Обскура, или Записки блуждавшего во тьме [Маркелл Мерлин] (fb2) читать онлайн

Маркелл Мерлин Обскура, или Записки блуждавшего во тьме

© Маркелл Мерлин, 2015

От автора

Зайдите в книжный магазин и приблизьтесь к стеллажам под табличкой с гордой надписью «Эзотерика». Если вы критически рассмотрите все чтиво, что там лежит, вы удивитесь, сколько авторов проповедует истину в последней инстанции. Они знают, что есть свет, они знают, как провести вас туда. Они знают, что вам делать, какие говорить слова, и в каких мудрах сворачивать пальцы, чтобы на вас свалились богатство, здоровье и господня благодать. Они называют себя гуру, проповедниками, духовными учителями. Но мало у кого из этих магов, или, в большинстве случаев — «магов», в кавычках, хватает смелости рассказать о терниях духовного пути, об ошибках, которые они так или иначе допускали. Они хотят произвести на своего читателя или слушателя впечатление непорочного светоча, который уже из утробы вышел в белых одеждах и со светящимся нимбом над головой. И это понятно, нет ничего странного в том, что кто-то старается соблюсти свою репутацию.

В итоге мы видим сотни историй людей, которые рассказывают нам, как надо делать, но никто не рассказывает, что будет, если делать, как не надо. В лучшем случае встретятся размытые упоминания о лечебницах, к которым сам автор, ввиду своей непогрешимости, конечно же, никакого отношения не имеет; разве что с горечью упоминая оступившихся своих знакомых.

Поэтому я и решил написать книгу о личном опыте начала моего пути, моей личной камере-обскуре, черном ящике, в котором я бродил в поисках если не маяка, который однозначно осветит мне путь, то хотя бы светлячка истины. Но читатель спросит: «Зачем мне информация о чьих-то ошибках? Я пришел искать истину, я пришел искать гуру, который знает, как надо». Но если сотня авторов заявляет, что они знают истину, но при этом все эти истины противоречат друг другу, то в лучшем случае — девяносто девять из этих авторов заблуждаются. В худшем случае — лжет вся сотня. Лжет ненамеренно, поскольку сами эти проповедники тоже введены в заблуждение. Как следствие, все эти светящиеся одежды свидетелей ангелов и богов, напротив, являют собой эталонный пример невежества, причем невежества наиболее страшного — поскольку оно своей уверенностью вводит в иллюзию еще больше людей.

Если этот рассказ поможет хотя бы одному человеку осознать в полной мере, какова может быть цена ошибки, хотя бы одному человеку поможет развить критический ум, чтобы отделять зерна от плевел в море околоэзотерической информации, то моя миссия выполнена.

С уважением к читателю, М.М.

I. ТЕОРИЯ

Как устроен мир

Мы воспринимаем. Это — точно установленный факт. Но то, что именно мы воспринимаем, не относится к числу фактов, столь же однозначно установленных. Ибо мы обучаемся тому, что и как воспринимать.

Карлос Кастанеда

Одним только плох крепкий сон — говорят, что он очень смахивает на смерть.

Мигель де Сервантес

Для того, чтобы улавливать нить моего повествования, у вас должен быть хотя бы базовый уровень знаний касательно вопросов эзотерического характера; и это уровень куда более глубокий, нежели «Ну, я читаю гороскоп в еженедельной газете» или «Если я повторю триста миллионов раз, что живу в особняке, то вселенная подарит мне особняк». Все же я предполагаю, что мой читатель — не бодхисаттва и не реинкарнация Соломона, потому сделаю теоретическое отступление.

Вы, конечно же, знакомы с понятием тонкого мира. И наверняка знакомы с понятиями внетелесного опыта, когда душа/монада отделяется от тела, по вине клинической смерти, по намерению человека или еще какой-либо причине. Добавьте к тому же деления на верхний и нижний астрал, и миры, которые видит наше сознание во время сна. Создается впечатление, что это множество каких-то несвязанных областей, параллельных вселенных. Но это не так. Все эти понятия входят в одно большое определение нашей Вселенной, она непрерывна.

Представьте себе радиоприемник. Он может ловить ту или иную частоту в радиоэфире. Вы можете нажимать на кнопки или вращать механизм, причем от этого ни радиоприемник, ни радиоэфир не меняются. Меняется только транслируемая волна, причем постепенно. Мы, конечно же, можем настроить наш прибор так, чтобы резко перескакивать с волны на волну, но это не меняет сам принцип того, что частоты не дискретны. В нашей модели радиоэфир — это Вселенная, а приемник — человек. Человек может быть настроен на разные частоты, следовательно, Вселенная выглядит перед ним по-разному. Неудивительно, что спящий и бодрствующий люди видят абсолютно разные вещи — они просто находятся на разных частотах. Добавьте ко всему этому осознанные сны, и разницу в мировосприятии человека медитирующего и человека, поглощенного каким-нибудь бытовым занятием вроде набора текста или похода в магазин.

Рассмотрим схему. На ней располагаются точки, соответствующие разным состояниям сознания. Это не все, какие только могут быть, например, я не стал включать наркотический трип, гипноз и некоторые другие, чтобы, во-первых, не перегружать рисунок, а во-вторых, не рисковать неправильным представлением информации, поскольку я в этих состояниях ни разу не был. В трех нижних — смерть, кома, зомби — мне, к счастью, тоже не доводилось бывать, но их положение относительно осей очевидно после логического анализа. В конце концов, я привожу эту схему для общего понимания картины, и не утверждаю, что точки находятся на строгих позициях относительно друг друга.

Частота восприятия, о которой я говорил выше, соответствует вертикальной оси «управляемость сознания», или просто «осознанности», силе фиксации внимания. Из схемы видно, что максимальная частота, или степень восприятия, сфокусированное сознание — у медитирующего человека, у экстрасенса в момент видения, или у путешественника в астрале. Эти точки, опять же, занимают примерное положение. То же видение может быть четким и однозначным, а может быть размытым, еле поддающимся трактовке; то есть точка видения может размещаться на данной схеме выше или ниже положения, где я обозначил ее.

Полное отсутствие управляемости собственным сознанием — либо у мертвеца, либо зазомбированного человека (культ вуду). Остаточное сознание — у человека в коме, чуть выше — у человека в наркозе. Известно, что при неправильном наркозе можно вполне отправиться в мир иной, потому эти частоты близки. Осознавшись однажды посреди наркоза, я очень явственно ощущал, что я могу перемещаться сознанием на более яркую и быструю частоту (сон), а могу на медленную и монохромную (та область наркоза, где я потеряю осознанность), причем там, рядом, находится весьма пугающая граница. Смерть.

Куда больше, чем в наркозе, наличествует сознание у человека в неосознанном сне или у человека в горячке (выше — просто в сильном опьянении), сознание человека воспринимает крайне искаженный вид относительно вида реальности трезвого бодрствующего человека, осознанного в своем бытии или не очень.

«Осознанный человек» — это человек, находящийся здесь и сейчас, понимающий, что он сейчас делает, и к каким последствиям приведут его действия. Он осознает свою реальность. Так же человек, впервые осознавшийся во сне — осознает, что вокруг него сновиденная реальность.

Отмечу, что довольно-таки большая часть данной книги посвящена осознанным снам (ОС), хотя она не является учебником по ним. Руководств по входу в осознанный сон написано великое множество уже до меня, и я не вижу смысла писать еще одно. Эта книга — скорее дневник исследователя, сборник записей о путешествиях сознательного в бессознательном.

Если вы вдруг по какой-то причине забыли, что такое осознанный сон (трудно поверить, что вы взялись за эту книгу, ничего не ведая о феномене ОС), то я напомню вам. Осознанным называют такое состояние сна, когда спящий мало того, что понимает, что находится во сне, но и обладает способностью предпринимать какие-либо действия, а при высокой степени осознанности — еще и влиять на окружающий его сновиденный мир.

Я много раз слышал, как люди говорили: «Что в этом такого? Я часто догадывался, что сплю». И я спрашивал у этих людей, что же они делали дальше. Обычно мои собеседники просыпались или тут же забывали о своем секундном открытии (см. точку «Нестабильный ОС новичка»). Куда реже мне встречались люди, которые пытались сделать хоть что-то, пользуясь возможностью. В 100 % случаев эти возможности были потрачены на полеты или секс с персонажами сна. Сновидцев, которые пытались изучать само пространство или сущность сна, я встречал только на просторах всемирной паутины, что меня немало огорчало, да еще разве что в скудной литературе. Казалось бы, вот она, виртуальная реальность, всегда под рукой, но ей не пользуются, о ней не знают, в нее не верят, несмотря на обилие литературы по данной тематике, в том числе и научной периодики.

На мой взгляд, поверить в возможность управлять своим собственным сном должно быть куда проще, чем поверить в какую-нибудь порчу или гадания на зеркалах, но люди вообще существа в большинстве своем нелогичные и почему-то гордятся этим.

Также я слышал мнение, дескать, полностью психически здоровый человек не может пребывать в состоянии ОС. Но, к счастью или несчастью, в современном обществе полностью здоровых и нет. Так что, дорогой читатель, если вам до сих пор не помог ни один из найденных тобой в интернете рецептов, вы просто плохо пытались.

Косвенно в пользу предыдущего тезиса говорит и мой личный опыт. К началу моего долгого пути я находился в сильном стрессе. Будь я в то время таким же довольным жизнью, как сегодня, сдались бы мне эти ОСы? Сидел бы и медитировал на траве в парке, глядя на облака. Впрочем, при таком неспешном созерцательном подходе я вряд ли смог бы добиться каких-то результатов, кроме общего душевного равновесия. Как известно, самые большие рывки в какой угодно области человек делает, если не находится в зоне комфорта. Чем дальше от нее, тем больше рывок. Я не призываю висеть каждый день вниз головой по пять часов кряду или отрезать себе палец, чтобы вырвать сознание из косности, но факт остается фактом — если у вас ничего не получается, несмотря на многочисленные попытки, значит, ваша жизнь застоялась, как вода в болоте. Надо делать рывок из точки, которой на схеме соответствует «человек на автомате» в точку «осознанный человек».

Но и на этой частоте восприятия вас будет «выбрасывать» из сна через несколько мгновений после момента осознания, вы должны достичь еще большей частоты, и тогда вам покорится точка «Осознанный сон». Медитация может стать хорошим подспорьем в концентрации сознания, хотя тому столь высокому уровню, что я отметил на схеме, соответствует скорее медитация многоопытного монаха, который может часами сохранять в нужной позиции как тело, так и сознание.

Основной осью, является, конечно, вертикальная, но я ввел дополнительно горизонтальную ось, отвечающую за пространственное восприятие. Логично, что ни мертвый, ни человек в коме никоим образом не движутся. Люди, находящиеся в том или ином состоянии сна, движутся в пространстве, но чем выше осознание во сне, тем пространство вокруг стабильнее. Сравните неосознанный сон, где все постоянно изменяется, и осознанный, который может быть настолько стабилен, что вы можете исследовать его, возвращаться туда раз за разом и рисовать карту местности. Но все же, даже самый осознанный сон не сравнится по своей пространственной стабильности с реальностью. Одно неосторожное движение — и вы «вылетите» из сна, пробудившись. В реальности же вы можете быть на 99 % уверены в ее физических законах в плане знания, какое последствие относительно пространства возымеет то или иное ваше движение. Если я смешаю кислоту с щелочью, то получу соль с водой, даже если я не знаю об этом факте или знаю, но не разбираюсь в том, как происходит этот процесс.

Человеку, переживающему внетелесный опыт, я присвоил пространственную управляемость больше, чем бодрствующему человеку в реальности, потому, что астральный путешественник менее скован физическими законами, он может перемещаться в пространстве как ему угодно, следовательно, «пространственная частота» для него тоже иная. И еще одна интерпретация: находясь вне тела, вы можете видеть обстановку в астрале идентичной обстановке в реальности, а можете увидеть комнату немного другой, выйдя из тела. Это тоже разные пространственные частоты. При снижении пространственной частоты на этом уровне частоты сознания — способность управляться со своим телом становится все меньше и меньше, пространство становится все менее стабильным, иногда даже хуже, чем во время сна, и наш субъект становится кем-то вроде стороннего наблюдателя. Но поскольку ему больше не надо тратить энергию на поддержание своего тела в единой точке в пространстве, она может быть выделена для перемещения сознания по пространству — отсюда видения прошлого и будущего, а также других мест.

Раньше я разграничивал понятия ВТО и ОС. ВТО — путешествие души по окружающему нас стабильному миру, примерно тому же, что мы видим, бодрствуя; ОС же — путешествие по миру, значительно отличающемуся от нашего и постоянно изменяющемуся. Все же, это было не совсем верно, так как существуют позиции, которые могут иметь черты и того, и другого. Пример: вы выходите из тела, переживая ВТО, но комната вокруг вас отличается от таковой в реальности, хотя имеет схожие с ней черты. Вы покидаете дом и видите, что привычная улица так же немного разнится с реальной. Постепенно мир вокруг становится все более изменчивым — это происходит потому, что вы теряете энергию, и движетесь вниз-влево по нашей схеме и приближаетесь к состоянию, более схожему с ОС, нежели с ВТО.

Наконец, медитации присвоен очень малый уровень параметра относительно пространства, потому что окружение во время медитации и не фигурирует. Энергии высвобождается еще больше, и ее можно тратить на поддержание, например, тела в сохранном состоянии, как нетленные ламы. В схожем состоянии находится йог, что идет по иглам, углям, или сохраняет тепло на морозе — он будто вне физического закона.

Кривой линией обозначена наименее тернистая «дорога в небо», она объединяет четыре состояния сна, и завершается состоянием внетелесного опыта (ВТО). Действительно, самый простой способ выхода из тела — напрямую из осознанного сна. Иллюстрацией второго способа была бы горизонтальная стрелка от точки «глубокой медитации» до точки «ВТО», т. е. резкий переход из состояния в состояние, когда сохраненная энергия благодаря силе намерения резко высвобождается и кульминирует как отделение души от физической оболочки.

Итак, проецируя точку восприятия человека на нашу двумерную схему, можно сказать, что чем ниже уровень этой точки, тем большую роль в его восприятии играет подсознание. Двигаясь вверх, к средней части схемы, все большую роль играет сознание (а при движении вправо — еще и суперэго, строгий надзиратель, приставленный к нашему сознанию обществом). При перемещении еще выше, подсознание вновь возвращается, но оно не исключает сознание, пребывая в гармоничном симбиозе с ним.

Чем правее уровень точки, тем более материальна для воспринимающего человека объектная реальность. Если какая-то абстрактная точка движется слева направо, то она переходит от самых левых позиций, где значение физической реальности крайне низко (кома, медитация), к центральным позициям, где объекты представляют собой различные проекции сознания (видения, сны), и наконец, к правым позициям, где реальность строго фиксирована. Я бы предположил, что при дальнейшем движении вправо наступает состояние пространства, где существует симбиоз физических объектов и объектов сознания. На таких ультраправых точках и происходят чудеса. Астральный путешественник без особых усилий левитирует, но прохожие его увидеть не могут, так как их фиксация сознания обычно много ниже. Зато несколько веков назад они вполне могли видеть схождение благодатного огня в Храме Гроба Господня, поскольку в данном помещении, усилиями сознаний тысяч людей, вселенная была смещена к такой ультраправой точке. Так люди, видя объективно реальную обстановку храма, при этом видели и проекцию чуда, которая происходила из сознания, потому благодатный огонь не обжигал. Сейчас же, благодаря научно-техническому прогрессу, приведшему к пренебрежению религией, сознания многих людей настроены скептически. Потому благодатный огонь и стал обжигать, и больше не является сам по себе, а иерусалимские духовники вынуждены разжигать его тайком от лампады.

Почему нужно выбросить сонники

— Я сплю?

— Нет.

— Так и знал… Во сне был бы ром.

«Пираты Карибского моря»

О сущности ОС, да и снов вообще, можно выдвинуть три имеющие право на жизнь гипотезы, но, к сожалению, для стороннего слушателя, никогда лично не сталкивавшегося с феноменом, вторая и третья — объективно бездоказательные.

1. Сон как видеоролик, который показывает нам мозг, перерабатывая события прошедших дня, недели и т. д. В рамках этой гипотезы ОС не существует; т. е. нам снится, что мы осознали окружение как сон, нам снится, что мы изменяем происходящее и влияем на него. Это все равно, что смотреть фильм о том, где главный герой разглагольствует о том, что догадался своем нахождении в фильме и «дописывает» конец истории (который на самом деле давным-давно написан сценаристом). Мозг еженощно устраивает себе дефрагментацию, но зачем он при этом крутит нам «кино», непонятно.

2. Сон как мир внутри сознания. В рамках этой гипотезы мозг показывает нам уже не видео, но предопределенный сценарий, при этом оставляя нам возможность изменения сценария и обстановки на ходу. Смысл «кина» тут куда более ясен — сон может использоваться как рабоче-тренировочный полигон.

На таком полигоне проще, чем в жизни, отрепетировать выступление перед публикой или, например, попрактиковаться в ландшафтном дизайне. Но если нечего репетировать или проектировать, что остается делать при помощи этого великолепнейшего механизма? Прыгать с небоскреба и не разбиваться? Совокупляться с «марионетками»? Помещать себя на остров с блэк-джеком и пальмами? Не самый рациональный расход энергии.

Куда более интересно предположить, что этот механизм предназначен для доступа в подсознание, которое при бодрствовании малодоступно. Гипноз не так просто организовать, да и не слишком разумно полностью доверить себя постороннему человеку-гипнотизеру. Во сне же мы находимся наедине с собой, и можем сколь угодно избавляться от обид, разбирая чулан имени подсознания, или сжигать вину, или испарять боль. Здесь действительно можно предположить, что можно избавить физическое тело от болезни, умея должным образом работать с подсознанием через ОС.

3. Сон как мир вне сознания. Если предыдущий вариант был схож с однопользовательской игрой, то здесь она превращается в мультиплеер. Ранее я да и некоторые другие авторы предполагали, что сновиденное пространство — это внешний набор миров (ноосфера или параллельная вселенная), к которому мы подключаемся, засыпая. Но, опираясь на приведенную в предыдущей главе модель нашей вселенной, я склонен утверждать, что сон — это та же реальность, только воспринимаемая в ином ключе. В этой реальности вместо физических объектов — проекции объектов из сознания. Чем ниже пространственная фиксация (влево по схеме), тем более гротескны сны. В большинстве случаев одновременно с движением влево происходит движение вниз (см. «дорогу в небо»), сознание расфокусируется, сон сводится к бессмысленным петлям, повторам, лабиринтам.

Рассмотрим возможные доводы и опровержения:

а) Одинаковость миров сна для многих людей. У каждого человека на карте сна, если он возьмется таковую составлять, будет абстрактный город, хаотично составленный из фрагментов населенных пунктов, в которых он когда-либо жил. Там обязательно будут места или здания, выполняющие определенную функцию: место встречи с «учителями» (школа/университет), места с «сокровищами» (темница/страшная пещера), хранилища информации (библиотека) и т. д.

Декорации меняются, но общий смысл остается. Например, моя «школа» преображалась во снах, принимая образы начиная от маленькой хижины в лесу и заканчивая гигантским университетом; но в ней всегда можно было встретить «учителей» — существ, которые не против научить чему-то новому, рассказав о сновиденных техниках или подкинув хитрую тему «на подумать».

С другой стороны, как выглядят пространства ОС для человека, который воспитан в цивилизации, имеющей мало общего с европеоидной? Можно только гадать. В конце концов, можно апеллировать к тому, что нас всех штамповали по одной программе (или, если вам угодно, все произошли от одной и той же пары прародителей), поэтому и сны у нас похожи.

б) Получение информации, которой человек в реальной жизни не обладает. Однажды прочел о человеке, «вытащившем» из сна целую книгу. «Чем я хуже?» — подумал я, и вытащил таким же образом пару страниц, поэтапно, по несколько строк в несколько присестов. Полученные страницы написаны в совершенно иной стилистике, нежели я пишу обычно. Это позволяет мне предположить, что автор книги — не я. С другой стороны, я допускаю, что мое подсознание все же могло ухищриться и выдать такие строки, а значит, автор все-таки я, и сон не предоставляет доступ ко всей информации мира — только к той, что была нами когда-то услышана, и нами же обработана. Подробнее об этой книге я буду рассказывать ниже.

в) Возможность встречи сновидцев. Два (или более) спящих и осознанных человека встречаются, совершают какие-то действия, и наутро их рассказы о произошедшем практически идентичны, причем также и рассказы о том, что делал каждый из них. Напрашивается предположение, что сновидцы были внутри одного пространства… или произошло необычайное совпадение. В интернете гуляет много рассказов о совместных ОС, но — не доверяй, а проверяй. Рассказы о проведенных мной опытах я так же буду приводить в других главах.

Интересно, что при достаточной осознанности обитатели сна с первого взгляда выглядят разделенными на три категории — люди, обитатели мира, и спрайты (куклы, зомби) — ходячие декорации в виде людей, тупые как пробки. Соответственно, при таких совместных ОС участники даже зрительно распознают друг друга как живых людей, а не как спрайтов — говорящих манекенов под личиной реальных знакомых. Впрочем, ответит скептик, это распознавание тоже может быть иллюзорным…

Не думаю, что когда-либо в человеческой цивилизации будет широко известное и достоверное знание по данной теме. Как уже говорилось, объективной возможности подтвердить опыты имеется мало. Мы же будем отталкиваться от третьей гипотезы, «Сон как мир…», ибо мой личный опыт (и не только мой) идет вразрез с тезисом, что сон — это картинка без возможности на нее повлиять.

Ну а если сон — это та же наша вселенная, только видимая из другого угла, где больше ментальных, нежели физических объектов, не имеет смысла относиться к нему, как к чему-то непознанному и пугающему. Мы же не пугаемся и не придумываем какие-то особые значения, если нам довелось в реальности упасть с лестницы или увидеть похоронную процессию, так почему же аналогичное явление во сне должно предвещать что-то недоброе? Объект — это свершившийся факт. Вы уже упали с лестницы, уже пересеклись с траурным шествием. Так и во сне — вы уже пережили что-то, то привело к проекции такого «недоброго» объекта, или ваше сознание уже обработало какую-то информацию о потенциальном будущем и показало ее вам в виде объекта.

Умерла от приступа одна женщина, за неделю до того увидевшая в обычном сне, как за ней пришла покойная дочь. В этом сне не было недоброго знака, и умерла она не от этого сна. Не нужно путать причину и следствие. Просто ее подсознание, уже знающее о приближении смерти, выдало проекцию в виде сна о дочери. В том и разгадка вещих снов.

Умение четко формировать намерение может способствовать получению ответов на вопросы даже в обычном, неосознанном сне. Учитывая, что ответы редко являются конкретными, сам вопрос должен подразумевать собой простор для толкования. Толкование должно быть исключительно индивидуальным! Выбросьте сонник, если он у вас есть. Наименее полезной литературы я не встречал.

Я много дней задавал своему подсознанию один личный вопрос. Все эти дни мне приходили сновидения, яркие и не очень, но ни одно из них не вызывало во мне резонанса; ни от одного из них я не пробуждался, испытывая сильный резонанс и возбуждение. Наконец, такой сон случился.

«Я зашел в комнату, встретив там множество змей белого цвета, больших и малых, одни ползали по мебели, по вещам, другие оставались недвижимы. Я прошел дальше мимо них, и увидел самую крупную из них — она возлежала в центре залы, свернувшись клубком. По мере моего приближения она стала разворачиваться, и когда я встал на расстоянии метра от нее, она уже поднялась выше моего роста, раздувая капюшон и показывая зубы. Я почувствовал небольшой страх, но заставил себя сделать еще шаг. Тогда она вдруг ринулась к моему лицу и почти коснулась его своим раздвоенным языком, но не укусила. Так мы смотрели друг на друга мгновение, а потом я повернулся и ушел из той комнаты, а как переступил через порог — пробудился с четким ощущением того, что получил ответ».

Самым четким символом здесь является змея (белая/большая/приподнимающаяся), а так же множество змей. Обратимся к сонникам, что они сказали бы мне на этот счет. Итак, дворянский сонник Гришиной пророчит мне одновременно обман, выздоровление, свалившиеся с неба деньги, соприкосновение с демоническим миром. Что же, какое из этих значений годится для интерпретации? Я должен выбирать наиболее понравившееся мне? Или, может, дело в том, что я не дворянин, и мне этот сонник не подходит? Тогда посмотрим, что говорят другие сборники толкований.

Сонник Миллера, один из самых популярных, предупреждает меня о грядущем зле, а также предрекает страх перед заболеваниями, нахождение среди эгоистов и клевету. Сонник Нострадамуса говорит мне остерегаться «годов под влиянием змеи», предрекает недоброжелателя и свидетельствует о том, что наяву я испытываю нужду и бедствия.

Звучит пугающе, не так ли? А сонник Дениз Линн говорит, что, наоборот, бояться не нужно, так как змея символизирует целительство (вспоминаем символ врачебного дела — змею, поднимающуюся над чашей), кундалини, духовное пробуждение и… искушение.

Сонники Эзопа и Лоффа сразу предупреждают, что змея — символ противоречивый, имеющий множество толкований, и тут же вываливают на меня все эти возможные толкования. Последний так же предлагает мне рассмотреть змею в различных культурах, например, в христианской — соблазн, в азиатской — мудрость, и так далее. Толкование же этого сновидения по Фрейду я не привожу ввиду ограничений цензуры, так что его сущность вы можете додумать сами, либо же обратиться к работам самого Фрейда.

И ведь подобный ворох толкований не только у слова «змея», попробуйте отыскать любой другой символ, и получите еще больше противоречий. А если символов, привлекших внимание, было несколько? Вообще, сонник Лоффа из всех перечисленных выглядит наиболее стоящим, как содержащий ремарку о том, что толкование в первую очередь должно зависеть от сновидца, а не сновидения.

Вот второй пример. «Я лежал на траве под открытым ночным небом, на котором ярко светила гигантская, гротескно большая Луна. На ее четкий круг начало заползать темное пятно, такое же идеально круглое, но меньшего размера. Рядом со мной находилась девушка, лица которой я не видел. Она спросила меня, что может предвещать явление над нашими головами, но я не знал ответа, поскольку у меня не было идеи, какое небесное тело может так проходить на фоне Луны. Память подбросила мне информацию об Алголе — двойной звезде, большом светлом и малом темном собратьях, и я интерпретировал явление с Луной так же, как объяснил бы ей затменный минимум Алголя с астрологической точки зрения — будто бы на Земле настало темное время, приятное Дьяволу».

Весьма мистический сон, не так ли? Полнолуние, затмение, разговоры о Дьяволе да еще таинственная девушка на фоне всего этого. Для пущей наглядности привожу интерпретации сонников в виде таблицы.

Гораздо проще, если символ означает для вас что-то конкретное. Например, вы эзотерик, и однозначно трактуете змею, да еще поднимающуюся, как кундалини. А может, вы змей ненавидите, и значит, данный сон является предостережением. Теперь нужно взять это значение и вспомнить, какой вопрос был задан вами перед сном своему подсознанию (если таковой вообще был), и заняться интерпретацией ответа.

Касательно таких вопросов, мало смысла в том, чтобы задавать конкретный, особенно в отношении независящих от вас ситуаций. Например, «жена/муж изменяет мне?» — это конкретный вопрос с ответом типа «да/нет». Считать ли ответом «нет» то, что вам не приснилась измена, или только тот сон, где вы увидели бы своего партнера целующим вас и только вас? А если вам привидится сцена с вашей супругой в чужих объятиях, будет ли это ответом «да», или только выражением вашего страха? Все мы часто видели во снах ситуации, которых боимся наяву — проваленное выступление, ссора, грабеж.

Другое дело — вопросы с широким спектром возможных ответов. Вы можете задавать вопросы о прошлых воплощениях или заказывать сюжеты для картин и книг. «В какую сферу деятельности мне податься?» — еще один пример хорошего вопроса, причем задаете вы его не неведомым ангелам или хроникам Акаши, вы задаете его самим себе. Но, здесь также стоит сделать оговорку на честность перед собой — иначе все начнут после этого вопроса видеть себя во снах рок-звездами или президентами планеты. Одним из критериев истинности полученного ответа может быть четкое ощущение уверенности после пробуждения, но всегда следует оставлять частицу скептицизма, иначе можно не заметить превращение в фанатика, который принимает воображение за божественные откровения. Как сказал Фрейд в анекдоте: «Дочка, бывают и просто сны».

Научившись получать личные ответы, я решил перейти к более глобальным, задавая более широкие, философские вопросы. В частности, будучи буддистом, я твердо верил, что душа приходит в тело в момент рождения, и задал вопрос о том, как души приходят на Землю. Мне наглядно продемонстрировали, что мое мнение о воссоединении души с телом младенца в момент его непосредственного появления на свет было не совсем верным. Оказалось, что душа будущего человека привязывается к материнскому телу по истечении некоторого срока после зачатия.

Я видел высокое, длинное здание, около двадцати этажей или больше. Две сущности спускались к нему, будто планируя. Конечно, на деле все происходит более быстро и не так эффектно, но язык образов (проекций) более понятен человеческому разуму, поэтому я видел происходящее как полет.

Сам я невидимым зрителем спускался рядом, изучая своих спутников. Одна сущность, явно старшая, имела радужный ореол. Вторая выглядела для меня как обычный человек, но бесплотный; она чувствовала сильный трепет и волнение. Старшая сущность выступала в качестве проводника, указывая путь младшей. По прошествии времени я задаюсь вопросом — существует ли проводник только ради того, чтобы препровождать рождающихся в материальный мир, или это одна из его обязанностей? Рождался ли он сам когда-нибудь?

Проводник говорил что-то, ободряя и разъясняя. Было очевидно, что без него та душа точно не смогла бы отыскать свое пристанище. Мы спустились ниже, и пред нами предстала большая комната с множеством кроватей, грязная, с тяжелой атмосферой. Выглядело это место как бордель, и, скорее всего им и являлось. Разочаровывающее зрелище для меня и готовящейся к рождению души.

— Вот и ваша будущая мать, — сказал или подумал проводник. Как бы то ни было, мы «услышали» его слова, и увидели женщину, на которую он указывал. Молодая, коротко стриженая, и, похоже, славянка. От нее чувствовалась разбитость и раздражение. Она собиралась помыться и лечь спать, несмотря на то, что давно рассвело.

— Надеюсь, это не мое будущее рождение? — спросил я, но не получил ответа.

Здесь не годится использовать обычный сон, который ограничен объектами вашего подсознания и мало подключен к внешним источникам. В приведенном выше примере описывается значительно верхняя-правая позиция внимания, которую я все же не могу назвать ОС, так как я не смог бы повлиять на окружение даже при большом желании, но четко осознавал происходящее как альтернативную реальность и управлялся с полетом.

Откуда берутся медиумы

Если в замке появится еще хоть один призрак, я его тут же арестую!

«Фантомас против Скотланд-Ярда»

Оторвемся на несколько минут от реинкарнаций, полетов, ангелов-проводников и вернемся к нашим полкам в отделе эзотерики. Большая часть трудов предлагает магию быстрого приготовления, ориентируя читателя на то, что ему не нужно прилагать много усилий для достижения реального результата. Наша психика падка на халяву, это непреложный факт. Высокий результат при малых затратах энергии не может видеться нам наиболее приятным. Как следствие, у таких книг высокая окупаемость и тиражи. И тысячи людей начинают повторять аффирмации, «настраивать себя» на получение подарков от вселенной. В лучшем случае, если аффирмация направлена на позитивизацию психики человека, который ее читает (обретение уверенности, например), она сработает. В худшем случае, если она направлена на другого человека, или на обретение материального блага, сидя на печи и ничего фактически не делая, ничего не произойдет, а человеку остается только удивляться, почему так, ведь он «заслужил»!

Сравните современное «эзотерическое» чтиво со средневековой «Магией Абрамелина», сколько требований она предъявляет к адепту! Мужчина, не младше двадцати пяти и не старше пятидесяти. Нежелательно слуга или лакей (потому что у слуги мало свободного времени на подготовительный процесс), нежелательно женщина (потому что женщины болтливы), а если все-таки женщина — то строго девственная. Если адепт отвечает этим и другим требованиям, тогда ему можно производить подготовку (полугодовую «Операцию»).

Говоря кратко, первые два месяца от начала Операции адепт должен ежеутренне совершать молитву, после обеда — два часа читать священные писания, и в течение дня сохранять свое сознание в мире, желательно — отойдя от всех мирских дел. Во вторые два месяца адепту предписывается соблюдать дополнительные правила относительно мытья и одежды; по возможности избегать любого общества, кроме жены и прислуги. В последние два месяца Операции добавляется запрет на черную работу и рекомендуется полное уединение. Кроме таких рекомендаций и ограничений на действия, книга предписывает правила относительно мест (об организации спальни, молельни) и относительно ритуалов (что должно быть в курильнице).

Только соответствуя обозначенным условиям, адепт допускается непосредственно к самой магии. Теперь подумайте, у какого направления будет больше последователей — у ритуальной магии или у фастфуда а-ля аффирмации.

Но не надо отчаиваться и посыпать голову пеплом потому, что вы — замужняя женщина или не можете позволить себе полгода без черной работы, за городом в молитве и уединении. Вышеописанные требования нужны для тех, кто принадлежит к тому же эгрегору; а эгрегоров существует множество, и у всех разные требования. Некоторые наоборот, предпочитают женщин в качестве адептов. Хотя не могу не отметить, что молитва и уединение — действительно прекрасный способ сонастройки с выбранным эгрегором.

Для эффективного произведения магического действия (а это то действие, которое приводит нас к конкретному результату), необходимо мощное высвобождение энергии. Чтобы эту энергию направить, ее необходимо откуда-то получить. Резерв энергии может быть внутренним или внешним. Внутренний резерв — это наш личный запас, личная сила. У кого-то ее больше, у кого-то меньше. Внешний резерв — это эгрегор, если он согласен предоставить адепту энергию за принесенную жертву, молитву, награду за долгое служение или в личных целях самого эгрегора.

Разве не странно, что некоторые люди ожидают от вселенной результата, не имея ни изначальной личной силы, ни поддержки эгрегора?

Но все же, иногда происходят паранормальные ситуации и без предпосылок в виде вложений энергии. Обычно это видения, причем видения непрошенные — то есть, происходит непроизвольный переход внимания на довольно высокую частоту. Такое случается далеко не со всеми людьми.

Приведу присланное мне письмо.

«Я, если честно, не верю в духов, Бога, призраков и прочую спиритуальную чушь. Мне всегда ближе были теории о том, что у всего существует история. Все события, произошедшие с вещами и местами, сказываются на их энергетике.

Дело в том, что я иногда (довольно редко) вижу странные вещи, которых не должно быть в реальности. Это началось с самого детства. Мне шесть. Я у бабушки в деревне, старый деревянный дом с печкой, баней и обилием животных. Перед глазами стоит образ улыбающейся мне бабки в черной одежде. Манила меня пальцем в комнату, когда я заходила туда, было пусто. Когда я стала постарше, меня одолел интерес, кто это был. Этой старухи не было и в помине в нашей семье, никто так не одевался.

Позже моя бабушка обмолвилась, что этот дом раньше принадлежал местной бабке-повитухе. Она делала аборты вешалками, закапывала трупы детей на территории и так далее.

Это раз.

Мне пятнадцать. Я под маркой (примечание: LSD) дома у бывшего парня, вижу везде бегающего серого котенка. Думаю, может, забежал из подъезда, надо покормить и обратно отнести, говорю, мол, парень, тут киса. Он в шоке посмотрел на меня, никаких кошек в помине нет. Стоит ли говорить, что позже его отец поведал трогательную историю о четырехмесячном котенке, нечаянно выпавшем в окно?

Это два.

Две недели назад. Отец уехал в командировку, я решила у него пожить, благо есть ключи. Я прожила у него три дня. И каждое утро в 6:40 меня будил грубый мужской голос, кроющий меня матом. Я думала, может, соседи ругаются, хотя в квартире хорошая шумоизоляция. Позже отец рассказал, что при строительстве дома на одного из строителей что-то упало, и он погиб на месте. И было это в нашей квартире, при установке окон.

Таких случаев было еще несколько, эти самые запоминающиеся. Все бы ничего, но моя бабушка и ее бабушка — старшие сестры в семье (как и я) и у них регулярно случалось нечто похожее.

Вопрос в следующем: могут ли это быть задатки некой сверхчувствительности к окружающему, не знаю, сильное биополе, так далее. Как это можно объяснить, стоит ли развивать, а если да, то как? Просто мне порой страшно. Я снимаю часто людям боль массажами. Если сконцентрируюсь на человеке, мысленно его вызываю, он пишет мне или звонит в скором времени».

Мне было сложно давать ответ после такого скептического вступления, в итоге я предложил интерпретацию по точке сборки. Подробнее можно прочитать у Кастанеды, его продолжателей, на худой конец — в википедии, общее представление она дает. Понятие точки сборки весьма сходно с уровнями вибрации сознания, которые были приведены на схеме в первой главе также в виде точек, но немного отличается.

Точка сборки — центр, на котором собрано больше всего энергии в человеке. О раскладке энергии по чакрам много писали другие авторы, так что я буду краток. У подавляющего большинства населения точка сборки находится от Муладхары (копчик) до Манипуры или чуть выше (диафрагма). При положении точки сборки на этих позициях какое-то особое видение не происходит. Относительно нашей схемы, это любая точка внимания в средней или нижней ее частях.

Когда точка сборки расстабилизируется (сон, полусон, гипнотический транс, алкоголь, наркотик, медитация, расслабленный ум), она может двигаться вверх. Чакры, начиная от Анахаты (сердечная), отвечают за нематериальные ценности (в традиционном понимании) или, если можно выразиться, за восприятие нематериального (в менее традиционном понимании чакр). Тогда внимание может быть переведено на высокую частоту, на уровне точки видения.

В течение жизни, если человек «отрабатывает» свою карму и развивается, его точка сборки движется вверх. Так, воплощение за воплощением, должен рано или поздно настать момент, когда точка сборки уже от рождения будет достаточно высоко. Это, несомненно, должна быть старая душа. Также логично, что такая душа будет стараться выбирать для рождения семью (род), в котором уже есть люди такого уровня, надеясь в следующем воплощении не тратить много времени на самообучение и сразу получить хоть какое-то обучение в магическом плане от матери или бабки. Отсюда истории о потомственных ведьмах. Тогда можно говорить о том, что человек является магом, или способным от рождения.

Кроме таких «магов по праву эволюции», существуют медиумы, люди, у которых точка сборки по какой-то причине разбалансирована и не имеет четкого положения. Отсюда и смещение вибрации сознания вверх-вниз. Вверху происходят озарения, а когда точка сборки снова опускается — озарение исчезает, потому что вниманию тяжело удерживаться на высокой позиции. Чем дольше медиум способен удерживать свою точку сборки на уровне верхних чакр, тем проще ему смещать свое внимание в ту область, где он может вызывать видение. Большинство современных экстрасенсов — как раз люди из этой категории. Послушайте их истории — один приобрел талант к ясновидению после клинической смерти, второго — током ударило. После таких потрясений и существует шанс разбалансировки точки сборки, энергия не может собраться на одной чакре, и сознание может «перескакивать» со среднего уровня на верхний.

Одержимость, психическое заболевание так жесмещают внимание, потому реципиенты слышат голоса и видят несуществующие в физической реальности объекты, а также испытывают не соответствующие ей переживания, вроде слежки за собой, которую на самом деле никто не производит. Это внимание может находиться на схеме даже на очень высоких уровнях, примерно на той же точке, что и внимание ясновидца, но быть вниманием другого, более низкого качества. Тут уже необходимо вводить третье измерение относительно схемы — качество энергии (внимания), или ось Z.

Видения, вызванные малым вложением энергии в качество, сложно интерпретировать. Пример из практики:

«Войдя в контакт с неизвестным покойником, я спрашивал, с кем имею дело, каков был род его занятий? Призрак же только отображал мне видение, как он идет тенью меж людей, и те падают бездыханными на землю. Моей первой ассоциацией было то, что он являлся черным магом при жизни, но я быстро ее отбросил, сообразив, что видение необходимо толковать как набор образов?

— Ты был виновен в смерти многих? — спросил я.

— Да, — ответил покойник.

— Ты умер, будучи казнен?

— Нет, не был осужден, — пришел мне ответ.

Вот и вся информация, которой он от меня добился. Я подумал в тот день: а если бы рядом были какие-то люди, требовавшие от меня четкого и однозначного ответа? Они бы его, разумеется, от меня не добились. Их медиум (я, то есть), только мычал бы невразумительные вещи вроде того, что «это кто-то, виновный в смерти многих», только потому, что именно эта вещь заботит нашего покойника все время. Остальные вещи из него поизгладились за годы или даже века. Но такую характеристику может иметь как маньяк или наемный убийца, так и солдат, защищавший свою страну, а перед войной работавший каким-нибудь сапожником. В конце концов, даже лаборант, косвенно причастный к созданию атомной бомбы, мог винить себя гибели многих людей. «Я стал смертью, разрушителем миров» — эту цитату из Бхагавад-Гиты в свое время повторил не Гитлер и не Атилла, не какой-либо еще генерал или воин, но ученый — Роберт Оппенгеймер…»

Как видно из схемы, мало вложить энергию в то, чтобы достигнуть состояния сознания, способствующего видению, нужно вложиться еще и в качество этого видения. Все это требует значительного приложения усилий, так что неудивительно, что поддерживать такое состояние сознания все время — невозможно.

В 2013 году я встречал на многих интернет-ресурсах статью о том, что экстрасенс Илона была похищена, и за нее требуют выкуп. Как водится, к каждой такой статье был ворох комментариев в стиле «Если она не предвидела похищение, то какой из нее экстрасенс». Но позвольте, не может же ясновидец постоянно находиться в состоянии видения вероятностей событий. В таком состоянии он просто не сможет заниматься обычными бытовыми делами. Так что не удивительно, что и с ясновидцем тоже может случиться что-то неприятное; хотя такие вещи следовало бы предотвратить заранее, окружив себя защитой.

Но мы отвлеклись от вопроса о медиумичности. Разбалансированная точка сборки может быть у человека от рождения, вызванная потрясением в прошлом воплощении или между воплощениями. Наиболее простым примером может послужить ситуация, когда человек неоднократно воплощался в теле одного пола, а потом неожиданно был воплощен в теле другого пола. Я был удивлен тому, сколько среди медиумов всех мастей мужеподобных женщин, женоподобных мужчин и даже транссексуалов (лиц, сменивших физический пол, или еще только стремящихся к этому).

Ни гендерная дисфория, ни удар молнии не гарантируют медиумичность сознания, только шанс ее возникновения, пусть и высокий по сравнению с людьми, не переживавшими никаких потрясений. Что характерно, стресс весьма усиливает способность восприятия вибраций верхнего порядка у медиумов, но слабо усиливает ее у людей с нормально фиксированной точкой сборки.

Что касается вопроса, который был задан в конце письма, «развивать или не развивать способности, если таковые проявились, и если развивать, то как» — я ответил, что это зависит от того, кем по сути является человек, магом или медиумом.

Духовное развитие подразумевается и при эволюции души в течение многих жизней, и при эволюции души в отдельно взятом воплощении. Нас никто не ограничивает, кроме нас самих. Теоретически, можно и фиксированную точку сборки в течение одной жизни поднять на уровень одной из верхних чакр, то есть уровень мага, хоть с самого низа. Но жизнь должна настолько нещадно бить этого человека, что ему будут уже безразличны все те блага, которые может давать жизнь простому обывателю — работа, физический комфорт, материальные блага, власть, секс, семейная ячейка. Если человек сам эволюционировал до столь высокого уровня, ему, конечно же, стоит развивать вновь приобретенный талант. Ему достаточно послать сильный запрос или намерение на учителя (во вселенную, ангелам, предкам или кто ему больше импонирует). У мага достаточно энергии, чтобы создать такой сигнал, который уловит потенциальный учитель. И, учитель сам найдет потенциального ученика. Это самый положительный расклад.

Для медиумов же нет однозначных рецептов. Следует особо отметить, что хотя медиум способен быстро переключаться с одной волны на другую, он приобрел этот талант не благодаря личной эволюции, а как последствие какого-то сбоя, внешнего или внутреннего, и его психика не готова к тому, что он может увидеть. Так, одновременно с увеличением интенсивности сознания по вертикальной оси Y (частота восприятия), снижается уровень энергии по оси Z, то есть, теряется качество восприятия. Говоря языком эзотерики, энергии хватает на то, чтобы захватить нижний астрал, но не хватает на то, чтобы подняться в верхний. Сначала это видение призраков, с дальнейшим снижением — черных сущностей, и наконец — ложные видения.

В начале своего пути я не был и близок к тому, что называют духовной личностью. Меня постоянно цепляли какие-то материальные вещи вроде конфликтов с одноклассниками и родителями. Помножьте это на подростковый максимализм, недовольство миром — и вы поймете, насколько неприятное существо я представлял в то время. Но я лез в магию, и как следствие, видел только тьму. А когда вы видите только тьму, неудивительно, что она начинает пугать, и тогда вы сходите с ума.

Что остается делать медиуму? Первый вариант — оставить оккультизм и прочую мистику, чтобы не рисковать сойти с ума, и пусть точка сборки перемещается, как изволит, раз-два случайных просветлений в год погоду не изменят. Но мы же с вами не ищем легких путей, так?

Остается другой вариант — пытаться фиксировать точку сборки наверху, постоянно дисциплинируя свой ум йогой, отказом от материальных привязанностей и так далее. Ввиду того, что своей энергии у медиума всегда мало, желательно иметь подключку к какому-либо эгрегору, чтобы черпать энергию (не забывая об оплате). Хорошо, если это мощный эгрегор вроде христианства или хотя бы скандинавского язычества, а не «школа волшебства имени Вани Залипупко» — для адепта меньше шанс быть введенным в заблуждение и использованным в чьих-то корыстных целях. Поиски учителей, на мой взгляд, тут чреваты. Маги любят использовать медиумов.

Как раз по такому принципу и собирались некоторые тайные кружки — группа медиумов, равных среди равных, где если и есть лидер — то не стопроцентно авторитарный, и ввиду ограниченности и прозрачности своей номинальной власти неспособный использовать остальных.

Что будет, если адепт отказывается от двух предложенных выше путей и «хочет в космос» без должного уровня подготовки, я расскажу в следующих главах.

Иллюзии, в которые мы входим сами и вводим других

Споры философов — дело бессмысленное, ибо каждый должен иметь философию собственную, скроенную, как и штаны, по мерке.

Станислав Лем

В того невольно верят все,

Кто больше всех самодеян.

Гёте

Иллюзии бывают двух видов: происходящие изнутри, из собственной фантазии и мнительности, и приходящие извне (см. уровень «Ложное видение» на схеме).

Первые относительно безобидны, и могут разве что привести в раздражение окружающих. Необходимо понимание того, что если в мире и случаются вещи, которые так или иначе вызваны провидением, высшими силами или магическим действом, то они не отменяют ситуаций, которые вызваны случаем или как следствие обычного действия обычных людей.

«Она увидела у меня синяк на ноге и поинтересовалась его происхождением. Я ответил, что ударился прошлым вечером об угол кровати.

— Помнишь, как вчера меня разозлил? Вот я тебя сглазила! Будешь теперь знать, как со мной спорить!

И попробуй докажи ей теперь, что я регулярно не вписывался в этот поворот в своей комнате еще когда мы не были знакомы, и что причина синяка — не сглаз, а лень и невнимательность человека, который не может сделать перестановку так, чтобы этот угол больше не попадался ему на пути».

Однажды мне написала женщина, назовем ее Анастасия. Она жаловалась на головную боль и спрашивала, что это — проклятье, или в квартире живет какая-то сущность, которая вызывает боль, и что с этим делать. Конечно же, у нее была своя версия о виновнике ситуации, который ее проклял или наслал беса, этим виновником, по ее словам, был отвергнутый поклонник.

Я же в то время не позиционировал себя ни как целитель, ни как кто-либо еще из этой сферы; я всегда считал себя исследователем, а если и делал «работу на результат» — то очень редко. Все же, сарафанное радио донесло до Анастасии, что есть такой человек, он когда-то проводил экзорцизм помещения, и это даже не поп с кадилом, коих она по некоторым причинам не любила. Итогом таких слухов и явилось ее сообщение мне. К счастью, мы с Анастасией находились в достаточной территориальной близости друг к другу, и можно было организовать встречу.

Первое, что бросилось в глаза, когда мы сели за стол, это поза моей «пациентки». Я задавал ей вопросы о том, о сем — о ее жизни, о том человеке, которого она подозревает, и Анастасия с радостью отвечала мне. Среди всей информации, что я получил от нее в тот день, мне пригодилось только два факта — что у «пациентки» исключительно сидячие работа и хобби, и что в процессе сидения (который я непрерывно наблюдал весь разговор), у нее осанка не то что в форме вопроса, а буквой «Г». Я мог даже не щупать ее поле в районе шеи, чтобы обнаружить там физический зажим, но сделал это ради соблюдения приличий. В конце концов я дал трактовку в стиле «вы весь день сидите в неправильной позе, это остеохондроз» и тем самым вызвал исключительно негативную реакцию. Как же так, Анастасии ее ситуация видится особенной, а этот шарлатан доказывает ему, что это обычный остеохондроз? Но ведь я не невролог и не массажист, и прямо говорю, если вижу, что проблема не в моей компетенции.

Конечно же, Анастасия не пошла к неврологу или массажисту, она пошла к «другому магу», о чем не преминула мне письменно сообщить в письменном виде, заметив со злорадством, что тот ей помог. Я хорошо представляю, как тот «маг» мог ей помочь — временно уняв боль. Это сродни действию анальгина, ощущение физического страдания купируется, но причина не ликвидирована, и скоро боль вернется вновь. Когда это случается, такие Анастасии обращаются ни к кому иному, кроме как к «магу», который помог им в прошлый раз. «Маг» отвечает, что да, на бедного страдальца опять навели порчу, и снова проводит процедуру, действующую сродни анальгину. Так недобросовестный целитель получает клиента на многие месяцы, а то и годы. А клиент и рад, ведь он соприкасается с потусторонним, с колдунами и порчами, ему это интересно, это помогает ему чувствовать себя исключительным.

Часто такие целители, реклама которых расклеена на каждом углу, близко не стоят к магам в традиционном понимании этого слова, то есть субъектам, обладающим столь большой личной силой, что она способна влиять на физическую реальность (в нашем случае здоровье пациента); но те самые шарлатаны, что играют на «эффекте Чумака». Очень хорошо этот эффект комментирует академик Кругляков: «…вера в чудодейственные возможности целителей кончается для больных печально, так как болезнь запускают и что в основном это — кратковременное облегчение, связанное с мобилизацией внутренних ресурсов больного как результат веры в лечение, веры в авторитет».

Такие иллюзии, исходящие из богатого воображения, могут быть разрушительны для одного человека; но куда хуже иллюзии второго рода, те, которые действительно приходят извне, медиумам и прочим эзотерикам.

Как я говорил выше, энергии у начинающего адепта мало, а опыта еще меньше. Он начинает получать первые результаты, они восхищают его, и неудивительно, что адепт начинает принимать видимое за чистую монету и «потолок» того, что возможно достичь. Но, ввиду нехватки энергии и знаний, адепт получает ложные видения, а если соприкасается с астралом — то только с нижним.

На нижнем уровне обитает множество лярв — бесплотных паразитов, неупокоенных душ и прочих сущностей негативного толка. Отсюда видение призраков в случае девушки из предыдущей главы и видение разных черных сущностей в моем случае (подробнее я расскажу дальше). Все эти сущности, из тех, что из них более-менее разумны и могут выходить на контакт, обожают вводить практикующих в иллюзии. Отсюда тысячи учений, откровений сект, и в какое учение ни копни — все они продиктованы ангелами, богами, и все противоречат друг другу.

Видения могут быть безобидными и беспоследственными, как в этом отрывке из воспоминаний другого человека: «С промежутками в три года, в августе, на бабушкиной кровати встает из ниоткуда призрак моего деда, явно приобнимает меня, спрашивает «Ну как, не обижают они тебя?» и исчезает».

…А могут вести за собой масштабные последствия. Так Джозеф Смит записал слова «пророка Мормона», что привело к созданию Церкви Иисуса Христа Святых последних дней, к которой относит себя около четырех миллионов человек. Так Алистер Кроули записал слова «ангела Айваза» со слов медиума Розы, породив учение Телемы, своеобразный сплав египетского пантеона с западной оккультной традицией, и не только. Сам Кроули, как приверженец буддистского мировоззрения, поначалу не принимал записанную им «Книгу Закона», но впоследствии она затянула его, как и множество других людей, последовавших за ним как проповедником Телемы.

Действия медиумов из вышеописанных примеров повлекли за собой и вред, и пользу для общества. На заре возникновения мормонизм привел к двум войнам — в Миссури и в Юте, зато сейчас мормонское сообщество — одно из самых благонравных в мире. Кроули устраивал оргии в «аббатстве телемском», но его труды привели к популяризации ритуального подхода, а значит, установлению более адекватных представлений о магии в обществе. Вчитайтесь в один из главных принципов Телемы: «Делай то, то в твоей воле, да будет то законом», но не забывайте при этом проводить мысленное разделение между Волей и хотением. Если рассматривать этот тезис не с мистической, а с философской точки зрения, он все равно звучит достойным того, чтобы каждый человек применял данный принцип в своей жизни. Несчастных от ленивого смирения с судьбой стало бы куда меньше.

Куда чаще все происходит куда менее радужно. Рон Хаббард, по свидетельствам своего сына, творил под наркотиком, и его здравые идеи (шкала тонов, превосходство разума и другие) тонут в море уфологической фантазии вроде историй о инопланетном властелине Ксену. Нельзя не отметить, что основной целью создания саентологии была погоня за финансовым благосостоянием, но коммерческие цели не всегда неблагие. Впрочем, это не относится к рассматриваемому учению. Многочисленные случаи тяжкого вреда здоровью, вплоть до суицидов, которые возникли по вине церкви Хаббарда, подтверждены официальными судебными разбирательствами.

Не обязательно ходить за зарубежными примерами. Мария Дэви Христос (Виктория Преображенская), чья деятельность разворачивалась в основном на территории Украины и России, во время клинической смерти «получила откровение свыше». В 1993 году членами белого братства Юсмалос, организованном ею, была предпринята попытка теракта — захват Софийского собора в Киеве, и, если верить источникам, собираясь совершить поджог храма вместе с собой. Члены братства были арестованы, а сама Мария Дэви Христос отреклась от ближайшего сподвижника Юрия, обвинив его в предательстве (видимо, разочаровавшись, что предсказанный им конец света так и не наступил, пока оба они находились под следствием).

Сейчас она издает сборники книг и аудиозаписей, проводит проповеди, в которых обвиняет рептилоидов в украинском кризисе, а также безобидные с виду выставки. На такой выставке был и я. Мы с моей девушкой отправились прогуляться по улицам, но меня не покидало ощущение, что мы «все-таки встретим что-то очень интересное в этот день». Свернув с Невского проспекта, мы проходили мимо женщины лет сорока-пятидесяти, похожей на обычную раздатчицу флаеров. Видимо, наши лица были настолько одухотворенно-гуманитарными в тот момент, что она не поленилась дойти до нас и спросить, не хотим ли мы посмотреть картины. Как художник, я не мог отказаться от такого предложения.

Наша проводница повела нас к парадной, попутно объясняя немного извиняющимся тоном, что вот, художница Виктория Преображенская устроила выставку, а место выбрали плохое, да и рекламы нет, вот и остается искусство без зрителя. Затем она позвонила по домофону, указав кому-то встретить нас, а нам все тем же тоном поведала, что вынуждена вернуться на свой пост, дабы призывать прохожих ознакомиться с живописью. В парадной нас встретил благообразный старичок, похожий не то на философа, не то искусствоведа, и проводил нас в саму квартиру-галерею. Живопись занимала в ней две комнаты, причем стены были закрыты чуть ли не полностью — картины висели одна над другой, и с боков впритык друг к другу. В первой комнате была и фотография самой Виктории, маленькая и незаметная среди полотен всех размеров.

Фоном звучала медленная музыка в стиле нью-эйдж, в целом — неплохая, но была в ней местами какая-то дисгармоничность, которую я мысленно списал на непрофессиональность автора этой музыки — не в плохом смысле этого слова, а в том, что музыка для него была скорее хобби, нежели основной профессией, потому он в ней и не совершенствовался. Мы спросили у одной из «сотрудниц галереи», тоже женщины в возрасте, что это за мелодии.

— Это ее, Виктории! Она еще и музыку пишет, — ответила сотрудница, явно обрадованная тем, что мы заинтересовались. — И шапочки вяжет, вот, смотрите, — добавила она, указывая на стол с вязаньем. Ни дать ни взять, полный симбиоз искусств. Я даже и не сообразил тогда, что Виктория Преображенская — это та самая Мария Дэви Христос, предводительница секты, о которой писали когда-то в СМИ.

Вязанье меня не интересовало, поэтому я начал рассматривать картины, одну за другой. «Космическое полиискусство», гласила надпись, и картины ей соответствовали, изображая не то планеты, не то светила посреди космоса или в небесах над пейзажами неведомых планет. Некоторые были и вовсе абстрактны. «Эгрегор», прочитал я одно из названий. Неявный эзотерический подтекст стал явным. Осмотревшись, я обнаружил и око Ра, и сфинксов, и фараона с эрегированным фаллосом (видимо, то был бог плодородия Мин). Такая любовь к египетской теме привела меня к мысли, уж не связана ли мадам Преображенская с телемой, но я решил не спрашивать, сомневаясь, что смотрительница галереи, демонстрировавшая нам шапочки, знакома с этим понятием.

С точки зрения художника, ее картины напоминали мне мои — такие же абстрактные, в большинстве своем о том, что над головой, а не перед глазами, и с акцентом не на технику исполнения, а на подтекст и энергетику. С точки же зрения эзотерика, некоторые картины действительно несли некий слабый заряд, я начинал его явственно чувствовать, когда долго останавливался перед тем или иным полотном. Но он, как и музыка, сначала производил впечатление, а после того, как его удавалось распробовать, не оставлял привкус гармонии. В итоге от этого места у меня начала болеть голова, и я понял, что нам пора на выход.

Нас просто так не отпустили, предложив посмотреть альбом со сканами тех картин, что физически не поместились в маленькой квартире. Мы вежливо согласились, и я еще пять минут изображал интерес, потом заметив, что нам все же пора идти.

— Вы все же заходите на сайт, — сказала сотрудница, протягивая мне визитку. — Может, найдете там что-то еще интересное для себя.

Все было так ненавязчиво, что мне даже понравилось. После, разобравшись, с кем имел дело, я думал, что надо, наверное, все-таки иметь талант, чтобы увлекать за собой людей, даже если ты призываешь их самосожжечься или несешь откровенную фантастику про рептилоидов. Вы можете убедить Васю с улицы, что в придуманную вами дату наступит апокалипсис? Я, например, не могу. Такие бы таланты — да в другое русло…

Так что, секта секте рознь. Какая-то может быть однозначно деструктивной, какая-то — иметь положительное зерно. Это относится и к официальным религиям, которые, к счастью, относятся в большинстве своем ко второму случаю. Но как тысяча людей может верить в рептилоидов, в то время как другая тысяча верит в галактические империи, а третья тысяча — в энное пришествие Иисуса Христа (тем более, что таких самопровозглашенных иисусов сейчас на планете не меньше нескольких десятков)? Чем для этих людей правда про пришествие Христа ровнее правды про тэ́танов из космоса? Как правда о индуистском боге, проявляющемся во многих богах, может быть ровнее правды о викканских Боге и Богине или о строгом христианском монотеизме? И если еще может быть понятна позиция человека, придерживающегося какой-то религии с раннего детства, поскольку его сознание так привыкло и не желает анализировать что-то еще; то позицию тех, кто, например, родившись в православной семье в Москве, вдруг ударяется в индуизм или начинает молиться Гору с Исидой, понять сложно. Почему именно египетское язычество, а не викка, асатру, синтоизм или культ Тенгри? Можно сколь угодно списывать внезапно проснувшуюся любовь к Гору тем, что в одной из прошлых жизней этот человек жил в древнем Египте, ну так что ж, неужто он после древнего Египта ни разу не воплотился в другой культуре с другой религией? Никому не хватит смелости признать, что всему виной — мода или эстетический интерес.

«В давние времена люди не общались друг с другом и не знали своих соседей. Поэтому Я для каждой расы основал разные религии, соответственно их обычаям. Пять ответвлений Великого Пути — гуманизм, спиритуализм, христианство, даосизм и буддизм создал Я. В нынешнее время люди стали общаться друг с другом и узнали о обычаях своих соседей. Но они от этого не стали жить в гармонии из-за многообразия своих религий. Поэтому Я теперь явился к ним, чтобы объединить все религии в Одно и вернуть их к изначальному единству» — из сообщения, принятого в 1926 году вьетнамским медиумом Нго Ван Тьеу во время контакта с духом (первый контакт с этим духом состоялся в 1920 году). В 1925 году дух объявил себя Богом, и Нго Ван Тьеу стал первым патриархом каодай. Сейчас к данной религии себя причисляет несколько миллионов человек, точное число неизвестно. Как бы то ни было, каодай — явление для мира положительное, поскольку пытается в какой-то мере усмирить хаос в разнородном мире религий. В некотором роде с каодай схож бахаизм, в своей попытке объединить индуизм, буддизм, иудаизм, христианство и ислам.

Впору выйти на площадь и заявить, как Махатма Ганди: «Я — индуист, я — мусульманин, я — иудей, я — христианин, я — буддист!» Так скажет и любой другой разумный человек, понимающий, что все Пророки пытались донести одну идею, идею любви к миру и принятия ближнего, а не набор правил вроде того, сколько раз нужно ударить лбом перед иконой.

Но в то время, пока одни пытаются снизить энтропию, другие лишь раздувают ее, придумывая все новые религиозные направления, все новые своды правил и ритуалов. Разве хотя бы из самого факта обилия современных «священных книг» не очевидно, что ни одна из этих книг не священна? Все они, как одна, являются либо плодами личного творчества авторов, либо надиктованы сторонними сущностями, и хорошо, если эта сущность представляет собой чуть больше, нежели призрак покойного философа, отравившегося от несчастной любви. Причем, в случае «авторства свыше» писарь начинает фанатично верить в свое откровение, сколь абсурдно бы оно ни было, ему ведь это действительно пришло откуда-то со стороны, он не из головы это все придумал; а значит, для него полученная информация действительно видится священной. Этой-то фанатичностью новоявленный пророк и зажигает окружающих, причем даже быстрее, чем прагматический фантаст, работавший исключительно ради коммерческой выгоды.

Вышесказанное не голословно, я прочувствовал это на своем опыте. Признаюсь, в какой-то момент я был готов к объявлению себя чуть ли не пророком, имея на руках материал очередного сакрального писания.

II. ПРАКТИКА

Черная книга

Не являемся ли мы все инстинктивно — хищными зверьми?

Антон ЛаВей

Я слышал о чужих опытах переноса книг из сновиденного пространства в реальное. Кому-то вроде бы даже удалось перенести большой труд. Но, в большинстве своем эти попытки разбивались о тот факт, что текст в сновиденной книге постоянно изменяется, либо является несвязным и не запоминается. Мне удалось добиться определенно высокого уровня стабильности для одной из областей сновиденного пространства, которую я посещал раз за разом, чтобы перенести текст найденной в ней книги в наш мир. Я запоминал смысловую нагрузку нескольких строк, проговаривал их про себя, удостоверившись, что запомнил смысл, затем просыпался и записывал.

Здесь необходимо некоторое пояснение, почему я не мог переписать текст дословно. Для меня это выглядело как перевод с неизвестного языка на русский, с языка, который я понимал во сне, но проснувшись, понимал, что помню только смысл, потому что некоторые фразы не могли иметь аналога в моем родном языке. Эта трудность возникла даже с названием книги, оно звучало примерно как «Книга многой тьмы» (или даже «многих тьмы»). В русском языке нет множественного числа для слова «тьма». Например, у Толкина в оркском для этого понятия есть слово «burzum», оно бы здесь прекрасно подошло. Сам я мысленно называл мою находку «Черная книга».

Из названия вы уже можете примерно догадываться о содержимом найденных мною текстов. Я наткнулся на нее случайно в нижнем астрале, так что, если мы оттолкнемся от той теории, что все сны не имеют никакой привязки к внешнему информационному пространству, то что весь этот текст является лишь порождением моего das Es. Если же мой читатель разрешит своему рассудку воспринимать данный текст с мистической точки зрения, то очевидно, что «Черная книга» до последней буквы являет собой воплощение злой и разрушительной мысли. Она написана явно враждебной для человека и человечества силой или сущностью, и отсюда можно составить более точное суждение об эмоциональной атмосфере, царящей в нижнем астрале. В пользу последней версии говорит и то, что язык, которым написана «Черная книга», мало свойственен мне для изъяснения, следовательно, я не являюсь ее автором, только переписчиком.

Сама книга неоднократно иронизировала над моими попытками; например, один раз, попытавшись в пространстве осознанного сна переместиться к книге, я перенесся в книгу. Я был в ней как крошечное насекомое между листами, не мог выпрямиться — только ползком пробираться по страницам и между ними — пролезая в широкие дыры, похожие на туннели, проеденные червями. На страницах было полно трухи и пыли, а в углах виднелись какие-то существа. У меня не хватило сил на еще одно перемещение, чтобы покинуть книгу, так что пришлось проснуться.

Напоследок, перед переходом к самой Черной книге, стоит сделать акцент на том, что текст претерпел три искажения:

— Искажение восприятия — все, что я мог прочесть в сновидении, воспринималось через мое сознание, с его установками и страхами;

— Искажение памяти — какой хорошей памятью я бы ни обладал, я не могу гарантировать, что запомнил все, и что тексты, которые я все-таки запомнил, я запомнил верно;

— Искажение словом — при переносе мысли на бумагу я мог сформулировать текст, не идентичный оригиналу.

Как бы то ни было, я старался наиболее точно передать текст, и сделал это максимально хорошо, как только мог. Слова, в которых я сомневаюсь, обозначены квадратными скобками. Упоминания Прокруста и обскуры вообще вызывают у меня скептицизм. Также я позволил себе помудрствовать и снабдить каждый абзац комментарием из толкований и личных размышлений.

1. Эи

1.1.

На самом дне твоего царства Ид течет река Эи (Эиг). Нет реки полноводней, чем эта, ни один поток не сравнится с ней вопреки всему, что творится сверху…

Никто не знает, где ее исток, она начала свое течение задолго до твоего рождения. Никто не найдет ее устье, ибо она будет нести свои воды даже тогда, когда все верхнее канет в небытие.

Комментарий: Вода — мощный архетипический символ, подробнее можно посмотреть у Юнга. В культуре и мифологии вода представляется двойственно. Она может нести добро (живая вода в сказках), символизировать очищение (ритуальные омовения во многих культурах), сказки содержат упоминания о покоящихся на дне кладах. С другой стороны, вода может быть враждебной, омуты темны и опасны, в них водятся чудища, которые могут утащить зазевавшегося путника на дно. Русалки, водяницы в древнеславянском мифе идентичны заложным покойникам — утопленникам. По представлениям славян, утопленник, как и любой другой человек, погибший не своей смертью, не мог перейти в загробный мир, а его душа оставалась бродить по земле, неприкаянная, и могла обратиться нечистой силой. Таких покойников даже не полагалось хоронить на кладбищах.

Мы сталкиваемся именно со вторым случаем, с темной стороной воды.

1.2.

Эи определяет всю жизнь и все цели человека, все его поведение. Бегущая по царству Тьмы, несет она воды еще более черные, чем ее окружение, а на дне ее Тьма столь черна, что осознать ее не в силах самый острый человеческий разум… Ибо разум бессилен в Ид.

Комментарий: Здесь я бы самонадеянно предположил, что автор «Черной книги», кем бы он ни был, использует маневр, призванный читателя устрашиться пред «великой силой», и даже не допускать мысли, что он может как-то одолеть ее. Но, нас так просто не запугать, так ведь?

1.3.

Мы не знаем, где началась, и где закончится Эи. Но мы видим ее течение. Ее русло меняется в течение всей твоей жизни, находя питание в той или иной порочной страсти… Куда течет Эи, туда и движется твоя жизнь.

Комментарий: А здесь можно провести параллель с тем, что Эи «питается» человеческим грехом. Следовательно, она не страшна чистой душе, не обремененной пороком. Либо, если Эи не едина для человечества, а существует только в сознании каждого отдельного человека — в подсознании такого «святого» она просто пересыхает и перестает существовать. Но, к сожалению, я еще не встречал такого человека. За такими надо ехать разве что в какой-нибудь горный монастырь на Тибете.

1.4.

Спрашивают меня, что в водах Эи? Что на ее дне? Ясно, что там — вся ваша сущность. Человек вышел из этих вод, он изначально зол и черен, он будет таким всегда, и все взращенные им цветы, холимые, лелеемые, так называемые добродетели — все они пьют корнями воду Эи.

Комментарий: Точка зрения, напоминающая церковную. «Человек изначально грешен». Но, в отличие от христианской религии, «Черная книга» не допускает, что человек может спастись от греха. После прочтения того текста, что получился в итоге, мне и самому поначалу казалось, что я должен принять эту позицию, видимо, из-за ее простоты. «Я грешен, и с этим ничего не поделать. Такова моя природа. Зачем пытаться ее исправить? Это все равно, что пытаться приучить тигра к травяной пище».

1.5.

Будьте благодарны ей, так как все ваши мирские заслуги и достижения предопределены только Эи. Отрицание и обеление смешно. Невозможно обелить первозданную Тьму.

Комментарий: И «Я», и «Сверх-Я» проистекают из «Оно» и прочно связаны с ней своими корнями. Так что «Черная книга» не голословна — мы все частично обязаны своему «Оно» тем, что имеем. Но «Оно» не является однозначно негативной стороной человека. Это олицетворение слепого инстинкта, а инстинкт может быть как конструктивным (самосохранение), так и деструктивным. Принцип сохранения и накопления энергии, который заставлял древнего человека не делать лишних движений, дабы не растратить силы понапрасну поскольку добыть еду было тяжело), а также желать калорийную пищу, у современного человека выливается лишь в лень, праздность и чревоугодие, подтачивающие силу воли. Эволюция не успела преобразовать эту область в программе нашего подсознания. Внешняя ситуация изменилась, а «код» старый. Каждому человеку нужно переписывать его для себя самостоятельно.

Невозможно избавиться от влияния «Оно», если ваша жизнь неосознанна и подчинена слепому инстинкту. Он хаотичен, и не вся его сущность идет нам на пользу. Но, успешно подавляя его вредоносную сторону, вы с гордостью за себя сможете сказать: «Я отбелил свою личную Тьму».

2. Ки

Калеки рассудком есть десница [обскуры]

Там Ки, сама себе [прокрустова] [жрица/жрец], ткач изверженной ненависти. Смех ненависти Ки слышим всему сущему, в большем роде — ей самой. Распятая нечестиво, касается идущих.

Комментарий: Вместо «обскуры» — темной комнаты — я также мог использовать термин «нигредо». Речь идет о тех искателях, кто начал свой путь, но не смог преодолеть нигредо и остался в нем. Сюда же я отнес бы всех тех, кто искал просветления, но оказался в смирительной рубашке, а также тех людей, у кого все не так плачевно — но они находятся в плену своих иллюзий, принимая их за истину. Они и являются «калеками рассудком», правой рукой темной стороны — проповедуя каждый свою правду. Предводители сект, самопровозглашенные иисусы, все они — Ки. Они «распяты», и «касаются» своих адептов.

Почему-то мне казалось более верным склонять слово «Ки» в женском роде; возможно, из-за того, что оно символизирует пассивное, ведомое начало.

Если бы я в итоге принял позицию «Черной книги», я и сам стал бы Ки, «смеющейся ненавистью». Быть может, мне удалось бы утащить в эту тьму кого-то за собой, прежде чем утонуть самому. Любопытно, что истолковать текст о Ки, который я привожу здесь, я смог только через три года после того, как записал его!

3. О людях

3.1.

Люди стремятся окунуться в белое.

Но, белое слепит. Посреди белого человек гол и беззащитен. Люди — [мазохисты]?

Окунувшись в черную реку, почувствуют защиту.

Окунувшись в черную, почувствуют спокойствие.

Окунувшись, почувствуют себя как дома.

Комментарий: Чистая пропаганда. «Черная книга» убеждает читателя, что ее позиция верна и естественна для человека, оперирует понятиями защиты и дома. Многие учения, куда более светлые на вид, нежели то, что я привожу здесь, оперируют теми же доводами, обещают покой — если, конечно, адепт примкнет к ним. Бегите, бегите от них со всех ног. Покой нам будет только после смерти. а доселе — только постоянная, напряженная работа над собой. Далеко не факт, что состояние безмятежного, умиротворенного ума будет достигнуто нами в этом воплощении, хотя гордыня и будет твердить об обратном.

3.2.

Левая рука говорит: все люди — боги.

Правая рука говорит: все люди — творения божественного.

Идущие посередине говорят: люди есть люди.

[Нигилисты] говорят: все люди — свиньи.

Мы говорим: все люди — черви, суть грызущие мертвую плоть земли. Те, кто считает себя выше — лицемерят себе, боясь признаться в своей сути.

Комментарий: Однозначная параллель с «путем левой руки» и «путем правой руки». Быть может, эти термины взяты из моего сознания как наиболее подходящие к ситуации, а в оригинале упоминались какие-то религии или философии. Вместо понятия «нигилисты» использовался термин, описывающий взгляд на людей как неисправимое зло по причине своей глупости — с точки зрения других людей.

Игра на контрастах: перечисление идет от наиболее лестного (боги) к наименее лицеприятному (черви). Поэтому еще раз обращаю на это внимание всех потенциальных путешественников в нижний астрал — для тех тамошних обитателей, для которых вы не еда, для тех вы — черви. Соблюдайте осторожность.

4. Наставление

Перестать бояться Тьмы можно только став еще большей тьмой.

Перестать бояться Тьмы можно только став еще большей тьмой.

Перестать бояться Тьмы можно только став еще большей тьмой.

Комментарий: Поначалу я не слишком вдумывался в этот тезис, выписанный трижды. Фраза, только и всего. Она на первый взгляд мало относилась ко мне, ведь я сам не был и не стремился стать «большей тьмой». Но однажды, через некоторое время, вибрируя в пространстве, соответствующем чему-то среднему между ОС и астралом, я задал вопрос, каким я буду в будущем? Естественно, что существует множество вариантов развития событий, и я негласно запрашивал тот вариант, который наиболее соответствует текущему развитию событий. А моим текущим состоянием была работа над переносом Черной книги.

«Я шел по подземному миру, как обычно черному и гнетущему, но эта атмосфера больше не имела на меня никакого влияния. В самых темных закоулках сновали тени мелких и жалких существ, желавших наброситься на кого-нибудь, дабы пожрать. Меня они не трогали. Более того, казалось, они избегают встречи со мной.

Мне стало любопытно — каков же я? И увидел себя со стороны. Лет тридцати-сорока, и источающий тьму, почти такую же темную, как этот нижний мир. Существа, по всей видимости, признавали во мне вампира еще большего, чем они сами, и боялись того, что я сам поглощу их, если приближусь.

Мне пришло в голову: раньше я был таким слабым и жалким, когда безуспешно стремился к свету».

А ведь эта фраза была непосредственно предназначена для меня. Поскольку Черная книга искала подступы ко мне, чтобы я проникся ею, начал чувствовать ее не как переписчик, а как последователь. Потому она и дала мне совет на свой лад, что же я должен делать, чтобы перестать бояться Тьмы. А я очень боялся ее какое-то время назад.

О том, с чего все начиналось

Не волнуясь, не любя,

Ищем бога, ищем черта,

Потеряв самих себя.

Саша Черный

Перед тем, как приступить к экскурсии в самое Нигредо, мне следует сделать некоторое лирическое отступление, чтобы у вас сложилась картина, как рассказчик докатился до такой жизни.

Я имел честь родиться в обычной пролетарской семье, не имевшей никакого отношения к религии. Мои родители были воспитаны в коммунистическом Союзе, а Гагарин, как известно, в космос летал и Бога не видел. Когда после перестройки многие побежали в церкви «стучать лбами перед иконой», увидев по телевизору, как это демонстрируют сильные мира сего, мои родители не отказались от своих убеждений, за что я их весьма уважаю. Что же касается мистики, в то время были популярны Чумак с Кашпировским, но у нас их вроде не смотрели.

Несмотря на такое строго атеистическое окружение, я верил в Бога с того самого момента, с которого сам себя помню. В этом нет никакой особой отметины пророка, только следствие глубокой религиозности в прошлой жизни. Поскольку никаким молитвам меня не учили, я придумал свою, и читал ее каждый день. Это была очень наивная детская молитва, в которой я просил всевышнего о милости для тех, кто сейчас на земле, на воде и в воздухе, о радости для тех, кто опечален, и об исцелении для тех, кто болен. Видимо, благодаря все тем же смутным отголоскам старого опыта, меня удалось крайне быстро обучить чтению в трехлетнем возрасте, и когда по нашему городу со скоростью вируса стали распространяться брошюрки не то свидетелей Иеговы, не то еще каких евангелистов, яро пугающих армагеддонами и геенами, призывая покаяться и обратиться ко Христу, они еще больше укрепили меня в моей богобоязненности. (Поэтому, придя во взрослом возрасте на собрание какой-то христианской секты, где все через слово восклицали «Слава Иисусу!», я и сам еле сдерживался, чтобы не воскликнуть: «Ладно я верил в это, когда был дошкольником, но вы-то зрелые люди!»).

Так, пока иеговисты распихивали всем желающим и нежелающим свои листовки и книжечки, в газетах пестрели бездарные гороскопы и рекламы всяких колдуний, чьи имена в лучших традициях BDSM начинались с титула «госпожа». В одной из таких газет я вычитал ведьминские заговоры, но использовать их и не подумал. Так же, как когда-то я придумал себе молитву, я сочинил свой заговор со своим ритуалом, с абсолютно пустяковой целью чисто ради проверки возможностей — чтобы завтра нас посетила тетка с детьми. Заговор сработал. Конечно же, визит тетки мог оказаться чистой воды совпадением, но полученный результат меня удовлетворил, а поводов для новых заговоров у меня не было — ведь и предыдущий ритуал был совершен исключительно как опыт для самого опыта. У меня не было столь большого количества желаний, как у ровесников, я представлял собой скорее замкнутую систему, поглощающую знания.

Таким образом, постепенно, благодаря чтению и других источников, начал складываться более или менее философский склад ума, из-за которого при поступлении в школу вырисовалась пропасть между мной и одноклассниками. Если в начальных классах мы могли хоть как-то находить общий язык, то к средней школе эта пропасть выросла по экспоненте до таких размеров, что у нас не осталось ни одной общей темы.

Попутно с этим я не мог не видеть беды, которые случались в окружающем мире — телевизор нагнетал записями с мест стихийных бедствий, информацией о терактах и войнах. В то время начали проскальзывать те случайные просветы медиума, окоторых я писал ранее, те, которые не ждешь, и к которым ты никак не готов. Я натурально чувствовал боль жертв всех этих явлений, от нее наворачивались слезы — и я должен признать, что физического страдания тут было больше, чем душевного. Мне постоянно приходилось просить обезболивающее, говоря, что у меня «болит голова». Наконец моя больная голова так обеспокоила мою маму, что она повела меня к терапевту и невропатологу, но те, конечно же, ничего со мной поделать не смогли. Картинки с покореженными в ДТП телами вызывали у меня ломоту в теле, а статьи об утопленниках — приступы удушья. Постепенно эти удушья стали так привычны для моего организма, что у меня выработался условный рефлекс «стресс — удушье», и приступы начали посещать меня уже и как результат любого нервного переживания. Мне поставили бронхиальную астму, но я видел, что выписанные мне лекарства никак не влияют на ход болезни, и вскоре выкинул их. К слову, когда я, наконец, развил резистентность к разным выбивающим меня из колеи ситуациям, удушья начисто прекратились.

Я мог как-то смиряться с несправедливостью, которую Господь допускал в этом мире, но несправедливость, которую одноклассники начали проявлять ко мне, я стерпеть не смог. Жизнь подбросила мне первое глобальное испытание, и я его провалил. Дети не любят странных нелюдимых субъектов, эталон которого я являл в то время, и, как и следовало ожидать, меня начали травить. Если бы я продолжал быть спокойным маленьким буддой, то жизнь сочла бы меня успешно прошедшим экзамен, и я быстро надоел бы одноклассникам. Но нет, сначала я сдался гневу (он еще не был так страшен — агрессия вспыхивает и быстро заканчивается), а потом и гордыне, которая, являясь более глубоким грехом, совершенно захлестывала меня, и я варился в ней все время.

На такой волне меня и бросило в другую крайность — сатанизм, демонология и некромантия. Интернет оказался для меня поистине находкой — я нашел несколько гримуаров и тут же начал их практиковать. Описываемые в них ритуалы вызывали во мне неистовый восторг — жалкие потуги с зеркалами и свечами, о которых я читал в газетах, и рядом не стояли.

Но, быстро пришло осознание того, что ритуалы, прекрасные на бумаге, в реальности не работали. Сейчас для меня очевидно, что дело заключалось в том, что я не был плотно вхож в эгрегоры, к которым принадлежали найденные мной гримуары. Как бы то ни было, я не сдавался. Ум и интуиция подсказали, что и как я должен изменить, чтобы добиться результата, и наконец, мой опыт увенчался успехом. Позднее, ознакомившись с другими течениями и учениями, я выяснил, что тот мой импровизированный ритуал был весьма схож с «вызывающей пентаграммой» Золотой Зари. Быть может, к тому времени я достаточно отправил энергии черномагическому эгрегору. Эгрегор счел, что пришло время подбросить подачку незадачливому адепту в лице меня, а то вдруг я плюну от разочарования на это дело, и перестану предоставлять корм. В качестве такой подачке он послал мне прообраз ритуала Золотой Зари, состыковывая его с уже имеющимися в сознании основами Каббалы.

Так в пятнадцать или шестнадцать лет я вызвал некую сущность на свой первый четкий контакт. Сущность представилась как «Сфитул», и я спросил, может ли он помочь мне с публикацией книги, которую я в тот момент писал. Тот подтвердил, что может это устроить, но я должен претворить в жизнь одно условие. Я не смог его выполнить, и издательства отклонили рукопись. Тем лучше — в ней не было ничего революционного. Сейчас я даже рад, что моих тогдашних сил хватило на призыв существа, слабого настолько же, сколь и слаба была поставленная мной защита, и в тот день со мной не случилось беды.

А уж сколько мертвецов я переворошил в то время — не счесть. Знаниям некромантии, в которой предполагалось оперировать непосредственно над телом мертвеца, суждено было остаться в моей голове сугубо теоретическими, и я увлекся спиритуалистической ее частью. Самым простым способом связи было автоматическое письмо, для него почти не приходилось утруждать себя сосредоточением, которое соответствовало бы точке качественного видения на схеме, к которой я уже столько раз обращался.

Наиболее полезным для меня был контакт с Художником, я назвал так неизвестно откуда явившуюся сущность. Он был высок и худ, и на вопросы о своем происхождении каждый раз отвечал по-разному. То он представлялся бельгийским живописцем, то французским или голландским. Он то говорил, что является неупокоенным начинающим художником, который не успел создать лучшую картину, и потому страдает (а страдания мешают душам перевоплотиться), то назывался именами известных мне живописцев. В итоге он нагородил такую кучу версий, что я махнул рукой на попытки дознаться. Как бы то ни было, тот призрак немало помог мне в становлении меня в том же ремесле. Я не обучался в художественных школах или академиях, и мои рисовальные навыки были очень несовершенны. Но вот, из ниоткуда явился Он, и принялся обучать меня. Он был как бесстрастный наблюдатель, констатирующий «Добавь тень на стене» или «Неверная пропорция рук». Если я не мог взять в толк, что именно надо исправить, он брал мою руку, как при автописьме, но только это было авторисование, если так можно выразиться, и добавлял тень, и изменял пропорцию.

Все же меня настораживал этот тип, который просто так мне помогает, потому что, как известно, за все надо платить. Я осторожно попытался выяснить, что это такое, поделившись размышлениями с одним другом. Тот посоветовал мне обратиться на некий форум, но тамошний контингент меня не порадовал. Мне дали десяток возможных трактовок, которые еще более усугубили понимание ситуации. Самой популярной была версия, что это дух-вампир. «Что же, если он и берет у меня часть моих сил незаметно от меня, то я не против», — подумал я, — «Пусть берет свою плату. Она стоит того».

Самой рациональной была версия, что я имею дело со своей фантазией. С тех пор я иногда называл Художника «Мой воображаемый друг», его это очень забавило, да и меня тоже. Лучше быть веселым шизофреником, чем грустным. Через несколько лет я узнал, что это было за явление, и, к слову, ни один из посетителей того форума не дал верный ответ.

Но, несмотря на плодотворное сотрудничество с Художником, больше всего мне запомнился контакт с другой сущностью, которая представляла собой призрак, неупокоенную душу. Этот человек поведал через автописьмо, что при жизни был поэтом, и в качестве доказательства сложил мне несколько строк. Он рассказал, что погиб в аварии на трассе, несколько километров к северу от города. Тело было похоронено, но что-то привязало его к месту смерти и не дает уйти. Призрак хотел, чтобы я пришел на то место, раскопал эту вещь, и отнес ему на могилу. Дело выглядело благородным и достойным, но во мне зародился страх, что как только я приду на то место, призрак попытается завладеть мной, и пиши пропало. Я отказался. Призрак начал ругаться так, что мне пришлось оборвать контакт. Когда возникала такая необходимость, я громко включал тяжелую музыку, концентрация тут же сбивалась, и даже если сущности оставались поблизости — я переставал их видеть. Для меня «не вижу» было равносильно «их тут нет».

Все же, некоторое время спустя, когда я ехал по той самой трассе, как раз пять-семь километров к северу, я увидел потрепанный похоронный венок на обочине…

После этого я решил прекратить все свои контакты с любыми сущностями. С такими вещами не стоило играть. Я ведь пытался болтать с мертвецами ради забавы, а не ради того, чтобы реально помочь им; тот случай с поэтом был нагляднейшей иллюстрацией моей несерьезности.

Мне стало интересно, есть ли поблизости люди, подобные мне, и вскоре вышел на Мадэгму. Я ожидал увидеть шаманку с бубном, камлающую духам природы. Раньше я видел таких только мельком и был весьма впечатлен. Но, это оказалась обыкновенная спиритуалистка с маятником — каким-то черным минералом, подвешенным на веревочке. Маги любят морион, но тем камнем вполне мог оказаться агат. Ничего шаманского: вместо костра — маленькая курильница, вместо шкур — ковер на стене, вместо бубна, как я уже говорил — маятник.

Схема работы Мэдэгмы была предельно проста. Маятник качается так — это значит «нет», маятник качается эдак — это значит «да». Процесс выглядел не слишком вдохновляюще, во всяком случае, мертвым поэтам было бы тяжеловато передавать свои стихи через такую схему взаимодействия.

Кроме меня на сеансе присутствовала Карина, которую я знал по университету. Ее интерес к эзотерике на тот момент был явно куда более праздным, чем мой.

— Дух Александра Сергеевича Пушкина, приди! — воскликнула Мэдэгма, когда мы «вроде как приступили».

— Почему Пушкина? — спросил я шепотом, опасаясь сбить ей сосредоточенность.

— Вы, русские, всегда просите вызывать Пушкина, — ответила спиритуалистка, слегка удивившись. Она ничуть не сбавила тон голоса, чтобы ответить мне. — А ты не любишь Пушкина? Лермонтова тебе вызвать?

Но я согласился на Пушкина, и она продолжила. Вдруг камень на нитке дрогнул, и Мэдэгма сказала, что дух явился, и что можно задавать свои вопросы. Я думал, что же спросить у Пушкина, может то, действительно ли его убил Дантес на дуэли? Пока я размышлял, Карина опередила меня.

— Когда я выйду замуж, и сколько у меня будет детей?

Мне захотелось одернуть ее, мол, «откуда Пушкину про это знать?» — но как ни странно, Мэдэгма повторила вопрос Карины вслух, а затем начала уточнять и качать маятник.

— Карина выйдет замуж в ближайшие пять лет? (Нет.) Выйдет замуж в ближайшие десять лет? (Да.) Через девять лет? (Нет.) Через восемь? (Нет.) Через семь лет? (Да.)

— Поздновато, — вздохнула Карина, и Мэдэгма продолжила.

— У Карины будет много детей? (Нет.) Один ребенок? (Да.) А ты, наверное, много детей хочешь?

— Да мне и одного хватит, — ответила Карина. — Сейчас время такое…

— Верно говоришь. Я тебе потом могу по руке посмотреть про детей, кстати, — сказала спиритуалистка, и снова начала раскачивать маятник. — У нее родится девочка? (Да.)

«А если хиромантия скажет, что у нее будет трое детей, и что она выйдет замуж через год, какое предсказание считать верным?» — подумал я. Мэдэгма распознала мое настроение, и решила переключиться на меня, чтоб не скучал.

— Вижу, Пушкин тебе не пришелся по нраву. Говори сам, кого вызвать.

— Кевина Митника, — ответил я.

— Это кто такой?

— Да так, хакер.

— Молодой помер?

— Ага.

— Жалко его, — вздохнула Мэдэгма, и принялась вызывать дух хакера Митника. Через минуту «дух пришел». — Задавай свои вопросы.

— Спроси, точно ли это Кевин Митник.

Мэдэгма посмотрела на меня снисходительно, мол, как я мог усомниться, что она вызвала не того, и ее маятник ответил «Да». Опасаясь, что мне не удастся сдержать смех, я сдавленно произнес, что мне вдруг стало очень душно, и выбежал на балкон.

— Тебе плохо? — послышался голос Карины, которая, надо отдать ей должное, отнеслась к моему состоянию не без участия и решила посмотреть, как я там. Я же давился смехом, согнувшись пополам. — Что с тобой?

— Кевин Митник живее всех живых, — только и смог выдавить я.

— Тогда кого же она вызвала?

— Будем надеяться, что какую-то левую лярву, а не свою шизу, — ответил я, когда смог напустить на себя спокойствие. — Пойдем отсюда.

Мы вернулись в комнату, где проводился сеанс. После свежего уличного воздуха в нос резко ударил контрастом запах благовоний.

— Видимо, мне нехорошо от ваших ароматических штуковин, — сказал я спиритуалистке.

— Людям тяжело иногда дается соприкосновение с миром духов. Я думаю, дух, которого ты попросил вызвать, слишком беспокойный. Недавно же умер. То ли дело — Пушкин, уже подуспокоился от земных страстей.

«Да Пушкин уже давно реинкарнировался», — подумал я. Мы поспешно распрощались с Мэдэгмой и покинули ее дом. По дороге до остановки я объяснял Карине, кто такие лярвы, и еще много, много всего. Так было положено начало нашей дружбе, которая косвенно углубила мои изыскания — раньше я был один, как первый космонавт на Луне, теперь же у меня появился компаньон.

Знания моей подруги были далеко не так широки, как мои, и я с радостью принялся делиться ими, встретив искренний интерес. Она же взяла на себя «контакты», поиски людей, которые могли бы оказаться полезными нам, или тех, которым могли быть полезны мы (или, если начистоту, я).

Впрочем, толку от меня таким людям обычно было мало, и не потому, что я был таким уж бесталанным, а потому, что чаще всего они хотели предсказаний. Я же предсказаний старался не давать, мотивируя это тем, что мы сами — творцы своей судьбы. В наших жизнях, конечно, имеют место предначертанные ситуации, кармические узлы, но их мало, и они обычно мало соприкасаются с теми областями, по которым клиенты хотели получить предсказание. Я пытался гадать заказчикам на таро и футарке, но ни карты, ни руны так и не легли мне на душу.

Моей первой колодой была египетская, и из-за своей дешевизны — маленького формата. Я весьма щепетильно относился к своим инструментам и никому не позволял трогать их. Каково же было мое удивление, когда я увидел Карину, которая как ни в чем не бывало, тасовала мою колоду, которую я оставил на столе.

— Хочешь, подарю, раз они тебе так нравятся? — только и мог сказать я. Она ведь знала о моем отношении к инструментам. Карина приняла подарок, кажется, даже не поняв, что послужило его причиной. Вот так я перестал быть гадальщиком на таро. Была у меня впоследствии и другая колода, «Таро Тота», но ту я приобрел больше из эстетического, чем эзотерического интереса.

Кроме искателей своего будущего попадались еще «потребители амулетов». Такая задача была интереснее, и выглядела для меня более толковой. Но, к сожалению, осилить ее для меня было еще сложнее. Дело в том, что создание амулета требует большого вложения энергии, которой у меня всегда не хватало. Ввиду этого недостатка я нередко начинал чувствовать себя натуральным энергетическим вампиром. По крайней мере, в отличие от вампиров неосознанных, вроде тещи, доканывающей зятя, или склочной бабки, что пилит всю семью день за днем, я старался брать понемногу у большого количества людей, нежели много у избранных доноров. Так Чингисхан брал в качестве дани только десятую часть дохода, руководствуясь тем, что если забирать больше, то плательщик не сможет развиваться, и дань будет уменьшаться с каждым следующим разом.

Положение дел меня немного раздражало, так как я считал себя птицей большого полета, которой приходится копаться в белье людей, интересующихся только деньгами и любовью. Наверное, единственной задачей в то время, выполнением которой я мог бы гордиться, был случай с экзорцизмом. С меня взяли обещание не разглашать подробностей дела, поэтому единственное, что я могу поведать, это то, что центральным элементом процесса была пентаграмма вроде той, что помогла мне вызвать Сфитула, но изгоняющая, а не вызывающая.

В итоге я попросил Карину сосредоточиться на контактах для нашей личной пользы. Пока она занималась поисками, я углубился в Книгу Закона Кроули. В ней меня больше всего привлек ключ-загадка, которую, по словам Хадита, самому писцу (то есть Кроули), разгадать было не суждено:

4 6 3 8 A B K 2 4 A L G M O R 3 Y X 24 89 R P S T O V A L

Я нашел толкования для букв и чисел в другой его книге, используя также буквы иврита, связал получившееся во вполне связную фразу, и явился с ней пред очи братьев аббатства телемского. Там с моих мечтаний быстро сбросили радужный флер, популярно объяснив, почему я не д’Артаньян.

Неудача подействовала отрезвляюще. В частности, благодаря ей мне удалось критически взглянуть на все то, что я делал до этого. Сначала я спрашивал себя, почему меня не выслушали — потому ли, что метод моего толкования был слишком прост и потому абсурден, или потому, что я был подростком с улицы?

Позже я стал задавать себе другой, более правильный вопрос, посвященный моим собственным результатам. Я подвергал ярой критике, говоря себе: был ли весь мой предыдущий оккультный опыт чем-то толковым, или являлся следствием богатой фантазии очень одинокого человека? Так было принято решение «сменить специализацию». Я был как гончар, который раньше лепил горшки, а теперь вдруг понял, что ему нравится высаживать в этих горшках цветы. Я ознакомился с феноменами осознанных снов и внетелесных путешествий, пока что в литературе и пересказах других людей, они захватили меня, и я твердо вознамерился начать практиковать их. По крайней мере, их результат был бы для меня куда более явным доказательством существования чего-то сверх-реального. Но, пока я предавался таким теоретизированиям, Карина не оставляла поиски.

О тайных сообществах

Кончились времена охоты на ведьм — теперь ведьмы охотятся на нас.

Уршула Зыбура

Как я уже говорил, эзотерики разных масштабов любят собираться в тайные кружки, ордена и ковены. Сообщаясь с такими, также необходимо соблюдать большую осторожность, так как неизвестно, собираются ли вас принять как равного, или же как корм, инструмент, которому только будут внушать, что он — один из членов данного кружка, до тех пор, пока этот незадачливый адепт не отправится в мир иной, либо же станет не нужен, и тогда его выставят за порог на мороз. Впрочем, последнее случается редко, ведь марионетки нужны живыми.

Тот день начинался вполне обыденно. Я не собирался никуда идти, но вот незадача — раздался звонок. Это была Карина, которая на тот момент считалась мне уже ближайшей сподвижницей и сестрой. Она спросила, не забыл ли я, что нас пригласили на ужин. Я ответил, что, конечно же, не забыл. Она мне не поверила и правильно сделала. Мне не импонировало перемещать свои ленивые телеса в соседний город на электричке только ради того, чтобы пообщаться с малоперспективными на вид ведьмами, которых я видел только раз в жизни. Карина напомнила, что ведьмы нас очень, очень ждут, и даже обещали приготовить пирог по случаю нашего визита. Пришлось мне собираться, и не потому, что я такой жуткий чревоугодник, а потому, что неудобно будет перед ведьмами, которые так стараются ради нас двоих. Выходя из дома, я еще подумал, что надо будет пересчитать ведьм — тринадцать или нет?

Сначала мне казалось странным, что нас пригласили в середине недели, а не выходные. Но постепенно до меня дошло — сегодня было новолуние. Я, рожденный в такой день, всегда старался использовать новолуние для планирования месяца, предпочитая как можно меньше контактировать с другими людьми, и как можно больше — со своими мыслями. Вряд ли ведьмы хотели, чтобы я помог им с планами на месяц, скорее они желали встречать нас в то время, которое считают символом тьмы и тайны. Я с ними отчасти согласен, каждые несколько дней перед новолунием моим обыкновенным состоянием являются легкая угнетенность и пессимизм, но когда солнце и луна подходят к критической точке, я начинаю чувствовать обновление и облегчение.

Дамы действительно приготовились к нашему визиту. Испекли пирог, зажгли ароматические свечи, оделись в черное. Карина, единственная одетая в светлые тона, чувствовала себя явно неуютно, она шепнула мне, что не хочет есть ничего из рук хозяек вечера, но я пока не ощущал опасности, введенный в заблуждение улыбками ведьм, и успокоил ее.

Я пересчитал их — вышло одиннадцать. Старшая, проследив за моим взглядом, сказала мне, что недавно две их сестры покинули ковен. Она не вдавалась в подробности, а я не уточнял, хотя меня снедало любопытство. Ни из сект, ни из ведьминых кругов так просто не уходят. Вскоре я махнул на эти мысли рукой и принялся уплетать пирог, то и дело улавливая на себе взгляды ведьм.

Старшая пыталась расспросить меня об опыте круга, в который входили мы с Кариной, я выдавал лишь общие фразы. Ни в какой круг мы не входили, никакую магическую академию или школу не посещали даже заочно. Мы, признаюсь, ни к какому эгрегору-то толком не то что не принадлежали, но даже не пытались надолго зацепиться, увлекаясь то телемой, то герметизмом, то спиритуализмом. Думаю, несмотря на мои словесные увиливания, опыта этой ведьмы хватило, чтобы понять, что мы с моей спутницей — как бездомное перекати-поле. Скорее всего она поняла также, что мы пусть что-то видим, что-то умеем, но защиты у нас нет ни в виде хорошего щита, ни в виде покровителя, стоящего за нашими спинами.

Нервозность Карины немного заразила меня, я начал искать ее взглядом, вскоре обнаружив ее стоящей в углу комнаты и рассеянно изучающей окружение. Кресло рядом с ней пустовало, но она не садилась в него. Ее место за столом, по левую руку от меня, уже было занято одной из расторопных ведьмочек, что ловила каждое мое слово, чуть ли не заглядывая мне в рот.

Я извинился перед хозяйками и испросил разрешения отлучиться на пару минут. Ведьмы с охотой разрешили, их глаза горели желанием обсудить меня за моей спиной (я был уверен, что о Карине они и думать забыли).

— Что случилось? Почему ты ушла?

— Они чего-то хотят от нас, ты не замечаешь?

— Хотят обменяться опытом. Ну, если говорить прямо — хотят выудить из нас как можно больше.

Карина покачала головой. Мне, молодому и абсолютно неопытному, льстило внимание юных ведьм, и мой взгляд на происходящее был совершенно нетрезв, хотя я не взял в рот ни капли спиртного. Единственное, что меня беспокоило до этого момента, это то, что они сочтут меня недостаточно умелым в оккультных делах, поскольку о уровне и даже характере их дел я был не осведомлен.

В моей голове мелькнула мысль, что вместе с нами двумя количество человек в компании как раз равняется тринадцати, одному из любимых чисел большей части ведьм и прочих эзотериков (с приставкой — псевдо, а может, и без нее). Они позвали нас для какого-то ритуала, думал я. Но с их стороны было слишком рискованно привлекать для ритуала людей со стороны, да еще таких, которых они знали-то шапочно. Я поделился размышлениями со спутницей.

— Они знают нас вовсе не мельком, — сказала Карина. — Я с одной из них давно переписывалась… она, кстати, много расспрашивала о тебе.

— Это которая?

— Элиза.

— Так которая? — повторил я. Ее имя я упростил для повествования, в оригинале оно звучало так, что о него сам черт сломил бы ногу, и оно мне ничего не говорило. Все ведьмы представились нам еще при самой первой встрече, выдумали они себе имена столь заковыристые, что я тогда ни одного не запомнил. Что маги, что ролевики, решившие поиграть в магов, любят брать себе другие имена. У меня самого несколько имен кроме творческого псевдонима, разумеется, есть и тайное имя, которое не знает никто, кроме меня самого, я использую его для заключения печатей в пространстве высокой вибрации, вроде личной подписи. Обычно имена-псевдонимы хорошо откладывались в моей памяти; но, видимо, имена ведьм оказались чересчур заумны для моего слуха.

— Вон та, напротив… Да не сверли ее взглядом, она на нас смотрит! — зашипела на меня Карина.

Я принялся изучать Элизу с интересом. Я давно выделил ее среди остальных, во всем ковене она была заводилой чуть ли не большей, чем старшая ведьма, и, по всей видимости, была готова занять ее место в любой момент. Слишком напористая, слишком агрессивная. Если бы мы с Кариной начали сотрудничество с ковеном, эта мадам, несомненно, начала бы тянуть одеяло на себя. А я не был намерен подчиняться кому-либо, кто попытается навязать мне свою волю. Хотя, не исключаю, что вся эта игра в лидерство мне только показалась из-за моей предвзятости и личного грешка в виде одержимости властью.

— Так что они собираются с нами делать? — спросила Карина, поспешив вывести меня из раздумий. За мгновение до этого я наконец достиг измененного состояния сознания, увидев, как пульсирует у Элизы уровень напротив матки (позднее, разобравшись с чакрами, я узнал, что это Свадхистана). Это было немного пугающе — как маленькая черная дыра, готовая засосать меня, стоит мне только потерять бдительность. Но вопрос сбил мне концентрацию, видение исчезло, и мое воображение живо нарисовало мне сумасшедшую картину, как Элиза превращается в суккуба и нападает на нас. Видение слабое и образное, но достаточное для того, чтобы суметь интерпретировать его как царящее в мыслях Элизы побуждение к сексуальному ритуалу, который не будет благоприятен для постетителей.

— Чему ты улыбаешься? — удивилась Карина. — Давай подойдем к ним и скажем, что нам срочно нужно убраться отсюда. Придумай причину, ты же умный.

— Постой, разве не ты сама уговаривала меня приехать? — спросил я, но ответа не дождался. Кажется, она шестым чувством уловила мои мысли и вздумала ревновать меня ко всем этим женщинам разом. Я слишком тепло относился к Карине и слишком плохо знал всех этих ведьм, поэтому не мог не выполнить ее просьбу. Впрочем, я не спешил с этим, чтобы соблюсти приличия. Было бы не слишком вежливо покинуть дом, не проведя в гостях и часа.

Я подошел к Элизе, чтобы поговорить с ней. Та выглядела раскрасневшейся и раскованной, кажется, уже чуть приняла на грудь. Она пожурила меня за то, что мы с Кариной «не спешим вливаться в коллектив», и завела разговор о музыке, фильмах и литературе. Как оказалось, наши интересы ничуть не совпадали. Наш разговор вся чаще прерывался паузами, и Элиза подняла бокал с вином. Мы с Кариной наполнили свои бокалы соком.

— За что выпьем? За долгое и плодотворное сотрудничество?

— Вряд ли у нас с вами выйдет такое сотрудничество, — ответил я, будто бы отрешенно глядя вдаль. Ближайшие к нам ведьмочки живо навострили уши, изо всех сил стараясь не показать возросшего интереса.

— Почему же? — удивилась Элиза.

— Да потому что я импотент, — ляпнул я, не знаю зачем.

Элиза аж выронила бокал. Тот чудом не разбился, приземлившись на край ковра, а вино липкой лужицей потекло по паркету. Я отступил в сторону, думая лишь о том, чтобы вино не испачкало мои носки, потом поднял взгляд на Элизу… Видели бы вы ее лицо в этот момент! Старшая и еще несколько девушек, сидящие поодаль, не слышали нашего разговора, зато прекрасно видели нас. Они всполошились и начали расспрашивать тех, кто был ближе к нам: «Что он сказал? Кто-нибудь слышал?»

Карина подскочила к нам, схватила меня за руку и провозгласила, что уже поздно, потому мы должны откланяться. Я ничуть не сопротивлялся, когда она потащила меня одеваться в коридор.

— Мало того, что ты болтун, так ты еще и врун, — шепнула она мне злобно.

— Ты сама просила меня солгать им, — оправдывался я. Ложь во спасение всегда казалась мне невинной вещью, в отличие от корыстной лжи, и я искренне не понимал, почему спутница мной недовольна.

— Да ты не понимаешь. В нашей переписке я расписала тебя Элизе как тантриста, а ты…

Когда первичное возмущение схлынуло, я не выдержал и начал открыто улыбаться во все тридцать два. Надо же мне было так удачно ляпнуть! Теперь понятно, почему ведьмы сделали такие лица, что хоть на плакат с подписью «Бабайки», непослушных детей пугать.

Карина долго делала вид, что дуется, но как только мы покинули подъезд, она тоже рассмеялась, наконец-то почувствовав себя в безопасности. Я поинтересовался, зачем же она обсуждала с кем-то в переписке такие вещи. Карина сказала, что, дескать, разговор об этом с Элизой зашел вообще случайно. Короче говоря, она даже не думала стыдиться. Она отметила, что теперь понимает, почему Элиза решила пригласить нас на ужин. Раньше я думал, что все было задумано старшей ведьмой, но теперь мы уже не сомневались, от кого исходила инициатива устроить эту встречу.

— Что-то твоя Элиза не ради высвобождения от инстинктов хотела меня пригласить. Или нас, — заметил я. — Какое-то использование на уровне сексуальной энергии. Она решила, что ее у меня много, потому что ты сказала, что я тантрист. Причем явно приняла за одного из тех бестолковых тантристов, которые много шпилятся и мало думают. Боюсь представить, что ты обо мне им писала, что у них сложилось такое впечатление.

— Какая разница, — прервала она мои излияния. — Теперь они будут считать, что я врушка.

— Если ничего не путаю, польское слово «врушка» можно перевести на русский как «волшебница», — ответил я Карине, и она улыбнулась.

На обратном пути ей пришла sms-ка от Элизы, но мы решили, что будет лучше удалить ее, не открывая. Может быть, Карина и общалась с ведьмами позднее, только не говорила мне об этом, хотя я хочу уповать на ее разумность и надеяться, что она не делала этого. Как бы то ни было, больше я с этим ковеном не контактировал ни в каком виде. Встреча с Элизой послужила мне прививкой от доверия и каждый раз, сталкиваясь с каким-либо сообществом, я десять раз спрашивал себя, что эти люди на самом деле от меня хотят.

Также осмысление этой встречи привело меня к явственному осознанию того, что ни один человек не может быть использован другим или другими в своих целях. Если бы я не сыграл роль потенциальной жертвы в тот вечер, я бы не понял, каково это — быть жертвой, и мог сам впоследствии использовать других людей без угрызений совести, не понимая безнравственности такого поступка, так что я искренне благодарен судьбе за тот урок, что она преподала мне. Теперь я сам, работая с новичком, всегда прямо говорю не только то, что он может получить от меня, но и какую полезность я сам вижу в нем, если таковая для меня присутствует.

О совместных снах

Куда бы человек ни пошел, где бы ни спрятался, люди обязательно найдут его, навяжут ему свои повадки, а по возможности и общество.

Генри Дэвид Торо

Итак, встреча с ведьмами послужила окончательным штрихом к выводу, что я двигался не в ту сторону. Я увлекся ОС, и для повышения осознанности завел дневник снов и сновиденную карту. Она быстро заполнялась подробностями, и вскоре я начал осознаваться, сначала на минуту-две, потом — на довольно долгие промежутки времени, позволявшие спокойно исследовать мир.

Этот мир в подавляющем большинстве случаев был либо подземным, либо, если проходил на поверхности — ночным. Существа, встречавшиеся мне, выглядели мрачно и враждебно. Очевидно, что моей энергии хватало только на нижний астрал. Но я не придавал этому значения, так как впервые имел столь явное осознание того, что вижу и делаю что-то выходящее за рамки обыденности — и все это к тому же было стопроцентно реальным экспериментом.

Я поделился радостью с Кариной. К моему удивлению, она отнеслась к этим маленьким открытиям с прохладой.

— Мы можем продавать исцеления от порч, амулеты или разговоры с духами. Но как, скажи мне на милость, продавать сны?

После такого я вспылил, сказал, что такая направленная коммерциализация профанирует эзотерику, и что магия — это совершенно другой уровень, нежели салонные гадания, и еще много всего в том же духе. Собеседница попыталась переключить меня на положительный лад.

— Хорошо. Допустим, то, что я предлагаю — это не магия. Да ради бога, называй это как хочешь. Но я не понимаю, что тебя перестало устраивать… Ты из-за тех ведьм так разошелся, что ли?

— Меня не устраивает отсутствие развития, — ответил я. На этом наше сотрудничество закончилось. Несмотря на все мои заумно-философские разговоры с ней, Карина оставалась менеджером, а не эзотериком, и не отрицала этого.

Вновь оставшись наедине со своими изысканиями, я почувствовал легкую потерянность. Я не был подобен тем писателям, что творят в стол — пишут несколько повестей, а потом закрывают их в тумбочке на замок и никому не показывают. Напротив, мне хотелось хотя бы одного зрителя и слушателя, которому можно было «отчитываться» о своих успехах. Так я поделился информацией об осознанных снах со своим одногруппником.

Дело было аккурат после пары по философии, на которой нам поведали о грядущей конференции студентов, магистрантов и прочих соискателей нашей альма-матер. Костик, мой одногруппник, тут же сложил вести о конференции с моими откровениями и спросил, сгодится ли тема осознанных снов для выступления с докладом.

— Нет, — ответил я. — Если бы у нас было что-то совершенно новое по такой теме, это можно было бы представить на широкую публику. Но, несмотря на то, что ОСы нашим будущим зрителям, скорее всего, абсолютно неизвестны, для мирового знания они не новость.

— Все равно это очень интересно. Если это новая область, у нее полно белых пятен. В какую-то сторону здесь да можно двигаться. Какая-нибудь аналитика, статистика, например…

Но статистика меня не вдохновляла.

— Совместные сны, — сказал я. — Как тебе?

— Что это?

— Если мы будем отталкиваться от той гипотезы, что сон — это не путешествие нашего сознания внутри нашей же черепной коробки, но путешествие души во внешнем открытом пространстве, отличающемся от нашего…

— То мы можем устроить встречу двух душ во сне, — продолжил мою фразу собеседник. Этот человек определенно начинал мне нравиться.

В итоге мы с Костиком решили провести масштабный эксперимент. Собрать как можно больше человек в одном месте, перед сном усиленно наполнять их головы информацией об ОСах, а затем… просто лечь спать, надеясь, что ночью хотя бы двое из них осознаются и смогут отыскать друг друга. Нужда сбора всех подопытных в одном помещении была обусловлена тем, что так мы могли удостовериться, что перед сном эти люди не забудут о том, для чего они вообще сегодня ложатся спать.

Когда мы пригласили народ поучаствовать в эксперименте, девчонки решили, что мы склоняем их к какой-то групповухе. Видимо, их смутило название «Совместный сон». Наши последующие попытки объясниться если и переубедили кого-то в наших исключительно невинных намереньях, то все равно не сгладили первого впечатления, и впоследствии любое упоминание «совместного сна» вызывало общий смех.

Мы попытались провести опыт вдвоем, но у нас ничего не вышло. Не было даже слабой осознанности, о которой стоило бы записать в свой дневник сновидений. Мы попробовали еще — и снова неудача. Как и следовало предполагать, раз материала у нас не набралось, мы пошли на конференцию с проходной темой о современных сектах. Сопоставление, сходные черты, классификация. Наш доклад оказался настолько неинтересен жюри, что после окончания выступления многоуважаемые судьи долго не могли придумать, что же такого у нас спросить.

Первое место занял доклад о детдомовцах. Сколько их всего по области, да сколько таких детей в процентах по возрастам. «Давайте отвезем им свою старую одежду!» Жюри рукоплескало. Я долго допытывался своего компаньона, чтобы он объяснил мне, неумному, в чем научная ценность такого выступления. Как будто бы мы до этого не знали, что есть в мире такое явление, как детские дома, и что надо помогать ближнему в меру сил своих.

— Видишь ли, вот эти твои темы, они далеки от простого обывателя и никак его не трогают. Сны, секты. А тут — дети, это всем близко, это всех трогает.

— Меня, например, трогает научность, а не босоногость каких-то детей.

— Ты — как руководство страны, которое запускает ракеты в космос, пока народ этой страны натурально помирает с голоду.

— Между прочим, Советский Союз был сильнейшим государством…

— …которое развалилось. Слушай, успокойся уже. Между прочим, та девочка-победительница — сама детдомовская.

— Вот оно что! Так я и знал, что это не из-за того, что ее доклад был хорош!

— Просто она может радоваться первому месту, а ты можешь радоваться тому, что у тебя живы оба родителя. Но это все равно несопоставимо, так ведь?

Устами Костика будто говорила сама судьба, намекавшая, что надо учиться радоваться тому, что имеешь. «Усмири гордыню и возвеселись, черт возьми!» Но я не мог возвеселиться не только в этом случае, который я привел здесь, но и во многих других. Удивительно даже, как такой чудесный ребенок, который когда-то молился о счастье для всех и каждого, и чтоб никто не ушел обиженным, теперь имел столь воспаленное эго.

А эго тем более тешилось, сколь дальше продвигались успехи с «вытаскиванием» из сновиденного пространства Черной книги, текст которой я приводил выше.

Когда совместный сон наконец соизволил случиться, после тех разговоров о студенческой конференции утекло уже немало воды.

Тот сон начался вполне обыденно, я находился в комнате, которую совершенно не запомнил, но, по крайней мере, мне удалось понять, что это — не мой дом, а незнакомое место, и что я точно не знаю, как сюда пришел, а значит, происходящее — не что иное, как сон. Я был там не один, но с Другом (далее будем называть его так). То был настоящий человек, не спрайт, я сразу понял это.

Нередко мы видим во снах своих знакомых, но они являются лишь спрайтами (духами), неразумными существами, массовкой. Если вы, будучи осознанным, попытаетесь заговорить с таким спрайтом, он сразу же продемонстрирует вам свою абсурдность. Однажды я спросил у спрайта, есть ли у населенного пункта поблизости какое-то название, так тот ответил мне ругательным словом. Но, быть может, это и не название города, а выражение личной неприязни спрайта ко мне.

Кроме спрайтов, во снах встречаются образы настоящих людей, чаще неосознанных. Они отличаются от спрайтов некоей внутренней светимостью, которую сложно описать. Чаще всего, если попытаться объяснить такому встречному, что он спит — тот «вылетает», то есть, просыпается в реальности.

Наконец, третьей категорией обитателей сновиденных миров являются «местные» жители. Они разумны, в отличие от спрайтов, и изучены хуже всего. Их можно классифицировать как на однозначно зловредных (нападают, питаются осознанностью сновидцев), нейтральных и положительных. Положительные обитатели, видимо, происходят из нейтральных, но иногда, если сновидец вызывает у них интерес, они готовы показать что-то необычное, даже научить чему-нибудь или защитить от зловредных коллег. Я называю их «учителями».

Но хватит теории. Итак, я был в осознанном сне, а рядом со мной — живой человек.

— Хочешь, покажу что-то классное? — спросил я. Он согласился. — Держись за мои плечи. А теперь побежали!

Я рванул к окну с разбега, и около самого подоконника прыгнул вверх. Естественно, никакой гравитации тут не было, и тяжесть человека, что держался за меня, не ощущалась. Но, стоило мне подумать о тяжести, как мой полет начал снижаться. Я спланировал вниз на темную улицу.

Друг неопределенно хмыкнул. У меня возникло ощущение, что он ни черта не соображает, будучи неосознанным. Если бы я ему брякнул, где мы сейчас, он бы тут же «вылетел» из сна, поэтому я решил удивлять его, пока сам не сообразит.

— Могу показать тебе другой мир, — сказал я. — Опять держись за меня.

Я опасался, что он потеряется, если я попробую заставить нас мгновенно переместиться в другое место, поэтому решил использовать проверенное средство — прыжок. Еще я подумал, что раз теперь из-за мимолетной мысли о тяжести компаньона снова буду снижаться, простой прыжок мало поможет, и нужен разбег (тут моя осознанность на некоторое время тоже снизилась, поэтому мысли возникали не самые гениальные).

— Я вижу гору перед нами, — сказал я, и тут же выросла гора, прямо посреди улицы. — Посередине — длинный прямой желоб на самую вершину. Ты видишь то же, что и я?

Ответа Друга я не запомнил, но решил удивить его. Фантазии моей с каждой минутой становилось все меньше, я опасался, что энергия, которой достаточно сейчас, начнет утекать как вода сквозь пальцы, если я сейчас остановлюсь и начну мудрствовать; поэтому у меня хватило ума только на то, чтобы усеять склоны кленовыми листьями, больше тех, что мы можем увидеть в реальности, и разных цветов — вплоть до фиолетового. На вершине склона я создал сосны по обе стороны от края желоба, высоченные — но вместо игл на них были эти листья, и сосны роняли их вниз.

— Красиво?

Последовал вялый ответ типа «Нормально». Только сейчас, в процессе написания этого текста, я понял, что неплохо помню свои слова, но совершенно не помню его слов — только общий смысл.

Удостоверившись, что Друг крепко держится за меня, я снова взял разбег — вверх по желобу. Добежав до самой вершины, я снова оттолкнулся. Впереди было только черное небо без звезд. Мне вспомнилось, как в одном своем сне я так же пытался лететь вверх, и достиг таки границы небосвода. Вот отрывок из того воспоминания:

«Немалая часть моих снов — вода и небо.

Второе, по понятным причинам, вызывает больший интерес для исследований, нежели первое. Однажды я решил лететь так высоко, как только смогу — то было дневное небо, голубое, с игривыми облаками. Когда я поднялся в самую высь, то протянул руку и смог потрогать небосвод. Я бы не так расстроился, если бы оно было выкрашенным в голубой цвет куполом с подвешенными комьями ваты. Нет, оно было шершавым, нарисованным на старой бумаге, и облака тоже были нарисованы. Разочарование. Потом я думал, что древние люди поэтому и верили, что небосвод — это большой колпак над землей. Быть может, я повторил опыт древнего сновидца».

Как сейчас помню, как в ту ночь гладил шероховатую поверхность «неба» и чувствовал себя… вроде как обманутым, но вместе с тем было очень смешно. Но на этот раз черное небо не выглядело бутафорским. Вокруг было черно, хоть глаз коли. Вид моих рук на фоне бескрайней глубины без отголоска какой-либо краски был потрясающим. Я будто оказался выброшен за текстуры. Небо казалось бесконечным, как настоящее. И я, который был настолько полон сил, что создал довольно статичную картину с горой и соснами — не изменившуюся, когда я на секунду отвернулся — верил, что даже если мы врежемся в границу, то прорвем ее и узнаем, что на той стороне.

* * *

Мы все летели, и в какой-то момент мир не выдержал. Это тяжело объяснить словами. Не было вспышек, не было чувств типа удара током — просто ощущение, что мы переходим в другое место. Другой мир, как я и обещал.

Мы будто бы начали снижаться — хотя, когда вокруг была одна чернота, трудно было понять, где движение вверх, а где вниз. В любом случае, это можно сравнить с тем, что летели вверх мы несколько минут, а снижались несколько секунд.

И вот наши ноги уже снова стояли на твердой поверхности улицы. Я удостоверился, что Друг рядом, так как он уже перестал держаться за меня.

— Я тебе разрешал меня отпускать?

Меня одолела злость. Я не хотел, чтобы он «вылетел» или потерялся. Случаи, когда я видел во сне не-спрайтов среди людей, можно было пересчитать по пальцам. Ответом Друга было что-то вроде «ты грубо себя ведешь», и больше я немог заставить его держаться за меня. Ну и черт с тобой, подумал я.

Тут до меня наконец дошло осмотреть место, где мы находимся — и оно не было похоже на место, откуда мы стартовали. Никаких высотных домов, максимум — три этажа, и выглядят на старинный манер. Фонарей тоже не было. Мы стояли посреди перекрестка узких улиц, прямо на дороге.

— Я вижу особняк, похожий на готический, — сказал я Другу, указывая на одно из зданий. Мне подумалось, что я подобрал не то слово, и что я не силен в архитектуре. Как мне объяснить, какую красоту я вижу? Может, мой напарник видит амбар или коровник. Я хочу, чтобы он увидел то же, что и я. — Похоже на маленький замок, но окна высокие и широкие. Видно танцующие силуэты на красном фоне — наверное, красные шторы.

Кажется, Друг прозрел.

— А там, — я указал на здание через дорогу, — я вижу особняк посовременнее. Из серого камня, с колоннами и барельефами. Немного вычурно. Окна такие же, но фон в них желто-оранжевый. И тоже силуэты.

«Силуэты. Кто эти люди, или нелюди?» — вдруг подумал я. И тут же из обоих особняков на нас двинулись их обитатели, мгновенно вызывавшие у меня ассоциацию с вампирами. Разумеется, нашей крови они не хотели, но вот осознанностью поживиться могли.

— Бежим!

Красно-оранжевый свет из окон домов стал казаться зловещим, а путь наш, пролегающий через темные узкие улочки, обрамленные по обеим сторонам черными контурами деревьев, заставил меня понервничать, ибо я уже почти потерял осознанность.

* * *

Наконец я вспомнил, что мы с Другом находимся в «другом мире», что я могу на этот мир влиять и то, что здесь можно особо не бояться (но почему? — спросил я себя и не нашел ответа). То, что это сон, я уже не понимал. Видимо, сказалась встреча с вампирами, которые забрали мою осознанность, хоть им и не удалось непосредственно проконтактировать со мной.

Наверное, осмотреться и зафиксировать в памяти окружение меня заставила привычка, а не исследовательский интерес. Набережная, множество речушек и мостов, Венеция, ей-богу, только мосты не дугой, а прямые, как дорога. Начинал заниматься восход, и сюда стекалось много народу с окрестных улиц. Эти люди не пугали, как жители особняков, они были как массовка, но от некоторых из них, очень немногих, исходило не такое ощущение, как от остальных (сейчас я думаю — были ли эти «другие» тоже настоящими людьми, не-спрайтами?)

— Готовится что-то вроде парада или шествия, — сказал я Другу. Не знаю, почему я так решил, но я явно не был удивлен, будто бы уже слышал о таком или принимал участие.

«Что нам делать?» — спросил Друг. Я почти уверен, что он спросил именно это, так как я в ответ предложил ему идти впереди толпы.

— Давай за тем пиратом, — ответил я, указывая на человека, идущего первым. Черт знает, почему я окрестил его так, наверное, из-за треуголки и близости моря. Следом за пиратом с небольшим отрывом шло еще несколько человек, основная же толпа была и вовсе далеко.

Немного пробежавшись, пирата мы догнали. В тот момент я понял, что он отличается от остальных. Это был «учитель», но тогда я не осознавал, что это один из них. Пират вызывал у меня чувство уважения и желание находиться поблизости. Еще одно проявление привычки, а не рассудка — «увидел учителя — бегай рядом», так как, по моему опыту, рядом с учителями безопасно и можно получить какой-то опыт, хотя у меня пока что ни разу не получилось проделать то, чему они учили.

Вдруг меня осенило. Наверное, тот учитель передал мне мысли, потому что я сам бы не догадался. Я сказал Другу:

— Это что-то вроде соревнования. Выигравший получит возможность стать сильнее в плане своих умений здесь.

Упрочит или умножит свою осознанность, подумал я наутро. Во сне я не смог толково расшифровать посыл. Друг тогда мне еще ответил, что я, мол, и так умею делать разные штуки. А я ему сказал, что «весело быть Нео, но быть агентом Смитом еще веселее».

Это соревнование представляло собой беготню типа школьных эстафет. Часть пути предполагалось преодолевать на лодках, то надувных больших, то маленьких, типа спасательного круга со дном. Мы держались рядом с пиратом, и несколько раз соседствовали с ним в лодке. Казалось, будто он одобряет наши действия. Я несколько раз падал в воду, но отметил, что не чувствую влаги и, когда забираюсь назад в лодку или на мост, остаюсь абсолютно сухим. Это не заставило меня осознаться, я думал, что это особенность этого мира.

Если бы кто-то из этих людей вокруг смог нормально осознаться, он живо бы преодолел полосу препятствий. Осознанному сновидцу ничего не стоило бы поднять свою лодку в воздух, как ковер-самолет, и пролететь всю дистанцию над головами плюхающихся внизу соперников. В том и была суть испытания, мол, кто догадается, кто осознается, тот и достоин получить урок от «учителя». Но никто, по всей видимости, так и не осознался.

Наконец меня не успели вытащить, когда я в очередной раз свалился в воду. Я все одергивал Друга, чтобы он держался за меня и не терялся, но вместо этого потерялся сам. Мимо меня пронеслись другие лодки, и я выбрался на мощеный камнями берег, вглядываясь в вереницу соревнующихся — где-то там впереди Друг в лодке с пиратом-учителем. Он в надежных руках, подумал я. Играть в эти игры мне расхотелось, и я пошел исследовать город.

* * *

В какой-то момент застройка на старинный европейский манер сменилась современной — небоскребы, металл и пластик. Было уже совсем светло — полдень или около того. Позже я нашел любопытным, что время во сне примерно соответствовало времени в реальности. Сначала была ночь, плавно сменившаяся утром, затем утро перетекло в день, который я и обнаружил, пробудившись.

Итак, моя душа бродила по сновиденному городу. Подумать только, сколько в тот день в том пространстве я встречал настоящих, пусть и неосознанных, людей!

Когда я зашел в одно из высоких зданий, раздался взрыв. Все разлетелось, но я не чувствовал боли, а уловил, что рядом есть еще один не-спрайт, который сейчас испытывает жестокую боль, пусть и фантомную, и взрыв как-то связан с ним. Картина вокруг застыла, будто кто-то нажал паузу.

— Могу научить тебя, как справляться с кошмарами, — сказал я этому человеку, хоть и не видел его лицом к лицу. Но он услышал меня, где бы он ни был. И, самое приятное, понимал, что происходит, пусть даже не явно осознанно, но на том уровне, что и я. Самое любопытное, что я не воспринимал происходящее как сон, а как путешествие в другой мир — но был готов объяснить случайному встречному прием от кошмарных снов!

— Как?

Я сам давно научился этому приему. Со снами-катастрофами работает на удивление отменно, даже если я не понимаю, что это сны. Главное — выработать привычку.

— Это похоже на то, будто ты перематываешь время назад. Ты вряд ли сможешь предотвратить катастрофу, но изменишь ее последствия для себя. Надо вернуть все в состояние до взрыва.

Все разлетевшиеся вещи вернулись на свое место. Начавшее рушиться здание вернулось в исходное состояние, а я сам оказался на том месте, где стоял. Не могу сказать точно, чье волевое усилие проделало это — его или мое, кажется, совместное.

— Что дальше? — спросил он.

— Под окном будет бассейн, — сказал я. — Очень глубокий. Пусть тебя вышвырнет прямо в него.

И снова грохот. Я позволяю взрыву вышвырнуть и меня из окна, но зависаю в воздухе, завидев бассейн внизу. У него получилось! Или это я создал бассейн? Вижу, там кто-то барахтается. Любопытно, что бассейн появился не на земле, а в виде гигантской цистерны в десяток этажей высотой. Да, в такой действительно легче себя поймать, подумал я.

— Не могу выбраться, — отозвался незнакомец. У него, кажется, не было даже сил взлететь. Вся энергия ушла на бассейн.

— Нужно опять все вернуть.

И снова я стою на этаже целого и невредимого здания.

— Ты медленно опустишься на землю, когда тебя выбросит из окна, — сказал я. Когда снова раздался взрыв, я мягко опустился на землю рядом с тем, кому довелось со мной переговариваться. Собеседник оказался девушкой, и я похвалил ее за успех в борьбе с кошмаром.

Моя осознанность исчезла окончательно, я проваливался глубже в пространство, которое все меньше напоминало реальное и постоянно изменялось (то есть, я постепенно двигался влево-вниз по «дороге в небо» из первой главы). Сон стал совсем фантасмагорическим, поэтому не вижу смысла описывать продолжение.

* * *

Наутро я пересекся в реальности с человеком, которого называл выше Другом. Он действительно видел меня во сне той ночью и помнил улицу, по которой я вел его, но слишком смутно. Никаких других подробностей я от него выведать не мог, потому что он просто-напросто не имел привычки запоминать сны и обычно забывал увиденное сразу после пробуждения, по его собственному признанию.

Также я должен отметить, что вышел на этот сон намеренно, раз за разом давая себе задачу встретить Друга в осознанном сне. Удачная попытка произошла на четвертый или пятый раз, но мне не удалось ее повторить.

Кроме такой попытки была еще одна, с человеком, также практиковавшим осознанные сновидения, то есть, имевшим относительный опыт в данном деле. Нам удалось встретить друг друга, и наши описания сна, хоть и короткие, хорошо пересеклись в плане описания места и одеяний. Нам удалось пересечься с первого же раза. Но, контакт был слишком коротким и не имел насыщенных событий, кроме самого факта встречи.

Совершив два вышеописанных контакта, я не повторял встреч с «реальными знакомыми» во снах. Разумеется, до и после тех случаев я много раз «видел» во снах своих знакомых, но то были лишь спрайты, декорации, носившие лица моих приятелей. Новые эксперименты мной не проводились, поскольку на то не было особой цели. Факт возможности встречи был доказан, вот и все, что требовалось знать от опыта под названием «совместный сон». Хотя я готов допустить, что все это было лишь чудесными совпадениями.

Об учителях и их испытаниях

Quae nocent docent (Что мучит, то и учит).

Латинская поговорка

Встреча с учителем в том сне могла научить меня чему-то, но я прошляпил ее. Примерно с таким же результатом первое время заканчивались другие встречи с учителями, они что-то показывали мне, обычно это были манипуляции с биополем или с окружающим миром, но мне не удавалось повторить этого. Размышления об этих неудачах заставили меня вознамериться о встрече с учителем, который покрепче взялся бы за меня.

Искать подобную встречу в реальном мире я не мог, так как устал обжигаться о людей, которые сначала виделись мне всеведущими, но как только я узнавал их глубже, то видел, что они погрязли в материальном еще глубже, чем я, хоть сами и не понимали этого. В худшем же случае они вообще питали на счет ученика исключительно корыстные мотивы. Могли ли иметь по отношению к ученику какую-то корысть сновиденные учителя? Все возможно. Но они обыкновенно излучали умиротворение и свет, а одно это уже можно было принять за благость.

Но, если сил моих хватало только на путешествие в нижний астрал, то что могли там делать светлые учителя? Были ли это волонтеры из верхнего, или же дьяволы в белых одеждах, вводящие учеников в еще более глубокую майю?

В конце концов, что мы знаем об этих учителях? Это какие-то существа, для которых обитание на уровне пространства, соответствующем «дороге в небо» и около того, является более приемлемым, чем тот уровень, на котором мы бодрствуем. Но, как наши сновиденные тела являются проекциями наших материальных тел, имеют ли учителя проекции в материальном мире? Это доподлинно неизвестно, зато хорошо известно то, что учителя любят контактировать с людьми, возиться с ними, обучать их (отсюда и название). Когда я спрашивал их о причине такого поведения, они не давали определенного ответа. Мне думается, что ангелы, о которых имеются свидетельства разной степени достоверности — существа схожие с учителями, если не идентичные им.

Если сравнить их ступень развития со ступенью человека, то получается примерно та же картина, которую мы получаем, сравнивая человека не с другими человеческими детьми, а даже с собаками. Для нас собаки — лишь питомцы, которых при должном старании можно выдрессировать, чаще на забаву, чем для практической пользы. Вот моей основной гипотезой относительно учительского интереса к людям и представляется та, в которой мы для них не больше, чем забавные и иногда туповатые питомцы, с которыми занятно возиться и демонстрировать друг другу.

— Смотри, Петька, как Рекс выучился приносить газету! Какой умный песик.

— Смотри, Сат Аронаакила, как здорово Владик осознается! Какой умный человек.

«Сат» у моего первого учителя, кстати, было чем-то вроде уважительного обращения. Какое-то я время считал это сокращением от санскритского сатья — истинность, такова моя основная версия до сих пор. В самом деле, не с сатаной же его связывать? Прямо я не спросил, не потому, что боялся выглядеть глупым, а потому, что вопросы, не относящиеся к делу, тот учитель начисто игнорировал. Его самого я буду называть далее по тексту Отшельником, так как в таком образе он явился мне в первый раз, да и встречал я его обычно обособленным от других сущностей, в то время как другие учителя нередко появлялись в компании друг друга или в сопровождении учеников (как тот «пират» из совместного сна).

Отшельник предварял словом «Сат» имена всех сущностей, которые нам встречались, и которые были выше моего учителя, равны ему, или находились чуть ниже — но не слишком далеко от него в неведомой мне иерархии. В общем-то, я немного утрировал, на деле он никогда не обращался ко мне по «смертному» имени. Он звал меня «Паук-на-камнях». Такое прозвище я заслужил, показав ему проекцию своего города, когда захотел продемонстрировать, как для меня выглядит место, в котором я живу две трети своей жизни.

Поскольку Отшельник в таких местах не бывал, высотные бетонные здания он смог интерпретировать только как скалы, гигантские камни, на которых мы сидим часами, как пауки в паутине. Интересно, что образ высотного дома он не знал, но образ камня или паутины понимал прекрасно. Как-то раз мне пришло в голову, что этот учитель — маг из настолько древних времен, что в те времена еще не были известны каменные дома, и в поисках бессмертия он перешел в пространство, в которое я могу попадать только спящим? Как бы то ни было, я не решился спросить у него и это, только погружаясь в догадки относительно его происхождения.

Зато я заинтересовался пауками и начал примерять их образ к себе как тотемное животное. Я видел в них много полезных качеств — главным образом, дьявольское терпение, с которым они ткут свою паутину, а потом ждут жертву. Я считал терпение своей главной добродетелью, и еще — творческое начало. Было в пауках, работавших над паутиной что-то такое, что напоминало мне меня самого во время работы над картинами.

— Люди не любят пауков, — сказал вдруг Отшельник однажды. — Тебе нужно, чтобы тебя любили?

— Да, — ответил я, почему-то удивившись своему ответу. Я ведь воображал себя таким суровым и мрачным одиночкой! Подумав, я продолжил. — Мне этого всегда хотелось, хотя я и не признавался себе в этом… Хотелось, чтобы рядом был кто-то, кто будет любить меня.

— Тот, кто будет твердить тебе, какой ты умный, правильный, могучий? Магу не нужно, чтобы ему это говорили. Он и так это все про себя знает. Потому ты не маг.

— Что же делать? — расстроился я.

— Бороться со своим главным врагом. Он ест твою силу. Потому ты и топчешься по кругу, потому у тебя и не хватает сил на то, чтоб делать что-то здесь, — он сделал картинный жест рукой. — Удивляюсь, как у тебя находятся силы, чтобы делать что-то там.

Он немигающе смотрел на меня своими глазищами сплошного черного цвета, без белков. В первый раз, когда я встретил этот взгляд, он немало перепугал меня, но постепенно я к нему попривык.

— Когда справишься с этим врагом, говори, что готов к моему испытанию. Я устрою его тебе, Паук-на-камнях. Но горе тебе, если солжешь о своей готовности.

Это прозвучало весьма помпезно, но учитель и не думал создавать эффект торжественности. Он вообще был весьма простым по своей сути, что мне весьма импонировало. Первый раз, когда я его увидел, то воспринял как старца, одетого в рубище. Мне вспомнилось, как он встретил меня подле Черной книги, к которой я подобрался за очередным абзацем, и не подпускал меня к ней. Впоследствии он настолько хорошо переключил мое внимание на себя, что я и думать забыл о книге, так и оставив ее законченной на фразе «Чтобы перестать бояться Тьмы, нужно стать еще большей Тьмой».

Уловив мои мысли, Отшельник сказал, что страх темноты или Тьмы — тоже предмет для отработки. С этим знанием я отправился пробуждаться.

На всякий случай я подвел все свои дела в материальном мире к более или менее логическому завершению. Затем можно было приступать к проработке. Страх темноты я пытался преодолевать, заставляя себя смотреть ужастики ночью. Звучит смешно, но других идей у меня не было. Наконец у меня выработалась такая хорошая резистентность к ужастикам, что скримеры (крики и страшные рожи, внезапно выскакивавшие на весь экран), раньше заставлявшие меня дергаться, теперь вызывали только зевоту.

Со страхом общественного мнения было сложнее. Неформально одеться и пройтись в одиночку по району с гопниками в «абибасе» оказалось не таким уж щекочущим нервы актом. Какие-то более масштабные акции, вроде флэшмобов или перфоманса на одного посреди площади казались мне больше баловством, нежели реальной проработкой личных блоков.

Наконец я прыгнул на «катапульте», аттракционе, который подбрасывал участника, прикрепленного на резинках, на добрый десяток метров вверх. Мне так понравилось, что я повторил прыжок еще дважды. Со страхом общественного мнения такой прыжок не имел мало общего, но я говорил себе: «Как человек, переживший подобный прыжок несколько раз, может бояться каких-то людишек, которые в большинстве своем могут только стоять внизу и наблюдать, как ты взмываешь в небо?» От таких мыслей мое эго раздулось еще больше, временно застилая страх.

Тогда я счел, что время пришло. Осознался во сне, перешел на частоту, на которой происходили встречи с Отшельником (то было место, похожее на лесную поляну), и заявил ему о том, что готов.

— С каких-то пор у пауков выросли крылья? — посмотрел он на меня с хитрецой.

— С которых им дал их прогресс, — ответил я. — А ты можешь представить, что я был в тот момент вороном, а не пауком.

— Не растратишься ли, не распылишься ли на многие образы?

— Они же не особо противоречат друг другу. Какие-нибудь павлин с вороном противоречат друг другу, а паук ворону — нет.

Учитель в ответ поднялся на ноги и… вдруг исчез. На его месте сидела крупная птица бурого оттенка, похожая на сокола, которая в следующее мгновение взмыла в небо. Я счел данный акт приглашением и заставил себя обернуться вороном. Вышло не сразу. Я долго провозился с формой. Было куда проще взмыть в небо безо всяких дополнительных излишеств, нежели продумывать детали: крылья, перья, когти, клюв; как только я сосредотачивался на одной, то забывал про другую, и она тут же теряла форму.

Образы мои, конечно, друг другу не противоречили. Но все же, каждый из них нес в себе свое качество. Ворон олицетворял собой интеллект, мрачную мудрость, ассоциировавшуюся у меня больше с Одином, чем с кладбищенской атмосферой, на которую чаще всего наводят обывателя мысли о воронах. Паук был терпением и отчасти интригой. Ворон — тоже терпеливый охотник, но убивает когтями и клювом; оружие паука — яд и паутина — не так благородно, зато оно действует наверняка. В каждом из этих образов-тотемов, кроме основной характеристики, было множество других граней, которые мне необходимо было полностью прочувствовать и даже прожить, для того, чтобы легко обратиться им на той частоте, которая была более близка материальному миру, чем сон. Универсальность хороша, но не всегда.

Когда я все же смог подняться ввысь в образе ворона, поблизости не было ни следа Отшельника. Я стал представлять себе его образ, чтобы перенестись к нему, но тут моя энергия закончилась, и я вылетел из сна.

В комнате почему-то было слишком темно. Мне всегда было неприятно в темноте, и я поспешил к выключателю. Щелчок, но… ничего. Свет не загорался. Я щелкнул кнопку выключателя снова и снова. Ничего не происходило. Я подбежал к окну, отдернул шторы. Слабый, очень слабый уличный свет озарил меня, мои руки, покрытые черными перьями. И я опять вылетел из сна, на этот раз окончательно.

Суть прошлого урока была понятна. Если бы я, например, ассоциировал себя только с вороном, чаще наблюдал их изображения и повадки, мне было бы куда проще произвести метаморфозу, чем в том случае, когда я изменял одному образу с другим, а другому с третьим, и ни одним не проникся окончательно.

Так же обстояли мои дела в реальности. Я постоянно брался за множество дел, и только немногие из них доводил до конца. Оправданием мне служило то, что к завершению подошли только те дела, которые были достойны того, чтобы их завершили. Кроме многих дел, у меня так же много образов или, говоря иначе, масок поведения в повседневных ситуациях. Подозреваю, что ни одной из них я так же не проникся окончательно. Впору было брать себе в качестве тотема не ворона, не паука, а хамелеона.

Итак, Отшельник отнесся скептически к моему полету как средству борьбы со страхом. Я перестал концентрироваться на конкретных действиях, и обратил свое внимание на конкретные реакции, которые возникали у меня в той или иной бытовой ситуации. И опять мне начало казаться, что я проработал свой страх, и опять я начал искать встречу с Отшельником.

Я прилетел на ту поляну, уже будучи в образе ворона.

— Я готов к испытанию. Давай его сюда.

— Ты готов к фокусам, — сказал Отшельник. — Сколько сил у тебя сейчас ушло на то, чтобы стать вороном? И как, такой выдохшийся, ты просишь меня об испытании? Ты упадешь, сделав три шага. Иди копи силу.

— Как же мне ее копить?

— И то правда, где ж ее взять, коль вокруг тебя одни камни и люди?

Это прозвучало как риторический вопрос. Если бы я жил в лесу, можно было бы, думается мне, подзаряжаться от деревьев. Но я не мог бросить все и уехать отшельником в лес, даже не потому, что я был так привязан к городу, а скорее потому, что один вдали от цивилизации я просто не выжил бы. Тем более, начинала заниматься осень, за которой не замедлила бы прийти зима, а зимы в наших краях наступали слишком рано.

— Брать у людей? — спросил я. Мне вспомнились свои крошечные попытки восстанавливать свои силы при помощи других людей, когда я еще работал с Кариной. В общем-то, должен признать, она и была в то время моим главным донором. Неудивительно, что через некоторое время она стала такой раздражительной. Этот процесс не был слишком эффективен, поскольку я опасался брать много за один раз.

Учитель прочел мои мысли и ответил:

— Раз ты столь великодушен, что надкусываешь, вместо того, чтобы съесть, найди место, где много тех, кого можно надкусить.

— У тебя темные методы, — сказал я настороженно.

— Я ищу для тебя решения, — сухо ответил он. — В ваших камнях нет силы, а к деревьям ты не хочешь. Остаются только люди.

— Разве нельзя как-то черпать энергию, например, из вселенной?

— Можно, коли тут не было бы пусто, — он указал пальцем сначала на мою воронью голову, а потом помахал рукой над нею. Сначала я чуть было не возмутился, решив, что учитель намекает, что у меня «пусто в голове», но потом сообразил, что он имеет в виду отсутствие подключки к эгрегору, который мог бы поделиться со мной. — К твоему счастью, у других людей не пусто.

И он показал мне один трюк, который, если искать что-то подобное в материальном мире, можно было сравнить с тем, как нерадивый член общества подключается к интернет-кабелю соседа или ворует газ из чужого трубопровода. Суть состояла в том, чтобы забрать энергию не в тот момент, когда она в «сосуде» — эгрегоре или его доноре, а когда она перемещается между сосудами.

Так я начал ходить на рок-концерты. Раньше я не любил шумные мероприятия, да и вообще скопления людей, предпочитая уединение любому обширному обществу, но в таких местах всегда бушевала энергия, которую было проще всего забрать. Ее можно было сравнить с облаком из крошечных черных, фиолетовых и серых игл, которое колыхалось над толпой фанатов, и медленно продвигалось к сцене, на которую ее транслировали зрители. Это было не самое удобоваримое пойло, но что поделать, если в филармонии посетители не производили такой бешеный энергообмен. На политических митингах энергия была еще хуже на вкус, да и посещали их люди более старшего возраста, не такие вкусные с точки зрения вампира.

Смею наивно предположить, что ни один эгрегор не засек «зайца», который едет, а за проезд не платит. Во всяком случае, никаких неприятностей со мной в то время не происходило; а может, рок-эгрегоры по сути своей щедры и необидчивы. Я вставал прямо под гигантским резервуаром, содержимое которого принадлежало эгрегору, и резко нагнетал в себе энергию-минус. Это мгновенно притягивало энергию-плюс из резервуара над головами фанатов.

Хотите узнать, как вычислить вампира? Рядом с ним всегда холодно, даже в жаркий летний день. Сэкономь на кондиционере — приобрети вампира!

— Я готов.

— Выглядишь сносно, — констатировал Отшельник. — Но не идеально. Тебе придется проходить испытание глубоко спящим, иначе весь твой жалкий запас уйдет на осознанность, и ты не успеешь пройти его до конца.

То, что я буду поблизости от этого существа, не имея осознанности, мне не понравилось. А перед этим он учил меня вампиризму, он не был светлым!

— Учитель соответствует ученику. Ученик соответствует учителю, — сказал он в ответ моим мыслям. — Или ты струсил, и ищешь оправдания, чтобы сбежать?

— Нет!

— Тогда задавай свои вопросы, если такие у тебя еще остались, и начинаем.

Я помучил мозги, сочиняя, что бы спросить.

— Если что-то пойдет не так, придет ли учитель на помощь ученику?

— Я не из тех, кого вы зовете союзниками. Я ответил на твой вопрос?

Он взял меня за руку, и мы начали проваливаться в темноту. Постепенно учитель тоже растворился в ней, и я остался наедине с собой, не помня, как сюда попал. Так начиналось испытание, которое столь вдохновило меня, что я впоследствии написал рассказ по его мотивам. Те, кому я давал прочесть его, находили повествование не слишком остросюжетным. Еще бы, реальность всегда не такая захватывающая, как выдумки.

В пирамиде

— Я вижу Великую Тьму! Тьфу, опять капюшон сполз на глаза…

«WarCraft III»

Я обнаружил себя среди других людей. Мы смотрели друг на друга в полном молчании. Ужасающий грохот снаружи уже умолк, и это, несомненно, означало гибель нашего мира. Для нас не осталось ничего, кроме пирамиды, в которой мы находились. Гротескное строение, эта пирамида росла не вверх, как полагалось, а вниз, под землю. Кто создал ее? Неизвестно. Но она была старше всего рукотворного на Земле, которой, как я верил, уже не стало.

— Я вам говорил. Вы мне не верили, — сказал я. В тот момент я был уверен, что служу всем этим людям кем-то вроде проводника по имени Хранитель; а до «катаклизма», отголосок которого мы только что слышали, я был пророком, который предсказывал апокалипсис, но оставался неуслышанным.

— Если б не верили — тут бы никого не было, кроме тебя.

Я поморщился, «помня», что эти люди до последнего момента отшучивались, ожидая, что минет назначенная минута, ничего не произойдет, и они спокойно отправятся по домам, посмеиваясь друг над другом — как же легко они повелись на все эти байки о конце света… Настолько уверовали, что собрали рюкзаки со всем самым необходимым.

— Веди, Хранитель.

Это имя было произнесено не с сарказмом, как раньше, а с уважением. Но это не радовало меня. Лучше пусть бы они продолжали смеяться, но было бы куда вернуться.

— Итак, господа, — сказал я. В моей голове всплывали факты об окружавшем меня месте, но я относился к ним так, будто всегда знал их. — Напоминаю. Нас ждет пять ярусов. Все ниже и ниже… Если кто-то не сможет продолжать путь — пусть уходит с того яруса, до которого дошел. Не надо насиловать себя.

Кто-то вставил реплику, дескать, не найдется дурака, что оставит путь, не дойдя до пятого яруса. И он был прав. Раз поворачивать некуда — почему бы не идти до конца? Тем более, что в «документах, которые удалось расшифровать хранителям», было ясно сказано: чем больше пройденный путь, тем больше награда. Чем глубже портал — тем в более лучший мир он ведет. На пятом, мы не сомневались, был настоящий рай.

Порталы эти никто не видел. Но так было записано на таблицах на входе в пирамиду, и этому стоило верить. Хотя бы потому, что сбылось предсказание о спасении людей внутри пирамиды после гибели внешнего мира.

Эти люди уверовали с новой силой, и они ждали от меня, что я приведу их в пресловутый рай на дне пирамиды. Опасностей, которые таил этот путь, никто, естественно, не ждал.

Первые сутки пути были преодолены в тишине. Дань миру, которого мы лишились. День следующий был куда оживленнее. Осиротевшие люди предвкушали новый мир, который должен был их приютить. А то, что их не только согласятся приютить, но и ждут с распростертыми объятиями, под сомнение не ставилось. Глупо. Хотя, эти люди оказались настолько умны, что поверили пророческим бредням Хранителя о конце света и «благословенной пирамиде». Какая ирония.

Они даже не вспоминали друзей и родных, погибших вне пирамиды. Кто-то один раз посетовал на бизнес, только что пошедший в гору… Никто ему не ответил. Все что-то потеряли, кроме Хранителя, естественно. «Этот прощелыга», по чьим-то словам, уж и не помню чьим (я вообще не запоминал никого из своих спутников — для меня все они были безлики и одинаковы), всю жизнь свою посвятил пирамиде, и здесь же и жил. Благоговение передо мною сменилось подозрением, редко разбавляемым вялым одобрением. Пророк и священник превратился в их глазах в удачливого дельца, который все знал и просчитал заранее.

Впрочем, они ни на минуту не отступались в своей вере в мои возможности как проводника, которых у меня, кстати, и не было вовсе. «Может быть, хранители древности и заходили глубоко, но мой предшественник не доходил даже до портала первого яруса», — подумал я. — «По пирамиде очень страшно идти не то, что в одиночку, а даже в компании двух-трех человек».

Очень тяжело объяснить это. Пирамида давила психологически. Сказать, что здесь была гнетущая атмосфера — значило не осветить и десятой доли того, что она заставляла почувствовать всех вошедших. Пирамида заглядывала в ваше подсознание, и обыскивала его липкими невидимыми щупальцами на предмет ваших страхов. Что же, в глубине каждого человека лежат страхи темноты и одиночества, и она играла с этими страхами на полную. В начале, нас было двадцать три человека, но мы чувствовали себя безумно одиноко, хотя бы потому, что были оторваны от всего человечества, как я уже сказал — осиротели, лишились всего, что было до пирамиды.

Здесь была проверка на все те страхи, которые, как я смел утверждать перед учителем, были проработаны. Страх темноты, одиночества, неприятия людьми. Хотя я в то время абсолютно не помнил, что был у меня когда-то какой-то учитель, да и я сам вообще когда-то еще жил в другом месте.

Тьма была повсюду. Казалось, тут даже воздух соткан из тьмы. Пол и стены пирамиды изнутри выглядели целиком высеченными из куска черного мрамора или чего-то, очень похожего на черный мрамор… Мы дышали тьмой.

— Берегите свет, — сказал я, но никто не выключил свой фонарик. Я повторил свои слова и добавил: — Если фонари погаснут у всех одновременно… Будет куда хуже, чем если мы пойдем сейчас в полумраке.

Погасло несколько фонарей. Кто-то проворчал, мол, выделили ворчуна в хранители… Кто-то поддакнул, язвительно заметив — как так, такой молодой, а ворчит что старый дед.

Пирамида старила. Не внешне, но внутренне. Внутри этого мраморного исполина все казалось тщетным и ничтожным. Здесь царили тьма и смерть, что же еще могло сравниться с этими понятиями по силе своей? Свет, жизнь? Здесь эти слова казались просто смешными.

Эти люди взяли не так уж много запасов. Еще бы, никто не относился к пророчеству серьезно… Я сетовал на это каждую минуту. Я был единственным, кто оказался тяжело нагружен багажом, так как основательно подготовился. Рюкзак заставлял меня медленно плестись, это раздражало остальных. Никто не предложил мне разделить ношу, но и я, честно признаться, никому бы ее не доверил. Еще присвоят себе часть моей поклажи… нет уж, раз не верили мне — пусть довольствуются тем, что взяли.

Их неблагодарные жалобы в мою сторону наводили на мысль, что не будь я проводником, меня давно бы бросили одного. Я был бы и рад. Моя паства раздражала меня не меньше, чем я их. Стоит признаться, что кто-то из этих людей еще уважал меня и даже прислушивался к моим репликам об устройстве пирамиды. Эта часть компании сразу же выполняла мои указания вроде «приглушить свет!», но я подозревал, что стоит мне вывести их в новый мир, они сразу бросятся к кисельным берегам и молочным рекам, начисто позабыв о моем существовании.

Никто из них не заслуживал рая. А заслуживаю ли его я?..

Первый портал. Огромный экран, черный, чуть колеблющийся на поверхности.

— Вот выход с первого яруса. Кто устал — входите в портал.

— Дураков нет, — слышится насмешка. — Веди дальше.

— А что там? — сдержанный вопрос от одного из более-менее верных последователей.

— Если верить записям, оставшимся от первых хранителей… Если кто-то из нас зайдет туда, экран на время прояснится. Будет видно, что там происходит. Но этот человек уже не сможет вернуться в пирамиду и продолжить путь.

Люди зашептались. Всем им было любопытно. Кто-то даже предложил отправить одного из нас туда насильно. Кто-то ответил, что туда бы живо отправился самый ворчливый, не будь он Хранителем. Вот она, благодарность! Потеряв все, эти люди сплотились против воплощения зла. И этим злом был не катаклизм, не пирамида, а я, Хранитель. Тот, кто возвестил. Верно говорят, что в древности гонцу, принесшему дурную весть, рубили голову…

К счастью, никого в портал не загнали. Люди усмирили любопытство, хоть и сетовали на древних хранителей, что те не написали об увиденном в первом портале. Я подумал, что те не оставили никаких заметок об увиденном, так как это увиденное было воистину ужасным. А ведь кто-то из них вошел туда, чтобы остальные узнали этот секрет… Первый ярус, самый ужасный мир.

Наш мир, хоть и располагался выше остальных относительно пирамиды, соединялся с ней вполне материальным проходом, а не портальным. Судя по записям, если бы он располагался где-то в иерархии пирамиды, то шел бы чуть ниже третьего. Следовательно, он считался чуть удобней для проживания, чуть «благословенней» мира, портал в который располагался на третьем ярусе. Если уж идти — то хотя бы до четвертого. Тогда придет ощущение, что игра стоила свеч. Так я решил для себя еще тогда.

Ниже. И вот, начинается. Женский плач, абсолютно ничем не спровоцированный. Хотя как это, ничем? Пирамидой же. Кто-то подбадривает, кто-то кричит на женщину… Я иду дальше. Сколько привалов мы уже делали, больших и малых? Я сбился со счета. Сначала я считал время в сутках, но здесь времени не существовало.

Почти никто уже не переговаривается между собой. Те, кто были приятелями, отрешились друг от друга. Даже я перестал регулярно получать порцию негодования в свою сторону.

У кого-то кончился запас батареек для фонаря. Я предупреждал.

Становится прохладно, но теплой одежды никто не взял. Даже я, хоть и стыдно в этом признаться. Древние хранители ничего не писали о том, что будет холодно… Какой же я беззащитный без их записочек. Могу ли я что-то делать, не опираясь на них?

Я достал один из старых исследовательских дневников и порвал его. Рвал листья в мелкие клочки. Достал драгоценную спичку и потратил ее на то, чтобы сжечь обложку. Да они и до второго яруса не доходили, жалкие трусы! За столько лет! Вдруг я обнаружил, что кричу это вслух.

На меня смотрели с нескрываемым удивлением, и как только я встретил один из таких взглядов, сразу же взял себя в руки. Это были не мои эмоции, это были чувства, навязанные пирамидой. Странно, кто бы мог предположить, что я поддамся ее влиянию и сломаюсь вторым? Поздно корить себя. Подходим ко второму ярусу.

Еще один портал, еще одна стена, покрытая рябью. Я повторяю свою фразу. Кто не может — выходите через портал.

Опять вопль, мужской. Взрослый мужчина, срывающийся на плач, почти юношеским тонким голосом. И противно, и страшно. Стойте, это его фонарик погас недавно… Вот что значит прочувствовать тьму чуть ближе, чем остальные.

Он бросается в портал, но чьи-то руки хватают его почти у самой кромки между мирами. Мужик плачет, рвется к выходу. Он знает, что там что-то скверное, но, во всяком случае, там лучше, чем здесь. Наконец, его удается успокоить, и мы продолжаем путь. Странно, я был уверен, что ему дадут пройти в портал, хотя бы из любопытства. Видимо, пирамида стерла в этих людях все, кроме страха. А они знают — чтобы выжить, надо держаться вместе. Но, я не чувствовал к ним симпатии. Эти люди потеряли индивидуальность от страха. Страх чувствую и я… Но не чувствую общности с этими людьми. Почему? Потому, что они не принимали меня с должным уважением с самого начала? Потому, что я провел на первом ярусе пирамиды немалую часть своей жизни, и свыкся со здешними ощущениями? Или потому, что я всю жизнь был до невозможности индивидуалистичен и эгоистичен?

То и дело кто-то из них срывается на плач, утешаемый остальными. На истеричные крики. Я же, потеряв самоконтроль, испытал только ярость. Самый слабый из них.

— У меня кончилась еда, — говорит кто-то.

— У меня тоже, давно, — признается другой.

— На привале поделюсь, у меня много… — отвечает третий.

Они действительно начинают сплачиваться. Но не по доброте душевной. Все слова звучат как-то вяло, безжизненно. Как у безнадежно больных, даже умирающих. Слушаю их до смехотворного бедную речь…

У меня еды было еще много. На привале я достал хлебцы, подошел к тем, кто остался без запасов. Но что-то заставило меня развернуться и убрать хлебцы в рюкзак. Никто даже не взглянул на меня. Я схватил себя за волосы. Неужто я настолько жаден, что не могу отдать ближнему кусок хлеба? Еще один приступ злости заставил меня отвесить себе пощечину. Этот жест уже ни у кого не вызывает удивления, к этому моменту каждый из них, хотя бы раз, чувствовал себя на грани безумия.

В прежде ровном, идеально высеченном полу стали появляться широкие разломы. Один человек сорвался случайно… Второй, не выдержав шока и давления пирамиды, прыгнул следом.

— Почему ты не уследил? — услышал я рев прямо над своим ухом. Меня хотели покарать здесь и сейчас, и этой каре суждено было бы сбыться, если бы кто-то из людей не заметил, что от меня тут мало что зависело.

— Он — проводник! Он отвечает за каждого из нас! Но даже не ободрит словом! — послышались возражения. Я забился в угол коридора, обняв рюкзак. Члены моей паствы ругались, отрицая или же защищая меня, обвиняя меня в некомпетентности или наоборот, обеляя… Им просто нужна была тема для скандала, чтобы вновь чувствовать себя людьми, а не бредущими по черным коридорам куклами с поломанным нутром.

Я не вмешивался, пусть выговорятся. Слушал их болтовню краем уха, а сам грыз черствый хлебец. Кто-то из моих ненавистников подскочил ко мне, вырвал хлеб из рук и закричал, что я утаиваю еду. О, они все уже истратили запасы, а я и не заметил.

— Это моя еда, не ваша, — резонно заметил я. — Сколько приготовил, сколько нес — столько и съем.

Но меня никто не слушал, даже мои сторонники. Все, как один, потрошили мой рюкзак. Я не без обиды смотрел, как моя драгоценная еда была подчищена меньше чем за минуту. Потом настала очередь батареек. Их тоже разделили поровну. Спасибо, хоть мне оставили…

А потом с собой покончили еще несколько человек. Я уж не знаю, какие мысли им внушила пирамида, что они дошли до такого. Но, моральный настрой нашей небольшой компании, и до того совсем нездоровый, ухудшился до невозможного. Я не мог смотреть на эти лица. В них было столько даже уже не страха, а страдания…

Наконец, пирамида начала нашептывать и мне. Все мои комплексы, все недостатки она выворачивала наружу, заставляла меня переживать по поводу своей никчемности, даже мою стойкость она объясняла малодушием и черствостью. Когда я уже начал чувствовать себя полным ничтожеством, одной лишь изнывающей от своей никчемности тенью внутри мраморного исполина, тьма поглотила нас.

— Я ослеп? — крикнули справа от меня…

— Все ослепли, — спокойно ответил я. Стало ясно, что погас последний фонарик. Кто надумал разделить батарейки? Какой идиот сказал об этом первым? Шел бы впереди один проводник с фонарем, дошли бы до самого дна пирамиды… Если бы не померли с голоду.

— Хранитель, что теперь? — жалобно.

Я задумался. У меня еще были спички. Странно, что никто из них не помнил об этом, ведь я продемонстрировал свой запас во время сжигания дневника… Но, доставать коробок вновь я не спешил. Еще чего, достанут и опять поделят поровну. Кучка идиотов! Безмозглые бараны! Я еле сдержался, чтобы не схватить ближайшего ко мне и не начать избивать. Ужас от своего желания объял меня настолько, что я чуть не бросился в другую крайность, подойдя к краю одного из разломов и отправившись в последний полет.

— Хранитель?..

— Я пойду первым… Поползу. Передвигаемся ползком, чтобы не свалиться в ямы. Буду рассказывать что-нибудь, чтобы не потерялись. Ориентируйтесь на мой голос.

Итак, мне пришлось нести всякую чушь. Что угодно, но только не прекращать говорить. Это было нужно им. Потерю света надо было чем-то возместить, пусть даже голосом уже ненавистного им человека.

Я говорил о том, что скоро наши мучения закончатся. Нас ждет не что иное, как рай, которого мы, несомненно, заслужили своими страданиями… Я чувствовал себя новым Моисеем, только пустыней моей была пирамида.

Но, этим людям было все равно, что слушать. Да и о рае они уже не мечтали. Они мечтали только о том, чтобы развеять окружающую их бесконечную тьму. Я начал рассказывать о пирамиде… Когда эти знанияисчерпались, я перешел к устному изложению своей биографии. Потом, пытался петь песни. Но я был настолько подавлен, что не мог заставить себя выводить даже самый заунывный мотив — в этой до безумного гнетущей атмосфере даже похоронная песнь прозвучала бы задорным маршем.

В конце концов, мой голос, служивший им маяком, стал выводить совсем уж бессмыслицу. Безумные ассоциативные ряды, которые выстраивались непонятно каким образом. Я и сам уже не соображал, но втайне был рад этому. Чем меньше сознательного в моей голове и больше интуитивного — тем сложнее пирамиде будет найти, за что зацепиться.

Третий ярус! Теперь и я заплакал, но от счастья. Порталы излучают слабое свечение… И в этой тьме, наконец прервавшейся хоть таким освещением, я готов был целовать заиндевевший от холода пол. Мои спутники то ли уже совсем сошли с ума, то ли двигались с закрытыми глазами… Я не слышал их реакции.

— Эй, третий портал… — проронил я. К моему счастью, они не заметили портал просто потому, что не открывали глаза за ненадобностью, а не потому, что двинулись разумом, и я услышал облегченные вздохи… Даже не возгласы.

Я пересчитал нас. Включая меня — пятеро, как и ярусов в пирамиде. Где потерялись остальные? Я решил, что они просто меняли боль и надежду на покой и забвение. Ложились и умирали. Не от голода — наша последняя трапеза была не так давно… От мыслей и чувств, которыми пирамида заполняла их нутро. Кто вообще ее создал? Такое мощное явление, и по своим свойствам, и по возможности перемещаться в другие миры, могло быть сотворено только Богом… Но зачем Богу такое ужасное орудие?

— Кто не в силах продолжать путь, — сказал я, — могут выйти здесь.

Я ожидал услышать реплики о желании продолжать путь, но все они, как один, поднялись на ноги и побежали в портал. И, как один, все они были седы волосами.

— Третий мир хуже, чем тот, в котором мы жили раньше, — попытался я окликнуть их. И мысленно возразил сам себе: а кто сказал это, если наши мудрецы не доходили даже до второго яруса? А кто испещрил иероглифами пирамиду? К слову, иероглифы эти были частично расшифрованы, и, как мне тогда думалось, вбивались старшим хранителем в мою голову не один год… Быть может, их выцарапали в черном камне первые хранители? И вообще эти иероглифы — не древнее знание, а только размышления наших с наставником предшественников? Все ложь, ложь! Я снова схватился за голову. Нет, это не может быть ложью, ведь в письменах был предсказан конец света, и это не было ошибкой…

Я опомнился. Мои спутники уже прошли сквозь портал, и он горел яркими красками, которые, честно сказать, были довольно тусклы, но с непривычки — чисто радуга…

Горы. Снег. Лес. Люди падали в сугробы, нежась в лучах сонного и тусклого светила, бросали снежками, даром что были одеты по летнему… Они смеялись. И мне, до сих пор сидящему в пирамиде, диким казался этот смех. Что это вообще такое, смех? Что надо чувствовать, чтобы смеяться? Я будто бы начисто про это забыл.

Ах, плюнуть на все и бежать к ним…

Из леса выдвинулась группка аборигенов, невысоких, коренастых, одетых в шкуры и вооруженных дубинами. Наши питекантропы были, несомненно, краше в десятки раз. Я замер в ожидании. Что сделают эти выходцы из каменного века? Размозжат моим недавним компаньонам головы дубинами? Или провозгласят богами? Все же, я склонился к первому выводу.

— Опасность! Назад! — крикнул я что есть силы. Но хоть я сам видел и слышал их, они не видели и не слышали меня. Портал был односторонен.

На моих глазах аборигены третьего мира расправились с последними моими соотечественниками, а потом взвалили их тела на свои неуклюжие плечи и потащили прочь, в лес… Готовить, наверное.

Когда я очнулся, то застал себя за беспощадным и бессмысленным избиением пола. Портал давно погас, освещая коридор пирамиды призрачным сиянием, и больше не показывая мне того, что творилось на другой его стороне, он только мерцал слабым светом. Черная бездна, которая так и манит зайти. Ну уж нет, этим дикарям я не достанусь…

Когда я собирал рюкзак, был уверен, что запаса батареек мне хватит за глаза. Не знал же я, что так получится с этими бестолковыми коммунистами — все отобрать и поделить… Но будь благословлена та минута, когда я сунул в карман коробок спичек!

Идти в одиночку оказалось гораздо тяжелее. И хотя я всю жизнь был закоренелым интровертом, я бы сейчас, за одного только спутника… Да я бы коробок спичек отдал!

Я потерял всю свою паству, ту, которую должен был привести в лучший мир. Но мне остается выполнить хотя бы «программу-минимум» — вывести на свет божий себя самого.

Мне оставалось только надеяться, что жители четвертого мира окажутся достойной компанией. А иначе и быть не могло. Четвертый мир лучше земного, напомнил себе я.

…Я не бросал спички, даже когда пламя доходило до моих пальцев. Оно обжигало кожу, но и лишнее мгновение при свете было мне счастьем. Мне подумалось, что так не сможет долго продолжаться, и я отрывал куски ткани от одежды, которые потом служили мне факелами. К счастью, постепенно становилось теплее… Я пожалел, что бросил рюкзак, когда тот опустел. Его тоже можно было поджечь и освещать путь таким образом.

Я был абсолютно один. И свет, свет был для меня как воздух, дороже воздуха. Некому было рассказывать мне свою биографию и бредить ассоциациями. Я пытался говорить сам себе, но почему-то это угнетало меня еще больше. Оставался только свет. Так я сжег всю свою одежду, вплоть до трусов, и снова перешел к зажиганию спичек, одна за другой, пока не подпалят кожу…

Остался без спичек. Но, не останавливаюсь. Ползу вперед, слово «остановиться» — приравнено к слову «умереть»…

С ужасом я понял, что нахожусь в пирамиде не один. Последняя спичка осветила тень, колыхающееся в высоте полуметра над полом черное облако… Оно тянуло ко мне дымные отростки, только одному этому облаку известно, зачем, но явно не к добру. Потому я и полз, полз без остановки, лишь бы оно не догнало меня, оно слишком медленное… Но оно здесь не одно, и это чувствовалось. К опасности свалиться в бездну добавлялась еще одна — вляпаться в чертово облако, хорошо еще, что я чувствовал их приближение — они излучали атмосферу ужаса, и странно даже, что к тому, уже уничтожающему меня ужасу можно было примешать еще сколько-то страха. А ведь я и без этих облаков был полон страха, во мне не оставалось ничего, кроме него…

Хотя нет, не так. Во мне оставалась некая упрямая воля, ползти дальше, несмотря ни на что, доказать им всем… Кому, я и сам не знал. Покойным компаньонам, или самой пирамиде, может быть. А может, древним хранителям, дальше которых я смог зайти, и не просто так, а в одиночку… Это был даже не инстинкт самосохранения — он у моих спутников давно уже сдал.

Потом тени начали шептать. Одни звали меня к себе, другие пророчили, что я сгину. Но я полз дальше, стиснув зубы. Я не ел так давно, что, наверное, уж и не смог бы подняться на ноги.

Я не могу остановиться… Хотя бы потому, что зашел так далеко. Я даже был немного горд собой, и, осознав в себе это чувство, я даже приободрился. Мне стало совсем легко. Я превратился в концентрированное волеизъявление, и даже тени отступили ненадолго. Затем они, конечно, снова заняли свой пост в моей душе, тот самый, под табличкой «Страх, ужас и безысходность», но мне все-таки удалось заставить себя добраться до…

Четвертый портал.

Я чувствовал энтузиазм. Я был готов спускаться ниже, на пятый ярус. Это ощущение показалось мне настолько смешным, что я расхохотался. А потом поднялся на ноги и пошел в четвертый портал. Он — уже награда для меня, честно заслуженная. А рай пятого яруса… все равно я его не заслужил. Растерял всю команду. Да и при жизни был тем еще грешником…

«При жизни» — это что еще за мысль? Путешествие по пирамиде я не воспринимаю как жизнь. Это был долгий поход через страну смерти. Хотел бы я назвать хотя бы примерное время моего путешествия… Но не мог.

Была ли у меня вообще когда-нибудь другая жизнь? На ум идет какая-то бытность хранителем портала. Реальна ли она, или реально только вечное хождение в темноте?

Розовое рассветное небо встретило меня жуткой резью в привыкших ко мраку глазах. Узкая улочка между двумя стенами из желтого камня. Песок под ногами. Этот мир должен быть более благим, чем даже мой родной. Что меня ждет, интересно… Культурный и духовный подъем, или, быть может, развитая технология. Скорее всего, будут задавать мне много вопросов, может, анализы какие соберут…

* * *

Когда я шагнул в портал, посланное учителем испытание закончилось, хоть я об этом, конечно же, еще не понимал. Я не смог вывести ни одного члена своей паствы, кем бы они ни были — говорящими декорациями или другими подопытными Отшельника. Зато, я вывел на свет самого себя. Я не дошел до заключительного яруса, но моих сил хватило на предпоследний. «Четверка» — тоже положительная отметка.

Где же я был все это время? Пирамида — это архетип, символизирующий священную гору, на которой обитает Бог. Моя же пирамида была хтоническим строением, вывернутым наоборот — к Дьяволу ли? Египтяне золотили навершия своих пирамид, чтобы те пылали огнем на солнце, но моя пирамида была полна тьмы и ужаса, не имевших никакой ассоциации с божественным началом. Видимо, с каждым шагом вниз я одновременно спускался все в более глубокие недра своего подсознания, моего Ид, полного невообразимых «тараканов»…

* * *

Между тем, я отправился изучать открытый мной дивный новый мир. А что было еще делать, раз осознанность ко мне не вернулась, и рядом не появились поклонники с поздравлениями.

Но, я даже не предполагал, что здешние обитатели могут оказаться не гуманоидами. Фасеточные глаза уставились на меня, и несколько инсектоидов обратились в бегство (обидно, я ж нестрашный совсем), а один, самый крупный, зловеще щелкая жвалами, двинулся в мою сторону с явно не дружественными намерениями.

Я побежал прочь. Впрочем, гигантское агрессивное насекомое ничуть не пугало меня. Я столько боялся в пирамиде, что чувство страха, кажется, атрофировалось. Поэтому я не просто улепетывал, внезапно чувствуя в ногах силы бежать, но и заглядывал по пути в окна и дверные, ничем, даже шторой не прикрытые, проемы. Быт показался мне убогим. Ни технологических, ни культурных изысков нигде не было видно. Да и архитектура ничуть не выдающаяся. Единственное, что привлекало мое внимание — золоченые ленты в небе над городом, суть которых мне была пока что непонятна.

Наконец, в одном из домов, заброшенном и, несомненно, нежилом, я увидел какие-то приборы. Но инсектоид гнался за мной, поэтому я не тратил время на то, чтобы зайти и рассмотреть поближе.

Я покинул городскую черту; и моим глазам предстала прекраснейшая картина — чистое побережье золотого песка и сине-зеленая морская гладь. Там же стало понятно, что представляли из себя ленты — высокие, дугами вздымающиеся до самого неба мосты соединяли в сеть острова, лежащие недалеко друг от друга.

Меня переполнило желание броситься в воду, омыться от затхлых запахов пирамиды, и я с размаху прыгнул… И врезался в невидимый барьер. Озадаченный и оскорбленный, я оглянулся. Инсектоид стоял на окраине города и наблюдал. Он что, боится покидать город?

Я принялся ощупывать невидимую стену по периметру, та, по всей видимости, окружала остров. Я добрался до «золотой ленты», моста. Тот оказался узок, чуть более полуметра шириной. Вместо перил у моста были те же невидимые стены. Я поднялся на мост, полностью озадаченный. Этот проход — явно не для инсектоидских габаритов. Значит, тут есть и другая раса! Я приободрился.

Мне вспомнился Уэллс с его «Машиной времени». Может, инсекты — элои, избранные, на которых работают рабы-морлоки? И, меня как раз приняли за одного из таких морлоков, да еще и голого, присутствие таких оскорбляет высокопоставленных насекомых, отсюда и агрессия… А эти мосты — для перемещения слуг, для обслуживания высшей касты. Все может быть.

Или так: летели насекомые на своей летающей тарелке, свалились на планету и начали экспансию. И люди создали такую сеть сообщения, которую инсектоиды не могли преодолеть, оказавшись заперты на островах, а потом одичали без сообщения между собой… Если так, сколько тысяч лет назад произошло столкновение между инсектоидами и людьми (обзовем так расу, исконно царящую на планете)? И остались ли в живых еще люди?

В таких размышлениях я преодолел мост. Здесь была развилка — можно было перейти на островок, очень маленький и идеально круглый, полный буйной зелени, или повернуть по другому мосту на соседний остров, гораздо больший. На том острове тоже виднелся песочный город, определенно, он был заселен насекомыми.

Я решил выбраться на островок, хотя бы для того, чтобы подкрепиться — благо, на растениях, схожих с земными пальмами, виднелись какие-то фрукты. Но не тут-то было. Выход с моста оказался запечатан незримым барьером.

Делать нечего, я вернулся в город. Тайком пробрался в заброшенный дом, где под слоем пыли хранилась груда приборов. Я смог поднять только один, стеклянный шар в беспорядочном обхвате золотых трубочек, спиралей и узоров. Я схватил шар и побежал к запечатанному проходу. Я двигал рычажки так и этак, вертел трубочки, но проход не открывался. В ярости я запустил шаром в барьер, и то ли рычажки чудом пришли от удара в нужное положение, то ли сам барьер в этом месте был слаб, но шар вылетел на песок. Я побежал следом.

Этот остров не был окружен барьером, что предоставляло почву для размышлений. Вода оказалась почти не соленой, о, счастье! А фрукты… Не лучше наших, но съедобны. Вот он, рай, и пятого яруса не надо. Карикатурный рай, если честно… Предел мечтаний среднестатистического человека. Личный остров в тропиках.

Как я уже говорил, остров представлял собой идеальную окружность. Благодаря небольшим размерам я легко вычислил центр, надеясь, что там припасен сюрприз.

Лучше бы я ничего не нашел.

Каменная плита, похожая на мемориальную, скрыта песком и растительностью. Сметаю, срываю без промедления. Вот они, иероглифы, на изучение которых Хранитель, мое альтер-эго, потратил столько лет. И хотя оттенков смысла я познать не мог, но общий смысл надписи мне был вполне понятен, хоть и каждая строка вызывала во мне вопросы…

Мы оставили этот мир на попечение (попечение инсектоидов или чье? по договоренности, или будучи изгнанными?)

Мы пошли за лучшим нулевым миром, что есть ниже нашего (значит, они считали свой мир — первым во всем, а счет вели снизу вверх… но это не так уж и важно)

Мы пошли туда, но наши амбиции погубили нас

Мы хотели попасть в мир, который был бы лучше идеального

Но нашли только Тьму; в нулевом мире — ничего, потому назван нулевым

Все погибли, стали пустотой, видел и слышал в передатчик

Я последний, кто остался здесь и записал

Кости «последнего» были тут же, обвитые побегами растений и не сразу замеченные мной.

Как символично. Здесь погиб последний человек этого мира, здесь погибну и я, как последний представитель своего мира. Но, я прибежал сюда в поисках лучшего пристанища, а они убегали отсюда… Глупые гордецы! Хотели найти то, что будет лучше рая? Да не бывает такого! Гордыня вас и погубила!

Весь путь показался мне глобальной насмешкой надо мной, над моим стремлением выбраться к людям. Всю жизнь от людей бежал — один и остался. Я упал на колени, чувствуя себя еще более уничтоженным, чем внутри пирамиды. Там хотя бы была цель — куда идти…

Нигредо

Свет считает, что он быстрее всех, но он ошибается:

неважно, как быстро летит свет — темнота уже на месте и дожидается его.

Терри Пратчетт

Когда я пришел в себя, оказалось, что меня не было в нашем бренном мире восемнадцать часов. Первым же делом я бросился записывать пережитое, и только потом взялся за анализ произошедшего. Более всего меня будоражил вопрос, была ли пирамида создана исключительно в качестве испытания для меня, либо она существовала и раньше, а Отшельник счел ее подходящим полигоном?

Я склонялся ко второму варианту, поскольку первый был слишком самонадеянным. И, чем больше я размышлял над всем этим, тем мрачнее становился. Как только представилась возможность, я вырвался на встречу с Отшельником.

Он, по своему обыкновению, ожидал на том же месте. Я стоял перед ним, и мы долго смотрели друг на друга, никто не начинал разговора. Учителю, видимо, надоела эта игра, потому он первым нарушил молчание.

— Забыл, для чего пришел, Паук-на-камнях?

— Я прошел твое испытание.

— Ты прошел четыре пятых пирамиды, но не всю целиком.

— Разве этого мало?

— Много, мало. Все это меры. А все меры — относительны. Твоя и моя меры не могут быть одинаковы.

«Все это софистика», — подумал я. Меня угнетало то, что учитель обращался столь небрежно с моей победой. Наконец я решился выложить ему скелет, который тяготил шкафчик моей души.

— Я нашел каменную плиту на четвертом ярусе, — сказал я. — Ее текст гласил, что люди с четвертого яруса пытались проникнуть на пятый. Сами они называли его «нулевым»… Они искали там райский мир, но не нашли его.

— Что они нашли? — спросил Отшельник бесстрастно.

— Смерть, — ответил я. Сейчас, записывая эти строки, я вижу свою схему, где «Смерть» является самой глубинной точкой, где частоты всех измерений низводятся к нулю. Ноль — навершие перевернутой пирамиды. — Смерть или самого Дьявола. Если это, конечно, не грани одного и того же.

Отшельник молчал.

— Может, ты и есть тот самый Дьявол на вершине пирамиды?

— Ступай с миром, Сат Мерлин, — наконец сказал он, все так же спокойно. — Мне больше нечему учить тебя.

На мгновение мне показалось, что Отшельник шокирован моей безумной клеветой, и потому больше не желает, чтобы я был его учеником. В тот момент я был готов упасть ему в ноги, просить прощения за свою дерзость и молить учителя забыть то, что я только что осмелился ляпнуть. Ведь там, в нулевой точке, если меня и ждала смерть, то, несомненно, с последующим перерождением…

Все же я пересилил себя, и уничижение развеялось. Наибольший деликатес я бы представлял в момент исключительного торжества, достигнув пятого яруса, он же — нулевая точка. Я был бы полон радости за свою мощь, проведшую меня сквозь ужас пирамиды, и к тому же — полностью очищен от скверны страхов. В этот момент меня бы и поглотил Дьявол, кем бы он ни был, который схватил бы меня, увидев, что раз в адепте достаточно воли, чтобы пройти весь тот ужас под названием «испытание», значит, тот адепт является чертовски лакомым куском. Как древние люди, которые старались вкушать сердца самых сильных, самых достойных соперников, избегая по мере возможности поедания слабых и больных.

Но я оказался слабаком, добравшимся лишь до четвертого яруса, и наткнулся на ту каменную табличку. Кто оставил ее для меня? Ангел-хранитель? Или… слишком много вопросов. В любом случае, я заслужил от учителя уважительное обращение «Сат», которым он ранее потчевал только других учителей, если таковые нам встречались в его измерении. Но тогда мне впервые и пришла мысль, что «Сат» происходит от слова «сатан», то есть противник, соперник.

— Ступай, — повторил Отшельник. Я обратился вороном и улетел прочь. О, Лилит в Козероге! Клеймо вечной жертвы. Позже я читал о том, как черные маги бились со своими лучшими учениками, когда те достигали близкого к ним уровня — и из такой битвы мог выйти живым только один, либо учитель, либо его ученик. Видимо, я все-таки близко не дорос до уровня своего учителя, или он не был в полной мере черным существом, и у него хватило милосердия, чтобы просто так отпустить меня.

Моя концентрация в то время была столь сильна, что в следующую ночь я не то что осознался — я вышел из тела, паря над своей кроватью. Но, поскольку такой опыт был мне внове, я не смог удержаться от неожиданности и провалился обратно.

В последующие ночи, осознаваясь во сне, я заставлял себя расслабиться и потерять концентрацию. Я даже перестал пить молочный улун, который, как мне казалось, способствовал осознаниям. Это были попытки устроить себе своеобразный отпуск. Но, говоря начистоту, мне не хотелось встречи с Учителем, даже случайной, потому я и близко не хотел подходить к частоте, на которой он обитал.

Некоторые люди вокруг меня начинали вести себя как сумасшедшие. Самые зашкаливающие симптомы одержимости проявляли женщины, наиболее близкие мне. Одна из них весьма жестоко обошлась со мной, что вызвало глубокое потрясение. Фоном шло некое чувство вины за то, что я «притащил на себе какую-то гадость» из пирамиды или других черных мест, в которых я бывал, но моя психика была устойчива к таким явлениям, а вот люди неподготовленные быстро становились жертвами той «гадости». Причем, чем больше я с ними контактировал, тем глубже они проваливались в безумие.

«Я очнулся, увидев прямо перед собой белое полотно с текстурой в виде складывающихся в углы линий — обои на потолке. Так уже было однажды, но в прошлый раз, осознав, что мое тело лежит далеко внизу, я от неожиданности „рухнул вниз“. Сейчас же все произошло еще быстрее. Вообще, „там“ понятие времени является относительным. То, что я описываю в нескольких абзацах, могло происходить за время меньшее, чем доля миллисекунды.

Я осознал, что нахожусь в воздухе не один, сбоку от меня висит сущность. Она была черного цвета самой черной тьмы, если так можно выразиться, просто концентрированной тьмой, напоминающей пульсирующее облако или пятно — скорее, даже какой-то провал посреди моей комнаты прямо над кроватью.

Сущность не то втянула меня в себя, не то набросилась, и я почувствовал, как она пожирает меня. Я ощутил нечто хуже физической боли, она будто ломала мое тело, ту бесплотную ткань, из которой я состоял, в каких-то адских жерновах. Я кричал так сильно, насколько может кричать душа — но крик этот был беззвучен и жалок. Я вырывался, но меня и не думали так просто отпускать.

Я верил, что умираю. Четко знал, что сейчас идет мое последнее мгновение, что моя душа даже, скорее всего, не переродится, она будет уничтожена здесь и сейчас. Когда мое тело найдут, то констатируют смерть от сердечного приступа или удушья.

Каким-то остатком личной силы я собрал волю, и по счастью, потратил ее не на молитву о спасении, а на волеизъявление „Я возвращаюсь в тело!“ Это не было сильным намерением мага, который произнес свою фразу пафосно и сильно. Если бы в том пространстве мог прозвучать мой голос, он звучал бы истерично, это был бы голос человека, обезумевающего от ужаса. Все же, я смог заявить свое намерение, и оно сработало».

Позднее я встречал на форумах, посвященных осознанным сновидениям, понятие неорганик. Их описывали как инородных существ, питающихся не то осознаностью, не то жизненной силой простых людей. Некоторые говорили, что видели в пространстве осознанного сна целые фабрики, куда стекаются неосознанные люди, там неорганики питаются ими, впрочем, не до смерти (ведь если пережрать всех людей, то откуда потом брать себе корм?), а потом отпускают. Люди после такого визита к неорганикам просыпаются разбитыми, невыспавшимися, вне зависимости от того, как долго спали.

Кто-то упоминал, что видел непосредственно перед пробуждением над кроватью темные сгустки, очень похожие на тот, что поймал меня. Это также сопровождалось ощущением страшной разбитости. То есть, такой неорганик непосредственно находится в комнате. На самом деле, это не противоречит предыдущему абзацу, поскольку мы приняли допущение, что пространство нашей вселенной едино, и различия между снами и явью состоят только в том, с какой частоты ее наблюдать. Пребывая сознанием на частоте, соответствующей пробуждению, можно увидеть неорганика над кроватью. Находясь на частоте сна в тот же момент — встретить его на абстрактной фабрике.

Позднее я сделал для себя вывод, что это не был никакой неведомый пришелец, который прилетел из других измерений в поисках корма, привлеченный большой светимостью с маленькой защитой, или которого я притащил на себе как пиявку из нижнего астрала. Дело в том, что сильное психологическое потрясение, которое я испытал незадолго до инцидента, не могло не сопровождаться выделением колоссального объема энергии, причем энергии исключительно негативного толка — гнев вперемешку с отчаянием. Этот выброс был настолько мощным, что оставшаяся без дела энергия обрела какой-то зачаток разумности, и приклеилась ко мне в виде лярвы. Возможно, она не собиралась убивать меня в тот день, но я случайно вышел из тела. То есть, раньше моя душа была для нее яством, заточенным в твердую оболочку, как панцирный моллюск, которого можно высасывать только через прорехи в оболочке; но в тот день устрица покинула раковину сама, и сущность не удержалась от того, чтобы схватить такой лакомый кусок.

Кто знает, может, все эти неорганики, которых можно увидеть в сновиденном пространстве, и которых принимали за инородных существ, коренных обитателей мира, на самом деле есть исключительно порождения человека. Какие-то из них раскормились настолько, что могли убить своих хозяев, или больше не быть удовлетворенными тем, что они могут получить только от одного человека, и отправиться в свободное плавание.

Что касается того случая с нападением, то когда я очнулся в своей кровати, в плоти и крови, я чувствовал себя не то что разбитым, но совершенно раздавленным, как человек, который действительно был только что при смерти. Сердце бешено стучало, и даже такое простое действие, как дыхание, давалось через силу.

Моя жизнь совершенно обесцветилась. Я потерял способность чувствовать радость, и частично даже печаль, ходил как тихая сомнамбула, механически выполняя бытовые действия. Вскоре после того случая я обнаружил, что призрак-Художник, время от времени навещавший меня, исчез. Я предположил, что сущность пожрала его, но не смог впасть в траур, поскольку мне все было безразлично.

Кто-то может предположить, что сущность-агрессор была послана мне Отшельником, как прощальный подарок сбежавшему корму или оскорбительно поведшему себя ученику. Но я не считаю себя настолько значимым объектом, чтобы для меня можно было организовывать такие ловушки. Да и сам я совершенно не мстителен, а учитель соответствует ученику, как мне было сказано. Будем надеяться, что соответствие имело место и в этом плане.

Судьба сущности-агрессора мне неизвестна. Рассуждая логически, можно предположить, что поскольку я временно утратил способность чувствовать сильные эмоции, она «отвалилась» сама, ведь я больше не мог служить ей кормом. Если бы я мог адекватно мыслить после того нападения, то немедленно окурил бы помещение и провел изгоняющий ритуал; но мне настолько все было безразлично, что я даже не предпринял какие-то действия по защите на тот случай, если сущность вернется.

Единственное, что я сделал — это перестал гасить свет, ложась спать, так как темнота вызывала воспоминание о пережитом ужасе. Выйти из комнаты, если вдруг посреди ночи захотелось в туалет, а свет в коридоре оказывался выключен, мне было невозможно.

Энергия постепенно начала восстанавливаться во мне, но я никуда не тратил ее, даже физически не совершая лишних движений. Куда-то ей надо было найти выход, и она смещала мое сознание в ту точку, в которой я начинал воспринимать видения. Говоря атеистическим языком, это были галлюцинации, вызванные недосыпом.

Этой энергии хватало лишь на то, чтобы цеплять нижний астрал, поэтому видения были исключительно мрачными и пугающими. Они всегда возникали там, где был полусумрак, либо падала тень. В обычном коридоре какого-то учреждения мне виделись тела, сваленные в кучу. Зайдя в комнату, я мог увидеть, что на люстре болтается висельник. Это также вызывало страх, но потом я будто бы даже привык к видениям. Поскольку я ни на минуту не прекращал смотреть на мир с критической точки зрения, я прекрасно отдавал себе отчет в том, что эти самые трупы никто кроме меня не видит, и это происходит не потому, что все кроме меня такие слепые, а потому, что у меня сдвиг восприятия, вызванный стрессом. Именно эта рациональность и помогла мне в итоге сохранить рассудок и социализацию.

Все же, однажды видению удалось страшно перепугать меня. Если до того момента я сталкивался только со зрительными иллюзиями, то в ту ночь меня посетила иллюзия зрительно-осязательная. Я чатился по телефону, сидя на кровати. Это было совершенное бодрствование. Отвлекшись от экрана, я вдруг заметил, что на спинке моей кровати сидел ворон, обычного для воронов цвета и размера. «Как он попала сюда?» — подумал я, гадая, настоящая ли это птица, или очередное порождение моего воспаленного рассудка, склоняясь все же ко второму варианту. Ворон продолжал сидеть и глазеть на меня. Я не выдержал, подобрался к краю кровати и сильно пнул его ногой. Я отчетливо помню физическое ощущение — моя нога не прошла сквозь птицу, она натолкнулась на нее, пернатую и теплую. Птица сорвалась со своего места, шелестя крыльями, и вылетела в окно.

Все бы ничего, но когда я наконец опомнился и подошел к окну, то обнаружил его крепко закрытым.

Было не очень разумно поступать так с нежданной посетительницей. Она ведь была не каким-то там мертвым телом, явившимся, чтобы напугать меня, просто птицей, которая вела себя как нейтральный наблюдатель. Тем более, что я считал в то время ворона своим тотемом, и вот тотемное животное явилось мне, и как я с ним обошелся? Как идиот. С другой стороны, это мог быть и какой-то негативный тип, узнавший о тотеме и принявший облик ворона, ожидая, что я попытаюсь вступить с птицей в контакт. Так сатана принял облик змея, чтобы поговорить с Евой. Но, шанс узнать о происхождении той вороны уже упущен, так что не имеет смысла много рассуждать о нем.

Карина, прознав о ситуации, потащила меня к экстрасенсу, то ли Михайло Иванычу, то ли Иван Михайлычу. По ее словам, это был очень толковый мужик, который верно рассказал ей ее прошлое, а значит, можно было верить его предсказаниям о будущем и прочим советам.

— Мы с вами в некотором роде коллеги? — спросил он, ближе познакомившись с моим биополем, или что он там ощупывал. Я ничего не ответил, позволив ему дальше пыхтеть над аурой.

Михайло Иваныч сказал, что видит проблемы со зрением, и что перед ним — человек творческий. Не так уж впечатляюще, если учесть, что я был на «приеме» в очках с толстыми линзами и не самой казуальной одежде. Затем он сделал несколько совершенно не состыкующихся с реальностью предположений насчет моего настоящего и будущего. Я был уверен, что его предсказания даны мимо еще тогда, когда тот экстрасенс озвучил их, сейчас же, за прошествием времени, я могу подтвердить, что они не сбылись.

Напоследок экстрасенс посоветовал мне взаимодействовать с землей для сброса с себя негатива. Единственная полезная вещь, которую я получил за свои пятьсот рублей, да и ту я уже смутно знал.

— Мне он все верно рассказал, — удивилась Карина, когда я поведал ей свои соображения насчет того экстрасенса. — Будто всю мою жизнь как на ладони увидел.

— Думаю, твой Иваныч — хреновый экстрасенс, зато хороший психолог, — ответил я. — По твоему лицу можно запросто понять, в правильную ли сторону делаешь предположения. — Карина категорически отвергла мою точку зрения, не желая разочаровываться в Иваныче. Она даже припомнила давний визит к Мэдэгме и предположила, что проблема во мне; будто бы это я каким-то образом не то «глушу» всем этим доморощенным колдунам поле, не то устраиваю вокруг себя помехи, оттого они при мне «перестают видеть».

В итоге я махнул рукой на любые нетрадиционные средства и обратился к традиционным. Я углубился в психиатрию, но поскольку никогда не занимался медициной даже околопрофессионально, тут же выявил у себя кучу расстройств от большого депрессивного (что, в общем-то, походило на правду) до аутизма (что было просто смешным предположением). На последний вывод меня натолкнули ситуации, когда я не мог заставить себя выйти из дома, зайти в магазин и проконтактировать там с обычной продавщицей из плоти и крови. Виной тому была не какая-то обособленная в моем мозгу социофобия, а следствие некоей общей подавленности.

Чем больше я знакомился с психиатрией, тем яснее мне становилось, что единственным способом моего лечения ее с точки зрения была бы медикаментозная терапия, которая превратила бы меня в еще большего овоща по жизни. Поэтому я купил себе обычное седативное средство на травах и занял выжидающую позицию.

Результат не заставил себя ждать — видения участились. Это было логично. Успокоительное вызывало экономию энергии при бытовых реакциях, и она еще более интенсивно высвобождалась в точку видения. Зеркала стали для меня сущим проклятием. Я абсолютнейше их возненавидел, мне постоянно что-то мерещилось в этих чертовых зеркалах, обычно — силуэты за моей спиной.

От научных методов я перешел к ненаучным, изучая многочисленные описания одержимости. К своему удовлетворению я обнаружил, что большая часть этих свидетельств имеет под собой рациональное объяснение. Монахини-урсулинки, среди которых одержимость принимала просто эпидемический размах, страдали ею от скуки, да от желания найти как можно более жестокую причину для обвинения совратившего их священника. Оно и неудивительно, если учесть, что монахинями те «одержимые» становились не по душевному зову, а по указанию родственников или других лиц, имевших на то право.

Современные авторы списывали на одержимость и наркоманию с алкоголизмом, и неадекватную агрессивность, и даже гомосексуальность и нежелание иметь детей. Конечно же, куда проще оправдать алкоголика одержимостью, нежели признать, что до болезни его довела слабохарактерность. Так же проще называть грубого человека одержимым, вместо того, чтобы признать, что он скверно воспитан и не умеет вести себя. Готов поспорить, что если такому абстрактному хаму пригрозит кулаком куда более тяжеловесный противник, его одержимость куда-то выветрится. Так жена хочет верить, что ее идиот-муж на самом деле хороший, просто его совратили бесы. Такие же жены верят, что их умственно отсталые дети и не вписываются в окружающее их общество потому, что являются индиго, не то представителями грядущей расы, не то пришельцами с другой планеты. Так глухому к чужим доводам человеку, который вбил себе в голову, что ежели он хочет иметь детей, будет «очевидно», что и другие должны хотеть их завести, а все другие точки зрения — от дьявола.

Единственным достоверным свидетельством одержимости мне представляется только та ситуация, где неистовые судороги и бешенство сочетаются с неприятием церковной атрибутики — святой воды, распятий, икон и так далее (не путать с обычной ситуацией, где человек нерелигиозен или принадлежит к другой конфессии!). Похожую историю являла биография Ванги, в которой упоминалось, что та говорила нечеловеческим голосом, когда «умершие не могли дать ответа», а когда в ее дом пришел митрополит Нафанаил с распятием, она впала в истерику, начала кричать и хрипеть. Ну а поскольку сам я у себя не наблюдал симптомов бешенства или неприязни к христианскому реквизиту, то констатировал отсутствие одержимости в своем конкретном случае.

Параллельно всем этим событиям я не переставал искать в своем окружении по-настоящему чувствительных людей, вроде меня, но нашел такого только много лет спустя. Его бытие, конечно, не было таким глубоким Нигредо, как мое, скорее — совокупностью случайных просветлений медиума, наподобие тех, которыми я довольствовался до того, как решил окончательно удариться в оккультизм. Все же, мой друг рассказал мне много занимательных историй касательно предвидения и спиритуализма, в которых можно найти много схожего с моими воспоминаниями. Одну из таких историй я хочу поведать и вам.

«Был один случай в Лаосе. Я останавливался в дешевых отелях или хостелах. Этот был один из таких же, назывался он вроде бы «Нана Отель». Мне дали номер, в переводе на наши деньги он стоил около сотни рублей за ночь или меньше. На двери этой комнаты был нарисованный мелом крест. Я тогда не особо обратил внимания. Мало ли, может, люди путались и не могли найти свой номер, вот и отметили. Если у меня при виде того креста и возникали подозрения, то слабые.

В номере, напротив кровати, висело большое зеркало. Было уже поздно, я очень устал от дороги, жары +40 и лег спать, погасив свет. В постели меня не покидало чувство чужого присутствия. Но, я закрыл дверь и заранее осмотрел весь номер, окно же было высоко, над землей, не первый и не второй этаж.

Думаю, что за ерунда? Фильмов ужасов на ночь не смотрел, страшилок не читал. Продолжаю лежать и пытаюсь уснуть, несмотря на страх и бьющееся сердце. И вот тут я четко почувствовал, словно чья-то рука из зеркала схватила меня за руку, причем схватила очень крепко. Это не могло быть галлюцинацией, я ничего не пил, и хоть и устал, но ворочался и уснуть не мог никак, находился в полном сознании. Тут я перетрусил, еле вырвал свою руку, побежал к выключателю и включил свет.

В комнате ничего было. Все как обычно.

Больше я не пытался уснуть и свет не выключал. Я открыл ноутбук и стал быстро писать что-то. Из-под моих пальцев выходил какой-то рассказ о Сатане, он писался на едином духу, как под диктовку. Потом этот рассказ был потерян после поломки ноутбука, и — я не могу его вспомнить, только общий смысл!

Смутные воспоминания говорят мне, что я писал про семь дней в Аду. Он не был похож на Ад Данте, там были разные комнаты, в которых приходилось бороться с самыми большими страхами, совершенно не помню, с какими, но это были жуткие испытания.

Мне (герою повествования) удалось пройти их. Тогда ко мне подошел какой-то человек, сказавший, что он передает волю Дьявола. Мне надо было выбрать: хочу ли я сам ему служить и жить вечно на земле или выбираю остаться в Аду?

Эта беседа была долгой, я задавал вопросы о причинах, по которым люди попадают в Ад и о сущности пыток, и еще много всего. Помню один из его ответов, что у всех «свои индивидуальные пытки».

Я уже не помню, чем окончился разговор… По-моему, я в конце все-таки просил его, чтобы больше меня не беспокоил, и что я хочу остаться обычным человеком, как раньше. В итоге я так и не сомкнул глаз, и утром, как только появились служащие отеля, съехал».

Только в одном этом коротком тексте можно найти неоднократные параллели с моим опытом. Автописьмо, негативное проявление относительно зеркала, тактильный контакт (аналогично случаю с вороном в моей комнате), история о многодневном испытании. Жаль, что я не был лично знаком с автором истории в то время, когда мне помогло бы знание того, что есть еще такие же люди, из плоти и крови, которые переживали подобное. Причем, по словам моего друга, для него такие вещи не являлись чем-то из ряда вон выходящим. Его ныне покойная бабушка заговаривала кровь, насылала болезни и давала предсказания (некоторые уже сбылись). Еще одно подтверждение к теории, что души, в чьих воплощениях предполагается какой-то резонанс с тонким миром, стараются выбирать для воплощения семьи, в которых уже есть такие люди. Видимо, ожидают некоего обмена опытом. Жаль, что мне не удастся проверить теорию на своем роде — бабушки и дедушки умерли, еще когда я был мал, так что информации из первых рук нет, а потомков вряд ли предвидится.

Итак, я оказался наедине с ворохом пугающих видений, но ни наука, ни религия, ни семейная традиция а-ля «колдуны в десятом поколении» не давали тут приемлемого ответа, что делать. Представьте себе состояние полной безжизненности в момент своей самой глубокой депрессии, и растяните его на год-полтора — именно столько и длилась моя депрессия. Весь этот опыт и был моей личной «черной камерой», нигредо — первым этапом делания самого себя, этапом, который средневековые алхимики называли более черным, чем самая черная меланхолия. И, когда я рассказываю эту историю кому-либо, чаще всего мне задают вопрос — как ты пришел в себя после всего этого?

Чем все продолжилось, но не закончилось

«И жил он счастливо до конца дней своих». Это хорошая концовка. Ничего страшного, что она затерлась от частого употребления!

Джон Р.Р. Толкин

И, я никогда не мог дать четкого ответа, что же помогло мне. Я хорошенько заземлился учебой, работой — то есть, позволил материальному миру затянуть себя бытом — и внезапно ударился в иудаизм. Именно ортодоксальный иудаизм, даже не в Каббалу.

Я решил вручить себя в руки Господа и даже сменить имя на иудейское. Но мало было уверовать, покаяться в своем чернокнижии и приготовиться взять на себя обязанность по соблюдению заповедей, надо было еще пройти гиюр, обряд, после которого я смог бы считаться полноправным членом еврейской общины — гером, то есть обращенным.

Когда раввин услышал о моем намерении, то спросил, с чего же это я думаю, что мне подходит такой путь? Я ответил, что меня больше беспокоит, подхожу ли я для этого пути. Ребе оценил мой ответ, но чем больше мы разговаривали, тем яснее становилось, что я для этого пути не подхожу.

Самой простой причиной, которую я вам могу привести, была невозможность полного соблюдения заповедей. В то время я жил с родителями, разумеется, неевреями. Попробуйте объяснить сердобольной матушке, почему вы больше не едите мясные котлеты с картофельным пюре на молоке. Некошерное сочетание. Если котлета еще и свиная, так пища получается уже некошерная вдвойне, а если вспомнить, что и приготовлено неевреями, то втройне. К тому же, помнится, когда я сказал на субботней паре в университете, что не могу писать, поскольку теперь соблюдаю шаббат, ко мне отнеслись без тени понимания, и я тут же сдался.

Были и другие причины, и в итоге, мы с раввином попрощались в абсолютном понимании, а я ушел с напутствием, что необязательно быть евреем и соблюдать шестьсот тринадцать заповедей, главное — быть праведным человеком.

Так что я не могу сказать определенно, что именно вызволило меня из нигредо — погружение в заботы материального мира, чтение молитв на иврите или усмирение эго. Может быть, все сразу.

Несколько лет прошло почти в полной тишине, той самой, которую я описывал как обычную жизнь с парой видений в год, на которые можно было не обращать внимания. Но, в какой-то моментя абстрагировался и посмотрел на свою жизнь — скучную во всеобъемлющей пресноте. Разве для такой жизни я, исследователь, был рожден?

Ко второй попытке я приступил куда более осторожно, начав с наращивания личной силы. Но, прежде чем лить воду в сосуд, нужно заклеить в нем дыры. Такими дырами были стереотипы, комплексы, страхи, сильные эмоциональные реакции, вина, боль, неосознанное поведение.

Испугался — потерял энергию. Расстроился — потерял энергию. Разгневался — и опять личная сила расплескалась, растратилась на пустяк. Приступил к какому-то делу, осознай свой момент, спроси — для чего я это делаю? Говоришь с соседкой — ведет ли это к твоей высшей цели, или, может, ты делишься с ней своим вниманием из благого намерения, потому что она одинока? Если ни то, ни другое — не говори. Видишь шоу по телевизору, и там происходит что-то возмущающее — почему ты его смотришь, какой эгрегор кормишь? Не конструктивный эгрегор — так не корми.

У меня (и не только меня), кстати, нет телевизора. Только один этот факт дает повод некоторым необремененным осознанием людям считать меня сектантом.

Завершив заклеивание большей части таких прорех, можно уже было приступить к наполнению сосуда, работая над чакрами и выезжая на чистый воздух, к деревьям и небу, нетронутому смогом. Там я брал силы от матери-земли, и она хорошо шла мне. Твердь земная — чудесный феномен, «база и фундамент всех элементов» по Агриппе, ее созидающая сила неистощима.

Переизбыток энергии начал вызывать не только новые выходы из тела, которые я сам не инициировал, но и привлекать сторонних сущностей.

«Я обнаружил себя в своей комнате. Она была абсолютно идентична настоящей, но абсолютно темной, как при моем астральном путешествии несколькими днями ранее. Просматривались только силуэты. Но, в отличие от того видения, обстановка была скорее синеватой, чем монохромно черно-белой; как если бы я смотрел на темную комнату через цветное синее стекло. Позже я предположил, что это связано с цветом чакры аджны, над которой я работал днем ранее. Я не был осознан, но понимал происходящее с великой четкостью, подмечал детали, и мог направить сознание туда, куда не смотрело мое тело во сне. Сам я будто бы пробудился от ночного сна, полулежа в постели. Темнота в комнате вызывала во мне страх, даже свет не проникал через просвет между портьерами. Мое сознание привлекала книга, которая лежит в платяном шкафу. В реальности на этом месте лежит блокнот в твердом переплете, где я делал заметки околоэзотерического толка, наподобие конспекта о планетарных символах и заметок об успехе в некоторых практиках.

Я развернул эту книгу в своем сознании, «открыв наугад». Там был текст об управлении человеком, находящимся во сне. Из соображений безопасности я не буду приводить его здесь. Сам же я, читая текст, решил, что для меня он не несет практической пользы. Абстрагируясь от книги, я увидел образ гигантской зияющей пентаграммы от потолка до пола посреди комнаты. «Это призывающая пентаграмма», — пронеслось в моей голове. «Увидел» — не совсем то слово, комната оставалась такой же черной, но каким-то особым органом чувств я понимал, что она тут есть — и вроде бы видел, и в то же время не видел. Я испытывал сильную аллюзию на прошлое ВТП, хотя сам спал и был не осознан. Логично, что считая себя находящимся в реальности, я испытал страх. Но, я был один в квартире. Что-то привлекло меня в коридоре, мое сознание уловило, что кто-то движется по нему к моей комнате. И тут же послышались шаги, будто кто-то прошел по коридору мимо комнаты. Я насторожился, и вдруг этот кто-то покашлял, а потом пошел обратно. «Там мой отец», — подумал я, не вспомнив, что физически отец находится за тысячи километров отсюда. Но, мысль о его присутствии немного убавила мое чувство страха, хотя я решил все же позвать отца. Голос был неестественно тих и напоминал эхо. Я протянул руку к стене, пытаясь стучать и царапать. Звука не было. Сейчас я уверен, что если бы обернулся, то увидел бы, что «руки нет», то есть она полупрозрачна, и двигаю я своим астральным телом.

С пентаграммой происходило что-то неладное, «ощущение рваной текстуры», которое с недавнего времени ассоциируется у меня с видением.

Пентаграмма исчезла, и кто-то стоял в комнате в тени.

— Возьми мои радости, — сказал он. Рядом появился еще один силуэт, человек ниже ростом, он и являл собой Радости. Я предположил, что Радости был тут ранее, просто вышел сейчас из полной тени в полусумрак.

Я был весь во внимании.

— Возьми мои боли. Возьми мои тяготы, — сказал он, подойдя к стулу, стоящему в комнате, и подтолкнув этот стул вперед так, что он пододвинулся к моей кровати. Я увидел, что на стуле в неестественной позе лежат два тела, Боли и Тяготы. По странности позы я принял их за трупы, что напугало меня еще больше, и я сказал своим необычайно тихим голосом-отголоском:

— Забери их, и уходи в свой пентакль, через который пришел.

Правильнее было сказать «пентаграмму», но говорить было трудно, слова шли будто как под давлением толщи воды. Я знал, что Некто поймет и так.

Кто-то из этих двоих, кого я принял за трупы, Боли или Тяготы, схватил меня за ногу рукой. Я продолжал проговаривать свою фразу раз за разом, которая при каждом произношении все упрощалась и упрощалась и под конец звучала как «забери пентакль».

Видимо, когда я сказал это достаточное количество раз, чтобы убедить самого себя в том, что это сработает, и тем самым создав намерение, я снова очнулся, на этот раз окончательно. Я особо отметил то, что комната, насколько я мог ее видеть в темноте, была идентична той, что я сам только что видел, и только стул стоял на своем привычном месте, ничуть не сдвинутый».

Понимая, что бесконечно наращивать энергию у меня все равно не выйдет, поскольку от природы сосуд все равно мне дан не безразмерный, я стал сбрасывать излишки в «слуг». Сначала я называл их «гомункулами», но позже решил, что определение не совсем верно. Я веду речь о бесплотных сущностях, видимых только в измененном состоянии сознания, но созданных, в отличие от лярв, сознательно и в личных целях. Ближайшими аналогами слуг, встреченным мной в других источниках, были тульпы и сервиторы — но их видит только оператор. Также я встречал в литературе упоминание сущности, которой придали форму буддийского монаха, и этого монаха могли видеть и другие люди.

Можно было пойти дальше и привязать слугу к материи, как Махараль из Праги в известной легенде, сформировавший голема из глины. Но, мне не хватило знаний, и когда слуги почти исчерпали свой ресурс, я отпустил их, и они понеслись кто куда, учиняя явление полтергейста в тех местах, где изволили поселиться, пока, наконец, не истощились окончательно.

Слуги, несомненно, несли в себе практическую пользу. Одного я создавал, чтобы тот помогал при концентрации во время медитаций, лучшему запоминанию и еще чему-то, направленному на мои внутренние состояния. Другой же был создан для работы с внешним — отслеживания информационных потоков, помощи в проверке качества энергии на местах (положительное или отрицательное) и так далее. Вот тогда-то мне и пришел ответ, кем был Художник — моим собственным слугой, который был так же порожден мной как результат заявленного намерения выучиться рисованию. Он, разумеется, подпитывался от меня, как от своего создателя, и исчез, когда сущность-агрессор уничтожила весь мой ресурс.

Мое открытие столь обрадовало меня, что я начал окунаться в пространство осознанного сна с новыми и новыми силами. Я даже хотел вновь искать встречу с Отшельником, тем самым существом, что устроил мне поход по пирамиде. У меня было желание окончательно все прояснить, поскольку между нами оставалась какая-то недосказанность, грозившая превратиться в узел, что всплывет в моем следующем воплощении.

Но, оказалось, что мне теперь не так-то просто найти то конкретное пространство, в котором обитал Отшельник. То ли потому, что раньше мы были сонастроены друг на друга (явно благодаря ему), то ли потому, что теперь я сам стал резонировать на более высоких частотах. Этим высоким частотам способствовало усмирение эго, страхов и других душевных недоработок, что ранее тянули меня камнем вниз, в нижний астрал. Резкая перестройка с верхней частоты на нижнюю мне не давалась, может, оно и к лучшему? Говоря атеистическим языком, общая обустроенность жизни благотворно воздействовала на сознание и подсознание, и мрачные сны постепенно сменились снами с чудесной красочной обстановкой, глядя на которую я мог только вздыхать, мол, красота-то какая!

Ищущий всегда найдет, и если бы я не оставил своих попыток, то рано или поздно вышел бы на связь с Отшельником. Но моим решением было сместить направление поиска. Всегда успеется отыскать то существо, тем более, что я намерен отойти к новому перевоплощению далеко не завтра или послезавтра. Личное развитие всегда приоритетнее всего остального.

И я решил искать просветления, ответа на вопрос, который долго не мог сформулировать словом, но смог прочувствовать. Позднее меня спросили, так какова моя цель? Для чего все это?

И я ответил:

— Все это — для познания Бога. Познания настолько обширного и глубокого, насколько это вообще доступно человеку. Пусть даже это будет биллионная доля того, что Он представляет собою, я хочу прикоснуться к этой частице. Я не вижу, какой еще может быть конечная цель человека. Но чтобы достигнуть этой цели, мне нужен инструмент, то есть Знание. Его я и ищу.

— А у тебя не было мысли, что все это, ну то, чем ты занимаешься, наоборот — против Бога? — таков был следующий вопрос моего собеседника.

— Нет. С точки зрения средневековой христианской догмы, меня следовало сжечь еще в детстве, но я не христианин, и сейчас не Средние Века. С той точки зрения, вся наша теперешняя жизнь, с ее полетами в космос, клонированием, разведением стволовых клеток — это один большой вызов. Если ты принимаешь свое право на один вызов, ты должен принять право на любой другой.

— Но ведь по такой логике и преступник может сказать: если я убил один раз, то могу и второй раз убить?

— Делай, что изволишь, но не навреди другому. Убийство — прямой вред ближнему. Полеты в космос и полеты в астрал никому не вредят, хоть и не соответствуют старым христианским постулатам. Если и происходит косвенный вред в виде раздражения, гнева, или даже ненависти в чьем-то сердце, вызванных моими действиями или действиями других исследователей, то это вина людей, что испытывают ненависть. Это люди особого склада. У них талант к тому, чтобы отыскивать дракона в чистом поле, а потом с этим драконом демонстративно бороться. А никакого дракона и в помине нет.

Итак, я поставил себе цель, а для ее достижения мне надо было выйти на частоту, которая соответствовала бы максимуму по осям качества энергии и осознания, если вновь рассматривать окружающий нас мир в рамках моей схемы из первой главы. При этом, искомая позиция не должна быть слишком проседающей по оси пространства, чтобы я мог как-то оперировать своим положением в нем, а не просто «смотреть картинки».

Период подготовки был относительно долог. На три месяца я избавил себя от наиболее суетных дел, проводя свободное время в медитации, чтении религиозных и философских сочинений, позволяя себе изредка выходить для культурного отдыха. Этот срок не был мной задуман заранее, но свою готовность я начал ощущать только к исходу третьего месяца. Вы можете вспомнить Операцию Абрамелина и провести параллель. И хотя моя подготовка не велась по схеме, приведенной Аароном-евреем (который, если верить источнику, и пересказывает нам суть Операции), но сущность ее свелась к тому же — три месяца духовного поста, хоть и иначе ритуализированного.

Не скажу, что за это время была проделана идеальная работа над собой, но — необходимый минимум. После этого я отправился в путь, стартовав из осознанного сна. Укрепив его, я увеличил частоту. Пространство окрашивалось в менее радужные тона, что свидетельствовало о приближении к «материальной» частоте». Но я не позволил себе скатиться в пробуждение и отправился дальше и выше, не пространственно, но качественно. Вокруг забрезжили очертания комнаты, где мирно лежало мое тело, но я пролетел и ее, в возбуждении предвкушая, что же увижу дальше?

Дом исчез, исчезли и здания вокруг. Города не было, только девственный лес и вода вдалеке — Нева или другая река? Была ли вокруг привычная мне планета, но в другое время? Дальше наращивать частоту своей монады было невозможно. Я взял курс на случайное направление, поскольку определить сторону света из-за облачности не представлялось возможным, а заниматься мелочами вроде разглядывания мха на деревьях не было времени.

Минули какие-то острова, затем снова появилась большая земля. То тут, то там виднелись белые территории, покрытые снегом. Вскоре вся земля подо мной оказалась заснеженной. Снег, если он не был настоящим материальным объектом, символизировал потерю энергии. Холод — первая реакция, с которой ассоциируется такая потеря у подсознания, и я начинал его чувствовать. Держать полет было все тяжелее и тяжелее, мне пришлось спланировать на землю и продолжить путь пешим.

Ноги погружались в рыхлый снег при каждом шаге. Идти становилось все тяжелее. Снег уже не только лежал под ногами — он был повсюду. Плотные снежные тучи над головой извергали снежные комья, зелеплявшие глаза. Вокруг образовалась настоящая буря, белая, почти непреодолимая мгла. Я кошмарно мерз, но это был скорее не физический, а какой-то внутренний холод. Если бы то был обычный мороз, как сибирская зима с ее температурой -35, а то и ниже, я бы давно замерз насмерть. Я не испытывал ничего, будучи устремленным комком воли с намерением приоткрыть завесу, узнать, что там, в самом конце.

Происходящее напоминало мне поход по пирамиде. В том испытании меня окружала концентрированная тьма, сейчас — концентрированная белизна. Но, мне не было страшно. Снег вокруг будто тестировал меня, спрашивал: допустишь мысль, что можешь тут замерзнуть? Но я был уверен, что он, хоть и морозит, но не может причинить мне вреда, ведь я не физическое тело, я — душа, которая, хоть и допускает, что может проваливаться в снег, зато не умеет мерзнуть. Больше холода меня изматывало только время, чувство которого тут было совершенно потерянным. Так же, как в пирамиде, я потерял отчет минувшим часам… или дням?

«Вот будет умора, если в конце меня встретит Отшельник», — подумал я. — «Скажет, что я, наконец, смог пройти испытание. Дескать, поскольку я теперь сам являюсь существом другого порядка, этот экзамен выглядит для меня иначе».

«Почему бы не обратиться кем-то, кто сможет двигаться быстрее?» Паук уж точно не ассоциировался с перемещением на большие расстояния, а для ворона погода была нелетная. В недавнее время я начал экспериментировать с тотемом змеи, он был самым подходящим из тех трех, что я освоил к текущему моменту. Змея могла бы легко и непринужденно двигаться по сугробам, как по барханам, и, благодаря ее форме, летящий в лицо снег не оказывал бы ей такого сопротивления, как человеку.

«Вот он, тот момент, когда гадом ползучим быть выгодней, чем птицей», — подумал я и преодолел следующий отрезок пути извивающейся лентой, напоминающей змею лишь отдаленно. Не было смысла изворачиваться, придавая себе какую-то красивую форму — зрителей вокруг не было.

Еще несколько тысяч змеиных движений, и снежная пелена перед глазами резко исчезла, как исчезла и твердь передо мной. Впереди лежал провал, полный тумана.

— Я нашел край света, — сказал я тихо, постепенно принимая привычный человеческий облик. Мой голос прозвучал неожиданно гулко, настолько, что я на мгновение испугался, будто твердь подо мной сейчас сойдет лавиной вниз по обрыву.

Обрыв выглядел пологим, градусов пятнадцать или двадцать, и я очень осторожно ступил на него сначала одной ногой, затем другой. Гравитация потащила меня вниз, я шлепнулся на пятую точку и покатился, как на горке. Это место сочетает в себе законы и физического пространства, и астрального, отметил я. От физического мира в нем то, что снег не проходил сквозь меня, и что мое тело могло ощущать холод и катилось вниз по пологому склону, от астрального — все остальное.

Весь путь вниз меня окружал туман, но когда я достиг горизонтальной поверхности, то обнаружил, что туман рассеялся. Впереди лежало море, мирно катившее ко мне свои волны, на берегу высилась колонна. Над головой, там, где небо не было подернуто облаками, виднелось сразу несколько светил.

Из-за горного разлома неподалеку от меня вышел гигантский человек, в просторной светлой одежде. У него была внушительная русая борода; он не вызывал впечатления старца, скорее, во всем его виде чувствовалась первозданная мощь.

«Кто это?» — думал я. — «Неужто какая-то проекция моего желания встретить Бога выразилась как самый избитый его образ — бородатый муж в тоге?»

Титан приближался, и с каждым его шагом я все явственнее ощущал в нем энергию учителя. Но если Отшельник и учитель-пират, хоть и вызывали уважение, но к ним можно было так просто подойти и находиться рядом, спрашивать, наблюдать, то этот учитель вызывал трепет и вопрос — позволено ли мне находиться здесь, в его обители? И это ощущение явно было вызвано не только размерами, в которых он явился мне.

Я почтительно склонил голову, покорно ожидая реакции Титана.

— Давно сюда никто не заглядывал, — произнес он, и в его голосе не было ни капли враждебности. Я приободрился.

— Что это за место? Нирвана? Шамбала?

Титан влез в мое сознание, видимо, в поисках информации, что за страны пришелец-человечек называет такими именами, а также в поисках подходящего слова. Он покачал головой.

— Нет и нет. Гиперборея.

Я страшно удивился, услышав это название. Гиперборея, хоть и была землей легендарной, все же не так подходила на роль обетованного края, в котором могло храниться сакральное знание о Боге. Что же, это лучше, чем ничего. Много лучше!

— О учитель, я видел этот край недавно в своем видении, — сказал я. Дело в том, что через некоторое время после начала моей трехмесячной подготовки мне представился образ, картина, в которой я в одежде паломника стою на берегу моря, а вокруг — руины, омываемые волнами. Даже колонна была там. Я не преминул запечатлеть мое видение в виде рисунка, но, подбирая ему название, озаглавил «Атлантидой». Еще бы, при мыслях о том, какая же древняя цивилизация имела отражение лишь в легендах, первой на ум всегда шла Атлантида. О Гиперборее я вообще никогда не читал и не думал, как и о том, что попаду в свою картину. — Может ли быть, что он видится мне таким, потому что я уже представлял его себе в таком виде?

— Самонадеянно, — усмехнулся Титан. — Этот край таков, каков он есть. Он не всегда был таким, но то, что ты сейчас видишь — было еще до твоего рождения, таким оно будет и после твоей смерти.

Возможно, это не та самая Гиперборея, подумал я. Собеседнику нужно было окрестить найденную мной землю каким-то понятным мне словом, быть может, для него самого оно и вовсе звучит по-другому; но из моей памяти все же было извлечено такое название и никакое другое. Может, так и возникли легенды о Гиперборее, теплой земле за снегами: какие-нибудь астралопроходцы-эллины теряли тонну энергии при попытке добраться до той страны, в итоге им виделись заснеженные равнины. Во всяком случае, то, откуда пошли легенды о титанах, бесах и прочих чудесах, я уже давно понял.

Испытывая волнение, я не знал, что еще можно спросить. Титан продолжил.

— Что же, я слышу, ты назвал меня учителем. Хорошо. Я буду учить тебя.

Он встал рядом с колонной, которая приходилась ему высотой по пояс. То, что я в первом своем видении воспринял как скол в верхней ее части, на деле оказалось чашей, намеренным углублением. Титан взял с небесного свода пять солнц голой рукой, и погрузил их в чашу. Небо стало черным.

Перемешав их меж собой хорошенько, Титан с легкостью поднял колонну, несмотря на ее габариты, и плеснул своим варевом в небо. Оно окрасилось в ярко-фиолетовый цвет, такой чистый, что захватило дух. При таком освещением все, что было на земле, так же окрасилось в разные тона от пурпурного до нежно-лилового. На небе начали проявляться рисунки, которые надлежало толковать.

— Смотри и запоминай, — сказал мне Титан. Так началось мое у него обучение, но это уже совсем другая история…

Заповеди

Усмири эго.

Воспитывай силу воли.

Избавься от иррациональных страхов, то есть тех, которые не связаны со стремлением сохранить здоровье и жизнь.

Избавляйся от неконструктивных эмоциональных реакций, то есть тех, от которых больше вреда, чем пользы (не только во внешних проявлениях, но и в мыслях).

Подвергай все услышанное и увиденное внутренней критике, каким бы очевидным или авторитетным ни казалось полученное знание.

Очищай сознание от стереотипов.

Рассматривай любой тезис или опыт с разных позиций, в том числе с тех, которые не разделяешь.

Проверяй любой тезис опытом, если таковой возможен и хоть немного необходим.

Не приступай к практикам в состоянии алкогольного или наркотического опьянения, рискуя получить майю вместо опыта.

Не приступай к практикам без максимально возможной защиты от риска, имей план действий на случай нападения.

Не приступай к практикам без должного запаса энергии.

Бери энергию только у тех доноров, что согласны на такой обмен и осознают его.

Не навреди другим.

Перед тем, как решиться на воздаяние за чужой вред, задай себе три вопроса: Соответствует ли воздаяние прегрешению? Имею ли я право судить? Готов ли я к тому, что меня самого осудят за то, что я взял на себя работу Кармы?

Помни, что все люди равны.

Вовлекая в практики стороннего человека, объясни ему его роль и риски, и удостоверься, что он понимает твои слова и соглашается с ними.

Будучи вовлеченным в практику стороннего человека, удостоверься в своем понимании рисков и ролей.

Будучи вовлеченным в ученичество, помни, что учитель может ошибиться.

Помни, что с результатом неразделима оплата за этот результат, вне зависимости от того, была ли она внесена заранее.

Ставь работу с личной силой в приоритет работе со знаками, символами и предметами — это атрибуты эгрегора, который может истощиться, быть уничтоженным другим эгрегором, или отвергнуть тебя; личная же сила — единственный инструмент, который всегда рядом.

Соблюдай крайнюю осторожность при работе с сущностями рода, отличного от человеческого, а также с мертвыми; соглашайся на их предложение, только уверившись, что оно полностью прозрачно.

Не проявляй враждебность к сущностям, кроме как в рамках самозащиты.

Трезво оценивай свои возможности, не впадай в иллюзию всемогущества.

С соблюдением таких правил, ни один из этапов вашего Делания не сведется к тупику, замыкающемуся в черном ящике без выходов. В общем-то, весь этот список можно свернуть в краткую формулу:

РАБОТАЙ НАД СОБОЙ.

УМЕЙ ЗАЩИТИТЬСЯ И ЗАЩИТИТЬ.

ХРАНИ МИР В ДУШЕ И ВОКРУГ СЕБЯ.

Удачных вам дорог, куда бы вы их ни прокладывали!

Оглавление

От автора

I. ТЕОРИЯ

  Как устроен мир

  Почему нужно выбросить сонники

  Откуда берутся медиумы

  Иллюзии, в которые мы входим сами и вводим других

II. ПРАКТИКА

  Черная книга

  О том, с чего все начиналось

  О тайных сообществах

  О совместных снах

  Об учителях и их испытаниях

  В пирамиде

  Нигредо

  Чем все продолжилось, но не закончилось

  Заповеди