КулЛиб - Классная библиотека! Скачать книги бесплатно 

Рай для Темного [Лючия фон Беренготт] (fb2) читать онлайн


 [Настройки текста]  [Cбросить фильтры]
  [Оглавление]

Лючия фон Беренготт Рай для Темного

Пролог

— Имя?

— Лу-го-вой. Данила. Даниэль, по-вашему.

— Допуск?

— Первый уровень.

Привратница подняла бровь, раздражающе громкое клацанье по клавиатуре стихло. В ярком световом пятне настольной лампы все ее эмоции были как на ладони.

— Четвертый Отдел, я полагаю? — он отчетливо увидел, как ее ноздри шевельнулись, втягивая воздух.

— Так точно.

— Известить вашего главного?

— Необязательно.

— Незаконными субстанциями, запрещенным оружием, Внесторонними тварями владеете?

Данила почувствовал, что пора растопить лед, вальяжно облокотился на высокую стойку, снял капюшон и улыбнулся.

— Я много чем владею… А что, не пропустите?

Женщина беззастенчиво подыграла, подавшись вперед и сделав томные глаза. Длинный локон упал прямо в декольте, и Данила показушно проводил его взглядом.

— Такого милашку не пустить? Вот только что мне за это будет, а?

Она захлопала ресницами, а Данила облегченно рассмеялся. О зарытом в ворохе носков откровенно незаконном стволе, насквозь пропитанном заклятиями и Темной магией, можно было больше не беспокоиться.

— Довольно шуток, мадам. Конечно же, у меня нет ничего незаконного. Но есть одна крайне интересная штуковина.

Дружелюбная Привратница, без сомнения, пропустила бы его и так, но ему непреодолимо захотелось похвастаться. Порывшись в карманах своей кожаной куртки, он выудил молодое зеленое растение, будто только что выдернутое из земли. Положил на темную поверхность стойки.

Привратница вновь приподняла бровь.

— И?…

Данила остановил ее, приложив палец к губам, всем своим видом призывая к терпению и тишине.

Буквально через несколько секунд растение зашевелилось. Задвигало сочными зелеными листочками, приподняло стебелек, выгнулось и поползло куда-то вбок.

Привратница приоткрыла напомаженный ротик и выдохнула.

— Древо Жизни…

Данила ухмыльнулся.

— Оно самое.

Где вы его нашли? Они же…

— Вымерли, — самодовольно закончил он за нее.

Женщина в восхищении покачала головой.

— Теперь я понимаю, почему у вас такой высокий доступ. Надеюсь, вас там ценят… Эй, ловите его!

Данила подхватил успевшее выползти из светового круга юное растение и бесцеремонно сунул его обратно за пазуху.

— Сколько времени оно у вас там сидит, без воды, земли и солнца?

— Неделю, — ответил он с подчеркнутым выражением.

— Потрясающе! Сейчас зарегистрирую.

Привратница, явно под впечатлением, вернулась к работе и помучила клавиатуру еще несколько минут.

— Дайте права.

Данила протянул приготовленную заранее розовую пластиковую карточку.

И снова он ее впечатлил. Женщина подняла уже обе брови.

— Россия?

Он снисходительно кивнул и улыбнулся.

— Я тоже не всегда замечаю, когда перехожу на другой язык.

Слегка нахмурившись, Привратница произнесла несколько слов, будто пробуя их на вкус. Хмыкнула довольно — похоже, русский пришелся ей по душе.

Забрав у него водительское удостоверение, женщина просветила его лучом из ручного сканера, присоединенного к компьютеру, и машина утробно заурчала, перерабатывая информацию.

Через пару секунд на полуразвернутом к нему экране открылось новое окно. Знакомая с детства клыкастая морда с желтыми зрачками, похожая на страшную серую маску с какого-нибудь фестиваля фантастических фильмов, хищно скалилась с экрана. Огромные кожистые крылья уходили далеко за грань картинки.

— И здесь красавчик, — промурлыкала Привратница.

Данила неожиданно для себя покраснел и, отодвинувшись, выпал из светового круга лампы. Из принтера пополз лист бумаги с пропуском.

— Уж если кто красивым родился, он и в людформе будет неплох, это я вам по опыту говорю… — продолжала болтать Привратница, вытаскивая из выдвижного ящика большую круглую печать и другую, поменьше, с числовым механизмом. Выставила дату на меньшей печати, шлепнула по низу только что распечатанного пропуска, подышала на большую и, картинно размахнувшись, приложила ее рядом с первой. Длинно и заковыристо расписалась, протянула бумагу через стойку.

— Прошу, мой друг.

Данила взял пропуск, сложил его вчетверо и благодарно улыбнулся, пряча ценную бумагу вслед за растением.

— Спасибо.

Если опустить редкие осложнения, женщина у Врат — это замечательно. Какой-нибудь старый черт так просто и не пропустит, и чихать он хотел на Четвертый отдел. Карманы вывернуть, сумку на стол, а то и вовсе трансформироваться потребует, для доказательства личности. А такие вот тетеньки пропускают чуть ли не автоматом — кто за красивые глаза, а кто и со страху.

Он накинул капюшон на голову, оправил куртку, поднял с пола потрепанную дорожную сумку и кивнул Привратнице.

— Я готов.

Она провела рукой под столом, приводя в работу спрятанное там устройство, и где-то за ее спиной, в глубокой темноте залы ярко обозначился прямоугольный контур, как если бы в смежной комнате, за плотно закрытой дверью, включили мощный электрический свет.

Данила еще раз кивнул, даже слегка поклонился, и направился в сторону двери. Привратница послала ему вслед воздушный поцелуй, который он не поймал, и даже и не заметил. За несколько шагов до его приближения дверь бесшумно и широко отворилась, залив темное помещение ярчайшим светом и обнаружив за собой оформленный стеклом и металлом коридор с одинаковыми серыми дверьми, расходящимися в обе стороны.

Данила решительно шагнул через порог, в окно света, так не вязавшееся с мрачным помещением приемной. Так же бесшумно дверь закрылась за ним. Прямоугольник дверного проема исчез, в приемной снова воцарилась темнота.

Привратница вздохнула и поежилась, словно от холода. Вытащила откуда-то из недр стола и натянула на голые плечи темную вязанную кофту. Сняла трубку с телефона и набрала короткий номер. Через несколько гудков трубка неразборчиво квакнула.

— Реджик, говорить можешь?… Ой прости! — прочистив горло, она перешла на английский. — Я тут одного милого Охотничка пропустила… — в трубке поперхнулись. — Дэниэль… эмм… Лью-го-вой… Так вот. Он где-то откопал рассаду Древа Жизни… Настоящее. Я сама видела, как оно пытается смыться. Я помню, кто-то тебе недавно заказывал… — в трубке восторженно подтвердили. — Какое удивительное совпадение! Твой заказчик… Ладно, ладно, не мое дело. Моя доля? Отлично. Только, Реджик, — она помедлила, — мне не нужны проблемы с Четвертым, так что… Хорошо-хорошо, я поняла. Сейчас пришлю координаты.

Она аккуратно положила трубку, повернулась к компьютеру и открыла электронную почту. Настрочила пару строк, скопировала картинку с правами только что пропущенного молодого Охотника, присоединила к тексту. Отправив сообщение, женщина вытащила из стола большой круглый леденец, сунула его в рот и, довольная, откинулась в кресле.

— Ну и ладненько. Хоть заработаем на тебе, красавчик.

Потянувшись к настольной лампе, Привратница нажала кнопку выключателя. Вместе со всей обстановкой, компьютерами и ей самой, приемная Врат медленно растворилась в предрассветной дымке. Бескрайнее фермерское поле, оказавшееся на ее месте, было сплошь покрыто молодой порослью пшеницы. Стрекотали ночные цикады, где-то вдали безудержно лаяла собака. Ровно на том месте, где только что была и бесследно исчезла темная комната, придавленные намертво к земле ростки образовывали четкий и идеально ровный круг.

Глава 1

С самого раннего утра Мэтью Бёрнс (или Матвей, как все упрямо называли его в этой ненормальной стране) не находил себе места. С одной стороны, причина тому была, и весьма серьезная. Шагов сто по тенистой аллее, да несколько этажей лифтом — это все, что отделяло его от самого значимого события с тех пор, как пять лет назад он вошел под своды аэропорта Шереметьево с одной лишь дорожной сумкой в руках.

Диссертация будет сдана и защищена, вечный кандидат наук уйдет в прошлое, и его место займет доктор наук, профессор — специалист в древнейшей филологии, и чуть ли не единственный в его родной Калифорнии человек, способный пошутить сразу на нескольких разновидностях древнерусского. Именно что профессор, если верить весьма лестному предложению контракта от ставшего уже родным МГУ.

О, это было не предложение, а мечта! Минимум преподавания, шикарная тема для исследования и довольно привлекательная для кандидата зарплата. Мог ли он мечтать об этом, когда пять лет назад сочинял план докторской диссертации? Обнаруженные не так давно хроники Урманских князей, составленные попеременно на двух славянских и трех неизвестных науке наречиях, были лакомым кусочком для многих. Но… увы и ах, знающих два-три языка специалистов много, а истинных полиглотов, осваивающих в год по языку и щелкающих лингвистические загадки, как семечки — единицы. Так что Мэтью не сильно переживал, что занял чье-то место.

Ответив на приглашение восторженным письмом (на архаическом русском), привыкший к гладким дорогам и ухоженным палисадникам американец за один вечер собрал сумку и прилетел в Москву.

Вот тут-то и началось все самое интересное. Во-первых, оказалось, что стипендия, полагающаяся студенту-докторанту Государственного Университета имени Ломоносова, была таких размеров, что ее спокойно можно было, как здесь говорят, свернуть в трубочку и… Ну, в общем, понятно. В крайнем случае, эти трубочки пригодились бы для косяков с травой — те хоть скурить можно. Потому что больше никакого толку от этой стипендии не было. Хорошо еще, что на первое время деньги у Мэтью все-таки были.

Во-вторых, жизнь в похожем на огромный улей, загазованном и перенаселенном городе была на удивление опасна и трудна. «Раздели» его еще в первую же неделю, когда, пытаясь найти альтернативу безумно дорогому AirBnB, он поехал смотреть плохонькую, но доступную однушку в Бутово. По требованию хозяйки, Мэтью оставил свои добротные, кожаные ботинки у дверей в квартиру, и там же с ними и распрощался. Пришлось квартиру на первое время снять, чтобы заказать на ее адрес новые ботинки из местного интернет — магазина — не ехать же обратно в центр в одних носках.

Впредь, он был осторожнее — смотрел в оба. Так что ограбили его всего лишь еще один раз — увели только что купленный, пахнущий новизной велосипед, на котором он собирался ездить, за неимением машины. Позже Мэтью понял, как ему на самом деле повезло — гоняя по Садовому Кольцу на велике, он точно не дожил бы до дня защиты своей диссертации.

Цены в Москве были безумные, собаки злые, люди по большей части неприветливые. Однако последнее беспокоило Мэтью менее всего. Прирожденный интроверт, он с удовольствием отводил глаза в ответ на равнодушные, холодные взгляды.

А вот с ценами было сложнее. И если бы не Гоша Липатов, студент-первокурсник, недавно унаследовавший огромную, двухэтажную квартиру в самом центре города, недалеко от Кутузовского проспекта, Мэтью пришлось бы просить в посольстве денег на билет домой. Случайно узнав, что кандидат наук, бесплатно тренирующий весь поток в разговорном английском, тратит по полтора часа в маршрутке на дорогу домой, Гоша сдал ему замечательную, светлую комнату за сущие копейки.

Но самое сложное началось тогда, когда Мэтью понял, что его русского языка не хватает не то, что на исследование, но и даже на полноценное общение с себе подобными. Особенно с женщинами.

Вообще, его отношения с прекрасным полом за последние пять лет развивались по самому печальному сценарию. Когда Мэтью собирался в Россию, конечно же, начитался в интернете, как сильно русские женщины уважают иностранцев, и рассчитывал провести следующие пять лет весело и приятно. Оказалось, все немного… не так. Русские женщины иностранцев, разумеется, уважали, но таких, что прилетают в Москву на частных самолетах, а не нищих студентов, не вылезающих из рваных джинсов и таскающих за плечами рюкзаки с книгами.

Так что с женщинами была беда. С русским тоже — пришлось как следует подналечь на учебные пособия. Хоть первую проблему это и не решило.

Однако, все это было позади. Через год его пребывания на «земле господ, земле рабов», американец Мэтью уже даже во сне говорил по-русски. Девушки все-же соблазнились на его высокий рост и поддерживаемую здоровым образом жизни фигуру — в количестве аж целых двух. Последняя бросила его около полугода назад — и доконала ее, конечно же, хроническая студенческая нищета. Ну, и на том, как говорится, спасибо. Гоша оказался отличным, хоть и несколько шумным, соседом и неплохим товарищем, а амбициозный проект его увенчался таким громким успехом, что на защиту его диссертации сегодня ожидали светило древнейшей филологии, профессора Юлия Владимировича Миллера, аж из самого Оксфорда.

Еще бы! Предложенный Мэтью сравнительный анализ знаменитых Хроник показал безусловное сходство между древнеславянскими названиями животных и именами позднейших Шумерских богов. Он до сих пор не мог понять, как ему удалось расшифровать последовательность лингвистических связок, разорванных тысячелетиями. После защиты диссертации и издания монографии Мэтью грозила мировая известность. В определенных кругах, разумеется.

То есть, чисто теоретически, Мэтью имел полное право пребывать в волнительном душевном состоянии. Однако же — и в этом заключалась самая главная странность сегодняшнего утра — невзирая на самые радужные перспективы, молодой человек чувствовал себя отнюдь не волнительно, а именно из рук вон плохо.

Без пяти минут доктор наук подпирал стену монументального здания МГУ и задумчиво курил. До начала заседания оставалось еще полчаса, и он решил, что сигарета или две его расшатанным нервам совсем не помешает.

В первый раз с самого выпускного школьного бала Мэтью был, что называется, при полном параде. Темно-синий костюм — довольно дорогой, купленный в кредит — начищенные выходные туфли, стильный портфель с бумажным вариантом презентации внутри — на всякий случай, потому что конечно же в конференц-зале его уже ждал компьютер с приготовленной и настроенной презентацией в слайдах. Зачем-то послушав Гошу — и лишь спустя какое-то время сообразив, что сосед над ним просто, как здесь говорят, «прикололся» — вместо обычного галстука Мэтью нацепил под воротничок рубашки черную бабочку в горошек, отчего теперь сильно страдал.

В повседневной жизни он считал высшим пилотажем надеть не совсем рваные джинсы и что-нибудь вроде тенниски вместо футболки. В костюме с бабочкой, при росте под два метра, наверняка бледный и с мешками под глазами, будущий доктор наук чувствовал себя нелепым, грустным клоуном. Хорошо, что ему не встретился никто из учеников…

Мэтью вздохнул и в двадцать пятый раз посмотрел на часы. Нет, костюм и бабочка никак не могли объяснить, отчего так беспокойно сжимается грудь и так тревожно на душе. На простое волнение это было не похоже. Скорей бы уж покончить со всем этим и взять отпуск. Он в последний раз глубоко затянулся, затушил сигарету в огромной каменной пепельнице, решительно распрямил плечи и поднял прислоненный к стене портфель…

Но не успел сделать и шага.

Со всей дури, повернув голову куда-то вбок и чуть ли ни назад, в него врезалась запыхавшаяся, огненно-рыжая девица, с картонным стаканом в руке.

— Ах ты ж… — нечаянно выругался Мэтью, отброшенный обратно к стене и немедленно, во всю белизну рубашки, залитый чем-то очень-очень горячим.

Девица отскочила и уставилась на него, хлопая ресницами и переводя взгляд с уродливого коричневого пятна на его груди на опустошенный стакан в своей руке. Другой рукой она прижимала к себе папку с бумагами, тоже забрызганную кофе. Охнув, рыжая осмотрела и себя, но, похоже, ее офисному платью досталось совсем немного. Папка с бумагами и бедный Мэтью приняли на себя весь удар, а точнее взрыв, двойного латте.

— Вы что, с ума сошли? — растерянно забормотал Мэтью. — Что же мне теперь…

Девица опомнилась и, отбросив стакан, подскочила с той же решительностью, с какой и врезалась в него секунду назад. Подхватила Мэтью под локоть, вернула его в вертикальное положение и цепко осмотрела причиненный парадному костюму вред. Покачала головой.

— Вот ведь дура неуклюжая. Простите меня, пожалуйста, я не специально.

— Неуклюжая?! — Мэтью отстранился и мокро похлопал себя по груди. — Вы смотрели назад, а шли вперед! Это не неуклюжесть. Это идиотизм.

— По-вашему, я идиотка? — вскинулась рыжеволосая. — Я же извинилась!

— Да, да, извинились… — Мэтью лихорадочно пытался продумать план действий. — Считайте, что я вас простил… Сделайте одолжение, идите куда шли.

Позвонить профессору? Попросить отложить защиту на полчаса… Сказать, что произошло ЧП… Нет, лучше на час… А что если Юлий Владимирович уйдет?!

Он отвернулся, вытащил телефон и стал искать номер.

— Подождите! — воскликнула девушка, перебивая мысленный диалог, который он уже вел с профессором.

Господи, она все еще здесь.

— Ну что вам нужно? — раздраженно спросил Мэтью, оторвавшись от телефона, и с какой-то непонятной злостью отметил, что эта рыжеволосая бестия, при всей своей дури, очень даже ничего. Вся в веснушках, конечно, но это ее не портило.

Девица вызывающе смотрела на него, прищурив глаза.

— У вас, наверное, важная встреча, раз вы так расстраиваетесь?

— У меня защита диссертации через двадцать пять минут, если вам интересно.

Она кивнула, будто что-то такое и ожидала услышать.

— Идемте со мной. Я все исправлю! — Указав пальцем куда-то вверх, ненормальная схватила его за руку и потащила обратно внутрь здания.

— Что?… Зачем? Дайте мне позвонить! Я опаздываю! — как умел, сопротивлялся Мэтью, но все было тщетно.

С какой-то фантастической скоростью они миновали полупустое фойе, киоски со съестным, стенды с объявлениями и оказались возле ряда лифтов. Не тратя ни секунды, рыжая нажала кнопку и толкнула его в тут же раздвинувшиеся двери — даже техника играла ей на руку! Освободиться от нее можно было только силой, а силу Мэтью применить постеснялся. Хотя вероятно стоило, потому что не успел он опомнится, как девица надавила кнопку 17-го этажа и двери плотно закрылись.


Немедленно Мэтью оказался в плену каких-то очень сложных женских запахов, и по непонятной причине вместе с этими запахами его захлестнула волна парализующего спокойствия. Будто кто взял и сказал ему прямо в мозг: «Остынь. Будь что будет». Ну или что-то в этом роде. Даже прилипшая к телу рубашка вдруг перестала раздражать.

Лифт рванул вверх. Мэтью прислонился к стене, закрыл глаза и попытался рационализировать свое неожиданное безразличие. Его выход к комиссии ожидают примерно минут через двадцать. Неминуемо произойдет одно из двух: либо он появится в мокрой и грязной рубашке, что неприятно, но вполне можно будет объяснить, либо эта экзальтированная дамочка каким-нибудь волшебным образом спасет ситуацию. Готовиться ему не нужно, бумажная копия в портфеле, презентация уже загружена в компьютер и готова к проектировке на большой экран конференц-зала. От здания библиотеки до факультета филологии минут пять-семь пешком, от силы. В любом случае, это лучше, чем звонить и умолять отложить презентацию. И чего он задергался, в самом деле? Нахамил красивой девушке, будто она специально его облила…

— Приехали!

Он вздрогнул и открыл глаза. Двери лифта раздвинулись, и они вышли в фойе хорошо известного Мэтью географического факультета. Повиснув у него локте, девица потащила его мимо закрытых кабинетов.

— Может вы уже скажете, куда мы идем и зачем?

Доверительно приблизившись к его уху, а точнее к плечу, потому что до его ушей еще нужно было дорасти, она громко зашептала.

— У меня здесь парень работает, тоже кандидат… Саша Морозов… Я к нему и шла, кстати, хотя его еще час, как не будет. Так вот, у него свой кабинет на факультете, и он хранит в нем запасную одежду. А у меня есть ключ от его кабинета. Так что чистую рубашку мы тебе точно найдем…

Мэтью предпринял очередную, надо сказать, вялую попытку к бегству, но она, будто предугадав, вцепилась в его локоть еще сильней.

— А может и пиджак найдем, если размер подойдет. Он не такой высокий, но в общем, вы похожей комплекции.

— Слушайте, это совсем-совсем неудобно…

Но они уже стояли напротив тяжелой деревянной двери, к которой была прибита небольшая табличка с выгравированным незнакомым ему именем — Александр что-то там Морозов. Зачем-то оглянувшись, рыжая порылась в сумочке, достала связку ключей, среди которых был и автомобильный. «Ниссан», уважительно отметил Мэтью. Высвободила тот, что, по всей вероятности, и был от кабинета ее дружка, отперла дверь, шагнула в зашторенную полутьму и, оглянувшись, потянула его за руку.

— Используй редчайшую возможность пообщаться с виноватой мной. Не каждому так везет.

Она многозначительно улыбнулась, а Мэтью решил, что все-таки надо как-то взять и научиться давать отпор, когда им так явно манипулируют. И, как на привязи, шагнул следом.

Попав в душную полутьму, он огляделся. Кабинет как кабинет: места нет вовсе, все, кроме центра комнаты, забито книгами, бумагами, какими-то непонятными приборами и свертками старых карт. На окне — пыльное растение в щербатом горшке, на стенах — репродукции древних развалин. В углу — один на другом железные остовы старых компьютеров. Типичное логово профессора-холостяка. Только дивана или раскладушки не хватает.

И у этого книжного червя такая девушка?

Пока он осматривался, рыжая красотка небрежно бросила папку и сумочку на пол, и, осторожно переступая на своих высоченных каблуках и лавируя между стопками книг, подобралась к узкому шкафу возле окна. Хозяйским движением распахнула дверцы, и Мэтью смутно разглядел висящие на нескольких вешалках мужские рубашки. Девушка на секунду задумалась, перебирая вешалки.

— Мм… Ну что ж, пиджаков здесь, допустим, нет…

Ее тонкий силуэт на фоне затемненного жалюзи окна вырисовывался немного расплывчато, как будто она стояла внутри привидения. Огненные кудряшки, потускневшие в полумраке, спускались почти до талии.

— Как вас… тебя зовут? — ни к месту спросил Мэтью.

Черт, еще несколько таких лет и твои социальные навыки можно будет окончательно похоронить, доктор Бёрнс.

Вытащив из шкафа одну из рубашек — светло-серую, с длинными рукавами — она повернулась к нему, и Мэтью порадовался, что не догадался включить свет при входе. Потому что краснеть он умел до самых кончиков ушей.

Чуть склонив голову, будто что-то прикидывая, она с опозданием ответила.

— Инга.

Ну, разумеется. Такую звезду какой-нибудь Машей или Дашей не назовут. Хотя вряд ли она была звездой уже с рождения…

— Красивое имя, — сказал он вслух, мысленно приказывая себе перестать краснеть. — Необычное.

Не отводя от него пронзительного взгляда серо-голубых глаз, Инга пошла назад, переступая через все те же препятствия и балансируя вешалкой с одеждой. Подойдя на пару сантиметров ближе, чем это было необходимо, она приложила рубашку к его груди.

Мэтью замер, будто кролик перед удавом, не смея даже моргнуть. Она бегло осмотрела его и удовлетворенно кивнула.


— Должна быть в самый раз. Я подожду снаружи.

Оставив добытую рубашку у него на груди так резко, что он едва успел ее подхватить, она картинно вышла, похожая на мифическую огненную цаплю.

Мэтью шумно и долго выдохнул, помотал головой. Наваждение какое-то.

Вскинув руку, он проверил часы. Пять минут до начала презентации. Его директор проекта наверняка уже нервничает. Только бы подошла эта рубашка.

Он отстегнул к чертям глупую бабочку — хоть какая-то польза от всего этого происшествия, снял пиджак и принялся быстро расстегивать пуговицы. Оцепенение сменилось нестройным вихрем мыслей и образов. Надо же было такому случиться за пять минут до защиты. И думать теперь не хочется ни о чем, кроме этих вздорных веснушек…

Отлепив от тела испорченную рубашку, Мэтью вытер сухой частью грудь и живот, с секунду поразмыслил над тем, не выбросить ли ее прямо здесь, в мусорный бак, стоящий у двери. Отказался от этой мысли и сунул рубашку в портфель. Аккуратно снял с вешалки чужую, поднес ворот к лицу, брезгливо понюхал. Вроде бы уловил слабый запах смягчителя для стирки, невозможный уже после одной носки. Мысленно поблагодарил незнакомого профессора, стараясь абстрагироваться от мысли, что хозяин рубашки, по всей видимости, спит с той, из-за которой он сейчас стоит в незнакомом кабинете и в состоянии полного смятения напяливает на себя чужую одежду, вместо того, чтобы спокойно пить кофе в приемной факультета филологии.

Легко просунув руки в рукава (и в самом деле, размер подходящий), Мэтью принялся застегивать пуговицы, одновременно удивляясь, до какой степени не вовремя его угораздило… Что? Он и сам уже не понимал.

Ведь нет чтобы облить его кофе — ну хоть вчера, когда он спокойно возвращался домой после долгого дня в библиотеке… Он на секунду представил себе эту несостоявшуюся встречу. Нет, вчера точно ничего такого не произошло бы. Вчера Инга не привела бы его сюда, чтобы загладить свою неосторожность, да и он с ней не пошел бы, не будь у него такого важного события на носу… Она просто извинилась бы, он пожал бы плечами, и разбежались бы там же, на месте, раз и навсегда.

Нет, друг Мэтью, это не просто случайность. А с этим кандидатом мы проясним ситуацию… Он-то сам без пяти минут доктор наук, между прочим.

В это самое мгновение что-то очень острое впилось в большой палец на его левой руке. Мэтью вскрикнул, отдернул руку и ругнулся. На подушечке пальца отчетливо проступила круглая темно-красная капля.

Дверь приоткрылась, и рыжая копна волос показалась в светлом проеме.

— Что случилось?

Осторожно, чтобы не запачкаться кровью, он развернул полотно рубашки на изнаночную сторону.

— Укололся чем-то…

Инга зашла обратно в кабинет, и Мэтью продемонстрировал ей висящую рядом с предпоследней пуговицей расстёгнутую булавку.

Она досадливо поморщилась.

— Вспомнила. Саша рассказывал, что носит булавки на всех своих рубашках. Что-то вроде суеверия. Прости, надо было предупредить тебя. Видимо, эта случайно расстегнулась.

Мэтью пососал палец и отмахнулся.

— Ерунда.

Он снял булавку и отдал Инге. Как мог, осмотрел себя, в отсутствие зеркала, руками загладил отросшую светлую челку назад. Рубашка была современная, чуть приталенная, без необходимости заправляться. Мэтью такие не носил. С другой стороны, он вообще рубашки не носил.

— Шикарно выглядишь, — она подмигнула, и Мэтью подметил, что глаза у нее вовсе не серо-голубые, а, наоборот, ярко-синие.

Он опять взглянул на часы. Теперь уж точно пора.

— Ну, я пошел.

Она кивнула.

— Удачи.

Мэтью надел обратно свой почти не пострадавший пиджак, поднял портфель с пола и понял, что если прямо сейчас не откроет рот и не скажет то, что сидит комом не то в горле, не то в груди, она пропадет из его жизни раз и навсегда. Все остальное может подождать.

Он обреченно вздохнул и одернул на себе рубашку, стараясь смотреть куда угодно, только не ей в лицо.

— Слушай, а ты не занята после… ну, в смысле, может, кофе попьем…

Он почувствовал, что снова краснеет.

Инга легко рассмеялась.

— Давай-ка я облегчу тебе задачу, — она вытащила из сумочки визитную карточку и сунула ему в руку. — Все равно нам надо встретиться, чтобы ты отдал мне рубашку.

Мэтью страшно захотелось ее обнять и одновременно что-нибудь сострить про олуха-бойфренда, вместе с одеждой лишившегося девушки. Но он удержался и от того и от другого, и вместо этого просто вышел из кабинета, задержавшись на пороге.

— Пока.

Она снова подмигнула.

— Скоро увидимся.

Весь путь до своего факультета Мэтью провел, изучая маленький ламинированный прямоугольник.


Инга Федоровна Соболевская

Консультант по корпоративному образованию


Ишь ты, консультант — а так сразу и не скажешь. С особым упоением он рассматривал обозначенный более мелким шрифтом «мобильный телефон». Он изучал этот заветный номер до тех пор, пока цифры не начали прыгать и раздваиваться у него в глазах. Переизбыток общения с красивой женщиной был налицо.

Чуть не врезавшись в наполовину стеклянную дверь здания и с трудом вспомнив на какой этаж ему нужно (и, собственно, зачем), Мэтью вызвал лифт и поехал наверх. «Факультет филологии» — пропел металлический голос, и ему вдруг показалось, что кабину качнуло чуть сильнее обычного. Даже немного перекосило.

Он замер.

Не хватало еще в лифте застрять, в придачу ко всему случившемуся. Но нет, кажется пронесло. Двери разъехались, он сунул наконец карточку Инги в карман брюк, приказал себе взять себя в руки и нарочито бодро вышел в просторную приемную факультета филологии.

Миновав стойку пожилой секретарши Анны Михайловны, он по-свойски махнул ей рукой и быстрым шагом отправился в заказанный для его защиты конференционный зал.

И тут случилось это.

Прямо посреди коридора, в двух шагах от поджидающей его диссертационной комиссии, пол под его ногами вдруг накренился и поехал куда-то в бок. Мэтью громко охнул, растопырил руки и ноги, пытаясь найти равновесие, и тут же услышал, как за его спиной вскрикнула Анна Михайловна.

«Землетрясение!» — страшное слово пронеслось у него в голове… Беспомощно взмахнув портфелем, он полетел в сторону крена, шумно и с размаху влепившись в висящую на стене доску объявлений. Съехал на пол.

— Господи, Матвей, что с вами?

Со всех сторон раздавались приглушенные испуганные возгласы. Мэтью почувствовал, как правое плечо, принявшее на себя удар в стену, начало пульсировать от боли. По наклонной поверхности к нему бежала, мелко перебирая ногами, Анна Михайловна.

«Как это возможно?» — барахталось у него в голове. Он попытался встать, но голова вдруг закружилась так, будто ее засунули в центрифугу. Анна Михайловна упала рядом с ним на колени и звала на помощь.

— Матвей, что случилось? Кто-нибудь, ему плохо! Вызовите скорую!

Пол опять качнуло, но только уже в другую сторону, и он с ужасом понял, что его сейчас стошнит.

— Это что проис…ходит? — мысли вдруг смешались в бессмысленный комок, голос и губы не слушались, будто их заморозили. — Ч-что в-вы сделали с полом, а?

Он неожиданно громко икнул.

Анна Михайловна приблизила к нему лицо, зачем-то понюхала воздух и с подозрением сузила глаза. Ее лицо кружилось и расплывалось, и он махнул на нее рукой, пытаясь прогнать наваждение.

Секретарша встала. И правильно сделала, потому что в ту же самую секунду Мэтью вывернуло довольно плотным завтраком ровнехонько на то место, где за мгновение до этого были ее колени.

Кто-то вскрикнул. Анна Михайловна пропала, из распахнувшихся вдоль коридора дверей выглядывали и выходили люди, знакомые и незнакомые.

— Земля-т-тресение к-кончилось? — заплетающимся голосом спросил Мэтью и с недоумением уставился в лицо руководителя своего проекта, профессора Гуревича, непонятно откуда взявшегося. Профессор почему-то хмурился и качал головой.

— Профес-с-сор… — Мэтью расплылся в улыбке, чтобы задобрить наставника. — Я все-таки п-пришел. А вы разве н-не должны ждать меня в презент… тац…

Он не смог договорить. Вместо того, чтобы улыбнуться в ответ, профессор Гуревич выпрямился и негромко заговорил с подоспевшим профессором Бибиковым, вторым членом комиссии.

— Несет как… Глаза красные… Он же смертельно пьян… — с трудом расслышал Мэтью, и его вдруг осенило, будто это мысль родилась в голове у него самого.

Ясное дело, он же просто в хлам! Как можно было не узнать эти симптомы — не в первый раз все-таки…

Наконец-то все стало на свои места! Нет никакого землетрясения, он не умирает, и вообще никто не умирает. Он просто взял и упился в разноцветную вермишель. Мэтью хотелось смеяться от радостного понимания, но вместо смеха он издал нечто среднее между всхлипом и отрыжкой, и профессора опасливо отступили на шаг назад.

Как сквозь туман, Мэтью разглядел, что вокруг него уже собралась небольшая толпа. Еще бы, не каждый день можно увидеть валяющегося в луже собственной блевотины кандидата наук. Толпа начала двоиться, закружилась в веселом хороводе, и он закружился вместе с ней. Желудок опять сжало спазмом.

Вот только он не пил. Мэтью нахмурился и, как ему показалось, сразу же немного протрезвел. Зачем бы он стал пить перед защитой диссертации? Другое дело — после. Бред какой-то. Он помотал головой. Кружение замедлилось.

— Я н-ничего не пил, — громко и как можно более отчетливо произнес он.

Ему показалось, что слова его были встречены без особого понимания. Раздались даже отдельные смешки.

— Я. Не. Пьян. — повторил он еще громче и решил, что надо обязательно принять вертикальное положение и продемонстрировать, что, возможно, и выглядит он пьяным, но на самом-то деле совершенно трезв. Мэтью схватил чью-то ногу в гладком чулке и попытался подтянуться. Кто-то завизжал пронзительным женским голосом.

— Вызовите охрану! — закричало сразу несколько голосов. — Выведите его отсюда!

Толпа схлынула, он потерял опору, повалился обратно на пол, демонстрация трезвости провалилась. Все снова закружилось, желудок возмутился и выдал все то, что в нем еще оставалось.

— Чувак, когда же ты так успел… — сочувственный голос принадлежал кому-то знакомому. Мэтью попытался найти взглядом говорившего, но в глазах все плыло…

Чьи-то сильные руки вдруг схватили его и поволокли в сторону служебного выхода.

— Как вы смеете! — заорал он. — У меня з-защита… вот портфель… диссер. тац. тация!

Мэтью рванулся в сторону, пытаясь высвободиться, и почувствовал, как выстреливают и разлетаются пуговицы одолженной у неизвестного коллеги рубашки. Оказавшись без поддержки, он опять начал заваливаться на стену, его снова подхватили…

И тут он увидел ее. Опершись рукой о стол Анны Михайловны, его загадочная рыжая знакомая стояла, пролистывая какую-то крупную книгу в мягкой обложке — исподволь поглядывая по сторонам, будто не желала привлекать к себе внимание. В поглотившей его хмельной пучине она казалась маяком, подмигивающим ему из прошлой, нормальной жизни, там, где люди не напиваются до потери пульса, даже не притронувшись к спиртному.

— Эй! — фокусируя все свое внимание на золотых кудряшках, позвал он, с отвращением к себе понимая, что забыл, как ее зовут.

Она резко подняла голову, и, с нарастающим ужасом, он уставился в чужие, желто-зеленые глаза.

И тут Мэтью понял. Это не имело совершенно никакого логического объяснения, но все же, каким-то особым, свойственным ему с детства чутьем, он понял. Все что с ним происходило, весь этот позор и карьерное уничтожение — все, от начала до конца, было ее рук дело. И уж самым непостижимом образом это имело отношение к тому, что глаза ее теперь были совершенно другого цвета.

— Это ты… — простонал он.

Не реагируя, Инга (вот как ее зовут!) продолжала смотреть на него еще с пару секунд, и что-то вроде жалости промелькнуло у нее на лице. В следующее мгновение — Мэтью даже моргнуть не успел — ее не стало.

Надо догнать ее, решил он. Надо поймать ее и объяснить всем, что все это — какой-то изощренный фокус. Пытаясь стряхнуть с себя осточертевших охранников, он лягнул куда-то ногой, еще раз, и, по всей видимости, попал, потому что кто-то злобно выругался, и его повалили лицом в пол, заломив руки за спину. Портфель отлетел в сторону, раскрылся от удара, его содержимое разлетелось во все стороны.

С некоторым опозданием до него дошло, что ему надели наручники, сковав руки за спиной.

Все. Приехали.

— Можете идти? — как сквозь вату, донесся до него незнакомый мужской голос.

Униженный и усмиренный, Мэтью кивнул и тут же пожалел об этом, потому что не смог бы даже и сесть. Он закрыл глаза и попытался отключиться, чтобы все происходившее перестало быть явью и сгинуло вместе с этой отвратительной каруселью. Оказалось, сделать это было вовсе не трудно.

Глава 2

Ровно в три часа пополудни в дверь старой, двухэтажной квартиры в доме номер двенадцать по Денежному переулку, вежливо и негромко постучали.

Гоша Липатов, студент-первогодка, который и проживал в квартире, был очень занят — после бурно проведенной ночи, он пытался учиться. А точнее, лежа в кровати, пытался постичь смысл заумной статьи, к которой нужно было сочинить комментарий и сдать его электронной почтой сегодня к десяти вчера. Статью нужно было прочитать еще вчера, но вчера у Гоши были дела поважнее.

Стук он хорошо расслышал, и в любой другой день был бы рад поводу отвлечься и поболтать хоть со свидетелями Иеговы, но сегодня день был особенный, и поэтому бежать вниз и открывать дверь Гоша не торопился. Он автоматически глянул на календарь, висящий на стене напротив, хотя и так знал, что сегодня четвертое июня — четыре дня спустя обведенного красным цветом первого числа, ДНЯ СБОРА ДЕНЕГ НА РЕМОНТ ДОМА. Ему хорошо был знаком этот вежливый стук — деньги собирали уже который месяц, по первым числам, в надежде набрать нужную сумму в течение полугода. Гоша, что называется, собаку съел на задержках этих самых денег. Потому что квартира, унаследованная от бабушки, у него была, а вот денег на ее содержание категорически не было.

Как же, откроет он! Как миленькие просунут уведомление под дверь и подождут еще неделю-другую. Если вообще дождутся.

Стук раздался снова.

Гоша мученически вздохнул, воткнул в уши наушники от айпода, лежавшего тут же под боком, и включил первый попавшийся под руку плейлист. Закрыл глаза и откинулся на подушку. Ясно было, что сама вселенная повелевает ему отложить научные амбиции на неопределенное «потом» и ненадолго вздремнуть. Быть может, ему удастся уговорить молоденькую аспирантку дать ему еще пару дней на это идиотское задание. Припугнуть ее «переутомлением», или что там теперь выдумывают…

Его мысли поскакали вслед за ритмами, мозги затуманило, но с этими басами он явно будет просыпаться каждые три секунды. Возможно, сегодня ему повезло, и товарищ из жилищной комиссии уже ушел, решил Гоша, и, не открывая глаз, лениво нащупал кнопку звука на айподе. Убавил вполовину и почти сразу вырубился, оказавшись в беспокойном сне, где он пытался проникнуть на вчерашнюю зачетную вечеринку у Сонечки и Миранды. Ему снилось, будто здоровенный вышибала (ничего подобного на самом деле там не было) требует от него какой-то секретный пароль, который якобы должны знать все приглашенные. А он ничего такого не знал.

Ну как же, как же, почему-то шепотом вторили здоровяку столпившиеся вокруг гости, как же ты не помнишь, это же так просто — елка, восемнадцать, сорок пять, дельта, двадцать два… Их тихие голоса тонули в пробивающейся из дверей комнаты громовой музыке. «Погодите!» — закричал он — «Как же такое возможно запомнить!» На него сердито зашикали и продолжали бубнить — тринадцать, одиннадцать, пятьдесят пять…

— … двенадцать, тридцать семь, четыре…

— Вот ведь запаролился, гад!

Гоша открыл один глаз и с изумлением понял, что сон продолжается наяву. А точнее… он вытащил из уха наушник и приподнялся… да это же в соседней комнате!

— …Не сбивай меня… — раздраженный женский голос явно не принадлежал ни вчерашним подругам, ни, тем более, соседу, кандидату наук. — Пароли их конек, ты же в курсе… четыре, восемь, пятнадцать. Все.

— Погоди, там было две четверки или одна?

— Черт бы тебя побрал, Дань!

— Солнце, аккуратно — папа все слышит…

— Извращенец твой папа. Давай сначала!

Гоша всегда туго соображал со сна, а теперь и подавно. Однако, ситуация требовала немедленного анализа, оценки и плана действий. Он сделал над собой волевое усилие и вытряхнул остатки сонного тумана из головы.

Итак. Абсолютно незнакомые ему люди — судя по голосам, мужчина и женщина — каким-то непостижимым образом проникли в его запертую изнутри квартиру, бесшумно поднялись по старой, скрипучей лестнице на второй этаж и расположились в комнате у соседа, кандидата наук по филологии, ушедшего еще утром на защиту собственной диссертации. Исходя из разговора, на данный момент мужчина и женщина пытаются взломать компьютер соседа. И они явно не подозревают, что в квартире еще кто-то есть.

Вопрос — кому и на кой сдался его сосед, скучнейший из всех кандидатов наук — Гоша решил отложить на потом.

— Есть! Я внутри.

Похоже, попытки взломщиков увенчались успехом.

— Отлично! Я выбью тебе премию за печатание под диктовку.

Раздался звук, подозрительно похожий на шлепок, женщина ойкнула и засмеялась.

— Когда-нибудь, господин Луговой, я оторву вам руки. На, закачивай сюда.

Похоже, эти двое знали друг друга не первый день. Беззлобно переругиваясь, непрошеные гости продолжали копаться с компьютером, что-то подвинули, что-то уронили — в общем, вели себя так, словно совершенно не опасались быть пойманными с поличным.

Гоша, надо сказать, вырос в не самом благополучном районе, и последнее, что могло бы прийти ему в голову в данной ситуации, это завалиться в соседнюю комнату, возмущаясь, мол, «а что здесь, собственно, происходит», да «кто вы такие?», да «что вы делаете в моем доме?».

Вместо этого он вытащил из уха второй наушник и, стараясь не скрипеть пружинами, сполз с кровати на пол. Про то, чтобы проскользнуть мимо комнаты соседа и тихо улизнуть, не могло быть и речи — старый пол в коридоре скрипел не по-детски. Окно? Как вариант, если успеть. Второй этаж все — таки — не так уж и высоко прыгать. Можно вообще залезть под кровать и переждать, пока эти двое закончат свои дела и свалят. Звонить в полицию бесполезно — если у этих ребят есть пушки, его три раза успеют грохнуть, пока приедут менты. Да и как звонить, когда они отделены от него парой тонких стен и приоткрытых дверей?

А может это и есть полиция? Может Мэтью связался с мафией и… Что? Пишет за бандитов любовные письма на латыни? Гоша прыснул бы со смеху, если бы его сердце не колотилось от страха. Нет, эти типы явно не из полиции. В лучшем случае, ФСБ-шники. А с тех станется пришить свидетеля ради «благого» дела — ему в универе все рассказали про злобных и беспринципных ФСБ-шников. Подумать только, еще недавно он опасался товарища из жилищной комиссии, занимающегося поборами на ремонт!

Гоша решил остановиться на варианте с кроватью. Поднял свисающее покрывало, прикинул, насколько легко будет бесшумно протиснуться в захламленное подкроватное пространство.

Прислушался.

И тут совершенно отчетливо понял, что уже минуты полторы не слышит никаких голосов вообще. В опустевшем доме стояла мертвая тишина, и только иззабытых на кровати наушников приглушенно доносилась дискотечная музыка.

Никогда еще Гоша Липатов не сомневался в здравости своего рассудка. Однако теперь пришлось, потому что бесшумно выйти из их с Мэтью квартиры — это было выше любых человеческих способностей. Черт, никто не мог бы даже шагу ступить без того, чтобы его не услышали в самом дальнем уголке этой старой развалины — полы здесь, наверное, клали еще до революции! А Гоша явно абсолютно ничего не слышал.

Он осторожно сел и потрогал ладонью лоб. Побочные эффекты той злобной дури, что ему вчера сунули под язык? А что если все это — продолжение его послеобеденного сна? Он больно ущипнул себя за руку, изо всех сил желая проснуться. Ничего не изменилось. Как в тумане, Гоша поднялся на ноги, растерянно дошел до соседней комнаты, постоял на пороге и, наконец решившись, толкнул дверь ногой.

Комната была совершенно пустой. Он уже готов был облегченно вздохнуть и списать все на свою взбесившуюся фантазию… Если бы не компьютерный стул на колесиках, который сосед-аспирант всегда наглухо вдвигал в стол, покидая домашний кабинет. Вместо своего обычного места, стул вызывающе взирал на него с середины комнаты, развернутый сиденьем к двери. У Гоши засосало под ложечкой.

Он пошарил глазами по комнате — дверцы маленького стенного шкафа были распахнуты, спрятаться там не смог бы и ребенок, не говоря уже о двух взрослых бандитах. Один из ящиков стола был выдвинут, содержимое частично вывалено на пол. Ни в жизнь аккуратный сосед не оставил бы в своей комнате такой бардак. Да и не было здесь бардака, он раз пять проходил сегодня мимо этой самой комнаты!

Гоша несколько раз крепко зажмурился, силой воли пытаясь задавить карабкающиеся по спине щупальца страха. Больше всего на свете ему хотелось плотно закрыть дверь этой треклятой комнаты, выйти из дома и бежать куда глаза глядят. Напиться, обкуриться, что угодно, только бы вычеркнуть из памяти все эту хренотень. И никогда больше не задаваться вопросом — а куда же девались те, кто еще несколько минут назад в этой самой комнате выворачивали ящики стола и взламывали пароль компьютера. Гоша был уверен, что у него все получится — он не раз слышал, что человеческие мозги не любят неразоблаченных фокусов и делают все возможное, лишь бы выкинуть необъяснимое из головы.

Но что-то удержало его. Какое-то явно нездоровое искушение остаться и понять, а что же на самом деле тут происходит. Узнать правду, какой бы невероятной она ни оказалась. А потому Гоша никуда не ушел, а наоборот, сделал шаг вперед — навстречу стулу, брошенному таинственным компьютерным взломщиком.

— Любопытство все-же сгубило котенка, — весело сказал ему прямо в ухо знакомый женский голос.

Сердце чуть не выпрыгнуло у него из груди, ноги подкосились, и Гоша точно осел бы на пол, если бы не вовремя подставленные руки…


Когда он пришел в себя, то оказалось, что его усадили на тот самый злополучный стул на колесиках. Гоша поднял глаза. Перед ним стояли ЭТИ.

Стриженный «под десантника» парень в черной кожаной куртке и невероятной красоты рыжеволосая девушка с серыми глазами, в джинсах и какой-то длинной вязанной кофте. Девушка смотрела на него хитро и весело, а парень вдруг наклонился, уперся руками в колени, и резко, по-собачьи, втянул носом воздух перед самым его лицом.

— Смелый пацан…

Красавица подмигнула Гоше.

— Сосед? — чуть повернув к ней голову, спросил парень.

— Сосед, — ответила рыжая.

Он выпрямился.

— Это так ты убедилась, что дома никого нет?

Красавица обиженно надула губки.

— Я стучала. Два раза, между прочим. Ты почему не открывал, хулиган?

Гоша честно попробовал ответить, но, похоже, у его языка были другие планы. Вместо слов его рот сформировал нечто среднее между «как» и «кто», и он смущенно замолк.

— Дадим ему пару минут, Дань, — рыжая красавица положила руку своему напарнику на плечо. — Уверена, Георгий нам все расскажет, раз уж решил остаться. Не так ли, милый?

«Десантник» скептически закатил глаза, сел на корточки и продолжил рыться в вещах профессора. Девушка, скрестив руки на груди, терпеливо ждала.

— Гоша, — его голос наконец обрел силу. — Никто не зовет меня Георгий.

Она кивнула.

— Почему ты не открыл дверь, Гошенька? Мы бы не вошли, если бы знали, что ты дома.

Гоша чувствовал, что начинает злиться — ему было стыдно за свой страх и за то, что он сидит тут и отчитывается перед взломщиками.

— А вы кто такие? Зачем вломились в квартиру? И почему вас тут не было, когда я зашел в комнату? И откуда вам известно мое имя?

— Нет-нет, так мы разговаривать не будем, — она посерьезнела. — Как там говорится? Ах да… Вопросы здесь задаем мы.

От злости совсем осмелев, Гоша оценил ситуацию по-новому. Явно превосходящий его по силе Данила находится на другом конце комнаты, у окна. Мало того, отвернулся и увлеченно вчитывается в заголовки на каком-то музыкальном диске. Девушка вряд ли его остановит. Пушек вроде бы он не видел.

Гоша резко крутанулся на стуле, высвобожденной пружиной сорвался с места, ринулся в сторону двери и… с размаху врезался носом в твердую, как железо, руку в черном кожаном рукаве. Отброшенный силой удара назад, он полетел на пол и с размаху приземлился спиной об ковер. Мало того, проехался по полу и смачно приложился затылком об стену, да так, что потемнело в глазах.

— Бедный, бедный мальчик, — зацокала языком красавица, и мягко, как кошка, опустилась перед ним на колени. — Не хотели мы тебя обижать, да, как видишь, не обошлось.

Цепляясь за ускользающее сознание, Гоша думал только об одном: никто не смог бы так быстро переместиться из одного угла комнаты в другой. Это была совершенно нечеловеческая скорость.

Девушка щелкнула пальцами у него перед глазами, и этот щелчок почему-то привел его в чувство. Комната перестала плыть, однако последствия удара об пол не прошли даром — в затылке горело, и он физически чувствовал, как там формируется огромная шишка.

— Не пытайся больше убежать, ладно? — дружелюбно посоветовала рыжая.

Гоша угрюмо кивнул и сел, пытаясь прощупать пальцами затылок.

— Ниндзя вы, что ли?

Данила хмыкнул.

— Вот и познакомились.

Он достал откуда-то потрепанную дорожную сумку и принялся складывать в нее все компьютерные диски подряд. Девушка встала и вопросительно посмотрела на него.

— Берем все. Иди его пойми, что важно, а что нет — мы же не можем торчать здесь весь день и выбирать. Пускай сам потом копается…

— Ладно, — покладисто ответила она. — А с ним что?

Парень глянул на него так, как если бы Гоша был мелким земляным червяком. Пожал плечами.

— Слушай… Это твой прокол и вообще… — он поводил руками в воздухе в поисках подходящих слов. — По твоей части, что ли… Разбирайся с ним сама, а мне пока есть что делать.

И вернулся к сборам. Гоша напрягся. Эта часть их разговора ему не понравилась. Что значит «разбирайся»?

Инга задумчиво посмотрела на него.

— Послушай, котенок…

— Я тебе не котенок, — сердито перебил ее Гоша, чувствуя, как краснеет.

— Ладно, некотенок. То, что тут произошло, не твоего ума дело. И совсем не то, чем кажется.

— Ну да, — хмыкнул Гоша. — Тырите секреты у академика? Он что, шпион, что ли?

Она посерьезнела и снова опустилась на колени рядом с ним.

— Если ты расскажешь полиции правду, тебе не поверят. А еще могут свалить все на тебя, чтоб облегчить себе работу. Зачем тебе эти проблемы? Давай, я подкину тебе правдоподобную версию, и ты вроде как будешь ни при чем.

Гоша опять потрогал шишку на затылке и, к своему стыду, чуть не заплакал от боли.

— А сосед? Что я ему скажу, когда он вернется? Он точно не поверит, ни в какую версию. У него на вранье чутье…

Это была сущая правда. Мэтью Бёрнсу врать было бесполезно — всегда расколет.

— Мы знаем, — улыбнулась Инга. — Но Мэтью здесь больше жить не будет.

Не смотря на улыбку, Гоша почувствовал холод от ее слов, и вниз по его позвоночнику побежали мурашки.

— Это почему еще? — с замиранием в голосе спросил он.

— Потому что Мэтью поедет с нами, — объяснила Инга таким тоном, каким разговаривают с маленькими детьми. — По очень важному делу. Надолго.

— Какому такому де…

Приглушенная трель телефонного звонка перебила его недосказанный вопрос. Данила поднял руку, чтоб все замолчали, полез во внутренний карман куртки и вытащил на свет мобильник. Ткнул в него пальцем, приложил к уху.

— Луговой.

И тут же отстранил телефон от уха и поморщился — так громко из него заверещали.

— Да погоди ты, не ори… — он вслушался в непонятную истерическую галиматью. — Что? Что ты сказала?! Как такое могло…

Инга вопросительно взглянула на него, в ее глаза отразилась тревога.

— Ясно, уже уходим. — отчеканил Данила в телефон, трубка в последний раз взвизгнула и замолкла. Как в замедленном кадре, он сунул телефон обратно в недра куртки. Гоша увидел, как у Инги побелело лицо, и она прижала заметно подрагивающие руки к груди.

— Это то, о чем я думаю?

Данила кивнул.

— Он идет сюда. Унюхал, что на кампусе уже никого нет.

С ним явно что-то происходило. В мягком полуденном свете его скулы будто бы стали выше и заострённее, лицо посерело, потемнело и… Гоша непроизвольно открыл рот… оскалилось?

Инга быстро шагнула к напарнику и крепко взяла его за локоть.

— Не здесь, — она красноречиво указала головой в сторону пленника.

Данила снова кивнул и выдохнул. Гоша, не в силах оторвать взгляда от его изменившегося лица, выдохнул следом. Что бы это ни было, «десантник» опять стал «десантником».

— В любом случае, надо бежать. Мы должны успеть забрать Бёрнса.

Она кинула взгляд на Гошу.

— Что будем делать?

Он покачал головой.

— Ничего. У нас нет времени.

— Но ведь он придет сюда. Жалко мальчишку.

— Предлагаешь его сразу застрелить, чтоб не мучился?

Ага, значит и пушка у них есть. Гоша переводил взгляд с одной на другого и решил, что ему пора вмешаться в разговор о собственной судьбе.

— Да кто придет-то? И вы же вроде решили меня не убивать?

На него явно не обратили внимания.

— Ему это поможет, в некотором роде, а вот нам нет. Мальчик нас видел и знает, что мы хотим сделать. Этот зверь откопает все, что захочет из его мозгов, живых или мертвых, — Инга указала рукой в его сторону.

Как все плохо, подумал Гоша.

— Ладно, — неожиданно согласился Данила. — Повезло тебе, пацан. Поедешь с нами.

Гоша вытаращил глаза.

— Поеду…? Вы ненормальные, да? Мне проект сдавать через три дня…

Инга с жалостью посмотрела на него.

— Мальчик, ты не понял. Не будет никакого проекта. Если ты останешься, в лучшем случае тебя убьют. А в худшем — поработят, используют в каком-нибудь кошмарном ритуале, а потом все равно убьют.

Гоша проглотил слюну. Происходило какое-то явное безумие. Она протянула ему руку.

— Прости, малыш. Но, похоже, без нас тебе не выкарабкаться.

Стараясь выглядеть покладистым, он осторожно кивнул и, ухватившись за теплую ладонь, поднялся на ноги.

— Можно я хоть куртку возьму? Она внизу, в гостиной.

Инга пожала плечами.

— Пойдем.

Ага. Значит, ему не доверяют. И правильно делают. Вот только Инга ему не помеха. Главное улизнуть от этого скоростного гада, а тот как раз принялся обшаривать последний ящик письменного стола.

Вместе с Ингой Гоша вышел в коридор и стал спускаться по скрипучей лестнице вниз — девушка отставала от него на полшага. Он уже прикидывал, сколько секунд у него займет перепрыгнуть через три ступеньки… оказавшись в прихожей, щелкнуть замком… рвануть дверь на себя, перепрыгнуть через порог…


Внезапно Инга обхватила его за плечи, прижала к себе и плотно закрыла ему рот ладонью. От неожиданности Гоша чуть язык не проглотил. Скосив на Ингу глаза, он вопросительно замычал. Она медленно отняла ладонь от его лица и прижав указательный палец к губам, мотнула головой в сторону прихожей.

— Ш-ш…

Заранее чувствуя, как у него леденеют руки, Гоша перевел взгляд, куда она показывала. И еле удержался, чтоб не вскрикнуть.

В радиусе примерно трех метров от входной двери — практически по всей площади прихожей — вопреки законам физики, медленно поднимались и опускались в воздух вещи. Будто кто-то невидимый поднимал по очереди то зонтик, то пару его кроссовок, то ключи с трюмо — рассматривал, вертел в руках… и аккуратно клал на место.

Гоше вдруг совсем расхотелось куда-то убегать, а уж тем более спускаться вниз ради какой-то дурацкой куртки.

Не выпуская его плеча, Инга начала бесшумно отступать, и в тот же момент Гоша отчетливо увидел, как круглая дверная ручка провернулась сначала в одну сторону, потом в другую, и так, из стороны в сторону, закрутилась все быстрее и быстрее, будто с той стороны дверь пытался открыть не разбирающийся в механике замков малолетний ребенок. Как завороженный, несколько секунд он наблюдал за этими поворотами, пока Инга не дернула его за собой. Тут Гошу словно подбросило на волне ужаса, и они оба ринулись обратно на второй этаж, чуть не сбив с ног выходящего из комнаты Данилу. Дорожная сумка уже висела у него за спиной.

Инга в отчаянии схватила его за руку.

— Мы опоздали, он внизу!

Данила ощутимо напрягся, и его глаза, как показалось Гоше, полыхнули желтым.

— Внутри?

— Нет, но он у двери, и морок ему не преграда!

— Быстро! В ход! — он схватил ее за руку и зачем-то потянул к маленькому встроенному шкафу в углу комнаты.

— Нельзя! Ход общий — он узнает, куда мы ушли.

Лицо у Инги было совершенно белым, даже веснушки побелели. От ее страха у Гоши и самого застучали зубы. Кто бы там ни стоял за дверью, он явно был не самый приятный тип.

Данила обнял ее и прижал к себе.

— Успокойся. У него нет в квартире ходов — иначе он уже был бы здесь. И вламываться средь бела дня, почуяв Морок и не зная, что ждет его внутри, он не станет. Ему понадобится минута-две, чтобы тихо разложить замок.

Разложить замок? Гоша не стал даже спрашивать.

— Что же нам делать? Мы ведь на втором этаже! — Инга подбежала к окну.

— Пожарный выход? — быстро спросил Данила у всех сразу.

— Выход! — вышел из оцепенения Гоша. — Есть! Там в ванной, выход на задний двор!

Он выскочил из комнаты и как заяц припустил в конец коридора, не оборачиваясь и не слыша шагов за спиной. Там, в их общей с Мэтью ванной комнате, он подбежал к окну и подпихнул вверх оконную раму-гильотину. Старая рама дошла до половины и застряла, грозно сотрясаясь стеклом в ответ на его отчаянные толчки.

— Не могу, — выдохнул Гоша и обернулся, чтобы позвать на помощь, но оказалось, что Инга и Данила уже здесь, за его спиной. Данила оттолкнул его в сторону, взялся за низ рамы обеими руками и мощно задвинул ее на самый верх.

— Ну ты даешь, чувак, — восхитился Гоша.

Не обращая на него внимания, Данила выглянул в окно.

— Это и есть твой пожарный выход?

Перед ними расстилалась довольно покатая крыша магазина на первом этаже. Гоша пожал плечами и полез в окно.

— Вам обязательно пожарный или просто выход? Если последнее, то это сюда.

Инга хмыкнула. Она уже не выглядела как хорошо выбеленная стена, и Гоше это понравилось. Поднырнув под раму, она перекинула ноги через подоконник и беззвучно спрыгнула вслед за ним на шиферную поверхность. Обернулась к напарнику и махнула ему рукой.

— Прыгай!

Но он будто просчитывал что-то в уме. Гоша, успев уже дойти до края крыши, недоуменно оглянулся — чего он тянет-то?

— Держи!

Резким движением Данила стряхнул сумку с плеча и кинул ее Инге.

Так же быстро скинул куртку, свернул шаром и запустил ею в Гошу. Тот еле удержался на краю крыши, однако оторопело поймал тяжелый кожаный сверток.

— За куртку отвечаешь головой, пацан.

— Даня, не смей этого делать! — с ударением на каждом слове приказала Инга.

— У нас нет шанса, если я не отвлеку его хоть ненадолго. Гоните в участок, заберите Бёрнса, любым способом. Я позвоню, если выберусь.

Не говоря больше ни слова, Данила потянул оконную раму вниз, захлопнул окно и пропал внутри дома.

Инга сжала кулаки и что-то прорычала в гневе. Удрать в этот момент было раз плюнуть, но Гоша почему-то не стал этого делать. Вместо этого, стараясь не грохотать ногами по железной поверхности, он подошел к Инге, взял ее за руку и неуверенно потянул.


— Идем, что ли.

Она кивнула и, как ему показалось, шмыгнула носом.

— Двигаем. Пусть хоть не зря.

И спрыгнула с крыши, легко и бесшумно. Гоша бросил ей куртку и прыгнул следом, далеко не так изящно.

Лоренс стоял на пороге квартиры номер три — неподвижный, как полуденный воздух. Склонив голову, он прислушивался к чему-то внутри себя. Могущественное, Первородное существо, в чьих жилах текла самая древняя кровь на земле — глаза его были закрыты, но под тонкими веками бегали трепещущие контуры зрачков, будто бы он спал и видел беспокойный сон.

Руки он по привычке держал в карманах брюк, светлые, с золотистым отливом волосы были аккуратно уложены по последней европейской моде. Возраст Лоренса трудно было определить — лицо его было молодо, гладко и безбородо, однако комплекция, рост и одежда выдавали в нем вполне зрелого мужчину. Со стороны, в своем легком плаще, накинутом на элегантный серый костюм, Лоренс наверняка выглядел как какой-нибудь торговец воздухом, который никак не может собраться с духом и постучать в очередную дверь. Вот только стучать Лоренс не собирался. Власть над природой вещей, доставшаяся ему в наследство от предков, позволяла избегать подобного рода глупых формальностей. В двух шагах от цели, он не желал более никаких задержек и помех. Он слишком долго его искал.

Замок был прост, как детская игрушка — в любое другое время Лоренс мог в мгновение ока распылить эту штуковину в молекулярную пыль. И все же он потратил на него целых три минуты. Морок, которой он легко почувствовал еще при приближении к дому, говорил о том, что за домом следят — чего и следовало ожидать. Первородная магия — самая заметная во Внестороннем мире и использовать ее сейчас было все равно, что прокричать — Я здесь!

К тому же, могла сработать Охранная сигнализация.

И все-таки, даже применяя обычную Темную магию, он не должен был возиться так долго. Лоренс вдруг понял, что виной тому была какая-то невнятная неуверенность и… он с легким недоумением прислушался к себе… страх? Сама эта мысль была настолько неожиданной, что он вообще чуть не потерял контроль над ничтожным содержанием замка.

Непременно, успокоил себя он, как только представится спокойная минута, надо будет отправиться в глубь собственной природы и проверить, все ли в порядке в венценосном подсознании. Это здравое решение привело его в полное согласие с металлическими детальками и, покоренный, хлипкий замок послушно разложился на запчасти, разлетевшись по обе стороны двери. Как он и предполагал, более комплексное разложение на элементы не понадобилось.

Встряхнувшись и открыв глаза, Первородный легко толкнул переставшую быть препятствием дверь и переступил через порог. Нетерпение взяло вверх над осторожностью и, не дожидаясь, пока глаза свыкнутся с полутьмой прихожей, он освободился от плоти и отправился блуждать по квартире. Там, в глубине этого скромного человеческого жилища, его ждала заслуженная награда за годы ожидания и поисков. Пять лет, с тех пор как он потерял то, что было ему дороже всего на свете — и вот он здесь. На пороге.

— Здравствуй, Лоренс.

Он мгновенно вернулся обратно в тело и с досадой поморгал, стараясь не выглядеть изумленным.

Незнакомый молодой демон стоял перед ним, скрестив когтистые лапы на груди и глухо постукивая хвостом по полу, что, по всей видимости, должно было означать, что он зол и непреклонен.

Лоренс подавил желание запустить в голову этого идиота диваном из близлежащей гостиной — это была бы бессмысленная трата времени и сил, ибо все равно он не сможет извлечь никакой пользы из его мозгов (если они у него вообще есть). В отличие от бренной плоти простых смертных, сущности божественных и адских тварей были Первородному неподвластны. Пока.

А еще ему хотелось поболтать на этом новом, только что освоенном им языке.

— Я тебя не помню, — Лоренс покачал головой, всматриваясь в не по возрасту суровую морду с острыми ушами и двумя здоровенными клыками, торчащими из пасти, — во всяком случае, не в этой форме.

Охотник, подметил он, судя по сложенным за спиной кожистым крыльям и темно-серому оттенку кожи демона.

— Зато я тебя помню, — прорычал демон. — Я был стажером, когда ты уложил половину моего отдела.

Ах, вот оно что. Лоренс решил, что определенно поступил правильно, не убив парня сразу — его захлестывала ностальгия по былым временам. Цель-то все-равно никуда не денется.

— Как звать тебя?

Демон весь подобрался и расцепил лапы — должно быть наслышан о его манере узнавать имя собеседника перед тем, как завладеть его сознанием или даже разложить бедолагу на элементы. Почему-то знание имени значительно упрощало процесс. Лоренс рассмеялся.

— Я, конечно, могу обрушить тебе на голову потолок этого убогого жилища, мой осторожный друг, но увы — силы мои не безграничны. Закинуть тебя на потолок я не смогу, даже если мне этого сильно захочется.

Демон демонстративно сплюнул на пол.

— Я ничего не боюсь. Мое смертное имя — Даниил. А Внестороннее тебе знать не обязательно.

— Ну что ж, будем знакомы, Даниил, — развел руками Лоренс. — Мы были большими друзьями с твоим шефом.

— Это вряд ли, — усмехнулся демон.

— Неужели он ничего вам не рассказывал? — оскорбился Лоренс. — Капитан Райли у меня в большом долгу. Надеюсь, он все еще служит в Светлом Граде? Или разочаровался, как твой покорный слуга?

— Служит. И будь уверен, в конце концов надерет тебе задницу.

Лоренс поморщился. Эта беседа начинала ему надоедать.

— В мое время Охотники не были такими тупыми солдафонами, — небрежно, словно прогуливаясь, он сделал несколько шагов в сторону кухни. — О, ваш отдел был элитой Управления… Умные, образованные, с отличным нюхом на опасность…

Отвлекая демона пустопорожней болтовней, он быстро просканировал кухню на наличие острых предметов. Запустить в этого дурня каким-нибудь топориком будет легче, чем двигать мебель, а эффект тот же. И пускай потом еще лет сто обивает пороги, вымаливая себе новое тело. Естественно, Лоренс продолжал наблюдать за врагом — глаза не были его единственным источником зрения. Демон медленно следовал за ним.

— Кстати, надеюсь, ты здесь не для того, чтобы помешать мне забрать моего дорогого Мэтью. Если так, твоему шефу стоило бы прислать тебе подкрепление. Хотя может, ты ему не так уж и нужен.

Лишь на долю секунды он отвлекся, чтобы обрести контроль над подставкой с кухонными ножами, вырвать их из тяжелой деревянной основы и, во главе со здоровенным мясным тесаком, отправить всю стаю в ничем не защищенного демона. Смертоносный сияющий дождь просвистел мимо его лица так близко, что не отстранись он на пару миллиметров, ближайший нож отсек бы ему кончик носа. Вот была бы умора.

Лоренс даже успел порадоваться, что вспомнил важную анатомическую особенность — у демонов два сердца! — и в последнее мгновение перед ударом поменял местами один из ножей. Сверкнув в лучах предвечернего солнца, ножи с визгом впились… в оклеенную выцветшими обоями стену, прямо за тем местом, где миллисекунду до этого стояла наглая тварь. Штукатурка вокруг его импровизированных орудий убийства белыми струйками посыпалась на пол.

— А вот это неожиданно, — вслух сказал Лоренс.

— Да ну… — усмехнулся демон откуда-то из столовой, и Лоренс едва успел остановить пулю, выпущенную ему прямо в голову. Пуля, звенькнув, упала и закатилась под плиту.

Лоренс начинал злиться, но успокоил себя и решил временно перейти к более тонкой стратегии. Если этот гаденыш ускользнул от дюжины сверхскоростных ножей, диваном его точно не прихлопнешь.

— У вас теперь все такие быстрые? Или ты особо одаренный?

Ему не столько было интересно это выяснить, сколько важно услышать голос врага и просчитать его следующий шаг. Демоны тщеславны, особенно Охотники.

Но ответом ему было молчание и тишина.

Решившись на риск, Лоренс оставил свою незащищенную плоть и сгустком чистого духа облетел квартиру, сквозь уставшую, рыхлую материю дерева и цемента просочился на второй этаж. И сразу же обнаружил то, что искал — приняв человеческое обличие, демон рисовал что-то фломастером на старом деревянном полу. Лоренс присмотрелся: разделенный на секции восьмиугольник с древними рунами по краям и пентаграммой посредине. Ловушка Самаэля, с изумлением понял он.

Гаденыш хочет запереть его в этом доме. Зачем? Первородному не составит труда раскусить любую головоломку… И зачем он обратился? Людформа куда слабее Внесторонней.

И тут до него дошло. Цель демона — не противостоять ему — как мог он быть таким наивным! Четвертый отдел не пошлет одного несчастного демона повязать Первородного на пике своей силы. Его цель — не задержать Лоренса, а отвлечь его, выиграть время! Дать возможность ускользнуть тому, за кем он пришел, и сбежать самому, если получится. Возможно, на втором этаже есть еще один выход.

А это значит, что он опоздал.

В приступе ярости, Первородный ударился в пол под ногами демона и разорвал его на атомы. Не успев среагировать, Данила полетел в образовавшуюся в полу большую дыру и обрушился спиной на пол первого этажа. Лоренс понял, что демон потерял сознание — возможно ненадолго — а потому не стал тратить время впустую. Переместив по воздуху один из кухонных стульев, он поставил его поперек груди повергнутого врага и сел сверху.

Спустя всего лишь пару секунд, Данила открыл глаза, явно пытаясь сфокусироваться.

— Надеюсь ты сломал себе хребет, — процедил Лоренс. — Представляю себе удивление местных врачей, когда они сделают тебе кардиограмму.

Демон рванулся вперед и замер, уткнувшись в дуло своего же ствола, приставленного к горлу. Желтым огнем зажглись его глаза, но Лоренс надавил на оружие сильнее, заставляя его затихнуть.

— Даже не думай. Беззащитным людлингом ты мне нравишься больше. Итак, — он поудобнее устроился на стуле. — Расскажи-ка мне, Даниил — очень подробно расскажи — где и когда откроются Врата, к которым твои люди везут сейчас моего дорогого брата Мэтью.

Глава 3

В правом виске свербело так, будто там пробили дыру и ковырялись в ней тупой отверткой. В левом тоже ковырялись, но не так активно. Мэтью застонал, повернулся на живот и зарылся лицом в дурно пахнущую подушку. В своей трезвой жизни он был чистюля, однако теперь все это было не актуально. Неизвестно еще, что там внизу, под этой подушкой, и не окажется ли оно еще омерзительнее. А самое главное, станет ли ему от всего этого легче?

Полежав без движения еще какое-то время, Мэтью решил, что пора познакомиться с окружающим миром, где бы он ни находился. А главное, постараться добыть из этого мира воды, чтобы хоть как-то смыть гадостный привкус во рту. Он с трудом приподнялся на локтях и разлепил веки.

О, да. Эта подушка видала виды.

Нащупав ногой пол, Мэтью отполз назад и осторожно сел на узкой, заправленной серым койке. Голова у него сразу же пошла кругом, в ушах противно зазвенело. Сквозь туман в глазах он разглядел толстые прутья, которыми ограничивалось доступное ему пространство. За прутьями галдело, ругалось и лязгало наручниками сообщество, к которому мало какой кандидат наук становился причастен в течении своей жизни. В лучшем случае это сообщество устало курило, опершись о выбеленные кирпичные стены.

— С возвращением, братишка.

Мэтью заставил себя скосить глаза в сторону здоровенного смуглого парня в татуировках, красных трениках, и почему-то босого и голого выше пояса. Парень сидел в соседней камере, на точно такой же, как у него, заправленной серой койке, и дымил чем-то очень гадким.

— Воды нету? — откашлявшись, прохрипел Мэтью.

Парень кинул бычок на пол, задавил его ногой и в развалку пошел к дальнему концу своей камеры.

— Эй, чуваки, — позвал он в сторону невидимого Мэтью центра этой загадочной вселенной, — Тут академик загибается, киньте воды.

Мэтью выпрямился и тут же пожалел об этом. В мозгах отозвалось миниатюрным ядерным взрывом.

— Откуда ты знаешь… — он не договорил, сраженный пронзительной болью.

Играя мускулами, парень словил прилетевшую откуда-то пластиковую бутылку, просунул ее промеж прутьев решетки и толкнул в сторону Мэтью. Бутылка, подскакивая на неровном полу, подкатилась и уткнулась в его весь помятый и в подозрительных пятнах портфель подле кровати. Из незастёгнутого центрального отделения торчали смятые листы бумаги и край белой ткани.

Моментально все вспомнив, Мэтью застонал и сжал голову руками.

— Что, братишка, погулял? — деловито спросил его сосед. — Если врезал менту — это хуже всего… Хотя по тебе не скажешь, что ты буйный…

Мэтью никак не мог решить, хочется ли ему, чтобы парень заткнулся, или наоборот, продолжал говорить. Его необычайно низкий тембр голоса одновременно и раздражал, и отвлекал от адской боли в голове. В конце концов он решил, что это неважно, поднял с пола добытую для него бутылку воды и откупорил дрожащей рукой. Приложился и не смог уже оторваться, пока не влил в себя все прохладное содержимое до последней капли.

— Спасибо, — вспомнил он, пытаясь восстановить дыхание. Его сердце стучало молотом, руки тряслись, но боль в висках определенно уменьшилась.

— Да не парься, — ответил смуглый, вытаскивая из пачки новую сигарету, — Хочешь?

Мэтью слабо покачал головой. Только паршивого курева ему сейчас и не хватало. Он лег обратно на койку и, пользуясь относительным улучшением самочувствия, попытался проанализировать вчерашний день.

А вчерашний ли, пронзила его неожиданная мысль.

— Какое сегодня число? — не вставая, спросил он соседа, надеясь, что его услышат.

— Четвертое, — охотно ответил тот, на всякий случай уточнив, — июня. Пять вечера.

Невероятно. За каких-то несколько часов он успел упиться в хлам, с позором провалить защиту собственной диссертации и оказаться в полицейском отделении. Спасибо, хоть наручники сняли.

Да нет. Кого он обманывает? Удивительное заключалось вовсе не в этом. Каким именно образом рыжеволосая красотка, вскружившая ему голову, сумела СДЕЛАТЬ его пьяным? Вот ведь в чем вопрос. И как ни изгаляйся, как ни выискивай своими академическими мозгами рационального объяснения, не было его. Нет такого гипноза, под которым можно заставить человека выпить ведро водки, а он и не вспомнит. Ерунда все это. Да и вообще, не поддающийся он гипнозу человек — давно уже выяснилось.

И еще. Была у Мэтью одна особенная черта, из-за которой он даже подумывал, а не пойти ли ему работать в полицию. Каким-то удивительным образом Мэтью всегда распознавал с какой стороны правда, а с какой ложь. Будто бы чья-то невидимая рука наставляла его на верный путь, а то и зажигала лампочку над нужным поворотом. Полезное, надо сказать качество, но иногда доводящее до безумия. Вот и сейчас, как ни старался он, как ни придумывал для себя родное, логичное, в голову все время лезла эта чертова расстегнутая не застегнутая булавка и жирная капля крови на подушечке пальца…

— Тебя как звать-то, академик?

Вот теперь он точно был рад зычному голосу соседа, потому что еще немного, и его чутье завело бы его в совсем опасную сторону, где никакая логика не работает вовсе.

— Мэтью, — отозвался он почти благодарно.

— Америкос? Неплохо по-русски базаришь. Меня Валера звать.

Он попробовал подняться и обнаружил, что голова уже почти не кружится. Стараясь двигаться аккуратно и медленно, осторожно сел, облокотившись на стену спиной.

— Я бы сказал, приятно познакомиться, Валера, но в таких обстоятельствах ничего приятного быть не может.

— Да ладно тебе, чего в жизни не бывает, — сосед пренебрежительно махнул рукой. — А ты че, реально, профессор? Я слышал, мусора с тебя ржали. Говорили, ты пол-МГУ разнес.

Мэтью закрыл глаза.

— Это они преувеличивают. Только свою карьеру.

Диссертацию ему, вероятно, еще позволят защитить — никому не хочется вешать на себя несостоявшегося докторанта, а вот о контракте можно теперь смело забыть. Нехилая расплата за мимолетное увлечение.

— Ужин.

Без каких-либо интонаций в голосе тетка в серой форме провезла по коридору тележку, заставленную подносами, и поставила один из них на подоконник окошка его камеры. Мэтью разглядел три закрытых пластиковых контейнера разных размеров. От запаха казенной еды тошнота вернулась сразу и без компромиссов.

— Заберите… — слабо попросил он, но тетка уже ушла.

Застонав, Мэтью повалился на кровать.

— Если можешь встать, тащи свой поднос сюда, — посоветовал сосед. — Мне б три таких…

Мэтью встал и даже успел сделать пару шагов, прежде чем отвратительный запах встал колом у него в горле, и его вывернуло в железную раковину в углу камеры. Хорошо хоть, не на пол.

— Мэтью Бёрнс?

Он медленно поднял голову и мутным взглядом посмотрел в сторону двери. За решеткой стоял толстый полицейский с бланком в руке.

— Вам уже лучше?

Если бы он мог, он рассмеялся бы. Шатаясь, Мэтью оторвался от раковины и, держась за стенку, дополз до кровати. Сел, прислушался к себе и вдруг понял, что ему вдруг, действительно, немного похорошело. Неуверенно, он кивнул.

— Вас вызывают в допросную. Парочка формальностей, и будете свободны.

Перегнувшись через койку, Валера наставительно зашептал — тихо, как ему казалось, наверное.

— Никаких допросов без адвоката, чувак.

Полицейский вздохнул.

— Вот чего ты мутишь воду, Юсупов? Человек выпил и побуянил. Не за рулем, не под наркотой. Какой на хер адвокат?

Валера знающе погрозил полицейскому пальцем.

— Ага, а в допросную тогда зачем? Кому-то скучно стало? Не слушай его, чувак, требуй адвоката.

По большому счету, Мэтью было глубоко наплевать, что с ним собираются сделать. Хоть на костре пускай жгут, вместе с портфелем. Он было отмахнулся от непомерно заботливого соседа — мол, все нормально, как-нибудь сам справлюсь — как вдруг, где-то в глубине души зазвенел хорошо знакомый колокольчик. Тоненько так, осторожно зазвенел — будто давая понять, что может и ошибается он, звоночек этот, может и нет там ничего, однако ж проверить имеет смысл. С полминуты Мэтью решал, прислушаться ему, или гори оно все синим огнем. И наконец, извиняющимся голосом попросил.

— Знаете, я, пожалуй, послушаюсь этого джентльмена. Если вам нетрудно — мне бы адвоката. Что бы я там ни натворил.

Полицейский ненавидящим взглядом смерил их обоих.

— Что б вас всех…

И удалился, не сказав больше ни слова.

— Молодца, — похвалил его Валера.

Ну вот и ладненько. Мэтью завалился обратно на койку. Спешить ему теперь было некуда и незачем.

* * *
— Мам, с кем это ты здесь? Это что, маленький Михаель?

— Дай сюда! Где ты нашел эту фотографию?

— В подвале у тети Клаудии.

Мама забирает и прячет старую, потрепанную фотографию в книгу, которую ставит на верхнюю полку книжного шкафа.

— Так я и знала. Черт бы побрал эту тетю Клаудию.

Мэтью удивленно наблюдает за ней. Такой расстроенной он маму еще никогда не видел.

— Кто этот малыш? Это вообще мальчик или девочка?

— Неважно. Мальчик. Ребенок соседки в нашем бывшем городе.

— А зачем ты с ним сфоткалась?

— Просто так. Я была его няней, пока он не…

— Что?

— Пока мы не переехали.


— Но он же там совсем-совсем кроха. Его что, мама и папа не любили, раз отдали его тебе?

Мама закусывает губу и отворачивается, будто что-то взять, но Мэтью успевает заметить в уголке ее глаза слезу.

— Да нет, милый, просто его родители… много работали… вот им и пришлось нанять меня, чтобы помочь с малышом. Но потом мы переехали, и я отдала его маме.

— А как его звали?

— Я уже не помню, родной… Это было так давно.

Мэтью усердно кивает. Он очень хочет верить маме, и хочет, чтобы у нее опять сделалось хорошее настроение. Но он совершенно точно знает: все, что она ему сейчас рассказала — полное вранье.

— Бёрнс!

Громыхая ключами, реальность выдернула его из глубин какого-то крайне неприятного сна, и Мэтью с удовольствием вытряхнул его головы.

— Давай за мной. Мы вызвали тебе общественного адвоката.

Незнакомый полицейский был гораздо приветливее предыдущего, однако, прежде, чем подняться и проследовать за ним, Мэтью прислушался к своим ощущениям.

Меньше всего ему хотелось, чтобы его скрутило и вывернуло наизнанку посреди полицейского участка. Но нет. Похоже, организм справился с последствиями загадочного пьянства. Неожиданно для самого себя, он попробовал прощупать полицейского своим внутренним детектором лжи — до этого момента он никогда еще не делал это осознано. Колокольчики молчали. Мэтью покачал головой, удивляясь самому себе — после всего происшедшего готовности к восприятию всякого рода странностей у него явно поприбавилось.

Не тратя больше времени, он подобрал с пола помятый портфель, запихнул внутрь вываливающееся содержимое, застегнул три оставшиеся на рубашке пуговицы и оглянулся попрощаться со своим новым тюремным знакомцем. Но в соседней камере было уже пусто.

Жалко, неопределенно подумал он и покинул эти непривлекательные покои, в душе надеясь, что навсегда.

По залитому ярким электрическим светом коридору они вышли в центральный зал управления полицейского участка, и Мэтью внезапно понял, что он даже не знает, в каком именно отделении находится. И не особо интересуется.

— Эй, академик! — окликнули его со стороны проходной. Он обернулся. К нему приближалась дородная тетка в полицейской форме. — У тебя что-то выпало из кармана…

Она протягивала ему знакомый ламинированный прямоугольник.

— Твое?

Мэтью неуверенно кивнул и дрожащей рукой взял порядком уже потрепанную карточку. Вот он, главный элемент головоломки.

— Я могу позвонить? — спросил он у своего проводника.

Зачем? Зачем он хочет ей позвонить?

— Конечно, — ответил полицейский. — Только давай не останавливаться. Общественные адвокаты всегда перегружены, и времени у них мало.

Мэтью на ходу вытащил из наружного отделения портфеля телефон и набрал номер, который, как оказалось, запомнил наизусть. С каждой цифрой его сердце все сильней и сильней — может от того, что он понятия не имел, зачем звонит и что скажет, если ему ответят. Вряд ли он сумеет выразить цивилизованным языком все, что крутилось у него в голове при мысли о шальной красотке, непонятно как пустившей всю его жизнь коту под хвост. Набрав последнюю цифру, он отправил звонок.

— Не отставай, — приказал полицейский, уводя его все дальше в глубь полицейского управления. Мэтью послушно подтянулся, считая длинные гудки, отдающие эхом у него в голове. Свернув, они пошли по скучному коридору с одинаковыми дверьми кабинетов и уставленному одинаковыми же длинными скамьями.

Два гудка, три, четыре…

Ответом этим гудкам вдруг стала тоненькая телефонная трель, раздающаяся будто бы из-под какой-то из дверей. От неприятного предчувствия у Мэтью засвербело где-то между ребрами, а трель все приближалась, становилась громче, нахальнее.

Пять гудков, шесть…

— Сюда.

Полицейский подвел его к той самой двери, из-за которой звенело, посторонился и жестом пригласил Мэтью войти. Телефонная трель радостно слилась с гудками в его мобильнике, кровь ударила ему в виски, и он схватился рукой за дверь.

— Твой адвокат.

Небрежно усевшись на письменный стол посреди бедно обставленного кабинета, Инга была так же хороша, как и тогда, в полумраке захламленного библиотечного офиса. Даже еще красивее, хотя и сменила амплуа и зачем-то была в длинной, оливкового цвета кофте и рваных джинсах.

Ее телефон изо-всех сил заливался, ездя по столу. Не сводя с Мэтью холодных серых глаз, она взяла его в руки, провела по экрану пальцем и ответила на звонок:

— Здравствуйте, господин Бёрнс.

Мэтью попятился, беспомощно оглядываясь на оставшегося в коридоре полицейского.

— Она не адвокат… Она…

— Стоять, — коротко приказала Инга.

Задыхаясь от ужаса, Мэтью почувствовал, как ноги его буквально срастаются с полом, превращаясь в одно с ним целое. Теряя равновесие, он беспомощно закачался, обернулся и только и успел увидеть, как захлопывается за его спиной дверь.

Продажная полицейская сволочь! Вот и доверяй после этого внутренним голосам. Он вжался спиной в дверь и так замер.

— Хочешь сесть? — смилостивилась Инга.

Мэтью помотал головой.

— Хочу свалить отсюда и никогда больше тебя не видеть.

— Поверь, мне этого хочется не меньше, чем тебе, — ему показалось, что она как — то очень грустно это сказала. — Но так не получится.

С отсутствующим видом она крутила в руках телефон, будто ждала важного звонка.

— Слушай, мне кажется, тебе сейчас не до меня. Может отпустишь? — попросил он, особо ни на что не надеясь. Даже дернулся — попытка не пытка. Но увы — ноги его все так же были прикованы к полу.

— Ты уже уничтожила мою карьеру. Зачем я тебе сдался?

Резко бросив телефон на стол и закрыв лицо руками, Инга вдруг совершенно по девчачьи разрыдалась. Ее плечи вздрагивали в безмолвном горе, рыжие кудряшки полностью скрывали лицо. Мэтью оторопел. К такому он был не готов. Не зная, что сказать, и надо ли, он молча наблюдал.

Спустя несколько минут, успокаиваясь, Инга наклонилась, достала из потертой дорожной сумки пачку салфеток, вытащила одну и уткнулась в нее носом.

— Инга, — позвал он. — Что, черт возьми, происходит?

Она подняла голову, и Мэтью уставился в ее глаза — блестящие, мокрые от слез и… зеленые? Не веря тому, что видит, он помотал головой.

— Это не я должна была тебе все объяснить, — высморкавшись, Инга покачала головой. — Я даже не знаю с чего начать…

— Начни вот с этого, пожалуйста, — сказал он, указывая головой на свои ноги.

— Объяснить или освободить? — улыбнувшись сквозь слезы, спросила она.

— И то и другое, если можно.

Она щелкнула пальцами правой руки, и Мэтью немедленно почувствовал, как его ноги перестали быть одним целым с плиткой на полу. К этому он тоже не был готов и медленно, спиной по закрытой двери, съехал на пол.

— Эй, ты в порядке?

Инга спрыгнула со стола, обеспокоенно опустилась перед ним на колени, и Мэтью испугался, что его сейчас опять будет тошнить. Он махнул ей рукой, чтоб ушла, но вместо этого она взяла его за запястье и поводила пальцем по пульсирующей вене. Тошнота немедленно прошла, вместе сголовокружением. Мэтью с облегчением выпрямился и вдохнул полной грудью.

— Где ты была, когда я позорил себя перед… ах да, ты там же и была, — он хотел отвернуться, но она не позволила, крепко взяв его за подбородок.

Лицо ее было совсем близко, и Мэтью явственно увидел, как из зеленых, ее зрачки становятся радужными, а затем, медленно темнея, наливаются голубым.

— Как ты это делаешь? — спросил он, имея в виду все сразу.

Она беззлобно усмехнулась.

— Очень просто. Я — ведьма, дорогой.

Глава 4

Четки были дорогие, малахитовые, с тяжелым литым распятием на искусно свитой цепочке. Софья Марковна купила их на распродаже в Люблино и врала всем, что они достались ей в наследство от первых на Руси колдунов, принявших христианство. Гладенькие, увесистые, солидно постукивающие шарики — перебирать их было сплошное удовольствие. А удовольствий, с тех пор как Внесторонним Судом Софью Марковну приговорили к вечному покаянию и лишению ведьминских сил, у нее в жизни оставалось совсем немного. Ни тебе в юную красотку обратиться и вспомнить молодость с каким-нибудь «жеребцом», ни денег из банкомата выколдовать — да так чтоб в кошелек не влезало, ни с любимой кошкой поболтать по душам. Еще и ушла предательница к бывшей подруге, бросив хозяйку в одиночестве доживать отведенные ей короткие годы.

Но это еще ничего, убеждала она себя в минуты отчаяния. По крайней мере, ей досталось не так сильно, как сокамернице, молоденькой шлюшке Элоизе с острова Крит, которую по постановлению Суда уволок в Преисподнюю жуткий Безглазый Демон, на потеху своему папаше. Бедная шлюшка всего-то и натворила, что соткала мантию-невидимку. Она же не виновата, что мантия работает, только если использовать для пошива кожу и волосы своего бывшего. А бывших у Элоизы было не один и не два, и все как на подбор здоровые и волосатые — что ж добру-то пропадать?

Софья Марковна поняла, что опять сбилась со счета и мысленно выругалась, тут же мысленно попросив прощения. Отца-исповедника к ней приставили особенного — ангельских кровей, с таким не пошалишь. Сколько молитв положил, столько и прочитаешь, не больше не меньше — иначе с места не встать. А она ох как торопилась.

Еще с позавчера в сообществе Отверженных чувствовалась какая-то непонятная, но очень волнительная движуха. Толкаться по облюбованным Внесторонними кабакам да подслушивать, о чем говорят уважаемые люди города им было запрещено, а потому слухи были неясными, обрывочными и порой совершенно дикими. Не то в город пожаловала сама королева гоблинов и нанимает лишенных сил, но знакомых с Сокрытым, не то объявились давно покинувшие мир древние вампиры и будут одаривать всех желающих вечной жизнью за дневной постой.

Ведьминской мудрости Софье Марковне было не занимать, даже и после лишения сил, и, конечно же, всей этой чуши она не верила. Однако дыма без огня не бывает, и выяснить это можно было только одним способом.

Она вздохнула, закрыла глаза, сосредоточилась, и размеренным речитативом, пощелкивая тяжелыми кругляшками, на память прочитала все пятнадцать положенных на сегодня «Господи помилуй мя» и четырнадцать «Аве Марии». Подождала, поерзала на твердой церковной лавке — превосходно, заклятье отпускало ее. В который раз Софья Марковна порадовалась, что мера ее пресечения пала на старую, добрую Католическую веру. Прочитала молитвы, причастилась, исповедалась и иди себе с Богом. И стоять не нужно, как в Православном храме.

С трудом поднявшись на ноги, она оперлась на клюку — остеохондроз будто мстил за все годы, что ее тело наслаждалось благами Внесторонней природы и долгожительством. Мелко шаркая ногами и на ходу повязывая на шее платок, старая ведьма поспешила вон из церкви. Спустилась вниз по каменной лестнице Храма Святого Людовика, протопала для безопасности квартал пешком и на углу Милютинского Переулка и Мясницкой чудом поймала свободное такси.

— В Солнцево пожалуйста, Мещерский проспект.

Смуглый, бородатый таксист набрал адрес на навигаторе и внимательно осмотрел ее в зеркало.

— Это неблизко. Будет около восьмиста рублей.

Софья Марковна быстро закивала — в общественном транспорте могли повстречаться знакомые, а она хотела сохранить свой визит в тайне. К тому же, она надеялась, что в конце путешествия ей подсобят. С финансами старая ведьма была в последнее время ох как не в ладах.

Таксист пожал плечами, и они тронулись в путь. Именно что тронулись, то есть на первом же повороте утонули в нескончаемом послеобеденном трафике.

— Мать твою за ногу, обезьяна ты вислоухая… — привычно ругался таксист, периодически выставляя из окна средний палец.

Софья Марковна усмотрела брошенную на пассажирском сиденье пачку сигарет с зажигалкой в кожаном футляре.

— Вы бы покурили, — предложила она, — успокаивает нервы.

— А вы не против? — недоверчиво спросил таксист.

— Отнюдь. Но… — ведьма заговорщически подмигнула, — одолжение за одолжение.

Таксист бросил на нее испуганный взгляд в зеркало.

— Забудьте. Потом покурю.

Софья Марковна поняла, что упускает возможность и быстро сориентировалась.

— Нет-нет, вы не поняли. Я хотела вас попросить сделать всего один звоночек. С вашего телефона. И курите себе на здоровье, хоть всю дорогу.

Бородач с пару секунд поразмышлял.

— И что я должен сказать? — наконец спросил он.

— Я поговорю, — улыбнулась ведьма. — Просто поставьте на громкую.

Он опять пожал плечами и ткнул пальцем в экран навигационной системы.

— Диктуйте номер.

О, этот номер Софья Марковна помнила наизусть! Как не знать — это было единственное, что связывало ее с Внесторонним миром и прежней развеселой жизнью.

— 495-532-9749, — продиктовала она на память.

Гудки были такими долгими, что она уже засомневалась, не зря ли все это затеяла. Таксист вопросительно посмотрел на нее в зеркало, готовясь дать отбой, как вдруг, будто решившись, на том конце резко сняли трубку.

— Алло? — ответил острожный женский голос.

— Bonjour ma cherie, — ласково поздоровалась Софья Марковна.

Пусть теперь попробует бросить трубку. На том конце горько вздохнули.

— Я так и знала… Что тебе нужно, мама?

Ведьма улыбнулась — небось жалеет, что решилась ответить на звонок с незнакомого номера.

— Немного. Кое-какая информация. Ходят слухи.

— Тебя все это больше не касается, мама, помнишь?

Как не помнить. Она кинула быстрый взгляд на водителя и снова перешла на французский.

— А еще мне нужно, чтобы ты попрощалась за меня с такси. У меня совсем нет денег.

Дочь ахнула.

— Только не говори, что ты едешь сейчас ко мне.

Это было почти весело.

— Именно так, моя правильная доча. Мамочка едет в гости.

Таксист кинул в зеркало нетерпеливый взгляд, взял с пассажирского сиденья пачку сигарет, выбил одну и закурил.

— Дорогая, надо прекращать, — сказала Софья Марковна, надеясь, что бородатый таксист не понимает по-французски. — Жди меня минут через двадцать у подъезда к дому. Надо будет рассчитаться с водителем.

— Мам…

— Ты знаешь, о чем я… И, пожалуйста, перестань вздыхать. Такое чувство, что это тебя лишили сил и замуровали в умирающую старуху.

Остаток пути они проехали молча. Таксист пыхтел сигаретой, а Софья Марковна мечтала о своей трубке, которую пришлось спрятать от греха подальше — старушечьи легкие надо было беречь.

— На месте, — известил ее наконец таксист.

Старая ведьма опустила окно и помахала дочери, прислонившейся к стене одноэтажного дома, окруженного уютным ухоженным садиком. Усталой тенью Алиса подошла, кутаясь в шаль. Постучала в водительское окно.

— Здравствуйте, — как всегда, вечно извиняющимся тоном поздоровалась она. — Спасибо, что подвезли ее.

— Да, все в порядке, — буркнул таксист, опустив окно. — Давайте, платите. Восемьсот шестьдесят рублей.

— Дороговато что-то, — весело встряла Софья Марковна, и чуть не подавилась словами, глядя, как дочь достает из кошелька реальные деньги. Совсем сдурела!

— Я предупреждал, — оскорбился бородач. — Платите сколько сказал, одна или другая! Не то сейчас быстро в обезьянник свезу! Обеих!

Рука Алисы замерла, так и не достав деньги.

— Вы не очень-то вежливы, — холодно заметила она.

— И жаден, как и все людишки, — вставила Софья Марковна и наставительно процитировала. — «Делай то, чего требует от тебя кровь»!

— «И ничего боле», — чуть слышно дополнила Алиса и два раза провела рукой перед лицом бородатого таксиста.

Глаза его закатились, руки безвольно упали с руля, и он откинулся на сиденье.

— Вот это моя дочурка! — с гордостью произнесла Софья Марковна и вылезла из такси, опираясь на клюку.


Оглянувшись туда-сюда, она сунулась было проверить, что там заныкано у таксиста под зеркалом — знала куда эти прохиндеи обычно прячут купюры, но дочь шикнула на нее и схватила за руку.

— Скоро муж вернется. Что бы это ни было — говори скорее.

Софья Марковна надулась.

— Неужто и в дом не позовешь?

— И не подумаю.

Зрачки у дочери сузились, пожелтели и вытянулись по-кошачьи. Софья Марковна покачала головой — вот ведь у кого нервы ни к черту.

— То, что мне нужно, находится у тебя под гаражом.

Алиса медленно покачала головой.

— Тебе нельзя.

Она взяла дочь за руку.

— Пять минут. В твоем присутствии.

Алиса вздохнула.

— И потом ты уйдешь?

— И потом я уйду. И, пожалуйста, перестань вздыхать.

Алиса задержала очередной вздох, щелкнула пальцами, и таксист очнулся.

— Жди здесь, — приказала она.

Таксист оторопело кивнул, заглушил мотор и замер, уставившись прямо перед собой.

— Идем.

Мать и дочь обошли дом по узенькой тропинке. Миновав крохотный задний двор, они подошли к темному гаражу с пошарпанной подъемной дверью. Алиса не стала поднимать ее, а вместо этого отперла узкую, незаметную для людских глаз боковую дверцу, за которой обнаружились ступеньки в подземелье. Дочь щелкнула выключателем, и они спустились вниз по крутой лестнице.

— Что тебе нужно?

Софья Марковна благоговейно огляделась: стеллажи с бесконечными, наполненными всякой полезной всячиной банками да бутылками, громоздкий сундук с магической утварью, зеркало обозрения. Часть этого добра когда-то принадлежало ей и подлежало уничтожению, однако в ожидании суда мадам успела подговорить дочь перевезти самые ценные вещи к себе. О чем, та, без сомнения, теперь жалела.

— Мне нужно Зеркало, — налюбовавшись, ответила мадам. — Но не обозрения, а предсказания.

— О, — удивилась дочь. — Мы чего-то ждем?

— Пока не знаю. Но думаю, даже такая пай-девочка, как ты, в курсе, что в городе что-то происходит. Надо быть готовыми, чем бы оно ни было.

Алиса издала неопределенный звук. Она явно была не в курсе, но очевидно, что ей очень хотелось избавиться от матери до прихода своего благоверного. (Это же как надо было ненавидеть собственную натуру, чтобы выйти замуж за одного из ЭТИХ!) Молодая женщина встала на маленькую, двухступенчатую лесенку и осторожно сняла с верхней полки глиняный кувшин. Затем, порывшись в коробке, стоящей на другой полке, вытащила четыре толстые, наполовину прогоревшие свечи. Прихватила банку с чем-то серым и рассыпчатым, похожим на крупную морскую соль.

— Пять минут, — наказала Алиса, сложив все это в центр комнаты, единственное не заставленное стеллажами место.

Дважды приглашать Софью Марковну не было нужды. В мгновение ока опытная ведьма распределила вещи по своим местам: расставила свечи в форме большого квадрата, аккуратными полосками высыпала «соль», соединив четыре угла. Взяла кувшин, открыла крышку, круговым движением помешала содержимое, понюхала.

— Мало осталось, — пожаловать она дочери.

Та скривилась — кому, мол, вообще все это нужно.

Экономя, тонкой струйкой Софья Марковна вылила из кувшина немного полупрозрачной жидкости в обозначенный «солью» и свечами квадрат, прямо на цементный пол. Растягиваясь во все стороны, жидкость медленно заполнила собой очерченное пространство, не проступив ни на миллиметр за зыбкие границы.

Едва слышно, на древнем языке ведьм и оборотней, Софья Марковна произнесла заклинание. Жидкость поколебалась и застыла мутной, грязноватой пленкой.

— Алиса, — позвала она дочь.

Та подошла, дунула на все по очереди свечи, и в каждой из них зажглось по ровному синему пламени. Кругами начала водить рукой над мутной, похожей на воск поверхностью.

— Вот оно.

Будто кто-то отогревал заиндевевшее от мороза стекло, зеркало предсказания начало проявляться в такт движениям руки молодой ведьмы — начиная от центра квадрата в стороны, восковая пленка становилась все прозрачней, все чище. Словно в полу темной подвальной комнаты открылось вдруг окно в другое измерение. Опершись о края его, Софья Марковна с дочерью заглянули внутрь.

— Что это? — спросила Алиса.

Ведьма шикнула. Зеркало Предсказаний не какой-нибудь телевизор — временным порталом оно соединяло будущее и настоящее и могло пропускать элементы звуков и материи. При сильном желании туда можно было прыгнуть и оказаться в будущем — хоть и не факт, что не по частям. Показывало зеркало не все, а только то, что считало нужным. Но у Софьи Марковны не было других вариантов.

В повернутом к ним под каким-то странным углом пространстве женщины увидели огромную комнату с уходящим в темноту потолком с обнаженными вентиляционными трубами и красной кирпичной кладкой по стенам, как бывает в заводских помещениях или на складах. Однако же это была жилая квартира — на дальнем плане видна была ультрасовременная кухня со сверкающим стальным холодильником. В паре метров от них, обложившись одеялами, сидела на полу совсем юная девушка с взлохмаченными, иссиня-черными волосами. Искусные, разноцветные татуировки обвивали ее тонкие руки, бледное лицо освещал неровный огонек свечи, которую она поставила рядом с собой, поглощенная в чтение какой-то древней книги. В «будущем» была ночь, и огни города лились в комнату сквозь огромные, от пола до потолка окна.

— Сюрреализм какой-то, — шепнула Алиса.

Софья Марковна согласилась. Картина действительно была из ряда вон. Интересно, кто эта юная особа, и каким образом пересекутся их пути. Секунды шли, ничего не происходило. Софья Марковна нахмурилась. Неужели это все, что хотело показать ей зеркало?

К счастью, это было не все. В ту секунду, когда Алиса уже готова была дать отбой, в комнате появился еще один персонаж. А точнее, появилась. Молодая, роскошная женщина, темноволосая и чернобровая, одетая в вечернее платье, она появилась из ниоткуда, да так неожиданно, что все — включая девушку внутри зеркала — подскочили на месте.

— Господи, я тут с вами окончательно двинусь мозгами, — пожаловалась девушка, шумно выдыхая. Ее голос звучал так, будто она находилась совсем рядом, а не в неопределенном будущем.

— Что читаем? — неопределенно хмыкнув, поинтересовалась женщина.

— Что дали, то и читаем… — как-то не очень приветливо буркнуло юное создание.

Женщина пожала плечами.

— Не хочешь, не говори, — равнодушно сказала она и ушла в сторону кухни.

Девушка вздохнула и упала животом на подушку. Перевернулась на спину.

— Шарлотта, не злись. Просто мне осточертело здесь сидеть. Когда все это закончится?

Старшая женщина вернулась, небрежно неся два толстых стакана, позвякивающих льдом. Поставила один на пол перед девушкой и уселась в низкое кресло сбоку от одеяльного «гнезда» собеседницы. Покружив стаканом, отхлебнула янтарной жидкости.

— Тебе здесь не нравится. Видела бы ты нашу прежнюю квартиру.

Девушка без особого интереса взглянула на нее.

— Ту, что недалеко от универа?

Шарлотта кивнула и, как показалось Софье Марковне, кинула пристальный взгляд в их с Алисой сторону.

— Да. Денежный переулок, дом двенадцать, квартира три.

На лице татуированной девушки отразилось легкое недоумение — мол, зачем ей точный адрес какой-то там прежней квартиры?

Но Софья Марковна знала зачем. Этот адрес предназначался не юной лахудре, а ей. Лично ей. Это и было ее Предсказание.

Будто в подтверждение ее мыслей, изображение рассеялось зыбким туманом, Зеркало Предсказаний помутнело и треснуло, превращаясь в груду осколков. Алиса взяла стоящую в углу швабру.

— Ты довольна? — спросила она, глянув на ручные часы.

Софья Марковна с жалостью смотрела на дочь.

— Спроси ведьму, зачем нужна метла… — она покачала головой.

— Чтобы ее заточили на веки веков в Преисподнюю? — Алиса сердито мела осколки в угол.

— Но ведь не заточили же… — Софья Марковна пожала плечами.

— Пока. Пока не заточили. Но ты, я чувствую, доиграешься, мама.

Она подошла к дочери и крепко взяла ее за руку.

— Дай-ка я тебе скажу кое-что, пока ты не промела дырку в полу. Веришь ли? Еще пару лет такой жизни, и мне уже будет все равно, где отбывать наказание.

Подобрав с пола клюку, она направилась к лестнице. На выходе обернулась.

— До которого часа со мной мой личный шофер?

Алиса подумала и махнула рукой — делай что хочешь.

— С первыми петухами очнется.

Глава 5

— Закрой глаза и смотри, — произнесла она бессмысленную по сути своей фразу, взяла его за руку и переплела с ним пальцы.

Чувствуя, что начинает краснеть, Мэтью с радостью закрыл глаза.

— Хочешь знать, зачем ты мне нужен?

Он кивнул и добавил:

— И еще хочу знать, как ты меня опоила.

Инга поморщилась.

— Это совершенно неважно. Не отвлекайся, а то не увидишь сути. Смотри и желай знать.

Мэтью послушался и напряг мозги. Пару минут ничего не происходило, а потом вот так просто, без предупреждения, он вдруг понял, что все это время видел ее лицо — не открывая глаз! — видел, как она морщится, недовольная его праздным любопытством, как меняется в который раз цвет ее глаз. От непередаваемого ощущения у него подкосились ноги, и он оперся рукой о стол.

— Не отступай, — предупредила Инга. — Это еще далеко не все.

Невероятным образом, Мэтью внезапно понял, что видит и себя, будто наблюдает за ними обоими со стороны и немного сверху.

…Опасность. Смерть. Без предупреждения, липкий желтый туман окутал вдруг того, оставленного в стороне Мэтью, его бледное лицо и волосы, поглотил его тело, простерся и проник во все вокруг, оставив в кабинете лишь одно светлое пятно — их с Ингой переплетенные руки. Хватая ртом воздух, Мэтью рванулся вон из затягивающей его желтой трясины и резко открыл глаза.

Значит все-таки гипноз…

— Как ты это сделала? Ты что-то подмешала мне в… — он постарался припомнить, что пил в течение последнего часа, — …в воду?

— Не веришь… — грустно констатировала Инга.

— Инга, послушай, то, что ты показала — это… невероятно, но… — он развел руками. — Я взрослый человек… Я не верю в сказки. Не верю в ведьм… Всему есть логическое объяснение, и то, что произошло сейчас… и тогда, на кампусе — я знаю, это какой-то очень искусный гипноз…

Инга закатила глаза, вздохнула и сделала непонятное движение руками, словно подтолкнула воздух вверх. Мэтью вдруг почувствовал, что теряет равновесие, закачался, размахивая руками, а затем, к своему ужасу понял, что пространство вокруг него перестает подчиняться законам физики. Словно в кошмарном сне, он взмахнул руками… его ноги одна за другой оторвались от пола, и он тяжело поднялся в воздух — только теперь по-настоящему, а не в виде бесплотной субстанции.

О, это было куда страшнее, чем все, что он пережил до сих пор. Мэтью закричал, но не услышал собственного голоса… Загребая руками воздух, он попытался бежать… куда-угодно, лишь бы закончился этот кошмар — но смог лишь перевернуться вверх тормашками.

— Достаточно? — услышал он сквозь вату в ушах.

Я схожу с ума, подумал Мэтью, глядя на ее перевернутое лицо, и с трудом кивнул. Инга сделала круговое движение руками, и каким-то образом это перевернуло его обратно в нормальное положение. Если можно найти хоть что-нибудь нормальное в парении в воздухе в кабинете полицейского участка.

Она щелкнула пальцами. Громыхнув об пол всеми костями и явно набив синяки сразу же в нескольких местах, Мэтью шлепнулся вниз.

— Не похоже на гипноз, правда? — Инга довольно улыбнулась, как будто только что показала удачный карточный фокус, подошла и протянула ему руку. — Ты готов воспринимать меня всерьез?

Мэтью вжался в стену и помотал головой. Она вздохнула.

— Жаль. Потому что я — это малая толика того, что тебе придется сегодня воспринять. И, желательно, быстро, потому что… — она мельком взглянула на настенные часы. — У нас совсем нет времени.

— Я понял! — Мэтью воскликнул почти радостно. — Ты мне кажешься! Точнее, я сам тебя придумал… Потому, что я был одинок… Э — э… Я переработался, и у меня… нервный срыв!

Думать так было легче, чем осознавать, что слетел с катушек.

Инга закрыла глаза.

— Где же ты, напарник? Я ведь сейчас опять наделаю глупостей…

Она решительно взяла Мэтью за руку, заставила его подняться и усадила на первый попавшийся стул. Продолжая убеждать себя, что все это не по-настоящему, а потому больше не сопротивляясь, Мэтью сел и уставился на нее, даже как-то нетерпеливо ожидая, что же она еще выкинет.

Поколебавшись, она вдруг села к нему на колени, обняла руками за шею и поцеловала. Просто, беззастенчиво и сразу в губы.

Весь его мир куда-то поплыл, мысли беспомощно забарахтались, и стало совершенно неважно, кто из них настоящий, а кто нет… А кто и вовсе сошел с ума… Спустя несколько долгих мгновений Мэтью наконец среагировал и стал безудержно целовать ее в ответ, тут же услышав одобрительное мурчание. Не прерывая поцелуя, он закопал руку в рыжей гриве кудряшек, другой рукой обнял ее за талию и резко прижал к себе. Она смешно пискнула и укусила его за нижнюю губу… В комнате вдруг стало очень жарко, и, совершенно себя не контролируя, Мэтью потянул в сторону ее дурацкую кофту…

— Ш — ш… — Инга оторвалась от него и, прерывисто дыша, прижалась лбом к его лбу. — Как тебе такая воображаемая подружка?

От потери ее губ Мэтью хотелось плакать. Он провел дрожащими пальцами по ее щеке, пытаясь восстановить свое собственное дыхание.

— Я не против пойти с тобой в психушку…

Она посерьезнела и слегка отодвинулась.

— Мэтью… Ты не сошел с ума. Поверь, я знаю, как выглядит человек, сошедший с ума… И я знаю, что ты отлично чувствуешь ложь. Посмотри на меня… — он посмотрел в ее лучащиеся, совершенно синие глаза. — Ты же *чувствуешь*, что все это правда.

Он тихо вздохнул. Лучше бы они продолжали целоваться, чем снова весь этот дурдом. Причем, уговаривать себя, что все это — лишь плод его фантазии, он больше не мог, как ни хотелось бы. Инга очень убедительно доказала, что она настоящая, живая, теплая и просто невероятно пахнущая… Он закрыл глаза, снова прижал ее к себе и зарылся лицом куда — то между ее плечом и шеей.

Как осознать и воспринять то, о чем рассказал бы ему кто-то ещё вчера, он, в лучшем случае, посмеялся бы, а в худшем, серьёзно взволновался бы вместо за психику собеседника? Как осознать то, что его могут напоить при помощи булавки, или заставить его ноги прирасти к полу, не говоря уже о недавнем воздухоплавании?

— Что говорит тебе твое чутье, Мэтью? — настойчиво повторила она.

Он поднял голову и послушно прислушался к своим внутренним голосам. Голоса молчали, соблюдая полное спокойствие.

— Что все в порядке, — сказал он.

— А если бы я пыталась тебя обмануть, или навредить тебе, оно бы…

— Било тревогу, — нехотя ответил он.

Это была чистая правда. Именно так, пять лет назад, заполняя заявку в этот, невероятно далекий от его родной Калифорнии, университет, Мэтью знал, что поступает правильно. Как и теперь, голоса тогда умиротворенно молчали — как молчали и потом, спустя три месяца, когда он отвечал на пригласительное письмо согласием.

Она взяла его за руку.

— Я спасла тебя, Мэтью, забрав сегодня в этот участок. И я не могла сделать это по-другому.

— По-другому — это не провалив самый главный проект в моей жизни? Действительно, зачем стараться? — горько спросил он.

Не обращая внимания на его сарказм, она продолжила.

— Некто очень Темный ведет на тебя охоту. Если он завладеет тобой, всех нас ждет большая беда. У него не должно было возникнуть подозрений, что тебе помогают. Хотя, наверное… — она помрачнела. — Наверное, теперь он уже знает…

Мэтью завороженно наблюдал, как из синих ее глаза стали радужными, затем серо-голубыми и, в конце концов, почти желтыми с изумрудными вкраплениями.

«Я готов», внезапно понял он.

— Расскажи мне.

Инга внимательно посмотрела на него и с чувством попросила.

— Обещай, что поверишь… Не мне, своему чутью.

— Я постараюсь, — Мэтью вздохнул.

Она кивнула и встала с его колен.

— Идем, лучше я покажу тебе, — сказала она.

Машинально, он попробовал ее удержать, но она твердо убрала его руки и опять уселась на стол.

— Это требует концентрации. Иди сюда.

Мэтью подошел. Даже усевшись на стол, Инга смотрела на него снизу вверх. Она взяла обе его руки и положила себе на голову.

— Закрой глаза, сфокусируйся и… очень осторожно, Мэтью… будто трогаешь бабочку… посмотри *в меня*.

На этот раз вместо отделения от собственного тела, Мэтью почувствовал обратную тягу — словно его всасывало внутрь самого себя. Он вдруг увидел свои недавние воспоминания, увидел себя, с позором повязанного охраной университета, увидел Ингу, с осторожным видом листающую журнал на столе у Анны Михайловны. А затем произошло невероятное.

Он понял, что рассматривает всю картину воспоминания целиком — в том числе и то, что никак не мог видеть, когда смертельно пьяный, был брошен лицом в пол, с заведенными за спину руками. Он увидел себя со стороны и понял, что может ходить между стоящими вокруг людьми, узнавать их лица, слышать, о чем они говорят. Воспоминание ожило, и он был в нем Богом.

Но вот, картина начала стала затмеваться чем-то иным, будто внутрь его воспоминаний втягивалась часть чего-то постороннего, чего-то, что было… Ингой? Мэтью вспомнил об осторожности и, боясь пошевелиться, дал этой новой сущности разлиться вокруг себя. Внезапно он оказался стоящим перед распахнутой входной дверью в собственной квартире. На площадке горел свет, однако в прихожей было почти темно.

Мэтью поднял глаза и понял, почему — резко очерченный, непроницаемо черный силуэт заслонял собой весь дверной проем. Мэтью ощутил себя повергнутым на пол перед этой зловещей тенью. Медленно шагнув к нему, черный протянул руку. Мэтью попытался ползти, но не мог даже пошевелиться. Было такое чувство, что еще чуть-чуть, и он не сможет дышать…

В тот момент, когда темный силуэт приблизился так, что почти коснулся его, воспоминание растворилось, и его снова выкинуло во внешний мир.

— Ничего себе… — только и смог выговорить он, приходя в себя. — Как ты это сделала…

— Это не я, милый… — выдохнула Инга, моргая и зачем-то отодвигаясь от него. Она была одновременно бледна и запыхалась, как после бега.

— Кто это был, и на что я ему сдался?

Вытащив из сумки маленькую фляжку из потускневшего серебра, Инга приложилась, поморщившись, отхлебнула и без лишних слов передала Мэтью.

— Первородный. Первый из сотворенных Богом людей. То есть не лично он, конечно, а возродившаяся в нем сущность того, самого первого в мире человека.

— Типа… Адама, что ли? — это даже звучало глупо. Он понюхал содержимое фляжки и решил, что глоток бренди никак не помешает.

Инга покачала головой.

— Нет, не Адама. Адам и Ева — прародители обычных людей, неспособных к познанию сокрытого. Мы называем их — людлинги.

— Людлинги… — автоматом он повторил незнакомое слово.

Инга кивнула.

— Ага.

— Но ведь… — атеист Мэтью не верил, что вообще обсуждает эту тему всерьез. — Адам и Ева вроде как съели запретный плод…

Инга коротко рассмеялась. Видно было, что она уже успокоилась, отдышалась и даже достала откуда-то маленькое зеркальце.

— Да, сколько они там съели… — осматривая свое все еще бледное лицо, она потрогала припухлость под глазами. — Вот, если б они собрали килограммчик, да сварили варенье, тогда может быть и эффект был бы покруче… А от одного яблока на двоих — разве что без трусов по лесу бегать перестанешь.

Пытаясь не представлять себе Ингу ни в трусах, ни без трусов, Мэтью почесал переносицу.

— То есть, ты хочешь сказать, что Бог создавал людей и до Адама?

— Конечно. И не только людей. Но знаешь… — она положила зеркальце обратно в сумку. — Я не очень-то сильна в теологии. Главное из того, что ты должен знать — это чем так опасны Первородные.

— Чем же?

— Они что-то вроде экспериментальной смеси из материальной и божественной субстанций. Первородные имеют власть над любой материей, могут овладевать сознанием людей. И не только людей. Это так просто не объяснишь — они много чего умеют. Разложить человека на молекулы, например. Все, что умеют обычные ведьмаки — для Первородных все равно, что магия первого уровня, самая простая. А ещё их невозможно наказать за грехи.

Мэтью поднял брови.

— Первородного, даже на пике его силы, можно убить, если сильно постараться, — пояснила Инга, — но нельзя заточить его душу в Ад. Врата Преисподней отторгают все божественное, и поэтому Первородные после смерти всегда перерождаются. Адский огонь их тоже не берет. Натравливать на них демонов — все равно что собачек на льва.

Мэтью открыл было рот, но Инга остановила его.

— Да, Мэтью — Бог есть. И Дьявол тоже есть. И демоны с ангелами, и Преисподняя, и еще много чего всякого.

Мэтью с минуту помолчал. Переварил, насколько было возможно, суть услышанного и, прочистив горло, продолжил.

— То есть, чисто теоретически, этот, как ты сказала… Первородный может делать, что захочет, а управы на него нет?

— Не теоретически, а именно так, — подтвердила Инга. — Никакой управы. Вот и представь себе — такая страшная сила вкупе с абсолютной безнаказанностью. Неудивительно, что во все времена Первородные Темными становились. Попробуй тут не нагреши, с такими-то исходными данными… Но сегодня, Мэтью, и с ними пытаются работать. Детей, в которых переродилась душа Первого человека, чуть ли не сразу же после рождения, решено было забирать туда, где у них шансов стать Темными меньше всего — в Райское Место, он же Светлый Град.

— Э… — Мэтью замялся. — Ты, наверное, хотела сказать в рай?

Инга посмотрела на него, как на идиота.

— Если б я хотела сказать «в рай», я бы сказала «в рай». Райское Место — это город. Во Внешней стороне.

— Где? — Мэтью чувствовал, что его мозги начинают слегка закипать.

— Все, что находится вне доступного людлингам физического пространства, называется Внешняя Сторона, — терпеливо объяснила Инга. — Для людей это как… другое измерение, а для Внесторонних — мы так себя называем — это просто еще один вариант пространства. Ну и, конечно, способ перемещаться, минуя людлингские Земли. С помощью магии мы можем создавать во Внешней стороне коридоры — Ходы, по-нашему — или даже «затаскивать» туда реальные места — дома, например, а иногда и целые острова и даже страны. Такие вот спрятанные от людей уголки мы называем Сокрытые Земли — в основном, там живут существа, у которых нет людформы, ну и вообще всякий народ, кому не по нраву с людлингами место под солнцем делить. В вашем мире ведь теперь только ведьмаки с ведьмами остались, да разные перевертыши…

— Пере-что?

— Перевертыши, — повторила она. — Те, кто не колдуют, но у кого две формы… Людская и Внесторонняя. Волколоиды, например, араксуны, полуровусы или вот зумэ — люди, которые в разных животных могут превращаться. Эльфы все еще среди людей живут, но только Серые… Чистые эльфы давно в своих Землях закрылись, даже Внесторонних к себе не пускают, не то что людлингов. Затянули себе пару больших островов во Внешнюю Сторону и живут… То же и гоблины с троллями — у них вообще нет людформы. Они у вас только проездом теперь…

Мэтью открыл рот, закрыл его, открыл снова — пока думал, что сказать, Инга остановила его, приложив палец к его губам.

— Не пытайся осознать все сразу. Большинство людлингов сошло бы с ума еще на том моменте, когда я подняла тебя в воздух. Ах да, — вспомнила она, будто в противовес своим успокоительным словам. — Есть еще демоны… Их где хочешь встретить можно… Очень уживчивый и полезный народ оказался, хоть и Темнее некуда, казалось бы.

— Демоны? — почему-то существование демонов, реальных демонов, шокировало сильнее, чем существование Бога, Дьявола и Преисподней с Раем, вместе взятых.

— Ну, да, демоны, — сказала она обыденно и даже немного удивленно, будто не понимала производимого этим словом впечатления. — У них тоже две формы, но это естественно — они ведь дети Хозяина Преисподней и людских женщин…

Он покачал головой.

— Надеюсь, я такого нескоро увижу…

Неожиданно Инга разозлилась.

— А вот я надеюсь, что скоро, — и почему-то сжала кулаки.

Мэтью испугался.

— Я что-то сказал не так?

К его ужасу, у Инги в глазах опять выступили слезы. Она покрутила головой.

— Извини, — отобрала у него фляжку, открутила крышку и отхлебнула. — Ты тут ни при чем.

Выдохнув, она вытерла глаза тыльной стороной ладони, а Мэтью вдруг понял, как перевести тему разговора и отвлечь ее от печальных мыслей.

— А у тебя… у тебя тоже есть другая форма?

Инга удивилась.

— Конечно, есть.

— Покажи, — потребовал он.

Она неожиданно покраснела.

— Не сейчас. Мне для этого придется… раздеться.

— Я не против, — заявил он, шокированный собственной смелостью.

Она огляделась и пробормотала.

— Не думаю, что это хорошая идея…

Так он и знал. Мэтью разочарованно помотал головой.

— Мэтью, — Инга подвинулась ближе, и он вдруг осознал, что все еще держит ее за руку. — Я ведь показала тебе достаточно, чтобы ты мне верил, правда? Мою Внестороннюю форму не так просто показать. Но я обещаю, что сделаю это, как-только будет подходящий момент и… помещение.

Он посмотрел ей в глаза, и, к своему изумлению, вот так просто понял, что верит ей — потому что… он вгляделся куда-то промеж ее глаз… потому что она говорит правду. Он покрутил головой, поражаясь до какой степени обострилось это его «шестое чувство», и продолжил «допрос».

— А ты? Ты живешь среди людей или в этих… Сокрытых Землях?

— Не там, и не там, милый, — она с гордостью выпрямилась. — Я живу в Светлом Граде. И работаю там же, во Внестороннем Управлении Безопасностью — это для нас все равно что вселенское ФБР…

Мэтью попытался собраться с мыслями и не смог.

— Могу значок показать.

Подняв правую руку, Инга показала ему ладонь.

— Смотри.

На светлой коже, там, где еще секунду назад совершенно ничего не было, проступил вдруг удивительный знак, издали напоминающий песочные часы — два надвинутых друг на друга треугольника, один из которых смотрел острием вверх, другой вниз. Знак был заключен в круг из пылающего огненного кольца, по обеим сторонам которого грозно вздымались когтистые крылья. По низу кольца шла надпись на извивающейся ленте, на каком-то незнакомом ему языке. Он присмотрелся — буквы были заковыристые, похожие на арабские, только с более длинными, закрученными хвостами.

— Это девиз, — объяснила Инга. — На гоблинском. Означает — «Нет Тени Без Света».

«Значок» померцал пару минут, излучая красноватое сияние, и исчез, не оставив на Ингиной ладони и следа.

Мэтью зажмурился, вновь открыл глаза, всмотрелся в то место, где только что мерцал алым огнем таинственный знак, и решил, что теперь уж точно верит безоговорочно.

— Настоящий рай — он совсем не такой. Он везде и нигде, и там праведные души обретают покой, — продолжала Инга. — Бесплотные души, понимаешь? Я разве похожа на бесплотную?

Она легонько пихнула его бедром, и Мэтью мгновенно растерял всю кучу вопросов, которые вертелись у него на языке. То ли он хотел спросить, какие же еще есть миры, то ли, как попадают в город с райским названием…

Ах да!

— Зачем же в… Райском Месте такие опасные существа, как этот Первородный? — почему-то получить ответ на этот вопрос было для него крайне важно.

Ее игривость улетучилась в мгновение ока.

— Незачем. Предполагалось, что там мы будем держать все под контролем… — она запнулась. — …Вас ведь больше… не убивают в младенчестве, милый.

Мэтью нахмурился.

— «Вас»?

Инга молчала, и тут до него дошло.

Не глядя, Мэтью нащупал за собой стул, сел. Машинальным движением отвинтил крышку на фляге, выпил, не чувствуя вкуса.

Вот оно в чем дело. Как же он раньше-то не догадался, что все это имеет к нему отношение… Понятно теперь, как он мог видеть с закрытыми глазами, как смог увидеть себя самого, отделившись от тела… Как подсмотрел в голове у Инги воспоминание…

Самое ужасное во всем этом было то, что он знал — уже много лет, чуть ли не с самого детства знал, что с ним что-то не так. Что он… другой. Знал и отодвигал это что-то в самую дальнюю, самую потаенную комнату своего подсознания. Как у него это получалось? Ведь он не смог бы сейчас и сосчитать, сколько раз его выручало загадочное «шестое» чувство. Сколько раз он слышал ставшие уже привычными «колокольчики» опасности и лжи, видел сквозь толщу загадок и бессвязных, на первый взгляд, вещей.

— Почему сейчас? И почему я жил все эти годы, как обычный человек? — ровным голосом спросил он.

— Иногда бывает так, что Первая Кровь дает о себе знать намного позднее обычного. В особенности, если в Первородном слишком много от Светлой стороны, — ответила Инга и снова взяла его за руку. — Вот уже много лет мы следим за тобой, Мэтью, и прячем от такого же, как ты… только… Темного. Недавно их наших источников стало известно, что он подобрался слишком близко к тебе, и стало опасно дальше позволять тебе оставаться в Общем Мире. Вероятно, он почувствовал тебя — как только твои способности стали проявляться. Я не могу рассказать сейчас всего, но ты нужен ему, и он надеется переманить тебя на свою сторону… возможно шантажом.

Отлично. Вот так живешь себе тридцать лет, занимаешься своими делами, строишь планы, делаешь карьеру, бегаешь по утрам. А тут оказывается, что ты неудавшийся эксперимент Господа Бога. Ошибка природы, можно сказать.

Мэтью решил, что еще один основательный глоток из Ингиной потускневшей фляжки никак не помешает.

— Есть еще? — хриплым голосом спросил он. — Такие же, как я?

— Только тот Темный, что гоняется за тобой, — ответила, покачав головой, Инга. — Он был первый, кого решено было не убивать в детстве.

— Что ж, этот первый блин у вас явно комом, — горько усмехнулся Мэтью. — Почему же он не «под контролем»?

Инга пожала плечами.

— Точно не знаю, но лет пятнадцать назад — я тогда еще была не при делах — что-то пошло не так. То ли его как-то сильно задействовали в делах Четвертого Отдела, то ли он сам связался с Темными…

— Что за Четвертый Отдел? — спросил Мэтью, больше чтобы отвлечь себя от осознания услышанного.

— Отдел Управления по особо тяжелым преступлениям Внесторонних, — объяснила она. — Когда будет время и емкость посолидней этой, расскажу тебе подробнее. В общем, что-то там капитальное произошло. Первородный перебил половину сотрудников и сбежал в неизвестном направлении. Ходят слухи, что он стал невероятно силен — что у него теперь свой Замок, верные слуги, свита… Денег немерено…

Отхлебнув еще глоток, Мэтью помолчал.

— У меня тоже? Есть другая форма?

— Нет, милый, — ответила, покачав головой, Инга. — С формой у Первородных другая история. Вы ее сами создаете, по мере взросления, по тем стандартам, которые считаете идеальными. Вы владеете своим телом так же, как и любой другой материей. И часто наделяете себя колоссальной физической силой.

Мэтью горько усмехнулся — интересно, где была эта «сила», когда второгодник Диего таскал его мордой об стол…

Однако, что-то не складывалось.

— Зачем я ему понадобился, если во мне пока почти нет способностей? И откуда вы вообще про меня знаете, если моя сущность до сих пор никак не проявлялась?


Мэтью показалось, что она старается не смотреть на него, будто боится того, что собирается сказать. Но ничего так и не узнал, потому что в этот момент в дверь кабинета тихонько постучали.

С явным облегчением Инга подскочила и кинулась открывать, а Мэтью вдруг вспомнил, где они находятся.

— Инга Федоровна, вы закончили? — в двери показалась голова полицейского, который и привел его сюда. — Капитан беспокоится, думает, вам пора выдвигаться.

Инга кивнула, подхватила сумку и решительно забрала у Мэтью флягу, как раз когда он раздумывал, а не послать ли все к чертовой бабушке и упиться уже по-настоящему. В последний раз окинув взглядом пустой офис, будто проверяя, не забыла ли чего, она взяла Мэтью под руку.

— Ну что, Первородный, поедешь со мной в Светлый Град?

Тот криво усмехнулся, не без удовольствия ощущая ее тепло.

— Предложение, от которого нельзя отказаться?

— Не такое уж и плохое, кстати, предложение, — обиженным голосом сказала она, — учитывая твою родословную… Да и… вообще…

Инга неопределенно взмахнула рукой, очевидно изображая всю его прежнюю жизнь. Да уж, действительно, подумалось ему, хорошего было мало. Но позвольте, так просто взять и исчезнуть…

— Постой! — вспомнил он. — Ведь у меня с собой ничего нет. Мы должны заехать ко мне домой…

Инга неверящим взглядом посмотрела на него и покачала головой.

— Может ты и Первородный, но уж больно тупой.

Мэтью стало стыдно. Конечно, ведь он сам видел, что жуткий тип уже побывал у него дома, и вполне логично, что он устроил там засаду. Остается надеяться, что Инга поможет ему хотя бы с зубной щеткой.

Гоша! Он остановился, как вкопанный.

— Со мной в квартире живет мальчишка-первокурсник! Эта ж его квартира! Что этот урод с ним сделает?

Инга погладила Мэтью по руке и нетерпеливо потянула вперед:

— Все в порядке, мы о нем позаботились… — успокоила она его и со смешком добавила. — Надеюсь, ты любишь сюрпризы.

Мэтью сюрпризы не любил, но решил больше никого не задерживать. Они вышли в коридор и последовали за полицейским вниз по служебной лестнице.

В подземном гараже полицейского участка стояла экономная полутьма, разномастные машины выстроились длинными рядами. Провожатый попрощался с ними, оставаясь в здании, и они быстро пошли вдоль одного из рядов.

Инга вытащила из кармана кофты автомобильные ключи и, приподнявшись на цыпочках, выставила руку вперед, нажав кнопку поиска машины. Впередирадостно запикало, и Инга пошла на звук, обернувшись на ходу.

— Мэтью?

Но он ее не слышал. Он стоял, молча созерцая, боясь пошевелиться, боясь даже предположить, что ему сейчас позволят сесть в это приземистое, сверкающее, как черный бриллиант, сверхскоростное чудо.

Поняв в чем дело, Инга ухмыльнулась и открыла дверцу пассажирского места, картинным жестом приглашая его внутрь. Все еще в оцепенении, он подошел и осторожно погладил чудесное творенье, будто боялся, что машина взбрыкнется и ускачет от столь неподобающего ей пассажира.

Неожиданно, сиденье, в которое он собирался благоговейно опуститься, наклонилось вперед, и из образовавшегося проема высунулась взлохмаченная голова…

— Здорово, профессор!

Мэтью вытаращил глаза.

— Гоша?! — произнесенное с вопросительной интонацией, это прозвучало довольно глупо, потому что, без всякого сомнения, то был его юный квартирный хозяин, разгильдяй-первокурсник Гоша Липатов.

Повернувшись, Мэтью с недоумением взглянул на Ингу. Та пожала плечами.

— Сюрприз.

Подумав с полсекунды, она взяла его руку, вложила в ладонь ключи от машины и накрыла их его пальцами.

— Разобьешь — будешь тыщу лет на том свете расплачиваться, — сказала она, задвинула пассажирское сиденье обратно и уселась в него сама.

Глава 6

Новая татуировка была потрясающей. В полном 3-D, совершенно живой и даже на вид смертоносный паук карабкался по левой лопатке вверх под волосы, мохнатыми передними лапами уже цепляясь за шею и заползая на горло. Кожа вокруг паука все еще была воспалена и порядком болела, но ей было не привыкать.

Лидия в последний раз изогнулась перед зеркалом и удовлетворенно закончила осмотр собственной спины. Пауку точно не придётся скучать в соседстве со всем тем сказочным зоопарком, который она успела набить за последние пару лет. Демоны, феи, драконы и даже ангельские крылья во всю спину, не говоря уже о всевозможных лотосах и волшебных бобах — с каждой новой татуировкой ей казалось, что ее кожа не выдержит — треснет по всем выколотым на ней линиям. Но однажды ступив на эту дорогу, она уже не могла остановиться. Да и не хотела. И красиво, и угрожающе, и мужики перестали приставать. Сплошная польза.

Лидия повернулась к зеркалу лицом и критически оглядела себя. В свои девятнадцать она все еще выглядела подростком. Весьма, конечно, симпатичным подростком, хоть и некормленым уже дня эдак три. Бледной красоте ее обзавидовались бы многие девушки — мраморная, без изъянов, кожа, замечательные зеленые глаза с длиннющими ресницами, коралловые губы идеальной формы, да тонкий, аккуратный носик.

И все же, Лидии с такой внешностью была одна морока — красота нужна тем, у кого есть желание ее применять, а не тем, кто только и думает, как бы спрятаться от ненасытных мужских глаз куда-нибудь подальше. Потому то она и вышла на «тропу войны» — понаделала себе кучу тату, выкрасила свои и так темные волосы в грубый черный цвет с синим отливом и подстриглась в резкое рваное каре, которое даже в уложенном виде казалось взлохмаченным. А напоследок еще и нос с бровью проколола. Мужчины вроде как отстали, зато стали приставать женщины. Но это было меньшее из двух зол.

Лидия прошла обратно в спальню, подняла с пола и натянула футболку с надписью на спине «Don’t F#ck With Me», влезла в узкие черные джинсы. Взяла карандаш и, склонившись перед трюмо, принялась рисовать «стрелки» над глазами — чуть ли не единственный ее постоянный макияж.

— Господи, ты все еще носишь это позорище?

От неожиданности она дернулась, смазав «стрелку», и резко обернулась. В дверях, прислонившись плечом к косяку, стояла Марго. Судя по тому, что в руках ее была незажженная сигарета, она шла на веранду курить.

— А ты все еще дымишь? — парировала Лидия.

Марго подняла бровь.

— Не хами мамочке, — заметила она и удалилась — плавно, будто особа королевских кровей.

— Ты мне не мамочка, — буркнула Лидия себе под нос.

На самом деле, мачеха ей нравилась. Родную мать, погибшую в аварии, когда ей было всего пять лет, Лидия и не помнила вовсе. Отец всегда был занят со своими «активами», неделями мог не быть в стране, а когда прилетал, шлялся по ресторанам и отдыхал в бане с друзьями (и не только с друзьями, как подозревала Лидия).

Маргариту, медлительную, спокойную блондинку с большой грудью, отец привез, как привозят трофеи, из одной из своих бизнес-поездок в Красноярск, года четыре назад. Устроил пышную свадьбу, поселил в гостевой спальне, а спустя пару месяцев благополучно о ней забыл. Как Лидия подозревала, привез он ее не столько для себя, сколько для своей все больше дичающей дочери — догадался ведь, что в шестнадцать лет мать нужнее, чем в пять. Пусть даже и такая.

Девушка откорректировала черную кайму на веке, подхватила рюкзак и спустилась на первый этаж. Сквозь стеклянную дверь кухни она увидела на веранде мачеху — положив ноги на другой стул, Марго сидела на самом верхнем из трех уровней веранды, меланхолично выдувая колечки дыма.

Лидия решила выйти и попрощаться.

— Я ушла… — сказала она, отодвинув сетку от комаров.

Марго вопросительно посмотрела на нее.

— Лекция?

— Ты что… Какая лекция? Каникулы уже неделю как… Работа…

Марго, как всегда, сделала удивленное выражение лица, будто в первый раз в жизни слышала это слово. Лидия поморщилась.

— Вот только давай не спрашивай меня опять «зачем», ладно?

— Твое дело, — Марго пожала плечами и затянулась сигаретой, — Покажи татуху-то.

Заметила, значит. Ну, эта хоть ругать не будет — в отличие от отца, который только что истерику не устраивал по поводу каждого нового обитателя ее рук и спины. Оттянув футболку книзу, она показала.

— Какая гадость, — задумчиво протянула Марго.

— Спасибо, — поблагодарила Лидия.

Выйдя через гараж, она прошла мимо припаркованного возле дома Мерседеса, который отец подарил ей на шестнадцатилетие, не глядя махнула рукой охраннику, сидящему на стуле возле своей будки.

Выйдя на улицу, Лидия глубоко вдохнула весенний воздух свободы, надела наушники, включила на айподе музыку и быстрым шагом пошла мимо огромных, увитых плющом домов за высокими железными заборами. Ближайшая остановка была примерно в километре от ее дома — к домовладельцам в Барвиху даже уборщицы приезжали на Шкодах и Хьюндаях. Но машину она все равно старалась не брать. Почему? Ей было бы сложно объяснить это даже самой себе и относилось к той же теме, что и подработка в книжном магазине и ее татуировки — будучи частью некоего самоопределения в жизни, проходящей под покровительством вездесущего и одновременно незримого ока отца. Уходя из дома с рюкзаком за плечами, она напоминала самой себе уплывающий в море корабль, тогда как на машине — была всего лишь поездом, который можно догнать, следуя за ним по рельсам.

Доехав в тесной, пыхтящей маршрутке до станции метро «Молодежная», Лидия спустилась в подземку. Народу в это время суток было совсем немного, а возле турникетов и вовсе почти никого. Лидия провела карточкой проездного вдоль считывающего устройства, спустилась по эскалатору вниз и вышла на платформу, тут же подосадовав, что забыла купить кофе в кофейне рядом с метро. И чем больше она думала об этом, тем больше понимала, что кофе хочется очень сильно.


Она окинула взглядом пустынную платформу в поисках часов — ручных она не носила — нужно было убедиться, что время позволяет пропустить поезд, вернуться и все-таки купить хоть небольшой стаканчик черного. Часов в ближайшем обозрении не было, и Лидия полезла в сумку, чтобы проверить время на телефоне… И тут, к своему вящему ужасу, обнаружила, что забыла телефон дома!

Это было плохо. Как и все люди ее возраста, без телефона Лидия не могла существовать, и отнюдь не потому, что любила поболтать с подружками. Прежде всего, это означало, что ни в метро, ни на работе, когда в магазине никого нет, ей совершенно нечего будет делать — в Фейсбуке не покопаешься и в игры не поиграешь. Просто слушать айподную музыку во всех этих случаях было чревато — метро это не автобус, который едет «до конечной», в метро можно и проспать, если сильно замечтаться. А с работы вообще могут выгнать за наушники, если заметят.

В телефоне была вся ее жизнь — все контакты, все игры, куча социальных сетей, телефон отца, домашний, Марго… А вдруг метро станет, как тогда такси вызвать или хотя бы узнать расписание автобусов? Ну и если вдруг что случится, в телефон был впаян спасительный, поисковой чип. Но в этом направлении она старалась не думать…

Лидия так расстроилась, что ей даже кофе расхотелось. А тут как раз и поезд подошел. Она с секунду поколебалась — идти ли ей на работу сегодня вообще — и быстро, чтобы не передумать, шагнула в последний вагон.

Поезд был практически пуст, и только в дальнем углу вагона, прислонив голову к стеклянной перегородке, дремала девушка в низко надвинутом на лоб капюшоне. С тяжелым сердцем, надеясь, что не делает ошибки, Лидия опустилась на жесткую красную лавку, поставила ногу на противоположное сиденье и, за неимением телефона, уставилась сквозь грязное окно на перрон. Металлический голос предупредил о скором закрытии дверей, объявил название следующей станции, поезд дернулся и поехал. Через секунду Лидия уже смотрела не на перрон, а на собственное отражение в темном стекле.

Что ж, придется провести день без телефона. Она решила сразу же по приезду на работу позвонить Марго и предупредить, чтобы та не волновалась. Трудно было представить себе, что мачеха умеет волноваться хоть по какому-нибудь поводу, но звонить отцу, где-бы он сейчас ни был, Лидии и в голову не могло прийти. Он, наверняка, даже и не сообразит, что ей сказать. Если вообще услышит, что ему говорят, а не сделает вид что слушает, отделавшись неопределенным «Угу…»

А может, в магазин зайдет сегодня ОН, и ей станет определенно не до телефона и не до Фейсбука. ОН будет долго копаться в секции раритетных книг, присев на ступеньку маленькой лестницы. Аккуратно перелистывая хрупкие страницы, ОН будет что-то там беззвучно бормотать, периодически морщась и кусая карандаш, а она будет втихаря поедать его взглядом и придумывать, что могла бы сказать ему сейчас, если бы не была такой чокнутой дикаркой…

Чувствуя, что ее начинает немного укачивать, Лидия села ровнее и попыталась стабилизировать диафрагму равномерным дыханием. Поезд медленно подошел к следующей станции, выполз на перрон, и ее собственное отражение сменилось скучной панорамой станции Кунцево. На перроне стояли сразу несколько человек, и Лидия быстро перевела взгляд обратно в салон вагона, чтобы, не дай бог, не встретиться ни с кем из них взглядом…

Что-то изменилось. Первые пару секунд она не могла сообразить, что именно, но за мгновение до того, как двери поезда разъехались в стороны, и пустынный салон заполнился новыми пассажирами, она вдруг поняла. Одинокая девушка в капюшоне, которая до сих пор сидела в самом дальнем конце вагона, занимала теперь место на целых три сиденья ближе к ней! Точно так же, как и раньше, она выглядела спящей, уронив голову на стеклянную перегородку между сиденьем и дверью. Ее поза была совершенно идентичной той, в которой Лидия в первый раз ее увидела, включая сторону, на которую девушка выбрала опереться. Будто бы кто-то волшебным образом перенес ее с одного места на другое по воздуху, да еще и так, что Лидия совершенно не обратила на это внимания — хоть в вагоне, кроме них двоих, никого до этого не было…

— Ногу убрала.

Здоровенный, похожий на питекантропа, красномордый парень с выбритыми висками и в черной майке с каким-то устарелым хеви-металлом, нависал над ней в угрожающей позе, явно намереваясь плюхнуться на противоположное, боковое сиденье. Лидия быстро убрала ногу и съежилась, прижавшись как можно теснее к окну. Парень хмыкнул и развалился чуть ли не на двух сиденьях одновременно, широко расставив ноги. Свою сумку он бросил на сиденье рядом с Лидией, перекрыв ей дорогу к отступлению — чтобы выбраться, ей теперь нужно было или просить его убрать сумку, или пролезать чрезвычайно близко от него. Не зная, что делать, и чувствуя, что начинает паниковать, Лидия крепко обхватила руками свой собственный рюкзак.

От парня несло алкоголем и еще чем-то омерзительным, но самое страшное было то, что, по всей вероятности, он воспринял ее испуг, как приглашение к знакомству. Закинув руку на спинку сиденья, «питекантроп» самодовольно и вызывающе огляделся — мол, кто здесь против? — и, как умел, подкатил.

— Студентка?

До пересадки было четыре станции. Лидия закрыла глаза и попыталась превратиться в камень.

— Че, глухая, что ли? — он стукнул кулаком по стеклу. Лидия подскочила и прямо перед своим лицом увидела его пятерню, толстую как связка сарделек, — Я с тобой разговариваю или нет, дура лохматая?

Повернувшись, он задышал ей в нос перегаром и дня три не чищеными зубами. Не по возрасту одутловатая рожа его, с низкой линией волос и широким плоским носом, оказалась совсем близко, на расстоянии меньше полуметра. Он действительно был похож на какого-то первобытного дикаря.

Дикарь помахал пальцами-сардельками у нее перед глазами.

— Эй, есть кто дома?

Я черепаха, я черепаха, я черепаха…

С ужасом Лидия поняла, что почти ничего не видит от слез. Немногие пассажиры поезда стали оборачиваться и неуверенно зашевелились.

Я черепаха, я черепаха…

— Эй, чувак.

Спокойный голос опустился на позорную сцену, будто фанфары с небес. Высунув голову из своего воображаемого панциря, Лидия приоткрыла один глаз. Перед ними, зацепившись рукой за потолочный поручень, стояла та самая, мистически переместившаяся с места на место девушка. Она сняла капюшон, глаза ее гневно сверкали, губы были плотно сжаты.

— Отвали от нее, — процедила она.

«Питекантроп» отвернулся от Лидии и вытаращил на встрявшую глаза. Затем пришел в себя и гоготнул.

— А то что? Закидаешь меня тампонами?

Резко подняв ногу в тяжелом ботинке, девушка ударила его промеж широко расставленных ног. Парень охнул, захрипел и сложился пополам, ухватившись за ширинку обеими руками. Глаза его закатились, лицо медленно наливалось багрянцем.

— Бежим! — незнакомая спасительница схватила сумку «питекантропа» и отшвырнула ее в сторону. Лидия не заставила себя ждать — скользнув по освободившемуся сиденью, она в два скачка оказалась на свободе. На их счастье, поезд как раз подполз к следующей станции, и, как только двери раздвинулись в стороны, обе девушки вырвались на свободу.

— Скорее, наверх! — подгоняла ее раскрасневшаяся от волнения незнакомка. От этого отвратительного типа Лидия готова была бежать куда угодно, семимильными прыжками. Добежав до эскалатора, она обернулась, чтобы убедиться, что он не преследует их… и очень отчетливо увидела, что парень продолжает корчиться на том же самом месте, где они его и оставили. Двери вагона закрылись, поезд качнулся и уехал.

— Стой, — окликнула она девушку, которую уже уносил эскалатор, — он остался в поезде! Можем не убегать.

Незнакомка оглянулась, и Лидия успела заметить растерянность в ее взгляде, будто она ожидала чего-то другого.

— Ты уверена? — она пригнулась, вглядываясь в спину уходящему поезду.

— Да точно, — ответила Лидия, — ты ему здорово врезала, еще две станции будет отходить. Спускайся, можем ехать дальше, если тебе нужно.

Неожиданно ловким движением, девушка перелезла на едущий вниз эскалатор и спустилась.

— Тебя как зовут? — спросила Лидия свою спасительницу.

— Настя, — все еще растерянно ответила та.

Они вышли на перрон. Настя непонятно к чему помотала головой и пробормотала что-то типа «ни фига себе».

— Тебе до какой станции ехать? — поинтересовалась она.

— До «Ломоносовского».

— Опаньки, и мне туда же. Ты — в универ?

Не вдаваясь в подробности, Лидия кивнула и неловко поблагодарила.

— Спасибо тебе. Вообще-то я не всегда такая трусиха.

— Да ладно, — махнула рукой Настя, — я тоже напугалась. Но! — она подняла указательный палец вверх. — У тебя, наверняка, нет мудаков-братьев. Так что я привычнее.

Лидия прыснула со смеху.

— Чего нет, того нет. У меня вообще никого нет. Я — Лидия, — она протянула ей руку.

Настя ответила рукопожатием — неожиданно сильным, так что Лидия даже поморщилась.

Заняв пустующую лавку, девушки прислонились к кафельной стене подземки, и Лидия позволила себе немного расслабиться.

— Что значит — никого нет?

Не сразу сообразив, о чем речь, она с недоумением взглянула на новую подругу.

— Ты сказала, у тебя никого нет.

— А… — Лидия понимающе кивнула и объяснила, — у меня нет ни братьев, ни сестер. Отец вечно в отъезде, а мачеха живет в своем собственном мире.

— Да, это грустно… — посочувствовала Настя, и полезла отвечать на зазвонивший в ее сумке телефон.

Вероятно, это был важный звонок, потому что она встала и отошла в сторону. В глубине тоннеля загудел приближающийся поезд, и на табло прямо над ними высветилось предупреждение отойти от края платформы.

— Эй, поезд идет, — позвала Лидия заговорившуюся Настю, но та явно с кем-то ругалась и не обратила на нее внимания.

Лидия пожала плечами, подняла с пола свою сумку и встала. Поезд, громыхая, выполз на перрон, остановился, двери раздвинулись, и из вагона начали выходить люди. Настя все еще висела на телефоне. Лидия решила, что, по всей видимости, на этом этапе их знакомство подходит к концу. Не желая пропустить поезд, она махнула новой подруге рукой (хоть та и не обратила внимания) и шагнула в вагон.

С опаской оглядевшись, будто ожидая увидеть все того же «питекантропа», только теперь разъяренного и жаждущего отмщения, она села на ближайшую к выходу скамейку.

«Следующая станция Парк Победы», — пропел металлический голос.

Медленно, двери стали закрываться.

— И снова привет, — раздался позади нее знакомый голос, и Лидия обернулась. Чуть запыхавшись, Настя плюхнулась на сиденье рядом с ней.

— Я уже думала, ты решила не ехать, — с облегчением сказала Лидия. Путешествовать с боевой девицей было куда как спокойнее.

Настя почему-то выглядела сердитой. Хмурясь, она засунула телефон в карман сумки. Наверное, неприятный разговор испортил ей все настроение, решила Лидия.

Поезд тронулся, и они снова были в пути.

— Татухи у тебя шикарные, — неожиданно похвалила Настя. — У меня тоже есть парочка.

— Покажешь? — спросила Лидия и тут же смутилась. Еще неизвестно, где эти татухи.

Настя подняла правую руку и показала ей ладонь, на которой черной тушью была набита пентаграмма в кругу, с большим красным глазом посередине. Татуировка производила гнетущее впечатление.

— Это что?

Настя внимательно, будто проверяя реакцию, смотрела не нее.

— Защита.

Лидия подняла бровь.

— Ты сатанистка, что ли?

Настя прыснула, будто-то услышала какую-то невероятную глупость.

— Какие вы наивные… — она покачала головой. — Как дети. Да какие дети, у нас дети знают больше…

— Кто «вы»?

— Люд…

Она резко замолчала, будто сболтнула лишнего, и перевела тему.

— На каком ты факультете?

Лидия с облегчением подыграла — ни странная татуировка, ни вся эта тема о наивности ей не понравилась. Они провели остаток пути, болтая о том, о сем — оказалось, что Настя тоже учится в МГУ. Общих тем нашлась куча, даже парочка знакомых. Наконец, поезд в последний раз вынырнул из темного тоннеля на свет более чем оживленной платформы.

«Станция Парк Победы, пересадка на Солнцевскую линию.»

— Ну, тьма мне в помощь, — сказала Настя и встала, резко закинув на плечо рюкзак. Какая-то она пафосная, ни с того ни с сего подумала Лидия и встала следом. Вместе, они покинули вагон.

— Я пойду кофе куплю, — вспомнила Лидия, заодно решив, что пора попрощаться, — Если хочешь, увидимся после на кампусе.

Внезапно, у нее появилось отчётливое ощущение, будто кто-то следит за ними из-за спин и голов столпившейся на перроне разномастной публики. Резко обернувшись, она никого не увидела.

— Что за чертовщина… — пробормотала Лидия себе под нос.

— Ты тоже это чувствуешь? — обеспокоенно прошептала Настя, непонятно как расслышав ее сквозь шум толпы, и вцепилась ей в локоть.

— Думаешь, это он нас выследил? — испуганно, и тоже перейдя на шёпот, отозвалась Лидия.

Озираясь, девушки пересекли перрон и направились в сторону эскалатора к платформам линии на университет.

— Может, найдем полицейского, — неуверенно предложила Лидия. Но тут Настя вскрикнула и указала куда-то в толпу.

— Вон он!!

Подскочив от неожиданности, Лидия оглянулась и увидела, как, расталкивая всех на своем пути, рвется к ним из вагона давешний красномордый «питекантроп». Не разбирая дороги, девушки кинулись к эскалаторам, выскочили на платформу…

— Постой! — задыхаясь на бегу, крикнула Настя. — Поезда-то еще нет. Он там нагонит нас…

Лидия в панике остановилась — права была подруга, что им перрон без поезда! Еще скинет на рельсы…

Настя кинулась куда-то в сторону и уже через секунду толкала плечом хлипкую на вид, проржавевшую дверь, на которой было написано «Только для персонала». Дверь неожиданно поддалась, и Настя влетела внутрь.

— Скорей, сюда!

Лидия не заставила звать себя дважды. В два прыжка, она покрыла расстояние до спасительной подсобки и влетела внутрь. Настя захлопнула дверь, и все погрузилось в темноту.

Пару минут только и было слышно, что их возбужденное дыхание. Отдышавшись, Лидия поискала на ближайшей к выходу стене выключатель. Не нашла. Полезла в сумку за телефоном, чтобы зажечь на нем фонарь и вспомнила, что телефона-то с собой нет.

— У тебя есть что-нибудь… посветить? — продолжая шарить по стене, спросила она.

— Есть, — неожиданно спокойным голосом ответила Настя, и подсобка осветилась ровным голубоватым светом. Да и не подсобка эта была вовсе, а уходящий во тьму узкий коридор с голубыми огоньками в маленьких факелах по стенам.

— Прости, дорогая, ничего личного, — с видимым сожалением сказала Настя и выставила вперед левую руку, где на ладони обнаружилась еще одна татуировка — жирный, мохноногий паук, весьма похожий на того, что ей самой накололи еще вчера, только нанесенный какими-то удивительными светящимися чернилами.


Будто в страшном сне, паук вдруг совершенно отчетливо зашевелил уродливыми лапами, напрягся и широко плюнул — настоящей, серой и густой паутиной. Вонючая липкая субстанция покрыла ее почти полностью, от шеи и вниз, и даже если бы Лидия и попыталась бежать, уже не смогла бы. Но она не пыталась. То, что происходило, было до такой степени выше всех пределов возможного, до такой степени выше ее собственного понимания реальности, что разум попросту отказался функционировать, а вслед за ним и тело. Паутина перетянула ее всю — вдоль и поперек, превратив в плотный, липкий кокон. Теряя равновесие, Лидия стала заваливаться на бок, но Настя резво подбежала, подхватила ее и аккуратно положила на цементный пол.

— Мой паучок-то пострашней твоего будет, — ухмыльнулась она, поднесла руку к ее шее, и девушка почувствовала болезненный укол, хотя ничего острого в этой руке не было. Тут же в глазах у нее потемнело, а вместе со зрением пропали слух и осязание. Почти с облегчением, Лидия провалилась в небытие.

Глава 7

— Не представляю себе, что с ним, шеф… Уже семь часов, как мы оставили его в той квартире… Не звонил… Да, я стараюсь держаться и не думать… В общем, мы уже едем в направлении… как только будут точные координаты, сразу дайте знать. И походатайствуйте там, чтобы поскорее, у него уже могут быть свои люди в городе. Объект? Ага, контролирую…

Инга бросила на Мэтью косой взгляд, проверила прочность ремня безопасности и пробормотала:

— Более или менее…

Как снаружи, так и внутри, спорткар Ниссан GT походил на крохотный межгалактический корабль. Утонув в красном кожаном сиденье, Мэтью несся навстречу давно севшему солнцу со скоростью Супермена на задании. Машина мощно ревела турбинами, редкие в этот час автомобилисты испуганно прижимались к обочине, пропуская их. По правую руку от него сидела прекрасная рыжеволосая ведьма, а сам он теперь был в гуще событий покруче, чем какой-то там контракт c МГУ. И пускай за ним гонится жуткий сверхъестественный психопат, а вся его прежняя жизнь разбита на мелкие кусочки — эта часть приключения была ему решительно по душе.

Правда, теперь Инга наверняка думает, что он тоже психопат. Полчаса убиты на объяснения, а всего-то и нужно было, что помахать у него перед носом ключами от GT. Вот это было бы действительно предложение, от которого он не смог бы отказаться. Так уж получилось, что лет уже эдак пятнадцать вечный студент Мэтью Кристофер Бёрнс бредил спортивными машинами, и вообще всем, что было связано с высокими скоростями. Спорткары он водил отменно и пару раз даже участвовал в незаконных уличных гонках. Однако на уровень машин, подобных этой, он еще ни разу не выходил.

Инга почти уже отключила телефон, как вдруг вспомнила:

— Да, кстати… с нами тут еще один парень… людлинг… Да, проверила. Нужен срочный пропуск… Ну, не знаю… по беженству — угроза жизни от Внестороннего… Или помощь работе Управления… Нет, Клейма на нем нет… Хорошо, буду ждать.

Она нажала отбой и положила телефон на колени, придерживая его рукой.

— Гоша в курсе?

Инга не сразу поняла, что он имеет в виду. А когда поняла, неуверенно кивнула.

— Частично. И до сих пор на удивление хорошо все воспринимал. Хоть у него и нет «детектора лжи», — Инга усмехнулась.

Да уж, подумал Мэтью, вот уж с кого станется влезть в первое попавшееся смертельно опасное приключение и мимоходом пустить всю свою жизнь коту под хвост. Он был уверен, что на открывшийся ему мир ведьм, демонов и темных лордов, Гоша коротко подумал — «Офигенно! Я — в деле». Может еще и дал Инге «пять».

Ясное дело, чем короче мозги, тем легче их обработать… Он вспомнил, как долго считал, что сходит с ума и как висел в воздухе вверх тормашками. И что было потом… В частности, очень ясно вспомнил, какими на вкус были Ингины губы и тот замечательный звук, что она издала, когда он прижал ее к себе…

Ее повторный оклик вернул Мэтью в реальность.

— Ты что, еще и спишь на такой скорости? Съезд на Ильинское — наш.

Опомнившись, Мэтью резко сменил полосу. Сзади послышалось невнятное возмущенное бормотание. Он кинул взгляд в зеркало и поморщился — пацан, похоже, только и делал, что всю дорогу дрых, растянувшись на заднем сиденье и накрывшись кожаной курткой непонятно куда сгинувшего напарника Инги. Периодически Гоша всхрапывал, пихался ногами и вообще, как мог, вырывался из общей картины дорожной романтики.

— Кому-то сильно повезло, что это четырехместная модель, — пробормотал Мэтью, особо ни к кому не обращаясь.

Инга молчала и напряженно смотрела в зеркало заднего вида.

— Что там?

— Похоже, у нас «хвост».

Скосив глаза, он посмотрел в боковое зеркало — в километре от них по той же полосе, с той же ненормальной скоростью, несся, низко припав к рулю, одинокий мотоциклист, весь в черной коже, с закрытым шлемом лицом.

— Он сменил полосу так же резко, как и ты, — пробормотала Инга.

— Может это твой напарник объявился? — предположил Мэтью.

Инга покачала головой.

— Да нет, Данилу я узнала бы. Да и куртку свою он отдал нам. Знаешь, что… — она быстро соображала. — Давай-ка обратно на правую полосу.

Поняв, что она задумала, Мэтью крутанул руль влево. Мотоциклист, припав на левый бок, резко свернул за ними. Выезд на Ильинское-Нахабино остался позади.

— Точно, «хвост», — уверенно сказала Инга.

— Будем уходить? — спросил Мэтью, радостно ухватившись за рычаг коробки передач.

Инга покачала головой.

— Он знает направление, в котором мы едем, знает куда мы намеревались завернуть, и знает, что мы его заметили. Он слишком много… знает.

Она открыла карту на телефоне и решительно закончила:

— Надо заманить его в какие-нибудь болота и там прикончить.

Мэтью поперхнулся.

— Я, конечно, не против… вот так просто, без сожалений, прикончить совершенно незнакомого мне человека. Но давай на минутку предположим — а не прикончит ли он нас?

— Вряд ли… Если только это не сам Первородный… — она отвлеченно водила пальцем по карте, — Моя людформа довольно обманчива, знаешь ли… И, кстати, если тебе так будет проще, я сильно сомневаюсь, что это… людлинг.

Мэтью, уже не таясь, уставился в боковое зеркало.

— И кто же это?

Инга закрыла глаза и глубоко вздохнула.

— Давай проверим… — она замерла на несколько секунд, будто принюхиваясь, хоть окна и были закрыты, затем резко выдохнув, открыла глаза, — Вот черт, ведьмак!

— Это плохо? — осторожно спросил Мэтью.

Она поежилась.

— Это… жалко. Убивать своих всегда жалко.

На заднем сиденье началась возня, и из-под своего импровизированного одеяла выкарабкался заспанный Гоша.

— Кого вы собрались убивать? — спросил бывший сосед и зевнул во весь рот.

— Никого, — твердо сказал Мэтью.

— Вон того парня на мотоцикле, — сказала Инга и указала в заднее стекло.

Гоша повернулся и посмотрел.

— Не, это не Данила, — сказал он.

Инга закатила глаза.

— С добрым утром, капитан Очевидность. Это «хвост». Его надо убрать.

Гоша с пугающим равнодушием пожал плечами.

— Надо так надо. Только, может, сначала устроим ему засаду да спросим, кто он такой, и что ему от нас нужно?

Мэтью переглянулся с Ингой.

— По-моему, мы не зря его взяли, — сказала ведьма. — Выходи на следующем съезде, и сразу налево, под мост, на…

Она всмотрелась в телефон и прищурилась.

— Поселок Балтия?.. Вот ведь, не приспичит, не узнаешь, что где… Но в деревню не въезжай — там съезд в лес будет, если в окружную…

Мэтью вздохнул, поддал напоследок газу — пусть «хвост» понервничает — и постепенно сбавил скорость. Через пару километров показался выезд. На этот раз плавно и аккуратно, Мэтью сменил полосу и съехал с шоссе. Как и ожидалось, черный мотоциклист последовал за ними. Под мостом, будто нарочно, «хвост» отстал на две машины, но Мэтью прекрасно разглядел, что поворачивает он туда же, куда и они — налево, в сторону дачных поселков.

По безлюдной, плохо освещаемой дороге Мэтью объехал деревню, мотоциклист преследовал их одиноким пятном передней фары, держась уже ближе — где-то метров в пятистах. Миновали небольшое озерцо, заросшее камышом, и, свернув на проселочную дорогу, въехали под кроны солидного старого леса. Ехали молча, будто «хвост» мог их услышать из салона машины, или как-то по-другому догадаться, что они задумали.

— Куда он делся? — обеспокоенно завозилась вдруг Инга, вглядываясь во все зеркала.

Мэтью тоже поискал глазами. Одинокой фары больше не было видно.

— Едет вслепую? — предположил Гоша.

Мэтью прислушался и засомневался.

— И без звука?

— Сильный ведьмак, — пробормотала Инга.

Мэтью недоуменно посмотрел на нее, и она пояснила.

— Ведьмаки слабее ведьм. А такая полная маскировка — это довольно сильная магия, — она опустила стекло и вдохнула ночной воздух полной грудью. — Будем надеяться, что надолго его не хватит, потому что я его совсем не чувствую.

Фары вдруг выхватили широкую тропу, уходящую куда-то в еще более глубокую тьму. Повинуясь спонтанному решению, Мэтью резко крутанул руль вправо и, сковырнув низким дном ухаб, машина углубилась в самую чащу.

— Правильно, — одобрила Инга.

— Может и нам… замаскироваться? — неуверенно предложил Мэтью.

Инга покачала головой.

— Мы же хотим, чтобы нас нашли, — сказала она.

Мэтью не был в этом уверен. Будто почувствовав его страх, Инга похлопала его по колену.

— Не дрейфь. Он сам нас боится. Особенно меня.

Проехав пару десятков метров, Мэтью еще раз повернул, съехал с тропы на выглядящую ровной поляну с высокой травой. Объехал кряжистый кедр, весь обвитый каким — то паразитическим плющом. За деревом он и остановился, заглушив мотор.

— Выходим, только тихо, — шепотом приказала Инга.

Она сняла с шеи увесистый медальон на золотой цепочке, зачем-то поцеловала его и спрятала в бардачок.

— Погодите, — прошипел Гоша, перегнулся через спинку заднего сиденья, и стало слышно, как открывается молния. Довольный, он повернулся, держа в руке здоровенный заряженный «Глок».

— Кто куда, а я на охоту, — заявил он и, прежде чем кто-либо успел сказал хоть слово, выскочил из машины.

— Стой! — будто напрочь забыв об осторожности, крикнула Инга и выскочила следом, — Гоша, не вздумай стрелять!

Обоих немедленно поглотил промозглый ночной лес, и Мэтью ничего не оставалось, кроме как последовать за ними. Выбравшись наружу и как можно тише хлопнув дверью, он огляделся, хоть мог этого и не делать. Оглядывайся, не оглядывайся, ночь была безлунная, и вокруг стояла кромешная тьма.

— Эй, где вы? — негромко позвал он. — Инга?

Ответом ему было кваканье одинокой лягушки да уханье неведомой ночной птицы. Было довольно свежо, и под застегнутую на три пуговицы рубашку тут же начало поддувать. Мэтью сделал несколько шагов в живущий своей жизнью ночной лес и остановился, по колено в мокрой траве, не зная, что ему дальше делать.

На какой-то страшный момент ему показалось, будто все, что сегодня с ним произошло — не более, чем длинный запутанный сон или, еще того хуже, какой-нибудь грандиозный обман. Он понял, что боится пробуждения от этого сна сильнее, чем всех Первородных психопатов, вместе взятых. Усилием воли Мэтью попытался унять дрожь в коленях.

«Закрой глаза и смотри…»

Зяблый ветерок донес до него хорошо знакомый голос, хоть Мэтью и не был уверен, что именно слышит его, а не как-то по-другому… воспринимает. Ощущение, что все это происходит во сне, сразу же улетучилось, и, с облегчением, он закрыл глаза.

«Смотри…»

Легко сказать. Как именно он сделал это — тогда, в пустом кабинете полицейского участка — внезапно очутившись вне собственного тела? Мэтью не помнил. Он вообще не был уверен, что все это возможно без Ингиного участия. Но он помнил, чего хотел тогда.

Знать.

А в данный момент Мэтью хотел знать только одно — куда, черт возьми, подевались Инга и его чокнутый сосед со смертельно опасным оружием в руках.

И в ту же секунду, вот так просто, без предупреждения, это случилось. Бесплотная сущность его покинула телесную оболочку и воспарила над мокрой травой. Мэтью увидел себя, стоящего посреди поляны, ослепшего от темноты и совершенно беспомощного, увидел, как ночной ветерок лениво шевелит его волосы. Какие у него, оказывается, светлые волосы, с удивлением подумал он. Ему больше не было холодно и не было страшно. В отличие от тела, дух его был неуязвим.

Вобрав в себя весь окружающий мир целиком, Мэтью увидел Ингу, которая пряталась за разлапистым кустом с дикой ягодой. Потянувшись, он захотел быть ближе и каким-то непостижимым образом приблизил ее к себе, как приближают карту местности на компьютере. Она вздрогнула, будто почувствовав его присутствие, и Мэтью услышал голос, хоть губы ее и были плотно сжаты:

«Где он? Помоги мне. Найди его, Мэтью.»

Мэтью огляделся, если это можно было так назвать. Пространство вокруг него было сероватым и колеблющимся, но все же видимым, будто сквозь легкую взвесь дождя в пасмурный день. Он увидел Гошу, залегшего со своей смертоносной игрушкой в высокой траве, всего в нескольких метрах от Инги, их спрятанную за старым кедром машину.

И тут Мэтью увидел его. Окутанный густым серым мороком, снимая на ходу мотоциклетные перчатки, их прилипчивый «хвост» быстро шел прямо на куст, за которым пряталась Инга.

Мэтью метнулся было к ней, но, побоявшись дотронуться — он понятия не имел какой эффект может оказать на нее его резкое бестелесное прикосновение — ринулся обратно к своему брошенному телу. Вернуться в материальный мир оказалось проще, чем выйти из него — достаточно было максимально приблизиться к себе, «земному», и родная материя с силой втянула в себя бесплотный дух.

Мэтью открыл глаза и закричал.

— Инга, он идет прямо на тебя!

Вслепую, спотыкаясь и путаясь в траве, он что было сил побежал в том направлении, где видел окутанного мороком мотоциклиста. Заверения в том, что ведьмаки слабее ведьм как-то не сильно его убедили.

Что-то вспыхнуло сразу в нескольких местах, и поляна ярко осветилась. Мэтью машинально пригнулся, но остановился лишь тогда, когда увидел Ингу.

Ведьма стояла, совершенно голая, опустив голову и широко раскинув руки. Огненный вихрь бежал вверх по ее обнаженному телу, мощно вырываясь из ладоней, кожа стала пурпурной, почти фиолетовой, и была покрыта черным узором, неравномерным и глубоким, как трещины в коре дерева.

Она была одним целым с этим ночным миром и с этим огнем, который только что создала из ничего.

О, это был настоящий огонь — Мэтью чувствовал жар на своем лице — и тем не менее, он был частью Инги, частью ее настоящей сущности, и не вредил ей, а будто обнимал, ласкаясь.

Ложась почти горизонтально, огненный вихрь простерся вперед и замкнул собой кольцо, похожее на то, что скрывалось под кожей на ее ладони. Внутри этого огненного кольца проявилось вдруг и затрепыхалось виденное им ранее облако морока.

Инга медленно подняла голову, и он увидел ее глаза — без зрачков, сплошь черные, как сама Бездна. Она смотрела прямо на него. Смотрела так, будто видела его в первый раз, и он почувствовал, что его засасывает в эти черные омуты.

«Я люблю ее», — просто подумалось ему.

Будто услышав, она склонила голову набок и вдруг сделала движение руками, будто потянула огненный вихрь на себя. Петля вокруг серого облака начала стягиваться, облако затрепыхалось еще отчаянней…

И в этот момент произошло нечто совершенно неожиданное. Круг из пламени, вместе с руками ведьмы, поддерживающими его в воздухе, резко упал вниз, огонь разбежался по мокрой траве, постепенно угасая. Горело лишь несколько подожжённых ранее кустов, и в этом неровном свете Мэтью увидел, как серый морок растворился в ночном воздухе, и вместо него появился давешний мотоциклист, все еще в шлеме. Подняв руку вверх, он с силой бросил об землю что-то похожее на бейсбольный шар, одновременно толкнув другой рукой воздух перед собой. Воздух спружинило, бросило вперед, и с ужасом Мэтью увидел, как Инга отлетела метров на пять назад и упала в траву, а из разбившегося шара высвободились две толстые пятнистые змеи и стремительно поползли — одна к нему, другая к ней.

— Гоша! — крикнул он, вспомнив, что пацан залег где-то вблизи от Инги.

Времени думать не было, змея была совсем близко и уже свернулась в пружину, готовясь к прыжку. Мэтью высоко подпрыгнул куда-то вбок, приземлился, чувствуя, что подвернул лодыжку и в тот же момент услышал оглушительный выстрел. Схватившись одной рукой за ушибленное место, он, как мог, подтянулся и приподнялся на второй руке.

Гоша стоял, держа в руке пистолет, из дула которого поднималась тонкая струйка дыма. В воздухе противно запахло горелым мясом, и Мэтью понял, что какой-то из змей не поздоровилось. Не веря, что так точно попал, Гоша с восторгом глядел на кровавую колбасу, в которую превратилась ползучая тварь. Вторая такая же тварь, судя по громкому шипению, была уже где-то близко. Мэтью быстро пополз в сторону Инги и краем глаза увидел, как мотоциклист снимает наконец свой черный шлем.

— Валера?! — не удержавшись, изумленно воскликнул он.

И действительно, это был не кто иной, как его давешний сосед по камере из полицейского участка! Только теперь одетый. Валера с усмешкой посмотрел на него и медленно поднял вверх правую руку.

Но больше не успел сделать ничего, потому что в этот самый момент, прямо с небес, ломая ветки деревьев, на него обрушилось страшное крылатое чудовище. Рыча и скаля клыкастую морду, чудовище повалило его на землю и задрало вверх когтистую лапу, приготовившись к смертельному удару.

Мэтью почувствовал, что в глазах у него зеленеет, и сквозь эту зеленую пелену увидел Гошу, который вдруг упал, как подкошенный. Инга же, напротив, пришла в себя и сидела в траве, счастливо улыбаясь.

— Данила, — выдохнула она, — ты живой.

Глава 8

Дом был Темный. Очень Темный. Старая ведьма чувствовала это даже сквозь толщу заклятий, глушащих ее силы. Магия щекотала ей ноздри, карабкалась мурашками по позвоночнику — древняя магия, незнакомая.

Софья Марковна наклонилась вперед и легонько постукала таксиста клюкой по плечу.

— Посиди-ка тут, милый, — сказала она, потом подумала и разрешила, — можешь отойти, если приспичит.

Бородатый таксист кивнул, тупо уставившись в одну точку. Ведьма вылезла из машины и, постукивая клюкой, засеменила через дорогу к подъезду дома под номером двенадцать по Денежному переулку. Добраться сюда было нелегко — заколдованный таксист мало что соображал и приходилось разбираться в маршруте самой.

Дважды Софья Марковна сбивалась с пути и ругалась похлеще своего несчастного шофера, пока тот еще не был под чарами ее дочери. Бедро разболелось от долгого сиденья на твердом, она устала и проголодалась. Но желание приобщиться к открывшейся ей в зеркале тайне — да и вообще, хоть в замочную скважину подглядеть, что же там нового происходит во Внестороннем мире — было сильнее любых неудобств и потерянного времени.

Поднявшись на пролет и остановившись на пороге перед дверью квартиры номер три, она по привычке принюхалась. В обычной ситуации это было бы совершенно бесполезным занятием, так как знаменитого ведьминского «нюха» у нее больше не было. Однако с этим домом все было не так. Она даже почти не удивилась, почувствовав присутствие Внестороннего…

Нога ее наткнулась на нечто железное. Ведьма потрогала это нечто клюкой и выкатила под свет слабой, забранной решеткой, лампочки наружную часть дверного замка.

— Сильно же ты хотел войти… — пробормотала она и толкнула дверь в пропитанную магией темноту странной квартиры.

Пахло гарью. Софья Марковна пораздумала несколько секунд, постучала в дверной косяк и спросила:

— Есть здесь кто-нибудь?

Ответом ей была тишина. Собравшись с духом, она спросила еще раз:

— Кто-нибудь Извне?

Из гостиной раздался шорох. Похоже там сомневались. Темные, заключила она и подбодрила:

— Да поглотит тебя Тьма, мил человек!

Старинное приветствие сделало свое дело, и в ответ что-то прохрипели. Заранее готовясь извиняться, если окажется, что это всего-навсего какой-нибудь волколоид доедает свою несчастную жертву, Софья Марковна нащупала выключатель и зажгла свет.

Дом до неприличия ярко осветился, и она сощурилауспевшие привыкнуть к темноте глаза. Проморгавшись, присмотрелась. И тут же отступила на шаг назад.

Ничком, на пошарпанном паркетном полу, в пространстве между прихожей и гостиной, лежал светловолосый человек в сером костюме. Одна его рука была спрятана под животом, откуда, по всей видимости, и брала свое начало огромная лужа запекшейся, коричневой уже крови. Человек хрипел и всем своим видом взывал к помощи.

Софья Марковна вздохнула. Единственное, что сейчас было бы банальнее, чем просто наткнуться на какого-нибудь Темного, тихо расправляющегося со своей жертвой, было найти саму жертву, подыхающую от ран. Неужели она не так истолковала Предсказание? А как же тогда обострившееся ни с того ни с сего ведьминское чутье, вопящее о сильнейшей магии?

В этот момент светловолосый человек поднял голову, и ведьма снова почувствовала Темную силу. Кряхтя, она присела на корточки и уставилась в полные страдания серые глаза. Помогать она не торопилась. Неизвестно, какой нелюди это дело, но в разборки между Темными встревать не хотелось бы, особенно не имея более прежней силы.

— Не можешь ни говорить, ни двигаться? — спросила она.

Светловолосый еле заметно кивнул. Значит заклятье. Она потрогала рукой запекшуюся кровь — та была уже совсем холодной, значит парень лежит давно, как минимум несколько часов.

— У тебя там рана?

Он помедлил, будто обдумывая вопрос, и снова кивнул. И в ту же секунду захрипел и скорчился от боли. Глаза его закрылись, под веками забегали зрачки.

— Столько крови… — не обращая внимания на его муки, вслух размышляла она. — Почему ты еще жив?

Его спазм прекратился так же неожиданно, как и начался, и он уронил голову на пол, потеряв сознание.

— Надо узнать, кто он… — пробормотала Софья Марковна.

Парень, без сомнения, был из Темных. Только тот, кто черпает силы из Темной Материи, способен противостоять такой огромной потери крови. Старательно обходя бордовую лужу, ведьма осмотрелась.

В прихожей, небрежно брошенный на пол, комом лежал бежевый плащ, под лестницей на второй уровень было разбросано с десяток кухонных ножей. Еще дальше по коридору она нашла поваленный на бок стул из столовой и кучу мелких опилок и щепок, вперемежку со штукатуркой и цементной крошкой. Она подняла голову — в потолке зияла сквозная рваная дыра, сквозь которую виден был потолок второго этажа — квартира была двухэтажная, довоенного типа. Похоже, здесь была драка. Софья Марковна подумала было подняться наверх, но решила не тратить времени и усилий. В доме явно никого больше не было.

Светловолосый Непонятно-кто все еще был в отключке, и она решила, что обшарить его карманы не помешает. Причем, начать с плаща, а потом уж, если там не будет ничего интересного, все-таки залезть в эту липкую лужу ногами и постараться перевернуть раненного на спину.

В правом кармане дорогого, судя по качеству ткани, плаща оказался мобильный телефон. Она потрогала черный экран — закодированный, ясное дело. Софья Марковна решила не рисковать с тыканьем наугад — никогда не знаешь, чем еще закодирован телефон Внестороннего, кроме набора цифр. А уж правильный Темный точно не оставит попытку залезть в его телефон безнаказанно. Это значило только одно — что находка оказалась для нее бесполезной. Ведьма вздохнула — придется обшаривать тело.

Подошла поближе, постояла, раздумывая, как бы это получше сделать, кряхтя наклонилась, опершись на клюку… и чуть не отпрыгнула, столкнувшись взглядом с потемневшими от гнева серыми глазами — парень опять пришел в себя.

Быстро соображая, как объяснить свое поведение, она показала ему мобильник.

— Позвать кого? Мне нужен пароль.

Но, похоже, он только и мог, что хрипеть и двигать головой.

— Я немного читаю по губам. Ты говори по одной цифре, я буду повторять, а ты кивай, если правильно.

Он в изнеможении положил голову на пол и что-то беззвучно прошептал. Ведьма склонила голову параллельно с ним и повторила:

— Буквы? То есть не цифры, а буквы, так что-ль?

Он слабо кивнул и произнес еще что-то.

— И? Первая «И»?

Парень нетерпеливо поморщился — на мотание головой он очевидно был неспособен. И повторил еще раз. Софья Марковна заметила, что перед тем, как раскрыться, его губы отталкиваются друг от друга, будто пытаются произнести звук согласной буквы.

А ведь он не по-русски говорит, поняла Софья Марковна.

— Le Francais, что ль? Нет? Английский? — незнакомец поморгал.

Язык Шекспира старая ведьма знала, как это принято говорить, «на уровне средней школы», и уж точно хуже французского, бывшего в ходу в дни ее юности. Способность понимать и говорить на всех языках мира улетучилась вместе с лишением ее натуры Внесторонних сил.

Пришлось опираться на скудные людские знания. Софья Марковна напрягла память.

— Пи?

Он опять поморщился.

— Би?

Парень моргнул, что должно было означать кивок.

По очереди, она повторила вслед за ним оставшиеся буквы кода и, подслеповато щурясь, набрала на черном экране буквы: «B», «U», «R», «N»[1]. Телефон озарился голубым.

— Ну вот и славно. Посмотрим, кто ты такой есть, голубчик.

Софья Марковна уселась на ближайший стул и стала листать контакты. Внесторонний мир Москвы она знала хорошо и надеялась увидеть знакомые имена. Однако, к ее разочарованию, имен было мало, и все сплошь незнакомые. Нездешний, значит — оттого и английский.

— Ты точно не ведьмак, — рассуждала она, — я бы почувствовала. И не демон — те трансформируются, когда ранены. То же и зумэ.

Она присмотрелась к его красивому, холеному лицу, к светлым, почти белым волосам. Ну уж, само собой, такой красавчик не из волколоидов. Те и в людформе страшны, что твои черти из Преисподней. У гоблинов вообще людформы нет. Чистые эльфы, конечно, бесподобные красавцы, однако ж, Темными никогда не становятся. Разве что этот из Серых… Да нет же, Серые эльфы обычно маленькие и хрупкие — а этот бугай под два метра ростом…

Вот ведь загадка. Парень гневно взирал на нее с пола.

— Ладно, ладно, — сжалилась она. — Кому звонить-то? Говори опять по буквам.

Он беззвучно продиктовал имя — Стивен.

Стивен так Стивен. Ведьма легко нашла нужный контакт в телефоне и набрала номер. Через пару гудков, будто на том конце ждали звонка, запыхавшийся голос заблажил — тоже по-английски.

— Hello? Hello? My Lord, is this you? Oh God, Zora, it’s him calling! Are you all right, my Lord?![2]

Из всего сказанного Софья Марковна Марковна поняла лишь словосочетание «My Lord», отодвинула бьющийся в истерике телефон от уха и оторопело взглянула на того, кто, по всей видимости и носил этот титул. «Лорду» снова было плохо, он зажмурился и корчился в судорогах.

— Who is this? — заподозрили в трубке. — What happened to Lawrence?[3]

Ведьма прокашлялась и наконец ответила, по-русски. Она знала, что ее поймут.

— Плохо вашему Лоренсу. Какое-то сильное заклятье.

Человек в телефоне замолчал, будто передавая роль переговорщика кому-то еще, и спустя мгновение в разговор вступила женщина.

— Вы из Внешних? Где вы? Кто вы? — на чистом русском, холодным голосом она потребовала сразу же кучу информации.

Софье Марковне допросный тон какой-то далекой сучки не понравился. Какой бы могущественной ни была свита этого недобитого «Лорда», они точно не знают, где его искать. А это значит, что условия здесь будет ставить тот, кто знает.

— Хотите спасти вашего дорогого Господина, извольте сначала ответить на мои вопросы, — не менее холодно парировала старая ведьма. О да, она тоже умела быть сучкой.

В телефоне тихо посовещались.

— Что вы хотите знать? — наконец спросила та же самая женщина, только уже куда более миролюбивым тоном.

Что ж, так-то лучше, подумала Софья Марковна и задала самый интересующий ее на данный момент вопрос.

— Какой такой породы ваш Лорд Мадуг? Я что-то никак не признаю.

В трубке хмыкнули.

— А не убежите со страху?

Какие же дурни прислуживают этому парню. Чем грознее порода, тем выгоднее сделку она заключит.

— Всемогущий Господин Мадуг — наипервейший из людей! — запели в трубке. — Он есть Первородный Человек, Божественный Луч в человечьем теле, наш безмерно любимый Темный Властелин…

Софья Марковна отняла телефон от уха и нажала отбой, надеясь, что номер заблокирован, и перезвонить сюда не смогут. Подошла к окну гостиной, выглянула на тихую ночную улицу — убедилась, что ее личный шофер все еще на месте. Затем вернулась в прихожую. Плотно закрыла входную дверь, подперла ее стулом из кухни, прислонилась к стене и только тогда выдохнула.

Первородный, значит. Тот самый Первородный.

Обойдя следящего за ней взглядом поверженного Темного Владыку, ведьма снова села на стул, думая с чего бы начать. Трудно торговаться с тем, кто может вышибить тебе мозги, не сходя с места.

— Так вот кого демоны ищут по всем Землям уже столько лет… — обращаясь то ли к себе, то ли к нему, пробормотала она. — Значит, действительно, назревает что-то серьезное…

Лорд Мадуг скривил рот в злобной усмешке, что, по всей видимости, должно было означать «еще бы».

Она решилась.

— Меня зовут Софья Зарецкая, дочь Владлены из Приднестровья, из клана Астафьевых по отцу. Я — Темная ведьма, Внесторонним судом лишенная сил. За твое спасение, Господин, я хочу высочайшего покровительства для себя и своей дочери… хоть она этого и не заслуживает… и всех благ, коими обладает твоя свита.

А она умеет общаться с Темными Властелинами, оказывается. Софья Марковна осталась очень довольна своей речью. В меру нагло, в меру почтительно.

— Готов ли ты скрепить нашу сделку Нерушимой Печатью? — добавила она для пущей торжественности.

Лорд Мадуг закатил было глаза, вероятно пытаясь показать, что подобная пафосность ему не по нраву, но тут лицо его перекосилось от болевого спазма, веки закрылись, руки задрожали. Софья Марковна теперь догадывалась, что происходит — так его дух залечивал плотскую рану. Вот почему он до сих пор не умер. Если бы не сильнейшее обездвиживающее заклятье, вероятно, он давно уже был бы на ногах.

Пока Темный Лорд корчился в судорогах, ведьма начала действовать. Убрала стул от двери, спустилась на улицу и жестом приказала таксисту выйти из машины и следовать за ней. Спотыкаясь обо все, что только попадалось на пути, несчастный бородач проковылял за ней в квартиру, и, бессмысленно озираясь, остановился посреди прихожей.

Лорд Мадуг уже перестал корчиться и снова лежал без сознания. Софья Марковна привлекла внимание таксиста щелчком пальцев и указала рукой на тело перед ним.

— Очень осторожно, любезный, поверни этого человека на спину, подними и перенеси во-о-он на тот диван.

Двигаясь как заторможенный робот, таксист неловко наклонился, подхватил лежащего под ноги и под грудь и рывком перевернул. Лорд пришел в себя и застонал от боли.

— Merde, я же сказала осторожно! — переживая, как бы тупой людлинг не накликал на нее гнев Первородного, она ударила таксиста по спине клюкой. Тот не обратил на это никакого внимания и, легко подняв раненого, понес его в гостиную. Софья Марковна поспешила за ним, надеясь успеть подстраховать.

Не успела.

Дошагав до старого, просиженного дивана, истукан сбросил несчастного Лорда, просто опустив руки вниз. Софья Марковна даже вскрикнула, а Первородный, на ее счастье, снова отключился.

Прогнав водителя за дверь и приказав ему вернуться в машину, она осмотрела раненного. Весь перед его костюма, и особенно рубашка, были изодраны в клочья, а то, что от них осталось, было пропитано кровью. Стараясь не касаться тела, старая ведьма наклонилась и осторожно раздвинула кровавые лохмотья. Но вместо страшной раны, которую ожидала увидеть на груди Темного Лорда, она обнаружила лишь пятно, покрытое прозрачной, бледно-розовой кожей, размером где-то с бейсбольный мяч. Сквозь эту чрезвычайно тонкую, молодую кожу, проглядывали вены, мышцы и сердце.

Чувствуя, что у нее начинает подниматься давление, Софья Марковна медленно разогнулась и прошла на кухню. Открыла холодильник, изучила скудные припасы — в квартире совсем не чувствовалось женской руки. Взяла непочатую бутылку с минеральной водой, открыла, затем вытащила из своей, оставленной у порога, сумки баночку «Андипала», закинула в рот маленькую таблетку и запила из бутылки. Так-то лучше. Принесла к дивану стул, села и стала ждать.

Спустя несколько долгих минут, Лорд Мадуг издал глубокий стон и приоткрыл глаза. Видно было, что он совершенно обессилел. Бледный лоб его был покрыт испариной, рука безвольно упала с дивана и ладонью кверху лежала на ковре.

— Хочешь пить? — она показала ему бутылку.

«Да», ответил Темный Лорд одними глазами. Старая ведьма отвинтила крышку и, приподнявшись на стуле, поднесла бутылку к его губам. Она ожидала, что, по меньшей мере, половина бутылки стечет у него по подбородку, но, лишь коснувшись его губ, струйка воды невозможным образом сгруппировалась, перенаправилась против всех законов земного притяжения и, не теряя ни капли, стала течь ему прямо в рот. Как завороженная, ведьма смотрела на это диво, пока вся вода в бутылке не закончилась. Почти бессознательно, она наклонилась и, взяв его лежащую на ковре руку, подняла и положила ему на грудь.

И в тот же самый момент это произошло. Мощное, как цунами, необъяснимое и невозможное по сути своей, вторжение постороннего сознания в ее собственное. Будто бы невидимые щупальца обхватили ее голову и пробуравили в ней дырки своими присосками, впиваясь прямо в мозг.

«А есть ли мне прок от тебя, Отверженная?»

Раскатом грома прогрохотал в голове его голос. Сердце в ее груди съежилось и почти перестало биться. Чужой разум заполнил ее внутренний мир ужасом, ударил по нервным окончаниям нестерпимой болью. Судорога выгнула спину, но Темная воля сковала ее — всю, до кончиков ногтей. Софья Марковна застыла с простертой вперед рукой, вцепившись в обездвиженные пальцы своего мучителя… захрипела, беззвучно крича, но тут же, словно железной клешней, горло ей сдавили невидимые тиски. Боль усилилась во сто крат, стала ослепляющей, заполнила весь ее мир и остановила время… Дышать и даже хрипеть она больше не могла. В глазах потемнело, и усталое лицо дочери поплыло перед ее гаснущим взором…

«Служба мне — не так легка и приятна, как ты себе вообразила, старая…»

И тут, затухающим сознанием своим ведьма поняла, что такое служба Темному Властелину, и что необходимо сделать, чтобы пройти это испытание и остаться в живых. Закрыв глаза, она перестала хотеть остаться в живых.

Он убивал ее, потому что такова была его воля, и хотел, чтобы она покорилась этой воле. Перестав бороться, старая ведьма раскрыла перед ним свою душу и приняла всю эту боль, и муки, и ужас, и растворилась в них. Отныне и навсегда эта была ЕГО душа и ЕГО тело. Разбитая, старая и больная, она отдавала ему себя полностью…

«Да поглотит тебя Тьма, мой Господин…»

Так же внезапно, как и началась, ослепляющая боль кончилась, и она снова могла дышать. «Щупальца» ослабили свою хватку и отпустили…

Хватая ртом воздух, Софья Марковна сползла со стула на пол и упала на онемевшие от судорог колени. Не выпуская руки своего нового господина, она прижалась к ней лбом, покрытым холодным потом, не зная, что и сказать.


Оказалось, говорить больше не было нужды.

«Позвони Стивену. Пусть пришлет местную ведьму снять заклятье. Отпусти своего людлинга и отдохни. Я беру тебя в мою свиту.»

Голос его теперь не грохотал, а звучал мягко, будто в наушнике, воткнутом прямо в мозг.

Софья Марковна неловко поцеловала ему руку и встала на ноги — на удивление легко. Как ни странно, чувствовала она себя прекрасно, голова была свежа и ясна, никакого давления не было и в помине. Будто бы могущественный разум, только что овладевший ею и в процессе чуть не убивший, расплатился с ней за страдания частицей собственной силы.

Да уж, Темная сторона имела свои преимущества. За такое пожертвуешь не только личной жизнью и конфиденциальностью мыслей…

«Меня не интересует твоя личная жизнь, Софья. А вот одеяло мне не помешало бы…»

Лорд Мадуг закрыл глаза, дыхание его выравнивалось — он явно засыпал. Софью Марковну переполняли благоговейный ужас, умиление и восторг. Нет больше истончающейся, как портрет Дориана Грея, жизни, нет беспросветной бедности, нет искупления. Господин защитит ее и от ангела-исповедника, и от демона-тюремщика… А уж она отдаст за него жизнь и свою бессмертную душу в придачу.

«Одеяло… Стивен… Волшебное слово — быстро», — раздраженная мысль заслонила ее собственные, восторженные и сумбурные, и она кинулась исполнять.



Глава 9

— Они поменяли координаты.

— Зачем?

— Ты меня спрашиваешь? Откуда мне знать… Наверное, что-то не срослось… Сама в курсе, сколько там всего должно совпасть, чтобы открыть Врата и ничего не нарушить. Вплоть до крупной мыши, которая может пробегать по полю в те самые пятнадцать минут, и ее задавит Приемной.

— Кому какое дело до мышей, Дань?

— Не скажи… Это может оказаться самка моридуса, которая через три года родит какого-нибудь очередного Спасителя… Сивиллам лучше знать.

Мэтью проснулся и слушал их разговор с закрытыми глазами. Так было проще. Чем дольше он будет лежать на этой ужасной гостиничной койке, притворяясь спящим, тем дольше ему не придется иметь дело с реальностью, в которой напарником Инги оказался жуткий крылатый демон, будто сошедший с иллюстрации к «Аду» Данте, у него на глазах обратившийся в сильного, красивого парня, и теперь они с Ингой лежат, обнявшись, на одной из кроватей, а на второй — лежит он сам, напоминая себе ребенка, который подглядывает за родителями. И не просто так лежит, а рядом с Гошей, впавшим в кому после выстрела из прОклятого всеми возможными заклятиями пистолета Данилы. Инга сделала Гоше укол темно-зеленой жидкостью и пообещала, что мальчишка к утру очнется. Но сейчас бедный Гоша выглядел — овощ овощем.

В углу комнаты, на полу, оглушенный Данилой и усыпленный Ингой, ждал допроса их недавний преследователь и его бывший сокамерник, Валера Юсупов.

В этой небывалой реальности, помимо ведьм, крылатых демонов и заколдованных пистолетов, существовал также и он сам — Первобыт… тьфу — ты, Первородный человек с какими-то невнятными сверхспособностями, которого боялась даже Инга.

— И куда нам теперь ехать? — сквозь смеженные ресницы Мэтью увидел, как Инга села на кровати и обняла колени.

— Пока приказывают возвращаться обратно в город.

— А вдруг ты его все-таки не убил…

Данила тоже сел и заслонил собой Ингу. Все бесполезно, в очередной раз после того, как увидел демона в человеческом обличии, подумал Мэтью. Неважно, каким чудовищем Данила был в своей Внесторонней форме — как человек он был неотразим для любой женщины.

— Инга, я выстрелил ему в грудь, и даже если он не умер сразу, обездвиживающее заклятье его добьет. Он просто истечет кровью.

— Неужели нельзя было выстрелить ему еще и в голову?

Демон помедлил с ответом.

— Знаешь, это не так просто — выстрелить кому-то в голову…

В полутьме блеснула уже знакомая Мэтью фляга из тусклого серебра. Передавая ее друг другу, напарники по очереди приложились несколько раз подряд. Он никогда не видел ничего более интимного, чем это молчаливое передавание выпивки из рук в руки.

— Я знала, что ты не умер, — неожиданно сказала Инга.

И целовалась с другим, злорадно подумал Мэтью.

Данила усмехнулся и обнял ее одной рукой, уткнувшись носом в медные от света настольной лампы волосы.

— Мой телефон — единственное, что смог убить этот мудак, когда сбросил меня со второго этажа.

Данила повернулся так неожиданно, что Мэтью едва успел закрыть глаза и притвориться спящим.

— Похож? — спустя пару секунд спросила Инга.

Данила еще немного помолчал.

— Не то, чтобы близнец… Но, да — похож.

— Надеюсь, в этот раз они не ошибутся… Света в нем много, но сущность еще не сформировалась… так что все может произойти.

От их неприятного разговора у Мэтью в душе закололо. И на кого он должен быть «похож»?

— Ладно, ты спи, а я покараулю. Дай-ка мне свой телефон, — в конце концов сказал Данила, и, вновь приоткрыв глаза, Мэтью увидел, как демон встает с кровати и усаживается в кресло, стоящее рядом с их пленником. Поставив одну ногу Валере на грудь, он положил злополучный Глок себе на колени и с головой ушел в Ингин телефон, как какой-нибудь студент-переросток.

Бесшумно, Инга легла обратно на кровать (как она умудряется даже на скрипучую кровать лечь бесшумно?) и повернулась на бок, лицом к нему. Поерзав на месте, будто закапываясь в свой объемистый свитер, она закрыла глаза и вздохнула. Уже через полминуты ее дыхание стало ровным, и Мэтью мог любоваться ею сколько угодно, не боясь быть пойманным с поличным. Хотя, он скорее даже не любовался, а просто смотрел и думал. Думал обо всем, что случилось с ним за этот сумасшедший день — неужели прошел всего только день с тех пор, как жизнь его перевернулась вверх тормашками? Ее лицо успокаивало и помогало размышлять. Помогало думать. Как и тогда, в приемной факультета филологии, оно было маяком, безмятежно подмигивающим ему с берега в жесткую бурю безумия.

И никакой Данила ничего больше не изменит — этот непреложный факт обрушился на него, будто откровение с небес, и Мэтью понял, что пропал. Совершенно, бесповоротно и окончательно — пропал.

Внезапно, она открыла глаза, а он не успел закрыть свои. Без тени улыбки, Инга смотрела на него, и он увидел, как зрачки ее из серых медленно превращаются в голубые. Он уже успел догадаться, что это означает, и чувствовал, что сердце его сейчас разорвется от счастья. Ничего не бесполезно, понял он.


— Надо спать, — серьезно сказала Инга и «выключила» его, протянув руку и дотронувшись указательным пальцем до его лба.


— Давай-давай. Ешь.

Диего лежит на пыльной земле, на боку, обеими руками обхватив голову. Лицо его — цвета все той же пыли, глаза зажмурены, слезы мешаются с грязными соплями. Земли он уже съел предостаточно и, совершенно очевидно, считает, что большего не заслуживает.

Высокий светловолосый подросток, непонятно откуда взявшийся на опустевшем школьном дворе, другого мнения.

— Ешь, а не то будешь есть еще и во-о-он ту какашку. По-моему, ее оставили совсем недавно.

Мэтью смотрит в направлении, в котором указывает незнакомый блондин — действительно, колечко собачьей какашки выглядит довольным свежим. Диего снова утыкается лицом в землю и, плюясь и всхлипывая, жует грязь.

— Теперь ползи сюда и проси прощения.

Не веря своим глазам, Мэтью наблюдает, как здоровенный второгодник, гроза всей школы и его личный мучитель, ползет на животе в сторону незнакомца. Тот стоит, прислонившись к столбу качели, руки небрежно сунуты в карманы.

— Не у меня. У него. Мэтью, иди сюда.

Но Мэтью застыл в оцепенении и не может двигаться. Его непрошеный заступник кидает на него недовольный взгляд.

— Не заставляй меня приводить тебя насильно.

Он делает шаг. Еще один… Будто в страшном сне, когда пытаешься идти по колено в каком-нибудь магическом киселе.

— Сядь, — парень указывает на свободное сиденье качели.

Мэтью боязливо оглядывается, садится, цепляясь рукой за толстую цепь.

— А теперь ползи сюда и целуй ему ботинок, — приказывает светловолосый, и Мэтью в ужасе подбирает ноги.

Его голос обретает, наконец, силу.

— Не надо, пожалуйста… — умоляет он, — Он больше не будет. Правда, Диего?

Тот быстро-быстро кивает, в процессе несколько раз ударяясь лбом об землю. Светловолосый с жалостью смотрит на Мэтью и пожимает плечами.

— Пошел вон отсюда, — брезгливо бросает он в сторону Диего, и тот начинает задом отползать, забыв, по всей видимости, что умеет еще и ходить.

Внезапно, незнакомец передумывает.

— Нет, погоди. Еще разок, чтоб запомнил, кого ты с сегодняшнего дня должен обходить за километр, — он продолжает оставаться в той же самой позе, руки в карманах, однако Диего вдруг хватается за голову и заходится в хриплом истошном крике. Боль корчит и ломает его, по штанам медленно растекается темное пятно. Мэтью не понимает, как именно светловолосый это делает, но совершенно точно знает, что это происходит по его воле. Он вскакивает, хватает парня за руку и умоляет.

— Пожалуйста… Перестань… Ему же больно…

— Конечно, больно, — будто недоумевая, отвечает тот, — Ладно, если тебя это так сильно волнует…

Диего резко перестает корчится и обессиленно затихает.

— Тебе повезло, что у меня такой сердобольный брат. Если уберешься отсюда за три секунды, я тебя не убью.

Хлопая обмоченными штанами, гроза района кое-как встает и, зигзагами, будто подстреленный заяц, уносится в сторону опустевшего здания школы. Но Мэтью уже не замечает этого.

— Какой брат? — он таращится на блондина, которого видит впервые в жизни.

Довольный произведенным впечатлением, тот подает ему руку.

— Старший брат. Лоренс.

Мэтью смотрит на протянутую ему ладонь и говорит себе, что все это какой-то бред, точно так же, как еще пять минут назад пытался убедить себя в том, что ничего такого просто не может быть. С опаской, он касается предложенной руки и в тот же самый миг понимает, что светловолосый говорит чистую правду.

— Но как… — в смятении Мэтью крутит головой.

— Долгая история, мелкий, — самодовольно отвечает Лоренс и тут же мрачнеет. — Жаль, что тебе придется обо мне забыть.

Он смотрит на ручные часы, затем куда-то вверх, будто сверяя время с местоположением послеобеденного солнца. Внезапно, поддавшись импульсу, расстегивает и снимает часы со своей руки.

— Держи. На память.

Мэтью оторопело принимает подарок. Неумелым движением, Лоренс треплет его по волосам и сует руки обратно в карманы.

— Я буду навещать тебя иногда. Не волнуйся, в следующий раз ты меня сразу вспомнишь.

Мэтью открывает рот и хочет что-то спросить, но Лоренс вдруг дует ему в лицо, и он застывает в недоумении, глядя на пустое место перед собой. Пытаясь вспомнить, как он оказался на безлюдной школьной площадке в такой неурочный час, Мэтью поднимает свой оставленный в стороне рюкзак и бредет домой.


Вспомни, Мэтью. Пришло время. Вспомни.

Он открыл глаза и сел, яростно скрипнув пружинами. Тут же на соседней кровати подскочила Инга, дернулся и схватился за пистолет задремавший в кресле Данила, и, что самое удивительное, застонал и закашлялся рядом с ним Гоша.

Спросонок путаясь в свитере, Инга бросилась к мальчику, перелезая прямо через Мэтью. Гоша привстал, посмотрел на всех мутным взглядом… и вдруг перегнулся через кровать и обильно стошнил чем-то зеленым. Мэтью поспешно выкарабкался из всей этой кучи-малы, встал и отошел подальше.

— Гоша, что ты такое ел? — морщась, спросил он, с надежного расстояния разглядывая едко пахнущую зеленую массу, которая тут же начала проедать дырку в полу.

— Мои заклятья он ел, — сказал Данила, изможденно закрыл глаза и завалился обратно в кресло, устроив уже обе ноги у Валеры на груди. Ведьмак продолжал послушно спать.

— Какая мерзость, — оценил ситуацию Мэтью.

Инга втянула бледного Гошу обратно на кровать, а Мэтью решил, что неплохо бы проветрить комнату, и открыл окно, выходящее во дворик маленькой придорожной гостиницы. Солнце стояло высоко над горизонтом — проверив время, он обнаружил, что уже половина одиннадцатого.

— Никто не видел… — не договорив, Мэтью поискал глазами и нашел свой забытый, помятый портфель, валяющийся в самом дальнем углу комнаты.

Его утро обычно начиналось с кофе и сигареты. За неимением первого, придется обойтись последним, решил он и пошел поднимать портфель, где в кармане должно было еще оставаться с полпачки Мальборо.


Внезапно Гоша вскрикнул так, что все снова подскочили. Дернулся даже Валера, лежащий на полу без сознания.

— Гошенька, милый, что случилось? — испуганно спросила Инга, как раз накрывавшая его одеялом.

Не отвечая, мальчик трясся крупной дрожью, глаза его были наполнены ужасом. Мэтью проследил за его взглядом — не отрываясь, сосед смотрел на Данилу.

— А-а-а… — понимающе протянула Инга. — Ну что ж, этого можно было ожидать.

— Это ты решила, что он Ясный… — усмехнулся Данила и, потягиваясь, встал с кресла. — Ладно, пойду, потолкую с этим красавцем.

Он слегонца пнул Валеру в бок, и тот застонал от боли, не пробуждаясь от магического сна.

— Даже Ясному станет плохо, если в первый день своей Внесторонней жизни он увидит тебя, — Инга сердито подоткнула под Гошу одеяло и погладила его по мокрому лбу.

— Ну, вы тут разбирайтесь. Если малой чокнулся, имей в виду — у нас на него времени нет. Скорую вызывай, и дальше едем без него.

Он наклонился, взял Валеру за руку и легко потащил к выходу, будто Валера был не здоровенным парнем в татуировках, а какой-нибудь дорожной сумкой.

— Ясный? — спросил Мэтью, вытаскивая, наконец, пачку сигарет из кармана сумки.

— Людлинг, способный воспринять сокрытое и не сойти с ума, — объяснила Инга и постучала костяшками пальцев Гоше по лбу. — Эй, кто-нибудь дома? Скажи, что я не ошиблась, котенок.

Мальчик схватил край одеяла и накрылся им с головой.

— Может, снова усыпишь его… на время? — неуверенно предложил Мэтью.

Инга покачала головой.

— Уже не поможет. Если его сознание замутилось, с ним все кончено — усыпляй, не усыпляй.

Из-под одеяла послышалось невнятное бормотание.

— Ну все, привет, — скисла Инга.

Мэтью прислушался. Бормотание усилилось. Вместе с Ингой они наклонились над спрятавшимся Гошей и услышали слабое «Матюх… Матюха…»

— Это он тебя так зовет? — подняла брови Инга.

Мэтью кивнул, поморщившись. Как его только здесь не называли… Однако, похоже, пацан на самом деле свихнулся. Ну что ж, ради такого дела сигарета подождет. Он сел на краешек кровати и склонился к холмику под одеялом.

— Гоша, я здесь.

Край одеяла сполз вниз, и показалось бледное лицо со спутанными, липкими волосами.

— Ты тоже видел его? — слабым голосом спросил сосед.

Мэтью осторожно кивнул.

— Кто он?

Они с Ингой затаили дыхание. На сумасшедшего Гоша был непохож. Мэтью обдумал ответ.

— Считай, что он просто еще одно магическое существо. Ингу же ты не боишься.

Гоша вылез из-под одеяла и увидел сигареты у него в руке.

— Дай одну, — дрожащим голосом попросил он.

Выдохнув, Мэтью выбил сигарету из пачки и с готовностью протянул, а Инга неожиданно обняла Гошу за шею и расцеловала.

— Я так за тебя испугалась, котенок.

Вместе, они помогли Гоше подняться и, обойдя все еще дымящуюся зеленую лужу, пошли к выходу. От пережитого мальчишку слегка качало, бледность не сходила с лица, и Мэтью подумал, что на самом деле ему нужна не сигарета, а простой, нормальный, человеческий завтрак. Пусть даже какой-нибудь фаст-фуд.

— Завтрак! — раздалось от распахнутой двери.

Перекрывая им дорогу, через порог шагнул неожиданно довольный Данила. В руках он держал два толстых бумажных пакета и картонный поднос с четырьмя стаканами. Запах от всего этого был такой, что у Мэтью, ничего не евшего со вчерашнего утра, закружилась голова.

— Людлингская еда? — удивилась Инга. — Зачем?

— Мне нравится… — пожал плечами Данила, а Гоша побелел, отступил на шаг назад и упал в кресло, в котором ночью спал демон.

Еще более неожиданно, следом за Данилой в комнату вошел живой и здоровый Валера Юсупов. В руках он тоже держал картонный стакан.

Не тратя времени на объяснения, ведьмак поднял правую руку — уже знакомая Мэтью мерцающая эмблема высветилась на его ладони. Инга ахнула.

— Ты из Управления…

— Второй отдел. Я пытался до вас достучаться, — Валера развел руками. — Но вы же боевые, как… Пришлось даже змеюк спустить — думал вырубить вас ненадолго. А тут — этот… Ты что, летел всю дорогу от города, Охотник ты чертов?

Данила самодовольно хмыкнул и перевел взгляд на Гошу, застывшего в кресле, в той же позе, что и упал в него. Поднял бровь.

— Все в порядке?

Звучно проглотив слюну, мальчик кивнул.

— Тогда брысь отсюда.

Как подстреленный, Гоша сиганул вон из кресла. Данила отдал поднос и пакеты Инге и опустился в свое насиженное место.

— Докладывай, — разрешил он, обращаясь к Валере, и приказал остальным. — А вы ешьте.

Валера сел в другое кресло и оглядел всех по очереди.

— Людлинг в курсе? — Инга кивнула, и он торжественно сообщил. — Мне жаль открывать вам глаза на столь неприятную новость, но у вас в Четвертом — крыса.

Данила подавился кофе.

— Поэтому они поменяли координаты Врат, — сказал он, придя в себя, и посмотрел на Ингу.

Та оторопело кивнула. Гоша слушал во все уши, не глядя что-то жуя.

— И поэтому обо мне вас не предупредили, — добавил Валера. — Я здесь под прикрытием. В том числе и от ваших.

— Второй отдел занимается внутренними расследованиями Управления, — на ухо объяснила Инга Мэтью.

— Я и еще пара моих ребят следили за этим, — Валера мотнул головой в сторону Мэтью, — и за… тем. С тех пор, как он объявился, во всяком случае. Кстати, у меня есть еще более неприятная новость. Ты его не добил, чувак.

— О, нет… — простонала Инга. Она встала, схватила свою сумку и принялась лихорадочно в ней рыться. — Мне надо выпить.

— Тебе надо на встречу «Анонимных Алкоголиков», — зло отрезал Данила и закрыл лицо руками. — Почему?! Почему я не выстрелил ему в голову?

— Так поэтому нам нужно возвращаться в город? — встрял Мэтью. — Что-то вроде — прячьтесь там, где вас ожидают меньше всего?

Валера внимательно посмотрел на него.

— Вы не сказали ему, да?

Отчего-то Мэтью стало не по себе.

«Вспомни.»

Он нахмурился. Что-то пыталось пробиться к нему из подсознания — будто потерянный кусочек мозаики, которую он все время пытался сложить, замелькал вдруг под диваном, в самом темном, самом дальнем углу комнаты, маня и пугая одновременно. Он попытался дотянуться до этого кусочка, но паршивец ускользал — маленький и весь какой-то рваный.

Вероятно, вид у Мэтью был настолько странный, что теперь внимательно смотрели на него уже все.

— А может, расскажем? — непонятно о чем попросила Инга. — Ведь хуже будет, если он сам вспомнит… Или тот… пробьется.

— Нет, — решил Данила. — Сначала его надо вывезти отсюда. На тот случай, если все… хуже, чем мы думали. А вот начать блокировать сознание — не помешает. Раз уж мы застряли в этом городе.

Он встал и взял ключи от машины с журнального столика. Валера поднялся следом.

— Вот что, Инга… Сиди-ка ты с ним тут и, если что не так, сразу выключай — он может стать опасен. А я соберу пару-тройку братьев, из местных, съездим на Темный рынок, за блокировочным зельем. Валер, покажешь? А то они, черти, повадились каждый месяц передислоцирывоваться… Можешь сам не ходить, раз ты у нас под прикрытием.

Тот открыл рот.

— Темный рынок… Чувак, да у тебя Четвертый Отдел на лбу каленым железом выжжен. Кто ж тебе там что продаст?

Данила усмехнулся.

— Есть проверенный способ… Заодно пару пушек конфискуем, раз у нас тут целая гвардия собралась.

— Можно узнать, что происходит, и о чем вы говорите? — Мэтью чувствовал, что у него кругом идет голова — и от этого разговора, и от непрекращающегося настойчивого зуда где-то на задворках подсознания.

Ему не ответили.

— Только это… глупостей не делай, — наказал Инге Данила.

Она начала было что-то отвечать, но тот не позволил — демонстративно закрыл ей рот долгим поцелуем. Мэтью отвел глаза, чувствуя, как внутри у него все отмирает. Говнюк как в воду смотрел.

Оторвавшись от Инги, демон махнул Гоше рукой.

— Давай с нами, пацан. Здесь может стать жарко.

«Даже не представляешь себе», — зло подумал Мэтью и решил, что обязательно понаделает с Ингой каких-нибудь глупостей.

Гоша оторопело положил остатки бутерброда на кровать, встал и, как робот, пошел к выходу. Потом, будто вспомнив что-то, вернулся, забрал один из стаканов с кофе и вышел снова, но уже бодрее. Мэтью услышал, как вдали завелся и зарокотал мотоцикл Валеры, взревел ставший уже его GT.

Инга вздохнула, виновато глянула на Мэтью, будто это ему она изменяла, а не тому, другому. Да и не изменяла она вовсе, что бы он там себе не вообразил… Так… Побаловалась… Не в состоянии смотреть ей в глаза, он отвернулся и подумал, что надо бы позвонить в университет и объявиться. Ищут ведь уже, поди. Все вдруг стало до тошноты серо и обыденно.

В дверях показалась голова ушедшего уже Данилы.

— Слушай, а может его связать?


К ужасу Мэтью, Инга подумала над этим вопросом. В конце концов помотала головой.

— Я справлюсь.

Данила, поколебавшись, кивнул и снова пропал.

Мэтью протянул руку, чтобы взять один из оставшихся двух стаканов, и понял, что до сих пор держит в руке смятую пачку сигарет.

— Можно уже как-нибудь покурить?.. — проворчал он и огляделся в поисках зажигалки или спичек… С отсутствующим видом Инга поднесла к кончику его сигареты указательный палец, из которого выплеснулся маленький синий огонек. Мэтью сперва опешил, а затем пожал плечами — что ж, удобно… — и прикурил.

Глава 10

Прутья клетки были грязно — белого цвета, тонкие, как веревочки, липкие на ощупь и чрезвычайно прочные. Хаотично переплетаясь между собой, они образовывали кривые, разномастные ячейки, сквозь которые Лидия смотрела на мир и видела совершенно невозможные вещи. Под уходящими в темноту кафедральными сводами огромной… не то залы, не то пещеры… промеж тяжелых колонн и ярких факелов, ходили, летали, прыгали и ползали все те существа, которых она вот уже третий год подряд наносила себе на кожу несмывающимися чернилами. Хотя нет, фантазии мастеров тату салонов до этого ужаса было далеко.

Вот проковыляло мимо существо с руками до пола и третьим глазом посередине лба. Вернулось, потопталось возле таблички напротив ее клетки, попыхтело — «дорого…» — и пошло по своим делам, помогая себе руками.

Лязгая зубами, на четырех лапах пронесся трехголовый пес, подскочил к высокому человеку в капюшоне, кинулся и облизал его всеми тремя языками подряд. Капюшон слетел и обнаружил не голову, а голый череп с облезлой кожей и глазами навыкат. «Череп» засмеялся гулко, будто из пустого колодца, и почесал псину костистым кривым когтем.

— Ничего себе, у вас цены, — Весь в багровых узорах вен, присел на корточки огромный ушастый гоблин в робе, за спиной — рукоятки мечей.

— Какой товар, такие и цены, — невозмутимо отреагировали ее похитители сразу на несколько голосов.

Обернулись на шум — обитатели подземелья, громко обсуждая, пялились на странное существо, явно не из здешних земель — похожее на дерево, только ходячее. Существо осмотрелось, вздохнуло ветвями-лапами и уселось на собственную задницу, как на стул, выставив вперед нижние ветви, будто человек протягивал ноги, отдыхая. Немедленно об эти «ноги» споткнулась благородного вида черноволосая женщина с крысой, примостившейся у нее на плече. Крыса свалилась, сама женщина стала вдруг зеленой, зашипела и швырнула в «дерево» зеленым же огненным шаром, который она произвела из собственной руки. «Дерево» запылало, подскочило и кинулось в бассейн с развалившимися в нем существами, похожими не то на огромных лягушек, не то на маленьких, пупырчатых бегемотов. Вокруг заржали, загоготали и захлопали, дама отряхнула огонь с руки, картинно поклонилась публике и зазвала крысу обратно. На волне всеобщего веселья продавцы кинулись вон из своих палаток, еще активнее зазывать покупателей, еще наглее расхваливать свой товар.

Темный Рынок — так, кажется, звали они это место, куда Лидию привезли в клетке, заманив в фальшивую подсобку в метро. Она не знала, где именно он находится, этот рынок, кроме того, что явно не в мире, в котором жила до сих пор, ни о чем таком не подозревая.

В прохладном воздухе подземелья сновали туда-сюда крупные, оставляющие хвосты светлячки, похожие на кометы, пока один из них не прилип к «решетке», и Лидия не увидела, что это вовсе не светлячок, а человекоподобное, пылающее существо с ногами, руками и прозрачными крылышками, как у стрекозы. К клетке тут же подскочила Настя. Обжигаясь и сдувая пламя, она оторвала существо от паутины и кинула его в пасть, смачно хрустя раздвигающимися в стороны челюстями. Довольная, она показала Лидии большой палец на одной из своих человеческих рук.

В своей истинной — или как они это называли, «Внесторонней» — форме Настя была человеком-пауком. Настоящим человеком-пауком, а не Марвеловским акробатом в маске. Ее тело было покрыто паучьей «шерстью», и четыре остроконечные мохнатые лапы, помимо человечьих рук и ног, нависали у нее за спиной. Изо рта у Насти торчали мерзкие паучьи челюсти, и она могла плеваться паутиной и жалить ядом — в любой из своих форм.

Лидия в очередной раз почувствовала, что ее сейчас стошнит, закрыла глаза и изо всех сил приказала себе проснуться.

— Эй, мы тебя не за пятьсот рублей продаем. Держи глаза открытыми и показывай, что ты в порядке.

Лидия послушно открыла глаза. Она знала продолжение этой угрозы — «А не то опустим цену и продадим на органы».

Сожрав пылающую букашку, Настя вновь обратилась в человека — вероятно, чтобы лишний раз не пугать «товар». Паучьи лапы скукожились и вросли куда-то ей в спину, кожа разгладилась, лицо поглотило страшные челюсти внутрь рта. Присев на корточки, Настя вгляделась в совершенно белое лицо своей пленницы.

— Тебе надо поесть, — решила она и, покопавшись в стоящей рядом сумке — холодильнике, протянула Лидии что-то завернутое в целлофан. — На, держи.

Трясущейся рукой девушка взяла — это была помятая и холодная булка с хот-догом внутри. Отодвинув целлофан, она откусила кусок. Настя, внимательно наблюдавшая за ней, одобрительно закивала.

— Молодец. Хорошо приспосабливаешься. Я всегда ловлю Ясных. У меня к этому делу талант.

Внезапно, она вскочила и, как и все вокруг, склонилась перед кем-то в низком поклоне. Лидия перестала жевать и выглянула из клетки.

Волоча за собой черные крылья, прошел некто в маске на пол-лица, незаинтересованным взглядом окинул палатки. Мощно взмахнув крыльями, взлетел вдруг куда-то в потолочную высь, подняв после себя столб пыли.

Седой человек в смежной с Лидией клетке упал на пол, закрыл голову руками и зашелся в очередном приступе ужаса.

— Не может быть… этого не может быть… все не по-настоящему… не может быть…

Это было все, что он говорил с тех самых пор, как Лидия пришла в себя и обнаружила, что попала в фэнтезийный ад.

— Да пристрелите вы его уже, — брезгливо посоветовали из палатки напротив, снадписью «товары для ведьм» вдоль широкого алого полотна.

Несчастный всхлипывал.

— Это бонус. В придачу к ней, — невозмутимо ответил один из ужасных братьев Насти и показал на Лидию пальцем.

— Кому нужен ваш бонус? Он же с катушек съехал. За него теперь и полтинника не дадут.

— Вот такой остолоп наш Андрюлик, — пожаловалась Настя, встревая в разговор. — Ловит кого ни попадя. У него нюха нет. Это же искусство, а он думает, в татуировках дело.

Она хмыкнула. Еще из одной палатки, с охотой присоединяясь к разговору, вылезла цыганского вида тетка, с обритой налысо головой.

— А чегой-то его не видать, Андрюлика вашего?

Два других брата — кажется, Егор и Денис — расхохотались.

— У нее спроси.

Настя снова усмехнулась, а Денис покрутил головой.

— Скажи спасибо, что он вас не догнал. А то бы тебе и в самом деле не поздоровилось… Так врезать… Он теперь туда и смотреть боится.

Они снова рассмеялись — теперь уже все вместе. Сошедший с ума постепенно затихал — до поры до времени замыкаясь в себе. Лидия прожевала еще один кусок мягкой булки и поняла, что безвкусная еда ее стала соленой от слез.

Настя вдруг замолчала и понюхала воздух. Братья ее и тетка из соседней лавки сделали то же самое, и в мгновение ока все вокруг пришло в движение. Рынок заметался в панике.

— Облава! Облава идет! Открывайте ходы! — закричали со всех сторон.


Настя и трое братьев ее передернулись, снова став мерзкими паукообразными существами, и бросились к клеткам. Одним движением лапы Егор перерезал паутину на клетке сумасшедшего соседа Лидии и волоком вытянул его наружу.

— Ты чего делаешь? — непонимающе уставился на него Денис.

— Вот ты тупой, — удивилась Настя.

Не останавливаясь, Егор объяснил.

— Этого прятать бесполезно — всех выдаст своими воплями… Лицензию-то исчерпали давно…

Настя кинулась помогать. Вдвоем они отволокли несчастного на середину площади, под ноги мечущимся вокруг чудовищам.

— Подальше, подальше…

Придя в себя и увидев, что происходит, седой человек слабо замахал руками, вскочил и куда-то побежал.

Скоро вернувшись, Настя нажала незаметный рычаг в стене, пол под Лидией качнулся и пошел вниз — вместе с ее клеткой и остатками соседней. Настя метнулась следом, прихватив с собой пистолет, фонарь и пару бутылок воды из холодильника. Потолок над ними закрылся, и Лидия услышала, как сверху что-то двигают, очевидно, маскируя вход в подпол.

Настя включила фонарь и приказала:

— Сопли подбери и сиди тихо. Демоны церемонится не будут — сразу сердце вырвут.

Лидия затихла и вытерла слезы подолом футболки, а Настя вытащила откуда-то баллончик, приказала ей закрыть глаза и обрызгала чем-то вонючим, напоминающим запах паучихиного братца, тогда в метро.

— Это чтоб тебя не учуяли, — объяснила она и, к облегчению своей пленницы, снова стала человеком.

В наступившей глухой тишине Лидия слышала, как стучит ее сердце. Откуда — то сверху доносились приглушенные голоса, кто-то ходил туда-сюда прямо у нее над головой, сыпля землей.

— Зачем ты это делаешь? — неожиданно для самой себя спросила Лидия — ее первая полноценная фраза за все время пребывания здесь.

Настя посветила на нее фонариком.

— То есть, из всего, что ты сегодня увидела, тебя интересует, зачем я это делаю? Класс! Ты самая Ясная из всех Ясных, которых я когда — либо ловила.

Лидия поморщилась от яркого света и закрыла рукой глаза.

— Зачем вам люди?

— Не люди, а людлинги, — наставительно поправила ее Настя. — Люди — это слишком обобщенное понятие. Мы ведь тоже люди.

— И все же…

Смилостивившись, Настя объяснила:

— Во Внестороннем мире есть только одно правило — «Делай то, что велит тебе твоя кровь, и ничего боле.» Мы — Араксуны — во все времена промышляли работорговлей. Крадем людлингов и продаем в услужение Темным. Светлым-то рабы не нужны.

— И это у вас… разрешено?

— «И ничего боле» — означает, что нам разрешено делать все в пределах необходимости. Каждому клану можно красть по одному людлингу в месяц — этого реально хватает, чтобы концы с концами сводить.

— Но нас же там двое…

— Ошибочка вышла… — Настя развела руками. — Если бы этот не свихнулся, мы бы тебя не тронули.

— Что со мной будет? — Лидия поняла, что это ее единственный шанс хоть что-нибудь узнать, прежде чем ее убьют, съедят, разделают на органы, превратят в монстра или еще что, похуже…

— По-всякому бывает… — пожала плечами Настя. — Рабов, в основном, ведьмаки покупают — они самые богатые. И у каждого свои делишки, мы в них не лезем. Скорее всего, просто поставят тебе на лоб Клеймо и отправят покамест домой. И будешь еще лет триста «девочкой по вызову» работать…

Ужас, отразившийся у Лидии на лице, был настолько очевиден, что Настя опешила.

— Эй, ты чего… — тут до нее дошло, и она презрительно скривилась. — А-a-a… Мечтать не вредно, дуреха. Темный ведьмак до людлинга в этом плане пальцем не дотронется, хоть ты ему заплати — брезгливые они. Я хотела сказать — на побегушках, а не по вызову. Может, шпионить за кем будешь — сами-то мы друг друга за километр чуем. А нелюди всякие — гоблины, там, тролли, баши — у которых людформы нет, вы им вообще необходимы, как воздух, они без вас жить в людском мире не могут, только в своих землях, ну и еще разве что в Райском…

— Где? — не поняла Лидия.

Настя резко замолчала, будто сболтнула лишнего, и сменила тему.

— Вряд ли тебя убьют… Зачем платить за то, что можно сделать бесплатно… Есть, конечно, неадекваты… Но ты не бойся.

Она просунула руку в клетку и похлопала Лидию по плечу.

— Я свою добычу неадекватам не продаю…

Внезапно, голоса, доносящиеся сверху, стали громче, ближе, и Настя замолкла на полуслове. Один голос был Лидии знаком — кто-то из «братьев». А вот второй — низкий, как рычание, и явно нечеловеческий — заставил ее внутренне содрогнуться и съежиться.

— Найдем ведь…

— Ищите, нюх вам в помощь…

Настя вытащила из кармана телефон и включила какое-то приложение. Показала Лидии светящийся в темноте экран — то было видео наружной камеры, висевшей, по всей видимости, прямо над их прилавком. Лидия посмотрела: три чудовища, стоящие очень близко от места, куда похитители спрятали ее, были настолько кошмарны, что девушка чуть не отпрыгнула. Человекообразные, клыкастые, грязно — серые монстры с длинными когтистыми лапами, и во главе их — вожак, на полголовы выше остальных, с острыми ушами и огромными кожистыми крыльями за спиной. Рядом с чудовищами испуганно крутился мальчишка лет семнадцати — похоже, такой же несчастный, как и она сама.

Настя забрала у нее телефон, подняла указательный палец кверху и прошептала страшным шепотом.


— Поняла? Демоны! Из самого Пекла! Сожрут, пикнуть не успеешь.

Лидия в панике закивала.

Приглушенно, голоса продолжали доносится сверху.

— Эй, а может просто договоримся, мужики? Может вам нужно чего? — уговаривал то ли Денис, то ли кто-то другой из братьев.

К великому ее облегчению, голоса становились все тише, уходили все дальше, пока не стихли вовсе, затерявшись где-то в глубине рынка. Лидия перевела дыхание.

— Им-то я тебя точно не отдам, — хмыкнула Настя.

— Отпусти меня, пожалуйста… — на всякий случай попросила Лидия, и голос ее предательски задрожал.

— Еще чего, — сразу же ответила Настя, будто знала, о чем ее попросят. Она подняла упавшую табличку, стоявшую ранее перед клеткой, и показала. Лидия в первый раз увидела, что там написано: «Самка людлинга, Ясная, $27,000».

— Где мы еще заработаем столько денег?

Лидию осенило.

— Мой папа! — радостно сказала она. — Мой папа даст вам столько денег. И намного больше.

Настя покачала головой.

— Это против наших законов. Мы не можем вовлекать никого, кроме похищенных. Сурово карается.

Лидия снова сникла.

— Не горюй, все образуется, — Настя уселась прямо на земляной пол и уткнулась в телефон. — Еще благодарить прибежишь, лет через сто…

— Почему через сто? Кто живет так долго? — не поняла Лидия.

Настя оторвала взгляд от телефона и тупо уставилась на нее. Мысли паучихи уже явно витали где-то далеко.

— Долго?.. Ах да, я и забыла — вы же как бабочки… Людлинги рядом с Внесторонними живут намно-о-го дольше. Сколько у вас там теперь продолжительность жизни? Сто пятьдесят лет?

Лидия оторопело покрутила головой.

— Где-то восемьдесят.

Настя открыла рот.

— И ты мне еще тут сопли размазываешь? Да ты мне руки должна целовать. Я ж тебе фактически вечную жизнь подарила.

Но Лидии никому не хотелось целовать руки. Ей хотелось домой, к мам… к Марго. Что толку в вечной жизни, если она проведет ее в рабстве?

Глава 11

«Софья…»

Софья Марковна проснулась и попыталась вспомнить, куда это ее занесло. Первую половину ночи она просидела в кресле, опасаясь оставлять Господина одного. Часа в три, приказав таксисту уехать — чтобы он очнулся в каком-нибудь другом месте, — все-таки улеглась в одной из спален наверху, на втором этаже квартиры. Из старого окна напротив дуло, кровать была чужой, узкой и неудобной. И тем не менее, ведьма уснула, как только смогла положить голову на подушку.

«Софья Зарецкая, просыпайся! А не то мне придется разбудить тебя по-другому.»

«Я здесь, Господин!» — как можно бодрее подумала она, стряхивая с себя сон, и с удивлением прислушалась к себе. Вот уже лет десять она не чувствовала себя настолько превосходно, проснувшись в ночи — поясница не болела, руки не тряслись, давление было в норме. А самое главное — мучащие ее после Суда, а в последние годы и вовсе доводившие до суицидальных мыслей, ночные кошмары отступили, сдавшись живительной Первородной Магии…

«Я невероятно за тебя рад. Живительной Первородной Магии нужно, чтобы ты принесла из кухни пустую бутылку из-под сока, из тех, что валяются под раковиной…»

На удивление быстро сориентировавшись — даром что со сна — Софья Марковна вскочила с кровати и быстро вышла из комнаты.

«Не забудь про дыру в полу» — невозмутимо напомнил Лорд Мадуг.

«Спасибо, Господин, вы очень добры», — прижавшись к стене, старая ведьма просеменила по коридору и спустилась вниз по лестнице. Темный Властелин все так же лежал на диване, в той же самой позе, в какой она его и оставила.

На кухне Софья Марковна неожиданно обнаружила, что снова может видеть в темноте. Не так хорошо, как раньше, однако свет уже можно было не включать…

«Как кстати», — сухо заметил Господин.

Порывшись в кухонных шкафах под раковиной, она нашла пустую стеклянную бутылку из-под яблочного сока и взяла ее, прогнав пристроившегося на ней таракана. Подумав, прихватила еще одну, такую же.

Подойдя к дивану и попытавшись освободить голову от непристойных мыслей, как можно более в деловитой манере, просчитанными движениями, она откинула одеяло.

— Помнится, лет триста назад, служила я в свите славного князя Михайлы Степановича — тогдашнего Темного Владыки, из ведьмаков, — вслух начала она степенный рассказ, имеющий целью отвлечь Господина от унизительной процедуры. Да и звуки заглушить. — Молодая еще была… девочка. Так вот, князь этот наш страсть как любил поймать какого-нибудь Чистого эльфа, да как следует его помучить…

«Как именно?» — заинтересовался Лорд Мадуг.

Она нарочито громко хохотнула.

— Не поверите… Читал ему свои стихи и пел песни…

«И что, эльф от этого мучился?»

— Да, Господин, эльф от этого безмерно страдал. Сочинял-то князь на гоблинском, да и стихи, между нами, были не очень. Тогда ведь по-гоблински по всему Внестороннему миру говорили — прям как сейчас на вашем английском… Да и старо-гоблинский еще многие помнили. А Чистые эльфы с этими языками, как вы знаете, очень не в ладах…

Она задумалась, вспоминая далекую молодость.

«Софья…» — окликнул он ее.

— Ах простите, замечталась… — Софья Марковна забрала бутылку, завинтила на ней крышку и вновь накрыла Темного Лорда одеялом.

— Так вот… Знаете, откуда появились Серые эльфы? Ведь изначально были только Чистые…

«Неужели из-за этого?»

— Конечно, Господин… Один из тех эльфов, что попался в руки Михайлы Степановича, провел ритуал Раздвоения Души и пошел на сделку с Преисподней, чтобы иметь возможность сбегать в менее чувствительную форму во время пыток. А так как людформа имеет свои особенности в плане размножения, именно этот эльф стал прародителем династии Скаффо — двуликих Чистых, второе поколение которых выродилось в Серых эльфов. После того, разумеется, как князя убили, скормив его своим же собственным ручным ягуарам. Иначе не видать бы господину Скаффо потомства, как своих вострых ушей.

«Софья…»

— Да, мой Господин.

«Поздравляю тебя — я никогда еще не слышал столь феерической чуши. Кто рассказал тебе этот бред? Или это ваши… национальные предания?»

Софья Марковна обиженно поджала губы, встала и, не говоря больше ни слова, пошла в туалет опорожнить бутылку. Пустила в раковине воду и принялась старательно мыть руки.

«Софья…» — снова позвал ее Господин.

Делая вид, что не слышит, она пустила воду сильнее. И тут же громко взвизгнула — ее довольно сильно ущипнули за ухо.

«Знаешь ли, есть одна вещь, о которой я забыл упомянуть, когда брал тебя к себе на службу.»

— Какая же, Господин? — сухо спросила она.

«Очень простая. Своих подчиненных я обижаю, когда хочу…» — пронзенная острой болью в самое сердце, Софья Марковна буквально сложилась пополам и схватилась за грудь. — «Как хочу…» — игла боли проткнула ее голову, — «и за что хочу», — будто плетью ее хлестнуло по ногам. — «Они же не имеют права на меня… обижаться.»

Хватая ртом воздух, старая ведьма сидела на полу. Струя воды продолжала литься в раковину, заглушая ее хриплые стоны.

«Спокойных снов, моя Отверженная», — пожелал ей Господин и добавил, — «Если будешь хорошо себя вести, я расскажу тебе, откуда на самом деле взялись Серые эльфы.»

Пытаясь восстановить дыхание, Софья Марковна поднялась и медленно побрела к себе в комнату.

* * *
— Мой Повелитель, вам придется как-нибудь это съесть.

Страдальчески морщась, Лорд Мадуг полулежал все на том же диване, обложенный подушками. Чудесным образом заживленная рана на его груди еще была покрыта полупрозрачной кожей, но в остальном он чувствовал себя хорошо. За исключением того факта, что был прикован к постели — точнее к старому, просиженному, горбатому дивану — и был совершенно беспомощен во всех физиологических вопросах.

В расстройстве чувств, устав от уговоров, Софья Марковна опустила руку с ложкой манной каши, ради которой гоняла с утра пораньше на маршрутке в дорогой продуктовый магазин. Она варила эту чертову кашу двадцать пять минут — непрестанно помешивая, добавляя по очереди масло, молоко, сахар и корицу, которые тоже купила, выбирая все самое лучшее и органическое. Долбанных двадцать пять минут.

— Еще немного — и каша остынет и станет совсем несъедобной. Я не смогу впихнуть в вас ничего другого, вы умрете с голоду, и сама Тьма возопиет к небесам от такой утраты.

Оказалось, что способность взрывать мозги и читать мысли — бесполезны, если атрофировалось обыкновенное человеческое умение жевать. Господин пытался измельчить в воздухе кусок вяленного мяса, который старая ведьма нашла в морозилке, но смог лишь превратить его в облако несъедобной пыли. Что тут будешь делать? Темный Лорд — не вампир. А то бы, конечно, можно было найти ему какую-нибудь крысу, попить крови…

«Да уж лучше крысу, чем эту склизкую гадость… Как ты это назвала?»

Софья Марковна подняла взгляд к потолку и вздохнула.

— Каша. Манная. Я могла бы, конечно, прожевать немного мяса и скормить вам, но подумала, что каша будет… предпочтительнее.

Она подняла ложку со все еще теплой кашей и решительно сунула ему в рот. Его красивое лицо свело судорогой омерзения.

«Похоже, ты все-таки это прожевала.»

Явно через силу он проглотил, и старая ведьма с облегчением вздохнула.

— Горжусь вами, мой Господин. Еще… — она прикинула, — где-то двадцать раз по столько же, и я оставлю вас в покое.

По выражению лица Темного Лорда, его немного стошнило обратно в рот.

Будто отвратительным лекарством, ложку за ложкой, Софья Марковна кормила кашей того, кто наводил ужас на весь Внесторонний мир.

* * *
«Слишком медленно…»

Она листала страницы со скоростью уже по две в секунду, и все равно это было слишком медленно для его мозгов. Хорошо хоть, можно было спокойно держать книгу у себя на коленях, а не на весу, у него перед глазами. Господин пытался дистанционно листать книгу сам, но на управление твердой материей уходило слишком много сил, и все равно он не мог перелистывать страницы так быстро, как она рукой.

Второй день в этой странной квартире подходил к концу, а спасительной ведьмы, обещанной Стивеном, все еще не было.

— Кланы никак не могут договориться, кто окажет услугу Лорду Мадугу, — объяснил по телефону приближенный ее нового господина. — Это великая честь для местных.

— А они в курсе, что пока они там… договариваются, Господин лежит на диване, и его кормят с ложки…

Стивен закашлялся.

— Многие считают Лорда Мадуга богом, Мадам. Люди не вдаются в подобные мелочи. Дадим им еще немного времени решить этот вопрос.

Что ж, домой она возвращаться больше не собиралась, и времени у нее теперь было хоть отбавляй…

«Быстрее!»

Будто невидимой плетью хлестнуло ее по руке и, опомнившись, она быстро перелистнула страницу. Хорошо бы все-таки, чтобы Господина излечили поскорее, а то еще пять книг — и придется откуда-то пополнить библиотеку… А она здесь немаленькая. Интересно все-таки, кто живет в этой странной квартире… Судя по подборке книг — какой-то профессор. Историк, а может и философ… И зачем Темному Лорду нужно было ехать сюда — одному, без свиты, никому из приближенных ничего не сказав?..


Перелистнув последнюю страницу, Софья Марковна захлопнула «Возвращение Мартина Гёрра» и потянулась, чтобы взять с журнального столика потрепанный том «Трех Мушкетеров». Она бы и сама что-нибудь почитала, если бы могла поспеть за той скоростью, с какой читал Темный Лорд…

«Здесь живет мой брат, Софья. Вернее, жил.»

Она уставилась на него в недоумении.

— У Господина есть брат? Старший?

«Младший…»

— Насколько младший? — спросила она, переваривая информацию. И тут же поняла, что по-настоящему ее интересует другое.

«На восемь лет. И да, он тоже Первородный.»

Как, однако, удобно, что не нужно даже задавать вопросов, а на них уже отвечают. И тут она сообразила.

— Вы пришли за ним, не так ли? А они успели забрать его раньше вас… Но как же так получилось, что они вас… а не вы их?

«Меня сразил демон… Охотник с заклятым оружием. Я не могу ничего сделать с демоном, кроме как одолеть силой. Не могу проникнуть в его суть.»

— Я знаю это, Господин. Потому-то демонов и посылали за детьми Первородных все эти века… С тех пор как…

«Я устал разговаривать, Софья… Почитай мне что-нибудь вслух…»

Ведьма вздохнула с облегчением. Хоть рука отдохнет.


Стук в дверь раздался так резко, что Софья Марковна невольно схватилась за сердце — ей уже мерещились жуткие крылатые Охотники за порогом, пришедшие добить раненного Темного Владыку и утащить его приспешников в Преисподнюю.

Но то были не демоны. Понюхав осторожно воздух вокруг входной двери, Софья Марковна уловила слабый, но такой родной запах ведьминской крови.

Отодвинув стул, потянула дверь на себя … и обмерла.

На плохо освещенной площадке, тяжело дыша, будто запыхалась от бега, стояла она. Темноволосая, молодая женщина из Зеркала Предсказаний, назвавшая ей этот самый адрес! Шарлотта, вспомнила Софья Марковна.

Значит, она и есть ведьма-спасительница, посланная Кланами… Вот ведь чудеса!

Раскрыв от изумления рот, Софья Марковна отступила на шаг назад — Шарлотта буквально влетела в квартиру, и сходу, прям с порога, плюхнулась на колени.

— Ради всего святого, простите меня… Это все демоны со своими облавами… Преисподняя по ним плачет, Господин… — она сама почти плакала.

Это она из-за опоздания, поняла Софья Марковна — о том, что кланы приняли решение, сообщили еще два часа назад, а ведьма все не шла. Сделав над собой усилие, она перестала пялиться и сделала суровое лицо. Проухаживав за Темным Лордом почти сутки напролет, Софья Марковна его уже практически усыновила и ощущала себя наместницей при крон-принце. Хоть триста Шарлотт сюда пусть пожалуют.

— Делай свою работу, и побыстрее, — приказала старая ведьма.

Шарлотта резво вскочила с колен и изумленно уставилась на нее.

— А ты кто такая?

Не успев ответить, Софья Марковна услышала голос Господина у себя в голове.

«Не говори ей.»

«Что? Почему?» — мысленно спросила она.

«Потому что я тебе приказываю. Она не должна знать, кто ты — ни имени, ни то, что ты Отверженная.»

Софья Марковна пожала плечами. Господину виднее.

— Эй, я что, со стенкой разговариваю? — Шарлотта помахала перед ее лицом ладонью. — Ты откуда здесь взялась?

Софья Марковна сделала каменное лицо и отступила, освобождая ей дорогу.

— Тебе туда, — она показала рукой в сторону гостиной, на растянутое на диване тело под одеялом.

Шарлотта взвизгнула так, что Лорд Мадуг дернулся и, наверное, если б мог, подскочил. Отшвырнув пакет с покупками, она бросилась к нему и, не добежав, растянулась на паркетном полу.

— Да поглотит тебя Тьма, Владыка… Какая честь… Какая великая честь! — Поднявшись на колени, она подползла и припала к его неподвижной руке.

«Надеюсь, эта дура ничего не разбила.»

«Сейчас проверю.»

Софья Марковна подошла, в первый раз за долгие годы легко и без трости наклонилась и подняла пакет. Глянула. Вроде бы все было цело.

Она прокашлялась, привлекая внимание, и сообщила.

— Лорд Мадуг желает излечиться от заклятий как можно скорей, Шарлотта. У нас много дел.

— «У нас»? — Шарлотта отлипла наконец от его руки. — Да ты даже не Внесторонняя, я тебя сразу почуяла. Рабыня, что ли? Из Ясных?

«Эх прежнюю бы силу мне, летела бы она у меня сейчас через две стенки на улицу.»

«Дай знать, когда вы закончите выяснять отношения, Софья.»

Господин закрыл глаза и, кажется, ушел в другие миры.

Софье Марковне очень хотелось доказать, что она наивернейшая из подданных, а потому, проглотив огромный комок под названием гордость, она опустила глаза в пол и кивнула. В конце концов, чем рабыня хуже Отверженной?

Шарлотта встала, руки в боки.

— Что ж ты меня по имени называешь, людлингская твоя душонка? Я тебе не Шарлотта, я тебе Госпожа.

Все-таки рабыня хуже. Такого унижения Софья Марковна не чувствовала даже на Внестороннем Суде. Ее вдруг одолели сомнения. Шарлотта из зеркала вела себя спокойней, выглядела не такой спесивой, не такой… недалекой. Ведь кем бы ни была незнакомая ей старуха, Шарлотте явно не приходило в голову поосторожничать и не заводить, вот так с налета, врагов из близкого окружения могущественного Лорда. И рабыни бывают приближенными.

— Я начну, с вашего позволения… Госпожа, — выдавила она из себя, поднимая с пола пакет. — Я немного разбираюсь в магии.

— Еще бы, — смилостивилась молодая ведьма. — При таком — то хозяине.

Увидев, что Лорд Мадуг закрыл глаза, она понизила голос.

— Ни один ведьмак не знает столько о магии, сколько Первейший. Ты нездешняя?

Подчеркнуто «окая», Софья Марковна ответила.

— Вологодские мы.

— И тебе поди не семьдесят лет, — усмехнувшись, отметила Шарлотта.

— Триста двадцать пять, госпожа.

Софья Марковна не лгала. Триста двадцать пять лет ей исполнилось в феврале, и кабы не насильственное лишение магии и запрет на общение с Внесторонними, жить бы ей еще лет пятьдесят — это по минимуму.

Глядя с каким умением незнакомая рабыня расставляет на столе купленные баночки и мешочки с ингредиентами, отсыпает и отмеряет их на маленьких кухонных весах, Шарлотта изумленно подняла брови.

— Давно служишь Владыке?

— Лет пятнадцать, — не подумав, наугад брякнула Софья Марковна.

— Так ты была в Райском… — ахнула Шарлотта и тут же нахмурилась, в недоумении, — Светлый Град не разрешает держать рабов.

«Merde.»

«Скажи, что я поселил тебя в Темном Замке, а не в Райском», — нетерпеливо вмешался Господин. — «И поторопись, у меня скоро будут синяки от этого порождения Ада, который мой брат называл диваном.»

«Принцесса на горошине», — тайно подумала Софья Марковна и замерла в ужасе, вспомнив, что тайного теперь ничего нет и быть не может. К счастью, Господин не заметил. Или сделал вид, что не заметил.

— Я заведовала хозяйством в Темном Замке, — гордо соврала Софья Марковна.

— А звать-то тебя как? — с сомнением спросила Шарлотта.

— Алиса, — сказала Софья Марковна. Имя дочери было первое, что пришло ей в голову.

Шарлотта покачала головой — нет, не слыхала.

— Готово, — с облегчением, Софья Марковна накрыла миску с зельем салфеткой. Теперь нужна была рука Темной ведьмы, а точнее ее дыхание. А это означало, что допрос временно прекращался.

Впечатленная умением рабыни-людлинга мешать магические зелья, Шарлотта подошла к кухонному столу и приподняла салфетку. Понюхала.

— Молодец, — похвалила. Софья Марковна подняла глаза к потолку. Уж что — то, а нейтрализующее средство она делать не разучилась.

Шарлотта закрыла глаза и передернулась. Кожа ее внезапно приняла зеленоватый оттенок и, зеленея все больше и больше, ведьма наклонилась над миской и дунула. Софья Марковна затаила дыхание и изо всех сил напрягла зрение, но все было тщетно — Темная Материя была теперь для нее невидима. Выглядело так, будто бы ничего не произошло, но она знала, что это не так. Она знала, что дыхание ведьмы только что стало порталом для Пепельного Ветра из Преисподней, питающего практически всю Темную магию.

— Шприц?

Софья Марковна уже держала наготове только что распакованный одноразовый шприц, который вытащила из пакета Шарлотты. Заполнив полость шприца кроваво — красной жидкостью, молодая ведьма подошла к дивану и снова опустилась на колени, на этот раз наигранно медленно. Не открывая глаз, Лорд Мадуг приподнял одну бровь.

— Этот момент я запомню на всю жизнь, мой Господин, — промурлыкала Шарлотта. Так же наигранно медленно и чувственно, она закатила ему рукав… и изумленно уставилась на белоснежную, без единого изъяна кожу. — Где ж я тут вену-то искать буду?

Лорд Мадуг слегка напрягся, зрачки его под закрытыми веками забегали, и Софья Марковна отчетливо разглядела (запятая) как на внутренней стороне его руки, сразу же под локтевым сгибом, проступила ярко голубая вена.

— О-о-о… — выдохнула Шарлотта, умело вколола иглу и, надавив на поршень, снова замурлыкала, — Господин так хорошо владеет своим телом… Неужели у вас везде так?…

«Вот ведь шалава.»

«Ревнуешь, старая?» — Лорд Мадуг ухмыльнулся и открыл глаза.

Выпущенное прямо в кровь, Темное зелье сработало сразу, нейтрализуя действие всех известных науке заклятий. Будь он людлингом, Господин пролежал бы еще часов восемь, если не сутки. Но Внесторонняя натура куда восприимчивее к зельям, нежели человечья.

Лорд Мадуг пошевелил уколотой рукой. Проверяя действие мышц, сжал кулак и приподнялся на локте.

— Позвольте… — Шарлотта подала руку, но он, не глядя, оперся на ее плечо. Она охнула — Господин будто вдавил ее в пол.

Откинув одеяло и спустив с дивана ноги, Темный Владыка сел, огромный — рядом со стоящей на коленях женщиной. Спутанные его, почти белые волосы закрывали ведьму, словно шатром, лицо все в серых тенях.

— Да, дорогая Шарлотта, у меня везде так, — сказал он и взял ее лицо в ладонь. — Уверена, что хочешь это проверить?

Софья Марковна вдруг поняла, что впервые слышит его настоящий, а не мысленный голос. Голос был низкий и глубокий, исполненный Темной силы — так она его себе и представляла. А еще она увидела, как пальцы Господина вдавливаются Шарлотте в щеки, неизбежно оставляя следы. У той затряслись губы, и она, как могла, помотала головой.


«А гонору-то было… Владычица Темного Замка, ни дать ни взять», — насмешливо подумала Софья Марковна.

Нарочно помедлив, Господин оттолкнул Шарлотту в сторону.

— Скажи спасибо, что у меня нет ни времени, ни желания — а то я с тобой развлекся бы. Ты точно запомнила бы меня «на всю жизнь».

С видимым удовольствием, Лорд Мадуг потянулся и встал. Подойдя к окну и отодвинув штору, он выглянул в окно. Послеобеденное солнце уже клонилось к закату, в занавешенной со вчерашней ночи гостиной до сих пор царила полутьма.

— Где мой телефон…

Молча, Софья Марковна прошла на кухню, вернулась и подала ему мобильник. Разблокировав, он набрал номер.

— Добрый вечер, Стивен, — стоящая рядом ведьма услышала, что на том конце связи только что не разрыдались от счастья. — Да, я тоже весьма рад быть на ногах. Нет, я сам разделаюсь с этим крылатым ублюдком. Какие новости от нашего источника… Мне не нужна ручка, Стивен, я запомню.

Он поглядел на настенные часы.

— Значит, завтра ночью… — будто прикидывая что-то, Лорд Мадуг окинул взглядом обеих женщин. — Где откроют Врата?

Трубка невнятно сообщила. Он кивнул.

— Не надо… Здесь есть кому помочь. Хотя…

Господин оглядел убогую студенческую обстановку.

— Открой-ка мне счет в здешнем банке… И положи туда… — он подумал, — миллионов двадцать-двадцать пять… Конечно, Америкой.

Настала очередь Софьи Марковны поднимать брови.

Лорд Мадуг нажал отбой, поглядел на все еще сидящую на полу Шарлотту, что-то явно сосредоточенно просчитывая в уме. Молодая ведьма больше не выглядела ни спесивой, ни заносчивой, и Софья Марковна чувствовала себя вполне отмщенной.

— Есть ли на Темном Рынке Ясные рабы на продажу? — неожиданно спросил он.

Шарлотта, все еще в ступоре трогая щеку, подняла на него взгляд.

— Была парочка… — пролепетала она. — Я не присматривалась, мне сейчас не нужно…

Он остановил ее, подняв руку.

— Мне нужно, — из кармана брюк он вытащил плоский кошелек, а из него карточку. Не прибегая к помощи рук, отправил карточку ведьме. Та ошеломленно поймала. — Купи одного, неважно кого, неважно за сколько. Лишь бы с не помутившимся сознанием.

Софья Марковна с удивлением слушала этот разговор.

— Господину нужны рабы? Зачем?

«Завтра узнаешь», — мысленно ответил он.

Подобрав юбку, Шарлотта встала, поклонилась и поспешно пошла к выходу. Чувствовалось, что ей хочется бежать, но она не смеет.


«Не так она себе вас представляла, пока вы лежали под одеялом…» — старая ведьма послала Господину насмешливую мысль.

«А как ты себе меня представляла, Софья?»

«Мне и представлять не надо было, Господин. Вы очень хорошо все разъяснили. Я теперь за вас жизнь отдам.»

«Это потому, что тебе терять нечего», — несправедливо попенял он ей.

«Вам виднее, Господин.»

Тем временем, не подозревая об их мысленной перепалке, Шарлотта вышла из дома, не забыв аккуратно прикрыть незапирающуюся дверь. Они услышали, как завелась ее, припаркованная у подъезда, машина.

Лорд Мадуг прошел на кухню и сел за стол.

— Я расскажу тебе кое-что интересное, Софья, — вслух сказал он. — Но знаешь ли… Пока я это делаю, приготовь-ка мне что-нибудь из того, что найдется в этом холодильнике. Только, пожалуйста, не эту свою… как ее… «кашу».

Она покачала головой.

— Я уже проверяла холодильник. У вашего брата совершенно ничего нет из еды.

— Что, даже яиц нет?

— Даже яиц. Есть какой-то заброшенный сыр, майонез и чипсы. Еще есть кетчуп.

— Давай сюда чипсы. С кетчупом. И поищи мне сигареты. Я знаю, Мэтью курит.

Софья Марковна открыла один из ветхих кухонных шкафов, чтобы взять тарелку — не подавать же Темному Лорду чипсы прямо в пакете. Рядом с тарелками неожиданно обнаружилась банка с чаем.

— Чай! — радостно сообщила она, доставая все это вместе и неся к столу. — Эх, был бы еще и хлеб, можно было бы почти поужинать…

— Тебя никогда не удивляло, почему нами правят Светлые, Софья? — вдруг спросил он, глядя куда-то сквозь нее.

Тарелка выскользнула у нее из рук и брякнулась о стол, так и не разбившись. Будто не заметив этого, Лорд Мадуг продолжил.

— Ведь так было не всегда. Тебе триста лет, Софья, а мне тридцать семь, но я намного древнее тебя. И то древнее, что сидит во мне, помнит эру, когда Светлый Град открывали раз в тысячу лет, чтобы заключить сделку с нами — теми, кто по-настоящему правил Землей, а не для того, чтобы выпустить в мир Охотников из Четвертого Отдела, которые потащат души провинившихся Темных на Верховный Суд. Мы были богами, которым людлинги поклонялись и приносили жертвы! — он поднял на нее глаза. — С какой стати мы подчиняемся сегодня их глупым правилам и квотам? Почему бегаем от детей Нечистого, если, не дай Бог, не соблюли навязанные нам нормы дозволенного? Почему я, Повелитель Теней, нахожусь вне закона и чувствую себя в безопасности только за стенами моего Замка, который я возвел внутри непроницаемых для Света границ?

— Но, это же всем известно, Господин… — в растерянности Софья Марковна села. — Мы проиграли… Более тысячи лет назад, когда Принц Гобард, тогдашний Темный Владыка — как и вы Первородный — возжелал большего и захватил Райское Место…

— Да, да, я знаю азы истории, Софья, — отмахнулся Лорд Мадуг. — Принц Гобард захватил Светлый Град и удержался у власти лишь на двадцать шесть лет… Потом было восстание демонов… Потом битва у Врат… Наши Темные предки проиграли, Принца казнили вместе со всеми наложницами. Но есть кое-что, о чем не рассказывают во Внесторонних учебниках. А вернее то, что из них просто вычеркнули.

— Что же это, Господин? — в полном ошеломлении спросила Софья Марковна.

Неожиданно он встал и выхватил у нее чипсы. Открыл, залез в пачку рукой.

— Ну, возьми хоть этих геройских демонов. Ты никогда не задумывалась — а что они, порождение Тьмы, вообще делают в самом Светлом месте на земле? И почему они вообще на Светлой стороне, а не на нашей?

Она не задумывалась — казалось, так было испокон веков.

— И как именно Темный Властелин смог открыть Врата, которые открываются всегда в разных местах и в разное время, и проникнуть в город с целой армией? — он сунул в рот чипс и захрустел им. — И самое интересное — из кого состояла эта армия?

— Может, Господин уже перестанет говорить загадками? — сухо попросила Софья Марковна. — Насколько мне известно, историки утратили столь подробные сведения в результате пожара, охватившего Центральную Библиотеку много веков назад…

Он вдруг поднял правую руку. Мучающий ее каждую ночь знак Внестороннего Управления засиял на ладони Темного Владыки. Она зажмурилась, но жар жег ей глаза сквозь веки.

— Пожалуйста, Господин, уберите… — задыхаясь, Софья Марковна закрыла лицо руками.

Сияние погасло. Убрав страшный символ и продолжая хрустеть чипсами, Лорд Мадуг ждал, пока она отдышится и проморгается. Боже правый, она и забыла, что Господин когда-то служил в Управлении…

— Помнишь, что означает этот знак?

Как не помнить. Нерушимый Союз, Свет и Тьма, сплетенные воедино. Он кивнул в ответ на ее мысли.

— А что еще?

Она напрягла память.

— Ну… Если я не ошибаюсь, Господин, это древний символ Ключа к Вратам…

Удовлетворенный, он кивнул.

— И где, скажи мне, в реальной жизни ты видела что-либо подобное? Где Свет переплетается с Тьмой — в наше-то время, когда нас гоняют почем зря? Когда Темные ушли в подполье, когда на нас идет постоянная охота? Когда на Темном рынке — регулярные облавы, и за каждой лавкой вырыты ходы отступления?

Все еще не понимая, Софья Марковна развела руками — уж простите дуру старую, Господин, не знаю.

Он махнул рукой.

— Ладно… В конце концов, где ты и где принципы классического Герметизма… — выкинув пустой пакет в раковину, Господин встал. — Так и быть, устрою тебе урок истории — своего рода генетическая память, послание от моих великих предков.

Он подошел, положил руку ей на голову и закрыл глаза…

Глава 12

…Окружающий ее мир сразу же погас, и из современной, хоть и довольно уже потрепанной кухни, Софья Марковна перенеслась в мрачную средневековую комнату с высоким и узким, забранным решеткой окном и стенами из плохо отесанного камня. Под окном стоял грубый деревянный стол, на столе — тяжелый канделябр с шестеркой оплывающих воском свечей. При их неровном свете что-то стремительно писал гусиным пером благородного вида, хоть и одетый в простой серый кафтан, человек — молодой и с длинными, забранными в косу светлыми волосами.

— Мой предок, — представил человека Лорд Мадуг, и Софья Марковна подпрыгнула, осознав, что не просто видит, а действительно находится в этой средневековой комнате, стоя в углу, рядом с Господином.

«Предок» на секунду остановился, глядя прямо перед собой, затем кивнул, размашисто расписался под тем, что писал, и позвонил в колокольчик. Дверь, скрипнув, отворилась, в комнату вошел сгорбленный, лысый старик в монашеской рясе.

— Вы готовы, милорд? — неожиданно по-французски спросил он.

Софья Марковна напрягла слух и мозги — произношение резко отличалось от того, на котором разговаривала с ней в далеком детстве ее бонна.

Будто сомневаясь в чем-то, молодой человек постучал пером, покусал губу и спросил.

— Ты уверен, что он выполнит то, что обещал, брат Ансельм?

— Как я могу быть в этом уверен, милорд? — монах пожал плечами. — Могу вам сказать лишь одно: завещание ваш брат тоже написал.

— Откуда ты знаешь? — сидящий за столом удивленно поднял брови.

Старик усмехнулся.

— Птичка одна напела.

Молодой человек откинулся в кресле — он на удивление был похож на Лорда Мадуга.

— Значит, брат тоже опасается подставы. Что ж, это добавляет уверенности, что ее не будет, — он решительно встал и протянул исписанный лист брату Ансельму. — Проследи, пожалуйста, чтоб все было выполнено.

— Надеюсь до этого не дойдет, — почтительно поклонившись, монах принял лист, который, по всей видимости, и был завещанием.

Оглядев в последний раз комнату, молодой человек вместе со стариком вышли в длинный, освещенный факелами коридор. Софья Марковна поспешила за Господином, который направился вслед за ними.

— И кому же завещал свои богатства мой Темноликий брат? — на ходу поинтересовался «предок».

— Девятнадцати из своих наложниц, милорд.

— Только девятнадцати?

— Беременным и матерям его детей, — пояснил монах.

— И что будут делать остальные наложницы?

Старик издал короткий звук, похожий на смешок.

— Ваш брат завещал их лично вам.

«Предок» остановился, как вкопанный.

— Что, всех?!

— Да, милорд. Шестьдесят две избалованные красавицы. Это будет его маленькая месть, если все пойдет не так, как он задумал. Повторюсь: надеюсь, до этого не дойдет.

Тут Софья Марковна сообразила — это не просто Первородный, это Светлый Первородный, каких не было уже несколько тысяч лет! И у этого Светлого тоже есть брат, и, судя по всему, брат Темный.

— Темнейший, — подтвердил Лорд Мадуг и ухмыльнулся, — и мощнейший, надо полагать.

Не понимая, о чем он, ведьма уставилась на него. Тот досадливо закатил глаза.

— Тупим? По части женщин.

Ах, вот оно что. Господин изволит шутить. Софья Марковна была слишком ошарашена происходящим, чтобы воспринимать юмор.

— Тупим, — подтвердил Лорд Мадуг и пошел дальше по коридору. Ведьма засеменила за ним.

Светлый со стариком завернули за поворот, и внезапно картина сменилась. Каменные стены разошлись в стороны, свод ушел высоко вверх. Софья Марковна оказалась в громадной пещере украшенной тяжелыми гобеленами и колоннами, закутанными в черный бархат. Как и в предыдущей сцене, освещение было слабым, но, проведшей всю свою юность при неверных бликах свечей, ей было не привыкать. Посередине пещеры, прямо в полу, был выщерблен круг, по периметру которого столпились… она присмотрелась — точно не людлинги.

— Темные, — подтвердил Лорд Мадуг.

Темных было человек тридцать, и никто не был в людформе. В основном ведьмаки с ведьмами — огненная ведьма темно-фиолетового цвета с достоинством восседала на палантине отдельно от других, завернутая в несгораемую мантию. Остальные ведьмаки были из видов попроще — речные луни с бледными лицами и волосами — водорослями, морвусы, коронованные ветвистыми оленьими рогами, темнокожие крылатые варги — древнейший вид, давно исчезнувший с лица земли…

Стояли группами, но не по виду, а по кланам — внутри ведьминского клана все виды равны. Это и сейчас так — и даже в куда большей степени. Сейчас ведьмаки различиям в ведьминской породе не придают значения вообще. Многие виды перемешались, многие вообще канули в Лету. Колдующей ты породы или нет — вот единственное, что на сегодняшний день важно. Хотя, справедливости ради, надо признать, Огненные всегда были элитой даже и среди ведьмаков. Попробуй, померься силами с драконьей кровью…

Поняв, что отвлеклась, Софья Марковна принялась разглядывать толпу собравшихся Темных с утроенным вниманием. Усмотрела парочку волколоидов, несколько гномов, держащихся кучкой, и даже одного Серого эльфа. По углам пещеры, с кинжалами наголо, замерли огромные полуголые гоблины — охрана, надо полагать.

Присутствующие очевидно чего-то ждали, перешёптываясь и бросая почтительные взгляды туда, где, замыкая круг, стояло высокое кресло, обитое красным бархатом. Поставив ногу на маленький резной табурет, на кресле восседал…

— Мой Темный предок, — представил еще одного Первородного Лорд Мадуг.

В отличие от Светлого, Темный предок был жгучим брюнетом, облаченным в поистине царское одеяние. Черный камзол его был расшит атласным узором, на груди — тяжелая золотая цепь с каким-то непонятным медальоном из тускло мерцающих красных камней, руки усыпаны драгоценными кольцами. Первородный меланхолично перебирал длинную гроздь янтарных четок и переговаривался с девицей, примостившейся на широком подлокотнике его кресла — легко одетой, в дорогих побрякушках с ног до головы, и в золотой маске, наполовину закрывающей ее лицо. Девица вела себя с ним совершенно свободно, прыскала со смеху, закрывая рот рукой, периодически что-то шептала ему на ухо, и, казалось, чувствовала себя в непроницаемом пузыре, в котором существовали только она и он, а все остальное было не важно.

Внезапно, Первородный поднял руку, девица замолкла и будто бы съежилась, а вместе с ней и остальные.

— Принц Дюпре к принцу Гобарду, — объявили откуда-то.

Принц Гобард?! Софья Марковнаоткрыла рот. Тот самый Гобард?!

Стоявшие расступились, и с противоположной от трона стороны к выдолбленному в полу кругу вышел Светлый предок Лорда Мадуга, в сопровождении все того же лысого старика в рясе. Значит, получается, он и есть — принц Дюпре… И он — брат принца Гобарда? Софья Марковна не знала, что у Темного Владыки, захватившего Райское Место, вообще был брат, не говоря уже о том, что Светлый…

— Именно, дорогая Софья… — усмехнулся Лорд Мадуг. — И я не слыхал… Из официальных источников.

Оглядевшись, сопровождающий принца Дюпре передернулся всем телом и поменял форму, обратившись в доселе невиданное опытной ведьмой существо — склизкое, грязно — белого цвета, с плоским, безносым лицом и острым перепончатым гребнем, спускающимся от середины головы назад и вниз, внутрь монашеского одеяния.

Похоже, не только она опешила от его странного облика. В толпе послышались вскрики, Внесторонние еще больше расступилась, а девица принца Гобарда чуть не свалилась с подлокотника.

— Здравствуй, брат, — не обращая внимания на реакцию толпы, спокойно произнес Принц Дюпре.

— Здравствуй и ты, брат, — в тон ему ответил принц Гобард, — и кто бы ни был твой перепончатый друг.

— Это Ансельм, — представил товарища Светлый Первородный. — Он — родомаг — древний вид, обладающий памятью, которую он, как и мы с тобой, делит с потомками. Если наша сегодняшняя встреча закончится плачевно, Родомаги сохранят об этом знание, даже если ты убьешь этого. И кстати, он неплохо плюется совершенно необратимым ядом.

Принц Гобард неожиданно рассмеялся.

— Ты и вправду боишься меня, брат… Зачем мне тебя убивать? Насколько я понимаю, мы, как всегда, пришли к соглашению…

— Ты знаешь, зачем, — спокойно ответил Принц Дюпре.

Резко перестав смеяться, Принц Гобард кивнул.

— Знаю. Если я убью тебя во время ритуала, Врата останутся навсегда открытыми. Но видишь ли… сегодня братоубийство не в моих планах. Можешь спросить свой замечательный внутренний голос — хочет ли принц Гобард убить своего брата?

Помолчав пару мгновений, будто прислушиваясь к своим ощущениям, принц Дюпре тоже кивнул, вытянул вперед сплетенные пальцами руки и выгнул их ладонями наружу, будто растягивая мышцы.

— Тогда давай не будем тратить время. Ты уже решил, кого пошлешь внутрь?

— Конечно. Они готовятся, — принц Гобард мотнул головой куда-то в сторону.

— Пять минут. Туда и назад. И меня тут не было.

— Разумеется, брат.

Повернув голову к наложнице, Принц Гобард ласково попросил.

— Спрячься за мое кресло, Лорелей. Мой брат собирается залить нашу милую Тьму своим премерзким Светом. У тебя могут заболеть глазки.

Девицу будто сдуло с подлокотника.

Принц Дюпре вздохнул, вступил в круг и вышел на его середину. Принц Гобард лениво поднялся из кресла и последовал его примеру. Братья встали спина к спине. Вероятно в ожидании чего-то неприятного, стоящие кругом расступились еще шире — многие отвернулись, а кто и просто прикрыл лицо рукавом. Софья Марковна затаила дыхание.

— Что происходит, Господин?

— Смотри, — шепнул он ей, хотя было понятно, что никто их не видит и не слышит, и добавил, — но будь готова прикрыть глаза.


Принц Дюпре выставил вперед руки, ладонями вверх. Принц Гобард, напротив, опустился на одно колено и развел руки в стороны ладонями вниз.

— Что-то я подзабыл, кто первый, — неожиданно сказал принц Дюпре.

— «Вначале был Свет», брат мой… — процитировал принц Гобард первую строку Внесторонней Библии.

Принц Дюпре кивнул, склонил голову и замер — будто ушел в себя. Внезапно, руки его стали… Софья Марковна открыла рот… излучать свет! Сперва слабый, неяркий, будто фосфоресцирующий, затем сильнее и сильнее…

— Что это? Что он делает?

— Это и есть Свет, Софья, — ответил Лорд Мадуг, морщась и щуря глаза.

— Но Свет — это лишь метафора, Господин, — воскликнула она. — Светлые не могут… светиться!

И тем не менее, принц Дюпре светился — а точнее, сиял, и все ярче и жарче, так что и ей пришлось прикрыть глаза. Собравшиеся, похоже, знали, чего ожидать — спрятавшись за одеждой или наполовину отвернувшись, они спокойно ждали исхода этого чуда.

— Мы — Первородные, Софья, — снисходительно объяснил Лорд Мадуг. — Мы умеем материализовывать духовные эссенции и управлять ими. Можно сказать, что мой предок только что воплотил то, что в простонародье зовут… добром.

— Невероятно, — выдохнула Софья Марковна и осторожно выглянула из-за рукава.

Принц Дюпре вдруг резко поднял руки и раздвинул их в стороны — Свет устремился широко вверх, образовав конус вокруг его тела и высветив круг в неровном потолке пещеры. Сразу же после этого, принц Гобард, все еще стоя на одном колене, наклонился вперед и ударил ладонями в пол.

— Я вижу! — в восторге вскричала старая ведьма. — Я ее вижу!

Лорд Мадуг непонимающе посмотрел на нее.

— Кого — Темную Материю? Кончено же, ты ее видишь — все видят.

Тут она сообразила, что Господин может не знать всех тонкостей ее Наказания.

— Я — Отверженная, Повелитель. Обычно я не вижу Тьмы…

— Какая жалость, — пробормотал он. — Что ж, смотри и получай удовольствие — хоть чужими глазами…

Тьма высвободилась из выщербленного в полу круга и столбом поднялась вверх, будто пепел вдруг взметнуло из невидимого костра. Принц Гобард также возвел руки кверху, и, послушный его манипуляциям, пепел выстроился в пирамиду, поглотив его всего с головой.

— «И собрал Господь Свет воедино, и осталась после него Тьма…», — донесся из толщи Тьмы его насмешливый голос. Ясно было, что слова эти не составляют часть ритуала, принцу просто нравилось комментировать происходящее цитатами из Библии.

Лорд Мадуг хмыкнул — он явно симпатизировал Темному предку больше, чем Светлому.

— Сейчас начнется самое интересное, Софья. Если привыкла к Свету, советую не пропустить.

Софья Марковна осторожно открыла глаза. И как раз вовремя.

С видимым усилием, будто тащил сопротивляющийся конус вниз), принц Дюпре опустился на одно колено, оставаясь спиной к брату. Верхушка Света клином вошла в пирамиду Тьмы. Две сущности — Свет и Тень, Добро и Зло — сомкнулись воедино. Раздалось шипение — Светлая и Темная материи будто сопротивлялись воссоединению, затем что-то громко хлопнуло, и словно взрывной волной окатило по пещере, обдав все вокруг жаром и даже сбив некоторых присутствующих с ног. Раздались крики, кто-то попятился, кто-то побежал к выходам. Софья Марковна удержалась на ногах лишь благодаря тому, что ухватилась за рукав Господина и спряталась за его спину. Лорд Мадуг стоял твердо, будто каменная стена.

— Успокойтесь все, немедленно! — услышала она голос принца Гобарда. — Дело сделано. Врата открыты.

Ведьма выглянула из-за плеча Господина. Оба принца уже успели подняться с колен и стояли лицом друг к другу, по обе стороны от удивительного явления.

— Это же… — Софья Марковна схватилась за сердце.

— Два в одном… И дверь… и ключ, — зачаровано пробормотал Господин, глядя на оставшиеся парить в воздухе пепельную пирамиду Тьмы и перевернутый конус мягкого Света. В месте их воссоединения, прямо в пустом пространстве, образовалась довольно обширная ромбовидная дыра, чем — то похожая на изображенный вертикально, огромный миндалевидный глаз, только без зрачка. Размер «глаза» был такой, что в него мог за один раз мог пролезть средних размеров человек. В пещеру из него струился свежий воздух и легкий туман.

Убедившись, что соединение стабильно, принц Гобард снова плюхнулся в кресло, а его Светлый брат обошел структуру кругом, скептически оценивая.

— Довольно темно для Града на Холмах. И, кстати, если у тебя была идея послать за товаром гоблина, придется тебе от нее отказаться. В прошлый раз Врата, помнится, были побольше.

— Да нет, брат, гоблинов я припас для другого, — ровным голосом, без тени своей обычной насмешливости, ответил принц Гобард.


Будто почуяв неладное, принц Дюпре резко поднял голову.

— Что ты задумал, Джей?

— Не советую дергаться, Поль, — холодно сказал принц Тьмы. — Врата могут закрыться, и тогда произойдет кое-что крайне неприятное.

Какое-то движение вдруг началось в толпе, за спиной принца Гобарда, будто с дальних рядов пробирались вперед, к центру. Нет, не пробирались… Софья Марковна присмотрелась. Два здоровенных гоблина, на голову выше окружающих, расталкивая всех на своем пути, кого-то вели… Кого-то намного ниже их самих, все еще неразличимого за спинами столпившейся вокруг свиты. И тем не менее, переведя взгляд на Принца Дюпре, ведьма увидела, что лицо его побелело, а зрачки расширились.

Последние несколько человек, стоявшие прямо за спиной Темного принца, расступились, и гоблины показались во весь рост. Огромные, самой свирепой породы, краснокожие твари — обнажив кинжалы, они держали под локти невысокую девушку в простом платье, со спутанными русыми волосами и руками, связанными за спиной.

Мертвенно-бледный, принц Дюпре прошептал.

— Илейн…

Из-за кресла принца Гобарда немедленно показалась голова прятавшейся там наложницы. Поняв, что опасность миновала, она вновь влезла на подлокотник кресла своего господина и с любопытством, будто специально для нее устраивали представление, уставилась на чужие страдания.

Медленно, Илейн подняла голову — ее лицо, грязное и с заплывшим, распухшим левым глазом, осветилось слабой улыбкой.

— Поль… Прости меня… — сказала она.

Принц Дюпре рванулся было к ней, и структура из Света и Тьмы задрожала. В тот же момент будто что-то невидимое схватило связанную девушку за горло.

— Дернись еще раз, брат, и я сверну ей шею.

Принц Дюпре перевел взгляд на брата, и лицо его будто окаменело.

— Ты больше мне не брат.

Принц Гобард хотел что-то ответить, открыл было рот, но внезапно и его схватила и, потянув из кресла, начала душить невидимая рука. Глаза его потемнели. Сопротивляясь и хватаясь за горло, он прохрипел:

— Хочешь помериться силами? Плохая идея…

Задыхаясь, Илейн запрокинула голову назад, глаза ее закатились под веки, тело выгнулось в руках краснокожих тварей. Невидимая сила швырнула принца Гобарда обратно в кресло и отпустила, мимоходом зацепив наложницу и сбив ее с подлокотника кресла на пол.

Бедняжка Илейн перестала выгибаться и хватала ртом воздух, а принц Гобард хрипло рассмеялся.

— Лорелей-то тут при чем? — он перегнулся через кресло и помог девице встать. — Она, кстати, на третьем месяце, если тебе интересно…

Обиженно надув губки, та вдруг сняла с руки тяжелый браслет и с силой кинула его в принца Дюпре, попав тому прямо в голову. Принц не дернулся, даже не моргнул, лишь из-под светлых волос его проступило и стало шириться яркое пятно крови.

Принц Гобард жестом подозвал наложницу поближе, сунул руку ей под волосы и внезапно сжал пальцы в кулак. Та взвизгнула и замерла, будто котенок, которого кошка взяла за загривок.

— Больше так не делай, милая, — наставительно сказал он. — Моего брата могу обижать только я. Моргни, если поняла?

Та моргнула.

— Ну вот и славно, — удовлетворенно произнес Принц Тьмы, отпуская ее. — Надеюсь нас больше ничто не отвлечет…

Он поднял руку, готовый позвать кого-то…

— Ты обманул меня, — мертвым голосом сказал принц Дюпре. — Но я не чувствовал лжи. Как?

Досадливо морщась, принц Гобард опустил руку.

— Я обманул само твое чувство лжи, — как маленькому ребенку, объяснил он. — Помнишь, я сказал, что не собираюсь тебя убивать?

Он развел руки и усмехнулся.

— И где же тут ложь? Тебя ведь не интересовало, собираюсь ли я убить твою маленькую крестьянку?

— Они оба живут с Ясными! — неожиданно для самой себя, воскликнула Софья Марковна и тут же покраснела. Вот уж явно не ее дело. — Простите, Господин. Просто в наше время это… непринято.

Ей вдруг стало понятно, почему наложница принца Гобарда все это время была в людформе — другой у нее не было.

— Первородные имеют гораздо больше общего с людлингами, нежели остальные, — снисходительно объяснил Господин. — Наша кровь не передается по наследству напрямую — только через поколение или два, а потому дети у нас всегда людлинги, и рождаемся мы тоже среди обычных людей. Так что, предубеждений против потомков Адама и Евы у нас нет, — он усмехнулся, — если они нам покорны, разумеется.

— Но как же… — она неопределенно махнула рукой в сторону центра событий, — братья?

Он поднял палец вверх.

— Именно. Два первородных в одной семье — эпохальное событие. Невероятная редкость, которую грех не использовать.

Их внимание привлек громкий хлопок в ладоши — принц Гобард вызывал кого-то, привстав и оглядываясь вправо от себя.

— Ваше время пришло, друзья мои.

Словно по волшебству, свита схлынула, освободив коридор шириной метра в три. Из темной ниши, уходящей в глубь подземелья, на свет степенно вышел… Софья Марковна не поверила своим глазам…

— Демон?!

И не просто демон. Демон самой высшей категории — из тех, что от ангелов отличаются лишь непроницаемой чернотой глаз да огромными пыльными крыльями, один взмах которых взметает Темную Материю пепельным столбом до самого неба. Внесторонняя форма таких демонов внушает благоговение и ужас, но отнюдь не уродливостью своей. Сегодня такого редко где можно встретить.

— Верховный Демон к принцу Гобарду, — объявил все тот же невидимый, невозмутимый мажордом.

Принц Дюпре в ошеломлении покрутил головой.

— Ты сошел с ума, брат.

Принц Гобард ухмыльнулся.

— Я думал, я тебе больше не брат. А вообще, не отвлекайся — стой смирно и держи Врата открытыми, пожалуйста. Еще двадцать минут твоего времени, и я отпущу тебя с твоей милой крестьянкой в вашу уютную норку, где ты прекрасно залечишь ее раны поцелуями. И можешь не волноваться за свою репутацию. Как ты сказал? Тебя «тут не было».

Верховный Демон сложил черные крылья за спиной, и по обе стороны от него, из ниши, вышли еще… трое? Нет четверо… Нет… Вслед за своим начальником, демоны всех мыслимых мастей и пород, вооруженные мечами, топорами и двусторонними секирами, строем двинулись вперед, и Софья Марковна потеряла им счет. Их было никак не меньше пятидесяти — жутких мощных тварей. Четыре серых Охотника замыкали строй, ведя за собой на цепи огромного Безглазого Демона — чудовище, которое она видела всего лишь раз, когда по приказу Внестороннего Суда, его вызвали из Преисподней, чтобы забрать туда несчастную Элоизу. Испуганно перешёптываясь, свита Темного принца поспешно схлынула еще дальше, оставляя всю середину зала свободной. Наложница в ужасе прижалась к своему господину, спрятав лицо ему в плечо.

Верховный Демон первый приблизился к импровизированному трону Темного Владыки и с достоинством поклонился.

— Готов ли ты, Бэлиэль? — торжественно спросил принц Гобард. — Наше время пришло.

Вместо ответа Демон снял с пальца золотой перстень с большим багровым камнем и кинул его принцу. Тот поймал и поднял одну бровь.

— И что я должен с этим сделать, мой лаконичный друг?

Демон передернулся и принял человеческий облик. Крылья сложились за его спиной в черную мантию.

— Используй это, чтобы поставить Печать, — сказал он низким, рокочущим голосом.

Принц Гобард поднял вторую бровь.

— Ты хочешь, чтобы я поставил на тебя Печать?

— Не на меня. На клятву.

Софья Марковна поняла раньше принца. Верховный Демон желал скрепить свою клятву Нерушимой Печатью и отдавал принцу Гобарду «аниматур» — предмет, имеющий большое личное значение, что символизировало приношение в жертву части его души.

— Отдай нам воплощенных ангелов, что стоят за теми, кто правит городом, — пророкотал Бэлиэль, — и мы не просто поможем тебе. Мы принесем тебе Клятву Верности, скрепленную Нерушимой Печатью. Мы будем служить тебе вечно.

Стоящие за ним демоны заревели и застучали хвостами в пол.

— Отдай нам ангелов! Отдай! — вознеслось единым рыком к высокому потолку пещеры.

— Не делай этого, Джей, — слабо попросил принц Дюпре. — Ты заходишь слишком далеко. Я вижу, что скоро мне придется хоронить тебя…

Принц Гобард сощурился, пристально глядя на него, и постучал пальцами по подлокотнику кресла. Постучал еще раз. Затем встрепенулся, будто опомнившись, повернул голову к стоящему перед ним демону и подбросил кольцо вверх. То вдруг повисло в воздухе, медленно поворачиваясь вокруг своей оси, ловя мерцающие блики от Светлой части Врат.

— Смотрите, не подавитесь, — посоветовал он, нагнулся и вытащил из сапога небольшой нож. Спрятавшаяся за его плечом девушка подняла голову и, будто завороженная, смотрела на приближающееся к ней острие. Не поворачивая головы, принц Гобард поймал локон ее темных волос, намотал на палец и отрезал.

— Как романтично, — выдохнула Софья Марковна. А вот наложница, похоже не поняла, что ей только что признались в любви. Она лишь вздохнула облегченно, осмотрела волосы и пожала плечом.

Принц Гобард положил отрезанную прядь на ладонь, выставил руку вперед и дунул. Семенами одуванчика волосы взметнулись вверх, но не упали, а закружились вокруг перстня Верховного Демона. Перстень закружился вместе с ними, все быстрей и быстрей, пока не стало видно ни его, ни волос, и только серое облако, будто маленькое торнадо, кружило в воздухе между креслом Темного Владыки и Бэлиэлем.

— Клянусь вечно исполнять твою волю и действовать во благо тебе и твоим потомкам. Связываю своей клятвой подчиненных мне, вместе с потомками их.

— Клянусь не препятствовать тебе и твоим подчиненным, если захотят они поквитаться с ангелами во плоти и любыми тварями ангельских кровей.

Не успело последнее слово клятвы сорваться с губ принца Гобарда, как произошло то, ради чего и нужен был обмен аниматурами. Серое торнадо замедлило свою круговерть, остановилось понемногу, снова стало облаком и расплылось вполне различимыми серыми буквами, начертанными прямо в воздухе — только что произнесенными словами клятвы, ставшей договором. Принц Гобард протянул руку, призвал Темную Материю и наполнил ею ладонь.

— Я принимаю твою клятву, Бэлиэль.

И окунул ладонь в серый туман слов клятвы. В ответ Верховный Демон поднял руку и без лишних действий — Темной Материи в нем самом было хоть отбавляй — приложил следом.

Будто шепот из нездешних миров пронесся по пещере, туман вобрал в себя Тьму и всосался в кожу обеих рук, оставляя на клянущихся невидимую для чужих глаз Нерушимую Печать. Тяжелый перстень Бэлиэля упал на каменный пол, подскочил и откатился к его ногам. Медленно, осыпались вниз темные волосы Лорелей. Клятва стала нерушимой.


Принц Дюпре закрыл глаза.

— Безумец… — прошептал он.

Более не обращая на него более внимания, Темный Властелин встал и жестом приказал своей свите собраться кругом. Испуганно, бочком, Темные подобрались обратно, став по обе стороны от демонов, все еще держась от них на почтительном расстоянии. Окинув всех долгим взглядом, принц вдруг громко рассмеялся.

— Ну и вид у вас… захватчики… — свита облегченно зашумела, сообразив вероятно, что свирепые демоны все же на их стороне. — Прошу всех, кому надо, принять людскую форму. Остальных, и наши семьи, заберем после победы. И давайте будем выдвигаться, пока мой братец не решил, что Светлый Град ему важнее прекрасной Илейн.

Услышав свое имя, Илейн подняла на него глаза — ненависть ощущалась в них почти физически.

— Зачем людскую, господин? — из задних рядов спросил кто-то из Охотников.

— Ну давай, попробуй пролезть в эту дыру, не обломав крылышки… — ответил принц Гобард и указал на уснувшего Безглазого на цепи. — А вот вашего симпатичного друга придется оставить. У него наверняка нет людской формы.

Демоны заржали.

— У него другая есть.

Толкнув чудовище ногой, Охотник сказал что-то на непонятном языке, и Безглазый неожиданно стал уменьшаться в размерах и менять форму — даже не просыпаясь. Серая шкура его потемнела, обросла шерстью, длинная морда укоротилась… Он стал меньше, чем остальные демоны, но продолжал уменьшаться… Софья Марковна уже подумала, что Безглазый исчезнет вовсе, когда Охотник наклонился и поднял что-то с пола. По пещере разнесся гогот — обернувшийся человеком молодой демон держал в руках маленького, черного, вполне себе глазастого котенка. Лорелей сделала умиленное лицо и сложила руки на груди.

— Какая прелесть, — пронеслось среди толпы на разные голоса.

Внезапно, лицо принца Гобарда осветилось идеей. Усмехаясь, он что-то тихо сказал наложнице. Та тоже прыснула со смеху, соскочила с подлокотника и, уже не пугаясь, пошла в гущу демонов. Подошла к тому, что стал человеком и забрала котенка из его рук. Вернулась к трону, отдала котенка своему господину.

— Пустим в наш новый дом кошку, — заявил он. — на счастье.

Темный Властелин встал, подошел к открытым Вратам и одной рукой запустил котенка в дыру. Пискнув, зверек исчез в сизом тумане другого измерения.

Принц Гобард обернулся.

— Ну что ж, мои верные слуги. Прошу.

Один за другим, демоны, принимая людформу и пригибаясь, погружались в распахнутые Врата. За ними — кто с готовностью, а кто замешкавшись и неуверенно — последовала свита. Последней в дыру юркнула Лорелей.

Когда в полутьме пещеры остались только оба принца, понурившийся родомаг, да гоблины с их пленницей, Темный Властелин помедлил и вдруг сказал.

— Чтоб ты знал — бланш у нее не от меня, — и мотнул головой в сторону гоблинов. — Можешь выместить на них свой гнев. Они все равно не пролезут в эту дыру.

Гоблины, явно не сообразив, что к чему, неуверенно переглянулись, а принц Гобард просунул ногу в сапоге внутрь туманной дыры, пригнулся и был таков…

…Вся картина подернулась зябью и рассосалась в пространстве настоящего времени.

Софья Марковна, потрясенно качая головой, приходила в себя.

— Ну, как тебе экскурс в историю? — довольный произведенным впечатлением, спросил Лорд Мадуг.

— Демоны пришли в город как захватчики, с армией принца Гобарда… — пробормотала Софья Марковна и подняла на него глаза.

— А два Первородных — Темный и Светлый, могут открыть Врата в Райское Место, воплотив эссенции Света и Тьмы — в любом угодном им месте… — самодовольно сказал Господин.

Но она будто не слышала, думая о другом.

— Что же это получается, Господин… Демоны — Клятвопреступники?!

Она чувствовала, что ее голова сейчас взорвется. Лорд Мадуг кивнул.

— Похоже, что ангелы оказались им не по зубам. Интересно, как скоро они уже стояли на коленях, вымаливая прощение? Понимаешь теперь, зачем демоны столько веков убивали Первородных в своих колыбелях, пока не вмешались их прекраснодушные хозяева… Родомагам, кстати, тоже досталось… Зачем отравили несчастных наложниц Принца Гобарда — вместе со всеми его многочисленными детьми, между прочим… Идиоты даже не знали, что Первая кровь не передается напрямую. Зачем устроили пожар в Центральной Библиотеке…

— Чтобы никто и никогда не узнал, откуда взялись демоны в Светлом Граде! — прошептала Софья Марковна. — Новые поколения детей Нечистого — и те не знают правды… И про Светлого брата принца Гобарда они скрыли, потому что своим участием он подмачивал репутацию всей Светлой стороны… Ведь ясно было, что он не в первый раз помогает Темному принцу проникнуть в город…


Внезапно она ахнула и схватилась за край стола.

— Демоны ведь не просто боятся за свою репутацию, не так ли, Господин? Что стоит Светлым простить их, раз они искупили вину и перешли на их сторону? Они боятся Обряда Возмездия за Клятвопреступление… Вы — преданная сторона! Обряд должен покорить демонов вашей воле!

В восхищении, он театрально похлопал.

— Браво! Я недооценивал тебя, Софья Зарецкая.

В полном ошеломлении, ведьма крутила головой.

— И что же? Получается, мы вновь можем захватить Светлый Град, Господин? Принц Гобард плохо кончил…

Остановив ее движением руки, Лорд Мадуг неожиданно прикрыл глаза.

— Где… Где я их видел? — пробормотал он, явно не ей.

— Кого? — не поняла Софья Марковна. Не отвечая, Господин замер, его зрачки забегали, и она поняла, что он частично покинул свою плоть.

— Вот они! — радостно воскликнул он, и внезапно ведьма увидела, как по воздуху, из коридора к ним навстречу плывет пачка Мальборо. Лорд Мадуг открыл глаза, взял лежащие рядом с плитой спички, вытащил сигарету из порхающей вокруг него пачки, подкурил и облегченно затянулся. Погасил спичку и выкинул ее в раковину.

— У меня нет желания ничего захватывать, — сказал он, выдыхая дым и морщась, когда тот попал ему в глаз. — Я найду Мэтью, проникну с его помощью в Светлый Град, покорю демонов Обрядом Возмездия, и они разорвут там все, до чего только смогут добраться — своими собственными когтями и зубами. Затем они выжгут то, что осталось, Темной Материей, послушно покончат с собой и вернутся в Ад, к своему папаше — с которым я тоже договорюсь, уж поверь мне.

Темный Владыка откинулся на стул и смотрел прямо перед собой, слегка улыбаясь. Пепел на кончике его сигареты вырос, истончился и упал.

— Я отомщу за моего предка, Софья, и уничтожу нашу возлюбленную столицу. Со всеми, кто в ней живет. И больше некому будет открывать Врата и портить нам жизнь.

Глава 13

— Слушай, пойдем куда-нибудь, — неожиданно предложила Инга. — Надоело тут сидеть.

— Тебе, вроде, как раз было распоряжение тут сидеть, — язвительно возразил Мэтью, — охранять опасного меня.

Неприятное, царапающее подсознание ощущение пропало, и он чувствовал себя незаслуженно арестованным.

Инга фыркнула.

— Данила мне не начальник. Мы — напарники. И друзья.

— Ага, конечно. Друзья с преимуществами, — пробормотал Мэтью себе под нос.

Она сощурила глаза.

— Если тебе скучно, могу закинуть тебя повисеть на потолке.

— Это тебе скучно, — огрызнулся он. — А мне и тут неплохо.

Мэтью демонстративно лег на кровать и закинул руки за голову. Ему очень хотелось пойти с Ингой «куда-нибудь», но он определенно был в самодеструктивном настроении.

Ведьма пожала плечом и также демонстративно села в кресло. Скучающим видом осмотрела комнату, остановила взгляд на его портфеле в противоположном углу комнаты. Простерла руку, подняла его в воздух и притянула к себе на колени.

— Можно? — спросила она примирительным тоном. Помедлив, Мэтью кивнул.

Сунув руку в центральное отделение, Инга достала потрепанную, явно перепутанную стопку листов. Поискала по номерам страниц первый и принялась читать.

Она даже и синопсис не одолеет, подумал Мэтью, и с интересом стал ждать, когда же она бросит это скучное занятие. Но она не сдавалась, страницу за страницей продиралась сквозь его заумную писанину, откладывая листы один за другим на журнальный столик, изнанкой вверх. Он понял, что нашел четвертую вещь, на которую можно смотреть вечно…

— Откуда ты взял эти… названия?

Ее неожиданный вопрос выбил его из необычайно приятного, почти гипнотического оцепенения.

— Какие названия? — не сразу сообразив, удивился он.

— Да вот эти самые, которые ты изучаешь — привязываешь к аккадским божествам…. «горвус», «дхырь», «вервица»… «балень»?

— А… — Мэтью не мог поверить, что она так скоро разобралась в самой сути его диссертации. — Это список животных из экзотического зоопарка, который привезла с собой Урманская княгиня Ефанда, когда приехала к своему жениху, князю Рюрику… Вроде как приданное. Диалект неизвестный, но явно славянских корней. Что подтверждает русское происхождение Урманей в принципе, в отличие от общепринятой теории, согласно которой Ефанда со своим братом Олегом прибыли из Норвегии… Я бы даже сказал, не столько славянское, сколько восточное, учитывая этимологическое происхождение этих животных в лингвистической среде Шумера и Месопотамии…

— Животных? Каких животных? Милый… — растерянно она подняла один из листов диссертации. — Это же древнерусские названия пород Внесторонних. Она свиту свою привезла, а не зоопарк.

Инга выдавила из себя нервный смешок, а Мэтью внезапно почувствовал головокружение. Пытаясь осознать и переварить услышанное, он откинулся на подушку и закрыл глаза. Вот ведь позорище…

— Эй! — позвала его Инга. — Ты не мог этого знать.

Он оценил ее попытку помочь ему спасти лицо, но от ощущения, что пять лет пролетели впустую, ему было уже никогда не избавиться. Лузер. Вечный лузер — вот кто он такой. Это все чертова нехватка языка… Русский человек бы давно понял, что речь не идет о животных… Хотя, если бы этот русский человек был людлингом, ему и в голову не пришло бы, что под диковинными названиями может скрываться что — то еще, кроме животных…

Внезапно ему пришла в голову сумасшедшая мысль, и он приподнялся на локте.

— Но ведь они тоже об этом не знают!

— Кто?

— Мои профессора! — он возбужденно сел. — Аудитория… Читатели… Никто и не догадается, что это вовсе не животные. Ведь исследование — то завершено. Эти ребята из зоопарка… тьфу — ты из свиты княгини Ефанды — названия их пород ведь и в самом деле восходят к шумерским богам.

Инга осторожно кивнула.

— В древнем мире часто называли богов именами, связанными с Внесторонним миром. В основном, из — за вмешательства Ясных, желающих возвеличить своих господ… Но, Мэтью… дело даже не в этом…

Но он уже не слушал ее. Вскочив с кровати, он мерил ногами комнату.

— Вот видишь! Суть моего исследования не пострадала. Я ведь филолог, а не историк! Я изучаю названия… слова, буквы, а не то, что за ними скрывается.

— Мэтью! — Инга с жалостью смотрела на него, и по ее тону он сразу же понял, что ничего не выйдет. — Это Сокрытые знания. Людлингам такое знать нельзя. Ничего из этого. Ни названий, ни сути…

Мэтью вдруг почувствовал себя очень плохо. Это уж было как — то… чересчур.


— И что, вся моя работа насмарку?

Она вдруг улыбнулась.

— Ну почему же? В Райском Месте тоже есть Университет, и не один. Аккадско — шумерское происхождение твоего древнерусского «зоопарка» многих заинтересует.

Меньше всего сейчас, в этой дешевой мотельной комнате верилось в какой — то фэнтезийный Университет в утопическом городе с райским названием… Чувствуя резкий упадок сил, Мэтью завалился обратно на кровать и снова закрыл глаза. Без денег, без документов, без перспектив, с портфелем, забитым основанной на ложных тезисах диссертацией, он застрял непонятно где, с совершенно незнакомой ему девицей, которая на самом деле ведьма, и в которую он, как полный идиот, влюбился с первого взгляда. И теперь ждет, когда же сказочные существа увезут его в страну ОЗ. Достойное времяпровождение для вчерашнего кандидата наук…

Неожиданно он почувствовал, что пространство вокруг стало на пару оттенков темнее. И на пару градусов теплее. Мэтью проделал уже знакомый трюк, и, не открывая глаз, увидел, что Инга села рядом с ним на краешек кровати, заслонив свет от окна.

— Как у тебя получается настолько бесшумно двигаться? — спросил он особым, ровным тембром, который помогал ему подавлять волнение на лекциях.

— Как у тебя получается видеть меня c закрытыми глазами? — ответила она вопросом на вопрос, и положила ему руку на грудь. Туда, где застегнутая всего на три пуговицы рубашка оставляла открытым тело.

— Думаешь, они скоро… вернутся? — пульс в его ушах застучал вдруг так громко, что он почти не расслышал собственного голоса.

Инга наклонилась ниже, и каким — то новым, незнакомым ему восприятием он вобрал в себя ее запах — и понял, что будет теперь помнить этот запах, и узнает его везде и всегда.

— Кто должен об этом беспокоится — я или ты?.. — как загипнотизированная, она смотрела куда — то в район его подбородка.

Ну, это еще как сказать, не очень отчетливо подумалось ему, он приподнялся на локте, протянул руку и осторожно погладил ее по волосам.

«Смелее…»

От неожиданно подслушанной мысли Мэтью будто жаром обдало. Какая — то специальная внутренняя пружина распрямилась, он обхватил Ингу за шею и чуть ли не рывком притянул к себе.

Губы ее были именно такими, какими он помнил их — поцелуй соперника не придал им иного вкуса, не испортил их мягкую податливость… Она среагировала сразу же, и так жадно, будто только этого и ждала, только об этом и думала все это время… Мэтью вдруг понял, что это не его собственная фантазия, а настоящие, реальные ощущения, которые он видит в ней, или слышит, или чувствует… Устыдившись, он попытался заставить себя перестать делать это — чем бы это ни было… Инга издала нетерпеливый звук, и, словно возвращая его в реальность физических ощущений, скользнула рукой под его рубашку. Мэтью сразу же стало не до наблюдений за чужими эмоциями.

Они подходили друг другу идеально — непонятно было, как он вообще мог жить без нее раньше, как мог целоваться с кем — то еще… И как она может… с кем — то другим. От мысли, что она явно не просто «целуется» со своим напарником, Мэтью кинуло в пот… Он понял, что почти кусает ее теперь, и что почувствовав перемену в его настроении, Инга делает то же самое… И если скоро вернутся остальные — будет очень сильно заметно, чем они тут занимались…

Ну и пес с ними… зло подумал он… все равно она теперь моя… Пусть только попробует еще раз к ней подойти.

Ты — моя! — яростно приказал он ей, желая быть услышанным и вместе с этим боясь этого.

Инга оторвалась от него, хватая ртом воздух. Щеки ее горели, в расширенных, темно — синих зрачках явно не хватало фокуса.

«Это я с ней сделал…» — ошалело подумал он.

— По — моему… все это плохо кончится, Мэтью Бёрнс, — чуть отдышавшись, предупредила она его хриплым голосом. Будто не сама все это начала — уже во второй раз.

— Однозначно, — пробормотал он и притянул ее обратно — целуя теперь уже уголок ее рта, подбородок, постепенно переключаясь на шею с еле заметной, пульсирующей жилкой… Она откинула голову назад, давая ему доступ, и Мэтью совсем осмелел. Нашарив нижний край ее идиотского, не по погоде свитера, он потянул его вверх и осторожно просунул под него руку… с восторгом ощутив, что под свитером на ней ничего нет! Только кожа — горячая, как если бы ее опять охватило магическим огнем… Целуя уже не разбирая куда, он подбирался все выше и выше, умирая от сладостного предчувствия, что и ТАМ тоже вполне может ничего не быть… И, наконец, добрался — и ведь не было же, черт его побери! Совсем ничего не было! Инга сразу же будто задохнулась и замерла. Испугавшись, что перешел границу, Мэтью кинул быстрый взгляд на ее лицо… Боже Всемогущий!.. — рот полураскрыт, зрачки почти закатились под веки, как если бы она теряла сознание… От этого зрелища у него у самого все поехало перед глазами, и он понял, что, если они не замедлят темп, все кончится не столько «плохо», сколько быстро.

Ему вдруг стало совершенно необходимо знать — как далеко она хочет зайти. Не отрываясь от ее шеи, он закрыл глаза, и тут же понял, что так он может осязать ее гораздо лучше, чем физически, может прочувствовать ее всю — изнутри и снаружи — и во плоти, и в той ипостаси, что может существовать отдельно от тела… Словно у него вдруг выросли невидимые, сверхчувствительные щупальца. Он понял, что может потрогать, осмотреть и чуть ли не обнюхать каждую ее мысль, каждое желание и эмоцию, и сделать все так, как она хочет…


«Я тебя слышу…»

От неожиданности Мэтью дернулся и в буквальном смысле выскочил из собственной кожи, повиснув бестелесным сгустком сознания где — то под потолком.

«Ну вот, все испортил…»

Со стороны Мэтью увидел, как, разочарованно вздохнув, Инга уложила его бессознательное тело на кровать и огляделась.

— Где ты? — спросила она вслух.

И немедленно он почувствовал — еще одно сознание. Где — то совсем рядом, кто — то слушал их, думал, боялся и старался не шуметь — кто — то чужой. От Ингиного вопроса этот кто — то встрепенулся, и Мэтью почти физически ощутил его страх и… ненависть?

Он понял. За дверью.

С секунду Мэтью колебался, а не проверить ли самому, что там происходит, оставив свое разгоряченное тело в надежных Ингиных руках, но потом решил, что умнее будет сказать ей. Тем более, что она может забеспокоиться, если он слишком долго не будет приходить в себя.

Вернувшись знакомым уже методом обратно в тело, Мэтью слишком резко сел, как раз в тот момент, когда Инга наклонилась к нему, и столкнулся с ней головой.

— Ай, — вскрикнула она, схватившись рукой за лоб, и он обнял ее, одновременно целуя ушибленное место и прижимая палец к ее губам. Прошептал:

— Там кто — то за дверью….

Она «включилась» мгновенно, будто и не готова была минуту назад забыть обо всем на свете в его объятиях.

— Ты еще там не был? — спросила одними губами.

Он помотал головой. Инга, как всегда совершенно бесшумно, соскользнула с кровати и прокралась к двери. Закрыв глаза, она вдохнула так сильно, что ноздри ее задрожали и расширились. Внезапно ее всю будто перекосило от омерзения, скулы заострились и потемнели, красивый рот по — звериному оскалился. Мэтью аж отпрянул.

— Оборотень! — зашипела она, резко подняла обе руки и вынесла дверь сильнейшей воздушной волной, вырвав замок с корнем. Дверь распахнулась, с грохотом врезалась в стену, без сомнения пробив в штукатурке дыру, отскочила от нее и повисла на одной петле.

Явным усилием подавив зачинающийся в кончиках пальцев огонь, Инга пошла к выходу, страшная и прекрасная.

— Что значит «оборотень»? — Мэтью пришел в себя и догнал ее у изломанного дверного косяка.

— Самое отвратительное создание, которое ты когда — либо увидишь в Сокрытом мире, — процедила она, выходя за дверь и снова принюхиваясь.

Мэтью осторожно вышел следом за ней в коридор и огляделся. По правде говоря, его больше беспокоило, сколько человек в этот самый момент звонит в полицию, напуганные Ингиной хулиганской выходкой, чем какой — то непонятный оборотень. Один из этих напуганных — однозначно управляющий, который уже прямо при них, выглядывая из двери своего кабинета, набирал на телефоне номер. Заработать второй привод за два дня — это уже слишком.

Инга вдруг резко повернула голову вправо, снова втянула носом воздух, скривилась и сорвалась с места. В следующее мгновение она уже была в конце коридора, возле последней двери. Мэтью открыл рот.

— Как?..

Не договорив, он в изумлении оглянулся на управляющего, будто призывая его в свидетели этого чуда, но тот уже закрыл свою дверь, видимо решив, что с такими постояльцами безопаснее будет подождать полицию внутри.

Решив, что в его положении изумляться чему — либо уже глупо, и одновременно с этим испугавшись, что, как дурак, оставил Ингу с «отвратительным» оборотнем один на один, Мэтью быстрым шагом поспешил за ней.

— Он там?

Ведьма будто не могла решить, как поступить с дверью, все еще в каком — то полузверином состоянии — ноздри ее раздувались, верхняя губа дрожала, готовая обнажить зубы. Мэтью взял ее за руку и тут же отдернулся — кожа почти горела.

— Инга… — потерянно позвал он ее — ту, другую, мягкую и замирающую от его прикосновений.

Она закрыла глаза и глубоко вздохнула.

— Эта давняя вражда, Мэтью… Тебе не понять.

И резко выкинув руку, рванула воздух на себя. Хлипкая дверь немедленно выгнулась, поддалась и с треском вырвалась из дверного косяка, оставив замок с ручкой не тронутыми. Внутри кто — то жалобно закричал и завыл. Прислушавшись, Мэтью различил за этим вытьем приближающиеся сирены полицейской машины, но решил, что единственное разумное, что он может сейчас сделать, это продолжать плыть по течению. Больше не колеблясь, он шагнул в комнату, вслед за своей грозной подругой.

В затененной дешевыми жалюзи полутьме, стоял крайне неприятный запах — пахло не то прокисшими носками, не то застарелой плесенью, будто бы это был не номер в современной гостинице, а средневековый подвал. Он поморгал, привыкая к полутьме — где — то на полу, по дороге к ванной комнате шла борьба. Кто — то кого — то душил, и, судя по звукам, успешно. Мэтью включил свет.


Инга сидела, оседлав и схватив за горло… худенькую, вполне себе беззащитную девочку, на вид лет десяти, с косичками и почему — то в парадной форме советской школы. Лицо девочки было уже красным, глаза, казалось, сейчас выскочат из орбит.

«Она сошла с ума!» — ужаснулся Мэтью, подскочил, схватил Ингу за подмышки и рванул на себя.

— Что ты делаешь?! — в бешенстве, в отчаянии, она извивалась, пытаясь высвободить руки, но в физической силе была ему не ровня. Помня, что она умеет этими руками делать, Мэтью крепко держал ее за локти.

— Мэтью, пусти!.. Нельзя дать ему уйти!.. Он поменяется, и мы его больше никогда не поймаем!

— Инга, это же просто ребенок!

Девочка тем временем перестала хватать ртом воздух и быстро — быстро ползла к выходу. Краем уха Мэтью услышал, что полицейские сирены смолкли и понял, что стражи порядка уже здесь. Это отвлекло его буквально на долю секунды, которой Инге хватило, чтобы вырваться из его цепких объятий и выбросить руку вперед, прокричав что — то на незнакомом ему языке. Буквально на пороге несчастную жертву Ингиного помешательства охватило густым черным облаком, сковало по рукам и ногам, и втащило обратно в комнату.

Локтем дав Мэтью под дых, да так, что его скрутило, Инга подскочила, перевернула бессильно брыкающуюся девочку на спину и сильно дунула ей в лицо. Выгнув спину, та издала страшный, завывающий, звериный вой, от которого у Мэтью внутри все застыло… Лицо ее вдруг потеряло человеческие черты, расплылось, подобно тающей восковой маске, и девочка, вместе со всей своей одеждой превратилась… (он отчетливо почувствовал, как отвисает его челюсть…) в склизкую бесформенную массу — с маленькими, красными глазками и черным провалом рта. Передернувшись от омерзения, Инга соскочила с этой массы, вытирая о джинсы руки.

— А — а — а… — как сквозь вату донеслось до него. Он обернулся — вжавшись в дверной косяк, безудержно кричал человек в голубой форме. Полицейский, смутно догадался Мэтью.

— Вот черт!

Бросив обездвиженного оборотня, Инга подбежала к полицейскому, у которого неожиданно побелела над виском прядь волос. Провела рукой перед его глазами, в которых ужас застыл, казалось, навечно, и он обмяк, закатив глаза и медленно съехав на пол.

— Мэтью, мне нужна твоя помощь, — приказала она, но Мэтью не в состоянии был даже пошевелиться. Пять минут назад он трогал женскую грудь — неожиданно пришло ему в голову — а теперь смотрит на похожего на плавящийся жир оборотня и обезумевшего, упавшего в обморок полицейского.

«Привыкай…» — добавил изнутри его головы кто — тонасмешливый.

— Мэтью, — уже почти крикнула Инга, приводя его в чувство. — Мне нужно, чтобы ты узнал, кто его послал.

— Но как? Я не могу…

— Господи, у нас нет времени, — он почти физически ощущал ее дрожащее нетерпение. — Я могу сжечь этот кусок дерьма, и мы все еще не будем знать, откуда он взялся. Но ты, Мэтью… Ты — можешь ВСЕ. Узнай, кто нас выследил, кто его послал. Посмотри ему в мозги.

Обойдя «кусок дерьма» кругом, Мэтью с опаской заглянул в маленькие, совершенно поросячьи глазки. Он не был уверен, что у этого… существа вообще есть мозги. Сел перед ним на корточки и тут же ощутил волну животного страха — существо боялось… смерти? Он поднял брови.

— Я не собираюсь тебя убивать.

Инга злорадно оскалилась.

— Он боится? Здорово! — и тут же сказала ему совершенно другим тоном. — Милый, я пойду разберусь с людлингами — нужно временно всех «выключить» и забрать наши вещи. Отсюда надо уходить. Сделай все, что сможешь, и если в процессе случайно поджаришь этому уроду мозги, ни одна ведьма, ни один ведьмак на этой земле не будет на тебя в обиде.

И она вышла, оставив его один на один с живым, в ужасе глядящим на него оплывком то ли воска, то ли жира.

— Извини, — пробормотал Мэтью, на всякий случай, если его вдруг понимают и, закрыв глаза, пожелал знать.

Уже без особого удивления, он увидел все ту же картину, только будто со стороны — включая себя самого, в неудобной позе присевшего рядом с оборотнем. Под его закрытыми веками беспокойно двигались зрачки…

«Не то…»

Незваным гостем внутри головы раскритиковал его все тот же насмешливый голос. Мир пошатнулся, и он вновь оказался в физическом теле.

Ну, конечно же… Это другое.

Мэтью попробовал продублировать то, что произошло, когда ему приспичило узнать, как далеко Инга хочет зайти в их недавнем умопомрачительном обжимании. И понял, что мысленно прощупать это гадостное, склизкое тело будет отнюдь не просто.

«Узнай, как его имя…» — посоветовал внутренний голос.


Мэтью решил, что для выяснений, кто же именно дает умные советы изнутри его собственной головы, будет более подходящее время, и просто спросил.

— Как тебя зовут?

Оборотень неожиданно затрясся и заскулил, сопротивляясь, однако поверхность его сознания послушно расступилась, вывернулась наизнанку и выдала — «Огди».

«Хорошо… Теперь ищи это имя в тех воспоминаниях, где его использовали, отдавали приказ или заставляли клясться…»

«Кто ты?» — Мэтью не выдержал и обратил внутренний взор внутрь себя.

«Какая разница… Твое Темное Альтер Эго… Делай, что говорят. Огненные ведьмы тянутся к силе — одно разочарование, и о ее прелестях можешь смело забыть»

Что ж, лучшей мотивации придумать было трудно. Мэтью сосредоточился на имени и, вновь закрыв глаза, всмотрелся в раскрывшееся, будто алый цветок, сознание…

…Чужая сущность разлилась вокруг него, и он увидел оборотня, но совсем не в его истинной, омерзительной оболочке. Огди стоял, склонив голову, в обличии прекрасной девушки с томными глазами, одетой в длинное красное платье. Некто в черном плаще, с низко надвинутым на лоб капюшоне, неподвижно застыл перед ним — ней, скрестив руки на груди. Все вокруг было подернуто светлой, туманной дымкой, как будто они оба находились внутри облака.

— Как? — глухо спросил тот, что в капюшоне. — Как это случилось?

Его голос был смутно знаком.

— Не знаю… Они заморочили его следы, Господин… — девушка виновато крутила головой. — Я почти всегда была где — то рядом… В разных формах. Но он просто взял и уехал, неизвестно куда… Никому ничего не сказав. Зря вы не позволили нам стать ближе, Владыка. Я бы знала куда больше.

Человек в капюшоне выглядел спокойным, однако Мэтью чувствовал, что спокойствие это обманчиво.

— Еще не хватало моему брату сближаться с проклятым родом…

Девушка вобрала голову в плечи, будто ее ударили.

— Я следила за ним как могла, Господин. Пожалуйста… Прошу, вы обещали…

Внезапно он накинулся на нее и схватил за тонкое горло. Мэтью увидел, наконец, его лицо, однако глаза все еще скрывались под капюшоном.

— Скажи спасибо, что я отпускаю тебя живым, Огди. Ты не только не выполнил моего приказа, ты сделал все гораздо сложнее… Как думаешь, почему они вдруг решили перевезти его?

Широко раскрыв глаза, девушка смотрела на него прямо, без эмоций, как будто никто ее не душил.

— Не знаю, Господин, — неожиданно мужским голосом проговорила она.

— Потому что ты выдал себя, идиот. Они теперь знают, что я присматривал за ним все эти годы, и будут держать его как заложника, на случай если мы развяжем войну.

Он отпустил ее горло. Мэтью вдруг понял, что это и есть тот Темный, что объявил на него охоту.

— Ищи его, Огди. Хоть весь мир объезди. А тебе придется, потому что из Калифорнии его точно увезли. Если я найду его первым — не видать тебе обещанной награды, как своих ушей.

Она побледнела.

— А если его уже забрали…?

— Значит, все пошло прахом! — зло сказал он и вдруг смягчился. — У меня есть источник в Светлом Граде и, как только его заберут, я об этом узнаю. Пока его там нет. Они не знают, что он тоже Первородный. Вообще не знают ничего, кроме того, что он мой брат, даже не знают Ясный ли он. Но как только он хоть чем — нибудь выдаст свои способности — а он, в конце концов, их выдаст, потому что это сильнее его, сильнее всех моих блоков — они прибегут за ним сразу же, не сомневайся.

Девушка — Огди вдруг замялась и робко спросила — выглядело так, словно вопрос давно сидел у нее в голове.

— Почему вы бросили его, Господин? Ему ведь было плохо — даже со стертой памятью. Мне кажется, он бы не уехал, если бы не был так одинок…

Темный открыл рот и закрыл его снова. Покрутил головой.

— Только у того, кому плевать, жив он или мертв, могло хватить храбрости заговорить со мной на столь личную тему. Тебе видать совсем плохо в твоей мерзкой шкуре.

Он отвернулся и начал было уходить, потом вдруг остановился и, обернувшись, вытащил что — то из недр своего плаща. Протянул Огди.

— На, отдашь ему, если найдешь.

— Что это?

Как в замедленной съемке, пальцы человека в черном раскрылись и открыли взору наблюдающего за ними обоими Мэтью нечто блестящее, круглое и до боли знакомое.

— Триггер.

Машинальным движением, Мэтью взялся рукой за левое запястье. Часы? Темный передавал оборотню… наручные часы. Перед его глазами вдруг пошли круги.

Держи… На память.

Чувствуя себя все хуже и хуже, он вернулся на секунду в физическое тело и потрогал свои собственные часы, которые купил пару лет назад. То были другие часы, но те, в руках у Темного, он тоже помнил. Как будто потерял их когда — то, а вместе с ними что — то еще… Что — то важное.

Картина вдруг сменилась, Темный с оборотнем пропали, Мэтью зачем — то снова был в своей комнате, в студенческом общежитии Калифорнийского университета, в Сан Диего. В дверях стоял высокий человек, светловолосый и в светлом же костюме, лицо которого почему — то расплывалось, как если бы Мэтью специально косил глазом. Сам он сидел на кровати, опершись о собственные колени. Он будто бы был внутри того, двадцатилетнего себя — внутри его мыслей и его ощущений — и в то же время оставался собой, теперешним. Давящая изнутри душевная боль была не его — но он все равно чувствовал ее, как свою собственную.

Почему он не помнит этого момента?

«Что происходит?» — Мэтью отчаянно искал помощи у того, кто еще недавно давал советы изнутри его головы и, по сути, и втянул его во всю эту кашу воспоминаний… Но насмешливый молчал, бросив его разбираться во всем самому.

— Я уже объяснял — зачем это нужно. Сто раз, — говорил светловолосый с неразличимым лицом. — Если мы будем продолжать…

— Я обещаю, что не стану Темным, — не дал закончить он, сам не зная, на что надеясь. Ведь ему уже все объяснили. Сто раз.

Человек вздохнул.

— Станешь. Еще пару лет рядом со мной, и станешь. А мне ты нужен Светлым. Иначе мы не сможем…

— Да, да… Мы не сможем открыть эти чертовы Врата и все, что ты задумал, развалится даже не начавшись. Ладно, давай заканчивать — ты ж не любишь, когда хандрят… Увидимся через десять лет. Пока.

Мэтью лег на кровать и отвернулся к стене.

Зачем?! Зачем он похвастался, что там, внутри, в нем медленно, но верно пробуждается магия. Древняя, как сама Вселенная, самая первая магия на земле, сильней которой нет на всем белом свете. Что он уже может видеть то, что не видят другие, чувствовать, будто унюхивать отголоски чужих мыслей. Кто тянул его за язык? Ведь все привыкли к тому, что он людлинг, никто не стал бы специально копаться… Если бы он сам не ляпнул.

Теперь он не увидит этого человека десять лет — столько, сколько требуется, чтобы его гребанное Первородство развилось до своего пика или что — то в этом роде… и все это время он должен держаться подальше от Темных, и вообще ничего из этого он не будет помнить, пока не пробьет его звездный час. Тогда, вдвоем, они — Темный и Светлый, две стороны одной могучей Сущности — смогут наворотить кучу дел, которые почему — то совершенно необходимо наворотить…

Долгая тишина насторожила его. Мэтью резко повернулся — как он и боялся, в дверях уже никого не было.

— Лоренс… — позвал он, хоть и знал, что никто больше не отзовется.

Боль стала нестерпимой и, задыхаясь, он рванулся прочь — прочь из чужих воспоминаний, и из своих собственных. Прочь из той, другой, каким — то образом вычеркнутой из его памяти жизни…

Шлепнувшись назад, на пол, Мэтью в ужасе смотрел на кровавое месиво, оставшееся от того, что было и так бесформенной головой оборотня. Не было больше ни красных поросячьих глазок, ни темного провала рта. Только расплывающаяся груда отходов, которая уже начала распадаться на куски.

Он убил его — убил это несчастное, прОклятое существо — неумелым, неосторожным копанием в сознании раскурочил сам его мозг.

Непонятный звук раздался от двери. Он поднял глаза, но еще раньше, чем увидел, почувствовал физические волны страха, исходящие от Инги. Ведьма застыла на пороге, прижав руку ко рту — она явно не ожидала, что он и в самом деле способен «поджарить» оборотню мозги.

Внезапно даже и это стало неважным. Все стало неважным, кроме одного. Часы. Надо найти их. Мэтью знал, что они где — то здесь — оборотень должен был таскать их с собой повсюду, в надежде, что найдет его раньше того, Темного.

Одежды на уже начавшей разлагаться туше не было, а потому единственная надежда была на его небольшой рюкзак, висящий на крючке рядом с ванной комнатой.

В два прыжка добежав до стены, Мэтью сорвал рюкзак с вешалки и рывком открыл его. Слишком темно, слишком много постороннего барахла и случайного хлама! В раздражении, он перевернул рюкзак вверх дном и высыпал содержимое на ближайшую кровать.

— Вот они! — почти крикнул он, обнаружив потускневший браслет Ролекса, прямо среди крошек, бумажек и еще непонятно чего, что скапливается обычно на дне рюкзаков и сумок.

Трясясь, будто в лихорадке, Мэтью расстегнул и сорвал свои собственные часы, внезапно ставшие неправильными и ненужными, отшвырнул их куда — то не глядя, и просунул левую руку в тяжелый, как окова, браслет. Защелкнул крепкую застежку.

Прошлое и настоящее сомкнулись в одно целое — нерушимое и прочное, как сама эта застежка.

— Лоренс, — вспомнил он и сел на кровать. Поднял глаза на Ингу и тут же закрыл их, чтобы не видеть ее — ту, что лгала ему.

И все равно увидел — сквозь плотно закрытые веки увидел, как, подняв дрожащую руку, Инга собирает вокруг ладони темное, похожее на взметнувшийся пепел облако. Голова его внезапно отяжелела, мысли перепутались, и он повалился лицом в самую гущу вытрясенного из рюкзака оборотня хлама.

Глава 14

— Три дня? — в полном расстройстве, Мэтью с размаху падает на обитый бархатной материей диван.

— Два с половиной, если быть точным, — как всегда невозмутимо, отвечает Лоренс. — Я и так из кожи вон вылез, чтобы притащить тебя сюда так, чтобы никто ничего не заподозрил. Бедная девочка просидит безвылазно все выходные в гостинице, под звуки этой ужасной порнухи.

— Ты хоть заплатил ей по — человечески? — стараясь не показывать, насколько до безобразия он огорчен, Мэтью делает вид, что разглядывает потолочные фрески столовой. Он — то думал, что брат забирает его на все весенние каникулы.

— Я подарил ей машину. А еще сделаю так, что она напрочь забудет о том засранце, который разбил ей сердце прошлым летом.

— О… Мне ты не дарил машину.

— Я не могу подарить тебе ничего явного, Мэтью. Ты — бедный студент — первогодка — у тебя нет денег на проездной, не говоря уже о машине. Кстати, если помнишь, я устроил тебе стипендию.

Как не помнить.

— И гонки.

А вот за это отдельное спасибо — без содействия брата дикие ночные гонки в пустынной долине близ Сан — Диего, в которых он совершенно честно пришел вторым (пусть и на чужой машине), никогда бы не состоялись. И, в принципе, даже хорошо, что в своей обычной жизни он не помнит Лоренса и думает, что все так удачно складывается из — за его собственной крутизны и умения заводить полезные знакомства. На самом деле, ничего — то он не умеет. Разве что по пустыне гонять.

— Мы не можем видеться явно, и помогать явно я тебе тоже не могу. Я же объяснял, у меня АДОВА куча врагов, — в который раз, как маленькому ребенку, вдалбливает ему Лоренс. — А ты — моя Ахиллесова пята… Ну, вот скажи, что я буду делать, если мне начнут присылать тебя по кусочкам?

— Почему я не могу просто взять и переехать к тебе насовсем? Здесь — то меня уж точно никто не тронет, — он уже спрашивал это. Где — то, примерно, сто пятьдесят тысяч раз. Из — за испортившегося настроения ему просто хочется поныть.

Лоренс закатывает глаза.

— И что, проведешь в этом Замке всю свою жизнь? А рядом со мной она у тебя будет о — о — очень длинная.

Было бы здорово. Одна библиотека чего стоит. Не говоря уже о прочих развлечениях.

Явно прочитав его мысли, Лоренс встает, отрывает виноградину с грозди на огромном, золотом блюде и, закинув ее в рот, машет ему рукой.

— Идем. Раз у нас так мало времени, я тебе кое — что покажу прямо сейчас.

Мэтью поспешно встает и одергивает себя, чтобы не побежать вприпрыжку, вспомнив, что ему все — таки семнадцать лет, а не девять. Что бы там брат ни собирался ему показать, он точно знает, что скучным это не будет. Лоренс в принципе не умеет быть скучным.

Вместе они покидают роскошно обставленную столовую — как всегда, двери распахиваются перед братом и бесшумно закрываются за его спиной. Мэтью оставляет сумку валяющейся на полу, зная, что чудесным образом вещи будут поджидать его в выделенной ему спальне — распакованные и развешанные непонятно кем, или чем.

Угрюмыми коридорами идут они в недра стилизованного под средневековье Замка, в котором его удивительный брат живет и правит своими удивительными «подданными». В тех отрезках жизни, когда Мэтью помнит Лоренса, он бывал здесь уже много раз и чувствует себя куда комфортнее, чем дома. Он прекрасно мог бы здесь обустроиться — любая из пары сотен по — королевски обставленных спален в разы больше, чем вся квартира, которую он снимает с тремя шумными соседями. Его не пугают ни каменные своды, под которыми по ночам собираются непроницаемые тени, ни бесконечные лабиринты лестниц и переходов, ни холод подземелья с живущим там одиноким привидением. Он знает, что без воли на то брата, в Замке даже мышь не пропищит. Бывало пару раз, когда он терялся, шляясь по этим самым коридорам, и каждый раз, будто почувствовав его начинающуюся панику, во вполне глухой стене вдруг обнаруживалась дверь, или арка, или лестница, ведущая его в хорошо знакомое место, где, конечно же, уже сидел в каком — нибудь удобном кресле Лоренс с самодовольным выражением на лице.

Ну и плюс ко всему, здесь отличный WIFI, самая лучшая в мире еда, где — то миллион книг на всех языках и многокилометровые лесные угодья вокруг. Что еще нужно для счастья?

По дороге им встречаются уже знакомые Мэтью существа, счастливые обитатели Замка, приближенные из «свиты» брата — тонкорукая женщина — эльф с прекрасным, хоть и пепельно — серым лицом, а спустя пару поворотов — похожее на огромную моль суетливое чудовище, которого почему — то зовут Стивеном. И эльф, и «моль» при виде него превращаются в людей и кланяются, причем, свои отвратительные крылья Стивен больше не прячет даже и в «людформе» — знает, что Мэтью его больше не боится. «Свита» брата на самом деле гораздо многочисленнее. Лоренс принимает всех, кто готов отдать за него жизнь — разумеется, по — настоящему, а не на словах — он чувствует, если ему лгут. Но на время пребывания в замке Мэтью, он убирает всех, кому не доверяет абсолютно и безоговорочно — в том числе, и любовниц, ни с одной из которых Мэтью так и не довелось познакомиться. Никто не должен прознать, что у хозяина Темного Замка есть брат — людлинг, чтобы не воспользоваться пресловутой «Ахиллесовой пятой».

В той тайной жизни, в которой Мэтью приезжает к Лоренсу на каникулы, он давно знает, что мир полон многоликих существ, питающихся магией, а потому живущих чуть ли не вечно. Ведьмы, эльфы, гоблины и даже демоны — все это есть на самом деле, и еще много всякой нелюди и много жутких, совсем уж не человекообразных монстров. В той жизни Мэтью знает, что брат — наикрутейший Темный Властелин, от которого у всех поджилки трясутся, и которого все почтительно называют Лорд Мадуг — что по — гоблински означает «Повелитель Теней». Это что — то вроде Дарта Вейдера, только круче.

Брат умеет залезть человеку в мозги и заставить кого угодно корчиться от боли и выполнять его повеления. Приближенные понимают его без всяких слов, а он знает о каждой их мысли. Еще Лоренс умеет разрушать (или, как он говорит, деконструировать) какие угодно предметы, не прибегая к помощи рук, и весь этот Замок, находящийся где — то глубоко в сокрытых Землях, он построил чуть ли не одной только силой мысли. Мэтью знает, что обычные люди — людлинги, как здесь их называют — самые слабые из всех населяющих мир существ, но почему — то людлингов как — раз очень много, а всех остальных — очень мало, и все должны с людлингами считаться и прятаться за своими «людформами». Или не показываться вовсе, живя под землей и в тех же сокрытых Землях — территориях, недосягаемых простыми людьми. Брату и его приближенным все это очень не нравится, хоть Мэтью они и любят.

В другой своей жизни — обычной — Мэтью атеист, пофигист и скептик, не имеющий никаких братьев вообще, не верящий ни во что, кроме того, что можно увидеть и пощупать руками. Как и Лоренс, он тоже чувствует, где правда, а где ложь (хоть что — то сверхъестественное перенял от всемогущего родственника), но предпочитает это чувство игнорировать, если оно мешает привычному ему восприятию реальности. Мэтью — знающий уже много раз пытался отправить Мэтью — незнающему хоть какою — нибудь весточку — чтобы тот вспомнил о своей тайной, волшебной жизни — но все без толку. В своей паранойе Лоренс каждый раз настолько виртуозно стирает ему память, что весточки никогда не срабатывают. Не сработало даже подробное письмо, которое он отправил сам себе на и — мейл прямо из Замка — в своей второй, обыденной жизни Мэтью просто подумал, что кто — то взломал его пароль или пытается его разыграть, и стер письмо, а заодно сменил адрес электронной почты. Только разозлил тогда брата, и тот почти полгода не показывался и не приходил к нему на помощь…

— Как мама? — как всегда, чтобы поставить галочку, осведомляется Лоренс.

Мэтью пожимает плечами.

— Хуже, чем в прошлый раз, когда ты спрашивал.

— Ты навещал ее?

Мэтью кивает. Мама уже давно его не признает, и вообще никого не признает, но он продолжает ее навещать, надеясь непонятно на что. Лоренсу легче — он ее и не знал никогда. Брат присылал маме какого — то известного ведьмака — проколоть курс магических зелий, но ничего не помогло. Прогрессирующая шизофрения не лечится ни в одном из миров. Если сознание замутилось — пиши пропало, говорит Лоренс.

— Куда мы идем?

Брат делает загадочное лицо.

— Увидишь.

Вскоре Мэтью понимает, что идут они в подвал. Воздух становится прохладней, тени сгущаются, по мере того, как окна попадаются все реже и реже. Мэтью еле сдерживает нетерпение — подвал почти всегда означает что — нибудь жуткое — какого — нибудь невиданного и неукрощенного еще монстра, из тех, что брат время от времени привозит пополнить свой «зоопарк», растянутый по всей границе его угодий — в основном в качестве охраны от непрошенных гостей. А уж если он попал сюда как — раз под «укрощение» — это, конечно, здорово! Интереснее зрелища и представить себе трудно. Хотя лучше бы он просто остался здесь подольше, и даром не надо ему никаких укрощений…

Почувствовав, как всегда, перемену в его настроении, Лоренс толкает его кулаком в плечо.

— Будешь хандрить, скормлю тебя «астрологу», — обещает он.

Мэтью фыркает. Смешно даже не то, что брат грозится кому — то его скормить, а то, что «астрологом» они обозвали меланхоличного, ленивого крокодила, который умел завораживать очень достоверным изображением звездного неба в своих огромных, черных глазах — прежде чем вцепиться жертве в горло мертвой хваткой. Кто именно это придумал, они уже и забыли, а только прозвище приклеилось намертво — и надо сказать, подходило крокодилу гораздо лучше, чем его официальное, Внестороннее название.

Наконец, они спускаются на самый нижний уровень, где нет никаких окон вообще, и куда никогда не проникает солнце. По стенам, через каждые три метра горят аккуратные, маленькие факелы с голубым пламенем внутри. От их неровного света тени прыгают то вправо, то влево, становятся то больше, то меньше, будто бы их уже идет не двое, а целая армия… Темный Лорд и его верная свита — усмехается Мэтью, а вслед за ним, явно подсмотрев его мысли, усмехается и Лоренс.

Вдали последнего коридора — чугунная решетка, которая при их приближении плавно уходит вверх. За ней совершенно темное пространство, непонятных размеров и глубины. Лоренс останавливается в двух метрах от входа в это пространство и дает Мэтью знак остановиться тоже. Без единого движения гасит свет по всему коридору, оставшемуся за их спинами, и все вокруг погружается в прохладную, беспросветную тьму. Проходит полминуты, но Мэтью не беспокоится. Он знает, что все это неспроста и брат явно чего — то ждет от этой темноты. И все же еще через минуту ожидания ему становится скучно, и он начинает переминаться с ноги на ногу и демонстративно вздыхать.


— Ш — ть… — властно цыкает Лоренс и в этот момент Мэтью понимает, что снова может видеть — неяркое свечение откуда — то из — за той самой поднятой решетки делает пространство вокруг них слабо, но все же различимым. Он щурит глаза, всматриваясь. Неторопливо покачивая ветками, будто от легкого ветерка, подсвеченное непонятно откуда льющимся светом, перед ними стоит изящное, разлапистое…

— Дерево? — в недоумении спрашивает Мэтью.

Лоренс хмыкает.

— Как тонко подмечено.

— И что в этом интересного? — Мэтью посылает брату четко выраженный сигнал недовольства, и мгновенно получает ответ — явное разочарование в его умственных способностях.

— А тебя не удивляет, как оно растет здесь — в подвале, в полной темноте?.. Как шевелит ветвями без ветра? Посмотри на его корни…

Он смотрит. И чувствует, как его челюсть начинает отвисать сама по себе. Дерево не только сидит всей корневой системой на голом, каменном полу, оно еще и… ходит! Перебирает своими здоровенными корнями, будто танцует медленный танец.


— Как…

Удовлетворенный его реакцией, Лоренс делает шаг вперед. Дерево замирает.

— Что это за хрень?

Делая еще один осторожный шаг по направлению к удивительному существу, Лоренс протягивает к нему руку, будто успокаивая.

— Это не хрень, Мэтью. Это штука называется Древо Жизни.

Все еще под впечатлением, Мэтью крутит головой.

— И, кажется, я знаю почему.

Еще один шаг вперед. Лоренс кивает.

— И не только поэтому.

Мэтью хочет подойти поближе, но брат останавливает его легким качанием головы. И тут же, точно угадав, что подбирающийся к нему человек отвлекся, дерево бросается на него всеми ветвями, высоко подпрыгнув на пружинистых корнях. Мэтью вскрикивает, и Лоренс еле успевает остановить острую, как бритва, листву в полуметре от своего лица. Возведенная вокруг них невидимая преграда отбрасывает воинственное Древо обратно в клетку и, потеряв равновесие, оно заваливается на бок. Одним только раздраженным взглядом Лоренс поднимает непокорное создание в воздух и оставляет его там повисеть — наверняка, чтоб остудить пыл.

— Ты уверен, что это Древо Жизни, а не… кое — чего другого? — бормочет Мэтью, переведя дух.

Лоренс неожиданно смеется.

— Что, мелкий, наложил в штаны?

И, словно фокусник из шляпы, достает откуда — то из темноты большую клетку… Мэтью высоко поднимает брови… с двумя крупными, желтогрудыми птицами, похожими на дубоносов. Одна из этих птиц лежит на полу клетки, явно бездыханная. Вторая, нахохлившись, сидит рядом, косит на них понимающими черными, выпуклыми глазами.

— Это ведь… — Мэтью склоняется к клетке. Он уже в курсе, что сознание может обитать в любых формах. Птица склоняет голову в ответ. — Не просто птицы, да?

— Да, Мэтью. Это — зумэ. Их Внесторонняя форма, как видишь, крайне удобна для существования в Общем Мире.

Лоренс открывает клетку, и живая птица склоняется над мертвой, положив на нее голову — совсем уж не «птичьим» движением. Затем расправляет крылья, вытягивает шею и, подпрыгнув к распахнутой дверце, склоняется уже вся, будто кланяется.

— Лети, Солли, пока я не передумал, — приказывает Лоренс. — Чтоб ты знала, он этого не стоит.

Явно торопясь, пока Темный Лорд «не передумал», Солли — птица выпархивает из клетки, и, покружив под потолком, будто для храбрости, стрелой устремляется прямо на хищное, все еще подвешенное в воздухе дерево.

Мэтью в ужасе зажмуривается.

Раздается хлопок, будто кто — то шлепнул на своей ноге комара и, открыв глаза, он растерянно наблюдает за тем, как легкие светлые перышки опадают под толстые корни. Ничего себе, Древо Жизни…

— Зачем ты меня сюда привел? — недоумевает Мэтью, отступая на шаг назад. Ему вовсе не по нраву такие «развлечения».

Игнорируя его вопрос, Лоренс опускает непокорное дерево на пол, и то с видимым облегчением начинает снова перебирать корнями по полу, будто пританцовывает. Сразу после этого, брат сует руку в клетку и достает оттуда оставшегося, мертвого зумэ. Подержав обмякшую птичью тушку на ладони, будто раздумывая, он издает вдруг пренебрежительный звук… и швыряет ее в сторону Древа Жизни. Только что пинка не дает. С глухим стуком, мертвая птица ударяется о ствол и приземляется рядом с корнями.

— Жизнь за жизнь, Мэтью, — объясняют ему наконец. — Так это работает.

Толстые корни наползают на мертвое тельце, выкидывают тонкие, гибкие стебли, и те обхватывают его, затягивая внутрь ствола. Внезапно загораются по стенам голубые факелы — без сомнения, Лоренса рук дело (а точнее, его мозгов) — в подземелье становится светло, и Мэтью видит, как сквозь продольные трещины в коре начинает проступать темно — красная влага, будто дерево сочится кровью. Кривыми, блестящими ручейками кровь стекает вниз, под толстые корни Древа Жизни, капли звонко разбиваются о каменный пол. Постепенно под деревом образуется лужа — она ширится, наполняется и расползается, переливаясь через собственные края, превращаясь в маленькое багровое озеро. Озеро крови.

— Кровь за кровь… — непонятно откуда вспоминает Мэтью.

Резким, взрывающим тишину всплеском гладкая поверхность озера вдруг вспенивается. Мэтью вскрикивает от неожиданности и почти отпрыгивает назад. Внезапно оказавшись глубокой, лужа выбрасывает из себя худого, обритого наголо человека — слепого от крови, залепляющей ему глаза. Человек хватает ртом воздух, барахтается, отплевывается и, наконец, перекинувшись через края и подтягиваясь на трясущихся руках, вылезает на каменный пол. Он все еще ничего не видит и погружен в свои собственные ощущения — вытирает лицо, облизываясь и плюясь, отряхивает руки, разбрызгивая кровь по полу и стенам. И не только кровь — словно чешую, человек снимает и стряхивает с плеч слипшиеся птичьи перья.

Лоренс, брезгливо морщась, отходит на пару шагов назад. Будто вторя ему, Древо Жизни удовлетворенно вздыхает всеми листьями и также откатывается в сторону. Это тот самый мертвый зумэ, только в людформе — догадывается Мэтью, успевший в своей тайной жизни повидать уже немало чудес. Похоже, что Дерево оживило умершего человека — птицу, забрав жизнь его подружки! Подтверждая его не озвученную догадку, Лоренс кивает, а окровавленный зумэ наконец прозревает. Ошалелым взглядом он оглядывается, явно не соображая, где находится.

— Что это?.. — щуря глаза, он всматривается в фигуру Лоренса. Мэтью все еще вне границ его видимости. — Я умер?

Лоренс хмыкает.

— Еще как. Но, к твоему счастью, я вовсе не апостол Петр.

Человек садится на пол, осматривает себя и, наконец, понимает, что липкая жидкость между его пальцами — вовсе не вода. Резким движением, он оборачивается и буквально отшатывается от лужи застывающей уже крови, которая только что родила его заново. Поднимает глаза на ушедшее в тень Древо Жизни и, будто не веря, крутит головой.

— Она сделала это?.. — не то утверждает, не то спрашивает он.

Лоренс пожимает плечами.

— Глупо, конечно, с ее стороны. Но какие у меня были варианты? Бедная Солли совершенно потеряла голову. Стала бесполезной, в этих своих… страданиях. Неосторожной. Ее все равно скоро поймали бы…

Внезапно до человека — птицы доходит, что о Солли говорят в прошедшем времени. Он хватается за голову и протяжно воет. У Мэтью будто камень опускается на сердце, он хочет уйти, но понимает, что должен остаться. Потому что все это, вместо обычных нестрашных страшилок, ему показывают не просто так.

— Зачем ты позволил ей? — Зумэ вскакивает и неожиданно кидается на Лоренса. — Зачем?!

И повисает в полуметре от пола, схваченный и вздернутый в воздух невидимой силой. Обеими руками он хватается за то, что держит его за шею и пытается отодрать это нечто. Лоренс, сунув руки в карманы брюк, спокойно обходит его кругом.

— А тебя крепко приложило той стенкой, мой пернатый друг. Как думаешь, скоро Древо проголодается опять? Мне не помешает заряд Жизни для другого, более достойного кандидата…

Мэтью видит, что человек — птица начинает медленно задыхаться, и понимает, что, если он не вмешается, Генрих добьется того, что по всей видимости, страстно желает в своем неутолимом горе. Стоит ли мешать тому, кто хочет умереть?

Стоит, решает Мэтью и мысленно кидает Лоренсу — «Может хватит уже? Вроде как за него жизнь отдали».

«Весьма опрометчиво», — отвечает Лоренс, но отпускает несчастного, и тот мешком падает на пол.

— Твоя жена поклялась мне в верности, Генрих, — сообщает он жадно глотающему воздух зумэ. — А ты обязан ей жизнью. Ты в курсе, что это означает.

Тот обреченно кивает, но тут же мотает головой.

— Я не смогу без нее жить… — стонет он.

Лоренс испытующе вглядывается в него, и по уже знакомому взгляду Мэтью понимает, что тот незаметно роется у Генриха в мозгах, наверняка проверяя, насколько глубоки его страдания, и решает, нужен ли ему еще один страдалец.

— Сможешь, — решает он, наконец.

Прочная решетка закрывается, оставляя Древо Жизни танцевать медленные танцы в полной темноте и тишине, ожидая свой очередной «выход».

Лоренс молча указывает головой в ту сторону, откуда они пришли, и Мэтью понимает, что он собирается покинуть человека — птицу.

— Даю тебе три дня, Генрих, чтобы прийти в себя, — они уже почти уходят, когда Лоренс оборачивается и добавляет. — И советую поменять форму. Птицам проще…

Зумэ все еще не обращает на Мэтью внимания, поглощенный собой, и Мэтью рад этому — неизвестно еще, как бы Лоренс отреагировал, начни тот задавать вопросы. Свернувшись на боку калачиком, Генрих начинает медленно уменьшаться в размерах, по частям покрываясь перьями. Не в состоянии оторвать глаз от превращения человека в птицу, Мэтью останавливается и смотрит. Руки зумэ скукоживаются и становятся крыльями, грудь покрывается белым пухом, лицо вытягивается и обзаводится толстым клювом. Наконец, птица — Генрих вскакивает на тонкие ножки, взмахивает коричневыми крыльями и улетает прочь по коридору.

А братец тот еще психопат, ни с того ни с сего думает Мэтью.

«Все еще желаешь провести свою жизнь в Темном Замке?» — доносится до него холодная мысль.

Так вот зачем ему все это показывали. Чтоб испугался, разочаровался или что — нибудь в этом роде.

— Не дождешься, — вслух говорит он, сует руки в карманы джинсов и, нарочито вразвалку, идет вперед. Постояв пару секунд, Лоренс усмехается и идет следом, догоняя его уже через пару шагов.

Глава 15

Горячий душ — это прекрасно. Даже если тебя вчера похитило семейство жутких, человекоподобных монстров и собирается продать в рабство каким-то Темным. Даже если ты всю ночь не спала, прислушиваясь к каждому шороху, жутко хотя в туалет и в то же время боясь, что, если разбудить спящую на нижней кровати тюремщицу, та от сонного испуга может превратиться в огромного мохноногого паука и заплевать тебя паутиной. Или еще что похуже.

— Эй, ты всегда так долго моешься? — проорала Настя из-за двери.

Лидия вздохнула, в последний раз подставила лицо под горячие струи и выключила кран.

— У вас что, одна ванная на весь дом? — пробурчала она в ответ, вытираясь и натягивая предоставленную ей чистую футболку и спортивные штаны.

— А у тебя сколько — пять? — донеслось из — за двери.

Лидия даже усмехнулась — то же мне, работорговцы. У нее дома ванных было семь. В каждой из пяти спален, плюс одна на первом этаже и еще одна в цокольном — для прислуги. За один день помыться могла небольшая армия.

Бедные папа и Марго, в сотый раз подумала Лидия и вздохнула. Уже, наверняка, подняли на уши весь город, папа прилетел… Небось показывают ее по новостям на Первом — папины деньги не то же воду, кремень порежут… Все бесполезно. Специально, чтобы она даже не пыталась сбежать, Настя показала ей, где находится дом, в который ее увезли, так и не продав вчера на Темном Рынке. Хоть изнутри, из его окон казалось, что дом расположен на самой обычной деревенской улице где-то в Подмосковье, среди других таких же, самых обычных деревенских домов, проникнуть в него можно было только выйдя во «Внешнюю Сторону» — странное, туманное пространство, в котором самостоятельно ориентироваться могли только существа, подобные Насте и ее братьям. Находясь в этой самой «Внешней Стороне», их скромный кирпичный домишко был совершенно недосягаем и невидим для посторонних глаз, в то время как изнутри можно было видеть все, что творилось вокруг них в людском мире, на людской улице. Даже если полиция подкатит сюда и будет стоять прямо под окнами, объяснила Настя, все, что она увидит, это два соседних дома и забор между ними. А если Лидия попытается выскочить из двери или окна на улицу, то попадет в плотный, нескончаемый туман и непременно, без проводника, заблудится там и сгинет навеки.

Вытирая полотенцем голову, Лидия открыла дверь и вышла из ванной комнаты.

— Наконец-то, — буркнула Настя, протискиваясь мимо нее. — Иди, а то эти кретины там все сейчас сожрут. Мать во второй раз готовить не будет.

Она махнула рукой в сторону кухни и закрылась в ванной. Спустя пару секунд раздался шум льющейся воды. Лидия потопталась немного в коридоре, и, так и не решившись идти на непрекращающийся громогласный гогот, доносящийся из кухни, села на пол и прислонилась головой к стене. Пока она не начнет умирать с голоду, одна она туда не пойдет.

Бессонная ночь начала сказываться — как только голова ее коснулась опоры, веки стали тяжелеть, глаза слипаться, и, под успокаивающий шум воды, Лидия прямо так, сидя на полу, и задремала…

— Черт! — выругалась Настя, споткнувшись об ее ноги и чуть не полетев вниз по лестнице. — Что ты здесь делаешь? Почему не пошла завтракать?

— Я не голодная, — соврала Лидия, стряхивая с себя сон.

Настя усмехнулась.

— Ну да. Людлинги крайне экономные существа — едят один раз в сутки.

Лидия не ответила, глядя на свои сцепленные руки.

Настя вздохнула.

— Слушай… — она присела рядом. — Неужели тебе хотя бы чуточку не прикольно от всего, что с произошло?

Лидия подняла на нее глаза.

— Ты — сумасшедшая? Вы похитили меня, привезли насильно на ваш проклятый Темный Рынок, чтобы там продать в рабство, и мне должно быть… «прикольно»?

— Посмотри вокруг, дура! — сердито вскричала Настя, вскакивая на ноги. — Ты попала в Сокрытый Мир! За два дня ты уже увидела больше, чем могла бы за всю свою никчемную, людлингскую жизнь, если бы не вошла тогда в вагон. А ты еще и десятой доли из того, что есть в мире, не повидала! Есть целые страны, скрытые во Внешней Стороне, с народами, про которые вы, дурачье, только сказки слагаете, увидев однажды одним глазом и случайно не сойдя с ума. Ты знаешь, как выглядит Чистый эльф? А Воплощенный ангел? А на драконов неужели не хотела бы посмотреть? Ты проживешь на сто, на двести лет дольше, чем обычно живет твой народ… а если попадешь к сильному Темному, то и на все триста! Да куча людлингов душу бы продали бы за то, чтобы оказаться на твоем месте!

— Вот их бы и похищала…

Отвлеченно Лидия поднесла большой палец ко губам. Настя ахнула.

— Только не говори мне, что ты грызешь ногти… Это отвратительно.

Опомнившись, Лидия отняла палец ото рта и покраснела.

— Не грызла уже лет пять… Это все из — за вас.

— Тебе нужен гелевый маникюр, — со знанием дела посоветовала Настя и потянула ее за руку. — Идем завтракать. И кончай уже трусить, я тебя в обиду не дам.

Простенькая кухня была довольно уютной и светлой, а главное — к этому времени уже опустевшей. По-деревенски круглый стол был накрыт клеенчатой скатертью в цветочек, на которой все еще не убраны были остатки недавнего обильного завтрака. У Лидии просто глаза разбежались — коробки с хлопьями, масло, молоко, варенные яйца, свежий хлеб, какие-то аппетитно пахнущие сосиски в кастрюльке… Посреди стола на деревянной подставке стоял пузатый металлический чайник. Лидия поняла, что сожрала бы сейчас с удовольствием абсолютно все что угодно — хоть просто кусок хлеба. И все же пожалела, что огромная сковорода с остатками ветчины и яичницы была к этому времени уже почти пуста.


— А я тебе говорила… — укоризненно сказала ей Настя. — В большой семье клювом не щелкай.

Она взяла с полки пластиковую тарелку и выскребла в нее остатки яичницы из сковородки. Кинула туда же две сосиски из кастрюли и кусок хлеба, и поставила все это перед Лидией.

— Ешь. И вообще, бери все, что захочешь.

Лидия не заставила себя просить дважды и набросилась на яичницу. Настя в это время готовила кофе.

— Почему у вас все, как у людей?

Утолив первый голод, Лидия почувствовала себя лучше — и в душевном плане тоже. Настя повернулась и посмотрела на ее неверящим взглядом.

— Кроме нашей Внесторонней формы, умения перемещаться незаметно для людлингского взгляда, выделять паутину и жалить ядом?

— Вот это вот все, — с набитым ртом пояснила Лидия и взмахнула рукой, как бы охватывая стол и комнату.

— А — а — а… — понимающе протянула Настя и поставила перед ней полную чашку кофе с молоком. — Тебя надо было привести в дом моего двоюродного дедушки, где всё в паутине, сам он по потолку бегает, а пленники висят по углам в коконах, едят всякую дрянь и гадят под себя. Людформу дед «надевает» исключительно для охоты — дома он ее не признает.

Дорогая, не наговаривай на семью… — в кухню неожиданно вошла невысокая, сухонькая женщина, на вид лет сорока.

Она так быстро начала собирать со стола остатки завтрака, что Лидия испуганно обняла рукой свою тарелку.

— Дядь Витя уже давно не такой чокнутый. Мы отлично адаптируемся под окружающее общество — так легче жить. И охотиться на вас, милочка, — многозначительно усмехнувшись, она оглядела Лидию. — Но при надобности, мы можем очень быстро… раз-адаптироваться.

Выбросив руку вверх, она выстрелила паутиной куда-то в потолок и притянула грязно-белую, липкую нить обратно в руку. Изящно отставив мизинец, показала ей здоровенную, отчаянно бьющую крыльями черную муху и, сунув ее в рот, с удовольствием съела, громко хрустя и облизывая пальцы.

Лидия почувствовала, что только что проглоченный кусок сосиски полез обратно в горло и быстро запила его кофе.

— Мам, хватит уже ее пугать — она только-только в себя пришла. — попеняла ей Настя.

— Пусть привыкает, — спокойно отозвалась та и, как самая обыкновенная домохозяйка, встала у раковины — посуду мыть. — А если ты про колдовство всякое, милочка, так мы ж не колдуны. Мы — перевертыши. Есть разница.

— Еще какая, — как Лидии показалось, с завистью протянула Настя.

— Перевертыш — это что-то вроде оборотня? — почувствовав, что ее перестало, наконец, тошнить, робко спросила Лидия.

Настя поперхнулась кофе и вжалась в стул, а ее мать резко обернулась, брякнув тарелкой об раковину.

— Типун тебе на язык, негодная! — гневно прошипела она. — Чтобы я такой ругани в моем доме не слышала!

Под столом Настя толкнула Лидию ногой.

— Извините, я не знала… — пролепетала она.

— Мать — глава всего нашего клана, а потому зови ее Асахи. Это — по-нашему Госпожа, — подхалимски вставила Настя.


— Асахи… — закончила Лидия.

Но Настина мама остыла не сразу. Еще минут десять она грозно гремела тарелками и бормотала что-то себе под нос, качая головой.

— Это плохая примета — если с утра в доме оборотня помянули, — шепнула ей на ухо Настя, вставая. — Доедай давай и пойдем, а то еще попадешься под горячую руку.

Лидия залпом допила кофе и почти выбежала за Настей — вон из оказавшейся совершенно не гостеприимной кухни.

— Где твои братья? — спросила она, когда они поднимались по лестнице наверх.

— Поехали по делам, — не вдаваясь в подробности, буркнула Настя.

По делам, так по делам. Девушки зашли в Настину комнату, и та указала ей на стул рядом с компьютерным столом.

— Садись.

И уселась рядом — в черное, крутящееся кресло.

— А что, продавать меня сегодня не будут? — как можно язвительнее осведомилась Лидия. — Выходной?

К ее удивлению, Настя кивнула.

— После вчерашней облавы Рынок переносят. Расчищают новые Ходы воВнешней Стороне — это работа для ведьм, которые рынок содержат. Не до торговли сегодня. Так что отдыхаем.

Лидия поразмыслила над сказанным и решила не унижаться до расспросов — что за Ходы, да что за облава. Пусть не думает, что ей хоть что — то из этого интересно. Настя неловко покрутилась на стуле, косясь на нее. Ага! — злорадно поняла Лидия — все-таки ждет расспросов. Хотела похвастаться своими «Внесторонними» делишками. Не дождется. Демонстративно зевнув, она кивнула в сторону двухэтажной кровати.

— Не против, если я еще посплю? Раз продажа на сегодня отменяется.

Настя разочарованно пожала плечами.

— Спи…

И повернулась к компьютеру.

А вот тут Лидия заинтересовалась.

— Это что у тебя, Фейсбук?

Настя закатила глаза.

— Кто бы сомневался. Из всего, что ты увидела, тебя заинтересовал Фейсбук, — сообразив откуда такой интерес, она нахмурилась. — Даже и не целься выйти в сеть. Это наш закрытый сервер — для Темных. Тебя на километр не подпустит.


— Потому что то, что вы делаете, незаконно даже по вашим «Внесторонним» стандартам? — поняла вдруг Лидия. — Зачем демоны на вас облавы устраивают?

— Много неправильных вопросов задаешь, — сузила глаза Настя. — Мать и так на тебя злится…

Лидия даже рот раскрыла.

— На меня?! За что?


Неожиданно Настя откинулась на спинку стула и ухмыльнулась.

— Это ведь из-за тебя я Андрюлику яйца чуть не отбила. Между нами говоря, он это заслужил.

Лидия хмыкнула.

— Это точно. Он всегда такой мудила?

Настя крутанулась на кресле.

— Не всегда. Кстати, чтоб ты знала — у нас нужно сильной быть. Слабых быстро подминают. Так что учти на будущее.

Остановившись, она потянулась куда — то за комп и достала черный айпод.

— На, послушай, какая у нас крутая музыка.

— Ладно, давай, — согласилась Лидия и, взяв гаджет, вставила в ухо наушник. Настя выбрала плейлист, включила.

В уши полился медленный, тихий симбиоз голоса, инструменталки и электрики, по стилю больше всего походивший на трансцедентальный рок — музыка безусловно западная, но с отголосками этнических мотивов.

— Неплохо… — начала говорить Лидия и хотела продолжить — мол, ничего особенного… но…

Незнакомый ей инструмент ударил вдруг по нервам сшибающей с ног красотой, и она подпрыгнула, прикусив себе язык. Настя довольно заулыбалась.

— Ангельские окарины пошли?

— Что за… — Лидия ухватилась за край стола. Подобная шуму прибоя, чистая и одновременно грозная, как сам ритм вселенной, неземная музыка лилась прямо ей в сердце — или в душу, или что там у человека внутри — и к своему ужасу она вдруг почувствовала наворачивающиеся на глаза слезы.

— А представь себе живой концерт… — ухмыляясь, Настя заложила руки за голову и откинулась в кресле, уперев ногу в край стола.

Но Лидия почти не слышала ее — прижав наушник к уху, она пыталась вогнать ангельский оркестр поглубже в мозг. Никогда в своей жизни не слышала она ничего подобного — а уж опыта в восприятии экспериментальной музыки было ей не занимать, частенько и под всякого рода усилителями, типа экстази. Дикие окарины рвали душу на части и с каждым новым аккордом собирали ее вновь и вновь, будто играясь. Слезы лились по ее щекам уже без остановки, и сквозь их завесу она вдруг увидела темные фигуры в клубящемся тумане, идущие на далекий, неясный свет. Она была одной из них, этих безликих фигур, замотанных в черное, и музыка звала ее все дальше и… выше?

Лидия сорвала с себя наушник и швырнула его на стол.

— Что-то это уж слишком… — пробормотала она, вытирая слеза и чувствуя, что у нее сильно кружится голова. Шатаясь, она пошла к Настиной двухэтажной кровати и упала на нее, зарывшись головой в подушку.

— Какая-то обостренная у тебя реакция, — Настя пялилась на нее во все глаза. — На концерт «Друидов» я б тебя точно не взяла…

Паучиха зачем-то закрыла глаза и понюхала воздух.

— Да нет — людлинг, как есть людлинг…

Внезапно зазвонил ее телефон. Все еще качая головой, Настя ответила. И тут же расплылась в широченной, добрейшей улыбке — Лидия удивленно уставилась на свою похитительницу, не ожидая от нее подобного рода эмоций.

— Привет, малыш… — прошелестела та, крутя на пальце прядь волос из «хвоста». Грубоватое лицо ее как — то сразу смягчилось, стало более женственным, во взгляде появилась некоторая мечтательность. Но вот в телефоне что-то ответили, и Настя вновь напряглась и даже слегка забеспокоилась. — Что, уже?.. Так скоро…

Заметно было, что ее о чем-то просят — о чем-то, что застало ее врасплох. Взгляд ее помутнел, радостная улыбка померкла.

— Да нет, не в этом дело… У нас выходной, я свободна… Как, ты еще не слышал? Рынок передислоцируют. Ага, опять двадцать пять…

«Малыш» на другом конце провода пробурчал что-то явно ругательское. Настя вздохнула.

— Какая разница… Вам все равно бы не продали… А до конца недели не дотянешь?

В телефоне будто бы посомневались, а затем проговорили что — то скороговоркой. Настя сразу же изменилась в лице.

— Как, не можешь обратиться?.. Ведь всего месяц прошел с последнего раза… Ладно, ладно, я приду, — решительным голосом пообещала она и спешно добавила. — Два фиала — на тебя и на Серого.

— отчетливо услышала Лидия. Настя вся скривилась, но телефон что-то ласково запел глубоким мужским голосом, и паучиха сразу же будто бы превратилась в размякший кусок сливочного масла.

— Я постараюсь… И я тебя, малыш… целую-целую… — приглушенно заворковала она, отвернувшись и прикрывая телефон рукой. Лидия страдальчески подняла глаза к потолку. Похоже, и в «Сокрытом Мире» ей не укрыться от всех этих глупостей и гадостей.

Настя нажала отбой и засуетилась.

— Мне нужно в подвал. Так, чтобы мать не заметила… Пойдем, поработаешь легендой.

Лидия подняла брови.

— Травку, что ли, толкаешь?

Настя нервно усмехнулась.

— Типа того, — она кивнула, встала со стула и решительно пошла к выходу из комнаты.

Лидия последовала за ней.

Перед самым лестничным пролетом паучиха понюхала воздух и вдруг, резко обернувшись к ней, неожиданно громко заорала.

— Тебе кто разрешал выходить из комнаты, сволочь ты мелкая? Опять сбежать пыталась! Вот я тебя научу уму-разуму!

— Настён, что случилось? — донесся из гостиной раздраженный голос Асахи. — Ты выбила меня из Уттанасаны.

— Задолбала со своей йогой, — пробурчала Настя и громко ответила. — Прости, мам. Я пойду, запру пленницу в подвале — в окно в коридоре пыталась сигануть, зараза такая.

— А вот это правильно, — не выходя из гостиной, похвалила ее мать. — Я говорила, нечего с ней нянчиться, людлинги от этого только наглеют…

Настя заговорщически подмигнула Лидии. Та возмущенно уставилась на нее — что значит «сволочь мелкая»?

— И чтоб за общий стол ее больше не сажала… — неожиданно зло выкрикнула Асахи. — То же мне, член семьи… И клетку не забудь запереть!

— Ей и в самом деле йога не помешает, — пробормотала Лидия, спускаясь за уже не слушающей мать Настей в подвал. — Ты что, реально собралась меня в клетку посадить?

Настя хмыкнула, одновременно зажигая свет и выстреливая куда-то в потолок паутиной.

— С твоим характером ты точно потом заявишься мстить за плохое отношение. Так что, одно из двух — либо я продаю тебя кому-нибудь, кто сварит из твоей печенки эликсир для потенции, либо… — она вдруг подтянулась, подпрыгнула и, на ходу превращаясь в чудовищного, человекообразного паука, повисла на потолке головой вниз, — я умело развиваю в тебе Стокгольмский синдром, мы с тобой расстаемся почти друзьями, а лет эдак через двести, когда все твои теперешние сокурсники уже давно будут съедены могильными червями, случайно встречаемся при дворе какого-нибудь гоблинского принца и мирно упиваемся пивом за разговорами о наших старческих делишках.

В подвале было сухо, тепло и пусто — ни клеток, никакой другой мебели Лидия не заметила. Просунув тонкую паучью лапу в какую-то щель в потолке, Настя задействовала скрытый механизм. Бесшумно отделившись, вниз поехала круглая платформа — без всякой видимой поддержки, будто по воздуху.

— Мать думает, я не знаю, где они ее прячут. А у меня на нее нюх… Не хуже, чем на Ясных, — она закряхтела, вытянулась к полу на своих омерзительных конечностях, спрыгнула рядом с платформой и превратилась вновь в человека.

— Да на кого нюх-то?

Настя показала взглядом на закрытые и запломбированные коробки, стоящие посередине платформы.

— На нашу «травку».

Лидия открыла было рот переспросить, но не успела. Сверху донесся топот и знакомые ей уже грубые голоса — вернулись Настины братья.

— Сестра, ты где? И где эта твоя лохматая? Дело есть.

Лидия позеленела.

— «Лохматая» наказана — на два часа, — громко ответила Настя. — И не суйтесь в подвал — спугнете Моргана.

Схватив ближайшую к ним картонную коробку, она попыталась открыть ее, но топот явственно приблизился к дверям подвала. Оставив всю коробку себе, Настя толкнула платформу рукой, и та поплыла вверх, плавно уходя в круглую дыру в потолке. Схватила Лидию за рукав, быстро повлекла ее за собой, в дальний угол подвала.

— Какого Моргана? — на бегу спросила девушка.

— Привидение, — лаконично ответила Настя.

Она приложила руку к стене, в метре от угла подвала, и Лидия внезапно увидела, что это и не стена вовсе, а дверь — деревянная, крашеная в белое, с круглой, затертой от пользования ручкой.

Девушка вскрикнула от неожиданности, Настя одобрительно закивала и крикнула, вытягивая шею по направлению к выходу из подвала и прикладывая ко рту руку.

— Ага! Страшно! Морган, а ну-ка сделай так еще раз!

Топот прекратился над самой лестницей, будто там сомневались, идти дальше или не мешать неведомому «Моргану» наводить на пленницу ужас.

Не тратя времени, Настя повернула ручку — за дверью оказался печально знакомый Лидии узкий коридор с горящими по стенам голубыми огоньками в маленьких факелах.

— Быстро, за мной!

Глава 16

Лидия не заставила себя ждать — куда угодно, лишь бы подальше от Настиной неприятной семейки. Не то, чтобы Настя сама была особо приятным человеком…

Забежав внутрь, она услышала, как позади нее, кликая замком, запирается дверь.

— Добро пожаловать в мой личный, совершенно тайный Ход, — гордо объявила Настя, уходя немного вперед и заворачивая в маленький закуток, похожий на склад. — Возьму тебя с собой, так уж и быть.

— С собой?.. — севшим голосом переспросила Лидия. — На свиданку? А… что… что вы там будете делать? И где я буду в то время, как вы будете это делать?

Она почувствовала, как у нее слабеют ноги.

Роясь по полкам встроенного в стены закутка шкафа, не поворачиваясь, Настя отвлеченно бормотала.

— Посидишь с другими парнями… Да мы, наверное, ничего и не будем делать… Не для этого собираемся… Ага! Вот оно! — радостно воскликнула она, прерывая свои невнятные объяснения, и вытащила из-за банки со свечами, небольшой холщовый мешочек. Повернулась к Лидии и чуть не отпрыгнула. — Что это с тобой?

Лидия знала, что окружающие пугаются, когда она белеет как снег.

— Можно я лучше с Морганом посижу? — пытаясь не дрожать голосом, попросила девушка.

Настя открыла рот.

— Неужели ты все-таки свихнулась? Вот обидно-то будет…

Держась за стенку, Лидия села на пол и обняла руками колени. Настя осторожно присела напротив нее на корточки.

— Ты чего?

Шумно проглотив ком в горле, девушка решилась. Может, ее пожалеют.

— Я очень плохо реагирую на парней. И… на все, что с ними связано.

Брови Насти поползи наверх.

— Я думала, ты только моего брата так испугалась… Но почему?

— Психическое расстройство, — ответила она, тщательно старалась смотреть куда угодно, только не ей в лицо. — Боязнь… близких отношений. Генофобия называется.

Марина Игоревна учила — если придется объяснять, говори научными терминами, так быстрее соскучатся и отстанут.

Сами по себе в голову полезли воспоминания… Уютный кабинет без всякого официоза, она пришла раньше назначенного. Повернувшись к окну, сидит Марина Игоревна и быстро говорит кому — то в телефон: «Удивительный случай… Нет, изнасилования не было — насколько мне известно… Во всяком случае, она еще девственница… Да, как только мальчики начали внимание обращать, так и поехала мозгами… Да, я знаю, что шансы на выздоровление уменьшаются с возрастом. А ей уже семнадцать… Мне не это интересно, а…». Бесшумно развернувшись, она уходит прочь… Марина Игоревна не знает, что шансов уже ноль. И не узнает…

Она сама не заметила, как встала и медленно пошла по коридору — в единственном направлении, в котором можно было куда-то пойти. Настя подхватила загадочный мешочек и коробку из подвала, и поспешила за ней.

— Марина Игоревна — это кто?

Неужели она произнесла это имя вслух?

— Мой психотерапевт. Бывший.

— Ни фига себе! — восхитилась Настя. — У тебя есть собственный психотерапевт! А папка — то твой и в самом деле не бедный…

Лидия закатила глаза. Она уже жалела, что начала этот разговор.

— И что? — не отставала ее похитительница. — Тебя никак не вылечить? Что ж с тобой будет? Семья? Дети? Да и вообще… Без парней скучно жить…

Лидия снова горько усмехнулась.

— Ты продаешь меня в рабство или выдаешь замуж? И вообще, ты говорила — ничего сексуального мне не грозит…

— Не грозит-то не грозит, — Настя на ходу вытряхнула из мешочка себе в ладонь нечто, похожее на металлические горошины, — но получать от жизни удовольствие тоже никто мешать не будет. В твоей ситуации ведь главное — что? Верно служить интересам своего господина. А в остальном — развлекайся, как хочешь. У нас такого рода развлечения очень даже уважают. Еще и зелий тебе всяких приворотных подкинуть могут…

— Спасибо, обойдусь, — сухо ответила Лидия.

Качая головой, Настя подбросила металлические горошины вверх и что — то произнесла, на странном языке, со множеством шипящих. Не долетев до пола, горошины принялись цепляться друг за друга, будто склеиваться, формируя длинную, тонкую цепочку. Лидия остановилась, ошеломленно наблюдая за этим новым для нее волшебством. Сложившаяся из горошин длинная цепочка зашевелилась, словно живое существо, подняла один из своих тонких хвостов… и вдруг скользнула под ее штанину, вверх по левой лодыжке. Прилипчивой, холодной змейкой плотно обхватила ногу и замкнулась сама в себе легким невесомым браслетом. Настя присела на корточки, взяла второй конец, подумала и поднесла его к собственной лодыжке, дав живой цепочке обхватить и себя за ногу.

— Это чтобы тебе не обидно было, — объяснила она. — Вроде как мы обе теперь на цепи, а не только ты.

— Что ты, что ты, какие обиды… — пробормотала Лидия, наблюдая за этим процессом. — Как ты там сказала? Я ж тебе еще и руки должны целовать.

— Ты серьезно думала, что я возьму тебя на тусовку и не позабочусь о том, чтобы ты не сбежала? — не впечатленная ее горьким сарказмом, Настя зубами оторвала кусок картона с верха коробки, вытащила из нее маленький черный фиал, зубами же откупорила крышку на нем и выплюнула на пол. Затем, наклонила фиал над ладонью. Из маленького отверстия медленно пополз сгусток густого черного-серого дыма.

— Что это? — изумленно Лидия следила за манипуляциями своей похитительницы. Та поднесла ладонь ко рту, что — то прошептала и вдруг сильно дунула, направляя струю воздуха вместе с всколыхнувшейся темной субстанцией в сторону связывающей их ноги цепочки. — Что ты делаешь?

Дым окутал цепочку, та на мгновение задрожала и… испарилась в воздухе. Будто бы ее и не было. Дымовая завеса исчезла вместе с ней.

— Это тоже для того, чтобы тебе не обидно было, — сказала Настя, вставая. — Цепь все еще там. Но теперь ты ее не чувствуешь, и она растягивается. До определенной длины.

— И как ее снять? — Лидия провела рукой по тому месту, где секунду назад была металлическая змейка.

— Никак. Сниму сама, когда продам тебя, — не оглядываясь, Настя пошла вперед. — Идем. Там уже, наверняка, заждались.

Лидия специально замешкалась, позволяя расстоянию между ними увеличиться и тут же почувствовала — словно резиной, ее левую ногу потянуло вперед. Чтобы не оступиться, пришлось ее подвинуть, а за ней и правую…

— Не отставай, — пренебрежительно кинула Настя через плечо, — а то еще шлепнешься, синяки набьешь, возись потом с тобой…

Лидия ускорила шаг.

— Сколько нам еще идти? — спросила она, нагоняя ее. — И что это был за черный дым? В той стекляшке?

— Пришли.

Настя резко остановилась и несколько раз нюхнула воздух, поворачивая голову в разных направлениях.

— Здесь, — она утвердительно кивнула и подошла к ближайшему к ним факелу на правой стене.

Голубой огонек задрожал, взвился жалобно, будто от сильного сквозняка, и погас. В стене позади пустого факела высветился прямоугольник, размером с дверь, за которым Лидия услышала приглушенные звуки клубной музыки. Эта непонятно откуда взявшаяся дверь вдруг широко распахнулась, впуская волну музыки и дневного света в темный коридор, и все это смешалось с удивительно вкусным запахом лесной зелени и щебетанием птиц. Темный на фоне светлого проема, стоял здоровенный парень, довольно жутковатого вида — с большим, шероховатым лицом, грубым, выпирающим вперед подбородком и тонким кривым ртом, перекошенным еще больше от того, что должно было означать приветственную улыбку. При виде девушек, физиономия парня еще больше расплылась, обнажив довольно внушительные клыки.

— Малыш! — взвизгнула Настя и кинулась ему на шею.

Ничего себе малыш, оторопело подумала Лидия, жалея, что не спросила Настю, а нельзя ли и ее саму превратить в невидимку, а не только цепь, на которую ее посадили.

Закончив лизаться со своей подружкой, страшила все-таки обратил на нее внимание.

— Это — твоя?

Настя кивнула.

— Классная, правда? — она подошла к Лидия и потрепала ее по волосам. Лидии никогда так не хотелось провалиться сквозь землю. — А уж Ясная… как хрусталь.

— Вижу… — протянул «малыш», разглядывая ее, будто зверюшку в зоопарке. — Она у вас точно долго не задержится. Как зовут?

— Лидия, — ответила за нее Настя и твердым голосом добавила. — Не трогать, не издеваться и вообще не подходить. Особенно с этим.

наклонилась и подобрала коробку, которую отшвырнула в сторону, когда бросилась обниматься со своим хахалем.

— Принесла! — лицо «малыша» осветилось еще больше. Он схватил Настю за руку и потянул внутрь пространства по ту сторону волшебной двери. — Сколько там?

— Осталось девять…

— Ничего себе! Ты — чудо!

Лидия почувствовала тягу в ногах и быстро шагнула следом, чтобы не было заметно, что она на привязи.

И тут же остановилась, в ошеломлении оглядываясь и жмурясь от яркого дневного света. Из двери не зря чувствовался влажный запах леса. Каким-то образом они все очутились на свежем воздухе — в звенящем, молодом, зеленом лесу, а точнее, на пороге огромной, с откинутыми полами, брезентовой палатки на столбах. В центре этой палатки, вокруг плетеного столика, установленного на большом затертом ковре, она увидела еще троих парней, развалившихся кто на потрепанном старом диване, покрытом стеганым одеялом, кто на таких же старых, видавших виды креслах. На столе стояли пустые кофейные стаканы из «Кофемании» и оттуда же пустая коробка из-под сладостей. В дальнем углу палатки располагалось нечто вроде импровизированной барной стойки с тремя стульями разной высоты, а за ней — как и полагается в барах — телевизор, подвешенный прямо в воздухе и показывающий какой-то спортивный матч, причем, без звука. Брезентовые стенки палатки — те, что не были закатаны наверх — были расписаны граффити или завешаны плакатами с известными знаменитостями. Лес за пределами палатки простирался во все стороны, так далеко, как только мог достать взгляд, но ей показалось, что она слышит, как шумит где-то далеко автострада. Откуда приглушенно лилась клубная музыка, было совершенно не понятно.

За ее спиной что — то кликнуло, и она обернулась на звук, успев увидеть, как дверь, закрывшись, растворилась в прозрачном лесном воздухе.

— Быстро… — вместо приветствия усмехнулся один из парней, похожий, как близнец, на того, что их встретил.

Второй — на вид самый молодой, худенький, со светлыми, волнистыми волосами — полуобернулся и приветственно махнул им рукой, двигая головой в такт музыке. Третий, хорошо прокачанный, с короткой щеголеватой прической, одетый в широкие спортивные штаны и майку без рукавов, бросил на них равнодушный взгляд, кивнул и продолжил прерванное занятие — массаж ног единственной, помимо их с Настей, находящейся в палатке девушки. Та полулежала, положив ноги ему на колени и опершись спиной о подлокотник дивана. Длиннющие, темные волосы свисали почти до пола. Не оборачиваясь, девушка подняла руку в победном знаке V.

— Да уж, победители… — в ответ на этот знак вздохнул близнец «Малыша». — Если б не Настюха, так бы и ходили как людлинги…

— Не дави мне на совесть, Серый, — сердито прервала его Настя. — Как будто ты хоть раз ходил, как людлинг, больше чем пару часов.

— Ты — наша добрая фея, Настенька, — лениво протянула девушка и соизволила, наконец, приподняться на локте и посмотреть в их сторону. — Сколько принесла?

Отлипнув от своего хахаля, Настя с победным видом поставила коробку на стол и плюхнулась в свободное кресло. «Малыш» с гордым видом уселся рядом с ней на ковре.

— Целая упаковка! — изумленные возгласы раздались отовсюду.

Девушка протянула руку и с нежным изумлением погладила коробку.

— Сколько там?.. Десять?

— Девять. Одну пришлось использовать, — и Настя кивнула в сторону Лидии, пытающейся, вслед за пропавшей дверью, слиться с воздухом.

Все понимающе посмотрели на ноги девушки, словно ее цепь вновь проявилась.

— И как я поменяю форму… С этим твоим «хвостиком»? — недовольно спросил спортивный щеголь. — Помнишь, что случилось в прошлый раз…

— Да, подумаешь, велика птица, — махнула рукой черноволосая. — И ты-то чего беспокоишься? Это же Настина добыча — знает, что делает, раз привела после того случая…

— А с кем я ее оставлю — с моими тремя остолопами? — огрызнулась Настя. — Надо было и в самом деле не приходить, раз вы такие мерзкие.

Вокруг стола забеспокоились.

— Эй, ты чего? Мы же одна команда, — Малыш взял ее за руку и нежно поцеловал, делая подхалимские глазки. — Ты Ксению не знаешь, что ли? Она же так просто, дурака валяет…

И зыркнул на черноволосую, взглядом приказывая ей заткнуться. Лидии внезапно захотелось увести Настю отсюда — при всей своей крутизне, в плане общения с себе подобными паучиха оказалась обыкновенной наивной дурочкой, которую явно использовали ради того, что было в этих волшебных фиалах.

Настя вновь подобрела и снисходительно приказала.

— Слышь, добыча моя, иди встань за стойку, и, если увидишь что-нибудь опасное, сразу прячься под стол. И ничего не бойся. Я тебя в обиду не дам.

Она махнула рукой в сторону бара.

— А что я должна увидеть? — проглотив ком в горле, нашла в себе силы спросить Лидия.

Качок ухмыльнулся.

Как минимум, меня.

Девушка быстро проскользнула мимо странных друзей Насти и, зайдя за барную стойку, взобралась на высокий стул без спинки. К ее облегчению, на нее тут же перестали обращать внимания.

— Давайте скорее. Не знаю, как вы, а у меня даже волосы не укладываются без этой дряни, — поторопил всех худенький юноша, поправляя свои красивые, волнистые локоны.

— Слушайте, у меня идея, раз уж Настюня сподобилась в этот раз принести больше, чем необходимо… — Ксения вдруг поднялась и села, жадным взглядом обозревая коробку, — все равно ее надо использовать…

— Нет, — покачала головой Настя. — Срок годности неделя. Оставим здесь, а через пару дней соберемся еще раз. Неизвестно, когда я смогу притащить ее в следующий раз. Мать уже и так подозревает…

— Еще и нужно-то разок-другой, — качок пожал плечами. — У меня через неделю совершеннолетие. Буду сам покупать. Никита уезжает, — он махнул рукой на худенького паренька. — Ксения нашла себе спонсора… Ну, а уж этих братцев — волчат как-нибудь прокормишь еще годик… Тем более, им с их породой не так много и надо. Так что, «братство Тьмы», скоро конец нашим вечерам на природе.

— Нашла спонсора?! Кого?! Неужели?.. — не слушая, Настя вся напряглась, поедая девицу глазами.

Черноволосая поиграла бровями.

— У кого талант Ясных ловить, а у кого — спонсоров, — пару секунд она делала загадочное лицо, а затем легко рассмеялась. — Не завидуй, не ведьмак. Просто богатенький мальчик из Темных грокхов — пятьдесят лет в свите, три фиала в месяц. Уже и контракт подписали.

сделала кислое лицо.

— Уж если ты ведьмака не можешь заполучить, на что мне надеяться…

Странные у них отношения, подумала Лидия, вглядываясь в лицо Малыша и ища признаки ревности. Признаков не было.

— Как была ребенком, так и осталась. Материализма тебе не хватает, мечтательница, — покачала головой Ксения, оторвала картонный верх от упаковки полностью и безапелляционно резюмировала. — Используем все.

— Многовато для стабилизации, — неуверенно заметил Никита. — Зачем дозу увеличивать?

— Пять на стабилизацию, четыре смешаем и запустим одно интересное заклятье, — разъяснила Ксения и достала откуда — то из кармана маленькую записную книжку.

— Какое заклятье? — с интересом спросил брат Малыша, приподнимаясь и пытаясь разглядеть, что там у нее в руках.

— Сначала дело, потом игры, — на правах поставщика волшебного темного дыма, Настя взяла бразды правления в свои руки.

Вытащив один из фиалов, она откупорила крышку и поднесла к лицу. Все смолкли, наблюдая за ней. Лидия вдруг поняла, что не слышит больше чириканья птиц и что приятный летний ветерок стих, словно испугавшись того, что должно было произойти. Приникнув к столешнице, она приготовилась нырнуть под стойку бара, как ей и было велено.

Темный дым медленно вылез из узкого горлышка фиала и, будто прощупывая пространство вокруг себя, начал расползаться. Лидия ожидала, что Настя снова будет произносить заклинания, но та молчала. Темный дым достиг, наконец, ее лица, ноздрей, волос — Настя заметно напряглась и села ровнее, вцепившись в подлокотник рукой. Загадочная субстанция вдруг стала темнее и резко — даже с каким — то свистом — всосалась в ее ноздри и кожу… Настю приподняло над креслом. Голова ее запрокинулась, руки раскинулись в стороны, паучьи лапы встали дыбом за ее спиной — непроизвольно, она приняла Внестороннюю форму. Раздвинув челюсти, паучиха вдруг издала хриплое шипенье, словно ей было больно. Замерев так на несколько долгих секунд, Настя вновь обмякла, превратилась в человека и обессиленно упала в кресло.


— В порядке? — спокойно спросила ее Ксения. Малыш понимающе взял ее руку. Остальные просто молчали.

Настя медленно подняла голову, и Лидия, наблюдавшая за всем этим из своего угла, громко ахнула — черты лица ее похитительницы резко заострилось, карие глаза горели желтым, по щекам будто бы двигались сами по себе глубокие, серые тени. Склонив голову, явно прислушиваясь к своим внутренним ощущениям, Настя кивнула.

— Следующий! — скомандовал спортивный красавчик самому себе и вытащил еще один фиал.

— Макс, ты все же смотри, поосторожней — не хотелось бы опять излишки на эту девчонку тратить… — предупредила его Ксения, снимая с него ноги и отодвигаясь.

— Да все нормально будет… Тот же сам напросился… — напомнил ей качок, но как — то не очень уверенно. — Наглый, агрессивный… Черт знает что, а не людлинг.

Процесс повторился. Охваченный порцией густого, темного дыма, «спортсмен» выгнулся струной, приподнялся над диваном, задергался и превратился… в заросшее густой бурой шерстью и бородой чудовище, c вытянутой, клыкастой мордой и длинными, когтистыми лапами. Более всего чудовище походило на медведя — примерно, в той же степени человекообразного, в какой была Настя, когда превращалась в паука.

Лидия не удержалась и вскрикнула, тут же закрыв рот рукой. Но было поздно. Медведь повернул к ней тяжелую голову, и, уставившись на нее человечьими глазами, втянул воздух черным, блестящим носом. В ужасе, она еще больше пригнулась, наблюдая за чудовищем из-за стойки бара.

— Максик… — Ксения предупредительно положила руку на мохнатое плечо. — Повторяй за мной — я разумное существо, я — Внесторонний… Я не ем людлингов, когда не голоден.

Но медведь весь подобрался, сполз с дивана, встал на все четыре лапы и, не реагируя на увещевания, глухо рычал. Настя, которая уже пришла в себя, вскочила вдруг со своего места, на ходу обращаясь в паука, кинулась в сторону Лидии и, запрыгнув на стойку, предупреждающе зашипела. Ее парень тоже поднялся, нерешительно потоптался на месте и, подойдя к дивану, крепко положил руку на другое мохнатое плечо Макса-медведя. Одежда на теле чудовища натянулась и, казалось, сейчас пойдет по швам — Лидия вдруг поняла, почему Перевертыши предпочитают свободный стиль — при превращении их тела становились намного крупнее.

— Нет, нужно по-другому, — вмешался Никита. — Макс, говори себе: Я — крутой, красивый парень, девки от меня без ума. Я слишком люблю симпатичных девчонок, чтобы их есть.

«Медведь» явно задумался над сказанным. Ксения презрительно фыркнула, но Лидия успела заметить брошенный в ее сторону цепкий, оценивающий взгляд.

Передернувшись, «медведь» медленно обратился в человека. И вновь передернулся, на этот раз от отвращения.

— Сильная какая Тьма сегодня.

Тьма… Во второй раз услышав это слово, Лидия поняла, что так они называют черно — серый дым из пробирки.


Все облегченно вздохнули. Слезая с барной стойки и вновь принимая человеческий облик, Настя внезапно обняла Лидию.

— А… что произошло в прошлый раз? — воспользовавшись моментом, робко спросила та, пытаясь унять свое колотящееся сердце.

Настя отодвинулась и посмотрела на нее так, будто сомневалась, выдержат ли ее нервы.

— Макс оторвал моему Ясному голову.

Лидия села на стул — у нее внезапно ослабели колени.

— Совсем?

— Совсем.

— Нет, ты не подумай — мы пришили ее обратно. Он живой, — спешно добавил Никита. — Хоть теперь, наверное… не очень умный.

— Пришили… обратно?.. — Лидия поняла, что ей нужна какая — то более прочная опора, нежели барный стул без спинки. В ушах противно звенело.

— Пришлось использовать два лишних фиала, — недовольно вставила Ксения и потянулась к коробке. — Кости я неплохо сращиваю, а вот с кровеносными сосудами и нервами пришлось повозиться.

— Эй, ты в порядке? — голос Насти донесся до нее так, словно голова ее была накрыта подушкой. В глазах вдруг все поплыло, она потеряла равновесие и шлепнулась бы, но, как и тогда, в фальшивой подсобке метро, паучиха подхватила ее и уложила на землю.

— Что с ней? Она в порядке? — услышала она приближающиеся обеспокоенные голоса.

— Малыш, Серый, держите ее — я еще слабая… — кряхтя, Настя пыталась тащить ее, обняв за торс.

Лидия почувствовала, как крепкие мужские руки подхватили ее, и это стало последней каплей. Непробиваемой раковиной захлопнулся вокруг ее сознания черепаший панцирь. Глаза закатились под веки, пальцы рук сжались в клешни, мышцы стянуло сильнейшей судорогой…

* * *
— …Настюх, ты уверена, что она — Ясная?

— Ясная, ясная… Психованная просто. И депрессивная.

Я черепаха, я черепаха, я черепаха…

— Ты, главное, ее не трогай больше…

— Да я и не трогал… Помог только на диван уложить. И часто это у нее?

был продавленный, и, непривыкшая к плохим матрасам спина уже стонала. Лидия слабо приоткрыла глаза.

кого она увидела, был Макс. Человек-медведь стоял поодаль, у входа в палатку, машинально поглаживая рукой крупную, желтую, всю в бурых пятнах змею, свернувшуюся калачом у него на шее. И Макс, и змея во все глаза пялились на нее. Никита сидел в соседнем кресле, Настя же, примостившись рядом, держала ее за руку.

— Как ты себя чувствуешь? — заботливо спросила она.

— Великолепно… — прохрипела Лидия, облизывая пересохшие губы и машинально забирая у нее руку.

Господи, если сегодня еще кто-нибудь превратится в монстра, расскажет какую-нибудь гадость или просто даже дотронется до нее, ей понадобится серьезное лечение в реабилитационном центре, а не какой-то несчастный психотерапевт. Как жаль все-таки, что ее не оставили с Морганом.

Девушка попробовала подняться.

— Ты не против, если я тоже… — зачем-то попросил ее разрешения Никита, потянувшись к столику за своей порцией «Тьмы».

— Угощайся, — пробормотала Лидия, вновь обретя голос. Сев и спустив ноги на ковер, она огляделась и заметила, что Малыша и его брата нигде нет. Догадываясь, в кого могли превратиться «братцы — волчата», жалеть об этом она не стала. Но где же эта… черноволосая?

с плеча Макса, змея прошелестела по сухой траве, вползла на ковер, встала на хвосте, вытянулась, выросла, побелела кожей… и в следующее мгновение уже была Ксенией.

— Тебе сколько лет, припадочная? — спросила она с холодным интересом.

— У меня вообще-то имя есть, — отреагировала Лидия, не менее холодно. Замаскировать испуг получилось на славу.

— А мне откуда знать твое имя? — удивилась Ксения.

— Могла бы и спросить. Меня зовут Лидия. И я, знаешь ли, умею разговаривать.

Девушка-змея пожала плечами.

— Для меня внове общаться с людлингами. В отличие от Араксунов, в моем клане все Темные — до десятого колена.

— И что это значит? — не поняла Лидия.

— Это значит, что ее вырастили смотреть свысока на тебя и таких, как ты, — как ни в чем не бывало, объяснил Никита, поднося к лицу фиал с «Тьмой» и вдыхая.

Не зная, как реагировать на это заявление, Лидия тоже протянула руку к коробке… но тут же получила хлопок по руке.

— Ай! — отдернув руку, она с возмущением посмотрела на Настю.

— Тебе нельзя, — строго произнесла паучиха.

Ксения рассмеялась.

— Какая интересная у тебя Ясная… Давай я ее куплю. В рассрочку.

— Еще чего, — отрезала Настя. — Уж ей-то я точно ведьмака найду.

Лидия замерла и еще больше побледнела.

— То есть, ведьму… — быстро поправила себя Настя.

Ксения с удивлением подняла брови. Никита положил пустой фиал на стол и с не меньшим удивлением уставился на них двоих — даже в том смятении, в котором Лидия пребывала, она успела заметить, что, в отличие от остальных, при вдыхании Темного дыма с юным блондином ровным счетом ничего не произошло.

— А чего не ведьмака? Может, и развела бы его на кое — что попрестижнее обычной службы… с твоими-то внешними данными, — зависть в голосе девушки — змеи не заметил бы только глухой. — Хотя, вряд ли, конечно… Из всех Темных ведьмаки самые спесивые.

Не желая ничего объяснять, Лидия закрыла глаза и откинулась на спинку дивана. Она знала, кто сделает за нее «грязную работу». И, действительно, по наступившему громкому молчанию стало понятно, что Настя делает страшные глаза, многозначительно хлопочет лицом и, возможно, жестикулирует, а остальные, открыв рты, сочувственно кивают. Ну, или втихомолку подсмеиваются — кто как.

— В общем, с мужским полом у нас отдельная проблема, — прокашлявшись, закончила вслух Настя.

— Неужели… — с интересом выдохнула Ксения и приземлилась рядом с Лидией на диван, с другой стороны от Насти. — А с женским?

Лидия не успела ответить. Из-за деревьев, весело хватая друг друга за бока зубастыми пастями, выскочили два здоровенных, серо-белых волка с высокими и острыми, как у лис, ушами. Увидев их собрание, волки остановились, как вкопанные, и тут же радостно бросились вперед — внутрь палатки. Лидия ахнула, подобрала ноги и закрыла лицо руками…

— Во придурок… — услышала она насмешливый голос Насти где — то через секунду и приоткрыла пальцы, чтобы посмотреть.

Один из волков уже таковым не был — Серый развалился в одном из кресел, вытянув ноги, и мизинцем выковыривал из зубов какой-то серый пух. Лицо его так же, как и лицо Насти после превращения, играло серыми тенями. Второй, все еще в волчьей шкуре, словно огромная собака, стоял рядом с диваном, положив голову Насте на колени. Несмотря на общий устрашающий вид, морда его была куда добрее и симпатичнее, чем человеческое лицо Малыша.

И было ли дело в том, что в данный момент Малыш не был особью мужского пола, или в том, что «братцы-волчата» превратились все-таки в обыкновенных животных в своей Внесторонней форме, а не в человекообразных чудовищ, как Макс и Настя — но только Лидия вдруг совершенно перестала бояться этого волка. Импульсивно протянув руку, она погладила грубую белую шесть на волчьем лбу. Хищник издал странный хрюкающий звук и отпрянул, будто сам испугался.

— У меня есть идея, — сказала вдруг Ксения низким голосом, будто с трудом сдерживала возбуждение.

Сильно встряхнувшись, так что пух полетел во все стороны, волк вытянулся, встал на задние лапы и в одно мгновение обернулся человеком. С изумлением Лидия поняла, что одежда появилась на нем вместе с человеческим обликом. Значит, этим созданиям одежда не мешает менять форму?

— Твои идеи плохо заканчиваются, — отреагировал Малыш на предложение Ксении, тоже садясь в кресло. Серые тени собрались под его глазами, придавая бандитской физиономии интеллигентно-усталый вид. По крайней мере пока с тошнотворным звуком он не вытащил из зубов какой-то непрожеванный кусок еды.

— Вы что, уже успели кого-то сожрать? — удивленно спросил Никита.

— Серый поймал крысу, — поморщившись, ответил Малыш.

— Это был кролик, — с оскорбленным видом парировал его брат.

— Ага, здоровенный такой кролик, с огромными ушами. Заяц, я бы даже сказал, — язвительно пробурчал Малыш, набрал слюней и с омерзением харкнул куда-то в угол.

— Ты ведь тоже ел!

— Мы волколоиды, дуралей. Мы не разбираем, кого есть.

— Ее-то ты есть на захотел, — усмехнулся Серый, указывая на Лидию.

Малыш покраснел.

— В ней есть что-то странное. Это стало заметно только во Внесторонней форме.

— Ну-ну, — скептически заметил Серый. — Я даже знаю, что.

— Я серьезно говорю! — процедил Малыш, сжимая челюсть. Настя с недоумением следила за их перепалкой, явно не совсем понимая, что происходит. Лидия же, наоборот, отлично поняла, и от этого понимания ее снова начало слегка потряхивать. Братьев здесь не было, когда происходило введение присутствующих в курс дела ее ненормального состояния… А что если ради нее кто-нибудь из них забудет, что он «Темный» и потому обязан смотреть на людлингов свысока… И что если та, в чьих руках теперь ее судьба, приревнует ее к своему парню… Хотя ревностью здесь, похоже, никто не страдает… Разве что завистью…


— Заткнитесь вы оба, — с ударением на каждом слове приказала Ксения, мгновенно прекратив ее начинающуюся паническую атаку. Добившись тишины, она повторила. — У меня есть идея, и эта идея имеет самое прямое отношение к тому, что в Настиной девчонке есть нечто странное. И к тому, что с ней произошло… Или не произошло…

— Мы что-то… пропустили? — осторожно спросил Серый.

— Или не пропустили? — в тон ему спросил Малыш.

— Девчонка до обмороков боится парней, — будто речь шла о чем — то совершенно банально — тривиальном, констатировала Ксения. — У меня есть идея, как ее вылечить — на короткое время.

Настя обняла Лидию за плечи в защитном жесте.

— Себя вылечи.

Не обращая на нее внимания, Ксения вытащила из коробки два фиала, потрясла их и пробормотала.

— Должно хватить…

— Ты не слышала, что я сказала? — Настя нахмурилась. — Положи Тьму.

Ксения прищурилась и сжала фиалы крепче.

— Ты мне не хозяйка, — процедила она и мотнула головой в сторону Лидии. — И, кстати, ей тоже.

Настя высоко подняла брови.

— А кто я ей, если не хозяйка?

— Сама знаешь кто — временный хранитель. У работорговцев нет власти над Ясными, кроме как следить за тем, что не убежали. Ты знаешь законы.

— Вообще-то она права… — робко вставил Никита.

— А пусть сама решит! — провозгласил вдруг Макс. — Э — э — э, как тебя… Лидия, правильно?

Надо же, запомнил. Девушка осторожно кивнула.

— Хочешь поэкспериментировать… со своей сексуальностью?

Настя закрыла лицо рукой и повалилась на подушку. Никита, трясясь в беззвучном смехе, сполз с кресла на пол. Ксения просто и без лишних жестов расхохоталась.

— Ты хоть представляешь себе, как это звучит, идиот? — икая от смеха, Малыш колотил рукой по столу, — «Поэкспериментировать со своей сексуальностью»… Парни в «Драморе» сдохнут со смеху…

Макс сначала побагровел и сжал кулаки, а потом сам фыркнул, помотал головой и махнул рукой.

— Вот ведь у вас мозги набекрень…

Как бы Лидия хотела рассмеяться вместе со всеми! Но от слова «сексуальность» у нее мгновенно начали каменеть ноги. К тому же нельзя забывать, что все это веселье было по поводу ситуации, в которой она выступала подопытным кроликом…

— Лидия, скажи этим придуркам, что ты не согласна, и пойдем домой, — наставительно сказала Настя. — А то нас уже ищут, наверное.

— Я не согласна, — послушно повторила Лидия, благодарная за вмешательство.

Ксения презрительно сморщила нос.

— Рабская душонка…

— Эй! — вскричали одновременно Настя, Никита и Малыш.

— Трусливые бестолочи! — вскричала в ответ Ксения, не желая сдаваться. — Три часа! Три часа будет работать заклинание, которое я подсмотрела в дневнике моей бабушки. И мы узнаем, какая она была бы, если бы не двинулась головой.

Все замолчали. Внезапно Никита ахнул.

— Вспомнил! Заклинание «Самый лучший ты»!

— Тебе ли не помнить! — усмехнулась Ксения.

— Слушай, что ж ты раньше не сказала? — похоже юный блондин теперь полностью перешел на сторону девицы-змеи. — Это же колоссальная идея! Ксюша, ты — гений!

— Что за «Самый лучший ты»? — подозрительно спросила Настя.

Ксения охотно объяснила.

— Если ее теперешнее состояние — результат какой-нибудь травмы или вообще чего-либо, что пошло в ее жизни не так, на три часа после произнесения заклинания она станет такой, какой была бы, если б с ней никогда не происходило ничего плохого. То есть сознание и память сохранятся теперешние, а подсознание освободится от любого груза… ну, и тело тоже может поменяться в лучшую сторону… Это заклинание в прошлом евнухи в гаремах обожали.

— И что это ей даст? — все еще недоумевала Настя.

Но Лидия уже поняла, что это даст.

— И это заклятье можно будет повторить?

Ксения покачала головой.

— Во второй раз не сработает. Но ты, покрайней мере, узнаешь, родилась ли ты такой или с тобой… что-то произошло.

Лидия твердо кивнула.

— Я согласна.

Неожиданно громко зазвонил телефон — все подпрыгнули, а Настя полезла в задний карман джинсов. От охватившего ее нехорошего предчувствия у Лидии яростно забилось сердце.


— Сейчас? — недоуменно спросила Настя, выслушав говорившего. — Зачем? Почему не может дождаться, когда откроется Рынок?

В трубке что-то грубо рявкнули в ответ и, ругнувшись на незнакомом языке, Настя нажала отбой.

— Так вот зачем они уезжали, — она постучала пальцами по столу. — Ну что ж…

— Что такое? — Ксения выпрямилась.

Не отвечая, Настя положила телефон и посмотрела на Лидию со странным выражением на лице.

— Тебя покупают.

У девушки внутри будто ухнуло что — то. Она и забыла, зачем она здесь.

— Кто… меня покупает?

Вот уж не думала, что когда-нибудь задаст про себя такой вопрос. Лидия постаралась, чтобы он прозвучал без унизительной дрожи в голосе. Но, похоже, она зря старалась. Не слушая ее, Настя хмурилась, оглядывая компанию.

— Зачем она ей так срочно понадобилась? Что-то тут не ладно…

— Да кому ей-то? — нетерпеливо спросил Макс.

— Шарлотте Янкевич, из Борисовских.

При этом имени Ксения ахнула и непроизвольно прижала руки к груди.

— Не продавай ее Шарлотте! Я слышала…

— Я и без тебя знаю, что ты слышала! — огрызнулась Настя, встала и заходила по палатке.

— Борисовским же по лотерее выпало помочь Темному Ло… — севшим голосом, почти шепотом, произнес Макс.

— Ш — ш! — зашипели на него все сразу.

Лидия громко проглотила слюну — ей стало совсем страшно.

— Может, ей просто еще одна рабыня понадобилась? — неуверенно предложил Малыш. Он, кажется, тоже был в курсе, почему Лидию нельзя продавать именно этой ведьме.

Продолжая ходить туда-сюда, Настя покачала головой.

— Я как раз вчера ее видела — она еще в Древонога огненным шаром швырнула. К нашим прилавкам эта Шарлотта даже не подходила. С какой стати ей именно сегодня понадобилась рабыня? Вчера не нужно было, а сегодня так срочно, что домой к нам готова заявиться? Это ведьма — то к араксунам. Да еще и большую цену предлагает…

— Да, плохо дело… — скисла Ксения. — Им явно не для прислуживания Ясный понадобился.

— Вызов Лекаря? — утверждающе прошептал Серый, схватившись за подлокотники кресла.

— Необязательно, но хорошего тут ничего нет, — покачала головой Ксения и повернулась к Лидии. — Похоже, подруга, мы не узнаем, какая ты была бы, если бы в твоей жизни все было сладко…

Девушка почувствовала, что у нее снова кружится голова.

— Кто-нибудь… пожалуйста… объясните мне, в чем дело… Что за Шарлотта такая ужасная? Что она со мной сделает?

— Ничего она с тобой не сделает, — вернулась к дивану хмурая Настя и села рядом. — Я тебя ей не отдам. Тому, кто ее послал, рабы не нужны. Вообще. Половина Темных готовы душу продать, только чтобы подышать с ним одним воздухом. Не знаю, для чего ему людлинг понадобился, но уверена — тебе это не понравится.

Снова зазвонил ее телефон.

— За мной, — решилась Настя, встала и потянула ее вон из палатки.

На пороге оглянулась.

— Приютим еще одного? — спросила она у всех сразу — голосом, которого Лидия от нее еще не слышала.

Первым кивнул Серый, за ним Макс. Каждый по очереди, ее новые знакомые принимали какое-то важное решение. Последней медленно, будто нехотя, кивнула Ксения.

— Спрячете ее в том же месте, что и меня? — спросил Никита.

— А где же еще? — усмехнулась Ксения. — Поэкспериментируем позже, Ясная?

Но Настя уже тащила ее в непонятно как открывшуюся дверь в пространстве, и Лидия так и не успела отреагировать на не совсем понятное приглашение.

Вместе девушки быстро добежали до конца коридора, Настя толкнула дверь, и они оказались в знакомом уже подвале. Где — то в доме хлопнула дверь.

— Черт! Не успели… — прорычала Настя. — План Б.

И она толкнула ее вперед по коридору. Со стороны центрального хода доносились голоса — Асахи кого-то почтительно приветствовала и предлагала повесить плащ. Резко завернув за угол, девушки бросились на второй этаж.

— Зачем туда? — выдохнула Лидия.

Не отвечая, паучиха затащила ее в одну из спален — судя по обстановке, кого-то из ее братьев — и заперла за собой дверь. Кинулась к высокому, зашторенному окну, отдернула занавеску, за которой обнаружился маленький, скорее декоративный, чем функциональный балкон. Открыла. Вместо видневшейся из-за стекла жилой улицы, за пределами балкона обнаружился уже знакомый Лидии, уходящий в бесконечность белесый туман.

— За балконом — пожарная лестница вниз. Быстро туда и спускайся. Военные часы понимаешь?

Лидия кивнула, все еще не веря своему счастью.

— Ты что, отпускаешь меня на волю?

Настя поежилась.

— Отпустить тебя уже не получится — будут искать. И найдут. Поэтому будем тебя прятать до поры до времени. Как Никиту.

И тут Лидия поняла. Никита — такой же Ясный, как и она! Его тоже хотели продать, но видать, пожалели, спрятали в каком-то тайном месте…

— Как спустишься, — перебила ее мысли Настя, — спиной к лестнице, на два часа двести пятьдесят шагов сделай и там сиди. Я скажу, что ты сбежала и заберу тебя где-то через час, как спровадят эту Шарлотту. И не пытайся сама сбежать — потеряешься и сгинешь.

Оглядевшись, она сорвала с одной из кроватей покрывало и сунула ей.

— Во Внешней всегда холодно.

Не так прекрасно, как если бы ее совсем отпускали, но все же… Пусть лучше эти над ней экспериментируют, чем какой-то жуткий Темной Лорд. Лидия, неожиданно даже для себя, крепко обняла Настя и поцеловала ее в щеку.

— Давай-давай, пока я не передумала, — пробурчала та. — Тридцать штук на тебе теряем — Шарлотта переплатить готова за срочность… И мамаша ту еще трепку задаст.

Лидия кинулась к окну.

— Стой! — прошипела вдруг Настя и снова подбежала к ней. Выхватив из кармана маленький складной ножик, она сделала движение, будто разрезает что — то невидимое между ногами Лидии. Цепь! Она снимает с нее цепь!

Не тратя больше времени, Лидия кивнула на прощанье и полезла в окно. Краем глаза она увидела, как Настя ускользает в смежную с другой комнатой ванную и закрывает за собой дверь.

через балкон, девушка быстро спустилась по качающейся под ее весом пожарной лестнице, спрыгнула с последней ступеньки и встала спиной к дому. Закрыла глаза и вообразила себя стоящей посередине огромных часов, пытаясь сообразить, где именно эти самые «два часа». Воздух в тумане был прохладен и до головокружения чист — слегка разреженный, как если бы она оказалась высоко в горах. Когда ее вели сюда от Темного Рынка, по «прорытому» во Внешней Стороне тайному ходу, она не обратила на эту особенность внимания — и неудивительно, ведь ее занимали тогда совершенно другие проблемы.

с направлением, Лидия пошла прямо в туман. Уже через несколько шагов ее окутала совершенная, глухая, как вата, тишина. Туман сгустился до такой степени, что она не видела собственных ног и рук, если вытягивала их вперед. Испугавшись, что потеряла ориентацию, Лидия вернулась на несколько шагов назад и с облегчением нащупала рукой металлическую раму пожарной лестницы. Дом был на месте, но оставаться рядом с ним было нельзя — вокруг дома ее будут искать в первую очередь.

что ее внутренняя «черепаха» вновь пытается овладеть ею и вогнать в оцепенение, из которого ей будет уже не выбраться, Лидия встряхнулась, помотала головой и несколько раз глубоко вдохнула и выдохнула. Вновь определив направление, сделала шаг. И поняла, что для того, чтобы не терять это направление, надо всего лишь ставить ноги ровно по линии — носок к пятке, носок к пятке.

Через пять шагов дом снова исчез. Белесый, клубящийся туман поглотил все вокруг и казалось вот-вот проглотит и ее саму, растворит и сделает частью своей невесомой сущности. Не такая уж и плохая перспектива, неожиданно подумала Лидия — учитывая все обстоятельства… Отказываясь поддаваться суицидальным мыслям, она решила сосредоточиться на счете шагов.

Пятнадцать… двадцать… тридцать пять…

На пятидесятом шаге, когда уже казалось, что ничего в мире больше не осталось, кроме нее самой и этого поглотившего все вокруг тумана, со стороны оставленного вдалеке дома до нее донеслись голоса. Они то приближались, то удалялись, эхом разносясь по бесконечному туманному пространству. Лидия старалась держать себя в руках и не ускорять шага, так как это сбило бы ее со счета.

Пройдя ровно двести пятьдесят шагов, она остановилась и зачем-то огляделась, хотя с тем же успехом могла бы просто закрыть глаза. Голоса давно смолкли, и теперь, когда заглохли и ее собственные шаги, она вдруг поняла, почему это пространство назвали Внешней стороной — она действительно чувствовала себя вне всего, что могло хоть отдаленно иметь отношение к жизни. Наверное, так и выглядит загробный мир, подумала она. А быть может, это он и есть… Пытаясь унять дрожь, девушка развернула плюшевое покрывало, села по-турецки на каменистую землю и накрылась вся, с головой, оставив для обозрения лишь маленькую щель.

В образовавшемся «домике» было тепло и почти уютно. Лидия уперлась кулаками в подбородок и, чтобы отвлечься, попыталась вспомнить хоть кого-нибудь, кроме близких родственников, кто будет сожалеть о ее исчезновении. Вообще, не факт, что даже и отец будет долго переживать, если она никогда не вернется домой — ну, напьется с друзьями, ну поставит на заднем дворе дорогущий каменный памятник, с какой-нибудь тупой надписью типа «Безвременно ушедшая…» и т. д. А затем разведется с Марго и найдет себе кого-нибудь поприличнее. Марго… та, может, и всплакнет разок — другой, вспоминая их беззлобные перепалки. Оставит себе на память забытый падчерицей дома телефон и заведет кошку. На работе, вероятно, ради приличия повесят ее фотографию и подпишут тоже какой-нибудь глупостью… Сокурсникам до нее точно будет по барабану — она и при жизни-то была на лекциях человеком-невидимкой.


А вот интересно, вспомнит ли о ней ОН?.. Это вряд ли — со всей жесткостью Лидия оборвала эту линию мыслей. ОН даже не знает, как тебя зовут. ОН даже не посмотрел ни разу в твою сторону. Лидия не была уверена, что ОН (единственный на всем белом свете объект ее волнительных мечтаний) вообще в курсе, что она существует. «Сама виновата» — пожала девушка плечами. Сколько было возможностей с ним заговорить… Сейчас-то у нее хватило бы смелости — после всего пережитого. Ну, заговоришь… — снова сердито прервала она саму себя. И что ты будешь с ним дальше делать? Даже если предположить, что под слоем тату он увидит, какая ты вся из себя красавица — ЧТО ТЫ БУДЕШЬ С НИМ ДЕЛАТЬ? Это ведь ты только в мечтах такая смелая… Судорожно вздохнув, Лидия сжала подол футболки в кулак. Интересно все-таки, что произойдет, если Ксения проработает ее этим своим заклинанием? Хорошо бы она стала нормальной. Хоть на три часа…

Внезапно она вскрикнула и упала на спину — откуда-то спереди, из толщи тумана, на нее медленно плыл колеблющийся бледный огонек, будто кто-то невидимый нес в руках лампадку. Мертвенный и даже на расстоянии холодный, огонек этот явно не был природного происхождения.

— Что это… — прошептала Лидия коченеющими от страха губами и даже успела отползти на полметра назад, прежде чем ужас сковал ее по рукам и ногам. Она вдруг ощутила, что волосы у нее на затылке встали дыбом и наэлектризовали покрывающее ее голову одеяло. Огонек порхнул к самому ее лицу, и Лидия с облегчением почувствовала, что в состоянии хотя бы зажмуриться и не видеть этого, чем бы оно ни было…

— Ну, здравствуй, Ясненькая моя, — услышала она вдруг мурлыкающий женский голос.

Это-то и есть самое страшное, поняла она особым, внутренним чутьем и открыла глаза.

То невидимое, что держало огонек, успело материализоваться и оказалось высокой темноволосой женщиной в черном плаще с капюшоном. Огонек был подвесным фонарем со свечой внутри, который она держала на указательном пальце.

— догадалась Лидия.

— А ты быстро друзей находишь, милочка… — насмешливо протянула ведьма, покачивая фонарем и оглядывая ее. — Жаль только, что глупа твоя хранительница… Запах людлинга ведь никто не отменял и во Внешней стороне.

Отвали от нее, — глухо раздалось откуда — то из тумана. Лидия почувствовала сильнейшее дежа-вю.

В пределы ее видимости выбежала на паучьих ногах Настя, в полной Внесторонней форме, грозно подняв за спиной две острые, мохнатые лапы.

— Эта Ясная не продается, — прошипела она. Лидия подумала, что никогда еще ее так не радовали грозные паучьи челюсти.

Шарлотта скривилась.

— Меня сейчас стошнит от вашей нежной дружбы.

Ее кожа вдруг позеленела и покрылась струпьями. С усмешкой, ведьма открыла дверцу фонаря и подула на свечу, стоящую в нем. Вместо того, чтобы погаснуть, огонек вдруг полыхнул ярче яркого и рванулся из своей клетки вон, круша и плавя тонкие стеклянные стенки. Распавшись на части, фонарь перестал существовать, и вместо него рука ведьмы держала искрящийся и плюющий пламенем зеленый, огненный шар. Размахнувшись, она запустила этим шаром в Настю. Та зашипела, ловко увернулась и плюнула в ответ паутиной — к несчастью, липкая сеть упала на землю, не долетев.

в гневе оскалилась, огненные шары уже были в обеих ее руках. С ужасом Лидия увидела, что в ее глазах совсем нет зрачков.

— Ты мозгов лишилась, чертова паучиха?! — прорычала Шарлотта и с силой бросила оба шара об пол. Высоко взметнувшись, зеленая огненная стена разорвала Внесторонний туман в клочья и отгородила их обеих от развоевавшейся Насти. Левую руку ведьма простерла к Лидии и рванула воздух к себе — от резко сдавивших грудь невидимых пут Лидия чуть не задохнулась и лишь потому не закричала, когда магия подняла ее в воздух и кинула к ногам Шарлотты. От боли у нее потемнело в глазах — похоже, ей сломали ребро…

— Это ты мозгов лишилась, Темная… — Настя внезапно высоко подпрыгнула и перемахнула через огонь. — Ты забыла, кто моя мать!

Вновь оказавшись рядом с ведьмой, Настя пригнулась, готовясь напасть. Никак не реагируя на угрозу, Шарлотта молча стояла и смотрела на нее — слегка прищурившись, со странным выражением на лице.

— А ведь зря ты мне об этом напомнила… — проговорила она и вновь подняв руку, щелкнула пальцами. Паучиха замерла в полудвижении, борясь с невидимыми путами вокруг всех своих шести лап, и, явно сопротивляясь этому процессу, обратилась вдруг в человека. — С вашим Кланом неприятностей мне, действительно, не нужно.

спеша, она подошла к Насте, оценивающе оглядела и вытащила из ее заднего кармана джинсов какую — то небольшую продолговатую вещицу. Стараясь абстрагироваться от собственной боли, Лидия вся изогнулась, чтобы видеть, что происходит, и тут же пожалела об этом. Потому что вещица эта оказалась тем самым маленьким складным ножом, которым Настя не так давно разрезала связывающую их невидимую цепь. Взвесив нож на ладони, Шарлотта медленно и явно рисуясь разложила его и приставила к горлу отчаянно задергавшейся Насти. Пару раз примерившись и слегка размахнувшись, она вдруг резко всадила нож по самую рукоятку — в то место, где шея у человека переходит в подбородок.


Не желая верить своим глазам, Лидия зажмурилась. Но и не видя более этой страшной сцены, она ее слышала. Хрипя и булькая, Настя повалилась на землю и забилась в предсмертной агонии.

«Это плохая примета — если с утра в доме оборотня помянули…» — вспомнилось вдруг…

Ее пихнули ногой.

— Зачем? — прошептала Лидия, открывая глаза и стараясь не смотреть в сторону постепенно затихающего тела той, кто только что пытался спасти ее — ценой собственной жизни. Краем глаза она все же видела лужу крови, растекающуюся из смертельной раны в горле Насти.

«Зачем ты убила ее?» — хотела знать она. — «Ты в сто раз ее сильней — ты могла не делать этого и все еще забрать меня, если я так нужна тебе…»

Шарлотта улыбнулась.

— Зачем я убила бедную девочку? — догадалась она. — Видишь ли, твоя смелая хозяйка пожаловалась бы грозной Асахи, что я ее побила и отобрала добычу, и мне пришлось бы разбираться со всеми араксунами этого города. Не говоря уже о том, что никто и никогда из них никого мне больше не продал бы. А так…

Она подошла к уже мертвой Насте и с тошнотворным звуком вытащила нож из ее горла. Вытерла о ее же футболку и вернулась к Лидии. Взяла девушку за руку и, вложив нож ей в ладонь, плотно сжала вокруг рукоятки ее безвольные пальцы.

— Она пошла вернуть спрятанную рабыню, но неблагодарная поджидала ее с весьма неприятным и… смертоносным сюрпризом… А потом сбежала, после содеянного. Но ты не волнуйся…

Двумя пальцами отбросив нож в сторону тела, ведьма погладила ее по волосам, и Лидия почувствовала, что ее ресницы тяжелеют, боль от ушибов глохнет и отходит куда-то на задний план…

— Скоро… месть араксунов будет тебе не страшна…

И, действительно, перестав волноваться о чем бы то ни было, Лидия провалилась в глубокий, спокойный сон…

Глава 17

«Они сковали тебя?».

«Нет».

«Умно. Не хотят подрывать твое доверие».

«Ты мое доверие подорвал уже много лет назад. И ничего…».

«Не неси чуши. Мы обо всем договорились».

«Да? А мне казалось, ты просто бросил меня, как только понял, что можешь извлечь из всего этого пользу».

«Бросил?.. Да ты забыл обо мне уже через полчаса… И, кстати, я тебя не бросал. Я присматривал за тобой, пока ты вдруг не решил уехать в эту чертову Россию. А уж они постарались сделать так, чтобы я тебя о-очень долго потом искал».

«Плохо искал. Найти кандидата наук можно за пять минут, просто погуглив его имя».

«Не того, за кем заморочили следы Внесторонние колдуны…».

«Короче… Давай ты по-хорошему удалишься из моей головы, а уж я постараюсь во всем разобраться сам. А то меня очень сильно соблазняет это блокировочное зелье, что купил наш крылатый черт, и ждет не дождется, чтоб меня им напоить».

«Как знаешь… Даю тебе времени до завтра, до полуночи… Тут, знаешь ли, или я, или они, Мэтью. Третьего варианта не будет…».

«А если я не приду? Что тогда? Найдешь и убьешь меня?».

«Неприятно, но придется».

«Ха!».

«Тебе смешно?».

«Ха — ха… ха — ха — ха — ха…».

«Мэтью!».

«Уф… Дай отдышаться… Ты двадцать лет с меня пылинки сдуваешь… Думаешь, я поверю, что ты способен меня убить?..».

* * *
«Мэтью? Ты еще там?».

«Ага… Слушай… А если я останусь… не при делах?.. Вообще?».

«Не получится. Если бы я хотел оставить тебя не при делах, то забрал бы тебя в Темный Замок еще десять лет назад. Ты знаешь, что мне нужно».

«Да, да, я знаю… Что может хотеть Темный Лорд… Расхерачить к чертям все доброе и светлое, и в одиночку править миром насилия и боли…».

«Мэтью?».

«Да, Лоренс…».

«Ты что — пьяный?».

«В дым. Давай потом… как-нибудь… Посидим… Все обсудим…».

«О, Господи…».

* * *
Погрозив Инге пальцем, Мэтью отобрал у нее рюмку и опрокинул ее в себя. Вроде бы это была восьмая. А, может, девятая.

— Ты… за мной не угонишься, — как-то не слишком твердо сказала Инга и также залпом опустошила свою рюмку.

— Это у тебя какая?

Она впилась зубами в лимон. Пожевала его, подумала и ответила:

— Одиннадцатая.

Зрачки ее были цвета полевых васильков и расширились уже почти в два раза. Когда она поворачивала к Мэтью голову, он мог смотреться в ее глаза, как в зеркало.

— Почему вы не рассказали мне?..

Он заказал им еще по одной.

— Боялись, что он успел завербовать тебя… раньше нас, — она приняла от него рюмку и махнула бармену, чтоб нес всю бутылку, — и что как только ты его вспомнишь, он установит с тобой мысленную связь и начнет тебя контролировать… Что, собственно, в данный момент и происходит… Он с тобой говорит, да?

— Завербовать… контролировать… Инга, Лоренс мне все равно что отец. Он заботился обо мне с детства… Особенно с тех пор, как мать заболела…

Она взяла новый лимон, понюхала его и решительно закинула в рот еще одну рюмку.

— Я тебе не завидую… Трудный выбор. Если бы он не подослал того несчастного оборотня, мы бы успели тебя вывезти… Вот я дура. От него бежать надо было, а не в мозгах у него ковыряться…

— И что было бы, если бы вы успели меня вывезти?

Инга хмыкнула.

— Ты бы хотя бы увидел, что стоит на другой чаше весов…

Он откинулся, глядя на нее неверящим взглядом, и чуть не свалился с высокого барного стула. Инга схватила его за локоть.

— Город, из которого на протяжении десяти веков отдавали приказ уничтожать моих малолетних предков?

— Средние века, Мэтью, были не только у людлингов… Нельзя жить местью.

Он поискал и нашел сбоку от себя пачку Мальборо. Вытащил сигарету, и уже знакомым жестом попросил у Инги прикурить. По еле выбившемуся из ее пальца огоньку понял, что пить на сегодня кому-то пора заканчивать…

— Зачем я вам нужен? Даже если я пойду против брата, вы же не думаете, что я смогу его…

Инга помотала головой.

— Не думаем. Но если хотя бы один из Первородных встанет на нашу защиту, расклад будет совершенно иным. Грядет война, Мэтью…

— Какая защита, Господи… — Мэтью сжал руками голову. — Я же ничего в этом смысле не умею. Ты говорила о какой-то колоссальной силе, что должна быть у меня… власти над материей… Какая сила? Какая власть? Я — ботаник, Инга… Я не дрался уже лет сто…

Она улыбнулась и вдруг, оттолкнувшись от барной стойки обеими руками, вместе со своим высоким стулом начала медленно падать спиной назад, будто позади нее была мягкая кровать, а не металлические перила, за которыми начинался нижний уровень зала. От неожиданности Мэтью не сразу среагировал, а когда понял, что происходит, было уже поздно — тем более, что она подняла руки и схватить ее было не за что.

— Стой! — зачем-то крикнул он, рванулся вслед за ней…

И вдруг, самым непостижимым образом, овладел структурой шерстяной ткани Ингиного объемистого свитера — проник во все его толстые, шершавые нити и незамысловатые узоры, в живые, трепещущие клетки волосков и даже в мертвые, но куда более сложные элементы акриловой составляющей. Он увидел всю глубину этих… деталей, смог переплестись с ними и познать их сущность — до самых, что ни на есть, первопричин. И понял, что может разобрать этот свитер на любые из его «запчастей».

Но на это у него не было времени. Словно продолжение собственного тела, Мэтью остановил от падения и поднял этот свитер… вместе с хохочущей в нем Ингой.

— Креативно… Я уже думала привлечь Тьму, чтоб не разбить голову, но ты оказался быстрее… И это мы тебя еще тренировать не начали.

Но Мэтью было не до смеха. Встав и подняв ее упавший стул, он твердо взял ее за локоть.

— Больше так не делай, — попросил он, отдышавшись.

Она заговорщически подмигнула.

— Не обещаю… ботаник.

И, слегка пошатываясь, села на свое место. Мэтью покрутил головой — вроде бы происшествия никто не заметил.

— Что Темная ведьма вообще делает на стороне Света?

Она торжествующе улыбнулась.

— Вот видишь! Твой брат рассказывал тебе только то, что ему было выгодно. Небось расписал все так, будто Райское Место — это город-узурпатор, что Темные прям все исстрадались, и только и мечтают, чтобы он освободил их от Светлого ига… Небось обещал, что разделит весь мир по-честному, да?

Бармен поставил перед ними почти опустошенную бутылку «Черной Марки» и отошел, качая головой. Инга положила голову на кулаки и задумчиво смотрела куда-то в янтарную глубину своего любимого напитка.

— Только все немного не так…

— А как?

— Свет, Мэтью, — она подняла голову и посмотрела на него неожиданно трезвым взглядом голубых глаз, — это не только физическое качество. А Тьма — не только Зло.

Он ничего не понял и поднял очередную рюмку.

— За мою первую жертву. Пусть покоится с миром.

Инга скривилась и помотала головой, взметнув рыжие кудри.

— Не получится. Оборотни после смерти горят в Аду. Такое им наказание за грехи…

Но выпить не отказалась. Пошарив по подносу, обнаружила, что лимоны кончились и махнула рукой.

— Какие грехи? — Мэтью чувствовал, что ему не помешает сейчас узнать о каком-нибудь чудовищном преступлении существа, которое ненароком только что убил.

Она положила голову ему на плечо, неожиданно зевнула и закрыла глаза.

— Оборотни и колдуны одной крови… Только оборотни могут менять обличье… Так вот, оборотни повадились принимать облик какой-нибудь невинной ведьмы и творили всякие гадости… За это ведьм сжигали на кострах… Ну, кроме таких ведьм, как я… Потому что я не горю… Только мерзну… Когда Внесторонний мир прознал про это, на род оборотней наложили проклятье… теперь каждую ночь, в каком бы обличии они ни были, оборотни превращаются в то, что ты видел в той комнате… Другой постоянной формы у них нет. И пола тоже нет…

Мэтью поразмыслил над сказанным и решил, что легче ему не стало.

— Но этот-то конкретный оборотень ничего плохого никому не сделал… Еще и вроде как «присматривал» за мной…

Инга не ответила, ее голова лежала у него на плече мертвым грузом. И кто за кем не угонится, злорадно подумал он и разлил остаток бутылки в стоящие перед ним опустошённые рюмки.


«Зачем нужно было, чтобы я убил этого несчастного?».

«Кому нужно было? Ты же случайно его убил…».

«Но ты ведь не мог не знать, что это опасно, что я еще не опытен в этих делах… Он выполнил твое задание, нашел меня, собирался отдать мне триггер…».

«Потому что триггером были не часы, а все вкупе — часы и то, что ты увидел у него в голове».

«То есть ты с самого начала планировал принести его в жертву?».

«Ну-у-у… я не был уверен на сто процентов, что ты его убьешь…».

* * *
— Я поеду с вами в Светлый Град.

Прекратив медитировать на узкую, запломбированную колбу с мутной жидкостью, Мэтью взял ее в руки, откупорил и залпом выпил блокировочное зелье — все, до последней капли.

«Плохой выбор…».

«Ты не мог не знать, что я его сделаю, если стану Светлым. Темные и те далеко не все на твоей стороне… Нет, Лоренс, выбор был у тебя — сохранить брата и смириться с тем, что вокруг нас, или сделать меня своим врагом, но попробовать добиться цели. Посмотрим, как ты заставишь меня плясать под свою дудку… Лоренс?».

Голос в его голове молчал.

— Не прошло и полгода, — скривился Данила, отрываясь от своей собственной медитации на потолок.

— Посмотрела бы я на тебя, будь твоим родным братом Темный Лорд, — укоризненно высказала ему Инга.

Данила уставился на нее.

— Мой отец — Дьявол.

— Ой, да ладно, будто ты с ним знаком… Наплодил вас Нечистый и бросил. Молодец, Мэтью. Теперь хотя бы сможешь сделать осознанный выбор.

— Так я могу обрадовать народ? — спросил Валера, вот уже два часа играющий с Гошей в покер и, судя по постоянным жалобам, страдающий от нещадного жульничества.

Мэтью кивнул, сосредоточился и силой сознания прогнал остатки хмельного тумана из головы. В восторге, что у него получилось, решил продолжить экспериментировать и послал Инге парочку соответствующих, весьма красноречивых образов. Чтобы помнила, чья она теперь девушка. От неожиданности ведьма ахнула и покраснела.

— А, что б тебя! — потряс головой Данила, и с некоторым опозданием Мэтью понял, что жаркие сцены донеслись не только до Инги.

Ничего не заметив, Валера встал и вышел на кухню оперативной квартиры, в которой они все заседали с тех пор, как их с Ингой уже в бессознательном состоянии подобрали на ступеньках давно закрывшегося кабака, в одной из самых опасных частей города. Взяв трубку телефона, ведьмак набрал номер.

— Первейший выбрал нашу сторону! — торжественно объявил он, поставив телефон на громкую связь, и тонкие стены сотряс донесшийся из другого измерения радостный рев голосов.

— Погодите, я еще ничего не выбрал… — начал было Мэтью, но его никто не слушал. Инга кинулась ему на шею, Гоша с Валерой дали друг другу «пять».

— И что все это значит?

Не сразу сообразив, о чем он, Мэтью посмотрел на Данилу — демон стоял с таким видом, будто жаждал разъяснений. Все замолчали.

Чувствуя, как где-то в недрах его сознания клокочущая ярость закипает и рвется наружу, Мэтью встал, крепко обнял притихшую Ингу за плечи и прижал к себе. В смежной с гостиной прихожей вдруг отчетливо и звонко лопнуло зеркало.

— Первейший выбрал не только сторону, — сказал он и сам ошалел от властной силы, которую источали его слова. Ему вдруг показалось, что нечто куда большее, чем он сам, переполняет его, выплескивается из материальных границ его человеческого существа. Это нечто заполнило собой комнату, и он почувствовал, как Инга задрожала и обмякла в его объятьях. Увидел, как покачнулся Валера и схватился за Гошино плечо, а тот внезапно позеленел, как тогда, в мотельной комнате, когда его тошнило проклятиями.

Лишь Данила стоял, спокойно глядя Мэтью в глаза.

— Не впечатляет, — отреагировал он.

Мэтью опомнился и стряхнул с себя наваждение. Почувствовав, что у него сильно кружится голова, он отпустил Ингу и сел на диван.

— Что это… Что я опять натворил?

Данила продолжал стоять, сложив руки на груди, и смотрел уже не на Мэтью, а на Ингу.

— Уверена? Яблоко от яблони…

Она молча кивнула.

— Ну, смотри… Не прогадай.

И мотнув головой в сторону двери, кинул Валере с Гошей.

— Покараульте-ка людлингов… Если что, усыпляй всех подряд, Юсупов. У нас первая… тренировка.

Ведьмак удивленно вытянул лицо.

— Какая тренировка? У чувака похмелье. Да и вообще… Ты ж его прибьешь, так сразу… без подготовки.

Данила бросил на него короткий, выразительный взгляд и, более не противясь, ведьмак потянул Гошу к выходу.

— Как скажешь, брат… Смотри, не очень там… Его весь твой отдел ждет, чуть ли не с цветами и тортом.

— Даня… — начала была Инга, но демон скривил рот и остановил ее движением руки.

— Ты тоже — на выход.

Внезапно глаза ее почернели, в пальцах заискрилось.

— Еще чего… Это ведь из-за меня… тренировка.

— Много возомнила о себе, — усмехнулся Данила. — Фиолетовые глазки ему еще не показывала?

Шагнув к напарнику, Инга с размаху влепила ему звонкую пощечину. Удар чуть не сбил Данилу с ног, и он схватился рукой за щеку. Когда выпрямился — глаза его были уже совершенно желтыми, рот по-звериному скалился и Мэтью понял, что демон сейчас поменяет форму — как есть, в одежде и даже в своей любимой кожаной куртке.

— Эй, — позвал он соперника и встал с дивана. — Я здесь.

И сам не поверил своей безбашенности. Он же тебя и в людформе порвет, идиот, — кричал ему инстинкт самосохранения. А пусть попробует — хорохорясь, отвечал инстинкт размножения.

— И я здесь, — в тон ему ответил Данила и, скинув куртку, стал обходить его, подобно тому, как один хищник обходит другого перед тем, как напасть.

Демон был ниже его, но это не удивительно — выше Мэтью были разве что профессиональные баскетболисты. Однако он был шире в плечах и даже со стороны мощнее. В людформе он больше всего походил на тренированного военного из элитных войск — морпеха или десантника. На кого он походил во Внесторонней форме, Мэтью старался не думать.

— Что тренируем? — отвлекая себя от безрадостных мыслей, спросил он.

— Все вместе, — не отрывая от него взгляда, ответил Данила. — Я буду тебя бить, а ты защищайся. Чем умеешь. В лучшем случае, сможешь запустить в меня стулом и продолжим завтра. В худшем, я сломаю тебе… что-нибудь.

— Не бойся, Мэтью, он просто так пугает, — успокоила его Инга, но в этот самый момент, почти не размахиваясь, коротким хуком слева Данила заехал ему по скуле.

От неожиданного удара Мэтью кинуло вбок, а Инга вскрикнула и закрыла рот рукой.

— Данечка, что ты…

— Не лезь, — отрезал тот.

В последний раз Мэтью били лет двенадцать назад. Это было на третьем курсе — как следует набравшись в честь завтрашнего отлета на конференцию (а на самом деле в гости в Темный Замок), он пытался выяснить, что же происходит в запертой кабинке общественного туалета, из-за которой доносились ну очень подозрительные звуки. Мэтью казалось, что там то ли кого-то насилуют, то ли кого-то бьют. Но он ошибся. За испорченный интим со своей подружкой озверевший полуголый качок целых пятнадцать минут пытался сделать из него котлету, и в результате нарисовал ему такое лицо, что Лоренс потом весь день выпрямлял его сломанный нос и заживлял ребра, что было просто невероятно больно. По разорванным, пьяным воспоминаниям брат пытался составить точный портрет его обидчика, но, к счастью для последнего, младший из Первородных уже кое-что умел, и у Лоренса ничего не получилось.

Разогнувшись, Мэтью машинально потрогал ушибленное место и, долго не раздумывая, повторил хук, целясь демону в нос. К его изумлению, он не то, что в нос не попал — провалившись сквозь воздух, кулак его полетел в неожиданно пустое место. По инерции Мэтью потянуло за собственной рукой, и он еле-еле удержался на ногах.

За спиной он услышал самодовольный смешок.

— Так ты меня не достанешь. Я двигаюсь быстрее, чем фиксирует твое физическое зрение. Так что, пытайся по-другому… Первейший.

Скула уже начинала саднить. Мэтью резко обернулся и выбросил кулак в направлении голоса.

— Инга, твой новый бойфренд не понимает по-русски? — на этот раз Данила говорил со стороны выхода на балкон, каким-то образом оказавшись рядом с Ингой. — Может, ему по-английски объяснить?

Ведьма обреченно вздохнула и уселась на стул.

— Господи, ну почему у вас все так сложно…

Данила похлопал ее по плечу.

— Не волнуйся, подруга, — прервавшись, он снова оказался рядом с Мэтью и совершенно неожиданно схватил его костяшками пальцев за нос. — Я тебе оставлю на чем попрыгать…

И за нос же потянул его вниз. Задыхаясь от боли и унижения, Мэтью пытался одной рукой отодрать впившиеся в его переносицу пальцы, другой рукой замахал, безусловно куда-то попадая, но демон был как из железа сделанный. Пригнувшись к его уху, Данила зашептал.

— Только еще пару минут такой «тренировки», и она этого уже не захочет…


— Пусти… — прохрипел Мэтью.

«Огненные ведьмы тянутся к силе» — вспомнилось вдруг ему, и он понял, что пролетает по всем статьям. Инга — не людлинг, половина ее естества — первобытные инстинкты… она чувствует божественное пламя у него внутри и желает его… а если бог не может надавать по ушам демону, то какой он бог…

Абстрагируясь от происходящего, он закрыл глаза и ушел глубоко внутрь себя. И тут же будто взорвался всемогущими щупальцами — из самых недр его древней, нечеловеческой души они вырвались на свободу и простерлись к тому, кто причинял ему боль. Щупальца попытались овладеть этой странной, двуликой плотью, прощупать ее и слиться с ней, наподобие тому, как уже поступали с сознанием других существ и с неживой материей.

— Смелая попытка. Со мной не прокатит, — Данила ухмыльнулся, отпустил его нос, и Мэтью резко выпрямился.

И тут же буквально сложился пополам — Данила врезал ему в солнечное сплетение. И еще раз в лицо — в подбородок… Задыхаясь, Мэтью качнулся, схватился рукой за стену и тут же был схвачен за горло, поднят и прижат к этой самой стене. Доступ воздуха прекратился, и перед глазами у него все поплыло.

— Хватит, — скомандовала вдруг Инга, и он понял, что, если Данила сейчас отпустит его — вот так, по ее команде — все будет кончено.

Судорожным движением, в ужасе от того, что в любой момент все может завершиться его окончательным поражением, Мэтью вцепился в руку, зажимающую ему кислород — не пытаясь ее оторвать, а наоборот, не отпуская… Мысли его путаясь, заметались…

«Помочь, позорище?» — вынесло из глубин его подсознания насмешливый голос Лоренса. Мэтью понял, что на волне отчаяния неосознанно взывал к помощи того, кого только что заблокировал. Не до конца заблокировал? Слабая блокировка?

«В последний раз — помочь?», — повторил настойчивый голос. — «Еще чуть-чуть и твоя рыжая красотка останется со своим мачо…».

И тут Мэтью понял кое-что важное — он должен, просто обязан проиграть эту драку. Потому что, как бы сильно ему ни хотелось, чтобы Инга разомлела от победы его «Первородной Магии» над грубой физической силой, он должен знать — до какой степени… бескорыстна ее любовь. Пусть даже ценой этой самой любви.

«Еще бы ты думал иначе», — усмехнулся Лоренс. — «По всему выходит, что мое вмешательство — единственная альтернатива твоему бесславному поражению».

«Пошел ты…» — подумал Мэтью и тут же пожалел об этом — вышло совсем грубо. Он отчетливо представил себе каменеющее от обиды лицо брата.

«В следующий раз зови кого-нибудь другого…» — холодно сказал Лоренс и пропал из его головы.

Вот черт!

Рука, держащая его за горло, расцепила свою железную хватку, и Мэтью рухнул на пол. Инга бросилась к нему, упала на колени и извиняющимся жестом зачем-то потрогала его лоб.

— По-моему, мы зря с ним возимся… — довольный Данила нависал над ними, потирая костяшки пальцев.

Инга закрыла глаза.

— Главное, что ты теперь счастлив, да? — процедила она сквозь зубы. — Ты разве не знаешь, что у Первородных способность управлять собственным телом пробуждается последней?

Она резко встала. Лицо ее было в нескольких сантиметрах от лица напарника, глаза уже почти совсем черные, зубы были видны под приподнятой и дрожащей губой.

— И что начинать надо было вовсе не с этого. Тебе просто в очередной раз захотелось отметелить того, кто мне понравился… Что? Я не права, Данилушка?

Демон молчал.

— А как же задание? Вот Мэтью сейчас передумает и побежит к брату. Тогда — что? Завалим все, что нам поручили, потому что ты… — Инга запнулась, ахнула, глаза ее расширились в понимании. — Я знала, что все это плохо кончится…

Разом, будто у нее ослабели ноги, ведьма села рядом с Мэтью на пол.

— Не вздумай меня жалеть! — зло прошипел Данила. Подхватил с пола куртку и выскочил за дверь, громко хлопнув дверью.

В пустой квартире зазвенел забытый кем-то телефон. На площадке за дверью послышались нетрезвые голоса, залаяла собака и, будто затыкая ей пасть, громогласно взревел под окнами и умчался вдаль их скоростной Ниссан.

— Я тебя люблю, — неожиданно даже для себя самого признался Мэтью.

Хуже времени и придумать было нельзя.

— Еще один… — вздохнула Инга и положила голову ему на плечо. — Знаешь, сколько мне лет?

— Какая разница? — искренне удивился Мэтью. — Двадцать… семь? Восемь?

Она хрюкнула от смеха и повернула к нему лицо.

— Я буду прятать год моего рождения, а ты попробуй увидеть… — сказала она, обняла его за шею и, подтянувшись, загадочным голосом пообещала. — Назовешь — продолжим там, где остановились в прошлый раз…


Мэтью мгновенно взмок. Похоже, что проверку на бескорыстие придется отложить — ему давали еще один шанс показать силу. Можно было бы, конечно, провалить и эту попытку, чтобы уже окончательно разобраться в их отношениях… Инга легко коснулась губами какой-то особенно чувствительной точки — под волосами, чуть пониже уха. Какая, к черту разница, сразу решил Мэтью и закрыл глаза.

— Только осторожно, — предупредила его Инга. — Никаких резких движений.

Замечательно. Теперь его трясло не только от ее близости, но и от страха, что он может ненароком навредить ей. Раскуроченный, мертвый мозг оборотня немедленно поплыл перед его глазами.

— Ты уже смотрел в меня, и не раз, — напомнила она. — Ты должен не атаковать, а втянуть меня в свое сознание. Тогда ты мне не навредишь.

Не атаковать. Втянуть.

— Я тебе доверяю, Мэтью… — донесся до него ее неожиданно отдалившийся голос.

Если бы он еще и себе доверял…

Мэтью дал сигнал своему внутреннему божеству, что требуется его участие, и почувствовал, как то зашевелилось, пришло в движение и приготовилось. Осторожно, еле касаясь, он нащупал край ее сознания и потянул на себя, а затем и внутрь себя, дав ее сущности разлиться вокруг. В отличие от предыдущих попыток, теперь его задача усложнялась — надо было увидеть не то, что лежало на поверхности, а то, что от него прятали. Желательно, в процессе никого не убив и не покалечив.

Глава 18

…Маленькая, рыжеволосая девочка в длинной ночной сорочке.

Сидит спиной к нему на широкой, явно не детской кровати…

Сидит не одна, а рядом с кем-то, укрытым толстым одеялом — женщина, понял он, с золотистыми, распущенными волосами, мокрыми от пота.

— Моя мама, — повернувшись к нему, неожиданно тонким голоском сказала маленькая Инга. — Она болеет. И скоро умрет.

— Воспоминания могут общаться со мной напрямую? — удивился Мэтью.

Воспоминание кивнуло.

— Если твой разум этого хочет…

Он помнил, что именно ему нужно узнать, но то, что происходило, было куда как интереснее.

— От чего она умирает? — спросил Мэтью девочку. Ведьмы так просто не умирают… Наверняка, какое-нибудь неизлечимое заклятие.

Инга пожала плечиком.

— У нее скарлатина, — и поправила одеяло вокруг ног женщины. Та сипло и прерывисто дышала, будто сквозь маленькую дырочку.

— Твоя мать — не такая, как ты… Она — людлинг, — внезапно понял Мэтью.

Девочка грустно кивнула и пожаловалась.

— Папа нас бросил, а я не могу помочь ей сама… Я пробовала… честно… — она тихо заплакала. — Ты поможешь нам? Ты — сильный…

Тяжесть ее горя опустилась на него, подобная толще мутной, болотной воды, и сдавила ему сердце.

— Я уже не могу помочь ей, — качая головой, ответил Мэтью.

Но я помогу тебе — пообещал он той, другой, взрослой Инге. И не буду тебя проверять. Другой мир, другие законы, и мне не важно, почему ты хочешь быть со мной.

Решительно осмотревшись, он принялся за дело. Сойдет какая-нибудь газета из того времени с датой, а может даже он найдет место, где ее мать держала документы — если взрослая Инга об этом месте помнила. Вот только…

— Сколько тебе лет? — повернувшись к воспоминанию, спросил он.

— Не скажу, — хитро ответила повеселевшая Инга и подмигнула.

Что ж, задача усложнялась. Не зная возраста, из которого он выдернул это воспоминание, он не сможет определить год ее рождения, даже если найдет газету с датой. Надо уйти еще дальше в прошлое — в сам год ее рождения или близко к нему. Но как? Вернуться в собственное тело и попробовать заново? И что, если Инга не помнит себя в столь раннем возрасте… Конечно, она не может помнить год своего рождения… чуть не рассмеялся он.

— Подсознание, — снисходительно подсказала ему маленькая Инга.

Надо заглянуть в ее подсознание, понял Мэтью.

Обошел кругом кровать.

Инга вытащила откуда-то маленький,красный мяч и принялась играть с ним, подбрасывая его в воздух и напевая какую-то детскую считалку.

Повинуясь знакомому внутреннему «звоночку», Мэтью протянул руку и поймал в воздухе этот красный мяч. В недоумении девочка уставилась на свои пустые руки. Потом перевела на Мэтью обиженный взгляд.

— Так не честно, — заявила она и сморщила нос, будто готовилась снова заплакать.

Пораздумав пару секунд, Мэтью кинул мяч в затуманенный угол комнаты. Инга резко повернула голову в направлении звука, соскочила с кровати и побежала туда, оставив больную мать в одиночестве.

— Догоняй! — крикнула она Мэтью и тот, опомнившись, поспешил за ней.

Туман окутал маленькую фигурку в белой ночной сорочке и, испугавшись, что потеряет ее, Мэтью нырнул в клубящееся серое облако…

— … Неужели ничего нельзя больше сделать? — услышал он сердитый женский голос и пошел в его направлении.

Облако расступилось. В той же самой спальне, на той же кровати лежал черноволосый мужчина в штанах-галифе с подтяжками на голое тело и курил длинную, сплющенную у основания папиросу. Мэтью почувствовал отвратительный, тяжелый запах ничем не разбавленного табака — маленькой Инге, конечно же, тоже не нравился этот запах, раз он так четко пропечатался в ее памяти. На тумбочке горела широкая настольная лампа, на которую набросили простыню, чтобы приглушить яркость. Рядом лежали какие-то длинные листы с большими красными печатями, похоже, что важные документы. С другой стороны двуспальной кровати сидела мать Инги — красивая, розовощекая женщина, одетая в широкую юбку и вязаную кофту поверх блузы, со светло-рыжими волосами, забранными на затылке шпильками. В углу комнаты, наполовину скрытая туманом, стояла массивная детская кровать, в которой лежала под одеялом кудрявая, рыжая девочка, на вид около года от роду. Повернувшись лицом к родителям, девочка смотрела на них сквозь редкую решетку своей колыбели.

Человек в подтяжках поморщился и нетерпеливо качнул головой.

— Слушай, хватит уже это мусолить. Ты ведь сама знаешь, мы все перепробовали — даже взятку давали. С твоим Клеймом в Райское нам не попасть. Никак. Ни под каким соусом.

— Значит, мы никуда не едем?

— Нет, конечно, — мужчина пожал плечами, притянул ее к себе и обнял. Женщина вздохнула и уткнулась головой в его ухоженные, набриолиненные волосы. — Будем жить здесь. Слава Богу, со мной вам нуждаться не придется.

— Мать Инги была рабыней ее отца? — ошеломленно пробормотал Мэтью, наблюдая за этой сценой.

И тут же понял, что это совершенно невозможно. Ведь разговор явно шел о попытке переселиться в Светлый Град. Из исторических книг в библиотеке Лоренса Мэтью знал, что Темным официально разрешили селиться в «городе на холмах» в семидесятые годы прошлого века. Судя по обстановке и одежде, эта сцена происходила гораздо раньше, и раз отец Инги пытался получить визу, значит, он был Светлым. А Светлые не могут владеть рабами — порабощение разумного существа противоречит их самой сущности. Получается, мать Инги была рабыней другого? Темного? Но жила со Светлым? С другой стороны, рассудил Мэтью, на ней могло стоять Клеймо с прежних времен. Ее хозяин мог умереть или даже освободить ее. Клеймо ведь — это навсегда. Сколько бы лет или веков Ясный ни прожил, на нем всегда будет стоять Клеймо его первого господина. И по одному из главных (и совершенно непонятных ему) законов Райского Места, заклеймённым Ясным воспрещалось селиться в городе…

Однако, он отвлекся. Мэтью подошел к кроватке.

— Привет… — задумчиво сказал он и протянул Инге руку. Девочка немедленно схватила его за палец.

В прошлом воспоминании, у него была возможность найти дату происходящего, однако возраст Инги был непонятен, и это бы никак не помогло. Здесь же все было наоборот — ребенку явно около года. Но как понять какое это время? Даже если найти какие-нибудь письма или газеты с датами… — рыжеволосое дитя не могло еще уметь читать, и не запомнило бы даты. Однако попробовать не помешает. Вдруг она запомнила нужную цифру в виде картинки — так же как она запомнила этот разговор, не понимая его.

Мэтью перевел взгляд на документы на тумбочке при кровати и, желая подойти к ним, забрал у ребенка палец. Маленькая Инга немедленно скривила личико и принялась требовательно орать. Родители засуетились, мать подбежала к ней и взяла ее на руки.

— Что, малыш? Что случилось? — Инга продолжала плакать навзрыд и тянуть к Мэтью руки. Отец Инги встал, затушил сигарету в пепельницу подле кровати и принялся бренчать перед лицом ребенка здоровенной погремушкой.

Мэтью остолбенело смотрел на эту сцену. Как это возможно? Как может их поведение зависеть от его действий? Он ведь не здесь, он в далеком будущем и просто разглядывает чужое воспоминание…

Его мозг играет с ним опасные игры. Плачь ребенка просто совпал с этим моментом — внушал он себе, но все равно продолжал делать Инге рожицы, от которых она, в конце концов, перестала плакать, рассмеялась сквозь слезы и неумело, по — детски, захлопала в ладоши. Мать облегченно вздохнула и прижала ее к себе. Отец же немедленно отложил игрушку и вышел из комнаты, бормоча «думал, она никогда не перестанет» и «мне надо выпить».

— Я могу влиять на них… — прошептал Мэтью, крутя головой. — Я могу влиять на прошлое через воспоминание.

И тут же одернул себя — чушь! Влиять на давно свершившееся прошлое совершенно невозможно. Так что хватит заниматься ерундой, друг Мэтью, а лучше найти уже способ впечатлить ту, в кого вырастет эта крошка. Надо…

— Надо чтобы ты заставила мать дать тебе что-нибудь с датой — наставительно сказал он маленькой Инге, — например, газету или календарь. Тогда я увижу то, что видела ты.

Ты сумасшедший — сказал Мэтью сам себе и принялся оглядываться, но ничего более подходящего, чем документы на тумбочке не увидел.

— Вряд ли мать даст их тебе в ручки… — засомневался он. — Но если подойдет и сядет вместе с тобой на кровать…

И он поманил Ингу к себе… Малышка требовательно загукала, завертелась, застучала пятками по бокам матери, будто понукая ее.

— Нет, солнышко, к маме в кроватку нельзя… Папа будет ругаться, ты же знаешь…

Инга выпятила губу, набрала воздуха в легкие… Мэтью скривился, приготовившись к истошному воплю… но вместо этого вскрикнула мать Инги и чуть не выронила ребенка из рук. Опомнившись, в последний момент она подхватила дочь за ножки и в буквальном смысле бросила ее на кровать. Вот теперь Инга заорала. Мэтью в ужасе рванулся к ним, забыв, что все это воспоминание… И тут заметил, что на ребенке дымится ее длинная ночная сорочка.

— Федор! — закричала мать Инги жалобным голосом. — Она снова это делает!

В комнату вбежал отец Инги, мгновенно оценил ситуацию и сделал движение рукой, будто толкал воздух вверх. Ингу подняло в воздух вместе с этим пассом — в тот самый момент, когда сорочка на ней, наконец, вспыхнула и загорелась ярким оранжевым пламенем. Мгновенно перестав кричать, маленькая Инга перекувыркнулась в воздухе и, вся окутанная огнем, весело засмеялась. Ее отец засмеялся вместе с ней, а мать устало опустилась на кровать.


— Ты ведь понимаешь, что без тебя я с ней не справлюсь? — качая головой, проговорила она, наблюдая за кувырканиями своей огненной малышки.

— Я что, куда-то собрался? — занятый манипуляциями с дочкой, отвлеченно пробормотал отец. — Мы с тобой вместе до гроба, любимая… Хочешь доказательств? Смотри. Эй, детка, на-ка поиграй с бумажками… Они так прекрасно горят!

Все еще держа дочь в воздухе, Федор подошел к тумбочке, взял бумаги с печатями и, прежде чем Мэтью успел среагировать, отдал их Инге. Малышка взвизгнула от восторга, протянула ручки и в одно мгновение испепелила то единственное, что могло помочь Мэтью понять, в каком году происходили явленные ему события.


У него даже руки опустились.

Что же делать? Попробовать заглянуть еще глубже? А вдруг это небезопасно — так долго сканировать чьи-то воспоминания?

Ты же гуманитарий, идиот. Владеешь историческими знаниями. Стипендию получал, тратил государственные деньги. А теперь не можешь определить, в каком году твоей возлюбленной был год, несмотря на то, что перед тобой, как в историческом кино — все, что нужно, от моды до обстановки…

Мэтью еще раз всмотрелся в детали живой картинки, в которую попал.

Отец курит прямо в комнате, носит галифе, эта огромная деревянная погремушка, одежда на матери — широкая приталенная юбка, блузка из белого шифона, сверху вязанная кофта… Через несколько лет мать умирает от скарлатины — когда в последний раз в России была эпидемия скарлатины среди взрослых? На стенах обои в форме обтекаемых ромбов, тяжелая настольная лампа с абажуром в форме кувшина… Окна! Окна заклеены бумагой и изолентой крест-накрест! Неужели военные годы?

— Ничего себе ты у меня старушка, — констатировал Мэтью.

Однако, сороковые это недостаточно. Инга хотела, чтобы он узнал год… Эх, если бы и точную дату рождения узнать… Тогда, быть может, ему достанется кое-что покруче поцелуев.

Дождавшись, пока маленькая Инга, наконец, «погаснет», отец опустил ее на кровать. Ночная сорочка на ребенке совсем сгорела и мать, сев рядом, закутала ее в одеяло и снова взяла на руки.

— Больше так не делай, милая, не то ты останешься без мамы… Ты ведь не хотела бы остаться без мамы, правда? Ты же знаешь, папа совсем не умеет варить кашу… И будет стричь тебе волосы, только чтобы не причесывать.

Федор зевнул.

— Хватит ее пугать. Ты же знаешь, что она не специально.

— Мне от этого не легче, — в противовес своим словам, мать ласково щипала Ингу за щеки и за нос. Радостно лепеча, малышка протянула руку и схватилась за что-то блестящее свисающее у матери с шеи. — Осторожно, не порви, радость моя… Папа только-только подарил нам ее…

— Я тебе сто раз говорил — эта штука не рвется… — отец Инги закурил еще одну папиросу, подошел к ним и наглядно несколько раз дернул за цепочку. — Пусть играется.

Мать поморщилась от его резких движений.

— А я тебя сто раз просила дымить в окно. Тошнит уже от твоих папирос, — она забрала из его рук цепочку и дала Инге. Та тут же зажала в маленьком кулаке свисающий с цепочки тяжелый золотой медальон в форме сердца.

Стоп. Мэтью приблизил и каким-то образом затормозил происходящее, будто на паузу поставил.

Медальон. Он уже видел эту штуковину. Тогда, в машине, когда они готовились к атаке неведомого мотоциклиста, Инга сняла этот же медальон с шеи, поцеловала и положила в бардачок…

Тепло — подсказали ему знакомые колокольчики. Очень тепло. Он подошел к замершим персонажам Ингиной памяти, аккуратно раздвинул теплые детские пальчики и вытащил из них медальон. Пару раз нажал на кнопочку механизма, соединяющего две половинки, но все было тщетно — медальон не раскрывался. Тогда он перевернул его — сзади стояла дата — 17 апреля 1942 год, и подпись — «Десять лет уж ты в моем плену, но сердце мое — в твоем».

— Внесторонняя романтика… — пробормотал Мэтью, вкладывая кулон обратно в ручку ребенка и закрывая ее. Получалось, что его любимая родилась в 1941 году.

Однако… Выглядящей моложе его Инге было на самом деле… семьдесят шесть лет. С ума сойти. Вот отчего ей фиолетово от любовных страданий Данилы, понял он. Демон — мальчишка рядом с ней. И тут он понял еще одну очень важную вещь. Как бы молодо ни выглядело его собственное физическое тело, его древняя душа намного старше плоти. И намного старше самой Инги. Мудрость веков в молодом теле — вот кто он есть на самом деле. Такой же, как и Инга, только в тысячу раз в большей степени.

— У вас нет шансов, товарищ Луговой, — твердо сказал он и «отпустил» картинку. — И неважно, кто из нас кого поборол.

Подняв голову и посмотрев на него неожиданно взрослым взглядом, девочка кивнула и что-то сделала, от чего цепочка вдруг порвалась в том месте, где она держала ее. Кулон остался у Инги в руке.

— Ах! — воскликнула мать. — Я говорила, порвет…

Отец с изумлением глянул.

— Она не порвала, она ее… расплавила? Зачем ты это сделала, дуреха?

Не отвечая, малышка размахнулась и кинула вдруг свалившийся с обрывка цепочки кулон куда-то в угол комнаты. Отец нахмурил брови.

— Что это за поведение? Вера, посади ее в кровать — она наказана.

Не обращая внимание на родителей, Инга тянула ручку в затуманенный угол комнаты… и смотрела на Мэтью.

— Ты хочешь, чтобы я пошел за ним? — спросил ее Мэтью.

Девочка кивнула.

— Но ведь… я уже узнал твой возраст…

В нетерпении, Инга топнула ножкой по кровати, в которую ее посадили в качестве наказания. Отец встал и направился было в ту сторону, куда полетел выброшенный кулон, но Мэтью остановил его волей сознания.

— Ты хочешь, чтобы я увидел что-то еще?

Она снова кивнула. Мэтью обогнул застывшего и почему-то ставшего двухмерным ведьмака и пошел в угол комнаты. Немедленно его окутало густым туманом. Он поискал глазами по полу в поисках золотой побрякушки и совсем не удивился, когда в паре метров от него что-то блеснуло. Он подошел ближе.

— Что за?.. — кулон оказался воткнутым в рваную прореху в тех самых ромбовидных обоях, наклеенных, как оказалось, прямо на грубую кирпичную стену. Это ж с какой силищей надо было швырнуть эту штуковину, чтобы она врезалась в твердую материю?

Машинально он потянул за цепочку, но та, казалось, застряла в стене, что было уже совсем непонятно. Даже если теоретически и возможно было зашвырнуть украшение так сильно, чтобы оно вонзилось в стену, уж совсем не понятно было, каким образом в глубь стены ушла податливая цепочка, а не медальон.

Спокойно, сказал он себе. Ты в подсознании, а не в реальном мире. Здесь может происходить все, что угодно.

Он потянул кулон на себя, пытаясь высвободить цепочку, но та застряла прочно, и он помедлил, осторожничая — вдруг порвется. И вспомнил — «она не рвется…» — и рванул ее на себя. Цепочка натянулась, как струна, и ему вдруг показалось, что поддался кирпич, за который она с другой стороны зацепилась. Он потянул еще раз, и действительно — кирпич заскрипел и медленно поехал на него. Откуда — то сверху посыпалась штукатурка, стена задрожала… Из образовавшейся промеж кирпичей тонкой, кривой щели хлынул луч света и пахнуло жаром и гарью, будто в соседней квартире полыхал костер или даже целый пожар. С опаской он подтянул цепочку еще немного и заглянул в эту щель.

— Тебе туда нельзя.

Мэтью вздрогнул и поднял глаза. Рядом стояла взрослая Инга — такая же, какую он ее оставил в реальном мире. Даже одета была так же.

— Почему? — удивился он. — Что там, за этой стеной?

— Тебе туда нельзя, — упрямо повторила Инга.

Там какой-то ее секрет, понял он. И она не хочет, чтобы он его знал.

— Но ведь ты, которая другая… Послала меня сюда. Твое подсознание хочет показать мне то, что скрывает твой мозг — даже от тебя самой. Что за стеной, Инга?

— Там ничего нет, — голос ее задрожал, она вдруг села на корточки и обняла колени руками, слегка раскачиваясь. — Я не знаю, что там…

Но он хочет знать — что там… Он ХОЧЕТ ЗНАТЬ. Жадное до информации божество вновь взорвалось щупальцами. Проникнув между кирпичами, оно принялось яростно вырывать целые куски из стены. Черный, клубящийся дым вырвался на свободу гигантским облаком и поглотил их двоих…

— Пожалуйста… — Инга уже почти плакала. — Не надо, не ходи туда.

Внезапно она встала, будто что-то пришло ей в голову.

— Я дам тебе кое-что другое. Кое-что поважней того, что за этой стеной.

Твердость в ее голосе заставила его остановиться. Втянув щупальца, он повернулся к ней и увидел, что на ее месте снова стоит ребенок — та Инга, что сидела рядом с больной матерью.

— Что же? — спросил он. Он знал, что его тянущуюся ко всему непознанному натуру непросто будет насытить.

Девочка протянула вперед руку, на что-то указывая. Он обернулся — из образовавшейся в стене прорехи, на клубах черного дыма, вылетел, крутясь, обожженный лист бумаги.

— Что это?

— Циркуляр, — спокойно сказала маленькая Инга и поймала лист. — Прочитай его.

Он действительно важен — это циркуляр, волнуясь, сообщили ему внутренние голоса. Мэтью взял из маленькой ладошки обожженный лист, помахал им в воздухе, чтобы сдуло искры, и аккуратно развернул. Сверху, в центре, над текстом, красовалась странная эмблема, в виде солнца с четырьмя лучами — шевелящимися и светящимися прямо на бумаге. Извилистым, на манер рукописного, шрифтом на уцелевшей части было напечатано — по-русски, но явно не русскими авторами.

«Глубокоуважаемый господин Нечаев,

Спешим отчитаться в отношении исследования, которое наша лаборатория провела в связи с возможным унаследованием Изабеллой фон Гриффенклау генетического кода Джеральда Гобарда (будь проклято его имя во веки веков). По результатам трех независимых анализов крови, взятых у подопытной в разное время, было достоверно установлено, что юная герцогиня фон Гриффенклау действительно является потомком Темнейшего, что означает, что семя его не было полностью истреблено, как нас в этом заверяли Правительство и Сенат. Подобное попустительство будет опротестовано нашими представителями в Сенате на ближайшем заседании Парламента, которое состоится 13-го мая сего года. Сенаторы Гори и Маккуин обязались подготовить ноту. Хоть Герцогиня фон Гриффенклау — существо из породы Ясных людлингов, зачатки Первородства в ее крови теоретически могут предоставлять опасность для Внестороннего Общества. Окончательное решение по этому сверхважному делу будет принято позже. Однако уже сейчас можно сказать…».


Дальше письмо обрывалось, съеденное огнем.

Желание проникнуть сквозь секретную стену отошло на задний план. Мэтью присмотрелся к эмблеме. Что-то смутно знакомое было в этом солнышке — где-то он уже его видел, но не мог вспомнить — где… От кого было письмо, тоже было не понятно — авторство скрывалось за обожжённым краем. Вероятно, Инга никогда не видела этого письма целиком — иначе он тоже бы увидел.

Значит, у Первородного, захватившего много столетий назад Райское Место, были наследники… Очень интересно, конечно, но не сверх-важно. Почему же Ингино сознание посчитало нужным предоставить ему эту бумагу? И почему его сверхъестественная жажда познаний сочла ее стоящей заменой происходящему «за стеной»?

— Изабелла… Изабелла… Зачем ты нужна мне? — пробормотал он, поднял глаза и чуть не отпрыгнул.

Все три Инги были перед ним, самая маленькая на руках у самой старшей.

— Найди ее, — сказали все трое. — Она — ключ.

— К чему… ключ? — Мэтью попятился. Пора уже было выбираться из этого сумасшедшего дома, которым оказалась голова его возлюбленной.

Самая старшая Инга вдруг изменилась, лицо ее сморщилось, волосы поседели.

— Ко всему, — ответила она не своим голосом, почему-то на немецком. — Ее смерть. Найди ее смерть. Смерть Изабеллы фон Гриффенклау.

— Найду, — безуспешно пытаясь усмирить мурашки, помчавшиеся вниз по его ногам, кивнул Мэтью и изо всех сил постарался вспомнить, как выглядит реальный мир. Его мозг воспринял это как команду покинуть чужое сознание, и он обнаружил себя на полу, в гостиной чужой квартиры, где не так давно его подло избили и унизили, а теперь он сидел рядом с привалившейся к его плечу Ингой.

Как-то очень тяжело она к нему привалилась, понял Мэтью, чувствуя, что у него леденеет сердце. Боясь пошевелиться, он прощупал ее сознание — на этот раз снаружи, едва касаясь…

Инга вдруг всхрапнула, пробормотала что-то непонятное и свернулась калачиком, кудрявая голова скользнула с его плеча на локоть. Мэтью с облегчением рассмеялся и погладил ее по волосам.

— Просыпайся, пенсионерка.

Дернувшись, она подняла на него заспанное лицо и быстро облизнула пересохшие губы. Ему стало не до смеха.

— Я узнал… узнал год… — он запнулся, стремительно краснея. Как можно даже в заспанном виде выглядеть столь соблазнительно?

Ведьма нахмурилась, явно не понимая, о чем он. Похоже, она забыла, что поручила ему — до того, как он проник ей в голову. Неужели он ненароком стер ей память?

— Какой еще год? И почему ты такой красный?

— Тебя после сна надо объявить вне закона, — неопределенно сообщил он ей.

А может, о его недавнем фиаско она тоже забыла? Хорошо бы.

Инга села ровнее и с очумелым видом уставилась в одну точку.

— …Ты был у меня в голове… — вспомнила вдруг она.

Он кивнул и вдруг понял, что в квартире еще кто-то есть. Вот так просто почувствовал еще одно сознание — не его и не Инги. Подтверждая его слова, в дверях, ведущих в прихожую, показалась голова Валеры.

— Эй, вы закончили? Чем бы вы там ни занимались…

— Закончили… — все так же ошеломленно пробормотала Инга, и Мэтью теперь по — настоящему испугался. Что если он свел ее с ума?

— Как ты назвал меня, Мэтью Бёрнс?! — она вдруг подскочила на колени, развернулась к нему лицом, грозно надвинулась и схватила его за плечи.

Страх за ее рассудок сразу же улетучился — Инга, совершенно очевидно, была в порядке. И так близко, что не отреагировать на это было нельзя. Мэтью смело обнял ее за талию.

— Тебе семьдесят шесть лет, — твердо сказал он. — И ты кое-что обещала мне взамен этой… чрезвычайно интересной информации.

Чернота, заполнившая было ее зрачки, медленно рассеялась, уступая место светло-голубому туману. Она подняла бровь.

— И что же я обещала? — в ее голосе появилась знакомая игривость.

Но Мэтью вдруг понял, что не хочет игр.

— Быть со мной.

Она слегка отодвинулась от него и прищурилась.

— Разве?

Он кивнул.

— А ты уверен, что ничего ни с чем… не перепутал? — будто издеваясь над ним, Инга перекинула через него ногу и уселась прямо… туда.

— Эй! — раздался из коридора голос как всегда вовремя влезшего в его личную жизнь Гоши. — Слушайте, давайте… не здесь, а?

Мальчик зашел в гостиную и с самым наглым видом плюхнулся на диван.

— Кстати, кто кого завалил-то?

Не обращая на него внимания, Мэтью смотрел прямо в синие глаза.

— Я уверен, — сказал он, отвечая на заданный ранее вопрос.

Ведьма помедлила, будто взвешивала все за и против, и кивнула.

— Я согласна.

— И да облагодетельствует Мироздание ваш прекрасный союз — союз Света и Тьмы! — пафосно произнес Валера, также наблюдавший за этой сценой, и зачем-то перекрестил их.

Инга легко рассмеялась, а у Мэтью при этих словах кольнуло в груди, и он вдруг вспомнил вторую часть своего видения. От волнения у него даже руки затряслись. Он нетерпеливо похлопал Ингу по ляжке, призывая ее слезть с его ног, вскочил и заходил по комнате. Как он мог забыть о чем-то настолько важном! Как, однако, гормоны дурманят голову…

— Изабелла фон Гриффенклау… — пробормотал он, вспоминая.

Инга недоуменно уставилась на него.

— Что? Какая Изабелла?

— Я… узнал про нее из твоих воспоминаний… Ты показала мне письмо-циркуляр, которое… нашла в… ну, в общем, не важно, где…

И он дословно процитировал содержание загадочного письма — к его восторгу оказалось, что фотографическая память входит в его способности.

Инга наморщила лоб.

— У принца Гобарда действительно была обнаружена наследница — я, правда, не помнила, как ее звали… Постой! — она тоже вскочила. — У моего отца, ты говоришь? Повтори-как еще раз это письмо…

Он послушно повторил.

— Этого не может быть… — почти умоляюще заглядывая ему в глаза, Инга крутила головой. — Ты не ошибаешься? Точно у моего отца? Я не помню ничего подобного… Зачем я тебе эту писульку показала?

Мэтью покраснел. Он как-то не подумал, что придется объяснять, как он хотел насильно пролезть туда, куда его отчаянно не пускали, а ей пришлось отбиваться от него таинственными циркулярами…

— Ну, может, это просто мой мозг так все подстроил, что ты мне показала… Оно там как-то не очень все понятно работает — у меня в голове… А в чем дело?

— Ну, конечно! — яростно закивала она, больше прислушиваясь к своим мыслям. — Это просто ты сам вспомнил, а из-за того, что был у меня в воспоминаниях, оно все так представилось, как будто это я тебе сказала. Мой отец в принципе не мог быть одним из…

— Как ты сказал? Изабелла Гриффен-что? — неожиданно встрял Гоша.

— Гриффенклау. Тебе что-то известно о ней?

Гоша наморщил лоб.

— Что-то мы такое проходили… На лекции по криминалистике…

Ничего себе! Так эта Изабелла — еще и среди людлингов известная фигура? И об этом знает разгильдяй-первогодка, а он — кандидат наук — ни в зуб ногой…

Мэтью нахмурился и, незаметно даже для себя, попытался просканировать Гошины воспоминания.

— Ай! — вскрикнул Гоша и схватился за голову. — Ты что это делаешь?!

Мэтью опомнился и вобрал в себя «щупальца». Еще не хватало ненароком укокошить мальчишку-соседа.

Ситуация была не из простых — с одной стороны, его внутреннему «детективу» совершенно необходимо было докопаться до правды и узнать, что за персонаж скрывается под благородной немецкой фамилией. И как именно ему полагалось найти ее «смерть». Не говоря уже о том, что неплохо бы выяснить, что за организация занималась выявлением потомков его печально знаменитого предка, картины из жизни которого Лоренс обожал ему показывать при любом удобном случае.

А с другой стороны — нужно было как-то отвлечь Ингу от расспросов о том, каким образом у него в руках оказалась бумага с этой самой фамилией. Неизвестно еще, как она отреагирует на то, что его одолело маниакальное желание знать. Мэтью решил, что, как только выдастся спокойный момент, нужно будет все обдумать и решить, как ему дальше действовать. А вообще, по уму надо бы где-нибудь залезть в интернет и поискать…

— Вспомнил!

Все подскочили и посмотрели на Гошу, который выпрямился и сидел в кресле с горящими от возбуждения глазами.

— Я вспомнил эту… Гриффенклау! — и он перевел взгляд на Мэтью. — Она умерла, да?

Мэтью осторожно кивнул — судя по тому, что он должен был «найти ее смерть», похоже, что умерла.

— Значит, точно она. Где-то полгода назад, в конце первого полугодия — у нас было задание, по криминалистике… типа эссе… — необычные смерти нашего века и как на них реагирует пресса…

— Котенок, ты на каком факультете? — с изумлением в голосе спросила Инга.


— На юридическом, — вызывающе ответил Гоша, по виду уже готовый отражать недоверчивые смешки и издевки. Потому что последнее, о чем мог подумать человек, глядя на растрепанные вихры и неотягощенный интеллектом взгляд Гоши Липатова, это то, что этот мальчишка готовится стать юристом.

Мэтью и сам поражался, как этому балбесу удалось поступить, да и вообще, продержаться на такой сложной программе целый год. Да еще и на бюджетном отделении. Однако сейчас это волновало его меньше всего.

— И что — она умерла как-нибудь… необычно, эта Изабелла?

Гоша кивнул.

— Ага. Она… если это, конечно, она… подорвалась на бомбе неизвестного происхождения. В гостинице. В Мюнхене, кажется, в 2007-м году… В газетах писали, что это было похоже на маленький ядерный взрыв. Только без радиации.

Валера нахмурился.

— Световая бомба? — утверждающе спросил он Ингу.

Та кивнула.

— Я сейчас тоже вспоминаю что-то такое. Вот видишь! — она торжествующе взглянула на Мэтью. — Этого не могло быть в моих воспоминаниях. Если бы ее собирались убить, когда мне было год — тогда же и убили бы, а не в 2007.

Мэтью пожал плечами, не совсем понимая, от чего она так радуется. Какая, в конце концов, разница, где он его увидел, это письмо?

— В любом случае, — заявил он, — мне нужно узнать истинную причину ее смерти и исполнителей. Интересно, знал ли о ней Лоренс?

Он закрыл глаза, вспоминая последнюю сцену из воспоминаний Инги. Три ее ипостаси выстроились перед ним и, как одна, в голос требуют найти ее — Изабеллу фон Гриффенклау. Найти ее смерть. Потому что она ключ. Ключ ко всему.

— Ключ ко всему… — повторил Мэтью, пытаясь найти во всем этом хоть какой-то смысл, — ключ ко всему.

Открыв глаза, он увидел, что все смотрят на него так, будто решают, пора уже сдавать его в специальную Внестороннюю психушку или можно еще немного подождать.

— Обещаю тебе, — торжественно сказал Гоша, поднимая правую руку, — что, как только стану помощником прокурора, расследую это дело и найду тебе смерть твоей Гриффенклау.

На том пока и порешили.

Глава 19

Телефон на животе у Софьи Марковны зазвонил так резко, что задремавшая было ведьма дернулась и чуть не уронила дорогую вещь на пол. Поморгав, она надавила пальцем на кружок приема звонка.

— Лорд Мадуг? — раздался знакомый уже голос Стивена Зельга, управляющего поместьем Темного Лорда — кажется из породы коросов, если она правильно поняла его акцент.

— Я за него… — старая ведьма зевнула и прислушалась. Из соседней ванной комнаты доносился шум воды — Лорд Мадуг принимал душ.

— У нас есть точные координаты Врат. Не позовете ли к телефону нашего дражайшего…

«Пусть меньше болтает и передает. Я слышу.»

Телепатическая связь с Господином наладилась уже настолько хорошо, что находиться рядом им не требовалось. Со временем, для передачи мыслей и приказов Темного Лорда расстояние и вовсе не будет помехой — равно как и для его чтения всех ее мыслей и побуждений. У Софьи Марковны было время смириться с этой скромной платой за возможность вновь стать частью Внестороннего мира, да еще и в столь высоком положении.

— Передавай мне, дорогой, — сказала она в трубку. — Господин занят.

Она поискала и нашла в комнате у пропавшего брата Темного Лорда ручку и лист бумаги. В телефоне с секунду посомневались, но сообщили.

— Станция метро… называется «Выставочная»… Находится…

— Издеваешься? Я знаю, где находится «Выставочная», — нетерпеливо прервала Стивена Софья Марковна, — Говори время.

— Приемная опустится без шести минут два часа ночи, и поднимется ровно в два.

— Так мало времени? — удивилась она.

— В Светлом Граде боятся… — усмехнулся человек-моль. — И справедливо.

Убедившись, что записала все детали, Софья Марковна зачем-то кивнула невидимому собеседнику и нажала отбой.

Скрипнув дверью, Лорд Мадуг вышел из смежной ванной комнаты — в одном только полотенце, обернутом вокруг бедер, и с наполовину выкуренной сигаретой в зубах. Старая ведьма крякнула, опустила глаза и принялась тщательно изучать то, что записала, подправляя ручкой детали.

Господин открыл маленький стенной шкаф и вдруг принюхался.

— Вот откуда они пришли за тобой, братец… — пробормотал он, отодвинул немногочисленные вешалки с одеждой и потрогал противоположную стенку.

— Ход? — догадалась Софья Марковна.

— Уже запертый, но однозначно — ход.

Он стряхнул пепел на пол и вернул вешалки на место. Критически оглядел то, что на них висело.

— Мэтью явно не пошло на пользу наше расставание…

— Я уже выбрала все самое приличное, Господин, — немного виновато, она встала и указала рукой на разложенные на кровати вещи — темно-синие джинсы с немного истрепанными по низу штанинами и черную футболку с красным пацифистским кружком на груди. — Остальное — еще хуже… И джинсы все рваные… А брюк и рубашек и вовсе нет.

— Нормально… — пробормотал он и, не вытаскивая сигареты изо рта, принялся натягивать футболку. — Все мы — за мир, Софья. На наших условиях…

Поняв, что пора самоустраниться, Софья Марковна слегка поклонилась и вышла из комнаты. Бочком обойдя дыру в полу, спустилась на первый этаж.

Интересно бы уже узнать, что задумал Владыка. Конечно, он не может не знать, что Врата не пропустят его — иначе бы ему не нужен был его Светлый брат. Вот уже много веков как введена была в ход Система Предупреждения и немедленного схлопывания порталов, ведущих в столицу, при любой попытке проникновения изгнанных из города преступников. При всем желании, даже имея шпионов в самых высоких кругах Светлого Правительства и получая самые точные координаты, Лорд Мадуг не смог бы проникнуть в Город на Холме. В лучшем случае — Врата захлопнулись бы при его приближении, в худшем — разрезали бы Господина пополам, оставив часть в этом мире, часть в другом. Проникнуть в город через официальные Врата без специального на то разрешения было совершенно невозможно.

Погруженная в раздумья, Софья Марковна села в кресло в центре гостиной.

Ясное дело, план у него другой — не попытаться перейти самому, а остановить переход брата и тех, кто его сопровождает. Вопрос — зачем для этого понадобился Ясный людлинг? Почему просто не пойти и забрать того, кто принадлежит Господину по праву старшинства, перебив по дороге всех, кто против?

— Потому что те, кто опередил меня два дня тому назад — умны, сильны, и знают, что на поставлено на кон. Они будут биться за Мэтью не на жизнь, а на смерть. И по крайней мере над плотью одного из них я не властен. Получается, что либо они меня одолеют, либо мне придется перебить всех новых друзей моего брата, включая его пассию, и тогда я получу не брата, а заклятого врага. А если же они еще и успеют пропихнуть Мэтью в раскрытые Врата — не получу никого вообще.

Лорд Мадуг, уже одетый, спускался по лестнице, и одного взгляда на него было достаточно, чтобы понять — этот человек не привык носить футболки и джинсы.

— Я не желаю рисковать, Софья. Не хочу давать им ни малейшего шанса. И не хочу больше стирать Мэтью память.

— Каков же план, Господин?

Он открыл было рот, чтобы наконец уже просветить ее, но тут в дверь негромко постучали.

Софья Марковна встрепенулась и приподнялась было с кресла — открывать, но Господин жестом остановил ее и пошел сам. Отодвинув стул, подпирающий незапертую дверь, спокойно открыл, вероятно ожидая увидеть там Шарлотту, которая должна была заявиться с минуту на минуту. Выскочка звонила где-то с час назад и заплетающимся от волнения и гордости голосом сообщила, что поручение она выполнила и Ясная рабыня уже с ней — усыпленная и упакованная в плащ-невидимку ожидает своего звездного часа в багажнике.

Но за дверью была не Шарлотта — разглядела Софья Марковна, выглядывая из-за плеча Господина. Пытаясь отдышаться после подъема всего на один пролет лестницы, на площадке стоял полноватый, лысеющий гражданин в полосатой рубашке с торчащей из нагрудного кармана ручкой — по запаху, безусловно, людлинг. Скользящим взглядом он прошелся по Темному Лорду и утверждающе спросил, сверяясь с тем, что было написано на бланке, который он держал в руках.

— Жилец, если я правильно понимаю? М. Бёрнс?

Лорд Мадуг улыбнулся так, будто проглотил Чеширского кота, и ответил.

— Он самый! Что вам угодно, любезный?

При слове «любезный» человек поднял глаза и непонимающе нахмурился.

— Я из управляющей компании. Ваш хозяин в который раз не сдал деньги на ремонт. Он дома?

Софья Марковна зажмурилась. Последовала выразительная пауза, во время которой, как она ясно представляла себе, лицо Лорда Мадуга изумленно вытягивалось.

— Мой… кто?

Людлинг шумно вздохнул.

— Господи, что ж вы все такие непонятливые… Хозяин ваш дома? Липатов… Георгий?

Софья Марковна приоткрыла один глаз и увидела, что людлинг протягивает Господину продолговатый коричневый конверт.

— Передайте квартиро-владельцу извещение об очередной просроченной выплате за ремонт дома. Собирают по первым числам, а уже шестое. Еще одно такое извещение — отключим газ, — он всмотрелся в открывшего ему дверь человека уже повнимательней. — А вы точно жилец? Что-то я вас раньше не видел…

Возможно, если бы он так и сказал в первый раз — «квартиро-владелец» — ничего плохого бы с ним не произошло. Передав предполагаемому жильцу письмо с извещением, управляющий продолжил бы свой нелегкий путь наверх по лестнице, обходя квартиру за квартирой, пыхтя одышкой и поругивая «бестолковых жильцов», потом пошел бы обедать в кафе за углом, вернулся в свою душную контору и провел бы остаток дня так же скучно и без приключений, как и все другие триста шестьдесят пять дней в году.

Но наивный людлинг предположил, что у Повелителя Теней, не знающего себе равных, есть некий «хозяин». По-русски, Господин, конечно же, понимал, однако в нюансах между «хозяин, он же рантье» и «хозяин, он же рабовладелец» разбираться не считал себя обязанным.

— Зайди, — коротко приказал Лорд Мадуг, взяв конверт. — Я тебе заплачу.

Лицо управляющего растянулось в недоверчивой улыбке.

— Серьезно? Там за три месяца собралось…

Не удостоив его ответом и брезгливо морща нос — запах пота явно резал его обоняние — Господин отодвинулся, пропуская людлинга. Тот переступил через порог и остановился в коридоре, вдыхая воздух.

— Вы что, действительно курите в квартире? А я ей не поверил… Соседка жаловалось, что у нее запах идет из вентиляции.

Темный Лорд холодно поинтересовался.

— Курение — незаконно в этой северной стране?

— Северной стране… — крутя головой, управляющий прошел в гостиную. — Вы, по — моему, не только табак здесь курите…

Остановившись в прихожей, он огляделся и кивнул, будто в подтверждение своих подозрений.

— Определенно, здесь курят… — оглянувшись, он увидел Софью Марковну, на мгновение опешил, неуверенно кивнул ей, прошел в гостиную и продолжил. — А знаете ли вы…

Но Софье Марковне так и не довелось узнать, какую именно жизненную мудрость собирался изречь управляющий. Подняв указательный палец, несчастный замер на полуслове, сказав, как стало понятно минутой позже, свои последние слова в этой земной жизни. Глаза его в ужасе забегали, он дернулся раз, другой и, не в состоянии воспринять того, что с ним происходило, так, стоя посреди прихожей, и потерял сознание. Причем тело его продолжало стоять, поддерживаемое невидимой силой, со все еще возведенной кверху рукой.

— Так вот… Ты хотела знать, Софья, зачем мне нужен Ясный? — невозмутимо, будто продолжая начатую ранее беседу, Господин закрыл входную дверь, прошел обратно в комнату и сел в кресло.

Софья Марковна растерянно кивнула.

— К сожалению, я не могу показать тебе всю картину целиком, потому что этот беспрецедентный наглец — увы, совсем не Ясный.

Он развел руками в извинительном жесте.

— Итак. Вспомни, моя дорогая Софья, какой самый надежный способ сделать так, чтобы Врата в Светлый Град схлопнулись перед любым, кто вознамерился перейти?

— Подослать к Вратам вас, мой Господин? — с усмешкой ответила она вопросом на его очередной экзамен на знание Внесторонних дел.

Тоже усмехаясь, он кивнул, и тут же покачал головой.

— Мы уже обсудили, что не хотелось бы допустить ситуацию, при которой меня почуют, потому что тогда мне придется убить всех, включая эту милую девочку — ты же знаешь, что взбешенную Огненную ведьму можно только убить…

Лорд Мадуг замолчал и сделал движение рукой, напоминающее кручение колеса.

— Шевели мозгами, Софья… еще способы?

Софья Марковна всерьез призадумалась, а когда вспомнила наконец о другом способе, ахнула и прошептала.

— Врата в Преисподнюю…

Он кивнул, с удовольствием наблюдая за ее реакцией.

— Именно. Врата в Преисподнюю. Если открыть их вблизи Приемной — Темная Материя хлынет оттуда широкой рекой, и Врата Светлого Града схлопнутся прямо перед носом у Огненной ведьмы и ее ручного демона, похитивших моего брата.

— Как же вы это сделаете, Господин?.. — почувствовав резкое головокружение, Софья Марковна взяла с журнального столика газету и принялась ей обмахиваться. — Как откроете Врата Ада?

— Тем же способом, каким я сберегаю души моих верных подданных от зова Бездны, Софья, — спокойным голосом ответил Лорд Мадуг и, переведя взгляд на управляющего, вытянул руку. — Только наоборот.

Застывший, будто замерзший людлинг слегка покачнулся. Посреди лба его обозначился блекло мерцающий неровный кружок, размером с крупную монету. Этот кружок быстро рос, ширился, стал трехмерным, охватил все лицо и всю голову управляющего… и стал вдруг легким, невесомым, переливающимся облачком. Задрожав, это облачко оторвалось от держащей его плоти и устремилось прямо в протянутую руку Господина.

— Жертвоприношение души… На это способен только тот, кто может вырвать живую душу из тела и… удержать ее… — слабо произнесла она. — Так вот для чего вам понадобился Ясный раб.

Господин снова кивнул, любуясь на переливы внутри мерцающего облака у него в ладони.

— Ты — умная женщина, Софья. Надеюсь дать тебе еще лет пятьдесят жизни.

— Преисподняя примет только незамутненное безумием сознание, а Внесторонних вы убивать не хотите, — окрыленная похвалой, продолжила за него Софья Марковна.

Он кивнул.

— Именно так. Кроме того, так жестоко убить Внестороннего — значит нажить врага в виде какого-нибудь родственника или любовницы. Или в виде всего клана. Зачем мне это нужно, без необходимости? Простой людлинг тоже не подойдет — он непременно сойдет с ума от всего, что увидит во время Жертвоприношения и отправится прямиком в Рай, как и все безумцы. Врата Преисподней не раскроются, и мы останемся ни с чем.

— А если раскроются…

— Сработает Система Предупреждения, Привратник получит немедленный приказ не пропускать ни одной живой души, пока существует опасность проникновения Темной Материи. Город поставят на Карантин — как минимум до выяснения обстоятельств, и это даст мне время вернуть Мэтью и… убедить его сотрудничать. Одновременно, я начну собирать Совет Темных Кланов, пригласив всех глав, что захотят помочь мне избавится от Светлого Ока, и получить долю от пирога.

Неожиданно в сомнении, Софья Марковна покачала головой.

— Не знаю, Господин… Демоны постоянно таскают сквозь Врата Темные игрушки… И ничего, не закрывается Светлый город… Смотрят сквозь пальцы. Без демонов-то никак.

— Не сравнивай. Врата Преисподней, полностью раскрывшись, дадут такой резонанс, который не пойдет ни в какое сравнение с заклятым стволом какого-нибудь Охотника Данилы.

Лорд Мадуг встал, поднял руку с мерцающим призрачным облаком и разжал пальцы. Душа затрепетала, почувствовав свободу…

— Видела ли ты когда-нибудь, как душа отправляется в рай, Софья?

Она покачала головой, завороженно глядя на это чудо.

— Этот никчемный, невзрачный и во всех отношениях неприятный человечек должен быть безмерно благодарен мне за этот показательный номер. В раю ему совсем не место, но на его счастье, перед смертью он успел сойти с ума. Лети, дружок. И передавай братьям-ангелам мой пламенный привет…

Облако рванулось вверх и растворилось где-то под потолком, оставляя после себя отчетливый запах неона.

Софья Марковна в который раз подумала, что не зря, ох не зря она решилась зайти внезнакомый ей, пахнущий Тьмой дом пару дней назад.

— Что будем делать с трупом, Господин? Поискать пилу? — деловито осведомилась она, подходя ко все еще застывшему мертвому телу управляющего и трогая его пальцем.

— С трупом… — задумчиво повторил он, явно не соображая, о чем это она, а когда сообразил, сделал нетерпеливый жест, указывающий ей отойти в сторону. Закрыл глаза, и зрачки его вновь забегали под веками. Мертвое тело управляющего вдруг затрепетало, закачалось, вспухло, глаза его открылись и вылезли на лоб, а через секунду все это взорвалось, рассыпавшись на мелкие, красно-коричневые капли, которые, в свою очередь, распались на еще более мелкие, уже бесцветные капли. Оседая в воздухе, капли эти наполнили и без того душный воздух гостиной тяжелой, влажной взвесью. Почувствовав тошноту, Софья Марковна кинулась открывать окна.

— С каким трупом? — явно издеваясь, переспросил Лорд Мадуг, открыв глаза.

— Вы бы хоть предупреждали, Господин, — укоризненно проворчала старая ведьма, запуская в комнату свежий воздух. — Я бы задержала дыхание на пару минут… А теперь у меня такое чувство, будто я съела этого несчастного… простите, осчастливленного вами людлинга…

В дверь опять постучали.

— Проходной двор, ей Богу… — Темный Властелин нахмурился и, без единого движения с его стороны, дверь рывком открылась.

Опасливо озираясь и принюхиваясь, в прихожую вошла Шарлотта. Увидев Лорда Мадуга, она сделала книксен, недоуменно огляделась и еще раз понюхала воздух.

— Вы что здесь, кого-то съели?

Софья Марковна фыркнула.

— Можно сказать и так…

Шарлотта понимающе и многозначительно вытянула лицо.

— Где же тело?

Лорд Мадуг ухмыльнулся и сделал всеобъемлющий жест руками.

— Везде, дорогая Шарлотта. Прямо как наш Господь Бог — везде!

Глава 20

— «Деловой Центр»?

Темный Властелин сощурил глаза.

— Да, Господин. Это новая станция метро, в Москва-Сити. Она находится не просто рядом, а практически под «Выставочной» — соединяется с ней эскалатором, ну и еще парой вестибюлей… — разъяснила довольная Шарлотта.

Как? Как она сама не вспомнила об этой недавно открывшейся станции? Софья Марковна готова была укусить себя за нос. Шарлотта похоже забыла о том неизгладимом впечатлении, которое произвел на нее Лорд Мадуг в прошлую их встречу, и вела себя даже наглее, чем тогда.

— Насколько она безлюдна в это время? Одна праведная душа, одно обезумевшее сознание — и все наши планы летят к чертям собачьим…

— Ну-у-у, — Шарлотта задумалась. — В два ночи метро не работает. Разве что случайный кто встретиться. В крайнем случае, можно же усыпить, а не убивать — душа неотделенная от тела не должна приблизить райские кущи.

Кафе, на веранде которого они обедали, покинув наконец неказистое жилище младшего брата Господина, находилось в самом сердце Старого Арбата — в окружении уличных выставок, магазинчиков со всякой хиповской ерундой и тату-салонов. Втайне Софья Марковна считала, что можно было отобедать и в элитном ресторане, с теми-то деньжищами, что перевели Господину на счет, но прятала и гнала эту недостойную мысль, как только могла.

Лорду Мадугу, как раз, похоже, все нравилось, включая и его собственный студенческий «прикид» — вполне вероятно, что после роскошной жизни в Темном Замке все это было для него редкой экзотикой. И только к концу их скромной трапезы — Господин заказал на каждого по тарелке с варениками со сметаной — она сообразила, в чем дело и даже немного расчувствовалась. Ее дорогого крон-принца тянуло попробовать кусочек той жизни, которой жил здесь его младший брат…

— Какая прелесть! — отвлекшись от серьезных тем, Темный Властелин залюбовался молоденькой официанткой в короткой майке и столь же коротких шортах. Девушка только что заступила на смену, сменив парня, который обслуживал до этого их столик. Окинула веранду деловитым взглядом, задержав его на внушительного роста блондине. Записала что-то в маленький блокнот, сунула его в карман сумки для мелочи и подошла к их столику.

— Десерт не желаете? — вежливо спросила она и почему-то покраснела.

— Желаю, — с готовностью ответил Господин, явно не имея ввиду мороженное.

Софья Марковна, помешивая кофе, стрельнула глазами в Шарлотту. А тебя не пожелал, сучка ты заносчивая — говорил ее красноречивый, насмешливый взгляд. Молодая ведьма гневно взирала на нее из-под длинной челки.

— Что вам принести? — спросила официантка, машинально поправляя светлые волосы и покраснев еще больше.

Лорд Мадуг задумался.

— Иди-ка сюда… — приказал он вдруг и поманил ее пальцем. Будто околдованная, девушка сделала шаг к его креслу, — Тебя как звать?

— В-варя, — чуть запнувшись, ответила она.

— Вот что, Варя… — Господин неспешно вытащил фломастер из ее сумки для мелочи. Затем взял ее руку, повернул ладонью к себе, снял зубами колпачок. Что-то на этой ладони написал и сказал наставительно. — Раньше завтра мне не звони — я буду занят. Поняла? И никому этот номер не показывай.

Не моргая, девушка смотрела на него. Нарочито неспешным движением Лорд Мадуг сунул ручку обратно ей в сумку, мимоходом погладив тыльной стороной пальцев ее обнаженный живот. Официантка сделала резкий вдох и вообще выглядела так, словно у нее сейчас подкосятся колени.

— Давай-давай, не падай мне тут, — поняв, что переборщил с нежностями, Господин жестом отпустил ее. — И принеси нам… что у вас здесь едят обычно на сладкое. И счет.

Девушка слабо кивнула и ушла, по дороге два раза споткнувшись о стулья и один раз о ногу посетителя.

— Итак, на чем мы остановились… — попросил напомнить Лорд Мадуг, закуривая.

Софья Марковна прокашлялась и суммировала их гениальный план.

— Мы максимально приближаемся к Вратам в Светлый Град со стороны закрытой станции. Покрываем все мороком, чтобы нас не почуяли и не услышали. Без десяти два ночи проводим ритуал Жертвоприношения Души и открываем Врата Ада — ровнехонько под тем местом, куда упадет Приемная. После того, как Врата Светлого Града схлопнутся, уходим так же, как и пришли, никого не трогая и не давая о себе знать…

Высказавшись, Софья Марковна с довольным видом откинулась в кресле.

— Проводим? Открываем? — усмехнулась Шарлотта. — Ты, конечно, яснее всех Ясных из тех, что я встречала, но магии в тебе — ноль. Так что сиди и помалкивай, и благодари Господина, что не твою людлингскую душонку он использует для столь великой цели.

— Магии у Господина самого хоть отбавляй, — спокойно парировала старая ведьма. — Ему чужая магия ни к чему. А вот вторые мозги — никому не помешают…


Как всегда во время их перепалок, Темный Лорд будто бы устранился, почему-то не желая вмешиваться и становиться на чью-либо сторону. Софью Марковну начинало это бесить.

— Кстати, не желаете ли, Господин, взглянуть на Ясную, что я вам раздобыла? — подлизываясь, спросила Шарлотта.

— Зачем? — удивился Лорд Мадуг. — Чтобы мне стало ее жалко? Кстати, почему женщина? Неужели не было мужчин? Женщин убивать как-то…

Он поморщился, а Софья Марковна с удовольствием приготовилась выслушивать оправдания Шарлотты.

— Простите, Господин, но даже и эту совсем не просто было достать, — обиженно ответила та. — Рынок закрыт со вчерашнего обеда и мне пришлось… много чего предпринять, чтоб хоть кого-нибудь из них прям так сразу и найти…

— Ну хоть не молоденькая? Хоть успела нагрешить-то? — заботливо встряла Софья Марковна, прекрасно зная, что это не так — Шарлотта уже сообщила ей, что купила совсем юную девочку, на вид лет семнадцати.

Молодая ведьма воззрилась на нее с плохо скрываемой ненавистью.

— Других не было… — процедила она сквозь зубы.

— Это ведь, кто как ищет… — вполне удовлетворившись своей маленькой местью, Софья Марковна вытащила из пачки Господина сигарету и тоже закурила. Для полного счастья ей сейчас не хватало только ее фирменной трубки…

Вернулась официантка и принесла каждому по маленькой круглой миске с апельсиновым мороженным. Дрожащей рукой поставила, положила на стол счет на подносе и собралась было ретироваться, но Господин притянул ее обратно, зацепив пальцем задний карман ее шорт. Ойкнув, девушка шлепнулась к нему на колени.

— Слушай, а может тебя прямо здесь оприходовать? — пробормотал Лорд Мадуг ей в ухо. Огляделся и принялся стягивать бретельку ей майки. Бедняжка выглядела так, будто с одной стороны хотела вскочить и убежать, а с другой — помочь побыстрее себя раздеть.

— Сотворить морок? — плотоядно облизывая ложку с мороженным, предложила Шарлотта.

Софье Марковне неожиданно стало неловко и как-то… совестно. Официантка явно не соображала, что с ней происходит. Покряхтев, старая ведьма высказалась.

— Господин, помилосердствуйте — девочка ведь не Ясная… Спятит, а то и вовсе с крыши прыгнет…

Шарлотта фыркнула — кому какое дело… Но Лорд Мадуг нехотя остановился.

— Да… С крыши — это уж слишком, — решил он, куснул официантку за мочку уха и толкнул вверх ее обмякшее тело, помогая встать. Вытащил из кошелька две американские сотки, сунул ей в руку и пообещал. — Завтра. Я сделаю тебя завтра. А сюда больше не подходи.

Она посмотрела на него стеклянным взглядом и в следующую секунду уже шла внутрь ресторана, с довольным видом рассматривая и перебирая хрустящие бумажки.

Лорд Мадуг выдохнул и, покрутив головой, сказал Шарлотте.

— Надеюсь, твоя Ясная на эту крошку не похожа.

Шарлотта закашлялась, подавившись мороженным, а Софья Марковна даже с какой-то жалостью поняла, что после всего этого соперница как минимум попадет в немилость. Потому что, по всему выходило, что молоденьких девушек Господин любил не убивать, а совсем даже… наоборот.

— Эту? — Мэтью заметно пошевелил крупной блестящей цепочкой с эмблемой кого — то из знаков зодиака.

Инга подумала и капризно покачала головой.

— Нет, вон ту, подлиннее, с черным крестиком. И на этот раз, пожалуйста, не двигай руками — твоей магии руки только мешают. И попробуй не закрывать глаза.

Мэтью послушно напряг свои всемогущие мозги и проник в состав серебра цепочки с красивым черным крестиком, висящей среди других похожих украшений на уличном стенде, напротив того места, где они с Ингой сидели на скамейке, в самом центре старого Арбата. Несмотря на поздний час, на улицах было довольно людно, и заставить такой яркий, крупный предмет незамеченным соскользнуть с крючка, пролететь метров пять через пешеходную улицу и приземлиться у Инги на шее или в ладони было довольно непросто.

Но Мэтью справлялся, и с каждой украденной побрякушкой — все время с разных стендов, чтобы не вызывать подозрений — у него получалось все лучше и лучше. Его Огненная ведьма уже разжилась кучей дешевого барахла — тремя цепочками с разномастными кулонами, пятью кольцами и зачем-то несколькими разными серьгами по одиночку, хоть уши у нее даже не были проколоты. Впрочем, он знал зачем. Перемещать серьги оказалось проще всего — они были меньше, а главное, короче и легче. Чем больше был предмет, тем труднее было им овладеть.

Можно было, конечно, продолжать двигать камни да ракушки на берегу Москвы-реки… После того, как они все определились с тем, кого теперь будет любить Инга, он готов был делать что угодно и где угодно, лишь бы рядом с его плечом была рыжая копна волос — однако воровать побрякушки оказалось куда как интересней. И романтичней. Данила куда-то свалил — наверное в запой ушел, злорадно мечтал Мэтью. Валера поехал встречаться с очередным «контактом», чтобы попробовать разузнать, насколько велики шансы, что и в этот раз произойдет утечка информации и нынешние координаты Врат также окажутся у его брата.

Потому что у него опять теперь был брат.

Скособочившись в конце пути, совсем не так изящно, как предыдущая, цепочка с малахитовым крестиком подплыла и упала Инге на колени, вместо того, чтобы, как и замышлялось, надеться ей на шею. Та, дурачась, надула губки, но Мэтью, не заметив ее игры, просто взял цепочку и расстегнул. Инга подняла волосы. Вид ее шеи частично отвлек его от внезапно вывалившихся на поверхность сознания воспоминаний, но не до конца. С третьей попытки он сцепил, наконец, грубые детали застежки друг с другом. Ведьма отпустила волосы, повернулась и придвинулась — как если бы хотела его поцеловать — но глаза ее оставались серыми.

— Думаешь о нем?

Мэтью просто кивнул. Инга взяла его под руку и положила голову ему на плечо.

— Пойдем купим тебе что-нибудь из одежды, — неожиданно предложила она спустя пару минут молчаливого созерцания проходящей мимо толпы. — А то ты у нас как бомж, а не как Первородный.

Он посмотрел на часы (те самые часы!) и пожал плечами. До двух ночи еще оставалось куча времени, да и отвлечься от печальных мыслей он был совсем не прочь.

— Ага, и я как бомж, — как всегда «вовремя» влез в разговор Гоша, плюхнувшись рядом с Ингой на скамейку. Казалось бы — только пятнадцать минут назад его отослали с пятихаткой погулять…

Инга в сомнении осмотрела его.

— Тебе Данила разрешил его майки носить. Будем на месте, приоденешься.

— На какие деньги? — с удивлением спросил Гоша, и Мэтью тоже стало интересно.

— Вот на эти, конечно же…

Инга залезла в карман своих узких джинсов и вытащила золотую монету. Подбросила в воздух и, инстинктивно, Мэтью «словил» ее волей сознания и подвесил в воздухе. Опомнившись, быстро огляделся и схватил монету рукой, пока никто не заметил.

— Это что, ваши деньги? — спросил он, осматривая желтый кругляш с незнакомым ему царственным профилем с одной стороны и каллиграфически выписанной цифрой «5» с другой. Гоша отобрал монету и попробовал на зуб.

— И твои тоже, — ответила Инга, усмехаясь. — У тебя их мно-о-го…

Мэтью поднял брови.

— Откуда?

— Арестовали сейф твоего братца, когда он учинил побоище в Четвертом Отделе и сбежал. Капитан Райли добился, чтобы деньги положили на закрытый счет на твое имя, если бы вдруг оказалось, что ты Ясный и можешь за ними приехать. О том, что ты тоже Первородный, да еще и Светлый — никто тогда даже и мечтать не мог… Так что ты у нас богатенький…

Инга подмигнула Гоше.

— Может, и с нами поделишься.

Ошеломленно, Мэтью покрутил головой.

— Я не могу жить на деньги Лоренса…

— Ну, вообще-то жить ты будешь на зарплату Управления — считай, что на службу тебя уже взяли. А деньги, что в сейфе, можешь использовать на разные благие нужды…

— Например на то, чтобы помочь другу устроиться на новом месте! — торжественно закончил за нее Гоша и подбросил монету кверху. — Лови!

Мэтью «словил» и совершенно импульсивно сделал кое-что, что хотел сделать очень давно — проникнув в состав монеты, разорвал ее на части. Мелким дождем золотая пыль брызнула во все стороны, сверкая в свете фонарей, смешиваясь с обычной городской пылью, взвиваясь вихрем под ногами прохожих. Как зачарованные, смотрели они втроем на этот хоровод частиц.

— Матвей-Разрушитель… — прокомментировал Гоша.

А Инга сказала ровным голосом.

— Ты, кстати, сто пятьдесят штук мне должен за эту монету…

Мэтью хмыкнул, обнял ее и поцеловал в лоб.

— Я тебе куда больше должен, чем какие-то сто пятьдесят тысяч.

Гоша закатил глаза.

— Найдите уже комнату…

И вдруг дернулся — что-то упало ему сверху на нос. Выставил руку вперед и с недоумением посмотрел в небо. Тут и Мэтью почувствовал — разбивающуюся о его руку тяжелую каплю дождя. Другую, третью… Ясно было, что сейчас польет так польет.

— По-моему, надо всем комнату искать, — Инга пригнулась и прижалась к нему, как будто он мог защитить ее от дождя. — Я не люблю мокнуть и м — мерзнуть…

У нее зубы стучат — с удивлением понял Мэтью.

«Я не горю… только мерзну…» — вспомнил он и пожелал защитить ее. Закрыв глаза, он простер небольшую часть себя в виде плоскости, похожей на зонт без ручки, и протянулся этим зонтом над их головами. Затем разделил структуру на мельчайшие крупинки, каждая из которых ловила и распыляла падающие с неба капли дождя.

— Щит… — прошептала Инга и вытянула руку вперед, будто убедиться, что за чертой плоскости все еще идет дождь. — Мэтью, ты же создал щит…

Открыв глаза, он оставил сотворенную им плоскость на задворках сознания, продолжая в это же самой время управлять ее сложной структурой — разделенной и неделимой одновременно.

— И что это значит? В смысле, это — плохо или хорошо? — глядя в одну точку, спросил он, изо всех сил стараясь не уронить «зонтик».

Инга смотрела на него с нечитаемым выражением лица.

— Это значит, что скоро ты станешь сильнее Лоренса.

Глава 21

Громыхая ключами, от чар медленный и неповоротливый дежурный по станции одолел наконец подвесной замок на служебном выходе в перегон, близ закрытой на ночь станции «Деловой Центр». К платформе подходили со стороны путей, осторожности ради — по-другому туда можно было проникнуть только со стороны верхней, «Выставочной» станции, где и ожидали открытия Врат в Райское Место.

Господин мог, конечно, просто распылить замок, а заодно с ним и всю дверь, но не пожелал использовать Первородную магию, которую могли засечь раньше времени. Для того, чтобы план сработал, нужно было непременно задействовать всю Систему Предупреждения — древнейшее оборонительное заклятье, которое «настраивают» под нужды того, кто его использует. И не просто задействовать, а врубить ее в то самое короткое время, когда Приемная будет открыта — тогда, поставленная на автопилот Система сработает на полную катушку и поставит на Карантин довольно большой радиус — возможно всю Московскую Область.

Поднять Карантин не сможет никто, даже Высшее Начальство, пока Система не решит, что все опять спокойно — ибо автоматика охранного заклятья еще и защита от предателей. А уж сколько времени угробят на разбирательства и бумажную волокиту… Кто допустил, да как такое могло случиться, да пишите отчет… Господин был уверен, что Мэтью везут в город если не инкогнито, то во всяком случае без особой огласки, за пределами Четвертого Отдела — пока там разберутся, кто разрешил вербовать Первородного, да еще и родного брата Темного Лорда, и нет ли здесь какого подвоха… Глядишь и вовсе запретят Мэтью совершить переход. В Светлом Граде Софья Марковна была лишь раз — когда ее привезли туда на Верховный Суд, но помнила, что бумажки да бюрократию всякую Пресветлые господа любят не меньше людских адвокатов. Все затянется как минимум на несколько недель — а за это время Господин придумает, как ему с братом договориться… По — хорошему или по-плохому — это уж как получится.

Замок, громко брякнув, упал на пол, дежурный застыл, глядя куда-то сквозь лица тех, кому практически открыл сейчас дорогу в Ад. Лорд Мадуг оттолкнул его в сторону, и все вместе они вышли на железный настил вдоль уходящих во тьму железнодорожных путей.

— Господин, а может этот людлинг — тоже Ясный? — с надеждой спросила Шарлотта. В немилость попадать никому неохота — насмешливо подумала Софья Марковна.

«Не выдавай желаемое за действительное… По большому счету, мне это не так уж и важно.»

Послав ей недовольную мысль, Лорд Мадуг аккуратно «прощупал» людлинга и покрутил головой.

— Нет, не Ясный…

«И пожалуйста, ради благого дела, утихомирь свое эго. А то мне уже и в самом деле хочется использовать твою грешную душонку и отправить этого несчастного подростка домой.»

Нечастный подросток плыл за ними в облаке морока, дистанционно управляемого Шарлоттой — все еще, слава Всевышнему, без сознания.

Софья Марковна мысленно пожала плечом.

«Как вам будет угодно, Господин… Я знала, на что подписываюсь.»

Ясное дело, она храбрилась — умирать никому не хочется, а уж сразу вот так в Преисподнюю и подавно. Но Софья Марковна вдруг поняла, что действительно знает, на что подписалась — и вовсе не жалеет об этом, даже если Господин и в самом деле решит исполнить свою угрозу. Ей и за эти-то три прекрасных дня, взбудораживших всю ее Темную натуру, с ним не расплатиться. Лорд Мадуг неопределенно хмыкнул в ответ на такой непобедимый фатализм и пошел дальше в сторону платформы, освещая им путь фонарем, взятым у дежурного.

Перегон вскоре закончился, и, поднявшись по ступенькам, они вышли в зал ожидания — ультра-современный, отделанный мрамором и величественными колоннами — с двумя широкими платформами, за границами которых свет фонаря тонул во мраке тоннелей метро. Обычные для подземелья запахи щекотали ноздри, возрождая давно забытое чувство опасности. Довольно приятное чувство, решила старая ведьма.

Господин огляделся, и обычным для колдунов способом зажег по периметру зала голубоватые огоньки — Первородной магии в этом было не больше, чем в Шарлоттиных чарах, и унюхать такое простое колдовство сквозь возведенный над всей станцией купол морока было крайне трудно. Прочь от света, вдоль серых, мраморных плинтусов брызнули во все стороны тени — мелкие и покрупнее, от обычных крыс до загадочных Внесторонних тварей, невидимых людскому глазу. Много кому пришлись по душе станции метро да всякие катакомбы…

Софья Марковна глянула на часы и подавила нервный зевок — половина второго ночи, как никак.

— Пора начинать, Господин…

Шарлотта щелкнула пальцами. Продолговатое серое облако подплыло к ней и мягко легло на пол к ее ногам. За ним, в похожем облаке, приплыло то, что Господин привез в багажнике своего роскошного Бентли. Это что-то опустилось рядом с завернутой в туман Ясной… Внезапно, словно по команде, оба облака взметнулись вверх, завихрились и развеялись.

Огромная, древняя книга лежала на полу, в запертом на массивный замок кожаном футляре, под которым видна была обложка, с расходящимися от центра письменами на древнем языке ведьм и оборотней. Рядом с книгой лежало без сознания человеческое существо — совершенно бесполое, все измазанное грязью, с перепутанными, взъерошенными волосами и в бесформенном, не по размеру, грязном тряпье. Лица существа под всем этим было и не разглядеть, руки все в каких — то странных разводах — будто по ним рисовали грязью.

— Что это? — опешив, спросил Лорд Мадуг.

— Ваша Ясная, Господин, — с довольным видом ответила Шарлотта, а Софья Марковна, в искреннем восхищении перед такой находчивостью, беззвучно похлопала молодой ведьме за его спиной. Шарлота, заметив, ухмыльнулась.

Нет, но когда она успела и где нашла столько грязи?!

— Из какой помойки ты ее выкопала? — С брезгливым выражением лица Господин обошел тело и ногой отодвинул от него книгу — подальше от грязи.

Прикрыв глаза, «копнул» спящее сознание замарашки, вероятно не в силах поверить, что в таком отребье может жить Ясный разум. Тело дернулось, не очнувшись, и без того взъерошенные волосы существа встали дыбом.

— Вот ведь чудеса… — пробормотал Господин, удовлетворившись, присел на корточки и провел рукой вдоль замка кожаного футляра книги. С легким щелчком, замок распался на две составляющие, футляр раскрылся, обнажая обложку — всю в древних письменах и узорах.

— Время? — спросил он.

— Без пятнадцати минут два, Господин, — торопливо ответила Шарлотта, будто чтобы опередить соперницу.

— Ясная под заклятием или ты просто дала ей по голове?

— И то и другое, Господин. Привести ее в чувство?

— Я сам, — решил он. Поднявшись, обошел неподвижное тело и остановился в метре от него. Прикрыв глаза, склонил голову набок. Ясная снова дернулась и застонала, как если бы от боли. Веки ее затрепетали, лицо скривилось под слоем грязи.

— Два ребра сломаны… — отвлеченно пробормотал Темный Лорд.

Пока несчастная приходила в себя, он поднял книгу в воздух, расположил ее прямо перед собой, будто на невидимом постаменте, раскрыл на нужной странице и принялся читать вслух.

Редко какое Темное заклинание обходилось без Общего языка ведьм и оборотней, хоть и не говорил уж на нем никто много веков. Торжественно и гулко разносились по пещере слова, взывающие к Бездне, чтобы та прислушалась и приготовилась сожрать приносимую ей щедрую жертву — трепещущую человеческую душу. Софья Марковна вытащила из сумки четки и подвинулась ближе к Господину, перебирая их и про себя читая знакомые до тошноты людлингские молитвы — не поможет, но и не помешает, решила она. Шарлотта же, наоборот, отошла в сторону и вжалась в стену. Запахло Тьмой. Черный едкий туман, из которого состоит воздух Преисподней, заклубился по углам и пошел стелиться по полу, поглощая их ступни, будто напоминая о том, что твердая земля под их ногами — лишь зыбкая иллюзия. «Все парит между Бездной и Высшим Миром…» — вспомнила старая ведьма — кажется из Евангелия от Линга.

— В сознании ли ты, дитя человека? — скорее для проформы спросил очнувшуюся наконец девушку Господин — теперь, когда она села, стало понятно, что это все-таки девушка.

Ясная не ответила, оглядывая себя. В недоумении сняла со своей щеки комок грязи, растерла его между пальцами, понюхала. Подняв, наконец, глаза, уставилась… но не на Темного Лорда, и не на Софью Марковну, а на стоящую поодаль Шарлотту.

— Чем ты ее так сильно ударила? — недовольно спросил ведьму Господин. Щелкнул пальцами, привлекая внимание своей будущей жертвы. — Ты — глухая, дитя мое?

Та перевела на Темного Властелина ничего не выражающий взгляд и вдруг… неумело плюнула в его сторону грязной слюной. Пробормотала что-то вроде «Да, пошел ты…», и, повернувшись к нему спиной, обняла колени и уткнулась в них носом.

Софья Марковна последовала примеру Шарлотты — отошла к стеночке и на всякий случай зажмурилась. Она прям вживую видела, как красивые брови Лорда Мадуга сначала изумленно поднимаются вверх, а затем грозно сходятся к переносице.

— Советую задержать дыхание… — пробормотала она Шарлотте, зная, что сейчас последует.

Но прошло несколько долгих секунд, а все еще стояла абсолютная тишина. Воздух был все так же чист, легок и сладко пах Тьмой. Софья Марковна потихоньку открыла один глаз… и ахнула. Вместо того, чтобы распылять или терзать негодницу непереносимой болью, Господин стоял, закрыв глаза, с простертой вперед рукой, и изумленно улыбался — его зрачки двигались под веками, как всегда, когда он оставлял свое тело или овладевал чьим-то сознанием. Ясная висела в воздухе, вздернутая невидимой рукой, закатив глаза и откинув голову назад.

Стелящийся под их ногами черный туман становилась все беспокойней, уже слышен был приглушенный грохот Мельниц Преисподней.

— Господин, Врата не откроются без Жертвоприношения… Время… — осторожно напомнила Шарлотта.

Но Лорд Мадуг будто не слышал ее. Открыв глаза, он оторопело посмотрел на Софью Марковну и произнес.

— Мэтью… Она знает Мэтью…

Подвешенное в воздухе тело внезапно упало вниз, будто Господин потерял над ним контроль. Туман из Преисподней взметнулся, охватив бесчувственную девушку своими пепельными объятьями, шевеля ее спутанные, слипшиеся волосы, приподнимая над землей и качая, будто убаюкивая. Под этими угрюмыми ласками, высохшая грязь кусками посыпалась с нее, и на светлой под этим уродливым панцирем коже явственно проступили…

— Татуировки… — прошептала Софья Марковна.

Это же та самая девушка из Зеркала Предсказаний — поняла она.

— Что же делать… — бормотал Лорд Мадуг. — Время?

— Без десяти минут! — почти прокричала Шарлотта.

«У нее роман с моим братом, Софья…» — донесся до старой ведьмы растерянный голос Господина, — «Он ее профессор… Крутит с ней любовь… Я не могу так просто взять и упустить этот шанс… Понимаешь?..»

«Понимаю…»

«Я смогу использовать ее, сделать заложницей… Но если сейчас убью ее…»

«Вы не должны оправдываться, мой Господин…»

В Зеркале Предсказаний было только две женщины — Шарлотта и эта Ясная. По всему выходило, что они обе останутся в живых. Но ведь кому-то из тех, кто здесь присутствует, придется расстаться с жизнью. Придется раствориться в пепельном воздухе Преисподней, насытив энергией своей бессмертной души тех, у кого ее нет — демонов без человеческой формы, населяющих Ад.

Темный Лорд не отступится от своей цели ради какой-то Отверженной, поняла она. Как бы сильно не связали их эти три дня — он не отступится. Ну что ж, триста лет — длинная жизнь, напомнила она себе… Как там говорится — лучше умереть стоя…

Она кинула свои любимые четки Лорду Мадугу. Они упали куда-то во тьму, ему под ноги.

«Пошлите моей дочери, Господин… на память… И да поглотит нас всех Тьма…»

Поставив сумку на пол, она аккуратно прислонила клюку к стене и приготовилась. Шарлотта, не понимая, что происходит, уже тряслась от страха, пятилась куда-то в сторону тоннеля. Софья Марковна хотела успокоить молодую ведьму, которая, по большому счету, ничего такого уж плохого ей не сделала — все ведьмы дряни по характеру…

Но в этот момент произошло нечто совершенно неожиданное. Воспользовавшись всеобщим замешательством, Ясная замарашка вдруг бросилась на Шарлотту, обхватила ее руками, сбила с ног и вместе с ней полетела куда-то в сторону, прямо на обшитую мраморной плитой стену. Софья Марковна вскрикнула, Лорд Мадуг уронил тяжелую книгу в туман… Шарлотта, крепко приложившись головой, в беспамятстве повалилась лицом в пол. Со звериной яростью, почти рыча, девушка накинула ведьме на шею что-то длинное и принялась ее душить.

Четки — поняла старая ведьма с какой-то всеобщей заторможенностью в мозгах и теле, и, не в состоянии решить, что же предпринять, просто стояла и смотрела на все это. Шарлотта была без сознания и удушению не сопротивлялась, однако внезапно руки Ясной замерли, и вся она застыла, обездвиженная чужой волей. Эхом прыгая по пустоте заброшенной станции, громкий и веселый смех Темного Лорда вознесся над этой совершенно невероятной сценой. Если бы не морок, их точно услышали бы этажом выше.

— Вот ведь цирк… — отсмеявшись, сказал Господин, смахнул невидимую слезинку с глаза и перевел взгляд на Софью Марковну. — К сожалению, у нас нет времени, чтобы как следует насладиться апогеем этой маленькой мести. Закрой глаза, Софья, и постарайся ни о чем не думать — так все пройдет легче и быстрее.

Она закрыла глаза и честно постаралась не думать о том, что через минуту самое ее «Я» перестанет существовать в какой бы то ни было форме. Рай для атеиста — напоследок промелькнуло у нее в голове.

На самом деле, все оказалось не так страшно. Просто будто одним движением выключили сразу весь мир.

Глава 22

— Имя?

— Мэтью Бернс.

— Допуск?

— Общий, — ответила за него Инга.

Молоденькая Привратница подняла от компьютера глаза и с легким недоумением осмотрела их разношерстную компанию — демон-Охотник, Темная ведьма с допуском Первого Уровня и два людлинга, оба Ясные. То, что Мэтью попадет в город как простой людлинг, Инга удосужилась сообщить ему где-то минут за двадцать перед самим Переходом, когда принялась усердно опрыскивать его зельем, глушащим запах магии. Как она объяснила, во-первых, в Светлом Граде могли затесаться предатели, которым совершенно не обязательно было знать про него, а во-вторых, есть довольно много противников идеи, что привезут еще хоть какого-нибудь Первородного — Светлого или Темного, все равно. Поэтому, переведут Мэтью инкогнито, без ведома кого-либо за пределами Управления.

— Оформляем вид на жительство? Кто поручитель? — спросила Привратница, переведя взгляд на экран компьютера.

— Вы должны были получить письмо от капитана Райли, — вновь ответила за Мэтью Инга.

Не заклеймённые Ясные получали в Райском Месте убежище автоматически. Однако соответствующую бумагу с поручительством от высокопоставленного Внестороннего от них все равно требовали.

Пока симпатичная Привратница копалась в электронной почте, Мэтью с Гошей, раскрыв рты, озирались. Там, где еще пару секунд назад не было ничего, кроме опустелого и закрытого на ночь зала ожидания метро, буквально из ничего выросла целая комната, действительно похожая на приемную какого-то важного кабинета — высокая стойка, вертлявая девица — секретарша, компьютеры, принтеры, низкая круглая лампа, которая и появилась первая, материализовавшись в прохладном воздухе подземелья. Как Инга объяснила, Приемная была укороченного типа — радиусом всего где-то три метра. Обычно Приемную «опускают» там, где меньше всего шансов, что что-либо помешает. Сивиллы, смотрящие в будущее, просчитывают эти шансы, но и они не могут предусмотреть все факторы, ибо будущее туманно и может меняться.

Время для перехода разрешили всего лишь шесть минут. В Управлении, ясное дело, боялись нападения Лоренса, но на этот счет Мэтью был спокоен. Они плохо знали его брата, если думали, что он вот так просто заявится и всех перебьет. Во-первых, Лоренс слишком умен для этого, а во-вторых — и Мэтью был в этом совершенно уверен — постарается использовать все мыслимые методы, чтобы договориться с ним «по-хорошему», прежде чем совершит что-нибудь непоправимое. Воевать с тем, кого ты фактически вырастил — задача для хитрых манипуляторов, а не для решительных дураков.

— А может мне тоже стать Темным? — спросил он Ингу не далее, как час назад. — Тогда я стану ему бесполезен…

И не нужен, добавил он про себя. Но Инга только покачала головой.

— Даже если предположить на мгновение, что мы тебе это позволим — потому что только еще одного Темного Лорда нам и не хватало — это совершенно невыполнимо. Лоренс бросил тебя, чтобы дать твоей Светлой стороне взять вверх — развившиеся Внесторонние не могут менять свою сущность, Мэтью. Это физически невозможно… — она помолчала и грустно добавила. — Я перешла на сторону Света, когда ты еще в подгузниках был, милый, но Светлой уже не буду никогда…

— Странно, я никаких поручительств не вижу… — нахмурившись, Привратница кликала мышкой, опуская страницу все ниже и ниже. — Может позвонить начальству?

Инга, начиная волноваться, глянула на часы.

— У нас пять минут…

— Не беспокойтесь, Мадам, найдем… — успокоила ее Привратница. — Приемную ведь спустили, значит ваш переход уже одобрен.

Но на поиски письма ушло еще добрых несколько минут. Ингу уже начало слегка трясти, так что Мэтью пришлось обнять ее. Гоша, которому все всегда было до лампочки, и тот с опаской оглядывался. Тут Данила, все это время стоявший спиной к стойке, вздохнул, повернулся и дал своей хмурой физиономии расплыться в улыбке.

— Привет, Лили, — вальяжно сказал он.

Привратница от неожиданности подпрыгнула на своем крутящемся стуле и взвизгнула.

— Дэниэль! Что ж ты молчишь! Надо было сразу мордашку показать…

Инга подняла брови и с изумлением посмотрела на напарника. Не обращая на нее внимания, Данила перегнулся через стойку и взял Лили за руку.

— Слушай, пропусти нас, будь другом… А я к тебе загляну вечерком… Ты же меня знаешь. Со мной проблем не бывает.

Дурачась, она погрозила ему пальцем.

— Проблем ни с кем не бывает… До поры до времени, — Привратница что-то быстро напечатала и из принтера полез лист бумаги. — Хотя тебе, наверное, много чего можно… Охотники у нас на вес золота.

Данила довольно покосился на остальных — все слышали?

Лили подождала, пока к распечатанному листу добавились еще три, вытащила их все и протянула Инге.

— Пожалуйста, ваши пропуска, Мадам… Постарайтесь прислать поручительства не позже завтра, — и, повернувшись к Даниле, извиняющимся голосом добавила. — А заглядывать ко мне не надо. Я через неделю замуж выхожу.

Мэтью вдруг стало его жалко — везде облом. Но вслух он громко и насмешливо хмыкнул, понимая, что сочувственное молчание бьет по самолюбию сильнее. Будто читая его мысли, Инга сунула сложенный пропуск напарнику в карман и хлопнула его по заднице.

— Вот уж кому сегодня не перепадет… — усмехнулась она и демон оскалился на нее в ответ.

Внезапно, Мэтью почувствовал — до одури, до тошноты знакомый запах… Или не запах… Дух — внезапно понял он. Отстранившись от Инги, он потянул носом воздух.

— Лоренс? — заволновалась ведьма.

Не совсем уверенно, Мэтью кивнул, и все пришло в движение… Данила кинул на пол сумку, быстро открыл ее, вынул один пистолет, другой, кинул Инге… Поколебавшись, вытащил третий и не глядя, бросил его сопернику. Рисуясь, Мэтью «словил» оружие силой мысли, и только потом взял рукой. Гоша выглядел так, будто его смертельно обидели — пистолет ему даже не предлагали.

— Не знаю, кто такой Лоренс, но мне уже не по себе… — сказала Привратница и, не тратя больше времени, провела рукой под столом. — У вас минута. Поторопитесь.

Дверь за ее спиной, на которую ни Мэтью, ни Гоша поначалу не обратили внимания, высветилась по контуру ярким электрическим светом.

— Гоша, хватай вещи и внутрь, быстро! — приказал Данила. — Остальные спиной к Вратам, смотрим на три стороны и медленно двигаемся назад. Следим, чтобы он не подошел близко, иначе Врата разрежут того, кто в переходе. Лили — марш под стойку, и готовься выключить Приемную по моему приказу.

Все кинулись исполнять. Привратница юркнула под стол — лишь рука ее осталась на поверхности стойки, готовая нажать кнопку настольной лампы, которая по всей видимости и «выключала» Приемную. Мэтью понял, что сейчас надо слушаться. Предупредил только.

— Убьешь брата — взорву тебе мозги.

Просто так предупредил — он уже понял, что дети Нечистого являют собой редкое исключение из списка тех, кого они с Лоренсом могут разделать, буквально, в пух и прах.

— Не взорвешь — не по зубам тебе мои мозги, — ухмыльнулся Данила, но, все-таки опустил оружие пониже — в ноги.

На самом деле, Мэтью все еще сильно сомневался — Лоренс и в самом деле был где-то поблизости, он хорошо чувствовал его запах, но брат явно задумал что — то более непредсказуемое, чем просто заявиться туда, где к нему готовы и во всеоружии…

Подхватив все, что уместилось у него в руках, Гоша побежал к двери. Проверенным способом Мэтью отправил зрение себе за спину и увидел — медленно и почти торжественно, дверь в Светлый Град раскрылась перед мальчишкой-соседом. Яркий электрический свет залил Приемную, куча незнакомых, волнующих душу запахов заиграла у него в носу.

— Двадцать секунд, — глухо предупредила из-под стойки Привратница, и Гоша, глубоко вдохнув и выдохнув, шагнул вперед. Освещенное пространство внутри дверного проема содрогнулось, пропуская в себя человека, и пошло легкими кругами, будто поверхность воды, если бросить в нее камень. Гоша оглянулся, обернулся на пороге и открыл рот, что-то восторженно крича, но его голоса не было слышно.

— Теперь ты, Бернс, — скомандовал Данила.

Мэтью попятился, но не успел.

Вначале он увидел это, глядя себе за спину — отражением во внезапно потемневших Гошиных зрачках. Лицо мальчика вытянулось, сумки, которые он держал, бесшумно упали на пол. Кинув взгляд вперед, Мэтью вскрикнул и инстинктивно схватил Ингу за руку.

Из всех углов и щелей станции, кипя и бурля, выползал на них жирный, черный туман — комки серого пепла вихрем клубились над его поверхностью. Мэтью подумал бы, что где — то поблизости пожар, если бы не видел уже нечто подобное — тогда, когда в очередной раз Инга усыпила его в гостиничном номере.

Брови ведьмы взметнулись высоко вверх.

— Откуда столько?… — слабо спросила она и зачем — то протянула руку к этому туману.

— А главное, зачем? — открыл рот Данила, тоже в недоумении. Даже пистолет опустил.

— Темная Материя! — завизжала вдруг Лили, да так, что все подскочили и обернулись на ее дикий вопль.

Она уже не сидела под столом. Содрогаясь всем телом, Привратница лезла из своего убежища наверх, на стойку, меняясь на ходу — из вертлявой симпатичной девушки превращаясь в жуткое, безобразное чудовище — покрытую чешуей крылатую горгулью с картинок из древних легенд, вроде тех, что Мэтью находил когда-то у Лоренса в библиотеке. Когтями цепляясь и помогая себе крыльями, горгулья влезла на застонавший от ее тяжести стол. Расправив широкие, кожистые крылья, зашипела на них, обнажив длинные острые клыки, и вдруг взвыла в потолок жутким, похожим на сирену, затяжным воем. Красными лучами полыхнуло с потолка в ответ на этот вой, забили невидимые колокола, голос горгульи смешался с сотнями, тысячами таких же «сирен»…


Все трое в ужасе отпрянули, закрывая уши.

— Никогда больше… никаких Привратниц… — бормотал Данила, дрожащей рукой целясь в чудовище, примериваясь, как догадался Мэтью, обежать ставшую неприступной стойку Приемной и нырнуть во все еще раскрытые Врата.

Но тут Темная Материя подползла к четко обозначенным границам Приемной и проникла в ее радиус. Полупрозрачная гильотина, будто бы из сгустившегося воздуха, упала с бешенной скоростью, разрезав пространство внутри Врат сверху донизу. Поверхность воздуха внутри дверного проема затвердела, и Гоша сразу же оказался в «зазеркалье». В ужасе, он бросился назад, в комнату, но натолкнувшись на твердое, стал молотить по нему кулаками. Темная материя заклубилась, подбираясь к их стопам, и Инга внезапно вырвала свою руку из его ладони и, словно в трансе, шагнула вперед.

— Держи ее и делай щит вокруг вас обоих! — громко скомандовал Данила, перекрикивая вой горгулий и пошел во тьму, отбросив пистолет куда-то в сторону и раскинув широко руки.

Что он делает? — только и успел подумать Мэтью, как Приемная вокруг них начала испаряться. Он вспомнил, что должен делать — обхватил Ингу руками и крепко прижал ее к себе. Она сопротивлялась, но вяло, точно лунатик — просто пихала его локтями и все тянула вперед руки. Закрыв глаза для лучшей концентрации, Мэтью отделил часть своей натуры и сформировал вокруг них невидимый глазу, полый шар. Частицы этого шара множились и уплотнялись внутри самих себя. Полость проникла в плитку под их ногами и замкнулась где-то глубоко под ними — «щит» стал непроницаемым. Секундой позже Темная Материя окутала их, поглотив все вокруг — и Приемную, и завывающую горгулью, и сгинувшего в этом натуральном аду демона Данилу. Стало совсем темно. А через секунду стало еще и тихо.


— Что за стеной, Лидия?

Уши проснулись раньше других органов и немедленно зарегистрировали голос. Тот самый голос — вспомнила Софья Марковна — ради которого она и жила все эти три последних дня, а потом перестала жить.

Но позвольте. Если она перестала жить, как же она может слышать?

— Я спрошу еще раз. Я очень терпеливый. Что за стеной?

— Ничего! — злобно огрызнулся другой голос — молодой, женский, незнакомый.

Хотя…

— Лгать мне — бесполезное и бессмысленное занятие. Что за стеной?

Кто-кто устало вздохнул.

— Нет. Там. Никакой. Стены.

Внезапно стало понятно, что есть еще и глаза — которые можно попробовать открыть. Софья Марковна попыталась поднять веки, но смогла лишь пошевелить ресницами.

Двое говорившись замолчали и через секунду она услышала — тот самый, насмешливый голос у себя в голове.

«Посмотрите-ка, кто вернулся в мир живых…»

«Вы уверены, Господин? Потому что я как-то… не очень…»

— Это точно не Шарлотта? — неожиданно встрял второй голос.

Почему Шарлотта? И кстати, где Шарлотта?

— Какой ответ выведет тебя из суицидально — депрессивного состояния? — раздраженный тон Лорда Мадуга вернул сосредоточенность мыслей.

Звякнуло стекло, и вслед за этим раздался звук, который ни с чем нельзя было перепутать — льющееся на ледяные кубики спиртное. Виски — поняла она по запаху. Хороший, дорогой. Мышцы ее лица справились наконец с трудной задачей, и Софья Марковна открыла глаза.

Толстый стакан плавал в воздухе перед самым ее лицом, наполненный темно — желтой жидкостью, позвякивая крупными ледышками. Ведьма протянула трясущуюся руку, взяла стакан и, не глядя, поднесла ко рту. С первого раза промахнувшись, отпила сразу половину. Проглотила залпом, и тут же допила остальное.

— Ну кто так пьет… — недовольно проворчал Господин. Опустив стакан, внезапно четким зрением она увидела — развалившись в низком кресле и вытянув ноги, Темный Властелин неодобрительно морщился, глядя на ее манеру уничтожать дорогой алкоголь. — Я ж тебе не самогона налил.

В другом кресле, через ковер со стеклянным столиком посередине, сидела, подобрав ноги… та самая девица из Зеркала. Ясная — вспомнила она, которую Господин собирался принести в жертву, но так и не решился…

— Почему я не умерла? — облизав пересохшие губы, спросила Софья Марковна. Что-то во всем этом было… неправильно. То есть не то, чтобы неправильно… Не так, как должно быть… Она запуталась в собственных ощущениях.

Господин усмехнулся.

— Жизнь — понятие растяжимое… Ты вроде как умерла… А вроде как и нет.

Он поднял руку ладонью вверх — покорное этому жесту из угла комнаты поднялось что — то большое, покрытое простыней… Проплыв по воздуху, это что-то легло перед ними на ворсистый ковер… Софья Марковна почувствовала головокружение и вцепилась в подлокотники кресла. Она начинала смутно догадываться, что произошло.

— Это…

Покрытая старческими пятнами рука со знакомым кольцом вывалилась вдруг из-под покрывала. Охнув, ведьма поморгала и поднесла собственную руку к глазам.

— Этого не может быть… — прошептала она и зажмурилась. Вновь открыла глаза — светлая, молодая кожа ее ладони и запястья точно светилась. Чужие драгоценные кольца сверкали в свете огней ночного города, льющихся сквозь огромные окна. Она посмотрела вниз, на свое тело — узкие джинсы закрывали длинные ноги, из штанин видны были голые ступни — прекрасные, молодые ступни с изящной цепочкой вокруг одной из них, и ровными, крашенными ногтями. Высокая, молодая грудь вздымалась над ровным, как у девочки, животом.

Она подняла глаза — Господин, явно развлекаясь, с удовольствием следил за ее реакцией, попивая из толстого стакана. Ясная смотрела на нее со странным выражением — смесью брезгливости и интереса.

— Зеркало?.. — все еще шепотом спросила ведьма.

Лорд Мадуг молча мотнул головой куда-то в глубь апартаментов. Спотыкаясь на непривычно длинных ногах, Софья Марковна побежала по указанному направлению. Рванула на себя дверь ванной, трясущейся рукой нащупала свет.

Из подсвеченного светильниками зеркала на нее смотрело лицо Шарлотты. Она подняла руку и слегка помахала ей… И тело Шарлотты. И это прекрасное тело слушалось ее приказов и… и… принадлежало ей. Это тело… Со всеми своими… — она подняла другую руку и легко призвала Темную Материю — способностями.

— Как же я отблагодарю вас, мой Господин? — повернувшись, растерянно проговорила Софья Марковна.

Он откинул голову на спинку кресла и закрыл глаза.

— Будь и впредь готова умереть ради меня и моих целей — так же, как и там, в метро. Да, кстати, и советую стать идеальной «Шарлоттой» — иначе против меня пойдут войной все Борисовские. А их в Москве много.

— Но почему вы решили… пожертвовать ее душу, а не мою, Господин? — ей было чрезвычайно важно выяснить этот вопрос.

Ясная неожиданно хмыкнула.

— Потому что у него не было другого выхода — я вышибла ей мозги. Она могла сдохнуть в любую минуту…

Господин гневно взглянул на нее, и она с размаху закрыла рот, явно не по своей воле.

— Боюсь, я убью ее, прежде чем продам Мэтью…

Ну что ж, во всяком случае, теперь не было никаких иллюзий — Господин, как и всегда, действовал в своих интересах.

Как причудливо, однако же, все сложилось.

— Шах и мат, дорогая… Шарлотта, — подтвердил Господин. — Мэтью не попал в Райское Место, у меня есть кое-что, что заставит его сотрудничать, а моя полезная подданная стала теперь… — он оглядел ее оценивающим взглядом, — гораздо полезнее.

Лорд Мадуг поднял стакан в тосте.

— За победу Тьмы.

И, не дожидаясь никого, покрутил этим стаканом и с удовольствием выпил.


Продолжение следует…

Примечания

1

Burn — Гореть.

(обратно)

2

Алло? Алло? Мой Господин, это вы? О Боже, Зора, это он! С вам все в порядке, Господин?

(обратно)

3

Кто это? Что вы сделали с Лоренсом?

(обратно)

Оглавление

  • Пролог
  • Глава 1
  • Глава 2
  • Глава 3
  • Глава 4
  • Глава 5
  • Глава 6
  • Глава 7
  • Глава 8
  • Глава 9
  • Глава 10
  • Глава 11
  • Глава 12
  • Глава 13
  • Глава 14
  • Глава 15
  • Глава 16
  • Глава 17
  • Глава 18
  • Глава 19
  • Глава 20
  • Глава 21
  • Глава 22
  • *** Примечания ***