Лягушки Манхэттена (ЛП) [Кэрри Ааронс] (fb2) читать онлайн

Автор: Кэрри Ааронс

Книга: «Лягушки Манхэттена»

Серия: вне серий

Обложка: Александра Волкова

Переводчик: Александра Елизарова

Редактор: Елена Глоба

Вычитка: Александра Елизарова

Аннотация

Вы же знаете историю Золушки про хрустальную туфельку, карету из тыквы и фею-крестную? Ну… с обувью на шпильке, «Убером» и гороскопом в «Твиттере» моя жизнь далека от «жили долго и счастливо».

Вообще-то, вместо Прекрасного Принца на свидания являются скользкие, жалкие, безмозглые лягушки из королевства Манхэттен. И под лягушками я подразумеваю типичных плохих парней, о которых предупреждают вас мамы и фильмы на «Лайфтайм».

Тупоголовый бабник.

Маменькин сынок.

Хвастливый пустозвон.

Скряга.

Если парню не везет в отношениях, вероятнее всего, я целовала его в холодные, липкие губы в надежде найти любовь. Но однажды мужчина, у которого проблемы с обязательствами, решает оказать мне помощь в поисках Ромео для моей Джульетты.

Что случится, если лягушка, которая никогда не должна была становиться принцем, поцелует вас с полночь? Ладно, он предложил развлечься после бранча, но не все же должно быть как в сказке.

Посвящается всем придуркам, разбивавшим наши сердца и дарившим нам уморительные истории.

От автора

Я знаю, что кое-какие нью-йоркские мероприятия в книге не будут отображены с реалистичной точностью, а даты некоторых намеренно будут перенесены на другие числа. Для романа мне нужно было изменить время определенных событий и обстоятельств. Надеюсь, это не отвлечет вас от чтения и истории Джеммы и Оливера.

Если же отвлечет, я куплю вам мороженое.

Глава первая

ДЖЕММА

Знали ли вы, что каждый божий день, чтобы надеть туфли на высоком каблуке, нужно предпринимать по три попытки?

Я вот знаю. Я высчитала это с научной точностью. Существует три фактора, почему эти чертовы хитроумные смертельные изобретения делают нас слабым полом, стоит только скользнуть в них пальцами.

Во-первых, постоянно приходится маневрировать. Клянусь, города строятся со встроенными наземными минами для обуви с единственной целью — пытать женщин. Бордюры, решетки вентиляционной системы, двери в подвал. А мощеные дороги? Долбаный кошмар.

Во-вторых, нам нужно переживать из-за погоды. В чем выйти в дождь? Либо надеть туфли на шпильке с шипами на подошве, либо лицом упасть на асфальт, продемонстрировав старому доброму «Большому Яблоку» свою задницу.

В-третьих, любой путь на этих уничтожителях ног занимает больше времени. Когда я надеваю мукогенераторы, то выйти из квартиры нужно ровно на тринадцать с половиной минут раньше, чтобы опоздать на работу на приемлемые пятнадцать минут. Заметьте, на работе я буду после двадцатисемиминутной прогулки на жутко болящих ногах, со, скорее всего, ампутированным мизинцем и в ворчливом настроении.

Вот и я, Джемма Морган, опоздав на двадцать одну минуту, вплываю в офис на двенадцатисантиметровых крокодиловых туфлях «Стив Мэдден», на которые выбросила слишком много денег.

— Тебе повезло, что Медузы еще нет, иначе твой зад бы поджарили.

Дэни Джулиан указывает на меня пальцем с ногтем кислотно-зеленого цвета, по форме напоминающим гроб, и, щелкнув языком, поворачивается к своему металлическому столу цвета серебра. У меня точно такой же, и стоит он по диагонали от стола Дэни.

«Однако она права», — думаю я про себя, кладу на стол свою поддельную сумочку «Прада» и открываю ноутбук. Начальница, Лорен МакКрейг или Медуза, как мы ее тепло величаем, вырвала бы мне глотку на завтрак, если бы увидела, как я запыхалась из-за того, что опоздала в головной офис «Фемм».

— Видела новые образцы ресниц, которые Катя получила утром? Умираю как хочу их испробовать, — сплетничает Дэни, обращаясь ко мне за перегородку, пока я проверяю помаду в зеркальце компактной пудреницы, которую достала из ящика стола.

— Разве не помнишь, что случилось, когда ты летом наращивала ресницы? Ты не могла ходить на «счастливый час»¹ целый месяц, — подкалываю я ее в ответ, раздраженная репликой заклятой коллеги о моем опоздании.

В свою защиту могу сказать, что оказываю ей услугу. Половина ее ресниц отвалилась, и на протяжении нескольких недель Дэни была похожа на полумертвую.

Так все и происходит в «Фемм». Ваше главнейшее оружие — ваш язык, на втором месте — улыбка. На третьем — кошачий взгляд.

«Фемм» — один из крупнейших женских журналов о стиле жизни в стране, если не самый крупный на единственном клочке земли, что имеет значение. Само собой, на Манхэттене. Мы диктуем тренды в моде, в доме, красоте, сексе и свиданиях. Назовите что угодно — у «Фемм» есть на это свое мнение. И, конечно же, здешнее руководство считает, что их мнение — факт.

Я работаю в департаменте красоты, или как нас называют — Помадовый уровень. Мы занимаем весь пятнадцатый этаж небоскреба, из окон которого виден Брайант-парк, и где каждый рабочий стол завален образцами самых дорогих косметических продуктов мира. С одной стороны, мне каждый день нужно защищать спину от бесчисленного количества ножей, с другой — моя тушь стоит больше сотни долларов, а я не заплатила за нее ни цента.

Приступая к работе и игнорируя комментарии Дэни о работниках других департаментов красоты, явившихся на работу позже меня, я причесываю статью, которую хочу дать Медузе на рассмотрение. У меня уже есть три статьи на сайте и один небольшой абзац в боковой колонке журнала об использовании зубной пасты для лечения маленьких угрей. Я держу путь к первой полноценной статье в следующем выпуске «Фемм» по крайней мере на полстраницы. Я собрала столько фактов и отзывов о новом «зеленом» устойчивом несмываемом кондиционере, что Медуза даже поместила статью в печатную версию журнала.

Не то чтобы я могла что-то поделать, если бы она этого не сделала. Я всю жизнь стремилась к работе вроде этой, к работе здесь. Подхалимничала в колледже, отсылала тысячи и-мейлов редакторам на «Линкедине» и прошлым летом получила стажировку в «Фемм». В целом, я была девицей на побегушках, носилась за кофе и отвечала на телефонные звонки, но что-то, похоже, сделала правильно. Все девять месяцев обучения на выпускном курсе колледжа Колумбия я парилась из-за трудоустройства, и когда позвонила в журнал, чтобы навести справки, мне ответили, что я могу подойти и, скорее всего, получу место в департаменте красоты. Теперь я здесь, а миллионы девушек, мои точные копии, выискивают мишень на моей спине.

Остаток дня тянется со скоростью улитки. Ведь сегодня пятница, и каждый сотрудник, сидящий на своем рабочем месте, отгороженном низкими перегородками, жаждет выбраться отсюда и заказать коктейль за полцены. Который все равно стоит восемь баксов — это же Нью-Йорк.

— Я собираюсь на промо-вечеринку «Липток». Слышала, они подают суши на обнаженном мужчине-модели. И там непременно будет какая-нибудь новая старлетка, готовая поделиться наркотой.

Уитни, высокая азиатка, тоньше моего левого мизинца, завила ресницы и теперь покрывает их слоем туши. Она трудится в сфере бьюти второй год и ведет себя так, словно не живет от зарплаты до зарплаты, как все мы.

— Тренд с обнаженными суши? Разве это не в духе 2015го? Что-то ныне промо-вечеринки безнадежные. Похоже, «Липток» пойдут на что угодно, лишь бы составить конкуренцию тому матовому блеску для губ, который продвигает принцесса реалити-шоу. — Дэни морщит нос, после чего припудривает его и старательно выводит правильный контур.

Я, как и прочие сотрудницы «Фемм» в пять вечера пятницы, наношу макияж «на выход».

— Хочешь пойти со мной в «Ле Лок»? Спорим, мы сможем вынудить какого-нибудь банкира купить тебе выпить, Джемм. — Дэни наклоняется так, что практически упирается своим декольте мне в лицо.

— Не могу, у меня свидание, — пожимаю я плечами.

— Ох, кто он? Показывай! — Дэни ведет себя так, словно оказывает поддержку, но в действительности просто хочет оценить парня, чтобы ляпнуть, будто и она способна его подцепить.

Я все равно достаю свой телефон, потому что парень охренительно сексуален, и открываю профиль Брэдли Холдена на «Эмбере».

— Фу, ты познакомилась с ним на «Эмбере»? Он сто процентов хочет поматросить тебя и бросить, — выглядывает из-за моего плеча Уитни, но по языку ее тела могу сказать, что она находит его сексапильным.

— Мы общались целую неделю, он показался мне милым. И знаете что, если он мне не понравится, то я хотя бы получу бесплатный ужин. Ну или оргазм.

Я еще раз проверяю зубы, прежде чем выключить компьютер, и надеваю маску невозмутимости. Нет ничего важнее поддержания образа «крутой девчонки». Особенно перед этими брендовыми потаскушками. Они мне не настоящие подруги, и, исходя из этого, я не могу показывать им, как на самом деле нервничаю перед свиданием. В их присутствии я обязана быть спокойной и собранной, словно мне плевать, является ли этот парень тем самым единственным или всего-навсего хочет отыметь меня в кабинке общественного туалета.

— Ну, если он окажется конкретным кретином, приходи в «Ле Лок». Сможешь утопить свои печали одинокой девушки в большом старом добром стакане текилы. — Дэни и Уитни болтают и, цокая каблуками по гладкому белому кафелю, уходят.

Не собираюсь я в «Ле Лок». Если свидание провалится, чего совершенно не хочется в связи с тем, что я надела сочетающийся комплект белья, то я просто отправлюсь домой, завернусь в детское одеяльце и устрою марафон сериала «Анатомия страсти».

Одиночество охренительно переоценено.

Глава вторая

ДЖЕММА

— Так ты из сестринства, да?

Брэдли или Сексуальный Парень, как я называю его про себя, вертит бокал с дорогим виски и подмигивает мне.

Реально подмигивает.

Я проглатываю язвительный комментарий и добродушно улыбаюсь, хотя страшно хочу излить желчь и покончить с этим кошмарным свиданием сейчас же.

Он осушает бокал с виски «Оубэн» так, словно это вода, тогда как парень, который правда желал бы узнать меня, вероятнее всего, цедил бы одно пиво весь вечер. Он подмигивает мне уже не в первый раз, и для его привлекательного лица этот жест чересчур женственный. По его снимкам в профиле «Эмбера» не было ясно, насколько он внешне идеален, но я вдруг начинаю осознавать, что меня к нему даже не тянет.

Что же хуже всего? Он продолжает делать всю ту хрень, свойственную придуркам, которые пытаются флиртовать с женщиной. Он выплевывал заявления, похожие на оскорбления, либо заставлял меня чувствовать себя шлюхой, громко хохотал над своими репликами или с намеком пожимал плечами. Вроде этого комментария о сестринстве. Он попытался низвести меня до стереотипного образа простодушной, веселой студентки колледжа, которая не прочь напиться вдрызг и переспать с кем попало. Он сделал такое предположение, исходя из моего рассказа о том, что во время учебы я жила в общежитии дома «Пси».

Я-то мечтала, чтобы он оказался настоящим мужчиной, который не будет пытаться завалить меня, а захочет сблизиться, вместо того чтобы задевать, будто мы первоклашки на игровой площадке.

— Ну да! «Пси» на века! — Я хлопаю ресницами и жую соломинку, торчащую из второго стакана рома с колой.

Ведь именно так вы поступаете, когда вы одинокая двадцатипятилетняя девушка, живущая на Манхэттене. Вы силитесь поладить с уродами, не стоящими вашего времени, потому что выбор не велик, а стук биологических часов уже отдается в ушах.

Остаток ужина в слишком дорогом итальянском стэйкхаусе в центре города, где явно не хватает персонала, тянется бесконечно долго. Брэдли самонадеянный и громкий сверх меры, а к моменту, когда приносят счет, к навязчивому стуку в висках присоединяется алкогольное опьянение.

— Итак, пополам? — сомневается Брэдли, доставая кошелек.

Чудесно, раздел счета. Вульгарнейший вопрос, который мужчина только может задать на свидании.

Я натянуто улыбаюсь и достаю из сумочки тонкий белый кошелек. Мне уже хочется убраться отсюда, подальше от стыда, лижущего шею, но необходимо подождать возвращения счета обязательные пять минут. Когда мы выходим на людный тротуар Нью-Йорка, я мечтаю унестись.

— Ну, как насчет того, чтобы зайти ко мне выпить? — Он взглядом путешествует по моим изгибам, оглядывая, надо признать, соблазнительную зону декольте.

Он серьезно? Этот жлоб собирается уложить меня в койку? Да пошел он к черту.

— Прости. У меня эти дни. — Произнося это, я даже не улыбаюсь, просто безразлично наблюдаю за тем, как бледнеет его лицо.

Нет зрелища забавнее, чем кретин, выбитый из колеи упоминанием о менструальном цикле.

— Эм, да… ладно. Ну, думаю, еще увидимся. — Он машет мне и, не дожидаясь ответа, уходит.

Я была бы оскорблена, если бы не догадалась, какой он засранец. Расстроенная, жаждущая раздеться и забраться под одеяло, я поворачиваюсь, чтобы поймать такси. Вот только один крокодиловый каблук застревает в трещине, отправляя мое тело в круговорот.

Моя стильная и одновременно сексуальная черная юбка-скейтер взмывает в воздух и открывает толпе приятный вид на мою накаченную в «Соул Сайкл» задницу. Чтобы после падения на сумочке не появились царапины, я прижимаю белую поддельную «Прада» к блузке с глубоким вырезом, которую надела специально для сегодняшнего свидания.

Золотисто-каштановые волосы загораживают обзор, не оставляя возможности произвести оценку ситуации: когда я упаду, и насколько жестким будет удар. Я просто напрягаюсь, стискиваю зубы и готовлюсь к невообразимому стыду. Отплата мне за то, что использовала месячные как причину для отлынивания от секса.

Я чувствую падение и вдруг ударяюсь о что-то твердое, отчего прекращаю лететь вниз. Замечательно, по всей видимости, я своими отростками атаковала бездомного бедолагу.

— Думаешь, ты потеряла баланс из-за этих дней? — слышу я у своего уха громкий глубокий голос и поднимаю голову, думая, что неправильно что-то поняла.

— Что? — Я не грациозно убираю волосы с лица и выплевываю их в попытках привести себя в порядок.

Он помогает мне стать прямо, я же тем временем возвращаю контроль над своими конечностями и краснею оттого, что у моего падения были свидетели.

— Эти дни. Месячные. Менструальный цикл. Может, потому ты едва не стукнулась лицом об асфальт.

Мое внимание переключается с пятничного хаоса на тротуаре «Большого Яблока» на незнакомца, предотвратившего уничтожение половины моего лица.

Незнакомец достаточно высокий и сексуальный. Спаситель моей жизни точно сантиметров на тридцать выше моих метра семьдесят и хорошо сложен. В нем нет ничего от куклы Кен: у него нет точеного подбородка, симметричного носа и сексапильно уложенных волос. Хотя кожа у него чистая, виднеется легкий загар, возможно, ему не мешало бы подстричься, но эти каштановые кудряшки ему очень даже идут. Мне не удается увидеть цвет его глаз за элегантными очками в черной оправе. Но, включая все вышеперечисленное, незнакомец довольно привлекательный: не Брэд Питт, но чем-то похож на Адама Броди или Эштона Кутчера.

Затем вспоминаю, что он сказал, когда помогал мне стать ровно.

— Вы слышали? — Я хохочу против своей воли резким смехом гиены.

Притягательный гик пожимает плечами, и так как мы стоим на обочине тротуара, то нас постоянно огибают толпы людей.

— Не худшая отмазка, чтобы не пойти к кому-то домой. И она таки спугнула того парня.

Ничего не могу с собой поделать и снова посмеиваюсь. А потом чувствую себя невероятно неловко, ведь даже не знаю парня, с которым стою посреди пешеходной зоны.

— Итак, эм, спасибо, что спас мое лицо от травм. Я собираюсь вызвать такси и поехать домой, так что можно сказать, вечер покатился к чертям.

Симпатичный незнакомец привычным движением поправляет кожаную сумку, висящую на плече. Его костюм и галстук помяты так, словно у него был долгий трудный день.

— Слушай, почему бы тебе не взять мое такси? — Он рукой машет в сторону желтой машины, и я замечаю, что авто припарковано прямо рядом с нами.

Он уже спас меня от «ужинного извращенца» и в пятницу вечером, находясь в самом центре города, готов отдать свое такси? Определенно гей. Черт побери, вечно со мной так.

Сдаваясь, я думаю, что вечно буду одинокой.

— Спасибо тебе, ты слишком добр.

Но мне не нужно думать дважды, соглашаться ли, потому что черта с два я упущу уже пойманное такси.

Когда я, тяжело дыша, забираюсь в салон, водитель уже вопит, перекрикивая орущее радио, и требует адрес.

Я поднимаю взгляд как раз тогда, когда копия Броди с усмешкой захлопывает дверь.

— Будь осторожна, Рыжик.

Иисусе. Все хорошие парни либо заняты, либо козлы, либо геи.

Глава третья

ДЖЕММА

В такси я снимаю туфли, но на левой ноге уже виднеется натертая мозоль.

— Чертовы туфли. — Я потираю пальцы под фоном идущую по радио не английскую программу.

— Куда вам? — перекрикивает водитель ревущие в центре города машины.

— Вест-Виллидж, пожалуйста, западная десятая. — Я головой приникаю к окну и заинтересованно гляжу на разноцветные мерцающие огни.

В ночи вроде этой мне становится грустно. И тогда я натягиваю маску милой одиночки двадцати с чем-то лет, мечтающей о спонтанных решениях и сексе с незнакомцами.

На самом же деле мне хочется, чтобы у меня был мужчина, который принесет гуакамоле в постель и почешет спину, когда я попрошу. Ох, и доставит оргазм, для которого не придется работать своими пальцами.

Водитель на протяжении всей дороги что-то бормочет себе под нос, а к моменту, когда мы добираемся до дома из красного кирпича, где я живу, в правом виске у меня нарастает чудовищная пульсирующая боль. Я картой провожу через установленный у заднего сидения ридер — удобную технологию, которой во время каждого визита так любит восхищаться мама.

Закрывая за собой дверь, я босая иду по грязной улице Манхэттена, всхожу по крошащимся ступенькам и вставляю ключ в замочную скважину двери, ведущей в дом. Я дергаю ее дважды и открываю толчком плеча. Дальше поднимаюсь на пятый этаж, и к концу подъема между грудями образовывается бассейн, волосы приходят в беспорядок, а легкие горят адским пламенем.

Потом следует открытие тройного замка и засова на пути к квартире 5С, и я наконец в Форт-Нокс². Или в Форт-Членс, как называет наше жилище моя соседка и настоящая лучшая подруга Саманта.

— Мне нужно надеть наушники? — хриплым голосом курильщицы обращается ко мне Сэм откуда-то из недр квартиры. И когда я говорю о «недрах», то имею в виду шестьдесят пять квадратных метров, за которые мы платим по две штуки долларов в месяц. КАЖДАЯ.

— Нет, он оказался полным придурком. — Я бросаю куртку и сумку на кухонный стул, придвинутый к столу, который мы ни разу не использовали.

Наша квартира — это одна огромная комната с двумя дверьми в одной стене, с еще одной — на противоположной, и входной дверью в задней стене. Гостиная, кухня, коридор, тренировочная зона, сушилка и зона для расслабления и просмотра сериалов находятся в самой большой комнате и занимают сорок шесть квадратных метров. Наши спальни размером с шкафы для одежды, и не те, что были у Лизы Вандерпамп³, а ванна больше напоминает гроб с туалетом и душевой кабиной.

Вот такую цену мы платим за то, чтобы жить на пять этажей выше уровня улиц с непрекращающимся шумом и драками бездомных в три часа ночи.

Но когда я думаю, что по горло сыта этим городом с его вечной долбежкой и соблюдением приличий, из бара на крыше напротив мне улыбается какой-нибудь симпатичный парень, и я снова на крючке, как какая-то легковерная рыбешка. Нью-Йорк всегда находит способ вернуть мое расположение.

— Ты ему сказала, что у тебя месячные? — Сэм садится рядом со мной на диване, ее грудь вот-вот вывалится из-под надетого на ней крошечного топа, а по телевизору тем временем без звука идут «Настоящие домохозяйки» откуда бы то ни было.

Я бросаю взгляд на Сэм и усмехаюсь.

— Ты же знаешь, что сказала.

Она поднимает руку, чтобы я дала ей «пять», и я отвечаю с превеликой радостью.

— Знаешь, я обожаю эту отмазку. Они сразу разбегаются, как тараканы, которыми на самом деле и являются. В морозилке есть «Хало Топ», могу поделиться.

Калорийное мороженое и отсутствие бюстгальтера? Конечно, да.

Я раздеваюсь еще до того, как она успевает взять две ложки, бросаю одежду куда попало и из кучи на полу выдергиваю первую нормально пахнущую футболку.

Мы с Сэм подружились в выпускном классе старшей школы, когда я в столовой носом пустила молоко, и все засмеялись надо мной. Да, в старшей школе я была ТОЙ САМОЙ девушкой. Она заявила, что я уморительная, и протянула платок, чтобы я вытерла нос. Мы обе пошли в колледж в большом городе, желая покончить со скучным существованием в Нью-Джерси, вот только она поступила в Технологический институт моды, а я в университет лиги Плюща. Стадию экспериментов: поддельные документы, крепкий алкоголь и укороченные топы — мы проходили вместе. Я держала ее за руку, когда она покупала первый «План Б», а она вытирала мне слезы, когда я на первом курсе узнала, что мой парень трахал все, что движется, включая тех, у кого был член.

Сэм всегда знала, что мне нужно, и сейчас мне необходимо поесть мороженого в одном белье.

— Слушай, мне кажется, Мелинда и Джон занимаются сексом прямо на работе. — Она направляет на меня ложку, и ее белокурые волосы выпадают из высокого пучка.

Саманта работает администратором у стойки в лучшей галерее города. Поверьте, я тоже обалдела, когда она рассказала мне об этом, но, по всей видимости, если ты продержишься там хотя бы год, то потом в мире искусства и моды тебе доступно любое место. А она хочет быть именно там.

— Откуда ты знаешь? — Я пытаюсь переключиться на сплетню и забыть о кошмарном вечере.

— После ланча ее блузка была шиворот-навыворот и, клянусь, на его воротнике я видела следы от красной помады. Только эта сучка пользуется этим оттенком красного. — Она с серьезным видом кивает головой, словно мы обсуждаем не перепих ее коллег, а внешнюю политику Америки.

Я замечаю, что она глядит на меня так, будто я не в порядке, и быстро запихиваю в рот очередную ложку с клубничным мороженым. Мне придется пробежать дополнительную милю.

— Все было настолько плохо? — Сэм надувает губы, а в ее глазах цвета индиго появляется блеск.

Я опускаю голову и рукой провожу по волосам.

— Я просто устала искать. Есть ли в этом чертовом городе хоть один парень для меня?

Я, конечно, драматизирую, но день был долгим, у меня болят забившиеся икроножные мышцы, а от лифчика, который врезался в тело, остались чешущиеся отметины.

— Ой, да ладно тебе. Тебе двадцать пять, ты же не умерла. Погляди на меня, у меня нет отношений, и я счастлива до одури. Наслаждайся одиночеством! Однажды появится Мистер Тот Самый, ты будешь счастлива примерно два года, и как только он наденет на твой палец кольцо, так сразу разжиреет, начнет записывать на твой DVD программы типа «Спортцентр» и «Копы», станет чесать яйца и требовать ужин.

Если дело касается отношений, Сэм крайне пессимистична. Когда ее родители не очень мирно развелись, ей было десять лет, и со дня нашего знакомства она клялась и божилась, что никогда не выйдет замуж. Она попадает в категорию девушек из разряда «горячая штучка, не нуждающаяся в парне, но окруженная потрясающими мужчинами, жаждущими сделать ее своей».

— Ты права, — отвечаю я без энтузиазма, зачерпывая еще одну ложку мороженого.

Очередная пятница с неудавшимся свиданием и поеданием мороженого в белье с соседкой.

Глава четвертая

ОЛИВЕР

В фильмах всегда показывают, как подтянутый мужчина бежит по городу в кроссовках «Найк» и наушниках «Бит», и, когда он минует высящиеся небоскребы, едва ли его покрывает пот.

В реальности это кромешный долбаный хаос. Если вы постоянно бегаете по городу, то вас непременно собьет машина либо грузовик. Вы вынуждены останавливаться на каждом пешеходном переходе, прыгая на месте, как придурок, до тех пор, пока толпа не двинется волной по белому сигналу светофора. Зимой вы замерзаете, а летом мои шары прилипают к ногам так сильно, что к моменту, когда я снимаю шорты, там уже вполне может образоваться потница. Мне приходится огибать гуляющих людей и работяг, канализационные решетки и бездомных.

Но если в какой-то день все звезды сходятся: движение в шесть утра не такое плотное, как обычно, в магазине с пончиками, находящемся на пути домой, есть свежезаваренный кофе, а плейлист выбирает идеальную последовательность песен, переходя от трека Дрейка к качающему биту Эминема… пробежка перед работой длиною в пять миль похожа на кайф, подобия которому вы не получите нигде.

— Спасибо, Эрни! — кричу я, выходя обратно на улицу.

В отличие от любого другого человека на острове, я презираю «Старбакс» и хожу в местные кофейни. «Яву», магазинчик Эрни, я посещаю вот уже год. Он удобно расположен на первом этаже тридцатиэтажного здания в Трайбеке, где я живу. Прелесть Манхэттена: возможно достать что угодно когда угодно.

Швейцар Джонни открывает передо мной золотистую дверь с тонированным стеклом, и, когда я делаю первый глоток кофе, кивает в знак приветствия. Я живу здесь вот уже три года, и сервис всегда на высоте, людям щедро платят за выполнение их работы. Я слежу за этим.

— Доброе утро, мистер Андерс! — машет мне Дарла, до полудня хозяйничающая за мраморным столом консьержа.

— Дарла, я же говорил, зовите меня Оливер. Когда вы зовете меня мистером Андерсом, мне кажется, я становлюсь похожим на отца.

— Ну, знайте, вы выглядите на двадцать пять и ни днем старше! — Она подмигивает мне, бросая взгляд на мою задницу.

Значит, она не может обращаться ко мне по имени, но проявляет сексуальный интерес к арендатору. Вот каков наш мир. Я качаю головой и улыбаюсь, поднимаясь на лифте на свой этаж.

В любом случае она ошиблась… мне тридцать. Факт, которым я горжусь и который одновременно скрываю. Правда заключается в том, что я один из самых молодых миллионеров Нью-Йорка в сфере технологий. С другой стороны, каждый день появляются новые предприниматели, которые пытаются подвинуть старших специалистов вроде меня. Я не теряю хватки ни на секунду, и это не бахвальство. Это простой факт. Я не могу позволить себе расслабиться ни на мгновение.

На пятом этаже в лифт заходит женщина, окутанная тяжелым ароматом парфюма, и нажимает на кнопку первого этажа, несмотря на то, что лифт направляется наверх, на двадцать восьмой. Она выглядит старше меня, возможно, ей около сорока, и сколько бы она операций ни делала, для мужчины, который методично классифицирует каждого встреченного человека, всё очевидно. Но ее старания приносят плоды: я вдруг понимаю, что гляжу на ее обтянутые брюками ноги, приподнятую благодаря высоким шпилькам задницу и подчеркнутую облегающей блузкой грудь. Я сдерживаю смешок, мне и правда нужно снять сексуальное напряжение. Давно я этого не делал.

Тут она роняет содержимое своей огромной сумки, и мне приходится присесть, чтобы помочь ей, ведь это правильный поступок.

— Я такая растяпа. — Она улыбается мне, и я чувствую себя не в своей тарелке.

Я передаю ей ее вещи, а она пристыженно убирает их обратно в сумку размером с небольшую страну.

— Содержимым ваших женских сумочек наверняка можно излечить смертельную болезнь, — пытаюсь я пошутить.

И понимаю, что очередной вещью, которую хватаю, оказывается тампон. Мне никогда не приходилось ими пользоваться, да и девушки, которая показала бы мне их, не было. Но я видел спортивную рекламу с красивыми женщинами, занимающимися бегом или гимнастикой.

Клянусь, когда я отдаю ей тампон, мое лицо краснее солнца на закате. Ее же стало цвета баклажана.

— Ох, вам не нужно… Не нужно смущаться. Это абсолютно… нормально. Я понимаю, что у женщин бывают менструальные циклы, умно носить с собой запас.

И мне тут же хочется врезать себе по голове за отсылку к ее ежемесячному кровоизлиянию.

— Я просто к тому… Я знаю, что это естественный процесс для всех женщин. С научной точки зрения ваши тела сконструированы идеально. — Когда мы поднимаемся с корточек, я взмахом руки указываю на ее тело.

Господи, я с тем же успехом мог стукнуть ее дубиной и на плече утащить в пещеру, потому что, судя по моим словам, я настоящий пещерный человек. Иногда мой мозг ученого ставит палки в шестеренки логического мышления и светских манер, и тогда я пускаю все на самотек. Создаю нелепые ситуации, да настолько, что пришлось натренироваться воображать секундный отсчет каждый раз, когда я оказываюсь в присутствии женщины.

Не похоже, чтобы у меня остался хоть какой-то шанс с дамой из лифта, даже если бы я чего-то хотел.

Остаток пути мы проводим в неловком молчании, пока я не выхожу на двадцать восьмом этаже, а она не едет вниз. И когда я отворяю двери квартиры 28К, то снова вспоминаю инцидент с тампоном.

А сразу за этим воспоминанием следует другое, о девушке, которой я вечером пятницы отдал свое такси. Симпатичной, на высоченных каблуках, сказавшей своему придурковатому спутнику, что у нее месячные, лишь бы тот отвязался. Теперь она мне кажется забавной. Необычной в сравнении со знакомыми мне отчаявшимися женщинами, соблазнявшими меня. Вот только у меня нет времени на то, чтобы встречаться с кем-то или заниматься личной жизнью. Безусловно, у меня есть секс. Обычный секс. Отличный секс. Но женщины, с которыми я ложусь в постель, знают, для чего они там. Моя женщина — это мой бизнес, и мне не нужно переживать из-за завышенных ожиданий, колец или детей.

Не успеваю я сделать и трех шагов в своих роскошных апартаментах на пол-этажа, как звонит телефон. Обычное утро вторника, думаю я, и присоединяюсь к конференции, проходящей где-то на другом конце света.

Мое утро включает в себя душ, одевание, заказ «Убера» до офиса… и звонки, поступающие один за другим. Вот что значит управлять «Графитом», мультимиллионной технологической компанией.

Начал строить бизнес я в университете Боулинг Грин, все идеи тянутся оттуда. Моим первым, самым успешным продуктом, были водостойкие смарт-часы с беспроводными наушниками, работающими в воде. Я сам придумал их дизайн, произвел все расчеты, разработал прототип и выставил на инвесторское реалити-шоу. Видео с моей речью крутят по меньшей мере раз в год: мальчишка из маленького среднезападного городка превращается в золотоносного технологического магната. Я в этом ролике такой неуверенный и зажатый, что каждый раз, когда вижу его, краснею. Даже спустя почти десять лет и двадцать успешных запатентованных продуктов я чувствую себя ботаником в общежитии, где все вокруг напиваются и занимаются сексом.

Само собой, что касается интимных дел, моего члена и женского влагалища, я стал куда опытнее… но глубоко в душе я все тот же гик, живущий изобретениями, пока остальной мир стремительно носится кругами.

У этих пальцев нет времени для ласк. Или чего-то более сексуального.

Глава пятая

ДЖЕММА

Единственное, что городской молодежи за двадцать нравится больше, чем бесплатная выпивка, это бранч.

Бранч. Каждая знакомая мне девушка в воскресенье выбирается из постели и, даже страдая от похмелья, рисует себе лицо и по новой завивает не мытые после бурной ночи волосы.

Затем мы встречаемся в лучших из недавно открывшихся кафе, предлагающих новые вариации яиц бенедикт, и пьем «Мимозу», пока официантка не принесет наш заказ.

На самом деле это сходка, почти семейная встреча, на которой собираются подруги, чтобы посплетничать о том, что произошло прошлой ночью, и за каким парнем кто будет ухлестывать на этой неделе.

В эту субботу я сижу за столом, оформленном в стиле «а-ля закусочная», а напротив расположилась Сэм, рядом с ней устроилась ее уморительная коллега Мира, наша же подруга Джиллиан — рядом со мной.

В наши тарелки по-домашнему навалены яйца в корзинке из мяса курицы в соусе терияки, ло-мейн с сосиской и голландским соусом, бейгл, заправленный жареной свининой с рисом, и налит мисо-суп с беконом. Модное место, которое мы выбрали для бранча на этой неделе, называется «Уют по-азиатски». Концептуальной еду назвать можно с натяжкой, но о кафе написали в «Нью-Йоркере», поэтому все взяли своих соседей, мучающихся от похмелья, и потащили сюда.

— Я разрешила ему вставить палец мне в задницу, и, скажу вам, ощущение было такое, будто срочно нужно сходить «по-большому». — Мира убирает светлые волосы длиной до бедер за анорексичное плечо и осушает очередной бокал шампанского.

— Скорее всего, то, что женщинам нравится анальный секс, придумал какой-то мужик, начальник рекламного отдела, прячущий свою красную комнату. — Сэм закатывает глаза.

— А мне нравился анальный секс с бывшим. Было ощущение... недозволенности. Может, вы что-то делали неправильно? — Джиллиан пожимает плечами и берет бейгл, изучая кафе в поисках свободного парня.

Мира не отступает.

— Вообще-то, моя подруга нагадила на член своего парня. Реально обделалась. Я бы сгорела от стыда.

— А я бы нет, — решаю я встрять. — Он сам захотел туда лезть, вот и пускай получает по заслугам. Да и я согласна с Джилл. Я несколько раз занималась анальным сексом в школе, это было круто.

Сэм таращится на меня и приподнимает брови, удивленная открытием.

— Ах ты шлюшка! Это произошло до нашего знакомства? Ты в старших классах позволила какому-то придурку оприходовать свою попку? Небось, была одной из тех, кто считал, что если член не вошел в вагину, то ты еще девственница?

Я закидываю в рот яйцо с курицей в соусе терияки и улыбаюсь, потому что она знает меня слишком хорошо.

— Сама понимаешь. Плева была целой, а благодаря входу через заднюю дверь я оставалась невинной.

Сэм качает головой, поражаясь моему смехотворному объяснению, а мне стоит признать, что я совершаю действительно идиотские поступки, когда дело касается мужчин. Ну или мальчиков. Я пока не нашла мужчину, который был бы готов к ответственности, но умел быть уязвимым и преданным. Сейчас мне кажется, что, если такой и существует, с тем же успехом он может оказаться единорогом со сверкающим розовым рогом.

— Хочу поделиться, что опыт без презервативов проходит хорошо. Не считая смазки, вытекающей на белье, пока я сплю. Я просыпаюсь с гребаным бассейном из остаточных соков в шортиках. Я испортила уже три пары хороших кружевных трусиков!

Мира встречается кое с кем по имени Джейс вот уже четыре месяца. Я не смею произносить слово «парень», потому что она озвереет, но осознание того, что Мира смогла построить отношения, а у меня не получалось, вгоняет меня в тоску. Однако Джейс правда замечательный. Не в моем вкусе, потому что меня не тянет к хипстерам, польским группам и тату-мастерам, но для Миры он идеален. То, что она разрешила ему не надевать презерватив, хороший знак.

— Ах, этап избавления от презервативов. Это означает обещание верности. Если ты залетишь, отчасти он уже будет готов, ведь сам не надел защиту. — Сэм кивает со знанием дела.

— Боже, никто тут не собирается делать ребенка! Просто приятно, что теперь я могу получать оргазм меньше чем за три минуты. — Мире удается выглядеть напуганной и довольной одновременно.

— Фу, а потом тебе нужно поймать то, что из тебя вытечет, до того, как оно упадет на простыни? У мужчин все так просто! Да, конечно, пускай твоя сперма стекает по моим ногам. А хуже всего то, что им кажется, будто очень сексуально наблюдать за тем, как все это вытекает. Так и быть, можешь спать там, где мокро, а потом купить мне новое белье! — взрывается Сэм, и на нее оглядываются посетители из-за других столиков.

Я молчу, просто потягиваю свою «Мимозу» и размышляю, какого черта я все еще одинока и не смогла достигнуть оргазма ни с одним из сексуальных партнеров.

— Это крайне неподходящий разговор для бранча. — Джиллиан косится на нас, и я разражаюсь хохотом.

Относительно Сэм с Мирой я довольно консервативна, если у кого-то из них язык повернется так меня назвать, но Джиллиан по сравнению с нами, матершинницами, просто святая. Даже не понимаю, почему она проводит с нами время, если не принимать во внимание тот факт, что на этом острове мы друг для друга буквально семья. Мы приносим супы, когда кто-то болеет, грозимся порезать шины любого парня, который разобьет сердце одной из нас, подстрекаем на еще одну рюмку текилы, а еще сидим на диванах друг у друга, просматривая бесконечные серии «Закона и порядка: Специальный корпус». Мы дарим любовь и поддержку, несмотря на то, что иногда можем упомянуть щелки и херы, вгоняя ее в краску.

— Мы можем просто уйти? Стэблер и Бенсон⁴ буквально зовут нас, а это место заполнено молодыми парнями, годящимися мне в сыновья. Когда мы так постарели? — сетую я, допивая свой коктейль.

— Не можем. Пока ты не заговоришь с тем красавцем. Он прямо-таки трахает тебя глазами. — Сэм осторожно кивает в направлении типа, который стоит где-то за моим плечом.

— Ох, он горяч, сексуальный умник. — Мира хлопает ресницами, глядя в сторону загадочного незнакомца.

Я сажусь прямее и тут же ощущаю на себе взгляд.

— Не могу же я просто повернуться! — шепчу я громко.

Алкоголь делает свое дело, избавляя меня от похмелья и даря опьяняющую легкость с щепоткой радости. Подтрунивание подруг кажется забавным, а не раздражающим, да и от мысли о сексуальном мужчине, не сводящим с меня глаз, внизу все приятно напрягается.

У меня уже давно не было нормального, шального, потного секса. Последний парень, забиравшийся ко мне в трусики, даже не нашел клитор и настойчиво тер правую сторону половых губ, пока я пыталась задать его руке верное направление. Он кончил через четыре минуты, — я мысленно считала, — что-то пробурчал, пока его язык был у меня во рту, и на прощание вызвал «Убер».

Довести меня до экстаза может только мое фиолетовое вибрирующее яйцо, ну и еще эротическое видео, где парень притворяется боссом порнозвезды.

— Тебе стоит обернуться, он не прекращает глазеть на тебя. — Сэм крадет из моей тарелки яйцо в корзинке из куриного мяса.

Я решаю сделать вид, что заправляю волосы и затем изящно обернуться. Вот только на деле получается настолько не грациозно, что парень, сверливший меня взглядом, поднимает брови, изумляясь моей кошмарной тактике. Я чувствую, как краснею, хоть и стараюсь казаться спокойной, потом делаю усилие, чтобы улыбнуться глазами и чуть задираю нос.

Рассудительные голубые глаза, длинные вьющиеся волосы, длинные руки и ноги, и, если я правильно понимаю, одет в дизайнерские джинсы и застегнутую на все пуговицы рубашку с коротким рукавом. Я изучаю его черты, привлекательное, умное, в некотором смысле утонченное лицо... и понимаю, что знаю этого парня.

— Минуточку...

Парень машет нам, и девочки вздыхают.

— Вот черт, у тебя точно будет постбранчевый перепихон. Он идет сюда. — У Миры в глазах появляется дьявольский блеск. Больше всего на свете она любит горячий секс и последующее его обсуждение.

Я поворачиваюсь к подругам и, ощущая себя болванчиком, качаю головой, силясь преодолеть воздействие шампанского и апельсинового сока, чтобы вспомнить, откуда я его знаю. Что если я уже спала с ним? Я не святая, у меня был пьяный секс на одну ночь, и я уверена всего на пятьдесят процентов, что узнала бы кого-то из тех парней при встрече.

— Тебе лучше? Сегодня никаких спазмов? — Сексуальный умник оказывается рядом с нами, от него пахнет сандаловым деревом и мускусом, и у меня начинает щекотать клитор — а все из-за алкоголя и приятного аромата.

Когда женщины рассказывают мне, что им, чтобы завестись, нужны какие-то конкретные действия или сценарии, я чувствую себя не в своей тарелке. Дайте мне привлекательного, сексуально пахнущего мужчину, и мои феромоны сойдут с ума. Мне много не нужно. Если он в постели говорит непристойности, я готова. Его глазам не нужно быть подобно глубоким янтарным озерам, ему не обязательно водить мотоцикл. Хотя обладание дебетовой картой с нехилой суммой на ней и рукавами из тату сделают меня еще более влажной.

— Эм, простите? — До меня доходит, что он сказал не «Привет». Он сказал кое-что другое.

— Твоя, эм, красная армия? Женщины же так называют свои месячные?

Он произносит это с невозмутимым выражением лица, и я чувствую брызги наруке, после чего поворачиваюсь и вижу, как у Сэм изо рта льется шампанское, которым она только что плевалась.

Господи боже.

— Черт, ты тот парень, который стал свидетелем моего кошмарного свидания!

Я не могу ему остроумно ответить, потому пытаюсь спастись за счет попытки казаться крутой. Я так удивлена тем, что он помнит тот случай, что больше не думаю о том, как бы склеить его.

— Твою мать, «критический» парень? Ты не говорила, что был свидетель! — Сэм наклоняется, и на ее лице расплывается широченная улыбка.

Она быстро вводит Миру и Джилл в курс дела, и вот мы уже все хохочем над моим отказом качку.

— Я никогда не видел, чтобы девушка делала что-то подобное, само собой, я запомнил. Это был самый жесткий, но самый честный отказ, свидетелем которому я стал, а я слышал много резких слов в ответ на неудачные приемы познакомиться.

Когда он потирает шею, его кучеряшки пружинят, и я понимаю, что он куда сексуальнее, чем мне показалась сначала. В нем чувствуется уверенность, и он ее не скрывает.

— Если бы ты был на том свидании, то поступил бы так же. Да и от одного намека на красные дни календаря член парня скукоживается так быстро, что это беспроигрышный вариант.

Мира гогочет, и я понимаю, что произнесла это вслух. Перед сексуальным гиком. Его губ касается такая искренняя улыбка, что к моменту, когда он садится со мной рядом, я осознаю, что хочу его.

— Я запомню, что нужно держаться подальше от свиданий через приложения. Это же было оно?

— Свидания через приложения работают по принципу «раз на раз не приходится». Однажды я ходила на свидание с парнем, который отымел меня, прижав лицом к окну, выходящему на Хай-Лэйн. Это было охренительно необычно. Город так светился. На другом же придурок съел огромную порцию куриных крыльев, выпил коктейль «Московский мул», а затем сообщил, что забыл кошелек. — Мира мечтательно глядит в потолок, полагаю, вспоминая парня у окна.

— Мира! — Джилл кажется потрясенной.

— Да все нормально! Я все прекрасно понимаю. Однажды я в баре подцепил женщину, ведь думал, что она сексуальная и соблазнительная. Она знала почти все песни, что играл диджей, и мне это в ней понравилось. Когда я привел ее домой, она упала лицом на кровать и попросила сосать пальцы ее ног, пока она не кончит. Я сымитировал срочный звонок с работы, даже сказал, что тот поступил из Южной Кореи.

После истории об ужасном свидании уголки его губ ползут вверх, и я ощущаю потребность дотронуться мизинцем до его лица. С другой стороны, во мне может говорить шампанское.

— Да ну нахрен! Это безумие! — Сэм смеется со всеми.

Разговор затухает после того, как Джилл возмущается, почему женщины такие вульгарные, и мы все закатываем глаза. Я люблю ее, но иногда она бывает слишком примерной.

— Так, нам пора идти. В «Сефоре» продается новый набор помад, и мне нужно заполучить его раньше туристов с Таймс-сквер. Ты оставайся, продолжайте обмениваться историями о паршивых свиданиях.

Естественно, я знаю, что они делают. Вежливое исчезновение: они выдумывают, почему им пора уходить, а мне нужно остаться. Классический ход, чтобы помочь подруге переспать с парнем.

Как же сильно я их люблю.

— Конечно. — Я поворачиваюсь к привлекательному гику, имени которого не знаю. — Еще по стаканчику?

Глава шестая

ОЛИВЕР

Я не особо люблю бранчи.

По моему мнению, это расточительство и проходящий тренд — и то, и другое мне не нравится. Но когда один из старых друзей просит встретиться с ним и его очередной девушкой за завтраком в новомодном азиатском кафе, обещая взамен вернуть винтажную кофту «Чикако Бирс»... ты идешь.

Вот только он отменяет встречу, потому что девица названного приятеля бесится из-за сообщения, которое тот написал в директ «Инстаграм»-модели. И в итоге ты оказываешься в тупейшем кафе Нью-Йорка в одиночестве.

Когда на другом конце помещения я замечаю девушку, с которой столкнулся на тротуаре неделю назад, и которая сейчас сплетничает со своими подругами и поглощает сомнительные блюда из меню... мой интерес возрастает. На этом острове непросто встретить незнакомку второй раз, особенно такую сексапильную: округлый вырез ее сарафана на спине настолько низкий, что мне удается различить изгибы ее талии, плавно переходящие в соблазнительной формы задницу. Не скажу, что именно по этой причине решил подойти и заговорить с ней после того, как она взглянула на меня, но вышеназванный фактор поспособствовал моей общительности.

И вот я здесь, с ней на бранче все в том же дерьмовом заведении и пытаюсь не отвлекаться на движение ткани в цветочек, оголяющей бедро девушки каждый раз, когда та скрещивает или слегка разводит ноги.

Статистика, выявившая, что мужчина думает о сексе примерно четыреста раз в минуту, не была ошибочной.

— Если мой член не скукожится, я возьму имбирный виски. — Я использую ее же слова, которыми она пояснила свою реплику о месячных, и от которых мне до сих пор смешно.

Девушка хохочет и достает кошелек, но из-за некоего ощущения, возникшего в груди, я не могу позволить ей оплатить счет.

— Я займусь им. Это самый простой способ продемонстрировать, что у некоторых мужчин остались хорошие манеры.

Она наклоняет голову, и мне становится ясно, что, согласно ее логике, мы продвинулись на несколько ступеней вперед. Нужно очертить границы. Ох уж эти женщины.

— Эй, ты же не думаешь, что это свидание? Ведь я только что использовал твою реплику о менструальном цикле, чтобы подсесть к тебе за столик. Я обычный милый парень, оказавшийся в этом паршивом заведении и пожелавший купить симпатичной и веселой девушке выпивку. Я не собираюсь жениться на тебе. Так что прекрати думать в этом направлении.

Когда она заливается звонким смехом, разносящимся по заполненному бару, ее золотисто-каштановые волосы качаются из стороны в сторону, и девушка вытягивает руку вперед.

— Ладно, самый честный парень из всех, кого я встречала, я Джемма Морган. Стоит держать тебя поблизости. Благодаря таким советам я вполне могу найти себе приличного парня.

Бармен принимает заказ, и я вручаю ему черную карту «ЭмЭкс», стараясь прикрыть ее ладонью. Достаточно того, что я назову свое имя, ей не обязательно знать, какого размера мой банковский счет.

— Я знаком со всеми женскими стратегиями, так что слушай меня и получишь кольцо с бриллиантом в четыре карата от парня с домом в Хэмптонсе. Оливер Андерс к твоим услугам.

В этих глазах цвета виски и жженной корицы не возникает и намека на узнавание.

Отлично.

Насколько я обожаю свои изобретения и награды, которые получаю за них, настолько не люблю известность. Мне не нравится, когда меня замечают или фотографируют, и особенно не нравится быть обладателем привилегий в связи с тем, кто я и чего стою.

— Итак, Джемма, чем занимаешься?

Я делаю долгий глоток виски и испытываю наслаждение, когда напиток попадает в горло. Не скажу, что сильно нервничаю в присутствии женщин... Но я остаюсь тем же заучкой, просто повзрослевшим. Стал шире в плечах, избавился от очков и скобок. Однако большую часть времени все так же удивлен, когда красивая женщина смотрит на меня.

— Редактор в «Фемм», модном журнале. Целыми днями работаю с косметикой и продуктами красоты... Мечта каждой девушки, — отвечает Джемма с улыбкой на лице, которая не трогает ее глаз.

Отчего я понимаю, что в основном ей ее работа нравится, но бесконечные драмы или разного рода сложности вызывают у нее противоречивые чувства. Я владею компанией, потому о выражениях лиц сотрудников, отвечающих на различные вопросы, рассказать могу многое.

— А чем занимаешься ты?

Джемма тонкими пальцами играет с хрупкой ножкой бокала для шампанского, и красный лак на ее ногтях моментально меня отвлекает.

— Технологический сектор, это скучно до смерти.

Неопределенно и уклончиво. Независимо от того, какой язвительной кажется эта девушка, не хочется ей говорить, что я владею мультимиллионной компанией.

— Долго ты на Манхэттене?

Она сражает меня очередным вопросом, и я понимаю, что, невзирая на откровенность в начале разговора, она подкатывает ко мне. Хлопает ресницами так, чтобы я обратил на них внимание. Выпячивает грудь, словно напрашивается на прикосновение. Это может быть как продуманным ходом, так и неосознанным поведением в присутствии мужчины, покупающего ей выпивку.

— Я живу здесь уже три года, до этого жил в Сан-Франциско.

И снова уклончивый ответ.

— Ну, добро пожаловать на наш маленький райский остров. Если добьешься чего-то здесь, то добьешься чего угодно где угодно. — Она чокается со мной и осушает свой бокал с «Мимозой». — Так мы уйдем отсюда или нет?

Я аж давлюсь остатками виски «Маркерс Марк» с имбирным элем.

— Прошу прощения?

Джемма наклоняет голову и надувает и так пухлые губы, а в ее глазах насмешка.

— Да ладно тебе, Оливер. Я же вижу, что нравлюсь тебе. В противном случае ты бы не стал подсаживаться и покупать мне выпивку. Может, ты способен найти мне мужа, но еще я вижу, когда мужчина считает меня сексуальной. Учитывая, что мы честны друг с другом, скажу, что хочу заняться с тобой сексом. Никаких обязательств, ведь, думаю, мы миновали стадию, когда нужно было притворяться, будто мы не хотим пойти домой и довести друг друга до оргазма. Просто идем и сделаем это. Потом можешь рассказать мне больше о том, как использовать мужские трюки против них же самих. А сейчас я возбуждена. У меня полтора месяца не было секса. И мне кажется, что ты горячий умник. Так ты «за» или «против»?

Секс с горячей женщиной, без обязательств, и никаких плясок вокруг да около, чтобы выяснить ее хотелки? Должно быть, дело в бу́ферах-буфера́х, простите за каламбур.

Но как я могу ответить отказом?

Глава седьмая

ДЖЕММА

Оливер Андерс предлагает для нашего воскресного развлечения пойти ко мне. Я тут же соглашаюсь, потому что, когда мы кончим, мне не придется уходить, испытывая чувство неловкости, и я смогу сразу же нацепить халат и приступить к поглощению сырных чипсов, пока на «Нэтфликсе» будет загружаться новая серия «Парков и зон отдыха».

Этот случайный секс не мог быть еще лучше, а ведь пока еще ничего не произошло. Когда мы обсуждали тактики, которые люди используют, чтобы встречаться и влюблять в себя кого-то, я уже знала, что сегодня пересплю с ним. Оливер с темно-голубыми глазами и улыбающимся ртом, с губ которого срывается отборнейший сарказм, честнейший мужчина из всех, с кем я сталкивалась на Манхэттене. Да, он видит меня насквозь и не замечает маску «крутой девушки», но он мне нравится. Оливер не похож на серийного убийцу. Да и на нем не самая дешевая одежда.

Он отличный партнер для случайного секса. Слишком пресытившийся, чтобы стать парнем для свиданий, но сексуальный и кажется невообразимо забавным.

— Девчонка из Вест-Виллидж? Милый район. — Пока мы по ступенькам поднимаемся в дом, Оливер комментирует окружающую нас местность.

Вместо поездки на такси мы выбрали прогулку, чтобы насладиться прекрасным ароматным майским днем в городе из бетона и садами, созданными людьми. Солнце проникает сквозь линзы солнцезащитных очков и в дуэте с выпитыми мной пятью «Мимозами» вызывает легкое головокружение. Я скорее навеселе, чем пьяная, и, наверное, потому позволяю незнакомцу отвести меня домой, чтобы трахнуть там без лишних обязательств.

— Какой район ты зовешь домом в «Большом Яблоке»? — Я выуживаю ключи.

— Трайбека. — Оливер не продолжает мысль, и, должна заметить, у него талант не ударяться в подробности.

Парень — противник любых обязательств, я это учуяла еще в кафе. Никаких подробностей, никакой настойчивости или навязчивости, он даже не пытался накрыть мою руку своей, чтобы предъявить на меня права перед другими мужчинами. Он абсолютнейший обязательствофоб, и мне это подходит. Если у него большой член, и он знает, как им пользоваться, я довольна.

По дороге наверх мы говорим на тривиальные темы. Его любимые команды «Гиганты Сан-Франциско» и «Оукленд Райдерс». Мы обсудили мои любимые статьи для «Фемм»: одна из них о лаке для ногтей, вычисляющем наркотические вещества, подсыпанные насильниками в напитки девушек на студенческих вечеринках. Я узнала, что Оливер вырос в Калифорнии и до переезда сюда не видел рождественский снег. Я рассказала ему о своей семье, живущей на другой стороне реки, в Нью-Джерси, и что на самом деле не верю, будто какие-то тренды создаются за пределами острова.

Когда мы добираемся до квартиры 5С, я открываю дверь и надеюсь, что мы с Сэм оставили ее в опрятном виде. Среди нас чистюля я, и именно я все убираю за ее ленивой, неорганизованной задницей. К счастью, квартира пахнет ванильной свечой, которую я зажгла этим утром, и на диване не валяются лифчики или трусы Сэм.

А еще она поняла намек и не отправилась из кафе домой. Подружки понимают шифр, означающий необходимость перепиха.

Мы стоим по центру квартиры при ярком свете дня, и за какую-то секунду мне внезапно становится неловко.

— Слушай, мне не нужно воды, если ты собираешься предложить, и не смущайся. Иди сюда.

Оливер пересекает комнату и длинными руками хватает меня за талию. Если я приподниму голову, то взглядом упрусь ему в подбородок; он минимум на голову выше меня, даже когда я в сандалиях на семисантиметровой танкетке. Ему чужды проявления чувств на публике, но, когда дело касается секса, он умеет брать контроль в свои руки. Об этом говорит его поведение: я вздрагиваю, когда он как ни в чем ни бывало наклоняет голову, чтобы губами прикоснуться к моей шее.

— Слава богу, потому что я больше ни секунды не хочу ждать свой оргазм. — Может, это непорядочно, но зато правда. Не знаю, почему так искренна с ним или почему готова ему открываться, есть в нем что-то эдакое. Он не прикидывается, и я тоже решаю не юлить.

— Отлично, тогда давай снимем с тебя одежду. Жду не дождусь, когда войду в тебя.

Оливер даже не дрогнул... не считая большой, все увеличивающейся мышцы в его штанах. Он перебирает материал платья, пока я высвобождаюсь из цепкого материала, и тогда Оливер начинает прокладывать дорожку поцелуев по подбородку к шее. От этого клитор слегка пульсирует, а по позвоночнику проносятся мурашки. Господи, как же давно я не каталась на сексуальных горках.

Я рукой скольжу под его застегнутую рубашку, сигнализируя о желании, чтобы он ее снял. Чувствую пресс и волосы на груди и пальцами изучаю торс, над которым, похоже, долго трудились в спортивном зале.

— Где предпочитаешь? На кровати, на полу? У окна? Это фестиваль твоего оргазма, так что говори, Джемма.

Хоть у Оливера большие руки, но, когда дело доходит до бюстгальтера, он с тем же успехом мог бы расстегивать его в прихватках. Что за проблема у мужчин с застежками? Как будто от второй базы их отделяет мозаика из пятисот деталей. В итоге они всегда стягивают лифчик или перекручивают его, а один даже дул на него, словно тот был горячей едой.

— Ох, давай я. — Я мгновенно расстегиваю бюстгальтер, снимаю его, и, к удовольствию Оливера, моя грудь оказывается на свободе.

Должно быть, пока я стягивала с себя обычный белый лифчик, Оливер снял рубашку, потому что, подняв взгляд, я вижу кубики пресса и накаченные бицепсы, которые практически подмигивают мне.

— Кажется, я выбрала правильного партнера для воскресного секса. Боже, кто знал, что под одеждой у умника скрывается такое тело?

Оливер улыбается, и мои соски твердеют.

— Если твое тело не здорово, то и с жизнью не все в порядке. Или, что важнее, с банковским счетом.

— Запомню это на случай распродажи абонементов в «Класс Пасс». Хочу в спальне.

Я маню его пальцем и иду в комнату. Хочу лежать на спине и тянуть его за волосы, пока он будет вылизывать меня до оргазма.

Как только я падаю на розовато-золотистое одеяло, Оливер забирается на меня. Он пальцами потягивает мои соски, после чего трет их. Его ладонь выпрямлена, и он массирует меня двумя пальцами так, как обычно мастурбирую я. Прежде ни один парень не делал это таким образом. Немного больно, но в то же время вниз, к укромному местечку, устремляются удовольствие и возбуждение, отчего мои хлопковые тонги промокают насквозь.

— Так тебе нравится?

Он трет настолько сильно, что позже там, похоже, выступят синяки. Но сейчас мне плевать.

— Очень.

Ответ выходит на выдохе, пока Оливер опускается все южнее, прижимаясь к коже легкими поцелуями и вызывая желание закричать, чтобы он поскорее приступил уже к делу. Не знаю насчет других женщин, но мне не нужны романтические и долгие поцелуи. Мне нужен мужчина, который сможет правильно и в нужное время лизать и посасывать меня, пока я не кончу.

— Да давай уже! — рычу я, когда он тянет время, покусывая внутреннюю часть бедра.

Мне слышно, как Оливер посмеивается, прижимаясь к моей коже.

— А ты бойкая. Мне это нравится.

Потом он, к моему глубочайшему разочарованию, поднимается и расстегивает ремень, одним движением стягивая и джинсы, и боксеры.

Я даже пока не фокусируюсь на его члене.

— Только потому, что я знаю, чего хочу, и могу попросить об этом, не значит, что я бойкая. Или нуждающаяся. Когда то же самое делает мужчина, его называют доминирующим или сексуальным.

Оливер абсолютно голый, у него подтянутое тело и естественный загар, но получил он его явно не потому, что почти пришло лето. Он гладит свой член, который вполне может оказаться самым большим членом из всех, что я видела. Никаких пугающих лобковых волос, никаких вен или шрамов в неподобающих местах. У него прекрасный, нормальной длины член, который подойдет идеально.

— Не нужно включать феминистку. — Он посмеивается, поглаживая себя. — Мне нравится, что ты не молчишь. В сексе не должно быть тишины. Просвети меня, чего ты хочешь.

Он не теряет времени и вновь оказывается у меня между ног. Поначалу дразнит меня, чувственно лижет вверх и вниз... словно пытается распробовать вкус нового мороженого.

— Соси мой клитор. — Если я хочу медаль из университета оргазма, мне нужно направлять его, ведь я привела его не для того, чтобы все длилось часами.

Оливер, верный своему слову, всасывает чувствительную часть кожи между зубами. Я резко вдыхаю и чувствую, что близка к пику. В то же мгновение я вцепляюсь в его волосы, моя спина потеет, я грязно ругаюсь и в прямом смысле слова еложу по его лицу.

— Давай же, Джемма. Кончи на мои губы.

Оливер дразнит меня грязными словами, которыми подводит до предела, о чем, думаю, он и сам догадывается. Он впивается в меня, наверное, уже минут десять, но что могу сказать? Мне нужно время. Я завидую женщинам, способным достигнуть оргазма меньше чем за пять минут.

Но как только он вставляет в меня два пальца, поглаживая чувствительный бугорок, я понимаю, что готова.

— Именно. Там, — выдавливаю я, прежде чем по позвоночнику прокатывается волна удовольствия. Комната вертится, мои задница и киска расслабленно пульсируют, даже кожа и поры чувствуют облегчение.

Я все еще на пике, когда Оливер возвышается надо мной.

— Где у тебя презервативы?

— Мне нравятся ответственные мужчины. Спасибо, что не пытаешься убедить меня, что чист, и защита не нужна. Они в той тумбочке. — Я указываю направление, едва способная двигаться после чертового ошеломляющего оргазма.

Оливер оценивает мое тело темно-серо-голубыми глазами, цветом напоминающими разбушевавшийся шторм. Он натягивает презерватив и устраивается у меня между ног.

— А вообще, пока я буду в тебе, хочу смотреть на эту сладкую задницу. — И без лишних вопросов берет меня за ноги и легко переворачивает так, чтобы я встала на четвереньки.

Я этого совсем не ожидала, как и все части моего тела южнее талии. Внезапно их стало покалывать от предвкушения.

Это странно, что я так заведена воскресным утром, занимаясь сексом с незнакомцем, будучи трезвой? Обычно мне не нравится развлекаться при свете, потому что мужчины могут увидеть мой жир и неуверенность.

Но единственное, о чем я могу думать, когда Оливер Андерс входит в меня, — да, я просто обязана назвать его полным именем, потому что его имя идеально для этого подходит, — это: «ЧЕРТ ВОЗЬМИ, ДА».

— А-а-а-ах... — Из его горла вырывается стон вперемешку с рыком, и от этого звука у меня твердеют соски.

Есть что-то в позе «по-собачьи» такое, что в сравнении с другими делает ее более недозволенной. Многие знакомые мне девушки считают ее унизительной и удовлетворяющей только лишь мужчин. Но по правде говоря, эта поза взаимовыгодна. Мне не нужно смотреть на него, кем бы он ни был, и я могу сосредоточиться на собственном удовлетворении. На том удовлетворении, что мы доставляем друг другу, не обременяя себя зрительным контактом.

Я могу корчиться как угодно и могу произносить слова, которые ни за что бы не сказала человеку в лицо. То, как его член задевает мою точку джи, только из-за спины... дарит неповторимые ощущения.

По спине проносятся холодящие разряды удовольствия, и пока Оливер ритмично вколачивается в меня, я понимаю, что снова кончу ох как не скоро.

Он ускоряет темп и между вдохами бормочет: «Да» и «Черт».

— Я хочу, чтобы ты снова кончила. В конце концов, именно этого ты и хотела. — Каким-то образом его голос становится еще глубже; похоть овладела его телом.

Я больше не кончу, я точно знаю. Но еще мне не хочется вынуждать Оливера стараться следующие двадцать минут, когда ясно, что он просто хочет достигнуть оргазма.

Потому я делаю то же, что делает любая женщина в подобной ситуации.

Имитирую оргазм.

Я толкаюсь бедрами назад, мычу словно корова, возвращающаяся домой, и вцепляюсь ногтями в одеяло. Изображаю все признаки девушки на грани, хотя степень моего возбуждения и готовность достигнуть пика все на том же уровне.

— Да, о боже, я кончаю, — выдавливаю я слова с придыханием, когда он ускоряет темп.

— Черт подери, о да. — Он задает чудовищный ритм, моя кровать скрипит при каждом ударе бортов изголовья о стену.

Позже соседи, вероятно, будут жаловаться, но сейчас мне нужно сделать так, чтобы Оливер кончил. Он пальцами стискивает мою талию так сильно, что там сто процентов появятся синяки, и я точно не смогу надеть на пляж то бикини, которое хотела.

— Черт, о черт...

Когда Оливер замирает, его дыхание, слова и нечитаемые эмоции образуют единый выплеск, и на секунду все замирает. Затем он рычит, тесно прижимаясь своим тазом к моей заднице и кончает в презерватив.

Я выдыхаю с облегчением и раздражением. Если бы он подождал еще минут пять, я могла бы кончить, но теперь я не скажу ни слова, иначе опозорю саму себя.

— Итак, было... приятно познакомиться. — Оливер посмеивается, когда выходит из меня в последний раз, и направляется к мусорной корзине.

Я переворачиваюсь, сажусь и прикрываюсь подушкой.

— Тебе не кажется странным, что животные могут так трахаться каждый раз и потом продолжать жить, словно ничего не произошло?

Он смеется, застегивая ремень.

— Вот оно, проклятие бытности млекопитающим. Мы тоже так можем. Мне даже не нужно просить у тебя номер.

Мы на перепутье. Я могу согласиться с ним, но еще могу прийти к нему, когда захочу, и, не обременяя себя обязательствами, получить оргазм. Это был не лучший секс в моей жизни, но он и не был плохим. Все стало бы намного проще.

— Что, если я решу вызвать тебя для секса?

— Не вешай на нас ярлыки, Джемс. — Его яркие голубые глаза загораются.

Мы подшучиваем друг над другом, и это весело.

— Прозвище? Если это не проявление привязанности, тогда я не знаю, что характеризует привязанность. — Я отвечаю ему в своем стиле.

Оливер откидывает голову и хохочет, а я, не в силах противиться, наблюдаю за тем, как скачут его кудряшки.

— Справедливо, справедливо. Ладно, я возьму у тебя номер, а ты запишешь мой. И никто не должен предпринимать никаких действий, но, если тебе захочется секса, ты знаешь, где меня найти.

Когда мы меняемся номерами, я предпочитаю умолчать о том, что сымитировала второй оргазм.

— Теперь можешь уходить, потому что у меня всего двенадцать часов на то, чтобы отдохнуть перед тяжелым утром понедельника. Я бы проводила тебя, но это будет слишком вежливо. Ну, пока!

Я машу Оливеру с кровати, и он, прежде чем выйти, улыбается мне.

Итак, сегодня я не нашла родственную душу, но и не наткнулась на очередную лягушку. Я бы сказала, пятьдесят на пятьдесят.

Глава восьмая

ДЖЕММА

Девушки моего поколения росли, обожествляя отношения Кэрри и Бига⁵, Рейчел и Росса⁶, Пейтон и Лукаса⁷.

Неудивительно, что у нас совершенно безумные представления о любви.

— Так, с меня хватит. Мы с Мартином празднуем месяц отношений, и я не хочу, чтобы он ждал. Он забронировал столик в «СТК»! — Дэни машет мне пальцами и вылетает из офиса.

Кто еще позаботится о праздновании одного месяца отношений, как ни женщина. Через две недели Дэни станет скучно с этим младшим маркетологом, которого она месяц назад встретила в баре в Сохо, где выпивка продавалась незаконно. Пока же она сфокусирована на нем. Последние четыре недели Дэни отказывалась от всех вечеринок и обедов, на которые ее приглашали, не пошла с коллегами на один «счастливый час» и днями напролет сохраняет фото колец и цветовых решений для свадеб на «Пинтерест».

Это невероятно грустно, а ведь я веду себя точно так же. Встречаю парня, и, если он вежлив со мной, через три минуты представляю, в какую из школ Монтессори пойдут наши будущие дети.

Оливер был прав. Даешь женщине намек, а она видит обещание совместной жизни. Но это не значит, что большинство мужчин не ужаснейшие уроды.

Оливер Андерс. С нашего воскресного приятного приключения прошло три дня, а я ему так и не написала. Он тоже не давал о себе знать, однако я не чувствую ни ярости, ни разочарования. Мы взрослые люди, которые согласились трахнуться ради взаимного удовлетворения и не лгали о своих намерениях. Мне не грустно от того, что Оливер не звонит, а мой романтичный разум не тоскует по едва знакомому мужчине.

Наоборот, думаю, что не ищу любую информацию о нем в социальных сетях, выясняя, отчего же он не пишет, потому что Оливер был честен. Не часто я встречала людей противоположного пола, которые были бы откровенны, и, может, от жесткой правды Оливера о том, чем мы занимались, у меня в мозгу замкнуло всевозможные синапсы.

— Она безумна. Знаешь, моя подруга ходила с Мартином на пару свиданий. Она сказала, что он во время секса пытался на нее пописать! — Уитни разворачивается, чтобы оказаться лицом ко мне.

— Фу, он хотел устроить ей «золотой дождь»? — У меня нос морщится от отвращения.

Я могу понять плетки, наручники и повязки на глаза, но чтобы кто-то пописал на меня? Нет, вашу мать, спасибо.

— Ага, сказала, что он был тотальным извращенцем. Но, какая удача, Дэни совершенно чокнутая. Из них может получиться хорошая пара. Откуда мне знать? Что делаешь сегодня?

Она достает из ящика пилочку и начинает шлифовать ногти насыщенного розового цвета. Я же оглядываю свой рабочий стол, разбросанные по нему косметические продукты и статьи, которые вскоре нужно отдать. На экране монитора открыт документ с текстом о неоконченном исследовании белья, которое не подводит во время цикла.

— Думаю, мне придется остаться, чтобы закончить кое-что, но кажется, что я здесь уже часов двенадцать. — Бросаю взгляд на часы и понимаю, что прошло реально двенадцать часов. — У меня очередное глупое свидание, но я собираюсь его отменить.

Уитни указывает на меня помадой.

— Дорогая, уходи отсюда, пока можешь. Сама знаешь, лето короткое, Медуза даже не будет против, если ты в пятницу возьмешь отгул, чтобы съездить в Хэмптонс. Пользуйся возможностью, пока не нагрянул сентябрь и не начались показы.

Само собой, она права. С приходом сентября штат издания «Фемм» словно сходит с ума, а в городе наступает сезон модных пирушек. В первые недели июня все тихо, потому мне следует отдыхать, пока еще есть такая возможность.

— Ладно. Но если свидание окажется паршивым, я буду винить тебя.

Уитни пожимает плечами и разворачивается обратно к своему столу, обращаясь ко мне уже из-за плеча:

— Тогда позвони мне. Я куплю тебе коктейль «Серый гусь на скалах».

Я собираюсь, и статьи, которые нужно отредактировать, убираю в элегантную сумочку «Фоссил», отделанную в стиле бохо, после чего направляюсь в вестибюль, к лифту. Здание, в котором располагается офис «Фемм», являет собой изваяние из металла и стекла и должно источать силу.

Улицы пустуют, нет обычно толпящихся в час-пик пешеходов, лишь несколько запоздавших работников торопятся домой к любимым или чтобы оторваться за просмотром «Нэтфликс». Посреди недели мужчины и женщины, переодевшись после работы, бодро отправляются на свидания в ночные клубы. Я миную двух промоутеров в костюмах Элмо и Большой Птицы, которые, вероятно, двигаются в сторону Тайм-Сквер, чтобы теплым июньским вечером заработать несколько баксов. Уже и солнце садится, окрашивая город в разные оттенки оранжевого цвета, из-за чего мне хочется бродить по улицам всю ночь.

По пути с работы я пишу парню, с которым должна встретиться. Мы несколько дней общались в приложении, и потом он пригласил меня на ужин. Если верить фото, он привлекательный: высокий блондин, похожий на викинга. Его зовут Хенрик, он разработчик программного обеспечения в крупной компании, занимающейся видеоиграми, а еще он живет в Бруклине. Типичный уиллиамсбургский хипстер — не мой типаж, но этот парень показался мне не таким, как другие представители этой субкультуры, да и его работа, кажется, достаточно интересная. Нам даже будет о чем поговорить.

Так что я решила идти. Еще одна попытка испытать колесо неудачных свиданий.

На мне струящееся бирюзово-голубое платье в пол с бретельками, перекрещенными на спине, и босоножки на танкетке. Этот образ должен быть притягательным, потому что у меня не было времени переодеться для встречи с Хенриком в «Банди», крошечном индийском ресторанчике на Мюррей-Хилл.

Можно было бы пройтись, но туда топать пятнадцать кварталов, а я устала за этот долгий рабочий день. На такси я домчу до места менее чем за десять минут. Манхэттенские пробки по средам просто конфетка в сравнении с движением с пятницы на субботу.

— Вовремя.

Когда я выбираюсь из машины, передо мной на тротуаре возникает высокий светловолосый норвежский бог. Господи, да это по-бруклински одетый Александр Скарсгард! Длинные ноги, широкие плечи, белоснежные волосы и пронзительные голубые глаза.

— Ты, должно быть, Хенрик. Привет, я Джемма. — Я протягиваю ему руку и надеюсь, что та не вспотела из-за июньской городской жары.

— Очень приятно познакомиться. Спасибо, что согласилась поужинать со мной, красавица. Обещаю, все пройдет отлично.

Ладненько, слишком много сахара в его льстивых речах, но в целом первое впечатление хорошее. Мы заходим в ресторан, в одной из его стен маленькая дыра, она выкрашена в темно-фиолетовый цвет и пахнет карри.

— Надеюсь, тебе нравится шардоне, сюда можно приходить со своим алкоголем. — Когда мы усаживаемся, Хенрик из рюкзака достает бутылку вина.

И я поражена. Он принес вино и привел меня в место, от запахов которого у меня уже текут слюни? Браво!

К нам подходит одетый в традиционный индийский наряд официант, принимает заказ и ставит на стол пападам⁸, чтобы мы пока перекусили.

— Итак, Джемма, расскажи, чем занимаешься?

Типичный вопрос на первом свидании, и я даю типичный ответ. Вечер проходит за обычной для первой встречи беседой, но это хорошо. Хенрик милый, он кажется заинтересованным в том, что я говорю, рассказывает забавные истории о работе и, по всей видимости, у него нормальная семья.

Когда я доедаю курицу тикка масала и хлеб нан⁹, у меня зарождается надежда, что он один из немногих приличных парней на Манхэттене.

И тогда...

У Хенрика выявляется изъян, который делает его абсолютно непригодным для свиданий.

Как только официант раскладывает десертное меню, мой удалый спутник поднимается и наклоняется ко мне над столом. Я выпила два бокала потрясающего шардоне, реальность превзошла ожидания, и, если он пригласит меня к себе, я, скорее всего, соглашусь.

Мне кажется, именно эти слова слетят с языка Хенрика, но...

— Знаешь, для коричневых людей они готовят чудесные блюда. Даже если на вид те напоминают индийское дерьмо, — шепчет Хенрик над столом и подмигивает, после чего садится на место.

Поначалу я думаю, что мне послышалось.

— Прошу прощения?

Я ошеломлена настолько, что допускаю мысль, будто этого не было.

Его крупное, складное тело снова оказывается в непосредственной близости, и Хенрик тянется ко мне пальцами, чтобы заправить за ухо прядь волос.

— Просто... понимаешь, несмотря на то, что они не из этой страны и отвратительно водят, у них получается потрясающая еда. Боже, они, должно быть, живут здесь же, по четыре или пять человек в комнате.

Динь, динь, динь, дамы и господа. Перед нами самовлюбленный гребаный расист.

Я отдергиваю голову, лишь бы он больше не дотрагивался до моей щеки.

— Какого хрена?

Наверное, моя реакция вынуждает его поразмыслить, где же он просчитался, когда решил, что я поддержу его выводы о владельцах ресторана «Банди».

— Ох, эм... Джемма, я думал, мы на одной волне. Это просто небольшая политически некорректная шутка.

Я гляжу на него во все глаза, только сейчас понимая, кто он на самом деле. Правильные черты лица, белоснежные волосы, светлая кожа. Мне не приходилось видеть более явного представителя арийцев, и, по всей вероятности, он был ограниченным расистом. Хотя и не таким уж ограниченным, раз решил поделиться со мной своим мнением лишь через час после начала свидания.

— Это чудовищное высказывание, и оно настолько расистское, что я даже не удостою его ответа. — Этот парень вообще из этого столетия? Господи!

— Половина людей, живущих здесь, думаю так же. Это не преступление. Я же не набрасываюсь на тех, кто носит тюрбан.

Теперь он говорит во весь голос, а я сгораю от стыда не только перед персоналом ресторана, но и перед каждым посетителем заведения, навострившим уши, чтобы послушать козла-нациста.

— С меня хватит. Отличной жизни, мудак. — Я подрываюсь и хватаю свою сумочку в стиле бохо.

— Ну и ладно, ты все равно шлюха с «Эмбера». Вероятнее всего, трахнулась бы со мной, если бы я позвал тебя к себе! — кричит мне Хенрик в спину.

Ох, ну уж нет. Одно дело, если он оскорбляет чудесный персонал ресторана и выставляет себя тотальным расистом. Но нападать на меня за то, что я одинокая женщина, которая может делать что душе угодно? Этот день и так был слишком длинным, моему терпению пришел конец.

Я разворачиваюсь на своих каблуках и ору настолько громко, чтобы мог услышать каждый.

— Может, и так, придурок. И знаешь что? Это мое право. Я сама выбираю, что мне делать со своим телом. А знаешь, на что у тебя нет права? Принижать значимость этих людей, классифицировать целую расу, да и просто быть конченой и полной унижений компостной ямой!

Очередное отвратительное свидание меня добило, а очередной ужасный парень оказался самой мерзкой лягушкой из всех. И определенно не принцем.

Ковыляя из ресторана, я наконец набираю номер, который не трогала последние три дня. Если и есть способ завершить этот долгий, жаркий и безобразный день, то только один: заняться добротным сексом.

Глава девятая

ОЛИВЕР

— Итак, ты после каждого паршивого свидания собираешься использовать меня как секс-игрушку?

Я улыбаюсь, когда открываю дверь Джемме.

— Ну раз заполучить член так просто.

Она пожимает плечами и ухмыляется, но уверенно заявляю, что улыбка не трогает ее глаз цвета виски.

Джемма вплывает в длинном сарафане, в котором подчеркнута и даже выставлена напоказ ее грудь. У меня почти встает, я уже был практически готов, когда ее номер высветился на экране. Я не писал ей с воскресного полуденного секса, но не могу сказать, что не думал об этом. Секс был потрясающим, такого у меня прежде не было. Джемма не боялась говорить, она была честной и направляла мои руки, губы и зубы. Она не только вела меня, но и была ведомой, мы оба были в плюсе, потому что брали и отдавали в равной степени. Мне не пришлось угадывать ее желания по стонам и повторениям слова «да».

— Что не так с этим принцем?

Я иду с ней внутрь, но Джемма, увидев мою квартиру, замирает на месте.

Твою мать, я весь съеживаюсь. Должно быть, стило ее предупредить, ну или... Не знаю. Рано или поздно она поймет, кто я, либо просто погуглит меня. Потом может захотеть встречаться со мной, что мне неинтересно.

— Ты живешь здесь? Ты какой-то саудовский миллиардер-затворник, что ли?

У Джеммы отваливается челюсть. А я хохочу.

— Саудовский миллиардер? Это самый реалистичный вариант, пришедший тебе в голову? Вдруг я порно-звезда или международный убийца?

Похоже, мое язвительное замечание поднимает Джемме настроение. Она бросает свою сумку на секционный диван, стоящий по центру квартиры-студии.

— Я видела твой член, и хоть он большой, для порно-звезды этого недостаточно. А еще ты слишком заумный для убийцы. Джеймс Бонд вычислит тебя на раз.

Я прижимаю руку к груди.

— Ты меня ранишь. Ну ладно, расскажи, что стало с тем типом?

Я присоединяюсь к ней на диване, где Джемма приступает к расшнуровке босоножек. Ее обувь с глухим грохотом падает на деревянный пол, и тогда она начинает массажировать стопы и рычать.

— Он оказался расистом. И когда я говорю расистом, то имею в виду расиста в стиле «Хайль, Гитлер», национальной стрелковой ассоциации и гребаных нацистов.

Джемма растирает шею, а в это время ее грудь соблазнительно вздымается. Хочу забраться под ее платье и лицом прижаться к ее мягкой коже.

— Жестко. Похоже, ты и правда знаешь, как их находить, да?

— Ой, закройся, мистер Замкнутый Миллионер. По крайней мере, я хотя бы пыталась.

Я смеюсь и иду к холодильнику, чтобы захватить нам пива. Протягивая ей бутылку, наклоняю голову и насмешливо выражаю недовольство.

— С чего ты взяла, что я не хожу на свидания? Ты меня не настолько хорошо знаешь.

Она улыбается, как будто говоря: «Да брось».

— Ох, Оливер. Мы можем не знать друг друга, но это не значит, что я не могу понять, кто ты на самом деле. Назовем это женской интуицией. Я уверена, ты не ходишь на свидания, потому что ни один мужчина с таким циничным взглядом на мир не станет видеться с женщинами, чтобы обрести любовь. Я знаю, ты их только трахаешь, не обременяя себя обязательствами, потому что со мной ты слишком быстро согласился на подобные условия. Ты очаровательный и дружелюбный, но истинный интроверт, общающийся с людьми только при необходимости. Ты сказал, что работаешь с технологиями, но на самом деле, должно быть, владелец какой-нибудь компании, потому что никто не живет в пентхаусе вроде этого, не имея больших денег. Ты парень западного побережья, но тайно влюблен в восточное, потому что спешишь и торопишься, как житель Нью-Йорка не в первом поколении. Ох, и что касается пива, у тебя паршивый вкус.

Своим ответом она попадает в точку. Во время двух наших встреч и после секса я мог быть с ней резковат, говоря о поведении современных женщин на свиданиях... Но она только что пригвоздила меня, как будто на мне была мишень.

Мне удается выдавить только:

— Это светлый эль, импортированный из Ирландии.

Джемма хохочет, и ее смех не похож на девичье хихиканье или перезвон колокольчиков, он похож на гогот гиены, смешанный с визгом свиньи. Она смеется громко и неприятно, но это чертов настоящий смех, и мне это нравится.

— В общем, такие дела. У меня был паршивый день, и я хочу, чтобы ты трахал меня, пока в голове не прояснится.

Я ставлю эль на кофейный столик и стремительно приближаюсь к ней.

— Я здесь, чтобы доставить удовольствие.

Я даже не успеваю коснуться ее, как Джемма тянется ниже колен и снимает платье через голову. Она садится на край дивана, и от вида ее вытянутого тела с изгибами мой член тут же становится твердым и пульсирующим. Под платьем у нее не было почти ничего, потому передо мной ее обнаженная упругая грудь,а на самой Джемме лишь шелковые тонги.

Следуя ее примеру, я не теряю времени на предварительные ласки или поцелуи и приподнимаюсь, чтобы стянуть с себя штаны, после чего остаюсь в одной только футболке, а дружок, как будто приветствующий ее, стоит готовый.

Мы на противоположных сторонах дивана, и я присаживаюсь рядом с ней.

— Ты пришла за кое-чем определенным, так бери же то, что тебе нужно.

Взяв себя в руку, я натягиваю крайнюю плоть и, предвкушая, чувствую легкое покалывание, поползшее по позвоночнику.

— То, что нужно.

Джемма из сумочки достает презерватив, снимает с себя трусики, бросает их на другой конец дивана и ползет ко мне.

Когда она надевает резинку, я начинаю перекатывать ее соски между своими пальцами. Мы оба вздыхаем, витающее в воздухе взаимное возбуждение неоспоримо.

Джемма садится на меня, и благодаря ее влажности, совмещенной со смазкой на презервативе, мой член легко скользит в нее. Ее киска сжимается вокруг моего ствола, как узкая ваза, а когда она опускается до моих шаров, то раздается характерный хлопающий звук, и те оказываются зажатыми между моими ногами.

Она двигается вверх и вниз со стоном, прежде чем я успеваю исправить ситуацию. Мои яйца прилипли к бедрам, и мне нужно чуть сменить положение, иначе они загорятся от трения.

— Ох, подожди, секс-бомба.

Я тянусь за ее спину, вытаскиваю шары наверх и шлепаю Джемму, чтобы она поняла, что снова можно двигаться.

Совершенно ясно, что сегодня, чтобы приблизиться к пику, ей не нужны непристойные слова. Я просто наблюдаю за тем, как она скачет на мне, словно я ее любимое седло, и использует мой член в качестве джойстика, чтобы заполучить победу.

Ее глаза закрыты и зажмурены так сильно, будто она визуализирует свой оргазм и медитирует, чтобы достичь его. Я кладу руки ей на спину и задницу, чтобы притянуть ближе, и ее длинные каштановые волосы бьются о мои пальцы. Мой член вздрагивает каждый раз, когда она опускается на него, презерватив немного притупляет ощущения, но благодаря ее тугой киске я приближаюсь к краю вместе с ней.

— Потри клитор. — Джемма наполовину требует, наполовину стонет.

Я делаю, как она просит, и двумя пальцами яростно потираю ее бугорок при каждом ее скольжении вверх. Довольно скоро Джемма ногтями впивается в мои плечи, а из окна от пола до потолка виднеется мерцающий всевозможными огнями Нью-Йорк. В отражении я вижу прекрасное качающееся и извивающееся на мне обнаженное тело.

— Черт, да-а-а-а...

Она скачет на мне, прилагая немало сил, двигает тазом назад и вперед, и затем ее киска сжимается вокруг моего члена подобно кулаку, сдавливающему его, едва не уничтожая. Этот оргазм кажется иным, куда более сильным, чем тот, который она получила, когда мы трахались в первый раз. И как только я кончаю, становясь бессловесным и не способным даже вздохнуть, до меня доходит...

Она имитировала оргазм.

Не в этот раз, когда она может контролировать процесс, сидя сверху. В прошлый раз — когда я имел ее сзади.

Джемма, ослабев, льнет ко мне и рвано дышит, а ее спина блестит от пота. Я беру ее за шею, волосы у нее на затылке влажные.

— Ты имитировала оргазм, когда я в прошлый раз был в тебе. — Я констатирую факт, в моем голосе нет злобы.

Внезапно она, выбитая из колеи, слазит с моего члена, хватает сарафан и, повернувшись ко мне спиной, надевает его обратно.

— Что?

Я знаю, что она меня слышала.

— У нас не такие взаимоотношения. У нас вообще нет отношений. Мне плевать, имитируешь ты оргазм или нет, меня это не обижает. Просто мне бы хотелось знать.

Это чистое любопытство, может, потому она и решает ответить.

— Ну ладно, и что с того, если я имитировала?

Ее поза выражает истинную защиту, и тогда мне становится ясно, что кто-то, а, может, их было много, издевался над ней долгие годы. Она настолько привыкла притворяться крутой девушкой, что даже не замечает, когда прячется за этот образ.

Я натягиваю штаны и позволяю показаться приятному парню. Мне не хочется утешать ее, как будто я ее бойфренд, но если собираюсь шалить с ней, то хочу, чтобы и она получала удовольствие.

— Тебе не нужно имитировать оргазм. Если скажешь мне, что тебе нравится, я буду более чем рад постараться удовлетворить тебя. Не нужно лгать мне, Джемма. Я не какой-то придурок, для которого тебе нужно казаться проще. Я знаю, что женщинам нужно больше времени. Я не выйду из себя, если ты не кончишь, и не наплюю на это. Просто дай знать, что тебе нужно.

Я внутренне сжимаюсь, ожидая, что вот сейчас в ее глазах появится проблеск надежды, который возникает в глазах у женщин, когда сочувствуешь им. Но, когда Джемма поворачивается ко мне лицом, я вижу лишь искреннее принятие.

— Ого, парень, который будет стараться, чтобы секс удовлетворил обоих. Да ты как единорог, Андерс. Твоя просьба учтена. В следующий раз будь готов к часовой сессии, чтобы я дошла до пика.

Я смеюсь, потому что изворотливость этой девушки поражает меня каждый раз. Как только мне кажется, что вот сейчас я ее обижу, доведу до слез или выведу на признание о том, что на самом деле заставляют ее чувствовать мужчины... она обводит меня вокруг пальца.

— Ну, тогда, до следующего раза. — Я хватаю эль и делаю долгий глоток.

И что же делает эта женщина? Делает реверанс и, хохоча, выходит за дверь.

Глава десятая

Джемма

Итак, я солгала. Я не могу ничего не знать о мужчине, с которым вижусь. Даже если мы просто трахаемся.

Как любая женщина, живущая в третьем тысячелетии... я загуглила своего всегда готового друга. Я держалась всего неделю, а потом Сэм убедила меня узнать, не серийный ли он убийца и не спит ли со старушками ради наследства. Я сломалась и провела разведку в гугле, «Инстаграме» и «Фейсбуке».

— Ты, мать твою, шутишь? — визжит мне на ухо Сэм, глядя в монитор компьютера из-за моего плеча. — Ты занимаешься горизонтальным мамба с чертовым гением кремниевой долины? Как ты могла не знать об этом?

Ее визг вынуждает меня отклониться, хотя мы обе втиснулись в небольшой диванчик, стоящий в нашей гостиной. Вот только назвать это гостиной можно лишь с натяжкой. Вот у Оливера гостиная. Да у него чертов бальный зал. В нашу маленькую комнату мы с Сэм смогли поставить только крошечный двухместный старый голубой кожаный диванчик.

— Откуда мне было знать? Я в буквальном смысле только прыгала на его достоинстве. Мы не особо общались о... не знаю, о всяком.

Сэм хмурится и включает реалити-шоу «Рубленый»¹⁰.

— Так, может, стоило поговорить «о всяком»? Ты вроде сказала, что он хороший партнер. И, по всей видимости, хренов дофигаллионер. Он создал наушники, с которыми я хожу в душ, те самые, беспроводные и водонепроницаемые. Черт подери, изобрел их! Тебе нужно прижать эту пташку, словно он долбаная жертва, а ты лев.

Должна признать, квартира Оливера похожа на мечту любого манхэттенца двадцати с чем-то лет. Она находится в Трайбеке, потрясающий вид из пентхауса, а ее площадь больше, чем я смогу пройти... она великолепна. И посмотрев его страницу на Википедии, — да, у него есть страница на Википедии — я понимаю, откуда она у него. Он техно-миллионер, изобретатель и гениальный парень, заработавший свой первый семизначный чек к окончанию университета. Оливер общается с людьми вроде создателя «Твиттера», Марка Кубана, и даже был слух, будто он встречался с моделью «Викториас Сикретс». Он был из другой стратосферы, и все равно...

Я не думаю о нем, как о своем рыцаре в сверкающих доспехах. Честно говоря, я даже не думаю о нем, как о потенциальном парне. Он забавный, милый, в некотором роде сексуальный Оливер. Я плохо его знаю, но, кажется, этого достаточно. Он не хочет близких отношений, и, хотя, думаю, Оливер мог бы помочь оплатить часть студенческого займа, мне не хочется встречаться с ним лишь из-за его денег. Или по любой другой причине.

— Он просто... друг с привилегиями. Не знаю, в чем дело, Сэм, но у тебя бывало такое чувство, что тебе просто нельзя встречаться с конкретным человеком? Когда ты прекрасно понимаешь, что это будет неправильно или дико.

Сэм не отрывает взгляд от экрана, наблюдая за приготовлением куропатки с арахисовым маслом.

— Да, понимаю. Но если у парня банковский счет, способный соперничать со счетом богатенького Риччи¹¹, я могу поменять точку зрения.

Она неисправима, но я люблю ее. А еще она до смешного дотошна при чистке деревянных полов, потому я разрешила ей остаться.

— Повтори-ка, чем мы займемся сегодня? — Она спланировала наш полдень, и я нервничаю.

Сэм хлопала в ладоши и глупо хихикала все субботнее утро. Ни одна из нас вчера не пила, что было прямо-таки пятничным подвигом.

— Двойное свидание. Музыкальные продюсеры. Гольф-бар. Все будет охренительно круто.

Гольф? Сомневаюсь. Если есть список людей со скрытым талантом встречаться с самыми неспортивными людьми на планете, то я в нем.

— Как ты познакомилась с этими парнями? Если я пойду на еще одно из устроенных тобой двойных свиданий и в итоге забьюсь в угол, пока ты будешь лизаться с каким-то придурком, то мне придется утопиться в текиле.

Сэм вскакивает с дивана.

— И это не худший вариант, так что не забудь меня потом поблагодарить. Теперь поднимайся, одевайся и прекращай изучать своего приятеля для траха. Мы идем в место, где обитают реальные принцы во плоти.

Мне не очень хочется идти, но вы знаете, что говорят о повторениях. Они — мать учения, ага. И если мой послужной список хоть что-то значит, то я когда угодно могу встретиться с миллиардером, у которого пенис двадцать четыре сантиметра, который способен приготовить мне молочный коктейль, да и еще владеет островом.

Вот теперь официально. Я мысленно планирую смерть Саманты, пока этот тип трещит мне на ухо.

— И тогда я сказал Джей-Зи: «Слушай, Хоу, ты не можешь просто взять и вырезать Канье из этого альбома. «Watch the Throne» принесет тебе кучу бабок. Тебе нужно помириться с ним, и Кардашьяны сделают пластинку мульти-платиновой. Я знаю, как работать с этими людьми. К тому же, я купил Блю Айви кукольный домик с мраморными столами, так что они меня любят».

Застрелите меня сейчас же. Этот парень не прекращает сыпать именами с тех пор, как мы зашли в популярный бар а-ля гольф-клуб. В «Большом Яблоке» лето, суббота, и народу здесь битком. Бар кишит миллениалами: девочки в коротких топах и шортах с высокой талией флиртуют с мускулистыми парнями, которые носят обтягивающие майки и из глиняных кружек потягивают «Ипу» из микропивоварни.

Мы играем в гольф по второму кругу, и на этом отстойном свидании меня спасает только клюквенная водка. Джошуа, спутник Сэм, и Кайл, мой спутник, музыкальные продюсеры в лидирующей фирме города.

И они не позволят вам забыть об этом. Они пересказывают истории, связанные с их работой, и смеются так, будто что-то из того, что они говорят, реально смешно или интересно.

Кайл еще ничего не спросил обо мне и без конца демонстрировал мерзкую привычку чесать и мять свои шары сквозь полосатые голубые шорты. Ты там ловишь моллюсков, что ли? Ищешь сокровища Олимпа? Я хочу посоветовать ему купить трусы побольше или использовать детскую присыпку, но тогда придется слушать его, говорить с ним, а я пытаюсь держаться отстраненно, пока мы не пойдем домой.

— Боже, я почти попала в лунку с одного удара! — Сэм поднимает клюшку в воздух и обнимает Джошуа.

Я пытаюсь сказать ей, что на поле для гольфа нельзя попасть в лунку с одного удара, но это бесполезно. Она увлечена и хочет заняться сексом, и они с Джошуа движутся к цели семимильными шагами.

Почему это происходит со мной? Я задаюсь этим вопросом, сидя в туалете гольф-бара. Пол вроде как кружится, и мне становится ясно, что я пьянее, чем думала. Почему ты не замечаешь этого, пока не оказываешься в туалете?

Но, если серьезно, у меня на лбу татуировка с надписью «Олухам НЮ сюда»? Неужели я привлекаю только мерзавцев? В последний раз у меня были отношения в колледже, и, кажется, каждого парня интересовали те мои губы, что между бедер, а не на лице. Я охренительно устала.

Не успев отговорить свою жалкую, пьяную задницу от поспешного решения, я вытаскиваю свой телефон.

Джемма: «У меня на лбу есть тату, призывающая придурков оприходовать меня?»

До появления имени Оливера на экране моего смартфона проходит одна или две минуты. Все еще сидя на унитазе, ну или скрываясь от своего спутника, я открываю сообщение.

Оливер: «Разве что невидимая, потому что я ничего не видел. А я наблюдал за твоим лицом, когда оно поднималось и опускалось у специфической части моего тела, потому, думаю, я бы знал».

Джемма: «Отлично подмечено. Прямо сейчас я прячусь в туалете, потому что мой спутник не прекращает сыпать именами знаменитостей, с которыми работает. Спаси меня».

Вообще-то, я не хотела это писать, но мои пальцы пьяны, а во мне просыпается желание. Пьяные сообщения — это плохо, особенно когда они предназначены тому, кто должен быть исключительно приятелем для траха.

Оливер: «Ненавижу таких идиотов. Ты всегда можешь соврать о месячных. Или скажи ему, что у твоей вагины есть зубы, как в том фильме».

Его предложение вызывает у меня хохот, и я не могу остановиться. Кто-то, должно быть, моет руки и слышит доносящийся из кабинки пьяный гогот какой-то девицы. А я погружаюсь на новый уровень.

Джемма: «Ты прекрасно знаешь, что мое тако не кусается. Чем занят? Похоже, пришло время для воскресного пирога?»

Оливер: «Ты только что обозвала секс пирогом? В таком случае, в следующий раз приноси взбитые сливки. К сожалению, я на конференции в Нэшвилле. Так что в другой раз».

Черт. Это плохо, что мое сердце пропустило удар, когда он написал, что не в городе? Наверное, это из-за того, что я пьяна, возбуждена и знаю, что единственный пенис, точно способный унять этот зуд, принадлежит конкретному парню.

Джемма: «Тебе нравится кантри?»

Откуда взялся этот вопрос? Не знаю. Просто я еще не готова вернуться, и смс-разговор с Оливером кажется куда более увлекательным.

Оливер: «Я заучка из Калифорнии. Как ты думаешь? Нет, Нэшвилль не в кругу моих интересов. Но это красивый город. Бывала здесь?»

Джемма: «Я двадцатипятилетняя девушка из Нью-Джерси, у которой по горло кредитов на учебу. Я нигде не была, кроме берега Джерси. К тому же, я не миллионер».

Оливер: «Хм-м, кто-то гуглил меня?»

Черт. Попалась. Но я знаю, что Оливеру плевать.

Джемма: «А если и так, ты вознаградишь мою честность путешествием на Бали?»

Мне не хотелось казаться требовательной девицей, но, повторюсь, всему виной алкоголь. В конце концов, моя задница замерзла, и мне правда нужно освежиться и выйти отсюда.

Оливер: «Смешно, будто у меня есть столько свободного времени. Иди домой, Джемма. Тебе нужно отоспаться перед завтрашним рабочим днем. Поговорим на следующей неделе».

Я принимаю это за прощание и хмурюсь, потому что он прав. Мне и правда стоит убираться отсюда. Я пишу Сэм, наверняка обжимающейся в гардеробе с как-его-там, что иду домой.

И даже не утруждаюсь сказать «пока» Кайлу. Скорее всего, он все еще балаболит, даже не заметив, что я в туалете вот уже двадцать минут.

Глава одиннадцатая

ОЛИВЕР

Нью-Йорк и его жители трудятся до седьмого пота, они жесткие и непреклонные. Мы работаем на износ, слишком много времени проводим в офисе, развлекаемся, словно солнце никогда не взойдет, и вдобавок обладаем острыми как бритва языками.

Но летом, на три жалких месяца, мы отходим от нашего беспокойного образа жизни и отправляемся в маленькое местечко, где, если вы знамениты, все знают ваше имя. И где у каждого есть пляжный домик стоимостью в несколько миллионов долларов.

Правильно, в Хэмптонс.

Будучи калифорнийцем, я обожаю передышки. Куча трудоголиков стекается в причудливые пляжные города, подальше от суеты и шума мегаполиса. Коллективный выдох сотрясает сообщество, когда каждый уезжает на длинные выходные, чтобы напялить широкополые шляпы от солнца и шорты с рисунком лобстера.

Я купил дом в Монтоке год назад, отличная сделка на два миллиона. Это крытый дранкой старый дом в стиле нантакет, окрашенный в темно-серый цвет, благодаря которому тот кажется состаренным. Внутри преобладают белые и кремовые тона, а через огромное окно виден бесконечный бассейн и личный пляж.

Кажется, владеть домом с четырьмя спальнями несколько излишне, ведь я одинокий парень, живущий в нем от силы восемь недель в году. Но... почему-то мне очень важно показать себя и стать частью летней толпы. Хэмптонс не только для отдыха. Здесь отлично налаживаются отношения и заключаются сделки.

Потому я в первые же официальные выходные сезона или во вторую неделю июля, известную всем как священную, одет во все белое. На вечеринке, на которую все хотят попасть, но куда приглашают только избранную сотню. Показать себя и посмотреть других. Кто-то на это вечеринке собирает самые пикантные сплетни.

Я же охочусь на нового партнера, который поможет профинансировать мое последнее детище.

— Знаешь, я могу помочь начать разговор. — Бринн посылает мне улыбку и берет под руку своей загорелой и гладкой рукой.

Я поворачиваюсь, и взгляд натыкается на рыжеволосую бестию. Бринн — ходячий секс на палочке. Длинные пламенные локоны, выразительные высокие скулы, искрящиеся зеленые глаза и фигура «песочные часы», завернутая в белое короткое платье, больше похожее на бодиарт.

Она из тех, с кем я время от времени сплю. Она местная и постоянно бывает на подобных вечеринках. Мы не виделись около года, но, когда она узнала, что я в Хэмптонсе, и позвала меня поужинать, я понял — она будет отличной спутницей на Белой вечеринке. Бринн может флиртовать с кем угодно, даже с престарелыми извращенцами, контролирующими венчурные фонды города. Именно с ними мне сегодня нужно пообщаться.

— Прошу, начни, — воркую я ей на ухо, размещая руку в самом низу ее поясницы.

Если вечер пойдет как надо, я закрою две сделки.

Бринн медленной походкой направляется к знакомому мне мужчине. К высокому, пузатому человеку с черными волосами, которые, как все знают, он красит. Синклер Уеллс. Он владеет одним из крупнейших биржевых и инвестиционных фондов на Манхэттене, если не в стране.

— Привет, сахарок. Кажется, тебе скучно. — Когда тот оборачивается, она надувает губы, и в глазах мужчины виднеется проблеск запретных мыслей.

— Ну как мне может быть скучно, когда со мной говорит прекрасная женщина вроде тебя?

Синклер, чье настоящее имя Сальваторе, скользкий итальяшка с настолько жирными волосами, что в них можно было бы пожарить курицу. Он без разрешения Бринн берет ее руку и целует.

— Синклер. — Я протягиваю руку и киваю, потому что он и так знает, кто я.

— Андерс, здравствуй! Приятно встретиться с тобой. Эта чудесная леди с тобой?

Он выуживает информацию, чтобы понять, сможет ли засадить в нее свой член. Не то чтобы она подписалась бы на такое. Бринн прекрасно умеет ладить с разными людьми, но в койку ложится только к привлекательным богачам.

— Сегодня она моя спутница, но вообще мы просто друзья. Как поживаешь? — Мне нужно хотя бы недолго послушать его омерзительные истории, чтобы перейти к теме, которая интересна мне.

Синклер, само собой, начинает с рассказа о последних вложениях. О новейшей технологии для зубной гигиены: зубной щетке, чистящей зубы настолько хорошо, что клиенту не нужно будет вкладываться в стоматологическую страховку. О новой линии спортивной экипировки, которую тестируют знаменитости в те самые мгновения, что мы говорим. Он вещает о недавней поездке в тахасский стрип-клуб и только приобретенном доме в Аспене.

Когда слово наконец переходит ко мне, я не упускаю возможность.

— Я хотел поговорить о новой идее, и как ты можешь помочь. У меня намечается кое-что крупное, и, мне кажется, лишь ты способен увидеть потенциал этой задумки.

Я сразу перехожу к торговой стратегии, не тяну кота за яйца. Если он согласится, то ему понадобится эта информация. На данном этапе моей карьеры мне не нужно продавать идеи, люди и так знают, кто я. Это не бахвальство, а обычная констатация факта. Я исполнитель, какого еще поискать, а все прежние инвесторы преумножили свои деньги втрое.

Синклер поднимает руку, останавливая мою мысль.

— Погоди-ка, Оливер. Уверен, твоя идея принесет миллиарды, но сейчас я перегружен. Я бы с радостью вел с тобой бизнес, но сейчас не могу. Но удачи тебе!

Жирный ублюдок уходит, глазами пожирая девицу в обтягивающем платье, которая стоит с другой стороны двора.

— Твою мать. — Я руками провожу по кучерявым темным волосам и вздыхаю, осознавая, что так легко, как мне казалось, не будет.

— Не дуйся, красавчик. Давай выпьем по рюмке, чтобы расслабиться, и отправимся к следующему богатому старикашке.

Бринн хватает меня за руку, и я следую за ней к бару, неохотно соглашаясь выпивать, но одновременно так в этом нуждаясь. Она заказывает нам «Джонни Уолкер Блю» и, обнимая меня, прижимается до тех пор, пока я не начинаю тереться о ее худое тело. Она слишком тощая, и мыслями я уношусь к изгибам Джеммы. Как они выпирают и углубляются, как ее задница, бедра и грудь качаются, когда Джемма извивается или скачет на моем члене.

Господи, я всего-то дважды переспал с ней и несколько раз поговорил. Я вспоминаю секс с ней, потому что он был хорош. И потому что Джемма не задает вопросов и не нуждается в обещаниях.

Мы с Бринн выпили по рюмке и направились к следующему инвестору, немцу, владеющему почти всей недвижимостью на Уолл-Стрит. Но и он не заинтересовался в моем новом проекте, и тогда я обратил внимание, что Бринн принялась за четвертый джин с тоником.

К третьему нашему собеседнику она уже идет пошатываясь и искрится невероятной дружелюбностью. Хотя этого почти никто не замечает, ведь половина присутствующих подвыпившие еще с полудня, однако сейчас только девять вечера, а она почти что ублажает меня рукой через штаны.

— Ладно, Бринн... угомонись. — Я слегка посмеиваюсь и убираю ее руку.

Но Бринн не понимает намека и прижимается ко мне всем телом, она хихикает и ногтями впивается в мою задницу.

— Ну же, Оливер, трахни меня где-нибудь в этом огромном доме. Сам знаешь, что хочешь этого.

Вообще-то, мысль о том, чтобы войти в эту поистине сладкую киску — уж мне ли не знать — не находит во мне никакого отклика. Я пришел сюда закрыть сделку, и рыжеволосая девица на моем члене в план не входила. Мне нужен партнер для моего дела, которое станет крупнейшим проектом в моей карьере.

— Не сегодня, дорогая. Не в настроении.

Я снова отстраняюсь и поправляю белую пуговицу, которую Бринн пыталась расстегнуть и на которую пролила выпивку.

Она что-то произносит, и я только сейчас обращаю внимание на ее широко распахнутые глаза, замечая, насколько она пьяна.

— Но ты всегда в настроении. Неважно, Оливер, именно поэтому мы не виделись год. Ты обманул меня, ты обманываешь каждую женщину. Используешь нас, а потом бросаешь, потому что твой драгоценный долбаный бизнес значит для тебя больше, чем будет значить любая женщина.

Она выплевывает слова, и на нас начинают оборачиваться. Мне нужно выбраться из этой ситуации. Сейчас же.

Я осматриваюсь, надеясь, что никто важный нас не слушал. И вижу человека, который, по моему мнению, настолько выбивается из общей массы, что я не смог не выдавить ее имя.

— Джемма?

Моя дорога к отступлению с загаром и каштановыми волосами поворачивает голову, а светловолосая... семья, или с кем там она, сияет широкими улыбками.

Она бежит ко мне, а ее буфера качаются под кофточкой с обнаженной спиной. Когда она оказывается рядом, то своей маленькой ручкой хватается за мое предплечье, а ее персиково-ванильный запах окутывает мое тело.

— Я тебе говорила, что ты похож на мираж в пустыне? Спасибо, Оливер. Уведи меня от этих людей, прежде чем они высосут мой мозг и уволокут в Плезантвиль.

Глава двенадцатая

ДЖЕММА

Пятью часами ранее

Несмотря на невообразимо смехотворную личную и романтическую жизнь, в профессии я трудолюбивая пробивная девушка, каждый день работающая на пределе возможностей.

В офисе работаю до зубовного скрежета. Буквально, ведь в иной день мне кажется, что я стерла зубы до кровоточащих десен, столько обязательств на себя взяла. На этой неделе я предложила сделать первую редакцию ежемесячной колонки-обзора косметических продуктов, лишь бы впечатлить босса «Фемм». Еще написала две статьи, довела их до лоска, чтобы Медузе не к чему были придраться, посетила три презентации новых косметических линеек, записала и отредактировала два туториала об офисной работе и начала подготовку к ежегодному осеннему Балу Красоты «Фемм».

Я почти не вставала из-за стола, ела салат с заправкой во время изучения нового парфюма или растирания теней на руке и каждый вечер уходила самая последняя. Я обожаю свою работу, отлично ее делаю и могу сама себя обеспечить. Если я чего-то хочу, я это покупаю. Не сказала бы, что хочу кричать об этом с крыш, но я независимая женщина.

Но... у независимости есть свои недостатки. Безусловно, я могу себе позволить аренду жилья на Манхэттене и пару туфель по неоправданно высокой цене. Выбираюсь куда-то на выходные, часто ем в кафе, оплачиваю слишком дорогие курсы по пилатесу.

Но я не могу себе позволить дом в Хэмптонсе. Даже аренду домика с компанией друзей на выходные летом.

Потому, стоило симпатичному парню пригласить меня на первое свидание на выходные в его дом в Монтоке, когда идет официальное открытие сезона, я даже не задумалась об отказе.

— Спасибо, что согласилась поехать со мной, будет очень весело. Особенно теперь, когда ты рядом.

Дин Фронтеро улыбается мне и перемещает свою крупную ладонь с коробки передач «Мерседеса» на мою руку, чтобы сжать ее, как будто предвкушая чудесные два дня.

И если я дам пасть своей защитной маске хоть на минуту, то он увидит, что и я жду того же. Мне недавно пришлось побывать на кошмарных свиданиях, познакомиться с худшей стороной городских мужчин и понять, что любовь на Манхэттене покоится под канализационными нечистотами. Но три дня назад я познакомилась с Дином, и мы отлично поладили.

В нем было все, что я ищу. Очарование, привлекательность, самостоятельность, наличие постоянной работы. Он работает в офисе окружного прокурора, и когда я не представляю его в своем любимом сериале о расследовании преступлений, то любуюсь его внешностью а-ля Кеннеди. Дин американец-блондин с выразительными ямочками, и очевидно, что он пользуется одеколоном «Поло».

Он мне понравился, и нам весело. У нас был приятный разговор, и парень показался мне приземленным.

— Я тоже так думаю и рада, что мы едем на пляж. Мои пальцы не касались песка слишком долго. Так чем мы сегодня займемся? — Я срываю нитку со своего нового бело-голубого сарафана.

Так как я не могу себе позволить дом в Хэмптонсе, я там бываю не часто. Следовательно, у меня нет подходящего гардероба. Узнав, что отправляюсь именно туда, я в срочном порядке рванула в «Блумингдейл» и скупила всю приличную белую одежду на бретельках, какую смогла найти на полках.

Может, я и превысила кредитный лимит на карте, ну или приблизилась к нему, но устоять перед шармом Хэмптонса невозможно. Иногда, как женщина, я понимаю, что мой счет не в порядке. Но мне все равно нужны сандалии «Стив Мэдден». А раз эта пара обуви может улучшить мою жизнь, это просто инвестиция.

— Я отведу тебя на Белую вечеринку. Иногда там весело, иногда скучно. Слышал, сегодня там будет знаменитый диджей, так что должно быть неплохо. Если все будет паршиво, мы сможем прогуляться по пляжу и вернуться домой. Люди, устраивающие эту ежегодную вечеринку, наши соседи.

Дин включает поворотник, чтобы проехать в Монток, а я в душе ликую. Я слышала о Белой вечеринке. Это самая эксклюзивная, скандально знаменитая вечеринка во всем Хэмптонсе, что уж говорить о Нью-Йорке. Я потолкаюсь локтями с элитой Манхэттена, может, даже с какими-нибудь иностранцами. Они сохраняют статус-кво и видели мир, о котором девушка из Нью-Джерси может только мечтать. Я с нетерпением жду не только куда более близкого знакомства с Дином, чтобы начать что-то новое и романтичное, но и взбудоражена возможностью взглянуть за кулисы, посмотреть, как живут другие люди.

— Все и правда надевают белое? Или кто-то приходит во всем черном и начинается шумиха? Все смотрят на нее, а она, как Золушка, забывает кинжал на ступеньках бассейна? — Знаю, я тараторю, когда нервничаю.

А поездка в хорошей машине со знойным парнем к его многомиллионному дому равносильна той степени нервозности, когда выламывают руки и хрустят костями.

Дин глядит на меня с полуулыбкой.

— Ты уморительная, знаешь? Но не думаю, что эта машина превратится в тыкву, я слишком много за нее выложил. Но мы можем найти в Монтоке лошадей, если захочешь приехать на карете.

Сексуальный и способен поддерживать шутливые беседы. Есть. Дальше он рассказывает о том, что перенес операцию по уменьшению члена, но тот все равно остался двадцать четыре сантиметра в длину. Да он может везти меня сразу в муниципалитет и надевать кольцо на палец левой руки, если захочет.

Не забегай вперед, Джемма. Нужно помнить о наставлениях Оливера и рассуждать здраво. Никто не хочет Тейлор Свифт из клипа «Blank Space». Но если нужно, я могу быть безумной...

Как я полагаю, Дин выезжает на главную дорогу Монтока, ведь я здесь никогда не была. Мы движемся по изолированной трассе и приближаемся к роскошным домам. Я опускаю окно и чувствую соленый запах океана. Этот аромат успокаивает мои нервы, и до меня доходит, что нужно расслабиться и провести эти выходные как следует.

Через несколько минут мы съезжаем с дороги, заполненной зеленью и песком, и продолжаем путь по гравийной дорожке с растущими вокруг деревьями. Мы как будто на волшебной земле, где в выходные живут богатые люди, питающиеся икрой и пьющие просекко. Пейзаж ошеломляющий, воздух пахнет морем, во всем заметно... изобилие. Чувствую себя сказочной принцессой.

— Дом, милый дом, — доносится до моих неслышащих ушей глубокий голос Дина.

Ведь я слишком занята созерцанием самого прелестного, огромного и охренительно потрясающего дома из возможных. Он абсолютно белый, его фасад напоминает старомодную популярную отделку пляжных домов. Все окна в нем практически от пола до потолка, а цветущие деревья и кусты нависают над садами. Садовые решетки и милый стриженый газон создают точечные акценты по саду, а в это время дня я могу видеть дом насквозь.

За ним виднеется крутой обрыв и ревущий океан.

— Дин. Ты разыгрываешь меня. — Ничего не могу с собой поделать, я фанатею от места, куда он меня привез.

— Что? Тебе не нравится? Ладно, думаю, мы можем вернуться на Манхэттен. — Он имитирует включение двигателя, после чего я бью его по руке.

В ответ на мой шлепок Дин начинает хохотать.

— Не смей отвозить нас в этот противный город. Я никогда отсюда не уезду. — Я не жду, когда он попросит меня выйти из машины, ступаю на гравийную дорожку и вытягиваюсь всем телом до хруста костей.

— Похоже, это значит, что ты проведешь со мной много времени. — Он оглядывает меня темно-карими глазами, и по моему позвоночнику пробегают мурашки.

Да я бы не возражала провести вечность с этим мужчиной да в этом доме. Эта мысль меня и шокирует, и восторгает. Мы практически не знакомы, но, судя по тому, что я узнала, я живу в собственной романтической новелле.

Может, Оливер ошибся. Может, Прекрасный принц существует.

Дин из багажника хватает наши сумки и направляется к парадному входу. Он открывает двери, толкает их и пускает меня в очаровательный холл его хэмптонского дома. Внутри очень изысканное и гладкое оформление, великолепное и местами похожее на статью из журнала «Дом и Сад».

Он показывает мне дом, и пока мы прогуливаемся, то тут и там нарочно касаемся друг друга. Ласка тут, флирт там. Я уже это говорила, но и он сам, и дом, и его поведение очаровательны. Я едва не падаю в обморок, когда он показывает мне гигантскую роскошную ванную и говорит, что, если хочу, могу ею воспользоваться.

— Я знаю, как женщины любят не спеша заниматься прической, макияжем или что вы там делаете, что потом выглядите, как супермодели. Встретимся на кухне, когда будешь готова. Не торопись. Расслабляйся.

Он оставляет меня в причудливой ванной комнате, и, когда уходит, я делаю пару легкомысленных кругов. Танцую, как счастливая девочка-подросток, но мне плевать. У меня джекпот, а этот вечер и выходные только начались.

Я набираю ванну с пеной, мою тело и волосы дорогущими косметическими продуктами. Будет грубо кое-что забросить себе в сумку и увезти домой?

После расслабляющего отдыха разделяю волосы и сушу их феном так, чтобы получились длинные шелковистые волны. Ни один тренер не даст упражнений на руки сложнее, чем укладка волос круглой расческой.

Мой макияж идеален, еще один хороший признак отличного вечернего свидания. Я нервничаю, но не настолько, чтобы одна стрелка получилась хорошо, а вторая размазалась так, словно кто-то ударил меня по лицу. Обе вытянутые стрелки получились идеальными, а в мире женщин это как если бы сам Бог благословил вас своим присутствием.

Когда я надеваю на себя наряд, то лучусь такой уверенностью, что сама Бьенс отвесила бы мне поклон. Для сегодняшнего вечера я выбрала самый ошеломительный наряд, который подчеркивает все что нужно. И скрывает то, чего видеть не следует. Я выбрала белый комбинезон-ромпер с V-образным вырезом и милыми кружевными коротенькими рукавами. Я прелестная, но хитрая, сексапильная, но изысканная. Благодаря шортам открыты ноги, которые могли быть более загорелыми, но все равно выглядят отлично, почему я и осмеливаюсь пойти в ярко-красных босоножках на танкетке.

Я смотрю на себя в зеркало в последний раз, проверяю золотую цепочку и внезапно слышу голоса, доносящиеся с первого этажа. Удивленная, я приоткрываю дверь и прислушиваюсь. Странно, мне казалось, мы с Дином проведем эти выходные вдвоем, и я тут же чувствую разочарование. А так хотелось, чтобы этим вечером, когда мы не будем исполнять социальный долг, он был только в моем распоряжении. То, что он меня не предупредил, немного раздражает.

Но потом возникает другая мысль. Может, он пригласил нескольких друзей, чтобы выпить перед вечеринкой? В этом случае он хочет меня с ними познакомить. Не позволю сердцу трепыхаться зря из-за бесконечных предположений. Однако не могу сдержать дрожь от предвкушения, ведь, если парень хочет вас показать, это всегда хороший знак.

Я решаю, что пришло время дебютировать, и спускаюсь по лестнице на звук голосов.

Вот только зайдя на кухню, я в куда большем смятении, чем была находясь наверху.

— А вот и она. — Дин мне тепло улыбается, и я силой заставляю себя натянуть на лицо маску веселости, хотя на самом деле ужасно паникую.

Потому что двое взрослых людей у кухонного стола не похожи на друзей. Они изумительно похожи на Дина, и я тут же понимаю, что это, должно быть, его родители.

Ну какого черта лысого?

— Мам, пап... Я хочу вас познакомить с Джеммой. — Дин кладет руку мне на поясницу и подталкивает вперед.

Боже мой. Я протягиваю руку, заставляя себя оставаться спокойной.

— Здравствуйте... Приятно с вами познакомиться.

Его мама, блондинка, у которой на каждом запястье и в каждой мочке уха по украшению от «Картье», отвечает мне рукопожатием.

— Рада знакомству, дорогая. Мы были ошеломлены, когда Дин сказал, что привезет тебя в наш дом!

Не успеваю я ответить, как его отец, точная копия сына, обходит меня.

— Наш сын не часто приводит девушек домой, так что я понял, что ты особенная. Пока ты здесь, чувствуй себя как дома.

Я поворачиваюсь к Дину, а в моей голове тем временем словно голосит сигнализация.

— Это дом твоей семьи? — Я пытаюсь спросить так, чтобы это прозвучало не обидно.

Они все начинают хохотать, у меня же по спине пробегает холодок. Эта семейка точно из Стэпфорда¹².

— Ну конечно, — отвечает Дин и приобнимает меня, словно я само очарование. — Это дом отца и матери, но я приезжаю сюда практически каждые выходные. Они не отставали от меня всю неделю и решили приехать познакомиться с тобой, чтобы провести время с нами.

— Всю неделю? — Все происходящее на этой кухне в Хэмптонсе настолько непостижимо, что мой мозг просто не справляется с получаемой информацией.

— Ну да, я живу с родителями в Верхнем Ист-Сайде. Да ладно тебе, Джем, не думала же ты, что я могу себе позволить квартиру в том районе.

Они дружно смеются, а я чувствую накатывающую тошноту. Я и не подозревала, что Дин из парней, которые никогда не вылетают из гнезда. Похоже, мой радар дал сбой, но в последнее время он так часто ошибался, что, вероятнее всего, мне стоит отдохнуть от свиданий около года.

— Я так жду сегодняшнюю Белую вечеринку, и мне так нравится твой наряд! Итак, дорогая, позволим мужчинам выпить и поболтать. Не терпится узнать тебя получше! — Его мать, представившаяся Джинни, берет меня под руку и тащит к барной тележке в столовой.

Я слишком ошеломлена, чтобы чувствовать гнев или раздражение. Все мои ожидания от этих выходных накрылись медным тазом, я застряла с парочкой родителей, которые, без сомнения, хотят женить своего сына на первой же симпатичной и воспитанной девушке, которую тот найдет. Дин определенно мошенник. Он ввел меня в заблуждение насчет дома, обвел вокруг пальца во время бесед и, получается, дурил на первом свидании. Я тогда подумала, что он самостоятельный, ответственный, привлекательный взрослый мужчина.

В реальности же он чувак, живущий в подвале у родителей. Если великолепный Манхэттен можно назвать квартирой, а роскошный дом в Хэмптонсе — подвалом.

Пока я выпиваю с родителями парня, с которым сходила на полтора свидания, я двигаюсь на автомате. По крайней мере, мне так кажется, потому что мой мозг занят планированием бегства. Мне действительно придется идти на вечеринку с этими людьми? Джинни только что лизнула платок и стерла пятнышко со щеки Дина?

Боже, я ни за что не останусь на ночь в этом доме.

Я прихожу в себя, когда кто-то из обслуживающего персонала помогает мне выйти из машины у еще большего дома. С заднего двора доносится музыка, а вместо красной дорожки ко входу тянется, естественно, белая. Стоящий у двери официант вручает нам четверым по пенистому белому напитку, и я выпиваю свой залпом, даже не спрашивая, что это. Только благодаря алкоголю мне удастся пережить этот вечер.

— Ну, дорогуша, тебе нравится этот бриллиант? Потому что, понимаешь ли, у меня есть похожий, и из него можно было бы сделать обручальное кольцо. — Джинни хихикает.

Господи боже, ну твою мать.

Прежде чем войти в дом, я хватаю еще один бокал. Я бы заплатила за любую красную жидкость. Могу ли я сымитировать собственное убийство или использовать отговорку про месячные, лишь бы сбежать от этих людей?

Глава тринадцатая

ОЛИВЕР

— Даже так мы недостаточно далеко. Нужен грузовой фургон и расстояние в две страны.

Песок хрустит под нашими ногами, земля их холодит, а океан беззаботно шумит под ночным звездным небом.

Джемма идет рядом и несет свои огненно-красные туфли. Перед нами тянется пляж, а из домов, расположившихся вдоль берега, до наших ушей доносится музыка с вечеринок и громкий смех.

— Как ты вообще привязала к себе этого Дина? — Я знаю этого парня, потому что мы вертимся в одних кругах, и, даже будучи мужчиной, предпочитаю держаться от него подальше. От его улыбки веет жуткой энергетикой маменькиного сыночка.

Джемма вздрагивает, подергивая загорелыми плечами; от света луны ее волосы кажутся рыжеватыми.

— Прошу, не говори так. Слишком рано. Я думала, что прекрасно проведу выходные. Наедине с парнем в хэмптонском доме; пляж, ванна с пеной и завтрак. Я возлагала столько надежд.

Стоит отдать ей должное, она настойчива. А мне нравятся трудяги.

— У тебя все еще есть я. Я парень с домом в Хэмптонсе.

И сейчас мне плевать, какое сообщение я посылаю. У меня был паршивый вечер, и, когда женщина, призванная помочь мне заключить сделку, напилась и начала приставать, тот стал еще хуже. Да и Джемму практически похитила семья генетически совершенныхпришельцев.

Мне хочется отыметь ее по первое число, а потом, возможно, съесть кусок полуночной пиццы. Это же Джемма, она все поймет правильно. Правда же?

— Ладно. Думаю, ты подойдешь. Только если я смогу принять ванну с пеной. — Джемма наклоняет голову и в ее белом клочке ткани становится похожей на какую-то морскую богиню.

Мой член уже пульсирует, и я понимаю, что за прошедшие полторы недели почти... соскучился по ее компании. Нечасто мне приходится сталкиваться с людьми, которым комфортно со мной общаться. И я еще не встречал женщину настолько зрелую, чтобы она принимала то, чем занимаемся мы с Джеммой.

Я по лестнице увожу ее с пляжа в мой дом, и, когда мы оказываемся в темноте, ее маленькие пальчики переплетаются с моими. Пока я прикладываю палец к сканеру у входа, мы просто молчим и слушаем плеск волн.

— Колись, Андерс. Чем еще похвастаешься? Скажешь, что у тебя есть дом в Италии или Греции?

Мы входим в дом, и я начинаю включать свет.

— На Канарских островах, но ты была близко.

Я иду к холодильнику с вином, находящемуся в огромной белой кухне, и слышу доносящийся из-за спины тяжелый вздох.

— Так и почему мы до сих пор здесь? Летим туда. У тебя где-то должен быть личный самолет.

Джемма вертит головой и изучает черно-белый интерьер моего жилища в Монтоке. Я нечасто здесь бываю, обычно сдаю его, но мне нравится современный дизайн моего пляжного дома, да и здесь довольно умиротворенно.

— Теперь я понял, почему ты спишь со мной. Из-за денег. Так и знал, что это рано или поздно выяснится.

— Ну а как же. Зачем же еще? — Джемма невозмутима.

Отвлекаясь от откупоривания бутылки розе, бокал которого мне хотелось выпить перед сном, я направляюсь к ней, испытывая необходимость заткнуть этот маленький остроумный ротик.

Я прижимаю ее спиной к кухонному острову, и внутренний угол из отполированного дерева приостанавливает наш импульс, позволяя мне, однако, повернуть ее так, как мне было бы удобно. Я пробую улыбку на ее губах, после чего наклоняю голову и впиваюсь в ее рот, отчего мы оба выдыхаем с облегчением. Давно я ее не вкушал, давно наши языки не переплетались, и ощущения...

Охренительно потрясающие. Джемма проводит руками по моей спине, забирается под рубашку и ногтями легонько царапает кожу. Мне хочется трогать ее везде, хочется, чтобы она лежала подо мной, но я не в силах убрать ладони с ее подбородка и шеи. Я набрасываюсь на ее рот, как голодающий человек, и пальцами вожу по гладкой коже ее лица.

Лишь благодаря одним поцелуям мой член становится тверже свинцовой трубы, и на подсознательном уровне я понимаю, что так долго мы еще не целовались. Прежде мы не тратили время на прелюдии и формальности. Только жесткий, реальный трах. Взаимное получение оргазмов.

Но сегодня все как будто иначе. Несмотря на все предупреждения и то, что я всего-навсего ее развлечение на выходные... все кажется настоящим.

Мои сердце и разум в абсолютной панике. Мне на самом деле нравится девушка, с которой я сплю. Я уважаю ее и забочусь о ней. Она мне симпатична настолько, что нужно бы быть осторожнее, но я парень, а мы охренительно тупы, когда дело касается отношений. Я даже не хочу отношений. Не знаю, что пытается просчитать мой мозг двенадцатилетнего, потому просто прекращаю эти мысли и сосредотачиваюсь на том, чтобы доставить Джемме несколько оргазмов.

— Это было... неожиданно. Но неплохо. — Джемма прерывает наш поцелуй, и я вижу, что ее взгляд помутился из-за возбуждения и шампанского.

Еще я вижу в ее глазах надежду. Она даже может не догадываться, что та живет в ней. Сейчас я слишком заведен, мне нужно забыть о неудачах, постигших меня на Белой вечеринке, потому я не настроен читать ей лекции о том, что между нами происходит, и отсылать в свою комнату. Я буду козлом, но сегодня мне плевать.

— Может, Хэмптонс будет для нас Вегасом? Что случается здесь, остается здесь?

Я обращаюсь к ней или к себе?

Джемма медленно кивает и хватается за мой ремень.

— Пускай.

И с этого мгновения события развиваются невероятно стремительно. Мы вцепляемся в одежду друг друга, белый материал летит на пол кухни, а мы стонем и глубоко дышим, становясь все ближе. Джемма стоит, и я ввожу в нее пальцы, другой рукой сильно массируя каждый из сосков. Она же занимается моим членом и шарами, потягивая их и лаская. Я понимаю, что Джемма близко к пику, когда ей больше не удается сжимать мой член, и хоть у меня начинает сводить руку, я трахаю ее пальцами, пока она практически не ложится спиной на стол, кончая так сладостно.

В отличие от наших прошлых занятий сексом, на этот раз единственным, что я произнес до, во время и после, это:

— Я только что заставил тебя кончить, как Моисей развел море. Теперь я собираюсь поднять тебя на этот стол и трахать до тех пор, пока ты не забудешь свое имя. Не имитируй, Джемма. Между тобой и мной все по-настоящему. Понимаешь?

Мой член подрагивает, пока я раскатываю по нему презерватив, ожидая от Джеммы кивка. И когда она наконец кивает, у меня сносит крышу.

Глава четырнадцатая

ДЖЕММА

Что может выглядеть лучше, чем кухонный стол, заваленный заполненными доверху коробками с китайской едой?

Обнаженный мужчина, сидящий на столе, который завален заполненными доверху коробками с китайской едой.

— Эти креветки ло-мейн точно лучшие. — Я подношу к лицу палочки, полные лапши, голой задницей рассевшись на холодной поверхности мраморного стола.

— Нет же! Свиной шашлык неподражаем. Даже в городе не найти такой китайской еды. — Оливер откусывает кусок мяса, и я вспоминаю все то, что он недавно проделывал со мной этим ртом.

Конечно, он прав. Вкуснее блюд азиатской кухни я не ела. Похоже, если ты богатый, то непонятные люди могут доставить еду к твоему уединенному, отдаленному дому в Монтоке даже в два часа ночи.

— Ты невероятная. — Не выпуская из рук пустую шпажку, я поднимаю голову и натыкаюсь на пристальный взгляд голубых глаз.

— Ты бросаешься громкими словами. — Я игнорирую Оливера, наслаждаясь состоянием после оргазма, и подпитываю его курицей в кисло-сладком соусе.

— Да нет же, послушай. Мне нравятся цифры и наука. Так что большинство девушек, с которыми я... В общем, они ни за что бы не сидели с голым задом, поглощая китайскую еду. Да они бы и китайскую еду есть не стали. И им всегда необходимо прикрыться простынями или моей рубашкой, ну или еще какой-нибудь фигней, лишь бы не показывать свое сексуальное, потрясающее тело.

Я хмурюсь.

— Ладно, правило номер один: не упоминай тела других женщин перед обнаженной девушкой, сидящей в полуметре от тебя.

Оливер наклоняет голову и кормит меня креветкой, зажатой между его палочками.

— Принято к сведению, прости. Но ты же понимаешь, о чем я. Почему так? И почему ты не чувствуешь потребность сделать что-то подобное? Ты невероятная.

Я снова гляжу на него, легко посмеиваясь из-за вида его сморщенного члена. Насколько же он отличается, когда твердый и жестко вколачивается в меня.

— Я такая только с тобой.

Мы оба застываем от осознания того, что я только что сказала. В воздухе разливается неловкость, а я пытаюсь избавиться от ощущения, что произнесенное мною является истиной. Мне и правда никогда не было так комфортно с другим парнем... как с ним.

Я лихорадочно размышляю, пытаясь придумать, как развить его мысль, но при этом избавить нас от напряжения, нависшего над китайской едой.

— Я имею в виду... что с тобой я не чувствую никакого давления, ведь знаю, что будет дальше. Мне не нужно играть в застенчивость или притворяться, будто я не ем еду навынос, лишь бы заставить тебя думать, что я помешана на здоровье, каждый день на два часа хожу в зал и съедаю пять миндалин, после чего наедаюсь. Женщины, которые стараются впечатлить мужчину, чтобы добиться от него большего, чем жалкое свидание и знакомство на одну ночь, не вываливают все и сразу. Мы хотим оставаться соблазнительными и таинственными, пока вы не попадетесь на крючок, как рыбки. Я бы ни за что не стала себя вести так с парнем, от которого хотела бы серьезных отношений.

У Оливера непроницаемое выражение лица, а в тех местах, где я хваталась за его волосы, его кофейного цвета кучеряшки торчат в разные стороны.

— Почему ты продолжаешь пытаться? Даже после всех этих ужасных свиданий с отвратительными парнями.

Он тянется через стол, и его подтянутое, загорелое тело привлекает мое внимание. После перекуса я определенно готова ко второму раунду. Вообще, он довел меня до оргазма дважды... число, к которому не приблизился еще ни один мужчина. С Оливером я могу говорить что угодно, могу сообщать ему о том, чего хочу или в чем нуждаюсь, и вместо того чтобы обидеться на мои замечания, он еще сильнее заводится благодаря моей честности. Если кто и невероятный, то это он.

Я пожимаю плечами.

— Я романтик и верю в любовь. Думаю, у каждого есть своя идеальная половинка, и я пытаюсь найти свою.

У меня не хватает решительности поднять на него глаза после этих слов, потому что мне не хочется видеть его осуждение. На секунду становится тихо, и слышен только шум волн, омывающих берег всего в нескольких метрах от нас.

— Уже поздно, пора идти в постель. — Оливер приступает к уборке последствий нашего позднего поедалова.

Зевая, я киваю.

— Мне не в чем спать. Твою мать! Все мои вещи в том жутком доме. Что мне делать?

Соскакивая со стола, я оцениваю прекрасный вид Оливера сзади, пока он собирает еду; его задницей можно любоваться вечно.

— Утром я отвезу тебя туда, и мы заберем твои вещи. Они немного не в себе, но не серийные убийцы.

— Это ты так думаешь... — бормочу я тихонько, но так, чтобы он услышал.

Мы собираем еду вместе, и я не знаю, что делать дальше. Попросить у него футболку, чтобы спать в ней? Я буду в отдельной спальне? Здесь должно быть несколько спален. Ради всего святого, парень владеет чертовой империей.

— Не хочешь ли... то есть ты можешь спать в моей кровати. Если хочешь... — Оливер поворачивается ко мне, когда мы поднимаемся по лестнице.

Для такого властного мужчины в постели он до нелепого неуклюжий, когда речь заходит о чем-то другом, кроме всепоглощающей похоти.

— Я не против, мне подходит. — И это так. Потому что было бы странно, если бы мы спали в разных комнатах. Правда же?

Оливер не берет меня за руку, просто идет чуть впереди и потом сворачивает в коридор. Даже наверху каждая стена в сущности является окном с потрясающим видом на пляж и океан. Он поворачивает к комнате с двойной дверью и открывает одну из них. Я следую за ним и принимаюсь рассматривать спальню в темноте. Все оформлено в белом цвете: просто, но элегантно, с элементами пляжного шика. И весь его дом такой, он чудесный... но еще в нем чувствуется уют, которого не было в доме Дина.

Без лишних слов Оливер включает лампочку на прикроватном столе и направляется к комоду, из которого вытаскивает по паре боксеров и футболок. Он протягивает мне одежду и белье, и я с радостью одеваюсь. Обычно я сплю голой, но сейчас не время сообщать об этом. Сейчас вообще как будто не время для разговоров.

Мы забираемся под белые простыни и покрывало: он слева, а я справа. Оливер выключает лампу и перекатывается на свою сторону, спиной ко мне.

— Доброй ночи, Джемма.

Я тоже поворачиваюсь к нему спиной.

— Спокойной ночи.

Между нами невероятное напряжение, и оно не спадает еще следующие полчаса, за которые, могу с уверенностью сказать, Оливер тоже не заснул. Все невероятно неловко, но я не могу об этом сказать, потому что не хочу, чтобы все стало еще куда более странно.

Это первый раз, когда мы действительно спим вместе. И это самое формальное и наименее приятное взаимодействие из всех, что у нас были.

Глава пятнадцатая

ДЖЕММА

— Чем займешься в выходные?

Рывок.

Я резко втягиваю воздух и пытаюсь не закричать или не выблевать свои внутренности.

— Ну, наверное, наведаюсь в новый клуб на Семьдесят второй. — Мой голос дрожит.

Рывок.

Господи боже! Жутко жжет, а когда Рози льет горячий воск на мой лобок, становится в четыре раза хуже.

— Хочешь, чтобы я повыдергивала крошечные волоски?

Хотела ли я, чтобы она щипала мою промежность и истязала ее, выдирая из моего тела лобковые волосы? Черта с два. Но я решаю оставить эту мысль при себе.

— Да, пожалуйста. — По крайней мере, кошмарнейшая часть позади. Когда она обрабатывала половые губы, казалось, будто кто-то выдирает кусочки плоти.

Технически, полагаю, так и было. Я раз в четыре недели делаю бразильскую стрижку, и пыточная, в которой я лежу, по сути одновременно и ад, и рай. Я нервничаю во время каждого визита, но обожаю мягкий и гладкий результат.

— Готово. Сыворотку от вросших волосков?

— Ты все прекрасно знаешь.

Это первопричина начала походов на восковую эпиляцию. Один вросший волосок после бритья, и я сломя голову помчалась в салон. Эта сволочь болела, мне потом неделю приходилось сидеть на надувном пончике.

Сэм уже ждала меня в приемной.

— Это паскуды беспощадны.

Она мягко постукивает по паховой области, и я прекрасно ее понимаю. Жгучая боль, но от мысли, что все закончилось, немного легче.

— Идем прогуляемся по парку. — Сэм вылетает из салона, и в это субботнее июньское утро у нее довольно приподнятое настроение.

Я не собираюсь ей его портить. Снаружи красиво, центральный парк, наверное, прекрасен в это время суток. Город практически опустел, все его жители сбежали в Хэмптонс или в другие места, где находятся их загородные дома. После сложной трудовой недели мне хочется взять рожок мороженого и просто сесть у пруда.

Центральный парк не заполнен людьми, как это бывает весной, но в это время можно заметить немногочисленных бегунов и местные спортивные команды. Мы начинаем прогулку, подстраиваемся под шаг друг друга и проверяем наши фит-трекеры, прежде чем убрать телефоны в сумочки.

— Ты оплатила аренду? — Эта мысль закрадывается в мой мозг, пока я наблюдаю за парочкой, покупающей хот-доги в палатке.

— Да, и счет за кабельное. Слушай, это моя вина, что он вышел таким большим, я пьяная покупала показ «Дедпула» раз пять точно. Райан Рейнолдс просто охренительно сексуален. Я нажимала на паузу, чтобы попялиться на его задницу, наверное, каждые десять минут.

Я качаю головой, не веря своим ушам.

— Все нормально, просто в этом месяце ты вышла за рамки своей нормы. Ты должна мне бутылку «Рислинга».

Сэм ударяет своим кулаком по моему.

— Не то чтобы ты появлялась дома. Хэмптонс, работа, Оливер. Как будто у тебя на самом деле появился парень. Не становись одной из тех чокнутых, которые бросают друзей, как только им кажется, что они встретили того самого.

Мой шаг чуть сбивается.

— Не настолько часто я и отсутствую, верно же? Да и Оливер просто друг с пенисом. Мы приятели по сексу. Вот и все, мы же не живем вместе, и я не выкладываю тошнотворные парные селфи в «Инстаграм».

И это правда. После выходных в Хэмптонсе он съездил к тому сумасшедшему Дину и даже зашел за вещами в дом, потому что сама я трусила встречаться с ним и его семьей. Из-за того, что я укатила домой с другим парнем, их друзья наверняка распространили обо мне распутные слухи, но мне плевать.

Странное напряжение между мной и Оливером никуда не девалось, даже когда мы ехали домой, но он все равно настоял на том, чтобы довезти меня до Ист-Виллидж. Мы смущенно общались о его семье, его жизни в Калифорнии. Он узнавал о моих родителях, как проходило мое взросление в Нью-Джерси. Мы разговаривали на темы, которые обычно не обсуждали: светские детали и прочую чушь из разряда «узнать друг друга получше». Скучно не было, но не походило на наши добродушные подшучивания. Мы оба понимали, что, проведя ночь в одной постели, мы неким образом переступили черту. Я бы не сказала, что мои чувства к нему изменились, но, возможно, мы игнорировали тот простой факт, что нарушили условия договора.

Наше отношение к произошедшему, вероятнее всего, было сходным, но мы опасались говорить об этом вслух из страха сделать только хуже. Если о случившемся заговорить, напряжение станет реальным.

Спустя пять дней он написал мне, спрашивая, не хочу ли я прийти к нему около половины одиннадцатого вечера. Мне хотелось пойти, увидеться с ним, заняться сексом... потому я пошла. На протяжении всей дороги к нему у меня сводило желудок. Но когда я наконец вошла в его роскошную квартиру, увидела его, заговорила с ним... я решила, что, может, все надумала. Оливер был все тем же Оливером. Несколько минут мы подшучивали друг над другом, а потом перешли к сексу, и на этот раз в его постели — в миссионерской позе. Я кончила один раз, хоть и с некоторым трудом: он дал мне тереться о его таз, лежа под ним, ногами надавливая на его задницу. Все снова было в норме, и я была этому рада.

Сэм выслушивает меня, листая новости в своем телефоне. Только когда я отрываюсь на пару метров вперед, до меня доходит, что Сэм больше не идет рядом.

— Сэм, что...

— Не может. Твою мать. Этого быть. — Она таращится в телефон, словно в нем таится секрет, как похудеть без диет и упражнений.

— Чего? — Я возвращаюсь к ней, шлепая по темному асфальту.

Вместо ответа соседка тычет мне телефоном в лицо, и на его экране видна открытая страница «Инстаграма». Я подхожу ближе и, прищурившись, приглядываюсь к фотографии чьей-то руки. И на определенном пальце левой руки сверкает огромный камень. Он грушевидной формы и опоясан ореолом из бриллиантов. Главное, он огромный.

— Милый камешек, — комментирую я. Семь примерно таких у меня сохранено на стене в «Пинтересте».

— Да нет же, посмотри, чей он! — Сэм прыгает вверх и вниз, как бешеная собака.

Приглядываясь к экрану, я гляжу в верхней левый угол, где указан владелец фото.

Какого хрена?

— Зачем Мира выкладывает фото обручального кольца? — Я в невероятнейшем смятении.

— Потому что чудаковатый Джейс попросил ее выйти за него! Да это просто издевка! В каком же мире мы живем?! — Она вскидывает руки к небу, словно сам Господь пояснит ей это помешательство.

А что же касается меня? Я в шоке. По моим венам текут гнев и зависть, они заполняют меня, отравляя каждый мой орган. Мира обручена? Она знакома с этим парнем всего пару месяцев. Она даже не верит в брак!

— Как... Как это произошло? — Я заикаюсь, потому что не верю собственным глазам.

Сэм хохочет так, будто это хотя бы чуточку смешно.

— Ты же знаешь ее, она должна была это сделать. Либо так, либо вышла бы за кого-то тайно и рассказала бы нам только через три месяца. Кто знает, дойдет ли вообще дело до свадьбы?

Я не слышу ее из-за звенящей тишины в ушах. Я хожу на свидания все время. Я ищу, все время ищу, не прекращая занимаюсь поисками и всегда оказываюсь с худшими парнями из возможных: с отбросами, придурками или абсолютно непригодными для отношений экземплярами. А Мира... Долбаная Мира обручена и пойдет к алтарю раньше меня?! Девушка, у которой лесбийская пора длилась целый год! Девушка, которая ударялась в пьяные монологи в каждом баре, в который мы ходили. Монологи о том, что моногамия и брак переоценены, что мужчины средоточие зла, и что уж ее никогда нельзя будет причислить к «женщинам, рабыням системы».

Я, мать вашу, не могу поверить. Я должна радоваться за подругу, должна быть счастлива тому, что она нашла родственную душу и выходит замуж. Но та завистливая часть меня, которая нашептывает, будто я в итоге останусь одна, берет верх. Огромный зеленый монстр отравляет меня изнутри.

— Думаю, мне нужно пройтись. Одной, если не возражаешь. — Перед глазами все плывет.

Сэм глядит на меня, наконец замечая, какая на меня напала паника.

— Эй, Джем, это ничего не значит. Нам все еще по двадцать пять, это меньше среднего брачного возраста в наши дни. Ты еще не пожила, тебе не нужен мужчина, который свяжет тебя по рукам и ногам.

Но она ошибается. Мне очень нужен такой мужчина, даже больше, чем я могу себе в этом признаться. Само собой, я обожаю свою карьеру и подруг, мне нравится моя квартира. Но сердцем я ощущаю, что мне чего-то не хватает. Я слишком долго была одинока, и всегда мечтала о том, чтобы найти какого-нибудь парня, с которым можно было бы пройти через радости и горести, вместе состариться и поседеть. Может прозвучать глупо или излишне романтично, но я грежу именно о такой жизни.

— Я все это знаю. Просто... Мне нужно время. — Паническая атака еще не прошла, а сердце сковало завистью.

— Ладно, дай знать, если я могу как-то помочь. Просто напиши, если захочешь выпить или еще чего. Я люблю тебя. — Сэм обнимает меня, но понимает, что мне нужно побыть одной. Она хорошая подруга. Не то что я.

Как только она начинает шагать в другую сторону, я отправляюсь бесцельно бродить по парку. Лучи солнца пробиваются сквозь кроны деревьев, а дети хохочут, убегая от опекающих их родителей. На траве валяется парочка, пришедшая с двумя золотистыми ретриверами: девушка и парень бросают собакам фрисби, а те его с удовольствием ловят. Жизнь продолжается, несмотря на боль в моем сердце.

Я размышляю об обратной стороне парка. Ночной центральный парк заполняется подонками и наркоторговцами. Мама бы каждую неделю отсылала мне свежайшие новости об аресте или изнасиловании в парке, предупреждая не гулять по нему после захода солнца. Моя мама — ходячий шар из треволнений. Она постоянно выкладывает на своей странице в «Фейсбуке» статьи о причинах рака или о том, что женщины за тридцать не могут зачать из-за экологических факторов.

Именно из-за нее я испытываю острую тревогу таким чудесным летним днем. Я люблю ее и ценю все, что она для меня сделала, но, когда я не могу что-то контролировать, я становлюсь психованной. И виню в этом ее.

Разве не было бы проще, если бы по окончании школы выдавали пакет документов с именем и физическими особенностями человека, с которым суждено прожить жизнь? Почему его так сложно встретить? Если нам предписано разбиваться на пары и размножаться, почему бы Богу или тому, кто там восседает над Эмпайр-стейт-билдинг и облаками, не подкинуть подсказку, где искать этого суженого?

Я жду знака в любой день.

Глава шестнадцатая

ОЛИВЕР

Подолгу пожив на обоих побережьях, с уверенностью могу заявить, что они сильно отличаются.

Восточное в постоянном движении, там запечатлена энергия. Подавляющее большинство людей отлично себя чувствуют и излучают счастье, они не унывают и внушают уважение. Говорят быстро, пашут жестко, живут работой.

Западное — полная противоположность. Там ритм жизни куда более медленный, климат теплее, океанский бриз проникает под кожу и делает людей более мягкими. У них есть карьеры, но они не готовы за них умереть. Еда более органическая, свежая и не такая тяжелая. Если посреди рабочего дня тебе захотелось пойти посерфить, потому что поднялись неплохие волны, ты волен воплотить желаемое в жизнь. Одежда здесь практичная, а люди не такие осуждающие.

— Тебе нужно вернуться, чувак.

Иен Хикенс, один из успешнейших рестораторов Калифорнии, втыкает доску для серфинга в песок и протягивает мне бутылку пива.

— Вот именно, не скучаешь по виду?

Арчи Ноул, старый друг со времен колледжа, указывает на толпу блондинок с длинными ногами и подтянутыми задницами.

Я вздыхаю, откидывая голову назад, и вдыхаю соленый воздух. Хэмптонс неплохое место, но это не Сан-Франциско. Я скучаю по атмосфере, друзьям, семье. Я прилетел обратно пару дней назад и сейчас делаю обход. Это двухнедельная поездка, чтобы посмотреть, как идут дела в небольшом филиале «Графита» в Калифорнии, ну и в перерывах расслабиться и получить удовольствие. Когда я приезжаю, то остаюсь у Иена. Из-за своих трех успешно развивающихся ресторанов он едва бывает дома. Я люблю своих родителей, но мне не по себе от мысли, что, пока я буду в их доме, каждое мое движение будет каталогизировано. Мне и правда стоит купить дом, лофт или другое жилье, но руки пока так и не дошли.

— Еще как скучаю. Но Нью-Йорк... я ненавижу этот город. Однако меня ужасает мысль о переезде оттуда. Отношения жителей с этим городом на самом деле очень странные. В некоторые дни у меня нет сил его выносить, в другие хочется надеть на него кольцо и жениться. Улицы, здания, даже воздух пропитан чем-то необычным. Словно он живой.

— Послушайте его, говорит, как о женщине. Если бы я тебя не знал, Андерс, то сказал бы, что ты трахаешь «Большое Яблоко». — Арчи хохочет и кладет в рот жменю «Доритос».

Ему суждено быть вечным подростком. Он гениальный кодер и хакер, но предпочел бы тратить время и деньги на пляжах или в стрип-клубах. Арчи почти ежедневно покуривает травку и примерно раз в месяц берет высокооплачиваемый проект, просто чтобы оплачивать счета и не опустошать бар. Вообще, Агентство национальной безопасности молило его работать на них, но он отклонил предложение.

— Как Джоанна? С приезда я ни разу ее не видел. — Задавая вопрос Иену, я обращаю свое внимание на океан: огромные волны вздымаются и разбиваются о поверхность воды или берег.

Мне не обязательно смотреть на него, чтобы знать: его глаза засияли.

— Чудесно, мужик. Кажется, я наконец уломал ее съехаться, так что, наверное, она все же глуповата. Что женщина вроде нее делает с мужчиной вроде меня, мне неясно.

Иен встретил Джоанну, его девушку, около года назад, когда она одной ночью зашла выпить в его итальянский вегетарианский ресторан «Тофлоренс». Она была учительницей первоклассников и полной противоположностью его хвастливой, шумной натуры, чем и покорила его с первого мгновения.

— Рад за вас, ребята. Похоже, когда соберусь приехать сюда снова, придется искать другое место для ночлега.

— Ты серьезно съедешься с ней? В последний раз, когда я позволил цыпочке остаться, моя ванная была заполнена парфюмами и утюжками для волос, а кухня была забита низкокалорийными закусками и пиццей без глютена. — Арчи качает головой, не отрывая взгляда от зада пробегающей по пляжу блондинки.

— Я и не возражаю, да и Джоанна не такая. Она заботливая и всегда спрашивает, прежде чем сделать.

Я тихонько засмеялся, потому что он понятия не имеет, во что ввязывается. Мне нравится его девушка, но он обманывает сам себя.

— Когда вы живете вместе, все иначе. Она рядом все время, ты не можешь уйти или уехать домой.

— Говорит вечный холостяк. Давай, расскажи о веренице женщин. — Иен вытаскивает руку из гидрокостюма и делает долгий глоток.

Я делаю паузу, не уверенный в том, что сказать. Потому что, откровенно говоря, вереницы-то и нет. У меня только Джемма.

— Все неплохо.

Мой голос не предает меня, выдавая мои истинные чувства. Ну или мне хотя бы кажется, что не выдает.

— И что это значит? Ты всегда нам рассказываешь о том, какую девицу приходуешь на этот раз. — Арчи не сводит с меня глаз.

— Звучит так, будто я какой-то козел.

Иен качает головой.

— Не козел. Ты слишком ботанистый для этого. Эти фишки Кларка Кента заставляют женщин видеть в тебе честного холостяка, а не скользкого бабника-гуляку. Не представляю, как тебе удается, чувак, но я всегда даже немного завидовал.

Так я правда был козлом? То есть... ну да, я спал со многими женщинами. У меня был секс с кучей сексапильных красоток. Я не ввязывался в отношения и не вводил никого в заблуждение. Но я же просто был честен. Правда же?

— Просто сейчас я очень занят новым проектом, у меня нет времени. Есть только одна девушка, Джемма, но ничего особенного. Мы иногда общаемся, спим друг с другом. Она моложе, работает выпускающим редактором в каком-то модном журнале о красоте. Она сексуальная.

Чего я не хочу говорить парням — что Джемма забавная, и лучше компании у меня не было уже много лет. Ну да, секс потрясающий, но она веселая. Не против дурачиться. Она не боится говорить, что думает, и когда говорит, то это всегда что-то либо очень понятное, либо разумное. Мне не хочется признаваться парням, что она искренне мне нравится, как человек.

— Звучит забавно. — Арчи тянется за очередным пивом из кулера.

— Тебе тридцать, мужик. Когда ты перестанешь бегать туда-сюда и найдешь милую девушку?

Иен так говорит лишь потому, что сам счастлив в отношениях, а счастливые в отношениях парни хотят, чтобы и их приятелей посадили на привязь.

— Ты что, моя бабушка-еврейка, пробуждающая во мне чувство вины? Мне прекрасно и так. Мне не нужно два с половиной ребенка и белый забор.

Когда я произношу это, сердце ёкает. Я никогда не думал о детях или браке по-настоящему. Мне казалось, и то, и другое будет в далеком будущем, когда я буду абсолютно готов и закончу возводить империю. Однако то, что сейчас произошло... не знаю, в чем дело. Наблюдать за друзьями, у которых осмысленная связь с кем-то, слышать от подчиненных о том, что они стали родителями, или знать о том, что кого-то дома кто-то ждет... Это вроде как... неплохо.

Черт, похоже, меня накрыло сильнее, чем я думал.

— Говорю просто как брат брату, однажды ты будешь спать с какой-то девицей и сам не поймешь, как нарушишь все свои правила и границы. Она будет той самой, чувак, но поймешь ты это только тогда, когда она уйдет. — Иен многозначительно кивает.

Арчи фыркает.

— А вот и наш гуру отношений, дамы и господа. Забей на его слова, Олли, и делай, что хочешь. Я поддержу твой член и его выбор.

Он салютует пивом моему пенису и, черт подери, я поднимаю свое пиво в ответ. Я поддерживаю его взгляды.

***

Когда владеешь собственным бизнесом, сон становится редким сырьевым продуктом.

И я сейчас говорю о возможности упасть головой на подушку и провести ночь без сновидений, чего никогда, мать вашу, не случается. Глядя в потолок, вместо овец я вижу электронные таблицы, прогнозы, модели, графики и прочие тому подобные прелести. В Нью-Йорке меня убаюкивают звуки шумного города за окном.

Но здесь слишком тихо. Даже спокойный шепот океана не помогает. Мое сердце на пределе, мыслями я на восточном побережье. Работа без послаблений. Когда я лежу в постели, у меня оказывается слишком много времени на то, чтобы переосмыслить и преобразовать каждый проект, которым ныне занимается «Графит».

Вздохнув, я сажусь и включаю плоский телевизор, висящий на стене гостевой комнаты в доме Иена. Включается спортивный канал, и меня отвлекает баскетбольная игра, в которой нормально играет только одна команда. Я сижу, запихнув одну руку в боксеры — в самой удобной для меня позе. Женщины, с которыми я спал, часто спрашивали, почему мужчины это делают: засовывают руку в трусы, пока расслабляются. Вот честно, понятия не имею. Это врожденный и естественный порыв. Как для женщин в порядке вещей время от времени перебирать свои волосы, так и мне нужно одной рукой защищать «Джонсона».

Должно быть, член понимает, что я думаю о нем, потому что мгновенно дергается. Иногда на меня накатывает желание передернуть, посмотреть нереалистичное, прямо-таки фантастическое порно, где женщину с фальшивыми сиськами пялит мужик, чей член ему, по всей видимости, трансплантировали от лошади. Все быстро заканчивается и наступает опустошение, мне всегда не хватает чего-то еще. Порно замечательная штука, но я из тех парней, кому нужна женщина во плоти.

Я вполне могу позвонить любой из местных девиц, а одна из них сама мне написала, увидев выложенное мной фото, на котором мы с парнями сидим в забегаловке Иена. Она знает, что я в городе, и очень даже не против прийти. Но придется выслушивать ее и притвориться, будто мне интересно, что там произошло с дочерью кузины подруги ее матери. Не хочется готовиться, чистить зубы и проходить через все эти прелюдии.

Схватив телефон, я вбиваю ее номер быстрее, чем успеваю убедить себя в опрометчивости данной идеи.

— Алло?

Ее голос уставший, но все такой же гнусавый и с толикой задора, что мне нравится. Сейчас даже слышится легкий акцент, которого я не замечал раньше: она выделяет «А» и «О», как делают девушки из Джерси.

— Привет, Джемма.

Я откидываюсь на подушки, испытывая облегчение от простого звонка.

Возвращаю руку на свои шары, но не шевелю ею.

— Как неожиданно, мистер Андерс. Думаешь, раз живешь по времени западного побережья, то можешь звонить девушке в час ночи?

Черт, я и забыл, как там сейчас поздно. И это вторник. Вероятнее всего, Джемма не ходила развлекаться. Ну, по голосу было непохоже.

— Прости, что разбудил. Можешь возвращаться ко сну.

Но мне этого не хотелось. Я хотел сделать ей предложение.

С другой стороны раздались шуршание и зевок.

— Да нет, все нормально. Я работала... сложная неделя, а ведь еще и половина не прошла. Как сам? Как Калифорния? Эй, а бургерная «Ин энд Аут» так же хороша, как и «Шейк Шек»?

Я хохочу, потому что от ее вопросов мне всегда хочется смеяться.

— Ты себе даже не представляешь. Я привезу тебе бургер. И ты больше не сможешь есть паршивую хрень из «Шека». Почему сложная неделя?

Если мне не послышалось, то из динамика донесся скрип постельных пружин, словно Джемма решила прилечь. Ну или я просто все это выдумал. Будто она в футболке и трусиках, едва прикрывающих ее ягодицы. А еще чулки до колен... От фантазии о школьнице в шарах стало щекотно, а головка члена подала признаки жизни.

— Мы к середине лета готовим статью о нашей премии в области красоты. Пятьдесят страниц о лучших продуктах в каждой категории. Это настолько трудоемкая работа, что мы проверяем продукты поэтапно в стиле «Мартовского безумия¹³». Каждая забирает домой по пятнадцать пробников, ночью испытывает их, пишет короткий обзор и решает, кто пройдет в тройку лучших. А на следующий день все повторяется. Продуктов так много, что я уже даже не всегда могу понять, что наношу на лицо и выливаю на волосы.

Джемма кажется уставшей, и мое тело пронзает незнакомое чувство. Мне бы хотелось лежать рядом с ней, вдыхать ее запах и касаться ее кожи. Я выгибаю спину, позвоночник прошивает ощущение острой необходимости. И тогда я понимаю... что скучаю по ней.

Но я не могу скучать по ней. Мы почти не общались за все время нашего знакомства. Только когда виделись, точнее, когда она приходила ко мне поговорить. Ну или не поговорить.

Однако... за последний месяц Джемма плотно вошла в мою жизнь. Мы могли и не видеться ежедневно, но я знаю, что она рядом. Ждет, когда я позову ее, или сама велит почистить расписание, потому что нуждается в оргазме. Я не лгал, говоря парням о том, что она забавная. И не выдумал, когда признался себе, что она мне искренне нравится.

Все это должно меня напугать до чертиков. Но сейчас у меня бессонница в слишком тихом городе, а она на другом конце провода.

— Звучит устрашающе. Эй, а мне тут не спится, и я не могу придумать, как отправиться в страну Морфея. Потому решил позвонить тебе. Потому что... ну, если бы я был в Нью-Йорке, то попросил бы тебя прийти. И потому что моя рука сейчас у меня в трусах, но ты от меня в тысячах миль.

Из динамика до меня доносится напряженный и приглушенный вздох, и Джемма ничего не говорит где-то с минуту. Поначалу мне кажется, что она спросит у меня, что мы делаем, потому что именно так поступила бы любая другая женщина, пожелавшая разобраться в происходящем. Настояла бы на ярлыке либо на объяснении.

Но, как обычно, Джемма удивляет меня.

— Оливер, ты предлагаешь мне секс по телефону? Потому что если так, то я согласна. Тысячу раз да. Я за. Ох, всегда хотела попробовать!

Кажется, я слышу, как она там хлопает в ладоши. У меня не выходит сдержать хохот, рвущийся из груди, потому я посмеиваюсь над ее хихиканьем.

— Боже, никогда бы не подумал, что кого-то так взволнует мастурбация по телефону.

— Да ты вообще меня знаешь, Оливер? У меня еще не было секса по телефону, но мне всегда хотелось попробовать. Ладно, что мне нужно делать? Ты начинаешь или я? Мне нужно говорить с придыханием, как порнозвезда, чтобы довести тебя до грани по телефону?

У нее истерика. От осознания, что это будет ее первый раз, мое эго немного раздувается.

— Притормози, ковбойша. Для начала устройся поудобнее и положи руки туда, куда кладешь их, чтобы потрогать себя. А потом расскажи, что на тебе надето.

Перед ответом Джеммы из телефона слышится шуршание.

— Хорошо. Я бы тебе соврала, что я в каком-то сексуальном неглиже, но какая нормальная женщина ложится спать в шелковой ночнушке и подвязках? На мне старая футболка... и пара боксеров, что ты дал мне в Хэмптонсе. Это не странная одержимость, нет, я в них, потому что они комфортнее женского белья.

Мой член дергается при мысли о том, как она запускает руку под боксеры, облегающие ее бедра. Я представляю, как ее волнительные, сахарно-розового цвета губы складываются в букву О, когда она обводит свой клитор в первый раз.

— М-м-м, это сексуально. Куда сексуальнее любой шелковой тряпки. Расскажи, как трогаешь себя.

Я выдыхаю, проводя по стволу рукой, от напряженности шаров голова идет кругом.

— Я обвожу клитор двумя пальцами, а затем скольжу ими ниже, чтобы увлажнить и продолжить ласкать себя.

Джемма легонько стонет, и мое сердце бешено бьется о ребра. Она звучит идеально. Вместо того чтобы застрять в Сан-Франциско, я бы предпочел встать на колени между ее крутых бедер.

— Боже, я прекрасно тебя представляю. Ноги широко разведены в стороны, голова откинута на подушку. Рука под тканью моих боксеров, потому что ты слишком испорченная, чтобы снять их и продолжить в свободе. Они давят на тебя, но это так приятно, правда? Как будто я рядом.

Джемма хрипит, и ее дыхание, смешанное с мягким ноющим стоном — это все, что мне сейчас нужно.

— Я рукой обхватил свой член. И представляю, что это твой горячий, сладкий ротик. Ты отлично мне отсасываешь, Джемма. Ты смотришь на меня своими карими глазами, пока языком полируешь мою головку. Сексуальнее я ничего, блядь, никогда не видел.

Я собирался завести нас, добавить немного прелюдии и прекратить все. Секс по телефону не должен был оказаться жарким трахом со стягиванием с себя одежды. Но я не могу остановиться. Я практически чувствую, как Джемма своей кожей прижимается к моей, как ее киска сжимается вокруг моего члена, пока я ласкаю ее клитор.

— О боже, Оливер...

Как же я люблю, как она произносит мое имя. Как проклятие или молитву.

— Насколько быстро ты двигаешь своими пальчиками, Джемма? Води ими по себе так, будто ощущаешь, как мой член вколачивается в тебя. Наверное, ты невероятно мокрая, твоя скользкая девочка блестит только для меня.

Я чувствую, как на меня потихоньку начинает накатывать облегчение, беря начало от шеи, скользя вниз по позвоночнику и сжимая мои шары, как это делает Джемма своей крохотной, умелой рукой.

— Кончи для меня, Джемма. Дай же мне услышать, насколько охренительный оргазм ты себе доставила.

Я и так был на пике, но именно ее тяжелое дыхание и сдавленные ругательства подвели меня к краю. Мои шары напрягаются, и головка члена дергается. После чего скользкое, горячее семя выстреливает мне на руку и на обнаженную грудь. Я закрываю глаза и непроизвольно представляю, как Джемма скачет на моем члене. У меня сбивается дыхание, и, окутанный дымкой похоти, я роняю телефон.

Доведя процесс до конца и выдавив последние капли из члена, я на секунду замираю, чтобы собраться с мыслями и поднять телефон.

— Ну привет, — произношу я, а в легких все еще ощущается дискомфорт.

— Черт подери. — Джемма хохочет.

— Секс по телефону рулит. — Мне в голову не приходит ничего остроумного.

Ее голос на другом конце звучит так приятно, а мне было так одиноко. Даже когда все закончилось, мы не завершили разговор, хотя по обычному сценарию Джемма должна была уйти или уехать на вызванном мной такси.

Голос Джеммы не покидает меня вплоть до самой отключки.

Глава семнадцатая

ДЖЕММА

Итак, происходит что-то странное. То, чего я не могу объяснить. Обычно я могу объяснить все, что касается моей жизни.

Понимаете ли, я организованная, зависимая от контроля чудѝла во всем, кроме отношений с мужчинами. Ничто в моей жизни не происходит без анализа. Я та подруга, которая планирует встречи, та коллега, к которой приходят за решением проблемы. Именно я в нашей семье планировала вечеринки по случаю дней рождений или годовщин. Я контролирую очередность мытья посуды и стирки и узнаю, нужно ли обновлять договор аренды.

Вот какаяя.

Все начал Оливер, мы должны были оставаться друзьями с привилегиями. Он не в моем вкусе: слишком сообразительный, остроумный, даже самую малость высокомерный, но не играет на публику. Он брюнет, а в продолжительные отношения я всегда вступала с блондинами. Ему определенно не нужны обязательства, а я ненавижу парней с правилами и играми.

Но чем больше времени мы проводим вместе, тем дальше мои глупые разум и сердце отдаляются от моей обсессивно-компульсивной натуры. Все началось в Хэмптонсе, когда мне показалось, что лежать с ним в одной постели очень уютно. Когда мы вернулись в Нью-Йорк, все продолжилось: мы встретились четыре раза за неделю и неполный разок до его отбытия в Кремниевую Долину.

Мы пересекли черту, когда долгими часами общались по мобильному, а ведь еще был крышесносный секс по телефону. У меня был приятнейший, улетнейший оргазм за всю жизнь, а ведь я мастер мастурбации.

Я запала на своего приятеля. Он не романтик или джентльмен, Оливер сексуальный ботаник и обладает честным, открытым взглядом на мир. Я понятия не имею, чувствует ли он, что между нами что-то происходит, или я все себе надумала, но именно он позвонил мне, когда был в другом городе. Оливер мог переспать там с бесчисленным количеством женщин, в этом нет сомнений. Но вместо этого он позвонил мне. Как будто соскучился.

Оливер должен понимать, что что-то изменилось, а иначе зачем приглашать меня на ежегодное соревнование его компании по кикболу в центральном парке? Парень не приглашает вас туда, где вы можете встретиться с его друзьями или другими людьми из его жизни, разве что хочет показать свои намерения. Оливер собирается представить меня своим коллегам, и уверена, они станут спрашивать, как мы познакомились. Мне или ему придется задать тон нашей истории.

Я еще раз изучаю себя в зеркале. Останавливаюсь на паре декоративно потрепанных джинсовых шорт с высокой талией. Однако они не слишком короткие, ведь мне не хочется казаться отчаянной. Я хочу выглядеть отчасти спортивно, а отчасти обыденно, потому выбираю белую облегающую майку и летний шарф, сочетающийся с аккуратными белыми слиперами. Думаю, я добиваюсь желаемого эффекта. Мой образ как бы говорит: я могу и поиграть, и постоять у стола с закусками и пообщаться за лимонадом.

Сэм не дома, она написала, что осталась где-то на ночь, оттого я знаю: она проспит всю субботу у какого-то незнакомца. Я хватаю маленькую сумку через плечо и иду на лестницу.

На дворе чудесное воскресенье. Один из июльских дней, когда в Нью-Йорке не душно и не слишком жарко. Ярко светит солнце, дует легкий ветерок, и, когда я иду к парку, из метро не тянет никакими неприятными запахами.

Двадцать минут спустя я прибываю на место и направляюсь к спортивной площадке. Даже мило, что Оливер решил устроить для своих сотрудников такое мероприятие. Самое большее, на что способно руководство «Фемм», это празднование Рождества в каком-то претенциозном клубе, где невозможно заказать напиток стоимостью меньше тридцати долларов. При условии, что каждому сотруднику журнала вручается лишь по два ваучера на бесплатный напиток, мы все в сумочках проносим крошечные бутылочки с алкоголем.

— Привет, Джемма! — Оливер подходит ко мне, оставляя группу людей.

Черт подери, он отлично выглядит. И он загорелый, очень загорелый. Калифорнийское солнце пошло ему на пользу. Его волосы короче, никаких длинных торчащих и пружинящих кудряшек, теперь Оливер более ухоженный, и даже видны его изгибающиеся брови. Его синие глаза сияют при дневном свете, а атлетическое тело обтянуто черным спортивным костюмом.

— Ну здравствуй, незнакомец. Я готова побить по шарам.

Уголки его губ приподнимаются в улыбке.

— Надеюсь, не по моим. Спасибо, что пришла, я понимаю, что для вас, миллениалов, это, наверное, рановато.

Он обнимает меня, а вместе с Оливером меня обнимает его сосново-мятный аромат. Объятие довольно дружественное, не долгое, и мне остается лишь расшифровывать, что это значит.

— Ты миллениал, хоть и староват для них. Не сломай себе там бедро.

Он дразнит меня и только потом ведет к группе мужчин и женщин в футболках компании «Графит». Он представляет меня как подругу и через минуту оставляет, отправляясь общаться с кем-то еще.

Ла-а-адненько. Я пришла одна, потому что хотела уважительного отношения, и не было сказано, что можно приводить друзей. Но теперь мне приходится общаться с людьми, которых я не знаю. Уверена, она милые, но я не любитель светских бесед. Когда дело доходит до разговоров в компании, меня всегда спасают Мира и Сэм: уж они знают, какие темы нужно поднимать.

Что касается меня? Обычно я стою и киваю, улыбаясь, словно и правда слушаю. Прямо как сейчас.

— Итак, Джемма, где ты работаешь? — спрашивает меня блондин в очках в черепаховой оправе.

Все оборачиваются ко мне. Еще не назвав им свою должность, я знаю, что они меня осудят.

— Я выпускающий редактор модного журнала «Фемм».

Большая часть девушек едва сдерживается, чтобы не закатить глаза, а мужчины тут же возвращаются к общению между собой. Лучше и не покажешь, насколько им скучно слушать о моде, косметических продуктах и красоте.

— Это… круто. — Высокий блондин награждает меня взглядом совсем иного рода.

С тем же успехом я могла бы сказать, что сижу дома. Девицы из мира технологий смотрят сверху вниз на тех, кто занимается макияжем или написанием романтических рассказов. По их мнению, это слишком девчачьи занятия. Одна женщина мне даже как-то сказала, что на своей работе я не задействую и пяти процентов своего мозга или знаний, которыми обладаю. То, что моя работа делала меня счастливой, значения не имело. Если у нее нет броского и остроумного названия, и она не лечит рак, то она недостаточно хороша.

Но ничего. Я немало времени провела среди сварливых женщин, чтобы знать, как с ними справляться. И поступаю, как умею. Следующие два часа я пытаюсь очаровывать и слушать, стараюсь общаться с компаниями людей, которые знают друг друга слишком хорошо.

Я наблюдаю за тем, как Оливер смеется и разговаривает со всеми, только не со мной. Значит, его приглашение лишь любезность, но все равно немного неприятно. Оказывается, я просто нафантазировала себя всякого и замечталась. Оливер мой друг, который видел меня голой, но тем не менее лишь друг.

Неплохо бы велеть глупому сердцу не надумывать.

— Ты, наверное, устала от всех этих разговоров о технологиях.

Я слышу глубокий голос с едва уловимым акцентом и, не вставая со скамейки, на которой разместилась, отворачиваюсь от подносов с едой.

Почти все сотрудники компании ушли от столов, чтобы поиграть в кикбол и поприкалываться друг над другом. Потому я удивляюсь, когда высокий, атлетически сложенный блондин садится напротив меня со стаканом воды.

— Ты сейчас говоришь, что этот редактор журнала о красоте тупица? — Я указываю на себя.

В его зеленых глазах загорается огонек, и незнакомец придвигается ближе. Он заинтересован во мне и не скрывает этого. Как свежо.

— Все эти парни из технологического мира настоящие засранцы, игнорируй их.

Я хохочу и протягиваю ему руку.

— Они и правда отстой. Я Джемма.

Сексуальный парень, похожий на Райана Филиппа, берет мою руку, и я чувствую, что его пальцы теплые, но нежные.

— Коди Дженкинс, глава ИТ-отдела в «Графите».

Моя рука застывает, и от смущения я чуть не давлюсь воздухом.

— Похоже, я попала в западню, да? — пытаюсь я улучшить свое положение, хотя, когда убираю руку, та все еще дрожит.

— Не беспокойся, это моя страсть, но половину времени я ее ненавижу. Приятно иногда поговорить с тем, кто не из этого мира.

Вероятно, мне давно стоило уйти, я не вписываюсь, и за последний час со мной ни разу никто не заговорил. Кроме этого парня. Знаю, я выгляжу глупо, будто жду Оливера. Но теперь появился тот, кто привлек мое внимание.

— И как долго ты работаешь в компании, Коди?

Он складывает руки вместе и глядит на меня так, словно я какая-то загадка, которую нужно отгадать. Я бросаю взгляд на мышцы его рук и понимаю, что еще он завладел вниманием моего тела.

— Примерно два года, это сложно, но здорово. Ты же знаешь Оливера, так?

Пытается выяснить, вместе ли мы.

— Да, мы друзья. Мне нечего было делать в воскресенье, потому я решила прогуляться до парка и поесть бесплатной еды.

Коди кивает, его уложенные светлые волосы отражают солнечный свет.

— Тебе нечего было делать? Не куплюсь на эту чушь. У тебя, должно быть, полно ухажеров.

Я закатываю глаза.

— Лесть как реплика для съёма, это кошмарно. Если хочешь узнать, если ли у меня кто-то, просто спроси.

Я ощущаю его реакцию и понимаю, что мое заявление сработает.

Коди попадается на удочку.

— Ты права, я хочу знать. Но не спрашиваю, потому что ты уже дала ответ. Другие девушки стали бы объяснять, как их парень просил их пойти в одиночку. Учитывая, что ты не говорила о каком-нибудь Гарри и Томе, я понял, что у тебя никого нет. Так что дай мне свой номер, и я свожу тебя куда-нибудь.

Он уверен в себе. Чрезвычайно уверен. Мне это нравится.

— Конечно. Выбери место получше, или я стану лесбиянкой.

Коди протягивает мне свой телефон, и я вношу номер. В его взгляде читается веселье.

— Только если я буду смотреть.

Я уж думала, сегодняшний день будет полностью испорчен, но важный парень на небесах, наверное, услышал мои молитвы, когда я бесцельно бродила по парку, узнав о помолвке Миры. Может, мой единственный только что ворвался в мою жизнь в дурацкой футболке для кикбола.

Мы с Коди поговорили еще несколько минут, и я решила, что пора мне уйти, чтобы ему хотелось большего. Так что я попрощалась, подхватила сумочку и, уходя из парка, даже не стала проверять, смотрит ли Оливер, как я ухожу.

Глава восемнадцатая

ДЖЕММА

Вообще, мне не нравится спорт, я его не понимаю. Одна команда самовлюбленных мужчин играет против другой команды самовлюбленных мужчин, и, как правило, одна из команд выигрывает. Все как будто в первом классе, и просто уму непостижимо, что это одна из самых прибыльных индустрий в стране, если не в мире.

Почти всегда спорт кажется мне скучным. Долгие часы напролет происходит одно и то же, и команды гораздо чаще проявляют себя не в лучшем свете, чем в выгодном. Я бы предпочла посмотреть забавное шоу, но мужчинам нравится смотреть на то, как другие мужчины гоняются за мячами, потому мне порой приходилось ходить на свидания, связанные со спортивными событиями.

Но когда Коди пригласил меня в среду пойти с ним на матч «Янки», я не разочаровалась. Бейсбол относится к тем видам спорта, которые мне нравятся. Можно веселиться и оценивать сексуальных мужчин, ведь их реально рассмотреть на поле. Еще перед свиданием Коди сообщил, что мы будем в корпоративном секторе. То есть мы не будем стоять в огромной очереди, сидеть в неудобных стульях, ходить в вестибюль на поисках еды и делить пространство с ужасными, грубыми фанатами.

Что странно, я немного нервничаю. Коди потрясающий парень — я имею в виду, что при виде него твердеют соски. В нем есть врожденная сексуальность, которой обладают лишь редкие мужчины. Он ее просто источает, такому невозможно научиться. Еще я немного раздражена поведением Оливера, от которого с воскресного кикбола не слышала ни слова. Он почти не говорил со мной в парке и оставил одну с незнакомыми людьми. Похоже, он даже не заметил, что я общалась с Коди, и не поблагодарил за то, что я все воскресенье потратила на его рабочее мероприятие.

По крайней мере, я поняла, что мы лишь приятели для секса. Однако Коди пугает меня больше, чем Оливер. Оливер — это Оливер. Я не знаю, как объяснить, почему с ним так легко. С Коди я ходячий комок нервов. Правильно ли лежат локоны? Накладные ресницы смотрятся одинаково на обоих глазах? Темно-голубой сарафан и джинсовая курточка похожи на ежедневную одежду, приемлемую для свиданий?

Коди успешный парень. И жутко умный директор отдела информационных технологий. Он знает, что отлично выглядит, это становится ясно после общения с ним. Я хорошо разбираюсь в людях, по крайней мере, я так думала, пока этим летом не начала встречаться с разными парнями. Если моя интуиция мне не врет, он использует нахальство, чтобы продемонстрировать уверенность в себе. И только в той мере, чтобы женщине хотелось вернуться за большим.

Когда он позвонил в понедельник, на следующий день после знакомства, — что было отличным знаком, — и пригласил на игру, у меня появилось то, чего можно было ждать всю неделю. Это сильно помогло, когда утром во вторник Дэни пришла и начала трещать о том, что она съезжается со своим последним избранником, с которым она встречалась всего пару месяцев. Огромный, уродливый зеленый монстр, именуемый завистью, с ревом вернулся, а ведь я его только приручила после новости о помолвке Миры. Я даже поплакала в туалете пять минут. Дэни, королева сплетен, нашла того, кому она понравилась настолько, чтобы у того возникло желание жить с ней.

Какого черта со мной не так?

Постаравшись абстрагироваться, я выхожу из дома. Коди вызвался забрать меня на «Убере», что было еще одним знаком. Он не хочет, чтобы я разъезжала по Бронксу сама, и предложил заехать за мной. Это не просто джентльменский поступок, так он демонстрирует желание защищать. Знаю, рядом со стадионом ничего плохого не происходит, но существует куда более опасная часть Бронкса. Так в любом районе: есть спокойные места и не очень. Коди подумал об этом и захотел, чтобы я была в безопасности. Мое сердце забилось чуточку быстрее.

Ветер умеренно сильный, а вечер — прохладный, уровень влажности упал. Слава богу, мои волосы за это благодарны. Подъезжает черная машина, и я едва не отвожу взгляд. Обычно, когда я заказываю «Убер», подкатывает старая модель «Камри» или большой внедорожник. Машины людей, которые водителями только подрабатывают, а потому используют собственное авто.

Окно опускается, и оттуда показывается голова со светлыми волосами.

— Привет, красавица. Забирайся.

Дверь открывается, и на заднем сидении я вижу Коди в футболке «Янки» и шортах хаки. Его светлые волосы, на макушке длинные, а по краям короткие, убраны назад в стильной прическе. Мне хочется ее растрепать. Я похожу к машине, чтобы сесть в нее, и обращаю внимание на то, с каким удовольствием Коди меня осматривает. Внезапно между ног возникает жар, и я понимаю, что это не пройдет до конца вечера. Коди выглядит слишком хорошо.

— Привет. Милая футболка, собираешься выйти на поле поиграть? — У него отличная задница и потрясающие бедра, которые смотрелись бы еще сочнее в форме для бейсбола.

Коди пододвигается ко мне, чтобы поцеловать в щеку, и от неожиданности я втягиваю воздух. Его губы теплые, и он уверен в своих действиях, его легкая щетина щекочет кожу, и это ощущение перемещается несколько южнее. Коди пахнет мылом и мятной пастой, и я приближаюсь к нему для объятия.

После мягкого поцелуя он откидывается на сидении.

— Боже, было бы круто. Это мечта моего детства, но, к сожалению, так как мне хорошенько отсыпали ума, когда дело дошло до ловли мячей и ударам по ним, Господь вышел погулять.

Он шутит над собой, еще один хороший знак. Мне нравится, когда в человеке присутствует доля самоиронии.

— Часто ходишь на игры? — Я пытаюсь завязать разговор. Чем меньше неловкого молчания, тем лучше свидание.

Коди не разрывает наш зрительный контакт.

— Стараюсь ходить хотя бы пару раз в месяц. У нас допуск в корпоративный сектор, а это отличный бонус. Сегодня там будут и другие люди, надеюсь, это ничего.

Я понимаю, но решаю не заморачиваться.

— Ничего, если все твое внимание будет моим. И если ты купишь мне крендельков.

— Твое желание для меня закон. Я и не думал говорить с кем-то, кроме тебя. — Я рада, что он правильно меня понял. Я могу быть чуть более требовательной, чем другие женщины, и прекрасно это осознаю. Я тоже не обделена самоиронией. — Как прошел твой день? Наверное, у тебя непростая работа.

Обычно парни не хотят говорить о моей работе, и даже если Коди спрашивает из вежливости, я не могу не позлорадствовать. Я тяжело трудилась, чтобы попасть на свое место, и журнал «Фемм» — один из лучших в своей сфере.

— Не то слово, и я только что закончила большой проект, так что ощущения что надо. У нас есть спокойные месяцы, а есть безумные, как и у остальных. Сейчас я пишу статью об изнасилованиях на свиданиях в колледже. Так что мы пишем не только о подводке и душистых лосьонах, у нас есть исследования, на чем настояла я.

Под конец моей речи в голосе абсолютно точно появляется защитная интонация.

Он кивает, и в его взгляде читается серьезность.

— Я понимаю, правда. Я знаю, что ваш журнал популярен на рынке, и была проделана серьезная работа. Он важен для людей, меняет он мир или нет. Мне нравится крафтовое пиво, я коллекционирую его, и значит ли, что это идиотское увлечение, раз оно не помогает сиротам из стран третьего мира? Нет, это увлечение и ничего больше. Не чувствуй себя не в своей тарелке из-за того, чем ты занимаешься.

Его слова вселяют в меня чувство гордости. Я всегда сама пытаюсь это донести, ну или хотя бы доказать это самой себе. Коди не осуждает меня, как другие люди, и благодаря ему я чувствую поддержку. Мне не удается сдержать озорную улыбку.

По дороге к стадиону пробка, и мы попадаем на сектор за десять минут до первого броска. За три года жизни в Нью-Йорке я побывала на нескольких бейсбольных матчах и даже видела пару подач. Перед стадионом полно народу; белая мозаика, словно выложенная из мрамора, возвышается до небес; и благодаря светящимся огням люди в атрибутике любимой команды походят на божье королевство. Круто наблюдать за переполненной гордостью и предвкушением толпой, проходящей через ворота. Дети бегают вокруг родителей, и маленькие курточки «Янки» прилипают к ним на летней жаре. Продавцы громко оповещают всех о воде за два доллара и дешевых «аутентичных» шляпах. Спекулянты машут билетами, чтобы продать те не успевшим закупиться фанатам. Внутри стадион ревет, словно мощные волны, а вечерний воздух заполняет музыка.

— Сегодня к тебе будет особое отношение. — Коди придерживает для меня дверь, ведущую на заднюю лестницу, и я закатываю глаза.

— Ты говоришь это всем девушкам, которых приводишь сюда, так? — Я не отличаюсь наивностью.

Он пропускает меня вперед и заливается смехом.

— А ты немного язвительная, да?

— Я решила, что должна быть с тобой предельно честной. Я буду ехидничать и иногда подкалывать тебя. Вынесешь это? — Я так устала быть с парнями милой, что на этот раз предпочла показать себя во всей красе. Ну то есть дать ему понять, что я за человек.

Мы поднимаемся по лестнице, и Коди начинает говорить за моей спиной.

— Кажется, ты начинаешь мне нравиться, Джемма Морган.

Я даже краснею. Хорошо, что он этого не видит.

Еще два пролета, и мы оказываемся в коридоре, у дверей.

— Вот мы и пришли.

Одной рукой Коди хватается за ручку, а другой подталкивает меня войти, прижимая ладонь к моей пояснице. Из-за его прикосновения у меня внизу живота все трепещет.

Когда мы переступаем порог, мне в уши ударяют смех, музыка и разговоры. Вероятно, в помещении находится еще человек восемь: шесть мужчин и две женщины. Я почти никого не знаю, только один парень показался знакомым: я его видела на соревновании по кикболу. «Янки» стоят на базе, Коди шепчет мне на ухо, а вся комната тем временем погружается в тишину: пока мы пересекаем ее, начинает играть национальный гимн. Я кладу руку на сердце и чувствую, что Коди останавливается рядом: его жар и запах оказывают ощутимое влияние на мое тело.

— Давайте играть! — кричит один из парней, и мы все аплодируем; я просто следую примеру остальных.

Коди представляет меня всем: трое из парней — его коллеги из «Графита», другие трое — друзьями или гости, а двое привели с собой девушек. Все достаточно дружелюбны, но я радуюсь, когда мы обнаруживаем свободный столик в углу комнаты, у самого окна. Можно смотреть игру в своеобразном уединении. Коди отправляется взять себе пива, а мне бокал вина, и спрашивает у кого-то из персонала, возможно ли принести крендельки.

— Выпьем же. — Он протягивает мне напиток и пластиковым стаканом чокается о мой бокал. — Спасибо, что согласилась пойти со мной.

Мы делаем по глотку, не разрывая зрительный контакт. Я всегда так делаю, или сбудется плохая примета, пророчащая семь лет плохого секса. И тогда я начинаю думать о сексе с Коди. Каким он будет? Боже, я бы могла взбираться на эту гору мускулов днями напролет.

Пошел первый иннинг, Коди рассказывал мне об игроках, чередуя информацию с вопросами, типичными для первых свиданий. Он делал свидание забавным. Я была расслабленной, но все время сидела на краю кресла и жадно поглощала все подробности его жизни, которыми он со мной делился. Это была беседа с настоящим человеком, он задавал вопросы обо мне и правда слушал ответы. Так свежо и одновременно по-идиотски. Я ведь никогда не замечала, что общаюсь с массой людей, которые на самом деле не слушают меня.

— Черт, да, хоум-ран! — почти срываюсь я на крик и прижимаюсь лицом к стеклу, наблюдая за мячом, летящим на другой конец поля.

— Скоро мы сделаем из тебя фаната «Янки», Морган. — Коди встает и рукой приобнимает меня за плечи: он одновременно прощупывает почву и демонстрирует, как он ласков. Я прижимаюсь к нему. Здорово, что он выше меня, мое тело идеально подходит под его объятия.

— Черт, я пропустил первый хоум-ран!

За спиной звучит знакомый голос, и, оборачиваясь, я, ужасаясь, вижу Оливера Андерса. Его темные кудряшки все еще пружинят, на нем рабочие брюки, ботинки и простая поло с логотипом «Янки» на правой стороне.

Какого хрена он здесь делает? В груди разливается раздражение, и я понимаю, что хмурюсь.

Твою мать, ну конечно. Именно он выписал жирный чек за эту комнату. Черт подери богатых парней.

Оливер взглядом изучает помещение, кивая всем и здороваясь. Так как мы с Коди в углу, Оливер видит нас в последнюю очередь. И когда его лазурного цвета глаза останавливаются на мне, в них читается удивление и нечто, что не поддается расшифровке. Вот так, умник, я могу встречаться с другими людьми.

Оливер холодным взглядом оценивает руку Коди, лежащую на моих плечах, и внезапно я чувствую зуд и дискомфорт. Ну какого хрена, свидание шло так хорошо! Теперь в комнате появился болван, которого до этого не было. И он направляется к нам.

— Привет, мужик, рад тебя видеть. Как там «Пинтерстрайпс»? — Они с Коди ударились кулаками, но могу точно сказать: в глазах Оливера нет ни капли дружелюбия.

Коди, должно быть, тоже это замечает.

— Они в неплохой форме, только что заработали очко, наш игрок держится против сильного баттера-левши, так что посмотрим.

И только кивнув Коди, Оливер поворачивается ко мне. Я — последняя в комнате, с кем он заговорил.

— Привет, Джемма, рад встрече. Как дела?

Он ведет себя так, словно мы незнакомцы, и мне приходится контролировать себя, чтобы не повертеть головой от раздражения. Вот каким он стал. Раздражающим.

— Неплохо, неплохо, вот приятно провожу время с Коди. А сам как? — Меня можно называть Лакомкой, настолько притворно сладко я щебечу.

— Рад слышать. Ну, наслаждайтесь игрой. — Оливер уходит, едва взглянув на меня.

Я сама себя ненавижу за то, что мое сердце немного заболело. Болван.

Следующие три иннинга я чувствую его везде. Ощущение его местонахождения относительно меня сводит с ума, я не в силах сосредоточиться на словах Коди. Мне хочется встать и разбить бокал о голову Оливера за то, что он отвлекает меня от свидания.

Когда я прошу Коди повторить то, что он говорил, в третий раз, он разражается хохотом.

— Наверное, ты просто проголодалась. Они еще не принесли крендельки. Давай, я сбегаю в вестибюль и куплю их тебе.

Боже, он такой милый. А я идиотка, раз веду себя подобным образом, пока сексуальный и забавный парень пытается устроить для меня хорошее свидание. Коди перед уходом сжимает мою руку, встает из-за стола и покидает комнату.

Его место очень быстро занимает кое-кто другой.

Глава девятнадцатая

ОЛИВЕР

— Тебя я думал встретить здесь в последнюю очередь.

Раздражение. Полагаю, это слово лучше всего описывает, что я чувствую. Мне не хочется думать о ревности, но большой зеленый монстр когтями вцепляется в мое сердце.

— Коди замечательный, мы хорошо проводим время. — Джемма пожимает плечами и возвращает внимание к игре.

Но ей меня не одурачить. Я знаю, что она ненавидит спорт, этот факт она сообщила, когда мы ехали из Хэмптонса в город. Я тогда включил радио, где комментировалась игра «Янки».

Я передвигаю свой стул так, чтобы у нее не осталось выбора, кроме как смотреть мне в лицо.

— Ты могла бы сказать, что идешь на свидание с одним из моих сотрудников.

Знаю, это звучит глупо. Она ничего мне не должна, тем более отчитываться о чем-то. Но когда я вошел и увидел ее в объятиях Коди… Я вроде как разозлился. Мне нравится Коди, правда… он отличный парень. Но… это Джемма. Может, я с ней и не встречаюсь, но это не значит, что мне хочется видеть ее на свидании. Тем более с тем,

кого я знаю и уважаю.

— Я и не знала, что должна. Мы познакомились на корпоративной игре, он позвал меня на свидание, и я согласилась. — Она по-прежнему не смотрит мне в глаза.

Я кладу руку на ее нагое колено, потому что не могу с собой справиться.

— Если ты знала, что придешь в эту ложу, то должна была сказать мне.

В голосе сквозит ревность, и мы оба ее слышим. Она хорошо выглядит, вроде бы обычно, но в то же время ухоженно. Она постаралась, чтобы впечатлить его. Я до боли стискиваю зубы, хотя и не думал, что могу так. Я уже месяц не спал с другими женщинами: с нашей второй ночи. Когда я вернулся из Калифорнии, то хотел с ней встретиться, но решил, что после секса по телефону это будет странно.

— Я не стану отчитываться. — Джемма крутит головой, в ее голосе сталь, а взгляд карих глаз наконец устремляется на меня.

Я гляжу на нее в ответ и вижу не только гнев, но и… боль.

— Что случилось? — Почему она злится на меня?

Джемма поджимает губы, сегодня накрашенные помадой глубокого, насыщенного цвета клюквенного джема, и принимается рассматривать меня. Мне кажется, она сейчас ответит, но она отворачивается к полю, пожимает плечами и бормочет:

— Ничего.

Моя рука все еще на ее коже. Теплая, гладкая часть ее тела сводила с ума определенную область моего мозга.

— Ну же, Джемма, мы не врем друг другу. В чем дело? — Я никогда не сюсюкался с женщинами, оказывавшими мне холодный прием. Но из-за чего-то не мог успокоиться, не узнав, что ее так волнует.

— Ни в чем, Оливер. Наслаждайся игрой. — Она сбрасывает мою руку со своей коленки и поднимается, чтобы пересечь комнату и пройти в маленький коридор, который ведет к мужскому и женскому туалетам.

Я поднимаюсь и медленно следую за ней, пытаясь не привлекать внимание остальных людей в ложе. Завернув за угол, она исчезает в уборной, и я дергаю дверь, чтобы зайти сразу за ней.

— Какого черта ты делаешь? — кричит она на меня шепотом.

— Ты не была со мной честна, милая. Ты пришла сюда с Коди и думала, я не узнаю?

На ее изумительном лице появляется самодовольная улыбка.

— Ты ревнуешь.

Я тяну время, не желая отвечать на ее заявление.

— Из-за чего ты расстроена? Почему ты такая резкая?

Она снова превращается в озлобленную фурию и подходит ближе.

— Почему ты хочешь знать? Почему ты на взводе? Тебе было плевать, когда я общалась с ним на кикболе. Ты даже не заметил.

Выпалив последнее предложение, она скрещивает руки на груди, и у меня в голове наконец загорается воображаемая лампочка. Так вот почему она в бешенстве!

— Так это все из-за кикбола?

Я пригласил ее на корпоративную вечеринку без задней мысли и совсем не думал, как буду объяснять, кто она мне и почему пришла. Я скучал по ней, когда был в Калифорнии, и захотел, чтобы она отдохнула в воскресенье вместе со мной. Вот только когда она приехала, меня охватила паника. Вместо того чтобы одолеть ее, я решил игнорировать Джемму до конца дня.

Неудивительно, что она злее разъяренной медведицы.

— Я извиняюсь, если ты неправильно поняла приглашение на игру. — Твою мать, ну почему я топлю себя?

Джемма фыркает и пытается обойти меня.

— Пописаю позже, спасибо. Приятной гребаной игры, Оливер.

Мое сердце сжимается в том месте, где, казалось, зияла дыра. Это ощущение для меня настолько ново, что я без промедления хватаю Джемму за руку. Не успев проанализировать свое поведение, разворачиваю ее, притягиваю к себе и накрываю ее губы своими.

Она издает звук, нечто между писком и рычанием, но ее тело восстает против нее. Джемма льнет ко мне, прижимается ко мне так, как делала это бесчисленное количество раз. Я прижимаю ее к стене туалета и начинаю терзать ее губы, кусать их, впиваться в них с яростной силой. Творить с ней подобное в уборной низко, но от мысли, что за стеной может быть Коди, мой член твердеет за считанные секунды.

Это я знаю ее. Именно я обнажаю ее саму, ее тело и разум. Я смеялся вместе с ней и видел, какой она может быть бестолковой, идеальной. Почему у меня не выходит донести до нее это словами, понятия не имею. Каждый раз, пытаясь показать, что я выхожу за рамки привычного для меня поведения, я как воды в рот набираю. Ну или использую свой член, чтобы избежать разговоров.

Я хватаю ткань ее платья и тяну материал вверх. Джемма слабо сопротивляется, словно разум кричит ее телу остановиться. Но я продолжаю действовать, мне необходимо почувствовать ее, нужно обладать ею. Ревнивое животное во мне питается энергией, исходящей от жаркой кожи Джеммы, а голову переполняет весь спектр возможных эмоций. Я хватаю ее за внутреннюю часть бедра, начинаю массировать ее чувствительную кожу, и тогда она наконец меня отталкивает.

— Остановись. Хватит.

Ее дыхание повторяет мои собственные яростные выдохи, и если Джемма выглядит опустошенной, то мне остается лишь гадать, что написано на моем лице.

— Прости… Я… Сам не знаю. Я… не могу думать.

И я правда не могу. У меня не получается выразить сформировавшуюся в моей голове мешанину из слов и эмоций. Вот почему я не схожусь с людьми. Мне претит ощущение ранимости, беспомощности или того, что, черт возьми, я сейчас испытываю.

— Можешь прийти сегодня вечером? Пожалуйста.

Джемма поправляет платье и курточку, и ее губы растягиваются в едва заметной грустной улыбке.

— Нет. Я на свидании. Это несправедливо по отношению к Коди. Но нам стоит поговорить, может, на этой неделе.

Она кажется собранной, а у меня возникает ощущение, будто внутренности горят, словно она сдирает с меня кожу заживо. Джемма собирается отправиться обратно и вести себя так, будто ничего не произошло?

Когда она выходит за дверь, уборную поглощает тишина, и я умываю лицо холодной водой. К счастью, никто не видел, что мы вышли из одного и того же женского туалета, так что я возвращаюсь в вип-ложу к началу седьмого иннинга.

Я две минуты наблюдаю за тем, как Джемма и Коди делят крендельки, понимаю, что с меня хватит, разворачиваюсь и ухожу.

Глава двадцатая

ДЖЕММА

В моей жизни так сложилось, что на смену беде всегда приходила необходимость выбирать.

Когда у всех подружек начали идти месячные, я тоже мечтала стать женщиной. Через три недели «красная армия» пришла ко мне в первый раз и задержалась на целых семь дней. Мне хотелось прибить себя за подобные мечты.

Когда я рыдала, получив отказ в университет Вилланова, через неделю пришли письма из Колумбийского и Нью-Йоркского, в которые я поступила, и пришлось выбирать между лучшими программами преподавания в стране.

Когда мы с Сэм искали квартиру, то упустили ту, что нам понравилась, но получили два предложения, между которыми выбрать было невероятно сложно.

Теперь, похоже, такое же приключилось с мужчинами. За полтора года у меня не было ни одного стоящего свидания. Ни разу не было больше трех встреч, и мне не встречались достойные претенденты. Теперь у меня их два, и я понятию не имею, что с ними делать.

Мне нужны простые, веселые, сексуальные отношения. И мужчина, который будет делать меня счастливой, с которым я смогу быть вместе. И, возможно, даже прожить жизнь.

Вместо этого у меня угрюмый Оливер, переворачивающий все вверх дном. Серьезно, мне кажется, жизнь пытается меня нагнуть. Злобная сука.

Свидание с Коди прошло отлично. По-настоящему отлично. Он проводил меня до двери и поцеловал, как следует, не торопясь и без языка. Когда он ушел и сказал, что напишет, я не могла дышать. Он написал. И не останавливался. Мы беспрерывно переписывались три дня, Коди хотел сводить меня на второе свидание. Он был очаровательным, внимательным, не прятал расистские мысли или навязчивых Стэпфордских родителей. Именно в поисках такого, как он, я обшаривала дно бочки под названием Манхэттен.

Но стоило Оливеру появиться, поцеловать меня и попытаться поделиться чувствами в долбаном туалете стадиона «Янки», и мое сердце превратилось в чертов комок сомнений. В кусок сентиментального дерьма. Я возненавидела его. Но в то же время не могу перед ним устоять. Я привязалась к Оливеру, доверилась ему, меня к нему тянет. Уровень эмоциональной зрелости у него, как у шестилетки, а мне не улыбается менять его. Мужчину изменить невозможно. Мы с подругами слишком много раз обжигались, считая, будто из мужчины можно слепить партию получше.

Однако мое глупое сердце хочет попытаться. Но нельзя, а значит, соглашению пришел конец. Оно служило нам службу полтора месяца, но стало неактуальным. Нас стали обуревать чувства, в игру вступили эмоции, мы больше не можем просто развлекаться.

Я хочу найти любовь, а Оливер хочет трахаться и вряд ли чего-то еще. Мы по разные стороны баррикад, наши интересы больше не совпадают. Нам следует повести себя, как взрослым. Ведь он мне все еще нравится, как человек.

Я потягиваю холодное пиво через трубочку, и сладкая жидкость растекается по полости моего рта. Я попросила Оливера встретиться со мной в местной кофейне, лишь бы не оказаться у кого-то из нас дома. Нужна нейтральная территория, чтобы не было неловко уходить после слов, которые я собираюсь сказать.

Он показывается из-за угла, и я решаю его рассмотреть. Сердце предательски ухает, когда взгляд падает на его серый костюм и красный галстук. Боже, этот мужчина кажется жестким во всем. Иногда Оливер может создавать впечатление скромняги, но он резкий, как акула. Теперь я понимаю, как он достиг вершин в своей сфере бизнеса. Он выдергивает ковер у вас из-под ног, когда вы еще даже не вошли в комнату.

Оливер заходит в кофейню, и в помещении будто становится меньше воздуха. Кожу начинает покалывать, а ведь я даже не верила, что такое бывает, однако за время общения с Оливером убедилась в существовании многих явлений, в которых раньше могла сомневаться.

— Привет. — Оливер проводит рукой по волосам и расслабляет галстук; когда он пальцами поправляет рубашку, я слежу за ними взглядом. — На улице жарко.

— Да, знаю. — Ничего забавного мне в голову не приходит.

И тогда я понимаю, что пора заканчивать. Наша дружба была сопряжена с издевками и сарказмом, а я даже не могу придумать жалкую колкость. Меня слишком отвлекает сам Оливер и то, что, черт возьми, происходит. Он не справляется с условиями: это стало ясно по его поведению на игре «Янки»

— Даже не заказала мне кофе? Теперь я понимаю, что это не свидание. — Он улыбается, подчеркивая иронию, и направляется к одному из сотрудников кофейни. Пока Оливер заказывает экстра-большой кофе, я пытаюсь успокоить натянутые нервы.

Мне приходится выдохнуть, словно я преодолеваю боязнь сцены.

— Оливер, думаю, нам лучше больше не видеться. По крайней мере не так, как прежде.

Я набрасываюсь на него, даже не давая ему возможности заправиться кофеином, но мне не хочется сидеть с ним дольше необходимого. Как обычно, мои эмоции противоречивы, и в зависимости от того, что он скажет, я могу его как ударить, так и поцеловать. Мое тело, мое сердце и особенно мой мозг похожи на магазин после распродажи образцов: в раздрае, и у меня ни малейшего представления, что делать дальше.

Оливер медленно смыкает веки обрамленных чернейшими ресницами голубых глаз.

— Я… Я думал, что мы занимаемся тем, чем занимаемся, именно для того, чтобы этого разговора никогда не было.

У этого мудака амнезия?!

— Оливер, ты же понимаешь, что произошедшее на игре перешло все границы допустимого в нашей «дружбе»? — Я на самом деле показываю кавычки пальцами.

Бариста ставит кофе на столик, и Оливер делает долгий глоток.

— Я… понимаю это.

— Ну и? — Я непроизвольно наклоняюсь к нему ближе и делаю выражение лица «какого хрена?».

— Мы можем не углубляться? Может… просто посмотрим, что будет дальше?

Обычный ответ человека, не желающего связывать себя обязательствами. Оливер не создан для отношений, он не может быть кем-то большим, чем другом или приятелем по сексу. Не представляю, чтобы он сразу же сделал то, о чем я его попрошу, или чтобы он бросил то, чем бы ни занимался, если я почувствую себя одиноко и буду нуждаться в его присутствии. Он не из тех парней, которые ходят на встречи с вашими подругами и оставляют у вас дома зубную щетку или боксеры. Он независимый, и ему нравится так жить. И это абсолютно нормально. И пока в нас обоих что-то расцветает, мы не можем вернуться к обыкновенному траху.

Я грустно качаю головой. И хоть светит яркое солнце, и нас окружает суетливый Нью-Йорк, кажется, будто над нашими головами сгущаются тучи.

— В том-то и дело, что не можем. Должно было быть весело и легко, но все изменилось. Тебе не нужна девушка, не нужны привязанность и цепь. Ты не хочешь романтики. Не так, как ее хочу я. Мне нужен партнер. Тот, с кем я могу планировать жизнь, делить дом и прочие составляющие отношений. Тот, кого не напугает мысль о том, что я останусь у него на ночь. Кто пригласит меня куда-то и не отпустит моей руки ни на секунду. Кто будет гордиться мной и желать показать меня всем, но позволит оставаться независимой.

С каждым словом мой голос становится все сильнее, я обретаю уверенность в правильности принятого решения, а Оливер кажется поникшим.

— Я думаю, ты замечательный человек, Оливер. Смешной, сексуальный, нам легко вместе. Но мы оба можем признать, что ты не станешь тем, кто даст мне все это. Тебе это не нужно, и это нормально.

Вместо того чтобы посмотреть на меня, Оливер не отрывает глаз от стаканчика.

— Я был козлом, да? На игре по кикболу. И на бейсболе.

Когда мы встречаемся взглядами, я не способна прервать наш зрительный контакт.

— Да, но мы оба знали, что рано или поздно это случится. Фразы хуже не существует, но мы можем остаться друзьями.

— Ты используешь на мне слащавые реплики для разрыва, Джемма? — Оливер усмехается, но я чувствую, как в моем сердце образовывается трещина. И мне почти показалось, что этой же участи не избежало и сердце Оливера.

— Я и не думала, что наш трах-фест закончится как-то иначе. — Вставая, я сжимаю его руку и бросаю на стол несколько долларов за кофе. — У тебя есть мой номер. Если понадобится второй пилот или совет по макияжу, ты знаешь, кому звонить.

Он не поднимается, чтобы обнять меня или хотя бы прикоснуться. Печаль в его глазах очевидна, несмотря на то, что он кивает мне в знак поддержки. Нам обоим сложно, но мы понимаем, что это к лучшему.

— А если тебе понадобится трезвый водитель или спаситель с плохого свидания, я готов помочь.

Вот бы сейчас заиграла песня группы Simple Plan, напоминая обо всех сентиментальных моментах из подросткового возраста. Именно так я себя сейчас чувствую. Словно я в конце фильма, где парню не достается девушка; или в той душераздирающей девчачьей мелодраме, где героиня Джулии Робертс в итоге остается с лучшим другом геем.

Ну не счастливица ли я?

Глава двадцать первая

ОЛИВЕР

Сентябрь

Я даже не из Нью-Йорка, что уж говорить об этом побережье, но в этот день над городом повисает плотный туман скорби. Воздух кажется горьким, улицы засорены невысказанными словами и призраками минувших лет. Люди, обычно гудящие и наполненные энергией миллионовкофейных зерен, двигаются медленнее. Чаще оглядываются. Приветствуют друг друга. Понимающе друг другу кивают.

Мы — и я имею в виду приголубленных Манхэттеном — не пытаемся сгладить эти ощущения. Мы не скрываем их и выставляем всем напоказ. Мы упиваемся нашим горем, не стараясь его зарыть и убедить всех, будто всё будет хорошо. Этот один день мы могли посвятить ушедшим. И каждый следующий, стремясь отомстить за их воспоминания.

— Спасибо всем за то, что пришли на ежегодную мемориальную службу в память о событиях девятого сентября. Сделайте сегодня добро для какого-нибудь незнакомца. Уделите минуту воспоминаниям о силе этого города и его людей. Благослови вас всех Господь! — Начальник полиции салютует толпе, и все, кто стоит у всемирного торгового центра, начинают неторопливо рассредоточиваться.

— Боже, ненавижу этот день. — Джин, главный финансист «Графита», на ходу затягивает галстук.

— Я тоже, — бормочу я, пытаясь пробраться через толпу и перейти улицу, чтобы дойти до нашего небоскреба.

Мне бы хотелось остаться здесь на весь день и послушать истории людей, собравшихся у мемориала. Но, к сожалению, я обеспечил финансирование проекта «Умный дом», и мы работали в полную силу. Релиз назначен на декабрь, а потому я работаю по четырнадцать часов в день и часто ночую в офисе.

Чертежи все еще у изготовителя, дизайнеры до сих пор корректируют внешний вид и интуитивную составляющую. Программисты дописывают коды, а команда каждый день преподносит все новые гениальные идеи.

Я должен отдать демо-версию главному разработчику и СМИ менее чем через месяц, а моя маркетинговая команда и отдел по работе с общественностью устраивают часовые собрания минимум раз в неделю. Мы обсуждаем мою речь, освещение и установку сцены, какие подробности графических характеристик мы сможем раскрыть. Я чувствую себя Стивом Джобсом без водолазки.

В течение двух этих месяцев я ел, спал и дышал моим бизнесом. И, вашу мать, слава богу, потому что моя личная жизнь просто не существовала.

Я работал на износ, и у меня не было времени размышлять над тем, что было бы, не поступи я с Джеммой, как настоящий трус. Господи, она была лишь женщиной, не самкой богомола. Я струсил, и когда дело дошло до чего-то поважнее, предпочел улететь быстрее сверхзвукового самолета, чем бороться за чувства, какими бы они ни были.

Я работал настолько ожесточенно, что, когда отключался, то едва успевал представить ее образ.

Карма та еще сука, и не в том смысле, что она впивается ногтями в вашу спину, когда вы ее трахаете. Я всю свою жизнь выстраивал образ вечного холостяка, которого невозможно связать какими-то там узами. А потом правильная девушка исчезла из моей жизни, и надо мной посмеялась даже моя собственная судьба. Вы хотите чего-то только тогда, когда не обладаете этим. Я оказался кретином, который в школе не уделил этому уроку достаточно внимания.

Я продолжал слышать о ней. От гребаного Коди. Они встречаются только друг с другом вот уже месяц, и стоит кому-то прошептать ее имя, в мой живот тут же впивается острый нож.

Я должен быть счастлив за нее. Джемма потрясающая девушка, идеальная. Но, вашу мать, я ревнивый ублюдок. По крайней мере, мне хватило ума оставить ее, как она и просила. Технически, она сказала, что мы можем остаться друзьями, но это было нам несвойственно, и я понимаю — она говорила несерьезно.

Удивительно, что в городе, полном людей, который, порой кажется, размерами меньше раздражающей поющей деревни в «Диснее», я еще ни разу с ней не столкнулся.

— Давай сегодня выпьем. — Мы поднимаемся на двадцать третий этаж, Джин стоит, спиной прислонившись к зеркальной стене лифта.

Я размышляю над этой идеей, не забывая, что у меня полно работы. Но… Мне нужен перерыв. Да и сегодняшний день был на редкость паршивым.

— Да, «счастливый час» был бы к месту. Мне не помешало бы пять «Джонни Уолкеров».

Воздух наполняют сырость и запах травки, и я вдыхаю его, наслаждаясь тем, как наркотические пары проникают в легкие и подводят меня к ощущению кайфа, смешивающегося с алкогольным опьянением.

Мне не удается вспомнить, когда я так напивался в последний раз.

Джин сидит где-то на другом конце бара, у него на коленях извивается блондинка, и он ей рассказывает о своих инвестициях и как обналичил миллион долларов. Может, он и ботаник, как я, но Джин мастер вешать лапшу на уши. При желании он мог бы очаровать и раздеть Меган Фокс.

— Давай еще кружок! — визжит, хлопая в ладоши, девушка, сидящая рядом со мной. Вероятно, потому что она весь вечер пьет за мой счет.

На дворе понедельник, и я в говно. Сижу в каком-то маленьком баре, сконструированном во времена сухого закона, загипнотизированный волосами девицы. Они окрашены во всевозможные пастельные цвета. Она похожа на единорога или калейдоскоп. В ее носу кольцо, маленький серебряный кругляшек, отсветы на котором переливаются каждый раз, когда она смеется. Девушка привлекательна в нетрадиционном смысле, и я говорю о ней «Она», потому что уже в четвертый забываю ее имя.

— Черт, да, еще один круг! — Джин возникает из ниоткуда и машет рукой.

Уверен, бармен поймет этот жест, как «налить всему бару», но я слишком пьян, чтобы переубедить его. Вообще-то, мне хочется уйти.

Во время пьянки или вечеринки есть момент, когда вы незаметно пересекаете неуловимую грань. Мне было весело, я хотел чудить и был готов подписаться на любой движ, считая, что буду жить вечно. Я был полноправным участником отдыха, танцевал и откровенно флиртовал. Заглатывал шоты и напивался ядовитым ликером. Но потом как будто щелкнули выключателем: и вы понимаете, что смертельно устали, и с вас достаточно. Вы ничего не хотите больше, чем оставить шум и болтовню позади. Такое же бывает, когда вы съедаете полную пачку чипсов или просматриваете слишком много эпизодов сериала «Западное крыло».

— Я иду домой. — Я кладу руку Джиму на плечо.

— Что? — пытается он перекричать музыку и шумные разговоры.

— Я иду домой! — повышаю я голос.

— Нет! Ты чего, мужик? Нам же весело. С нами прекрасные женщины. — Он хватает и притягивает к себе ближайшее тело, и девушка тут же льнет к нему, как влюбленная кошка. — Выпивка льется рекой. Ты не можешь пойти домой, чувак!

Я машу ему рукой, словно говоря: «Не спорь со мной, я иду домой. Приятной ночи». И направляюсь к лестнице, желая выбраться на воздух из этого грязного подвального бара.

Моя нога касается последней ступеньки, и я, пошатываясь, не с первого раза открываю дверь. Как только у меня выходит, я вываливаюсь на аллею главной улицы Трайбеки. Теплая летняя ночь забирается в мои легкие вместе с запахом мусора и пота. В любом случае это лучше, чем дышать спертым воздухом подвального заведения. Шатаясь, бреду по тротуару. Этим ранним утром понедельника улицы пусты.

Мне следует быть осторожнее, но алкогольный покров дарит ощущение ложной неуязвимости, и я решаю не вызывать такси. Я и так дойду до своей квартиры, здесь не далеко. Ноги кажутся тяжелыми, и мне хочется быстрее упасть на кровать.

Тут в голове загорается яркая лампочка.

Я должен написать Джемме.

— Чего? Ну нет. — Господи, теперь я говорю сам с собой.

Но эта мысль меня не покидает. Я не говорил с ней с тех пор, как она бросила меня на обочину, ну или на испачканный пол кофейни. Мне так много раз хотелось с ней связаться. Когда я ночевал в Хэмптонсе и два дня подряд смотрел сериал «Во все тяжкие». Когда в парке увидел даму, у которой на плечах сидели две белки, и мне захотелось сфотографировать ее и отправить снимок Джемме. Или когда я наконец нашел финансирование для проекта «Графит. Дом» и в одиночку дома пил шампанское.

Гадство, так вот что значит реально в кого-то влюбиться? Я обречен.

Но… я не могу ей позвонить. Я идиот и козел. Я стал таким, каким, она говорила, я стану; тем, кем обещал не быть, когда мы начинали нашу связь без обязательств. Мой тупой указательный палец водит по экрану в поисках ее номера, вынуждая меня написать ей.

— Ой, да похер. — Теперь я говорю с собой посреди улицы. В Нью-Йорке за это могут арестовать.

Не теряя больше ни минуты на споры с собой, я захожу в «Эпп Стор». Ищу то, что мне нужно, сразу же скачиваю и вношу ее номер в приложение.

Что за приложение? «1-800-НеПишиЕй». Я услышал о мужской версии этого приложения от кого-то из сотрудников: оно предотвращает отправку пьяных сообщений бывшим. Как только вы попытаетесь это сделать, приложение сначала откроет окно с вопросом, действительно ли вы хотите написать эсэмэс. Вы можете загрузить в него вопросы вроде «Помнишь, когда он забыл о твоем дне рождения?» или «Он отказался знакомиться с твоими родителями».

И теперь в это приложение внесен номер Джеммы, и я не собираюсь его оттуда удалять. Может, стоило добавить выскакивающее напоминание о том, какой я дерьмовый человек.

Потому что сейчас я чувствую себя именно таким.

Глава двадцать вторая

ДЖЕММА

Коди вздрагивает, часто дышит и такой периодичностью произносит слово «детка», словно проклинает меня. Его тело сокращается, валится на меня, выбивая воздух из моей диафрагмы, и придавливает мое собственное, будто пытается меня выжать, как он только что сделал со своим членом.

Я стискиваю зубы и ничего не говорю, а ощущение давления с каждой секундой становится все некомфортнее. Моя девочка, пульсирующая и горящая из-за едва замелькавшего на горизонте оргазма, молит об облегчении. С ней бастует и клитор.

Через несколько секунд Коди целует меня в висок и перекатывается на другую половину кровати, изучая презерватив. Это странная и не сексуальная привычка, будто он хочет понять, достаточное ли в нем количество спермы или прямо-таки отличное. Как если бы вы выдавили большую какашку, а потом сравнивали каждую следующую с этой конкретной субстанцией.

— Это было охренительно, детка. — Он улыбается, демонстрируя свои жемчужно-белоснежные зубы.

Я скрываю все свое разочарование и загоняю его в дальний уголок сознания.

— Знаю, это было сексуально. И так хорошо.

Крутая девчонка вернулась, и я ненавижу её всеми фибрами души.

Так происходит каждый раз, когда мы занимаемся сексом. Я стону громче, когда Коди ласкает определенные области, поощряя, чтобы он покорпел подольше, и я могла достигнуть пика. Скачу на нем так, чтобы наконец кончить, но он проявляет нетерпеливость и стягивает меня вниз. Я даже предпринимала попытки рассказать ему, как именно нужно входить в меня пальцами, чтобы мне было хорошо, но он уверял, будто всё прекрасно знает. По истечении некоторого времени я просто прекратила попытки. Он просто меня трахает, и хоть мне приятно, до оргазма никогда не доходит. Он кричит, когда заканчивает дело, и я хлопаю его по спине, словно хвалю за отлично проделанную работу.

Я вернулась к тем временам, когда угождала мужчинам, лишь бы удержать их, и, когда перед сном лежала в кровати с моим парнем, мне хотелось рыдать. Не поймите неправильно, Коди потрясающий. Он добрый и веселый, он водит меня на отличные свидания, а когда мы отдыхаем с моими подругами, он ведет себя уважительно. Коди не против, чтобы я оставила у него в квартире одежду и зубную щетку. Не боится обязательств, всегда хочет знать, как у меня прошел день, и готов к авантюрным приключениям.

Наши зарождающиеся отношения, вероятно, внешне кажутся безупречными. Но в душе я понимаю, что хочу большего. Я не удовлетворена, однако впервые встречаюсь с приличным парнем, и у нас всё серьезно. Мне не хочется этого лишиться. Вопрос следующий… Подстроюсь ли я под него, потому что с точки зрения статистики он идеален? Или расстанусь с ним и решу проверить, какие еще лягушки обитают в токсичном пруду под названием Манхэттен?

Коди возвращается после инспекции презерватива, забирается под одеяло и притягивает меня ближе. У него натренированное и подтянутое тело, его кожа теплая и слегка влажная после нашего энергичного секса.

— Кажется, у меня отрыжка с привкусом суши, — комментирует он наш ужин и смеется.

Коди сводил меня в один из маленьких японских ресторанов, и там я попробовала самую вкусную сырую рыбу.

— И у меня, на языке все еще вкус тунца. — Я переворачиваюсь и хохочу, наше дыхание в комбинации наверняка пахнет отвратительно.

Видите, бывают моменты вроде таких. Коди правда смешной, и с ним мне не страшно быть глупой или мерзкой. На нашем третьем свидании я заработала пищевое отравление и выблевала весь ужин в его ванной незадолго до того, как у нас был первый секс. Он держал мои волосы и даже сбегал в магазин за яйцами, чтобы мы могли приготовить мою любимое блюдо, которое я ем, когда мне плохо. Омлет с сыром.

— Во сколько тебе вставать утром? — Коди убирает волосы с моего лица и смотрит в глаза.

Я пальцами скольжу по его обнаженному бедру, и он уворачивается, чтобы избежать щекотных ощущений.

— Наверное, около половины девятого.

— В субботу? — Он закатывает глаза. — Я даже не представляю, как в это время в выходные выглядит мир. Ты и так идеальная, тебе не нужны тренировки.

Я хлопаю ресницами, словно его комплимент для меня что-то значит. Будто он спал бы со мной, будь я на двадцать килограммов тяжелее.

— Мира и Сэм позвали меня на тренировку на велотренажерах, и мы давно не устраивали девичники. Я почти не бываю дома. Мне лучше пойти.

Он притягивает меня ближе, и я чувствую облегчение. Когда Коди попросил, чтобы наши отношения получили статус официальных, если хотите, — стали эксклюзивными, — с плеч как будто свалился груз. Я больше не была в категории одиноких людей. Иногда, разговаривая с коллегами или абсолютно незнакомыми людьми, бросалась словом «парень». На групповых встречах я больше не была единственной девушкой без пары.

Приятно чувствовать, что за тобой приглядывают, что с тобой советуются. И если при этом мне не удается быть собой на все сто процентов, это не страшно. По крайне мере, пока.

Инструкторша, чья задница кажется выкованной из твердейшего льда, кричит на толпу.

— Готовимся, дамы! Сжигаем ужасные углеводы и хватаемся за ручки. Давим на педали на счет три, два, один!

Мне хочется убить эту женщину, а ведь я даже не помню ее имени. Она идеальная картинка: у ее линии роста волос едва выступает пот, а ноги у нее, как у Кэрри Андервуд.

А как справляюсь я и мои подруги? Черт подери. Мы выглядим хуже некуда, а через некоторое время пересекаем и эту грань. Мои штаны из спандекса так сильно пропитались потом, что к моменту, когда я встану с тренажера, не удивлюсь, если обнаружу под ним лужу. На спортивном лифчике, на спине, образовались огромные пятна, а волосы прилипли к шее и к вискам. И как знаменитостям удается хорошо выглядеть, когда они покидают тренажерные залы, в то время как я напоминаю Чубаку?

— Я хочу запустить дротик в глаз этой женщине, — тяжело дыша, выдавливает Мира, после чего сплевывает: чем ближе мы к окончанию тренировки, тем меньше в нас остается от человека.

— Вини гребаную Сэм. Почему мы согласились на этот ад, выше моего понимания. На следующей неделе лучше запишите меня на пытки водой. — Мои мышцы в агонии.

— Да ладно вам, слабачки. Мы почти закончили.

Тренерша выжимает из нас все соки еще две минуты, и я едва могу дышать, не говоря уже о болтовне. Наконец, мать вашу, наконец, долгожданное окончание. Со всех концов помещения слышны хрипы и смех: группа разделилась на два лагеря. На тех, кто был в восторге от тренировки, и тех, кто считал себя униженным после подобного опыта.

А еще остались такие, как я. Женщины, вымотанные настолько, что им хотелось только прилечь на диван и съесть чизбургер. Именно в этом порядке.

— Мы идем за молочными коктейлями. Сейчас же. — Мира читает мои мысли.

В раздевалке мы ополаскиваемся, потому что иначе лучше на публике не появляться. Нанеся свежий слой дезодоранта, убираю влажные волосы в пучок, и я готова к выходу и набору потерянных калорий.

Через двадцать минут мы сидим в бургерной и пускаем слюни на красное меню, полное мясных блюд.

— Разве мы только что не убивали себя на протяжении часа, чтобы сбросить вес? — Сэм глядит на нас с негодованием.

Я даже не отрываю взгляда молочных коктейлей, которые ставят на наш столик.

— Нет. Мы чудовищно трудились, чтобы прийти сюда и наесться, как свиньи.

Мира хихикает, а её помолвочное кольцо переливается на солнце, свет которого проникает через открытую дверь ресторана. За последние два месяца моя зависть стала менее пожирающей, но, когда она размахивает им перед моим лицом, у меня все равно сводит желудок. Оно изумительное, и Мира постоянно произносит слова «а-ля жених». Словно она какая-то французская модель, использующая фразу из родного языка к месту и не очень.

Думаю, я буду вести себя так же, когда какой-нибудь парень встанет передо мной на одно колено.

— Теперь, когда у меня есть парень, мне нужно питаться вредной едой только наедине или с подругами. Зачем мне притворяться, что я ем только салаты? — обиженным тоном произношу я.

Мира смотрит на меня с удивлением.

— Я как-то съела ведерко мороженого на ужин, а Джейс только посмеялся. Он решил, что это мило. Пошли на три буквы альтер-эго крутой девчонки и дни поедания салатов. Ты должна быть выше этого.

Огромный зеленый монстр снова показывает свою уродливую голову. Ей так хорошо в ее отношениях, что во мне закипает раздражение.

— Поэтому я и не связываю себя ни с кем. И могу поглощать еду из «Макдональдса» на диване и мастурбировать, сколько захочу. Никто не говорит мне носить сексуальное белье или три раза в день питаться сбалансированной едой.

Плохо ли, что я завидую и Сэм тоже? Я так давно хотела быть с кем-то в отношениях. И когда желание сбылось, одиночество стало казаться куда более заманчивым.

Ну или теперь мне хочется быть с тем, с кем было бы уютно. И из-за подобных мыслей в голове в ту же секунду возникает образ Оливера.

На протяжении последних двух месяцев я предпочитала не думать о нем. Но как обычная женщина, фантазировала о том, кто был для меня недоступен. И неважно, что наши взаимоотношения и отношениями назвать было нельзя, и мы не ходили на свидания. Мои разум и сердце отказывались принять, что во время нашего соглашения он не желал обременять себя обязательствами. Он меня игнорировал неделями и звонил по ночам, только чтобы переспать. Понимаю, таковы были наши правила, но, если бы Оливер правда хотел быть со мной, он бы предпринял что-нибудь, пока я была его.

Однако почему-то было сложно вспоминать о минусах, когда я грезила о том, что могло бы быть. О часах, проведенных в постели за сексом и разговорами. Как он схватил меня и поцеловал на игре «Янки». Как на Оливере не стало лица, когда я сообщила в кафе, что разрываю соглашение.

— Ты видела последний пост Ланы Мэйер в «Инстаграм»? Боже, ее жизнь кажется охренительно идеальной! — вырывает меня из моих мыслей Мира, которая одновременно листает ленту новостей и закидывает в рот картошку фри.

— «Инстаграм» — обитель лжи. Люди показывают только то, благодаря чему мы поверим, что их жизнь идеальна, — говорит Сэм резко, оспаривая очевидный бред.

Я киваю, счастливая смене темы.

— Да, разве ты не знала, что у знаменитостей есть кураторы страниц в социальных сетях? Им платят за то, чтобы клиенты выглядели круто онлайн.

Мира указывает на меня вилкой.

— Вот бы у меня был такой человек. Когда я делаю селфи, у меня глаза постоянно в кучу. А когда делаю фото комнаты, на заднем плане всегда валяется куча грязного белья, которую я не заметила, но о которой уже оставили комментарий: «Тебе пора бы заняться стиркой».

Я хохочу с набитым бургером ртом.

— Или если ты следишь за сексуальным парнем, на видео и фото с тренировками которого пускаешь слюни, и случайно ставишь «лайк» на его посте пятимесячной давности. Я бы хотела, чтобы был тот, кто исправит эту ошибку!

Сэм как будто аж воздуха перестает хватать.

— Следишь за сексуальным парнем? Прямо в точку! Я в «Инстаграм» слежу за девчонками. За теми, которые делают уроки создания причесок или накладывания макияжа, где в начале видео кожа героини похожа на пиццу, а в конце — она вылитая Ким Кардашьян. Я хочу знать, как делать вот так.

Я с улыбкой на лице продолжаю сплетничать на бранче с подругами. Может, я чего-то не понимаю, когда дело касается любви и брака, но с подругами мне повезло.

Пока у меня есть они, я могу дать своему мозгу расслабиться на денек и перестать искать ответы на странные вопросы.

Глава двадцать третья

ДЖЕММА

Сегодня я увидела тридцать две голые девицы. Это на тридцать две безволосые вагины больше, чем мне бы хотелось узреть в этой жизни.

Когда я хожу на модные показы, то есть довольно часто, учитывая мою работу, я думаю о том, сколько же моделям приходится делать для подготовки. Они невероятно похожи на лысых кошек, а это много болезненных эпиляций воском или лазером. Что они делают, чтобы их волосы были такими блестящими? Накачивают их химией? Почему они такие тощие? Однако, думаю, если бы внешняя красота была моей единственной работой, и у меня был бы портной и тот, кто готовил бы мне еду, я бы тоже могла так выглядеть.

— Джемма! Вопросы для интервью у тебя? — с шипением интересуется Медуза, и я тут же обращаю на нее внимание, приглаживая платье-пальто в стиле кейп, которое выбрала для сегодняшнего мероприятия.

Зачем ей нужно перепроверять мои вопросы — выше моего понимания. У меня за плечами сотни интервью с дизайнерами и визажистами. Я отличный выпускающий редактор, и она об этом знает, но обожает все контролировать. Ну, по крайней мере, я могу посмеяться над ее отклеившимися ресницами, из-за чего одно ее веко кажется нависшим. И нет, мне и в голову не придет рассказать ей об этом.

— Да, они со мной. Я думала спросить ее об акцентах хайлайтером, которые стали дизайнерским концептом.

Медуза награждает меня ледяным взглядом, после чего смотрит на протянутый мною розовый блокнот «Кейт Спэйд». Невзирая на популярность планшетов и рекордеров, мне не удается отучить себя записывать вопросы от руки и записывать ответы на диктофон.

Она потирает свой заостренный бледный подбородок.

— Неплохо. Но не забудь спросить о концепте показа — бабочках. И спроси, какими она пользуется продуктами. Ой! И об отличиях типов кожи моделей.

Мне едва удается не закатить глаза. Почему начальники или авторитетные личности общаются так, словно у тебя мозг, будто у морковки? Я знаю, как выполнять свою работу.

Сообразив, что она больше не фыркает в мою сторону, я ускользаю и занимаю свое место в третьем ряду. Третий — потому что первый забронирован для знаменитостей категории А, а второй для менее известных людей. Но они все еще куда более знамениты, чем жалкий представитель прессы.

— А «Крэббер и Фонг» и правда выложились по полной, да? — Уитни усаживается рядом со мной и достает свой фотоаппарат. Она должна снимать мероприятие и потому находится здесь, как и я.

— Новая коллекция называется «Куколка». Похоже, концепт выражается в эволюции одежды, которую легко носить с чем угодно и можно изменить, отсоединив некоторые детали. Посмотрим, получится ли у них что-нибудь, и будет ли это стильно.

Я уже побывала за кулисами, понаблюдала за подготовкой моделей. Их волосы уложены гелем в тугие пучки, что должно символизировать кокон. А их макияж выполнен в пастельных тонах: фиалковых и голубых. Именно такими я рисовала бабочек, когда мне было шесть.

Если спросите меня, концепт довольно сырой, но мне хочется дать ему шанс.

Свет в помещении приглушается, зал гудит от возбуждения. Я замечаю девушку из «Хора» и красивого музыканта, чьи треки постоянно крутят на радио. Рядом с ней сидит актер, который встречается со знаменитой моделью, закрывающей показ. Все это довольно гламурно, но мне нужно быть в курсе всех событий, чтобы не выпасть из рабочего процесса. Но это все искусная игра. У этих людей те же проблемы и сомнения, что и у нас, просто у них есть агенты и менеджеры, которые скрывают подобное за них.

На подиум выходит первая модель, и одежда на ней… ну, такое себе. Однако сами показы меня еще никогда не разочаровывали. Атмосфера на них потрясающая, и я наслаждаюсь каждой минутой.

Но тут происходит нечто необычное: я краем глаза замечаю одного человека. Даже более того — мой взгляд прикован к тому, кого я избегала почти два месяца.

Тот, кто сидит в центральном ряду со знаменитой в этом месяце королевой телевизионной драмы, не кто иной, как Оливер Андерс.

— Твою же мать, — бормочу я, как мне кажется, под нос, но, судя по поворотам голов сидящих передо мной людей и взгляду Уитни, похоже, выругалась слишком громко.

— Все хорошо? — шепчет Уитни.

— Да, просто в восторге от коллекции. — Я притворяюсь, что что-то царапаю в блокноте, но знаю — она смотрит на меня так, словно у меня две головы.

Дважды «твою мать». Я поднимаю голову, прикидываясь, что смотрю показ, но чувствую прикованный к себе взгляд сего-голубых самонаводящихся ракет. Оливер меня заметил, может, даже раньше, чем я поняла, что он всего в паре метров от меня — прямо за подиумом. Мне даже не удается сделать вид, будто я его не заметила, потому что непроизвольно перевожу взгляд туда, где он сидит, положив руку на спинку стула, который занимает длинноногая блондинка.

— Это Джина Продур? — Я толкаю Уитни локтем в бок, хоть и должна следить за показом.

— Ш-ш-ш. И да. Видимо, она завела себе нового красавчика. Он сексуальный, похож на Адама Броди. — Она не скрывает, что раздражена моим поведением, и продолжает снимать мероприятие.

Значит, он с ней. Я пытаюсь не дать ревности пробраться мне под кожу, опасаясь, что просто придушу людей, сидящих рядом. Боже, как же жалко я реагирую. Я даже не могу найти силы не компрометировать себя перед Оливером или не дать ему скомпрометировать меня. Я слабая и глупая, потому рискую снова бросить на него взгляд.

И стоит мне поднять на него глаза, меня охватывает такой огонь, будто я нахожусь в самой жаркой капсуле для загара, сделанной руками человека. От его ответного взгляда на коже появляются невидимые ожоги третьей степени. Оливер прислоняется к спинке кресла, не расслабляя мышцы спины, и смотрит на меня, как охотник, который вот-вот застрелит добычу. Я потею, руки, вцепившиеся в блокнот, становятся влажными, а по шее сзади катятся бисеринки выступившей испарины.

Оливер кажется ошеломленным, но радостным, его губы растягиваются в улыбке в миллион ватт. Он без звука говорит мне: «привет», и впечатление такое, будто в помещении кроме нас никого нет. На нем темно-синий, идеально сидящий полосатый костюм, и его волосы куда длиннее, чем я запомнила. Эти шоколадные кудри заправлены за его уши и подают ему на лоб. Оливер отпустил приличную сексуальную бороду. Я отчаянно хватаюсь за край своего сидения, делая очередной шаг, а потом реальность в лице Уитни бьет меня локтем по ребрам.

— Тебе нужно делать записи о нарядах! Какого черта с тобой творится?

Черт. Последние пять минут я не обращала внимание на коллекцию, а потому понятия не имею, что происходит на подиуме. Придется воспользоваться ее фотографиями, чтобы написать статью для сайта. И я злюсь на себя за то, что, вместо того чтобы делать работу, по поводу которой у Медузы были возмутившие меня замечания, я фантазирую о чертовом парне.

Остаток показа я не отвожу взгляда от подиума, невзирая на болезненное желание поглядеть на Оливера, и чем он занят. Перед глазами мелькает разная одежда, пока я убеждаю себя сфокусироваться на показе и только на нем. Нахрен это девчачье дерьмо и тупую хрень о любви. Я сильная женщина, которая строит свою карьеру, и мне стоит не забывать об этом.

После окончания шоу я пробегаюсь по вопросам, прежде чем пойти в бэкстейдж и провести несколько интервью.

«Потрясающий показ, что послужило вдохновением?»

«Макияж был безупречным и вписывался в концепт, почему вы решили остановиться на этих образах?»

«Смогут ли покупатели приобрести образы на этапе доработки?»

Я помечаю вопросы соответствующими знаками и настраиваю себя на предстоящие интервью и работу. В голове нет места миллионеру из мира технологий и его длинноногой блондинке.

Завершив интервью с Вадимом Крэббером, я благодарю мужчину, отворачиваюсь, и меня тут же кто-то хватает за руку. Мне не нужно смотреть, чтобы понять, кто с силой тянет меня за локоть. Меня окутывает его запах, и мне кажется, здесь не хватает воздуха. Так вот как себя чувствуют люди в саунах? Я там никогда не была, но сухой жар, лижущий мое горло, вот-вот убьет меня.

Поворачиваясь, я лицом к лицу сталкиваюсь с мужчиной, вторгавшимся в мои сны последние пару месяцев. С тем, о ком я пыталась не думать, когда занималась сексом со своим парнем.

Как же я влипла, и это даже не смешно.

Глава двадцать четвертая

ОЛИВЕР

Видеть спустя какое-то время того, кто для тебя много значил, — всегда неловко.

Джемма стоит передо мной так, словно я паук, поймавший ее в свою сеть. Я же пробираюсь к ней, участвуя в бессмысленных разговорах. Люди слоняются то тут, то там, занимаются интервью или просто собираются уйти.

Мне вдруг трудно решить, что делать с руками. Прижать их к бокам или убрать в карманы? Стоит ли пожать ей руку? Нет, тогда все станет еще более неловко. Я мог бы как нормальный человек просто подойти и сказать: «Привет». Но мы бывшие любовники, и хоть меня от этого коробит, мы должны исполнить свои партии в этом придуманном общественностью «предразговорном» танце.

Наконец мое терпение заканчивается.

— Привет, Джемма.

Она поворачивается, притворяясь, будто не пялилась на меня на протяжении всего показа.

— О боже мой, Оливер, ты как?

Ее улыбка едва ли не фальшивее сисек половины присутствующих здесь барышень, и я, стискивая зубы, близок к тому, чтобы, заскрежетав, стесать с них слой эмали. Я бы предпочел запихнуть руку во фритюрницу, чем участвовать в этой дикой постановке.

— Ты видела меня. Я сидел прямо напротив, — говорю я с каменным выражением лица, и Джемма начинает хохотать раньше, чем успевает прикрыть рот рукой.

— Думаю, видела. Мне никогда не удавалось быть достойной лгуньей. Что ж, я давно о тебе не слышала. Как поживаешь? — С уверенностью заявляю, что в ее словах скрыт намек. Она указывает на то, что я не связывался с ней.

Если говорить откровенно, а в случае с ней я пытался иначе и не поступать, я не в настроении притворяться или играть в вежливость. Я слишком долго был в одиночном странствовании: мирился со сдержанным флиртом и полуправдой. Мне это осточертело, и нет никакого желания продолжать в том же духе.

— Нормально. Ты не хотела, чтобы я давал о себе знать. Не прикидывайся, будто хотела быть друзьями. — Я не собираюсь тратить время на бессмысленные светские беседы.

— Как скажешь, Оливер. — Джемма фыркает. — Не прикидывайся, будто хотел, чтобы я была твоей девушкой.

Мы общаемся, как дети, и уходящие с показа люди таращатся на нас. Но мне чхать. У меня два месяца не было возможности поговорить с ней лицом к лицу. Я не собираюсь тратить время на корректные высказывания и показное спокойствие.

— Вообще-то, мне кажется, я поделился своими чувствами, а ты меня оттолкнула. Давай не будем искажать произошедшее ложными воспоминаниями. Не было никаких причин прекращать то, что у нас было.

Даже споря с ней, я не могу отвести от нее глаз. Она сияет, ее безупречная кожа покрыта загаром, а тело так и молит о моих прикосновениях к тем местам, что прикрыты этим черным кожаным платьем.

— У нас должен был быть только секс! — кричит она на меня.

— Ну, очевидно, что все переросло в нечто большее. Ты разве этого не понимаешь? — Я прижимаю ее руку к своей груди в надежде, что она почувствует учащенное биение моего сердца. Глупый шаг, похожий на действие героя бестолкового романтического кино. Я тут же чувствую себя идиотом. Но это искренний шаг, она должна почувствовать, как мое сердце хрипит для нее.

— Потому что мы, мать твою, сглупили, Оливер! Мужчина и женщина не могут заниматься сексом без последствий. Само определение секса подразумевает задействование самых интимных частей тела. Тех, что обычно скрывают под одеждой, но показывают тем, кому доверяют настолько, чтобы разделить с ними безумный, сексуальный акт! Даже не знаю, почему согласилась на это. Подобное никогда не заканчивается хорошо. Мужчина и женщина не могут быть друзьями с привилегиями. Чувства оргазмами и грязными разговорами не задушить.

Джемма отводит взгляд в сторону и пожимает своими тонкими плечами так, словно ей не удается убедить даже себя, что между нами ничего нет. Когда она взмахивает своими волосами цвета шоколада, до моего носа доносится запах ванили.

— Так давай не будем вертеться вокруг секса. Давай уберем со сцены все физическое. Я покажу тебе, что не прекращал о тебе думать с того дня в кофейне.

Я лезу в карман за телефоном и запускаю приложение «НеПишиЕй». Выделяя единственный занесенный в него номер, я передаю сотовый Джемме. Она берет мобильный, и ее карие глаза подсвечиваются экраном телефона. Знаю, чтобы понять, на что она смотрит, у нее уйдет несколько минут. Но мне прекрасно видно, когда ее осеняет.

— Ты… ты заблокировал мой номер? Что же ты за двадцатилетка? — Левый уголок ее губы изгибается в едва заметной полуулыбке.

— Парень делает то, что должен, даже если он старикан. Но да, я заблокировал тебя. Я почти сорвался… однажды. Тогда было много текилы. — Я подхожу к ней на шаг, врываясь в ее личное пространство.

— Когда на столе текила, всегда жди срыва. — Она не отстраняется, но и не допускает большего.

— Я свожу тебя на свидание. И это не вопрос. Так что скажи день и время, и я буду там.

Развернувшись на каблуках замшевых туфель, я ухожу из зоны бэкстейджа и устремляюсь на улицы Нью-Йорка, пока она не успевает сказать мне «нет».

Глава двадцать пятая

ДЖЕММА

К ап. Кап. Кап.

Что такого таится во вместилище, полном воды, из-за чего ваши мысли начинают блуждать? Будь то бассейн, джакузи, долбаный океан или даже ванна… Есть нечто эфемерное и провоцирующее погрузиться в глубины собственного Я.

Или, может, это оттого, что ваши поры съеживаются, а пальцы становятся такими сморщенными, что начинаешь размышлять о том, какой будет жизнь, когда кожа на самом деле станет испещренной морщинами. Кто знает?

Оливер гребаный Андерс. Джемма гребаная Морган. Не знаю даже, на кого хочу накричать больше. С чего вдруг он появился на долбаном показе модного дома, за чьей коллекцией следили все модные журналы? Зачем он преследовал меня? Зачем произнес все те слова?

И почему у меня, девушки, у которой наконец есть парень, способный обращаться со мной должным образом, в голове безостановочно крутится то, что сказал Оливер? Эта ванна слишком маленькая для той вселенной мыслей, что роится в моей голове; и я наглаживаю бокал вина так, словно тот лекарство от душевной боли.

Тут раздается стук в дверь.

— Ты мне расскажешь, что случилось?

Я могла напугать Сэм, когда в полдень ворвалась в квартиру и даже не поздоровалась. Я схватила бутылку мерло и заперлась в ванной два часа назад. Она, вероятно, решила, что я режу вены или что-то типа того.

— Я в порядке, Сэмми. Мне просто нужно время подумать. — Я абсолютно не в порядке. Мы, женщины, просто обожаем использовать эту фразу, чтобы предупредить людей, что с нами все совсем не в порядке.

С другой стороны двери доносится отдаленный звук, напоминающий стук головой о дерево.

— Ладно, но не превращайся в Мередит Грей и не пытайся утопиться в ванной. У меня нет очаровательной прически Патрика Демпси.

Отсылки к сериалу «Анатомия страсти» — ее способ рассмешить меня и дать знать, что она рядом.

— Люблю тебя, — шепчу я и делаю очередной долгий глоток вина.

Вздыхая, исследую малюсенькую, крошечную ванную комнату. Мое тело и сама, собственно, ванна — два самых больших объекта в этом помещении, и впервые я в какой-то степени допускаю, что в некотором роде презираю Манхэттен. Я живу в обувной коробке, окруженная миллионами посторонних людей. Здесь громко и отвратительно. Мне часами приходится работать на износ ради слишком низкой зарплаты. И все равно я не променяю его ни на один другой город мира.

То же можно сказать об Оливере. Он не сексуальный красавчик в традиционном понимании — вам не снесет крышу с первого взгляда. Он слишком самоуверенный и отстраненный, у него слишком много денег для одного человека. Обязательства и привязанность его никогда не интересовали, и я понятия не имею, вышло бы у него поддерживать отношения между нами или нет.

Однако, даже прокрутив все эти мысли, я все равно не хочу быть ни с кем, кроме него. Боже, ну разве это не клише?

Взяв мобильный в руки и решив держать его за пределами ванной, учитывая, что предыдущий был утоплен именно таким способом, я открываю сообщения.

Джемма: «Какой же ты мудак».

На ответ у него уходит меньше секунды, словно он девочка-подросток из пятидесятых, сидящая у телефона и ждущая моего звонка.

Оливер: «Без тебя знаю. Я мудак, каких свет не видывал. Можешь наказывать меня, как посчитаешь нужным. Никакого секса? Согласен. Хочешь новые «Лабутены», просто скажи цвет. Сколько пар?»

Вот ублюдыш. Он знает, что дорогая обувь мой чертов криптонит. Они словно арахисовое масло для ребенка, которому нужен эпинефрин. Я готова рискнуть, лишь бы почувствовать его вкус во рту.

Джемма: «У меня есть парень. Тот, кто мне на самом деле подходит. Который считает тебя своим другом».

Оливер: «Ты сказала: «Подходит мне». Не добр к тебе. Не что ты его любишь или он тебе нравится».

Я кладу мобильный на крышку туалета и откидываю голову на плиточную стену, бросая взгляд в потолок. Конечно, он прав, и преподнес он эту правду с присущей Оливеру Андерсу честностью.

Джемма: «Это низко».

Оливер: «Это победа. И я бы не занимал свое положение, если бы не умел идти по головам. Я говорил о тебе серьезно, Джемма. Я абсолютно серьезен относительно нас».

Мне хочется закричать, потому что, разумеется, он произносит правильные слова. Глубоко в душе женщины не хотят правильных парней. Они хотят хулиганов, которые в итоге изменятся ради них. Им хочется услышать, что кто-то ради них пойдет на край света. Сразит дракона. Одолеет монстра. Потому что, откровенно говоря, любовь не эволюционировала, она осталась той же, какой была в сказках, что нам рассказывали, когда мы были девочками. Я мечтаю о невозможном счастливом конце, где они жили долго и счастливо. О принце, который наденет на мою ногу хрустальную туфельку. Чтобы все мои мечты и надежды слились воедино и воплотились в том, с кем я хочу быть, но в то же время не могу.

Джемма: «И что прикажешь делать? Коди хороший парень».

Я написала это искренне. Я в таком смятении, что даже моя грудь опала под тяжелым грузом вопроса. Она болит по бокам. Однако причиной могут быть приближающиеся месячные.

Оливер: «Но я тот самый. Для тебя. Позволь сводить тебя на свидание. Одна ночь».

Джемма: «Не раньше, чем я приму решение. Я так не поступлю, не хочу водить кого-то за нос».

Оливер: «Так сделай выбор. И позвони мне».

Снова отложив телефон, я создаю в ванной водоворот и надуваю пузырьки, взвешивая решение. Коди безопасный вариант, он парень, с которым мы повстречаемся год или два, и он поведет мою лучшую подругу выбирать для меня кольцо в ювелирном магазине с ценником выше среднего. Он будет открывать двери и возить меня с собой на семейные мероприятия. Мы поженимся, разродимся парой или тройкой детей, после чего будем уютно сосуществовать, устроившись в разных комнатах с телевизорами, чтобы заплыть жиром. Коди простой вариант, он никогда меня не удивит.

И, само собой, я подпишусь на риск. Потому что мои сердце и разум уже с Оливером. У которого острый язык и хитрый ум. И который умеет обращаться со мной в постели.

Я словно иду на внеклассные занятия, но не собираюсь останавливать то, что грядет.

Ветер пробирается сквозь петли вязаного свитера, вызывая мурашки по коже. Я отогреваюсь тыквенным латте, который сжимаю в руках, а тем временем по моим венам течет октябрь. Вбежевом ансамбле, коричневых ботинках и оливково-зеленой шляпе я точное описание натуральной суки. И я настолько счастлива, что дальше некуда.

Любовь к тыквенным напиткам ставит меня в ряд с обывателями, но я ничего не могу с собой поделать.

— Привет, красавица.

Коди садится рядом со мной на скамейку в парке Брайант. Я подставляю щеку и, лишь бы отвлечься от ощущения, как ёкает сердце, фокусируюсь на студенте, выходящем из нью-йоркской общественной библиотеки. В его сумке полно книг, и я вижу торчащий ноутбук.

Я бросаю взгляд на Коди, и он само олицетворение осеннего великолепия. Он выглядит, как модели «Ральфа Лорена». Он мог бы оседлать каштановую лошадь посреди парка, ветер развевал бы его светлые волосы, и все были бы в восторге от явленного им зрелища.

— Привет. — Я улыбаюсь и делаю глоток кофе.

Неважно, насколько ужасно было расставаться с Оливером несколько месяцев назад, сейчас все еще хуже. Коди заботится обо мне, и я пыталась заботиться о нем. Может, я не все время была искренна на сто процентов, но он отличный парень. И заслуживает лучшего, чем это.

— Прекрасная идея прийти сюда, пока не стало слишком холодно. Однако я обожаю рождественскую деревню, которую здесь сооружают в Рождество. Нам нужно будет сходить на каток.

Он строит планы, а я собираюсь расстаться с ним быстрее, чем крем для автозагара окрасит кожу моего тела в оранжевый.

— Коди… — Я слишком труслива даже для того, чтобы достойно начать отступную речь.

Парень, который, наверное, никогда в своей жизни не слышал отказа, сгибается в три погибели с тяжелым выдохом.

— Ты расстаешься со мной, не так ли?

Меня разрывают стыд и чувство вины. Я сейчас использую худшие реплики для расставания в истории, но иначе не могу.

— Ты идеальный, Коди. Серьезно, у тебя всё при тебе. Просто… Я не идеальный выбор для тебя.

Он приоткрывает рот, а мне хочется впитаться в скамейку.

— Ты только что использовала на мне реплику: «Дело не в тебе, дело во мне»? Это охренительно отстойно, Джемма.

Он отворачивается, склоняется над коленями, и меня пронизывают все чувства, что сейчас испытывает он. Коди пытается держать себя в руках.

— Мне жаль, мне правда жаль. Я серьезно, ты отличный парень, а я долбаная тупица. Мне с тобой было очень хорошо, и сейчас… я чувствую себя скотиной.

Я протягиваю руку, чтобы хоть частично передать, каким же дерьмом я себя чувствую. Вдруг меня осеняет, что я такая же сволочь, как и все те мужчины, что обманывали меня. Коди был заменой того, с кем я хотела быть, но слишком этого боялась.

Из его идеальной груди вырывается выдох.

— Я так и знал. Черт подери, я думал, если дам тебе немного времени… Если завоюю тебя. Но ты никогда не была со мной на сто процентов, ты где-то витала. Дело в ком-то другом, так?

Это расставание напоминает срывание пластыря, который никак не закончится.

— Я… да. Ты прав. — Мне остается лишь быть с ним честной. Я не хотела углубляться в детали, но Коди заслуживает правду. — Я не хотела тебя обидеть, и это звучит, как клише. Я знаю, Коди. И понимаю, насколько тупо… Нет ничего, что могло бы облегчить всё это. Я пыталась, я правда хотела, чтобы все получилось. Но есть другой, и я не хочу, чтобы это был он, но так сложилось.

Коди яростно кивает, словно пытается урезонить внутренний голос, настоятельно спрашивающий у него, накричит ли он на меня или попытается сгладить ситуацию.

— Этот другой… это Оливер, да?

Ощущение, будто он бьет меня по лицу. Я в буквальном смысле дергаюсь назад и проливаю несколько капель горячего латте на джинсы.

— Что… что?

— Я видел вас на игре «Янки». И я не идиот, Джемма. В некотором роде было немного очевидно, почему ты пришла на тот корпоративный пикник.

Я прикусываю нижнюю губу, и очень сильно.

— Я не хочу, чтобы всё было так.

Коди смеется, но слишком громко и раздражающе.

— Но всё именно так. Просто… не дай ему разбить тебе сердце, ладно?

Как будто это уже не было на повестке дня. Будто я не прекратила всё, что было, лишь бы вытащить себя из беды. Когда я поворачиваюсь, чтобы попытаться сказать еще какие-то слова утешения, Коди уже на пути из парка. Его руки убраны в карманы, а плечи поникли.

Несмотря на то, что я рассталась с ним, он все равно проявил заботу. Зачем я так поступила?

Мне нужна бочка крылышек «баффало» и салфетки. Я собираюсь сделать нечто настолько глупое и рискованное, что, позвони я маме, она бы использовала мое среднее имя, чтобы отругать меня как следует.

Глава двадцать шестая

ОЛИВЕР

Каким хреном техногении выходят на сцену перед огромной толпой и умудряются не вывалить содержимое своего желудка — выше моего понимания.

Как же я, мать вашу, волнуюсь.

Я избавляюсь от неприятного запаха изо рта и умываюсь холодной водой в уборной огромного конференц-зала, который мы забронировали в центре Манхэттена. И журналисты, и предприниматели, и знаменитости, и другие ведущие специалисты в области технологий… сидят перед сценой и ждут, когда я поднимусь и расскажу о последнем продукте. О проекте, идее, которая не покидала мою голову в течение последних двух лет. Я добивался реализации этого продукта кровью и потом, весь последний год я горбатился над концептом, дизайном, маркетинговой кампанией и устранением неполадок.

И вот мы здесь. На презентации продукта. В считанные часы моя новая система «Умный дом» будет на обложке каждого журнала в сфере разработок, на каждом сайте страны, не говоря уже о всем мире.

Пока я размышляю над тем, как подняться на сцену и не свалиться в обморок, дверь уборной открывается, и в мужской туалет заходит Коди.

Твою мать. Это будет неловко. Всю прошлую неделю я чувствовал себя семнадцатилетней девчонкой, которая избегает парня, посмевшего расстаться с ней по смс. Коди мой подчиненный, и он отлично работает, но я знаю, что именно я вбил клин между ним и Джеммой. Я сделал свой ход, и почему бы она ни поступила так, как поступила, — может, по велению сердца, — Джемма решила бросить Коди. Знаю, я сам просил ее принять решение и надеялся, что она выберет меня.

Никто из тех, кто когда-либо просил объект своей страсти сделать выбор, не хочет, чтобы тот человек выбрал вариант, который сделает его счастливым. Я многому научился благодаря ведению бизнеса, и эгоизм — один из лучших инструментов в вашем арсенале. Так что, когда я дал знать Джемме, что желаю быть с ней, и попросил решить что-то насчет Коди, я не надеялся втайне, чтобы она была счастлива при любом раскладе. Хрен там было. Я почти что люблю эту девчонку и не расскажу ей об этом, но проявлю себя истинным мазохистом, если захочу, чтобы она была с кем-то другим.

— Как типично, — бормочет Коди, проходя мимо меня.

— Что ты сказал? — Я резко разворачиваюсь, потому что и так на взводе из-за предстоящей речи и раздражен его присутствием.

Меня охренительно бесит, что Джемма была с ним. Ревность. Это что-то новенькое. Похоже, теперь я понимаю парней, которые заявляют, что порвут глотку тому, кто притронется к их девушке. Я чувствую себя чертовым пещерным человеком.

— До меня только сейчас дошло. Ты слишком ссыкливый, чтобы предъявить свои права на что-то, но всё равно это получаешь, да, Андерс?

Коди говорит не о презентации, это точно.

— Ты правда хочешь пойти по этому пути? Я твой начальник, мужик. Я думал, у нас взаимопонимание.

На самом деле никакого взаимопонимания у нас нет, но сейчас у меня нет на это сил, да и он один из лучших разработчиков.

— Просто смириться? Ну конечно. Ты избегал меня, как чумы, с того самого дня, как увел мою девушку. Если хотел ее, нужно было предъявить на нее права до того, как я построил то, на что у тебя не хватило мужества.

Я закатываю глаза.

— Предъявить на нее права? Она не стол на гаражной распродаже. Она женщина. Наши отношения были сложными. Если она порвала с тобой, это ее решение. Богу известно, никто не может заставить Джемму Морган сделать то, что ей не по душе.

Коди смеряет меня взглядом и подходит ближе, его грудь тяжело вздымается. Хоть я и парень, но тоже подобным жестом не гнушаюсь. И у меня есть право на подобный взгляд.

— Ты придурок, Олли. — Он использует тупое прозвище. — Когда у вас все было сложно, она тебе была не нужна. Но как только у нее кто-то появился, тебе нужно было прискакать, будто ты гребаный рыцарь в смердящих дерьмом доспехах. Ты тридцатилетний мужик, ведущий себя, как трехлетний пёс, ссущий на то, чем хочет обладать.

Мне не остается ничего иного, как воспользоваться полномочиями.

— Следи за языком, Коди. Ты говоришь со своим боссом.

Я вижу, как он сжимает руки в кулаки.

— Я прямо сейчас без колебаний швырну тебя в это хре́ново зеркало.

Мы смотрим друг на друга, и у меня такое ощущение, словно мои сосуды вот-вот полопаются. Это невероятно тупо и попахивает замашками мачо, но я наконец поумнел и понял, что хочу быть с Джеммой, а потому не позволю этому светловолосому Кену забрать у меня желаемое.

— Да плевать, чел. Ты этого не стоишь. Иди туда и постарайся не налажать, потому что я все еще работаю в этой долбаной компании. Но если ты не будешь заботиться о Джемме, не будешь обращаться с ней как следует, я приду в твой особняк в Трайбеке и лично затолкаю твои яйца тебе же в глотку.

Я тут же представляю, как Коди приводит свои слова в действие, и мои шары мгновенно сжимаются и подтягиваются чуть выше, ближе к телу.

— Понял.

Коди выходит из уборной, обуреваемый эмоциями и с зашкаливающим уровнем адреналина в крови, а мне остается обдумать то, что он сказал. Я собираюсь приложить максимум усилий, чтобы не обидеть Джемму, если она даст мне шанс. Черт, да я освежую свои яйца, если поведу себя так же неразумно, как и в тот момент, когда наши взаимоотношения стали сложнее.

Сделав глубокий вдох, а затем еще один, я наконец направляюсь на сцену. В зале чрезвычайно шумно, с разных сторон доносится едва сдерживаемый шепот и болтовня о специфике сферы. В толпе полно знакомых лиц, и мне до смерти страшно опозориться на их глазах. Что если слайд не включится вовремя? Что если я недостаточно репетировал? Черт, терпеть не могу публичные выступления. Вот бы для таких случаев у меня был двойник.

Вообще, двойник был бы не лишним для всех событий подобного рода. Для встреч с бухгалтером, воскресных ужинов в доме тетушки в Коннектикуте, даже для занятий с тренером. И, если что, на него бы кричал потенциальный Брэд, чтобы не приходилось мне.

Должно быть, мыслями я унесся слишком далеко. Мой организатор мероприятия яростно хлопает меня по плечу, сообщая тем самым, что до выступления остаются считанные минуты.

Вообрази, что все эти люди в одном нижнем белье. Как только этот школьный трюк возникает на границе сознания, я фыркаю, потому что это мерзко. Мне не хочется представлять Канна Джейкобса, журналиста из «Сегодняшних технологий», голым. У него сильно выдающийся вперед живот и гниющие зубы… Господи, да это даже не гигиенично.

В аудитории становится темно, и загорается экран. Одно изображение. Яркое фото моего детища, которое я выхаживал в течение последних двух лет, выставлено на всеобщее обозрение.

Во время речи я запинаюсь всего раз, а шесть часов спустя все, начиная с первой десятки периодических изданий и заканчивая блогерами, называли «Умный дом “Графита”» технологией будущего.

Глава двадцать седьмая

ДЖЕММА

Не понимаю, как не замечала этого раньше, но стоило в него влюбиться — и мне не удавалось убежать от Оливера Андерса. И я имею в виду его многометровое лицо, размещенное на каждом билборде города. Оно на Таймс-сквер, на Бродвее, рядом с моим домом и отвлекает от вида на Центральный парк. Даже там не удается скрыться. Я хожу туда и когда мне весело, и когда грустно. В моменты скуки или когда необходимо что-то обдумать. Парк стал моим убежищем, и сейчас, когда создается впечатление, что жизнь разваливается на части, мне нужна помощь и опора мудрого, сотворенного человеческими руками озера и деревьев.

Я зажгла факел и швырнула его в свою личную жизнь, наполнившуюся любовью, выжигая разбушевавшимся пламенем все, чего я так хотела. Коди был отличным парнем, стабильным, привлекательным, умным… И я бросила его. Ради чего?

Оливер непредсказуем. Он незрелый и эгоистичный. Иногда отстраненный. И он бы не понял, что такое обязательства, даже если бы те обрели телесную форму и стали отсасывать ему посреди Таймс-сквер.

Что хуже всего, я сделала именно то, от чего, как мне казалось, избавилась давным-давно.

Вдобавок ко всему меня решило настигнуть прошлое, как если бы вселенная посылала мне огромную неоновую вывеску, обозначая, насколько я беспросветно тупая. И этот вывеской был Эрик Уайл.

Сразу после переезда в шумный мегаполис у меня случилась первая городская интрижка. Я была от него практически без ума. Мы оказались в постели в первую же ночь и в течение следующих семи месяцев ссорились, расставались и сходились шесть раз. Эти отношения сводили меня с ума: я походила на слепленную из стереотипов эмоциональную девицу, подвергавшуюся психологическому насилию. Он изменял мне, я страдала от неврозов, а закончилось все выброшенным в окно телевизором.

И вот он объявился снова. Гребаный Эрик Уайл, мой «от любви до ненависти и до любви» стоит на другой стороне тропы Центрального парка.

Он меня пока не видит, и благодарение за это Богу. К счастью, после эпичного расставания, случившегося два года назад, мы ни разу не столкнулись. Эрик по-прежнему хорош: высокий, темноволосый, привлекательный и источающий дерзость и дьявольскую сексапильность. Он всегда отличался самодовольством. И прямо сейчас делает двадцать отжиманий от земли… и выглядит, как типичный спортивный говнюк.

Когда я была с Эриком, то почти не думала о себе. Моя самооценка была на нуле, мне казалось, я заслуживаю такого дерьмового отношения. Я занималась самоуничижением и рыдала каждую ночь. Из-за него я чувствовала себя недостойной чего-то хорошего, и мне понадобился почти год, чтобы выбраться из ямы самобичевания.

Я сказала себе, что больше ни один мужчина не сможет заставить меня так себя чувствовать — в основном потому, что я стала взрослее и мудрее, но вдобавок еще и потому, что моя самооценка была подобна броне, в которую я сама завернулась.

И… к моему большому удивлению, я не почувствовала, чтобы она соскользнула. Головой я понимаю, что приняла верное решение, даже если сердцу казалось иначе. Коди не был моим «тем самым», и, несмотря на то, что он замечательный, я была бы сволочью, если бы не отпустила его. Я была бы такой же ужасной, как Эрик Уайл.

Когда я была с Оливером, то не чувствовала себя ущербной. Вообще-то, он всегда заставлял меня чувствовать себя умной… частью его маленького мужского клуба гениальных богачей. Он говорил со мной, как с уважаемым другом, а не как с подходящей женщиной. А теперь еще и приложил усилие: пришел просить прощения, что так восхитило мое переменчивое сердце.

Я больше не та сентиментальная девчонка — что бегала за придурком по Центральному парку подобно влюбленному щенку. Эрик тем временем оценивает зад прогуливающейся с коляской мамочки и подмигивает пробегающей мимо женщине, после чего сам продолжает пробежку. И чем дальше он уносится, тем отчетливее я ощущаю, как в груди нарастают сила и уверенность.

Всем нам приходится делать выбор. Застрять на неблагодарной работе или найти новую. Пройтись домой пешком или заказать такси. Съесть пончик или… Черт, вот тут выбора, конечно, нет: съесть пончик — единственный верный вариант. И мы все можем решиться прыгнуть в пропасть и дать шанс любви, осознавая, что на земле нас не ждет пожарный с большим шаром, чтобы поймать.

Достав телефон из сумочки, я набираю номер единственного человека, способного сказать мне правду.

На третьем гудке трубку берут.

— Привет, дорогая, ты на громкой связи!

Мама так кричит, что мне приходится отнести телефон от уха.

— Привет, мам. Ты там как?

Мне слышно, что на заднем плане что-то падает. Судя по звуку приземления, похожее на горшки или сковородки.

— Ой, знаешь, я на кухне, готовлю по новому рецепту Джады¹⁴. Блюдо называется «Чоппи́но медленной готовки», по факту — эту рагу со всеми видами рыбы и морепродуктов. Твоему отцу понравится!

Мама обожает готовить. К несчастью, у нее это не очень получается. Сегодня я помолюсь за папин желудок. Он отлично держится и съедает все, что мама кладет перед ним на тарелку, но раз или два в год у него бывают пищевые отравления. Мне хочется найти именно такую любовь: когда муж не решится сказать мне, что я его отравляю.

— Звучит соблазнительно! Эй, мам, у тебя есть минутка? — Из-за эмоций у меня сдавливает горло.

Неважно, сколько бы лет нам ни было, нам всегда нужны наши мамочки. Может, у нее и были свои причуды, и ее страх перед городом не обоснован, но, когда она нужна — она всегда рядом. Она всегда поможет разобраться с проблемами на любовном фронте или просто выслушает о драме моей жизни.

— Конечно, детка. Что случилось? — В ее голос закрадывается беспокойство.

— Ничего плохого, клянусь. Я не беременна и не искалываю руки иглами. Дело в парне.

Из динамика раздается выдох облегчения.

— Хорошо, раз ты отмела мои самые сильные страхи, можешь рассказать об этом парне.

Я закатываю глаза, потому что прекрасно понимаю: она успела представить, как меня брюхатят в каком-то трейлере.

— Честно говоря, я в замешательстве. Я пару месяцев встречалась с одним парнем и рассталась с ним ради другого. Ради того, с кем я уже была, но то, что между нами было, нельзя назвать отношениями. А теперь он вернулся, и я не знаю, хочу ли впускать его снова, не могу решить, как правильно поступить…

— Джемма Бин! Притормози, вдохни. Ты тараторишь, дорогая моя, — кричит она мне в ухо.

Я прекращаю наворачивать круги и сажусь на скамейку. Я понимаю, что немного вспотела, несмотря на то, что на улице октябрь. Мама умеет сделать так, чтобы я потеряла самообладание, и ей даже не нужно для этого говорить.

— А теперь начни с самого начала, милая. Как зовут того парня?

Выдохнув, я приступаю. Я рассказываю ей обо всем, вырезая сцены секса и разговоры о дружбе с привилегиями. Я объясняю, как встретила Оливера, какими были наши взаимоотношения без обязательств. Что ушла раньше, чем у него появилась бы возможность сделать мне больно, потому что начала влюбляться. Перехожу к настоящим отношениям и последующему расставанию с Коди. Я делюсь с ней своими страхами, неуверенностью в том, что с Оливером что-то получится, даже если мы попробуем снова.

Я в одном шаге от того, чтобы запихнуть в рот большой палец, призвав ее погладить меня по спинке.

— Ты же знаешь, как я познакомилась с твоим отцом? — Мамин умиротворенный голос немного меня успокаивает.

Я киваю и, сообразив, что она меня не видит, произношу:

— В проходе продуктового магазина.

— Я только рассталась со своим школьным парнем и не горела желанием ходить на свидания. Но твой отец, одетый в передник с логотипом магазина, улыбнулся мне и предложил попробовать новые хлопья, потому что те были его любимыми. Я была в трениках и искала мороженое, а он просто подхватил меня на руки.

Я обожаю слушать историю знакомства моих родителей.

Мама продолжает:

— Любовь приходит, когда ее не ждешь, насколько бы несвоевременно это ни было. Она приходит и сбивает с ног или бьет прямо в лицо. Неважно, что говорит разум или логика. Иногда нужно довериться судьбе, дорогая, и, похоже, что этот Оливер — твой служащий из магазина.

При мысли об Оливере, работающем в продуктовом магазине, меня одолевает хохот. Посреди парка! И, судя по взглядам двух идущих мимо женщин, я выгляжу странно.

— Спасибо, мам. Я знала, что, поговорив с тобой, мне станет легче. — Так и произошло. Она постоянно принимает решения за меня, но ведь родители для того и нужны. Они преодолевают трудности, когда у тебя не остается сил.

— Так иди и встреться с этим парнем. У меня хорошее предчувствие. Я уже давно не слышала, чтобы ты так говорила о противоположном поле. Когда я с ним познакомлюсь?

Я поднимаюсь со скамейки и успокаиваю нервные клетки, которые теперь знают, что они пойдут на свидание с Оливером. Усмехнувшись, я говорю:

— Когда я буду к этому готова.

— Джемма Бин, ты не лишишь меня права на свадьбу и внуков! — И мы возвращаемся к безумию. Вот так просто: от нулевой степени до максимума.

— Пока, мам. Люблю тебя. Не дай папе грохнуться из-за морского рагу.

Повесив трубку прежде, чем мама успевает вставить еще пару возражений, я продолжаю прогулку по парку. Взглядом натыкаюсь на улыбающегося мне с билборда лицо, но на этот раз оно вызывает совершенно иные эмоции.

Глава двадцать восьмая

ДЖЕММА

— Я чертова идиотка? — Когда я разворачиваюсь, обращаясь с этим вопросом к Джиллиан и Сэм, юбка взлетает над коленками.

Они вот уже два часа наблюдают модный показ имени меня, и наконец я определяюсь с нарядом, который меня устраивает. Чтобы пойти в нем на свидание с Оливером. На наше первое свидание с Оливером Андерсом.

— Разве не романтично, что он впервые ведет тебя на свидание? Прямо второй шанс для романтики и любви. — Глаза Джиллиан заволакивает мечтательной дымкой, отчего свои мне хочется закатить.

— Можно, конечно, сказать и так. Или… Я девица с мазохистскими наклонностями, которая постоянно возвращается к тому, кто обращается с ней, как с дерьмом. О боже, неужели это правда? Вот кем я становлюсь?

Паника охватывает мое тело, и я в трех секундах от того, чтобы отменить нашу встречу. Мне противны такие женщины. Те, что возвращаются после измены или после того, как придурок забыл об их дне рождения, или, что еще хуже, поднимал на них руку. Я бы не смогла понять подобное поведение, но, будучи женщиной, осознаю, что глупо обвинять жертву. Была ли я жертвой равнодушия Оливера? Собираюсь ли станцевать на граблях?

— Успокойся, дива. Ты не идиотка. И не одна из тех женщин, потому что у вас не было никаких обязательств, а это уже не вписывается ни в одни правила. У вас будет свидание двоих людей, у которых была интрижка и которые захотели чего-то большего. Ну да, между этими двумя этапами прошло несколько месяцев, но сейчас ты же в порядке. И отлично выглядишь: ботфорты — отличный выбор. Стильно, но с ноткой шлюховатости. Он языком подавится, когда тебя увидит.

Моя соседка и суррогатная мать умеют увести меня от пропасти.

— Спасибо.

Я машу руками, чтобы подсушить подмышки, и начинаю дышать через нос. Я сама согласилась, сама, так сказать, постелила кровать, и теперь собиралась в нее лечь. Но не буквально и не с Оливером. Нет, эта симпатичная шкатулка под замком, пока он не сделает серьезный шаг. Да и из головы не выходят туфли, о которых он упомянул.

Звонит дверной звонок.

— Я открою! Дай-ка мне обработать мерзавца до того, как он заберет мою девочку.

Сэм мчится к двери, за которой стоит и терпеливо ждет Оливер.

— Думаю, она прихватила биту, — хихикает Джиллиан и убирает выбившуюся прядь. — Все будет отлично, Джем. Повода для беспокойства нет. Если кто и должен нервничать, так это он.

Школьницам не понять, из-за чего здесь заводиться. Я бросаю в небольшой клатч помаду, телефон, кредитку и жвачку и жду звук такого знакомого глубокого голоса.

— Господи! — раздается голос из коридора, и я слышу удар.

— Будешь играть с Джеммой в какие-то больные игры, в следующий раз бита прилетит не на пол, а по твоим торчку и орехам. Понял, мучачо?

— Хватит, Сэм. — Положив руку ей на плечо, я тяну подругу к себе, предоставляя Оливеру возможность войти. — Привет.

Я смотрю ему в лицо, и сердце колотится так, словно кто-то применил дефибриллятор. Не то чтобы я знаю, каково это на самом деле, но в медицинских сериалах всё выглядит достаточно серьезно. Он снова отрастил волосы, те стали чуть длиннее, чем были в день нашей встречи, и мне хочется накрутить его кудри на пальцы. На нем синие хаки, застегнутая до горла рубашка с длинным рукавом и легкий плащ, демонстрирующий его скульптурные мускулы. А устремленный на меня взгляд его искренних голубых глаз одновременно соблазняет меня и не выражает ничего особенного.

— Прекрасно выглядишь. — Оливер вручает мне маленький букет роз, и я сразу узнаю цветы, которые продаются во фруктовом магазине рядом с нашим домом.

Мистер Андерс подготовился, задав тон сегодняшнему вечеру.

— Комплименты и цветы, образцовое поведение на первом свидании.

Я подхожу к нему, чтобы он меня обнял.

— Прочитал пару статей в «Космо», усвоил несколько правил.

— Проверенные советы из «Космо»? Отлично, читаешь конкурента, вот, значит, как… В «Фемм» ты мог бы прочитать то же самое. — Я улыбаюсь. Мы отстраняемся друг от друга, и я чувствую витающую между нами энергетику старого доброго флирта.

— Я бы тогда был предвзят. Я знаю одну женщину, работающую в «Фемм», и ее статьи — истинные шедевры. Боюсь, я бы не отрывался от них, пренебрегая остальным контентом журнала.

— А теперь ты подлизываешься, — доносится до нас голос Сэм, и я решаю, что готова уйти, прихватив с собой Оливера.

— Пойдем? — Он протягивает мне руку, которую я принимаю, и мы переплетаем пальцы.

Притяжение между нами, взаимное подшучивание… Кажется, ничего не изменилось. Может, Джиллиан права, и это наш второй шанс.

Ужин проходит ужасно.

— Прости за то, что стейк был сырым. Не стоило приводить тебя сюда, это новый ресторан, да и персонал здесь кошмарный. — Оливер качает головой, и я замечаю, как он беспокоится из-за невкусной еды и ужасного обслуживания.

Когда мы прогуливаемся по Сохо, я провожу своей рукой по его.

— Ну правда, Оливер, не стоит волноваться. Я хорошо провела время.

И это не ложь, я действительно отлично провела время. Может, блюда и сервис оставляли желать лучшего, но думаю, никто из нас этого не замечал, пока все не стало реально скверно. Мы распили бутылку вина за первый же час, и алкоголь помог нам расслабиться. Оливер говорил о работе, и когда рассказывал о том, как «Умный дом “Графит”» разлетелся после релиза, его лицо, словно светившееся от счастья, казалось мне невероятно сексуальным.

Оливер делился историями из детства, говорил о себе и разных пустяках, которые не имели никакого значения. О том, чего не позволял видеть сначала.

Я рассказывала о работе и друзьях. Посвятила его в детали забавного телефонного разговора с мамой, во время которого она давала советы о том, как не быть изнасилованной в городе. Смеялись над нелепыми ситуациями, которые в «Инстаграме» осветили знаменитости. Обсуждали планы на предстоящие выходные. У нас было нормальное, необременительное общение… Казалось, все шло как никогда мило. И неважно, что аппетайзеры сгорели, а вторые блюда были остывшими. Я согласилась на свидание не ради еды. Мне нужно было понять, каким Оливер был и что он значит для меня и моего сердца.

— Что ж, обещаю, в следующий раз будет лучше. Если ты согласишься. — Из-за его скромной улыбки мое сердце пускается в галоп.

— Что насчет завтра? — Я не знаю лучшего дня для свидания, чем вечер пятницы.

— Уже не терпится, мисс Морган? Я думал, ты еще поиграешь в недотрогу, — издевается он надо мной.

— Я больше не играю. Мудрый мужчина как-то сказал мне быть честной. — Мы идем бок о бок, держась за руки, и я сокращаю расстояние между нами.

Я произношу свой ответ громко и отчетливо. Мы прошли уже немало кварталов, потому что он настоял на том, чтобы проводить меня до двери. Сегодняшняя ночь прохладная, хоть и великолепная, и чтобы согреться ранней осенью на Манхэттене, я кутаюсь в пальто и прижимаюсь к Оливеру.

Дойдя до ступенек дома, я останавливаюсь, не зная, как поступить дальше.

— Я терпеливый мужчина, но, если ты пригласишь меня к себе, я не откажусь. — Он вопросительно приподнимает темную бровь.

На моих губах растягивается хитрая улыбка.

— Не могу. Те самые дни месяца, сам понимаешь.

Его рот приоткрывается от удивления, и губы складываются в букву «О».

— Дань нашей первой встрече. Ты так говоришь, потому что к тебе правда нагрянула красная армия или потому, что свидание было таким же кошмарным, как в тот незапамятный день?

Я разражаюсь хохотом, неспособная проанализировать чувство юмора судьбы, что свела нас вместе.

— Я так говорю, потому что у меня реальная менструация, и ты бы сам не хотел соваться туда в такой день.

Оливер выдыхает с облегчением, обхватывает мою талию руками и притягивает меня к себе.

— Как я и сказал, я терпеливый мужчина. Говоря, что не обязательно переходить к сексу, я не шутил.

Глядя на него, освещенного уличными фонарями, я чувствую, как сердце снова начинает колотиться о ребра. Я нахожусь в настоящей нью-йоркской сказке.

— От этого… мне немного легче. Не уверена, что готова раздеться перед тобой. То есть… снова.

Но это не мешает мне прижиматься к нему теснее, да так, чтобы моя голова оказалась аккурат под его подбородком. Мы стоим на улице, обдуваемые холодным ветром, и Оливер обнимает меня.

Его голос щекочет мое ухо:

— То, чего мы хотим больше всего, легко не дается.

Так мы должны страдать ради любви? Полагается сражаться за нее изо всех сил? Возможно, если стремишься заполучить нечто ценное, требуется именно такой подход. И мы даже знаем, когда наступает такой момент. Разве в пословице или в Библии, ну или в каком-то гениальном художественном произведении не говорится, что тяжелее всего добиться того, чего ты истинно желаешь?

— Прочитал это в какой-то детской книжке? — шепчу я, нежась в его объятиях.

— Может быть. Но, думаю, это правда. И это не конец страданиям. — Оливер отстраняется, и сердце уходит в пятки. Вероятно, это отражается на моем лице. — Я не собираюсь причинять тебе боль намеренно, Джем. Специально я этого никогда не делал. Однако я тридцатилетний мужчина, и это будет моя первая попытка построить отношения с женщиной. С потрясающей женщиной, хоть она и предпочитает арахисовое масло с кусочками арахиса тому, в котором нет ничего лишнего. Несмотря на это, я облажаюсь. Когда я буду вести себя как мужлан, ты должна будешь мне об этом сказать. И не надо мне той херни, когда ты говоришь, будто все хорошо, хотя на самом деле все наоборот. И еще — никакой отстраненности, боже, ненавижу это. Просто будь открытой.

Думаю, впервые со дня нашей встречи мы наконец максимально откровенны друг с другом. Безусловно, мы говорили о честности и отсутствии игр, но только сейчас воплотили эти условия в жизнь.

— Я постараюсь, если ты пообещаешь не обижать меня намеренно. Никакой боязни обязательств, тебе нельзя избегать своих чувств и вести себя так, словно я вот-вот отрублю твои холостяцкие яйца. Я не собираюсь ловить тебя на крючок и вешать на стену, как говорящую рыбу, я просто хочу проводить с тобой время. Понимаешь?

Губы Оливера растягиваются в легкой улыбке, и он пальцем проводит по моему подбородку.

— Обожаю, что мы не совершенны.

И потом он меня целует. Может, это самые неромантичные слова в истории первых свиданий и в истории поцелуев на первом свидании, но это правда.

Наш поцелуй медленный и решительный, он обладает своим сердцебиение и собственный кислород. Оливеру удается поразить мои нервные окончания в самую точку, он словно крадет каждую каплю несущейся по моим венам крови — это почти напоминает преступление. Меня так нежно еще не уничтожали, и когда он дает мне вдохнуть, я понимаю, что не стану прежней.

Происходящее не похоже на то, что у нас было, потому что на этот раз я чувствую его эмоции. Когда он шепчет пожелания спокойной ночи, я стою на тротуаре ошарашенная и так и не шевелюсь, пока он не заходит за угол в конце квартала.

Глава двадцать девятая

ОЛИВЕР

Я терпеливый парень, чей член рискует отвалиться из-за неприкрытого пренебрежения.

Благодаря тому, что я смог расположить к себе Джемму, она согласилась снова быть со мной, и я поклялся не торопить события. Так и происходит. Несколько жарких поцелуев на улице. Легкий петтинг в такси по дороге домой из бара с акционной выпивкой. Но мои шары требуют сброса напряжения, и, если к ним присмотреться, можно заметить, как легкая синева опутывает их подобно петле. Права рука покрылась мозолями, а стояк каждое утро такой, что я боюсь однажды проткнуть им матрас.

Бог меня испытывает. Он проверяет, насколько я могу быть верным обещанию, которое дал Джемме. Три недели, четырнадцать свиданий, и мой член по-прежнему не оказался в ее сладкой, великолепной киске. Я смотрю любое порно с брюнетками, до которого добираюсь, лишь бы сбросить напряжение и не вести себя со своей девушкой, как похотливый придурок.

Я назвал ее своей девушкой уже на втором свидании и тут же поцеловал, ведь она выглядела охренительно мило, после чего Джемма покраснела и стала заикаться. Это была не шутка, я прыгал с моста без резинки и летел на землю без парашюта. На кону стояло всё.

— Так значит, сегодня та самая ночь, дружище? — раздается голос Арчи из динамика телефона.

— Ты о чем, любимый мозгоправ? Не знаю… и вообще, странно об этом говорить. Мы не девчонки. — Я вытаскиваю из шкафа оливкового цвета свитер с воротником и молнией до самого подбородка.

— Чувак, говорить о сексе с другом-мужчиной нормально. Это не соревнование, и всегда можно дать совет. Женщины постоянно так делают, так почему нам нельзя? — Он валяется на своем диване в Сан-Франциско. Я обожаю моего друга, но иногда он охеренно странный.

— Арч, какого хрена мы говорим по «Фэйстайму»? Это слишком странно. Как будто ты готовишься меня к свиданию с девушкой. — Я качаю головой, хохоча над всей ситуацией, пока Арчи наблюдает за тем, как я брызгаюсь одеколоном.

— Мы говорим по «Фэйстайму», потому что я соскучился, и мне интересно, как ты собираешься себя вести. Ты будешь нежным и романтичным? Или жестким хреном, как мужики в порно? Всегда есть вероятность животного траха, у вас все-таки давненько ничего не было.

Боже ты мой.

— Всё, Арч, пока, люблю тебя, брат, спасибо за разговор.

Я нажимаю на красный значок завершения звонка прежде, чем он начинает строить предположения о том, что я буду делать с Джеммой. Бросив взгляд на часы, понимаю, что, мать его, опаздываю.

Через двадцать минут мы уже в такси, и Джемма жалуется:

— Мы пропустим трейлеры.

Она надувает губу, и мне чудовищно сильно хочется зажать ее между зубами.

— Я возьму тебе огромный попкорн и мармелад в сахаре.

— Но нет ничего лучше трейлеров перед фильмом. — Она все еще дуется, но ее лицо озаряет легкая улыбка.

Я был удивлен, когда моя девушка, любительница макияжа, принцесс и всего женственного, заявила, что хочет сходить на последний фильм про супергероев.

— Я обожаю все, что связано с «Марвелом» и «Ди Си». Девочки тоже любят комиксы, придурок.

Вот что она сказала, когда я стал дразнить ее, а потом еще и ударила в плечо. Тогда же я узнал, что ее любимый персонаж — Черная Вдова, а на втором месте — Железный Человек. И тогда же понял, что охренительно сексуально, что моя девушка комиксовый гик.

— Не волнуйся, мы приедем вовремя.

Таксист высаживает нас у огромного кинотеатра в центре, недалеко от финансового центра «Брукфилд плэйс», уже через каких-то пару минут. Мы мгновенно заходим в здание, и Джемма тащит меня к кассе за билетами и попкорном.

— Мне не очень нравятся фильмы, — бурчу я себе под нос, пока мы пробираемся к нашим местам мимо кашляющих незнакомцев.

— Кому вообще могут не нравиться фильмы? — громко шепчет Джемма, и тут в зале приглушают свет.

Мы застреваем рядом семьей с тремя детьми, которые точно не достигли десятилетнего возраста. Судя по трейлеру, который я видел, этот фильм явно не для детей, но какое мне дело, это же не мои отпрыски. Справа от Джеммы сидит пара, обычные парень и девушка, которые, я надеюсь, окажутся воспитанными.

Ох, как я ошибаюсь.

Фильм еще не успевает начаться, а девица уже во весь голос ржет над несмешными сценами.

— Какого черта? — Я бросаю в их сторону неодобрительный взгляд, вкладывая в него все раздражение, накопившееся за тридцать лет.

Джемма трогает меня за руку и тихонько смеется.

— Малыш, они накуренные по самое не могу.

Из колонок раздаются звуки вступительных титров фильма, и я решаю изучить соседей поближе. Их глаза размером с блюдца, они тянутся к любой еде, которую могут найти, хихикают, утыкаясь в плечи друг друга, хотя на экране не появилось ни одного актера. О да… они охерительно накуренные.

— Зашибись. Как думаешь, нормально попросить поделиться? Потому что иначе просмотр фильма превратится в кромешный ад.

Джемма шикает на меня и погружает руку в ведро с попкорном, наблюдая за боем супергероя и нового злодея. Но мне расслабиться не удается. Накуренная парочка лобызается, причем жестко, едва не забираясь на колени к моей девушке. И словно этого недостаточно, человек, сидящий позади, решает использовать промежутки между изголовьями кресел как подставки для своих ног. Дети, сидящие слева, задают миллион вопросов о фильме, даже не пытаясь говорить тише, тем самым намекая и мне, и их родителям, что многое из происходящего выше их понимания.

Сам же я взвинчен и напряжен, мои яйца буквально съежились из-за того, что я сижу рядом с потрясающей фанаткой комиксов и не могу увести ее в туалет этого гребаного кинотеатра. Я разминаю шею и вцепляюсь в подлокотник, стараясь сосредоточиться на сюжете ленты.

— Ты в порядке? — шепчет Джемма через пять минут.

— Сойдет. — Я выдавливаю улыбку.

— Ты постоянно дергаешь ногой и так вцепился в подлокотник, будто мы сейчас в самолете с жутчайшей турбулентностью в истории. — Она кладет свою теплую руку на мою и сжимает ее.

Знаю, она пытается помочь мне, но ее прикосновение подталкивает меня к грани безумия. Уставившись Джемме в глаза, я пытаюсь передать, что чувствую, и надеюсь, что она поймет посыл. Я передвигаю ее руку сначала на подлокотник, а потом на мое колено.

Ее большие карие глаза становятся еще больше, когда она добирается до выпуклости на моих джинсах. Я слышу, как она громко сглатывает. Пока остальные в зале смотрят блокбастер, мы разыгрываем свою сценку.

Я пододвигаюсь ближе, ни на миг не отводя от нее глаз.

— Я хочу уйти отсюда.

Джемма, похоже, в трансе, потому что пялится на мои губы.

— Мы только что отдали сорок баксов за билеты и еду.

— Я богатый, могу себе это позволить. — Я не даю ей и секунды на размышления.

Схватив Джемму за руку, я ставлю попкорн на пол, скорее всего, вручая его в подарок двум торчкам, и тащу ее из кинотеатра.

— Может, нам вызвать такси? — Как только мы выходим в коридор, она, не теряя времени, забирается мне под рубашку.

— Твою мать, — шиплю я сквозь зубы, потому что она уже давно не касалась моей кожи, что уж говорить о члене. — Не знаю, продержусь ли еще двадцать кварталов, даже если в такси.

Я с силой прижимаю ее спиной к стене коридора, и хоть нас никто не видит, любой может застать нас врасплох. Я покрываю ее шею и губы поцелуями.

— М-м-м, Оливер… Я не стану делать это здесь. Не в первый раз. Я хочу быть с тобой наедине, — шепчет она мне на ухо. — Когда ты войдешь в меня, я хочу орать так, чтобы потом болело горло.

От ее похотливых слов мой мир пошатывается так сильно, что приходится перевести дух и взять себя в руки, ведь иначе меня сильно подведет слабость в коленях.

— Лучше бы это оказался самый быстрый таксист на всем Манхэттене. Или я умру от эрекции, прямо как предупреждали в рекламе «Виагры».

Глава тридцатая

ДЖЕММА

На полу уже лежит сломанный светильник. Шесть шагов в квартиру, и мы успеваем разбить лампочку, а всё потому, что Оливер с силой прижимает меня к стене, да так, что звук бьющегося стекла заглушается моим громким рычанием, когда Оливер зубами впивается в мою шею.

— Твою мать. Как же я по тебе скучал. Как я скучал по всему этому. — Оливер стягивает с меня одежду, покрывая поцелуями каждый оголяющийся сантиметр кожи.

В том месте, которым голова прижимается к гипсокартону,она жутко болит, но мне плевать. Мой клитор практически вопит, требуя сбросить напряжение. За те долгие недели, что Оливер не был во мне, я превратилась в женщину, болезненно жаждущую похоти.

— Ты и понятия не имеешь, как я скучала по твоему члену. — Я хватаю лицо Оливера, отрывая его рот от шеи, на которой он наверняка оставил засосы, и притягиваю ближе, чтобы поцеловать.

Наши языки переплетаются, исследуя друг друга горячо и неистово. В нашем поцелуе нет ни грации, ни привлекательности.

— Мы сейчас сломаем эту стену, — говорю я на выдохе, а Оливер тем временем стягивает с меня через голову свитер и упирается выпуклостью джинсов в бедра, обтянутые леггинсами.

— Я вызову ловких братьев, чтобы те ее починили. Мне реально похер. Я просто хочу оказаться в тебе.

Он приподнимает мою ногу, все еще одетую в леггинс, и оборачивает ее вокруг своей талии. Оливер прижимается ко мне еще теснее, и у меня за спиной не остается свободного места. Задница придавлена к стене, и огромный пульсирующий член Оливера пытается прорваться через слои ткани нашей одежды.

Я пирую им так же, как он пирует мной. Мой сексуальный опыт с Оливером несравненный, абсолютно уникальный, и осознала я это только сейчас. Между нами страсть, но мы не лишены взаимопонимания. Он внимателен к моим желаниям, а я внимательна к его. И стоило перестать фокусироваться на удовлетворении своих нужд, мы достигли финального рубежа на пути к улучшению наших оргазмов.

— В этой фигне твоя задница выглядит просто богически, но их невозможно снять. — Оливеру всё никак не удается стянуть в меня леггинсы. — Может, снимаешь их как-то посексуальнее. Чуть-чуть потанцуешь.

Он легонько прикусывает мочку моего уха, и перед глазами искрят звездочки.

— Мечтай. Я не стану танцевать у тебя на коленях, только потому что ты не можешь меня раздеть.

Расстегнув все пуговицы, я стаскиваю рубашку с его плеч. Дальше следуют брюки, и у меня выходит снять их быстро и элегантно.

— Я побеждаю.

— Еще посмотрим, кто придет к финишу первым. — В его глазах мелькает вызов, и у Оливер наконец получается оголить меня ниже талии.

Я уже готова улыбнуться, но все намерения смывает, как волной, когда Оливер засовывает в меня два теплых пальца. Всего парой движений он лишает мои легкие воздуха. Через какую-то секунду он вынуждает меня взывать к высшим силам.

— Господи, блядь, боже, Оливер… — Я и забыла. Он знал, куда нужно давить, чтобы доставить меня на небеса.

Учитывая, что приятелями по сексу мы стали раньше, чем друзьями, и тем более парой, мы сумели научить друг друга трахаться. Мы прорабатывали сексуальные мышцы, исследовали пожелания друг друга. Я поработала над его способностью находить мой клитор и точку Джи, показала, какой ритм мне нравится и с какой скоростью нужно двигаться, перед тем как я разлечусь на миллион осколков.

Я узнала, что Оливеру нравится, когда я во время секса впиваюсь ногтями в его задницу. А когда я сверху, ему бы хотелось, чтобы я отклонялась назад и массировала его шары. И он предпочитает, чтобы в момент кульминации мой язык был у него во рту, чтобы он владел мною сразу в нескольких смыслах.

— Я хочу, чтобы моя девушка кончила, пока мои пальцы в ней. Кончи для меня, малышка.

Даже смешно, что я уже так близка к оргазму, но в свое оправдание скажу, что секса у меня не было несколько недель, а наслаждения — несколько месяцев, и удовлетворяла меня только моя левая рука. Сейчас всё чересчур: буравящий взгляд Оливера, его сексуальность, запах, жесткая стена за моей спиной, грязные слова, произносимые шепотом. Я прикусываю губу, мечтая об облегчении, но в то же время сопротивляюсь. У меня создается впечатление, словно тело отодвигает момент получения оргазма, насколько может, чтобы в мгновение достижения пика осуществить свободное падение в забытье.

Когда начинает щекотать затылок, ноги внезапно становятся ватными.

— Я держу тебя. — Оливер ловит меня, прижимает к себе и продолжает ублажать пальцами, пока меня сотрясает оргазм.

Стоит флеру рассеяться, и я оказываюсь у Оливера на руках, — надеюсь, он несет меня в спальню.

— Вот что значит сногсшибательный прием, Золушка бы точно потеряла туфельку. — Я прижимаюсь головой к его груди и слышу биение сердца. Полагаю, вся кровь его тела сейчас несется к его члену.

— Нонсенс! Прекрасный Принц не стал бы трахать свою принцессу пальцами на пороге его замка. Они, скорее всего, предпочли бы традиционную миссионерскую позу.

Оливер сажает меня на край изножья его кровати, и до меня доходит, насколько я соскучилась по этому месту. Его спальня отражает его суть: прямые линии из дерева и аккуратное декорирование. Ничего вычурного, каждый элемент на своем месте и служит определенной цели. Я передвигаюсь на край гигантской кровати размера кинг-сайз и через голову стягиваю белье, обнажая себя полностью.

— Именно о таком виде я мечтал месяцами напролет. — Оливер снимает с себя обувь и избавляется от штанов, следуя моему нагому примеру.

Он неспешно подходит ближе, вынуждая меня отползти по кровати назад, и упирается руками в постель по обе стороны от моего тела. Мы двигаемся медленно и в унисон, пока моя голова не касается подушки, и в итоге мы прижимаемся друг к другу — кожа к коже.

— Не будем торопиться. Я ждал слишком долго, но не хочу, чтобы все закончилось быстро. Как же я по тебе скучал. И я не только о твоем теле. Мне не хватало твоего присутствия, постоянно хотелось взглянуть на тебя. Я скучал абсолютно по всему.

Его слова звучат избито, но я покупаюсь, я таю под его пристальным взглядом. К горлу подбираются три пугающих меня слова, но я понимаю, что не могу их произнести. Мы только-только обнажились и собираемся заняться животной любовью. Нельзя все прикончить одним словом из пяти букв. Он может сбежать.

Я не даю себе заколебаться, хватаю Оливера за шею и притягиваю к себе, чтобы наши рты слились в медленном, опьяняющем поцелуе. Я чувствую, что с каждым прикосновением его языка к моему становлюсь все более влажной. Что, вообще-то, едва ли возможно, ведь после первого оргазма я уже мокрая и липкая.

Оливер прерывает поцелуй и просовывает свою руку между нашими телами. Я не понимаю его намерений, пока он не хватает свой член и не начинает водить им вверх-вниз от моего клитора до самой вагины. Его движения сводят меня с ума, так мне хочется уже перейти в главному.

— Ты единственная женщина, в которую я хочу входить. — Слов прекраснее в этот момент он сказать просто не мог. Это устное обязательство, обещание. План на будущее.

И потом он скользит в меня, постепенно растягивая. Немного жжет, ведь секса у меня не было вот уже несколько недель, а он оказывается больше, чем мне запомнилось. Я ладонью прикасаюсь к его груди, молча сообщая, что мне нужно привыкнуть. Еще через секунду напряжение превращается в наслаждение, кончик и ствол его члена массируют все те эрогенные зоны, что находятся внутри.

— Как же хорошо, — на выдохе произношу я.

— Мне нужно подумать о чем-то еще, кроме твоей киски. — Пока он говорит, прижимаясь к моей шее, его член пульсирует. — Прошло слишком много времени.

— Посмотри на меня. — Я пальцами приподнимаю его подбородок. — Я хочу, чтобы ты все время смотрел на меня.

Я не особо верю в занятия любовью. Секс всегда был сексом. Даже с теми, с кем я встречалась, мы просто трахались, это был обыкновенный физический акт, чтобы кончить. Но сегодня наш первый с Оливером раз в качестве официальной пары, и я никогда в жизни не была ближе к тому, чтобы физически заниматься эмоциональной любовью.

Каждое его проникновение в меня вызывает очередные мурашки и стоны. Каждый поцелуй и каждое покусывание сродни выставления метки. Никогда не думала, что секс может быть таким, даже с Оливером. Раньше у нас подобного не было. Все наши стены и защитные маски пали. Я и раньше считала, что мы доверяем друг другу, открыто и честно говорим о том, что нам нравится и нужно, но сейчас мы перешли на новый уровень взаимопонимания.

— Ты неподражаемая. — Оливер смотрит на меня так, словно я дала жизнь Иисусу, и я ощущаю самодовольство.

Я всегда мечтала о том, чтобы мужчина смотрел на меня именно так. И огромный плюс, что этот же мужчина прекрасно меня понимает.

— Я сейчас снова кончу, я уже близко.

Он знает, помнит, что это знак. Потянувшись рукой между нами, Оливер берется потирать мой клитор, надавливая на него мягкими круговыми движениями, и, увеличивая темп, вколачивается в меня сильнее. На этот раз легкая электрическая пульсация начинается с ног, все тело окутывает невыносимый жар.

— Да… — стону я, пока внутри меня происходит взрыв удовольствия, в первые секунды медленный и тягучий, а потом яркий и обжигающий.

— Джемма…

Мое имя из уст Оливера звучит, как молитва, после чего он поцелуем впивается в мой рот, издавая глубокий рык, который означает, что и он достигает пика.

Я тону в его поцелуях, в то время как он забывается в моих.

Глава тридцать первая

ОЛИВЕР

Когда мы молоды, Хэллоуин для нас ничто иное как день, когда ты наполняешь наволочки как можно большим количеством конфет, которые будешь есть до тех пор, пока не станет плохо, и ты не сможешь пошевелиться.

— Мы для этого слишком стары, — жалуюсь я Джемме, завязывая огромный разноцветный галстук-бабочку.

— Это ты слишком старый, старикан, а у меня есть рабочие обязанности, так что соберись. — Она поправляет оранжевое платье без бретелек и изучает прекрасный красный носик.

Я недоволен тем, что Джемма тащит меня на ежегодный костюмированный бал «Фемм», но в то же время испытываю удовлетворение в связи с тем, что поведу под руку свою сексапильную, как сам ад, девушку. Все изгибы Джеммы подчеркнуты обтягивающим платьем, и сочные упругие ягодицы двигаются при каждом ее шаге.

Так что, если уж надо одеться современным клоуном в черном смокинге и огромном галстуке-бабочке в горошек, я готов. Мне хочется сделать Джемму счастливой, да и на подобные вечера пары ходят вместе.

— Моя начальница тотальная сука, так что избегай ее. И не откровенничай с коллегами: всё, что ты скажешь, они используют против меня. И не пей слишком много или придется участвовать в дурацком аукционе, сражаясь за тусовку в гарвардском клубе или за билеты на бродвейского «Алладина».

Вообще, лоты не такие уж дурацкие.

— Я принимаю участие во всех подобных торгах на каждом благотворительном вечере, куда прихожу. Это помогает сбору средств.

Она вздыхает и, глядя в зеркало ванной, наносит еще один слой помады.

— Да, ты хренова Мать Тереза. Но мне не хочется, чтобы коллеги болтали о моем богатом парне… У меня тогда сзади нарисуется мишень.

Джемма кажется дерганой и нервной, и это охерительно мило. Я обнимаю ее за талию и носом прижимаюсь к ее пахнущим лавандой волосам.

— У тебя уже есть сзади мишень. Чуть ниже твоей талии, и она сводит меня с ума.

В отражении видно, как она закатывает глаза.

— Ты пес. А мне уже нужен бокал шампанского.

Двадцать пять минут спустя Джемма держит меня за руку, а я пропускаю ее первой пройти на крышу здания. К своему наряду она добавила фиолетовую шаль, но благодаря обогревателям, размещенным на террасе с видом на остров, здесь тепло и уютно, как в октябре.

Все разодеты в пух и прах, соответствуя цирковой тематике. Мужчины оделись в смокинги и нацепили на себя львиные гривы, а женщины носят хлысты и табуреты. На одном конце помещения расхаживает дама в черном платье в пол, водя с собой повсюду миниатюрного пони. Двух пришедших соединяет канат, а одна гостья явилась в настоящем акробатическом костюме. Когда Джемма говорила, что у нее на работе к Хэллоуину относятся серьезно, она не шутила.

— Что ж, по крайней мере девицы не нарядились в сексуальных кого бы там ни было, как это могло бы быть в подвальном баре Челси. — Пока Джемма ведет нас через толпу, я пальцем вожу по спине моей сексапильной спутницы.

— Не парься, скоро народ напьется и расслабится. — Она оглядывается на меня, и ее волосы качаются из-за легкого ветерка.

Вашу мать, я весь вечер буду твердым. И то, что сквозь ее платье отлично просматривается форма ее задницы, мне никак не помогает.

— Джемма! Боже мой, слава богу, ты здесь! Я уж начала думать, что весь наш отдел меня кинул! — В Джемму врезается тощая девушка в коричневом замшевом платье и с сережками-жирафами.

Прекрасно видно, как Джемма страдает, желая выбраться из медвежьих объятий. Я усмехаюсь, замечая парня, с которым пришла это врезавшаяся в мою спутницу девица. Он одет в костюм гориллы, и на его лице отражается паника и дискомфорт от нахождения здесь.

— Оливер, это Дэни, она работает со мной в отделе красоты. — Представляя меня, Джемма сжимает мою руку. Не уверен, что это значит.

— Боже мой, я и не знала, что ты сейчас встречаешься с кем-то новым. А какой симпатичный! Кто знал, что Джемма на такое способна? — Эта стерва хохочет над своим сомнительным комплиментом и расцеловывает меня в обе щеки на европейский манер.

— Кто знал, что у нее такая милая коллега. Она никогда о тебе не говорила, — отвечаю я ей уколом, завернутым в шоколадную обертку из доброты.

— Эй, ты же Оливер Андерс, правда? — Сообразив, кто я такой, парниша-любовничек осмеливается выйти на свет.

И Дэни теряет всю решительность, когда понимает, что не догадалась первой.

— Мартин, не будь грубым. Это, кстати, мой парень — Мартин.

Слово «парень» в ее устах походит на проклятие. Я притворяюсь, что поправляю волосы Джеммы, и, наклоняясь поближе, шепчу ей на ухо:

— Проблемы в раю?

— Да, черт… Ты же недавно запустил проект «Графита» «Умный дом». Бляха, ты же как новый Стив Джобс!

Я улыбаюсь, потому что испытываю неловкость, когда люди так говорят, и понятия не имею, как реагировать. Обычно я стою и слушаю, как люди разливаются в любезностях, потому что, когда ты зарабатываешь, занимаясь любимым делом, то не думаешь о том, что кому-то оно может казаться мудреным. Мне настолько нравится то, что я делаю, что довольно редко думаю о фандоме или как там люди их называют.

— Спасибо. Эй, дай свой номер Джемме через Дэни, и, если захочешь, я пришлю новую систему.

— Серьезно? Это было бы круто! — По-видимому, из-за моей технической новинки он возбудился сильнее, чем возбуждается от мысли забраться в трусики его спутницы.

Дэни, похоже, немного на него обижается.

— Ну и ну, Джемма. Не знала, что ты встречаешься со знаменитостью.

Я не уверен, видел ли когда-нибудь свою девушку настолько самоуверенной, как в этот момент.

— Что сказать, теперь моя жизнь супергламурная.

— Вот черт, сюда идет Медуза! Твою мать! — Дэни разворачивается и проходит метр до ближайшей барной стойки, бросая нас ждать женщину, у которой, вероятнее всего, вместо волос будут змеи.

— Медуза — это моя начальница, будь милым. Пожалуйста! — шепчет Джемма на выдохе.

К нам приближается рыжеволосая дама в красном платье оттенка пожарного гидранта и на шее у нее чокер с пятнистым принтом «а-ля далматинец». Мне непонятно, какое отношение к цирку имеют далматинцы, но спрашивать у этой женщины не собираюсь. Она выглядит так, будто черенок от метлы ей в зад запихнули настолько глубоко, что, чихни она, и тот покажется из носа.

— Лорен, как я рада тебя видеть. Спасибо, что посетила нас, — лепечет Джемма невероятно приторно-сладким голоском, и мне аж хочется пихнуть ее локтем. Со мной она так не разговаривала ни разу.

— Джемма. Дэни. — Она кивает им обеим, но все время смотрит только на меня. — А это у нас кто?

Наверное, по возрасту я ближе к начальнице Джеммы, чем к ней самой, и эта женщина это почувствовала. У некоторых женщин за тридцать есть некий радар, способный вычислить свободного мужчину или, как в моем случае, неженатого. Она бесцеремонно меня оценивает, не постеснявшись бросить взгляд даже в область ширинки. Я качаюсь на месте, ощущая неловкость.

— Оливер Андерс, спасибо, что пригласили. Прелестная тема.

Лорен пожимает мою руку, но, учитывая ее агрессию, с тем же успехом могла бы стиснуть и взвесить мои яйца. Я уберусь от нее подальше при первой же возможности.

— Итак, Оливер, пройдемся? Обсудим, чем вы занимаетесь. — Она умудряется игнорировать мою девушку, стоя прямо рядом с ней. Не говоря уже о том, что Джемма ее сотрудница.

— О, знаете, мы с Джеммой хотели посмотреть на факиров. Не хотели бы присоединиться?

Медуза метнула в Джемму взгляд, с помощью которого можно убивать котят.

— С радостью, если предложите мне свою руку. Мое платье настолько узкое, что я рискую упасть.

Джемма закатывает глаза, но благословляет меня, а мне отчасти захотелось, чтобы моя девушка схватила меня за член и показала своей начальнице, кто тут настоящий босс.

Только через час моих попыток приблизиться к Джемме и вырваться из хватки Лорен МакКрэйг Медуза наконец понимает намек. Она извиняется, сообщая, будто увидела Бьёнс, — хотя это не так, — но мы с ней соглашаемся, и она наконец убирается восвояси.

— Боже мой, я уж думала, она начнет тебе отсасывать прямо у всех на виду, — хихикая, произносит Джемма, стоит Медузе уйти подальше.

— Ну спасибо, что спасла меня. А я-то думал, ты ревнивая. — Я обнимаю ее покрепче.

— Ревнивая до ужаса… Но не когда понимаю, что женщина пугает тебя настолько, что ты проникся приемом со сжиманием руки.

Да, я обратил внимание, что, если Джемме не нравятся чьи-то действия или слова, она многозначительно стискивает мою руку.

— Можно, мы пойдем домой? — Как же я устал.

— Думала, ты не спросишь. По дороге зайдем в «Тако Белл», а потом разденемся.

Ее предложение оказывается заманчивее любого шоу в этой толкучке психов.

Три часа спустя я лежу в своей кровати, а обнаженная Джемма прижимается к моему выжатому, но счастливому члену.

— Почему ты ни разу не позвонил с самого июля? — Она смотрит на меня, и в темной спальне я любуюсь ее прекрасным лицом, на котором нет ни капли макияжа.

Мы пока не говорили о нашем небольшом разрыве, хотя я догадывался, что рано или поздно придется.

— Я столько раз хотел тебя набрать, правда. Но знал, чего ты хотела, и не был готов тебе это дать. Плюс мне немного помогли.

На ее лице читается смятение.

— Что ты имеешь в виду?

Меня охватывает смущение, потому что сейчас мое поведение кажется детским.

— Я скачал одно из приложений… которое не давало связаться с тобой. Помнишь?

— Боже мой, я об этом совсем забыла. Ты заблокировал мой номер! Господи, ты и правда хотел писать мне пьяные сообщения и заставил себя заблокировать меня, чтобы не сорваться. — Джемма разражается смехом и начинает бить ногами по матрасу.

Усмехнувшись ее веселью, я беру ее руку в свою и делаю глубокий вдох.

— Просто я люблю тебя. И даже тогда я был в тебя влюблен.

Мне почему-то всегда казалось, что эти слова сделают меня слабее, уязвимее, и человек сможет сделать мне больно. Может, именно поэтому я не говорил этих слов ни одной женщине, кроме Джеммы. Может, знал, что они не будут настоящими, пока я не найду ту самую женщину, что снова приводит к Джемме. Все-таки у меня математический склад ума, и мозг просчитывает логику, причины и последствия.

Но я удивлен, что, несмотря на столько лет переживаний и незрелой херни, направленной в сторону женского пола, я почувствовал нечто противоположное тому, что ожидал. Во мне словно стало триста метров роста, и я будто выпятил грудь, чтобы видели все. Мир окрасился в розовые цвета, и пускай это звучит слащаво, но это так. Влюбленность в Джемму улучшает мою жизнь и на многое открывает глаза. Она добавляет элемент важности во все, чем я занимаюсь.

Джемма удивленно моргает, ее длинные ресницы бесконечно долго взлетают вверх.

— Ты… что?

— Я люблю тебя, — произношу я уверенно. Джемма выглядит так, словно ей трудно дышать, потому что я украл весь воздух из ее легких. — Ты в порядке?

Она усаживается так, будто у нее гипервентиляция, и я приближаюсь к ней, чтобы схватить за талию одно рукой, а другой погладить по спине. Минуту спустя она поворачивается ко мне с самой дурацкой улыбкой на свете.

— Я… в шоке.

— Да я уж вижу.

— Мне почему-то казалось, что первой признаюсь я. Думала, ты будешь трусить и решишь, что это слишком большое обязательство. Хотела подождать несколько месяцев, кинуть несколько намеков, и, если до тебя не допрет, произнести эти слова самой и заставить тебя ответить.

Ох, моя женщина «мастерица предположений», из-за них я разражаюсь смехом.

— Так у тебя была паническая атака, потому что я опередил тебя? — Я придавливаю ее к кровати и расцеловываю ее лицо. — Я люблю тебя, люблю тебя, я люблю тебя…

Притормозив, я убираю волосы, упавшие ей на лицо, и замечаю, с каким удивлением она на меня смотрит.

— Я тоже тебя люблю.

Я никогда не верил в мгновения, способные остановить время. В идеальную секунду, запечатлявшую самый сокровенный из всех моментов мира. Но сейчас, черт подери, когда Джемма Морган произносит эти четыре коротких слова, каждая стрелка часов в моей квартире замирает.

— Их нельзя вернуть, ты же понимаешь? Они как дюжина пончиков или двойной оргазм. Я всегда буду мечтать о них снова, и снова, и снова. — Я губами прижимаюсь к ее шее.

Джемма отталкивает меня и устраивается у меня на коленях.

— Мне тогда «я люблю тебя» с добавкой из двойного оргазма, пожалуйста. И луковые кольца. Обожаю луковые кольца.

Глава тридцать вторая

ДЖЕММА

— Однажды я видела порно, где парень трахал девицу, пока та держалась за турник. Это была моя фантазия. — Оливер держит меня за руку, а я устраиваюсь на удобной подушке, лежащей между нами.

— Ладно, а я фантазировала о сексе с двумя мужчинами. Но всегда боялась, что это будет слишком много членов, понимаешь? В порно актрисы выглядят перевозбужденными, а мне что-то не хочется перевозбуждаться.

Его глаза цвета морского камня расширяются от удивления.

— Ты смотришь порно? Тройнички?

Мой парень откидывает голову, видимо, пытаясь представить, как именно я себя трогаю.

Я легонько ударяю его по груди.

— Не будь таким. Ну сам знаешь — парнем, который притворяется, что женщины не смотрят порно, как и мужчины. Я с радостью играю со своей горошинкой. Правда, мне нравится намного больше, когда с ней играешь ты.

Оливер на секунду замолкает, а потом накидывается на меня и нависает надо мной, прижимая к постели.

— Я нажму на твою кнопку О в любой момент, только скажи, когда захочешь сеанс просмотра, моя прелесть.

Я руками упираюсь в его грудь, хотя втайне обожаю ощущать вес его тела на моем.

— Какой же ты пошлый. Лучше сделай мне сэндвич. Я голодная.

— Детка, так твой сэндвич с колбаской уже тут. — Она делает вид, что трахает меня, как кролик.

Из моего горла вырывается громкий и короткий смешок. Это длится уже несколько недель. Нам не было трудно, не возникало сложностей построить связь, поговорить или решить какую-то проблему. Как только мы перестали впихивать жизнь в рамки нами придуманных отношений, всё пошло как по маслу.

Стоило мне прекратить искать идеального мужчину, как он оказался у моих колен. Ну ладно, я упала к его.

— Ты правда хочешь тройничок? Это твоя фантазия?

Мы начали обсуждать сексуальные фантазии еще вчера, после второго раунда секса, но вскоре вырубились, однако продолжили разговор поутру, сразу после подъема. Его начал Оливер: он спросил, чего бы я хотела в сексуальном плане, если бы могла попробовать что угодно. Хлысты и цепи никогда не были в моем топе предпочтений, я для них слишком требовательная и упрямая. Я пробовала весь обычный набор: позу шестьдесят-девять, минет, даже немного анальных забав. Ладно, не немного. Меня связывали, вдобавок к члену присутствовали сексуальные игрушки. Казалось, Оливер совсем не удивлен, да и куда там! Он же старше меня и опытнее.

Однако меня всегда заводила мысль о тройничке. Она есть в моем списке фантазий для ублажения себя, если мне хочется кончить побыстрее, хотя, откровенно говоря, я никогда всерьез не думала искать способы попробовать это в реальности.

— Меня это реально заводит. Как подумаю, что они говорили бы мне, как называли бы. В основном я теку от грязных разговоров.

Обсуждать подобные темы с Оливером совсем не странно или неловко. Я не пытаюсь впечатлить его или скрыть свои истинные чувства, чтобы дать ему почувствовать себя мачо. Нет, он искренне хочет знать, что меня возбуждает, что мне интересно, и как он может помочь достичь желаемого. Секс в отношениях не самое важное, но, если на чистоту, он очень важен. И как я могла пропустить этот момент в «Свиданиях для чайников»?

— Что насчет тебя? Можем купить настенный турник. — Я приподнимаю брови.

В глазах Оливера появляется огонек, и его губы изгибаются в дьявольской улыбке.

— Или мы можем спуститься в зал и молиться, чтобы нас никто не поймал. На людях и на гимнастическом оборудовании. Я бы сказал, двух зайцев разом.

Я закатываю глаза, понимая, что не могу говорить о сексе, пока он не накормит меня беконом.

— Я хочу есть.

— Ладно. — Оливер поднимается и босой пересекает свою квартиру. — Чего ты хочешь? Я могу заказать бейглы.

Я приглаживаю взъерошенные волосы и бросаю взгляд на пейзаж города, к которому отчетливо виднелось прикосновение ноябрьской прохлады.

— Заказать… бейглы? Так вот каково быть богачом.

Оливер одаривает меня влажным поцелуем в щеку.

— Привыкай, детка. Я собираюсь тратить на тебя все свои деньги.

— Мне нравится, как это звучит. — Я легкомысленно улыбаюсь. — Хм-м, я бы хотела пшеничный бейгл с беконом, яйцом, сыром и кетчупом. Ты вытрахал из меня все калории, мне нужно их восполнить.

— Скоро буду, принцесса.

Оливер исчезает в другой комнате и приступает к своей магии вуду, благодаря которой нам в воскресенье утром доставят бейглы. Пока его нет рядом, я следую к окну и прижимаюсь к нему руками и носом.

Прильнув к стеклу так, чтобы видеть весь город как на ладони, я гляжу за реку. Иногда я думаю о себе, как о маленькой девочке или о подростке из Нью-Джерси. Я не верила, что достойна чего бы то ни было. Не думала, как мои сверстники, не рассчитывала добиться нормальной жизни, когда всё будет идти как надо. В каком-то смысле я этого и не добилась. Почему же? Мои друзья предпочитают попеть песни группы «Хути и Блоуфиш» и выпить текилы в захолустном баре, а не посидеть с мартини в лаундж-зоне для интеллектуалов. Моя работа — это что-то между прогулками в пасть к волкам и привычкой ходить с волшебной пылью в волосах двадцать четыре на семь.

Мой парень, миллионер и руководитель технологической компании, совсем не такой, каким я себе его представляла, и его интересы настолько отличаются от моих, что удивительно, откуда у нас вообще темы для разговоров.

Если я что и поняла за свои двадцать пять лет, так это то, что всё всегда идёт не так, как хотелось. Планы рушатся, счастье поджидает за каждым углом, и там же таятся сюрпризы.

Я научилась впиваться в лимоны и высасывать их сок до тех пор, пока тот не покажется сладким. Ну или закусывать ими текилу. Стойте, там же нужны лаймы. Говорила же, что я завсегдатай захолустного бара.

Глава тридцать третья

ДЖЕММА

В отличие от последнего знакомства с чужой мамой, на этот раз я готова и жду встречи с нетерпением.

Но я так нервничаю, что утром бегаю по-большому два раза, и, чтобы перекрыть запах, вынуждена воспользоваться духами. Ничто не сравнится с нервозностью в квартире парня прямо перед встречей с его семьей.

— Расскажи-ка о своей семье еще раз. Пробежимся по именам. Можешь дать мне карточки с подсказками? Господи, разве хорошие парни их не готовят?

Я семеню по роскошной квартире Оливера, которую он зовет домом, и в которой я живу вот уже три недели. Мы ели, трахались, смеялись, препирались, смотрели игры и какие-то драмы «Нэтфликса». Он принимал звонки из Китая, пока я спала. И моя сумочка с косметикой поселилась на столике в его ванной.

Теперь мы устраиваем знакомства с родителями. Я им понравлюсь? А они мне? Если верить Оливеру, они расслабленные калифорнийцы. Его мать ведет занятия по йоге, а брат в Лос-Анджелесе занимается какими-то делами «Графита». Отец раньше преподавал, но теперь на пенсии и владеет своим магазинчиком со здоровой едой.

Последние две недели я тщательно изучала все позиции в йоге и свойства полезных трав. Что они подумают о требовательной жительнице Нью-Йорка, которая каждый день рисует брови и дня не способна прожить без ВВ-крема и фена?

— Они тебя полюбят, потому что тебя люблю я. — Оливер целует меня в висок и проверяет телефон, наверняка, чтобы увидеть, где едет заказанное от аэропорта такси.

— Прекрати. Хорошие парни несут эту херню, когда не уверены, как их родители отреагируют на девицу с восточного побережья. Мы отлично посидим, а вечером мама напишет тебе, что не одобряет твой выбор и посоветует найти девушку, которой не нужно, чтобы вся ее обувь была минимум на пятисантиметровом каблуке. — Я вскидываю руки к потолку и продолжаю семенить по комнате.

Какого хрена я так нервничаю? У меня отлично выходит ладить с чужими родителями и взрослыми в целом. Я прекрасно читаю людей и обладаю способностью вести себя так, как необходимо в тот или иной момент.

От звука дверного звонка мой позвоночник словно прошивает электрический разряд.

— Боже мой, они здесь.

Оливер смотрит на меня, как на психичку, и подходит ближе.

— И что, спрячешься под кроватью? Всё будет хорошо. Дыши.

Я разглаживаю темно-зеленое вязаное платье и поправляю подобранный к нему бежевого цвета шарф. Надеюсь, что выгляжу представительно и не слишком вульгарно. Мне настолько трудно было выбрать наряд, что содержимое моего шкафа в Вест-Виллидж валяется на полу в нескольких кучах.

Входная дверь открывается, и всё начинается.

— Олли!

— Привет, сынок!

— Никогда отсюда не уеду.

В коридор квартиры входит трое людей, но по шуму, который они издают, можно решить, что их двадцать. Оливер готовил меня к встрече с его мамой, отцом и братом несколько дней. Он рассказывал понемногу о каждом из них, а я заставляла себя запомнить всю информацию и разложить ее в голове по полочкам.

— Лара, Алекс, Тиган… Я так рада встрече со всеми вами! — Я вплываю в комнату и принимаюсь пожимать всем руки и обниматься.

Налепляю на лицо самую дружелюбную улыбку, предлагаю разнести сумки по спальням и спрашиваю, не хочется ли им выпить или перекусить.

— Я так рада наконец оказаться тут, не очень люблю полеты. — Лара садится на один из стульев, что стоят у стойки на кухне, и потирает спину.

— Принести вам чего-нибудь? Может, попить или «Адвила»? — Роль внимательной девушки меня сегодня вымотает по полной.

— Ничего не нужно, дорогая. Просто присядь, я не суетливая.

А вот я как раз полная противоположность.

— Джемма, так? Рад наконец познакомиться с девушкой, из-за которой мой старший брат решил остепениться. — Тиган улыбается, из-за чего мне становится легче, и вся ситуация кажется менее нервозной.

— Это мне повезло… Твой брат замечательный. — Боже, мне хочется блевать из-за этого искреннего дерьма.

Оливер фыркает.

— Не дай ей себя провести. Она знает, что ей повезло. Если бы вы не были новыми для нее людьми, она бы саркастично распекла меня прямо перед вами.

— Оливер! — В ответ на его слова я бью его по плечу.

— О, и она держит тебя в узде! Она мне нравится. — Его отец, Алекс, направляется к холодильнику за пивом. Значит, таки можно одновременно владеть магазином со здоровой едой и пить пиво. Полезно знать.

В комнате вдруг становится очень тихо, как всегда бывает, когда незнакомец при первой встрече пытается найти тему для разговора.

— Может, стоит приготовить поесть? — Лара встает со стула и собирает длинные светлые волосы в хвост.

Она не слишком похожа на своего сына, просто он практически копия своего отца. Наверняка он перенял ее стать — пластичную, но со стержнем и силой. Я ловлю себя на мысли, что она мне нравится. Лара кажется не вздорной, а доброй.

— Никогда не готовила индейку, и, откровенно говоря, я ужасный повар, но всегда готова учиться. — Я закатываю рукава и становлюсь рядом с ней за стойкой.

Следующие несколько часов парни режут овощи и чистят картошку, а Лара учит меня мариновать и связывать индейку. Она задает очень много вопросов о моей работе, а Тиган смеется над некоторыми историями о студенческих временах и о людях, у которых я брала интервью.

Семья Оливера пришла на несколько дней раньше Дня Благодарения. Вероятно, из-за того, что Лара каждый год устраивает себе отпуск на йогу, вот мы и решили отпраздновать уже сегодня. Втайне я счастлива этому, потому что в сам праздник мы сможем съездить в Нью-Джерси, чтобы Оливер познакомился с моей семьей.

Он попал. Мама разве что не заставит его пройти детектор лжи. И дождитесь момента, когда она узнает, что ему тридцать.

— Пап, хочешь что-нибудь сказать? — Оливер кивает отцу, когда мы все рассаживаемся за настоящим обеденным столом.

— Что ж, ладно. Ну… Привет, семья. А нашему новому члену, Джемме, скажу, что мы очень рады познакомиться. Да будет твой живот полон, да будет в твоем сердце свет, да будь благодарен за каждый день, что дается тебе в этой жизни.

Более подходящих слов сказать просто невозможно. И с чего я так нервничала? Наверное, с Оливером всё идет так хорошо, что я ждала, когда же потеряю туфельку. Но я ее уже теряла. Несколько месяцев назад.

Оливер подобрал ее и вернул на мою ногу, мой Прекрасный Принц. Хотя она не могла быть хрустальной. Носить хрустальную лодочку на каблуке слишком тяжело.

— Разве не безумно, что мы в итоге оказались здесь?

Я лежу на животе в кровати Оливера, а он устраивается на боку и смотрит на меня, почесывая мне спину. Это невероятно приятно, почти как предоргазменное состояние. Но… не настолько хорошо.

— Где? В моей кровати в Трайбеке? Потому что, скажу я тебе, я много работал, чтобы оказаться здесь.

Я изображаю раздражение, но улыбаюсь ему.

— Нет, как мы оказались вместе. Все начиналось так… странно, и вот мы тут. В каком-то смысле мы даже друг другу не нравились. Кто бы мог подумать, что мы будем вместе, да еще влюбимся, и начнется эта романтичная херня.

Оливер накручивает на палец локон, упавший ему на лоб.

— Может, люди не влюбляются с первого взгляда. Или, по крайне мере, не все.

— Ты это о чем?

Оливер переворачивает меня, прижимает спиной к своей груди и начинает медленно водить пальцем вверх и вниз по моему животу. Неважно, что я сплю с этим мужчиной каждую ночь. Мне всегда будет недостаточно его гладкой кожи, натянутой на его твердых мышцах, и того, как мы подходим друг другу. Он как удобное одеяло, без которого я не могу заснуть.

Я задумываюсь над его словами.

— В момент нашего знакомства, точнее, когда я впервые тебя увидела после того, как ты не дал мне проехаться по асфальту лицом, я взглянула на тебя. Но не присматривалась. Решила: «Ладно, он хорошо выглядит». Но других мыслей не было, пока мы не пересеклись в том ужасном кафе с бранчами. Давай договоримся больше никогда не есть завтрак, который на самом деле не завтрак?

Оливер кивает и целует меня в макушку.

— Договорились. Яйца и панкейки навсегда.

Я ерзаю и подаюсь назад.

— В общем, даже когда мы начали спать… первые несколько раз у меня не было к тебе каких-то особых чувств. Безусловно, ты мне нравился, как человек, и ты был хорош в постели, но я и не думала ни о чем большем. Но с течением времени ты будто проник в душу. Я начала думать о тебе, как о самом близком человеке в жизни, с которым хочется обсудить день, да и всё остальное. Я влюблялась в тебя медленно, но стоило оказаться в нокауте, и надежда на подъем испарилась.

— Просто любовь и отношения не сказка. У них нет прописанного плана, который мы видим в кино или о котором читаем в книгах. Вокруг бардак. Они переворачивают наши жизни с ног на голову. Ты в своей одинокой жизни освобождаешь место для второго человека. Ну само собой, ничего не пойдет гладко.

Я в заполненной тьмой комнате поворачиваюсь к Оливеру лицом.

— Я рада, что ты уравновесил мою жизнь.

— А я рад, что ты привнесла гребаный хаос в мою.

Эпилог

ДЖЕММА

Шесть месяцев спустя

В реальности «жили долго и счастливо» не существует.

Конечно, мы получаем парня, повергаем дракона и добиваемся сказочного конца, о котором грезили.

Но потом вы съезжаетесь. Делите жилье. Ванные. Ссоритесь из-за того, кто будет готовить ужин и какой сериал сегодня смотреть. Он хочет спортивный канал, а ты «Браво».

Как-то раз, пока я принимала душ, у нас с Оливером завязался разговор.

Он стоял у раковины, чистил зубы.

— А ты моешься мылом там?

— Разумеется, моюсь, о чем речь? Называешься меня грязнулей? — Я на руку выдавила кондиционер.

— Нет, малыш. Просто, когда им моюсь я, то сначала натираю руки и уже ими мою тело. Ты же делаешь так же?

Взяв бритву с полочки в ванной, я начала с подмышек.

— А, нет. Я натираю свое тело всем куском.

— Даже между ягодиц? Это отвратительно.

Я выглянула из-за стеклянной двери душевой, и Оливер посмотрел на меня через отражение в зеркале.

— Милый, мы прикладываемся к нашим интимным частям тела ртами. Думаю, твое замечание неактуально.

И подобного рода разговоры происходят каждый день. Вы препираетесь, смеетесь, а в конце дня ложитесь в постель в одних трусах и едите сэндвич-мороженое. Мы по-прежнему трахаемся, как животные, но у нас появился подтекст. Добавились сострадание, дружба и взаимопонимание. И это многого стоит, потому что мы понимаем: когда секс заканчивается, мы продолжаем быть парой, которая не разлучается, даже когда всю ночь торчит в ванной, прочищаясь после пищевого отравления в японском ресторане.

И да, я сказала, что выглянула из-за стеклянной двери душевой. Это самая роскошная гребаная душевая в моей жизни, и она, похоже, размером с половину моей ванной комнаты в Вест-Виллидж.

Но что важнее всего, эта душевая находится не в квартире Оливера. Нет. Через несколько месяцев отношений мы договорились съехаться, но при условии, что найдем новую квартиру. Само собой, моя бы не подошла, да и мне не хотелось делать Сэм пятым колесом в своих отношениях. Я не могла въехать в его особняк, потому что мне не удавалось бы за него платить, плюс он слишком далеко от моей работы.

Еще одной постоянной темой разговора стали деньги. Оливер настаивал на том, чтобы за жилье платил он, и говорил, будто у него достаточно денег, и мне не нужно ни о чем переживать. И я сказала ему, куда он может их запихнуть.

Я не настолько независимая или сильная, чтобы говорить, мол: «Мой мужчина не должен обращаться со мной, как с принцессой». Само собой, я хочу, чтобы мне открывали двери, удивляли цветами, завтраком в постель и время от времени приятными и неожиданными подарками. Но еще я уважаю себя и планирую сохранять независимость, которой добилась, перебравшись в Нью-Йорк. У меня хорошая работа, на которой я тружусь не покладая рук, я оплачиваю свои счета и не разбрасываюсь деньгами, ответственно оставляя немного на конец месяца.

Я не собираюсь позволять принцу сшибать меня с ног и заботиться вообще обо всем. Я слишком упрямая, чтобы позволять кому-то контролировать всё моё королевство.

В итоге мы просмотрели пять мест и выбрали квартиру, которая одновременно и роскошная, и мне по карману. Мы разделили аренду семьдесят на тридцать, и я взяла на себя продукты.

Узнав, что за последние три года Оливер почти никогда себе не готовил, я решила поучить его жизни.

— Нам реально нужно пять упаковок курицы? — Он управляет тележкой, настороженно рассматривая полки фермерского супермаркета.

— Да, потому что, вотличие от некоторых, мы, простые крестьяне, готовим еду, а перед этим размораживаем ее. — Я шлепаю его по заднице и наслаждаюсь ощущением прикосновения к его накаченной ягодице.

— Но мы можем заказать еду домой… В старой квартире у меня даже не было микроволновки. — Он провожает взглядом капусту, которую я кладу в тележку.

Качая головой, я выбираю йогурт и смеюсь.

— В курсе, что не было, но я тебя одомашниваю. Это моя работа. Я же не говорю, что тебе придется готовить. Господь знает, я не хочу, чтобы наша квартира сгорела.

— Для стула с одеждой у тебя такие же аргументы? — Оливер наклоняется и целует меня в щеку.

— Стул для одежды — это важнейший предмет мебели, куда ты складываешь то, что можешь надеть завтра. К примеру, спортивки — если они не в шкафу, ты помнишь, что их нужно надеть еще разок.

Я не понимала, как до него не доходило, насколько важно, чтобы в комнате стоял стул-вешалка для пока еще не грязных вещей, которые ты, скорее всего, наденешь на этой неделе. Такой есть у каждой женщины, будь то велотренажер, кресло или что-то, на что можно повесить шмотки.

— Ну конечно, малыш.

— Полночный поезд до Джорджии, — раздается из динамиков, и Оливер, дребезжа тележкой, пританцовывает дальше по ряду.

Я смеюсь над его приставными шагами и, держа в руке упаковку с английскими маффинами, понимаю, насколько я чертовски везучий человек.

Очень долго я отчаянно искала того идеального мужчину, который сделал бы меня цельной. Рисовала в голове, каким он будет, что скажет, как станет себя вести. И как часто бывает в жизни, я планировала, а вселенная хохотала.

Взамен судьба привела ко мне Оливера, друга-лягушонка с привилегиями, который не должен был стать принцем. Он не был идеальным: мог быть слишком дерзким, его не назовешь мистер Америка; порой, когда нужно было быть серьезным, он вел себя, как дурак. Я замечала, как он паниковал, стоило заговорить о том, чтобы съехаться и перейти на другой этап, но еще я видела, как таяло его сердце от любви ко мне.

Оливер Андерс стал моим принцем, несмотря на все его несовершенства. У него все еще проскакивают жабьи замашки, но за долгие годы я поняла, что люди не всегда такие, какими кажутся.

Наше «жили долго и счастливо» на острове Манхэттен приправлено ежедневными перебранками и примирительным сексом, и другого мне не надо.

Notes

[

←1

]

Здесь и далее прим. пер. «Счастливый час» — время в барах, когда напитки идут либо плюс один, либо плюс два, либо с большой скидкой.

[

←2

]

Форт-Нокс — военная база в США.

[

←3

]

Лиза Вандерпамп — участница реалити-шоу «Настоящие домохозяйки Беверли-Хиллс».

[

←4

]

Стэблер и Бенсон ‒ главные герои сериала «Закона и порядка: Специальный корпус».

[

←5

]

Кэрри и Биг ‒ герои сериала «Секс в Большом Городе», их романтическая линия ‒ основная в сериале.

[

←6

]

Рэйчел и Росс ‒ герои сериала «Друзья», их романтическая линия ‒ основная в сериале.

[

←7

]

Пейтон и Лукас ‒ герои сериала «Холм одного дерева».

[

←8

]

Пападам ‒ тонкая круглая выпеченная лепешка, по виду и форме напоминающая высохший блин.

[

←9

]

Тикка Масала — блюдо индийской кухни: кусочки жареной курицы с карри в сочном соусе красного или оранжевого цвета на основе помидоров. Хлеб нан ‒ пшеничная лепешка, также блюдо индийской кухни.

[

←10

]

Шоу «Рубленый» ‒ кулинарное шоу.

[

←11

]

Отсылка к знаменитому фильму «Богатенький Риччи» 1994 года.

[

←12

]

Стэпфорд — вымышленный город из книги, в котором активно создавались ненормально идеальные семьи с традиционными устоями: жена — покорная домохозяйка, а муж — богач-добытчик.

[

←13

]

«Мартовское безумие» — турнир между университетскими баскетбольными командами, младший «брат» НБА. Перед турниром составляется этапная таблица с матчами на выбывание и примерно за две недели проходит порядка шестидесяти матчей, где часто находят будущих мировых звезд.

[

←14

]

Джа́да Де Лауре́нтис — итальяно-американская шеф-повар, писательница, журналистка и телеведущая.