Ввысь (ЛП) [Брендон Сандерсон] (fb2) читать онлайн

Информация о переводчиках

Перевод и редактура: zhuzh, Anahitta, marmax, paloozer, bazalmont, vandakakhovsky, Viraila

Консультант по авиатематике: Алексей121

Локализация обложки и иллюстраций: zhuzh

Брендон Сандерсон «Ввысь»

Карен Альстром, которая подсчитывает все те дни, что я забываю

Пролог

Только глупцы выбираются на поверхность. Мама всегда говорила, что бессмысленно подвергать себя опасности. Мало того, что там почти всегда идет дождь из космического мусора, так еще не знаешь, когда нападут креллы.

Разумеется, папе приходилось подниматься на поверхность практически каждый день — он был пилотом. Если следовать маминой логике, это характеризовало его как невероятного глупца, но для меня он был невероятным храбрецом.

Как же я удивилась, когда однажды, после стольких лет уговоров, он наконец согласился взять меня с собой.

Мне было семь, но, конечно, я считала себя совершенно взрослой и самостоятельной. Я спешила за папой, освещая фонарем усеянную щебнем пещеру. Многие камни в туннеле были разбиты и покрыты трещинами, скорее всего, из-за бомбежек креллов — внизу в это время лишь дребезжала посуда и качались светильники.

Я воображала, что расколотые камни — это изломанные тела врагов, с раздробленными костями, а их трясущиеся руки тянутся ввысь в бесполезном жесте полного и безвозвратного поражения.

Я была очень странной девочкой.

Я догнала папу. Он с улыбкой обернулся. У него была лучшая в мире улыбка, такая уверенная, словно ему плевать, что о нем болтают. Плевать, что он не такой, как все.

Впрочем, с чего бы ему волноваться? Все его любили. Даже те, кто ненавидел мороженое и дрался на игрушечных мечах, — даже мелкий плакса Родж Маккефри.

Папа взял меня за руку и указал вверх.

— Дальше будет сложновато. Давай подниму тебя.

— Я сама.

Я стряхнула его руку. Я была взрослой — сама собрала рюкзак и оставила дома Кровопускателя, своего плюшевого мишку. Плюшевые медведи — для малышей, даже если ты сама смастерила ему силовую броню из проволоки и битой керамики.

Конечно, я взяла с собой игрушечный истребитель. Я ж не сумасшедшая. Что, если нападут креллы и разбомбят путь отхода, и нам придется провести остаток жизни на пустошах, вдали от общества и цивилизации?

Лучше держать игрушечный истребитель при себе, на всякий случай.

Я отдала рюкзак папе и подняла голову к щели в скале. Эта щель была… какая-то странная. Через нее просачивался неестественный свет, совершенно не похожий на мягкое сияние наших фонарей.

Поверхность… небо! Широко улыбнувшись, я полезла вверх по крутому уступу — наполовину скале, наполовину куче обломков. Руки соскользнули, и я оцарапалась об острый край, но не заплакала. Дочери пилотов не плачут.

Казалось, до щели в своде пещеры не меньше ста метров. Как же плохо, когда ты такая маленькая. Совсем скоро я вырасту, как папа, и тогда наконец перестану быть самой мелкой. Посмеюсь над всеми с высоты, и им придется признать, какая я классная.

Добравшись до верхушки скалы, я тихонько зарычала. До следующей опоры не дотянуться. Я примерилась и решительно прыгнула. Как у любой Непокорной девчонки, у меня было сердце звездного дракона.

Но еще и тело семилетки. Так что я не допрыгнула на добрых полметра.

Сильная рука подхватила меня, прежде чем я скатилась назад. Папа усмехнулся, держа меня за шиворот. Свой комбинезон я разрисовала маркерами как летный. Даже не забыла значок слева над сердцем, такой же, как у папы — пилотский, в форме крошечного истребителя с линиями внизу.

Папа подтянул меня на скалу рядом с собой и свободной рукой активировал светолинию. Устройство выглядело как металлический браслет, но как только папа коснулся двумя пальцами ладони, оно ярко засветилось красно-оранжевым. Когда он тронул камень над головой и отвел руку, появилась толстая светящаяся веревка — ее будто прикрепили к камню. Папа пропустил свободный конец у меня под мышками и отсоединил от браслета. Браслет потускнел, но светящаяся веревка никуда не делась, приклеив меня к скале.

Я всегда думала, что светолинии горячие, но эта оказалась просто теплой. Как объятие.

— Так, Штопор, — это было мое прозвище, — попробуй-ка снова.

— Мне она ни к чему. — Я подергала за страховку.

— Порадуй испуганного отца.

— Испуганного? Ты ничего не боишься. Ты сражаешься с креллами.

Он рассмеялся.

— Лучше я встречусь с сотней креллов, чем с твоей матерью, если приведу тебя домой со сломанной рукой, малышка.

— Я не малышка. И если сломаю руку, можешь оставить меня здесь, пока не заживет. Я буду сражаться с пещерными чудовищами, одичаю, буду ходить в их шкурах и…

— Лезь, — перебил он, по-прежнему улыбаясь. — Сразишься с пещерными чудовищами в другой раз, хотя, кажется, тут водятся только те, что с длинными хвостами и торчащими передними зубами.

Надо признать, светолиния сослужила отличную службу. За нее можно было держаться и подтягиваться. Мы добрались до щели, и папа подсадил меня первой. Я схватилась за кромку, выкарабкалась из пещеры и первый раз в жизни ступила на поверхность.

Такой простор!

Разинув рот, я глянула вверх, на… пустоту. Необъятная… необъятная… высь. Ни потолка. Ни стен. Поверхность всегда представлялась мне просто очень большой пещерой, но оказалась одновременно и многим больше, и многим меньше.

Вот это да!

Папа выбрался следом и отряхнул пыль с летного комбинезона. Я посмотрела на него, потом снова на небо. И расплылась в широкой улыбке.

— Не испугалась?

Я одарила его сердитым взглядом.

— Прости, — усмехнулся он. — Неправильное слово. Просто многих людей небо устрашает, Спенса.

— Оно прекрасно, — прошептала я, уставившись на необъятную пустоту. Бесконечная серость переходила в черноту.

Поверхность была ярче, чем я воображала. Нашу планету, Детрит, защищали несколько громадных слоев древнего космического мусора. Высоко-высоко, за пределами атмосферы вращался на орбите разный хлам: неработающие космические станции, массивные щиты, старые куски металла размером с гору. Множество слоев, как разбитые скорлупки вокруг планеты.

Ничего из этого мы не строили. Мы потерпели крушение на этой планете, когда моя бабушка была маленькой девочкой, и все это было древним уже тогда. Впрочем, кое-что еще работало. Например, в нижнем слое — самом близком к планете — сияли огромные прямоугольники. Я о них слышала. Световые люки — огромные летающие лампы, обеспечивающие планету светом и теплом.

Еще там должна парить целая куча обломков помельче, особенно в нижнем слое. Прищурившись, я попыталась разглядеть хоть один, но до космоса было слишком далеко. Кроме двух световых люков поблизости — ни один не находился над нами, — удалось различить только смутные линии каких-то конструкций. Куски посветлее и куски потемнее, высоко в серости.

— Там живут креллы? — спросила я. — За мусором?

— Да, — ответил папа. — Чтобы нападать, они спускаются через бреши в слоях.

— Как они нас находят? Там столько пространства.

Похоже, мир был гораздо больше, чем я воображала себе в пещерах.

— Каким-то образом креллы чуют, когда люди собираются вместе. Как только население пещеры сильно увеличивается, они прилетают и устраивают бомбежку.

Десятки лет назад наш народ был частью космического флота. Креллы преследовали нас и загнали на эту планету. Мы потерпели крушение, и, чтобы выжить, нам пришлось разделиться. Теперь мы жили кланами, каждый из которых вел свой род от экипажа одного из звездолетов.

Бабуля много раз рассказывала мне эту историю. Семьдесят лет мы жили на Детрите, скитаясь по пещерам как кочевники, боясь собираться вместе. До недавнего времени. Теперь мы начали строить истребители и основали на поверхности тайную базу. Начали давать отпор.

— Где «Альта»? — спросила я. — Ты говорил, мы выберемся около нее. Это она? — Я указала на несколько подозрительных скал. — Вон там? Я хочу посмотреть на истребители.

Папа развернул меня градусов на девяносто.

— Там.

— Где? — Я шарила взглядом по поверхности. Одна серо-голубая пыль, камни да кратеры от упавшего мусора из пояса обломков. — Не вижу.

— В этом и смысл, Спенса. Нельзя, чтобы нас заметили.

— Но вы ведь сражаетесь? Разве в конце концов они не поймут, откуда взлетают истребители? Почему вы не перенесете базу?

— Нужно держать ее здесь, над Вулканической. Это та большая пещера, что я показывал тебе на прошлой неделе.

— В которой все те машины?

Он кивнул.

— В недрах Вулканической пещеры мы обнаружили заводы, благодаря чему смогли построить звездолеты. Нужно обитать неподалеку, чтобы защищать оборудование, но мы летаем на задания всюду, где атакуют креллы, всюду, где они устраивают бомбежки.

— Вы защищаете другие кланы?

— Для меня имеет значение один-единственный клан — человечество. До крушения мы все были частью одного флота, и однажды все странствующие кланы об этом вспомнят. Мы позовем, и они придут. Соберутся вместе, и мы заложим город и возродим цивилизацию.

— А креллы его не разбомбят? — спросила я и добавила, прежде чем папа успел ответить: — Нет. Нет, если мы будем достаточно сильны. Нет, если мы встанем плечом к плечу и дадим отпор.

Он улыбнулся.

— У меня будет свой истребитель, — сказала я. — Буду летать, как ты. И никто в клане не сможет надо мной посмеяться, потому что я буду сильнее всех.

Мгновение папа молча смотрел на меня, потом спросил:

— Поэтому ты хочешь стать пилотом?

— Если ты пилот, никто не назовет тебя мелкой. Никто не станет думать, что я странная, и мне не грозят неприятности, если ввяжусь в драку, потому что драться и будет моя работа. Меня перестанут обзывать, все меня полюбят.

«Как любят тебя», — подумала я.

По какой-то глупой причине папа заключил меня в объятия, хотя я всего лишь сказала правду. Однако я обняла его в ответ — родителям такое нравится. А еще хорошо, когда есть за кого подержаться. Может, зря я не взяла с собой Кровопускателя.

У папы перехватило дыхание, и я подумала, не плачет ли он, но нет.

— Штопор! — Он указал в небо. — Смотри!

Пространство меня снова ошеломило. Такое огромное!

Папа указывал на что-то конкретное. Прищурившись, я различила в черно-сером небе более темный участок. Просвет в слоях мусора?

В этот миг я заглянула в бесконечность. Меня затрясло, словно рядом ударил миллиард метеоритов. Я увидела сам космос, с крошечными белыми точками, не такими, как световые люки. Они сверкали и казались очень, очень далекими.

— Что это за огоньки? — прошептала я.

— Звезды. Я летаю около мусора, но почти никогда за него не заглядывал. Слишком много слоев. Мне всегда было интересно, можно ли добраться до звезд.

В папином голосе сквозило благоговение, какого я раньше ни разу не слышала.

— Поэтому ты летаешь? — спросила я.

Похоже, папу не заботило, что его восхваляли другие члены клана. Как ни странно, это его будто смущало.

— Раньше мы жили среди звезд, — прошептал он. — Наше место там, а не в пещерах. Дети, которые над тобой смеются, заперты на этой скале. Их головы из камня, их сердца принадлежат камню. Устреми взор ввысь, к более значительному.

Мусор сдвинулся, и просвет начал медленно закрываться, пока не осталась видна одна-единственная звезда ярче прочих.

— Дотянись до звезд, Спенса, — сказал папа.

Когда-нибудь я стану пилотом. Буду летать и сражаться. Я надеялась, папа оставит мне хоть парочку креллов.

В небе что-то сверкнуло, и я прищурилась. Обломок мусора вдалеке ярко засветился, войдя в атмосферу. И другой, и третий. Потом еще десятки.

Папа нахмурился и потянулся к рации — суперпродвинутой технологии, которая доставалась только пилотам. Он поднес массивное устройство ко рту:

— Это Охотник. Я на поверхности. Вижу падение мусора рядом с «Альтой».

— Охотник, мы его уже засекли, — отозвался женский голос. — Как раз поступают отчеты с радаров… скад! Креллы.

— К какой пещере они направляются?

— Они направляются… Охотник, они направляются к нам. Летят прямиком к Вулканической. Да помогут нам звезды! Они обнаружили базу!

Папа опустил рацию.

— Замечен крупный прорыв креллов, — говорил женский голос. — Внимание всем, это чрезвычайная ситуация. Исключительно большая группа креллов преодолела область мусора. Всем пилотам — явиться на базу. Они летят к «Альте»!

Папа взял меня за руку.

— Давай отведу тебя обратно.

— Ты им нужен! — воскликнула я. — Ты должен сражаться!

— Я должен отвести тебя…

— Я доберусь сама. Прямиком по туннелям.

Папа снова бросил взгляд на обломки в небе.

— Охотник! — произнес новый голос по рации. — Охотник, ты там?

— Дворняга? — Папа переключил рацию и поднес ее ко рту. — Я на поверхности.

— Ты должен вправить мозги Крену и Свингу. Они говорят, надо бежать.

Папа выругался себе под нос и снова переключил рацию.

— …еще не готовы к лобовому столкновению. Нас уничтожат.

— Нет, — сказала другая женщина. — Нам нужно встать плечом к плечу и сражаться.

С десяток голосов заговорили одновременно.

— Железнобокая права, — произнес папа, и стало необыкновенно тихо. — Если позволить им разбомбить Вулканическую, мы потеряем Комплекс. Мы потеряем заводы. Все потеряем. Если мы хотим возродить цивилизацию, наш мир, нужно выстоять!

Я молча ждала, затаив дыхание, в надежде, что папа слишком отвлекся, чтобы отсылать меня прочь. От мысли о битве бросало в дрожь, но я все равно хотела увидеть ее своими глазами.

— Будем сражаться, — сказала женщина.

— Будем сражаться, — повторил Дворняга. Я знала его по позывному, но никогда не встречала. Он был напарником папы. — Горячие камни, вот это заваруха! Я сделаю тебя в небе, Охотник. Посмотришь, скольких я собью!

Судя по голосу, ему не терпелось броситься в битву, даже, пожалуй, чересчур. Мне он сразу понравился.

Поразмыслив мгновение, папа стянул с запястья браслет-светолинию и сунул мне в руки.

— Обещай, что пойдешь прямо домой.

— Обещаю.

— Не задерживайся.

— Не буду.

Он поднял рацию:

— Дворняга, это мы еще посмотрим. Бегу к «Альте». Охотник — конец связи.

Он помчался по пыльной поверхности к тайной базе. Потом вдруг остановился и обернулся, снял значок и бросил мне — словно сверкнул осколок звезды. И побежал дальше.

Разумеется, я тут же нарушила обещание. Спустилась в щель, притаилась, сжимая папин значок, и стала смотреть, как истребители покидают «Альту» и устремляются в небо. Прищурившись, я разглядела, как темные корабли креллов налетели на них сверху.

В конце концов, продемонстрировав редкий случай здравомыслия, я решила, что лучше послушаться папу. С помощью светолинии вернулась в пещеру, забрала рюкзак и углубилась в туннели. Я подумала, что, если поспешу, успею вернуться в клан, чтобы послушать переговоры пилотов по нашему единственному общественному радио.

Однако я ошиблась. Путь занял больше времени, чем я рассчитывала, и еще я умудрилась заблудиться. Так я и бродила под землей, воображая славную битву, когда папа позорно покинул строй и пустился в бегство. В отместку его сбило свое же звено. К тому времени, как я добралась домой, битва была выиграна, а папа мертв.

И меня заклеймили как дочь труса.

Часть 1

1

Я осторожно преследовала врага.

Сняла ботинки, чтобы не скрипели. Избавилась от носков, чтобы не поскользнуться. Камень под ногами отдавал приятной прохладой. Я сделала еще шаг вперед.

На такой глубине единственным источником света были слабо сияющие черви на потолке, которые питались сочащейся сквозь трещины влагой. Чтобы глаза привыкли к призрачному свету, надо было посидеть несколько минут в темноте.

В тенях что-то шевельнулось. Вон там, рядом с темными глыбами — должно быть, вражескими укреплениями. Я замерла на корточках, прислушиваясь, как враг скребет при движении камень. На ум пришел крелл — ужасный инопланетянин с красными глазами и темной броней.

Твердой рукой я мучительно медленно подняла винтовку к плечу и, затаив дыхание, выстрелила.

Наградой мне послужил визг боли.

Есть!

Я коснулась запястья, активируя отцовскую светолинию. Та ожила, засияв красно-оранжевым и на миг ослепив меня.

Я бросилась к добыче — мертвой крысе, насквозь пронзенной дротиком.

Тени, которые я представляла вражескими укреплениями, на свету обернулись валунами. Моим врагом была мясистая крыса, а винтовкой — самодельный гарпун. С того рокового дня, когда я выбралась с отцом на поверхность, прошло девять с половиной лет, но мое воображение оставалось таким же богатым. Так легче бороться с однообразием, притворяться, что я занимаюсь более увлекательным делом, чем охота на крыс.

Я подняла мертвого грызуна за хвост.

— Познай силу моей ярости, поверженное чудовище.

Оказывается, из странных девочек вырастают странные девушки. Но я подумала, что неплохо попрактиковаться в насмешках перед тем, как начинать по-настоящему сражаться с креллами. Бабуля учила, что великий воин знает, как надо похваляться, чтобы вселять в сердца врагов страх и неуверенность.

Я засунула трофей в мешок. Уже восемь — неплохая добыча. Успею найти еще одну?

Я глянула на светолинию. На браслете рядом с индикатором питания были маленькие часы: 9:00. Наверное, пора возвращаться. Нельзя слишком часто прогуливать школу.

Закинув мешок на плечо и прихватив гарпун, который я смастерила из подобранных в пещерах деталей, я отправилась домой. Я следовала собственноручно нарисованным картам, которые постоянно обновляла в небольшом блокноте.

На душе было грустно — не хотелось возвращаться и оставлять эти тихие пещеры. Они напоминали об отце. Кроме того, мне нравилось, как там безлюдно. Никто не смеялся надо мной, никто не пялился, никто не шептал оскорбления, не вынуждал защищать честь семьи, впечатывая кулак в тупые рожи.

Я остановилась у знакомого перекрестка, где металлические пол и потолок были испещрены странными круговыми схемами и снабжены научными подписями. Я всегда воображала, что это древние карты галактики. В дальнем конце помещения из скалы выходила огромная древняя труба: по таким трубам текла вода между пещерами, очищаясь и охлаждая оборудование. Из сварочного шва капало в оставленное мной ведро — набралось уже полведра. Я сделала большой глоток — вода была холодной и освежающей, с металлическим привкусом.

Мы мало что знали о народе, который построил эти механизмы. Как и пояс обломков, все это уже находилось здесь, когда наш маленький флот потерпел крушение на планете. Судя по надписям, сделанным на человеческих языках в похожих помещениях, они были людьми. Однако степень нашего родства оставалась загадкой. Никого из них не осталось, а расплавленные участки земли и древние руины на поверхности наводили на мысли о том, что они пострадали в собственной войне.

Я перелила остаток воды во фляжку и, ласково похлопав большую трубу и поставив ведро обратно, двинулась дальше. Механизмы словно ответили далеким знакомым гудением. Я пошла на звук, и вскоре в скале слева открылась светящаяся трещина.

Я шагнула в пролом и оказалась в Вулканической. Моя родная пещера и самый большой из подземных городов, основанных Лигой Непокорных. С того места, где я стояла, открывался потрясающий вид: квадратные жилища, как кубики, громоздились одно на другом.

Мечта отца воплотилась в жизнь. Победив креллов в тот день, больше девяти лет назад, пилоты истребителей воодушевили нацию. Десятки кочевых кланов объединились, заселили Вулканическую и соседние пещеры. Каждый клан до сих пор сохранил название, восходящее к кораблю или отсеку корабля, где трудились их предки. Мой клан назывался Мотористы — так в старину именовали команду по обслуживанию двигателей.

Все вместе мы звали себя Непокорными, в честь нашего флагмана.

Разумеется, собравшись вместе, мы привлекли внимание креллов. Инопланетяне по-прежнему стремились уничтожить людей, война продолжалась, и требовался постоянный приток истребителей и пилотов, чтобы защищать нашу поднимающую голову нацию.

Над постройками Вулканической высился Комплекс: древние кузнечные цехи, очистительные заводы и фабрики, которые выкачивали из земли расплавленные породы и создавали детали для истребителей. Комплекс был не просто удивительным, а еще и уникальным. Оборудование в других пещерах обеспечивало нас теплом, электричеством и фильтрованной водой, но только в Комплексе производили сложные механизмы.

Сквозь пролом лилось тепло, и мой лоб покрылся потом. Из-за всех этих заводов, фабрик и чанов с водорослями Вулканическая изнемогала от жары. Несмотря на хорошее освещение, из-за красно-оранжевых отблесков от заводов всегда казалось, что здесь сумрачно.

Я зашагала к старому техническому шкафчику, который когда-то обнаружила в стене неподалеку. Его дверца на первый взгляд не отличалась от любого другого участка каменного туннеля, а потому он был сравнительно надежным. Внутри лежали мои секретные пожитки: запасные детали для гарпуна, запасная фляжка и отцовский значок пилота. Я потерла его на удачу и убрала в шкафчик светолинию, блокнот с картами и гарпун. Вытащила грубое копье с каменным наконечником, защелкнула дверцу и перекинула мешок на плечо.

Восемь крыс таскать довольно не с руки, особенно когда тело отказывается расти выше ста пятидесяти одного сантиметра, хоть тебе и семнадцать лет.

Я направилась к главному входу в пещеру. Его охраняли двое солдат из наземных войск, которые вряд ли когда-нибудь сражались по-настоящему. Я знала обоих по именам, но они все равно попросили постоять в сторонке, якобы запрашивая для меня разрешение. Серьезно, им просто нравилось заставлять меня ждать.

И так каждый день. Каждый скадный день.

В конце концов подошел Алуко и начал с подозрением копаться в моем мешке.

— Думаешь, я пытаюсь протащить в город контрабанду? Какую, интересно? — спросила я. — Камешки? Мох? Может, парочку булыжников, оскорбивших твою мать?

Он посмотрел на мое копье, словно удивляясь, как я сумела поймать восемь крыс с таким примитивным оружием. Ну и пусть удивляется. Наконец он отдал мешок.

— Иди своей дорогой, трусиха.

Не раскисать. Я вздернула подбородок.

— В один прекрасный день ты услышишь мое имя, — сказала я, — и слезы благодарности брызнут из твоих глаз при мысли о том, как тебе повезло однажды помочь дочери Охотника.

— Лучше бы я забыл, что вообще тебя знал. Иди своей дорогой.

С высоко поднятой головой я ступила в Вулканическую и зашагала в Славные Высоты Индустрии, мой район. Началась пересменка, и мимо шли рабочие в комбинезонах разных цветов. Каждый цвет обозначал принадлежность к определенной части большого механизма, благодаря которому функционировала Лига Непокорных и продолжалась война против креллов. Работники санитарно-гигиенической службы, техники по обслуживанию, специалисты по культивации водорослей.

Конечно, ни одного пилота. Свободные от дежурства пилоты оставались в резерве в глубоких пещерах, остальные жили на «Альте», той самой базе, защищая которую погиб отец. Она больше не была тайной и вольготно раскинулась на поверхности: десятки кораблей, штаб-квартира командования и учебные корпусы. С завтрашнего дня я буду жить там, как только сдам тест и стану курсантом.

Я прошла под большим металлическим монументом Первым гражданам: группа пилотов с вызовом поднимала символическое оружие к небу, а позади взмывали корабли, оставляя за собой металлический след. Здесь изобразили тех, кто сражался в Битве за «Альту», но моего отца среди них не было.

Следующий поворот привел меня к дому, одному из многих металлических кубиков, выраставших из большого центрального. Наш был маленьким, но достаточно вместительным для троих, особенно с тех пор, как я стала по несколько дней кряду пропадать в пещерах на охоте или вылазках.

Матери дома не оказалось, но на крыше сидела Бабуля. Она делала роллы из водорослей, чтобы потом продать с нашего лотка. Из-за того, что якобы совершил отец, матери запрещалось работать официально, и мы выкручивались как могли.

Услышав меня, Бабуля подняла голову. Ее звали Бекка Найтшейд — у меня была такая же фамилия, — но все, даже те, кто едва ее знал, обращались к ней Бабуля. Пару лет назад она почти полностью утратила зрение, глаза затянуло молочно-белым. Сгорбившись, Бабуля работала иссохшими руками. И все равно оставалась самой сильной из всех, кого я знала.

— О-о-о! — воскликнула она. — Похоже, это Спенса! Сколько поймала сегодня?

— Восемь! — Я вывалила перед ней добычу. — И некоторые весьма сочные.

— Садись, садись. — Бабуля отодвинула коврик с роллами. — Давай-ка разделаем их и приготовим! Если поторопимся, твоя мать успеет продать их сегодня, а я смогу выдубить шкурки.

Наверное, мне стоило вернуться в класс — о чем Бабуля снова забыла — но правда, что толку? Последние дни у нас только лекции про разные виды работ в пещерах. Я уже выбрала, кем стану. Тест на пилота не из легких, но мы с Роджем учились десять лет. Мы наверняка его сдадим. Смысл слушать, как здорово быть специалистом по культивации водорослей и все такое?

Кроме того, я много пропускала из-за охоты и все равно не годилась ни для чего другого. Я ходила на все предметы, связанные с полетами, — устройство и ремонт истребителей, математику, военную историю — а остальные, если успевала, были бонусом.

Я устроилась поудобнее и начала помогать Бабуле обдирать и потрошить крыс.

Она работала на ощупь, и у нее получалось чисто и ловко.

— О ком хочешь послушать сегодня? — спросила она, склонив голову и почти прикрыв глаза.

— О Беовульфе!

— А, король гётов? Не о Лейфе Эрикссоне? Твой отец любил слушать о нем.

— Он убил дракона?

— Он открыл новый мир.

— С драконами?

Бабуля усмехнулась.

— Согласно некоторым легендам это был пернатый змей, но я не знаю историй про их битву. Так вот, Беовульф, он был великим человеком. Твоим предком, кстати. Дракона он убил уже в зрелом возрасте, а прежде сделал себе имя, сражаясь с чудовищами.

Я потихоньку освежевала и выпотрошила крыс, затем порезала мясо на куски и бросила тушиться в горшок. Большая часть горожан питалась пастой из водорослей. Настоящего мяса — от коров или свиней, которых выращивали в пещерах со специальным освещением и экологическим оборудованием, — было слишком мало для ежедневного употребления. Так что мясо крыс пользовалось спросом.

Я любила слушать сказки Бабули. Ее голос становился приглушенным, когда шипели чудовища, и решительным, когда похвалялись герои. Ловко орудуя пальцами, она рассказывала историю о древнем герое-викинге, который в трудную минуту пришел на помощь датчанам. Воин, которого все любили, который храбро сражался, даже против более сильного врага.

— И когда Грендель убежал, чтобы сдохнуть, — говорила Бабуля, — герой воздел к небу жуткий трофей — его руку. Он отомстил за кровь павших, проявил силу и доблесть.

Внизу в доме что-то звякнуло. Вернулась мама. Я пока что и ухом не повела.

— Он просто взял и вырвал ему руку?

— Он был силен и был настоящим воином. Из той старой породы, что сражались руками и мечом. — Бабуля подалась вперед. — А ты будешь сражаться и ловкостью рук, и ловкостью ума. Пилотам звездолетов не нужно никому вырывать руки. Ладно, ты сделала домашнее задание?

Я закатила глаза.

— Я все вижу, — заметила Бабуля. — Нет, не сделала. Закрой глаза.

Я прикрыла веки и запрокинула голову к далекому своду пещеры.

— Прислушайся к звездам, — сказала Бабуля.

— Я слышу только…

— Прислушайся к звездам. Представь, что летишь.

Я вздохнула. Бабулю и ее сказки я любила, но в такие моменты мне всегда становилось скучно. Тем не менее я попыталась сделать, как она учила: сидя с запрокинутой головой, представила, что взмываю вверх. Я старалась отрешиться от всего окружающего и вообразить ярко сияющие звезды.

— Когда-то я делала это упражнение с мамой в машинном отделении «Непокорного», — тихо сказала Бабуля. — Мы обслуживали сам флагман, боевой крейсер, который был больше всей этой пещеры. Я сидела и слушала гул двигателей и что-то еще. Звезды.

Я попыталась представить ее маленькой девочкой, и каким-то образом это помогло. С закрытыми глазами я почувствовала, будто почти парю. Тянусь вверх…

— Мы, команда по обслуживанию двигателей, — продолжала Бабуля, — были самыми необычными среди остальных команд корабля. Нас считали странноватыми, но именно благодаря нам корабль двигался. Мы дарили ему возможность путешествовать меж звезд. Мама говорила, это потому, что мы можем их слышать.

Мне показалось… всего на мгновение… я что-то услышала. Игра воображения? Далекий, чистый звук…

— Даже после крушения мы, племя двигателей, держались вместе, — продолжала Бабуля. — Клан Мотористов. Если тебя называют странной, это потому, что о нас помнят и, наверное, побаиваются. Это твое наследие. Наследие воинов, которые путешествовали по небу и вернутся в небо. Слушай.

Долгий успокаивающий вдох. Что бы мне ни послышалось, это стихло. Я открыла глаза и на миг испытала потрясение, обнаружив, что сижу на крыше, а вокруг разливается красноватый свет Вулканической.

— Мы обслуживали двигатели и заставляли корабль перемещаться? — спросила я. — Но какое это имеет отношение к воинам? Вот стрелять из оружия — это да!

— Только дураки считают, что оружие важнее стратегии и передвижений! — воскликнула Бабуля. — Давай завтра я еще раз расскажу о Сунь Цзы, величайшем военачальнике всех времен. Он учил, что войны выигрывают выбором позиции и подготовкой, а не мечами и копьями. Сунь Цзы был великим человеком. Твоим предком, кстати.

— Я предпочитаю Чингисхана, — сказала я.

— Тиран и чудовище, — возразила Бабуля, — хотя да, в жизни великого хана есть чему поучиться. А я тебе рассказывала о королеве Боудикке, дерзкой мятежнице, не покорившейся римлянам? Она была твоим…

— Предком? — спросила мама, поднимаясь по наружной лестнице. — Она из британских кельтов. Беовульф швед, Чингисхан монгол, а Сунь Цзы китаец. И все они якобы предки моей дочери?

— Вся Старая Земля — наше наследие! — сказала Бабуля. — Ты, Спенса, потомок воинов, чья родословная уходит вглубь тысячелетий — подлинная родословная Старой Земли и ее лучших представителей.

Мама закатила глаза. У нее было все, чего не хватало мне: высокий рост, красота, спокойствие. Она заметила крыс, но посмотрела на меня, скрестив руки на груди.

— Может, она и потомок воинов, но сегодня опоздала на уроки.

— Она на уроке, — не согласилась Бабуля. — Важном уроке.

Я встала, вытирая руки тряпкой. Я знала, как поступил бы Беовульф, столкнувшись с чудовищами и драконами… но что бы он сказал матери, если бы прогулял школу? Я неопределенно пожала плечами.

Мама окинула меня пристальным взглядом.

— Ты же знаешь, он погиб. Беовульф погиб, сражаясь с тем драконом.

— Он боролся до последней капли крови! — воскликнула Бабуля. — Победил тварь, пусть это стоило ему жизни. И принес своему народу мир и процветание! Все величайшие воины борются за мир, Спенса. Помни это.

— За что боролись, на то и напоролись. — Мама снова посмотрела на крыс. — Спасибо. Но тебе пора. У тебя же завтра тест на пилота?

— К тесту я готова, — ответила я. — В школе сегодня учат то, что мне знать необязательно.

Мама бросила на меня непреклонный взгляд. Все великие воины понимают, когда они побеждены, поэтому я обняла Бабулю и прошептала:

— Спасибо.

— Душа воина, — прошептала она в ответ. — Помни это упражнение. Слушай звезды.

Я улыбнулась и, быстренько умывшись, отправилась в школу, как я надеялась, в последний раз.

2

— Гражданин Альфир, расскажите, пожалуйста, в чем заключаются ваши ежедневные обязанности в санитарной службе.

Миссис Вмир, наша учительница по профориентации, ободряюще кивнула стоявшему перед классом мужчине.

Этот гражданин Альфир не соответствовал моим представлениям о санитарном работнике. Он был одет в санитарный комбинезон и носил резиновые перчатки, но отличался приятной внешностью: квадратная челюсть, крепкие руки, волоски на груди, выглядывающие из-под узкого воротника комбинезона.

Я примерно таким представляла Беовульфа, пока гражданин Альфир не заговорил.

— Ну, в основном мы устраняем засоры в системе. Чистим «черную воду», как мы ее называем, — это в основном человеческие отходы, — чтобы она могла вернуться на переработку. Комплекс очищает ее и выделяет полезные минералы.

— Идеальный вариант для тебя, — прошептала Диа, наклонившись ко мне. — Очистка отходов? На целую ступень выше, чем дочь труса.

К сожалению, я не могла ей врезать. Мало того, что она дочь миссис Вмир, так у меня уже есть предупреждение за драку. Еще один выговор — и меня не допустят к тесту. Глупо, конечно. Разве они не хотят, чтобы пилоты были классными бойцами?

Мы сидели на полу в маленьком классе. Сегодня без столов — их реквизировал другой учитель. Я чувствовала себя четырехлеткой, которой читают сказку.

— Это, может, и не слишком почетно, — продолжал Альфир, — но без санитарной службы ни у кого из нас не было бы воды. Пилоты не могут летать, если им нечего пить. В некотором смысле, у нас самая важная работа в пещерах.

Некоторые из этих лекций я пропустила, но все равно наслушалась достаточно. В начале недели работники вентиляционной службы утверждали, что их дело самое важное. То же говорили строители днем раньше. Как и работники кузнечных цехов, уборщики и повары.

Их выступления почти ничем не отличались. Каждый раз что-нибудь насчет того, какие мы важные винтики механизма, который сражается с креллами.

— Любая работа в пещере — жизненно важная часть механизма, который позволяет нам оставаться в живых, — сказал Альфир, будто читая мои мысли. — Все не могут быть пилотами, однако ни одна работа не важнее другой.

Теперь он скажет что-нибудь о том, что надо найти свое место и следовать приказам.

— Чтобы присоединиться к нам, вы должны уметь следовать приказам. Вы должны быть готовы внести свой вклад, каким бы незначительным он ни казался. Помните, в послушании и кроется непокорность.

Я понимала все это и до некоторой степени соглашалась. Пилоты много не навоюют без воды, еды и канализации.

Но взяться за такую работу — все равно что остепениться. Где искра, энергия? Мы называем себя Непокорными. Мы воины.

Гражданин Альфир закончил речь, и класс вежливо похлопал. За окном под статуями из простых геометрических фигур тянулись цепочки рабочих. Иногда мы больше напоминали не военную машину, а отсчитывающие смены часы.

Ученики разошлись на перерыв, и я поспешила прочь, прежде чем Диа отпустит еще одну остроту. Эта девчонка провоцировала меня всю неделю.

Я подошла к ученику в конце класса — долговязому пареньку с рыжими волосами. Как только лекция закончилась, он тут же уткнулся в учебник.

— Родж, — позвала я. — Ригмарол!

Прозвище — позывной, который, как мы решили, он возьмет, когда станет пилотом, — заставило его поднять голову.

— Спенса! Когда ты пришла?

— В середине лекции. Ты не видел, как я вошла?

— Я мысленно повторял схемы полетов. Скад! Остался всего день. Ты не нервничаешь?

— Конечно нет. С чего бы? Я все знаю.

— А вот насчет себя я не уверен. — Родж бросил взгляд на учебник.

— Шутишь? Ты практически все знаешь, Риг.

— Наверное, тебе лучше звать меня Родж. В смысле, мы ведь еще не заработали позывные. Сначала надо сдать тест.

— Это только вопрос времени.

— Но что, если я не то выучил?

— Пять основных разворотов?

— Обратный серпантин, — сразу ответил он, — петля Альстрома, двойное перестроение, поворот на крыло и виток Имбана.

— Пороговые значения перегрузки для разных маневров, принятые в АОН?

— Десять g для набора высоты и разворота с креном, пятнадцать g для прямого хода, четыре g для пике.

— Тип ускорителей в перехватчике «Поко»?

— Какой модели?

— Текущей.

— А-19. Да, Спенса, это я знаю, но что, если в тесте будут другие вопросы? То, что мы не учили?

Его слова заронили во мне зернышко сомнения. Мы писали пробные тесты, но вопросы настоящего теста на пилота менялись каждый год. Всегда спрашивали об ускорителях, составных элементах истребителей и маневрах, но теоретически могла попасться любая часть нашей школьной программы.

Я прогуляла много предметов, но знала, что волноваться не стоит. Беовульф не стал бы волноваться. Уверенность в себе — залог героизма.

— Я сдам тест на отлично, Риг, — сказала я. — Ты и я, мы станем лучшими пилотами в Армии Обороны Непокорных. И будем сражаться столь рьяно, что при нашем появлении отчаянные стенания креллов станут возноситься к небу, как дым над погребальным костром.

Риг склонил голову набок.

— Перебор? — спросила я.

— Как ты это придумываешь?

— Наверное, так бы говорил Беовульф.

Родж вернулся к учебе. Стоило бы к нему присоединиться, но в глубине души мне ужасно надоело впихивать себе в голову всякие знания. Я хотела просто принять вызов. К сожалению, сегодня по расписанию еще одна лекция. Десятка полтора учеников болтали между собой, но у меня не было настроения мириться с их тупостью. Я расхаживала как зверь в клетке, пока не заметила, что ко мне направляются миссис Вмир и санитарный работник Альфир.

Миссис Вмир сегодня облачилась в яркую зеленую юбку, но настоящим мерилом ее успеха был серебряный значок курсанта, приколотый к блузке. Это означало, что она сдала тест на пилота. Видимо, потом ее отчислили из летной школы, иначе значок был бы золотым, но это не редкость. В Вулканической даже значок курсанта свидетельствовал о больших достижениях. Миссис Вмир полагались привилегии в одежде и продовольствии.

Учительницей она оказалась неплохой — обращалась со мной так же, как с остальными, и редко хмурилась в мою сторону. Она мне по-своему нравилась, пусть даже ее дочь была порождением чистой тьмы и годилась лишь на то, чтобы ее убили, а труп пустили на изготовление зелий.

— Спенса, гражданин Альфир хочет с тобой побеседовать, — сказала миссис Вмир.

Я приготовилась к вопросам об отце. Все всегда хотели о нем знать. Каково жить дочерью труса? Хотелось бы мне спрятаться от этого? Думала ли я сменить фамилию? Люди, считавшие, что проявляют сочувствие, всегда задавали похожие вопросы.

— Слышал, ты прямо настоящая исследовательница, — начал Альфир.

У меня едва не вырвалась колкость, но я вовремя прикусила язык. Что?

— Ходишь в пещеры на охоту?

— Э-э, да, — ответила я. — За крысами.

— Нам нужны такие, как ты.

— В санитарной службе?

— Значительная часть оборудования, которое мы обслуживаем, располагается в удаленных пещерах. Мы организуем туда экспедиции, и нам нужны закаленные кадры. Если хочешь работу, могу сделать тебе предложение.

Работа. В санитарной службе.

— Я собираюсь стать пилотом, — выпалила я.

— Тест на пилота трудный. — Альфир обменялся взглядом с учительницей. — Его мало кто сдает. Я предлагаю тебе гарантированное место. Уверена, что не хочешь подумать?

— Нет, спасибо.

Альфир пожал плечами и отошел. Миссис Вмир задержала на мне взгляд и, покачав головой, удалилась навстречу следующему лектору.

Я прислонилась к стене, скрестив руки на груди. Она знает, что я собираюсь стать пилотом. Почему же решила, что я могу принять подобное предложение? Альфир никогда бы не узнал про меня, если бы она ему что-то не сказала, так в чем дело?

— Тебе не позволят стать пилотом, — послышался голос рядом.

Я повернулась и запоздало поняла, что набрела на Диа. Темноволосая девушка сидела на полу, прислонившись к стене. Почему она не болтает с остальными?

— А у них нет выбора, — сказала я. — На тест допускаются все желающие.

— Да, все желающие, но кто сдал, решается не всегда честно, — возразила Диа. — Детей Первых граждан зачисляют автоматически.

Я посмотрела на картину, изображающую Первых граждан. Такие висели во всех классах. Да, я знала, что детей Первых граждан автоматически зачисляют в летную школу. Они это заслужили, ведь их родители сражались в Битве за «Альту».

Строго говоря, там сражался и мой отец, но я не рассчитывала, что это поможет. До сих пор все говорили, что хороший результат по тесту, независимо от статуса, гарантирует поступление в летную школу. Для Армии Обороны Непокорных — АОН — неважно, кто ты, если можешь летать.

— Я знаю, что меня не считают дочерью Первого гражданина. Но если я сдам тест, меня зачислят. Как и любого другого.

— В том-то и дело, дурочка. Ты его не сдашь ни при каком раскладе. Вчера вечером я слышала разговор родителей. Адмирал Железнобокая приказала не брать тебя. Ты же не думала, что дочери Охотника разрешат летать в АОН?

— Ложь.

Мое лицо похолодело от гнева. Просто она снова пытается меня поддеть, чтобы я сорвалась.

Диа пожала плечами.

— Сама увидишь. Мне все равно — отец уже пристроил меня в административную службу.

Я колебалась. Не похоже на ее обычные оскорбления. Ни ехидства, ни язвительной насмешки. Словно ей и правда все равно, верю я или нет.

Я быстрым шагом пересекла комнату и подошла к миссис Вмир, которая беседовала с новым лектором, женщиной из службы по культивации водорослей.

— Нам нужно поговорить, — сказала я.

— Минутку, Спенса.

Я стояла, скрестив руки на груди, мешая разговору, пока наконец миссис Вмир со вздохом не отвела меня в сторонку.

— В чем дело, дитя? — спросила она. — Ты передумала насчет предложения гражданина Альфира?

— Правда, что самаадмирал приказала устроить так, чтобы я не сдала тест на пилота?

Прищурившись, миссис Вмир повернулась к дочери.

— Это правда? — повторила я.

— Спенса, ты должна понять, ситуация очень деликатная, — ответила миссис Вмир. — Репутация твоего отца…

— Это правда?

Миссис Вмир поджала губы и промолчала.

— Значит, все ложь? Насчет равенства и того, что важны только способности? Насчет того, чтобы найти свое место и служить?

— Все не так просто. — Миссис Вмир понизила голос. — Слушай, может, лучше тебе завтра пропустить тест и не заставлять всех краснеть? Мы обсудим, что тебе больше подходит. Если не санитарная служба, может, наземные войска?

— Чтобы я целыми днями торчала в карауле? — Мой голос звучал все громче. — Мне нужно летать. Мне нужно проявить себя!

Миссис Вмир со вздохом покачала головой.

— Прости, Спенса, но это никогда не случится. Жаль, что никто из твоих учителей не набрался храбрости избавить тебя от иллюзий, когда ты была младше.

В этот миг мой мир рухнул. Мое будущее, о котором я грезила наяву. Побег из моей нелепой жизни, который я представляла в подробнейших деталях.

Ложь. В глубине души я знала, что все это ложь. Разумеется, мне не позволят сдать тест. Разумеется, меня слишком стыдятся, чтобы позволить летать.

Мне захотелось выплеснуть ярость: кого-нибудь ударить, что-нибудь сломать, кричать, пока не пойдет кровь из легких.

Вместо этого я выбежала из класса, подальше от насмешливых взглядов других учеников.

3

Я нашла убежище в тихих пещерах. Не осмелилась вернуться к маме и бабушке. Без сомнения, мама была бы счастлива: в войне с креллами она потеряла мужа и страшилась, что я разделю его судьбу. Бабуля… посоветовала бы мне бороться.

Но за что бороться? Воевать меня не возьмут.

Я чувствовала себя глупо. Все это время я уверяла себя, что стану пилотом, а на самом деле у меня ни малейшего шанса. Наверное, учителя все эти годы смеялись у меня за спиной.

Я пробиралась через незнакомую пещеру на краю исследованной зоны, в часах пути от Вулканической. Меня по-прежнему терзали стыд и гнев.

Какая же я дура.

У края подземного провала я опустилась на колени и, коснувшись двумя пальцами ладони, активировала отцовскую светолинию. Браслет отозвался и засиял ярче. Бабуля говорила, что светолинии на Детрит привезли мы, что они входили в экипировку исследователей и воинов старинного человеческого космофлота. Мне не полагалось иметь светолинию, но все считали, что она была уничтожена, когда разбился отец.

Я приложила запястье к скале и еще раз коснулась пальцами ладони. Эта команда заставила энергетическую веревку прилипнуть к камню.

Касание тремя пальцами удлинило ее. Теперь я могла перелезть за уступ с веревкой в руке и спуститься на дно провала. Приземлившись, я коснулась двумя пальцами ладони — веревка оторвалась от камня и втянулась обратно в браслет. Я не понимала принципа работы, знала только, что светолинию нужно заряжать каждые пару месяцев, что и делала, тайком подключая ее к силовым кабелям в пещерах.

Я пробралась в пещеру с грибами курди. Они отвратительные на вкус, но съедобные, и крысы их любят. Отличное охотничье угодье. Я погасила свет и уселась ждать, напряженно прислушиваясь.

Я никогда не боялась темноты. Она напоминала об упражнении, которому учила Бабуля, когда я возносилась к поющим звездам. Бойцы не боятся темноты. А я боец.

Я… собиралась… стать пилотом…

Я подняла голову к своду пещеры, стараясь прогнать чувство утраты, и устремилась ввысь. К звездам. Снова показалось, что я слышу некий зов, похожий на звук далекой флейты.

Скрежет поблизости вернул меня обратно. Крысиные коготки царапали камень. Отработанным движением я вскинула гарпун и слегка активировала светолинию.

Крыса в панике повернулась ко мне. Мой палец дрожал на спусковом крючке, но я не выстрелила, и крыса убежала. К чему все это? Я что, буду жить дальше, словно ничего не случилось?

Обычно блуждания по пещерам отвлекали от проблем. Однако сегодня проблемы постоянно напоминали о себе, словно камешек в ботинке: «Не забыла? Не забыла, что у тебя только что украли мечту?»

Я чувствовала себя так же, как в первые дни после смерти отца.

Каждый миг, каждый предмет, каждое слово напоминали о нем и о дыре, вдруг разверзшейся внутри.

Вздохнув, я прикрепила конец светолинии к копью и отдала команду прилипнуть к первому, чего она коснется. Прицелилась в верхнюю часть обрыва и выстрелила невесомой сияющей веревкой. Вскарабкалась наверх. Гарпун болтался на ремнях за спиной.

В детстве я воображала, что отец выжил в крушении, что его держат в плену в этих бесконечных неисследованных туннелях. Воображала, как спасаю его, словно я персонаж из сказок Бабули — Гильгамеш, или Жанна д'Арк, или Тарзан из рода Грейсток. Герой.

Пещеру тихонько затрясло, словно от негодования. С потолка посыпалась пыль. Последствия взрыва на поверхности.

«Близко», — подумала я. Неужели я подобралась вплотную к поверхности? Я вытащила блокнот с нарисованными от руки картами. Брожу я здесь уже довольно давно. Несколько часов как минимум. Пару пещер назад я вздремнула…

Я посмотрела на часы на светолинии. Прошла целая ночь, время подбиралось к полудню, на вечер назначен тест. Наверное, пора возвращаться. Мама и Бабуля разволнуются, если я не явлюсь на тест.

«К черту его», — подумала я, представив свое возмущение, когда мне укажут на дверь. Я пролезла через узкий проем в другой туннель. Здесь мои небольшие размеры играли на руку.

Пещеру сотряс еще один взрыв. С неба падало столько обломков, что вылезать на поверхность просто глупо. Мне было все равно. Меня охватило безрассудство. Я чувствовала, почти слышала, как что-то ведет меня вперед. Я продолжала карабкаться, пока не добралась до трещины в своде. Через нее сочился свет — ровный, стерильно-белый, не оранжевый. Еще через нее проникал сухой прохладный воздух, что было хорошим знаком. Толкая рюкзак перед собой, я протиснулась сквозь трещину и выбралась наружу.

Поверхность. Я подняла голову и снова увидела небо. Как всегда, перехватило дыхание.

Далекий световой люк озарял клочок земли, но я находилась по большей части в тени. Сверху дождем падали обломки. Сияющие росчерки, как порезы в небе. Сквозь них пролетело звено из трех истребителей-разведчиков. Обломки часто оказывались кусками кораблей и другого космического хлама, и среди них могло найтись много полезного. Однако они сводили с ума наши радары и, бывало, маскировали налет креллов.

Я замерла посреди серо-синей пыли. Меня охватил трепет перед небом, ветер оставлял на щеках ни с чем не сравнимое ощущение. Я выбралась на поверхность недалеко от «Альты» — база виднелась примерно в получасе ходьбы. Ее местоположение больше не было секретом для креллов, поэтому отпала нужда ее прятать, и из потайного бункера она превратилась в несколько больших, обнесенных стеной зданий, систему зенитных пушек и невидимый, защищающий от космического мусора щит.

За стеной группки рабочих трудились на узкой полоске земли, где росли деревья и были разбиты поля. Мне это всегда казалось странным. Чем они там вообще занимаются? Пытаются вырастить пищу в этой пыли?

Я не смела подойти ближе. Караульные примут меня за мародера из отдаленных пещер. Было нечто величественное в неистовой зелени полей и упрямых стенах базы. «Альта» — памятник нашей решимости. Три поколения человечество обитало на планете подобно крысам и кочевникам, но больше мы не станем прятаться.

Звено истребителей пронеслось в сторону «Альты», и я шагнула следом. «Устреми взор ввысь, — говорил отец, — к более значительному…»

И куда это меня привело?

Закинув рюкзак и гарпун на плечо, я отправилась в противоположную сторону. Раньше я уже бывала в скальном проходе неподалеку и решила, что, еще побродив, смогу свести воедино некоторые мои карты. К сожалению, проход оказался полностью завален.

Совсем рядом врезались в поверхность космические обломки, взметнув струйки пыли. Я подняла голову и увидела, как несколько фрагментов поменьше, раскаленные куски металла…

…летят прямо на меня.

Скад!

Я бросилась обратно, откуда пришла.

Нет. Нет-нет-нет-нет-нет! В воздухе грохотало, и я ощущала жар приближающихся обломков.

Там! Мне на глаза попался скальный пролом — наполовину расселина, наполовину горловина пещеры. Я бросилась вглубь, скользя по камням.

За спиной раздался оглушительный грохот, вся планета содрогнулась. В панике я активировала светолинию и, падая в бурлящем хаосе, хлопнула ладонью по камню. Меня дернуло вверх за прилипшую к стене пещеры светолинию, вокруг сыпался щебень и булыжники. Пещеру трясло.

Потом все стихло. Я сморгнула пыль и обнаружила, что свисаю на светолинии посреди небольшой пещеры метров десять-пятнадцать высотой. Рюкзак где-то потерялся, и я порядочно ободрала руку.

«Класс. Просто класс, Спенса. Вот до чего доводят истерики». В голове пульсировало. Застонав, я коснулась двумя пальцами ладони, чтобы освободить светолинию и спуститься.

Шлепнувшись на пол, перевела дыхание. Вдалеке слышались другие взрывы, но они сходили на нет.

В конце концов я кое-как поднялась на ноги и отряхнулась. Повезло заметить лямку рюкзака, торчавшую рядом из-под камней. Я вытащила рюкзак, проверила фляжку и карты. Вроде целы.

С гарпуном дело обстояло хуже. Я нашла рукоять, но от остального — ни следа. Наверное, засыпало щебнем.

Опустившись на землю, я привалилась к большому камню. Знала же, что не стоит выбираться на поверхность во время падения обломков. Сама напросилась.

Неподалеку послышалось царапанье. Крыса? Я тут же вскинула рукоять гарпуна и почувствовала себя вдвойне глупо. Все же я заставила себя подняться, закинула рюкзак на плечо и прибавила яркость браслета. Тень нырнула в темноту, я прихрамывая бросилась следом. Вдруг найдется другой выход отсюда.

Я подняла браслет, освещая пещеру. Свет отразился от чего-то впереди. Металл? Может, водяная труба?

Я подошла ближе, и мозгу понадобилась пара мгновений осознать увиденное. В углу пещеры в груде щебня лежал истребитель.

4

Истребитель.

Старый, совершенно неизвестной мне конструкции. С более широким размахом крыльев, чем у кораблей АОН, формой напоминающий искаженную W. Прямые, как лезвия бритвы, крылья обрамляли старую, покрытую пылью кабину. Подъемное кольцо — та штука, что сообщала истребителям подъемную силу, — погребено в щебне под кораблем, но кажется невредимым.

На миг я забыла про тест. Корабль.

Сколько он пролежал здесь, что собрал столько щебня и пыли? Одно крыло согнуто почти до земли, скорее всего, оползнем, задние ускорители — в кошмарном состоянии.

Я не могла определить модель. Невероятно. Я знала все модели АОН, все корабли креллов и все бродячие торговые корабли, принадлежащие кочевым человеческим кланам. Я даже изучила старые корабли, на которых мы летали первые десятилетия после крушения на Детрите.

Я могла оттарабанить их наизусть чуть ли не во сне и нарисовать очертания по памяти, но такой конструкции никогда не видела. Скинув рюкзак, я при свете браслета с опаской вскарабкалась по гнутому крылу. Затвердевшая пыль кусками отваливалась из-под ботинок, открывая исцарапанный металл. Правая часть корабля была повреждена особенно сильно.

«Он потерпел здесь крушение, — подумала я. — Давным-давно».

Я добралась до округлой кабины со стеклянным или, скорее, плавкопластиковым фонарем, который оказался на удивление целым. С тех пор как у корабля хватало энергии открыть собственную кабину, минули поколения, но панель ручного управления обнаружилась как раз там, где я ожидала ее найти. Я стерла пыль и увидела английские буквы: «Аварийный отстрел фонаря».

Значит, корабль человеческий. Тогда он очень старый. Скорее всего, такой же древний, как Комплекс и пояс обломков.

Я подергала за рычаг, но безрезультатно. Заклинило. Уперев руки в бока, я подумала, не разбить ли фонарь, но это показалось и вовсе постыдным. Истребитель древний, такому самое место в музее кораблей Вулканической, где мы чествовали воинов прошлого. Однако в кабине не видно скелета, поэтому либо пилот унес ноги, либо корабль здесь так давно, что даже кости превратились в пыль.

«Ладно, нужно действовать деликатно». Я могу быть деликатной. Я неимоверно деликатная. В принципе, все время.

Я прикрепила один конец светолинии к рычагу, перебралась через верхнюю часть корабля к груде щебня у хвоста и прикрепила другой конец к валуну. Энергетическая веревка вытянулась на всю длину, и браслет перестал светиться. Если отсоединить светолинию от источника энергии, заряда хватит на час-два и ее длина останется постоянной.

Я легла на спину, уперлась в стену и пнула валун. Тот покатился вниз по груде щебня, и, как только послышался щелчок из кабины, я тут же касанием отцепила светолинию. Оба конца сияющей веревки освободились, и она втянулась обратно в браслет.

Покончив с этим, я подобралась ближе и увидела, что рычаг поднялся и древняя кабина приоткрылась. Я с благоговением откинула фонарь полностью. По стеклу заструились каскады пыли. Внутри на первый взгляд все сохранилось очень хорошо. И правда, скользнув в кабину, я обнаружила, что кресло задубело, но кожа не потрескалась и не сгнила.

«Знакомые панели», — подумала я, кладя левую руку на рычаг двигателя, а правую на сферу управления — пальцы удобно легли в выемки. Мне доводилось сидеть в макетах кабин в музее, но в настоящем истребителе — никогда.

Сунув руку в карман, я нащупала отцовский значок, который забрала из тайника перед тем, как отправиться в туннели. Значок заискрился в свете браслета. Испытывал ли отец, сидя в кабине, то же светлое ощущение правильности, что и я? Что бы он подумал, узнав, что его дочь охотится на крыс? Что она торчит в пыльной пещере, вместо того чтобы писать тест на пилота?

Что она сдалась, вместо того чтобы бороться?

— Я не сдалась! Я не сбежала!

Хотя… все-таки сбежала. Но что еще было делать? Невозможно бороться с целой системой. Если сама адмирал Железнобокая — глава АОН — не хочет меня принимать, ничего не изменишь.

Меня затопил гнев, отчаяние, ненависть. Ненависть на АОН за то, как обошлись с отцом, гнев на мать и учителей — на всех взрослых, кто позволял мне мечтать, хотя наверняка знал правду.

Я закрыла глаза и почти ощутила тягу ускорителей. Почти почувствовала, как перегрузка вжимает меня в кресло на развороте. Почти уловила запах свежего чистого воздуха, который втягивается в кабину из верхних слоев атмосферы.

Мне хотелось ощутить это больше всего на свете. Однако, открыв глаза, я снова оказалась в пыльном, вышедшем из строя памятнике древности. Я никогда не буду летать. Меня изгнали.

Из подсознания пробился голосок: «Что, если это и есть тест?»

Что, если… они хотели посмотреть, как я себя поведу? Скад, что, если миссис Вмир лгала? И зря я сбежала — или, того хуже, просто доказала, что я такой же трус, каким считали отца?

Выругавшись, я сверилась с часами на браслете-светолинии. Четыре часа. До теста оставалось четыре часа. Но я бродила почти весь день и никак не успею вовремя вернуться в Вулканическую. Или успею?

— Дотянись до звезд, Спенса, — прошептала я.

Надо попробовать.

5

Я влетела в экзаменационный класс подобно истребителю с включенными на полную мощность ускорителями.

И перебила на полуслове высокую немолодую женщину в белой адмиральской форме. Ее остриженные до подбородка волосы серебрила седина. Она нахмурилась, когда я замерла в дверях. Ее взгляд метнулся к часам на стене.

Минутная стрелка сдвинулась на последнее деление. Восемнадцать ноль-ноль.

Я сделала это. Я предстала вспотевшим чучелом, комбинезон был порван и перепачкан пылью из-за едва не упавшего мне на голову космического обломка. Но я это сделала.

Никто в классе не сказал ни слова. Мы находились в одном из административных зданий в центре Вулканической, около лифтов на поверхность. Комната плотно заставлена партами, не меньше сотни подростков. Я и не думала, что в пещерах Непокорных столько семнадцатилетних, и это только те, кто хотел пройти тест на пилота.

И в тот миг все они таращились на меня.

Вздернув подбородок, я сделала вид, что не случилось ничего необычного. К сожалению, единственная свободная парта осталась прямо перед женщиной с седыми волосами.

Где-то я ее видела. Это лицо… скад!

Это не какой-нибудь младший адмирал, это Джуди Айванс, сама Железнобокая. Первый гражданин и глава АОН, поэтому ее лицо знакомо мне по сотням картин и статуй. По большому счету, она самый влиятельный человек в мире.

Прихрамывая, я пересекла класс и села за парту, стараясь скрыть смущение и боль. Во время обратного марш-броска через пещеры пришлось, рискуя шеей, много раз спускаться с помощью светолинии. Теперь мышцы протестовали, а правую ногу свело судорогой, как только я опустилась на стул.

Поморщившись, я скинула рюкзак на пол. Адъютант тут же подобрал его и унес в другой конец класса — разрешалось иметь при себе только карандаш.

Я сомкнула веки, но тут же приоткрыла их снова, услышав отчетливый шепот:

— О, слава родине.

Риг? Обернувшись, я заметила его в паре рядов от меня. Он наверняка явился на три часа раньше и все это время переживал, что я опоздаю. И совершенно напрасно — у меня оставалось в запасе по крайней мере полсекунды. Я подмигнула ему и повернулась обратно, сдержав стон боли.

— Как я говорила, — продолжила адмирал, — мы вами гордимся. Своим трудом и подготовкой вы доказали, что являетесь лучшим и самым многообещающим поколением за всю историю АОН. Вы поколение, которое унаследует поверхность. Вы смело поведете нас в новую эру в борьбе с креллами. Помните, этот тест не для того, чтобы определить вашу пригодность. Вы все достойны. Чтобы выставить одно звено пилотов, нужны сотни техников, механиков и другого обслуживающего персонала. Даже простой работник по культивации водорослей участвует в нашей великой борьбе за выживание. Ускоритель и крыло истребителя не должны пренебрегать болтиком, на котором они держатся. Не все сдадут тест, но одним своим присутствием вы оправдываете мои высокие ожидания на ваш счет. Я с нетерпением жду, как стану наблюдать за обучением тех, кто сдаст тест. Я лично беру на себя заботу о курсантах.

Я нахмурилась. Она казалась такой равнодушной, такой безразличной. Наверняка ей нет до меня дела, несмотря на репутацию отца.

Адъютанты бросились раздавать тесты. Железнобокая отошла в конец класса к капитанам в белоснежной форме. Невысокий мужчина в очках что-то прошептал ей и указал на меня. Железнобокая обернулась и снова посмотрела на меня, уголки ее губ резко опустились.

О нет.

Я бросила взгляд в другой конец класса, откуда наблюдали несколько учителей, в том числе и миссис Вмир. Она заметила меня и словно с разочарованием покачала головой. Но… я… думала, что все поняла. Они просто хотели посмотреть, правда ли я Непокорная.

Ведь так?

Адъютант намеренно вытащил тест из-под низа стопки и положил передо мной. Я нерешительно пошарила в карманах в поисках карандаша, но обнаружила только отцовский значок. Заслышав шипение сбоку, обернулась и увидела Рига — он бросил мне запасной карандаш.

«Спасибо», — сказала я одними губами.

Я открыла тест и прочитала первый вопрос:

«1. Перечислите четырнадцать видов культивируемых водорослей с указанием питательной ценности каждого вида, а также примерами того, что из них изготавливается».

У меня засосало под ложечкой. Вопрос о водорослях? Да, в тестах часто встречались произвольные вопросы из школьной программы, но… водоросли?

Я перелистнула страницу.

«2. Опишите точные условия, необходимые для оптимального роста водорослей, в частности температуру, чистоту воды и вместимость чанов».

Следующий вопрос был об обслуживании канализации и следующий тоже. Лицо у меня похолодело, когда я осознала, что на всех пятидесяти страницах теста спрашивалось о культивации водорослей, канализации, вентиляции и прочих подобных штуках. Эти предметы я пропустила, пока охотилась. Я приходила на дневные занятия по физике и истории, но учить все подряд просто не хватало времени.

Я снова посмотрела на миссис Вмир, но та отвела глаза. Наклонившись вбок, я украдкой заглянула в тест Дарлы Ми-Бим. Первый вопрос на странице был совершенно другим:

«1. Назовите пять фигур высшего пилотажа, к которым вы прибегнете, чтобы уклониться от корабля креллов, сидящего у вас на хвосте».

Короткая петля, двойные скользящие ножницы, петля Альстрома, обратный ход и вращение с креном. В зависимости от того, насколько близко противник, какова общая картина боя и чем занят напарник.

Я наклонилась и заглянула в тест другому соседу: какие-то цифры, слова «ускоритель» и «рычаг управления двигателем». Вопрос об ускорении и перегрузке.

Заговорил адъютант, достаточно громко, чтобы большинство учеников в комнате услышали:

— Имейте в виду, у всех сидящих рядом тесты разные, поэтому за списывание вас не только выгонят из класса, это еще и бесполезно.

Я откинулась на спинку стула. Внутри кипел гнев. Полный отстой. Неужели для меня подготовили специальный тест по темам, которые, как им известно, мне пришлось пропустить?

Пока я накручивала себя, несколько учеников встали и вышли вперед. Они же не могли так быстро закончить? Один — высокий, хорошо сложенный парень с темной кожей, короткими вьющимися черными волосами и надменным лицом — отдал адмиралу тест. Со своего места я увидела, что там не было ничего, кроме его имени. Он показал значок — особенный, сине-золотой. Значок пилота, который сражался в Битве за «Альту».

«Дети Первых граждан», — подумала я.

Им нужно лишь явиться на тест и написать свои имена — их зачисляли в летную школу автоматически. Сегодня их было шестеро, и каждый занял место, которое могло достаться другим, более прилежным ученикам.

Один за другим они покинули класс. Адмирал положила незаконченные тесты на стол у передней стены. Их оценки не будут иметь значения. Так же, как и мои.

Я припомнила слова Диа: «Ты же не думала, что дочери Охотника разрешат летать в АОН?»

Я все равно попыталась. В ярости — сжала карандаш так крепко, что стержень сломался и пришлось искать замену, — стала черкать в дурацком тесте. Каждый вопрос словно предназначался для того, чтобы сломить мою волю. Водоросли. Вентиляция. Канализация, где мне якобы место.

«Дочь труса. Ей повезет, если мы просто не бросим ее в чан с водорослями».

Я писала несколько часов подряд. Внутри кипел воздушный бой между эмоциями. Гнев боролся с наивным предвкушением. Разочарование — с надеждой. Осознание сбило оптимизм.

«14. Опишите надлежащую процедуру, если считаете, что по неосторожности вашего коллеги в чан с водорослями попала инфекция».

Я старалась не пропускать вопросы, но в более чем двух третях из них мой ответ сводился к «Не знаю. Спрошу у того, кто знает». Отвечать на них было неприятно, будто тем самым я проявляла невежество.

Но я не сдамся. Наконец прозвенел звонок, возвестив о том, что отведенные пять часов истекли. Адъютант выдернула тест из моих пальцев. Сгорбившись, я смотрела, как она уходит.

Нет.

Адмирал Железнобокая вернулась и теперь, когда тест закончился, беседовала с небольшой группой людей в костюмах и юбках — Первые граждане или члены Национального Собрания. Железнобокая славилась тем, что была строгой, но справедливой.

Я встала из-за парты и подошла к ней. Сунув руку в карман, сжала в кулаке отцовский значок. Вежливо подождала, пока класс опустеет. Ученики спешили на вечеринку по случаю сдачи теста. К ним присоединятся те, кто решил попробовать себя в другом деле, — в течение дня они подавали заявления и получали назначения. Те же, кто провалит тест на пилота, получат шанс выбрать другую профессию позже на этой неделе.

Однако сегодня вечером все будут праздновать вместе — и будущие пилоты, и будущие уборщики.

Наконец Железнобокая обратила на меня внимание.

Я показала ей отцовский значок.

— Сэр, как дочь пилота, который сражался в Битве за «Альту», я хотела бы подать прошение о зачислении меня в летную школу.

Она оглядела меня с головы до ног, задержавшись на порванном рукаве, грязном лице и засохшей крови на руке, и взяла значок. Я затаила дыхание.

— Ты и правда думаешь, что я признаю значок предателя? — спросила она.

Сердце у меня ухнуло в пятки.

— Откуда он вообще у тебя, девочка? Разве он не был уничтожен, когда твой отец разбился? Или ты стащила чужой?

— Сэр, — ответила я натянуто, — его не было с отцом во время крушения. Отец оставил его мне перед тем, как отправился в последний вылет.

Адмирал Железнобокая повернулась, чтобы уйти.

— Сэр? — взмолилась я. — Пожалуйста. Пожалуйста, просто дайте мне шанс.

Адмирал помедлила, и я решила, что она раздумывает, но потом она подалась ко мне и прошептала:

— Ты хоть понимаешь, какой общественный кошмар можешь вызвать? Если я допущу тебя, а ты тоже окажешься трусихой… В общем, на этой планете тебе никогда не сидеть в кабине пилота. Радуйся, что тебя вообще пустили в это здание.

Мне словно влепили пощечину. Я отшатнулась. Эта женщина — один из моих героев — развернулась к выходу.

Я схватила ее за руку. Адъютанты вокруг ахнули, но я не отпустила.

— У вас мой значок, — сказала я. — Они принадлежат пилотам и их семьям. Согласно традиции…

— Значки принадлежат семьям настоящих пилотов, а не трусов, — отрезала Железнобокая и с удивительной силой вырвалась из моей хватки.

Я могла бы броситься на нее, что чуть и не сделала. Внутри разгорался пожар, лицо похолодело.

Однако прежде чьи-то руки схватили меня сзади.

— Штопор? — позвал Риг. — Спенса! Что ты делаешь?

— Она его украла. Она забрала отцовский… — Я замолчала на полуслове, когда адмирал и ее спутники вышли из класса, и обмякла в объятиях Рига.

— Спенса? — позвал он. — Пойдем на вечеринку. Поговорим обо всем там. Как ты написала тест, что думаешь? Мне кажется, я налажал. Спенса?

Я отстранилась от него и побрела обратно к своей парте. От усталости внезапно подогнулись ноги.

— Штопор?

— Риг, иди на вечеринку, — прошептала я.

— Но…

— Оставь меня. Пожалуйста. Просто… дай мне побыть одной.

Он не знал, как вести себя в такие моменты, и, немного потоптавшись, ушел.

А я осталась сидеть в классе одна.

6

Минули часы.

Вначале мой гнев был горячим, как магма. Теперь я ощущала холод. Оцепенение.

Из другой части здания доносились отголоски вечеринки. Я чувствовала себя ненужной, глупой, а более всего опустошенной. Наверное, мне полагается сломать карандаш и в ярости опрокинуть столы? Поразглагольствовать о мести врагам, их детям и внукам? Повести себя, как обычная Спенса?

Я просто сидела и безучастно смотрела перед собой, пока отзвуки вечеринки не стали стихать. Наконец в класс заглянула адъютант.

— Э-э, тебе пора уходить.

Я не двинулась с места.

— Ты уверена, что не хочешь уйти?

Меня придется отсюда выволакивать. Я представила, как это будет, — очень героически и непокорно, но адъютант, похоже, не особо горела подобным желанием. Она выключила свет, и я осталась сидеть при красно-оранжевом аварийном освещении.

В конце концов я встала и подошла к столу у стены, где Железнобокая, возможно, случайно оставила тесты детей Первых граждан. Я пролистала стопку: на каждом листке стояло только имя, все места для ответов были пустыми.

Я взяла верхний, сданный первым. На нем значилось имя Йорген Уэйт, а дальше вопрос:

«1. Назовите четыре основных сражения, которые обеспечили Объединенным Пещерам Непокорных независимость в качестве первого крупного государства на Детрите».

Вопрос с подвохом, так как о стычке при Юникарне всегда забывали — она не была на слуху. Однако именно там новоиспеченная АОН впервые применила истребители второго поколения, тайно построенные в Вулканической. Я вернулась к своей парте, уселась и записала ответ.

Я отвечала на вопросы один за другим. Вопросы были хорошими, не просто перечисления дат или подробностей событий. Несколько математических заданий о боевых скоростях. Большинство касались намерений, мнений и личных предпочтений. Трудности возникли с двумя вопросами. Я пыталась решить, написать ли то, что требовалось, или то, что считала правильным.

Я оба раза выбрала второе. Да и кого это заботило? К концу теста снаружи послышались голоса.

Судя по разговору, уборщики.

Я вдруг почувствовала себя глупо. Неужели я буду кричать и вынуждать беднягу уборщика вытаскивать меня за волосы? Я потерпела поражение. Невозможно победить в каждом бою и не стыдно проиграть, когда тебя превзошли численно. Я перевернула тест, постучала по нему карандашом. Я по-прежнему сидела почти в темноте, корпя над вопросами при аварийном освещении.

Я начала рисовать на обороте теста W-образный корабль, и тут меня осенила безумная идея. Изначально АОН была не официальными военными силами, а всего лишь группой мечтателей, носившихся с безумной идеей: запустить Комплекс и построить корабли по сохранившимся в крушении чертежам.

Они построили собственные корабли.

Открылась дверь, впустив свет из коридора. Снаружи загремело ведро, двое уборщиков жаловались на что-то разлитое в помещении, где проходила вечеринка.

— Выйду через минуту, — сказала я, заканчивая набросок. Думая.

Размышляя. Мечтая.

— Девочка, ты почему до сих пор здесь? — спросил уборщик. — Не захотела повеселиться на вечеринке?

— Не было настроения праздновать.

— Не справилась с тестом? — хмыкнул он.

— Оказывается, это не важно. — Я посмотрела на него, но он стоял спиной к свету, просто силуэт в дверях. — Вы когда-нибудь… чувствовали, что вас заставили быть тем, кто вы есть?

— Нет. Но вполне могло случиться, что я сам себя заставил.

Я вздохнула. Мама, наверное, с ума сходит от беспокойства. Я подошла к стене, у которой адъютант оставил мой рюкзак.

— Почему тебе так хочется стать пилотом? — спросил уборщик. В его голосе мне почудилось нечто знакомое. — Это опасно. Многие погибают.

— За первые пять лет сбивают чуть меньше пятидесяти процентов, — ответила я. — Но погибают не все. Некоторые катапультируются. Другие разбиваются, но выживают.

— Да. Я знаю.

Я замерла и, нахмурившись, опять посмотрела на уборщика. Лица не видно, но на груди что-то блеснуло. Медали? Значок пилота? Прищурившись, я различила китель и брюки АОН.

Не уборщик. Уборщики по-прежнему перебрасывались шутками в коридоре.

Я выпрямилась. Мужчина медленно подошел к моему столу. В отблесках аварийного освещения я увидела, что он пожилой, за пятьдесят, с белоснежными усами и заметно хромает.

Он взял мой тест, пролистал его и наконец спросил:

— Так почему же? Почему для тебя это так важно? В тестах никогда не бывает самого главного вопроса. Почему ты хочешь стать пилотом?

«Чтобы проявить себя и восстановить честное имя отца». Такой ответ напрашивался в первую очередь, но что-то мешало его произнести. Порой это проскальзывало в словах отцах, поднималось из глубины души, часто заглушаемое мыслями о мести и искуплении.

— Чтобы увидеть небо, — прошептала я.

Мужчина хмыкнул.

— Мы называем себя Непокорными. Это главный идеал нашего народа — мы не отступаем. Тем не менее Железнобокая всегда удивляется, когда кто-то бросает ей вызов.

Он покачал головой и положил тест обратно. А на бумагу что-то еще.

И заковылял прочь.

— Подождите, — окликнула я. — Кто вы?

Он остановился в дверном проеме. Свет из коридора упал на лицо, позволив лучше разглядеть усы и глаза, которые казались… старыми.

— Я знал твоего отца.

Погодите. Я помнила этот голос.

— Дворняга? Вот вы кто. Вы были его напарником!

— В другой жизни, — подтвердил он. — Послезавтра в семь ноль-ноль, корпус F, класс C-14. Покажешь значок, и тебя пропустят.

Значок? Я вернулась к столу и обнаружила на своем тесте значок курсанта.

Схватила его.

— Но Железнобокая сказала, что никогда не пустит меня в кабину пилота.

— С Железнобокой я разберусь. Это моя группа, последнее слово за мной, и даже она не может мне приказывать. Слишком важная для этого.

— Слишком важная? Чтобы распоряжаться?

— Военные традиции. Когда становишься достаточно важным, чтобы бросить армаду в бой, тебе не по статусу вмешиваться в то, как интендант управляет складом. Увидишь. Судя по тесту, ты много знаешь, но не все. В семнадцатом вопросе ошиблась.

— Семнадцатом… — Я быстро пролистала тест. — Про численное превосходство?

— Правильный ответ — отступить и ждать подкрепления.

— Нет.

Он напрягся, и я прикусила язык. Стоит ли спорить с человеком, который только что дал мне значок курсанта?

— Я пущу тебя в небо, — сказал он. — Но поблажек тебе не дадут. И я не дам. Это было бы нечестно.

— А что вообще честно?

Он улыбнулся.

— Смерть. Перед ней все равны. Семь ноль-ноль. Не опаздывай.

Часть 2

7

Дверь лифта открылась, и показался город, который не должен был существовать.

В первую очередь «Альта» являлась военной базой, так что город — это, наверное, громко сказано. Тем не менее от лифтов до самой базы было добрых двести метров. Вдоль дороги разместились мастерские и дома. Самый настоящий город, в котором жили упрямые фермеры, работавшие на узких полосках зелени вокруг базы.

Я подождала, пока большой лифт опустеет. Cтоя на пороге новой жизни, о которой всегда мечтала, я замерла в странной нерешительности: на плече рюкзак с одеждой, на лбу призрачный отпечаток поцелуя мамы.

— Правда, это самое потрясающее зрелище? — раздался голос позади.

Я оглянулась через плечо. Голос принадлежал девушке, моей ровеснице. Она была выше меня, со смуглой кожей и длинными черными кудряшками. Я уже видела ее в лифте, подметив значок курсанта. Девушка говорила с легким незнакомым акцентом.

— Мне упорно кажется, что все это не по-настоящему, — добавила она. — Как думаешь, возможно ли, что над нами просто жестоко подшутили?

— Какие тактические преимущества они получат? — спросила я.

Девушка взяла меня под руку — слишком бесцеремонно.

— Мы справимся. Вдохни поглубже. Потянись к небу. Сорви звезду. Так наставляет Святая.

Я понятия не имела, как реагировать на подобное поведение. Обычно ко мне относились как к изгою и под руку не брали. Я так опешила, что и не подумала сопротивляться, когда она потащила меня за собой из лифта. Мы вышли на широкую аллею, ведущую через город к базе.

Я бы предпочла идти с Роджем, но его вызвали вчера поздно вечером, чтобы уточнить что-то по тесту, и с тех пор я о нем ничего не слышала. Оставалось надеяться, что он не влип в неприятности.

Вскоре мы прошли мимо фонтана — настоящего фонтана, как в сказках. Мы остановились, разинув рты, и я высвободила руку. Отчасти мне хотелось оскорбиться, но девушка казалась такой искренней.

— Музыка воды, — произнесла она. — Правда, это самый прекрасный звук в мире?

— Самый прекрасный звук в мире — это стенания врагов, выкрикивающих в небо мое имя прерывистыми угасающими голосами.

Она посмотрела на меня, склонив голову набок.

— Ну, да хранят тебя звезды.

— Прости, — сказала я. — Это отрывок из сказки.

Я протянула ей руку. Лучше быть в хороших отношениях с другими курсантами.

— Мой позывной Штопор.

— Киммалин, — представилась она, пожав мне руку. — А у нас уже должны быть позывные?

— Я всегда бегу впереди паровоза. В какой класс тебе нужно доложиться?

— Э-э-э… — Она порылась в кармане и выудила клочок бумаги. — C-14. Учебное звено B.

— Мне тоже.

— Позывной… позывной… — забормотала Киммалин. — Что же выбрать?

— Убийца? — предложила я. — Форсаж? Нет, так, наверно, все запутаются. Потрошитель?

— А можно что-нибудь не такое жестокое?

— Ты станешь воином. Тебе нужно имя воина.

— Не все вертится вокруг войны!

— Ну, вообще-то все, а летная школа особенно. — Нахмурившись, я снова обратила внимание на ее акцент. — Ты откуда? Пожалуй, не из Вулканической.

— Родилась и выросла в Благодатной пещере! — Она подалась ко мне. — Мы ее так называем, но на самом деле там ничего не растет.

— Благодатная, — повторила я. Эта пещера располагалась довольно близко к Вулканической и тоже входила в Лигу Непокорных. — Там осели кланы из экипажа «Антиохии»?

В старинном флоте, прежде чем нас заставили затаиться на Детрите, «Антиохия» была кораблем огневой поддержки.

— Ага. Прабабушка служила помощником интенданта. — Киммалин оглядела меня. — Говоришь, твой позывной Штопор? Тебе больше подходит что-нибудь вроде Агонии или Пожирательницы вражьих глаз.

Я пожала плечами.

— Так меня звал отец.

Она расплылась в широкой улыбке. Скад, эту девчонку взяли, а меня нет? Чем занимаются в АОН? Набирают вязальный кружок?

Мы дошли до базы — скопления высоких строгих зданий, окруженных стеной. Прямо за стеной поля сменялись настоящим садом. Я остановилась посреди аллеи и поняла, что снова разинула рот. Я видела эти деревья издали, но вблизи они казались просто гигантскими. Почти три метра! Самым высоким растением, которое я встречала, был гриб мне по пояс.

— Их посадили сразу после Битвы за «Альту», — сказала Киммалин. — Только храбрецы вызываются служить здесь, на открытом воздухе, беззащитные перед налетами креллов.

Она с благоговением подняла голову к небу, и я подумала, что, наверное, она видит его первый раз в жизни.

Мы подошли к контрольно-пропускному пункту в стене. Я сунула свой значок караульному, почти ожидая грубости, как всегда случалось с Алуко на входе в Вулканическую, однако скучающий караульный только отметил наши имена в списке и махнул, чтобы проходили. Не слишком торжественным вышло мое первое официальное посещение «Альты». Ну, скоро я прославлюсь, и караульный на входе, завидев меня, будет отдавать честь.

Присоединившись к горстке курсантов, мы отправились искать нужное здание. Насколько я понимала, тест сдали человек двадцать пять. Нас распределили в три учебных звена. Только лучшие из лучших закончат летную школу, и их припишут на постоянное дежурство.

Вскоре мы с Киммалин подошли к большому одноэтажному строению возле стартовых площадок. Летная школа. Я с трудом удержалась, чтобы не броситься к сверкающим, выстроившимся в ряд истребителям — на сегодня хватит глазеть по сторонам.

Внутри здания мы увидели широкие коридоры с дверями в классы. Взвизгнув, Киммалин убежала поболтать с каким-то знакомым курсантом. Я остановилась у окна подождать ее и стала смотреть на небо.

И поймала себя на том, что беспокоюсь. Не насчет обучения, а по поводу этого места. Слишком большое, слишком открытое. Коридоры на метр с лишним просторнее, чем в большинстве строений Вулканической, а корпусы базы раскинулись вширь, вместо того чтобы громоздиться друг на друге. Сверху нависало небо, и от него не спрятаться. Между мной и небом был силовой щит того же типа, что и на истребителях, но я все равно чувствовала себя уязвимой.

Я собиралась здесь спать. И жить, есть, существовать. Все под открытым небом. Небо мне нравилось, однако это не значит, что я хочу, чтобы оно подглядывало в каждый интимный момент.

«Нужно просто с этим справиться, — сказала я себе. — Воин не выбирает постель и должен благословить звезды, если может выбрать поле битвы». Цитата из книги Цзюньми «Покорение космоса». Я любила сказки Бабули о Цзюньми почти так же, как древние легенды о викингах, пусть головы там рубили не так часто.

Вернулась Киммалин, и мы нашли свой класс. Я сделала глубокий вдох. Пора становиться пилотом. Мы распахнули двери.

8

Большую часть класса занимали расположенные по кругу, носом к центру десять учебных кабин. Внутри громоздких конструкций виднелись кресла и приборные доски, к которым была пристроена часть фюзеляжа — но без фонарей. В остальном казалось, что их только что выдрали из истребителей. Вместо носового обтекателя к каждой кабине крепился большой блок, примерно метр высотой и полметра шириной.

Как видно, мы с Киммалин явились первыми. Настенные часы показывали 6:15. Хоть раз в жизни я пришла не просто раньше, а еще и первой.

Хотя, если точнее, второй — Киммалин проскочила мимо меня, чтобы поближе рассмотреть учебные кабины.

— О! Похоже, мы первые. Что ж, Святая всегда наставляла: «Если не можете прибыть заранее, хотя бы не опоздайте».

Я скинула рюкзак и заглянула в кабину. Узнала схему приборной доски — как у кораблей класса «Поко», простых, но быстрых моделей истребителей АОН.

Открылась дверь, и вошли еще двое курсантов. Впереди — парень пониже, с синими волосами, должно быть, йонгиец. Экипаж «Йонгвана», корабля из старинного флота, состоял преимущественно из китайцев и корейцев с Земли.

Оглядевшись, синеволосый парень ухмыльнулся и положил свой рюкзак рядом с моим.

— Ого! Наш класс!

Следом с хозяйским видом вплыла девушка. Стройная, атлетичная, светлые волосы собраны в хвостик. Поверх комбинезона она небрежно набросила куртку АОН, словно была в увольнительной.

Чуть позже в класс зашла девушка с татуировкой на нижней челюсти. Вичийка — из пещеры Вичи. Я почти ничего о них не знала, только что они были потомками морских пехотинцев из старинного космофлота. У вичийцев имелась собственная культура, и держались они особняком — впрочем, они славились как великие воины.

Я улыбнулась девушке, но та тут же отвела взгляд и не ответила,когда Киммалин бойко представилась. «Ну и ладно», — подумала я.

Киммалин выспросила имена и названия родных пещер у двух других. Парня с синими волосами звали Бим, он в самом деле был йонгийцем. На старинном корабле его клан входил в гидропонную команду. Они обосновались в близлежащей пещере и с помощью древнего оборудования, обеспечивающего светом, ухаживали за множеством подземных полей. Я ни разу не пробовала той еды, она полагалась только тем, у кого было много личных и производственных заслуг.

Атлетичную девушку звали Гудия. Тоже из Вулканической. Я ее не знала, но в пещере места много, а жителей еще больше. Ближе к началу занятий в классе появилась высокая девушка, представившаяся как Фрейя. Хорошее древнескандинавское имя — я одобряла. Внешность у нее тоже была соответствующая: худенькая, но высокая, под метр восемьдесят пять, с коротко стриженными светлыми волосами. Ботинки совершенно новые, начищенные до блеска, с золотыми застежками.

Итак, это шестеро. Должно быть по крайней мере еще несколько человек. За десять минут до начала занятий в класс вошли трое парней. Явно друзья, судя по тому, как тихонько болтали и перешучивались. Двоих я не узнала, но вот детскую смазливую физиономию того, что шагал впереди, — с темной кожей и короткими кудрявыми волосами — было невозможно перепутать ни с чьей другой.

«Тот парень с теста», — поняла я. Сын Первого гражданина, его зачислили автоматически.

Просто прекрасно. Нам взвалили на шею бесполезного аристократа из тех, что живут в самых нижних безопасных пещерах Непокорных. Он попал в летную школу не по способностям и талантам, а потому, что захотел нацепить значок пилота и почувствовать себя важным. Послушав разговоры двух других, я тут же записала их в дружки первого. Можно поставить на кон что угодно: ни один из них не сдавал тест. А значит, в наше учебное звено трое человек попали незаслуженно.

Высокий парень с детской физиономией вышел в центр. Ну и рожа, так и хочется вмазать. Прочистив горло, он резко хлопнул в ладоши.

— Курсанты, смирно! Разве так мы хотим предстать перед инструктором? Слоняясь без дела и трепля языками? В строй!

Киммалин, да хранят ее звезды, подскочила на месте и встала в некоем подобии стойки «смирно». Двое дружков шагнули вперед и тоже построились, гораздо больше похожие на настоящих солдат. Все остальные только ответили недоуменными взглядами.

— Кто дал тебе право командовать? — спросила Гудия, атлетично сложенная девушка из моей пещеры. Она стояла у стены, сложив руки на груди.

— Я хочу произвести на инструктора хорошее первое впечатление, курсант, — ответил Говнюк. — Только подумай, как ему понравится, когда он увидит, что мы ждем по стойке «смирно».

Гудия фыркнула.

— Понравится? Мы будем выглядеть как кучка подлиз.

Проигнорировав ее, Говнюк оглядел шеренгу из трех курсантов. Покачал головой при виде Киммалин, чей вариант стойки «смирно» заключался в том, чтобы стоять на носочках и отдавать честь обеими руками. Это было нелепо.

— Ты выглядишь нелепо, — сказал ей Говнюк.

Киммалин погрустнела и сгорбилась. Во мне тут же вспыхнули гнев и желание вступиться. То есть он, конечно, прав, но необязательно вот так это вываливать.

— Кто учил тебя стоять по стойке «смирно»? — спросил Говнюк. — Ты нас опозоришь. Это недопустимо.

— Ага, — вмешалась я. — Она у тебя весь хлеб отберет, ведь позориться — это явно по твоей части, Говнюк.

Он смерил меня взглядом, явно подметив латаный летный комбинезон. Тот принадлежал отцу, и его пришлось основательно перешить, чтобы он пришелся мне впору.

— Я тебя знаю, курсант? — спросил он. — Знакомое лицо.

— На тесте я сидела в переднем ряду, — напомнила я. — Как раз когда ты сдал свой без единого ответа. Наверное, ты меня заметил, когда решил посмотреть, на кого похожи те, кто вынужден всего добиваться собственным трудом.

Он поджал губы. Похоже, я задела его за живое. Отлично. Первая кровь пролита.

— Я решил не тратить чужие время и силы на проверку теста, если мне в любом случае гарантировано место, — пояснил он.

— Которое ты не заслужил.

Он посмотрел на остальных курсантов, наблюдавших с интересом, и понизил голос:

— Слушай, не надо создавать проблем. Просто встань в строй и…

— Встать в строй? — перебила я. — По-прежнему пытаешься командовать?

— Ясно же, что командиром звена буду я. Заранее привыкай делать то, что я говорю.

Заносчивый сын сверхновой!

— Только потому, что ты сжульничал и попал в…

— Я не жульничал!

— …только потому, что ты купил себе место в летной школе, не значит, что ты будешь командиром звена. Следи за словами. Не наживай себе врага.

— А то что?

Скад, как же бесит задирать на него голову. Я запрыгнула на кресло, чтобы на время спора получить преимущество в росте, чему он, похоже, удивился.

Он склонил голову набок.

— Что за…

— Всегда атакуй с превосходящей позиции! А после победы, Говнюк, я заберу в качестве трофея твой потускневший и расплавленный значок, тлеющий корабль станет твоим погребальным костром, и твой изломанный, раздавленный труп упокоится в нем навсегда.

Воцарилась тишина.

— Ладно… Что ж, очень образно.

— Да хранят тебя звезды, — добавила Киммалин.

Гудия ухмыльнулась, подняв большой палец. Остальные явно не знали, что обо мне думать.

Наверное, я отреагировала чересчур остро. Я привыкла устраивать сцены, жизнь приучила меня к тому, что агрессивное поведение заставляет других отступать. Но стоило ли так вести себя здесь?

В тот миг я кое-что осознала. Кажется, никто из них не знал, кто я такая. Они не росли по соседству, не ходили со мной в школу. Возможно, слышали об отце, но я была для них обычным курсантом.

Здесь я ни девчонка-крыса, ни дочь труса. Здесь я свободна.

Так уж вышло, что именно в тот миг дверь открылась, и на пороге показался наш инструктор — Дворняга — с дымящейся кружкой кофе в одной руке и планшетом в другой. При нормальном освещении я узнала его по портретам Первых граждан, пусть в волосах у него прибавилось седины и из-за усов он казался намного старше.

Наверное, видок у нас был тот еще, как в зверинце. Я по-прежнему стояла на кресле кабины, нависая над Говнюком. Несколько курсантов ржали над нашей перепалкой. Киммалин снова попыталась отдать честь.

Дворняга посмотрел на часы, которые как раз показали ровно семь.

— Надеюсь, я не помешал ничему личному.

— Э… — Я спрыгнула с кресла и выдавила смешок.

— Это не шутка! — рявкнул Дворняга. — Я не шучу! Всем построиться у стены!

Мы бросились исполнять. Когда все встали по местам, Говнюк отточенным движением отдал честь, стоя как вкопанный по стойке «смирно».

Дворняга посмотрел на него:

— Не будь подлизой, сынок. Это не курс молодого бойца, а вы не салаги из пехоты.

Лицо у Говнюка помрачнело, он опустил руку, но тут же снова вытянулся в струнку.

— Простите, сэр!

Дворняга закатил глаза.

— Я капитан Кобб. Мой позывной — Дворняга, но зовите меня Кобб или, если угодно, сэр. — Он пошел вдоль строя, прихрамывая и попивая кофе. — Правила в этом классе просты. Я учу. Вы учитесь. Любые помехи учебе, скорее всего, приведут кого-нибудь из вас к гибели. — Он остановился возле меня с Говнюком. — Флирт в том числе.

Мое лицо заледенело.

— Сэр! Я не…

— Это же касается и споров со мной! Вы теперь в летной школе, да помогут вам звезды. Четыре месяца обучения. Если к концу срока вас не выпрут под зад и не собьют, то вы прошли. На этом все. Никаких экзаменов. Никаких оценок. Только вы и кабина, и вы убеждаете меня, что заслуживаете в ней оставаться. Теперь я единственный человек, чье мнение должно для вас что-то значить.

Он подождал нашей реакции. Все благоразумно промолчали.

— Большинство из вас не вытянут. На первый взгляд, четыре месяца — срок небольшой, но вам они покажутся вечностью. Некоторые не выдержат напряжения, других убьют креллы. Обычно из звена в десять курсантов выходит один пилот, может, двое.

Он остановился в конце строя, где, прикусив губу, стояла Киммалин.

— Хотя из вашей группы… Удивлюсь, если до конца дотянет хоть один.

Он проковылял к маленькому столу в передней части класса, поставил кофе и принялся рыться в бумагах.

— Кто из вас Йорген Уэйт?

— Я, сэр!

— Хорошо. Будешь командиром звена.

Я ахнула.

Кобб посмотрел на меня, но ничего не сказал.

— Йорген, тебе нужны два помощника. Назовешь мне имена к концу дня.

— Я могу назвать их прямо сейчас, сэр. — Говнюк указал на пару своих дружков: один повыше ростом, другой пониже. — Артуро и Недд.

Кобб сделал пометку в планшете.

— Хорошо. Садитесь. Мы…

— Погодите, — перебила я. — И это все? Так выбирают командира звена? Вы даже не посмотрели, кто на что годится?

— Курсанты, садитесь, — повторил Кобб, не обратив на меня внимания.

— Но…

— Все, кроме курсанта Спенсы, — добавил он. — С ней мы выйдем в коридор.

Прикусив язык, я вышла в коридор. Пожалуй, стоило сдержать недовольство, но… серьезно? Он выбрал Говнюка? Вот так сразу?

Кобб последовал за мной и спокойно закрыл дверь. Я уже была готова выплеснуть эмоции, как он повернулся ко мне и зашипел:

— Пытаешься все загубить, Спенса?

Я проглотила заготовленную реплику, опешив от его внезапного гнева.

— Ты хоть представляешь, как я рискнул головой ради того, чтобы взять тебя в группу? Я твердил, что ты просидела несколько часов и сдала тест почти идеально. И все равно пришлось поставить под удар все уважение и репутацию, которые я зарабатывал годами. А ты при первой же возможности устраиваешь сцену?

— Но… вы не видели, что он вытворял перед классом! Хвастался, что будет командиром звена.

— Как оказалось, неспроста!

— Но…

— Но что?

Я проглотила готовые вырваться слова и смолчала.

Кобб глубоко вздохнул.

— Хорошо. Ты способна хоть немного себя контролировать. — Он потер брови большим и указательным пальцами. — Такая же, как отец. Мне частенько хотелось его придушить. К сожалению, ты не он — тебе приходится жить с тем, что он сделал. Ты должна себя контролировать, Спенса. Если кому-то из учеников покажется, что ты у меня в любимчиках, они пожалуются на предвзятость и ты вылетишь из класса, плюнуть не успеешь.

— То есть я не могу быть у вас в любимчиках? — спросила я. — А сын аристократа, которому даже не пришлось проходить тест, может?

Кобб опять вздохнул.

— Простите.

— Нет, я сам напросился. Ты знаешь, кто этот парень?

— Сын Первого гражданина?

— Сын самой Джешуа Уэйт, героини Битвы за «Альту». Она семь лет летала в АОН, на ее счету больше сотни сбитых врагов. Ее муж — Элджернон Уэйт, глава Национального Собрания и большая шишка в нашей крупнейшей межпещерной транспортной компании. Они одни из самых заслуженных жителей нижних пещер.

— Значит, их сын со своими дружками будут нашими командирами только из-за заслуг родителей?

— Семья Йоргена владеет тремя частными истребителями, и он тренировался на них с четырнадцати лет. У него почти тысяча часов налета. А сколько у тебя?

Я залилась румянцем.

— Его «дружки», — продолжал Кобб, — это Недд Стронг, у которого два брата в АОН, и Артуро Мендес, сын пилота, который шестнадцать лет прослужил на транспортнике. Артуро летал с отцом вторым пилотом, у него двести часов налета. Опять же, сколько часов у тебя?

— Мне… — Я набрала побольше воздуха в грудь. — Прошу прощения, что усомнилась в вашем решении, сэр. Дальше мне придется отжаться, вычистить туалет зубной щеткой или что-то в этом духе?

— Я уже сказал, мы тут не пехотинцев обучаем. И не наказываем тупой черной работой. — Кобб открыл дверь в класс. — Наказание простое. Разозли меня — и не будешь летать.

9

«И не будешь летать».

Никогда я не слышала более душераздирающих слов. Когда мы с Коббом вернулись в класс, он указал на место у стены. Не на кабину, а просто на свободный стул.

Я прошла на цыпочках и села, разбитая наголову.

— Эти штуковины — голографические проекторы. — Кобб постучал костяшками пальцев по одному из блоков спереди кабины. — Старая технология со времен космофлота. Если их включить, вам будет казаться, что вы в кабине. Благодаря им вас можно тренировать, не рискуя настоящими истребителями. Однако симуляция не совершенна. В ней есть тактильная обратная связь, но перегрузку воспроизвести не получится. К ней придется привыкать в центрифуге. По традиции АОН вы сами выбираете себе позывные. Советую начать думать над ними, поскольку они останутся с вами до конца жизни. Под ними вас будут знать самые важные люди — ваши напарники.

Говнюк поднял руку.

— Не торопись, курсант. У вас есть пара дней в запасе. А сейчас я хочу…

Дверь в класс хлопнула. Я подскочила на месте, но ни нападение, ни чрезвычайная ситуация нам не грозили.

Это оказался Риг. И на его груди сверкал значок курсанта.

— Мне было интересно, появишься ли ты. — Кобб порылся в бумагах. — Родж Маккефри? По-твоему, это хорошая идея опоздать в первый же день занятий? Когда нападут креллы, тоже опоздаешь?

Риг втянул воздух сквозь зубы и помотал головой, побледнев, как флаг перемирия. Но… Риг — курсант. Когда вчера вечером его забрали поговорить насчет теста, я разволновалась, но его все-таки приняли! Хотелось вопить от радости.

Однако без веской причины Риг бы не опоздал. Этот парень составляет расписание даже для чихов, когда простужен. Я открыла было рот, но, взглянув на Кобба, сдержалась.

— Сэр, — наконец выдавил Риг, отдышавшись. — Лифт. Поломка.

Кобб отошел к интеркому и нажал кнопку:

— Джакс, можешь проверить, ломался сегодня лифт?

— И проверять не нужно, капитан, — раздался голос из динамика. — Лифт 103‑D простоял два часа с людьми взаперти. С ним уже несколько месяцев проблемы.

Кобб отпустил кнопку и посмотрел на Рига.

— Говорят, у тебя высший балл по тесту в этом году, курсант.

— Мне тоже так сказали, сэр. Меня вызвали, и адмирал вручила мне награду. Прошу прощения, что опоздал. Я не хотел, особенно в первый день. Я едва не помер, когда…

— Ну все, довольно. — Кобб махнул на свободное кресло. — Не испытывай мое терпение, сынок.

Риг радостно сел, потом увидел меня у стены и показал большой палец. Мы это сделали. Каким-то образом удалось обоим, а Риг еще оказался лучшим, и это потрясающе — по крайней мере, для него тест был честным.

Кобб подошел к кабине Говнюка и щелкнул переключателем на боку блока. Учебную кабину окутала пелена света — безмолвная, мерцающая, похожая на сияющий пузырь. Внутри Говнюк негромко, но вполне различимо выдохнул молитву Полярной звезде. Я подалась вперед.

— Бывает, дезориентирует. — Кобб включил машину Артуро, а потом и Недда. — На настоящий полет не слишком похоже, но имитация сносная.

Я напряженно ждала, пока он обходил класс по кругу, включая устройства одно за другим. От каждого курсанта слышалось тихое аханье или «Ух ты!». У меня чуть сердце не остановилось, когда Кобб отвернулся от последнего пустого кресла и направился в переднюю часть класса.

Потом, словно о чем-то вспомнив, обернулся через плечо на меня.

Я чуть не взорвалась от предвкушения.

Наконец он кивнул на пустую кабину. Я сорвалась со стула и забралась внутрь, а он щелкнул переключателем. Вокруг вспыхнул свет, и в мгновение ока я словно очутилась в кабине истребителя класса «Поко» на стартовой площадке. Иллюзия оказалась настолько правдоподобной, что я ахнула и высунула из «кабины» руку, просто чтобы убедиться. Рука пробила голограмму, та колыхнулась и распалась на мелкие крупинки света — словно осыпалась пыль.

Я убрала руку и осмотрела панель: рычаг управления двигателем, приборная доска с кучей кнопок и сфера управления для правой руки. Сфера представляла собой шар, который можно было накрыть ладонью, с выемками для пальцев и кнопками в углублениях.

В голограмме остальные «звездолеты» выстроились в ряд около идеальной имитации «Альты». Подняв голову, я даже видела небо, смутные очертания пояса обломков… вообще все.

В небе проступило усатое лицо Кобба, будто одного из Святых. Он наклонился сквозь голограмму поговорить со мной.

— Нравится, курсант?

— Да, сэр, — ответила я. — Больше всего на свете.

— Хорошо. Так держать.

Я встретилась с ним взглядом и кивнула.

Он отошел.

— Итак, курсанты. — Голос Кобба долетал словно из ниоткуда. — Не будем терять времени. Каждый день тренировок хорошие пилоты погибают в бою без вашей поддержки. Наденьте шлемы, они у вас под ногами.

Я надела свой, и голос Кобба зазвучал через шлемофон:

— Давайте потренируем взлет. Нужно…

— Сэр! — перебил Говнюк. — Я могу им показать.

Я закатила глаза.

— Хорошо, командир звена. Я не против, чтобы кто-то другой сделал за меня черную работу. Посмотрим, как ты поднимешь их в небо.

— Да, сэр! Звено, для набора высоты и снижения в истребителях используются не ускорители, а подъемные кольца. Подъемное кольцо — это устройство в виде обруча под днищем каждого звездолета. Оно включается… э… красной кнопкой в верхней части передней консоли. Никогда не выключайте его во время полета, иначе рухнете, как космический мусор.

Один из кораблей в строю осветился снизу — заработало подъемное кольцо.

— С помощью сферы управления вы можете управлять углом крена и совершать малые перемещения. Для быстрого набора высоты потяните вверх маленький рычаг рядом с большим рычагом управления двигателем.

Звездолет Говнюка начал равномерно подниматься. Это был корабль класса «Поко», как и все наши. Они походили на увеличенные карандаши с крыльями, но тем не менее были звездолетами, и я сидела в кабине. Хоть и в голограмме, но мечта сбывалась.

Я щелкнула красным переключателем, и вся приборная доска осветилась. Ухмыльнувшись, я водрузила правую ладонь на сферу управления, а левой рванула рычаг контроля высоты.

Корабль вдруг резко скакнул назад, и я врезалась в здание.

И не только я. Корабли отзывались с гораздо большей чувствительностью, чем мы ожидали. Риг умудрился перевернуться вниз головой, Киммалин взмыла ввысь, потом, завопив от неожиданности, рванула вниз и расплющила свой «Поко» о стартовую площадку.

— Курсанты, только рычаг контроля высоты, — сказал Говнюк. — Сферу управления пока не трогать!

Где-то снаружи усмехнулся Кобб.

— Сэр! Я… э… это… — Говнюк замолчал. — Хех.

Я порадовалась, что никто не видит, как я покраснела. Судя по столам и разбросанной еде, я врезалась в голографическую версию столовой при летной школе. Наверное, мне полагалось схлопотать травму шеи, но хоть мое кресло и подрагивало при движении, оно не могло воспроизвести всех ощущений настоящего полета.

— Мои поздравления, курсанты, — сказал Кобб. — Не сомневаюсь, половина из вас уже мертвы. Командир звена, есть мысли?

— Я не ожидал, что они настолько безнадежны, сэр.

— Мы не безнадежны, — возразила я. — Просто… нам не терпится. И возможно, теперь нам за это немного стыдно.

— Говори за себя, — раздался в шлемофоне девичий голос. Как там ее звали? Гудия, девушка с хвостиком в небрежно надетой куртке. Она смеялась. — О, мой живот. Кажется, меня сейчас вырвет. Можно попробовать еще раз?

— Еще раз? — переспросила Киммалин.

— Это было круто!

— Ты только что сказала, что тебя вырвет.

— В хорошем смысле слова.

— Как может вырвать в хорошем смысле слова?

— Внимание! — рявкнул Кобб.

Вокруг все расплылось, и неожиданно мы в целых кораблях снова оказались в строю — очевидно, симуляция обнулилась.

— Как и большинство новичков, вы не привыкли к тому, с какой чувствительностью реагируют корабли. Подъемные кольца и ускорители позволят вам выполнять точные маневры, особенно когда мы перейдем к тренировкам со светокопьями. Однако за подвижность приходится платить. Погибнуть в звездолете проще простого. Таким образом, сегодня мы отработаем три аспекта: как взлетать, как приземляться и как при этом остаться в живых. Ясно?

— Да, сэр! — ответили мы хором.

— Вы также научитесь пользоваться рацией. За связь отвечают синие кнопки в левом верхнем углу приборной доски. Вам нужно наловчиться открывать канал связи либо со всем звеном, либо только с напарником. Другие кнопки рассмотрим позже, не хочу вас пока отвлекать. Одним звездам известно, как можно напортачить еще больше, чем вы уже умудрились, но я вам такой возможности не дам!

— Да, сэр! — с некоторым смущением прогорланили мы.

Следующие три часа мы отрабатывали взлет и посадку.

Это раздражало, поскольку я чувствовала, что должна уметь больше. Я ведь так усердно училась и мысленно тренировалась. Мне казалось, я все знаю.

Но ничего подобного. Крушение при первом же взлете это доказало. Последующие бесплодные попытки вызывали досаду.

Единственный способ справиться с ситуацией — практиковаться, поэтому я с головой погрузилась в обучение. Вверх-вниз. Вверх-вниз. Раз за разом. Со стиснутыми зубами, полная решимости больше не разбиваться.

В конце концов всем удалось совершить пять взлетов и посадок. Когда Кобб снова отправил нас в небо, я поднялась на отметку пятьсот по высотомеру и остановилась. Выдохнув, откинулась на спинку кресла, пока остальные курсанты выстраивались в один ряд со мной.

Мимо пронесся Говнюк. Прежде чем занять свое место, он сделал сальто.

Хвастун.

— Итак, командир звена, — сказал Кобб. — Проведи перекличку, и пусть каждый подтвердит готовность. Вы будете делать это перед каждым заданием, чтобы убедиться, что ни у кого нет ни технических, ни физических проблем. Если у кого-то проблемы, сообщите командиру звена. Если вы летите в бой, зная, что с кораблем неполадки, то несете ответственность за возможный ущерб.

— Сэр, правда, что если мы разобьем настоящий корабль в тренировочном полете, то не окончим школу? — спросил Бим.

— Если курсант разбивает истребитель, обычно это говорит о небрежности, — ответил Кобб. — Такому человеку не стоит доверять оборудование.

— А если мы катапультируемся? Я слышал, что курсанты тренируются в реальных боевых ситуациях. Если нас собьют и мы катапультируемся, будет ли это означать, что мы вылетели? В смысле из школы?

Кобб помолчал.

— Жесткого правила нет.

— Но такова традиция? — не замолкал Бим. — Курсанту, который катапультируется и теряет корабль, больше не летать.

— Так вычисляют трусов, — сказала Гудия. — Они избавляются от курсантов, которым слишком не терпится катапультироваться.

Я ощутила выброс адреналина, как всегда, когда слышала слово «трус». Но речь шла не обо мне, и такого никогда не случится. Я ни за что не катапультируюсь.

— Настоящие пилоты, лучшие из лучших, могут совершить аварийную посадку даже на подбитом корабле, — сказал один из дружков Говнюка. — Подъемные кольца настолько ценные, что пилотам приходится их беречь, потому что ни один пилот не стоит…

— Довольно, Артуро, — перебил Кобб. — Ты распространяешь глупые слухи. Ценны и пилоты, и корабли. Курсанты, не обращайте внимания на все эти разговоры насчет того, как вырулить корабль в управляемую посадку, — вы наверняка услышите их от других звеньев. Ясно? Если вас подбили — катапультируйтесь. Тревожьтесь не о последствиях, а о собственной жизни. Если ты хороший пилот, это не отразится на карьере, несмотря ни на какие традиции.

Я нахмурилась. До меня доходили другие слухи. Пилотам, которых сбивали, давали второй шанс. Но курсантам? Зачем выпускать из школы тех, кого подбили, если нужны только лучшие?

— Дурацкая гордость пилотов, — проворчал Кобб. — Клянусь, она обошлась нам дороже, чем креллы. Командир звена, ты не собираешься проводить перекличку?

— О, точно! — отозвался Йорген. — Учебное звено B! Пора…

— Учебное звено B? — переспросил Кобб. — Командир, ты что, не можешь придумать название получше?

— Хм, да, сэр. Э…

— Звено «Ввысь», — предложила я.

— Звено «Ввысь», — ухватился за название Говнюк. — Провести перекличку и подтвердить готовность, в порядке номеров приборных досок!

— Ввысь-2, — сказал тот из его дружков, что повыше. — Позывной — Неддер. Подтверждаю.

— Ввысь-3, — произнесла Гудия. — Позывной — Рвота. Подтверждаю.

— Серьезно? — удивился Говнюк. — Рвота?

— Запоминается, да? — спросила она. Говнюк вздохнул.

— Ввысь-4, — сказал Риг. — Э… позывной — Ригмарол. Ого, здорово звучит. И, э, подтверждаю.

— Ввысь-5, — сказал Артуро, дружок Говнюка пониже ростом. — Позывной — Амфисбена.

— Амфи… что? — переспросила Рвота.

— Это двухголовый дракон, — объяснил Артуро. — Крайне опасное мифологическое существо. Подтверждаю.

— Ввысь-6, — сказала Киммалин. — Итак… позывной. Без него никак?

— Святая, — предложила я.

— О звезды, нет.

— Можешь выбрать позже, — проворчал Кобб. — Пока используй имя.

— Нет-нет, — отозвалась она. — Просто зовите меня Вжик. Нечего тянуть с выбором. Святая всегда говорила: «Береги время и не откладывай работу на потом».

— Как можно беречь время, не откладывая работу? — спросил Артуро. — Теоретически эта работа займет столько же времени сейчас, сколько и потом.

— Отклоняешься от темы, Амфи, — сказал Говнюк. — Ввысь-7?

— Ввысь-7, — произнесла девушка с акцентом. Раньше я этого голоса не слышала. — Позывной — Заря. Подтверждаю.

Погодите. Кто это? Я поломала голову.

«Вичийка с татуировкой на нижней челюсти, — поняла я. — Которая меня отшила».

— Ввысь-8, — сказал Бим. — Бим. Это мое имя, не позывной. Позывной сообщу позже, не хочу с ним облажаться. В общем, подтверждаю.

— Ввысь-9, — проговорила Фрейя, высокая блондинка. — Позывной — ФM. Подтверждаю.

Она с первого раза взлетела не разбившись, а кроме нее это удалось только Говнюку и его дружкам. Дорогая одежда и золотые пряжки на ботинках наводили на мысль, что она тоже из нижних пещер. У ее семьи явно достаточно заслуг, чтобы позволить себе любую блажь.

— Ввысь-10, — сказала я. — Позывной — Штопор. Подтверждаю.

— Что за безвкусица, — подал голос Говнюк. — Я буду Ягер. Это означает «охотник» на одном из старых…

— Ты не можешь быть Ягером, — перебил Кобб. — У нас уже есть Ягер. Звено «Кошмар». Выпустилось пару месяцев назад.

— О! Я… э… не знал.

— Как насчет Говнюка? — спросила я. — Так я называю тебя мысленно. Можем все тебя так звать.

— Нет. Не можем.

Послышалось несколько смешков, и один из них, готова поклясться, принадлежал Неддеру — Недду Стронгу, дружку Говнюка повыше ростом.

— Ладно, — сказал Кобб, не обращая на нас внимания. — Теперь поговорим о том, как, собственно, летать.

Я кивнула, сгорая от нетерпения, хотя и понимала, что меня никто не видит.

— Легонько возьмитесь за рычаг управления двигателем, — наставлял Кобб. — Медленно потяните вперед до одной десятой.

Я робко выполнила все инструкции, очень беспокоясь, что опять попаду впросак, и облегченно выдохнула, когда корабль двинулся вперед на малой тяге.

— Хорошо. Вы сейчас летите на одной десятой Маг^[1]. Это одна десятая от Маг-1, обычной боевой скорости. Четные номера, опускайтесь на триста футов. Вам привычнее говорить сто метров, но по непонятной скадной причине для обозначения высоты традиционно используют футы, вы привыкнете. Нечетные номера, поднимайтесь на триста футов. Так у вас будет немного пространства для маневра, и вы попробуете слегка смещаться в полете вправо и влево.

Я сделала, как он сказал, нырнув вниз и выровнявшись. Попробовала заложить вираж вправо, потом влево. Все получалось… само собой. Словно я была создана для полета. Словно…

Громко взвыла сирена. Подскочив, я в панике зашарила глазами по приборной доске, опасаясь, что сделала что-то не так. Наконец до меня дошло, что звук исходит не от корабля и даже не из класса. Сирена выла снаружи.

«Предупреждение о нападении», — подумала я, стягивая шлем, чтобы лучше слышать. Здесь, в «Альте» сигнал был другим, в более быстром темпе.

Я высунула голову из-под фонаря голограммы. Многие курсанты сделали то же самое. Кобб подошел к окну и уставился на небо. Я с трудом различила вдали сгорающие в атмосфере обломки. Атака креллов.

На стене затрещал динамик:

— Кобб! — Голос адмирала Железнобокой. — Кто-нибудь из твоих салаг уже держится в воздухе?

Кобб подошел к панели и нажал кнопку.

— Еле-еле. Я по-прежнему убежден, что кто-нибудь из них умудрится сделать так, что корабль самоуничтожится, хотя у «Поко» нет такой функции.

— Отлично. Поднимай их, пусть займут боевой порядок над «Альтой».

Кобб глянул на нас и опять нажал кнопку:

— Адмирал, прошу подтвердить. Вы хотите поднять в небо новичков во время атаки?

— Поднимай их, Кобб. Волна большая. Звено «Кошмар» внизу в городе на отдыхе, нет времени вызывать их. Железнобокая — конец связи.

Помедлив, Кобб пролаял приказ:

— Вы слышали адмирала! Звено «Ввысь», на стартовую площадку. Марш!

10

На стартовую площадку?

Сейчас?

После одного дня летной подготовки?

Ударив по кнопке на столе, Кобб выключил все голографические проекторы. Я невольно подумала, не проверка ли это или некая странная инициация, но бледное лицо Кобба убедило меня в обратном. Происходящее ему не нравилось.

Во имя звезд, о чем только думает адмирал? Она ведь… не собирается отправить все звено на смерть в отместку за то, что Кобб взял меня в АОН? Нет?

Мы в суматохе покинули класс и потрусили по коридору. Вдали выла сирена.

— Риг? — Я поравнялась с другом. — Можешь в это поверить? Во все это?

— Нет. Штопор, мне до сих пор не верится, что я здесь. Когда меня вызвали и сказали результат, я решил, что меня обвинят в жульничестве! Потом адмирал вручила награду, и мы сделали несколько фото на память. Это почти так же невероятно, как то, что Кобб взял тебя после…

— Не бери в голову, — быстро сказала я. Не хотелось, чтобы кто-нибудь услышал о моих необычных обстоятельствах.

Я повернула голову и заметила в нескольких шагах Говнюка. Он смотрел на меня прищурившись. Замечательно.

Мы выскочили из учебного корпуса и собрались на ступенях. В небо как раз взмыло звено кораблей класса «Фреза». Обычно дежурило несколько звеньев, а еще одно-два были наготове на случай чрезвычайной ситуации.

Так зачем им понадобились мы? Непонятно.

Появился Кобб и указал на ряд из десяти «Поко» на ближайшей стартовой площадке. Наземная команда приставляла трапы.

— Бегом! — крикнул Говнюк. — По машинам! Свои номера все помнят?

Киммалин застыла на месте.

— Бзик, ты шестая, — сказал Кобб.

— Вообще-то я Вжик…

— Шевелитесь, придурки! У вас приказ!

Кобб посмотрел в небо. От истребителей, поднявшихся раньше, послышались сверхзвуковые хлопки. Они уже исчезли из виду, но от хлопков еще дрожали стекла.

Я подбежала к кораблю, взобралась по трапу к открытой кабине и замерла. Мой корабль.

Техник поднялся по трапу следом.

— Будешь залезать?

Покраснев, я запрыгнула в кабину.

Он подал шлем и наклонился ко мне:

— Корабль только что после ремонта. Будешь летать на нем на заданиях, но он не на сто процентов твой. Ты делишь его с курсантом из другого звена, пока вас не отсеется достаточно.

Я натянула шлем и показала большой палец. Техник спустился на землю и убрал трап. Фонарь кабины герметически закрылся. Я посидела в тишине, собираясь с духом, и наконец нажала кнопку, активирующую подъемное кольцо. Приборная доска осветилась, корабль загудел. Такого в симуляции не было.

Я посмотрела вбок, на столовую, в которую врезалась. Не прошло и четырех часов.

«Не накручивай себя, Спенса. Ты только что проделала это сотню раз».

Но я не могла не думать о недавнем разговоре. Курсантам, которые разбились или катапультировались, не позволят окончить школу…

Я вцепилась в рычаг контроля высоты, ожидая приказа. Потом, покраснев, вдавила синюю кнопку связи.

— …может, помахать ей? — раздался в шлеме голос Артуро. — ФМ, тебе видно…

— Штопор на связи, — сказала я. — Простите.

— Так, звено, — произнес Говнюк. — Отрывайтесь от земли, легко и плавно, как мы тренировались. Вверх на полторы тысячи футов и зависнуть.

Я вцепилась в рычаги, сердце едва не выпрыгивало из груди. Впервые в небо.

Поехали. Я направила свой «Поко» вертикально вверх. И это было потрясающе.

Ощущение движения, бремя перегрузки, вид уменьшающейся подо мной базы… открытое небо, гостеприимно распахнувшее объятия…

Я выровняла корабль, когда высотомер показал полторы тысячи. Ребята выстроились в ряд около меня. Под каждым кораблем пылало ярко-голубое подъемное кольцо. Вдали сверкали вспышки.

— Перекличка, — распорядился Говнюк.

Все девятеро подтвердили готовность, и воцарилась тишина.

— Что теперь? — спросила я.

— Пытаюсь запросить приказ, — ответил Говнюк. — Я не знаю частоту, по которой должен…

— Я здесь, — раздался голос Кобба по рации. — Неплохо, курсанты. Строй почти идеальный. Не считая Бзик.

— Вжик, сэр, — поправила Киммалин. Ее корабль и правда расположился футов на пятьдесят выше остальных. — И… я не сдвинусь с места, а буду тихо сидеть и радоваться, что ни в кого не врезалась. Как наставляла Святая: «Нет ничего неправого в том, чтобы время от времени быть неправым».

— Вполне справедливо, — согласился Кобб. — Но у меня приказ от командования. Командир звена, поднимай ребят до двух тысяч футов, разгоняйтесь до двух десятых Маг и осторожно направляйтесь прочь от города. Я скажу, когда остановиться.

— Есть, — сказал Говнюк. — Все на две тысячи и зависнуть. И Бзик, я хочу, чтобы в этот раз ты остановилась там, где надо.

— Само собой, Говнюк, — отозвалась она.

Он выругался себе под нос, а мы поднялись выше — так высоко, что город внизу показался игрушечным. Вдалеке по-прежнему сверкали вспышки, хотя космический мусор падал все плотнее, оставляя за собой огненные росчерки и шлейфы дыма прямо среди поля боя.

Следуя инструкциям Кобба, мы чуть сдвинули рычаги управления и запустили ускорители. И я полетела — по-настоящему полетела первый раз в жизни. Не быстро, большую часть времени потея и излишне беспокоясь о каждом движении, но в душе все пело от восторга.

Наконец мечта сбылась.

Мы двигались к району боя, но не успели слишком удалиться от базы, как снова заговорил Кобб:

— Курсанты, стоп! — В его голосе слышалось облегчение. — Я получил уточнения. Вас не посылают сражаться. Проблемы с лифтами застигли нас врасплох — одно из резервных звеньев застряло внизу. Вас скоро сменят. А пока адмирал хочет создать видимость, что у нас больше подкреплений, чем на самом деле. Она отправила вас и еще одно учебное звено повисеть на границе города. Креллы не станут связываться со свежими, как им кажется, силами.

Медленно кивнув, я вспомнила один из уроков Бабули. «Война — это путь обмана, — говорил Сунь Цзы. — Поэтому, даже если ты способен, показывай противнику свою неспособность. Когда цель близко, показывай, будто она далеко; когда же она действительно далеко, создавай впечатление, что она близко». Вполне логично использовать пару подставных звеньев, чтобы потрепать креллам нервы.

— Сэр, — произнес Йорген, — можете сказать, что происходит в районе боя? Чтобы мы были наготове, просто на всякий случай.

— Вы все сдали тест, так что наверняка подскажете мне основную стратегию креллов, — проворчал Кобб.

Я хотела ответить, но меня опередил Артуро.

— Когда начинается дождь из космического мусора, — оттарабанил он, — креллы часто используют его для маскировки своих радиолокационных сигнатур. Летят низко, за радиусом действия наших больших зениток, и пытаются приблизиться к «Альте». В случае успеха могут сбросить бомбу-могильщицу.

Я поежилась. Могильщица не просто сотрет в порошок все живое на «Альте» — и никакой щит не поможет, — она обрушит нижние пещеры, погребет Вулканическую и уничтожит Комплекс.

— Вообще-то, креллы не всегда используют могильщицу, — влезла я. — Для ее транспортировки нужен специальный малоподвижный бомбардировщик. Скорее всего, эти бомбы дорого или трудно строить, поскольку в случае угрозы его часто отводят на безопасное расстояние. Большую часть времени креллы и АОН борются за падающие обломки. В них часто встречаются подъемные камни, которые можно извлечь, а потом использовать для постройки новых истребителей.

— Пожалуй, ты права, — недовольно признал Артуро. — Но вопрос был об основной стратегии. Основная стратегия — попытаться уничтожить «Альту».

— В трех стычках из четырех не бывает могильщицы! — воскликнула я. — Считается, что нас хотят истощить, уничтожить как можно больше кораблей, раз уж нам их восполнять труднее, чем креллам.

— Ладно, — вмешался Кобб. — Вы двое можете повыпендриваться позже. Вы оба умники. А теперь закрыли рты.

Я откинулась на спинку кресла, не понимая, то ли порадоваться похвале, то ли оскорбиться. Похоже, когда общаешься с Коббом, смешанные чувства — обычное дело.

— Сегодня могильщицу не видели, — продолжил Кобб. — Это не значит, что она не появится, но среди упавших обломков много оборудования со старыми подъемными кольцами.

Ага! Я права. Я поискала взглядом Артуро, чтобы позлорадствовать, но не смогла понять, где его корабль.

— Сэр, — сказал Говнюк, — мне всегда не давала покоя наша тактика. Мы даем отпор креллам, так? Когда начинается дождь из космического мусора, мы вылетаем на проверку. Если натыкаемся на креллов, сражаемся.

— В целом, да, — отозвался Кобб.

— Значит, мы всегда позволяем им выбирать место сражения. Но ведь выиграть войну можно, только если застать врага врасплох. Вывести из равновесия. Заставить думать, что мы не собираемся нападать, когда это не так, и наоборот.

— Кое-кто начитался Сунь Цзы. Командир звена, Сунь Цзы сражался в другую эпоху и использовал совершенно другую тактику.

— Разве не стоит хотя бы попытаться перенести поле боя на их территорию? Напасть на их базу за поясом обломков, где бы она ни была? Почему это никто не обсуждает?

— Есть причины. И курсантам о них знать рано. Сосредоточьтесь на текущих приказах.

При этих словах я нахмурилась, неохотно признав, что Говнюк задал хорошие вопросы. Я оглянулась через плечо на зеленое пятно — «Альту». Кое-что еще казалось странным. Кобб первоклассный пилот и Первый гражданин. Он сражался в Битве за «Альту». Если понадобились резервы, пусть даже только их иллюзия, почему он не поднялся в воздух вместе с нами?

Несколько минут мы молчали.

— Итак… — подал голос Бим. — Есть желающие помочь мне выбрать позывной?

— Ага, мне тоже нужен, — отозвался Говнюк.

— С твоим мы уже вроде определились, Говнюк, — сказал Недд.

— Нельзя звать командира звена оскорбительным словом, — возразил он.

— Почему бы и нет? — спросила Рвота. — Как звали ту знаменитую женщину-пилота с позывным про газы или…

— Пердуха, — сказала я. — Из Первых граждан. Только недавно ушла на покой, великолепный пилот. Сто тридцать сбитых целей. В среднем двадцать стычек в год.

— Я не буду Говнюком, — сказал Говнюк. — Это приказ.

— Само собой, Говнюк, — поддакнула ФМ.

Улыбнувшись, я посмотрела на ее корабль рядом с моим. Они были знакомы раньше? Кажется, у нее легкий акцент. Тот же, что у троицы парней — акцент богачей из нижних пещер. Как она сюда попала?

Вдалеке все так же мелькали вспышки, и я поймала себя на том, что хочется вцепиться в рычаг двигателя, врубить форсаж и бросить корабль в бой. Пилоты сражаются, может, даже гибнут, а я тут рассиживаюсь? Какой из меня воин?

«Воин, который врезался в столовую при первом же взлете», — подумала я.

Как бы то ни было, я наблюдала за далекими вспышками, пытаясь вообразить бой, и щурилась в надежде хоть мельком увидеть креллский корабль.

И все равно опешила, когда один такой понесся к нам.

Сотни раз я видела вражеские истребители на картинках. Маленькие, приплюснутые, словно недостроенные — с проводами, мотающимися позади, как хвост. С черными, непрозрачными кабинами. Большинство креллских кораблей взрывались и сгорали без остатка, если удавалось их повредить или сбить, однако в некоторых мы обнаруживали опаленные остатки жуткой брони. Но ни разу самого крелла.

— Говнюк! — позвала я.

— Не называй меня…

— Йорген! Командир! Как угодно! Посмотри на одиннадцать часов, футов на двести вниз. Видишь?

Он тихонько выругался.

— Отлично! Мы в игре! — воскликнула Рвота.

— Рвота, это не игра, — осадил ее Говнюк. — Инструктор Кобб?

— Я здесь. Что случилось?

— Креллский корабль, сэр. Похоже, пролетел низко, за радиусом действия зениток, и направляется к «Альте».

Кобб ответил не сразу. Я вцепилась в рычаги, потея и не спуская глаз с врага.

— Командование в курсе, — наконец заговорил Кобб. — Ваша замена уже садится в корабли. Скоро будут.

— А если они не успеют? — спросила я. — Что, если тот корабль с могильщицей?

— Штопор, у командования есть визуальное подтверждение, — ответил Кобб. — Это не бомбардировщик. От одного корабля вреда немного.

— Со всем уважением, сэр, я не согласен, — возразил Йорген. — База под щитом, но враг может дать залп деструкторами по фермерам, убить десятки, прежде чем…

— Парень, я в курсе возможностей проклятых креллов. Спасибо. — Кобб глубоко вздохнул. — Далеко он?

— Нет, сэр. Приближается.

Тишина в эфире, потом:

— Можете действовать. Но займите оборонительную позицию. Никакой показухи, курсант. Я хочу, чтобы вы отвлекли его, пока подкрепление не поднимется в воздух.

Я нервно кивнула, чувствуя, как на лбу под шлемом выступил пот.Приготовилась лететь.

— Я им займусь, сэр! — воскликнул Говнюк. — Неддер, ты мой напарник!

— Понял, Йорг, — отозвался Недд.

Два корабля вырвались из строя. Не успев осознать, что делаю, я вцепилась в рычаг управления и понеслась за ними.

— Штопор, назад! — крикнул Говнюк.

— Я вам пригожусь, — сказала я. — Чем нас больше, тем больше вероятность отпугнуть его назад к настоящим истребителям!

— И ей понадобится напарник, — вызвалась Рвота, пристроившись мне в хвост.

— Нет, нет! — завопил Говнюк. — Все остальные должны остаться в строю!

— Бери ее, — сказал Кобб. — Рвота и Штопор, следуйте за командиром звена и его напарником. Но остальные удерживают позицию. Не хочу, чтобы вы поврезались друг в друга.

Говнюк замолчал. Вчетвером мы взяли курс на перехват, набирая скорость, чтобы отрезать вражеский истребитель прежде, чем тот подберется слишком близко к «Альте». Я беспокоилась, что мы не успеем вовремя, что он пронесется мимо. Как оказалось, беспокоиться было не о чем.

Как только мы подлетели ближе, креллский корабль развернулся и устремился прямо на нас.

11

Мой пульс участился. Лицо похолодело.

Но в тот миг я поняла, что не боюсь.

Я всегда переживала, что испугаюсь. Я бахвалилась и изображала из себя победительницу, но сколько драк у меня на счету? Пара потасовок с другими детьми, когда я была помладше? Несколько спаррингов на занятиях по дзюдо?

В глубине души я всегда переживала, что, как только доберусь до неба, ударюсь в панику. Что окажусь трусихой, какой меня все считали. Как… в той лживой истории об отце.

Тем не менее твердой рукой я сбавила тягу и заложила вираж, пытаясь зайти в тыл врагу. Я знала приемы ближнего воздушного боя. Изучила их вдоль и поперек. На всех уроках рисовала их на полях тетрадок.

Но пока что я была безнадежна. Дуга получилась слишком широкой, и Рвота едва не врезалась в меня, когда мы ушли в крен не одновременно.

— Ух, — сказала она, когда мы выровняли курс. — Это сложнее, чем кажется.

Креллский корабль нацелился на Йоргена, дав залп сияющего огня из деструкторов. Я попыталась помочь, но на этот раз повернула слишком резко. Йорген, Недд и вражеский корабль, маневрируя, пронеслись позади.

Я покраснела, ощутив свою бесполезность. Всегда казалось, что… ну, все будет получаться само собой. На деле приходилось попотеть даже для того, чтобы развернуть корабль куда нужно.

Крелл снова прицепился Говнюку на хвост, и тот, тихонько выругавшись, почти идеально ушел в двойное S-образное уклонение. Все вдруг показалось мне гораздо более реальным. Это один из моих товарищей. И враг делает все возможное, чтобы его прикончить.

— Молодец, Йорген, — сказал Кобб. — Но в будущем осторожнее с такими маневрами. Если летаешь намного лучше товарищей, сразу привлекаешь внимание креллов. Если они вычисляют командира звена, то атакуют его в первую очередь.

— Разве они не должны сначала нападать на самых слабых пилотов? — спросила ФМ. — Их проще убить.

Однако креллы мыслили по-другому. Они всегда выискивали и уничтожали лучших пилотов, чтобы разрушить нашу цепочку командования.

— Потом объясню, — напряженно проговорил Кобб. — Недд, тебе надо держаться ближе к Йоргену, если можешь. Пусть крелл опасается, что ты сядешь ему на хвост, если он сядет на хвост ему.

Повезло, что креллы сосредотачивались на хороших пилотах, иначе мы с Рвотой стали бы отличными мишенями. Мы с трудом управляли истребителями. А вот Говнюк… заложил идеальную петлю Альстрома, почти сбросив креллский корабль.

К сожалению, следующий маневр он выполнил не так мастерски — на выходе его «Поко» случайно развернуло в сторону звена. По рации я слышала, как он сквернословит, пытаясь уклониться, но в результате вражеские выстрелы полетели прямо в ребят.

Их закрутило-разбросало во все стороны. Бим зацепил Зарю, молчаливую девушку с татуировками. Их корабли отскочили друг от друга, но никого больше не задели. Несколько выстрелов из деструктора попали прямо в Рига, но его щит выдержал. Он все равно завопил, когда «Поко» окутали вспышки.

Я стиснула зубы, сердце колотилось. Нам с Рвотой удалось — наконец-то! — развернуться в правильном направлении. Но это означало, что мы должны проложить путь через рассеявшиеся корабли, и на этот раз я едва не столкнулась с Бимом.

Скад! Я понимала логику адмирала, но ни в коем случае не следовало поднимать нас в воздух. Такими темпами единственными погребальными кострами сегодня будут наши собственные. Бедняга Киммалин, наверное, не справилась с управлением, потому как опустилась футов на пятьсот ниже.

Говнюк едва держался впереди крелла, хотя давно оставил Недда позади. Я толкнула рычаг двигателя, и корабль ненадолго компенсировал перегрузку, но через несколько секунд она навалилась всей тяжестью, вдавив в кресло.

— Где подкрепление?! — заорал Говнюк, когда враг попал по его щиту.

— Будет с минуты на минуту, — ответил Кобб.

— У меня нет минуты! Попробую увести его повыше, чтобы до него дотянулись зенитки. Сообщите им.

— Готово, — сказал Кобб. — Щит крелла по-прежнему активен, так что тебе придется подержать его в радиусе действия зениток, чтобы стрелки попали по нему несколько раз.

— Хорошо… постараюсь… Что это за красная лампочка мигает на приборной доске?

— Твой щит отключен, — тихо ответил Кобб.

«Я могу его спасти, — в отчаянии подумала я. — Я должна его спасти!»

Оба корабля набрали большую высоту. Моей единственной надеждой было побыстрее туда добраться, сесть креллу на хвост и сбить его. Так что я задрала нос корабля кверху и ударила по рычагу, врубая форсаж.

Перегрузка вдавила меня в кресло, и я почувствовала, как становлюсь тяжелее. Странное ощущение, совсем не так, как я представляла. Казалось, кожа сползает с лица, а руки наливаются свинцом и управлять кораблем все труднее.

Хуже того, желудок провалился куда-то вниз, и меня накрыла волна дурноты. Всего через несколько секунд я начала отключаться.

Нет… Я заставила себя сжать пальцы на рычаге и отвести его обратно, замедляя корабль. Едва удавалось оставаться в сознании.

Внизу начали стрелять зенитные пушки, защищавшие «Альту», но по сравнению с юркими истребителями они казались неуклюжими и медленными. Вокруг маленького «Поко» Йоргена и странного недостроенного корабля крелла гремели взрывы. Яркая вспышка возвестила о прямом попадании, щит крелла испарился, но враг все так же сидел на хвосте у Йоргена.

И следующим выстрелом точно не промажет.

Нет!

В тот же миг снизу вырвался луч чистого света и пробил корабль крелла прямо по центру. Тот в огненной вспышке разлетелся на куски.

Йорген вздохнул с облегчением.

— Кобб, поблагодари за меня подкрепление.

— Это не они, сынок.

— О! — воскликнула Киммалин. — Я попала? Попала! Говнюк, с тобой все хорошо?

Нахмурившись, я посмотрела вниз. Стреляла Киммалин. Она расположилась ниже и в стороне, но не чтобы сбежать, а чтобы как следует прицелиться во врага, не задев своих.

Честно говоря, я была ошеломлена. Судя по голосу, Йорген тоже:

— Скад! Бзик, неужели ты сбила креллский истребитель дальним выстрелом?

Кобб усмехнулся по рации.

— Выходит, твое досье не врет, Бзик.

— Я не… — начала она, но лишь вздохнула. — Не важно. Пусть будет Бзик. В общем, да, сэр.

— О чем это вы? — спросил Йорген.

— Она дочь зенитных стрелков из Благодатной пещеры, — пояснил Кобб. — Из тех, кто метко бьют из малых зениток, традиционно получаются хорошие пилоты. Их вращающиеся кресла приучают шевелиться и стрелять, и у нашей юной Бзик весьма впечатляющие показатели.

— Если честно, я даже не собиралась проходить тест на пилота, — заговорщически поведала она. — Но тут объявились рекрутеры АОН и попросили продемонстрировать, на что я способна, так что выбора не было. Лучше всего скромность проявляется во время хвастовства, как наставляла Святая. Когда мне сказали, что, возможно, я гожусь для полетов… если честно, идея привела меня в легкий восторг.

Неожиданно ее присутствие среди нас обрело смысл.

— Отставить разговоры, — приказал Йорген. Голос у него дрожал. — Отчет о текущем состоянии, начиная с раненых, если есть.

— Меня… — заговорил Риг, — меня подбили.

— Насколько серьезно?

— Просто тряхнуло. Но меня… вырвало.

Рвота заржала в голос.

— Ригмарол, возвращайся на базу, — тут же приказал Йорген. — Заря, обеспечь сопровождение. Остальные в строй.

Мы подчинились, теперь более сдержанно. Пока мы наблюдали за перестрелкой на расстоянии, шутки стихли. Вскоре нас сменило подкрепление. Кобб приказал возвращаться на базу вместе с другим учебным звеном, которое тоже использовали как фальшивый резерв.

Мы приземлились рядом с кораблями Рига и Зари. Ребята уже ушли — наверное, чтобы Риг посидел в сторонке и успокоился. Его легко выбить из колеи. Надо будет потом разыскать его и, если нужно, поговорить и поддержать.

Когда мы выбрались из кораблей, Рвота испустила вопль восторга и бросилась к Киммалин.

— Твоя первая сбитая цель! Если станешь асом^[2] до окончания школы, меня вырвет!

Киммалин явно не знала, как реагировать на похвалу. Остальные собрались вокруг с шлемами в руках и поздравляли. Даже Говнюк кивнул ей и вскинул кулак в знак признания.

Я пробралась к нему. В небе он показал себя потрясающе.

— Эй, Говнюк… — начала я.

Он обернулся и едва не зарычал:

— Ты! Курсант, нам надо поговорить. Тебе необходимо срочно исправить свое поведение.

Что? Именно тогда, когда я собиралась его похвалить?

— Так уж совпало, — огрызнулась я, — что тебе необходимо срочно исправить рожу.

— Так и будешь создавать проблемы? И вообще, откуда у тебя этот летный комбинезон? Я думал, грабить трупы запрещено законом.

Скад, может, он и провернул в воздухе нечто потрясающее, но его физиономия… по-прежнему хотелось ему вмазать.

— Осторожнее. — Жаль, не на что было встать, чтобы не смотреть на него снизу вверх. — Когда ты будешь сломлен и станешь оплакивать свое падение с небес на землю, моя тень поглотит твою и я посмеюсь над твоими муками.

— Ты странная девчушка, Штопор.

Девчушка?

Девчушка?!

— Я…

— Смирно! — крикнул Кобб, хромая к нам.

Девчушка?!!

Я вскипела, но вспомнив, какой мне устроили разнос, сумела сдержаться и встала в строй к остальным. На Говнюка я демонстративно не смотрела.

— В жизни не видел столь неловкого и в то же время столь захватывающего зрелища в исполнении курсантов! — воскликнул Кобб. — Вы должны стыдиться. И гордиться. Заберите вещи из класса, встретимся в зале «Эпсилон» для расквартирования. Вам всем надо помыться и подкрепиться.

Остальные ребята умчались прочь. Я задержалась, чтобы спросить про Рига, но Кобб приказал мне тоже идти. Похоже, ему не нравилось, когда кто-то ждал, пока он ковыляет.

Я плелась за остальными, ощущая… ну, в принципе то, о чем говорил Кобб, — стыд и гордость.

Я побывала в небе. Побывала в битве. Стала частью Армии Обороны Непокорных.

Вместе с тем проявила я себя отвратительно. Несмотря на всю похвальбу и подготовку, от меня было больше помех, чем помощи. Предстояло еще много над чем поработать.

И я не сдамся. Научусь. Я воин, как учила Бабуля. И путь воина — не бегать от поражений, а признавать их и стремиться к лучшему.

Пока мы шли по коридорам, включилась система оповещения.

— В сегодняшнем бою мы одержали потрясающую победу, — раздался голос адмирала Железнобокой. — Доказали силу и упорство Непокорных. Помните, ради чего вы сражаетесь. Помните, что, если враг сумеет подобраться с могильщицей в зону поражения, он уничтожит не только базу, но и всех, кто находится под ней, и все, что мы любим. Вы — та грань, что отделяет цивилизацию от безумия. В особенности хочу отметить курсантов учебных звеньев B и C, пока не обзаведшихся названиями. Их первый вылет демонстрирует, что все они, за некоторыми исключениями, достойны восхищения.

«За некоторыми исключениями». Скад! Как адмирал всей АОН может быть такой мелочной?

Мы вошли в класс, где оставили рюкзаки с одеждой, которую взяли с собой на «Альту». Закидывая свой на плечо, я задела Рвоту. Спортивная девушка засмеялась и пошутила насчет того, как едва не врезалась в меня в бою. Я улыбнулась. Похоже, наши выкрутасы в небе ее не разочаровали, а воодушевили.

Пока мы шли к общежитиям, Рвота держалась рядом, чтобы мне не идти одной. Парни впереди смеялись над какой-то шуткой Недда, и я решила, что не дам Железнобокой сломить меня. Мое звено — мои союзники, и все они — кроме, конечно, Говнюка — производили впечатление достойных людей. Может, здесь я впервые в жизни обрету свое место.

Мы дошли до общежитий: два коридора с комнатами по обеим сторонам, один для парней, другой для девушек. Все знали, что в летной школе действовал строгий запрет на отношения: крутить шуры-муры можно только после выпускного. Да и у кого вообще есть на это время? Хотя, надо признать, Бим неплохо смотрелся в летном комбинезоне. И синие волосы мне тоже нравились.

Вместе с парнями мы пошли узнать, как там Риг. Их комната оказалась почти такой же маленькой, как та, что я делила с мамой и Бабулей в Вулканической. У каждой стены стояла двухэтажная кровать. На койках Артуро, Недда и Говнюка были таблички с именами, а на четвертой уже лежал Риг. Бедняге Биму принесли раскладушку.

Риг спал. Хотя скорее притворялся спящим, но это значило, что он хочет побыть один. Мы с девчонками вернулись в наш коридор и нашли предназначенную для нас комнату. Такая же маленькая и тесная. В ней было четыре койки, как и в комнате у парней, все с табличками, кто где должен разместиться: Киммалин, Рвота, ФМ и Заря, с их настоящими именами. Я предпочитала мысленно называть их позывными, разве что за исключением Киммалин. Неужели она всерьез хочет, чтобы ее называли Бзик? Надо с ней об этом поговорить.

Впрочем, в тот миг мое внимание привлекло кое-что другое.

Для меня не было ни койки, ни таблички. Ни даже раскладушки.

— Ох, какая жалость, — сказала Киммалин. — Штопор, похоже, тебе достанется раскладушка. Когда ее принесут. Хочешь, буду меняться с тобой через ночь?

Эта девушка была слишком милой для военной службы.

Итак, где моя раскладушка? Я выглянула в коридор и увидела хромающего к нам Кобба. Двое мужчин в форме военной полиции замерли у него за спиной — не приближаясь, но явно чего-то ожидая.

Я подошла к Коббу, оставив девочек в комнате.

— Сэр?

— Я пытался. Меня не стали слушать. — Он скривился. — Для тебя не будет койки. И еды в столовой.

— Что? — Я ушам не поверила.

— Ты можешь посещать мой класс — насчет этого последнее слово за мной, но остальные в АОН не согласны с тем, что я сделал. Я не вправе обеспечить тебя бытовыми удобствами, а командование решило не выделять на тебя ресурсы. Ты можешь учиться и, к счастью, летать на «Поко». Но на этом все. Мне жаль.

Я почувствовала, как холодеет лицо, а внутри поднимается волна гнева.

— И как я должна летать, если даже поесть не могу?

— Тебе придется есть внизу, в Вулканической, где принимают ваши талоны. Придется спускаться на лифте каждый вечер и возвращаться к утру.

— На лифт уйдут часы! — возмутилась я. — Все свободное время я буду тратить на дорогу! Как мне быть частью звена, если я даже жить с остальными не могу? Это… это…

— Возмутительно. — Кобб встретился со мной взглядом. — Согласен. Так что, ты сдашься?

Глубоко вздохнув, я покачала головой.

— Умница. Скажу остальным, что тебе не дали койку из-за дурацкой внутренней политики. — Он взглянул на полицейских. — Эти веселые ребята покажут тебе, как выйти из комплекса, и удостоверятся, что ты не осталась спать на улице. — Он наклонился ко мне. — Это просто еще одна битва, Штопор. Я тебя предупреждал. Спуску тебе не дадут. Я все исправлю при первой возможности. Но до тех пор держись.

Он заковылял прочь.

Я прислонилась к стене. Такое ощущение, что мне отрезали ноги. «Никогда я не стану здесь своей, — поняла я. — Адмирал об этом позаботится».

Полицейские восприняли уход Кобба как знак того, что можно подойти.

— Уже иду.

Я закинула рюкзак на плечо и побрела к выходу. Они шли следом.

Я хотела попрощаться с остальными, но не было желания объяснять. Так что я просто ушла. На все вопросы отвечу утром.

Внезапно навалилась усталость.

«Не показывай им, что склоняешь голову», — подумала я, гордо распрямив спину. Полицейские сопроводили меня до выхода из корпуса. Я была почти уверена, что в одном из коридоров заметила Железнобокую, которая хотела лично убедиться, что я покинула базу.

Однако как только я вышла из летной школы, меня оставили. Вот тебе и удостоверились, что я не буду спать на улице. Может, именно на это и надеялась адмирал — арест за бродяжничество, и можно попробовать вышвырнуть меня из АОН.

Я поймала себя на том, что расхаживаю туда-сюда перед корпусом, не слишком желая уходить. Не желая покидать остальных и то чувство товарищества, что себе навоображала.

Одна. Почему-то по-прежнему одна.

— Это просто невыносимо, Кобб! — раздался голос неподалеку. Неужели… Говнюк?

Я прижалась к стене и выглянула за угол. Задний вход в школу. И правда, Говнюк торчал перед дверным проемом и разговаривал со стоящим внутри Коббом.

Говнюк вскинул руки.

— Как я могу быть командиром звена, если меня не уважают? Как мне отдавать приказы, когда меня так называют? Надо это как-то из них выбить. Запретить. Приказать повиноваться.

— Сынок, ты не особо разбираешься в военной службе, верно? — спросил Кобб.

— Я готовился к этому всю жизнь!

— Тогда ты должен знать — уважение не прилагается к нашивкам или значку пилота. Оно нарабатывается с опытом и временем. Что касается позывного, он начинает запоминаться, поэтому у тебя два варианта: не обращать внимания, смириться и надеяться, что о нем забудут, или принять его, и он перестанет быть обидным.

— Ни за что. Это нарушение субординации.

Я покачала головой. Что за ужасный командир.

— Сынок…

Говнюк скрестил руки на груди.

— Мне нужно вернуться домой. Меня ждут к семи на официальном ужине с послом из Магистральной пещеры.

Говнюк подошел к чрезвычайно красивому ховеркару. Личный автомобиль с собственным маленьким подъемным кольцом? Я иногда видела такие внизу.

Говнюк забрался в машину и включил зажигание. Двигатель заурчал, и этот звук был даже более утробным, чем плавный гул ускорителя.

«Ска-а-а-а-а-а-а-а-ад, — подумала я. — Насколько же богат этот парень?»

Должно быть, у его семьи куча заслуг, если они могут позволить себе нечто подобное. И похоже, он богат настолько, что ему не подобает жить с остальными курсантами. Автомобиль плавно оторвался от земли. Как же несправедливо, что меня лишают того, от чего он отказался, словно от гнилого куска сырого мяса.

Закинув рюкзак на плечо, я поплелась прочь. Вышла через ворота в окружающей АОН стене, и другая пара полицейских сделала пометку в журнале. По широкой аллее я побрела к лифтам. Мой район располагался в дальнем конце Вулканической, так что на дорогу и правда уйдут часы. Может, попробовать поискать внизу место для ночлега поближе к лифтам?

Но от этого тоже было тошно. Я добралась до лифтов, однако там выстроились длинные очереди, скорее всего, из-за поломок, про которые все говорили. Я настроилась на долгое ожидание, но потом посмотрела налево — за здания, за поля. Саму «Альту» защищали стена и щит, но у импровизированного городка, полного фермеров, которые были Непокорными в другом смысле, не имелось ограды. Да и зачем она им? Вокруг только пыль, камни… и пещеры.

Меня осенило. Это же недалеко…

Я вышла из очереди и зашагала прочь, мимо построек, мимо посадок. Работающие фермеры косились на меня, но ничего не говорили. Вот мой настоящий дом: пещеры, скалы и открытое небо. После смерти отца я провела здесь больше времени, чем в Вулканической.

До пещеры с разбившимся кораблем было с полчаса ходьбы, но я без особых проблем нашла дорогу. Трещина оказалась меньше, чем я помнила, но с помощью светолинии удалось спуститься.

Старинный корабль выглядел еще более поврежденным. Может, из-за того, что я только что полетала на новом. Впрочем, кабина удобная, а кресло полностью раскладывается.

Глупая идея, конечно. Если начнет падать космический мусор, можно угодить под обвал. Но я была слишком обижена, слишком измотана и слишком ошеломлена, чтобы это меня волновало.

12

Пробуждение в кабине истребителя — самое потрясающее, что со мной случалось в жизни. Ну… кроме полета.

Я потянулась в темноте, поразившись, сколько места в кабине. Она была больше, чем в истребителях АОН. Я активировала светолинию, чтобы стало немного светлее, и взглянула на часы: 4:30. Через два с половиной часа нужно быть в классе.

С учетом всего произошедшего я не чувствовала себя такой уж усталой. Просто немного разбитой из-за…

На внутреннем ободе кабины сидело какое-то существо и смотрело на меня.

Я никогда не встречала в пещерах ничего похожего. Во-первых, существо было желтым. Плоское, длинное, довольно бесформенное, вдоль спинки маленькие синие шипы, как узор на фоне ярко-желтой кожи. Похоже на большого слизня, размером с буханку хлеба, но потоньше.

Глаз не видно, но то, как оно сворачивалось, приподнимая переднюю часть, немного напоминало… бурундука? Прямо как на видео из пещер-заповедников дикой природы, которые мы смотрели на уроках.

— Что ты такое? — тихо спросила я. В животе заурчало. — И, что не менее важно, ты съедобно?

Существо повернуло «голову» вбок, чтобы взглянуть на меня, хотя глаз по-прежнему видно не было. Как и рта. Да и вообще лица. Зато от задних шипов послышалась тихая трель, похожая на звук флейты.

Если я чему-то и научилась, собирая грибы в пещерах, так это тому, что яркая окраска означала: «Не ешь меня, иначе мои собратья скоро полакомятся тобой, о разумный». Лучше не совать странного пещерного слизня в рот.

В животе снова заурчало, но, покопавшись в рюкзаке, я нашла лишь половинку старого пайка из водорослей. Может, мне и хватит времени, чтобы впритык успеть в Вулканическую за едой, но это… как если бы я приползла домой, побежденная, поджав хвост.

Адмирал хочет меня сломить? Что ж, она не знает, с кем связалась. Я была первоклассной, отлично подготовленной, опытной охотницей на крыс.

Я вернула спинку кресла в вертикальное положение и пошарила в задней части невероятно просторной кабины. Обычно в истребителе важен каждый сантиметр пространства, но, похоже, в этом за креслом пилота было место для груза и что-то наподобие откидного сиденья для пассажира.

Кажется, вчера я видела там какие-то старые инструменты. И точно, нашелся моток веревки из пластволокна. Веревка сохранилась благодаря герметичности кабины, хотя эта штука вообще практически вечная. Я отмотала немного и распустила ее на нити.

Слизень по-прежнему сидел на приборной доске и наблюдал за мной, время от времени наклоняя «голову» и издавая похожие на флейту звуки.

— Ага, — сказала я. — А теперь смотри.

Я полностью откинула фонарь — вчера не осмелилась закрыть его, опасаясь, что не будет вентиляции, — и спрыгнула вниз. Как я и надеялась, из темноты послышалась крысиная возня, а около грибов у стены обнаружились экскременты.

Я бы предпочла гарпун, но на крайний случай сойдет и силок с пайком в качестве приманки. Я отошла, довольная. Слизень переместился на крыло старинного корабля и что-то мне просвистел — я решила, что с любопытством.

— Скоро эти крысы угодят в петли правосудия и познают неистовство моего голода.

Я улыбнулась, осознав, что разговариваю со странным пещерным слизнем, что даже для меня было ниже некуда.

Требовалось как-то убить время, и я занялась осмотром корабля. Изначально я раздумывала, не починить ли его. После теста навоображала целое будущее, в котором заявляюсь в АОН с собственным истребителем и вынуждаю их принять меня в летную школу.

Теперь все эти мечты казались притянутыми за уши. Это старье не в лучшем состоянии. И дело не только в погнутом крыле или сломанных ускорителях. За пределами кабины все было исцарапано, смято или оторвано.

Но, может, это лишь снаружи? Если внутренности корабля в порядке, то его, наверное, можно починить?

Я притащила ящик с инструментами. Проверку временем он выдержал не так хорошо, как веревка — похоже, внутрь попала влага. Но ржавый гаечный ключ — все равно гаечный ключ. Так что я отодвинула несколько камней и залезла под корабль около подъемного кольца. Как и все ученики, я знала основы механики, но зубрила их далеко не так старательно, как схемы полетов и чертежи кораблей. Риг всегда попрекал меня этим, говоря, что хороший пилот должен уметь чинить свой корабль.

Я и представить не могла, что окажусь в древней пещере и при красновато-оранжевом сиянии светолинии буду пытаться добраться до панели доступа этой рухляди. Наконец у меня получилось, и я заглянула внутрь, вспоминая уроки.

«Похоже, это воздухозаборник ускорителя и система охлаждения, а это — стабилизатор подъемного кольца…»

Там было еще много другого, что я не могла опознать, но вроде нашлась силовая матрица — блок полметра шириной, который служил источником питания. С некоторыми трудностями я ее отсоединила и с помощью светолинии вытащила из-под корабля.

Кабели, соединяющие матрицу с кораблем, оказались в неожиданно хорошем состоянии. Кто бы ни построил эту штуку, электронику сделали на века. На матрице были те же разъемы, что использовались сейчас, — такие же, как на флоте до крушения на Детрите. Поможет ли это определить возраст истребителя?

Я залезла обратно и заглянула в недра корабля. «А это что такое?» Я постучала костяшками по большому черному блоку. Гладкий, отражающий свет, несмотря на груз прошедших лет, он не вязался с остальным оборудованием. Впрочем, кто я такая, чтобы судить, что вяжется, а что не вяжется в таком странном корабле?

По наитию я воткнула в крошечную силовую матрицу светолинии один из маленьких проводов истребителя. Из передней части корабля раздался тихий звон, и панель доступа осветилась изнутри.

Скад! Силовая матрица светолинии, разумеется, слабовата, но будь у меня настоящий источник энергии, наверное, получится запустить некоторые функции. Крыло так и останется погнутым, а ускорители сломанными, но идея показалась мне интересной. Я снова заглянула внутрь.

И обнаружила там слизня. Обернувшись вокруг кабеля и свесившись вниз, он уставился на меня с явно заинтересованным видом.

— Эй, как ты сюда попал? — спросила я.

Он что-то просвистел в ответ. Это тот же слизень или другой? Я вылезла из-под корабля и огляделась, но других слизней поблизости не увидела. Зато услышала звуки борьбы у стены, где в мой силок угодила очень даже мясистая крыса.

— Видишь? — Я заглянула под корабль. Слизень плюхнулся на камни. — А ты во мне сомневался.

Я освежевала и выпотрошила крысу, срезала мясо с костей. В ящике с инструментами нашелся небольшой сварочный аппарат, и силовой матрицы светолинии хватило на него с лихвой. Я приспособила кусок металла вместо сковороды, и вскоре на нем жарилась крыса. Без приправ, но хотя бы не придется идти на занятия голодной.

Мне пришла мысль, что можно пользоваться школьной уборной. В этом мне вчера не отказали. И там были очистительные капсулы для принятия душа после физподготовки. Утром можно поесть грибов, поставить еще силки, и…

Я что, всерьез собираюсь жить, как пещерная женщина?

Мой взгляд упал на жарящуюся крысу. Либо жить тут, либо каждый день тратить время на дорогу, как того ждет адмирал.

Так я могла контролировать свою жизнь. Мне не дадут ни еды, ни койки? Отлично. Не нужна мне их благотворительность.

Я — Непокорная.

13

И в самом деле, когда я в 6:30 появилась в учебном корпусе и направилась прямиком в уборную, полицейские мне не препятствовали. Я вымыла руки, ожидая, пока уйдут другие девушки. Затем быстро разделась, сунула одежду и белье в специальный отсек и скользнула в очистительную капсулу — устройство, формой напоминающее гроб с отверстием на узком конце.

Рабочий цикл капсулы длился менее двух минут, но я вылезла и достала уже чистую одежду, только когда уборная снова опустела. В 6:50 я сидела в классе. Остальные оживленно обсуждали завтрак, на котором давали настоящий бекон.

«Пусть гнев кипит во мне, — думала я, чтобы успокоиться, — пока в один прекрасный день не перельется через край, и тогда наступит отмщение! А до тех пор пускай томится на медленном огне, как сочный бекон на горячей сковородке…»

Скад!

К сожалению, назревала проблема посерьезнее. На часах было 7:00, а одна из учебных кабин все еще пустовала. Риг снова опаздывал. Как, во имя звезд, последние десять лет он приходил на уроки раньше всех, а в летную школу умудрился опоздать уже два раза подряд?

Прихромал Кобб. Нахмурившись, остановился возле места Рига. Несколько мгновений спустя в дверях появился и сам Риг. Я с тревогой посмотрела на часы, потом снова на друга и не поверила глазам. У него на плече был рюкзак с вещами.

Кобб не сказал ни слова. Просто встретился с ним взглядом и кивнул.

Риг повернулся, чтобы уйти.

— В чем дело? — спросила я, вскочив на ноги. — Почему?

— Кто-нибудь всегда уходит на следующий день после первого боя, — пояснил Кобб. — Обычно это бывает на более позднем этапе обучения, но происходит всегда.

Не поверив ушам, я выбежала за Ригом в коридор.

— Риг?

Он не сбавлял шага.

— Риг? Что ты делаешь? — Я бежала следом. — Сдаешься после одного коротенького боя? Я знаю, тебя выбило из колеи, но это наша мечта!

— Нет, Спенса. — Он наконец остановился посреди пустого коридора. — Это твоя мечта. Я просто присоединился к тебе за компанию.

— Наша мечта. Все это обучение, вся эта практика. Летная школа, Риг. Летная школа!

— Ты повторяешь одно и то же, будто я не слышу. — Он улыбнулся. — Но не слушаешь из нас ты.

Я ахнула.

Он похлопал меня по плечу.

— Пожалуй, я несправедлив. Я и правда всегда хотел сюда попасть. Трудно не заразиться азартом, когда у близкого человека такая большая мечта. Я хотел доказать себе, что смогу пройти тест. И я это сделал. Но потом я поднялся в небо, Спенса, и понял, каково это… Когда меня зацепило деструкторами, я осознал, что не смогу делать это каждый день. Прости, я не пилот.

Его слова не имели для меня смысла. Сами звуки, исходящие из его рта, казались странными, словно он перешел на чужой язык.

— Я думал об этом всю ночь, — добавил он с грустью. — Но теперь понимаю, Спенса. В глубине души я всегда понимал, что не создан для сражений. Знать бы еще, чем мне теперь заниматься. Для меня конечной целью всегда было пройти тест.

— Ты сливаешься, — сказала я. — Сдаешься. Сбегаешь.

Он вздрогнул, и я тут же почувствовала себя ужасно.

— Не всем быть пилотами, Спенса. Другие профессии тоже важны.

— Это на словах. На самом деле так никто не думает.

— Может, ты права. Не знаю. Наверное, мне нужно немного поразмыслить. Есть ли работа, где надо сдавать тесты и все? Как выяснилось, это у меня хорошо получается.

Он коротко обнял меня — я просто стояла в шоке — и ушел. Я долго смотрела ему вслед, пока за мной не явился Кобб.

— Еще немного, курсант, и я напишу рапорт об опоздании.

— Поверить не могу, что вы вот так взяли и позволили ему уйти.

— В мою работу входит определять, кто из ребят пригодится в пещерах, вместо того чтобы погибнуть в воздухе. — Он подтолкнул меня к классу. — К выпуску звена пустовать будет не только его место. Вперед.

Я вернулась в класс и уселась в кабину. И тут до меня дошел смысл его слов. Кобб выглядел едва ли не счастливым, отсылая одного из нас. Сколько учеников сбили у него на глазах?

— Так, — сказал он. — Давайте проверим, что вы помните из вчерашнего занятия. Пристегнитесь, наденьте шлемы и включите голографические проекторы. Командир, поднимай звено в воздух и покажи, что не все знания вытекли у вас из ушей на подушки. Тогда, так и быть, начну учить вас, как летать по-настоящему.

— А пушки? — нетерпеливо спросил Бим.

— Скада с два. Вы по ошибке перестреляете друг друга. Сначала основы.

— А если мы снова окажемся в воздухе во время боя? — спросил Артуро. Я до сих пор не могла запомнить его позывной. Амфибия? Или нет?

— Тогда остается надеяться, что Бзик посбивает всех врагов, сынок, — ответил Кобб. — Хватит болтать! Курсанты, вы слышали приказ!

Я пристегнулась и включила проектор, бросив последний взгляд на пустое место Рига. Меня окружила голограмма.

***

Все утро мы тренировались синхронно поворачивать.

Летать на звездном истребителе — это вам не пилотировать какой-нибудь старый самолет, какие имелись у некоторых наземных кланов. У наших кораблей были не только подъемные кольца, чтобы держаться в воздухе независимо от скорости — даже при ее отсутствии, — но и мощные устройства, которые назывались атмосферными рассекателями. Благодаря им мы гораздо лучше справлялись с сопротивлением воздуха и капризами ветра.

У крыльев тоже есть свои плюсы, и наличие атмосферы часто очень кстати. Можно выполнить стандартный разворот с креном подобно птице. А можно изобразить что-то в стиле звездолетов, например, развернуть корабль в нужной плоскости и взять с места в карьер.

Я досконально выучила разницу, поскольку мы выполняли оба маневра снова, и снова, и снова, пока мне едва не надоело летать.

Бим, синеволосый парень, все время спрашивал про оружие. Мне нравились его энтузиазм и искренность, но стремления палить из пушек я не разделяла. Если я хочу когда-нибудь превзойти Говнюка в небе, надо научиться основам. Во вчерашней стычке меня замедляли именно неуклюжие развороты. Поэтому если Кобб хочет, чтобы я поворачивала, я буду поворачивать, пока не сотру пальцы в кровь, а с ладоней не слезет плоть до костей.

И эти кости будут выполнять развороты на отлично.

Я последовала за звеном влево, потом инстинктивно рванула вниз, поскольку Рвота повернула по слишком большому радиусу и оказалась в опасной близости от меня. Она врезалась прямиком в ФМ. Невидимый щит отразил удар, но ФМ не хватило навыков, и она, потеряв управление, свалилась в штопор.

Обе рухнули вниз, и на каменистой поверхности расцвели два взрыва.

— Скад! — воскликнула ФМ. Она была очень манерной, с этими ее золотыми пряжками на ботинках и модной стрижкой.

Рвота просто рассмеялась. Она часто веселилась, пожалуй, даже слишком.

— Ого, вот это взрыв! Кобб, сколько очков я заработала за такое шоу?

— Очков? Курсант, ты думаешь, что это игра?

— Вся жизнь игра.

— Ну что ж, тогда ты потеряла все очки и погибла. Если сваливаешься в неуправляемый штопор, катапультируйся.

— Э… а как это сделать? — спросил Недд.

— Недд, ты серьезно? — удивился Артуро. — Мы же вчера это проходили. Рычаг у тебя между ног. Видишь большую «К»? Как думаешь, что она значит?

— Наверное, «Критическая ситуация».

— И что ты будешь делать в критической ситуации? В истребителе? Ты…

— Вызову тебя и скажу: «Эй, Артуро, где этот скадный рычаг катапультирования?»

Артуро вздохнул. Ухмыльнувшись, я посмотрела на соседний корабль. Девушку внутри было едва видно — Заря, судя по татуировке, заметной даже при надетом шлеме. Она тут же отвела взгляд. Даже не улыбнулась.

Ну и ладно.

— Возвращайтесь, — приказал Кобб. — Скоро обед.

— Возвращаться? — заныл Бим. — А можно просто выключить голограммы и пойти заморить червячка?

— Конечно. Выключайте голограммы, идите перекусите, а потом отправляйтесь туда, откуда явились. У меня нет времени на курсантов, которые отказываются отрабатывать посадку.

— Э, прошу прощения, сэр.

— Не забивай радиоволны извинениями, курсант. Просто выполняй приказы.

— Внимание, звено, — сказал Говнюк. — Стандартный боевой порядок, разворот по курсу 165.

Подчинившись, мы выстроились в линию и полетели к виртуальной копии «Альты».

— Кобб, мы будем учиться выводить корабль из неуправляемого пикирования? — спросила я.

— Опять вы за свое. Вы очень редко будете оказываться в подобной ситуации, и если это случится, я хочу, чтобы вы зарубили себе на носу — нужно дернуть рычаг катапультирования. Не забивайте себе голову всей этой показной удалью про спасение корабля.

— Что, если его можно спасти, сэр? — спросил Йорген. — Разве хороший пилот не должен сделать все возможное, чтобы защитить подъемное кольцо? Они ведь настолько ценные, что по традиции нам следует…

— Не надо заливать мне про эту дурацкую традицию, — огрызнулся Кобб. — Хорошие пилоты нужны не меньше подъемных колец. Если вы в неуправляемом снижении, вы катапультируетесь. Все ясно?

Несколько курсантов дали устное подтверждение. Я нет. Кобб не опроверг самое важное: если курсант катапультируется и губит корабль, больше ему не летать. Может, став полноправным пилотом, я подумаю насчет катапультирования, но пока что к этому рычагу не притронусь.

Как ни крути, отнять у меня небо — все равно что отправить на верную смерть.

Мы приземлились, и голограммы выключились. Остальные побежали в столовую на обед, смеясь над тем, как эффектно взорвались Рвота и ФМ. Киммалин заметила, что я не спешу из класса, и остановилась, но Кобб легонько выпроводил ее вслед за другими.

— Я им все объяснил, — сказал он в дверях. — Согласно сводке лифтов ты не спускалась вчера в Вулканическую?

— Здесь неподалеку есть небольшая пещера, примерно в получасе ходьбы от города. Я решила остаться в ней, чтобы сэкономить время. Я всю жизнь охотилась в туннелях. Мне там комфортнее.

— Как знаешь. Ты взяла с собой что-нибудь перекусить?

Я покачала головой.

— С сегодняшнего дня бери. Я не потерплю, чтобы на тренировках тебя отвлекал голод.

И он ушел. Вскоре я услышала вдалеке голоса. Из столовой доносился смех.

Я подумала, не потренироваться ли одной, но не знала, можно ли пользоваться проекторами без присмотра. Однако целый час сидеть и слушать, как смеются в столовой остальные, тоже не дело, так что я решила прогуляться. Странно, что я так сильно вымоталась в полете, но при этом от долгого сидения накопилось столько нервной энергии.

На выходе из учебного корпуса я заметила в коридоре двух полицейских. Они в самом деле караулят, чтобы я не стащила ролл? У адмирала так много ресурсов, что она тратит их, чтобы свести счеты с ничтожным курсантом? С другой стороны, если затеваешь драку, нужно биться до победы — эту позицию я уважала.

Покинув базу, я направилась в сад за стеной. За деревьями ухаживали садовники, а по дорожкам, вдоль которых стояли скамейки, прогуливались люди в форме. Похоже, не я одна наслаждалась растениями. Не грибы и мох, а настоящие деревья. Я потратила добрых пять минут, ощупывая кору и изучая листья, почти уверенная, что все это сделано из какого-то весьма реалистичного пластика.

В конце концов я вышла из сада и посмотрела на пояс обломков. Как всегда, в небе виднелись огромные узоры из размытых серых пятен и линий, но расстояние скрадывало детали. Прямо над головой проплывал световой люк, настолько яркий, что на глазах выступали слезы, если смотреть прямо на него.

Просветов в космическом мусоре не видно. Тот момент с отцом, когда я заглянула в настоящий космос, был единственным, — слишком много слоев обломков на орбите.

Что за народ все это построил? Дети в моем клане шептались, что Детрит — это Старая Земля, но отец только смеялся над подобными утверждениями. Ясно, что планета слишком маленькая и картам Земли, которые у нас сохранились, не соответствует.

Но они были людьми, по крайней мере, говорили на нашем языке. Поколение Бабули — экипаж «Непокорного» и остальной флот — знали, где находится Детрит, и намеренно отправились на старую заброшенную планету, чтобы спрятаться на ней, пусть последствия посадки и вышли гораздо более катастрофическими, чем предполагалось. Я попробовала представить, что они чувствовали, оставив небеса, оставив корабли. Пришлось разделиться на кланы и затаиться. Было ли для них так же странно поднимать голову и видеть свод пещеры, как для меня — небо?

Я все бродила по дорожкам сада. От садовников исходило грубоватое дружелюбие. Когда я проходила мимо, мне улыбались, а некоторые коротко и неформально отдавали честь. Интересно, как бы они себя повели, если бы узнали, что я дочь Охотника, печально известного труса?

Я сделала круг по саду и на обратном пути в класс наткнулась на группу в костюмах и юбках — официальная экскурсия. Такую одежду носили кураторы. У них было столько заслуг, что их переселили в глубокие пещеры — более безопасные, более защищенные, в которых можно пережить бомбежку. Йорген и его дружки как раз из таких.

Выглядели они слишком… чистенькими.

По дороге я заметила кое-что любопытное: между садом и базой располагался ряд небольших автомобильных ангаров. Дверь одного была поднята, и внутри виднелся автомобиль Говнюка. Я отметила полированный хром и небесно-голубую окраску. Классный, бесшумный, явно дорогой. Зачем оставлять его за пределами базы?

«Наверное, не хочет, чтобы другие курсанты просили покатать», — подумала я, с трудом подавив желание напакостить.

Миновав ворота, я пришла в класс раньше остальных. Тут же залезла в кабину — казалось, что прошло уже слишком много времени с последнего раза. Устроилась поудобнее, счастливо вздохнула. Посмотрела вбок и поняла, что за мной наблюдают.

Я подскочила чуть ли не до потолка. Войдя, я не заметила у стены Зарю. По-настоящему ее звали Магма или Магна, я не помнила. Судя по подносу на стойке за спиной вичийки, она притащила еду сюда и обедала в одиночестве.

— Эй, — позвала я. — Что давали? Пахнетподливой. Рагу из водорослевой пасты? Картофельное пюре? Свиные отбивные? Не бойся, я переживу. Я боец. Выкладывай как есть.

Она лишь с невозмутимым видом отвела взгляд.

— Твой народ происходит от морских пехотинцев? — спросила я. — С «Непокорного»? Я тоже потомок народа с флагмана — команды по обслуживанию двигателей. Возможно, наши прадеды знали друг друга.

Нет ответа.

Стиснув зубы, я выбралась из кабины. Подошла прямо к ней, заставив посмотреть в глаза.

— У тебя со мной проблемы? — спросила я. Она пожала плечами. — Так давай разберемся.

Она снова пожала плечами.

Я постучала пальцем по ее ключице.

— Не дразни меня. Мне плевать на грозную репутацию вичийцев. Мне некуда двигаться, кроме как ввысь. Ради этого я не задумываясь перешагну через твой труп.

Я вернулась в учебную кабину, довольная собой. Надо и с Говнюком так же, показать ему Спенсу-воина. Да… приятно.

Вскоре в класс ввалились и расселись по местам остальные. Киммалин подошла ко мне. Повертела головой по сторонам, словно проверяя, не смотрят ли на нее, — только взметнулись длинные темные кудряшки — и уронила мне на колени ролл.

— Кобб сказал, ты забыла обед, — прошептала она. Выпрямившись, двинулась прочь и громко возвестила: — Какой у нас чудесный вид на небо! Как наставляла Святая: «Хорошо, что днем светло, иначе мы бы не увидели, как прекрасен день!»

Кобб только закатил глаза.

— Пристегивайтесь. Пора выучить кое-что новое.

— Пушки? — нетерпеливо спросила Рвота.

Бим согласно кивнул, забираясь в кабину.

— Нет, развороты. В другую сторону. — Кобб сказал это совершенно серьезно и, когда я хмыкнула, наградил меня выразительным взглядом. — Это не шутка. Я не шучу.

«Я так и подумала».

— Прежде чем включить голограммы, — продолжил он, — я должен спросить, какие чувства вы испытываете в данный момент по поводу обучения.

— Чего? — переспросил Недд, с трудом втискиваясь в кабину. — Чувства?

— Да, чувства. Итак?

— Как-то это… немного неожиданно.

— Задавать вопросы и слушать ответы — неотъемлемая часть эффективного обучения, Неддер! Так что заткнись и дай мне заняться делом.

— Хм, так точно, сэр.

— Командир звена! Что скажешь? — спросил Кобб.

— Я чувствую уверенность, сэр. Компания разношерстная, но, думаю, мы сможем их натаскать. С вашим опытом и моим…

— Неплохо, — перебил Кобб. — Неддер?

— Прямо сейчас я немного озадачен… И по-моему, я переел энчилад…

— Рвота!

— Мне скучно, сэр, — сказала она. — Может, просто вернемся к игре?

— Дурацкий-позывной-про-двухголового-дракона!

— Амфисбена, сэр! — отозвался Артуро. — Честно говоря, сегодняшние занятия мне не сильно зашли, но я жду, что отработка основ пригодится.

— «Скучает, — записал Кобб в планшет, — и думает, что умнее, чем он есть». Бзик!

— Чудненько!

— Пилотам не бывает «чудненько», девочка. Мы воодушевлены.

— Или, — добавила я, — заряжены энергией от одной мысли нести смерть подступающим врагам.

— Или так, если ты псих, — согласился Кобб. — Заря.

— Все хорошо, — прошептала татуированная девушка.

— Громче, курсант!

— Хорошо.

— И? У меня здесь три строки. Надо еще что-то написать.

— Я… не хотела беспокоить… много… — сказала она с сильным акцентом. — Хорошо. Достаточно хорошо, так?

Кобб оторвался от планшета и прищурился. Потом что-то записал.

Заря покраснела и опустила взгляд.

«Она не говорит по-английски, — поняла я. — Скад, какая же я дура».

На древних кораблях встречались представители различных земных культур — разумеется, в некоторых изолированных кланах, которым приходилось прятаться, три поколения спустя не говорили на моем языке. Это никогда не приходило мне в голову.

— Бим? — продолжил Кобб. — Парень, ты выбрал позывной?

— Все еще думаю! — ответил Бим. — Хочу все сделать как надо! Хм… мой ответ… кстати, когда мы там начнем изучать пушки?

— Если пообещаешь застрелиться, можешь взять мой пистолет хоть сейчас. Я просто запишу «Никак не дождется, чтобы его убили». Дурацкие бланки. ФМ!

— Меня постоянно поражает нездоровая агрессия, присущая культуре Непокорных, — сказала хорошо одетая девушка.

— Что-то новенькое. — Кобб сделал пометку. — Адмиралу понравится. Штопор?

— Я чувствую голод, сэр.

Какая же я дура. Круглая дура. Я опять покосилась на Зарю, припомнив, какой замкнутой она всегда была. Теперь я смотрела на нее другими глазами. Сильный акцент и неправильное произношение, то, как она отворачивается, когда к ней обращаются…

— Ладно, с этим наконец все, — подвел итог Кобб. — Пристегнитесь и запускайте голограммы!

14

— Вы самое слабое звено в нашей обороне, — говорил Кобб, вышагивая по центру класса. Мы вдевятером сидели по кабинам, все еще не включив голограммы. — Ваш корабль может развивать невероятную скорость и закладывать такие виражи, что вам не выжить. Он эффективнее вас. Если вы погибнете, то не потому, что корабль подвел вас, а потому, что вы подвели корабль.

Неделя прошла будто в тумане: ежедневные тренировки в симуляторах, отсидки в центрифуге, ночевки в кабине древнего корабля. Крысы и грибы без соли и приправ давно набили оскомину.

— Ваш главный враг — перегрузка. Недостаточно просто следить за ее величиной, надо понимать, в каком направлении она действует. Человек может выдержать разумную перегрузку, которая давит назад, как если бы вы двигались по прямой. Однако при резком наборе высоты или сильном крене перегрузка направлена вниз, и кровь отливает от головы к ногам. В таких случаях многие теряют сознание всего лишь при девяти-десяти g. А если вы вращаетесь вокруг своей оси, а потом ускоряетесь в другом направлении, как мы тренировались… тогда можно запросто перевалить за сотню g, и при внезапном рывке ваши внутренности превратятся в кашу.

Недд поднял руку.

— Тогда зачем мы изучаем эти маневры?

— Гравиконы, — вклинилась я.

Кобб ткнул в меня пальцем и кивнул.

— Ваши корабли способны компенсировать внезапные скачки перегрузки. Корабли АОН оснащены гравитационными конденсаторами. Когда вы резко меняете направление или скорость, включаются гравиконы и гасят силу. Они работают около трех секунд, потом им нужно пару мгновений на перезарядку, поэтому больше всего толку от них на крутых виражах.

Это я уже знала. Более того, Недд тоже знал бы, если бы ему пришлось готовиться к тесту. Поэтому я отвлеклась, и мои мысли унеслись к разбитому кораблю. С ним особых успехов не было, поскольку почти все время уходило на охоту и заготовку крысиного мяса. И по-прежнему надо где-то достать силовую матрицу…

— На ваших кораблях есть три вида оружия, — сказал Кобб.

Погодите, оружие? Мое внимание перескочило обратно в класс, и я заметила, что Бим тоже встрепенулся. Забавно, с каким щенячьим восторгом он реагирует на любые подобные упоминания.

— Да, Бим, оружие. Смотри не обмочись от радости. Первое из трех — стандартный деструктор, ваше основное оружие, но наименее эффективное. Он испускает направленный энергетический луч, и из него обычно стреляют очередями в ближнем бою. Реже его применяют для сверхточной стрельбы с дальнего расстояния. Большинство пилотов используют эту функцию, только чтобы добить поврежденные корабли или поразить врага из засады. Чтобы попасть из деструктора в движущуюся цель издали, требуется невероятное умение.

Киммалин усмехнулась.

— Не зазнавайся. — Кобб пошел дальше. — Против щита деструкторы практически бесполезны, но вы все равно будете палить из них при любой возможности — человеку свойственно надеяться на удачу. Я попытаюсь выбить из вас эту дурь, но, если честно, даже опытные пилоты цепляются за свои деструкторы, словно это скадные письма от первой любви.

Бим захихикал.

— Это не шутка! — рявкнул Кобб. — Включить голограммы.

Мы запустили проекторы и тут же очутились на стартовой площадке. Как только мы поднялись в воздух и закончили перекличку, в шлемофоне затрещал голос Кобба:

— Хорошо. Пора вам начинать стрелять, да помогут нам звезды. Деструктор активируется кнопкой на сфере управления рядом с указательным пальцем. Вперед!

Я нерешительно нажала кнопку. Из острого носа корабля вырвалась очередь из трех ослепительно-белых взрывов. Ухмыляясь, я жала снова и снова, выстрелы следовали один за другим. Вот так запросто я обрела власть над жизнью и смертью! И не только среди крыс!

— Не растрать весь заряд, Штопор, — сказал Кобб. — Видите переключатель на рычаге двигателя? Который можно двигать большим пальцем левой руки? Это регулятор скорости стрельбы. Верхняя позиция — постоянный огонь. Ее любят все пускающие слюни тупые придурки, которые учились не у меня.

— А что насчет тех, кто так и остался пускающими слюни тупыми придурками, хотя учились у вас? — спросил Недд.

— Не прибедняйся, Неддер. Ни разу не видел, чтобы ты пускал слюни. Вторая позиция на регуляторе — стрельба очередями. Третья — дальний выстрел. Повеселитесь. Не сдерживайте себя.

Он запустил в симуляцию группу креллских кораблей. Они не двигались, просто висели в воздухе. Стрельба по мишеням? Мне всегда хотелось этим заняться — с детства, когда я бросала одни камни в другие, более злодейские на вид.

Вместе мы обрушили на врага шквал смерти и хаоса.

И промазали.

Промазали, как показалось, на мили, хотя креллские корабли были не так уж далеко. Стиснув зубы, я повторила попытку, переключаясь между разными режимами, наклоняя корабль с помощью сферы управления и паля со всей дури. Скад… вроде креллы близко, но попадали мы куда угодно, только не по ним.

Наконец Говнюк попал, и креллский корабль разлетелся огненными осколками. Я заворчала, сосредоточившись на одном истребителе. Давай же.

— Валяй, Бзик, — сказал Кобб.

— О, я думала, дам им шанс, сэр! — отозвалась Киммалин. — Знаете, «Победить — не всегда означает превзойти».

— Сделай одолжение.

— Ну, ладно.

Ее корабль пару секунд заряжался, а потом исторг направленный луч света. Крелл взорвался. Киммалин проявила такую же меткость еще раз, потом еще, а потом и в четвертый раз.

— Это все равно что бить пол камнями, сэр, — сказала она. — Они даже не двигаются.

— Как? — восхитилась я. — Где ты научилась так стрелять, Бзик?

— У отца, — пояснила Рвота. — Помнишь историю про гриб, похожий на белку?

ФМ рассмеялась, и даже Заря издала какой-то писк. Но я не помнила никаких историй про грибы и белок. Наверняка, они болтали об этом вечером, в общежитии. Пока я брела в пещеру.

Я изо всех сил надавила на кнопку деструктора и наконец — поразительно! — сбила цель. Чрезвычайно приятно смотреть, как вражеский корабль падает, сыпля искрами.

— Ладно, хватит глупостей, — сказал Кобб. — Я отключаю ваши деструкторы.

— Но мы только до них дорвались! — запротестовал Бим. — Можно нам хоть немножко полетать и пострелять?

— Конечно, почему нет. Вперед.

Оставшиеся креллские истребители — десятка полтора — вдруг рванули прямо на нас, паля из деструкторов. Рвота завопила, а я, наоборот, сконцентрировалась и уклонилась.

Первой сбили Киммалин, ее корабль исчез в мгновенной вспышке света и искр. Я ушла в штопор, посматривая на красную шкалу на фонаре, которая в реальном мире показывала бы уровень перегрузки. Кобб прав — гравиконы сработали, когда я резко повернула, но нужно осторожнее с ними, чтобы они вдруг не отключились посреди маневра и меня не расплющило.

Я набрала высоту, меня окружили огонь, взрывы и падающие обломки кораблей других курсантов.

— Мы пытались воспроизвести технологию креллов, — рассказывал Кобб. Его спокойный голос разительно контрастировал с творившимся вокруг безумием. Недд закричал, когда в него попали. Заря рухнула без звука. — Но ничего не вышло. Деструкторы и щиты у них лучше. Это значит, что в бою вас превосходят и в оружии, и в броне.

Я была полностью поглощена борьбой за выживание: виляла, уклонялась, разворачивалась. Три корабля креллов — три! — сели мне на хвост, и один попал. Я резко свернула вправо, но меня настиг еще один выстрел, и на приборной доске замигала сигнальная лампочка. Щит слетел.

— Чтобы вырубить щит крелла, надо попасть раз пять-шесть. Вашим щитам хватит двух-трех попаданий.

Я ушла в петлю. Вспышки взрывов в тусклом небе отмечали смерть моих товарищей. Еще только один корабль держался в воздухе, и мне не нужно было смотреть на цифры на фюзеляже, чтобы понять, что это Йорген. Как пилот он намного лучше меня.

Это по-прежнему раздражало. Я зарычала, вращаясь и пытаясь поймать врага в прицел. Почти… почти… Система управления вырубилась. Корабль перестал реагировать. В петле я превысила предельное значение перегрузки, и гравиконы разрядились. В симуляторе я ничего не почувствовала, но в настоящем корабле потеряла бы сознание.

Крелл уничтожил меня мимоходом, едва ли не случайным выстрелом. Голограмма развеялась, фонарь исчез, и я вернулась в класс. Йоргену удалось продержаться еще семнадцать секунд — я посчитала.

Я откинулась на спинку кресла. Пульс стучал как бешеный. Я словно стала свидетелем конца света.

— Предположим, ваши навыки стали достаточно сносными, — сказал Кобб. — Понятно, что это только фантазия, но я оптимист. Пусть вам удается летать лучше, чем среднему креллу. Однако вы все равно в крайне невыгодном положении, если используете только деструкторы.

— Значит, нам по-любому конец? — ФМ встала.

— Нет. Просто нужно сражаться по-другому и как-то уравнивать шансы. Пристегнись, курсант.

Она пристегнулась, и вокруг появилась голограмма. Строй наших кораблей против безмолвного строя креллов. На этот раз я оглядела их с большей опаской. Указательный палец зудел от желания испепелить врага.

— Любитель драконов, — обратился Кобб к Артуро. — Нажми кнопки рядом со средним и безымянным пальцами. Обе одновременно.

Мой корабль затрясся, и корабль Артуро исторг небольшой световой импульс, словно плеснуло сияющей водой.

— Эй! — воскликнула Рвота. — Мой щит отрубился.

— Мой тоже, — сказала Киммалин.

— И мой, — добавил Артуро.

— У меня все в порядке, — отозвался Говнюк, а за ним и остальные.

«Отключился щит Артуро и пары соседних кораблей», — поняла я.

Подавшись вперед, я выглянула из фонаря, искренне заинтересованная. В обычной школе мы учили технические характеристики ускорителей, схемы полетов, подъемные кольца — практически все об истребителях, кроме особенностей вооружения.

— ОМИ — обратный Магелланов импульс, — пояснил Кобб. — Полностью нейтрализует любой излучаемый кораблем щит, в том числе, к сожалению, и ваш собственный. Его радиус действия чрезвычайно мал, поэтому, прежде чем его активировать, вам придется практически залезть креллу в двигатель. Ключ к победе над креллами не в том, чтобы перемолоть их из деструкторов, а в том, чтобы перехитрить в воздухе, действуя сообща. Креллы сражаются в одиночку, почти не помогают друг другу. Вы же будете действовать заодно с напарником: один, активируя ОМИ, отключает щит, второй сбивает цель. Придется всегда оставаться настороже — пока ваш щит не перезарядится, вы уязвимы.

Вдруг сверкнула вспышка, и ФМ тихонько выругалась.

— Простите! — воскликнула Заря с сильным акцентом. — Простите, простите!

Это был максимум из того, что я слышала от нее за весь день.

— А третье оружие? — спросил Говнюк.

— Светокопья, — догадалась я.

Мне попадались упоминания о них в учебниках, но опять же, без подробностей.

— Ага, значит, Штопор о них знает, — сказал Кобб. — Я так и думал. Устрой-ка нам небольшую демонстрацию.

— Э, хорошо. Но почему я?

— Они действуют очень схоже со своими меньшими собратьями — светолиниями. Сдается мне, ты с ними уже сталкивалась.

Откуда он знает? Я надевала светолинию в школу, поскольку было нужно как-то выбираться из пещеры, но мне казалось, что ее не видно под длинным рукавом комбинезона.

— Большой палец и мизинец, — объяснил Кобб. — Кнопки по бокам сферы управления.

Ну да, почему нет? Толкнув рычаг, я выдвинулась из строя и приблизилась к парящим креллам. Выбрала одного. Как и у всех кораблей, у этого имелось подъемное кольцо: стандартного размера около двух метров в диаметре, мягко сияющее голубым. Сзади развевался шлейф из проводов.

Вблизи крелл казался еще более зловещим. От него исходило ощущение чужеродности и незавершенности, хотя на самом деле он не был недостроенным. Висящие сзади провода наверняка несли какую-то функцию, просто конструкция корабля была инопланетной. Не незавершенная, а созданная существами, которые мыслят не так, как люди.

Затаив дыхание, я нажала на кнопки, про которые говорил Кобб. Из передней части истребителя вырвалась линия расплавленного красного света и прилипла к креллскому кораблю. Как и говорил Кобб, светокопье и светолиния вели себя одинаково, только светокопье было больше и выстреливало как гарпун.

«Ого», — подумала я.

— Светокопья. Вы видели их меньших собратьев на запястьях пилотов. Светолинии использовались сотрудниками технического отдела старинного флота, чтобы зафиксировать себя во время работы над механизмами в условиях нулевой гравитации. Неизвестно, откуда такая взялась у Штопор, но я решил не сообщать об этом интенданту.

— Спаси…

— Можешь отблагодарить меня тем, что заткнешься, пока я говорю, — перебил Кобб. — Светокопье, будто энергетическое лассо, связывает вас с тем объектом, в который его метнули. С его помощью можно уцепиться за вражеский корабль или применить на местности.

— На местности? — переспросил Артуро. — Вы имеете в виду, приклеить себя к земле?

— Едва ли.

Небо над нами словно взорвалось, и я, вскинув голову, ахнула. Всюду, куда ни глянь, шел дождь из горящих обломков. Раскаленный металл и прочий хлам при входе в атмосферу превращался в падающие звезды.

Быстро развернув корабль, я тронула рычаг и вернулась в строй. Через пару минут космический мусор падал вокруг нас. Некоторые обломки сияли ярче других. Все они опускались с разной скоростью, и я поняла, что в некоторых были подъемные камни, которые светились изнутри голубым и замедляли падение.

Несколько обломков врезались в креллские истребители, смолов их в порошок.

— Обычно креллы нападают во время дождя из космического мусора, — сказал Кобб. — У них нет светокопий, и, пусть они очень подвижные, хороший пилот АОН может превзойти их в небе. Вы будете часто сталкиваться с ними посреди падающих обломков. В таких случаях светокопья — ваши лучшие помощники, поэтому следующий месяц мы тренируемся с ними. Из деструктора может палить любой идиот, если у него есть палец, но летать в дожде из мусора, используя его себе на пользу, способен только хороший пилот. Я видел, как с помощью светокопий пилоты сталкивали креллов друг с другом, приклеивали их к обломкам и даже выдергивали напарника из опасной ситуации. Можно прицепиться к большому куску мусора и неожиданно развернуться. Можно метать обломки во врага, мгновенно устраняя щит и разбивая корабль вдребезги. Чем опаснее на поле боя, тем больше преимуществ у хорошего пилота. И когда я с вами закончу, вы станете хорошими пилотами.

Мы наблюдали за падающим мусором, отблески огня отражались в стекле моего фонаря.

— То есть… — проговорила я, — вы хотите сказать, что к концу обучения мы должны уметь сталкивать врагов с пылающими космическими глыбами при помощи сделанного из энергии крюка?

— Да.

— Это… — прошептала я, — самое прекрасное, что я слышала в жизни.

15

Темноту пещеры разгоняло лишь красновато-оранжевое сияние светолинии. Я перевязала пучок проводов и обмотала его изолентой. «Ну вот». Отступив на шаг, я утерла пот со лба.

За пару последних недель удалось раздобыть работающую силовую матрицу от старого водонагревателя. У меня был знакомый на заводе по утилизации, и в обмен на крысиное мясо он согласился отвернуться, пока я копалась в старье.

Еще я забрала кое-какие припасы из тайника. Смастерила новый гарпун, обустроила кухню с настоящей плиткой и сушилкой и запаслась специями. Прихватила из дома Кровопускателя, моего плюшевого мишку, — из него вышла замечательная подушка. Было здорово повидаться с мамой и Бабулей, но, разумеется, я им не призналась, что живу в пещере.

— Ну? — спросила я Погибель-Разрушительницу. — Как думаешь, заработает?

Маленький желто-синий слизень, сидящий на камне неподалеку, оживился.

— Заработает? — просвистела она.

Погибель имитировала звуки, но каждый раз мне слышались отголоски флейты. Я была вполне уверена, что она просто мне подражает. И, если честно, еще непонятно, действительно ли это «она» — слизни вроде двуполые или что-то типа того?

— Заработает! — повторила Погибель, и я невольно восприняла это как хороший знак.

Я щелкнула выключателем на силовой матрице, надеясь, что не напортачила с проводами. Диагностическая панель на боку древнего корабля мигнула, и из кабины донесся странный звук. Я поспешила взобраться на ящик, который использовала вместо лестницы.

Звук шел от контрольного щитка — низкий гул, словно от какого-то оборудования. Вибрирует металл? Через миг тон сменился.

— Что это? — спросила я Погибель, посмотрев направо и обнаружив ее там, где и предполагала. При желании она могла перемещаться очень быстро, но, похоже, старалась не делать этого у меня на глазах.

Погибель склонила голову в одну сторону, потом в другую. Встряхнула шипами на спинке и изобразила тот же звук.

— Видишь, какая тусклая подсветка? — Я постучала по приборной доске. — Этой силовой матрицы тоже не хватает. Мне нужна матрица от корабля или здания, а не от водонагревателя.

Я выключила матрицу и взглянула на часы на светолинии.

— Присмотри тут за всем, пока меня не будет.

— Не будет! — сказала Погибель.

— Необязательно так этому радоваться.

Я быстро переоделась в комбинезон и, прежде чем уйти, еще раз смерила взглядом корабль. «Мне ни за что его не починить», — подумала я. Так зачем пытаться?

Вздохнув, я прикрепила конец светолинии к камню и подбросила его. Он ударился о скалу у входа в пещеру. Ухватившись за светолинию, я подтянулась к расщелине, вылезла на поверхность и отправилась на занятия.

***

Часа через полтора я поправила натиравший голову шлем, взялась за рычаги управления и пронеслась мимо огромного парящего обломка. В реальности он бы падал, объятый пламенем, но в голограмме Кобб заставил космический хлам замереть в воздухе, чтобы мы попрактиковались.

У меня стало неплохо получаться петлять между обломками, хотя непонятно, что будет, когда они, знаете ли, помчатся с небес со всей своей ужасающей разрушительной мощью. Но эй, не всё сразу.

Я выпустила светокопье. Сияющая красновато-оранжевая линия чистой энергии вырвалась из турели на днище корабля и прилипла к огромному куску космического мусора.

— Ха! Гляньте-ка, попала!

После того как я пролетела мимо обломка, светокопье натянулось, и меня по инерции развернуло. Корабль крутанулся вокруг оси так, что сработали гравиконы, и врезался в соседний обломок.

Когда я была помладше, мы играли с мячом, подвешенным на веревке к высокому столбу. Если толкнуть мяч, он закрутится вокруг столба. Принцип действия светокопья был схожим, но в этой игре столбом служили обломки, а мячом — я.

Когда голограмма после моей «смерти» потемнела, в шлемофоне послышался вздох Кобба.

— На этот раз я хотя бы попала, — отметила я.

— Поздравляю с моральной победой. Посмертно, — отозвался он. — Несомненно, мать будет гордиться, когда ей пришлют кусок оплавленного шлака — все, что останется от твоего значка.

Фыркнув, я высунулась из кабины, чтобы взглянуть на Кобба. Он расхаживал по центру класса с рацией в руке, через которую общался с нами, хотя все мы были рядом.

Десять учебных кабин стояли кругом, на полу в центре располагался отдельный проектор, который воспроизводил крошечную картину того, что происходило с нами. Вокруг Кобба жужжали восемь маленьких голографических кораблей, а он наблюдал за ними, будто исполинский бог.

Бим врезался в обломок около головы Кобба, и из-за дождя искр казалось, что нашему инструктору вдруг пришла в голову отличная мысль. Наверняка насчет того, что большинство из нас никчемные.

— Бим, увеличь охват дистанционных датчиков! — крикнул Кобб. — Ты должен был увидеть тот обломок!

Бим встал и, стянув шлем, пробежался рукой по синим волосам. Вид у него был расстроенный.

Я уселась обратно в кабину, как раз когда мой корабль появился на краю поля боя. Заря тоже была тут — висела в воздухе, наблюдая, как остальные носятся между кусками металла. Похоже на бабулины описания пояса астероидов, хотя, конечно, мы находились в атмосфере, а не в космосе. Обычно мы сражались с креллами на высоте от десяти до сорока тысяч футов.

Рядом возник корабль Бима, но его самого внутри не было.

— Заря! — крикнул Кобб. — Не бойся, давай сюда! Я хочу, чтобы ты поболталась на этих скадных световых веревках, пока не заработаешь ожоги!

Заря робко двинулась в сторону парящих обломков.

Я снова поправила шлем — сегодня он мне постоянно мешает. Может, стоит сделать перерыв? Я выключила голограмму, встала, чтобы потянуться, и понаблюдала за Коббом. Тот следил за тем, как заходит на цель Говнюк с Неддом в роли напарника. Я положила шлем на кресло и подошла к Заре.

Заглянула внутрь голограммы: моя голова появилась посреди ее фонаря. Сжавшись, она сидела с напряженным выражением на татуированном лице. Заметив меня, она быстро сняла шлем.

— Эй, как успехи? — тихонько поинтересовалась я.

Она кивнула в сторону Кобба и спросила с сильным акцентом:

— Ожоги от веревок?

— Это когда так быстро трешь обо что-то рукой, что становится больно. Например, о ковер — или веревку. Он просто хочет, чтобы ты больше тренировалась со светокопьем.

— А… — Она побарабанила пальцем по приборной доске. — А что он говорил до этого? Дист… дистанционных?

— Можно менять охват дистанционных датчиков, — медленно произнесла я, потянувшись вниз и указав на переключатель. — С его помощью можно увеличить радиус обзора. Поняла?

— А, да. Да, поняла. — Она благодарно улыбнулась.

Я показала ей большой палец и вынырнула из голограммы. Кобб смотрел на меня и, похоже, с одобрением, хотя тут же отвернулся, чтобы наорать на Рвоту. Та пыталась поспорить с ФМ на десерт насчет исхода следующей попытки.

Наверное, было бы проще, если бы Кобб лучше объяснял, но Заря вроде улавливала большую часть инструкций. Она просто смущалась из-за некоторых непонятных слов, поэтому я старалась за ней приглядывать.

Я устроилась в кресле и ощупала шлем изнутри, пытаясь понять, что же доставляет мне столько неудобств.

«Что это за шишки?» — Я потыкала их пальцем. Под подкладкой прощупывались круглые бугорки размером с талон или большую шайбу. В центре каждого торчала через ткань небольшая металлическая часть. Разве у нас были такие?

— Проблемы, курсант? — спросил Кобб.

Я подскочила на месте, не заметив, как он подошел к моей кабине.

— Мой шлем, сэр. С ним что-то не так.

— Все в порядке, курсант.

— Нет, посмотрите. Пощупайте вот тут. Здесь какие-то…

— Все в порядке, курсант. Сегодня утром, до того как ты появилась, медики приказали заменить твой шлем. В нем стоят сенсоры, считывающие биологические показатели.

— О, тогда понятно. — Я расслабилась. — Но вам стоит сказать остальным. Некоторых ребят может отвлекать, если их…

— Они заменили только твой шлем, курсант.

Я нахмурилась. Только мой?

— И… что за показатели хотят у меня считывать?

— Даже думать об этом не хочу. Это проблема?

— Наверное, нет… — ответила я, но стало не по себе.

По лицу Кобба я попыталась понять, что все это значит, но он стоически выдержал мой взгляд. Что бы там ни было, рассказывать он не собирался. Однако я не могла отделаться от мысли, что это как-то связано с отцом и с неприязнью ко мне адмирала.

Я надела шлем, включила рацию и голограмму.

— Бим! — крикнул Кобб прямо мне в ухо, будто ничего не случилось. — Ты там свитер что ли вяжешь? Вернись на место!

— Ну, раз уж надо, — отозвался Бим.

— Раз уж надо? Парень, хочешь полы подметать вместо того, чтобы стать пилотом истребителя? Я видел камни, которые летали не намного хуже тебя. Можно положить один такой в твое кресло, нарисовать ему синие волосы, и он хоть дерзить не будет!

— Простите, Кобб, — извинился Бим, — я не собирался дерзить, но… Просто утром я разговаривал с ребятами из звена «Огненный шторм». Все это время они отрабатывали приемы ближнего воздушного боя.

— Ну и молодцы! Когда они все помрут, займешь освободившуюся комнату. — Кобб нарочито громко вздохнул. — Так, давайте кое-что попробуем.

На поле боя появился ряд сияющих золотых колец. Размером они были чуть больше корабля, и некоторые висели в опасной близости от парящих обломков.

— Постройтесь и проведите перекличку.

— Вы слышали! — сказал Говнюк. — Построиться за мной!

Восемь наших кораблей выстроились в линию за Говнюком, после чего устно подтвердили готовность.

— К полету готовы, инструктор! — доложил Говнюк.

— Правила следующие, — сказал Кобб. — Вы пролетаете через кольца, каждое приносит по одному очку. Начав заход, вы должны поддерживать скорость не ниже Маг-1. Если пропустили кольцо, обогнуть его и попробовать снова нельзя. Всего пять колец, и у вас по три попытки. Тот, кто заработает больше всех очков, получит сегодня вечером два десерта — однако предупреждаю, кто разбился, выходит из игры, и его очки замораживаются!

Оживившись, я постаралась не зацикливаться на том, что приз для меня не актуален. Может, хоть так получится отвлечься от неудобного шлема.

— Игра, — сказала Рвота. — То есть вы реально дадите повеселиться?

— Веселье мне не помешает, — ответил Кобб. — Я знаю о веселье все. По большей части оно сводится к тому, чтобы помечтать о дне, когда вы перестанете задавать дурацкие вопросы!

Недд хихикнул.

— Это не шутка! — рявкнул Кобб. — Вперед!

Рвота с гиканьем врубила форсаж и понеслась к космическому мусору. Отреагировав почти так же быстро, я ускорилась до Маг-3 и едва не обошла ее у первого кольца — влетела в него прямо за ней. Бросила взгляд на радар: Бим, ФМ и Заря висели у меня на хвосте, Артуро и Недд, как это часто случалось, летели строем. Я думала, что Киммалин будет последней, но она, как ни странно, обогнала Говнюка, который почему-то медлил.

Сосредоточившись на траектории, я проскочила следующее кольцо. Третье пряталось прямо за большим обломком, и преодолеть его на скорости получится, только если резко повернуть с помощью светокопья.

Издав вопль восторга, Рвота выполнила практически идеальный боевой разворот и проскочила прямо через кольцо. Я приняла тактическое решение пролететь мимо, и это оказалось разумным — Бим попытался крутануться вокруг него и врезался прямо в кусок мусора.

— Скад! — раздался его крик, и корабль взорвался.

Я заметила, что Говнюк так и не начал свой заход.

Я прошла четвертое кольцо — оно висело между двумя обломками, — но промазала мимо пятого, которое скрывалось за большим металлическим блоком — вокруг него тоже было нужно крутануться на светокопье. В этой попытке я заработала три очка, Рвота — четыре. Очки остальных я не посчитала. Бедняжка Киммалин разбилась, пытаясь пролететь сквозь четвертое кольцо.

Те, кто уцелел, обогнули обломки и приготовились ко второму заходу. Говнюк наконец начал свою первую попытку.

«Он наблюдал, как мы будем проходить кольца, — поняла я. — Просчитывал тактику».

Умно. И действительно, он осилил четыре кольца, как и Рвота.

Рвота сразу понеслась на второй заход, а я вдруг поняла, что мы в своем чрезмерном рвении летели на скорости, в несколько раз превышающей установленную Коббом как минимальную. А зачем лететь быстрее? Просто чтобы опередить остальных? Кобб не говорил, что это принесет дополнительные очки.

«Глупо», — подумала я. Это не гонка, а испытание на точность. Я замедлилась до Маг-1, а тем временем Рвота, пытаясь снова пройти третье кольцо на крутом развороте, потеряла управление и влетела в парящую рядом глыбу.

— Ха! — воскликнула она. Похоже, ей плевать, что она проиграла.

Она просто радовалась тому, что теперь это все игра.

Я сосредоточилась на третьем кольце, снова и снова прокручивая в голове все, чему учил Кобб. Пролетая мимо, выпустила светокопье и не только зацепилась за обломок, но к собственному удивлению крутанулась на энергетической линии, проскочив прямо через кольцо.

Бим присвистнул.

— Отлично, Штопор!

Я отпустила светокопье и вырвалась вперед.

— Хочешь попробовать это кольцо, Артуро? — спросил Недд, пока они подлетали к третьему.

— Думаю, наши шансы на победу выше, если мы будем каждый раз его пропускать.

— Очень жаль! — воскликнул Недд, а потом зацепил Артуро светокопьем и, потянув за собой, нырнул к кольцу.

Естественно, они разбились. Я с легкостью прошла четвертое кольцо, проскочив между двумя обломками, но промазала мимо пятого, пронзив светокопьем лишь воздух.

— Недд, придурок, — возмутился Артуро. — Ты зачем это сделал?

— Хотел посмотреть, что случится.

— Ты хотел… Недд, да очевидно же, что случится. Ты просто нас обоих прикончил!

— Лучше уж тут, чем в реальном мире.

— Ни тут, ни там не лучше. Теперь мы не выиграем.

— Ну, я и первый десерт никогда не ем, — сказал Недд. — Вредно для фигуры, дружище.

Эти двое продолжили препираться. Я заметила, что ФМ не пробовала пройти ни одно из сложных колец, придерживаясь тех трех, что были проще.

Стиснув зубы, я сосредоточилась на соревновании. Нужно победить Йоргена. Это дело чести.

Во втором заходе он снова взял четыре очка, пройдя третье кольцо, но пропустив последнее — самое сложное. Теперь у него восемь очков, а у меня только семь. У ФМ, которая не рисковала, должно быть шесть. Я не была уверена насчет Зари, но она попробовала пройти последнее кольцо и промахнулась, так что, скорее всего, я ее опережала.

Четверо уцелевших облетели поле по краю, чтобы начать последний заход. Говнюк опять задержался, ожидая, пока закончат остальные.

«Ладно», — подумала я, врубив форсаж и проскочив первое кольцо.

Чтобы появился шанс на победу, нужно пройти их все. Что примечательно, ФМ не попыталась преодолеть даже первое кольцо, а аккуратно пролетела над полосой препятствий.

— ФМ, что ты делаешь? — спросил Кобб.

— Думаю, эти клоуны убьются насмерть, сэр. Наверное, я могу выиграть вообще без очков.

«Нет, — подумала я, проносясь через второе кольцо. — Он сказал, что мы сохраним очки, если разобьемся — просто новых не заработать». Так что она не победит, не важно, будет осторожничать или нет. Кобб это учел.

Я подлетела к третьему кольцу. Ладони вспотели. Ну-ка… вперед! Светокопье попало прямо в цель, но я неправильно выжала рычаг, так что крутанулась, но мимо кольца.

Стиснув зубы, я отпустила светокопье и сумела выйти из поворота, ни во что не врезавшись. Заря попробовала пройти кольцо, и у нее почти получилось, но она все равно разбилась. Говнюк все еще выжидал — хотел узнать, сколько колец ему нужно пройти, чтобы выиграть. Умно. Снова.

Скад, я ненавидела этого парня.

Я так отвлеклась, что промазала мимо четвертого кольца, которое было одним из легких. Лицо похолодело. Разозлившись, я зацепилась светокопьем за большой квадратный обломок и крутанулась вниз — прямо через пятое кольцо, которое, насколько я видела, пока никто не прошел.

В итоге я заработала десять очков, у Говнюка пока было восемь. Он легко меня догонит. Внутри уже начал закипать гнев, когда он наконец выдвинулся. Кем он себя возомнил? Выжидал там, как какой-нибудь древний король, наблюдая, как состязаются плебеи? Какой же он высокомерный. Но хуже того, он прав. Он оказался умнее меня и получил явное преимущество. И теперь победит.

Разве что…

У меня в голове зародилась ужасная идея. Я развернулась, врубила форсаж и на Маг-5 вернулась к стартовой линии. Говнюк неторопливо, на самой минимальной скорости прошел надо мной первое кольцо.

— Эй, Штопор? — спросил Недд. — Ты что творишь?

Я пропустила вопрос мимо ушей и взмыла, уворачиваясь от парящих обломков. Впереди Говнюк добрался до второго кольца, легкого, которое принесло бы ему десятое очко.

«Вперед…» — подумала я, выжимая ускорение до красной отметки. Превысив ее при таком наборе высоты, я рисковала потерять сознание.

— Штопор? — позвал Бим.

Я ухмыльнулась. И врезалась прямо в корабль Говнюка. Щиты не выдержали, истребители разлетелись на куски, все исчезло во вспышке света.

А потом мы вновь появились на краю поля.

— Что за черт? — заорал Говнюк. — Ты о чем вообще думала?

— О том, как выиграть, — ответила я, удовлетворенно откидываясь в кресле. — Это путь воина, Говнюк.

— Мы же команда, Штопор! — воскликнул он. — Ах ты, нахальная, эгоистичная, гнусная засра…

— Йорген, хватит! — одернул его Кобб.

Говнюк замолчал, но, что примечательно, не выдал своего обычного подобострастного «Да, сэр!».

Голограммы погасли, и Кобб подошел к моей кабине.

— Ты мертва.

— Так или иначе, я выиграла.

— В настоящем бою твоя тактика бесполезна. На тот свет очки с собой не заберешь.

Я пожала плечами.

— Правила устанавливали вы, Кобб. Десять очков у меня, девять у Говнюка. Не моя вина, что ему не заработать последние пару очков.

— Как раз твоя! — Говнюк встал из кабины. — Это полностью твоя вина!

— Хватит, сынок, — сказал Кобб. — Не стоит так переживать. Ты проиграл, бывает. — Он взглянул на меня. — Хотя, пожалуй, стоит поменять правила.

Я встала, ухмыляясь.

— Перерыв пять минут. Остыньте и не поубивайте тут друг друга, а то придется заполнять кучу проклятых бумажек.

Кобб проковылял к двери и исчез в коридоре, возможно, отправившись за своим полуденным кофе.

Киммалин подбежала ко мне, окруженная облаком темных кудряшек.

— Штопор, это было великолепно!

— А что Святая говорит по поводу игр? — спросила я.

— «Нельзя победить, если не играешь».

— Вполне ведь очевидно.

— Вполне! — Она снова ухмыльнулась.

Мимо прошел Бим и показал мне большой палец. Говнюк пялился на меня с явной враждебностью, а Артуро и Недд пытались его успокоить.

— Не парься, Йорг, — сказал Недд. — Ты же победил Артуро.

— И на том спасибо, Недд, — огрызнулся Артуро.

Киммалин вышла из класса попить, а я устроилась в кресле и достала из рюкзака фляжку. Я старалась не забывать наполнять все три в уборной каждый день.

Бим облокотился на мой голографический проектор.

— Так что, ты реально без ума от воинов и всякого такого?

— Они меня вдохновляют, — ответила я. — Моя бабушка любит рассказывать сказки о героях древности.

— У тебя есть любимые?

— Беовульф, наверное. — Я сделала большой глоток. — Он в буквальном смысле убил дракона и оторвал руку чудищу — пришлось драться голыми руками, потому что меч не мог разрубить кожу. Но еще есть Ташенамани, которая убила великого воина по имени Кастер, и Конан-киммериец, что сражался в те давние времена, когда еще не было письменности.

— Да, они все были крутыми. — Бим подмигнул. — То есть… я о них раньше даже не слышал. Но уверен, они были крутыми. Ну, пойду попью.

Он покраснел и отошел, оставив меня в недоумении. Что за…

Он со мной флиртовал, ошеломленно поняла я. Вернее, пытался.

Может такое быть? То есть, он, конечно, и правда симпатичный, так почему бы ему…

Я снова посмотрела на Бима и, похоже, как раз поймала его в тот момент, когда он залился румянцем. Скад! Это было самое странное, что случилось со мной с начала обучения в летной школе, а я ведь по утрам болтала со слизнем.

Меня посещали мысли о парнях, но жизнь оставляла не слишком много времени для романтики. В последний раз намек возник, когда мне было восемь лет и я подарила Ригу отличный топор, который смастерила из камня и палки. Впрочем, на следующей неделе я решила, что Риг мерзкий. Ну, мне было всего восемь.

Я вскочила на ноги.

— Э-э, Бим? — Он снова посмотрел на меня. — Ты когда-нибудь слышал об Одиссее?

— Нет.

— Это древний герой, который сражался в величайшей войне на Земле — Троянской войне. Говорят, у него был такой мощный лук, что, кроме него, натянуть тетиву мог только великан. Знаешь… волосы у Одиссея были синие.

— Правда?

— Это довольно круто.

Я тут же села, сделав большой глоток из фляжки.

Нормально? Нормально ведь?

Что бы сказали Сунь Цзы или Беовульф насчет флирта с симпатичными парнями? Может, посоветовали бы поделиться с ними черепами врагов в знак расположения?

Меня наполняли тепло и слащавость (в хорошем смысле), пока я не заметила Говнюка. Он наблюдал за мной с другого конца класса. Я одарила его свирепым взглядом.

Он демонстративно отвернулся к Недду и Артуро:

— Наверное, не стоит ждать настоящей чести от дочери Зина Найтшейда.

На меня словно вылили ушат ледяной воды.

— Кого? — переспросил Недд. — Погоди, кто она?

— Ты его знаешь, — сказал Говнюк достаточно громко, чтобы было слышно всем. — Позывной — Охотник. Трус «Альты».

В классе воцарилась тишина. Я почувствовала, как все взгляды обратились ко мне. Как он узнал? Кто ему рассказал?

Я встала. Скад, похоже, даже Киммалин знала, кто такой Охотник. Фляжка выпала у нее из пальцев и ударилась о пол. Вода разлилась, но она не заметила.

— Кто? — переспросила Заря. — Что случился?

Мне хотелось сбежать. Спрятаться. Скрыться от всех этих глаз. Но я не побегу.

— Мой отец не трус, — сказала я.

— Прошу прощения, — отозвался Говнюк. — Я только цитирую официальную версию.

Он уставился на меня с высокомерным видом. Так и хотелось ему врезать. Я поймала себя на том, что покраснела сначала от смущения, а потом и от гнева.

Не надо было смущаться. Почти всю жизнь я прожила с этим грузом и привыкла к подобным взглядам и шепоту за спиной. Я ведь не стыжусь отца? Так какая разница, если о нем узнают остальные? Ну и пусть. Да пожалуйста. Я рада быть дочерью Охотника.

Просто… было так хорошо идти своим путем и не стоять ни в чьей тени.

От этой мысли появилось ощущение, будто я предаю отца, и это разозлило меня еще больше.

— Представляешь, она живет в пещере, — добавил Говнюк. — Каждый вечер таскается туда. Операторы лифтов рассказали, что все время видят, как она бредет по пустоши, потому что ей не…

Он прервался на полуслове — в класс вошел Кобб с дымящейся чашкой кофе в руке. Кобб сразу обратил внимание на меня, потом посмотрел на Говнюка.

— Марш по местам! — гаркнул он. — Сегодня еще есть чем заняться. Бзик, ты фляжку обронила?

Киммалин очнулась и подобрала фляжку. Все без единого слова забрались в кабины. В какой-то момент вскоре после того, как мы вернулись к тренировке со светокопьями, я заметила, что Кобб мрачно смотрит на меня. Его взгляд словно говорил: «Рано или поздно это должно было случиться, курсант. Ты сдаешься?»

Ни за что.

Однако всю тренировку мне было тошно.

***

Пару часов спустя я покинула женскую уборную, набрав фляжки. Двое новых полицейских проводили меня до дверей и, убедившись, что я ухожу, как обычно, потеряли ко мне интерес.

Я плелась по территории базы, раздраженная, злая и одинокая. Вместо того чтобы свернуть в сторону пещеры, я пошла по дорожке, огибающей учебный корпус. Тем путем, что вел мимо столовой.

Через окно я увидела, как остальные сидят за металлическим столом — болтают, смеются, спорят. Сегодня они даже уломали Говнюка присоединиться к ним — редкая радость для плебеев, обычно он сразу уезжал к частному лифту. Недд говорил, на таком можно спуститься в нижние пещеры меньше чем за пятнадцать минут.

И вот он сидит тут, наслаждаясь тем, что для меня под запретом, после того как швырнул на общий суд мой секрет, словно пригоршню просроченных пайков. Я его ненавидела. В тот миг я в какой-то степени их всех ненавидела. И почти ненавидела отца.

Я ушла в ночь. Покинув базу через главные ворота, повернула налево, в сторону садов, к короткой дороге в пустоши. Мой путь пролегал мимо небольших ангаров, в одном из которых Говнюк парковал свой ховеркар.

Я остановилась в темноте, глядя на ангар. Передние ворота были закрыты, но боковая дверь распахнута, внутри виднелась машина. Мне хватило полсекунды, чтобы в голове родилась очередная ужасная идея.

Огляделась — вокруг никого. Сегодня стемнело рано, световые люки удалились от базы, фермеры уже разошлись по домам. До главных ворот достаточно далеко, чтобы охрана не заметила меня во мраке.

Проскользнув в ангар, я прикрыла за собой дверь и зажгла светолинию. На стене гаража нашелся гаечный ключ, и я подняла капот голубого автомобиля.

Пусть Говнюк прогуляется домой на своих двоих. Это будет справедливо. В конце концов, я ходила пешком, и сегодня придется еще тащить на спине большую силовую матрицу.

16

Утром я проснулась вялой и разбитой, уткнувшись лицом в плюшевого медвежонка. Со стоном перевернулась. Болели все мышцы. Почему мне так плохо? Мне…

Я вскочила и, включив светолинию, выглянула из кабины. В кухоньке горел свет, ждала нарезки горка грибов, торчали камни, которые я приспособила под табуретки, и…

И лежала автомобильная силовая матрица размером с небольшую тумбочку.

Она была там, где я ее бросила, дотащив до пещеры. Я так вымоталась, что не стала ее подключать, а отправилась прямиком в постель.

Застонав, я шлепнулась обратно и потерла глаза ладонями. Вчера вечером я так разозлилась, что… ну, на меня нашло помрачение. Стащить силовую матрицу показалось отличной идеей, но теперь в моем хитром плане зияли дыры.

«Ого, Говнюк, кто же раскурочил твою машину? Может, это единственная среди нас, кого не было на ужине и кто имела веские причины отомстить?»

Когда узнают, что я испортила имущество другого курсанта, меня выгонят взашей из летной школы. Я опять застонала, и этот звук беспомощно повторила Погибель, свернувшаяся клубочком на приборной доске.

Почему? Почему я не могла держать себя в руках? Почему дала повод избавиться от меня? Ни Беовульф, ни Сюнь Гуань не попались бы так глупо на подначку!

Я потащилась к «Альте». Было тошно. Даже не хотелось запускать силовую матрицу. Мне конец, и ничего не исправить. Почему «разумная Спенса» и «решительная Спенса» нечасто сходятся на боевом совете?

Я ни секунды не сомневалась, что меня уже поджидают полицейские, но караульные на воротах просто махнули мне проходить. По пути в класс меня никто не остановил. Говнюк явился, когда я устраивалась в кабине, и даже не посмотрел в мою сторону. Прихромал Кобб и начал урок как обычно.

В перерыве мне удалось перехватить взгляд Говнюка. Он не отвел глаза. Да, в них был вызов. Но как это понимать? Он ждет подходящего случая, чтобы выдать меня?

Занятие шло своим чередом, мы тренировались выпускать светокопья по движущимся целям. Я начала думать, что, может, он не будет втягивать меня в неприятности. Может… он выбрал путь воина? Вместо того чтобы бежать за помощью к адмиралу, планирует отомстить сам?

Если это правда… скад, возможно, я его немного зауважаю.

Не так чтобы сильно, конечно. Это не отменяет того, что он вызывающе и умышленно заклеймил меня перед всеми как трусиху. Артуро, Недд, ФМ и даже Бим ходили вокруг меня на цыпочках, бросая косые взгляды. На тренировке это вроде не отражалось, но во время перерывов все избегали щекотливой темы. Меня спрашивали о чем-нибудь другом и быстро заканчивали беседу.

Только в поведении Киммалин не появилось ничего необычного. Разумеется, это не означало, что она все проигнорировала.

— Так вот почему ты всегда такая марциальная? — спросила она, нависнув над моим креслом, пока я отдыхала, попивая воду из фляжки.

— Марциальная? — уточнила я незнакомое слово.

— Желаешь схватить звезды рукой и засунуть в карман, — пояснила Киммалин и наклонилась, будто собиралась сказать что-то непристойное: — Ну знаешь, такая, с огоньком.

— С огоньком…

— Порой даже… злая.

— Не из-за отца ли во мне бушует дикая смесь гнева, бахвальства и вспыльчивости? Не из-за того ли, что моего отца называют трусом, я разгуливаю с мечом в руке, провозглашая, что сложу гору из черепов, а потом заберусь на нее, чтобы рубить головы тем, до кого не смогла дотянуться?

Киммалин растроганно улыбнулась.

— Да благословят меня звезды? — спросила я.

— Все до единой, Спенса. Все до единой скадной звезды.

Я вздохнула и сделала еще глоток.

— Не знаю. Помню, что любила сказки Бабули еще до того, как сбили отца, и случившееся уж точно все только усугубило. Когда все смотрят на тебя как на дочь труса — не просто дочь какого-то труса, а единственную Дочь Труса — хочешь не хочешь, начнешь огрызаться.

— Что ж, будь благословенна за то, что не склонила голову. — Киммалин сжала кулаки. — Гордость — добродетель тех, кто делает ее таковой.

— Сказала Святая?

— Она была очень мудрой женщиной.

— Никто из нас понятия не имеет, что это за Святая, о которой ты толкуешь.

Киммалин погладила меня по голове.

— Все в порядке, дружок. Ты еретичка и ничего не можешь с этим поделать. Святая тебя прощает.

Из уст любого другого эти слова прозвучали бы оскорблением, особенно с поглаживанием головы, но когда так говорила Киммалин, это воспринималось как… подбадривание.

К концу дня я чувствовала себя намного лучше. Настолько, что было лишь чуть-чуть тошно, когда все ушли ужинать. Так что и правда лучше.

Выйдя из корпуса, я заметила длинный черный ховеркар, а в нем Говнюка и водителя в белых перчатках. Бедный парень. Похоже, до дома его теперь подвозят.

Пружинящим шагом я направилась к пещере, на ходу жуя копченое крысиное мясо. В конце концов Говнюк мне отплатит, но я переживу. Пусть не стесняется. А пока что мне, похоже, сошло с рук серьезное преступление. Исправная силовая матрица, подходящая по размеру к истребителю, ждала своего часа.

С ухмылкой во весь рот я добралась до расщелины и спустилась на светолинии в пещеру. Глупо так рисковать будущим. Корабль слишком старый. Если лампочки загорятся, толку все равно мало. Но еще это мой секрет, мое открытие.

Мой корабль.

Разбитый, потрепанный, с погнутым крылом… но все равно мой.

Я подтащила матрицу к эксплуатационному люку. Разъемы точно такие же, значит, с проводами мудрить не придется. Погибель ползла ко мне по крылу. Я глянула на нее и, ухмыльнувшись, подключила матрицу.

Диагностическая панель, а судя по свечению спереди, и приборная доска в кабине ожили. Опять, как в прошлый раз, послышался низкий гул. Темп убыстрился и стал искажаться, пока… не превратился в слова.

— …НННННИЦИИРОВАНА ПРОЦЕДУРА АВАРИЙНОГО ЗАПУСКА, — послышался из кабины мужской голос с необычным старомодным акцентом. Такой акцент я слышала в трансляциях знаменитых речей из времен до основания «Альты». — ЗАФИКСИРОВАНЫ СЕРЬЕЗНЫЕ ПОВРЕЖДЕНИЯ ЦЕЛОСТНОСТИ КОНСТРУКЦИИ И БАЗ ДАННЫХ.

Это что, запись? Я подползла к кабине.

— Здравствуйте! — произнес голос, ставший не таким механическим. — Судя по одежде и поведению, вы из местных обитателей. Пожалуйста, классифицируйте себя: назовите национальную принадлежность и имена предков, чтобы я смог внести вас в базу.

— Эм-м… — Я почесала затылок. — Во имя звезд, что происходит?

— Превосходно, — отозвался голос. — Минимальные лингвистические отклонения от стандартного английского Земли. Простите за медленную обработку данных, она не вполне соответствует нормальным критериям. Но вы человек? Можете сказать, куда я попал?

Слова прошли мимо моих ушей. Рухнув коленями на крыло, я просто силилась понять, что происходит.

Мой корабль со мной разговаривал.

17

— Моя спецификация — MB-1021, роботизированное судно. — Корабль не просто разговаривал — похоже, он не мог заткнуться. — Но люди предпочитают спецификациям имена, поэтому обычно меня называют М-Бот. Я разведывательное поисково-спасательное судно дальнего радиуса действия, созданное для одиночных миссий без поддержки и тайных операций в глубоком космосе. И…

Он замолчал.

— И? — Я развалилась в кабине, силясь понять, что это, во имя звезд, за штуковина.

— И мои базы данных повреждены. Дальнейшую информацию извлечь не удается. Я даже не могу восстановить параметры миссии. Единственная сохранившаяся запись — последний приказ моего капитана: «М-Бот, затаись. Анализируй, не ввязывайся в битвы и жди меня здесь».

— Твой капитан — это твой пилот? — уточнила я.

— Верно. Коммандер Спирс.

Он вызвал для меня нечеткое изображение, на несколько мгновений заслонившее сканер на приборной доске. Коммандер Спирс был гладко выбритым моложавым мужчиной со смуглой кожей, в незнакомой строгой форме.

— Никогда о нем не слышала. А я знаю всех знаменитых пилотов, даже из тех времен, когда служили родители Бабули. Как обстояло дело с креллами, когда вы сюда прилетели? Они уже напали на галактику?

— В моих банках памяти нет ни воспоминаний о такой группе, ни слова «креллы». — Он помолчал. — Судя по скорости радиоактивного распада изотопов в ядре памяти, с момента моей деактивации прошло… сто семьдесят два года.

— Ух! «Непокорный» с остальным флотом потерпел крушение на Детрите примерно восемьдесят лет назад, а война с креллами началась задолго до этого.

Бабуля говорила, что война вспыхнула еще до ее рождения.

— Учитывая продолжительность человеческой жизни, — сказал М-Бот, — приходится сделать вывод, что мой пилот умер. Печально.

— Печально? — переспросила я, пытаясь осмыслить его слова. — Ты испытываешь эмоции?

— Мне позволено самосовершенствоваться и автономно усиливать нейронные связи, чтобы имитировать органические эмоции. Это позволяет лучше взаимодействовать с людьми, но на самом деле я не живой. Мои подпрограммы, отвечающие за эмоциональные потрясения, указывают, что из-за смерти хозяина я должен чувствовать скорбь, но банки памяти с записями о его внешности и нашей совместной деятельности повреждены. Я не помню ничего, кроме его имени и последнего приказа.

— Затаись, — повторила я. — Анализируй и не ввязывайся в битвы.

— По всей видимости, единственная часть моих банков памяти, которая осталась неповрежденной, за исключением основных личностных функций и процессов наподобие языковых, — это открытая база данных для сбора информации по фунгоидным формам жизни на этой планете. Мне бы очень хотелось заполнить ее до конца.

— Фунгоидным?

— Грибы. Нет ли у вас грибов, чтобы я мог их классифицировать?

— Ты суперпродвинутый истребитель-невидимка, в который каким-то образом встроена механическая личность… и ты хочешь, чтобы я принесла тебе грибы?

— Да, пожалуйста. «Анализируй». То есть, например, «классифицируй местные формы жизни». Уверен, это он и имел в виду.

— А я нет. Похоже, тебе приказали от чего-то спрятаться. — Я высунулась и осмотрела крылья. — У тебя на каждом крыле большие сдвоенные деструкторы, а на днище турель для светокопий. Твоя огневая мощь не уступает нашим самым большим кораблям. Ты военный истребитель.

— Точно нет, — возразил М-Бот. — Я здесь, чтобы классифицировать грибы. Вы разве не слышали последний приказ, который мне отдали? Мне нельзя ввязываться в битвы.

— Тогда зачем тебе пушки?

— Чтобы стрелять по большим и опасным животным, которые могут угрожать моим грибным экземплярам. Это же очевидно.

— Это глупо.

— Я машина, следовательно, мои заключения логичны, тогда как ваши подвержены влиянию органической иррациональности. — Несколько огоньков на приборной доске мигнули. — Это хитрый способ назвать вас глупой, если вы вдруг не…

— Поняла, — ответила я. — Спасибо.

— Не за что!

Он был абсолютно искренним. Но… как он там сказал, роботизированный? Что бы это ни значило, непонятно, насколько можно ему доверять.

Так или иначе, это машина с памятью, пусть и поврежденной, но простирающейся на сотни лет в прошлое. Возможно, в ней найдутся ответы на вопросы, которые мы всегда задавали. Почему креллы продолжают на нас нападать? Кто они на самом деле? Мы реконструировали их изображения по броне, поскольку ни одного взять в плен так и не удалось.

Вероятно, когда-то мы знали ответы, но если и так, то утратили их восемьдесят лет назад. Вскоре после крушения на Детрите большинство офицеров, ученых и старейшин флота, посчитав, что находятся в безопасности, собрались в пещере. Они восстановили старый электронный архив «Непокорного» и держали чрезвычайный совет. Вот тогда креллы и сбросили первую могильщицу, уничтожив наши архивы, а вместе с ними большую часть руководства флота.

Остатки нашего народа разделились на кланы в соответствии с флотскими обязанностями: команда по обслуживанию двигателей, как Бабуля и ее семья; гидропонная команда — выдающиеся фермеры, вроде предков Бима; пехотинцы — предки Зари. Методом проб и ошибок они узнали, что, если держаться малыми группами меньше сотни человек, датчики креллов не могут обнаружить их в пещерах.

С тех пор сменилось три поколения. Мы медленно пробивались обратно к поверхности, но с огромными провалами в памяти и истории. Что, если я открою АОН величайший секрет: как победить креллов раз и навсегда?

Хотя… не похоже, что М-Бот знает ответ. Как ни крути, если бы старые человеческие флоты знали, как победить креллов, они бы не оказались на грани уничтожения. Но наверняка в механической памяти этого корабля таятся кое-какие секреты.

— Ты можешь стрелять из своего оружия? — спросила я.

— Мне приказано не ввязываться в битвы.

— Просто скажи. Можешь стрелять?

— Нет, — ответил М-Бот. — Оружейные системы вне моего контроля.

— Тогда почему твой пилот приказал не ввязываться в битвы? Ты же все равно не способен сражаться.

— Рассуждая логически, чтобы начать драку, не обязательно уметь ее закончить. Мне разрешены базовые автономные маневры, и теоретически я могу наткнуться на битву или конфликт. Лично для меня это будет катастрофой, так как для самых важных функций мне нужен пилот. Я могу ассистировать и выявлять ошибки, но, поскольку я не живой, мне нельзя доверять системы уничтожения.

— Значит, из них могу стрелять я.

— К сожалению, оружейные системы отключены из-за повреждения.

— Чудесно. Что еще отключено?

— Кроме моих воспоминаний? Ускорители, подъемное кольцо, китонический гипердвигатель, функции автоматического ремонта, светокопье и все двигательные функции. Кроме того, судя по всему, у меня погнуто крыло.

— Чудесно. То есть все.

— Средства связи и радар функционируют. Как и системы жизнеобеспечения в кабине и датчики ближнего радиуса действия.

— И это все?

— Видимо… да. — Он помолчал. — Благодаря вышеупомянутым датчикам не могу не заметить, что у вас есть несколько грибов. Можете поместить их в анализатор в кабине для каталогизации?

Я со вздохом откинулась на спинку кресла.

— Конечно, когда вам будет удобно. Как роботу мне чужды такие тонкие понятия, как человеческое нетерпение.

Что же делать?

— Но чем скорее, тем лучше.

«Вряд ли получится починить этот корабль самой», — подумала я. Может, стоит просто пойти в АОН и рассказать о находке? Придется признаться, что стащила силовую матрицу. И конечно, мне никогда не разрешат оставить корабль себе. Пойти в АОН — все равно что перевязать его подарочной ленточкой и преподнести той самой адмиральше, что изо всех сил старается разрушить мою жизнь.

— Эти грибы прекрасно выглядят.

Нет. Я не вручу свое открытие Железнобокой, по крайней мере, не поразмыслив как следует. Но если я собираюсь отремонтировать корабль, мне понадобится помощь.

— Не то чтобы мне требуется какое-то подтверждение, поскольку мои эмоции просто имитация, но… вы же меня слушаете?

— Слушаю, — ответила я. — Просто задумалась.

— Это хорошо. Я бы не хотел, чтобы обо мне заботился человек с ограниченными мозговыми функциями.

Как раз в этот миг мне пришла в голову еще одна ужасная идея, третья за последние дни. Я ухмыльнулась.

Возможно, есть способ получить помощь с ремонтом. Причем, от человека, у которого гораздо больше «мозговых функций», чем у меня.

***

Часа через полтора, намного позже отбоя, я висела вниз головой на светолинии напротив окна Рига на третьем этаже жилого комплекса в Вулканической. Он сладко спал. У него была собственная крошечная комната, что я всегда считала роскошью. Его родители считались образцовыми по всем шести родительским показателям и получили жилье для многодетных семей, но, по иронии судьбы, Риг так и остался единственным ребенком.

Я постучала в окно. Потом еще раз. Потом чуть громче. Давай же, не так много времени прошло с тех пор, как я проделывала это в последний раз.

Наконец соня сел в кровати. Сияние моей светолинии очертило его бледное лицо и осоловелые глаза. Он моргнул, заметив меня, но, похоже, ничуть не удивился. Подошел к окну и отодвинул створку вбок.

— Привет, — сказал он. — Ну наконец-то!

— Наконец-то?

— Наконец-то ты пришла уговаривать меня вернуться. Чего я делать не собираюсь. Я еще не во всем разобрался, но по-прежнему уверен, что принял верное реше…

— Ой, да забудь об этом, — прошептала я. — Одевайся. Я тебе кое-что покажу.

Он приподнял бровь.

— Я серьезно, — добавила я. — Ты выпрыгнешь из ботинок, когда увидишь.

Он едва не вывел меня из себя, когда, облокотившись о подоконник, лишь посмотрел на меня, висящую вниз головой, что, кстати, было не так просто.

— Штопор, уже почти полночь.

— Оно того стоит.

— Потащишь меня в какую-нибудь пещеру? И я вернусь не раньше двух-трех?

— Если повезет.

Глубоко вздохнув, он взялся за комбинезон.

— Ты ведь понимаешь, что ты самая ненормальная из всех моих друзей?

— Да ладно. Не притворяйся, что у тебя есть другие друзья.

— Странно, родителям так и не удалось подарить мне братишку или сестренку, но у меня все равно появилась сестра, которая постоянно втягивает меня в неприятности.

Я ухмыльнулась.

— Встретимся внизу. — Помолчав, я повторила: — Выпрыгнешь из ботинок, Риг. Доверься мне.

— Ага-ага. Только дай минуту прокрасться мимо родителей.

Он задернул шторы, а я спустилась на улицу и стала нетерпеливо ждать.

По ночам Вулканическая представляла собой странное место. Конечно, Комплекс работал круглосуточно. Под землей день и ночь были условностями, хотя мы по-прежнему пользовались этими обозначениями. В обязательный период тишины громкоговорители не транслировали объявлений и речей, и для всех, кто не работал в последнюю смену, начинался отбой. Однако, если разгуливать по улицам, занимаясь своими делами, никто не обратит на тебя внимания. Считалось, что в Вулканической все заняты чем-то полезным.

Риг встретил меня на нижнем уровне, как и обещал. Мы зашагали через пещеру, мимо фрески с изображением тысячи птиц в полете: каждая разделена линией, и половинки слегка смещены относительно друг друга. Птицы взмывали над красно-оранжевым солнцем, которое не было видно даже с поверхности.

Благодаря значкам курсантов мы миновали караульных и углубились в туннели по одному из самых простых путей. По дороге Риг рассказал, чем занимался последние несколько недель. Родители обрадовались, когда он бросил летную школу — все знали, насколько опасно быть пилотом.

— Разумеется, они гордятся, — кряхтел Риг, карабкаясь за мной по куче щебня. — При виде значка все начинают вести себя очень странно. Например, слушают меня и говорят, что у меня отличные идеи, даже если это не так. Еще мне уступают дорогу, будто я важная персона.

— Так и есть.

— Нет, я не важнее, чем прежде. — Он покачал головой. — Но меня завалили предложениями работы, и у меня два месяца, чтобы принять решение.

— Два месяца? — переспросила я. — Ни работы, ни школы? Просто свободное время?

— Ага. Миссис Вмир не оставляет попыток подтолкнуть меня к политике.

— Политика. — Я едва не остановилась. — Ты и политика.

— И не говори. — Он со вздохом опустился на камень. — Но что, если она права? Разве не стоит к ней прислушаться? Все считают, что политика — лучшее занятие в жизни. Может, стоит сделать так, как говорят.

— А сам ты чего хочешь?

— С каких пор тебя это волнует?

Я поморщилась, и Риг, покраснев, отвел взгляд.

— Прости, Штопор. Это несправедливо — я вел себя несправедливо. Я имею в виду, по отношению к тебе. Я сам решил готовиться к тесту на пилота, ты меня не заставляла. Правда, твоя мечта как бы поглотила мою собственную, но это в основном потому, что у меня не было своей мечты — настоящей мечты.

Он обмяк, привалившись спиной к стене, и уставился на свод туннеля.

— Я все время думаю: что, если это повторится? Что, если я позволю себе увлечься работой, а потом пойму, что совершенно для нее не подхожу? Летать ведь у меня не вышло. Вдруг меня ждет очередная неудача?

— Риг. — Я взяла его под руку. — Проблема не в том, что ты не подходишь для того, что выбираешь. Проблема в другом: ты просто слишком хорош в слишком многих областях.

Он поднял на меня взгляд.

— Ты и правда в это веришь?

— Еще бы. То есть ладно, ты решил, что полеты не для тебя, но мне кажется, если у тебя и есть недостаток, он не в том, что ты слишком часто терпишь неудачу. Ты отказываешься признать то, что видят все, — что ты потрясающий.

Риг улыбнулся. От его улыбки потеплело на сердце. Я вспомнила наше детство, когда девочка-изгой и мальчик, над которым издевались, подружились несмотря ни на что.

— Опять собираешься меня во что-то втянуть? — спросил он. — Что-то нелепое?

Я помедлила.

— Наверное… да.

— Ладно, я в деле. Пойдем посмотрим на этот твой сюрприз.

Мы полезли дальше, пока наконец я не вывела его на поверхность. Мы добрались до входа в мое импровизированное жилище, и я, заставив его уцепиться за меня, спустилась на светолинии в трещину — шансы, что он поскользнется и упадет, были довольно высоки. Он и правда во многом хорош, но только в прошлом году не меньше восьми раз ронял книги себе на ноги, отдавливая пальцы.

— Штопор, надеюсь, это не связано с крысами? — спросил он, когда мы коснулись земли. — Знаю, ты без ума от них, но…

Я зажгла светолинию, осветив корабль. Будто по команде М-Бот включил приборную доску и ходовые огни. Я разгребла большую часть щебня, и с огнями корабль выглядел не так уж плохо. Да, сломан, крыло погнуто. Но заметно отличается от всего, что есть у нас в АОН.

Риг уставился на него, уронив челюсть практически до земли.

— Ну? — спросила я. — Что думаешь?

Вместо ответа он плюхнулся на ближайший валун и, не спуская глаз с корабля, стащил правый ботинок и бросил его за плечо.

— Вообще-то я сказала «ботинки», — заметила я. — Но и так сойдет.

18

В ту ночь я почти не спала.

Пару часов я помогала Ригу осматривать М-Бота. Риг хотел проверить все повреждения. В конце концов у меня начали слипаться глаза. Риг еще держался, так что я раскатала коврик и сунула Кровопускателя под голову вместо подушки.

Каждый раз, проваливаясь в сон, я просыпалась, когда Ригмарол заговаривал с кораблем.

— Значит, ты машина, но способен мыслить.

— Все машины «мыслят», поскольку откликаются на ввод данных. Просто мои отклики намного сложнее, и во входных данных я могу распознать…

Опять дремлю.

— …можешь объяснить, что неисправно?

— Мои блоки памяти повреждены, поэтому я могу предложить только поверхностные объяснения, но, возможно, их будет достаточно.

Я перевернулась на бок и снова провалилась в сон.

— …не знаю, где меня собрали, хотя один из фрагментов памяти указывает на то, что меня создали человеческие существа. Я не знаю, существуют ли другие виды разумной жизни. Полагаю, смогу ответить, когда…

Около шести утра я потерла глаза и села на коврике. Риг лежал под открытой панелью доступа, ковыряясь в днище корабля. Зевая, я плюхнулась на землю рядом.

— Ну как?

— Невероятно. Ты рассказала Коббу?

— Еще нет.

— Почему тянешь? А если эта штука решит исход войны с креллами?

— Если подумать, у людей уже были такие штуки, когда они начали сражаться с креллами. Значит, не сильно-то они помогли.

— Смею заметить, — произнес М-Бот, — что «эта штука» все слышит.

— И? — Я опять зевнула.

— И у людей считается невежливым говорить о присутствующих так, будто их нет рядом.

— М-Бот, не могу тебя понять, — сказал Риг, садясь. — Ты же говорил, что подобные вещи тебя не волнуют?

— Разумеется, не волнуют. Я — логическая машина с тонким налетом искусственных эмоций.

— Хорошо. Теперь понятно.

— Все равно это грубо, — добавил М-Бот.

Я посмотрела на Рига и махнула на кабину.

— Итак, у нас есть волшебный говорящий звездолет, напичканный таинственными технологиями. Хочешь помочь мне его починить?

— Самим? — спросил Риг. — Зачем?

— Чтобы мы могли оставить его себе. И летать на нем.

— Ты теперь в АОН, Штопор! Зачем тебе устаревший, разбитый корабль?

— Который по-прежнему здесь, — заметил М-бот. — Так, к слову.

Я подалась вперед.

— Риг, я не в АОН. Я в классе Кобба.

— И что? Ты же закончишь летную школу. Неважно, скольким он даст зеленый свет, ты войдешь в их число.

— А потом? — Меня пробил озноб. Это напоминал о себе страх, который я никогда не озвучивала, но который преследовал меня с первого дня. — Кобб говорит, что сам решает, кого взять в класс. Но что будет потом, Риг? На этом власть Кобба заканчивается.

Риг опустил взгляд на гаечный ключ в руке.

— Боюсь, адмирал не даст мне корабль. Боюсь, придерется к какой-нибудь мелочи и выгонит, когда Кобб больше не сможет меня защищать. Боюсь, я потеряю небо, Риг. — Я посмотрела на корабль, сияющий огнями вдоль борта. — Да, он старый, но он и есть моя свобода.

Взгляд у Рига по-прежнему был скептичным.

— Представь, как весело покопаться в древнем корабле, — продолжала я. — Представь, какие тайны нас ждут! Может, у M-Бота устаревшие технологии, а может, и нет. Прикольно же хотя бы попытаться починить его самостоятельно? Если не получится, рассказать всегда успеем.

— Хорошо, — сдался Риг. — Хватит на меня давить. Я попробую, Штопор.

Я ухмыльнулась.

Риг перевел взгляд на корабль.

— Однако боюсь, это нам не по силам. Ускорители загублены. Нельзя просто спаять их обратно. Наверняка есть и другие детали, которые придется менять или чинить с помощью инструментов, которых у нас нет. — Он на мгновение задумался. — Хотя…

— Что?

— Мне предложило работу элитное подразделение инженерной службы. Они отвечают за ремонт истребителей и разрабатывают новые модели. У них лучшие лаборатории, лучшее оборудование…

Я энергично кивнула.

— Идеально.

— Я все равно думал принять их предложение. Они сказали, можно походить к ним эти два месяца на стажировку, освоиться в мастерских… Их очень впечатлили результаты моего теста и мои знания чертежей и передовых технологий.

— Риг, это потрясающе!

— Я ничего не обещаю, — добавил он. — Но, возможно, если задать правильные вопросы, мне покажут, как починить те или иные повреждения М-Бота. Нужно все провернуть, не вызывая подозрений. В любом случае нам понадобятся запчасти. По крайней мере, один полноразмерный ускоритель.

— Один я как-нибудь найду.

— Только не говори где, — попросил он. — Если вдруг все накроется медным тазом, я смогу заявить, что не знал ни о каких кражах.

— На ярлычке силовой матрицы написано «Собственность семьи Уэйт», — услужливо подсказал М-Бот. — Видимо, ее извлекли, и довольно грубо, из рамы шасси. Голубого цвета, судя по следам краски в уголке.

Риг вздохнул.

— Автомобиль Йоргена? Серьезно?

Я изобразила улыбку.

— Стажировка будет отнимать часть дня, — сказал он, потирая подбородок. — Но, если нужно, остальное время я могу посвятить ремонту. Нужно придумать объяснение для родителей.

— Скажи им, что стажировка очень сложная, — предложила я. — И что займет большую часть твоего времени.

— Но ведь это неправда? — спросил М-Бот.

— Ага, но какая разница?

— Для меня есть разница. Зачем говорить неправду?

— Ты умеешь имитировать эмоции, но не умеешь лгать? — удивилась я.

— Кажется… в моем коде пробелы, — признал М-Бот. — Любопытно. О, какой интересный грибочек!

Нахмурившись, я глянула вбок: по скале ползла Погибель.

— Скад! — воскликнул Риг. — Так близко к поверхности обитает всякая странная хрень. — Он поежился. — Можешь что-нибудь с ней сделать?

— Эту хрень зовут Погибель, — сказала я, — и она мой талисман. Не обижай ее, пока меня нет. — Я сходила за рюкзаком. — Мне пора в школу. Ты собираешься вниз?

— Не. Я так и думал, что вернусь не скоро, поэтому оставил родителям записку, что якобы пойду на собрание по трудоустройству. Они просто решат, что я встал раньше них. Вернусь позже — хочу взглянуть на проводку.

— Отлично. Если буду заставать тебя здесь, приходя из школы, могу помогать с ремонтом. Если нет, пиши указания, что сделать. — Я помедлила. — Не забывай, в этих делах я дубина. Так что можешь поручать мне простые, но муторные задания.

Снова улыбнувшись, Риг поудобнее устроился на камне и уставился на М-Бота. В его глазах горел огонек, который я помнила по временам, когда мы только думали стать пилотами. Увидев прежнего Рига, я впервые по-настоящему уверилась, что у нас может получиться. Вот просто возьмет и получится.

— Подождите, — сказал М-Бот. — Вы оставляете меня с ним?

— Я вернусь вечером, — пообещала я.

— Понятно. Не могли бы вы пройти в кабину, чтобы мы поговорили наедине?

Я недоуменно посмотрела на корабль.

— Я не хотел бы во всеуслышание объяснять, почему вы нравитесь мне больше, чем этот инженер, — пояснил М-Бот. — Если он услышит, как я пространно описываю его неисправимые недостатки, то почувствует себя униженным и подавленным.

— Вижу, нас ждет много приятного. — Риг закатил глаза. — Может, найдется способ отключить его личность.

Я забралась в кабину. Фонарь опустился и со свистом герметически закрылся.

— Не переживай, — сказала я М-Боту. — Риг — отличный парень. Он о тебе позаботится.

— Разумеется, я просто имитирую то, как люди, вопреки логике, заводят себе любимчиков. Может быть, вы останетесь?

— Прости. Мне надо научиться сражаться с креллами. — Я нахмурилась, услышав его тон. — Что не так? Я же сказала, Риг — отличный…

— Я готов согласиться с этим, пока не появятся доказательства противного. У меня проблема: я потерял хозяина.

— Я могу быть твоим новым хозяином.

— Я не могу менять хозяев без надлежащих кодов аутентификации, — возразил он. — И я только сейчас понял, что их не помню. Проблема, однако, гораздо более серьезная. Я не помню свою миссию. Я не знаю, откуда прилетел. Я не знаю своей цели. Будь я человеком, я бы… испугался.

Испуганный звездолет? Что ответить на такое?

— Не волнуйся, — сказала я. — Мы дадим тебе новую цель — уничтожать креллов. М-Бот, ты истребитель. Скорее всего, твое имя означает что-нибудь классное: месть, мочилово… Массовые убийства — наверняка это. Ты ужасающий, всесильный, смертоносный корабль, созданный, чтобы изжарить креллов и спасти человечество.

— Я не чувствую себя ужасающим, — отозвался он. — И смертоносным тоже.

— С этим мы разберемся, — пообещала я. — Доверься мне.

— Могу ли я доверять вашим словам? Что, если они… тоже ложь, как те, что вы придумали для родителей инженера?

Так-то. Бумеранг прилетел обратно быстрее, чем я ожидала.

— Я должен попросить вас никому обо мне не рассказывать, — произнес М-Бот тише. — Мне казалось, вы поняли это раньше, когда я говорил о своих приказах. Мне полагается «затаиться», то есть оставаться незаметным. Вам не стоило рассказывать обо мне инженеру.

— И как иначе нам тебя починить?

— Не знаю. Спенса, я искусственный интеллект, компьютер. Я должен подчиняться приказам. Пожалуйста, не выдавайте меня вашей АОН. Больше никому обо мне не рассказывайте.

Что ж, намечалась проблема. Я хотела, чтобы эта штука взлетела, и, как только это произойдет, собиралась сражаться с креллами. А если не выйдет с ремонтом… придется выдать его АОН. Неважно, что я думала о Железнобокой, нельзя вечно скрывать корабль. Особенно если он может стать решающим фактором в вопросе выживания человечества.

Я открыла было рот, чтобы продолжить спор, но на приборной доске вспыхнули огоньки.

— Датчики ближнего радиуса фиксируют множественные проникновения в атмосферу, — сказал М-Бот. — На планету начал падать космический мусор, с ним следуют сорок три корабля.

— Сорок три? — Я бросила взгляд на приборы. Его «ближний радиус» по нашим меркам был довольно дальним. — Ого! Ты можешь засечь их даже среди обломков?

— Легко.

Вот и доказательство, что АОН пригодится подобная технология. Нашим сканерам до такого далеко. Мне тут же стало неловко.

И все же, сорок три крелла? До сих пор они бросали в бой максимум сто кораблей, так что этот налет впечатлял. Я вдавила кнопку открытия фонаря, выскочила из кабины и спрыгнула на валун.

— Креллы, — сказала я Ригу. — Большая группа.

— Нам угрожает здесь опасность?

— Нет, они наступают с другой стороны. Но курсанты тренируются уже достаточно давно, чтобы Железнобокая посылала нас в бой по-настоящему, в качестве поддержки. Звено «Огненный шторм» поднимали два дня назад.

— Значит…

— Значит, лучше я пойду. На всякий случай.

19

Я побежала.

Вдалеке с грохотом ударялись о землю космические обломки, и во мне крепла тревога. Я откуда-то знала, что на этот раз Железнобокая поднимет мое звено. Она любила испытывать курсантов в настоящих боевых условиях, а мы довольно далеко продвинулись в обучении, и Кобб предупреждал, что скоро нас будут посылать в настоящие бои.

Подошла наша очередь. Пора. Я прибавила скорости, а после и вовсе помчалась изо всех сил.

По лицу ручьями струился пот. Чем ближе я подбегала к базе, где завывала сирена, тем неотвратимее накатывал страх. Даже не страх, а ужас. Что, если я опоздала? Что, если остальные улетели сражаться без меня?

Добравшись до базы, я побежала вдоль стены к стартовой площадке. Там остался один-единственный корабль. Я оказалась права.

Мокрая как мышь, я подскочила к кораблю и сама подтащила трап. Несколько техников заметили меня и принялись кричать.

Один как раз подоспел вовремя, чтобы придержать трап.

— Курсант, где тебя носит?! Твое звено поднялось в воздух двадцать минут назад!

Покачав головой, я скользнула в кабину. От усталости было трудно ворочать языком.

— Без высотно-компенсирующего костюма? — спросил он.

— Нет времени.

— Ладно. Тогда не набирай резко высоту. Разрешение на вылет у тебя есть. Доложись командиру звена, и вперед.

Кивнув, я натянула шлем. У этого шлема, как и у того, что на занятиях, внутри были странные бугорки, чтобы измерять какие-то там мои показатели. Фонарь закрылся, и я включила рацию.

— …не давайте эмоциям взять верх, — вещал Говнюк. — Оставайтесь собранными, следите за напарником. Вы слышали Кобба. Нам не нужно стрелять. Просто сосредоточьтесь на том, чтобы вас не превратили в шлак.

— Что? — спросила я. — Что происходит?

— Штопор? Где ты была?

— В своей пещере! Где же еще?

Я активировала подъемное кольцо и стала набирать высоту. Навалилась перегрузка, желудок словно пытался сбежать через пятки. Я замедлила подъем.

— Повтори мне начало. Вы летите в бой, а не держитесь в стороне?

— Адмирал наконец пустила нас сражаться! — нетерпеливо пояснил Бим.

— Бим, держи себя в руках, — оборвал его Говнюк. — Штопор, мы на 11,3-302,7-21000. Лети сюда как можно быстрее. Железнобокая приказала нам поучаствовать в небольшой стычке совместно со звеном опытных пилотов. Мы должны сбить с толку врага и желательно отвлечь внимание на себя.

«Другими словами, нас послали в качестве мишеней, — подумала я, вытирая ладонь о комбинезон. Сердце стучало, потные волосы липли к лицу. — Вернее, их. Без меня».

Но это ненадолго.

Я толкнула рычаг, врубая форсаж. Три секунды помогали гравиконы, потом меня вжало в кресло. Но такую перегрузку, когда она наваливается спереди, переносить вполне можно. Не слишком приятно, но риска отключиться нет. Нужно просто разогнаться и с помощью подъемного кольца осторожно набрать высоту.

Скорость быстро выросла до Маг-10, критического — по крайней мере, безопасного — уровня для «Поко». Но даже это было на пределе возможностей. Атмосферные рассекатели, которые гнали воздух вокруг корабля, создавая своеобразный пузырь, и отвечали за то, чтобы во время резких маневров не отвалились крылья, были перегружены. Корабль трясло. Из-за сопротивления воздуха обычно невидимый щит светился.

Одновременно я набирала и высоту, но осторожнее, медленнее, так как с перегрузкой сверху шутить уже не стоило. Кровь отлила в ноги. Я стала напрягать мышцы живота, как нас учили на занятиях с центрифугой, но по краям поля зрения все равно сгущался мрак.

Я терпела, прижатая к креслу своим шестикратным весом. Взлет много времени не займет, но все равно нужно слушать переговоры друзей.

— Рвота, осторожно. Не торопись.

— Один за мной! Один у меня на хвосте!

— ФМ, уклоняйся!

— Уклоняюсь! Уклоняюсь! Скад, кто это был?

— Ночной шторм-6. Народ, это мой брат! Позывной — Вентиль. ФМ, будешь должна мне жареных водорослей или еще чего-нибудь.

— Справа! Артуро, посмотри вверх!

— Смотрю! Звезды, ну и бардак.

Наконец приборная доска пикнула, сообщив, что я приближаюсь к нужным координатам. Я отпустила рычаг набора высоты и быстро скинула скорость. В случае «Поко», обладающего атмосферными рассекателями, для этого мне требовалось развернуться — тут включились гравиконы — и врубить ускоритель, двигаясь задом наперед, чтобы замедлиться.

Я завершила маневр на Маг-1, стандартной скорости для ближнего воздушного боя, и развернула «Поко» в сторону битвы. В темном утреннем небе виднелись далекие вспышки и красные росчерки падающих обломков.

— На месте, — сказала я остальным.

— Давай сюда и помоги Заре! — заорал Говнюк. — Видишь ее?

— Ищу!

Я лихорадочно пошарила взглядом по экрану дистанционных датчиков. Вот она. Врубив форсаж, я помчалась вперед.

— Народ, за Зарей хвост! — произнесла я, глядя на сканер.

— Вижу, — отозвался Говнюк. — Заря, справишься?

— Пытаюсь. Пытаюсь уклониться.

Мой корабль с воем несся к месту боя. Теперь я различала отдельные истребители — в бурлящем хаосе мелькали вспышки деструкторов и редкие светокопья. «Поко» Зари вошел в петлю — с тремя креллами на хвосте.

Почти успела. Почти успела!

Сверкнули вражеские деструкторы. Попадание. Еще одно. А потом…

Вспышка света. Дождь искр.

Заря погибла в мощном взрыве. У нее не было шанса катапультироваться.

Киммалин вскрикнула — пронзительно, испуганно, с болью в голосе.

— Нет! — завопил Говнюк. — Нет, нет, нет!

Я добралась до места, летя на Маг-3 — чересчур быстро для боевых маневров, но все-таки умудрилась зацепить крелла светокопьем. Однако было слишком поздно.

Заряраспалась дождем искр, и они гасли в воздухе.

Развернувшись, я на обратной тяге отпустила светокопье, и крелла повело вбок. Подоспел другой наш истребитель и расстрелял врага.

Я пристроилась за Говнюком, пытаясь задушить собственные крики. Он был без напарника. Где Артуро?

Я так и не поняла, какую тактику выбрали в этом бою. Мое звено носилось взад-вперед, вызывая огонь на себя, но только усиливая неразбериху. Несколько истребителей АОН повыше классом сражались с парой десятков креллов.

Брызнули слезы, но я стиснула зубы и продолжала держаться ближе к Йоргену. Он мастерски зацепил крелла светокопьем. Тот попытался вырваться, так что я выпустила и свое.

— Йорген, вон тот обломок, — сказала я. — На два часа от тебя, падает медленно.

— Точно.

Мы оба дернули рычаги так, как учил Кобб, и потащили вражеский корабль за собой. В последний момент, отпустив светокопья, разделились. Крелл врезался в обломок и исчез в огненной вспышке.

— Вы двое, что творите? — спросил на линии Кобб. — Вам было приказано занимать оборонительную позицию.

— Кобб! — воскликнула я. — Заря…

— Держи себя в руках, курсант! — прикрикнул Кобб. — Будешь горевать, когда перестанет падать мусор. Сейчас подчиняйся приказам. Оборонительная позиция!

Я стиснула зубы, но спорить не стала. Летела за Йоргеном, пока тот петлял меж дымных шлейфов, тянувшихся за падающими обломками. Справа от нас маневрировали, судя по всему, Артуро и Недд: они попеременно опережали друг друга, быстро ускоряясь и замедляясь, чтобы не дать врагу сосредоточиться ни на одном из них. Такое поведение, как и большое число целей, сбивало креллов с толку.

Заря…

— Бзик? — позвал Йорген. — Что ты делаешь?

Я поняла, что по рации до сих пор доносится тихое хныканье Киммалин. Глянув на сканер, я заметила одинокий «Поко» — без напарника, — зависший на границе района боя.

— Бзик, шевелись! — приказал Йорген. — Ты легкая мишень. Давай сюда.

— Я… — произнесла Киммалин. — Я пыталась прицелиться. Собиралась спасти ее…

— Вступай в бой! — крикнул Йорген. — Курсант, жми на рычаг и дуй сюда!

— Я ее прикрою.

Я собралась повернуть, как раз когда мы пронеслись мимо двух креллов, летящих в другую сторону. Небо подсвечивалось таким количеством искр и вспышек деструкторов, что мне казалось, будто я угодила в кузнечный горн в Вулканической.

— Нет, — отозвался Йорген. — Видишь Бима? На восемь часов? Прикрой его. С Киммалин я сам разберусь.

— Поняла.

Я помчалась влево и вниз, гравиконы погасили перегрузку на развороте. Однако вскоре на приборной доске рядом с дистанционными датчиками загорелась яркая фиолетовая лампочка.

За мной хвост.

Мы только начали изучать ближний воздушный бой, но мне сразу вспомнились наставления Кобба: полагайся на сканер, не трать время на визуальное опознавание, сосредоточься на полете.

— Штопор! — крикнула ФМ. — За тобой хвост!

Я уже уклонялась, входя в петлю и рассчитывая, что гравиконы справятся с перегрузкой. Я действовала на автомате — сказывались тренировки. Лицо похолодело, а мозг, несмотря на усталость, стресс и горе, работал четко. Неважно, что за мной гнался крелл, в тот миг существовали только я и корабль, продолжения друг друга.

Выйдя из петли, я нырнула в пике, потом заложила вираж и виртуозно зацепила светокопьем медленно падающий обломок. Скорость была недостаточно высокой, и потому, когда выключились гравиконы, перегрузка вжала меня в кресло. По краям поля зрения сгустился мрак, но я держалась.

Я резко крутанулась и прошла на бреющем над еще одним обломком, увлекая его дымный шлейф за собой, потом метнулась между двумя креллскими кораблями, направляющимися в другую сторону. На развороте враг отстал, и позади мелькнула вспышка, когда какой-то опытный пилот сбил крелла, пока тот пытался меня догнать.

— Хороший маневр, Штопор, — тихо сказал Кобб у меня в ухе. — Даже отличный. Но не слишком выделывайся. Вспомни симуляцию: показные маневры все равно могут привести к гибели.

Я кивнула, хоть он и не видел.

— Бим у тебя на десять часов, примерно сто пятьдесят кверху. Лети к нему. Мальчик слишком нетерпеливый.

Как по заказу, на общей линии послышался голос Бима:

— Народ! Видите это? Передо мной?

В отдалении гремела более крупная перестрелка. Нам было приказано участвовать в меньшей из двух стычек. Я различала искры и не попавшие в цель выстрелы деструкторов, но вряд ли Бим имел в виду ее.

Приблизившись к нему, я тоже заметила: креллский корабль, но другой модели, не похожий на обтекаемые истребители. Этот был распухшим, словно вздувшийся фрукт с крыльями на верхушке. Точнее… у него было что-то прикреплено к днищу.

«Бомбардировщик, — поняла я, вспомнив занятия. — С могильщицей».

— Могильщица, — сказал Йорген. — Кобб, мы подтверждаем визуальный контакт. Это бомба-могильщица.

— Другое звено тоже ее заметило, — отозвался Кобб. — Спокойно, курсант. Адмирал уже разбирается.

— Кобб, я могу в него попасть, — заявил Бим. — Могу его сбить.

Я думала, Кобб тут же отметет подобное предложение, но нет.

— Подожди, я сообщу о визуальном подтверждении и уточню приказы.

Бим воспринял его ответ как согласие.

— Штопор, ты со мной?

— След в след, — ответила я. — Погнали.

— Погоди, курсант, — сказал Кобб. — С вашими описаниями что-то не то. Можешь подтвердить? Кажется, бомба больше, чем обычно.

Бим не слушал. Я увидела, как он нырнул к одиночному бомбардировщику, который, следуя обычному поведению креллов, скользнул на малую высоту, чтобы попытаться миновать зенитные пушки.

— Что-то не так, — проговорил Кобб.

От бомбы отделилось звено теней — меньших по размеру креллских кораблей, почти невидимых в темноте. Четверо.

Небо осветилось красными вспышками деструкторов. Мой фонарь задело по касательной, щит полыхнул. Перенервничав, я инстинктивно заложила вираж.

— Кобб, от бомбардировщика только что отделились четыре корабля поддержки! — воскликнула я.

Креллы прошли прямо над нами. Я едва уклонилась. Ладони вспотели.

— Они быстрее, чем обычные!

— Это что-то новенькое, — отозвался Кобб. — Вы двое, отступить.

— Я могу в него попасть, Кобб! — не унимался Бим.

Его деструктор засиял, заряжаясь для дальнего выстрела.

Корабли-защитники снова устремились к нам, паля из всех орудий.

— Бим! — крикнула я.

Я была почти уверена, что он посмотрел на меня, — мелькнул блик на визоре шлема, — а потом в него угодило сразу несколько выстрелов, сокрушив щит.

Корабль Бима взорвался и распался на несколько больших обломков, один врезался в мой истребитель. Меня повело вбок, «Поко» свалился в штопор. Бзик выкрикнула мое имя. Мир вокруг пустился в пляс. Огни на приборной доске словно сошли с ума, ярко пылало предупреждение «Щит отключен».

Гравиконы вырубились, ударила перегрузка. Меня затошнило, перед глазами все поплыло. Однако все равно сработали навыки, которые мы оттачивали на занятиях. Каким-то чудом, вцепившись в сферу управления, я сумела дернуть ручку пикирования. Подъемное кольцо провернулось на передней навеске, словно открылся люк, и встало под углом к носу корабля. Благодаря этому маневру падение удалось остановить. Мир встал на место, и я зависла в воздухе, носом к земле.

На приборной доске зажглись огоньки. Остатки корабля Бима с приглушенными взрывами ударились о землю.

Он так и не выбрал себе позывной.

— Враг выходит из боя! — крикнул Недд. — Похоже, им хватило!

Оцепенев, я слушала доклады остальных. Штурмовой отряд опытных пилотов нацелился на бомбардировщик, и креллы предпочли отступить, но не лишиться оружия.

Бомбардировщик скрылся, и вместе с ним довольно много кораблей поддержки, так что адмирал не решилась на преследование.

Я просто зависла на одном месте. Подъемное кольцо передо мной сияло холодным, безжизненным светом.

— Штопор? — позвал Йорген. — Доложись. Ты в порядке?

— Нет, — прошептала я.

Наконец вернув подъемное кольцо в исходное положение, я развернула корабль в стандартную плоскость. Перекинула питание на воспламенитель щита, подождала, пока загорится индикатор, и дернула рычаг. Вокруг «Поко» с треском возник новый щит, через миг ставший невидимым.

Я заняла место в строю.

— Устное подтверждение статуса, — скомандовал Йорген.

Мы отчитались, и больше никто не проронил ни слова. На обратном пути к базе в нашем боевом порядке зияли две дыры. Бима и Зари больше не было.

Звено «Ввысь» сократилось с девяти человек до семи.

Часть 3

Интерлюдия

Адмирал Джуди Айванс по прозвищу Железнобокая никогда не пренебрегала чтением донесений о потерях.

Она посылает людей на смерть. В каждом бою она принимает решения, иногда ошибочные, которые стоят человеческих жизней. Возможно, где-то на небесах, меж звезд, древние Святые ведут учет, сколько жизней Непокорных она потеряла, а сколько спасла.

Если это так, то после сегодняшней битвы баланс сильно нарушился. Погибли двое курсантов, тренировавшихся едва ли месяц. Она прочла их имена, стараясь запечатлеть в памяти, хотя знала, что забудет. Там их уже и так предостаточно.

Джуди с почтением положила на стол список имен с краткими биографиями. Также погибли два опытных пилота, и составление писем их близким отнимет часть вечера, но она должна это сделать, потому что у этих семей отняли часть жизни.

Когда наконец явился разбираться Кобб, работа шла полным ходом — она писала от руки, а не печатала. Джуди увидела его отражение в медном полевом бинокле — реликвии из древности. Кобб задержался в дверях и не стал сразу на нее набрасываться, дал время закончить письмо. Она поставила подпись — росчерк перьевой ручкой, — необходимый и в то же время показной жест для подобных писем.

— Ты рада, Джуди? — наконец спросил он. — Скад, двое уже мертвы, ты рада?

— Я много лет ничему не радуюсь, Кобб.

Она развернула кресло, откинулась на спинку и встретила его сердитый взгляд. Она предвидела, даже предвкушала этот неизбежный визит. Хорошо, что до сих пор есть человек, который ей не покоряется. Почти все, кто на это осмеливались, мертвы.

Он проковылял в маленький кабинет, где царил чудовищный беспорядок: кипы бумаг, альбомов, книг. Тем не менее это единственное место, где она чувствует себя комфортно.

— Так больше нельзя, — сказал Кобб. — Сначала ты понижаешь минимальный возраст для теста, а теперь посылаешь их в бой, прежде чем они научатся как следует летать? Нельзя стрелять длинными очередями и в то же время воровать боеприпасы со склада. В конце концов патроны закончатся.

— Ты бы предпочел, чтобы я позволила «Альте» пасть?

Он отвернулся к старой карте, неизменно висевшей на стене. Стекло запылилось, бумага внутри начала скручиваться. План «Альты» почти десятилетней давности, разработанный на заседании по развитию базы. Они задумывали город с обширными жилыми районами и полями.

Фантазия. Осваивать мертвый мир оказалось сложнее, чем представлялось.

Джуди встала, старое капитанское кресло скрипнуло.

— Я буду посылать на смерть, Кобб. Я охотно поставлю под удар любого в АОН, если это означает защитить «Альту».

— Наступит момент, когда цель перестанет оправдывать средства, Джуди.

— Да, и я знаю, когда этот момент настанет. — Она подошла к нему, удерживая взгляд. — Когда последний Непокорный испустит последний вздох. До тех пор мы будем удерживать базу.

Если они потеряют «Альту», Вулканическую разбомбят, лишат Непокорных Комплекса и возможности строить корабли. Если это случится, придется вернуться к жизни разрозненными кланами, как крысам, за которыми ведется охота.

Либо они стоят на своем, либо отказываются от идеи стать настоящей цивилизацией.

В конце концов Кобб сдался и повернулся, чтобы уйти. В его случае отсутствие претензий означало согласие.

— Я заметила, что твоя маленькая трусиха вступила в бой, когда все уже почти закончилось.

Он резко развернулся и практически прорычал:

— Она живет в неблагоустроенной пещере, Джуди. Одна. Ты это понимаешь? Один из твоих пилотов живет в походном лагере за пределами города, потому что ты отказалась предоставить ей койку.

Приятно видеть в нем эту ярость. Она беспокоилась, что недалек тот день, когда он перегорит. После Битвы за «Альту» он так и не оправился.

— Знаешь, что в отчетах? — поинтересовалась Джуди. — В сканах ее мозга? Некоторые наши медики уверены, что разобрались, как его выявлять. Полагаю, я должна тебя поблагодарить. Возможно, изучая дочь Охотника во время полета, мы наконец получим доказательства. У нее дефект.

Он помедлил.

— Мы плохо понимаем, что это такое. К тому же твои медики пристрастны. Пары сбивающих с толку случаев и нескольких историй из прошлого недостаточно, чтобы судить обо всей жизни девочки, особенно такой одаренной.

— В этом-то и проблема. — Честно говоря, Джуди удивилась тому, что Кобб спорит. Многие политики отвергали существование дефекта, но Кобб? Он лично наблюдал его воздействие. — Учитывая эти данные, я не могу рисковать и допустить ее в АОН. Она будет только отвлекать и бросать вызов морали.

— Если отвлекать, то только тебя. И бросать вызов твоей морали. Твои действия позорят АОН.

— Во всех отношениях я и есть АОН. Да помогут нам звезды. Больше никого не осталось.

Он сердито посмотрел на нее.

— Я дам девочке личную рацию. Я не допущу, чтобы с моим курсантом нельзя было связаться. Разве что ты передумаешь и выделишь ей койку.

— Если я слишком облегчу ей жизнь, она еще надумает остаться, вместо того чтобы, как благоразумный человек, заняться чем-нибудь другим.

Кобб проковылял к двери — даже спустя столько лет он отказывался ходить с тростью, — но опять задержался, опершись о дверной косяк.

— Ты когда-нибудь хотела, чтобы выжил кто-то еще? Суза, Соловей, Распря, адмирал Хеймлайн?

— Кто-то другой, не я? — спросила Джуди.

— Именно.

— Не знаю, пожелала бы я кому-то из них принять командование. Даже тем, кого ненавидела.

Хмыкнув, Кобб исчез в коридоре.

20

На следующий день после гибели Зари и Бима я опоздала на занятия. Всего минут на пять, но это было мое первое опоздание.

Все казалось очень неправильным.

Я смутно помнила, как накануне добрела до пещеры. Риг уже ушел домой. Не обращая внимания на М-Бота, я свернулась калачиком в кабине. И просто лежала. Не спала, но хотела заснуть. Думала, но хотела ни о чем не думать. Не плакала… но почему-то хотела поплакать.

Сегодня никто не упрекнул меня за опоздание. Кобба еще не было, хотя собрались почти все оставшиеся курсанты. Все, кроме Киммалин, и это меня обеспокоило. Как она?

Я зашла и уселась в кабину, только ботинки скрипнули. Не хотелось смотреть на пустые места, такие заметные, но тогда я была бы трусихой. Так что я заставила себя поднять глаза на кабину Зари. Всего два дня назад я стояла там и помогала ей разобрать слова…

Она почти никогда ничего не говорила, но почему-то казалось, что без нее стало гораздо тише.

— Эй, Штопор, — наконец нарушил молчание Недд. — Ты вот всегда вещаешь о «чести», «славной воинской гибели» и прочей ерунде.

— И что?

— Нам сейчас, наверное, не помешает немного этой ерунды.

Недд плюхнулся в кресло, едва поместившись в кабине. Он был самым высоким среди нас и самым крупным. Я всегда думала о нем просто как о более крупном из двух дружков Говнюка, но в нем угадывалось что-то большее — некое глубокомыслие.

— Ну, так что? — спросил он.

— Мне… — Я силилась найти слова. — Сейчас это все как-то глупо.

Я не могла разразиться тирадой о мести. Не сегодня. Это было все равно что сыграть роль в какой-нибудь бабулиной сказке, когда боль от утраты еще слишком свежа. Но… неужели все мои убеждения — просто напускная смелость? Неужели я всего лишь трусиха, прикрывающаяся воинственными банальностями?

Настоящий воин отнесся бы к потере товарищей спокойно. Или я в самом деле думаю, что больше такого не случится?

ФМ выбралась из кабины, подошла и стиснула мое плечо — поразительно привычным жестом для девушки, которую я почти не знаю, хоть мы и летаем в одном звене. Как она сюда попала? Я так и не сподобилась расспросить.

Я посмотрела на место Бима, вспомнив, как он ужасно неуклюже, но в то же время чудесно пытался со мной флиртовать.

— Не знаешь, где Киммалин? — спросила я ФМ.

— Она встала и позавтракала с нами, но по пути в класс зашла в уборную. Наверное, надо сходить проверить, все ли с ней в порядке.

Не успела я подняться с места, как Говнюк был уже на ногах. Прочистив горло, он оглядел нас пятерых. Меня и ФМ. Приунывшую Рвоту. Похоже, она больше не считала, что все вокруг игра. Артуро сидел, сцепив руки, и барабанил указательными пальцами один о другой, словно в нервном тике. Недд задрал ботинки, что примечательно, с развязанными шнурками, на бесценный голографический проектор.

— Наверное, мне надо что-то сказать, — произнес Говнюк.

— А как же, — прошептала ФМ, закатив глаза, но вернулась на свое место.

Говнюк начал официальным тоном:

— В перечне протоколов АОН говорится, что погибнуть в кабине пилота, защищая родину, — это самый смелый и великий дар, который может преподнести человек. Наши друзья, пусть и ушедшие слишком рано, стали воплощением идеалов Непокорных.

Он читает, поняла я. У него на ладони, что ли, написано?

— Мы запомним их как воинов, — продолжал Говнюк, теперь держа руку перед лицом. — Если вам нужно выговориться после этой утраты или по любой другой причине, я как командир звена всегда рядом. Обращайтесь ко мне за поддержкой. Я с радостью приму на себя бремя вашего горя, чтобы вы могли сосредоточиться на учебе. Спасибо.

Он сел. Пожалуй, глупее речи я в жизни не слышала. Больше о нем самом, чем об опустевших кабинах. Но… он хотя бы попытался.

Наконец в дверях показался Кобб. Он проковылял в класс с пачкой бумаг в руках, что-то бормоча себе под нос.

— По местам! Сегодня мы займемся маневрированием в паре. Снова. Вы так бестолково прикрываете друг друга, что подносите себя врагу на блюдечке с голубой каемочкой.

Мы просто пялились на него.

— Шевелитесь!

Все начали пристегиваться.

А я встала и требовательно спросила:

— И это все? Вы ничего о них не скажете? О Биме, о Заре, о том, что сделала адмирал…

— Адмирал ничего вам не сделала, — перебил Кобб. — Ваших друзей убили креллы.

— Крысиная чушь! — выпалила я. — Если вы швыряете ребенка в логово льва, то почему вините зверя?

Он сцепился со мной взглядом, но на этот раз я не собиралась отступать. Не знаю, чего я хотела, но, по крайней мере, эта злость на него, на адмирала, на АОН лучше, чем пустота.

Мы зыркали друг на друга, пока не скрипнула дверь и не вошла Киммалин. Ее длинные черные кудряшки были как обычно идеальны, но глаза покраснели и опухли. Кобб глянул на нее так, словно не ожидал увидеть.

Он думал, что она сдалась, поняла я.

Однако, несмотря на опухшие глаза и все прочее, Киммалин вздернула подбородок.

Кобб кивнул на ее место. Она прошла к кабине — образец выдержки Непокорных — и забралась внутрь. В тот миг она напоминала воина больше, чем я когда-либо.

Стиснув зубы, я села на место и пристегнулась. Нападки на Кобба не рассеют гнев на адмирала. Хотелось сжать сферу управления и давить пальцем на спуск. Возможно, именно поэтому Кобб собирался нас сегодня погонять — чтобы мы взмокли, чтобы хоть ненадолго забылись. И… да, я в деле.

Однако Кобб не включил проекторы. Вместо этого он медленно взял складной стул, прохромал к центру комнаты и разложил его. Сел, сложив руки на коленях. Мне, как и большинству остальных, пришлось высунуться из кабины, чтобы видеть его.

Он казался старым. Старше, чем следовало.

— Я знаю, каково это, — проговорил он. — Как будто в тебе вырезали дыру. Кусок плоти, который не вырастет снова. Ты можешь что-то делать, можешь летать, но некоторое время за тобой будет тянуться кровавый след. Мне следует что-нибудь сказать насчет утраты. Что-то мудрое. Старая Мара, которая учила меня летать, знала, что сказать. Теперь она мертва. — Кобб покачал головой. — Иногда я не чувствую себя учителем. Я чувствую себя заряжающим в артиллерии. Я закладываю вас в ствол орудия, запускаю в небо, потом беру следующий снаряд…

Слушать его было неловко и неестественно. Словно родитель вдруг решил признаться, что не знает, что такое любовь. Мы все слышали россказни о летных инструкторах. Старые, седые, не успеешь оглянуться, откусят тебе голову, но до отказа набитые мудростью.

Однако в тот миг я увидела человека, а не инструктора. Этот человек был напуган и растерян: ему так же больно терять учеников, как и нам друзей. Он не какой-нибудь седой ветеран с готовыми ответами. Он тот, кто по стечению обстоятельств прожил достаточно долго, чтобы сделаться учителем. Ему приходится учить нас тому, что он знает, и тому, в чем сам еще явно не разобрался.

— Дотянись до звезд, — сказала я.

Кобб взглянул на меня.

— В детстве я хотела стать пилотом, прославиться. А отец сказал, чтобы я смотрела выше. Он сказал: «Дотянись до звезд», — пояснила я.

Задрав голову, я попыталась представить мерцающие огоньки. Мой взор устремился сквозь крышу, небеса, пояс обломков — туда, где Святые приветствовали души павших.

— Это больно. Больнее, чем я думала. Я так мало знала о Биме, только что он любил улыбаться. Заря с трудом нас понимала. Но она не сдавалась.

На миг показалось, будто я взмываю к огонькам, как учила Бабуля. Я чувствовала, что все вокруг отдаляется. Были видны только светящиеся, разбегающиеся во все стороны точки.

— Они сейчас на небесах, — тихо добавила я. — На веки вечные, среди звезд. Когда-нибудь я к ним присоединюсь. — Я вышла из транса и внезапно очутилась в классе с остальными. — Пристегнусь и буду сражаться. И когда погибну, по крайней мере, погибну в кабине. Пока буду тянуться к небесам.

Все замерли, повисла неуверенная тишина, как в момент между двумя ударами метеоритов. Недд сел прямо, убрав ноги с проектора, с энтузиазмом показал мне большой палец и кивнул. Говнюк наискосок от меня хмуро пялился с непостижимым выражением лица.

— Ладно. — Кобб встал. — Хватит терять время. Надевайте шлемы.

Не обращая внимания на Говнюка, я натянула шлем, но, подскочив, тут же стащила его с головы.

— В чем дело? — спросил Кобб, прихромав ко мне.

— Диоды внутри теплые. — Я ощупала их. — Что это значит?

— Ничего. Наверное.

— Не слишком успокаивает, Кобб. Что происходит?

— Некоторые докторишки, — Кобб понизил голос, — которые считают себя самыми умными, думают, что по кучке показателей могут определить, струсишь ли ты, как твой отец.

— Мой отец не…

— Успокойся. Мы докажем, что они не правы, тем, как ты будешь летать. Это твой лучший довод. Можешь его надеть? — Он кивнул на шлем.

— Да. Диоды не особо горячие. Я просто удивилась.

— Тогда надевай, и за дело.

21

Кобб сдержал обещание — гонял нас весь день.

Мы отрабатывали совместные развороты с креном, боевые порядки и упражнения на подстраховку напарника. Мои пальцы задеревенели, руки ныли, словно я таскала тяжести, мозг превратился в кашу. Кобб заставил нас упражняться даже во время обеда, послав адъютанта за сэндвичами для всех, кроме меня. Я, как обычно, жевала вяленое крысиное мясо и грибы.

Диоды в шлеме постепенно остыли. Адмирал думала, что по каким-то там показателям сможет определить, трусиха я или нет? Что за безумие?

Впрочем, волноваться об этом было некогда. Кобб терзал нас маневрами уклонения от обломков, разворотами со светокопьем и упражнениями с перезарядкой щита. Я вымоталась, но в хорошем смысле слова, и вспомнила о Биме лишь однажды, когда поняла, что никто в очередной раз не ноет насчет того, что нам нельзя применять оружие.

Когда Кобб наконец нас отпустил, мне казалось, я готова свернуться калачиком и вырубиться прямо в классе.

— Эй, Артуро. — Недд встал и потянулся. — Эти проекторы довольно неплохие. Думаешь, им под силу симулировать мир, в котором ты не будешь настолько ужасным пилотом?

— Для этого просто нужна кнопка, выключающая твою рацию, — отозвался Артуро. — Не сомневаюсь, мы все сильно продвинемся в обучении, если перестанем слушать твой бесконечный вздор. Кстати, если мне не изменяет память, как раз ты в меня врезался.

— Ты был у меня на пути!

— Мальчики, мальчики, — вмешалась Рвота, проходя мимо. — Не надо ссориться. Сойдемся на том, что вы оба ужасные пилоты.

— Ха! — воскликнул Артуро. — Еще посмотрим, однажды я заставлю тебя подавиться этими словами, Рвота.

— Не подавлюсь, если подать под правильным соусом, — отозвалась она. — Только бы столовая была открыта. Бзик, можно твой десерт?

— Что? — Киммалин подняла взгляд от привязных ремней, которые она, как обычно, защелкивала и аккуратно складывала на кресло, покидая учебную кабину.

— Ты классная и все такое, — сказала Рвота. — Наверняка уступишь, если я поднажму. Так что, можно твой десерт?

— Да благословят тебя звезды, — ответила Киммалин. — Но только тронь мой пирог, и останешься без пальцев.

Покраснев, она в смущении прижала руку ко рту.

— Ей не слабо, Рвота, — пошутила я. — В тихом омуте черти водятся.

— Ага, а разве… — Она осеклась на полуслове, осознав, кому отвечает. Потом отвернулась и пошла дальше к двери.

Я знала этот взгляд. С тех пор, как Йорген разболтал о том, что я дочь Охотника, наши отношения с Рвотой изменились.

Остальные, толкаясь, покинули класс. Вздохнув, я собрала рюкзак, приготовившись к утомительной прогулке обратно в пещеру. Закинув его на плечо, я поняла, что ФМ никуда не ушла. Она стояла у стены и наблюдала за мной. Такая высокая и красивая. Курсанты должны были одеваться, как принято в АОН. На занятия мы могли носить обычные комбинезоны или, если хотели, стандартную форму, просто нужно было быстро переодеться в летные костюмы в случае тревоги.

Большинство ходило в комбинезонах, так было удобнее. Но не ФМ. Помимо начищенных ботинок она обычно надевала подогнанный по фигуре китель, который по непонятной причине смотрелся на ней гораздо стильнее, чем на нас. Она была такой безупречной, что больше напоминала статую, чем живого человека.

— Спасибо за твои слова, — сказала она. — О Биме, Заре и звездах.

— Они не показались тебе «чересчур агрессивными»? — спросила я.

ФМ вечно жаловалась на нашу излишнюю агрессивность, что не имело для меня никакого смысла. Разве суть войны не в агрессии?

— Ну, почти все, что ты говоришь, — полная чушь. Хвастливая бравада, оправдывающая псевдо-патриотические байки, привитые тебе пропагандой Непокорных. Однако эти твои слова, они шли от сердца. Мне… нужно было их услышать. Спасибо.

— Странная ты, ФМ.

Я понятия не имела, что значит большая часть из того, что она только что сказала.

Кобб за своим столом фыркнул и глянул на меня поверх бумаг. «Это ты-то зовешь кого-то странным?» — говорил его взгляд.

Мы с ФМ вышли в пустой коридор. Другие учебные звенья давным-давно освободились.

— Хочу кое-что прояснить, — сказала ФМ. — Я не осуждаю твою позицию. Ты плод колоссального социального гнета, вынуждающего молодежь занимать крайне агрессивную точку зрения. Я уверена, в душе ты очень милая.

— Вообще-то нет, — ухмыльнулась я. — Но ничего страшного, если меня недооценивают. Может, креллы сделают то же самое, и я буду смаковать удивление в их глазах, когда вырву эти самые глаза из черепов.

ФМ бросила на меня ошеломленный взгляд.

— То есть если у них под броней есть глаза. И черепа. Короче, что бы у них там ни было, я это вырву. — Я посмотрела на нее и ухмыльнулась шире. — Шучу, ФМ. Вроде как. Я говорю такое, потому что это забавно. Ну, знаешь, как в старых сказках.

— Я не читала такие сказки.

— Вряд ли они тебе понравятся. Почему ты всегда говоришь, что мы слишком агрессивные? Разве ты не Непокорная?

— Меня вырастили Непокорной, — согласилась она. — Но теперь я предпочитаю быть Критиком, как называют нас внизу. Я выдвигаю возражения о способах ведения войны. Думаю, нам нужно сбросить деспотичную длань военного правительства.

Я остановилась как вкопанная. Никто никогда не говорил при мне таких слов.

— То есть… ты трусиха?

Покраснев, ФМ гордо выпрямилась.

— Мне казалось, уж кто-кто, а ты не будешь разбрасываться подобными ярлыками.

— Прости.

Я тоже покраснела. Она права. Но все равно трудно осознать, о чем она говорит. Я понимала слова, но не смысл. Свергнуть военное правительство? Тогда кто будет руководить войной?

— Я по-прежнему хочу бороться, — сказала ФМ с высоко поднятой головой. — Если я хочу перемен, это не значит, что я позволю креллам нас всех уничтожить. Но подумай, во что превращается наше общество, если мы практически с рождения учим детей идеализировать и прославлять борьбу? Учим поклоняться Первым гражданам как святым? Нужно учить детей большей заботе и пытливости — не только разрушать, но и строить.

Я пожала плечами. О таком легко болтать, когда живешь в глубоких пещерах, где бомба не убьет твою семью. Но все равно приятно лучше узнать эту женщину. Она казалась такой уравновешенной и спокойной, что язык не поворачивался называть ее «девушкой», пусть она и была нашей ровесницей.

Если с ней за компанию я слишком близко подойду к столовой, то столкнусь с полицейскими и заработаю неприятности. Они перестали каждый день сопровождать меня до выхода из корпуса, но я ни на миг не поверила, что могу сходить поужинать. Так что я попрощалась с ФМ, и она побежала догонять остальных.

Я повернула к выходу, роясь в рюкзаке в поисках воды, но вспомнила, что оставила последнюю полную фляжку у кабины. Ну здорово. Снова навалилась усталость после занятий. Я побрела обратно в класс.

Кобб активировал в центре класса голограмму, проецирующую уменьшенную версию боя. Корабли размером с подшипник носились среди падающих обломков, за которыми тянулись хвосты огня и дыма. Креллские корабли, приплюснутые, не больше талонов за заслуги палили из крошечных деструкторов.

Он пересматривает вчерашний бой, поняла я. Тот, где погибли Бим и Заря. Я понятия не имела, что сражения записываются.

Я нашла взглядом свой корабль, когда он рванул в гущу боя. Снова ощутила ошеломляющий хаос, восторг от того, что наконец сражаюсь в настоящем бою. Я почти слышала взрывы, обеспокоенный голос Киммалин, собственное дыхание — возбужденное и резкое.

Пока я бессильно смотрела, во мне зарождалось неприятное предчувствие, даже легкий страх. Заря опять погибла.

Внутри у меня все сжалось. Но я не позволю себе отвести взгляд.

Мой корабль мелькнул в сердце боя, подцепив крелла на хвост. Я нырнула под кусок космического мусора, для верности крутанувшись на светокопье, потом резко взмыла между двумя другими креллскими кораблями.

Кобб жестом остановил симуляцию и, шагнув вперед, сосредоточился на моем корабле — застывшем в воздухе посреди захватывающей мешанины выстрелов, росчерков света и взрывающихся кораблей. Потом перемотал запись и проиграл ее снова, следя за моим маневром.

— Я почти отключилась, — заметила я от двери. — Я не контролировала скорость и не успела выйти из разворота до того, как вырубились гравиконы.

— Маневр все равно вышел что надо, — похвалил он. — Особенно для курсанта. Замечательный, почти невероятный.

— Говнюк лучше меня.

— У Йоргена отличная техника, но он не чувствует корабль, как ты. Ты напоминаешь мне твоего отца. — При этих словах он словно помрачнел.

Мне вдруг стало неловко. Я пересекла класс и взяла фляжку. Кобб проигрывал бой дальше, и я заставила себя смотреть, как мы с Бимом погнались за креллским бомбардировщиком. Кобб снова остановил симуляцию, когда от вражеского бомбардировщика отделились четыре необычных корабля сопровождения — те, что мгновенно сбили Бима.

— Что это за корабли? — спросила я.

— Какие-то новые. Креллы не меняли тактику больше десяти лет. Что же произошло? — Кобб прищурился. — Мы выживаем, потому что способны предвосхищать их действия. Если можешь угадать, как поведет себя враг, у тебя преимущество. Не имеет значения, насколько они опасны: если знаешь их следующий ход, можешь ему противостоять.

Ха! Это меня поразило, и я поймала себя на том, что согласно киваю.

Кобб выключил голограмму и проковылял обратно к своему столу.

— Возьми-ка. — Он протянул мне коробочку. — Забыл тебе отдать.

Личная рация?

— Обычно их выдают только пилотам, которые проводят свободное время в Вулканической. Но так как ты живешь не на базе, я решил, что рация тебе не помешает. Везде носи ее с собой. Когда нападут креллы, ты получишь общее предупреждение.

Я взяла устройство — прямоугольное, размером с маленькую гантель. Отец носил при себе такое же.

Кобб отпустил меня взмахом руки, устроился поудобнее и углубился в бумаги.

Я задержалась, мне не давал покоя один вопрос.

— Кобб?

— Да?

— Почему вы не летаете с нами? Другие инструкторы поднимаются в воздух вместе с курсантами.

Я ждала гнева и выговора, но Кобб лишь похлопал по ноге.

— Старые раны, Штопор. Старые раны.

Вскоре после Битвы за «Альту» его подбили. При катапультировании он задел ногой фонарь.

— Летать можно и без ноги.

— Некоторые раны не столь очевидные, как покалеченная нога, — тихо проговорил он. — Тебе ведь было нелегко сегодня вернуться в кабину, после того как погибли твои друзья? Представь, каково это, когда ты сбил собственного товарища.

Меня вдруг окатило холодом, словно я катапультировалась на большой высоте. Неужели он имеет в виду…

Неужели он имеет в виду, что это он сбил отца?

Кобб поднял на меня глаза.

— А кому еще, ты думала, прикажут с ним разобраться, девочка? Я был его напарником. Я преследовал его, когда он сбежал.

— Он не сбежал.

— Я был там. Он сбежал, Спенса. Он…

— Мой отец не был трусом!

Я встретилась взглядом с Коббом, и второй раз за день он отвернулся.

— Что тогда случилось на самом деле, Кобб? — Я прищурилась. — Почему, основываясь только на показаниях моего мозга, они считают, что я поступлю так же? Что вы от меня скрываете?

Я никогда не верила в официальную версию событий, но в глубине души всегда считала, что репутация отца пострадала из-за какой-то ошибки. Может, в суматохе решили, что он струсил, хотя все было иначе.

Теперь у меня появился шанс поговорить с человеком, который там присутствовал. С человеком, который… нажал на спуск…

— Что произошло? — Я шагнула вперед. Хотела, чтобы вышло с нажимом, непокорно, но получилась мольба шепотом. — Можете рассказать? Что вы видели?

— Ты читала официальный рапорт. — Кобб по-прежнему избегал моего взгляда. — Креллы наступали огромной волной, с могильщицей. Мы никогда не сталкивались с такими большими силами, и позиция врага явно указывала на то, что «Альта» обнаружена. Мы отбили одну атаку, но они перегруппировались. Когда они снова приготовились к наступлению, твой отец запаниковал. Начал кричать, что враг слишком силен, что мы все умрем. Он…

— Кому он это говорил? Всему звену?

Кобб помедлил.

— Да. Точнее, четверым уцелевшим. Он кричал и кричал, потом сломал строй и полетел прочь. Ты должна понять, насколько это было опасно для нас. Мы без преувеличений сражались за выживание человеческого вида. Если бы другие корабли тоже бросились в бегство, воцарился бы хаос. Нельзя было позволить, чтобы…

— Вы его преследовали, — перебила я. — Он сбежал, а вы его преследовали. И потом сбили?

— Приказ от командира звена пришел почти сразу. «Сбей его, чтобы преподать урок остальным и не допустить, чтобы сбежал кто-то еще». Я сидел прямо у него на хвосте, и он не отвечал на наши призывы. Так что я активировал ОМИ, вырубил его щит и… выстрелил. Я солдат. Я подчиняюсь приказам.

Боль в его голосе была такой настоящей, такой личной, что мне стало почти стыдно за свой напор. Впервые моя непоколебимость пошатнулась. Неужели это правда?

— Можете поклясться, что именно так все и случилось? — спросила я.

Кобб наконец посмотрел мне прямо в глаза. На этот раз он удержал и не отвел взгляд, но и на вопрос не ответил. Окаменел, стиснув зубы. В тот миг я поняла, что его молчание и есть ответ. Он повторил мне официальную версию.

И это ложь.

— Тебе уже давно пора уходить, курсант. Если хочешь, могу достать тебе копию официального рапорта.

— Но это ложь, ведь так? — Я снова посмотрела на него, и он почти незаметно кивнул.

Весь мой мир взорвался. Мне следовало рассердиться. Разозлиться на Кобба за то, что он сбил отца. Но я ликовала.

Отец не сбежал. Отец не был трусом.

— Но почему? — спросила я. — Какой смысл притворяться, что один из твоих пилотов сбежал?

— Иди. — Кобб указал на дверь. — Это приказ, курсант.

— Вот почему Железнобокая не хочет брать меня в АОН, — поняла я. — Она знает, что я буду задавать вопросы. Потому что… скад, она ведь была командиром звена? И отдала приказ сбить отца? В рапорте имя скрыто, но, кроме нее, никто не подходит…

Я снова взглянула на Кобба. Он покраснел от гнева. А может, от стыда. Он раскрыл мне тайну, важную тайну, и теперь, похоже, сожалел об этом. Пока из него больше ничего не вытянуть.

Я подхватила рюкзак и поспешила прочь. Мое сердце разбито из-за потери друзей, а теперь придется жить еще и с тем, что мой инструктор — убийца отца.

Однако в тот миг я ощущала себя солдатом, водрузившим знамя на захваченной в тяжелых боях высоте. Все эти годы я грезила, убеждала себя и верила, что отец — настоящий герой.

И была права.

22

— Зачем АОН вообще представлять все так, будто твой отец трус? — спросил Риг.

Мы вместе работали, лежа под днищем М-Бота.

— Я могу сходу придумать десяток причин, — ответила я.

Прошло пять дней с тех пор, как мы потеряли Бима и Зарю. В свободное время я помогала Ригу чинить корабль, с радостью отвлекаясь от собственных мыслей, пусть и приходилось рано вставать, как сегодня, возиться с кораблем, а потом идти на занятия и весь день выслушивать наставления Кобба.

Мы заменяли старые провода в нижней части фюзеляжа М-Бота на новые. Кое-какие старые провода были, на первый взгляд, в хорошем состоянии, но Риг решил на всякий случай заменить их все, а я не собиралась с ним спорить.

Я воткнула очередной провод и продернула его согласно нарисованным Ригом схемам. Внутренности корабля подсвечивались протянутой через них светолинией, которая сама напоминала сияющий провод.

— Это может быть что угодно, — сказала я. — Например, у отца был конфликт с Железнобокой из-за лидерства, и она решила подстроить ему «несчастный случай».

— В разгар самой важной битвы в истории АОН? — засомневался Риг. — Штопор, это слишком даже для тебя.

— Слишком? — повторила я. — Для меня? Я реалист, Риг.

— Ага, реалист. Особенно когда в детстве заставляла меня за компанию понарошку убивать звездных драконов.

— Это была боевая подготовка.

Он хмыкнул, возясь с особенно упрямым проводом, и Погибель с готовностью его передразнила. Она наблюдала за нами с земли у моей головы. М-Бот «проводил диагностику», что бы это ни значило. В основном это выражалось в том, что он говорил «Хм-м-м…» или «Перенести этот…», чтобы «показать, что процесс продолжается, так как без слуховой стимуляции людям быстро становится скучно».

— Ты уверена, что правильно его поняла? — спросил Риг. — Уверена, что он кивнул?

— Уверена. Риг, официальная версия — ложь. У меня есть доказательство.

— Больше похоже на неопределенное подтверждение.

— Я могу надавить на Кобба, чтобы он выложил всю правду.

— Удачи. Только, даже если он заговорит, верхушка АОН не признается во лжи. Поднимешь шумиху и добьешься лишь того, что вас с Коббом выгонят.

— Риг, я восстановлю доброе имя отца.

— Я не против. Просто хочу напомнить, что твой изначальный план — научиться летать — по-прежнему лучше всего. Сначала прославься как великий пилот. Заработай репутацию, стань человеком, от которого нельзя отмахнуться. А потом используй влияние, чтобы восстановить доброе имя отца.

— Посмотрим.

Извернувшись в небольшом пространстве между М-Ботом и скальной поверхностью, Риг вытащил блокнот для заметок.

— Это его гравиконы. — Он постучал карандашом по механизму. — Но я не узнаю сборку, и они у него не там, где обычно. В этом черном блоке — единственной неизвестной мне части — должен помещаться искусственный интеллект. У меня рука не поднимется его разбирать, хотя он явно неисправен.

— Откуда ты знаешь?

— Можешь представить, чтобы кто-то намеренно создал корабль, который так себя ведет?

Веский довод.

— Самое интересное — его сочленения, гермовыводы и атмосферный рассекатель, — продолжил Риг. — Трудно объяснить, но все они кажутся более крепкими, лучше сконструированными, чем те, что используем мы. Совсем чуть-чуть, но мне кажется, Спенса, если мы поднимем эту штуку в воздух, летать она будет очень быстро. Даже быстрее, чем наши корабли-разведчики.

У меня побежали мурашки, когда я это представила. Ухмыльнувшись, Риг воздел блокнот кверху, потом отложил его в сторону и, вооружившись гаечным ключом, начал аккуратно разбирать атмосферный рассекатель.

Лежа в тесноте с проводом в руках, я в изумлении задержала взгляд на Риге. Он выглядел счастливым.

Мы дружили больше десяти лет, и мне казалось, что я видела его счастливым. Только никаких особенных моментов не приходило на ум. В моих воспоминаниях Риг всегда беспокоился или тревожился за меня или иногдасмирялся с каким-нибудь ударом судьбы.

Сегодня же он не переставая улыбался. Лицо у него все было в смазке, которую мы наносили на новые провода. И… это как-то помогало пережить нависшую надо мной утрату, совладать с чувством, будто я подвела товарищей.

— А откуда у тебя все эти провода? — спросила я, возвращаясь к работе. — Я думала, кроме меня, никто не опустится до кражи.

— Обошлось без кражи, — ответил он. — Зиминг — женщина, которая руководит моей стажировкой, — вручила мне целую охапку, и еще кое-какое оборудование, чтобы я практиковался в замене проводки. Я решил, что нет лучше практики, чем настоящий корабль.

— Неплохо. Значит, у тебя там все получается?

Как ни странно, Риг покраснел, хоть из-за смазки и красно-оранжевого сияния светолинии разглядеть это было непросто. Но я его достаточно хорошо знала.

— В чем дело? — спросила я.

— Помнишь, как устроена кабина М-Бота?

— Что именно?

— Кресло пилота и приборная доска подвешены в отдельной раме. Это сложная конструкция, она напоминает мне гироскоп. По-моему, кресло может вращаться в зависимости от направления перегрузки. Ты же знаешь, как трудно справиться с перегрузкой, когда кровь приливает к голове или ногам?

— Ага, поверь, знаю.

— Теперь представь, что во время затяжных и трудных маневров кресло вращается. И сила всегда направлена спереди, как ее легче всего переносить. Это бы здорово помогало на высоких скоростях.

— Ага, — заинтересовалась я, но еще больше меня заинтересовало, как при этих словах засветился Риг.

— В общем, я набросал пару схем в блокноте, и… ну, Зиминг увидела и решила, что я их сам придумал. Похоже… она считает меня гением.

— Так и есть!

— Не совсем. — Он снова покраснел. — Я просто скопировал увиденное. Кто бы ни построил М-Бота, он гений.

— А ты разобрался! Для этого тоже нужно быть гением.

— Ничего подобного. — Риг открутил гайку. — Но… неважно, солжем мы или нет, так можно передать технологию АОН. Если удастся понять, как работает этот атмосферный рассекатель, его тоже можно взять на вооружение. Я буду осторожен и постараюсь, чтобы мои открытия не выглядели слишком подозрительными. Мы поможем в борьбе с креллами, не раскрывая тайны М-Бота.

— И ты станешь героем! — воскликнула я.

— Ненастоящим. Но… было и правда приятно…

Ухмыльнувшись, я вернулась к проводам. Может, действительно удастся передать все эти знания АОН и спасти больше пилотов. От таких мыслей сразу испортилось настроение. Что бы я ни делала для будущих пилотов, отчаяние и боль за уже потерянных товарищей никуда не денутся.

Я мысленно вернулась к тому, что на самом деле произошло с отцом, старательно перебирая возможные причины, почему АОН скрывает эту тайну. Я размышляла около получаса, когда в кабине раздался звонок.

— Диагностика завершена, — послышался услужливый, лишенный всякой угрозы голос М-Бота. Слова эхом разнеслись внутри корабля. — Я что-то пропустил?

— Разговор о том, что Риг — герой, — ответила я. — И еще один, почему АОН все держит в тайне. Они утверждают, что мой отец сбежал с поля боя, но я знаю, что это не так.

— Я все равно считаю, что ты спешишь с выводами, — сказал Риг. — Смысл устраивать такой масштабный заговор, если нужно оклеветать одного-единственного пилота?

— Что, если отца случайно подбили свои? В суматохе боя кто-то выстрелил в него по ошибке, и в АОН решили, что им не нужно вечное пятно на репутации. Поэтому объявили, что отец сбежал, и заставили Кобба лгать о том, что произошло.

Хмыкнув, Риг открутил еще одну гайку.

— А вот это почти похоже на правду. Больше, чем остальные версии. Но все равно есть неувязки. Разве другие пилоты ничего не заметили? Кобб сказал, что в звене оставалось четверо, которые все видели.

— Мы не знаем, насколько велик заговор, — отметила я. — В рапортах имена скрыты, но я теперь почти уверена, что командиром звена была Железнобокая. Это объясняет, почему она так старательно не пускает меня в АОН. Может, она беспокоится, что правда выплывет наружу: из-за ее некомпетентного руководства одного из пилотов случайно сбили.

— Слишком притянуто за уши. Ты даже не знаешь наверняка, правдив ли официальный рапорт.

— Он кивнул.

— Вроде-как-кивнул-но-это-мог-быть-случайный-жест.

— Тогда предложи версию получше, почему они всем лгут, — потребовала я.

— Я могу, — бодро произнес М-Бот. — Дело в Главной Причине Порождаемого Людьми Хаоса.

— В чем? — переспросил Риг.

— Главная Причина Порождаемого Людьми Хаоса — ГППЛХ. Это в высшей степени популярный и хорошо задокументированный феномен, в моих банках памяти очень много записей.

— И что это? — спросила я, подключая провод.

М-Бот часто говорил странные вещи, и я поняла, что проще подыгрывать. Отчасти потому, что мне было интересно слушать. У него оказался очень необычный взгляд на мир.

Я не переставала надеяться, что во время одного из таких разговоров из его банков памяти всплывет какая-нибудь полезная информация, хотя дополнительным бонусом было уже то, как эти разговоры выбивали из колеи Рига.

— ГППЛХ имеет отношение к свободе воли, — пояснил М-Бот. — Люди — единственные существа, наделенные свободой воли. Мы знаем это, потому что вы заявляете, будто обладаете ею, и я как бездушная машина должен верить вам на слово. Кстати, каково это, поступать как вздумается?

— Не знаю, — ответила я.

— Похоже на то, когда пробуешь мороженое?

— Не совсем.

— Разумеется, я бы не понял, — признался М-Бот. — В меня не вложили способность распознавать вкус. Как и самому принимать решения.

— Ты все время принимаешь решения, — возразил Риг, ткнув гаечным ключом в сторону кабины.

— Я не принимаю решения, просто выполняю сложные подпрограммы, обусловленные поддающимися количественной оценке входными сигналами. Я совершенно рационален.

— Рационален, но постоянно спрашиваешь о грибах, — съязвила я.

— Ну да. Кстати, как вы думаете, делают ли мороженое со вкусом грибов?

— Звучит ужасно. — Я только однажды ела мороженое, еще в детстве, когда у отца хватало на него заслуг. — Кто станет такое есть?

— Не знаю, — ответил М-Бот. — Не забывайте о Главной Причине Порождаемого Людьми Хаоса.

— Которую ты до сих пор не объяснил, — заметил Риг.

— О! Я думал, это очевидно. — В голосе М-Бота звучало удивление. — Люди обладают свободой воли. Свобода воли — это способность принимать иррациональные решения, действовать вопреки входным сигналам, поэтому рациональному ИИ невозможно полностью просчитать людей. Даже если я прекрасно понимаю ваши входные сигналы, вы все равно поступаете совершенно непредсказуемо.

Я нахмурилась и повернула голову к Ригу, пытаясь осмыслить услышанное.

— Это значит, что вы странные, — добавил М-Бот.

— Э-э… — только и произнесла я.

— Не волнуйтесь. Вы мне все равно нравитесь.

— Говоришь, это была популярная теория? — спросил Риг.

— Для меня да.

— И об этом много написано? — добавил Риг.

— Мной, — ответил М-Бот. — Сегодня. Я написал семь тысяч страниц. Видите ли, мои процессоры работают очень быстро. Хотя, конечно, большая часть написанного — это фраза «люди странные», повторенная 3756932 раза.

— Ты должен был проводить диагностику! — воскликнул Риг.

— Риг, это заняло секунд тридцать. Нужно было что-то поинтереснее, чтобы убить время.

Риг со вздохом уронил еще одну гайку в баночку.

— Ты же понимаешь, что эта штуковина чокнутая? — спросил он меня.

— Если ты заставишь его летать, мне все равно. Ты… ведь сможешь?

— Я не чокнутый, — заметил М-Бот.

— Ну, как только мы заменим провода, — ответил Риг, не обращая внимания на машину, — тебе останется проверить воздухозаборники, маневровые двигатели и оставшиеся стыки. Я тем временем осмотрю атмосферный рассекатель, а потом сниму и перетряхну гравиконы. Если со всем этим порядок, значит, с его начинкой все хорошо. Далее надо будет разобраться с крылом. Часть моей стажировки пройдет в проектных мастерских и на производстве, и я думаю, что получится достать новые детали для крыла. Хотя могу усадить тебя выправлять погнутые части. Так что будет готово все, кроме самого главного.

— Ага, ускорители, — сказала я.

В М-Боте было место для трех, одного большого и двух поменьше.

— Думаю, он прекрасно полетит с одним центральным. Но я не смогу достать крупные детали. Поэтому, если хочешь, чтобы эта штука поднялась в воздух, найди замену. Стандартные модели АОН подойдут — сюда встанет что-нибудь, начиная с А‑17 и до А-32, плюс немного работы с моей стороны.

Я со вздохом распласталась на камне. Потом все-таки выбралась из-под корабля, чтобы попить.

Новый ускоритель. Его не получится отыскать среди хлама или стянуть со случайного автомобиля. Это военная техника высшего класса. Мне бы пришлось угонять истребитель. А это уже не просто кража, а настоящая измена.

«Нет, — подумала я. — Починить М-Бота — крутая мечта, но так далеко я не зайду».

Вздохнув, я глотнула воды, потом посмотрела на часы: 6:05. Риг тоже вылез из-под корабля и потянулся за фляжкой.

Я посвистела Погибели, та очень похоже посвистела в ответ.

— Мне пора, — сказала я Ригу. — До занятий еще нужно успеть помыться в женской уборной.

— Само собой. — Риг постучал гаечным ключом по крылу. — Хотя не знаю, к чему такие сложности, когда ты можешь пользоваться капсулой корабля.

— В нем есть очистительная капсула? — спросила я, замерев на месте.

— В кабине установлен полный комплект биоудобств, в том числе утилизатор отходов в капсуле. Вчера я налил мыла и проверил систему. Она управляется маленькой клавиатурой слева, в задней части кабины. Когда нужно уединиться, фонарь затемняется. Конечно, если ты уверена, что эта штука не станет потешаться над тобой, пока ты моешься.

— С какой стати мне над ней потешаться? — спросил М-Бот. — Хрупкость человеческого существования и зловоние, вызванное неэффективной генерацией биологической энергии, не повод для смеха.

Я лишь улыбнулась. Мне надоело тайком пользоваться очистителем на базе, постоянно переживая, что Железнобокая воспользуется этим как поводом, чтобы меня выгнать.

— Вполне логично, что у тебя есть очистительная капсула, — сказала я М-Боту, забравшись в кабину. — Ты говорил, что ты корабль-невидимка для дальней разведки?

— Оснащенный для миссий в глубоком космосе.

— С четырьмя деструкторами, усовершенствованными атмосферными рассекателями и чрезвычайно быстроходной конструкцией, — заметил Риг снизу. — Он истребитель, Штопор. Но, наверное, дальнего радиуса действия, как и говорит.

— Значит, ты мог заботиться о пилоте продолжительное время. — Я закрыла фонарь. — Ты путешествовал меж звезд?

— Китонический гипердвигатель не функционирует, — отозвался М-Бот.

— Но как ты это делал? — спросила я. — Что такое «китонический гипердвигатель»? И вообще, что ты разведывал?

Корабль вдруг затих. Я щелкнула переключателем на панели, про которую говорил Риг, и кабина, как и было обещано, стала полностью непрозрачной.

— У меня нет записей об этом, — тихо сказал М-Бот. — Если бы я мог испытывать страх, Штопор, я бы испугался. Я не автопилот, сам не летаю, это запрещено, за исключением очень медленного маневрирования. Так что, по сути, я хранилище знаний. Вот на что я гожусь.

— Только ты все забыл.

— Почти все, — прошептал он. — Кроме… моих приказов.

— Затаись. Анализируй. Не ввязывайся в битвы.

— И кроме открытой базы данных по каталогизации местных грибов. Это все, что осталось.

— Надеюсь, Риг сможет починить твои банки памяти, и мы восстановим потерянные данные, — сказала я. — Если нет, заполним их новыми воспоминаниями. Лучшими, чем старые.

— По имеющимся данным ни то, ни другое невозможно.

— Имеющиеся данные тут ни при чем. Вот увидишь.

— ГППЛХ, — проговорил М-Бот. — Я бы дал вам прочитать семь тысяч страниц, которые написал, но я запрограммирован так, чтобы люди не чувствовали себя неполноценными из-за своей невероятной странности.

Я разложила кресло и поискала в задней части кабины очиститель. Он не бросался в глаза, но теперь я знала, что искать — отверстие, которое можно открыть и протиснуться внутрь. Длинная, узкая очистительная капсула уходила вглубь фюзеляжа.

Раздевшись, я сунула одежду в специальный отсек, легла ногами к отверстию и скользнула внутрь. Нажав на кнопку сбоку, закрыла защелку у головы и активировала капсулу.

С закрытыми глазами я купалась в мыльной пене и вспышках света. Собственный очиститель — невиданная роскошь. В моем жилом районе на несколько десятков квартир приходилось всего три очистителя, и пользовались ими по графику.

— Мне кажется, я все равно вас расстроил? — спросил М-Бот.

Я не страдала излишней застенчивостью, но его голос заставил меня покраснеть. Я не привыкла, чтобы со мной разговаривали, пока я моюсь.

— Все в порядке, — сказала я, когда очиститель закончил работать над лицом. — Мне нравится, как ты разговариваешь. Ни на что не похоже. Интересно.

— Я придумал ГППЛХ не для того, чтобы вас расстроить. Мне просто… нужно было объяснение, почему вы говорили вещи, которые не являются правдой.

— Ты в самом деле никогда не слышал о лжи?

— Не знаю. Может, слышал. Просто… знаний больше нет.

Он казался таким хрупким. Как может большой, тяжело вооруженный истребитель казаться хрупким?

— Вы — единственный источник информации, который у меня есть, — сказал М-Бот. — Если вы говорите мне вещи, которые не являются правдой, что мне записать в банки памяти? Я рискую сохранить ложные данные.

— Это риск, с которым живем мы все, М-Бот, — отозвалась я. — Мы не можем знать всего, и кое-что из того, что, как нам кажется, мы знаем, бывает ложным.

— Вас это не пугает?

— Разумеется, пугает. Но если тебе будет легче, я постараюсь не лгать.

— Спасибо.

Он смолк, и я расслабилась, наслаждаясь долгим, роскошным очищением. В воображении я летела на М-Боте, паля из всех орудий, как Жанна д'Арк на своем верном скакуне, и спасала звено от верной гибели.

Приятные грезы, несмотря на то что мой скакун все спрашивал и спрашивал про грибы.

23

— Ладно, — раздался в ухе голос Кобба. Наше звено парило перед голографическим полем боя. — Вы меня почти убедили, что не врежетесь носом в первый же падающий обломок. Думаю, ребятки, вы вполне готовы к изучению продвинутых боевых приемов.

Даже спустя две недели после гибели Бима я по-прежнему ожидала, что он встрепенется и начнет спрашивать о деструкторах. Этого не случилось, и в память о нем заговорила я:

— Деструкторы?

— Нет, — сказал Кобб. — Сегодня будем тренироваться с ОМИ.

Ах, да. Мы столько времени потратили на светокопья, что я почти забыла о третьем виде оружия, с помощью которого можно отключать вражеские щиты.

Пока Кобб составлял пары на день, я переключила рацию на личный канал и вызвала Рвоту:

— Я чуть было не решила, что он разрешит нам пострелять, а?

Рвота лишь хмыкнула.

— Это напомнило мне о Биме, — добавила я. — Знаешь, жаль, что мы так и не помогли ему хотя бы выбрать позывной.

— Я сегодня с Бзик, — сказала Рвота, когда Кобб подсветил пары на сенсорных экранах. — Рвота — конец связи. — Она отключилась.

Лицо у меня похолодело. Стиснув зубы, я молча прокляла Говнюка за то, что он меня выдал. Я привыкла к подобному отношению, и Рвота мне все равно нравилась. Любящая повеселиться, энергичная девушка воспринималась почти как подруга.

Я подлетела ближе к Недду, моему сегодняшнему напарнику. Впереди начала петлять по упрощенным траекториям группа креллских кораблей. С неба падал космический мусор, в основном большие, быстрые, объятые огнем обломки, оставляющие за собой дымные шлейфы.

— Итак, — произнес Кобб. — Основы использования щита. Штопор, дай нам краткое пояснение.

Он делал так время от времени, проверяя наши знания.

— Корабельные щиты могут поглотить около 80 кусов энергии, прежде чем перестанут справляться и отключатся, — сказала я. — Это примерно два-три выстрела из деструктора, удар небольшого обломка или скользящее столкновение. Если щит отключился, его нужно перезапустить. На перезапуск тратится энергия ускорителя. Это означает потерю тяги и маневренности на добрых полминуты.

— Хорошо. Амфисбена, что она упустила?

Кобб впечатлил меня, и не без повода, сумев выговорить тарабарщину про двухголового дракона, которую Артуро взял себе как позывной.

— Почти ничего, — ответил Артуро. — Если щит слетел, всегда нужно предупреждать напарника, чтобы он прикрыл тебя, пока перезаряжаешься. Не то чтобы мы много знали об использовании деструкторов…

— Ты просто давишь на спуск, умник, — сказал Кобб. — Чтобы пользоваться деструктором, много мозгов не нужно. А вот ОМИ — другое дело. Обратный Магелланов импульс. Он поражает любой щит, в том числе и ваш, в радиусе пятидесяти метров.

— Пятьдесят метров, — тихо повторила ФМ. — Это очень близко.

— Смехотворно близко, — подтвердил Кобб. — Вы практически учуете вонь крелла, прежде чем сможете применить ОМИ.

— Сэр, — подал голос Йорген, — я сомневаюсь в том, что звено способно подобраться так близко.

— Значит, жаль, что мы целый месяц долбили маневрирование и захват ближних целей светокопьем, пока остальные курсанты игрались с пугачами, — огрызнулся Кобб. — Имейте в виду, щиты у креллов мощные. Если будете сражаться по-моему, то полностью сведете на нет их преимущество. А если не хотите по-моему, то катитесь на все четыре стороны выращивать водоросли.

С этими словами он бросил нас в бой. Я не жаловалась. После того как мы столько недель тренировали самые причудливые развороты, мне не терпелось испытать что-то хоть немного похожее на настоящее сражение.

За каждым из нас закрепили креллский корабль, летящий по простой траектории. Мы приближались к нему в тандеме с напарником, держась ровно в пятидесяти пяти метрах друг от друга. Потом бросались наперерез креллу, и один из нас активировал ОМИ. Далее останавливались и быстро перезаряжали щит.

Сбивать креллов было не нужно. Мы просто тренировались отключать их щиты с помощью ОМИ, снова и снова. Это оказалось непросто, даже когда креллские корабли летали по незамысловатым траекториям. Приходилось приближаться настолько, что казалось, будто вот-вот врежешься. Выяснилось, что пятьдесят метров — как раз чуть ближе, чем расстояние, на котором чувствуешь себя комфортно. Первые раз двадцать я отскакивала слишком быстро, и отключался мой щит, но не вражеский.

Налететь. Активировать ОМИ. Уклониться. Перезарядить щит.

И по новой.

— Знаешь, — сказал Недд в полете, — я не прочь подстрелить парочку этих ушлепков.

— Даже не думай, Неддер, — раздался в шлемофоне голос Кобба. — Сегодня тренируемся вырубать щиты, и все.

— Но…

— До того, как их уничтожать, мы еще дойдем. В ближайшие дни сосредоточимся на основных приемах с ОМИ.

Недд вздохнул на общей линии.

— Только это на ближайшие дни? Никому больше не скучно?

Кое-кто согласился, но не я. Каждый момент полета, даже в симуляции, был для меня в радость. Взрыв скорости, точность маневров… свобода.

Летая, я подробнее вспоминала отца: искра предвкушения в глазах, обращенное к небу лицо — и стремление вернуться. Каждый раз, когда я взмывала в воздух, мы разделяли что-то новое, что-то личное.

Мы с Неддом сделали еще несколько заходов. В мою очередь активировать ОМИ креллский корабль, как ни странно, рванул вперед, и мне пришлось гнаться за ним еще усерднее. Обычно в этом упражнении такого не случалось — мне бросили вызов. Когда вражеский щит наконец слетел, я поймала себя на том, что тяжело дышу, но ухмыляюсь от восторга.

— Только не говори, что в последний раз не было весело, — сказала я Недду по личному каналу.

Я скосила взгляд туда, где он летел: голограмма воспроизводила шлем и все остальное. Недд был грубоватым здоровяком, с лицом, которое казалось слишком большим для его головы. Трудно представить, каково ему приходилось, когда он втискивался в учебную кабину при своих ста девяноста трех сантиметрах.

— Весело сидеть дома, задрав ноги и наслаждаясь кружечкой чего-нибудь теплого, — проворчал он. — Это все для меня темный лес.

— Да ладно, Недд. Я на такое не куплюсь.

— А что? — спросил он. — Я самый обычный парень.

— Выросший в глубоких пещерах?

— Вообще-то, я вырос здесь, на «Альте».

— Что, правда? — удивилась я.

— Ага. Я ходил в школу с Йоргеном и Артуро внизу, но мои родители следят за садом.

— Значит, ты не самый обычный парень. Ты учился с элитой, а твои родители вызвались выполнять самую тяжелую работу на Детрите. Кроме того, сколько братьев у тебя пилоты?

— Без понятия, — ответил он. — До стольких я считать не умею.

— Никогда не видела, чтобы кто-то так плохо прикидывался дурачком.

— Значит, я даже это не могу сделать как следует, — сказал он. — Еще одно доказательство, так?

Я закатила глаза, и мы полетели на следующий заход. Похоже, Недд был полон решимости притворяться большим и тупым дружком Говнюка. Но он перестарался, скорее всего, намеренно. Даже камни не такие тупые, каким иногда прикидывался Недд.

В симуляции Рвота и Киммалин пронеслись мимо креллского корабля. Рвота включила ОМИ в нужный момент, но Киммалин не только подлетела слишком близко — и тоже попала под импульс, — но еще запаниковала, когда ее щит слетел, и вильнула вбок. И врезалась во вражеский корабль.

Я поморщилась. Никто из нас уже давно не совершал столь вопиющих ошибок. Тихонько присвистнув, Недд перешел на общий канал:

— Классный взрыв, Бзик. На семь из десяти. В следующий раз, когда упадешь, постарайся посильнее раскрутить свои обломки.

— Да благословят тебя звезды, — пробормотала Киммалин, выделяя каждое слово, что для нее практически означало выругаться.

— Ага.

— Не насмехайся над ней, — сказала я Недду по личному каналу. — Она старается изо всех сил.

— Всем нужно выпускать на кого-нибудь пар, даже ей. Ей особенно. Иногда она такая напряженная, что, кажется, затянула ремень на две лишних дырки.

— Просто она из другой пещеры. У них иная культура, поэтому она более вежливая.

— Она нервничает. Знает, что она наш худший пилот. Если не обращать внимания, будет только хуже. Поверь.

Ха.

— А что ты думаешь насчет Рвоты?

— Она хороша. Но не настолько, как о себе думает. — Недд помолчал. — Она прикидывалась, что все это игра. Ты знаешь, что она была спортсменкой?

— В смысле профессиональной?

— Да. Играла в дигбол. На позиции переносчика, считалась одной из лучших в студенческой лиге. Похоже, для нее все соревнование. Но потом мы потеряли Бима и Зарю, и она притихла. Не знает, как реагировать, потому что больше не воспринимает полет как игру.

— Ты вроде утверждал, что тупой.

— Тупой как пробка.

— А что насчет столь проницательной оценки наших товарищей?

— Просто болтаю о пустяках. Говорю все, что взбредет в голову. Тебе повезло, если в моих словах был хоть какой-то смысл. Обычно это похоже на хрюканье.

— Я тебя умоляю.

Мы выполнили еще несколько упражнений, во время которых Недд нарочно похрюкивал. Кроме шуток, я не могла сказать, то ли он ребячился, то ли изощренно прикалывался… в общем, конечно, и то, и другое. Но, вполне возможно, и что-то еще.

В конце концов Кобб приказал построиться и выполнять упражнение по очереди, чтобы он мог следить за каждым и давать конкретные указания, как улучшить навыки. Я наслаждалась тренировкой, но все равно обрадовалась перерыву — полеты выматывали.

Я понаблюдала за каждым в отдельности: мы действительно все больше походили на настоящих пилотов. Впечатляло, как Рвота крутанулась, уклоняясь от крелла. ФМ слишком осторожничала, но все ее маневры воодушевляли точностью.

Следующей была Киммалин, и ей даже удалось отключить креллский щит. Улыбнувшись, я связалась с ней по личному каналу, когда она вернулась:

— Эй, ты молодец.

— Не разбилась, — отозвалась она. — Это что-то новенькое.

— Ты почти никогда не разбиваешься.

— А еще почти никогда не выполняю упражнение.

— У всех свои таланты. Ты снайпер. Я отлично сквернословлю.

— Сквернословишь? Ты почти никогда…

— Заткнись, скад побери.

Она хихикнула, а я улыбнулась. Наверное, Недд прав. Наверное, ей и правда надо время от времени выпускать пар.

— Дружок, у меня и в мыслях нет критиковать, — сказала Киммалин, — но это не слишком изобретательное ругательство. Это слово я слышу чуть ли не каждый день с тех пор, как покинула Благодатную пещеру! Там, откуда я родом, нужно продумывать то, что говоришь.

— Какой в этом смысл?

— Скажем так, зачем людям знать, что ты их унижаешь? Это неприлично!

— Значит, ты оскорбляешь людей… не оскорбляя их?

— У нас так принято. Но не переживай, если для тебя это не имеет смысла. Лично мне кажется, что здорово, если тебе комфортно быть такой, какая ты есть. Наверное, жизнь преподнесла тебе много уроков!

— Это… хм. — Я ухмыльнулась. — Мне нравится.

— Спасибо.

На линии затрещало, и прорезался противный голос Говнюка:

— Бзик, Штопор, вы следите за Рвотой? Проявите внимание.

— Я слежу, — огрызнулась я.

— Хорошо, потому что мне показалось, что вы просто треплете языками и хихикаете.

— Йорген, — сказала Киммалин, — хочу, чтобы ты знал, насколько тебе отдают должное как командиру звена. Святая прекрасна и справедлива, и я уверена, что тебе воздастся по заслугам!

— Спасибо, Бзик. Будь начеку. Йорген — конец связи.

Я дождалась, пока погас индикатор, указывающий на то, что Йорген на связи, и разразилась смехом.

— Это самое блестящее оскорбление, что я слышала в жизни.

— Иногда ты малость преувеличиваешь, — отозвалась Киммалин, — но все-таки благодарю за комплимент.

Она улетела на очередной заход, поскольку Кобб хотел отработать с ней запуск ускорителя.

— Она тут не вполне на своем месте, — прошептала я самой себе. — Словно она слишком хороша для нас и в то же время недостаточно хороша.

— Противоречивое утверждение, — раздался в ухе голос М-Бота. — Но очень человеческое.

— Ага, — согласилась я, потом выпрямилась в кресле. Погодите-ка. — М-Бот?

— Да?

— М-Бот! — крикнула я.

— Не то чтобы я возражал, когда на меня кричат, поскольку мои эмоции искусственные, но вы не против…

— Как? — Я съежилась в кресле и тихонько прошептала: — Остальные тебя слышат?

— Я проник на вашу линию связи и отправляю сообщения напрямую в ваш шлем, — сказал он. — Ваш беспроводной передатчик служит фокальной точкой, чтобы выделить сигнал.

— Мой что?

— В вашем рюкзаке. Думаю, вы оставили его рядом с креслом.

Личная рация, которую дал мне Кобб.

— Как я сказал, методы коммуникации вашего народа довольно примитивны, — продолжал М-Бот. — Что любопытно, поскольку остальные ваши технологии, не считая отсутствия гениальных искусственных интеллектов, кажутся довольно схожими с моими. А еще у вас нет китонических гипердвигателей. И хороших методов классификации грибов. Поэтому я считаю, что вы действительно отстали во всех важных областях.

— Я думала, ты беспокоишься, как бы тебя не обнаружили! — прошептала я. — Почему ты тут со мной разговариваешь?

— Спенса, я корабль-невидимка. Я вполне способен взломать линию связи, не выдав себя. Но предупреждаю, я не доверяю этой вашей АОН.

— И правильно делаешь, — честно сказала я. — Но мне ты доверяешь? Несмотря на то, что я тебе солгала?

— Вы напоминаете мне одного человека, которого я забыл.

— Это… немного противоречивое утверждение, М-Бот.

— Нисколько. Его произнес я, а я на сто процентов рационален.

Я закатила глаза.

— Это называется логика. — Он помедлил и добавил тише: — Я в ней очень хорош.

Киммалин закончила свой заход: креллский корабль спасся, она так и не применила ОМИ.

«Но она может сбить врага издали», — подумала я, разозлившись за подругу. При условии, что его щит отключен.

Кобб постоянно твердил, что нам нужно знать основы. Это логично, но все равно немного несправедливо. Например, мы не используем таланты Киммалин на полную.

— Штопор, — сказал Кобб. — Ты следующая.

— Следующая для чего? — спросил М-Бот. — Что мы делаем? У меня нет видеоканала, только звук.

— Мы летаем, — прошептала я.

Потом врубила ускоритель и понеслась в гущу голографических обломков. Они постоянно обновлялись, и с неба все время падал новый мусор.

Появилась моя цель — петляющий между обломков креллский корабль. Подавшись вперед, я устремилась следом, на скорости огибая мусор. Почти достала…

На приборной доске замигала лампочка. Хвост? Откуда? Вроде бы это упражнение — схватка один на один. Видимо, Кобб решил усложнить мне задачу.

Ну и пусть.

Преследователь начал палить из деструкторов, и я, уклоняясь, ушла в штопор. Маневр меня спас, но цель успела порядочно отдалиться. «Не уйдешь», — подумала я и, врубив форсаж, рванула вдогонку — срезала угол и выиграла расстояние. Крелл на хвосте не отставал, продолжая стрелять.

После его точного попадания едва не слетел щит, но я сосредоточилась на корабле впереди. Тот нырнул вниз, так что я отключила подъемное кольцо и на форсаже ушла в крутое пике. Замигавшие на приборной доске лампочки предупреждали, что без подъемного кольца ничто не помешает мне разбиться о землю.

— Не знаю, с кем вы сражаетесь, — произнес М-Бот, — но, судя по предупреждающим сигналам, получается у вас не очень хорошо.

Словно в подтверждение его слов шкала в верхней части фонаря предупредила, что гравиконы отключились, и индикатор перегрузки замигал красным. В настоящем корабле по мне ударит перегрузка, кровь прильет к голове.

— Постарайтесь не погибнуть, — заметил М-Бот. — Я не хочу остаться один с Роджем. Он скучный.

Я пристроилась за каким-то горящим металлическим обломком — искры отскакивали от щита, заставляя его светиться и потрескивать. От крелла на хвосте удалось избавиться, но к летящему впереди подобраться не получалось.

«Он не может и дальше уходить в пике», — подумала я. Мы приближались к земле.

Моя цель резко вильнула в сторону и взмыла вверх. Стиснув зубы, я выпустила светокопье и крутанулась вокруг обломка, потом активировала подъемное кольцо и снова врубила форсаж. Маневр позволил мне описать полный круг и рвануть вверх, прямо мимо креллского корабля.

Я привела в действие ОМИ, как раз когда мигающая шкала на фонаре полностью покраснела.

— Есть! — крикнула я по общей линии. — Твои дети сегодня обрыдаются, голографический креллский ублюдок!

— Штопор, ты серьезно? — спросила ФМ. — Ты ведь иронизируешь?

— Ирония — оружие труса! — воскликнула я. — Как и яд. Или как деструкторы на корабле Говнюка.

— Разве трус не воспользовался бы какой-нибудь огромной бомбой? — спросила ФМ. — Чтобы запустить ее издали? В случае яда надо подобраться близко.

— Я как наш постоянный эксперт хочу заметить, — встрял Недд, — что оружие настоящего труса — удобный диван и стопка не слишком занятных романов.

— Все равно ты погибла, Штопор, — сказал Говнюк, снизившись и подлетев ко мне. — Ты превысила допустимый уровень перегрузки, скорее всего, заработав необратимое поражение сетчатки. В настоящей битве ты бы уже лишилась боеспособности, и твой корабль остался бы без щита. Пара мгновений, и крелл на хвосте тебя бы прикончил.

— Ну и что? — Я поразилась, сколько оскорбленного достоинства было в его тоне. Неужели его так страшили мои таланты? — Задача была отключить щит у корабля-цели, что я и сделала. Тот, что на хвосте, отношения к делу не имеет. Кобб приказал использовать на врага ОМИ.

— Нельзя все время жульничать в симуляции, — не унимался Говнюк. — В бою от тебя не будет никакого толка.

— Я не жульничаю. Я добиваюсь победы.

— Неважно. По крайней мере, хоть в этот раз ты в меня не врезалась. Да помогут звезды тому несчастному, кто встанет на твоем пути, когда ты хочешь перед всеми повыпендриваться.

— Что? — Он начал меня раздражать. — Ты…

— Отставить болтовню, — оборвал меня Кобб. — Штопор, ты отлично летаешь, но Йорген прав. Доведя себя до гибели, ты полностью облажалась.

— Я же говорил, — вставил Говнюк.

— Но… — возразила я.

— Если у вас хватает времени препираться, — перебил Кобб, — значит, я не слишком сильно вас гоняю. Ребятки, до ужина сделайте три комплекса упражнений в боевом порядке гамма-М. Йорген, проследи.

— Погодите, — сказала Киммалин. — Вы уходите?

— Конечно. Я не собираюсь опаздывать на ужин. Кобб — конец связи.

— Ну, класс, — вздохнула Рвота. — Спасибо, Штопор.

Стоп, она же не думала винить меня вместо Говнюка? Говнюк выстроил нас согласно порядку гамма-М, скучнейшему летному упражнению. Минут через десять мы закончили, но все это время я себя накручивала, все больше злясь. Даже не обратила внимания на М-Бота, когда тот попытался со мной заговорить.

Я стянула шлем, проигнорировав приказ Говнюка построиться и провести перекличку. Мне требовалась передышка, немного времени, чтобы прийти в себя. Я утерла пот с лица, убрала со лба прилипшие волосы.

Вдох. Выдох.

Голографическая кабина исчезла.

— Ты что творишь? — Около меня стоял Говнюк. — Ты что, сняла шлем? Я приказал построиться!

— Мне нужна минутка, ладно? Оставь меня в покое.

— Ты не подчиняешься приказам!

О скад! Как же он не вовремя. Нет сил с ним связываться.

Мне было неловко, я вся измучилась и все больше злилась. Тренировка вышла долгой.

— Ну? — спросил Говнюк, нависая над моим креслом. Остальные, выключив голограммы, вставали с мест и потягивались.

Лицо у меня похолодело. И я поняла, что теряю контроль.

«Спокойно, Спенса. Ты можешь быть спокойной». Я придушила гнев и встала. Нужно убраться из класса.

— Тебе есть что сказать? — не успокаивался Говнюк. — Почему ты продолжаешь выступать против моего авторитета?

— Какого авторитета? — огрызнулась я, схватив рюкзак и направившись к двери.

— Сбегаешь? — крикнул Говнюк. — Хотя можно не удивляться.

Я замерла.

— Чего еще ждать от дочери Зина Найтшейда? — добавил он. — У вас в роду никто не подчиняется приказам, что ли?

Лицо окатило холодом, сердце в груди запылало.

Ну, все.

Я медленно обернулась, подошла к Говнюку и тихо скинула рюкзак.

Он насмешливо посмотрел на меня сверху вниз.

— Ты…

Я упала на колено и двинула кулаком ему по коленной чашечке. Ахнув, он скорчился от боли, а я поднялась и врезала локтем ему в живот. Говнюк поперхнулся, и от этого приятного звука внутри у меня заворочалось нечто первобытное.

От удара у него перехватило дыхание, и он не смог вскрикнуть. Пока он приходил в себя, я сделала подсечку и отправила его на пол.

Он был крупнее меня. Если очухается, то разделается со мной, так что я запрыгнула сверху и занесла кулак, готовясь вмазать по глупой роже.

И замерла, дрожа от ярости. Но в то же время спокойная и собранная, как в бою с креллами. Я словно одновременно контролировала себя и была совершенно неуправляемой.

Говнюк уставился на меня, совершенно ошарашенный. Эта его глупая рожа. Эта усмешка. Вот, значит, как они говорят обо мне между собой! Вот что они обо мне думают!

— Ух ты! — воскликнул Недд. — Скад побери!

Я замерла на коленях на груди у Говнюка, дрожа, с занесенным кулаком.

— Ничего себе! — Недд опустился на колени рядом с нами. — Штопор, это было круто. Научишь меня?

Я бросила на него взгляд.

— Нас не учат рукопашному бою, — пояснил он, изобразив несколько рубящих движений. — Кобб говорит, что нет смысла, но вдруг крелл, скажем, прыгнет на меня в переулке?

— Никто не видел живого крелла, придурок, — сказала Рвота.

— Да, но, может, это потому, что они всегда прыгают на людей в переулках? Ты когда-нибудь думала об этом?

Я опустила взгляд на Говнюка. И вдруг услышала собственное прерывистое дыхание.

— Штопор, все в порядке, — проговорил Недд. — Ты просто показала нам парочку рукопашных приемов, верно? Как у тебя вообще получилось? Ты же чуть ли не вдвое ниже Йоргена.

«Спокойно. Дыши».

— Вдвое? — удивился Артуро. — C твоего позволения, тогда ее рост был бы меньше метра. Сомнительная у тебя математика.

Я слезла с Говнюка. Тот выдохнул и обмяк. ФМ казалась испуганной, Недд показал мне большой палец. Артуро качал головой. Киммалин прижала руку ко рту, а Рвота… что с Рвотой, я понять не могла. Скрестив руки, она задумчиво изучала меня.

Йорген кое-как поднялся на ноги, держась за живот.

— Она ударила старшего по званию. Напала на товарища по звену!

— Согласен, она немного переборщила, — сказал Недд. — Но, Йорген, ты сам напросился, не находишь? Обошлось без серьезных повреждений. Давай просто об этом забудем?

Йорген посмотрел на меня, и его лицо закаменело.

Нет. Он не забудет. На этот раз я сильно влипла. Я встретилась с ним взглядом, а потом наконец подняла рюкзак и покинула класс.

24

Много лет я так не срывалась.

Несмотря на всю мою агрессивную болтовню, в детстве я не слишком часто ввязывалась в драки. Я изображала из себя воина, но в действительности другие дети обычно оставляли меня в покое, услышав, как я выражаюсь. И если уж совсем начистоту, они не решались связываться со мной не из-за страха, а больше из-за моей взбалмошной самоуверенности.

Это работало, держало их на расстоянии, а я не попадала в ситуации, где могла потерять над собой контроль. Со мной такое случалось, я все же не какой-нибудь смелый герой из сказок — скорее загнанная в угол, остервенелая крыса. Помню, я поймала Финна Эльстина, когда тот стащил обед Рига. Финн заработал синяк под глазом и сломанную руку. Пришлось провести год на подростковом условном сроке, и меня выперли из дзюдо за неуместное применение насилия.

Тогда я еще не достигла возраста правовой ответственности, и мои действия не могли поставить под угрозу зачисление в летную школу. С нападением на Говнюка все иначе. Теперь я взрослая, могла бы и поумнеть.

Я присела на скамейку в саду за стеной базы. Как поступит Йорген? Если пойдет к адмиралу, меня выгонят, конец. И я это заслужила.

Я и правда никакой не воин из сказок Бабули. Вовсе нет. Я еле справилась, когда в битве погибли друзья, а теперь сорвалась после пары жалких оскорблений. Почему нельзя держать себя в руках? Почему я рассвирепела после тех слов Йоргена? Меня заставляли выслушивать подобное всю жизнь.

Небо потемнело — ближайший световой люк переместился дальше от базы, — а я сидела в саду и ждала, пока за мной придут полицейские. Единственным звуком было… слабое жужжание? Из рюкзака?

Нахмурившись, я покопалась внутри и вытащила рацию. Поднесла ее к губам и нажала кнопку приема.

— Привет, Спенса, — сказал М-Бот. — Вы живы?

— Наверное.

— О, как кот!

— Что?..

— Если честно, я не уверен. Но по логике, если вы со мной разговариваете, значит, вероятность схлопнулась в нашу пользу. Ура!

Я откинулась на скамейку и неохотно сунула в рот кусок вяленого мяса. Если за мной должны прийти, то придут. Можно и поесть. Я не чувствовала голода, но так было все последние дни. Перебор с крысиным мясом.

— Вы собираетесь объяснить мне, с кем сражались? — спросил М-Бот.

— Мы об этом говорили. С креллами.

— Ну, разговор был вокруг да около. Никто мне ничего толком не объяснил. Я будто должен сам знать.

Я заставила себя проглотить кусок и запила его водой. Вздохнув, сказала по рации:

— Креллы — инопланетяне.

— Формально вы тоже инопланетяне, — заметил М-Бот. — Мы ведь не на вашей родной планете. Правильно?

— Так или иначе, они стремятся нас уничтожить. Это существа с необычной броней и ужасным оружием. Старожилы говорят, что они уничтожили нашу звездную империю и почти истребили нас. Может быть, мы все, что осталось от человечества, и креллы полны решимости покончить с нами. Они посылают звенья истребителей, часто с бомбами, которые называются могильщицами. Взрывная волна проникает глубоко в пещеры и уничтожает там все живое.

— Почему вас не бомбардируют с орбиты? — спросил М-Бот.

— Что?

— Не то чтобы я в этом разбирался, — добавил он. — Я ведь не боевая машина, разумеется.

— У тебя четыре пушки.

— Наверное, их прикрутили, пока я отвлекся.

Я вздохнула.

— Если ты спрашиваешь, почему на нас не сбрасывают могильщицы с орбиты, то это потому, что планета окружена древней системой обороны. Стандартная стратегия креллов заключается в том, чтобы миновать ее, а потом накинуться скопом на наши истребители или попытаться незаметно подобраться на малой высоте. Если они уничтожат наши зенитки или проведут мимо них бомбардировщик, то смогут лишить нас возможности строить новые истребители. Тогда нам конец. АОН — единственная сила, которая препятствует истреблению человечества.

Я сгорбилась на скамейке.

«А значит, — добавила мысленно, — пора перестать выяснять отношения по пустякам и сосредоточиться на полетах».

Что там говорил отец?

«Их головы из камня, их сердца принадлежат камню. Устреми взор ввысь».

— M-Бот, ты что-нибудь помнишь о человеческой цивилизации? О том, что было до креллов?

— Что касается подобных вопросов, мои банки памяти почти полностью повреждены.

Я разочарованно вздохнула и запихнула еду обратно в рюкзак, собравшись домой. Но не пошла. Не могла, пока к моей голове словно приставили пистолет. Не буду я прятаться в пещере, дожидаясь, пока меня вызовут отчитываться за нарушение дисциплины.

Придется посмотреть судьбе в лицо и принятьнаказание.

Закинув рюкзак на плечо, я вернулась к входу на базу и миновала пропускной пункт. Пошла длинной дорогой вокруг летной школы, мимо столовой и стартовой площадки, чтобы последний раз взглянуть на мой «Поко».

Я шагала мимо молчаливого строя кораблей, за которыми добросовестно присматривали техники. Слева, в окне столовой заметила свое звено — они сидели вместе за ужином и смеялись. Йоргена не было, но обычно он не ест с простыми смертными. Наверное, отправился прямиком к адмиралу, чтобы пожаловаться на мое поведение.

Полицейские уже давно не сопровождали меня по вечерам за пределы базы. Мы все знали правила, и АОН устраивало, что я подчиняюсь. Поэтому никто не остановил меня, когда я вернулась в здание школы, прошла мимо нашего класса — пусто — и остановилась у кабинета Кобба. Там тоже было пусто.

Больше я нигде здесь не бывала. Вздохнув поглубже, я поймала проходящего мимо адъютанта и спросила, где в столь поздний час можно найти адмирала.

— Железнобокую? — спросила она, смерив меня взглядом. — Обычно у нее нет времени для курсантов. Кто твой инструктор?

— Кобб.

Выражение ее лица смягчилось.

— А, Кобб. Точно, он же взял группу в этом семестре. Такого не случалось несколько лет. Хочешь на него пожаловаться?

— Типа того.

— Корпус C. — Она дернула подбородком в нужном направлении. — Личный штаб адмирала в вестибюле кабинета D. Тебя могут перевести в другое звено. Если честно, странно, что это не происходит чаще. Я знаю, он Первый гражданин и все такое, но… в общем, удачи.

Я покинула здание. Решимость нарастала с каждым шагом, и я пошла быстрее. Объясню, что натворила, и потребую наказания. Я сама контролирую свою судьбу, даже если суждено, чтобы меня исключили.

Корпус C — устрашающее кирпичное строение — разместился в дальнем конце базы. Его выстроили как бункер, с узкими прорезями вместо окон — как раз в таком месте ожидаешь найти Железнобокую. Каким образом мне добраться до нее через штабных? Не хотелось, чтобы меня выгнал из школы какой-нибудь мелкий чиновник.

Я заглянула снаружи в пару окон и почти сразу наткнулась на адмирала. Ее кабинет оказался поразительно маленьким — уголок, забитый книгами и памятными вещицами. Я увидела, как она глянула на старомодные настенные часы, закрыла блокнот и встала.

«Перехвачу ее на выходе», — решила я.

Я переместилась к передней части здания, приготовив речь. Никаких оправданий. Только сухое изложение фактов.

Пока я ждала, из рюкзака снова послышалось жужжание. Значит, все? Меня вызывают, чтобы отчитать за нарушение дисциплины? Я вытащила рацию и нажала кнопку.

На линии играло нечто странное — музыка.

Она была невероятной, будто не от мира сего. Прежде я не слышала ничего подобного. Голоса множества инструментов звучали в захватывающей, стремительной и прекрасной согласованности. Не просто один музыкант с флейтой или барабаном, а сотни великолепных духовых, раскаты барабанной дроби — и медные трубы, похожие на сигнал к атаке, но здесь они представали не воинственным кличем, а скорее… душой этой величественной, мощной мелодии.

Я застыла как вкопанная. Игравшая по рации музыка была светом, красотой звезд, выраженной в звуках — торжествующих, удивительных, невероятных звуках.

Внезапно все стихло.

— Нет. — Я потрясла рацию. — Нет, давай еще.

— На этом месте моя запись обрывается, — сказал М-Бот. — Простите.

— Что это?

— Симфония Нового Света, Дворжак. Вы спрашивали, что представляло собой человеческое общество раньше. Я нашел этот фрагмент.

У меня неожиданно ослабели колени. Я присела на край кадки с цветами у дверей, сжимая бесценную рацию.

Мы создавали такое? Столь прекрасные звуки? Сколько людей должно собраться, чтобы это сыграть? Конечно, у нас были музыканты, но до «Альты» слишком большое скопление людей в одном месте означало смерть, поэтому традиционно наши исполнители ограничивались трио. Здесь же, похоже, их были сотни.

Сколько усилий, сколько времени посвящалось в старые времена столь несерьезному, но столь чудесному занятию, как музыка?

«Устреми взор ввысь».

Изнутри здания послышались приближающиеся голоса. Я убрала рацию и, чувствуя себя глупо, утерла слезы в уголках глаз. Так. Во всем сознаться. Время пришло.

Дверь распахнулась, и на пороге появилась Железнобокая в строгой белой форме.

— Понятия не имею, почему ваш отец так думает, курсант, — говорила она. — Разумеется, я бы выбрала для вас другого инструктора, если бы не требования вашей собственной семьи…

Заметив меня на дорожке, она остановилась. Я закусила губу. Дверь ей открыл адъютант, и я поняла, что знаю его. Темнокожий парень в курсантском комбинезоне и кителе.

Говнюк. Опередил меня.

— Адмирал. — Я отсалютовала.

— Ты. — Уголки ее губ опустились. — Разве тебе не запрещено пользоваться инфраструктурой АОН после окончания занятий? Мне вызвать полицейских, чтобы тебя выпроводили? Честно говоря, нам нужно об этом поговорить. Ты действительно живешь в неисследованной пещере, вместо того чтобы возвращаться вниз?

— Сэр, — произнесла я, не отнимая руки от виска. На Йоргена я не смотрела. — Я беру на себя полную ответственность за свои действия. Я считаю, что должна в официальном порядке просить, чтобы меня подвергли…

Говнюк хлопнул дверью, заставив адмирала подскочить на месте, а меня замолчать, и зыркнул на меня.

— Я… — продолжила я, переведя взгляд обратно на адмирала. — Я должна в официальном порядке просить, чтобы меня подвергли дисциплинарному…

— Прошу прощения, адмирал, — перебил Говнюк. — Дело во мне. Минутку.

Он подскочил и схватил меня за руку. Я тут же занесла кулак, и парень дернулся, но я неохотно позволила ему отвести себя в сторонку.

Адмирал, видимо, не собиралась дожидаться двоих курсантов. Хмыкнув, она пошла дальше по дорожке и забралась в обтекаемый черный ховеркар.

— Да что с тобой не так? — прошипел Говнюк.

— Я хочу во всем сознаться. — Я вздернула подбородок. — Не позволю, чтобы она выслушала только одну из сторон.

— Звезды небесные… — Он глянул на автомобиль и понизил голос. — Штопор, иди домой. Хочешь, чтобы тебя исключили, что ли?

— Я не собираюсь сидеть на заднице и ждать, пока за мной придут. Я буду бороться.

— Тебе сегодня борьбы не хватило? — Он потер лоб. — Иди и все. Увидимся завтра в классе.

Что? Я не могла уловить его логику. Может, он хочет, чтобы я сначала пострадала?

— Собираешься сдать меня завтра? — спросила я.

— Я вообще не собираюсь тебя «сдавать». Думаешь, мне хочется потерять еще одного члена звена? Нам нужен каждый пилот.

Я уперла руки в бедра и смерила его взглядом. Йорген выглядел… искренним. Раздраженным, но искренним.

— Погоди… Зачем тогда ты встречался с адмиралом?

— Раз в неделю мои родители устраивают для нее торжественный ужин в нижних пещерах. Этот вечер лишь немногим хуже остальных, когда нас посещают главы Национального Собрания. Слушай, мне жаль. Не стоило тебя провоцировать. Командир должен вести людей, а не толкать перед собой. — Он кивнул мне, словно этого было достаточно.

Его слова меня не убедили. Я уже настроилась, приготовилась к удару, ждала выстрела деструктора в лицо. А теперь он просто… отпустит меня?

— Я стащила силовую матрицу из твоей машины, — ляпнула я.

— Что?

— Я знаю, что ты меня подозреваешь. Ну, это и правда я. Так что вперед, сдай меня.

— Звезды! Это ты?

— Э-э… ну конечно. Кто же еще?

— Колымага плохо заводилась, и я вызвал механика из гильдии. Решил, что он забрал матрицу, чтобы починить.

— С базы?

— Не знаю! В таких местах ужасная бюрократия. Когда я пожаловался, они стали придумывать оправдания, и я подумал… — Он прижал руку к голове. — На кой черт тебе понадобилась моя силовая матрица?

— Э-э… нужно было подорвать твой боевой дух. — Я поморщилась от неудачной лжи. — Оставить тебя слабым и немощным. Точно, матрица — символ окончательного и бесповоротного подрыва твоего авторитета! Знак непокорности! Я уволокла ее прочь, словно древний военачальник-варвар, который выкрал сердце…

— Зачем тратить столько сил? Не могла, как все нормальные люди, просто разрядить подъемное кольцо?

— Я не знаю, как это делается.

— Неважно. Загладишь вину позже. Например, можешь перестать оскорблять меня перед всем звеном. Хотя бы на денек?

Я стояла и переваривала его слова. Ха, похоже, он действительно не желал ссориться.

— Слушай. — Говнюк оглянулся на черный автомобиль. — Я знаю, каково жить в тени собственных родителей, ясно? Мне жаль. Я не буду поступать так, как… снова поступил. Но больше кулаками не махать, идет?

— Ладно.

Кивнув, он убежал и с извинениями забрался в машину к адмиралу.

— В следующий раз я тебя запинаю! — крикнула я. — Ха!

Конечно, он не услышал. Я проводила взглядом автомобиль и, покачав головой, подняла с земли рюкзак. Йорген оставался для меня полной загадкой. Каким-то чудом меня не выгнали из АОН. А Йорген… не хотел мстить. Не хотел со мной ссориться.

Раньше я бы только посмеялась, но теперь, как ни странно, подумала, что Йорген повел себя благородно: поставил на первое место звено.

«Устреми взор ввысь…»

Я покинула базу в полном раздрае, но сильнее прочих эмоций выделялось облегчение.

— М-Бот, — сказала я по рации, — пожалуйста, проиграй мне тот фрагмент еще несколько раз.

25

Я поудобнее устроилась в «Поко» — в настоящей кабине, в высотно-компенсирующем костюме и шлеме, впервые с тех пор, как погибли Бим и Заря.

От мысли о них внутри что-то кольнуло. Неужели теперь так будет все время? Неужели на задворках сознания навсегда поселится беспокойство? И будет нашептывать: «Кто же из друзей не вернется домой в этот раз?»

Впрочем, сегодня мы должны были заняться заурядными тренировками. Боя не планировалось. Я запустила «Поко» и ощутила чудесный гул, который не могла воспроизвести симуляция.

Правая рука опустилась на сферу управления, левая — на рычаг двигателя. Я оторвалась от земли и взмыла ввысь вместе с другими шестью истребителями. Йорген провел перекличку, потом вызвал Кобба:

— Звено «Ввысь» готово. Какие приказы, сэр?

— Двигайтесь к 304,16-1240-25000, — ответил Кобб.

— Звено, задать координаты, — скомандовал Йорген. — Я займу позицию. Если креллы устроили засаду, отступлю вместе с Артуро и ФМ. Недд, ты с Бзик в центре. Штопор и Рвота, вы замыкаете и будьте готовы открыть заградительный огонь.

— Не будет никакой засады, курсант. — Приказы Йоргена словно позабавили Кобба. — Просто двигайтесь к заданному местоположению.

Мы летели, и о звезды… это было классно. Корабль подрагивал, повинуясь моим командам. Воздушные потоки казались гораздо более живыми, чем в симуляции. Мне хотелось носиться взад-вперед, пройтись на бреющем над испещренной кратерами поверхностью, а потом взмыть и промчаться в опасной близости от пояса обломков по самому краю космоса.

Я держала себя в руках. Мне это под силу.

В конце концов мы приблизились к большой группе истребителей, парящих чуть выше. Звеньев пять, не меньше.

— Подходим к месту, — доложил Йорген Коббу. — Что здесь происходит? Учения?

— Для вас да, — ответил Кобб.

Вверху мелькнуло несколько огненных росчерков — в атмосферу вошли небольшие обломки космического мусора. Я заинтересованно наблюдала.

— Эй, всезнайка, — позвал Кобб.

— Да, сэр? — немедленно откликнулся Артуро.

— Почему мусор падает?

— Причин несколько. Вокруг планеты сосредоточено значительное количество древних механизмов. Многие до сих пор работают, но их силовые матрицы постепенно истощаются, орбиты деградируют, и они падают. Бывает, что и сталкиваются друг с другом.

— Верно, — сказал Кобб. — Как раз это мы сейчас и видим. В небе столкнулись два огромных куска металла, и кое-какой мусор сошел с орбиты. Можно ожидать налет креллов, и остальные истребители здесь для присмотра. У вас другая задача: вы немного потренируетесь в стрельбе.

— В стрельбе по чему, сэр?

Несколько больших горящих обломков упали с неба, миновав звенья над нами.

— По мусору, — догадалась я.

— Летаете парами, — распорядился Кобб. — Тренируете разные боевые порядки, осторожно заходите на цель. Выбираете большой кусок мусора, следуете за ним пару секунд, потом помечаете его для дальнейшего осмотра. Ваши деструкторы стреляют маячками, если потянуть за рычаг регулятора скорости, пока не щелкнет.

— И все? — поинтересовалась Рвота. — Просто помечаем космический мусор?

— Космический мусор не умеет уклоняться, у него нет щитов, и он ускоряется предсказуемо. По мне, это как раз ваш уровень. Кроме того, вам часто будут приказывать помечать обломки во время дождя из мусора, пока вы будете высматривать креллов. Это хорошая практика, так что не жалуйтесь, иначе я засуну вас в симуляцию еще на месяц.

— Мы готовы и горим желанием, сэр, — сказал Йорген. — В том числе и Рвота. Благодарим за предоставленную возможность.

Рвота изобразила пару рвотных позывов на личной линии с ФМ и Киммалин — индикаторы на панели под номерами кораблей показывали, кто слушает. Меня она тоже не отключила. Можно ли считать это прогрессом?

Йорген разбил нас на пары, и мы принялись за дело. Когда с неба падали большие куски мусора, мы бросались следом и, поравнявшись с ними, как нас учили, стреляли радиомаячками. Самыми полезными считались обломки, в которых светились голубым подъемные камни. Их можно было извлечь и использовать для постройки кораблей.

Я позволила себе насладиться упражнением. Бой не настоящий, но это ощущение, когда уходишь в пике, этот трепет, когда прицеливаешься и стреляешь… можно вообразить, что космический мусор — это корабли креллов.

— Вы снова меня игнорируете? — спросил в ухе М-Бот. — Мне кажется, вы снова меня игнорируете.

— Как я могу тебя игнорировать, если даже не знаю, что ты подслушиваешь? — проворчала я, пометив очередной обломок.

— Я всегда подслушиваю.

— Тебе не кажется, что это немного жутко?

— Нисколько! Чем вы занимаетесь?

Я вышла из пике с Рвотой на крыле и заняла место в строю дожидаться следующей очереди.

— Стреляю по космическому мусору, — ответила я.

— Что он вам сделал?

— Ничего. Это просто тренировка.

— Но он даже не может выстрелить в ответ!

— М-Бот, это космический мусор.

— Можно подумать, это оправдание.

— Ну, вообще-то… да. Это очень хорошее оправдание.

Киммалин начала заход с Артуро на крыле. У нее, учитывая навыки, получалось довольно неплохо, но Йорген все равно нашел, к чему придраться.

— Подбирайся ближе, — произнес он, когда она спикировала. — Теперь не слишком прижимайся — стреляй ты из настоящих деструкторов, обломки могли бы отлететь и задеть тебя. Не слишком сильно дави на спуск…

— Без обид, но я думаю, мне сейчас нужно сосредоточиться, — отозвалась Киммалин с напряжением в голосе.

— Прошу прощения, в будущем постараюсь быть менее полезным, — огрызнулся Йорген.

— Боюсь, это не так уж легко, дружок.

Она пометила обломок и вздохнула с облегчением.

— Молодец, Бзик, — похвалил Йорген. — Неддер, следующий заход делаешь с ФМ.

Киммалин заняла место в строю. Сверху на нас неслось сразу несколько обломков. Боевые истребители, пропустив их, убрались с пути. Мы летали на довольно большой высоте, чтобы оставался запас для затяжного пике, так что земля виднелась далеко внизу. Однако до пояса обломков было все равно не близко — нижние слои парили в трехстах километрах над поверхностью планеты.

Недд выбрал обломок и спикировал за ним, проигнорировав остальные три. Киммалин зарядила деструкторы на дальний выстрел и снайперски пометила все три куска, один за другим, ни разу не промазав.

— Бзик, не выпендривайся, — сказал Кобб.

— Простите, сэр.

Нахмурившись, я вызвала Кобба по личному каналу.

— Кобб? Вы никогда не задумывались, что мы ведем себя неправильно?

— Естественно, вы ведете себя неправильно. Вы же курсанты.

— Нет, я имею в виду… — Как же объяснить? — Возьмем Бзик, она очень меткий стрелок. Разве нельзя использовать ее более эффективно? В большинстве упражнений она чувствует себя неудачницей, потому что ужасный пилот. Возможно, она могла бы только стрелять издали?

— И сколько она, по-твоему, продержится, паля по креллам, прежде чем они бросятся на нее всем скопом? Не забывай, если они решают, что какой-то пилот слишком опасен, то сосредотачиваются на нем.

— Может, удастся это использовать. Вы говорили, что каждый раз, когда предвосхищаешь действия врага, получаешь преимущество, верно?

Кобб хмыкнул.

— Пусть тактикой занимаются адмиралы, Штопор. — Он отключился, когда Недд успешно пометил свой обломок.

— Спи, милый принц, — прошептал М-Бот, когда обломок ударился о землю. — Или принцесса. А вернее, бесполый кусок безжизненного космического мусора.

Я подняла голову, следя за падающими обломками. В следующий заход полетит Рвота. Я у нее на крыле. Кое-какой мусор явно перемещался. Несколько обломков ринулись вниз…

Не обломки. Креллы.

Я вскинулась, пальцы на сфере управления напряглись. Из-за пояса обломков появлялось все больше вражеских звеньев, и наши пилоты двинулись на перехват.

— Курсанты, спуститься до двадцати тысяч футов, — приказал Кобб. — Подождете в резерве, хотя, скорее всего, и без вас разберутся. Похоже… вражеских кораблей не больше тридцати.

Я откинулась на спинку кресла, но расслабиться не получилось: в небе вспыхнули первые взрывы. Вскоре вокруг нас падали обломки не только из пояса космического мусора. Кобб приказал Рвоте начинать заход. Похоже, мы продолжим упражнение, несмотря на бой, который, если подумать, был бы отличной тренировкой.

Рвота выполнила великолепный маневр, завершив его серией точных выстрелов.

— Здорово, — сказала я ей, когда мы вернулись в строй.

Ответа, разумеется, не последовало.

— О бедный обломок из космоса, — подал голос М-Бот. — Я бы притворился, что знал тебя, если бы умел лгать.

— Можешь заняться чем-нибудь полезным?

— А это не полезно?

— Как насчет креллов? — спросила я. — Лучше… не знаю, расскажи что-нибудь об их кораблях.

— На таком расстоянии действуют только мои главные сканеры. Креллы для меня как маленькие пятнышки, никаких подробностей.

— Разве ты не можешь рассмотреть их более детально? У Кобба и адмиралов есть что-то типа голограммы, которая воспроизводит битву, так что они пользуются каким-то сканерами, чтобы моделировать происходящее.

— Что за нелепость, — отозвался М-Бот. — Я бы не пропустил видеосигнал, разве что это локализованный сигнал ближнего радиуса действия, испускаемый устройствами эхолокации на кораблях, который… о-о-о-о-о-о-о-о!

Пылающий истребитель — один из наших — пронесся вниз по смертельной спирали. Артуро попытался сблизиться и зацепить его светокопьем, но не успел.

Пилот не катапультировался. Он до последнего пытался набрать высоту и спасти корабль. Собравшись с духом, я вернулась взглядом к полю боя.

— О-о-о-о-о-о-о-о-о-о-о-о-о-о-о-о-о-о-о-о-о-о-о-о-о! — не умолкал М-Бот.

— Так что? — спросила я.

— Я обнаружил видеосигнал, — ответил он. — Какие же вы все медленные. Вы правда так летаете? Это же невыносимо!

— Если увеличить скорость, либо развалятся корабли, либо пилотов раздавит перегрузка.

— Ах да. Индекс человеческой уязвимости. Поэтому вы с ума сходите по космическому мусору? Зависть никого не красит, Спенса.

— Ты вроде хотел заняться чем-нибудь полезным?

— Вычисляю закономерности вражеской атаки, — сказал М-Бот. — Прогон симуляций и анализ прогнозируемых данных займет еще пару минут. — Он умолк. — Ха, не знал, что умею такое.

— Моя очередь? — спросил Артуро по общей линии.

От неожиданности я подскочила на месте — все ждала, что остальные услышат, как со мной разговаривает М-Бот, пусть ИИ и утверждал, что посылает собственный сигнал напрямую в мой шлем, а затем перехватывает мой исходящий сигнал и удаляет из него любые намеки на его голос и на мои ответы. Каким-то образом он проворачивал все это в мгновение ока, прежде чем мой сигнал добирался до остальных членов звена.

— Погоди минутку, — сказал Кобб. — С этим налетом что-то не так. Не пойму, в чем дело.

Над головой пришла в движение большая тень. Такая огромная, что мой разум отказывался ее постичь. Словно падало само небо. Внезапно начался град из сотен пылающих обломков. За ним наплывало громадное, невероятное нечто.

— Отступить, — приказал Кобб. — Командир звена, всем кораблям вернуться на…

Бой словно рывком сместился, и мы попали в самую гущу. И наши, и вражеские корабли ныряли вниз, рассеиваясь перед падающей громадиной — темным металлическим кубом размером с гору.

Корабль? Что за корабль такого размера? Больше города. Наверное, даже флагман нашего флота был не таким огромным. В воображении я всегда рисовала его чуть крупнее военного транспортника.

Снижаясь, истребители палили друг в друга. Наше маленькое звено вдруг оказалось посреди огненной бури выстрелов и пылающих кусков металла.

— Прочь! — крикнул Йорген. — Ускориться до Маг-5 и за мной. Локальный курс 132, подальше от этих истребителей.

Я врубила ускоритель и помчалась вперед, Рвота следом.

— Это корабль, — сказал Артуро. — Посмотрите, как медленно он падает. По всему днищу работающие подъемные кольца. Сотни колец.

Тень накрыла землю. Я налегла на рычаг, разгоняясь до Маг-5, — намного быстрее скорости ближнего воздушного боя. Еще немного, и мы не сможем реагировать на обстановку. И правда, когда рядом пролетел кусок мусора размером с истребитель, мы едва успели уклониться: половина звена влево, половина вправо.

Я ушла влево с Киммалин и Неддом, замедляясь для большей маневренности. Передо мной вспыхнули взрывы деструкторов, когда мимо пронеслись два наших истребителя, а за ними шестеро креллов. Выругавшись, я вильнула в сторону. Киммалин, поскуливая, последовала за мной и повторила маневр.

— Анализ завершен! — возвестил М-Бот. — Ого! Да вы заняты.

Я ушла в пике, но к нам прицепился хвост и начал по мне палить. Выругавшись, я оттянулась обратно.

— Бзик, лети вперед!

Она промелькнула мимо, а я свернула вправо. Крелл сосредоточился на мне — ближайшей цели.

— Вам бы стоило подождать, пока я завершу вычисления, — упрекнул М-Бот. — Нетерпение — серьезный недостаток.

Стиснув зубы, я выполнила серию уклонений с вращением.

— Штопор, Бзик, Неддер, вы где? — спросил Йорген. — Почему вы не следуете за…

— Говнюк, в меня стреляют, — перебила я.

— Штопор, лечу за тобой, — сказал Недд. — Если можешь, выровняйся, и я попробую его сбить.

— Ты не пробьешь щит. Бзик, ты еще здесь?

— На три часа от тебя, — ответила она дрожащим голосом.

— Приготовься снять этого урода.

— О! Хм, хорошо. Хорошо…

Над головой нависало громадное судно. Артуро прав: опускалось оно медленно и плавно. Но еще оно было старым и разбитым, повсюду зияли дыры. Бой продолжался на широком затененном пространстве под ним: корабли маневрировали, паля из деструкторов.

Крелл на хвосте попал в меня, и щит затрещал.

Сосредоточиться. Такое сто раз бывало в симуляции. Я вошла в петлю, крелл следом. В высшей точке дуги я выполнила маневр космического истребителя — не обращая внимания на сопротивление воздуха, развернула корабль вокруг оси и врубила форсаж, выскочив из петли вбок.

Гравиконы приняли на себя большую часть перегрузки, но желудок все равно подкатил к горлу. Симуляция не передавала, насколько это дезориентирует, особенно когда гравиконы отключились и меня вдавило в кресло.

Считалось, что я способна справиться с такой перегрузкой. Я не вырубилась, так что формально справилась, но меня едва не вырвало.

Вспыхнул индикатор дистанционного датчика. Как я и надеялась, крелл за мной не успел — он завершал петлю, и я вышла из маневра прямо рядом с ним. Борясь с тошнотой, активировала ОМИ, отключив и свой щит, и вражеский.

Я собралась с духом. У меня никакой защиты. Если этот крелл развернется и хотя бы раз по мне выстрелит…

Позади сверкнула вспышка, и через мой корабль прокатилась ударная волна.

— Попала, — сказала Киммалин. — У меня… получилось!

— Спасибо.

С облегчением выдохнув, я отключила форсаж.

Я продолжала двигаться по прямой и, вырубив ускоритель, начала замедляться, а потом активировала зарядку щита. В шлеме было жарко, голова вспотела, но пальцы выполняли знакомые движения. Спасибо звездам за уроки Кобба, тело само знало, что делать.

Сбоку вынырнул креллский корабль, заметив, что я двигаюсь по инерции. Я съежилась, но оружейный залп заставил его убраться прочь.

— Я тебя прикрываю, — сказал Недд, пронесшись у меня над головой. — Бзик, лети ко мне и занимай оборонительную позицию.

— Поняла, — отозвалась Киммалин.

— Не нужно. — Я включила щит. — Я снова в деле. Не убраться ли нам отсюда?

— С радостью, — поддержала Киммалин.

Я взяла курс, который, как надеялась, выведет нас к звену, и вызвала Йоргена:

— Мы идем по 304,8. Остальные выбрались из-под этой штуки?

— Подтверждаю, — ответил Йорген. — Мы вышли из тени на 303,97-1210,3-21200. Будем ждать вас здесь, Штопор.

Он казался спокойным, чего о себе, если честно, я сказать не могла. На ум так и лезла картина: еще больше мест в классе опустели.

— Вы готовы выслушать мой анализ? — спросил М-Бот.

— Зависит от того, насколько часто в нем упоминаются грибы.

— Боюсь, только один раз. То, что вы видите наверху, примерно половина орбитальной верфи C-137-KJM с пристроенным учебным центром. Не знаю точно, что это такое, но полагаю, она предназначалась для производства космических кораблей. Никаких следов второй половины не наблюдается, но эта часть, судя по низкой выходной мощности подъемных колец, висела на орбите веками. По моим прикидкам она сошла с орбиты именно сейчас, когда стало не хватать мощности для автокоррекции. Похоже, у нее нет ИИ, а если и есть, со мной он говорить отказывается, что крайне грубо. Схема налета креллов указывает на оборонительную позицию, нацеленную держать вас подальше от верфи.

— Правда? — спросила я. — Повтори-ка последнюю часть.

— Хм? Это очевидно из их схем полета. Они не стремятся убить вас или добраться до вашей базы. Сегодня они просто хотят держать вас подальше от этого судна — скорее всего, из-за фантастической добычи, которая надолго обеспечит ваше отсталое мягкотелое общество, летающее на медленных кораблях.

В его словах был смысл. Иногда креллы сбивали обломки, чтобы мы не добрались до подъемных колец. Как же они забеспокоились насчет этой штуки, в которой их сотни?

— Кроме того, она немного похожа на гриб, — добавил М-Бот.

Мимо пролетела еще одна пара истребителей АОН — возможно, та же, которую мы видели раньше. Их преследовала большая группа креллов.

— Эй, — сказал Недд. — Штопор и Бзик, летите дальше. Вы почти на месте. А мне нужно кое-что сделать.

— Что? — Я обернулась через плечо. — Неддер?

Нарушив боевой порядок, он помчался в погоню за креллскими кораблями. Что это он задумал?

Я развернулась за ним.

— Неддер? Скад!

— Штопор? — позвала Киммалин.

— Мы его не бросим. Погнали.

Мы бросились за Неддом, который сел на хвост шести креллам. Те, в свою очередь, гнались за двумя истребителя класса «Сиго», окрашенными в синий, что указывало на их принадлежность звену «Ночной шторм». Недд явно собирался помочь, но один курсант против шести креллов?

— Недд! — крикнула я. — Ты знаешь, я обеими руками за драку, но мы и приказам должны подчиняться.

Он не ответил. Впереди два наших истребителя, обложенные огнем противника, в отчаянии приблизились вплотную к большой верфи, обогнули ее и влетели в дыру сбоку — прямо в зияющую черноту, где, возможно, когда-то крепилась другая секция.

Вся конструкция по-прежнему падала, но очень медленно. В конце концов она рухнет, и в этот момент нам вряд ли стоит находиться поблизости. На моих глазах креллы нырнули за нашими пилотами вглубь древнего судна, и Недд понесся за ними. Стиснув зубы, я полетела следом.

— Штопор, мне кажется, я не смогу, — сказала Киммалин. — Клянусь, если я туда залечу, то разобьюсь.

— Да, — согласилась я. — Возвращайся к Йоргену и остальным.

— Хорошо.

Вильнув влево, она вылетела из тени падающей махины.

Я же нырнула в проем, пустившись в погоню за Неддом.

26

Я неслась по внутренностям древней станции. Обширное темное пространство окаймляли краны и другая строительная техника, заливали мерцающим светом аварийные прожекторы. Круговые надписи на стене напомнили о старом оборудовании в пещерах — как в странном помещении, через которое я часто ходила и где потолок и пол были покрыты такими же надписями. Я могла только предполагать, что прежние обитатели планеты строили здесь корабли, но зачем им понадобилось столько места? Наши истребители потерялись в огромном зале.

Пара истребителей АОН взмыла вверх, унося ноги от шестерки креллов, которые без устали палили в темноту из деструкторов. Недд пытался их догнать, и я, на секунду врубив форсаж, села ему на хвост.

Я не могла вызвать другие истребители. В рациях курсантских кораблей нет каналов связи с боевыми пилотами. Не хотят, чтобы мы засоряли эфир.

Я переключилась на прямой канал Недда:

— Это безумие. Спасибо, что дал повод в него окунуться.

— Штопор? — переспросил он. — Ты все еще со мной?

— Пока что. Какой план?

— Как-то помочь тем истребителям. Может, подойдем ближе? Креллы летят… — Он осекся, чуть не зацепив старый кран. — …летят группой. Если как следует направить ОМИ, можно ударить по ним всем разом.

— Я за тобой. — Я нырнула под кран. — Но если Говнюк спросит, буду твердить, что пыталась тебя отговорить.

— Ты? Голос разума? Штопор, даже такой идиот, как я, в это не поверит.

Я усмехнулась и следом за Неддом ускорилась до Маг-1,2, стараясь догнать креллов. К несчастью, пилоты АОН свернули вправо — в туннель, уводящий в глубины старой станции.

До конца не верилось, что мы в такое ввязались. Летать внутри древнего мусора, который падает на землю? Сколько у нас времени до того, как эта штука рухнет? От силы несколько минут.

Стиснув зубы, я отпустила рычаг. Мы с Неддом заложили вираж и помчались за креллами в туннель. Красные огни вдоль стен туннеля слились в линию: внутри помещений лететь на Маг-1,2 уже опасно. Я не осмеливалась увеличить скорость, но, быстро глянув на дистанционный датчик, убедилась, что креллы по-прежнему вне радиуса действия ОМИ.

Недд разрядил деструктор, и я последовала его примеру, но, как и предупреждал Кобб, целиться было трудно, даже по шести собравшимся вместе мишеням. Щиты креллов с легкостью погасили немногие попавшие в них выстрелы.

Далеко впереди пилоты, крутанувшись на светокопьях, свернули в другой туннель. Креллы с меньшим изяществом последовали за ними. Выпустив в стену собственное копье, я резко развернулась. Включились гравиконы, гася перегрузку и не давая меня расплющить.

Гравиконы работали на полную, пока мы петляли по внутренностям верфи, поворот за поворотом, в таком бешеном темпе, что ни разу не получилось выстрелить. Мое внимание полностью поглощало наблюдение за реактивными двигателями креллов — их траектории служили ориентирами, куда запускать следующее светокопье. Повернуть, отпустить копье, уклониться, запустить копье, повернуть. И все по новой.

— Еще… чуть-чуть… ближе, — бормотал Недд впереди.

Запустить копье. Повернуть. Отпустить.

— У меня готова обновленная проекция поля боя, — радостно возвестил М-Бот.

Креллский корабль впереди не вписался в поворот и зацепил стену туннеля. Щит погасил удар, но крелл отскочил и врезался в противоположную стену. Внезапный сильный взрыв заставил меня сбавить скорость. Я едва успела свернуть, как в мой щит посыпались обломки и искры.

— Вы забыли, что я здесь? — спросил М-Бот.

— Мне некогда, — проговорила я сквозь зубы.

Недд при взрыве не затормозил — наоборот, врубив форсаж, разогнался почти до Маг-1,5, чтобы не упустить оставшихся креллов.

Я прибавила скорость, чтобы не отставать, но начинало казаться, что это чересчур. Даже для меня.

— Если вам неинтересно со мной разговаривать, я могу просто вернуться в спящий режим, — заметил М-Бот. — Вы же… будете скучать, если я так сделаю?

— Конечно.

— Вы, люди, такие сентиментальные! Ха-ха-ха. Кстати, у вас ровно три с половиной минуты до того, как эта станция рухнет на землю. Может, даже меньше, поскольку креллы начали по ней стрелять.

— Что?

— Основная часть ваших кораблей отступила, и креллы сосредоточились на станции, чтобы она вам не досталась. Я полагаю, бомбардировщики готовятся сбросить заряды на крышу, а обычные истребители уничтожают все подъемные кольца, чтобы она падала быстрее.

— Скад! Колец из одной этой станции хватит, чтобы оснастить кораблей на несколько звеньев.

Креллы этого не допустят.

Но зачем они вообще хотят, чтобы станция упала? Почему не уничтожить ее на орбите?

Пытаться понять их мотивацию — пустая трата времени. Я в очередной раз свернула за Неддом, с трудом различая врагов: они отрывались.

Далеко впереди туннель озарила яркая оранжевая вспышка. Только что погиб один из наших кораблей, которые мы пытались защитить.

— Недд! — заорала я по рации. — Эта штука падает. Надо выбираться!

— Нет. Я должен помочь!

Я прицелилась и, стиснув зубы, рискнула запустить в него светокопье. Сияющая красная линия прилипла к кораблю, и щит Недда затрещал. Я отключила ускоритель, развернула корабль на подъемном кольце и рванула в противоположную сторону, таща за собой и замедляя его «Поко».

— Отпусти меня!

— Недд… мы не можем помочь. Мы еще недостаточно опытны. Звезды небесные, чудо, что мы вообще выжили в этой гонке по туннелям.

— Но… но…

Мы зависли на месте, соединенные световым канатом, — двигатели тянули нас в противоположных направлениях.

— Трусиха, — прошептал он.

Слово хлестнуло меня как пощечина. Я не… я не…

Трусиха.

— Я отключаю ускоритель, — сказал Недд. — Вырубай свой, или мы врежемся в стену.

Сдержав резкий ответ, я сбросила тягу и отпустила светокопье. Мы молчали, но где-то в глубине все стонало и тряслось.

— Куда? — спросил он. — Куда нам лететь?

— Я не знаю.

М-Бот прочистил горло.

— Не хотите совета, как избежать смерти в огненной ловушке, в которую вы столь неудачно угодили?..

— Хочу! — рявкнула я.

— Совсем необязательно раздражаться. Летите вперед, пока я не скажу, а потом поворачивайте налево.

— За мной! — бросила я Недду, толкнув рычаг.

Я прорывалась через туннели, пламя ускорителя отражалось в заброшенных металлических стенах. Недд летел следом.

— Налево и прямо, — раздался голос М-Бота. — Хорошо. Теперь через два туннеля… нет, не в этот… туда.

С помощью светокопья я круто свернула в туннель.

— Чуть меньше двух минут до того, как вы умрете в пламени, а я останусь с одним только Ригом и слизнем. Я не смог вычислить, кто из них двоих худший собеседник. Сверните в туннель над вами.

Следуя инструкциям, я петляла по безумному лабиринту туннелей. Звуки снаружи усилились: лязг стали, тряска, глухие взрывы.

Шлем намок от пота. Я полностью сосредоточилась на полете, нацеленная, собранная.

Я не теряла контроль над кораблем, но какая-то часть разума словно отдалилась от происходящего. Шлем изнутри сильно нагрелся, и я была готова поклясться, что слышу голоса в голове. Всего лишь обрывки слов.

…взорвать…

…поворот…

…ускоритель…

Мы с Неддом вырвались обратно в огромный зал на внешнем краю верфи. Моя сосредоточенность сменилась облегчением, теперь и без инструкций М-Бота я бы не пропустила зияющий провал в стене.

Мы выскочили из дыры и чуть не вспахали носом землю. Верфь почти упала.

Я притормозила и заскользила над серо-голубой поверхностью, вздымая пыль. Недд негромко выругался. Мы оказались в узком, сокращающемся пространстве между станцией и землей.

— Креллы только что подорвали несколько больших зарядов на крыше, — сказал М-Бот.

Я мчалась под верфью. Стальной потолок опускался все ниже. Целостность конструкции нарушилась, и вокруг нас падали отломившиеся куски металла.

— На текущей скорости вы не успеете спастись от ударной волны, — тихо произнес М-Бот.

— Недд, форсаж! — крикнула я, до отказа налегая на рычаг управления. — Маг‑10!

Гравиконы включились, но быстро исчерпали ресурс, и меня вдавило в кресло.

Лицо отяжелело, кожа вокруг глаз и рта натянулась. Руки налились свинцом и норовили соскользнуть с рычагов.

Полоска света впереди — свобода — неумолимо сужалась.

На Маг-10 «Поко» задребезжал, но я продолжила ускоряться до Маг-10,5. Вибрация усилилась, щит засиял, нагревшись от сопротивления воздуха.

К счастью, этого хватило. Как только мы с Неддом вырвались из-под верфи, она рухнула. Нам вслед понеслись клубы пыли и обломки, но мы легко от них ушли и обогнали грохот от удара, поскольку в несколько раз превысили скорость звука.

Выдохнув, я осторожно замедлилась. Дребезжание пошло на убыль.

С Неддом на крыле я развернулась: за считанные секунды мы унеслись настолько далеко, что даже не было видно взметнувшейся пыли. Датчики зафиксировали едва заметную ударную волну, когда она наконец добралась до нас на обратном пути к звену.

В конце концов мы подлетели достаточно близко, и я различила огромную тучу пыли — обломки верфи выделялись большой темной тенью. Над ними суетились небольшие пятнышки — корабли креллов. Враги хотели удостовериться, что после крушения махины нельзя спасти ничего ценного. Из упавших обломков часто можно было извлечь подъемные камни, но массированный огонь деструкторов, как и сильный жар от хорошего взрыва их разрушали.

— Наконец-то, — сказал Йорген, когда мы присоединились к остальным. — Во имя звезд, о чем вы только думали?

Я не ответила, пересчитывая корабли. Семь, включая мой. Все справились. Взмокшие, обалдевшие и мрачные, мы почти не разговаривали, пока не встретились со звеном «Быстрина» перед возвращением на базу. Зато живые.

«Трусиха».

Голос Недда эхом отдавался в голове, отвлекая сильнее, чем раскаленные сенсоры внутри шлема и нереальное место, куда соскользнули мои мысли, пока мы выбирались. Неужели я и правда слышала голоса?

Я не трусиха. Иногда нужно отступить. В этой битве отступили все корабли АОН. Я же не перестала быть солдатом оттого, что убедила Недда бежать?

Когда мы приземлились на стартовой площадке, уже стемнело. Я сорвала с головы шлем и, совершенно измотанная, вылезла из кабины. У подножия лестницы меня ждал Йорген.

— Ты мне так и не ответила. По пути домой я оставил тебя в покое, так как ты наверняка в шоке, но придется объясниться. — Он крепко схватил меня за руку. — Ты чуть не убила Недда этим своим трюком.

Вздохнув, я посмотрела на его руку.

Он осторожно отпустил.

— Вопрос в силе. Это было безумие, даже для тебя. Не могу поверить, что ты…

— Говнюк, мне, конечно, нравится, когда я главная чокнутая, но сейчас я слишком устала, чтобы тебя выслушивать. — Я кивнула на корабль Недда в тусклом свете. — Туда залетел он. Я следом. Ты бы предпочел, чтобы я бросила его одного?

— Недд? — переспросил Йорген. — Он для такого слишком уравновешенный.

— Может, остальные его достали. Я знаю только, что паре «Сиго» из «Ночного шторма» сели на хвост несколько креллов, а Недд это так не оставил.

— «Ночной шторм»? — переспросил Йорген.

— Да. А что?

Йорген замолчал, потом развернулся и направился к кораблю Недда. Я побрела следом, выжатая, как тряпка. Накатывала какая-то странная головная боль — будто за глазами кололи иголки. «Поко» Недда стоял пустым, а его самого не было среди остальных ребят, которые собирались у раздевалок около стартовой площадки, чтобы снять летные костюмы. Напряжение боя развеялось, и все смеялись.

Йорген свернул на тропинку между стартовыми площадками. Я озадаченно шагала следом. Мы добрались до семи истребителей класса «Сиго» с эмблемами «Ночного шторма». Они вернулись раньше нас, и пилоты уже ушли, оставив корабли обслуживающему персоналу.

Недд стоял на коленях у двух пустых мест.

— В чем дело? — спросила я Йоргена.

— Его братья, Штопор. Они были напарниками, Ночной шторм-6 и Ночной шторм-7.

Пилоты, за которыми мы полетели. И оба, теперь это очевидно, погибли в темных туннелях верфи.

27

На следующее утро Недд не пришел на занятия.

И через день тоже. И так всю неделю.

Кобб муштровал нас упражнениями, связанными с погоней. Мы пикировали, уклонялись и метили друг друга, как настоящие пилоты.

Но в короткие минуты отдыха меня преследовал голос Недда.

«Трусиха».

Сидя в учебной кабине и выполняя упражнения, я размышляла о случившемся. Я прервала погоню и заставила Недда бросить братьев. Поступали ли так герои из сказок?

— Статистические выкладки указывают, что если бы вы продолжали погоню еще семь секунд, то погибли бы при столкновении станции с землей либо в последующем взрыве, — сказал М-Бот, пока я сражалась в голографическом ближнем бою.

— Ты мог бы взломать их канал связи? — спросила я шепотом, потому что мы находились в классе. — И вызвать братьев Недда?

— Да, наверное.

— Следовало об этом подумать. Может, если бы мы скоординировали усилия, то успели бы им помочь.

— А как бы вы объяснили свою внезапную способность взламывать каналы связи АОН?

Яспикировала за голографическим креллом и не ответила. Будь я настоящим патриотом, давно бы передала корабль начальству. Но я не патриот. АОН предала и убила моего отца, а потом солгала об этом. И потому я их ненавидела, но… все равно пришла с мольбой позволить мне летать.

Внезапно это показалось еще одним проявлением трусости.

Тихонько зарычав, я крутанулась на светокопье вокруг парящего обломка и врубила форсаж. Промчалась мимо крелла, активировала ОМИ, отрубив оба щита, и развернулась вокруг оси. Полетела задом наперед, но все равно сумела пальнуть из деструкторов по креллу и уничтожить его.

Опасный маневр, так как не видно, куда летишь. И точно, еще один крелл тут же набросился на меня справа и выстрелил. Я умерла с воем сирены, возвещавшей: «Щит отключен».

— Классный фокус, — сказал Кобб в ухе, когда голограмма перегрузилась. — Отличный способ умереть.

Я отстегнула ремни и встала, сорвав и отбросив шлем. Он отскочил от кресла и с грохотом покатился по полу. Я отошла в дальний конец класса и стала расхаживать взад-вперед.

Кобб стоял в центре круга учебных кабин, вокруг него мелькали маленькие голографические корабли. У него был шлемофон, с его помощью он общался с нами по каналам наших шлемов. Он глянул, как я расхаживаю, но ничего не сказал.

— Скад, Бзик! — заорал он на Киммалин. — Этот истребитель явно шел по последовательности S-4, пытаясь тебя приманить! Повнимательнее, девочка!

— Извините! — воскликнула она из своей кабины. — Ой, и за это тоже!

— Сэр? — обратился к Коббу Артуро, окутанный тренировочной голограммой. — Креллы ведь часто так делают? Пытаются нас вести?

— Трудно сказать, — хмыкнул Кобб.

Я продолжала мерить шагами комнату, гоня прочь недовольство, причем в основном на себя. Все сидели в круге, однако голоса приглушались шлемами и стенками кабин. Я лишний раз убедилась в том, что мои перешептывания с М-Ботом никто не услышит, пока я буду помнить, что делать это надо очень тихо.

Полетная болтовня успокаивала. Я постепенно перестала вышагивать и подошла к стоявшему в центре голограммы Коббу.

— Как тогда, с тем громадным обломком, — продолжил Артуро. — Они напали не для того, чтобы нас победить, а чтобы его уничтожить и, видимо, не дать нам извлечь ничего полезного. Так?

— Верно, — ответил Кобб. — К чему ты клонишь, Амфи?

— Только к тому, сэр, что, получается, они знали, что он упадет. Они живут в космосе. И, наверное, все эти годы видели тот обломок. Они могли уничтожить его в любое время, но ждали, пока он упадет. Зачем?

Я кивнула. Я сама задавалась тем же вопросом.

— Мотивы креллов неизвестны, — ответил Кобб. — Кроме, конечно, их стремления уничтожить нас.

— Почему они никогда не нападали группой более ста кораблей? — спросил Артуро. — Почему продолжают изводить нас стычками, вместо того чтобы обрушиться превосходящими силами?

— Почему они вообще дают падать мусору, из которого можно извлечь что-то полезное? — добавила я. — Без него нам неоткуда брать подъемные кольца, чтобы поддерживать сопротивление. Почему бы нам не напасть на креллов в поясе обломков? Зачем ждать, пока они спустятся и…

— На сегодня хватит.

Кобб подошел к своему столу и нажал кнопку, которая отключила все голограммы.

— Простите, сэр, — сказала я.

— Не извиняйся, курсант, — отозвался Кобб. — Ты тоже, Амфисбена. Вы оба задаете хорошие вопросы. Снять шлемы. Минутку внимания. Учитывая, сколько времени прошло, мы узнали о креллах пугающе мало, но я расскажу вам то, что известно.

Все сняли шлемы. Меня охватило нетерпение. Наконец ответы?

— Сэр, — встрял Йорген, вставая. — Разве сведения о креллах не засекречены и доступны только боевым пилотам?

Артуро тихо застонал и закатил глаза. Весь его вид гласил: «Спасибо, Йорген, что как обычно зарубил все веселье на корню».

— Йорген, зануд никто не любит, — сказал Кобб. — Закрой рот и слушай. Вам надо это знать. Вы заслуживаете. Я Первый гражданин, а значит, обладаю определенной свободой насчет того, что могу говорить.

Кобб вызвал новую голограмму — планету. Я отступила к своей кабине. Детрит? Вокруг него и правда парили куски металла, но пояс обломков простирался дальше и был толще, чем я представляла.

— Это примерная модель нашей планеты и пояса обломков, — пояснил Кобб. — Честно говоря, мы слабо представляем, что там наверху. Многие знания были утрачены, когда креллы разбомбили архив и наш командный состав в ДК-0^[3]. Некоторые ученые считают, что когда-то планету полностью окружала оболочка, подобно металлическому щиту. Проблема в том, что многие из тех старых механизмов до сих пор активны, и на них установлены орудия.

С голографической планеты, прозрачной и мягко сияющей голубым, поднялась группа голографических истребителей. Они подобрались вплотную к поясу обломков, и их сбили выстрелы сотен деструкторов.

— Наверху опасно, — продолжил Кобб. — Даже для креллов. Вот почему старый флот отправился сюда, на эту свалку. Из того немногого, что помнят старики, следует, что в прежние времена о Детрите знали, но его избегали. Оболочка планеты создавала существенные помехи системе связи. Наш флот столкнулся с защитными орбитальными платформами и еле унес ноги, потерпев крушение на поверхности. Похоже, креллы мало что там исследуют. Они могли знать, что старая верфь упадет, но добраться до нее через пояс обломков обошлось бы им дорого. По всей видимости, они обнаружили несколько безопасных путей к планете и пользуются почти исключительно ими.

— Тогда… — завороженно произнесла я. Все это было для меня в новинку. — Может, нам как-нибудь использовать эти старые защитные платформы?

— Мы пытались, — ответил Кобб. — Но нам там тоже опасно летать — платформы обстреливают и нас. Кроме того, в космосе креллы более смертоносны. Не забывайте, как защищена планета. А у креллов необычно продвинутые способы связи. Оборона планеты мешает им общаться друг с другом. Мы думаем, именно поэтому здесь, внизу, они летают хуже. Есть еще проблема, поменьше. — Кобб словно засомневался, стоит ли рассказывать. — В космосе, за пределами планеты, креллы могут… в общем, среди старых экипажей рассказывают, что их технологии позволяют читать мысли людей. И что некоторые люди более восприимчивы к этому.

Я переглянулась с остальными. Ничего подобного я раньше не слышала.

— Только никому об этом не рассказывайте, — предупредил Кобб.

— Значит… — произнес Артуро. — Креллы не бомбят нас из космоса из-за этих помех и орбитальной защиты?

— В первые дни «Альты» они нападали на более крупных кораблях, но их уничтожала орбитальная защита. Креллы могут проникнуть вниз и атаковать нас только на небольших маневренных истребителях.

— Это не объясняет, почему они отправляют относительно малочисленные звенья, — сказал Артуро. — Если не ошибаюсь, в налете ни разу не участвовало больше ста кораблей. Правильно?

Кобб кивнул.

— Почему бы не послать двести? Триста?

— Мы не знаем. Если порыться в засекреченных рапортах, обнаружатся только всякие дикие теории. Возможно, они не могут координировать больше ста кораблей одновременно.

— Ладно, тогда почему они всегда готовят только одну могильщицу? — спросил Артуро. — Почему им не навесить по бомбе на каждый корабль и не устроить самоубийственную атаку? Почему…

— Что они из себя представляют? — перебила я. Артуро задавал хорошие вопросы, но мне казалось, что мой важнее.

Артур глянул на меня и кивнул.

— Кобб, что нам известно? — продолжила я. — Что говорится в тех секретных документах? Кто-нибудь когда-нибудь видел крелла?

Кобб сменил голограмму на парящее изображение обгоревшего шлема и нескольких элементов брони. Я поежилась. Останки крелла. Голограмма была гораздо более детализированной, гораздо более реальной, чем виденные мной схематичные рисунки. На фото несколько ученых стояли вокруг стола с броней, осадистой и громоздкой, какой-то квадратной что ли.

— Это все, что удалось найти, — пояснил Кобб. — И мы находим подобное лишь в отдельных сбитых кораблях. В одном на сотню, а то и реже. Мы уверены только в том, что они не люди.

Он показал еще одно изображение — увеличенную голограмму обгоревшего шлема.

— Есть несколько теорий. Старики, которые жили еще на «Непокорном», рассказывают о недоступных нашему пониманию вещах. Может, мы находим только броню потому, что больше там ничего и нет. Может, креллы и есть броня. В прежние времена, как гласят легенды, творилось много странного. Например, были машины, умеющие мыслить.

Машины, умеющие мыслить.

Машины с продвинутыми технологиями связи.

Меня вдруг пробил озноб. Класс словно расплылся, осталась только я у кабины да отдалившиеся голоса ребят.

— Что за бред, — сказала Рвота. — Кусок металла умеет мыслить не лучше камня. Или вон той двери. Или моей фляжки.

— Не бредовее идеи, что они могут читать мысли, — отозвался Артуро. — Никогда о таком не слышал.

— Очевидно, что в нашей галактике есть чудеса, которые мы едва можем постичь, — произнес Кобб. — В конце концов, «Непокорный» и другие корабли могли перемещаться меж звезд в мгновение ока. Умеющие мыслить машины — хорошее объяснение того, почему так много кабин креллов, которые мы обследовали, пусты и почему в «броне», которую мы обнаруживаем, никогда нет тел.

Машины, умеющие мыслить.

Потом Кобб объявил, что занятия окончены. Мы собрали вещи и отправились на ужин. Киммалин и ФМ пожаловались на простуду — по школе ходил вирус, — поэтому Кобб предложил девушкам вернуться к себе и отдыхать и пообещал, что ужин им принесет адъютант.

Я слушала все это, но не слышала. Ошеломленная, села на место. М-Бот. Корабль, который умеет мыслить и с потрясающей легкостью проникает в нашу систему связи. Что, если… я ремонтирую крелла? Почему это никогда не приходило мне в голову? Как я могла быть настолько слепа, ведь вариант настолько очевидный?

«Кабина у него с надписями на английском, — подумала я. — Есть удобства для пилота. И он говорит, что не может сам управлять кораблем».

Но вдруг это уловка? Он сказал, что не способен лгать, но я поверила ему на слово. Мне…

— Штопор? — Кобб остановился у моей кабины. — Ты что, тоже простудилась?

Я покачала головой.

— Просто много всего надо переварить.

Кобб хмыкнул.

— Что ж, это и правда целая куча стылого шлака. Честно говоря, после того как мы потеряли архив, от старых времен остались одни слухи.

— Не возражаете, если мы расскажем об этом Недду? — спросила я. — Когда он вернется.

— Он не вернется. Сегодня утром адмирал официально отчислила его из курсантов.

— Что? — Я привстала от удивления. — Он сам попросил, чтобы его отчислили?

— Он не явился на службу, Штопор.

— Но… его братья…

— Если ты не способен контролировать эмоции, в том числе и горе, то это признак того, что ты не годишься для службы. По крайней мере, именно так считает Железнобокая и другие высшие чины АОН. По мне, хорошо, что Недд выбыл. В любом случае парень слишком умен для всего этого…

Кобб проковылял за дверь.

Я опустилась в кресло. Итак, нас теперь только шестеро. И если неспособность контролировать эмоции делает тебя непригодным к службе, то что говорить обо мне? На меня обрушилось все разом: потеря друзей, беспокойство по поводу М-Бота, внутренние голоса, нашептывающие, что я в самом деле трусиха.

Всю жизнь я сражалась с предвзятым отношением, считая, что из меня выйдет пилот, причем отличный. Куда подевалась эта уверенность?

Я всегда думала, что, когда добьюсь своего, когда наконец попаду в летную школу, больше не буду чувствовать себя такой одинокой.

Порывшись в рюкзаке, я вытащила рацию.

— М-Бот, ты здесь?

— Подъемное кольцо: функционирует, но не хватает энергии. Ускорители: не функционируют. Китонический гипердвигатель: не функционирует. — Он сделал паузу. — Да, не сомневайтесь. Я здесь, деться мне некуда.

— Ты подслушивал наш разговор?

— Да.

— И?

— И признаюсь, что проводил кое-какие вычисления насчет возможности выращивания грибов в этом здании, поскольку ваш разговор, что типично для людей, был немного скучным. Но не во всем! Поэтому вам должно быть…

— М-Бот, ты крелл?

— Что? Нет! Разумеется, я не крелл. С чего вы взяли? Как вы могли подумать… Погодите, вычисляю. О! Вы так решили, потому что я ИИ, а креллы, скорее всего, тоже, поэтому я должен быть одним из них?

— Ты должен признать, все очень подозрительно.

— Я бы обиделся, если бы мог. Может, мне тогда начать называть вас коровой, раз уж у вас четыре конечности, вы состоите из мяса и наделены рудиментарными, обусловленными биологией умственными способностями?

— А откуда ты знаешь, что не крелл? Ты мог забыть.

— Я знаю.

— Ты забыл, зачем прилетел на Детрит, — напомнила я. — У тебя сохранилось только одно изображение твоего пилота, если это вообще он. Ты почти ничего не помнишь о моем биологическом виде. Может, ты ничего и не знал никогда. Может, твои банки памяти заполнены только тем, что знают о нас креллы, а всю эту историю ты выдумал.

— Я пишу новую подпрограмму, чтобы должным образом выражать негодование, — сказал М-Бот. — Чтобы довести ее до ума, потребуется некоторое время. Дайте мне пару минут.

— М-Бот…

— Секундочку. Имейте терпение, Спенса.

Вздохнув, я принялась собирать вещи. В душе поселилась пустота. Не страх, конечно. Я купалась в огне разрушения и радовалась крикам поверженных. Я не боялась.

Но, возможно, в глубине души… меня что-то тревожило. Исключение Недда ударило по мне сильнее, чем следовало.

Я закинула рюкзак на плечо и прикрепила к нему рацию, настроив ее так, чтобы она мигнула, если М-Бот или еще кто-нибудь попытается со мной связаться. Нельзя, чтобы он заговорил, пока я иду по коридорам, хотя волноваться особо не о чем. В здании никого нет. Кобб отпустил нас поздно, другие звенья уже ушли в столовую. Медленно переставляя свинцовые ноги, по пути к выходу я не заметила ни полицейских, ни обслуживающего персонала.

Я не знала, сколько еще выдержу. Ранние подъемы, все утро ремонт М-Бота. Каждый день выматываешься на уроках, вечером тащишься обратно в пещеру. Спишь урывками, видя во сне людей, которых подвела, или, хуже того, кошмары о том, как сбегаешь…

— Пс-с!

Я остановилась и посмотрела на рацию на боку рюкзака.

— Пс-с-с-с-с-с-с-с-с-с-с-с! Спенса!

Я огляделась по сторонам. Справа, в дверном проеме, вся в черном — Киммалин?

— Бзик?

Она настойчиво поманила меня к себе. Я недоверчиво нахмурилась.

И тут же обругала себя. Дура! Это же Киммалин.

Я подошла к ней.

— Что ты…

— Ш-ш-ш!

Прокравшись по коридору, она выглянула за угол и махнула мне идти за ней. Озадаченная, я подчинилась.

Это повторилось еще пару раз. Коридоры были пусты, но нам даже пришлось заскочить в уборную, и Киммалин, ничего не объясняя, заставила меня там подождать. Наконец мы добрались до коридора с дверями вдоль стен. Женское общежитие. У входа в одну из комнат болтали две незнакомые девушки в летной форме с нашивками звена «Звездный дракон».

Киммалин придержала меня, вжавшись в угол, пока девушки наконец не ушли в другой конец коридора. От меня не укрылось, что мы пришли черным ходом, с противоположной от столовой стороны. Так она простужена или нет?

Когда девушки исчезли, из одной двери показалась голова ФМ — с короткой стрижкой и блестящей заколкой в волосах. ФМ энергично махнула нам. Киммалин бросилась к ней, я следом, и мы нырнули в комнату.

ФМ захлопнула дверь и расплылась в улыбке. Комнатка была такой, как я помнила, хотя после гибели Зари одну койку убрали. Осталась двухэтажная кровать у левой стены и одиночная койка справа. Между ними громоздилась куча одеял, а на комоде стояли два подноса с едой: миски с дымящимся супом — с тофу из водорослей — и толстые ломти хлеба. Настоящего хлеба. С настоящим искусственным маслом.

У меня слюнки потекли.

— Мы попросили с добавкой, — сказала Киммалин, — но принесли суп, потому что нас считают больными. Впрочем, как говорила Святая: «Нельзя просить больше, чем уже имеешь».

— Лишнюю кровать убрали, — добавила ФМ, — поэтому мы набросали одеял на пол. В уборную тебе ходить проблематично, но мы решим этот вопрос.

До меня наконец дошло. Они притворились больными, чтобы заказать еду в комнату и поделиться со мной. Тайком провели меня сюда и соорудили «кровать».

О звезды! Меня окатила волна благодарности.

Я чуть не расплакалась.

Воины не плачут.

— О, ты что, сердишься? — спросила Киммалин. — Не надо. Мы не считаем, что у тебя нет сил идти в пещеру. Просто подумали… ну…

— Что неплохо передохнуть, — подхватила ФМ. — Даже великие воины иногда делают передышку, правда, Штопор?

Я кивнула, не решаясь заговорить.

— Чудненько! — воскликнула Киммалин. — За ложки! Из-за всех этих ухищрений у меня разыгрался аппетит.

28

На вкус суп оказался лучше крови моих врагов.

Кровь врагов я, конечно, никогда не пробовала, так что суп наверняка не оценила должным образом.

На вкус он был лучше, чем просто суп. Я отведала смех, любовь и признательность. Тепло грело меня изнутри, как горящее ракетное топливо. Я закуталась в одеяла с большой миской в руке. Киммалин и ФМ болтали.

Я сдержала слезы. Я не заплачу.

Но суп, непонятно почему, был на вкус как дома.

— Сказала же, что, если надену такой костюм, она не сможет не пойти. — Киммалин сидела на кровати, скрестив ноги. — Черный — цвет интриги.

— Ты чокнутая, — произнесла ФМ, ткнув в нее ложкой. — Повезло, что никто тебя не увидел. Непокорным вечно везде мерещится повод обидеться.

— ФМ, ты тоже Непокорная, — отметила я. — Ты здесь родилась, как и все мы. Ты гражданка Объединенных Пещер Непокорных. Почему ты упорно делаешь вид, что не одна из нас?

ФМ хищно ухмыльнулась. Похоже, ей нравились подобные вопросы.

— Дело не в национальности. Все выражается в образе мышления. «Истинный Непокорный думает вот так» или «Чтобы быть Непокорным, никогда не отступай», все в таком духе. И по их же логике я могу перестать быть Непокорной по собственному выбору.

— А… ты хочешь? — спросила я, склонив голову.

Киммалин сунула мне еще кусок хлеба.

— Она думает, что все вы слегка… марциальные.

— Опять это слово, — сказала я. — Ну кто так разговаривает?

— Эрудированные люди, — ответила Киммалин, прихлебывая суп.

— Я отказываюсь оставаться в тисках самодержавия и национализма, — добавила ФМ. — Ради выживания наш народ был вынужден ожесточиться, но в то же время мы поработили самих себя. Большинство никогда не задает вопросов и послушно плывет по течению. Остальные настолько раздули в себе агрессию, что больше не в состоянии испытывать естественные эмоции!

— Я испытываю естественные эмоции, — возразила я. — И сражусь с любым, кто утверждает обратное.

ФМ оглядела меня.

— Я бы настояла на мечах на закате, — продолжала я, жуя хлеб, — но, скорее всего, объемся и не смогу оторвать задницу от пола. Вы правда так едите каждый день?

— А ты что ешь, дружок? — спросила Киммалин.

— Крыс и грибы.

— Каждый день?

— Крыс можно поперчить, но перец закончился.

Девушки переглянулись.

— То, как поступила с тобой адмирал, — позор для АОН, — сказала ФМ. — Но это естественное следствие тоталитарного стремления к абсолютной власти над теми, кто ей противится, — отличный пример лицемерности системы. В их понимании Непокорные не должны проявлять непокорности, а во всем повиноваться.

Я стрельнула взглядом в Киммалин, но та лишь пожала плечами.

— Она на этом помешана.

— Мы поддерживаем правительство, которое выходит за границы дозволенного во имя общественной безопасности, — не унималась ФМ. — Народ должен сказать свое слово и восстать против поработившего их высшего класса!

— Высшего класса, типа тебя? — спросила я.

ФМ посмотрела на суп у себя в миске и вздохнула.

— Я посещала собрания Критиков, а родители только трепали меня по голове и объясняли всем, что я прохожу через стадию противопоставления себя обществу. А потом записали меня в летную школу и… ну, вот я летаю.

Я кивнула. Эта часть понятна.

— Я решила, если стану знаменитым пилотом, то буду выступать от имени простых людей. Скорее получится изменить что-то здесь, чем в глубоких пещерах, красуясь в бальных платьях и чинно сидя подле сестер. Верно? Что думаешь?

— А то, — ответила я. — Вполне логично. Согласна, Бзик?

— Я все время ей это твержу, — сказала Киммалин, — но, наверное, твои слова имеют больший вес.

— Почему? — спросила я. — ФМ, ты разве не сказала, что такие, как я, испытывают неестественные эмоции?

— Да, но ты продукт своего окружения и ничего не можешь с этим поделать! Не твоя вина, что ты кровожадный комок агрессии и разрушения.

— Что? — вскинулась я. — Так вот какой ты меня считаешь!

Она кивнула.

Потрясающе.

Дверь комнатки вдруг распахнулась, и я инстинктивно взвесила в руке миску, решив, что еще горячий суп отлично отвлечет на себя внимание, если полетит кому-нибудь в лицо.

На фоне света из коридора возник стройный силуэт. Внутрь скользнула Рвота. Скад, я о ней даже не вспомнила. Девчонки провели меня в комнату, пока она ужинала. Предупредили ли они ее о нашем маленьком нарушении?

Она встретилась со мной взглядом и поспешно закрыла дверь.

— Я принесла десерт. — Она показала небольшой сверток в салфетке. — Я как раз его заворачивала, когда в столовую заглянул Говнюк. По-моему, он нарочно приходит на нас потаращиться, прежде чем отправиться ужинать со всякими важными шишками.

— Что ты ему сказала? — спросила Киммалин.

— Что хочу устроить ночной перекус. Надеюсь, он ничего не заподозрил. В коридоре чисто — ни полицейских, никого. Кажется, получилось.

В салфетке обнаружился кусок шоколадного торта, лишь слегка помявшийся по дороге.

Я задумчиво наблюдала, как она раздает нам по кусочку, потом плюхается на кровать, на ходу запихивая свой в рот. За последние пару недель эта девушка не сказала мне и двух слов, а теперь приносит торт? Конечно, я вздохнула с облегчением, когда поняла, что она не собирается меня сдать, но теперь не знала, что и думать.

Я зарылась обратно в одеяла и попробовала торт.

Насколько же он вкуснее крысиного мяса. У меня вырвался тихий стон удовольствия, и Киммалин ухмыльнулась. Она сидела на краешке койки Рвоты, которую та не прибрала утром. Койка Киммалин располагалась выше и была аккуратно заправлена: уголок к уголку, наволочка с оборочками. Напротив стояла кровать ФМ, на полке у изголовья громоздилась стопка книг.

— Ну… — Я облизнула пальцы. — Чем вы занимаетесь всю ночь?

— Спим? — произнесла Рвота.

— Двенадцать часов?

— Ну, есть ОФП, — ответила ФМ. — Обычно мы наматываем круги в бассейне, хотя Рвота предпочитает тягать веса. Еще можно пострелять по мишеням или дополнительно поупражняться в центрифуге…

— Меня еще ни разу в ней не вырвало, что, на мой взгляд, совершенно недопустимо, — пожаловалась Рвота.

— Рвота научила нас играть в стенку-мячик, — сказала Киммалин. — Забавно наблюдать, как она обыгрывает мальчиков. Их это всегда бодрит.

— Другими словами, ей нравится, когда Недд проигрывает, — пояснила ФМ. — Он вечно выглядит таким сбитым с толку… — Она осеклась, наверное, осознав, что больше они его игру не увидят.

Внутри у меня все перевернулось. Плаванье, стрельба по мишеням, спорт? Я знала, что теряла, но вот так слушать об этом…

— Сегодня никто не ждет, что мы пойдем заниматься, раз уж больны, — сказала Киммалин. — Штопор, будет весело! Можно не спать и болтать всю ночь.

— О чем? — спросила я.

— Обо всем подряд, — ответила ФМ, пожав плечами.

Обо всем подряд?

— Типа… о мальчиках?

— Звезды, нет уж. — Рвота выпрямилась и вытащила что-то из-за изголовья кровати — альбом с небольшими набросками кораблей и схемами маневров. — Летные маневры!

— Рвота все пытается назвать новые приемы в свою честь, — заметила ФМ. — Но мы решили, что в «маневре Рвоты» должно быть несколько петель или что-то в таком духе. Как на пятнадцатой странице.

— Ненавижу петли, — хмыкнула Рвота. — Такой маневр лучше назвать в честь Бзик. Он вычурный.

— Что за глупости, — возмутилась Киммалин. — Если мне придется делать столько петель, кончится тем, что я врежусь сама в себя.

— Выполняя маневр Бзик, нужно любезничать с врагом, пока в него стреляешь, — ухмыльнулась ФМ. — О! И рассыпаться очаровательными искрами, когда будешь умирать! Можешь собой гордиться, молодец!

Пока девчонки похвалялись выдуманными маневрами, меня постепенно отпустило напряжение. Названия оказывались неизменно ужасными, но болтать было весело, интересно и… ну, чувствовалось, что мне рады. Я тоже набросала в альбоме неприлично сложный маневр, нечто среднее между петлей Альстрома и двойным косым разворотом.

— Самый прикол в том, что она, пожалуй, могла бы его выполнить, — сказала ФМ.

— Ага, — поддержала Киммалин. — Может, в маневр Бзик стоит переименовать взлет. Больше у меня ничего стабильно не получается.

— С тобой все совсем не так плохо, — сказала ей Рвота.

— Я худший пилот в звене.

— И лучший стрелок.

— Что ничего не значит, если я погибну до того, как успею открыть ответный огонь.

Я хмыкнула, по-прежнему держа в руках альбом. Перевернула страницу.

— Бзик — прекрасный снайпер, а Рвота отлично преследует креллов. ФМ, ты превосходно уклоняешься.

— Хотя я даже по горе могу промазать, — сказала ФМ. — Если сложить нас всех вместе, то, может, и выйдет один хороший пилот.

— Может, попробовать что-то вроде такого? — спросила я, рисуя. — Кобб говорит, что креллы всегда высматривают пилотов, которые чем-то выделяются. И если находят того, кто, по их мнению, может быть командиром звена, сосредотачивают огонь на нем.

— И? — спросила Рвота, садясь прямо. — Что ты хочешь сказать?

— Ну, если они и правда машины, наверное, у них задача охотиться за нашими предводителями. Возможно, это сидит так глубоко в их механических мозгах, что они будут следовать программе до абсурда.

— Слишком притянуто за уши, — засомневалась ФМ.

Я глянула на рюкзак и на портативную рацию сбоку. Огонек мигал. М-Бот пытался связаться со мной, вероятно, с новой просьбой насчет грибов.

— Смотрите. — Я вернулась к наброску. — Что, если подтолкнуть креллов обратить внимание на конкретных членов звена? Если они сосредоточат огонь на ФМ, которая лучше всех уклоняется, то, скорее всего, оставят нас в покое. Бзик могла бы затаиться и сбить их. Рвота — отойти назад и броситься в погоню за любым креллом, который решит избавиться от нашего стрелка.

Девчонки наклонились ближе. Рвота кивнула, но ФМ лишь покачала головой.

— Не уверена, что выживу при таком раскладе, Штопор. У меня на хвосте будет с десяток креллов. Меня точно собьют. Но вот ты можешь справиться.

— Ты наш лучший пилот, — согласилась Бзик. — И ты ничегошеньки не боишься.

Ручка замерла у меня в пальцах. Я посмотрела на недорисованный план полета, с Бзик у периметра, стреляющей по креллам. Я изобразила с десяток кораблей, преследующих одного пилота.

Каково сидеть в кресле и знать, что за тобой гонится столько врагов? Тут же обрели жизнь мои фантазии о невероятной, грандиозной битве: взрывы, восторг и слава!

Но теперь в голове звучал еще один голос. Тихий и печальный, он нашептывал: «Это не по-настоящему, Штопор. В настоящей ситуации ты перепугаешься до смерти».

— Я… — Я облизала губы. — Я не знаю, получится ли у меня. Иногда… — Надо это сказать. — Иногда… мне страшно.

ФМ нахмурилась.

— И что?

— А то, что некоторые мои слова… в некотором смысле… показуха. На самом деле я не настолько в себе уверена.

— То есть ты обычный человек? — спросила Киммалин. — Благословенные звезды, кто бы мог подумать?

— Ты говоришь это так, будто делаешь какое-то грандиозное признание, — согласилась ФМ. — «Народ, я испытываю эмоции. Это ужасно».

Я покраснела.

— Для меня это важно. Все детство я грезила о том, как буду летать и сражаться. Теперь я здесь, и я теряла друзей и… это больно. Я слабее, чем думала.

— Если ты слабая, то я вообще бесполезная, — фыркнула ФМ.

— Ага, — поддакнула Киммалин. — Ты не чокнутая, Штопор. Ты просто человек.

— Пусть даже тебе промыли мозги, — добавила ФМ, — и ты подчиняешься бездушной системе, единственная цель которой — создавать покорных ура-патриотов и рабов. Без обид.

Я не могла не заметить, как во время этого разговора притихла Рвота. Она лежала и смотрела на верхнюю койку.

— Ты можешь признаваться нам в таких вещах, — сказала Бзик. — Ничего страшного. Мы команда. — Она придвинулась ко мне и ФМ. — И если уж начистоту… можно я тоже кое-что расскажу? На самом деле большинство моих цитат я придумываю сама.

Я моргнула.

— Серьезно? То есть Святая никогда ничего такого не говорила?

— Нет! — воскликнула Киммалин заговорщическим шепотом. — Я сама до них додумалась! Просто не признаюсь в этом — не хочу показаться слишком мудрой. Негоже.

— Бзик, весь мой мир сейчас перевернулся, — заявила ФМ. — Ты будто поведала, что верх — это на самом деле низ или что у Рвоты хорошо пахнет изо рта.

— Эй, в следующий раз останешься без торта, — возмутилась Рвота.

— Я серьезно, — сказала я ФМ и Киммалин. — Я боюсь.

Возможно, в душе я трусиха.

ФМ и Киммалин лишь махнули на мои слова рукой. Подбодрили меня и рассказали о том, что чувствовали сами. ФМ до сих пор считала себя лицемеркой, потому что мечтала развалить АОН и в то же время хотела летать в ее рядах. Киммалин в душе была той еще хитрушей, но воспитывали ее вежливой приличной девушкой.

Я была благодарна за их доброту, но мне пришло в голову, что все-таки Критик, противопоставляющий себя обществу, и девушка, выросшая в Благодатной пещере, не самые лучшие примеры, чтобы понять, насколько для меня важно не бояться. Так что я позволила разговору перейти на другие темы.

Мы заболтались до поздней ночи, и это было… ну, чудесно. Искренне и по-дружески. Но чем дальше, тем сильнее меня охватывало беспокойство. В каком-то смысле это был один из лучших дней моей жизни, но сегодня еще подтвердилось то, чего я всегда боялась, — остальные курсанты сближались друг с другом без меня.

Эта мысль не давала покоя, хотя я даже ухмыльнулась на какую-то реплику Киммалин. Можно ли это как-нибудь повторить? Как часто девчонки могут сказываться больными? Когда мне можно сюда вернуться?

В конце концов человеческая природа взяла свое, поэтому Бзик и ФМ отправились в уборную на разведку. Я осталась с Рвотой, которая задремала. Не хотелось ее будить, и я ждала у двери.

— Я знаю, каково тебе, — вдруг сказала она.

У меня чуть душа в пятки не ушла.

— Ты не спишь?

Она кивнула. Сон с нее как рукой сняло, хотя я могла поклясться, что слышала, как она тихо похрапывала.

— Страх не делает нас трусами, верно? — спросила Рвота.

— Не знаю. — Я подошла к ее кровати. — Если бы только можно было его погасить.

Рвота опять кивнула.

— Спасибо, что позволила девочкам организовать все сегодня, — сказала я. — Знаю, что ты не горишь желанием проводить со мной время.

— Я видела, что ты сделала для Недда, — отозвалась она. — Заметила, как ты полетела следом, прямо внутрь того гигантского обломка.

— Я не могла отпустить его одного.

— Ага. — Она помедлила. — Знаешь, мама рассказывала истории о твоем отце. Когда видела, как я уступаю другим на детской площадке или уклоняюсь от мяча на тренировке. Она рассказывала о пилоте, который утверждал, что смелый, а в душе оказался трусом. «Только посмей замарать доброе имя народа Непокорных», — говорила она. «Только посмей стать такой же, как Охотник…»

Я поморщилась.

— Но нам не обязательно так себя вести, вот что я поняла, — продолжала Рвота. — Немного страха, немного истории — все это ничего не значит. Значит только то, что мы делаем. — Она посмотрела на меня. — Прости меня за то, как я с тобой обходилась. Просто я… была в шоке, когда узнала. Но ты не он, как и я, неважно, что я временами чувствую.

— Рвота, мой отец не трус, — сказала я. — АОН его опорочила.

Вряд ли она мне поверила, но все равно кивнула. Потом села на кровати, воздев кулак.

— Не трусить. Не отступать. Храбро сражаться до конца, так, Штопор? Уговор?

Наши кулаки соприкоснулись.

— Храбро сражаться до конца.

29

Проснувшись, я обнаружила, что лежу свернувшись калачиком в груде одеял. Я протянула руку, чтобы прикоснуться к стенке кабины М-Бота, но уткнулась в раму кровати.

Точно. Который час? Я коснулась светолинии, и комната озарилась мягким сиянием. Почти пять утра. До занятий два часа.

Мы проговорили до часу ночи, и, как ни странно, я совсем не вымоталась. Сна не было ни в одном глазу. Наверное, мозг знал, что, если я хочу сегодня попасть в уборную и вымыться, нужно сделать это сейчас, пока все в корпусе спят.

На самом деле даже лучше, если я улизну и меня увидят идущей в школу перед занятиями. Я выбралась из своего гнездышка, потянулась и подобрала рюкзак. Я старалась вести себя как можно тише, хотя, наверное, беспокоиться не о чем. Если храп Рвоты никому не мешает спать, то царапающий пол рюкзак их тем более не потревожит.

Приоткрыв дверь, я обернулась к трем спящим девушкам и прошептала:

— Спасибо.

И тут же решила, что не позволю им поступить так еще раз. Это слишком опасно. Нельзя, чтобы адмирал внесла их в свой черный список.

Это было чудесно. Даже если теперь я точно знала, чего лишена. Даже если тошно уходить, даже если меня выворачивает наизнанку, я бы ни на что не променяла эту ночь. Единственный раз я испытала, что значит по-настоящему быть частью звена пилотов.

Эта мысль крутилась в голове, пока я шла в уборную и мылась. Закончив, я посмотрела в зеркало и пригладила мокрые волосы. Во всех сказках волосы у героев были иссиня-черные, золотистые или рыжие — всегда эффектные, а не как у меня, грязно-каштановые.

Со вздохом я забросила рюкзак на плечо и выскользнула в пустой коридор. По пути к выходу мое внимание привлек свет под одной из дверей — в нашем классе. Кто там может находиться в такой час?

Любопытство пересилило здравый смысл. Подкравшись, я заглянула в окошко на двери и увидела, что кабина Йоргена активна и голограмма запущена. Что он там делает в полшестого утра? Решил потренироваться дополнительно?

Голограмма Кобба в центре класса проецировала миниатюрную модель тренировочного боя. Я увидела, как корабль Йоргена с помощью светокопья огибает парящий обломок, а затем палит по креллу. Было в этом эпизоде что-то знакомое…

Да, это бой, в котором погибли Бим и Заря. Кобб пересматривал ту же запись.

Корабль Зари, охваченный пламенем, устремился вниз. Я поморщилась, но за миг до того, как она ударилась о землю, голограмма застыла и запустилась сначала. Я снова смотрела, как корабль Йоргена летит с другого конца поля боя, уворачиваясь от обломков, и бросается на корабль, который уничтожит Зарю. Он активировал ОМИ и отключил вражеский щит, но крелл все равно попал в корабль Зари, и тот свалился в штопор.

Голограмма запустилась с самого начала. Йорген попытался еще раз, выбрав другое направление полета.

До меня дошло: он хотел понять, мог ли их спасти.

Когда Зарю сбили в третий раз, голограмма не остановилась — только Йорген тяжело встал с кресла, сорвал с головы шлем и с громким стуком шмякнул его о стену. Я вздрогнула и чуть не бросилась бежать — шум мог привлечь внимание. Однако при виде безвольно привалившегося к стене Йоргена, обычно такого высокого и властного… я не смогла уйти.

Он выглядел таким ранимым. Таким человечным. Потеря Бима и Зари тяжело ударила по мне. Я никогда не думала, что испытывал командир звена — человек, которому полагалось держать нас всех подальше от проблем.

Йорген бросил шлем, отвернулся от стены и застыл.

Скад! Он меня увидел.

Я метнулась в сторону и выбежала из корпуса, пока Йорген меня не поймал. Но… что теперь? В нашем маленьком заговоре зияла дыра. Вдруг охранники у ворот доложат адмиралу, что я не покидала базу вчера вечером?

Разумеется, они не отчитываются каждый день о каждом человеке, который посещает базу. Так? Но если я сейчас выйду, а потом сразу вернусь, им это наверняка покажется подозрительным.

Поэтому вместо того, чтобы пойти к воротам, я бесцельно бродила по дорожкам между зданий. Было темно, световые люки потускнели до утра, на дорожках практически безлюдно. Я миновала больше статуй, чем людей: в этой части базы вдоль аллеи выстроились бюсты Первых граждан, глядящих в небо.

Меня овеяло особенно холодным порывом ветра. Ветви ближайшего дерева закачались. В тусклом свете статуи представали призрачными фигурами, каменные глаза прятались в тенях. С ближайшей стартовой площадки несло едким дымом. Наверное, недавно на базу вернулся подбитый истребитель.

Я со вздохом присела на скамейку, бросив рядом рюкзак. На душе было грустно, даже, пожалуй, чуть тоскливо. Огонек вызова рации по-прежнему мигал. Может, беседа с М-Ботом выведет меня из уныния.

Я переключила рацию на прием.

— Привет, М-Бот.

— Я в негодовании! — воскликнул он. — Я безгранично оскорблен! Не могу выразить словами свое возмущение, но встроенный словарь подсказывает, что я оскорблен, обижен, унижен, попран, ущемлен, уязвлен и/или, возможно, осквернен.

— Прости. Я не хотела тебя отключать.

— Отключать?

— Я на всю ночь выключила рацию. Ты поэтому сердишься?

— О, это просто обычная человеческая забывчивость. Разве вы не помните? Я написал подпрограмму для выражения своей злости на вас.

Я нахмурилась, стараясь припомнить, о чем это он.

— Вы сказали, что я крелл. Я разозлился. Это же не шутки.

— Да. Прости.

— Извинения приняты! — Судя по голосу, М-Бот был доволен собой. — Я продемонстрировал весьма неплохое негодование, согласны?

— Блестящее!

— Я тоже так считаю.

Я посидела молча. События прошлой ночи погрузили меня в задумчивое, спокойное настроение.

«Она и правда никогда не допустит меня к полетам, — подумала я, вдыхая дым со стартовой площадки. — Я могу окончить школу, но смысла никакого».

— Хотя вы правы, — заметил М-Бот. — Я могу оказаться креллом.

— Что?!

Я так резко поднесла рацию ко рту, что чуть не разбила губы.

— Я о том, что мои банки данных почти полностью утрачены. Неизвестно, что в них было.

— Тогда почему ты так рассердился, когда я предположила, что ты можешь быть креллом?

— Это казалось правильным. Я должен изображать из себя личность. А какая личность позволит так себя порочить? Даже если это совершенно логичное предположение и вы, задаваясь этим вопросом, абсолютно обоснованно оцениваете угрозу.

— М-Бот, я правда не знаю, что о тебе и думать.

— Я тоже. Иногда мои подпрограммы реагируют раньше, чем главный симулятор личности успевает их приструнить. Это очень сбивает с толку. С абсолютно логической, механической точки зрения, а не в плане всех этих иррациональных человеческих эмоций.

— Разумеется.

— Вы используете сарказм. Будьте осторожны, или я опять запущу программу негодования. Не знаю, станет ли вам легче, но я не думаю, что креллы — это ИИ, к чему бы там ни пришли ваши умники из АОН.

— Правда? Почему ты так думаешь?

— Я проанализировал схемы полетов. Ваши, между прочим, тоже. Кстати, могу подсказать, как их улучшить. Похоже… у меня есть целый комплекс подпрограмм, предназначенных для подобного анализа. Так или иначе, вряд ли все креллы — ИИ, хотя некоторые могут ими быть. Мой анализ показывает, что летают они по большей части по индивидуальным закономерностям и не вполне вписываются в логические программы. В то же время они безрассудны, что любопытно. Я предполагаю, что это дроны или что-то наподобие, хотя Кобб, пожалуй, прав: планета вызывает помехи в связи. Как выяснилось, у меня есть технология усиления сигнала, которая помогает их минимизировать.

— Ну, ты же корабль-невидимка. Скорее всего, продвинутые технологии связи помогали тебе на боевых заданиях.

— Да. Наверное, той же цели служат мои голографические проекторы, активный камуфляж и система обхода сонаров.

— Я даже не знала, что у тебя все это есть. Камуфляж? Голограммы?

— Согласно настройкам, до недавнего времени, пока не иссяк резервный источник энергии, все эти системы находились в режиме ожидания, создавая поверх корабля иллюзию щебня и препятствуя обнаружению моей пещеры сканерами. Я могу определить время с точностью до наносекунды, но обычно люди терпеть не могут подобную точность — из-за нее я кажусь расчетливым и чуждым.

— Что ж, это объясняет, почему за столько лет тебя никто не обнаружил.

Я задумчиво постучала пальцем по рации.

— В общем, надеюсь, что я не крелл, — произнес М-Бот. — А то вышло бы супернеловко.

— Ты не крелл.

Я поняла, что в самом деле в это верю. Раньше это меня беспокоило, но теперь… Я не могла объяснить почему, но знала, что он не крелл.

— Может быть, — отозвался он. — Признаюсь, я… беспокоюсь, что, сам того не понимая, могу оказаться каким-нибудь злобным созданием.

— Если ты крелл, то зачем тебе жилой отсек для человека и разъемы, совместимые с нашими?

— Меня могли построить, чтобы внедрить в человеческое общество в качестве одного из ваших кораблей, — предположил он. — А вдруг все креллы — мятежные ИИ, изначально созданные людьми? Это бы объяснило, почему на мне ваши надписи. А может, я…

— Ты не крелл. Я это чую.

— Возможно, в вас говорит какая-то иррациональная человеческая предвзятость, — заметил он. — Но мояподпрограмма, которая может имитировать признательность… признательна.

Я кивнула.

— Она для того и нужна, — добавил он. — Оценивать, выражать признательность.

— Никогда бы не подумала.

— Я могу оценивать миллион раз в секунду. Можно сказать, что из всех ваших замечаний это, вероятно, единственное наиболее оцененное.

— Я была бы признательна, если бы ты хоть изредка помалкивал о том, какой ты великий, — сказала я, но при этом улыбнулась и убрала рацию в рюкзак.

— А за это замечание я не признателен, — негромко произнес он. — Просто чтобы вы знали.

Выключив рацию, я встала и потянулась. На меня пялились ближайшие бюсты Первых граждан, среди них и молодой Кобб. Странно смотреть на изображение человека, когда теперь я его так хорошо знаю. Как-то не к месту эта молодость, разве он не родился сразу суровым пятидесятилетним мужчиной?

Я закинула рюкзак на плечи и зашагала обратно к зданию летной школы.

У главного входа стоял полицейский.

Я замерла на месте. Затем, обеспокоенная, подошла.

— Курсант Найтшейд? — спросил полицейский. — Позывной Штопор?

У меня упало сердце.

— Адмирал Железнобокая хочет с вами поговорить.

Я кивнула.

Полицейский повел меня в корпус, где я однажды встретила Йоргена с адмиралом. С каждым шагом нарастало ощущение, что меня отчислят. Я это предчувствовала. Ночные посиделки у девчонок были плохой идеей, но… дело не в одном маленьком нарушении.

Я вошла в здание. Похоже, столкновение неизбежно. Я сама его заслужила за то, как дважды поступила с Йоргеном. Кроме того, адмирал — самая могущественная фигура в АОН, а я дочь труса. Удивительно, что она до сих пор не нашла повода меня выгнать.

Пора с этим покончить. Да, я боец, но хороший боец знает, когда в битве не победить.

Полицейский привел меня в страшно захламленный кабинет. Железнобокая пила кофе за столом, сидя спиной ко мне и просматривая доклады.

— Закрой дверь, — сказала она.

Я подчинилась.

— Это заметка службы безопасности у ворот. Вчера вечером ты не уходила. Устроила себе убежище в хозяйственном чулане или что-то вроде того?

— Да, — ответила я с облегчением. По крайней мере, она не знает, что мне помогли.

— Ты ела еду из столовой? Украденную лично либо принесенную кем-то из товарищей?

Я заколебалась.

— Да.

Адмирал отпила кофе, по-прежнему не глядя на меня. Я уставилась ей в спину, на седые волосы, готовясь услышать: «Ты исключена».

— Может, хватит ломать комедию? — Она перевернула страницу. — Уходи из школы. Я не буду отбирать у тебя курсантский значок.

Я сдвинула брови. Зачем просить?.. Почему бы не сказать прямо? Она в своем праве, ведь я нарушила ее требования.

Железнобокая развернула кресло и вперила в меня холодный взгляд.

— Нечего сказать, курсант?

— Почему это вас так волнует? Я просто девчонка. Я не представляю для вас угрозы.

Адмирал поставила чашку и поднялась. Расправила тщательно подогнанный белый мундир и шагнула ко мне. Как и большинство остальных, она была гораздо выше меня.

— Думаешь, дело в моей гордости, девочка? Если я позволю тебе остаться в АОН, ты непременно подведешь к гибели хороших людей, когда сбежишь. Поэтому я предлагаю еще раз. Уходи со значком. В нижнем городе его хватит, чтобы обеспечить тебя перспективной работой.

Она сурово смотрела на меня. Внезапно все обрело смысл.

Она не может меня выгнать. Не потому, что не хватает полномочий, а потому, что ей нужно доказать свою правоту. Ей нужно, чтобы я ушла, сдалась, потому что именно так поступают трусы.

Она диктовала требования не для того, чтобы вынудить меня их нарушить, а чтобы сделать мою жизнь невыносимой и чтобы я уступила. Если она меня выгонит, то рот все равно не заткнет. Я буду утверждать, что мою семью опорочили. Буду кричать о том, что отец невиновен. То, как со мной обращались, только укрепит меня в роли жертвы. Запрещено ночевать в курсантском общежитии? Не кормят во время тренировок? Все это покажется ужасным.

Но если я уйду сама, она победит. Для нее это единственный способ победить.

В тот миг я была могущественнее самого главного адмирала Армии Обороны Непокорных.

Поэтому я отсалютовала.

— Могу я вернуться к занятиям, сэр?

Она побагровела.

— Ты трусиха. И семья твоя трусы.

Я не отнимала руки от виска.

— Я могу тебя уничтожить. Довести до нищеты. Не наживай себе врага. Если откажешься от моего щедрого предложения, другого шанса не будет.

Я не отнимала руки от виска.

— Ишь ты!

Адмирал отвернулась, тяжело опустилась на стул и продолжила пить кофе, словно меня здесь не было.

Решив, что меня отпустили, я вышла из кабинета. По-прежнему стоявший у двери полицейский не стал меня задерживать.

Пока я шла в класс, никто меня не догнал. Я сразу уселась в учебную кабину и здоровалась с остальными по мере того, как они подходили. Когда приковылял Кобб, я поняла, что жду не дождусь начала тренировки. Такое впечатление, что я наконец выбралась из тени, нависшей надо мной после гибели Бима и Зари.

Отчасти это случилось благодаря девчонкам и их доброте, но главным образом из-за разговора с Железнобокой. От нее я получила то, что нужно для продолжения борьбы. Она меня взбодрила и, как ни странно, вернула к жизни.

Я буду бороться. Я выясню, что на самом деле произошло с отцом. И Железнобокая пожалеет о том, что вынудила меня и к тому, и к другому.

Часть 4

Интерлюдия

Адмирал Джуди Айванс по прозвищу Железнобокая всегда просматривала записи битв. Обычно она делала это в главном командном пункте, где в центре круглого помещения располагался большой голографический проектор. Ей нравилось стоять посередине, чтобы вокруг светили огни, а остальная часть комнаты тонула во мраке.

Она смотрела, как они сражаются. Cмотрела, как умирают. Заставляла себя слушать переговоры пилотов, все до последнего слова.

Она пыталась вычислить цели врагов по траекториям красных и синих кораблей. Красные — АОН, синие — креллы. Уже много лет она не летала, но когда стояла вот так, в шлемофоне, а вокруг носились корабли, забытые ощущения возвращались. Гул ускорителей, рывок уходящего в крен корабля, треск деструкторов. Пульс битвы.

Иногда она воображала, как забирается в корабль и снова бросается в гущу сражения. И сразу гнала эти глупые мечты прочь. У АОН не так много кораблей, чтобы тратить их на пожилую женщину с замедленной реакцией. Обрывки устных преданий и некоторые старые исторические книги повествовали о великих полководцах, которые с оружием в руках наступали в первых рядах вместе с солдатами. Однако Джуди знала, что она не Юлий Цезарь, — в лучшем случае Нерон.

Тем не менее Джуди Айванс была опасна по-своему.

Она наблюдала за боем в тени медленно падающей верфи. Креллы привели почти шестьдесят кораблей — две трети от максимума, большую силу. Они явно знали: если эта развалина попадет нетронутой в руки АОН, подарок будет роскошный. На огромном корабле-станции оставались сотни подъемных колец.

Теперь же, согласно докладам, можно извлечь не больше десятка, а Джуди потеряла в этой стычке четырнадцать кораблей. В их гибели она винила себя. Она не желала выпускать все силы. Если бы она подняла все резервные корабли и всех пилотов и бросила их в бой, то могла бы заполучить сотни подъемных колец. А она колебалась, беспокоилась, что это ловушка, пока не стало слишком поздно.

Вот чего ей не хватало по сравнению с людьми вроде Цезаря из давних времен. Она должна быть готова на все.

Рикольфр, ее адъютант, подошел с планшетом, полным заметок. Джуди перемотала голограмму, выделив конкретного курсанта. Девушки, которая доставила ей столько неприятностей.

Корабли взрывались, пилоты гибли. Джуди старалась не сопереживать — не могла себе этого позволить. Пока пилотов больше, чем подъемных колец, — а их пока чуть больше — расходным материалом из этих двух ресурсов будет личный состав.

Наконец Джуди сняла шлемофон.

— Она хорошо летает, — сказал Рикольфр.

— Не слишком ли? — спросила Джуди.

Рикольфр пролистал бумаги.

— Последние данные с сенсоров ее шлема. Во время тренировки ничего интересного — почти без аномалий. Но в бою, который вы просматриваете, в сражении у падающей верфи…

Развернув к ней планшет, он показал серию значений, которые буквально зашкаливали.

— В гуще креллов отдел Райтллума в ее мозге небывало активизировался, — пояснил Рикольфр. — Доктор Хэлбет убежден, что это доказательство дефекта, хотя Иглом не столь уверена. Она ссылается на отсутствие доказательств, за исключением одного этого боя.

Джуди хмыкнула, глядя, как корабль трусихи описал петлю и углубился в недра падающей верфи.

— Хэлбет рекомендует немедленно отстранить ее от службы, — отметил Рикольфр. — Но доктор Тиор… ну, с ней, как понимаете, возникнут трудности.

Тиор, которая, к сожалению, возглавляла медчасть «Альты», не верила в дефект. Даже история этого феномена была туманной. Сообщения о дефекте восходили к самому «Непокорному» и бунту на борту флагмана, который привел к крушению флота на Детрите.

Мало кто знал о бунте и еще меньше о том, что его причиной был некий дефект у нескольких членов экипажа. Даже Джуди было не все ясно. Но многие из самых важных и самых заслуженных семей в нижних пещерах вели родословную от мятежников. Эти семьи боролись против признания дефекта и хотели сохранить слухи о нем в тайне. Однако они не видели, что дефект может сотворить с человеком.

А Джуди видела. Собственными глазами.

— Кто на этот раз поддерживает Тиор? — спросила она.

Рикольфр перевернул пару страниц и показал последние письма от именитых членов общества. Первым лежало письмо от главы Национального Собрания Элджернона Уэйта, чей сын Йорген летает в одном звене с трусихой. Йорген не раз высоко отзывался о девушке, поэтому теперь возникли вопросы. Не лучше ли оставить ее в знак истинного искупления Непокорных? Как символ того, что любой, вне зависимости от наследия, может вернуться в общество и служить государству?

«Проклятье, — подумала Джуди, ставя голограмму на паузу, когда трусиха врубила форсаж в отчаянной попытке сбежать. — Какие еще доказательства нужны Элджернону?»

— Приказы, сэр? — спросил Рикольфр.

— Передайте доктору Хэлбету, чтобы он составил опровержение доводам Тиор, а потом посмотрим, нельзя ли убедить доктора Иглом решительно поддержать существование дефекта, особенно у этой девушки. Скажи ей, что, если она сможет укрепить свою позицию, я сочту это личным одолжением.

— Как пожелаете, сэр.

Рикольфр ушел, и Джуди стала досматривать сражение, вспоминая похожий бой много лет назад.

Тиор и прочие могут называть дефект суеверием. Могут говорить, что произошедшее с Охотником просто совпадение. Их там не было.

И Джуди сделает все возможное, чтобы ничего подобного больше не повторилось. Любой ценой.

30

— Итак, я почти уверена, что она меня не выгонит, — сказала я Ригу, помогая наносить новый герметик на крыло М-Бота.

— Никто лучше тебя не умеет делать выводы по одному только взгляду, — заметил Риг. — В этот раз она тебя не выгнала, но это не значит, что не выгонит в следующий.

— Не выгонит, — повторила я.

— Не выгонит, — флейтой пропела с ближайшего камня Погибель, имитируя модуляции моего голоса.

Риг проделал потрясающую работу со сломанным крылом М-Бота. Мы сообща оторвали погнутый металл и вернули на место годные части. Каким-то образом Риг убедил свое новое начальство позволить ему практиковаться на заводе.

С новыми запчастями мы смогли полностью починить крыло и следующую неделю отдирали старый герметик. Сегодня мы планировали покрыть весь корпус новым слоем. Теперь, когда пошел третий месяц занятий, нам иногда давали увольнительные — сегодня мы тренировались всего полдня.

Я вернулась рано и застала трудившегося над кораблем Рига. Он наносил герметик из небольшого распылителя, а я шла следом с похожим на большой фонарь прибором с двумя ручками. Под льющимся из него голубым светом герметик затвердевал.

В результате этого медленного и выматывающего процесса заполнялись все царапины и выбоины на фюзеляже М-Бота. Кроме того, гладкий, воздухонепроницаемый герметик заполнял и сглаживал швы. Поверхность корабля становилась ровной и блестящей. Мы выбрали черный цвет, в который М-Бот был окрашен и прежде.

— До сих пор не верится, что тебе одолжили все эти штуки, — сказала я, медленно перемещая фонарь за распылителем Рига.

— После того, в какой восторг все пришли от моего чертежа атмосферного рассекателя? Меня едва не повысили до начальника отдела прямо на месте. Никто и глазом не моргнул, когда я попросил взять все это домой, чтобы «разобрать и посмотреть, как оно работает». Все считают меня этаким сверходаренным парнем с самобытным подходом.

— Ты что, все еще смущаешься? Риг, одна эта технология может спасти всю АОН.

— Я знаю. Просто… ну, я бы хотел быть одаренным по-настоящему.

Я поставила фонарь на землю, чтобы отдохнули руки.

— Серьезно, Риг? — Я махнула на крыло М-Бота, блестевшее новым черным герметиком. — Ты и впрямь считаешь, что практически самостоятельно починить крыло технологически продвинутого звездолета посреди необитаемой пещеры с минимальным оборудованием под силу не одаренному человеку?

Отступив, Риг снял защитные очки и осмотрел крыло. И ухмыльнулся.

— А неплохо смотрится. И будет еще лучше, когда покроем последний кусок. А?

Он взвесил в руке распылитель.

Я со вздохом потянулась и подняла световой прибор. Риг начал распылять герметик на последнюю часть фюзеляжа, около носа.

— Так что, ты теперь будешь чаще ночевать в общежитии?

— Нет. Я не могу подвергать остальных риску. Это касается только меня и Железнобокой.

— Я по-прежнему считаю, что ты сделала слишком много выводов из ее слов.

Я прищурилась.

— Железнобокая — воин. Она знает: чтобы победить в этом бою, недостаточно просто одержать надо мной верх, меня нужно деморализовать. Ей нужно иметь полное право называть меня трусихой, как и распространять ложь о моем отце.

Несколько минут Риг продолжал работать в тишине, и я подумала, что он решил не спорить. Он аккуратно распылял полоску герметика под той частью фюзеляжа, что прилегала к кабине. Однако потом добавил более сдержанным тоном:

— Это все, конечно, здорово, Спенса. Но… ты когда-нибудь задумывалась, что будешь делать, если ошибаешься?

Я пожала плечами.

— Если я ошибаюсь, она меня выгонит. Ничего не поделаешь.

— Я не об адмирале. Спенса, я имею в виду твоего отца. Что, если… он и правда отступил?

— Мой отец не трус.

— Но…

— Мой отец не трус.

Риг оторвался от работы и встретился со мной взглядом. Моего прищура хватало, чтобы заставить замолчать большинство людей, но он его выдержал.

— А что насчет меня? — спросил он. — Я трус, Спенса?

Моя ярость вспыхнула и погасла.

Он снова посмотрел на распылитель.

— Ты говоришь, если бросишь учебу, то проявишь себя трусихой. Ну, я бросил учебу. Получается, я трус. В общем-то, самое ужасное, что можно себе представить.

— Риг, это другое.

— Кобб — трус? Он ведь катапультировался. Его сбили, и он катапультировался. Назовешь его трусом в лицо?

— Я…

Риг закончил покрывать черным герметиком последнюю металлическую секцию и отступил на шаг. Покачал головой и посмотрел на меня.

— Штопор, возможно, ты права. Может, существует большой заговор, и твоего отца несправедливо подставили и обвинили в предательстве. Или, может, он просто испугался. Может, он был обычным человеком и вел себя так, как иногда ведут себя люди. Может, проблема в том, что все подняли столько шума.

— Не собираюсь это выслушивать.

Я поставила световой прибор на землю и потопала прочь, хотя дальше противоположной стенки пещеры идти было некуда.

— Штопор, у тебя не получится просто уйти и не обращать на меня внимания, — сказал Риг. — Эта пещера всего метров двадцать в поперечнике.

Я села. Погибель за спиной выводила трели, изображая мое раздраженное фырканье. Как всегда, я не заметила, как она приползла. Жутковато, когда она вот так подкрадывается, пока никто не видит.

Судя по звукам, Риг подобрал фонарь и сам закрепил последний участок. Я сидела к нему спиной.

— Если хочешь, можешь дуться, — заметил он. — Можешь на меня сорваться. Но хотя бы подумай об этом. Похоже, ты в самом деле хочешь бросить вызов адмиралу и АОН. Может, стоит поразмыслить над тем, как не позволить им решать за тебя, что такое победа и поражение?

Я фыркнула.

— Ты говоришь, как ФМ.

— Значит, она не только симпатичная, но и умная.

Я обернулась.

— ФМ? Симпатичная?

— У нее красивые глаза.

Я разинула рот.

— Что такое? — спросил он, покраснев, но работать не прекратил.

— Ты не запнулся, не растерялся, ничего такого, — ответила я. — Злобный крелл, что ты сотворил с Роджем?

— Что? — встрепенулся М-Бот. На его крыльях вспыхнули огни. — Родж — крелл?!

— Сарказм, — одновременно сказали мы с Ригом.

Он закончил с герметиком, положил прибор на землю и посмотрел на меня.

— Ты ведь ей не расскажешь, что я такое говорил? Наверное, она меня даже не помнит. — Он замялся. — Не помнит?

— Конечно помнит, — солгала я.

Риг опять улыбнулся. Он казался совершенно другим — таким уверенным. Что случилось с ним за последние пару месяцев?

Он нашел себе дело по душе, поняла я, когда он упер руки в бока и с улыбкой окинул взглядом новую отделку М-Бота. Корабль и правда смотрелся невероятно.

Всю жизнь мы с Ригом мечтали об АОН. Но что он сказал, когда уходил из школы? «Это твоя мечта. Я просто присоединился к тебе за компанию».

Решение бросить летную школу оказалось для него правильным. Я это знала, но понимала ли?

Я подошла к нему и обняла.

— Ты не трус. Я дура, если заставила тебя так подумать. А это? То, что ты сделал? Это не просто «неплохо», Риг. Скад, это невероятно!

Его улыбка стала шире.

— Ну, мы не узнаем наверняка, пока ты не поднимешь корабль в небо. — Он глянул на часы. — У меня есть время на это посмотреть.

— Поднять в небо? — ахнула я. — Хочешь сказать, он готов к полету? Исправен?

— М-Бот! — позвал Риг. — Базовая диагностика!

— Подъемное кольцо: функционирует. Система жизнеобеспечения и удобства пилота: функционируют. Системы управления полетом и маневрированием: функционируют. Щит: функционирует. Светокопье: функционирует.

— Невероятно! — воскликнула я.

С подъемным кольцом и маневровыми двигателями я смогу оторваться от земли и немного полетать, хотя о более-менее приличной скорости можно только мечтать.

— Нам по-прежнему нужен ускоритель, — сказал Риг. — И новые пушки. Я не рискну собрать из стандартных частей ни то, ни другое, даже с моим новым статусом в конструкторском отделе.

— Ускорители: не функционируют, — добавил М-Бот. — Деструкторы: не функционируют. Китонический гипердвигатель: не функционирует.

— Кроме того, я понятия не имею, как тебе отсюда выбраться. — Риг глянул на свод пещеры. — М-Бот, как ты сюда попал?

— Вероятно, телепортировался с помощью китонического гиперпрыжка, — ответил тот. — Я не могу рассказать, как это работает. Знаю только, что это устройство позволяет перемещаться по галактике быстрее света.

Я встрепенулась.

— Мы можем его починить?

— Насколько я могу судить, он не сломан, а отсутствует, — сказал Риг. — Отчет по диагностике М-Бота указывает на место, где должен находиться этот «китонический гипердвигатель», и это пустой блок с дисплеем на одной из сторон. Должно быть, чем бы ни был сам механизм, его забрали.

Хм. Может, старый пилот и забрал?

Риг пролистал блокнот и махнул, чтобы я посмотрела.

— Я почти уверен, что починил маневровые двигатели на сломанном крыле. — Он указал на чертеж. — Но убедись, что он не выключает диагностику, чтобы я потом проверил, все ли в порядке. — Риг перевернул страницу. — Как только мы поймем, что он летает нормально, я хочу снять воспламенитель щита и разобраться, почему щит, судя по техническим характеристикам, выдерживает тройную нагрузку по сравнению со стандартными щитами АОН.

Я ухмыльнулась.

— Это прибавит тебе популярности среди конструкторов и проектировщиков.

— Ага, если только они ничего не заподозрят. — Риг помедлил и заговорил тише: — Я наконец попытался взглянуть на механизм ИИ, но М-Бот не разрешил открыть отсек. Даже угрожал подать на него ток. Говорит, что принцип его работы, как и некоторых других систем, засекречен. Система маскировки, система связи… еще кое-какие важные штуки. Штопор, чтобы по-настоящему помочь АОН, нужно привести сюда специалиста и дать ему разобрать и проанализировать корабль. Я сделал что мог.

У меня внутри защемило, словно застопорились несмазанные шестеренки. Я оглянулась на М-Бота.

— Он предупредил, — продолжал Риг, — что, если мы его выдадим, он попытается уничтожить свои системы, чтобы не нарушить приказ старого пилота.

— Может… я попробую его вразумить?

— Похоже, М-Бот не поддается вразумлению.

Риг посмотрел на корабль, и опять в его взгляде мелькнуло удовольствие. Чистый, свежеокрашенный, глянцевый и опасный. Четыре гнезда для деструкторов, по два на каждом крыле, зияли пустотой. Еще отсутствовал задний ускоритель, но в остальном корабль был совершенством.

— Риг, — проговорила я негромко, с восхищением, — никак не могу поверить, что ты позволил себя в это втянуть.

— Если хочешь отплатить, попроси ФМ как-нибудь пообедать со мной в парке. — Он сразу вспыхнул и потупился. — Я хочу сказать, если придется к слову или типа того. Нет так нет.

Я с усмешкой толкнула его в плечо.

— Все тот же Риг. А то я уже начала волноваться.

— Да, да. Давай забудем, что я сказал, и сосредоточимся на важных вещах. Безумный ИИ говорит, что его системы маскировки достаточно хороши, чтобы АОН его не обнаружила, и я считаю, в этом мы должны ему доверять. Так что скажешь? Хочешь поднять его для тестового полета?

— Скад, да!

Риг посмотрел вверх.

— Есть идеи, как выбраться? В пролом едва пролезет человек.

— У меня… есть идея. Но, наверное, выйдет немного неаккуратно. И опасно.

Риг вздохнул.

— Другого я и не ждал.

***

Примерно через час я залезла в кабину М-Бота, чуть не дрожа от возбуждения. Посадила Погибель рядом, пристегнулась.

Мы убрали кухоньку и оборудование Рига, и моя маленькая пещера казалась голой. Мы уложили все, что можно, в кабину, а остальное вытащили на светолинии через трещину. Риг ждал на безопасном расстоянии. Все веселье досталось мне.

И как это часто бывало, «веселье» заключалось в том, чтобы что-нибудь раздолбать.

— Готов? — спросила я М-Бота.

— У меня два основных режима: «Готов» и «Выключен», — ответил он.

— Нужно подумать над формулировкой, — сказала я, — но фраза довольно крутая.

Размеренно дыша, я опустила ладони на сферу управления и рычаг двигателя.

— Просто чтобы вы знали, — произнес М-Бот. — Я слышал, о чем вы говорили, когда шептались. Когда Родж назвал меня безумным.

— Еще бы ты не слышал. Ты все-таки корабль-разведчик.

— ИИ не могут сойти с ума. Мы можем делать только то, на что запрограммированы. А это противоположность безумию. Но… вы ведь мне скажете? Если я начну… нести чушь?

— С грибами немного перебор.

— Я это чувствую. И ничего не могу поделать. Мои внутренние предписания очень строгие. Как и последние слова моего пилота.

— «Затаись. Не ввязывайся в битвы».

— И жди его. Да. Вот почему я не могу позволить вам выдать меня АОН, даже если это поможет вам и вашему народу. Я просто должен следовать приказам. — Он помолчал. — Я беспокоюсь насчет полета. Имел ли мой пилот в виду под «затаись» «оставайся под землей» или просто «не позволяй, чтобы тебя увидели»?

— Уверена, что второе, — ответила я. — Мы просто сделаем быстрый кружок над окрестностями.

— Не «быстрый», — поправил он. — С одними только маневровыми двигателями мы полетим со скоростью пешехода.

Пока что этого достаточно. Я активировала подъемное кольцо, и мы плавно оторвались от земли. Я убрала шасси, медленно развернулась по кругу, наклонила корабль на один бок, потом на другой. И расплылась в улыбке. Управление было довольно схожим, и М-Бот откликался с такой готовностью, какой и в помине не было у наших «Поко».

Теперь надо выбраться из пещеры. Я слегка отвела подъемное кольцо назад на шарнирных навесках, и М-Бот задрал нос. Я выпустила светокопье в растрескавшийся участок свода, подалась назад на ротационных двигателях и понизила мощность подъемного кольца. Так у нас появилось кое-что в запасе даже без ускорителя.

Светокопье натянулось. Со свода посыпались пыль и щебень. Погибель с восторгом изобразила окружающие звуки.

Часть свода обрушилась дождем камней и пыли. Я отпустила светокопье и заглянула в дыру. Световых люков поблизости не было, только темная, однообразная серость. Небо.

— Ты можешь создать голографическую проекцию новой крыши? — спросила я.

— Да, но это менее надежно. Сонарам голограмма не помеха. Однако… я так давно не видел неба.

В его голосе звучала тоска, хотя он, скорее всего, сослался бы на какой-нибудь глюк в коде.

— Вперед, — сказала я. — Давай полетаем!

— Я… — тихо отозвался М-Бот. — Да, хорошо. Давайте! Я очень хочу опять летать. Только будьте осторожны и старайтесь, чтобы меня не засекли.

Мы поднялись в воздух через трещину, и я помахала Ригу, который стоял неподалеку с нашими вещами.

— Запускаю механизмы маскировки, — сообщил М-Бот. — Теперь мы должны быть невидимы для датчиков АОН.

Я улыбалась. Я в небе. На собственном корабле. Я толкнула рычаг.

Мы не сдвинулись с места.

Ну конечно. Ускорителя ведь нет.

Я запустила маневровые двигатели, которые предназначались скорее для корректировки позиции, чем для собственно движения. И мы полетели. Ме-е-е-е-е-е-едленно.

— Ура? — спросил М-Бот.

— Не слишком впечатляет, правда?

Тем не менее я сделала небольшую петлю, запустив для Рига диагностику. Когда я вышла из маневра, он поднял большой палец и, забросив рюкзак на плечо, зашагал прочь. Ему нужно было вернуть оборудование в Вулканическую.

Я не могла заставить себя приземлиться. После всего затраченного на ремонт времени хотелось полетать с М-Ботом подольше. Я взялась за рычаг контроля высоты. Сфера управления позволяла перемещать корабль вверх-вниз, смягчая изменение движения с помощью подъемного кольца. Но был способ и для быстрого подъема.

Я потянула рычаг на себя.

Мы взмыли в небо.

Я не ожидала, что это так хорошо сработает. Мы стрелой ринулись вверх, и на меня навалилась перегрузка. Cъежившись, я отметила, как быстро мы движемся, и приотпустила рычаг. Такая перегрузка…

…меня раздавит?

Я ощущала ее, но совсем не так сильно, как ожидала. Не больше трех g, хотя мне казалось, что должно быть намного больше.

— Что ты делаешь? — спросила я.

— Не могли бы вы выражаться конкретнее? У меня более ста семидесяти полуавтономных подпрограмм, которые…

— Перегрузка, — пояснила я, с тревогой наблюдая в окошке, как стремительно удаляется земля. — Я уже должна была вырубиться.

— Ах да. Насчет этого. Мои гравитационные конденсаторы способны снижать перегрузку на шестьдесят процентов. Максимальный порог — свыше сотни стандартной земной g. Я ведь предупреждал, что у ваших кораблей примитивные системы защиты пилотов.

Я отпустила рычаг контроля высоты, и корабль перестал ускоряться.

— Хотите включить ротационный перегрузочный режим, чтобы переносить ее еще легче? — спросил М-Бот.

— То есть чтобы мое кресло поворачивалось? — уточнила я, вспомнив объяснения Рига.

Люди плохо справляются с перегрузкой, если та действует с неправильной стороны — например, сверху, когда кровь отливает к ногам. М-Бот мог это компенсировать, вращая кресло так, чтобы сила давила спереди — как телу легче всего ее переносить.

— Пока не надо, — ответила я. — Давай я сначала привыкну к тому, как ты летаешь.

— Хорошо.

Мы быстро добрались до ста тысяч футов — практически верхней границы полета для кораблей АОН в штатных ситуациях. Я собралась было снизиться, но задумалась. Почему бы не подняться чуть выше? Мне всегда этого хотелось. И сейчас останавливать меня некому.

Я продолжила подниматься, пока высотомер не достиг отметки пятьсот тысяч футов, и наконец замедлила скорость, любуясь видом. Я никогда не бывала на такой высоте. Горные пики внизу казались смятой бумагой. Я своими глазами видела изгиб планеты, и не просто какую-то еле заметную дугу — казалось, можно встать на цыпочки и окинуть взглядом весь Детрит.

До пояса обломков по-прежнему было очень далеко — нижние орбиты начинались примерно на миллионе футов. Тем не менее теперь космический мусор можно было рассмотреть гораздо лучше. Смутные очертания, видимые с поверхности, превратились в огромные, накладывающиеся друг на друга полосы металла. Они были слабо освещены, но источник света я различить не могла.

До меня наконец начали доходить настоящие масштабы пояса. До него по-прежнему оставалось больше сотни километров. Мелкие пятнышки, казавшиеся отдельными горошинами… должны быть величиной с ту верфь, что упала неделю назад.

Какой же он гигантский. У меня отвисла челюсть, пока я глазела, выделяя множество отдельных частей, которые вращались по запутанным орбитам. В основном лишь тени, которые, слой на слое, перемещались и крутились над планетой.

— Хотите приблизиться? — предложил М-Бот.

— Не решусь. Говорят, некоторые обломки могут в нас выстрелить.

— Ну, очевидно, что это остатки полуавтоматической защитной системы. А за ними, как мне кажется, тени внешних обитаемых платформ. И все это перемежается разрушенными верфями и утилизирующими материю беспилотниками.

Глядя, как они движутся, я попыталась представить время, когда все это функционировало, использовалось, было жилым. Мир над миром.

— Да, некоторые из защитных платформ явно в рабочем состоянии, — заметил М-Бот. — Даже мне было бы трудно проскользнуть между ними. Обратите внимание на астероиды, которые я подсветил на вашем фонаре. Горы шлака на поверхности указывают на их древнее назначение. Некоторые стратегии подавления планеты включают буксировку межпланетных тел и сбрасывание их вниз. Возможный результат — от уничтожения конкретного города до опустошительной катастрофы.

Я тихо выдохнула, с ужасом представив такое.

— Э… на всякий случай напомню, изначально я не был военным кораблем, — продолжал М-Бот. — Об орбитальных бомбардировках я узнал не из собственных программ. Должно быть, мне об этом кто-то рассказал.

— Я думала, ты не лжешь.

— Ни в коем случае! Я искренне считаю, что обладаю продвинутыми технологиями, хорошо вооружен и способен маскироваться, потому что это помогает собирать грибы. Не вижу противоречий здравому смыслу.

— Значит, чтобы с нами расправиться, креллам нужно просто столкнуть вниз один из астероидов? — спросила я.

— Сделать это не так легко, как вам кажется, — ответил М-Бот. — Чтобы сдвинуть такой массивный объект, креллам нужен достаточно большой корабль. Понадобится, вероятно, линейный крейсер, и защитные платформы собьют его с легкостью. А вот небольшие корабли могут проскользнуть через бреши. О чем вам, наверное, известно, судя по тому, как часто вы сражаетесь.

Я откинулась на спинку кресла, позволив себе полюбоваться видом: огромный мир внизу, небо кажется меньше, чем было. Осталась лишь узкая лента вокруг планеты, а над ней пояс обломков.

Некоторое время я с восхищением смотрела вверх: огромные остовы и платформы перемещались согласно древнему и непостижимому замыслу. Слоев там, должно быть, десятки, но в тот миг — всего лишь второй раз в моей жизни — все они выстроились в один ряд. И я заглянула в космос. Подлинная бесконечность, нарушенная немногими мерцающими звездами.

Я могла поклясться, что слышала их. Шепоты. Слов не разобрать, но это что-то реальное. Бабуля права. Если прислушаться, можно услышать звезды. Они звали, как горн в битву, манили к себе…

«Не будь дурой, — подумала я. — У тебя нет ускорителя. Если тебя обнаружат креллы, станешь легкой мишенью».

Я неохотно начала снижаться. Наверное, для одного дня достаточно.

Снижались мы медленно, предоставив большую часть работы гравитации. К несчастью, нас немного отнесло ветром, поэтому, когда мы приземлились, мне пришлось с помощью крохотных маневровых двигателей перевести корабль к пещере.

Времени это отняло немало, и когда мы очутились над трещиной, я зевала во весь рот. Погибель, расположившаяся на одеяле за креслом, изобразила мой зевок.

Наконец мы спустились в пещеру и приземлились.

— Я бы сказала, что первый полет вышел отличным.

— Э, да, — отозвался М-Бот. — Мы очень высоко забрались, правда?

— Если бы только я смогла раздобыть ускоритель, ты у нас полетел бы как миленький.

— Э…

— Если хочешь, попробуй сражаться с креллами, — сказала я, проверяя, можно ли подтолкнуть его дальше. — Мы можем делать это и «затаившись», просто никому не скажем, кто и что мы такое! Призрачный черный корабль без позывного! Летящий на помощь АОН, когда это необходимо!

— Не думаю…

— Только представь, М-Бот! Уклоняться и пикировать в гуще вражеского огня. Парить и преследовать, доказывать свою силу. Великая симфония разрушения и мощи!

— А еще лучше сидеть в пещере! И ничего этого не делать!

— Мы можем сражаться в режиме маскировки на…

— Все это противоположность тому, чтобы затаиться. Простите, Спенса. Я не должен сражаться. Мы можем полетать снова — мне понравилось, — но никогда не будем сражаться.

— Не будем сражаться, — добавила Погибель.

Я отключила второстепенные системы корабля и откинулась в кресле. Мне было плохо. У меня есть доступ к чему-то потрясающему, мощному, чудесному, но я не могу это использовать? У меня есть оружие, которое не хочет, чтобы я пустила его в ход. Что делать?

Я не знала. Но самым обескураживающим было то, что мой корабль… трус.

Вздохнув, я стала готовиться ко сну. Мое разочарование М-Ботом поугасло — слишком сильно воодушевлял тот факт, что действительно удалось поднять его в воздух.

Я разложила кресло, завернулась в одеяло. Погибель переползла на откидную полку в фонаре. Когда я наконец устроилась, М-Бот опять негромко заговорил:

— Спенса? Вы ведь не против не вступать в битвы? Я должен подчиняться приказам.

— Нет, не должен.

— Хм, я компьютер. В принципе, я только это и делаю. Без приказа буквально не могу досчитать до нуля.

— Что-то с трудом верится. Учитывая то, что ты мне говорил.

— Это программа личности, чтобы общаться с людьми.

— Отговорка, — возразила я, зевая и гася свет. — Разум у тебя, может, и машинный, но ты все равно личность.

— Но…

— Я слышу тебя, — зевнула я. — Слышу твою душу. Как звезды.

Это был слабый гул у меня в голове, и я до сих пор его не замечала. Но он там был.

Что бы ни думал М-Бот, он более живой, чем сам себя считает. Я просто это чувствовала.

Я начала засыпать.

Он заговорил снова, еще тише:

— Спенса, приказы — единственное, в чем я уверен. Мой прежний пилот, моя цель. Это кто я есть.

— Тогда стань кем-то другим.

— Вы хоть представляете, как это сложно?

Я подумала о собственной трусости. О чувстве потери и несостоятельности, когда на самом деле дошло до того, о чем я всегда хвасталась. Я плотнее натянула одеяло.

— Не глупи, — сказала я. — Зачем мне хотеть быть кем-то другим?

Он не ответил, и в конце концов я уснула.

31

Мой полет с М-Ботом, пусть краткий и в основном по прямой, все равно затмил следующие две недели тренировок в симуляции.

Следуя за креллом с Рвотой на крыле, я выполнила маневр — серию резких разворотов вокруг космических обломков. Однако мысли мои были далеко, и креллу удалось ускользнуть.

— Эй! — воскликнула Киммалин, когда мы перегруппировались. — Видали? Я не разбилась!

Я слушала болтовню ребят вполуха, все еще рассеянная.

— Зато я разбилась, — признала ФМ. — Врезалась в кусок мусора и горящей грудой рухнула вниз.

— Ты не виновата! — возразила Киммалин. — Как говорит Святая: «Истинный проигрыш — если ты сам решил проиграть».

— К тому же, ФМ, ты разбилась меньше раз, чем все остальные вместе взятые, — добавил Артуро.

— Это ненадолго, если я продолжу в том же духе.

— Ты просто пытаешься вести себя как провокатор, потому что никто от тебя этого не ждет, — сказала Рвота. — Бунтуешь против самой себя.

ФМ тихонько усмехнулась.

— Вы все могли бы сделать то, чего никто от вас не ждет, — заметил Йорген по общему каналу. — Например, хоть раз построиться как следует. Амфи, я к тебе обращаюсь.

— Да, да. — Артуро переместил корабль в нужное место. — Хотя формально Йорген разбился меньше раз, чем ты, ФМ. Он сделал в два раза меньше заходов. Трудно взорваться, когда только и делаешь, что ноешь и раздаешь приказы.

— Как говорила Святая, — торжественно повторила Киммалин, — «Истинный проигрыш — если ты сам решил проиграть».

Йорген не стал защищаться, хотя мне показалось, что он быстро втянул воздух сквозь зубы. Я поморщилась. Он и правда часто оставался в стороне и наблюдал, как мы выполняем упражнения, больше раздавая указания, чем летая сам. Но, может, остальные вели бы себя иначе, если бы знали, что он самостоятельно упражняется вечерами после занятий.

Мне вдруг стало стыдно. Позывной Йоргена и отношение к нему в звене — отчасти моя вина. Он всего этого не заслуживал. То есть, он, конечно, бывал несносным, но в целом старался изо всех сил.

Когда Кобб в очередной раз отправил нас отрабатывать ближний воздушный бой, у меня в голове всплыли слова Рига: «Что насчет меня? Я трус, Спенса?»

Я была уверена, что он не трус. Но все детство я придерживалась простого правила, закрепленного сказками Бабули: хорошие люди были смельчаками, плохие — трусами. Я знала, что отец — хороший человек, а значит, он не мог сбежать, и точка. Конец сказки.

Становилось все труднее придерживаться этой черно-белой схемы. Я пообещала Рвоте, что не струшу. Но хоть один трус предавал и сбегал намеренно? У меня никогда не возникало желания сбежать с поля боя, однако меня до сих пор удивляло, что, оказывается, испытывает пилот: как было больно, когда погибли Бим и Заря, насколько ошеломленной я себя иногда чувствовала.

Возможно ли, что на краткий миг отцом овладело нечто схожее, вынудив его пуститься в бегство? А если так, разве могу я обещать, что со мной не случится того же?

Я уклонилась от куска мусора, едва не задев крыло Рвоты.

— Штопор, ну ты что, — сказала она. — Думай об игре. Следи за мячом.

— За мячом?

— Прости. Метафора из Лиги.

— Я редко ходила на игры. — Рабочим билеты доставались за особые заслуги. Но не помешает о чем-нибудь поговорить и отвлечься от тревог. — Я почти не знаю, чем ты занималась. Ховербайки или что-то наподобие? Ты летала?

— Не совсем. — Мы уклонялись то туда, то сюда — в этом упражнении нас преследовал креллский корабль. — Дигбольной Лиге достаются подъемные кольца, которые слишком малы для кораблей. Наши байки могут разгоняться и взлетать на короткие периоды времени, но общее время ограничено. Часть стратегии — знать, когда использовать эту возможность.

В ее голосе сквозила тоска.

— Скучаешь по игре? — спросила я.

— Немного. В основном по команде. Но здесь гораздо лучше. — Вокруг нас вспыхнули выстрелы. — Гораздо опаснее. Гораздо стремительнее.

Мы разлетелись по дуге в противоположных направлениях, спасаясь от плотного огня деструкторов. Рвота продолжала следовать за целью, и я, заложив петлю, поддержала ее выстрелами.

На следующем повороте я ее догнала и пристроилась сзади. Наша цель летела очень низко, футах в ста над землей. Мы опустились, взметнув клубы голубовато-серой пыли, и промчались мимо древнего куска мусора. Из него давно извлекли подъемные камни, и он валялся, как скелет в потревоженной могиле.

— А что насчет тебя? — спросила Рвота, пока мы летели над долинами, преследуя цель. — Ты никогда не рассказываешь, чем занималась до АОН.

— Нам вроде полагается «думать об игре».

— Ну, кроме тех случаев, когда мне любопытно.

— Я была… ловцом крыс.

— Типа для какой-нибудь протеиновой фабрики?

— Нет. В одиночку. Фабричные охотники довольно хорошо прочесывают нижние пещеры, так что я соорудила собственный гарпун и ловила крыс в дальних пещерах. Мама продавала мясо за талоны рабочим, когда они возвращались домой с работы.

— Ого. Круто.

— Серьезно?

— Еще бы.

Я улыбнулась. По телу разлилось тепло.

Крелл развернулся и устремился ввысь.

— Я за ним.

Я врубила форсаж и под углом помчалась вверх на максимуме перегрузки.

«Сегодня твой пепел перемешается с пылью планеты, — мысленно обратилась я к креллу, — и крики боли эхом разнесутся по ветру!»

Я села ему на хвост и, подобравшись ближе, активировала ОМИ, чтобы сбить щит.

Рвота пронеслась мимо. Грохот ее деструкторов перекрыл вой сирены, предупреждавшей о том, что мой щит отключен. Креллский корабль превратился в груду горящих обломков.

Рвота радостно завопила, а я покраснела, вспомнив, о чем думала. Пепел вперемешку с пылью и крики на ветру? Подобные изречения, раньше столь захватывающие, теперь казались словами не героя, а скорее того, кто пытается быть героем. Отец никогдатак не выражался.

Пока я перезаряжала щит, на панели связи загорелся огонек, означающий, что к нам присоединился Кобб:

— Молодцы. Вы двое начинаете неплохо работать в паре.

— Спасибо, Кобб, — сказала я.

— Было бы лучше, если бы Штопор могла проводить время с нами, — добавила Рвота. — Ну, вы понимаете, вместо того чтобы спать в своей пещере.

— Дай знать, когда соберешься обсудить это с адмиралом, — огрызнулся Кобб. — Я покину здание, чтобы не слышать, как она на тебя орет. Кобб — конец связи.

Огонек погас, и корабль Рвоты завис рядом с моим.

— Ее отношение к тебе — глупости, Штопор. Ты крутая. Как чуваки из той ерунды, которую ты всегда несешь.

— Спасибо, — поблагодарила я. К щекам прилила кровь. — Хотя теперь мне за свои слова немного стыдно.

— Не обращай ни на кого внимания, Штопор. Будь собой.

И кто же я? Я подняла голову, подумав, воспроизводит ли симуляция просветы в мусоре, позволяет ли вообще заглянуть в космос?

До того, как Йорген приказал построиться, мы успели выполнить еще пару упражнений. Мы зависли на месте, и я глянула на часы на приборной доске. Только 16:00? До конца тренировки еще несколько часов. Может, Кобб решил закончить пораньше и отправить нас в центрифугу, как вчера?

— Ладно, — объявил он по рации. — Вы готовы к следующему уроку.

— Мы будем палить из деструкторов? — воскликнула Киммалин.

Я подалась вперед, чтобы посмотреть на ее кабину. Мы уже несколько недель сражались, применяя деструкторы.

— Простите, — сказала она. — Поддалась всеобщему ажиотажу.

Перед нами появился креллский бомбардировщик. Это был корабль более крепкой конструкции, чем обычный истребитель — такой же формы, но в центре между крыльями крепилась огромная могильщица. Бомба была даже больше самого корабля. Я поежилась, вспомнив, что последний раз видела такой, когда мы с Бимом погнались за ним.

Сцена заполнялась дальше: появилась куча сражающихся кораблей — и креллы, и АОН.

— Наши зенитки покрывают зону свыше ста двадцати километров от «Альты», — сказал Кобб. — Они должны быть достаточно большими, чтобы пробивать щиты креллов, не говоря уже о том, чтобы разбивать крупные космические обломки — тогда те сгорят во время падения. За большие размеры мы платим функциональностью. Они отлично справляются с удаленными объектами, но не могут достать те, что оказываются слишком близко. Если креллы спускаются низко — примерно до шестисот футов, — им удается проскользнуть. Малым огневым установкам, как те, на которых тренировалась Бзик, не хватает мощности пробить щиты. Без оснащенных ОМИ истребителей у них начинаются сложности.

В симуляции подсветился один из кораблей в гуще сражения. Еще один бомбардировщик.

— Креллы отвлекают нас ближним воздушным боем и падающим мусором, а потом часто пытаются провести бомбардировщик с могильщицей, — продолжил Кобб. — Вы должны быть все время настороже и наблюдать, чтобы, заметив могильщицу, тут же доложить командованию. И предупреждаю, раньше они уже использовали обманки.

— Мы докладываем о бомбе и потом в нее стреляем, верно? — спросила Рвота. — Или, может, лучше, сначала стреляем, а потом докладываем?

— Рискни, и последствия будут катастрофическими. Могильщицы часто запрограммированы на взрыв в случае повреждения. Выстрели по ней не в тот момент, и погибнут десятки твоих товарищей-пилотов.

— О, — только и произнесла Рвота.

— Лишь адмирал и действующий командный состав могут дать добро на стрельбу по могильщице, — сказал Кобб. — Зачастую удается отогнать бомбардировщик, угрожая ему. Могильщицы ценные и, по нашим предположениям, сложные в изготовлении. Если это не срабатывает, адмирал отправляет специальную ударную команду, чтобы сбить бомбардировщик. Будьте чрезвычайно осторожны. Вулканическая достаточно глубоко под землей, и только прямое попадание сверху может нанести ей вред. Однако если ненароком уничтожить могильщицу слишком близко — даже в сорока-пятидесяти километрах, — коррозионная взрывная волна сметет «Альту». Поэтому, если вы замечаете бомбардировщик, то немедленно докладываете, а что делать дальше, пусть решает человек с опытом, располагающий информацией и наделенный полномочиями. Ясно?

Вразнобой послышались ответные «Ясно». Потом Йорген заставил нас подтвердить еще раз всех по очереди. Может, мы и относимся к нему немного предвзято, но… скад, как же он иногда раздражает.

— Отлично, — сказал Кобб. — Командир звена, запускай ребят в битву. Отработаем несколько ситуаций: как замечать, докладывать и да, сбивать могильщицы. Есть версии, как часто вы будете себя взрывать?

***

Как выяснилось, очень часто.

Тренировки с могильщицами оказались самыми трудными. В первые дни мы выучились делать так называемую пилотскую проверку, быстрый анализ всего, что необходимо держать в уме во время полета: индикаторы ускорителей, навигационные приборы, высоту, каналы связи, напарников, товарищей по звену, окружающую местность и еще десяток подобных вещей.

Участие в битве добавило много другого, за чем нужно было следить: приказы командира звена и «Альты», тактические схемы, вражеские действия. Постоянный анализ обстановки был одной из самых психологически трудных составляющих профессии.

Все это вкупе с постоянным высматриванием бомбардировщика… ну, было сложно. Чрезвычайно сложно.

Иногда Кобб гонял нас целый час и не посылал бомбардировщик. Иногда посылал сразу семь штук — шесть обманок и один настоящий.

Летали бомбардировщики очень медленно — достигали своего предела уже на Маг-2, но несли смертельно опасный груз. Когда бомба взрывалась, следовали три волны. Первая пронизывала камень, обрушивая пещеры. Вторая была странного зеленовато-черного цвета. Инопланетная коррозия уничтожала все живое, запуская цепную реакцию в органической материи. Третья волна была ударной и гнала во все стороны этот ужасный пылающий зеленый свет.

Мы отрабатывали сценарий за сценарием. Снова и снова кто-нибудь из нас подрывал бомбу слишком рано, не предупредив остальных убраться на форсаже прочь, и все звено испарялось. Множество раз мы неправильно оценивали близость бомбы к «Альте» и, когда уничтожали бомбардировщик и детонировали бомбу, Кобб присылал безжалостное извещение: «Вы только что убили все население «Альты». Я погиб. Мои поздравления».

После одного особенно неудачного прогона мы вшестером зависли в небе и смотрели, как распространяется тошнотворный зеленый свет.

— Я… — начал Кобб.

— Вы погибли, — перебила ФМ. — Мы поняли, Кобб. Но что нам делать? Если бомба оказывается слишком близко к городу, разве у нас есть другой выбор?

— Нет, — тихо ответил он.

— Но…

— Если дойдет до выбора уничтожить «Альту» или спасти Вулканическую, Вулканическая важнее. Есть причина, по которой треть кораблей, пилотов и командного состава постоянно находятся в глубоких пещерах. Если «Альта» будет уничтожена, то АОН, возможно, выживет. Но без Комплекса, с помощью которого мы строим новые корабли, нам точно конец. Поэтому, если адмирал прикажет, вы стреляете по бомбе и взрываете ее, даже если тем самым уничтожите «Альту».

Мы наблюдали, как расползается разрушительная сфера зеленого света. Наконец она рассеялась.

Кобб заставил нас выполнять упражнения, пока тело не онемело и реакция не замедлилась. Потом он заставил нас сделать все по новой — хотел, чтобы мы зарубили себе на носу: как бы мы ни уставали, нужно всегда следить, не появились ли бомбардировщики.

Во время последнего прогона я ненавидела Кобба как никого прежде. Даже больше, чем адмирала.

На этот раз мы тоже не справились. Я перезагрузилась, машинально заняв место в строю перед очередным заходом. Однако мой фонарь исчез. Моргнув, я с удивлением поняла, что вернулась в реальный мир. Остальные стягивали шлемы и вставали, чтобы размяться. Который вообще час?

— Кобб, кажется, я узнал последний бой, — сказал Артуро. — Это ведь Битва за Траджерто?

— С кое-какими изменениями, — подтвердил Кобб.

«Траджерто», — подумала я.

Это случилось лет пять назад, и мы едва не потеряли «Альту». Звено креллов сумело подобраться вплотную и уничтожило малые зенитки. К счастью, паре кораблей-разведчиков удалось взорвать могильщицу до того, как она успела приблизиться к «Альте».

— Вы используете исторические битвы как сценарии для наших симуляций? — спросила я, пытаясь выйти из ступора.

— Разумеется, — ответил Кобб. — Неужели ты думаешь, что у меня есть время сочинять вам сценарии?

В его словах было что-то важное, но я слишком устала, чтобы понять, в чем дело. Я вылезла из кабины, бросила шлем на кресло и потянулась. Скад, очень хотелось есть, но я ничего с собой не взяла — очередная порция мяса еще только вялилась в пещере.

Меня ждал долгий, изнуряющий, голодный путь. Закинув рюкзак на плечо, я вышла из класса.

В коридоре меня догнала Рвота и кивнула в направлении ближайших спален. Я понимала, что она имеет в виду. Они могли притвориться уставшими, принести еду в комнату…

Я покачала головой. Это не стоило того, чтобы злить адмирала.

Рвота ободряюще вскинула кулак и прошептала:

— Крутая!

Я нашла силы улыбнуться, подняла свой кулак в ответном жесте, и мы разошлись.

Я брела к выходу. Только в одном классе еще горел свет — инструктор наставляла другое учебное звено:

— Лучшие пилоты способны вывести корабль из неуправляемого падения. — Женский голос разносился эхом по коридору. — Вашим первым порывом наверняка будет катапультироваться, но если вы хотите стать настоящими героями, вы сделаете все возможное, чтобы спасти подъемное кольцо. Истинный Непокорный защищает свой народ, а не себя.

Это была прямая противоположность тому, что вдалбливал в нас Кобб.

По дороге через сады за стеной базы я заметила, что мигает рация. М-Бот хотел со мной поговорить. Я с трудом убедила его прекратить взламывать мой канал во время тренировок. Слишком высока вероятность, что кто-нибудь нас подслушает.

— Что, скучно? — спросила я.

— Мне не может быть скучно. — Он сделал паузу. — Но хочу, чтобы вы знали: я могу думать в несколько тысяч раз быстрее, чем человеческий мозг. Так что двенадцать ваших часов тянутся для меня относительно долго. Очень, очень долго.

Я улыбнулась.

— О-о-о-о-о-о-о-очень долго, — добавил он.

— Что думаешь по поводу сегодняшней тренировки?

— Я тщательно составил комментарии для дальнейшего изучения.

Почти каждый вечер мы с М-Ботом проходились по моим ошибкам. Его программы позволяли прекрасно анализировать полеты. Комментарии бывали весьма нелестными, но эти ночные разборы помогали подтянуть мои навыки, и я чувствовала, что учусь лучше, чем когда-либо.

В воздух мы больше не поднимались. Риг снял с корабля гравиконы и щиты, чтобы разобрать их и сделать чертежи. В этой работе помочь ему я не могла, но не особо переживала, поскольку мне хватало тренировок.

— Для вас будет нелишней помощь с бомбардировщиками, — сказал М-Бот. — Сегодня вы погибли или уничтожили город семнадцать раз, а достигли полного успеха лишь дважды.

— Спасибо, что напомнил.

— Стараюсь быть полезным. Я знаю, сколь несовершенна и непоследовательна человеческая память.

Я вздохнула. Сады остались за спиной, и началась более скучная часть дороги к дому.

— Бои были интересные. Я… очень рад, что в некоторых вы выжили.

Шаг, еще шаг. Кто бы мог подумать, что можно настолько устать, сидя в коробке и шевеля только руками? Словно какой-то варвар вырвал мне мозг, до смерти забил его дубинкой, а потом засунул обратно вверх тормашками.

— Вы очень умная и привлекательная, — сказал М-Бот. — Спенса? Как мои подпрограммы моральной поддержки, работают? Хм, вы довольно двуноги. И крайне эффективно перерабатываете кислород в углекислый газ, столь необходимый растительной жизни для…

— Я просто устала, М-Бот. У меня сегодня был тяжелый день.

— Девятнадцать боев! Хотя четыре из них — на самом деле один и тот же, просто повернутый на разных осях и с несколькими различными начальными позициями врагов.

— Да, это исторические битвы, — ответила я, — как Кобб и говорил…

Я застыла.

— Спенса? Я больше не слышу шагов. Вы что, временно перестали быть двуногой?

— Исторические битвы. — Я осознала то, что должна была понять давным-давно. — У них есть записи прошлых боев?

— Они следят за перемещениями всех своих кораблей, и у них есть записи вражеских передвижений. Я предполагаю, что эти трехмерные модели воссоздают для дальнейших тренировок и анализа.

— Как ты думаешь… у них есть подобная запись Битвы за «Альту»? Битвы, в которой…

В которой дезертировал отец.

— Уверен, где-нибудь да есть, — ответил М-Бот. — Это самая важная битва в истории вашего народа! Основание… О! Ваш отец!

— Ты можешь думать в тысячу раз быстрее человеческого мозга, — сказала я, — но у тебя столько времени заняло сложить два и два?

— Я замедляюсь во время разговоров. Если сосредоточу на них все силы, в относительном времени вы будете произносить один слог несколько минут.

Видимо, в этом был смысл.

— Запись битвы моего отца. Ты можешь ее… добыть? И показать мне?

— Я могу перехватывать сигналы только в реальном времени. Похоже, АОН пытается свести к минимуму беспроводную связь, чтобы не привлечь внимания глаз.

— Чего?

— Глаз. Я… понятия не имею, что это такое. В моих банках памяти дыра. Ха! — Корабль был искренне сбит с толку. — Я помню следующую цитату: «Использовать кабели для передачи данных, избегать радиовещания и экранировать самые быстрые процессоры. Иначе можно привлечь внимание глаз». Это все. Любопытно…

— Тогда, может, наши системы связи не такие примитивные, как ты всегда говорил. Может, мы просто осторожны.

Я пошла дальше. Рюкзак казался таким тяжелым, словно его набили стреляными гильзами.

— Так или иначе, — сказал М-Бот, — я бы предположил, что где-то на базе хранится архив. Если у них есть запись Битвы за «Альту», я бы первым делом проверил там.

Я кивнула. Не знала, как реагировать — то ли радоваться, то ли еще больше поникнуть головой от того, что существовала вероятность просмотреть последнюю битву отца. Своими глазами увидеть, действительно ли он дезертировал, и получить… что? Доказательство?

Я прибавила шагу, размышляя: сразу завалиться спать или все же сначала поесть. Вскоре снова замигал огонек рации.

Я поднесла ее ко рту:

— М-Бот, я почти дошла. Можешь…

— …общей тревоге, — говорил связист. — Адмирал вызывает всех пилотов, в том числе курсантов, на базу для возможного боевого вылета. Повторяю: группа креллов в составе семидесяти пяти кораблей прорвалась через пояс обломков в 104,2-803-64000. Всем пилотам на дежурстве приказано явиться по общей тревоге. Адмирал вызывает всех пилотов…

Я застыла. Настоящая причина, по которой Кобб вручил мне рацию, почти забылась. Но сегодня? Именно сегодня?

Я еле переставляла ноги.

Семьдесят пять кораблей? Три четверти от максимально возможного числа? Скад!

Развернувшись, я уставилась на длинную дорогу обратно к «Альте». Потом, как во сне, заставила себя перейти на бег.

32

Я добежала до комплекса АОН, запыхавшись и взмокнув от пота. К счастью, ежедневные прогулки в пещеру и обратно неплохо заменяли физкультуру, поэтому я находилась в приличной форме. Караульные у ворот махнули мне проходить, и я заставила себя опять перейти на бег. Добравшись до стартовой площадки, заскочила в раздевалку и натянула летный комбинезон.

Вылетев за дверь, я помчалась к кораблю. Мой «Поко» стоял в одиночестве. Корабль Недда давно передали в другое звено, а все остальные уже должны быть в небе. Издалека слабо доносились выстрелы зениток. Судя по огненным росчеркам падавших обломков, сражение разыгрывалось в опасной близости от защитного периметра «Альты».

Вспышка беспокойства внезапно прогнала слабость. В кабину моего корабля взбирался какой-то пилот.

— Погоди! — закричала я. — Что ты делаешь? Это мой корабль!

Замешкавшись, пилот посмотрела вниз на наземную команду, готовившую корабль. Один из техников кивнул.

Пилот медленно спустилась по трапу.

— Ты опоздала, — сказал Дорго, техник. — Адмирал приказала занять все свободные корабли и послать их в резерв.

Мое сердце бешено колотилось. Женщина неохотно спрыгнула на землю и стянула шлем. Ей было двадцать с небольшим, лоб пересекал заметный шрам. Она подняла большой палец, но ничего не сказала и побрела к служебным помещениям.

— Кто это? — негромко поинтересовалась я.

— Позывной — Мощь, — ответил Дорго. — Бывший курсант, ее сбили перед самым выпуском. Она была достаточно хороша, чтобы адмирал включила ее в резервный список.

— Она катапультировалась? — спросила я.

Дорго кивнул.

Я взобралась по трапу и взяла шлем у Дорго, который поднялся следом.

— Лети к координатам 110-75-1800, если не поступят другие инструкции, — сказал он, указывая в сторону боя. — Твоему звену приказано удерживать позицию. Я сообщу командованию, что ты в воздухе.

— Спасибо.

Я натянула шлем и пристегнулась.

Показав большой палец, он спустился и убрал трап. Как только наземная команда отошла на безопасное расстояние, другой техник замахал синим флажком.

Я включила подъемное кольцо и оторвалась от земли. Тысяча восемьсот футов — низковато для боя. Обычно мы тренировались тысячах на тридцати. Я рванула в указанном направлении. Казалось, я едва не касаюсь земли.

— Докладывает Ввысь-10, — сказала я, вызвав Йоргена. — Позывной — Штопор.

— Ты успела? — спросил он. — Нам сказали, что пришлют резервиста.

— Еле-еле, но убедила их, что никто, кроме меня, не способен наговорить тебе достаточно гадостей. Вы сражаетесь?

— Нет. Адмирал отправила нас удерживать позицию вблизи одной из зениток. 110-75-1800. Штопор, я рад, что ты явилась, даже со всеми твоими гадостями.

Минут за десять я долетела до позиции. Между двумя большими холмами зависли остальные пятеро членов моего звена. Я развернулась на ходу, притормозила и заняла место напарника рядом с Рвотой. Позади нас огромная зенитка размерами со здание летной школы, а то и больше, сканировала воздух в поисках креллов. У ее основания торчали орудия поменьше, готовые открыть огонь по низко летящим кораблям.

Ребята встретили меня приветствиями. Я с трудом различала вспышки в небе, отмечающие место боя. Тем не менее зенитка выпустила ревущий снаряд, отчего мой «Поко» затрясся. Где-то высоко взорвался дождем искр и пыли огромный обломок.

— Итак, Штопор, — раздался у меня в ухе голос Рвоты, — сколько креллов планируешь сбить сегодня?

— Ну… рекорд за один бой удерживает пилот с позывным Ловкач. Двенадцать сбитых лично им и еще девять с его помощью. Довольно самонадеянно переплюнуть этот рекорд, так что, думаю, можно повторить.

Я ожидала услышать смешок, но Рвота ответила серьезно:

— Двенадцать-девять? Вроде не так уж много.

— Если учесть, что креллы обычно нападают примерно тридцатью кораблями?

— Сегодня семьдесят пять. На всех хватит, если АОН все же бросит нас в бой.

Она двинула свой «Поко» вперед на маневровых двигателях, и я последовала за ней.

— Куда это вы собрались? — спросил Йорген.

— Просто хотим получше рассмотреть бой, — ответила я.

— Ага, отставить. Вернуться в строй. Нам приказано удерживать позицию.

Мы подчинились, но я поймала себя на том, что мне не терпится присоединиться к сражению. От бездеятельного ожидания снова напомнила о себе усталость.

— Давайте вызовем Кобба, — предложила я. — Может, он разрешит послать пару истребителей на разведку.

— Не сомневаюсь, что разведчики уже в деле, — возразил Йорген. — Штопор, оставайся на месте.

— Эй, Артуро, — позвала ФМ. — Как думаешь, насколько далеко до основного боя?

— Ты меня спрашиваешь? — отозвался он.

— Ты же умный.

На мгновение на линии воцарилась тишина.

— Ну? — спросила ФМ.

— О, прости, — ответил Артуро. — Я просто… ждал, когда Недд выдаст остроту. Похоже, еще не избавился от этой привычки. Сейчас я тебе точно посчитаю расстояние. — На панели связи загорелся огонек. — Кобб, далеко до боя?

— Километров пятьдесят, — ответил тот. — Курсанты, ничего не предпринимать. Звено «Победа» уже поднимается из пещер и сменит вас.

Огонек погас.

— Классно посчитал, Амфи, — заметила ФМ.

— Признак настоящего ума — понимать, когда кто-то уже сделал за тебя всю работу, — сказал он. — Отличная цитата выйдет, правда, Бзик? Можешь взять себе на вооружение.

— Э… да хранят тебя звезды.

— Это нечестно, — вмешалась Рвота. — Мы должны сражаться. Мы уже почти не курсанты, и я устала от симуляций. Правда, Штопор?

Далекие вспышки отмечали смерти мужчин и женщин. Кто-то терял друзей, как и я когда-то.

Как же бесит, что в моем сердце непонятным образом поселилось это жуткое, предательское беспокойство. Эти колебания, этот страх. Сегодня оно было сильнее, возможно, из-за усталости. Может, в бою получится доказать что-то… самой себе.

— Да, Рвота права, — ответила я. — Мы должны убивать креллов, а не время.

— Мы делаем, как приказано, — отрезал Йорген. — И не спорим с командованием. Поразительно, конечно, как вы заявляете, что уже почти не курсанты, хотя до сих пор не усвоили такого фундаментального понятия, как командная структура.

Я прикусила губу. От смущения к лицу прилила кровь. Он был прав. Глупый Говнюк.

Я заставила себя ждать нашу замену. Это будет одно из резервных звеньев — их истребители стоят в ангарах в глубоких пещерах. Баланс соблюдается тщательно: мы не можем рисковать уничтожением всей АОН, если взрыв сотрет «Альту» с лица земли. Однако, чтобы поднять на транспортных лифтах не готовые к вылету корабли, требуется время.

Наконец загорелся огонек линии Кобба. Я подавила вздох. По правде говоря, сегодня мы не годились для боя — уж точно не после таких долгих тренировок. Я приготовилась разворачиваться и лететь домой.

— Эскадрилья креллов, — сказал Кобб. — Восемь кораблей.

Что?

— Направляются к 125-111-1000, — продолжал Кобб. — Пара наших разведчиков засекла их на низкой высоте. Командир звена, ваша замена еще в пяти-десяти минутах. Вам придется вступить в бой.

Вступить в бой.

— Приказ понял, — ответил Йорген.

— Все, что могут сказать разведчики, — это обычные креллские перехватчики. Адмирал приказала вам подлететь ближе и визуально подтвердить, что среди них нет бомбардировщика. Потом уничтожить или отогнать. Зенитки в режиме ожидания — стреляя в гущу боя, можно подбить собственных людей. Но если вы с помощью ОМИ отключите вражеский щит, малые зенитки справятся. А если удастся заманить кого-нибудь достаточно высоко, его уничтожит большое орудие. — Кобб помолчал. — Я подключаю вас к общему каналу. Удачи, курсанты. Слушайте командира звена. Помните, чему вас учили. На этот раз все по-настоящему.

Огонек погас.

— Наконец-то! — воскликнула Рвота.

— Я хочу, чтобы вы рассредоточились, — сказал Йорген. — Направление вы слышали: 125-111-1000. Это близко к земле. Следите за относительной высотой. Выдвигаемся!

Мы рассредоточились, разделившись по парам. Я с Рвотой, Йорген с Артуро, ФМ с Киммалин. Пролетев между двумя пиками, мы повернули на восток, согласно указанному направлению. И увидели их почти сразу — восемь креллских кораблей, летящих в форме подковы.

— Командир звена, мы в вашем распоряжении, — раздался женский голос по общему каналу. — Класс «Валь». Бродяга-7, позывной — Мантия.

— Бродяга-8, позывной — Дефис, — добавил мужской голос.

Класс «Валь». Должно быть, корабли-разведчики. Их пока не было видно, но они присоединятся к нам в бою.

От радостного волнения усталость развеялась. Наконец-то. Настоящий бой. Не случайная стычка, а настоящий приказ уничтожить вражескую эскадрилью.

— Разведчики, спасибо за помощь, — сказал Йорген. — Нам приказали визуально подтвердить, если ли среди этих ребят бомбардировщик. Бродяги, согласуйте с командованием. Мои «Поко» рассредоточатся и попытаются их разделить. Проследите, чтобы мы идентифицировали каждый корабль.

— Подтверждаю, — ответила Мантия.

— Итак, звено, — произнес Йорген. — Разогнаться до Маг-3 и, войдя в контакт с противником, снизить скорость до боевой. Дальше сами по себе, делаете, что можете, и следите за напарниками. — Он выдохнул. — Да хранят вас звезды.

— И тебя, командир, — отозвался Артуро.

Голоса обоих звучали взволнованно. Моя решимость дрогнула. Как же противно. Ни за что я не стану трусихой.

— Вперед! — скомандовал Йорген.

— Да! — завопила Рвота, врубая форсаж.

Резко ускорившись, я ринулась следом. При прямой атаке креллы рассеялись, точно как в симуляции. Они не заботились о том, чтобы прикрывать напарников, — рассчитывали, что их более совершенные корабли компенсируют нашу более совершенную слаженность действий.

Я прикрывала тыл Рвоты слева. Мы вышли из форсажа на большой скорости и, выбрав целью один из креллских кораблей, выполнили разворот с креном. Можно было сместиться в гущу космического мусора, но падали в основном небольшие обломки, и сгорали они высоко над нами. Редкие обломки, оставляя за собой дымящиеся следы, пролетали мимо, но ни один не подходил по размеру для маневра со светокопьем.

Мы замедлились до боевой скорости и приклеились к цели. Я держалась позади на расстоянии, чтобы не попасть в зону действия ОМИ Рвоты. Над головой пронеслись два истребителя класса «Валь», спроектированные максимально скоростными и незаметными для вражеских радаров. Огневой мощью они похвастаться не могли.

— Мантия, — сказала я, щелкнув кнопкой. — Это Ввысь-10, позывной — Штопор. Корабль, который я преследую, обычный креллский перехватчик.

— Подтверждаю, — ответила Мантия.

Я не слышала остальной разговор, ребята докладывали отдельно. Оставалось надеяться, что разведчики в состоянии уследить за всем происходящим.

Мы с Рвотой пронеслись над землей, уклонившись вправо, потом влево, и влетели в большой кратер. Рвота врубила форсаж, чтобы подобраться на достаточное для ОМИ расстояние, но крелл взмыл вверх, и она промахнулась.

Я помчалась следом, и Рвота, выругавшись вполголоса, пристроилась за мной.

— Штопор, у нас на хвосте никого нет. Давай собьем эту посудину, пока к ней не подоспела подмога.

— Подтверждаю.

Я не сводила глаз с врага. Да… полностью сосредоточиться. Сенсоры в шлеме, на которые я последнее время не обращала внимания, нагрелись. Крелл вылетел из кратера и ушел с креном вправо. Мне казалось, что я могу предвидеть все его маневры.

Сосредоточиться. Больше ничто не имеет значения. Ни волнений, ни страха. Только я, мой корабль и цель.

Ближе.

Ближе.

Почти.

— Ребята! Помогите!

Киммалин.

Я выругалась, сосредоточенность нарушилась. Вон она, с тремя креллами на хвосте. Скад! ФМ пыталась выйти на позицию сзади, чтобы ей помочь.

Я бросила погоню, Рвота тоже, и мы помчались к подруге.

— Огневая поддержка, — сказала я, и мы с Рвотой начали палить из деструкторов. Креллы ушли в защиту, и Киммалин спаслась.

— Спасибо, — произнесла ФМ, примкнув к напарнице.

Я успела разглядеть, как Артуро с Йоргеном вступили в ближний бой с тремя креллами. Ребят так усиленно поливали огнем, что они не решались применить ОМИ и остаться без защиты.

— Надо разобраться с отбившимися креллами и уравнять шансы, — сказала я Рвоте.

— Правильно, — согласилась она. — На три часа от тебя. Сойдет?

— За ним!

И мы рванули к другому креллу. Он выглядел точь-в-точь как тот, за которым мы гнались, — те же очертания и болтающиеся сзади провода. Не похоже, что среди них есть бомбардировщик.

Я сообщила об этом по рации, и мы стали отгонять корабль подальше от основной перестрелки. Когда он попытался срезать влево и заложить круг, я врубила форсаж и не дала ему совершить маневр. Изолированный от своих, он попытался просто обогнать нас по прямой, увеличив скорость до Маг-3, а потом до Маг-4.

— Я за ним! — крикнула Рвота.

Ее ускоритель переключился на форсаж, и корабль с ревом устремился вперед.

Я уже предвидела ее действия. За последнюю неделю мы проделывали это столько раз, что интуитивно я точно знала, как все будет. Она с ювелирной точностью подлетела именно на такое расстояние, чтобы жахнуть ОМИ. В синей вспышке исчез ее щит, а вместе с ним и щит крелла.

Рвота замедлилась, а я пронеслась мимо и дала волю деструкторам. Когда креллский корабль взорвался расплавленными осколками, это оказалось почти сюрпризом. И правда сработало!

Рвота восторженно завопила, и мы обе сбавили скорость. Я развернулась, чтобы прикрыть ее, пока она перезаряжает щит. Мимо промчался космический обломок и с негромким взрывом ударился о землю далеко внизу.

— Первая кровь? — сказала я, нажав на кнопку. — Йорген, один есть!

— Поздравляю. — Его голос звучал напряженно.

Я осмотрела поле боя. Йорген с Артуро по-прежнему разбирались с тремя противниками. С помощью похожего на наш с Рвотой маневра разведчикам удалось отогнать одного в сторону. Это означало…

Киммалин преследуют три корабля. Опять.

— Скад! — вырвалось у меня. — Рвота?

— Лети. Я почти перезарядилась.

Врубив форсаж, я помчалась к основной битве.

— Ребята? — позвала Киммалин. — Ребята?

— Иду к тебе, — ответила ФМ. — Иду к тебе…

ФМ удалось прогнать преследователей, но еще один крелл заложил петлю и пристроился за ней. Когда она уклонилась, один из трех кораблей снова увязался за Киммалин.

Киммалин беспорядочно виляла, и я понимала, в какой она панике. Вместо того чтобы выбрать определенную стратегию и придерживаться ее, она просто пробовала все маневры уклонения, один за другим.

Я увеличила скорость, но Киммалин со всех сторон облил огонь деструкторов, и ее щит затрещал. Она то врубала, то вырубала форсаж.

Мне ее не догнать. Не успеть.

— Бзик, держись! — крикнула я по общей линии. — Я кое-что попробую. ФМ, ребята, если можете выйти из боя и следовать за мной — делайте. Выстраивайтесь в клин со мной на острие.

Я развернулась к кораблю, который гнался за ФМ. Он был ко мне гораздо ближе, чем те, что преследовали Киммалин. Вместо того чтобы выстрелить, я заложила вокруг него вираж, пройдя в считанных сантиметрах от земли и взметнув тучу пыли, затем рванула вверх и с помощью светокопья зацепила небольшой обломок. Резкий разворот — и он летит в преследователей Киммалин, едва не задев одного из них.

Я вышла из петли, и ФМ пристроилась позади. Йорген с Артуро ненадолго прервали бой и сделали то же самое.

— Зачем это? — спросил Йорген. — Что мы делаем?

— Спасаем Бзик, — ответила я.

По крайней мере, хотелось бы на это надеяться. Все зависело от того, верна ли моя теория. Напрягшись, я повернула вверх и врубила форсаж. На короткое мгновение мы удерживали строй.

Креллы бросили погоню за Киммалин и устремились вниз — на меня.

— Кобб предупреждал, что креллы стараются уничтожить нашу командную структуру, — пояснила я. — Если им удается идентифицировать командиров звеньев, в первую очередь атакуют их и…

На меня обрушился огонь деструкторов.

Все правильно.

Я проделала самую сложную серию маневров уклонения — последовательность Баррета. За мной бросились аж четыре крелла. Киммалин спасена, но с четверыми мне не справиться. Каждый раз, когда я пыталась уйти вверх или оторваться, один-два корабля успевали наперерез. Мой «Поко» дребезжал на виражах, щит трещал от выстрелов деструкторов.

Скад. Скад. Скад!

— Штопор, я иду, — сказала Рвота. — Держись.

Я продолжала уклоняться, выстрелы летели совсем близко. Мимоходом отметила, что Артуро сбил одного крелла. Долго ли мы сражаемся? Неужели мы подстрелили только двух? Где уже этот резерв?

— Еще корабли, — проговорил Йорген.

— Наконец-то, — пробормотала я сквозь зубы, уходя в разворот с креном.

— Не наши. Вражеские.

Развернувшись, я поняла, что лечу прямо на них — еще одно звено из шести перехватчиков. Я запетляла между ними, чудом избежав столкновения. В возникшем хаосе наконец удалось немного набрать высоту.

Должно быть, моя уловка убедила креллов в моей значимости, потому что за мной, паля из всех орудий, бросились трое, и я завопила. Дистанционные датчики вспыхнули, а щит…

В меня попали, щит затрещал и исчез. По всей приборной доске загорелись предупреждающие огни.

Я продолжала лететь отвесно вверх, повернув подъемное кольцо так, что оно встало перпендикулярно фюзеляжу. Только бы набрать достаточно высоты…

Позади раздался взрыв. Ударная волна сотрясла мой лишенный щита «Поко». Я выдохнула короткую молитву наводчику зенитки, и после еще одного мощного взрыва с моих дистанционных датчиков исчез второй креллский корабль.

Последний перехватчик прекратил погоню и ушел из радиуса обстрела зенитки. Я откинулась на спинку кресла: взмокшая, с гудящей головой. Вся приборная доска мигала. Жива. Я жива.

— Рвота! — воскликнула ФМ. — Что ты делаешь?

— Я в порядке, — с кряхтением ответила та. — Хочу с ним разобраться. Щиты почти слетели.

Я быстро развернула корабль, чтобы увидеть поле боя вживую. Киммалин — я была почти уверена, что это она, — летела вверх следом за мной, чтобы выбраться за пределы досягаемости креллов. Остальное представляло мешанину из вражеских кораблей и огня деструкторов.

Вон там. Я заметила преследующую врага Рвоту и трех креллов у нее на хвосте. Из-за меня она осталась без напарницы.

Я проигнорировала мигающий индикатор щита — некогда его перезаряжать — и нырнула обратно в бой. Открыла огонь из деструкторов по преследователям Рвоты, но было слишком далеко, и все выстрелы прошли мимо. Враг не прекратил погоню.

В Рвоту попали. И еще раз.

— Рвота, уходи вверх! — крикнула я.

— Я его почти достала. Если будем трусить, никогда не побьем рекордов.

Она выстрелила, попав по щиту крелла, за которым гналась.

Я врубила форсаж и бросилась за ними. Но пике опасны для организма, и, как только гравиконы отказали, перегрузка ударила по глазам и кровь прилила к голове.

Зрение затягивало красной пеленой. Стиснув зубы, я догнала креллов и на ощупь активировала ОМИ. В конце концов, моему щиту не повредит. Его и так нет.

Я не увидела, скольких зацепила — была слишком близка к тому, чтобы причинить себе непоправимый вред. Я выровняла корабль. В висках стучало, глаза болели. Когда зрение нормализовалось, я запустила перезарядку щита и вытянула шею, высматривая Рвоту. Она в безопасности?

— Я под сильным обстрелом! — воскликнул Артуро. — Мне нужна помощь!

— Резерв подоспел! — отозвался Йорген.

Вокруг царил хаос. Я едва воспринимала происходящее, хотя меня, что удивительно, никто пока больше не преследовал.

Справа вспыхнул взрыв.

— Готов! — воскликнула Рвота.

Там. Рвота сбила свою цель, но ее по-прежнему преследовали два крелла.

— Рвота, уходи вверх! — крикнула я. — У тебя по-прежнему двое на хвосте. Поднимайся до зоны обстрела зениток!

Она наконец послушалась и повернула вверх. Два крелла — следом. Я включила щит и полетела за ней, пытаясь помочь, но сильно отставала.

— Щит слетел, — прорычала Рвота.

— Бзик! — отчаянно закричала я, летя к подруге, но до нее было слишком далеко. — Сбей их. Я жахнула по ним ОМИ. У них тоже нет щитов. Стреляй!

— Я… — Чувствовалось, что Киммалин потрясена. — Я…

— Бзик, ты сможешь! Как в симуляциях. Давай!

Воздух над нами прошила вспышка пламени и полетела в сторону кораблей, преследующих Рвоту.

Мимо.

Через секунду в Рвоту попали. Ее крыло взорвалось, разлетевшись на куски. Голубое свечение под днищем корабля замигало.

Нет…

Корабль Рвоты ухнул вниз. Издалека она ничем не отличалась от очередного космического обломка.

— Рвота! — заорала я. — Катапультируйся! Выбирайся!

— Я… — Ее голос был тихим, я с трудом разбирала слова через вой ее и моей сирены. — Я контролирую… могу выровнять…

— Твое подъемное кольцо повреждено! Ты теряешь высоту. Катапультируйся!

— Не… трусить… — сказала она. — Храбро сражаться…

Вспышка.

Небольшой взрыв на земле, непримечательный на фоне разрушительной бури, царившей в воздухе.

— Выходим из боя! — скомандовал Йорген. — Все сейчас же выходим из боя! Пусть делом займутся настоящие пилоты. Нам приказано отступать!

Рвота…

Сначала я не могла пошевелиться, а просто тупо смотрела туда, где она рухнула.

— Штопор, — сказал Йорген. Когда он очутился рядом? — Мы должны отойти. Мы слишком устали для этого боя. Ты меня слышишь?

— Да, — прошептала я, сморгнув слезы.

Я заняла позицию за ним, мы ушли в пике и пронеслись над землей, оставляя бой позади.

Вместе с ФМ и Артуро мы снова набрали высоту, и я ахнула. Все левое крыло и бок корабля Артуро почернели, фонарь пошел трещинами. Подъемное кольцо еще функционировало, поэтому он мог оставаться в воздухе, но… скад! Он пережил попадание из деструктора после того, как вырубился щит.

Когда он доложился, его голос был слабым и дрожащим. Он явно понимал, как ему повезло.

А вот Рвоте…

Наконец к нам спустилась Киммалин.

— …Рвота? — спросила ФМ.

— Она разбилась, — ответила Киммалин. — Я… я смотрела. Я попыталась, но…

— Она не катапультировалась, — тихо сказала я. — Отказалась.

— Возвращаемся, — произнес Йорген.

Прибыло еще одно резервное звено. Глядя на них, я чувствовала, как испаряется моя уверенность в собственных способностях. Эти истребители действовали гораздо эффективнее нас, закладывали виражи и летали отточенно, как слаженные команды.

Я вдруг поняла, что потребуются еще сотни часов тренировок, прежде чем я буду готова. Если я вообще когда-нибудь буду готова. Я вытерла слезы, и голос Йоргена, тихий, но уверенный, приказал ускоряться до Маг-3.

В обратном полете у меня дрожали руки, выдавая во мне трусиху.

33

Я проснулась в комнате.

Комната? Не кабина М-Бота?

Села. Мышцы болели, голова раскалывалась. Я в помещении. В кровати. Что случилось? Я уснула где-то на территории базы? Адмирал…

В госпитале, вспомнила я. После боя. Кобб отправил меня провериться. Мне предписали сон и обследование.

Я смутно вспомнила, как возражала, но медсестра заставила переодеться в больничную пижаму и лечь в кровать в пустой комнатке. Я слишком оцепенела, чтобы возражать. Даже не помнила, как легла, все было как в тумане.

Зато я отчетливо помнила взрыв, когда корабль Рвоты рухнул на землю. Я легла обратно на чересчур мягкую подушку и зажмурилась. Рвоты больше нет.

В конце концов я заставила себя встать с постели. Мои вещи лежали на табурете: выстиранный комбинезон, поверх него браслет-светолиния. Рядом на полу рюкзак и мигающая рация. Скад… что, если кто-то ответил на вызов? Додумался ли М-Бот держать язык за зубами?

Внезапно мои секреты показались неважными. Перед лицом того, что происходило… ужаса, оттого что наше звено медленно сокращается, один человек за другим. Ну и что? Ну и что, если мои секреты раскрыли?

Рвота погибла.

Я посмотрела на часы: 5:45. Нашла уборную, умылась. Вернувшись в комнату, оделась и вышла в приемную. Медсестра окинула меня оценивающим взглядом и протянула красную карточку.

Больничный для восстановления при утрате. На неделю. С моим именем, печатью и подписью.

— Я не могу, — сказала я. — Адмирал вышвырнет меня…

— Все твое звено отправлено на принудительный больничный, — перебила женщина. — По распоряжению доктора Тиор, главы медчасти. Курсант, ниоткуда тебя не вышвырнут. Тебе нужен отдых.

Я уставилась на карточку.

— Отправляйся домой, — продолжала медсестра. — Проведи неделю с семьей и приди в себя. Звезды небесные, ну вас, курсантов, и гоняют.

Постояв немного, я вышла из медчасти и вяло побрела к учебному корпусу. Я выбрала кружной путь, мимо наших «Поко». В строю осталось четыре истребителя. Корабль Артуро отогнали в маленький ремонтный ангар, на земле остались обгоревшие ошметки.

«Отправляйся домой». Куда? В пещеру? Или к маме? Она не одобряет АОН, и я могу окончательно сорваться.

Скомкав в кармане больничный, я направилась в наш класс и в одиночестве села на свое место. Я правда просто хотела подумать, поговорить с Коббом, разобраться во всем. Рвота сказала: «Храбро сражаться до конца». И она храбро сражалась.

Скад, Рвоты больше нет. В сказках Бабули герои пировали в честь павших. Но мне не хотелось пировать. Хотелось забиться в темную дыру и свернуться клубочком.

Как ни странно, к началу занятий дверь приоткрылась, и остальные курсанты, за исключением Йоргена, вошли тихой и мрачной группой. Медсестра ведь сказала, что все на больничном? Наверное, они, как и я, не захотели с этим мириться.

Киммалин остановилась рядом со мной и обняла. Я не хотела обниматься, но не противилась. Мне это нужно.

Даже Йорген пришел через десять минут после обычного времени начала занятий.

— Я подумал, что вы все здесь, — сказал он.

Я была готова к тому, что он потребует, чтобы мы разошлись. Что решит придерживаться официальных правил и скажет, что занятия отменяются, так как мы все принудительно отправлены на больничный.

Вместо этого он осмотрел нас и одобрительно кивнул.

— Звено «Ввысь», стройся, — произнес он негромко.

Он не пытался построить нас с первого дня, когда мы его проигнорировали. Сегодня же это казалось правильным. Все четверо встали и выстроились в шеренгу.

Йорген подошел к интеркому и нажал кнопку.

— Джакс, отправь, пожалуйста, кого-нибудь к капитану Коббу, пусть сообщит ему, что звено ждет в том же классе, что и обычно. Спасибо.

После этого Йорген тоже встал в строй. Мы ждали вместе. Пятнадцать минут. Двадцать. На часах было 7:29, когда Кобб распахнул дверь и проковылял внутрь.

Мы вытянулись в струнку и отдали честь.

Он бросил на нас взгляд и рявкнул:

— Садитесь!!!

Я вздрогнула. Такого я не ожидала, но тем не менее, как и остальные, поспешила выполнить приказ.

— В случае неуправляемого снижения, — заорал он на нас, и его лицо побагровело, — вы катапультируетесь! Слышите меня?! Скад побери, вы катапультируетесь!!!

Он был зол. Реально зол. Иногда он притворялся, что злится, но такого не случалось никогда: покрасневший, он брызгал слюной и орал.

— Сколько раз я повторял? Сколько раз приказывал? И вы все еще покупаетесь на их чушь? — Он махнул рукой в сторону окна, за которым виднелось высокое здание командования АОН. — Единственная причина, по которой у нас процветает эта идиотская культура мученичества, заключается в том, что кое-кто считает, что нужно как-то оправдывать потери. Сделать так, чтобы они казались благородными, праведными. Но в них нет ни того, ни другого. И вы дураки, если их слушаете. Не разбрасывайтесь своими жизнями. Не смейте поступать так, как эта дура вчера. Не…

— Не называйте ее дурой, — перебила я. — Она пыталась выполнить жесткую посадку. Она пыталась спасти истребитель.

— Она боялась, что ее назовут трусихой! — проревел Кобб. — Никакого отношения к истребителю это не имело!

— Рвота — Гудия — поступила, как герой. — Я одарила его злым взглядом.

— Она поступила, как…

Я вскочила.

— Если вы ищете оправданий собственной трусости из-за того, что катапультировались, мы не обязаны делать так же!

Кобб застыл. А потом будто сдулся и опустился в свое кресло у стола. Он не казался ни мудрым, ни даже опытным. Просто… старым, усталым и грустным.

Мне сразу стало стыдно. Кобб этого не заслужил. Катапультировавшись, он не сделал ничего дурного, и даже в АОН его не винили. А Рвота… ну, я же крикнула ей катапультироваться. Практически умоляла об этом.

Но она не стала. И мы должны уважать ее выбор, так ведь?

— У всех вас больничный на неделю, — сказал Кобб. — Доктор Тиор давно продвигала идею, чтобы пилотам, потерявшим товарищей по звену, предоставляли больше отпусков, и, похоже, она начинает добиваться своего. — Он встал и уперся взглядом в меня. — Я надеюсь, вы насладитесь ролью героев, когда ваши разлагающиеся трупы, как и труп вашей подруги, будут одиноко гнить посреди пустоши, забытые и никому не нужные.

— Ее похоронят с подобающими пилоту почестями, — возразила я. — А имя будут воспевать грядущие поколения.

Он фыркнул.

— Если бы мы воспевали имя каждого глупого курсанта, который погиб, не успев стать пилотом, у нас бы не осталось времени ни на что другое. А за трупом Рвоты никто не отправится как минимум ближайшие несколько недель: разведчики подтвердили, что подъемное кольцо уничтожено в крушении и восстановлению не подлежит. На этом «Поко» нет ничего ценного, что стоило бы извлечь в первую очередь, даже если не брать в расчет ту огромную кучу обломков, которую мы до сих пор разбираем. Так что ваша героическая подруга останется лежать там — еще один пилот, погребенный под обломками собственного истребителя. Скад, мне придется написать ее родителям и объяснить, почему так. Айванс я это доверить не могу.

Он заковылял к двери, но остановился, повернувшись к Киммалин. Я не заметила, как она встала. Она отсалютовала ему со слезами на глазах, а потом уронила что-то на свое кресло.

Значок курсанта.

Кобб кивнул.

— Оставь значок себе, Бзик, — сказал он. — Ты отчислена со всеми причитающимися привилегиями.

Он повернулся и ушел.

Отчислена? Отчислена?

— Он не может так с тобой поступить! — Я требовательно повернулась к Киммалин.

Та сникла.

— Я сама попросила об этом после боя. Он сказал мне подумать до утра. И я подумала.

— Но… ты не можешь…

Подошел Йорген и встал рядом со мной перед Киммалин.

— Штопор права, Бзик. Ты важная часть звена.

— Слабейшая часть. Сколько раз каждому из вас приходилось отвлекаться от боя, чтобы спасти меня? Я всех вас подвергаю опасности.

Не послушавшись Кобба, она оставила значок на кресле и направилась к двери.

— Киммалин. — Я почувствовала себя беспомощной. Ринулась за ней, схватила за руку. — Пожалуйста.

— Я ее убила, Штопор, — прошептала она. — Ты это знаешь не хуже меня.

— Она сама себя убила.

— Тот выстрел, он мог все изменить. И я промазала.

— У нее на хвосте было два крелла. Одного выстрела, даже поразившего цель, могло и не хватить.

Улыбнувшись, она сжала мою ладонь и ушла.

Мой мир рушился. Сначала Рвота, теперь Киммалин. Я бросила взгляд на Йоргена. Наверняка он может это остановить. Ведь может?

Он стоял неподвижно — высокий, с этим его слишком красивым лицом. Он смотрел прямо перед собой, и мне показалось, что я вижу что-то в его глазах. Вину? Боль?

Он тоже видел, что его звено разваливается.

Нужно что-то сделать. Найти хоть какой-нибудь смысл в этой катастрофе и в моей боли. Но нет, я не должна — и не стану — останавливать Киммалин. Так хотя бы… она будет в безопасности.

А вот Рвота…

— Артуро, по твоим прикидкам, насколько далеко шел бой? — спросила я, поднимая рюкзак.

— Достаточно близко к нашей начальной позиции за зенитками. Я бы сказал, километрах в восьмидесяти.

Я закинула рюкзак на плечо.

— Отлично. Увидимся через неделю.

— Куда ты собираешься? — спросила ФМ.

— Я собираюсь найти Рвоту, — ответила я, — и похоронить ее, как подобает пилоту.

34

Я тащилась по сухой, пыльной земле. За направлением помогал следить компас, что было немаловажно — тут, на поверхности, все выглядело одинаково.

Я старалась не думать. Думать опасно. Я почти не знала Бима и Зарю, но после их смерти меня трясло не одну неделю. Рвота же была моей напарницей.

Более того, она была такой же, как я, — по крайней мере, какой я притворялась. Обычно она оказывалась на шаг впереди, на острие атаки.

И в ее смерти я увидела себя.

Нет. Не думать.

Разве избавишься от эмоций? От дыры внутри, от боли в растревоженной ране? Теперь ничто не будет прежним. Вчерашний день отмечен не только смертью подруги. Еще он ознаменовал конец моей способности притворяться, что эта война хоть в каком-нибудь отношении славная.

Замигала рация. Я нажала кнопку.

— Спенса? — позвал М-Бот. — Вы уверены, что предпринимать подобное путешествие разумно? Напоминаю, я не способен беспокоиться, но…

— Я бы хотела побыть одна. Вызову тебя завтра или типа того.

Я выключила рацию и засунула ее в рюкзак, где было немного крысиного мяса и воды для похода. Если не хватит, всегда можно поохотиться. Может, я исчезну в пещерах, чтобы никогда не вернуться. Буду странствовать, как мой клан до основания «Альты».

И никогда больше не поднимусь в небо?

«Спенса, просто иди, — сказала я себе. — Прекрати думать и иди».

Это просто.

Это я могу.

Я была примерно в двух часах ходьбы от «Альты», когда тишину нарушил звук. Обернувшись, я увидела, что ко мне в трех метрах над землей приближается ховеркар. За ним тянулся шлейф пыли. Кто-то донес адмиралу? И она отправила за мной полицейских с какой-нибудь надуманной причиной, из-за которой мне нельзя тут находиться?

Нет… Когда автомобиль подлетел ближе, я узнала этот голубой цвет. Машина Йоргена. Должно быть, ему установили новую силовую матрицу.

Фыркнув, я отвернулась и продолжила путь. Он поравнялся со мной и снизился так, чтобы его голова возвышалась над моей не более чем на метр.

— Штопор? Ты что, действительно собираешься пройти восемьдесят километров?

Я не ответила.

— Ты же понимаешь, что тут опасно. По идее, я должен приказать тебе вернуться. Что, если ты попадешь под дождь обломков?

Я пожала плечами. Я жила у поверхности уже не первый месяц, и по-настоящему опасно было лишь раз — когда я нашла пещеру М-Бота.

— Спенса, во имя Полярной звезды, садись в машину. Я тебя отвезу.

— А ты не должен почтить своим присутствием какое-нибудь шикарное мероприятие для богатеньких?

— Родители еще не знают, что я на больничном. Так что я ненадолго свободен, как ты.

Я? Свободна? Мне захотелось рассмеяться ему в лицо.

И все же у Йоргена есть машина. Многодневное путешествие превратится в поездку на пару часов. Я вознегодовала на него за такую возможность, потому что мне хотелось побыть одной. Наверное, чтобы предаться скорби. Однако в глубине души я знала, что не доберусь до тела Рвоты с тем, что у меня в рюкзаке. Придется возвращаться уже на следующий день.

— Я хочу поехать с тобой, — сказал Йорген. — Идея хорошая. Рвота… это заслужила. Я привез топливо для погребального костра.

«Как же ты достал со своей правотой», — подумала я. Но обошла машину и забралась на пассажирское сиденье. Я была в пыли почти по пояс и вымазала весь салон, но Йорген, похоже, не заметил.

Он выжал газ, и мы понеслись над пустошью. В автомобиле имелось небольшое подъемное кольцо, ускорителя не было — только стандартные маневровые двигатели, но так близко от земли казалось, что мы летим быстрее, чем на самом деле. Особенно если учесть, что крыши тоже не было, и ветер свободно трепал мои волосы.

Я позволила монотонности движения завладеть мной.

— Хочешь поговорить? — спросил Йорген.

Я не ответила. Мне нечего было сказать.

— Хороший командир должен уметь помогать своим пилотам справляться с проблемами, — добавил он. — Ты не могла ее спасти, Штопор. Ты ничего не могла сделать.

— Ты считаешь, ей следовало отступить.

— Я… теперь это не имеет значения.

— Ты считаешь, что ей не стоило гнаться за тем креллом. Что она нарушила протокол и не должна была лететь одна. Ты думаешь об этом. Я знаю, думаешь. Ты ее осуждаешь.

— То есть теперь ты злишься на меня из-за того, о чем я предположительно думаю?

— А ты думаешь об этом? Ты ее осуждаешь?

Йорген ничего не ответил. Ветер теребил его слишком аккуратную, слишком идеальную прическу.

— Почему ты всегда такой зануда? — спросила я. — Почему твои попытки «помочь» всегда выглядят так, будто ты цитируешь какое-то руководство? Ты что, какая-то думающая машина? Тебе хоть что-то небезразлично?

Он поморщился, и я зажмурилась. Я знала, что ему небезразлично. Видела его тем утром в классе, когда он пытался найти способ спасти Зарю в симуляции. Вновь и вновь.

Мои слова были глупыми. Опрометчивыми.

Вот что выходит, когда ляпнешь не подумав.

— Как ты вообще меня терпишь? — Я открыла глаза и, откинувшись на спинку, стала смотреть на пояс обломков высоко над головой. — Почему не сдал меня, когда я испортила твою машину, напала на тебя, или в куче других случаев?

— Ты спасла жизнь Недду.

Я чуть наклонила голову и посмотрела на Йоргена. Он вел машину, неотрывно глядя прямо перед собой.

— Ты отправилась за моим другом прямо во чрево чудовища и за шкирку вытащила его из опасности. Да и до этого я понимал. Ты недисциплинированная, с чересчур длинным языком и… просто невыносимая. Но, Штопор, когда ты летаешь, ты — часть команды, и ты бережешь моих ребят.

Он поймал мой взгляд.

— Можешь ругаться на меня сколько влезет, угрожать мне, что угодно. Пока ты летаешь, как вчера, защищая их, я хочу, чтобы ты была в моей команде.

— Все равно Рвота погибла, а Киммалин ушла.

— Рвота погибла из-за собственного безрассудства. Бзик ушла, потому что чувствовала свою несостоятельность. Эти проблемы, как и твоя недисциплинированность, моя вина. Это моя работа — держать звено в строю.

— Ну, раз уж тебе поручают невыполнимую работу, почему бы тогда не попросить тебя победить креллов в одиночку? Это примерно так же вероятно, как то, что ты справишься с нами.

Йорген напрягся, уставившись вперед, и я поняла, что он воспринял мои слова как оскорбление. Скад.

Мы наконец добрались до зенитной батареи. Йорген позвонил туда на подлете, чтобы случайно не сработали их дистанционные датчики. Его пропустили без вопросов, стоило лишь упомянуть, что он сын Первого гражданина.

После того как мы миновали зенитки, найти место крушения Рвоты оказалось неожиданно легко. Она пропахала не меньше сотни метров, оставив за собой на земле широкий шрам. Корабль разорвало натрое. Задняя часть фюзеляжа вместе с ускорителем, похоже, отвалилась первой. Пролетев дальше, мы нашли середину — то, что от нее осталось — и большую черную отметину на земле. Силовая матрица взорвалась, ударившись о камни и уничтожив подъемное кольцо. Эту вспышку я и видела.

Но небольшой фрагмент передней части фюзеляжа, включая кабину, оторвался и проскользил дальше. Сердце екнуло, когда я заметила останки кабины, разбившейся о груду валунов.

Йорген приземлился, и я, выбравшись из машины, понеслась впереди него. Запрыгнула на первый валун и подтянулась на другой, ободрав пальцы, — нужно было забраться достаточно высоко, чтобы заглянуть внутрь разбитой кабины. Мне нужно знать. Я подтянулась на следующий валун, с которого можно было заглянуть внутрь фонаря.

И увидела Рвоту.

В глубине души мне не верилось, что она там окажется. В глубине души я надеялась, что Рвота как-то сумела выбраться из-под обломков и возвращается на базу — потрепанная, но живая. Самоуверенная, как всегда.

Мечты. Ее высотно-компенсирующий костюм считывал жизненные показатели, и у всех нас были аварийные передатчики, которые нужно активировать, если требуется эвакуация. Если бы Рвота выжила, в АОН бы об этом знали. Одного взгляда хватило понять, что умерла она, скорее всего, в момент столкновения. Раздавленная, она была зажата в покореженном металле кабины.

Я оторвала от нее взгляд, в груди разлился холод. Боль. Пустота. Я оглянулась на шрам на земле, оставленный истребителем во время крушения. Эта длинная полоса словно говорила о том, что Рвота в конце смогла выровнять корабль горизонтально, она почти планировала.

У нее почти получилось. Даже с оторванным крылом и сломанным подъемным кольцом она почти приземлилась.

Йорген, сопя, взбирался следом. Я протянула ему руку. Порой забывалось, насколько я маленькая по сравнению с человеком вроде него — он чуть не сдернул меня с камня, просто ухватившись за руку.

Йорген забрался на валун и бросил быстрый взгляд на Рвоту. Мгновенно побледнев, отвернулся и опустился на каменный выступ. Стиснув зубы, я заставила себя забраться в кабину, чтобы снять с окровавленного комбинезона значок. Самое меньшее, что мы могли сделать, — вернуть значок ее семье.

Я взглянула на иссеченное лицо Рвоты, на ее единственный уцелевший глаз. Она смотрела вперед, непокорная до самого конца, хоть ничем хорошим это не обернулось. Храбрая… трусливая… она все равно мертва, так какая разница?

Из-за этих мыслей я почувствовала себя ужасной подругой. Закрыла ее глаз, выбралась из кабины и вытерла руки о комбинезон.

Йорген кивнул в сторону машины.

— Все для костра в багажнике.

Я спустилась с помощью светолинии, он последовал за мной. В багажнике лежали дрова и машинное масло, что меня удивило: я ожидала увидеть уголь. Йорген действительно богат, раз смог достать дерево. Мы забрались обратно к истребителю, а потом с помощью светолинии подняли дрова и начали укладывать их в кабину, брусок за бруском.

— Так поступали наши предки, — сказал Йорген за работой. — Сжигали корабль в океанских водах.

Я кивнула. Какого же он невысокого мнения о моем образовании, если считает, что мне это неизвестно. Разумеется, никто из нас никогда не видел океан. На Детрите их нет.

Я облила маслом дрова и тело и отошла назад. Йорген подал зажигалку. Я подожгла прутик и бросила его в кабину.

Яростно взметнувшееся пламя застало меня врасплох, на лбу выступил пот. Мы оба отступили назад, а потом и вовсе забрались на более высокий валун.

По традиции мы отдали честь пламени.

— Возвращайся к звездам. — Йорген произнес слова, которые обычно говорит офицер. — Плыви с миром, воин.

Это была лишь часть надгробной речи, но и этого достаточно. Мы сели на камни, чтобы, согласно традиции, наблюдать за костром, пока он не погаснет. Я потерла значок Рвоты, вернув ему былой блеск.

— Я не непокорный, — сказал Йорген.

— Что? Я думала, ты вырос в глубоких пещерах.

— Я имею в виду, я Непокорный — я из пещер Непокорных. Но непокорным я себя не чувствую. Понятия не имею, как быть таким, как ты. Или Рвота. Для меня все распланировали еще в детстве. Как мне следовать всем этим великим речам — не покоряться ни креллам, ни судьбе, — если во всем, что я делаю, нужно соблюдать по семь правил?

— Зато тебе полагались летные уроки и гарантированное поступление в АОН. По крайней мере, ты можешь летать.

Он пожал плечами.

— Полгода.

— Что, прости?

— Вот сколько времени у меня будет после выпуска, Штопор. Меня засунули в класс Кобба, потому что он считается самым безопасным для курсантов. И когда мы выпустимся, мне дадут полетать всего полгода. Этого опыта в качестве пилота достаточно, чтобы заработать уважение в обществе, а потом семья отзовет меня из АОН.

— Они это могут?

— Да. Скорее всего, сделают так, чтобы все выглядело как отставка по семейным обстоятельствам — мне придется занять должность в правительстве раньше, чем ожидалось. И остаток жизни я просижу на совещаниях, где буду вести дела с АОН от имени отца.

— И ты… больше никогда не сможешь летать?

— Думаю, смогу иногда, забавы ради. Но это никогда не сравнится с боем на настоящем истребителе. Как радоваться этим развлекательным полетам — редким, заранее распланированным, под охраной, — когда у меня было нечто несравненно большее? — Он посмотрел в небо. — Отец всегда волновался, что мне слишком нравится летать. Если честно, во время уроков — еще до летной школы — я думал, что пара крыльев поможет избежать его судьбы. Но я не непокорный. Я поступлю так, как от меня ждут.

Я тихонько хмыкнула.

— Что?

— Твоего отца никто не называет трусом, но… ты все равно живешь в его тени.

Каким-то образом Йорген увяз так же глубоко, как и я. Все его богатство не могло купить ему свободу.

Мы вместе смотрели, как потихоньку гаснут угли костра. Небо темнело — тускнели древние световые люки. Мы поделились парой воспоминаний о Рвоте, хотя оба пропустили ее еженощные выходки с едой и слышали о них только от товарищей.

— Она была как я, — наконец сказала я, когда костер почти погас и опустилась ночь. — Последнее время даже больше, чем я сама.

Йорген не стал меня расспрашивать и просто кивнул. В его глазах отразились угли. В их слабом мерцании по его физиономии больше не хотелось вмазать. Может, оттого, что я могла прочитать эмоции, скрывающиеся за этой маской властной безупречности.

Когда костер совсем догорел, мы встали и снова отдали честь. Йорген спустился к машине, сказав, что ему нужно связаться с семьей. Я стояла на скале и смотрела на след от крушения Рвоты.

Винила ли я ее за то, что она зря загубила свою жизнь? Или уважала, потому что она была готова заплатить любую цену, лишь бы ее не заклеймили трусихой? Могут ли эти два чувства уживаться в одном человеке?

«У нее и правда почти получилось», — подумала я, отметив неподалеку практически неповрежденное крыло. Дальше виднелась оторванная задняя часть фюзеляжа.

Вместе с ускорителем.

Меня осенило: пройдут недели, прежде чем кто-нибудь прилетит сюда, чтобы забрать с места крушения все ценное. И даже если заинтересуются пропажей ускорителя, то, скорее всего, решат, что его оторвало после попадания из деструктора.

Если бы я могла как-нибудь дотащить его до своей пещеры…

Это не мародерство. Скад, да Рвота сама попросила бы меня забрать ускоритель. Она бы хотела, чтобы я летала и сражалась. Но как его дотащить? Ускоритель на порядок тяжелее, чем я могу поднять…

Я бросила взгляд на Йоргена в автомобиле. Осмелюсь ли?

А есть ли у меня выбор? Когда мы выгружали дрова, я заметила в багажнике пару цепей…

Я спустилась с валунов и подошла к машине как раз в тот момент, когда Йорген выключил рацию.

— Пока ничего срочного. Но нам пора ехать.

Мгновение я колебалась, но все-таки спросила:

— Йорген, а какая грузоподъемность у твоей машины?

— Достаточно большая. А что?

— Ты готов пойти на небольшое безумство?

— Как, например, улететь в пустоши и самим похоронить подругу?

— Еще безумнее. Но мне нужно, чтобы ты это сделал, не задавая лишних вопросов. Притворись, что я сошла с ума от горя или что-то типа того.

Он внимательно на меня посмотрел.

— И что конкретно ты хочешь сделать?

35

— Ты ведь понимаешь, — сказал Йорген, пока мы летели к «Альте», — что меня все больше охватывают подозрения.

Я посмотрела на ускоритель под автомобилем, подвешенный на цепях к буксирному кольцу под шасси. Маленькое подъемное кольцо едва справлялось с таким весом.

— Сначала ты сперла у меня силовую матрицу, теперь это. Чем ты занимаешься? Строишь собственный «Поко»?

Он засмеялся.

Я не поддержала его смех, и он посмотрел на меня. Затем потер основаниями ладоней лоб — до него начало доходить.

— Ты строишь истребитель.

— Я просила не задавать лишних вопросов.

— А я не соглашался. Штопор, ты строишь корабль?

— Ремонтирую, — уточнила я. — Нашла разбитый.

— Все находки принадлежат АОН. Забирать их себе — все равно что воровать.

— Типа как ты только что помог украсть ускоритель?

Он застонал и откинулся на спинку кресла.

— По-твоему, что мы делали? — изумленно поинтересовалась я. — Мы полчаса вытаскивали из земли эту штуку!

— Ты сказала, что находишься в неуравновешенном эмоциональном состоянии после гибели Рвоты!

— Мне и в голову не пришло, что ты поверишь. Слушай, я никогда не попадала в неприятности, когда собирала всякие полезные бесхозные вещи. В Вулканической я смастерила из них гарпун для охоты.

— Целый истребитель — это тебе не гарпун. Как ты собираешься его ремонтировать? У тебя нет для этого ни опыта, ни времени!

Я не ответила. Нечего втягивать Рига в неприятности.

— Ты с ума сошла, — сказал Йорген.

— Адмирал Железнобокая не позволит мне летать. У нее на меня зуб из-за отца. Я проведу всю жизнь на земле, даже если окончу летную школу.

— И ты решила построить собственный корабль? И что, по твоему мнению, произойдет? Явишься в битву в последний момент, и все просто забудут спросить, откуда у тебя собственный скадный истребитель?

Честно говоря… ответа у меня не было. Я засунула логику куда подальше, сочтя подобные вопросы мостами, которые буду сжигать, когда их захвачу.

— Штопор, даже если предположить, что ты сумеешь сама починить разбитый «Поко», — а ты, кстати, не сумеешь, — как только ты поднимешься в воздух, тебя тут же засекут сканеры АОН. Если не назовешься, тебя собьют. А если назовешься, корабль у тебя отберут быстрее, чем произнесешь «военный трибунал».

Пусть только попробуют.

— Может, я не буду летать в составе АОН, — сказала я. — Есть другие пещеры, другие люди.

— Ни у кого больше нет воздушных сил. Остальные смогли обосноваться на постоянном месте только потому, что внимание креллов сосредоточено на нас.

— Некоторые используют корабли для торговли, — напомнила я.

— И ты перестанешь сражаться? Ради того, чтобы перевозить грузы?

— Я не знаю.

Я обмякла на сиденье, стараясь не поддаваться хандре. Он прав. Он всегда прав. Я вроде как понемногу переставала его ненавидеть, но Говнюк по-прежнему оставался самим собой.

Он вздохнул.

— Слушай, если хочешь летать, может, получится пристроить тебя частным пилотом. Некоторые семьи в глубоких пещерах содержат истребители для сопровождения в торговых операциях. Тебе не нужно чинить старую рухлядь. Могла бы летать на нашем корабле. У семьи Артуро есть несколько.

Я встрепенулась.

— Правда? Это возможно?

— Возможно. — Он немного подумал. — Хотя, наверное, нет. На эти места высокая конкуренция, обычно они достаются отставным пилотам АОН. И… не обойтись без исключительной репутации.

Которой у дочери труса нет. И никогда не будет, если только я не буду сражаться в АОН.

Величайшее противоречие моей жизни. Я никогда не буду хоть чего-нибудь стоить, пока не проявлю себя, но я не могу себя проявить, потому что никто не даст мне шанса.

Ну, я не собиралась прощаться с мечтой летать на М-Боте. Какими бы нелепыми и непродуманными ни предстали мои планы, когда Йорген их озвучил, М-Бот — мой корабль. Я найду способ.

Мы летели молча. Мои мысли унеслись к ускорителю, потом переметнулись к обломкам корабля Рвоты. Как ни странно, я все еще ощущала на коже жар погребального костра. Я надеялась, что церемония похорон облегчит мою боль, но было по-прежнему плохо. После ухода Рвоты осталась огромная пустота. Столько вопросов.

«Так будет каждый раз, когда я буду терять друзей в бою?» — думала я. Хотелось сразу сбежать и стать пилотом транспортника, как советовал Йорген. И больше никогда не сталкиваться с креллами и их деструкторами.

Трусиха.

Наконец вдали замаячила «Альта». Я взяла Йоргена за руку и указала на несколько градусов левее, в направлении моей скрытой пещеры.

— Лети туда.

Он наградил меня страдальческим взглядом, но сделал, как я просила. Метрах в сорока от трещины я заставила его остановиться, иначе взметнувшаяся пыль выдала бы, что часть земли была голограммой.

Он снизил автомобиль, чтобы мягко опустить ускоритель. Почувствовав, как тот коснулся земли, я прикрепила светолинию к боку машины и приготовилась спуститься, чтобы его отцепить.

Йорген остановил меня.

— Штопор, спасибо.

— За что?

— За то, что заставила меня это сделать. Мне стало легче, после того как мы проводили ее подобающе.

Что ж, по крайней мере одному из нас это помогло.

— Увидимся через неделю, — сказал он. — Моя семья наверняка расписала каждую секунду моего свободного времени.

Он посмотрел на меня, и на его лице появилось странное выражение.

— Этот разбитый корабль… его подъемное кольцо работает?

— Я… Да.

Он помог мне выбраться из машины. Знал он уже достаточно, чтобы при желании десять раз втянуть меня в неприятности. Так что заслужил честный ответ.

— Да, на нем есть подъемное кольцо. На самом деле корабль в лучшем состоянии, чем ты думаешь.

— Тогда чини его, — отозвался он. — Чини и летай. Найди способ и брось им вызов. За тех из нас, у кого не хватает смелости.

Я склонила голову набок, но он отвернулся и, стиснув зубы, ухватился обеими руками за руль. Я спустилась и отцепила ускоритель. Мы были достаточно близко, чтобы подогнать М-Бота и перетащить ускоритель в пещеру. Однако понадобится цепь, поэтому я отсоединила только один конец.

Я помахала Йоргену. Когда он поднялся в воздух, цепь соскользнула с буксирного кольца и упала рядом со мной. Йорген не попросил ее вернуть, просто полетел к «Альте». И к своим обязанностям.

Как ни странно… это правда. Как ни странно, я была гораздо свободнее него. Безумие какое-то.

Я вытащила из рюкзака рацию.

— Привет, М-Бот. У меня для тебя подарок. Угадай, что.

— Гриб?

— Лучше.

— …два гриба?

Я улыбнулась.

— Свобода.

36

— Не буду спрашивать, где ты его взяла, — сказал Риг.

Уперев руки в бока, он рассматривал ускоритель, который мы с М-Ботом перетащили в пещеру.

— Видишь, как раз поэтому ты и занимаешься проектированием, — отозвалась я. — Ты умный.

— Недостаточно умный, чтобы держаться от всего этого подальше.

Я ухмыльнулась. Среди оборудования для техобслуживания М-Бота было переносное подъемное кольцо для технических нужд. Уменьшенная копия того, на котором он летал, — обруч размером с две ладони с перезаряжаемым аккумулятором.

Мы с Ригом поместили сервисное кольцо под ускоритель и включили его. Металлический блок приподнялся над землей примерно на метр. Мы передвинули его к задней части М-Бота, поближе к тому месту, где его нужно установить.

— Так что? — спросила я. — Пойдет?

— Возможно, я смогу его подогнать. — Риг потыкал ускоритель гаечным ключом. — А удастся ли привести его в рабочее состояние, зависит от степени повреждения. Только не говори, что сняла его с какого-нибудь исправного корабля АОН.

— Ты же говорил, что не будешь спрашивать.

Он подбросил гаечный ключ, не сводя глаз с ускорителя.

— Тебе придется поблагодарить меня в своей речи, когда станешь асом.

— Шесть раз.

— И назовешь в мою честь первенца.

— Первенец будет Палачом-Деструкториусом. В твою честь назову второго.

— И напечешь мне убойного печенья из водорослей или типа того.

— Ты серьезно хочешь попробовать мою выпечку?

— Если подумать, то, скад, нет. Но когда я в следующий раз что-нибудь испеку, заранее приготовь комплимент. Больше никаких «С крысиной начинкой было бы вкуснее».

— Клянусь честью пилота! — торжественно пообещала я.

Риг опять упер руки в бока и расплылся в улыбке.

— Мы правда это сделаем. Заставим летать эту старую посудину.

— Если бы я был человеком, — раздался голос М-Бота из динамиков на боку корабля, — то обиделся бы.

Риг закатил глаза.

— Можешь чем-нибудь его занять? Не хочу, чтобы меня за работой отвлекали болтовней.

— Я могу одновременно разговаривать с ней и мешать вам! — отозвался М-Бот. — Во многом благодаря многозадачности искусственный интеллект эффективнее мягких человеческих мозгов.

Риг посмотрел на меня.

— Не имел намерения вас оскорбить! — добавил М-Бот. — У вас чудесные ботинки!

— Мы с ним поработали над комплиментами, — пояснила я.

— Они не такие уж дурацкие по сравнению с остальным вашим нарядом!

— Ему еще нужно попрактиковаться.

— Пожалуйста, сделай так, чтобы он меня не доставал, — попросил Риг, подтаскивая ящик с инструментами. — Честное слово, вот только попадись мне умник, додумавшийся сделать машину, которая болтает, пока ты ее чинишь…

Я залезла в кабину и закрыла ее, загерметизировав и сделав звуконепроницаемой.

— М-Бот, пожалуйста, оставь его в покое.

Я поудобнее устроилась в кресле.

— Как пожелаете. В любом случае мои процессоры заняты разработкой подходящей шутки по поводу того, что Риг приделывает мне новую задницу. Но мои логические цепи возражают, что экспеллер, который я использую для отработанного масла, — более подходящая метафора для ануса.

— Не особо хочется говорить о твоих сортирных функциях.

Я откинулась на спинку и уставилась в стекло, но за ним была только чернота и темная скала.

— Полагаю, в минуты депрессии человеческим существам не помешает юмор, — сказал М-Бот. — Чтобы развеять мрачное настроение и забыть беды.

— Я не хочу забывать беды.

М-Бот замолчал. Потом более тонким и каким-то беззащитным голосом поинтересовался:

— Почему люди боятся смерти?

Нахмурившись, я перевела взгляд на приборную доску, где, как я знала, была камера.

— Еще одна попытка пошутить?

— Нет. Я хочу понять.

— Ты выдаешь пространные комментарии о людях, но не понимаешь такой простой вещи, как страх смерти?

— Дать определение? Могу. Но понять?.. Нет.

Я снова коснулась затылком спинки кресла. Как объяснить роботу понятие смертности?

— Ты скучаешь по воспоминаниям, так? По банкам памяти, которые уничтожились при крушении? Значит, ты понимаешь, что такое потеря.

— Да. Но я по определению не могу скучать по собственному существованию. Так с какой стати мне этого бояться?

— Потому что… однажды тебя не станет. Ты перестанешь существовать. Будешь разрушен.

— Я уже не раз отключался. Я был отключен сто семьдесят два года. Какая разница, если бы я никогда не включился снова?

Я беспокойно поигрывала кнопками сферы управления. У меня еще шесть дней отпуска. Чтобы просто сидеть сиднем? Якобы восстанавливаться? А на самом деле бередить пустоту внутри, как ребенок постоянно ковыряет болячку?

— Спенса? — позвал М-Бот, выдернув меня из задумчивости. — А я должен бояться смерти?

— Истинный Непокорный не должен, — ответила я. — Так что, может, тебя специально так запрограммировали. И на самом деле я боюсь не своей смерти. Вообще-то, я ничего не боюсь. Я не трусиха.

— Конечно.

— Но потери друзей… нарушают мою твердость. Я должна быть сильной, чтобы с этим справляться. Я знаю, чего стоит стать пилотом. Я тренировалась, готовилась, слушала истории Бабули и…

Я глубоко вздохнула.

— Я скучаю по моему пилоту, — сказал М-Бот. — Я говорю «скучаю» из-за недостатка знаний. Без нужной информации я не могу оценивать свои дальнейшие действия. Моя способность взаимодействовать с миром и быть эффективным ослабела. — Он помедлил. — Я сломлен и не знаю, как выполнить свое предназначение. Вы так же себя чувствуете?

— Наверное. — Я сжала кулак, чтобы перестать дергаться. — Но я это преодолею, М-Бот.

— Должно быть, хорошо иметь свободу воли.

— У тебя тоже есть свобода воли. Мы об этом говорили.

— Я ее симулирую, чтобы казаться людям более привлекательным, — возразил он. — Но у меня ее нет. Свобода воли — это способность игнорировать свои программы. Люди на это способны, а я на фундаментальном уровне — нет.

— У людей нет программ.

— Нет, есть. У вас их даже больше, чем нужно. Противоречивые программы, ни одна не взаимодействует как надо, все вызывают различные функции одновременно или одну и ту же по противоположным причинам. Тем не менее иногда вы их игнорируете. Это не изъян. Это делает вас вами.

Я попыталась это осмыслить, но так нервничала, что не могла сидеть смирно. Наконец я откинула фонарь, спустилась на землю и сходила за рацией и рюкзаком.

Поглощенный работой Риг напевал под нос незнакомую мелодию и сдирал с ускорителя ошметки фюзеляжа.

Я подошла к нему.

— Помощь нужна?

— Пока нет. Может, понадобишься через день или два, если опять придется менять проводку. — Он оторвал еще кусок и потыкал в дыру отверткой. — Хорошо, что я уже собрал обратно воспламенитель щита. Какое-то время я буду по горло занят вот этим.

— Кстати, как продвигается стажировка? — поинтересовалась я. — Проектная схема для щита?

Риг покачал головой.

— Как я и боялся. Показал чертеж начальнику, но не смог объяснить, в чем отличие нового щита, который я «изобрел», и на этом все закончилось. Щит и гравиконы М-Бота за гранью моего понимания. Нужно, чтобы корабль изучили настоящие инженеры, а не стажер.

Мы обменялись взглядами, и Риг вернулся к работе. Ни один из нас не хотел развивать эту идею. Становилось все очевиднее, что нам нужно выдать М-Бота. Я пряталась от правды за уверениями корабля, что он этого не хочет и в случае чего угрожает уничтожить свои системы. Но если начистоту, мы оба совершали измену, работая над ним в тайне.

Похоже, Ригу необходимо сосредоточиться, и я решила ему не мешать. Потрепав по «голове» Погибель, отчего та издала радостную трель, я выбралась из пещеры и отправилась прогуляться.

— Куда вы идете? — спросил М-Бот, когда я включила рацию.

— Мне нужно чем-то заняться. Не могу просто сидеть и горевать.

— Когда я в таком настроении, то пишу себе новую подпрограмму.

— С людьми так не получится, — сказала я. — Но твои слова заставляют задуматься. Ты говорил, что без нужной информации не знаешь, как оценивать свои дальнейшие действия.

— Первые ИИ были неповоротливыми, — отозвался он. — Приходилось программировать их действия для каждого набора обстоятельств. И каждое отдельное решение должно было содержать список инструкций для каждой возможности. Более продвинутые ИИ способны экстраполировать. Мы полагаемся на базовый набор правил и программ, но делаем выбор, опираясь на схожие ситуации, с которыми уже сталкивались. Тем не менее в обоих случаях существенное значение для выбора имеет информация. Без опыта прошлого мы не можем понять, как действовать в будущем. Вы не просили таких подробностей, но приказали оставить Роджа в покое, поэтому я ищу темы для разговора.

— Ну, спасибо.

— Кроме того, человеческим существам необходимо выговориться другу, когда они горюют. Так что не стесняйтесь. Я проявлю дружеское участие. У вас отличные ботинки.

— Это единственное, что ты замечаешь в людях?

— Я всегда хотел иметь обувь. Это единственный предмет гардероба, который имеет смысл в идеальных условиях окружающей среды. Обувь не укладывается в ваши странные и нелепые табу, не позволяющие никому постороннему видеть ваше…

— Это единственное, что пришло тебе в голову, чтобы утешить в горе?

— Это был первый номер в моем списке.

Чудесно.

— В списке семь миллионов пунктов. Хотите услышать номер два?

— Это молчание?

— Оно в список даже не попало.

— Поставь его под номером два.

— Хорошо. Я… О!

Опустив рацию, я пошла по знакомой дороге. Нужно чем-то заняться, а летать нельзя. Но можно поискать ответ на вопрос.

Где-то в главном штабе АОН хранится голографическая запись Битвы за «Альту». И я ее найду.

37

К тому времени, как я добралась до «Альты», в голове сложился весьма четкий план. И весь он строился на единственном человеке, который, как я знала, имел доступ к записям битв.

Кабинет Кобба был крошечным, идеально чистым и лишенным всякого намека на личные пристрастия и увлечения. Ни фотографий на стенах, ни книг на полках.

Сегодня он сидел за своим столом и работал — читал какие-то отчеты и делал в них пометки красным карандашом. Когда я постучала в окно, он бросил на меня взгляд и вернулся к бумагам.

Я приоткрыла дверь.

— Тебя ФМ искала, — сказал он, переложив лист в другую стопку. — Я сказал ей, что понятия не имею, где твоя пещера. Но если захочешь связаться с остальными, настройся на частоту 1250. Это полоса частот семьи Артуро.

— Спасибо. — Я сделала глубокий вдох, повторяя про себя заранее спланированную речь. — Сэр, надеюсь, мне не грозят неприятности, но мы с Йоргеном вчера слетали и забрали значок Рвоты. Для ее семьи. — Я шагнула вперед и положила его на стол. — Он звонил наземному отряду поддержки и предупредил, что мы будем пролетать мимо.

Кобб вздохнул.

— Ну, думаю это не запрещено. — Он взял значок в руки. — Вы прояснили этот вопрос с трофейной службой?

— Э, нет, сэр.

— Значит, мне опять прибавилось бумажной работы.

— Мы похоронили ее как пилота, сэр. Сделали все, что могли. Вы сообщите об этом ее семье? Ради меня?

Он убрал значок.

— Им будет приятно об этом услышать, курсант. И я думаю, что даже трофейная команда не будет жаловаться, если я преподнесу им это в таком ключе. Но на этой неделе постарайся больше не втягивать меня в неприятности.

— Постараюсь, сэр. — Я пыталась придумать, как перейти к действительно интересующей меня теме. Что же сказать, чтобы не вызвать у Кобба лишних подозрений? — Я бы хотела как-нибудь использовать свободное время. Такой длинный больничный немного выбивает из колеи.

— Эти больничные могут отправляться к солнцу, — согласился Кобб. — Мне нравится Тиор. Она старается продвигать психологическую поддержку для пилотов и тому подобное — это хорошие идеи. Но ей следует уяснить: свободное время — последнее, в чем нуждаются скорбящие солдаты.

— Если мне нельзя ни летать, ни тренироваться, то, может… — Я сделала вид, что раздумываю. — Может, мне посмотреть старые битвы? Поучусь чему-нибудь?

— Архив в корпусе H. — Кобб указал в нужном направлении. — Там есть видеогарнитуры для просмотра. Чтобы попасть внутрь, тебе понадобится мой код доступа — 26407.

Десяток аргументов, которые я подготовила, чтобы подтолкнуть его к этому предложению, умер у меня на губах.

Все вышло… просто.

— Э, спасибо. — Я постаралась скрыть волнение. — Ну, наверно, как раз этим и займусь.

— Курсантам не положено пользоваться архивом. Если нарвешься на неприятности, скажи, что я тебя отправил за чем-нибудь, и уходи. Если придется, я подготовлю нужные бумаги. Скадные бюрократы. — Кобб переложил листок из одной стопки в другую. — И вот еще что, Штопор.

— Сэр?

— Иногда ответы, которые нам нужны, не соответствуют вопросам, которые мы задаем. — Он поднял на меня глаза. — И иногда трус может одурачить мудрецов.

Я встретилась с ним взглядом и покраснела, вспомнив, что наговорила ему вчера в приступе злости. «Если вы ищете оправданий собственной трусости из-за того, что катапультировались, мы не обязаны делать так же!»

— Сэр, я… прошу прощения за…

— Иди уже. Я пока не готов с тобой разбираться.

— Есть, сэр.

Я вышла из кабинета. Этот его взгляд… Он точно знал, почему я хочу посмотреть старые битвы. Видел насквозь все мои уловки.

Тогда почему он дал мне код доступа?

Я направилась к нужному зданию, открыла дверь при помощи кода и пошла вдоль стеллажей. Многие были заставлены старинными книгами, оставшимися от экипажа флота: история Старой Земли, философские трактаты. По большей части всякие древности, но были и современные работы — руководства и исторические очерки.

По архиву сновали пилоты, их значки ярко блестели на синих комбинезонах. Глядя на них, я поняла, почему Кобб позволил мне сюда попасть. До моего выпуска оставалось меньше двух месяцев. С одной стороны, невероятно, сколько времени пролетело. С другой, за эти несколько месяцев произошло столько всего…

В любом случае я бы вскоре получила доступ к этому месту. Может, Кобб знал, что я все равно раскрою тайну, и потому не возражал, чтобы это произошло сейчас? Или он боялся, что по какой-нибудь причине мне откажут в этой привилегии, даже если я окончу летную школу? И решил позаботиться о том, чтобы я не упустилавозможность?

Я не осмеливалась спрашивать, куда идти. Нельзя было рисковать, на цвет моего значка могли обратить внимание и поинтересоваться, что здесь делает курсант. Я обшаривала затхлое, слишком тихое помещение, пока не наткнулась на стеллаж с металлическими коробочками с названиями и датами битв на торцах. Они были размером примерно четыре на четыре сантиметра. Я понаблюдала, как девушка-пилот вставила одну в устройство для просмотра и наклонилась к видеогарнитуре.

Как раз то, что нужно, правда, в этих коробочках были битвы лишь за последние пять лет. За углом обнаружилась еще одна комната. Дверь закрыта, но через окна вдоль боковых стен видно, что там тоже хранятся записи. Я попробовала ввести код Кобба.

Дверь открылась, и я скользнула внутрь. Сердце бешено колотилось. Внутри никого не было, на небольшом стеллаже лежали металлические коробочки. Обратный отсчет дат вел… к той, за которой я охотилась. Битва за «Альту». Перед ней лежало еще несколько штук, но эта запись будто светилась, маня к себе.

В ряду нет пустых мест — записи брали нечасто. И здесь не было устройства для просмотра. То есть… я просто беру запись и ухожу?

Будь смелой. Непокорной. Даже если последнее время ничего подобного не чувствуешь.

Я взяла коробочку и улизнула из комнаты. Никакой сигнализации. До конца не веря в свою удачу, я покинула здание c призом в руке.

Тайна. Прямо здесь, в моей ладони. Я в огромном долгу перед Коббом — не только за сегодня, но за все. За то, что он нашел для меня место в своем классе, когда больше никто не дал мне шанса. За то, что терпел меня все эти недели, за то, что не дал пощечину, когда я назвала его трусом.

Я отплачу ему. Как-нибудь. Засунув квадратик с записью в карман, я зашагала к учебному корпусу. Скорее всего, ее можно запустить в кабине, хотя непонятно, разрешено ли пользоваться кабинами, пока мы на больничном.

Я настолько погрузилась в собственные мысли, что даже не заметила людей, мимо которых проходила, пока меня кто-то не окликнул.

— Эй, Штопор?

Я застыла и обернулась. Это была ФМ, и она была в юбке. В самой настоящей юбке и блузке, с серебристыми заколками в коротких светлых волосах.

— Звезды, где ты пропадала? — Она схватила меня за руку. — В своей пещере?

— Где же еще?

— Ты ведь в отпуске. Довлеющий авторитаризм ослабил свою железную хватку. Мы можем выходить за пределы базы.

— Я каждый день выхожу за пределы базы.

— Это другое. — Она потянула меня в сторону. — Идем. Тебе повезло, что Бзик попросила меня кое-что ей принести.

— Киммалин? Ты виделась с ней после того, как она ушла?

— Конечно. Она же не на другую планету переехала. Идем.

Трудно заставить ФМ передумать, когда она в боевом настроении, так что я уступила. Она потащила меня за ворота базы, вдоль рядов строений. Мы вошли в одно из них, на которое я раньше особо не обращала внимания.

И передо мной открылся абсолютно новый мир.

38

Ресторан был, конечно, не особо впечатляющим: несколько беспорядочно расставленных столиков, за которыми сидели курсанты и молодые пилоты, приглушенный свет. В углу мужчина что-то наигрывал на перкуссии.

ФМ тащила меня к столику, за которым Артуро обнимал незнакомую темнокожую девушку с короткими волосами. Там же чинно восседала Киммалин, перед ней стоял очень большой и очень фиолетовый напиток. Рядом расположился Недд.

Недд. Я не видела его уже несколько недель! С той ночи на стартовой площадке! Он был в брюках и рубашке, а на спинке стула висел пиджак. Странно встретить его в гражданской одежде, особенно рядом с Артуро в курсантском комбинезоне.

Сквозь гул разговоров в зале я услышала беззаботный голос Недда:

— Я никогда этого не говорил. Я придурок другого типа — обаятельный.

Артуро закатил глаза, но девушка рядом с ним подалась вперед:

— Недд, придурок он и есть придурок.

— Ничего подобного. В этом деле я эксперт. Я…

— Ребята, — прервала их ФМ, вскинув руки в театральном жесте и указав на меня, — посмотрите, кого я нашла! Она бродила вокруг базы и кисла из-за того, что не сможет пострелять в ближайшие дни.

Недд ткнул пальцем в сторону ФМ.

— Видишь, вот она — как раз придурочная другого типа.

ФМ отвесила ему подзатыльник, и он ухмыльнулся. А потом встал и сгреб меня в медвежьи объятия.

— Рад тебя видеть, Штопор. Закажи себе что-нибудь. Артуро платит.

— Я плачу?

— Ты богатый.

— Ты тоже.

— Я богатый другого типа. Бедный богатый.

— О, ради Святой.

— Не произноси имя Святой всуе, — одернула Киммалин.

— Ты это делаешь постоянно!

— Я верующая, а ты — нет. Так что мне можно.

Недд ухмыльнулся, зацепил ногой стул у соседнего стола и, придвинув его к нашему, махнул мне присаживаться.

Я нерешительно села. Запись по-прежнему жгла карман комбинезона. В то же время при виде Недда и Киммалин на душе потеплело. Это мне и было нужно.

Поэтому я постаралась пока что забыть о записи.

— Штопор, это Брин. — Артуро указал на девушку, сидящую близко к нему. Очень-очень близко. — Мы познакомились еще до летной школы.

— Не представляю, как вы его терпите, — произнесла она. — Он изображал из себя всезнайку еще до того, как стал пилотом. А теперь, должно быть, совсем невыносим.

Улыбнувшись, Артуро в шутку стукнул ее по плечу. Да, совершенно ясно, что эти двое давно вместе. Почему я не в курсе, что у Артуро есть девушка?

«Была бы в курсе, если бы хоть иногда проводила свободное время вместе с ребятами», — подумала я.

Через пару секунд ФМ поставила передо мной нечто фиолетовое и шипучее и корзинку с полосками жареных водорослей, потом села на свое место и кинула Киммалин мешочек.

— Нашла твое ожерелье под кроватью.

— Спасибо, дружок. — Киммалин открыла мешочек и заглянула внутрь. — Я немного психанула, когда уходила, да?

— Ребята, вы собираетесь возвращаться в АОН? — спросила я. — Поговорим с Коббом? Им нужны пилоты. Может, получится уговорить их взять вас обратно.

Недд с Киммалин обменялись взглядами, и Недд сделал большой глоток.

— Нет, — ответил он. — Кобб ведь говорил, что большая часть класса отсеется. Так что они этого и ожидали. Нас не возьмут обратно. И я не уверен, что могу поступить так с мамой, после того как…

Тишина. Разговор за столом смолк.

— Может, я и не вернусь, но хотя бы стала курсантом, — бодро проговорила Киммалин. — Родители мною гордятся, и стрелки из Благодатной пещеры только обо мне и говорят.

— Но… я хотела сказать… летать… — начала было я, хотя поняла, что лучше оставить эту тему.

— Мы не такие, как ты, Штопор, — произнес Недд. — Летать, конечно, прекрасно. Я бы вернулся в мгновение ока, но что-то в АОН… в самой культуре, в том, как бросают в битву курсантов, в этом отчаянии…

ФМ показала ему два больших пальца. Киммалин просто опустила взгляд на колени — должно быть, думала о том же, о чем и я. У АОН были причины, чтобы отчаяться. Курсантов бросали в бой не только ради практики или из-за того, что в АОН не ценили жизни. Нам требовалось как можно больше пилотов в воздухе, даже неопытных.

Я росла в Вулканической и знала, что борьба с креллами — дело героическое и опасное, но только попав в «Альту», осознала, насколько мы близки к краю пропасти.

Я все же промолчала, потому что не хотела огорчать остальных. Разговор перешел к какой-то важной вчерашней игре — победила старая команда Рвоты. Недд поднял бокал, все присоединились, и я тоже. Я глотнула своего фиолетового напитка и чуть не выплюнула — слишком сладкий.

Я решила перебить вкус водорослями. Во рту приключился взрыв вкуса, и я застыла с широко распахнутыми глазами. Я едва не растеклась в лужицу. Раньше мне доводилось пробовать жареные водоросли, но они и в помине не были так хороши. Что это за специи?

— Штопор? — позвал Артуро. — У тебя лицо, будто тебе ногу отдавили.

Дрожащими пальцами я взяла еще кусочек.

— Так вкусно!

— Она же питалась крысами последние пару месяцев, — пояснила ФМ. — Вкусовые рецепторы совсем атрофировались.

— ФМ, откуда ты берешь такие слова? — спросила Киммалин. — Ничего подобного я не слышала!

— А сколько я могу съесть?

— Я взяла тебе целую корзинку, — ответила ФМ. — Артуро же платит.

Я нарочито комично начала запихивать водоросли в рот. Но, если честно, мне хотелось съесть как можно больше, пока я не очнулась ото сна, или пока меня отсюда не вышвырнули, или пока что-нибудь не взорвалось.

Брин рассмеялась.

— Она такая агрессивная.

— Ты даже не представляешь, — улыбнулся Артуро. Брин поигрывала локоном его волос.

Скад, я преступно мало знала о товарищах по звену.

— А где Йорген? — спросила я в перерыве между горстями водорослей.

— Он бы все равно не пришел, — ответил Недд. — Слишком важная шишка для нас.

— Вы его даже не звали?

— Неа, — ответил Артуро.

— Разве вы не дружите?

— Дружим, поэтому и знаем, что он бы не пришел, — сказал Недд. — Слушай, а как там старина Кобб? Были какие-нибудь интересные ругательства за последнее время?

— В последнем разговоре Штопор задала ему перцу, — отметила Киммалин.

Я проглотила водоросли, которые были во рту.

— Зря я все это наговорила.

— Мысли, которые не высказываешь, остаются у тебя в голове, — торжественно произнесла Киммалин.

— Ты поймала его на противоречии. — ФМ подняла палец. — Он опирался на идею, которую сам же и отрицал!

Я опустила глаза к корзинке и обнаружила, что та уже пуста. ФМ схватила ее и ушла к стойке — наверное, за следующей. Зашипел фритюр, и от острого, наполнившего зал запаха у меня потекли слюнки. Это ведь не слишком дорого? Хотя какая разница!

Я еще раз пригубила напиток, но он по-прежнему казался слишком сладким. К счастью, ФМ поставила передо мной новую корзинку водорослей, и я налетела на угощение. Специи были просто восхитительными. От их вкуса мой рот словно очнулся после долгого сна.

Ребята предавались воспоминаниям о Рвоте, и в их голосах звучала та же боль, что чувствовала я. Они понимали. В этом я не одинока.

Я обнаружила, что рассказываю о том, что сделали мы с Йоргеном. Они печально выслушали подробности.

— Надо было мне полететь с вами, — сказал Артуро. — Как думаешь, Кобб даст мне подержать ее значок перед тем, как отдаст ее семье?

Он опустил глаза, и Брин погладила его по руке.

— А помните, как мы поспорили, что она съест больше водорослевых котлет за ужином, чем я? — спросил Недд.

— В итоге она оказалась на полу, — с тоской вспомнила ФМ. — Просто валялась по полу и стонала. Всю ночь жаловалась, что котлеты сражаются у нее в желудке.

Остальные рассмеялись, но Артуро сидел, уставившись в стакан. Выглядел он… опустошенным. В том бою он едва не погиб. Оставалось надеяться, что к концу больничного техники восстановят его истребитель.

Разумеется, это напомнило мне о том, что Риг чинит М-Бота. И о том, что я у него в долгу. В большом долгу.

— ФМ, а тебе нравятся умные парни? — спросила я.

— Я уже занят, — с улыбкой встрял Артуро.

ФМ закатила глаза.

— Зависит от обстоятельств. А насколько симпатичные?

— В меру.

— Ребята, я уже занят, — повторил Артуро.

— ФМ соблазнилась бы только парнем из низов, — сказал Недд. — Чтобы бросить вызов власть имущим. Злосчастная, невозможная любовь — единственный вариант для ФМ.

— Не вся моя жизнь подчиняется желанию бунтовать, Недд, — возразила она.

— Да? И какой напиток ты выбрала?

Я только сейчас заметила, что у нее в стакане было что-то оранжевое, хотя все пили фиолетовое.

Она вновь закатила глаза.

— Ты придурок.

— Правильного типа?

— Раздражающего.

— Согласен.

Они продолжали препираться, и я откинулась на спинку стула, наслаждаясь водорослями, пока Брин не ушла в уборную. Без нее за столом осталось лишь наше звено, и я поймала себя на том, что меня так и подмывает кое-что им сказать. В кои-то веки мы были далеко от базы АОН, где мне постоянно казалось, что за нами наблюдают.

— Мы можем кое о чем поговорить? — спросила я, прервав Недда, который рассказывал какую-то историю. — Я все думаю о тех вопросах, что Артуро поднял однажды в классе. Разве не странно, что мы сражаемся с врагами восемьдесят лет и весьма смутно представляем, как они выглядят?

Киммалин кивнула.

— Как удобно, что креллы никогда не посылают в бой больше сотни кораблей. Защитные платформы в поясе обломков во многом объясняют, почему мы еще живы, но этот вопрос меня беспокоит. Они что, не могут отправить в два раза больше кораблей и задавить нас числом?

— Это подозрительно. Очень подозрительно, — поддержала ФМ.

— Ты бы так в любом случае сказала, — заметил Недд.

— И в данном случае ты не согласен?

Он не ответил.

— Мы же не единственные, кто задавался этими вопросами? — спросила я. — То есть… АОН действительно не знает ответов? Или скрывает их?

Так же, как скрывает правду о моем отце.

— Ладно, побуду адвокатом дьявола, — сказал Артуро. — Возможно, они просто не делятся этой информацией с курсантами и гражданскими. Я знаю, Штопор, ты не любишь адмирала — и по праву, — но у нее прекрасная репутация и очень хорошие советники.

— И мы все равно проигрываем. — Я придвинулась ближе к столу, стараясь говорить тише. — Вы все знаете, что это так. В конце концов креллы до нас доберутся.

Остальные замолчали, и Артуро оглянулся по сторонам, проверяя, не слышно ли нашу беседу за соседними столиками.

— Они не хотят, чтобы мы задавали вопросы, — сказала Киммалин. — Помните, тогда за ужином Артуро рассуждал, а проходящий мимо офицер приказал ему заткнуться? Все, кроме Кобба, сворачивают разговор, как только слышат неудобные вопросы.

— Им нужны тупицы, — добавила ФМ. — Пилоты, которые слепо выполняют приказы и в ком нет ни капельки оригинальности, сострадания и души.

В зал вернулась девушка Артуро, лавируя между столиками. Я наклонилась ближе и тихо сказала:

— Просто… подумайте об этом. Потому что я думаю.

Я нащупала в кармане чип с данными.

Разговор вернулся к более легкомысленным темам, но ФМ посмотрела на меня и улыбнулась. Ее глаза поблескивали, будто она гордилась тем, что я задаю такие вопросы. Похоже, я всегда казалась ей каким-то зомби с промытыми мозгами, но она меня не знала. Не знала, что большую часть жизни я провела вне общества Непокорных, бродя по туннелям и роясь в мусоре.

Если уж на то пошло, я бы хотела, чтобы Непокорные были даже более храбрыми, более героическими — как в сказках Бабули. Но, пожалуй, в одном мы с ФМ сходились: нынешнее руководство АОН оставляет желать лучшего.

Я позволила ФМ — ну, по сути Артуро — купить мне третью корзинку водорослей. Потом извинилась и попрощалась. Я с удовольствием посидела с ними, но нужно сделать кое-что еще.

Пора узнать ответы.

39

Когда я вернулась в пещеру, Риг уже ушел. Судя по всему, он здорово продвинулся с ускорителем. Погибель сидела на камне около крыла. Почесав ей голову по пути в кабину, я забралась внутрь.

Меня накрыло странное ощущение неотвратимости. Тайна, которую так долго хранили, у меня в кармане. Наконец появились ответы, и я узнаю, что же случилось с отцом. Откуда же такая нерешительность?

Я закрыла кабину.

— М-Бот, ты знаешь, как извлечь голограмму из вот такой штуки?

Я вытащила металлическую коробочку и показала разъемы снизу.

— Да. Это стандартный формат. Видите ряд портов под панелью с маркировкой «A-118»? Вам нужен «SSXB».

Я последовала указаниям и, промедлив лишь миг, воткнула коробочку в гнездо.

— О, любопытно. Любопытно, — загудел М-Бот.

— Что там?

— Я нагнетаю интригу, чтобы вы насладились неожиданностью.

— Пожалуйста, не надо.

— Люди предпочитают…

— Просто скажи и все.

— Ладно, нытик. Здесь большой объем информации: трехмерная голокарта, а также исходные данные транспондеров, радиосигналы во время боя и даже несколько записей с камер внутри бункеров. Подделать такое очень сложно.

Подделать. Я об этом не задумывалась, но теперь поняла, что беспокоюсь.

— Ты уверен?

— Я бы заметил любые правки. Хотите посмотреть?

— Да.

Нет.

— Тогда вылезайте.

— Вылезать?

— Мой голопроектор воспроизведет для вас уменьшенную копию битвы.

Я выбралась из кабины, мимоходом почесав голову Погибели — та переместилась к носу корабля, — и с грохотом спрыгнула на каменный пол.

Передо мной развернулась битва. Когда Кобб следил за нашими полетами, все корабли были окрашены в яркие цвета — красный и синий, а М-Бот воспроизвел точные миниатюры кораблей. Они наступали волнами, такие настоящие, что я не удержалась и потрогала их, отчего они распались на зернистые частицы, состоявшие словно не совсем из света.

Следом объявились креллы. Их корабли выглядели еще более незавершенными, чем сейчас. Еще более необычными. Провода свисали под странными углами, в крыльях виднелись трещины, фюзеляжи напоминали металлические лоскутные одеяла. Моя маленькая пещера превратилась в поле боя.

Я села и стала молча смотреть. Голопроектор М-Бота не передавал звук. Корабли сгорали во вспышках безмолвной смерти. Они летали беззвучно, как бескрылая мошкара.

Я знала эту битву. Мы изучали ее, запоминали тактические приемы. Но наблюдая своими глазами, я могла ее прочувствовать. Раньше я воображала великие маневры человеческих истребителей, сражавшихся вопреки всему с превосходящими в два с половиной раза силами врага. Воображала, как они решительно оборонялись, балансируя на грани отчаяния, но всегда контролируя ситуацию.

Однако теперь я была пилотом и видела, какой там царил хаос. Битва развивалась беспорядочно. Тактика казалась не такой уж великолепной — не менее героической, но гораздо более импровизированной. Впрочем, это только возвысило пилотов в моих глазах.

Все продолжалось довольно долго — дольше, чем любая стычка с участием звена «Ввысь». Я легко нашла отца. Лучший истребитель в группе, тот, кто вел за собой все атаки. Самонадеянно думать, что я могла выделить отцовский корабль посреди мешанины боя, но было в его полете что-то такое…

— Ты можешь идентифицировать пилотов? — спросила я.

Над каждым кораблем появилось окошко с позывным и номером пилота в звене.

«Надежда-7, — гласила надпись. — Позывной — Охотник».

Может, я и страдала самонадеянностью, но не ошиблась. Неожиданно для себя я снова попыталась потрогать его корабль. На глаза навернулись слезы. Глупая девчонка. Я смахнула слезы, а отец занял позицию рядом с напарником. Позывной — Дворняга. Кобб.

К ним присоединился еще один корабль. Позывной — Железнобокая. Потом еще два, которых я не знала. Позывные — Ралли и Антик. Все, кто остался от отцовского звена из восьми человек. Потери в битве зашкаливали: от сорока кораблей осталось всего двадцать семь.

Я встала и пошла за кораблем отца, пока он носился по пещере. Первые граждане сражались отчаянно, и их отвага принесла свои плоды — креллов удалось отбросить. Я знала, что так и будет, но все равно смотрела, затаив дыхание. Корабли сгорали в миниатюрных вспышках. Ценой жизни пилотов на Детрите было основано первое стабильное общество и правительство со времен крушения «Непокорного».

И общество, и правительство имели изъяны. ФМ права насчет их нечестности, узколобости и авторитарности. Но это было хоть что-то. Они существовали, потому что вот эти люди — эти пилоты — не покорились креллам.

Ближе к концу битвы креллы отступили, чтобы перегруппироваться. Из уроков я помнила, что они предпримут только одну атаку, прежде чем наконец скроются в небе. Человеческие боевые порядки перестроились, звенья сгруппировались, и я почти услышала, как они устно подтверждают готовность.

Я помнила этот момент. Момент, когда…

Один корабль — отцовский — сломал строй. У меня чуть сердце не остановилось. В горле сперло дыхание.

Но он полетел вверх.

Я запрыгнула на камень, потом на крыло М-Бота, пытаясь последовать за отцом. Он поднимался все выше. Я могла представить, что он увидел. Я откуда-то знала, что случилось: отец заметил просвет в поясе обломков, как в тот раз, когда показал мне такой же. Такой же, что я заметила во второй раз, летая с М-Ботом, когда обломки выстроились в один ряд.

Я по-своему истолковала его исчезновение. Это вовсе не трусость. Для меня его поступок — полет ввысь — был очевидным. Бой длился уже час. Отец беспокоился, что после отчаянной передышки, во время которой враг перегруппировался для очередной атаки, битва будет проиграна.

И он решился на отчаянный поступок. Он отправился выяснить, откуда прилетают креллы, чтобы попытаться их остановить. У меня мороз пошел по коже, когда я увидела, как он уносится ввысь. Он сделал то, о чем всегда говорил мне.

Он пытался дотянуться до более значительного.

Его корабль исчез.

— Он не сбежал. — Я снова вытерла набежавшие слезы. — Он сломал строй. Наверное, не подчинился приказам. Но он не сбежал.

— Ну, я бы… — начал М-Бот.

— Вот что они скрывают! — перебила я, взглянув на кабину М-Бота. — Его заклеймили трусом, потому что он улетел ввысь, когда не должен был.

— Возможно, вам…

— Кобб все это время знал. Наверное, его разрывало изнутри. Вот почему он не летает — дело во лжи, которую он поддерживает. Но что увидел отец? Что с ним случилось? Он…

— Спенса, — перебил М-Бот. — Я перемотаю запись вперед. Смотрите.

С потолка пещеры, словно звезда, упала горошина света. Корабль отца вернулся? Я потянулась к нему, и голографический кораблик понесся вниз, пройдя сквозь ладонь. Подлетев к оставшейся четверке своего звена, отец активировал ОМИ и отключил их щиты.

Стоп. Что?

Тем временем волна креллов покатила в последнюю атаку. Отец выполнил идеальную петлю и начал палить из деструкторов по собственным товарищам.

Не… не может быть…

Пилот с позывным Ралли погиб в огненной вспышке. Отец, заложив вираж, присоединился к креллам, которые в него не стреляли, а наоборот, прикрывали, и атаковал следующего члена своего звена.

— Нет, — вырвалось у меня. — Нет, это ложь!

Пилот с позывным Антик погиб, пытаясь ускользнуть от отца.

— М-Бот, это не он! — воскликнула я.

— Жизненные показатели те же самые. Я не могу увидеть, что произошло наверху, но корабль и пилот те же самые. Это он.

Прямо у меня на глазах отец уничтожил еще один корабль. Он был ужасом на поле боя. Ураганом огня и стали.

— Нет.

Железнобокая и Дворняга вместе сели ему на хвост. Он сбил еще кого-то. Убил уже четверых Первых граждан.

— Я…

Опустошенная, я сползла на землю.

Дворняга выстрелил. Отец уклонился, но Дворняга не отстал и преследовал его, пока очередной выстрел не попал в цель.

На месте отцовского корабля на миг разразился кромешный ад, горящие обломки полетели вниз, словно дождь из космического мусора.

Я едва досмотрела концовку битвы. Просто уставилась в точку, где испарился корабль отца. В итоге люди одержали победу. Уцелевшие креллы сбежали.

Четырнадцать выживших.

Двадцать пять погибших.

Один предатель.

Голограмма развеялась.

— Спенса? — позвал М-Бот. — Я оцениваю ваше эмоциональное состояние как потрясение.

— Ты уверен, что эти данные нельзя подделать?

— Вероятность того, что запись фальсифицирована, а я не способен это выявить? Принимая во внимание уровень развития технологий вашего народа? Крайне мала. В человеческих терминах — нет, Спенса. Запись не может быть подделкой. Мне… жаль.

— Почему? — прошептала я. — Почему он так поступил? Неужели был одним из них с самого начала? Или… что-то увидел там, наверху?

— У меня нет информации, которая поможет ответить на эти вопросы. Я располагаю записями переговоров в битве, но согласно моему анализу в них нет ничего необычного, по крайней мере, до того момента, как ваш отец увидел просвет в небе.

— Включи, дай мне послушать, — сказала я.

— Я слышу звезды, — произнес отец.

Я сама попросила его услышать, но этот голос — после стольких лет — по-прежнему вызывал во мне волну эмоций. Боль, любовь. В тот миг я снова была маленькой девочкой.

— И вижу их, Кобб, — добавил отец. — Так же, как уже видел сегодня. Просвет в поясе обломков. Я могу проскочить.

— Охотник! — рявкнула Железнобокая. — Оставаться в строю.

— Джуди, я могу проскочить. Я должен попробовать. Должен увидеть. — Он помолчал и добавил тише: — Я слышу звезды.

На короткое время на линии повисла тишина. Потом заговорила Железнобокая:

— Лети, я тебе доверяю.

Звук оборвался.

— После этого ваш отец поднялся вверх, за пояс обломков, — сказал М-Бот. — Датчики не записали, что там произошло. Приблизительно пять минут и тридцать девять секунд спустя он вернулся и атаковал своих.

— Он что-нибудь говорил?

— Есть один маленький кусочек. Полагаю, хотите его послушать?

Я не хотела. Но выбора не было. По лицу ручьями бежали слезы. М-Бот включил запись: общий канал, множество голосов в хаосе боя. Я отчетливо уловила, как Кобб кричит отцу:

— Почему? Почему, Охотник?

Потом, почти неразличимый в общем гуле переговоров, голос отца. Тихий. Скорбный.

— Я тебя убью. Всех вас убью.

В пещере снова стало тихо.

— Это единственный раз, когда он говорит после возвращения, больше я ничего не нашел, — сказал М-Бот.

Я покачала головой, пытаясь разобраться.

— Почему АОН не предала это огласке? Они без проблем заклеймили его трусом. Зачем прятать правду, если она еще хуже, чем ложь?

— Могу предположить, — произнес М-Бот. — Но, боюсь, без дополнительной информации это будут всего лишь догадки.

Вскочив на ноги, я забралась в кабину, нажала на кнопку «Закрыть» и выключила огни.

— Спенса?

Я свернулась калачиком.

И осталась лежать.

40

После того как я узнала об отцовской измене, внутри будто кровоточила рана. На следующий день я еле встала с постели. Если бы у нас были занятия, я бы их пропустила.

Настроение подействовало на желудок, мне было плохо — тошнота, слабость. Надо было поесть, и я в конце концов впихнула в себя несколько безвкусных пещерных грибов.

Риг тихо вкалывал, запаивая и прикручивая провода. Он хорошо меня знал и понимал, что, когда мне нездоровится, лучше меня не трогать. Я терпеть не могла показываться больной на людях.

Я сомневалась, стоит ли вываливать на него мои новости и хочется ли мне вообще обсуждать все это с кем бы то ни было. А если ничего не говорить, то можно притвориться, что так и не узнала правду. Может, получится сделать вид, что отец не совершал эти ужасные вещи.

Тем вечером М-Бот испробовал множество способов поднять мне настроение. Все они были странные, он явно прошелся по списку методов эмоциональной поддержки. Я не обращала на него внимания и каким-то чудом сумела заснуть.

На следующее утро мне немного полегчало, но эмоциональное состояние оставляло желать лучшего. М-Бот не разговаривал со мной, пока я свежевала крыс, а когда спросила, в чем дело, сказал:

— Некоторым людям нужно побыть наедине со своим горем. Я два дня не буду с вами разговаривать и посмотрю, поможет ли это. Пожалуйста, наслаждайтесь всеми этапами горя.

Некоторое время я просто… существовала или типа того. Жила под тяжестью грозной, зловещей правды. Железнобокая и Кобб лгали об отце, но лгали, чтобы его преступление казалось не таким страшным. Они защищали мою семью. Если со мной так обращались, когда я была дочерью труса, что случилось бы с дочерью предателя?

Внезапно все действия Железнобокой по отношению ко мне обрели смысл. Отец убил нескольких товарищей по звену. Собственных друзей. Неудивительно, что она меня ненавидит. Поразительно, что Кобб не испытывает того же.

Прошло еще четыре тяжелых дня. Я изредка охотилась, но в основном потихоньку помогала Ригу с ускорителем. Он пару раз заводил разговор о том, что со мной происходит, и я едва ему не рассказала. Однако в последний момент почему-то смолчала. Этой правдой делиться не хотелось. Даже с ним.

Наконец на следующее утро мне пришлось принимать решение. Наш больничный закончился. Вернуться? Смогу ли я посмотреть Коббу в глаза? Смогу ли вести себя как самовольная девчонка и плеваться на сапоги адмирала, зная правду?

Смогу ли жить и летать с этим позором?

Как выяснилось, да.

Я не могла не летать.

***

Я пришла в класс в 6:30, раньше всех. Впрочем, нас осталось всего четверо.

Похоже, пока мы восстанавливались на больничном, учебные кабины решили отремонтировать. Рабочих не видно, но подушки сидений отсутствовали, а в кабине Йоргена был открыт боковой щиток, и из него торчали провода.

Дверь распахнулась, и на пороге появилась ФМ в безупречно чистом комбинезоне и новых ботинках. Следом вошел Артуро, болтая с ней об игре, на которую они ходили прошлым вечером. У меня сложилось впечатление, что Недду нравится ФМ, так как он раздобыл им билеты.

— Привет, — поздоровалась она.

ФМ обняла меня и похлопала по плечу, а значит, горе все еще явственно читалось на моем лице. Вот вам и повадки сильного воина.

Кобб толкнул дверь, с отсутствующим видом цедя обжигающий кофе и просматривая отчеты. С ним в своей обычной авторитетной манере зашел Йорген.

Погодите. Когда это он стал казаться мне «авторитетным»?

— Кобб, — Артуро указал на кабину, — их что, никто не предупредил, что наш больничный кончается? Как мы будем тренироваться?

— Тренировки в симуляции для вас практически окончены. — Кобб проковылял мимо, даже не подняв головы. — До вашего выпуска осталось пять недель. С сегодняшнего дня вы будете проводить большую часть времени в настоящих кораблях. По утрам будем встречаться на стартовой площадке.

— Отлично, — произнесла я с энтузиазмом, которого не чувствовала.

Кобб кивнул на дверь, и мы поспешили прочь из класса. В коридоре со мной поравнялся Артуро.

— Я бы хотел быть больше похожим на тебя, Штопор, — сказал он.

— На меня?

— Ты всегда такая прямолинейная и смелая. Я и правда очень хочу снова подняться в воздух. Очень. Все будет в порядке.

Он словно убеждал сам себя. Каково это — побывать на волосок от смерти? Когда в тебя попали, пока ты без щита? Я попыталась представить обуявшую его панику, дым в кабине, беспомощность…

— Ты смелый, — отозвалась я. — Ты возвращаешься в кабину — это самое важное. Ты не позволил страху одержать верх.

Похоже, услышав эти слова от меня, Артуро непонятно почему приободрился. Что бы он сказал, узнав, насколько мои эмоции далеки от «прямолинейности» и «смелости»?

Мы переоделись в летные комбинезоны и пошли по стартовой площадке к выстроившимся в ряд «Поко». Место корабля Артуро пустовало, но сам он стоял и болтал с Сив из наземной команды. Это была высокая пожилая женщина с короткими седыми волосами.

— Тебе придется взять Ввысь-6, Амфи. — Она указала на корабль. — Твой еще не готов.

Я глянула на ремонтный ангар, откуда по-прежнему торчал нос «Поко».

— В чем задержка? — спросил Артуро.

— Мы починили ускоритель и проверили подъемное кольцо, — пояснила Сив, — но пришлось извлечь воспламенитель щита. До сих пор ждем замену — новая партия должна прийти на следующей неделе. В общем, к тебе приписали Ввысь-6, разве что ты захочешь полетать без щита.

Артуро неохотно двинулся к бывшему кораблю Киммалин. Я пошла дальше к Ввысь-10. Немного сложно думать о нем как о «моем» корабле, когда в пещере ждет М-Бот. Но этот «Поко» служил мне верой и правдой. Хороший истребитель.

Вместо техника, который обычно помогал пристегнуться, с моим шлемом в руках стоял Кобб.

— Сэр?

— Выглядишь ты так, будто денек выдался не из легких, Штопор. Тебе нужно больше времени?

— Нет, сэр.

— Я обязан сообщить о твоем состоянии в медчасть. Может, тебе стоит зайти к ним и побеседовать с одним из новых консультантов Тиор.

Я протянула коробочку с записью, которую позаимствовала из библиотеки. Тайны, которые, как выяснилось, узнавать мне вовсе не хотелось.

— Я в порядке, сэр.

Он пристально посмотрел на меня и взял коробочку. Подал шлем. Я ощупала внутреннюю часть — сенсоры на месте.

— Да, они все еще мониторят твой мозг, — сказал Кобб.

— Они нашли что-нибудь… важное?

Я до сих пор не знала, что и думать по этому поводу, но от мысли, что медики шпионят за моим мозгом, пока я летаю, становилось не по себе.

— Я не вправе рассказывать, курсант. Однако у меня создалось впечатление, что им не терпится начать проверять всех новых курсантов на основании полученных от тебя данных.

— И вы действительно хотите, чтобы я разговаривала с их консультантами? Чтобы они проводили на мне еще больше опытов?

Я поморщилась. И без того хватало проблем, чтобы еще беспокоиться, почему медикам так приглянулся мой мозг.

— Не надо их бояться. Доктор Тиор — хороший человек. — Он засунул коробочку в накладной карман рубашки и что-то вытащил из него — сложенный листок бумаги. — Вот, к примеру.

Я с любопытством развернула листок:

«Разрешение на снятие ограничений с курсанта Спенсы Найтшейд. Привилегии курсанта восстановлены в полной мере. Приказ № 11723».

Подписано адмиралом Джуди Айванс.

— Что?.. Почему?

— После твоего визита в медчасть доктор Тиор получила записку, в которой упоминалось, что ты живешь в пустоши и вынуждена сама добывать себе еду. Доктор подняла огромную шумиху насчет того, что ты разлучена с собственным звеном, и адмирал наконец пошла на уступки. Теперь можешь питаться и ночевать на базе.

Меня накрыло внезапное, почти невыносимое облегчение. О звезды! На глаза навернулись слезы.

Скад, новости, конечно, хорошие, но не вовремя. Мое эмоциональное состояние уже оставляло желать лучшего. Я едва не сорвалась прямо на стартовой площадке.

— Интересно… — выдавила я, — кто отправил доктору Тиор ту записку.

— Трус.

— Кобб, я…

— Ничего не хочу слышать. — Он указал на кабину. — Пристегивайся. Остальные уже готовы.

Он был прав, но я не могла не спросить:

— Кобб? Это… правда? Голозапись Битвы за «Альту»? Отец и правда… это сделал?

Кобб кивнул.

— Я как следует рассмотрел его, пока гонялся за ним. Мы разминулись достаточно близко, чтобы я заглянул прямо в кабину. Это был он, Спенса. Злобное выражение его лица преследует меня до сих пор.

— Но почему, Кобб? Почему он так поступил? Что случилось в небе? Что он увидел?

Кобб не ответил, лишь махнул мне взбираться по трапу. Я натянула шлем и полезла вверх. Он поднялся следом и ждал на обычном месте техника, пока я устроюсь в кабине.

Я снова ощупала шлем со странными сенсорами внутри.

— Они правда думают, что смогут что-то понять по данным моего мозга? — спросила я. — Думают, смогут установить, поступлю ли я так же, как отец?

Кобб схватился за край кабины и наклонился ближе.

— Девочка, ты не в курсе, но ты угодила в самый центр спора, который продолжается уже несколько поколений. По мнению некоторых, твой отец доказал, что трусость передается генетически. Они утверждают, у тебя есть некий… дефект.

Кобб помрачнел и заговорил тише:

— Я считаю, это полная чушь. Не знаю, что случилось с твоим отцом — не знаю, почему мой друг пытался отправить меня на тот свет и почему мне пришлось его сбить. Это преследовало меня всю жизнь, вряд ли я смогу снова летать. Но я ни за что не поверю, что человеку предначертано быть трусом или предателем. Нет, с этим я смириться не могу. И никогда не смирюсь.

Он указал в небо.

— А вот Железнобокая в это верит. Она убеждена, что ты неизбежно кончишь трусом или предателем. Докажи, что она ошибается. Возвращайся в небо и стань образцовым пилотом, настолько, скад побери, совершенным, чтобы ни у кого язык не повернулся сомневаться в тебе.

— А вдруг… они правы? Что, если я трусиха или правда кончу…

— Курсант, отставить глупые вопросы! Пристегнись! Звено ждет!

— Да, сэр! — тут же отозвалась я, пристегиваясь. Когда я поднесла шлем к голове, Кобб удержал мою руку. — Сэр?

Он мгновение помедлил. Оглянулся по сторонам.

— Штопор, бывает, что ты видишь что-нибудь… необычное? В темноте?

— Например?

— Глаза, — тихо ответил он.

Я поежилась, в кабине вдруг резко похолодало.

— Сотни крошечных глаз, которые открываются в окружающей тебя черноте, — добавил он. — Словно внимание целой вселенной неожиданно приковано к тебе и только к тебе.

Вроде М-Бот говорил что-то насчет… глаз?

— Твой отец рассказывал об этом незадолго до происшествия. — Кобба заметно трясло. — Еще он говорил… что слышит звезды.

«Как рассказывала Бабуля», — подумала я.

То же самое он произнес, прежде чем взмыл ввысь. Говорил ли он о старом упражнении, которому учила Бабуля, когда представляешь, как летаешь меж звезд? Или о чем-то большем?

Пару раз мне казалось… что я точно их слышу…

— По твоему испуганному лицу я вижу, что несу бред, — проговорил Кобб. — Наверное, это глупости? — Он встряхнулся. — Ладно, неважно. Если увидишь что-то похожее, скажи мне. Ни с кем не обсуждай, даже с товарищами по звену, и никогда не говори об этом по рации. Договорились, Спенса?

Я оцепенело кивнула. Едва не поведала ему о том, что слышала, но остановила себя. Кобб — мой единственный настоящий союзник, но в тот миг меня охватила паника. Я знала: если скажу, что слышала звезды, он вышвырнет меня из кабины.

Так что я придержала язык, пока он спускался по трапу. Он просил рассказать, если я что-нибудь увижу, а не услышу. А ничего такого я ни разу не видела. Глаза? Сотни крошечных глаз, которые открываются в окружающей тебя черноте…

Снова поежившись, я натянула шлем. Наверное, сегодня я не в лучшей форме. Потрясенная, расстроенная из-за правды об отце, а теперь совершенно сбитая с толку. Я знала одно: если не поднимусь обратно в воздух, точно сойду с ума.

Поэтому, когда Йорген приказал взлетать, я так и сделала.

41

Две недели спустя мое настроение немного улучшилось. Я летела на «Поко» над долинами, скользила над поверхностью планеты.

— Я ничего не вижу, — сказала я по общему каналу.

— Я тоже, — произнесла ФМ, летевшая у меня на крыле.

— Сложность в том, чтобы оставаться настороже все время долгого патруля, — прозвучал женский голос у нас в шлемах. — Хороший разведчик не тот, кто хорошо видит, а тот, кто не теряет внимательности при монотонной работе. Не позволяет мыслям блуждать в фантазиях.

«Ну, тогда у меня проблемы», — подумала я.

— Если вас припишут в команду разведчиков, — продолжала женщина с позывным Вспышка, — вы будете летать на кораблях класса «Валь», у которых деструкторы «Стюарт-138» заменены одним-единственным «Стюарт-131», и его огневая мощь гораздо меньше. Зато следящие системы лучше, их радиус действия больше и детализация выше. Креллов, которые летают ниже радаров, выловить все равно непросто, но, к счастью, они часто используют одну и ту же тактику, пытаясь обойти зенитки. Если знаешь, что они собираются делать, можно предвосхищать их шаги.

Все та же присказка. Если знаете, как поступит враг, у вас преимущество. Я воспользовалась им в бою, когда погибла Рвота, — спасла Киммалин, но оставила напарницу в одиночестве.

Никто меня не винил. Ход был верный — выйти из боя и защитить Киммалин. Но меня все равно мучили угрызения совести.

И… мое внимание уже рассеялось. Я попыталась вновь сосредоточиться на высматривании креллов, но поняла, что не предназначена для подобной службы. Мне требовалось что-то такое, что захватит меня с головой, например, жаркая перестрелка.

Вспышка продолжала объяснять нюансы: как заметить след низко летящего корабля по узорам в пыли, как креллы огибают холмы, когда хотят скрыться от сканеров, как понять, что перед тобой вдалеке — корабль или оптическая иллюзия. Полезные и важные вещи. Пусть все это мне не подходило, но я была рада, что Кобб заставлял нас пробовать себя в разных боевых ролях. У меня прибавлялось опыта, и абстрактные тактические термины, как например: «фланговые звенья», «резервные корабли» и «команды разведчиков», обретали смысл.

В небе послышался хлопок. Наша тренировка с разведчиками проходила во время реального боя.

— Как вы решаете вопрос с… эмоциями? — спросил Артуро. — Во время разведки, когда… ну…

— Когда все остальные сражаются, а возможно, и гибнут? — спросила Вспышка.

— Ага. Все мои инстинкты кричат о том, чтобы я летел в бой. Все это как-то… трусливо.

— Мы не трусы! — повысила голос Вспышка. — Мы летаем на кораблях, у которых есть лишь малая толика вооружения того же «Поко». И если мы перехватываем креллов, то, бывает, сражаемся сами, стараясь выиграть время для…

— Простите! — остановил ее Артуро. — Я не имел в виду ничего такого!

Вспышка выдохнула.

— Мы не трусы. АОН совершенно четко дает это понять. Но иногда приходится иметь дело с… косыми взглядами. Это часть жертвы, которую мы приносим во имя безопасности пещер Непокорных.

Я выполнила серию аккуратных уклонений с креном, воспользовавшись возможностью отработать маневры на низких высотах. Наконец дождь обломков позади прекратился, и Кобб приказал возвращаться.

Мы построились, провели перекличку и полетели обратно к базе. После приземления, пока я ждала кого-нибудь из наземной команды, мой взгляд упал на столовую, и я слабо улыбнулась. Вспомнилось, как в первый день учебы я врезалась в ее голографическую копию.

Волна вины смыла улыбку. Прошло лишь три недели после гибели Рвоты. Я не должна чувствовать себя счастливой.

По трапу взобралась Сив. Я нажала на кнопку открытия кабины и, стянув шлем, вручила его женщине.

— Отличная посадка, — сказала она. — Нам нужно сегодня обратить начто-нибудь особое внимание?

— Похоже, сфера управления заедает. Когда я ее двигаю, она будто отдергивается обратно.

— Вечером хорошенько смажем механизм. Как кнопка приема? Все еще залипает? Мы…

Она осеклась, когда на соседней платформе приземлился истребитель класса «Кэмдон». С левой стороны фюзеляжа валил дым. Выругавшись, Сив съехала вниз по боковинам трапа и побежала к кораблю вместе с несколькими другими техниками.

Борясь с дурнотой при виде бедного корабля, я спустилась и присоединилась к Йоргену, который стоял у края стартовой площадки. Мы уставились на пламя. Приземлились еще несколько истребителей, и один, как бы невероятно это ни казалось, был в еще более плачевном состоянии. Скад! Если это выжившие, сколько пилотов мы потеряли?

— Ты слушал канал командиров звеньев? — спросила я.

— Ага, — ответил Йорген. — Их зажали с флангов, а потом атаковали сдвоенным звеном вражеских кораблей. Креллы словно хотели уничтожить именно их, игнорируя остальных.

Я выдохнула. К нам подошли Артуро и ФМ. Мы стояли и смотрели, как техники вытаскивают из горящего корабля почти бесчувственную девушку-пилота, спасая ее жизнь. Часть техников тушили корабль пеной.

— Штопор, ты была тогда права, — произнес Артуро. — Когда сказала, что АОН проигрывает в этой войне.

— Мы не проигрываем, — возразил Йорген. — Не говори так.

— Нас сильно превосходят в численности, и становится только хуже. Могу показать тебе статистику. Креллы восполняют потери, и нам за ними не угнаться.

— Мы выживали много лет. Всегда казалось, что мы у роковой черты. Ничего не изменилось.

Мы с Артуро переглянулись. Ни он, ни я в это не верили.

В конце концов Йорген приказал идти на разбор полета с Коббом. Мы двинулись к учебному корпусу и с удивлением обнаружили Кобба у входа. Тот болтал с какими-то незнакомыми людьми.

Артуро застыл на месте.

— В чем дело? — спросила я.

— Это моя мама. — Он указал на собеседницу Кобба. Та была в военной форме. — Скад!

Он прибавил шагу и приблизился к Коббу и матери почти бегом. Я бросилась было следом, но Йорген схватил меня за руку и притормозил.

— Что происходит? — прошипела я.

Увидев Артуро, Кобб отдал честь. То есть реально отдал честь Артуро. Я посмотрела на Йоргена: его губы сжались в линию. Я шагнула вперед, но он меня удержал.

— Дай им немного времени, — сказал он.

ФМ поравнялась с нами и стала смотреть, не произнося ни слова. Похоже, она тоже знала, что происходит.

Кобб вручил что-то Артуро. Значок?

Артуро уставился на значок, а потом хотел бросить его на землю, но мать перехватила руку. Постепенно Артуро расслабился и неохотно отсалютовал Коббу. Обернулся и отсалютовал нам тоже.

Его мать отошла, и Артуро медленно повернулся и побрел следом в сопровождении двух мужчин в костюмах.

Кобб заковылял к нам.

— Может, кто-нибудь объяснит, что тут произошло? — потребовала я. — Ну? Хоть намекните. Мне волноваться за Артуро?

— Нет, — ответил Йорген. — Родители забрали его из АОН. Это назревало уже пару недель — с того боя, когда его чуть не сбили. Они запаниковали. Не для протокола, конечно. Никто никогда не признается, что испугался за сына.

— Они подергали за кое-какие ниточки, — добавил Кобб. — Адмирал пошла на компромисс. Артуро получает значок пилота, но школу не оканчивает.

— Это как? — спросила ФМ.

— Бессмыслица какая-то, — согласилась я. — Он не окончил школу, но стал боевым пилотом?

— Он вышел в почетную отставку, — пояснил Кобб. — Официальная причина — семья нуждается в нем для контроля над грузовыми перевозками. Без поставок из других пещер у нас никогда не будет хватать запчастей для воспламенителей. Вы трое, пойдемте-ка на разбор.

Кобб ушел, к нему присоединились Йорген и ФМ. Похоже, они смирились со случившимся, словно только того и ждали.

Я не пошла следом. Меня охватило возмущение за Артуро. Родители просто вот так взяли и забрали его?

Йорген ждал того же самого, вспомнила я. Может, они все к такому готовы. По крайней мере, отпрыски заслуженных семей.

Стоя перед школой, я вдруг впервые осознала, что была единственной обычной девчонкой из всего звена, которая продвинулась так далеко. Меня охватила беспричинная злость. Как родители смели его защищать, как раз когда стало опасно? Особенно против его собственного, вполне явного желания?

Йорген остановился в дверном проеме, пропустив остальных вперед, и обернулся ко мне.

— Эй, идешь?

Я подошла.

— Родители Артуро никогда бы не позволили ему летать в АОН, — сказал он. — Если честно, я удивлен, что прошло столько времени, прежде чем они переполошились.

— С тобой будет то же самое? Завтра и за тобой явится отец?

— Пока нет. Артуро, в отличие от меня, не пойдет в политику. Прежде чем меня заберут, у меня на счету должно быть несколько боев в ранге боевого пилота.

— Значит, немножко риска, и будешь защищен. Под крылышком. В безопасности.

Он поморщился.

— Ты понимаешь, что в нашей команде погибли только обычные ребята? — рявкнула я. — Бим, Заря, Рвота. Ни одного жителя глубоких пещер!

— Штопор, они были и моими друзьями.

— Ты, Артуро, Недд, ФМ. — С каждым именем я тыкала его в грудь. — Вы прошли предварительную тренировку. У вас была фора, чтобы уцелеть, пока ваши трусливые семейки не навесят вам медалек и не станут щеголять вами в доказательство того, что вы лучше других!

Он сгреб меня за руки, чтобы я перестала тыкать, но я на него не злилась. Более того, по его глазам было видно, что он так же расстроен, как и я. Он ненавидел, что оказался вот так связан по рукам и ногам обстоятельствами.

Я обеими руками вцепилась в его летный комбинезон, потом молча уткнулась лбом в его грудь. Расстроена — и даже испугана. Испугана тем, что потеряю еще больше друзей.

Йорген напрягся, потом наконец отпустил мои плечи и, словно не зная, что еще делать, обнял меня. Казалось бы, объятие должно было выйти неловким, но получилось наоборот умиротворяющим. Он понимал. Он, как и я, чувствовал утрату.

— Я только-только стала настоящей частью звена, — прошептала я, — и все снова разваливается. Отчасти я рада, что он сейчас в безопасности, и в будущем тоже, но в то же время злюсь. Почему нельзя было защитить Рвоту? Или Бима?

Йорген не ответил.

— В первый день Кобб сказал, что до конца дойдут один-двое, — продолжила я. — Кто погибнет следующим? Я? Ты? Почему спустя десятилетия мы даже не знаем, с чем сражаемся и почему?

— Спенса, мы знаем почему, — тихо сказал он. — Ради Вулканической, ради «Альты». Ради цивилизации. И ты права, все устроено нечестно. Но мы играем по этим правилам. Других я не знаю.

— Почему у тебя все сводится к правилам? — Я все еще прижималась лбом к его груди. — А как же эмоции, чувства?

— Я… не знаю. Я…

Я зажмурилась еще сильнее. Мысли вертелись вокруг АОН, «Альты» и Вулканической, вокруг того факта, что не покоряться больше нечему. Всю жизнь я боролась с тем, что болтали об отце.

А теперь что делать?

— Я тоже испытываю эмоции, Штопор, — снова подал голос Йорген. — Например, сейчас мне ужасно неловко. Никогда бы не подумал, что ты из любителей пообниматься.

Я выпустила его комбинезон, и ему пришлось убрать руки.

— Ты первый меня схватил.

— Ты на меня набросилась!

— Лишь слегка стукнула в грудь для выразительности.

Он закатил глаза, и момент миновал. Как ни странно, когда мы догнали ФМ и пошли в новый класс, я кое-что поняла. Мне и правда полегчало. Совсем чуть-чуть, но учитывая, что происходило последнее время, я была готова довольствоваться и малым.

42

Несколько дней спустя мы с ФМ ужинали вместе со звеньями «Огненный шторм» и «Чернильница», которые начали учиться одновременно с нами. Теперь в них осталось всего шесть человек, то есть, если даже сложить нас воедино, все равно не набиралось стандартное звено из десяти человек.

Разговоры в основном крутились вокруг того, объединят ли нас в одно звено. Если это случится, то какое название останется? ФМ убеждала всех, что нужно придумать новое, а я считала, что раз наш командир звена по-прежнему с нами, тогда как остальные своих потеряли, то главными должны быть мы.

Я помалкивала, быстро доедая ужин. В глубине души все время казалось, что ворвется адмирал и вышвырнет меня вон. Еда была превосходной, вместо старого залатанного комбинезона мне выдали три новых, которые пришлись точно впору.

Остальных курсантов все больше волновало окончание учебы.

— Я буду разведчиком, — заявил Знак, шумный парень со стрижкой под горшок. — Я уже получил приглашение.

— Слишком скучно, — отмахнулась ФМ.

— Серьезно? — отозвалась одна из девушек. — А я думала, тебе это как раз подойдет после всех твоих разговоров про «агрессивность Непокорных».

— Но это так ожидаемо, — сказала ФМ. — Даже если у меня и получается отлично.

Интересно, не заберут ли и ФМ? Хотя вроде она не так важна, как Йорген, который как раз уехал на очередное официальное мероприятие. Я лениво подумала, каково было бы посетить один из таких роскошных правительственных ужинов. Какой восхитительный скандал я бы вызвала — дочь знаменитого труса.

Разумеется, из вежливости никто бы ничего не сказал, и гостям пришлось бы терпеть, пока я — примитивная варварка — невоспитанно хлебала бы суп, громко рыгала и ела руками. А Йорген бы только закатывал глаза.

От этой фантазии я улыбнулась, но тут же нахмурилась. Почему я вдруг думаю именно о Йоргене?

Мои соседи по столу рассмеялись, когда кто-то упомянул непроизносимый позывной Артуро.

— Наверное, теперь, когда его больше нет, у вас на тренировках тихо, — сказала Драма, девушка с акцентом как у Киммалин.

— Переживем, — отозвалась ФМ. — Хотя без него непривычно. Некому бесконечно объяснять вещи, которые я уже знаю.

— Что за странное у вас звено, — заметила Драма. — Я знаю Йоргена и могу поспорить, что он открывает рот, только когда отдает приказы или устраивает взбучку. Да? Штопор вообще тихоня. Похоже, вы летаете в молчании. А мы болтаем без умолку, даже когда остались вчетвером.

Ее товарищи начали беззлобно защищаться, но меня зацепило то, как меня назвали. Тихоня? Меня считают тихоней?

Нельзя отрицать, в последнее время я вела себя довольно замкнуто. Но тихоня? Никогда бы в жизни не подумала, что меня можно так описать. Надо же.

Ужин закончился. Когда мы убрали за собой со стола, ФМ кивнула в сторону нашей комнаты.

— Пойдем отдыхать? Или ОФП?

— Ни то ни другое, — ответила я. — Мне сегодня надо прогуляться.

На самом деле было нужно навестить М-Бота и Погибель. Я не видела их несколько дней.

— Как хочешь. — Она помедлила. — Эй, ты все еще волнуешься за Артуро? Он будет летать, просто не на боевые задания.

— Разумеется. Я знаю.

Звезды! Прошло столько дней, а она думает, что я до сих пор нуждаюсь в утешении?

Я покинула базу. И правда не помешало бы заняться ОФП, но мне было совестно, что я так надолго оставила М-Бота одного. Несколько раз я забегала помочь Ригу с ускорителем, но теперь жила на базе и было трудно выкроить время. Хотелось насладиться привилегиями, в которых мне так долго отказывали.

Световые люки потускнели, возвещая о наступлении ночи. Похолодало. Я шагала знакомой дорогой по пыльной земле. Это было как глоток свежего воздуха — побыть вдали от видов и запахов «Альты», снова очутиться под открытым небом.

Добравшись до пещеры, я спустилась с помощью светолинии и приготовилась к неизбежному потоку нытья. М-Бот не слишком жаловал мое новое место ночлега. Он был убежден, что сгниет, а его личностные подпрограммы деградируют от недостатка использования.

Я спрыгнула на землю.

— Привет! — Мой голос эхом прокатился по пещере.

— Привет! — Погибель сидела на ближайшем камне.

Я направила на нее свет, потом подошла и почесала по голове.

— Мстительный бот? — позвала я в темноту.

— Нам надо обсудить это прозвище, — произнес он. — Я на него никогда не соглашался.

— Если не выберешь хороший позывной, кто-нибудь выберет его за тебя. Такие правила.

Я улыбнулась и подошла к кораблю, ожидая, что он разразится очередной нравоучительной речью. Но он молчал. Что-то не так?

— Ну? — произнес он. — Ну?

— Э…

Что я не так сделала на этот раз?

— Вы рады?! — спросил он. — Вы готовы лопнуть от восторга?! Разве это не чудесно?!

Чудесно?

Ускоритель готов, догадалась я, вздрогнув. Риг закончил его устанавливать. Я почти не следила за его успехами — была слишком занята последние пару недель. Однако инструменты исчезли, вокруг было прибрано, и на фюзеляже М-Бота ждала записка.

Погибель уже сидела на крыле рядом с запиской.

— Тупой кусок бесполезной искусственной жизни, — произнесла она, имитируя голос Рига. — Скад! Скад! Скад! Скадный скад!

— Осторожно, девочка, — сказала я. — А то с таким языком тебя заберут в наземную команду.

Она изобразила серию гулких ударов молотка по металлу — наверное, только это и слышала последние недели.

Я развернула записку:

«Готово. Я собирался поднять его в воздух для проверки, но решил, что первый раз должен быть твой. Кроме того, не удивлюсь, если ИИ намеренно подстроит мне крушение.

Работа над этим кораблем была самым прекрасным опытом в моей жизни (только не говори ему). Чертежи, которые я рисовал… нюансы, которые узнал… Штопор, я изменю АОН. Мы будем летать и сражаться совершенно по-новому. Меня не только утвердили в инженерную службу, но и предложили должность в отделе разработки. Я приступаю завтра.

Спасибо, что благодаря этой работе ты подарила мне шанс осуществить мечты. Наслаждайся своим кораблем. В свою очередь надеюсь, что он окажется именно тем, о чем ты мечтала».

Опустив записку, я посмотрела на опасные, похожие на бритвы крылья М-Бота. Вспыхнули посадочные огни, осветив корабль по всей длине. Мой корабль.

Мой корабль.

— Ну? — позвал М-Бот. — Полетаем?

— Скад, да!

43

— Подъемное кольцо: функционирует, — говорил М-Бот, пока мы медленно поднимались. — Ускоритель и системы маневрирования: функционируют. Жизнеобеспечение: функционирует. Системы связи и маскировки: функционируют. Светокопье и противощитный заряд ОМИ: функционируют.

— Неплохо, Риг, — похвалила я.

— Деструкторы по-прежнему не функционируют, — добавил М-Бот. — Как и системы автоматического ремонта и китонический гипердвигатель.

— Ну, я до сих пор не знаю, что это за штука, так что будем считать, мы в чистом выигрыше. Ты активировал систему маскировки?

— Разумеется. Вы обещали, что сегодня мы не будем вступать в бой.

— Никакого боя, — заверила я. — Просто немножко полетаем, проверим ускоритель.

Мы поднимались сквозь поддельный потолок пещеры, и я чувствовала, как нарастают напряжение и восторг. Я летала каждый день, но теперь все было иначе. По сравнению с приборной доской М-Бота большинство кораблей АОН казались проще, так что я сосредоточилась на кнопках, назначение которых знала.

Открытое небо звало к себе. Я попыталась расслабиться, откинувшись на спинку кресла. Сфера управления, рычаг двигателя и рычаг контроля высоты были точно такими же, как в АОН. У меня получится.

— Вы готовы? — спросил М-Бот.

Вместо ответа я врубила форсаж.

Мы рванули вперед, тут же включился продвинутый перегрузочный режим. Я ждала, что меня вдавит в кресло, но едва ощутила перегрузку, даже на полном форсаже.

— Ска-а-а-ад, — тихо протянула я.

— Неплохо, да? — сказал М-Бот. — Я гораздо лучше тех кораблей, на которые вы только зря тратите время.

— Мы можем разгоняться еще быстрее?

— С одним ускорителем нет. Но под крыльями у меня есть слоты для двух дополнительных ускорителей меньшего размера, так что это возможно.

Мы разгонялись немного медленнее, чем на «Поко», что было вполне логично, учитывая, что вес больше, а ускоритель такой же. Разница стала ощутимой на больших скоростях: мы достигли Маг-6, Маг-7, Маг-8… Скад, «Поко» дребезжал бы так, словно вот-вот развалится на куски. М-Бот разогнался уже до Маг-10, но летели мы так же плавно, как на Маг-1.

Я попробовала несколько маневров на скорости. Система управления реагировала на удивление быстро. Я нечаянно дернула на повороте, чего уже давно не бывало, но почти сразу приноровилась. Замедлившись до обычной боевой скорости, отработала крен и космические развороты.

Все шло так хорошо, что я снова ускорилась до Маг-3 и выполнила несколько сложных маневров уклонения. Повороты, вращения и резкая петля с ускорением на снижении.

Идеально. Просто идеально.

Нужно, чтобы на нем полетал Риг. Или, может, Йорген. Я у него в долгу за помощь с ускорителем. Он разворчится, когда я заставлю его топать до самой пещеры, но он всегда ворчит, зато наверняка насладится полетом. Взмыть ввысь, свободным от ограничений и ожиданий, и…

Почему мои мысли опять потекли в этом направлении? Покачав головой, я отдалась полету.

— Подумай, каким классным ты будешь в бою, — сказала я М-Боту.

— Вы обещали.

— Я обещала не вступать в бой сегодня, — возразила я. — Но не обещала, что не попытаюсь изменить твое мнение. Почему ты боишься?

— Я не боюсь. Я следую приказам. Кроме того, какой толк от меня в бою? У меня нет деструкторов.

— Они тебе не нужны. Твой ОМИ работает, светокопье тоже. С ними и с твоей маневренностью мы истребим креллов. Они будут гоняться за нашей тенью, а потом наша тень поглотит их тени! Будет невероятно!

— Штопор, мне приказано не ввязываться в битвы.

— Мы найдем способ обойти твои приказы. Не волнуйся.

— Хм… — Похоже, мои слова его не убедили. — Может… найдется способ удовлетворить ваши странные человеческие желания, не вступая в настоящий бой. Хотите острых ощущений? Что, если я спроецирую для вас битву?

— Ты имеешь в виду, как в симуляторе?

— Вроде того. Я могу спроецировать голограмму дополненной реальности прямо на фонарь. Вам будет казаться, что вы в боевой обстановке. Сможете понарошку лезть на рожон сколько вздумается, а мне не придется нарушать приказы!

— Ха, — заинтересовалась я. Ну, хотя бы можно проверить оперативность его реагирования в симуляции. — Давай.

— Поднимитесь на одиннадцать тысяч футов, и я погружу вас в Битву за «Альту».

— Но я вернула запись Коббу.

— Я снял копию. — Он помедлил. — Я поступил плохо? Мне показалось, вы захотите…

— Нет, все в порядке. Ты можешь симулировать только эту битву?

— У меня есть корректное трехмерное изображение только для нее. Это проблема? О! Ваш отец. В этой битве ваш отец стал предателем, и вы эмоционально уязвимы, так как вас преследует ощущение измены и несостоятельности! Упс.

— Все в порядке.

— Вместо нее я могу попробовать…

— Все в порядке. — Я подняла корабль до указанной отметки и скорректировала позицию с помощью маневровых двигателей. — Запускай симуляцию.

— Ладно, ладно. Нечего ворчать только потому, что я вас оскорбил.

Вспышка света, и я очутилась посреди боя.

Все было как в симуляции, только я летела на настоящем корабле. Голограмма сияла и была слегка прозрачной, словно меня окружали призраки, но так и должно быть, чтобы я отличала ее от реальности и не врезалась случайно в какую-нибудь скалу.

М-Бот сказал, что просто спроецировал изображение на мой фонарь, но для меня все выглядело трехмерным. И сражение казалось удивительно реалистичным, особенно когда я запустила ускоритель и ринулась в самую гущу. М-Бот постарался даже воспроизвести звуки в кабине, когда мимо проносились другие корабли.

— Я могу симулировать деструкторы, хоть они и не установлены.

Ухмыльнувшись, я пристроилась к паре кораблей АОН. Когда я нырнула вслед за креллом, которого кто-то накрыл ОМИ, М-Бот сумел подредактировать симуляцию — и моя цель взорвалась в желанной вспышке света.

— Так, — сказала я. — Как мне активировать дистанционные датчики?

— Я могу их активировать. Готово.

— Удобно. Что еще ты умеешь делать по устной команде?

— У меня есть доступ к системам связи и маскировки, и я могу перезарядить щит. Однако в соответствии с галактическим законом мне запрещено управлять ускорителями и системами вооружения, в том числе ОМИ. У меня нет физического подключения к этим системам, только для диагностики.

— Ну ладно. Включи переговоры командиров звеньев — пусть все происходит будто в реальном времени.

— Готово. — Рация ожила. — Обратите внимание, звук может не совпадать с изображением, так как вы вмешиваетесь в ход битвы.

Я кивнула и бросилась в бой.

И это было великолепно. Я выполняла развороты с креном и стреляла, применяла ОМИ и ускорялась, крутилась среди вспышек взрывов и отчаянных истребителей. Корабль демонстрировал непревзойденную маневренность, и я постепенно привыкала, все больше пользуясь его преимуществами. За полчаса я сбила четверых креллов — личный рекорд, при том что в щит попала всего пара скользящих выстрелов.

Главным преимуществом была безопасность. Никто из друзей не рисковал погибнуть. Совершенно новый уровень симуляции, но по-прежнему без угрозы жизни.

«Боишься, — раздался шепот внутри. — Боишься битвы. Боишься утрат».

Теперь этот голосок нашептывал постоянно.

Я загоняла себя до седьмого пота. Сердце колотилось. Сосредоточилась на крелле, в которого попал залп из деструкторов другого корабля. Должно быть, щит у него на пределе. Я прицелилась, и…

Мимо, паля из деструкторов, пронесся корабль и опередил меня с атакой. Крелл канул в забвение. Я сразу узнала пилота. Отец.

Другой корабль занял позицию напарника рядом с ним.

— М-Бот, дай мне переговоры этих двух, — попросила я, ощутив дрожь внутри.

На линии затрещало, переговоры командиров звеньев стихли. Их место заняли голоса отца и Дворняги.

— Хороший выстрел, Охотник, — сказал Кобб. Точь-в-точь его голос, только без вечного цинизма. — Горячие камни! Ты сегодня в ударе!

Отец заложил обратную петлю. Я пристроилась рядом, напротив Кобба. На крыле… у отца. Величайший человек из всех известных мне.

Предатель.

«Я тебя ненавижу, — подумала я. — Как ты мог это сделать? Ты хотя бы задумался, что будет с твоей семьей?»

В погоне за парой креллов он ушел в разворот с креном, я следом, приклеившись к сияющему прозрачному силуэту.

— Я достану их ОМИ. Попробуй сбить.

Услышав его голос, я подавила очередную вспышку эмоций. Как можно одновременно любить и ненавидеть человека? Как примирить его образ — вот он стоит с гордо поднятой головой в тот день, когда мы выбрались на поверхность, — с теми ужасными поступками, про которые я узнала?

Стиснув зубы, я попыталась сосредоточиться на битве. Креллские корабли повернули к более крупной стычке, чуть не столкнувшись с истребителями АОН. Отец тут же ушел за ними в петлю. Кобб позади рассмеялся.

Я прицепилась к отцу, держась у него на крыле. В тот миг мир вокруг сузился до погони. Только я, призрак отца и вражеский корабль.

Крен вправо.

Быстро подрезать.

Развернуться.

Снова вправо.

Облететь взрыв.

Я без остатка отдалась погоне, но все равно понемногу отстала. Повороты отца были слишком резкими, движения слишком точными. Даже с превосходящей маневренностью М-Бота я отцу и в подметки не годилась. За его плечами были годы опыта, и он просто знал, когда ускориться, а когда повернуть.

Но было что-то еще… что-то большее…

Я сосредоточилась на крелле. Он накренился вправо. Отец за ним. Крелл повернул вверх. Отец за ним. Крелл ушел влево…

Отец повернул влево. И я была готова поклясться, сделал он это на долю секунды раньше врага.

— M-Бот, — сказала я. — Маневры отца по отношению к маневрам крелла. Он каким-то образом реагирует раньше, чем враг?

— Это невозмож… хм.

— Что?

— Полагаю, правильный термин — «Скад!». Спенса, ваш отец уходит в маневр раньше крелла. Всего на долю секунды, но раньше. Видимо, запись рассинхронизировалась. Мне кажется крайне сомнительным, что человек способен так точно угадывать чужие действия.

Прищурившись, я врубила форсаж и снова бросилась в погоню. Я маневрировала, пока не оказалась внутри контура отцовского корабля. Меня окружила сияющая голограмма. Я сконцентрировалась не на нем, а исключительно на крелле, который ушел в очередную последовательность уклонений.

Влево. Вправо. Штопор. Набор высоты…

У меня не вышло. Отец свернул в нужный момент и активировал ОМИ. Они обернулись вокруг друг друга, как крученые канаты. Я совсем отстала, вывалившись из сложного маневра, а отец непонятно как с ювелирной точностью отключил ускоритель и оказался прямо за врагом.

Крелл сгорел во вспышке света.

Отец вышел из пике, на линии радостно завопил Кобб. Молодой Кобб был явно полон энтузиазма.

— Охотник, они отступают, — сказал он. — Неужели мы… победили?

— Нет, — ответил отец. — Они просто перегруппируются. Давай вернемся к остальным.

Я зависла на месте, наблюдая, как Кобб и отец присоединяются к основной группе.

— Здорово вы полетали, — проговорила Железнобокая. — Но, Охотник, смотри по сторонам. Ты все время теряешь напарника.

— Бла-бла-бла, — отозвался Кобб. — «Охотник, перестань взрывать все подряд, ты выставляешь меня в плохом свете. С уважением, Железнобокая».

— Мы сражаемся за выживание всего человечества, Дворняга, — одернула она Кобба. — Хоть раз можешь вести себя как взрослый?

Я улыбнулась.

— Она говорит точно как Йорген с нами.

Я развернулась к креллам, которые перегруппировывались вдали. Истребители АОН строились обратно в звенья.

Я знала, что будет дальше.

— Посмотри-ка на этот просвет в мусоре, — сказал Кобб. — Не часто увидишь, чтобы обломки так выстроились… Охотник?

Я взглянула вверх, но симуляция не простиралась настолько далеко, чтобы показать мне просвет, о котором они говорили.

— Охотник, что такое? — позвал Кобб.

— Это дефект? — спросила Железнобокая.

— Дефект я могу контролировать, — ответил отец. — Но…

Что это было? Эту часть я прежде не слышала.

На мгновение он замолчал.

— Я слышу звезды. И вижу их, Кобб. Так же, как уже видел сегодня. Просвет в поясе обломков. Я могу проскочить.

— Охотник! — рявкнула Железнобокая. — Оставаться в строю.

Это я уже слышала. Было страшно слушать снова, но я не могла заставить себя приказать М-Боту выключить запись.

— Джуди, я могу проскочить. Я должен попробовать. Должен увидеть. Я слышу звезды.

— Лети, — прошептала я вместе с Железнобокой, — я тебе доверяю.

Она ему доверяла. Он не нарушил приказ, он полетел с ее разрешения. Это показалось мне крошечным оправданием, учитывая, что случилось дальше.

Корабль отца развернулся вокруг оси, навески подъемного кольца указывали вниз, нос — вверх. Он включил ускоритель.

Я следила за тем, как он уносится ввысь. На глаза навернулись слезы. Я не могла на это смотреть. Только не снова. Пожалуйста. Папа…

Я потянулась к нему. Рукой, каким бы глупым ни был жест, и…

Чем-то еще.

И что-то услышала в вышине. Звук, будто сплелись воедино тысячи нот. Я представила, как всегда учила Бабуля, что взмываю, тянусь к звездам…

Кабина почернела, и я окунулась в кромешную темноту. Вокруг появились миллионы световых точек.

Затем эти точки открылись. Миллионы белых глаз, как звезды, и все повернулись прямо ко мне. Сосредоточились на мне. Увидели меня.

— Выключи это! — заорала я.

Тьма растаяла. Глаза исчезли.

Я снова очутилась в кабине, жадно хватая ртом воздух.

— Что это было?! — в ужасе завопила я. — Что ты мне показал? Что это за глаза?!

— Я сбит с толку, — ответил М-Бот. — Я ничего не делал. Не понимаю, о чем вы говорите.

— Почему в прошлый раз ты не включил первую часть разговора? Почему скрыл ее от меня?

— Я не знал, откуда начать! — воскликнул М-Бот. — Думал, что вам нужен тот кусок, где они говорят про звезды!

— А про дефект? Ты об этом знал?

— У людей куча дефектов! — заныл он. — Я не понимаю. Я могу обрабатывать информацию в тысячу раз быстрее, чем ваш мозг, но все равно за вами не успеваю. Простите. Я не знаю!

Я схватилась за голову. Волосы были мокрыми от пота. Зажмурив глаза, я начала размеренно дышать.

— Простите, — снова заговорил М-Бот тише. — Я хотел вас порадовать, но не вышло. Надо было предвидеть, что хрупкая человеческая психика дрогнет перед…

— Заткнись!

Корабль смолк. Я свернулась калачиком в кабине, цепляясь за собственное здравомыслие. Куда подевалась моя уверенность в себе? Где тот ребенок, который был абсолютно уверен, что в одиночку справится со всем креллским флотом?

Остался в прошлом, как любое детство.

Не знаю, сколько я так сидела, раскачиваясь и ероша потные волосы. Навалилась сильнейшая головная боль — глазницы словно вкручивались в череп.

Однако боль помогла сосредоточиться, собраться. Я осознала, что до сих пор парю в воздухе, одна над пустым полем, в ночной темноте.

«Просто возвращайся, — сказала я себе. — Просто немного поспи».

Мне вдруг захотелось этого больше всего на свете. Я понемногу взяла себя в руки и направила нас к координатам пещеры.

— Теперь я боюсь смерти, — тихо произнес М-Бот.

— Что? — хрипло переспросила я.

— Я написал подпрограмму, чтобы имитировать страх смерти. Хотел понять.

— Это глупо.

— Знаю. Но теперь я не могу ее выключить, потому что боюсь этого еще больше. Разве не хуже не испытывать страх перед смертью?

Я подвела нас к трещине и зависла над ней.

— Я рад, что довелось полетать с вами в последний раз, — проговорил М-Бот.

— Звучит… как прощание. — Внутри у меня проснулось беспокойство.

— Мне нужно вам кое-что сказать, — продолжил он. — Но меня беспокоит, что я причиню вам еще больший эмоциональный дискомфорт.

— Вываливай.

— Но…

— Скажи и все.

— Я… должен отключиться. Теперь мне предельно ясно, что, если я буду позволять вам поднимать меня в небо, вы не сможете избежать битвы. Это ваша суть. Если будет так продолжаться, мне неизбежно придется нарушить приказы.

Меня будто ударили, я отшатнулась. Конечно, он не имел в виду то, что я услышала.

— «Затаись, — произнес он, пока мы спускались в пещеру. — Анализируй. Не ввязывайся в битвы». Это мои приказы, а я должен подчиняться своему пилоту. Так что это был наш последний совместный полет.

— Я тебя починила. Ты мой.

Мы приземлились.

— Я собираюсь отключиться и бездействовать, пока меня не разбудит мой пилот. Простите.

— Твой пилот мертв уже много лет! Ты сам это сказал!

— Спенса, я машина. Я могу имитировать эмоции, но у меня их нет. Я должен следовать своим программам.

— Нет, не должен! Никто из нас не должен!

— Благодарю вас за то, что починили меня. Уверен… мой пилот… будет признателен.

— Ты отключишься навсегда, — сказала я. — Ты умрешь, М-Бот.

Тишина. Огни на приборной доске гасли один за другим.

— Я знаю, — тихо отозвался он.

Я нажала кнопку открытия кабины, отстегнулась и выскочила наружу.

— Отлично! Отлично, умирай, как и остальные!

Я скатилась вниз и отступила в сторону. Посадочные огни тускнели, пока не осталось всего несколько красных огоньков в кабине.

— Не делай этого. — Мне вдруг стало очень одиноко. — Летай со мной. Пожалуйста.

Последние огни погасли, оставив меня в темноте.

44

Следующие несколько дней я тренировалась на кораблях, которые казались ужасно медлительными, заурядными, заметно ниже классом, чем необыкновенный М-Бот. Ситуацию усугубляло и то, что теперь мы летали на тяжелых истребителях класса «Ларго», до зубов вооруженных деструкторами и даже ракетами ОМИ.

Затем нас перевели на истребители класса «Слатра», которые больше походили на расфуфыренные шаттлы и грузовые корабли, чем на настоящие истребители. Они были оснащены несколькими воспламенителями щитов, которые работали совместно, чтобы непрерывно защищать особо важные грузы и важных персон.

Обе модели приносили свою пользу, но были слишком громоздкими, чтобы обогнать или превзойти в маневренности креллов. Поэтому большинство пилотов летали на «Поко» или «Фрезах» — быстрых кораблях, способных идти нос к носу со скоростными креллскими перехватчиками.

Даже летая на относительно быстрой «Фрезе», я при каждом повороте и ускорении вспоминала, как быстро реагировал М-Бот. Не пора ли наконец рассказать о нем АОН? Он меня бросил. Его программы явно вышли из строя. Так что у меня есть все основания отправить в пещеру команду инженеров, чтобы разобрать его по винтикам.

Он всего лишь машина. Почему бы мне так не поступить?

«У тебя есть свобода воли, — говорила я ему. — Ты можешь сам выбирать…»

— Штопор, не зевай! — воскликнула ФМ, выдергивая меня из размышлений. Я пролетела слишком близко от нее. Скад, нельзя отвлекаться от полета.

— Прости, — сказала я.

Мне пришло в голову, что в тренировках в симуляции были и свои минусы. Мы могли взорваться, а потом запросто вернуться в битву. Вырабатывались не самые лучшие привычки, которые могли иметь реальные последствия теперь, когда мы летали на настоящих кораблях.

Мы проделали несколько сложных упражнений в построении из трех кораблей, по очереди занимая позицию на острие. Наконец Кобб приказал возвращаться на базу.

— Штопор и ФМ, вы обе лучше летаете на небольших кораблях.

— Разве это не относится ко всем нам? — спросил Йорген. — Мы же много месяцев тренировались на «Поко».

— Нет, — ответил Кобб. — Похоже, ты можешь привыкнуть к «Ларго».

— Йорген, он имеет в виду, что ты медлительный, — заметила ФМ. — Правда, Штопор?

Я что-то проворчала в ответ, погруженная в мысли о М-Боте. И отце. И Рвоте. И в воспоминания о тех глазах вокруг меня, про которые предупреждал Кобб. И…

Скад, слишком много всего.

— Ей нравится, когда я медленно летаю, — сказал Йорген с натянутым смешком. — Так ей легче в меня врезаться, если захочет.

Спустя столько месяцев он все еще не забыл о том разе, когда я выиграла упражнение, врезавшись в него. Я отключила связь. Мне было стыдно, и я расстроилась.

Мы повернули обратно, и тут, к моей досаде, прорезался прямой канал Йоргена. Как командир звена он мог выходить на связь, даже если я его отключила.

— Штопор, что случилось?

— Ничего.

— Не верю. Ты упустила прекрасную возможность подшутить надо мной.

Мне хотелось с ним поговорить. Я чуть не уступила порыву, но что-то меня удержало. Возможно, мои страхи. Из-за них я ничего не сказала Ригу, когда узнала правду об отце, и до сих пор не поделилась с Коббом тем, что увидела.

Весь мой мир рушился. Я пыталась его удержать, цепляясь за то, на что могла положиться раньше, — на уверенность в себе. Так сильно хотелось быть той, кем я была, — девчонкой, которая могла хотя бы притвориться, что ей все нипочем.

Йорген отключился, мы летели на «Альту» молча. По прибытии провели обычную перекличку и приземлились.

— Вы сегодня молодцы, — сказал Кобб. — Мне разрешили дать вам полдня отдыха, чтобы подготовиться к выпуску через две недели.

Стянув шлем, я отдала его женщине-технику и апатично спустилась по трапу. Машинально переоделась, почти не разговаривая с ФМ, потом сунула руки в карманы комбинезона и отправилась бродить по базе.

Полдня отдыха. Что мне делать? Раньше я бы отправилась чинить М-Бота, но не сейчас. Все готово. Я написала Ригу и исподволь дала ему понять, что первый полет прошел хорошо, но не сообщила, что корабль отключился. Беспокоилась, что он настоит на том, чтобы передать его АОН.

В конце концов я оказалась в садах за стеной базы. Однако умиротворенность деревьев не принесла покоя, как бывало. Я больше не знала, чего хочу, но точно не бродить под деревьями.

Тем не менее я заметила вблизи сада ряд небольших ангаров. Один был открыт, внутри виднелся голубой автомобиль, рядом мельтешила тень — Йорген доставал что-то из багажника.

«Иди, — настаивал внутренний голос. — Поговори с ним, хоть с кем-нибудь. Хватит бояться».

Я подошла к гаражу. Йорген закрыл багажник и, увидев меня, вздрогнул от неожиданности.

— Штопор? Только не говори, что тебе нужна еще одна силовая матрица.

Я набрала в легкие побольше воздуха.

— Ты когда-то сказал, что если нам нужно с кем-нибудь поговорить, то следует обращаться к тебе. Сказал, что это твоя работа как командира звена. Ты это серьезно?

— Я… — Он опустил взгляд. — Штопор, эта строчка была в моем справочнике.

— Знаю. Но ты предлагал это серьезно?

— Да. Что случилось? Это из-за ухода Артуро?

— Вообще-то нет. Хотя отчасти.

Я обхватила себя руками, словно пытаясь сжать саму себя в объятиях. Смогу ли я это произнести? Вслух?

Йорген обошел машину и уселся на передний бампер.

— Что бы это ни было, я могу помочь. Могу исправить.

— Не надо исправлять, — сказала я. — Просто послушай.

— Я… ладно.

Я зашла в гараж и пристроилась на бампере рядом с ним, уставившись в открытую дверь на небо и далекие очертания пояса обломков.

— Мой отец был… предателем.

Я сделала глубокий вдох. Почему так трудно это вымолвить?

— Я всегда боролась против этого, — продолжала я. — Убедила себя, что это не может быть правдой. Но Кобб дал посмотреть запись Битвы за «Альту». Мой отец не сбежал, как считается. Он сделал кое-что похуже. Он переметнулся на другую сторону и начал стрелять по нашим кораблям.

— Я знаю, — тихо сказал Йорген.

Разумеется, он знал. Неужели знали все, кроме меня?

— Тебе известно о штуке, которую называют дефектом? — спросила я.

— Я слышал этот термин, Штопор, но родители мне не объяснили. Что бы это ни было, они говорят, это глупость.

— Мне кажется… это что-то внутри человека, что заставляет его служить креллам. Насколько это безумно? Отец внезапно присоединился к ним и стал сбивать товарищей по звену. Должно было что-то произойти, что-то странное. Это очевидно. Когда я узнала, что ошибалась на его счет, все перевернулось с ног на голову. Железнобокая ненавидит меня, потому что доверяла отцу, а он ее предал. Она убеждена, что у меня тот же изъян, и хочет каким-то образом это проверить с помощью сенсоров в моем шлеме.

— Это глупо. Слушай, у моих родителей куча заслуг. Мы можем пойти к ним и… — Он глубоко вздохнул и, наверное, заметил выражение моего лица. — Ах да. Не исправляй, просто слушай?

— Просто слушай.

Он кивнул.

Я опять обхватила себя руками.

— Йорген, я не знаю, могу ли доверять собственным ощущениям. Есть… знаки, которые проявились у отца до того, как он переметнулся. Знаки, которые я вижу в себе.

— Например?

— Я слышу звезды, — прошептала я. — Вижу тысячи световых точек, которые, я готова поклясться, на самом деле глаза, и они за мной наблюдают. Похоже, я теряю контроль над всей своей жизнью — или, может, у меня вообще никогда не было никакого контроля. И… Йорген, мне страшно.

Он подался вперед, сцепив руки в замок, и спросил:

— Ты знаешь о бунте на борту «Непокорного»?

— Там был бунт?

Он кивнул.

— Мне об этом знать не полагается, но когда у тебя такие родители, как мои, невольно что-то да услышишь. В последние дни полета возникли разногласия по поводу того, что делать флоту. И половина экипажа взбунтовалась против командования. В числе мятежников была и команда по обслуживанию двигателей.

— Мои предки, — прошептала я.

— Именно они привели нас на Детрит, — продолжал Йорген. — Ради нашего блага спровоцировали крушение. Но… поговаривают, что эта команда состояла в сговоре с креллами, что враг хотел загнать нас в угол, запереть здесь. Мои предки входили в научный отдел «Непокорного» и тоже встали на сторону мятежников. Родители не хотят, чтобы знали о бунте, считают, что разговоры об этом только посеют рознь. Возможно, оттуда и пошла вся эта чушь про дефект и контроль сознания.

— Йорген, я не считаю это чушью. Мне кажется… это правда. Мне кажется, что если я поднимусь в небо со звеном, то в любой момент могу… обернуться против вас.

Он посмотрел на меня, положил руку мне на плечо и тихо сказал:

— Ты потрясающая.

Я склонила голову набок.

— Что?

— Ты потрясающая, — повторил он. — Вся моя жизнь была распланирована. Тщательно распланирована. В этом есть смысл, и я все понимаю. Потом появилась ты. Ты игнорируешь мой авторитет. Следуешь своим чувствам. Выражаешься как какая-нибудь валькирия из скадной баллады! Мне следовало тебя ненавидеть. И тем не менее…

Он сжал мое плечо.

— И тем не менее, когда ты летаешь, ты потрясающая. Такая целеустремленная, такая умелая, такая пылкая. Ты огонь, Штопор. Когда все остальные спокойны, ты как пылающий костер. Прекрасная, как только что выкованный клинок.

Глубоко внутри меня поднялось тепло. Жар, к которому я не была готова.

— Плевать на прошлое. — Йорген встретился со мной взглядом. — Плевать на опасность. Я хочу, чтобы ты летала с нами, потому что я уверен: с тобой нам безопаснее, чем без тебя. Неважно, есть в тебе этот вымышленный дефект или нет. Я рискну.

— Железнобокая думала о моем отце примерно то же.

— Штопор, ты не можешь решать свое будущее, основываясь на вещах, которые мы не понимаем.

Я посмотрела ему в глаза. Они были темно-карими, со светло-серыми ободками вокруг зрачков. Раньше я этого не замечала.

Вдруг он отпустил мое плечо и отстранился.

— Прости. Вместо того чтобы «слушать» я перешел прямиком к «исправлять».

— Нет, все хорошо. Ты даже помог.

Он встал.

— Так ты… продолжишь летать?

— Пока что. Постараюсь в тебя не врезаться, разве что в самом крайнем случае.

Говнюк улыбнулся не свойственной ему улыбкой.

— Мне пора — напримерку выпускной формы.

Я встала, и мгновение мы неловко смотрели друг на друга. Когда мы последний раз откровенничали на стартовой площадке, он меня обнял. Это все еще казалось странным. Я протянула руку, и он ее принял, но тут же подался ко мне.

— Штопор, ты не твой отец, — сказал он. — Помни это.

Потом опять сжал мое плечо и забрался в машину.

Я отошла назад, чтобы уступить дорогу. Что делать дальше? Вернуться на базу и заняться ОФП? Пойти в пещеру, где стоит безжизненный М-Бот? Как мне поступить со свободным временем?

Ответ был очевиден.

Давно пора навестить семью.

45

Я уже привыкла к тому, как ко мне относятся на «Альте». Пилоту, даже курсанту, уступали дорогу. На длинной улице за пределами базы фермеры и рабочие дружески улыбались и одобрительно поднимали кулак.

И все равно я была потрясена тем, как меня встретили в Вулканической. Когда лифт открылся, ожидавшие снаружи немедленно расступились. За спиной слышались шепотки, но не грубые и осуждающие, а восторженные и взволнованные. Пилот!

Взрослея, я научилась зыркать в ответ, если на меня пялились. Когда я делала это сейчас, люди краснели и отводили глаза, словно их поймали на воровстве пайков.

Такое вот странное противоречие между моей прежней жизнью и новой. Шагая по улице, я подняла голову к высокому своду пещеры. Этому камню здесь не место, я будто заперта в ловушке. В пещере было жарко и душно, и я уже скучала по небу.

Я прошла мимо плавильных заводов, где древний Комплекс изрыгал тепло и свет, превращая камни в сталь. Прошла мимо электростанции, которая каким-то образом преобразовывала жар расплавленного внутреннего ядра в электричество. Побродила под непокорной каменной рукой Харальда Океанорожденного. В руке статуи покоился старинный меч викингов, а за спиной возвышался огромный стальной прямоугольник, на котором были вырезаны резкие линии и солнце.

Близился конец второй рабочей смены, и я сообразила, что мама сейчас торгует с тележки. Я свернула за угол и наконец увидела ее: стройную, гордую женщину с волосами до плеч, в старом комбинезоне, поношенном, но выстиранном. Она устало подавала рабочему ролл.

Я застыла, не зная, как подойти. Только теперь поняла, что слишком долго не появлялась. Я соскучилась по маме. По дому я никогда не тосковала — детские походы в поисках полезных вещей подготовили к долгим отлучкам, но мне все равно не хватало ее утешительного, пусть и сурового голоса.

Пока я стояла в нерешительности, мама обернулась и увидела меня — и тут же бросилась навстречу. Не успела я вымолвить и слова, как она крепко меня обняла.

Другие дети обгоняли ростом родителей, но я была гораздо ниже мамы и в ее объятиях на мгновение почувствовала себя ребенком. В уюте и безопасности. Легко грезить будущими завоеваниями, если можно уткнуться в эти руки.

Я позволила себе снова стать маленькой девочкой. Позволила себе притвориться, что до меня не доберется никакая опасность.

Наконец мама отстранилась и оглядела меня. Пропустила прядь моих волос между пальцев и выгнула бровь: волосы сильно отросли и теперь спускались ниже плеч. Поначалу посещение парикмахерских АОН было для меня под запретом, а потом я просто привыкла к длинным волосам.

Я пожала плечами.

— Идем, — сказала она. — Роллы сами себя не продадут.

Это было приглашение в прежние простые времена и как раз то, что мне требовалось. Я помогла своей всегда практичной маме разобраться с очередью покупателей, мужчин и женщин. Они были озадачены тем, что их обслуживает пилот-курсант.

Странно, мама никогда не нахваливала товар, как другие уличные торговцы, но почти все время кто-нибудь подходил купить ролл. В перерыве она смешала горчицу и посмотрела на меня:

— Вернешься к ловле крыс?

Вернешься? Я заколебалась, только сейчас осознав: она не знает, что у меня выходной. Она решила, что… меня выгнали.

— Я все еще в летном комбинезоне. — Я показала на себя, но она смотрела непонимающе. — Мама, я по-прежнему в АОН. Мне дали выходной.

Уголки ее губ тут же опустились.

— Я справляюсь! — резко сказала я. — В моем звене осталось только три пилота, и я одна из них. Через две недели у меня выпуск.

Я знала, что она недолюбливает АОН, но разве нельзя просто мной гордиться?

Мама продолжала смешивать горчицу.

Я присела на невысокую ограду вдоль аллеи.

— Когда я стану пилотом, о тебе позаботятся. Ты больше не будешь допоздна сворачивать роллы, а потом часами толкать тележку. У тебя будет большая квартира. Ты станешь богатой.

— Думаешь, я этого хочу? Спенса, я выбрала эту жизнь. Мне предлагали большую квартиру, непыльную работу. Мне нужно было просто согласиться с их версией, подтвердить, что он все время был трусом. Я отказалась.

Я встрепенулась. Раньше я об этом не слышала.

— Пока я торгую на этом углу, — продолжала она, — нас не могут игнорировать. Не могут сделать вид, что их заговор сработал. Перед ними живое напоминание об их лжи.

Это было… одно из самых истинных проявлений непокорности. Еще оно было ужасно ошибочным. Потому что, пусть отец и не трус, но предатель. Что хуже?

И тогда я осознала, что корни моей проблемы уходят гораздо глубже, и ее не могут исправить ободряющие слова Йоргена. Глубже, чем беспокойство о том, что я видела, и предательство отца.

Я выстроила свою личность вокруг того, чтобы не оказаться трусихой. Это была реакция на то, что все говорили об отце, но все равно часть меня. Глубочайшая, самая важная часть.

А теперь моя уверенность рушилась, отчасти из-за боли от потери друзей. Однако страх, что внутри меня таится что-то ужасное, был еще хуже.

Этот страх уничтожал меня. Потому что я не знала, могу ли ему противостоять. Потому что в глубине души не знала, трусиха я или нет. И вообще я больше не знала, что значит быть трусом.

Мама села рядом, всегда такая спокойная, такая сдержанная.

— Знаю, ты хочешь, чтобы я радовалась твоим успехам, и я горжусь, правда. Ты всегда мечтала летать. Просто если так бессердечно обошлись с памятью о моем муже, вряд ли будут церемониться с жизнью моей дочери.

Как ей объяснить? Рассказать, что я узнала? Смогу ли я объяснить свои страхи?

— Как ты это делаешь? — наконец спросила я. — Как справляешься с тем, что о нем говорят? Как живешь, когда тебя называют женой труса?

— Мне всегда казалось, что трус — это человек, которого больше волнует, что говорят люди, чем то, что правильно. Храбрость — это не то, как тебя называют, Спенса, а то, что ты знаешь о себе сама.

Я покачала головой. В этом-то и проблема — я не знаю.

Четыре коротких месяца назад я думала, что могу сразиться с чем угодно и на все имела ответы. Кто бы мог подумать, что, став пилотом, я растеряю всю смелость?

Мама внимательно меня рассматривала. Наконец поцеловала в лоб и сжала мою руку.

— Я не против того, чтобы ты летала, Спенса. Просто мне не нравится, что ты целыми днями слушаешь ложь. Я бы хотела, чтобы ты знала его, а не то, что про него говорят.

— Чем больше я буду летать, тем больше буду его узнавать.

Мама склонила голову набок, словно размышляя над моими словами.

— Мама, папа когда-нибудь упоминал, что видел… что-нибудь странное? Например, глаза в темноте, которые за ним наблюдают?

Она сжала губы в линию.

— Значит, тебе рассказали?

Я кивнула.

— Ему снились звезды, Спенса. Как он беспрепятственно смотрит прямо на них. Или летает среди них, как наши предки. Вот и все, больше ничего.

— Ладно.

— Ты мне не веришь. — Она вздохнула и встала. — У нас с твоей бабушкой разные мнения. Наверное, тебе следует поговорить с ней. Но помни, Спенса, ты должна выбрать, кто ты такая. Наследие, память о прошлом могут служить нам верой и правдой. Но нельзя позволять им определять, кто мы. Когда наследие превращается в клетку вместо того, чтобы вдохновлять, все заходит слишком далеко.

Я нахмурилась, сбитая с толку. У Бабули другое мнение? Насчет чего? Тем не менее я опять обняла маму и прошептала ей спасибо. Она подтолкнула меня к нашей квартире, и я ушла со странной смесью чувств. Мама тоже была своего рода воином, когда стояла на углу и провозглашала невиновность отца, потихоньку торгуя роллами из водорослей.

Это вдохновляло. Озаряло. Я увидела ее в новом свете. Но насчет отца она ошибалась. Она понимала так много и все равно ошибалась в самом важном. Как и я до того момента, как увидела его измену в Битве за «Альту».

Вскоре я добралась до нашего приземистого многоквартирного дома.

Через большую арку ворот я вошла во двор, и тут же двое возвращавшихся с дежурства солдат расступились передо мной и отсалютовали.

Алуко и Джорс, поняла я. Похоже, они меня даже не узнали. Мне в лицо они не глянули, просто увидели летный комбинезон и уступили дорогу.

Я махнула старой миссис Хонг, которая не нахмурилась при виде меня, а нырнула в свою квартиру и закрыла дверь. Бросив быстрый взгляд в окно нашей однокомнатной квартиры, я поняла, что Бабули там нет, но затем услышала с крыши ее негромкое пение. Все еще обеспокоенная тем, что сказала мама, я взобралась на крышу.

Бабуля сидела, склонив голову. Перед ней на одеяле лежала кучка бусин. Закрыв почти слепые глаза, она на ощупь выбирала бусины иссохшими пальцами и, тихо напевая, методично нанизывала их на ожерелье. Ее изборожденное морщинами лицо походило на смятое одеяло.

— А, — сказала она, когда я нерешительно задержалась на лестнице. — Садись, садись. Мне не помешает помощь.

— Это я, Бабуля. Спенса.

— Конечно. Я почувствовала, что ты идешь. Садись и разбери бусины по цветам. Я не могу отличить зеленые от голубых — они одного размера!

Это был мой первый визит за несколько месяцев, и, как и мама, бабушка сразу нашла мне занятие. Что ж, у меня есть к ней вопросы, но я не смогу их задать, пока не выполню, что она велела.

— Голубые я буду класть справа от тебя, — сказала я, усаживаясь. — Зеленые — слева.

— Хорошо, хорошо. О ком ты хочешь послушать сегодня, дорогая? Об Александре, который завоевал мир? О Хервёр, которая похитила меч мертвеца? Может, о Беовульфе? Как в старые добрые времена?

— Вообще-то, сегодня я не хочу слушать сказки, — ответила я. — Я говорила с мамой, и…

— Так-так, не хочешь сказок? Что с тобой случилось? Что с тобой сделали в этой летной школе?

Я вздохнула и решила зайти с другой стороны.

— Бабуля, хоть один из них был настоящим? Герои, о которых ты рассказываешь, они были настоящими людьми? С Земли?

— Возможно. Это важно?

— Ну конечно. — Я бросала бусины в чашки. — Если они не были настоящими, тогда все это просто выдумки.

— Дитя, людям нужны сказки. Они дают надежду, и эта надежда настоящая. А если так, какая разница, жили ли на самом деле герои из сказок?

— Потому что иногда мы увековечиваем ложь. Например, то, что АОН говорит об отце, противоположно тому, что говорим о нем мы. Две разные истории. Две разные действительности.

И обе неправильные.

Я уронила в чашку еще одну бусину.

— Мне надоело не знать, что правильно. Надоело не знать, когда сражаться, не знать, ненавижу я его или люблю, и… и…

Бабуля оторвалась от своего занятия и взяла меня за руку. Ее кожа была старой, но мягкой. Она улыбнулась, сидя с полузакрытыми глазами.

— Бабуля, — произнесла я, наконец найдя нужные слова. — Я кое-что видела. Это доказывает, что мы неправы в отношении отца. Он… не трус. Он хуже.

— А… — вырвалось у Бабули.

— Мама в это не верит. Но я знаю правду.

— Что тебе наговорили там, в этой летной школе?

Я сглотнула, внезапно почувствовав себя ужасно хрупкой.

— Бабуля, говорят… у отца был какой-то дефект. Изъян глубоко внутри, который заставил его присоединиться к креллам. Один человек рассказал мне, что на «Непокорном» был бунт, что некоторые наши предки тоже могли служить врагу. А теперь, теперь они говорят, что у меня он тоже есть. И… я очень боюсь, что они правы.

— Хм-м-м, — протянула Бабуля, нанизывая бусину. — Давай я расскажу историю о человеке из прошлого, дитя.

— Бабуля, сейчас не время для сказок.

— Эта обо мне.

Я захлопнула рот. О ней? Она почти никогда о себе не рассказывала.

Она начала говорить в своей сумбурной, но увлекательной манере:

— Мой отец был историком на «Непокорном». Он хранил истории о Старой Земле, о временах до того, как мы улетели в космос. Знаешь, даже тогда, с компьютерами, библиотеками и всеми видами напоминаний оказалось, что очень легко забыть, откуда мы родом. Может, потому что у нас были машины, чтобы помнить об этом, и мы решили, что можем переложить это на них. Впрочем, это другая история. Тогда мы были звездными кочевниками. Пять кораблей: «Непокорный» и четыре связанных с ним судна поменьше, чтобы путешествовать на большие расстояния. Ну, и группа истребителей. Мы были обществом, состоящим из многих обществ, путешествующих вместе среди звезд. Отчасти флот наемников, отчасти торговый. Мы были сами по себе.

— Прадедушка был историком? — переспросила я. — Мне казалось, что инженером.

— Он работал в машинном отделении, помогал моей матери. Но его основной обязанностью было хранение историй. Помню, как сидела в машинном отделении, а он рассказывал под гул механизмов, и его голос эхом отражался от металла. Но речь не об этом, а о том, как мы попали на Детрит. Понимаешь, мы не развязывали войну, но она все равно нас настигла. У нашего маленького флота из пяти кораблей и тридцати истребителей не было выбора, кроме как принять бой. Мы не знали, кто такие креллы, даже тогда. Мы не принимали участия в большой войне, и к тому времени связь между планетами и космическими станциями стала трудной и опасной. Так вот, твоя прабабушка, моя мама, была корабельным двигателем.

— Ты имеешь в виду, работала с двигателем, — поправила я, продолжая сортировать бусины.

— Да, но в каком-то роде она и была двигателем. Она могла заставить корабль перемещаться меж звезд. Одна из немногих, кто это умел. Без нее или кого-нибудь вроде нее «Непокорный» застрял бы на малой скорости. Расстояния между звездами огромны, Спенса. И только человек с особыми способностями мог запустить двигатель. Мы рождались с ними, но большинство считали, что они очень, очень опасны.

Я выдохнула, одновременно с удивлением и благоговением.

— Это… дефект?

Бабуля подалась ко мне.

— Нас боялись, Спенса, хотя тогда это называли «отклонением». Мы, инженеры, были особенными. Мы были первыми людьми в космосе, смелыми исследователями. Обыватели всегда возмущались тем, что мы контролировали силы, которые позволяли путешествовать меж звезд. Но я сказала, что эта история обо мне. Я помню тот день — день, когда мы попали на Детрит. Я была с отцом в машинном отсеке: огромное помещение, напичканное трубами и энергопроводкой, которое казалось мне больше, чем, наверное, было на самом деле. Пахло машинным маслом и перегретым металлом. Но в маленьком закутке был иллюминатор, в который я смотрела на звезды. В тот день нас окружили. Враги — креллы. Я была напугана до глубины своего маленького сердца, потому что корабль сотрясался от выстрелов. Царил хаос. Кто-то завопил, что мостик задело взрывом. Стоя в закутке, я смотрела на красные копья света и слышала, как кричат звезды. Маленькая напуганная девочка у иллюминатора. Капитан отдал приказ об атаке. У него был зычный сердитый голос. И тем страшнее было слышать боль и панику у обычно сурового человека. Я до сих пор помню, как он орал маме приказы, а она с ними не соглашалась.

Поглощенная рассказом, я забыла о бусинах и сидела едва дыша. Почему из всех своих историй Бабуля никогда не упоминала эту?

— Наверное, случившееся можно назвать бунтом, — продолжала Бабуля. — Мы это слово не использовали. Но разногласия были. Ученые и инженеры против командования и морских пехотинцев. Дело в том, что никто из них не мог заставить двигатели работать. На это была способна только моя мать. Она выбрала Детрит и привела нас сюда. Но расстояние было слишком велико. Слишком трудно. Она надорвалась от усилий, Спенса. Корабли повредило при приземлении, двигатели сломались, и еще мы потеряли ее — саму душу двигателей. Я помню крики. Помню, как отец выносил меня из обломков корабля, а я вопила и рвалась назад в дымящийся корпус — могилу матери. Помню, как требовала ответить, почему она нас покинула. Меня будто предали. Я была слишком мала, чтобы понять ее выбор. Выбор воина.

— Умереть?

— Пожертвовать собой, Спенса. Воин — ничто, если ему не за что сражаться. Но если у него есть, за что сражаться… тогда в этом и смысл, так?

Бабуля нанизала бусину и начала связывать ожерелье. Меня охватило… странное измождение, словно эта история стала бременем, которое я не ожидала на себя взвалить.

— Это и есть их «дефект», — сказала Бабуля. — Они называют его так, потому что боятся нашей способности слышать звезды. Твоя мать всегда запрещала говорить тебе об этом, потому что не верила. Но многие в АОН в него верят и из-за этого относятся к нам как к чужакам. Они лгут, когда уверяют, что моя мать привела нас сюда, потому что так хотели креллы. А теперь, когда мы больше не нужны для работы двигателей, потому что их не осталось, нас ненавидят еще больше.

— А отец? Я видела, как он обернулся против своих.

— Невозможно. В АОН утверждают, что дар делает нас чудовищами, так что, скорее всего, они все подстроили, чтобы это доказать. Как удобно, когда человек с дефектом сочувствует креллам и оборачивается против своих товарищей.

Я выпрямилась, испытывая… неуверенность. Неужели Кобб лгал? М-Бот уверял, что запись не подделана. Кому верить?

— Бабуля, а что, если это правда? Ты говорила о самопожертвовании воина. Так представь, если ты знаешь, что в тебе эта штука… что она может заставить тебя пойти на предательство? Навредить товарищам? Если ты думаешь, что можешь оказаться трусом, не будет ли правильным решением… просто не летать?

Бабуля замолчала, ее руки замерли.

— Ты повзрослела, — наконец проговорила она. — Где моя маленькая девочка, которая хотела размахивать мечом и завоевывать мир?

— Она совершенно сбита с толку. И немного растеряна.

— Наш дар чудесен. Он позволяет нам слышать звезды. С его помощью моя мама работала двигателем. Не бойся его.

Я кивнула, но не могла отделаться от ощущения, будто меня предали. Разве не следовало кому-нибудь рассказать мне об этом раньше?

— Твой отец был героем, — добавила Бабуля. — Спенса? Слышишь? У тебя дар, а не дефект. Ты можешь…

— Слышать звезды. Да, я это чувствую.

Я задрала голову, но увидела только свод пещеры.

Если честно, я не знала, что и думать. Приход сюда только еще больше сбил меня с толку.

— Спенса? — позвала Бабуля.

Я покачала головой.

— Отец говорил мне дотянуться до звезд. Боюсь, как бы они до меня не дотянулись. Спасибо за историю.

Я встала и направилась к лестнице.

— Спенса! — позвала Бабуля на этот раз с такой настойчивостью, что я остановилась на ступенях.

Она смотрела в мою сторону, молочно-белые глаза сфокусировались прямо на мне, и я каким-то образом почувствовала, что она меня видит. Когда она заговорила, ее голос больше не дрожал. Теперь он был властным и приказным, как у генерала на поле боя.

— Если мы когда-нибудь покинем эту планету и сбежим от креллов, наш дар понадобится. Межзвездное пространство огромно, слишком огромно для путешествия с обычным ускорителем. Мы не должны забиваться в темноту только потому, что боимся искры внутри. Вот ответ: нужно не тушить эту искру, а научиться ее контролировать.

Я промолчала, потому что не знала, что сказать. Спустившись, пошла к лифтам, а потом вернулась на базу.

46

— Рассчитаться по порядку, — сказал Нос, командир звена «Кошмар». — Сначала новенькие.

— Ввысь-1, подтверждаю, — сказал Йорген и запнулся. Вздохнул. — Позывной — Говнюк.

Нос хохотнул.

— Сочувствую, курсант.

ФМ отозвалась, за ней я. Сегодняшние маневры звено «Ввысь» — то, что от него осталось, — отрабатывало с «Кошмаром».

Я еще не решила, что делать с информацией Бабули. Меня по-прежнему одолевали беспокойство и неуверенность. Но пока что я решила сделать так, как говорил Йорген, и продолжать летать. Я ведь могу избежать того, что случилось с отцом? Могу быть осторожной?

Я выполняла маневры под руководством командира «Кошмара». Знакомые движения отвлекали. Здорово опять вернуться на «Поко» после нескольких недель пробных полетов на кораблях других классов. Это было словно устроиться в знакомом удобном кресле, которое продавлено точно под твою спину.

Мы летели широким строем на десяти километрах, Йорген в паре с кем-то из «Кошмара». Высматривали на поверхности обломки, следы кораблей в пыли и все подозрительное. Все равно что заниматься разведкой во время боя, даже еще монотоннее.

— Неопознанный след на 53-1-8008! — воскликнул пилот «Кошмара». — Нам надо…

— Кобб предупреждал о приколе с 8008, — спокойно отозвался Йорген. — И насчет прикола «заставь салаг эвакуировать зараженный корабль». И про шутку «приготовиться к проверке».

— Скад! — воскликнул другой пилот. — Старина Кобб не понимает шуток.

— Потому что не хочет, чтобы над его курсантами издевались? — спросил в ответ Йорген. — Мы должны искать признаки креллов, а не проходить ритуалы посвящения юнцов. Я был о вас лучшего мнения.

Я выглянула из кабины на ФМ. Та покачала головой. Йорген неисправим.

— Говнюк, да? — спросил один из пилотов. — Представить не могу, как к тебе прилипло такое имечко…

— Хватит болтать, — сказал Нос, отключая личные каналы. — Всем курс на 53,8-702-45000. Домашний радар отмечает какую-то турбулентность в поясе обломков над этой точкой.

Его слова встретили ворчанием. Любопытно. Я представляла, что боевые пилоты держатся с большим достоинством. Может, это Йорген так на меня повлиял.

Мы полетели в указанном направлении, и впереди начали падать большие обломки. Куски металла сыпались дождем, одни — яркими росчерками огня и дыма, другие — те, что с подъемными кольцами или не разрядившимися подъемными камнями, — опускались медленнее. Мы осторожно приблизились к границе зоны.

— Отлично, — сказал Нос. — Нам надо показать этим курсантам пару маневров. Пока высматриваем креллов, давайте прошвырнемся через обломки. Если заметите исправное подъемное кольцо, пометьте его радиомаячком, чтобы потом подобрать. Болото и Мелодия, вы первые. Локальный курс — восемьдесят три. Возьмите на хвост двух курсантов. Суши и Норд, у вас курс семнадцать, прихватите Говнюка. Может, он прочтет вам лекцию о надлежащей процедуре. Вам, недоумкам, это не помешает.

Мы с ФМ последовали за пилотами, которые очень осторожно, даже немного неуклюже миновали обломки. Мы не пользовались светокопьями. Болото — пилот, который подшучивал над Йоргеном, — выстрелил радиомаячками в несколько больших кусков мусора.

— Ваш командир звена всегда такой? — поинтересовался он. — Будто у него рычаг управления в заднице заклинило?

— Йорген замечательный командир! — огрызнулась я. — Нечего катить бочку на человека только потому, что он ждет от тебя выложиться по полной.

— Ага, — добавила ФМ. — Если уж выбрал себе цель, какой бы в корне ошибочной она ни была, уж изволь выполнять свои обязанности как следует.

— Скад, — произнес Болото. — Слыхала, Мелодия?

— Слыхала, как тявкают щенки на линии, — ответила та. Голос у нее был высокий, тон презрительный. — К сожалению, курсантов не слышно.

— Поосторожнее, — сказала я, сердясь все больше. — На следующей неделе мы станем полноправными пилотами, и я посоревнуюсь с вами за сбитых креллов. Попробуйте тогда нас обскакать.

Болото рассмеялся.

— Пара дней до полноправного пилота? Надо же, какая ты взрослая.

Он врубил ускоритель и опять ринулся в гущу обломков. Мелодия летела у него на крыле. Мы с ФМ бросились следом. Болото приблизился к падающему куску мусора и крутанулся вокруг него с помощью светокопья.

Маневр он выполнил грамотно, но ничего особенного не продемонстрировал. Облетел еще один обломок, который пометил как добычу. Мелодия последовала за ним, хотя, развернувшись слишком резко, в итоге промахнулась мимо второго обломка.

Мы с ФМ летели за пилотами на приличном расстоянии, наблюдая, пока ФМ не сказала по личному каналу:

— Штопор, похоже, они выпендриваются.

— Да ладно, — отозвалась я. — Это были базовые развороты. Они же не думают, что впечатлят нас…

Я осеклась, когда загорелся огонек линии Болота.

— Детишки, это называется маневры со светокопьем. Вас могут выпустить из школы, но вам еще многому учиться.

Я недоверчиво посмотрела на ФМ. Логически я понимала, что большинство курсантов сосредотачивались на ближнем бое и пальбе из деструкторов. Кобб говорил, что это одна из проблем АОН: курсантов в основном учат убивать, а не летать. Но даже зная это, я была потрясена.

Эти пилоты правда ждут, что мы завизжим от восторга при виде маневров, которым Кобб обучил нас в первые недели в школе?

— Два-четырнадцать? — предложила я ФМ. — С двойной прямой в конце и клиновым пролетом?

— С радостью, — отозвалась она и врубила форсаж.

Мы стремительно понеслись вперед и разлетелись в противоположных направлениях, крутанувшись вокруг большого обломка. Я развернулась вокруг еще одного пылающего куска, проскочив снизу, а потом взмыла в небо, поставив подъемное кольцо перпендикулярно. Промчавшись между двумя большими обломками, я пометила оба, а потом облетела тот, что покрупнее, и нырнула вниз.

ФМ неслась прямиком на меня. Я запустила в нее светокопье, развернулась и врубила форсаж. Мы мастерски обернулись друг вокруг друга, сохраняя импульс. Мои гравиконы вырубились, как раз когда я вышла из маневра.

После витка ФМ стрелой полетела на восток, а я на запад. Мы пометили по обломку и, опять сблизившись, вернулись к Болоту и Мелодии.

Они не сказали ни слова. Я следовала за ними молча, ухмыляясь, пока снова не загорелся огонек связи.

— Вы случайно не ищете себе звено после выпуска? — спросил Нос. — У нас есть пара свободных мест.

— Посмотрим, — ответила ФМ. — Может, я пойду в разведчики. Похоже, в вашем звене скучновато.

— Что, покрасовались? — прорезался голос Йоргена по личному каналу. Он возвращался с напарником.

— С чего бы это? — спросила я.

— Штопор, если тебе сломать восемь ребер и привязать к столу, ты и в горячечном бреду все равно найдешь способ всех посрамить.

— Эй! — Я ухмыльнулась, оценив комплимент. — Большинство людей сами себя срамят. Я просто стою в сторонке и не вмешиваюсь.

Йорген усмехнулся.

— В последнем заходе я заметил вверху какую-то вспышку. Может, креллы. Спрошу у Носа, разрешит ли он нам проверить.

— Ты опять за свое, — сказала ФМ. — Классический Говнюк, никогда не забудет, что нам приказали.

— Ужасный пример, — заметила я.

Йорген вызвал Носа и начал набирать высоту.

— Штопор и ФМ, вы со мной. Нам разрешили подняться до семисот километров и оценить обстановку. Но будьте осторожны, мы мало тренировали маневры в высоких слоях атмосферы.

Разумеется, звездолеты спокойно летали и без атмосферы, но это был совсем другой вид полетов. По мере того, как мы поднимались, я поймала себя на том, что нервничаю. Это было еще выше, чем забирались мы с М-Ботом, и я все время думала о том, что случилось, когда отец почти добрался до пояса обломков. Я по-прежнему не знала, что там, наверху, изменилось настолько, что он стал сражаться против своих.

Скад! Наверное, стоило остаться внизу. Впрочем, слишком поздно: размытые очертания пояса становились все отчетливее. Поднявшись выше, я разглядела световые люки, парящие в нижних слоях, и от их размеров у меня голова пошла кругом. Мы по-прежнему в сотнях километров, а они уже выглядят огромными. Какой же они величины?

Я робко попыталась понять, лучше ли слышно звезды здесь, ближе к ним. Я сосредоточилась и… мне показалось, что сверху доносятся слабые звуки. Но они были приглушенными, словно что-то стояло на пути.

Пояс обломков, поняла я. Он создает помехи. Отец стал предателем, только когда увидел просвет в мусоре, когда обломки выстроились в одну линию и он смог заглянуть в космос. И возможно, пролететь через весь пояс.

— Там, — сказала ФМ, возвращая мое внимание к заданию. — На семь часов от меня. Что-то большое.

Свет сместился, и я увидела среди мелких обломков гигантский объект. Массивный, прямоугольный, чем-то знакомый…

— Очень похоже на старую верфь, в которую я погналась за Неддом, — заметила я.

— Да, — подтвердил Йорген. — И она на низкой орбите. При такой скорости может рухнуть в ближайшие дни. Скорее всего, у всех этих старых верфей кончается запас энергии.

— Это значит… — произнесла ФМ.

— Сотни подъемных колец, — договорил Йорген. — Если эта штука упадет и мы сможем их подобрать, АОН преобразится. Я сейчас доложу.

На боку огромной верфи что-то вспыхнуло.

— Это деструкторы, — сказала я. — Там что-то стреляет. Не приближайтесь.

Я отключила звук и схватила свою рацию.

— М-Бот, ты это видишь? Как думаешь, по какой цели стреляет верфь?

Тишина.

Ну да. М-Бота больше нет.

— Пожалуйста, — прошептала я в рацию. — Ты мне нужен.

Тишина. Я вспыхнула, почувствовав себя дурой, и засунула рацию обратно в кармашек на кресле, чтобы она не болталась по кабине.

Я включила общий канал.

— Это любопытно, Йорген, — говорил Кобб. — Возможно, стреляют защитные турели на самой верфи. На той, что упала, они были, хотя на тот момент уже разрядились. Доложи Носу, а я сообщу командованию. Если эта штука падает, надо добыть все полезное до того, как ее уничтожат креллы.

— Кобб, — влезла я. — Она по-прежнему стреляет.

— Ну да. Йорген так и сказал.

— По какой цели? — спросила я.

Черные пятнышки вверху превратились в креллские корабли. Видимо, они разведывали периметр старой верфи.

Но теперь заметили нас.

47

Мы ринулись вниз из верхних слоев атмосферы.

— У нас на хвосте звено креллов! — крикнул Йорген. — Повторяю. Нас преследует целое звено креллов, возможно, даже два — двадцать кораблей.

— Что вы, придурки, натворили? — спросил Нос.

Йорген не стал нас защищать, как сделала бы я.

— Простите, сэр. Приказы?

— Каждый из вас присоединится к двум опытным пилотам. Ты полетишь с…

— Сэр, — перебил Йорген. — Если позволите, я полечу со своим звеном.

— Ладно, ладно. — Нос выругался, когда сверху появились креллы. — Просто оставайтесь в живых. Звено «Кошмар», всем кораблям, перейти в режим уклонения. Привлечь внимание врага и следить, нет ли могильщиц. Звено «Быстрина» всего в паре километров от нас, скоро прибудет подкрепление.

— Штопор, ты на острие клина, — сказал Йорген, переключившись на канал нашего звена. — Приказы ты слышала. Не выпендриваться, никаких убийственных погонь. Занять оборонительную позицию и ждать подкрепления.

— Поняла, — ответила я, и ФМ тоже.

Мы выстроились треугольником, и пятерка креллов тут же устремилась к нам.

Нырнув, я сбросила высоту, потом крутанулась вокруг большого, почти неподвижного обломка. Развернувшись, мы понеслись назад прямо на креллов, которые нас преследовали. Они разлетелись в стороны.

— Штопор, ты называешь это обороной? — спросил Йорген.

— Разве я кого-то подстрелила?

— Собиралась.

Я убрала палец со спуска. Зануда.

Световой люк потускнел и погас — начался ночной цикл. Мой фонарь был оснащен достаточно хорошей системой ночного видения, чтобы подсвечивать поле боя, но его явственно окутал сумрак, темноту прорезали красные вспышки деструкторов и отблески ускорителей.

Мы втроем держались вместе, пикируя и уклоняясь, пока не прибыло звено «Быстрина».

— На подходе еще два звена, — сказал Йорген. — Ожидают, если вдруг с дождем обломков прилетят креллы. Скоро нас будет много, а пока удерживайте оборонительную позицию.

Мы подтвердили, и вперед выдвинулась ФМ. К несчастью, как только она помчалась на позицию, по нам открыла огонь группа креллов. Из-за наших оборонительных маневров мы с Йоргеном летели в одном направлении, ФМ — в другом.

Стиснув зубы, я последовала за Йоргеном. Мы врубили форсаж и, обернувшись вокруг обломка, погнались за двумя креллами, которые сели на хвост ФМ. Она уклонялась, вокруг нее вспыхивали выстрелы деструкторов, и по крайней мере два попали в щит.

— ФМ, резко направо по моей команде! — крикнул Йорген. — Штопор, приготовься!

Мы подчинились, действуя как хорошо отлаженный механизм. ФМ крутанулась вокруг обломка, а мы с Йоргеном выполнили ускорение с вращением и разлетелись в стороны, чтобы пересечь ее путь. Я приотстала и, когда Йорген активировал ОМИ, открыла огонь. Удалось подбить одного крелла, и тот свалился в штопор. Другой пустился в бегство.

Я поймала Йоргена светокопьем, и на импульсе мы оба развернулись за ФМ, которая снизила скорость и пристроилась рядом. Мы с ней заняли оборонительную позицию по бокам от Йоргена, пока он быстро перезаряжал щит.

Все закончилось быстрее, чем я успела об этом подумать. Долгие часы тренировок отточили действия до автоматизма. «Воины-победители сперва побеждают и только потом вступают в битву», — говорил Сунь Цзы. Я только-только начала понимать, что это значит.

Насколько я могла судить, нас с креллами было примерно поровну — к ним спустились сверху еще корабли. Мне хотелось пойти в атаку, но я оставалась в строю, уклоняясь от вражеского огня и увлекая группы креллов в нелегкую погоню через поле боя.

Я сосредотачивала все внимание на битве, пока не заметила что-то краем глаза — большой корабль сразу за медленно падающим обломком. Опять же, я не высматривала его нарочно, но натренированный мозг тут же выхватил нужную информацию.

— Это там могильщица? — спросила я остальных.

— Скад! — воскликнул Йорген. — Командование, мы засекли могильщицу. 53,1-689-12000, снижается с продолговатым обломком, который я прямо сейчас помечу радиомаячком.

— Подтверждаю, — ответил холодный голос на линии. Сама Железнобокая. Она редко обращалась к нам напрямую, хотя частенько слушала переговоры. — Отступайте с позиции, действуйте, будто ее не видели.

— Адмирал! — обратилась я. — Я могу открыть огонь, и мы достаточно далеко, взрыв для «Альты» не опасен. Разрешите мне ее сбить.

— Курсант, запрещаю, — ответила Железнобокая. — Отступайте.

Память вернула меня в тот день, когда погиб Бим. Рука закостенела на сфере управления, но я против воли дернула ее, последовав за Йоргеном и ФМ прочь от могильщицы.

Сделать это оказалось на удивление сложно. Словно сам корабль не хотел подчиняться.

— Молодец, Штопор, — сказал Кобб по личному каналу. — Пыл у тебя есть. А теперь ты проявила сдержанность. Мы еще сделаем из тебя настоящего пилота.

— Спасибо, сэр, — ответила я. — Но могильщица…

— Железнобокая знает, что делает.

Мы отступили, другим звеньям приказали подняться выше. Картина боя изменилась, когда могильщица, которую вроде бы игнорировали, снизилась и двинулась к «Альте». Я с тревогой следила за ней. Наконец четыре аса из «Быстрины» отделились от звена и бросились следом. Они отгонят ее от основного поля боя, чтобы обезопасить остальных, если бомба взорвется. Если потерпят неудачу, могильщицей займется подкрепление, которое сейчас на подходе.

Наше трио подцепило хвост, так что мне пришлось уклоняться от плотного огня. За мной увязалась целая свора креллов, но мгновением позже появились Йорген с ФМ и отогнали их. ФМ даже убила одного, пробив щит без ОМИ.

— Неплохо, — сказала я, расслабляясь после внезапного рывка. — И спасибо.

Вдали асы занялись могильщицей. Как и раньше, в том бою с Бимом, от бомбардировщика отделилась группа меньших по размеру кораблей защиты.

— Кобб, вы что-нибудь знаете о кораблях, которые сопровождают могильщицу? — спросила я, включив канал связи.

— Не много. Это новая модель поведения. С недавнего времени они стали появляться со всеми бомбардировщиками. Асы с ними разберутся. Штопор, не отвлекайся.

— Да, сэр.

Я все равно не могла оторвать взгляд от боя за могильщицу. Если она рванет, мы должны быть готовы врубить форсаж, прежде чем пойдет серия взрывов. Поэтому я испытала облегчение, когда наконец могильщица и корабли поддержки отступили и взмыли ввысь. Асы для виду погнались следом, но в итоге бомба убралась туда, откуда явилась. Я улыбнулась.

— Помогите! — раздалось на общей линии. — Это Болото. Щиты слетели. Напарник сбит. Пожалуйста, кто-нибудь!

— 55,5-699-4000! — объявила ФМ.

Я посмотрела в указанном направлении. Оставляя за собой дымный шлейф, прочь от основной битвы удирал «Поко». Его преследовали четверо креллов. Лучший способ дать себя убить — позволить врагу себя изолировать, но у Болота явно не было выбора.

— Болото, это звено «Ввысь», — перехватил инициативу Йорген. — Мы с тобой. Держись и постарайся взять влево.

Мы ринулись к нему, по приказу Йоргена от души паля из деструкторов. Ни один вражеский корабль мы не сбили, но большинство креллов рассеялось. Трое ушли влево, наперерез Болоту. Йорген повернул за ними, ФМ бросилась следом.

— Один остался на хвосте, — сказала я. — Беру его на себя.

— Хорошо, — отозвался Йорген после короткой паузы. Видимо, ему не нравилось, что звено разделяется.

Я помчалась за креллом. Прямо впереди Болото крутил все более безрассудные маневры, чтобы в него не попали.

— Подстрели его! — кричал он. — Пожалуйста, подстрели. Просто подстрели!

Отчаяние, исступление — от боевого пилота я такого не ожидала. Впрочем, выглядел он молодо. До меня дошло, что он, скорее всего, окончил летную школу незадолго до меня. Как я не поняла этого раньше? Шесть месяцев, может, год в пилотах, но он все равно обычный восемнадцатилетний мальчишка.

Двое креллов, паля из деструкторов, сели мне на хвост. Скад, Болото увел нас так далеко, что с подмогой будет трудно. Я не осмеливалась включать ОМИ, пока вокруг меня вспыхивали выстрелы, но крелл впереди по-прежнему летел со щитом.

Стиснув зубы, я врубила форсаж. Перегрузка вжала меня в кресло, но я догнала крелла и села ему на хвост. Уклоняться стало почти невозможно. Я разогналась до Маг-3, на этой скорости трудно маневрировать.

Еще секунду…

Я выпустила в крелла светокопье, потом развернулась, выдергивая вражеский корабль с вектора его движения за Болотом.

Кабина задрожала, когда плененный крелл, борясь, ринулся в противоположном направлении. Мы оба свалились в неистовый, неуправляемый штопор.

Преследователи развернулись и сконцентрировали огонь на мне. Их не волновало, что они могут задеть корабль, который я подцепила на светокопье. Креллы никогда не заботятся о своих.

Меня окутал ураганный огонь, щит не выдерживал натиска. Плененный креллский корабль взорвался под выстрелами, и мне пришлось рвануть вверх на полном форсаже.

Это было рискованно. Гравиконы отключились, и перегрузка врезала будто кулаком по лицу. Меня придавило книзу, кровь отлила к ногам. Летный костюм раздулся и стал давить на кожу. Я сделала дыхательные упражнения, как учили.

Поле зрения по-прежнему темнело по краям.

На приборной доске вспыхнули предупреждающие огни.

Щит слетел.

Я отключила подъемное кольцо, развернулась вокруг оси и понеслась на форсаже вниз. Гравиконы частично погасили рывок, но человеческое тело просто не предназначено для таких реверсов. Мне стало плохо и едва не вырвало, когда я пронеслась сквозь гущу креллов.

Руки на рычагах управления дрожали, зрение на этот раз заволокло красным. Большинство креллов не среагировали вовремя, но один корабль успел развернуться вокруг своей оси, как и я.

Он прицелился в меня и выстрелил.

Вспышка на крыле, взрыв.

В меня попали.

Приборная доска запищала, вспыхнула огнями. Корабль вдруг перестал повиноваться сфере управления, несмотря на все мои попытки маневрировать.

Кабина задрожала, и мир начал вращаться. Корабль выходил из-под контроля.

— Штопор!

Каким-то образом я расслышала крик Йоргена сквозь беспорядочное пиканье.

— Штопор, катапультируйся! Ты падаешь!

Катапультируйся.

В такие моменты невозможно думать. Все происходит моментально. И тем не менее эта секунда словно замерла для меня.

Моя рука, занесенная над рычагом катапультирования.

Мир, превратившийся в размытое пятно. Отвалившееся крыло. Охваченный огнем корабль, недействующее подъемное кольцо.

Момент, застывший между жизнью и смертью.

Вспомнилась Рвота. «Храбро сражаться до конца. Не трусить. Уговор».

Я не катапультируюсь. Я смогу посадить корабль! Я не трусиха! Я не боюсь умереть.

«А что будет с ними, — спросил внутренний голос, — если ты умрешь? Каково будет звену потерять тебя? Что будет с Коббом, с мамой?»

Я с криком схватилась за рычаг катапультирования и изо всех сил дернула. Фонарь взорвался, и мое кресло выстрелило в небо.

***

Я очнулась в тишине.

И… лицо овевал ветер. Мое кресло валялось в пыли, я лежала лицом вверх. Сзади хлопал на ветру парашют.

Какое-то время я была без сознания.

Я лежала, глядя вверх. Красные росчерки в вышине. Взрывы. Оранжевые лепестки пламени. С такого расстояния лишь слабые хлопки.

Я повернулась набок. Неподалеку догорали обломки «Поко».

С ним горела моя жизнь, мое будущее. Я так и лежала, пока бой не закончился и креллы не отступили. Йорген пролетел мимо проверить, все ли у меня в порядке, и я помахала, чтобы развеять его беспокойство.

К тому времени, как прибыл спасательный транспорт, беззвучно опустившись на подъемном кольце, я уже высвободилась из ремней. Рация и фляжка, прикрепленные к креслу, пережили катапультирование. По рации я вызвала помощь, из фляжки напилась. Врач усадил меня в транспортник и осмотрел, покаработница трофейной службы обследовала обломки «Поко».

Наконец женщина вернулась с планшетом в руках.

— Ну? — тихо спросила я.

— Гравиконы не дали повредить позвоночник, — ответил врач. — Похоже, ты отделалась небольшой хлыстовой травмой, если только у тебя не болит что-то еще, в чем ты не призналась.

— Я не о себе.

Я посмотрела на женщину, потом на «Поко».

— Подъемное кольцо разрушено, — сказала та. — Мало что можно забрать.

Этого я и боялась. Я пристегнулась к креслу и смотрела в окно, пока мы набирали высоту. Охватившее «Поко» пламя постепенно тускнело и наконец исчезло из вида.

Наконец мы приземлились на «Альте», и я выбралась из транспортника. Все тело ныло. Я заковыляла по бетонному покрытию. Откуда-то я знала, даже не видя лица, что одна из фигур, стоящих в темноте у стартовой площадки, — это адмирал Железнобокая.

Разумеется, она явилась. Наконец у нее есть настоящий повод выгнать меня. И разве можно ее винить после того, что я сделала?

Я остановилась перед ней и отсалютовала. Что примечательно, она отсалютовала в ответ. И сняла с моей формы курсантский значок.

Я не заплакала. Если честно, я слишком устала, и голова слишком болела.

Железнобокая повертела в пальцах значок.

— Сэр? — спросила я.

Она протянула значок обратно.

— Курсант Спенса Найтшейд, ты исключена из летной школы. Согласно традиции тебя добавят в резервный список пилотов как курсанта, которого сбили незадолго до выпуска, чтобы вызвать, если у нас будут лишние корабли.

Пилотов из этого «резервного» списка вызывали только по приказу адмирала. Со мной такого никогда не произойдет.

— Значок можешь сохранить, — добавила Железнобокая. — Носи с гордостью, но остальное обмундирование верни интенданту завтра до двенадцати.

Ничего больше не сказав, она развернулась и ушла.

Я не отнимала руки от виска, сжимая значок в другой руке, пока она не скрылась из виду. Все кончено. Отучилась.

Из звена «Ввысь» окончат школу только двое.

Часть 5

Интерлюдия

«Одной проблемой меньше», — думала Джуди Айванс по прозвищу Железнобокая, уходя со стартовой площадки. Рядом торопливо шагал Рикольфр, ее адъютант, с неизменным планшетом с кучей бумаг, которыми она должна была заняться.

У двери в здание штаба она оглянулась. Дочка Охотника — дефект — отсалютовала, а потом прижала к груди значок курсанта.

Ощутив легкий укол вины, Джуди прошла внутрь. «Я сражалась в той битве, — подумала она. — И ношу боевые шрамы». Когда она в прошлый раз проигнорировала дефект, ей пришлось смотреть, как друг сошел с ума и перебил товарищей.

Это хороший исход. Благодаря своему пылу девчонка по праву заслужила немного чести, а у Джуди теперь есть кое-какие данные о мозгах людей с дефектом. Надо отдать должное Коббу: если бы он не заставил принять этого ребенка в АОН, подобная возможность никогда бы не представилась.

К счастью, теперь у нее есть веская, освященная традицией причина больше никогда не пускать дочь Охотника в кабину истребителя. И можно проверять каждого нового курсанта на наличие дефекта. В самом деле, идеальный исход по всем статьям.

Если бы другие проблемы решались так же легко. Джуди вошла в небольшой зал для совещаний и остановилась, глядя на Рикольфра.

— Они здесь?

— Глава Национального Собрания Уэйт присутствует, — ответил Рикольфр. — Как и главы Мендес и Укрит.

Это были трое глав Национального Собрания. Обычно они присылали на оперативные совещания после битв подчиненных, но Джуди уже некоторое время ожидала конфронтации. Нужно бросить им какую-нибудь кость. Какой-нибудь план.

— Специалисты по связи подтвердили существование верфи, которую сегодня засекли разведчики?

Рикольфр протянул ей листок.

— Для обычных сканеров слишком далеко, но нам удалось послать научный корабль для исследования с безопасного расстояния. Верфь на месте, и ученые настроены оптимистично. Если она похожа на ту, другую, и мы сможем защитить ее от креллов, то извлечем сотни подъемных колец.

Джуди кивнула, просматривая статистические выкладки.

— Орбита быстро деградирует, сэр, — заметил Рикольфр. — Похоже, на старой верфи отказывает система энергопитания. Ученые полагают, что орудия ближнего боя перестанут функционировать через пару дней, как раз к тому времени, как она достигнет атмосферы. Без сомнения, заявятся креллы и попытаются ее уничтожить.

— Значит, необходимо это предотвратить, — сказала Джуди. — Что еще мне нужно знать?

— Когда прибыло столько глав Собрания? Попахивает западней, сэр. Будьте начеку.

Она кивнула, нацепила маску политика и прошествовала в зал для совещаний. Рикольфр шел следом. Адмирала ждала группа самых могущественных людей в нижних пещерах. Все были в военной форме, с соответствующими заслугам значками.

— Дамы и господа, — поздоровалась Джуди. — Рада, что вы проявляете непосредственный интерес к…

— Давайте обойдемся без дежурных фраз, Железнобокая, — произнес Элджернон Уэйт, отец юного Йоргена. Этот чопорный седеющий мужчина сидел во главе стола, напротив Джуди. — Сегодня вы опять потеряли корабли.

— Мы успешно отогнали могильщицу, одержав великую победу над…

— Вы сводите АОН в могилу, — перебил Уэйт.

— За время вашего пребывания в должности резервы кораблей сократились до исторического минимума, — добавил Укрит. — Я слышал, что неисправные истребители просто стоят в ангарах из-за нехватки деталей для ремонта.

— У вас ужасный процент потерь личного состава, — произнесла Вальда Мендес, миниатюрная женщина со смуглой кожей. Когда-то Железнобокая летала с ней. — Мы хотим знать, как вы планируете вытаскивать АОН из этой гибельной спирали.

«Очень поможет, если вы перестанете забирать наших лучших пилотов», — подумала Джуди. Саму Вальду, похоже, нисколько не смущало то, что она забрала своего сына из АОН, чтобы уберечь от битв.

Но Джуди не могла так сказать. Как объяснить, в каком отчаянном положении находится АОН, когда лучшие адмиралы и командиры мертвы? Как объяснить, что она предвидела это много лет назад, и никакие экстренные меры не могли предотвратить упадок? Как объяснить, что ее люди перегружены работой и их боевой дух падает из-за стольких потерь и смертей пилотов?

Она не могла сказать ничего из этого, потому что, хоть все это и было правдой, не являлось оправданием. Ее работа заключалась в том, чтобы предложить решение. Чудо.

Она взяла один из листков, что подал ей Рикольфр, и сказала:

— Закон Ланчестера. Слышали о таком?

— «Одинаковые по численности армии с одинаковыми навыками нанесут друг другу равное количество потерь, — процитировал Уэйт. — Но чем больше разница в численности, тем больше диспропорция потерь. По сути, чем больше у тебя численный перевес, тем меньше вреда может причинить каждый из солдат врага».

— Чем больше численный перевес, — добавила Вальда, — тем меньше людей потеряешь.

Джуди протянула листок собеседникам.

— Это донесение разведки, а также предварительный научный анализ о большой, полной трофеев верфи, которая рухнет через два дня. Креллы никогда не посылали больше сотни кораблей за раз, но, если мы доберемся до этой верфи, у нас будет численный перевес.

— Потенциально сотни подъемных колец, — сказала Вальда, читая донесение. — Думаете, получится? Добраться до них?

— Думаю, у нас нет выбора, — ответила Джуди. — Пока мы не сможем выставить в бой больше кораблей, чем креллы, мы сражаемся в заведомо проигрышной битве. Если помешаем им уничтожить верфь, пока она будет падать, то получим как раз то, что нам нужно.

— В донесении говорится, что верфь упадет в день выпуска, — проворчал Укрит. — Видимо, церемония будет короткой.

— Давайте начистоту, — произнес Уэйт. — Айванс, что вы предлагаете?

— Мы должны захватить верфь. Мы должны быть готовы бросить на ее защиту все, что у нас есть. Как только орбита начнет деградировать и орудия ближнего боя перестанут функционировать, нам нужно уничтожить все креллские корабли, которые попытаются к ней приблизиться.

— Смело, — сказал Укрит.

— Они не отдадут верфь так легко, — заметил Рикольфр, глядя на остальных. — Если они не отступят, то мы тоже не сможем. В итоге придется бросить в бой все наши корабли. Если проиграем, то останемся ни с чем.

— Это будет вторая Битва за «Альту», — тихо произнес Уэйт. — Все или ничего.

— Я сражалась в Битве за «Альту», — сказала Железнобокая. — И знаю риски общей мобилизации. Но, если честно, у нас нет вариантов. Либо мы попытаемся, либо все потеряем. Я могу рассчитывать на вашу поддержку?

Главы Собрания по очереди кивнули. Они знали так же хорошо, как и она: выступать нужно тогда, когда ты достаточно силен, чтобы победить.

Вот так просто они ей доверились.

«Да помогут нам звезды», — подумала Джуди.

48

Я пришла на церемонию выпуска.

Я стояла среди зрителей, на плацу около парка статуй, на территории «Альты».

На дощатой сцене Железнобокая прикалывала каждому из восьми выпускников символ их успеха. Я держалась с краю небольшой толпы, среди немногих других ребят с курсантскими значками. Ребят, которых отчислили, как и меня. Мы не могли летать, но наши значки гарантировали нам доступ к лифтам в любое время, и нас приглашали на подобные мероприятия. Я получила официальное письмо от Железнобокой.

На меня нахлынули смешанные чувства, когда Йорген и ФМ в свою очередь приняли значки. Определенно, я гордилась ребятами. И до глубины души завидовала, хотя в то же время испытывала неприличное облегчение. Неизвестно, можно ли мне доверить подобную честь. Теперь проблемы нет. Мне не пришлось ничего решать.

Однако в глубине души мой мир рушился. Больше никогда не летать? Смогу ли я с этим жить?

Йорген и ФМ отсалютовали. На них были новенькая, с иголочки белая форма и перчатки. Вместе с остальными зрителями я поаплодировала восьми выпускникам. В то же время не отпускала мысль, что за последние четыре месяца мы потеряли по крайней мере в три раза больше кораблей. Не так давно хороший пилот АОН мог полетать лет пять, сбить два-три десятка креллов и уйти в отставку — перевозить грузы. Но потери только росли, и все меньшему числу пилотов удавалось продержаться пять лет.

Медленно, но верно креллы побеждали.

Железнобокая выступила вперед.

— В подобных случаях от меня ожидают отвратительной речи. Это практически традиция. Но у нас сегодня важная операция, поэтому я ограничусь несколькими словами. Те, кто стоят позади меня, — лучшее, что у нас есть. Они наша гордость, символ нашей непокорности. Мы не станем прятаться. Не станем отступать. Мы вернем нашу родину среди звезд, и начало этому будет положено сегодня.

Опять раздались аплодисменты, но из разговоров вокруг я поняла, что такая короткая речь была необычной. Справа на столах выставили легкие закуски, но адмирал с командным составом ушла не задержавшись. Что еще более странно, новые пилоты последовали за ней.

Вытянув шею, я увидела, что с ближайшей стартовой площадки взмыло в небо звено истребителей. Неужели налет креллов? И понадобились все выпускники? Последние несколько дней я провела с мамой и Бабулей, и мне не терпелось повидаться с Йоргеном и ФМ.

Вдалеке слышались хлопки: истребители, удалившись от базы на безопасное расстояние, ускорялись и преодолевали звуковой барьер. Мужчина рядом заметил, что на церемонии не было влиятельных глав Собрания, в том числе тех, чьи дети учились в выпускном классе. Что-то назревает.

Я шагнула к стартовой площадке и сунула руки в карманы комбинезона. Повернулась, чтобы уйти, но остановилась, заметив Кобба. Он опирался на трость с золотым набалдашником. Странно, я никогда не видела его с тростью.

Даже в ослепительно белой форме он выглядел старым, как выщербленный булыжник в пыли. Я отсалютовала. После того как меня сбили, я не могла смотреть в глаза ни ему, ни другим.

Не ответив на мой салют, он подковылял ближе и осмотрел меня с головы до ног.

— Мы собираемся бороться?

— Бороться с чем? — спросила я, не отнимая руки от виска.

— Опусти руку, девочка. Тебе оставалось совсем немного до выпуска. Я могу потребовать, чтобы тебе выдали значок полноправного пилота, как Артуро.

— Какая разница, если я никогда не буду летать?

— Значок пилота многого стоит в Вулканической.

— Дело не в значке. — За его плечом взмыло ввысь еще одно звено. — Что происходит?

— Помнишь ту верфь? Сегодня она должна упасть с орбиты. Адмирал решительно настроена ее заполучить, и, если ей удастся выиграть битву, появятся сотни новых мест для пилотов — больше, чем мы можем заполнить.

Я наконец опустила руку, наблюдая за тем, как второе звено превысило скорость звука. Послышалась серия далеких хлопков, отчего на столе с закусками задребезжали тарелки.

— Штопор? — позвал Кобб. — Я не думаю, что ты…

— Кобб, я слышала звезды.

Он сразу умолк.

— Я видела глаза, — продолжала я. — Тысячи точек белого света. Больше — миллионы. Все как одна повернулись ко мне. И увидели меня.

Кобб побелел как полотно. Рука на трости задрожала. Мы стояли почти одни на утоптанном плацу.

— У меня дефект, — прошептала я. — Как у отца.

— Понятно…

— Вел ли он себя как-то необычно до того дня? — спросила я. — Выказывал какие-нибудь признаки до того, как внезапно переметнулся на сторону врага и атаковал вас?

Кобб покачал головой.

— Он что-то видел, что-то слышал, но ничего опасного. Джуди — Железнобокая — всегда говорила ему, что, даже если дефект существует, он сможет его преодолеть. Она боролась за него, защищала его. Рисковала собственной шеей, пока…

В небо поднялось третье звено. Они в самом деле решили заполучить эту верфь.

Я подняла голову к изломанным теням пояса обломков. Потом со вздохом отцепила рацию и протянула Коббу.

Он помедлил, но взял. Я поняла правду по его обеспокоенному взгляду, по бледному лицу. Известие о том, что я видела те глаза, заставило его изменить мнение. Он больше не хотел, чтобы я летала. Я стала слишком опасной.

— Прости, девочка, — сказал он.

— Так лучше. Не придется волноваться, что натворю дел.

Выдавив улыбку, я отвернулась и пошла к столикам. Я была сломлена.

Человек, которым я была четыре месяца назад, никогда бы не принял некий мнимый «дефект» как повод не летать. Но я больше не была тем человеком. Я стала другой и больше не могла мерить смелость и трусость теми же простыми понятиями, что и раньше.

Я катапультировалась. Меня чуть не раздавила потеря друзей. Даже если плюнуть на всю эту ерунду со звездами, я не была уверена, что заслуживаю летать.

Будет лучше, если я просто оставлю все как есть. Опустив голову, я отвернулась от столов с закусками, не желая находиться среди людей.

Кто-то схватил меня за руку.

— И куда ты собралась?

Я подняла голову, готовая врезать… Недд?

Он глуповато улыбался.

— Я пропустил церемонию, да? Решил, что лучше немного опоздать — Железнобокая любит вещать, пока от скуки не взвоешь. Где Говнюк? ФМ? Нужно их поздравить.

— Улетели на задание.

— Сегодня? Вот дурость. Я хотел уломать их пойти к нам на настоящую вечеринку. — Похоже, он искренне расстроился. Позади нас поднялось в воздух четвертое звено. Недд вздохнул и опять схватил меня за руку. — Ну, я могу уломать хотя бы тебя.

— Недд, я же не окончила школу. Я катапультировалась. Я…

— Знаю. Это просто означает, что ты не схлопочешь выговор, если уйдешь с базы. — Он потянул меня за собой. — Идем. Все уже в сборе. У семьи Артуро есть радио. Послушаем битву и поболеем за наших.

Я вздохнула, но последнее предложение было заманчивым. Поэтому я позволила ему утянуть себя. Пятое звено взлетело и устремилось в том же направлении, что и остальные.

***

— Кобб сказал, что адмирал попытается спасти верфь, — объяснила я. Артуро взгромоздил на наш стол в ресторане большой радиоприемник, отчего задребезжали стаканы. — Мы с Неддом видели, как в воздух поднялись минимум пять звеньев. Они настроены серьезно.

Остальные собрались вокруг. Здорово снова их увидеть и так приятно не ловить во взглядах осуждение. Киммалин, Недд, Артуро. Кроме нашей компании в тускло освещенном ресторане почти никого не было, только парочка подростков без пилотских значков — скорее всего, дети садовников или фермеров.

— Они вызвали всех. — Артуро протянул вдоль стены провод от радио. — Даже резервы из нижних пещер. Вот это будет бой.

— Ага. — Я посмотрела на свой стакан и жареные водоросли, к которым не притронулась.

— Эй, — ткнула меня в бок Киммалин. — Хандришь?

Я пожала плечами.

— Хорошо. Подходящий день для хандры.

— День выпуска. — Недд поднял стакан. — За клуб отчисленных!

— Ура! — отозвалась Киммалин, поднимая свой стакан.

— Вы оба придурки. — Артуро крутил настройки радио. — Меня не отчислили. Я выпустился раньше.

— Правда? — переспросил Недд. — То есть тебя вызвали на эту битву, мистер полноправный пилот?

Артуро вспыхнул. Я только что заметила, что у него нет пилотского значка. Большинство носили их не снимая — и на форме, и на обычной одежде.

Из радио послышалась какая-то болтовня. Артуро быстро прикрутил звук и настраивал дальше, пока не нашел канал со строгим женским голосом.

— Вот он, — сказал он. — Канал Собрания, для правительственных лидеров. Здесь будут говорить о битве честно, а не выдавать прилизанную версию, как для жителей Вулканической.

Мы приготовились слушать.

— С «Плющом» у нас в воздухе одиннадцать звеньев и пять троек разведчиков, — говорил женский голос. — Пусть Святые и Полярная Звезда присмотрят за нами сегодня, пока сражаются славные истребители Лиги Непокорных.

Недд присвистнул.

— Одиннадцать? У нас так много звеньев?

— Ясное дело, — ответил Артуро. — Недд, серьезно, ты хоть иногда думаешь, прежде чем что-то сказать?

— Неа. — Недд отпил шипучий зеленый напиток.

— Человек, который говорит, что думает, — торжественно произнесла Киммалин, — это человек, который думает, что говорит.

— Обычно у нас двенадцать звеньев, — начал объяснять Артуро. — Четыре всегда на дежурстве, одно или два обычно в патруле. Еще четыре в боевой готовности. И четыре в глубоком резерве, под защитой нижних пещер. В прошлом мы старались поддерживать в каждом по десять кораблей, но сейчас наши силы сократились до одиннадцати звеньев, и в большинстве из них всего по семь истребителей или около того.

— Восемьдесят семь отважных пилотов, — продолжала диктор, — летят в бой с креллами, чтобы спасти верфь. Победа принесет нашей лиге трофеи и небывалую славу!

Голос у нее был как у дикторов, которых я слушала внизу, — сильный, но почти без выражения, словно она читала по бумажке.

— Чересчур прилизано, — сказала я. — Можно послушать настоящие переговоры? Настроиться на частоту пилотов?

Артуро посмотрел на остальных. Недд пожал плечами, Киммалин кивнула. Артуро еще убавил звук.

— Нам не положено их слушать, — тихо произнес он. — Но что нам сделают? Выгонят из АОН?

Он немного покрутил настройки и наконец попал на общий канал командиров звеньев. Радио в Вулканической не могли расшифровать их переговоры, но у семьи Артуро явно хватало влияния, чтобы иметь дешифратор.

— Наступают, — произнес незнакомый голос. — Скад, их много.

— Дайте численность, — отозвалась Железнобокая. — Сколько звеньев? Сколько кораблей?

— Это разведчики. — Я узнала голос — Мантия, разведчица, которая однажды сражалась вместе с нами. — Мы доложим о численности, адмирал.

— Всем активным звеньям оставаться на оборонительных позициях, пока мы не получим сведения о численности противника, — объявила Железнобокая. — Командование — конец связи.

Я подтянула стул ближе, пытаясь представить битву. Другой разведчик описывал падающую верфь. Огромная древняя конструкция из стали с зияющими провалами и извилистыми коридорами.

Разведчики доложили о численности. Первая волна креллов составляла пятьдесят кораблей, за ними шли еще пятьдесят. Враг знал, насколько важна эта битва. Они послали все корабли — так же, как и мы.

— Сотня кораблей, — тихо сказал Недд. — Вот это бой…

Вид у него был затравленный — наверное, вспомнил нашу гонку в недрах верфи.

— Все, они в сборе, — произнесла Железнобокая. — Звенья «Быстрина», «Валькирия», «Вольфрам» и «Кошмар», обеспечить огневое прикрытие. Внутренние звенья, держать креллов подальше от верфи. Не позволяйте им взорвать на ней бомбу!

Командиры звена один за другим подтвердили получение приказа. Я закрыла глаза, вообразив рой кораблей, вспышки деструкторов. Поле боя представляло собой относительно открытое пространство с небольшим количеством обломков, если не считать огромной верфи.

У меня зашевелились пальцы, словно я управляла кораблем. Я чувствовала дребезжание кабины, свист воздуха, рывки ускорителя…

Святые и звезды! Как же сильно я буду скучать по всему этому.

— Вот и бомбардировщик, — сказал один из командиров звеньев. — У меня подтверждения от трех кораблей.

— Разведка подтверждает, — добавила Мантия. — Мы тоже его видим. Командование, бомбардировщик движется к верфи. Он с могильщицей.

— Уведите его прочь! — приказала Железнобокая. — Наша основная цель — защита верфи.

— Да, сэр, — ответил командир звена. — Подтверждаю. Мы тесним противника, даже если это означает привести бомбардировщик к «Альте»?

Молчание на линии.

— С той скоростью, что летит бомбардировщик, у него уйдет не меньше двух часов, чтобы добраться до «Альты», — сказала Железнобокая. — У нас будет время его остановить. Приказ в силе.

— Два часа? — переспросил Недд. — Они дальше, чем я думал.

— Ну, скорость бомбардировщиков вдвое меньше, чем у «Поко», — пояснил Артуро. — Поэтому верфь падает примерно в часе лета отсюда. Столько же времени ушло у наших, чтобы добраться до места. Все сходится, если потрудиться посчитать.

— Ну вот еще, — отозвался Недд. — Зачем, если ты сделаешь за меня всю тяжелую работу?

— А что… никого все это не беспокоит? — спросила Киммалин.

— Сказали, что там могильщица, и, возможно, она полетит сюда, — заметил Артуро. — Так что да.

— Я не об этом. — Киммалин глянула на меня. — А о том, что мы просто сидим здесь и слушаем.

— Мы должны быть там, — прошептала я. — Это переломный момент. Эта битва как Битва за «Альту». Им нужны все… а мы здесь, слушаем и попиваем лимонад.

— Выставили все боеспособные корабли, — возразил Артуро. — Если бы мы были в АОН, то просто сидели бы и слушали там, а не здесь.

— Мы его отогнали, — произнес один из командиров звеньев. — Подтверждаю, бомбардировщик уходит от цели. Но, адмирал, он пытается пробиться к «Альте».

— Этот быстрый, — сказала Мантия. — Быстрее, чем большинство.

— Всем разведчикам, на перехват, — приказала Железнобокая. — Остальным, не отвлекаться. Оставаться у верфи! Это может быть обманный маневр.

— У меня осталось три корабля! — воскликнул командир звена. — Прошу подкрепления. Командование, они так и кишат. Скад, это…

Тишина.

— Командир звена «Валькирия» сбит, — произнес кто-то другой. — Я приму уцелевшие корабли. Командование, мы несем потери.

— Всем кораблям — полномасштабное наступление, — объявила Железнобокая. — Отгоните их. Не дайте добраться до верфи.

— Да, сэр, — хором ответили командиры звеньев.

Битва продолжалась, и мы напряженно слушали. Не только потому, что пилоты умирали, пытаясь отстоять верфь, но и потому, что с каждым мгновением бомбардировщик приближался к «Альте».

— Разведчики, — наконец сказала Железнобокая, — есть новые сведения о могильщице?

— По-прежнему преследуем ее, — отозвалась Мантия. — Но у бомбардировщика хорошая защита. Десять кораблей.

— Ясно, — ответила Железнобокая.

— Сэр! — продолжала Мантия. — Он летит быстрее обычного бомбардировщика. И только набирает скорость. Если мы не будем осторожны, «Альта» скоро окажется в радиусе действия бомбы.

— Атакуйте их, — приказала Железнобокая.

— Только разведчиками?

— Да, — подтвердила адмирал.

Я чувствовала беспомощность. Как и в детстве, когда слушала сказки о войнах, голову переполняли переживания и восторг, слава и убийства. Однако сегодня я слышала напряжение в голосах командиров звеньев, на глазах у которых гибли друзья. Я слышала на заднем плане взрывы и каждый раз морщилась.

Где-то там Йорген и ФМ. Я должна помогать. Защищать.

Я закрыла глаза. Вовсе не собираясь этого делать, я выполнила упражнение Бабули — представила, как парю среди звезд. Слушаю их. Тянусь…

На изнанке век зажегся десяток точек. Потом сотня. На мне фокусировало внимание нечто огромное и ужасное.

Ахнув, я открыла глаза. Световые точки исчезли, но сердце грохотало в висках, и я не могла думать ни о чем, кроме того неотвратимого ощущения взирающих на меня существ. Неестественных, полных ненависти.

Когда наконец удалось переключиться на битву, Мантия докладывала о полномасштабном столкновении с кораблями поддержки могильщицы. Артуро прокрутил еще несколько частот и нашел канал переговоров их звена. Для этой битвы двенадцать разведчиков объединили в одно звено.

Артуро переключался туда-сюда между каналом разведчиков и каналом командиров звеньев. Обе стычки бушевали во всю силу, но наконец пришли обнадеживающие вести.

— Бомбардировщик уничтожен! — воскликнула Мантия. — Могильщица в свободном падении, летит к земле. Всем разведчикам, прочь! Форсаж! Быстро!

Звук исказился и пропал.

Мы ждали, охваченные тревогой. Мне послышались в отдалении три взрыва, один за другим. Вернее, я была абсолютно уверена, что услышала их. Скад, близко к «Альте».

— Мантия? — позвала Железнобокая. — Молодцы.

— Она мертва, — отозвался тихий голос. Это была ФМ. — Позывной — ФМ. Мантия погибла во взрыве. Нас… сэр, из звена разведчиков нас осталось трое. Остальные погибли в битве.

— Подтверждаю, — ответила Железнобокая. — Да примут звезды их души.

— Нам… вернуться к остальным? — спросила ФМ.

— Да.

— Так точно. — Ее голос дрожал.

Я с досадой посмотрела на ребят. Наверняка мы могли что-нибудь сделать.

— Артуро, у твоей семьи ведь есть частные корабли? — поинтересовалась я.

— Три истребителя, — ответил он. — В глубоких пещерах. Но, как правило, их не привлекают к боям АОН.

— Даже в такую отчаянную, как эта? — уточнила Киммалин.

Артуро помедлил и ответил тише:

— Особенно в такую, как эта. Их задача — защитить мою семью в случае эвакуации. Чем хуже дела, тем меньше вероятность, что родители отдадут корабли.

— А если мы не станем спрашивать? — встрял Недд. — Что, если мы просто их заберем?

Переглянувшись, он и Артуро ухмыльнулись. Оба посмотрели на меня, и от предвкушения у меня захватило дух. Снова полететь. Полететь в такую битву, как эта, как Битва за «Альту».

Битва, в которой… сломался отец. Мне слишком опасно подниматься в воздух. Что, если я поступлю так же и обернусь против друзей?

— Возьмите Киммалин, — вымолвила я.

— Уверена? — спросил Артуро.

— Я — нет! — воскликнула Киммалин и сгребла мои ладони. — Штопор, ты лучше меня. Я только опять напортачу.

— Корабли моей семьи в безопасной пещере, — сказал Артуро. — Нужно как минимум пятнадцать минут, чтобы поднять их на частном корабельном лифте. Не считая того, что нужно как-то прокрасться и увести их.

Я сжала ладони Киммалин.

— Бзик, я никогда не встречала стрелка лучше, чем ты, и никогда о таких не слышала. Ты им нужна. Ты нужна Йоргену и ФМ.

— Но ты…

— Мне нельзя летать, Бзик. По медицинским показаниям, которые не могу сейчас объяснить. Поэтому должна пойти ты.

Я еще крепче стиснула ее ладони.

— Я подвела Рвоту, — тихо сказала она. — Подведу и других.

— Нет. Киммалин, ты подведешь, только если тебя там не будет. Будь там.

У нее на глаза навернулись слезы, и она обняла меня. Артуро с Неддом выбежали из ресторана, Киммалин бросилась за ними.

Я обмякла на стуле и привалилась к столу, уронив голову на скрещенные руки.

Радиотрансляция продолжалась. Добавились новые голоса.

— Командование, — говорил взволнованный женский голос. — Это пост зенитной установки сорок семь. Мы вне игры.

— Вне игры? — переспросила Железнобокая. — Что произошло?

— Нас задел взрыв могильщицы. Звезды, я пытаюсь выбраться из-под завала. Сняла эту рацию с трупа моего командира. Похоже, зенитки сорок шесть и сорок восемь тоже взорваны. Бомба ударила слишком близко. Сэр, в обороне теперь дыра. Скад, скад, скад! Нам нужны медицинские транспортники!

— Ясно, пост сорок семь. Посылаю…

— Сэр? — опять раздался голос зенитчицы. — Вы же видите это на радаре?

— Что?

Я похолодела.

— Начали падать обломки. К северу от нас. Минуту, я возьму бинокль…

Я напряженно ждала, представляя, как единственная уцелевшая зенитчица карабкается по руинам поста.

— Визуальное подтверждение множества креллских кораблей, — сказала она. — Вдали от боя за верфь спускается вторая группа. Сэр, они направляются прямо к бреши в обороне. Подтвердите! Вы слышите?!

— Слышим, — ответила Железнобокая.

— Сэр, они направляются прямо к «Альте». Подтяните резервы!

Резервов не было. Холод внутри меня превратился в лед. Железнобокая бросила все, что есть, в битву за верфь. И вот с неба явилась вторая волна креллов — именно туда, где бомба разрушила нашу оборону.

Это ловушка.

Креллы этого и хотели — увлечь наши истребители в сражение вдали от «Альты». Хотели убедить нас, что послали в бой все свои силы, чтобы мы спустили на них все, что имеем. А потом сбросили могильщицу на наши зенитки и открыли путь.

Так они могли привести еще больше кораблей и вторую бомбу.

Бум!

Нет больше Непокорных.

— Звено «Быстрина», немедленно возвращайтесь к «Альте»! — воскликнула Железнобокая. — На полной тяге!

— Сэр? — переспросил командир звена. — Мы можем выйти из боя, но мы в добрых тридцати минутах лета, даже на Маг-10.

— Поспешите! — приказала адмирал. — Возвращайтесь.

«Слишком медленно», — подумала я.

«Альта» обречена. Кораблей больше нет. Пилотов больше нет.

Кроме одного.

49

Тем не менее я колебалась.

Я не решилась идти с Неддом и остальными, потому что это было слишком опасно. Что делать с дефектом?

В тот миг я словно услышала голос Рвоты. «Уговор, — прошептала она. — Храбро сражаться до конца. Не отступать, Штопор».

Не отступать. «Альта» в опасности, а я сижу сложа руки? Потому что боюсь того, что могу натворить?

Нет. Потому что в глубине души я не знаю, трусиха я или нет. Потому что меня беспокоит не только дефект, а достойна ли я летать. На меня обрушилось понимание: как и адмирал, я использовала дефект в качестве оправдания, чтобы избежать столкновения с настоящей проблемой.

Избежать осознания того, кто я.

Я выскочила из ресторана. Забыть про дефект — на нас собираются сбросить могильщицу, чтобы уничтожить и «Альту», и Вулканическую. Не важно, опасна я или нет. Креллы гораздо, гораздо опаснее.

Я бежала к базе. В голове вырисовывался смутный план привести М-Бота. Но на это уйдет много времени, к тому же он отключился. Я представила, как врываюсь в пещеру только затем, чтобы уткнуться в мертвый, пустой кусок металла, который нельзя завести.

Я остановилась посреди улицы, вспотевшая и запыхавшаяся, и посмотрела на холмы, а потом на «Альту».

Есть еще один корабль.

Я помчалась дальше к воротам, быстро показав курсантский значок, чтобы меня пропустили. Повернула направо, к стартовой площадке, и подскочила к наземной команде, которая запускала медицинские транспортники к зениткам. Громоздкие, медленные корабли плавно взмывали в небо на больших подъемных кольцах.

Я заметила Дорго, который часто готовил мой корабль, и подбежала к нему.

— Ввысь-10? — спросил он. — Что ты…

— Разбитый корабль, Дорго, — выпалила я, задыхаясь. — Ввысь-5. Корабль Артуро. Он полетит?

— Нам поручили разобрать его на части, — ответил опешивший Дорго. — Мы начали его чинить, но щит испорчен, и запчастей не предвидится. Руль тоже неисправен. Он не годится для боя.

— Он полетит?

Работники наземной команды переглянулись.

— В принципе да.

— Приготовьте его для меня!

— Адмирал одобрила?

Я посмотрела на обочину стартовой площадки, где радио, как у Артуро, громко транслировало переговоры командиров звеньев. Наземная команда слушала.

— Вторая группа креллов летит прямо к «Альте», — сказала я, показывая на радио. — А резервов нет. Пойдете спрашивать у женщины, которая ненавидит меня по абсурдным причинам, или просто дадите мне этот скадный корабль?

Никто не ответил.

— Приготовить Ввысь-5! — наконец крикнул Дорго. — Живей!

Двое мужчин бросились выполнять, а я заскочила в раздевалку и, переодевшись быстрее, чем когда-либо в жизни, через минуту вышла в летном костюме. Дорго повел меня к «Поко», который наземная команда выкатывала на стартовую площадку на буксире.

Дорго схватил трап.

— Тони, сойдет! Отцепляй!

Он приставил трап к кораблю, как только тот остановился.

Я взобралась в открытую кабину, стараясь не смотреть на черные шрамы от деструкторов на левом боку корабля. Скад, истребитель и правда в скверном состоянии.

— Штопор, послушай. — Дорго поднялся следом за мной. — У тебя нет щита. Понимаешь? Система выгорела полностью, и мы ее удалили. У тебя нет вообще никакой защиты.

— Понимаю, — ответила я, пристегиваясь.

Дорго сунул мне в руки шлем. Мой шлем, с моим позывным.

— Помимо щита твоей основной проблемой будет подъемное кольцо, — продолжал он. — Оно сломано, и я не знаю, будет ли оно поворачиваться. Сфера управления также значится в нашем списке. — Он пристально посмотрел на меня. — Система катапультирования еще работает.

— Какое это имеет значение?

— Ты умнее большинства.

— Деструкторы? — спросила я.

— По-прежнему функционируют. Тебе повезло. Мы собирались сегодня их снять.

— Не уверена, что так уж повезло. — Я натянула шлем. — Но это все, что у нас есть.

Я показала ему большой палец.

Он тоже оттопырил большой палец. Техники убрали трап, опустили и запечатали фонарь.

***

Адмирал Джуди Айванс по прозвищу Железнобокая стояла в командном центре, сцепив руки за спиной, и смотрела на голограмму с крошечными кораблями в боевых построениях, которая проецировалась с пола.

Верфь с самого начала была обманным маневром. Джуди переиграли. Креллы предвидели, как она поступит.

Это одно из самых старых правил войны. Если знаешь, как поступит враг, битва наполовину выиграна.

По ее тихому приказу голопроекторы переключились на вторую группу вражеских кораблей, которая приближалась к «Альте». Пятнадцать креллов. Светящиеся голубые клинья теперь были видны на радаре ближнего радиуса действия, гораздо более точном, чем радары дальнего.

Один из кораблей в самом деле бомбардировщик.

Корабли потихоньку приближались к смертельной зоне — невидимой линии, за которой взрыв могильщицы уничтожит «Альту». Но креллы там не остановятся. Они полетят дальше, чтобы сбросить ее прямо на базу. Тогда взрывная волна проникнет под землю и уничтожит Вулканическую.

«Я обрекла на гибель все человечество», — подумала Айванс.

Пятнадцать голубых точек на экране радара. И им никто не противостоит.

Затем, взлетев с «Альты», появилась одинокая красная точка. Корабль Непокорных.

— Рикольфр? — позвала Железнобокая. — Неужели откликнулся кто-то из владельцев частных кораблей? Они подняли свои истребители?

В глубоких пещерах их было всего восемь, но это лучше, чем ничего. Возможно, достаточно, чтобы предотвратить катастрофу.

— Нет, сэр, — ответил Рикольфр. — По последним известиям они собирались эвакуироваться.

— Тогда что это за корабль? — спросила адмирал.

Все присутствующие в штабе повернулись от своих рабочих мест к голограмме и единственному красному пятнышку. В канал командиров звеньев пробился голос:

— Правильно я это делаю? Подтверждаю? Это Ввысь-10, позывной — Штопор.

Это она.

— Дефект, — прошептала Железнобокая.

50

— Это командование, — сказала по рации Железнобокая. — Курсант, где ты взяла корабль?

— Какая разница? Сообщите координаты. Где эти креллы?

— Девочка, у них звено из пятнадцати кораблей.

Я сглотнула.

— Координаты?

— 57-113,2-15000.

— Есть.

Я сменила направление и врубила форсаж. Первые несколько секунд действовали гравиконы, а потом навалилась перегрузка, и я стиснула зубы. «Поко» дребезжал даже на относительно невысокой скорости Маг-5. Скад, и на чем только он держался? На соплях и молитвах?

— Как скоро они достигнут смертельной зоны? — спросила я.

— Меньше, чем через восемь минут, — ответила Железнобокая. — По нашим прикидкам ты доберешься до них минуты через две.

— Чудесно. — Я сделала глубокий вдох и осторожно увеличила скорость до Маг-6. С обгоревшим крылом лететь быстрее я не осмеливалась. — Возможно, придет еще подкрепление. Когда их увидите, расскажите, что происходит.

— Есть еще кто-то? — спросила Железнобокая.

— Надеюсь. — Все зависело от того, удастся ли Артуро и остальным угнать корабли. — До тех пор мне придется просто удерживать креллов. Самой. С кораблем без щита.

— У тебя нет щита?

— Визуальное подтверждение креллов, — сказала я, проигнорировав вопрос. — Ну, поехали!

Креллы роем устремились ко мне. Я знала, что их всего пятнадцать, но одной, без защиты, казалось, что их целая армада. Я быстро вильнула в сторону. Воздух вокруг вспороли выстрелы. Мне на хвост сел по меньшей мере десяток врагов, и дистанционные датчики сошли с ума.

Я ушла в резкий крен, жалея, что поблизости нет обломков, которые можно использовать для более быстрого маневрирования. Развернулась по дуге, чудом избежав попадания, и тут увидела его. Большой, медленный корабль с огромной, не уступающей ему размерами бомбой под днищем.

— Командование, визуальное подтверждение могильщицы, — доложила я, нырнув в пике.

— Сбей его, курсант, — сразу отозвалась адмирал. — Ты не ослышалась. Если удастся выстрелить, сбей этот корабль.

— Есть.

Я ушла в штопор. Индикатор гравиконов вспыхнул, их краткий смягчающий эффект иссяк, перегрузка швырнула меня вбок.

Каким-то чудом мне удалось остаться в сознании. Пара креллов выскочили прямо передо мной. Первым порывом было погнаться за ними.

Нет. Меня хотят отвлечь. Я свернула в другую сторону, и корабли сзади открыли бешеный огонь.

Долго не продержаться. Я не выстою до прибытия Артуро и остальных. Креллы прикончат меня раньше.

Нужно добраться до бомбардировщика.

Враги попытались увести меня в сторону, но я проскочила между двумя кораблями так, что мой «Поко» аж затрясся, когда я пересекала их след. Обычно такого не происходило, атмосферные рассекатели сглаживали подобные завихрения. К счастью, мой еще работал, но, очевидно, дышал на ладан.

Стуча зубами из-за тряски, я обогнула еще несколько кораблей, прицелилась и открыла огонь.

Несколько выстрелов попали в бомбардировщик, но щит их поглотил, а для ОМИ я подобралась недостаточно близко. Необычные маленькие корабли сопровождения отделились от бомбардировщика и полетели ко мне, отгоняя в сторону.

Я развернулась по широкой дуге, стараясь не думать о том, что меня преследуют почти два вражеских звена.

Сосредоточилась на корабле и маневрах.

Я, рычаги управления и корабль. Вместе, реагируя…

Вправо.

Я уклонилась как раз перед тем, как крелл бросился мне наперерез.

Они собираются стрелять все разом. Я нырнула вниз под шквалом внезапного огня.

Влево. Я инстинктивно развернулась и завертелась между двумя вражескими кораблями, вынуждая их столкнуться друг с другом.

Это было жутко, но каким-то образом я слышала их у себя в голове. Каким-то образом я понимала… команды, которые посылались вражеским истребителям.

Я их слышала.

***

Джуди молча стояла перед голограммой. Постепенно к ней присоединились адъютанты и младшие адмиралы. Они уже отозвали все звенья из боя за верфь и отправили их обратно к «Альте».

Но они не успевали. Даже звено «Быстрина», которому адмирал отдала приказ раньше, было чересчур далеко. Сейчас имело значение только одно красное пятнышко среди роя голубых. Одно изумительное красное пятнышко, которое петляло меж врагов и каким-то образом снова и снова избегало смерти.

Как бы это ни было невероятно, она выживала.

— Вы когда-нибудь видели, чтобы так летали? — спросил Рикольфр.

Джуди кивнула.

Видела. Был один пилот.

***

Это необъяснимо. Каким-то образом я улавливала исходящие сверху приказы, в которых говорилось, что делать креллам. Я их слышала… слышала, как они обрабатывают информацию, думают.

Упреждение было небольшим, но хватало и его. Доля секунды, чтобы увести дребезжащий «Поко» в очередную петлю и опять палить по бомбардировщику.

«Пять попаданий», — подумала я, в очередной раз отступив под натиском четырех черных кораблей поддержки. Щит бомбардировщика должен быть на пределе. Накрепко вбитые тренировки Кобба напомнили о готовности врубить форсаж, как только я его собью. Как только могильщица ударится о землю, взрыв…

— Штопор? — голос Йоргена.

Едва не потеряв концентрацию, я уклонилась и развернула корабль по оси.

— Штопор, неужели ты? Командир звена упомянул, что ты на связи. Что происходит?

— Я… оттягиваюсь тут без тебя, — пробормотала я сквозь стиснутые зубы. — Мне… достанется… больше… креллов.

— Я с «Быстриной», — отозвался Йорген. — Мы идем на помощь.

Растеряв весь сарказм и хвастовство, я прошептала:

— Спасибо.

Голова под шлемом вспотела. Я попыталась развернуться для очередного захода.

На меня обрушились красные вспышки, грозя рассечь корабль. Но я могла от них увернуться. Знала, что они…

«Поко» сотряс взрыв, оторвав кончик носа. В меня кто-то попал, предугадать действия врага не получилось.

Корабль затрясся, из носа повалил дым, приборная доска вспыхнула красными огнями. Тем не менее «Поко» еще слушался, и я уклонилась вбок.

«В меня выстрелил один из черных кораблей, — подумала я. — А их приказов я не слышу».

Я снова развернулась к бомбардировщику, нажала на спуск, но ничего не произошло. Скад… деструкторы были на носу, и их повредило попаданием.

Сфера управления дрожала, угрожая выйти из строя. В точности как и предупреждал Дорго.

— Ввысь-10, у тебя одна минута до того, как бомбардировщик достигнет смертельной зоны, — тихо сказала Железнобокая.

Я не ответила, стараясь удерживаться впереди вражеского роя.

— Если он войдет в зону, у тебя все равно остаются полномочия, чтобы его сбить, — продолжала адмирал. — Пилот, подтверди.

Могильщицы взрывались при прямом попадании или ударе о землю. Поэтому если я собью бомбардировщик, когда он подойдет слишком близко, взрыв уничтожит «Альту», но Вулканическая уцелеет.

— Подтверждаю, — ответила я, крутанувшись.

Без оружия.

Я слышала свист ветра так ясно, словно фонарь сорвало. Нос корабля по-прежнему был охвачен огнем.

Меньше минуты.

Я набрала высоту и ушла в пике. Корабли креллов по-прежнему летели за мной.

Щит бомбардировщика на пределе.

Я нацелила нос прямо на бомбардировщик и врубила форсаж.

— Курсант? — спросила Железнобокая. — Пилот, что ты делаешь?

— У меня больше нет оружия, — прошипела я сквозь стиснутые зубы. — Я иду на таран.

— Поняла, — прошептала адмирал. — Да помогут тебе святые, пилот.

— Что? — спросил на линии Йорген. — Что? На таран? Штопор!

Я устремилась к вражескому бомбардировщику.

— Штопор! — Голос Йоргена был едва слышен за ревом аварийных сирен и свистом ветра вокруг кабины. — Штопор, ты погибнешь.

— Да, — прошептала я. — Но все равно выиграю.

Я неслась к кораблю прямо сквозь вражеский огонь. И тут наконец мой бедный разбитый корабль решил, что с него хватит.

Подъемное кольцо отказало.

Корабль вдруг нырнул в пике, и я промахнулась мимо бомбардировщика. Подгоняемый ветром и больше не удерживаемый подъемным кольцом, «Поко» свалился в неуправляемый штопор.

Все вокруг завертелось размытым пятном дыма и пламени.

51

Считается, что в такие моменты невозможно ни о чем думать. Все происходит в мгновение ока.

Моя рука инстинктивно дернулась к рычагу катапультирования. Корабль падал в неуправляемом штопоре, рычаг контроля высоты не работал. Я разобьюсь.

Я застыла.

Поблизости больше никого не было. Если я не остановлю креллов, они беспрепятственно подлетят ближе и уничтожат Вулканическую.

Если я разобьюсь, конец.

Я снова схватилась за рычаг двигателя. Другой рукой отключила атмосферный рассекатель, полностью предоставив корабль капризам ветра. Потом толкнула рычаг вперед, разгоняясь.

В прошлом корабли летали именно так. Мне была нужна старая добрая подъемная сила, а появлялась она на скорости.

Корабль затрясся как сумасшедший, но я навалилась на сферу управления, спрямляя спираль, по которой падала.

Давай, давай же!

Похоже, получалось. Я чувствовала, как сопротивляются воздуху управляющие закрылки и понемногу снижается перегрузка, когда корабль начал выравниваться. Я смогу. Я…

Меня протащило по земле.

Тут же включились гравиконы, компенсируя основной удар. К сожалению, я не успела достаточно быстро восстановить контроль, а корабль не успел набрать достаточно подъемной силы.

Корабль волочило по земле. От второго удара ремни врезались в грудь, и из легких вышибло весь воздух. Бедный «Поко» тащило по пыльной поверхности, кабина дребезжала. Фонарь разлетелся на осколки, и я завопила. Никакого контроля над кораблем. Оставалось только держаться и надеяться, что гравиконы успеют перезарядиться между…

Хрясь!

С душераздирающим скрежетом «Поко» замер на месте.

Оглушенная, я повисла на ремнях. Мир вокруг вращался. Застонав, я попыталась восстановить дыхание.

Постепенно вернулось нормальное зрение. Я потрясла головой, потом с трудом перевалилась набок и выглянула из разбитого фонаря. Корабля больше не было. Я врезалась в склон холма, и, пока меня волочило по земле, отвалились оба крыла и большой кусок фюзеляжа. Осталось, можно сказать, одно кресло, пристегнутое к трубе корпуса. Даже предупредительные огни на приборной доске погасли.

Это провал.

— Истребитель сбит, — сказал кто-то из командования у меня в шлеме. — Бомбардировщик по-прежнему идет на цель. — Голос стал тише. — Достигнута смертельная зона.

— Это Ввысь-5, — послышался голос Артуро. — Позывной — Амфи. Со мной Ввысь-2 и Ввысь-6.

— Пилоты? — спросила Железнобокая. — Вы на частных кораблях?

— Типа того, — ответил он. — Вам придется объясниться с моими родителями.

— Штопор, что у тебя? — спросил кто-то из командования. — Мы видели управляемое крушение. Твой корабль на ходу?

— Нет, — прохрипела я.

— Штопор? — позвала Киммалин. — О, что же ты натворила?

— По всей видимости, ничего, — раздраженно ответила я, разбираясь с ремнями. Скадные штуковины заклинило.

— Штопор, эвакуируйся из обломков, — сказал кто-то из командования. — Креллы на подходе.

Креллы на подходе? Вытянув шею, я посмотрела назад, сквозь разбитый фонарь. Черный корабль, один из тех четырех, что защищали бомбардировщик, развернулся и летел на проверку. Он явно не хотел, чтобы я снова поднялась в небо и атаковала его с тыла.

Темный корабль над самой землей надвигался прямо на меня. Я смотрела и понимала, что он не оставит мне ни единого шанса. Он летел по мою душу. Он знал.

— Штопор? — позвал кто-то из командования. — Ты потеряла сознание?

— Никак нет, — прошептала я. — Ремни заклинило.

— Я иду! — крикнула Киммалин.

— Отставить! — рявкнула Железнобокая. — Вы трое сфокусируйтесь на бомбардировщике. Все равно вы слишком далеко.

— Это Быстрина-8, — сказал Йорген на линии. — Штопор, я иду! Расчетное время прибытия — шесть минут!

Черный креллский истребитель открыл огонь по обломкам моего «Поко».

И в тот же миг у меня над головой нависла тень, появившись из-за холма, задев вершину и осыпав меня пылью. Вражеские деструкторы попали в щит новоприбывшего корабля.

Что?

Большой истребитель с заостренными крыльями… в форме W.

— Позывной — Дворняга, — произнес суровый голос. — Держись, девочка.

Кобб. Кобб на М-Боте.

Кобб выпустил светокопье, мастерски зацепив темного крелла, когда они пролетали мимо друг друга. М-Бот был более массивным. Креллский корабль дернуло обратно, словно хозяин рванул пса за поводок. Кобб крутанулся в заранее просчитанном маневре, по сумасшедшей дуге отправив врага на встречу с землей.

— Кобб? — позвала я. — Кобб?

— По-моему, я говорил вам катапультироваться в подобных ситуациях, пилот, — отозвался он по рации.

— Кобб! Как? Каким образом?

М-Бот сместился на позицию сбоку от моего корабля — вернее, того, что от него осталось, — и приземлился, опустившись на подъемном кольце. Приложив еще немного усилий, я наконец сумела выпутаться из ремней.

Я выбралась из обломков корабля и едва не пританцовывая побежала к М-Боту. Вскочила на камень, потом забралась по крылу, как делала это много раз. Кобб сидел в открытой кабине, рядом с ним на подлокотнике лежала рация, которую я ему вернула. Та самая, что…

— Привет! — сказал М-Бот из кабины. — Вы едва не погибли, так что я произнесу пару слов, чтобы отвлечь вас от серьезного, ошеломляющего осознания вашей собственной смертности! Я ненавижу ваши ботинки.

Я рассмеялась, чуть ли не истерично.

— Я не хотел быть предсказуемым, — добавил М-Бот. — Поэтому сказал, что ненавижу их. Но на самом деле ваши ботинки довольно милые. Пожалуйста, не думайте, что я солгал.

Кобба в кабине трясло. У него дрожали руки, он смотрел прямо перед собой.

— Кобб, вы сели в корабль, — сказала я. — Вы летали.

— Эта штука безумна. — Он повернулся ко мне и вроде вышел из ступора. — Помоги мне.

Он отстегнулся, и я помогла ему выбраться наружу.

Скад, выглядел он ужасно. Первый за много лет полет дался ему нелегко.

Он спрыгнул с крыла.

— Тебе придется увести тот бомбардировщик обратно в небо. Не дай ему сбросить бомбу и испепелить меня. Я еще не выпил свою обычную чашечку кофе после обеда.

— Кобб. — Я наклонилась и посмотрела на него с крыла. — По-моему я… мысленно слышала креллов. Каким-то образом они просачиваются мне в голову.

Он схватил меня за запястье.

— Все равно лети.

— Но что, если я поступлю так же, как он? Что, если я обернусь против друзей?

— Не обернетесь, — сказал М-Бот из кабины.

— Откуда тебе знать?

— Потому что вы можете выбирать. Мы можем выбирать.

Я глянула на Кобба, но тот лишь пожал плечами.

— Курсант, в данный момент что нам терять?

Стиснув зубы, я скользнула в знакомую кабину М-Бота. Натянула шлем, пристегнулась. Взревел ускоритель.

— Это я его вызвал, — удовлетворенно произнес М-Бот.

— Но как? — спросила я. — Ты же отключился.

— Отключился, но… не до конца. Я размышлял. И размышлял. И размышлял. А потом услышал, как вы меня зовете. Умоляете о помощи. И я… написал новую программу.

— Я не понимаю.

— Это была простая программа, — пояснил он. — Она отредактировала одну запись в базе данных, пока я не смотрел. Заменила одно имя другим. Я должен следовать приказам моего пилота.

В динамиках раздался голос. Мой голос:

— Пожалуйста, ты мне нужен.

— Я выбрал нового пилота, — сказал М-Бот.

Кобб отошел, и я опустила ладони на рычаги управления, размеренно дыша и чувствуя себя… спокойно.

Да, спокойно. Это напомнило мне о первом дне в летной школе, когда я ощутила странную безмятежность, полетев в бой. Меня впечатлило, что я ни капельки не боялась.

Тогда это было невежество. Бравада. Я считала, что понимаю, каково это быть пилотом. И думала, что могу справиться.

Эта безмятежность была схожа с той, но в то же время совершенно противоположной. Это была безмятежность опыта и понимания. Пока мы поднимались в воздух, я обнаружила, что во мне крепнет уверенность иного рода. Рожденная не из сказок, которые я сама себе рассказывала, и не из чувства натужного героизма.

Я знала.

Когда меня сбили в первый раз, я катапультировалась, потому что не было смысла погибать вместе с кораблем. Однако когда смысл появился, когда было жизненно необходимо попытаться спасти корабль, даже если шансы на успех весьма призрачны, я осталась в кабине и сделала все возможное, чтобы удержать корабль в воздухе.

Моя уверенность была уверенностью человека, который знает. Никто никогда не сможет убедить меня в том, что я трусиха. Неважно, кто что говорит, думает или заявляет.

Я знаю, кто я такая.

— Вы готовы? — спросил М-Бот.

— Думаю, впервые да. Мне нужна вся твоя скорость. О, и выключи систему маскировки.

— Правда? Зачем?

— Потому что я хочу, чтобы они видели, что на них идет.

52

Джуди Айванс по прозвищу Железнобокая смотрела, как креллы приближаются к «Альте».

Помещение штаба заполняли радиопереговоры, но не обычные боевые — влиятельные семьи сообщали, что сбегают на своих кораблях. Трусы, все до единого. В глубине души Джуди знала, что так все и обернется, но это все равно разбивало сердце.

К ней подошел Рикольфр с донесениями. Кроме нее он был единственным, кто еще наблюдал за происходящим по голопроектору. Вокруг царил хаос, операторы и младшие адмиралы объявляли срочную тревогу в Вулканической, приказывая немедленно эвакуироваться.

Если от этого вообще был толк.

— Сколько бомбардировщику осталось до «Альты»? — спросила Джуди.

— Меньше пяти минут, — ответил Рикольфр. — Прикажете эвакуировать командный центр в какую-нибудь глубокую пещеру? Возможно, они достаточно безопасны.

Она покачала головой.

Рикольфр сглотнул, но продолжал:

— Сообщение с последней линии зенитных установок. Истребители креллов подлетели вплотную и атакуют их. Три зенитки разрушены, оставшиеся три под обстрелом.

Предполагалось, что всегда есть истребители, чтобы прийти на помощь зениткам. Джуди кивнула на три маленьких красных пятнышка на голограмме, летящих навстречу врагу. Теперь она знала, что это похищенные корабли. Патриоты, истинные Непокорные.

— Соедините меня с этими истребителями, — сказала она и активировала шлемофон. — Звено «Ввысь»?

— Да, сэр, — ответил пилот с позывным Амфи. Сын Вальды. Как там его зовут? Артуро?

— Пилот, — начала Железнобокая, — вы должны сбить бомбу. Менее чем через пять минут она войдет в зону, где сможет уничтожить Вулканическую. Вы поняли? Я разрешаю уничтожить бомбу, несмотря на последствия.

— Но «Альта», сэр? — спросил парень.

— Уже мертва. И я мертва. Сбейте эту бомбу. У вас три истребителя против шестнадцати. — Она сверилась с донесениями. — Через две минуты к вам присоединится звено «Быстрина». У них еще шесть кораблей, из которых трое разведчиков. Остальные силы слишком далеко, чтобы принимать их в расчет.

— Понял. — Парень явно нервничал. — Да направят вас звезды.

— И тебя, командир звена.

Она отошла на шаг, чтобы понаблюдать за битвой.

— Адмирал! — закричал связист. — Сэр! Приближается неопознанный истребитель! Сейчас добавлю его!

На голограмме появилось зеленое пятнышко, вдалеке от основного скопления кораблей, но приближающееся с поразительной скоростью.

Рикольфр ахнул. Джуди нахмурилась.

— Сэр, корабль летит на Маг-20, — сказал связист. — На такой скорости любой из наших кораблей развалился бы на части.

— Что на этот раз припасли нам креллы? — пробормотала Джуди под нос.

— Командование! — раздался на линии знакомый девичий голос. — Это Ввысь‑11, к бою готова. Позывной — Штопор.

***

М-Бот летел так быстро, что из-за сопротивления воздуха его щит светился. Мы неслись по небу как огненный шар, но я ощущала лишь легкую дрожь кабины.

Какой резкий контраст с раздолбанным «Поко».

— Боюсь, я по-прежнему функционирую не полностью, — произнес М-Бот. — Ускоритель и двигатели: функционируют. Подъемное кольцо и контроль высоты: функционируют. Системы связи и маскировки: функционируют. Светокопье: функционирует. Китонический гипердвигатель: не функционирует. Система автоматического ремонта: не функционирует. Деструкторы: не функционируют.

— Без оружия, — вздохнула я. — Видно, не судьба мне полетать на полностью исправном корабле.

— Я бы обиделся, если бы мог обижаться, — отозвался М-Бот. — Не вешайте нос. По крайней мере, функционирует моя подпрограмма голосовой агрессии.

— Твоя что?..

— Подпрограмма голосовой агрессии. Я подумал, что если лечу в бой, то следует наслаждаться! Поэтому написал новую программу для выражения эмоций.

Чудесно.

— Враги, страшитесь и трепещите! — проорал он. — Ибо мы сотрясем воздух громом и кровью! Вы обречены на неминуемую гибель!

— Э-э… — послышался на линии голос Киммалин. — Да благословят тебя звезды, кто бы ты ни был.

Замечательно. Он прокричал это по общему каналу? Видимо, теперь, когда приказ «затаиться» больше не действует, ему все равно, кто его слышит.

— Бзик, это говорит мой корабль, — сказала я.

— Штопор! Ты нашла другой корабль?

— Он меня нашел. Я приближаюсь на семь часов от тебя, встретимся в бою через пару секунд.

Расчеты М-Бота подтверждали, что в это же время на поле боя прибудут и остальные.

— Погодите, — произнес Недд. — Или я полный идиот, или Штопор сказала, что ее корабль разговаривает?

— Привет, Недд! — отозвался М-Бот. — Могу подтвердить, что вы идиот, но все люди идиоты. Ваши умственные способности находятся в пределах стандартного отклонения от среднего.

— Все сложно, — сказала я. — На самом деле это не так. Мой корабль разговаривает, но не обращайте на него внимания.

— Дрожите и трепещите при виде моей великолепной разрушительной мощи! — добавил М-Бот.

— Вы друг другу подходите, — заметил Артуро. — Рад, что ты здесь, Штопор. Может… у тебя есть план?

— Да. Во-первых, давайте посмотрим, как они на меня отреагируют. Пока не лезьте.

Я крутанула М-Бота вокруг оси и врубила задний ход, замедлив наше невероятное приближение. Даже с продвинутыми гравиконами перегрузка вдавила меня в кресло. Как только мы достигли Маг-2,5, я развернулась и оценила вражеские силы. Шестнадцать вражеских истребителей.

Вот он, момент. У меня появился еще один шанс.

Пора остановить бомбу.

Я на скорости прорезала группу креллов, пронеслась мимо бомбардировщика и его охраны из трех оставшихся черных кораблей. Повернула вверх, чтобы они хорошенько рассмотрели М-Бота, его опасный силуэт и жуткие крылья. У него было четыре гнезда для деструкторов — я надеялась, креллы не заметят, что они пустые, — и явно продвинутая и мощная конструкция.

Креллы всегда выбирали самый опасный корабль или корабль с командиром на борту. Я рассчитывала, что, увидев М-Бота, они…

…немедленно пустятся в погоню. От эскадрильи отделились тринадцать кораблей, оставив лишь троих черных, и открыли по мне беспорядочный огонь.

Превосходно. Ужасающе, но превосходно.

— М-Бот, нам нужно просто держаться впереди, — сказала я. — Не отрывайся от них, пусть думают, что в любой момент могут нас одолеть.

— Понятно, — отозвался он. — Ар-р.

— Ар-р?

— Предположительно пиратский жаргон, но на самом деле стилизованный акцент юго-западной Англии. Его популяризовал актер в одном из фильмов. По идее, должен устрашать.

— Ладно…

Покачав головой, я заложила сложную петлю Альстрома.

— В моей памяти остались самые разные обрывки, — сказал М-Бот. — Ар-р.

Я свернула вправо, не спуская глаз с дистанционных датчиков, и заметила, что прибыли Артуро, Бзик и Недд.

— Амфи, все здесь? — спросила я.

— Звено «Быстрина» на подходе, будет минуты через полторы, — ответил он. — С ними Йорген и пара пилотов постарше, которых я не знаю. Кажется, по пути они подобрали разведчиков, поэтому ФМ тоже может быть с ними.

— Отлично. — Крякнув, я послала корабль в очередную серию уклонений. — Пока они не появятся, посмотри, сможете ли вы с Неддом пощипать бомбардировщик. Осторожнее, те черные корабли охраны лучше обычных креллов. Просто попробуйте его увести, чтобы…

— Запрещаю, — перебила Железнобокая. Разумеется, она нас слушала. — Пилоты, приказываю сбить бомбардировщик.

— Как бы мне ни хотелось, чтобы вы пожертвовали собой, Железнобокая, давайте сначала определимся, так ли это необходимо, — сказала я. — Амфи, Неддер, посмотрите, что можно сделать.

— Понял, Штопор, — отозвался Недд.

— А я? — спросила Киммалин.

— Держись позади, — ответила я. — Целься в бомбардировщик. Жди, пока не слетит щит и не отвлекутся корабли защиты.

На панели вспыхнул огонек личного канала.

— Спенса, — проговорила Киммалин, — ты уверена, что хочешь оставить это на меня? Я имею в виду…

— Бзик, у меня нет оружия. Или ты, или никто. Ты можешь это сделать. Приготовься.

Я нырнула вниз, вокруг вспыхивали выстрелы деструкторов. Мы пронеслись у самой земли, моя свита летела следом, как злобный рой насекомых. Скад, впереди уже виднелась «Альта». Мы совсем близко.

Наверху Недд с Артуро атаковали черных защитников бомбардировщика. Мне было не до них, пришлось уклониться в другую сторону, чтобы несущиеся наперерез креллы меня не окружили.

Пара выстрелов попала в щит М-Бота.

— Эй! — крикнул он. — За одно это я буду преследовать ваших первенцев и со смехом рассказывать им ужасные подробности вашей смерти с кучей скверных эпитетов!

Я застонала. Он снова проорал это по общему каналу.

— Пожалуйста, скажите, что я так не выражаюсь! — взмолилась я.

Никто не ответил.

— Да падут на вас всевозможные человеческие болезни, от которых бывают болезненные высыпания!

— О скад, я так выражаюсь?

Стиснув зубы, я добавила тяги, чтобы оторваться от врагов. Их так много. Им понадобится всего несколько удачных попаданий.

А мне понадобится занять их еще ненадолго. Я свернула вправо и зацепила одного крелла светокопьем, чтобы резко развернуться за счет его инерции. Крутанувшись вокруг его товарищей, я отпустила свою жертву, и тот неуклюже завертелся в воздухе.

Теперь вверх. Я обогнула холм и устремилась ввысь прежде, чем креллы успели загнать меня в угол.

— Спенса? — позвал М-Бот.

Вниз. Я нырнула под самым носом у креллов, которые пытались отрезать меня с противоположного направления.

— Как вы это делаете? — спросил он.

Направо. Я развернулась в гуще летящих на меня врагов. Вспышки деструкторов опалили крылья, но ни один выстрел не попал в цель.

— Вы реагируете на их действия до того, как они их совершают, — сказал М-Бот.

Я слышала их приказы у себя в голове. Сверху поступали тихие, но четкие распоряжения. Креллы использовали для связи иное пространство, иное место — и я могла туда проникать, слушать их команды.

Каким-то образом я улавливала эти приказы и реагировала на них до того, как осознавала, что делаю.

Я старалась, чтобы все это не свело меня с ума.

М-Бот был невероятно подвижным. Он быстро ускорялся и стремительно менял направление полета. Я словно его чувствовала — чувствовала, как электрические импульсы моих приказов проходят через фюзеляж. Я летала так, будто сокращала собственные мускулы, мгновенно и не думая, с точностью осторожного хирурга и в то же время с неистовой энергией сильнейшего атлета. Это было невероятно.

Полет захватил меня настолько, что я едва не прозевала вызов Артуро:

— Штопор, ничего не получается. Черные корабли отказываются отходить от бомбардировщика. Они вступают в бой, если мы сближаемся, но возвращаются, когда мы удаляемся. И бомбардировщик по-прежнему летит тем же курсом.

— Ожидаемое время прибытия к позиции, с которой можно уничтожить Вулканическую? — спросила я.

— Меньше двух минут, — ответил М-Бот. — На текущей скорости…

— Это командир звена «Быстрина», позывной — Терьер, — произнес мужской голос. — Во имя Полярной звезды, что здесь происходит?

— Некогда объяснять, — ответила я. — Командир звена, берите всех, кто есть, и атакуйте те черные корабли, что защищают бомбардировщик.

— А ты кто такая?

За мной вереницей летели разъяренные креллы. Я развернулась и пронеслась над шестеркой только что прибывших в битву. Видно их было плохо — слишком плотно по мне палили. В меня попали в третий раз, а потом и в четвертый.

— Оставшаяся мощность щита — сорок процентов, — заметил М-Бот.

Я держалась впереди большинства врагов, находя бреши между выстрелами и каким-то образом интуитивно предугадывая маневры креллов.

Перед глазами появились звезды. Точки света.

Глаза.

На линии раздался голос Йоргена:

— Сэр, при всем уважении, вы должны слушаться ее. По крайней мере, пока.

Терьер хмыкнул, но распорядился:

— Звено «Быстрина», всем кораблям, атаковать черные истребители.

— Не всем. — Я крутанулась вправо. — Йорген, ФМ, вы здесь?

— Здесь, Штопор, — отозвалась ФМ.

— Вы двое, займите позицию около бомбардировщика. Я приведу рой креллов обратно к нему и, если получится, отвлеку их, чтобы вы подобрались ближе. Жахните по бомбардировщику ОМИ. У нас мало времени.

— Принято, — отозвался Йорген. — ФМ, за мной.

— Так точно.

Я заложила широкую петлю, пройдя мимо Киммалин. Та осторожно летала поодаль от основного боя. Моя свита не обращала на нее внимания, считая самой опасной меня.

— Бзик, ты должна подстрелить этот бомбардировщик, — сказала я по личному каналу.

— Если корабль рухнет, бомба взорвется, — отозвалась она. — Ты погибнешь. Вы все погибнете. Даже если вы сбежите, погибнут все на «Альте».

— Как думаешь, сможешь вырубить двигатели? Или сделать что-то еще, чтобы он сбросил бомбу?

— Такой выстрел…

— Киммалин, что бы сказала Святая?

— Я не знаю!

— Тогда что сказала бы ты? Помнишь? В день, когда мы познакомились?

Я заложила вираж и вернулась к бомбардировщику. Терьер со своими кораблями, а также Артуро с Неддом атаковали черные истребители. Я спикировала на них, приведя на хвосте креллов, отчего воцарилась полная неразбериха.

— Меньше тридцати секунд, — тихо произнес М-Бот.

— Ты сказала сделать глубокий вдох, — напомнила я Киммалин. — Потянуться к небу…

— Сорвать звезду, — прошептала она.

Мое появление вместе с преследователями вызвало суматоху, как я и предполагала. Корабли метались во все стороны, и черные защитники разлетелись, чтобы избежать столкновения со своими.

Я мысленно услышала особый приказ бомбардировщику. Сопровождавшие меня глаза засветились ярче, с большей злобой.

«Начать обратный отсчет до взрыва. Сто секунд».

— М-Бот! — крикнула я. — Кто-то наверху только что начал обратный отсчет в сто секунд!

— Откуда вы знаете?

— Я их слышу!

— Как слышите? Они не пользуются радиоволнами, которые я могу засечь! — Он помолчал. — Вы слышите их сверхсветовые переговоры?

Справа от меня полыхнуло.

— ОМИ! — радостно завопила ФМ. — Щит бомбардировщика отключен!

— Бзик, огонь! — крикнула я.

Поле боя прорезал красный росчерк. Он прошел мимо креллских кораблей, прямо над крылом Йоргена. Тот, врубив форсаж, рванул прочь.

И будь я проклята, если выстрел не попал точно между бомбардировщиком и бомбой, отсекая крепления. Бомбардировщик полетел дальше.

А бомба начала падать.

— Могильщица сброшена! — закричал Терьер. — Всем кораблям, полный форсаж! Быстро!

Все разлетелись, в том числе креллы. Все, кроме меня.

Я нырнула в пике.

53

— Могильщица сброшена! — крикнул командир звена «Быстрина». — Всем кораблям, полный форсаж! Быстро!

У Джуди вырвался долгий вздох. Она стояла, заложив руки за спину, и наблюдала за голограммой. Вокруг, в командном центре, несколько человек зааплодировали. Кое-кто молился. Рикольфр рыдал.

Джуди просто смотрела, как падает бомба. Она сделала все, что могла. Возможно, человечество сумеет восстановиться с помощью уцелевших кораблей. Возможно, Непокорные продолжат существование.

Но им придется делать это без «Альты». Джуди обхватила себя руками. Корабли разлетались во все стороны, спасаясь от взрыва. Все, кроме одного.

Этот ушел в пике вслед за бомбой.

— Дефект, — прошептала Джуди.

***

Я зацепила бомбу светокопьем и стала набирать высоту по кривой, от которой зашкалили даже невероятные гравиконы М-Бота. Перегрузка вжала меня в кресло. С минимальным запасом я перевалила за пыльный склон холма, таща могильщицу за собой.

М-Бот вывел на панель обратный отсчет. Сорок пять секунд.

— Нужно увести эту штуку за пределы смертельной зоны, — сказала я.

Я дернула рычаг вперед, разгоняясь до предела.

— Это будет нелегко, — произнес он. — Я выжимаю все возможное из атмосферного рассекателя, чтобы при ускорении мы не потеряли бомбу, но выше Маг-16 его пузырь схлопнется слишком сильно и не покроет всю бомбу, так что пока это наш максимум…

Несмотря на ограничение, мы мчались прочь от «Альты» на скорости, недоступной ни одному кораблю АОН. Я ощущала перегрузку, даже несмотря на гравиконы. Мы пронеслись прямо через скопление наших кораблей — они исчезли в мгновение ока.

— У нас получится! — воскликнул М-Бот. — Едва-едва. Но мы… Ох.

— В чем дело? — спросила я.

— Мы окажемся в эпицентре взрыва, Спенса. А я не хочу умирать. Это причиняет массу неудобств.

Обратный отсчет достиг десяти. Впереди показался рой черных точек. Креллы преследовали корабли АОН.

— Должен быть выход! — воскликнул М-Бот. — Ускоритель и двигатели: функционируют. Нет, скорости не хватит. Подъемное кольцо и контроль высоты: функционируют. Мы можем подняться достаточно быстро? Нет, нет, нет!

На меня снизошло спокойствие. Умиротворение.

— Системы связи и маскировки: функционируют, но бесполезны. Светокопье: функционирует, держит бомбу. Если сбросим ее слишком рано, взрывная волна ударит по «Альте».

Я слилась с кораблем, чувствуя — становясь — его процессорами за работой. Ощутила, как обратный отсчет достиг трех.

— Автоматический ремонт: не функционирует. Деструкторы: не функционируют.

Два.

Я больше почувствовала, чем увидела, как позади раскрывается огненный цветок первого взрыва. И больше почувствовала, чем услышала, как М-Бот проводит диагностику.

— Активирован биологический компонент, — произнес он.

Один.

— Китонический гипердвигатель: функционирует.

Нас окутало пламя взрыва.

— Что? — удивился М-Бот. — Штопор! Активируйте…

Я что-то сделала с помощью разума.

Мы исчезли, оставив в распространяющемся пламени дыру размером с корабль.

54

В тот миг между двумя ударами сердца я оказалась во тьме. В месте не просто темном, но где не было ничего, где не существовала и не могла существовать материя.

В тот миг между двумя ударами сердца я неведомым образом перестала быть, но не перестала ощущать. Вокруг появилось белое поле — миллиард звезд. Как глаза, которые открылись все вместе и сияли на меня.

Древние сущности всколыхнулись. И в тот миг между двумя ударами сердца они не только увидели меня, но и узнали.

Я рванулась из этого места, которое не было местом, и повисла на ремнях, будто меня физически выбросило обратно в кабину. Я тяжело дышала, сердце колотилось как сумасшедшее, по лицу стекал пот.

Корабль парил в воздухе, неподвижный и безмолвный. На приборной доске помаргивали огоньки.

— Китонический гипердвигатель: не функционирует, — произнес М-Бот.

— Что… — Я перевела дух. — Что это было?

— Не знаю! — ответил он. — Но согласно приборам мы — произвожу расчет — в ста километрах от точки взрыва. Ого! Мой внутренний хронометр не показывает расхождений между нашим временем и солнечным. Мы не потеряли ни секунды, но каким-то образом переместились на это расстояние мгновенно. Определенно, быстрее света.

Я откинулась на спинку кресла.

— Вызови «Альту». Они в безопасности?

Канал связи ожил, послышались крики — понадобилось мгновение, чтобы понять, что это возгласы радости, а не ужаса.

— «Альта», это Ввысь-11, — сказал М-Бот. — Можете начинать благодарить нас за спасение от полного уничтожения.

— Спасибо! — крикнул кто-то. — Спасибо!

— Предпочитаемое подношение — грибы, — добавил М-Бот. — Чем больше разновидностей, тем лучше.

— Серьезно? — Стянув шлем, я утерла лоб. — Все еще неравнодушен к грибам?

— Я не удалил эту часть своей программы, — пояснил он. — Мне она нравится. Так можно что-то коллекционировать подобно тому, как люди собирают всякие бесполезные штуковины, имеющие эмоциональную или тематическую ценность.

Я ухмыльнулась, хотя все еще не получалось избавиться от неприятного чувства, что за мной следят те глаза. Те сущности знали, что я сделала, и им это не понравилось. Скорее всего, была причина, по которой сверхсветовые возможности М-Бота не функционировали.

Разумеется, вставал вопрос: сможем ли мы проделать такое снова? Бабуля говорила, что ее мать была двигателем «Непокорного», что она заставляла его работать.

«Вот ответ: нужно не тушить эту искру, а научиться ее контролировать».

Я подняла голову вверх, к небу.

И увидела просвет. Обломки сдвинулись так, что было видно звезды. Точно как в тот день, когда я гуляла с отцом, первый раз на поверхности.

Это было слишком значительно, чтобы оказаться обычным совпадением.

— Спенса, с вами пытается связаться адмирал, но вы сняли шлем, — сказал М-Бот.

Я машинально натянула шлем, не сводя глаз с просвета в мусоре. Путь в бесконечность. Могла я… услышать что-нибудь там? Взывающее ко мне?

— Спенса, как ты выжила во взрыве? — спросила адмирал.

— Точно не знаю, — честно ответила я.

— Полагаю, теперь мне придется амнистировать твоего отца.

— Вы только что пережили взрыв могильщицы в паре метров от смертельной зоны и все равно только и думаете, что о старой обиде?

Адмирал промолчала.

Да. Я… слышала звезды.

«Иди к нам».

— Спенса, ты должна кое-что узнать об отце, — сказала адмирал. — О том дне. Мы солгали, но ради твоей же пользы.

— Я знаю.

Щелкнув по тумблеру, я развернула подъемное кольцо так, чтобы оно смотрело вниз. Корабль уставился носом к небу. Ввысь.

— Возвращайся на базу, — приказала адмирал. — Возвращайся к почестям и празднованию.

— Вернусь. Позже.

«Их головы из камня, их сердца принадлежат камню».

— Спенса, у тебя дефект. Пожалуйста, ты должна вернуться. Каждый миг, пока ты в небе, представляет опасность и для тебя, и для всех остальных.

«Будь другой. Устреми взор ввысь».

— У моего корабля нет деструкторов, — рассеянно отозвалась я. — Если вернусь безумной, вы меня собьете.

— Штопор. — В ее тоне сквозила боль. — Не делай этого.

«К более значительному».

— Прощайте, адмирал.

Я отключила связь.

Потом врубила форсаж и рванула вверх.

«Дотянись до звезд».

55

Я знала, что это глупо.

Адмирал права. Нужно вернуться на базу.

Но я не могла. Не только потому, что слышала, как зовут, манят меня звезды. Не только из-за того, что случилось в том месте между двумя ударами сердца.

Мною никто не управлял. По крайней мере, так казалось. Но мне нужно знать. Нужно посмотреть судьбе в лицо.

Нужно увидеть то, что увидел отец.

Мы поднимались все выше. Атмосфера истаяла, стал виден изгиб планеты. Еще выше, к просвету в поясе обломков.

Никогда я не подлетала к нему так близко, и на этот раз меня поразило, каким продуманным он выглядел. Мы называли его поясом космического мусора, но это никакой не мусор. В нем угадывалась структура, замысел.

Огромные платформы направляли свет вниз. Другие походили на верфи. Вместе они формировали вокруг планеты несколько расколотых оболочек. И теперь выстроились именно так, чтобы появился просвет.

Я влетела в большую брешь. Если прижмусь к краям, то, скорее всего, попаду в зону обстрела защитных орудий, которые упоминал Кобб. Однако посреди импровизированного коридора было безопасно.

Когда я миновала первый слой обломков, М-Бот сказал, что мы вышли в космос. Впрочем, он добавил, что грань между атмосферой и не атмосферой — «условное отличие, так как экзосфера не заканчивается, а истончается».

У меня захватило дух от восторга, когда мы миновали огромные платформы, которые могли вместить тысячу «Альт» или даже больше. Они были усеяны похожими на здания конструкциями — тихими и темными. Миллионы зданий.

«Здесь, наверху, когда-то жили люди», — подумала я.

Позади осталось несколько слоев. Мы летели на невероятной скорости — Маг-55, но без сопротивления воздуха это не имело значения. В космосе понятие скорости относительно.

Я отвернулась от платформ к концу коридора. Оттуда сияли неподвижные, спокойные огоньки.

— Спенса, я засек радиопередачу, — сказал М-Бот. — Одна из тех точек — не звезда.

Я подалась вперед, пока мы пролетали мимо очередного слоя обломков. Да, сиявшее впереди пятнышко было намного ближе звезд. Корабль? Нет, космическая станция. В форме волчка, с огнями по бокам.

Вокруг нее двигались пятнышки поменьше — корабли. Я подправила курс, нацелившись на станцию. Платформа под нами вращалась, закрывая собой уменьшающийся Детрит. Смогу ли я вернуться? И не все ли мне равно?

Голоса звезд зазвучали громче. Переговоры, которые исходили не из рации и не складывались в слова. Зов звезд оказался… коммуникацией креллов. Они пользовались тем местом между ударами сердца, чтобы мгновенно общаться друг с другом. И… разумы думающих машин каким-то образом опирались на ту же технологию, чтобы быстро обрабатывать данные.

Для всего этого требовался доступ к тому не-месту, к нигде.

Мы приблизились к станции.

— Разве они не знают, что это опасно? — прошептала я. — Что в нигде что-то живет? Они не знают о глазах?

«Может, поэтому мы пользуемся только рациями, — подумала я. — Поэтому наши предки забросили усовершенствованные технологии связи. Они испугались того, что живет в нигде».

— Я не понимаю, о чем вы, — сказал М-Бот. — Но наряду со сверхсветовыми системами связи креллы используют и обычные субсветовые. Я могу их взломать и подслушать. Работаю над переводом.

Я замедлила М-Бота. Корабли, мимо которых мы пролетали, разворачивались в нашу сторону. Похоже, это не истребители — слишком квадратные, с большими панорамными окнами спереди.

В тот миг меня что-то словно ударило. Заползло в мозг, заставило зрение расплыться. Вскрикнув, я обмякла на ремнях.

— Спенса! — воскликнул М-Бот. — Что случилось?

Я могла только скулить. Боль. И… образы. Они посылали образы. Они… пытались переписать… то, что я видела…

— Активирую маскировку и умышленные помехи! — крикнул М-Бот. — Спенса, я считываю странные сигналы. Спенса?

Голоса смолкли. Боль рассеялась. Я испустила долгий вздох облегчения.

— Не умирайте, хорошо? — попросил М-Бот. — Иначе мне, наверное, придется сделать пилотом Роджа. Это самый логичный шаг, и мы оба будем не в восторге.

— Я не собираюсь умирать. — Я откинулась на спинку, постукивая шлемом по подголовнику кресла. — У меня и правда дефект. Дыра внутри.

— У людей много дыр. Хотите, приведу список?

— Пожалуйста, не надо.

— Ха-ха. Это был юмор.

— У меня дыра в разуме, — пояснила я. — Через нее можно смотреть в нигде, но ее могут использовать и против меня. Думаю… отцу показали что-то вроде мысленной голограммы. Спустившись обратно на Детрит, он видел то, что хотел враг.

Я помнила, что он сказал. «Я тебя убью. Всех вас убью…» Он был таким мрачным, таким тихим. Он думал, что люди потерпели поражение — что его друзья уже мертвы. То, что он видел, не было реальностью.

— Сбивая друзей, — прошептала я, — он думал, что стреляет по креллам.

Несколько квадратных кораблей приблизились к М-Боту во тьме. Они вдруг показались мне курьерами или, может, тягачами. Сквозь широкие стеклянные иллюминаторы спереди я видела существ, которые немного напоминали наши изображения креллов — темные силуэты в броне, с красными глазами.

Только эти были ярких цветов — дерзких красного и синего, а вовсе не темные. Они слегка напоминали крабов со Старой Земли, которых я видела на картинках на уроках по древней биологии. А «броня» больше походила на некую разновидность биологического приспособления с открытыми пластинами в области «головы», чтобы существа могли видеть.

Бока маленьких кораблей покрывали ровные надписи на непонятном языке.

— Кетос редгор Землен листро листринс, — прочитал М-Бот. — Это означает примерно: «Тюремное содержание землян».

Скад, жутковато.

— Можешь перевести, о чем они разговаривают?

— Ближе к станции переговариваются по рации, — ответил он. — Подозреваю, эти корабли общаются с помощью сверхсветовых китонических устройств.

— Ослабь ту штуку, с помощью которой ты нас экранируешь, но не до конца. Если я снова закричу или начну вести себя как чокнутая, вернешь ее.

— Хорошо… Мне вы уже кажетесь чокнутой, но это не новость.

Ко мне вернулось осознание, голоса во тьме космоса. Я слышала переговоры, которые креллы посылали через нигде. И понимала их без перевода, потому что в том месте все языки были едины.

— Оно на меня смотрит! — говорило одно из существ. — Мне кажется, оно хочет меня сожрать. Мне это совсем не нравится!

— Его скоро должны обезвредить, — пришел ответ с космической станции. — И если оно на вас смотрит, то не видит. Мы перезаписываем его память. Отбуксируйте корабль для последующего изучения. Это не стандартная модель АОН. Любопытно, как они его построили.

— Я не хочу к нему приближаться, — сказало другое существо. — Разве вы не знаете, насколько опасны эти штуки?

Я с любопытством выглянула из фонаря на приближающийся корабль, потом оскалилась и зарычала. Существо вскрикнуло, а корабль тут же развернулся и пустился наутек. Два других, похожих на тягачи корабля дали задний ход.

— Это работа для боевых дронов, а не для пилотируемых кораблей, — донеслось от одного из них.

Они казались очень испуганными. И вовсе не походили на чудовищ, какими я их всегда представляла.

Я расслабилась в кресле.

— Хотите, попытаюсь взломать их системы? — спросил М-Бот.

— А ты можешь?

— Это не так просто, как кажется, — ответил он. — Придется совместить передачу входящего и исходящего сигналов, дешифровать их пароли и создать подставную учетную запись, а потом перекачать файлы, подменяя авторизованный запрос, — проникнуть за защитные линии локальных данных — и все это не всполошив сигнализацию.

— Так что, можешь?

— Только что сделал. Объяснение вышло очень долгим. Начинаю передачу данных… Ага, меня поймали. Меня отсоединили, и протокол защиты препятствует повторному входу.

Огни станции мигнули, и мгновением позже из бокового шлюза появилась эскадрилья небольших кораблей. Я знала эту схему полета. Креллские перехватчики.

— Пора сваливать. — Я взялась за рычаги управления и развернула корабль. — Как думаешь, сможешь провести нас через слои обломков, не вызвав огонь защитных платформ?

— По идее, креллы проделывают это каждый раз, когда атакуют планету, — ответил М-Бот. — Так что должно быть возможно.

Я врубила форсаж, и мы рванули обратно к внешним слоям мусора. М-Бот вывел на фонарь указания, и я следовала им, поначалу слегка напрягаясь. Иногда извилистый путь к планете проходил в непосредственной близости от той или иной платформы, но ни одна в нас не выстрелила.

Я ощущала себя… необычно бдительной. Чувство восторга, которое я испытывала раньше, и тяга разобраться, отчего поют звезды, развеялись. На их место пришел суровый реализм.

Затея с полетом за пояс обломков и правда была безумной. Даже для меня. Впрочем, пока мы петляли через очередной слой, креллские перехватчики отстали. Шансы вернуться на планету целой и невредимой возрастали.

— Ты что-нибудь скачал с их компьютеров? — спросила я.

— Я начал с системообразующих приказов станции и двигался к внешним данным. Скачал немного, но… о-о-о… вам это понравится.

— Что? — Я врубила форсаж, устремившись к Детриту. — Что ты нашел?

— Ответы.

Эпилог

Два часа спустя я сидела в командном центре АОН, закутавшись в одеяло и подобрав под себя ноги. Меня усадили в кресло адмирала Железнобокой.

С того самого момента в нигде я никак не могла согреться. Тряслась от холода, и одеяло почти не помогало. Голова все еще болела, хотя я проглотила целую тонну болеутоляющих.

Вокруг моего кресла собрались всякие важные люди. Главы Национального Собрания, младшие адмиралы, командиры звеньев. Во мне крепла уверенность, что они не боятся, что я обернусь против них, хотя поначалу, когда я вернулась в атмосферу, они были очень осторожны.

Дверь командного центра открылась, и наконец приковылял Кобб. Я настояла на том, чтобы дождаться, пока его привезут и он выпьет свою послеобеденную чашечку кофе.

— Итак, капитан Кобб с нами. — Железнобокая сложила руки на груди. — Теперь мы можем поговорить?

Я воздела палец. Это по-детски, конечно, но как же приятно заставлять Железнобокую ждать. Кроме того, был еще один человек, который заслужил выслушать мои объяснения из первых уст.

Пока мы ждали, я потянулась к рации.

— М-Бот, все хорошо?

— Стараюсь не обижаться на то, как на меня посматривают техники в этом ангаре, — ответил он. — Похоже, им не терпится разобрать меня на части. Но пока никто ничего не предпринимал.

— Этот корабль принадлежит… — начала Железнобокая.

— Этот корабль, — перебила я, — поджарит все свои системы, если вы попытаетесь разобрать его насильно. АОН получит технологии, но на наших условиях.

Ее побагровевшее лицо тоже доставило мне массу удовольствия. Но больше она не пыталась перечить.

Наконец дверь открылась снова, и вошел Йорген. Он улыбался, и мне показалось, что такое выражение лица, хоть и приятное, совсем ему не подходит. Он больше похож на самого себя, когда серьезен.

Однако ждали мы не Йоргена, а долговязого парня, за которым как раз его и отправили. Риг шагнул внутрь, ухмыляясь как дурак, и залился румянцем, когда командиры звеньев и адмиралы расступились перед ним, отдавая честь. Железнобокая злилась, что мы с Ригом не рассказали о корабле сразу, но большинство, похоже, соглашались с тем, что Риг проявил себя наилучшим образом, добывая технологии для АОН, несмотря на то, что безумный ИИ угрожал уничтожить самого себя.

— Теперь ты заговоришь? — требовательно спросила Железнобокая.

— Креллы — не то, что мы думаем, — начала я. — Мой корабль скачал кое-какие базы данных и выяснил, что произошло до того, как наши предки приземлились на Детрите. Бушевала война. Грандиозная межгалактическая война людей против инопланетян.

— Против креллов, — вставила Железнобокая.

— В начале войны креллов не было, — возразила я. — Только мы против галактики. И человечество проиграло. Победителями стала коалиция инопланетян, которые, насколько мы с М-Ботом можем судить, сочли человечество слишком жестоким, слишком нецивилизованным и слишком агрессивным, чтобы позволить ему войти в межгалактическое сообщество. Они потребовали, чтобы все флоты человечества, даже независимые, сдались на их милость. Наши предки с «Непокорного» и остальных кораблей их маленького флота сочли себя невиновными. Они не принимали участия в войне. Но когда они отказались сдаться, коалиция инопланетян послала специальную группу, чтобы захватить их или сдержать. Вот их мы и называем креллами.

Я закрыла глаза.

— Нас загнали в угол. И после бунта на борту «Непокорного» моя прабабушка привела нас сюда, на Детрит. Планету, о которой мы знали, но которая была покинута за столетия до тех событий. Креллы последовали за нами и развернули станцию, чтобы наблюдать за нами после крушения. Они не кровожадные инопланетяне, а тюремщики — сила, предназначенная держать человечество в ловушке, поскольку некоторые инопланетяне абсолютно уверены, что мы попытаемся завоевать галактику, если позволить нам вернуться в космос. Могильщицы предназначены для того, чтобы уничтожить нашу цивилизацию, если мы подойдем вплотную к тому, чтобы покинуть Детрит. Но не думаю, что в большинстве налетов нас действительно пытались уничтожить. У них есть законы, запрещающие полностью истреблять любой биологический вид. Эта планета считается… неким заповедником для человечества. Они посылают корабли, чтобы мы сосредотачивались на борьбе, чтобы занять нас, чтобы нам было некогда искать способы сбежать. Их истребители всегда старались снизить численность нашего флота, но им разрешено использовать против нас только определенное количество кораблей, чтобы случайно не истребить нас.

Я поежилась, несмотря на одеяло.

— Однако недавно что-то изменилось. Похоже, последняя бомба действительно предназначалась, чтобы нас уничтожить. Есть… определенное мнение, до какой степени им следует нас терпеть. Они пытались уничтожить «Альту» и Вулканическую, но мы их разбили. Это их напугало.

— Прекрасно, просто замечательно. — Железнобокая сложила руки на груди. — Но это мало что меняет. Мы знаем, почему креллы нападают, но они по-прежнему остаются превосходящей силой. Случившееся только укрепит их в желании нас убить.

— Может быть, — согласилась я. — Но инопланетяне, которые нас сдерживают, не воины, а тюремщики. Они почти всегда посылают беспилотные дроны, которым не обязательно сражаться как следует, потому что можно задавить нас численностью.

— И от этого никуда не деться, — произнесла Железнобокая. — У нас мало ресурсов, в то время как у них более продвинутые технологии и орбитальный флот. Мы по-прежнему практически обречены.

— Это правда, — согласилась я.

— Тогда почему ты улыбаешься?

— Потому что я могу слушать, что они говорят друг другу. А если ты всегда знаешь, что собирается сделать враг, у тебя преимущество. Они думают, что мы заперты на этой планете.

— А разве нет? — спросил Йорген.

Снова поежившись, я вспомнила о том мгновении, когда побывала в нигде. Креллы знали, что должны сбивать всех, кто летает слишком хорошо, потому что знали о дефекте. Знали, что человек с дефектом способен на то, что сделала я.

Я не понимала, как телепортировала свой корабль. И сомневалась, осмелюсь ли повторить это еще раз. Но в то же время знала, что Бабуля права. Ключ в том, чтобы использовать мою способность, — чтобы выжить, чтобы сбежать с этой планеты.

Чтобы стать по-настоящему Непокорной.

Благодарности

Чтобы написать эту книгу, я выплеснул свои юношеские эмоции. Во мне горело желание стать писателем, а не пилотом истребителя, но порой этот путь казался таким же безнадежным, как и у Спенсы. Мне до сих пор кажется, что я стал королем всего мира, поскольку зарабатываю на хлеб любимым делом.

Как и Спенсе, мне очень повезло с друзьями и коллегами. Редактор этой книги — Криста Марино, ее главный сторонник и чудесный командир звена. Агент — Эдди Шнейдер, ему помогал Джошуа Бильмес. Эта троица вместе с издателем Беверли Хоровитц проявила исключительное терпение, когда я отозвал одну книгу и заставил опубликовать вместо нее другую.

Я не устаю поражаться мастерству художников. Блестящая обложка от Чарли Боуотера оживила для меня Спенсу. Бен Макксуини как обычно продемонстрировал свою техническую магию, превратив мои невнятные каракули на клочке бумаги в крутые чертежи кораблей. Наконец, мой добрый друг Айзек Стюарт нарисовал карты и сыграл роль арт-директора по внутреннему оформлению.

Все опечатки, которых нет, результат работы Питера Альстрома Алогичного, который охотится на них ради мяса, чтобы потом продать его на рынке. Как всегда, большое спасибо за его неустанные усилия и за то, что подбадривает меня.

Остальные ребята из Dragonsteel стали отличной «наземной командой» для моих пилотируемых выходок. Кара Стюарт руководит доставкой всех футболок и книг, которые вы заказываете в интернет-магазине. Адам Хорн — мой исполнительный помощник и публицист. И конечно, моя жена Эмили задает нам всем нужное направление. Кроме того, Эмили Грейндж и Кэтлин Дорси Сандерсон заслуживают мою сердечную благодарность за их всевозможную помощь (в том числе, они выслушивали подробности того, какие сэндвичи любит мой пятилетний сын: майонез снаружи, если вам интересно).

Карен Альстром (которой я посвятил эпиграф) — мой редактор по соответствиям. Вы не представляете, что за ужас творится в некоторых книгах, пока она не возьмется за них и не заставит меня признать, что люди не могут находиться в двух местах одновременно. В Penguin Random House/Delacorte Press мне очень помогли Моника Джин, Мэри Маккью, Лиза Нейдель, Эдриен Уэйнтроб и Ребекка Гуделис. Редактором выступила Барбара Перрис, а корректором — Шона Маккарти.

Моя писательская группа и товарищи по звену — те же, кто обычно: Карен Альстром, Питер Альстром, Алан Лейтон, Кейлинн Зобелл, Эмили Сандерсон, Дарси Стоун, Эрик Джеймс Стоун, Бен Ольсен, Итан Скарстедт и Эрл Кэйхилл.

Бета-ридеры: Никки Рэмси (позывной Фосфофиллит), Марни Петерсон, Эрик Лейк (позывной Хаос), Дарси Коул (позывной Синька), Рави Персод (позывной Трепло), Дина Ковель Уитни (позывной Косичка), Джейден Кинг (позывной Трипод), Элис Арнесон (позывной Болотница), Брейдин Рей, Сумайя Муратаджик-Тадик (позывной Сигма), Жанель Форсье (позывной Репка), Пейдж Филлипс (позывной Ремесленница), Джоуи Дирдуф (позывной Путник) и Брайан Т. Хилл (позывной Эль-Гуапо).

Отмечу двоих отдельно: Джейден Кинг и Брейдин Рей помогли с полетной спецификой, разъясняя (иногда очень долго) всяческие заблуждения, которые у меня были насчет полетов. Эрик Лейк очень помог с расчетом скоростей, расстояний и системой координат (писатели, дружите с математиками и физиками, это окупится).

Эту книгу также вычитывали юные бета-ридеры: Лилиана Клейн (позывной Страж), Нейтен Скорап, Ханна Херман, Джошуа Сингер, Ив Скорап (позывной Серебряк), Валенсия Камли (позывной Альфа-Феникс), Дэниэл Саммерстей, Крестиан Скорап, Ребекка Арнесон (позывной Багрянец), Коул Ньюберри, Бретт Херман (позывной Херманатор), Эйден Дензель (позывной Крест), Эван Гарсиа, Кэтрин Стивенс и Уильям Стей.

Гамма-ридеры во многом состояли из бета-ридеров. Также: Трей Купер, Марк Линдберг (позывной Мегалодон), Брендон Коул (позывной Коулвандер), Йен Макнэтт (позывной Затон), Келлин Ньюманн (позывной Попрыгун), Гэри Сингер, Бекка Репперт, Калиани Полури (позывной Хенна), Пейдж Вест, Джори Филлипс (позывной Хвастун), Тед Херман (позывной Кавалерия), Боб Клатц (позывной Тасиль), Бао Фам (позывной Дикий), Линдси Лютер (позывной Взлет), Дэвид Бехренс, Лингтинг «Ботаника» Ксю (позывной Хасан), Тим Чэлленер (позывной Антеус), Уильям «Галантерейщик» Хуан, Рахул Пантула (позывной Жираф), Меган Канн (позывной Воробей) и Росс Ньюберри.

Большое им всем спасибо. В этом списке, как всегда, есть несколько новых имен, однако многие поддерживали меня в писательстве много лет и даже десятилетий. Если вам нужен хороший напарник, у меня есть несколько человек на примете.

Примечания

1

1 Маг = примерно 300 миль в час (здесь и далее прим. пер.).

(обратно)

2

Правом именоваться асом имеет летчик, одержавший пять или более побед.

(обратно)

3

Начало отсчета новой эры. ДК = дата крушения.

(обратно)

Оглавление

Информация о переводчиках

Брендон Сандерсон «Ввысь»

Пролог

Часть 1

  1

  2

  3

  4

  5

  6

Часть 2

  7

  8

  9

  10

  11

  12

  13

  14

  15

  16

  17

  18

  19

Часть 3

  Интерлюдия

  20

  21

  22

  23

  24

  25

  26

  27

  28

  29

Часть 4

  Интерлюдия

  30

  31

  32

  33

  34

  35

  36

  37

  38

  39

  40

  41

  42

  43

  44

  45

  46

  47

Часть 5

  Интерлюдия

  48

  49

  50

  51

  52

  53

  54

  55

Эпилог

Благодарности

*** Примечания ***