Ересь Робаута: Битва за Макрейдж (ЛП) [Zahariel] (fb2) читать онлайн

========== Глава 1. Путь к Славе ==========

Я знаю, что ты жив. Я это всегда знал. Или ты думал, что это мне неизвестно? Мы связаны вместе судьбой, которую ты выковал для нас, извратив временные потоки и сотворив этот кошмар, чьими пленниками мы стали. И я знаю, что ты выжил, попав в ловушку между жизнью и смертью на своём троне лжи. Я ощущаю, как ты взираешь на нас из-за вуали, игнорируя пространство и время. Я ощущаю, как ты двигаешь рукой свои пешки в тенях Галактики. Я слышу эхо твоего голоса в мыслях моих боевых братьев, когда ты манипулируешь ими и не заботишься о том, нанесёт ли это им ущерб или нет. Впрочем, ты об этом никогда не заботился уже долгое время.

Или ты забыл о том, что сделал с нами?

Прежде мы были королями, герольдами истины, которая разрушит цепи прошлого и возвысит человечество. Нам обещали славу, а ты поклялся, что приведёшь нас к ней. Мы тебе верили. Мы видели ту же тьму, что и ты, те же ужасы, что и ты, и мы верили, когда ты говорил нам, что ты поведёшь нас по пути, который с этим покончит навсегда, по пути. который приведёт наш вид к вечной славе и превосходству. Мы тебе верили и были глупцами.

Потому что, когда Боги Хаоса стали нашёптывать тебе на уши обещания абсолютной власти для одного лишь тебя, ты предал нас, не тратя ни секунды на сомнения. Ты показал, что мы для тебя — инструменты для достижения цели. Мы никогда не были сынами для тебя, но были боевыми братьями друг для друга. И после этого мои братья погибли тысячами, сгорев в огне твоих амбиций. А что касается меня…

Ты предал меня, бросил меня и оставил на верную гибель ради своих сволочных амбиций. Но я выжил невзирая на то, что ты и твои владыки причинили мне. Более того, я преуспел в инфернальном царстве проклятых, в котором мы покоимся. Я приспособился к новому миру, в котором мы очутились после твоего поражения. И за все эти годы я не забыл о своей мести. И теперь я её исполню.

Я собрал войско из сломленных и изгнанных вокруг себя, связав их с собой ненавистью к тебе. Все, кого ты подвёл, предал и сдерживал своим нежеланием удовлетворить их амбиции, встали под мой флаг. У каждого из них свои цели, мотивы и амбиции, и они не послушные пешки, которыми ты бы хотел их видеть. На это ушло у меня многие годы, но я объединил их, невзирая на их ненависть друг к другу и пересекающиеся амбиции. Такова сила нашей общей ненависти к тебе, отец.

Из них я выковал меч, который пронзит твоё холодное сердце сквозь рану, причинённую твоим создателем. Я изрублю твой труп на куски и брошу его на корм псам. Я сделаю так, что ты больше никогда не вернёшься. И я, чего бы мне это не стоило, не буду твоим рабом. И я клянусь останками своей души, что так и будет.

Я Пожертвованный Сын.

И я возвращаюсь домой.

Вступление

В глубине Губительного Шторма обитают отрезанные от остальной Галактики одним из величайших грехов своего примарха Ультрамарины. Тысячи лет они блуждали по останкам Пятисот Миров, возводя свои жалкие княжества на обломках старого Ультрамара и сражаясь за внимание Богов Хаоса, проклявших их за поражение Робаута Жиллимана.

По мере того, как Тринадцатый Легион падал всё глубже и глубже в бездну, некоторые из Ультрамаринов всё равно сохраняли амбиции, которые некогда сделали их примарха столь опасным военачальником. И наибольшего успеха добился Марий Гейдж, Пожертвованный Сын, самый могущественный Лорд Хаоса и печально известный еретик среди Ультрамаринов. Поглощённый незатихающей ненавистью к своему примогенитору, Гейдж в течение десяти тысяч лет планировал уничтожение наследия Жиллимана и в начале эпохи Конца Времён объявил о Тёмном Крестовом Походе, направленном на Макрейдж…

После битвы в планетарной системе Истваан Гор Луперкаль направил Несущих Слово и Пожирателей Миров в сектор Ультрамар, чтобы нейтрализовать промышленную базу Архи-Предателя. Однако Жиллиман предугадывал подобное и превратил своё царство в ловушку для нападающих. На планете Калт он оставил своего заместителя Мария Гейджа, Магистра Первого Ордена Ультрамаринов, чтобы он послужил приманкой. Когда рассудок Гейджа сломился под весом ужасов Варпа, он пожертвовал собой, чтобы призвать демона Самуса и пробудить Губительный Шторм, отрезав оба лояльных Легиона от остальной Галактики.

Впрочем, на этом история Мария не закончилась. До сих пор что его враги в Губительном Шторме, что служащие Ордо Маллеус не выяснили, как Гейдж выжил, когда его тело превратилось в сосуд Самуса. Всё говорит о том, что его душа должна была быть поглощена могущественным демоном и полностью уничтожена. Но Магистр Первого Ордена уцелел, вернулся по окончанию Ереси в виде Князя Демонов Хаоса Неделимого и поклялся отомстить Жиллиману за то, что тот его обрёк на столь ужасную смерть. Его первая попытка уничтожить тело примарха потерпела крах, но он помешал наследникам Робаута объединить Легион.

В течение следующих сотен лет Марий Гейдж планировал и размышлял в своей крепости в планетарной системе Калт, попутно собирая союзников и оружие. Примерно в то же время, когда войско Сартораэля пошло на штурм Тераталиона, а планы Кабала создать новое божество дали первые плоды, Пожертвованный Сын начал действовать. Его космофлот покинул Калт, неся на себя сотни Космодесантников Хаоса, десятки тысяч Эвокатиев и миллионы смертных солдат. Эвокатиев — неполноценных Астартес — Гейдж набрал в свою армию за последнюю сотню лет, проведя военную кампанию в Губительном Шторме с целью захвата лагерей по их подготовке. Пускай Эвокатии и уступали полноценным Космодесатникам, они стали главной ударной силой Тёмного Крестового Похода — их безумность и телесное вырождение компенсировались огромной численностью и полной взаимозаменяемостью. Чтобы провести задуманную военную кампанию, нужно было пролить много крови, и именно для этого Гейдж нуждался в Эвокатиях, чтобы не пожертвовать своей кровью или рисковать преданностью своих союзников.

Целью Мария Гейджа был вовсе не кто-то из его врагов в Губительном Шторме и даже не Железная Клетка — Пожертвованный Сын намеревался довести дело, в котором он потерпел прежде неуспех, до конца — выжечь поверхность Макрейджа и уничтожить хранящийся на планете труп Робаута Жиллимана. К нему примкнули могущественные союзники, у которых тоже нашлись свои причины желать уничтожения наследия Мстительного Сына. Одни хотели освободить Тринадцатый Легион от оков прошедшего, другие жаждали воинской славы в завоевании величайшей крепости Ультрамаринов, а для смертных хаосопоклонников под их командованием всё это ничего не значило — лишь бы проливать кровь в угоду Тёмным Богам. Сам Гейдж не заботился о мотивах своих союзников — его волновало лишь то, что они присоединятся к нему и будут следовать его приказам до завершения Тёмного Крестового Похода.

Пока Тёмный Крестовый Поход Пожертвованного Сына летел к Макрейджу, слухи о его целях уже разлетелись очень далеко, перенесённые Варпом, который звенел подобно колоколу. В Губительном Шторме все псайкеры как один услышали о марше войск Мария и предупредили своих повелителей о его намерениях. Воины, преданные памяти Робаута Жиллимана поспешили к Макрейджу, но звездолёты Гейджа двигались быстрее через Варп благодаря принесённым жертвам и нечестивому колдовству. Лишь немногие группировки Ультрамаринов опередили Тёмный Крестовый Поход, и угроза подхода вражеских укреплений будет висеть над Гейджем на протяжении всей военной кампании.

Гейдж вёл своё воинство с борта звездолёта «Предательство Макрейджа», названного так с издёвкой в адрес суперлинкора класса «Глориана», принадлежавшего Тринадцатому Легиону и давно уже пропавшего после возвращения Ультрамаринов с Терры. «Предательство» построили на пустотных фабриках Калта в течение сотен лет реального пространства и неисчислимых эр в искаженном пространстве Губительного Шторма. Это был колоссальный линкор, по размеру сопоставимый с «Глорианой» и оснащённый всеми чудесами запретных технологий, к которым имели доступ Тёмные Механикум. Еретехи, которые конструировали супермашину, перешёптывались, что звездолёт имел полноценное и крайне злонамеренное самосознание, и лишь воля Гейджа могла контролировать его и направлять на врагов Пожертвованного Сына.

Когда армада Мария вышла из Эмпирей на окраине Макрейджской планетарной системы, то обнаружила разрозненную группировку из звездолётов у себя на пути — то были самые фанатичные почитатели Тёмного Повелителя Хаоса, желавшие рискнуть преодолением самых опасных путей, чтобы преклониться перед ним. Ими командовал Лорд Хаоса Лазло Тиберий, прославившийся тем, что он неоднократно штурмовал Железную Клетку с помощью изощрённых тактических приёмов боя в космосе, пускай даже ему и не удалось её преодолеть. Лазло Тиберий подчинил себе группировку звездолётов с помощью личного опыта, харизмы и безжалостного уничтожения любого космического корабля, чей командир отказался ему подчиняться.

******

Они погибли.

Преданные сыны Жиллимана сражались храбро, пускай даже враги их превосходили по численности в сто раз. Ни один из них не сбежал с боя и не сдался врагу. Они взывали к своему примарху, когда их звездолёты взрывались под вражеским обстрелом, шептали молитвы Тёмным Богам, когда бойцы групп захвата убивали их в отсеках космических кораблей. Они сражались с храбростью и честью, которая ещё сохранилась у Робаутовичей, полагаясь на свой опыт тысячелетней Долгой Войны и движения по пути Хаоса.

И, всё же, они погибли.

В командирском отсеке «Проникновенной Тени» Лазло Тиберий вступил в бой с двенадцатью Астартес в терминаторских силовых доспехах и сразил троих, прежде чем остальные растерзали его. Он проклинал их, называя предателями, не издал ни единого звука, когда его тело горело от боли, а его последними словами было обращение к Марию Гейджу — Лазло проклял его, взывая к Жиллиману обрушить на голову сына-отступника гнев. Варп вокруг «Проникновенной Тени» забушевал в миг смерти Тиберия, а сила его проклятия сотрясла обереги, наложенные на «Предательство Макрейджа».

И, всё же, он погиб.

Бой на окраине планетарной системы длился лишь сорок минут — столь велико было превосходство армады Пожертвованного Сына в войсках. Когда разрозненный космолот оборонявшихся был полностью уничтожен, четыреста девяносто две души Ультрамарина — что полноценных Астартес, что Эвокатиев — отправились в Эмпиреи вместе с сотнями тысяч душ обычных смертных. Последние стали добычей стай Нерождённых, населявших Макрейджскую систему, но первые исчезли, прежде чем демоны до них добрались.

Их судьба была бы гораздо более благой, если бы демоны добрались до них первыми.

******

С первой преградой на пути воинства Мария было покончено, однако путь к Макрейджу был вовсе не расчищен. Столица Ультрамарского Царства преобразилась с тех пор, как его окутал Губительный Шторм, и на это в особенности повлияли эмоции и убеждения проживавших здесь миллиардов хаосопоклонников. За тысячи лет молитв, обращённых к телу Жиллимана, планетарная система превратилась в нечто, что могло существовать лишь внутри Варп-шторма. Все шесть планет, находящихся в ней: родной мир Ультрамаринов Макрейдж, Лафис, Ардий, Тулий, Нова Тулий и Мортендар — стали демоническими мирами, причём четыре из них стали принадлежать какому-либо определённому Тёмному Богу. На каждом из них находится испытание, которое избранники Хаоса должны пройти, если они желают поставить свою ногу на благословенную землю Макрейджа. Лишь макрейджские группировки хаоситов, которыми командует Марней Калгар, могут путешествовать по системе без всяких ограничений, лишь изредка отгоняя от себя стаи Фурий и других менее известных Нерождённых.

******

Здесь слуги божества собрались, молясь безмолвному трону,

Совратите их сердца шёпотом Слаанеш,

Извратите их умы секретами Тзинтча,

Отравите их плоть чумой Нургла,

Пролейте их кровь силой Кхорна,

Это докажет вашу верность Истинным Богам,

Это позволит вам пройти через священные врата,

И узреть чудеса в сердце королевства избранных.

Отрывок из «Кодекса Хаотика», глава 8, девятый стих (исходная версия).

Достигнуть Макрейдж, не пройдя Путь к Славе, практически невозможно, из-за переменчивой реальности Губительного Шторма. Иногда кажется, что мир демонов удаляется от звездолёта, командир которого пытается обойти испытания, в то время как вблизи других кажется, что огромные стены из костей и кричащие души преграждают путь космическому кораблю. Кроме того, рои Фурий, которые населяют систему (каждая из Фурий является душой хаосопоклонника, слишком нерешительного, чтобы следовать за одним из Темных Богов и слишком ограниченного, чтобы принять Изначальную Истину в целом), тянутся к тем, кто избегает Пути Славы, и их количество способно преодолеть даже сильнейшее поле Геллера.

Хотя эти препятствия возникли после его последнего посещения Макрейджа, Гейдж узнал о них от своих агентов и был готов их преодолеть. Его Тёмный Крестовый Поход будет играть по правилам Губительных Сил и проходить через их испытания. Агенты Пожертвованного Сына наблюдали за тем, как другие проходят через них, и он знал, что ему нужен только один из его последователей для прохождения каждого испытания, чтобы флот мог перейти на следующую стадию — военачальники смогли провести с собой свои военные группировки. Точные детали процесса никогда не были прежними, но только тот, кто проникся мрачными идеалами Бога Хаоса, руководящего им, мог надеяться на успех — именно поэтому так мало людей смогли пройти их через тысячелетия. Даже среди Ультрамаринов, которые почитают Пантеон во всех его формах, следуя примеру Жиллимана, лишь немногие Лорды Хаоса могут претендовать на истинное служение всем аспектам Хаоса Неделимого с соответствующим рвением.

Но Марий понял кое-что еще: ему не требуется самому проходить испытания. Вместо этого четыре из Лордов Хаоса из его войска пройдут одно из испытаний, каждый из которых был преданным последователем одного из Тёмных Богов. Таким образом, Марий Гейдж докажет, что он может объединить разрозненных последователей Хаоса, и заслужить проход своего Темного Крестового Похода на Макрейдж в глазах Богов. Видя приближение космофлота, правители каждого мира готовились к войне, зная, что, хотя Пожертвованный готов следовать формулировкам «Кодекса Хаотика», вряд ли он воспользуется возможностью нанести ущерб основным мирам Тринадцатого Легиона. По прихоти Богов, первым миром на пути Черного Крестового похода был Лафис, мир демонов, посвященный Слаанеш.

******

Лафис, отравленный рай

О системе Макрейдж осталось мало данных, описывающих, какой она была до начала Губительного Шторма, и большинство этих описаний посвящено родному миру Тринадцатого Примарха, а Лафису — лишь короткий очерк. Согласно этим скудным знаниям, Лафис был райским миром, нетронутым садом, где элита Пятисот Миров могла отступить от бремени своих обязанностей. Однако после того, как Губительный Шторм поглотил Ультрамар, планета попала под влияние Слаанеш и была переделана по образу Темного Принца. Хранители Тайн и другие Повелители Демонов Слаанеш развратили его население и построили огромные дворцы, разделив планету на свои собственные вотчины, где они могли наслаждаться развратом вместе со своими дворами поклонников, смертных и бессмертных. Бесчисленные поколения селекций и принесённых Варпом мутаций сделали все население невероятно красивым, если не считать уродов, рождённых время от времени в инцесте, которых либо вскоре приносят в жертву, либо порицают и изгоняют в подземелья.

Дворцы на Лафисе отделены друг от друга раскидистыми, красивыми полями пожирающих плоть цветов и лесов, переливающиеся, блестящие листья деревьев которых могут захватить душу любого, кто смотрит на них слишком долго. Великие звери бродят по полям, левиафаны, чья плоть опьяняет, оставляя своих потенциальных охотников на милость своих детенышей, в то время как в лесу подобные феям из древних легенд Нерождённые играют в жестокие игры с потерянными странниками, втягивая их все глубже и глубже в лес, прикрываясь проблесками неземной красоты и сладким шёпотом. Испытание на Лафисе простое: нужно посетить планету и покинуть ее живым. С того момента, как Избранник Хаоса ступает на поверхность мира демона, его сердце и душа подвергаются множеству атак, намного более тонких, чем любая физическая опасность.

Хотя правители Лафиса очень опасны в битве, истинная угроза, которую они представляют для тех, кто летит к Макрейджу, менее заметна. Каждый Лорд Хаоса, который прилетает на демонический мир, чтобы пройти испытание, приветствуется парадами, осыпается похвалой. Их приглашают на щедрые праздники, якобы брошенные в их честь, все вокруг них говорят им, что им не нужно проходить никаких испытаний, настолько очевидна их ценность и так любимы они в глазах самого молодого Бога. Но даже если им не нужно сражаться или убивать, несомненно, они могут наслаждаться удовольствиями Лафиса, прежде чем продолжить свое путешествие? В конце концов, раз они боролись так долго, чтобы заработать свое место, то они заслуживают того, чтобы получить свою законную награду за такую преданность Слаанеш. И как только Лорд Хаоса насыщается запретными удовольствиями, жители планеты набрасываются на него, чтобы удовлетворить свои собственные аппетиты, а затем обглоданные кости очередного неудачника добавляются к художественным фрескам.

Когда армада Гейджа уничтожила несколько звездолётов, летавших вокруг Лафиса — путём высадки на борт и захвата или расстрела с расстояния, в зависимости от намерения командиров, — один звездолёт вышел на геосинхронную орбиту, проходящую над столицей планеты. Прежде он был космическим кораблем Имперского Космофлота и воевал с пиратами сегмента Ультима. Но время и предательство привели его к тому, что он присоединился к тем самым рейдерам, с которыми боролся, и столетия пребывания в Губительном Шторме превратили его в жемчужно-белое гладкое зазубренное копье, покрытое шипастыми наростами из розового металла. Теперь звездолёт назывался «Воля Разорителя», и принадлежал Катону Сикарию, Князю-Воину Эспандора и Лорду Хаоса Слаанеш. Гейджу пришлось долго убеждать властного и высокомерного Князя-Воина покинуть его владения и еще дольше заставлять его согнуть колено перед Пожертвованным Сыном, хотя и временно. В конце концов Гейдж пообещал развратному мечнику, что Катону будет позволено скушать тело Жиллимана, чтобы заручиться его помощью. Сикарий был убежден, что подобная людоедская трапеза дарует ему силу Мстительного Сына, и он получит место величайшего избранника Слаанеш.

Шаттл Сикария приземлился рядом с самым богатым дворцом Лафиса —великолепным строением, усеянным золотыми башнями и многоцветными арками и принадлежащим Хранителю Тайн, которого смертные знали по имени Амнаих Золотой, и которого местные жители почитали как божество. Король-воин вышел из своего транспортного средства, одетый в богато украшенную силовую броню, его оружие — искажённый силовой меч и плазменный пистолет — свисало с его пояса, и прошел прямо через главные ворота дворца.

Воздух был полон дыма, поднимающегося из жаровен, наполненных наркотиками и ладаном, и стоны и молитвы тысяч смертных бесконечным эхом отражались среди позолоченных стен. Катон Сикарий прошел сквозь разврат, творящийся во дворце Амнаиха, без страха, и толпы поклонников разошлись перед ним, глядя на его великолепную бронированную фигуру заворожёнными глазами. Никто из них не был во дворце больше года, но их душевные огни уже мерцали, а их силы истощались, чтобы прокормить того, кому они поклонялись как божеству. Со временем они умрут, и их тела будут осквернены так же, как и то, что осталось от их душ, сожженных в животе Хранителя Тайн.

Князь-Воин Эспандора зашагал вперед, следуя зову Великого Демона, который обитал в центре дворца, и проигнорировал шепот и дразнящие предложения культистов — еду, напитки, наркотики и даже такие удовольствия, о которых такой распутник, как Катон, не имел понятия прежде. Но он держал свои мысли подальше от их искушений, сосредоточив внимание на большей добыче, ожидавшей его впереди. После того, что казалось часами хождения по забитыми плотью залам, перед Сикарием распахнулись огромные врата, и он оказался в присутствии самого Амнаиха.

Внешность Хранителя Тайн соответствовала его титулу. Его пурпурная кожа была покрыта сотнями пирсингов, каждый из которых был изготовлен из свадебных украшений кого-либо из его слуг после того, как они принесли ему в жертву своего супруга или супругу. Его глаза сияли золотым светом, подобным первому проблеску солнца после эпохи бесконечной ночи, обещая мир и вечную радость всем, кто приветствовал этот свет внутри себя. Великий Демон развалился на своем троне, окруженный величайшими дарами своих рабов и самыми достойными слугами, и смеялся, пока Сикарий шагал к нему.

— Милый маленький князь! — сказал он, и эхо его голоса прокатилось по тронному залу, от чего культисты испытали приступы экстаза. — Вы пришли сюда, наконец. Мы ждали вас. Приходите, присаживайтесь. Нам нужно многое обсудить, прежде чем вы продолжите идти по пути своей судьбы.

За словами Амнаиха по залу разошлась волна мускуса, и запах вместе со словами одновременно обрушились на волю Сикария, подвергая его смертельной опасности Лафиса. Но когда психическое и сенсорное воздействие достигло Князя-Воина, на его доспехах засияли алые руны, и влияние Амнаиха было отражено. Эти руны были первым подарком Мария Гейджа Катону Сикарию, и их нанесли величайшие Колдуны, служащие Пожертвованному Сыну. Но, хотя они защищали Сикария от внешнего влияния, их вопиющее неповиновение приспешникам Тёмного Принца не обошлось без цены. Чтобы избежать гнева своего божественного покровителя, Сикарий должен был пожертвовать самым дорогим для себя: руны были нанесены на его доспехи кровью Каарьи Саломбар, пиратской королевы, которая помогла Сикарию стать неоспариваемым правителем Эспандора и стояла на его стороне с тех пор. Князь-Воин убил ее своими руками после кровавой гражданской войны на демоническом мире, которая закончилась тем, что победители покинули его, чтобы присоединиться к Тёмному Крестовому Походу.

— Что это? — спросил Амнаих, удивленный, но еще не встревоженный, хотя Сикариус продолжал наступать. — Что за трюк ты замыслил ты, маленький князь?

Сикарий продолжал идти, обнажив свой демонический меч одним плавным движением. Идея о том, что ему кто-то осмелится угрожать здесь, в самом центре его владений, наконец-то осенила Амнаиха, и Хранитель Тайн поднялся с трона, призывая свой длинным проклятый клинок усилием одной лишь мысли мысль. И в тот самый момент, когда клинок, возникший из Эмпириев, был призван волей Великого Демона, Сикарий внезапно ускорился. Амнаих едва успел поднять свой меч, чтобы заблокировать первый удар Повелителя Хаоса, и их дуэль продолжалась лишь несколько секунд — оба двигались слишком быстро, чтобы собравшиеся культисты успели что-то разобрать. Амнаих был выше и сильнее Астартес, но в начале поединка он оступился, и Сикарий непрерывно атаковал его, не позволяя подняться демону на обе ноги. Более того, кровавые руны на его доспехах теперь пылали, и их близость вонзилась в сущность Хранителя Тайн подобно ледяным клыкам, дестабилизируя его воплощение. Даже большие когти Амнаиха не могли пробить доспехи, такова была сила благословения, которое колдуны Хаоса соткали из жизни и души пиратской королевы.

В конце концов, Князь-Воин Эспандора насадил Великого Демона на свой меч, и они оба застыли на несколько секунд в гротескной интимной картине.

— Это… не… испытание… — захрипел Амниах, из рта которого вытекала серебряная и золотая кровь.

— Я избранник Слаанеш! — объявил Катон Сикарий, его голос сотряс комнате, заставляя замолчать завопивших от испуга культистов. — Тёмный Принц ожидает от меня большего, чем просто идти по стопам предшественников.

Несмотря на то, что в его грудь вонзили лезвие, Амнаих рассмеялся, и хрустальные окна разбились во всём его дворца от звука его хохота, их осколки пронзили плоть его преданных.

— Вы, смертные, ничего не знаете о настоящем избраннике Слаанеш. Но вы узнаете скоро, когда свет угаснет.

Скрытое шлемом лицо Катона Сикария исказилось в гневе на этот упрек. Он разорвал рукой рану на груди Великого Демона и вырвал черное сердце Хранителя Тайн, бросив огромный труп на землю. Князь-Воин поднял окровавленный орган, и громкоговоритель его шлема разошёлся надвое, превратившись в два ряда острых клыков, которыми Лорд Хаоса отрывал куски демонической плоти от сердца, шумно пожирая сущность Амнаиха, пока ничего от неё не осталось.

Исполнив свою миссию, Князь-Воин вернулся на свой звездолёт в сопровождении нового круга приспешников — бывших обожателей Амнаиха, которые теперь обратили свою преданность ему. Они присоединились к остальным культистам в его отряде и будут жить или умирать в соответствии с прихотью Темного Принца. Сам Катон не заботился о них, пока всегда хватало тех, кто будет петь ему хвалу. Сила Хранителя Тайн теперь пронизывала его, сущность Великого Демона, пытающегося вырваться наружу, пожрать душу Сикария, как он ее пожрал, и вновь проявиться через его плоть. Но душа избранника Слаанеш была по-своему могучей. Чудовищная гордыня и самовлюблённость Катона сдерживали усилия бестелесного демона, и вскоре его сознание было почти растворено в душе Князя-Воина, эхо эмоций, породивших его, растворилось в океане нарциссизма. Никто не мог сказать, что могущество Большого Демона сделает с Сикарием в будущем, но Гейджа это мало волновало.

По завершении первого испытания Тёмный Крестовый Поход продвигался к следующему шагу на пути к славе. Потоки Варпа сместились в соответствии с волей Слаанеш, и путь к следующему демоническому миру был открыт. Среди приливов и отливов в море душ был обнаружен сияющий шар Ардия.

Ардий, шпили коварства

В Губительном Шторме часто говорят, что Ардий является домом для миллионов заговоров, секретных организаций и братств, которые ведут скрытую войну за власть над демоническим миром и за благосклонность Тзинча. На самом деле это высказывание не даёт всей полноты картины интриг, протекающих в мире-городе, который принадлежит Великому Архитектору. Миллиарды мутантов живут в обширных городских агломерациях Ардия и, за редкими исключениями, все они принадлежат как минимум к одной из властных группировок, а некоторые входят сразу в несколько, планируя свои собственные предательства и схемы махинаций, чтобы добиться успеха. Общество Ардия на поверхности выглядит миролюбивым, на планете имеется процветающая промышленность и сложная система торговли, которая обеспечивает каждый район планеты-города основными предметами первой необходимости.

Однако даже простого взгляда на Ардий достаточно, чтобы показать, что планета скрывает большее, чем можно увидеть с первого взгляда. Местная архитектура не подчиняется евклидовой геометрии. Улицы зацикливаются на самих себе, башни поднимаются невероятно высоко, и жители нередко сталкиваются с прошлым или будущим собой в особенно затронутых Варпом областях. А живущие в небоскрёбах правители Ардия принимают такие решения, чтобы они могли поддерживать свою власть над культами, тайными обществами и схемами пирамид, которые распространены по всей поверхности демонического мира. Учитывая заговоры, взятки, колдовство и периодически вспыхивающие городские сражения между частными армиями, нет ни одного места на этой планете, где бы не происходило какого-либо предательства.

Тем не менее, несмотря на то, что планета всячески пропитана силой Тзинча, бесчисленным ардийским колдунам трудно вызвать Нерождённых, служащих Архитектору Судьбы. Требуется больше усилий, чтобы призвать на этом мире демона Тзинча, чем где-либо еще в Губительном Шторме, и пси-чувствительные разумные могут обнаружить что-то похожее на нервозность и даже страх в демонах, призванных на Ардий. Неизвестная для всех, кроме самых опытных знатоков колдовства, истинная причина этого нежелания лежит глубоко под коренной породой мира демонов. Когда Тзинч захватил планету после Ереси Робаута, Бог Перемен посадил девять адских семян рядом с планетарным ядром. На протяжении тысячелетий эти демоны питались паранойей и предательством на поверхности, наращивая силу и побуждая жителей к еще большим свершениям в интригах и коварстве, породив порочный круг, в котором возникли некоторые из величайших предателей и махинаторов в истории Галактики. Именно страх перед этими существами отталкивает других демонов от Ардия, потому что эти девять чудищ достаточно могущественны, чтобы засосать меньших Нерождённых в глубину планеты и поглотить их сущность.

У тех, кто обнаруживает существование так называемых «Дремлющих Королей», остается только три варианта: сойти с ума и начать поклоняться чужеродным чудовищами, скрывающимися у них под ногами, найти способ покинуть планету и никогда не оглядываться назад или покончить с собой. Среди смертных лордов Ардия лишь немногие знают о Дремлющих Королях, и они посвятили свое существование сохранению их сна, так, чтобы демоны постоянно питались соответствующими эмоций, чтобы их голод не заставил их проснуться и разорить планету. Некоторые культы Ардия активно стремятся разбудить Дремлющих Королей, будучи убеждёнными, что последующее разрушение планеты

является волей Тзинча, и что те, кто поможет его осуществить, будут вознаграждены Богом Изменений.

Как и положено миру под властью Великого Обманщика, испытание на Ардии обманчиво просто. Любой Лорд Хаоса, стремящийся достичь Макрейджа должен раскрыть «величайший секрет Ардия» и покинуть планету живым, с неповрежденным разумом и душой. Этот секрет, конечно, заключается в обнаружении существования Дремлющих Королей, и правители Ардиума сделают все, чтобы скрыть этот секрет, что значительно усложнит процесс. Некоторые провели годы, десятилетия, столетия в ловушке на Ардии, отчаянно пытаясь найти правду — и когда те Лорды Хаоса, кто преуспел, вернулись на свои космические корабли, они обнаружили, что для их военной группировки не прошло ни единой секунды с момента их отбытия.

Гейдж уже знал секреты Ардия, выпытав их у одного из Лордов Хаоса, которого он схватил и допросил в ходе подготовки к Тёмному Крестовому Походу. Но он также знал, что простого рассказа об этом своему избранному Лорду Хаоса будет недостаточно — и не только потому, что Тзинч мог бы не одобрить столь вопиющее нарушение правил так же легко, как он мог бы смеяться и одобрять это. В отличие от Лафиса, Ардий был развитым миром с процветающей промышленностью и расположенным на орбите военным космофлотом — на орбите парили группы звездолётов, улучшенные с помощью тайн Тзинча, сдерживая друг друга в борьбе за власть. Вместе они образовали достойную армаду, уступающую в силе войску Гейджа, но все же более чем способную нанести большие потери, если она решит атаковать. Пожертвованный Сын хотел избавиться от этой угрозы, и у него был идеальный инструмент для этого.

В течение тысячелетий, которые он провел, готовясь ко второму нападению на Макрейдж, Марий исследовал прошлое Ультрамаринов в поисках различных ресурсов. Среди слухов и наполовину забытых легенд он нашел улики, которые, казалось, указывали на то, что один из Осирийских Псибридов — могущественных ксеносов, которые чуть не уничтожили Тринадцатый Легион во времена Великого Крестового Похода, — пережил истребление от рук Робаута Жиллимана. У Гейджа было больше причин, чем у большинства, ненавидеть Псибридов, так как он уже знал, на какие разрушения они способны — ведь он был повышен до звания Мастера Легиона после того, как эти ксеносы убили его предшественника — но поэтому он знал и о псайкерских способностях Псибридов. Кроме того, выживший сумел сбежать, заключив договор с Тзинчем, который не хотел, чтобы такой многообещающий вид полностью исчез, даже для того, чтобы посеять возможную порчу Жиллимана.

Не имея никаких фактов, кроме шепота демонов и кусочков мифа, Пожертвованному Сыну понадобились столетия, чтобы найти Последнего Осирианина. Существо скрылось далеко за границами Губительного Шторма, за пределами даже границ Империума и в Звезды Ореола. Марий Гейдж послал круг своих самых доверенных агентов — группу Космодесантников Хаоса и людей-еретиков — чтобы найти Последнего Осирианина и заручиться его помощью. Никто из членов группы не принадлежал к Тринадцатому Легиону, поскольку Гейдж справедливо полагал, что ксеносы уничтожили бы Ультрамаринов. Ушли целые годы, прежде чем агенты Мария нашли Последнего Осирианина, правящего миром, о котором человечество давно забыло. Исследовав древник руины, они догадались, что люди планеты должны были обладать относительно высоким технологическим уровнем до того, как пришел последний Осирианин, но теперь они жили на уровне каменного века, порабощенные волей пришельца.

Существо зарекомендовало себя как ужасный бог, вынуждая их приносить ему жертвы, чтобы Осирианин мог утолить свой нечеловеческий голод их мозгами — одна из немногих вещей в его физиологии, которую Тзинч не изменил. Он играл с рабами в жестокие игры, еще больше увеличивая свое мастерство контроля над разумом и изучая секреты Тзинча, экспериментируя с ними. Посланникам пришлось падать ниц перед самозваным богом, но предложение мести примарху, который организовал истребление Осирийских Псибридов, привлекло существо, хотя мысль о союзе с низшими существами вызывала отвращение у Осирианина. Союз был сформирован, и ксенос тайно отправился в Губительный Шторм, скрывая свое существование даже от остальных союзников Гейджа через могущественное колдовство — так как Пожертвованный Сын знал, что даже он не сумеет контролировать ненависть, которую его другие союзники будут испытывать к ксеносу, и он не хотел, чтобы они передрались, даже не достигнув Макрейджа. Таким образом, древняя инопланетная угроза, считавшаяся давно вымершей слугами Хаоса и Империума, была вновь обрушена на человечество.

Из бурных приливов Губительного Шторма появился звездолёт, чей корпус был сделан из металлов и Варпа в равной степени и по форме напоминал искаженные песочные часы, которые зацикливались на себе вопреки евклидовой геометрии. Орбитальные системы обороны Ардия пытались и не смогла захватить его в прицелы, их сенсоры не передавали ничего, кроме ошибок, их боевые сервиторы извергали потоки безумной болтовни, в то время, как их мозги перегревались и разрывались. Звездолёт вышел на орбиту с высотой в несколько сотнях километров над планетой, и от него отделилась малиновая комета, полетевшая прямо в атмосферу Ардия. Она осветила небо половины планеты и была видна даже сквозь облака, и все жители смотрели на неё, по мере её приближения. Даже те, кто не мог увидеть комету, почувствовали это: те, кто находился на другой стороне планеты, видели небо, окрашенное отдаленным сиянием, в то время как те, кто не мог видеть небеса, все еще ощущали чьё-то чужеродное присутствие, омывающее их.

В конце концов комета зависла в небе, и в её малиновом сиянии возникла фигура, высокая, темная и с четырьмя длинными тонкими руками. Спустя мгновение все души Ардия испытали ужас. Правители планеты забыли о своих махинациях, своём недовольстве и своих заговорах, и задавались вопросом: не наступил ли конец их миру? А в глубине планеты Дремлющие Короли зашевелились, их адские сны на время остановились, поскольку поток предательства и амбиций, который питал их в течение тысячелетий, был прерван в первый раз.

Затем четырехрукая фигура в багровом сиянии произнесла единственное слово, которое отпечаталось в душах всех жителей Ардия и эхом отразилось в подземных логовах допотопных демонов:

— Восстаньте.

Земля начала дрожать, и высочайшие шпили планеты-города рухнули на землю. Паника стремительно прокатилась по Ардию, поскольку вещи, которые никогда не было видно для смертных глаз, стали осязаемы. Затем под психическое присутствие Дремлющих Королей попало население планеты, и дела пошли намного хуже. В течение нескольких минут миллионы были сведены с ума молчаливыми криками Великих Демонов, их разум разрушался, когда их плоть дрожала от их силы, принимая новые и ужасные формы. На орбите звездолёты и орбитальные массивы сгорели в огне, поскольку их команды превратились в рабовладельческих чудовищ, которые разрушили изощрённую технику когтями и клыками, с которых капала кислота, и это воздействие вызвало новые толчки по обширному городу, после чего последовала ещё одна волна опустошения. Люди и существа, чьи предки когда-то были людьми, грелись в силе этих пробужденных богов и начали поклоняться им, предлагая им дань в виде крови и душ и воздвигая памятники и храмы в их честь.

Новые культы сформировались вокруг тех, чья психика была достаточно сильной, чтобы выдержать влияние Дремлющих Королей и превратиться из мастеров интриги и обмана в иерофантов восходящих ужасов. Эти священники скандировали имена, которые правители Ардия пытались подавить на протяжении тысячелетий: Ар-Каздер, Урлламерион, Итикселек и множество других интерпретаций Истинных Имен демонов в смертных умах. И затем, конечно, началась война, когда Дремлющие Короли восстали друг против друга, их странные инопланетные умы признали своих сверстников потенциальными угрозами и соперниками за одни и те же ресурсы.

Менее чем за час цивилизация лжи, заговоров и предательств полностью развалилась. На его месте остался лишь столп безумия, мутации и апокалиптической преданности. И летящий над кричащим городом последний из Осирийских Псибридов посмотрел на плоды своего деяния и счёл их достойными.

Когда с угрозой Ардия было покончено, а испытания Тзинча было пройдено — поскольку весь Макрейдж теперь знал секрет Города Шпилей — Тёмный Крестовый Поход продолжил наступление. Последний Осирианин и его инопланетный звездолёт остались позади: ксенос наслаждался картиной разрушения, которое он вызвал. Короткое психическое общение между Гейджем и его инопланетным союзником завершилось тем, что Последний Осирианин пообещал, что он вернется на сторону Пожертвованного Сына, когда битва достигнет своего апогея и коалиция будет на пороге окончательного уничтожения наследия Жиллимана навсегда.

Следующим был суд над Нурглом, который должен был состояться в мире Тулия, где неспокойные мертвецы из Губительного Шторма переживали вечность медленного разложения под теплым и любящим взглядом Дедушки. Флот Тёмного Крестового Похода оставался далеко от планеты, не желая подвергаться риску заражения, и снова только один космический корабль оторвался от армады и приблизился к демоническому миру, обосновался на орбите, от его борта отделился один боевой шаттл и опустился на поверхность гниющей планеты.

Тулий, гниющее болото

Согласно древним имперским источникам, планета Тулий прежде была миром смерти, покрытым смертельными джунглями, в которых жили всевозможные хищники. После того, как Губительный Шторм поглотил Пятьсот Миров, Тулий попал под влияние Нургла, Бога чумы и разложения, и был преображён по его гротескному образу. Деревья сгнили там, где они стояли, плодородная почва превратилась в болото, а животные либо умерли, либо превратились в новые формы, более приятные для взгляда Дедушки. Каждая жизненная форма Тулия в некотором роде больна, неся щедрые дары Нургла в своей крови или соку. Несмотря на это, на Тулии все еще существует разумная жизнь: племена развращённых людей и мутантов, которые без предубеждений общаются друг с другом. Они объединены своей преданностью Богу Чумы и общим аппетитом к плоти на одном из самых суровых миров Губительного Шторма. Эти племена происходят из потомков первоначальных поселенцев планеты, а также от хаосопоклонников, которые прилетели сражаться в последней войне за Тулий. В том конфликте решался вопрос, кому из Тёмных Богов будет принадлежать Тулий. После того, как война закончилась, никто из выживших бойцов планету так и не покинул.

В отличие от других миров Пути к Славе, у Тулия есть единственный и неоспоримый правитель: древний Повелитель Демонов Нургла, известный как Хранитель Могил. Он не покидал Тулий с тех пор, как впервые на нём оказался, задолго до того, как закончилось сражение между Богами и образовался Путь к Славе. В то время это привело к тому, что Легионы Чумы захватили Тулий для Нургла, а культисты Дедушки по всей галактике до сих пор видят образы сражений, которые он вел, в своих лихорадочных снах. Но, несмотря на всю свою мощь, Хранитель не сражался с тех пор, как закончились эти войны.

Оставив своё воинственное прошлое позади, Хранитель теперь записывает в свои гримуары имена всех, кто умирает в Губительном Шторме, и его работа никогда не останавливается. Его слуги бродят по Пятистам Мирам на больших грузовых звездолётах, требуя тела мертвых, и по древнему договору никто не может им помешать. Те, кто встаёт у слуг Хранителя на пути, быстро уничтожаются своими товарищами, чтобы ужасные исполнители лаконичного манифеста не обрушили свой гнев на их головы, ибо их методы ведения войны не оставляют в живых никого — только пустые города и мертвые звездолёты, служащие источниками для самых диковинных историй. Эти слуги — окутанные тенями силуэты, которые когда-то были Механикумами и были преображены по образу и подобию своего господина — затем доставляют трупы на Тулий, сбрасывая их в болотамиллионами. Там они становятся пищей для миллиардов и миллиардов насекомых, каждое из которых несет множество болезней, порожденных Варпом, когда они гнездятся в мертвой плоти. Эти стаи насекомых обладают каким-то коллективным разумом, который может управлять трупами, поднимая их на ноги, чтобы атаковать любого, кто полезет без спросу в болота. В некоторых случаях, когда тело достаточно свежо и ветер Варпа дует в подходящем направлении, душа умершего даже втягивается обратно в его тело, заставляя чувствовать, как его пожирают изнутри. Эти несчастные души неизменно сходят с ума задолго до того, как их тела полностью поглощаются, вплоть до костей (процесс, который может занять годы на демоническом мире, как если бы насекомые намеренно растягивали процесс).

Как и положено миру, принадлежащему Нурглу, испытание на Тулии незамысловато. Избранник Хаоса должен сначала приземлиться на демонический мир — само по себе это довольно сложная задача, учитывая болото, которое заменяет планете твёрдую почву. Затем он должен найти Хранителя Могил, пережив по дороге разнообразные опасности, и убедить Повелителя Демонов позволить ему пройти. Эта последняя часть считается простой формальностью для тех, кто знает об испытании на Тулии, потому что никому, кто достиг Хранителя, никогда не было отказано в проходе — хотя это только потому, что все, кто это делает, уже доказали, что у них есть благословение Нургла. Те, кто встречал Хранителя Могил, всегда отказывались говорить о прошедшей между ними встрече, и те, кто достаточно проницателен, могут сказать, что всякий раз, когда им задают такой вопрос, эти могущественные избранники Нургла испытывают всамделишное беспокойство.

На борту очередного космического корабля был военачальник, от которого никто не станет отрицать, больше всего подходил для прохождения через испытание Нургла. Он был единственным Астартес на своем корабле, который был полон мутантов, демонов и порабощенных душ всего монастыря Адепта Сороритас, которых он в одиночку убил в одной из самых мрачных битв, которые Империум вел при обороне Железной Клетки в 41-м тысячелетии. Он был Кастом, слугой Лорда Демонов Парменидия, и он очень хотел встретиться с Хранителем Могил. Марий Гейдж убедил Каста присоединиться к Черному крестовому походу, объяснив ему, что, удерживая труп Жиллимана в стазисном поле в течение десяти тысяч лет, Ультрамарины богохульствовали супротив Нургла, удерживая своего возлюбленного Духовного Сюзерена в изоляции от естественного цикла смерти и разложения.

Каст, Сосуд Мерзостей

Есть много историй о том, откуда появился Чумной Лорд, известный как Каст. Это имя произносится что внутри Губительного Шторма, что за его пределами редко с чем-либо, кроме ненависти, смешанной со страхом в разных пропорциях. То, что принято считать правдой, таково: Каст является членом Тринадцатого Легиона, служит Нурглу и избран чемпионом и глашатаем Владыки Демонов Парменидия, созданием невероятной силы, которое сидит только на одну ступеньку ниже Нургла в иерархии Варпа. В некоторых историях говорится, что Каст был перевезен Парменидием в владения демона, когда он лежал, умирая на поле битвы, в то время как другие утверждают, что он был членом одного из Лояльных Легионов, который принял поклонение Нурглу и перекрасил свои доспехи в цвета Ультрамаринов. Другие все еще шепчет, что Кастуса нет: что военачальник — это просто марионетка Парменидия, маска, которую использует Лорд Демонов, чтобы взаимодействовать со смиренными смертными и продвигать свои собственные замыслы в Губительном Шторме

Но истина о происхождении Кастуса гораздо более странная, чем даже самые смелые слухи. Тысячи лет назад (если так можно сказать, учитывая особенности Губительного Шторма) шайка Ультрамаринов сражалась в одной из бесчисленных войн между конкурирующими Лордами Хаоса, когда они были отделены от остальной части своей группировки. Они натолкнулись на древнее поле битвы, все еще пронизанное разрушающими реальность заклинаниями, которые колдуны Хаоса с обеих сторон использовали друг против друга, — и стали жертвой одного из них, после чего из забросило прямо в Эмпирии. Варп разорвал в клочья шестнадцать сыновей Жиллимана, а затем слепил куски вместе, в результате чего воин-амальгама взял имя Каст после того, как наконец вырвался на свободу. Его разум был жгучим одеялом из жизней его создателей, и хотя большая часть их душ сгорело в Варпе, кусочки, которые собрались вместе, все еще составляли мощную душу — которая сразу привлекла внимание нескольких могущественных демонов.

Любой демон, чтобы проникнуть в материальную вселенную, требует большой жертвы, и хотя существа, известные как Великие Демоны и Князья Демонов, являются самыми сильными, известными разумным видам Галактики, они ни в коем случае не являются величайшими в своем роде — но только они способны проявляться, не разрушая саму реальность. Повелители Демонов не могут полностью войти в Материум, но они могут наделить своих смертных слуг своей силой и действовать через них. Однако подобная одержимость очень быстро разрушает аватар Повелителя Демонов. Сила тела важна для продления жизни аватара, но ещё важнее сила души. И когда Каст вышел из Варпа, Повелители Демонов Губительного Шторма увидели в нем совершенный аватар, его плоть укрепилась благодаря объединенным жизненным силам шестнадцати Ультрамаринов, в то время как его душа доказала свою стойкость вне всякого сомнения. Несколько Повелителей Демонов боролись за власть над воином-амальгамой, и в конце концов именно Парменидий одержал победу и захватил приз, заставив Каста преклонить колени перед его воплощенным телом на демоническом мире, который почти полностью был покрыт гниющей формой существа.

После многих веков сражений в Великой Игре Каст вырос в настоящего гиганта, его тело распухло и стало гораздо больше терминатора Хаоса благодаря его покровителю. Он владеет великой булавой, с которой капает отравленный ихор, способный разложить плоть сокрушенных трупов его жертв за течение нескольких секунд, превращая их в источники сверхъестественных эпидемий. Каста можно было ранить, но он никогда по-настоящему не пострадал, потому что его тело либо регенерировало, либо приспосабливалось к каждой травме, становясь более устойчивым, чем больше людей пытались и не смогли его убить. И многие покушались на его жизнь — от имперских солдат до соперников за благосклонность Темных Богов.

И все же, несмотря на всю свою мощь, в последние десятилетия Каст был всего лишь пешкой Парменида. Дух воина-амальгамы ослаб под весом вечности службы Парменидию. Всё чаще ум Повелителя Чумы блуждает или полностью отключается, заставляя Повелителя Демонов брать тело его слуги под прямое управление. Повелитель Демонов использует свою давнюю связь с Кастом и доступ к воспоминаниям полководца, чтобы создавать впечатление, что Каст никак не изменился, — задача не из сложных, так как от последователей Нургла все ожидают эксцентричных выходок. Когда Каст пробуждается от оцепенения, он всегда смущен, оказываясь в ситуациях, в которые он не может вспомнить. Но голос его хозяина в его голове всегда заставляет его быстро прийти в себя (и, как и следовало ожидать от существа Нургла, Парменидий вполне прощает рассеянность внимания своего избранного вестника).

Даже Парменидий не знает, ведает ли Гейдж о его господстве над Кастом, или ему все равно, что один из его величайших союзников в его Черном крестовом походе — демон, манипулирующий одним из его боевых братьев.

Каст спустился к Тулиуму в десантной капсуле, и её удар о поверхность поднял волну грязи, прокатившуюся на несколько километров по окружающим болотам. С того момента, как Лорд Чумы вышел из быстро затонувшего крушения его транспорта, он был немедленно атакован. Избранник Нургла или нет, Касту требовалось доказать, что он достоин пройти испытание на Тулии, и орда нежити набросилась на Ультрамарина, стремясь утащить его в грязь, снять с него доспехи и добавить его плоть и могущество к силе демонического мира.

Каст с легкостью разорвал зомби в клочья, но Тулий почувствовал его силу и послал большие препятствия на его пути. Невидимые ямы образовались под зловонными водами, заставляя его полагаться на рефлексы, которые, к счастью, пережили деградацию его плоти. Рой насекомых потемнел от того небольшого света, который прошел сквозь гниющие деревья, разбив себя о его доспехи, пытаясь остановить его наступление из-за явного истощения, даже несмотря на то, что тысячи погибали каждую секунду в этих атаках смертников. Но Сосуд Мерзостей продолжил свое наступление, разбив то, что уподобилось сплошной стене на пике атаки. Небольшие чешуйчатые существа, на один шаг выше по искажённой пищевой цепи Тулиума, собрались вокруг Каста, проглатывая остатки роя.

В конце концов, насекомые уступили, потому что демонический мир призвал другую, более серьезную угрозу на их место. В течение нескольких мгновений маршу Каста по болотам препятствовала только земля планеты, поскольку усилия демонического влияния распространялись на одно конкретное тело, покоящееся под поверхностью. Это тело было защищено от осквернения Тулия на протяжении веков после того, как оно было брошено в мир демонов благодаря толстому каркасу из адамантия, которые его окружали, но время и воля Нургла могли преодолеть любую преграду.

Каст увидел пункт назначения — маленькую, безобидную на вид деревянную дверь на склоне холма, когда что-то огромное внезапно вырвалось из глубин, пролив грязную воду в потоки. Это создание возвышалось даже над распухшим телом Лорда Чумы. Его металлический корпус был подвергнут коррозии почти полностью, но его форма была безошибочной для любого воина из Легиона Космодесанта: дредноут — боевая машина, в которую герой из числа Астартес был помещён после получения крайне тяжёлых, но не смертельных ран. Конкретно этот дредноут носил выцветшие знаки Четвертого Легиона и был захвачен во время рейда на Железную Клетку, и за это преступление Пертурабовичи поклялись кровавой местью Ультрамаринам.

Сначала неторопливо, а затем все быстрее и быстрее набирая обороты, Дредноут продвигался к Касту, поднимая оружие, которое было почти неузнаваемо за время пребывания в болотах Тулия. Ужасные крики исходили из его заржавевших динамиков, когда он помчался в атаку, и Каст выкрикнул вызов в ответ, прежде чем набросился на шагохода, замахнувшись своей тяжелой булавой. Две неудержимые силы врезались друг в друга, и звук удара послал ударную волну во много раз больше, чем вызванная пусковой площадкой Каста. В течение нескольких секунд оба бойца стояли на месте, прислонившись друг к другу, а затем, медленно, дредноут упал назад, его торс был пробит силой удара Каста.

Покончив с противником, Каст осторожно распахнул деревянную дверь и отправился в логово другого великого слуги Нургла в бывшем царстве Ультрамар.

Если на всём Тулии царила горячая и влажная погода, в убежище Хранителя Могил было сухо и прохладно — идеальные условия для хранения письменных трудов на многих книжных полках, которые выстроились вдоль стены, вплоть до дальнего потолка. Единственными источниками света были маленькие органические капсулы, которые светились изнутри биолюминесценцией.

Каст протянул руку и снял свой шлем с булькающим звуком, когда грязные жидкости вылились из сочленения между ним и остальной частью его брони. Органические лампы озарили бледным светом его лицо цвета пепла, а его кожа растянулась в жировых складках, в которых скрывались маленькие паразитические существа. Только разноцветные глаза Каста — один синий и один зеленый — не были затронуты благословениями Нургла и сохраняли ту ясность, рожденную безумием, с которой они впервые увидели вселенную после того, как Каст вышел из Эмпирей вслед за своим преображением.

Он держал головной убор в изгибе левой руки и смотрел на хозяина убежища. Хранитель Могилы стоял, согнувшись над каменным столом, яростно царапая на страницах открытого гримуара пергамента пером, сделанным из бедренной кости героя. Насколько мог судить Каст, чернила в горшке были совершенно обыденными, как и материал самого гримуара. Но как только ему в голову пришла эта мысль, он тут же услышал отдаленный смех своего хозяина. А потому было более вероятно, что, даже несмотря на то, что его восприятие усиливалось силой Парменидия, он всё равно не мог осознать, как на самом деле выглядело убежище. Его все еще смертный разум приспосабливался к тому, что его чувства воспринимали, чтобы он мог понять увиденное, включая Хранителя. В глазах Каста демон выглядел как высокий (даже выше его) и худощавый человекоподобный силуэт, облачённый в черный плащ с капюшоном, рукава которого полностью скрывали руки.

Каст ждал несколько минут, но Хранитель Могил не дал никаких признаков того, что заметил его присутствие, хотя Повелитель Чумы не сомневался в этом. В конце концов он начал:

— Владыка Могил, я Каст, Избранник Нургла и слуга вашего родственника Парменидия Мерзкого. Я пришел попросить у вас разрешения продвигаться по Пути к Славе от имени моего союзника, известного в Тринадцатом Легионе по имени Марий Гейдж.

Царапины не прекратились, но Хранитель Могил поднял голову, глядя на Каста из тени капюшона. Когда он заговорил, его голос звучал подобно сухому хрипу человека, умиравшего от жажды.

— Каст, — сказал он. — Племянник. Приятно видеть вас своими глазами, после того, как вы заставили меня написать так много имен в моих книгах. Вы хорошо послужили Отцу Нурглу.

— Племянник? — не понял Сосуд Мерзостей. Демон хмыкнул, и звук этот походил на треск древнего надгробного камня, окончательно развалившегося после столетий эрозии.

— Разве вы не любимое дитя Парменида, моего брата при нашем Отце Нургле? Согласно взглядам смертных, разве это не делает меня твоим дядей?

— Я… я так думаю, — ответил Каст. — Признаюсь, я никогда об этом и не задумывался.

— Ну, вы должны, молодой человек. Важно знать ценность семьи, особенно в такие смутные времена. Теперь, вы сказали, что пришли, чтобы попросить разрешения продолжить? Конечно, вы можете пойти прямо вперед. Ведите с собой своих друзей на Макрейдж и сделайте все, что только запланировали. Не то чтобы у меня было достаточно работы или чего-то еще…

— Спасибо, Хранитель, — ответил Каст, кланяясь настолько, насколько позволяли его громоздкие доспехи. Лорд Демонов не отреагировал на его слова и снова погрузился в свою работу.

Каст развернулся и перешагнул через порог и обнаружил, что вернулся назад в командирский отсек своего звездолёта, а члены экипаж поворачивается, чтобы посмотреть на него в недоумении. Каст оглянулся назад и увидел за спиной выход из отсека, заблокированный толстыми металлическими дверьми. Он покачал головой, удивляясь истинной силе Хранителя и приказал офицеру связи выйти на связь с Пожертвованным Сыном.

Теперь Тёмному Крестовому Походу, чтобы добраться до Макрейджа, осталось лишь пройти через испытание Кровавого Бога. Оно находилось на планете Нова Тулий, и избранник, которого Гейдж выбрал для его выполнения, был отпрыском Тринадцатого легиона, известным другим Ультрамаринам как Тит, а Нерождённым — как Гнев Кхорна.

Нова Тулий, Жатва Черепов

Земля Нова Тулия покрыта камнями в форме черепа — легенда гласит, что это черепа недостойных жертв, не заслуживающие лежать у трона Кхорна и пригодные только для того, чтобы по ним ходили когтистые ноги слуг Бога Войны. Кровавые дожди окрашивают землю в малиновый цвет даже в тех немногих местах, где не идёт постоянная борьба между инфернальными воинствами, красные ручейки текут сквозь пустые глазницы — и такие места действительно редки, поскольку своё прозвище Нова Тулий получил до появления камней-черепов на своей почве.

Война на Нова Тулии вспыхнула, когда Марий Гейдж предложил себя Богам на Калте, и с тех пор не прекращается. Кхорн доминирует на Нова Тулии, но, так как Повелитель Черепов наслаждается битвами между адскими легионами, он не навязывает свое господство так, как это делают другие Темные Боги. Таким образом, несмотря на маловероятные шансы на победу, легионы демонов постоянно проникают на Жатву Черепов, пытаясь добиться невозможного в непостижимых замыслах их Богов и ради утоления вечного голода и ненависти, пылающих в их пустых душах.

Хотя планета была когда-то плодородной и населенной, на ее земле не осталось никакой смертной жизни. Бесконечные битвы стерли её с лица земли, уничтожив всё человеческое население и всю биосферу Нова Тулия, когда Повелители Демонов обрушили самые ужасные виды оружия Варпа друг против друга. Теперь только демоны населяют Нова Тулий, и в мире, где нет смертных душ, их единственный источник средств к существованию — пожирать своих сородичей или использовать постоянно меняющиеся потоки Варпа. Эти Нерождённые проявляются из мест силы на демоническом мире, которые окружены массивными, нарушающими законы физики цитаделями, которые были разрушены и перестроены много-много раз. В этих твердынях Великие Демоны и Князья Четырех Демонов собирают свои армии перед войной, навязывая свою волю миллионам своих младших родственников. Большинство сражений ведутся между полчищами конкурирующих Сил Хаоса, но даже на Нова Тулие демоны одного и того же Бога склонны противостоять друг другу.

Неудивительно, что испытание Кхорна на этом мире включает в себя убийство. По прибытии на Нова Тулий, избранник Хаоса сразу получает на руку клеймо в виде пылающего знака. Этот знак невозможно утаить, и каждый Нерождённый — от самых жалких порождений Варпа до самых могущественных Князей Демонов — сразу же узнает о местонахождении незваного гостя. Каждый раз, когда претендент разрушает физическую форму демона, блеск метки уменьшается, пока он полностью не исчезает — в этот момент избранник телепортируется с планеты волной крови, а клеймо превращается в татуировку на его теле. Сколько убийств требуется, чтобы пройти испытание, варьируется в зависимости от могущества хаосопоклонника и его важности для Кхорна, при этом от великих Лордов Хаоса ожидается большее подношение Повелителю Черепов. К тому же, различные убийства по-разному влияют на прохождение испытания: например, победа над Алчущим Крови гораздо сильнее снизит горение метки, чем изгнание малого демона.

Тит, Гнев Кхорна

Несколько веков назад мальчик по имени Тит был похищен с родного имперского мира Магистром одного из Орденов Ультрамаринов, который служил только Богу Крови. Его привели в Губительный Шторм, подвергли испытаниям, обучили воинскому искусству, заставили сражаться с другими пленниками и убить их, после чего Тит был принят в ряды Ультрмаринов. А через восемь дней, когда союзники этого Магистра Ордена прилетели на его планету, то обнаружили, что крепость Космодесантников Хаоса опустела, жившие здесь воины перебиты, а их черепа сложены в памятник Кхорну. Ненависть Тита к подонкам, которые убили его сородичей по планете, привлекла внимание Бога Войны, потому что этот Орден Ультрамаринов утратил его милость и нападал на тех, кто был их слабее, а не искал достойные испытания и не предлагал ему большие подношения. Повелитель Черепов помог Титу проникнуть в хранилище Магистра Ордена, где он забрал демонический меч и вырезал им сотню боевых братьев.

К тому времени, как Тит убил последнего Ультрамарина в крепости, безумие битвы и влияние меча превратили его ненависть во всепоглощающее пекло, и Варп утащил его прочь с этой планеты и забросил на мир-фабрику Грайю вместе демоническим легионом Кхорна. Уже ослабленные отчаянной борьбой против орочьего Вааагх имперские гвардейцы и скитарии-защитники Грайи были быстро разбиты. Когда Сыны Гора прилетели в ответ на их призыв о помощи, демоны уже покинули планету, разорив её индустрию. Впрочем, и Вааагх орков, который угрожал захватить ресурсы мира-фабрики для подпитки самого себя, также был уничтожен. Аналитики потратили годы на дебаты о том, уравновешивала ли потеря Грайи нейтрализацию этой угрозы, в то время как те, кто смотрел на дальнюю переспективу, задавались вопросом, ради чего Силы Хаоса как бы пришли на помощь имперцам и, уничтожив Вааагх, попутно вырезали несколько миллионов имперских защитников. Кхорн меньше склонен к манипуляциям среди Тёмных Богов, однако жажда кровопролития Бога Войны не мешает ему замышлять долговременные планы.

Что касается Тита, он вернулся через тот самый же Варп-разлом обратно в Губительный Шторм, окончательно превратившись в избранника Кхорна. Хотя он жаждет крови всех живых существ, его ненависть к Ультрамаринам наиболее сильна, и многие верят, что он является воплощением озлобленности Кровавого Бога на Ультрамаринов за их поражение в Ереси. После истребления своего Ордена Тит блуждает по Губительному Шторму, руководствуясь видениями крови и убийств, чтобы найти тех, кто отмечен Богом Крови, чтобы исполнить Его Суд. Его сопровождает множество демонов Кхорна, или, возможно, именно он сопровождает их — никто не знает наверняка, даже сам Тит. Берсеркеры и другие смертные слуги Бога Войны часто присоединяются к этой армии нечестивых крестоносцев, хотя в конечном итоге все погибают либо в сражении с врагами орды, либо от Нерождённых, либо от рук самого Тита.

Не успел Тит выйти из своего шаттла, как тут же вспыхнуло клеймо на его правой руке, а на него накинулась кодла кровопускателей. Битва была короткой и жестокой и закончилась тем, что Тит отломал последнему демону рог и выпотрошил им его. Обычно — хотя такой термин относителен, учитывая, как мало Избранников Хаоса добирается до Нова Тулия, — претенденты вступают в союз с одним из демонических военачальников Кхорна, чтобы пройти через испытание, сражаясь вместе с союзными полчищами против соперничающих Сил Хаоса. Итак, Тит начал идти в направлении, откуда пришли его противники, потом шагал по дороге, вымощенной раздробленными костями воинства Слаанеш, пока не достиг края гигантской ямы.

Глубоко внизу, адские слуги Бога Крови призывали новых воинов из его измерения, вызывая их с Равнин Костей у подножия Трона Черепов. Властелин подземного города, могущественный Алчущий Крови, чье настоящее имя наводило ужас на шаманов у сотен разумных видов, собирал армию для очередного нападения на своих соперников — как из воинств других Богов Хаоса, так и тех, кто тоже служил Кхорну. В крепости из оникса уже собралось так много демонов, что даже с вершины пропасти Тит чувствовал сосредоточенную ненависть и жажду крови, исходящую от них. И внутри этой крепости Великий Демон почувствовал присутствие Гнева Кхорна и улыбнулся, полагая, что настал час его господства, поскольку имя Тита было известно в Кровавом Дворе Бога Войны. С его помощью Алчущий Крови начнет самую сильную атаку на своего соперника.

Но у Гнева Кхорна был свой план.

Что было неизвестно Сынам Гора, которые прибыли слишком поздно, чтобы остановить его, — но не Инквизиции, члены которой испытывают страх при мысли об этом до сегодняшнего дня — Тит во время нападения на Грайю похитил одно важное устройство, которое было в целом куда мощней и разрушительней, чем Титаны, которых ремонтировали на этой планете. Он было изобретено в спорным и засекреченном исследовании под руководством инквизитора Дрогана из Ордо Ксенос. Дроган был убит Титом, его исследование было уничтожено, а опытный образец был похищен Ультрамарином, когда он покинул Грейю через тот же Варп-разлом, который привёл его сюда.

Если бы Шестнадцатый Легион узнал правду об исследованиях Дрогана, напряженность между Святыми Ордосами и Сынами Гора значительно возросла бы. Ибо Дроган по приказу влиятельной клики инквизиторов пытался овладеть силой Варпа, закачивая его неограниченную энергию в сосуд, который мог бы использоваться для питания технологий Империума, тем самым открывая новую эру для человечества. Это было очень опасное исследование, но оно позволило создать в конце концов небольшую капсулу, которую мог бы удержать в руках Астартес, способную переносить достаточно энергии для питания целого города-улья. Тем не менее, Темные Боги знали о работе Дрогана и не позволяли простым смертным красть силу своего царства для своих собственных целей.

Тит и легион демонов Кхорна были посланы, чтобы устранить все шансы на дальнейшее развитие этой технологии, но избранник Кхорна не уничтожил прототип Дрогана. Вместо этого он украл его и на протяжении веков хранил его. Тит что-то ожидал, не зная почему, зная, что однажды ему это понадобится. Когда Марий Гейдж прилетел к нему и рассказал о своем плане разрушить величайший оплот Тринадцатого Легиона, ненависть, которую Тит испытывал к другим Ультрамаринам, подсказала, чего он может достичь с помощью ворованного устройства. И теперь, когда он стоял над адским городом, Тит засмеялся и снял устройство с пояса. В течение нескольких секунд Гнев Кхорна держал его в руках, предавшись последним сомнениям. Устройство изменилось с тех пор, как он забрал его из лаборатории Дрогана: Тит приспособил к нему дополнительный механизм.

А затем Гнев Кхорна со смехом нажал на панель активации и со всей силой бросил самопальную бомбу в яму. Он продолжал смеяться, когда сосуд для энергии Варпа падал вниз, и его безумный и злорадный смех заставил небеса вздрогнуть, когда Кхорн понял, что только что сделал его избранник. Брошенное с убийственной точностью, устройство почти достигло дна ямы, когда оно взорвалось, высвободив энергию, равную взрыву десяти тысяч атомных бомб. Алчущий Крови, восседавший на троне, успел понять произошедшее, прежде чем его воплощенная форма была уничтожена с такой силой, что даже его сущности стало больно.

Метка на руке Тита исчезла как раз вовремя, чтобы телепортация спасла его от взрыва, и он вернулся назад на свой звездолёт, все еще смеясь и катаясь в агонии на полу — его лицо сгорело от жара взрыва. Между тем поверхность Нова Тулия сотрясалась от сильных землетрясений, когда по планете катилась ударная волна взрыва. По всей макрейджской системе псайкеры чувствовали яростные крики миллионов изгнанных в Эмпиреи Нерождённых и ревущий смех Темных Богов. Будет ли Бог Войны карать Тита за то, что он сделал, оставалось неизвестным, но, невзирая на выбранный способ массового убийства, Гнев Кхорна прошел испытание и заплатил за это своей собственную плотью. Когда его слуги несли смеющегося безумца к в медицинский отсек, Тёмный Крестовый Поход начал свое окончательное наступление на сам Макрейдж.

С того момента, как до него дошло известие о прибытии Мария, Марней Калгар, Магистр Ордена Макрейджа, готовился к войне. Его космофлот сосредоточился на орбите, занимая позиции рядом с обширным орбитальным массивом оборонительных орудий, восстановленным после войны с тиранидами, в то время как на поверхности тысячи Ультрамаринов направили своих смертных последователей на оборону храмовых крепостей, слова призывавших апостолов Хаоса побуждали их отдать свои жизни на службу своему богу Жиллиману. Сам Калгар остался в Крепости Геры, руководя оттуда обороной планеты. С борта «Предательства Макрейджа» Гейдж наблюдал за всеми этими приготовлениями, за грозной армадой, вставшей на пути его Похода. Прямое нападение на Макрейдж привело бы к орбитальной битве, которая нанесла бы значительный урон его силам, оставив их в тяжёлом положении для следующей и самой важной части кампании.

Но Марий был бы плохим стратегом, если бы не запланировал этого в те тысячелетия, которые он потратил на подготовку к Тёмному Крестовому Походу. По его приказу его космофлот выстроился в положение для скоординированного нападения на защитников Макрейджа и остановился вне досягаемости их оружия.

Прошло несколько часов, и страсти разгорались с обеих сторон, когда отдельные группировки хаоситов рвались в бой. Но и Марий Гейдж, и Марней Калгар смогли удержать свои силы под контролем — последний, потому что он знал, что имел преимущество, если Гейдж атаковал первым, и первый, потому что он ждал следующего шага своего плана. Чувствуя ловушку, колдуны Калгара осматривали всю систему, используя все заклятья предвещания и проницательности в своем распоряжении, но так ничего и не нашли — пока следующий ход Жертвенного Сына не проявил себя во всей своей ужасной славе.

Помимо четырех миров Пути к Славе и Макрейджа, в родной системе Ультрамаринов был шестой мир, который был ближе всего к Макрейджу, но доступ к которому был заблокирован мощными заклинаниями. Только те корабли, которые носили особый колдовской жетон, созданный колдунами из этого ужасного места, могли достичь его — но Гейдж украл один такой жетон и убил его предыдущего владельца много веков назад, и передал его своему наиболее доверенному полководцу. На другой стороне Макрейджа от армады Тёмного Крестового Похода мир Мортендар внезапно оказался под атакой, поскольку войско Уриэля Вентриса, Пьющего Скорбь, как казалось, возникло из ниоткуда.

Мортендар, Тюрьма внутри Железной Клетки

Если во всем Губительном Шторме есть самое ужасное место, само имя которого внушает страх, то это Мортендар. Здесь, в самом сердце их проклятого царства, Ультрамарины держат в тюрьме гнуснейших врагов своего легиона, не давая им надежды на побег. Действительно, за всю историю планеты ни один из удерживаемых здесь пленников никогда не вырвался на свободу, хотя несколько из них были освобождены союзниками (или врагами), заключающими сделки с правителем Мортендара. Но это были мелкие заключенные, те, кого туда отправили соперники в Легионе, не совершившие фактического преступления против Ультрамаринов в целом, и за их освобождение был уплачен непомерный выкуп.

Среди заключенных Мортендара — Космодесантники Хаоса из других легионов, в том числе ренегаты из лоялистских. Даже с Ультрамаринами, которые были заключены в тюрьму после первого нападения на Макрейджа, не обходятся так же, как с Проклятыми, которые находятся в специальных камерах содержания. Другие заключенные — это демоны, которые были побеждены Лордами Хаоса из Тринадцатого Легиона. Колдуны ловили их в смертные тела, создавая трижды связанных демонхостов, и отправляли их на Мортендар, выводя их из Великой Игры. Есть волхвы, которые проводят годы в своих отделениях тюрьмы, слушая слова заключенного в тюрьму Нерождённого и записывая их, надеясь извлечь полезные знания из их бреда. Один из заключенных — Князь Демонов, который был отправлен своим божественным сюзереном на Мортендар за череду поражений. Другими пленниками являются мутанты или люди из числа Потерянных и Проклятых, чьи преступления против Тринадцатого Легиона были слишком велики, чтобы их можно было просто убить, и в число заключённых входят несколько имперцев (согласно легендам, в их число входят один из основателей Инквизиции и один имперский святой). Ходят слухи, что Лоргар Аврелиан, примарх Семнадцатого Легиона, находится в плену на Мортендаре, после того как его доставили сюда вслед за его исчезновением в Море Душ, и его будут содержать здесь до скончания времён. Однако никто из тех, кто ценит свою жизнь, не расскажет эту историю Несущим Слово.

Сотни Космодесантников из каждого лояльного Легиона удерживаются в подземельях Мортендара, их руки и ноги ампутированы, а их тела бесконечно мучают ради развлечения Темных Богов. Железные Воины, которые караулят Железную Клетку вокруг Губительного Шторма, знают про Мортендар и отдают отчёт, что попасть в плен Ультрмаринам — обречь себя на судьбу худшую, даже чем позорная смерть. А потому многие из них вживляют в себя бомбы-импланты или другие средства самоубийства на случай попадания в плен. Любой, кто слышал, что провидцы и библиарии рассказывают о своих видениях Мортендара, знают, что принимать такие меры предосторожности не стыдно. И их следует пускать в ход как только, так сразу, потому что на Мортендаре даже смерть не гарантирует освобождения: колдуны из этого ужасного места связывают душу каждого мертвого заключенного со стенами тюрьмы, вынуждая их помогать поддерживать удерживать в заключении других пленников. Души этих несчастных остаются связанными с тюрьмой до тех пор, пока не исчезнут их последние воспоминания, и они полностью не растворятся.

Создание тюрьмы на Мортендаре для удержания здесь врагов Ультрамаринов было последним актом Тринадцатого как объединенного Легиона. Каждый Магистр Ордена платил десятину своим воинам, которые выступали в роли надзирателей Мортендара, а также снабжал их ресурсами, необходимыми надзирателям для поддержания своего числа и выполнения своих обязанностей. Эти воины стали Стражами Мортендара, главой с собственными обрядами и традициями, основанными на эонах лет, потраченных на содержание некоторых из самых опасных существ галактики.

У Стражей есть смертные слуги, помогающие им в исполнении обязанностей, и все они произошли от первого известного появления «трофейных заключенных» — тех, кто отличился тем, что сумел стать реальной угрозой для Ультрамаринов. В 33-ем тысячелетии Ультрамарины потерпели унизительное поражение от сил Имперской армии, чьи полки были набраны на одной и той же планете. В течение трехсот лет Магистр Ордена Стражей Мортендара замышлял свою месть, после чего за одну ночь исчезла вся большая семья губернатора этой планеты, который был праправнуком одного из генералов, победивших Ультрамаринов в той битве. Единственной уликой, указывающей на причину исчезновения тысячи имперских дворян, было письмо Магистра Ордена, в котором рассказывалось о судьбе, ожидающей пленников, и мир быстро погрузился в анархию, заставив Инквизицию вмешаться. Теперь эти потомки имперских граждан — жалкие рабы, которые подготовлены к тому, чтобы не поддаваться на манипуляции заключённых. Стражи Мортендара довели их численность до нескольких миллионов и даже сформировали из них войско для защиты планеты от нападений.

Уроженец Калта — вотчины Мария в течение бесчисленных веков, Уриэль Вентрис быстро поднялся по карьерной лестнице в Тринадцатом Легионе благодаря поддержке Пожертвованного Сына, который разглядел в молодом Астартес большой персонал. Однако, стоит заметить, что Гейдж только давал Вентрису возможности проявить свои таланты. И когда Гейдж повёл Тёмный Крестовый Поход на Макрейдж, Уриэль вернулся в Губительный Шторм со звездолётами, забитыми бесценными ксено-трофеями из крепости Караула Смерти. Именно трофейные ксенотехнологии позволили ему подлететь к Мортендару незамеченным, а другие трофеи были теперь пущены в ход против оборонительных сооружений Мортендара. Весь его космофлот, состоящий из пиратов, ренегатов и наемников — людей, Астартес и ксеносов — вооружился десятками видами уникального оружия или инструментов, переделанных в оружие.

Один звездолёт, в частности, принадлежал тёмным эльдар из одного из Кабалов Комморага, который утратил благосклонность Аздрубаэля Векта после неудачной попытки убийства и скрылся в Губительном Шторме. Хотя близость к Варпу опасна для Детей Иши, Губительный Шторм гораздо более благоприятное для них пространство, чем Око Ужаса порождённое первым криком Слаанеш, проклятьем всех эльдар. На этом звездолёте находились все реликвии и сокровища, которые кабал вывез из своих владений во время бегства от гнева Верховного Властелина. Познания тёмных эльдар в технологии очень помогли найти применение трофеям Вентриса, и это была единственная причина, по которой Пьющий Скорбь не позволил своему войску порвать в клочья высокомерных и невероятно жестоких ксеносов.

Когда флот Вентриса приблизился к Мортендару, трофейный арсенал был пущен в ход, и ад обрушился на защитников Мортендара. В космосе открылись дыры, металл внезапно ожил, исказил существующие конструкции и пронзил живых существ поблизости, целые станции внезапно состарились на миллионы лет и превратились в пыль. На одном аванпосте тела половины экипажа — Ультрамаринов, которые переносили мутагенное влияние Губительного Шторма сотни лет — внезапно мутировали в новые и отвратительные формы, когда одно оружие рекомбинировало их ДНК в ДНК вида ксеносов, которые создали его за миллионы лет до того, как предки Человечества выползли из первозданной слизи на Старой Земле.

Часть оружия не сработала: одни образцы эффектно уничтожили звездолёты, на которых они хранились, другие принесли ужасную судьбу инженерам, следящим за ними. На пяти разных космических кораблях командиры были вынужден назначить карантин и очистку целых секций. На одном, в частности, секции должны были быть очищены путем пропускания сквозь них плазмы, чтобы остановить то, что было порождено оружием. Тем не менее, трофейный арсенал за считанные минуты вывел из строя орбитальную оборону Мортендара, и военная группировка Вентриса начала высадку на планету.

Стражи Мортендара и их смертные рабы были готовы. Но из-за жестокости штурма, неразберихи, вызванной ксено-оружием (часть которого достигла поверхности) и стратегической проницательности Вентриса вскоре были прорваны наземные укрепления. Подземные камеры, в которых содержались действительно опасные пленники, были ещё заблокированы тогда, когда появился космофлот Вентриса. Захватчикам приходилось сражаться за каждый шаг, который они предпринимали, но с помощью освобожденных заключенных, жаждавших отомстить своим мучителям, они медленно пробивались всё глубже и глубже.

На пути вниз, силы Вентриса прошли мимо множества ячеек, которых содержали различных врагов Тринадцатого Легиона. Некоторых из них они выпустили на свободу — например, Безумного Провидца Эодуля, который свёл Орден Мортифакторов с ума, прошептав один лишь секрет, после чего эти Ультрамарины принялись истреблять всё живое на своём пути, пока их не остановила коалиция из девяти других Орденов и стёрла их с лица Галактики. Других пленников шайка Вентриса убивала в камерах заключения, разрывая их на части из стрелкового оружия или клинками. А мимо третьих клеток нападавшие проходили очень осторожно, стараясь не мешать никаким колдовским и технологическим оберегам, которые их удерживали. Ибо на Мортендаре в тюрьме содержали сущности, с которыми не хотела сталкиваться даже группировка Уриэля Вентриса. Эти сущности пришли в Губительный Шторм из других вселенных, пройдя сквозь измерения, для которых человеческий ум не мог подобрать имени, в тех местах, где реальность была самой слабой. Такие сущности, как «Не-бывший-королем», «Вечный падальщик» и «Калейдоскопическое Великолепие», не поддавались описаниям через легенды и аллегории, и их боялись даже отпетые еретики и безумцы.

Группировка Вентриса спускалась всё ниже и ниже в тюремный комплекс, в то время как Стражи Мортендара отчаянно пытались остановить их. С того момента, как Марий Гейдж прибыл в систему, они боялись нападения на Мортендар и точно знали, почему Уриэля Вентриса послали сюда. Ну, а Вентрис сам возглавил атаку и убил десятки боевых братьев по Легиону без сомнений и угрызений совести. За ним шла кавалькада ужасов, демонов, мутантов и кое-кого даже хуже, объединенных единой ненавистью к своим похитителям. И у ворот самой глубокой и самой защищённой тюремной камеры Испивающий Скорбь столкнулся лицом к лицу с Лордом-Стражем Мортендара, Главой Ордена: Пазанием Лисаном.

Пазаний был таким же верзилой, каким его помнил Уриэль с тех дней, когда они вместе жили в Губительном Шторме, прежде чем судьба разнесла их в разные стороны. Они стояли в десяти метрах друг от друга, оба с непокрытой головой, их лица были покрыты шрамами и изношены веками жестоких сражений.

— Я не могу позволить тебе идти дальше, Уриэль, — сказал Пазаний.

— Ты не остановишь меня, старый друг, — ответил Уриэль. — То, ради чего я сюда пришёл, слишком важно.

— Вы предали то, чем мы являемся! То, что значит быть Ультрамарином!

— Я освобождаю нас! — ответил Уриэль, и в его голосе была искренняя страсть и убежденность. — Мы были привязаны к словам мертвого безумца на протяжении тысячелетий, не могли развиваться, не могли быть самими собой, всегда были в рамках того, чего он от нас хотел! Гейдж первым понял это. Когда Макрейдж сгинет в огне, а наше позорное наследие будет стерто, только тогда мы освободимся!

— Мы будем ничем, — Пазаний со злостью сплюнул. — Ты знаешь, что стало с Белыми Шрамами и Космическими Волками, не так ли? Без примарха, который будет вести нас, наш Легион умрет! Мудрость и идеалы Жиллимана — это все, что сохранило нас на протяжении тысячелетий!

— РОБАУТ ЖИЛЛИМАН БЫЛ ЛЖЕЦОМ! — вдруг заорал Уриэль.

В коридоре наступила на миг тишина — приступ ярости Вентриса заглушил даже шёпот его последователей. Затем Пазаний покачал головой, его глаза были полны решимости.

— Ты ничего не можешь сказать, что заставит меня отойти в сторону, Уриэль.

— Тогда ты не оставляешь мне выбора.

Рука Уриэля двинулась к мечу, но прежде чем он смог достать его, в правой ладони Пазания показалось устройство. Этот прибор выглядел маленьким в сравнении с его пальцами, но на самом деле был размером с череп смертного человека и имел на нем одну большую кнопку, над которой угрожающе завис большой палец Лисана. Уриэль остановился.

— Ты не единственный, у кого есть запрещенное оружие, — заявил Лисан. — Один толчок, и каждый оберег на этом уровне тюрьмы сломается. Ты не представляешь, что мы там заперли, Уриэль. Уходи прочь.

— Ты этого не сделаешь, — сказал Уриэль, и в его голосе смешалась грусть и смирение.

— Ты действительно так думаешь? Если ты будете делать то, что задумал, все они все равно будут освобождены. По крайней мере, так я смогу забрать с собой души предателей в Варп.

— Нет, Пазаний. Ты меня неправильно понял. Я не говорил, что ты небудешь. Я сказал, что ты не сделаешь.

— Чего?

Магистра Ордена прервал негромкий звук, донёсшийся из-за Уриэля, вслед за которым кисть его правой руки, оторванная мономолекулярным боеприпасом эльдарской винтовки, рухнула на пол. Разрез был столь гладким, что Пазаний Лисан уставился на обрубок, ошеломлённый полным отсутствием боли. Уриэль же времени не терял, и, прежде чем, Пазаний сумел среагировать, вогнал ему клинок в грудь, пронзив оба сердца суперсолдата. Лезвие прошло сквозь его броню, как бумагу, и будто бы засветилось, поглощая жизненную силу Магистра Ордена.

Последние слова Пазания, полные ненависти, вырвались из сжатых окровавленных зубов, когда он смотрел на своего убийцу:

— Ты… обрекаешь… нас всех…

Не отвечая, Уриэль вытащил клинок из тела Стража Мортендара и одним плавным движением отрубил голову своему старому другу. Когда тело упало на землю, Пьющий Скорби прошел мимо. Не успел он уйти, как его последователи уже набросились на труп Пазания подобно стае стервятников, жаждущих испить его страдания и разграбить его снаряжение. Не обращая внимания, Уриэль пошел дальше и вошел в тюремную камеру на самом нижнем уровне Мортендара — Зал Проклятых, самых первых заключенных Мортендара.

Проклятые

Когда Марий Гейдж напал на Макрейдж в первый раз, за ним шли тысячи Ультрамаринов, чья вера в Жиллимана была уничтожена поражением на Терре. После того, как атака Пожертвованного Сына была отбита, ряды Тринадцатого Легиона подверглись жестокой чистке, напоминавшей бойню на Истваане-3, где Ультрамарины впервые перебили тех, кто был лишён слепого подчинения словам Жиллимана. Но не все сторонники Гейджа были убиты или сумели сбежать с боя. Сотни ренегатов попали в плен, и разъярённые Робаутовичи подготовили для них ужасную судьбу, которую, по слухам, подсказал им один из загадочных Тетрархов.

Пленников раздели догола, с их тел содрали кожу, а затем ренегатов заключили в приспособления, напоминающие древних «железных дев» — саркофаги, чьи внутренности были покрыты отравленными шипами. Каждый подобный саркофаг оснастили оберегами, благодаря которым душа пленника не могла покинуть его даже после смерти тела и должна была мучиться в нём вечно. Эти саркофаги спрятали под землёй Мортендара в особой тюрьме. О том, что с ренегатами сделали, Ультрамарины рассказали всему Губительному Шторму, чтобы все знали, какая судьба ожидает тех, кто отрекается от наследия Жиллимана. Этих пленников стали знать Проклятыми, и их имена стали ругательством на всех Пятистах Мирах. Поколения новых Ультрамаринов выросли на их легенде и благодаря их ужасной судьбе учатся слепо принимать догму Легиона.

Но Проклятые были всегда чем-то большим, чем просто рассказом-предостережением. На протяжении веков, долгое время после того, как их тела сгнили до костей, их дух искажался от непрерывных страданий, и они рвались за границы своей тюрьмы. Вскоре надзиратели Мортендара были вынуждены наложить дополнительные обереги на саркофаги и обвязать их колдовскими цепями, удерживающими их на месте. Заключённые в саркофаги Проклятые совершенно сошли с ума, охваченные ненавистью к Жиллиману и всем, кто следует за ним. Стражи Мортендара, кстати, пользуются этим, используя ярость Проклятых, чтобы усилить связи, удерживающие пленников Ультрамаринов.

Несколько раз в истории Мортендара одному из Проклятых удавалось проскользнуть через его связки, используя возможности, предоставляемые внешними факторами, такими как бунты в тюрьме или колебания в потоках Варпа вокруг планеты. Когда это произошло, Стражи Мортендара немедленно мобилизовались, чтобы захватить странствующего призрака и вернуть его в свою тюрьму, поскольку освобожденный Проклятый крайне опасен. Он может обладать живыми телами, порабощая волю их законных обитателей и нанося ущерб их плоти, прежде чем покинуть тело в поисках нового. Когда Проклятый находятся внутри разумного, он имеет доступ к полному объёму его или ее воспоминаний — только его безумие мешает замаскироваться. Никто из Проклятых, освободившихся из своего саркофага, никогда не сбегал за пределы Мортендара, но ущерб от каждой попытки всё равно огромен, и бдительность Стражей никогда не смягчается, потому что их страх перед гневом лорда Макрейджа, вызванным побегом одного из самых печально известных пленников, гораздо сильнее страха перед Проклятыми.

Когда он спускался по винтовой лестнице, виляющей по краям камеры, заключённые в металлические тюрьмы и удерживаемые колдовством здесь пленники парили в воздухе над ним. Уриэль мог чувствовать их, слышать их безумный шепот — психические крики духов, сведенных с ума тысячелетними муками, удерживаемых в границах их саркофагов. Но даже если их голоса посылали шипы боли в его мозг, он чувствовал, что они… приветствовали его, и боль была всего лишь побочным продуктом их речи. Они знали, кем он был? Его не удивит, если Гейдж найдет способ рассказать им о своих планах. Ведь Пожертвованный Сын давно планировал это… Чем больше Уриэль узнавал о деяниях Мария, тем больше он уважал правителя Калта.

Саркофагов было сотни, они все парили на разной высоте в этой большой круглой камере на дне тюремного комплекса Мортендара. От них к стенам отходили цепи, светящиеся энергией, проходящей сквозь них, которая поглощалась колдовскими оберегами, наложенными на стены, и направлялась на усиление остальных заклинаний, которые сделали существование Мортендара возможным. Именно эта сила удерживала планету в безопасности от влияния Хаоса, сохраняла его стабильность, даже когда каждая остальные планеты в Губительном Шторме постоянно менялась по прихоти Богов Хаоса. Боль Проклятых была фундаментом, на котором существовал весь Мортендар.

Уриэль шел к центру комнаты, держа в руках меч, украденный из древней гробницы пришельцев много лет назад. Меч не был создан для рук Астартес, но его Варп-кузнецам удалось перековать его в его нынешнюю форму, сохранив при этом его уникальные свойства. Трое из них сошли с ума в процессе, и Уриэль убил четвертого, после того как он попытался бросить меч в ближайшую звезду, но цель была достигнута. Меч утяжелял его правую руку своим весом, не имеющим ничего общего с массой. Этим мечом Вентрис сразил людей, ксеносов, космодесантников и демонов, и кровь Пазания все еще капала с клинка, шипя и испаряясь, когда её капли падали на пол, оставляя за Уриэлем небольшое малиновое облако. Вентрис бросил оружие, и оно звякнула при ударе о камни — это помешало бы тому, что он должен был сделать дальше.

Испивающий Скорбь вступил на ритуальный круг, потрескивающий от силы, заметной только через специально изготовленные линзы его шлема. Это был невероятно сложный продукт гения, превосходящего самого умного колдуна. Колдуны из Ордена Стражей Мортендара изучали его в течение тысячелетий и все еще были далеки от раскрытия всех его секретов. Но, к счастью, хотя для создания заклинания мог потребоваться аватар полубога, уничтожить его было намного проще.

Но «легче» — это не то же самое, что «легко».

Уриэль поднял руки и начал петь. Он произнес слова, которым научил его колдовской ковен Гейджа, взывая к тёмной мудрости мертвых цивилизаций и адских королевств. Каждый слог обжигал его язык, его мозг и его душу, но он переносил боль, сдерживая её силой своей воли. Вентрис произнёс слова уничтожения, и заклинание, связывающее Проклятых, задрожало от силы его голоса. Цепи, удерживающие саркофаги, загремели, и вопли пленных призраков становились все громче под стать пению Уриэля. По его лицу побежал пот, а изо рта, носа и глаз потекла кровь, но он не остановился.

На вершине пения Уриэль обрушил кулаки на центр ритуального круга, разорвав поток энергии колдовством, которое заключило в его перчатки заклинание. Весь мир дрогнул, и Ветрису показалось, что он слышит его крик. Пьющий Скорбь почувствовал, что что-то умирает под его ударами, что-то, что было поймано в ловушку внутри или появилось в нем после веков богоподобной силы, безостановочно пульсирующей в ней. Затем заклинание, удерживающее Проклятых, сработало, и древние призраки были освобождены от их цепей. Они выбрались из своих саркофагов, их тела деформировались почти до неузнаваемости, их рты были широко раскрыты, а их крики распространились по всему Мортендару. Они устремились вверх, привлеченные огнями душ оставшихся Стражей.

И Уриэль Вентрис засмеялся, широко раскинув руки, когда взбунтовались призраки первого крестового похода Мария Гейджа, выкрикивающие ненависть к примарху и своим боевым братьям, которые заключили их в тюрьму…

С освобождением Проклятых Мортендар сколлапсировал под тяжестью оставшихся пленников. Когда войско Вентриса успело улететь прочь в сопровождении Проклятых (независимо от того, украли ли они чьи-то тела из числа тюремщиков или остались в эфирной форме), и последние Стражи удрали куда глаза глядят, Мортендар взорвался. На мгновение все, кто наблюдал за разрушением планеты, испугались, что освободятся ужасы, запертые на ней. Но невозможная физика Губительного Шторма и накопившиеся давление многих тысяч лет страданий и невозможности сбежать привели к тому, что демонический мир сжался в чёрную дыру — небесное тело, из которого ничто, даже существа из другого измерения, не могли вырваться.

Оставшиеся пленники Мортендара, запертые в тюрьме разрушающегося времени, навсегда обречены на изоляцию от остальной части вселенной. Смертным заключенным, пребывавшим на верхнем уровне планеты, повезло, что коллапс планеты убил их до образования чёрной дыры, а большинство Стражей, которые покинули Мортендар, были расстреляны звездолётами Вентриса. Подобно сыновьям Жиллимана, погибшим в первом противостоянии на краю системы — и, как и любой другой отпрыск генной линии Архи-Предателя, который погибал, — их души исчезли, прежде чем какие-нибудь Нерождённые могли их поймать. Даже демонам, с которыми колдуны Хаоса заключали сделки на свои души в обмен на власть, отказали в их награде, и Варп вокруг того, что осталось от Мортендара, дрожал от их воплей ярости.

С подкреплением в виде Проклятых космофлот Вентриса пошёл в наступление на защитников Макрейджа и скоординировал движение с армадой Гейджа для атаки с двух направлений. Проклятые избавились от своих смертных сосудов и полетели между звездолётов, нападая сразу на космические корабли Ультрамаринов, верных Жиллиману. Офицеры сходили с ума и убивали своих подчинённых, прежде чем покончить с собой, а псайкеры потеряли контроль над своими силами, вызвав отключение электричества и сумасшествие на целых палубах до того, как их мозг сгорел от напряжения. Пойманные демоны были выпущены смеющимися духами, их оковы разрушались при малейшем прикосновении старейших заключённых Мортендара. Ни один оберег или колдун Хаоса не могли долго сдерживать их, и Черный Крестовый поход воспользовался раздором, который они посеяли. Вскоре орбитальная защита Макрейджа была прорвана, и войско Пожертвованного Сына начало высадку на родной мир Ультрамаринов.

Битва за Макрейдж началась.

******

— Началось, — пробормотал Марий Гейдж. — Последняя война в истории Тринадцатого Легиона.

Пожертвованный Сын вернулся в свой персональный отсек на борту «Предательства Макрейджа». Эта часть звездолёта была изолирована от остального корпуса и защищена отдельными пси-оберегами, не позволяя никому — даже частично кибернетическому, частично демоническому разуму звездолёта — шпионить за командиром. Гейдж украсил свой отсек побрякушками, напоминавшими ему о войне против своего примарха, и он взял в руки первую из них. Это был шлем для старой модели силовой брони космодесантника, которую больше не производили со времён Ереси Робаута. Со шлема были убраны символика Легиона и серийный номер, лишь цвет остался: красный, как кровь, пролитая предателями, как кровь преданных воинов и кровь своих товарищей. Подобные шлемы были известны всем ветеранам среди Ультрамаринов, а молодые воины Тринадцатого Легиона лишь слышали истории о их носителях, рассказанных со смесью ненависти и невольного уважения, невзирая на фанатичную преданность.

— Я так долго шёл по этому пути, — продолжал Пожертвованный Сын. — Я видел многое… сделал многое… и всё ради этого этого.

Пламя, окутывавшее рогатый череп Мария, мерцало, ад отреагировал на колебания души военачальника так, как не могло его лицо.

— Теперь мы нападём на Макрейдж. За пределами этого ада прошло десять тысяч лет с тех пор, как я в последний раз видел эту проклятую планету, но для меня… Иногда мне кажется, что меня просто заставили отдать приказ бежать, а иногда мне кажется, что я готовлю свое возвращение с рассвета вечности.

Его горящий взгляд бродил по комнате, осматривая трофеи эпохи, посвящённой планированию мести, прежде чем вернуться к красному шлему.

— Что бы вы подумали, если бы видели нас сейчас? — спросил Марий у шлема. — Что бы вы сказали?

Но ответа не последовало. Линзы шлема уставились на Гейджа. Иногда, когда Лорд Хаоса держал этот предмет, ему казалось, что он может чувствовать взгляд воина, который носил его много веков назад, глядя на то, кем Гейдж стал через пропасть времени. Но не в этот раз.

Медленно Марий вернул шлем обратно на подставку и поднял голову, глядя на что-то за толстыми стенами своей комнаты, за корпусом своего звездолёта — прямо в направлении Макрейджа, прямо в сторону Крепости Геры, прямо в направлении Храма Примарха.

— Он там внизу, я это знаю. Он не мертв, что бы там не думала остальная Галактика. Другие легионы думают, что мы пали, но они понятия не имеют, насколько низко мы опустились. Множество марионеток, танцующих на нитях из крови… Я покончу с этим, даже если для этого мне придется уничтожить весь Легион. Он заплатит за свое предательство любой ценой!

Когтистые руки Гейджа сжались в кулаки, а эхо его голоса исчезло, его следующие слова исходили исключительно из горящей пасти, наполненные ненавистью:

— Я не играю по твоим правилам, отец.

========== Глава 2: Военачальники ==========

Слушайте, ибо это Слово Жиллимана,

Любимого отрока Погибели, Аватара Истинных Богов и Тёмного Повелителя Хаоса,

Пусть лишь истинные Его слуги услышат это, чтобы они были готовы к его возвращению

Это Его слова, это Его воля:

Когда наступит Эра Завершения,

Когда угаснет Ложный Свет,

Когда завоют Бури,

Когда возвысятся новые Боги,

Война придёт в царство Его и Его сыновей.

Сборище предателей и изгнанников вторгнется в его пределы,

Ведомое рукой Неверного.

Они пройдут под взором Богов

И сорвут оковы с сыновей-клятвопреступников.

Князь Погибели снова покажет себя,

Покрытый плащом из останков его прежней славы,

И под его командованием стены Крепости-Склепа будут сокрушены.

Свидетель должен пасть, прежде чем успеет предупредить,

Ибо никому не позволено нарушить Его волю.

Чудовища, что дремлют под белым покровом

Будут пробуждены тем, кто слышит их зов каждый миг своей жизни,

И превратятся из злейших врагов Изначальной Истины

В марионеток настоящего избранника Богов Хаоса.

Среди призраков старого стыда и ошибок

Полукровка завоюет честь.

Он отдаст свою душу на службу Ему, как вперемешку души врагов и сынов

Предлагаются, чтобы стать первой частью богов.

По Его команде из стана мёртвых вернутся преданные сыновья,

Чтобы вступить в битву с призраками предателей и покарать их.

Первые из Перерождённых услышат команду истинного повелителя

И прольют кровь недостойных на священную землю.

Когда Тёмный Повелитель восстанет, те, кто глупо нарушили его волю, узрят истину

И преклонят колено перед Первым, которому они всегда служили.

И вопль радости и горя зазвучит между звёзд,

И сама Галактика содрогнётся перед властью истинного Повелителя Человечества!

******

Успешно пройдя по Пути к Славе, войска Мария Гейджа начали штурм Макрейджа. Впервые с тех пор, как полчища Великого Пожирателя впервые ворвались в галактику, боевые действия вспыхнули на родном мире Ультрамаринов. Жрецы Губительных Сил созывали свою паству, чтобы подготовиться к битве против захватчиков, а в Крепости Геры Марней Калгар собрал войска под своим командованием. Древние силы блуждали по поверхности этой трижды проклятой планеты, выходя из своих укрытий, по мере того их планы приближались к осуществлению. И эти планы, начатые в предыдущие эпохи, должны были завершиться либо ужасным успехом, либо полным провалом. Долгожданная месть Пожертвованного Сына была всего лишь одним из этих темных замыслов, и Тёмные Боги с нетерпением следили, ожидая, кто из их избранников одержит победу и окажется достойным их покровительства в грядущей эпохе. Все, кто знал о Тёмном Крестовом Походе, понимали, что вне зависимости от исхода битвы за Макрейдж её результат определит ход истории на долгие века…

Силы Тёмного Крестового Похода обрушились на Макрейдж из небес, освещённых заревом космического сражения. В тысячах храмов жрецы Хаоса объявили, что настало время суда и что у верных Богам теперь есть последний шанс доказать свою ценность, сражаясь с захватчиками и демонстрируя свою мощь и преданность Губительным Силам. Улицы сложной сети районов и храмов, покрывающие большую часть поверхности Макрейджа, стали красными от крови, поскольку миллиарды культистов были подняты, чтобы сражаться и умереть за своих хозяев Легиона. Кровавые жертвы Тёмным Богам были принесены в храмах, когда колдуны Хаоса вызывали демонов, связывая их с телами самых возвышенных членов культов в надежде создать достаточно демонхостов, чтобы иметь шанс противостоять напавшим на планету. Во многих случаях это приводило к катастрофе, поскольку священники теряли контроль над призванным Нерождённым, который начинал неистовствовать, пожирал души своих потенциальных хозяев и покидал храм в поисках новой добычи, не обращая внимания на битву, бушующую на планете.

Системы ПВО, установленные для защиты от очередной атаки тиранидов, открыли огонь по десантным шаттлам, превратив многих из них в объятые огнём болиды, которые разбились о поверхность планеты. Однако ответная орбитальная бомбардировка уничтожала все огневые точки «земля-космос», как только они обнаруживались (тактика, недоступная для существ Великого Пожирателя), а также расчистила плацдарм для безопасной высадки войск Тёмного Крестового Похода. После этого Гейдж прекратил посылать пушечное мясо на поверхность планеты. Теперь на Макрейдж были выпущены тысячи Эвокатиев, которых создали на калтских биофабриках, их рассудками двигали имплантированные директивы и ненависть Жертвенного Сына к своему примарху. За ними последовали настоящие союзники Гейджа — Астартес из всех Легионов, объединенные только своей ненавистью к наследию Жиллимана и желанием увидеть, как Макрейдж сгорит. Когда они высадились на планету, то военные группировки, прежде готовые вцепиться в горло друг другу, сражались бок о бок, как братья по оружию, их вражда была забыта, когда они ликовали, творя своими руками разрушение.

Гейдж лично возглавил наступление планетарных войск, и все, кто встал на его пути, были убиты. Он рвал когтями Ультрамаринов на части, а его взгляд заставлял врагов вспыхнуть в колдовском огне. Многие бросили ему вызов ради славы, которую принесет убийство Пожертвованного Сына, но ни один из них даже не поцарапал доспех Мария. Пожертвованный Сын был слишком быстрым для своих размеров и избегал всех атак. Как если бы Марий хвастался своим воинским искусством, он избегал даже ударов, которые не имели шансов пробить его доспехи и адскую ауру. Однако окружавшие его воины знали, что это Пожертвованный Сын делал потому, что опасался убийц, спрятавшихся среди его врагов и несущих с собой замаскированное оружие, способное его сразить. Паранойя — самый рациональный образ жизни среди хаосопоклонников — была доведена Гейджем за тысячу лет до состояния искусства. Тот факт, что отряды Ультрамаринов, агенты Легионов Предателей и имперские убийцы пытались ликвидировать Пожертвованного Сына в течение тысячелетий все более изобретательными способами, лишь больше убеждали его блюсти осторожность.

Пожертвованный Сын сражался в окружении Проклятых — привидения присоединились к своему бывшему командиру. Если бы они не были на Макрейдже и не столкнулись с врагами, ответственными за их заточение на Мортендаре, то Проклятые, вне сомнений, обернулись бы против Гейджа, который бросил их и оставил их гнить на тысячи лет. Но их ненависть к слугам Жиллимана была сильнее, и они крушили врагов всеми своими ужасными способностями. Псайкеры в радиусе нескольких километров вокруг Гейджа упали на колени, крича от ужасной боли, когда злобное присутствие Проклятых вонзилось в их тёмные души.

Место высадки Мария находилось в нескольких сотнях километров к югу от Крепости Геры, поскольку цитадель была слишком хорошо защищена для прямого нападения с орбиты. Первой целью Тёмного Крестового Похода на планете был один из многих сотен храмов, который был построен всего пару веков назад, но его община уже включала несколько миллионов душ. Этот храм был построен вокруг тела проповедника Хаоса, чья огненная харизма и вдохновенная риторика привели к тому, что дюжина имперских миров восстали против Лживого Императора. Он был настолько влиятельным, что после своей смерти от рук Пожирателя Миров, его последователи нашли его тело и отвезли его на Макрейдж, где труп проповедника стал центром нового культа Хаоса Неделимого.

Но несмотря на всю многочисленность культа, владевшего храмом, войска Гейджа разгромили его с презрительной лёгкостью, а мольбы его священников о помощи к мёртвому святому остались без ответа. Как только зачистка была закончена, Гейдж сам вошел в храм, приготовившись перейти к следующему шагу своего плана.

Храм был местом, посвященным тьме и разврату, где правили Губительные Силы. Иконы Восьмиконечной Звезды были нарисованы на стенах и вымазаны кровью от человеческих жертвоприношений. Мангалы горели от пылающего огня, отбрасывая тени, которые двигались, когда на них не смотрели, и, казалось, смотрели в ответ, когда за ними следили. Лорды Хаоса прошли сквозь пропитанное кровью поле битвы, где культисты сражались среди реликвий своей веры.

Адский облик Мария был абсолютно уместен окружению, как и Каст, который шел рядом с ним. Земля трескалась под ногами огромного Чумного Лорда, гниющие трупы и безжизненные камни стонали от прикосновения его энтропийной ауры. Хаоситы прошли мимо священных писаний и гобеленов проповедника, чьи останки были захоронены в центре храма, не взглянув на них не разу. Они были здесь вдвоём: по приказу Мария остальные воины покинули храм, как только его зачистили от культистов.

В центре храма находился саркофаг Восьмиглазого Маэроса, Пророка Хаоса. Он был изготовлен из обсидиана, вылепленного в образе святого человека. Мастерство, с которым изготовили скульптуру, было настолько высоким, что казалось, будто каменный пророк просто спал, лежа на богато украшенном гробу. Темное благословение, которое дало пророку его титул, также было отображено скульпторами: в дополнение к двум парам глаз на лице, статуя носила еще по глазу на тыльной стороне каждой руки, которые лежали на груди сжатыми в молитвенном жесте, а четвёртая пара глаз была видна на его открытой груди. Все восемь глаз, которые так много повидали за жизнь, теперь были закрыты.

— Каст! — приказал Пожертвованный Сын, и Чумной Лорд вышел вперед, подняв булаву над головой обеими руками, и со всей своей силы ударил по саркофагу. Чудовищная булава столкнулась с защитными заклинаниями, вплетенными в камень, и после оглушительного грохота по лицу каменного Маэроса пробежала лишь единственная маленькая трещина. Но этого было достаточно, и обереги разрушились.

— Назад! — скомандовал Марий. — Немедленно!

Каст отступил, а из трещины в саркофаге начал вытекать густой черный дым. Чумной Лорд только сделал несколько шагов назад, как гроб взорвался, превратившись в град обсидиановых осколков, разбившихся о доспехи Гейджа и Каста. Еще больше черного дыма поднималось из обломков, и внутри него показалась высокая и ужасная фигура. Каст мог разглядеть только нечёткую форму существа, потому что это было не то, что предназначалось для смертных глаз и мыслей — а то, что видел Марий в дыму, Чумной Лорд мог только догадываться. Так или иначе, Каст разглядел скелетированные руки и большой рогатый череп. Он увидел кровоточащие клыки и чешую рептилии, оперённые крылья, которые стали подобными перепончатым крыльям летучей мыши, и черные, покрытые рунами античные доспехи, которые преобразились во множество переплетенных кристаллических пластин. От этой фигуры исходило ощущение огромной силы, но также и чувство незавершенности, как будто что-то было вырвано из самой ее сути. И, несмотря на эту зияющую пустоту, в существе, которое поднялось из гробницы Маэроса, все еще была сила, и Каст отходил назад до тех пор, пока он не встал в нескольких метрах позади Пожертвованного Сына, наблюдая за тем, что он освободил, а его гниющие внутренности тряслись от беспокойства. Даже Парменидий замолчал, увидев этот древний кошмар.

— Марий, — произнесло существо, глядя на Пожертвованного Сына глазами, видевшими возвышения и падения целых видов — Пришло время исполнить наш договор.

— Да, Бе’лакор, — ответил Гейдж, стоя перед Первоизбранным Богами без каких-либо признаков страха. — Это действительно так. Мои армии снова вступили на поверхность Макрейджа. Можешь ли ты предоставить то, что обещал мне, чтобы мы наконец смогли отомстить Жиллиману?

Бе’лакор засмеялся и расправил крылья, разрушив ими стены храма позади.

— О да, сын богов. Давно я мечтал об этом моменте, пока я ждал в этой тюрьме из камня и колдовства, вплетая свою силу в умы и души глупцов этого мира. Гляди!

За несколько столетий до того, как Пожертвованный Сын объявил Тёмный Крестовый Поход на Макрейдж, Марий заключил договор с Князем Демонов Бе’лакором, Повелителем Теней, Первоизбранным Богами и бывшим Темным Повелителем Хаоса — титулом, которого его лишил Жиллиман до своего восстания против Императора. У Белакора было множество причин ненавидеть Мария, который прежде сражался на стороне Жиллимана в Оке Ужаса в той самой военной кампании, когда Князь Демонов потерял большую части своей власти и остался лишь с расколотым отражением своей былой славы. Но древний демон проявил интерес к предложению Гейджа. Заполучив контроль над телом одного человека, Бе’лакор начал творить в Галактике зло в открытую, загубив не больше жизней, чем мог бы, но зарабатывая славу для своего человеческого сосуда. Он манипулировал своими последователями, чтобы гарантировать, что после очевидной смерти безымянного негодяя, чью душу Повелитель Теней с удовольствием поглотил, чтобы скрыть свои следы, — тело будет доставлено на Макрейдж.

Выбравшись из гробницы и оберегов, которые скрывали его присутствие в мире, Повелитель Теней наконец-то смог в полной мере воспользоваться своей силой. Бе’лакор взбудоражил психические связи, протянутые через весь Макрейдж, которые он тонко совершенствовал на протяжении веков, и подчинил их своей воле. Старые обиды вспыхнули в черных душах жрецов Губительных Сил, и они приказали своей пастве атаковать последователей своих старых врагов вместо того, чтобы идти на фронт, чтобы сражаться с захватчиками. Заместители обернулись против начальников, которым они без претензий повиновались на протяжении веков, их амбиции достигли беспрецедентных высот. Хранители нечестивых реликвий, сдерживавшие силой воли шёпот и обещания порабощённых демонов, поддавались искушению, ломали обереги и брались за проклятое оружие, что давало им краткий привкус силы перед тем, как демоны поглощали их души и захватывали их тела, чтобы нанести ущерб. Три культа Макрейджа в полном составе перешли на сторону Бе’лакора, их пастве медленно промывали мозги проповеди жрецов, и их свободная воля стала столь слаба, что Повелитель Теней просто сломил её.

Не все, кто вставал на колени и молился в храме Бе’лакора, попал под влияние Князя Демонов. Некоторые из его жертв сопротивлялись его влиянию вне зависимости от того, осознали ли они вторжение в свои мысли или нет. Другие не справились с поставленными задачами и были быстро убиты другими членами культов (одного священника даже порвала в клочья собственная община за попытку сбить её с пути). Но у Первоизбранного были столетия, чтобы заполучить марионеток на Макрейджа, и этого хватило, чтобы раздробить фронтовую линию. Прозвучали обвинения в предательстве и ереси, и вскоре миллиард культистов, собранных остановить Тёмный Крестовый Поход, сражались друг с другом, в то время как по улицам городов разгуливали чудища, утоляя свой голод теми, кто держал их скованными так долго. Для этих Нерождённых никакое поклонение, каким бы фанатичным оно ни было, не могло сравниться со сладостью крови, пролитой в бою. Бе’лакор злорадно хохотал, обозревая раздор, порождённый его замыслами, и это был жуткий звук, услышавший которые разумные, слабые рассудком и душой, сходили с ума. Стоявший рядом с Князем Демонов Пожертвованный Сын одобрительно кивнул головой.

И далеко на севере колдун Хаоса в сине-черных доспехах внезапно замер, прежде чем выронил перо, отвернулся от открытого гримуара и вышел из своей комнаты, отправившись туда, куда позволили заглянуть лишь немногим душам. Здание, по которому колдун шел, было столь огромным, что до пункта назначения ему предстояло добраться более чем за час. И пока он шел, Макрейдж пылал.

С освобождением Бе’лакора армия Гейджа начала наступление на Крепость Геры. Не все последовали примеру Пожертвованного Сына: целые отряды оторвались от войска в поисках личной славы и трофеев, ибо и того, и другого можно был найти в изобилии в бесчисленных храмах Макрейджа. Марий Гейдж не противился этому: он ожидал подобного от своих союзников, и их действия по-прежнему служили его замыслам, дезориентируя противника и удерживая культы от перегруппировки. Большая часть его войска (в общей сложности около двадцати тысяч Астартес и миллионы смертных) все еще находилась под его контролем, и они проложили кровавый путь через мегаполис, свергая темные соборы и убивая миллионы культистов. Воздух был наполнен зловонием крови и смрадом от сожженной плоти, когда огонь беспрепятственно распространялся по всем районам. Это был пожар, возникший не естественным путём, а из-за разорения жертвенных костров, которые не угасли в течение тысячелетий и были разлиты, когда их храмы были разграблены.

На стороне Мария Гейджа Катон Сикарий наблюдал, как воины, собравшиеся под знаменем Тёмного Крестового Похода, неистовствовали на улицах столицы Макрейджа. Многие храмы, которые существовали во время жизни Князя-Воина на планете, исчезли, и им на смену пришли другие религиозные общины по мере упадка старых. Не то чтобы это имело значение — они были сорняками, достойными лишь того, чтобы служить лучшим мира сего, и в этот день их выкашивали болтеры и клинки великого воинства, прилетевшего покончить с планетой.

Хаосопоклонники бились в гротескном единстве — воины, поклоняющиеся соперничающим Губительным Силам, сражались бок о бок, наслаждаясь вырезанием слабой добычи. Небеса гремели от громкого смеха Темных Богов, когда их слуги истребляли друг друга, движимые десятитысячелетней ненавистью. То была ненависть к Робауту Жиллиману за то, что он заставил их нарушить свои клятвы перед Императором и не смог добиться славной победы, которую он обещал — победы, за которую они истекали кровью! Сам же Сикарий не разделял эту ненависть сам — его причины присоединения к Гейджу были более личными — но он мог оценить зрелище и силу эмоций. Благодаря силе Амнаиха, пульсирующей в его душе, он действительно мог видеть духовную связь между воинами.

Кровавые Ангелы и Имперские Кулаки прорубали кровавую просеку через толпы культистов и злорадно смеялись, когда они купались в смертной крови. Саламандры взывали к своему далёкому примарху, когда они сжигали храмы до пепла варп-огнемётами, посвящая души убитых Чёрному Дракону. Всадники Белых Шрамов и вульфены Космических Волков охотились в авангарде, сея хаос в рядах врага и получая отборные трофеи в обмен на это рискованное задание. Эвокатии, рожденные на биофабриках, сражались в той самой битве, для которой они были выращены и подготовлены, и их возглавляли Ультрамарины-отступники, чья злоба была, пожалуй, самой сильной из всех.

Между тем из разбитых ворот темного собора, чьи колокола звенели без паузы на протяжении неизмеримого времени и только сейчас умолкли, вышел отряд из одного чистокровного Гвардейца Ворона и нескольких Десантников-Отродий, которых окружали десятки мужчин и женщин, облачённых в лучшие одежды имперского дворянства и убивавших культистов голыми руками — их сила была столь же бесчеловечна, как выражения на их лицах. Сын Коракса и его приспешники прилетели на Калт незадолго до начала Тёмного Крестового Похода, и Гейдж не осмелился отказать им в своем армаде, хотя он был уверен, что не звал их. Даже в пылу сражения другие хаосопоклонники держались подальше от странного и раздражающего присутствия Легионеров Гвардии Ворона. Даже когда Гвардейцы Ворона начали идти против течения — их цель на Макрейдже, по-видимому, заключалась в разрушении этого конкретного храма — все разошлись, чтобы освободить им дорогу. Избранник Слаанеш мельком увидел, как чистокровный командир бережно нёс что-то в своих руках — какой-то угловатый и черный, как пустота, контейнер. Катон не знал, что это было, и ему было все равно — пускай Кораксовичи пекутся о своих безделушках, а он жаждал гораздо большей добычи.

Гейдж зазывал Темных Ангелов и Железных Рук, посылая эмиссаров в Око Ужаса, чтобы ходатайствовать перед владыками Первого и Десятого Легионов, предлагая великие сокровища и возможность отомстить тому, кто привел их к неудачной неудаче. Но у сыновей Лиона были свои собственные войны, и он не получил ответа от Десятого Легиона — и никто из его посланников к Горгону не вернулся. Катон ожидал это — судя по тому, что он прочитал в архивах Легиона, Жиллиман и Феррус Манус были верными друзьями, и во время Ереси Горгон была самым преданным Архипредателю военачальником. Но он думал, что тысячелетия изгнания разрушили бы эту связь… Неважно. У них было достаточно воинов и оружия, чтобы убить всех жителей Макрейджа, если бы это потребовалось для достижения Крепости Геры.

Изо рта Катона полилась слюна в предвкушении грядущего пира, и он снова погрузился в сражение, выкрикивая темные клятвы своему божественному покровителю.

Когда войско Тёмного Крестового Похода раздробилось и война охватила Макрейджа, открылось больше секретов планеты. Мощные демоны были пробуждены в своих храмов кровавыми жертвоприношениями или освобождены из тюремного заключения, когда их тюрьмы были разрушены боевыми действиями. Древние мутанты, чья форма стала совершенно нечеловеческой после тысячелетних воздействий губительной энергии Варпа, вырвались из-под земли. Колдуны Хаоса, которые веками одержимо развивали свои знания в управлении энергий Варпа, были изгнаны из своих убежищ сражением и обрушили разрушительное колдовство на головы нападающих. Одним из таких чернокнижников был Астартес, который выбрался из-под обломков разрушенного храма и носил силовой доспех древней модели, заляпанный пеплом и кровью, из-за чего невозможно было разглядеть эмблему его Легиона. Этот псайкер убил сотни Эвокатиев с обеих сторон конфликта, демонстрируя невероятную силу, прежде чем исчезнуть во вспышке энергии Варпа, когда на него напали несколько Проклятых. Призраки сгинули вместе с ним, и никто не мог сказать, как звали таинственного воина, был ли он хозяином храма или его пленником — только то, что его мастерство Варпа было велико.

Марней Калгар наблюдал за полем боя из Крепости Геры, и знал, что битва достигнет ее стен. Он всегда подозревал, что так оно и будет, но задумка Бе’лакора привела к тому, что Ультрамарины столкнутся с предателями до того, как те будут истощены битвой с культистами. Марней думал, что Марий не может опускаться ниже, когда он увидел легионеров-отступников в его войске, но затем Пожертвованный Сын раскрыл свой союз с Повелителем Теней, заклятым врагом Жиллимана с древних времен. Властелин Макрейджа кипел от откровения, что самый ненавистный враг Духовного Сюзерена был здесь, на планете, которую он поклялся защищать, на протяжении сотен лет без его ведома. Его последователи почувствовали его ярость и, не желая рисковать, работали еще усерднее, чтобы подготовить Крепость Геры к предстоящему сражению.

Человек, скрывающийся на нижних палубах фрегата Тринадцатого легиона «Пламя», забыл свое имя много лет назад, когда апотекарии вырвали его из числа сородичей и сделали его тем, кем он стал. Но он выбрал себе новое имя после того, как проявилась его судьба, полная скрытых истин и горькой иронии. Он называл себя Заветом, потому что он был, пожалуй, единственным разумным во всей галактике, который знал правду об Ультрамаринах.

Даже сейчас, спустя столько лет, Завет не знал наверняка, почему он смог про эту выяснить. Он был слишком занят сохранением своей жизни, чтобы выяснить происхождение этих знаний. У него были предположения — нарушения генетического семени, латентные пси-способности или просто шутка Темных Богов. Но, так или иначе, он видел узы генетического и колдовского происхождения, которые связывали весь Тринадцатый Легион вместе — и что еще хуже, он видел руку, которая держала их. Он знал, что Жиллиман не умер, и что Духовный Сюзерен не чувствовал ничего, кроме холодного презрения к своему Легиону, манипулируя им из своей стазисной гробницы до некоего непостижимого конца… отблеск которого Завет увидел в те последние минуты, прежде чем безумие дало ему силы вырваться из камеры и проложить кровавый путь к выходу из лаборатории.

После многих лет бегства по Губительному Шторму, избегая охотников, как смертных, так и бессмертных, Завет наконец добрался до Калта, думая обрести безопасность в тени Пожертвованного Сына. На какое-то время это сработало, но затем Марий Гейдж объявил начало Тёмного Крестового Похода. Завет прекрасно знал, какой ужасной силе противостоял Гейдж, но в темных знаниях, бурлящих в самых хаотичных частях его разума, он думал, что нашел способ положить конец охоте на свою жизнь. Способ для Мария победить и освободить Ультрамаринов от оков их бессмертного лорда. О подобно он прежде даже и не мечтал, но его видения не лгали

И поэтому он спрятался на борту «Пламени», скрывая свое присутствие оберегами, которые он узнал от колдунов и демонов в обмен на темные дары. Целые месяцы он провёл в кругу, пока звездолёт пересекал Губительный Шторм с армадой Черного Крестового Похода, скрывая свои мысли, чтобы не выдать своё присутствие его охотникам. Но теперь пришло время выйти, чтобы добраться до летных палуб и найти путь вниз к планете внизу. «Пламя» дрожало от битвы с оборонительным флотом, и путешествие Завета могло бы закончиться тем, что шальной выстрел пробил бы корпус фрегата и взорвал его ядро ​​Варпа. У него не было никакого плана, кроме как «добраться до Гейджа и помочь ему победить», но он давно понял, что составление подробных планов дает только обратные результаты, поскольку его враг был тем, кто все еще присутствовал в его собственной голове. Он проверил свою экипировку и вышел из круга…

… И тут же его встретила высокая фигура, перекрывшая весь коридор, примерно в тридцати метрах впереди. Завет застыл в его следах, когда он узнал фигуру (которой раньше не было). Он знал о них — четырёх могучих и ужасных, безмолвных аватарах воли Темного Повелителя Хаоса. Незваный гость имел гуманоидную фигуру и внешне походил на космического десантника, но никто никогда не мог принять его за легионера. Это была сущность, выбравшаяся из бездны ада, проецировавшая образ того, что когда-то было, чтобы иметь возможность ходить в измерении, где встречались боги и смертные, и излучавшая силу. Как чудовище прибыло на «Пламя» так, чтобы каждый псайкер на борту звездолёта ничего не почувствовал, Завету было не ведомо, но он понял, кто это возник в коридоре.

Тетрарх.

Больше всего на свете Завет хотел броситься наутёк. Из его логова были и другие пути, и он мог обогнать каждого охотника, если ему не удавалось его победить. Но он знал, что это не сработает с Тетрархом. Всю свою жизнь Завета преследовали кошмары о четырёх Князях Демонов — невероятно больших силуэтах, которые, не останавливаясь на мгновение, приближались к нему все ближе и ближе. Астартес не знали страха, но Завет не был Астартес. Он был Эвокатием, и в его тело вживили лишь часть генного семени Жиллимана, а потому он слишком хорошо знал страх. Вид чудища, заблокировавшего коридор, вызвал у него всепоглощающий ужас.

Но, возможно, это было потому, что он знал страх и, следовательно, мужество. Возможно, это было потому, что он знал, что должно было случиться, и не хотел жить, чтобы увидеть это. Или, может быть, это было просто потому, что ему надоело бежать от монстров, которые охотились на него всю жизнь. Так или иначе, Завет не попытался сбежать.

Эвокатий упорно сражался с Тетрархом — молодое ответвление генолинииМстящего Сына против одного из величайших лордов Легиона. Он использовал все уловки, которые он накопил за свой долгий побег — и он накопил их много. Он метал бомбы, которые взорвались с пронзительным криком освобождённых демонов; он говорил слова силы, которые заставляли металлические стены изгибаться и трещать; он даже выстрелил из ружья, созданного для убийства бога-царя планеты. Но Тетрарх просто продолжал идти, никогда не замедляясь, никогда не ускоряясь, и любой нанесенный ему вред, казалось, исчезал, стоило Эвокатию лишь отвести от него взгляд. Когда весь запас уловок Завета завершился, он выхватил свой клинок — его самое старое оружие, поднятое с трупа Легионера, который пытался помешать ему убежать из биолабораторий, — и напал, крича от ярости, ужаса и ненависти. Тетрарх с легкостью отбил его атаку, разбив меч единственным ударом, даже не напрягаясь.

Сила столкновения сбила Завета с ног. Он повернулся, решив хотя бы увидеть свою смерть, и увидел, как бронированная рука монстра приближалась к его голове.

Эта рука была последним, что видел Завет перед тем, как его поглотила тьма.

На орбите сражение продолжалось, и, несмотря на потери, которые они понесли, звездолёты Калгара все ещё не позволяли добиться противнику полного превосходства в комоса, из-за чего армада Тёмного Крестового Похода не могла просто так разбомбить всю поверхность Макрейджа. Однако звездолёты, защищавшие планету, не могли контролировать все подлёты к ней всю планету, и один космический корабль, на котором были отчетливые следы влияния Тзинча, отделился от армады Тёмного Крестового Похода и направился к северному полюсу планеты. Над замерзшей пустошью, которая покрывала этот район Макрейджа, от звездолёта под названием «Зазывающий шепот» отделилось несколько самолетов, которые медленно и целенаправленно спускались к лишённым обороны ледяным равнинам.

На них летел колдун Хаоса, которого звали Обердей, Оракул Фароса, и его отряд из культистов Тзинча и Нерождённых. Оракул уводил свои силы дальше на север, прорываясь через воющий ветер, порожденный жертвоприношениями душ недостойных Темным Богам. Обердей прибыл на Макрейдж с одной и только с одной целью, и ничто не остановило бы его на этом пути.

Зов горел у него в голове.

Он слышал его постоянно, с тех пор, как его привели в Фарос и заставили слушать пси-маяк. Зов эхом отозвался внутри его черепа, ни на секунду не исчезая. Это был психический зов, маяк, который притягивал орду Великого Пожирателя из невообразимой тьмы за пределами света самых дальних звезд. Это был сигнал, который ознаменовал конец всей жизни в галактике, и он был достаточно громким, чтобы время от времени заглушать даже голос Тзинча.

В редкие моменты ясности Обердей знал, что он сошел с ума. Он знал, что его враги изо всех сил пытались найти смысл его поступков, и знал также, что они не найдут ничего, потому что его просто не было. Его рассудок перепрыгивал с одной цели на другую, чтобы просто занять себя и попытаться заглушить шум зова своими собственными мыслями. В других случаях его тянуло в ту или иную сторону, не зная, что он должен был делать, пока он не достиг своей цели. Его последователи думали, что он был таинственным и скрытным, чтобы не позволить предать себя, но на самом деле Обердей искренне не знал, что делал большую часть времени. Только после этого он понял цель своих действий, хотя была ли это действительная причина или что-то созданное его разумом для оправдания его собственного безумия, даже он не знал.

Но на этот раз все было иначе. Он знал, почему он прилетел в Макрейдж, почему он отозвался на призыв Гейджа, хотя его не пригласили. Пожертвованный Сын принял его присутствие настороженно, и Обердей знал, что за ним следят, на всякий случай. Это было прекрасно — его присутствие на Макрейджу действительно помогло бы делу Гейджа, хотя военачальник не мог этого предвидеть.

Повсюду вокруг Обердея и его отряда замерзшие опустоши северного полюса Макрейджа простирались от горизонта к горизонту. Явления, очень похожие на северные сияния, освещали небесах, и, когда облака расходились, в этом свечении можно было разглядеть ужасные формы. Кошмары Тзинча в свите Обердея болтали между собой, говоря о том, что Боги смотрят на них свысока с одобрением, с ненавистью или с тем и другим одновременно. Смертные культисты дрожали от леденящего холода — более половины из них уже погибли, их замерзшие тела остались на льду. Только Десантники Хаоса молчали, их болтеры держались наготове, зная лучше, что не стоит предполагать, что они в безопасности по той причине, что никакой непосредственной угрозы незаметно.

Без предупреждения Обердей остановился. В том месте, где он стоял, не было ничего особенного, но его свита не стала об этом спрашивать и по его жесту отступила назад, создав оборонительную позицию на некотором расстоянии позади него. Хотя вьюга ограничивала видимость, Обердей ощутил, как будто он остался наедине с шумом в своей голове.

Оракул опустился на колени и провел рукой по поверхности льда, расчищая её от снега, чтобы обнаружить кристально чистую замерзшую жидкость под ним. Несколько секунд он вглядывался в безжизненные глубины под ногами, прежде чем снова встал и принялся размахивать посохом над головой, держа его обеими руками. Звук зова становился все громче и громче, пока руки Обердея и его глаза не начали дрожать в такт ему. С громким криком он ударил посохом о лёд, направляя силу вызова вниз вместе со всей психической энергией, которую он мог собрать. С небес обрушилась молния и ударила в посох, пройде по его длине в лед, используя саму душу Обердея как канал для прохождения. Целые глыбы льда испарились, и поверхность треснула в момент расширения облака пара, от чего осколки замерзшей жидкости полетели во все стороны. И из глубины поднимались чудовища, взбираясь по разбитому льду.

Несколько веков назад, когда Флот-Улей «Бегемот» вошел в Губительный Шторм и атаковал Макрейдж, мириады жизненных форм тиранидов прибыли на планету. Среди них десятки тысяч приземлились на северном полюсе, поскольку чужеродный Разум Улья был сведен с ума Губительным Штормом и не действовал со злонамеренным коварством, которое он в дальнейшем покажет по всей остальной галактике. Эти тираниды попали в ловушку из жестокого климата, усугубленным ритуалами Колдунов Хаоса, и оказались заточены подо льдом. Ультрамарины предполагали, что они мертвы, но споры Великого Пожирателя были более живучими, чем они ожидали. Большинство мелких существ действительно погибло, но остальные выжили, вступив в спячку и пережив неестественный холод.

И теперь они поднялись на поверхность, прислушиваясь к зову, исходящему из души Обердея.

Их было сотни, тысячи, и среди них был один выше, чем кто-либо другой, огромный Карнифекс, у которого оставался только один глаз. Это было существо, известное Ультрамаринам как Старый Одноглазый, зверь, который сражался с правителями Лаписа и убил шестерых из них, прежде чем покинуть демонический мир, когда флот Улья достиг Макрейджа. Его панцирь был покрыт шрамами, оставленными бесчисленными попытками убить его, включая несколько ран, которые все еще пылали колдовским пламенем, где он был задет проклятым оружием, пропитанным Варпом. Старый Одноглазый закричал, когда он поднялся, и лед трясся и рассыпался, освобождая еще больше тиранидов, прислушивающихся к зову этой биологической боевой машины.

На мгновение Оракул ждал когтей и клыков, которые покончат с его жизнью, считая, что что наступил момент смерти. Но ксеносы прошли мимо него, казалось бы, не видя его или, по крайней мере, не признавая его врагом. Обердей рассмеялся неверующим, безумным смехом, даже когда его тираниды разорвали его сопровождение. Он не заботился о их смерти, даже когда они звали его на помощь в последних мгновениях своей жизни. Ему было все равно, потому что впервые за многие тысячелетия шум в его голове затих.

Оставшийся в одиночестве на льду Оракул Фароса рассмеялся, когда чудовища, которых он освободил от своего многовекового сна, продолжали продвигаться на юг, притягиваясь к теплу, шедшему от разросшихся городов Макрейджа, и алча добычи.

И, наконец, наступила тишина.

Тиранидам северного полюса не хватало полноценного руководства, но в их рядах было много Воинов, хотя синаптическая сеть все еще была нарушена зловещими излучениями Губительного Шторма. Этого было достаточно, чтобы препятствовать тому, чтобы низшие звери поворачивались друг против друга, и войско тиранидов направился на юг, стремясь уничтожить все на своем пути, подчиняясь некоторому укоренившемуся инстинкту, который не исказил даже безумие Макрагге. Ученые и еретехи потратили много лет, пытаясь понять, почему тираниды в первую очередь прилетели в Губительный Шторм и, в частности, высадились на Макрейдж, но им не удалось найти какое-либо объяснение, более удовлетворяющее, чем недовольство Темных Богов. Это мнение никто открыто не высказывал на Макрейдже, чтобы не навлечь на себя гнев Ультрамаринов, но она всё же была популярна среди культистов, подталкивая их к еще большему развращению, чтобы вернуть благосклонность Пантеона. И когда пришло известие, что Великий Пожиратель вернулся в самый темный час Макрейджа, началась паника, и армии были отправлены на север, чтобы противостоять новой угрозе. Но прежде чем ксеносы сможет дойти до разросшегося мегаполиса, им предстояло пересечь регион, который прежде называли Иллирия, а теперь — Раздробленные земли.

Иллирия — Раздробленные земли

Десять тысяч лет назад, до того, как капсула с Робаутом Жиллиманом рухнула на Макрейдж, Иллирия была известна как «страна бандитов» — дикие земли, где варварские племена сражались друг с другом ради славы и иногда отправлялись на юг, чтобы совершить набег на более цивилизованных соседей. Затем пришел Жиллиман и поставил племена на колени — только для того, чтобы свернуть военную кампанию и броситься обратно домой, когда вспыхнул бунт в Макрейдж Цивитас, вдохновленный Бе’лакором, в ходе которого город объяло пламя, а приёмные родители примарха погибли. В последующие годы Жиллиман так и не вернулся в Иллирию, хотя он послал армии и дипломатов, чтобы закончить начатое и сделать Иллирию частью царства Ультрамар. Но шепот инакомыслия не умолк здесь даже тогда, когда Марий Гейдж пожертвовал собой на Калте и высвободил Губительный Шторм.

Когда Варп поглотил Макрейдж, Иллирия оказалась под его самым сильным влиянием. Какая бы сила ни сохраняла остальные части планеты от разрушения Хаосом, здесь она не действовала. Сама почва распалась подобно тому, как жившие здесь люди были разделены так долго. Огромные куски литосферы поднимались в воздух, медленно летая по переменчивым путям. Что касается жителей Иллирии, они были превращены в зверолюдей, их генетический код был полностью переписан за считанные секунды, их тела были изменены ужасной силой Варпа — а что касается их душ, мало кто осмеливается представить их судьбу. И, конечно, твари, которые теперь населяют Иллирию, лишены того, что можно было бы считать полноценным разумом.

С тех пор Иллирия стала страной хаоса, раздираемой бесконечными битвами между его чудовищными обитателями. Острова плавающих скал сталкиваются вместе, движимые агрессией их жителей. Каждое чудище Иллирии имеет человеческое происхождение, и ужасы, творящиеся на этой дикой земле, сравнимы с кошмарами демонического мира Гвардии Ворона. Время от времени чемпионы Хаоса отправляются в этот опасный регион в поисках славы путём убийства величайших зверей: лишь немногие из них возвращаются и больше не желают повторить свой поход в Иллирию.

От Иллирии до столицы Макрейджа есть только один путь, проходящий через Мост Холодных Мучений, который караулит Иллирийский Легион. Мост Холодных Мучений построили из душ тех, кто принимал участие в печально известных беспорядках, в которых погиб Конор Жиллимана, приёмный отец Мстящего Сына. Их тени были вытащены из глубин Варпа и вшиты в эту конструкцию: начиная от коррумпированных сенаторов, которые боялись реформ Конора, и заканчивая солдатами, которые просто следовали приказам тех, кому их роды служили в течение нескольких поколений. Сам мост выстроен из костей, мышц, сухожилий и лиц. Когда ветер дует сквозь их открытые рты, ужасные вопли сотрясают воздух — а на Мосте Холодных Мучений всегда дует очень холодный, буквально обжигающий ветер. Лед образуется на мостике из болезненных слез мучающихся душ, образуя вытянутые сталагмиты, которые легко крошатся ударами бронированных сапог его защитников.

Никому не ведомо, как появился Мост: на Макрейдже не было Ультрамаринов, когда начался Губительный Шторм, и он уже был построен, когда они вернулись после Осады Терры. Были те, кто выступал за его уничтожение, поскольку по Мосту чудища из Иллирии могли пройти в более развитые земли Макрейджа, однако миф о том, что он был создан примархом, чтобы наказать своих старых врагов, не позволил этому осуществиться. Никто не хотел попасть под гнев Духовного Сюзерена, освободив его старых врагов от страданий, а потому командиры Тринадцатого Легиона организовали Иллирийский Легион, который стоит на страже у Моста Холодных Мучений.

Иллирийский Легион — это имя, данное в насмешку тысячам Эвокатиев, которые постоянно находятся на Мосту, задачами которого являются его охрана и предотвращение проникновения зверолюдей из Иллирии в Макрейдж Цивитас. Атаки редки, но непредсказуемы, вынуждая Эвокатиев поддерживать состояние постоянной боеготовности. Продолжительность жизни этих Эвокатиев коротка, и те, кто выжил более нескольких лет, являются одними из самых способных воинов на Макрейджа, хотя они редко имеют шанс использовать эти навыки, чтобы изменить свой образ жизни. На мосту нет настоящих легионеров, потому что сыновья Жиллимана считают эту обязанность недостойной. Те Ультрамарины, которые дислоцированы ближе всего к мосту, являются аптекарями, которые обслуживают био-фабрики, где создаются новые Эвокатии для восполнения потерь Иллирийского Легиона. Им также поручено следить за тем, чтобы условия их творения сохранялись, и они хорошо выполняли эту обязанность на протяжении веков: Иллирийские Легионеры крайне редко бунтуют против жестокости назначенной им судьбы. И в тех редких случаях, когда это случалось, товарищи по оружию всегда быстро убивали бунтовщиков, ибо служащие здесь Эвокатии убеждены, что только благодаря честной службе до самой смерти их души могут быть возвышены из их гибридного состояния и переродиться в настоящих сыновей Жиллимана. Единственная милость их состояния заключается в том, что все воспоминания о прошлых жизнях были стерты с лица земли — никто из них не помнит, как их отдавали Ультрамаринам в младенчестве их собственные родители.

******

Тираниды вытекли из Иллирии плотным строем и ударили по обороне Моста Холодных Мучений подобно боевому молоту. Иллирийский Легион был готов — Эвокатии уже отбивались от зверей, которых орда ксеносов гнала перед собой. Автоматическая защита открыла огонь, а Эвокатии обрушили с высоких стен на тиранидов шквал огня изо всех видов оружия. Но стены были покрыты толстым слоем сверхъестественного льда, и когти Тиранидов могли вонзиться в него, образуя простые зацепки для подъёма наверх. Вскоре в бойницах завязались рукопашные схватки, в то время как кислотные снаряды перелетали через стену и сыпались во внутренний двор.

Тринадцать стен, стоявших одна за другой, преградили путь орде Тиранидов, каждая из которых была выше и защищалась лучше, чем предыдущая. В иерархии Иллирийского Легиона служба на самой первой стене считалась смертным приговором и знак чести одновременно. Это было то место, куда были направлены самые новые, самые генетически нестабильные и самые пострадавшие солдаты, чтобы справиться с наиболее частыми нападениями и поглотить потери. Но несмотря на свои слабость, Эвокатии внешней стены Моста были всё равно суперсолдатами, хотя и неполноценными, и они храбро сражались против тиранидов.

Несколько псайкеров, стоявших у стен — все люди и мутанты, рабы Иллирийских Легионеров, среди которых никому никогда не было позволено обладать какими-либо психическими способностями и жить, — закричали при наступлении Роя. Их умы были измучены, поскольку Макрейдж был потрясен до глубины души сражением на юге, и теперь давление бешеных, безумных осколков Улья-Разума, переживших бурю и долгий сон, было слишком сильным, чтобы спокойно его вынести. Они плакали, смеялись и царапали свои собственные глаза, в то время как вокруг них корёжилась реальность, когда их сила пыталась преобразовать ее в форму их кошмаров из хитина и когтей. К счастью для защитников, тиранидам также не хватало псайкеров, поскольку зоантропы, прибывшие на полюс Макрейджа, не пережили холода, их огромный мозг был слишком уязвим к низким температурам.

Внешние стены быстро рухнули, и их защитники отступили на следующие, несмотря на то, что тираниды наступали им на пятки. Первые три стены устояли, все еще замедляя орду, поскольку она была вынуждена подниматься вверх и вниз по каждой из них — и тираниды, спускающиеся с внутренней стороны третьей стены, были легкой целью для Эвокатиев, карауливших четвертую. Лазерные пушки, тяжелые болтерные башни и другие оборонительные сооружения открыли огонь по ксеносам, превратив пространство между третьей и четвертой стеной в зону поражения, которую удалось преодолеть немногим тиранидам. Некоторое время казалось, что Иллирийский Легион сумеет сдержать орду тиранидов своей огневой мощью.

Затем появился ужасный гигант по прозвищу Старый Одноглазый, за которым шли другие подобные ему чудища. Раздробленные земли были домом для разных огромных чудовищ, но ни одно из них не могло сравниться с древним карнифексом. Он проломил дыры в брошенных стенах, едва замедляясь при каждом ударе и оставляя после себя путь, сквозь который мог проходить свободно рой. Караульные с четвертой стены перевели свой обстрел на него, но тот урон, который они смогли нанести толстому панцирю Одноглазого, почти сразу исчез, на регенерацию существа не повлиял его долгий сон. Даже когда Эвокатии окатили его Варп-пламенем из устройства, которое Темные Механикумы отправили на Мост для тестирования, карнифекс просто прошел сквозь него, а его хитин лишь почернел, и разорвал оружие в клочья, отправив связанного демона обратно в Море Душ.

Четвертая стена пала, и на этот раз отступление не было ни упорядоченным, ни дисциплинированным. Двенадцать карнифексов последовали за Старым Одноглазым, пробудившись от зимней спячки зовом, который не могли игнорировать порождения Великого Пожирателя. Эвокатии были такими же храбрыми, как дети, превращенные в разумное оружие и отправленные умирать на войну, о которой никто не заботился, но даже они отпрянули от огромного размера карнифекса и кажущейся неуязвимости зверя, ведущего орду. Одна за другой рушились стены, мелкие и быстрые тираниды бежали через щебень, чтобы присоединиться к бойне. Сотни Эвокатиев умирали между одной стеной и следующей, борясь до последнего вздоха, чтобы прорваться сквозь рой. Время от времени Старый Одноглазый ловил Эвокатиев своими огромными когтями, откусывая куски плоти с зубами длиной цепного меча. Этого ему не хватало, чтобы насытиться, но психологический эффект от пожирания заживо был велик, ибо каждый аспект формы и поведения карнифекса был тщательно разработан холодным и чуждым интеллектом Великого Пожирателя.

Истинные Астартес, возможно, удержали бы линию обороны, но Эвокатии, несмотря на все их сверхчеловеческое мастерство, были неполноценными суперсолдатами. Многие все еще знали страх, и идеологическая обработка могла зайти так далеко, чтобы подавить инстинкт самосохранения, не сделав их бесполезными воинами. Но когда битва наконец достигла последней, тринадцатой стены, стоящей выше, чем любая другая, на восьмой-десятой части пути на мостике, отступление прекратилось. Независимо от силы вражеской орды, Иллирийский легион не мог идти дальше, поскольку колдуны Хаоса из числа Ультрамаринов наложили особые и могущественные чары на Мост и всех членов Иллирийского Легиона. Эвокатии не могли покинуть Мост с южной стороны без прямых указаний высокопоставленного офицера из числа полноценных Ультрамаринов. А потому они оказались в ловушке между силой заклинания и роем тиранидов.

Тем не менее, они всё ещё удерживали тринадцатую стену — последний барьер между Иллирией и остальной частью Макрейджа, в укрепление которого Ультрамарины вложили больше всего ресурсов за эти годы. Им могло быть безразлично, сколько Эвокатиев погибает, сражаясь с ужасами Разрушенной Земли, но они не хотели, чтобы эти же ужасы достигли их собственных территорий. Последняя стена была высотой в несколько сотен метров, точная высота менялась изо дня в день благодаря тому, что в её конструкцию включили пропитанный Варпом металл. Она была живой — в ней обитала чужеродная сущность, которая поглощала страдания душ Моста и лишь неохотно отвечала командам Иллирийского Легиона, бунтуя против чар, связывающих его каждый раз, когда ему давали приказы. Известно, что Эвокатии, расквартированные у этой стены, иногда исчезали без следа, и их товарищи вполне справедливо предполагали, что сама стена поглотила их, пожирая их тело и душу, когда они бродили по темным коридорам в одиночку. Из-за этого на ней только командир Иллирийского Легиона и его прямые подчиненные находились там постоянно, но только первый был в некоторой степени защищен от бесовских действий демона благодаря власти, дарованной ему Ультрамаринами.

Нынешнего командира Иллирийского Легиона звали Илльян Настас, которого называли Полукровка за его спиной, наряду с множеством еще менее уважительных прозвищ. Илльян был результатом уникального эксперимента, когда Аптекарь Тринадцатого Легиона попытался добавить эльдарскую ДНК к малохольному геносемени, использовавшемуся для создания Эвокатиев. Из ста восьми подопытных только Настас пережил разрушительные последствия от внедрения гибридных имплантатов. Илльян выглядел почти как Астартес, но был неестественно худым, а его худое лицо и слишком длинные кости свидетельствовали о его происхождении любому, кто когда-либо видел эльдар. Его создатель потерял к нему интерес вскоре после того, как Илльян прошел несколько испытаний на выносливость и боевые способности, сражаясь в тренировочных ямах и избегая попыток убийства со стороны других Ультрамаринов, которые рассматривали его существование как ошибку природы. Эти попытки прекратились после того, как его отправили на Мост, хотя ему пришлось убить несколько других Эвокатиев, чтобы заставить остальных смириться с его существованием. Он стал командиром Иллирийского Легиона, потому что нечто в его гибридном теле позволяло ему контролировать стену демона легче, чем любому другому Эвокатию, и никто из других претендентов за это звание не хотел сражаться с ним после того, как первых трёх соперников за командирский ранг Илльян Настас выпотрошил в ходе ритуального поединка.

Стоя на тринадцатой стене, командир теперь воспользовался преимуществом своего дара. Он пустил в ход свою волю и приказал стене обрушить всю свою силу на орду Тиранидов. Металл вздрогнул, когда ксеносы начали подниматься, тонкий слой льда на его поверхности раскололся, когда из стены выползли когти и высунулись нечеловеческие пасти, готовые поглотить тиранидов целиком. На вершине стены сражались выжившие Эвокатии Иллирийского легиона, убивая ксеносов, которым удалось добраться до стены. Вокруг их лидера сформировался защитный круг, чтобы он мог продолжать призывать силу стены, чтобы помочь им.

Когда Старый Одноглазый напал на стену, её структура выдержала удар, хотя она сотряслась от основания до вершины. Илльян вздрогнул, когда болевые ощущения прошли по его связи с демоном в стене, и еще раз, когда Карнифекс снова нанёс удар. У зверя была сила, которая выходила за пределы просто мышц и массы — целеустремлённость, которая обжигала демона внутри стены и ослабляла его власть над металлическим каркасом. Полукровка ощутил гнев Нерождённого, как от воздействия, так и от тщетности его собственных попыток нанести ущерб Тираниду. Чтобы демон не делал, карнифекс игнорировал его попытки и продолжал бить в стену, и к нему присоединился остальной рой. Многие из тиранидов были убиты демоном в стене: их разорвали в клочья абсолютно чёрные нити, их крошечные мозги сгнили от облаков чумы, их кости скручивались и ломались от слов силы, выкрикиваемых кричащими пастями. И по мере битвы демона с роем изо рта и глаз Илльяна потекла кровь от прикладываемых усилий. Ни одному Эвокатию никогда не позволяли овладеть колдовской силой, даже черпать её от демонов.

Тем не менее, Старый Одноглазый выстоял всё атаки демона и продолжал бить о стену, и тираниды продолжали прибывать и прибывать, забравшись на груду мертвецов у основания стены. Трещины начали распространяться там, где ударял Старый Одноглазый, и Полукровка почувствовал панику демона и сосредоточил все свои усилия на Карнифексе — тем самым позволив остальной части роя свободно подняться наверх и сражаться с Эвокатиями. И как ущерб наносился стене, так и весь Мост стал трястись от бессильной ярости могучего Нерождённого. Когда его разум запылал яростью и болью демона, Илльян растолкал вставших у него на пути товарищей и бросился к краю зубчатых стен, рубя всех осмелившихся ему помешать тиранидов силовым мечом, и спрыгнул с края стены вниз. Настас приземлился прямо на голову Старого Одноглазого в тот самый момент, когда он в последний раз ударил тринадцатую стену. Силовой меч Эвокатия, движимый силой его падения, пронзил толстый череп Карнифекса и его мозг, зажарив его мгновенно. Внутри доспехов от удара почти каждая кость в теле Иллиана раскололась. И когда командир Иллирийского Легиона погиб от тяжёлой травмы, боль протекла через связь между ним и демоном. В сочетании с уроном, нанесенным карнифексом, это было слишком невыносимо, и демон закричал в агонии, потеряв контроль над нестабильной реальностью Макрейджа. Древние обереги разрушились, и тринадцатая стена обрушилась.

И когда последний барьер между Иллирией и остальной частью Макрейджа обратился в руины, активировалось последнее средство защиты остальной части мира Сына-Мстителя. Колдовство, благодаря которому Мост Холодных Мучений был выстроен тысячи лет назад, вспыхнуло, и спустя мгновение строение взорвалось, уничтожив всех выживших Эвокатиев и тиранидов.

В своём убежище для проведения ритуалов, глубоко в Крепости Геры, Варро Тигурий сидел с закрытыми глазами. Лорд-колдун и заместитель командующего Марнея Калгара почувствовал, как древние обереги, защищающие мир, содрогаются, когда ренегаты двигались по Пути к Славе, не обращая внимания на священные традиции Тринадцатого Легиона. В сочетании с освобождением Проклятых и уничтожением Мортендара, Тигурий боялся, что вся система может рухнуть, погрузившись в первозданный, ничем не обузданный Хаос. Более того, он задавался вопросом, могло ли это быть истинным планом Пожертвованного Сына или нет.

О правителе Калта ходило много слухов: никто не знал наверняка, кем именно Марий Гейдж стал после того, как выпустил Губительный Шторм. Он пережил все усилия Легиона по его уничтожению — более того, он процветал, если судить по армаде звездолётов, которую он собрал. Никто не мог сказать, почему Пожертвованный Сын смог добиться такого могущества и как удерживал под контролем такое разнообразное войско. Тигурий боялся, что весь Тёмный Крестовый Поход со всеми его разрушениями и хаосом был лишь уловкой, отвлекающей от истинных целей Мария. Он поделился своими заботами с правителем Макрейджа, и Калгар приказал ему найти правду, прежде чем враг достигнет Крепости, и его колдовство потребуется в битве.

Именно поэтому он был здесь, в середине защитного круга, который был освящен именами ста демонов и кровью Астартес из каждого Легиона (и, о Боги, как же было трудно получить второй и одиннадцатый образцы). Никто из Варпа не мог пройти через границу этого круга без разрешения Тигурия, даже сами Дорн или Сангвиний были бы им задержаны на какое-то время. С его телом, защищенным от постороннего вмешательства, дух Тигурия ушёл в глубину Моря Душ, где он искал угрозы и закономерности в происходящих событиях.

Обычно красота этого вида заставляла его задуматься. Баланс Четырех Сил, поток поклонения и жертвоприношений, воплощённая воля Духовного Сюзерена — Макрейдж был идеальным примером того, чем может быть Человечество под властью Ультрамаринов. Но сегодня эта красота была омрачена, и хрупкое равновесие распалось. Пока ничего не было сделано, чтобы исправить обереги, хотя, для сравнения, все было намного хуже после вторжения тиранидов. Но с освобождением Бе’лакора (Тигурий честно думал, что Калгар убьет его на месте за то, что он не почувствовал присутствия Князя Демонов раньше) и всех других сущностей, которые захватчики вслепую тревожили, ситуация могла значительно ухудшиться.

Варро мог видеть разрушения, причиненные Черным Крестовым Походом, чувствовал молитвы и преданность культистского воинства, которое бросилось на пути армии Гейджа. Но что-то еще привлекло его внимание — что-то на севере. Пролетая над нетронутыми северными районами Макрейдж Цивитас, его дух прибыл на Мост Холодных Мучений и наблюдал, как тираниды снова сражаются и убивают сыновей Жиллимана. По крайней мере, на этот раз умирали только Эвокатии… Но было что-то не так. Тигурий видел, как один из Эвокатиев умер, разорванный на части великим зверем, возглавляющим орду ксеносов, но он не видел, чтобы его душа покинула разорванную плоть. Более того, он не мог обнаружить сборище бестелесных Нерождённых, которых он ожидал увидеть на таком поле битвы, поглощающих эмоции и души мертвых и умирающих.

Что-то здесь было не так, что-то, что не имело никакого отношения к ущербу, причиненному войной великому заклинанию, благодаря которому Макрейдж сохранялся в целости и сохранности. Тигурий призвал свои пси-силы, прокладывая пути времени назад и вперед, глядя на сражение за Мост со всех сторон. Ему нужно было взглянуть на более широкую картину, увидеть вещи с глобальной стороны. Варро следовал за нитями тысяч душ Эвокатиев, когда они переходили от жизни к смерти. Затем он увидел разрушение Моста, почувствовал уничтожение душ, которые составляли великое сооружение, — и в этот момент ему открылась правда о том, что действительно происходило на Макрейдже.

Шок забросил его дух назад в его тело, за обереги, все еще пылающие колдовской мощью, все еще непроницаемые для вторжения. Но он больше не был одинок в своём убежище. С другой стороны круга, прямо напротив него, стоял гость, с которым он сталкивался только один раз, но ни один псайкер, который когда-либо встречал Тетрарха, не мог забыть их ауру.

— Я знаю, почему ты здесь, — сказал Тигурий, стоя на коленях. — Я верен и не боюсь своей судьбы. Я служу Легиону и примарху своей жизнью и готов ею ради них пожертвовать. Делай то, ради чего пришел.

И с его приглашением Тетрарх прошел прямо через неприкосновенное поле, обереги больше не могли его остановить. Он поднял свою когтистую руку к голове Тигурия…

Когда известие о битве на Мосту достигло Калгара, он был в ярости. Он хотел призвать Иллирийский Легион обратно в Крепость Геры, чтобы Эвокатии могли отдать свои жизни, чтобы защитить своих подопечных под молчаливым взглядом самого Гиллимана. Но хотя наступление Тиранида было остановлено с разрушением Моста, ни один из Легиона Иллириума не выжил. Что еще хуже, его величайший колдун Хаоса Варро Тигурий пропал без вести, и заместитель Марнея не нашёл его нигде — даже в его личной комнате для ритуалов. Разозлившись, Калгар приказал всем своим силам быть еще более осторожными и ожидать нападений убийц и диверсантов.

С отсутствующим и, вероятно, мертвым Тигурием, колдуны Крепости Геры лишились лидера, и теперь у них не было времени проходить ритуалы и обряды, которые позволили бы одному из них стать главным. Тёмный Крестовый Поход продолжил наступление и вскоре достиг внешнего периметра Крепости, после чего лояльные примарху Ультрамарины должны были столкнуться с мощью войска, собранного Пожертвованным Сыном, и яростью Первоизбранного Князя Демонов. К счастью, Крепость все еще была защищена от колдовских атак благодаря колдунам из Храма Птолемея, хранителям древних подопечных крепости.

Храм Птолемея

Если Ультрамарины фанатичны в своей преданности Хаосу, то их Колдуны ведут себя примерно так, как и их коллеги из других Легионов Предателей. Безмерно гордые, они считают себя хозяевами сил Варпа, а не слугами сущностей, обитаемых в нём. Они видят Темных Богов гораздо ближе, чем кто-либо другой, и те, кого это знание не сводит с ума, становятся гораздо менее набожными, понимая, что в конце концов Разрушительные Силы мало заботятся об обрядах, и гораздо больше ценят буйство эмоций и дела, исполняемые во их имя. Остальная часть Легиона допускает такой отход от традиций из-за древних приказов, отданных самим Жиллиманом во времена Ереси, хотя одной из причин, по которой колдуны Хаоса до сих пор пользуются уважением, являются их пси-способности, дающие им огромную силу. Нигде это различие в верованиях не проявляется так явно, как в храме Птолемея, огромной структуре, занимающей целый отрог горного хребта Корона Геры, где и расположена Крепость Геры. Говорят, что Храм был основан «первым и величайшим» из колдунов Ультрамаринов, хотя это, вероятнее всего, банальный миф, поскольку Империум не имеет каких-либо доказательств о существовании хоть одного Ультрамарина с таким именем.

Внутри Храма находятся бесчисленные тома темных знаний, относящихся к призыву и связыванию демонов, включая Истинные Имена тысяч Нерожденных. Колдуны, которые живут в Храме, яростно скрывают свою жизнь, выполняя нечестивые эксперименты за закрытыми дверями и могущественными оберегами. В некоторых случаях эти ритуалы приводили к катастрофическим последствием, но деятельность Храма все еще допускается Магистром Ордена Макрейджа. Это возможно и потому, что Круг Птолемея также отвечает за поддержание мощных заклинаний, которые основаны на удерживаемых в заключении нескольких Высших Демонов в сложной взаимосвязи энергий, чья сила подпитывает колдовскую оборону Крепости Геры. Знание о том, как эти демоны стали заключенными Храма Птолемея, давно утеряно и скрыто в самых глубоких архивах Макрейджа, доступных только Мастерам из Круга Птолемея.

Храм также отвечает за подготовку колдунов Тринадцатого Легиона. Новобранцев с психическим потенциалом приносят военные группировки, присягнувшие Магистру Макрейджа, и из них обучение заканчивает только каждый десятый, и обученные действительно являются одними из самых опасных колдунов среди Легионов Предателей. Учения Мастеров Храма суровы, и ни один будущий колдун не заканчивает свое обучение с неповрежденной душой. Говорят, что Мастера хранят осколок души каждого ученика, когда-либо обучавшегося в Храме, как страховку от предательства. В тех немногих случаях, когда обученный здесь колдун пытался поделиться своими секретами, он умирал крайне быстро и очень болезненно — и, возможно, мучения этих нарушителей не заканчивались и после смерти.

То, как выбирают Мастеров, неизвестно никому за пределами их рангов: многие считают, что все они являются Легионерами со времен Ереси, и что они оставались на своих местах все это время, несмотря на опасности их ремесла и амбиции их учеников. Так или иначе, их сила огромна, и даже Магистр Макрейджа должен уважать их границы и вежливо формулировать любую просьбу к Храму Птолемея. За долгую историю Ультрамаринов, макрейджские Магистры, которые были несговорчивы с колдунами Храма, вскоре исчезали, а их имена были удалены из летописи Легиона за исключением предостережений не навлекать на себя гнев Храма.

******

Однако, к несчастью для Калгара, войско Гейджа уже разработало план борьбы с Храмом. Когда Бе’лакор был освобожден, Первоизбранный Князь подчинил себе одну из самых полезных марионеток: одного из Мастеров Храмов. Разум колдуна попал под влияние через одного из его учеников, который сам попал под влияние одного из прислужников Храма, который, в свою очередь, попал под влияние одного из культистов Бе’лакора, когда выполнял поручение своих владык за пределами Храма. Потребовались столетия, чтобы крошечное психическое семя выросло, и всё это время Бе’лакор был крайне осторожным, воздерживаясь даже от самых маленьких манипуляций, чтобы не раскрыть свой замысел преждевременно. И когда семя наконец-то расцвело, оно уничтожило свободную волю Колдуна, сделав его не более чем марионеткой, следовавшей единственному приказу Бе’лакора.

Никто не преградил путь марионетке, потому что он был Мастером Круга Птолемея, и только равные ему по рангу могли задавать ему вопросы. Он прошел глубоко под Храмом, в огромные пещеры, где были связаны Высшие Демоны, их силы одновременно высасывались и подпитывались тщательно проводимыми жертвоприношениями. И там, исполняя волю Первоизбранного Князя, горящую в его душе, он произнес слова освобождения, разрушившие обереги, которые удерживали демонов в течение тысяч лет. Другие Мастера сразу почувствовали вторжение, но волнения Эфира, вызванные продолжающейся войной и разрушением Моста Холодных Мучений, не позволили им телепортироваться прямо в пещеры. К тому времени, когда они добрались до туда пешком, было уже слишком поздно. Один за другим Высшие Демоны были освобождены, каждый из них исчезал во вспышке колдовского света, оставляя после себя только пятна оплавившегося камня и эхо обещаний отомстить.

Только один Высший Демон остался, когда ворвались двенадцать Мастеров: хихикающий Владыка Перемен, который навис над невольным предателем, освободившим его. На глазах Мастеров он поднял колдуна Хаоса в воздух, откусил его голову зубчатым клювом и высосал его душу. Он взглянул на колдунов, его нечеловеческий взгляд проникал сквозь их золотые маски, и произнес два слова, прежде чем уйти в Эмпиреи: «Он возвращается».

Вслед за освобождением Высших Демонов колдовская защита Крепости Геры упала впервые с тех пор, как Гейдж в последний раз прибыл на Макрейдж, чтобы принести огонь и смерть своему Легиону. Последнее препятствие между Тёмным Крестовым Походом и Крепостью исчезло, и из горящего города раздался громкий боевой клич, когда рассеянное войско собралось заново, чтобы вступить в финальную битву. Марий шел впереди, окруженный Проклятыми, а ополчение из культистов утратило волю к сражению и удирало от него. Они видели слишком много разрушений, и вид Пожертвованного Сына и его сопровождения из Лордов Хаоса был слишком жуток, чтобы они могли противостоять им. Итак, Черный Крестовый Поход вошел в бывшую Лапонийскую Долину, преображённую до неузнаваемости Варпом и промышленностью Тёмных Механикум.

На стенах Крепости Геры Марней Калгар перешел от состояния гнева до беззвучной холодной ярости, которая сильно беспокоила его подчиненных. Культы хаосопоклонников были разбиты, колдовская защита разрушена, но он всё равно мог продолжать сопротивляться. Крепость обороняла тысяча Ультрамаринов, и хотя Иллирийский Легион погиб, а вместе с ним и большинство Эвокатиев-ветеранов, Марней все же смог собрать войско из неполноценных суперсолдат. Эвокатии не были допущены в Крепость, чтобы не осквернить ее своим присутствием, и защищали подходы к её стенами, их рассудки были полны обещаний славы, которая ожидала их, если они будут достойно сражаться здесь, под взглядом Примарха.

Самой опасной силой Тёмного Крестового Похода были призрачные предатели, которых Гейдж освободил из тюремного заключения на Мортендаре. Проклятым нельзя было нанести физический вред, и среди защитников не хватило колдунов и демонического оружия, чтобы эффективно бороться с ними. Марней не знал, как с ними сражаться, но на этом поле битвы действовали другие силы, и теперь они сделали свой ход.

В подземелье Крепости Геры открылись ворота, которые были запечатаны в течение десяти тысяч лет. Воинство мёртвых вышло из него, проходя мимо высохшего трупа древнего смотрителя, наконец освободившегося от тысячелетнего верного исполнения клятвы, о последствиях которой он не подозревал. Оживлённые статуи из белого мрамора с черными венами — големы, порожденные отголосками душ всех Ультрамаринов, которые когда-либо погибали в битве с именем Жиллимана на губах. Целую эпоху они оставались скрытыми от глаз, их число медленно росло, но теперь они были освобождены невидимой рукой Тетрархов.

Они были Славными, возникшими из древней легенды Терры, которая была связанна с античной богиней, в честь которой была названа Крепость. Ничего не осталось от того, кем они были в жизни, кроме их внешности — души мертвых давно ушли в ту загробную жизнь, которую они по своим делам заслужили. Это были просто остаточные изображения, отпечатки, оставленные на Варпе и облачённые в новые тела из оживлённого камня, движимые единственной волей, которой никто из них не мог противостоять, потому что у них не было собственной воли.

Славные вышли из скрытых входов тысячами, и Эвокатии разошлись, чтобы позволить им пройти, наполняясь глубоким чувством благоговения при виде почитаемых мертвых Легиона, вернувшихся для одного последнего сражения. На поле битвы наступило затишье, когда армии, которые собирались истребить друг друга, недоверчиво наблюдали, как прошлое Легиона возвращается. Силы Тёмного Крестового Похода беспокойно зашевелились, когда эти неожиданные подкрепления приблизились, но Проклятые отреагировали гораздо более бурно. Они узнали некоторых воинов, идущих к ним, и их ненавистьвспыхнула при виде других, «почитаемых» мертвых Легиона, который они стремились уничтожить. Разъяренные призраки оставили войско Гейджа позади и помчались навстречу големам: живые с обеих сторон наблюдали, как мертвые Тринадцатого Легиона воевали друг против друга.

Славные превосходили Проклятых числом больше чем сто к одному, и психические манипуляции призраков были бесполезны против големов. Но у них были другие силы, и мрамор дробился в осколки, когда удары молний поражали Славных. Тем не менее, эхо, которое оживляло Славных, также дало им возможность поражать эфирные формы своих врагов, и один за другим Проклятые окружались и уничтожались превосходящим числом. Призраки могли улететь в любое время, отступить далеко от Славных, но их ненависть и желание уничтожать были слишком сильны. В течение нескольких часов ни войско Гейджа, ни защитники Крепости не осмеливались сделать шаг, поскольку пространство между ними было разделено битвой, в которой им было не место. Обиды мёртвых принадлежали мёртвым, и живым туда не следовало лезть.

В конце концов битва затихла. Армии мертвецов уничтожили друг друга, и последние несколько Славных были расстреляны по приказу Гейджа. Что стало с Проклятыми, побежденными ожившими статуями, было неизвестно: но теперь ни один псайкер в любой армии больше не мог ощутить их угнетающую ауру. В любом случае, они покинули мир живых, и теперь пришло время для грубой силы оружия и войны легионеров с легионерами. Марий Гейдж поднял свои когтистые руки к окровавленному небу, и с боевым кличем присягнувшие ему воины побежали вперед, растоптав осколки мрамора под ногами. Эвокатии, которых Калгар собрал истекать кровью, заорали в ответ и тоже пошли в атаку. Противостоявшие войска в основном состояли из неполноценных суперсолдат, но никого это не заботило. Боги Хаоса взирали за ними, и их волновала только война.

Но когда обе армии вступили в битву, и на землю потекла сверхчеловеческая кровь, Мария Гейджа и его Лордов Хаоса нигде не было видно.

Они приземлились далеко за стенами, далеко за пределами битвы, звуки которой доносились на протяжении всего полёта. Бе’лакор перенёс их по воздуху на крыльях из теней, скрывая их от обнаружения своей силой. И когда когтистые лапы и керамитовые сапоги вступили землю перед лестницей, ведущей в Храм Исправления, их встретил Калгар вместе с сотней Терминаторов.

Долгое время они смотрели друг на друга, ненависть пронизывала каждого из них. Затем Магистр Макрейджа и Пожертвованный Сын зашагали навстречу друг другу, оставив своих воинов позади, пока между ними осталось расстояние не более двух метров.

— Раб, — прорычал Марий Гейдж.

— Предатель, — плюнул Марней Калгар.

Они смотрели друг на друга несколько секунд, прежде чем Марий снова заговорил:

— Ты все еще можете остановить все это, ты знаешь. Просто отойди в сторону. Впусти меня в Храм. Сегодня нашим братьям больше не нужно будет умирать, но примарх должен быть уничтожен, прежде чем он утащит всех нас в забвение.

— Он наш хозяин! Он наш владыка! Все, что ты делал в течение своей никчёмной жизни, — это предательство всего, что значит быть УЛЬТРАМАРИНОМ!

— ДА ЧТО ТЫ ЗНАЕШЬ О ТОМ, ЧТО ТАКОЕ БЫТЬ УЛЬТРАМАРИНОМ, ЧЕРВЬ?

Внезапный крик был настолько сильным, что заставил Калгара отступить на шаг назад. Терминаторы подняли своё оружие, но открывать огонь не стали.

Огонь вокруг черепа Гейджа вспыхнул, как если бы он сделал что-то вроде глубокого вдоха.

— Я был там, — сказал правитель Калта, успокоившись. — В самом начале. Когда мы действительно были Ультрамаринами. Прежде чем он угробил всё, возложил свой Легион и нас на алтарь своих темных амбиций и превратил нас из воинов в инструмент для своих целей. Ты не Ультрамарин, Калгар. Ты — то, во что он переделал наш Легион. Ты его раб.

— Я верный сын, — сказал Калгар.

— Никто из вас никогда не видел нашего примарха. Никогда с ним не разговаривал. Вы не знаете, кто… что… кем он был в конце. Послушай меня. Прямо сейчас тысячи людей умирают за этими стенами, и знаешь что? Он этого не стоит. Он не заслуживает вашей верности, вашей преданности. Посмотри на тех, кто стоит со мной. Даже сами Темные Боги отвернулись от него и послали своих чемпионов, чтобы раз и навсегда покончить с его наследием!

Гейдж развел руками, указывая на великолепие вокруг них:

— Если он действительно благословлен ими, то почему я могу стоять здесь? Если он такой всевидящий и могущественный, то как я оказался здесь, в сердце его силы? ГДЕ СЕЙЧАС ТВОЙ ВСЕМОГУЩИЙ ДУХОВНЫЙ СЮЗЕРЕН, МАРНЕЙ КАЛГАР?

— Он со мной всегда, потому что я ему верен, — ответил Владыка Макрейджа на крик перед тем, как ударить Жертвенного Сына Перчатками Ультрамара, окружёнными ореолом колдовских энергий.

И началось сражение. Лорды Хаоса и Терминаторы сражались, в то время как в центре побоища два величайших сына Жиллимана пытались убить друг друга. Они были так полны их сосредоточенности и абсолютной решимости покончить с жизнью противника, что никто из них не следил за битвой вокруг. Адские когти Гейджа снова и снова сталкивались с силовым полем Рукавиц, каждое столкновение посылало ударные волны такой силы, что ближайших Терминаторов сбивало с ног.

Ошмётки тел сыпались дождем, когда Белакор хватал воинов и с радостью разрывал их на части, наслаждаясь резней после столь долгого заточения в саркофаге. Демонический пиломеч Тита с легкостью прорезал армированные боронепластины, в то время как булава Каста плющила их, как если бы они состояли из пластилина, его аура энтропии была слишком разрушительной даже для тяжёлых силовых бронекостюмов, в которые облачились элитные воины Макрейджа. Сикарий танцевал на поле боя, уклоняясь от ударов с нечеловеческой скоростью, его лезвие нацеливалось на слабые места в искажённой броне врагов. С силой, пропитывающей его, Королю-Воину хватало только нанести один разрез на живой плоти, чтобы обречь врага на медленную, мучительную смерть, поскольку энергии, которые он заполучил от Великого Демона, отравляли их. И инопланетный клинок Уриэля просто игнорировал физическое присутствие его противников, прорезая их так же легко, как если бы это был воздух, позволяя Уриэлю сосредоточить все свое внимание на том, чтобы избежать ударов. Лорды Хаоса, тем не менее, получили ранения, но вскоре они были окружены растущей грудой трупов, в то время как дуэль внутри круга, который сформировали обе стороны вокруг своих лидеров, продолжалась.

В конце концов последний из Терминаторов был убит, и Лорды Хаоса окружили дуэлянтов, держась от них на удалении и наблюдая, как две легенды Губительного Шторма сражаются до смерти. Калгар не сражался по-серьёзному с тех пор, как было отражено нападение тиранидов, и прошло много столетий с тех пор, как Гейдж был вынужден использовать все свои способности и силу, но ни один из них не ослаб.

Через несколько минут битва закончилась, когда Гейдж, уставший от дуэли, раскрыл свои нечеловеческие способности. Волна черного огня вырвалась из его черепа, охватывая голову Калгара и проходя прямо через его личное силовое поле, как будто его там не было. Калгар пошатнулся, когда его лицо сгорало в колдовском огне, и в этот момент Гейдж вогнал обе когтистые руки в грудь Магистра Макрейджа.

Пожертвованный Сын поднял в воздух пронзенного врага, и Калгар посмотрел вниз глазами, которые были единственным, что осталось от его некогда гордых патрицианских черт лица. Он попытался заговорить, чтобы наложить на победителя одно последнее проклятие, но из его рта вытек лишь поток крови, и свет наконец угас перед его глазами. Без лишних церемоний Гейдж бросил труп на землю и отправился творить свою судьбу.

В тот самый момент, когда Лорд Макрейджа был убит, и Лорды Хаоса вошли в Храм Исправления, битва за стеной Крепости переменилась. Обе стороны войны выпустили на поле боя Инфернальных Охотников — древних одержимых космодесантников, которые первыми получили сомнительный дар разделить своей плотью с одним из Нерожденных. Они сражались как за дело Тёмного Крестового Похода, так и за дело Жиллимана, хотя никогда не атаковали друг друга. Но теперь, внезапно, они начали без разбора убивать всех, напав на бывших союзников без промедления и пощады. Битва перешла в полный хаос, когда границы между другом и врагом пропали, и сила Охотников сдавила психику Эвокатиев, доведя их до кровожадного безумия.

И в течение всего этого, каждый раз, когда погибал суперсолдат из числа Робаутовичей, его душа исчезала из поля зрения, захваченная и втянутая в ритуал, который совершался десять тысяч лет. Далеко над пропитанным кровью полем битвы Темные Боги наблюдали и затаили дыхание, поскольку линия судьбы, в которой давно было отказано, снова развёртывалась.

Только когда Конрад погиб на Истваане-5, большинство примархов осознало, что они могут умереть. Когда кровь Короля Ночи пролилась на черные пески, и он не поднялся снова, предатели и лоялисты стали свидетелями смерти того, кого некоторые из них считали божественным созданием, что бы там не провозглашала Имперская Истина.

Мечта Императора умерла на Истваане, но это был не единственный миф, погибший в первых залпах Ереси Робаута. Каждый примарх, который все еще живёт в Галактике, знает, что он был рожден смертным, даже те из них, кто вышел за рамки смертного тела, чтобы вступить в ряды Нерожденных Князей.

Но, за исключением экстремальных обстоятельств, таких как погибель Гора от клыков Сангвиния… примарх будет умирать очень долго, даже от ран, столь же тяжких, как раны, нанесенные Жиллиману его Отцом, в последний час осады Терры.

И вот, когда скорбящие Ультрамарины погрузили своего прародителя в стазис, даже они не знали, что какая-то искра жизни задержалась в его изуродованном теле. То была крошечная искра: если бы они задержались хотя бы на один час, душа Робаута Жиллимана потеряла бы свою последнюю связь с Материум и отправилась в Эмпиреи, чтобы получить награду от Темных Богов, которых он подвёл.

В Губительном Шторме, зависший в состоянии между жизнью и смертью, находящийся вне временного потока под полем стазиса Робаут Жиллиман пережил муки, которые никто не мог себе представить. Он был оторван от времени и пространства, жизни и смерти, и увидел вселенную такой, какой ее видят Боги. Он сходил с ума, затем вновь вернул себе здравомыслие, потом снова обезумел, и это повторялось до тех пор, пока не осталось ничего от того, кем он был — пока не исчез Робаут Жиллиман, сын Конора Жиллимана, и остался только Темный Повелитель Хаоса.

И в этой вечной муке его рассудок следил за путями его крови, манипулируя Робаутовичами, когда он видел их глазами и высказывал свою волю через их души. Он сосредоточил свой измученный ум на единственной цели, которая имела для него значение сейчас: свободу от этих адских страданий. Чего бы этого не стоило, скольким бы ему потребовалось пожертвовать, Темный Мастер сделал бы это без колебаний, чтобы освободиться. Даже если это означало совершение того самого непростительного греха, на который человечество смотрело с ужасом с самых ранних дней.

Убийство своих детей.

Робаут вплел гнев и ненависть в сердца своих Астартес и заставил их воевать друг с другом. Он разжигал огни ярости и амбиций, нашёптывал о мести и славе. И Робаутовичи принялись сражаться и проливать кровь Легиона. И с каждой смертью, с каждой душой, которая уходила в Эфир, примарх становился все сильнее, чуть дальше от смерти и ближе к жизни. Это не сработало бы раньше, но теперь вуаль стала тоньше. Те, кто думал, что они на стороне Порядка, сделали это в своем отчаянии, чтобы разжечь искру давно умершей надежды.

Жиллиман поглощал души мертвых Ультрамаринов и Эвокатиев, засасывая все, чем они были, чтобы подпитывать ритуал, который его марионетки исполняли на всём Макрейдже на протяжении веков. Он пожирал их жизни и их смерти, отказывая даже Темным Богам в их награде, поскольку он требовал этого как своего собственного долга. И затем, наконец, когда Гейдж и его войско вошли в крепость, а Одержимые устроили резню за её стенами, ритуал завершился.

Поле стазиса отключилось, и тело Робаута Жиллимана поднялось после тысяч лет сна. Его лицо исхудало и стало мертвенно бледным, его волосы побелели, а в его глазах пылал огонь, который поглотит Галактику: невыносимо яркий свет, который обещал только страдания всем, кто осмелится бросить ему вызов.

Когда Жиллиман встал перед своими потрясенными сыновьями, потолок святилища рассыпался в осколки мрамора и бесценного стекла, а их рассудки обжёг ужасный крик. Последний Осирианин пришел, чувствуя пробуждение того, кто истребил свою расу. Сила ненависти пришельца была настолько сильна, что временно затихло сражение за воротами Крепости: смертные упали на колени от боли, а Инфернальные Охотники прекратили убивать всех без разбору, осторожно глядя в сторону этой новой угрозы.

Избранник Тзинча кричал, произнося проклятия на своем собственном языке, в котором не было слова «милосердие». Был момент, тот момент, когда судьбу еще можно было переписать, когда Хаос мог отвратить свою милость от Темного Мастера прежде, чем он бы смог вернуть себе всю силу. Последний Осирианин пролетел через атмосферу Макрейджа подобно горящей комете, нацеленной прямо на Архи-Предателя. Четыре конечности, окружённые варп-огнём, потянулись к беззащитной голове Жиллимана и внезапно замерли.

Светящиеся колдовские цепи внезапно появились в воздухе, обернулись вокруг древнего ксеноса и прикрепили его к стенам святилища, удерживая Последнего Осириана на месте. Он снова закричал в ярости и гневе, и Жиллиман улыбнулся, когда его ловушка раскрылась. Медленно, с почти непристойной мягкостью, он протянул правую перчатку, поглаживая лицо инопланетянина, как если бы тот был его верным домашним питомцем. Затем Робаут одним движением вонзил свои когти в череп ксеноса, пронзив его огромный мозг окутанным энергией металлом и оборвав его жизнь, и высосал его душу, когда она в отчаянии попыталась сбежать. Колдовские цепи исчезли, труп Осирианина упал на землю, и Жиллиман повернул взгляд к Ультрамаринам, которые стояли неподвижно у входа в святилище.

— Преклонитесь перед мной, мои сыны, — произнёс Робаут Жиллиман, примарх Ультрамаринов, Архипредатель Империума и перерождённый Тёмный Повелитель Хаоса.

Чудовищная воля примарха нахлынула на собравшихся Лордов Хаоса, как приливная волна, ударившая по их умам. Она призывала к преданности, вписанной в их кровь, в их подготовку в ходе превращения в Астартес. Даже Бе’лакор почувствовал желание согнуть колени, его адская природа предала его перед тем, кто владел милостью Богов, лишив титула Тёмного Повелителя Бе’лакора тысячелетия назад. Первоизбранный Князь закричал в бессильной ярости, потому что воля Богов, которую он пытался превзойти, раздавила его и впервые за бесчисленные века заставила его встать на колени.

Каст был первым из Лордов Хаоса, который опустился на колени с мучительным криком, поскольку сила, которой его питал Парменидий, подвела его в первый раз. Затем Тит преклонился перед примархом, его лицо исказилось в пурпурной гримасе ненависти. Уриэль стоял еще несколько секунд, его тело дрожало от усилий противостоять нечеловеческой силе Жиллимана, прежде чем он тоже преклонился под действием давления. Сикарий встал на колени последним, и его чудовищная гордость оказала большее сопротивление власти Робаута, чем весь гнев, ненависть и решимость его соратников — но и её было недостаточно.

Только Марий не склонился и уставился на примарха горящими глазницами.

— Встань на колени, — повторил Жиллиман.

— Никогда, — ответил Пожертвованный Сын. — Я никогда не буду становиться на колени перед тобой.

Наступила пауза, когда Тёмный Повелитель наблюдал за своим единственным непокорным сыном, впервые увидев его по-настоящему с тех пор, как он поднялся со своего трона. Что-то холодное и бесчеловечное пробежало по его воскресшему лицу, и когда Робаут снова заговорил, его слова были полны яда.

— Ты, — сказал Жиллиман, — не Марий.

Далеко, в Царстве Хаоса, столкновение клинков и пролитие крови прекратились на Равнинах Резни. Двор Изменений умолк. Дети Нургла прекратили свои игры в саду отца. Кутеж и разврат в Серебряном дворце Слаанеш утих.

— Да, я не он.

Остальные Лорды Хаоса с усилием повернули свои головы и уставились на Пожертвованного Сына в совершенном непонимании. Но он не смотрел на них, его внимание было полностью сосредоточено на Жиллимане.

— Марий Гейдж мертв, — объявил демон с пылающей головой. — Он умер десять тысяч лет назад, и его душа была поглощена Князем Демонов Самусом. От него ничего не осталось, кроме отзвука боли и безумия в Варпе. Но его имя было для меня полезной маской, чтобы скрываться за ней.

Пожертвованный Сын изменился.

Его рога и пылающий череп исчезли, сменившись старым красным шлемом Марк-4. Его крылья сложились и исчезли. Эмблемы Хаоса на его доспехах, казалось, сошли подобно шкуре змеи, и силовая броня обманщика приняла тот цвет, который носили Астартес Тринадцатого Легиона в славные дни Великого Крестового Похода, за исключением наплечников, на которых эмблемы Ультрамаринов были закрашены черной краской. Его когти превратились в обычные бронеперчатки, в которых «Марий Гейдж» держал пистолет и силовым меч.

— Я есть твой позор и грехи, оставленные на ткани вселенной огнём и яростью, — провозгласил сбросивший маскировку воин. — Я это все, кого ты предал, каждый сын, которого ты послал умереть во имя своих амбиций. Я Пожертвованный Сын, Вождь и Последний из Красного Знака, и ты знаешь моё имя!

Комментарий к Глава 2: Военачальники

Фууух, ну и долгая же это была глава.

На мой взгляд, “Марий Гейдж” ускорил воскрешение своего ненавидимого примарха за счёт того, что устроил столь чудовищное кровопролитие в ходе Тёмного Крестового Похода и загубил столь много душ Ультрамаринов.

========== Глава 3: Знай моё имя ==========

Он вернулся.

Бич Империума. Архипредатель человечества. Корень всего зла. Аватар Погибели. Тёмный Повелитель Хаоса. Разрушитель Эскрадора. Истваанский Мясник. Рак Эфирного Совета. Он обладает множеством имён, но я предпочитаю называть его Отцом.

На протяжении десяти тысяч лет обитатели Галактики считали его погибшим, но я знал лучше. Я знал, что его злодейство просто так не оборвётся, знал, что он выберется силой из могилы, которую он давно заслужил. С тех пор, как он предал меня и пытался убить меня и моих братьев, даже когда я сделал всё возможное в ходе восстания против него, мы всё равно связаны узами — генетическими и духовными, которые есть между любым Астартес и его примархом.

Иногда я считаю, что Император сделал некоторых из Своих созданий слишком хорошо, а иногда — что недостаточно хорошо.

Я знаю, что он выжил и планирует своё возвращение из зоны, лежащей на грани жизни и смерти, замышляя отомстить за своё поражение. Ибо, если у нас и есть общая черта характера, то это целеустремлённость. Никто из нас не смог бы смириться с поражением или даже сдаться.

И потому я блуждал, сражаясь с Хаосом везде, куда попадал, и в том числе в тех тёмных местах между звёздами, куда Империум не осмеливается сделать шаг. Я замыслил завершить то, что начали Фулгрим и Император на Терре. Способ отомстить за павших братьев. Способ оборвать жизнь избранника Богов Хаоса.

И за свои грехи я узнал…

На окраине Галактики, куда опасаются ходить боги да демоны, окутанной тёмным светом, вместе с единственным спутником, ещё более отчаянным, чем я, я нашёл силу, которой мог покончить с позором моего Легиона. Эта сила схватила нас, перековала наши тела и забросила меня назад. Насколько я знаю, мой спутник остался там и, хотя я почти не испытываю эмоций, я вздрагиваю от мыслей об его судьбе и о том, кем он мог бы стать после своего освобождения. Я не уверен, что Галактика готова принять такого, как он, хотя в такие времена он может быть единственной надеждой.

Сколь много я повидал всевозможных чудес да кошмаров. Столь много событий, которые я прежде считал невозможными, если бы смог их вообразить. Галактика гораздо больше, гораздо невероятней, чем мы когда-либо считали. И гораздо прекрасней, если бы я потратил сотни лет на то, чтобы осмотреть её и восхититься ей.

При всех своих ужасах она — место, которое не стыдно ни защищать, ни умереть за.

И теперь, в конце эпохи, моей Отец пробудился на своём троне и вся Вселенная закричит перед своим концом. Псайкеры среди звёзд будут плакать, не зная от чего, ощущая ужасную темноту, которая вернулась в Галактику. Слуги, которых он рассеял в рядах противников, поймут, что он вернётся, когда поводки натянутся на их шеях, и они будут исполнять свои задачи с приливом новых сил от страха подвести своего господина и бога. В Оке Ужаса демоны-примархи зашевелятся, когда древние клятвы преданности задёргают их чудовищные души.

Потребуется время, за которое они осознают, что происходит, но будет уже поздно. Врата были открыты теми, кто не знал лучшего, их петли смазали кровью моих павших братьев, и он вернулся через них.

Отец здесь.

И я тоже.

******

Над Макрейджем звездолёты Тёмного Крестового Похода, собравшиеся под знаменем Мария Гейджа, до сих пор вели битву с оборонительными системами планеты и космическими кораблями военных группировок, которые откликнулись на зов Марнея Калгара.

В командирском отсеке «Предательства Макрейджа», флагмана самого Мария Гейджа, существо, когда-то известное как Эдуард де Лионкир, зашевелилось на своём троне. Прошли столетия с тех пор, как капитан был подключён к своему звездолёту до такой степени, что от его тела остались лишь голова и туловище, сочленённые с изощрённой сетью кабелей, часть которых не была механической по своей природе. Вторичные сердца закачивали черную кровь в оставшуюся плоть, и нервные скопления передавали его приказы через извращённый Хаосом космический корабль быстрее любой команды отлично подготовленных офицеров.

Несколько веков назад, до того как ему пришлось сбежать из Имперского флота по (совершенно правдивым) обвинениям в пиратстве, Эдуард был командиром и господином на крейсере «Сияющее копье». После потери этого корабля в бесконечных битвах Губительного Шторма он был завербован Гейджем и, доказав свое мастерство в серии жестоких сражений с соперниками Пожертвованного Сына, был избран капитаном только что построенного звездолёта «Предательство Макрейджа». Если бы он знал заранее, что повлечет за собой этот пост, Де Лионкир послал бы к Варпу своё привилегированное положение в кругу Гейджа и убежал куда глаза глядят — но к тому времени, когда он понял, что с ним делают еретехи, это было уже поздно. С тех пор его разум был преобразован слиянием с кораблем до такой степени, что Эдуард не мог вспомнить, почему он вообще боялся этой участи.

Эдуард мог чувствовать каждое убийство «Предательства», как если бы оно было совершено его собственными руками, и его восхищала сила, которой он обладал. Слишком долго флагман караулил прилегающие к Калту территории, где власть Гейджа была незыблема. Этот крестовый поход был первой настоящей войной, в которой звездолёт принял участие, и это было великолепно. В ходе боёв в Макрейджской планетарной системе флот Тёмного Крестового Похода с легкостью разгромил жалких рабов Жиллимана благодаря превосходному планированию Пожертвованного Сына. Де Лионкир предложил своему командиру просто разбомбить Макрейдж из космоса, пока не останется ничего, кроме пыли и пепла, но Гейдж отказался. По-видимому, он не будет доверять факту уничтожения тела своего отца, пока не увидит этого своими горящими глазами. Эдуард восхищался силой ненависти своего хозяина, и он должен был признать, что пустотные щиты над Крепостью Геры были мощнее, чем он ожидал, поэтому де Лионкир посчитал, что Марий был прав в проведении планетарного штурма.

Судя по тому, что сообщал ему ауспекс корабля, ситуация на планете шла хорошо, и войско Гейджа наконец достигло самой крепости. Внизу полыхала финальная битва, и Эдуард рассчитывал вскоре получить известие о победе Гейджа. Он задавался вопросом, что планировал сделать Пожертвованный Сын после того, как Марий, наконец, завершит свою тысячелетнюю месть против примарха, который отправил его на смерть во времена легендарных дней Великого Восстания.

Он размышлял об этих вещах, лениво расстреливая вражеский фрегат, когда внезапно все его нервные окончания, связанные со звездолётом, задрожали, а в командирском отсеке взвыла тревога. Де Лионкир отвел свое внимание от фрегата в подходящий момент, чтобы увидеть сенсорами «Предательства», как разлом открылся в бурных потоках Варп-пространства на некотором удалении от Макрейджа и войска Тёмного Крестового Похода. Звездолёт за звездолётом прибывали из этого разлома, полностью минуя Путь к Славе, но Эдуарду было все равно, насколько это невозможно. Он был слишком занят, всматриваясь в шок и ужас в судно, ведущее эту новую армаду.

«Честь Макрейджа». Древний флагман Тринадцатого легиона, построенный на великих орбитальных фабриках Марса по повелению Самого Лживого Императора и отданный Его сыну Жиллиману как величайшая боевая машина Легиона Ультрамаринов. Он узнал его по данным, хранящимся в некоторых из самых старых когитаторов звездолёта, которые были демонтированы с гораздо более древних космических кораблей для строительства «Предательства». Хотя линкор сильно изменился со времени последней из этих записей, его форма и размер выдавали его модель, даже до того, как его машинный дух транслировал сообщение о господстве и власти. Самым большим отличием, которое больше всего встревожило Эдуарда, было колоссальное орудие, которое установили на двадцатишестикилометровый линкор: чудовищный объект из черного металла, испещрённый горящими рунами, на которые было больно смотреть даже через сенсорику «Предательства Макрейджа». Изощрённый машинный дух звездолёта застонал от страха при виде древнего линкора, и Эдуард не сомневался в том, с какой целью было создано это оружие.

Чтобы прорваться сквозь заслон Железной Клетки. Чтобы вывести Ультрамаринов за пределы тюрьмы Четвертого Легиона.

Когда Эдуард стал капитаном «Предательства», ему нравилось название космического корабля. Это была декларация о намерениях Мария и прямое оскорбление Ультрамаринов, все еще преданных наследию Жиллимана, отголосок прошлого, перекованный в обещание будущей славы. Но теперь, когда источник этого имени был здесь и летел наперерез де Лионкиру, имя внезапно перестало забавлять капитана. Каким бы могущественным не было «Предательство», оно все равно не могло сравниться с мощью истинного линкора класса «Глориана», особенно такого, как «Честь Макрейджа», который был значительно усилен Тёмными Механикумами, когда еретехи починили его в ходе длительной кампании Ереси.

Тем не менее, как бы он ни был силён, линкор был всего лишь одним звездолётом. В одиночку против армады Тёмного Крестового Похода он не сможет победить, хотя Эдуард не сомневался, что за его уничтожения придётся дорого заплатить жизнями звездолётчиков. Вернув себе уверенность, де Лионкир приготовился разослать приказы, которые соберут воедино огневую мощь армады. Но его слова замерли на его губах, прежде чем он успел даже начать говорить, поскольку датчики «Предательства Макрейджа» снова завыли.

За «Честью Макрейджа» появлялось все больше звездолётов, несущих символику Ультрамаринов. Все они принадлежали Тринадцатому Легиону, и когда их имена достигли Эдуарда, он узнал их как корабли, которые считались потерянными в Варпе во времена Долгой Войны и Ереси, и даже среди них было несколько пропавших во времена Великого Крестового Похода, за годы до того, как Жиллиман предпринял свое роковое путешествие в Око Ужаса в погоне за предыдущим Тёмным Повелителем Хаоса. Все они были покрыты следами долгого пребывания в Губительном Шторме, их корпуса были искривлены, а оружие изогнуто адской силой, а некоторые были полностью преображены Варпом, переделанные адскими кузнями в Эмпирей в демонические корабли, управляемые могучими Нерождёнными. Их было десятки, и хотя войско Черного Крестового Похода все еще превосходило их, де Лионкир больше не был уверен в их победе.

Затем пришла передача, хотя она не транслировалась ни на одной вокс-частоте. Вместо этого она возникла в головах всех, кто участвовал в Тёмном Крестовом Походе, заставив многих встать на колени своей интенсивностью. Эдуард покачнулся на троне от силы голоса, впервые заплакав от боли с тех пор, как проснулся от операции, которая сделала его единым целым с «Предательством Макрейджа».

«Владыка Жиллиман вернулся. Он повелевает прекратить эту мелкую вражду. Подчинитесь Ему или умрите».

Из болтовни среди экипажей флота Эдуард узнал, что каждый псайкер или колдун почувствовали пробуждение чего-то чудовищно мощного на поверхности Макрейджа. Ни один из них не мог детально описать этот источник, чтобы правильно его идентифицировать, но многие уже приняли объявление Голоса и считали его примархом Жиллиманом. Ходили слухи, что Гейдж был уже мертв, убит рукой возрожденного Тёмного Повелителя Хаоса, и союз группировок, который был тщательно собран в течение столетий, распался за несколько минут, столкнувшись с угрозой флота Ультрамаринов и появлением такого мощного военачальника. Это произошло быстро — слишком быстро, по мнению Эдуарда. Он подозревал, что, должно быть, по флоту Тёмного Крестового Похода были рассеяны люди, лояльные к тому, кто бы ни был командиром «Чести Макрейджа», ожидая возвращения своего истинного предводителя, чтобы они могли вернуться на свою сторону и перетянуть с собой как можно больше предателей. Несколько выживших звездолётов Калгара ликовали, приписывая произошедшее божественному провидению, которое уберегло их от неизбежного уничтожения, воспевая похвалы своему Духовному Сюзерену и поддерживая свою нерушимую верность.

Именно так Тёмный Крестовый Поход умер на его глазах.

Эдуард беспомощно наблюдал, как его флот рассыпается на части. Целые группировки перешли на сторону Тёмного Повелителя или воспользовались возможностью свести старые счеты со своими соперниками, в то время как другие удирали к краю системы, чувствуя, что ситуация изменилась не в их сторону. «Честь Макрейджа» и ее сопровождение вторглись, уничтожив все космические корабли, не успевшие перейти на их сторону, и проложили путь прямо к «Предательству». Капитан знал, что ему не дадут шанс перейти на чужую сторону. Оскорбление Легиона, коим являлся флагман Гейджа, преданные Жиллиману не потерпели бы — и даже если бы смирились бы с этим, то экипаж «Предательства» состоял из тех людей, которые были наиболее преданы доктрине Гейджа, согласно которой Тринадцатый Легион должен был стать свободным от контроля Робаута Жиллимана. Даже де Лионкир предпочел бы смерть подчинению.

Некоторый след капитана, которого он когда-то зажег в своей душе, когда он увидел приближение армады, и он отдал приказ покинуть корабль, прекрасно зная, что этот вариант для него закрыт. Десятки тысяч членов экипажа бежали из «Предательства Макрейджа», используя все доступные эвакуационные шаттлы, пускай Эдуард и не мог повлиять на то, получат ли какую-то помощь от прочих звездолётов те шаттлы, на которых не стояли варп-двигатели. К его удивлению, все работники из командирского отсека остались на своём посту, даже те, кто не был физически привязан к своему посту. Это наполнило де Лионкира чем-то вроде гордости, тем, чего он не чувствовал сотни лет.

Когда «Честь Макрейджа» приблизилась, Эдуард направил всю свою волю на руководство кораблем, выступая в качестве замены ушедшему экипажу. Орудия линкора гремели и обрушивали натиск, который мог опустошить целый мир, но щиты и корпус судна класса «Глориана» поглотили его практически без видимых повреждений. Тем не менее, он продолжал стрелять, несмотря на то, что главная пушка «Чести Макрейджа» заряжалась, вызывая всплески энергетических показаний каждой ауспекса в распоряжении Эдуарда. Он продолжал стрелять, даже когда один из офицеров связи перекричал сигналы тревоги, стон металла и шум неистового огня, сообщая ему, что битва на планете остановилась, когда обе армии хаоситов столкнулись на стенах Крепости Геры, услышав то же самое объявление.

Последней мыслью Эдуарда де Лионкира был вопрос, знал ли Гейдж, что подобное может случиться. Он надеялся, что знал, даже если это означало, что Эдуарда оставил умереть его командир. Он надеялся, что у Пожертвованного Сына был план…

******

Они встретились лицом к лицу, отец и сын, примарх и Астартес — хотя они оба больше не подходили под это ограниченное определение. Что Робаут, что Эонид сильно изменились с тех пор, как в последний раз они стояли на одной планете, перекованные жестокими судьбами в существ из силы и воли, нежели чем из плоти и крови. Один был Тёмным Повелителем Хаоса, Избранным Тёмных Богов, а другой был… кем-то совершенно другим. Возможно, кем-то достаточно могучим, чтобы остановить то, что должно было произойти, чтобы предотвратить все ужасы, о которых возвещало возвращение Робаута, но это было не точно.

Позади них на коленях стояли Лорды Хаоса, избранники Тёмных Богов, участвовавшие в Тёмном Крестовом Походе и покорившиеся неукротимой воле Жиллимана. Бе’лакор, Мастер Теней и Первоизбранный Богами; Катон Сикарий, Князь-Воин Эспандора и Избранник Слаанеш; Каст, Сосуд Мерзостей и избранник Парменидия; Тит, Гнев Кхорна; Уриэль Вентрис, Пьющий Скорбь, который не покорился никому из Пантеона, но, тем не менее, служил им всем каждым своим вздохом. Они пришли сюда, чтобы уничтожить Жиллимана, выключить стазисное поле вокруг его трупа и навсегда покончить с возможностью его возвращения. Каждый из них присоединился к Пожертвованному Сыну по своим собственным причинам, образовав союз, редко встречающийся среди Легионов Предателей.

Но они опоздали, а, точней, им постепенно стало ясно, что их обманывали. Все они, когда смотрели на примарха, увидели рану на его груди, где меч Императора пронзил его. Они видели кричащие, горящие лица вокруг примарха, и их чутье подсказывало, что это были души всех Робаутовичей, которые погибли в ходе Тёмного Крестового Похода и превратились в банальное топливо для подпитки воскрешения Тёмного Мастера Хаоса.

Лорды Хаоса поняли, что ими манипулировали, они были лишь пешками на шахматной доске в партии, которая велась с целью вернуть Робаута Жиллимана, и ярость сражалась со страхом в их черных душах. И все же, когда их предводитель «Марий Гейдж» встал перед их заклятым врагом и вдруг обнаружилось, что он тоже обманывал их с самого начала, единственной эмоцией, которую они могли испытать, был шок. Все они смотрели на Космодесантника в красном шлеме, который бросил вызов власти самого Жиллимана, и их мысли разбушевались и превратились в полнейшее непонимание.

— Эонид Тиэль, — тихо сказал Жиллиман, его голос неестественно эхом прокатился по залу, словно вместе с ним заговорили все статуи и фрески одновременно. Позади Пожертвованного Сына Лорды Хаоса зашевелились, так как они тоже узнали имя из легенд Ультрамаринов. — Я помню тебя. Сержант из тринадцатого Ордена, сто тридцать пятой роты. Несущий красный знак, который возглавлял других изгнанников на Исстване III, который даже не смог умереть достойно, когда ему это было приказано. Ты был полным разочарованием.

И всё же… признаюсь, подобно я не ожидал. Марий Гейдж должен был стать моим самым великим подданным, собрав самых могущественных Лордов среди Ультрамаринов и приведя их ко мне, чтобы они могли встать на колени и служить, ибо это их место. И он тоже бы встал на колени, и Легион воссоединился бы под моим командованием. И вместо этого… сюда пришёл ты. Призрак прошлого, маскирующийся под Князя демонов. Как?

— Разве ты не хотел бы знать, — ответил Пожертвованный Сын, и хотя его шлем скрывал его лицо, все могли слышать в его словах улыбку — холодную, злобную и жаждущую мести, в которой Эониду так долго отказывали. Он поднял пистолет, который держал в левой руке, и, не долго думая, выстрелил прямо в лицо воскресшему примарху. Пучок плазмы прошил воздух, расталкивая молекулы на своём пути, и взорвался при столкновении с колдовским барьером, окружающим обнажённую голову Тёмного Повелителя, не причинив никакого ущерба. Невзирая на это, Эонид отбросил пистолет, который превратился в туман в тот же момент, когда покинул его руку, и вместо этого вынул еще один силовой меч из ничего, после чего напал на примарха-предателя.

Жиллиман поднял одну из своих рук, которые были облачены в Когти Могущества, изготовленные Тёмными Механикумами в гротескной пародии на Коготь Гора, подаренный Воителю, чтобы отметить его возвышение после Улланорского триумфа. Робаут ударил чёрной пси-молнией через коготь, но та, взамен того чтобы бросить Эонида в агонии на землю, безвредно окатила его и рассеялась, нейтрализованная другой, примерно равной силой. Архи-Предатель нахмурился и зашагал навстречу своему предательскому сыну.

Оба военачальника столкнулись с громовым грохотом, мечи встретили когти в ливнях искр. Эонид был намного меньше примарха, но он был более проворным, а его мечи были чуть длиннее когтей Когтя, что позволяло ему парировать атаки Жиллимана. Робаут стоял на одном месте, в то время как принесенный в жертву Сын танцевал вокруг него, двигаясь быстрее любого из Астартес, уклоняясь с лёгкостью от ударов, которые даже искусный дуэлянт не смог бы предугадать.

— Что ты такое? — спросил изумлённый Жиллиман. — Эонид, который командовал неудачниками из моего Легиона, не был псайкером… Где ты добыл эту силу? Кому ты продал свою душу?

Эонид не ответил. Он просто продолжал сражаться, демонстрируя захватывающие дух навыки с каждым ударом и парированием. Снова и снова Жиллиман вытягивал энергию из Варпа, высвобождая ужасные энергии против своего сына, ударяя разрядами, которые могли бы испарить танк или привести целые толпы в душераздирающее безумие. Но каждый раз пси-атака просто соскальзывала с брони Вождя Красного знака, и гнев Архи-Предателя рос с каждым неудачным ударом. Из-за этого концентрация Робаута на удерживании в повиновении остальных разумных в святилище ослабела, и Бе’лакор смог преодолеть принуждение своей адской натуры. Повелитель Теней поднялся, покрывшись потрепанными остатками своей славы, его глаза засверкали ненавистью, которую он взращивал дольше, чем Эонид. Для Бе’лакора обман «Мария Гейджа» не был важен — тем более, что сейчас источник всех его бед за последние десять тысячелетий стоял перед ним, снова живым.

Пожертвованный Сын отступил, когда Бе’лакор полетел к Жиллиману, схватил своего древнего врага и поднял его в воздух, дав волю своему гневу. Примарх попался врасплох и отреагировал слишком поздно, чтобы уклониться от нападения Первоизбранного, который терзал его броню и колдовскую защиту. Древние бронепластины покрылись трещинами, когда Повелитель Теней пробил защитное поле вокруг Робаута, продавив его силой чистой ненависти.

Но, несмотря на всю злобу Бе’лакора, тёмная душа Жиллимана была закалена вечностью, протекавшей вне времени, и его владение силами Варпа выросло в сто раз. Тёмный Повелитель контратаковал, используя дары своих покровителей, чтобы разрушить контроль Бе’лакора над искаженной реальностью Губительного Шторма. Вопя в бессильной злобе, материальная оболочка Князя Демонов начала распадаться, но Робауту этого было мало. Он дотянулся до струн варп-энергии, образовывавших саму сущность Бе’лакора, в которую превратилась его древняя душа после дарования ему демоничества бесчисленные тысячи лет назад. Для смертных глаз это выглядело так, как будто Когти светились нечестивым сиянием, когда они рассекали клубы дыма, но все присутствующие были гораздо большим, чем просто смертными. Они увидели, как Жиллиман разорвал Когтями сущность Бе’лакора в клочья, отбросив его обратно в Эмпирей и рассеяв его силы. Это было больше, чем простое изгнание, и только Боги знали, сколько времени понадобится, чтобы Повелитель Теней смог оправиться от такого удара и снова проявиться. Со времени первого столкновения Бе’лакора с Жиллиманом в самом сердце Ока Ужаса Первоизбранный не был так сильно побежден, и его вопли гнева из-за поражения распространились повсюду по Варпу, пробуждая его культистов и слуг по всей Галактике.

Однако в этот раз все было по-другому, поскольку после исчезновения Первоизбранного на его месте остались два силуэта, вышедшие из рассеивающихся теней. Они были бледными и прозрачными, но, несомненно, людьми — и Робаут знал их очень хорошо. Другие в комнате знали их тоже, увидев их сходство с изображениями в храмах, посвященных Мстящему Сыну — или, в случае Эонида, пиктах и ​​видеозаписях. Тишина наступила в зале, когда все наблюдали, ощущая вес судьбы и взгляд Богов.

Призраки Конора Жиллимана и Тараши Ойтен шли к тому, кого они оба считали сыном, когда были живы. Насильственное изгнание Бе’лакора окончательно сломало власть демона над их душами, и они были освобождены впервые с той ночи восстания, когда Первоизбранный манипулировал знатью Макрейджа и организовал их смерти, вынуждая Робаута сделать свой первый шаг на пути к проклятию. Бывший правитель Макрейджа и его сенешаль приблизились к примарху, их стопы парили в нескольких сантиметрах надмраморным полом.

— Робаут, — произнесли они, и их голос был полон мягкости, сострадания и понимания, а также разочарования и горя. — Всё кончено. Ты можешь на этом остановиться. Идти дальше не нужно.

Призрак Конора дотянулся до приёмного сына эфирной рукой. Наступила сверхъестественная тишина, как если бы сами Тёмные Боги умолкли, ожидая следующего мига.

— Мы можем помочь тебе, наш сын. Ты добился всего, чего хотел. Ты же помнишь? Слушать ИХ больше не надо.

При взгляде на призраков приёмных родителей лицо Робаута впервые смягчилось с тех пор, как его заточили в стазисном поле. Инфернальный огонь в его глазах стал утихать. На миг он стал выглядеть настолько человеком, насколько это было возможно для примарха.

— Они лгали тебе, — прошептал призрак Тараши. — Они всегда тебе лгали. Но ты сильнее, чем они думают. Ты можешь вырваться из их оков и стать свободным. Ты можешь снова овладеть своей судьбой…

— Я знаю свой путь, — голос Робаута звучал напряжённым. — И ничто не заставит меня отказаться от него. Даже ваши просьбы.

Огонь в его глазах снова вспыхнул. Примарх Ультрамаринов встал прямо, и при этом все тени в зале стали более глубокими. И вслед за этим Робаут Жиллиман, который больше не был Мстящим Сыном, прошагал прямо через призраки Конора и Тараши, и те обратились в дымку при контакте с его покрытой нечестивыми рунами бронёй, издав последний умоляющий и скорбящий вопль, который так и остался не отвеченным.

— Ты сделал это! — выкрикнул Эонид, и ненависть ушла из его голоса, сменившись изумлением и горем. — Я думал… нет, часть меня думала, что в тебе что-то осталось от человека, которого я уважал. Но, похоже, я оказался неправ. Это ж были твои родители, УБЛЮДОК! Это был у тебя шанс отказаться от прошлого, на котором тебя вела их ложь… твой последний шанс на выбор, Робаут. Но, похоже, ничего у тебя не осталось, не так ли? Тёмные Боги забрали всё у тебя. Ты просто подонок.

— Они забрали у меня слабости и заполнили образовавшиеся пустоты силой, — ядовито откликнулся Робаут. — И ты не в том положении, чтобы обвинять меня, Эонид Тиэль. Чем же ты отличаешься от меня? О способностях, которыми ты владеешь, обычный смертный может только мечтать.

Довольно игр. Мои сыны, убейте этого отступника.

Лорды Хаоса заворчали и вздрогнули, когда воля примарха обволокла их, преодолев их умственную защиту и добравшись до подчинения приказу, которое было записано в самом генетическом коде Астартес. Четыре Космодесантника Хаоса медленно, нерешительно поднялись, борясь с вторжением в свои мысли. Все они были сильны, но они не были достаточно сильны, и Робаут говорил от имени богов, которым принадлежали их души. Один за другим их сопротивление исчезло, и они выхватили оружие и зашагали по направлению к Пожертвованному Сыну.

За исключением Тита. Каждую секунду, которую он проводил на коленях, его ярость росла, доходила до недостижимых прежде высот из-за унижения и потери контроля. Из всех Лордов Хаоса, которые присягнули Марию Гейджу, только Тит сделал это из-за желания уничтожить Тринадцатый Легион полностью. Когда выяснилось, кто скрывался под личиной Гейджа, это потрясло других Лордов, заставило их пересмотреть свои позиции и преданность в великой схеме вещей. Но Титу было все равно. Во всяком случае, откровение о том, что Пожертвованный Сын был Эонидом Тиэлем, легендарным отступником, чьи печально известные деяния до сих пор пересказывались по всему Губительному Шторму в качестве предупреждения для тех, кто осмелится предать наследие Жиллимана, лишь подкрепило его решение остаться с ним.

Тит взревел от ярости, и хотя власть Повелителя Черепов текла в Жиллимана вместе с силой других Богов Хаоса, тёмные дары, которые Тит получил благодаря своему служению, ответили на его злобу. Кхорнит наполнился силой, вырвался из хватки Жиллимана на своей душе, и Гнев Кхорна выступил против своих трех бывших союзников, все еще находящихся во власти Тёмного Повелителя Хаоса. Ибо Кхорну угодно лишь пролитие крови, а не то, чьей она будет.

Однако Лорды Хаоса были великими воинами, и они немедленно отреагировали на нападение Тита. Адский клинок Сикария встретил цепной меч Тита и отразил удар, который бы разорвал шею Князя-Воина, однако Гнев Кхорна ударил с такой силой, что Катона оттолкнуло назад. Булава Каста обрушилась на кхорнита, но Тит уклонился от удара и контратаковал, его демонический пиломеч распорол брюхо нурглиту, и из раны выпали гниющие внутренности, да потекла чёрная кровь, смешанная с гноем.

Затем клинок Тита остановил странный ксеносский меч Уриэля Вентриса. Пьющий Скорбь нахмурился под шлемом, борясь с ужасной силой Гнева Кхорна, в то время как искры чужеродных энергий наполнили воздух между ними, когда поле, окружающее клинок Уриэля, встретилось с адской силой, обитающей в цепном мече Тита. И все это время Тит продолжал нечленораздельно кричать от злобы, его гнев усиливался от всей боли, от всех мучений, которые он испытал от рук Тринадцатого Легиона, — и даже оковы Бога Крови не могли остановить его. Схватив Уриэля одной рукой, он ударил Пьющего Скорбь другой, отправив его прямо в одну из колонн святилища.

Такова была сила этого удара, что колонна треснула и упала, отделив Лордов Хаоса от Пожертвованного Сына и примарха лавиной из рассыпавшейся каменной кладки. Уриэль поднялся на ноги, игнорируя боль от ушибленных костей — как раз вовремя, чтобы увидеть, как Тит замер, когда острие меча Сикария вырвался из его груди. Кровь текла из раны, и зачарованный клинок не давал возможности Титу заживить плоть — всем было ясно, что этот удар смертелен.

Всем, кроме Тита. Вместо того чтобы упасть и умереть, Гнев Кхорна резко повернулся, вырвав вогнанный в своё тело меч из рук Князя-Воина. Катон мог лишь в шоке наблюдать, как кхорнит, которого он вроде бы убил, нанёс свой последний удар, его цепной меч оставил кровавый след от левого плеча Сикария до правого бедра, развалив его надвое. Избранники Кхорна и Слаанеш пали вместе, Тит умер до того, как коснулся земли, Катон изнывал в чудовищной агонии, поскольку демоническая сила, которую он отобрал у Амнаиха Золотого, текла по его телу, чтобы излечить ужасную рану.

******

По другую сторону от образовавшегося завала Пожертвованный Сын злорадно засмеялся:

— Видишь? Что бы ты ни сделал, какие бы ты барьеры не сокрушил на своём пути, среди твоих сынов найдутся непокорные твоей власти. Как тебе такое, отец?

Робут повернул голову и уставился на Эонида. Не говоря ни слова, он двинулся к своему сыну, вокруг его когтей струилась энергия Варпа. Тиэль поднял свой меч, и они снова начали сражаться. Но сейчас что-то изменилось. Возможно, это было из-за того, что разъярённый Жиллиман вкладывал больше сил в свои удары, чем раньше, возможно, из-за того, что примарху больше не нужно было сосредоточивать свое внимание на удерживании Лордов Хаоса, или, возможно, дело было в том, что те силы, которые подпитывали Эонида, постепенно истощились. Так или иначе, с каждым ударом Пожертвованный Сын отступал.

В конце концов, Эонид уступал в скорости реакции и проворстве примарху. Он не увернулся достаточно быстро, и первый пропущенный удар вывел его из равновесия. Следующий удар Когтя Жиллимана пронзил его грудь, четыре клинка вырвались из его спины с кровавым ливнем. Шок и боль — больше от энергии Варпа, окружающей Коготь, чем от фактической раны — заставили Эонида разжать руки, и выпавшее оружие растворилось в воздухе, прежде чем достигло земли.

— Теперь ты мне ответишь, наглец, — прошипел Жиллиман. — Где ты заполучил такую ​​мощь?

— Ты всегда… любил болтать. Я вижу, что, по крайней мере, не изменился, — пронзенный когтем Эонид вздрогнул, прежде чем продолжить говорить, походя на осужденного, наконец, отягощающего его совесть. — Вот тебе правда: я долго и долго искал и, наконец, … я нашел способ обратить силу Хаоса против себя. И с этой силой я вернулся в Губительный Шторм и прикинулся Марием Гейджем. К тому времени он уже давно умер, пожертвовав свою душу Принцу Демонов Самусу, но его имя по-прежнему пользовалось большим авторитетом в Тринадцатом Легионе. Я взял это, замаскировавшись под Князя демонов с помощью моей новой силы, и напал на Макрейдж в первый раз, разрушив сохранявшееся единство Ультрамаринов после твоего поражения от руки Императора.

Эонид опустил голову, уставившись прямо в горящие глаза примарха:

— И с тех пор я сражался против тебя и твоих приспешников. Непрерывно без свидетелей, без надежды, без награды я боролся за то, чтобы сохранить Галактику в безопасности от Ультрамаринов, следя за тем, чтобы Магистры Орденов оставались разобщёнными, чтобы Легион грызся между собой. И мне это удалось, отец. Знаешь ли ты, что другие Легионы-Предатели думают о Тринадцатом сейчас? Они думают, что Ультрамарины — ничтожества. Они думают, что последние десять тысячелетий бесконечных неудач — это наказание Тёмных Богов за твоё поражение. И в некотором смысле, они правы, потому что единственной силой, которой я пользовался для достижения всего этого, была сила самого Хаоса. Скажи мне… Разве это не смешно?

Жиллиман рассмеялся, и это был низкий и ужасный звук, от которого поврежденные фрески и статуи задребезжали. Когда его веселье утихло, его голос скрежетал от презрения:

— Полагаю, это смешно, жалкий дурак. Ты действительно думаешь, что у тебя все получится? Даже в своем неповиновении ты служил мне, очистив мой Легион от слабаков из его рядов, а теперь собрав тех, кто достоин преклониться мне. Я Тёмный Повелитель Хаоса, и все, кто носит символику Губительных Сил, — мои подданные. Хаос не может быть обращен против самого себя. Многие пытались до тебя, и все они столкнулись с одной и той же судьбой: в конечном итоге они подчинялись тем самым силам, которые надеялись победить. Ты точно такой же.

— Ты не прав, — слабо рассмеялся Эонид, с каждым словом из его рта текла красная кровь. — Есть, вернее, был способ. Или твои покровители тоже скрывали это от тебя? Нет, я вижу, что ты знаешь, о чем я говорю. О да. Я нашел это, отец. Я нашел гробницу, и она открыта.

— Ты врешь! — закричал Робаут, тряся Пожертвованного Сына как тряпку, его коготь разрывал его внутренности. — Да, я знаю о чем ты говоришь, но эта сила не может быть той, которой ты владеешь. Он мертв. Мёртвый, ушедший и забытый Бог, сама память о его существовании стёрта из Вселенной!

— Да… — прошептал Тиэль, несмотря на ужасную боль, — но Варп ничего не забывает… и даже мертвые боги могут мечтать.

С яростным ревом Жиллиман бросил Эонида через зал, и тот упал на мраморный пол. Пожертвованный Сын впервые за всё время схватки закричал от боли, когда его позвоночник был раздавлен под доспехами, и боль была еще сильнее, когда рана зарастала, а отломанные куски костей и разорванные нервные окончания были принудительно воссоединены. Он лежал на земле, дрожа и пытаясь преодолеть боль. «Пока нет, » — подумал он про себя. «Я пока не могу остановиться. Нужно больше времени…»

— Это не имеет значения! — заорал Жиллиман. — Даже если ты являешься воплощением его давней силы, это ничего не меняет. Ты умрёшь здесь и сейчас, и последний вздох этого сгинувшего бога будет напрасным. Ты — не что иное, как еще одно испытание, поставленное Силами Хаоса на моем пути, чтобы доказать мою ценность для них, прежде чем я верну свое законное место в качестве верховного владыки Хаоса!

Медленно, мучительно, Пожертвованный Сын поднялся на ноги. Эонид избавился от шлема, разбитого вдребезги от удара, и его сила была почти исчерпана, поэтому он не мог с её помощью восстановить головной убор. Его лицо, обнажившееся впервые за бесчисленные века, было покрыто ушибами и порезами. Однако Тиэль все еще улыбался, а потому Жиллиман насторожился.

— Ты всегда был… такой слепой. Всегда так уверен… ты знал… что происходит. Но сейчас… как и прежде… ты слепой. Ослепленный своей гордостью… и своей уверенностью во всём вокруг тебя. Я… не… аватар. И при этом… никогда… не собирался убить тебя.

Дрожащая правая рука Эонида извлекла из сумки на поясе маленький металлический цилиндр с красной кнопкой на одном конце, уже нажатой, и мигающим красным огоньком на стержне.

— Слишком поздно, Робаут. Ты… слишком поздно.

В тот момент, когда последнее слово покинуло губы Эонида, земля сотряслась, и через доли секунды чудовищная ударная волна обрушилась на святилище.

— ЧТО ТЫ НАДЕЛАЛ? — взревел Жиллиман, изо всех сил пытаясь удержаться на ногах, когда пол раскололся от землетрясения.

— Бомба, найденная Титом на Грайи, — выдохнул Эонид. — Мои еретехи изучали её и скопировали… повысив разрушительную силу примерно в сто раз. Они поместили бомбу в тот храм, где мы нашли Бе’лакора. Я нажал на детонатор, как только увидел, что ты пробудился… все, что оставалось, — это отвлекать тебя, выиграть достаточно времени, чтобы бомба пришла в действие. Сначала Альфарий на Эскрадоре… а теперь я. Скажи мне… о могучий Тёмный Повелитель Хаоса. Каково это… быть побеждённым одним и тем же трюком… дважды?

Жиллиман взвыл от ярости. Он ощущал, как разрушение распространяется вслед за детонацией, ощущал полное уничтожение сотен миллионов культистов и муки планеты. Он ощущал смерть своего родного мира и чувствовал, что его амбиции превращаются в пепел вместе с самой первой планетой, которую он завоевывал.

И всё же он мог кого-то спасти. Жиллиман привлёк всю свою силу к себе и подобно богу обратился к каждому Ультрамарину на планете. Он схватил их за тела и души и телепортировал их на борт преданных ему звездолетов, парящих над планетой, зашвырнув их в пустые отсеке, не заботясь об их комфорте. Астартес из других Легионов Предателей, которые воевали на стороне Жертвенного Сына, были брошены на Макрейдже и принялись срочно вызывать свои звездолёты, чтобы за ними прибыли десантные челноки и спасли от неминуемой гибели. Лишь немногие из них смогли сбежать с Макрейджа и столкнулись с трудным выбором: что делать дальше?

Что касается самого Жиллимана, он телепортировался прочь, бросив ядовитый взгляд на окровавленное тело Эонида, который продолжал улыбаться, даже когда святилище разваливалось вокруг него.

******

«Он здесь! Он вернулся! Он восстал со своег отрона, воскрешённый кровью своих детей! Предательство некогда возвысило его, и благодаря предательству он восстал вновь!

Море Душ кричит, будущее пылает! Я вижу, как звёзды превращаются в пепел, я вижу смертоносный дождь на миллионах планет! Я вижу, как яд Хаоса распространяется по душе Галактики! Я вижу мрачную судьбу, уготованную нам всем! Я слышу крики триллиона душ, обречённых на вечные муки, слышу обещание Империума Хаоса! Скорбите и плачьте, дети Императора, ибо Надежда погибла и Спасение сгорело! Галактический пожар был зажжён, и всем суждено закричать, прежде чем пепел осядет!

Потерянные и Проклятые возвращаются, неисчислимое войско, выкованное в единый меч, удерживаемый Его рукой!

Конец близок!

И всё же…

И всё же, я что-то вижу.

Что это может быть? Бог-Император, что это может быть?

Сын, он здесь! Огонь, огонь и смерть… я вижу красную эмблему и слышу смех человека и вопли Богов! Я вижу презрение пред ликом забвения и горение углей надежды!

Победа, оплаченная кровью, разрушенные планы величайшего предателя… Я слышу, как раскалывается мир, как сгинул великий кошмар! Я вижу его погибель, погибель в огне, его наследию зла наступил конец…

Пал, в конце концов, пал… МАКРЕЙДЖ ПАЛ!

Отрывок из записи бормотания имперского псайкера-провидца Доминика перед его смертью от сердечного приступа.

******

Всё было кончено.

Он чувствовал вкус крови, пепла и пыли во рту. Каждая часть его тела болела, и он мог чувствовать то, как нечто, бывшее, по его мнению, его собственной душой, медленно разваливалось, когда истощились его последние силы. Это было хорошо, решил он. Именно так следовало ощущать подобную победу.

Эонид Тиэль поднялся на ноги, когда вокруг него разваливалось святилище, его древние основания не выдержали силу сотрясений, раскалывающих мир. Стена рухнула, обнажив внешний мир. Крепость Геры разваливалась, и был виден рушащийся Храм Птолемея неподалёку. Горизонт был освещен светом невообразимо большого взрыва, который убил планету, и звуки разрушения были настолько громкими, что почти заглушали крики умирающих — почти, но не совсем. Миллиарды умирали, испытывая последние минуты ужаса и паники, когда их бог вернулся и бросил на произвол судьбы.

Пожертвованный Сын не получал от этого удовольствия, несмотря на всю браваду, которую он показывал перед Жиллиману. Он родился давным-давно на Макрейдже и теперь увидел, как его родина погибает, и это зрелище разрывало остатки его души на куски. Но это нужно было сделать.

Не так ли?

Макрейдж больше не был миром, который он помнил из полузабытых детских воспоминаний. Он превратился в обитель Ада, место, где души были прокляты с самого их рождения, превращены в слуг и жертв Богов Хаоса. Царство мучений, посвященное подпитке амбиций Жиллимана. Конечно, было бы лучше покончить с этим, истребить планету огнём и лишить Архи-Предателя легионов культистов, которых он мог бы собрать с Макрейджа для своего нового военного похода на миры Империума.

Не так ли?

Так много вопросов. Правда была в том, что Эонид не знал. Возможно, было бы лучше, если бы он умер все это время назад, во время Ереси, вместо того, чтобы выжить и оставить свою силовую броню, которую смог найти Альфа-Легион, пока он исчез в тени Истории. Возможно, было бы лучше, если бы он погиб в последующие десять тысяч лет. Лучше, если бы он погиб в бою с одним из многих, многих врагов Человечества, с которыми он боролся в течение этих долгих веков, и никогда не нашёл бы гробницу, похороненную глубоко под черным светом этой ненавистной звезды, в этом далёком-далёком секторе Галактике. Возможно… да, возможно, тогда Галактике было бы лучше. По крайней мере, храня силу мёртвого Бога внутри себя, гробница осталась бы в равновесии и не выплеснула бы свое зло на весь сектор, угнетая его миры своим губительным сиянием. В результате его действий очень многие умерли или получили судьбу гораздо хуже смерти. В прошлом, настоящем и будущем миры кричали, ибо дела Богов не связаны временной причинностью. Был ли Жиллиман прав, в конце концов? Все его действия служили Хаосу?

Нет, он не верил этому. Он не мог в это поверить.

Он многого достиг после своего попадания в Губительный Шторм, лишившись большей части своей человеческой натуры из-за чужеродной силы этой ужасной гробницы. Знание того, что должно было произойти, помогло ему обеспечивать безопасность Империума от замыслов Тринадцатого Легиона. Он не был настолько самолюбив, чтобы считать, что он один защитил Человечество от Ультрамаринов, но он знал, что сыграл в этом огромную роль. Даже если Железные Воины никогда не узнают об этом, отчасти благодаря ему Железная Клетка всё ещё держится.

Он до сих пор помнил тот ужасный момент откровения, когда он понял, что случилось с ним, когда он понял, что его переместило не только в пространстве, но и во времени. И вскоре после этого откровения пришло еще одно, когда он искал момент первого нападения Мария Гейджа на Макрейдж, решив сделать так, чтобы все происходило согласно его воспоминаниям, и обнаружил, что Пожертвованного Сына, вышедшего из Варпа, чтобы возглавить неверующих в божественность Жиллимана, не существовало. И поэтому он сделал единственное, что ему тогда пришло в голову: он стал Марием Гейджем и не рискнул изменить ход истории. Тринадцатый Легион должен был быть раздроблен, и он сделал это. Было ужасно легко сыграть роль Мария — сына, которого предал и изгнал его собственный отец, оставивший сгореть на алтаре собственных амбиций. Его судьба была слишком знакома Эониду Тиэлю.

Он сплотил недовольных и изгнанных вокруг себя, и вместе они разрушили единство Ультрамаринов, чтобы ни один Магистр Ордена не смог их сплотить. Эонид знал, что это приведет к созданию Проклятых — он узнал об их существовании в мрачных текстах, изъятых у культистов Тринадцатого Легиона во времена своей смертной жизни. Его беспокоило, как легко ему было приговорить тех, кто был его братьями, к такой ужасной судьбе, и все, чтобы он мог использовать их позже. Много ночи он провел в своих комнатах, мрачно размышляя о том, сколько от него осталось после посещения той самой гробницы.

Спустя столетия, когда Война против Зверя закончилась, он услышал эхо войны, когда Легионы Предателей пытались воспользоваться возможностью, которую орки невольно предоставили им. Прежде чем Империум сумел бы восстановиться от нашествия зеленокожих, армии хаоситов нанесли бы ему невосполнимый ущерб. Опять же, Эонид действовал, чтобы защитить Человечество — но на этот раз он был не один. Он вышел на связь с Гидрой, используя частоты и последовательности шифрования, выгравированные на доспехах, которые он им доверил, и предупредил их о предстоящем.

Они создали Вознесенного, военачальника Ультрамаринов, который повёл войско Тринадцатого Легиона из Губительного Шторма навстречу другим Легионам Предателей, вылезшим из Ока Ужаса. Один из героев Двадцатого добровольно вызвался на роль, вся его личность была переделана с помощью гипнокодирования настолько тщательно, что даже Корвус Коракс не смог увидеть его истинное происхождение, когда они столкнулись друг с другом на борту этого демонического корабля, служившего примарху флагманом. Эонид встретил Вознесенного только один раз в своём образе Мария Гейджа и передал ему долю от своей силы, чтобы агент мог принять облик Князя демонов и обмануть даже Тёмных Богов, как это сделал Эонид. Конечно, этой силы было недостаточно, чтобы противостоять Владыке Воронов — вот почему Альфа-Легион сделал так, чтобы звездолёт взорвался, когда Вознесённый встретился с Кораксом. Когда оба военачальника сгинули, их войска уничтожили друг друга, остатки рассеялись и стали легкой добычей для возрождающегося Империума.

Сыновья Альфария никогда не знали истинной природы своего информатора. О, Эонид не сомневался в том, что было много людей, которые подозревали, что именно он скрывался за таинственными разведотчётами и актами саботажа, но никто не узнал, под каким именем он скрывался в Губительном Шторме. Во всей галактике было только три человека, которые знали, что Эонид Тиэль сделал во имя долга: он сам, его друг, который отправился с ним в гробницу по своим собственным причинам… и Император.

Часто он задавался вопросом, что произойдет, если он покинет Губительный Шторм. Если бы он начал искать свое прежнее, смертное я. Смог бы Эонид выжить за пределами Губительного Шторма? Мог ли он предупредить себя прошлого о том, что должно было произойти? Или некоторые из демонов, с которыми он сражался во время своей долгой военной кампании, были теми самыми посланниками, которые пытались донести знания из будущего?

В конце концов, он отказался от этого. Его судьба лежала перед ним: закрепить за собой имя Мария Гейджа, чтобы скрыть свое настоящее имя от всех — даже от самих Тёмных Богов. Даже от самого себя, иногда. На века Эонид забыл, кем был на самом деле, и стал Пожертвованным Сыном воистину, а из притворства. В этом состоянии Тиэль совершал ужасные поступки, которые будут беспокоить его до конца жизни, который, похоже, наступал.

И какой это был конец! Он не только лишил Жиллимана армии культистов и целой планеты, но и освободил имперских пленных с Мортендара. Он манипулировал силами, направленными для нападения на тюремный мир, чтобы помочь имперским пленникам сбежать, объединиться и захватить небольшой звездолёт. На нём, как оказалось, стоял варп-двигатель, а среди беглецов была недавно захваченный навигатор, преданная Золотому Трону даже после всего, что она пережила в Губительном Шторме. Они разнесут вести о том, что случилось с Макрейджем, и у Империума не будет иного выбора, кроме как их слушать. В конце концов, даже Железные Воины не смогут игнорировать слова Живой Святой и нескольких Лордов-Инквизиторов в придачу.

Последний Осирианин тоже был уничтожен. Если бы этот мерзкий ксенос остался один на своей кошмарной планете и продолжил мучить своих рабов, он бы вскоре освоил дары Тзинча, и человечество сильно пострадало бы от его рук. Включив его в Тёмный Крестовый Поход, — искушение, пред которым инопланетянин не сможет устоять, — Эонид лишил Архитектора Судьб одного из потенциально могущественных приспешников в будущем. Возможно, это мелочь, если сравнивать с масштабами угрозы, исходившей от Жиллимана — но во всём, что было связано с Великим Обманщиком, не было слишком мелких угроз, чтобы не сокрушить их преждевременно.

Эонида вырвало из воспоминаний неожиданное зрелище, которое открылось, когда облака дыма и пыли разошлись. Из-за взрыва Варп-бомбы вуаль Эмпирей на какое-то время была рассеянна, и в небе Макрейджа загорелись настоящие звезды впервые с того дня, когда забушевал Губительный Шторм. «Интересно, » — подумал Эонид. «Сколько времени прошло с тех пор, как я вижу настоящие звезды, а не многогранное безумие Варпа?» С тех пор как он прибыл в Губительный Шторм после посещения гробницы, он знал, сам не ведая от чего, что если он покинет Шторм, то это его убьёт. Возможно, это было из-за парадоксального нахождения в в двух местах одновременно, или, возможно, без энергии Варпа он не смог бы поддерживать свою материальную форму.

Когда он посмотрел на небеса с улыбкой на лице, Эонид почувствовал, что последняя часть его жизни сгорела. Он не взглянул на свои ноги, но почувствовал, что его тело начало растворяться, превращаясь в туман. Тиэль закрыл глаза, позволив забвению поглотить его. Его душа угасла, так как последние его силы были истощены, сожжены тем самым пламенем, которое прежде двигало его.

За исключением одной искры, мельчайшего фрагмента его души, осколка настоящего характера Пожертвованного Сына. Её захватило психической волной разрушения Макрейджа. Её забросило сквозь бушующие приливы Моря Душ в глубины, куда даже Боги Хаоса не осмеливаются соваться, и она затем вынырнула из Эмпирей в другой, более невежественной эпохе. И эта искра внедрилась в тело новорожденного мальчика на Макрейдже, который вырастет под властью Робаута Жиллимана и станет потом новобранцем Тринадцатого Легиона, как только Великий Крестовый Поход достигнет Пятисот Миров.

И имя этого ребенка, теперь и навсегда, было Эонид Тиэль.

******

Стоя в одиночестве в одном из наблюдательных отсеков «Чести Макрейджа», Робаут Жиллиман наблюдал за гибелью своего родного мира. Звездолёты, прежде сражавшиеся за господство над ближним космосом планеты, теперь улетали прочь, опасаясь гибели. Взрыв варп-бомбы завершился, и Эмпирей уже двигался назад, чтобы заполнить область, откуда его изгнал взрыв. Нити Варпа захватили осколки мира и затягивали их в глубину Моря Душ. Стаи Нерождённых питались страданиями и ужасом, которыми были насыщены эти безжизненные камни, прежде чем бросить их и перейти к следующим.

Вся планетарная система также пострадала от разрушения Макрейджа. Путь к Славе завершил своё существование, и древние заклинания, которые сохраняли баланс между мирами, распались. На сохранившихся мирах демонов снова запылала война между полчищами Тёмных Богов, когда легионы Бога Крови вторглись в болота Тулия, а войска Архитектора Судьб стекались в сады Лаписа. Вслед за посещением Последнего Осирианина Ардий погрузился в безумие, и даже адские легионы Хаоса опасались могущества «Дремлющих Королей». Что касается Нова Тулия… Там действительно ничего не изменилось, и на нём по-прежнему полыхала глобальная война.

Тёмный Повелитель Хаоса стоял в одиночестве, потому что никто не осмелился рискнуть навлечь на себя его страшный гнев. Сам воздух дрожал от едва сдерживаемой ярости Жиллимана. Армия культистов, которую он взращивал тысячелетиями, была мертва. Артефакты Губительных Сил и секреты, которые они таили, сгинули. Биотехнологические лаборатории и все реликвии, находящиеся в хранилищах Крепости Геры, были уничтожены. Одним ударом Эонид забрал у него больше ресурсов, чем сто Лордов Хаоса могли обладать вместе взятые. Его планы были сорваны, и, хотя ситуацию еще можно было исправить, Робауту предстояло полностью переосмыслить план предстоящей кампании.

И, в довершение всего, душа Эонида исчезла. Первое, что сделал Робаут после телепортации на «Честь Макрейджа», была попытка поймать душу изменника. Ох, каким бы он мучениям подверг его, чтобы наказать Тиэля за его предательство… Но Жиллиман ничего не нашел. Душа Эонида пропала без вести после уничтожения Макрейджа, и никакие угрозы не могли заставить Нерождённых, кружащих вокруг обломков планеты, доставить отступника ему. И поэтому Робаут остался здесь один и мрачно размышлял над разрушением своих планов, в то время как преданные ему Тетрархи работали, чтобы привести в порядок войска под его командованием.

Внезапно он ощутил новое присутствие, внезапно с ним в смотровой, где раньше их не было. Жиллиман узнал, кто к нему прибыл. Он повернулся и увидел гостя, которое его сыновья знали как Хранителя Могил. Древний демон Нургла стоял, вытянувшись в полный рост, будучи облачённым в свою черную мантию, не указывая никак на то, как он вошел в этот запретный отсек звездолёта. Впрочем, Робауту это было не важно.

— У нас был договор, отрок Нургла, — фыркнул Тёмный Повелитель, сдерживая свой гнев — битва с демоном была бесполезна. — В обмен на трупы всех, кто погибал на территории Губительного Шторма, ты должен был защищать Макрейдж, чтобы убедиться, что баланс сохраняется. Почему ты позволил этому случиться? — и Робаут указал на разрушенный мир, видимый через бронированный иллюминатор.

— Детали нашего договора были ясны, — ответил Могильщик хрипящим басом. — Я оберегал Макрейдж до тех пор, пока твой сон не завершился. Ты уже пробудился, когда взорвалась бомба, не так ли? Я выполнил свою сделку, Робаут, и теперь наш договор закончен.

— Я не забуду этого, — сказал Жиллиман. — Ты знаешь все, что происходит в Губительном Шторме, ибо это было частью твоих обязанностей как Хранителя Могил. Должно быть, ты знал о бомбе, но ничего не сделал, поскольку она была заложена на Макрейдже. И когда Мортендар был потерян, ты тоже ничего не сделал. Не думай, что из-за этого не будет последствий, сынок Бога Чумы.

Демон засмеялся, и хотя звук его смеха был совершенно нечеловеческим, это не доставило Жиллиману никакого дискомфорта.

— Ты мне угрожаешь, Робаут?

— Да, — ответил Архи-Предатель прямо. — Наступает Конец Времён, демон. Это предсказанный момент, когда я вернусь и закончу то, что начал. Я не позволю никому вмешиваться в мои планы. Даже тебе.

— Как страшно! — усмехнулся Хранитель Могил. — Я вижу, что мне здесь не рады, поэтому я уйду. Пожалуй, Робаут, я прощу тебя в этот раз, так как ты явно не в лучшем настроении. Но ты должен быть более осторожным в будущем. Твоё положение в иерархии Сил Хаоса совсем не то, что было раньше… Ты не можешь позволить себе настраивать своих возможных союзников против себя.

С этими словами Могильщик исчез без следа, покинув «Честь Макрейджа» точно так же, как он прибыл. Оставшись один, Жиллиман мысленно вернулся к тому разговору, который он только что имел с демоном Нургла. Он сосредоточился не на фразах разговора, а на том, что видел. Благодаря благословениям Тёмных Богов, его глаза могли проникать сквозь маскировку Нерождённых и увидеть их истинную форму, но он все еще не мог видеть сквозь чары Могильщика, видя только силуэт с капюшоном, который демон позволил окружающему миру разглядеть. И все же… В последний момент, когда демон повернулся перед уходом, Жиллиман мельком увидел руки существа в черной мантии. То были пальцы скелета, лишённые любой плоти, но было что-то… что-то странное…

Робаут замер. Теперь он вспомнил. В этот последний момент, буквально перед исчезновением Хранителя Могил…

…на одном из его пальцев было серебряное пятнышко.