Плохие девочки не плачут. Книга 3 [Валерия Ангелос] (fb2) читать постранично
Возрастное ограничение: 18+
ВНИМАНИЕ!
Эта страница может содержать материалы для людей старше 18 лет. Чтобы продолжить, подтвердите, что вам уже исполнилось 18 лет! В противном случае закройте эту страницу!
Попадаешь в тупик, в замкнутый круг, где равнодушные каменные стены обступают тебя, лишая пощады и спасения. Пепел надежды тает на нервно подрагивающих ресницах. Остаешься наедине с безумием, в тщетных попытках удержаться за призрачные грани реальности, искаженной ужасом.
Лезвие страха заточено остро, скользит по телу легко, но осторожно, делает кожу гусиной, однако не ранит, лишь подстегивает чувства. Губительная и манящая темнота пылает в гипнотическом взгляде, подавляет волю, пленяет твой облик в обсидиановом зеркале.
Не спрятаться и не скрыться, ни шагу назад по зыбкой поверхности.
Хищник, неотступно преследующий излюбленную добычу, и жертва, сдавшаяся на милость жестокого палача.
— Не хочу кричать, — произнесено сдавленным голосом, тем не менее, отчетливо.
Думаю о том, что мы обоюдно зависимы, больны друг другом обоюдно. Одинаково поражены единым недугом, взаимно терзаемы, разделяем общую дозу сладчайшего яда.
Мои пальцы касаются ладоней фон Вейганда, отводят их в стороны, сбрасывают цепкие путы. Он наблюдает молча, позволяет проявить инициативу, ведь ему любопытно узнать, насколько далеко я осмелюсь ступить, как сумею подогреть интерес или распалить похоть.
— Хочу иначе, — уже более уверенно, нотки робости едва различимы.
Постоянно готов к броску, успеет пресечь неугодные действия, ни на мгновение не сомневается в тотальном контроле.
Зря.
Опускаюсь на колени, склоняю голову, скрещиваю руки за спиной так, будто запястья снова скованны наручниками. Выражение рабской покорности, признание непререкаемого авторитета. Наложница исполнит ваши прихоти, повелитель.
С его губ срывается грязное ругательство, и мое сердце поймано в стальные тиски, застывает безударно, кровоточит холодом.
— Сучка, — фон Вейганд склоняется надо мной, грубо тянет за волосы, наматывая чуть вьющиеся локоны на кулак, заставляет лицом к лицу встретиться с желанным воплощением ночных кошмаров. — Маленькая лживая сучка.
— Я сделаю все, что прикажешь, — предательская дрожь сводит скулы.
— Между истинным смирением и притворным есть существенная разница, — усмехается он, дергает светлые пряди, принуждает запрокинуть голову. — Не пытайся играть, это кончится плохо… и очень болезненно.
— Тебя злит то, чем ты не в состоянии управлять. Можно установить правила и заставить их соблюдать, но это не меняет ситуацию в целом, да? Можно сдержать эмоции, но не испытывать эмоции нельзя, — сбивчивым шепотом выдаю дерзкую речь.
— Новая тактика, — подводит итог фон Вейганд.
— Нет, — отрицаю очевидное.
— Лжешь, — коротко и хлестко, словно пощечина.
Влажные поцелуи раскаленными угольками вспыхивают на трепещущей плоти. От подбородка к напрягшейся шее, ниже, по высоковольтным линиям пульса к тяжело вздымающейся груди. Укус через тонкую ткань, зубы безжалостно смыкаются вокруг соска, вынуждают завопить, еще немного и брызнет кровь… но фон Вейганд знает, когда нужно остановиться.
— Du wirst schreien (Ты закричишь), — следует уверенное обещание. — Очень громко и долго.
Молчу, опасаюсь произнести хоть слово.
— Сейчас мы спустимся вниз. Я хочу видеть, как ты улыбаешься и делаешь вид, что ничего не произошло. Сильвия не станет распускать язык, Андрей уладит вопросы с остальными свидетелями. Вставай, — он отстраняется.
Подчиняюсь, не в силах поверить в свою неожиданную удачу.
— Существует альтернативный вариант — сообщить гостям о мигрени, внезапно сразившей прекрасную баронессу, и оттрахать тебя прямо здесь, ничего не откладывая, причем так, что ты будешь месяц отходить, — фон Вейганд берется за объемный комод, отодвигает настолько сильно и резко, что я вздрагиваю.
Эти руки могут сломать, уничтожить, низвергнуть до последнего адского круга. Желают терзать, жаждут немедленной расправы, требуют мучений.
— Но мы никуда не торопимся, — он жестом велит подойти ближе.
С трудом возвращаюсь к относительно спокойному состоянию, не обращаю внимания на озноб, пытаюсь растопить льдистую корку внутри.
— Alles hat seine Zeit. (Всему свое время)
Фон Вейганд проводит большим пальцем по моим пересохшим губам.
— Открой рот.
Исполняю приказ, позволяю проникнуть глубже, облизываю старательно, закрываю глаза, чтобы не видеть, как сгущается мрак в темных глазах.
— Пора получать подарки, пора исполнять обещания, — хрипло шепчет он, представляя вещи, о которых мне лучше знать. — Совсем скоро.
Остается уповать на исход с минимальными потерями, если таковой предусмотрен в состязании без правил. Верить в благоволение блудливой судьбы, хвататься за последнюю соломинку, наполняться легкомысленным оптимизмом. Однако руки, крепко стиснувшие мой зад, намекают — kein Mitleid, no mercy, жалости не жди.
Глава 1.2
Временное помилование истекает с последним посторонним