буддийский браслет-четки из деревянных бусин. — Я же не ради одного этого пришёл.

— Ничего страшного? — Джинни дернула бровью и, подойдя к Юнги, забралась на него, оседлав. Наконец, они смогли поцеловаться нормально, без посторонних глаз. Парень прижал её к себе, вдавив живот в живот, и девушка закрыла глаза, перебирая пальцами его волосы, наслаждаясь мигом удовольствия, которое нельзя будет продолжить и завершить так, как они планировали. — А я вот очень расстроена.

— Я тоже расстроен, но ничего не поделать… — Джинни забралась ладонями ему под футболку. Несмотря на боль, которая сопровождала первый половой акт, и несмотря на проклятую лапшу, не давшую закончить начатое, девушке понравилось то, что произошло. Это было пока новым, неизведанным, она не насытилась. — Может, дверь закроешь на щеколду?

— Нельзя, это будет подозрительно, — с сожалением констатировала Джинни. Они снова поцеловались.

— Тогда хотя бы шторы завесим? Всё равно скоро стемнеет.

— Если мы не включим свет с зашторенными окнами, Намджуну и это покажется подозрительным.

— Да черт подери, Джинни! — Сняв её с себя и посадив рядом, Шуга посмотрел ей в глаза. — Не лучше ли сказать? Мы так боялись ему признаваться, что будем встречаться, но вышло всё мирно, он почти ничего не сказал, не сильно возмущался и благословил. Давай будем честными?

— Ты думаешь?

— Уверен.

— Ладно, — они взялись за руки. Девушка посмотрела на дверь. — Пойдём и скажем. Кто будет говорить?

— Ну, давай я, — они кивнули друг другу. Но не встали. Джинни закусила губу.

— Или не стоит?

— Да нет, надо, надо. — Собрав волю в кулак, Юнги поднялся, но был потянут обратно Джинни.

— Подожди… дай ему поесть. Он на сытый желудок добрее. — Шуга плюхнулся на кровать. — Или лучше не сегодня. Сегодня он уставший. Надо в выходной.

— Джинни…

— Я знаю, что говорю! — Сестра Намджуна повалила парня на спину и легла рядом, пристроившись на его плече. — Одно дело встречаться, а другое дело позволять нам спать… он разозлится сильнее. А если он запретит тебе приходить? Где мы тогда сможем увидеться, как вчера?

— Тогда пока перестанем думать об этом, — Шуга погладил девушку по волосам и поцеловал в макушку. — Посмотрим фильм, на самом деле?

— А ты когда опять уезжаешь?

— Не знаю, ближайшую неделю в Сеуле.

— Хорошо, — Джинни прижалась к нему теснее. Нужно прогуляться где-нибудь, где ходят студенты из их университета, чтобы видели, что у неё есть ухажер! Свидетельствам Хёны и Дохи всё равно никто не поверит. Они же подруги, разумеется, они подтвердят любую ложь! Была ещё Бора, пограничник между аутсайдерами и мажорами из свиты БиАя, но у неё что-то там намечалось с одним из этих ублюдков, так что она не встанет на защиту Джинни. По-хорошему, девушку надо было спасать пока она там не увязла, ведь её всё равно бросят, но, странное дело, как только какая-нибудь простачка заходила за черту, под незримый купол обаяния Ханбина и его прихвостней, она становилась словно загипнотизированной, и не понимала, что идёт на заклание, как бедная овечка. Это секта какая-то, а не стадо самцов! Козлы! «Козочка» — вспомнила Джинни голос Бобби, и её передернуло.

— Что такое? — обнял её сильнее Шуга, потерев плечо.

— Ничего, просто прохладно. — Девушка приподнялась и посмотрела на компьютер. — Смешное или страшное?

— Что-нибудь для души, — попросил Юнги.

— Ты как всегда! — захихикала она. — Все парни любят комедии, ужасы или боевики, а ты единственный заряжаешь романтические киношки и с них тащишься.

— Боевиков и ужасов и вокруг хватает, что на них ещё смотреть?

— Тогда вскоре тебе должно хватить и любовной лирики, и ты перестанешь смотреть всё вообще? — Нажав на запуск, Джинни села на крутящийся стул перед монитором.

— Это вряд ли. — Шуга подошёл и обнял её за плечи, наклонившись. — Мне тебя постоянно не хватает, когда ты не рядом. Я люблю тебя. — Он всегда умудрялся произносить это вперед! Джинни никак не могла успеть признаться первой, чтобы не докатиться до пресловутого «я тоже». Оно её раздражало. Опустив подобранные ноги на пол, и встав, она предпочла выразить свои чувства горячим поцелуем.

— Вашу мать! — восклицание Намджуна развело их в стороны с бешеной скоростью. Брат стоял в проходе. — Жрать идите, сволочи. Когда-нибудь мои глаза вытекут… я не хочу ничего знать о всяких ваших лобзаниях и чмоках, можно не под этой крышей? — Шуга с Джинни переглянулись, отмотав назад и вспомнив о своём решении пока промолчать. Оно было верным.

— А где же? В гостинице, куда ты запретил нам ходить, пообещав переломать кости? — прыснула раздражением Джинни. Юнги успокаивающе погладил её по спине.

— А чего вам делать в той гостинице, а? — прищурился Намджун. Сестра прикусила язык.

— Ничего, — пробормотала она. — Сейчас придём на кухню, иди. — Погрозив привычным жестом пальцем, брат вышел, прикрыв за собой. Посмотрев друг на друга ещё раз, парень с девушкой пожали плечами. Придётся быть очень внимательными, осторожными и скрытными.

Джинни шла в университет без настроения. Продолжение любовной эпопеи не удалось. Где было взять время и место для того, чтобы уединиться с Юнги и заняться любовью? Ей этого очень хотелось. Но то мама, то папа, то брат постоянно позванивают ей, если она не дома, а дома кто-то из них самих почти постоянно. А Юнги часто отсутствует вовсе, чаще, чем её семья не бывает дома. Ещё в ушах не было привычного звукового фона. Плеером обзавестись она не успела, и приходилось терпеть шум столицы. Поднявшись на крыльцо, Джинни открыла дверь в холл, поднялась на второй этаж и пошла по коридору к нужной аудитории.

— Козочка… — раздалось сзади, и девушка поняла, что день окончательно испорчен.

По щепотке черного и красного

— Можно меня так не называть? — предельно спокойно попросила Джинни, развернувшись и посмотрев на Бобби.

— Как скажешь, — анимэшно прищурился он, наклонив голову к плечу. «Зарядила бы чем-нибудь, ей-богу!» — подумала девушка, не в силах уйти без ответа на вопрос:

— Где мой плеер?

— У меня дома. Прости, я не успел прослушать весь трек-лист, он очень объёмный. Мне нужно ещё пару дней.

— Плеер мне нужен сегодня. Я не люблю ходить без музыки, — надавила Джинни на обстоятельства, которые, судя по реакции Бобби, его не слишком волновали.

— Хочешь зайти ко мне после занятий? Заберешь. — Поняв, что навстречу ей никто не пойдёт, студентка махнула на него рукой, ментально и буквально, и поспешила в лекционный зал. — Ты всегда просто перестаёшь разговаривать, никак это не обосновывая? — спросил он её вслед, чем только добавил скорости. Он не поёт её любимые песни — это успокаивает, впрочем, она ещё не виделась с остальными приспешниками БиАя, возможно, они заготовили где-нибудь за углом засаду, или в столовой её ожидает гимн позора.

Пройдя к своей парте, Джинни села рядом с Дохи, тут же отвлекшейся от учебника, по которому водила носом из-за плохого зрения. Пока вокруг не исчезали самые последние парни, её нельзя было заставить надеть очки, а на линзы у неё была какая-то глазная непереносимость, так что и без того обделенная природой подруга старалась не портить себя окончательно. Невысокая, полноватая, хоть и не слишком — Дохи больше комплексовала, чем обладала лишним весом, — и круглолицая, девушка мечтала завести себе ухажера со средней школы, но до сих пор ничего не складывалось.

— Говорят, к тебе вчера опять БиАй подкатывал? — зашептала она, приблизившись к Джинни.

— Скорее не он, а Бобби, его дружок.

— О-о, хоть бы он ко мне когда-нибудь подкатил! БиАй… — тоскливо вздохнула Дохи. В фантазиях о женихе, пределом всех этих мечтаний был Ханбин, считавшийся несчастной влюбленной идеалом красоты и сексуальности.

— Сплюнь! А то ты не знаешь, зачем он подкатывает? — ошарашенно воззрилась на неё Джинни, раскладывая перед собой тетрадку, ручку и карандаш для заметок. Последним, после долгого поиска в одном из карманов сумки, лег белоснежный, едва тронутый применением ластик.

— Естественно знаю! — приняла Дохи обиженный вид, словно её приняли за недоделанную. Поправив короткие волосы, она с равнодушием произнесла: — Мне от него тоже большего не надо. Переспим — и пусть катится.

— Ты ненормальная?

— Судя по всему, — пропала с лица неприступная маска и заменилась гримасой отчаяния. — Я ведь единственная со всего университета, до кого он не домогался, Джинни! — Дохи упала лбом на раскрытые листки. Раздался глухой стук, привлекший внимание соседних парт. К ним подоспела Хёна, поздоровавшаяся и севшая по другую руку Джинни. Дохи подняла голову и начала загибать пальцы. — С Джиной с четвертого курса он спал, с Наной спал, из нашей группы… — прищурившись, девушка потыкала пальцем незаметно на шестерых и, повернувшись к Хёне, ткнула на неё, седьмую. — Вот с этими всеми. Свой курс, говорят, он вообще весь оприходовал, с третьего я пока не считала… а с первого курса — внимание, первая неделя учебы! — он уже поимел двух каких-то счастливиц. И это только наш факультет. И ты говоришь, нормальная ли я? Пфрфвф… — забарахлила губами Дохи и опять легла на стол.

— Нашла повод расстроиться! — затронутая неприглядной для неё темой, Хёна поджала губы, пытаясь забыть об упомянутом и настроиться на учебу. Завидуя, сама не понимая чему, Дохи один раз попросила рассказать, «как это было с БиАем»? Хёна расплакалась и не смогла сказать ни слова. Это было слишком хорошо, чтобы не сожалеть о том, что большего этого не будет. Ей было не понять тех людей, которые советовали «улыбнись, что это было». Почему прекрасного в жизни всегда должно быть меньше, чем отвратительного? Одна ночь, которой предшествовали две недели ухаживаний, а потом месяц слез, два тихой депрессии и уже скоро год как никакого интереса к парням и личной жизни. Неужели в ней ещё живы какие-то чувства к этой скотине?

— У меня его дружбан — Бобби, плеер отнял, — поделилась бедой Джинни, чтобы сменить тему. В зал вошёл лектор. Пока он здоровался и подготавливался к началу, ещё была пара минут для шёпота.

— Напиши заявление в полицию, — отрезала Хёна, искренне считающая, что для самосохранения напрямую с этими типами лучше никак и никогда не связываться.

— Из-за такой ерунды? Да ладно, — Джинни покачала головой.

— А что, по-твоему, не ерунда? Подождёшь, когда они у тебя кошелек, телефон и документы сопрут?

— Они похожи на воров? — Подруги согласились, что это перегиб. Все знали, что эти парни не бедствуют, совсем не бедствуют. — И не хочу поднимать шум. Тут же примчатся Намджун и Юнги…

— А что в этом плохого? — пожала плечами Дохи. — У тебя есть, кому заступиться. Они мужчины, пусть между собой и разбираются, чего с девочками тягаться?

— Он не тягается, — поморщилась Джинни. — Кажется, этот Бобби так флиртует. Он хам и отморозок, и других методов не знает. Из-за чего его отчисляли, интересно?

— Убил кого-нибудь, — выдала версию Дохи.

— Я слышала, что у кого-то из приятелей… Ханбина, — выдавила из себя имя Хёна. — Был роман с какой-то молодой преподавательницей. Или её тоже просто соблазнили и заделали на неё компромат. Не знаю, может это он был?

— Соблазнитель из Бобби, как из БиАя монах, — хмыкнула Джинни. — С его манерами на него даже проститутка за деньги не поведется.

— Если бы он предложил мне встречаться — я бы не отказалась.

— Дохи! — покрутила ей у виска сестра Намджуна и, поняв, что все давно стихли и преподаватель услышал какой-то шум, прекратила разговор.

Перерыв в столовой чаще посвящался обсуждению пройденного материала, потому что получаса не хватало, чтобы переключиться на что-то постороннее. Иногда, перекусывая, студенты готовились к следующей лекции, хотя к таким занятиям особенно готовиться было не нужно. Вот к тестам и зачетам — другое дело. В такие дни все каждую свободную минуту использовали для повторений и зубрежки. Но до отчетностей ещё было далеко, поэтому Джинни с подругами, набрав полные подносы еды, уселись рядом с двумя своими одногруппниками-ребятами и обменивались полученной информацией, кто что усвоил. Предмет был не самый легкий, а сдавать его потом придётся, так что мимо ушей не пропустишь, и спустя рукава не освоишь.

— Джинни, — вдруг пробубнила в самое её ухо Дохи, попихав в бок локтем. Девушка кивнула ей, но та глазами указала на проход между столиками.

Со скромным обедом, супом и зеленым чаем, Бобби прошёл мимо сдвинутых столов своих закадычных друзей и, глядя прямо на Джинни, приближался к ним. Ей стало не по себе, по спине пробежал холодок. Мгновения растянулись в созерцании вальяжной поступи длинноногого представителя мужского пола, отнесенного накануне к роду козлиных. Стоило ей поднять взгляд, как он встретился со взглядом молодого человека и тот не выпускал его, пока не подошёл вплотную. Не спрашивая разрешения, он похлопал по плечу соседа Джинни и, указав ему головой прочь, спокойно навис над ним. Студент, не имея желания пресмыкаться, но не имея возможности противостоять, пошёл по пути наименьшего сопротивления и отсел на стул дальше, освободив Бобби соседство с Джинни.

— Приятного аппетита, — пожелал всем новоявленный обедающий, заставив покраснеть девушку, из-за которой, к которой он и пришёл. Ему никто не ответил.

— Тебе наскучили твои приятели? — поинтересовалась Джинни, единственная, кто решился сразу же открыть рот.

— Нет, но разве я не могу разнообразить свой круг общения? — Подумав немного, студентка с розовыми концами волос пожала плечами и принялась за трапезу. Почему-то беседовать при Бобби у них в прежнем русле не вышло. Хёна первой быстро смела всё со своих тарелок и поднялась. — Я немного ошибся, — наклонился Бобби к Джинни, чтобы не слышал никто другой. — Мне нужно ещё не два дня, а две ночи. Я слушаю музыку по ночам.

— Рада за тебя, — незатейливо бросила Джинни, продолжая есть.

— Когда не спится — она убаюкивает. Твои песни вырубили меня вчера моментом.

— Я не умею засыпать под музыку, — посмотрела на него девушка, но встретив почти в упор узкий и нечитаемый в своей беспринципности взгляд, отвернулась. — Не люблю никаких звуков, когда сплю.

— Меня жизнь научила спать под любые шумы, так что… — Бобби проводил глазами доевших и вставших с подносами парней. Теперь за столиком остался только он, Джинни и Дохи.

— А Бобби — это твоё настоящее имя? — наклонилась последняя, чтобы задать вопрос под носом Джинни.

— Нет, — покачал он головой. — Меня зовут Чживон. Просто я вырос в Америке, приехал в Корею в подростковом возрасте, и американское имя до сих пор мне более привычно…

— Америка! — округлила глаза Дохи и, отодвинув опустевшую посуду, чтобы положить локоть, продолжила: — Слушай, а ты не мог бы как в этих ваших американских фильмах, если ты их смотрел — впрочем, неважно, могу вкратце рассказать, — не мог бы как в них поспорить со своим приятелем БиАем, что он меня не совратит никогда? — Джинни ударила её кулаком под ребра. Дохи айкнула, но не остановилась: — В фильмах всегда у замухрышек выгорает такой расклад, понимаешь? Самый классный парень надумывает над ней посмеяться, и в результате влюбляется. На любовь я не рассчитываю, но развратить-то меня БиАй в силах? — Джинни ударила её сильнее, залившись краской стыда. — Что? Я страшненькая, мне терять нечего. Нужно объективно смотреть в глаза реальности. — Бобби засмеялся, перестав пить чай, чтобы не подавиться. Джинни уставилась перед собой, пытаясь сделать вид, что её тут нет.

— Давай сделаем так: я передам твоё предложение БиАю, а ты попросишь свою подругу не быть такой злюкой со мной, по рукам? — Дохи уже протянула свою, когда Джинни перехватила её, убрала подальше и повернулась к Бобби.

— Чего ты добиваешься?

— Пытаюсь подружиться.

— У меня есть парень, повторяю для недалеких. — На лице молодого человека отразилось недоверие и воспоминание о вчерашних словах Ханбина. — Вот что, твой друг — врёт, потому что ничего обо мне не знает. Я не свободна. Я занята. Не выдуманным суперменом, а реальным. И если ты хочешь со мной подружиться, тебе следует верить мне, а не своему болтливому товарищу!

Упомянутый как раз шествовал, сытый и удовлетворенный обедом, мимо странной троицы. Сделав вид, что только заметил, куда приземлился его приятель, хотя наверняка давно пронаблюдал, с кем тот сидит, БиАй притормозил на секунду параллельно им.

— Бобби, идёшь на пары? — Не дожидаясь второго, но получив от него кивок, Ханбин пошёл дальше.

— Мне пора, — Чживон залпом допил чай, задрав голову так, что из-под ворота черной водолазки, не по погоде теплой, обнажилась его мужественная шея со скульптурной веной сбоку, и встал с подносом. — Джинни, да?

— Тебе незачем запоминать моё имя. Потому что нам незачем общаться.

— В любом случае — до встречи! — отсалютовав, он удалился. Приходя в себя от напряжения, в котором невольно пребывала, пока находилась рядом с Бобби, Джинни обнаружила подругу, как жертву для своей злости.

— Я убью тебя, если ты так себя будешь вести! Или ты думаешь, что отсутствие стандартной, общепринятой красоты обесценивает честь девушки?

— Честь девушки обесценило общество, в котором всем уже по сути всё равно, кто с кем спит, — не приняла близко к сердцу возмущения Джинни Дохи.

— И чего ты добилась своей выходкой?

— Ну, если Бобби сдержит слово, то БиАй хотя бы узнает о моём существовании.

— И посмеётся! — пригрозила девушка.

— Надо мной даже родители смеются, когда я врезаюсь о косяк по своей слепоте, чем ты меня пытаешься напугать? — Дохи была непробиваема. Джинни задумалась, а в самом деле, удалось бы Ханбину разбить ей сердце вообще каким-либо образом? Бедняга настолько мрачно смотрела на свои перспективы по любовным фронтам, что даже один знак внимания от красивого парня покажется ей победой и достижением. Ей бы такое умение смиряться!

— Надеюсь, что Бобби забудет о твоих словах.

— Не думаю, он выглядит надежным человеком.

— Кто?! Бобби?! — выпучила глаза Джинни. — Ты издеваешься? Они же одного поля ягоды с Ханбином!

— Не знаю, мне показался милым.

— А как ты думаешь ещё попадают под их обаяние наивные студентки? Они и должны казаться милыми, чтобы потом бах — и ты попользованная и брошенная сто тысячная.

— Не с моим везением.

— Всё, я на занятия, — не выдержала Джинни и тоже потянулась к выходу через конвейер для грязной посуды. В принципе, ничего нового в поведении Дохи не было. У неё было четыре обострения в году, когда она дико начинала хотеть отношений, любви и хоть какого-нибудь интима для своей забытой мужчинами индивидуальности — весной, летом, осенью, зимой. Всё остальное время она думала о чем-нибудь другом. Но так как никакого остального времени, кроме весны, лета, осени и зимы не существовало, то без мечтаний и страданий Дохи не проходило и дня. Джинни было жаль подругу, и она пыталась сводить её с какими-то друзьями и знакомыми, но факт оставался фактом — обратить на неё внимание, действительно, было сложно. Ни один парень ещё даже не целовал её. Хотя бывали девушки куда страшнее, куда толще, куда тупее. «Наверное, их отпугивает в ней её готовность броситься во все тяжкие. Так нельзя» — подумала Джинни. Она сотни раз говорила Дохи, чтобы та скрывала своё настроение, но прямота и откровенность окончательно отталкивали парней. Всё-таки в женщине должна быть загадка. Не только тело, но и душа должна предпочитать красивую одежду нудистскому пляжу.

Джинни притормозила, чтобы ответить на сообщение Юнги, бессодержательное, но полное нежности и заботы. В голове заиграла одна из любимых песен о любви, которую захотелось услышать. Черт, но нет плеера! Девушка убрала телефон, осмыслив, что нигде в университете её никто не дразнил. Бобби не растрепал всем о песнях в её списке? Он не устроил потехи? Чем же он тогда хуже БиАя, тот бы наверняка так и поступил? Удивившись немного, что несмотря на первую неприятную стычку и вырванный плеер, Чживон не сделал ей ничего дурного, Джинни пошла учиться дальше.

Отмотавшись от Хёны с английским снова, Джинни прибежала на свидание с Юнги в кафе, где тот уже ждал её. Поцеловавшись, они заказали по молочному коктейлю.

— Ну что, понял вчера, что недаром мы держим язык за зубами? — улыбнулась девушка, держа его за руку.

— Не знаю, я готов схватить один раз по морде, чтобы не прятать от друга глаза. Рано или поздно всё равно всё всплывет. Так не лучше ли не оттягивать?

— Давай сначала доделаем толком то, о чем надо будет рассказывать, — захихикала Джинни, переплетая свои пальцы с пальцами Шуги. Тот сжал их крепче.

— У нас в квартире сейчас Чонгук. У тебя ведь тоже наверняка все дома?

— Да, так и есть, — осмотревшись вокруг, она поманила его пальцем и наклонилась, перейдя на тихие тона. — А что, если больше возможности не представится до старости?

— Я буду в печали, — прошептал Шуга, уронив низко брови. — Но переживу как-нибудь. — Отставив шутки в сторону, он заметил: — Если Намджун не будет против, я бы хотел однажды жениться на тебе, Джинни.

— Кто его будет спрашивать! — прыснула она самонадеянно. — Да, тогда, думаю, он перестанет указывать, что нам делать и когда. Но сначала мне нужно доучиться хотя бы… а это ещё четыре года! — Она откинулась на спинку, закатив глаза и подрыгав ногами, не то капризничая, не то изображая припадок. — Что за вечные неприятности!

— Ничего, потерпим. — Шуга не стал уточнять, что и после этих четырёх лет ещё неизвестно, сколько ему нужно будет колесить по свету, наказывая плохих людей, да и доживет ли он до того момента, когда можно будет остановиться? С их-то родом занятий! — Как там она, кстати, учеба твоя многострадальная? — Джинни выпрямилась, посмотрев на парня. Она всегда всё ему докладывала. Даже про подкаты БиАя рассказала, потому что это было задним числом о делах полугодовалой, на тот момент, давности. Шуга и тогда попыхтел, попросив, чтобы если эти нехорошие вещи повторятся, то она тотчас же доложила бы ему. Но БиАй-то больше не подкатывал, а нарисовался какой-то его друг, о котором стоит ли говорить? К учебе он не относится, руки не тянет, опозорить не опозорил, жить не мешает. Плеер обещал вернуть.

— Да всё, как всегда. Ничего интересного. — В кафе вошла ещё парочка, и Джинни прикрепила к ней взгляд, чтобы не томиться им на Шуге, от которого сокрыла то, что зудело рассказать, но она знала, что не надо. Шуга умеет взбешиваться, и может пойти разбираться, когда никакого серьёзного конфликта и нет вовсе. — Хуже всего даются английский и физика, которую мы сегодня две пары разбирали. Но у меня нет сил по вечерам заниматься дополнительно с Хёной. Она вроде как немного лучше меня учится, к тому же, занимается с репетиторами…

— Может, тебе тоже надо бы было?

— Только не в ущерб встречам с тобой, — Джинни дотянулась через подлокотники стульев и чмокнула Юнги, быстро усевшись обратно. — Ты и так в Сеуле редко бываешь. Успею назаниматься в твоё отсутствие.

— Надеюсь, что моё присутствие не доведёт тебя до снижения успеваемости.

— Успокойся, — улыбнулась Джинни, но улыбка вышла ехидной и отстраненной. — Если мне что-нибудь и будет мешать учиться, то это будешь не ты.

* * *
Забившись на задней парте, Джинни наконец-то решилась поделиться с подругами тем, что у неё был первый секс. Вернее, она начала повествовать Хёне, пока не было Дохи, которую это могло бы задеть за живое, но когда та подтянулась, девушки не выдержали хранить молчаливую паузу и выложили то, о чем болтали. Третья студентка с любознательностью научного исследователя присоединилась к форуму по теме «Дефлорация, как она есть», и они настолько погрузились в пошлые похихикивания и перекидывание откровенными фразочками, что не заметили, как аудитория, галдящая во время перемен, затихорилась. Они опомнились и осмотрелись, когда прокатившаяся волна тишины ударилась о них, отхлынув от первых парт, где вернулись голоса. По ступенькам, ведущим к задам, самым высоким точкам зала у стенки, поднимался Бобби с БиАем, сопровождаемые ещё одним парнем и девицей, которую Ханбин придерживал ладонью где-то между талией и бедром.

— Так-так-так, — проговорил он громко, но после этого перестал играть на всё помещение и перешёл к узкому кругу присутствующих. — Добрый день, девушки. — Хёна едва не подпрыгнула, чтобы убежать, но Джинни сжала ей руку. Хотя БиАй не смотрел на неё, это было впервые за год, когда приветствие от него, пусть и косвенно, но касалось и её тоже. — О чем щебечете? Можно с вами?

— Не нужно, — огрызнулась Джинни, покосившись на Бобби, по-любому инициатора этого торжественного события — обращения к ним короля университета! Тот безмятежно и флегматично улыбался, сквозь свои щелки глаз разглядывая девушку с некогда малиново-фиолетовыми волосами.

— С нами можно, — многозначительно заявила Дохи, не обращая внимания на то, что БиАй стоит со спутницей.

— Ага, — обнаружил он круглолицую простушку, расплывшись шикарной улыбкой врача, собирающего объявить о полном выздоровлении и выписке из больницы. — Значит, это ты у нас подала заявку в мой фан-клуб?

— Мог бы и промолчать! — кинула Джинни Чживону. Тот не дернул ни единой мышцей лица.

— Ханбин, милый, с кем ты пришёл болтать? — презрительно посмотрела на студенток его спутница, длинноногая и длинноволосая, длинноногтенная и длинноресничная пава с третьего курса. Ладонь БиАя чуть сползла и сжала пальцами плосковатые формы нынешней любовницы. Судя по её выражению лица, она от этого испытала небывалый восторг. Джинни поморщилась и уткнулась в тетрадку, лежавшую на коленях.

— Ты что, не знаешь, что я добрый и отзывчивый парень, который не может не откликнуться на призыв? — похлопав её по заднице, он выпустил её из полуобъятия. — Иди, скоро догоню. — Девушка неохотно, но послушалась, послав ему воздушный поцелуй не отойдя и трех шагов. БиАй повернулся к подругам. — И как тебя звать?

— Дохи, — ответила та, которой и предназначался вопрос. Ей представился случай убедиться, что он до сих пор даже не знал, как её зовут. Либо же рисовался и делал вид… «Хотя нет, точно не знал» — заключила Дохи.

— Боже мой, а имечко-то такое же стрёмненькое, как и сама, — с искренним участием изобразил жалость на лице БиАй, поставив ногу на свободный стул и опершись на колено.

— Для тебя я могу быть Порочной Анжелиной, если это что-то изменит, — подавшись вперед, выпалила Дохи, не моргнув и глазом. Джинни подняла тетрадку, прикрыв лицо, прячась за ней, и сползла по стулу пониже. Брови Ханбина поползли вверх. На миг он был выбит из колеи, не найдясь, что ответить. Хёна сидела к нему ближе всего, но он до сих пор не бросил на неё ни одного взгляда. Нервы опять расшатывались, и ей хотелось зарыдать.

— Порочной Анжелиной? Боюсь, это не изменит твоей внешности, Дохи, — хмыкнул он.

— Я так и думала, что ты это скажешь, — спокойно вздохнула та. — У тебя храбрости не хватит связаться со мной. Ни у кого не хватает.

— Что поделать, век рыцарей давно прошёл — на драконов ходить некому, — подтвердил БиАй, подразумевая её. Оттолкнувшись от стула, он приготовился уходить, но всё-таки сказал Дохи: — После занятий мы занимаемся баскетболом в спортзале. Хочешь получить шанс — приходи посмотреть на тренировку. Придёшь одна — не пустим. Приведёшь её, — парень ткнул на Джинни. — Пустим.

— Что?! — высунулась из укрытия Джинни. — Я не пойду ни на какие чертовы тренировки. Я ненавижу баскетбол!

— Пока! — развернувшись, махнул Ханбин и начал спускаться. За ним один его друг, а потом и Бобби, постоявший дольше других и пошедший последним.

— Я не пойду на вашу тренировку! — крикнула Джинни, обращаясь в первую очередь именно к нему, к Чживону.

— Ты чего! — шикнула на неё Дохи. — Прошу тебя, Джин, Джинни, давай сходим?

— Нет! — закрылась она тетрадкой сбоку, от подруги, чтобы не слушать уговоры. И заметила, что Хёна спрятала лицо в ладонях и плачет. — Эй… ты чего? — та помотала головой, растрепав слегка волосы. Дохи вылезла из-за плеча Джинни, сидевшей посередине.

— Хёна… ты не обижайся на меня, пожалуйста. Я ведь не всерьёз с ним… я ведь хочу попользовать его и бросить, за то, что он со всеми так вот… и за тебя отомщу. — Девушка хохотнула, сквозь рыдания, услышав совершеннейший абсурд. Ни одна красавица не смогла покорить сердце БиАя за все годы, а эта неудачница рассчитывает поставить его на место? Грустно ухмыльнувшись, Хёна взяла сумочку, чтобы сходить в туалет и привести себя в порядок.

— Всё в порядке. Если хотите — сходите на баскетбол.

— Я не хочу, — упрямо заявила Джинни.

— Хочешь не хочешь, а пойдёшь! — вцепилась в её локоть Дохи.

— Это ещё почему?

— Зачем ты спрашиваешь? Я не придумала ни одного аргумента! Джи-инни! — протянула она, ноя. — Ну, в самом деле, ведь и дураку понятно, что это всё закрутил Бобби, ты ему нравишься, благодаря этому у меня есть шанс хотя бы потрогать лучшего парня, которого я видела в своей жизни — внешне, конечно. То, какое он моральное чмо, мы не берем. Почему бы тебе не сделать приятно сразу двум людям? Мне и Бобби.

— Бобби не человек — он козёл, — убежденно изрекла Джинни. Шёл второй день без плеера, а её композиции ещё не разносились по закуткам и из-под лестниц. Настолько ли Бобби козёл? — Мне нет до него дела. У меня есть Юнги.

— Во-от, а у меня никого нет. Пожалей сироту, а? И тем более, какая разница, что у тебя есть парень? Разве иметь симпатичного поклонника так уж плохо? Пусть хоть десять будет! Классно же! — видя, что Джинни не поддаётся, Дохи села ровно, за парту, надув щеки и губы. — Хотя где тебе понять стремную девочку со стремным именем, у которой не было ни одного и никогда. И откуда мне знать, классно ли это — иметь поклонника?

Джинни протянула руку и погладила её по спине. Да, ей тяжело было понять Дохи. Ей и в школе валентинки дарили, шоколадки подкладывали, цветочки подкидывали. Мальчишки провожали домой, а друзья старшего брата, которых всегда вертелось вдоволь у них дома, компенсировали любое мужское общение. И потом, она впервые поцеловалась с тем, в кого была влюблена — с Хосоком, а затем начала встречаться с Юнги. У неё никогда не было проблем, как у подруги.

— Порочная Анжелина, ты правда хочешь отомстить БиАю и сумеешь не втрескаться в него? — Дохи обернулась.

— Я? Клянусь своей жирной задницей, этот тип не выжмет из меня ни слезинки. И ни одного признания.

Вторая ложка

Из ближайших друзей Ханбина сложилась как раз пятерка баскетбольной команды. Они разминались для себя, виртуозно управляясь мячом, оттачивая ловкость и меткость, кидали в корзину из самых дальних углов, каких только могли. Но для того, чтобы красоваться было интереснее, всегда запускали нескольких зрительниц. Тогда просыпался азарт и каждый бросок, каждый удар мяча перед собой о скрипучий гладкий пол получался лучше и эстетичнее. Самыми умелыми игроками, разумеется, были Ханбин и Бобби. До того, как последнего отчислили, они своей сборной с курсов командой обыгрывали все факультеты и даже выиграли дважды подряд, год за годом, студенческий чемпионат между университетами. Но в прошлом году, когда Бобби не было, свора БиАя проиграла в финале, что его очень и очень огорчило. Теперь, с вернувшимся в строй товарищем, он чувствовал себя увереннее — если было куда, — и распоясывался, как никогда.

Помимо Дохи и Джинни на трибунах сидела Бора, встречавшаяся с Юнхёном, участником банды БиАя, и Джимин с третьего курса, недавно ставшая погуливать с ещё одним типом оттуда же. Бора в этом плане была ветеран, она тусовалась в кругу Ханбина больше года. Столько не продерживалась ни одна другая девушка. Возможно, причиной тому были её ум, доброта и красота, а возможно то, что Юнхён был наименьшим подонком из компании. Длинноногой стервы, что с утра ошивалась с Ханбином, нигде не было видно. Джинни сразу подумала, что он сплавил её подальше, пока сочинил себе другие развлечения. Бора позвала их присесть рядом, когда они вошли, и теперь четыре девушки сидели в ряд. Три из них следили за парнями, а Джинни копалась в телефоне, ничуть не заинтересованная в происходящем. Ради Дохи она посидит тут часок, но большего от неё ждать нечего.

— Вы осторожнее с ними, — между короткими фразами вставила Бора. — Если вас позвали, позволив приблизиться — это неспроста.

— У нас насчет них тоже планы имеются, не волнуйся, — успокоила её Дохи. Вдаль она видела лучше, чем вблизи, поэтому каждый изгиб БиАя представал перед ней отчетливо. Накаченные плечи в баскетбольной майке, ключицы в её вырезе, улыбка и покоряющие её губы, щеки. Дохи не знала, куда и смотреть — на лицо или тело. Хотелось охватить взглядом всё сразу.

— В любом случае, не ходите с ними в те места, где нет людей. Так, на всякий пожарный, — посоветовала девушка, не то из личного опыта, не то откуда-то ещё взяв предостережение. — И никогда с ними не пейте, особенно с БиАем.

— Точно, а то будет как с Ынджи с юридического, — покивала Джимин.

— А что с ней случилось? — отвлеклась Джинни от модернизированной игры «змейка», занимавшей её сильнее, чем прыганье пяти мужланов возле дырявой корзины.

— Ну, она набила себе татуировку «B.I.», после того, как они переспали. Он её целый месяц разводил, она и подумала, что всё серьёзно. Любовь до гроба! После этого он повёл её в бар, споил до невменяемости, так что она оказалась в беспамятстве и оклемалась на следующее утро чуть ли не на улице. Оказалось, что ночью они побывали в тату-салоне, и на месте «B.I.» нарисовалось «BYE»[1]. С тех пор он с ней и не здоровался, а она едва вывела эту наколочку, — Джимин неприязненно повела носом. — Надо было думать! Тем более, в таком месте её набивала…

— А откуда же все знают, если «в таком месте»? — похлопала глазами Дохи.

— Ну, так это ж БиАй! Он же сфотографировал и всем показал, — пожала плечами Джимин.

— Вот урод… — прошипела Джинни, посмотрев с трибуны вниз, но прежде чем найти глазами Ханбина, столкнулась ими о Бобби, остановившегося руки в бока, и смотрящего на неё. Он подул на намокшую челку, свисшую на лоб и, по-особенному серьёзный от усталости, сделал глубокий вдох широкой грудью. Джинни отвернулась к девушкам. — Как после всех этих историй с ним ещё кто-то знакомится?

— Ууу-у! Вау! — подпрыгнула Джимин и зааплодировала самому невысокому из пятерых баскетболистов: — Это было непередаваемо! Великолепный бросок!

— Ты же знаешь, мой трёхочковый всегда попадает в цель! — ответил тот ей, послав заодно похотливый взгляд. Растаявшая девушка опустилась на скамью, начав думать о чем-то далеком от баскетбола.

— Эй, Анжелина! — позвал вдруг БиАй на секунду отвлекшуюся от него Дохи. — А хочешь увидеть мой трёхочковый?

— Конечно! Бросай! — закивала она, удивившись, что он обратился к ней при друзьях.

— Нет-нет, для этого тебе нужно спуститься и поиграть с нами. Иди сюда.

— Что? Я? Да я не удалась ростом! — начала отнекиваться студентка. — И не умею совершенно!

— Ну же, надо растрясать свои целлюлитные фижмы, — засмеялся БиАй. — Иначе никакого шанса не будет…

— Если я похудею и похорошею, со мной и другие согласятся гулять! — крикнула сверху Дохи. — Ты попробуй дать мне шанс такой, какая я есть!

— Анжелина, ты меня огорчаешь, — поморщился Ханбин, развернувшись к ней и, поперекидывав мяч из руки в руку, отбросил его Юнхёну. — Нужно заниматься спортом! — Он, будто чтобы почесать живот, нырнул рукой под майку, но так, что та задралась, обнажив все под ней до нижних ребер. Дохи едва не приподнялась, увидев недостижимые упругие мышцы. — Я не говорю, что у тебя получится приобрести совершенную форму… но если тебе нужен стимул… — БиАй приподнял майку выше. Открылось шесть четких квадратиков, натренированных и кажущихся непробиваемыми. У Дохи сперло дыхание. — Хочешь потрогать? — Ханбин положил вторую руку на резинку шорт и медленно стал оттягивать их вниз, оголяя низ живота, приближающийся к паху. Гладкий, плоский, твердый пресс предстал весь, едва не перейдя в демонстрацию непозволительного, но БиАй остановился и, отпустив обе руки, спрятал своё тело вмиг обратно. Увидев блаженное и расчувствованное выражение лица Дохи, он захохотал, и ему вторили друзья. — Ты же понимаешь, что просто так тебе этого не получить? — Тряхнув головой, словно попала под психологическое воздействие, Дохи откинулась обратно к спинке скамьи, и не заметив, когда успела настолько вывалиться вперед.

— Я должна тебя добиваться? Минуточку, кто из нас женщина? — пухленькие кулачки уперлись в коленки. — Вообще-то это я должна быть неприступной.

— Анжелина, кисонька, если ты ещё и неприступной будешь, то умрёшь при всём своём, — поиздевался БиАй, забрав мяч у друга и начав бить им о пол. — Добиваться с трудом нужно того, чего очень хочется. А то, чего не хочется и даром, должно даваться именно даром, и никак иначе.

— Вынуждена согласиться, — заключила Дохи.

— Почему ты Анжелина? — шепотом спросила Бора.

— Неважно, — отмахнулась та. — Хоть что-то же во мне должно быть прекрасным? Пусть будет имя Джоли. — В полупустом пространстве спортзала у Джинни заверещал мобильный. На неё покосились все, а Бобби в очередной раз так и остался смотреть, не отворачиваясь, пока не получил мячом в плечо. Тренировка возобновилась.

— Да, Юнги? — приглушенно подняла она, чтобы не привлекать ненужного интереса.

— Привет, солнышко, занятия закончились?

— Да, но я ещё в универе, — кисло обозрев баскетбольную площадку, промямлила Джинни.

— С подружками заболталась? — Девушка прибавила тон, чтоб было слышнее. Не Шуге — окружающим.

— Нет, составляю компанию Дохи в том, что мне совершенно неинтересно.

— Тогда позволишь забрать тебя оттуда?

— Конечно! Встретимся у выхода, или где тебя ждать? — Уже совсем смело проговорила Джинни.

— Минут через пятнадцать постараюсь быть. Я звякну, как подъеду.

— Хорошо, целую! — потеплело на душе студентки, и она расслабилась, начав отсчитывать пятнадцать минут до избавления от удручающего общества.

— Кто это нам там звонил? — Возник моментально БиАй. — Папка?

— Парень! — огрызнулась Джинни.

— А-а, говоришь, будильник ставила, чтобы инсценировать звонок и создать иллюзию отношений? — Проигнорировав второй выпад, Джинни снова закопошилась в телефоне.

— БиАй, ты пойдёшь со мной вечером на свидание? — громко спросила Дохи, заставив сестру Намджуна выйти из задумчивости. Бора и Джимин шокировано поглядели на смертницу номер тысяча сто какая-то там.

— Пончик, ты торопишь события. Для тебя я пока ещё Ханбин. БиАем меня зовут друзья, — улыбнулся он так располагающе и ослепительно, что душу щемило, почти как от вида самого умилительного котенка, фото которого можно найти в интернете.

— А как тебя зовут твои девушки? — не стушевалась Дохи.

— В зависимости от обстоятельств. Иногда «Господи, ты мой Бог», иногда «Грязное неутомимое животное». Но… — задумчиво посмотрев под потолок, Ханбин вернул взгляд к Дохи. — …мне думается, ты не побываешь в таких обстоятельствах.

Устав от происходящей непонятной попытки неизвестно чего — дружбы, соблазнения, язвительности? — Джинни подтянула к себе сумку, закинула ремешок на плечо и, решив, что десять минут уж прошло точно и лучше она покараулит Юнги на крыльце, стала подниматься.

— Ладно, всем пока! Было очень увлекательно. Спасибо, — махнув рукой, Джинни попрощалась отдельно с девушками.

— Я переодеваться, — вдруг сказал Бобби и, скинув мяч, пошёл в сторону выхода, туда же, куда направилась его несостоявшаяся козочка. Хотя по манере преследования сам он уже больше напоминал сестре Намджуна волка.

— Уже? — окликнул его БиАй.

— Устал с непривычки! Продолжим завтра! — Догнав Джинни, которая пыталась успеть не слишком очевидно выйти в коридор до того, как к ней привяжется Бобби, он стянул промокшую на спине и груди майку. — Уходишь?

— А что — не видно? — обернулась девушка. Голый торс. Отвернулась обратно.

— Видно… мы бы скоро закончили. Могла бы подождать ещё немного и ушли бы вместе.

— Меня ждут.

— Я бы тебя тоже с удовольствием подождал, — обогнав, преградил ей дорогу Чживон. — Скажи, долго придётся?

— Не утруждай себя, не дождёшься, — хмыкнув, Джинни скрестила руки на груди. — Что ты хочешь мне предложить? Как твой приятель будешь демонстрировать свои прокаченные формы? У моего парня не хуже.

— Нет, я всего лишь собирался в душ, — прикрылся майкой Бобби, чтобы не вызывать ненужных подозрений.

— Вот и ступай туда, а я — домой.

На крыльце пригревало и даже чуть-чуть припекало. Шуга немного задерживался. Уже прошло семнадцать минут с его звонка. Но вот он показался из-за угла, прибавляя шаг по мере приближения к Джинни. Соединившись, они поцеловались, и девушка прижалась к нему, обвив руками вокруг талии. Из университета выходили студенты и преподаватели. Кто-то ещё оставался учиться на последней паре, но у группы Джинни сегодня всё закончилось пораньше. Какая-то кучка молодежи, видимо которой было далеко добираться домой, села прямо на бордюры и перекусывала чем-то захваченным с собой из дома.

— Какие планы у нас на сегодня? — потерлась щекой о футболку своего возлюбленного девушка.

— Честно? — Прищурившись, Шуга с хитрым видом поднес губы к её уху. — Я договорился с Ви, чтобы тот смандился и придержал Чонгука где-нибудь там же. Поехали к нам.

— Серьёзно?! — заблестели глаза Джинни. В них появилась насмешка. — И кто это говорил, что не расстроится, если хоть до старости?..

— Я же для тебя стараюсь! — приложив ладонь к своей груди, рядом с подбородком Джинни, который там лежал, заверил театрально Юнги. — Никакой корысти. Искренняя и невинная забота о твоих желаниях.

— Моих, значит, да? Только моих? — потыкала пальцем его в бок Джинни, вызвав приступ щекотки.

— Хватит, хватит! Хорошо! Моих, моих, моих! — Шуга перехватилеё руку и, поцеловав, отпустил, перенеся поцелуи на её лицо. В сумке студентки опять тревожно задергался телефон.

— Да что такое?! — достав трубку, она увидела имя брата и, закатив глаза, подняла. — Слушаю тебя, командир.

— Ты уже дома? — «Что ж мне все задают каждый день один и тот же вопрос?» — подумала Джинни, заметив про себя мельком, что в целом наша жизнь постоянно состоит из одних и тех же вопросов, движений, ответов и слов, это и называется бытом, и с этим нужно либо смириться, либо постоянно искать приключения на задницу, что не всегда ведёт к хорошим последствиям.

— Нет, а что?

— Ничего. Контролирую.

— Что меня контролировать? Я самостоятельная девочка, и уже не маленькая.

— Как будешь дома — позвони, допоздна не гуляй. — Не принимая к сведению возражений сестры, Намджун всё равно, что бы она ни сказала, всегда будет считать себя обязанным о ней заботиться, волноваться, отвечать за неё. На то она и младшая сестренка.

— Договорились. Постараюсь приехать раньше тебя. И ты на работе не засиживайся! — Джинни увидела вдруг, как из университета вышел Бобби и, без сомнений и стыда, направился в их с Юнги сторону. Девушка распрощалась с братом и, стоя в обнимку со своим парнем, опустила телефон в сумку.

Чживон широким, неспешным шагом подошёл к ним и, приковав к себе две пары глаз, привычно чуть склонил голову, изучая Шугу. Юнги был пониже его, помельче, и обнаружение этих данных вызвало на устах Бобби улыбку.

— Так, он всё-таки есть.

— Юнги, познакомься, — смешавшись, Джинни поводила рукой в воздухе между ними, как бы представляя их. — Это Бобби, он учится в нашем университете. Бобби, это мой молодой человек — Юнги.

— Очень приятно, — Шуга протянул ему руку. Тот, будто нехотя, лениво вытащил свою ладонь из кармана и принял пожатие. Сахарный почувствовал силу и нарочитое её применение в этом жесте. Он не стал выделываться и отвечать тем же, закончив рукопожатие без замечаний и лишних действий.

— А у нас поговаривали, что Джинни тебя выдумала.

— Правда? — Шуга улыбнулся, посмотрев на девушку. — С чего вдруг?

— Тебя никто никогда, похоже, не видел до этого, — ответил за неё Бобби.

— Ну, вот теперь видите.

— Недавно вместе? — Юнги почувствовал, что вопрос бестактный. Он впервые глядит на этого человека, и должен отвечать ему о чем-то из личной жизни? Не слишком ли этот тип борз?

— Достаточно, — спокойно произнес Шуга.

— Вот и я подумал — достаточно. Я хочу прогуляться с ней как-нибудь. Ты не будешь против? — Джинни ощутила, как под её ладонью напряглись все мускулы Юнги. Едва не переключившийся на низкий старт, он сильнее прижал к себе девушку.

— Ты не многовато себе позволяешь? Будь так добр, развернись и отчаливай. — Бобби посмотрел на Джинни, как бы говоря, что его волнует только её мнение. Но у той на лице всё было написано. Ей и самой хотелось расцарапать морду этого козловолка, да только кое-какое благоразумие ещё оставалось в голове.

— Не буду вам сегодня мешать, — явив им свою спину, он так же плавно, как пришёл, стал уходить.

— И не смей подходить к ней, ясно? — бросил ему вслед Шуга. Джинни погладила его по футболке, успокаивая. Юнги был очень ревнив. Для пожара ему требовалась даже не искра, а наличие спички. Бобби ушёл, ничего не ответив, но настроение Сахарного уже подбрасывалось на волнах ярости. — Это что ещё за гад? Давно вы с ним знакомы?

— Третий день… он пропустил год учебы, восстановился в этом, хотя должен был закончить университет давно.

— Он у меня в травматологии восстанавливаться будет! Часто он к тебе подходит?

— Да не очень… ну, то есть, я его знаю всего три дня и каждый день мы здороваемся и перебрасываемся какими-нибудь не значащими ничего фразами…

— А погулять он с тобой только что захотел? Без каких-либо оснований? Вдруг? — вернул свой пытливый прищур Шуга. Джинни собрала волю в кулак, чтобы не покраснеть.

— Ну… он сидел вчера с нами в столовой, и сказал, что хочет со мной подружиться. Конечно, я сделала из этого вывод, что я ему симпатична… но я не давала поводов ему на что-то претендовать, Юнги, честное слово! — обняла его Джинни, боясь, что парень подумает иное. А что ещё можно было подумать, когда у твоей девушки такие наглые поклонники? Шуга погладил её по волосам.

— Я знаю, Джинни, знаю. Только если он ещё раз подойдёт к тебе — сразу скажи мне, хорошо? Больше он тебя доставать не будет. — Она улыбнулась, кивнув, но про себя поняла, что одно её слово в этом направлении разожжет драку. Ей не хотелось бы, чтобы Шуга дрался. Она себе места не найдёт, даже если он поколотит Бобби, в чем у неё уверенности не было, слишком тот смотрелся здоровым по сравнению с Юнги. И самодовольным. Даже пытаясь не смотреть, она видела, как тот играет в баскетбол, и из этого делала кое-какие выводы. Он сильный. Он ловкий. Он непредсказуемый. И меньше всего ей бы хотелось, чтобы из-за каких-то нелепых приставаний, на которые она никогда не ответит, пострадал бы Юнги.

В холостяцкой квартире было тихо, свежо и пыльно. Скользнув вперед Джинни, Шуга принялся распинывать с их пути обувь, вещи и всякий хлам.

— Прости, мне некогда было прибраться, всё время я потратил на переговоры с Ви.

— Так… он теперь всё знает? — зарделась Джинни.

— Да, но никому не скажет. Это же Тэхён! Он никогда не лезет в чужие дела.

— Хорошо, — пройдя в спальню, где вдоль стен стояло три кровати, девушка подняла с пола листок с рисунком карандашом. На нём была нарисована, очень красиво и удачно, мультипликационная девушка-принцесса с волосами до земли, в светлом платье, струящемся фалдами. Джинни бывала здесь несколько раз, только обычно тут было двое-трое парней. Она знала, где чья постель, и судя по тому, что над постелью Ви были развешены талантливые подобные рисунки, этот тоже сделал он. — Здорово у него получается… а стихи он бросил писать?

— Да нет, он теперь на все руки мастер, — улыбнулся Юнги, потянув её к своей кровати. Джинни положила листок на тумбочку. — Думаешь, почему он на девушек много внимания не обращает? Видишь, придумывает себе несуществующих, идеальных, и мечтает о них.

— Это какое-то детство… я раньше тоже мечтала об идеальных, но повзрослела.

— И свыклась с обыкновенным мной? — побито взглянул на неё исподлобья Шуга.

— Я не это имела в виду!..

— Джинни, я не обижаюсь. Я знаю, что я не эталон. Я не писаный красавец, не богач и не семи пядей во лбу.

— Это всё неважно! — прижалась к нему она. Юнги поразился сам себе. Раньше, когда он знакомился с какими-нибудь девчонками, чтобы провести с ними ночку-другую, он настолько плескался самомнением и заверениями, что лучше него не найти, что сейчас было смешно вспомнить. Конечно, хороший член создаёт мужчинам апломб, но когда любишь, то понимаешь, что одними сексуальными подвигами не обойтись. Шуга почувствовал сквозь одежду грудь Джинни, втиснутую в его грудь. Но и без сексуальных подвигов ведь не обойтись тоже? Перед глазами Юнги мелькнул этот Бобби, и его ревность окатила его гневным задором, собственническим, жадным, просто-таки жаднющим пылом, который хотел доказать всему миру, что Джинни принадлежит лишь ему. Он впился в её губы и, отрываясь только для того, чтобы снять с себя и неё футболки, целуя уложил её на кровать. Девушка откинулась на подушку, наблюдая, как он расстегивает ширинку и собирается стягивать свои потёртые голубые джинсы. Джинни поддалась встречному желанию и, опередив его, ловко скинула с себя всё, кроме бюстгальтера. Забравшись на Шугу, которому пришлось откинуться назад, сидя, девушка прижалась к нему со всей накопившей страстью, которая искала выхода уже не первые сутки.

— Дай разденусь… — выгадав момент между поцелуями, пробормотал Шуга.

— Некогда, некогда, некогда… Намджун может начать названивать в любой момент! — Приняв аргумент, Юнги с ним согласился и, опрокинув Джинни на спину, не снимая джинсов, приспустил их и, вытащив из трусов готовый член, достал из заднего кармана презерватив. Он мог бы предохраниться и без него, но жар похоти настолько трепал изнутри, что нужен был какой-то приглушающий эффект для ощущений, чтобы смочь позаниматься любовью подольше. Натянув резинку, он сразу же принялся входить в девушку. Простонав, она прикусила губы, сдерживая крик от ещё оставшегося небольшого дискомфорта. В ней всё ещё было очень узко, и довести её до полной готовности лишь предстояло. Юнги сильнее подался бедрами. Джинни вскрикнула.

— Ты моя, понятно? — погладил её щеку, ловя её взгляд Шуга. — Моя, я сказал! — девушка возбужденно закивала, обхватывая молодого человека ногами. — Не отдам никому! — вбиваясь горячее и жестче, зашептал он. — Никому! — Кровать вторила за движениями легким скрипом, унося двоих в пучину удовольствия и плотского счастья.

Удовлетворение пришло не с первого раза. Когда они отдышались и полежали минут десять, переваривая случившееся, то поняли, что Намджун ещё не звонит, а друзья ещё не возвращаются. Не сговариваясь, они перешли на второй уровень, теперь уже раздевшись до конца и, забравшись от света под одеяло, продолжая знакомство с сексом. Вернее, Джинни знакомилась, а Шуга освежал в памяти. Второй раз затянулся дольше первого на двадцать две минуты, так что когда они легли лицом друг к другу, на бок, и приготовились, более-менее присмиревшие в своей похоти, к продолжительной послелюбовной болтовне, то совершенно не ожидали, что их всполошит поворачивающийся в двери ключ. Юнги подскочил, потянувшись за трусами, и едва успел в них впрыгнуть, как в коридоре образовался Тэхён. Джинни натянула одеяло до подбородка, но тот на неё и не смотрел.

— Чимин придёт минут через десять. Я успел вперед, предупредить, — произнес парень по прозвищу Ви и вошёл в спальню. Покрасневшая Джинни с призывом о помощи посмотрела на Юнги.

— Может, ты выйдешь и дашь нам одеться? — Тэхён, будто очнувшись ото сна, посмотрел на Джинни и, подумав, выдал:

— А-а! Ну да. — Так же спокойно и безучастно, как зашёл, он вышел.

— Господи, срам какой… — дрожа, потерла щеки Джинни.

— Да плюнь, это Тэхён, — махнул в его сторону рукой Шуга. — Он с ранней юности не видит разницы, в какую баню ходить — мужскую или женскую. Его ничего не смущает.

— Но меня-то смущает! — натягивая под одеялом поданные Шугой трусики, пропищала Джинни.

— Тогда бери с него пример… — сказав, молодой человек одумался. — Нет, не бери, — застегнув на ней лифчик, Юнги поцеловал её сзади в шею. — Всё-таки не надо светиться нигде голенькой. Я ж и глаза кому-нибудь могу выколоть.

— Никто меня голенькой, кроме тебя, не увидит! — одевшись полностью, Джинни взяла сумку. — Ну что, проводишь меня до дома? А то вдруг кто-нибудь покусится на такую невинную и непорочную девочку. — Взявшись за руки, они вышли в прихожую, где прислоненным к стене, как стоячая вешалка, замер Ви.

— Спасибо! — бросил ему Шуга и они с Джинни, смеясь и радуясь удавшейся задумке, выбежали в подъезд.

Ещё перчинку

Джинни столкнулась с Хёной перед входом, и они вошли в университет вместе. Время до начала занятий ещё имелось, и можно было неспешно брести в сторону нужной аудитории. Холл постепенно заполнялся студентами. Поднявшись на второй этаж, подруги увидели у табло расписания Ханбина с его свитой, среди которой был и Бобби. Джинни придержала Хёну, хотя у той автоматически ноги деревенели, стоило увидеть бросившего её любовника, и потянула назад, пока их не заметили. Но сильно переживать не стоило. Своей дружной толпой и окруженные любопытными, они не замечали обычно ничего вокруг. Хотя в Чживоне Джинни сомневалась. Он был вместе с теми, но одновременно и не вёл себя, как они. Откуда же взялись слухи, что он ещё хуже БиАя? Что он такого сделал?

Внезапно, растолкав толпу льстецов и подобострастных фанатов «плохих парней», к Ханбину пробилась девушка и, неслышимая поначалу, стала что-то говорить ему. Потом, когда он попытался отойти, вцепилась в его руку. Длинноногая самка, что на каблуках была ростом с Ханбина, с утра была при нём, поэтому она попыталась отпихнуть незнакомку. Но та не поддалась, и её пришлось оттаскивать грубее. В результате девушка упала на пол, обливаясь слезами и протягивая руки к ногам уходящего БиАя, словно хотела ухватиться за них, как за своё последнее спасение.

— БиАй! БиАй, пожалуйста, не поступай так со мной! — навзрыд гремела она, заставляя Джинни ёжиться. — Прошу тебя, вернись! Дай мне ещё один шанс! Что я сделала не так? БиАй! — Толпа вокруг стала расходиться. В ревущей девушке с размазанным макияжем, униженной и не извлекшей опыта из пережитого, не было ничего приятного для наблюдения. Хёна не отвернулась, посмотрев на всю сцену.

— Одна из тех первокурсниц. Вот такие мы все перед ним… ползаем у его ног, а ему хоть бы что.

— Ну, не правда, ты себя так не вела. Ты скандалов в университете не устраивала, — попыталась приободрить её Джинни. Хёна тряхнула челкой, меланхолично ухмыльнувшись.

— В университете — нет. — По освобожденному коридору, в противоположную сторону которого ушла шайка плохишей, теперь можно было идти спокойно. — Но ты себе не представляешь, что я делала без посторонних глаз, подкарауливая его, чтобы ещё хоть раз поговорить… Сейчас вспоминаю — оторопь берет.

— А ты забудь! — Девушки вошли и приглядели себе ещё незанятые места поближе к кафедре. Джинни задумалась, почему же многие, фактически все, кто спал с БиАем, у кого он был первым, так сильно страдали? Вообще-то, есть теория психологической зависимости от первого партнера… Джинни подумала, что бы с ней было, если бы Юнги после всего, что они, наконец, испытали вместе, перестал ей поднимать трубку, звонить, бросил её. Каково бы было ей? Душу сковал лёд, едва она это представила. Это невозможно… она бы потерялась в этой жизни, сошла с ума, не знала, что делать, куда бежать, кому звонить… Нет, сначала она бы выплакалась Намджуну. Тот бы набил морду другу, вычеркнув его из своих контактов, если бы было кого вычеркивать, потому что за свою мелкую он бы забил и до смерти, успокоил бы сестру, поддержал. Джинни стало как-то спокойнее при мысли, что за неё есть кому заступиться, но одновременно с тем она поняла, что в эту категорию входит и Юнги. Он никогда не позволит себе поступить плохо, а тому, кто позволит обидеть его девушку — будет плохо от него.

В зал вошла Дохи, позевывая подползая к подругам. Джинни подождала, когда та усядется.

— Как вчера закончилось твоё душевное общение?

— Никак. Пока топчемся на месте. Но ничего, БиАй сильный мальчик, я в него верю, он меня осилит, — шлепнула рюкзак на стол студентка и принялась за поиск в нем необходимого для лекции.

— Он давно уже не мальчик, — не удержавшись и улыбнувшись на поведение подруги, заметила Хёна.

— А я всё ещё девочка — и это исключительно его недоработка.

— А почему, в самом деле, ты не займёшься каким-нибудь фитнесом? — вспомнила Джинни замечания Ханбина. — Если бы ты подтянула живот, убрала немного на бедрах, глядишь, цель приблизилась бы…

— Чего? — посмотрела на неё, как на контуженную, Дохи. Поозиравшись, она не нашла ни одного парня и, надев очки в круглой оправе, стала листать тетрадь с конспектами, ища, где они остановились, и приговаривая: — За все его прегрешения подкладывать под него очередную симпатичную и стройную телочку? Я очень надеюсь, что когда у нас с ним дойдёт до главного, у меня прирастёт ещё пяток килограммов. Пусть мучается.

— Ты хочешь его унизить или задавить? — уточнила Хёна.

— Быть задавленным жирной бабой во время секса — не самая героическая смерть, поверь мне. Тут одно с другим сойдётся. — В двери вошёл их одногруппник и Дохи, снеся очки с носа, едва не зашвырнула их, успев поймать, но криво, так что они несколько раз подлетели у неё над руками, прежде чем быть окончательно схваченными. Девушка убрала их в чехол, а чехол спрятала в рюкзаке. — А если серьёзно, — выдохнула она, спася свои окуляры. — То мне противопоказаны физические нагрузки. Когда я чем-либо начинаю заниматься, то устаю, трачу энергию и хочу есть. И чем больше я занимаюсь — тем сильнее желание покушать. Ограничивать себя в еде я не умею, поэтому каждый раз, когда я хотя бы пытаюсь приучить себя к зарядке, я наедаю ещё больше, чем было до неё. Нет, фитнес и спорт — не моё.

— Я бы даже поболела за тебя в твоих благих намерениях, — покачала головой Хёна. — Но представить себе не могу, как ты собираешься причинить боль этому мерзкому типу. Как ты его к себе-то прицепишь? Только наглостью?

— А почему нет? Самые неприступные крепости брались штурмом. А что такое штурм? Осада и атака, осада и атака. То позиционное затишье, то неудержимый напор. Иногда ведь даже без каких-либо хитростей обходились: лезут и лезут себе человечки на стены, лезут и лезут. Их скидывают, а они всё лезут. В результате лезущих человечков оказывалось больше, чем человечков, которые их скидывали, и они закреплялись на стенах, а там и крепость пала. А если брать меня и БиАя, то меня определенно оказывается больше, чем его. То есть, он значительно выше, но по объёму я котируюсь среди сокрушающих таранов и превосхожу его в два раза.

— Железная логика, — заключила Хёна.

— Бывали осады, что длились годами, — испортила всю задумку Джинни. — А у тебя времени — до конца учебного года. Ханбин выпустится, и нигде ты его уже не поймаешь. Так что подумай хорошенько, как бы ни затянуть свою войну.

После двух пар Хёна и Дохи ушли в столовую, а Джинни идти с ними отказалась. Бутылка с водой и два сладких батончика лучше, чем соседство Бобби. После короткого перерыва подруги вернулись и, отсидев ещё пару, ушли на продолжительный получасовой обед. Джинни опять принялась пить воду, скомкав фантики от съеденных шоколадок. Поднявшись, чтобы выбросить их, она подошла к урне у двери, и в ней в этот момент появился Чживон. Девушка едва не отпрыгнула, совладав с собой в последнее мгновение, чтобы не выглядеть слишком реагирующей на него.

— Привет, — улыбнулся он, прислонившись к косяку.

— Тебе было сказано — не подходи ко мне, ясно? — Джинни вернулась на своё место, склонив голову к записям. Бобби подошёл к её парте, присев на стол наполовину.

— А то что? Твой чахлик меня стукнет?

— Сам ты чахлик! — оскорбилась Джинни за Юнги и занесла руку, чтобы ударить Бобби, но он поймал её и пригвоздил к столу, наклонившись навстречу. Их лица оказались близко друг к другу. Всё произошло слишком быстро.

— Если твой воробышек надумает меня поклевать, я приму вызов. Но я бы на твоём месте его пожалел и не вмешивал в наши с тобой отношения.

— У нас нет никаких отношений! — Джинни подергала руку, но её невозможно было вытащить из-под ладони Бобби. Было ощущение, что на ней лежит железная наковальня в тонну весом.

— Именно это я и стараюсь исправить. Но ты не даёшь мне возможности.

— Потому что у меня есть парень, дебил! — гаркнула на него Джинни, не выдержав.

— Парень-дебил? Соболезную. — Ухмылка Чживона выводила неимоверно, но рисковать второй рукой девушка не стала. Если она попытается ему зарядить, он обезвредит и её. Из-за его спины появилась Хёна, и, не совсем понимая, что происходит, аккуратно обошла Бобби, сев на свой стул. Тот отпустил Джинни, выпрямившись. — Почему не пошла с подругами в столовую? Готова принять голодную смерть, лишь бы не сталкиваться со мной?

— Я уже и университет поменять готова, — проворчала тихо Джинни, выразив этим абсолютно свои эмоции. Губы готовы были задрожать. Она не видела выхода, как избавиться от всей этой ерунды. Юнги она ни за что не подставит, это не обсуждается. Это же друг БиАя, он вызовет парня на «дуэль», а придёт ещё с толпой хулиганов, и они изобьют честного и далеко не слабого Юнги. Попросить брата и всех его друзей вмешаться? Ну почему она не может уладить всё сама? Ведь претендует вечно на звание самостоятельной! Однако от её последней фразы Бобби почему-то отступил, заметив, как дергались нервно губы, стараясь не плакать.

— Бобби! — нарисовался в аудитории Ханбин, явно разыскивавший своего приятеля. — Вот ты где! А я уже зна-ал, я зна-ал, — протянул он, подкалывая друга. Подойдя к тому, он посмотрел на хмуро-сердитую Джинни. — Что это у нас тут? Семейная драма? — Он вдруг выгнулся вперед грудью и, резко обернувшись, посмотрел за себя. Обходя его, Дохи держала в левой руке надкусанную булочку с выползающей оттуда начинкой, а правую убирала с задницы БиАя, которую хватко зацепила, проходя мимо.

— Прости, Господь ты мой Бог, но я решила, что от тебя инициативы ждать бесполезно. — Протискиваясь за стульями Хёны и Джинни, Дохи лезла к своему. Ханбин с полминуты стоял, с трудом держа рот закрытым. Прочитав внутри себя какую-то мантру, судя по его виду, он приказал себе не выходить из состояния вечной легкомысленной радости и посмотрел на обнаглевшую студентку, облапавшую его царскую персону.

— Дохи… или как там тебя, по-моему, я объяснил, что ты не в тех обстоятельствах, не в том состоянии, не в том теле и не в той жизни, чтобы называть меня как-либо, кроме Ханбина.

— А я, по-моему, сейчас тонко намекнула, что нам следует как-то двигаться к взаимопониманию.

— Не смей меня больше трогать, хорошо? — с натянутой любезностью попросил он.

— Боже, ты обиделся что ли? — Дохи положила булочку в салфетке рядом с тетрадкой и сложила ладони извиняющимся жестом. — Ну, хочешь, потрогай меня тоже, и будем квиты.

— В том-то и дело, что не хочу, — расплылся БиАй, глядя ей в глаза.

— Но с этим-то уж точно пора что-то делать, — опустила она руки, после чего уперла их в бока. — Ты создавал впечатление более легковозбудимого мужчины.

— Ничего не попишешь! — развел руками Ханбин. — Как говорится, нашла коса на камень. Зверей же я не трахаю, что ты сейчас от меня хочешь? — Стукнув по столу, поднялась Джинни и, посмотрев БиАю в лицо, прорычала:

— Я хочу! Я хочу, чтобы ты извинился перед Хёной и вы оба свалили отсюда немедленно! — Ханбин, впервые не удержавшись, бросил взгляд на ту, которая была упомянута и, спохватившись, быстрее отвел его обратно. Прозвенел звонок. Издав неопределенный фыркающий звук, БиАй развернулся и пошёл прочь. Бобби, застыв на секунду, немым мучительным взором окатил Джинни и, крутанувшись на пятках, исчез вслед за другом.

— Зря ты это начала… про извинения, — бледно промолвила Хёна, брошенная в холодный пот одним взором БиАя.

— Да пошли они! — Джинни села и, подтянув к себе тетрадь, увидела, что под ней что-то лежит. Подняв её, девушка увидела свой плеер. Умудрившись не ахнуть, она схватила его и быстрее полезла включать и смотреть, не стерто ли в нем что-то. Не слыша преподавателя, Джинни крутила дорожку аудиозаписей, и не видела никаких изменений. Ничего не удалено, не переназвано, не спутано. Бобби приходил, чтобы вернуть его? Когда он только успел подложить плеер под тетрадь… она уже сама забыла о своём музыкальном хранителе! Неужели Чживон не использовал это для какой-нибудь низости, гадости? Он просто попалил её музыкальные вкусы и всё? Но зачем? Джинни долистала до конца и замерла. Была записана ещё одна композиция, которой у неё не было. Она посмотрела на количество композиций. Точно она не помнила, но вроде бы да, было одной меньше. Вот этой. «Craig David» — гласила надпись в колонке исполнителя. Покосившись на преподавателя, Джинни воткнула один наушник в правое ухо, закрыв его волосами, и нажала плэй, в глубине души рассчитывая подскочить от какой-нибудь пугалки или отвратительного скрежета. Но заиграла мелодия. А потом запел и сам Крэйг: «Я никогда не думал, что влюблюсь, но всё выросло из простого увлечения. Посмотри, что со мной сделалось без тебя, когда ты ушла и сказала, что с тебя довольно…». На некоторое время Джинни отключилась от происходящего. Она не в совершенстве знала английский, но знала его достаточно, чтобы понимать этот незамысловатый текст. «Я не усну, пока тебя не будет рядом, пока этот дом не будет таким, как прежде. Кажется, у меня бессонница…». Insomnia… insomnia… пел певец. Руки Джинни задрожали и она выключила всё, нажав на стоп. Вытащив наушник, она смотала быстренько провода и убрала всё в карман пиджака. Бобби вырос в Америке и знал английский в совершенстве. Он знал, какой текст подсунул ей. Что это за шутки? Бессонница. О чем он? Какая к черту влюбленность? Он допекает её, чтобы поиздеваться, чтобы обмануть и бросить, как это делает БиАй. По-другому быть не может. Джинни взяла ручку, но записывать что-либо была не в состоянии. Ей хотелось чего-то одного: либо забыть навсегда только что до середины дослушанную песню, либо включить её и крутить, пока она не отстанет от неё. Но впереди было ещё две пары…

Джинни посчитала в результате, что слушать записанную ей на плеер композицию — это измена Юнги, потому что песня возникла там от Бобби. Она удалила её, прежде чем пойти на свидание со своим молодым человеком и провела замечательный вечер, сумев отвлечься от произошедшего в университете. Оно не стоило того, чтобы о нем говорить, хотя Шуга сам спросил, не приставал ли к ней опять кто? Джинни помотала головой, искренне надеясь, что теперь, когда ей вернули её вещь, их с Чживоном больше ничего не сведёт друг с другом. Провоженная до квартиры, девушка затащила Юнги к ним в гости и они допоздна пили чай и болтали. Ей не хотелось отпускать его, но к двенадцати зашла мать и велела расходиться, поскольку Джинни завтра нужно было на учебу, будь она неладна! Когда Шуга ушел, девушка завалилась на кровать, раздевшись. Сон не шёл. И она, на свою беду, знала почему. Ей нужно было послушать Крэйга Дэвида. Будь неладен и он тоже! Набрав поиск песен в телефоне, Джинни наткнулась на нужную и, потихоньку включив её, нажала «повторять», после чего благополучно заснула под «Бессонницу».

* * *
На следующий день Бобби в университете не было. Джинни не искала его и не собиралась интересоваться, есть ли он, но его отсутствие нельзя было не заметить. Во-первых, к ней больше никто не приставал. Во-вторых, в кругу БиАя, который ярким пятном, бельмом на глазу университета передвигался по коридорам, Бобби точно не было. Что бы с ним могло случиться? Опять отчислили? Поймав себя на мысли о том, что гадает, не случилось ли чего с Чживоном, Джинни дала себе ментального пинка и сконцентрировалась на лекции. Без своего дружка и Ханбин перестал ими интересоваться, на радость всем, кроме Дохи, опять завздыхавшей и не знающей, как привлечь к себе внимание.

Второй день без Бобби не вызвал у Джинни удивления. Почему-то ей показалось, что так и должно быть. Если уж прогуливать, то два дня, а не один. И дышаться стало легче. Не ждёшь подвоха, не напрягаешься, не выглядываешь из-за угла, прежде чем выйти. Мысли о смене университета забылись. Наслушавшись в первую ночь одной песни, Джинни её больше не включала, и, гуляя с Юнги, наслаждалась их совместным временем, которое они проводили по-разному, то в парке аттракционов, то на прогулочном теплоходе по реке Хан, разделяющей Сеул, то в кафе, то в кинотеатрах, то сидя дома и ничего не делая, просто держась за руки и смотря друг другу в глаза. Большего себе позволить было и нельзя, ведь за стеной всегда были мама, папа или Намджун. Джинни хотелось закончить учебу побыстрее, чтобы съехать куда-нибудь и распоряжаться собой, как вздумается, а не спешить домой, поглядывая на часы, чтобы не получить скандал от старших.

На третий день тишины в университете не выдержала Дохи.

— А куда, интересно, Бобби запропастился?

— А мне неинтересно, — потянулась Джинни, хотя ей захотелось дать затрещину подруге за то, что она напомнила об этом типе. Теперь и она задалась этим же вопросом. Без него его так быстро можно было забыть, будто и не существовало никогда никакого Бобби. Но три дня не ходить на занятия — это уже как-то странно.

— Чем не повод пообщаться с БиАем? — осенило Дохи, вставшую из-за парты. — Пойду, спрошу у него про друга. — И она пошла искать аудиторию, где должна была начаться лекция пятого курса их факультета. Таковая быстро обнаружилась. БиАй с друзьями сидел на задних партах. Размер перемены позволял перекинуться разок в карты, чем и занимались эти студенты. На колене Ханбина сидела пока ещё всё та же мадмуазель модельного вида. Глядя в свои карты, он держал их одной рукой, а другой гладил ногу наседки, доходя до самого верха, поскольку её короткая плиссированная юбка позволяла забираться хоть под неё, хоть под трусы. — Кхм, — привлекла к себе внимание Дохи. Как она думала. Но на неё покосился только Юнхён, тут же вернувший внимание к игре. — БиАй… — Сведя в бок нижнюю челюсть, он положил карты рубашкой вверх и посмотрел через плечо. Вернее два: своё и той, что на нём сидела. Взор его не предвещал доброты, но фирменная улыбка была на месте.

— Всё ещё воображаешь, что мы с тобой каким-то образом друзья?

— В воображении я захожу значительно дальше, но в реальности пока закрепим этот этап.

— Оо, девочка мечтает обо мне перед сном? Или в ванной? — расплылся он, чему тотчас подыграла его пассия, томно засмеявшаяся над Дохи. — И как я в твоих фантазиях? Достаточно хорош или у тебя нет необходимых знаний для конструирования интимных подробностей?

— Подробностей, нюансов, прелюдий и возни по мелочам мне не надо. Я представляю ту разновидность интима, в которой ты грязное неутомимое животное. Мне это больше по духу. Временами, правда, я тебя уделываю, но в целом счет равный. — Мнимая собой и стандартами общества красавица со смесью надменности и жалости надула губы:

— Ох ты боже, какая она смешная! БиАй, она тебе ещё не надоела?

— Надоела? Я планировал взять её к нам ночью третьей, хочешь? — Лицо девушки померкло, не уловив, шутка это или правда. Молодой человек был смелым экспериментатором в постели, так что мог выкинуть там любой номер. Но на этот раз он засмеялся. — Расслабься, не сегодня, — Ханбин снова кивнул Дохи: — Пришлёшь видео, как ты обо мне «мечтаешь»? Я сам смотреть не буду — у меня желудок слабый, но в раздел «пышки» на порно-сайт продам за неплохие деньги. Такая экзотика, на такого редкого любителя…

— Пришлю обязательно, только для этого мне нужны твои координаты, — Дохи протянула ему свой телефон, попытавшись изобразить взгляд соблазнительницы и взмахнув ресницами. — Номерок сюда свой запиши. — Секунда тишины, и компания взорвалась громоподобным гоготом. БиАй даже подскочил, стряхнув с колена любовницу, заржав так, что пришлось отдышаться.

— Номерок! Записать ей мой номерок! — Ханбин развернулся, погладив заболевшие щеки. — Чтобы ты звонила и пыхтела мне в трубку? Уволь, не надо мне такого счастья.

— Ладно, — отмела Дохи какие-либо попытки выглядеть привлекательной. Она и не надеялась на успех. — Перейдём к делу. Я вообще пришла спросить, куда пропал Бобби?

— Бобби? — БиАй угомонился. — А это твоё любопытство, или твоей подружки?

— Моё. Но Джинни я передам ответ. — Король университета посмотрел на неё, и на его лицо опять стала наползать косая ухмылка.

— Могу сводить вас и показать, где он, что с ним. Пойдёте?

— Я — хоть сейчас.

— Без Джинни я тебя никуда не поведу.

— БиАй! — возмутилась девица, попытавшись вернуться к нему на колени, но он её не посадил второй раз. Ей почудилось, что угроза свержения с пьедестала исходит именно от Джинни, словно Ханбин был заинтересован в ней лично. — Куда это ты собрался?

— Это твоё дело?! — грубо бросил он ей, и та замолчала, отсев в сторонку. — Так что, Анжелина, приведешь вторую? — Дохи наверняка знала, что Джинни никуда не пойдёт, да и не хотела подставлять подругу. За себя-то она не боялась. Убийствами эта свора не занимается, и изнасилованиями тоже. Впрочем, если бы БиАй на неё набросился, она была бы даже рада, но в конечном итоге скорее выйдет наоборот, поэтому он и не торопится идти с ней никуда вдвоем. Чего ещё стоило опасаться? Позора? Что её снимут в каком-нибудь непотребном виде и покажут при народе видео? Пусть этого боятся те, над кем никогда не смеялись. Дохи давно забила на смешки и тыканье пальцами в свою сторону.

— Нет, — вымолвила она.

— Тогда разговор закончен, — поднял свои карты БиАй, но прозвенел звонок, и развлечение пришлось отложить, а Дохи побежала в свою аудиторию.

* * *
После выходного Джинни окончательно забыла обо всех неприятностях. Позанимавшись с утра с репетитором английского, в обед она немного повторила материал с Хёной, забежав к ней в гости, а вечером, как обычно, посвятила всю себя Юнги, с которым они облазили уже весь Сеул. Намджун с отцом разрешили ей задержаться на час дольше обычного и, снова взятый в сообщники Тэхён, опять предоставил в их распоряжение квартиру. Джинни чувствовала, как ей всё больше нравится сливаться в любви с Шугой, как её манит его тело, как хочется ощущать его внутри себя, как хочется лежать вот так на кровати, в его объятьях, говорить об учебе, судьбе, еде, фильмах, друзьях, каком-нибудь бреде, ничего не скрывать и понимать, что у тебя есть вторая половинка. Именно что вторая часть себя. Когда они обнимались обнаженные, Джинни это непередаваемо приносило удовольствие. Ей хотелось трогать Юнги бесконечно. Но время вышло, и укрытие из одеяла пришлось покинуть до лучших времен.

Отсидев самую трудно дающуюся первую пару понедельника, Джинни вышла, чтобы сходить в туалет. Идя сквозь толпу перебегающих из зала в зал во время перемены студентов, она свернула к лестничной площадке, мимо которой нужно было пройти, чтобы достигнуть уборной. И здесь перед ней возник Бобби. Вернее не перед ней — он просто поднялся по лестнице, направляясь на лекции, положенные ему. Но Джинни не смогла пройти дальше. Лицо Чживона было избито, мягко выражаясь. Бровь была залеплена пластырем, под которым, судя по всему, прятался шов или два, губа разбита, на скуле ссадины, словно лицом его провезли по асфальту. Девушка опустила взгляд, увидев новую, серую водолазку, опять не по погоде — было жарковато. Рукава чуть закатаны, а кулаки сбиты, на костяшках содранная кожа и царапины, а под ними более старые шрамы, которых Джинни не замечала раньше. Просто не присматривалась.

— Привет… — не смогла промолчать она. Кивнув, Бобби без слов прошёл дальше. Посмотрев ему в спину, такому отстраненному и ушедшему в себя, девушка была уколота болезненным предположением. Кто избил его?! Не представляя, что такое может быть на самом деле, то, о чем она подумала, Джинни, тем не менее, решила уточнить, и спешно нажала на вызов Юнги. — Алло? Привет. Ты виделся с Бобби с тех пор, как вы познакомились?

— Привет, — едва поспевал за ней Шуга. — С Бобби? Тем засранцем? Нет, не видел его больше. А что случилось?

— Ничего… ты точно с ним не сталкивался? И не дрался?

— Я бы, конечно, с удовольствием набил ему морду, но нет, я его точно с тех пор не видел. Да в чем дело?

— Его несколько дней не было в университете, и сегодня он пришёл побитый.

— Есть справедливость на земле! — восславил высшие силы Шуга. — Так ему и надо.

— Но это точно не ты? — ещё раз уточнила Джинни.

— Я бы никогда не стал от тебя скрывать ничего подобного. Да вообще ничего. Это был не я, солнышко. Не беспокойся. Забей на этого Бобби, с его поведением он мог огрести в любом другом месте, согласись?

— Да, ты прав, конечно, — покивала Джинни, кусая нижнюю губу. Значит, она не виновата, и Юнги не виноват, и Бобби пропадал неизвестно где. Или наоборот вынужден был прогулять, потому что его избили? — Ладно, я пошла на занятия. Это я так… увидела его и решила спросить. До вечера! Целую.

— Целую, Джинни! — Попрощавшись, девушка вошла в женский туалет. Но будто стеклянные глаза Чживона на кивнувшем ей лице не выходили из мыслей. Столько бравады в нем было, что никто его не побьёт, однако кто-то дотянулся до его мордашки! Уговаривая себя не проявлять ненужное любопытство, Джинни умылась, помыв руки, причесалась и пошла на следующий предмет. Сегодня она точно пойдёт в столовую.

Перчим, перчим

Несмотря на побои и покорёженное лицо, Бобби смеялся и не выказывал никаких неудобств сидя за столиком вместе с друзьями. Джинни смотрела на него издалека, со своего места, боясь, что её взгляд обнаружат, но парни не поворачивались в их сторону.

— Видела? — именно его подразумевая, спросила Дохи. — Интересно, кто его так?

— Что ж он, не найдёт неприятности? — хмыкнула Джинни и вернулась к обеду.

— Чану, — неугомонно развернулась подруга к их одногруппнику. — Не мог бы ты сделать вид, что мы встречаемся? Мне нужно вызвать ревность БиАя.

— Тебе нужно вызвать насмешки и издевки по мою душу, раз ты такое предлагаешь, — прекратил жевать студент.

— Пережил бы как-нибудь. Я думала, что мы друзья.

— Вот именно, поэтому не надо создавать никакую другую видимость.

— Допрыгаешься — не буду у тебя больше списывать!

— Э-э… — не понял логики Чану, поэтому не нашёлся, что возразить.

Доев, Джинни прошла к конвейеру, протискиваясь сквозь шумящую и активно обсуждающую то и это толпу. Обойдя явно флиртующих девушку с парнем, она дорвалась до пункта назначения и поставила на него поднос.

— Как удобно иметь узкие глаза, не правда ли? — раздалось ей прямо в ухо. Чужие губы даже коснулись кожи. Джинни крутанулась разве что не в прыжке, уставившись на Бобби, незаметно подошедшего сзади. Он улыбался, отчего болячки на лице смотрелись гримом, а не реальностью. Не сочеталось благодушное настроение человека с таким вот внешним видом. — Можно смотреть куда угодно, и никто не понимает, куда же ты пялишься. Тебя интриговала моя битая рожа или соскучилась?

— Чего тебе нужно? Мало получил? — сразу же пошла прочь девушка. Он видел, что она глазела на него! Видел! Черт!

— Бывало и больше. Ничего страшного, — двинулся он за ней.

— Опять приставал к чужой девушке? — Они вышли из столовой, и Джинни предпочла остановиться, чтобы не тащить его за собой до самой аудитории.

— Нет, это всё тренировка. Я занимаюсь боевыми искусствами.

— Тренировка? — недоверчиво хмыкнула Джинни, ещё раз окинув взором ссадины. — Что-то я не знаю таких тренировок, где бьют друг друга до потери сознания.

— Я его и не терял. Просто это суровая мужская тренировка. — Девушка замолчала, не зная, что ещё добавить. Как и подозревалось, он занимался борьбой. Юнги тоже. И часто получал фингалы и другие отметины, на его теле даже несколько шрамов было, а однажды он вернулся из своей командировки с перевязанной рукой. Вывихнул где-то. Джинни знала, что он служит в каких-то спецвойсках, о которых нельзя говорить, никому и никогда, кроме Намджуна, который тоже в них когда-то служил. Но Бобби-то точно не контрактник, раз студент.

— Спасибо, что вернул плеер. Я уже и не надеялась. — «Ни слова о песне, ни слова!» — уговорила себя Джинни и шагнула вперед. Чживон обогнал её, привычно преграждая путь.

— Я же говорил, что просто хочу узнать, какую ты любишь музыку. Кстати, может, дашь мне свой номер, чтобы мне не пришлось забирать и телефон для нужной информации?

— Нет, — отрубила грозным тоном Джинни.

— Я так и думал, — Бобби достал из кармана штанов мобильный, в котором девушка моментально опознала свой. Захлопав по своему пиджачку, сестра Намджуна открыла рот.

— Как… как?! Когда? Отдай немедленно! — протянула она к нему руку, но Бобби пошёл задом, уворачиваясь. В рыбалке подобный маневр называется троллингом, когда судно движется вперед с прикрепленной сзади приманкой, и рыбка тянется следом, попадаясь на крючок или в сети. — Отдай, Бобби! — подпрыгнула она за его рукой, но не дотянулась. Мелковата для его роста.

— Спокойно, только сделаю прозвон себе, — выставил другую руку Чживон, держа девушку от себя на расстоянии и набирая цифры. В его кармане загудел его собственный сотовый. — Вот и всё, держи, — протянул он имущество владелице. Джинни выхватила его и спрятала поглубже в сумку. Ему хватило пары мгновений у конвейера, чтобы ловко вытащить телефон, так, что она и не ощутила.

— Не вздумай мне звонить!

— А то чахлик разобидится?

— Кто бы ни делал из тебя отбивную — передай ему спасибо! Ты это заслужил! — Джинни отпихнула его и обошла.

— Подам записочку за упокой — иначе с ними трудно будет связаться.

— Пафосный, лживый выпендрежник! — бросила девушка.

— Ты счастлива со своим парнем, Джинни?! — крикнул вслед Бобби. Учащиеся вокруг, сторонясь их, глазели, но шли мимо. Девушка впилась глазами в Чживона.

— Я люблю его.

— Ты веришь в вечную любовь?

— Если ты в неё не веришь — с тобой не о чем и разговаривать! — Сделав презрительный жест прощания рукой, Джинни окончательно утопала прочь, не собираясь слушать бредни Бобби, считавшего себя, видимо, самым незаменимым и крутым. Как они с БиАем только не дерутся? Они же оба такие-растакие, прям этакие, что хоть стой, хоть падай. Лучше сразу на колени, целовать их ботинки.

Плюхнувшись рядом с Хёной, Джинни пыхтела, как собака после чихания.

— Что случилось? — поглядела на неё подруга.

— Бобби вернулся. И опять моя университетская жизнь превращается в какую-то жопу. Этого ублюдка кто-то отмутузил, а ему хоть бы что! — хлопнув учебником, Джинни не поняла, чего она хотела больше — добавить синяков или сделать что-нибудь, чтобы они не появлялись вновь. Она ненавидела Чживона, просто ненавидела! Но почему пожелание ему зла казалось таким фальшивым?

Дохи опять скребла носом рядом с ручкой, чтобы видеть, что пишет, Хёна сделала перерыв, разминая запястье. Джинни на полях рисовала второе сердечко, думая о Юнги и о том, что вечная любовь бывает. Иначе что есть смысл жизни и вообще суть бытия? Громкоговоритель, пикнув, вдруг вместо звонка выдал незнакомый звук, и полились ноты. Музыка. Все студенты выпрямились, прислушиваясь, что происходит. Преподаватель посмотрел на наручные часы.

— Что это? Уже перемена? — Да, время окончания лекции совпало, только вместо звонка заголосила Кристина Агилера.

— Если хочешь быть со мной, у всего есть своя цена, — подпела на английском Хёна себе под нос. — Я — джинн из лампы, потри меня правильно… Джинни, это же твоя любимая песня? — Джинни поднялась, забыв о тетрадке и своих вещах и, потеснив подругу, вынеслась в коридор, пока там ещё не было столпотворения. Да, черт возьми, это была её любимая песня! С давних-давних детских лет, и в плеере она у неё была помечена смайликом и сердечком, потому что «джинн» по-английски слышалось как «Джинни», и её все, от брата до подруг, рано или поздно, хоть раз в жизни, дразнили маленьким джинном, спрашивая, когда она начнёт исполнять желания? Ей нравилась эта шутка, она была милой и доброй, но сейчас, когда песня продолжала подливать масло — «Ты должен произвести на меня впечатление, мне должно понравиться то, что ты делаешь» —шутка перестала казаться наивной и детской. У Джинни словно раскупорились уши. Эта песня о какой-то пошлости и похоти! Или раньше она всего лишь знала иностранный язык гораздо хуже, или действительно не понимала, о чем шепчет Агилера.

Подбежав к окну коридора, девушка попыталась угадать, где находится комната, ответственная за подачу сигнала? Студенты высыпались в коридор, радуясь такому позитивному окончанию лекций. Всё оживало и наполнялось шумом, но музыка звучала громче, чем гудение толпы. И никто, никто кроме двух людей во всём университете не догадывался, кому посвящается эта песня и для чего. Джинни нашла в коридоре третьего этажа идущего Бобби. Изгиб здания позволял просматривать ту часть университета. Музыка закончилась, и через несколько мгновений ему навстречу показался Чжинхван — невысокий парень из шайки БиАя, с которым обтиралась та Джимин, что была на баскетболе. Не останавливаясь, они на ходу отбили друг другу ладонями, о чем-то перекинувшись фразами. Бобби почти скрылся из поля зрения, но вдруг замер, посмотрел за окно и, словно почувствовав взгляд Джинни, попятился назад, чтобы вновь предстать пред ней. Они воззрились друг на друга, он на третьем этаже, она на втором, через пространство, стекло и высоту. Приблизившись к окну, Чживон нырнул рукой в рюкзак, висевший на плече, достал черный маркер и, не стесняясь выговора или наказания, размашисто стал марать его, умело выписывая слова наоборот от себя, чтобы прочла Джинни. «У меня есть три желания» — получилось в итоге. Прочитав, девушка поймала довольную улыбку и, не имея при себе письменных принадлежностей, посомневавшись немного, подняла средний палец, прижав его к стеклу. Бобби засмеялся, откинув голову, хотя смеха, разумеется, было не слышно. Джинни отвернулась, с благодарностью обнаружив протягивающую её собранную сумку Дохи. Свой рюкзак она уже закинула на спину.

— Я видела подобное в фильме «Десять причин моей ненависти», — припомнила она. — Правда, там герой организовал оркестр и спел сам, но у Бобби, видимо, не лучшие музыкальные способности. Умница мальчик, я сказала ему про американские киношки, и он уже начерпал оттуда вагон методов ухаживаний. Его приятель определенно тупит по сравнению с ним, я всё ещё не получила ни одного знака внимания.

— Дохи, как мне прекратить его выходки, а? Я не хочу, чтобы Юнги узнал, чтобы они схватились тут где-нибудь!

— Терпи, ничего невыносимого я не вижу, — пожала она плечами. — Веди себя как знаменитость, на которую поклонники наседают постоянно. А она только улыбается и благодарит за то, что ею интересуются. Мы же девушки! И благосклонно смотреть на ухаживания, не отвечая на них — это нормально.

— Ты думаешь? — Джинни готова была согласиться, но у Дохи не было парня, и той было не понять, как трудно закрывать глаза на чьи-то поползновения, когда боишься обидеть или расстроить своего молодого человека.

Расчистив себе дорогу одним взглядом, в коридоре появился БиАй, и, уже почти не вызывая ничьего удивления, в сопровождении Юнхёна и Чжунхэ — пятого парня их компании, подошёл к Джинни с подругой.

— Привет, красавица и Анжелина, — он наклонил лицо, чтобы посмотреть вниз, на Дохи. — Пойдёте сегодня на тренировку баскетбольную?

— Да! — отозвалась она.

— Нет! — отрезала Джинни.

— Ну, нет, так нет, — принял только её ответ Ханбин.

— Джинни! — возмутилась подруга.

— С меня довольно, прости, но я больше туда ходить не буду.

— Ладно, уговаривать не стану, — сдалась слишком быстро для себя Дохи и обратилась к ещё не ушедшему БиАю. — А ты теряешь баллы. Ты видел, что творит Бобби? Я начинаю влюбляться в него. Так я скоро тебя брошу.

— Отряд не заметит потери бойца, — улыбнулся Ханбин. — Удачи в приставаниях к нему. Мой зад ещё не отошёл от травмы, и ему нужна моральная компенсация.

— Какие мы щепетильные, а я ведь и повторить могу, — она занесла руку, но Ханбин поймал её, сжав до боли. — Ай!

— Ещё раз тронешь — останешься без руки. Хоть как-то сбавишь в весе. — Он заметил краем глаза Хёну, не решавшуюся приближаться, пока здесь стоял БиАй. К изумлению всех, он улыбнулся ей. — Хёна! — Девушка едва не рухнула на пол, но вместо этого лишь выронила книгу, что была в руках. Спешно присев, чтобы поднять её, она поздно поймала себя на том, что опустилась к ногам Ханбина, специально сделавшего шаг в её сторону, чтобы эта расстановка была очевиднее. Хёна быстрее встала, поправив юбку смущенным жестом. — Будешь моей моральной компенсацией? Меня так сильно обидели! — Не успела она что-либо предпринять, как он оказался рядом с ней и, перекинув руку через её шею, положил ладонь ей на плечо, прижав к себе. Девушка округлила глаза, окаменев. Её лицо выражало состояние крайнего недоумения, шока. Второй рукой БиАй поправил её локон, заправив его за ушко, которого коснулся губами, говоря: — Мне хочется, чтобы сегодня на тренировку пришла ты. Ты же придёшь?

— Я? Я…

— Убери от неё руки! — вступилась Джинни. — Хёна! Пошли его в задницу! Идём домой!

— Зачем меня посылать? — недоумевающее, наивно состроил гримасу невинности БиАй. — Я разве кого-то неволю? — Он убрал руку от Хёны, отступив. — Видишь? Я ничего ей не делаю, никаких домогательств. — Он посмотрел в глаза Хёне, ещё до конца не понявшей, что происходит. Она лишь почувствовала, что опять лишилась его присутствия, накрывшего её на несколько мгновений. — Я всего лишь хотел поговорить со старым другом. Хёна, поговоришь со мной? — И он сделал маневр уходящего, ускользающего, который больше не будет стоять на месте и мгновения. Это сработало, потянув девушку бессознательно. Она сделала шаг следом.

— Хёна! — крикнула Джинни.

— Мы только поговорим. Я никуда с ним не собираюсь, всё в порядке, — оправдалась она и пошла за БиАем.

* * *
Джинни с Юнги шли по набережной, держась за руки.

— … и вот как, как он это делает? — сокрушалась она, рассказав о глупости подруги, которая в результате так и ушла смотреть баскетбольную разминку. — Понимаешь, создаётся ощущение, что он им угрожает, но никаких угроз нет. Они просто как кролики перед удавом, разве такое возможно?

— Ты знаешь, влюбленные люди никогда не поддаются логике. Тем более, из моих жизненных наблюдений, женский организм, когда хочет секса, теряет самообладание круче, чем мужской, — порассуждал Шуга.

— Это ты обо мне? — подмигнула Джинни.

— Да нет, — засмеялся он. — Вообще… много разного видел. И терявших голову от Хоупа, — девушка почесала нос, отведя глаза. Был короткий период, когда она и сама мечтала о Чон Хосоке, между друзьями зовущимся Хоупом, словно, действительно, был общественной надеждой на что-то. Но с тех пор, как тот женился, с самой его свадьбы, где все отлично погуляли, она его больше не видела. — От Чимина, от Ви. У Тэхёна был случай с одной девушкой, он её, конечно, и пальцем не тронул, но она его буквально брала в кольцо осады и изводила. Безответная любовь — это болезнь, если её не лечить, то будет хуже и хуже, пока не утонешь в безответности, из которой любая, самая жалкая и некрасивая подачка кажется огромным даром.

— А ещё, по-моему, многие люди чуть-чуть мазохисты, — заметила Джинни. — Девушки так любят, когда над ними доминируют! Что в этом хорошего?

— Женщины всего лишь хотят крепкое мужское плечо, — пожал своими Юнги. — Но мужчины редко умеют продемонстрировать свою мужественность как-либо кроме жестокости, агрессии и тупой бесчувственности. — У Джинни зазвонил телефон. Она подумала, что это опять брат, и достала его. Но там был номер, который она не записала, хотя и не удалила после того, как его набрал сам хозяин номера. — Намджун? — спросил Шуга. Джинни растерялась. Она не стала говорить о новых инцидентах с Бобби, и сейчас немножко поздно признаваться, что тот завладел её номером без спроса.

— Нет, Дохи, — солгала она, сбросив вызов и отключив звук. — Потом ей перезвоню.

— Джинни, я послезавтра опять уезжаю, — выдал вдруг Юнги. Девушка моргнула, ей хотелось разслышать и перепонять. Молодой человек извиняющимся поцелуем коснулся её виска.

— Надолго?

— Как получится… недели на две, наверное. — Разлука ещё не состоялась, но на сердце Джинни уже легла тоска. Две недели! Это так долго! Почему Юнги всегда отсутствует дольше, чем присутствует? Это неправильно. К тому же, весь этот период она не сможет ему даже позвонить. Он всегда вне зоны доступа в своих отлучках. Выходит, случись какая-то ситуация, требующая поддержки или помощи, придётся обращаться к Намджуну, рассказывая ему всё? Джинни хотелось надеяться, что ничего за эти две недели не произойдёт. Ей будет и без того трудно, потому что когда Юнги был в Сеуле, то брат перекладывал на него половину ответственности за Джинни, а сам Юнги ей доверял, поэтому ощущалась какая-то приятная свобода с ощущением незримой заботы. Когда же он уезжал, то Намджун возвращал себе всю власть над сестрой и начинал её допекать надзором, контролем и указами, когда, зачем и с кем ей быть. Вроде как следит и за себя, и за бойфренда, чтобы Джинни не подвела и не повела себя плохо. — Завтра у нас будет ужин, в честь отъезда. Ви, ты и я, Чонгук, — Шуга сжал её руку. — А потом они уйдут.

— Намёк понят, — осветилось лицо Джинни предвкушением. — Буду вовремя.

* * *
Хёна выглядела нормальной, в полном порядке, листая ленту новостей в соцсети. Джинни приземлилась рядом с ней.

— Ну, и чем вчера кончилась тренировка?

— Ничем, — не выдавала никаких эмоций подруга.

— Ты ведь никуда не ездила с ним, правда?

— Нет, мы с ним поговорили в свободном кабинете рядом с деканатом, и разошлись.

— Только говорили? — прищурилась Джинни.

— Да, именно, — Хёна отложила телефон, сложив перед собой руки с переплетенными пальцами, тонкими и красивыми, как и сама она. — Ты не представляешь себе, как красиво он умеет говорить. Никто из тех, кто с ним не был, не знает, каким бывает БиАй за закрытыми дверями. Это не тот показушный бабник, что шляется по бабам. Джинни, я не видела ни одного парня с более чувственным взглядом, чем он. Я никогда не слышала более глубокого голоса, никогда не слышала таких берущих за душу слов.

— Но ты же понимаешь, что это всё ложь и игра? — испугалась Джинни, что Хёна опять побежала к граблям.

— Я знаю, но… — ухмыльнувшись собственной дурости, она закрыла глаза и оперлась лбом на руки. В белой тонкой кофте с вырезом-галочкой, она была такая легкая, женственная, хрупкая. — Господи, как же я хочу быть с ним, как же я хочу ещё хоть раз очутиться в его руках, Джинни. Это невыносимо. Я не могу забыть его, — прошептала она.

— Придётся, — не знала, что ещё предложить девушка. — Найди себе другого, а? — Повертевшись, она кивнула назад. — Вон, Чану! У него никого нет.

— Ты сравнила… — ещё тише сказала Хёна. — Заменить БиАя Чану? Невозможно.

— А кем возможно? Бобби? — Джинни посмотрела на вошедшую Дохи. Та не была расстроена вчерашней неудачей. Да чем она вообще бывала расстроена? С младшей школы дразнимая, гонимая, отвергаемая и униженная мальчишками, девушка давно поняла, что единственный шанс быть в жизни счастливой — это улыбаться и плевать на всё. По крайней мере на то, что не стоит слез и огорчений. Она посмотрела на Хёну, примостившись со своим рюкзаком.

— Всё нормально? — та покивала. — Слушайте, я не буду больше приставать к БиАю, — вздохнула Дохи. — Мне неудобно. Я думала, что ты его уже разлюбила окончательно, затаила ненависть, — обратилась она к Хёне. — Но, может, у вас ещё что-то получится?

— Да ничего у нас больше не получится, — отмахнулась та, гоня прочь сомнения и беспощадную надежду, которая никак не хотела подохнуть. Джинни взялась за тетрадку, как вдруг на неё опустился самолётик. Подняв голову, она посмотрела вниз аудитории, где стоял Бобби, запустивший его точно ей на парту. Он улыбался. Изобразив отвращение и брезгливость, Джинни посмотрела на самолётик и взяла его в руки. Из обычного чистого листа, он имел надпись на одном крыле: «Желание первое: свидание». Не поднимая лица, студентка взяла ручку и развернула примитивное оригами к себе другой стороной. Написав «ошибся лампой, потерли до тебя», Джинни швырнула самолётик обратно. Сверху вниз он полетел легко, без усилий, хотя и не так точно, как прилетел вверх. Но Бобби сам подошёл к нему, поднял, и прочел. Посмотрев на Джинни, держа в одной руке скомкиваемую бумажку, второй он стал разминать пальцы, как после долгого писания. Сжав их в конце в кулак, он замер и, ничего не сказав, убрав улыбку, мотнул головой, как бы показывая, что принял к сведению. Но что именно — не ясно. Ушёл. Джинни выдохнула, что не пришлось вступать с ним в разговор. Ей давалось это всё тяжелее.

Идя на следующую лекцию, подруги прошли мимо отшатнувшейся девицы, и не сразу её узнали. Это же была та длинноногая временная королева БиАя! Но на ней не было косметики, волосы были забраны в прямой хвост, юбка достигала почти колен, никаких каблуков. Она прятала взгляд, по осанке и походке создавая впечатление, что хочет провалиться на месте и исчезнуть. Джинни удивилась, не представляя, что могло на неё повлиять? Хотя к обеду стала догадываться, когда та девушка разминулась с Ханбином в коридоре, и они даже не поздоровались. Как обычно, первым любопытство полезло из Дохи. В столовой она подозвала Бору, когда та проходила мимо.

— Чего это у нас с пассией БиАя? Опять бросил?

— Ещё как! — как данность признала Бора, склонившись к их столику. — Она же считала, что продержится, если не переспит с ним, но зачем она ему, если не даёт? — девушка покачала головой. — В общем, он развел её на… — изобразив что-то держащееся в кулаке, она направила пустоту себе в рот и провела языком за щекой. — Ну вы поняли… прямо в университете! Где-то в раздевалках, что ли. Короче, Чжунхэ сфотографировал это исподтишка, БиАй подписал снимок «мама, я шлюха» и отправил с её же телефона её родителям.

— И, конечно же, не только им, — догадалась Дохи. — Судя по тому, что много кто знает.

— Разумеется, — грустно повеселившись тому, что от неё это звучит слишком часто, Бора досказала: — Это же БиАй!

— Его кто-нибудь когда-нибудь пристрелит, нет? — задалась безответным вопросом Джинни.

— А смысл? — хлюпнув супом, вытерла губы Дохи. — Не он, так другой будет иметь этих псевдо-девственниц. Вот скажи, чего было ломаться, если готова отсосать под какой-то лестницей? Как будто сделать минет — удел приличных. Вот ты этим занимаешься? — пытливо воззрилась на Джинни подруга. Она покраснела.

— Нет…

— Во-от! Хотя у тебя тоже есть парень. Нет, девчонки, проститутка — это призвание, а не профессия.

— А что в этом такого плохого? — нервно посмотрела на неё Хёна. — Если бы БиАй не выставил это на показ, то это было бы делом двоих, которые имеют право заниматься, чем хотят и как хотят.

— Да ну, по-моему, это извращение какое-то, — загрузилась Дохи. Хёна поднялась, взяв поднос.

— Не буду смущать своим извращенным обществом приличных девочек, — разозлившись на ровном месте, ушла она. Дохи поняла, что невольно попала туда, куда не метилась. Джинни похлопала подругу по плечу.

— Не переживай, просто Ханбин опять выбил её из колеи. Она не обижается. Скорее, сама думает, что зря шла у него на поводу, — вспомнив секс с Юнги — нельзя было не подумать о сексе в гуще таких разговоров — Джинни воспроизвела перед глазами его член, произведший на неё неизгладимое впечатление. Её вовсе не смущало, с первого же раза, смотреть на него, трогать. Вообще-то её тянуло и на большее, но она не решалась пока. — А, на самом деле, что извращенного в оральном сексе? — спросила она у подруги. Оказавшись в одиночестве против двоих, Дохи почесала затылок, крепко загрузившись.

Третья ложка. И совсем чуть-чуть перца… упс!

Джинни не пошла на занятия. Она долго ещё не увидится с Юнги, поэтому предпочла провести весь этот день с ним, но стоило начать собираться выйти из дома, как мобильный вновь взялся беспокоить её. Бобби. Никак заметил её отсутствие? И что ему нужно? Узнать, почему её нет? Пусть ещё скажет, что волнуется! Девушка снова выключила звук, и пошла в прихожую. На кухне доедал завтрак Намджун, как бизнесмен имеющий право приезжать на работу попозже, не торопясь.

— Я сегодня прогуливаю учебу, — смело сообщила она, остановившись в проходе. Брат развернулся, поставив чашку чая на стол, ожидая, последуют ли оправдания? Проснувшись, он думал, что её уже нет дома, и вот она вдруг. — Юнги завтра уезжает на очередное задание, — сказала Джинни. Намджун расслабился, с пониманием опустив глаза и кивнув. — Я вернусь поздно, — непререкаемо выдала она. — Позже, чем обычное «поздно».

— Я должен бы дать тебе ремня, — вздохнул Намджун, но выдержав зловещую паузу, улыбнулся. — Но сегодня пусть будет так. Передавай Шуге привет и удачи, пусть бережёт себя. Я заеду к ним завтра утром, на дорожку.

Джинни обулась и поспешила на автобус, чтобы встретиться в обговоренном заранее месте с Юнги. Они пошли в кинотеатр на новую комедию, после которой перекусили в Старбаксе и уехали в Мёндон, бродить по магазинам в поисках чего-нибудь памятного и парного. Обзаведясь одинаковыми браслетами и футболками, Джинни с Шугой отчалили бродить по Каннаму, хотя знали его уже наизусть. Вездесущие пешеходы и несвободные тротуары утомили их к вечеру, и они двинулись в более окраинные районы. Заплутав в каких-то переулках, они шли среди забегаловок, торговых лавочек, цветочных палаток и прилавков на колесиках, на которых либо жарили что-нибудь острое и горячее, либо из которых доставали мороженое. Пройдя несметное количество метров, вверх и вниз, по холмистой местности Сеула, Джинни и Юнги добрались до какой-то автобусной остановки, решив, что можно начать добираться обратно, в квартиру парней, чтобы пораньше приехать на ужин, который обещался сваять Тэхён. Девушка огляделась вокруг и нашла глазами вывеску над разрисованной дверью. Тату-салон. Ей сразу вспомнилась история с Ынджи, бывшей БиАя. Насколько нужно было быть уверенной в своих чувствах, чтобы набить татуировку, ведь подразумевается, что это навсегда? И она выбрала в качестве символа не что-нибудь, а имя возлюбленного. Джинни посмотрела на Юнги. А насколько она уверена в нём? Интересно, насколько можно ошибаться, будучи влюбленной, если мозги отказываются работать правильно по вине гормональных изменений в организме? Ынджи тоже ведь не искала подвохов, не задумывалась над тем, что принесёт завтра. Если бы ей пришло в голову, что Ханбин через день с ней и не поздоровается, она бы не зашла так далеко.

Джинни представила себе имя «Юнги» хангылем на коже, и не пришла в восторг. Как-то это будет… не очень. Даже интересно, что она не сомневается в нём, если собралась бы набивать тату, а вот храбрости не хватает — неужели это неверие себе? Ведь татуировку, какую-нибудь, она хотела давно. Джинни вспомнила о прозвище своего парня. Шуга. Представив слово «сахар» на английском, она оценила его больше. А что, красиво выглядит. Будет выглядеть. Да, пора прекратить сомнения и угомонить именно себя. Иногда нужно совершать решительные действия.

— Пошли, зайдём? — потянула Юнги девушка к двери тату-салона. Он посмотрел, куда она его ведёт.

— Что мы там забыли? Ты ещё и парные наколки хочешь? Джинни, у меня бледная кожа, на мне не будет выглядеть! — уперся он, но она дергала сильнее и сильнее. — Я не буду колоть себе цветочки и бабочки!

— Ты ничего не будешь колоть! Я хочу! — заявила она.

— С ума сошла? Рэпмон убьёт тебя! И меня, за то что недоглядел, — назвал её брата по кличе Шуга. Когда-то тот мечтал сделать карьеру рэпера, но отношения с музыкальной индустрией не сложились, хотя рэп он до сих пор предпочитал всему другому, слушая именно его.

— А он не увидит, — Джинни стрельнула бровью. — Там не увидит…

— Так, о каком «там» речь? Джинни, остановись, пошли дальше!

— Это не займёт много времени!

— Что ты хочешь на себе нарисовать? Ты что — индеец маори?

— Увидишь, если мастер хороший, то сделает быстро.

— Если мастер будет мужик, то никаких «там» я не позволю! — сдаваясь, вошёл Юнги следом за девушкой.

Когда Джинни вывела курсивом на листке бумаги «sugar», дав татуировщику основу, молодой человек прикусил язык, впав ненадолго в ступор. Воспользовавшись этим, девушка принялась за дело, пройдя за ширму. Шуге она указала на место внизу живота, на границе с трусиками, чтобы он не возмущался, но когда татуировщик, который всё-таки был мужчиной, попросил уточнить точку, без надзора Юнги Джинни приспустила резинку ещё ниже, уйдя чуть в бок от лобка, к сгибу ноги, и попросила написать «сахар» именно там. Там, где точно никто кроме него и неё не увидит, потому что для этого нужно будет снять нижнее бельё. Готовившаяся к вечеру, она была везде выбрита, поэтому кожу пришлось только обезжирить перед началом процедуры.

— Можно я посмотрю на процесс? — разглядывая чистый и внушающий доверие салон, с фото-примерами работ на стенах и в каталогах, лежащих на столе, поинтересовался Юнги.

— Нет, увидишь готовый результат! Позже! — хихикнула Джинни и тут же поморщилась от легкой боли, доставляемой иглой. Она определилась. Это на всю жизнь, и она не сомневается. И Шуга это понял.

Смазанная мазью после обработки антисептиком и залепленная бактерицидным пластырем небольшая татуировка-надпись, буквально в три сантиметра длины и один высоты скрылась под трусиками, а поверх юбкой. Пока Юнги будет в разъездах, у неё всё окончательно заживет, и простая черная татушка предстанет перед ним во всей красе, ну а сегодня придётся ещё подержать сюрприз спрятанным. Важно ведь то, чтобы Шуга понял: уезжая, он оставляет Джинни принадлежащей ему, доказавшей это своим поступком.

Они задержались на ужин, и получили выговор от Чонгука, который жутко хотел есть, но все ждали их. С ребятами были ещё два парня, которых представили Джинни. Те тоже завтра улетали. Разлив бутылку шампанского, высокий Джеро провозгласил тост за успех предприятия. Одной бутылки на всех было мало, и они достали вторую, после которой перешли на соджу, но прежде чем напиться ужин был закончен, и Тэхён принялся всех уговаривать идти проветриться, прогуляться, расслабиться, незаметно оставляя Юнги с Джинни вдвоём в квартире. Закрывая за собой дверь, Ви строго ткнул в них пальцем:

— Но посуду помыть! — велел он им, и увел остальных друзей. Шуга вернулся в зал и, погасив свет, зажёг заготовленную свечку, которую поставил в центр стола.

— Так-то лучше. — Джинни взяла его за руку и подвела к дивану. — Почему ты решила написать Шуга?

— Это твоя печать, — улыбнулась она. — Я хочу, чтобы ты всегда был со мной.

— Я всегда буду с тобой, — девушка дернулась, закрыв его рот ладонью. Юнги непонимающе посмотрел на неё. Пока он не опередил, в очередной раз, нужно успеть!

— Я люблю тебя, — тихо сказала она. В его голове тут же всплыл разговор полугодовалой давности с тогда ещё невестой, а теперь женой Хосока. Они говорили о том, что не стоит вступать в отношения с тем, кто тебя не любит, но Юнги опроверг эту теорию, заявив, что за любовь можно бороться и начав отношения без неё… Ладонь сестры Намджуна убралась и они поцеловались… Когда Джинни сказала «да» на его предложение быть его девушкой — она его не любила. Ей было интересно, любопытно, она давно его знала, Шуга казался надежным и хорошим, почему бы и не начать свой опыт с такого парня? Но любви не было. Но вот прошло шесть месяцев, и он услышал заветное признание. Он был прав. Нельзя приходить на всё готовое, нельзя ждать, что всё дастся легко и просто. Всегда нужно бороться, не сдаваться. И не опускать руки, даже когда цель достигнута… В раздумьях Юнги принялся раздевать девушку… Он будет продолжать делать всё, чтобы чувства Джинни не остыли… Под трусиками пластырь был значительно ниже того места, о котором они договорились.

— Джинни! — Остановился, закипая, и прорычал Шуга, указав на татуировку. — Я что говорил?

— Но ведь здесь точно никто не увидит, — сжалась под ним она, похлопав глазками.

— А тот мужик не в счет?

— Священники, врачи и татуировщики никогда не считаются, — быстро сочинила она.

— С каких пор в этом ряду татуировщики?

— С той поры, как друг моего брата, который был мне как брат сам, стал в счет, — улыбнулась Джинни, привлекая его к себе. Юнги не смог дольше злиться и улыбнулся.

— Накажу, Джинни, — целуя, пообещал он.

Первым вернулся Тэхён, но укутанные пледом Юнги и Джинни уже сами не обратили на него внимания. Войдя на кухню, Ви оттуда завозмущался, что посуду всё-таки не помыли, но под собственное негодование вымыл всё сам. Была полночь, и Шуга позвонил Намджуну и заверил, что через час привезет его сестру на такси и проводит до дверей. Никак не хотелось расставаться. Свеча давно оплыла, но не погасла. Тэхён прошёл в спальню, включив там свет и убив половину романтики. Джинни принялась нехотя выбираться из-под пледа и одеваться.

— Завтра ранний рейс? — поправив лямки бюстгальтера, спросила она.

— В семь утра. Ничего, я высплюсь в самолете. — Видя, что он не поднимается, девушка подсела обратно, забравшись под покрывало. Её руки скользнули по телу молодого человека и опустились, нащупав интересное. Ей вспомнилась беседа с подругами.

— Как ты думаешь, оральный секс — это нормально?

— Давай уточним. Это просьба или предложение? — хитро прищурился Шуга.

— Эй! — стукнула она его по плечу, хихикнув. — Я вообще… ну, со стороны девушки, скажем так. Когда она, а не ей.

— Ну-у… сложный вопрос, — перед Юнги вспышками запестрели картинки из прошлого. Гулящие девицы, шлюхи и клубные липучки, снимающиеся на одну ночь. Да каждая вторая делала с ним это! Было ли это нормально? Это было безусловно приятно. Стал бы он склонять к этому Джинни? Нет. Почему? Неизвестно. Ему не приходило в голову намекнуть ей об этом, попытаться засунуть себя ей в рот. Ему всего хватало, и наслаждения было сполна, а раньше, когда спал без души и любви, требовалось изысков, чтобы получать дополнительный заряд возбуждения. Теперь возбуждения хоть отбавляй, стоит посмотреть на Джинни. — Если девушка сама хочет — почему нет? Но если ей не хочется, а парень настаивает — это противно и некрасиво.

— А если она всё-таки согласится? Это хуже, чем если бы она согласилась на обычный секс?

— Что за подозрительные вопросы? — не понравился ход мыслей Шуге.

— Да мы с Дохи и Хёной тут спорили… ну как спорили — разошлись во мнениях, что ли.

— Я считаю, что если девушка даёт там и тут, неважно в какую дырку, то это одинаково плохо, — поставил точку Юнги. — Но если она даёт куда угодно и когда угодно только одному и по любви, то это хорошо, — отмотав назад, он поднял палец. — И мне не нравятся темы ваших разговоров. Что за порнографию вы обсуждаете?

— Нормальные разговоры! — шлёпнула его Джинни по груди. — Не будь ханжой, и давай собираться.

Приехав домой, девушка была достаточно уставшая, чтобы сил хватило только на душ и постель. Однако вспомнив о том, что Шуга обещал позвонить из аэропорта, она полезла включать звук мобильного. Там было одиннадцать непринятых с номера Бобби. И одно сообщение. Закусив губу, сидя в темноте спальни с освещенным светом экрана лицом, Джинни нажала «прочитать». «Одиннадцать звонков. По одному на каждый час, проведенный под твоим окном. Может, выглянешь?». Девушка ошалело отстранилась от экрана, будто он её попытался укусить. Посмотрела на время сообщения — десять минут назад, чуть больше. Он это всерьёз? Они с Юнги подъехали на такси и никого у подъезда не видели, а был ли кто во дворе? Разве они смотрели, занятые лишь друг другом? Джинни встала и подошла к окну. Не осторожничая — с седьмого этажа её всё равно не шибко разглядишь. Тени были нечеткими сквозь тюль, и она отодвинула его, чтобы вглядеться в ночной двор. На качелях, не двигаясь, сидел знакомый силуэт. В руке завибрировал телефон, не дождавшийся включения звука. Дрогнув от неожиданности, Джинни приняла вызов и поднесла трубку к уху, не видя толком лица человека внизу, лишь движение руки, поднесенной к нему с мобильным.

— Ты узнал мой адрес? — со злостью начала Джинни.

— Было не трудно, — судя по голосу, Бобби улыбался.

— Чего тебе?

— Хотел узнать, почему не была в университете? Думал, случилось что. А ты просто гуляла с чахликом.

— Я кладу трубку.

— Постой-постой! — засмеялся он. — Я рад, что всё в порядке, и что он провожает тебя, чтобы ничего не случилось.

— Найди себе девушку и делай так же, — посоветовала Джинни.

— Я нашёл, да вот беда — она изменяет мне напропалую с каким-то непонятным типом по имени Юнги. — Тень внизу встала с качели, оставив её болтаться позади себя.

— Эта девушка никому не изменяет, поверь мне, Бобби.

— А ей? Ей никто не изменяет? — Джинни стиснула зубы. Лишь один раз ей в голову закрадывалась мысль, а не спит ли Шуга с кем-нибудь в своих продолжительных отлучках? Он же взрослый парень, и ему хочется оттянуться. Многие мужчины считают, что если об измене не знают, то её нет. Но в свете последних событий Джинни забыла о каких-либо подозрениях, для них не было повода. Но с завтрашнего дня… Лишь бы вернулся. Целый и живой.

— Никто. И не пытайся зародить во мне сомнение — бесполезно.

— И не думал. Завтра идёшь на занятия?

— Если ты отвалишь от меня, то иду.

— А если нет?

— То иду с парнем, братом и ещё толпой друзей. Тебе же нравится получать по лицу? — бравировала Джинни.

— Может, сама меня ударишь? Раз так бесит. Я не стану отвечать.

— Рассмотрю твоё щедрое предложение. Спокойной ночи!

— Спокойной ночи! — девушка сбросила, но от окна не ушла, пока не убедилась, что силуэт Бобби побрел со двора и скрылся за углом. Не хватало ещё, чтобы он начал подкарауливать её у дома! Это уже никуда не пойдёт. И Юнги завтра не будет! И две недели после этого. Джинни забралась под пышное одеяло, взбила подушку и накрылась вместе с ухом. Рука тронула пластырь, под которым притаилось прозвище возлюбленного. Им было так хорошо вместе, ничего не омрачало их отношений, кроме частых разлук, невозможности быть предоставленными самим себе и непонятностью будущего. Шуга всегда оговаривался, что пока жениться не может, и при его работе ему ещё не скоро представится возможность обзавестись семьёй. Да Джини и не спешила, впереди ещё почти четыре года университета! Главное пережить их, особенно этот год, ведь Бобби и БиАй в конце него выпустятся.

* * *
Невыспавшаяся, Джинни прилегла щекой на парту. Попрощавшись с Юнги по телефону с утра, она никуда не хотела идти. Хотела лежать и страдать, ожидая его возвращения, но Намджун вытряхнул её из постели, загнал в ванную умываться, дал шуточного пенделя и вот она здесь.

— Без тебя тут вчера тоска была, — прилегла рядом Дохи. — Как провела время?

— Обалденно. Сделала тату.

— Да ладно?! — оживились обе подруги. — Где? — конкретизировала удивление Хёна.

— Там, где не увидит Намджун. И никто другой.

— О-о, — потряся рукой, скорчила пошлую моську Дохи. — Для Сахарного?

— Ну, а для кого ещё?

— И что выбила? — спросила Хёна.

— Не спрашивайте, не скажу, — ей не хотелось, чтобы и у них в головах промелькнули ассоциации с Ынджи.

— Так не честно! Я же теперь буду подглядывать за тобой в душевых! — взмолилась Дохи.

— Кто это у нас вчера вещал об извращениях? — вернула ей комплимент Джинни.

— А я не говорила, что я совсем уж святая, — скрестила руки на груди, более пышной, чем у других, девушка. — Иногда я под пижаму не надеваю трусы. А? Съели?

В аудиторию стремительно ворвался БиАй и, перепрыгивая через ступеньку, вихрем достиг трех подруг. Лучезарно улыбаясь, он взмахнул рукой с листком и, как стелют дворецкие тканевые салфетки на стол лорда, опустил листок на свободное место парты.

— Желаете прийти и посмотреть? — Дохи подняла бумажку и буквально влипла в неё лицом, чтобы прочесть.

— Что это?

— Боже… — лишившись улыбки, посмотрел на эту картину Ханбин. — Горюшко высококалорийное, ты ещё и слепая?

— Есть такое, — признала она, сфокусировав взгляд.

— Как же ты разглядела-то меня? Ты уверена, что это я тебе нравлюсь, а не кто-нибудь ещё? Может, ты меня путаешь?

— Вдаль я вижу хорошо, проблемы только с ближним окружением.

— О, ну это просто судьба нам с тобой держаться на расстоянии друг от друга. Тогда тебе лучше будет видно мою красоту, а мне спокойнее на душе от того, что я вне пределов досягаемости дрожжевого оползня. — Джинни тем временем забрала листок у Дохи и ознакомилась с его содержанием, передав дальше, Хёне. В конце недели намечалась игра по баскетболу между юридическим факультетом и их — экономическим.

— Я не пойду. Мне это неинтересно.

— Хёна… — БиАй посадил задницу на стол с её стороны и, проведя по щеке девушки тыльной стороной ладони, многообещающе выдохнул со сдерживаемым трепетом: — Из тебя был хороший талисман. Без тебя мы проиграли финал в прошлом году. — «И всё-то в его речах сходится!» — покривилась молча Джинни. Хёну он бросил незадолго до игры, так что можно было теперь петь ей дифирамбы. И излагать так, будто они мирно разошлись, а не он отвернулся от неё.

— Может, без Бобби? — напомнила Джинни. — Ханбин, ты под наркотиками или да? Откуда эта доброта?

— А я разве в принципе злой? — округлил глаза БиАй, сложив губы уточкой.

— Вообще-то да, — без экивоков оповестила его Дохи.

— Уткнись, кондитерское недоразумение, я милашка, — не глядя на неё, бросил он.

— Сам уткнись!

— Ей-богу, я тебе влещу когда-нибудь, — не выдержал он, повернувшись к девушке и кисло поморщившись.

— Ты с ней поосторожнее, — улыбнулась Джинни, откинувшись на спинку стула. — Она под пижаму иногда трусики не надевает — страшный человек. Оторва.

— Господи, я просто кончил от этой информации, — поднялся БиАй, отводя глаза от Дохи и возвращая их к Хёне. — Я надеюсь, ты придёшь на игру, малышка? — Девушка едва не задохнулась, услышав это обращение. Ком в горле не позволил ей заговорить, и она просто кивнула. Ханбин изящно отчалил, спортивной припрыжкой спустившись по ступенькам. Джинни недоумевающе подняла руки возле головы.

— Да что с ним?! Я сплю?

— Не знаю, — со спертым дыханием, влюблено посмотрела ему вслед Хёна.

— А вообще бывало раньше, чтобы он повторялся и шёл по второму кругу? — подперла подбородок Дохи. — Или на наших глазах рождается прецедент?

— Не знаю, — повторила Хёна. Джинни пихнула её в бок.

— Прекрати! Не поддавайся! Он же опять поматросит — и бросит! — На мгновение глаза Хёны отчетливо сказали «ну и пускай!», но пелена тотчас спала и она, проморгавшись, пришла в себя, отпустив отголоски «малышки».

— Мне вот больше интересно, как Бобби будет играть?

— А что с ним? — спросила сразу же Джинни, не удержав интереса к тому, что отнеслось к Чживону.

— Вас же не было на той тренировке! — щелкнула пальцами Хёна. — Ну, у него грудь и плечо перевязаны, он едва руку поднимал… — Джинни не услышала дальше. Она вспомнила, что не видела его с тех пор, как он вернулся после трёх дней прогула ни в чем, кроме как в водолазке, а она скрывала находящееся под ней. Итак, помимо битой морды у него были и другие травмы? Это уж точно не тренировка боевых искусств. Она представила, как Бобби будет превозмогать боль, чтобы не подвести команду, и у неё в груди разлилась неприятная горечь, она сковывала и терзала.

— Может, он откажется от игры? — предположила она.

— Ходил бы он тогда на разминки? — резонно заметила Хёна.

Джинни вышла из университета, посмотрев на небо, затянувшееся облаками. Бобби глядел на неё в столовой, но не подошёл. Вёл себя странно тихо и пассивно. Хорошо, если всё так и останется, и она спокойно дождётся возвращения Юнги. Спустившись по лестнице к площадке перед зданием университета, девушка услышала рёв глушителя и, успев подумать, что БиАй опять собрался давить пешеходов, обнаружила не машину, а мотоцикл. Неплохой серебристый байк с черными полосами по бокам. И на нём восседал Чживон. Джинни не успела изучить мотоциклиста вместе с его транспортом издалека, как он уже был под её носом. Нажав на тормоза, Бобби опустил ногу для упора.

— Подвезти?

— Не стоит, — натянуто улыбнулась студентка, разглядывая его плечи, но через черную куртку было бесполезно пытаться угадать, насколько всё плохо с его травмами. — Так это и есть твой конь?

— Ну да, у меня двуногий, — потёр рукавом перед собой панель парень. — Быстрее, удобнее…

— Опаснее, — закончила Джинни.

— А что плохого в опасности? — Бобби посмотрел своими глазами-линиями вдаль. — Угроза жизни? Я не боюсь смерти. Я не знаю, что будет после неё, а она — всего лишь миг, неосознаваемый, неощутимый.

— В смерти страшно не то, что случится с тобой, — Джинни вдруг осенило. Мотоцикл, ссадины. Он попал в аварию! Боже, ведь это всё объясняло! Он ни с кем не дрался, он всего лишь влетел куда-то на мотоцикле. Судя по лицу — без шлема. Дурак, как можно так носиться? — В смерти страшно то, что ты оставишь после себя.

— Что например? — нахмурил брови Чживон, повернувшись к Джинни.

— Близких людей, которые будут страдать без тебя. — Бобби улыбнулся. Опустил лицо к панели и, повозившись на ней без какого-либо умысла, хмыкнул.

— Вот я и говорю — не боюсь смерти… — девушка не сразу поняла смысл его фразы, но потом до неё стало доходить. У него нет близких людей. Ему некого оставить, он один, совершенно одинокий, поэтому безрассудный и предоставленный самому себе. Когда ты никому не нужен и одиночество угнетает ежедневно, неужели жизни начинаешь бояться больше смерти? Бобби посмотрел на Джинни. — Моё первое желание было проигнорировано, да?

— Я же ясно дала понять…

— Что тебя уже потёрли? — процитировал парень. — Значит, ты уже не невинная девочка…

— Это тебя не касается!

— Разумеется. Мне на самом деле всё равно, спала ты уже с кем-то или нет. — Джинни залилась краской. — Я прошу дать мне свидание, чтобы ты поняла, хочешь ли ты спать со мной.

— Я и так знаю, что не хочу!

— Нельзя говорить, что не хочешь чего-то, не попробовав, — навалившись на руль, уставился на неё в упор Бобби.

— А кокаин? Героин? Всё нужно пробовать?

— Не всё. Но секс того стоит.

— А я и пробовала, и его поставщик меня устраивает.

— Значит, опять отказываешь в свидании?

— Да, и менять решение не собираюсь.

— Ты всегда будешь вынуждать меня брать силой то, что мне надо? — выпрямился Бобби.

— Что? — Его корпус подался вбок, к ней, рука молниеносно вышла вперед, зайдя за спину Джинни. Обхватив её, он крутанул девушку на месте, развернув спиной к мотоциклу и усадив на сидение перед собой. — Ай! Что ты творишь? Пусти! — Ноги студентки задрались немного вверх, потому что были перекинуты через его правую ногу, нажавшую на педаль газа. Тормоза были отпущены. — Бобби! — заорала Джинни, ударяясь о порывы ветра, понесшиеся на неё. — Бобби, остановись! — закричала она, но молодой человек, прибавив скорости, свёл плотнее вокруг неё руки, державшиеся за руль. Поняв, что улетит и расшибётся, если не будет держаться, Джинни ухватилась за штурвал мотоцикла и закрыла глаза. Куда её везёт этот негодяй?

Переперчили. Приготовить заново?

Страх на время затмил все остальные чувства, и Джинни, зажмурившись и скривив лицо от ужаса — Бобби был за спиной и не видел этого неистового испуга девушки, иначе бы позабавился над ним — вцепилась в мотоцикл, а потом, когда её дёрнуло на повороте, и за Чживона, провизжав нечленораздельные слоги и сочетания звуков. Она никогда не носилась с такой скоростью на мотоцикле, тем более без шлема, и всё, что приходило ей сейчас в голову — это что Бобби угробит их обоих. Себя одного до конца расшибить не смог, так захватил её в компанию. У Джинни от ветра, пробивающегося между веками, когда она их хоть чуть расслабляла, заслезились глаза, хотя и от нервов тоже. Ей хотелось, чтобы появился Юнги и снял её с этой машины смерти, везущей прямо в ад с грозным гулом. Лишь однажды решившись приоткрыть глаз и посмотреть вокруг, девушка увидела проносящиеся мимо машины, оставляемые ими с легкостью позади, так что они сменялись с быстротой любовниц БиАя. А эта мера измерения равнялась примерно скорости света, уделав устаревшее «как перчатки». Джинни опять закрыла глаза, вжавшись в грудь Бобби, скукожившись на сидении. Ей казалось, что вот-вот у неё оторвёт ноги, которыми они заденут что-нибудь, или они катапультируются, врезавшись во что-нибудь впереди, и на асфальте расползутся некрасиво её белёсые мозги вперемешку с кровью.

— Приехали, — наконец произнес Чживон, когда прошла целая вечность. Волосы Джинни перестали трепаться на ветру, и он больше не бил в лицо. Руки тряслись, а остальные части себя не ощущали. — Эй, ну? — Судя по приблизившемуся голосу, Бобби наклонился к ней. Не глядя, сестра Намджуна отмахнулась, ударив по чему-то, может его руке, а может щеке, а может плечу. — Перестань, ничего не случилось, финиш.

— Убери руки! — крикнула Джинни, одновременно с тем открыв глаза, потому что Бобби тронул её щеку, по которой скатилась слезинка. Девушка подскочила, всё ещё не веря, что стоит на недвигающейся почве, что мотоцикл остановился, и она спустила с него ноги. — Не трогай меня!

— Тихо-тихо! Ты чего впала в бешенство? — подняв руки в сдающемся жесте, отступил парень. Джинни огляделась, возвращая здравомыслие, которым надо воспользоваться, чтобы выйти из сложившейся ситуации. Вокруг были какие-то трущобы. Неизвестный ей безлюдный переулок спального района, где сейчас не было ни души.

— Куда ты меня привёз?

— В одно тайное место.

— С каких пор помойки стали тайной? — брезгливо повела носом на окружающую среду Джинни.

— Идём, — кивнул Бобби и тронулся к дому, но девушка не сдвинулась с места. Он остановился. — Идём же.

— Чтобы ты меня изнасиловал где-нибудь? — настороженно сжала она пальцы на ручке мотоцикла, чтобы её не смогли даже оттащить отсюда, а если и потащат, то только вместе с ним.

— Почему девушки первым делом спрашивают про изнасилование? — с издевкой посмотрел на неё Бобби. — Это напоминает добровольный выбор из всего, что может произойти плохого, мол, если ты собираешься меня убить, то имей в виду — есть изнасилование, и оно предпочтительнее.

— И многие тебе задавали этот вопрос тут?

— Тут ещё ни одна до тебя, — улыбнулся он. — Но раньше бывало…

— Я скорее сдохну, чем с тобой пересплю! — выплюнула Джинни, разве что ни хрустя зубами от ненависти.

— Я не собираюсь тебя трогать, — Бобби протянул ей руку. — Пошли, — девушка помотала головой. — Половинауниверситета видела, что я прихватил тебя с собой, чего тебе бояться? Слишком много свидетелей преступления. К тому же, ты уже скомпрометирована, если среди студентов есть друзья твоего чахлика. — Джинни распахнула глаза. Есть ли у Шуги там друзья? Вряд ли, но мир тесен, а если ему расскажут? Всё, теперь Бобби точно конец. За такое Юнги придёт набивать морду. Но что он подумает о том времени, когда девушка была в компании с похитителем?

— Где тут автобусная остановка? — отпустила Джинни мотоцикл и развернулась от Чживона в другую сторону.

— Я потом отвезу тебя назад, не переживай.

— Мне этого не надо. Я возвращаюсь немедленно, — она потопала по улице в противоположный от Бобби конец, развернувшись к нему спиной. Устало вздохнув, молодой человек оттолкнулся от места и размашистой пробежкой догнал Джинни, поймав за локоть и развернув к себе.

— Я всего лишь хотел пригласить тебя в гости. Почему ты не можешь по-дружески подняться?

— Это твой дом? — девушка хмыкнула на подъезд, в который её манил Бобби. — Ты же из богатой семьи.

— С чего ты взяла?

— Ну… — растерялась Джинни. Она не слышала никакой точной информации, и не обсуждала Бобби так подробно ни с кем, но почему-то у неё было такое мнение. — Ты из компании БиАя, а они все мажоры. И у тебя недешевый байк.

— Байк я купил сам, как и всё недешевое на себе остальное, — парень посмотрел на дом, в который они не вошли. — Здесь я снял квартиру, потому что мне одному не нужно никаких супер-условий. Но я мог бы догадаться, что принцесса не пойдёт в этот блохастый приют людей без заморочек.

— У меня нет заморочек и я не от уровня своего престижа туда не хочу входить! — «Но Бобби подумал именно так, что я заевшаяся девочка из состоятельной семьи, обо мне часто так думают» — признала Джинни. — И вообще, кому ты врёшь? Как ты можешь покупать себе что-то, если ты учишься, а не работаешь?

— Я подрабатываю… — отвел глаза Бобби, сдержав хитрую улыбочку.

— Подработка для студента, позволяющая получать тысячи долларов? Что-то новенькое.

— Это хорошая подработка, — согласился он, заулыбавшись шире.

— И родители тебе не помогают? — не собиралась так просто брать на веру всё это Джинни. Бобби моложе Юнги, почему же он, без помощи родителей, в состоянии иметь такие деньги, чтобы трясти ими спокойно, а Юнги нет? Это не упрёк, просто любопытство. Может, Шуге надо поменять свой спецназ на что-то получше?

— Родители мне не помогают с четырнадцати лет, когда я приехал в Сеул. Они остались в Америке и до сих пор там. Я обеспечиваю себя сам.

— Однако… — притихла Джинни, поняв, что ситуация не совсем хорошая и, наверное, обидная для парня. Не сам же он сбежал из дома? Как минимум ему купили билет и отправили восвояси. — Это как-то неправильно, что ли… почему они не пытаются поддержать тебя?

— У них были финансовые трудности, и они отправили меня к тёте. У неё был свой ресторан, поэтому она могла покормить племянника какое-то время, — Бобби пожал плечами. Казалось, его не огорчает, не печалит и не расстраивает всё это: его жизнь, то, как она складывается, или не складывается. — Но я не захотел быть обузой, и как-то быстро сумел выкрутиться и стать независимым от кого-либо.

— Ты… молодец, — оценила Джинни, выдавив из себя похвалу. Ей хотелось приободрить его как-то, если он в этом нуждался. Но у него хотя бы были родители, а у Юнги не было никого, поэтому, конечно, ему было ещё тяжелее. У него есть только она — Джинни, и друзья, но судя по тому, что Бобби сказал об отсутствии страха смерти, его родственники что есть, что нет. О нём никто не волнуется и не заботится.

— Так поднимешься ко мне?

— Можешь не говорить мне, где остановка, — девушка достала телефон. — Я посмотрю по навигатору и выберусь сама. Вызову такси или позвоню брату, чтобы забрал.

— Ладно, я отвезу тебя обратно сейчас, если ты хочешь, — преградил ей дорогу Бобби.

— Я никогда больше не сяду на этот мотоцикл! — Джинни полезла в мобильные приложения. — Я не самоубийца. Если со мной что-то случится, мне будет очень стыдно, что я заставила кого-то понервничать. А тебе, даже если ты будешь виноват, стыдно не будет! Посмотри на себя — тебе мало? Уже разбился раз…

— Я не разбивался, — удивился Бобби.

— Да? А откуда тогда всё это на твоём лице?

— Я же говорил — занимаюсь единоборствами.

— Брось, признай, что ты просто хочешь порисоваться?

— Мне это не нужно. Джинни, я не падал с мотоцикла, я второй гонщик Сеула — заметь, если бы мне нужно было порисоваться, я бы сказал первый, — и не могу упасть, если меня намеренно никто не скинет. Впрочем, пусть попробуют.

— Значит, дерешься ты хуже, чем гоняешь? — подвела итог девушка.

— Нет, — засмеялся парень. — Дерусь я не хуже, только когда дерешься, кто-то действительно намерено пытается причинить тебе вред, а мотоцикл как животное, его приручаешь, и дальше всё зависит уже только от тебя. А когда всё зависит только от меня — у меня всё получается. Но если ты по-прежнему не веришь, а я не хочу, чтобы меня считали вруном, давай проедем три квартала до центра боевых искусств, где я занимаюсь? До остановки всё равно тебе далеко топать, а там она фактически у здания. — Бобби поманил к своему байку. — Да падёт позор на мою голову гонщика — я буду ехать медленно, садись. — Джинни прищурилась, переняв эту манеру у Юнги. Стоит ли? В конце концов, она уже здесь, ничего не попишешь, и выбираться нужно, а поехав сейчас с ним, будет быстрее всего. — Обещаю, не выше шестидесяти километров в час, — изобразив жест «зуб даю», покивал Бобби.

— Ладно! — сдалась Джинни и вернулась. Посмотрев, как оседлал своё «животное» Чживон, девушка примостилась сзади, на оставленном для неё пространстве.

— Тебе придётся держаться за меня. Иначе улетишь, — напомнил Бобби. Нехотя, она обвила его руками и, стараясь не касаться слишком тесно, сомкнула их перед ним в замок. Парень завел мотоцикл и нажал на газ. При всей щепетильности, держаться за Чживона расслаблено не получилось и, боясь быть сорванной с байка, Джинни ухватилась за него сильнее. Не разгоняясь сильно, мотоцикл стал прикидываться подростковым мопедом, плавно покатившись по улице.

— Итак… чем ты зарабатываешь на жизнь? — На такой скорости было значительно тише, и Джинни решила замять неловкое молчание.

— Соревнованиями.

— Гоночными?

— Разными, — улыбнулся Бобби через плечо. — Всеми, которые связаны с опасностью и граничат с риском для жизни.

— Ты отмороженный псих! — озвучила своё неприятие подобного Джинни. — И за это много платят?

— В зависимости от зрелищности и трудности. Когда попадается достойный соперник — ставки повышаются, и за победу можно получить сразу стоимость вот такой Ямахи.

— Ничего себе! Неужели ставят миллионы?

— Посмотреть, как человек может свернуть себе шею особенно эффектно — дорогое удовольствие.

— И долго ты будешь этим заниматься? Пока всё-таки её не сломаешь?

— Когда сломаю, то определенно не смогу продолжить, — захохотал Бобби, подставив лицо встречным потокам воздуха. Его ничуть не заботило будущее, от этого было неприятно и странно завидно. Джинни замолчала ненадолго. С её сложным и капризным характером, ей были знакомы такие поступки, или хотя бы желание таких поступков, но вокруг неё всегда было слишком много рационалистов. И благодаря им она заставляла себя жить не сегодняшним днём, а завтрашним. Но это же правильно? Даже Юнги, сам занимающийся не самой безопасной деятельностью, постоянно одергивал её, если Джинни несло на приключения. Как вчера с татуировкой — он бы не поддержал, если бы не понял, что она выбьет на себе его прозвище. Сыграло мужское самолюбие, а не подхваченный энтузиазм. И даже когда первый месяц отношений она упорно твердила, что если вдруг что-то не нравится и не совпадает, то надо расходиться, чтобы брать от жизни всё лучшее, сейчас, Шуга упорно показывал, что у него намерения серьёзные и ни о какой мимолетности речи не идёт. И ей невольно тоже приходилось думать о том, как они будут дальше, когда поженятся? Но зато имя именно такого парня можно написать, как сказала утром Дохи, допытываясь, что же это за слово «на пизде», а имена таких, как Бобби и БиАй приходится выводить и затирать, превращая в другие символы или шрамы.

Мотоцикл остановился, и Чживон заглушил его.

— Приехали. — Это, действительно, был центр восточных боевых искусств, а заодно тренажерный зал и фитнес, где занимались всем, от йоги до стриптиза. Большая многоэтажная постройка, предназначенная для поддержания здорового образа жизни и для увлеченных спортом. — Войдём и спросим, занимаюсь ли я тут чем-нибудь?

— Мне без разницы, — соскочила Джинни на тротуар. — Пусть будет, как ты сказал. А теперь мне нужно на автобус.

— Я мог бы в таком случае довезти тебя и до дома.

— Не маленькая — сама не заблужусь. — Двери центра разъехались, стеклянные, намытые под стать лучшим клиентам, следящим за собой, как за музейным экспонатом, и из них вышел молодой человек. Заметив его краем глаза, Джинни ощутила что-то знакомое и, повернув лицо, окончательно узнала. Чон Хосок! Он тоже уперся взглядом в них с Бобби. — Привет! — несмело подняла ладонь девушка.

— Привет… — подошёл он к ним, в белом спортивном костюме с двумя черными полосками на боках. Посмотрев на Джинни, он перевел глаза на Чживона и пожал ему руку. — Привет. — И снова к сестре Намджуна. — Чего это ты тут?

— Да вот… товарищ хотел показать, где он занимается, — поняла, что любое ненастоящее оправдание будет тупым и неестественным Джинни. — Мы учимся вместе, — зачем-то добавила она. — Это Бобби…

— Мы знакомы, — остановил её Хоуп. — Не близко, правда. Иногда приходилось упражняться здесь в паре. — Бобби победно покосился на Джинни. Вот и доказательство. Но теперь ему самому стало любопытно:

— А вы друзья?

— Я друг её парня, — с ударением сказал Хосок, улыбнувшись. — И брата. Джинни мне как младшая сестра.

— Вот как, — кивнул Чживон, но девушке показалось, что между молодыми людьми сверкнула искра.

— Джинни, — взял её за плечо Хоуп и потянул. — Можно тебя на минутку?

— Конечно, — торопливо отошла она с ним в сторону, вне пределов слуха Бобби.

— Тебе больше смотреть не на что, как на занятие спортом каких-то парней? — недовольно выговорил ей Хосок.

— Да я и не собиралась! — обижено стала защищаться Джинни. — Я хотела пойти на остановку, чтобы уехать!

— Тогда зачем приехала сюда?

— Я не хотела! — девушка покосилась через плечо Хоупа на облокотившегося на мотоцикл Бобби, доставшего зажигалку и начавшего ей щелкать. Он что — курит? — Он силой усадил меня на мотоцикл и повез! — друг выпрямил спину и, мотнув подбородком, серьёзно спросил:

— Мне сказать ему, чтобы он к тебе не лез?

— Ему уже Юнги говорил — Бобби всё равно.

— Он к тебе так упорно подкатывает? — Джинни кивнула. — Досаждает? — Ещё кивок. — Шуга и Рэпмон в курсе?

— Брат нет, а Юнги я не стала говорить, что Бобби не отстал, иначе они подерутся, а я этого не хочу.

— А чего же ты хочешь, чтобы он тебя закидывал на мотоцикл и катал? — Джинни опустила глаза, а Хосок нервно выдохнул, задумавшись о чем-то.

— Я хочу обойтись наименьшими жертвами, — девушка не стала ещё раз смотреть на Чживона, потому что тот выглядел так покинуто, что она забывала о своей ненависти к нему. — Бобби дурак, конечно, но не заслуживает быть избитым Юнги.

— В том-то и дело, — цокнул языком Хоуп. — Что Юнги его избить не сможет. Этот тип серьёзно выше него мастерством, — Джинни округлила глаза и всё-таки повторила взгляд на Бобби. Ссутулив плечи, грустно уставившись на тротуар, он выглядел бездомным голодным псом, которого хотелось почесать. И образ непобедимого драчуна никак к нему не прилеплялся. — У нас с ним один тан тхэквондо. Поверь, это очень не хреново. Вернее, проблема-то хреновая, если Юнги сам полезет чистить ему рыло, а он может.

— Вот! Ты меня понимаешь! — взметнула руками Джинни. — И что мне делать?

— Я поговорю с Бобби, иди в мою машину, — Хоуп достал из кармана ключи и вложил их в руку Джинни, указав на изумрудный седан, стоявший неподалеку. Зеленое авто Хосок купил себе в честь свадьбы, продав предыдущий холостяцкий красный Феррари.

Девушка не стала прощаться с Чживоном и плюхнулась на пассажирское сиденье, но тут же прильнула к зеркалу заднего вида, чтобы смотреть, как сзади идут дела. Двое молодых людей о чем-то говорили, сдержано, не размахивая руками, но по лицам было заметно, что им не удаётся достичь компромисса. Бобби продолжительно молчал, слушая какие-то аргументы Хосока. За это время он поджал губы, но не отвел взгляда ни на миг. Даже не моргнул. Потом он что-то коротко ответил и они полезли за телефонами, такое ощущение, что обмениваясь номерами. Джинни заёрзала в нетерпении. Что они там решают? Вот такие моменты выводили её из себя. Ведь заверчено всё непосредственно на ней, но она в стороне! Почему ей нельзя самой попытаться всё уладить? Бобби не сможет биться со своими ухаживаниями вечно, он сам отстанет, зачем разводить эти мужские разборки? Они едва полторы недели знакомы, конечно же, ему ещё интересно, и все эти «быковки» только разжигают его азарт. Если он такой любящий подвиги и риск, то естественно, что чем больше сопротивление, тем больше желания продолжать махать кулаками.

Хосок пожал руку Бобби, и они разошлись. Тот сел на свой байк, а Хоуп пришёл в машину и погрузился за руль.

— Ну что? — нетерпеливо спросила Джинни.

— Я сказал ему, чтобы больше тебя не трогал, иначе разбираться будет со мной.

— А он?

— Спросил, почему не с твоим парнем.

— А ты? — не останавливалась Джинни.

— А я сказал, что это должно быть ниже его достоинства, искать соперников не по себе. Поэтому если ему так хочется ввязаться в драку — я всегда в его распоряжении.

— Думаешь, он послушается?

— Я его хоть и не близко знаю, но насколько видел и слышал — он хороший парень, — Хосок пожал плечами, повернув ключ зажигания и отправившись отвозить Джинни домой. — Ну как хороший… вообще-то он опасный и жестокий, но понятие чести для него существует. Если укорить его тем, что он соревнуется со слабым — он угомонится.

— Юнги не слабый, — надула губы сестра Намджуна.

— Не слабый, но в боевых искусствах есть свои законы и принципы, делящие воинов на уровни. И если тот, что уровнем ниже победит того, что уровнем выше, то ему будет слава и хвала. А если наоборот, то нет. А мы все связаны ассоциацией тхэквондо, хочет Бобби того или нет.

— Надеюсь, что ты прав, — пристегнувшись запоздало, расслабилась Джинни и посмотрела вперед.

— У тебя сохранился мой номер?

— Нет, я удаляю женатиков из своих контактов, — улыбнулась Джинни, посмотрев на него. Хоуп тоже расплылся. — Должен быть вроде, а что?

— Пока Юнги нет, при любых проблемах, звони мне, договорились? И поставь Рэпмона в известность.

— Ну не надо! Только не брата! — проныла Джинни. — Он мне плешь проест, я поседею раньше старости, он меня задрючит предостережениями и системой слежки до смерти!

— Ладно-ладно, — захохотал Хосок. — Но тогда по-честному, чуть что — сигнал мне.

— А если помощь нужна будет ночью, мне потом ревнивая супруга волосы не выдерет за звонки?

— Хана не такая, — покачал головой Хоуп. — Она всё понимает. К тому же, иногда я ночью и не дома вовсе.

— Хосок! Непорядочная ты задница…

— Ты о чем подумала? Вообще-то у меня бывают дела, представляешь?

— Ночью? — Джинни покосилась на него, но не стала ничего добавлять. И Хосок промолчал. А что, у её парня дела вообще требуют его на неделю-две-три без перерывов. Почему бы и сыну миллионера-ювелира не заниматься чем-нибудь ответственным по ночам? Вот, с Бобби в тхэквондо сражаться.

В дороге домой Джинни задумалась обо всем, что услышала от Бобби, что узнала о нем. Как он попал в компанию БиАя? Тот его просто боится? Или тоже на нем зарабатывает, делая ставки? Кажется, Хёна когда-то говорила, что Ханбин посещает сборища стритрейсеров. Интересно, это настолько увлекательно, как об этом говорят? Джинни однажды посетила с Юнги автомобильные ночные гонки, это было захватывающе, но не так опасно, как езда на мотоциклах. Черт возьми, Бобби, обязательно тебе было ставить на кон свою жизнь? Девушка конечно хотела, чтобы от неё отстали, но не ценой гибели.

* * *
Дохи провела линию по линейке, перерисовывая с доски график, выданный с проектора.

— Я пойду на баскетбол. Пусть ни с кем ничего и не светит, но поглазеть-то надо.

— Я тоже схожу, — решила Хёна.

— БиАй к тебе больше не приставал? — поинтересовалась Джинни.

— Не видела его сегодня.

— Тоже что ли сходить, — вздохнула сестра Намджуна. Юнги не было, подруги будут именно там, репетитор у неё в другой день. Что ещё делать-то? — В конце концов, наш же факультет — надо поболеть.

— А я буду болеть за юридический, — пожала плечами Хёна.

— Ты серьёзно? — выдохнула Дохи. — Ну ты даёшь… я бы с радостью, но боюсь визг восторга будет вылетать сам по себе, когда на ком-нибудь из наших задерется маечка, а если уж они начнут выигрывать и потеть…

— Главное же не внешность. Я буду болеть за принцип, — надписала Хёна значения на графике в своей тетради.

— Главное не внешность? Скажи это мужчинам, для которых я пустое место, — Дохи подумала. — Жирное и неприглядное место. Пустым меня назвать трудно.

— Просто мужчины — похотливые и бездушные сволочи, — Хёна вторые сутки внушала себе это, чтобы не реагировать на БиАя и не откликаться сердцем на очередную его игру. Но стоило о нём подумать, как после звонка он вошёл в аудиторию и снова примкнул к их трио.

— Ну что девчонки, готовите пипидастры?

— Пипидастры? — Дохи напряглась, вспоминая слышанное где-то слово. — Это собиратели пыли?

— Главный собиратель пыли — это ты, — повел в бок верхней губой Ханбин. — Потому что более завалявшегося за ненадобностью предмета в университете нет.

— Да без меня столовая бы разорилась, знаешь, как рады мне буфетчицы?

— Может им тебя и трахнуть? — предложил БиАй. Дохи насупилась, не собираясь рассматривать смену ориентации, как выход из поражения в личной жизни. Парень посмотрел на двух других подруг. — Собираетесь в столовую? Что насчёт присесть за наш столик?

— Что?! — едва не проглотила язык Джинни. — Так, всё, выкладывай, чего тебе нужно? Это уже перегиб. Ты сажаешь за ваш столик только тех, кого разводишь.

— Я сажаю за наш столик избранных, Джинни, — улыбнулся он. — А ты вполне могла бы ею быть, если бы не променяла нас в прошлом году на свой кружок зачморышей. Может, тебе там легче выделяться и казаться крутой? — Девушка посмотрела на него, но подумала о своём. Когда она отшила его — лишилась общения богатых ребят, ведь все они были его друзьями, а Джинни противопоставила себя связавшись с некрасивой Дохи и бедненькой Хёной. Несмотря на красоту, девушка была из семьи ниже среднего уровня по достатку, так что естественно, когда на неё клюнул король университета, у Хёны снесло крышу, и до сих пор она не могла её окончательно поставить на место. А потом появился Шуга, и Джинни стала с ним встречаться, обыкновенным, простым парнем без толстого кошелька, без идеальной внешности, без двух метров роста и даже без машины. И её всё устраивало, ради него она запихнула куда подальше свои амбиции и свою неугомонность, свою любовь к показухе, которая была, между прочим. Со школьными подругами она когда-то только и делала, что мечтала о женихе на зависть всем. И когда выбирала платье на выпускной условием было, чтобы «лучше всех!», и Намджун объехал с ней пол-Сеула и всех портних, чтобы Джинни покорила школу. В душе она, пожалуй, так и осталась той избалованной девочкой, которой хочется превзойти других и что-то доказать. Откуда это бралось? Оттуда, что ей никогда в жизни, до сих пор не дали ничего решить самой, добиться самой. Ей всё давала семья, готовое, и самым смелым поступком было начать встречаться с Юнги, которого она в результате сильно полюбила. Многие могут считать, что когда в сердце поселяется любовь, то она лишает каких-либо других чувств и размышлений, но на самом деле всё было иначе, когда от природы присущи какие-то сильные черты, подавить которые нелегко. Те же самые амбиции. Джинни могла любить Юнги и страдать без него, но привести его в университет и чувствовать при этом счастье не получилось бы. Потому что мимо бы прошла какая-то лохудра с БиАем и, хоть ей даром не дался этот БиАй, Джинни бы ощутила себя проигравшей. «Это детство, Джин, — сказала она себе, отбрасывая эти мысли. — Какая разница, что имеют другие, что думают другие? Важно то, что нужно тебе самой!». Пропустив полминуты вакуума в голове, она додумала: «А мне нужно хоть раз утереть кому-нибудь нос. Кому этого не хочется? Даже вроде бы смирившаяся со всем Дохи мечтает однажды проорать о том, что у неё был секс. Все люди хотят уважения, но к сожалению, чаще оно выражается завистью, потому ей радуются». БиАй прервал тишину: — На самом деле, я просто не хочу, чтобы Бобби садился к вам, хватит ему тереться с неудачниками. Поэтому лучше пересядьте вы две, — кивнул он Джинни и Хёне.

— Без Дохи? — уточнила сестра Намджуна. — Ну уж нет. Мы либо втроём, либо никак.

— Анжелина может накрыть наш столик, а потом убрать его, — язвительно улыбнулся той БиАй.

— После того, как ты постелешь для нас с тобой постель, а потом уберешься, сделав своё дело, — с вызовом посмотрела на него пухленькая студентка.

— Я не пластический хирург, так что в области тебя у меня никаких дел нет, — отсалютовав от виска, он ушёл.

Набрав еду на поднос, Бобби, как и предсказывал БиАй, подошёл к столику Джинни, и опять навис над Чану, севшим рядом с той.

— Сиди, — взяла одногруппника за рукав девушка. Бобби свел брови. — Сиди, не уходи. — Чживон стукнул ногой по ножке стула, на котором сидел Чану. — Не уступай ему. Не уступай! Чану! — схватила Джинни воздух, где только что сидел парень, и вот его уже не было. Бобби поставил свой поднос и опустился рядом, улыбнувшись.

— Я думала, что ты хоть что-то вчера понял.

— Что у тебя есть неплохие друзья.

— Вот именно, — гордо вздернула нос Джинни. — Мне позвонить ему прямо сейчас, или уйдёшь сам?

— Я сам ему позвоню, на следующей неделе, — спокойно сказал Бобби.

— Что? — теряя голос, пискнула студентка.

— В субботу баскетбол, поэтому я не могу рисковать руками. Подведу команду, — объяснил он, зачерпнув в ложку суп. — У меня и так ещё плечо не совсем в норме, но обезболивающих на игру хватит, — поев немного под ошарашенным взглядом Джинни, Бобби продолжил. — А потом я могу с ним подраться, если без этого он не перестанет вмешиваться.

— Ты больной? — прохрипела девушка.

— Я не привык отступать. Если я чего-то хочу — я добиваюсь.

— Я не брошу Юнги, ты понимаешь? Никогда не брошу. Даже если ты меня похитишь, закроешь на сто замков и будешь держать в ожидании, что я захочу с тобой встречаться — ты не дождёшься. Впрочем, тебе, кажется, нужно не это, а потрахаться, как и твоему другу. Почему бы не найти для этого другую?

— Потому что я не хочу другую, — он повернулся к Джинни, посмотрев ей в глаза. — Достаточное основание?

— Запихни себе своё «хочу» в жопу, Бобби, — отвернулась девушка, почувствовав, как её обдало жаром. Этот гонщик, задира и нахал действительно хотел её, и одним тоном он сумел передать, насколько велико его желание. Хотя это и без того было понятно по всем его действиям. — Не смей больше утаскивать меня силой.

— Почему? — Джинни стиснула на ложке пальцы до побеления. — Ладно, не буду, — заметив это, принял просьбу Бобби. — Просто… понимаешь, у нас с БиАем разные взгляды на жизнь, хоть мы и друзья. Его веселит, когда девушки соглашаются, отдаются по доброй воле, он в сотый раз обзывает кого-то шлюхой, потому что она сдалась… как будто это её вина, и она не должна была реагировать на его ухаживания. Я никогда не взваливаю вину на девушек, — Бобби промокнул губы салфеткой, доев, и стал подниматься. — В конечном итоге любое «да» — это одобрение быть поиметой, которое и делает девушек распутницами. Мне не нужно «да». Сопротивляйся и до последнего говори «нет», не соглашайся, оставляя совесть чистой, — Бобби улыбнулся. — После меня не становились шлюхами. Я сволочью — да, но твоей вины ни в чем не будет точно.

— Так ты всё-таки хотел меня изнасиловать?

— Нет, всё было бы совсем не так.

— Ты хочешь поиметь меня и бросить, ясно, — хмыкнула Джинни.

— Поиметь — не спорю, но про бросить речь не шла.

— А то не понятно!

— Ещё потолкуем на эту тему, — взял он поднос и пошёл к конвейеру. Джинни бросила взгляд на Чану, виновато посмотревшего на неё с соседнего столика. Показав ему кулак, девушка взяла чашку с чаем. Юнги он не боится, Хосока он не боится, отказов её самой не слушает. Чем можно остановить человека, который не боится даже смерти?

Сахара пока нет, но перца навалом

Шепот студентов не сразу заметился Джинни. Она шла по коридору на первую лекцию, но вдруг всё больше ребят и девчонок стало подходить к окнам, подзывая своих товарищей, приникая к стеклам и Джинни, не выдержав, но с нехорошим предчувствием, последовала за всеми. Потеснив первые ряды наглядевшихся, она подошла к подоконнику и выглянула на улицу. Во дворе сбоку от университета, на выложенной плиткой площадке, черной краской были выведены буквы с ярко розовым низом. «Хочу тебя, Джинни». Вспомнив, что сегодня, к счастью, она надела балахон с капюшоном, девушка накинула его, пряча свой окрас волос, отражающий надпись, но те, кто её знал, уже поворачивались к ней и многозначительно смотрели. Парни коротко похлопали, не все, но многие. Кто-то из студенток бросил: «Неужели и у Бобби будет жертва?», другая прокомментировала: «За такое можно и дать» — рассмешив стоявших рядом с ней. И судя по движениям и лезущим в карманы рукам, достающим мятые воны, учащиеся придумали делать ставки по этому поводу. Джинни прибавила скорости. Как можно запретить человеку хотеть? Как можно заставить его расхотеть? Она и так не выпячивается, не надевает сексуальное, не красится толком, держится подальше от всего, что можно признать за тусовочность.

Подруги нашли её на последнем ряду, затянувшей шнурки капюшона, чтобы не выглядывали двуцветные локоны. Дохи разложилась рядом, вышвырнув лавиной на парту содержимое рюкзака, пока Хёна аккуратно доставала свои ручки и тетрадки.

— Когда ж ваши озабоченные угомонятся?

— Они не наши! — хором рыкнули Хёна и Джинни. Посмотрев друг на друга, девушки смущенно отвернулись.

— Нет-нет, не путайте, — потрясла головой Дохи. — Это вы — не их, а они — ваши. Бобби скоро землю начнёт за Джинни целовать, а БиАй тебя уже готов вернуть за свой столик — тут всё яснее ясного.

— Вот ты такая умная, — укорила её Хёна с сарказмом. — Что ж не поможешь разрулить эту ситуацию?

— Да я не знаю, чего вы тупите. Мне для решения проблем с мужчинами не хватает только красоты. Была бы я как ты, Хёна, БиАй у меня вот тут бы был, — сжала она кулак, указав на него.

— Ну посоветуй, как же так сделать? — села подруга, поправив волосы, затем воротник блузки, кулон, лежащий по нему, проверив все пуговицы, потом пригладив юбку. — Вот она я такая, какая я есть, но что-то не сложилось.

— Хорошо. Могу научить, — Дохи надавила на Джинни, задвинув её к спинке, чтобы та не мешала говорить ей с Хёной глаза в глаза. — Выходишь в коридор, ждёшь, когда этот паразит будет идти в самый многолюдный час пик, идёшь к нему навстречу, жахаешь без предупреждений, поглаживаешь там в эрогенных местах — тебе виднее, где они у него — и молча уходишь. Красиво, улыбаясь, думая о своём сваливаешь.

— С ума сошла? Да он мне успеет столько насмешек в лицо кинуть, пока я буду приближаться!

— Не успеет, потому что не ожидает. Ты не понимаешь, что когда всё идёт по его плану — у него заготовки? Нет, он весельчак и острослов, но позорит людей он грамотно, отрепетировано. А ты поставь его в непредсказуемую ситуацию.

— Вот сама так и сделай! — буркнула Хёна, уткнувшись в корпус ручки, которую закрутила пальцами.

— Ха! Ты хочешь его убить переизбытком дурноты? Давай здраво посмотрим на вещи, я не хочу получить по лицу, а именно туда мне даст БиАй, если я полезу к нему с поцелуями.

— А мне не даст?

— Ты красивая! — Дохи всплеснула руками. — Хёна, эта котяра похотлива круглый год на всё симпатичное. Если он с тобой был, значит ты его возбуждаешь, если ты его возбуждаешь, то его мозги отключатся раньше, чем он придумает что-нибудь обидное в качестве обороны.

— А что, попробовала бы! — поддержала Джинни их генератор идей. — Если он тебе до сих пор нравится, то ты имеешь право взять от него то, что тебе хочется. Он же смеет тебя трогать, когда ему надо? Тем более, он сейчас абсолютно свободен, подходи и бери.

— Я не смогу. Я его только вижу — уже ноги трясутся!

— А ты это прекрати! — ущипнула её Дохи. Хёна айкнула. — Сначала трясутся, потом разводятся… ага! Фиг ему! Пусть чпокает страхотулек вроде меня, а нашу красоту обижать нечего, — подруга приобняла вторую и поцеловала её в щеку. — Ты сможешь. Рискни. Что ты теряешь, в конце концов? Уж извини, но девственность-то, в прямом смысле, проёбана.

— Я за то, чтобы это реализовать, — закивала горячо Джинни. — Знаю, ты натура ранимая, и если он что-нибудь всё-таки выкинет… но лучше попытаться, чем терпеть его безобразия вечно. А если удастся его уделать, а? — Хёна в сомнениях погрузилась в раздумья. — Дохи, раз тебя поперло на великие тактические ходы, как мне избавиться от Бобби? — Та посмотрела на неё и, пожав плечами, выдала:

— Терпеть.

— Что?! Опять этот совет? Почему для Хёны ты что-то придумала, а для меня — нет?

— Оракул выдохся.

— Вредная плюшка, — любя обозвала её Джинни и отвернулась.

— Овца перегидрольная, — показала ей язык Дохи и прозвенел звонок. Тихо вытащив из сумочки Хёны косметичку, которую та носила по привычке, почти перестав пользоваться, она положила её поверх тетрадки той. — Красься. Пойдём на нормальный штурм, хватит сидеть в окопах.

Троица затаилась за углом. На предыдущей перемене Дохи затащила их в туалет и, намочив до середины длины волосы Хёны, наматывала их по очереди на свою толстую многоцветную ручку, подставляя под сушилку для рук и накручивая. Локоны получились вполне себе как из парикмахерской, так что выдумщица осталась довольна. Накрасилась Хёна и сама неплохо, и теперь они ждали выхода БиАя из столовой. Он всегда покидал университетскую трапезную под самый звонок, но зато вместе с ним вываливала толпа спешащих на лекции, и собрать публику масштабнее было бы трудно. Сами подруги на обед не пошли, потратив всё время на подготовку.

— Джинни, следи внимательно, — Дохи поправила распущенные волосы Хёны, убеждаясь, что всё выглядит, как надо. Потом задрала блузку той и потянула юбку выше.

— Что ты делаешь? — шлепнула её по рукам девушка, но та ответила ей тем же и упрямо затянула пояс той чуть ли не под грудью. Юбка стала прикрывать минимум. В складочку, она создавала Хёне имидж развратной старшеклассницы. Дохи удовлетворенно одернула блузку на место.

— Идут! — шикнула Джинни.

— О боже, я боюсь! — сжала кулаки Хёна, поднеся их к лицу.

— Отставить! — Дохи опустила её руки, ударила по спине, заставив выпрямиться. Пихнула вперед, но Хёна уперлась пятками. — Пошла быстро! — давила ей на лопатки Дохи.

— О нет, смотрите! — взмолилась Хёна. Дохи выглянула из-за угла и увидела, что Ханбин ведёт какую-то новую дурочку за руку, лучезарно ей улыбаясь. — Нет-нет, план отменяется! Я не смогу!

— Сможешь! — громче гаркнула на неё Дохи.

— Мне страшно!

— В рот ей брать было не страшно, а зацеловать любимого парня страшно! — расстегнув две верхних пуговицы на блузке подруги, Дохи дала ей пинка, присовокупив руки, и Хёна вылетела из-за поворота. БиАй был уже не так далеко, но расстояния хватило, чтобы девушка успела выпрямиться и приосаниться, когда он повернулся к тому, что стояло на его пути. Слегка растрепанная, будто за углом её зажимал какой-нибудь донжуан, и взволнованная, Хёна тяжело задышала распахнутой до самого бюстгальтера грудью. Бледное голубое кружево соблазнительно выглядывала из-под блузки. — Иди же! — прошептала Дохи. Ханбин замер, как ковбой напротив другого перед перестрелкой. Вокруг не хватало прерий и двойных дверец в салун. Потеряв время, Хёна лишила себя пространства для дефиле шикарной походкой, так что оставалось только тронуться навстречу обычным шагом. Поймав взгляд БиАя, девушка пошла на него, сумев не заплестись ногами. Парень непонимающе ждал, хотя не удержался и пару раз отвел свои глаза, сначала опустив их на грудь, а потом на то, что ниже юбки. Ещё бы два сантиметра и завиднелись бы трусики, но и без них было на что посмотреть — ноги Хёны всегда привлекали парней, будучи стройными и, хоть и не такими, как у недавно униженной, но длинными. Девушка дошла до Ханбина впритык, остановившись. — Ну же… — шепнула под нос Дохи.

Подняв руку, Хёна провела кончиками пальцев по виску БиАя, тронув густые черные волосы, коснулась края его уха и, скользнув по нему до самой мочки, прислонила ладонь к его подбородку, опустила её по шее, завела назад, чтобы пройтись по чувствительной линии волос и, приподнявшись на цыпочки, поцеловала его, закрыв глаза. Следивший за её действиями Ханбин, когда она коснулась губами его губ, своих глаз не закрыл. Он почувствовал сладкий вкус и запах бесцветной увлажняющей помады, а через мгновение прижавшуюся к его груди грудь. Пальцы Хёны коснулись его там, откуда всегда шли мурашки по спине, пробивая позвоночник электрическим разрядом до самого корня — того самого корня, через который пускают ростки будущих поколений.

Разомкнув пальцы, которыми держал ведомую рядом девушку, БиАй положил эту руку на затылок Хёне и, только тогда закрыв глаза, раскрыл свои мягкие и опытные губы, чтобы завладеть губами студентки. Хёна едва не сползла вниз от того, что он ответил на её поцелуй, но Ханбин поддержал её за талию другой ладонью, после чего шмыгнул ею ниже, на юбку, и через ткань сжал ягодицу Хёны едва не до синяков. Прижав бедрами к себе начинающую актрису художественного театра под руководством Пак Дохи, он заставил её почувствовать своё возбуждение. Девушка стремительно плавилась в его руках, пока он забирался языком через рот прямо ей в душу. Дрожь уже шла по всему телу, но БиАй никак не отпускал её, сминая губы своими. Его оторвал лишь оповещающий о конце обеда звонок. Ханбин отстранился, будто проснувшись. Та, которую он отпустил, начав целоваться с Хёной, уже куда-то исчезла. Джинни с Дохи видели, как бедная девчонка, брошенная ещё до того, как её толком подобрали, захныкала и убежала.

Хёна дернулась, чтобы пойти дальше, как и велела подруга, но БиАй не пустил её, улыбнувшись как тот самый кот, с которым его сравнила Дохи. Он откинул назад её волосы и, всё так же вдавливая её бедра в свою ширинку, шепнул на ухо бархатистым голосом, льющим мёд с вином, и сладко и пьяняще:

— Прогуляем занятие? У меня есть предложение поинтереснее… — Заметив, что в четко выверенную схему ворвалась чужая идея, Дохи потянула за руку Джинни и они вышли из-за угла. Не останавливаясь, Дохи шустро достигла Хёны, схватила её за запястье и потащила в столовую, выхватив из рук БиАя, громко приговаривая:

— Быстрее, нужно купить по шоколадке и бегом на лекцию! — Растерявшийся от вихрем ускользнувшей Хёны Ханбин развернулся на пятке, услышав произнесенное девушкой.

— Эй, Анжелина, не пытайся нейтрализовывать соперниц, откармливая их до своих размеров!

— Следи за своими размерами! — обернулась через плечо Дохи, глазами указав на его пах. БиАй неуютно потопал ногой, отведя взгляд и поправив ремень. Юнхён, Чжинхван и Чжунэ оглушительно засвистели вслед удаляющимся девушкам, заулюлюкав им, когда свист прекратился. Только Бобби остался тихо стоять с довольной улыбкой, а БиАй, вдыхая и выдыхая, механически огляделся на предмет чего-нибудь, чем можно было бы воспользоваться сейчас для удовлетворения, но не найдя ничего подходящего вынужден был идти на лекцию вместе с друзьями.

* * *
— Если ты мне после этого не придумаешь ничего, что помогло бы отвадить Бобби — я обижусь! — выговорила Джинни подруге, когда закончились все занятия и они шли на выход.

— Да не могу я вот так специально! Это было озарение.

— Ты же сказала, что просто знаешь, как вести себя с мужчинами?

— Знаю. Чтобы отвял — надо дать. Но ты же ему дать не можешь?

— Не могу, — согласилась Джинни с безысходностью.

— Ну вот… а как он ещё к тебе может потерять интерес?

— Налысо побриться? — оживилась сестра Намджуна. — Юнги испугается, конечно, но переживет, если любит. Хотя не вариант — брат потащит к психиатру, а рассказывать ему истинных причин я не хочу, — девушки посмотрели на третью, всё ещё не пришедшую в себя после их выходки. — Ты как?

— Не могу понять, кому из нас с ним стало хуже, — поправила сумочку на плече Хёна. — Чего я добилась? Я снова хочу его, как дешевая сучка…

— Ой, а он прям там взбух сегодня как дорогой породистый кобель? — хохотнула Дохи. — Все мы животные, когда касается секса. Некоторые вот грязные и неутомимые…

— Прекрати! — проскулила Хёна. — Я сейчас растекусь лужей по вестибюлю.

Перед ними возник Бобби, придерживая через плечо спортивную сумку.

— На тренировку не пойдёте смотреть?

— Конечно! Всегда же туда ходим! — с сарказмом хмыкнула Джинни. — Как же пропустить?

— Я бы хотел тебя там видеть, — обратился он конкретно к ней.

— Хотел, хотел… хочу это, хочу то. А что я хочу — тебе не интересно? — девушка скрестила руки на груди. — Знаешь почему ты мне неприятен? Ты только себя и видишь. Я предпочитаю парня, который меня любит, а не хочет. В чем разница? Любящий парень спрашивает, чего хочу я.

— Чего ты хочешь? — спросил Бобби. Джинни сомкнула челюсти. У него в роду были бараны?

— Чтоб ты отвалил от меня.

— А помимо?

— Как и все — быть счастливой.

— А как ты представляешь себе счастье? — Чживон попал вопросом в уязвимое. Джинни никогда не представляла себе, как же выглядит полное и настоящее счастье. Что в него должно входить? Любовь, в первую очередь. Она у неё есть, но вот она сейчас не очень счастлива, потому что Юнги далеко, она волнуется, а тут к ней пристаёт какой-то тип. Значит, к любви нужно спокойствие. Но если быть совершенно спокойной постоянно, то станет скучно, значит, спокойствие нужно разнообразить какими-то встрясками. В общем, выходит, счастливая жизнь — это та, в которой есть всё-всё-всё, от белого до черного. — Вот видишь, — заметил её замешательство Бобби. — Ты сама не знаешь, что для тебя будет счастьем. Поэтому странно было бы исполнять твои желания, когда ты не знаешь, к чему они должны привести. Да и, в конце концов, ты же джинн? Поэтому «хочу» — моё право.

— Это право моего парня. И раз уж на то пошло — как ты сам-то счастье представляешь?

— В виде свободы, — не думая, сказал Бобби, посмотрев ей в глаза. — Свобода быть там, где хочешь, быть с тем, с кем хочешь, быть тем, кем хочешь. Без свободы нет счастья, но свободу нужно делить с кем-то, иначе будешь одиноким и ненужным, а не вольным и довольным. — Джинни была поражена его замечанием. Она никогда бы не подумала, что Бобби скажет что-то, с чем она будет абсолютно согласна, что будет совпадать с её собственным взглядом на жизнь. Она сама бы не сформулировала всё так точно, как это сделал он. — Ладно, я пошёл переодеваться, — кивнул он им и направился в раздевалку.

— Если бы я пошла на тренировку, я бы переспала с БиАем прямо на игровой площадке, — призналась Хёна, когда они выходили из дверей.

— Иногда всё-таки классно быть страшненькой, — в связи с этим отозвалась Дохи. — В потенциале я бы тоже много где и кому дала, но никто не берёт, и в результате я самая приличная девушка факультета. Правда не знаю, успокаивает ли меня эта почтенная репутация холодными ночами в обнимку с плюшевым медведем.

— Кому ты врёшь? Я видела твоего пластикового Железного человека, и никакого медведя, — похлопала её по плечу Джинни. — Ты брутальна в своих предпочтениях, правда, не знаю, как ты спишь с этой твердой игрушкой.

— Вам ли не знать, в отличие от меня, дамы, что с мягкими игрушками не сильно получишь удовольствие. Нужны твердые, — они засмеялись, пока Джинни не услышала, что её кто-то окликает. Поискав на голос, она увидела Хосока. Удивленная, она подошла к нему.

— Привет, что ты тут делаешь?

— Решил убедиться, что всё в порядке, — он поозирался вокруг, удостоверившись, что Бобби нигде нет. — Я же тебя знаю, ты та ещё держательница всего в себе. Приходится сомневаться, что ты на самом деле позвонишь, если что понадобится.

— Я же обещала! — стукнула его по плечу Джинни, улыбнувшись. — Мне неудобно за твоё беспокойство.

— Всё в порядке. Давай подвезу до дома, — кивнул ей Хоуп. И хотя Чживон остался в университете и не представлял сегодня собой опасности, она решила принять предложение и, попрощавшись с подругами, села в салон автомобиля.

— Ты не доверяешь мне или Бобби? — подумав немного, сделала определенные выводы девушка. Хосок завел мотор. — Ты думаешь, что я могу изменить Юнги, да?

— Не буду лукавить, — золотясь кольцом на безымянном, выкрутил руль молодой человек. — Я слишком мало встречал женщин, способных хранить верность. Я знал и таких, которые клялись в любви, а сами гуляли напропалую. — Джинни задумчиво посмотрела за окно. Что она может сказать против этого? Да, таких случаев полно. — И… — Хосок помедлил, не зная, стоит ли говорить. Но потом решился: — Ведь ты попросила поцеловать тебя тогда, хотя вы встречались с Шугой… и ты сказала мне…

— Мы с ним не встречались тогда, — вспомнила о своей маленькой лжи Джинни. Она была нецелованной девушкой, влюбленной в Хоупа, и хотела, чтобы он поцеловал её, но ничего лучше, как попросить научить её целоваться для некоего парня придумать не удалось. А потом, когда она узнала, что Хоуп собрался жениться, Джинни потеряла надежду и дала согласие быть девушкой Юнги. С тех пор она несколько раз думала о том, а была бы более счастливой с Хосоком или нет? Но за давностью времен всё забылось, и теперь кроме Шуги ей никто не был нужен.

— Как это — не встречались? — удивился друг.

— Я попросила тебя поцеловать меня, потому что хотела этого именно от тебя, а не для другого, — наконец-то озвучила истину Джинни. — А встречаться мы с Юнги начали в тот вечер, когда ты сказал, что у тебя будет свадьба.

— Вот как… — поняв всё, произнес Хосок. — Нотеперь, я надеюсь, по поводу меня никаких мыслей нет?

— Нет, будь спокоен, — улыбнулась Джинни. — Я люблю Юнги. Очень. Я не представляю, с кем мне было бы надежнее и комфортнее. Хотя изредка бывает скучно, но это же нормально? Ну как скучно, он третирует меня за что-нибудь, и просит не делать глупости, не страдать ерундой, вроде прыжков с тарзанки или объедание кимбапом на скорость. Я однажды уже подавилась, но никак не могу перестать шутить во время еды…

— Он просто волнуется о тебе, — пожал её руку Хосок, свободно управляя одной рукой машиной с коробкой-автомат. — А скучно… ну да, всем бывает. Это нормально. Иногда у нас с Ханой возникают паузы, которые нам нечем заполнить. Она уходит заниматься учебой тогда, а я отправляюсь в спортзал или к друзьям.

— А прибавление на радость дедушке Чону не предвидится?

— Я поработаю над этим в следующем году, — развеселился Хосок над своим определением. — Хана хочет закончить университет, она мечтает быть ветеринаром, я не могу взять и всё ей испортить. Пусть совместит написание диплома и декрет, — Хоуп с улыбкой заметил: — Тем более на защите не будут валить девушку на последних сроках.

— Какой ты продуманный, — засмеялась Джинни. — И она будет звериным врачом?

— Я открою ей свою клинику, — не красуясь, просто, между делом сообщил Хосок. — Моему отцу вряд ли понравится, что его невестка, член семьи миллионера какой-то там докторишко, лечащий лишай и кастрирующий котиков, — «Кастрировать бы некоторых котиков» — повторила про себя Джинни, подумав о Бобби с БиАем. Но после опять стала примерять на себя чужую жизнь. Понравилось бы ей быть Ханой? У мужа всё схвачено, всё решено, он умнее, сообразительнее, со связями. Вот тебе учеба, вот тебе работа, вот тебе всё что хочешь. Примерно так дела обстоят у неё с Намджуном и собственным отцом. Полное довольство и достаток, но почему-то иногда это угнетает и тяготит. Бобби всё-таки был прав, главное — свобода. Хотя она подразумевает материальную непривязанность, даже необеспеченность, однако сколько на свете людей, ничего не имеющих, но счастливых! — Сложный у меня папа, в общем, — признал Хоуп.

— Да, наши родители намного проще, — подумала Джинни о том, как повезло им с Намджуном и в этом. — Папе и маме всё равно, чем занимается тот, с кем я встречаюсь.

— Шуга занимается тем, что достойно восхищения и уважения, — не уточняя, как обычно, что занимается тем же самым, заверил Хосок. — Без таких как он, мир давно пошёл бы на дно.

— Я знаю, — тепло засияли глаза Джинни. Они подъехали к её подъезду. — Спасибо, что подвёз, женатик!

— Обращайся! Правда, без стеснений! — они помахали друг другу.

Девушка дождалась возвращения брата с работы и решила, что пора отвоевать себе немного свободы. Отозвав его в свою комнату, она попросила его сесть, от чего Намджун уже напрягся.

— Я хотела тебе сказать… — встала она напротив него и поколебалась. Как лучше к этому подойти? — В общем, когда Юнги вернётся… ты не мог бы перестать меня контролировать?

— Слава тебе Будда, — погладил Намджун рубашку в области сердца. — Я думал, ты скажешь, что беременна.

— Да нет же! — засмеялась Джинни и бросилась обнимать его за шею, успокаивая. — Ну, ты что? Я совсем дурочка что ли? Или Юнги совсем неумелый?

— Но почему это я должен перестать тебя контролировать?

— Потому что я уже взрослая! — подняла указательный палец сестра.

— Какая ты взрослая? Посмотри на себя — мелкая. Малая ещё!

— Намджун, меня больше не от чего оберегать, у меня уже всё было! — строкой протараторила она, впившись глазами в брата. Тот замер на мгновение, потом вдруг воткнул в уши пальцы, закрыл глаза и поднялся.

— Ничего не знаю! Не слышал! Не желаю знать! Фу, Джинни! — вытащив пальцы, он не раскрыл век и принялся фыркающее отплёвываться. — Ну бля, бля, бля! Я не хочу представлять и думать об этом! Оставь подробности при себе, ладно? Хорошо? Молчи, ни слова больше!

— Да я молчу давно!

— Что у вас за шум? — заглянула в комнату их мать, привлеченная повышенным тоном сына.

— Ничего! — заверили дети, приняв тихий и прилежный вид. Женщина подозрительно посмотрела на каждого.

— Ужинать через десять минут идите.

— Ладно, мам.

— Хорошо, мам. — Дверь закрылась, и Намджун развернулся к младшей сестре. — Вот что значит довериться тебе хоть раз! Так ты отплатила за братскую доброту, да?

— Это было не раз.

— Я же попросил! — возвел глаза к потолку молодой человек, мученически простонав.

— Прости, — захихикала Джинни. Ей было проще в этом плане, у Намджуна никогда не было отношений с её подругами. Да и с кем бы? Школьные давно встречались с кем-нибудь, а теперь есть только Хёна и Дохи. Джинни попыталась представить брата с кем-то из подруг и моментально поняла рвотные позывы Намджуна, когда он слышал об их с Юнги интиме. Да, как-то странно, когда близкие люди сходятся и творят что-то вместе.

— Надо было лучше за тобой следить, а ты говоришь — прекращать вообще!

— Но уже же ненужно!

— Когда Шуга вернётся — я ему врежу!

— Только попробуй! Тогда я тебе до конца года буду рассказывать подробности! Мельчайшие!

— Молоко ещё на губах не обсохло старшего брата шантажировать!

— Это сахарная пудра, — многозначительно повела бровью Джинни. Вслушавшись во фразу, Намджун, как горилла, провопил «ар-ар-а!» и, заткнув уши, вынесся из спальни сестры. Девушка была уверена, что до возвращения Юнги всё устаканится и угроза подействует. Впечатлительность Намджуна не позволит ему долго терпеть её пытки. Свобода была близка, как никогда, оставалось протянуть руку и взять. Во время ужина брат отказался сыпать в чай сахар, и Джинни с трудом сдерживала смех, наблюдая эти взросло-ребячливые обиды.

Перед сном Джинни вдруг получила смс-ку. Конечно же, она была от Бобби. «Мне нужно выбрать номер для майки, под которым выступать на игре. Какое твоё счастливое число?». Девушка с минуту читала эти слова, рассматривая их так и так. Ей нечего было ответить. Её счастливые числа — для Юнги, её ответы и сообщения — тоже для Юнги. Она отложила телефон и закрыла глаза, лежа в кровати. Надо уснуть. Но перед внутренним взором встали те трущобы, где она была с Бобби. Он живёт там один. В такой поздний час, если он пишет ей, он тоже один? Не водит к себе девчонок, не отрывается где-нибудь с БиАем? Не участвует сегодня в гонках или каких-нибудь ещё соревнованиях? А что, если он тоже вот так лежит, совершенно один, ненужный родителям, никем не любимый — из-за своего несносного характера, в первую очередь. Отчего он такой упрямый? Может контузия какая? Если ему хочется найти кого-то, чтобы делить с ним свободу, самое логичное было бы найти кого-то свободного. Но он долбится головой о непробиваемую стену любви Джинни к Юнги. А что, если это вообще розыгрыш? Это же компания БиАя, Бобби может писать сообщение с лирическим содержанием, находясь в пьяном угаре и имея какую-нибудь шлюху. А может это и не розыгрыш, и побитый Чживон, сменив повязку на плече и помазав гелем для лучшего заживления ссадины, смотрит в потолок, не в силах перестать думать о ней — Джинни. Ей стало его жалко. Хотя жалость не то чувство, которое Бобби в целом вызывает. А, может, это не и не жалость вовсе? А что тогда — сочувствие? Со-чувствие — это уже какое-то чувство. Причем совместное. Телефон зазвонил. Девушка быстрее приняла вызов, пока в квартире не услышали рингтон.

— Не спишь? — тихо спросил Чживон.

— Сплю! — зло прошептала Джинни.

— Врёшь, ты бы не подняла так быстро.

— Я быстро просыпаюсь и реагирую.

— Я бы хотел посмотреть, как ты просыпаешься.

— Размечтался. Зачем ты звонишь?

— Я подумал, что ты не хочешь отвечать, чтобы не оставлять компроматов перед своим чахликом. Вдруг ты думаешь, что я буду хвастаться твоими сообщениями и показывать всем, что ты мне пишешь? По той же причине ты и звонить мне не будешь. Поэтому выход один — я буду звонить сам. Входящие звонки ведь ты сама удалишь, когда захочешь.

— Я даже на ум это всё не брала. Не звоню и не пишу — потому что не хочу.

— А чего ты хочешь сейчас?

— Того же самого, что и днем.

— Счастья?

— Чтоб ты отстал, — поправила Джинни.

— Чтобы я отстал… из всех желаний, которые мог бы выполнить для тебя я, ты требуешь самое невыполнимое. И обязательно то, которое причинит мне боль. — Девушка сглотнула слюну, твердя себе, что это развод.

— Какие красивые слова! Но что-то не верится в них.

— Ты правда просишь именно этого? Это твоё единственное желание, чтобы я больше к тебе не лез никогда?

— Если ты попытаешься разжалобить меня самоубийством — это не пройдёт. Я считаю суицидников идиотами, которым самое место там, куда они себя отправляют, — Бобби засмеялся.

— Нет, я не собираюсь накладывать на себя руки. Спокойной ночи, — резко оборвал разговор он и положил. Джинни почему-то это напрягло ещё больше, чем его обычные посягательства. Что он задумал?

Договорившись встретиться с Хёной и Дохи у входа, Джинни дождалась подруг и, все вместе, они шагнули в университет. Сестра Намджуна не сразу с утра вспомнила о беседе по телефону перед сном, но когда ехала в автобусе услышала внутри себя слова Бобби. И теперь, идя на лекцию, она ждала какой-нибудь неожиданности, какого-то подвоха. Хоть бы их не было, хоть бы их не было! Девушки поднялись на второй этаж и увидели, что с другого конца коридора идёт Чживон. Джинни замерла, остановив тем самым и подруг. Она так и думала, что этого типа ничего не остановит. Он не может прекратить, раз начал. Он же сам сказал, что никогда не отступает. Бобби быстро приближался широкими шагами, его походка, при которой угрожающе ходили плечи, напоминала бандита. Студенты расходились в стороны, не замечаемые им. Джинни вытянулась в струну, ожидая, что же он выдаст? Или лучше разворачиваться и бежать? Оставался какой-то шаг, когда девушка приготовилась попятиться, но Бобби, резко сменив траекторию, повернулся к Дохи и, схватив её за руку, притянул к себе и впился в её губы поцелуем. Джинни потеряла дар речи. Хёна потеряла дар речи. Весь этаж потерял дар речи, увидев, как один из самых завидных парней университета, хладнокровный и недостижимый Бобби поцеловал самую неприметную и некрасивую девчонку. Его руки бессовестно и нагло смяли Дохи, захватив в такие жаркие объятья, что Джинни не вспомнила, бывала ли у них с Юнги когда-нибудь такая страсть? Это было беспощадным захватом, после которого живых остаться не должно. Губы Бобби так алчно прошлись по губам Дохи, что даже со стороны было видно, как ворвался внутрь его язык. Джинни затрясло, глядя на это. Оторвавшись от её подруги, Бобби выпрямил спину, потому что прилично наклонялся до невысокой полненькой студентки, и, размашисто облизнувшись, бросил ей «до перемены», пройдя мимо Джинни и не оборачиваясь.

— Я люблю его… — произнесла, дрожа, Дохи, со слезами на глазах глядя ему вслед.

Три щепотки

— Джинни, я ничего не делала, правда, я не знаю, почему он такое выкинул, — прошептала на ухо подруге, немного подуспокоившись, Дохи. Та пренебрежительно помотала головой:

— Зачем ты передо мной оправдываешься? Он мне никто. Если тебе понравилось, то хорошо.

— Мне теперь страшно, — притихла девушка, нажав на телефон, чтоб он показал время. — Бобби сказал «до перемены». Стоит начинать прятаться или это шутка?

— Так тебе не понравилось? — почему-то почти обрадовалась Джинни.

— Понравилось, — разочаровала её Дохи. Теперь не было причин, если что вдруг, подколоть Бобби неумением! — Но я же говорю — мне страшно. Это… это как-то слишком! На меня все смотрели! Кто-то даже фотографировал, по-моему.

— Ну, зато ты, наконец, поцеловалась, поздравляю с первым разом, — потрепала её за щеку Хёна.

— Я до последнего надеялась на БиАя, — отмирая, возвращала Дохи свой привычный юмор. — Но ничего не попишешь, Бобби, так Бобби. Вообще-то мог бы уж и Роберт Дауни-младший подсуетиться.

— Да, что-то он теряет сноровку, ещё Железным человеком называется! — улыбнулась Джинни. — Смотри-ка, а ты ведь всё-таки придумала, как прекратить поползновения Бобби. Ты взяла его на себя.

— Ну, разумеется, это был мой секретный план Б.

— Только… Дохи, ты несерьёзно по поводу того, что влюбилась в него?

— Что значит несерьёзно? А у тебя какие чувства были к парню, с которым ты впервые поцеловалась? — Джинни опять вспомнила Хосока. Что-то он зачастил в её жизни за два дня.

— Влюбленность… но это быстро прошло, потому что я начала встречаться с Юнги! Вот и ты найди нормального.

— Ага, они же очередь за Бобби заняли и поджимают, — печально надула губы Дохи. — Я не хочу нормального, я хочу обалденного, а таких в университете не так уж много. Если быть точной — пять штук. Юнхён встречается с Борой, Чжинхван пока с Джимин, БиАя оставляем за Хёной…

— Хватит мне его впихивать! — растерялась девушка. Да, она его поцеловала, и он её не отстранил от себя, но что с этого? На этом всё и кончилось. Она всю ночь опять думала о нем, а он наверняка нашёл какую-нибудь давалку для утех и расслабился, забыв о поцелуе.

— Да я впихну невпихуемое! — заверила оптимистично Дохи и указала на свои брюки. — Видишь это? Оно на два размера меньше моего, но я влезаю, чтобы выглядеть потоньше. Я мастер, понимаешь? Золушка один раз смогла натянуть хрустальную туфельку сестре на ногу, а я каждое утро загоняю жир в загон.

— Значит, если Бобби не отстанет, ты реально станешь с ним встречаться? — вернулась к обсуждению Джинни. — Даже если будешь понимать, что это очередная их временная забава?

— Я именно что буду это понимать. Поэтому когда всё закончится — не расстроюсь. Я буду наслаждаться процессом, пока Бобби будет пересиливать себя и кому-то что-то доказывать. Кому в итоге хуже? — Джинни улыбнулась.

— Ты права. Он думает заставить кого-то страдать, а тем временем дарит сразу двум людям счастье. Тебе отношения, а мне спокойствие, пока я жду возвращение Юнги.

— Раз Бобби записался в Санта-Клаусы, может он мне БиАя подарит? — вставилась Хёна. Пойманная на своём желании взглядами подруг, она спешно замахала руками. — Да нет, не нужен он мне! Не нужен!

Со звонком все три студентки насторожились. Сидевшая сегодня посередине Дохи в немой агонии не отводила взгляд от двери. Она отказалась выходить из аудитории, и подруги её поддержали. Наконец, в проходе показался Бобби. Не думая ни секунды, Дохи, как ныряльщик, слетела со стула под стол и, прикрывшись, как щитом, своим рюкзаком, затаилась там. Нашедший Хёну и Джинни глазами Чживон поискал с ними рядом третью и, уже собираясь выйти, заметил что-то подозрительное под партой, какой-то крупный куль в тени ног девушек. Улыбнувшись, Бобби подошёл к их парте и, не смотря на Джинни, опустил взор и постучал по столешнице. Там сохранялась тишина вселенной до изобретения звуков. Бобби постучал громче, уже не костяшками, а кулаком побомбив сверху по дереву.

— Никого нет! — раздалось из-под стола.

— Можно оставить сообщение на автоответчик? — оперся Чживон о стол.

— Говорите после сигнала. Пип! — пропищала снизу Дохи.

— Привет, моя сладкая девочка, я заходил к тебе, но, к сожалению, не застал на месте. Моя печаль была так велика, что пропал аппетит и опустились руки, в голову не шли уже никакие лекции. Я безумно хотел тебя увидеть и огорчился, подумав, что ты, быть может, намеренно меня избегаешь, — Джинни смотрела на Бобби почти в упор, видя, как он уставился в стенку и, абстрагировавшись от окружающего чего бы то ни было, будто читал по листку, как иногда в школе декламируют какое-нибудь произведение. — Пожалуйста, не заставляй меня мучиться, и встреться со мной. — Бобби закончил и, скользнув взором по стенке, опустил его на угол парты. — Хомячок, шоколадку будешь? — Из-под парты неуверенно протянулась рука. Парень достал из кармана плитку и вложил её в ладонь. Быстро сомкнувшись, рука исчезла вместе со взяткой. Перегнувшись через стол, Бобби заглянул под него, наконец. Скукожившись, Дохи сгруппировалась так, что руки, коленки, лицо и носки кедов были примерно в одной точке. Но в пальцах была зажата шоколадка. — Если я выложу из конфет дорожку до своей кровати — это тоже сработает?

— Я и без конфет согласна, — заверила Дохи.

— Лгунья! — засмеялся Бобби и, оттолкнувшись, пошёл прочь. — И трусиха! — добавил уже выходя.

— Он ушёл? — спросила девушка снизу.

— Ага, — ответила Хёна, с удовольствием пронаблюдав всю эту сцену. Ей нравились манеры Чживона, так несвойственные БиАю. У того всё было жестче, однозначнее, всегда с сексуальным подтекстом. И только когда никто его не видел, он становился другим. А тут наоборот, столько милости! Может, Бобби тогда наоборот без свидетелей становится грубее? Джинни помогла Дохи вылезти из-под стола.

— Что творит, что творит! — отряхивая коленки, запыхалась от неудобной позы студентка.

— А ты ещё не поняла, что у Бобби талант вытворять?

— Как же ты не купилась? — посмотрела на подругу недоумевающее Дохи. — Нет, правда? Как? — Джинни пожала плечами. В сотый раз объяснять всем, что когда любишь своего парня, то чужие проделки нипочем? Потому и не повелась. Потому что любит Юнги. Но разве не хотелось ей хоть на миг представить, что бы случилось, если бы она сказала Бобби «да»? Девушка закусила губу. Всё кончилось бы некрасиво и печально. Но если бы отсутствовали такие вещи, как совесть, утечка информации и стыд… Хотелось ли бы ей? Да, Бобби, спасибо, захотелось.

Дохи стояла впереди подруг в очереди к кассе. Набрав полный поднос еды, она заготовила в кармане подаренную шоколадку на десерт. Хёна и Джинни всегда пропускали её первой, потому что она захватывала много блюд и ей нужно было больше времени на покушать. Буфетчица осмотрела все салаты, второе блюдо, первое и чай и, посчитав всё, назвала сумму. Дохи полезла в кошелек, когда возникла рука с деньгами. Обернувшись, она увидела Бобби. Положив деньги на специальный квадратный поддонник, парень выставил ладонь стоп-сигналом, показывая, чтобы не считали сдачу.

— Не надо… — растеряно задрожав, протянула Дохи. — Бобби, забери немедленно… — продолжила она погружение в свой кошелек. Молодой человек вырвал его у неё из рук и, расстегнув молнию её рюкзака, швырнул бумажник туда, после чего застегнул снова. Он взял её поднос и развернулся. — Куда ты?

— За наш столик, — двинулся он туда, где сидел БиАй и остальные. Джинни с Хёной в прострации и столбняке наблюдали всё чуть позади.

— Я не пойду к ним! — возмутилась Дохи. Бобби дошёл до края стола, поставил на него поднос и вернулся за девушкой. Положив ладонь на её талию — вернее то место, где она должна была быть, но не очень четко прорисовывалась — он толкнул её вперед. — Не пойду! Бобби, прекрати! — Но он допихал её, с усилиями, трудом и вопреки мощному сопротивлению, до стула неподалеку от Ханбина, едва не подравшись с принуждаемой. Тот удивленно обозрел наметившуюся картину.

— Бобби, ты что, посадишь её за наш стол? — «Не надо!» — шепнула держащему её парню Дохи.

— Посажу, — спокойно признал он.

— Ты что? С ума сошёл? Анжелина, давай, отчаливай к гоблинам из своего края.

— Мне тоже уйти? — серьёзно спросил Чживон. БиАй посмотрел на него, сначала со вспышкой гнева, потом досады, потом нервно дернув лицом и выжав фирменную улыбку. Он подвинулся. Бобби опустился рядом, усадив по другую руку от себя Дохи. — Приятного аппетита, хомячок, — подвинул он ей её поднос. Дохи от пережитого шока не могла заставить себя даже взять ложку. Молодой человек вложил ту ей в пальцы.

— Я сплю, я сплю, — повторяла тихо девушка, никак не принимаясь за обед.

— Ущипнуть? — спросил Бобби. Дохи посмотрела на него.

— Обычно в американских фильмах тупящие героини задают вопрос «зачем ты всё это делаешь?», или там «я тебе на самом деле так нравлюсь?», но у меня другой вопрос, единственный.

— Какой?

— Очень противно было меня целовать? — Бобби приподнял брови, растерявшись. — Не отрицай, я знаю, что БиАя тошнит от одного моего прикосновения, так что… — Ханбин сделал вид, что не слышит.

— Мне не было противно, Дохи, — остановил её парень.

— Не было? — потребовала подтверждения она.

— Не было, — улыбнулся он. — Ешь давай, а то остынет. И пора бы тебе перестать жить в фильмах. Поживи реальностью, вылези из телика и расслабься.

— Секс, наркотики, рок-н-ролл? Хм, да, тряхну стариной, — Бобби принялся есть, замолчав. Но Дохи не выдержала. — Эй, бойфренд, — он повернулся к ней и кивнул вопросительно, не успев прожевать кусок мяса. — Даже если ты расклеишь мои фото обнаженной по университету — мне будет всё равно, я буду горделиво расхаживать среди экспозиции имени меня, а смущаться и отворачиваться будут другие. Потому что это всё-таки не девочка с обложки Плейбоя, а что-то тициановское.

— Ты себя утрированно воспринимаешь, — просиял Бобби и обратился к Ханбину: — БиАй, из-за тебя меня путают с порно-студией. Как мне после этого наладить личную жизнь?

— Антенку пошевели, — покосился на него друг. — А то в передаче изображения от глаз к мозгу явно сбои, — откинувшись на спинку стула, он посмотрел на Дохи. — Анжелина, ты занялась черной магией? Признайся.

— Я рассчитываю на занятие кое-чем другим, — привычно попыталась отшутиться она, но когда встретилась глазами с Бобби, поняла, что эпоха юмора осталась позади, и она готова сделать всё, что угодно, лишь бы избежать какой-либо близости, потому что ей было страшно, страшно, страшно! Хорошо было орать о недостатке любви и отношений, когда они не светили, но когда возможность испытать что-то стоит на пороге — десять раз подумаешь, открывать ли дверь?

Последняя лекция закончилась, все вяло и потягиваясь вытекали рекой на улицу, прощаясь до завтра. Хёна посмотрела в спину БиАю, крутя на пальце ключи от машины прошедшему мимо, в сторону стоянки. Джинни притормозила, чтобы их догнала приотставшая из-за разговора с Борой Дохи.

— Бегу-бегу! — поравнялась с ними подруга. — Она тоже ничего особенного не знает про Бобби, но мне нужна о нем информация! Я не верю, что за ним не водилось никаких грешков.

— Ты ищешь причины для разочарования? — поняла Джинни. Дохи кивнула.

— Правда, она сказала, что он вроде как до третьего своего курса — ну, в смысле, он же должен был бы уже выпуститься, если б не вылетел в прошлом году, значит, его третий курс тут был три года назад, — так вот, он до него учился в другом университете, и перевелся сюда откуда-то. Может поискать, где он учился раньше?

— Да какая разница? — вздохнула Джинни.

— Не знаю, но с чего бы ему было переводиться? Накосячил, наверняка. А ещё, оказывается, изначально он считался королем университета, но потом без лишнего базара отдал титул БиАю. Непонятный он какой-то…

— Чего непонятного? Любит эпатаж и внимание, — сестра Намджуна прищурилась на солнце. — Бобби создаёт себе имидж сорвиголовы, только благородной, но вряд ли он такой на самом деле. Почему тогда не остановит бесчинства БиАя? Почему не вправит мозги своим приятелям?

— Может, ему всё равно на это? Он похож на патологического долампочника с резкими припадками маньячества, тебе не кажется? — Джинни, пожалуй, согласилась бы с таким определением, но развивать беседу не смогла, потому что им преградил дорогу сам Бобби, подъехав на мотоцикле. Как и весь сегодняшний день, он смотрел только на Дохи.

— Поехали, подвезу, — указал он на место позади себя. Джинни вспомнила, как ехала там, робко обхватив его, сидящего спереди, как потом их встретил Хосок и Бобби стоял в стороне, тоскливо изучающий асфальт.

— Я не умею кататься на мотоциклах… — почесала затылок Дохи.

— Вообще-то за рулём буду я, — улыбнулся он.

— Не в этом смысле… на байке надо смотреться, понимаешь? Быть моделью с развевающимися флагом волосами. А я в крайнем случае выглядела бы уместно с потным американским бородачом в бандане.

— Забирайся, — похлопал Бобби по сиденью. — Я оболью свою косуху пивом, чтобы тебе стало комфортнее от погружения в атмосферу брутальных байкеров. — Дохи всё ещё сомневалась. — Или ты всё-таки трусиха? — «Как некоторые» — показалось Джинни, что хотел добавить он. Дохи посмотрела на подруг.

— Езжай, почему бы нет? — первой среагировала Хёна. Не ей было предостерегать других.

— Надеюсь, с тобой ничего не случится, — несмело добавила Джинни, понимая, что всё сказанное ею будет игнорироваться Бобби, поэтому лишний раз и рта раскрывать не хотелось. То есть, не в том смысле, в том бы она бы… «Юнги, вернись скорее, умоляю!» — заскрипели извилины девушки.

— Ладно, хорошо, за что тут держаться? — перекинула ногу Дохи и опустилась за спиной Чживона.

— За меня, естественно.

— За тебя? Окей, хорошо, ладно, — покраснев, обняла она его. Приноровившись, студентка подсела теснее и сжала руки крепче. — Я раньше не ездила на мотоциклах.

— Что ж, значит, всё в первый раз у тебя будет со мной, — с азартом сказал Бобби и нажал на газ. Сорвавшись с места, двухколесный пегас помчал от университета, оставив Хёну в задумчивости, а Джинни в недовольстве самой собой. Почему Юнги не хватает безрассудства развлекать её так же? Хосок сказал, что это от заботы. Это понятно. И отношения не должны быть сплошными развлечениями, но… но… ей едва за двадцать! Нет, разве это объяснение? Другие в восемнадцать замуж выходят и живут счастливо. Проблема в ней. И как решить эту проблему, Джинни не могла себе представить.

Дохи спросила, почему Бобби не интересуется её домашним адресом, на что он ответил, что не собирается вести её к ней домой. Замолчав, девушка не сказала ни слова против, просто притихла за его спиной, прильнув к ней щекой. Если он попытается склонить её к сексу — сама виновата, села добровольно на его байк, но такой парень вряд ли захочет её. Но если всё-таки, вдруг, хотя бы ради насмешки, он начнёт её раздевать и тащить в кровать? Дохи не могла себе этого представить, но ей казалось, что она безвольно выполнит всё, потому что такого случая может уже никогда не представиться больше, ни с Чживоном, ни с кем бы то ни было другим.

Бобби привёз её в те самые трущобы, куда привозил Джинни, но подруга не могла знать этого. Прислонив мотоцикл к фонарному столбу, он подал Дохи руку и повел в подъезд. Ей понравилось лететь по Сеулу, даже без шлема. Это было здорово! Немного прохладно, но так любопытно, будто крылья выросли, и дорога сама течет под ногами. Если бы не шум машин, то было бы вообще идеально! Надо в следующий раз воткнуть наушники и наслаждаться, ловя ветер и пересекая пространство. Бобби повернул ключ в замке, когда они поднялись на последний этаж казавшегося нежилым дома. Он был к тому же старым, так что не имел лифта, и всю высоту они преодолели пешком, по лестничным пролетам, слушая эхо шагов, отражающееся от обшарпанных стен.

— Проходи, — распахнул дверь Бобби и тут же стал скидывать с себя куртку. В помещении было намного теплее. Перед Дохи открылась почти необставленная квартира-студия, где спальню обозначал брошенный на пол матрас, окруженный спортивными сумками, заменяющими шкафы. Напротив всего этого была кухня, отделенная не стеной или перегородками, а боксерской грушей, свисающей с потолка, боксерской грушей, тянущейся из пола на гибкой ножке, турником, кольцами для подтягиваний, канатом и беговой дорожкой.

— Да у тебя тут спортзал домашний! — прокомментировала Дохи, обретя дар речи.

— Надо же чем-то заниматься по вечерам.

— А учеба? — спросила девушка.

— С учебой моё будущее никак не связано, — пожал плечами Бобби, подставив Дохи стул и сев возле стола. — Мне достаточно закончить как-нибудь, среднестатистически, получить на всякий случай диплом и хватит. Ты же не думаешь, что я стану финансистом или бухгалтером?

— А кем же ты хочешь стать? — присела Дохи.

— Я хочу быть человеком, — озадачил он её ответом. — В наше время каждый ассоциирует себя с какой-то специальностью, как будто она заменяет характер, ум, умение выжить, умение общаться, взаимосвязи… Что такое специалист? Человек, умеющий делать что-то. Очень хорошо делать, но чаще что-то одно. Для чего? Чтобы заработать деньги. Для чего? Чтобы хорошо жить. Для чего? Чтобы быть счастливым. — Бобби улыбнулся, закончив цепочку. — Если быть человеком, то сразу будешь счастливым, а не когда допрёт, на пенсии, ради чего всё делалось. Профессия — последнее, что меня занимает. Я хочу жить, Дохи, пока другие существуют по направлению к смерти.

— Ты неизлечимо болен? — нахмурилась она. Он округлил глаза от внезапности её вывода. — Ну, просто обычно так в фильмах рассуждают… — Бобби засмеялся, поднявшись.

— Я же просил забыть тебя о твоих киношках! Нет, я здоров, насколько могут быть здоровыми здоровые люди. А если я чем и болен, неизлечимым, то это не смертельно, а скорее наоборот — очень жизнеутверждающе, — он поманил её тоже встать. — Идём, покажу, почему я снял себе именно эту квартиру.

Бобби подвел её к вертикальной лестнице на дальней стене, которая упиралась в люк на потолке. Поднявшись по ней первым, он открыл щеколду и откинул дверцу, выбравшись на крышу. Дохи полезла за ним и, поддержанная, выползла следом. С крыши вдаль открывался вид на город, над головой распростерлось голубое небо, было чуть прохладно, и каким-то удаленным запахом жарящейся где-то пищи день напомнил девушке о том, что наступает осень. Чживон указал на старый диван и два кресла, стоящие напротив здоровенной плазмы, над которой заботливо был установлен тент, чтобы дожди не погубили технику. Рядом с одним из кресел стояли качели. Дохи засмеялась, подбежав к ним.

— Качели на крыше?! Чудо! — плюхнувшись на сиденье, она принялась раскачиваться, вытягивая и поджимая ноги. — И ты говорил, чтобы я бросила киношки? А сам тут чем занимаешься, а?

— Спортом, этажом ниже! — напомнил Бобби, указав пальцем вниз. — А ящик для тусовок, когда мы собираемся с парнями. Я не любитель смотреть что-либо.

— Весело у вас! — хохоча, набирала обороты Дохи, взмывая всё выше.

— Хочешь с нами? — спросил Бобби. Девушка перестала раскачивать качели, посмотрев сверху. — Послезавтра выиграем игру, и наверняка закатим вечеринку.

— А если не выиграете?

— Выиграем, — уверенно сказал Бобби. Они посмотрели друг на друга внимательно, изучающе. Он прошёлся глазами по каждой черточке её лица. — Зачем ты стрижёшься так коротко? Это подчеркивает округлость контура. Тебе стоило бы отрастить волосы, и убрать челку.

— Это не отвлекло бы внимание от толстой попы, — слезла она с качелей и пошла к люку. — Прохладно.

— Что мешает похудеть? — догнал он её и спустился за ней, потому что Дохи убегала от разговора с крыши в квартиру, словно там её никто не настигнет. — Лень?

— Да, я лентяйка! — повернулась к нему девушка. — У меня нет силы воли… даже когда я начинала ходить на аэробику, или бегала по утрам, я не могла прекратить много есть. Я всё время ем, ем, ем. Я люблю еду!

— Вкусная еда заменяет удовольствие от секса, вот и всё, — поставил руки в бока Бобби.

— Ты очень точно подметил, почему я ела и есть буду.

— Помочь похудеть?

— Что?! — прочитала в этом тот самый намек Дохи. Бобби развернул её и подвел к беговой дорожке.

— Начнёшь заниматься прямо сейчас. Потом дам скакалку. Прыжки на скакалке — самый действенный способ для сброса веса, — девушка замотала головой, упираясь и выкручиваясь из рук Бобби.

— А потом я захочу есть, как сумасшедшая! И слопаю слона!

— Попробуй найти его в моём холодильнике, — Бобби отпустил её и, подойдя к названному, открыл дверцу, показав внутренности: две бутылки воды без газов, диетические йогурты, свежие овощи с листьями салата и фрукты.

— Я дома наемся! — парень обошёл её и, когда она поняла, что он хочет сделать, тоже бросилась к двери, но Чживон был там вперед, повернув ключ и спрятав его в своём кармане. — Ты что, похитил меня?

— Нет, все же знают, с кем ты. Плохой из меня похититель.

— Ты привёз меня в пыточную?

— Я хочу помочь, Дохи. Если ты мне доверишься, то через неделю с небольшим у тебя будет минус пять-семь килограммов. Захочешь скинуть больше — продолжим.

— Зачем тебе это? Посмеяться надо мной? — Бобби покачал головой. — Я не хочу худеть! Всё что я хочу — это найти себе парня! — взгляд напротив четко сообщил ей, что это две взаимосвязанные вещи. — Ну, если не брать БиАя, то другой кто-нибудь и на пухленькую меня может посмотреть…

— Дохи, давай ты станешь той, которая сама сможет выбирать, какой с ней будет парень? — девушка недоверчиво прищурилась.

— А тебе какая с этого выгода?

— Обещаешь молчать? — студентка изумленно вытянулась. Бобби хочет доверить ей тайну? Что происходит? Что случилось в её судьбе, что она так кардинально стала переворачиваться? — Поклянись, что ни слова не скажешь своим подругам. Ни слова, Дохи, никому, но особенно им, и я помогу тебе.

— Клянусь, я не скажу ничего, но объясни же, что тебе нужно?

— Ты всем расскажешь, что мы переспали.

— Что?! — распахнула веки во всю ширь девушка. — Что расскажу?

— Что мы переспали. Что я тебя лишил невинности, выдрал, как горную козу, отутюжил, трахнул, пялил во все дыры — так яснее? — Дохи судорожно закивала, чтобы остановить его фантазию. — И с подробностями, чтобы было достоверно, ясно? Изображай восторг и пой дифирамбы.

— А на самом деле всё действительно было бы круто? — уточнила Дохи.

— Какая разница? Ты можешь сделать это?

— Для чего? Чтобы вызвать зависть девушек или недоумение парней?

— Для всего сразу. Всё будет выглядеть правдоподобно, потому что мы будем приезжать с утра вместе, ты будешь уставшая, изнуренная и худеющая. По рукам?

— Почему это мы будем приезжать по утрам вместе?

— А что, разве тебя не отпустят остаться у молодого человека, который наконец-то появился? — Бобби протянул её мобильный. Когда он успел вытащить его из рюкзака? — Звони родителям и скажи, что сегодня не вернёшься ночевать. — Поддаваясь его убеждению и не в силах противостоять напору, Дохи пожала ему руку и взяла свой телефон.

Дефицит сахара и сахарозаменители

Когда Дохи сказала матери, что она не приедет домой на ночь, потому что останется у парня, та помолчала, а потом с волнением выдала: «Вы ведь купили презервативы?». Девушка вздохнула и, заверив, что не принесёт внуков раньше времени, успокоила мать, пожелавшую ей удачи и приободрившуюся в конце разговора. Бедная мама, она уже не верила, что её зависимая от телевизора и фильмов, скачиваемых с интернета, дочурка когда-либо заведет личную жизнь. Наверняка они с отцом уже побежали за бутылкой вина или соджу, чтобы выпить за удачу дочери. Или смелость неизвестного. Не успев опустить руку с трубкой, Дохи была привлечена входящим звонком.

— Это Джинни… — поднеся экран впритык к глазам, чтобы опознать надпись, обернулась она к Бобби.

— Не поднимай! — парень прищурился. — Хотя нет, она наверняка хочет убедиться, что я тебя не сожрал.

— Скорее я тебя, — улыбнулась Дохи, похлопав себя по животу. — Самые аппетитные твои части бы уместились.

— В общем, подними и скажи, что всё в порядке, но она тебя отвлекает, ты занята! — Девушка подняла и, понизив голос, будто снова находилась где-то под столом, поздоровалась, в ответ услышав от Джинни предсказуемые вопросы о том, довёз ли её Бобби до дома и всё ли в порядке?

— Да, всё хорошо. Ничего он со мной не сделал! Поговорим попозже, ладно? Я занята немного. Всё, пока-пока! — Дохи положила, повернувшись к Чживону с немым вопросом — правильно ли всё сделала?

— Ты ответила так, что можно подумать, будто ты всё-таки дома. Ты должна была дать понять, что ты ещё со мной.

— Прости, я растерялась.

— Ничего страшного, — Бобби достал свой телефон и набрал там сообщение: «И не звони ей больше сегодня. Отвлекаешь». Отправив послание на номер Джинни, он потянул Дохи к тренажеру. Когда она вступила на беговую дорожку, раздался писк.

— Это смс-ка, — вернулась девушка к телефону и, снова клюнув в него носом, потому что иначе бы не сумела своим зрением разобрать ни единого слова, прочла крик подруги: «Ты что, всё ещё с ним?!». Бобби выхватил у неё сотовый и прочитал тоже, после чего улыбнулся, выдав громкое басистое «ха!». Нажав на вызов, он дождался, когда по ту сторону скажут «алло».

— По-моему, я ясно дал понять, что отвлекаешь.

— Бобби, ты с ума сошел? Не смей причинять вред Дохи!

— Вред? Никаких канцерогенов и генномодифицированных штук. Я буду причинять ей пользу всем натуральным.

— Бобби!

— Пока, Джинни, — бросил он и отключился, выключив телефон захваченной в плен начинающей спортсменки. Он знал, что на его собственный аппарат Джинни никогда звонить не станет. Попавшая в его лапы не смогла не расплыться от замысловатых фразочек молодого человека, брошенных её подруге. — Так, надеюсь, что больше нас не побеспокоят. Запрыгивай на дорожку.

— Давай я лучше на неё присяду, как принято, и пойду, — поморщилась студентка.

— Мне достать хлыст? — грозно поставил руки в бока Бобби. Дохи зарумянилась, почему-то глупо хихикнув.

— А у тебя есть?

— Я смотрю для кого-то это наказанием не представляется. Что ж, перейдём от кнута к прянику, — Бобби запихнул девушку на дорожку ещё раз. Та нехотя встала на неё, и он нажал медленный запуск в режиме прогулочного шага.

— Пряник? Ты всё-таки дашь мне поесть? — Парень встал впереди от тренажёра и спиной отошёл до кухонного рабочего стола. Посмотрев в глаза Дохи, он внезапно стянул через голову водолазку, под которой была белая майка и, не мешкая, майку тоже запустил следом. На его правом плече фиолетовыми красками распустилась гематома, а чуть выше оно было перевязано бинтом, но это не портило мускулистых очертаний, к тому же, нельзя было не увидеть всю оставшуюся часть тела, грудь, упругий торс, похожий на каменистый рельеф — таким твердым он казался, выделенные впадинами между железных мышц бока. Дохи осоловело уставилась на обнажившуюся перед ней фигуру.

— Трогала когда-нибудь накаченных парней? — напряг Бобби мышцы живота. Он помнил, с каким фанатизмом эта нетронутая до него роза глазела на хвастовство БиАя, мечтая когда-нибудь хотя бы пальцем провести по подобному прессу. Дохи и в этот раз проглотила язык, помотав головой. — Давай так: двадцать минут легкой пробежки, и потрогаешь. Потом скакалка, передышка, снова двадцатиминутная пробежка, и потрогаешь снова.

— Дважды работать за один и тот же приз? — встрепенулась Дохи. — Как-то нечестно. Накинь бонус для второго захода.

— А что ещё ты хочешь потрогать? — недоумевающе повел бровью Бобби. Девушка покраснела, шагая на месте.

— Нет, я не о том подумала… я вообще не успела подумать, чего ещё хочу.

— Тогда не выделывайся, — приблизившись, Чживон добавил скорости движению дорожки. — Вперед!

Умотавшаяся и вспотевшая, так что дыхание сперло и ноги уже не держали, Дохи отмахнулась от Бобби, подошедшего для второго ощупывания. Не в силах произнести и звука, она помотала головой, обозначая «не до этого, я умираю!». Парень засмеялся, протянув ей воды. Девушка жадно впилась в горлышко бутылки.

— Душ… мне нужно туда… — указала она пальцем в дверь, ведущую в ванную комнату. — У тебя… есть… пижама?

— Найду что-нибудь, иди. — Дохи доползла до душа и, раздевшись, забралась под воду, отдыхиваясь. Горло горело, все жилы и, чудилось, даже суставы были напряжены, сердце стучало по тамтамам. — Держи, мои штаны и футболка… — Девушка поняла, что не закрыла за собой дверь, потому что никогда не делала этого дома — никто бы не сунулся, поэтому Бобби запросто открыл её и клал одежду на крышку корзины для белья. Дохи пронзительно завизжала.

— Уйди! Отвернись! Что ты делаешь?! — замотавшись в полупрозрачную шторку ванной, она едва не оборвала её, натягивая на себя, но Чживон успел выйти прежде, чем Дохи разнесла ему весь санузел. Прижав руку к груди, студентка подумала, что если ей не поможет спорт, то от нервов и стресса она уменьшится вдвое точно.

Высунувшись из ванной, Дохи повела носом. Пахло очень вкусно и явно не сырыми овощами. Сделав шаг смелее, она обнаружила Бобби у плиты, разжаривающего что-то на сковороде, что-то с ароматом рая для желудка. Как привязанная веревкой и притянутая, девушка, в штанах и футболке Чживона, подкралась к нему под руку и увидела кругленькие румяные пельмешки, шипящие на масле.

— Ты же говорил, что у тебя нет дома слона? Но вот же они… мои слоники… — взяв палочки из ящика, Дохи наметилась ими в сковороду. По всему виду они были уже готовы. Бобби ударил её по руке, так что палочки выпали, а девушка, испугавшись от неожиданности, крякнула, прижав обиженный кулачок другой ладонью к себе.

— Это для меня, — Чживон подвинул в её сторону мисочку, которую она не заметила прежде: морковь, китайская капуста, листья салата и ломтики яблок. — Вот твоё.

— Это нечестно! Зачем тогда при мне есть вкусности?

— Тренирую в тебе силу воли. Ты же сказала, что у тебя её нет. — Бобби снял сковороду с конфорки, достал пару палочек себе и, плеснув соевого соуса в блюдце, обмакнул в нем пельмень и запустил себе в рот, перед этим провозгласив, как перед выпивкой: — Твоё здоровье!

— А! — с завистью вздрогнула Дохи, посмотрев, как еда исчезла за губами Бобби. Подняв выроненные палочки, она осторожно протянула их в сторону сковороды. Парень отвел сковороду дальше и выше от неё. — Ну! Ну, дай! Ну, Бобби! Бхыгыхыгы-гы! — закрыла глаза и затопала ногами девушка.

— Не ной.

— Что ты мне тут за «Килл Билл» устроил? Я же не в школе мастеров кун-фу! Я не должна не есть, пока не научусь ловить рисинки палочками, или что там нужно было?

— А ты думаешь, что такого не бывает на самом деле? — Бобби посмотрел на неё, облизывая масляные губы и разговаривая с полным ртом, будто издеваясь. — Иногда учат ловить пулю — вот это, поверь мне, тяжелее, чем рисинки.

— Пулю?! — округлила глаза Дохи. — Это ж нереально!

— Я тоже так думал, но когда увидел — глазам пришлось поверить. Я хотел научиться…

— Но не научился?

— Нет, занял второе место по попыткам, а это считай не научился, — Бобби показал ладонь. Между указательным и большим пальцем был шрам, словно когда-то это место сшивали. Дохи изумлено поглядела, не зная, верить его словам или нет. Чживон задумчиво мотнул головой. — Что-то я по жизни везде второй, судьба какая-то… у Джинни тоже, видимо, буду вторым.

— С чего ты взял, что будешь? — нахмурилась Дохи, поняв, что о её подруге никто не забыл. Но она дала обещание молчать. Так что придётся знать о мыслях Бобби, но не суметь предостеречь.

— Буду, — уверено покивал бывший король университета, совсем кактогда, когда заявил о грядущей победе в баскетбол. Дохи попыталась незаметно украсть пельмешку, пока он расслабился, но не тут-то было. Заметив, не глядя, её порыв, Бобби опять отвел руку со сковородой. — Я же не лишаю тебя еды совсем — хомячь овощи, полезно. Особенно морковь для зрения — грызи.

— Да моему зрению не поможет, тут операцию надо делать.

— А чего не делаешь? — кивнул Чживон, уминая за обе щеки. Поняв, что пельменей не светит, Дохи взяла постную миску, грустно на неё посмотрев. Никогда ужин не был таким безрадостным.

— Очень дорого стоит. Потом, когда-нибудь, накоплю…

— Проблема только в деньгах? — посмотрел на неё Бобби. Дохи нашла в его взгляде то, чего не хотелось бы. Это был перебор, и она не хочет даже думать о том, что он подумал о том, о чем она сейчас по поводу него подумала!

— Мне это жить не мешает, — быстрее заверила Дохи. — Говорю же, потом, если надо будет… дай мне пельмень, а? Я не могу без жирного, калорийного, и желательно мяса!

— Будешь мне тут выступать — я тебе такое мясо в рот засуну, что тебе не придётся сочинять завтра подругам, — стальным тоном велел Бобби. Девушка притихла. Обошла его, открыла холодильник. Там не было прибавления. Заглянула в морозильную камеру — пусто. Откуда он взял себе нормальную еду? Сбегал и купил, пока она мылась? Спору нет, моется она подолгу, можно успеть заготовки кимчи на зиму сделать. — Ты вообще как, представляешь хотя бы примерно что говорить, если у тебя попросят подробного рассказа? — отвлек он её от мыслей о еде.

— Ты же просил хвалы? Значит, представляю, — Дохи развела ладони на ширину плеч. — Вот такой! И пять часов не останавливаясь! — Бобби едва не подавился, утопив смех внутри себя. Дотянулся до воды, чтобы запить и, откашливаясь с сомкнутыми губами, улыбнулся глазами. — Перегиб? — он покивал. Дохи свела ладони ближе друг к другу. — Вот такой? — Ещё ближе. — Такой? — быстрее проглотив остатки еды, Бобби вставился:

— Конкретика всегда выглядит ненастоящей. Ну что тебе, делать больше нечего было, как в первый же раз бросаться мерить? Для правдоподобия надо говорить что-то вроде «не знаю, не поняла», «не разглядывала» или «ну нормально так, но я же линейку не подставляла!».

— Джинни и Хёна меня знают получше тебя, они знают, что я бы померила. Или даже сфотографировала.

— Ну, хорошо, скажешь, как считаешь нужным.

— Но для достоверности, на самом деле… а? — Дохи развела большой и указательный палец до предела и вопросительно уставилась на Бобби. Он недовольно на неё покосился. Она чуть уменьшила расстояние между пальцев. — Вот столько?

— Я устал и хочу спать, — швырнул он сковороду в раковину и пустил на неё воду.

— Что ты делаешь! Я хотела облизать!

— Лучше вымой, — закрыл кран Бобби и, пройдя несколько метров, упал на матрас, начав забираться под одеяло. — Доброй ночи!

— А я где буду спать? — парень молча подвинулся на самый край, освободив большую часть просторного матраса, которого бы хватило и на троих. Дохи удивлено посмотрела на лежбище. — Серьёзно? — никакого ответа. — Ну, ладно, — быстро помыв сковороду, она нырнула под то же одеяло и, устроившись, как ей показалось, удобно для сна, уставилась в потолок. Сон не шёл. На расстоянии вытянутой руки лежал Бобби, такой обалденный, горячий и стройный, сделавший вид перед всем университетом, что она его девушка, но она не могла даже поцеловать его, потому что на самом деле он влюблен в Джинни. Как иначе его понять?

— Ты свет не погасила, — откуда-то из своей подушки пробубнил Бобби.

— Прости, — поднявшись, Дохи щелкнула выключателем и вернулась обратно. Сон всё равно не шёл. Как минимум четыре человека сейчас думают, что она занимается своим первым сексом: родители и Хёна с Джинни. Завтра в это поверит весь университет, но она по-прежнему далека от секса, как от Марса. — Бобби, я не очень близко знакома с Юнги, но… он хороший парень, зачем ты туда так упорно лезешь?

— А я плохой парень? — лежа к ней спиной, произнес Чживон.

— Ты? Нет, но… в общем-то, единственное плохое, что ты делаешь — это лезешь в отношения Джинни и Юнги.

— Я просил нравоучений перед сном?

— Нет, прости, — замолчала Дохи, погладив на груди футболку Бобби. Сегодня она тоже не пододела после душа нижнее бельё, но лишь по причине того, что сменного с собой не было. Но кого это интересует? — Ты можешь не просить, но я не могу молчать. Джинни хорошо с Юнги, они уже полгода вместе… разрушать легко, а вот построить что-нибудь… ты ведь ничего не построишь на руинах их отношений. Просто разметаешь к чертям кубики, как злой мальчишка, у которого не получается соорудить крепость.

— Дохи, хочешь БиАя? — испортил он всю её лирическую философию одним именем. Сама формулировка тоже способствовала тому, что девушке стало неудобно лежать на лопатках без груза сверху.

— Хочу.

— А можешь перестать хотеть?

— Ну… не задавалась такой целью, — попыталась отшутиться она, но посерьёзнела и, вспомнив, что глазеет на Ханбина с первого дня учебы, призналась: — Нет. Но если бы он стал встречаться с Хёной, я бы о нем забыла.

— Естественно, она же твоя подруга. А Юнги мне кто? Брат? Сват? Может быть друг детства? — Бобби развернулся к Дохи лицом. — А если бы БиАй начал встречаться с кем-то, кто казался бы тебе хуже тебя?

— Это трудно, — хихикнула Дохи. Юмор снова неуместный, но весело же, ну? Хуже неё! Хо-хо, анекдот. — Пожалуй, меня бы это задело. Если ему настолько всё равно, то почему бы и не я? Но мы сравниваем несравниваемое.

— Согласен, прекратим эти бредни, — улыбка Чживона сверкнула в темноте. — Доброй ночи ещё раз.

— Доброй ночи, — девушка опять посмотрела на потолок. — Я хочу есть. Если мне сейчас дать БиАя, я его съем, а не изнасилую, честное слово. У тебя ещё осталось что-нибудь в заначке? Какая-нибудь отбивная? Сосиска? Пирожок? — Бобби отозвался равномерным дыханием. Он что, способен уснуть под её тарахтение? Дохи вспомнила про гроздь винограда в холодильнике. Хотя бы набьёт желудок.

Откинув одеяло, она попыталась приподняться, но рука Чживона опустилась на неё, прижав обратно.

— Даже не думай, хомячок.

* * *
Прежде чем накормить её скудным завтраком, Бобби заставил Дохи снова пробежаться и попрыгать на скакалке, хотя не так много, как с вечера. Приняв душ, он оделся и поторопил невыспавшуюся девушку на выход, чтобы они не опоздали на занятия. Мотоцикл домчал их до университета, возле которого, в стороне от главного входа, Чживон припарковался и пошёл внутрь, держа Дохи за руку.

— Помнишь уговор? — притормозил он перед тем, как им нужно было разойтись в разные аудитории. — Никому ни слова, — девушка закивала, подтверждая свою надежность. — Увижу в столовой без меня — сразу расстанемся. Жди большой перемены, приду за тобой, отведу поесть брокколи с кабачковым салатом.

— Нарисованная перспектива не то, чего я буду ждать в предвкушении, — скукожила лицо Дохи. Бобби заметил краем глаза подступающих Хёну с Джинни и, наклонившись к своей спутнице, легко поцеловал её в губы.

— До скорого! — выпустив её ладонь из своей, он развернулся и пошёл по своим делам. Подруги быстрее приблизились к третьей, стоило ему удалиться.

— Дохи! — взяла её под руку Хёна. — Где вы были? Что вы делали?

— Ты что, переспала с ним? — присоединилась Джинни.

— Мы были у него, — честно сообщила Дохи. И это не было последней правдой от неё в этот начавшийся день, в который она решила максимально обойтись без лжи. — И да… кажется, мы с ним спали, — растеряно произнесла она, блуждая отводимым взглядом. Ей было стыдно врать подругам, но подставить так тепло и по-доброму отнесшегося к ней Бобби она была не в состоянии. Она дала слово.

— То есть… он… лишил тебя невинности? — побледнев, уточнила Джинни. Дохи моросяще покивала, подразумевая девственность своих губ и заметив, как потускнели глаза напротив. Хёна обеспокоено погладила приобщившуюся к известным двум другим подругам таинствам.

— Хоть бы не бросил после этого. Они же всегда так делают. Он ничего такого не говорил? Не был грубым? Не сказал, что между вами больше ничего не будет?

— Да нет, после занятий опять к нему махнём, — предположила Дохи, имитировав уверенность. Если он собрался её гонять до похудения, он же из-под контроля её не выпустит? Джинни стояла рядом молча.

— Так, ну всё, рассказывай, как оно было? — немного освоившись, зашептала Хёна, ведя девушку к последним партам, чтобы там, как обычно, можно было бы посекретничать.

— Ну, если честно… — Дохи поставила рюкзак на стул и, расстегнув его, стала вытягивать из него необходимое. — Он выжал из меня все соки. Я думала, что сдохну, потому что с меня сошло семь потов.

— Что, реально так силён? — тихо ахнула Хёна, приложив ладонь ко рту. Профиль Джинни сообщал о том, что обошёлся бы без нюансов и частностей, но произнести это не в состоянии, потому что многое станет очевидным.

— Да я до утра уснуть не могла…

— Ох, Бобби-Бобби, — пожурила его заочно Хёна. — А он всё-таки достойный парнишка! А что-нибудь эдакое вытворял? Ну, не томи, давай, какой он вообще? Мне интересно!

— Эдакое? Да я даже не знаю, что там было другое… для меня всё новое и необычное.

— А больно было?

— Нет, больно не было, — Дохи вспомнила, как стеганула себя скакалкой по ноге с непривычки. — Разве что совсем чуть-чуть. Да, знаешь, был момент, я вскрикнула, но потом полный трэш и забытьё.

— У всех же физиология разная, кому-то и не очень больно бывает, — пересилила себя, наконец, Джинни, и присоединилась к беседе. — Но такой опытный парень мог бы пожалеть тебя и не усердствовать так сильно сразу.

— А может он её умело загнул? — намекнула Хёна. — Помните, мы читали статью о том, как лучше в первый раз? Если встать на четвереньки, то будет не так больно. Дохи, всё так и было, признайся?

— Отстаньте, я ещё не пришла в себя, — отболталась она, уткнувшись в тетрадь. Джинни выдохнула с временным облегчением, поняв, что обрисовывание Бобби в постели прекратилось.

* * *
Джинни сидела на трибуне, предназначенной для болельщиков за экономический факультет. Вопреки тому, что собиралась болеть за юридический, Хёна тоже села здесь, просто потому, что на противоположной стороне сидеть без знакомых было бы скучно. Дохи уместилась между ними. Вчера она опять обедала за столиком БиАя, опять из университета уехала с Бобби, опять сегодня выглядела уставшей, но довольной. Она уже две ночи провела с Чживоном, но он продолжает с ней встречаться. «Разве не назло мне?» — подумала Джинни. А если бы она откликнулась на ухаживания Бобби тогда? Сколько бы он провстречался с ней? До первых кустов?

— А как ты родителям объясняешь своё отсутствие дома? — поинтересовалась Хёна у Дохи.

— Никак, я им правду сказала.

— Вау! — удивилась девушка с восхищением. — А мои до сих пор не знают, что у меня вообще что-то было. Смелая ты.

— Мои догадываются, наверное, — пожала плечами Джинни. — Я только брату сказала.

— А Бобби с моей мамой даже познакомился, — ляпнула Дохи, вызвав многоточие, перемешанное с восклицательными знаками на лицах подруг. — Мне надо было взять кое-что из вещей дома, мы и заехали… я предложила ему не стоять на улице, а подняться, так что случайно вышло… Но мама от него в восторге. Хотя моя мама была бы в восторге от любого, кого бы я привела. Ей это кажется таким геройством.

— Не сочиняй, твои родители вовсе не считают тебя некрасивой! — попыталась оправдать их Хёна.

— Они считают меня забавной, а трудности с молодыми людьми папа чаще объяснял мне моей неподвижностью, сидением дома и фанатением от голливудских актеров, а не внешностью.

На площадку стали выходить игроки. Слева с юридического факультета, а справа их парни. То есть, не их, конечно, а всего лишь одного с ними факультета, но как минимум трое из них на данный момент себя чьими бы то ни было не считали. И третьим свободным держал себя Чжинхван, не посмотревший в сторону Джимин, в то время как Бобби, выйдя из коридора, ведущего из недр спортзала, тотчас нашёл взглядом Дохи и подмигнул ей. Она помахала в ответ, увидев, что на его майке второй номер. Девушка улыбнулась. Интересно, кто-нибудь ещё из зрителей или хотя бы его друзей-игроков понимает, что для него значит второй номер? Под первым, естественно, был БиАй. Пятёрка красовалась на Чжинхване. Команда юридического не волновала Дохи, и она увлечено принялась следить за начавшейся игрой. Хёна и Джинни тоже наклонились вперед, хотя последняя до этих пор никак не симпатизировала этому виду спорта. Но на этот вечер тупое закидывание мячика в дырявую корзину превратилось в баскетбол.

Бобби не выглядел страдающим, когда ловил мяч и шёл в обводы, но когда приходилось закидывать сверху, поднимая руки, его нос порой морщился. Дохи видела перед игрой, что он пшикал на плечо заморозкой и сходил в медпункт за уколом обезболивающего, но ей не становилось легче воспринимать эту ненужную жертву. Какой-то мелкий матч между факультетами! А человек страдает. Но девушка уже поняла, что Чживон из тех, которые взявшись пусть за самое ненужное и гиблое дело, доведут его до конца. Даже если в этом конце займут вторую позицию.

Чжунхэ прекрасно перехватывал мячи возле корзины и докидывал их в кольцо, Чжинхван быстрее всех обкручивал соперников, обходя их, когда ему передавали мяч, Юнхён служил необходимым связующим звеном между передними и задними, хотя они так быстро перемещались и ловко менялись местами, что невозможно было уследить, где чья позиция. Когда мяч уходил далеко от корзины юридического факультета и приближался к корзине экономического, появлялся Бобби, каждый раз умудряющийся изумительным образом не дать забить им «гол». Очки стремительно набирала команда БиАя, который, отходя подальше, если не с издевкой, то насмешкой закидывал трехочковые, с которыми никто не мог ничего поделать. Противник явно был слабоват для таких профессионалов, однако игру вести до конца было нужно, хотя многие потеряли интерес на середине, поняв, чем всё закончится. Но ушли единицы, и те мужского пола, и в основном из болельщиков будущих адвокатов. Все до единой девушки остались до упора смотреть на БиАя и его товарищей в деле. Когда Ханбин с Чживоном вдруг попадали в пару, передающую друг другу или совершающую какой-то маневр, то студентки взрывались ахами и аплодисментами, потому что выходило четко, красиво, эффектно. Да и просто-напросто это были БиАй и Бобби, по которым половина сходила с ума.

Но вот прозвучал сигнал окончания и трибуна экономического, подскочив, стала скандировать «ура» героям вечера. Счет был с огромным разрывом, и гуманитариям наглядно показали, что в деле счетов будущая бухгалтерия и финансы разбираются лучше. Пятеро подошли к другим пяти и стали пожимать друг другу руки. Бора сорвалась с места и понеслась вниз, чтобы поздравить Юнхёна, повиснув на его шее. Чжинхван незаметно и быстро исчез, ненайденный Джимин на площадке, когда она туда спустилась. Бобби снова поднял взгляд на Дохи, разведя руками и одновременно приподнимая плечи, будто говоря «разве я не говорил?».

Хёна решительно встала вдруг. Подруги покосились на неё, но она, не оборачиваясь на них, подобна Боре, вдруг пошла вниз. Джинни посмотрела на площадку. БиАй смотрел на приближение девушки. Понятно, это он схватил её взгляд и поманил к себе, и Хёна опять соскочила, не выдержала. А ведь так хотела поболеть за юридический! Накрашенная и уложенная, ещё лучше, чем тогда перед столовой, в юбочке черлидерши и гольфах на изящных икрах, девушка буквально спорхнула к игрокам, вокруг которых уже собралась толпа. БиАй всё ещё не отводил взгляда от движущейся к нему красавицы, начав победно расплываться и наполняться самодовольством. На языке его точно повисло какое-нибудь замечание вроде «до сих пор по мне тает». Хёна распихала помехи на своём пути, и оставался метр до Ханбина, так что он даже позволительно раскрыл объятья, приглашая поздравить его с легкой, но от того не менее заслуженной победой. И тогда девушка посторонилась, обойдя БиАя и, будто туда и собиралась и до этого смотрела не на короля университета, а сквозь, бросилась обнимать одного из проигравших парней, не ожидавшего, что ему перевалит такое счастье. Уже отходящий в раздевалки, он вынужден был ответить на внезапное внимание от красивой болельщицы, дотянувшейся до его щеки и поцеловавшей в неё. Те, кто стоял неподалеку, в том числе БиАй, услышали, как Хёна сказала, улыбаясь юноше:

— Главное не победа, а участие. Иногда именно за него дают приз, а не за выигрыш, — кокетливо подмигнув, девушка развернулась, чтобы пойти обратно, а для этого снова нужно было преодолеть Ханбина. Пытаясь делать вид, что не замечает его, брошенная бывшая возлюбленная пошла напрямик, видя цель в районе выхода из спортзала. БиАй поймал её за локоть, стоило ей оказаться в опасной от него близости. Притянув её ухом к своим губам, он, едва удерживая улыбку, прошипел сквозь зубы:

— Ты что выделываешь, а? — перебарывая себя (а каждое столкновение с БиАем было сплошной борьбой с желаниями, инстинктами и чувствами), Хёна попыталась вырваться, но не удалось. Пальцы намертво впились в руку девушки у плеча. Ей пришлось ответить:

— Что хочу, то и выделываю — кто мне запретит? — Он смотрел на неё сверху вниз, а она боялась поднять взгляд, потому что встреча с его глазами — верная гибель. Взор не отводился от выхода, надо идти туда, там спасение!

— Я тебе запрещу! — никому кроме неё не слышно дерзнул БиАй. — Я!

— По какому праву? — дернулась ещё раз Хёна, но с той же силой была поставлена на место.

— Ты о правах со своим юристиком базарить будешь.

— А ты меня чем приструнишь? Ликвидностью своих чувств или кризисом постоянства? — не выдержав больше смотреть в одну точку, хотя скорее чтобы избавиться от дыхания Ханбина в ухо, которое уже спалило её до копчика, Хёна посмотрела ему в лицо. БиАй впритык воззрился ей в вишнёвые злящиеся глаза. Его были полны яростью ничуть не меньше.

— Ты допрыгалась, Хёна, — пообещал он ей.

— Пусти!

— Сначала объясню кое-что, — БиАй дернул её за собой, тронувшись с места. Утягивая в сторону раздевалки, он игнорировал попытки девушки расцепить его пальцы и отбиться от него.

— Пусти, БиАй! Ты делаешь мне больно! — не слушая её, он тащил и тащил девушку, не в силах подавить гнев. Хёна вонзилась ногтями в его предплечье и остановив наконец, привлекла к себе внимание. Парень повернулся лицом, по которому тут же получил пощечину. — Ты делаешь мне больно! — повторила она. Ханбин, откинув ненадолго голову по направлению удара, прислушался к ощущениям и осознал, что произошло. Его. Ударили. По лицу. Мимо прошёл Чжунхэ, не ставший вмешиваться. Напротив была дверь в женские душевые, где сейчас никого не было. БиАй толкнул Хёну спиной туда, и она отшатнулась в пустое помещение, куда вообще не падал свет. Поймав её руку, лидер баскетбольной команды пригвоздил девушку к стене спиной, прикрыв за ними дверь.

— Чем я тебе делаю больно? — шепнул он зло, но немного спокойнее. — Где я тебе делаю больно?

— Везде… всем… я не испытываю ничего, кроме боли. И это сделал ты!

— Я? Я тебя вообще могу не трогать. Может это тот юристик вызывает страдания?

— Ненавижу, — полились слезы по щекам Хёны. — Ненавижу тебя, БиАй!

— Никак не забудешь дело прошлогодней давности? — переходя на горделивое ощущение собственной значимости, Ханбин ослабил хватку, и ласковее погладил плечи студентки.

— Я не собираюсь забывать. Не хочу, — тихо произнесла она, слизнув слезу с губ и, когда хотела вытереть щеку рукой, то была поймана за запястье. В темноте, БиАй коснулся влажной дорожки поцелуем и вытер её своими губами. Хёна задрожала, теряя остатки сил. — Оставь меня… пусти…

— Не сейчас. Уже не пущу, малышка, — прижался к ней теснее Ханбин, опустив вторую руку ей на бедро и, поглаживая его, забирался под юбку. — Когда ты плачешь, мне хочется укрыть тебя в своих объятьях и не отпускать. Мне хочется раздеть тебя и положить в постель, чтобы убаюкивать. Девочка, моя маленькая девочка, не плачь, — он поцеловал её без пошлостей. Голос его стал совершенно спокойным, кротким, низким и уговаривающим. — Больше не будет больно. Поехали с нами на вечеринку в честь победы? Поедешь? — Хёна растеряно помотала головой. — Ну же, мой сладкий талисман, — БиАй снова поцеловал её, но чуть глубже. — Вся ночь впереди, и она будет наша, твоя и моя. Ты будешь моей, а я буду твой. Никакого непостоянства…

— До утра? — хмыкнула, прекращая рыдания, Хёна.

— Утро будет так нескоро, зачем о нем думать? О каком утре вообще идёт речь? Пока ты не улыбнёшься, солнце не должно всходить, малышка, мы продлим ночь до бесконечности, — БиАй захватил её губы со страстным напором, почувствовав, что её нервы улеглись и не лягнут нечаянно. — Едем? — со срывающимся томлением спросил он ей в ушную раковину. Задрожав, Хёна сомкнула веки и кивнула.

Помимо сладкого и острого, есть горькое и солёное

Джинни не пошла вместе с Дохи вниз, в толпу, образовавшуюся вокруг баскетболистов, из которой только они и возвышались; ей некого было поздравлять лично, тогда как подруга, спустившись, подошла к Бобби, и они о чем-то, улыбаясь, разговаривали. Из раздевалок показался БиАй, уже переодевшийся и придерживающий Хёну за талию. Сестра Намджуна со страхом посмотрела на это — неужели он опять очаровал её подругу? Не выдержав, Джинни всё-таки потопала ко всем, чтобы предостеречь влюбленную девушку.

Между «королевской» компанией уже горячо шло обсуждение намечающегося торжества в честь победы, бесспорно не так уж сильно возвысившей их, но являвшейся хорошим поводом оттянуться.

— Где Чжинхван? — огляделся Юнхён, обнимая Бору. — Джимин вроде ушла, мог бы показаться…

— Он поехал за выпивкой, — объяснил Бобби, взяв за руку Дохи, едва заметил приближение Джинни. — Обещал ждать нас уже на крыше. Я дал ему ключи.

— Отлично, тогда переодевайся быстрее, и поедем, — сказал БиАй Чживону.

— Ты со мной? — посмотрел Бобби на Дохи, прежде чем уйти. Та растеряно посмотрела на Хёну.

— Ты едешь?

— Да.

— Тогда я тоже.

— Вы что, с ума сошли? — вмешалась Джинни в их круг. — Мы же всегда понимали, к чему это всё идёт и негодовали над девушками, которые соглашались ехать с ними, у вас что, память стала короткой?

— Не надо завидовать, Джинни, если тебя не приглашают, — улыбнулся Ханбин.

— Да я никогда бы с вами никуда не поехала! Хёна, ты видишь кто рядом с тобой? Это всё тот же подлец, ничего не изменилось, включи свои мозги! — БиАй крепче прижал к себе девушку и, наклонившись, поцеловал интимно в шею, разоружая владение Хёны собой.

— Действительно, я ведь не изменился, — нагло подтвердил он и жарко шепнул: — Я абсолютно такой же…

— Джин, перестань, — отмахнулась от подруги Хёна. — Если хочешь, поедем с нами? — она посмотрела на Ханбина. — Она ведь может к нам присоединиться?

— Это развратная вечеринка, вход только через постель. Пусть договаривается с Чжинхваном или Чжунхэ.

— Вообще-то, — появился сменивший спортивную форму на джинсы и джемпер Чжунхэ. — Чжинхван погнал в супермаркет с какой-то цацей с юридического, так что выбора вообще нет, — подмигнул он Джинни.

— Да катитесь вы к черту! — девушка посмотрела на спрятавшую взгляд полненькую студентку. — Дохи, где твоё обычное благоразумие? Я что, единственная сохранила разум во всём университете?!

— Задумайся, может, ты единственная сбрендила? — хохотнул БиАй. Ещё раз поцеловав Хёну возле уха, он потянул её на выход. — Идём, Бобби с Анжелиной всё равно поедут на байке, а все, кто едет с нами, уже здесь.

— Хёна! Хёна! — покричала вслед Джинни, но было бесполезно. В сопровождении Боры с Юнхёном и Чжунхэ, они ушли. Девушка осталась наедине с подругой, ожидающей, когда переоденется Чживон. — Дохи, что они с вами сделали? Почему вы так себя ведёте? Где ваша гордость?

— Хорошо быть гордой, когда у тебя есть надежный парень за спиной, — без обид, как факт произнесла студентка. — Гордость возникает от разнообразия вариантов, Джин, а от отчаяния её взять негде.

— Отчаяние? Да какое отчаяние? Нам едва за двадцать! Если бы Хёна хотела найти себе другого парня, то нашла бы уже десяток! Половина университетских ребят были бы счастливы удостоиться одного свидания с ней! А БиАй её пользует, как хочет, и вытирает об неё ноги — почему она не бросит надежду быть с ним?

— Джинни, помнишь, ты говорила, что Юнги постоянно удерживает тебя от каких-нибудь безрассудств, и удивлялась, что он терпит твои капризы? — сестра Намджуна кивнула. — Ну, вот представь, что ты бы стала вести себя ещё хуже, просто потому что ты такая. Что должен бы был сделать Юнги? Бросить тебя? Или принимать такой, какая ты есть? — В ответ прозвучало молчание. Дохи сама не знала, что бы возразила, или что бы предложила, как верное решение, но не спросить она не могла. Она всегда убеждала себя в том, что принимать людей нужно такими, какие они есть, оправдывая свой лишний вес, но в результате, когда под напором Бобби взялась худеть, поняла, что внутренне люди тоже бывают некрасивыми, и что тогда делать с ними? Хёна приняла БиАя со всем его моральным уродством. Джинни, хорошая подруга и, в принципе, беззлобный человек, тоже не ангел, и своих недостатков у неё хватает, так как быть с такими людьми? Менять их или любить, какие есть?

— Я не вытираю об Юнги ноги, — проворчала Джинни.

— Я знаю, — из коридора показался Чживон. — Ладно, мне пора… я присмотрю за Хёной, насколько это будет возможно, но, в конце концов, каждый из нас сам выбирает, с кем и как должен быть счастлив, правда? — Джинни посмотрела на остановившегося в ожидании Дохи Бобби и, печально улыбнувшись, кивнула.

* * *
Включив ряд душещипательных песен, Джинни сидела на кровати, уставившись на облупившийся лак педикюра. Пока отсутствует Юнги, какой смысл приводить себя в порядок? Для кого? Девушка вспомнила «Дневник Бриджет Джонс», который они смотрели с Юнги, и который наверняка бы процитировала в подробностях Дохи. Там главная героиня пододевала ужасно позорные трусы под платье, чтобы не отдаться соблазнителю, но в итоге, прямо в них, всё равно и отдалась. Так что иногда перестраховка не более чем успокоение собственной совести, чтобы потом сказать «я даже не готовилась!». Нет, она не собирается искать себе оправдания, и может смело (исключительно самой себе) сказать, что когда видит Бобби, то сердце её неспокойно. Но стоит ему опять переключиться на неё, и она вновь будет убегать. Джинни знала, что так и будет. Её пугал его напор, пугали последствия, пугало всё, что могло испортить её отношения с Юнги. Да, она начала заморачиваться, что с ним бывает излишне скучно, что ей хотелось бы большего, что ей ещё недостало в жизни приключений, и хочется перемен, событий, на которые бы у неё хватило храбрости. Она ведь не была трусихой, и трусость эта появлялась только тогда, когда под угрозу попадала их любовь с Шугой. Значит, это было по-настоящему ценным для неё. Но если это так дорого и нужно ей, откуда так велик соблазн согрешить?

— Не спишь ещё? — заглянул к ней Намджун.

— Нет, завтра же воскресенье… Заходи, — похлопала она по кровати рядом с собой. Брат прошёл и сел.

— Чего такая унылая? По Шуге скучаешь?

— И это тоже, — положила она подбородок на колени. С кем ей хотелось бы сейчас посоветоваться, так это с Хосоком. После двух коротких встреч, возобновивших их общение, она почувствовала в нем какую-то родственную душу. Ни в коем случае не для того, чтобы перейти во взаимоотношения мужчины и женщины, просто… из-за старшего брата она с детства среди мальчишек, и друзья у неё всегда были парни, и если вдруг один из этих друзей стал её женихом, это же не значит, что с другими парнями стоит прервать общение? Но сейчас поздний час, и Хосоку звонить некрасиво, тем более что ситуация не экстремальная. Джинни взяла Намджуна за руку. — Я хочу у тебя кое-что спросить, отнесись серьёзно и без предварительных выводов, хорошо? А потом вообще забудь этот разговор.

— Ого-го! Как много требований! — расплылся брат. — Жги, я слушаю.

— У тебя бывали когда-нибудь искушения, которым, ты знал, нельзя поддаваться, иначе будет плохо? — Намджун посмотрел на неё, пытаясь угадать источник подобных мыслей.

— Джинни, если ты…

— Я же просила — без предварительных выводов. Просто скажи, бывало ли с тобой такое, и как ты поступал в этом случае, если всё-таки бывало? — Молодой человек задумался. Забравшись на постель с ногами, он устроился для переговоров, которые не обещали стать короткими.

— Однажды был очень острый случай… помнишь, меня в юности отец в буддийский монастырь на исправление отдавал? Там ничего было нельзя. Просто ничего! Вот буквально! Ешь, пей, работай и молись — всё. И по всем канонам буддизма нельзя было ничего хотеть. Вот ты можешь себе представить? Не можешь, потому что тебе всегда много чего хотелось, и мы пытаемся дать тебе всё. А там… очень тяжело было, Джинни, безумно. Мне женщины снились чаще, чем я их сейчас вижу наяву, я серьёзно, не смейся! — Намджун обрадовался, что смог приподнять настроение сестре. — Был там момент, я немного сорвался… ты не представляешь, как мне потом было стыдно! Это ужасное чувство, когда понимаешь — ты лох и слабак, ведь другие сдержались, а ты — лох и слабак.

— Ты же там с Юнги познакомился?

— Да, и он был среди тех, кто выдержал и не сломался ни в чем, — Намджун ответил сестре рукопожатием. — Когда вы начали встречаться, он признался, что пытался не ухаживать за тобой, вспоминая те заповеди, вроде как нельзя хотеть, и вообще — сестра друга… Но ты первая, кто за десяток лет смог победить «нельзя» Шуги. — Джинни вдруг ни с того ни с сего расплакалась, уткнув лицо в ладони. — Ты чего? Эй, джинн! Ну-ка! — Намджун потер её по спине. — Исполняй желание — прекрати плакать! — Девушка зарыдала пуще прежнего. Старший брат пришел в замешательство. Раньше всегда срабатывало. Джинни захлюпала, вытирая глаза.

— Как можно любить кого-то и хотеть чего-то ещё? — посмотрела она на Рэпмона. — Скажи — как? Я люблю Юнги, и хочу быть с ним, но недостаёт чего-то… я говорю себе тоже «нельзя», но, ты прав, я не могу себе представить, как можно не хотеть? Это не поддаётся приказам. — Намджун посуровел.

— Если ты хочешь изменить ему, лучше расстанься, и гуляй дальше. Иначе я тебя побью.

— Я не хочу изменять ему! Я хочу, чтобы он был немножко другой… я хочу, чтобы он был немного интереснее, немного бесшабашнее, безалабернее. И чтобы нам никто не мешал в любой момент сорваться куда-нибудь, задержаться, заниматься, чем нам хочется!

— Джинни, — погладил её по волосам брат. Его когда-то отец отправил к буддистам именно потому, что он был такой, как она сейчас — почти неуправляемый, только с мальчишкой всё куда хуже, чем с девчонкой, и Рэпмон успел до своих двадцати попробовать всё, что можно было: разнообразный секс, беспутные гуляния, драки, отсутствие дома по нескольку дней, травку, море алкоголя. Они с сестрой были схожи характерами, поэтому он и оберегал её от собственных ошибок и хотел, чтобы она повзрослела без спотыканий на подъёме. — Ты знаешь, что я занимался тем же, чем и Шуга, пока врачи не сказали, что у меня барахлит здоровье. Из-за сердца мне пришлось осесть и не мотаться больше по свету с друзьями. Как ты думаешь, я этому рад? — сестра покачала головой. — Вот именно. Я по-прежнему хотел бы совершать по десять перелётов в месяц, как бывало когда-то, заниматься борьбой, бегать в спортивные клубы, где можно поглазеть на стройных девчонок. Но я больше не могу этого делать, потому что есть негласное «нельзя». Я могу его нарушить, но что будет дальше? Удовлетворить своё желание, повеселившись за счет десятков лет жизни? Или я должен страдать от того, что так вышло и завидовать тем, кто может то, чего не могу я? Это глупости, Джинни, я ведь ничего не могу исправить, а смирившись и приняв данность, я живу другой, не менее прекрасной, просто другой жизнью. Часто я слышу от друзей, уставших и намотавшихся, что хотели бы не вылезать из Сеула, как я. Они тоже сравнивают свою судьбу с моей, все люди так делают. И мы могли бы взаимно завидовать друг другу, не прекращая хотеть урожая с чужой грядки, но не проще ли понять, что то, что имеешь ты — это твоё, оно у тебя есть. И если то, на что ты покушаешься, не дополняет твою жизнь, а отнимает у тебя что-то — разве это хорошо?

— А если речь идёт о замене? Не о потере, а о замене одного на другое, — наивно спросила Джинни.

— Но разве можно в точности заменить что-то одно другим, не похожим на первое? Замещаются только одинаковые детали, а разные вещи, разные люди, разные места жительства — это не замена, а перемена. Перемена, приносящая что-то новое, и отнимающая что-то старое. Подумай, без чего из старого ты сможешь счастливо жить, прежде чем соглашаться на новое, с которым неизвестно как жить будет вообще. — Намджун поцеловал её в лоб и поднялся. — Я не лучший философ, Джинни, и не знаю всего, но я надеюсь, что ты сама сумеешь понять, как надо будет поступить.

Все эти рассуждения были правильными и подтверждали собственные убеждения Джинни, но секретов буддийского монастыря, как же перестать хотеть Намджун не раскрыл, если сам его знал, конечно. Да и много ли было таких, кто овладел этим секретом?

* * *
Дохи когда-то посмеялась над очередным утверждением Хёны, что БиАя ей ничем не заменишь, заявив, что кладбища полны незаменимых людей. Хёна тогда промолчала, но про себя подумала, что если так, если люди считают, что без любимого человека, которого потерял, можно жить, то какой смысл всего этого тогда вообще? Зачем говорить о существовании любви, если она ровным счетом ничего не значит? Если сердце и память готовы отпустить, то в них незачем вкладывать столь высокое чувство. Но она вложила, и вытащить оттуда не получалось.

Целуясь с Ханбином на кресле, в которое они опустились на крыше, подвыпившие, как и все вокруг, Хёна не могла расслабиться. Она получала острейшее наслаждение, но каждая секунда казалась ей последней и ужас от того, что БиАй растает, исчезнет в её руках, разрывал изнутри. А может, потому и было столько удовольствия, что не было надежности и уверенности? Ну, вот пойми она сейчас, что БиАй останется с ней, навсегда, постоянно, будет её молодым человеком, и не надо переживать о расставаниях и унижениях — было бы ей настолько же сладко в его руках? Или для того, чтобы чувствовать сладковатый привкус, всегда нужно закусывать горьким, обжигающим, кислым и даже соленым, в виде слёз? У Джинни был постоянный и хороший парень, но ей тоже чего-то не хватало — это было заметно. Почему мы все такие? Всегда ищем чего-то ещё, хотим большего… может в этом и есть основа жизни? Всегда стремиться к чему-то, потому что когда добьёшься всего, то потеряется интерес. И что же, ей нужно довольствоваться тем, что БиАй всегда будет ускользать, что он вспоминает о ней раз в год? И то, если у неё получится привлечь его внимание. Но в конце учебного года он выпустится, и их миры станут настолько разными, что никогда уже не пересекутся. Хёна едва подумала о том, что может никогда его больше не встретить, как упала в глубокую пропасть мучений. Проходящий мимо по коридорам университета — он и то успокаивал её своим присутствием, ей было для чего приходить на лекции, на занятия, хотя ей было больно, иногда невыносимо, но это всё было лучше, чем оказаться в жизни, где БиАя нет больше совсем. Он ненадолго оторвался от её губ, развернувшись за очередной бутылкой соджу.

— Извини, я сейчас, — выскользнула Хёна из его рук и, посмотрев на Дохи, сидящую рядом с Бобби, прошла к противоположному краю крыши, подальше ото всех. Туда почти не падал свет установленных лампочек и гирлянд на искусственной пальме в здоровой кадке. Темнота вокруг, и только вдали огни города. Хёна посмотрела вниз — высоко. Алкоголь подействовал на неё, она знала, что в таком взбудораженном состоянии лучше не пить, но не смогла удержаться. Ей казалось, что станет веселее и легче, но не стало. По душе скребло наждачной бумагой, шлифуя все эмоциональные неровности, и чем больше она выпивала, тем там глаже и холоднее становилось, но не от безразличия к БиАю, а от безысходности. Вместе они не могут быть — Ханбин не такой человек, который остановится, — а без него она жить не в состоянии. Хёна ещё раз посмотрела вниз, встав к самому краю. В отличие от того, как больно ей было из-за всей этой длящейся трагедии — от одного удара больно не будет. Быстрое падение и всё, нет больше страданий. Это она без БиАя не смогла бы жить, а он даже не заметит, что её не стало…

— Тебе нехорошо? — возникла рядом Дохи, взяв её за локоть. — Ты лишнего выпила, по-моему.

— Всё в порядке, — девушка помотала головой, недовольная нарушенным одиночеством.

— Тебе нужно умыться, идём.

— Я не хочу, там душно! — Хёна попыталась выдернуть руку, но Дохи не уступила ей, оттянув от границы с воздухом.

— Холодная вода приведёт тебя в чувства, — упорно отвела её подруга к люку и, придерживая сверху, помогла спуститься. — И не пей больше спиртного, тебя шатает, Хёна.

— Если я отчего-то и пьяна, то это не от соджу, — подумала она о БиАе, что снова причинило ей страдания. Войдя в ванную, она села на её бортик, наклонившись к раковине. Открыв холодную воду, она поплескала себе на лицо. Никакой дурноты не было. Хёна вздохнула, вернувшись к тяжести бытия, которую придётся влачить дальше. Зачем Дохи подошла? А вдруг бы она решилась?

— Куда ты пропала? — В ванную комнату вошёл Ханбин, закрыв за собой дверь на щеколду.

— Хотелось освежиться. Жарко стало. — Он притянул её к себе, впившись губами в шею.

— Это только начало, будет ещё жарче…

— Зачем? — уперлась вдруг в его плечи Хёна. БиАй остановился, посмотрев ей в глаза. — Чтобы завтра снова было так холодно, что не согреет уже ничего?

— Я тебя согрею…

— Сейчас! Но не завтра…

— Завтра, завтра, завтра! — недовольно взмахнул руками Ханбин, отпустив её. — Тебе вечно нужно говорить о завтра! Чего ты ждёшь? Что я вдруг начну обещать что-то и на будущее? Хорошо, я могу. Я могу рассказать тебе о том, как разбужу тебя поцелуем, подам кофе в постель, и с этого начнётся сказка, потому что через неделю ты найдёшь обручальное кольцо на подушке, а потом мы поженимся, у нас будет двое детишек — мальчик и девочка, обязательно, — и мы все такие приторные и влюбленные будем жить девяносто лет пока не сунемся в гроб. Это тебе нужно? Да не будет этого! Никогда не будет! Я не в состоянии знать своих завтрашних чувств, и ты не в состоянии, а кто утверждает, что может — пустое трепло! Я хотя бы отвечаю за одно — своё непостоянство, поэтому не обещаю гор и совместной жизни, это всё скучно и неинтересно, и вот здесь, — БиАй указал под подбородок ребром ладони. — Я не хочу вертеться в этой рутине! Не хочу слушать верещание по поводу шмоток и сериалов, не хочу знать про месячные и прокладки, не хочу оказаться внутри розовосопельной якобы идиллии, от которой меня станет тошнить! Я не хочу быть в тусклой и скучной клетке под названием «отношения», в которой теряются и страсть, и интрига, и симпатия, и вообще само дыхание жизни. Стоит назвать кого-то своей девушкой, как на её лице появляется это дурацкое выражение собственной важности, обозначающее, что ей уже, в принципе, плевать, что и как между вами — главное у неё есть статус! Да пошло оно всё на хуй! — Ханбин здорово выпил, это Хёна поняла и по его словам и по тому, что он вообще столько всего наговорил. Наконец-то, он не стал успокаивать её сладострастными и лицемерными фразами, которые расточал четыре года той и этой. БиАй, возможно, устал сам, и если он по-прежнему думал, что его тошнит от сентиментальности, то его, похоже, тошнило уже и от всей этой игры.

— И что мне сделать сейчас, чтобы не было никакой тусклости и слащавости? — девушка хмыкнула, с хмелем в глазах обдав его погасшим взглядом. — Встать на колени и отсосать?

— Тебе обязательно нужно выставить всё в черном цвете? — БиАй сунул руки в карманы, облизнувшись невольно от её слов. — Мне больше нравилось, когда ты плакала — ты смотрелась женственней и привлекательнее.

— Если бы я знала, что мои слёзы разбудят в тебе хоть какие-то чувства, я готова была бы плакать всю оставшуюся жизнь и страдать, если тебе это приносит удовольствие, — Хёна отвернулась к раковине, положив подбородок на плечо. — Но единственное, что приносит тебе удовольствие, это осознание того, что завтра ты будешь свободен.

— А тебе не нравится быть свободной? — Ханбин всё-таки достал руку и, подойдя к девушке, обнял её. — Тебе хочется принадлежать? Подчиняться?

— Одному единственному человеку, — посмотрела она ему в глаза.

— Ну, тогда, в самом деле, может, отсосёшь? — усмехнулся он. Хёна со всей силы отпихнула его от себя, и он ударился спиной о кафель, задев полку, с которой слетели гель для душа, шампунь, мыло, разные необходимые в душе мелочи.

— Пошёл ты!

— И пойду! — гаркнул он, открыв дверь. Хёна опередила его, выскочив в неё.

— Не утруждай себя! Я уйду сама.

— Проваливай! — бросил ей БиАй и, услышав, как хлопнула входная дверь, вернулся к крану, открыв воду. Сунув под него голову, он некоторое время приходил в себя, тщательно умыл лицо, потерев его, после чего, не вытираясь полотенцем, медленно побрел на крышу, к друзьям, пить дальше.

— Где Хёна? — увидев, что он вернулся один, вытянулась Дохи, оторвавшись от спора с Бобби, что завтра выходной, и в спорте надо сделать перерыв, но парень и слушать не хотел возражений.

— Ушла… — наклонился Ханбин к бутылке в ящике и, открыв её, начал жадно пить, сунув другую руку в карман.

— Куда ушла? — поднялась Дохи.

— Мне откуда знать? Захотела — и ушла.

— Её нужно найти! — поспешила девушка к люку. — Она же нетрезвая, и так одета… — Хёнина черлидерская юбочка явно не предназначалась для одиночных прогулок по неблагополучному ночному району. БиАй оторвался от бутылки, посмотрев с крыши вниз. Темные переулки плутали вокруг этого здания и ему подобных, где почти не горело окон.

— Я с тобой, — поднялся Бобби за Дохи. — В самом деле, тут не самые безопасные места.

— Я сам! — остановил их Ханбин, отставив бутылку. — Я догоню её, — оттолкнул он Чживона от люка и спрыгнул вниз. Выбежав из квартиры, он почувствовал, как алкоголь выветривается из крови. Подъезд прогудел его спешными шагами по ступенькам, плохо освещенным, на которых он чуть не поскользнулся. Черт, как он не подумал о том, что на улицах может шляться любой сброд? Хёна так сексуально выглядела, что ей будет не объяснить, почему её не надо трогать и хватать.БиАй поморщился, ускорившись. Кроме него её до сих пор никто не хватал! Надо же, все девушки, которых он бросил, уже забылись с другим или другими. Одна даже пыталась резать вены перед его носом на следующий день, как он её бросил. Кажется, через три недели после того он видел её счастливую, гуляющую с каким-то студентом за ручку.

Перед подъездом никого не было. БиАй поглядел в обе стороны, гадая, куда могла пойти Хёна? Следуя логике, она бы пошла в тот конец, где виднелся вдалеке фонарь, а не туда, где царил мрак. Ханбин запрыгнул в свою машину без верха, припаркованную у столба и, заведясь и включив фары, тронулся вперед. Если не угадал с направлением, то быстро развернётся и настигнет её, куда бы она ни успела уйти. Доехав до угла, он высунулся из-за поворота и увидел справа удаляющийся силуэт, одинокий, сжавшийся, перебирающий длинными голыми от гольф до короткой юбки ногами. Газанув, БиАй быстро подкатил к бордюру, испугав девушку. Она отшатнулась, посмотрев на звук.

— Хёна, сядь в машину! — Отвернувшись, она тронулась дальше. Молодой человек покатился рядом. — Хёна, тебе не кажется, что не время для демонстрации характера? Сядь в машину! — Девушка не слушала его, целенаправленно идя, хотя и не зная, куда именно. БиАй остановил автомобиль и, выпрыгнув из него, обежал капот и в два счета настиг Хёну, схватив за плечо. — Ты слышишь меня?! — Она взглянула на него стеклянными от слез глазами. — О тебе Дохи волнуется.

— Я позвоню ей и скажу, что всё в порядке.

— Нет, ты вернёшься со мной назад.

— Я не вернусь.

— Нет? — нервно переспросил БиАй.

— Нет, — нагнувшись, он подхватил Хёну за ноги и перекинул себе через плечо. — БиАй! — прокричала она от неожиданности. — БиАй, оставь меня! Пусти! Пусти! — девушка застучала по нему руками. — Поставь! — Король университета поднёс её к своей машине и закинул на заднее сиденье. Хёна не больно ударилась спиной. Ханбин оперся о боковину ладонями и перепрыгнул за борт, оказавшись над Хёной.

— Поори мне тут, — навалился он на неё, попытавшуюся подняться. — Ты никуда не уйдёшь! — поцеловав её в губы, он потянулся к брюкам, расстегивая их. Сбитая его напором с толку, Хёна выставила вперед руки, но избежать поцелуев БиАя было невозможно. Он схватил её запястья и завел ей за голову. — Ты останешься, ясно? — вытащив ремень, он поднял его, чтобы связать её руки, пытающиеся сопротивляться. — Тебе же хотелось принадлежать? Ты будешь, малышка, ты принадлежишь мне полностью, — зацепив ремень, которым связал её, за ручку в дверце машины, Ханбин резко сдернул трусики из-под юбки Хёны.

— БиАй! Отвали от меня! Убери свои руки!

— Ты ещё скажи, что не хочешь этого? — остановился он, чтобы заглянуть ей в глаза. Яростно дыша, Хёна молчала, думая, продолжать сопротивляться, или сказать правду? — Ну, скажи, какой ещё ненормальный трахнет тебя, поняв, что твоё дикое и озлобленное «нет» — это жаждущее и зовущее «да»?

— Ты похотливый ублюдок, БиАй! — прошипела Хёна, выпустив весь оставшийся пыл. — Я не хочу жить в вечном ожидании конца… я не хочу пережить ещё раз тот день, когда ты не поднял трубку, не посмотрел на меня, и не ответил мне. Вот чего я не хочу, БиАй, но именно это ты мне упорно хочешь навязать второй раз.

— Я навязываю тебе лишь секс, — осторожно вошёл в неё он, не остановленный разговорами. Хёна выгнула спину, уже почти забыв это ощущение. — Я хочу секса.

— А я хочу любви, — постаралась она не двинуться бедрами навстречу.

— А я хочу черный Майбах, — улыбнулся Ханбин. — Я же у тебя его не прошу.

— Идиот, — сквозь слёзы, хохотнула истерично Хёна, отведя лицо в сторону. БиАй вернул его к себе и поцеловал её. — Я у тебя тоже ничего не прошу…

— Просто намёк, что я мог бы, да? — шире расплылся парень, набирая скорость. — Извини, ты не против, если мы закончим этот разговор не сегодня? Мне становится думать всё труднее, — вжимаясь в Хёну, до самой глубины вошёл он. Девушка вскрикнула. Ей и дышать от ощущений было трудно. Каждый толчок БиАя, каждый его поцелуй, каждое касание вернули ей то чувство, которым она была полна год назад. Но теперь в этом всём было что-то большее, что-то, чего она не могла разобрать, пока Ханбин стискивал зубы, чтобы не прокричать её имя во время экстаза.

* * *
Дохи мерила шагами пол, нервничая. Остальные приутихли, ожидая, вернётся ли БиАй и найдёт ли он Хёну? Телефоны те не брали. Компания спустилась в квартиру, чтобы сразу заметить появление пропавших. Бобби уже собрался отправиться за ними, когда услышал подъехавший к подъезду автомобиль.

— Вернулись, — сообщил он. Дохи выдохнула. Через некоторое время дверь открылась и появилась пара. Хёна выглядела заплаканной и уставшей, но спокойной. На лице БиАя светилась неизменная улыбка. — Где вас носило?

— На планете Любви по маршруту Желаний до остановки Оргазм, — бросил довольный Ханбин.

Дохи не смогла встретиться глазами с подругой, а при всех спросить, как она себя чувствует, когда парень ясно дал понять, что они перепихнулись — как-то неудобно. По крайней мере, Хёна не выглядела несчастной, какой она оттащила её с крыши. Дохи подёргала Бобби за рукав.

— Я, пожалуй, поеду домой, теперь, когда выяснилось, что она в безопасности. Ты же приглядишь за ней дальше?

— Давай я подвезу тебя?

— Не надо, — девушка вышла из квартиры, но Чживон вышел следом, видя что-то неладное на лице своей спортивной подопечной. — Я вызову такси, не бойся, не пойду одна по улице.

— Что случилось, Дохи?

— А с чего ты взял, что что-то случилось? — Бобби подумал сначала, что она расстроилась от того, что БиАя теперь наверняка придётся забыть, ведь он вновь спит с подругой, но потом понял, что это не в духе Дохи. Она бы не расстроилась от такого, а порадовалась бы за Хёну.

— Я вижу.

— Ладно, — вздохнула она. — С чего бы начать… Я не буду с тобой больше тренироваться.

— Почему?

— Я сегодня наблюдала за этим всем, думала, думала… очень много мыслей было. И, знаешь, я не хочу похудеть. Я хочу, чтобы меня полюбили такой, хоть кто-нибудь — неважно кто. Посмотри на БиАя. Он сволочь, эгоист и мразь — назовём вещи своими именами. Но Хёна любит его несмотря ни на что. Она всегда будет любить его, мне кажется. А я? Я добрая — не потому, что толстые добрые, а потому что я такая — я не люблю и не умею врать, я не люблю обижать и обижаться, мне неприятно скрывать что-то от Джинни, я не умею предавать. Бобби, ну я же красивая в душе, разве нет? — лицо Дохи стало таким по-детски наивным и вопрошающим, совсем как у малыша, спрашивающего, что ведь сказочная страна существует и феи кружатся над ним, когда он засыпает?

— Ты красивая, Дохи, — улыбнулся он, погладив её по щеке. — Очень красивая.

— Ну вот… кто-то же должен разглядеть это? Я не хочу, чтобы налетали на мои сиськи и подтянутую задницу, плевав, что у меня в сердце творится. Для такого человека я бы всё сделала — и похудела, и зрением бы занялась… но разве природа создаёт нас какими-то определенными не для того, чтобы мы на самих себя нашли свои половинки, а не на дополнительные приманки?

— Возможно, ты права.

— Я буду ждать своего принца, Бобби, а настоящий принц не назовет меня жирухой, толстозадой или бегемотихой. Так что… прости, если не оправдала твоих ожиданий и подвожу тебя с интригами против Джинни… Я скажу ей, что ты меня бросил и постараюсь изображать страдания и печаль по тому, что потеряла.

— Нет-нет, — покачал головой Чживон. — Скажи всем, что ты меня бросила.

— Бобби, ну это же смешно, если бы мы встречались, то я никогда бы…

— Скажи, что это сделала ты. Прошу тебя.

— Ладно… — задумчиво кивнула Дохи. — Ну, я поеду…

— Я буду скучать по тебе, хомячок, — улыбнулся Бобби. — С тобой было весело.

* * *
Хёна открыла глаза и обнаружила себя очень низко, совсем не на своей кровати. Восстанавливая события ночи, она вспомнила, как скандалила с БиАем, потом побежала прочь, он догнал её, они занимались любовью, вернулись к Бобби на квартиру, Ханбин ещё пил с друзьями, Юнхён с Борой уехали первыми… Хёна не дождалась, когда все разойдутся, и уснула на матрасе Бобби. Господи! Она приподнялась, открыв глаза, и при этом почувствовала, как с неё что-то сползло. Обернувшись, она увидела спящего БиАя, чья рука с неё соскользнула. Оглядевшись, она не нашла больше никого, кроме Чживона, со спортивной сумкой крадущегося к выходу. Девушка посмотрела на него, и он заметил, что она проснулась. Приложив палец к губам, он прошептал «мне нужно на тренировку» и вышел. Хёна опять посмотрела на Ханбина, такого беззащитного, когда спал. Осторожно опустившись назад, она подобралась к нему поближе, положив голову на его плечо. Молодой человек пошевелился и, приоткрыв один глаз, сфокусировался на Хёне.

— Доброе утро… — прохрипел он и свободную руку положил на лоб. — Проклятый соджу… Бобби!

— Все ушли, — тихо сказала девушка. БиАй открыл второй глаз и осмотрелся внимательнее. — Мы одни, — подтвердила Хёна. Он посмотрел на неё. Помолчав, он откинул голову назад и сомкнул веки, улыбнувшись через головную боль.

— Вот видишь, а ты боялась завтрашнего дня…

— Я его и сейчас боюсь, пока он не станет сегодняшним.

— Признаться, меня именно сегодняшний пугает больше, — Ханбин окончательно проснулся, развернувшись к ней. Под одеялом он, в отличие от неё, почти не был одет. — Какого черта я ещё рядом с тобой?

— Ради секса, естественно. — БиАй ушел в глубину каких-то дум, поправив локон Хёны, убрав его с лица. Он рассматривал девушку, словно видел её впервые. После тщательного обмозговывания, он спросил с иронией:

— И тебе норм?

— Мне норм.

— Сучка, — засмеялся Ханбин, перекатившись на спину. — И не придерешься! — Хёна закинула на него ногу под одеялом.

— А обязательно нужно к чему-то придраться? — поднеся губы к его уху, она шепнула: — Придерись ко мне в целом.

— Я чувствую в этом всём какой-то подвох… Я не обещал любви и не обещаю.

— БиАй, просто… какая ещё ненормальная полюбит тебя, поняв, что твоё дикое и озлобленное «нет» — это жаждущее и зовущее «да»? — просияв улыбкой, он принял её ответ, придуманный им же самим накануне. Перекатив её на спину, он захватил её уста поцелуем.

Остро до слёз

Джинни пришла в понедельник на занятия первой из группы, сев в дальний уголок. Студенты начали постепенно подтягиваться, и среди них вскоре появилась Дохи. Она показалась подруге какой-то осунувшейся. Однако на лице была привычная беззаботная улыбка. Дохи опустилась на соседний стул.

— Привет! Как прошёл выходной? — Они как-то не сговариваясь не созвонились друг с другом, ни одна из троих, словно не желая говорить о чем-то или услышать чего-то.

— Занималась.

— Я тоже, — кивнула Дохи. Джинни не удержала сарказма, проклиная себя за него:

— Сексом с Бобби?

— Нет, мы расстались, — степенно сказала подруга, замерев ненадолго, прежде чем доставать что-либо из рюкзака.

— Расстались?! — округлила изумленные очи Джинни. — Но… что произошло? Он что-нибудь натворил, да?

— Нет, он ничего не делал, просто… ну а чё он? — встрепенулась Дохи.

— А чё он? — повторила сестра Намджуна.

— Да ничего… — махнула рукой та.

— Спасибо, всё стало ясно. — Джинни вздохнула. — Не хочешь говорить, да?

— Да.

— Но Бобби козёл?

— Нет. — Поняв, что ничего не добьётся от Дохи, подруга вгляделась в неё внимательнее.

— Ты как будто слегка похудела.

— Меня мама вчера отказалась кормить. Впервые в жизни. Когда я сказала, что Бобби мне больше не парень, она сказала, что я ей больше не дочь. С отцом выперли в подъезд и впустили только через минут десять, когда я уже думала, куда идти ночевать. Они надеялись, что я всё переосмыслила и побегу возвращать им будущего зятя обратно. Но поскольку перемен не произошло, то жалости их хватило лишь на предоставление крова и воды. Пищу мне не дали.

— Мне всё равно не перестанет быть интересно, что между вами произошло, — честно признала Джинни. — Я буду думать, что он с тобой некрасиво поступил.

— Ты хоть раз видела, чтобы Бобби некрасиво поступал?

— Он лез в мою личную жизнь!

— Но как красиво он это делал… — отвела взгляд Дохи и увидела Хёну, поднимающуюся к ним. — Привет!

— Доброе утро, — студентка грациозно устроилась на стул, не выглядя подавленной или разбитой, или сломленной, как часто бывало за последний год.

— У тебя всё хорошо? — поинтересовалась Джинни.

— Нормально.

— Вы теперь с БиАем вместе? — шепотом спросила Дохи.

— Откуда я знаю? — не понравился девушке вопрос. — Мы попрощались вчера, а сегодня ему может взбрести в голову, что угодно. Вполне реально увидеть его с какой-нибудь новой пассией в коридоре. Я его ещё не видела, как пришла.

— Могли бы созвониться.

— У меня нет моральных сил для звонка, на который могут не ответить. А он никогда не позвонит первым. Это БиАй.

В молчании и попытках сосредоточиться на учебе, девушки закончили первую лекцию. Сидевшая крайней Хёна поднялась после звонка и вперед двух других дошла до выхода из аудитории, где столкнулась с Бобби, ахнув от неожиданности. Не потому, что не ожидала его видеть, а из-за того, в каком он был виде. Едва зажившее лицо было разбито вновь, и сильнее, чем прежде. Под глазом горел огромный фингал, а челюсть посинела до самой скулы. Хёна была не в силах сказать что-либо, потому что ей было больно смотреть на это лицо, улыбнувшееся ей и тотчас поморщившееся от задетой при этом разбитой губы. Отойдя, она позволила подругам увидеть его.

— Бобби! — крикнула Дохи, у которой едва сердце не выпрыгнуло из груди, стоило представить, как получил он все эти ушибы. Пока Дохи жила у него, он и ей рассказал о том, как зарабатывает, так что для неё не стало полным сюрпризом увидеть его в сине-фиолетовых красках, которые окончательно создали образ хулигана. — Бобби, что случилось?! — подлетела она к нему, но он смотрел на Джинни. Та задрожала, стараясь не заплакать от его спокойного взгляда. Чживон поднял руку, в которой все увидели небольшой букет цветов. Он протянул его Джинни, сделав шаг навстречу.

— Это тебе. — Замотав головой, девушка не смогла сделать жест навстречу рукой, и не собиралась этого делать, но парень настойчиво держал цветы. Не в состоянии больше выносить этого, Джинни распихала всех и, вся в слезах, побежала прочь, так и не взяв ничего из рук Бобби. Сунув букет Дохи, чтобы подержала, потому что нестись по университету с ним интуитивно показалось глупым, он рванул за девушкой и нагнал её под лестницей первого этажа, куда она забилась, уткнувшись в стенку. Плач заставлял её спину подниматься и опускаться.

— Джинни… — занес он ладонь, но задумался, прежде чем опустить её на плечо.

— Уйди, Чживон! Оставь меня!

— Джинни, — она резко развернулась, сверкнув глазами.

— Что?! Ты не видишь, что заставляешь меня страдать?! Так выражается твоя симпатия — довести посильнее? Или тебе этого и надо? Чтобы я мучилась?

— Я не знал, что тебя так заденут обычные цветы, — улыбнулся он.

— Да не цветы! — крикнула она и указала на его лицо. — Вот что причиняет мне боль! Вот это, и это! — с расстояния потыкала она на его синяки. — Я боюсь узнать причину их появления…

— Разве тебе не всё равно на меня? — посерьёзнел Бобби.

— Нет, не всё равно! Я тебя ненавижу! — выплеснула гнев Джинни, топнув ногой. — Ненавижу!

— Тогда тебя должно радовать моё состояние.

— Скажи мне, что ты не звонил Хосоку, и я попробую ощутить удовлетворение от твоей битой рожи.

— Чон Хосок больше не будет вмешиваться в наши отношения. — Студентка опустилась на корточки, будто упала, схватившись руками за голову и уставившись в пол.

— Что? Что… что ты сделал с Хоупом? — Бобби пожал плечами, увидев, как затряслась сестра Намджуна, начав опять проливать слёзы, потекшие по щекам, только теперь беззвучные.

— Я? Ничего. А он — сама видишь. — Он подошёл ближе, стараясь говорить так, чтобы не слышал никто лишний из проходящих мимо, на лестницу и с неё учащихся. — Я проиграл ему, и он потребовал от тебя отстать. Я сказал, что ему придётся убить меня для того, чтобы я остановился. Он не стал этого делать. Значит, я вправе продолжать.

— Ты ненормальный! Почему ты не можешь остановиться?

— Не хочу.

— А чего ты хочешь? Меня?

— Да, — без раздумий подтвердил Бобби.

— Я не буду с тобой, — выдохнувшись, покачала головой Джинни. — Понимаешь? Не буду. Я не брошу Юнги. Ты хочешь вынудить меня встречаться с тобой из-за жалости? Потому что иначе ты доведёшь себя до смерти безрассудствами? Такой у тебя новый план?

— Даже не думал об этом. Я хочу взаимное желание, и знаю, что оно в тебе есть, — присел он к ней рядом.

— Нет! Я тебя не хочу!

— Хочешь, — уверено произнес Бобби, попытавшись поднять лицо девушки за подбородок, но она вывернулась, отбросив прочь его руку. Из-под растрепавшихся волос на него уставился немного дикий взгляд. — Очень хочешь. А жалеть меня не из-за чего. Я вызвал Хосока на бой-соревнование. Таких сильных соперников трудно найти для шоу, но он не мог отказать из-за повода… На нас сделали большие ставки. Но выиграл он. Хосок не взял денег, кинув их мне. — Бобби достал из внутреннего кармана конверт. — Это очень крупная сумма. Видишь, я далеко не рыцарь и везде найду выгоду. Но это было бы, если бы я победил. А так эти деньги принадлежат мне нечестно, — он положил их перед Джинни. — Передай Дохи, пожалуйста.

— Хочешь заплатить ей за то, что поимел?! — закипела яростью подруга той.

— Нет, ей нужно на операцию. Для зрения. Она говорила. — Джинни растеряно посмотрела на конверт, потом опять на Чживона. Все эти поступки, вся эта информация говорила о том, что он вовсе не поступал с Дохи, как козёл. Более того, он, действительно, был восхитителен в красоте своих поступков.

— Чертов Бобби! Черт, черт, черт бы тебя побрал! — закрыла глаза Джинни, ударив кулаками по сторонам от себя. Открыв их, она воззрилась на парня, смотревшего на неё. — Да, я хочу тебя, доволен? Доволен? Но я никогда, никогда с тобой не свяжусь — это ясно? Я не пересплю с тобой, не стану твоей девушкой, не буду любовницей! Потому что плевать, что я хочу — люблю я не тебя! А разовые потрахушки ваши мне не нужны, это не то, на что разменивают любовь. Или ты мне любовь предложить хочешь? — Чживон промолчал, переплетя перед собой пальцы. — Вот видишь… ты сам ответил, почему с тобой делать нечего. — Джинни встала, и Бобби поднялся тоже.

— Тебе просто не хочется терять то, что есть, пусть оно тебе даже и не нужно, — вымолвил он. — Ты похожа на заблудившуюся в лесу, которая тащит за собой мягкий и удобный диван, вместо того, чтобы заняться разведением костра и поиском еды, которой могла бы утолить голод. Но нет, ощущать рядом с собой привычное удобство тебе прикольнее, чем получить то, что действительно необходимо.

— Что же мне так необходимо? Секс с тобой? От неудовлетворенных желаний ещё никто не умер!

— Ты недооцениваешь силу желаний. И переоцениваешь любовь, которая не приживается на болоте, в котором ты завязла. — Джинни злобно фыркнула.

— Она вряд ли приживётся и в вашей с БиАем монгольской степи для кочевников, где продувают и быстро всё уносят ветры. — Бобби улыбнулся, опять покривившись от боли в губе.

— А если бы твой чахлик тебя бросил?

— С чего бы ему это делать? — насторожено посмотрела она на собеседника.

— Это просто вопрос. Если бы он тебя оставил, ты бы пришла ко мне?

— Если бы он меня оставил, последний, о ком бы я вспомнила — это ты, — прекратив разговор, Джинни шагнула, но Бобби придержал её за предплечье, напомнив о конверте. Подняв его, он впихнул его ей в карман и, развернувшись, скрылся сам.

Получившая передачу Дохи решительно не хотела принимать денег от Бобби, но не смогла найти его во время второй перемены, чтобы вернуть. Надежда оставалась на столовую. Когда три подруги направились туда, в коридоре, в том же направлении, образовался Ханбин в сопровождении Чжунхэ и Чжинхвана. Хёна заметила его краем глаза и, видя, что он вот-вот поравняется с ними, посторонилась ближе к стенке, отводя глаза. Незачем постоянно переживать это нелепое смущенное «привет», которое никто не замечает. То есть, замечают все, кроме того, кто ей нужен.

— Привет, — вдруг услышала она рядом с собой. Обернувшись, она увидела сияющего БиАя, отодвинувшего Дохи и идущего в ногу с ней. — Здороваться не учили?

— Ты о себе? — с другой стороны от него раздался голос Дохи. Король университета проигнорировал выпад.

— Привет, — ответила несмело Хёна. — Что с тобой сегодня? Изменил своим принципам?

— А у меня есть принципы? — хитро облизнулся Ханбин. Не касаясь девушки, он наклонился к ней, чтобы шепнуть: — Я не очень хочу есть, а ты? Что насчет встречи в раздевалке через пять минут?

— Ты там установил камеры? Или пригласил туда ректора? Или моих родителей? Что там меня будет ждать?

— Хёна, что за предвзятое мнение обо мне? — состроил он невинные глаза.

— Я не пойду с тобой по углам университета обтираться, — тихо прошевелила губами она.

— Это твой какой-то принцип? — уточнил Ханбин.

— Это храм знаний! Не стыдно?

— Оскверним? — неутомимо предложил он. Хёна вздохнула, поражаясь, как она сдерживается и ещё не бежит на его призыв? До вчерашней ночи у неё год никого не было, и тело истомилось жаждой присутствия БиАя, его физической силы и любви, но поскольку он не выпускал её потом из постели полдня, то ей почти хватило насытиться на какое-то время. Голова снова заработала и больше стала слушать сердце, чем нижнюю половину туловища. Однако, если она откажется, не пойдёт ли Ханбин сразу же искать замену? Он мужчина, и у него такой возраст — он будет там, где дают. Впрочем, представить его через десять лет пресытившимся тоже было сложно. Что же было делать? Всё-таки нельзя исключать возможность, что это очередной подвох от него.

— Прости, — начала свой отказ Хёна и, вдруг настигнутая озарением, кокетливо улыбнулась. — Я не хочу пропустить следующую лекцию, у нас скоро тест по этому предмету, а ты ведь вряд ли уложишься в перемену.

— Я могу постараться…

— Мне больше нравится, когда ты стараешься дольше, — кивнула она ему многозначительно. БиАй, закусив нижнюю губу и проводив Хёну взглядом, прошедшимся по её заду и ногам, не смог возразить, что мужская доблесть заключается и в продолжительности тоже, так что за пять минут можно только разочаровать, а этого ему бы не хотелось. Если уж кто-то увяз по уши в любви к нему, пусть там и находится, зная, что лучше него в своей жизни не встретит. Разве ему можно найти замену? Всегда хотелось знать, что нет, но Хёна единственная, кто подтвердил это на деле. Она не могла без него, и думая об этом БиАй забыл о том, что хотел с кем-нибудь перепихнуться на перемене.

Дохи нашла Бобби за королевским столиком и, подойдя, положила рядом с ним конверт и букет.

— Забери. Это не взяла Джинни, а это не возьму я. — Парень перестал жевать, сурово подняв на неё глаза. — И не пугай меня своим бандитским взглядом, я не боюсь. Забирай давай.

— Я не забираю то, что дал, и не отдаю то, что дали мне.

— Ну да, девственность-то мне уже не вернёшь, — пошутила она. Чживон улыбнулся, пожалев об этом сразу же и приложив кончики пальцев к устам. — Извини, не хотела смешить… тебе помочь чем-нибудь? Подуть?

— Возьми деньги — мне будет приятно.

— Бобби, — присела она на соседний стул со своим подносом, уже не прося разрешения. На неё никто не обращал внимания. Парень заметил, что у неё из блюд только кусок куриного филе и капустный салат. Дохи проследила, куда он посмотрел, и задвинула за себя поднос, навалившись на стол. — Просто кусок в горло не лезет из-за твоей щедрости.

— Я думал, что ты заедаешь все неприятные эмоции.

— Знаешь, какой ты сейчас страшный с такой мордой? Почти как я.

— Думаю, что хуже.

— Я разлюбила БиАя, — сообщила она между делом. Бобби приподнял брови.

— Что так?

— Истребила в себе последний недостаток: я тоже велась на внешность, хотя осуждала это в мужчинах. Он редкостный свиняра, за что его любить? За кубики пресса? За красивые глаза? За безумно соблазнительную улыбку и умопомрачительное всё остальное от пяток до макушки, на которой так шикарно уложены его пахнущие Хьюго Боссом волосы? — Дохи одернула себя, не став уточнять, откуда она знает, чем пахнет БиАй. Побывавших с ним вблизи было пол-университета, так что спросить было у кого, потому что именно подруга Хёна распространяться бы о деталях не стала — В общем, есть за что, конечно, как ты понял, но в том-то и дело. Почему я как он? Почему я смотрю на внешний вид? Нет, не буду больше. — Дохи кивнула на столик, где сидели подруги с друзьями, в далеком отсюда углу. — За Чану взяться что ли? Он не то чтоб совсем плох, но и не первый красавец, чтоб долго сопротивляться. — Бобби оттопырил её карман и засунул туда конверт, прихлопнув после этого снаружи. Дохи недовольно понаблюдала. — А ты за что любишь Джинни? Только честно.

— Кто сказал, что я её люблю?

— Если ты это всё ради баловства делаешь, то я не хочу даже думать о том, на что бы ты пошёл ради любви.

— Ради любви идут на жертвы, ради страсти — на безумства, — расставил все точки по местам Бобби и заговорщически хотел сверкнуть зубами, но опять поморщил нос, тронув свои ссадины.

Джинни села в автобус, размышляя о произошедшем. Когда Бобби спросил, что она будет делать, если её бросит Юнги, то первой же мыслью было «он никогда этого не сделает!». Потом стало страшно от того, что сумасшедший Чживон постарается организовать что-нибудь, напакостить. А если он наймёт какую-нибудь шлюху, чтобы она соблазнила Юнги? Решено, какие бы слухи и сплетни не появились о неверности её парня — она ничему не поверит. Он занимается делами, он в командировке! Какие ему там другие женщины? Он любит её! Мысли шли всё дальше и дальше, и Джинни представила, что где-то там, вдруг, храня ей верность и не изменяя, Юнги бы вдруг сказал какой-то особе: «Я хочу тебя, но люблю другую». Словно битое стекло вонзилось в кожу. Девушка ощутила лихорадочный жар в прохладе полупустого автобуса. Если бы она узнала, что Юнги хочет другую и борется с желанием, чтобы не изменить, понравилось бы ей это? Нет, никогда! Более того, она бы не простила ему, что в тот момент, как они спят, ему чего-то не хватает, и он заглядывается на сторону. Что тогда в ней не так? Господи, как это всё страшно оказывается! Грешить в мыслях самой и считать, что безгрешная, тогда как то же самое в других принимаешь за преступление! Называть Шугу скучным для неё кажется всего лишь делать замечание, а если бы Шуга где-нибудь в компании, Хосоку или Ви сказал бы «всё вроде хорошо, но какая-то она ебанутая»? Она бы оскорбилась и обиделась. Джинни бледнела и заливалась краской тихо сама с собой. Вместо того, чтобы добираться домой, она сошла на ближайшей остановке и побрела к метро, чтобы наведаться в старое кафе, где они когда-то любили проводить время, когда были друзьями. Набрав Хосока, она захотела услышать кое-какие ответы.

— Да, Джинни? — поднял он настороженным голосом, угадывая, о чем пойдет речь.

— Для начала — зачем ты избил Бобби?

— Я?! Ну, во-первых, он сам напросился, — вздохнул Хоуп. — Во-вторых, он мне тоже неплохо засандалил. Он опять к тебе лезет? Приехать?

— Нет, всё в порядке. Я хотела спросить кое-что другое… Юнги когда-нибудь жаловался на меня?

— В смысле?

— Ну, что я невыносимая, трудная, капризная, глупая, дура недоделанная?

— Нет, ты что? С чего ты взяла? Он никогда о тебе и слова плохого не сказал.

— А как ты считаешь — мог бы? Честно, скажи объективно, во мне много плохого?

— Джинни, не мне судить, — Хосок вздохнул. — Ты немного безответственная, возможно. Легкомысленная, в рамках приличий. Но я не могу сказать о тебе ничего плохого тоже.

— Лучше бы сказал…

— Что за настроение, эй? Розовая наша, ты чего там приуныла?

— Я уже почти не розовая. Может, потому и приуныла. В оранжевый что ли покраситься? Говорят, он благотворно влияет на положительные эмоции. — Джинни потрясла головой. — Прости, что гружу. Спасибо, что поговорил со мной. И не бей больше Бобби.

— Если он не будет лезть.

Джинни добралась до кафе и, заказав себе сок, села за ещё не убранный с лета столик на улице. От стыда за себя она перехотела всё на свете, в том числе и Бобби, но выговор самой себе вечно не продлить, поэтому, ругая себя за то, что посмела испытать желание к Чживону, Джинни искала выход, как же прекратить это? Может быть, стоит перевестись в другой университет? Прикинуться заболевшей и отлежаться дома до возвращения Юнги? Но разве когда-нибудь помогало избавиться от соблазна такое средство? Недаром говорят, что лучшее избавление — это поддаться. Но поддаться — это измена. А думать и мечтать, как выяснила Джинни, тоже не менее отвратительное свершение. Если она уже сделала в воображении то, за что не простила бы Юнги, то какая разница, что последует за этим? Она уже падшая. И тем это усугублялась, что в Юнги вообще нельзя было найти недостатков. Она недостойна его, она, которая так долго считала, что для неё годится только самое лучшее, что самый лучший парень должен принадлежать ей, она вдруг осознала, что слишком плоха для самых лучших и, возможно, плоха даже для Бобби, который так страстно добивается её вообще непонятно за какие заслуги. Тоже мне — принцесса! Только для брата, родителей и Юнги.

Внезапно захотев напиться от сделанного открытия, Джинни огляделась в поисках бара.

Перец

Скрючившая палец от сомнений, Дохи посмотрела на дверной звонок. Она и без повода бы пришла сюда, чтобы убедиться, что всё в порядке, но если ещё и мама пинка дала, тут уж совсем безысходность. Девушка нажала на кнопку. В старом доме была плохая звукоизоляция, и были слышны приближающиеся с той стороны шаги. Да и до этого прослушивалось знакомое характерное постукивание. Бобби открыл дверь.

— Привет ещё раз, — сразу же шагнула она через порог, отпихивая плечом хозяина. Парень перекинул через шею скакалку, подув на мокрую челку на лбу. Дохи прервала его тренировку, судя по каплям пота, стекающим по голой груди. Но на это ей лучше было не смотреть. Её курс молодого бойца завершен, и эта награда ждет какую-нибудь другую. Она даже предполагала кого. — Как самочувствие?

— Да ничего, и покрепче лупили, — постарался не улыбаться Чживон.

— Ты прости за беспокойство, — Дохи поставила ему на стол закрывающуюся корзинку, крышку которой приподняла и стала доставать оттуда пластиковые контейнерочки поменьше и побольше. — Моя мама сказала, что ты худенький, и послала отнести тебе ужин. Правда, приготовить его заставила меня. Но ты не бойся, я вкусно готовлю — не отравишься.

— Эм… ну, спасибо, — подошёл Бобби и посмотрел на раскладываемую еду. — Составишь компанию?

— Могу просто посидеть рядом. Я уже ела дома. — Бобби подозрительно на неё покосился. — Да правда не отравленное, и Джинни не знает, что я здесь, поэтому никто не давал мне задания подсыпать яд.

— Да я не об этом подумал.

— А о чем? — с любопытством обернулась Дохи, доставая тарелку и всучивая палочки в руку парню.

— Неважно, — взял он их и наклонился над столом, вместо того, чтобы сесть. — У тебя отличная мама.

— Да, её чувство юмора позволило мне разучиться обижаться на этот мир, — засмеялась Дохи. — Зато я никак не разучусь обижаться на неё саму. Иногда она подтрунивает так метко, что хочется сунуть голову в землю.

— Ты пришла только потому, что она тебя послала?

— Что я, бумеранг что ли, закидывать меня и ждать возвращения? Это как бы дополнительное задание, — кивнула она на ужин. — Мы же решили дружить, и я захотела тебя проведать.

— Ты ведь не испытываешь ко мне ничего, правда? — закинул он в рот аппетитный кусок мяса в имбирно-ананасовом соусе. Дохи замерла, следя за его реакцией — понравится ли? Но когда до неё дошел вопрос, щеки покраснели, и она отвела глаза. — Я имею в виду не общечеловеческую симпатию, а что-нибудь сексуальное. Ты же не хочешь переспать со мной? — ища её глаза, склонился Бобби.

— Нет! — захихикала Дохи, махая ладошкой. — Конечно, нет. Ты свою морду видел? Стоять-то рядом страшно.

— Хорошо, тогда всё в порядке. — Она хотела спросить, а что иначе бы было не в порядке? Но у неё зазвонил телефон. Девушка обнаружила имя Джинни на экране и, подумав мгновение, всё-таки подняла.

— Алло?

— Дохи… — каким-то странным голосом изрекла подруга. — Если тебе будет звонить Намджун, скажи, что я у тебя, — после фразы раздалась икота. Дохи нахмурила брови. — Я ему потому что это сказала. Что я у тебя буду. Ночевать.

— Джинни, что с тобой? — недопонимая, почувствовала она что-то странное в интонации.

— Всё отлично! Всё обалденно. Я просто решила немножко выпить, потому что мне грустно.

— Что?! — воскликнула она и посмотрела на озаботившегося Бобби, ставшего прислушиваться после названного имени. — Где ты есть? Почему тебе грустно?

— Я в каком-то баре. Хочешь, приезжай! Будет веселее. Я хочу поплакать с кем-нибудь… я плохая, я ужасная, Дохи!

— Джинни, прекрати говорить ерунду! Я приеду, сейчас к тебе приеду! Говори адрес.

— Подожди, я дам тебе бармена, я не знаю адрес, — послышался шум, на заднем фоне отчетливее стала слышна музыка. Наконец, к трубке подошёл мужчина и по просьбе своей клиентки задиктовал адрес. Дохи судорожно показала Чживону, что ей нужна бумажка и ручка. Он быстро сорвал листок с блокнота-магнита на холодильнике и сунул ей вместе с ручкой, лежавшей где-то возле микроволновой печи.

— Угу, повторите ещё раз, плохо слышно. Да-да, хорошо, спасибо! — Дохи посмотрела на страницу с записью, потом на Бобби. — Я должна ехать. Долг подруги зовёт.

— С ней что-то случилось?

— Нет, просто Джинни немного наклюкалась. И виноват в этом явно ты. У неё сдали нервы.

— Я поеду с тобой, — скинул скакалку с шеи Бобби и потянулся за майкой, висящей на турнике.

— Ты меня слышал? Ей и так из-за тебя хреново! Куда ты ещё хочешь поехать?

— Если она пьяная, мне кажется, что тебе понадобится помощь для её перевозки, — Дохи задумалась, и Чживон тут же вырвал листок из её пальцев. — Я привезу её, жди здесь.

— Бобби, ты что?! — возмутилась девушка. — Верни сюда! Я всё равно запомнила, что записала! Бобби! Так нельзя!

— Разве судьба не подала знак, что её должен забрать я? Иначе она бы не позвонила в тот момент, когда ты была тут.

— Какая судьба, твою мать?! — Дохи бегала вокруг него, пытаясь отобрать бумажку, но он умудрялся держать её выше, и при этом надевать куртку. — Судьба зависит от нас!

— Вот это я и имел в виду, — подмигнув, Бобби пошёл на выход, взяв ключи от мотоцикла. — Я быстро, поверь.

— Не обижай её! Ничего с ней не сделай по дороге! — дошла с ним до самой лестницы девушка и, посмотрев, как он буквально летит вниз по ступенькам, вздохнула.

На бешеной скорости, проскочив все светофоры, какие можно было, и не создав ни разу аварийной ситуации, Бобби пронёсся через несколько районов и, поскольку отлично знал Сеул с тех пор, как увлекся гонками, без помех нашёл нужное заведение. За большой витриной виднелись высокие стулья, на которых сидели выпивающие. Найдя нужные очертания, он хмыкнул набок, чтобы не треснула вновь заживающая губа и вошёл, глядя на оплывшую за барной стойкой Джинни, чей нос был примерно на её уровне. Он осторожно подошёл сзади, посмотрев, как её приблизившееся к полированной поверхности лицо смотрит на лежащий рядом с ним телефон. Чьего звонка она ждёт? Своего благоверного? Или сама хочет позвонить? Странно, что она позвонила Дохи, а не своему чахлику. А вдруг они поругались сегодня после того, как она призналась Бобби в том, что тоже хочет его? Чживон как можно вежливее попросил мужчину рядом отсесть и освободить ему соседний стул. Слегка нетрезвый, тот окинул взглядом парня в кожаной куртке и с разбитым лицом и, не став сопротивляться, отсел.

— Ну что, как пьётся? — тихо шепнул Бобби в сторону Джинни. Резко подняв голову и развернув её, она недоумевающее уставилась на того, от чьего присутствия спасалась в алкоголе, потому что его образ не хотел вылезать из её мыслей.

— Как ты тут оказался?! — налившиеся соджу глаза сощурились, явив всю вредность и ненависть двадцати лет.

— Странное дело — на мотоцикле приехал, представляешь?

— Как ты нашёл меня?

— Я когда-нибудь тебя терял? — Джинни стала что-то осознавать.

— Дохи… я позвонила ей, а она сдала меня тебе, да? Конечно, как не растрепать всё своему первому!

— Успокойся, ты перебрала. Теперь я это вижу, — Бобби протянул руку к её стакану, но она схватила его первой и осушила залпом, после чего скукожилась и зафыркала, прошибленная ознобом от крепости. — Может, хватит?

— Ещё! — стукнула она дном по бару.

— Достаточно, — выставил ладонь в сторону бармена Чживон, показывая, кто здесь решает.

— Да кто ты такой, чтобы указывать? Отвали, Бобби! Просто, наконец, отвали от меня! — прокричала она на весь бар, привлекая всеобщее внимание. Парень слез со стула, посмотрев вокруг с извиняющимся выражением.

— Простите, мы уходим. — Положив деньги рядом с опустевшей посудой, Бобби стащил Джинни за локоть на себя. Она начала брыкаться, бормоча какие-то обидные оскорбления. — Перестань, или ты хочешь, чтобы ты уснула тут невменяемая, и тебя поимели все присутствующие завсегдатаи? — Девушка ненадолго притихла и, увлекаемая Чживоном, вышла на улицу, всё-таки прихватив недопитую бутылку соджу, которую не дали долить бармену в стакан.

— А что мне хотеть? Чтоб меня ты поимел? — покачиваясь, остановилась Джинни, поддерживаемая Бобби. Он осматривал её, фактически пьяную, дерзкую и мнящую себя взрослой в таком состоянии, и эта напускная порочность поверх ещё не выпотрошенной подростковости казалось ему дико сексуальной. Особенно возбуждающим было осознание, что она полностью в его власти, что он её защитник на данный момент, а она, такая буйная и мелкая, может сколько угодно выделываться, и всё равно всё будет так, как решит он. Джинни выдала некое «пшшш», злясь и шатаясь. — Я и так этого хочу… — поглядела она в сторону, на перспективу дороги. — Но я тебе не дам! — развернувшись на Бобби, проорала она ему в лицо. Прохожие посмотрели на неё так, словно случайно забрели на улицу красных фонарей.

— Садись на мотоцикл, поехали, — развернул её к нему Бобби.

— Куда? Я с тобой никуда не поеду! — Джинни хотела развернуться и зарядить куда-нибудь Чживону, но он держал её за плечи, и ей никак не удавалось даже завести руку назад. Тем более что в одной у неё всё ещё была бутылка. — Я не хочу никуда! Домой мне нельзя… я в таком виде туда не поеду! Дай мне вернуться в бар!

— Мы поедем ко мне, — насилу усадил он её на сиденье, садясь одновременно позади, чтобы она не подскочила и не убежала. Жаль, что на байках не бывает ремней, пристёгивающих пассажиров!

— Трахаться? — Джинни обернулась через плечо и уперлась лицом в лицо Чживона. Перехватив бутылку из руки в руку, чтобы освободить ту, которую было удобнее поднимать, она возвела её под нос Бобби, явив выставленный средний палец. — Вот тебе! — Посмотрев внимательно на матерный для Америки жест, парень, ничего не говоря, наклонил лицо и, взяв палец губами, втянул его в рот, не больно укусив. Джинни айкнула и попыталась его забрать обратно, но зубы Бобби удержали его. Девушка подергалась и, притихая, замерла с оккупированным пальцем. Нетрезво глядя на гонщика, она загорелась изнутри. Пошлость этого момента превзошла всё пошлое, что когда-либо с ней случалось. Это было даже более развратным, чем когда Юнги входил в неё членом. Бобби разомкнул зубы.

— В следующий раз я могу и откусить.

— Зубы не сломай.

— Мне нравится, что тебя приходится разгрызать, а не проглатывать, как суп.

— Господи! Будда! — подражая брату, добавила Джинни. — В самом деле, может, тебе дать, чтоб ты отстал?

— Ты пять минут назад при трёх десятках свидетелей проорала, что не дашь мне.

— Я пьяна! Мне можно! — открутив крышку бутылки, она присосалась к горлышку. Бобби повернул ключи и, придерживая крепко Джинни, нажал на газ. Мотоцикл рванул, подобно скакуну и девушка, слегка облившись, вынуждена была прекратить пить, хотя после всего употребленного прежнего страха не было, и скорость не пугала, и ветер не мерещился неприятным. И Бобби позади, за спиной, казался напророченным, каким-то непреодолимым, обязательным, неминуемым, который должен быть с ней хоть раз. Один позорный, ужасный, отвратительный в своей безумной страстности раз, когда ей снесёт крышу и она, забыв обо всём, превратится в то низменное создание, которое презирала в себе весь вечер.

Байк притормозил у знакомого подъезда, куда однажды Чживон привозил её не так давно. Перекинув длинную ногу в черных джинсах, чтобы слезть с мотоцикла, парень помог Джинни сползти следом за ним. Он не знал, о чем она там думала, пока ехала, но по её лицу уже текли слёзы и она, дошедшая до кондиции, пихала его, почем зря, приговаривая:

— Я не буду с тобой спать! Не буду! Не буду, сукин сын! Ты тварь, Бобби! Ты меня бесишь!

Он заволок её почти на себе на последний этаж, где дверь была открыта, а за кухонным столом, преданно ожидая, сидела Дохи, хотя прошло минут сорок. Увидев подругу, она ринулась навстречу. Джинни расплывчато опознала приблизившуюся.

— Ага! Я так и знала! Продала меня, да? Ты тоже с ним в заговоре, да? Всё подстроили против меня, сволочи…

— Может, её домой надо было? — посмотрела на Бобби Дохи.

— Она отказалась туда ехать в таком виде. Типа семья вздует. Может, к тебе?

— Моя мама всё расскажет её родителям, она не в состоянии удержать секрет дольше, чем время, которое занимает преодоление расстояния до телефонного аппарата.

— Тогда придётся оставить её тут… — произнес Чживон и, неискренне смущенно расплывшись, добавил: — То есть, не придётся, а я в любом случае хочу, чтобы она осталась здесь.

— Козлы, все мужчины — кроме моего брата — козлы! И кроме папы, — бормотала Джинни, достав из кармана мобильный и разговаривая с ним. В другой руке всё ещё была бутылка соджу. — Почему тебя нет, когда ты нужен? Даже позвонить тебе невозможно! И тебя я тоже ненавижу, Юнги! — телефон полетел на матрас-кровать Бобби. Перевесившись от рывка рукой, швырнувшей вперед телефон, Джинни запахала за ним и, упав на коленки, приземлилась на мягкую постель. — Блин, завтра ж в универ… — как у многих пьяных, соскочили её мысли при перемещении. Бобби с Дохи посмотрели на эту сцену.

— А где её трахатель яхонтовый? — спросил он у подруги.

— Не знаю, вроде по работе в отъезде. На следующей неделе должен былвернуться, — пожала плечами Дохи.

— Мне плохо… — мученически простонала Джинни.

— О нет! — бросилась к ней вторая девушка. Приподнимая её, она подставила своё плечо для опоры. — Пошли-ка в туалет, подруга, нечего тут уделывать гостеприимный дом.

— Дохи… мне нехорошо… — капая слезами с подбородка на руки, оперлась на неё Джинни и они удалились в ванную комнату. Бобби присел на кухне, смотря на растрепанную постель перед ним. Если Дохи уедет, а Джинни будет невменяемой… да она уже и сильно-то сопротивляться не будет. Она хочет его, он хочет её. Может, и самому выпить? Чживон посмотрел на полупустую бутылку, поставленную привезенной юной алкоголичкой на пол. Меньше ноль пять литра соджу его не возьмёт. Лучше не надо. Да и вредно ему пить, он и так-то иногда собой не владеет. Не прислушиваясь к звукам, слабо доносящимся из туалета, Бобби было всё равно, в каком виде он может застать девушку, которую он хочет. Пока он не получил своего — желание не пропадёт. Представив, как её придётся уложить сюда, на его ложе, что он ляжет рядом на всех правах и, кто знает, к чему это всё приведёт, Чживон ощутил ударившее во всю мощь возбуждение. Кровь ухнула и вверх, и вниз. Нет, он не должен пользоваться таким моментом. Джинни должна отчетливо понимать, что совершает, да и её чахлика нет в Сеуле, оказывается. Может, лишь поэтому она не может его бросить? Бобби задергал ногой нервно. Начинается. Сейчас опять полезет в дурь.

Поднявшись, он дошёл до аптечки, прятавшейся за полкой с чаем и кофе. Достав пачку таблеток, он вытащил пластинку и выдавил себе две таблетки на ладонь. Дверь ванной открылась и оттуда вышла Дохи.

— Каким полотенцем можно вытереть ей лицо? — она посмотрела на Бобби, замершего с двумя таблетками на ладони. — У тебя что-то болит?

— Это не от боли, — недовольно закинул лекарство в рот парень и налил стакан воды.

— Ты наркоман? — ахнула Дохи, глядя, как он запивает какие-то «колёса». Чживон едва не засмеялся, проглотив всё.

— Ты приписала мне всё ужасное, что могла? — Бобби вытер мокрые губы. — У меня было сотрясение давным-давно. Так вышло, что поврежден отдел, отвечающий за тормоза, — он хмыкнул. — Ну, это все уже могли заметить, я думаю. Я порой не умею останавливаться сам.

— Ты становишься агрессивным и хочешь убивать? — на всякий случай спросила Дохи.

— Хомячок, — устало выдохнул он. — Я не псих. Это повреждение нервной системы. Я не люблю говорить об этом, потому что большинство, как ты сейчас, путают нервы и психику.

— Мне жаль…

— Светло-голубое. — Дохи непонимающе воззрилась на него. — Вытереть лицо можно светло-голубым полотенцем.

— А! Да, извини, — нырнула она обратно в ванную, приводить в надлежащий вид Джинни. Бобби опустился на стул, ожидая, когда откатит порыв полезть к девушке и дожать её до победного.

Не прошло и двух минут, как подруги появились снова. Дохи довела Джинни до матраса и, помогая ей улечься, прикрыла одеялом. Та уже засыпала, извергнув из себя всё лишнее, вызвавшее интоксикацию. Убедившись, что позывы дурноты у той кончились, Дохи отошла подальше и присела рядом с Бобби.

— Вряд ли она завтра будет в состоянии пойти на лекции.

— Я присмотрю за ней. Тоже не пойду, — он посмотрел на студентку. — Это же моя вина? Её состояние.

— Ну да… ты ведь не обидишь её, правда? — не дав ему ответить, Дохи покачала головой. — Я знаю, что не обидишь. Ты добряк, Ким Чживон.

— Не такой уж… ты многого обо мне не знаешь.

— Я знаю достаточно для того, чтобы понять, что ты один из самых замечательных, кого я встречала. Как ты вообще попал в компанию к БиАю?

— Он мой давний друг, уже лет десять… девять.

— То есть, с тех пор, как он ещё был мальчиком-ромашкой, поэтому ты не знал, с каким иродом связался? А потом было поздно, потому что… — подумав, Дохи сделала вывод: — Потому что ты не умеешь останавливаться.

— Наверное, — Бобби улыбнулся глазами. — Если я начал дружбу — я и её доведу до конца. Но, если честно, я не считаю БиАя таким уж гадом. Он никого не тащит себе в постель силой. Не хотели бы — не шли.

— Бьюсь об заклад, нахождение Джинни здесь ты тоже считаешь добровольным? — они оба посмотрели на спящую.

— Не знаю… в отношении неё я стал путать собственные желания с тем, что происходит. Она так яростно сопротивляется, и одновременно с тем я вижу желание.

— Это плохой дружеский совет, но, может, чтобы все прекратили страдать, ты бы попользовал её, пока она спит, и никому бы в жизни об этом не рассказал, ей самой в том числе. Ты бы удовлетворился и отстал, её совесть была бы чиста, Юнги бы ни о чем не догадался…

— Дохи, — погладил её по волосам Бобби. — Это не выход. — Подумав, что, возможно, Чживон захотел чего-то большего от Джинни, нежели секса, девушка не стала уточнять, развивая тему, и поднялась.

— Ладно, я поеду домой. Ещё тешу себя надеждой попасть на занятия, вдруг высплюсь?

Бобби вызвал ей такси, и его дружелюбный хомячок уехал. Проводив её взглядом через окно, парень сел рядом со спящей Джинни. Она не храпела, не сопела, и выглядела так мирно, будто не она тычила средним пальцем и грязно материлась под нос полчаса назад. Чживон взбил вторую подушку и положил её параллельно. Лёг на спину. Повернул лицо на бок, смотря в темноте, созданной им с выключением света, на пребывающую в царстве снов девушку. Его рука невольно потянулась к ней. Погладила плечо — единственное, кроме головы, торчащее из-под одеяла. Бобби откинул одеяло в сторону. Попользовать её, пока она спит? Он не жук-короед, чтобы вгрызаться в дерево, в смысле — бревно. Но изучить, рассмотреть потрогать… он едва не посмеялся над собой, вспомнив Дохи, которая дрожала, касаясь красивого мужского тела. Неужели он такой же? Нет, его руки не дрогнут. Бобби расстегнул брюки на Джинни и, побеспокоив её несильно, стащил их. Затем принялся за кофту и, когда девушка осталась в нижнем белье, он остановился. Она что-то мямлила, пока он осторожно извлекал её из одежды. Извращение ли это — творить что-то с людьми, которые об этом и не подозревают? А что в нашей жизни не извращение? Чживон попытался оправдать себя тем, что никакого вреда это никому не причиняет. Запустив ладонь в чашку лифчика, Бобби провел ею по груди, коснувшись большим пальцем соска. От холода или каких-то видений, но он был твердым. Отдёрнув руку, парень завалился обратно, на спину. Таблетки подействовали, но возбуждение вернулось. Виновато посмотрев на Джинни, он увидел, что грудь осталась обнаженной. И эта картина одной открывшейся девичьей груди вылила в его кровь кипящее масло. Сев, он положил пальцы на резинку её трусиков. Быть или не быть, быть или не быть? Черт с ним со всем, надо разбудить её и любым способом, чего бы это ни стоило, договориться, на добровольных началах… Бобби потянул трусики вниз, но стоило ему свести их с бёдер, как он увидел в темноте что-то неясное. Что это — какой-то рисунок? Татуировка? Чживон приподнялся, чтобы взять свой телефон, включил в нём фонарик и поднёс к обнажившемуся междуножью. Почти на сгибе ноги, сбоку от лобка, красовалась надпись «sugar». Все признаки указывали на то, что тату сделано недавно. Что бы оно значило? Бобби натянул бельё обратно на девушку и откатился подальше. Нечто непонятное и нерасшифрованное, как обязательный для прохождения дальше пароль остановило его. Он не мог продолжать, не зная, о чем говорит эта надпись. А для того, чтобы узнать, нужно дождаться прихода в себя Джинни.

В университете уже заканчивалась вторая пара, когда сестра Намджуна всплыла из глубин соджу, смешанного по глупости в баре с вином и пивом, которые в начале вечера чередовала девушка. До этого она напивалась пару раз, на выпускном и на предпоследнем Новом году. И на выпускном ей тоже было плохо, но надежда, что пить она научилась, не оправдала себя. Солнце резало едва приоткрытые глаза. Джинни отвернулась от него, поворочалась. Вспомнила о дне недели. Занятия! Распахнув веки, она увидела незнакомую стену, какой точно никогда не было в её спальне. Дернувшись, чтобы сесть, студентка испытала прострел в черепной коробке и, прокряхтев, откинулась обратно.

— Доброе утро, — на этот голос она бы восстала даже из ада. Чтобы бежать подальше. Бобби. Глаза округлились.

Он стоял напротив, возвышался над ней, а она почему-то на полу… на мягком полу. Это футон. Она у него дома! Да, боже, Дохи привела её сюда… нет, она сюда приехала сама, Дохи уже была тут. Её привез Бобби!

— Чаю или кофе? — спросил он.

— Сколько время?

— Почти одиннадцать.

— Черт! — начала вставать Джинни, но, сразу же поняв, что в одних трусах и лифчике, натянула одеяло обратно. Она огляделась, найдя брюки и кофту валяющимися на черно-синей сумке у стены. Подползя к ним вместе с одеялом, она утащила вещи под него, начав там одеваться.

— Забей сегодня на учебу. Ты уже никуда не успеешь.

— Тогда поеду домой. Мне нечего тут делать.

— А я надеялся, что ты сначала мне кое-что объяснишь, — Джинни посмотрела на него, протягивая руки в рукава кофты. Бобби облизал ложечку, вытащенную из кружки с чаем. — Ты любишь сладкое?

— Это каким боком? — нахмурилась она, вставая.

— Да просто подумал… — Девушка выбралась из постели и стала застилать её, повернувшись к Чживону спиной. — К чему ещё можно написать «сахар» почти на вагине? — Одеяло выпало из рук Джинни. Залившись краской, она затряслась. Что… что он сказал? Алая, как спелый томат, она обернулась через плечо.

— Т-ты… ты видел? — Бобби беззаботно кивнул, скорчив невинную мину. — Мы… ты… что произошло ночью?

— Ничего, — пожал он плечами.

— Тогда какого черта ты лазил мне в трусы?! — Джинни было стыдно даже не за это. Бог с ними, с трусами! Выходит, это он раздел её! И видел облупившийся лак на ногтях пальцев ног, небритые неделю ноги и всё остальное. Вашу мать! Вот так всегда попадают под обзор парню, которого хотят? Проклятье Бриджет Джонс настигло её. — Ты меня изнасиловал? — попыталась перейти на роль жертвы Джинни, чтобы не было так горько и унизительно.

— Между нами ничего не было. Прости.

— Засунь себе извинение в жопу!

— Скажи спасибо, что я не попробовал «сахар» на вкус. Признаться, соблазн изведать, действительно там сладко или нет, был. — Джинни готова была заплакать. Как надо было налакаться, чтобы тебя вертели, как хотели! — Так, ты скажешь, почему ты написала именно это и именно там? Это ведь свежее тату, я прав?

— Да, недавно сделала, — проворчала девушка. — Шуга — прозвище Юнги…

— Как знал, что не стоит облизывать, — ехидно расплылся Бобби. — А почему не написала «Юнги»? Потому что сахар, если что, применимо к любому другому?

— Да пошёл ты! — наклонившись за подушкой, Джинни вытащила её из-под застланного только что одеяла и швырнула в Чживона. Он налету поймал её свободной рукой и положил спокойно на стул.

— А не хочешь сделать ещё одно тату?

— Наколоть «Бобби» на копчике? — с издевкой выставила руки в бока девушка.

— Зачем прям так? Я же не БиАй, ему бы твоя идея, только с его именем, понравилась бы. — Допив чай, он отставил чашку. — По другую сторону, напротив «сахара», напиши «перец».

— И что это будет значить? — найдя свой телефон, убрала его в карман Джинни и стала проверять, ничего ли не забыла? Вещи на ней, сумочка тут, мобильный теперь тоже.

— Меня.

— Тебя у меня «там» не будет. Там только сахарят.

— А я бы и поперчил…

— Перчилка отвалится, — поправив волосы, Джинни открыла дверь и, махнув рукой, вышла.

Другой перец

Если бы возможно было не пойти на следующий день в университет, Джинни никогда бы не пошла, и растянула бы своё отсутствие на неделю, две, три, коли понадобится, а лучше просто до того момента, когда вернётся Юнги. Или забудется стыд от того, что Бобби видел её голой. Как он посмел? Но уговаривая себя, что в данном случае плохо поступил он, а не она, и её честь не затронута — она перед ним не раздевалась! — девушка всё-таки пришла на учебу, стараясь перемещаться вдоль стен, сливаться с ними, если понадобится, и пригибаться, чтобы не выделяться из толпы.

— Прости, что вчера так получилось, — с виноватыми глазами произнесла Дохи, когда Джинни присела к ней. — Я, правда, не хотела тебя сталкивать с ним, и тем более, чтобы тебя кто-нибудь видел в таком состоянии, но Бобби услышал, что ты мне позвонила… он ведь ничего с тобой не сделал?

— Надеюсь, что нет, — насуплено замерла студентка, забыв, что надо открыть сумку и подготовиться к лекции. Парализованная воображением картины, где Чживон стягивает с неё нижнее бельё, она уподобилась на миг филину.

— В смысле, ты не уверена?

— Он узнал о моей татуировке! Как ты думаешь — как?! — Дохи покраснела, вспомнив, где подруга её сделала.

— Клянусь, я ему не говорила!

— Лучше бы это ты ему сказала, чем он лапал меня, пока я была в отключке!

— Я была уверена, что он к тебе не полезет, — погрустнела Дохи. — Он же не такой…

— Не такой? Это говорит та, которую он поимел и бросил? — К ним присоединилась Хёна, и Джинни постаралась больше не выражаться так однозначно и нелицеприятно. — И вообще, почему он услышал? Что вы опять делали вместе?

— Поёбывались, — буркнула Дохи и отвернулась.

— С Бобби? — уточнила Хёна, прослушав начало разговора.

— Нет, с Дженсеном Эклсом, у меня же столько вариантов! — взмахнула руками подруга.

— Ещё одна членозависимая появилась, — обозвалась Джинни, застучав пальцами по парте.

— Да что произошло? — недоумевала опоздавшая к зарождению беседы.

— Как говорил один мой дядя, — подняла палец Дохи, парируя выпад против себя. — Члену надо радоваться в двух взаимоисключающих случаях: либо своему собственному, либо когда собственного нет.

— Это он про верность и измены? — ощутила неприятное чувство собственной низости, которое так и не смогла запить алкоголем Джинни.

— Нет, вообще-то он осуждал гомосексуализм, но по случаю подошло, — пожала плечами Дохи.

Улыбнувшись шутке подруги, разрядившей обстановку, Джинни немного подуспокоилась. Хотя всё равно чувствовалось, что все три были взвинчены и находились в подвешенном состоянии, когда не знаешь, что может принести следующая минута. А с королевской компанией университета об ином думать и не приходилось.

Так получилось, что на второй перемене троица, идя по коридору, ступила по нему тогда, когда с конца напротив навстречу вышел БиАй с друзьями. В сопровождении Бобби, Юнхёна, Чжунхэ и Чжинхвана, он не шёл, а шествовал, не хватало только мантии, стелящейся по полу, и короны. Девушки машинально изменились в лицах; Джинни попыталась не выглядеть пришибленной и повыше задрала нос, Дохи расплылась, собираясь поздороваться, а Хёна отвела глаза, предоставляя судьбу в руки Ханбина. И неизвестно к чему пришедшее бы столкновение грозило случиться, если бы в этот же момент между ними не образовалась заведующая кафедрой, увидевшая Бобби.

— Ким Чживон! — прогремела она. Парни остановились, переключив внимание с девушек на преподавателя. Женщина приблизилась к обозначенному студенту. — Ты в каком виде ходишь в университет? Что это такое? — она кивнула на его лицо. Недовольно отведя взгляд, Бобби показал всем видом, что не расположен к нравоучениям. Но заведующая не остановилась. — Ты ещё месяца не проучился, а это уже второй раз. Я не видела тебя ещё с приличествующим студенту нашего вуза лицом. — Чжинхван подавил смешок за его спиной, отреагировав на какой-то тихий юмор от Чжунхэ. — Тебе мало одного отчисления? Ты ещё раз хочешь нарваться? — Не любящий подобного унизительного внимания к себе, Бобби посмотрел на женщину.

— Если так надо — отчисляйте. — Два сердца неподалеку от него вздрогнули, не решаясь пройти мимо, пока шли разбирательства по поводу поведения и имиджа молодого человека.

— Ты ещё хамить будешь?

— Где я вам нахамил? — устало огрызнулся Чживон. Преподавательница набрала воздуха в полную возмущения грудь, приготовившись довести до конца нахальство учащегося, когда к ней подскочил БиАй.

— Госпожа Мин, ну что вы его слушаете? Он у нас грубиян, не спорю, но он не пропускает ваших лекций, он их обожает. Не так сильно, как я, разумеется, но если надо, я буду оставаться за него на дополнительные слушанья, вы только скажите, что таковые есть, — льстивым и, что самое главное, далеко не ученическим, а мужским флиртующим голосом забалаболил БиАй. Растерявшись, заведующая посмотрела на него. — У него плохое настроение сегодня, у вас, возможно, тоже. Скажите, как я могу поднять его? Давайте не будем пороть горячку.

— Ханбин, не вмешивайся, пожалуйста, — более терпеливым и дружелюбным тоном ответила она ему.

— Как же я могу? Госпожа Мин, он же мой друг. Я за друзей и в огонь, и в воду, — понизив голос и чуть подавшись вперед, БиАй, глядя в глаза женщине, выдохнул: — Я думал, мы с вами тоже друзья, госпожа Мин.

— Ханбин, — неловко поправив отворот пиджака, преподавательница бросила презрительный взор на Бобби. — К тебе у меня, Ханбин, претензий нет, я говорила с Чживоном. — Парень потянул упершегося на месте друга за локоть. Тот явно не собирался вступать в мирные переговоры, заискивать и просить. Если Бобби чего-то не хотелось, заставить его было невозможно, точно так же, как остановить, когда ему чего-то хотелось.

— Я зайду к вам после лекции, госпожа Мин, извинюсь за него. Ждите, госпожа Мин! — поклонился он, уводя хмурого Чживона и играя одной бровью в читаемых намеках, которые слал заведующей. Женщина прокашлялась и, оглядевшись, со всей возможной гордостью в поступи пошла по своим делам.

— Боже, ей же лет пятьдесят! — поморщилась Дохи, пронаблюдав за её реакцией на БиАя. — Она-то куда?

— Она же тоже женщина, — оправдала её Хёна, хотя ей всё это было неприятно.

В большую перемену она не выдержала и пошла на третий этаж к кабинету заведующей кафедрой, как ни пыталась нажать на тормоза и остаться с Джинни и Дохи. Ноги сами понесли её. Хёна знала, что она там может увидеть или услышать, но не могла остановиться. Слишком сложно было сидеть и есть, пока мысли вертелись где-то здесь. Весь университет направился в столовую, а она сюда и, девушка знала это, БиАя внизу, с друзьями, тоже не было. Найдя по табличке на двери нужную, Хёна занесла руку над ручкой — подергать? И без того видно, что плотно закрыто. Она наклонила глаз к скважине и увидела, что она заткнута с той стороны ключом. Изнутри тихо донеслись голоса. Оглядевшись вокруг, студентка никого не увидела и прислонила ухо.

— … не станете же отчислять Чживона? — послышался голос БиАя.

— Ханбин, разве ты не видишь, что он и не учится толком — прогуливает, ведёт себя безобразно, а эти следы драк? Как можно оправдывать такого студента? Даже вы, ребята, его товарищи, не в силах его вразумить. Один раз он уже доигрался из-за пропусков и драк — сколько можно? — голос БиАя стал неразборчивым. Какой-то шорох. — Ханбин! Ну что ты? Что ты… перестань! — пристыженный и какой-то нервно развеселившийся смешок госпожи Мин. Хёна сжала руки на груди, больно закусив губу.

— Тише, тише… — едва расслышался тот самый басистый шепот БиАя, от которого таяли все, кому он звучал в ухо.

— Ну перестань… а если кто-нибудь… — она не договорила. Может, он закрыл ей рот рукой, может поцеловал. Послышался шум передвижений и возни. Чьи-то шаги раздались из соседнего кабинета. Хёна выпрямилась и отскочила от двери. Из деканата вышла методистка, понеся куда-то какие-то бланки. Студентка вернулась к стенке возле двери и, похолодевшая и побледневшая, села на корточки, поставив рядом рюкзак. Время потянулось для неё бесконечностью. Прозвенел звонок на следующую пару, и всё в университете почти разом затихло, гул голосов иссяк, никакого топота. И только за дверью едва слышное характерное поскрипывание стола, с одинаковыми промежутками между скрипами. — Ханбин! — раздалось внезапно почти громко, и всё опять покрылось тишиной. Преподаватель по английскому, серьёзный мужчина лет сорока, всегда в костюме и с дипломатом, нарисовался со стороны лестницы и, не глядя под ноги, а только в несомый листок, спешил к кабинету заведующей кафедрой. Хёна смотрела на его приближение и, когда он уже был в двух шагах, поднял взгляд и занёс руку, она быстро сказала:

— Её нет. Я сама жду. — Мужчина посмотрел на девушку, на рюкзак, стоящий рядом. Из-за двери едва послышался стон, как Хёна закашляла, прикрываясь ладонью, но создавая шум. Полезла за водой.

— Ладно, зайду позже, — кивнул преподаватель и пошёл обратно. Девушка прекратила ломать комедию.

Минут через десять опять начался шепот. В нём проскальзывали отдельно различимые слова, но фразы из них нельзя было собрать никак. Однако смысл угадывался. «Чживон… но чтобы последний раз!» — говорила она. «Но если вдруг… ладно тебе… последний?» — удивленно-искушающе спросил он. «Ханбин… ты же понимаешь… не от меня…» — словно извиняясь перед ним, залепетала женщина. «Думаю, что… найдём решение… даже в самом… поправь юбку» — и молчание, означающее сборы. Хёна уставилась в пол, пытаясь осознать, каково ей? Целый год она знала, что БиАй занимается сексом с другими, встречается с другими, ухаживает за другими, но так близко и тесно с его развратом не сталкивалась. И, что удивило её саму больше всего, сейчас, здесь, под дверью, где она почти всё слышала и отчетливо представляла, ей было не так больно, как когда он трахал каких-то девиц где-то, как-то. Ему, судя по всему, действительно было не трудно спать вообще с какой угодно девушкой или женщиной. Он хотел секса почти постоянно, а если из него выходило не только удовольствие, но и выгода — почему бы и нет? Хёна сидела и понимала, что в этих похождениях БиАя даже нет ничего для неё обидного, что заставило бы её ревновать. Для него это настолько незначимо и безразлично… для него все любовницы — мясо. Ей вдруг показалось, что если бы она была его девушкой, она бы даже не посчитала произошедшее за измену. Он уладил проблему друга — вот и всё, что произошло.

Дверь открылась и БиАй, поглядев направо, поглядев налево, вышел, прикрыв за собой и поправляя рубашку. Лишь тогда, заметив что-то внизу, он наклонил голову и увидел сидящую на корточках Хёну. Молча встретившись с ним глазами, она накинула рюкзак на плечо и поднялась. Он растеряно смотрел на неё.

— Подстраховала, чтобы вам не мешали, — тихо сказала она и, отведя взгляд, тронулась с места. БиАй развернулся вслед за ней, не говоря ни слова. Она заметила отпечаток помады над его ключицей, выглядывающей в вырезе рубашки. Хёна указала с расстояния пальцем. — Помада. Вот здесь.

— Вытри, — коротко попросил Ханбин. Девушка опять подняла свой взгляд к его глазам. Видя её нерешительность, он сделал шаг навстречу. — Мне не видно, — сунув руки в карманы, выставил он вперед одну ногу, коснувшись коленом её колена. Хёна задумчиво разглядывала отметину другой женщины, не зная, как за неё лучше взяться.

— Я не хочу её касаться, — наконец, изрекла она.

— Я выкинул свой платок только что, — передернул плечами БиАй, показывая, что ему нечем справиться самому. — Разве девочки не носят с собой влажные салфетки, платочки и всякую пургу на все случаи жизни?

— Перестала, с тех пор, как случаи в моей жизни заимели частоту «раз в год», — без искренности улыбнулась Хёна. Вздохнув, Ханбин посмотрел по сторонам и, вернувшись к девушке напротив, вытащил руки, одновременно приседая и запуская их под юбку Хёне, из-под которой рывком сорвал трусики. — БиАй! — взвизгнула она, оживившись. Попытавшись наклониться, чтобы отобрать их, она поняла, что наклон вперед грозит ей засветить чем-нибудь, если сзади кто-нибудь появится. Ханбин требовательно подергал нижнее бельё и, едва не опрокинув девушку, поднял ей ногу, вытащив её из одного отверстия, а потом, пощекотав под коленкой, заставил дернуться другой ногой, окончательно завладев трусиками. Поднявшись, он торжествующе улыбнулся. — Отдай немедленно! — протянула она руку, но он потёр ими, белоснежными с кружевом, ключицы и убрал в карман. Хёна шокировано посмотрела на это. — Извращенец! — со следами чужой помады ей трусы надевать уже не хотелось. Приглаживая юбку поплотнее по бедрам, она развернулась и пошагала в аудиторию, едва вспомнив после произошедшего, куда ей вообще нужно было. БиАй чуть снова ни присел, глядя ей в спину. Представив, что под этими темно-синими складочками школьницы-скромницы ничего нет, он ощутил прилив возбуждения, даром что только что совокуплялся. Подойти и, не привлекая внимания, лишь приподнять край подола, расстегнуть ширинку и трахнуть её хоть в столовской очереди, хоть в библиотеке, хоть в автобусе! Ханбин сжал зубами нижнюю губу, прорычав самому себе.

— Во сколько ты сегодня заканчиваешь? — крикнул он исчезающей Хёне. Та прибавила скорости и скрылась.

Джинни неимоверно обрадовалась, когда позвонил Намджун и сказал, что закончил работать на сегодня и может захватить её домой, заехав на машине. Такой расклад избавлял её от лишних рисков, связанных с Бобби. Тот явно был в гневе за публичную придирку госпожи Мин, поэтому в столовой зажался, ни к кому не приставая, но было предчувствие, что позже он может взорваться.

Выйдя через центральный выход с подругами, Джинни огляделась и нашла у дороги автомобиль брата. Помахав ему, она повернулась попрощаться с Дохи и Хёной.

— До завтра. Первую пару отменили, я правильно поняла? — Придерживая без устали юбку, Хёна кивнула, поглядев на транспорт Намджуна. Представить, как она будет добираться по автобусам и метро без трусов, было трудно. Малейший ветерок, или задень кто — и всё! Позор, жуть.

— А вы меня не подвезёте? — попросила она. — Хотя бы до середины пути, я там дойду.

— Без проблем, пошли, — чмокнув Дохи в щеку, две другие подруги продолжили спускаться к Намджуну. Тот заметил сестру и, выйдя из-за руля, обошёл машину.

— Привет!

— Привет, брательник, — ударила его игриво под ребро Джинни. — Подвезём Хёну? — молодой человек перевёл взгляд на упомянутую, отметив про себя, что бледнота этой девушки с легким румянцем делают её красоту восхитительно кукольной. — Привет, Хёна, с весны тебя не видел. Ты всё хорошеешь.

— Да ладно тебе, — смущенно потупилась она, закинув распущенные волосы назад. Они с Дохи знали Намджуна, поскольку на первом курсе он регулярно подвозил их, да к тому же они часто бывали в гостях у Джинни.

— Серьёзно, ты расцвела. У тебя есть парень? — любопытно воззрился на неё исподлобья Рэпмон, совершенно не в курсе никаких событий из жизни подруг сестры. Та не доносила до него все подробности. Хёна растеряно выдала то, что считала действительным:

— Нет. — Намджун отодвинул Джинни от передней дверцы и, открыв её, взял руку Хёны в свою, поднеся к губам и поцеловав тыльную сторону ладони.

— Леди, эта карета целиком в вашем распоряжении.

— Хватит паясничать! — покривилась сестра. Намджун отвесил ей легкого подзатыльника, усаживая Хёну на пассажирское рядом с водителем. Джинни надула щеки, открывая заднюю дверцу и закидывая туда свою сумку. Краем глаза она увидела, как из университета вывалилась кучка друзей короля университета, включая его самого. Помедлив, девушка повернулась к ним, поняв, что БиАй на неё не смотрит. Он смотрел, как исчезают длинные ноги Хёны за дверью тонированного автомобиля, куда её по-джентльменски разместил некий представитель мужского пола. Джинни не понравилось выражение лица БиАя, и она поспешила скрыться в салоне.

— Ты же знаешь, я обожаю общество красивых девушек, — комментировал тем временем Намджун. — Тем более, настолько красивых. Мне из-за работы с ними даже знакомиться негде, а тут сама в руки приплыла, — Хёна покраснела, приятно польщенная комплиментами. — Ещё и свободная! Я сплю!

— Не подкатывай к ней, я не переживу, если вы начнёте тискаться возле меня, — промычала сзади Джинни.

— Ага! А кто я не скажу что делает с моим другом? Ты просто-таки бросаешь мне вызов, мелкая! — тронувшись, Намджун покосился на Хёну. — Что ты делаешь сегодня вечером?

— Прекрати, умоляю! — раздался из-за спин голос. Хёна хихикнула.

— Давай посидим где-нибудь?

— Господи, мне хочется ржать и плакать, когда ты кадришься, — откинулась на спинку сиденья Джинни.

— Почему? У него неплохо получается, — решилась заметить Хёна

— Это «да»? — настырно уточнил Намджун, но у той, что должна была ответить, зазвонил телефон. Улыбаясь, она вытащила его, и улыбка сошла с лица, когда на экране обозначились две буквы: B.I. Он не звонил ей с того года. Она была уверена, что он стёр её номер и забыл. Он не поднял ей раз пятьдесят, когда она пыталась до него дозвониться. Он сегодня спал с другой женщиной фактически у неё под носом. И всё же Хёна не могла не поднять ему.

— Алло?

— Где ты? Я хочу увидеться.

— Я не могу, я уже уехала из университета.

— Вернись, я не пойду на баскетбольную тренировку.

— Не стоит, у вас же следующая игра в эту субботу, — Джинни насторожилась, услышав разговор с одной стороны, но начав догадываться, с кем о таком и так можно говорить. Голос Хёны едва ли ни дрожал.

— Мы и так выиграем. Так что?

— Я не могу. Мне нужно быстрее домой. В таком виде, — с нажимом произнесла девушка. — Мне не хочется телепаться по городу.

— Я приеду за тобой. Куда подъехать? — тон БиАя становился всё требовательнее. В нем сочетались покорная шелковая просьба с колючим яростным повелением.

— Я буду дома…. Ну не знаю, минут через тридцать-сорок. — После некоторой паузы, словно Ханбин считал, не слишком ли много для езды до дома тридцать-сорок минут, вычисляя, не заедет ли куда по пути Хёна, он бросил:

— Хорошо. Позвоню, как подъеду.

— Так что, посидим где-нибудь вечером? — напомнил Намджун вопрос, видя, что девушка убрала трубку.

— Прости, сегодня не получится, — развела руками она.

— Это был БиАй? — с презрением поинтересовалась Джинни.

— Да.

— Намджун, вези её к нам, нечего ей дома делать!

— Что?! — занервничала Хёна. — Нет-нет, пожалуйста, не надо! Джинни, всё в порядке, правда, мне нужно домой.

— Знаю я, что тебе нужно, — печально и недовольно подытожила подруга.

— Ухажеры достают? — понимающе покивал водитель. — Ничего удивительного.

— Да это не ухажёр… так… бывший, — повесила нос Хёна.

— Из того, что в настоящем — нет ничего бывшего, — сказал Рэпмон. — Если звонит, значит, на что-то рассчитывает. А ты ему не даёшь шансов, да? — Хёне почти стало смешно от того, насколько всё на самом деле наоборот.

— Нет, я бы хотела быть с ним, но… это невозможно.

— Не бывает ничего невозможного, — скрывая расстройство от того, что хорошая девушка в сердце страдает по другому, Намджун постарался выступить в роли незаинтересованного демагога. — Что мешает-то?

— Он не умеет любить.

— Такую девушку?! — ахнул Рэпмон, ещё раз быстро оглядев Хёну. — Шли его на хер. Он безнадежен.

— Я ей говорю то же самое, — напомнила о себе Джинни. «Проблема в том, — подумала бывшая Ханбина. — Что я тоже безнадежна. Безнадежно влюблена в него».

Хёна вышла из автомобиля, поблагодарив Намджуна за то, что подвез и, подойдя к подъездной двери, опять услышала, как трезвонит телефон. Убедившись, что это БиАй, она спустилась обратно на тротуар, посмотрев по сторонам. Он же обещал позвонить, когда подъедет? Во дворе показался кабриолет короля университета. До сих пор не веря, что это происходит на самом деле, Хёна глазела на подъезжающее авто. Не глуша мотора, Ханбин кивнул на сиденье рядом.

— Запрыгивай.

— Куда ты хочешь поехать? — Он пробарабанил пальцами по рулю, поджав губы в раздумьях.

— Какая разница? Давай прокатимся.

— Дай мне хотя бы переодеться… — нажав на аварийку, БиАй вышел из машины и, обойдя её, взял Хёну за руку. Не в силах противиться, она пошла за ним в подъезд. Парень вызвал лифт. Некоторое время он ехал к ним, спускаясь. Наконец, створки разъехались, и Ханбин завел спутницу внутрь. Нажал на последний этаж.

— Я живу на десятом… — БиАй занес руку над кнопками, и Хёна подумала, что он исправит оплошность, но вместо этого он нажал на «стоп». Лифт остановился. — Что ты делаешь?

Дернув её за плечо, Ханбин развернул девушку и прижал животом к стенке лифта. Прижавшись грудью к её спине, он задрал юбку, смяв пальцами её ягодицы.

— Господи, у меня три часа от желания так сделать яйца каменели, — расставив руки Хёны по сторонам, парень вжикнул молнией и, приспустив брюки, достал из трусов вздыбившийся член.

— БиАй, что ты творишь?! — ошалело просипела девушка, чувствуя, как смоченные слюной пальцы опустились между её ног и стали ходить туда-сюда. Внизу живота загорелся жар. — БиАй! — К бедрам прижался член, теплый и гладкий, зовущий, чтобы на него что-нибудь насадили. Схватив её за волосы, Ханбин оттянул назад её голову и впился губами в шею. Грубо разведя ботинком её ноги пошире, он подвел головку члена к влагалищу и одним мощным движением засадил его до конца. Хёна всхлипнула, проскулив.

— Я трахну тебя без прелюдий, буду трахать, пока тебе не будет достаточно на год вперед! — прохрипел он и, отпустив волосы, взялся обеими руками за бедра, начав тянуть и отталкивать, сдавливая кожу до красных отметин.

— БиАй! Не надо! — Хёна представляла, какой ужас будет, если кто-нибудь услышит это в подъезде. Даже если она умудрится промолчать, то все эти звуки: хлопки, шлепки и стоны Ханбина всё равно оглашают лестничные площадки за стеной. — БиАй! — Отступив назад, он потянул её за собой, чтобы оттопырить зад девушки для удобства и любоваться выгнутой спиной. Напялив её на себя, он убрал руки с бедер и скользнул ими под блузку Хёны. Наклонившись вперед, чтобы дотянуться до груди и стиснуть её, Ханбин почувствовал, как мало ему прикосновений. Быстрее расстегнув рубашку, он обнажил свой торс и, задрав все вещи на девушке до самого загривка, прижался к ней всем телом, работая бедрами. Прикусив её за ухо, он скользнул пальцами между её ног спереди и принялся ласкать самые чувствительные места.

— Я заставлю тебя кончать до потери сознания, малышка, — прошептал он ей на ухо сзади, хотя сам уже сходил с ума от возбуждения. Едва хватало сил сдерживаться, чтобы продолжать, но буквально испытывая боль и притормаживая, чтобы эякуляция не испортила задуманного, Ханбин продел свою руку подмышкой Хёны, дотянувшись до рта и, плотно закрыв его, прижавшись к ней так сильно, что задыхался, яростно занасиловал её снизу другой рукой, продолжая вколачиваться глубоко и с легкими, ввинчивающимися движениями. Девушка глухо завизжала, словно её резали, а не имели. Начав трястись, как в припадке, она замолотила руками, не владея собой. Ноги поджимались, подгибались и подкашивались. Судороги пошли по всему телу. БиАй не останавливался, чувствуя, как из глаз Хёны по его пальцам, сковавшим губы, текут слезы. — Кончай, кончай, моя девочка! — укусил он её за мочку уха и потянул. Хрипы и надрывные гортанные вопли затихали. Ханбин ощутил, как девушка уже не в силах стоять сама и, прекратив сладострастные пытки, освободил её рот и прекратил движения другой рукой. Вновь взявшись обеими ладонями за бедра, полубессознательную, БиАй отбъебал Хёну до собственного оргазма. — А-а-а!!!… — Не сдерживаясь, прокричал он и, выйдя из неё в последний момент, обрызгал спермой её копчик и светлую кожу ягодиц, покрасневшую от его жесткого обращения. Закрыв глаза, он облизнул губы и почувствовал на них градом льющий пот. Всё тело было липким от пота, хоть снимай до конца рубашку и выжимай. Разомкнув пальцы, Ханбин едва не уронил Хёну, начавшую тут же сползать по стенке. Придержав её, он достал из кармана её трусики и вытер с неё все следы своего мужского наслаждения. Отшвырнув их в угол, парень принялся приводить и себя, и девушку в порядок. Одернув юбку на Хёне, он подтянул свои боксеры, застегнул штаны. — Живая? — тихо спросил он, разворачивая любовницу к себе лицом. Её веки ещё не могли подняться. Тяжело дышащая, она всхлипывала, пружиня на ватных ногах. Обняв её, БиАй прижал Хёну к своей груди, самодовольно расплывшись. — Ну что, нужен тебе ещё кто-то, кроме меня? — отстранив её, посмотрел он на неё. Девушка приоткрыла глаза. — Кто тебя трахает, а? Кому это позволено? — сжав её подбородок, он впился алчным взором ей в глаза. — Мне! Ясно? Никому больше! Я тебя трахаю, я тебя имею. Только я! — вяло кивнув, Хёна сделала глоток воздуха, приходя в себя. БиАй прислонил её к стенке и стал заканчивать приводить её в надлежащий вид. Когда девушка почти оклемалась, он выключил «стоп» и нажал на кнопку «10».

Высадив её на десятом этаже, Ханбин отошёл к задней стенке лифта и, сунув руки в карманы, в расстегнутой рубашке, оперся спиной, закинув назад голову и восстанавливая силы. Хёна вышла и медленно обернулась к исчезающему за сдвигающимися створками БиАю. Понимая, что он уезжает из этого момента в обычные будни, когда они снова не вместе и к нему просто так не подойти, девушка выставила руки, не дав лифту закрыться и, нырнув в него обратно, бросилась к БиАю на шею, обвив её и прижавшись к его груди.

— Пожалуйста, останься, — прошептала она, ненавидя себя за то, что вновь показала, насколько слаба без него, насколько зависима, насколько её сердце изранено.

— Я не пойду к тебе домой, — мягко отказал Ханбин.

— Тогда забери меня… куда хочешь. К другим женщинам, к друзьям, в ад… только не оставляй без себя. — Погладив её по спине, он поднял руку и запустил пальцы в её волосы. Прижав её висок к своим губам, БиАй задумался, ласково расчесывая длинные пряди пальцами.

— Я больше не хочу делать тебе больно, — взяв в ладони её лицо, Ханбин поцеловал Хёну. — Прости, что поимел эту старую суку почти что у тебя на глазах.

— Мне всё равно.

— Мне тоже. Понимаешь? Проблема в том, что мне всегда тоже было всё равно, — БиАй вновь поцеловал её, ещё призывнее и слаще. — Поехали в гостиницу? Я сниму номер. — Не думая о том, что скажет родителям, Хёна кивнула, нажав на кнопку первого этажа.

Сахар

В четверг в университет не явился ни Бобби, ни БиАй, ни Хёна. Джинни с Дохи еле досидели лекцию, убедившись, что подруга не пришла, и поспешили позвонить пропаже. Та подняла и, достаточно бодрым и вдохновленным голосом сказала, что с ней всё в порядке и завтра она вернётся к занятиям. Но по отсутствию Ханбина было ясно, с кем она. Не понятно только зачем. Зачем ей самой нужны были обреченные на безответность и драму отношения? И не то чтобы она не понимала того, что понимали все. Хёна и сама прекрасно знала всё от и до, лучше других. Только не могла противостоять внутреннему зову: сердца, плоти, души — уже не разобрать. Джинни задумалась, а может правда, существуют феромоны, гормоны, химическая реакция на запах ли, воспроизведение какого-то образа мозгом, на прикосновения, которые заставляют терять рассудок или попадать в неуправляемую зависимость? Что её манило или привлекало в Бобби, если умом она понимала отсутствие чего-либо, что могло бы их связывать, более того, гибельность и ненужность какой-либо связи она осознавала ещё яснее? Всё это паранойя, бешенство неугомонной молодости, которая, требуя своё, найдёт любые доводы о свободе, правах и любви, чтобы получить желаемое. Молодость… это относительно небольшая часть жизни, в которую совершается самое необдуманное, с чем, или по итогам чего проживается вторая половина жизни. Так стоит ли поддаваться каким-то прихотям в угоду удовольствиям, или лучше не пробовать, поступив скучно, но по-взрослому? Как всегда говорил брат: «Зрелость — это ответственность». Так он отучал её ввязываться, во что не нужно, считая себя достаточно большой и самостоятельной. Может, не стоило мешать ему кокетничать с Хёной? Что плохого бы было в их свидании с Намджуном? Зато хоть какая-то возможность отучить подругу от Ханбина, прервав хоть одну из их топких, как болото, историй, грозящих аморальностью, падением от высокого к низкому, ниже некуда.

К счастью, на следующий день, в пятницу, Хёна в действительности была на месте, как и БиАй. А вот Чживона по-прежнему не было видно. Дохи попыталась отвлечься и удовлетворить своё любопытство расспросами по поводу пропуска учебного дня Хёной, но они вновь не прошли сквозь оборону «личного». Подруга не отрицала, что была с БиАем, но подробности выкладывать отказалась. Зная, что ей не нравится этот вопрос, Дохи не стала спрашивать: «Так вместе вы уже наконец-то или нет?». Её саму король университета больше не трогал ни за душу, ни за что другое, и то, за что она по-настоящему волновалась — это прогулы Бобби. А если его всё-таки отчислят? Вечером девушка поехала к нему домой, но, проведя полчаса под дверью и обзвонившись, никого не нашла и ничего не добилась. Куда он подевался? Спрашивать его номер у кого-либо было неудобно, тогда сразу же разоблачится обман, что они встречались, а поскольку этот миф нужен был Бобби, то Дохи поддерживала его существование. Для чего, для кого? Ей хотелось бы спасти Джинни от Бобби… или увести Бобби подальше от Джинни? Но Дохи решила не вмешиваться туда, где сама не знала, какие чувства ею овладевают. По отношению к себе она увидела столько добра и тепла, сколько не видела ни от одного молодого человека, но объективно она понимала, что Чживон не подарок, и в какой-то степени, до конца ещё не раскрытой, он намного хуже, чем кажется, или пытается казаться. Едва она прозрела насчет его внутренней красоты, как та попала под сомнение в связи с его перегибом с пьяной Джинни. Зачем он пытался раздеть её? Настолько ли ужасен этот поступок, или Дохи всего лишь начала ревновать? Не понравившись самой себе с этими помыслами, она ещё раз повторила про себя, что не будет лезть и вмешиваться туда, где не в силах расшифровать свои собственные чувства. Какая ревность? Для такой как она и френдзона красивого парня — уже честь, так не лучше ли придерживаться максимально возможного успеха, и не пытаться прыгнуть выше головы?

В субботу запланированная баскетбольная игра против филологического факультета состоялась. На неё Чживон пришёл, и когда Дохи увидела его без новых ссадин и знаков боевого отличия, то невольно выдохнула. Хёна, будучи до сих пор витающей где-то в облаках после той совместной ночи с БиАем, (перешедшей в долгое совместное утро в номере гостиницы, куда король университета заказал завтрак) не заметила того облегчения поблизости от себя, что вырвалось наружу, а Джинни не пришла, так что вместо неё третьим с ними зачем-то приперся Чану. Болеть за свой факультет. «Как же» — подумала в начале игры Дохи, предполагая, что красота Хёны опять кого-то не оставила равнодушным. А Джинни тем временем, не дразня судьбу и не надеясь уже, что Бобби прекратит домогательства первым, сидела дома. Проще было самой постараться избегатьвстреч и столкновений. Отсутствие девушки на трибуне не ускользнуло от внимательного взора Чживона, и в этот вечер он играл особенно яростно, перетянув на себя половину игры, разметав соперников, разбив команду противника в пух и прах. Победа была достигнута с легкостью. Бобби производил такие манипуляции на площадке, так мастерски управлялся мячом, что убери четверых его друзей — он бы всё равно не потерпел поражения. Дохи не знала, спуститься ли, чтобы его поздравить, или не становиться навязчивой подругой? Хёна поднялась, чтобы идти к Ханбину, когда к тому подбежала какая-то другая девушка и, прыгнув на шею, поцеловала в щеку, подняв ноги. С улыбкой, он покружил её на месте и поставил на пол, развернувшись к товарищам, чтобы порадоваться очередной совместной победе, но неизвестная так и осталась стоять с ними. Хёна застыла. В сотый, тысячный раз. Опять. Всё по новой. Эта череда, этот нескончаемый ряд женщин, каждой из которых он может говорить то же самое, что ей, смотреть на них так же, иметь их так же, удовлетворять их, пока её кожа стынет под одиноким одеялом, шептать им красивые слова, или грубые заводящие во время секса словечки. Госпожу Мин она могла простить, и даже не дрогнуть от того, что БиАй переспал с ней, потому что это было как-то… по определенным причинам. Ханбин даже не для собственного удовольствия это делал. А те, кто приносили ему удовольствие, Хёной ненавиделись. Она боялась, что однажды какая-то сможет всё-таки стать для него незаменимой, какой не получалось у неё. Какая-то может завладеть его сердцем — почему нет? Всё когда-нибудь случается. Поэтому каждая, которую он не имел, а вот так кружил, непошло обнимал и чмокал в щеку, каждая вот такая была куда опаснее, болезненнее и ненавистнее. Нет, Хёна слишком ослабла от своих чувств, чтобы называть это ненавистью. Она всего лишь умирала сама от подобных зрелищ. Злоба не выходила наружу, а направлялась на себя, понимая, что виновата только она сама, не справляющаяся со своей любовью, затмившей и гордость, и самолюбие, и ревность, и вообще всё, кроме желания быть любимой БиАем. А что, если это всего лишь зависимость? Ведь не должна же любовь причинять столько мук! Хёна посмотрела на веселящуюся в кругу баскетболистов девушку. Невозможно угадать, сколько продержится следующая, и конкретно эта. Хёну так тянуло к БиАю после того, как он напомнил, каким бывает, и что может делать с телом женщины в своей постели, что ей сделалось не по себе. Нет, если она его любит, то нужно отделаться от этой физиологической страсти. Любят душой… Если она любит Ханбина, спящего со всеми подряд, то и она должна поступить так же — переспать с кем-то ещё. Ей станет легче, должно стать легче!

Дохи тоже видела, как смазливая юная девочка тёрлась возле Ханбина и других ребят, она и Бобби поцеловала в щеку, но этого не видела Хёна, которая вдруг резко развернулась к выходу и пошла прочь.

— Может, проводишь её? — предложила Дохи Чану.

— Куда? — удивился он. Поражаясь его тугодумству, подруга покачала головой.

— Домой, куда же ещё? — Ожидая, что он подорвётся и побежит догонять девушку, Дохи просчиталась.

— Зачем это? Пусть её Ханбин провожает, — тоже замечающий последние тенденции, пожал плечами он. Уже забывшая о том, что когда-то сочинила себе псевдоним, Дохи вдруг услышала:

— Анжелина! — Повернувшись к проходу, она с удивлением обнаружила БиАя, поднявшегося до их ряда на трибуне. Они с Чану замолчали, глядя на него. — Где Хёна?

— Ушла.

— Она вернётся? — поверхностно поводил он взглядом по публике.

— Прежде чем интересоваться этим, думаю, не стоило жаться с какой-то телочкой.

— Тёлочкой? — БиАй обернулся, словно пытаясь увидеть прошлое и себя в нем со стороны. Лента отмоталась, когда он нашёл глазами ту, что висела на его шее три минуты назад, а теперь о чем-то болтала с Чжинхваном. — Если бы Юнхён тебя услышал, то ввалил бы пизды за то, что ты так назвала его сестру. — Дохи внимательнее поглядела вниз. В самом деле, было между родственниками что-то общее. — Так, куда пошла Хёна?

— Думается, она тоже была не в курсе существования у Юнхёна сестры, — угадала Дохи, кивнув на выход. БиАй, посмотрев туда, недовольно свел брови и, уже разворачиваясь к площадке, передумал и всё-таки направился к выходу.

— А тебя домой не проводить? — подал голос Чану, осмелев в отсутствии короля университета. Дохи посмотрела на него и, почувствовав что-то неладное, какое-то непривычное и незнакомое, отказалась.

Хёна вышла из спортзала, жалея, что накрасилась сегодня, что надела обтягивающие светлые джинсы, что уложила волосы. Застегнув на молнию кожаный бордовый пиджак, она спрятала кулаки в карманы и, не плача, держась, чтобы не потекла при всех тушь, прошла через вестибюль. Зрители расходились. Всем нужно было по домам, кроме тех, кто помчит на вечеринку на крыше. Опять выпивка, секс, музыка… теперь там не будет ни Дохи, ни её. Но без них ничего не изменится, никто не расстроится. Есть такие люди, как они, второстепенные. Всю жизнь они играют вторые роли, иногда их приглашают главные персонажи, чтобы оформить свою яркую судьбу, свой первый план, оттенить свою значимость, но потом их откидывают в массовку, или вообще сажают на скамейку запасных, где ничего не происходит. Возможно ли изменить что-либо и разыграть собственный спектакль? Нет, потому что эти же главные являются и режиссерами, и сценаристами. Ну кем она может быть в жизни БиАя? Осветителем? Декоратором? Костюмером?

— Хёна! — очнулась она, стоя на лестнице. Поводив глазами, она обнаружила Намджуна, поднимающегося к ней по ступенькам. — Привет, — улыбнулся он, остановившись рядом. — Джинни подсказала, где тебя можно найти и посоветовала совершать все попытки приударить, пока её нет рядом, — Рэпмон тихо посмеялся.

— Ты собираешься за мной приударить? — в сбившихся и путаных мыслях, она попыталась осознать, что ей говорят.

— А почему бы нет? Ты против? — мило приподнял он брови. Ямочки на щеках скинули ему лет пять возраста. Хёна шла из спортзала с желанием переспать с первым встречным и теперь, когда её спрашивают, против ли она каких-либо ухаживаний, что может она сказать?

— Ты на машине?

— Да, вон она, — указал он на автомобиль, стоявший почти там же, где тогда, когда он забрал их с сестрой.

— Увези меня куда-нибудь, пожалуйста. Можешь высадить хоть на окраине Сеула, только увези. — Намджун окинул её тревожное лицо проницательным взором. Потом всю её, от туфель на шпильке до густых распущенных волос ниже лопаток. Потянув её руку из кармана и потрепав, чтобы она расслабила кулак, парень разжал её пальцы, взяв ладонь в свою, и потянув к машине.

— Леди, вас — хоть на край земли, — открыв дверцу, он подождал, когда девушка перенесет ноги на резиновый коврик. Сев за руль, он нажал на общий замок. — Всё, ты моя пленница. Страшно?

— Всё равно, — впопыхах бросила Хёна, ещё не перестав думать о БиАе, но тотчас опомнилась и посмотрела на Намджуна. — Прости… я… Лучше не спрашивай меня ни о чем. Я помолчу, ладно? — Рэпмон понимающе кивнул и включил музыку. Заигравший рэп никак не помогал Хёне сосредоточиться на своих переживаниях. Любая, какая угодно музыка позволила бы ей сейчас пострадать, но вместо этого строчки речитатива ввергали в сознание то мат, то жалобы на тяжелую уличную судьбу, то наоборот, восхваление какой-то крутоты и мажористости исполнителя. — У тебя ничего другого нет? — не выдержала и поинтересовалась Хёна.

— Ты имеешь в виду исполнителя? Или жанр?

— Жанр.

— Ты не любишь рэп? — сначала громко возмутился, а потом расстроился Намджун. — Ну всё, у нас ничего не получится. Непреодолимые разногласия на второй минуте свидания. — Хёна невольно улыбнулась. Рэпмон посмотрел на неё краем глаза и тоже расплылся. — Ладно, дам себе второй шанс.

— Себе?

— Не тебе же, шансы дают мужчинам, — он переключил с воткнутой карты памяти на радио и поймал первую попавшуюся волну. — Я-то могу и другое послушать, а ты меня с моим рэпом не выдержишь.

— Некоторые мужчины считают, что шанс можно давать и девушкам…

— Некоторые кто? — притворился не расслышавшим Намджун. — Ты сказала мудаки, или мне послышалось? Как я мог подумать, естественно, послышалось, ты же девочка и не материшься. Ты сказала идиоты? — У Хёны опять зазвонил телефон. Она посомневалась некоторое время, доставать ли его вообще из сумочки, но потом всё-таки достала. На экране светилось имя БиАя. Глаза оказались на мокром месте, глядя на две эти буквы, приносящие ей столько боли. Но палец не опускался на кнопку «принять». — Убери, — попросил Намджун. — Убирай! Убирай, убирай! — настоятельно замахал он ближней к ней рукой. Хёна протянула мобильный Рэпмону.

— Забери у меня его, я не смогу не ответить. — Молодой человек взял телефон и швырнул на заднее сиденье, предварительно выключив звук. — Спасибо.

— Это из дающих второй шанс?

— Даже третий и четвертый, — вздохнула Хёна.

— Поглядите какая щедрость… — Намджун остановился на светофоре, начав мотать головой в такт какой-то песне. За окном, со стороны девушки, расположился магазинчик цветов, на который упал его взгляд. Движение головой прекратилось. — Цветы хочешь? — Вдруг спросил он. Хёна посмотрела на него, проследила взгляд, увидела витрину.

— Это вот так теперь девушкам цветы дарят?

— Не, ну а чего? — пожал он плечами. — А вдруг у тебя аллергия или ты в принципе цветы не любишь? Моё дело спросить. Так хочешь или нет?

— Я никогда не бывала в такой ситуации, и даже не знаю, что ответить… — смутилась Хёна.

— Правду. Хочешь или не хочешь? — Зажёгся зеленый свет. Намджун нажал на аварийку и откинулся на сиденье, проигнорировав гудок позади. — Хочешь или нет?

— Хорошо, хочу, хочу, только не создавай пробок! — занервничала студентка, слыша, как давление на клаксоны сзади усиливается. Рэпмон удовлетворенно принял согласие и вышел из-за руля. Водитель сзади открыл окно и что-то ругательное выкрикнул в его сторону.

— У тебя жена что ли рожает?! Или ты пожарный на вызове?! — крикнул в ответ Намджун, борзым лицом дав понять, что на него наезжать бесполезно. — Посидишь, не развалишься! — открыв дверцу Хёне, он подал ей руку. — Пошли, выберешь сама. Только не вздумай выбирать подешевле по цене, ясно? — Не дав ей подойти к витрине, Рэпмон остановил девушку. — Покажи отсюда для верности, какой? — растерявшаяся, Хёна быстро забегала глазами по букетам и, увидев красивые крупные нежно-розовые розы с белыми хризантемами, указала на них. — Момент! — Намджун быстро забежал внутрь, отслюнявил нужную сумму и вернулся, вручив девушке цветы.

— Спасибо… — Автомобили уже объезжали их машину, всё равно сигналя и матерясь за стеклами, но Рэпмон, будто дорога принадлежала ему, наплевал на всё происходящее.

— Ну-с, — тронулся дальше брат Джинни, замечая, как восторженно держит в руках цветы Хёна. — В ресторан хочешь? — Девушка насторожено на него воззрилась. — Так что? Хочешь? — Его палец потянулся к аварийке.

— Нет-нет! Никуда не хочу. Не надо. Перестань. Нет настроения сидеть где-то.

— А я уж подумал аллергия на рестораны, — пошутил Рэпмон. Успокоившись, что они не перегородили движение, Хёна изумилась ему: — Ты всегда обо всём спрашиваешь?

— Только в начале. Надо же узнать человека. Потом, когда уже знаешь, можно и не спрашивать. Но угадать, что хочет девушка, я считаю, невозможно. Для меня, по крайней мере, и моих скромных способностей.

— Ну, некоторые мужчины ориентируются на свои желания, в таком случае…

— Прости, я не расслышал, кто? Ты всё-таки материшься? — Хёна засмеялась.

— Хорошо-хорошо, настоящие мужчины не ориентируются только на свои желания.

— Так-то лучше.

— И что же делать с ненастоящими?

— Игнорировать, — отмахнулся Намджун. — Зачем тратить на них время? Есть же я?

— А ты настоящий? Самый-самый? — Картина, как какая-то неизвестная висит на БиАе, постепенно рассосалась. На душе стало полегче. Хёне удалось свободно вздохнуть, однако не выпуская мысли о том, что с зависимостью от Ханбина надо кончать. «Кончай, кончай!» — прорычал его голос в подсознании. Девушка поёжилась, потерев плечи.

— Не идеал, конечно… тоже бываю плохим мальчиком, — улыбнулся он и остановился на очередном светофоре. Повернувшись к Хёне, он положил локоть возле подголовника. Расстегнутый пиджак открывал светлую рубашку без галстука. — Хочешь поцелую? — Задал он третий вопрос, на этот раз абсолютно выбивший студентку из колеи. Они посмотрели друг другу в глаза.

— У меня нет аллергии на поцелуи, — несмело произнесла Хёна, покраснев.

— Так хочешь или не хочешь? — неугомонно повторил он. Девушка шумно выдохнула, недовольная требованием от неё решения. Возможно, именно поэтому она обожала БиАя: он никогда не спрашивал, но делал так, что в итоге Хёна получала именно то, чего хотела. Но Намджун был так очарователен и прост со своими вопросами… что она нажала на аварийку, подтянувшись к нему ближе.

— Иногда нужно уметь читать знаки, Намджун. — Замешкавшись на мгновение, он улыбнулся и, посмотрев на её губы, закрыл глаза и притянул к себе. За их задним бампером опять раздалось жуткое гудение.

Ханбин и на этот раз увидел только погружающуюся в чужую машину Хёну, и даже выкрикнул имя, но она не услышала. Вернувшись за телефоном в раздевалку, он стал звонить ей, но она не брала трубку. Парень переоделся и позвонил снова. Никто не брал. Хёна не брала ему! БиАю хотелось проснуться. Отказавшись от вечеринки — а без него она и не состоится, — Ханбин подкинул Юнхёна с его сестрой до дома и поехал колесить по улицам, надеясь натолкнуться на ту машину, что увезла Хёну, и на того типа, который был с ней уже второй раз. Но поиски были тщетными. Не представляя, куда они могли поехать в огромной столице, БиАй подъехал к дому девушки и, встав чуть в стороне от её подъезда, заглушил мотор. Сколько придётся ждать? Час, два, три? А может, он обманулся, решив, что Хёна верна ему и любит его? Может, её не только он увозит на ночь? Сжав пальцами руль до скрипа, Ханбин, нетерпеливый по натуре, не мог сидеть спокойно. Ему проще было бы кататься где-нибудь, чем бездействовать. Какого черта он тут делает? Надо было ехать на вечеринку и напиться, соджу быстро развеет горести и печали. А что, если она уже дома? Если её подвезли сразу же? БиАй посмотрел на окна, но никак не мог вычислить, которые принадлежат её квартире? Надо позвонить ещё. Гудки. Никто не берет. Проклятье! Перед глазами поплыли сцены, как этот длинный индивид на темной тачке заграбастает Хёну своими лапищами и будет тискать, а она, такая податливая и безвольная, даже не станет сопротивляться, раздвинет ноги и всё. Так и будет. «Все бабы бляди» — обиделся на них БиАй, скрестив руки на груди и затопав ногой. Он настолько рассвирепел, что даже перехотел Хёну, ему было тошно и мерзко представить, что она побывает под другим. Да после этого он к ней даже не притронется! Вспомнив, какой испуганной, невинной и стыдливой он прищучил её тогда, в первый раз, Ханбин закрыл глаза и откинул голову. Ему по-настоящему хотелось её тогда до такой степени, что он сходил с ума, стоило представить, что не добьётся своего. Бывали такие девственницы, что ноги не разводили, а в другие две дыры давались быстро — их имя вылетало из головы на следующий же день. Но Хёна была не такой. Она даже наедине с ним боялась остаться, хотя уже влюбилась по уши — было видно по глазам. Она так неумело поцеловалась с ним, что он понял — и это тоже для неё впервые. Красивая домашняя девочка, отпущенная родителями чуть подальше от дома. Её девственность была почетной в его списке достижений. Зачем-то захотелось закрепить, развратить… Уговорил сделать минет и бросил. Подумал, что тоже потенциальная шлюха. Почему не заметил, что она в тот момент и с моста бы прыгнула, скажи он ей? А это уже было не признаком шлюх. И вот по прошествии стольких месяцев… всё же блядь? «Да все они, да-да, все» — покивал себе Ханбин. Никогда не трахал никого, кроме девственниц, без презерватива, а этой доверился, не усомнился, что за год другим не давала. И вот, нате пожалуйста.

Долгожданная машина подъехала, и Хёна вылезла из неё, наклонившись в салон и что-то на прощание сказав водителю. Прежде чем она вышла, затонированное авто простояло минут десять. Что за душевные прощания? Когда оно отъехало, девушка распрямилась, и БиАй увидел здоровенный букет цветов в её руках. Стиснув зубы, он вышел из кабриолета, громко хлопнув дверцей.

— Хёна! — Она вздрогнула, услышав его голос. БиАй подошёл к ней походкой крадущегося ягуара. Ему хотелось вырвать букет из её рук, бросить под ноги и растоптать. Чтобы не сделать этого, он сунул их в карманы. — Почему не поднимала телефон?

— Не слышала, наверное, — отвела она глаза, похлопав по пиджаку и убедившись, что забрала мобильный.

— Серьёзно? Чем же была таким занята? Трахалась? — Хёна поджала губы, и уже хотела обидеться, когда переосмыслила ответ и выдала другую реакцию:

— Конечно! Разумеется трахалась, БиАй! Я же как ты! Все же, как ты! Все живут только тем, что трахаются — других занятий нет! Нет разговоров, прогулок, нежности и романтики, только твои неукротимые спаривания!

— А-а… — протянул Ханбин ехидно. — А тебе хотелось романтики? Всякие конфетки, подарочки, цветочки, — презрительно поморщил нос от букета молодой человек. — За это уже ноги готова развести?

— У тебя просто замкнутый круг… всё сводится к сексу, да? А что, если эти цветочки хороши сами собой? Не укладывается у тебя в голове, как так можно? Делать что-то не для, не ради и не с помощью секса.

— Извини, я так создан, я же мужчина, — гордо хмыкнул он.

— Ты мудак! — яростно рявкнула Хёна, вспомнив слова Намджуна. — А мужчины ещё и другой головой думают. — Развернувшись, она пошла в подъезд.

— С каких пор ты так грязно выражаешься? Эй! — Ханбин догнал её, остановив за плечо. Она вырвалась и пошла дальше. — Если ты сейчас не остановишься — я уйду насовсем! — Хёна развернулась.

— Ты и так рано или поздно уйдёшь насовсем. Жить в ожидании этого я устала. Ты говорил, что уедешь за границу, когда закончишь университет, а это будет грядущим летом. Чего ради мне остановиться сейчас? Снова потрахаться в лифте? Поехать в гостиницу? Если я захочу существовать только ради секса, я устроюсь в бордель!

— Хёна!

— Иди к своей новой любовнице, забыл её на баскетбольной площадке?! — прошипела девушка.

— Это была сестра Юнхёна, — сквозь зубы унизился до оправдания Ханбин и, развернувшись, кинулся к машине, чтобы уехать. Пока Хёна обрела дар речи, след кабриолета простыл на ночной улице.

* * *
Бобби вежливо кивнул Джинни, здороваясь, и прошёл мимо. Ей показалось, что она спутала миры, войдя в двери университета. Всё было в порядке? Или она забыла проснуться? Дойдя до аудитории, она поняла, что за воскресенье потеряла бдительность и забыла, кто такой Ким Чживон. Половина группы, которая уже пришла, косилась на неё и шепталась, в то время как от входа и до задней парты каждые полметра были выложены записками в форме сердца с подписью «Джинни». Снедаемые любопытством студенты терпеливо их не трогали под грозным надзором Дохи, помахавшей с последней парты. Сестра Намджуна присела, чтобы поднять и перевернуть первую. «Я знаю, что писать записки — это банально». Джинни подняла вторую. «И включать музыку — не оригинально, всё как в фильмах». Третья её не сильно отдалила от двери. «Дарить цветы, духи и побрякушки вообще тоска, да и разве у тебя чего-то нет?». Джинни уже не могла остановиться, как лягушонок на корточках собирая предназначенные ей послания. «Признания — всего лишь слова». «Наглость и напор не произвели на тебя никакого впечатления». Девушка остановилась, успев подумать, что зря он сделал такие выводы. Или рисуется? «Я не должен был вести себя так, как повел, пока ты спала». Что-что-что? Сожаления от Бобби? «Я бы хотел, чтобы ты хоть раз забралась на мою крышу по собственной воле». «Потому что с неё изумительный вид на звезды». «Я хотел бы подарить тебе небо». «Но поскольку мне не принадлежит ни оно, ни море, ни океан, ни что-либо ещё кроме меня самого». «Я могу подарить тебе только себя». «Возможно, это не самая нужная вещь в твоей жизни, и она не принесёт тебе той радости, на которую я хотел бы надеяться, — гласила самая длинная записка. — Но, по крайней мере, такого точно больше ни у кого нет». На её стуле лежала последняя. Джинни подняла её и перевернула, уже держа стопку сердечек. «Прости меня» — коротко просило два слова на листке. И они попали ей в душу глубже остальных. Студентка села, передав все записки в правильной поочередности для ознакомления Дохи.

— Он опять за своё… Юнги, на кого ты меня оставил? — проныла Джинни и легла привычно на парту.

— Ты простишь Бобби? — спросила подруга.

— Самое ужасное знаешь что? — посмотрела на неё сестра Намджуна. — Он довел меня до такого состояния, когда я не в состоянии на него обижаться. Я просто пытаюсь никак не ответить на его поползновения — всё! Беситься у меня от этого уже не выходит, а делать вид, что бесит — нет сил.

— Хреновенький признак, — прокомментировала Дохи.

— Как мне опять возненавидеть его, а? Он заглянул мне в трусы, пока я спала, а мне в этом всём не нравится только то, что я не была в идеальном состоянии! — Джинни зарыла лицо в ладонях. — Отрубите мне голову!

— Доброе утро, — рассеянная и с тенями под глазами, подошла к ним Хёна, усаживаясь.

— Привет! — помахали ей хором впритык подруги.

— Девчонки, у меня к вам нескромный вопрос… я не доверяю интернету, поэтому лучше спрошу у вас, — комкая пальцами край рюкзака, Хёна помялась. — Как вы предохраняетесь?

— Э-э… — протянула Джинни, поднимаясь. — Ну, если честно… я ни черта в этом не понимаю — это всё головная боль Юнги. Если что-то пойдёт не так, брат ему оторвёт всё, чем что-то было сделано не так, поэтому он относится к делу с полной серьёзностью.

— То есть, он пользуется… ну… презервативами? — смущаясь поднятой темы, выжала Хёна.

— Нет… он… Ну… — девушки вновь почувствовали себя невинными (а кто-то таковой продолжала быть, что успешно скрывала), далеко не такими взрослыми и развязными, какими хотели казаться. Стоило коснуться интимного, как языки прилипли к нёбу и храбрость кончилась. — Вынимает, в общем, чаще, чем с презервативом, — поалела Джинни, поняв, что если она ещё какие-то подробности выдаст вслух, то ей неудобно их будет воспроизводить потом на деле.

— А Бобби? — посмотрела на Дохи Хёна. Застыв с лицом накурившегося травы карася, студентка умудрилась не покрыться румянцем.

— Исключительно презервативы. Я ему не доверяла.

— А вы не боитесь, всё равно, забеременеть? — девушки переглянулись. Джинни прищурилась, начав догадываться первой о причине подобных вопросов.

— Так, Хёна, выкладывай. Что произошло? БиАй не стал предохраняться?

— Да нет! Он наоборот, всегда… — Хёна переплела пальцы, затерзав ремешок. — У меня месячные должны были прийти в субботу, а сегодня понедельник! Но он вроде не допускал никаких оплошностей… а в ту субботу мы были прилично пьяные, и я точно не помню…

— Два дня — это не так уж много, — похлопала её по плечу Джинни. Ей как-то не страшно было забеременеть от Юнги. Конечно, к детям она совершенно не готова и не хотела бы сама так рано становиться мамой, которой вовсе не хочется возиться с детьми, но по крайней мере она знала, что ребенок оказался бы в полноценной семье, был бы обеспечен, её бы никто беременную не бросил. А что же делать с Хёной, если вдруг… — Скажи БиАю.

— С ума сошла? — просипела испугано Хёна. — Я представить даже не могу, как он отреагирует! Он терпеть не может разговоры о всяких месячных и подобном… он же не виноват, он и правда всегда предохраняется…

— А если ты всё-таки окажешься в положении? — близко к сердцу приняла проблему Дохи. Она сразу же вспомнила, что родители Хёны небогаты, и не вытянут её с внуком. — Ты должна будешь ему сообщить!

— Если точно всё подтвердится, то скажу… — Прозвенел звонок, прервавший разговор. Переглядываясь и сокрушено качая головами, девушки взялись за ручки.

В столовую они пришли одними из первых. Взяв себе по обеду, они уселись за свой столик. Дохи проинспектировала выбор Хёны в еде, ища доказательства беременности. Но всё было, как всегда.

— На солёное не тянет? — поинтересовалась она.

— Боже, Дохи, два дня всего! — ударила её в бок Джинни.

— Ну, а вдруг? Я подробностей не знаю, как процесс должен происходить по часам. — В царство студенческих желудков вошла королевская компания. Бобби шел чуть впереди, рядом с ним БиАй, потом все остальные. Чживон, сразу же заметив Джинни с подругами, притормозил, как только поравнялся с ними. Ханбин нехотя уперся в его плечо.

— Приятного аппетита, — улыбнулся Бобби. Дохи отсалютовала ему, не имея возможности говорить с полным ртом.

— Пошли уже, — подтолкнул его БиАй. Поспешив проглотить всё, что жевала, Дохи серьёзно проворчала:

— Куда спешишь, папаша? — Хёна спешно пихнула её в бок, пряча лицо за волосами.

— Замолчи! — шепнула она. Ханбин непонимающе посмотрел на Порочную Анжелину.

— Что ты там лопочешь?

— Что реакция у тебя плохая, поэтому скорость надо научиться сбавлять.

— Замолчи! — громче прорычала на неё Хёна.

— А вот и не буду! Секс — дело двоих, двоим всё и расхлебывать! — Дохи посмотрела БиАю в глаза. — Любишь трахаться, люби и памперсы менять. У Хёны задержка месячных, ты единственный подозреваемый. У меня всё. Спасибо, я уже наелась. До свидания, — поднялась она, почти не тронув обед кроме пары ложек супа и, взяв поднос, быстро пошла к конвейеру. Ханбин уставился на Хёну.

— Это правда?

— Всего пара дней… бывает и от нервов, — сразу же вспомнила она всё, что прочла в интернете. В сторону Джинни она пробормотала: — Никогда этой плюшке болтливой больше ничего не скажу! — Подруга, к которой она обратилась, старалась не смотреть на Бобби, нависшего над ней, поэтому уставилась в спину уходящей Дохи и только сейчас обратила внимание, что та заметно похудела.

— Я… иди сюда, поговорим, — наконец-то, впервые в жизни не смог сказать прилюдно чего-то и Ханбин. Поторопив Хёну, он вытащил её из-за стола и отвёл в сторону. — Я же старался быть аккуратным… — без посторонних ушей заметил он.

— Я знаю! — теряясь, заправляла волосы за уши Хёна, трепля их концы. — Но ведь ещё и не факт… всего два дня…

— А если подозрения подтвердятся?

— Я не собираюсь тебя шантажировать, и вообще лезть в твою жизнь, но и аборт я делать не буду, — серьёзно произнесла Хёна, потому что успела надумать себе за утро всего. Когда ни с кем не занимаешься сексом, даже недельная задержка не вызывает волнения, но как только с кем-то переспишь, в календарь смотришь каждый час, и сравниваешь сроки с предыдущим месяцем по минутам. И каждая минута без изменений превращается в кошмар и ожидание худшего.

— Кто говорил об аборте? — Недовольно посмотрел на неё БиАй. — Ты что, и впрямь меня за мудака держишь? По-твоему, если из-за меня произошла такая оплошность, я струшу и не выкручусь самостоятельно? — Он поджал губы, надменно их покривив. — Хорошего же ты обо мне мнения…

— Я всего лишь предупредила…

— Если это окажется правдой, то… — Ханбин поднял руки и начал загибать пальцы. — Октябрь… декабрь… февраль… июнь. Как раз выпуск. Отец меня убьёт, конечно, но… — он не выдержал смотреть на нервничающую руку Хёны и поймал её, сжав в своей. — Ни от чего своего я не отказываюсь. Если оно действительно моё, — выделил ударением БиАй, вызвав тем слёзы на глазах Хёны.

— Как ты можешь? Я никогда… ни с кем… — Парню стало совестно, что он оскорбил девушку намеком, хотя вовсе не об этом говорил. Он подразумевал не то, что ребенок может оказаться не от него, а то, что Хёна отдала своё сердце кому-то ещё. Он и сам не верил, что она спит с кем-то помимо, пока есть он.

— Тише, не нервничай, — погладил он её по щеке. И занервничал сам, пытаясь скрыть это. — А то, если это от переживаний, месячные к тебе так и не придут. Иди, ешь, — подтолкнул её аккуратно Ханбин. — И, пожалуйста, сообщи мне, как только что-то прояснится, хорошо? Неважно, в какую сторону. — Хёна кивнула. — Господи, впервые хочу узнать, когда у девушки будут месячные! — цокнул он языком и пошёл к своей компании, уже принявшейся за трапезу.

Джинни шла на выход после всех занятий, перечитывая одну за другой записки от Бобби. Это было по-новому, не так агрессивно и прямолинейно. Это было нежно. И хотя тоже просто и банально, всё-таки безумно мило. По какому праву она умиляется от этого?! Джинни утрамбовала сердца стопочкой и запихнула в сумку. Открыв перед собой дверь, она вышла на улицу и сразу же вкопалась на ровном месте.

— Юнги! — воскликнула она, завизжав и сорвавшись вперед. Распахнув объятья, Шуга чуть согнул колени, чтобы поймать несущуюся к нему Джинни. Он вернулся, живой, целый и невредимый. Девушка подняла ноги, когда сцепила руки за его шеей. Подхваченная, она закружилась на нём, смеясь и почти плача от радости.

Бобби шёл следом, чуть приотстав, никак не решаясь вручить ещё одну записку. Держа сердечко за нижнюю узкую часть, он закрывал большим пальцем последнее слово во фразе «Я не только хочу тебя, я тебя…». Увидев через стеклянную дверь сцену воссоединения, Чживон смял в кулаке бумажку и, боковым зрением приметив урну, зашвырнул её туда так же метко, как мяч в корзину.

Дохи подождала, когда он уйдёт, передумавший покидать университет и отправившийся на тренировку. Подойдя к урне, она огляделась вокруг. В холле пусто. Никакого мусора, кроме фантиков и коробочек с трубочками из-под сока не было. Рука без брезгливости залезла в контейнер. Дохи распрямила листок, развернув его перед собой. Так вот, что не увидела Джинни… «Люблю». Знай она это — в какую сторону склонилось бы её решение? «Я не буду вмешиваться туда, где не знаю, какие мной овладевают чувства!» — дала себе установку Дохи.

— Ты домой? — из ниоткуда взялся Чану.

— Да, а что?

— Можно я тебя провожу? — Девушка поставила руки в бока.

— Тебе чего надо? Другие не дают, думаешь, я от безнадёги в твою койку побежала?

— Нет, Дохи, я так не думал…

— А что тогда такое у нас случилось?

— Просто… ну… раньше бы надо мной все смеялись… но после Бобби, если я предложу тебе встречаться — это же нормально все воспримут.

— А-а! — поняла Дохи. — То есть, если я дала Бобби, то я теперь всем дам, так ты считаешь?

— Да нет же! Дохи…

— Уйди, Чану! — отмахнулась она от него, убирая мятое сердце в карман. — Раз тебе так важно мнение общества: в этом университете все завидуют только тому, с кем мутит БиАй. Приударь за ним.

— Это не смешно…

— Это отвратительно. Точно так же, как стесняться своих чувств в угоду толпе, — студентка покачала головой, подумав о Бобби, который не боялся ничего, никаких мнений, никаких поступков, никаких последствий. Ни-че-го. — Ступай Чану, ступай…

Четвертая ложка

Джинни взяла Юнги за руки, заглядывая в его глаза. Даже пасмурный день посветлел от его появления.

— Почему ты не позвонил? Почему не предупредил?

— Я прилетел под утро. Не стал тебя будить звонком и сам завалился спать. Проснувшись, принял душ и решил, что лучше сделать сюрприз. И помчал сюда, — Шуга прищурился. — Или ты не рада?

— Я?! Мне прокричать ещё громче?! — засмеялась девушка, попрыгав и опять обняв его. Парень прижал её к себе, стискивая и целуя. — Не пущу больше никуда. Не пущу!

— Я прямо сейчас никуда не собираюсь, — улыбнулся Юнги.

— Вот именно что — прямо сейчас! А потом опять, — Джинни надула губы, показывая недовольство. — Надоело.

— Но что поделать, — пожал плечами Шуга, снимая с себя ответственность, словно не ему было решать, чем заниматься. Он не хотел даже обсуждать возможность прекратить своё дело, свою миссию, вернее, их с друзьями общие дела и задания. Девушкам этого всего не понять, поэтому что толку спорить? Лучше сказать, что обстоятельства выше него, хотя всякий из них имел право остановиться, да только кем он тогда будет? Слабаком, трусом, предателем. Эгоистом. — Как провела эти две недели?

— Скучала, занималась, сидела дома, один раз напилась до беспамятства, потому что без тебя было плохо.

— Напилась?! — вытаращился на неё Юнги. — Джинни, ты чего? А Рэпмон что сказал? Ругался?

— Он не знает, я была с Дохи, — выдала легенду за правду девушка. Что ещё можно и нужно рассказать ему?

— Нельзя напиваться в таком возрасте, Джинни! Не делай так больше, пожалуйста.

— В следующий раз напьёмся вместе, договорились? — подмигнула она ему заговорщически. Юнги с укором покачал головой, не в силах противостоять обаянию этого создания, но нужно было.

— Тот тип больше не приставал? — вспомнил он.

— Бобби? — Джинни опустила глаза к тротуару. — Попытался, но Хосок набил ему морду. Больше не лезет, — солгала сестра Намджуна для поддержания мирного существования. Чживон же не утаскивает её больше никуда, не распускает руки и не совершает безумств, а записочки-то стерпеть можно.

— А Хоуп-то как оказался замешан? — не понял Шуга.

— Выяснилось, что они с Бобби знакомы. Я узнала об этом и попросила попытаться повлиять, — дабы не позволить всплыть эпизоду с тем, что она каталась с Чживоном на мотоцикле, снова воспользовалась Джинни обманом. Она верила, что Хоуп её не выдаст и не побежит рассказывать Юнги о том, где, когда и с кем её видел. Иначе, если он такой честный, ему пришлось бы рассказать, что когда-то они с ним целовались.

— Этому гаду набить морду должен был я, — зло и уязвлено произнес Шуга.

— Забудь! Хосок сказал, что у Бобби какой-то там высокий тан, и с ним лучше не связываться. Хватит о нем! Я так соскучилась! — Джинни поцеловала парня в щеку, отвлекая его от темы, в которой сама могла запутаться и наболтать ненужного. Юнги выжал из себя улыбку и ответил на поцелуй.

— Я тоже. Ты не голодна? Сходим куда-нибудь?

— Я налопалась в столовой, а ты?

— Перекусил перед выходом, — Юнги поднес губы к её ушку: — Но кое-какие аппетиты без тебя приглушить было невозможно. — Девушка сразу же распалилась, взяв парня за отвороты джинсовой куртки.

— Так надо заняться чем-нибудь в этом направлении, — но воодушевление тут же стало угасать. — Но у меня мама сейчас дома… у тебя в квартире кто-нибудь есть?

— Да, Ви и Чонгук, — огорченно признал Шуга.

— Что ж за невезение! — Джинни почесала справа голову, чуть разлохматив волосы. — Давай плюнем на всё и пойдём в гостиницу? — Парень пристыжено отвернулся, похлопав по карманам. Она всё поняла и перехватила его запястья. — Я заплачу из своих карманных денег! — Тоже сунувшись к себе в закрома, Джинни вспомнила, что потратила последнее на обед и деньги остались только на автобус до дома. Фыркнувшая и топнувшая ногой, она сама себе испортила настроение осознанием факта, что им с Юнги негде уединиться. — Ну что это такое? В Сеуле нет бесплатных доступных мест, чтобы двое могли заняться любовью?!

— Джинни, тише, — погладил он её по плечу.

— Я в расстройстве! Куда нам деваться, а? — В порядке бреда в голове промелькнуло воспоминание о квартире Бобби, куда он так хотел, чтобы она явилась хоть раз по собственной воле. Прийти с Юнги и попросить дать им на пару часиков помещение. Сильно удивится?

— Вообще у меня есть одно место, где приютят бесплатно, но я тебя туда не поведу.

— Почему? — отвлеклась Джинни от своих безумных идей.

— Потому что не поведу. Это не то заведение, где должны бывать хорошие девочки.

— Заинтриговал… притон какой-то?

— Почти угадала — это бордель, — признал Шуга. Девушка с претензией ткнула его в бок.

— И почему это тебя там бесплатно принимают?

— Потому что его держит мой хороший знакомый! — поспешил добавить необходимый аргумент Юнги, поняв, что сказанное выглядит именно так, как представила себе Джинни. На самом деле оно и должно было так выглядеть, потому что до неё он бывал в этом борделе довольно-таки часто, водил туда согласных девчонок, потому что хозяин давал ему номера без взятия платы. — Он ещё и Рэпмону хороший знакомый, так что точно нет, туда не пойдём.

— Ты ходил по проституткам? — удивленно озадачилась Джинни. Ей как-то не представлялось раньше, чтобы Юнги, теперь её парень, а раньше добрый друг, бегал к путанам и пользовался их услугами. Он выглядел слишком милым, дружелюбным, забавным, порой язвительным, но никак не тем, кто за деньги имеет женщин. Вот у БиАя на лбу написано, что он ёбарь, а тут совсем другое.

— Нет! Иногда мне негде больше было переночевать, и я брал там комнату, — нагло солгал Шуга, не далеко уйдя от истины. Изредка всё-таки он там и просто спал. Очень изредка. Джинни попыталась себе представить эту цитадель разврата, где ходят продажные женщины, пахнет тяжелыми духами и сигаретами, бродят клиенты в дорогих костюмах.

— Я хочу туда! — Юнги упорно помотал носом из стороны в сторону. — Ну, пожалуйста! Я хочу посмотреть на настоящий бордель! Это же интересно!

— Ничего там интересного… — попытался разубедить её Шуга. Но разве сестру Намджуна так легко было сбить с намеченного ею самой себе пути?

— Там пахнет похотью и порочностью, да? — мечтательно прищурилась Джинни. Юнги пожалел, что упомянул про подобный уголок Сеула. — Ладно, как хочешь. Возьму как-нибудь Дохи и поедем, посмотрим сами. — Молодой человек до конца не успел представить, как воспримут двух молоденьких девчонок, гуляющих перед публичным домом, как решил выбрать меньшее из зол: сводить её туда лично, а не ждать независимых поступков, остающихся от него в секрете. Джинни увидела, как он, уговоренный, опустил плечи и взял её за руку. — Ура! — шепнула она весело.

* * *
Фасад первого этажа выглядел, как парадный вход ночного клуба. Этажи выше шли обычными окнами — окнами гостиничных номеров. Джинни с любопытством разглядывала все детали. Выглядело будто казино и шикарный ресторан. Если признаться честно самой себе, то это было самым престижным и респектабельным заведением, куда они с Шугой пришли вместе за полгода отношений. Зеркальные двери, над которыми висела погасшая вывеска «Пятница», были слегка оттенены и воспроизводили всё не настоящими цветами, а придавая золотистости отражениям. За ними открылся выстланный, как бильярдный стол, бархатистый пол вестибюля, который пылесосила горничная, тотчас повернувшаяся и сообщившая:

— Ещё закрыто…

— Я в курсе, я друг Серина. — Женщина замолчала, вернувшись к работе. Юнги огляделся, ища кого-нибудь знакомого.

— Тут так тихо… он точно открыт для своих? — шепотом поинтересовалась Джинни.

— Просто это ночное заведение, днем тут всё, как в сонном царстве. — Из арки справа вышел парень в черных кожаных штанах. Опознав вошедшего, он улыбнулся и протянул ему руку. — Привет, Суёп, Сэй на месте?

— Да, она где-то тут, поискать? — знакомый охранник оглядел Джинни, ничего не сказав.

— Если можешь мне дать ключ от какой-нибудь комнаты сам, то не надо.

— Могу. Подожди минуту. — Суёп скрылся за лифтом, отделанным, как подъемники в элитных старых американских домах, с решетками и зеркалами.

— Тут не только бордель, да? — не решалась говорить во весь голос девушка, словно совершала запретное, и её не должны были тут заметить.

— Да, справа бар, слева ресторан и стрип-клуб. В подвале бильярд и боулинг, а выше уже оно самое…

— Здесь красиво, — заметила Джинни. Помимо лифта была лестница, не очень широкая, но с красивыми перилами под старинное золото. На стенах с тканевыми обоями висели картины. — А дорого стоят номера так-то?

— Я не в курсе, если честно, — улыбнулся Шуга. — Я в «Пятнице» ещё никогда ни за что не платил. — Суёп вернулся, протягивая ключ с номерком. — Спасибо! — Юнги приобнял Джинни и вызвал лифт. — Это очень старинное здание. Ему века два точно. Оно разрушалось и отстраивалось заново. Изначально в этих стенах жили кисэн, но то одно, то другое, смена власти, войны… — войдя в кабину, они обнялись смелее, и парень нажал на третий этаж, соответственно триста седьмому номеру. — В результате, лет пятнадцать-двадцать назад его выкупила районная мафия, и устроила то, что ты метко назвала притоном. Несколько лет спустя преступников накрыли, и здание ушло с молотка в руки нескольких владельцев, совместно перестроивших бывшую «Дыру» — так звали неофициально притон, — в «Золотой клуб». Потом Серин, наш с Намджуном общий товарищ, стал единоличным распорядителем. Совладельцы умотали в Нью-Йорк.

— Ясно, — выслушала Джинни историю борделя и вышла на третьем этаже за Юнги. Он смело сделал первый шаг, но тут же замедлился, увидев, что в коридоре стоят три работницы борделя, которых он знал. В шелковых халатиках, две из них были с полотенцами на головах. Такие домашние и не накрашенные, словно студентки женского общежития. Даже неловко было застукать ухоженных и всегда доведенных вечерами до совершенства шлюх в их природном виде. Хуже всего было то, что среди этих троих находилась единственная путана, с которой Юнги когда-либо спал. У него и денег-то на них не было, но дело было и не в этом: он терпеть не мог секс за деньги. Ему нужна была симпатия, чтобы он знал, что его хотят, иначе для него не было разницы с принуждением и насилием. Поэтому чаще они с друзьями бродили по клубам, дискотекам, барам, угощали девиц и знакомились, спали с самыми очаровательными из доступных и согласных. Никогда не пытались развести недотрог или обмануть кого-то. Юнги раньше нравилось заводить новые знакомства и делать приятно каким-нибудь одиноким, брошенным или занятым, но любящим разнообразие. У него половина Сеула была в подругах-бывших-любовницах.

И всё-таки была вот эта опытная негодяйка, которой он приглянулся года два назад, и она соблазнила его на бесплатную ночь любви.

— О-о! — протянула она, хлопнув в ладоши, когда разглядела пару. — Кого я вижу? Мин Юнги, засранец, сколько времени ты у нас не был, а? Мы же переживали, между прочим! — Джинни сжала крепче его руку.

— Привет, — разве что не покраснело бледное лицо Шуги. — Дамы — это моя девушка, Джинни. Джинни — это дамы.

— Девушка?! — воскликнула другая путана. — Ого-го! То есть, сахарный опять мимо нас? Мы его не дождёмся, да?

— Извините, можно мы пройдём? — вежливо поинтересовался Юнги, желая провалиться сквозь землю. Только не при Джинни! За что они с ним так?

— Нет-нет-нет, постойте с нами! — сложила молитвенно руки третья. — Шуга, как ты мог завести девушку? Ты ещё не всех перегулял! Меня не гулял, например, — трио рассмеялось. Та, что познала «сахарный конец» в деле, посмотрела наДжинни и улыбнулась:

— Повезло же, как ты заарканила этого крупногабаритного, а? — протянув руку, она сцапала Шугу за пряжку ремня и подергала. Он схватил её за запястье и отвел руку в сторону. Подруги той засмеялись вновь.

— Перестань, пожалуйста.

— А что такого? — с простотой познавшей всё на свете, путана пожала плечами и придержала покосившееся полотенце, закрученное горой вверх. — Думаю, девушка и без меня знает, что к чему… как тебя? Джинни? Джинни… стоп, ты не сестра Намджуна? — Студентка почувствовала, как горят даже её уши. И кто после этого блядун? БиАй? Бобби? Бобби вообще целомудренный недоёбыш по сравнению с её ближайшим окружением, как выясняется.

— Вы знаете моего брата? — Три девицы переглянулись, сдерживая смех. У одной от этого даже глаза округлились, пока она хмыкала, но в результате не выдержала и прыснула весельем.

— Не близко, — попыталась пощадить сестру Намджуна другая.

— Не часто, — исправила её прямо бывшая любовница Шуги. Тот подвинул их силой в стороны и провел Джинни дальше, устав слушать откровения, не предназначенные для ушей порядочной девушки. Господи, зачем он её только привёл сюда? Не надо было, ведь знал! Слёту вставив ключ в скважину, Юнги открыл дверь, внёсся туда, затащив следом Джинни и закрылся за ними, будто по пятам мчал дикий голодный волк.

— Прости, я не должен был тебя приводить сюда. Прости. — Он посмотрел на девушку, в растерянности и переосмыслении присевшую на двуспальную кровать.

— Да нет… это даже интересно, — избавляясь от шока, хмыкнула она. — Мой нравственный брат, который, как считает отец, исправился со времен молодости, посещает проституток!

— Джинни…

— И ты их посещал! — подняла она на него глаза.

— Я не… не их. То есть… я только одну знаю… ну, знал… других просто видел…

— Юнги! — Джинни поднялась и подошла к нему, прижавшемуся спиной к двери, с бегающими от угла к углу глазами, пытающимися затянуть его куда-нибудь под плинтус. Неожиданно для него, девушка положила ладонь ему на грудь. — Юнги-и, — протянула она, позвав, чтобы он посмотрел на неё. Шуга решился и ошалел, найдя на губах Джинни улыбку. — Так ты был развратником, да?

— Джинни…

— И рисуешься передо мной, как тихоня и приличный, да?

— Да я не то чтобы рисуюсь, — Шуга выдохнул, немного успокоившись, что девушка не вцепилась ему в волосы и не устраивает скандал, хотя могла бы. Имеет право. — Но… это же всё в прошлом… все эти женщины. Ты же слышала, да? Они так и сказали: я давно здесь не был. Я, правда, здесь больше не был, как мы с тобой начали встречаться, клянусь, Джинни, я больше сюда не ходил…

— Юнги! А, может, тряхнёшь стариной? — Он недоумевающе воззрился на нёё. — Поразвратничаешь?

— В смысле? Нет, то есть, мы как бы затем сюда и пришли… — Джинни, глядя ему в глаза, стала расстегивать его ремень. Шугу бросило в дрожь. По позвоночнику пошел холодок, словно дул сквозняк. Девушка вжикнула молнией его джинсов. Юнги нервно сглотнул слюну. Джинни и путаны — это разное, с ними нельзя одинаково.

— Крупногабаритный, значит? — приподняла одну бровь Джинни. — Мне повезло, говорите? — Её рука оттянула резинку его трусов и забралась под них. Шуга едва не укусил себя за язык от неожиданности. Её пальцы сжались на его члене. — И почему мне так нравится, что мне кто-то завидует? — просияла она. Девушка вспомнила и про то, что одна из проституток назвала достоинство Шуги «сахарным концом». Это потому что он Шуга? Или причинно-следственная связь обратная? Они с Хёной и Дохи как-то читали в интернете, ещё на первом курсе, до всех передряг и разочарований, что у всех мужчин разный, неповторимый вкус спермы, в зависимости от того, как он питается и какой ведет образ жизни, ну и от индивидуальной предрасположенности. Джинни вспомнила, как интересно ей было попробовать оральный секс, а теперь ещё и любопытство подогревало насчет «сахарного». Опустившись на колени перед Юнги, достав его член, она посмотрела на него пару секунд и, набравшись смелости, втянула в рот.

— Ай! — долбанулся затылком об дверь Шуга, дернувшись от ощущений. Не веря в происходящее, он боялся опустить глаза. Великий Будда, что Джинни с ним делает? Он никогда бы не попросил, не стал уговаривать… Стиснув зубы, ему хотелось проорать от наслаждения. Рука совладела с тряской, и он осторожно положил её девушке на затылок, ничего не делая, просто поглаживая волосы. Это было невероятно, слишком сладко, слишком восхитительно. — Джинни… — промычал он. — Джинни… что ты со мной делаешь? — Оторвавшись от своего занятия, она посмотрела снизу вверх, хитро улыбнувшись.

— Убеждаюсь, что ты не просто так Сахарный. — Опустив лицо к ней, Юнги не выдержал и тоже улыбнулся. — Не смотри на меня так, это всё атмосфера борделя, да-да, я почувствовала себя немного как они… — кивнула Джинни за дверь. Шуга наклонился и, подняв её на ноги, стал стремительно срывать с неё пиджак, затем кофту.

— Ах ты маленькая развратница! — притянув её к себе, Юнги горячо поцеловал её губы. — Иди сюда… — дернув вниз её брюки, он завалил Джинни на кровать и они, упав на неё, яростно принялись стаскивать друг с друга остатки одежды, переходя к долгожданному воссоединению.

После второго захода девушка ушла в ванную комнату ополоснуться. Почти выдохшийся, Юнги развалился посередине кровати, наслаждаясь возвращением домой, наслаждаясь ощущением Джинни рядом. Даже звук душа за стенкой приносил ему удовольствие. Не хотелось никуда. Вот так бы неделю проваляться, занимаясь любовью с Джинни, обнимая её, целуя. А потом и всю жизнь бы вот так… Надо бы Рэпмону как-то всё-таки сообщить о том, что у них с его сестрой всё уже очень серьёзно. А ещё надо бы поставить в известность Хоупа, что они прилетели, вдруг Ви ещё этого не сделал? Убивая как-то время, пока Джинни мылась, Юнги набрал Хосока и вспомнил, что тот подрался с Бобби. Надо бы у него и об этом спросить.

— Привет, бессовестная скотина, — поднял трубку друг. Шуга не удивился, потому что между собой они называли друг друга как угодно, но повод всё-таки чаще был, и его следовало узнать:

— Чего это я?

— Чонгук сказал, как ты потешаешься над исламскими террористами. Мне их даже жалко стало.

— Он донес про кусок сала, брошенный в плов, перед тем, как мы их взорвали?

— Именно. Обязательно было говорить им о том, что они съели? Тебя чуть не пристрелили.

— А то б они умерли со спокойной душой! Я не мог, — Шуга был доволен собой. По части унижения врага ему почти не было равных. Подкинуть мусульманским экстремистам свинины — что может быть веселее? Колумбийским наркобаронам он добавлял в молотый кофе сушеного собачьего дерьма, а египетским бедуинам, участвовавшим в работорговле, разводил воду с мочой. В конечном итоге они всех убивали, но какая радость без дополнительных забав? Ему мечталось когда-нибудь самого большого злодея в мире заставить встать на одну ногу и прокукарекать. Насовершал преступлений — изволь опозориться перед смертью, чтобы не был героем и примером для последующих поколений, если вдруг захотят гадить. Высмеянный злодей уже не злодей, а посмешище. — Слушай, Джинни сказала, что ты въебал Бобби?

— А, ерунда. Поговорили по-мужски.

— Что он за тип такой? Я тоже хочу с ним поговорить.

— Не надо, Шуга. Не лезь.

— Почему?

— Эвр[2]. Слышал когда-нибудь эту кличку?

— Эвр? Дикий Эвр, который в прошлом году уступил Сандо в соревновании вольных наёмников? Слышал, но не видел.

— Ну вот, теперь увидел.

— Что?! — приподнялся Шуга. Одеяло сползло с его груди. Он покосился на дверь в ванную. Вода ещё шумела. — Какого хера он прикидывается студентиком и лезет к Джинни?

— А я с какого хера знаю?

— Он точно вольный?

— Ну вот Сандо вольный или наш?

— Наш.

— А что думают все?

— Что вольный.

— Ну и хуль ты мне глупые вопросы задаёшь? — поморщился по ту сторону Хоуп лениво. — Я сделал запрос нашему хакеру. Он пробил всё, что можно было по поводу этого Ким Чживона, Бобби, Эвра… ничего.

— Ничего подозрительного?

— Нет, вообще ничего. В смысле такого человека нет. Ни как Ким Чживона, ни как Бобби. Ни родственников, ни места рождения. Вот просто вообще ничего. Он учится по поддельным документам на имя Ким Чживона, которые были зарегистрированы лет десять назад, точно сейчас не скажу.

— А окружение пробили?

— Среди друзей подозрительного мало. Самый подозрительный — Ким Ханбин. Не замечен ни в чем откровенно преступном, но его отец — олигарх из Сингапура, у него там крупный бизнес, связанный с грузоперевозками.

— Мне это не нравится.

— Думаешь, я в восторге?

— И чего с ним делать? Может, ёбнуть? — Шуга предложил, но самому это сразу же не понравилось. Это подло.

— Ты считаешь, что это просто? Один на один с ним не особенно-то и совладаешь, а толпой… подло, — озвучил Хоуп мысли Юнги. — Но даже если так, а за ним, вдруг, скрывается нечто большее, чем наёмник-одиночка, очередные пиздарики собирать не хочется, Сахар. Я с Сингапуром сразу сматываю удочки, нахуй, Шуга, нахуй.

— Но если это касается Джинни? Что должен делать я? Что должен делать Рэпмон? Смотреть, как с ней, если ему вдруг вздумается, он вытворит неизвестно что?!

— Он же вроде успокоился, — заметил Хосок. Откуда-то в комнате заиграла мелодия. Юнги поискал источник звука и понял, что это телефон в брошенной на пол сумке Джинни.

— Ладно, ещё созвонимся и поговорим на эту тему. Пока! — распрощался с товарищем парень и вылез голым из постели, чтобы взять трубку и подать её девушке в ванную. Расстегнув молнию, Шуга развел края глубокой сумки и, прежде чем найти мобильный, увидел какие-то яркие бумажные сердечки. Что это? Уж не ему ли Джинни готовила сюрприз, а он нечаянно увидел его? Юнги бросилось в глаза то, что на них написано её имя. Джинни. И это не её почерк. Может, Дохи или Хёны? Молодой человек достал верхнее сердечко и перевернул. «Прости меня». Кого и за что? Хмыкнув, Шуга не выдержал и вытянул следующее, зачитав молча: «Возможно, это не самая нужная вещь в твоей жизни, и она не принесёт тебе той радости, на которую я хотел бы надеяться, но, по крайней мере, такого точно больше ни у кого нет». Хотел… мужской род. Никаких Дохи и Хёны. Какого черта это всё в сердечках? «И за что извинения, блядь?!» — едва не смял листок Юнги, но сдержался. Гадать не приходилось, от кого это было… Бобби… успокоился, значит, да? Бобби… Если он успокоился, то что ж Джинни таскает с собой эти записочки? Может, она не успокоилась? В Шуге закипела кровь. Он не смог остановиться и вытащил следующую красную бумажку. «Я могу подарить тебе только себя». «Пошёл ты на хуй с таким подарком!» — крикнул в мыслях Юнги. Вода за спиной выключилась. Он швырнул все сердечки обратно, застегнув сумку, не заметив, когда перестал звонить телефон.

Что произошло? Что было, пока его не было? Почему Джинни солгала и не сказала, что есть вот такие записочки? Почему она не выкинула их? Почему сохранила? И с какой готовностью она встала на колени и попыталась ему отсосать! Кто научил её этому? Кто?! Шуга медленно вернулся к кровати и сел на неё. Джинни вышла из ванны, завернутая в полотенце. Она игриво косилась на парня, но заметила, что в его лице уже не азарт и страсть, и даже не усталость, а мрачность, припорошенная презрением.

— Что-то случилось?

— Ничего. У тебя звонил телефон.

— Намджун! — опомнилась Джинни и, точно зная, где её мобильный, нырнула в боковой карман, не увидев записок и не вспомнив про них. — Ну, точно! Я же не позвонила ему и не сказала, что ты меня встретил! — Девушка встала, тотчас упершись спиной в Шугу, незаметно подошедшего к ней. — Ой. Ты незаметный, — улыбнулась она, но не нашла отклика. — Да что с тобой?

— С чего тебе захотелось попробовать оральный секс? — Джинни, и без того распаренная и румяная, покраснела.

— Ну… просто.

— Больше ничего развратного тебе не хочется? — прищурился он.

— О чем ты? — потянув за полотенце, Юнги дернул её на себя. Гневно посмотрел в упор, играя желваками.

— О разврате. Чем-нибудь неприличном. Непристойном, — сорвав полотенце прочь, отчего Джинни вскрикнула, Шуга пихнул её на постель, забираясь сверху. — Ещё желания есть? Какого-нибудь разнообразия…

— Разнообразия? — девушку пугало немного, настораживало, но в то же время радовало то, какой вдруг стал Юнги. — Пожалуй, в этом нет ничего плохого…

— Ну, конечно, — хмыкнул парень. Рассудок почти помутился от ревности. Когда он злился, то не умел держать себя долго в руках, и обычно орал, обзывался, или лез в драку, если это был другой мужчина, но это же Джинни — что с ней можно сделать? Спросить, было ли что с Бобби? А она скажет правду? Про записки-то ни слова. Шуга не мог признаться почему-то, что залез в её сумку. Он не должен был этого делать, но сделал. И теперь он узнал то, что лучше бы не знал! Но ведь это ещё не доказательство… никакой измены, нет, ничего не было. Юнги посмотрел на черное тату «sugar» неподалеку от половых губ Джинни. Здесь только его место, только он тут должен быть! Грубо раздвинув ноги девушки, он жестко вошёл в неё, глядя на татуировку. Джинни вскрикнула, выгнув спину. Забившись на ней раненым зверем, Шуга впился в её губы поцелуем. Пусть эти бумажки сгорят и сотрутся из его памяти! Но он знал, что не забудет их, пока не выяснит всё до конца.

Перец с сахаром несочетаемо

Шуга проводил Джинни до дома, отказавшись зайти на чай. Прикрывающая алеющие засосы воротником пиджака, она потирала шлепнутую ягодицу, гадая, останется синяк или нет? Что нашло на Юнги? До определенного момента было приятно, но когда парень не перешел на традиционные обнимания после секса, а встал и начал собираться, Джинни стало не по себе. На её настойчивые вопросы о том, что случилось с его настроением, он сказал, что вспомнил о кое-каких делах, поэтому ему надо их решить. Девушке это всё не нравилось, особенно прохлада, с которой заговорил с ней Юнги, будто его подменили. Она никогда прежде не видела его таким. Даже когда ему, казалось бы, в самую пору обидеться на какую-нибудь её выходку, он только вздыхал и просил Джинни так больше не делать, а теперь всё как-то внезапно и странно. Что за дела такие, которые изменяют его отношение к ней? Юнги поцеловал её на прощанье не в губы, а возле них, и ушёл, передав привет Намджуну.

Выйдя из подъезда, Шуга опять позвонил Хосоку.

— Что опять такое? — отозвался тот, явно что-то жуя.

— Мне нужен адрес Бобби. Где я могу его найти?

— А мне почем знать? Я с ним не соседствую.

— Хоуп! — приструнил его балагурство Юнги.

— Не скажу.

— Хоуп, я сейчас к тебе приеду и расскажу Хане о твоей бурной молодости!

— А я сам ей всё рассказал. Хотя она и без того знала.

— Насру под дверь.

— Шуга, угомонись.

— Или влезу в деканат университета ночью и взломаю картотеку с регистрацией студентов. Ты хочешь вытаскивать меня из полиции?

— Да зачем он тебе нужен? Мы вроде обсудили всё с тобой.

— Я хочу с ним поговорить, — разглядывая носки белых кроссовок, сказал Юнги.

— Только поговорить? Обещай, что ты не полезешь в драку, Шуга, я тебя очень прошу!

— Я не собираюсь драться. Я хочу поговорить. Дай адрес. — Вздохнув, Хосок крикнул Хане, чтобы принесла его записную книжку. Молодая жена быстро сходила в спальню, принеся блокнот и положив рядом с тарелкой, из которой ужинал Хоуп. Найдя нужное имя, он выдал необходимые другу сведения, думая о том, что лучше чуть попозже собраться и тоже туда поехать, потому что с характером Сахарного никогда не угадаешь, взорвется он или сдержится.

Поблагодарив за информацию, Юнги поспешил на метро, пока оно ещё работало. Путь не самый близкий, но он умеет сокращать и передвигаться быстро. Ему необходимо посмотреть в глаза этому Бобби. Если он не встретится с соперником лицом к лицу, то будет презирать сам себя. Он заступник Джинни, он защитник, пусть даже ему сложно будет справиться с этим Ким Чживоном, но он пока, действительно, и не с кулаками лезть ехал. Надо поставить на место этого ухажера, надо обозначить, что чужая территория — это чужая территория, и на ней выделываться нельзя. И только если не подействуют слова, тогда придётся переходить на применение силы. А если Бобби победит его? В глазах Джинни он станет слабаком. Что ж, в таком случае лучше сразу биться насмерть.

* * *
Напеченные имбирные печенья были уложены в корзину вместе с коричными рогаликами. Дохи уже не сомневалась, что её приход будет выглядеть откровенно и говоряще, но не могла перебороть себя. В любом случае, на словах она будет отпираться до последнего. Вот пока не убьют — будет отпираться. Она идёт просто поддержать друга, и ничего больше. Храня в кармане записку о его незавершенном признании в любви.

Девушка поднялась на последний этаж и по привычке нажала на звонок. Трель раздалась, разорвав тишину, но за ней не последовало никаких звуков. Уже после этого Дохи заметила щель между дверной коробкой и дверью. Открыто? Толкнув дверь, она убедилась в этом. На кухне горел над рабочим столом свет, падающий от встроенной подсветки в дне верхних полок. Беззвучно и пусто.

— Бобби?! — крикнула она, но ей ответом стало молчание. А если его опять нет? Куда он пропадает постоянно? — Бобби?! — Студентка прошла внутрь, посмотрела на смятую кровать, на неподвижные боксерские груши. На валявшиеся носки, брюки, футболки. Посмотрев на лестницу на крышу, Дохи решила на всякий случай посмотреть и там. Подняв люк над головой, она выглянула наверх, но поскольку обзор был плохой в таком положении, пришлось выбраться полностью. На искусственной пальме горела гирлянда, и на диване под ней виднелся затылок на подлокотнике. Успокоено выдохнув, Дохи осторожно пошла к молодому человеку.

Небо было в густых облаках, которых не хватило только чтобы заправить самый краешек горизонта, где закат прорвался розово-оранжевыми красками и полосой горел под темно сине-серым покрывалом. Из-за этой облачности и было уже темно, так что приходилось зажигать свет.

— Бобби, — присела рядом, подтянув кресло, Дохи.

— Привет, — в его руке обнаружилась банка с пивом, из которой он попивал, уставившись в беспросветный купол неба над крышей. — Какими судьбами?

— Вкусностей принесла, — подтянула девушка корзину, с надеждой улыбнувшись.

— Опять мама попросила меня накормить?

— Нет, я сама подумала… Бобби, — она подвинулась вместе с креслом ещё чуть-чуть. — Пошли, попьём чай с печеньем?

— Ага, я буду есть, а ты будешь только чай? — С хитринкой посмотрел на неё Чживон. Пойманная на преступлении, девушка поджала губы, ища что-нибудь в своё оправдание. — Сколько уже потеряно балласта?

— Это всё от нервов, — вспомнив оправдание Хёны по поводу отсутствия месячных, применила его и к себе Дохи. Они же девочки, у них для всех симптомов один диагноз, и должно прокатывать. — Я переживаю за подруг, и вот…

— Серьёзно, ты же килограммов шесть-семь уже скинула? — посмотрел на её фигуру Бобби. Девушка не стала отвечать. Глазомер у него хороший. При своих метре шестьдесят она весила шестьдесят пять килограммов, а теперь дошла до пятидесяти девяти. Эта цифра с утра поразила её саму. Протянув руку, парень ущипнул её за бок. — Где наши складочки? Хочешь погибнуть от истощения? Я думал, что ты забыла про БиАя.

— Я и забыла, он тут ни при чем, — достав печенье, разволновавшись, Дохи всё-таки стала поглощать его сама. — Но разве самой для себя мне не должно хотеться быть стройной? Всем юношам нравятся тонкие талии. Тебе же нравится, например, отсутствие жира?

— Да плевал я на жир, — хмыкнул Бобби и опять уставился в небо. — Красота непостоянна, как и вкусы на неё. Вообще в жизни всё непостоянно, и среди этих сменяющихся пристрастий можно успеть полюбить всё на свете, пусть и ненадолго. Худые, толстые, верные, неверные, красивые, некрасивые — ты никогда не замечала, что любят все и всяких? Какого черта заморачиваться, Дохи? Всем перепадёт.

— Но Джинни очень симпатичная девушка, и…

— Плевал я и на Джинни тоже, — равнодушно бросил Бобби. Дохи запнулась. Она не ожидала такой резкой фразы в сторону подруги. Она пришла поддержать страдающего от безответной, как выяснилось, любви друга, который наверняка узнал, что вернулся Юнги, и теперь ему в душе паршиво. Однако… может, он выпил и это бравада?

— Но… разве ты не любишь её на самом деле? — тихо спросила Дохи.

— Люблю? — свел брови Бобби. — Что за фантазии? Я когда-нибудь говорил такое? — Посомневавшись, девушка слазила в карман и медленно, стыдливо достала бумажное сердечко, протянув его Чживону. Тот взял его, опознавая.

— Я всё знаю, Бобби.

— Дохи, — сказал он и, сменив серьёзность вдруг на смех, откинулся на спинку, сев и хохоча. — Дохи, боже мой, но в мусорку-то зачем полезла? — смеясь качая головой, Бобби согнулся обратно, теребя мятую записку. — Хомячок, ты чего безумствуешь? Я выбросил это в урну, как ты в ней оказалась?

— Я переживала за тебя! — защитилась Дохи приятельскими чувствами. — Ты с таким лицом бросил это, что я не могла не узнать, почему ты так расстроен… не переводи тему! Мы говорили о том, что ты любишь Джинни! — Бобби порвал перед ней сердечко на мелкие клочки, всё ещё покатываясь от смеха.

— Я хотел развести её на секс и трахнуть, — швырнул он их на пол и, успокоившись, посмотрел на Дохи. — Переход с домогательств на игру в чувства помог бы, наконец, добиться желаемого, но я передумал. Ещё вопросы?

— Ты… ты… — девушка бегала по его лицу взглядом, ища, где он врёт? Где обманывает? Нет, Чживон не такой! Он по-настоящему умеет любить и не пользует женщин, как БиАй! Нет, он же добрый и хороший, её же он не тронул! — Нет, это не правда. Ты просто увидел их с Юнги, и тебе стало больно. И ты пытаешься показать, что всё не так.

— Дохи. Я хотел её трахнуть, не надо меня приукрашивать. Понятно?

— Тогда почему ты передумал? Ты же говорил, что никогда не останавливаешься, если чего-то хочешь?

— Если не захочу другое, — посмотрел ей в глаза огненным взором Бобби и тут же сузил их, улыбнувшись. Пламя пропало, спрятавшись под азиатскими веками и миролюбием. Чживон встал, посмотрев вдаль запестревшего огнями города. Дохи уставилась на его профиль и острую линию широкого, мужественного подбородка, которую хотелось запечатлеть на фото или на рисунке, слишком уж она была красива, чтобы оставлять без должного внимания. — Среди девушек есть два типа давалок. Одним достаточно плотского соблазна, другие ведутся на любовь. К первым относятся все, кто даёт за телефоны, шмотки, деньги, а вторые считают себя порядочными, но на самом деле им точно так же без разницы, с кем спать, если тому есть благородное оправдание, вроде печати в паспорте, заверения в чувствах, жалости или щедрости с их стороны — неважно.

— Что же, порядочных вообще не бывает? — недовольно спросила Дохи.

— Может, не бывает самой порядочности? — посмотрел на неё свысока Бобби. — Люди, которые не в состоянии соблазниться чем-либо, скорее узколобы и тупы, чем верны. Испытывать искушение — нормальное и здоровое чувство, но если ты захотел чего-то другого, не есть ли это уже предательство? Не знаю, возможно, есть те, которые всю жизнь хотят чего-то одного, но, по-моему, это обозначает то, что человек этого так и не добился. Хочется чего-то, к чему стремишься, а когда заполучил что-то, начинаешь хотеть следующее. Это закон движения и прогресса. Я так и живу, но, конечно, по себе не могу судить обо всех. Люди бывают разные.

— Почему же ты расхотел Джинни, если не добился её? — Дохи очень ждала ответа, но внизу раздался какой-то шум. — Что это? Там кто-то пришёл?

— Возможно, БиАй с Чжунхэ, они обещали заглянуть, — прислушался Чживон и развернулся в сторону люка. — Пошли, посмотрим. — Девушка поднялась и последовала за Бобби.

Спрыгнув с последней ступеньки, она уткнулась в спину молодого человека, так что пришлось выглянуть из-за неё, потому что он не отходил. Возле распахнутой двери стоял Юнги, парень Джинни, и они с Бобби замерли в предостерегающих от лишних движений позах.

— Ну, привет, — произнес хозяин квартиры. Шуга заметил Дохи и удивленно приподнял брови. — Чего тебе?

— Я пришёл поговорить. Дохи, что ты тут делаешь?

— Трахались мы, а ты помешал, — улыбнулся Бобби, указывая на стул на кухне. Возле стола стоял ещё один, к которому пошёл он сам. — Присаживайся, слушаю тебя.

— Дохи, тебе лучше уйти, — попросил её Шуга.

— Нет уж, я посижу, чтоб вы дел не наделали, — она села на футон на полу. — Разговаривайте, я не буду встревать.

— Я хочу, чтобы ты больше не приближался к моей девушке, — сказал Юнги, едва сдерживая в себе ярость.

— Это сложно, когда мы учимся в одном университете. Я что, должен искать обходные пути?

— Бобби, ты же понимаешь, о чем он, зачем кривляться? — вставила Дохи. Чживон посмотрел на неё.

— Ты обещала не встревать. Это мужской разговор.

— Простите, — взяла она подушку и, обняв, разулась и подобрала ноги.

— Я хочу, чтобы ты отстал от Джинни и не приставал к ней — это понятно? — продолжил Юнги.

— Хорошо, больше не буду, — пожал он плечами. — Видишь, какой я добрый и послушный? — Шуга покосился на Дохи. Ему явно хотелось говорить другим языком и упоминать что-то, чего он не мог упомянуть при посторонней.

— И не шли ей больше никаких записочек.

— Она тебе их показала? Какая честность… она тебе всё-всё рассказывает?

— Всё, что считает нужным. А ты на что надеялся? Что с тобой будут спать, пока меня нет?

— Признаться, да, потому что спать одновременно и с тобой и мной, затруднительно, одному из нас пришлось бы занять другое отверстие…

— Ублюдок! — подскочил Юнги, не в силах слушать оскорбительных намеков в сторону Джинни.

— Бобби, замолчи! — попыталась одернуть его Дохи. Тот даже не шелохнулся, сидя на стуле, хотя стол перед ним качнулся, задетый ногами Шуги.

— Сядь, Сахар, меня просили тебя не бить, — ухмыльнулся Бобби. Юнги хотел сесть обратно, но что-то покоробило его слух. Сахар? Откуда этот тип знает его кличку? Либо Джинни сболтнула, либо Дикий Эвр и о нём узнал.

— Почему ты так назвал меня? — тише спросил он, надеясь, что наёмник не станет при Дохи раскрывать всех карт.

— Ах, это… — Чживон достал из кармана спортивных штанов телефон и, полистав что-то в нем, развернул его к Юнги, протянув. — Это же о тебе, разве нет? — Шуга сначала не понял, что изображено на фотографии, но потом, присмотревшись, прочел «sugar». И только постепенно, как оледенение коченеющих конечностей, осознание того, что это за надпись и где она расположена, стало добираться до его мозга. Татуировка Джинни. В очень потаённом месте. На телефоне Бобби.

— Сукин сын! — заорал Юнги и, отшвырнув стол, разделяющий их, схватил одной рукой Бобби за майку, а другой слёту двинул в челюсть, так что тот слетел со стула. — Тварь! Мерзкий выблядок! — Шуга кинулся поднимать его, чтобы ударить снова, но Бобби уже перевернулся и, уйдя от рук противника, поднялся на ноги, приложив пальцы к челюсти.

— Потише, я ведь могу и ответить, — пригрозил Бобби.

— Успокойтесь! Юнги! — не понимающая, что происходит, Дохи подобрала отлетевший телефон и тоже посмотрела на экран. Некоторое время подумав над изображением, она начала догадываться, что это за снимок.

— Что у вас было?! Что ты с ней сделал, урод?! — прокричал Шуга, собираясь вновь двинуться в бой и перетаптываясь в ожидании лучшего момента для рывка.

— Спроси у неё. Она же рассказывает всё, что считает нужным, — улыбнулся Чживон. Юнги кинулся вперед, пытаясь ударить снова, но Бобби увернулся и, отопнув стулья, освободил пространство на кухне для маневров.

— Иди сюда, ублюдок! — поманил его Шуга. Эвр не собирался вступать в драку. Они закружились по кругу. Один пытался атаковать, а другой только отбивался, причем с легкостью. Дохи отступила к стене, чтобы не быть задетой. Надо как-то остановить это безумие!

— Юнги, у них с Джинни ничего не было! Ничего, ты слышишь? — прокричала она. — Джинни тебе не изменяла!

— Ты прикрываешь его? — посмотрел Шуга на Дохи. — Между вами ведь что-то есть, не так ли?

— И между нами ничего нет! Юнги, Бобби больше не будет приставать к Джинни! Он же обещал!

— Получи, скотина! — бросился опять Шуга и, скользнув под низ, обошел защиту Чживона и опять зарядил ему в лицо. Тот отшатнулся, ударившись спиной о рабочий стол. — Давно пора было прийти и разбить тебе рыло! — Бобби потрогал губу, из которой пошла кровь. Сжав уста, он тяжело задышал через ноздри.

— Ты разозлил меня, Сахарок. Не стоило начинать первым.

— А то что? — Они опять схватились в борьбе, но на этот раз напасть пытались оба, по возможности защищаясь. Не прошло и минуты, как Бобби завалил Юнги на спину, вмазав так, что у того из носа пошла кровь.

— Хватит! — закричала Дохи. Чживон развернулся к столу и, открыв один из ящиков, достал оттуда нож. Девушка едва не потянулась за мобильным, чтобы вызвать кого-нибудь на помощь, но Бобби бросил его Шуге.

— Держи. Может, хотя бы с этим у тебя получится хоть как-то меня побороть? — Юнги отшвырнул оружие и, поднявшись на ноги, отчаянно ринулся в новую атаку. Задев соперника по плечу, он захватил его за шею, нагнул и принялся бить под дых. Собравшись, Бобби откинул его, ударив под ребра, и выпрямился, хватая воздух ртом. Расслабив мышцы живота, которые предохраняли от мощных ударов, он дотянулся до Шуги, украсил челюсть ударом кулака. Юнги покачнулся, но выстоял и бросился на врага.

— Тварь, что, тебе бабы не дают, что ты к чужим лезешь, а? Или у тебя какие-то проблемы и комплексы? — отлетев друг от друга при сильном столкновении, парни обменялись взглядами.

— Хочешь задеть меня словами и вывести из себя? — сплюнул Бобби, почувствовав скопившуюся на губах кровь. Юнги вытер кожу над верхней губой, посмотрев на руку и увидев, что она окрасилась красным.

— А почему бы нет? Ты же задел меня оскорблением моей девушки. Ты же не мужик, раз полез к ней, минуя меня!

— Не заговаривайся! — гаркнул Бобби. — Если бы за тебя не замолвил слово Хосок, я бы давно тебя разъебашил!

— А ты и послушался? Действительно, маленький несамостоятельный и послушный молокосос! — бросил ему Юнги, будучи старше него на несколько лет. — Ты не мужик, ясно? — плюнул в его сторону Шуга. Прорычав где-то в горле, Бобби выдвинул ящик ещё раз и молниеносно достал оттуда ещё один нож, выведя руку перед собой.

— Мразь! Ты доболтался!

— Бобби! — бросилась наперерез Дохи, подлетев к нему и сомкнув руки вокруг его талии, не давая тронуться с места, чтобы он не двинулся с лезвием на Юнги. — Бобби, остановись!

— Уйди, Дохи! — свободной рукой попытался он отлепить её от себя, но она вжалась щекой в его грудь и уперлась изо всех сил. — Дохи!

— Брось нож! Иначе не отойду! Брось его! — Бобби сжимал рукоять до того, что на кисти руки выступили все вены и косточки. Девушка вцепилась в его ладонь и пальцы, стараясь развести их. — Отпусти! Бобби, брось!

— Дохи, пойди прочь! — прокричал он, злясь ещё сильнее. Она, ничуть не испугавшись, вися на его руке с ножом, посмотрела на него снизу вверх.

— Где твои таблетки? Бобби, выпей их, я же вижу, ты слетаешь с тормозов!

— Мне не нужны таблетки! — взревел он, отпихивая студентку. Как привязанная, она прильнула обратно.

— Нужны! Выпей! Или попытайся успокоиться! Успокойся, Бобби!

Набравшись сил, он всё-таки отшвырнул её, махнув рукой, но поскольку она попыталась вернуться обратно, а он уже кидался на Юнги, то его рука с ножом прошлась по её плечу, разрезав рукав и кожу, из-под которой хлынули багровые капли.

— Дохи! — Чживон сразу же отшвырнул кухонный кинжал, схватив вскрикнувшую девушку. — Хомячок, боже! — Поморщившаяся и от боли сразу же заполнившая слезами глаза, Дохи схватилась за плечо. — Прости, я не хотел, Дохи, прости… — ярость Бобби улетучилась и он, казалось, забыл, для чего в его руках был вообще нож.

— Ничего страшного, — пробормотала она, всхлипнув.

— Всё в порядке? — подошёл Шуга, видя, что единственный, кто пострадал — это не виноватая ни в чем девчонка.

— Это всё из-за тебя! — крикнул Бобби, развернувшись к противнику и, новой вспышкой злости зарядив энергию, толкнул Юнги прочь, да так сильно, что тот покачнулся и грохнулся в сторону. Упав на валявшийся перевернутый стол, он ударился затылком об его угол и, после звонкого стука, опал и стих. Дохи посмотрела на упавшего Юнги, ожидая, когда он поднимется. Но тот не поднимался. С закрытыми глазами он лежал на полу и не шевелился.

— О боже… — прошептала она. Вывернувшись из рук Бобби, Дохи обрушилась на колени рядом с парнем подруги. — Юнги! Юнги! — позвала она, но он не откликался. — Юнги! — девушка обернулась на Чживона. — Что с ним? Боже! — заплакав опять, она приложила ухо к груди Шуги. Сердце билось, и дыхание было. — Нужно вызвать скорую!

— Я не хотел… — не испугано, но с действительным сожалением помотал головой Бобби. Его куда больше волновало перевязать плечо Дохи, но та забыла о себе и полезла за телефоном. На лестнице раздались шаги. Они оба повернули лица ко входу и увидели Чон Хосока, появившегося в распахнутой двери. Оглядев быстро общую картину, он увидел валяющегося на полу друга.

— Шуга! — распахнув глаза, он упал рядом с Дохи. — Святой Гаутама, что вы с ним сделали?!

— Он сам пришёл и начал драться, — спокойно сообщил Бобби.

— Змеёныш, ты что, убил его?! — стал подниматься Хоуп. В чистеньком и дорогом костюме, он дико контрастировал со всем окружающим. — Да я же тебе шею сверну…

— До этого ли сейчас! — крикнула Дохи, поражаясь мужской логике. — Ему нужно в больницу!

— Да, конечно, — опомнился Хосок и, махнув на Бобби, опустился снова, чтобы поднять друга и отнести к себе в машину. Девушка, трясясь и всхлипывая, пошла следом.

— Вы же не заявите на Бобби в полицию? Он, правда, не виноват! Юнги пришёл сам! — Хоуп обернулся на пороге, неся бессознательного Шугу. Встретился глазами с Чживоном. Последний спокойно промолвил:

— Они не заявят на меня в полицию. — Промолчав, признавая правдивость этого заявления, Хосок развернулся к лестнице и быстро поспешил с ношей в свой автомобиль. Взглянув на прощание на Бобби, Дохи поняла, что тоже должна уехать, чтобы убедиться, что с Юнги всё в порядке. Да и ей нужно было зашить плечо, о котором она забыла на некоторое время.

Уложив товарища на заднем сидении, Хоуп сел за руль и завелся. Подождав, когда Дохи закроет за собой дверцу, он бросил ей:

— Звони Джинни. Скажи ей, что случилось и пусть она передаст всё Намджуну.

Где сахар, там и перец

Доктора не нашли ничего опасного для жизни, но от точности удара в затылочную часть Юнги был оглушен, и пока не приходил в себя. Это мозг, черепная коробка, для которой иногда и менее сильные удары грозят непоправимым, и пусть даже никаких травм не будет видно, может оказаться так, что микроповреждения затронули что-нибудь существенное. Для того чтобы сказать, что всё в порядке, требовалось вернуть сознание Юнги. Джинни держала его за руку, отсутствующего в мире бодрствующих, лежащего на больничной койке. Слёзы текли по щекам девушки не прекращаясь. Невозможно было простить себе то, что она не почувствовала, куда он уходит, что отпустила его. Дохи пыталась объяснить ей подробности, но подруга не хотела слушать. Бобби виноват. Это сделал Бобби. Она ненавидела его. Она хотела бы, чтоб на месте Юнги был тот, и когда она яростно, не думая произнесла это вслух, Дохи поднялась и ушла, судя по всему, не согласная с тем, что Бобби заслуживает хоть какого-то наказания.

Хосок тем временем, за дверью палаты, повествовал Намджуну о том, чьими руками всё было сделано и, наконец, поведал товарищу, откуда вообще завертелась вся эта каша.

— И эта мелкая жопа мне ни слова не сказала, — посмотрев сквозь стекло в стене на сестру, покачал головой Рэпмон.

— Она переживала за вас. И за тебя, и за Шугу. Даже не зная, кто это такой, Джинни, видимо, интуитивно чувствовала, что с Эвром лучше не связываться.

— Я убью этого сукиного сына, если Шуга не придёт в себя до утра!

— Подруга Джинни сказала, что он почти не виноват, и Юнги сам лез в драку…

— А ты бы что сделал, если бы к Хане катил яйца какой-то тип, как только ты куда-нибудь отлучаешься? — Хоуп замолчал, признав, что виновник-то, в общем, очевиден. Вернее, провокатор, но разве это ни одно и то же? — Что ему нужно было от моей сестры? Почему именно она?

— Не знаю, Мон, не знаю… — пошли к кофе-автомату? — кивнул в сторону наследник миллионера и они отошли по коридору к холлу, где были сиденья, и можно было налить себе капучино. Взяв по стаканчику, они уселись.

— Говоришь, что он может быть связан с драконами?

— А почему нет? Его лучший друг — сын человека, занимающегося бизнесом в Сингапуре, а там и мышь не пробежит, чтобы не отчитаться перед Драконом, что уж говорить о заработке миллионов долларов?

— Хорошо, допустим, что и Бобби тогда тоже из драконьего племени. Разве мы с ними не договорились по весне, что никто никого не трогает? Ты же сам там был, ты сказал, что вы договорились с Джиёном. — Хосок плавно покрутил стаканчик, глядя, как бултыхается кофе.

— Да, но после этого Джин опять полез к ним, чтобы быть рядом с сестрой Джиёна под видом телохранителя. Тот позволил, но…. Ты веришь в бескорыстное участие Джи-Драгона в судьбах влюбленных? Да он сто раз выкрутит это как-то себе на руку.

— Ты хочешь сказать, что если наш человек рядом с его сестрой, то он подослал своего к моей? — Намджун недоверчиво хмыкнул. — Ну ладно Квон Дами, но моя-то Джинни что собой представляет? Если бы он хотел шантажировать, украл бы её — и дело с концом!

— Украл? И развязал войну первым, чтобы ополчить против себя китайскую мафию? — Чон Хосок начал о чем-то догадываться, отпив горячий напиток. — Мон, а что, если он хотел заставить её добровольно уехать? Следом за любимым? Никто тогда никогда бы не посмел сказать, что он её похитил. Даже если Джинни сестра не главаря «золотых», как будто Джиён не знает, что мы за любого своего человека впряжемся до потери пульса!

В коридоре показались Тэхён и Чонгук. Они быстрым шагом подошли к друзьям.

— Как Шуга? — спросил Ви.

— Без изменений, — вздохнул Намджун. — Как же я хочу начистить рыло этому Бобби! Ну почему я больше не боец?!

— Юнги боец, и что из этого вышло? — напомнил Хоуп. — Нужно заниматься тем, что по силам, а не лезть туда, где отвага не принесет ничего, кроме геройского посмертного ордена.

— Тогда можно просто как-нибудь пристрелить этого урода? — Рэпмон сокрушался, сам зная ответ. Нельзя рисковать, если он окажется из чужого клана. Тогда весь клан приедет разбираться с ними, а их самих не так-то много. Если бы научиться делать так же хитро, как умеет Дракон! Выставлять других виноватыми или подстраивать несчастные случаи. Намджун поймал какую-то мысль. — Хоуп, а ты говоришь, чем ещё промышляет этот Эвр? Помимо наёмничества.

— Дерется за деньги в нелегальных боях без правил, участвует в гонках на мотоциклах, за которые тоже хорошо платят. — Намджун полез за телефоном. — Что ты придумал? Кому ты звонишь?

— Нашему гонщику. Я знаю, как нам избавиться от Бобби, умыв руки.

— Мон, ты уверен? — нахмурился Хосок.

— Ты же вроде говорил, что этот парень принимает любые вызовы? Тогда он не откажется, — гудки пошли и вскоре Намджуну подняли трубку. — Привет, Дэ, извини, если разбудил… слушай, тут такое дело… ты же ещё первый гонщик Сеула? Я не сомневался. Когда очередные гонки? Завтра? Да, я знаю, что ты давно не участвуешь. Но нужно. Очень. Не растерял сноровки? Хорошо. Нет, просто нужно поучаствовать не просто в мотто-ралли. Нужна «гонка смерти». Вызови на неё одного человечка…Его зовут Ким Чживон, среди киллеров известен, как Эвр. Слышал о таком? Ну вот… Погоняй с ним, но только так, чтобы от него ничего не осталось. Я надеюсь на тебя, Дэ. Спасибо. — Стиснув зубы, Намджун повесил трубку. За друга он готов был порвать эту непонятную дрянь по кличке Бобби.

— Гибель в автокатастрофе? — уточнил Хосок, оценивая шансы оказаться в стороне и не быть упомянутыми.

— Наш мотоциклист не засвеченный, никто не додумается проводить параллели с нами. Да и разбиться на скорости под триста километров в час — разве это убийство?

* * *
Дохи не спала почти всю ночь, но всё равно пошла в университет. Утомленная и разбитая, с перевязкой на плече, спрятанной под пиджаком, она не стала оставаться дома, там бы ей сделалось и вовсе плохо, все мысли были бы о случившемся. С утра она позвонила Джинни, не отходившей от постели Юнги, и узнала, что тот пока не пришёл в сознание. Это было ужасно. К нему подключили капельницу. Понятно, что подругу можно на лекции и не ждать, пока Юнги не оклемается.

Входя в аудиторию, она была поймана за целую, не порезанную руку, поэтому обернулась назад.

— Как ты, хомячок? — стоял позади неё Бобби и смотрел на неё взволнованными глазами — единственным живым местом на расквашенном в третий раз за месяц лице.

— Ты дурак?! — затянула его Дохи в зал за собой. — Если тебя декан или завуч увидят, то точно отчислят! Не броди по университету с такой мордой, выпрут ведь!

— Да плевать, как твоё плечо? — Девушка посмотрела на него, как на ненормального, и, бубня под нос, пошла садиться, увлекая парня за собой:

— Что со мной станется? Я в полном порядке, а Юнги до сих пор в коме, в которую ты его закинул. Ты хоть понимаешь, что будет, если он не очнется? — Бобби сел рядом с ней на стул.

— Я не хотел, ты же знаешь.

— Зачем ты показал ему то фото? — тихо спросила Дохи, положив рюкзак на колени.

— Ну, психанул, — повел плечами Бобби, спрятав взгляд. Стыдно, что ли?

— Зачем ты вообще сделал этот снимок?

— Мне нужно было добиться Джинни… я заготовил разные варианты по тому, как ей завладеть. Но я не собирался вчера пускать в ход эту фотографию. Меня просто выбесил тон этого Шуги. Я ненавижу, когда мне указывают, что делать! Просить меня можно, можно даже заплатить деньги за то, чтобы я что-то сделал, но не указывать, словно я чья-то вещь! Я свободен, Дохи, мне никто не указ, и меня нужно уважать, иначе лучше меня не трогать.

— Бобби… — девушка посмотрела на его руку со шрамами на костяшках и пальцах. Хотелось взять её, но она не стала. — Если ты на самом деле такая сволочь, которая просто хотела переспать с Джинни любыми средствами, то зачем ты делаешь вид, что тебя заботит моё состояние? Теперь ты хочешь переспать со мной?

— Нет.

— А чего тогда тебе от меня надо? — вернув былую наглость, развернулась к нему Дохи, словно не она последние дни ходила к нему и начинала общение первой. Боббисделал вид, что не вспомнил этого и на самом деле проявлял инициативу сам, тихо сообщив:

— Я волновался, потому что не хотел причинить тебе вреда, хомячок.

— Не верю. Вот теперь — не верю! — она отвернулась от него. — Я думала, что ты внутри красивый, как я. Ну, потому что тоже такой же скромный, — хмыкнула она, понимая, что с душевной красотой, пожалуй, подобная уверенность в самооценке лишняя. — Я считала, что ты умеешь любить, что ты ради любви сделаешь всё… я смотрела на тебя и завидовала Джинни, мне хотелось такого же, но я понимала, что такие парни достаются красавицам, а не мне. А оказывается, что таких парней и вовсе не бывает. Всё что вам надо — это секс, всё что вы умеете — это драться и выпендриваться перед другими парнями. Кому я теперь своё доброе и наивное сердце подарю? Оно разбито. Предали не меня даже, а мои мечты… это ещё больнее. Хотя откуда мне знать? Меня не предавали пока.

— Дохи, я не хотел, — Чживон подсел ближе, понизив голос. — Пожалуйста, склей своё сердце обратно.

— Нет! — она наклонила голову к парте, отгородившись от Бобби вытащенным из рюкзака учебником.

— Хомячок… — из-за учебника показалась шоколадка, которую он двинул по столу, достав из кармана. Дохи поглядела на молочный шоколад с орехами, спрятанный под оберткой и, сглотнув слюну, закрыла глаза.

— Уйди! Ты даже добиться до конца Джинни не смог! Что ты за мужчина после этого? И подлость закончить не в состоянии. Шёл-шёл и передумал! Как тебя уважать за подобное непостоянство?

— У меня появилось непреодолимое обстоятельство, не позволившее закончить это дело.

— Какое? — Бобби положил учебник, чтобы не мешал им смотреть друг на друга и тоже положил подбородок на стол, оказавшись сантиметрах в двадцати от Дохи.

— Давай поговорим начистоту? Честно-честно. Договорились? — Девушка, увлеченная любопытством, преисполнилась энтузиазма и, выпрямив спину, нарисовала на сердце крестик.

— Клянусь! — она выставила мизинец. Бобби выставил свой и взялся им за её пальчик.

— Признайся честно, если бы БиАй тогда, когда он тебе сильно-сильно нравился, подкатил к тебе по какой-либо причине и начал разводить на секс — ты бы с ним переспала? — Не ожидавшая подобного вопроса, Дохи задумалась. Ей безумно нравился Ханбин до недавнишнего времени. Именно что нравился, и её к нему тянуло, но любовью это никогда искренне не называлось. Она была здоровой, хоть и некрасивой, девушкой, которая умела хотеть и чувствовать, и тело закономерно откликалось на того самца, который разбрасывал больше всего тестостерона по всему университету. Да, она фантазировала, что переспит с ним, и на словах была горазда на всё на свете. Но, как она выяснила в те короткие два дня, что они «встречались» с Бобби, случись со стороны БиАя реальный напор, она бы стушевалась и убежала. Итак, выходит, что потерявшая надежду на личную жизнь ко второму курсу, она бы отшила короля университета, снизойди он до неё? И дело не в сексе. Даже если бы он предложил ей отношения, она бы отказала ему.

— Нет, не переспала бы, — Дохи поводила сложенными бантиком губами из стороны в сторону. — Даже встречаться бы не стала. — Чживон улыбнулся глазами. — Ты знаешь почему?

— Ты как-то сама сказала почему. Скажи, из Хёны и Джинни ты могла бы выбрать подругу, которая тебе дороже и ближе, чем другая?

— Нет! — округлила глаза девушка. — Я люблю их одинаково-одинаково! Причем здесь это?

— Ты сказала как-то, что если БиАй будет с Хёной, то ты никогда туда не полезешь. Но смысл ведь был в том, что ты не смогла бы иметь с ним ничего общего с тех пор, как он впервые переспал с ней, не так ли?

— Так, — кивнула грустно Дохи. — Я не могу спать с парнем, который имел мою подругу… — Бобби отпустил её мизинец и, опять мучаясь от улыбки разбитой губой, всё-таки расплылся.

— Вот ты сама и ответила, почему я не довёл дело с Джинни до конца. — Развернувшись, он быстро пошёл к выходу. Почесав макушку, Дохи туго переварила полученную информацию и, когда Бобби уже почти вышел, поняла смысл его слов и прокричала следом:

— Врун! Ты опять всё врёшь! Не верю! Слышишь? Вообще тебе больше не верю! — На парте перед ней осталась шоколадка. Взяв её и перевернув, она обнаружила записку, прятавшуюся под ней. «Разве кто-то любит шоколадки за обертки? — гласила она. — Шоколадки любят за шоколад. Много, много, много шоколада».

Приход Хёны и звонок помешал ей побежать за Бобби и поговорить ещё раз, но во время перемены она понеслась искать Чживона, не зная ещё, что хочет ему сказать, но что-то сказать нужно было обязательно. Дохи посмотрела на расписание пятого курса, но в аудитории не нашла компании короля Ханбина вообще. И только проходя мимо мужского туалета, заметила, что туда вошёл Юнхён, и там кто-то разговаривает. Приблизившись к двери, она услышала раздраженный голос БиАя:

— Бобби, ты свихнулся? Зачем тебе это было нужно? Как ты из этого теперь вылезешь?!

— Никак. Не собираюсь изворачиваться.

— А если тебя за это решат закатать?

— Неважно. БиАй, я же сказал, я не хочу к вам… это не по мне. Я верну деньги, раз отказался от задания. К черту.

— А если мне тебя закажут? Что дальше? Я откажусь. Закажут и меня. Да нас тут всех переебашат из-за твоего финта ушами! Ты же мог её дожать, Бобби, мог!

— Не волнуйся, БиАй, тебе не придётся подставлять себя, — сказал Чживон, и Дохи услышала шаги по направлению к выходу. Быстро нырнув за дверь соседней женской уборной, она прислонилась к стене. Господи, о чем они?! Кого закажут? За что? Дожать… это было про Джинни? Так Бобби реально её кто-то заказал соблазнить? О боже! Дохи высунула нос из туалета и, убедившись, что горизонт чист, отправилась на лекцию, осмыслять узнанное. Из обыденного и будничного студенчества всё перенеслось неизвестно куда, в какие-то криминальные сферы, где за что-то неприглядное платят деньги, кто-то на кого-то работает, а кто-то на кого-то работать не хочет. Она ведь знала, что Бобби даже зарабатывает незаконным способом, стоило ли теперь удивляться? Но почему кому-то нужна была именно Джинни? Зачем ей нужно было испортить жизнь?

Хёна всё ещё надеялась, что критические дни вернутся к ней, и в ожидании этого великого женского события стала растерянной и ничего не замечающей вокруг. Ей хотелось иметь ребенка от БиАя при условии, что это была бы счастливая семья, где царила бы любовь, но это сказки и такая ерунда, что даже не воображается толком ни одной подобной сцены с участием Ханбина. Ей не верилось, что он не бросит её, беременную. Он и год назад, когда соблазнял её, говорил, что они всегда будут вместе. В итоге — ничего подобного. Так что надежды на его слово мало. А одна она с ребенком не выживет, ведь родителей отягощать такими проблемами не хочется, и ей лучше будет уйти из дома. Хёна не представляла, во что ещё, кроме кошмара, может превратиться её жизнь, если беременность подтвердится. Это никак не шло из головы, поэтому она не сразу услышала, что кто-то её окликнул.

— Хёна! Хёна! — Девушка, наконец, тряхнула головой и обернулась, ища того, чей голос она узнала бы сквозь любой шум, любые помехи. На подоконнике, в окружении Чжунхэ и Чжинхвана, сидел Ханбин, глядя на неё. — Подойди сюда, — позвал он её, осмотревшись вокруг, словно ему было непривычно и неловко кого-то звать, обычно ведь все бежали сами на одну его ослепительную улыбку. Девушка подошла, покосившись на Чжунхэ и Чжинхвана. Те сразу же инсценировали увлекательную беседу между собой, отвернувшись от пары. — Как у тебя дела? — поинтересовался Ханбин. — Всё по-прежнему?

— Без изменений, — склонила она голову, боясь видеть глаза БиАя. Ей почему-то казалось, что вот-вот он пошлёт её прочь, обвиняя в чем-нибудь. Ханбин протянул руку, взял Хёну за ладонь и, подведя к себе, сидящему на подоконнике, развернул полубоком и посадил на себя, приобняв вокруг талии.

— Ничего страшного. Всё будет хорошо, — тихо сказал он ей, поцеловав в плечо. Хёна застыла, не шевелясь, чтобы не спугнуть этот сон. Либо Ханбина подменили, либо с ним что-то случилось. Он поёрзал, достав что-то из кармана и, поскольку Хёне было не видно, что он делает за её спиной, она вздрогнула, когда её шеи коснулось что-то прохладное. Опустив взгляд, она увидела повешенную на неё золотую цепочку с кулоном. Кулон в виде красивого цветка, изящная и очевидно дорогая ювелирная работа, украшенная несколькими бриллиантами. Голос БиАя прозвучал ей в ухо: — Букет завянет, малышка. А это останется.

— БиАй… не нужно было… — тронула она несмело украшение. Она в жизни не носила ничего настолько ценного.

— Я знаю, что ты спишь со мной не за подарки, в отличие от многих, — сказал он. Знал, потому что ничего ни разу не подарил ей с тех самых пор, оплачивал только рестораны и кинотеатры, да гостиницы, чтобы перейти к основному. Но памятные подарки? Упаси боже. И всё же она продолжала откликаться на любой его призыв. И отказывала другим.

— Но если я всё-таки окажусь не в положении…

— Это неважно, — обнял её снова Ханбин, вернув руки на талию. — Это тебе, а не из-за чего-то там. — Посмотрев на наручные часы, молодой человек увидел, что скоро будет звонок. Сняв с себя Хёну, он поцеловал её в щеку. — Я подвезу тебя до дома после занятий. — Безапелляционное заявление повергло девушку в шок, из которого она сумела выйти лишь к середине следующей пары.

* * *
Дохи не нашла Бобби после занятий. Спросив у Боры, не видела ли она его, девушка узнала, что тот умчал на своём мотоцикле ещё до окончания всех лекций. И теперь, по возвращению домой, Дохи никак не могла успокоиться от подслушанного диалога. Во что ввязался Чживон? С кем он связан? С кем связана Джинни? Неужели её подруга знает что-то большее, чем кажется? Не в привычках Дохи было долго бездействовать и она, приготовив родителям ужин, посмотрев за окно и увидев, что уже темнеет, не смогла больше оттягивать, и собралась по заученному адресу.

Хотя район был не самым безопасным, и до дома Бобби приходилось идти от метро какими-то пустынными переулками, Дохи не думала об опасности. Цель и встреча в конце пути грели больше, чем настораживали безлюдные улицы. Девушка вошла в подъезд, где пока лишь однажды столкнулась с каким-то стариком, как к себе домой. Логово одинокого Чживона манило и привлекало. Не само по себе, а его жильцом. Дохи уверила его с утра, что больше ему не верит и не доверяет, но у неё ни на миг не проскочило сомнение в том, что ей рядом с ним безопасно.

Постучав в дверь, перед этим прислушавшись и обнаружив тихие шорохи, девушка стала ждать. Как обычно, когда слышал и находился рядом со входом, Бобби открыл быстро. Дохи улыбнулась, хотевшая начать с того, что на этот раз без каких-либо объедений в корзине, но лицо Чживона отменило все шутки. Он был сосредоточен и едва посмотрел на неё, облачаясь в амуницию мотоциклиста. На нём уже были плотные штаны с наколенниками, и теперь он застегивал кожаную стеганую куртку.

— Ты собираешься на гонки? — спросила Дохи с порога.

— Да. — И всё. Бобби не расположен к болтовне.

— Ясно… — протянула девушка, почти растерявшись. Если парень нетерпелив до того, что не склонен разговаривать, нужно не тянуть резину и хватать быка за рога. Дохи вошла, наблюдая, как упаковывается Чживон, закрепляя на локтях насадки на липучих застежках. — Ты действительно должен был переспать с Джинни? — Бобби посмотрел на неё, явно считая, что не время сейчас для этой темы. — Сколько тебе за это заплатили? — Он дернулся, удивившись.

— С чего ты взяла, что мне за это кто-то платил?

— Я слышала вашу ссору с БиАем в университете. — Парень недовольно покачал головой.

— В твоих интересах забыть её. За такое любопытство можно остаться без головы.

— Но я хочу знать! — Бобби схватил её за плечи и хотел потрясти, но она вскрикнула и он, опомнившись, что накануне резанул её, отпустил одну руку.

— Не лезь, куда не нужно, Дохи! Ты слышала меня или нет? Не хочешь остаться без головы — сделай вид, что никогда и ничего не знала, не слышала, не видела.

— Я никому не скажу, не проболтаюсь! Но объясни же мне наконец, что происходило всё это время?

— Нет, Дохи, я не буду этого делать, — Бобби взял шлем и направился к выходу, но она стояла поперек дороги.

— Тебя правда могут убить за то, что ты не соблазнил её?

— Разве я позволю кому-то убить себя? — хмыкнул он. Дохи почти обнадежилась, но потом расслышала в этой фразе что-то другое. Как он сказал БиАю? Тому не придётся подставлять себя. Он ответил это на то, что БиАю могут поручить убрать его… а тот откажется, и грохнут их всех. Так как же можно не подставить БиАя?

— Нет! — крикнула Дохи, вцепившись Бобби в рукав, когда он попытался обойти её. — Куда ты едешь? Что ты собираешься сделать? Я с тобой!

— Нет, ты останешься здесь. Это дорогое шоу, — Бобби отстранил её от себя, сопротивляющуюся, но всё равно побежденную его силой. Она заспешила по лестнице следом.

— Какое ещё шоу? Хватит думать о деньгах! Это опасно? Ты можешь не поехать?

— Могу, но я не упущу такой шанс, — они спустились, и Бобби выкатил свой байк из подворотни. — Первый гонщик Сеула предложил мне сразиться с ним! Он больше года ни в чем не участвовал! Боже, Дохи, ты не представляешь себе, что для меня значит возможность попробовать занять его место… я должен сделать это!

— Зачем? Кому ты что хочешь доказать? Бобби, я чувствую — это опасно, я права, да? Пожалуйста, не гони слишком быстро! — Чживон засмеялся.

— Не гнать слишком быстро, чтобы опять остаться вторым? Нет, хомячок, прости. Мне необходимо пойти на это.

— А если ты поранишься? — Дохи вспомнила вчерашний случай с Юнги и едва ни упала на тротуар, готовая стаскивать Бобби из его седла. Если с ним что-то случится, она не знает, что сделает!

— Поранюсь? — входя в раж, Бобби завелся и прорычал газом на нейтральной скорости. — При лучшем раскладе я должен расшибиться в лепешку. Тогда у моих друзей не будет проблем. — У Дохи ухнуло сердце. Дрожащими руками она вцепилась в куртку Чживона.

— Бобби! Бобби, я умоляю тебя, не надо этого делать! Твои друзья выкрутятся! Ты им поможешь! Вы же вместе сила, разве нет? Бобби! — Он отцепил её от себя, надев шлем и закрыв визор. Дохи готова была сесть позади и ехать тоже, но парень умудрился оттолкнуть её и тут же нажать на педаль, улетев с места прочь. — Бобби!!! — закричала девушка.

Дымок из выхлопной трубы ещё вился в воздухе, когда Дохи, соображая, как остановить его, полезла за телефоном и набрала подругу, единственную, кто мог связаться с королевской компанией.

— Хёна! — обрадовалась она, что ей подняли. — Хёна, позвони БиАю!

— Что случилось?

— Это срочно! Черт возьми, Бобби хочет убить себя! Хёна, БиАй должен знать, где проходят гонки! Бобби поехал на какие-то гонки, у меня нехорошее предчувствие, Хёна, пожалуйста!

— Тише-тише, подожди! — К счастью для Дохи, подруга в этот момент находилась с Ханбином. Снова снявший гостиничный номер, он увёз девушку из университета туда, и они до сих пор не выбирались из постели. Хёна передала ему всё, что наговорила Дохи. Послышались какие-то фразы мужским голосом. Хёна вернулась к разговору с подругой: — Да, он знает, где это проходит, мы сейчас соберемся…

— Пожалуйста, остановите его! Скажите мне адрес, я доберусь туда сама, только езжайте и остановите его!

Ханбин назвал место, возле которого обычно проходят гонки, но, пока Дохи вызывала такси, тот успел созвониться со знакомыми гонщиками и уточнить, какого именно типа сегодня проходило соревнование. Когда он услышал, что назначены «гонки смерти», то засобирался в два раза быстрее. Хёна перезвонила Дохи, чтобы назвать ей новое место.

— Езжай к Старому мосту, — сказала ей подруга, выходя из номера следом за БиАем.

— Что через реку Хан? — уточнила Дохи, запоминая, куда указывать водителю ожидаемого такси.

— Да, разрушенному до середины.

— Там разве есть нормальная дорога?

— Там нет нормальной дороги, — пересказывала Хёна то, что услышала от Ханбина. — Там разгоночная полоса для заезда на мост и прыжка через проломленную часть. — Дохи похолодела, ей казалось, что она вот-вот упадёт в обморок. Она оживила в памяти картину Старого моста, у которого давно не была. С резким подъемом вверх, он когда-то служил связующим звеном между берегами большой реки, но потом обвалился от ветхости, и никто не взялся его пока реставрировать. С него пару раз сигали в воду самоубийцы, и вообще он выглядел устрашающе, но представить через него прыжок на мотоцикле? Это невозможно. Там десяток метров, Дохи не могла сказать, сколько точно, у неё, в отличие от Бобби, глазомер был плохим.

— Господи, разве через него реально перескочить на мотоцикле?

— БиАй говорит, что это делает только один человек в Сеуле, — они с ним сели в машину и погнали через приближающуюся к ночи столице. — Нынешний чемпион. Для этого нужна мощность мотоцикла. А у Ямахи Бобби мощностей не хватает, — повторила она за Ханбином.

Заплакав, Дохи прыгнула в такси и, буквально крича на шофера, просила, умоляла, приказывала ехать быстрее. Мчаться через проспекты и улицы, засвеченные огнями, было невыносимо. Ей хотелось, чтобы Сеул был в длину километра три максимум, чтобы оказываться на другом краю сразу же. Бобби на мотоцикле и уехал больше получаса назад! Он, естественно, будет там намного раньше. Сразу же начнутся гонки?

БиАй выжимал из своей машины всё возможное, догадавшись, что задумал Бобби. Чтобы не поставить под угрозу никого из друзей своей проваленной миссией, он решился ликвидироваться. Идиот, дурак! Ханбин жал на акселератор, как шальной. Он не смотрел на цвет светофора. Ему нужно было остановить этого психа, который посчитал, что спасёт своей смертью кого-то! Принять вызов на гонку смерти! Сумасшедшй!

Такси летело немного с другой стороны к Старому мосту. Дохи тряслась и глотала слёзы, молясь о том, чтобы успеть, чтобы Чживон не попал в беду. Пусть у него сломается мотоцикл и сгорит мотор на старте! Как она не подумала? Надо было начать ломать его у подъезда! Дура, дура! В её руках была его жизнь, и если он её лишится, то ответственная будет лишь она.

Хёне становилось страшно от того, на какой скорости они неслись, нарушая все правила. БиАй раза три чуть не попал в аварию, его обсигналили на десятке перекрестков, но успевали притормаживать. Хотя девушка понимала, что даже врежься в них кто, Ханбин плюнет на повреждения и продолжит ехать дальше. На спидометр глаза уже не смотрели, ужасаясь от дрожащей на пределе стрелки.

Дохи смотрела в навигатор, заняв себя тем, что следила за точкой, которой являлось такси. Как медленно она движется! Сколько ещё километров? Сколько минут езды? Невыносимо! Почему не придумали телепорт? Почему нельзя изобрести ковер-самолет? Почему она не умеет ездить на мотоцикле и почему у неё его нет? Она бы рванула следом за Бобби и предотвратила гонку.

Но как бы быстро не ехали автомобили, к старту они не успели, и он случился за минуту до их появления. Одновременно подъехавшие к набережной и упершиеся носами машин в балюстраду (Дохи заранее заплатила на поездку и буквально выпала из такси, когда оно остановилось), трое друзей Бобби поднеслись к смотровой точке, откуда виднелся финиш. Откуда-то издалека несся гул приближающихся мотоциклов. Толпа зрителей, заплативших, сделавших ставки и просто друзей и не участвующих сегодня гонщиков, стояла, затаив дыхание. Все ждали именно этого — конца. Конца, когда два мотоцикла взмоют вверх и… и неизвестно что случится дальше. У Дохи всё сжалось внутри. БиАй сжал ладонь Хёны, которую держал.

Наконец, показалось два байка. Блестящие и гудящие, они словно шли на взлёт. Бок о бок, один не отставал от другого ни на миллиметр. Дохи сдержала возглас, боясь испортить им что-то Бобби, хотя тот не мог услышать с такого расстояния, в шлеме и под рев моторов ничего. Мотоциклисты внеслись за мост и, увеличивая напряжение своих железных коней, вжались в них, наклонившись. Черный, как вороной жеребец, Сузуки Хаябуса оторвался от моста на три-четыре секунды раньше. На фоне неба, темнеющего за и над провалом, сверкал лишь золотой шлем первого гонщика. За ним ворвалась в воздух черная с серебром Ямаха Бобби. Сузуки Хаябуса, пролетев, как гепард к добыче, невероятным прыжком преодолел разрыв между сторонами моста и, приземлившись на противоположном берегу, стал притормаживать. Не долетевшая на какие-то полметра Ямаха на всей скорости и со всей силой ударилась о торец обрушенного строения и, под дикий вопль Дохи, получивший сокрушающий удар отдачи корпусом о сам мотоцикл, её наездник, вместе с разбитым всмятку байком, полетел вниз, в холодные воды осенней реки Хан, пугающе текшей чернотой между набережными.

Где-то остро, где-то сладко

— Чертов псих! — заорал БиАй, и, сорвав с себя кожаную куртку и сунув её в руки Хёне, скинул ботинки, перелез через ограждение набережной и, не мешкая, спрыгнул в реку, поплыв к тому месту, куда погрузился наездник Ямахи вместе с остатками от неё. Свинцовые в ночном неверном видении круги, пошедшие от них, незаметно затерла рябь плескающихся волн, не прошло и минуты.

— Бобби! — только и смогла произнести Дохи, всматриваясь в воду. Не думая, она решила перенять лучший пример, который увидела. Сняв свою верхнюю одежду, сумочку с плеча и разувшись, она бросила это всё рядом с подругой прямо на асфальт и, разбежавшись, тоже нырнула в Хан, не слыша, как позади Хёна предостерегает, что река холодная и нечего в ней делать той, которой до спортсменки было далеко. Но Дохи не сомневалась, что ей под силу сейчас и переплыть реку, и вытерпеть холод, и сделать ещё что угодно невозможное, что она не смогла бы сделать в другой раз.

Гонка смерти была нелегальной, запрещенной и, разумеется, никаких спасателей и скорой помощи не предусматривала. Посторонним, которыми являлись зрители, вмешиваться вовсе не хотелось, чтобы не впутаться в неприятности. Чживон рухнул ближе к противоположному берегу, поэтому БиАю пришлось прилично проплыть, прежде чем окунуться на глубину в поисках друга. Дохи пришлось приложить больше усилий, чем тренированному парню. Хоть она и хорошо плавала, всё-таки дыхание на мгновение перекрылось, когда жутко холодная вода обволокла её тело. Но мысли о спасении Бобби не давали задерживаться. Она гребла туда же, где показалась голова Ханбина. Набрав снова воздуха, он вновь исчез с поверхности. Течение было не очень сильным, но было, поэтому, что бы ни случилось с Чживоном, его могло относить от них понемногу вниз. Девушка убыстрилась и, достигнув примерно той же точки, где в последний раз видела БиАя, набрала полные легкие кислорода и плюхнулась под воду.

Ни черта было не видно. Ночь, мрак и непроглядная глубина, словно заполненная мутью. Днём, скорее всего, несколько верхних метров достаточно прозрачны, но не сейчас, когда неощутимый поток вокруг похож на разлитый мазут. Если смотреть вверх, то фонари заглядывают сверху, но не дают света для того, чтобы дно хоть каплю прояснилось. Дохи стала погружаться ниже и ниже, надеясь, что хотя бы на ощупь найдёт Бобби. Они должны его найти! Он не погиб, не мог погибнуть! Даже если потерял сознание, его нужно вовремя вытащить из воды, чтобы он не захлебнулся. Чувствуя, что кислород заканчивается, Дохи поплыла вверх и, вынырнув и заглотнув воздуха, перевернулась вниз головой снова. Она даже не могла понять, куда делся Ханбин. Вокруг всё было черным, без отблесков и светлых пятен. Смысла в таком рысканье по реке не было, поэтому девушка продолжала надеяться на руки, которыми шарила вокруг. Грудь снова начало сковывать истощением легких. Забултыхавшись, Дохи воспарила по пояс над водой, затряся головой и отплевываясь, чтобы оглядеться. БиАй всплыл тоже, метрах в десяти от неё, но, никуда не глядя, опять стремительно ушел под воду, за мгновение набрав новый запас воздуха. Девушка двинулась в ту же сторону, перед тем посмотрев над собой и, по тому, как они относились к мосту, поняв, куда стоит переместиться. Время бежало беспощадно. Каждая секунда задержки — это смерть, верная смерть, если она не настигла гонщика при ударе. Нет, этого не могло произойти! Дохи подплывала к месту погружения Ханбина, когда он опять появился перед ней. Уже приготовившаяся совершать очередную попытку поиска, она вдруг увидела, что БиАй вытягивает из-под воды Чживона. Тяжелое обмундирование не дало ему быть далеко унесенным течением. Ханбин тяжело задышал, придерживая друга под грудь. Тот ещё был в шлеме.

— Сними его! — велел он Дохи. Та сразу же послушалась, подплыв и стянув защитный головной убор. Каким-то чудом под ним лицо Бобби оказалось сухим, и даже волосы не намокли. Небольшой запас воздуха должен был позволить не наглотаться воды, не захлебнуться. Девушка очень надеялась на это. Помогая БиАю, она поддерживала Бобби над поверхностью Хан, когда они волокли его по воде к берегу, противоположному от толпы. Их оттуда, где стояли зрители, уже не было видно, они ушли в тень моста и, доплыв до суши, принялись осторожно вынимать Бобби на землю. Промокший комбинезон и набравшие влаги высокие ботинки утяжелили и без того хороший вес Чживона. Он был широкоплечим и мощным парнем, но Дохи не ощущала трудностей, вытягивая с Ханбином дорогого им человека, в руках откуда-то взялась дополнительная сила. На разбитом лице было не ясно, ударился ли он им ещё раз, или это всё старые раны. Кожа была бледной и холодной, губы синеющими.

БиАй расстегнул молнию на груди и попытался прислушаться — бьётся ли сердце? Дохи заметила, что то место над диафрагмой, которое обычно вздымается при дыхании, не движется.

— Он не дышит… — прошелестела она, боясь своих слов.

— Умеешь делать искусственное дыхание? — посмотрел на неё Ханбин. Она неопределенно мотнула головой, но поскольку выяснять было некогда, то немедленно приступила к делу. Сотню раз видела это по телевидению, и пусть не очень выйдет, лучше делать, чем бездействовать. Зажав нос Бобби, она приникла к его губам, не думая о том, что всё это значило бы в другой раз. Сейчас она не думала ни о чем, кроме его жизни и её спасения. Дохи не допускала и мысли, что он мертв, что не очнется, что эти глаза не откроются — так не бывает. Так не может быть. Она вдыхала в него воздух, передавая вместе с ним часть своей жизни, любви, заботы. Она готова была поделиться кровью, органами, сердцем, чем угодно, лишь бы восстановить работу организма по имени Чживон. — Подожди! — отпихнул её БиАй и принялся делать массаж сердца. Умело сложив руки там, где это и требовалось, он, собравшись, вздохнул и надавил.

— Мммм!!! — раздался еле-еле живой стон боли, и Бобби, всё ещё где-то в бессознании, сложился пополам, после чего сразу же опрокинулся обратно.

— Господи! — счастливо всхлипнула Дохи, сложив молитвенно ладони и посмотрев на молодого человека, прижимая их к своим губам и щекам.

Невозможно было бы передать ни словами, ни изображениями, какую легкость испытали двое сидящих по сторонам от Чживона. Одному лучший друг, другой самый лучший парень, который попадался ей в жизни, он пошевелился и дал им понять, что жив, а большего им было и не нужно. Не гора, и не земной шар свалились с их плеч. С них свалилась огромная, лишающая всего бездна, в которую бы провалилось всё, не раздайся этого глухого и скрежущего «ммм».

— Давай, брат, давай, — легонько пошлепал его по щеке Ханбин. — Очнись, скажи, что ты в порядке.

— Отвали… — морщась, прохрипел Бобби, подтянув слабо руку и, согнув её, коснулся другой руки, левой. — Бля…

— Больно, да? — заволновалась Дохи, не ощущая холода. Они с БиАем, мокрые до нитки, едва не стучали зубами, но не замечали этого. — Где болит?

— Я весь болю, — мученически улыбнувшись, закряхтел разбившийся гонщик. — По-моему, мне плечо до локтя раздробило… — он даже не мог открыть глаза от боли, шипя и стараясь лежать ровно.

— Ёбаное ты чмо, Бобби! — остервенело гаркнул на него БиАй, тряхнув мокрой челкой. — Чудо, что ты вообще жив! Я сам тебя готов убить за эту выходку!

— Отлично, если меня закажут, теперь проблем не возникнет, — хотел посмеяться он, но опять задохнулся от боли. — Сука, я, по-моему, ещё пару ребер сломал… адско… дайте мне марихуаны, чтобы забыться.

— Может, ещё тёлок с бухлом подогнать, царь хуев? — Ханбин был зол, но зол от нервов. Он чуть не свихнулся от страха потерять друга. Эти нырки, один за другим, не приносящие успеха, когда казалось, что Чживона уже не найти и не достать, по крайней мере живым, добили его душевную непоколебимость. Он мог до этого просто позлиться, но теперь ему хотелось рвать и метать, вымещая свой гнев на чем-нибудь. Бобби был ему, как родной брат, которого у него никогда не было. Они с ним попадали в разные передряги и всегда вытаскивали из них друг друга. Так что если бы пришлось, он бы вручную вспахал весь ил на дне Хан, но нашёл Чживона. К счастью, ему повезло угадать с координатами падения, и он вытянул его вовремя.

— Бухла — да, не откажусь, — Бобби прищурился, найдя рядом с собой Дохи. — Тебе холодно?

— Нет, мне хорошо, — улыбнулась она, трясясь и гася всхлипы. Ей казалось это высшим счастьем, самым большим удовольствием, сидеть вот так рядом с Чживоном и разговаривать. Он есть. Она знала, она верила, что он не оставит её, то есть, не её — она ему никто, — но он же Бобби, он не сдаётся. Он не боится смерти, но он любит жизнь, он умеет жить и способен научить этому других. — Тебе нужно в больницу.

— Мне нельзя в больницу, — поморщился Бобби. Дохи толком не знала, из-за чего, лишь догадываясь, но противоречить не стала. — БиАй, — обратился он к товарищу. — Сделаем вид, что ты меня не выловил, а? — Ханбин пытливо посмотрел на него, соображая что-то.

— А Анжелина? — кивнул он на девушку.

— У неё есть имя, БиАй, — тяжко выдохнул Бобби, облизнув губы. У него было ощущение, словно половина тела раскрошилась. И всё испытание было в том, что он чувствовал каждый кусок кости, каждую мышцу, каждую трещину, растяжение, перелом. Это было очень мучительно, но, что радовало наверняка: болит, значит, на месте и восстановится. Не чувствовать конечности после травм гораздо хуже.

— Хорошо, что делать с Дохи?

— Она никому не скажет, — Чживон перевел на неё глаза с приятеля опять. — Да, хомячок?

— Не скажу.

— И ты ей поверишь? — подозрительно спросил БиАй.

— Дохи, никому, даже Джинни, — посмотрел на неё Бобби.

— А Хёне? — удивилась студентка.

— Хёне можно, — принял решение Ханбин.

— Хорошо, — кивнула девушка. — Я никогда не расскажу, но… как же университет?

— Последнее, что меня сейчас волнует, — едва пошевелился Чживон, чтобы убедиться, что и ноги целы. Они слушались, и, в отличие от верхней половины тела, на которую пришелся удар, даже не болели. — Черт, мне надо подняться, помоги, БиАй.

— Лежи здесь! — Тот поднялся. — Я подгоню машину, — он огляделся вокруг, ища ближайший подъезд к этому укромному уголку под мостом. Набережная была выше, автомобиль на другой стороне, а ближайший целый мост на некотором расстоянии. Ханбин обернулся к Дохи. — Пригляди за ним, хорошо? Я приеду минут через десять. — И, прыгнув в реку снова, БиАй погреб сильными руками обратно, только и мелькали его плечи в белой рубашке. Бобби сомкнул веки, стараясь отключиться от боли, режущей и колющей, что мучила его от ключиц до живота.

— Долбаные кости, почему они так легко ломаются? — возмутился он.

— Ничего, заживут, — вытерев своё лицо от капель воды, текущих с волос, девушка боялась даже коснуться парня, хотя очень хотелось поправить упавший локон на лбу, или взять его за руку, чтобы проявить поддержку. — Никто бы не подумал, что при такой катастрофе можно уцелеть.

— А ты что подумала? — лёжа с закрытыми глазами, прохрипел Бобби. — Что я подох?

— Нет. — Дохи искоса смотрела на его полупрофиль, только сейчас осознав, что пять минут назад касалась этих губ, темнеющих, будто мертвых, своими губами. — Если бы я так подумала, у меня бы не хватило сил преодолеть реку.

— Я непробиваемый, как видишь. Но я должен был погибнуть…

— Кто должен был — тот бы погиб! — одернула его Дохи. — Если ты жив, значит, так нужно!

— Возможно, ты права, — Чживон покривился, перенеся ладонь ниже, пощупав свой локоть, от которого сразу же огненные прострелы прошлись к пальцам и плечу. — Теперь мне лучше всего будет исчезнуть. — Девушка молчала. Она не думала, что её посвятят в какие-то тайны, даже не надеялась, поэтому ничего не спрашивала. Но, судя по всему, если он не пропадёт, то его будут искать за то, что он не соблазнил Джинни. Что это за важность такая в этом задании?

— И как ты будешь жить дальше? — не совсем представляла себе Дохи то, как человек может, инсценировав смерть, существовать где-то заново. В фильмах она такое видела много раз, но это казалось выдумкой, невыполнимой в реальности. Разве такое бывает?

— Безлико, невидимо, как и раньше. Нигде не задерживаясь, ни к чему не привязываясь. В полной свободе. — Дохи выслушала это спокойно, но на моменте «ни к чему не привязываясь» ей сделалось нехорошо. Исчезнет, и, как его не было до начала учебного года, так его не будет опять, будто и не было.

— Снова рискуя головой? — Бобби ничего не ответил. Они замолчали. Дохи согнула ноги, подобрав к груди коленки. Так было теплее. Она не видела, что над их головами, чуть в стороне, осторожно мелькнул золотой шлем и, не издав ни звука, скрылся, вернувшись на свою Сузуки Хаябуса, ждавшую неподалеку, и затаился, продолжая наблюдать.

Ханбин подъехал вместе с Хёной и, втроём, осторожно, терпя матерную брань Чживона, помогли ему доковылять до машины и уложили его на заднее сиденье.

— К себе тебе лучше не возвращаться, — завел мотор БиАй. — Переваляйся пару недель у Чжунхэ. У него тихо, никаких лишних глаз. Там тебя не очень станут искать.

— Ему придётся не водить к себе столько дней всяких блядей? — простонал Чживон. — Он меня возненавидит.

— Перетопчется. — Король университета посмотрел на Дохи. — Узнаю, что мелешь языком — убью. Где тебя высадить?

— Я хочу поехать с вами, — тихо, но требовательно произнесла девушка.

— Ещё не хватало, чтобы ты знала, где будет Бобби…

— Я хочу навещать его!

— Нельзя, хомячок, — вдруг сомкнулись его пальцы на её кисти. Она сидела с ним сзади, придерживая голову, лежавшую на её мягких коленях. Ему было на них приятно, как на подушке. Обычно ноги тех девиц, с которыми они чаще спят, напоминают гладильную доску или монастырский валик, какой подкладывают под шею во время медитации или йоги. А эти ножки не упирались острыми углами в затылок, они проминались и были уютными. «Вообще-то, их, наверное, приятно было бы мять» — отвлекая себя от покалывания и разрывающих ощущений, подумал Бобби. — БиАй, но сегодня, пусть она поедет с нами? — Закатив глаза, друг за рулем молча принял просьбу. Переключив скорость и выйдя на прямую дорогу, он посмотрел направо от себя и, устало улыбнувшись Хёне, взял её за руку.

* * *
Чжунхэ спустился вниз и помог поднять Чживона в квартиру, где они принялись укладывать его на разложенный диван. БиАй ломал голову, где взять врача, умеющего хранить тайны. У него был личный, выручающий их, но он был другом отца, который сразу всё доложит отцу, а там прямая отправка информации туда, куда не нужно.

— Где взять хорошего, молчаливого костоправа?

— Молчаливый костоправ — мертвый костоправ, — заметил Чжунхэ. — Воспользуемся услугами любого, а потом в реку. Заодно и тело будет, обрядим его только в шмотки Бобби.

— А то его не опознают?

— Можно обжечь. Может, байк ещё и загорелся?

— Много свидетелей обратного, — отказался от идеи Ханбин.

— Моего лица, в принципе, не знают, — подал голос Чживон. — А моих клинических данных давно нигде нет. Вы забыли? Я чистый лист, сведения обо мне стерты под ноль. — Он посмотрел в сторону кухни, куда пока отправили девушек. Как легко ему всегда было делать, что хочется, лететь, куда хочется. Он сказал правду, что не собирается ни к чему привязываться. Вещи — это временная ерунда, сменяющаяся и ничего не стоящая. Но он не сказал, что ни к кому не привяжется. Или уже поздно было, и привязанность есть? БиАй пристально смотрел на него и Бобби, чтобы объяснить как-то тоску на лице, произнес: — Ямаху жалко. Я звал её волчицей.

— Новую купишь. — Наложив шину на руку — единственное, что точно умел определять и чинить в людях БиАй, это переломы берцовых и локтевых костей — друг выдохнул и, наконец, осознав, что самое страшное прошло, что пока всё налаживается и они «выплыли», позволил себе расплыться и обозваться: — Еблан ты, Бобби.

Хёна вышла из туалета, выключив там свет и, со слезами на глазах посмотрев на Дохи, которая уставилась в одну точку в ожидании, когда молодые люди закончат тайное совещание и допустят их, решила обратиться не к подруге, а тому, с кем всё напрямую было связано. Она приоткрыла дверь в комнату.

— БиАй, можно тебя на минуту? — Он нехотя отвлекся от тихого смеха с друзьями, уже собираясь нервно по привычке ответить, когда увидел взгляд Хёны, и не смог не подняться. Выйдя к ней, он посмотрел на другую девушку, сидевшую в кухне, и отвел свою в спальню Чжунхэ.

— Что случилось? — Встревожено воззрился он на неё. Хёна закусила нижнюю губу и, сдерживаясь, чтобы не разрыдаться, опустила глаза.

— Они пришли…

— Кто? — непонимающе переспросил Ханбин. У неё ещё был шанс пойти на попятную, обдумать хорошенько, сыграть в обман, если бы ей нужно было сохранить всё, как есть, но…

— Месячные, — шепотом выжала она. Слеза всё-таки стекла. Ей трудно произносилось признание по двум причинам: теперь БиАя ничего не держит рядом с ней, а ещё он терпеть не может все эти разговоры о женской подноготной.

— Чего ж ты плачешь? — непонимающе улыбнулся он шире, чем улыбался до этого в беседе с Чживоном и Чжунхэ. — Радуйся, проблемой меньше!

— Ты рад? — подняла на него взгляд Хёна. Ответа можно было не ждать, всё на лице и в глазах. Он заметил, что она не от неожиданности хотела зареветь, не от облегчения, а чего-то другого.

— Ты хотела ребенка что ли? — Девушка замялась. — Или меня этим удержать?

— Никогда бы не опустилась до лжи перед тобой, БиАй, — честно сказала она. — Я не стану привязывать к себе и пытаться удержать при себе какими-то средствами, если я сама тебе не нужна. Поэтому сказала тебе сразу же. Сейчас.

— То есть, секс сегодня отменяется? — протянул он после недолгой паузы. Хёна растеряно затеребила куртку. На ресницах задержалась влага, и под глазами было сыро. Ханбин поднял руку и вытер слезы под нижними веками. Она стояла перед ним, такая беззащитная и невинная, как и год назад. Словно ничего не изменилось. Толкни он её хоть пальцем — она сломается. Именно от его пальца, именно от его толчка. — Ну, чем тебе поднять настроение? — вздохнул он, погладив её по щеке. Наклонившись, он в шутку спросил: — На самом деле тебе бэбика заделать? — Хёна пристыдилась его фразы, приняв её за издевку. Она потрясла головой, спеша показать, что не претендует на многое. Даже если бы ей хотелось бы этого… это невозможно. Это, действительно, станет проблемой, ничего не дав, и ничего не решив. Ханбин притянул её к себе и поцеловал в макушку. — Я тоже думаю, что ещё рано. Года через два минимум, ладно? Я ещё хочу пожить для себя. Для… — он остановился, не в состоянии выдать обычную для него красивую строчку, какие лились всегда без затруднений. Почему он не может сказать «для нас, для тебя»? Всё так легко всегда произносилось! За этим ничего не стояло. А теперь, говоря это, он поймал себя на мысли, что успел когда-то, дня за два последних, спланировать себе какую-то необходимость завести семью с Хёной, чтобы признать ребенка, а когда необходимость отпала, и перед ним только что возникло раздольное, вольное будущее, в нем всё равно осталась Хёна, без которой картинка сингапурских просторов оказалась пустой. Нет, не потому что он жить без неё не мог, думал о ней каждую минуту или чувствовал неутолимую страсть — этого не было. Но потому, что это был тот человек, которому он мог бы доверить всё, абсолютно всё, потому что она была верной, доброй, преданной, всегда преданной, любящей, потому что она всё прощала и терпела, потому что она не продаст, не сдаст, и не подставит, а это ему в Сингапуре очень пригодится. Нет, он не любит её, но… просто не хочет терять. Просто никогда не отдаст никому. Просто ему нужно, чтобы она была рядом, молчала, плакала, улыбалась, пожимала плечами, разливала дрожащей от его шепота рукой чай, разбивала в раковине тарелки, потому что он тронул её бедра, тихо рыдала в его плечо от удовольствия, не решаясь сказать, что лучшего с ней ни бывало никогда и с болью смотрела бы на других женщин, чувствуя запах измены, но смиряясь. И никогда, никогда не смотрела бы на других мужчин. И когда он это проговорил в себе, то не смог остановить совершенно другие слова: — Я хочу, чтобы ты приготовила документы для перевода в другой университет. К окончанию моей учебы. Я уезжаю в Сингапур. Ты едешь со мной. Завершишь образование там.

— БиАй…

— Ты здесь не останешься. Без меня. — Чжунхэ прервал их, войдя к себе в комнату.

— Голубки, идите куда-нибудь, я хочу спать. Я дал Бобби обезболивающее, так что все отдохнём, а к утру Чжинхван обещал притащить какого-нибудь эскулапа.

— У тебя всё-таки было обезболивающее?

— Литр вискаря. Всё как в лучших госпиталях, — поднял ладони на уровень плеч Чжунхэ, не принимая никаких претензий. — Тебе тоже дать?

— Нет, не хочу, — взяв Хёну за руку, он вывел её и привёл на кухню. Кивок головы отнесся к Дохи: — Иди, посиди с Чживоном, нам нужно поговорить. — Обрадованная разрешению, студентка мигом унеслась в зал. БиАй посадил Хёну на стул и сел рядом, взяв её ладони в свои.

— О чем ты хочешь поговорить? — запереживала девушка. — Если речь о переезде, то… если ты настаиваешь…

— Я не настаиваю. Просто по-другому не будет, — сказал Ханбин. — Я просто хочу поговорить.

— Просто поговорить? — Хёна вспомнила, что да, для секса ведь она сегодня не подходит. Что ещё делать?

— Да, чтобы не думать ни о чем. Чтобы узнать что-то о тебе… мы никогда подолгу не разговаривали с тех пор, как переспали, не так ли? С тех пор я перестал тебя слушать.

— Ты и сам мало говорил, — произнесла Хёна. Он взял её за подбородок, приподняв лицо.

— Может, я пустой человек, и мне нечего сказать?

— Ты не пустой, БиАй. Ты хочешь таким быть. Только я никак не пойму, зачем? — Она провела пальцами по его руке, держащей её лицо. Во всей этой драматичной суматохе ей даже и не хотелось бы, чтобы он сейчас поимел её, прижав где-нибудь в удобном или не очень углу. Он протяжно молчал, разглядывая её светлые по ощущению, а не по цвету глаза. Они были карими, ноизлучали для него солнце. Только для него.

— Однажды я решил прогулять школу, — вдруг сказал Ханбин. — Это было в младших классах. У меня был свой ключ от дома, я думал, что совру насчет отмены занятий, если меня поймают, хотя я просто хотел взять мяч и побежать играть с друзьями, незаметно проскользнув. Но дома я услышал странные звуки. Моя мать трахалась с каким-то типом, пока отец был на работе. Она видела, что я увидел. Знаешь, это был ёбаный минет, — Ханбин нервно засмеялся, опустив руку и откинувшись на спинку. — Они были голые, и я успел убежать, прежде чем мне что-нибудь бы сказали. А вечером, поздно, я вернулся, когда отец уже был дома. Мать смотрела на меня с затаённым страхом, что я заговорю, потому что у неё не было времени уговорить ребенка молчать. Она только смотрела на меня беспокойным взглядом, стараясь не сводить с лица улыбку, и всё целовала отца в щеку, приговаривая, как его любит. Очень любит. И я промолчал, и молчал ещё лет шесть, пока они не развелись. Всё это время, я знал, у неё постоянно были любовники. Постоянно. Но каждый вечер она целовала радостно отца и говорила, косясь на меня: «Мы так любим папу, правда?» — пропищал Ханбин пародирующим голосом, с гадливостью, с презрением. — А знаешь, почему они развелись? Потому что ОНА устала. Она встретила другого, полюбила, и уехала с новым, молодым богатым мужем. Отец очень её любил. Он ещё долго тосковал после развода, забываясь в работе. А я до сих пор ему так ничего и не говорю… Как считаешь, это правильно? Или следует открыть человеку глаза на правду? Я даже сомневаюсь, что моя младшая сестра от отца. — Хёна подвинулась к нему, но, поскольку Ханбин не позволил поднять свою руку с колена, к которому она словно прилипла, девушка опустилась на пол и положила на неё щеку. Ей было жаль его. Ей была ясна боль мальчика, для которого самое святое — мать, оказалось чем-то фальшивым и мерзким. — Я не хочу сказать, что этот эпизод сыграл решающую роль в моей жизни, — уже спокойнее добавил БиАй. — Я, всё-таки, всегда был сволочью. Мог подраться, наврать, отнять что-нибудь у кого-нибудь, но, может, это плохие гены, а? — Он посмотрел на Хёну, наклонившись к ней и погладив по волосам. — Может не стоит плодиться от таких, как я? Может ты не хочешь ехать со мной?

— Хочу, БиАй, — поцеловала она его ладонь, закрыв глаза и вновь ложась на неё. — Даже если это будет не Сингапур, а Северный Полюс.

— Я не Бобби, я не поеду туда, где нет комфорта, — хохотнул он и, подняв Хёну с пола, усадил на себя. — Я тоже люблю свободу, но мне нужны королевские условия в ней.

— Разве ты не знаешь, что свобода — это противоположность золотой клетке? Либо красивые условия, либо воля.

— Я попробую создать что-то третье. И не говори мне, что третьего не дано, — улыбнулся он, поцеловав её в ухо.

— Но чаще всего так и есть.

— Чаще всего меня не волнует женское мнение, — сказал БиАй, подкравшись к её губам. — Чаще всего меня волнует только то, как их трахнуть. Но я сижу в два часа ночи на кухне с сексуальной девицей, у которой месячные, оголяю ей душу и не ищу замены. И ты мне будешь говорить о каких-то жизненных принципах?

— Я знаю, их у тебя нет.

— У меня есть друзья, у меня есть отец и сестра, у меня есть та, которая мне нужна сейчас. И чтобы они продолжали у меня быть, принципами, любыми принципами я могу подтереться. Они несколько хуёвее, чем близкие люди.

— Намного хуёвее, — БиАй укусил её за губу, Хёна айкнула.

— Не надо материться. Не забывай, что пришли месячные, а не ангина, и я могу заткнуть рот жестче. — Увидев в глазах Хёны неподдельное нежелание того, чтобы он так поступил, Ханбин поцеловал место укуса. — У нас обоих это вызывает не лучшие ассоциации. Но, мне кажется, нужно будет избавиться от них более приятными впечатлениями когда-нибудь. Поставь чайник, а? И расскажи что-нибудь о себе. До того момента, как твою дорогу перешёл один самовлюбленный ублюдок.

Дохи увидела в здоровой руке Бобби бутылку, из горла которой он попивал, лёжа на диване. Уже не кряхтя, не стоная, он шевелил изредка только ногами, чтобы не беспокоить переломанный корпус.

— Как ты? — подсела она к нему.

— Жить буду. Банальный ответ, да? Ненавижу банальности, но черт, почему так трудно изобрести что-то новое?

— Обязательно что-то изобретать? Почему не радоваться тому, что есть?

— Скучно.

— Смотря как к этому относиться. Всё зависит от нас. От нашего настроя.

— Я опять стал вторым, — произнес Чживон и, чуточку нетрезво, коротко посмеялся. — Опять второй. Вечно второй.

— Что плохого в том, чтобы быть вторым? Я вообще последняя в университете, и не расстраиваюсь.

— Научи? Хотя нет. Я не смогу быть смирившимся с чем-то. Я всегда борюсь за то, что мне надо, — Бобби с наигранным укором посмотрел на Дохи, освещаемую ночной лампой. — А ты слабачка.

— Неправда! — Ей хотелось его стукнуть, но куда уж ещё-то? — Для смирения тоже нужна сила. Для этого нужна воля, чтобы взять себя в руки и остановиться.

— Ты намекаешь на мою отшибленную голову и отсутствие тормозов? Это слабость?

— Нет, за такое нельзя винить, — Дохи осторожно погладила одеяло рядом, хотя хотелось бы самого Бобби. — Но ты так рвешься к свободе, а с такими срывами нужен кто-то рядом, кто-то, кто бы помог совладать с этим.

— Не хочу. Иногда мне нравится слетать с катушек. Это странное ощущение. Оно пугает, вначале, но потом, когда устремляешься на что-то, когда вкладываешь всю энергию и в результате побеждаешь — это наслаждение.

— А что, если именно это мешает тебе стать первым? — вдруг спросила Дохи. Чживон прекратил своё радостное описание своего любимого состояния, покосился на неё. — Что, если для самого первого всё-таки нужно уметь говорить себе «стоп» и видеть красный свет? — Бобби с неким переосмыслением стал разглядывать Дохи, не то изучая её мысль, не то её саму. — Ты согласен со мной? — не выдержала она его взгляда.

— Поцелуй меня.

— Что?! — отпрянула девушка, испугавшись заодно движения руки Чживона, но он всего лишь поставил бутылку на пол.

— Если бы я был цел и быстр, как обычно, я бы не просил, но мне больно подняться и сделать то, что я хочу.

— Я не стану тебя целовать.

— Почему? — прищурился Бобби.

— Потому что я до сих пор даже не знаю, кто ты такой! Пока я не пойму всей ситуации с Джинни…

— Я наёмник. Выполняю любые заказы. За большие деньги, — Дохи выдохнула, услышав, наконец, хоть что-то объясняющие слова. — Я не раз и не два, помимо убийств, исполнял подобные дела: совращение каких-то девочек и женщин, чтобы они ушли от мужей, бросили семьи, родителей, друзей… Я приводил их туда, куда просили, и они предавали, разбалтывали, докладывали, выполняли любые мои просьбы. Чаще всего это были родственницы политиков и влиятельных мафиози.

— Поэтому ты переводился и отчислялся? — Бобби кивнул.

— После качественно выполненной работы трудно оставаться на прежнем месте, да и не люблю я сидеть сиднем. Последний заказчик… — Чживон попытался поправить подушку под головой, но Дохи опередила и помогла ему, чтобы он не тянулся. — Спасибо, — прервался он на благодарность и продолжил: — Ему нужно было, чтобы я обезволил твою подругу, свел с ума, и она бы выкладывала мне всё, что ему нужно. Брат Джинни состоит в одной банде… это связано с ним, так что ничего личного к Джинни у меня нет, и никогда не было, — Бобби пошло улыбнулся. — Хотя пару раз я её по-настоящему захотел, и, честное слово, присунул бы, где поймал. — Дохи шлепнула его по здоровому плечу.

— Замолчи!

— Почему? — Он проницательно посмотрел на неё и задвигался, как уж, освобождая место на диване рядом с собой. — Ляг рядом, и дай мне мою бутылку.

— Бутылку дам, но не лягу, — нагнулась девушка за выпивкой и подала ему, оставшись сидеть.

— Ты теперь будешь думать, что я и тебя хочу соблазнить и использовать?

— Откуда мне знать? Вдруг у меня какой-нибудь двоюродный дядя агент спецслужбы, и я важная заложница.

— Я рассказал тебе столько, что единственный, против кого тебя могут использовать — это против меня. Ты могла бы выдать меня, если бы тебя стал расспрашивать какой-нибудь парень, от которого ты без ума? — Дохи обреченно приподняла брови, понимая, насколько она далека от какой-либо счастливой перспективы быть понятой.

— Этому парню до тебя точно нет дела. — Чживон вдруг нахмурился.

— Ты что, уже опять влюбилась в кого-то? Чжунхэ? Ему на меня не так уж и плевать, вообще-то.

— Нет, ещё больший оболтус. Но у него неописуемые кубики пресса, поэтому, конечно же, я его никогда не разлюблю.

— Когда ж ты перестанешь глазеть на тела? Наверняка ведь какой-нибудь дебил из качалки? — Не выдержав, Дохи всё-таки легла вдоль Бобби, но только чтобы спрятать ухмылку, повернувшись к нему спиной.

— С головой у него точно не в порядке, — подтвердила она. — Зачем ты хотел, чтобы я тебя поцеловала?

— Потому что к виски полагаются сексуальные утехи. Женщина, как закуска.

— Виски надо закусывать каким-нибудь лимончиком или маленькой конфеткой, а не целым тортищем, вроде меня. К тому же, ты же знаешь, я не буду с тобой спать.

— Почему? Я же не переспал с Джинни и, думал, что на будущее преград быть не должно.

— То есть, сломанные ребра и раздробленное плечо тебя не смущают? — обернулась назад, за себя Дохи.

— Ах, ты об этом… — захохотал Бобби, настолько увлекшись разговором и заправившись алкоголем, что ноющая боль повсюду забылась на некоторое время. — Ты права, я плоховат для первого раза этой ночью.

— Почему мы обсуждаем секс между нами, как будто это вообще возможно? — развернулась к нему полностью Дохи. — Как он вдруг втесался в нашу дружбу?

— Может, потому что ты — девушка, а я — парень? Нормально объяснение?

— Я некрасивая…

— Замолчи! — Чживон застонал, забывшись, и едва не протянув к Дохи переломанную руку в шине. — Блядь…

— Единственное, что тебя может во мне привлекать — это возможность хоть где-то стать первым!

— Думаешь, у меня никогда не бывало девственниц? Пф! — прыснул Бобби, проглотив ещё немаленькую порцию виски. — Такое первенство нынче слишком легко достижимо, чтобы к нему стремиться.

— Вот видишь, тогда тебе от меня вообще нечего хотеть, — Чживон жадно запил виски, не комментируя отговорки Дохи. У неё было ощущение, что он напивается, чтобы она в его глазах похорошела, иначе он бы и о поцелуе не попросил. Это всё типичное поведение пьяного. — Завтра утром ты можешь пожалеть, что попытался разрушить нашу дружбу своими нетрезвыми предложениями.

— Единственное, о чем я пожалею утром — это о том, что я перевязанный ёбаный калека именно тогда, когда мне этого совсем не надо.

— Правда, почему ты отказался от заказа? — сменила тему с той, что была для неё неловкой, Дохи.

— Перехотел.

— Это несерьёзно. Для тебя слишком несерьёзно, ты бы так не бросил всё… В какой момент ты передумал? — Бобби задумался и протянул слишком долго с ответом, чтобы ответить вообще. Здоровой рукой он обнял за плечо девушку, но не стал прижимать к себе, потому что у него была сломана и с этой стороны пара ребер тоже. Он вспомнил, как увидел через двери университета несущуюся в объятья Юнги Джинни, как выбросил записку, найденную Дохи. Он уже тогда был уставшим от всего этого. Сколько ещё можно топтать невинных сердец и разрушать жизни? Бесконечно. Сколько можно смотреть на эти разбитые судьбы, за которые получаешь деньги? Джинни была, возможно, не самым уж невыполнимым вариантом, но трудным. Ей повезло с парнем, и она не была настолько легкомысленной, насколько казалась, но, как почти любая девушка её возраста, постепенно она наверняка бы сдалась, ведь он бы перешёл на игру в чувства, а именно этого ей хотелось. Секс с любовью не меняют просто на секс. Закон совращения всегда один: предложи больше. Но параллельно всему этому появилась Дохи, которой любое предложение стало бы больше, чем то ничто, которое она имела. И всё же она бы не поддалась и не согласилась. Бобби не знал, в какой момент это понял, но понял — не купилась бы, и всё. Почему? Оказывается, не всех девушек он ещё научился понимать. Здесь не было той принципиальности, сквозь которую часто сочится желание. Здесь не было страха строгого родителя, без глаз которого девушки с радостью отдаются. Что же тут было? Когда Джинни закрутилась на шее у Юнги, Чживону захотелось одновременно бежать, спасая свою свободу, и остаться, чтобы добиться того же самого, такой же картинки, но с собой и другой девушкой. Ему захотелось сделать что угодно, но сменить направление, почувствовав, как неправильно он куда-то движется, неверно и губительно. И, странно, угроза смерти от заказчика напугала меньше, чем эта шаткая дорожка, ведущая его неизвестно куда.

— Я не буду у тебя первым, Дохи, — произнес он, погладив её волосы, короткие, но шелковистые. Он перебрал их пальцами. — Я исчезну. Мне нужно исчезнуть, потому что я хочу свободы.

— А я и не собиралась спать с тобой, как с первым мужчиной, Ким Чживон, — проворчала девушка, пытаясь не возненавидеть его и не представлять пока, что так всё и произойдёт — он исчезнет. — Вот вторым — пожалуйста. Специально позвоню тебе, чтобы пригласить на второе место.

— Пытаешься уязвить?

— Разве тебя можно?

— Ты же видела, как я вспылил на обзывательства. — Они притихли, лежа при свете ночника. Девушка чувствовала от футболки Бобби запах реки. Комбинезон сняли, а её решили не трогать, потому что она к тому времени высохла, и причинять лишнее беспокойство костям не хотелось. Помимо аромата реки от него шел запах мужчины, более опытного и прожженного, чем положено для его возраста. — Я не хочу быть вторым, — уже заплетающимся языком сообщил Чживон. — Но я не хочу, чтобы первенство было ценой свободы. — Дохи не очень поняла его последнюю мысль, но переспрашивать не стала. Если он думал, что она бы попыталась отнять его свободу, то зря. Ей бы хотелось исчезнуть с ним вместе. От этих насмешливых студентов, от нудного университета, от одних и тех же улиц каждый день. Мог бы Бобби подарить свободу не только себе, но и ей? Или быть свободными можно только по отдельности? Дохи уснула, чтобы утром уйти под просьбу не приходить сюда, привлекая ненужное внимание. В очередной раз смиряясь, она надеялась, что когда Бобби поправится, он поймёт, действительно поймёт, как поступить правильно.

* * *
Юнги ощущал тяжесть в голове, и состояние было вяло-мутное, но он открыл глаза, пытаясь понять, где он находится? Над ним определенно потолок, светлый и ничем не примечательный. В глазах немного плывёт, так что хочется их протереть. Руку пришлось вытащить из-под чего-то, и сгибать локоть что-то мешало. Шуга приподнял голову, увидев проведенную к венам на изгибе капельницу, а возле койки, на стуле, черноволосую макушку, начавшую шевелиться. Это от неё, от этой головы он отнял свою кисть. Джинни! Первая радость, разлившаяся от узнавания, стала сменяться чем-то скребущимся изнутри. Что было до этого? Почему он здесь? Он же… дрался с Бобби! Черт возьми! Дрался с этим ублюдком, который показал ему фотоснимок того, что не должен был видеть никто, кроме него.

К тому времени, когда Джинни проснулась и, придя в себя, обнаружила открывшиеся глаза Юнги, он вспомнил всё и, вместо того, чтобы ответить с тем же весельем на безумное счастье девушке, молча смотрел в её лицо.

— Ты пришёл в себя! Боже, Юнги, ты очнулся! — Шли уже третьи сутки, и все не на шутку волновались о состоянии пациента. Но, кажется, судя по его ясному взгляду, организм просто взял передышку, воспользовавшись ударом по голове. — Ты вернулся к нам! — Джинни смахнула непрошеные слезы и сжала его руку. Поцеловав её, она хотела двинуться к щеке возлюбленного, но когда её губы приблизились, он отдернул лицо, отвернувшись. — Юнги?..

— Ты спала с Бобби? — ледяным, стальным голосом спросил Шуга. Бобби… Джинни едва вспомнила это имя, переволновавшись за три дня, которые почти не спала, не выходя из палаты. Или она выходила? Да, несколько раз в туалет, и в душ. Кофе и какую-то еду Намджун приносил прямо сюда и иногда составлял ей компанию. Джинни не думала даже о том, как выглядела. Всё это время она не видела зеркала, не красилась, и причесала её несколько часов назад мама, заглянувшая проведать молодого человека дочери. Джинни было так плохо, что вообще не до себя, хотя обычно она любила заниматься внешностью. — Спала?! — поторопил её с ответом Шуга, едва пришедший в себя, как уже из себя выходящий.

— Нет… нет! — убедительнее повторила девушка. — Господи, как я могла? Юнги, я же… я никогда бы не стала совершать подобное за твоей спиной.

— Тогда откуда у него фото твоей татуировки? — Юнги развернул к ней пылающий взгляд. Его ноздри раздувались, он не пыхтел, но только потому, что ещё не набрался достаточно сил для гнева.

— Фото? — Джинни понятия о нем не имела. Она знала, что он видел её татушку, но что сфотографировал? Сочинять что-либо уже лишнее, нужно быть честной, нужно признать всё до конца. — Помнишь, я говорила, что напилась без тебя? — Юнги не шелохнулся, ожидая продолжения. — Я позвонила Дохи, чтобы она забрала меня. Оказалось, что она была с Бобби, и он был там тоже… — Шуга не поверил бы, если бы не видел собственными глазами, что Дохи была в квартире Чживона, когда он туда пришёл. Что за странная пара? — Я… была очень сильно пьяна. Они уложили меня спать, а Дохи уехала домой…

— Хороша подруга! — бросил Юнги.

— Она не виновата… Бобби… — Джинни даже имени его произносить не хотелось. — Он сказал утром, что видел мою татуировку… я убежала оттуда, но я не знала, что он сделал снимок…

— Да какая разница?! — хотел крикнуть Шуга, но получилось не очень громко: голос сорвался и прохрипел в конце. — Он залез к тебе в трусы, Джинни! И ты не сказала мне об этом?!

— Чтобы вышло то, что в результате вышло?! — попыталась защититься она. Неужели он не понимает, что она волновалась? Что ей было страшно за него, потому что Чживон — грозная и опасная сволочь.

— А тебе бы понравилось, если бы у меня кто-нибудь в штанах шарил?! — спросил Юнги. Девушка понимала, что с её стороны есть вина, но ей не хотелось быть грешницей в глазах любимого человека. И она не могла сдержаться, чтобы не вернуть ему часть обиды. Она была скорее за то, что он так часто оставлял её, но выразилась по-другому:

— А то в них до меня никто не шарил! Сколько их там было? Десять, двадцать, сто?!

— Это было до тебя! — даже сел Юнги, чтобы рычать сквозь зубы ближе к Джинни. — А ты оказалась в руках какого-то постороннего хера, пока я был в отлучке! Как я могу доверять тебе после этого?!

— А как я доверю тебе, когда ты уезжаешь?! Я что, знаю наверняка, что там, где ты есть, нет всяких шлюшек?!

— Джинни, я никогда не изменял тебе!

— Но я тебе тоже! Слышишь ты это или нет?! — Юнги поджал губы и откинулся, опять отвернувшись.

— Он. Снимал. С тебя. Трусы, — отчеканил он по словам, скрестив руки на груди. Джинни впервые видела, чтобы из комы выходили так яростно и радикально. Впрочем, она до этого не видела выходящих из комы, и возможно, что все ведут себя так на больничной койке, залежавшись.

— Ты. Трахал. Шлюх. В борделе. — Отразила его манеру Джинни. Юнги сделал «пх!» надменно и пытаясь не реагировать, но, посидев в оскорбленном величии, обернулся.

— Ещё раз повторяю — до тебя!

— Но сознательно, в отличие от стянутых без моего ведома трусов!

— И что теперь, если мы будем бухие трахаться налево — это не будет засчитываться?!

— Да не трахалась я! — В тот же миг девушка подумала, что и о фото не знала, что же ещё мог успеть Бобби? Господи, хоть бы нет! Её вывернет если она узнает, что её попользовали во сне.

— Но это могло произойти!

— Но не произошло!

— Откуда мне знать, что ситуация не… — налетев вперед, Джинни схватила Юнги за плечи и впилась в его губы поцелуем. Ещё пытавшиеся что-то сказать, они заплелись о губы Джинни, переведшей ладони на его подбородок. Замявшийся и помахавший руками в воздухе, Шуга хотел ещё сделать несколько выпадов ревности, но сдался и обнял сестру друга. Девушка старалась не задеть капельницу, погружаясь в эту блаженную тишину без ссор и криков.

— Я люблю тебя, — оторвавшись, посмотрела она ему в глаза. — И я счастлива, что ты ко мне вернулся.

— Я же дал тебе обещание, — спокойнее и разумнее, усадив нервы на место, произнес Шуга. — Когда мы только начали встречаться. Что я всегда к тебе вернусь.

— Я помню.

— Но ты мне никаких обещаний не дала.

— Какие ты хочешь? — вновь поцеловала она его, присаживаясь на постель рядом.

— Обещай ничего не скрывать от меня. Никогда.

— Обещаю, — не думая, дала слово Джинни.

— А ещё одно обещание можно? — скромно посмотрел Юнги.

— Ну, давай.

— Не жалуйся на меня в ближайшие полгода.

— Что?! — насторожилась Джинни. Шуга опять скрестил руки и откинулся.

— Я зол, я всё ещё зол! Я закрывал глаза на всё, всё терпел, и в результате моё попустительство привело к тому, что ты нажралась и валялась где-то под присмотром какого-то отвратительного типа! Довольно, Джинни, хватит! — девушка не узнавала своего милого и влюбленного парня. Он внушительно воззрился на неё. — Ты понимаешь, что по жизни я вел себя, как балагур и вертопрах? Я сам по характеру капризный.

— Ты?! — удивилась Джинни.

— Я, именно я. Я язвительный, вредный и невыносимый, но я задавил в себе всё это ради тебя, чтобы получить что? Попытку измены? Её возможность? — Юнги протянул руку и взял девушку за подбородок. — Я с тебя больше глаз не спущу, ты поняла?

— Юнги…

— И я хочу есть! — отпустил он её, откинувшись на подушку. — Я болен и голоден.

— Тебя неплохо по голове приложило… — растерялась Джинни, не совсем понимая, как реагировать.

— Ты всё ещё здесь? — повел он бровью.

— Эй, я тебе девушка, а не служанка!

— А я тебе парень, а не олень! — погрозил он ей пальцем. — Мне пойти ещё поговорить с Бобби? Вдруг ещё всплывут подробности. — «А вдруг всплывут?» — испугалась Джинни. Сейчас, пока что, она обошлась малой кровью, и Шуга ей поверил. Но смогут ли они исчерпать повторный инцидент?

— Что ты хочешь есть? — поднялась Джинни.

— Я не понял, то есть, всё-таки всплыть что-то может?

— Я просто не хочу, чтобы ты снова дрался! — вскрикнула девушка. — Ты невыносим!

— Не прошло и двух минут, — улыбнулся Юнги. — А я попросил полгода…

— Я что, действительно была такой всё это время? — со страхом предположила Джинни. Неужели мы себя настолько не осознаём со стороны?

— Я чуть-чуть утрирую.

— Чуть-чуть?

— Лапшу. И свинину поострее. И салат какой-нибудь, только не овощной, а посытнее. С курицей или креветками.

— Юнги!

— Ты что, меня не любишь?! — недовольно взмахнул он руками. Капельница пошатнулась, Джинни успела подлететь к ней и придержать. Успокоившись, что она не упадёт, девушка подсела на койку и несмело взяла руку Юнги.

— Прости, пожалуйста. Я обещаю быть лучше.

— Такого обещания я не просил, — тронув кончик её носа, он приблизился и поцеловал его. — Я люблю тебя и такую, Джинни. Только не заставляй меня так мучиться снова.

— Никогда, — снова подкралась она к нему за поцелуем и, когда губы были в сантиметре от его, он шепнул:

— Лапши. Гречневой. И чаю, обязательно чаю.

— Убью, — прошипела она сквозь зубы, запасаясь терпением. — Обожаю, — закончила она начатое поцелуем, и лишь после этого пошла искать подкрепление в виде пищи для выздоравливающего.

Эпилог

Джинни появилась в университете, когда Юнги выписали из больницы на домашнюю реабилитацию. Теперь он лежал в их с товарищами холостяцкой съёмной квартире, куда к нему постоянно наведывались проведать то Намджун, то Хосок, то ещё толпа каких-то парней, помимо Тэхёна и Чонгука с Чимином, из-за которых девушка никак не могла остаться с ним наедине. Но он шёл на поправку — это самое главное, и, в принципе, уже был бодр, так что никаких опасений не оставалось, кроме… Бобби. Созваниваясь с подругами, пока от всей души и чистого сердца работала сиделкой, Джинни ни разу не произнесла этого имени, ненавидя его и не представляя, как будет учиться в одном заведении с человеком, который чуть не убил её парня. Снова возвращались мысли о переводе в другой вуз, потому что иначе она начнет кидаться на Чживона в коридорах и пытаться задушить его. Однако когда настало время показаться на занятиях, сестра Рэпмона позвонила накануне Дохи и, между делом, уточнила, как себя ведёт этот негодяй. Подруга ответила, что он пропал и его «с той ночи» никто не видел. Это было ещё подозрительнее, и Джинни стала ожидать скрытую угрозу. Что он ещё придумает? Теперь, когда и брат в курсе, но как-то странно помалкивает и не орёт на неё за то, что она сразу ему ничего не рассказала. Не похоже это на него.

Лекции и занятия были всё теми же, как и сам университет, разве что Дохи с Хёной как будто подменили, а вернее поменяли их содержимое местами. Хёна стала жизнерадостнее и увереннее, а Дохи молчаливее и угрюмее. Что произошло, пока её не было с ними? Подруги как будто отдалились, и у Джинни зародилось нехорошее предчувствие, что между ними вбили какой-то клин, от которого начала разрастаться пропасть. И она стоит по одну её сторону, а они — по другую.

В столовой Джинни увидела королевскую компашку, и воочию убедилась, что Бобби среди них нет. Да только и остальные молодые люди были странно молчаливы, насуплены, серьёзны, не ржали и не гоготали во всю, как обычно, не кидали скабрезных замечаний, никого не задирали весь день. Студентка не выдержала:

— Да что с ними такое? Не могут найти Бобби и погрузились в траур? — Дохи сжала в руке булочку, заставляя себя молчать. Вернее, она должна была бы сказать то, что её просили озвучивать, но у неё язык не поворачивался говорить о вымышленной смерти Бобби. Но зато рот открыла Хёна:

— Бобби погиб, и траур у них из-за этого, — тихо, но уверенно произнесла она. Джинни выронила ложку.

— Что? — ей показалось, что она ослышалась.

— Разбился на мотоцикле, — для убедительности добавила Хёна. Дохи попыталась найти её взгляд, но та его не подняла. Она не была отъявленной лгуньей, но БиАй велел создать и поддерживать легенду. И она делала это.

— Нет… — выдохнула Джинни, вмиг забыв о своей ненависти. Нет, нет… не может быть, он… разбился? Она посмотрела на Дохи, чувствуя, как слёзы заволакивают взгляд. — Скажи, что это неправда?

— Это так, — поджала та губы. — Ханбин сказал… они с ребятами… в общем, Чживона нет больше. — Последнее Дохи произнесла с такой же чистой совестью, как и тогда, когда призналась, что Бобби её вымотал и они с ним переспали. Это была неоднозначная фраза, подразумевающая много чего. В данном случае то, что Чживон пропал для людей, исчез, и должен жить под другим именем, появиться где-то, далеко отсюда, прятаться, быть кем-то другим.

— Ты же… сказала… пропал? — Джинни вытерла слёзы на щеках. Она ненавидела Бобби, но не желала ему такого, нет, она не хотела ему смерти, это всё… какая-то ошибка, кошмар!

— Я не хотела говорить такое по телефону. Прости, — Дохи приобняла её, поглаживая по спине, успокаивая. Джинни уткнулась в её плечо, не представляя, как пойдёт на следующую лекцию. Сердце ухало так, что трудно было дышать, оно давило на легкие. Перед глазами понеслись былые моменты, где Бобби столкнулся с ней впервые здесь, в столовой, как он отобрал её плеер, как вернул его, музыка вместо звонка, надпись во дворе, записки с извинениями… так много всего за столь короткий срок, и так жутко оттого, что у всего этого такой чудовищный и быстрый конец.

Над её головой взгляды двух других подруг наконец-то пересеклись. В глазах Хёны был стыд, была неловкость, что она сделала это, что соврала девушке, выбрав ложь во спасение противников той. Хёне нелегко дался этот выбор, но она знала, что откровенность с Джинни будет стоить ей БиАя, а БиАй будет стоить ей подруги. Дохи, сама не понимая до конца, что будет дальше с ними всеми, с их жизнями, отчаянно искала ответа в лице Хёны. Та глазами попросила прощения. Джинни её подруга, но примерно с того же момента, что она любит Ханбина. Подруги поддерживали её и помогли выжить, когда тот отверг её и бросил, но всё равно он остался смыслом её жизни, и теперь, когда БиАй принял её обратно, позвал с собой после выпуска в Сингапур… теперь он был не только смыслом, но и самой её жизнью. Хёна взяла свой поднос, не начав толком есть и, кивнув Дохи и ничего не говоря, отправилась за королевский столик, где Ханбин, увидев её приближение, подвинулся, позволяя ей присесть рядом. Озабоченные состоянием израненного, но выздоравливающего друга, парни не шутили и не смеялись, тем более что некоторым из них, действительно, пришлось провернуть не самые человечные дела при поиске и ликвидации врача для Бобби, и от этого им, ещё не закаленным такими вещами, тоже нужно было отойти.

— Дохи, я не хотела для него такого… — всхлипывая, сжалась Джинни. — Я желала ему зла, но… но не такого…

— Я знаю, знаю, — похлопала она по её лопаткам. Теперь сестра Намджуна будет думать, что Бобби, поняв, как безнадежно отныне добиться расположения девушки, после избиения Юнги, отчаялся и бросился на скорости неизвестно куда, и расшибся, любя безответно. Кто скажет Джинни правду? Дохи не станет этого делать. Ей не до ревности к мыслям и интерпретации подругой этого события, лишь бы никто не узнал о том, что Чживон жив, раз эта информация представляет собой опасность для его благополучия. — Но он сам виноват, ты же знала его нрав.

— Но он не заслужил подобного, нет! — начала твердить Джинни. — Он не был совсем плохим… ты же знаешь сама, Дохи! Хотя он и с тобой некрасиво поступил… — опомнилась девушка. Ведь какие-то два-три дня эти двое встречались! Каково же сейчас подруге? — Ох, прости, Дохи, — Джинни обняла её. — Тебе тяжелее, чем мне, я же вижу…

— Ничего, переживём, мы всё переживём, — улыбнулась студентка, нарисовав на пухлом, хоть и осунувшемся, личике шаткое веселье. БиАй запретил ей проведывать Бобби — вот что было трудно пережить, а ещё труднее догадку о том, что она никогда его больше не увидит. Никогда. Страшное слово, ужасное. Слово, которое только Чживон смог для неё опровергнуть. Когда она думала, что никогда её никто не поцелует — он сделал это, когда она думала, что никогда не похудеет — он заставил её немного похудеть, когда она думала, что никогда не потеряет бодрости духа и уже никто её не расстроит — он взлетел на Ямахе над мостом, и Дохи поняла, что всё-таки у неё появилась причина для расстройства. Битая, в шрамах, дикая и необузданная, неуправляемая и матерящаяся причина. Черт бы его побрал, ей даже гоняться за Ханбином было проще, терпя его насмешки, чем вспоминать это дружеское «хомячок», летящее в прошлое.

На следующий день Дохи подошла к БиАю с конвертом, когда-то врученным ей Чживоном. Там была крупная сумма на операцию по восстановлению зрения. Без приветствий и прелюдий, девушка протянула его королю университета, стоявшего в обнимку с Хёной. Та скромно возилась в своём телефоне, пока его рука лежала на её талии, а он болтал с друзьями. Всё выглядело, как обычно, с той разницей, что талия под ладонью Ханбина принадлежала одной и той же девушке уже больше недели, не меняясь на другие.

— Возьми, пожалуйста, — привлекла его внимание Дохи, суя белый конверт.

— Что это? — обернулся, опустив взгляд БиАй. Компания стояла отдалено ото всех, и никто их не слышал.

— Для Бобби. Он как-то дал мне… на хранение. Думаю, что ему для лечения сейчас это больше необходимо.

— Ты что, думаешь, я своему другу лечение не оплачу? — зажегся обиженной яростью Ханбин. Хёна отвлеклась от телефона, положив ладонь ему на грудь. Он механически положил свою сверху, продолжая испепелять глазами Дохи.

— Нет, но… это его деньги, и… вдруг он захочет мотоцикл новый купить? Тут должно хватить. — Чжунхэ вышел на шаг вперед, подойдя к девушке. Взяв у неё, испугавшейся нависшей над ней суровой тени, конверт, он поднял вторую руку, ухватил Дохи за ворот блузы под пиджаком и, оттянув его, медленно просунул туда конверт.

— Должно быть, ты не знаешь, что Бобби не забирает то, что дал, и не отдаёт то, что дали ему.

— Я знаю, но…

— Вот и распоряжайся этими деньгами сама, — Чжунхэ грозно на неё кинул взор, легонько похлопав через блузку по её груди, на которую опустился конверт. — Бобби ни в чем не нуждается.

— Правда, Дохи, — вмешался голос подруги. — Всё хорошо. — Низенькая девчонка с завистью посмотрела на Хёну. Та может навещать его под прикрытием статуса девушки БиАя.

— Ладно, — сдавшись, покивала она. — Тогда передай ему… передай, — «Что я скучаю, волнуюсь, переживаю, хочу его увидеть, не могу жить в неведении, что я… я…» — Чтобы поправлялся, — улыбнулась Дохи и вернулась к Джинни в аудиторию, всё ещё не отошедшей от вести о гибели Чживона.

— Хёны с нами опять сегодня не будет, да? — спросила она, видя, что та чудесным образом добилась своего, и БиАй теперь повсюду с ней.

— Да… разве захочет кто-нибудь сидеть в компании неудачниц, когда можно тусить среди кучки красавчиков? — расправила плечи Дохи, проигнорировав присутствие Чану и достав очки, чтобы прочесть свой последний конспект.

— Я не думаю, что дело в этом. Хёна не такая. Может, Ханбин ей угрожает? Как он увлекся ей опять?

— Она поддержала его, когда он потерял друга, — выжала из себя Дохи. Она была близка к правде. Хёна была с ним в ту страшную ночь, когда они уже не мечтали увидеть Бобби живым. — Это дорогого стоит.

Джинни промолчала, опять не найдясь, как говорить о подобном. Грудь сжали тиски. Она рассказала Юнги о смерти соперника, но и он не порадовался этому. Шуга знал цену жизни, и никогда не стал бы злорадствовать на сей счет. Чану, обернувшись с парты перед ними, внимательно посмотрел на Дохи.

— Чего вылупился? — заметила это девушка, похлопав ресницами сквозь толстые круглые линзы. — От красоты ослеп?

— Да я так…

— Вот и сиди, учи там свои записи.

— Я хотел спросить, — помявшись, парень развернулся всем корпусом. — Можно тебя проводить после занятий?

— Сеул мне не принадлежит, хочешь идти по нему рядом со мной — иди, — отрезала Дохи.

— Это «да» или «нет»?

— Ты тупой? — поправила она очки на переносице, злясь. Даже в том, что кто-то к ней клеится, она обязана Бобби. И это раздражало неимоверно, ведь перевернув её жизнь, он выпал из неё, оставшись в недосягаемости.

— Меня сегодня Хосок после занятий обещал забрать, чтобы отвезти к Юнги, тебя подкинуть? — воспользовалась Джинни сменой темы. Ей казалось это обычным делом, что друг, навещающий товарища и её парня, подвезёт её. Раз Бобби погиб, то больше никаких опасностей и страхов нет. Но Хосок знал от Дэхёна, видевшего спасение гонщика, что Чживон не умер, и, не рассказав об этом ни Намджуну, ни Юнги, чтобы они не натворили новых дел по своей импульсивности, продолжал приглядывать за девчонкой. Дэхён согласился держать это всё пока в секрете от тех, кого это касается напрямую. Информация ушла в инстанции выше, и расследование продолжалось, что же, кому и от кого нужно было, однако уже без участия исполнителей и пострадавших лиц.

— Да нет, пройдусь, — сняла очки Дохи, прищурившись. — Как отказать такому галантному кавалеру?

Только спустя две с лишним недели Хёна сама первой подошла к Дохи. Последняя как раз уже начала уставать от беготни между двумя подругами, которые расходились всё дальше, отталкиваемые невидимыми силами. Пока Хёна находилась рядом с БиАем, Джинни не могла подойти к ней, а отходить от БиАя его девушка не собиралась. Такого, как он, одного оставлять нельзя. Несколько раз они созванивались вечерами, чтобы поболтать, но, поскольку и вечера Хёна чаще тоже была с Ханбином, он был свидетелем звонков Джинни, на которые реагировал коротко: «Не сболтни лишнего». Хёна поняла, что ему спокойнее, когда подобных звонков нет, и звонить тоже перестала.

— Дохи! — подруга поймала её, идущую в женскую уборную.

— Да? — остановилась та, довольная, что о ней не забыли, и Хёна оказалась рядом.

— Я хотела сказать… — оглядевшись, девушка нагнулась и заговорила шепотом: — Бобби уже значительно лучше.

— Ура! — похлопала в ладоши Дохи, едва не подпрыгнув, но забормотав тихо-тихо: — Как он? Пожалуйста, расскажи мне что-нибудь. Я могу его увидеть? Он всё там же?

— Он покинул Сеул, — сказала Хёна, и у Дохи возникло ощущение, что какие-то брыжейки, державшие сердце, оборвались и отправили его в падение в какую-то бездну. — Не знаю, надолго ли, но, главное, что он уже в состоянии передвигаться и встал на ноги. Вскоре будет совсем целым, — улыбнулась Хёна.

— Конечно, — закивала Дохи. — Это главное… он подлатался, будет, как новенький…

— Ладно, я пойду… заглянешь вечером? Я дома.

— Да нет, я сегодня главная по хозяйству, обещала маме убраться, — отмахнулась девушка, ощущая, как увеличивается внутри пустота, прямо пропорционально увеличивающемуся расстоянию между ней и Бобби. Никаких дел у неё не было, никому она ничего не обещала, просто хотела остаться одна, чтобы осознать, что это всё-таки случилось — Бобби покинул её, пропал окончательно. Единственная связь, оставшаяся с ним — это его друзья, но те точно не намерены допускать её в свой круг, а Хёна… Дохи не может её винить. Любовь меняет, требует, приказывает, обезоруживает, делает безвольными или, наоборот, предельно сильными. Хёна любила БиАя, и если тот оберегал друга тем, что не давал никому ничего о нем узнать, то Хёна будет делать то же самое.

Крепясь, Дохи вышла из университета. Пасмурно, идёт дождь, антрацитово-оловянные поверхности слились в мокрую размазню, асфальт становится подобным хмурому зеркалу, оттеняющему отраженное темно-серым. По своей рассеянности она забыла утром зонт, понадеявшись, что обойдётся. Не обошлось. Рядом возник Чану, открывающий свой черный зонт. Он, видимо, хотел сделать красивый жест, распахнув его над их головами, но что-то в механизме заклинило, и он принялся пыркаться с кнопкой.

— Дай сюда, — забрала у Чану неподатливый предмет Дохи и смогла открыть его быстрее, после чего протянула обратно: — Держи.

Парень поднял его над их головами. Он уже трижды провожал её до дома, в основном без слов, просто идя рядом, как она и разрешила. Сегодня будет четвертый. Чану неплохой. Симпатичный. Воспитанный и милый. Дохи посмотрела на него, делая шаг, и он сделал его тоже. Иногда можно собрать целый букет достоинств, но всю их значимость перевесят всего два слога: не тот. Чану не тот. А если говорить прямо, то он просто не Бобби, не Чживон, превративший всё вокруг в выдумку и мираж. Весь университет думал, что он лишил её невинности, но она всё ещё была честной девицей, весь университет думал, что он до безумия был влюблён в Джинни, а ему заплатили деньги за её соблазнение, все думали, что он погиб, а он жил где-то, неизвестно где, неизвестно будучи кем. Дохи улыбнулась Чану, беря его под руку, чтобы удобнее было прятаться под зонтом.

— Ну что, так и будем молчать?

— Да я как-то даже не знаю, что сказать…

— Скажи что-нибудь. Хотя нет, не надо. Дождь шумит, болтает за всех. — И плачет тоже за всех, потому что Дохи не собиралась разнюниться и впасть в депрессию. Это выбор Бобби, в конце концов. Ему же нравятся иллюзии? Так пусть все, по-прежнему, думают, что ей весело, всё время весело, пока ей горестно и грустно, пусть все думают, что она встречается с Чану, пока любить она будет другого. Того самого. Парня, сорвавшего её первый поцелуй.

Джинни с Хёной остались подругами лишь формально. Они здоровались, обращались друг к другу по поводу учебы, но не более. Дохи было больно смотреть на это, на то, как развалилась их такая замечательная и мощная дружба, сломившая многие преграды. Неужели вот так иногда происходит? Ну ладно с парнями, они натуры ветреные, но чтобы терять друзей, то есть, подруг? У Дохи никогда их не было в школе, и эти первые, ставшие ей такими родными и близкими, казались приобретенными навечно. Но вот всё истончается и рушится, без чьей-либо вины, просто по указу судьбы. Теперь с ней постоянно был только Чану. Он стал ей другом, хорошим, лучшим, заменившим обеих девчонок, которые не сомневались, что Дохи начала с ним встречаться. Она и сама поддерживала этот образ, не собираясь докладывать о том, что когда он её провожал — она не приглашала его в гости, а когда её к себе звал он — она отказывалась.

Поэтому к рождественским каникулам Дохи поняла, что праздники не очень-то удадутся, ведь не будет компании, в которой можно отметить праздник. Вернее, компаний было слишком много: Хёна приглашала в королевскую, Джинни звала к себе на семейный ужин, где будут её брат, Юнги, ещё какие-то друзья и родственники. Чану предлагал организоваться курсом и отправиться куда-нибудь на каток, или в кафе, или гулять по наряженным улицам. Дохи взяла конверт с деньгами, дарованный Бобби, и легла в больницу, чтобы не мучиться выбором.

Операция была оплачена, и прошла успешно, и хватило даже заплатить за отдельную палату, в которой полагалось проваляться ещё три дня, прежде чем выписаться домой. Выписка назначалась на двадцать девятое число. Очень хороший подарок на Новый год себе. Дохи была довольна, поглядывая на цветы, принесенные Чану, когда он проведывал её днем. Они стояли совсем рядом, в вазе, и она отлично их видела, каждый бутон, и вазу тоже, и фрукты, принесенные родителями, и небольшие подарки от Хёны с Джинни, ради такого случая сумевшие объединиться и прийти вместе. В палатах на втором этаже больницы уже погасили свет, потому что было время сна, но фонарь с улицы дарил необходимое для различения контуров освещение. Ветки деревьев, заиндевевшие и белые под снегом, скребли по стеклу. Неужели там поднялся такой ветер? Дохи подождала, когда скрежет прекратится, но он начался вновь. Какой отвратительный звук! Девушка попыталась стерпеть, но не выдержала, и направилась к окну. Отодвинув вертикальные жалюзи, она ахнула, увидев за окном кого-то, человека, шевелящегося. Сама себе удивившись, что не заорала на всю клинику, Дохи приложила руку к сердцу, всмотревшись, и, когда стала угадывать силуэт, судорожно схватилась за ручки рамы, спеша повернуть их и открыть. С улицы повеяло морозом и пронизывающим холодом, но Бобби быстро прошмыгнул в палату, закрыв окно, чтобы не дуло. Дохи замерла, глядя на него в оба глаза. Задев его руками, когда парень забирался, она почувствовала ледяную кожаную куртку, и весь он такой замерзший, даже шапки не надел!

В больничной рубашке, она отступила к койке задом, поправляя отросшие за почти три месяца волосы. Около двенадцати недель она не видела его, не надеясь вообще, что когда-либо увидит. Но Чживон расположился перед ней, присев наподоконник и поднеся обледеневшие пальцы к своим губам, начав на них дышать.

— Ты чего без перчаток? — первое, что сорвалось с языка Дохи, было признаком заботы.

— Перчатки скользят, знаешь ли, я бы в них раз десять упал, пока лез, — Бобби улыбнулся, говоря шепотом, как в спящем царстве, где властвуют чары сна.

— Зачем ты вообще полез? — переняла его манеру Дохи. — Не мог как все посетители?..

— Не мог, пришлось бы предъявлять документы. — Девушка всё поняла, замолчав. Пройдясь по нему глазами, такому высокому, выставившему длинные ноги вперед, она растерялась, отвыкнув от него. — Как твои глаза?

— Как ты узнал, когда и где я буду?

— Спросил у БиАя, ему сказала Хёна. Так как твоё зрение?

— Тебя я вижу, — Дохи подошла обратно, тронув его плечо. — Ты сам как?

— Почти восстановился. Судя по тому, что смог сюда забраться — руки уже работают. — Чживон лукаво сверкнул глазами, обозначив какую-то многозначительность.

— Чему ты улыбаешься?

— Вспомнил, что в последний раз тебя смущали именно мои травмы. Они зажили, — Дохи покраснела, вызвав ещё более широкую ухмылку на лице Бобби.

— Зачем ты здесь? — Молодой человек вздохнул, усевшись поудобнее. Посмотрел ей за спину.

— Цветочки от Чану? — Девушка думала, что уже алая, но судя по приливу жара к щекам, ещё гуще побагровела.

— Да… он навещал меня сегодня… про Чану тоже Хёна рассказала? Она не могла знать, что он приходил!

— В университете вообще все говорят, что вы встречаетесь, — Бобби нервно дернул мышцей под глазом, покривив губы. Отведя взгляд от букета, он посмотрел на Дохи. — Мне переломать ему ноги?

— Что? — Чживон выкинул руку вперед, каким-то бойцовским приёмом, зацепил девушку и, обхватив вокруг прояснившейся и сузившейся талии, привлек к себе. Дохи замерла, оказавшись у его груди. Куртка всё ещё была прохладной, и по коже пошли мурашки.

— Или я уже опоздал, и снова буду вторым? — спросил он возле её виска.

— Разве ты получил от меня приглашение? — хмыкнула Дохи. — Вроде не посылала.

— Есть один способ проверить, — провел он одной рукой по её бедру, и, дойдя до подола рубашки, стал его приподнимать. Девушка дернулась, шлепнув его по кисти.

— Бобби! — шикнула она. — Что ты творишь?

— Что и всегда — безобразничаю, — нагло растянулся он в улыбке. Дохи покачала головой, не найдясь, что сказать. Почему он вернулся, почему навестил её? — Ты похудела, хомячок, — погладил он её бок, прижимая ещё ближе к себе. — Куда ты подевала аппетитные складки?

— Никакие они не аппетитные, — поморщила нос Дохи. — Они ужасные, и их ещё куча!

— Оставь их мне, пожалуйста, — шепнул он, внезапно коснувшись губами её щеки. Девушка задрожала. Почувствовав это, парень стиснул её в объятьях сильнее. — Прости, что не заехал к тебе тогда… и всё это время молчал… нужно было заметать следы. Кажется, наконец, получилось.

— Я хотела быть с тобой всё это время, — откуда-то взяв смелость, заявила Дохи, положив ладони на его греющуюся в теплой палате куртку. — Пусть это было опасно, но мне хотелось быть рядом. И сейчас хочется.

— Мне тоже хотелось, чтобы ты была рядом, — сказал Бобби, и студентке показалось, что она не правильно поняла его, поэтому подняла глаза, посмотрев ему в лицо. — Всё ещё хочется.

Секунд пять прошло в этом взаимном взгляде, пока Чживон, наконец, не дернулся, и одновременно с ним навстречу подалась Дохи. Их губы нашли друг друга, слившись. Молодой человек подхватил её, притягивая к себе, обнимая, запуская пальцы в волосы. Дохи закрыла глаза, обвив его вокруг шеи руками. Поцелуй Чживона… могла ли она мечтать, что он повторится? Теперь она мечтала только о том, чтобы он не заканчивался. Но поняв, что слишком усердствует, заставила себя оторваться и успокоиться. Бобби засмеялся, выровняв её перед собой.

— Ладно, я почти поверил, что этому кругломордому ноги ломать не надо.

— Что же тебя убедило?

— Твои губы, — притянул он её к себе вновь и, быстро целуя несколько раз подряд, вернул на место.

— Они молчали.

— Они сказали больше, чем достаточно. — Дохи только сейчас задумалась о том, а с кем провел всё это время Бобби? Когда он отчалил, только и было что мыслей о том, увидятся ли они снова? Но теперь, если задуматься, вряд ли он вёл себя, как монах-отшельник? — Что за негодование во взоре, хомячок?

— А мне есть кому переломать ноги, Бобби? — прямо спросила она. Он посерьёзнел, проведя рукой по её волосам, челке, опустив на её щеку.

— Разве что мне самому, если ты зла на меня. — Дохи тряхнула головой, тут же откинув все сомнения. Чживон взял её за руки. Он казался ей слишком взрослым и мужественным для этого жеста, но оттого он выглядел ещё милее, с её маленькими ладонями в своих больших и сильных. — Дохи… я пришёл спросить тебя, и мне нужен ответ сейчас же. — Она напряглась, не представляя, о чем он её спросит? — Я хочу быть твоим первым, — рубанул Бобби, не откладывая первостепенные заявления за слова последней важности.

— В глазах общества, ты уже им являешься, — напомнила девушка. Чживон хмыкнул.

— В теории меня это, конечно, тоже радует, но на практике привлекает больше, я всё-таки мужчина из плоти и крови, — Дохи ждала продолжения, которое не задержалось: — Я не смогу сидеть на месте, я не смогу остаться, я никогда не остановлюсь, странствуя и бродя, как вольный ветер. Поэтому я не останусь здесь, с тобой… если ты останешься. — Он крепче сжал ладони Дохи. — Разделишь ли ты со мной ветер? Станешь ли ты моей свободой и отправишься вместе со мной? В трудные условия, не всегда в тепле, не всегда с крышей над головой… — Чживон, видимо понимая, что мало кто согласится на это, и, боясь отказа, прижал девушку к себе. — Но я сделаю всё, чтобы согреть, и всё, чтобы укрыть от непогоды. Если ты согласишься…

— А если нет? — просто так, из любопытства задала вопрос Дохи, но почувствовала, как вытянулись все части тела Бобби, как они напряглись. — Ты ведь украдешь меня, правда? — с детской надеждой посмотрела ему в глаза Дохи, заставив улыбнуться и расслабиться. — Вдруг у меня не хватит смелости? Мне нужно будет, чтобы ты всё равно меня с собой взял, даже если я буду сопротивляться.

— Ты хочешь сопротивляться?

— Так положено. Девушка не должна сразу соглашаться. Иначе я покажусь легкомысленной.

— Ну… тогда внимание — это ограбление! — Бобби развернул Дохи к тумбочке. — Одевайся. Я тебя похищаю.

— Что? Прямо сейчас?!

— Да, — закивал он. — Тебе же всё равно завтра выписываться? Погнали отсюда, там снега по колено и почти ни одной души на улице. Ещё чуть позже, и город будет только наш…

— Но как я пройду мимо дежурной медсестры?!

— Никак, мы выйдем, как я и пришел, — указал Бобби на окно.

— Что?! Господи, да я же упаду оттуда!

— Я тебя поймаю, — растерянная и взволнованная Дохи замерла с колготками в руке, почесывая затылок. Чживон подошёл к ней, обняв в полумраке. — На безумства надо решаться сразу же, не думая. Иначе уже не решишься.

— Ты говорил, что на безумства идут ради страсти, а ради любви — на жертвы. — Девушка замешкалась. Откуда ей знать, что потом не будет, как с Джинни, что Чживон не перехочет её? Все эти поступки всего лишь в его натуре, в то время как она… она не просто увлечена, как БиАем когда-то. Она страдает в своих чувствах, хоть никому и не показывает. — Я готова пожертвовать и своей шеей, сиганув со скользкого подоконника, но тебе-то своей всегда рисковать нравилось… ты не ценишь ничего, кроме свободы, и именно от неё не собираешься отказываться. Даже ради меня, — Дохи положила колготки на место. Бобби видел этот жест, который как бы сказал «передумала». Он сжал кулаки, почувствовав то самое, чего боялся, что ему поставят в упрек, что свобода — на первом месте, что он недостаточно любит, что он не обещает любить вечно и постоянно, но почему она не понимает, как всё обстоит на самом деле… Дохи встала, снова взяв колготки. — Ладно, плевать! — произнесла она, став их собирать пальцами, чтобы натянуть на ноги. — Хорошо, ладно, погнали отсюда. Я не должна была говорить всего этого. Я хочу быть с тобой, и неважно страсть или любовь в нас горят. Свобода так свобода. Потому ты мне и понравился, что ты такой, верно? Нельзя пытаться изменить человека, которого любишь…

— Дохи, — поймал он её за запястья, остановив. — Свобода мне не дороже тебя. Ты правильно заметила, что свобода — это и есть я, я такой, и без неё я всего лишь не буду тем, каким являюсь. Но что значит отказаться от свободы? Дохи, свобода — это наша жизнь, если отказаться от неё, то мы умрем, как умирают люди в своих тесных квартирах, день изо дня в одних и тех же комнатах, не видя мира, света, настоящей жизни. Что же я должен делать, оставить нас умирать вместе, или дать нам одну жизнь на двоих?

— Ты всегда умел очаровывать, Бобби, — улыбнулась девушка. — Ты мог бы ничего этого не говорить, я всё равно уже на всё согласна, — он прижал её к себе, стиснув в объятьях до боли. Как всегда не рассчитал силу, и Дохи айкнула. Тогда его руки разжались.

— Прости. У тебя много вещей здесь?

— Небольшая сумка. Я быстро, — девушка покидала в неё всё, что имела с собой в палате: зубную щетку, полотенце, расческу, телефон, сменную одежду. Вспомнив, что верхняя одежда внизу, сдана в гардероб, Дохи расстроено сообщила об этом Бобби. Он попросил её продолжать собираться и вышел из палаты через дверь. Спустя десять минут он вернулся, протягивая девушке пуховик и сапоги. — Как ты это сделал?

— Если бы я не умел делать подобное, я бы не выжил, — улыбнулся он.

Спрыгнув со второго этажа без затруднений, Чживон поймал сброшенную девушкой сумку, а потом помог выбраться и ей самой. Сначала она перелезла на дерево, растущее под окном, а затем Бобби спустился на землю и подставил руки, в которые она попала, решившись на прыжок.

— Мы безумцы, — хихикнула она, оборачиваясь к темной больнице, пока они шагали по сугробам на газоне. Молодой человек показывал спутнице, как заметать на снегу следы, чтобы никто не разгадал, каким образом они пропали.

— Именно поэтому нам лучше держаться подальше от людей, вдруг они это заметят? — поддержал шутку Чживон.

— Бобби, — потянула его за руку, которой он взял её ладонь Дохи. Он оглянулся, идя чуть впереди. — Мне страшно.

— Чего ты боишься? Холода, темноты, неизвестности? — В тихой морозной ночи, он обнял её, поправив капюшон, чтобы к её лицу не задувал леденящий воздух.

— Я боюсь свободы. Вот такой… нашей. Сумеем ли мы ей распорядиться правильно?

— Свободой не распоряжаются, ей отдаются, — Бобби ласково разглядывал круглое личико, смотрящее на него снизу, обрамленное мехом по краям капюшона. Его сердце таяло, несмотря на холод, будто наступила весна. — Ей отдаются, как и любви. Любви же ты не боишься? Вот такой… нашей.

Крепче взявшись за руки, они тронулись дальше, выйдя на расчищенный тротуар, где не могли остаться их следы. Отдавшись свободе, они растворились, исчезнув с радаров. Он загнал себя в тупик, совершив много ошибок, ввязавшись не в те дела, она утопала в постоянной отверженности, трудностях выбора между подругами и вынужденной лжи. Почему бы им было и не сбежать ото всего? Говорят, что бегство — это трусость, но порой нужно очень много храбрости, чтобы совершить побег, настоящее мужество, чтобы его организовать, и любовь, чтобы всё совершаемое обрело смысл.

Примечания

1

В английском значении «до свидания!»

(обратно)

2

Эвр — восточный ветер в греческой мифологии.

(обратно)

Оглавление

  • Первая ложка
  • Щепотка перца
  • По щепотке черного и красного
  • Вторая ложка
  • Ещё перчинку
  • Перчим, перчим
  • Третья ложка. И совсем чуть-чуть перца… упс!
  • Переперчили. Приготовить заново?
  • Сахара пока нет, но перца навалом
  • Три щепотки
  • Дефицит сахара и сахарозаменители
  • Помимо сладкого и острого, есть горькое и солёное
  • Остро до слёз
  • Перец
  • Другой перец
  • Сахар
  • Четвертая ложка
  • Перец с сахаром несочетаемо
  • Где сахар, там и перец
  • Где-то остро, где-то сладко
  • Эпилог
  • *** Примечания ***