Серый [СИ] [Сергей Барк] (fb2) читать онлайн

Сергей Барк СЕРЫЙ

Часть 1

От напряжения я с трудом контролировал шаг, надеясь, что дёрганая походка и дрожь, волнами прокатывавшаяся по телу, останутся незамеченными для наблюдателей.

Достигнув очередного поворота бесконечного лабиринта переходов минус восьмого уровня, я снова опустил подбородок, зная, что здесь наилучший угол обзора расположенных повсюду камер. Рука взметнулась вверх до того, как я успел подумать и остановить себя. Козырёк форменной синей кепки ещё раз был натянут потуже вниз, и я продолжил свой путь, напоминая себе, что должен оставаться неприметным, иначе мой план провалится.

Я не мог этого допустить.

Закусив щёку с внутренней стороны, я усилием воли продолжил переставлять ноги, размахивая свободной рукой в такт движению, во второй сжимая ручку небольшого чемоданчика со стандартным набором механика-техника. Сжимал не сильно, так, чтобы проходившему мимо охраннику, кивнувшему в знак приветствия и получившему ответную реакцию, не пришло в голову, что побелевшие костяшки моих пальцев говорят о той степени крайнего напряжения, когда происходит неладное.

Охранник остался позади, и я слегка приоткрыл рот, чтобы выдохнуть. Сердце заходилось в груди так, словно я не шёл, а бежал на предельной скорости вот уже двадцать минут, готовый рухнуть, как подкошенный, в любой момент. Пот лил ручьём, но жарко мне не было. Скорее, меня донимал нервный озноб. И не потому что температура на нижних уровнях никогда не поднималась выше десяти градусов. За пять лет я почти привык к этому.

Наконец передо мной показался лифт. Ноги стали ватными, совсем не слушались, но я не думал, просто приказывал себе идти дальше. Оказавшись у щитка приборной панели, я смотрел только прямо. Положил руку на сканер, тот считал данные, и панель открыла тускло освещённую кабину. Я вошёл и развернулся к следующему табло с рядом сенсорных цифр от одного до девяти и тремя дополнительными кнопками: ноль, плюс и минус.

Закончив работу на минус восьмом уровне, я должен был подняться на плюс шестой и приступить к плановому тестированию запасной системы вентиляции. Потратить на это пару часов, за которые бы закончилась моя ночная смена, и отправляться домой на рейсовом моноблоке, курсировавшем от города до тюрьмы и обратно строго по расписанию. Так я бы и поступил в обычный день, но сегодня у меня были другие планы.

Заведение строгого режима «Олгейт» располагало десятью уровнями над землёй и ещё десятью под. Рабочему персоналу общего допуска позволялось передвижение по восемнадцати уровням, исключая минус девятый и десятый. Для спуска ниже требовалось специальное разрешение, которого у меня не было. Там содержались особо опасные преступники.

Пока правая рука тянулась к панели, чтобы набрать плюс, а затем шестёрку, пальцем левой я нажал на неприметную чёрную кнопку в основании ручки чемодана. Глухое надрывное эхо, словно где-то глубоко под землёй произошёл взрыв, прокатилось вдоль коридора, по которому я шёл ещё какие-то секунды назад. Свет погас.

В кромешной тьме, не теряя ни мгновения, я опустился на пол и раскрыл чемоданчик. Достал фонарь на резинках, натянул его себе на лоб. Свет разрезал тьму, осветив компьютер, спрятанный внутри. Сооружённая мной машина занимала всё пространство, походя на обычный ноутбук, но этот прибор был толще раз в семь и мог гораздо больше, чем стандартная раскладушка.

Введя пароль, я тут же застучал по клавишам, отработав всё до мелочей давным-давно. В кабине лифта вспыхнул свет, локальная система ожила…

— Эй! — на противоположном конце коридора появился охранник с ручным фонарём, тот самый, что прошёл рядом минуту назад.

Свет ослепил на мгновенье, но, повернувшись в сторону раздражителя, я ни на секунду не прекращал работу, продолжив набирать чёткие команды.

В коридоре раздался гул, шаг набирал скорость — охранник быстро перешёл на бег, стремясь оказаться рядом, но панель лифта уже закрылась. Кабина понеслась вниз. Когда панель снова отъехала в сторону, передо мной оказался минус десятый уровень — первая часть плана была завершена.

Я вырубил питание лифта, подобрал компьютер, выскочил в спецблок и понёсся вперёд.

Электричества на уровне не было, как и во всём — почти во всём — здании тюрьмы, но это не стало проблемой. Карту минус десятого уровня, как и любого другого, я выучил наизусть, так что едва сбавлял скорость, чтобы вписаться в нужный поворот. Если бы ещё не этот жутко тяжёлый кусок железа… Но мне ничего не оставалось, как, задыхаясь, тянуть комп следом — он мне ещё понадобится.

Наконец я оказался у коридора, обозначенного цифрой двенадцать. Застыв всего лишь на мгновение, сглотнул от донимавшего возбуждения, прижал чемодан к груди и с опаской двинулся вдоль прохода.

По обе стороны от меня, на расстоянии пары метров друг от друга, к стене крепились вертикальные капсулы, походившие на старомодные железные гробы. Все они были заняты людьми. Как и положено покойникам, тела не шевелились. Но они не были мертвецами.

Их взгляды, полные ненависти, ярости, злости, безумия и смертельной угрозы, были устремлены вперёд. Челюсти некоторых сжаты, другие так и застыли в жидкости криосна вопя от гнева и сжимая кулаки, которыми, должно быть, колотили изнутри до самого конца, не согласные с приговором пожизненного анабиоза. Тела, огромные и могучие, лишённые для процедуры одежды, представляли внушительное зрелище. Они пугали собственной мощью, уже не принимая в расчёт то, что здесь — в «Олгейт», на минус десятом уровне, в двенадцатом коридоре, — были собраны почти два десятка самых опасных преступников.

Луч фонаря выхватил очередного монстра. Круглая лишённая волос башка с маленькими, торчавшими в стороны, ушами и густыми бровями под которыми кровавым убийством светились чёрные глубоко посаженные глаза. Рот застыл в гримасе звериного оскала, губу разрывал глубокий коряво зашитый шрам, разделивший подбородок на две неравные части.

Оказавшись прямо напротив, я вздрогнул. Вдруг показалось, что в любую секунду он с грохотом отшвырнёт прозрачную крышку и набросится на меня, с лёгкостью разорвав на части голыми руками. Это было не так уже и сложно представить. В альфе было метра два или больше роста, плечи расходились, как у прирождённого борца. Что бы сделал я — жалкий омега, едва дотягивавшийся макушкой до его груди? Мне и компьютер было тяжело нести. Я был настолько худым и тщедушным, что многие при первой встрече принимали меня за подростка, а ведь мне было почти тридцать.

Сглотнув, я пошёл дальше, неуверенно оборачиваясь и дрожа от страха, пока не достиг конца прохода. Передо мной возникла та самая капсула.

Фонарь выхватил номер восемнадцать, я почувствовал, как всё содрогнулось внутри, когда луч медленно сполз на человека, заточённого в оковах металла.

Альфа был не меньше тех, кого я оставил за спиной. Такой же огромный и такой же сильный. На его застывшем лице — лице с мощным, упрямо выдающимся подбородком, тяжёлыми надбровными дугами и расположенными под углом скулами, заставлявшими внешние уголки глаз тянуться к вискам — не было той агонии возмущения и негодования, что на других. Он словно бы знал, за что здесь оказался, и не видел никакого смысла в том, чтобы зря сотрясать воздух. Он будто предпочёл затаиться. Замер на мгновенье в ожидании своего часа.

И, похоже, час этот наконец настал.

Передо мной был Дитер Прайд — вор, мошенник, контрабандист, убийца и мятежник, поднявший восстание в две тысячи сто восьмом году, за что и был объявлен врагом государства. Его удалось поймать в тот же год, и в двадцатисемилетнем возрасте он был приговорён к пожизненному анабиозу. Правозащитнику удалось отстоять право на пересмотр дела, и Дитер избежал высшей меры наказания — смертной казни. Документы подавались один раз в три года, но решение судей оставалось неизменным: Дитер продолжал пребывать в криосне.

Я выдохнул с натугой, чувствуя, как колотится сердце; ноги затекли и я механически сместился влево, взгляд альфы дрогнул, последовав за мной. Медлить было нельзя. Я и так потерял пару драгоценных минут.

Упав на пол, я снова раскрыл комп, установил соединение с системой капсулы напрямую и ускорил последнюю стадию процесса «распаковки»: камера Дитера, в отличие от остальной системы, не прекращала работу ни на мгновенье. Стандартный процесс вывода из анабиоза занял бы около пары суток, но я, получив сменные задания на неделю вперёд, понял, что момент настал, и запустил программы восстановления заблаговременно. Всё было готово уже несколько месяцев, я только поджидал очередного назначения на минус восьмой уровень — ближайший уровень до цели, уровень, дававший достаточно времени на операцию и немного больше на возможные сбои и отклонения.

Капсула зажужжала, спуская жидкость. Внутри отчётливо раздались толчки. Подавался кислород, лёгкие заново привыкали к работе, налаживая выделение углекислого газа. Я читал, что это не самая приятная процедура и степень тяжести перехода из неактивного в активное состояние зависит от физического здоровья объекта и количества времени, проведённого в анабиозе. Дитер находился в заморозке двадцать лет, и это был очень долгий срок.

Камера всё ещё работала над восстановлением жизненных функций. Оставалось недолго, когда над головой взвыли аварийные сирены, сигнальными последовательностями врубили красное освещение, заработали камеры наблюдения; охранному блоку наконец удалось разблокировать системы и запустить программу «Д» — программу чрезвычайного положения. Теперь попасть с одного уровня на другой было невозможно. Передвижение внутри уровней тоже было частичным. Исключение составлял отряд специального реагирования, уже, должно быть, прибывший к стенам тюрьмы и теперь штурмовавший неприступную крепость — им будет обеспечен неограниченный доступ.

Вызов на пульт спецкоманды поступил сразу после отключения электричества. То есть почти сразу. Задержка была минимальной и незначительной, чтобы ее заметили, и это давало ещё несколько крох драгоценного времени. Да и камеры минус десятого уровня показывали запись, а не то, что здесь происходило прямо сейчас.

Сброс давления выпустил избытки восстанавливающего газа. Замки панели щёлкнули, и та сдвинулась в сторону. Я ничего не мог разглядеть — пространство камеры всё ещё заполнял газ. Выключив фонарик, только добавлявший пятен перед глазами, я шагнул ближе, всматриваясь в глубину.

По коже пробежали мурашки, когда я оказался вплотную к камере. Выдохнул, а уже в следующий миг горло сдавила рука. Огромная лапа обхватила мою шею и с лёгкостью вздёрнула тело в воздух, едва позволяя дотягиваться до пола носками. Я, словно висельник, совершивший неудачную попытку самоубийства, пытался вытянуться настолько, чтобы почувствовать опору и перестать задыхаться, но всё было тщетно. Альфа сделал шаг вперёд, оказываясь вне стен узкой клетушки, державшей его последние двадцать лет. Газ, будто пар разогретого тела, испарился с поверхности кожи, и вот он смотрит на меня своими серыми, как сталь, глазами. Такими же безжизненными и безразличными, как металл.

Ещё немного, и я попросту вздёрнул руку, испытав вспышку радости от того, что сумел достать наушник из кармана форменного комбинезона и не уронить при этом. Сжимая ладонь, вытянул её прямо под нос альфы, но не достал даже до плеча.

Раскрыл пальцы, серый взгляд срезал в сторону. Перед глазами поплыло, я был готов сдаться, и не заметил, когда наушник исчез с ладони. А уже мигом позже в моём ухе прозвучало натужное: «Дитер? Дитер? Брат, ты там? Ответь. Где вы? Вы выбрались?».

Простые слова резали ухо, хватка слегка ослабла. Ещё миг, и я упал вниз, неудачно приземлился, сильно приложившись о пол плечом.

— Цорм? — хрипло прозвучал голос.

«Дитер!» — заголосили так, что меня оглушило.

Нужно было лучше отрегулировать громкость, но сейчас было уже поздно, хорошо хоть успел включить связь, иначе бы сдох уже наверное.

«Да, это Цорм! Твой друг, Дитер! Ты, должно быть, тормозишь сейчас по полной. Это нормально после анабиоза. Ты соберись, мы тебя ждём. Следуй за омегой, он покажет. И давай, шевелитесь там. Тюрьма на ушах и к вам прибыли гости».

Цорм говорил о группе реагирования. Значит, они уже на территории и теперь, должно быть, обследовали уровни. Я, конечно, не забыл устроить пару провокаций, установив программу, открывавшую разные блоки уровней, где содержались заключённые, но временем никогда не стоило пренебрегать. Следовало поторапливаться, если мы собирались уйти живыми.

Я поднялся и сделал шаг в сторону.

— Идём, — бросил, глядя на альфу снизу вверх и чувствуя, как от этого взгляда трясутся поджилки.

После нескольких бесконечных мгновений альфа кивнул. Я обернулся, подхватил комп и двинулся по проходу в обратном направлении. Бросив взгляд через плечо, увидел альфу. Тот с натугой управлялся с собственными конечностями. Мышцы, подготовленные слабыми электрическими разрядами в течение последних десяти часов, должны были слушаться, некоторую заторможенность и значительное усилие следовало списать на восстановление работы нервных окончаний и центральной нервной системы в целом. Скоро эффект после анабиоза должен был исчезнуть. Оставалось надеяться, что это не помешает нам свалить отсюда подальше.

Я направлялся в противоположную сторону от лифта. Уйти поверху — подняться на плюсовые и удрать по земле или воздуху было невозможно. Помимо охранных систем, с которыми я бы мог поработать, там, должно быть, сейчас развернулась преисподняя из основного персонала и вызванных спецслужб, не говоря о том, что информация о случившемся уже распространилась по всем военным участкам Грейштадта. Все были начеку, так что далеко бы мы не ушли.

Впереди показалась нужная мне табличка с надписью: «Водозабор».

— Сюда!

Мы ломанулись к двери, комп был открыт, стоило оказаться рядом. Я заранее позаботился, чтобы в списке допуска в помещение были и мои биометрические данные, и теперь попросту включал локальное питание, заставив систему ожить.

«Готово!»

Сканер считал отпечаток руки, вспыхнула зелёная полоса. Внутри небольшая, но достаточно просторная комната с перекрестиями толстых водосточных труб и арок. Я тут же вычленил взглядом нужный узел. Взбежал наверх по решётчатой лестнице, на ходу открывая свой чемоданчик, чтобы проверить, здесь ли наш «транспорт», а заодно запустить систему узла в нужном режиме.

Капсула была здесь — прямо за металлическим люком на стене слева — маячок, находившийся внутри, подавал чёткий сигнал.

Грейштадт получал воду из водохранилища в десятке километров от тюрьмы, прямо под которой и пролегала основная водная магистраль. «Олгейт» принадлежал отдельный отсек, ответвление для обеспечения территории водой, соединявшийся с основной системой. Именно отсюда мы и бежим в город, где нас уже ожидали друзья Дитера.

Накануне они добрались до точки и отправили капсулу против течения, задаваемого насосами городской резервации водоснабжения. Капсула, оснащённая программой, контролирующей маршрут, чтобы попасть в нужный рукав водяного лабиринта, подходящим винтом, способным оказать нужное сопротивление, и достаточным количеством горючего, уже преодолела расстояние и теперь упиралась в люк с обратной стороны. Топлива было с лихвой, отметка показывала тридцать шесть процентов. Если бы оно испарилось раньше, чем мы осуществили план, капсулу бы попросту понесло обратно искусственно создаваемым течением.

— Слушай, — повернулся я к Дитеру, альфа настороженно уставился в ответ, взгляд его был более осмысленен. — Я открою вон тот люк и комнату начнёт заполнять вода. Сюда внесёт капсулу. В ней пара баллонов с кислородом и маски. Тебе и мне. Надеваем их, крепим маски и ждём. Комната изолирована на случай протечек, когда вода достигнет потолка, давление выровняется, здесь образуется воронка и нас понесёт в город общим напором. Там будут ждать твои люди.

— Сколько у нас времени?

— Всё здесь заполнит водой секунд за двадцать. Так что времени в обрез.

Альфа кивнул — времени действительно было ничтожно мало. Оставалось только надеяться, что всё выйдет как задумано.

— Я упаковываю комп и погнали.

— Почему не бросишь?

— Много важной информации, — отвечал я, уже затягивая машину в плотный брезентовый мешок, припрятанный в основании чемоданчика.

На самом деле корпус был герметичным, но я привык перестраховываться.

— Готов? Тогда жму, — с этими словами я подошёл к шлюзовому люку и ударил по большой плоской кнопке.

Массивная панель поехала в сторону, вода хлынула на пол тяжёлым потоком. Матерчатые кеды тут же промокли, ноги вмиг заледенели. Об остальном я не успел подумать, в помещение внесло серую капсулу.

— Вот она! — крикнул я, но Дитер увидел её одновременно со мной и уже нырнул следом.

Вода уже добралась до бёдер. Альфа недолго поборолся со слишком лёгким куском пластика, швыряемым резкими хаотичными потоками из стороны в сторону, и справился с посудиной как раз в тот момент, когда я оказался рядом. Ноги оторвались от пола — вода лишила опоры, в этот момент Дитер раскрыл герметичную оболочку.

Внутри оказался один баллон и маска.

— Цорм? — вытаращился я.

«Прости, парень», — произнёс голос в наушнике.

Мы с Дитером переглянулись.

Всё было ясно. Уйти должен только один. И это, без сомнения, был Дитер. Я не успею даже выбраться из комнаты; до потолка оставалось метра полтора, входную панель я заблокировал, как только мы оказались внутри. Меня засосёт в трубу — и я покойник. Цорм не мог не знать об этом, мы обсуждали план сотни раз. Дитер не понял всего, что произошло, но главное уловил верно.

Не говоря ни слова, он достал маску и баллон, зацепил лямки через плечи, выхватил у меня комп и, не дожидаясь, пока образуется воронка водоворота, нырнул.

Вода почти затопила комнату.

Это был конец.

Часть 2

Стоило Дитеру исчезнуть, я нырнул в капсулу и захлопнул крышку. Ещё немного, и пластиковая поверхность проскребла о бетонный потолок. Меня тряхнуло пару раз, а затем капсула замерла — вода наконец затопила помещение.

Несколько мгновений невесомости показались вечностью, но вот я ощутил, как меня утягивает в сторону и вниз. Центрифуга воронки набирает обороты, заставляя голову кружиться, желудок затвердел. Остатки перекуса загудели внутри. Лишённый ориентации и опоры, я изо всех сил упёрся конечностями в углы. Справиться с тошнотой было невозможно.

Пот выступил на лбу, стало душно, больше удерживать себя я не мог — меня вывернуло наизнанку. Блевотина стекла по подбородку и груди, смешалась с попавшей в капсулу водой, которую я успел зачерпнуть, когда забирался внутрь.

Руки и ноги ощутимо тряслись. Не знаю, как долго бы продержался; но вот, кажется, я наконец достиг основного стока — огромной трубы, диаметром в пять метров. Гравитация сделала своё дело, припечатав спиной к внутренней поверхности, я почувствовал относительное равновесие и смог выдохнуть чуть свободнее. Спёртый воздух и запах отторгнутой желудком пищи тут же проникли в лёгкие, вызвав новый приступ дурноты.

Возможно, я бы скривился от отвращения, поняв, что весь извалялся в нечистотах, но, как только вернулась способность соображать, я напрягся, размышляя над тем, что будет происходить дальше.

Цорм не слишком меня удивил, подбросив подлянку. Я никогда ему не нравился, и вот он нашёл способ от меня избавиться.

Я дотянулся до часов, зажал кнопку, заставляя вспыхнуть экран. Выставил геометку в месте условленной встречи и попытался расслабиться.

Вонища стояла знатная, да и воздух был горячим и душным, но выбирать не приходилось. Я попытался сосредоточиться на том, что капсула прочная и почти удобная; ничего кроме терпения от меня не требовалось. Сказать, что я бы предпочёл плыть в ледяной воде в кромешной тьме с баллоном за спиной, я не мог. Я был слабаком и давно с этим смирился. Мне было страшно, сердце до сих пор беспокойно колотилось в груди. Так что, я, скорее, малодушно порадовался, что финальная часть побега обернулась именно так.

Часы пикнули, оповестив о приближении к месту назначения. Я снова сосредоточился понимая, что сейчас нужно быть осторожным и вовремя открыть крышку. Открой я её слишком рано, и придётся преодолевать оставшееся расстояние самому; слишком поздно — и стану блуждать по канализации, пока наверху на нас идёт охота. Как мы ушли, станет понятным очень быстро, и лучше бы мне оказаться подальше и как можно скорее.

Мне показалось, что снаружи стало шумно, словно мелкие потоки воды низвергались водопадами, распуская гулкий шёпот. Капсула завиляла, потеряв напористый темп. Кажется, меня вынесло в главный коллектор. Я пытался представить, где именно нахожусь. Складной нож, припрятанный в одном из карманов, уже оказался в руке. Нащупал углубление, за которым выступала вмятина, приставил к нему лезвие и замер.

Ну давай же…

Часы пикнули повторно. Я тут же ударил раскрытой ладонью в основание ножа. Острие вошло аккурат в щель, крышку отбросило в сторону. Нижнюю часть капсулы качнуло, точно скорлупу ореха, край зачерпнул слишком много воды, ещё миг и меня перевернуло.

Успев набрать воздуха, я не сопротивлялся и не метался, как ненормальный, накрыв руками голову и давая телу погрузиться глубже. Отсчитав пару секунд, рванул вверх, загребая руками. Когда я оказался на поверхности, пластик уже унесло в сторону. Я моментально уловил направление течения и тут же толкнулся всеми четырьмя конечностями против.

В тусклом свете мечущихся неподалёку фонарей ухватил чёрный край бетона, поднимавшийся на локоть над водой. Стоило невероятных усилий побороть воду, прежде чем я сумел ухватиться за борт. Дыхание сбилось, меня трясло, я жадно заглатывал воздух, не позволяя телу отделяться от ровной поверхности перехода. Ноги то и дело сносило в сторону, но я слишком выбился из сил, чтобы суметь взобраться наверх.

— Эй, Цорм, смотри, что тут у нас, — раздался голос неподалёку.

Я скривился, когда в лицо посветили фонарём.

— Чего ж ты не сдох-то, а? — воскликнул подошедший альфа, явно не ожидал снова меня увидеть.

Цорм и пара его подельников приблизились ко мне вплотную. Один из них чуть наступил на мою руку, причиняя боль.

— Что делать будем? Бросим? Или шею сначала свернём?

— Так бросать нельзя. Попадёт в руки тиратов, и неизвестно чем для нас это обернётся.

— Тогда…

— Дитер! Ди-итер!

Продрогший, я заголосил скрипучим голосом. Я хотел, чтобы меня было слышно, но из горла вышел раздражающий писк огромной крысы.

Я снова прокричал имя альфы, не зная, как далеко тот находится. Но вот три пары ног, маячившие прямо перед моим носом расступились, впуская в полукруг четвёртую. Вывернув шею, я едва разглядел тёмную фигуру в комбинезоне. Чёрные высокие ботинки остановились напротив.

Чужой голос так и не прозвучал, и я не стал медлить.

— Это я спас тебя! Это я придумал весь план! Всё до последней мелочи! И это я, а не они, вытащил тебя оттуда! — Яростный крик разрывал мою грудь, на деле же крыса продолжала издавать придушенное шипение в попытке спасти жалкую шкуру. — Они обещали, что если я тебя вытащу, то попаду в банду!

Я замолк, снова пытаясь подобрать тело ближе к борту. От холода я едва контролировал конечности. Уже не просто трясло, тело било дрожью, зуб не попадал на зуб. От натуги ныло тело. Плечи отнимались, пальцы, впивавшиеся в холодный бетон, окостенели. Еще немного, и меня бы унесло течением.

Я не слышал голос Дитера, но Цорм словно ответил на вопрос:

— Было дело.

Больше никто ничего не сказал. Пара высоких ботинок развернулась, шаркнув, и пропала из виду. Меня ухватили за шкирку и вытащили из воды. Я упал как подкошенный, от слабости, валясь на ледяной пол. Когда же нашёл силы подняться, группа выдвигалась.

— Не отставай, — бросил мне Цорм, — пусть ты ещё жив, но нянчиться с тобой никто не станет.

Пятерка — четверо альф, включая Дитера, и бета — забросили мешки и автоматы на плечи. Я пристроился позади и поспешил за остальными.

Мы шли вдоль канализационного лабиринта Грейштадта не сбавляя темпа. Во главе колонны держался Цорм, выводивший нас отсюда. Слева и справа от него, с оружием наперевес, двигались Крент и Брем. Такие же крупные, но моложе Цорма лет на десять-пятнадцать. Бета тянул основные мешки нужной снаряги и мой комп.

Я инстинктивно подавил желание добраться до своего имущества. Воспользоваться им я всё равно сейчас не мог, да и тащить не очень-то жаждал, надеясь, что у меня хватит сил доволочь хотя бы себя самого.

Передо мной шёл Дитер. Я присмотрелся, но так и не нашёл следов анабиозной подавленности. Выглядел он так, словно не было этих двадцати лет обездвиженного существования стейка в морозилке.

Мы прошли около пяти километров тёмных вонючих склизких кишок, когда до меня донесся первый порыв холодного воздуха. Сначала я решил, что показалось, но спустя ещё минуту ощутил отчётливый запах гниющих листьев, забивавших стоки канализационных труб. Тоннель стал сужаться, слой слякоти под ногами стал толще. Липкая жижа чавкала под рифлёными подошвами, пока мы не остановились у решётки. Мелкие ребра закрывали выход в полтора метра. Цорм встал левее и со всей дури пнул решётку ногой, та вылетела, обнаружив обод неполного обреза. Кто-то заранее поработал над препятствием, чтобы сейчас у нас не возникло никаких проблем.

Вынырнув в узком грязном проулке, мы огляделись. Цорм свистнул, и на сигнал ответили. Альфа кивнул Дитеру и направился на юг — туда, где тянулась не менее дремучая улочка, пустовавшая в ранний час.

Кривые серо-бурые нагромождения облаков едва выдавали солнце, наглухо скрытое от бесконечных бетонных стен города.

У обочины нас ждал грузовик. Облезлая зелёная краска шла ржавчиной, надпись «Чистка кондиционеров» почти стёрлась, но обновлять её никто не думал. Цорм постучал по кузову условленным сигналом.

Пока открывались задние двери и альфы забирались внутрь, я окинул улицу взглядом. Ничего не изменилось с тех пор, как я побывал здесь однажды. С одной стороны заброшенный корпус фабрики. Не осталось даже разбитых стёкол, только дыры, заколоченные досками, да арматурины, чтобы не дать бездомным забраться внутрь. С другой — двухэтажная постройка, походившая на барак. Чем она могла служить в прошлом, я понятия не имел. Сейчас, скорее всего, всё это было угодьями наркоманов, преступников и нищих, которые не смогли отыскать места получше.

В кузове было мало места. Я сел с краю, вплотную с Бремом, и всю дорогу не поднимал глаз — напротив сидел Дитер. Грузовик еле тащился, и это было понятно — вес для развалюхи был ощутимый, да и спешить нам не стоило. Это бы только привлекло внимание.

Снаружи доносился шум проезжавших мимо авто — город просыпался, приступая к привычной рутине. Ничто не казалось необычным.

— Похоже, они ещё не сообразили, как я свалил, — произнёс Дитер, нарушив молчание.

— Ты о тишине? — усмехнулся Цорм. — Всё давно по-другому, Дит, дружище. Тираты не те, что раньше. Больше они не включают сигналы и не гоняют, как ненормальные. Они теперь что-то вроде аллигаторов. Больше, чем их, в болоте никого не осталось. Уверен, улицы кишат дозорами.

— Посты?

— Кое-где уже выставлены, но мы знаем где. Слушаем. С патрулями сложнее. Их нужно избегать, поэтому и кружим так долго. Правда, наш новый друг осчастливил нас программкой и водила сейчас видит все точки патрульных машин на экране…

Речь зашла обо мне, и я поднял голову. Дитер сосредоточил на мне немигающий взгляд. Я потупился, пока Цорм продолжал говорить:

— …помнишь Зереба? Так вот он-то нас и везёт. Сказал, что за баранку сядет только он, или мне придётся его пристрелить. Ему не терпится увидеть тебя снова. Да и тем нашим, кто остался с прежних времён. Правда, встретимся повечеру.

Дитер ничего не ответил, и разговор затух — мы всё ещё были под прицелом невидимых преследователей, и где будем встречать вечер, оставалось под вопросом.

Грузовик качнуло в очередной раз, скрипнули тормоза.

— На месте, — объявил Цорм, поднимаясь со своего места первым.

Альфа привычно забросил руку в основание шеи, разминая затёкшие плечи. Покривился, как делал это всегда, с поводом и без, выбираясь наружу.

Я оказался на земле одним из первых и отступил в сторону. Машина привезла нас в амбар, служивший когда-то то ли цехом завода, то ли складом для крупных грузов. Две стены частично опоясывал второй уровень, заваленный хламом: деревянные и металлические ящики, сетки для транспортировки, прогнившие балки и железяки. Такого добра хватало и внизу, оно было свалено кучами у стен, поднимаясь до грязных окон.

— Вот мы и дома, — Цорм растопырил руки, повернувшись к Дитеру.

Кривая скрытая щетиной улыбка исказила черты, сделав его на миг жалким огородным чучелом. Сходство усиливала потрёпанная куртка, выцветшая и дырявая, надетая поверх когда-то синего, а теперь грязно-серого комбинезона, слишком большого для отощавшего в последние годы альфы. Мешковатые штанины давно таскались по полу, от чего отстроченные намертво задники истерлись, волочась нитками по земле.

Дитер не спеша обвёл помещение взглядом, затем прошёл вглубь. Остальные, в том числе и я, следовали по пятам. Ангар уходил влево смежной пристройкой.

— Здесь у нас место сбора, — на ходу объяснял Цорм, как только взгляду открылась более скромная по размеру комната.

Посредине стоял прямоугольный стол, стулья и тюки для сидения беспорядочно громоздились вокруг. Взгляд выхватил баскетбольный мяч. Кольцо было приделано тут же к стене. Старые разбитые автоматы у противоположной перегородки; рядом кофемашина, которой поспешил похвастаться Цорм, видимо, ещё рабочая…

— Только кофе нет. Надо бы раздобыть.

Пара протёртых диванов в глубине справа. Вокруг разорванные старые журналы, несметная батарея бутылок; запах спиртного и окурков, фонивших не менее ярко, основательно пропитал воздух. Они заполняли пустые склянки, собравшиеся в невероятную коллекцию, раз уж выносить мусор никто не собирался.

Отвратительное зрелище, по сравнению с которым моя жалкая комнатушка, четыре на пять, казалась уютной норой.

Спустя долгую паузу Дитер прошёл дальше, поднял с пола завалившийся набок стул и сел за стол, сложив перед собой руки треугольником. Цорм и остальные поспешили следом, расселись вокруг, в ожидании вытаращившись на альфу. Я не стал приближаться, отойдя к окну, как можно тише, и оказываясь у альфы за спиной.

Рядом дырою зиял дверной проём, за которым была кухня. Вид её мало чем отличался от остальной обстановки. Добавилась немытая посуда, состоящая, по большей части, из не раз горевших кастрюль и сковородок. Черепки, напоминавшие о тарелках, щедро усеивали углы. Похоже, здесь пользовались металлическими и пластиковыми мисками. Протухшими объедками тянуло за километр.

Я отвернулся, уставившись в окно. Сквозь пыльный в потёках квадрат просматривался внутренний двор. К амбару примыкала постройка пониже, ломавшаяся перпендикуляром; её краем вполне могла оказаться эта самая комната, где мы застряли. С третьей стороны двор закрывал высокий забор, увитый колючей проволокой. В стороне лежали резиновые шины, рядом поднимались разломанные брусья и турник, дальше осела приличная гора развезённого песка.

Пока я осматривался, Дитер закурил. За ним и остальные. Первый его вопрос был про то, почему мы в этой дыре.

— Так… — начал Цорм слегка озадаченно, — а где же нам быть? Тебя как заморозили, так сразу начались разборки за территорию. Тяжело нам пришлось, многие отправились на тот свет. Года два-три спустя оживилось правительство. Тиратия получила право самосуда на месте. А мы и так были побиты, пришлось залечь. Ты на меня так не смотри, — нахмурился Цорм. — Тогда все заткнулись, зализывая раны, не мы одни. Откуда ж нам было знать, что законники, гори они вечным пламенем, так быстро сумеют поставить город на колени. Сразу линчевали где-то треть, всех, кого сумели поймать. Верно я говорю, Зереб?

Водитель-бета кивнул, хмуро глядя в пол, будто события далёких дней вставали перед его глазами.

— Остальные сидели тихо, думали что делать. Порядки поменялись сурово, утыкали всё сплошь камерами. Районы мы оставили почти сразу, чтобы наших не подставлять. Бывало они и до семей докапывались. Лет шесть спустя по городу прокатилась волна митингов и демонстраций. Без разрешения, конечно. Разрешения на публичные выступления и свободу слова уже не давали. Тираты выгрузились из военных грузовиков, забросали протестующих против драконовских мер газом, глуханули световыми гранатами, и пока люди валялись в бессознанке, обошли дубинками так, что едва ли кто ушёл с целыми костями. Понятное дело, все ещё больше возмутились. Народ вывалил на улицу с забастовками. Мы подключились. Восстание, не восстание, но и тират прилично потрепало. Хоронили тогда дня четыре. После того мы свалили ещё подальше, — Цорм раздавил окурок о смятую алюминиевую банку и закурил новую. — Здесь раньше была промзона. Пропуска, шлагбаумы, досмотры — полный фарш. После той разборки цеха опустели. Конеш, они ж всех в основном работяг тогда и постреляли. Кризис начался. В общем, хоромы остались невостребованные и мы заняли этот квадрат…

Цорм перечислял названия банд, старых и новых, и где те осели. Я попутно отмечал места на карте в голове, размышляя над ураганами, чуть не оставившими от Грейштадта руины.

Это было страшное время.

Мне исполнилось восемнадцать, когда выступления переросли в бунты, разжигая возмущение подавленных и угнетённых людей. Начиналось всё не так уж и страшно. Когда поймали Дитера, державшего в страхе всех, включая власти, по телику объявили, что, благодаря работе тиратов, город может вздохнуть свободно. Потом, под лозунгом «безопасность и защищённость», законников наделили невиданными полномочиями. С тех пор любой, носящий на груди серебристую букву «Т», мог остановить прохожего, допросить и досмотреть без объяснения причины. После покатились аресты — и наконец тираты получили право выносить приговор и приводить его в исполнение немедленно, не отчитываясь ни перед кем, хотя горожанам говорили, что вся система безотлагательного суда под строгим контролем. Все промолчали, мучаясь от банд, стрелявших друг в друга средь бела дня, стоило Дитеру сесть. А когда всё успокоилось, было слишком поздно. Новые законы никто отменять не собирался. Люди стали бояться бандитов на чёрных машинах с пугающей буквой и наглухо тонированными стёклами.

Попасть мог любой. Одинокий альфа вызывал подозрение, одинокий омега — интерес, оканчивающийся в лучшем случае приставаниями. Чаще омег без присмотра насиловали, иногда калечили и убивали. Семьи и те, кому была дорога шкура, прятались по домам до темна. Когда-то шумные парки и площади опустели. Люди ходили на работу, в больницы, школы и другие общественные учреждения. В остальное время не показывались, стараясь не попадаться на глаза. Но и в собственных домах больше никто не был в безопасности.

Чтобы вынести любые двери, больше не требовался ордер. Тираты начали с того, что стали подкидывать наркоту и оружие, а после, если человек хотел избежать проблем, то должен был откупиться, вещами или деньгами. Иногда телом омеги. Те, как правило, не сопротивлялись, опасаясь за близких, особенно детей. Что тиратам стоило арестовать, или поджечь дом, в конце концов пристрелить?

Тираты представляли закон, а сами были вне его. Власти же окончательно утратили контроль над ведомством. Удовлетворив однажды просьбу министерства правопорядка на невиданные полномочия под предлогом защиты граждан от таких, как Дитер, тираты получили вседозволенность, обоснованную буквой закона. К власти пришёл министр, возглавивший Тиратию самолично в годы восстаний.

Жизнь превратилась в ад.

Об этом и многом другом рассказывал Цорм. Дитер медленно курил сигарету за сигаретой, ни разу не поменяв положения. Он сидел чуть наваливаясь на стол, ноги его были широко расставлены, мощная спина расслаблена. Я смотрел, как его короткие волосы — точно такие же, как в момент суда — чуть шевелит ветер.

Дитер спросил:

— Где Иво?

Я застыл. Посмотрел на Цорма.

Альфе не удалось скрыть нервное напряжение, с которым он проглотил ком в горле. Он покосился в сторону и заговорил с усилием:

— Его нет, Дитер. Умер четыре года назад. Наркотики чёртовы.

Цорм посмотрел на Дитера — я не мог видеть его лица, всё ещё оставаясь за спиной. И не был уверен, что хочу видеть. Кажется, то, что разглядел альфа, ему не слишком понравилось, и он быстро продолжил:

— По малолетке, знаешь, как это бывает, подсел. Нюхать начал, да я не знал. Когда шприцы дома нашёл, ясный-красный, выпорол и сказал, чтобы больше этой дряни не было. Но он хоть бы что. Ты, мол, мне не отец и не брат, вопил, дурак, — Цорм снова наклонился к столу, тяжело выдохнув: — Я и запирал его, и наручниками к батарее пристёгивал, а он только злился и огрызался. Достал ключи где-то, дозу, и разом в себя загнал. Когда я… — Цорм закашлялся, поддавшись дымом, — когда нашёл, всё было кончено.

В комнате повисла тишина. День перевалил за большую половину; вечно скрытое тучами солнце не приносило свет. Застыв где-то высоко над сплошным потолочным перекрытием амбара, оно выпустило на волю длинные серо-чёрные тени. Тени расползались вокруг всё дальше, касаясь своими грязными конечностями каждой вещи, каждого человека, заключённого в эти убогие стены.

— Отец? — прозвучал голос Дитера, заставив меня вздрогнуть.

— Убит тиратами во время восстания, — качнув головой ответил Цорм, уже не глядя на альфу. — Тогда же полегла ещё половина наших. Кроме тех, кого ты видишь здесь, есть ещё два десятка. Вот и всё, Дитер.

От когда-то могучей банды Дитера Прайда, державшей город в повиновении, осталась жалкая горсть стариков и новичков, которые едва ли нюхали порох. От семьи Дитера не осталось ничего.

— Какого хуя я растил пролежни в вонючей тюрьме целую вечность? — спросил он так же тихо и спокойно, как разговаривал до этого, но не осталось никого в этой комнате, у кого бы на затылке волосы дыбом не встали.

Дитер выпустил дым.

— Думаешь, вытащить было тебя так просто? — Цорм выглядел обиженным. — Мы поначалу надеялись на адвокатишку, воюя с остальными, место твоё многие поторопились занять, а когда кинулись — тираты у власти, ты в тюрьме строгого режима. Решили ждать, стряпчий этот — язык помело — клялся и божился, что вытащит тебя. Это было во второй раз подачи документов. Понеслись восстания, и он как в воду, мразь, канул. Я-то нашел его после, да похоронил, как полагается. Всё равно толку с него, как с козла молока. Но только делу это не помогло. Нашёл другого белого воротничка, но и от него пользы было ноль. Искали возможности, хотели даже копать, но нас оставалось всё меньше, а тираты плодятся, как кошки весной… — без умолку тарабанил оправдания Цорм, пока наконец фонтан не иссяк.

— Так, — откинулся на спинку стула Дитер, — как же всё-таки вытащили?

— Вон, — кивнул альфа на меня. — Он и придумал всё.

Дитер не обернулся.

— Сам пришёл к нам полгода назад. Сказал, что знает, как тебя освободить, и обещал, что всё устроит, если мы возьмём его в банду. Мы отметелили его пару раз, думали, больной совсем. Но он возвращался снова и снова. Оказалось, не шутил.

Дитер махнул одному из альф и тот оставил стул. Особого приглашения мне не требовалось, я прошёл ближе и сел напротив.

— На хрена такому червяку банда?

Дитер сидел спиной к окну, его лицо скрывала тень. Глаза, устремлённые прямо на меня, было не разглядеть. Я выпрямился в напряжении, глядя на альфу и молясь, чтобы пережить этот день.

— Червяк сумел вытащить тебя из тюряги, где ты бы продолжал гнить и дальше. А банда твоя давно прах.

— Ах, ты!.. — возмутился Цорм, подскочив как ужаленный.

Двое оставшихся альф поднялись следом. Беты — водитель и носильщик — остались на месте.

Дитер остановил их, подав знак рукой.

— И зачем же такому гению бесполезная кучка бандитов?

Я сглотнул.

— С тиратами пора кончать.

Дитер достал из пачки новую сигарету. Взял со стола спички. Огонь вспыхнул перед его лицом, обнажив на мгновенье пронизывающий взгляд. Глубоко затянулся и выдохнул мне в лицо.

Я закашлялся.

— Справедливость? Ты не по адресу. Каков твой личный интерес? — Альфа снова поднёс сигарету к губам. — У тебя последняя попытка. После я сверну тебе шею.

Кровь стучала в ушах оглушительно, но я прекрасно понял, что Дитер не шутит. Я не мог врать.

— Они… они забрали у меня тех, кто был дорог. Я хочу поквитаться, — губы высохли от напряжения.

В тишине я видел обрубок тлеющей сигареты. Он был похож на кусок моего пальца. И это было всё, что от меня осталось.

Окурок раздавили о покорёженную банку.

— Добро пожаловать, червяк, — произнёс наконец Дитер. — Вали, помойся. От тебя воняет блевотиной.

Вот и всё, что сказал мне человек, которому я добыл свободу.

Я поднялся и отошёл в сторону. Где искать воду я не знал, да это было и неважно. Я хотел выйти на воздух. Двор для этого подходил. Оставляя свою новую «семейку», я слушал, как Дитер знакомился с остальными. Имена, кое-что из жизни. Интересовался теми, кого не было…

«Кстати, меня зовут Рейн. И я знаю коды лучше, чем собственные пять пальцев», — представился я сам себе. На деле я оказался вонючим червяком, которому сделали одолжение, раз уж так вышло.

Часть 3

На следующий день я проснулся от боли. Выбрался из-под тряпья и подполз к стене. Прислонился спиной, откинув затылок назад, чтобы перевести дух.

Плечо я повредил, когда Дитер отбросил меня в сторону, отходя от криосна. Приземлился я неудачно — удар был ощутимым. По всему выходило, что упав, я получил вывих. Рука работала, но ноющая боль терзала в каждую попытку пошевелиться.

Вчера, когда Дитер отправил меня подальше, я случайно наткнулся на цистерны. Четыре металлических бочки, полные дождевой воды, теснились в самом углу двора. Пусть я и не собирался выполнять команду альфы, помыться хотелось. Сбросив одежду, я сунулся в холодную воду. Тогда-то и понял, что боль в руке мне не почудилась и вряд ли происходила от короткого напряжённого заплыва.

Стоило опереться о ржавые края, как левая конечность подогнулась, я плюхнулся в воду, не успев закрыть рот, откуда вырвался сдавленный вопль. Наглотался тухлой воды, выбрался, матерясь, и понял, что количество моих проблем не уменьшилось с купанием. Только, в отличие от присохшей грязи,вывих представлялся более серьёзной проблемой — знаний в области медицины у меня было не много.

В больницу я податься не мог. Оставалось единственное средство, точно такое же, как и всегда.

У пристройки ангара, служившей обиталищем банды Дитера, имелся первый — самый высокий, если мерить по потолку — уровень и два низких, метра по два с половиной. На ночь я обосновался на третьем ярусе над кухней, и теперь спускался вниз, к месту сбора, как окрестил его Цорм.

На цыпочках прошёл мимо второго уровня, где спали остальные. Будить мне их было не с руки. Оказавшись в общей комнате, быстро отыскал кучу сваленных после вчерашней вылазки мешков, среди которых застрял мой комп.

Сел на диван, подобрал под себя ноги и раскрыл чемоданчик. Ввёл пароль, машина загудела; я автоматически отметил, что батарея села на двадцать процентов. Стоило экономить заряд, пока я не придумал, как заряжать комп регулярно.

Раздумывая над вариантами, я уже ввел в браузер запрос, и теперь одновременно открывал ссылки в поисках нужного. На экране появились объяснения, касавшиеся вывиха плечевого сустава и методы его устранения. Выбор оказался широкий, но мне нужен был способ, при котором не понадобилась бы посторонняя помощь.

И такой существовал!

Внимательно прочитав описание, я, на всякий случай, просмотрел ещё пару страниц, чтобы убедиться в надежности инфы. Затем убрал комп и сел на пол. Подтянул согнутые ноги к груди, обхватил их руками так, чтобы большие пальцы были направлены вверх. Затем, как рекомендовалось в инструкции, стал медленно отклоняться назад, натягивая кольцо рук.

Логика такой манипуляции понятна. При натяжении давление приходится на плечевой сустав, и тот должен встать куда положено. На деле всё выглядело несколько сложнее.

Как только травмированные мышцы и связки оказывались под воздействием, боль становилась невыносимой и я расслаблялся. В бесполезном усилии я провел минут пятнадцать-двадцать. За это время, всё чего я добился, это лёгкая аритмия, обильное потоотделение и сбившееся дыхание. Проще говоря, пыхтел и обливался потом, как загнанный пёс. Хотел повесить язык на плечо и послать всё куда подальше.

Вот только такой подход мне бы точно не помог. Хотел я того или нет, нужно было разделаться с травмой. Тяжело выдохнув, я снова потянул руки и зажмурил глаза от жгучей боли.

Нет, ничего не выходило. Я резко расслабился, жадно задышал, раскрыв рот и распахнув глаза. У противоположной стены, в основании лестничного пролёта, застыл Дитер. Он наблюдал за моими потугами.

Не торопясь он приблизился и скомандовал:

— Ложись на пол, на спину.

Слушать его не хотелось, хотелось послать подальше, но я был измотан пустым напряжением, поэтому просто сделал как велели.

Пол был холодным. Я вздрогнул, но тут же затих, чувствуя облегчение от соприкосновения замученного плеча и прохладной поверхности. Дитер застыл надо мной. Альфа показался таким огромным, что захоти он меня раздавить, у него, должно быть, с лёгкостью бы получилось.

— Руку.

Я вытянул вверх конечность. Следующее, что я помню, это как огромный ботинок упёрся мне под мышку. Альфа надавил, я задохнулся, собрался рвануться прочь, но не успел — руку с силой дёрнуло под углом. От вспыхнувшей боли я застонал и обмяк. Нога исчезла, и мне ничто не мешало корчиться на грязном полу к собственному удовольствию. Ощущение было отвратительно острым. Вместо помощи от меня, кажется, оторвали кусок.

Спустя пять минут я нашёл силы сесть. Голова слегка кружилась, кровь натужно пульсировала внутри. Задница тут же отмёрзла, и я вскарабкался на диван, завалившись на здоровую половину.

Дитера нигде не было видно, но шум, доносившийся из кухни, сдобренный отборным матом, не оставлял сомнений, где находится альфа. Я вздрогнул, когда что-то за стеной разлетелось то ли вдребезги, то ли в стороны.

Догадаться, что тому причиной, было не сложно. Дитер был голоден, но, похоже, ничего не нашёл. В такой помойке это было бы удивительным. На шум спустился Цорм, за ним остальные. Перекинувшись парой слов, они решили выдвигаться, чтобы пожрать, а заодно заняться тем, о чём говорили вчера.

Когда я вернулся обратно после купания, они обсуждали как именно разобраться с ближайшими и самыми малочисленными бандами. План выглядел просто: убить главаря, остальных прибрать к себе вместе с оружием и добром, если таковое имелось. Несогласных прикончить на месте.

Я остался один, предоставленный сам себе. После помощи Дитера, хотелось сдохнуть, но такого удовольствия не предвиделось. Стоило подумать над фиксатором. Увы, ближайшие пару недель моя рука бесполезна. Полежав ещё немного, на плохо гнущихся ногах я отправился на поиски необходимого.

Спустя час раздобыл пару плоских деревях и сетку. Кое-как примотал левую руку к туловищу и решил, что на сегодня самолечения достаточно. Хотелось есть.

Полезно, бесполезно, мерзко, не мерзко, но я пошёл на кухню. Там творился ещё больший бардак, чем накануне. Дитер разобрался с плохим настроением, а заодно добил все, что на кухне оставалось.

Мне удалось приоткрыть одно из окон, запах стал не таким удушающим и позволил порыться в отбросах. Моей добычей стала пара высохших печений и крошки, одна раздавленная в шкафу конфета да небольшая банка кабачковой икры. Был повод обрадоваться, вот только срок годности истёк тремя годами раньше.

Я припрятал жестянку, несмотря на позывы желудка, не видевшего пищи со вчерашнего ночного ланча на работе. Обтёр и съел конфету, закусил печеньем и понадеялся, что альфы чего принесут.

Как оказалось, зря. Они вернулись заполночь. Грязные, побитые, кое-кто был ранен, остальная кровь принадлежала не им. Судя по разговорам и настроению, от одной из банд Грейштадта ничего не осталось. На это мне было плевать.

С большим интересом я присматривался, не несут ли те чего. В их руках было пусто, поэтому с поздравлениями я повременил. Поднялся по лестнице и отправился спать. На меня никто не обратил внимания.

Разбудил меня шум, доносившийся снизу. Остальные поднялись раньше и теперь, должно быть, крутились в общей комнате. Спустившись, я обнаружил бету, того, что тащил сумки из канализации.

Его звали Гретон. На вид лет двадцать пять. Среднего роста, русый, с мелким хвостиком и по-лошадиному вытянутым лицом. Носил он то же, что и остальные — старый комбинезон тёмного цвета.

Мы молча переглянулись. Он вернулся к тачкам в журнале, раскрытом перед ним на коленях, и куреву. Я подошёл к столу. Большие серые картонные квадраты с разноцветным кругом на крышках вселяли надежду.

«Вот же суки», — подумал я в злом разочаровании, обнаружив, что коробки пусты — я не успел на пиццу!

И откуда они её только достали в такую рань?

В комнате появился Цорм. Вспотевший, он словно помолодел лет на десять. Щетина пропала, на лице виднелись остатки крема для бритья.

— Чё, жрать охота? — подначил альфа, войдя в тот момент, когда я убрал руку от картонки — он явно был в настроении в отличие от меня. — Еду надо заслужить. Ты чё, думаешь, мы тебя на халяву кормить будем? Чем ты, блядь, занимался вчера, пока мы разбирались? Хоть бы в этой помойке убрался, — повёл он подбородком, имея в виду царивший вокруг срач.

— Я не нанимался домработником.

Вообще-то, проблемы убрать мусор не было. Но вчера я так паршиво себя чувствовал, что забил. Голод тоже не слишком добавлял энтузиазма. Шёл третий день, а я толком не ел.

— А кем же нанимался? — презрительно фыркнул альфа, оглядев меня с ног до головы.

В этот момент раздались голоса. Вошли альфы и беты. Помимо тех, кого я уже видел, были и незнакомцы обоих полов. Все они, как и Цорм, были взмылены и возбуждены. С утра висели на турниках во дворе, как я быстро понял по обрывкам их разговоров.

Отжимания, подтягивания — всё как положено. Жужжали и мерялись бицухой, болваны. Разговор зашёл про вчерашние разборки, затем за оружие и следующую банду, которой грозила судьба «Чёрных псов».

Дитера окружали со всех сторон. Он редко кивал, говорил кратко и по делу. В основном прислушивался и смотрел, словно высматривал что-то.

Делать мне было среди них нечего. Жратвы не было. Запах скопища потных альф неприятно бил по носу. Да и чувствовал я себя не в своей тарелке: если по чесноку, мне было страшновато. Что если они решат меня оприходовать?

По законам банд трогать своих не полагалось. Но правила эти были старые. Новые задавал лидер, а что было на уме у Дитера — одному богу известно. Пока оставалось радоваться, что не трогают, но вот пожрать надо, иначе мне грозило окочуриться с голоду.

Часам к десяти внизу стало тихо — все рассосались. Я проверил, остался ли кто, и выдохнул свободней, когда понял, что один. Перед тем, как раскрыть комп, я хорошенько обдумал то, что нужно — тратить батарею не хотелось.

Определившись, быстро запустил машину и отыскал ближайшую закусочную, где мог расплатиться картой. Выверив маршрут, закрыл комп, спрятал подальше, надел один из балахонов, отысканный среди шмоток, усеявших второй этаж. Альфой воняло отвратительно. Кажется, тряпка принадлежала Кренту.

Глубокий не по размеру капюшон скрыл лицо, и я выдвинулся. На улице не встретилось ни души. То ли этот район пустовал, то ли всех разогнал Цорм и его ребята, когда заняли пустовавший цех. Это было не слишком важно, но всё же играло мне на руку. На первую людную улицу я вынырнул из подворотни и влился в общий поток.

Правда назвать редких людей вокруг потоком было сильным преувеличением, да и улица скорее походила на просторный проулок. Достаточно грязный и достаточно тихий. И всё же обитаемый.

Уставившись себе под ноги, я двинулся к закусочной. Пару кварталов преодолел минут за десять и нырнул за обшарпанные двери крошечного заведения «У Френда». Запах еды заставил желудок натужно заурчать. Я заказал, кажется, половину меню. Взял чай, вытащил карту, оплатил и сел в самом дальнем углу, в ожидании заказа.

Сидеть приходилось словно на иголках, но сдохнуть с голоду улыбалось ещё меньше. Стоило подносу оказаться на моём столе, как я с жадностью накинулся на еду. Умял всё до корки с рекордной скоростью. И буквально завис над чаем, чувствуя, как от сонливости закрываются глаза.

Спешить не хотелось, так что я позволил себе просидеть над чашкой с полчаса. Взял десерт и свежего печенья с собой.

Когда я вернулся, в общей комнате был Зереб и пара незнакомцев. Выглядели они не очень приветливо. Бета замолчал на мгновенье, проводив меня взглядом до лестницы, и продолжил говорить, когда я завернул за угол.

Поднимался я не спеша, и успел уловить общий смысл происходящего. Эти парни — альфа и бета — были из банды, которую разгромили накануне Дитер с компанией.

Наверху я вздремнул немного, чувствуя, что ноющая рука меня всё же выматывает. Затем подтянул комп и быстро вошёл в сеть, почитать новости.

Меня интересовал побег, но, к собственному удивлению, ничего такого я не обнаружил. Ни единого упоминания о том, что Дитеру Прайду удалось бежать после двадцати лет анабиоза.

Это было интересно. Какие цели преследовала Тиратия, не объявив в розыск опасного преступника? Возможно, они собирались схватить Дитера в самое ближайшее время. Или, может быть, попросту решили, что угрозы больше не существовало. Мир двадцать лет назад и сейчас сильно отличался и не в пользу известного смутьяна.

Причины могли быть разные. Лучше подождать немного, а затем поискать инфу в других, более надёжных источниках…

Пожевав печенье, я снова лёг… и был не очень рад проснуться от пинка.

— Какого… — надо мной стоял Цорм.

Альфа растянул на лице гаденькую улыбочку. Он стоял очень близко. Захоти он садануть ботинком в лицо, что бы его остановило? Я тут же напрягся, отпрянул назад, сел. Нужно было подняться, но, казалось, стоило только шелохнуться и он ударит.

Мысли проносились с невероятной скоростью, когда я наконец отметил странный звенящий звук и покосился в сторону.

— Что за хуйня? — опешил я, глядя на цепь, пристёгнутую к собственной ноге.

Кольцо наручника опоясывало лодыжку, от него тянулась цепочка, хватаясь краем за трубу.

Я перевёл злой взгляд на альфу.

— Нормальная цепь для домашней собачонки.

— Оборзел?

Презрительная улыбка сломала линию рта Цорма.

— Надо же как-то воспитывать диковатых щенков.

— Мудак, — рыкнул я, заставив альфу усмехнуться ещё шире.

— Вот об этом я и говорю. Тебе никто не разрешал покидать лагерь и бегать где попало. Ты подумал, что было бы, если бы ты привёл хвост?

Должно быть, Зереб сказал ему о том, что я уходил, и Цорм получил ещё один повод докопаться до меня, помимо свинарника, который я теперь не мог убрать из принципа.

— Расстегни, — объясняться я не собирался.

Если у меня хватило ума вытащить Дитера из тюрьмы, а Цорму всё ещё не доставало мозгов оценить степень сложности решённой мной задачи, что я мог ему сказать? Он видел перед собой омегу и только.

Что ему объяснять? Что лица моего никто не видел из-за капюшона. Камеры на своём пути я отключил заранее, внеся системную ошибку. Кредитки оформлены на мёртвые души…

— Ещё чего, — фыркнул он. — Посиди и подумай над своим поведением. Вот тебе горшок, малыш, — с этими словами Цорм пнул ко мне пустую бутылку из-под виски.

Та покатилась и ударилась о мои ноги.

— Завтра зайду с утреца и послушаю, что ты там надумал. Мусор сам себя не уберёт, — с этими словами он развернулся и пошёл к лестнице.

Я тяжело вздохнул, достав припрятанный десерт. Другой рукой подобрал цепь и посмотрел замок. Простой портативный электромагнитный. Четыре способа раскрытия. Первый — ключ, которого у меня не было. Второй — тупая сила; увы, таковая тоже отсутствовала. Третий — лезвие, достаточно тонкое, чтобы загнать в третье деление слева; это уязвимое место самоделки, запчастями для которой служили наручники тиратов. Четвёртый — магнитное поле.

Я потянулся за компом. Кое-какие детали машины мне точно помогут…

Свет едва всадил зубы в ночной сумрак, когда будильник на часах заставил открыть глаза. Я встал, снял обувь, подобрал цепь, заблаговременно обмотанную изолентой — её я нашел ночью в машине Зереба, стоило всем лечь. Теперь она не гремела.

Железная лестница и бетонный пол скрадывали звук шагов. Я неслышно ступал вдоль беспорядочно разбросанных матрасов, на которых дрыхли праздновавшие вчера бандиты. Перегар стоял отвратительный, а ещё грязные носки… Не удивительно, что на первом этаже образовалась такая помойка.

Я насчитал одиннадцать тел. Цорм спал в глубине у широкого дверного проёма. Я неслышно опустился на пол рядом с альфой. Очень медленно размотал цепь, намотанную на руку. Пристегнул один конец к торчавшей рядом железке. Та намертво сидела в стене петлёй, преимущество старых промышленных зданий трудно было не оценить. С кольцом наручников оказалось сложнее.

Щиколотка альфы, спавшего в ботинках, была слишком толстой. Я застегнул кольцо на запястье — повезло, что хватило длины. Вытащил у Цорма ключ. Достал из кармана бутылку из-под виски и поставил перед мордой альфы, не забыв помочиться в неё накануне. Цорм даже не всхрапнул.

Я поднялся, сверху оглядев проделанную работу. Улыбка растянулась на лице. Я не мог дождаться, пока тот проснётся.

Уже собираясь отчаливать, пока не спалили, я случайно бросил взгляд в проём, у которого дрых альфа. В смежной комнате, по диагонали, метрах в пяти лежал Дитер, занимая огромный матрас. Он не спал. Распластавшись на животе, он не выглядел сонным. Он давно наблюдал за мной.

Улыбка сползла. Я напрягся.

Дитер смотрел не мигая целую вечность. Он не шевелился, сохраняя всё то же нечитаемое выражение на лице. Затем моргнул. Одним глазом… Подмигнул мне!

Смешавшись, я разорвал взгляд, потупился и тихо пошёл прочь. Вернувшись на свою лежанку, я не мог поверить, что мне это спустили с рук! Но, кажется, так оно и было.

«Что, блять, за хуйня!!!» — раздалось где-то подо мной часом спустя.

«Ох, старик, — мстительно подумал я, довольно закидывая рабочую правую руку за голову, — ты плохо представляешь, с кем связался».

Часть 4

Проснувшись и обнаружив себя пристёгнутым, Цорм вызверился. Никто не смог ему быстро помочь — ни у кого не оказалось магнитного ключа под рукой. Он продолжал вопить, костеря и поливая меня на все лады, требуя, чтобы я притащил свой тощий зад немедленно, и тогда он бы мог содрать с меня шкуру. Я же и не думал двигаться, пока за мной не явился Брем. Только тогда я поднялся и спустился вниз.

Все наблюдали за нашей перепалкой, состоявшей из массы взаимных претензий. Цорм пенял мне тем, что я бесполезный бездельник, я отвечал, что он вообще чуть не утопил меня, но кто помнит зло? Игры с наручниками он начал первым, я просто ответил тем же.

— Ты заварил эту кашу, проявив неуважение к товарищу.

От моих слов у Цорма буквально отвисла челюсть. Он заткнулся ненадолго, гневно вытаращась. Слова об уважении, тем более в устах омеги, тем более в моих, вызвали у Цорма приступ бессильной ярости.

— Когда я до тебя доберусь, — прошипел он, плюясь слюной, и снова дёрнул пристёгнутую руку, — сверну шею и выпотрошу.

— Тогда тебе придётся отвечать перед Дитером, — произнёс я, сохраняя хладнокровие.

Здоровую руку я положил поверх повреждённой, застыв в полурасслабленной позе, словно был уверен в своих словах и ничуть не впечатлился угрозами Цорма. На самом деле нервы натянуло как струны, одно неверное движение — и они грозили лопнуть, показывая всем, какой я трус и ничтожество.

На Дитера, наблюдавшего сцену заодно с остальными, я не смотрел. Бросая дерзкий ответ Цорму, я имел в виду неписаный закон: нельзя прикончить члена собственной банды, если тот не замыслил предательство против своих. Наказывал провинившегося главарь, или другие, с его исключительного позволения. Расплата за нарушение закона — смерть.

Все уставились на Дитера, кроме меня, всё ещё не находившего смелости сделать это. Однако Цорм был не робкого десятка и терпением не отличался.

— И ты спустишь ему это с рук?

— Червяк прав, — ответил Дитер после долгой паузы. — Мы не убиваем своих.

Сердце моё ударилось в груди с облегчением — похоже, законы всё ещё существовали.

— Своих?! — взбеленился Цорм. — Да кто он вообще такой? Крыса с улицы! На разборки не ходит, порядка навести не может. Зачем нам кормить лишний рот? Да ещё и об уважении рассказывает. Ты же слышал вчера Зереба, — говорил альфа и голос его клокотал возмущением. — Он шлялся не пойми где и мог навести на наше убежище. Кто его знает, может, он вообще сливал инфу тиратам, и скоро те явятся по наши души.

— Я ходил пожрать, — я не стал дослушивать — объясниться, похоже, придётся, но не перед Цормом.

Собрав всю решимость, я посмотрел на Дитера и заговорил:

— Я ел в последний раз в ночь твоего освобождения. И вчера подыхал с голоду. Еды тут никакой, и я сам раздобыл съестное, — развернулся и продолжил говорить уже с Цормом: — И да, я не собираюсь на разборки. Даже когда рука заживёт. И в уборщики я не записывался. Кто насрал, тот путь и чистит.

— Ах, ты мелкая дрянь, — покачал головой Цорм.

Кажется, он немного овладел собой. Впрочем, как ни крути, его спокойствие не обещало мне ничего хорошего.

— Если ты не собираешься ничего делать, — спокойно вступил Дитер, заставляя снова к себе обернуться. — Ты — балласт. Цорм прав, кормить за так мы тебя не станем. Тебе лучше убраться.

Цорм победно ухмыльнулся, его даже перестал заботить браслет на руке.

— Я заслужил это место в обмен на твою свободу, — внутренности сжались, я молился чтобы не дрогнул голос. — Разве это не достаточный вклад в общее дело?

Дитер не ответил, молчал и Цорм.

Внутри всё кипело. Почему Дитер не спросил меня о том, что я умею? Он интересовался тупицами, которых пристрелят в первом проулке, но даже не задался вопросом, чего мне стоило вытащить его из «Олгейт».

Я задавил ненужные эмоции и потупился, досчитав до пяти. После произнес, глядя в пол:

— Я хорошо лажу с техникой. Зереб, думаю, оценил программу, когда вёз нас сюда.

Ответа, как и ожидалось, не последовало, и мне ничего не оставалось, как продолжить вслепую:

— Могу отключать камеры наблюдения, работать с системами охраны и безопасности, открывать замки арсеналов в магазинах оружия. Вскрыть магнитные браслеты без ключа, — кивнул я на цепочку Цорма и тот нетерпеливо зашаркал, а я продолжал перечислять то, чем могу быть полезным — похоже, другого способа задержаться в банде не было.

Наконец я закончил, раздражённый и злой. От досады не мог поднять глаз.

Все затаили дыхание, ожидая, какое решение вынесет Дитер.

— Значит, будешь при деле, — произнёс наконец альфа без всякого энтузиазма. — На том и порешили. Цорм, претензии остались?

— Куча! — рявкнул тот, но запал его, кажется, кончился.

То ли напоминание о вызволении Дитера возымело действие, то ли он всё же сообразил, что и от меня может быть немалая польза.

— Уверен в этом. Но Червяк остаётся, — сказал Дитер, на деле же объясняя Цорму чтобы тот перестал доставать: — И найди кого-нибудь на кухню.

Разговор иссяк; Дитер развернулся и направился на выход, за ним двинулись остальные. Мне ничего не оставалось, как подойти к Цорму и открыть наручник. Я мог бы попросту бросить ему ключ, но знал, что так он поймёт, насколько я труслив.

Как только рука альфы оказалась свободной, он схватил меня за больное плечо и сжал, припечатав к месту.

— Я слежу за тобой, — тихо произнёс он, склонившись и заглядывая прямо мне в глаза.

* * *

Дитер и его парни продолжали громить окрестности промышленной зоны, расширяя владения. Народу слегка прибавилось. В нашем ангаре оказались те, кто всегда жил с братьями, лишившись дома.

Так, спустя неделю, у нас появился второй омега. Его звали Уилл и его привёл Цорм.

Я сидел на полу в общей комнате, рядом с диваном, разбираясь со старым генератором, который приволокли вчера. Он не работал, хотя и подавал признаки жизни при заводе. Я обещал, что разберусь, и теперь копался в машине, помечая карандашом на листочке, какие требовались детали.

Диван облюбовали Гретон и альфа из Чёрных псов, осевший здесь на пмж. Нарп, вроде бы.

Голос Цорма я заслышал издалека, вспомнив о нелёгкой — больше альфа меня не трогал, но его едкий взгляд я чувствовал, стоило показать спину. Он появился в широком проёме не один, а в сопровождении паренька, которого я не видел раньше.

Определить, что гость омега было легко — скромный рост и телосложение не оставляли сомнений. Светловолосый, с каскадной стрижкой, стройный, но с круглыми щеками, и размалёванный. Думаю, ему было чуть за двадцать.

— Проходи, не стесняйся, — подталкивал его Цорм.

Омега явно был взволнован, но, увидев меня, и тоже без труда поняв, что я омега, выпрямился, стараясь держаться увереннее.

— Это наша общая комната, — обвёл альфа пространство рукой. — Там кухня. Как видишь, нам сильно не хватает заботливой руки. Будешь убирать и готовить. Спать можешь наверху. Вверх по лестнице, третий этаж.

Омега кивнул, после чего его познакомили с обитателями дивана. Уилл — так представил Цорм новичка, уже повернулся было ко мне, но его потащили на кухню, и он приступил к делам не мешкая.

Весь день я провёл у адской машины, и теперь убористо писал на каждой строчке листа, гадая, где можно достать такую рухлядь, во сколько влетит починка и сколько все это займёт времени?

Пока я работал, парни бродили туда-сюда. Появлялись, курили, жрали «сухой корм», появившийся у нас два дня спустя после моей стычки с Цормом, читали журналы, чистили пушки, дрыхли на втором уровне и куда-то отваливали.

Уилл всё это время не выбирался из кухни. За стеной двигали предметы, грохотали кастрюли, скребли и мели. Мыли…

Вчера умельцы Дитера врубились в общий водопровод. Я провозился полдня, чтобы скрыть перепад давления и «протечку» в районе участка нашего амбара.

Точка соединения, пересылавшая показания, находилась под потолком подземной будки канализации. Когда я наконец закончил и спустился с приставной лестницы, у меня дрожали руки. Плечо нещадно ныло, но главное — я загрузил нужный код, и теперь никто не определит в чём беда, даже если обнаружит каким-то чудом, что количество подаваемой воды меньше, чем должно быть.

Ещё решили установить цистерну. В неё будет стекать вода даже при закрытых кранах, чтобы в случае необходимости обеспечить нужный напор. Сейчас вода бежала тоненькой струйкой, но это было лучше чем ничего. И Уилл это, похоже, оценил.

Ничего, через пару-тройку недель заживём.

— Эй, — я отвлёкся от мотора, обнаружив омегу в двух шагах от себя. — Привет, — бодро произнёс он и я вдруг понял, что вокруг никого кроме нас.

— Здоров, — буркнул я, и уставился в железяки.

— Как тебя звать?

— Рейн.

— А меня Уилл. Ты здесь тоже живёшь на постоянке?

— Ага.

— И как здесь, нормально?

Я пожал плечами, не зная, что ответить.

— Я из банды «Ночных филинов». — С этой шайкой расправились вчера, отметил я, и осмотрел редуктор. — Там тоже было ничего. Как и здесь, я, в общем, присматривал за хозяйством. Ну и срач тут у вас, конечно, — покачал головой Уилл, отвлекаясь. — Да, я разберусь, ты не переживай. А ты из какой банды?

— Ни из какой. То есть из этой.

— Значит, ты с «Меткой смерти» с самого начала?

Объясняться я не желал и потому снова подёрнул плечами — пусть думает, что хочет. Это не смутило Уилла. Он обошёл меня с другой стороны и присел на корточки.

— А ещё омеги есть?

— Не.

— О-о, — протянул он расплывчато и затих на мгновенье. — Ясно. Значит, ты здесь по технике?

— Можно и так сказать.

— Тогда помогать на кухне звать не буду, — это была первая дельная мысль высказанная новобранцем.

Раздался шум и Уилл, бросив, что потом поболтаем, скрылся на кухне. Разговаривать мне не очень хотелось, но, кажется, выбора особо не было.

День пролетел незаметно. Когда в комнате стало не протолкнуться и задвигались столы, я оставил генератор в покое, вставая на затёкшие ноги и хрустя шеей. В глазах мелькало.

Поднялась суета. Все говорили, как чисто вокруг и как пахнет из кухни. Порядок я оценил сразу, и стоило выйти из угла, почувствовал запах съестного. Похоже, омега всерьёз взялся за дело.

Притащили ящики вместо недостающих стульев, раздали пластиковые миски. Приборы валялись кучей на столе, но желающих ими воспользоваться было немного. Появился хлеб, суп, нарезанные кольцами головки лука, даже рыба — вяленая и сухая. И главное угощение, при виде которого у меня потекли слюнки — жареные крылышки. Прилично так, но вряд ли хватит на всех хотя бы по парочке.

Стоило мясу опуститься на стол, как все замерли в ожидании: Дитер должен был начать ужин. Пролезть вперёд вожака считалось оскорблением. Я втиснулся между двумя альфами, вцепился в столешницу, показывая, что оттеснить меня не выйдет.

Вошёл Дитер.

Его волосы были мокрыми — он купался. Окинув взглядом головы поверх, он приблизился к столу, обошёл его по кругу и замер рядом с миской крылышек.

— Кого хвалить? — спросил он, и мы на миг растерялись.

— Уилла, — ответил довольным голосом Цорм.

Омега неуверенно вышел из кухни.

— Иди сюда.

Уилл остановился рядом с Дитером, и я видел, как отчаянно засмущался — да, Дитер производил впечатление.

— Молодец, — кивнул альфа одобрительно.

Взял два крылышка, одно дал ему, другое запихнул в рот и сосредоточил внимание на еде.

— Налетай! — команда была отдана, и я не мешкал, захлёбываясь голодной слюной.

Вырвал крыло, схватил кусок хлеба. Всё это бросил в миску и подлетел к кастрюле с супом. Здесь оказалось сложнее, но всё же мне удалось зачерпнуть со дна. Повезло — гуща!

Вчера был хлеб, томатная паста и чипсы. Меня уже тошнило от чипсов. Желудок натужно заворочался внутри, должно быть, тоже с трудом вспоминая, что делать с нормальной едой.

Уилл в этот вечер принимал похвалы и, кажется, польщённый вниманием, обещал, что завтра будет лучше и больше. Мешки с картошкой и луком приволокли ещё в начале недели. Бурак, кабачки, морковка, огурцы и тыквы — продуктов было уже прилично, и они продолжали прибывать. Похоже, с голодом скоро будет покончено.

Поскорее бы.

Сытная еда прибавила настроения, когда я отправился наверх. Время было позднее, я устал и мне не терпелось забыться сном. Завтра намечалась вторая схватка с генератором. Интересно, кто выживет в конце?

С дальним прицелом подумал, что одного будет мало. Придется питать насос, когда подсоединим цистерну. А если организовать душевые и свет вместо фонариков и свечей…

— А где можно упасть? — возникший из ниоткуда омега слегка напугал.

Я уже лёг и прикрыл глаза.

— Где хочешь, — ответил лениво.

Уилл прошёл вглубь, выбирая место. Места было предостаточно, но он решил притащить свободный матрац ближе ко мне.

— У вас вроде неплохо.

— Угу.

— Здорово будет, если всё так и окажется.

Я хотел спать, продолжая думать о генераторе…

— И Дитер такой классный. Наш альфа, Стрерд, тоже был ничего, пусть покоится с миром, — с неуместной набожностью добавил омега. — Но Дитеру и в подмётки не годился. Я столько слышал о Прайде. Он же легенда! В жизни не думал, что увижу его собственными глазами. Я вообще думал, что Дитер давно на том свете. А теперь он здесь, ест мои крылышки, представляешь!

Омега подобрался ближе ко мне, продолжая тараторить:

— Я родился в год, когда тираты поймали Дитера и потрепали банду. «Меткой смерти» пугали моих старших братьев. Говорили, что были времена, когда заправляла одна бесчисленная банда, и не просто заправляла, а держала город в руках, плюя на власти. Тиратию тогда вообще никто не боялся, — в упоении щебетал омега. — Это невероятно! Сложно представить. Но мне интересно другое. Тогда говорили, что при власти Дитера, хоть он и был бандитом, всем жилось спокойно и хорошо. Никакого беспредела. Можно было гулять, где хочешь и когда вздумается. Не везде, конечно, — поправился Уилл, — но если ты не нарушаешь пределов территории банды и уважаешь местные законы, никаких к тебе претензий. И работали же и жили. Трудно поверить… Ты как думаешь, было такое?

Я молчал, слушая трескотню впечатлительного омеги.

— Эй, Рейн, ты спишь?

Так и не получив ответа, пацан разочарованно вздохнул и вернулся на свою подстилку, всё же умудрившись заставить меня забыть о насущном…

До поимки Дитера известный мне мир, заключенный в границы Грейштадта с его двумя миллионами жителей, был совершенно другим. Пусть мы и жили на окраине жопы вселенной, куда редко заглядывало солнце, там было вполне сносно. По крайней мере, я не знал, какая мерзкая жизнь ждёт нас всех впереди, стоит убрать одного-единственного человека.

Сначала мне казалось, что я всё выдумал. Я был маленьким, а в детстве всё кажется ярче и светлее, чем есть на самом деле. Ходил в школу в центре района. Клаудс располагался между городом и пригородом. Крошечные домишки, выстроенные за счёт государственной программы и поддержки совета общины, заселяли семьи, стеснённые в средствах. Такие, как моя.

Отец работал с утра до вечера на обувной фабрике, папа в закусочной официантом. Составлял меню по вечерам, и хозяин, ненамного богаче нас, живший через шесть домов к югу, со временем стал доверять папе бухгалтерию. Оклад чуть вырос, и мы отпраздновали. Шумно, с тортом. Мне было года четыре…

Счастливое воспоминание выцвело и поблекло. Однажды, оно испарится, — подумал я, и позволил себе окунуться в прошлое глубже…

«Учись хорошо, Рейн», — наставляли меня оба родителя, отправляя в начальную школу, как только мне исполнилось пять.

И я учился, видя как они пашут в поте лица. Но мне не было от этого грустно. Повзрослев, я понял, что родители никогда не унывали, веря в труд, и с надеждой смотрели в будущее. И я видел их глазами.

В Клаудс у меня появились друзья. Неподалёку от нас жили еще трое ребят моего возраста, часто наши папы сговаривались и оставляли нас вместе. Мы по очереди играли то в одном, то в другом доме. Жизнь представлялась радостной и беззаботной.

Один из ребят ходил в тот же класс, что и я. Мы сдружились и стали не разлей вода. Всегда были вместе — днём в школе, а по вечерам дома. Играли в приставку, смотрели мультики, бегали по двору, вытаптывая цветы. И даже в углу за это стояли вместе.

Даже странно вспоминать об этом. Вроде простая убогая жизнь, почти в нищете, сейчас казалась семейной идиллией, которую только и увидишь что на экране.

Мне было девять, когда этой жизни пришёл конец. Я помню тот день, когда один вернулся из школы, с обидой на друга, который после занятий двинул домой. Внутри было тихо. Зашёл в гостиную и нашёл папу, прильнувшего к визору. Он был обеспокоен, сосредоточив взгляд перед собой и даже не обернувшись на моё приветствие. Я поднялся к себе, помолотил ручным мячом о стену и снова спустился вниз. Папа сидел там же, где и раньше, продолжая смотреть новости. Меня так разозлило, что никто не обращает на меня внимания, что я отказался от намерения перекусить — пусть папе будет стыдно, что я остался голодным, и поднялся наверх.

Никто так и не зашёл ко мне в тот вечер. А на следующий день, в школе, все обсуждали новость: Дитер Прайд, глава всем известной банды «Метка смерти» взят под стражу. Тогда я не понял, чего суетятся взрослые. Порядки изменились не на следующий день. Но я становился старше, мир катился в пропасть всё стремительнее, и до меня наконец дошло, когда именно всё началось. И почему. Мой возраст был не при чём.

Дитер был отъявленным преступником, матёрым и закоренелым. Уже к своим двадцати семи он стал диктатором для Грейштадта и оказался гораздо лучше тех, кто забрал у него власть и превратил нашу жизнь — мою жизнь — в бездонную серую пропасть…

До сих пор, подглядывая за Дитером исподтишка, я не мог поверить, что существование многих может зависеть всего лишь от одного из нас. Только одного. Сказать, что я благоговел перед альфой, значило ничего не сказать. Я боготворил Дитера Прайда.

И ненавидел за то, что такого как он впечатлила жалкая стряпня. Когда я передавал ему листок с необходимым для ремонта за ужином, он просто кивнул, даже не взглянув в мою сторону.

Часть 5

Разбуженный шумом, доносившимся снизу, я перевалился на спину и, корчась, потянул затёкшее тело. Приподнялся на локтях, оглядел пустой этаж и понял, что пора подниматься.

Внизу обнаружил с десяток альф и бет, резавшихся в приставку. Третий генератор появился на этой неделе, и не все ещё наигрались. Вечером становилось жёстче — придурки всерьёз предъявляли претензии друг другу, следили за очередью, норовя затеять свару и мордобой. Вопили, как резаные, не давая толком выспаться.

После того как я починил первую рухлядь и смог беспрепятственно качать аккумулятор компа, в одном из старых ломбардов, совсем по дешёвке, отыскал второй генератор для подкачки воды на кухню. Связался с хозяином, обсудил детали и оплатил безналом, сказав, что мои парни зайдут вечером.

Переводить деньги было не самым надёжным способом — хозяин мог заявить, что ничего не получал, но налички у меня не было и раздобыть её было проблематично. Я жил на то, что мог достать с чужих счетов, перебрасывая на мёртвые души. И всё же расчёт был на искажавшую голос программу — звучал я как альфа в возрасте, да ещё и с гонором, а на личную встречу вытребовал у Дитера тройку внушительных ослов, надеясь, что никто, впечатлившись грозным видом бандюганов, не станет искать проблем и отнекиваться, что товар не оплачен.

Всё прошло гладко. Вторая машина, не в пример первой, потребовала минимального ремонта, и уже через день, с залитым баком топлива, стала качать воду, приведя Уилла в неописуемый восторг.

Воодушевлённый неплохим развитием событий, я планировал обзавестись третьим зверем. На улице становилось всё холоднее. После каждого купания в бочке с ледяной водой начинал течь нос. Месяц назад охрипло горло, и я серьёзно слёг. О том, чтобы за мной кто-нибудь присматривал, можно было и не думать. Было неплохо уже то, что появившиеся в банде омеги дотаскивали миску с едой до третьего этажа.

Закрытый душ нужен был позарез. Альфы и беты обходились, а мне и остальным омегам было не очень. Зима к тому же была уже не за горами, и загибаться от простуды я не собирался.

Третий генератор приволокли во вторник. Я хотел что-нибудь помощнее, и потому попотел, пока не отыскал подходящую бандуру на одном из сайтов залежавшегося хлама. Зато как же я искренне обрадовался, увидев облезлый оранжевый бок внушительной махины, тут же мысленно попрощавшись с кусавшим задницу морозом.

Не тут-то было. Кучка болванов, приволокших по моему распоряжению генератор, решила, что хорошо бы наконец подключить визоры. Их было несколько штук. Неплохих, огромных, во всю стену. Барахло притащили из логова раздавленных недавно «Скорпионов», и наши стали ходить вокруг, облизываясь. И с какого-то хрена решили, что мой генератор им отлично подойдёт! Я послал в жопу, поскольку генератор купил на свои, на что меня послали нахер, потому как в банде всё было общее.

Мы, ненавидя друг друга и переругиваясь, ждали возвращения Дитера, чтобы тот решил спор. У меня, конечно, его и так бы отняли, да вот подключать было некому, а я, ясен пень, палец о палец бы не ударил. Когда появились остальные, кучка лизоблюдов, словно щенки, обступили Дитера и принялись чуть ли не ныть о том, что вечером скука смертная, хоть на стену лезь, а визоры классные без дела валяются. Я сказал, что генератор нужен для дела, а не развлекаловки. Но тут вмешался Цорм, решивший, что неплохо было бы подключить сначала камеры, которые я успел навесить на стенах окрестных зданий, чтобы к нам не подобрались незамеченными. По его разумению, безопасность была превыше всего, и мои доводы о том, что это я планировал сделать сразу, как только разберусь с душевой, прошли мимо ушей.

Дитер согласился, мне оставалось лишь скрипеть зубами. Дело в том, что пункт наблюдения было решено оставить в общей комнате. А значит, генератор мог качать не только крошечные экраны камер, но и визоры. Цорм победно сверкнул глазами, оставив меня у разбитого корыта, вернее, бочки. Приставку притащили уже на следующий день.

Бросив хмурый взгляд на возбуждённых стрелялками болванов, я пересёк комнату, едва волоча одеревеневшие и всё ещё непослушные спросонья ноги на кухню.

— Каша в кастрюле, яичница и сосиски на подоконнике, — озабоченно бросил Уилл, увидев мою хмурую физиономию.

Взяв миску, я навалил себе каши, сверху бросил пару яиц и сосисок. Это было слишком много, но никогда не знаешь наверняка, когда поешь в следующий раз.

Оглядев остальных омег, помогавших Уиллу на кухне — один чистил картошку, другой перебирал дичку, я погрёб к столу, сдвинутому в левый угол. Там ели ещё трое ребят, вылупившись на экраны в ожидании собственного черёда и чуть ли не пронося кусок хлеба мимо рта.

— Куда стреляешь, осёл! — проревел Брем, сплюнув на пол, отчего я поморщился.

— Ну ты и дебил!

— Завались, сказал! — ткнул его тот локтем.

— Я тебя размажу!..

Придурки продолжали неуклюже жать по кнопкам, ругаясь на все лады. Я был готов держать пари, что джойстики не протянут и недели. А штуки эти не дешёвые, и вечно таскать их будет сложновато…

— Чё ржешь? — окликнул меня бета, имени которого я пока не знал.

— А чё бы не поржать? Это ж цирк.

Похоже меня расслышали. Дальше всё было как всегда, слово за слово, меня снова задирали, я отвечал, — и вот я уже сижу на диване и режусь с мудаками, думая: как же я сейчас — во всё своё удовольствие — надеру ваши огромные тупые задницы за то, что мерзнуть мне голым на улице, за то, что мясо, суки, жрёте так, что бегом до сковороды не успеть, за то, что орёте по утрам, как резаные… В общем, я отвёл немного дух, поквитавшись с каждым из тех, кто находился в комнате. И, разделавшись со всеми один на один, не стал отказывать себе в удовольствии…

— Давайте, отряд против одиночки? — предложил я смертоубийственную опцию «Вориор 17», в которую почти никто не играл.

Идиоты воодушевились, решив, что сейчас они разложат меня на атомы…

— Какого хуя? Куда исчез?

— Что, блядь, за фокусы?!

— Это чё за примочка, я не понял?

Они начали догонять минут десять спустя, пока я продолжал появляться из-под земли и других скрытых карманов, убирая их один за одним, пока не прирезал последнего самым маленьким ножом в арсенале. Нажал комбинацию кнопок и картинка на визорах заглючила — стандартная беда этой версии.

Встал, бросил джойстик на диван и направился к лестнице. Пора было разобраться с сетью наблюдения, раз уж генератор под неё имелся.

— Эй ты, чёрт! Включи как было! — понеслось мне вслед. — А то мозги от цемента не отскребёшь.

— Что за шум? — в проёме возник Дитер, за ним Цорм и ещё несколько ребят.

Дитер переводил взгляд с ругающегося альфы на меня, в ожидании ответа.

— Да ничё, — тут же сбавил тон Тирм. — Червяк сломал игрушку.

Это прозвучало так тупо, словно два сопляка сцепились в песочнице, и теперь один из них жаловался родителям на другого. Тирм тоже всё правильно заценил и покраснел от злобы и досады, сверля меня взглядом. Вряд ли альфа хотел выглядеть перед Дитером тупицей, а именно так он и выглядел.

— Дит! — выпорхнул из кухни улыбающийся Уилл, преодолел пару разделявших их шагов и повис на альфе, обхватив того за пояс. — Суп почти готов, дай нам минут двадцать, хорошо?

Дитер кивнул и, опустив ладонь на голову омеги, огладил волосы.

Я отвернулся и поднялся к себе, собираясь захватить куртку и отправиться восвояси.

Уилл обжил постель Дитера в кратчайшие сроки, как только смекнул, что альфа свободен, то принялся обхаживать того со всех сторон. Лучшие куски оседали в тарелке альфы, пеклась ароматная сдоба, до которой я так ни разу и не добрался. Омега ошивался везде, где бы ни появился тот, с поводом и без. Со смехотворным и тошнотворным. Но парня не смущало ничего, и, улучив подходящий момент — банда бухала, празднуя очередной разгром конкурентов, — он завалился на матрас Дитера.

Трахались они долго и смачно, как, впрочем, и остальные счастливчики, кому перепало в тот вечер от наших «гостей». Так звали давалок, охочих до бесплатной выпивки и травы. От запаха тогда хотелось проблеваться. Лучше уж нюхать собственную рвоту, чем тот фан, что тянул снизу наверх.

Уже на следующий вечер Уилл вернулся на третий этаж только затем, чтобы собрать вещички. Убрался — и поминай, как звали. С тех пор, как он стал числиться парой Дитера, Уилл получил власть над пришлыми омегами, распоряжаясь ими по хозяйству, да и бетам с альфамиспуску не давал, заставляя выносить мусор, двигать мебель и переносить припасы. Дитера стал звать не иначе, как Дит, и размалёвывал рожу ещё ярче.

Подхватив куртку с организованной мною вешалки, я бросил взгляд в осколок зеркала. Достаточно большой, чтобы разглядеть аж половину собственного рыла. На меня смотрел червяк с папиросной кожей. Щёки впали, под глазами обычные тёмные мешки. Обгрызенные губы, разросшиеся брови и волосы, торчавшие во все стороны, самого что ни на есть никакущего цвета.

Я зло посмотрел на придурка, презрительно хмыкнул отражению и пошёл заниматься делами, выбрасывая из головы всё лишнее.

Вернулся глубоко заполночь, зная, что раньше часа никто не расходится. Первые дни кутили до утра, но Дитер сказал, что кто не устал, тот не пахал. Намёк был понят, и остальные начали рассасываться после двенадцати. Вставать, правда, тоже стали раньше, и нет бы делом заняться, так бездельники просиживали дырки в штанах на диванах общей комнаты. И завтра я снова был обречён проснуться от свалки из-за тупой игрушки. Увы, организованный мною глюк решался просто. Следовало просто перезапустить приставку — и незамысловатое веселье можно было продолжать.

Чувствуя, как буквально с каждым шагом сил остаётся всё меньше, я не смог отказать себе в кофе. Подгрёб к автомату, запустил. Цорм был форменным козлом, и однажды я с ним за всё поквитаюсь, но кофе таки добыл, и даже как-то без меня разобрались, куда засыпать.

Подхватив крошечный бумажный стаканчик, выплюнутый автоматом, я осел на диване и откинул шею на спинку. Прикрыв глаза, представил, что ничего вокруг попросту не существует. Ничего. И это было почти блаженство. Наслаждался я от силы минуту, пока не различил придушенные вздохи, доносившиеся сверху.

Шевелиться не хотелось. Наверху слышимость была ещё лучше. Я решил дождаться пока всё закончится. А потом пришёл к заключению, что мог бы дрыхнуть и здесь.

Со стороны лестницы раздались шаги. Похоже, происходившее донимало не только меня. Вряд ли можно было не проснуться под затяжные стоны Уилла, который старался по полной, желая произвести впечатление и польстить Дитеру. То, что дверь между комнатой альфы и остальными отсутствовала, никого не смущало. Так было принято в банде. Никто не прятался по углам. Зачем? Личная жизнь, как и имущество, считалась делом общественным, так что ныкаться от братьев было бы даже позорно. И омегам отставлять жопы, позволяя драть себя почти прилюдно, тоже было норм. Те, кто хотел, дрочил по-тихому. Зрелища через широкий проём было достаточно.

Однако один всё же свалил.

Гарен — узнал я по запаху альфу, — пошатываясь, подошёл к автомату и ткнул кнопку. Машина вспыхнула подсветкой и тихо загудела.

— Хоть бы голос подал, чтоб тебя, — выругался тот, дёрнувшись от неожиданности.

Я не шелохнулся. Похоже, смогу вырубиться здесь и уже скоро.

Диван рядом прогнулся. Альфа не спеша сосал кофе, причмокивая и посапывая, словно у него заложило нос.

— Перепихнуться не хочешь? — спросил он.

Я не ответил.

Гарен выбросил стаканчик в урну, ругнулся на дебильных омег и пошёл обратно, когда звуки наконец стихли.

Я даже очнулся слегка, вспомнив, как боялся поначалу, что кучка одичавшей шантрапы притиснет меня где, и пиши пропало. Даже баллончиком обзавёлся на всякий случай. Но спустя пару месяцев мне оставалось только поржать. Это было первое поползновение в мою сторону. Мало того что я был непривлекательный и даже отталкивающий, меня откровенно не любили, хоть и терпели.

Были, конечно, и преимущества в том, что я держался особняком, но, прямо скажем, немного. Меня не заставляли вылизывать языком пол — Уилл вообще меня игнорил, и я этому как-то не расстроился. Ну и на разборки не таскали. Хотя не звали никого из омег. Так что плюс был сомнительный. В остальном — приходилось радоваться, если не доставали. Но даже когда пытались докопаться, никаких намёков ниже пояса не было. Походу, я реально то ещё разочарование своего пола.

Поднявшись, я пошёл к лестнице, но уже на второй ступени замер, прислушиваясь. Снова трахались, только теперь, походу, на третьем этаже. Точно, там же ещё эта парочка заселилась, с досадой вспомнил я о новоприбывших, матюгнулся и вернулся на диван. Больше раздумывать было не о чем, я завалился и забылся сном, стоило голове принять горизонтальное положение.

Очнулся словно с похмелья, рядом натужно жужжал автомат, а я-то не врубился сразу, что за хрень. Перекатился и спрятал голову под локоть, стараясь задремать ещё ненадолго. Рядом с моей головой опустилась чья-то задница. Я, конечно, разлёгся на весь диван, но что, нельзя было сесть на другой?

Включили визор.

— Слушай, — буркнул я из-под локтя. — Ну дай поспать хоть пять минут, — чтобы серьёзно поцапаться я ещё не проснулся. Я тупо хотел дрыхнуть до конца вечности, ну или хотя бы ещё минут пять.

— Хочешь спать — катись наверх.

Голос я узнал. Не сразу, но перекатился набок. Рядом сидел Дитер и смотрел новости. В одной руке кофе, в другой сигарета.

— Я бы и вчера так сделал, так вы ж разве дадите, — не сильно, но я наехал.

— Никто не жалуется, кроме тебя.

— Так потому что жополизы, да и сами передёрнуть рады.

— И как же ты живешь так долго со своим языком? — как всегда спокойно поинтересовался альфа; вопрос был философским.

— Сам не знаю, — всё же ответил я после долгой паузы.

— Не вариант перестать кидаться на людей?

— Не вариант.

— И чего так?

— Не кидался если бы, в подворотне сгнил бы давно.

— Значит, у тебя на эту жизнь планы? — Лёгкая издёвка задела за живое.

— Ещё, блин, какие.

— Даже интересно вроде, — альфа продолжал развлекаться.

— Сам в своё время узнаешь.

— Стоит трепетать? — прозвучала открытая насмешка.

— Тебе — нет.

Дитер фыркнул:

— А кому же стоит?

— Дит… — с лестницы скатился Уилл.

Слегка опухший, с размазанной по морде косметикой. Омега напрягся, чтобы улыбнуться, но лучше бы он этого не делал.

— Оладий пожарить или блинчиков на завтрак?

— Как хочешь, — безразлично откликнулся альфа, продолжая пялиться в визор и курить.

Я встал, поймал подозрительный взгляд Уилла и не смог удержаться, проходя мимо:

— Почти увёл твоего жеребца. Эх, ещё бы минута.

— Очень смешно, — пробубнил тот мне в спину, но, кажется, так и не понял, скрывалась ли в моей шуточной угрозе реальная опасность.

Я уже поднимался по лестнице, решив поваляться сколько выйдет, а после меня ждали камеры. Вчера присмотрел ещё пару мест, где можно поставить Глаза для личного пользования. Хорошо, что кабели к ним не требуются.

Часть 6

Рассвет едва занимался. Пересекая внутренний двор с полотенцем на плече, я поднял взгляд на хмурое небо. Грозовые облака громоздились над головой паразитическим грибом. Пара тяжёлых капель мазнули по лицу и сорвались, уносимые ветром. Новые вихри проникали под наброшенную на плечи куртку, воруя тепло. Я опустил глаза под ноги — туда, куда смотрел почти всегда — и поспешил к душевой.

Больше не нужно было совать задницу в ледяную воду. И, в общем, я был доволен — не то чтобы действительно радовался. Чувствовать себя счастливым я давно разучился, просто отмечал более удачные случаи в череде забот, сложностей, проблем.

Казалось, теперь можно вздохнуть с облегчением. Помещение, где я организовал душ, подходило для этого отлично. Никаких сквозняков, проводка рабочая, оставалось только приделать патрон и вкрутить лампочку. Засорившийся сток прочистил один из бет — Адрон, в прошлом сантехник. Он же проложил небольшой трубопровод от нашей цистерны и повесил лейку. Пластиковые трубы я купил за гроши в гипермаркете стройматериалов, ещё подумал тогда, что хотя бы от некоторых в банде был реальный толк, и не зря: Адрон предложил установить колонку. Газовые баллоны имелись на кухне. Не так много, но Дитер разрешил брать. Колонку я отыскал на том же сайте, что и третий генератор. Врубили всё в кратчайшие сроки, и вот — долгожданный день настал и я наконец нормально помылся.

На следующий день Уилл сказал, что пойдёт со мной, как и другие омеги. Кто-то же должен был показать, как всё работает. Я, конечно, никого с собой не звал и компании был не рад, но и спорить не стал. В конце концов, им тоже не повезло родиться омегами. У ребят даже оказался шампунь и другая подобная дребедень. Со мной поделились, видя, что у меня нет даже куска мыла.

При случае, неплохо было бы достать ещё пару комбинезонов. Те, что были у меня, вечно воняли. Я умудрялся уделать чистую вещь за день — Уилл, кстати, заставил омег стирать по очереди. Но расстраивало меня совсем не это.

Как только слух о душевой распространился среди остальных, желающих воспользоваться новым удобством стало хоть отбавляй. Днём всегда была очередь, как и вечером, и рано утром. Вымыться не торопясь, так, чтобы тебе не дышали в затылок, можно было либо глубокой ночью, либо в предрассветные часы. Иначе — становись за последним и жди целый час, а то и дольше. Ещё и претензии высказывали, сволочи, чего это я только один распылитель повесил… Я бы их вам всем в линеечку подвесил, да только толку.

Я отправился жаловаться Дитеру, когда газ в баллоне закончился на третий день. До того, как альфа успел сказать, что у нас всё общее, я заявил, что пусть пользуются, но только холодной водой — не все битвы сейчас я мог выиграть. Газ больше пригодится омегам, иначе мы в зиму долго не протянем. На третьем этаже стоит дубак, никакого обогрева. А альфам и бетам и холодная вода сгодится. Ведь мылись же в бочках, и ничего. Или пусть ищут больше баллонов газа. Хуеву тучу не такого уж и дешёвого газа. Дитер подумал и согласился, о чём объявил остальным за ужином.

Следующий баллон закончился на пятый день… Короче, я установил хитрую заглушку, и теперь, кто бы ни включил горячую воду, колонка не зажигалась, будто баллон был пустой. Ясное дело, альфы и беты не пошли бы жаловаться и просить другой — не положено. Как включать заглушку я объяснил Уиллу и остальным, и предупредил, что если разболтают — отморозят то, что омегам жалко, да ещё выкидыш получат или внематочную. В общем, припугнул как следует. Те впечатлились, и я сказал Уиллу, чтобы он передавал всё то же самое новичкам. Еще рассказал Адрону… вставал он рано, пахал много и языком не трепал зазря. Побольше бы таких.

Сейчас банда Дитера насчитывала уже около трёх сотен человек. На постоянке у нас обитало около пятидесяти-шестидесяти, из них с десяток омег, остальные альфы и беты. Остальные занимали дома в окрестностях. После того, как убирали очередную банду, стенами обжитых халуп не пренебрегали. Ставили доверенного из своих во главе, мешали банды пополам, где чуть большая часть выходила из устоявшихся членов «Метки», и оставляли на захваченном месте.

Помимо присоединённых насильственно стали появляться пришлые. Те, кто не мог добыть себе пропитание, а бомжевать и спиваться не хотел. Именно так у нас оказался Адрон. Не бандит, но жизнь его задавила. Были дети, а кормить было нечем — кооператив развалился и около семидесяти человек оказались без работы. Мы же не бедствовали. Грабежи, кражи, ограбления быстро вошли в привычный распорядок.

Всё началось с того, что около восьми человек, в большинстве своём беты, оказались классными домушниками и карманниками, а вот оружие держали в руках неважно. Дитер решил использовать парней по назначению. Оставалось выбрать цели. Я присутствовал при разговоре и предложил обирать тех, кто поддерживал тиратов и сколотил на этом состояние. Предложение поддержали. По уму, я не задирался — выбирал богачей, но таких, кто не обладал большой властью.

Также я быстро смекнул, что легко могу облегчить работу компании, вырубив камеры и системы дома. Уже не говоря о том, что через электронные стёкла домашней системы наблюдения легко было выяснить распорядок дома, чтобы не околачиваться в респектабельных районах, заглядывая через забор и в окна.

Такой вариант обрадовал ребят, но при Дитере я согласился помогать, если те обещали не убивать и не насиловать. Воры гордились своим ремеслом и даже слегка оскорбились. Я слышал, что среди этой братии насилие было не в почёте. Хорошей работой считалось ограбление или кража, которую замечали после того, как тех и след простыл, а то и вовсе никто не хватился. И всё же слово они дали. При Дитере.

Наличка появилась в достаточном количестве. Было оружие. Барыги, торговавшие своими смесями на территориях, присвоенных «Меткой», тоже стали отстёгивать процент. Недовольных пристрелили. Дитер запретил продавать дрянь несовершеннолетним и ошиваться у школ.

Чтобы понять всю серьёзность его намерений, тех пасли. Нарушивших приказ резали в выходные — в один и тот же день, чтобы исключить возможность случайного совпадения. Через три недели — и три карательные миссии — до всех наконец дошло, что Дитер не шутит. Пусть старики понимали, потому что помнили, но тем, кто только слышал о Прайде, понадобилась демонстрация. Но даже после этого Дитер продолжал выбирать три-четыре человека из банды и приставлять к торгашам. Вычислить «присматривающих» было сложно, в банду продолжал втягиваться всякий люд. Дитер каждому находил занятие. Его система работала. На рожон лезли всё меньше и не борзели.

Скоро стало очевидным, что нужна вторая опорная точка по типу и размеру нашей. Я настоял, чтобы выбрали сразу и третью, но держали в секрете. Второе помещение, в четырёх километрах к югу, уже обживали. Недавно нашли кое-что подходящее западнее, ближе к пригородам. Я пока не успел осмотреть место и прикинуть фронт работ — разбирался со вторым и продолжал пичкать нужным наш амбар. Дел было невпроворот и вставать приходилось рано, чего я терпеть не мог. А уж если хотел принять душ, то и вовсе приходилось сдирать задницу с матраца до зари.

Я как раз поднимался вверх по кирпичной лестнице, когда пропищал мой браслет. Нахмурившись, я добежал до второго этажа, где располагалась душевая и поспешил пристроить комп на одной из полок. Машина завелась за пару секунд, пальцы скользнули по сенсорам.

Мои часы представляли собой сложное программируемое сигнальное устройство, поддерживающее множество функций. Стоили они целое состояние, и, чтобы не привлекать внимание, я засунул их в убогий корпус старенькой механики. Простое сочетание звуков сообщало, с чем именно возникла сложность.

Одна из программ, синхронизированная с часами, отслеживала каждого проходившего по трём рукавам, ведущим к нашему амбару. На второй день пребывания в этой дыре я обошёл здание, оценил подходы, отыскал нужные углы и закрепил сенсоры.

Сенсоры представляли собой устройства с монету величиной, устанавливаемые попарно, друг напротив друга, чтобы образовать невидимую магнитную нить. Когда эту нить прерывали — то есть, когда кто-то проходил по улице, на мгновение блокируя сигнал телом, программа записывала «обрыв» и время. За все прошедшие месяцы небольшая база данных специфической инфы выстроилась в устойчивые последовательности, предполагавшие, сколько людей и куда ходит в определённый промежуток времени.

Например, в первую неделю работы программа высчитала, что с девяти до десяти базу покидало не больше десятка человек и возвращались они в течение часа. С шести до семи вечера отбывало около трёх десятков — Дитер и остальные выдвигались на разборки. Появлялись заполночь или на следующее утро — иногда ночевали в отбитом логове. Прирост общего количества голов наблюдался пропорционально времени, и так далее, все данные продолжали суммироваться и анализироваться, образовывая «стандартные» потоки движения. Алгоритм строился самостоятельно, на основе новых прибывающих данных. Но когда программа отмечала аномалию в уравнении убыло-прибыло, на мои часы подавался сигнал, и я мог проверить в чём дело.

Первая подобная аномалия случилась, когда бандиты устроили очередную попойку и, с разрешения Дитера, притащили «гостей». Я просто дал отбой, вычеркнул случай из памяти программы, как исключительный и потому не подходящий для построения новой последовательности, и продолжил отслеживать.

Врубившись в сеть слежения и подключив Глаза — мои личные камеры, я а-ху-ел! Тираты обложили со всех сторон. Они ещё не до конца выгрузились из машин, а я уже активировал три микродинамика, расположенных в общей комнате, втором и третьем этаже.

— Облава, облава! — громко произнёс я слово, понятное каждому вне закона. — Тираты. Девять машин. По три у каждого рукава, — я имел в виду южный, северный и западный проулок. — В каждой десять-двенадцать мразей. Вооружены автоматами и минищитами. Будут у вас через минуту!

По нескольким камерам сразу я уже видел, как те шустро продвигаются змейкой по направлению к амбару. Утренний рейд. Вот же блядь! Рано или поздно это должно было случиться, и именно поэтому я торопился, как мог, втыкая свои устройства на всякий пожарный случай, и всё же, когда это случилось, я подобосрался.

Снова просигналили часы. Другая программа засекла вмешательство на волновом уровне. Тираты вырубали связь импульсами — больше я не мог передавать на динамики и получать изображения с камер. Транслируемые картинки тут же погасли чёрными квадратами. Дальше подключили тепловизоры. Чтобы не тратить ресурсы и не рассредоточивать силы, оператор сканировал местность, вычисляя объекты, выделявшие тепло на расстоянии. Туда направляли команду. Я захлопнул чемодан.

За комп я не боялся, корпус имел прослойку особой фольги, так что разглядеть этот источник тепла не удастся. Я такой защитой не обладал. Врубил ледяную воду, сбросил вещи и встал под душ, молясь, чтобы температура упала как можно скорее. Если я промерзну как следует, может, и не засекут. Генератор находился в подвале. Через слой бетона не пробьют. Колонку я даже зажечь не успел. Больше мне ничего не оставалось, кроме как ждать и надеяться, что пронесёт.

Стрельба началась минутой спустя. До того, как выключились камеры, я заметил, как впотьмах подорвались наши. Многие, по обыкновению, спали одетыми, что сегодня можно было считать удачей. Оставалось дотянуться до автоматов. Часть висела по стенам второго этажа, около десятка в комнате Дитера. Там же был и небольшой арсенал на крайний случай. Гранаты всех видов, особенно дымовые и шумовые, обрезы, и ружья, и другое случайное оружие, отнятое у других, прятались под ступенями лестницы. И её колодец, кстати, был неплохим стратегическим пунктом. Никаких окон, толстые стены — и море оружия. Взять возвышенность тиратам будет сложно. К тому же, у всех имелось личное оружие — пистолеты всевозможных калибров, сталь и прочая дребедень. И Дитер регулярно проверял готовность ребят, предлагая ситуации и варианты действий. Это могло случиться за обедом, или когда он возвращался с разборки, или вставал спозаранку перед визором, закрывая экран. Надеюсь, от таких «учений» был толк.

Продолжая трястись от пробиравшего до костей холода, я прислушивался к перестрелке снаружи.

Застать нас совсем врасплох не удалось. Оружия было хоть отбавляй, территория наша. К тому же верхние этажи. Всё это было преимуществом. С другой стороны, тиратов было около сотни (три машины у трёх рукавов, в каждой около десятка народа). В два раза больше, чем нас. Нас должны были изолировать в амбаре… И у них была поддержка, судя по отрубившейся технике.

Меня била крупная дрожь. Стрельба не утихала, пока я стоял под струями душа почти в темноте. Мне могло только показаться, но снаружи кричали. В ход пошли разрывные.

Я попытался прикинуть, где всё происходит. Выходило, что во дворе и на первом этаже ангара, там, где парковались наши тачки. При хорошем раскладе наши не должны были пустить тиратов дальше. Проникнуть в ангар по-другому было сложнее, окна слишком высоко. Принеси они приставные лестницы, могло бы сработать. Но ничего такого я не разглядел. Хотя могли притащить и позже.

Пора было выбираться. Раз никто не явился, скорее всего, пропустили, или программа классифицировала небольшой источник тепла иначе. Скажем, как уличного пса. А сейчас, в творившейся неразберихе, тепловые сенсоры были бесполезны. В таком, пусть и точечном, но полномасштабном сражении я на тепловизорах просто букашка, если вообще отображался.

Я натянул шмотки трясущимися руками и, крадучись, стал спускаться. Дыра прохода показалась внизу. Снаружи посветлело. Во дворе разворачивалась ожесточённая стычка. Крики, пальба. Взрывом вбросило мелкий камень, заставляя меня попятиться. Раздались шаги.

От неожиданности и страха я вжался в стену, когда внутрь влетела пара бойцов. Они тут же разбились в стороны, заняв противоположные косяки и стали палить. Меня оглушило, и я зажмурился, но не смог пошевелиться.

— Тирм! — крикнул я, но новая очередь, теперь в обратку, заглушила голос. — Тирм! — снова позвал я, узнав альфу, который часто рубился в игрушки.

Альфа услышал, резко развернулся и наставил на меня дуло.

— Червяк?

— Да, — я спустился на пару ступеней и упал на задницу — в нас снова стреляли. — Слушай, — проорал я, как только получил пару секунд передышки. — Надо бы убрать того, кто сидит в фургоне у южного рукава.

— Ага, блядь! Пошёл, — альфа снова выпустил залп. — Бросай! — крикнул он напарнику и тот выдернул чеку.

Я закрыл уши, прогремел раскат, снова сыпануло крошкой, обдало пылью.

— Слушай! — не сдавался я. — Там системник глушит связь, если уберёшь, я смогу помочь! Подходить не надо, шмальни чем в бензобак или гранатой его!

Время вышло, мы снова были под обстрелом.

— Мысль — огонь! Ща, только шнурки поглажу! Ты вообще видел, что творится? Думаешь, мы вообще отсюда выберемся?

Тирм намекал на то, что их всего двое с оружием, и деваться из этого, пусть и просторного, но, по сути, каменного мешка некуда.

— Отсюда есть запасной выход! — Ещё бы я загребал надолго в здание, не пройдя его вдоль и поперёк, не заглянув за каждую дверь и не засунув нос в подвал и на чердак.

Тирм впервые посмотрел на меня осмысленно.

«Давай же, олух, соображай. Сколько раз я раскладывал тебя в тупые стратегии. Ты не выиграл ни разу».

— Погнали! — наконец принял он решение и я, спустившись в самое основание лестницы, вильнул влево.

Позади наши швырнули ещё гранату, и вот я уже слышал шаги преследовавших по пятам. Планы я всегда учил наизусть — на всякий случай. И эта лачуга не стала исключением.

Дверь издала натужный скрип ржавых петель и вывалилась наружу. Тирм даже не огляделся, не поджидают ли его с другой стороны, вылетая с автоматом наперевес. Но нам повезло. В небольшом закоулке, образованном чашей экскаватора и пустыми сгнившими ящиками, никого не было.

— Я остаюсь здесь, — бросил я им. — Засяду на лестнице.

«Трусло!» — донеслось мне вслед. Ни один, понятно, не обернулся, да я и не дожидался, уже взбираясь на старый мусорный контейнер. Зацепил выдвижную лестницу. Вскарабкался с горем пополам и осел на втором пролёте, остерегаясь лезть выше — перекрытия давно проржавели, а я ещё и чемодан еле тянул.

Открыл машину, завел. Камеры молчали. Сколько же Тирму могло понадобиться времени? Доберётся ли он до места вообще? Тираты должны были выставить караульных, охранявших периметр. А если и сумеет добраться, уберёт ли системщика? Надо было сказать, чтоб и аппаратуру громил нахер, пожалел я с запозданием.

Стреляли повсюду, поэтому разобраться что и где происходит было невозможно. И тут прозвучал очередной взрыв. Оттуда, куда умчался Тирм, поднялось облако дыма.

Камеры ожили. Я был на связи!

Охренеть!

По всем экранам дым, трупы, огонь и кучки засевших повсюду людей: наши и тираты.

Сначала я отрубил связь гостей. Они похватались за шлемы и стали переглядываться. Хорошо, теперь вы так же глухи, как и мы. Дальше переключил на второй динамик — второй этаж, где застряло около семи человек; непонятно, куда свалили остальные. Убрал звук на минимум и произнёс в микрофон:

— Меня слышно?

Реакции нет — на камерах никто не реагировал. Добавил пару процентов и продолжил повторять одно и тоже, постепенно прибавляя звук, пока наконец один, а затем и другие не стали озираться.

Головы закивали.

Есть контакт!

— Внизу у лестницы шестнадцать человек. Полная амуниция. Связь им я вырубил. Общаются зрительно и жестами, чего-то обсуждают, походу, наступать или нет. Предлагаю атаковать первыми. Я включу им пулемётную стрельбу из динамика на первом, они решат, что их обошли и напали с тыла. Самый шустрый кубарем по лестнице и кидайте гранату в общую. Если согласны, кивните.

Альфы стали совещаться. Через полминуты решение было принято.

— На счёт три, — произнёс я, уже выбирая нужный трек шумового эффекта, стал считать: — …три!

Внизу, на полную мощность, загремела стрельба. Тираты, затянутые в чёрную амуницию, шуганулись зайцами в стороны, развернулись и стали палить не пойми куда. В это время один из наших уже несся вниз по лестнице, сломя голову, с зажатой гранатой. Забросил посылку за угол, не глядя, и ломанулся в обратную сторону, сделал два шага, затыкая…

Бах!

— Трое живы, — я стал называть местоположение уцелевших, когда бандиты уже спускались вниз, чтобы добить выживших.

Ни Дитера, ни Цорма среди них не было. Омеги затихли в углу третьего этажа — им помочь я не мог. Пусть лучше отсиживаются там, пока всё не закончится.

Те, что оказались внизу, двинулись в ангар. Там, за грузовиком, прятались наши, кто — не разглядеть; по другую сторону, за машинами — куча тиратов. Когда пришла подмога, те напали с двух сторон, взяли в клещи и принялись давить.

Во дворе горели старые покрышки, всё ещё дымились лунки от разрывов и завесы гранат. Валялись тела, и было не разобрать чьи. За кучей песка пряталась ещё группа, кто-то обстреливал их из соседних окон. Я подскочил, услышав пальбу совсем рядом. Похоже, всё происходило в здании.

Через секунду из проёма вынырнул тират, держа поле зрения под прицелом и отыскивая возможные мишени. Я замер, чувствуя, как от страха кровь отхлынула от лица. Я засел почти над его головой, чуть правее, стоило ему повернуться — и он бы заметил.

Словно услышав мои мысли, тират замер, а затем резко перевёл дуло на меня. Я застыл, понимая, что вот так всё и закончится.

Часть 7

Резкая дробь очереди остановила сердце. Тират свалился. Из проёма, откуда пару мгновений назад вышел враг, плавно вынырнул Дитер. Измазанный в крови, с обуглившимся рукавом, он ступал неслышно. Приблизившись, продолжал целиться в чёрное тело, не подававшее признаков жизни. За ним показались Цорм и ещё десяток наших.

Альфа оглядел пространство вокруг, проверяя, нет ли кого рядом. А затем, словно что-то почувствовав, метнул взгляд наверх, одновременно наставляя дуло. Я снова ощутил, как останавливается сердце — он мог выстрелить, решив, что я чужак, засевший в засаде. Я бы не успел даже пикнуть. На секунду мне показалось, что он сделает это. Спустит курок.

Ствол повело в сторону. На лице альфы отчётливо проскользнула мрачная тень, но вот он овладел собой и вопросительно мотнул подбородком. Я тут же вернул взгляд к экрану и жестами объяснил, где и сколько тиратов я могу наблюдать отсюда.

Команда Дитера скрылась за углом, и я наконец смог выдохнуть. Я даже не заметил, как облился холодным потом. Руки мелко дрожали. Нельзя было думать — вдумываться в то, что происходит; нельзя было позволить страху завладеть мыслями, иначе точно конец.

Я помотал головой, будто старался скинуть надвигающееся оцепенение, и вернулся к экрану.

Наши, те, что выбили тиратов гранатой на первом этаже, уже справились с группой, засевшей за машинами в ангаре, и теперь бросались в стычки во дворе. Тираты значительно ослабили натиск, несмотря на то, что их по-прежнему было значительно больше.

Оглядев камеры, направленные во внутренний двор, я увидел множество трупов, затянутых в чёрную форму, но и наших было не меньше.

Похоже, всё дело было в отсутствии поддержки. С таким раскладом тираты столкнулись, походу, впервые в жизни, и теперь слаженные организованные действия развалились на бестолковую пальбу и бесцельные перебежки, не приносившие никакого преимущества. Они попросту просаживали патроны, втянувшись в навязанные мелкие перестрелки.

Наши парни выглядели не лучше. Бандиты бандитами и были, но чего у них было не отнять, это злости и безбашенной храбрости. Умирать они боялись меньше, а может, попросту привыкли к тому, что каждый день мог стать для них последним. Они убивали с азартом, с желанием. Это не была работа, это была настоящая жизнь.

И снова пальба, и снова взрывы. Я мало чем мог теперь помочь. Оставалось только наблюдать за кровавой бойней, продолжавшей сокращать количество живых в пользу мертвецов. Падали тираты, падали наши.

Я жалел, что так мало успел сделать.

Прошло минут сорок, пока в один момент стрельба попросту не захлебнулась. Воцарилась странная тишина, такая, как после контузии, когда непонятно, тихо ли это вокруг или только в пределах твоей черепной коробки.

Я продолжал смотреть на экраны. Море тел, повсюду дым, огонь — гранаты и смеси. На поле стали появляться парни Дитера. Они обходили территорию, поочерёдно подходя к телам и пиная их ботинками. Иногда раздавались одинокие выстрелы… К своим проявляли больше уважения. Затихнув, я смотрел — уносили первого нашего, тот ещё был жив.

Захлопнув компьютер, я спустился вниз. Вновь проходить через здание не стал. Не смог заставить себя сунуться в тёмный коридор, обошёл с торца. За поворотом чуть не споткнулся о тело. Тират. Пересекая двор, видел, как ребята — человек под двадцать, с Дитером во главе, совещались о чём-то. До того, как я достиг входа в амбар, они разбились на небольшие группы и рысью рассредоточились в разных направлениях.

Возможно, решили проверить рукава — не осталось ли кого. Когда заработали камеры, краем глаза я видел, как один из транспортников — тот, что убрал Тирм, лежал на земле перевёрнутый и горел. Рядом валялись тела. Второй тогда всё ещё был под обстрелом. Третий не сумел покинуть проулок — ему пробили шины, и теперь водителя и штурмана держали в осаде. Рано или поздно у них закончатся патроны и тогда… Тогда трупов станет больше.

Оказавшись в амбаре, я замер на секунду. Машины — грузовик и четыре старые легковушки — напоминали решето. Вокруг снова тела. Много тел.

Что ждёт меня в общей комнате я знал. Визоры осыпались крошкой, стол и стулья разнесло на щепки, отвалилось баскетбольное кольцо, кофе-автомат лежал на боку, моргая подсветкой… Сам же видел, как разорвалась граната. Как добивали. Всё выглядело в десяток раз хуже, чем в квадрате, транслируемом через камеру. Кровь залила пол.

Я отвёл взгляд и отошёл.

— Эй, Уилл! — прокричал я в лестничный колодец. — Выбирайся давай, есть дела.

Не сразу, но омега появился, за ним, с третьего этажа, высунули нос и остальные.

— Нужно проверить тела в амбаре. Может, среди наших есть выжившие. Шевелись, а то Дитер шкуру спустит! — пришпорил я того, видя огромные ошалелые глаза, смотревшие на меня как на чудище.

— Ид-ду, — заикаясь крякнул омега, и на трясущихся ногах, держась за дырявую от пуль стену, пополз вниз.

Я развернулся и снова застыл, словно видел такое впервые.

— Ой! — раздалось позади.

Увидев такое количество трупов и море крови, Уилл нырнул ко мне за спину и затих.

— Эти мертвы, ребята проверили, — сухо сообщил я, когда спустились остальные омеги с третьего, и так же, как и Уилл, застыли в немом ужасе. — В амбаре наши, но не знаю, живы ли, проверьте.

Скорее всего, Дитер уже позаботился об этом, но будет лучше, если все как можно скорее начнут шевелиться. Это ведь ещё не всё, верно?

Отправив омег по делу, я побрёл на кухню и зажег огонь на плите. Водрузил чайник, полный воды, стараясь удерживать нетвёрдые руки. Отошел к столу и сел спиной к проходу.

Вокруг поднялась суета. Я не видел, но слышал, как позади ходят люди. Они говорили, но я не прислушивался. Мыслями я был далеко.

Восстания мало чем отличались от того, что я видел сегодня. Повсюду стрельба, взрывы, крики и вопли. Кровь. Кровь пачкала одежды, полы, стены, предметы. Людей разрывало на куски, оставляя след так далеко, как позволяла используемая тиратами огневая мощь.

Во время затишья всё приводилось в относительный порядок. Одежда почти отстирывалась, не считая грязноватых пятен; стены отмывались, но жёсткая металлическая губка царапала краску и выедала обои; повсюду были дырки от пуль. Мелкие, в палец толщиной. Я давно не видел в Грейштадте ни одной гладкой, нетронутой стены. Печати были везде, и присматриваться было не обязательно.

Тогда я остался без отца. Я помню его в тот день, когда он вышел за дверь радостный, что больше не нужно прятаться крысой в надежде пережить ночь и найти на помойке объедки. Около месяца до того — мне тогда исполнилось восемнадцать — он сказал, что теперь я взрослый и должен сам позаботиться о себе. Посчитал ли я, что отец был счастлив избавиться от обузы и свалил в туман, как только пришёл срок моего совершеннолетия? Пожалуй, если бы всё было именно так, было бы легче. Вот только он ждал, когда я смогу встать на ноги или хотя бы нести за себя ответственность, чтобы отомстить. Сделать хоть что-то.

Восстания не напугали его. Наоборот, он был воодушевлён и полон сил, впервые за последние годы. Он верил, что вот наконец настал час и люди поднялись против бесчеловечной тирании. И он тоже сможет постоять за нас и за честь своего омеги.

Папа умер четырьмя годами раньше. Выкидыш, отсутствие подходящей крови для переливания, инфекция, нехватка лекарств… Однажды вечером к нам постучали тираты. Папа спасал нас с отцом. И ему это удалось. Ценой собственной жизни, пусть та покинула его и не сразу.

Отец погиб во время восстаний…

— Чайник, Рейн! — Уилл влетел в кухню и повернул вентиль.

Затем достал кастрюлю, высыпал туда пачку чёрного чая, затем зелёного, залил кипятком. Чайник вернулся на плиту, туда же последовала другая кастрюля. И омега снова исчез за спиной.

Я зацепил одну из общих чашек, сохших в ряд на подоконнике, и зачерпнул.

Концентрированная горечь обожгла язык. Тело вдруг пробило дрожью, в носу засвербело, тут же собралась влага и я чихнул, ощущая, как на глаза выступают слёзы. Закашлялся — и впервые понял, что замёрз. Замёрз до самых костей, до самой крайней точки, где бы внутри она ни находилась.

Уилл разбавил чифирь кипятком, заполнив кастрюлю доверху, и сказал, чтобы омеги звали остальных. Довольно быстро кухня заполнилась людьми. Стало не протолкнуться, нас едва ли насчитывалось три десятка, треть из которых была омегами, не участвовавшими в перестрелке.

Все говорили. Негромко и сбивчиво. Отрывочно. Сколько трупов и где. Наши или тираты. Снова о нападении, трусливом и жалком. Поминали омег, выродивших ублюдков на свет. Оружие, пожар во дворе, который никак не хотел затухать. Несколько раненых. Шансы выжить были только у одного.

Я пришёл в себя, когда Уилл, сидевший напротив, хмурившийся от переживаний и готовый разреветься в любой момент, жертвуя толстым слоем подводки, подскочил со стула.

— Дит! — Позади послышалась суета и тяжёлая отчётливая поступь.

Дитер замер посередине, оглядев собравшихся из-под тяжёлых бровей.

— Сколько всего? — бросил он, и хрипота в голосе разом напомнила о том, что мы пережили.

— Двадцать семь… — прозвучал ответ и в кухне повисла гнетущая тишина.

Нас осталось всего двадцать семь… Мало. Так мало…

— Какой план? — спросил Цорм, возникнув рядом.

Губы Дитера сжались чуть крепче.

— Надо бы валить поскорее. Только не на вторую, а на третью базу, — предложил Цорм на правах правой руки. — Там ничего нет, но зато тихо, и почти никто не знает. Думаю, там будет безопасно.

— Нет, — оборвал Дитер решительно. — Мы остаёмся.

— Но… — уверенность Цорма схлынула, он понял настрой вожака. — Это же самоубийство. Тираты уже наверняка разобрались и скоро подтянут силы. Их слишком много, даже если мы соберём всех. Нам не выстоять, мы не готовы, Дит.

Цорм был прав. Мы не были готовы. Тиратов полчище, и неважно, насколько храбрыми были те, кто давно попрощался с буквой закона — те, кто стоял вокруг. Остальные наши уже знали о случившемся и мы ожидали их с минуты на минуту. Пусть нас будет три сотни или даже четыре. Этого всё равно недостаточно.

— Нужно блефовать, — произнёс я в повисшей тишине, попутно отметив, что голос никак не желает звучать уверенно. Так, как звучал голос Дитера. И не потому, что я сомневался в том, что хотел предложить, просто… просто сил оставалось всё меньше.

Я поднял взгляд, посмотрел перед собой, остановился на Дитере, тот молчал. Он знал, что бежать нельзя. Так мы только покажем слабость и нас тут же добьют.

— Очевидно, что однажды они бы напали. У «Метки» скапливается власть: люди, территория, оружие. Все знают где мы обитаем, и скоро станет известно, куда переберёмся. Всем рот не заткнуть. Языки длинные. Когда ожидать второе нападение? Через неделю, две?

На вопрос никто не ответил.

— Ближе к делу, — небрежно подтолкнул Цорм.

— Вместо того чтобы бежать, мы должны закрепиться. Использовать эту стычку в своих целях. В конце концов, мы одержали победу.

— Нас двадцать семь человек, из которых десяток омег, — пренебрежительно бросил Цорм.

«Вот поэтому ты и проиграл тогда», — подумал я, но вместо этого вернулся к насущной проблеме.

— Вариант такой, — перешёл я сразу к делу. — Скоро здесь будут остальные наши. Их достаточно много, чтобы я снял неплохое видео. Вооружим всех до зубов, даже омег, — я зыркнул на Цорма, — и победно пройдёмся по трупам тиратов. Покажем их уничтоженными.

Такого предложения никто не ожидал.

— И пошлём видео господину Губерту, — я снова проверил реакцию и заметил, как изменились лица. — К видео будет прилагаться послание, что если тираты ещё раз сунутся на территорию «Метки», завтра начнутся новые восстания. Мы пригрозим, что поднимем людей.

Рассчитывать, что такой вариант понравится министру правопорядка, возглавлявшему Тиратию с момента поимки Дитера, а по сути единолично распоряжавшемся Грейштадтом как собственной вотчиной, не приходилось.

— Скажем, что остальных, рискнувших явиться к нам, ждёт та же судьба, что и их менее удачливых братьев, сунувшихся к нам сегодня. Пригрозим, что, в случае чего, прокатим ролик по всем доступным сетям, покажем слабость и несостоятельность Тиратии гражданам, которые устали от ига и будут рады возможности поквитаться. Мы скажем, что вооружим всех, вплоть до последних сопляков, и выдвинемся против власти, если та хочет войны с «Меткой».

— И ты думаешь, они купятся на такие басни?

— Почему бы и нет? — упрямо выставил я подбородок, возражая Цорму.

Пальцы крепче обхватили чашку — я не хотел, чтобы видели, как у меня дрожат руки.

— Сегодня они проиграли. Мы покажем трупы и множество наших людей, и кто гарантирует, что это все под началом Дитера? Возможно, нас тысячи. И как проверить, сколько у нас оружия? К тому же, глядя на видеоряд, где довольные, не задетые ни единой пулей бандюганы вытирают ноги о его солдат, усомниться в собственных силах будет легче. Возьмём в кадр тех, кто сейчас на пути сюда и вообще не участвовал. На них ни царапины, и это отлично. Посеем зерно сомнения в информаторах и войсках Тиратии. Нашим главным аргументом станет их поражение сегодня.

— Как ты собираешься протолкнуть видео Губерту? — серьёзно спросил Дитер.

— По сетям, конечно, — пожал я плечами. — Я справлюсь.

— И что, реально показать этот ролик всем горожанам?

— Вообще — реально, — чуть натянуто ответил я. — Блефом будет только наше истинное число и количество оружия, а также угрозы восстания. Сегодня они по-крупному облажались, и это — наша возможность заставить их вести себя осторожней. Это, конечно, нас не спасёт, но даст время. Тогда уже решим, что и как, — ответил я, глядя в глаза Дитеру.

Пора было выбирать стратегию против дракона, иначе нам попросту откусят голову.

— Звучит как бред, — проворчал Цорм. — Если пригрозим, думаете, они не заблокируют все сети? Да они своими импульсными пушками все районы забьют.

— Да, так скорее всего и поступят, — согласился я. — Но мы схитрим. Как — не имеет смысла объяснять технические подробности, — на самом деле, я не хотел посвящать всех в план до последней детали — меньше знаешь, крепче спишь. — Но до того, как вышлем видео, я позабочусь о том, чтобы господин Губерт и его семейство почувствовали себя уязвимыми. Затем видео. И это станет последним толчком в нужную сторону, — я откашлялся. — Главное — заставить их сомневаться в собственных силах. Если возникнет реальная необходимость загрузить видео, то, скорее всего, мы уже проиграли… — увы, это была горькая правда. — Попытаемся заключить взаимовыгодное соглашение. Тираты не трогают нас, а мы их.

Цорм уже раскрыл рот, чтобы обозвать меня ослом, но я его опередил:

— Понятное дело, что согласившись, они станут считать, будто заимели время подкопаться к нам тщательнее, чтобы нанести удар позже и раздавить. Только уже наверняка. Но мы ведь будем понимать всё так же и готовиться к нападению. Разница только в том, что нам действительно нужно время, чтобы собрать силы и решить, как действовать дальше, а им нет. Только они об этом не знают, и надо поддержать их в нерешительности и подтолкнуть к осторожности.

Я всё сказал и затих в ожидании.

Дитер погрузился в раздумья, молчали и остальные. Даже Цорм набрал в рот воды. Он меня всё-таки понял, пусть и был узколобым придурком.

— Попробуем, — сказал Дитер, кивнув людям, и те согласились, не проронив ни слова. — Расставляй свои ловушки, — это уже относилось ко мне. — Как только все прибудут, позовём снимать кино. Добровольцы в звёзды восстания есть?

Один простой вопрос разрядил обстановку не хуже, чем очередь, оставившая магазин. Раздались сдавленные смешки и тупые шутки. Мы были живы, и Дитер, как умелый вожак, вёл за собой, не позволяя терять боевой дух.

Часть 8

Люди стянулись в течение часа. К тому моменту мы уже определились, что своих погибших из кадра стоит убрать. Бегать по их костям мы бы всё равно не стали, да и тиратам, которые увидят ролик, если, конечно, Губерт покажет его ещё кому-нибудь, не нужно было знать, сколько полегло наших.

Вытащили имевшееся на базе вооружение и дали знать прибывающим, чтобы те тащили стволы. Правда это оказалось лишним — все явились вооружённые до зубов. Пушки тиратов и остальные боеприпасы, вплоть до жилетов, сняли, собрали и припрятали, решив, что будет лучше скрыть, будто нам чего-то не достаёт и мы спешим натянуть на себя «шкуры»убитых врагов.

Дитер решил использовать снарягу вечером. После того как мы отправим видео, придется ждать, поведётся ли Губерт или, разозлившись, подтянет все силы, чтобы раздавить нас как тараканов. Тогда, ясно, пригодится всё и уже будет не до игр.

Звездой видео стал Тирм. На этой толстокожей скотине, умудрившейся нехило так поддержать удачу, благодаря чему некоторые из нас ещё дышали, не было ни единой царапины! Улыбался он во все тридцать три зуба, всё ещё пребывая под действием адреналина и запаха чужой крови. На самом же деле, получая команды что делать и куда бежать, он орал и носился как обезумевшая горилла. Глаза его горели жаждой убийства, а когда он начинал палить, мне, с камерой в руках, и вовсе становилось нехорошо.

Мы сняли всё — общую комнату, заваленную трупами, тёмный ангар с неряшливо сваленной кучей чёрных тел, будто списанных манекенов, двор с живописно разбросанными повсюду мертвецами, узкие кровавые проулки с растерзанными огнём группами. Часто от голов оставалось не больше половины, лица слизала голодная смерть. Потроха и мозги я снимал крупным планом с особой тщательностью, зная, что стану делать с этим дальше.

Предложил Тирму попозировать у взорванного гранатой грузовика. Тот был только за и орал, что это он лишил мразей связи. Остальные, те, кто явились на зов, хотели знать подробности. Я ответил достаточно громко, что всё это правда и Тирм выполнял приказ Дитера. Всем оставалось только впечатлиться выдающимися стратегическими талантами нашего главаря.

Дитера поблизости не оказалось, и я решил добавить пару деталей. То, что наш брат, нёсший караул, попросту заснул и просрал нападение, всплыло сразу — досадная осечка, чуть не уничтожившая нас всех, но Дитер был дальновидным и предусмотрительным, потому караул в ту ночь нёс не один человек. При появлении тиратов прозвучала побудка.

Мои слова тут же подхватили. Те, кто спал на втором, подтвердили, что проснулись по команде и сразу узнали сколько врагов и где они. Дальше приходилось слушать уже мне, потому что после этого отрубилась связь.

Продолжая снимать мнимых героев сражения, я успевал прислушиваться к тому, что рассказывали об утренних событиях слонявшиеся за нашей «съёмочной бригадой».

Как только все подорвались, Дитер приказал хватать оружие и тем, кто был собран, со всех ног валить вниз — прикрывать подход к ангару. Таких оказалось не много, и всё же небольшая группа почти успела добраться до машин, когда ворвались тираты и открыли огонь. Это тормознуло нападавших. Ещё три группы, под командованием Дитера, Цорма и Крента, в это время уходили по крышам.

Я не мог не отметить разумность такого решения. Наши знали, что оттуда можно было свалить по-разному. Тут же выяснилось, что, помимо отличного способа отхода, крыша стала прекрасной точкой обстрела! Оттуда просматривались западный и южный рукав. Так что шкуры тиратов наши стали трепать сразу, поливая огнём с высоты.

Последняя группа засела на втором этаже, прикрывая омег. Таскать их за собой было не вариант, проще оставить на этаже и охранять подход. Лестничный колодец был прекрасным стратегическим пунктом (с этим я был полностью согласен), перекрывавшим, к тому же, путь на крыши.

О дальнейшем я мог догадаться и сам. Часть тиратов, под прикрытием товарищей, всё же пробилась к общей комнате и осела там. Остальные, пойманные врасплох обстрелом с крыш, рассеялись и стали вести обстрел откуда придётся. Дальше спустились команды Дитера и завязалось то, что я уже мог наблюдать по камерам.

Все превозносили смекалку Дитера, называя его хитрым и умелым стратегом. Услышав такие разговоры и отметив, что ребята рядом были пришлыми, я поспешил подбросить камушек, мол, что идея с видео тоже принадлежала Дитеру. Кому же ещё? Конечно, кто-нибудь да заспорит позже, если был в кухне сразу после разборок. Мол, это червяк-омега предложил… но пройдёт время и всё позабудется. Слава Дитера вытрет меня со страниц истории, сохранив сегодняшнее событие как одну из многочисленных побед великого Прайда.

Мне было наплевать. У меня были другие заботы и цели.

Следующий час я спешно монтировал видео, сидя за столом в кухне. Я понимал, что время играет против нас и сейчас тираты готовят следующий шаг. Едва ли можно было предсказать, сколько в точности у нас времени. Мы только надеялись, что те дотянут до вечера, решив напасть под покровом темноты. Когда солнце почти село, я наконец отправил файл на личный номер господина Губерта.

Наше маленькое кино — сорок секунд — выглядело достаточно небрежно, чтобы закосить под обычную любительскую нарезку: мол, что было то и показывали; но при этом в ролике прекрасно просматривалось всё самое отвратительное и жестокое, а также блистали «непобедимые» бандиты. Живые, здоровые, полные сил для новых сражений. После следовала надпись, что это видео увидит каждый в Грейштадте, если тираты решат напасть снова. Дальше шли обещания восстания — всё просто, прямо и чётко. Однако, если те не станут лезть на нашу территорию, мы забудем о досадном инциденте, списав случай на недопонимание между «Меткой» и Тиратией.

Дитер стоял рядом со мной, когда я отослал видео и получил уведомление, что письмо доставлено и вскрыто.

— Ты говорил, — обратился ко мне он, — о каком-то приколе для Губерта. Что именно?

На кухне помимо нас был Цорм — как всегда рядом, пара ребят, неотступно следовавших за ними по пятам, Уилл и готовившие еду омеги. Я покосился на остальных.

— Все на выход! — рявкнул Цорм.

— Но у меня мясо жарится, — вяло возмутился Уилл, с досадой потушив огонь.

Остальные ушли молча, и я объяснил:

— Перед тем как отправить видео, я загрузил вирусняк на мобильник Губерта, его омеги и сыновей. Он съест их девайсы, а заодно и те, что с ними синхронизированы. Однако случится это часа через пол, когда, по логике, техники уже закроют доступ к его телефону. Ведь он же не обрадуется тому, что мы знаем его личный номер и можем связаться по своему усмотрению. Не может он закрыть на это глаза. Когда Губерт станет считать, что закрылся от нас, мобилка задымится и сгорит. То же случится и с остальными.

— Всё это только домыслы, — проворчал Цорм — всё это ему явно не нравилось. — А если так и случится, ты просто клацаешь пастью перед его мордой. После такого он пригонит сюда всю Тиратию.

— Не должен, — упёрся я. — Мы уже сумели обломать ему рога сегодня. Такой ход только добавит неопределённости. Пусть видит, что руки у нас длиннее, чем ожидалось, и мы способны на сюрпризы, а преподносить их или нет — решать ему. Я специально никак не озвучил эту акцию. Никаких угроз, никакой опасности для его жизни или его семьи, только демонстрация наших возможностей. Главное, чтобы он усомнился в собственной силе или, хотя бы, нашей слабости. Пусть только даст время.

Цорм шумно выдохнул, посмотрев на Дитера.

— Будем ждать, — ответил тот, никак не отреагировав на наши разногласия.

После этого альфы свалили, омеги вернулись к своим делам. Всё, о чём думал Уилл, это чем накормить такую ватагу людей. Продукты, конечно, были, но сколько нужно было готовить! Он хотел поднапрячь и меня, я послал его подальше. Слушать ворчание и причитания не собирался. Встал и вышел.

За пределами кухни все были заняты подготовкой к нападению (выбирали позиции, прикидывали углы обстрела, готовили оружие, окапывались, двигали бесполезный транспорт, превращая в места засады), правильно, ждать нужно самого худшего. Я жил теми же принципами. Но если ошибся в этот раз…

В любом случае, нам оставалось только выжидать. Сейчас я ничего не мог сделать и дело было не только во времени. Голова кружилась, как сумасшедшая, тело горело. Я, видимо, простыл под душем или когда сидел на улице с компом. Неважно. Мне было очень хреново, и я больше не мог фокусироваться ни на чём. Поднялся наверх, упал на свой матрац и отрубился.

Спал плохо — мучили кошмары. Я хотел очнуться, но никак не мог. Казалось, вот-вот сумею вынырнуть на поверхность и сделать вдох облегчения, но каждый раз мне не хватало совсем чуть-чуть, и я снова погружался в глубину нервного забытья, страдая то от жары, то от холода.

Когда я всё же проснулся, голова весила как чугун. Хотелось сдохнуть. Вокруг было темно. На этаже кто-то спал. Я пополз вниз.

В общей комнате больше не было трупов, но полы были по-прежнему чёрные от крови. Повсюду люди, кое-кто дрых — таких было не больше половины, остальные тенями пялились в углы, некоторые тихонько болтали на кухне, гоняя чай и натирая оружие.

Я прошёл через ангар. Там было полно людей, заняты все более или менее удачные позиции. Меня видели, но никому не было дела и я беспрепятственно вышел на воздух. Оказавшись на улице, поморщился от холода. Накрапывал дождь. Забросив ворот куртки на голову, я свернул и, волоча ноги, пошёл в сторону. Покинул двор, пересёк восточный рукав до обгоревшего фургона, который теперь перекрывал проход на две трети. Захоти кто прорваться, пришлось бы таранить, да только здесь был поворот и разогнаться бы не получилось. Это было хорошо, отметил я, направляя шаги к просвету, где застыли четверо.

— Куда? — рявкнул незнакомый альфа, перехватив меня за шиворот, когда я почти прошёл пограничную линию прямо у него под носом.

— По делам, — отмахнулся я, постаравшись высвободиться, но сил не было и в лучшие времена.

— Это же тот парень, что снимал кино, — узнал меня кто-то.

— Ты куда, говорю?

— У меня задание. От Дитера, — брякнул я первое, что пришло на ум.

Остальные переглянулись.

— Какое?

— Ну, блядь, секретное, конечно, — раздражался я всё больше, чувствуя, как от слабости едва держат ноги.

— Спроси сам, — произнёс кто-то, но я не понял смысла, а уже в следующую секунду затрещала рация.

— Дитер? — с неохотой спросил тот самый альфа, что продолжал держать меня за куртку.

— На связи, — откликнулись несколькими мгновениями спустя.

— У восточного рукава омега, собрался покинуть периметр, говорит, у него задание от тебя. Секретное.

Повисла пауза.

— Какой омега?

— Тебя как зовут, эй?

— Зовут как хотят, — буркнул я, и почувствовал, как подгибаются ноги.

— Отвечай давай, — грозно рявкнул альфа и встряхнул меня с силой, кажется, смекнув, что я навешал ему лапши.

— Полегче там, — прозвучал голос из рации. — Сейчас буду.

Я осел на задницу прямо под фургоном, никто меня больше не трогал. Уткнулся лбом в сложенные руки и натужно выдохнул, мечтая сдохнуть, до того хреново мне было.

Не знаю, сколько я так просидел, пока со мной снова не заговорили.

— И далеко ты собрался с секретным заданием? — я с трудом раскрыл залипшие глаза.

Передо мной, на корточках, сидел Дитер.

— Не очень.

— У нас тут вообще война намечается, слышал?

— Я протяну ноги раньше, не сомневайся.

— Чего так? Ты же не ранен.

— И на том спасибо, — попытался огрызнуться я, но получалось уныло и жалко.

Похоже, Дитер о чём-то догадался. Прохладная ладонь легла мне на лоб, я даже вздохнул с облегчением.

— Понятно, — произнёс альфа. — Подъем.

Я не двинулся — не было сил.

— Я ещё минутку посижу.

— И как далеко, интересно, ты собирался дойти?

— До аптеки. Не дошёл бы, так дополз, — махнул я рукой и голова снова повисла, стукнувшись о колени.

Больше со мной не разговаривали. Безвольное тело оторвало от земли, и я повис головой вниз. Кровь ударила в темечко и я застонал от боли.

Дитер что-то сказал, по-моему, не мне, а затем мы пошли. Вернее, пошёл он, я телепался на его плече.

— Я сам, — сумел выдавить я спустя некоторое время.

— Ты сам уже сделал достаточно, — я ничего не ответил, едва соображая. — Камеры и динамики, о которых я почему-то не слышал. Откуда у тебя номер Губерта, кстати?

— Добыл. — Как же было хреново, голову разрывало изнутри. — На всякий случай.

— И давно ты готовился к такому случаю?

— Прилично, — брякнул я, не желая соображать.

Он спросил что-то ещё, но от пятен перед глазами я отключился. Пришёл в себя на следующий день на своём матрасе. Пахло уксусом. Рядом стоял таз с водой и спал омега, подтянув свой матрац вплотную к моему.

Услышав, как я заворочался, омега очнулся. Поднялся и стал шарить руками.

— Пей, — сказал он, и к губам поднесли воду.

Я умирал от жажды и жадно глотал, кашляя и давясь. Выпил две кружки и снова отключился, позволив себе слабость понадеяться, что больше не проснусь. Но на этот счёт я пока ни разу не оказывался прав. Как бы херово не вытирала мной жопу жизнь, я продолжал дышать.

Часть 9

Свалило меня тогда знатно. Неделю валялся разваренной рыбой. Приходя в себя время от времени, спрашивал только о том, не напали ли на нас, пока я был в отключке. Ответ каждый раз заставлял выдыхать с облегчением. Тогда я спрашивал у омег, не дававших мне сдохнуть, о новостях, но те только мямлили, что все начеку и Дитер никому не даёт спуска. Малосодержательный ответ жутко раздражал.

Сил спуститься с лестницы и осмотреться самому по-прежнему не было. Да и в сознании я пребывал не дольше десяти минут. На третий день появились лекарства. Жаропонижающее и антибиотики. Я накинулся на них, словно оголодавший, стал забрасывать всё разом, получил отравление препаратами и снова вернулся в режим тряпки. Больше таблеток мне никто не показывал, давали только по две-три после еды, когда я находил силы слизать куриный бульон с ложки и не подавиться.

Догадался я только о том, что Губерт всё же не стал спускать на нас собак, видимо, решив вести себя осмотрительно. С остальным можно будет разобраться, когда я немного окрепну. За два дня до моего выздоровления на этаже снова возник Уилл и докармливал меня уже сам, сменив «сиделок». Чувствовать себя слабым и бесполезным было хреново, но такова оказалась реальность: я больше походил на кусок говна, чем на дееспособное существо, способное о себе позаботиться. Тогда я не сильно обратил внимание на появление омеги.

Вокруг вообще стало шумно. Те, кто прибыли на подмогу, и не думали убираться восвояси. Похоже, Дитер всё ещё не был уверен, стоит ли нам расслабляться. Решение было толковое, но сколько же суеты и гама! И это было ещё не всё. Иногда от ударов и глухих взрывов я просыпался по ночам, не понимая, что происходит, посчитав поначалу, что нас таки атаковали. Шло время, и я проваливался в сон, так и не дождавшись вторженцев, стрелявших направо и налево. Стрельбы я, кстати, вообще не слышал. Гул ревевших моторов разрывал и без того больную голову круглосуточно. Я понял, что происходит, только когда впервые очутился на улице.

Сказать, что наш курятник изменился — ничего не сказать. Всё перевернулось с ног на голову! Первые подозрения появились, когда я спустился вниз и обнаружил не только другую мебель взамен разбитой, но и пару альф на стрёме. Те опирались на косяки проёма, разделявшего амбар и общую комнату. В руках автоматы, во взгляде живой интерес.

Везде царила упорядоченная суматоха — каждый чем-то занимался, а те кто отдыхал, вроде тоже делали что положено. Я почесал затылок и присмотрелся.

Понятное дело, на кухне суетились омеги под предводительством Уилла. Теперь их было ещё больше. Они жарили и парили, накрывая столы, один в комнате и ещё три появились в амбарной части. Не прекращая шумела вода, стучали жестяные миски. Раздавались команды, из которых я понял только то, что после этой партии завтракающих появится следующая и лучше всем шевелить булками, иначе Дитер шкуру спустит.

Я поспешил свалить на случай, если Уилл меня заметит и решит подыскать полезное занятие. Послать его на три буквы после того, как он меня выхаживал будет не с руки.

Ангар больше не пустовал. Вернее, он перестал быть отличным местом, чтобы закатывать шумную вечеринку — просторным и абсолютно пустым, если не вспоминать про несколько припаркованных в задней части авто. Площадь под крышей усеяли небольшие стены, расположенные в шахматном порядке. Перегородки, три-четыре метра шириной и два высотой, накрытые брезентом, представляли из себя решётки спаянной арматуры, основания которых намертво утопили в цементе.

Раньше, перешагнув пределы общей комнаты, я мог сразу же увидеть транспорт и внешние ворота позади. Теперь я не видел ничего, пока не прошёл комнату с препятствиями до самого конца, виляя то влево, то вправо. Когда же вынырнул из этого лабиринта, ворота оказались в метрах пяти, не дальше. Возле них ошивались четверо с автоматами. Они внимательно окинули меня взглядами, но ничего не сказали, когда я вышел наружу. Вышел — и застыл как вкопанный.

Первое, что я увидел… это ничего! Ни двора, ни построек. Передо мной мёртвой стеной возвышались собранные в небольшую полусферу железобетонные блоки. Один край сложенной пазлом конструкции примыкал к стене ангара, другой выводил кишкой в сторону. Ширины прохода хватало на то, чтобы проехал грузовик, следующему пришлось бы пристраиваться в хвост.

Я побрёл дальше, припоминая, что такие каменюки из цемента и щебёнки с залитой внутрь арматурой широко применялись в строительстве. Их едва бы снёс и гружёный грузовик на полном ходу, до того тяжёлыми они были. Сделать из таких укрепление было шикарной идеей.

Выйдя из полуколодца я наконец увидел двор. И снова не узнал. Пустого пространства больше не осталось! Везде громоздились наваленные друг на друга блоки, штуки по две-три. Под таким прикрытием можно было добраться до любой точки обозримого периметра, не опасаясь, что тебя пристрелят как зайца в поле. Сетка забора исчезла, вместо неё лежала серая непреодолимая стена из уже хорошо знакомого конструктора. Блоками были заполнены все «бреши» между зданиями, оставляя щели, достаточные, чтобы прошёл человек, но не транспорт. Они поднимались метров на пять. Выше были только здания, сами по себе служившие перекрытиями и образовывавшие новую линию периметра. Поверху бродили вооружённые люди. Повсюду! Пока во дворе, среди выстроенных укрытий, бегали группы — тренировались, как я понял очень скоро.

Во главе одного из таких отрядов был Брем, во главе другого — Тирм, и, кажется, они сражались друг против друга. Альфа как раз заметил меня, и подмигнул за миг до того, как вылетел из-за угла и напал на пару ребят из противоположной команды. Тирм, как всегда, веселился, да и на лицах остальных горел азарт.

Что было за этим новым укреплением, оставалось только догадываться, но я не сомневался, что и там Дитер основательно поработал. Интересно, как далеко сумел зайти? Но даже если это было всё, я не мог не восхититься проделанной работой. Теперь даже если вся Тиратия нападёт разом, схватка будет сложная и не на один день. За эту неделю Дитеру удалось превратить индустриальные руины в хорошо укреплённую крепость, наподобие старого замка, способного держать долгую осаду. Губерт зря дал нам время. Но даже если он это понял, было слишком поздно. Теперь ему придётся хорошенько подумать, как расправиться с «Меткой». Для нас это означало только одно — ещё больше времени.

Следующие несколько часов я потратил на то, чтобы осмотреться вокруг. Обошёл каждый новый угол и закут, и снова умудрился вызвать подозрения.

— О тебе опять докладывают, — Дитер появился за моей спиной как раз в тот момент, когда я спорил с начальником дежурившей смены за право подняться на оборонную линию и обойти её по кругу сверху.

Я хотел знать точно, какая открывается перспектива и что можно с этого поиметь.

— Заняться, значит, больше нечем, — буркнул я, хмуро глядя на альфу с обвисшими щеками, окосевшего на один глаз — мудак стоял насмерть, не собираясь меня пропускать.

— Торед, — обратился к нему Дитер. — Это Рейн, наши глаза и уши внутри базы и за её пределами.

Альфа скептически смерил меня взглядом.

— Ты шутишь.

— Отнюдь. Он может ходить где и когда хочет, — Дитер осёкся на миг, а затем добавил: — Но перед тем, как выпускать его за внешнюю стену, пусть докладывают мне.

— Ненадёжный? — подозрительно поинтересовался тот, будто меня здесь и вовсе не было.

— Скорее невменяемый, и порой забывает, что он всего лишь омега.

Альфа фыркнул и кивнул после недолгой паузы.

— Няньки мне не нужны, — вклинился я.

— И да, у него длинный язык, но придётся вам поладить, — продолжал говорить Дитер. — Рейн, это Торед, он начальник смены и общей безопасности. Подчиняется Цорму и мне.

Я никак не отреагировал.

— Мы пройдёмся посмотрим.

Торед кивнул и сделал шаг в сторону, пропуская меня вперёд.

С другой стороны стены располагались ещё два кольца пониже! Внешнее — последнее, ещё не достроили. С высоты они прекрасно просматривались. Там тоже бродили наши ребята с оружием, но меньше.

Но подумал я о том, что снаружи эти дополнительные этапы вызовут у нападавших немаленькие сложности. Дело в том, что преграда есть преграда. Отличное укрытие для обстрела. Для нас. Взять просто и быстро не получится, но даже если удастся, нападающие сами окажутся в ловушке! Отсюда — с верхней точки, любой в двух нижних кольцах как на ладони. Убивай не хочу. Защититься не выйдет. И отойти быстро тоже!

— Неплохо, — оценил я.

— Спасибо, — хмыкнул Дитер.

Должно быть, я его забавлял, ведь я же просто омега.

— Что ещё мне стоит увидеть? — я пропустил сарказм мимо ушей.

Дитер тоже быстро сосредоточился и изложил обновлённую карту нашей базы на словах. Я всё прекрасно понял и стал уточнять интересующие детали. Мне нужно было знать всё, вплоть до последнего метра. Когда Дитер перешёл к новому распорядку дня: подъёмы, караулы, смены, учения, уже не считая привычных разборок, грабежей и остального, мы сидели на краю стены, свесив ноги.

Вдалеке громадины туч продолжали цеплять железные вышки станций вещания и электроснабжения Грейштадта. Они набирались изнутри, перетекали в новые пузыри атомных грибов, смешивались и росли. Ветер разбивал их на части и процесс запускался снова.

— Я хочу, чтобы ты покрыл камерами всю территорию. И установил Глаза.

Значит, Дитер сам разобрался, что за устройства я использовал.

— Динамики?

— Само собой. Я напишу, где нужно поставить и выслушаю твои предложения. Ещё я хочу установить дистанционно активируемые мины. Кто будет знать об их расположении и как станет работать система — подумаем. Хочу импульсные пушки, как те, что использовали тираты. Несколько, на всякий пожарный. Там и во-о-н там… — Дитер ткнул пальцем в двух направлениях, — установим пулемёты. Ещё я занял ребят поиском гранатомётов. Нужно иметь в арсенале.

Я согласно кивал, продолжая слушать, что ещё задумал Дитер. Кое-какие предложения я комментировал. От одного отказался напрочь. Дитер поспорил, скрипнул зубами, но в итоге согласился с моими аргументами.

— Какие известия от тиратов?

— Тишина. И я бы оценил, если бы ты сумел разведать по сетям хоть что-нибудь. Наши ребята видят их на районах. Те, вроде, шныряют рядом. Принюхиваются, но близко не подходят.

— Займусь сегодня же.

— Отлично. Тогда идём пожрём и за дело.

Мы поднялись, обошли кольцо стены до конца, попеременно преодолевая «прыгающую» высоту по лестницам, установленным в месте стыков блоков и крыш зданий, и спустились обратно к амбару. Внутри пахло стряпнёй Уилла. Стол в общей комнате уже был накрыт — как я узнал позже, столы накрывали каждый час, ожидая новую группу ребят.

«Всё, блин, как в лагере», — мелькнуло воспоминание о моём единственном опыте пребывания в летнем лагере в возрасте восьми лет.

Впервые никто не толпился у стола. Я насчитал всего десять стульев. За спиной подходили другие ребята, но оставались со стороны амбара, не приближаясь к нам.

— Садись, — бросил мне Дитер, ничего не объясняя.

Сам же прошёл к торцу стола и сел. Пришёл Цорм, уселся по правую руку от Дитера. Почти одновременно появились альфы, которых я знал — Крент, Брем, Тирм, Торед и остальные. Я уселся на дальнем конце, чувствуя себя не в своей тарелке. Я явно многое проспал.

Один из стульев остался незанятым, тот, что стоял слева от Дитера. Со стороны амбара, где обедали другие, появился незнакомый парень и направился прямиком к нам. Настоящий красавчик, я даже засмотрелся.

Высокий, смуглый, с вытянутыми скулами, нос чуть с горбинкой, но это его несомненно украшало. Зелёные миндалевидные глаза и широкий рот с узкими губами, как у мима, вот только это не выглядело гротескно и странно.

Парень был в стандартном комбинезоне, пара магазинов крест-накрест на груди и автомат. Он перекинул оружие на спину и упал на стул рядом с Дитером.

— Привет, Ди, — улыбнулся он альфе, сверкнув белыми зубами.

— Привет, — откликнулся Дитер, и я не мог не обратить внимание на то, как они переглянулись.

Парень, которого как я узнал позже, звали Эб, уставился в тарелку и стал метать не хуже альф и бет. Каким бы высоким он ни был, как бы ни выдавались мышцы под комбинезоном, говоря о развитой физухе, он был гибким и плавным в движениях. Он был вторым омегой за столом.

В этот момент Уилл с грохотом водрузил на стол кастрюлю. Впервые он не пожелал приятного аппетита, как делал это всегда. До того как он ушёл, я заметил, с какой завистью и возмущением посмотрел он на Эба, а затем — уже с обидой побитой собаки на Дитера. И я вдруг понял, почему он снова оказался на третьем этаже — омежьей половине «Метки».

Да, проболел я прилично…

Часть 10

— Да блядь, опять что ли! — психовал Тирм видя, как на экране я снова появляюсь из ниоткуда и загоняю его в угол.

Альфа, напрягшись, выпучил глаза и закусил губу, сдвинулся на край дивана и стал нервно жать на кнопки джойстика. Я, подобрав под себя ноги, продолжал сидеть в глубине сидения, откинувшись спиной назад и наблюдая за Тирмом. Это не мешало мне раскатывать альфу под орех.

— Нет-нет-нет! — тряс он чёрный пластик, пытаясь расстрелять меня из обреза, но ничего не выходило. — Ну давай же, чёрт!

Расстояние было не то, угол невозможен. Мой перс набросился сверху и резанул солдату удачи шею. На экране появилась надпись, что игра окончена. Тирм выругался, костеря своего аватара так, словно тот действительно был в чём-то виноват.

— Давай ещё раз.

— Вообще-то я занят.

— Нифига. У тебя свободного времени ещё двадцать минут.

— Это не значит, что я хочу тратить их на тупую игрушку.

— Не такая она и тупая. Ты не всегда выигрываешь.

Я вылупился на альфу, поражаясь чужому самомнению. Я дал ему выиграть всего один раз. Всего один, и то только потому, что не знал, как ещё от него отделаться в один из вечеров. Сколько же раз мне пришлось пожалеть о той подачке.

Дитер продолжал налаживать жизнь базы, и я осел в общей комнате. Оттуда, через камеры и компы, я пас всё, что происходило на нашей территории. Не всегда, конечно. Часто приходилось выбираться, чтобы установить новые камеры, динамики, а заодно и незаметно заложить мины там, где условлено. Об этом никто не должен был узнать. Во время отсутствия на точке моё место занимал Адрон или Гретон. Когда Дитер решил подыскать мне помощников для смен, я сделал выбор сам.

Сообразительность Адрона я успел оценить, когда занимался душевой — теперь, кстати, у нас было целых восемь леек в душевой (это было необходимо — две соседних постройки обживали прибывшие); а Гретон, который тащил тогда снарягу из канализации во время побега Дитера, почти не болтал и не возникал. Это было очевидным достоинством.

Скоро у него должна была закончиться смена, и я заступал на дежурство. Через двадцать минут. И Тирм об этом знал, прекрасно выучив мой распорядок.

Один раз, во время ночного дежурства, мне жутко хотелось спать — незаметно копать ямы для мин (тяжёлых, сука, как кирпичи) полдня было тем ещё счастьем. Чтобы не отрубиться, я стал наблюдать за тем, как режутся в стрелялки Тирм и его дружбан. Сам не знаю зачем, объяснил, что тот делал не так. Тирм не стал отмахиваться, прислушался — и сделал товарища, за что тот послал его нахер и двинул спать. Мне пришлось занять опустевшее место. Мы рубились часа два — Тирм был неуёмной скотиной. Позже я заметил, что спал он очень мало в принципе, проводя в отключке не больше четырёх часов. Свалить от него было нереально. Даже погрозил Дитером, мол, если меня поймают за развлекухой, когда я должен следить за порядком, то я свалю на него вину, не произвели впечатления. Тогда я схитрил. Поддался, позволив ему выиграть, и наконец закончил игру.

Тирм ликовал, расстраиваясь только тому, что его победы не видел больше никто, и вознамерился повторить свой триумф.

Альфа, как и все они в большинстве своём, оказался тщеславным выпендрежником. Пару раз в неделю он просил показать видос, снятый после расправы с тиратами, и всегда приводил с собой кого-нибудь похвастаться. Залить киношку о славном герое на его мобильник я не соглашался, сколько тот ни доставал. Не помогли ни угрозы, ни нытьё. Видео бы точно расползлось, поделись я хоть с кем-то, а Тирм был ещё тем ослом. Не остановил бы даже страх перед Дитером. Правда иногда, глядя на альфу, я думал, что он достаточно отмороженный и не боится Прайда, хотя и уважает.

Итак, его попытки побить меня в игрушки продолжались. И терпели крах раз за разом. Но это нисколечко не пошатнуло его веру в себя! Тирм старался с завидным упорством, которого, казалось, хватит до конца жизни. Не его, так моей уж точно, до того он был настырен. Непрошибаем!

Эта черта стала залогом того, что Дитер включил его в круг приближённых, состоявший из десяти человек — тех, что ели за одним столом, если были на базе. Это никто не обсуждал открыто, но именно так Дитер демонстрировал иерархию без лишних разъяснений.

Я, конечно, не поверил, что все прямо прониклись и смирились с таким положением вещей, и раздражали всех два конкретных случая — я и Эб. И, как бы удивительно это ни было, я бесил меньше. Должно быть потому, что за мной наблюдали с самого начала победного возвращения Дитера в «Метку». К тому же, я пережил нападение и участвовал в нем, не отсиживаясь наверху.

С Эбом было сложнее.

Кроме того, что он был омега, его почти никто не знал, и вот он сидит рядом с Дитером среди избранных! Разговоры о том, кто и как именно прокладывает себе дорогу в банде звучали достаточно громко, чтобы Эб слышал.

Но Эб мало чем походил на среднего омегу, и это относилось не только к его яркой внешности. Характер у него был ещё тот. Если до него доносились гадости завистников, он подходил сразу, предлагая изложить претензии в лицо. Неважно кто оказывался перед ним, омега, бета, альфа или компания из нескольких человек.

Один раз всё даже закончилось потасовкой, и пришлось вмешаться, чтобы разнять сцепившихся. Дитер сказал, что если у кого-то есть сложности с омегой, пусть идут к нему, иначе он попросту спустит шкуру. Но на этом всё не закончилось, Дитер ушёл с Эбом наверх и там устроил ему разнос. Вернее, об этом мы догадались. Дитер, как правило, редко повышал голос, ему этого не требовалось. Но как же орал Эб спустя несколько минут тишины!

Я как раз был на дежурстве и слышал всё. Эб бросал Дитеру что-то типа: «да, кто ты вообще такой», «я сам по себе», «не нравится — твои проблемы», «я защиты не просил, сам разберусь» и в том же духе. Орал недолго, Дитер нашёл, как его заткнуть. Трахались они гораздо дольше, чем ругались. После этого Дитер вернулся к делам как ни в чём не бывало. А Эб спустился вниз, довольно улыбаясь, словно и не было никакой размолвки.

После этого между ними случилась ещё пара стычек, в основном, из-за склочного характера омеги. Эб умудрился ополчить против себя почти всех. Исключением были те немногие, кому вообще было похуй на его слова. Такие, как Тирм, вообще не заморачивались. Нашим омегам доставалось хуже всех, язык у Эба был острее лезвия. Я часто слышал, как он задирал остальных. Правда, стоит признать, что и грязные разговоры о нем не думали умолкать после внушения Дитера.

Сам с ним ни разу не схлёстывался — повода не было. Мы вообще не разговаривали, несмотря на то, что сидели за одним столом почти каждый день.

Ребята болтали, что он появился на базе, когда созвали всех с округи. Красивый и яркий, он, конечно, попался Дитеру на глаза. Когда ему предложили свалить на кухню, он послал альфу на голову выше себя в жопу. Подраться они не успели, но о себе омега заявил достаточно громко, и меньше, чем через неделю сменил Уилла в постели Дитера. Тренировался Эб с альфами и бетами наравне, и многие, несмотря на претензии, хотели его трахнуть.

Уилл же сожрал обиду. Собственно, ему больше ничего не оставалось. Он быстро нашёл утешение у одного из альф. Брема. Тот тоже был не последним человеком на базе, любимчиком Цорма. Похоже, этим омега и удовлетворился. К тому же на его крошечную власть и должность умывальников-начальник-и-мочалок-командир никто не покушался, и тем он был доволен, продолжив командовать хозяйством базы.

Честно говоря, я вообще не увидел, чтобы в отношении Дитера к нему хоть что-нибудь изменилось.

* * *

Мне выпала ночная смена, а это значило, что Тирм душу из меня вынет, но снова заставит резаться в приставку. Хотя у меня появилась неплохая мысль, как отделаться от альфы, и я уже поджидал его с отличным предложением. Если он пообещает больше не доставать, я раскрою ему все секреты наших игрушек, и он станет «непобедимым геймером». Это должно было воззвать к амбициям альфы, и дать мне свободу от этой обузы.

Смена, отдежурившая день, наконец рассосалась, ночные тоже поели и заступили на посты. Позиция у самого входа в общую комнату была убрана — товарищи, торчавшие между кухней и приставкой только всех отвлекали. До раннего утра в общей комнате появятся не многие. Дитер выматывал так, что люди были рады отвалиться поспать. За некоторым редким исключением.

Когда явился Тирм с очередным желающим убить время, кроме меня в комнате больше никого не было. Пара омег домывали посуду и скоро должны были уйти наверх. «Верхушка» — так я стал звать про себя тех, кого выделил Дитер, — отсутствовала. Сам альфа был где-то на базе, но он не следовал никакому распорядку, кроме обеденного, собираясь со всеми, чтобы пожрать и попутно обсудить новости, спланировать следующий день.

Тирм вошёл, как всегда, в приподнятом настроении. Подмигнул мне, обещая, что как только очередной слабак свалит, он возьмётся за мою шкуру. И, конечно же, верил, что в этот раз размажет меня по стенке. Я фыркнул в ответ, уже предвкушая, как запудрю ему мозги обещаниями нескончаемых побед и заставлю отстать нахрен.

Они сыграли около семи игр, когда новоявленный друг Тирма стал ныть, что завтра рано вставать. Ага, щас он тебя так и отпустит, с лёгким злорадством подумал я, наблюдая эту сцену в который раз. Наконец, когда Тирм отошёл налить себе пива, альфа ретировался.

— Свалил что ли?

— Не уверен, но, кажется, видел, как что-то сверкало вдалеке.

— Тогда занимай место, — с воодушевлением бросил он.

Я помедлил, но всё же переместился на диван. Джойстик брать не спешил.

— Сначала я хочу сделать тебе предложение.

Тирм повёл бровью.

— Ты не устроишь… — коварно прищурился я, интригуя альфу, и уже собирался продолжить, как…

— О-у, кажется, я не вовремя, — в проеме возник Эб.

— Тебе я всегда рад, красавчик, — просто откликнулся Тирм.

Эб по-кошачьи улыбнулся и прошёл в комнату, видя, как без всякого стеснения Тирм разглядывает его с головы до пят. Что бы он был не прочь сделать, отчётливо читалось на лице альфы.

— Может, ты и пива мне принесёшь?

— Без проблем.

Тирм свалил в кухню и залез в холодильник. Зазвенели бутылки. В это время Эб перевёл на меня взгляд, улыбнулся краем рта и уселся рядом на диване. Достал из внутреннего кармана косяк и раскочегарил.

— Спасибо, — взял он пиво у Тирма и предложил альфе, упавшему рядом, косяк.

Мне тоже всучили бутылку. Тирм затянулся с удовольствием и протянул мне самокрутку. Я взял. В воздухе поплыл аромат марихуаны.

— Круть, — довольно выдохнул Тирм, заставив Эба хохотнуть.

— Нет ничего, с чем бы не справилась хорошая травка.

— Точно, — прочистил голос альфа. — Забористая.

Мы сделали ещё по паре затяжек. Самокрутка расслабила в момент, и мы ненадолго замолчали, погружаясь в ощущения.

— Подскажешь, где достал? — спросил Тирм.

— А то. Только Дитеру не слейте. Он не одобряет. Поборник порядка, мать его, — пробубнил омега, видимо не опасаясь, что слова могут докатиться до чьих-то ушей.

— Я — могила, — с готовностью пообещал Тирм.

— Ну, а ты, Рейн, — впервые обратился он ко мне, блеснув своими полуприкрытыми глазами. — Не выдашь нас?

Он не был серьёзен. Ему было плевать, что и кто скажет о нём Дитеру.

— Мне насрать.

— О, с тобой приятно иметь дело, — с преувеличенным удивлением протянул Эб и снова потянул косяк в рот, затем снова пустил по кругу. — Так и знал, что шавки воют за нашими спинами зря.

Я знал, что мои кости тоже перемывались регулярно, и напоминания мне были не нужны. Тем временем Эб закинул ноги на диван, заставив Тирма притушить резавший глаза свет.

— У меня от их завистливого воя голова трещит. Как ты с ними живёшь?

Сказать мне было нечего — я пожал плечами.

— Молчишь? — Эб шире приоткрыл почерневшие от наркоты глаза. — Этакая вещь в себе. Замкнутый, вечно возишься с чем-то, — похоже, мне решили дать психологический портрет без моего на то согласия.

— Так и есть, — многозначительно вставил Тирм.

— А ведь ты неплох, раз оказался с Ди за одним столом и, насколько я знаю, не через то место, которым пеняет мне каждый пёс, — выплюнул он с ненавистью к тем, кто постоянно его обсуждал.

Я хмыкнул собственным мыслям, не зная, то ли чувствовать себя польщённым, то ли обидеться и послать Эба нахуй.

— Что смешного? — не понял Эб, уже слегка косея, отчего в голосе появился гонор. — Или завидуешь, как эти? Не вёл бы себя как ушлёпок, нашёл бы себе кого-нибудь. Говорят же люди, воду с лица не пить.

— Я давно нашёл, — спокойно ответил я, пропустив слова о собственной внешности мимо ушей — на такие тупые выпады я давно не реагировал.

Я знал, что урод.

Эб вяло и протяжно рассмеялся.

— Меня что ли? — зашевелился расслабленный и плохо соображающий Тирм.

— Это вряд ли, здоровяк, — покатился со смеху Эб. — Ему подавай самую большую пару яиц в этой стае. Я вижу, как ты на него смотришь.

— А? — Тирм уже не мог врубиться о чём шла речь.

— Будешь отрицать? — ехидно спросил Эб, обращаясь ко мне.

— Не буду.

— Даже так? Значит, ты мой соперник? — омегу давил тяжёлый приступ смеха.

— Нет.

Эб вздёрнул брови ожидая продолжения, а я был достаточно подкуренный, чтобы удовлетворить его любопытство.

— Ты мне не соперник.

— Ого! — омега завалился на бок, чтобы лучше меня видеть. — А ты с сюрпризами, Рейн…

«Даже не представляешь, с какими», — подумал я, но ничего не сказал.

— …только здесь у тебя нет шансов. И дело даже не во мне. Ты слишком тихий. Неинтересный. Даже скучный, наверное. Ему нужен кто-то с огоньком, — продолжал размышлять омега вслух. — Не согласен?

— Нет, — просто ответил я. — Такой ему нужен перепихнуться. А вообще, он ищет другое.

— И что же?

— Я тебе, конечно, не скажу, — весело фыркнул я, ощущая действие косяка отчётливее.

— Значит, я всё же соперник, — хохотнув, протянул Эб заплетающимся языком, а потом неожиданно заверещал, заставляя скривиться, — Ди-и! — когда до меня всё же дошло, кого позвали, я попытался сосредоточить взгляд.

В проходе, утопленном тенью, застыл Дитер. Он оперся о косяк плечом и молча наблюдал за нашим трио.

— А мы тебя как раз ждём, — не смутившись, бросил Эб.

— Вижу, — альфа оттолкнулся от опоры и вошёл в круг приглушённого света.

— Спать, — рявкнул он Тирму и тот завозился, стараясь подняться. — И этого с собой забери, — кивнул он на меня.

— Моя смена, — я попытался воспротивиться.

— Закончилась, — гаркнул он, намекая на то, что я обкуренный.

Объяснять, что я реально могу высидеть смену до конца было бесполезно. Дитер был зол. Спорить я не стал. Встал и, едва заметно пошатываясь, пошёл к лестнице. Тирм ковылял следом.

Засыпая, я слышал, как орал Эб, устраивая очередную разборку. Орал недолго, потом выл от того, как Дитер засаживал ему под хвост.

Часть 11

Так и жили. База отстраивалась — мы стали настоящей угрозой для Тиратии и, наверное, Губер это понимал, раз до сих пор не сунулся к нам со своими ребятами. По-тихому стали укреплять прилегающие районы и заниматься двумя другими точками. Перетягивали вооружение, оснащали техникой, окапывались.

Эб продолжал ругаться с Дитером, но, похоже, того всё устраивало, раз они умудрились продержаться пару месяцев в таком режиме. А потом грянул гром. Я был на смене и видел всё через камеры.

Эб общался с одним из альф, и беседа, судя по всему, была приятной. Дитер находился недалеко и всё видел. Он не строил из себя ревнивого любовника и не закатывал скандал, но когда те разошлись, пошёл следом за омегой. Отвёл в сторону, где никто не мог их видеть и слышать. Кроме меня, разумеется. Я всё отлично видел и, при более близком наведении камер, почти слышал — я читал по губам.

Ясно, что он был не слишком доволен поведением омеги считая, что пока Эб с ним, ему следует быть более осмотрительным в поведении. На что свободолюбивый Эб взорвался, обвинив Дитера в том, что он за ним следит, подавляет, и он от всего этого устал. Всё это его бесит. В конце концов, Дитер ему никто и не имеет никакого права указывать, как жить.

Дитер не успел ответить, как Эб послал его нахуй, развернулся и ушёл. И в тот же день свалил с базы. Новость распространилась как пожар, и довольных было много. Заинтересовались омеги, но пока было рано строить планы — Эб мог вернуться вечером. Но дни шли, а Эб всё не появлялся, и особо предприимчивые засуетились — место в койке Дитера освободилось. Надо сказать, добиться желаемого получилось с лёгкостью. Дитер был не слишком обременён душевными терзаниями по поводу свалившего любовника, и каждый вечер на его матрасе оказывался новый омега.

Закрепиться там так же, как Эбу или Уиллу, увы, не получалось пока ни у кого, но омеги и не думали оставлять попытки. Место было вакантным, а желающих попытать удачу — хоть отбавляй. Омеги шептались, что Эб был просто ослом, свалив от Дитера. Он, понятно, был красавчиком, но где он видел альфу круче Прайда? В какой такой вселенной? По общему мнению, дело времени, когда Эб наконец врубится и поймёт, что Дитер не собирается его возвращать — он и не ждал его больше суток! В возвращении Эба не сомневался никто, но до этого момента сезон охоты был в разгаре, и каждый надеялся, что к прибытию омеги место будет основательно забито.

Сложно описать все те уловки, которые использовали омеги, чтобыподставиться Дитеру. Их воображению и напору оставалось восхититься. Если бы с теми же силами они бросились на защиту базы, когда на нас напали тираты, победа далась бы гораздо проще.

Особо предприимчивые шли на крайность. В «Метке» насчёт омег существовали особые правила. За пару дней до течки омега должен был свалить в подвал пристройки — одноэтажную каменную коробку, рядом с душевой, и не выходить, пока всё не закончится. Двери там были надёжные. Ключ хранился у Уилла. Он или другие омеги носили пожрать и попить, засовывая поднос в щель под дверью.

Ни одному альфе или бете не разрешалось даже подходить к этим дверям. За нарушение Дитер лично обещал оскопить и выбросить с позором. Но никто и не пытался, такое бы приравнивалось к изнасилованию. Не могу сказать, что в банде собрались высокоморальные индивиды, но преступление в отношении своих виделось иначе. К тому же, получить общественное порицание, уже не говоря о том, чтобы вылететь из сильнейшей банды Грейштадта, из-за стояка, не улыбалось никому.

Были исключения. Если омега хотел провести течку с альфой, сказать об этом следовало за неделю. Чем ближе приближался тот самый период, тем менее адекватно вели себя омеги и могли наделать глупостей, о которых пришлось бы потом пожалеть. Неделя давала хотя бы какую-то гарантию, что они принимают решение головой, а не жопой.

Такие парочки могли забуриться в одну из комнат подвала, где их закрывали на пару дней, или были вольны подыскать любое другое место.

Но вот освободился Дитер и некоторые решили попытать счастья, приглашая альфу на течку напрямую. Сплетни расползались быстро. Уже пара омег получила отказ. О своих резонах Дитер, ясно, никому не отчитывался, но минусов было много.

Альфа терял голову от течного омеги. Дитер не любил выпускать контроль из рук, и не важно, о чём шла речь. Другой опасностью было усиливавшееся желание обладать. Альфа мог оставить метку и это сильно всё усложняло. Если после того, как возвращалась способность мыслить, альфа не хотел продолжения отношений, то мог просто свалить, а омега становился порченым. Посторонний запах оставался с ним навсегда. Устроить после такого личную жизнь было сложно. Трахать, конечно, будут, но на этом точно всё. И, конечно, узел, суливший ещё большие неприятности. Так что за всё время только один омега решил провести течку с альфой. Они остались парой.

Думаю, любой причины в отдельности хватило бы для того, чтобы Дитер отказался от такого «заманчивого» предложения, а уж все разом… Но дурни находились. Шли и приглашали, надеясь, что каким-то хреном им повезёт и он согласится.

До моей собственной течки оставалось три дня, и я уже замечал липкие взгляды со стороны. За столом тоже сидели на лёгком взводе. Никто не собирался набрасываться, но мой запах отвлекал от дел. После обеда Тирм-красавчик подошёл и прямо предложил перепихнуться. Я не мог не улыбнуться, послав его подальше.

— Тебе лучше свалить уже вечером, — бросил Дитер, проходя мимо.

Тирм, видя, что поговорить — уговорить — меня не получится, укатился восвояси.

— Сегодня вешаю последнюю ветку на северо-западной стене. Провожусь до полуночи и переночую уже в подвале.

— С бетами решил?

— Да, они разобрали смены до моего возвращения. — Дитер кивнул и ушел.

Я закончил в начале второго. Со мной был Зереб. Он появился вечером, и сказал, что отведёт меня в подвал. Я не спорил.

Внизу было сыро. И больше никого. Только я. В одной из комнат была кровать, там я и остановился, заранее припрятав здесь пару вещей.

Попросил у Уилла новые простыни. Он сначала послал, возмутившись, что я хочу использовать хорошее бельё для течки. Но я выцыганил, пообещав, что в случае чего в долгу не останусь. Омега пораскинул мозгами. Он уже понял, что я здесь чего-то стою, да и Бренту могу помочь, если нужно. В общем, скрепя сердце, вытащил новый комплект и, причитая хуже старика, отдал.

Вчера утром я здесь прибрался и разбросал отдушку, чтобы не так воняло плесенью. Это не слишком помогло, но всё же.

Проверив замки, я закрыл дверь личной камеры. Вытащил свой комп и поставил в угол, на пустой перевёрнутый ящик. Дотянулся до провода, подсоединённого к антенне на крыше, подключил через порт к чемоданчику и тяжело вздохнул.

Чувствовал я себя вменяемо, но первые позывы течки уже давали о себе знать. Через два дня у меня снесет крышу и ещё столько же — может, дольше, может, меньше — я буду невменяемым. Так, кажется, однажды описал меня Дитер.

Я лёг, размышляя обо всём и готовясь. Наутро пришёл Уилл, спросил всё ли у меня нормально и не надо ли чего, затем закрыл. Ключ провернулся в замке.

Следующие два дня я тайком подсматривал, что происходит на базе, строил кое-какие планы и внимательно наблюдал за медленно капитулировавшими мозгами и телом, чтобы не упустить момент. Подглядывал, как Дитер трахает сначала одного омегу, затем другого. Третьего он натянул за углом сарая с инвентарём. Дрочил.

Ложась спать за день до того, как я ожидал приход течки, снова выставил будильник. Тот поднял меня часа в три утра. Голова была совсем тяжёлая, дышал я с напряжением. Шмотки мешали, и на лютую стужу снаружи мне было плевать. О том, что в подвале было довольно прохладно, я ни разу не вспомнил.

Загрузил комп и ввёл простую команду. Все камеры на базе вырубились. В эту ночь была смена Гретона. Я знал об этом, но на всякий случай дал одни и те же инструкции обоим бетам: в случае ЧП сначала дать знать Дитеру. Пусть он решает что делать. Возражений, само собой, не последовало. И если я ещё буду вменяем, пусть обращаются ко мне через щель в двери.

Дальше я наблюдал, как очнулся Гретон. Он не спал, скорее медитировал на омегу с постера. Когда отрубились камеры, он отбросил журнал в сторону и вылупился перед собой. Жал кнопки, но техника не отвечала. Первая и самая разумная мысль, которая должна была прийти в его голову, это импульсные пушки тиратов. Я же столько талдычил об этом.

Глаза беты округлились, когда мысль наконец осенила его башку, он включил рацию и вызвал Дитера. Тот спустился уже через полминуты. Они перебросились парой слов и Дитер снова включил рацию. Он стоял спиной к той камере, через которую я наблюдал за происходящим, так что я не видел, что он говорил. Этого и не требовалось — он должен был связаться с Торедом. Прошла ещё минута, и альфа опустил рацию, задумавшись. Караульные только что должны были ему доложить, что всё спокойно — никаких признаков тиратов или нападения.

Дитер обернулся в сторону выхода, поджал губы и нахмурился.

«Да, ты правильно рассуждаешь», — согласился я, словно видя цепочку мыслей, выстраивавшуюся в голове Дитера.

Он раздражённо сжал и разжал кулаки, но всё же обернулся к Гретону и что-то сказал. Тот кивнул, включил рацию и попросил Адрона спуститься. Сам бета подцепил со спинки стула куртку и поспешил прочь, оставив Дитера у камер, ожидать сменщика.

Через минуту Гретон уже колотил по двери и звал меня. Я молчал. Так он провёл минут пять. Затем поднялся ко входу в подвал — оттуда брала рация, и связался с Дитером.

Я слушал по микрофону.

—…Он молчит.

— Воет? Припадок начался?

— Нет. Тишина вообще. Ничего сквозь щель не вижу.

— Попробуй ещё. Может, просто спит…

Гретон вернулся и сделал как велено. Реакцию получил ту же — я не издал не звука. Тогда Дитер явился сам. Они молотили в дверь уже на пару.

— Чего надо? — отозвался я, стараясь звучать сонным.

Сполз с кровати и приблизился вплотную к двери. Я хотел, чтобы Дитер почувствовал мой запах. Да и сам бы был не прочь уткнуться ему в шею. Да куда угодно… Больно ущипнул себя за бедро, стараясь не терять связи с реальностью.

— Камеры отрубились, — обеспокоенно бросил через дверь Дитер.

— Перезагрузить пробовали?

— Да всё погасло вообще нахер! — это был уже Гретон.

— Тогда попробуем перезагрузить с ноги, — и, не останавливаясь ни на секунду, я затараторил комбинации клавиш.

— Эй-эй, подожди я не запомню!

— Сходи за бумажкой, — бросил я бете.

— Ага! — Гретон втопил наружу, Дитер остался внизу.

— Думаешь, на нас напали?

— Нет, — произнёс я, возвращаясь к компу и проверяя по камере, вышел ли Гретон за пределы пристройки.

— Почему? — Дитер явно был удивлён моей уверенности.

Гретон уже нёсся по двору, а я нажал на пару кнопок и дверь пристройки закрылась. За ней защёлкнулся замок двери, ведущей в подвал.

— Что это? — услышал звук Дитер и, кажется, пошёл проверять.

Я тем временем врубил точку в общей комнате. Адрон приподнялся на стуле, уткнувшись в экраны и проверяя, всё ли в порядке. Тут вбежал Гретон, требуя бумажку, но Адрон объяснил, что отбой — всё в норме. Теперь они оба вытаращились на экраны.

— Почему дверь закрыта? — услышал я голос с обратной стороны.

— Потому что я её закрыл.

Затем подошёл к двери, за которой стоял альфа, и несильно навалился плечом. Дверь не открылась, но из стены вышел замок, державшийся на честном слове.

Передо мной возник Дитер. И по его глазам я видел, что он меня чувствует.

— Ты совсем ахуел? — понял он наконец весь развод.

Сказать мне было нечего.

— Открой двери, — потребовал он.

Я отвернулся и побрёл обратно к кровати. От Дитера пахло просто крышесносно. Я бы уже начал раздеваться, если бы не боялся его так сильно в этот момент.

Альфа пересёк комнату и подошёл к компьютеру, хоть и знал, что разобраться не сумеет.

— Только не разбей. А то сдохнем здесь, — сказал я на всякий случай, опасаясь, что Дитер с размаху расшибёт мой чемоданчик.

Это, конечно, было сильным преувеличением, но комп было бы жаль. Дитер выпрямился, застыв ко мне спиной. Положил руки на пояс, поднял лицо наверх и напряженно выдохнул.

— Рейн, не дури, — повернулся он ко мне, кажется, рассчитывая на переговоры. — Хочешь трахаться, трахнемся после течки.

Он уставился на меня, я в ответ. Пауза затягивалась.

— Но ведь ты всё это устроил не просто так, верно?

Это было очевидным. Сколько трудов мне стоило переделать двери на автоматы, установить антенну, камеры, микрофон. Припрятать сухпай и воды. Тщательно спланировать время и всё предусмотреть.

— Рассчитываешь на метку или залёт? — с презрением спросил Дитер.

Я молчал.

— Тебе не кажется, что это перебор?

Я пожал плечами.

— Как только, мы выйдем отсюда, я выброшу тебя из банды, — как всегда, не теряя присутствия духа, погрозил он.

Избавляться от меня было невыгодно — я подумал обо всём, но я знал, что начинать разговоры будет ошибкой. Да и что я смогу сейчас объяснить? А даже если бы и смог, чего я добьюсь этим лично для себя?

Дитер рассерженно фыркнул, положив ладонь в область бровей, и помассировал кожу. Он понял, что я подготовил не только диверсию, но и линию поведения.

— Рейн, я ценю тебя, но поверь, так ты ничего не добьешься.

— Может, поговорим потом?

Дитер посмотрел на меня по-другому.

Жёстче.

Всё это время он видел во мне червяка — именно так он меня и окрестил при первой встрече. Я был омегой. Бесполезным слабым омегой, которому требовалась защита и забота банды, потому что, наверное, больше в жизни такого как я, никого не осталось.

Он заблуждался, и сейчас, кажется, вдруг впервые подумал, что сложил не самое верное мнение на мой счёт. Словно вместо пустого места впервые разглядел черты лица.

Дитер сжал челюсть плотнее, посмотрел на меня холодно и стащил через голову майку.

— Раздевайся, — приказал он.

Дрожащими от страха и возбуждения пальцами я взялся за молнию комбинезона. В чужие глаза, полные осуждения и неприятия, я не смотрел. Скоро всего этого не останется.

Я не успел раздеться. Меня смело где-то в процессе того, как я пытался спустить комбинезон с ног. Дитер навалился сверху, сбивая. Он был обнажён. Глаза почернели.

Я затих, пригвождённый к поверхности кровати. Коленями Дитер упирался по обе стороны от моих. Руки застыли у плеч. Он рассматривал меня сверху, я не решался посмотреть открыто. Я буквально чувствовал, как он требует молчаливого подчинения у того, кто посмел заставить делать его — Дитера Прайда! — то, чего он не хотел.

— Ты пожалеешь.

Я вздрогнул. Запах Дитера уже успел наполнить лёгкие, проникнуть в кровь, разлиться по телу. Я мог начинать обратный отсчёт до приступа. Внутри всё туже закручивались пружины. Тянуло живот, выворачивало наизнанку.

Дитер припал лицом к моей шее и жадно потянул носом.

Выругался, заставив меня снова вздрогнуть.

— Ты просто идиот, — разозлённый, он схватил меня за руку и подтащил выше на кровати.

Вставил колено между моих ног, заставляя раскрыться. Я горел. Горело тело, шея, уши. Он подставил к моему проходу пару пальцев и ввёл, не осторожничая. Я сжался, но боль длилась всего мгновение. В следующий миг я ощутил удовольствие от того, что чужие пальцы работают в моей заднице не останавливаясь. Дитер будто опустил их в сосуд, наполненный смазкой, и растёр её повсюду. Трение было убийственно приятным.

Я автоматически расслабился, пытаясь поднять бедра навстречу. Вид обнажённого тела Прайда выжигал мозги. Всё было не так, как когда я увидел его в камере криосна. Он пугал и наводил ужас. Сейчас он заводил одним своим видом. Сплошные мышцы. И член, от запястья до моего локтя, напряжённо торчал вверх. Торчал на меня. От моего запаха.

Мои голодные глаза встретились с его. Жажда напополам со злостью пылали на лице Дитера.

Гортанный вопль напряжения вырвался из моего горла, и я шире развёл колени, ощущая, как сгорают щёки.

В задницу мне упёрся член. Дитер перехватил мои ягодицы и словно надел на себя одним плавным движением. Я простонал от боли и нереального наслаждения. Он не дал привыкнуть или опомниться, снова затянувшись моим запахом, словно наркотой, передёрнул на себе. А когда я задохнулся, оторвался по полной.

Дитер терзал моё тело снова и снова. Сначала я ещё понимал, что происходит. Но через пару часов сознание отключилось. Мы всё ещё трахались, как ненормальные, но было ли всё, что мне казалось реальным или только чудилось, я не мог сказать наверняка. Это была моя первая течка с альфой. Дитер был моим первым альфой. И он сразу это понял по усилившемуся в разы запаху. Это разозлило его ещё больше, но я сделал и так достаточно, чтобы обрушить на себя гнев Прайда, так что не важно.

Он мог мстить столько, сколько пожелает, и делать это так, как захочет. Особенно сейчас. Я, в общем, был только за.

Каково же это было — почувствовать узел в собственной заднице. Я так часто об этом слышал, да и видел не раз. Но когда тебя вот так раздирает изнутри, пока альфа, которого ты хотел, прижимает спиной к себе… Этот момент был бы неплох, чтобы сдохнуть.

Часть 12

Мы трахались целый день. С небольшими перерывами, пока в моей заднице набухал узел. В последние пару раз мне удалось отключиться и немного передохнуть. Первая волна — так бы я это назвал — схлынула к вечеру. Дитер жевал то, что нашел лежащим под кроватью. Я сполз, подошёл к компу и включил, настроив программу на волну Цорма.

Возможность поддерживать связь с внешним миром пришлась альфе по душе, я видел это по вспыхнувшим интересом глазам. Правда, не в тот момент, когда Цорм сходу наехал за то, что его ни о чём не предупредили — похоже все решили, что акция была заранее спланирована (обоюдно спланирована, ага). Дитер только покосился в мою сторону, но ничего не сказал, решив, должно быть, что такой расклад лучше, чем если бы все узнали будто омега — (!) — обвёл Прайда вокруг пальца и… изнасиловал!

И за это, я подозревал, мне доставалось по полной. Хотя и не мог сказать наверняка — обычно течки я проводил в одиночестве. Но Дитер имел меня на всю катушку, распоряжаясь телом как вещью.

Сзади ему нравилось больше всего, при этом я должен был уткнуться лицом в кровать, высоко отставляя задницу. Шея была, блядь, в урагане, как и морда, но жаловаться я и не собирался.

Наверное, я должен был почувствовать себя уязвлённым или униженным… Но нет, ничего подобного в голове не возникало. Я просто получал удовольствие от каждой минуты, не важно, как меня загибали. Фантазия у Прайда, надо сказать, оказалась богатая.

Начав разговор с Цормом, он смотрел на изображения, транслируемые камерами. Минут десять. Затем его взгляд вернулся к кровати. Я снова чувствовал подступающую волну, желание потянуло тело. Лёжа на животе, одна нога оставалась подогнутая, я заёрзал, глядя ему в глаза. Дитер осёкся и сглотнул. Он ещё говорил, но рука его уже переместилась на член. Сказав Цорму, что свяжется с ним утром, Дитер навалился сверху.

Вес был внушительный и я попытался высвободиться. Мне не позволили, пригвоздив к кровати. Наигравшись, Дитер поднялся выше и потёрся членом меж ягодиц. Я задохнулся и подставился, пытаясь неуклюже обернуться, чтобы видеть. Большой палец огладил сочившееся влагой колечко, дразня. Я тихонько завыл, пытаясь одновременно потереться собственным членом о простыни.

Вторая рука Дитера нырнула к моей промежности и больно пережала причиндалы. Поставив меня в коленно-локтевую, Дитер упер головку в дырку, протолкнул член в горячую тесноту нутра. От бешеного кайфа я чуть не отключился. Может и отключился, не помню. Альфа имел меня в задницу так… Мне оставалось только скулить и выше отставлять жопу.

За свои мысли мне не было стыдно. Не было стыдно и тогда, когда течка пошла на спад. И я знал, что и дальше стыдно не будет. Я давно научился принимать себя таким, какой есть. Моя негладкая морда была не единственным уродством. Другое состояло в том, что я не дотягивал до многих общечеловеческих понятий и идеалов, а главное, мне было на это насрать.

Нет, я не был против принципов и вещей, относившихся к разряду нравственных. Но те из них, смысла которых я не видел — к примеру потому, что лично для меня они ничего не значили или просто были неудобны, я игнорировал. Мне было абсолютно наплевать. В ту же жопу летело всё, что мешало мне в достижении собственных целей. А какими они были… да ровно такими, какими их видел я. Не хорошими и не плохими. Моими. Личными.

Член Дитера, трахавший меня смачно и с удовольствием, вписывался в такую картину, как и то, что он вёл себя со мной не как первый любовник, а как последний козёл, подловивший течного дебила на улице. И это было логично. Я ведь решил всё за него. И тоже бы вёл себя как последняя скотина. Просто, для удовольствия.

Следующие сутки не были похожи на предыдущие двадцать четыре часа. После того, как мы проспали треть, я очнулся от того, что сзади присунули. Дитер обхватил рукой поперёк, чтобы я не свалился с кровати, и отодрал сбоку. Спустил, снова позволяя узлу парализовать тела.

Его рука по-прежнему не отпускала меня.

Мы молчали, каждый думал о своём. Я бы многое отдал, чтобы знать наверняка, что вертелось в голове Прайда, хотя вполне мог об этом догадаться. Точно ничего лестного.

— Сколько у тебя ушло времени на то, чтобы всё устроить?

— Месяца три, — ответил я после паузы.

— Кто-нибудь ещё знал?

— Конечно, нет. В моем лагере немного сочувствующих.

Кто бы согласился на такое, рискуя собственной шкурой? Это было и так очевидно, но, кажется, Дитер решил убедиться. На что он рассчитывал? На то, что у меня дрогнет голос, если солгу, прикрывая сообщников?

— Не зря говорил мне Цорм, что от тебя стоит ждать подлянок, — задумчиво протянул альфа.

Я напрягся.

— Например таких, когда тебя решают утопить, словно щенка. Исподтишка? Ты об этом?

Перед моими глазами был задремавший комп и глухая красная кладка.

— Но ты ведь выкрутился, — заступился он за чуть не похоронившего меня урода.

— И это только моя заслуга.

— Верно. Но после ты получил шанс отыграться.

Я понял, о чём он говорит. Тогда он позволил мне нацепить на Цорма наручники. Позволил просто потому, что давал одному из жалких членов своей банды шанс найти свое место, пока ещё не затоптали. Раз уж так сложилось и я оказался в общей лодке.

В комнате повисла тишина. Мы не шевелились, но никто из нас не собирался отключаться. Ощущение было странное, такое, словно внезапно приоткрыли форточку, откуда потянуло сквозняком, и каждый из нас принюхивался. Один с интересом, другой с осторожностью.

— Всё хотел спросить, как ты вытащил меня из тюряги?

Мне хотелось фыркнуть с презрением. К себе. Как же давно я ждал этого вопроса. Думал, всё объясню, и это решит многие проблемы. Но Дитер так ни разу и не удосужился прояснить этот, как мне казалось, немаловажный момент. Облом я тогда проглотил — жизнь научила, напомнив мне в очередной раз, что даже самому лучшему плану лучше иметь запасные варианты.

«Ну что, Рейн, расскажешь эту историю?» — спросил я себя, понимая, что всё пошло другой дорожкой, кривой и скользкой, и объясняться сейчас не было никакого резона…

— С некоторым усилием, — протянул я. — Что именно тебя интересует?

— Многое. Например, не пойму, как тебе удалось пронести комп через сканеры?

— Я его не проносил. Я собрал его на месте.

Свинтил по винтику на минус восьмом этаже. Чуть поправил корпус стандартного пластикового чемодана для технарей. Затем, когда представился случай, спустился за Дитером.

— Диверсия? — альфа намекал на сам момент побега.

— Да. Небольшой взрыв, испортивший кабель сети в центральном блоке.

— У тебя был допуск?

Дебилом Дитер не был и многое смекнул. У обычного техника не могло быть доступа к ключевым узлам. Получалось, что моя должность позволяла… Но он снова ошибся.

— Нет. Улучил возможность. Требовалось заменить одну из микросхем, но главный механик не вышел, и я сказал, что справлюсь. Тогда и установил небольшой заряд.

— Быстро ты сориентировался. Повезло, — задумчиво заключил Дитер, списывая мои заслуги на тупую удачу.

— Несвежий кусок рыбы в нужной тарелке. Вот и всё везение.

Нагрузку на блок я сумел устроить без проблем, когда мешавший бета наконец слёг. Дальше установленный заряд и ожидание.

Дитер долго молчал. Переваривая. Он всё правильно догонял. Я улыбнулся, зная, что сейчас он не может меня видеть, и подумал, кем выгляжу в его глазах. Но всё было справедливо, именно таким я и был. Стал.

— Ты пришёл к Цорму за год до побега. — Именно так ответил альфа, когда мы оказались на базе впервые и Дитер принялся за допрос. — Он сказал, что к тому времени ты уже работал в тюрьме. Как долго? — Я понял, о чём на самом деле спрашивал Дитер.

Альфа пытался сложить мозаику, прикидывая, сколько мне понадобилось времени с «Олгейт». Ведь ясно, что я оказался там не случайно. Перебрался за стены, занял возможную позицию. Всё разузнал, спланировал, собрал комп, убрал мешавших в сторону. Нашёл банду Дитера, обо всём договорился и вытащил альфу наружу, когда его собственные люди потерпели крах. Терпели крах двадцать лет!

Похоже после моего выверта с течкой до него наконец дошло, что и тогда я действовал в одиночку. Я справился со всем сам, и Дитер даже представить не мог, сколько мелочей были разложены строго в определённом порядке, а после находились под тщательным присмотром, чтобы сейчас он мог вот так лежать со мной рядом, а не торчать в камере замороженным куском мяса.

— Пять лет.

Я размышлял о том, сколько лет мерз в проклятой тюрьме, приближаясь к своей цели крошечными шагами. Спичечный коробок никогда не сдвигался больше, чем на корпус, а до цели оставалось, как до луны.

Но лет впереди маячило достаточно и я перестал видеть причины, почему не ступить на эту дорогу. Какая у меня была жизнь? Жалкого, никому не нужного омеги, оставшегося в одиночестве, когда Тиратия узурпировала власть?

Всё, что ждало меня впереди — убогая работа за гроши или жизнь одиночки-нелегала в вечных бегах. Насилие, страх. Но пугало больше всего не это. Пугало то, что как бы ни уверяли все вокруг, что живём одним днём, следующий день непременно наступал, а я никак не дох. Сколько ещё таких дней было впереди? Иногда мне чудилось, что бесконечность.

Я не хотел этого. Кое-что я умел уже по молодости, и потому озадачился тем, чтобы увидеть его лицо, чего бы мне это ни стоило. Времени ушло много, но несколько месяцев ни один из моих дней не казался пустым и бессмысленным. А потом я наконец увидел его сквозь стекло камеры минус десятого этажа. Я смотрел долго. Глупая мечта, мелькнувшая в голове, обрастала плотью по мере того, как я продолжал наблюдать.

— Зачем тебе банда? За кого ты хочешь отомстить? — Дитер помнил мои слова.

Узел наконец спал и я поднялся, подобрав с пола комбинезон.

Обернулся, посмотрел на свой идеал, распластанный на кровати. Отвернулся и жадно сглотнул. Набрал на компе нужные команды, разом открывая все двери. Видя, что я не собираюсь отвечать, Дитер тоже встал и потянулся за одеждой.

Я оказался быстрее. Сгрёб пропахшее нами бельё в охапку и направился на выход. Альфа следовал позади; у самого выхода я вдруг остановился — он налетел, чуть не сбив с ног.

— Кстати, — серьёзно посмотрел я на Дитера. — Как думаешь, мне повезло, когда я поместился в капсулу, откуда ты забрал единственный баллон? — я сделал паузу. — Занимавший четверть пространства внутри. — Хмурясь, я потёр подбородок, будто и сам задумался над такой перспективой. — Да, думаю, повезло, — кивнул уверенно и пошёл дальше.

Нужно было спалить простыни до общей побудки. Разговоров и так будет — не спрятаться. Если ещё всплывёт, что я оказался «залежалым»… придётся всех убить.

Часть 13

Я не ошибся, предположив, что только ленивый не пройдётся по моим костям. Именно по моим, ведь Дитер был всеобщим объектом восхищения и вожделения. Всё, что ему досталось, это непонимание. Почему он решил провести течку именно со мной, а не с кем посимпатичнее? В этом были единодушны все три пола.

Альфы косились на меня с лёгким интересом, похоже, впервые узнав, что я тоже омега. Беты скорее просто любопытствовали на волне общего ажиотажа, но вот омеги… омеги неистовствовали, исходя желчью и завистью, будто я посмел тронуть чужое. Такой реакции не было даже на Эба. Видимо, красота служила достаточным основанием топтать землю, но ничего такого в моём скудном арсенале не имелось.

В первый день, когда я снова появился в общей комнате, со мной никто не разговаривал. Не скажу, что раньше было много желающих почесать со мной языки — я был не из болтливых, но в этот раз все просто глазели с осуждением и подозрением, наверняка решив, что я пошёл на хитрость и уловку, чтобы заставить Дитера трахнуть себя. И они не ошиблись!

По сути, я бы не согласился только с одним пунктом молчаливых обвинений, а скорее с определённой точкой зрения: все посчитали, что я распустил руки на то, что не могло принадлежать мне по определению. И тут бы я послал всех на хуй. Что моё, а что нет, мог решать только я. И больше никто.

Я вернулся к работе, игноря шепотки, а после и открытое обсуждение моих недостатков. Не обращал внимание и на недоваренную кашу, и пересоленный суп, стейк, обгоревший до состояния жженой резины, и другие «комплименты», долетавшие до меня из кухни.

Похоже, Уилл был согласен с общим мнением, и наличие у него ухажёра не остудило пыл. Правда в открытую он не наезжал. Может, просто обиделся, что я сжёг новое бельё? Это, кстати, тоже повлекло волну слухов и домыслов.

Стоило нам с Дитером оказаться за одним столом, как я спиной чувствовал пронизывающие взгляды. Альф отпустило почти сразу, тем более тех, кто относился к внутреннему кругу — гораздо больше их интересовали дела «Метки» в Грейштадте и Тиратия. А вот слабый пол не сдавался до последнего. Тем более, я остался единственным омегой за почётным столом, и то обстоятельство, что в общем, я почти никогда не разговаривал — Дитер всегда общался со мной мимоходом, за пределами общей комнаты, пусть и о важном, но так, чтобы между мной и другими альфами не возникало трений из-за разногласий, — не имело ровно никакого значения.

Дня три в общей комнате витало напряжение, а потом наконец всё вернулось на круги своя. У Дитера на матрасе оказался очередной счастливчик. Это заставило омег выдохнуть и снова вернуть меня в список неопасных, а значит, неинтересных и недостойных внимания. Качество еды, попадавшей мне в тарелку, правда, не улучшилось — совсем уж позабыть было не по-нашему, не по-омежьи, но обсуждать перестали, вернувшись к соперничеству в собственной группке.

Я тоже занимался делом. Пахал, как привык. Возвращался поздно, заваливался на своё место и проваливался в сон.

Все две недели после течки я устанавливал мины вдоль западной стены трёхэтажной постройки, отгораживавшей внутренний периметр базы от внешнего. По ту сторону не было дополнительных колец обороны, только старые рельсы в четыре полосы, тянувшиеся на возвышенность в одном направлении и вниз, к Грейштадту, в противоположном. После рельс ещё несколько метров земли — и крутой обрыв к речке.

Нападать на нас здесь было сложно, поэтому и часовых было немного. Ещё я подозревал, что ветры здесь особенно колючие и потому люди не слишком зорко всматриваются в эту сторону. Такой расклад был мне на руку.

Приходилось быть начеку и не копать, когда к краю стены приближались несущие дозор. Делать вид, что вешаешь камеры, когда на самом деле закапываешь мины — то ещё удовольствие. Так что хорошо, что часто не шатались.

Пальцы отмёрзли нахер сразу же. Зима наступила не вчера, конечно, но снега всё не было и я продолжал откладывать покупку нужных вещей. Однако, после первого дня у западной стены, я заказал тёплую куртку, шапку, штаны и ботинки, такие, чтобы на восьмитысячник сходить и вернуться в той же обувке. Забрал с утра на следующий день у забегаловки. Поел отменных сырников и пожалел, что так редко удаётся выбраться.

Вырядившись в костюм альпиниста, отправился копать ямы дальше. Теперь мне и море было по колено, не только горы по плечу.

Дело не торопясь продвигалось. Я планировал закончить в начале третьей недели и заняться прожекторами у вмонтированных пулемётов. Размышляя о том, сколько метров проводки понадобится и стоит ли делать двойную, я как раз прикапывал снаряд. Услышав в отдалении шаги, незаметно огляделся, проверяя, не свечу ли своим занятием, и поднялся на ноги.

Это был Дитер. Я отложил камеру в сторону — прикрытие не требовалось, и стал дожидаться. Снега до сих пор не было, и потому пейзаж выглядел грязно-серой мешаниной тёмной земли и голых деревьев рощи за рекой. Позади Дитера, вдалеке, виднелась окраина города. С такого расстояния едва ли удавалось что-нибудь различить, но вышки электросетей и высотки центра угадывались.

— Здорово, — поприветствовал я альфу первым как ни в чём не бывало; я вёл себя так же, как и всегда, словно между нами ничего не случилось.

Дитер кивнул, приблизившись.

— Как продвигается? — альфа осмотрелся.

Свежевскопанные холмики в двух метрах от здания были тщательно присыпаны пожухлой листвой и ветками, не вызывая подозрений.

— Нормально. В среду займусь твоей подсветкой. Думаю подсоединить их к аккумуляторам. И давай ещё пару генераторов возьмём. Я присмотрел нормальные бандуры.

— Ладно. А что думаешь насчёт Четтера?

Четтер был небольшим районом — северная окраина Грейштадта. В него упёрлась «Метка», прибрав остальную территорию к рукам. Районом заправлял местный воротила, и делал это умело. Мнения за столом о том, как поступить с Марзу — так звали альфу, разделились. Часть проголосовала за то, чтобы пустить альфу на сардельки, другие предлагали не расходовать таланты зря: оставить того при деле, но заставить войти в состав «Метки».

— Судя по тому, что нам известно, можно попробовать с Марзу, но обновить состав.

— Я тоже об этом думал. Шестьдесят на сорок?

— Почему бы и нет, — пожал я плечами, считая, что такой вариант, где шестьдесят процентов наших против сорока четтерцев вполне адекватен. — Можно и пополам. Нас всё равно в разы больше, реши они устроить диверсию. Перебьют часть, явится остальная «Метка» и пощады не жди. Поддержать их некому, свободных банд почти не осталось. А Тиратия молчит. Этот Марзу, говорят, сообразительный, и район спит спокойно. Пусть себе и живёт дальше.

— Согласен. Когда выйдем против Тиратии — против Губерта, мозги пригодятся.

Я замолк, размышляя о том, что сказал Дитер.

С того момента, как мы покинули подвал, мы ни разу не разговаривали. За свой прикол с течкой мне ничего не было. Скорее всего, Дитер рассчитывал на мою сообразительность, когда придётся выступить против властей. Это и была та причина, по которой я вышел из воды сухим.

— Замёрз? — спросил меня Дитер, отвлекая от собственных мыслей.

— Нет, — нашёлся я не сразу, не ожидав вопроса не по делу.

Я потупил взгляд, дожидаясь пока он уйдёт, но альфа всё продолжал стоять рядом.

— Идём, — он вдруг схватил мою холодную ладонь и поволок за собой.

Я ничего не понял, но не сопротивлялся.

Дитер дошёл до угла здания и завернул. Там находилось небольшое углубление — ребята не слишком ровно положили железобетонные блоки. Зато угол скрывал от пронизывающего ветра. Здесь я иногда перекусывал, когда впадлу было возвращаться на базу.

Стоило нам завернуть, как он притиснул меня к стене и поцеловал. Это не был поцелуй нежности или другая подобная чушь. Это была прелюдия в представлении Дитера. Временная метка, говорившая, что на ближайшие полчаса — или как пойдёт — я его. Я не успел заметить, как он расстегнул мою куртку и схватился за пояс штанов. Пуговица вышла из петли, вжикнула молния.

— Развернись, — приказал он тихо.

Я повернулся, когда до колен спали плотные на меху штаны. Сапог ударился о мои пятки, заставляя сделать максимально широкий шаг, ладонь легла на спину, нагнув. Задницу я отставил, как мог, трусы сдёрнули вниз, обдало холодом. Влажные от слюны пальцы скользнули по ягодицам. Дитер отыскал сухое поджавшееся колечко и проник внутрь, заставляя ощутить боль.

Но боль была приятной. Я нетерпеливо выпятил зад, Дитер всё понял, раздвинул мне ягодицы и вставил член. Просто протиснул ствол, заставив меня смачно выругаться. Срываться не стал, оставил торчать напряжённым, нашёл мой собственный и стал надрачивать. Это мне понравилось ещё больше. Альфа почувствовал, как вязко стало внутри. Стенки чуть раздались и припухли, готовые к продолжению. Я поджал мышцы, подстёгивая.

Дитер толкнулся с напором, от чего я чуть не влетел лбом в стены. Оставив мой член, он перехватил за бёдра и стал вбиваться, набирая ритм. От ощущения того, как здоровенная елда ездит внутри меня, прокладывая тоннель, было ох как здорово. Я прикрыл глаза.

— Ещё! — мне было мало.

Дитер только фыркнул, что-то про омут, и ягодицу огрел шлепок, лёгкий, резкий и болезненный. Мышцы внутри подтянулись, стало теснее, но по ощущениям увеличился член, превратившись в камень. Я задохнулся от наслаждения и не удержал рот закрытым. Дитер вбивался безжалостно. Пока, наконец, не засадил всерьез.

И замер. Член стал распухать, грозя завязать узел. Но и после этого альфа не двигался. От такого продолжения задницу разрывало — мне совсем поплохело от удовольствия. Я брызнул на стену и почувствовал, как подгибаются колени. Дитер не позволил мне завалиться набок, перехватил поперёк, развернулся сам, опираясь на блок и съехал спиной чуть вниз.

Я оказался на коленях сверху. Смысла шевелиться не было, и я обмяк, попытавшись пристроиться на альфе с большим удобством на следующие двадцать минут.

— Ты оборзел, — это был не вопрос.

— Это ты меня трахнул на улице.

— Ты был за.

— Не спорю.

Мы замолчали, продолжая ловить кайф до конечной точки. Когда я почувствовал, что могу шевелиться, мы неуклюже поднялись. Поправили одежду. Я почувствовал, как в трусы стекло семя. Нужно было вернуться и сходить в душ.

— Ты куда?

— Надо мину последнюю закопать, — бросил я, отходя от альфы, который, должно быть, тоже подумал о душе.

Хотя бы чтобы согреть жопу, которой он минут двадцать сидел на земле. Зимой. Я бы тоже не отказался, но случившегося оказалось многовато. Мне требовалось некоторое время. Теперь переваривал я.

После течки, после того, как я наконец точно узнал, каково это — быть с альфой, трахаться жесть как хотелось. Но первым я бы не подошёл. Заманить в ловушку — это пожалуйста, а просить или вертеть жалким хвостом не мой метод.

Но было и ещё одно обстоятельство, заставившее меня ретироваться. Я боялся, что Дитер что-нибудь заметит по моей сбитой с толку морде. Поэтому, сочиняя про мину, я даже не повернулся, просто махнув рукой.

Пусть Дитер и оприходовал меня на улице, как любую из своих подстилок, узел он ни с кем не вязал. Ни с одним. Никогда за всё то время, что я наблюдал за ним через камеры. Ни с Уиллом, ни с Эбом.

Часть 14

Дитера я стал видеть чаще. На выходных, в ту же неделю. Трижды на следующей. Когда он стал наведываться почти ежедневно, я перестал считать.

Мы трахались там, где оказывались наедине. Наши столкновения были похожи на внезапные приступы горячки. Каждый раз замечая Дитера поблизости, я заводился от одной мысли о том, что случится дальше. Он подходил, спускал с меня штаны — и понеслась. Мы ни о чём не говорили, ничего не обсуждали. Узел спадал, и мы расходились в стороны, удовлетворённые.

В такие моменты он не был убийственно спокойным Прайдом — главой «Метки», умевшим удержать голову на плечах при любом раскладе. Он был дикарём, не отличавшимся от того альфы, которого я увидел во время собственной течки. Он жадно пыхтел, неосторожно впивался пальцами в мясо, оставляя некрасивые синяки, и ритмично работал бёдрами. Его дыхание билось в моих ушах — я слышал, как ему по кайфу. Всё это мне пиздец как нравилось.

Дитер сосредоточился на мне. Пусть мы только трахались, и только тогда, когда того хотел он, таскать по углам других альфа перестал — я продолжал подглядывать в камеры. Его матрас пустовал последнюю неделю, вызвав новый приступ недовольства среди слабого пола. Правда и меня туда не приглашали — Дитер предпочитал делать это на улице, в подвалах, закутках, да ровно там, где успевал меня зажать.

Сожалел я только о том, что встречи были редкими. Подсел конкретно.

Омеги наконец сообразили в чём дело. Душ помогал, но я не мог стирать зимние вещи. Шухериться бесполезно, да я и не то что бы сильно собирался. Всплывшая правда стала очевидной, когда в то утро в моей тарелке оказалась рыба. Кто-то очень потрудился, чтобы почистить пучеглазую из рук вон плохо. Половина чешуи осталась на месте. Да и запах был такой, будто внутренности находились всё ещё в ней.

Жратва моя была, конечно, и до этого дерьмовой, но рыба стала, пожалуй, кульминацией чьей-то извращённой изобретательности.

Краем вилки я приподнял кусок недожаренного брюха и обнаружил то, что подозревал с самого начала — полусырые кишки. В нос ударил отвратный запах. Меня замутило, желудок сжался. Я резко встал из-за стола, зажал рот и рванул к мусорному ведру в углу комнаты. Меня вывернуло желудочным соком — внутри было пусто, я ничего не успел съесть.

Выпрямился, опёрся рукой о стену и сделал пару глубоких вдохов. Когда обернулся, понял, что из-за стола за мной наблюдают, так же, как и из кухни. Побросав дела, вылезли довольные представлением омеги. Я посмотрел только на Дитера. Потупился. Мазнул тыльной стороной руки по губам, вернулся к стулу, стащил куртку и пошёл на улицу.

Завтрак я стал пропускать, приходя на обед и ужин. Тогда на столе появлялся выбор и жрать из собственной тарелки было не обязательно. Омеги продолжали молча таращиться и потчевать меня горлопятиной; мои манёвры — которые они, конечно, наблюдали, не остудили их пыл. И так продолжалось изо дня в день.

* * *

Приблизившись к столу в очередной раз, я сразу оценил помои вместо томатного супа. Поднаторел определять дерьмо на глаз. Альфы как раз обходили стол, собираясь рассаживаться. Я взял свою миску, подошёл к тому месту, где сидел Дитер, поменял на его посудину и вернулся обратно. На альфу глаз не поднял, как и на других. Странное поведение, понятно, сразу заметили.

О том, что не сдержался, я пожалел почти сразу.

— Это что ещё за блевотина? — потребовал Дитер, когда откашлялся, рискнув попробовать содержимое.

Я прижух ещё ниже. Бросил взгляд на альфу, не зная, что ответить. Насупился и снова опустил глаза в тарелку. Другим тоже стало интересно — альфы нюхали и корчились в отвращении.

— Кто это готовил?

Ни одного омеги не было поблизости. В кухне стучали так, будто затеяли генуборку.

— Уилл! — гаркнул Дитер и омега возник в проёме, бледный, как призрак, он явно был напуган.

Альфа кивнул на тарелку.

— Случайно, наверное, что-то не то попало…

— Чтобы больше я такой дряни на столе не видел. Или ты перетрудился и хочешь свалить куда, отдохнуть?

— Больше не повторится, — промямлил тот, не отрывая взгляд от пола, и поспешил раствориться в воздухе.

Тарелку заменили. Дальше обед пошёл как обычно. Я сидел тише воды, ниже травы, пока наконец не пришло время отчаливать.

Я молча отругал себя за то, что на миг уступил собственному настроению. Голова была занята делами, и я попросту не среагировал, когда желание укусить омег переполнило чашу терпения. С Дитером следовало вести себя осторожно — слишком много неопределённости, особенно сейчас. Косячить мне нужно было меньше всего.

Миски были у всех одинаковые, но махнулся я именно с Дитером. Почему — никому не нужно было объяснять: то, что происходило между нами, давно перестало быть тайной. Как стало понятно и то, что омеги достают. И за обедом я вроде как «пожаловался» или «попросил защиты», претендуя на то, что, трахаясь с альфой, мог получить покровительство. Словно намекнул, что у Дитера передо мной обязательства. Это было лишним.

Пусть всё и обошлось. Даже можно сказать, справедливость восторжествовала. Но я от досады был готов рвать на себе волосы. Я не хотел пускать мысли Дитера именно в это русло. Не хотел качать права, особенно понимая, насколько тонок лёд.

В тот день всё валилось из рук. Я не мог избавиться от навязчивых мыслей. Когда Дитер явился в подвал, где я подключал проводку, я напрягся, ожидая малоприятный разговор.

Поднялся с корточек, отложил пассатижи и вытер руки о комбинезон, стараясь держать морду кирпичом. Дитер замер в шаге, посмотрел с высоты собственного роста. Лампочка оказалась за его спиной, так что рассмотреть его лицо не получилось.

Он дёрнул головой в сторону — и меня тут же отпустило. Я развернулся спиной, расстёгивая ремень штанов. Упёрся руками в стену перед собой и шире расставил ноги.

С меня сдёрнули трусы. Резинка зацепила начавший наливаться член. Я сглотнул. Рука легла мне на плечо, в основание шеи, и слегка надавила. Я согнулся в пояснице, отставляя голый зад. Наягодицу опустилась вторая пятерня и сжала, ощупывая; он часто облапывал меня до того, как брал. Дитер неторопливо и по-хозяйски продолжал меня изучать, и я чувствовал, что в этом занятии он находил удовольствие. Меня будто проверяли перед тем, как решить, годен ли я.

Странно, но я только больше заводился.

Наконец «осмотр» был закончен.

— Раскрой, — прозвучал охрипший голос, и по телу прокатилась дрожь.

Я согнулся ниже, перехватил собственные ягодицы руками и развел в стороны, понимая, что так видно темнеющее в глубине очко. Шершавая подушечка пальца грубо отёрла вход. Конец указательного нырнул на фалангу и провернулся из стороны в сторону. Я поморщился, но не отстранился. Затем палец толкнулся глубже и снова вышел, как если бы Дитер делал это членом.

Палец исчез. Стоя загнутым, я ожидал, что последует дальше. Терпеливо. Альфа опустился на колени и огладил колечко языком. Подразнил у входа и спустился ниже. Облизал мои яйца, целиком забирая в рот мошонку. Я чувствовал, как в теплоте рта яйца охаживает вертлявый язык. Ощущал лёгкое давление зубов.

Мой член с лёгкостью поместился в ладонь Дитера. В задницу вошёл большой палец свободной руки. Я выругался. Помучив меня ещё немного, Дитер освободил вход и поднялся на ноги. Вошёл разом, натягивая меня во всю длину. Я заскулил, чувствуя как резко раскрывается кольцо, заглатывал член до основания…

Пришёл в себя я уже на полу. Сидел на бёдрах альфы, балдея от того, что в заднице распух огромный елдык. Мой собственный член уже разрядился, но всё ещё бодро держал голову. Дитер, недолго думая, дотянулся рукой и стал расслабленно надрачивать. Я прикрыл глаза и откинулся назад, на чужое плечо, кайфуя от того, что помещаюсь целиком на его теле. Мне было не просто удобно. «Кресло» имело невъебенные функции.

Дитер долго меня дразнил, пока не спал узел. Но член его не упал. Похоже я, в виде развлекательного зрелища, поддержал бойца в тонусе. Хуй всё ещё торчал в моей заднице, и, видимо, решив не терять преимущество территории, Дитер заставил меня объездить лошадку. Когда подкатил момент, он резко натянул мою задницу, помогая руками, и пустил следующий разряд по телу. От второго узла жопа была в ужасе. Было а-ху-и-тель-но.

Просто дышал и ждал, когда пройдёт время и я буду на что-нибудь способен. Мысли вяло ворочались в голове, не успевая толком завязаться, как тут же таяли.

— Что было за обедом? — прозвучал вопрос, который я бы предпочёл не слышать.

Немного задело то, что кто-то способен рассуждать о делах, не вытаскивая член из чужой задницы.

Что ж, я был готов к тому, что Дитер может завести об этом речь. Правда, момент мне бы и во сне не приснился.

— Извини. Сам не знаю, что нашло. Больше не повторится.

Вот и всё, что я хотел сказать. Я не юлил и не ёрничал, не возмущался, не ерепенился и не канючил. Я действительно не намеревался устраивать выверт — само сложилось. И уж тем более, не собирался доставать Дитера своими заботами. Все свои проблемы я решал сам, или терпел, наказывая себя тем, что бестолковый и не справился с обстоятельствами.

— И давно ты жрёшь такое дерьмо?

Стало обидно. Но это была чистая правда.

— С течки, понятно.

Больше Дитер ничего не сказал. Узел спал, он застегнул ширинку и свалил.

Я был доволен, что дальше мы эту херь разгребать не стали. Я редко допускал промахи, и теперь даже самый незначительный приводил меня в раздрай.

* * *

Зато я стал нормально жрать. От пуза. Решил приходить и на завтрак. Омеги смотрели на меня волками, но не лезли, боялись, должно быть, что нажалуюсь. Похоже, они действительно верили, что я могу помыкать Дитером по собственному усмотрению. Вот идиоты.

Стараясь выслужиться перед Дитером, Уилл вкалывал в два раза больше. Жратвы на столе было горой и казалась она вкуснее. Даже булки с пирогами пеклись почти каждый день — ясно, что испугался, когда хвост прищемили.

Все обжирались. Я больше всех, считая себя ущемлённой стороной. Стал расти живот. Через три месяца после течки стало понятно, что не от обжорства, хотя одно с другим явно было связано. Я даже припомнил ту дикую рыбу. Стошнило меня из-за мерзости или потому что залетел? Не-е, всё-таки рыба.

Да и если бы не залетел в течку — именно это со мной и произошло, с Дитером и его ежедневными явками это всё равно бы случилось. Так что было даже вроде легче. Как будто бы совесть была почище… да нет, конечно. Кого я пытаюсь развести? Себя? Такого добра у меня давно не осталось.

Пусть меня и трахали в основном сзади, не заметить изменившиеся формы было сложно. Живот к концу третьего месяца был не такой уж и большой, зато я мелкий и тощий. Сам я напоминал себе ужа, проглотившего мяч.

Когда я догнал, что в залёте, купил спальный мешок потолще и пару шмоток. Вот и все изменения в жизни. Я продолжал пахать, как и раньше. Внимание на любопытных вокруг не обращал — конечно, всем было интересно, чем дело закончится. Мне самому бы хотелось знать наверняка. Но Дитер молчал, а я и не собирался выпытывать, продолжая брать то, что давали и держать руку на пульсе.

* * *

— Ну давай поиграем, Рейн, — ныл прилипала Тирм в один из вечеров, когда выпала моя смена у камер в общей комнате.

Позже альфа согласился на моё щедрое предложение — ещё бы (!), и действительно не доставал некоторое время, теша своё самолюбие тем, что раскатывал игроманов-любителей под орех. Но когда все соперники были повержены, ему стало неинтересно. И тут он, естественно, вспомнил обо мне.

Напоминание, что он клялся не лезть, не возымело эффекта. Тирм был упрямым ослом, таким и остался. Мудак доставал и грузил, отделаться от него было нереально. Не мог же я серьёзно разбираться с таким вот недоразумением своими методами. Это было просто смешно! (Из тех же соображений я не трогал пакостивших омег.) Мы сторговались на три игры в смену.

Как только опустела комната, Тирм очутился тут как тут. Я, поворчав для порядка, переместился на диван. Поясницу стало ломить совсем недавно, так что я подкладывал под спину старый свитер.

Игра началась, и мы замолчали, вынося личное в двухмерный мир. По чесноку, приятно было мочалить кого-то вот так, без последствий. Тирму я бы не в жизь об этом не сказал, иначе бы он совсем залез мне на шею.

Третья игра подходила к концу, когда в общей комнате возник омега.

— Вечер добрый, шпана, — весело заявил Эб, оказываясь перед визором.

— О, давненько тебя не видно было, — разглядел гостя Тирм, приморгавшись. — Как делишки?

— Да уж получше ваших, — фыркнул омега. — Снова бездельничаете? — скосил он взгляд на экран.

— В свободное время сколько влезет, — отмахнулся Тирм. — Где пропадал?

— То здесь, то там, — протянул Эб.

Выглядел он, надо сказать, отлично. Чёрные волосы уложены назад. Новое кольцо в ухе. И кажется, у кого-то скоро должна была начаться течка… Я не мог сказать со стопроцентной уверенностью — омеги плохо чувствовали запах друг друга, но, присмотревшись к Тирму — у альфы горели глаза, — решил, что не ошибся.

— А ты как, Рейн? Успехи есть? — улыбнулся он, и двойное дно вопроса блеснуло в прищуренных глазах — похоже, он не забыл тот прокуренный разговор и был в настроении подразнить.

Я пожал плечами.

— Так… — начал было Тирм.

— Кофе заварился. Неси, — толкнул я его локтем в бок.

— Будешь? — тут же забыл, что собирался сказать Тирм, и предложил Эбу присоединиться.

— Нет. Дитер наверху?

— Вроде не возвращался ещё. Связаться? — альфа уже потянулся за рацией.

— Не нужно, — остановил его тот. — Хочу устроить сюрприз, — Эб подмигнул и, больше не задерживаясь, свалил к лестнице.

— Да, не скучно с вами, омегами, — протянул Тирм, провожая того взглядом. — Хош, посторожу тебя.

— Не боись, не унесут, — буркнул я, будто не понял о чём речь; чужая жалость злила, но показать это было ещё более стрёмным. — Давай-ка, я тебя раскатаю, и проваливай.

Сняв игру с паузы, я заставил Тирма выкинуть из головы разговор, а спустя минут двадцать выпроваживал тихо матерившегося на проигрыш альфу. Я, разумеется, выиграл.

Спустя ещё час в комнате возник Дитер. Он собирался сразу подняться наверх, но притормозил, заметив меня на смене. Подошёл.

— Как дела?

— Всё тихо, — бросил я, избегая смотреть тому в глаза.

Альфа кивнул, помедлил, будто собирался ещё что-то сказать, но всё же ушёл, так и не проронив ни слова.

Я напрягся, едва улавливая отголоски шагов на лестнице. Ещё тише шаг стал над головой, когда альфа пересекал этаж, направляясь в комнату. Обратившись в слух, я собрался, напоминая себе о том, что было действительно важно. Всё остальное можно пережить. Я и так уже перемолол достаточно, и был готов к тому, что случится дальше.

Над головой стояла тишина. Вернее, мне казалось что я слышал шум, но это мог оказаться храп остальных или ещё что. Текли минуты, и я всё ждал, когда услышу привычный скрип матраса Дитера. Я знал, что это случится, и не давал себе ни единого повода надеяться. Надежда была самым страшным уродом в ящике. Я отказался от веры в неё давно. Только я. Только усилия. Только конечная цель. Все, что случится по пути, я переживу.

Не отдавая себе отчёта, я положил руку на живот, а когда понял это, поспешил убрать. Не нужно было слушать, решил вдруг я. Окинул взглядом привычные изображения камер и пошёл на кухню, заварить себе ещё кофе.

Ночь прошла тихо. Я ничего не слышал — и ничего не понимал. Скрытую камеру в комнате Дитера я не включал, не собираясь пропускать случившееся через сетку мозгов, решив сразу, что откажусь от личного и ни за что не стану сам усложнять себе жизнь. Мне хватало по горло.

Однако в голове продолжали вертеться ненужные мысли. Когда рассвет стал разъедать сумрак, сна не было ни в одном глазу. Я бросил взгляд на часы. До того, как меня сменит Адрон оставалось меньше часа.

Я как раз размышлял, стоит ли пойти спать, поприсутствовать на завтраке или свалить в ту забегаловку за пределами базы, когда на лестнице послышался шорох.

Это был Тирм.

Лёг позже остальных и встал раньше всех, вот же тупая машина. Мне бы столько сил, я бы уже сделал всё, что хотел.

Помятая рожа альфы повернулась ко мне. Тирм мотнул подбородком — это следовало расценивать как приветствие — и, шаркая ногами, побрёл в кухню. Там он нашёл горячий чайник — я только что заварил кофе.

— Можт ещё разок? — кивнул Тирм в сторону визора, вернувшись в комнату с чашкой в руках.

— Отвали, а?

— Да ладно, чё ты такой вечно вредный? Всё ж, блин, по-твоему выходит.

Я смотрел на альфу, не совсем понимая, о чём тот говорит.

— Тогда, с тиратами, — зевнул он во всю пасть и причавкнул, — я благодаря тебе нас из жопы вытащил. За столом единственный омега — ты. И ещё, блядь, обыграть тебя хер получается, — последний аргумент в голосе альфы прозвучал особенно весомо. — Да и вчера ты каким-то хуем у Эба выиграл.

Я вопросительно уставился на альфу.

— Ну как, — тот отхлебнул из чашки. — Дитер его на третий отправил. Ты только не обижайся, но я бы ему присунул, даже если бы наступал конец света. Так что ты, блин, стратег. Поздравляю.

Мне нечего было ответить на такую похвалу. Только галочку поставил, что Тирм не такой и тупой, как кажется. Кое-что замечает.

Видя, что я никак больше не реагирую, альфа махнул рукой и упал на диван, включая новости.

Когда пришёл Адрон, я пошёл наверх, спать. В паре метров от меня на тюфяке дрых Эб.

Часть 15

Отоспавшись, я поднялся в середине дня. По плану был обед, а после визоры во втором блоке. Вторым блоком стала другая часть амбара, пригодная для жилья, там разместилась остальная часть разросшейся банды. Дитер сказал заняться их удобством, когда будет время.

Первым делом, спустившись в общую комнату, я подошёл к Адрону, проверить, всё ли в порядке и есть ли новости. Тот кивнул, шепнув, что кое-что намечается. Мы договорились обсудить всё вечером.

Когда за стол стали подтягиваться альфы, сел и я. Эб так и не появился среди привычных лиц. Дитер и ребята, по обыкновению, обсуждали дела. Я не вмешивался, слушая и уплетая за обе щеки.

Было бы лучше, размышлял я параллельно, если бы Дитер не стал изменять привычкам. Некоторые части моего плана выстраиваются не в той последовательности, в которой я предполагал. И это, возможно, станет серьёзной проблемой, пусть и в некотором будущем.

Всё пошло не в ту степь, когда после течки Дитер решил продолжить «наше общение». Я до сих пор не знал, зачем именно ему это понадобилось.

Скосив украдкой взгляд на альфу, я снова попытался сделать пару раскладов и понять, что же я упускаю. Течка, проведённая с Дитером, была для меня важным манёвром — ход конём должен был оправдать себя уже скоро. Но вот какой резон в моём залёте видел Дитер?

Под столом я, незаметно для других, потрогал живот, будто мне требовалось убедиться, что моё преимущество при мне. Но в то же время пытался допереть, что же планирует на мой счёт альфа.

Напротив, справа от Дитера, что-то увлечённо толкал Цорм, заставляя остальных слушать с вниманием. От меня не ускользало ничего, но и не составляло сложности думать о нескольких вещах одновременно.

Я вполне мог не понести в течку. Но ещё до того, как что-то стало ясно, альфа продолжил вязать со мной узел, стремительно увеличивая шансы. И случилось это недели через две после того, как мы выбрались из подвала. Что же такое повернулось в его голове за этот короткий промежуток времени? До чего он додумался?

«Рассчитываешь на метку или залёт?» — бросил он тогда презрительно.

На залёт, конечно. Метка была бестолковой хреновиной, о которой мечтали романтики, почти вымершие в наше время.

* * *

С Эбом я столкнулся поздно вечером в душевой.

— Значит, я зря тогда решил, что ты обкуренный колотишь понты, — ехидно протянул он.

Я стоял под напором воды и повернулся на голос. Мой живот был достаточно выразителен в жёлтом свете электрических лампочек, чтобы по нему скользнул чужой взгляд.

Эб медленно прошёлся по моей неприглядной фигуре. Задержался на середине и покачал головой с сожалением.

— Думаешь, это удержит его надолго?

— Понятия не имею.

Омега фыркнул:

— И всё-таки ты интересный, — снова превратил он меня в насекомое, за которым наблюдает взгляд знатока. — Реально оцениваешь свои шансы.

Я отвернулся, продолжив мыться.

— Значит, отхватил сувенир на память? Мне рассказали, что ты купил Дитера на течку.

Эба я проигнорил. Закрыл воду и стал вытираться, пока тот стоял за моей спиной. Натянул шмотки и направился было на выход, но остановился.

— Ты, я смотрю, пытаешься проделать то же самое, — замер я перед ним, до того как покинуть напаренную комнату.

Красивое лицо исказила неприглядная гримаса.

— Следи за языком. Я не всегда такой добрый.

Я оставил выпад без ответа. Вышел молча и пошёл на третий спать. По дороге думал о том, что правда неслабо так зацепила красавца.

Эб планировал помириться с Дитером и, так же как и я чуть ранее, провести с ним течку. Возможно, возвращаясь, он был не так уверен в себе, как хотел казаться — не знал, как поведёт себя Дитер, и потому подстраховался, выбрав подходящее время, когда ему невозможно было отказать.

Дни до течки стремительно сокращались. И несмотря на то, что накануне Дитер послал Эба нахуй, он мог изменить решение. Вчера альфа и вовсе мог отшить красавчика в воспитательных целях, и я со своим залётом был здесь совсем ни при чём. Я был готов биться об заклад, что и Эба посещают похожие мысли. Впрочем, в течение следующих дней я узнаю точно.

Шансы Эба, по моим расчётам, были высоки. Скорее всего, Дитер поведётся. Как сказал Тирм, такому присовывают даже если мир горит огнём.

* * *

Следующие несколько дней оказались насыщенными. Помимо работы приходилось давать Дитеру дважды в день и по нескольку раз. Тот был сильно возбуждён. На взводе. И довольно агрессивен с ребятами. Все ходили по линеечке и старались зря не показываться на глаза. Скорее всего, дело было в Эбе.

Я, понятное дело, не лез на рожон. Давал что требовали. Балдел сам, раз уж так сложилось, и ждал, даже не думая лезть никому в душу. Я бы вообще посоветовал Дитеру не заёбываться и отодрать омегу — он ведь его хотел, иначе с чего бы его так корёжило?

Но единственным правильным решением было молчание. Эта борьба меня не касалась. Не сейчас.

И всё же… течку Эб провёл один.

Я размышлял об этом за завтраком, услышав шепотки на третьем, как только проснулся. Накануне Уилл закрыл того в подвале. Отчего-то это обстоятельство заставило меня нервничать больше, чем необъяснимое желание Дитера вязать со мной узел после течки.

В комнате собирались альфы. Новое лицо я отметил сразу и почти тут же услышал имя — Марзу. Это был тот самый альфа, который вызвал жаркие споры за столом, когда решалась судьба Четтера.

Альфа был поменьше остальных, приятное лицо, курчавые каштановые волосы и карие глаза. У наших омег будет иметь абсолютный успех. Вон они, уже повылазили из кухни с горящими глазами.

После того, как район Марзу подгребла под себя «Метка», остальные явились договариваться с Дитером сами — все те, кто ещё существовал на правах свободных банд. Вернее, они решили вести переговоры, надеясь избежать ненужных жертв, а заодно остаться при своей местечковой власти, как это вышло у Четтера. Некоторые даже надеялись на выгодные условия, но Дитер всегда решал так, как было выгодно «Метке».

Марзу впервые садился за столом с Дитером. И, похоже, прекрасно понимал свой новый статус. Он присматривался, стараясь разобраться, кто есть кто, со сдержанным любопытством, но огромным вниманием. Простой и общительный, он легко располагал к себе, а заодно вытягивал из людей то, что хотел — втягивался, не теряя времени даром.

— Кто этот скромный омега за столом? — спросил он словно промежду прочим, должно быть, заинтригованный тем, что я делаю среди избранных или, может быть, тем, что за полчаса я не проронил ни слова; уверен, что со стороны я казался лишним в этой компании.

Альфы посмотрели на меня слегка растерянно, будто вспоминая о моём существовании. Я тоже привык не раскрывать рот за столом и потому не торопился отвечать. За меня это сделал Дитер.

— Это Рейн, — он посмотрел на меня вслед за остальными своим, как всегда, нечитаемым взглядом. — Мой омега.

Тишина оборвалась, когда в кухне что-то огромное и тяжёлое полетело на пол.

— Буду знать, — кивнул мне альфа с улыбкой и продолжил расспрашивать о делах банды.

Дитер, сразу вернувшийся к обсуждению планов на сегодня, огорошил меня самым, блядь, нормальным образом: как если бы решил отвесить затрещину лопатой.

Это был точно перебор. Я мог рассчитывать на негласное место рядом. Даже на приглашение на матрас, как это случилось в свое время с Уиллом и Эбом. Выбрав себе постоянного партнёра, Дитер тоже не трахался направо и налево. И я бы оценил такой жест верности. Но блядь — мой омега!.. Серьёзно?

На миг кольнуло в груди. От мерзости к самому себе. Вот же сука.

Часть 16

Огорошенный, я злился на альфу. Тот явно всё усложнял своими тупыми решениями. Зачем, спрашивается, ему это сдалось? Трахался себе на здоровье со мной или другими, и хорошо. Ну залетел я, и что? Вот, блядь, всем насрать, хоть пяток малышни, а этот…

Походу, залёт произвёл на Дитера впечатление, и потому сначала остальные, а затем и Эб, пролетели нахер. Он прилюдно признал меня своим. Такими заявами бездумно никто не бросается. Одно дело, если хрен шепчет тебе на ухо в порыве страсти, что ты его единственный и тому подобную хуету, другое, когда кто-то — вожак хирячего уже «семейства» — говорит о таком во всеуслышание. Ну, сука, считайте метку поставил. Разве что общественную. Всё в лучших традициях банд.

Дитер нашёл меня парой часов спустя на задворках правого крыла амбара. Я тянул проводку и продолжал — мысленно — ругаться на альфу.

— Блядь! — подпрыгнул я. — Напугал.

— Извини.

Он посмотрел на меня, я хмурился, воротя нос. Говорить я не собирался, ничего приличного на языке не вертелось, а начни я выгружать дерьмо, с меня спросят объяснения, которые, я само собой, предложить не мог.

Дитер окинул взглядом амбар, нашел то, что искал, перехватил мою руку и повёл следом.

У стены были свалены мешки с песком. Они остались после того, как наши сложили баррикады и обнесли окопы. Дитер подошёл к крайнему ряду, стащил пару на землю и кивнул мне.

Я приблизился к возвышенности, думая, как её осилить. Дитер решил всё за меня. Развернул и, подхватив за ноги, усадил сверху. Мы оказались друг против друга, он сократил последний шаг, и выдохнул я уже куда-то в область чужого подбородка. В грудь уперлась рука. Я лёг спиною на мешок с некоторым облегчением — смотреть на чужую рожу не приходилось.

Дитер сам ослабил ремень на моём поясе, приказал приподнять бёдра и стянул с зада штаны. Обе моих ноги он забросил себе на плечо и, остановившись в таком положении, стал расстёгивать ширинку и пуговицы на собственных штанах. Делал он это не торопясь, не отрывая от меня глаз. Словно собирался сожрать, и я с нетерпением дожидался этого момента. Лицо от такой хрени горело.

Завелся, в общем, с пол-оборота. Я был зол, но и трахаться хотелось не меньше. Один к одному, и я потёк ещё до того, как Дитер тронул меня там пальцами. Вроде уже и не был целкой, а свербело всё так, словно, блядь, первый раз. Походу, во всём виноват залёт.

Наконец мне вставили куда нужно. Член в жопе, пусть и ненадолго, но достаточно весомый аргумент, чтобы выбить из башки все мысли и дать передышку. И дальше я уже не думал.

Закончилось всё по традиции, с одним нехеровым таким «но». Узел сковал нас друг против друга. Это напрягало. Я отвернул голову в сторону, взглядом уставившись перед собой. А Дитер, будь он неладен, продолжал пялиться, оперевшись кулаками о мешок по обе стороны от моих бёдер.

Я нервничал, боясь шевельнуться и молясь, чтобы ему не пришло в голову «пообщаться».

— Ничего не хочешь сказать?

Ну, блядь, размечтался.

— В следующий раз давай сзади.

Дитер усмехнулся.

— Ты ещё тот кадр.

— Не сомневайся.

Неожиданно я почувствовал, как под тёплый свитер, прикрывающий живот, скользнули прохладные пальцы. Я вздрогнул и уставился на Дитера как на крокодила, увиденного по детству в зоопарке.

Альфа смотрел вниз, пока его рука осторожно касалась округлости, пуская мелкие неровные волны вдоль тела. Ощущение было таким, сука, бомбическим, что ровно на секунду у меня спёрло дыхание, и я забыл, кто я и что именно здесь происходит.

Я натянул свитер ниже, заставляя Дитера прекратить.

— Холодно, — выдавил из себя.

Выдохнуть нормально получилось только когда Дитер свалил. Сердце предательски заходилось в груди. Мне казалось, я случайно пересёк черту, за которую мне не следовало соваться. Да я и не собирался делать ничего такого. Скорее всего, я просто напридумывал и ничего особенного не происходило…

Нет, я ни за что не отступлюсь от намеченного. Нервы просто расшалились. Нужно было сделать скидку на пол. Я омега, к тому же в залёте, мне свойственны перепады настроения и лишняя раздражительность. Всему виной слабая физиология. И только. Не нужно было думать о лишнем. От таких мыслей толку точно не будет.

Встряхнувшись, я занял руки, а затем и голову более практичными вещами. Закончил с проводкой, перешёл к электронным замкам в помещении, выделенном под арсенал.

Многие брезговали электроникой, считая, что стоит разбить панель замка, как систему коротит и дверь сама собой открывается. Но мои замки «реагировали» иначе. Собьёшь механизм — и хандец, придётся вырезать дверь. Клинило намертво. Как только всё навешу, соберу небольшую базу отпечатков пальцев тех, кому полагался доступ.

Завозился так, что пропустил и обед, и ужин. Расстроился не сильно — хватило и завтрака. Правда живот урчал, как ненормальный. Желудок, походу, уже закусывал сам собой. Заглянув в опустевшую кухню, я вытащил из кастрюли пару котлет. Затем ещё пару. Ухмыльнулся — лазить по кастрюлям после отбоя было запрещено. Забросил сверху редиску и, прикусывая ломтем хлеба, побрёл к Гретону.

Гретон, как только я показался в общей комнате, вызвал Адрона. Мы трое обменялись тем, что наблюдали за последнее время. Вычислили ещё пару стукачей, о которых я собирался доложить Дитеру завтра и пообщались насчёт движения в Ти-хаусе. Так мы прозвали места, где тусовался Губерт и его ближайшее окружение.

Я не вчера озадачился своей проблемой, и пока пахал в тюряге, не торопясь закладывал нужные булыжники в стратегически важных местах, чтобы однажды разделаться с проклятым паучьим гнездом.

После, когда обо всём было условлено, не чувствуя ног от усталости, еле вполз на второй этаж и полностью отрубился на третьем, успев забраться в мешок только наполовину. Меня разбудили. Я не сразу смекнул, что происходит, но, увидев перед собой Дитера, попытался согнать сонливость. Поднялся и пошёл вниз за альфой, с трудом ворочая извилинами — прикидывая, что могло случиться.

До меня дошло, что происходит, когда Дитер не дал мне спуститься ниже второго. Протащил через этаж, где дрыхла свора, и втолкнул в собственную комнату. Я огляделся, понимая, что придётся остаться здесь, хочу я того или нет. Да и какое нахрен сопротивление, если тебя объявили собственностью Дитера Прайда?

Забив на всё лишнее, я завалился на матрас, заталкивая ноги под одеяло. Перед тем, как отключиться, почувствовал, как меня притиснули к большому тёплому телу. Подбородок лёг на плечо, рука на живот.

— Ты больше не пропускаешь обеды, понял? — Дитер обдал дыханием ухо и тут же заснул. Следом выпал и я, твёрдо решив не вспоминать, о чём подумал в тот самый момент.

* * *

Гром грянул ещё парой месяцев спустя. Тиратия наконец выступила против «Метки», стянув все силы для того, чтобы раздавить банду раз и навсегда. Мы знали о планах Губерта и были начеку.

Когда выходило новое распоряжение, не важно касалось оно оружия, снаряги, таранов, поддержки с воздуха, мы прикидывали как будем действовать, разрабатывали контрудар или надёжную оборону.

Если мы с бетами занимались сбором инфы круглые сутки, фиксируя всё мало-мальски важное, с Дитером и теми, кто был приглашён за стол, встречались по необходимости, чтобы обсудить новости и поделиться мыслями. Как правило, выбирали подвалы и всегда собирались неполным составом, чтобы не вызывать подозрений отсутствием всей верхушки одновременно. Тем, кто не попадал на «свиданки», доносили присутствовавшие. За столом продолжали обсуждать второстепенные события, планы и разливать дезинформацию, прекрасно отдавая себе отчёт, в чьи уши та попадает и как докатывается до штаба Тиратии.

Тиратия назначила день Икс — и мы его ждали. Первый и самый мощный удар пришёлся по нашей базе. Напали, как и в первый раз, рано на рассвете.

Налетели птички, стали обстреливать с воздуха. И получили по клювам из дальнобойных орудий, установленных на крышах за пределами нашей территории. Опыта обращаться у нас с такими, понятно, не было, так что использовали разрывные снаряды с самым обширным радиусом поражения, начинённые металлическим мусором. Сработало.

Когда после вертолётов показались наземные отряды, наши выбрались из укрытий и стали дружить стрельбой, поливая противника, пытавшегося укрепиться у стен, из пулемётов. Завязалась горячая перестрелка, во время которой к нашим стенам успели подкатить танки. Немного, их почти не осталось после войны, а денег на разработку серьёзных бронированных боевых машин не хватало, разворовали же всё, суки, унитазы себе золотые отливая.

Танки ударили по стенам, пробили бреши и стали закатывать внутрь. Позади держались пешие группы. Мины разнесли гусеницы, покорёжили металлические брюшья. Большая часть наступавших следом полегла здесь же, разорванные на куски. Уцелевшие столкнулись с нашими ребятами во дворе базы и вступили в открытое сражение. Те, во время первой волны атаки, пересидели в окопах. Вёл эту часть «Метки» Тирм. Он-то и разбирался с оставшимися тиратами.

Пока проходило наступление на основную базу, с тыла к грузовикам и технике тиратов, оставленной за периметром, подобрались четтерцы. Завязалась пальба.

На двух других базах происходило такое же месиво. Пусть и без танков с вертолётами, но перестрелка горела жаркая. Тираты всё ещё превосходили нас численно, но мы отлично укрепились, у нас был чёткий план и мы знали, как они станут действовать.

«Что у тебя?» — спросил Дитер в наушник.

«Всё ровно. Вертолёты дымятся по окрестностям, танки перевёрнуты, дальше оставляю на Тирма и Гретона».

Бета приглядывал за группой, отданной под командование Тирму, как и за вломившимся неприятелем, по камерам, докладывая альфе что, где и как. Адрон присоединился к Брему и Кренту. Его задача была чуть сложнее: он контролировал сразу две базы, пусть и меньшие по размеру. Адрон оказался мозговитым и потому получил задание на оба фронта.

Моё внимание в этих точках больше не требовалось. Главное — разобрались с тяжёлым вооружением. Чудом уцелел один танк, но у нас были гранатомёты и пара команд, знавших, как добить оставшуюся на ходу бронетехнику. Мы серьёзно готовились. Правда, тогда ребята понятия не имели, что полученные навыки придётся применять в условиях боя. Но инфа пришла вовремя и мы не остались беззащитными.

Пара расчётов как раз проводила по залпу с минимальным промежутком времени. Защита танка ещё среагирует на один, но два — за пределами возможности техники. В общем, остальное пусть разгребает Тирм, он так ждал этого момента. Его ни один омега и ни одна стрелялка так не заводили.

Я переключил всё внимание на Центр.

Пока Губерт занимался тем, что подкапывался к «Метке», мы подкапывались к Тиратии. Сеть стукачей и шпионов, развитая противником, внесла весомый вклад в наше дело. Мы сливали Штабу то, что было нужно, и потому те понятия не имели, что пока расставляли сети на нас, мы заманивали в ловушку их, а заодно спешно пополняли ряды.

Нашим преимуществом стала моя сетка наблюдения и прослушки, организованная задолго до того, как из тюрьмы выбрался Дитер. После оставалось только тщательно отслеживать, чтобы всегда держаться на несколько шагов впереди. По крайней мере, пока у «Метки» не хватило бы сил разделаться с Тиратией.

Накануне, зная, что с утра гости явятся по наши души, Дитер приказал прикончить языков. Тем послушно перерезали горло. Затем банду разделили на части — всё просчитали заранее. Во главе встали те, кому можно было доверять. Каждый командир отряда получил свою часть задачи и количество людей на её выполнение. Полной картины не знал никто, кроме меня, Дитера и Цорма. Остальное вскрывалось в процессе — все командиры были у меня на связи.

И сейчас, пока на базах гремели сражения, Дитер, Цорм и Марзу атаковали Центральную штаб-квартиру Тиратии. Трое наших нашли работу в ЦШТ, после того, как мы пережили первый кризис. Как только я дал сигнал, те устроили диверсию — несколько пожаров вспыхнули одновременно. Я отрубил аварийные системы, и здание из пластика и других крайне горючих материалов вспыхнуло за десяток минут. Едкий дым дезориентировал лучше всего.

Дитер с остальными ворвались в здание в противогазах несколько минут назад. Теперь я мог мало что видеть, дым мешал всем, понятно. Но это мало меня тревожило — штаб не был готов к нападению. В этот момент они сами вели массированную атаку против «Метки» на окраинах Грейштадта.

Начался хаос. По динамикам я слышал крики, грохот, стрельбу. На камерах то и дело что-то мелькало: мимо, должно быть, проносились люди — свои или чиновники на службе.

Я покосился на таймер. Прошло уже двадцать минут с начала пожара — Дитеру было пора выйти на связь, иначе они сами сгорят, как окорока.

«Врубай!» — снова раздался знакомый голос в наушнике, и я тут же включил систему пожаротушения.

Брызнули распылители, раздались сирены, их я вырубил и стал наблюдать за тем, как медленно и неохотно рассеивается едкий дым. В коридорах валялась перевёрнутая мебель, сметённые ковровые дорожки, разбитые цветочные горшки и трупы — удушенные, обгоревшие или застреленные.

По наушнику я слышал, как наши ворвались в Центр управления. Изнутри забаррикадировались, но никаких надёжных дверей или запоров попросту не существовало. Изначально Министерство правопорядка было обычным офисным зданием, хоть и выстроенным с помпой конструктивизма. Администрация и бумаги, ничего интересного. Затем, с появлением Тиратии, никто не озаботился качественным переустройством — хапали власть, гребли деньги, делили территории и наводили ужас. Сейчас было уже слишком поздно.

В помещении, битком набитом компьютерами, было полно народу — ассистенты, контролировавшие полномасштабную операцию Тиратии и те, кто спланировали уничтожение «Метки». Там у меня не было ни глаз, ни ушей, кроме камер и микрофонов, закреплённых на шлемах наших парней.

Проникнуть в святая святых Тиратии — Центр управления, у меня так и не вышло — не стал рисковать. Узнай они куда смогли пробраться посторонние, перевернули бы здание вверх дном и ужесточили контроль. Это было лишним, и я не стал напрашиваться, решив сохранить это болото в искомом виде.

Наши, в бронежилетах поверх маскировочных комбинезонов, с автоматами и в шлемах, рассредоточились по комнате. Часть людей стояла на коленях, отвернувшись и держа руки за головой у левой стены; группа поменьше — у правой. Первые были компьютерщики, удалённо руководившие слаженными действиями тиратов, атакующих базы; краем глаза я успел отметить, что, оставшееся без поддержки, наступление по всем направлениям стало захлёбываться, повторяя судьбу тех, кто пришёл к нам впервые.

Вторая группа, те, что были старше и крупнее, — верхушка. Во главе с Губертом. Вон он, второй в ряду, огромный боров с плешью. Пара камер взяла линейку людей крупным планом — я видел всё, будто бы стоял за их спинами, в паре шагов. Что должно было последовать дальше я понимал, но не отвёл взгляд.

Раздалась очередь, кровь и мозги брызнули на стену, семеро упали замертво.

Вот и всё. Тиратия больше не существует. Вся падаль полегла в один момент. Те, кто ещё мог бы представлять опасность, отдали концы немногим ранее или уже совсем скоро распрощаются с жизнью. Небольшие отряды, как раз сейчас, убирали важных фигур. Личная охрана для «Метки» всё равно, что кость для пса. Всего около двадцати человек. Раз — и нет.

Ни одного из них мне не было жаль. Мало кому было дело до омеги, умершего в агонии, стараясь разродиться ублюдком безликого урода. И никто не обратил внимание на альфу, оставившего в тот вечер дом ради защиты свободы, устав от угнетения. Таких, как мои родители, за все эти годы было очень много. Те, кто полегли сегодня, не составляли и одной десятой части. Так что это было почти справедливо.

Жизнь всё ещё оставалась должна. Мне. Поэтому я принял эту жертву как часть искупления, хотя и не считал её достаточной: Долг не был погашен полностью.

Я стянул наушники и, опираясь на подлокотники кресла, поднялся; пятый месяц подходил к концу и я чувствовал разницу. Ноги, затёкшие от долгого неподвижного сидения, не желали слушаться. Ломила спина, саднили глаза.

Шаркая по полу стёртыми подошвами кроссовок, я подошёл к окну и раскрыл глухие шторы. С той стороны стекла догорал закат. Узкая прослойка меж серого городского монолита и необъятной жирной гусеницы туч горела грязно-оранжевым заревом.

Редкое зрелище открывалось с десятого этажа одной из высоток центра. Я снял квартиру заранее, выбрав место так, чтобы всё было как на ладони. И вот что я видел.

Столбы пожарищ далеко, у окраин. Они растягивались вдоль кромки города, образуя кольцо. Красно-коричневая крыша Министерства, всеми ненавидимого здания, которое выглядело так же, как и всегда, но на самом деле — пусть этого пока и не было видно — лежало в руинах. И люди, люди, вывалившие наружу, потому что уже пару часов по визору крутили ролик о том, что власти Тиратии пришёл конец.

Повсюду скапливались толпы. Люди неуверенно озирались, разговаривали, высматривали хорошо знакомые машины, но те не колесили по улице, разгоняя народ по домам. Уже совсем скоро Дитер и остальные выбросят тела угнетателей на крыльцо Министерства и тогда начнётся новая волна восстаний. От власти Грейштадта не должно остаться ничего.

Часть 17

Город пылал дней пять, на шестой возмущения пошли на убыль. «Метка» разобралась с Тиратией единолично, об этом говорили во всех новостях. Башни телевышек, как и сетка вещания, отныне были под нашим контролем.

Официальные власти Грейштадта подали в отставку. Некоторых — несогласных — казнили, других изгнали, третьи были под наблюдением, но, изъявив желание сотрудничать, остались при собственных ведомствах.

К власти пришёл Дитер Прайд. То, что не случилось двадцать лет назад, наконец произошло. Многие опасались ещё большего беззакония или того же, что было при Тиратии, но шли дни, а на улице было всё так же тихо.

Грейштадт понемногу приходил в себя. Затихшие на пару недель общепиты и клубы восстановили работу первыми. Заработали магазины, мастерские и офисы, за ними включили конвейеры фабрики и заводы. Открыли сады, школы и универы. Люди продолжали работать и учиться, растить детей, пусть и оглядывались в поисках опасности. Должно было пройти время перед тем, как всё окончательно уляжется.

«Метка» тем временем продолжала перемалывать структуры Грейштадта. Дитер и его соратники разместились в старой городской ратуше, вызывая на ковёр чиновников и лично объясняя политику нового курса.

По сути, каждый должен был заниматься своим делом и не обирать народ по-чёрному. Награбленное имущество полагалось сдать в казначейство — дома «слуг народа» проверят, как и семью, и родственников, и друзей. Любые тайники приравнивались к государственной измене. Как и сборища, подозреваемые в заговоре. Наказание — расстрел на месте.

Те, кто были согласны с оглашёнными условиями, могли и дальше занимать свои места. Однако их предупредили: если жалобы от людей станут возникать в большом количестве, недовольство народа станет расти, чиновник потеряет не оклад, а голову. Дитер доходчиво объяснял, что придётся работать, или валить, или сдохнуть.

Часть наших людей, не задействованных в революционном движении напрямую, занималась восстановлением баз. Дитер решил не отказываться от хороших позиций. Расположенные по кольцу, базы были своего рода внешними укреплениями, на случай, если появятся желающие оспорить власть Прайда в Грейштадте. Необходимости действовать так быстро не было, но Дитер оставался верен своим принципам: людей нужно занимать делом, чтобы лишние мысли не начинали бродить в умах. Так он поступил и на этот раз.

Пока отстраивали базы, мы — омеги и те немногие, кто не сражались с оружием в руках, перебрались в центральную часть. Было решено, что никто не станет занимать роскошные апартаменты тиратов и их приспешников. Дома и квартиры будут розданы под общественные нужды и распроданы многодетным и малоимущим семействам за смешные деньги (по факту были просто обменены на старое жильё, которое тоже недолго пустовало). Это была задача Министерства градостроительства.

Новой «базой» был выбран один из брошенных недостроев у городского парка — тихое место; как и на старом, с одной стороны речушка, с другой заросли. Здание в семь этажей с двумя крыльями поменьше — в пять и три, по пять подъездов каждый, общей сложностью располагавшее тремя сотнями квартир. С работой в Грейштадте всегда было туго, так что собрать бригады, готовые довести дело до ума было не сложно.

Первую неделю наёмники трудились со скрипом, я по привычке наблюдал за всем, что происходило, но когда по окончании семи дней людям выдали честное вознаграждение — не «киданули проклятые бандиты», как ожидалось, все зашевелились. Прозвучало обещание, что если закончат быстро и хорошо, получат премию.

Я был на восьмом месяце, когда оставил съемную квартиру, откуда поддерживал революцию, и переступил порог квартиры на верхнем этаже законченной семиэтажки. Я уже бывал здесь, когда Дитер сказал выбрать место, где станем жить мы. Остальные, в порядке иерархии, получили такое же право. Как и те, кто сумел проявить себя во время первого нападения на базу и революции. Но все выжидали, куда въедет Прайд, чтобы сделать свой выбор, стараясь, понятное дело, поселиться ближе к новому хозяину Грейштадта.

Жильё не было огромным и роскошным — это шло вразрез с тем, чего хотел Дитер. Три комнаты, небольшой зал, кухня, душевая и балкон с прекрасным видом на парк — одна из причин, почему я выбрал именно эту квартиру. Простая отделка, ничего лишнего. Подрядчики, прослышавшие, что «Метка не кидает», взялись установить стандартные кухни — хорошие, но только по принципу «всё самое необходимое». Завезли мебель с перебивавшейся мелочёвкой фабрики. Все услуги были оплачены справедливо, и все знали на кого, по сути, работают.

Рано или поздно, горожане узнают, что да как, слухами земля полнится, выглядеть в чьих-то глазах тиратами или новыми хапугами — последнее, что нам было нужно. Но дело было даже не в этом, Дитер действительно не любил громоздкий шик и излишества, считая, что всё это отвлекает от важного — от работы. Как и верил в то, что труд должен быть оплачен.

Узнать Дитера ближе у меня было время, после того, как он объявил меня своим омегой и я стал обитать в его комнате. Я давно знал, что Дитер собранный, дисциплинированный и организованный, как и то, что банда — своего рода «братство» — значило для него очень много. Не меньше, чем семья. Особенно, когда своей собственной он лишился. За последнее время, пока он спал, ел и дышал одними мыслями с остальными, это чувство только обострилось.

Первый раз мы столкнулись лбами, когда Дитер захотел трахнуть меня с утра, а я отказался, меня напрягало, что через проём на нас может пялиться любая рожа. Дитер казался удивлённым такой претензией, с остальными проблем не возникало. Альфа не считал, что повод достаточно важный, чтобы прятаться от братьев.

Но я не сдался и не дал ему стащить с себя штаны. Может, он бы всё равно поступил по-своему, сломив моё жалкое сопротивление, но живот ограничивал не только мои манёвры. И он ушёл ни с чем. В местах, где не было посторонних глаз, я давал беспрекословно — я и сам был не прочь перепихнуться, но только не на глазах у всех.

Дитер долго скрипел зубами, но всё же мы сошлись на занавеске, запахивавшейся только в одном конкретном случае. Пришлось проглотить, как бы мне не было стыдно за жуткий скрип старых пружин и плямканья смазки.

Оказаться за закрытыми дверями я был рад. И думал, что теперь получу хотя бы немного тишины и покоя. Только рано я раскатал губу. В нашей квартире шатались почти постоянно. Всё, что я смог отстоять, это неприкосновенность спальни и комнаты, в которой работал — сюда никто не мог входить за исключением самого Дитера. Альфа смирился, но и мне пришлось пойти на уступки. Дитер, походу, благоговел перед моим животом.

Стоило нам остаться наедине, как он его трогал, гладил, а иногда, после сцепки, целовал. Меня передёргивало от смешанных чувств, но отказать ему я не мог, помня, что, как и я, он лишился многого.

Перестройка была в разгаре, и возвращался Дитер поздно. Я — отёкший и быстро устававший физически — нечасто выбирался за пределы двора, предпочитая поддерживать связь и решать дела удалённо. Но часам к одиннадцати уже не мог держать открытыми глаза и уползал в спальню. Как же хорошо было вот так просто отрубиться.

Я всегда просыпался, когда возвращался Дитер. Проснулся и на этот раз.

Альфа приходил всегда, никогда не ночуя вне квартиры. Я ничего не говорил, когда он заваливался в кровать забыв о душе — я знал, как он впахивал и сколько сил требовало держать всё под контролем. Он обнимал меня сзади, как в тот самый первый раз, на матрасе, и клал руку на живот. Протяжно выдыхал, словно только в этот момент мог по-настоящему расслабиться.

— Почему не спишь? — спросил он, когда я завозился. — Меня ждал, наверное?

Дитеру нравилось меня подначивать, когда он сообразил, что меня просто бесит любое проявление сопливой нежности и заботы.

— Ха-ха, — зевнул я.

— Значит, не ждал?

Я ничего не ответил. Рука продолжала медленно гладить живот.

— Тебе не о чем волноваться.

— С чего ты взял, что я волнуюсь?

— Ты вечно хмуришься.

— Не может быть.

— Поверь, — фыркнул Дитер. — Хочу, чтобы ты выбросил из головы лишнее и думал о малыше. Меньше месяца осталось, а у нас нет ничего.

Да, не мешало бы решить вопросы с тряпками и что там ещё могло понадобиться.

— Хочу спросить, — один вопрос мучил меня довольно давно, но времени вечно не было, как, впрочем, не было его и сейчас, и всё же, кажется, этот случай мог считаться подходящим, — тогда ты продолжил вязать со мной узел… Зачем?

Этот момент казался мне важным, потому что все объяснения выглядели неудовлетворительными. И это продолжало меня тревожить.

Узел — постоянный и регулярный — почти гарантия залёта. Я мог предположить, что Дитер решил привязать меня к себе таким образом в расчёте на то, что я помогу в борьбе против Тиратии. Но я вроде как сам напросился в банду и околачивался рядом, не давая причин думать, что куда-то собираюсь. К тому же, сам заманил его на течку, и это тоже можно было расценивать как своеобразное признание альфе. Разве нет? Разве этого было не достаточно? К чему было заводить от меня… Он едва знал меня. В чувства, вдруг проснувшиеся после течки, я, понятно, не верил. Дитер и не подходил-то ко мне ни разу, пока я не запер его в подвале.

— Ты ведь этого хотел, — ответил альфа после паузы, снова оглаживая живот.

— Но какое тебе было до этого дело?

Рука замедлилась, Дитер размышлял, пока я замер в нетерпении, желая узнать ответ на мучивший вопрос.

— Что ты хочешь услышать? Пылкие признания? — недовольно проворчал альфа.

— Какие, в жопу, признания, — я даже оскорбился таким словам, знал же, что Дитер дышит ко мне ровно. — Я хочу правду. — Хотел повернуться, но живот мешал, и я остался лежать, только вывернув шею, и теперь видел потолок и очертания альфы позади.

— Начистоту?

— Давай.

— Сначала я решил: ты вытащил меня из тюряги, чтобы я отомстил за твоих близких. Разделался с Тиратией с твоей помощью. Это понятно. Мои собственные мотивы не так уж далеки от твоих, так что мы шли одной дорогой, — прочистил горло Дитер. — Но когда ты затащил меня в подвал, я сообразил и ещё кое-что. Так что всё в порядке. Правда, — меня более ощутимо прижало спиной к чужой груди.

— Я… не совсем понял, — я реально не понял.

— Ну и чего здесь не ясно? — кипятился Дитер, явно не очень радуясь такому разговору. — Ты до тридцатника никого не подпускал к себе. Зато со мной решил сразу провести течку, грозившую залётом и меткой, после которой всех бы от тебя воротило до конца дней. А ведь мы с тобой и не разговаривали толком ни разу, кроме по делу. И какого хуя тебе на меня набрасываться? Ты же не такой, как другие омеги, ты можешь и сам со всем справиться, — Дитер перевёл дыхание. — Я как из подвала вышел, всё никак концы с концами свести не мог — ты-то ещё тот партизан. Пока додумался, чуть крыша не поехала. И всё же я вспомнил.

Я молчал, едва дыша.

— Я понимаю, почему ты не сказал. И почему ты такой ершистый. Ты и мелкий был, как гвоздь в жопе. И сейчас, в общем, не изменился. — Дитер огладил моё плечо. — И всё же, не будь тебя, гнить бы мне в ящике под землёй, пока Тиратия бы процветала.

Часть 18

— …Привет, малышня, — в детскую, где мы играли с Иво, вошёл незнакомец.

Огромный такой — даже больше отца, я сразу понял, что альфа.

— Ди-и! — заверещал мой новый друг и бросился в раскрытые объятья. — А что это у тебя в руках?

— Подарок любимому братишке, — альфа протянул яркую коробку Иво.

Тот с жадностью вцепился в гостинец, глаза его тут же вспыхнули — наверное так же, как и у меня; мы оба узнали приметное сочетание жёлто-синего.

— Последняя модель! — захлёбываясь от счастья, завопил счастливчик и принялся неаккуратно сдирать квадратики скотча.

Я подполз чуть поближе, благоговейно глядя, как распахивается картонная крышка и изнутри показывается красная блестящая крыша МПР-406 компании «ЗеллесиКо», последнего коллекционного автомобиля серии «Молнии двадцать первого века».

В супермаркете они появились два дня назад. Я выпрашивал такую же у папы со слезами на глазах, но тот был неумолим — подарки полагались только по праздникам. До Нового года — этот праздник был ближайшим — оставалось ещё целых два месяца — два (!) — их все раскупят. Я не мог спать.

Правда вчера папа сказал, что попросил в магазине, чтобы мне отложили одну. Это немного успокоило, но как же прожить эти месяцы и почему Иво получил машинку сразу? Ведь сегодня не был его день рождения, и его семья была такая же небогатая, как и наша, папа объяснял мне про деньги. Как же так?

— Развлекайтесь, — бросил тогда новоявленный брат Иво и, перед тем, как уйти, взлохматил тому волосы.

Я сидел рядом и потому мне тоже досталось. Мне не нравилось, когда меня трогали чужие. Я бы увернулся, но рука исчезла раньше, чем я разобрался. Альфа ушёл.

С какой же завистью я тогда наблюдал, как друг вертит подарок, и так, и эдак.

— Дай мне поиграть, а?

— Это моё! — жадно прижал Иво машинку к груди и нахмурился. — Мне брат подарил, он… он не любит, когда я даю другим свои игрушки.

Я был уверен, что Иво врет! И жутко тогда на него обиделся, решив обойтись без такого друга. Вскочил на ноги и, не говоря ни слова, выбежал из комнаты.

— Лиан! Ты куда? — высунулся на шум в прихожей папа Иво.

Он возился с вишнёвым пирогом в кухне — от запаха во рту было полным-полно слюней.

— Домой! — я вертелся у двери, но чтобы дотянуться до замка требовалось ещё два меня, но я всё равно искал способ выбраться из гадкого дома поскорее.

У стены я заметил стул. Ухватился за него и поволок за ножки к двери.

— Разве вы уже поиграли с Иво?

— Да! — злобно бросил я. — Хочу домой! — стул встал на место.

— Ох ты, а у меня пирог доходит, — запричитал омега. — Ди, дорогой, ты не мог бы отвести Лиана домой? Он живёт через дорогу. Дом тридцать два.

— Конеш, па, — бросил негодяй, принёсший яблоко раздора, но я не собирался никого ждать — щёлкнул замок.

Меня вдруг перехватили по середине. Ноги оторвались от сидения, стул отставили в сторону, дверь распахнулась.

— Шустрый ты! — хохотнул альфа.

— Отпусти! — потребовал я, маша кулаками.

— Не-а, а то ты щас дёру дашь и под машиной окажешься, а с меня потом спросят, мелочь.

— Не окажусь! — пыхтел я, отдирая от себя чужую руку. — И мне уже пять!

— Ого! Да ты почти старик! — присвистнул тот, быстро пересекая лужайку, а затем и дорогу, пропустив мимо авто. — Эй! Мелкий! Вот же засра… — незнакомец давился словами, пока я впивался в его руку зубами.

Он резко поставил меня на крыльцо, и я понял, что мы уже у дома.

— Щас как отлуплю кого-то, — грозно выставил он кулак перед моим носом.

— Мой отец тогда от тебя мокрого места не оставит! — самоуверенно задрал я нос, знал, что и папа, и отец дома — прямо за моей спиной, и потому никто мне ничего не сделает.

— А я покажу, где ты меня укусил, — альфа выставил вперёд руку, где красовался свежий отпечаток зубов.

— Это не я.

— А кто?

— Не знаю. Не докажешь.

— Ах ты поганец! Знаешь, если поставил метку, придётся содержать меня до конца дней. Так что будешь работать, а я отдыхать, понял?

Точно! Ведь папа говорил, что метка большая ответственность. И кусать других просто так ни за что нельзя. Я струхнул, растеряв весь апломб.

— Я не могу работать. Я ещё маленький.

— Значит, теперь ты маленький…

— Здравствуйте, — дверь распахнулась, показался папа. — А что это вы здесь шумите?

— Папа! — бросился я к родителю, обнял ноги, пряча лицо. — Меня обижают!

Папа растерянно посмотрел на альфу.

— Я просто привел его домой, — а потом этот придурок показал папе укушенную руку.

Вот же предатель!

— Лиан! Что я тебе говорил! Разве можно кусать незнакомых людей!

— Это брат Иво. Его можно.

— Нет, нельзя! Простите, пожалуйста. И я рад познакомиться, — папа протянул руку. — Меня зовут Трини, и спасибо, что привели Лиана домой.

— Да без проблем…

Они перекинулись парой слов о районе, школе и магазине, а затем попрощались.

Как только дверь закрылась, я побежал в гостиную. Работал визор — значит, здесь отдыхал отец. Он отыскался на диване, как и положено, на своём любимом месте.

— Мне нужно с тобой серёзна поговорить, — подлетел я и забрался тому на спину.

Так всегда говорил папа, а после меня выпроваживали из комнаты — я понял, что так следовало разговаривать об очень важных вещах. И сейчас очень хотел, чтобы меня выслушали со всем вниманием.

— Надо же, — удивился отец, стащив меня со спины — я закрывал ему глаза и мешал смотреть матч.

В комнату вернулся папа и сел рядом, возвращаясь к своим книжкам. У папы была новая работа и всё свободное время он читал о цифрах. Это казалось мне странным. Разве цифры читают? Их вроде положено считать.

— Я передумал, — начал я непростой разговор. — Мне не нужна машинка.

— Это замечательно, — отозвался отец.

— Мне нужен брат. Альфа, и чтобы старше. Как у Иво.

— И зачем?

— Он купит мне машинку раньше Нового года.

— Понятно, — протянул родитель и сказал, что подумает, а потом мы смотрели мои любимые мультики про детектива Рейна.

На Иво я злиться перестал. Как-никак, он был не таким уж и придурком. Понятное дело, ссорились время от времени, но после всегда мирились. Иво понимал, что это он всегда был виноват, и поэтому подходил первый. Папа даже однажды сказал, что поэтому он умнее меня. Тогда я тоже стал иногда подходить первым. Потом мы подрались, решая кто к кому первее подошёл.

* * *

Мы попали в одну детсадовскую группу, а потом и в один класс. После занятий часто делали вместе уроки. А потом играли в компьютерные игры. Его брат всегда доставал обалденные игрушки, а подарки на праздники были просто улёт.

Ещё больше подарков стало, когда в аварии погиб папа Иво. Задержался на работе. Возвращался поздно, переходил дорогу. Уставший водитель его попросту не заметил.

Иво так рыдал, что я едва мог смотреть, у меня сердце наружу выпрыгивало. Это были жуткие дни. Тогда мы стали ещё ближе, и почти никогда не разлучались. Даже ночевали друг у друга. И вместе спали.

Ещё я подслушал разговор родителей, что так было проще его отцу, который не очень-то справлялся с домашними делами и воспитанием ребёнка. Иногда прикладывался к бутылке. В такие моменты мистер Стерлок просто валялся на лавке перед домом и ни с кем не разговаривал. Пялился в одну точку, будто зомбяк какой. Еды в холодильнике не оставалось, чистых вещей тоже. Иво, по сути, жил у нас.

Не знаю почему, но друг не мог переехать к брату. Это было как-то связано с работой Дитера. Правда кем он работал, я так и не понял. Иво, по-моему, тоже не знал, хоть и любил напустить туману, будто говорить ему запрещено. Пингвин ещё тоже.

И всё же, Дитер не забывал об Иво. Наоборот. Теперь он появлялся чаще, иногда по два раза в неделю. Когда Иво проводил время у нас — то есть почти всегда, Дитер заходил к нам домой.

Так получалось, что я оказывался рядом и меня никто не гнал, а после это вроде как стало в порядке вещей. Я ждал прихода Дитера не меньше Иво. И мы болтали и играли все втроём. Хвастались оценками и кому успели набить рожу. Двое — сила, пусть мы и были омегами.

Альфа никогда не приходил с пустыми руками. Иво, конечно, получал свой подарок — игрушки уже с трудом помещались в шкаф и под кровати, но и еда, которой вдруг стало так много, появлялась не по волшебству, как я уже очень скоро смекнул. То-то родители вечно заводили эту дурацкую песню, провожая гостя, что им ничего не нужно и совсем не в тягость. Тот только смеялся и всё благодарил. За что — я понял.

Я тоже получал всякие клёвые штуки, и подарки мои были не хуже, чем Иво. Мы часто заводили спор, у кого гостинец покруче. Правда, очень скоро спорить мне стало неинтересно. И подарки я ждать перестал, всё так же с нетерпением дожидаясь прихода Дитера.

* * *

Мои родители были рады гостю и всегда приглашали Дитера провести с нами праздники, но только однажды он согласился. Это было в тот, последний год. Никто не знал, что уже на следующий его заморозят.

С утра я, Иво и отец отправились за ёлкой. Мы выбрали самую высокую и пушистую. Папа ругался на то, что потратили столько денег, но стоило красавице встать посреди гостиной — и никто из нас не мог налюбоваться. Я очень старался, наряжая деревце.

Сдвинули диваны и кресла, поставили стол. Папа колотился последние два дня, стараясь всё успеть. Пригласили дедушек и соседей. Гостей пришло так много, но дожидался я только одного.

Дитер появился за пару часов до полуночи. Полная охапка свёртков, на которые я не обратил внимания, прилипнув к альфе хвостиком вслед за Иво.

В доме было шумно. Все суетились вокруг, помогая папе накрывать на стол. Обменивались новостями, замирая с блюдами в руках, пока кто-нибудь расчищал место, делали снимки на память. Отлынивавшие от работы отцы подпирали стены, шепчась о работе, на что омеги шипели и ругались — в праздник о работе ни слова.

Дитера, как почётного гостя, сразу усадили за стол. Я сидел рядом. С другой стороны Иво.

— Может, мы всё-таки поможем? А то, как-то неудобно, — предложил Дитер, видя, как все крутятся вокруг и только мы втроём сидим истуканами.

Ни я, ни Иво не ответили.

— Эй, парни, вы чего воды в рот набрали?

Снова тишина.

— Сдох кто? Иво, колись, — ткнул он локтем младшего брата.

И тут омегу, ерзавшего на стуле и бесившего меня этим до зелёных коликов, словно прорвало.

— Лиан говорит, что ты его любишь больше, чем меня!

— Неправда! Я такого не говорил!

— Говорил!

— Я сказал, что так же! Так же, как тебя! — сердце колотилось как ненормальное.

— Как меня? — Иво закусил губу, стараясь не расплакаться — вот же нюня! — Я ему объяснял, что такого не может быть! Мы с тобой братья! Значит, ты меня любишь больше! Правда ведь, Ди, правда? — тоненьким голоском проблеял он.

Я яростно фыркнул и сложил руки на груди — вот так он вечно получал то, что хотел.

— И у зеркала крутился сегодня целый час! — укусил почти бывший друг. — Я даже подойти не смог! Ди, ну скажи ему, что ты меня больше любишь, — требовал он со всей уверенностью девятилетнего прилипалы.

— Конечно, тебя я люблю больше всех, — вздохнув, согласился Дитер, привлёк братишку и поцеловал в макушку. — Лиан, тебя я тоже люблю, но Иво больше, потому что он мой брат. Считаешь, так справедливо?

Я сидел красный, как рак, мечтая удавить придурка на месте, и пялился в сторону. Пришлось кивнуть.

— Вот и хорошо, — удовлетворённо произнёс Дитер. — А ссориться лучшим друзьям, не очень. Так что давайте миритесь. Иво?

— Не хочу-у, — заупрямился тот.

— Тогда я буду любить Лиана больше, потому что он послушный мальчик и не против оставить обиды в уходящем году?

Конечно, я был против, но, понятно, что снова кивнул.

— Я тоже не очень против, — тут же пошёл на попятную Иво и протянул мне руку, мизинцем вперёд.

Я ответил. Друг на друга мы не смотрели — оба понимали, что выбора нет.

Застолье вышло славное. Было весело и музыка играла. Мы поднимали тосты за лучшее и искренне верили, что светлые времена впереди. Потом танцевали.

После того, как Дитер пригласил на танец Иво — тот же ему дырку в голове из-за этого проел: а-когда-мы-пойдём-танцевать-а-когда… появилась масса других желающих. После концерта, устроенного этим болваном, я даже смотреть на альфу открыто не мог, думал он смеётся над тем, какие мы два идиота.

— Чего скучаешь? — привычно растрепал он мои волосы, упав на стул рядом, когда я уже было решил, что никому на этом свете не нужен и лучше уйти ночью, не прощаясь.

— Я не скучаю, — пробубнил я.

— А задницу свою от стула весь вечер не отрываешь. Веселишься?

Я закусил губу — было так горько и обидно, но что сказать или сделать я не знал.

— Пойдём, потанцуем?

«Да, да, да!» — хотелось кричать мне от внезапно огревшей радости, но я просто встал.

Дитер взял меня за руку и мы пробились к ёлке, на единственный свободный пятачок, где покачивались счастливые пары, болтая и хохоча.

— Ты его больше любишь, только потому что он твой брат? — спросил я, пялясь куда-то в бок.

— Как же иначе. Семья дороже всего.

Точно, подумал я. Ведь у Дитера был другой отец. Оттого у них с Иво и была такая большая разница в возрасте. Папа говорил, а я забыл.

— Получается, у тебя больше нет родных?

— Получается так.

Я задумался на минутку.

— А своего омегу ты будешь любить так же, как и Иво?

— Наверное.

— Тогда подожди немножко, пока я вырасту, хорошо?

Дитер устало вздохнул, и мне это не понравилось.

— Лиан, ну зачем тебе будет нужен старик? Когда ты вырастешь, я уже превращусь в трухлявый пень. Песок будет оставаться дорожкой вслед. Все станут смеяться над тобой.

— Будут смеяться — убью, — мрачно, но со всей решимостью заявил я.

— Да, ты серьёзный парень. Но всё же придётся подыскать подходящего ухажера.

Дитеру я не нравился. Не нравился же, понял наконец я. Еле сдержал слёзы, пока не кончилась музыка и Дитер не отвёл меня обратно. Улучил момент — это было несложно. Все были навеселе, Иво дулся и кружил вокруг Дитера назойливой мухой, не обращая на меня никакого внимания. Я улизнул из гостиной, подхватил куртку и ботинки, вышел за дверь. Там, за углом, оделся и пошёл.

Часть 19

Тогда я ушёл к школе — та была за четыре улицы от нашего дома, и спрятался в бассейне. Сторож всегда неплотно натягивал цепь, вешая на створчатые двери замок. Если хорошенько оттянуть, то я, худой и мелкий, мог протиснуться. Застряла только голова, но решимости у меня было хоть отбавляй, так что осилил, ободрав ухо.

Я не опасался, что меня заметят. Никакой охраны не было и в помине, все праздновали Новый год.

Забравшись в кладовку со спортинвентарём — самое тёплое место, я заснул после долгих размышлений о своих несчастьях, совершенно уверенный в том, что я — именно я — самый несчастный человек в мире.

Наступило утро, захотелось есть, да и скучно стало часа через пол — все, наверное, сейчас доедают салаты, рассматривают подарки или катаются на санках. Пораскинув мозгами, решил, что спрятался слишком хорошо и меня ни за что не найдут. Нужно бы помочь в этом нелёгком деле. Хотя и было приятно думать, как же станут переживать взрослые, особенно если я умру с голода, когда столы ломятся от еды! Дитер станет рвать на себе волосы, понимая, что это он виноват во всём! И Иво немножко.

Я-то их люблю. Чего они так со мной? Пусть теперь мучаются.

Но голодной смертью помирать совсем не хотелось. Я выбрался из своего убежища, пересёк пустовавший бассейн и юркнул через ту же щель на улицу.

Ночью был снегопад, белизна выедала глаза. Попривыкнув, я заметил в отдалении людей. И вроде они не прогуливались: в снежки не играли, не болтали громко и не улыбались. Я услышал своё имя и сразу понял, что крупно влип. Струхнул, но ни за что не хотел возвращаться побитой собакой. Пока я сидел, притаившись за жбаном, спешно раздумывая, что делать, снова услышал своё имя. Голос показался знакомым и я высунул нос.

По улице шёл Дитер. Следом, цепляясь за его куртку и спотыкаясь, брёл Иво и, кажется, рыдал. Я выпрямился, поглубже утопил руки в карманах джинсов и, как ни в чём не бывало, пошёл к ним наперерез. Они меня сразу заметили и остановились. Стараясь выглядеть невозмутимо, я избегал смотреть на Дитера, вертя головой по сторонам.

Иво тут же разнылся и стал вешать на меня всех собак, но Дитер его встряхнул и отправил бегом домой, предупредить моих родителей, что я нашёлся. Тот долго не хотел уходить, но всё же послушался брата.

Я стоял рядом с Дитером и ждал пока скроется из виду омега. Но почему мы не шли следом? Ответ я получил, когда меня с силой схватили за ухо и потянули вверх.

— Бо-ольно!

— Больно, говоришь, — шипел альфа так, что я чуть не обделался от страха; Дитер был в ярости, но я только сейчас это понял. — А нам, думаешь, как было, нормально, когда ты свалил?

— Отпу-усти! — на глаза выступили слёзы, я пытался вывернуться, но альфа зажал бедное ухо намертво.

— У тебя совесть вообще есть? Ты хоть представляешь, как все переполошились? Ты вообще знаешь, каково сейчас твоим родителям? Они с ума сходят! — он жестоко трепал меня, а я, от обиды, досады и злости, уже и сам хотел, чтобы оно оторвалось.

— Тебе-то какое дело? Вон, с Иво возись! Тебе же только он и нужен. А меня не трожь! — глотал я слёзы.

Я вытягивался на цыпочках, когда Дитер резко отпустил, оттолкнув меня прямо в снег. Упав на задницу, я метнул гневный взгляд на альфу. Тот стоял надо мной чернее тучи, сложив руки на груди и смотрел вниз. Так смотрел… так смотрел… Мне стало ещё больнее, чем когда он пытался оторвать мне ухо!

Это он, Дитер, был виноват во всём, что случилось, так почему же плохо было мне?! Почему же я так ненавидел себя в этот момент, что лучше б сдох?

* * *

Мне знатно тогда досталось. Отец выпорол, и все праздники я просидел дома. Даже Иво ко мне не заходил, вернувшись к себе и заглядывая к нам только чтобы поесть. За столом мы сидели молча, бросая друг на друга мрачные взгляды, полные взаимных претензий и обвинений.

Через неделю, как только вернулись в школу, пособачились и даже подрались — учитель вызвал родителей. Потом помирились. Жили, как и прежде. Почти.

Когда Дитер, по обыкновению, пришёл к нам повидаться с Иво, я встал и молча вышел из комнаты, избегая смотреть ему в глаза. Я злился на альфу, всё ещё считая его виноватым, даже если и не полностью. Но помириться хотел. Надеялся, что он остановит и мы поговорим, что ли. Ну или просто скажет остаться. Дитер ничего не сказал, молча дождавшись, когда за мной закроется дверь. Провёл с Иво около часа и ушёл.

С тех пор так и повелось. Я оставлял их наедине, уходил в ванную и плакал.

После того злосчастного праздника с Дитером я не разговаривал. А потом вдруг оказалось, что старший брат Иво не кто иной, как главарь «Метки смерти», хорошо известной в Грейштадте банды.

Я и раньше слышал это имя, но мне и в голову не приходило, что тот, о ком постоянно гоняют криминальные репортажи в новостях и Дитер, который всегда о нас, то есть об Иво заботился, один и тот же человек.

Помню, в тот вечер, когда поймали Дитера, папа не отходил от визора, даже не приготовил ужин. Отец, вместо того, чтобы сделать ему замечание, опустился рядом на диван в гостиной и тоже прилип к экрану. Это меня просто взбесило.

Так ещё и Иво решил вдруг пойти домой, а не ко мне, как обычно. На следующий день он не явился в школу. Я решил, что заболел, наверное, и пошёл к нему. Долго стучал, но никто не ответил. Папа сказал, что Иво с отцом уехали ненадолго. На мои вопросы, куда и когда вернутся, он только растерянно развёл руками.

Во второй вечер без Иво я был готов лезть на стенку со скуки. Уроки, всегда занимавшие меня с головой, показались невыносимо скучными. Некому же было похвастаться, какой я молодец и как быстро соображаю — даже второй раз никогда не перечитываю.

Спустившись в гостиную, я присоединился к семье. По визору, как всегда, гнали новости. Я уже собирался возмутиться и предложить посмотреть кино, как вдруг увидел знакомое лицо. Прямо на экране. Это был Дитер.

Спустя ещё минут десять я наконец понял, что за работа была у альфы и почему никто никогда её не обсуждал. Я посмотрел на папу — тот был бледен и расстроен, отец был напряжён и недоволен. Они всё знали — понял я. С самого начала.

Говорить было не о чем. Я ничего не спросил. И не обиделся на родителей. Я знал, что был слишком мал, чтобы взрослые доверили такую тайну. От детей часто всё утаивали, такой был порядок. Я продолжал смотреть новости, знакомясь с Дитером во второй раз, но уже со слов незнакомцев, сыпавших на альфу ворох самых страшных обвинений. Родители молчали, не пытаясь оправдать Дитера.

Проведя у визора весь вечер — все каналы гремели, что пойман самый опасный бандит Грейштадта, я поднялся к себе и задумался о том, что думаю теперь. Оказалось, что ничего особенного. Моё мнение об альфе… моё мнение… у меня не было мнения, у меня было только желание, чтобы тот был рядом. И потому всё, что меня волновало, это когда Дитер сможет прийти к нам снова.

Ещё я хотел знать, когда вернётся Иво. Я понял, что его внезапный отъезд был связан со случившимся. Иво был моим лучшим другом, и пусть я вечно ревновал Дитера к нему, это ничего не меняло — я любил Иво. И пусть мы не были кровными братьями, никак иначе думать о нём я не мог. Иво был частью моей семьи. Он был моей семьёй.

Я продолжал ходить в школу, но мне там больше было неинтересно. Учиться стал ещё больше, просто чтобы убить время до возвращения Иво и Дитера. Рано или поздно они ведь должны были вернуться. Других друзей у меня не появилось. Меня все раздражали.

Помню, как впервые услышал, что Дитера погрузят в криосон. Я не мог поверить! А потом сам наблюдал за этим сквозь множество вездесущих камер журналистов, присутствовавших в лаборатории. Это означало, что он больше не придёт. Никогда. Ещё годом спустя я наконец признал, что не увижу и Иво — тот ни разу не послал мне весточку, хотя я жил по старому адресу.

Жизнь перевернулась. Тиратия отняла город у банд, но оказалась ещё более голодным и кровожадным монстром. Начался беспредел, людям было страшно выйти на улицу. О зверствах, учинённых хранителями правопорядка, шептались по углам. Одно из таких пережила моя семья — мы потеряли папу.

Ещё несколько лет жалкого существования, и прокатилась волна массовых убийств. Начались восстания. Я остался без отца. Остался один.

Мне было восемнадцать, и я пошёл работать. Отыскал место в одном из офисов, там требовался системщик. Я взялся. Компания производила автомобильные моторы и ещё пару запчастей. Техники было валом, вся она была старая, а денег чинить не было. Людей тоже не хватало, нечем было платить. Я решил попробовать свои силы и там. Времени у меня было хоть отбавляй — вся эта гребаная жизнь.

В средствах я не нуждался. Рано сообразив, что на оклад отца, заметно оскудевший, не выжить, я пытался найти выход. Неплохо разбираясь в софте, кое-что заработал, толкая свои программы в сети. Никто и понятия не имел, что я был несовершеннолетним. Но это были гроши. На такое не выжить, разве что перебиться от случая к случаю. И я отыскал другой вариант. Не совсем законный, но это волновало меня меньше всего. С поводом или без, дверь нашего дома могла распахнуться в любой момент — тираты плевали на закон. Я решил придерживаться такого же принципа.

Так прошёл год. Рутина взяла своё, наконец освободив мою голову от ежедневных забот — всё моё примитивное существование было налажено до последнего винтика. Я либо пребывал в сети, либо копался в железяках. День просто переходил из будущего в настоящее, а затем в прошлое. Я понимал, что так будет и дальше.

У меня не было цели, и уж тем более мечты, потому что жизнь ничего не могла мне предложить. Меня ничего не интересовало и не заботило. Всё, что я хотел, исчезло давным-давно.

Такая жизнь не имела смысла.

Повзрослев, я понял, что вся эта хуйня началась, когда сел Дитер. Какой бы была сейчас жизнь, если бы он был свободен? Я всё чаще задавал себе этот вопрос и всё больше фантазировал о том, что могло бы быть, но уже никогда не случится. Фантазировал ровно до того момента, пока однажды ночью не увидел наконец его лицо сквозь камеру минус девятого блока «Олгейт». Я долго взламывал систему, чтобы просто увидеть. Дитер выглядел точно таким же, как я его запомнил. И в этот момент я вдруг понял, что жизнь не потеряна, по крайней мере не полностью, она просто стоит в режиме ожидания и ждёт, пока кто-нибудь нажмёт кнопку.

С того самого момента я больше не позволял пустым фантазиям засорять мне мозг. Я начал планировать.

Часть 20

— Ты вспомнил, — протянул я после долгой паузы.

— Да. И раз уж мы заговорили об этом… Ты бы сказал мне правду о том, кто ты? Я ведь мог и не догадаться. Ты вырос.

— Но ты вспомнил, — снова протянул я, пропуская вопрос Дитера мимо ушей. — Значит, узел и залёт — твоя плата. — Теперь всё стало очевидным. — За что? За то, что когда-то родители взяли к себе Иво? Или за то, что вытащил тебя из «Олгейт»? Или за помощь с Тиратией и революцию? За что ты рассчитался? — моя рука легла на живот, привлекая внимание.

— Зачем ты так? — такая постановка вопроса не понравилась Дитеру.

Я зашевелился и сел в кровати, привалившись спиной к стене — живот не давал держаться ровно. Сел и Дитер, оказываясь напротив.

— Как?

— Нахера ты так об этом?

— Да потому что я гвоздь в заднице и хочу, чтобы вещи назывались своими именами, — смотрел я в упор. — И хочу знать, за что именно ты со мной рассчитался.

— Рейн, прекрати, — процедил Дитер.

Я кисло улыбнулся.

— За что бы ты ни заплатил, этого всё равно недостаточно.

Дитер психанул и ушёл спать в гостиную. Если он понял, как достать меня всякой дребеденью, вроде розовых соплей, то и я не терял времени даром и изучил его болевые точки. Спокойный, как удав, он сворачивал шеи и вершил судьбу города, но терял голову, стоило нам немного поговорить. Поэтому разговаривать со мной он не любил, кроме как по делу. Мы обычно молчали, оставаясь наедине.

Смешно, но мы прекрасно ладили в постели, и если кому-то не приходило в голову потрепаться, то проблем не возникало. Альфа, смекнувший к чему приводят наши беседы, стал вовремя прикусывать язык. И тогда мы спокойно спали бок о бок.

Но Дитер вспомнил меня, и часть карт была раскрыта. Теперь мне следовало решить, как действовать дальше: придерживаться изначального плана или внести корректировки. Я сделал выбор в пользу последнего, считая глупым оставлять всё по-прежнему. Расклад изменился — я ускорил ход событий.

Другая причина, по которой мы недавно цапались с Дитером — Тирм и Марзу. Я сказал, что не доверяю им обоим (и на то у меня были причины), но объяснять ничего не стал. Я хотел проверить их и потому предложил следующий ход событий: альфы получат невероятное предложение — встать во главе «Метки» и получить Грейштадт. Для этого им стоит только поучаствовать в диверсии и убить Прайда. Задача для любого из них была не слишком сложной.

Охраны на верхних этажах не будет; как обычно, все распределялись по периметру, внешнему — у реки и парка, внутреннему — во дворе за забором, и у трёх входов в блоки. Слишком далеко, чтобы успеть на подмогу, даже если поднимется шум.

Осложнений, впрочем, не ожидалось. Прайд сам откроет дверь квартиры, увидев, что пришли свои, те, кто живет за стенами. Он будет один и безоружен. Червяк, то есть я, не в счёт, я не мог оказать физического сопротивления. Пара выстрелов, и да здравствует новый хозяин Грейштадта! Всё будет быстро и просто.

— Ты рехнулся, — отреагировал Дитер, когда впервые услышал мой замысел. — Они в ближнем круге! Оба! А ты почти зовёшь их предателями?!

— Если я ошибся и они чисты — отлично.

— Но такими обвинениями не бросают вот так! У тебя есть доказательства?

— Есть основания, — ответил я, не став вдаваться в подробности.

— Ты просто спятил.

— А если нет, — забросил я удочку, спокойно сидя за кухонным слотом вечером с чашкой кофе напротив Дитера. — Если я прав, то змея или змеи — у самой груди.

Я знал на что давлю. Дитер уже десятки раз убедился в толковости моих суждений. Попросту не прислушаться ко мне он не мог. Не мог отмахнуться, и потому мы всё ещё вели разговор.

— Они откажутся.

— Я буду только рад.

Альфа скрипнул зубами, глядя на меня в упор. Я спокойно смотрел в ответ.

— Это вообще бред. Даже… — Дитер сжал кулаки и продолжил: — даже, если что-то действительно не так, подставу они заподозрят сразу. Может, не Тирм, может, с ним и прокатит, но Марзу… Думаешь его купить на такое дерьмо?

Насчёт Тирма я был не согласен. Тот выглядел простаком, и такая морда ему не только шла, но и была удобна. Закосил под тупого и взятки гладки. На самом деле он был не глупее четтерца. Ему могло не хватать тонкости и деликатности, зато это с лихвой покрывали проницательность и интуиция. Тирм будто знал, что надо делать, и соображал быстро. У него была чуйка.

— Купятся, если предложение поступит от того, кому они доверяют и у кого есть возможность такое провернуть, — Дитер сидел хмурясь, ожидая моего ответа. — Предложение сделает Цорм.

Второе лицо в банде что-то да значило. Правда эта самая рожа, услышав что я задумал, отреагировал так же, как и Дитер, сказав, что у меня поехала крыша и за ребят он готов лично поручиться. А когда услышал, что я не хочу делиться причинами подозрений, чуть не послал. На Дитера мнение ближайшего соратника произвело впечатление и он мне отказал.

Я продолжал поднимать эту тему, не собираясь сдаваться, и, наверное, прошло бы ещё много времени прежде чем Дитер уступил, но сейчас этого времени не было.

Встав пораньше, я побрёл в пока пустовавшую кухню. Приоткрыл окно, впуская тёплый летний воздух. Заварил в турке кофе и пожарил яичницу с сосисками, единственное блюдо, которое умел, как раз к тому моменту, когда рядом возник Дитер, разбуженный вознёй и сквозняком, донёсшим моё аппетитное послание; к счастью, незамысловатый завтрак он любил.

— Садись, — предложил я, поставив на его место чашку и налив ароматный кофе.

Дитер, подозрительно поглядывая в мою сторону, опустился на стул. Я выставил тарелку. Альфа стал есть, ожидая, что за этим последует. Я сел напротив.

— У меня к тебе предложение, — тон был примирительный. — Я больше не стану тебя доставать, как это было вчера, — я словно случайно коснулся живота и отвёл взгляд. — Но мы проверим Тирма и Марзу.

Дитер поморщился.

— Я не смогу расслабиться, пока не знаю, чего от них ожидать, — это прозвучало достаточно трепетно для омеги на сносях. По крайней мере, я очень старался.

Дитер доел яйца и не спеша выпил кофе. За всё это время я не открыл рот ни разу.

— Хорошо, — вынес он решение и встал. — Но больше без хуйни, — его губы плотно сжались. — Пойдёт?

Я кивнул, и альфа ушёл.

* * *

За тем, как Цорм подначивает на измену сначала Тирма, а потом Марзу я смотрел с замиранием сердца. Вглядывался в лица альф, ловил — записывал каждое слово, стараясь схватить то, что происходило в головах у этих двоих.

Тирм, выслушав Цорма, выдал наивняк и сказал со всей честностью простого рубаки, что Дитера жаль и он не сможет, да и не хочет на его место. Сложно это — рулить целым городом. Он точно не потянет. Стоило Цорму уйти, как тот покачал головой и упал на стул, раздумывая, что теперь делать, ведь Цорм оказался предателем. Которому он отказал.

Марзу почесал затылок и долго молчал, обдумывая слова Цорма. Затем стал задавать вопросы. Под конец разговора он выглядел удовлетворённым, но попросил немного времени на то, чтобы всё обдумать. Ведь заваруха намечалась серьёзная и не стоило рубить сплеча. После ухода Цорма он ещё долго стоял у окна, то ли раздумывая, стоит ли принимать предложение, то ли как себя вести, зная, что среди них предатель, и этот предатель тот, кому доверяет их главарь.

Тирм появился у меня вечером. Дома не было ни Дитера, ни Цорма. Предложил поиграть в комп. Сделал он это с таким видом, что я чуть не фыркнул, игрушки в этот момент волновали альфу меньше всего. И выдохнул с облегчением, когда Тирм завёл разговор о том, что узнал, будто кто-то хочет подсидеть Дитера, но доказательств нет и что делать, не ясно.

«Вот же!» — сбросил на меня проблему и самому напрягаться не надо! Красавчик.

Я рассказал о нашем небольшом заговоре Тирму. Тот сначала подобиделся, но заморачиваться не стал. Я проиграл ему в стрелялки. Второй раз.

Марзу пришёл двумя днями спустя. Я наблюдал за ним по камерам и видел, как он старается улучить момент, чтобы поговорить с Дитером без свидетелей. Наконец ему это удалось и, в отличие от Тирма, Марзу подготовился: вытащил диктофон и прокрутил запись разговора с Цормом.

Дитер, как и я, тут же рассказал правду, добавив, что мы проверяем всех близких людей, как мы условились заранее, иначе бы появились вопросы. Марзу выглядел спокойным, но я уже успел изучить этот непростой характер и сразу понял, что альфа неприятно задет.

Я наконец смог немного выдохнуть. Немного. Позволил себе один спокойный вечер и один очень грязный минет — от секса на последнем месяце лучше было воздерживаться. Но я остался доволен, Дитер тоже. Он, кажется, посчитал это благодарностью за то, что пошёл на уступку. А мне было просто в кайф ему отсосать. Он понятия не имел, как действует на меня, разгуливая голым после душа, сверкая своими резными мышцами и поджарым задом. Я же не каменный.

* * *

До конца срока оставалось совсем немного, и я наконец назначил день. Заранее попросил Дитера выделить время до полудня или дольше. Сказал, что собираюсь показаться эскулапу и хотел бы, чтобы он съездил со мной. Дитер выглядел таким довольным. Я мрачнел всё больше.

Спозаранку Дитер отыскал меня на кухне.

— Завтракать не будем? Или в городе? — спросил он, видя, что я даже чайник не поставил, но сижу за столом у компа и пялюсь в окно.

— Присядь, — попросил я и без лишних слов пододвинул комп к Дитеру.

Альфа уселся и посмотрел на экран. Там, на всю ширину, было раскрыто окно камеры, транслировавшей в режиме реального времени. Комната, достаточно просторная. Голубые стены. Простая мебель застыла под линеечку, словно никто ею не пользовался. Но на спинках стульев висели вещи. Вокруг валялись журналы. Простыни на кровати сбиты человеком, спавшим в этот самый момент.

— Кто это?

Я протяжно выдохнул.

— Не узнаешь?

Повисла пауза. Дитер знал, как работают мои программы, я сам научил пользоваться. Теперь он максимально приблизил изображение, стараясь рассмотреть парня.

Пока не появился Дитер, я так же внимательно смотрел на картинку, представляя, какое впечатление произведёт это простое худощавое лицо с острым подбородком и высоким лбом. Парень был очень бледен. Чёрные пряди, выбившиеся из косицы, выраставшей выше затылка — он всегда спал собрав волосы, подчёркивали ненормальную белизну лица. Двумя чёрными пушистыми росчерками обозначались прикрытые глаза. Если бы он их открыл, то кто-нибудь мог вздохнуть в восхищении, такими голубыми и прозрачными они были. Как и тонкие вены, легко просматривавшиеся сквозь папиросную кожу синеватыми струйками.

— Рейн, кто это? — напряжённо спросил Дитер, и я понял: он уже догадался, но не может поверить.

— Иво.

Комп проскрёб по столу панелью — альфа придвинул его вплотную, вперившись в экран.

— Что за хуйня? Этого не может быть.

Оторвав взгляд через минуту, он посмотрел на меня поверх крышки. Напряжённо, требовательно.

— Никаких приколов. Это Иво. Он пока спит. Он редко встаёт раньше десяти.

— Цорм сказал, он умер. Какого хрена? — кипел альфа, подняв голос.

— Цорм действительно верит, что Иво умер от наркоты, но он ошибается.

Дитер слушал, но взгляд его магнитом тянуло к изображению. Он не замечал, как сжимает и разжимает кулаки, сминая штаны выше колен.

Альфа резко поднялся. Спина чуть изогнута в напряжении, взгляд мечется между мыслями, но его порыв мне уже понятен.

— Едем, — решил он. — Не знаю, что за дерьмо здесь творится, и оторву вам всем головы позже. Сейчас мы двигаем к Иво. Пошли, — он дошёл до двери, когда понял, что я не сдвинулся с места.

— Рейн, сейчас не время показывать характер, — Дитеру не терпелось увидеть брата — ещё десять минут назад он жил в абсолютной уверенности, что потерял того навсегда.

— Сначала тебе нужно кое-что узнать.

— Насрать. Потом. Мы едем к Иво.

— Выслушай меня сперва, — продолжал я настаивать, видя как плохо он владеет собой в этот момент.

— Ты реально думаешь, что, блядь, потом поговорить нельзя? — вспылил он, глаза его горели нетерпением.

— Именно, — произнёс я твёрдо. — Мы отыщем Иво, ты привезёшь его сюда, так?

— Ну ещё бы, блядь!

— Но здесь ему будет грозить опасность. Там, — я кивнул на комп, — ему ничего не угрожает. Он спокойно спит.

— Что за херь ты мелешь? Какая ещё опасность? — альфа прошёлся по комнате, встав передо мной, как вкопанный, в ожидании ответов.

— Я тебе всё объясню. Но рассказать нужно многое. Тогда, ты не наломаешь дров и не навредишь Иво, — я говорил негромко, чётко и относительно медленно, пытаясь потушить вспышку Дитера и достучаться до голоса разума. — И я обещаю, что пока мы разговариваем, с ним ничего не случится. Ты сам можешь наблюдать. После я дам адрес и ты будешь решать сам, как поступить. Так годится?

Его брови туго сошлись над переносицей, под кожей заходили желваки, зрачки широко раскрылись. И всё же, я видел, как он старается договориться сам с собой. Понимает суть того, что я от него хочу. Взгляд его прикован к экрану.

Дитер меня услышал.

— Давай, только шустро, — наконец делает выбор он, и я вижу, как тяжело ему справиться с собой.

Шустро не получится, но я, конечно, не говорю ему об этом.Разворачиваюсь лицом к столу и жду, пока он сядет напротив. Дитер снова опускается на стул, руки сложены замком впереди, смотрит на меня исподлобья.

— Что за опасность? — чётко спрашивает он.

— Цорм.

— Цорм?

— Да, — киваю невозмутимо, хоть Дитера и косит от моих слов — будто я снова какую-то хуйню несу. — Цорм. Если он увидит Иво, задёргается. И может выкинуть чего.

— Рейн… — Дитер конечно же ничего пока не понимает.

— Он сказал тебе, что Иво умер от передоза, так?

— И?

— Вот только он не рассказал тебе, как Иво сел на наркоту.

Дитер напряжённо смотрит на меня, ожидая, когда я продолжу, а я словно переживаю всё заново.

Как только я проник, пусть пока только по сети, в «Олгейт» и стал планировать побег Дитера, я вдруг решил, что меня ничего не останавливает отыскать Иво и… Тогда я не имел чёткого представления, чего именно хочу, снова разыскивая старого друга. Но я всё же его нашёл. По сети. Он был рад моему появлению и предложил встретиться.

Мы свиделись, поболтали немного о былом, пожаловались на дерьмовую жизнь, напились и в обнимку стали думать о том, как было бы здорово, не сядь тогда Дитер. Я, хоть и был не слишком трезвый, ничего не сказал о своих замыслах решив, что для этого слишком рано.

Неожиданно потерянная, ниточка вдруг снова обрастала мясом дружбы, словно бы и не было этих двенадцати лет молчания. Правда, выбираться у Иво получалось не часто. Он всё говорил, что отчим не сильно рад, когда он где-то шатается. По той же причине, я ни разу не бывал у него. А вот в мою новую клетушку — я съехал из дома и поменял имя, когда решил вытащить Дитера, мы наведывались. В основном, правда, предпочитая общаться по сети.

Какое-то время всё было неплохо. Оказалось, что на кусок хлеба Иво зарабатывает играя с лохами в онлайн-игрушки. Тема была богатая и нам всегда было за что перетереть. Я не лез на стену от одиночества, общаясь с Иво, и медленно воплощал свой план в жизнь.

Позже я стал замечать, что Иво ведёт себя странно. Временами он бывал так счастлив, что цвёл и пах без видимых на то причин, а иногда уходил в глухую апатию. Потом покатились приступы внезапной ярости. Он посылал меня ко всем чертям ни с того, ни с сего, а после, спустя несколько дней, снова возникал на горизонте как ни в чём не бывало. Случались у него и беспричинные депрессии.

Меня это подзаебало, и в один из вечеров я закачал в него нехило так алкоголя и развязал язык. Он жаловался на проклятую наркоту и что та сводит его с ума. Тогда-то я и понял, как облажался, не забив тревогу раньше.

Я пытался разговаривать с Иво, пытался предложить помощь. В конце концов, многие обращались в клиники и некоторым даже помогало. Иво ржал и говорил, чтобы я не забивал себе голову. Стоило мне проявить настойчивость, и он меня просто слал. Говорить с ним на эту тему было невозможно. Мы только ругались.

Так прошёл ещё год и Иво стало хуже. Что делать, я понятия не имел. На любое моё предложение Иво поднимал копья, мириться с ним становилось сложнее с каждой новой ссорой. Выглядел он отвратительно, как последняя уличная мразь, готовая трахаться за дозу. Может, он так и делал, но я не хотел об этом знать. Пошли долгие режимы молчания — когда Иво долбили ломки, он был оффлайн.

Однажды Иво вышел на связь — больной, с охрипшим голосом, и я понял, что он уже прошёл точку невозврата. Дело времени, когда он откинет копыта. В этот момент, как тогда, увидев Дитера, замороженного до конца дней, точку невозврата прошёл и я.

Мне стоило невероятных трудов уговорить его встретиться. Я повесил на него маячок и узнал, в какой дыре он обитает. Пока квартира пустовала — Иво вечно где-нибудь шлялся, повесил камеры и микрофоны. Всё прошло гладко, и я стал наблюдать.

Очень быстро всё встало на свои места. Его отчим, альфа, взявший на себя обязательства после того, как во время восстаний погиб его отец, доставал ему дозы. Сам колол, приговаривая, что ждёт не дождётся, когда же падаль сдохнет. Иво чуть не помер, но друзья — такие же нарики, как и он, заглянувшие на огонёк, спросить нет ли чем поживиться, вызвали скорую. Та приехала пару часов спустя, но всё же откачала, матерясь и плюясь прямо на валявшегося в отключке омегу.

Мне этого хватило. Я нашёл у кого отоваривался отчим и договорился с ребятами за сходную сумму; те должны были толкнуть ему то, что дам я, сказав что херня забористая и нужно осторожней. Отчиму понравился такой расклад. Иво он всадил всю дозу. Омега уплыл в эйфории и почти сразу отключился. Альфа не ушёл, тусовался в квартире, подходя к Иво время от времени, проверить, не сдох ли. Он знал, чем кончился прошлый раз и очень рассчитывал, что сегодня Иво наконец откинется. Затем сам вызвал скорую. Те приехали, посмотрели, и констатировали смерть. Отчим был только рад. Тело Иво забрали.

Только Иво не помер тогда. Он просто впал в состояние, походившее на кому — мне намешали по просьбе знающие люди. Оно было достаточно продолжительным, чтобы его доставили по указанному мной адресу и поместили туда, где бы он больше не смог получать наркоту.

— Цорм посадил его на иглу.

— Не мели, — гневно прошипел Дитер. — А то без языка останешься.

— Не веришь мне, — грустно фыркнул я, ожидая подобного, — сам спросишь у брата, как увидитесь.

Дитер смотрел на меня налитыми кровью глазами.

— Иво уже был на краю и уколоться сам толком не мог. Тот ему с радостью помогал.

Я оторвал взгляд от Дитера, придвинул комп к себе, свернул окно мирно спавшего Иво и нашёл нужную запись. Ту, самую последнюю. Запустил её в тот момент, когда Цорм набирал яд из металлической ложки; он подошёл к Иво — тот уже сидел с закатанным рукавом и жгутом. Уколол, поминая папу Иво. Быстрая перемотка сожрала время, и вот в комнату заходят ребята в форме. Цорм указал пальцем в угол, где скрючившись загибался Иво; он был таким крошечным, сухим от наркоты, как будто подросток, которому не было и шестнадцати. Парамедики пощупали пульс, посмотрели, перебросились парой слов и сказали, что пациент окочурился. Унесли. Цорм тут же позвонил кому-то, разговор был приятный: он договорился с омегой, что заглянет через часок.

Я видел эту запись десятки раз, и пока смотрел Дитер, я вспоминал, как впервые разыскал жалкие остатки «Метки смерти» около двух лет назад. У меня было почти всё готово и требовалась небольшая поддержка тех, кто всё ещё видел смысл и пользу вытащить Дитера из тюряги. Меня привели к главному. Это лицо я тут же узнал.

— Нахуя? — подавлено произнёс Дитер, отодвинув комп и уставившись в угол — Нахуя ему это понадобилось?

Альфа был шокирован и хотел знать причины. Ну да, как только я понял, что Цорм и отчим Иво — одно лицо, мне тоже стало интересно, что происходит.

Порывшись в архивах новостей и газет, пообщавшись с людьми на улице и в сети, я восстановил приблизительную картину событий, додуматься до остального не составило большого труда.

— Иво сидел на его шее. Ему это надоело, и он решил от него избавиться, посадив на наркотики.

На самом деле, я точно не знал, предложил ли первую дозу Цорм или кто-то другой. Иво мог просто попробовать отраву в любой подворотне. Не важно. Цорм был тем, кто чуть не убил его этой хуйнёй намеренно.

— Ты не понимаешь о чём говоришь! — Дитер ударил по столу и от неожиданности я подпрыгнул. — Свои так не поступают! — прокричал он мне в лицо, будто это я был во всём виноват. — Цорм мне как родной, понимаешь?

— Нет, не понимаю, — я сложил на груди руки. — Не понимаю, как ты мог так ошибиться.

Я жёстко смотрел на Дитера в ответ.

— Ты думаешь, кто донёс тиратам, где тебя следовало ждать в тот вечер? Думаешь, откуда они знали, что с тобой будет только пара ребят? До тебя уже дошло, благодаря кому ты провёл двадцать лет в заморозке? — Я не щадил Дитера, он это заслужил.

Альфа выглядел оглушённым.

— Не-ет, — покачал он головой шокированно.

— Всё именно так. Это он тогда сдал тебя тиратам.

— Но… но для чего?

Я бы посмеялся, но было совсем не смешно.

— Чтобы занять твоё место в «Метке», разумеется. Тогда он был чуть младше тебя. Его слушали, он знал что делать. Наверняка он решил, что справится не хуже. Подгребёт под себя город.

— Но ведь он помог вытащить меня из «Олгейт», — всё ещё не мог принять правду Дитер.

— Конечно. Он ведь не справился. Не сумел удержать власть. Из него отличный помощник, но он не вожак. Нутро не то. Гнилое, наверное, — добавил я собственных мыслей, всё ещё помня, как он бросил меня утопать. — Он не только упустил власть, «Метка» почти загнулась, а он превратился в пустое место. И вот, когда появилась возможность вернуть тебя — тебя, а вместе с тем и всё то, чего лишился он, превратившись в главаря жалкой горстки головорезов — он с радостью ухватился за такую возможность. Двадцать лет назад он был кем-то. Он снова хотел власти, уважения, удобной жизни.

Дитер слушал молча.

— Ты наверняка сказал ему присмотреть за Иво. Может, Цорм держал Иво на случай если ты выйдешь и узнаешь, кто тебя сдал; может, о твоём брате знали другие, и если бы он на него забил, что-нибудь заподозрили; может, он решил, что так рассчитается с тобой за измену. Не знаю. Но время шло. У него ничего не осталось, кроме парня на шее. И должно быть, ему надоело играть роль няньки, а на роль заложника Иво больше не подходил. Не было ни единой причины верить, что тебя выпустят.

— Ты знал, что он предатель, и молчал всё это время? — спросил Дитер после долгой паузы.

— Сейчас он не опасен. Он знает, что без тебя он никто и защищает тебя как себя. Ты для него курица, несущая яйца. Никаких претензий к нему не возникло. Слишком много времени прошло, надёжных свидетелей не осталось, а Иво он считает мёртвым. Но если Иво вернётся, он поймёт, что ты многое услышишь.

Об этой опасности я и говорил, останавливая Дитера.

— Зачем ты проверял Марзу и Тирма?

— Когда ты порешишь Цорма, не важно за что именно, нужно знать, на кого положиться. Твоя власть над Грейштадтом слишком свежая, нужны надёжные люди. Они станут заменой Цорму. Я давно за ними наблюдал. Они подходят.

Дитер глубоко вздохнул и откинулся головой на стену.

— Как же ты всё хорошо продумал, — протянул Дитер и мрачно посмотрел на меня. — Где Иво?

Больше я не мог умалчивать. Нужно было сказать, иначе… если Дитер увидит сам…

— На Гроссроуд, сорок шесть, — это было недалеко от нашего дома — двадцать минут езды.

— Что там?

— Психушка.

Часть 21

— Ты запер моего брата в психушке?

Я молчал. Раскаты отчётливо прогремели на горизонте.

— И сколько он там?

— С того момента, как скорая увезла его из квартиры Цорма.

Нужно было срочно действовать, но что я мог поделать с закоренелым наркоманом? Мало того, что я понятия не имел, как выхаживать торчков, так ещё и работал. К тому моменту мне уже удалось устроиться в «Олгейт». Я протянул испытательные полгода и только что был принят в штат на полную ставку. Я попросту не мог сидеть с Иво.

Знакомых у меня было немного. А те, кто были, вряд ли бы согласились на такую работу и за деньги. Я прекрасно знал своего друга и хорошо представлял его поведение, просто отвратительное после того, как химия выела мозги. К тому же, первое время будет самым тяжким — ему предстояло заново научиться жить без наркотиков. Иво — работа на двадцать четыре часа.

И тогда я решил найти место, где ему смогут обеспечить постоянный уход. Обычные больницы не подходили. Нужны были люди, способные присмотреть за ним: накормить, проследить за гигиеной и обеспечить необходимыми лекарствами. Но и приструнить, если возникнет необходимость. Посадить на цепь, если понадобится. Иво нужна была крепкая рука.

На Гроссроуд находилась лечебница для душевнобольных. Там было чисто и прилично. Богатеи списывали туда тех, кто позорил семью: двинутых, невменяемых, суицидников, наркоманов и других личностей, способных замарать имя одним фактом своего существования.

Там было дорого, но, к счастью для меня, деньги не были проблемой. Я определил туда Иво, решив, что через годик — тогда он уже должен был прийти в себя — заберу его и введу в курс дела.

Но мой расчёт накрылся медным тазом.

— Какого хуя, Рейн? — белея от ярости требовал Дитер.

— Я не знал, что ещё с ним делать. С иглы он слез, но его поведение… Он творит что хочет и когда хочет. Непонятно, что он выкинет в следующий момент. Я не мог рисковать планом и оставил его там до момента, пока не вытащу тебя.

— Я почти год на свободе! Чего ты ждал?!

Знал же, что Дитер не поймёт и всё будет именно так.

— Ждал пока разделаемся с Тиратией и ты получишь Грейштадт.

— Ты думаешь, это для меня важнее брата?!

— Нет, — в том-то и дело. — Я знаю, что Иво на первом месте. Поэтому ничего тебе не сказал. Сначала нужно было уничтожить Губерта, а после заниматься личными делами.

— Да кто ты такой, чтобы решать за всех?

Дитер оказался передо мной. Я сидел на стуле, не двигаясь и не глядя на альфу. Тупо смотрел в пол, ожидая того, что случится дальше.

— Кто разрешил тебе распоряжаться чужими жизнями? — он схватил меня за плечо и встряхнул. — Посмотри на меня! — приказал он, и я очень медленно поднял глаза, чувствуя, как дрожит всё внутри.

— Я не знаю, кто больший урод, Цорм или ты, — холодно бросил Дитер, возвышаясь надо мной, как тогда на улице, после побега.

Я снова чувствовал боль.

Улизнув тогда с праздника, я вёл себя нагло, высокомерно, заносчиво. Я думал только о себе. И Дитеру удалось показать единым взглядом всю глубину моей испорченности. Мне было больно видеть чужое презрение и чувствовать себя ничтожеством — понимать, что такой был не нужен альфе. Такого не за что любить. От этого сердце разрывалось на части, хоть я и был слишком мал, чтобы всё понять. Я просто чувствовал.

Но время прошло. И я признал, что был именно тем, кого видел во мне Дитер — эгоист до мозга костей. Обманщик, манипулятор, интриган, ревнивец, жадина — список можно продолжать очень долго.

Я никак не мог взять в толк, почему должен подстраиваться под какие-то идеалы? Жизнь только и делала, что забирала, лишала, издевалась и заставляла рыдать. А я должен был прогибаться, как все «хорошие люди», влача жалкое существование во имя каких-то неясных бредней. Почему бы не измениться жизни, чтобы подходить мне?

Я принял себя таким, какой есть, зная, что останусь собой до конца. И стыдно мне за это не было. Я не видел смысла обманывать самого себя. Не было у меня совести. Только собственные интересы.

И всё же мне было больно. Больно не потому, какой я — я давно не стыдился за собственную морду. Больно, потому что тот, кого я хотел, видел во мне только уродство.

Такой не нужен Дитеру. Не нужен был тогда, не нужен сейчас.

— Это… — кивнул он на живот. — Чтобы я шею тебе не свернул?

Я ничего не ответил, стараясь глубоко дышать.

Мой план был очень прост. Я намеревался вытащить Дитера. Покончить с Тиратией. Позаботиться о том, чтобы он получил город. Когда Дитер закрепился бы у руля, я вскрыл бы правду о Цорме и рассказал об Иво. В общем, я это и сделал, только раньше, чем собирался. Ребёнок был гарантией, что Дитер меня не просто не прибьёт, а позволит остаться рядом. Рядом с ним и Иво. Это была страховка того, что я не выйду молча из комнаты, как тогда. Мне нужен был повод остаться. Пусть только как необходимость. Дополнение.

Дальше я бы что-нибудь придумал. Зная, насколько трепетно Дитер относится к семье, я верил, что спустя время — сколько бы его ни потребовалось, я сумел бы привязать его намертво. И получил наконец то, чего действительно хотел. Семью, с тем, кто был мне нужен. Семью, в которой друг был бы братом.

Но всё пошло не так. Дитер вспомнил меня и ту детскую одержимость. Стал смотреть сквозь помощь моих родителей Иво. В ту же копилку добросил своё освобождение и борьбу плечо к плечу против Тиратии. Он стал видеть во мне человека. Достойного человека, в его понимании.

Он видел того, кого никогда не существовало.

Этого не должно было случиться. Я должен был оставаться странным омегой, с которым его не связывало ничего кроме дела и случайного залёта. Но не вышло. Увы. И теперь он считал меня не меньшим предателем, чем Цорм.

В его ненависти можно было утонуть. Вон она, горела в его глазах. И вся она была только моя.

Дитер отвернулся, запустив пальцы в волосы — его продолжало штормить. Он помедлил в кухне ещё немного и, не говоря ни слова, вышел. Через несколько секунд хлопнула входная дверь. Я поднялся и пошёл следом. Прильнул к створке, прислушиваясь.

По ту сторону раздался приглушённый стук. Скрипнули петли, я услышал голос Цорма — тот занял квартиру по соседству и сейчас приглашал Дитера войти.

Я отпрянул — остальное было за Марзу и Тирмом. С обоими я разговаривал накануне, рассказал, что Цорм всё же предатель, пусть измена и случилась двадцать лет назад. Альфы должны были быть наготове, когда Дитер отправится по чужую душу. Нет, не остановить — собаке собачья смерть.

Вернувшись в кухню, я снова развернул окно. Иво проснулся, и теперь лежал на спине, уткнувшись в журнал. Нога, закинутая на колено, мерно покачивалась, пока омега что-то напевал себе под нос. Выглядел он бодро. Наркотиков давно не стало, а здоровое питание, от которого он продолжал плеваться из года в год, сгладило неприятные последствия.

Я закрыл окно, решив, что не стану подсматривать за тем, как эти двое воссоединятся. С меня и утра было достаточно. Я решил, что мне нужен отдых. Вернулся в спальню и лёг в нашу с Дитером кровать.

Просчитывать дальше не имело смысла, нужно было дать Дитеру время и понять, на какую ступень пищевой цепочки он меня опустит. Выбросит отсюда или свалит сам? Куда определит Иво и как с ним справится? Дитера ждали сюрпризы. Младший брат стал старшим, как-никак, и Дитер понятия не имел, как сильно тот изменился, вылупившись из плаксивого малыша.

Как только станет ясен мой приговор, я решу, что делать. Но Дитер мог даже не надеяться на то, что я от него откажусь.

Часть 22

В тот вечер никто больше не переступал порога квартиры. Я был предоставлен самому себе и проспал почти весь день.

Я не знал, что стало с Цормом, наверняка, но, думаю, всё закончилось быстро. Иво тоже должен был навсегда покинуть стены психушки. На следующее утро, встав пораньше, я проверил камеры. В комнате было пусто и прибрано, словно омега и не обитал там несколько лет кряду.

Выбравшись из квартиры, я спустился вниз.

Когда мы перебрались на новое место, Дитер решил разбить летнюю кухню прямо во дворе. Большую часть банды составляли свободные альфы и беты. Сами за собой они присматривали неважно, так что кормить и стирать за ними должны были омеги, не участвовавшие в разборках, но состоявшие в банде.

В моём появлении здесь не было ничего необычного, я не любил и не умел готовить. За исключением тех случаев, когда был слишком перегружен работой и перекусывал чем придётся, шёл к общему котлу. Но сегодня я явился, чтобы осмотреться.

Кухня представляла собой огромный брезентовый шатёр. В нём уже было полно народу, и запахи говорили о том, что завтрак давно в разгаре. Стряпнёй заведовал Уилл. Я сразу углядел высокий, на макушке, хвост омеги. Он стоял у стола раздачи, руководя остальными, а заодно болтал с друзьями и знакомыми.

Уилл поселился на шестом этаже вместе с Бремом. Тот тоже был здесь. Сидел за одним из дальних столов вместе с Крентом — эти двое были не разлей вода. Третьим среди них затесался Тирм. Заметив его, я пригляделся. Альфы уставились в собственные тарелки, о чём-то переговариваясь, наверняка это касалось Цорма и недавних событий. Жаль, что они засели слишком далеко и прочесть по губам я не мог.

Тирм молодец, что сразу же взял на себя этих двоих. Альфы были приближёнными Цорма — он когда-то лично привёл обоих в банду. Проблем не должно было возникнуть, но лучше бы проконтролировать. Тирм прекрасно разбирался во всех внутренних раскладах «Метки» и, судя по тому, что сейчас был с ними, разделял моё мнение, что лишнее внимание не повредит.

Я прошёл к раздаче, взял тарелку и налил себе супа, захватил салат и занял небольшой стол у стены. Мы с Уиллом кивнули друг другу, и я заметил, как он чуть нахмурился, как будто хотел спросить что-то, но понимал, что место не самое удобное. Должно быть, тоже слышал про Цорма, но пока плохо догонял что к чему.

Всё выглядело как обычно. Однако, стоило присмотреться внимательнее, и можно было заметить, как люди перешёптываются, озираясь. Новости в нашем маленьком курятнике распространялись со скоростью урагана. Скорее всего, остальные почуяли запах жареного, но знали не больше, чем Уилл.

Всё должно было случиться вчера. Вряд ли последствия остались незамеченными, да и я не сомневался, что Дитер не будет пытаться что-то скрыть. Наоборот. Вот только объяснять всем и каждому альфа тоже вряд ли собирался. В этом была ещё одна задача Тирма и Марзу, но что конкретно приказал им Дитер — сколько правды был готов выпустить на свет через альф, я и сам не знал, заранее понимая, что придержу язык в любом случае, пока до меня самого не дойдет официальная версия расправы над Цормом.

В шатёр вошёл Дитер, и я замер на мгновение, не донеся ложку до рта. Он окинул взглядом пространство. Заметил меня. И прошёл мимо, подойдя к альфам. Я продолжил есть, пристально следя за тем, что будет происходить, и за остальными членами банды, воровато таращившимися в том же направлении.

Дитер сел, Уилл тут же принёс ему еду, выставил тарелки и исчез. До того как притронуться к съестному, Дитер заговорил. Остальные слушали не перебивая. Тирм кивал время от времени, а когда Дитер закончил, заметил что-то. Я был готов биться об заклад, что он выдал одну из своих фразочек, по сути, ничего не значившую, но чётко дававшую понять настроение и в то же время поставить точку.

Я ждал появления Иво, но тот так и не показался. Альфы закончили завтракать, поднялись из-за стола и двинулись на выход. Дитер задержался. Перед тем, как уйти, он подошёл к Уиллу и что-то шепнул, тот кивнул с готовностью. Должно быть, попросил омегу отнести Иво еды. Не голодал же тот. Это выглядело логичным, раз именно Уилл отвечал за все хозяйственные дела банды.

Я нёс караул на кухне в обед и вечером, продолжая следить за событиями со своего наблюдательного пункта. Дитер и остальные в круге, который теперь перешёл в разряд условных понятий, продолжали появляться, чтобы набить живот, но Иво в тот день я так и не дождался.

* * *

Он появился на четвёртый день. Я ожидал, что рано или поздно его достанет больничное обхождение, раз уж теперь он не в стенах психушки, и оказался прав.

Переступив порог кухни, Иво не торопясь окинул взглядом головы поверх. Заметил меня. Помедлил, оторвал взгляд и, будто по привычке, направился к раздаче. На еду он смотрел с привычной брезгливостью — ему всегда было сложно угодить. Взял одну из тарелок и кофе. На Уилла, пожелавшего ему доброго утра, даже не взглянул, словно тот был пустым местом, хотя омега явно видел его не впервые; теперь я был уверен, что именно Уилл носил ему обеды.

Закусив булку, Иво пошёл в моём направлении. Я подобрался, почти готовый вздохнуть с облегчением, но слишком рано. Иво сел за пустующий стол по соседству. Между нами было метра два. Он смотрел в сторону. Жевал и глазел на окружающих, особенно тех, кто пялился на незнакомца.

Иво был красавчиком. Я давненько не видел его живьём, а через преломление камеры было не то. Если бы мне не было так хреново от того, что Иво только что послал меня на три буквы, проигнорировав, я бы, пожалуй, поржал над местными карасями. Вон альфы, как на него поглядывают.

Но смешно мне не было.

В психушке, в его комнате, я оставил комп, чтобы мы могли общаться. В первом же сообщении я рассказал, что произошло и почему он в палате. Объяснил, что ближайший год он проведёт взаперти, пока не соскочит с иглы. Иво, прочтя послание, разбил железку о стену. Я наблюдал. Через полгода ему принесли второй комп. Сообщений не было, кроме одного с приветствием и вопросом, как у него дела. Иво с яростью покрошил вторую раскладушку. Ровно через год появился третий гаджет и я уже точно знал, какая его ждёт судьба.

Всё это время я наблюдал за Иво через камеры и видел, как он бесится. Сначала я списывал такое поведение на наркоту и ломки, которые он переживал. Но отмеренный мной срок до свободы Иво подходил к концу, а он по-прежнему вытворял финты, как будто только что очнулся и обнаружил себя взаперти.

В третьем письме говорилось, что ему придётся провести ещё какое-то время в лечебнице. Иво разломал комп тут же. А после разгромил и комнату, какой бы сложной ни была задача, учитывая, что мебель была привинчена к полу.

Иногда он вёл себя тихо и неприметно, словно пребывал в каком-то другом мире. Временами возвращался и был приветлив и разговорчив. Но чаще его одолевало плохое настроение, он раздражался, злился и посылал всех куда угодно. Я сделал один-единственный вывод: всё это последствия препаратов.

Поковырявшись в еде, Иво встал, посмотрел на меня свысока и ушёл, так и не сказав ни слова. Минут через десять, когда я допивал чай, с улицы раздался шум. Я, как и остальные, решил посмотреть, что происходит. Это был Иво. Омега сцепился с охраной у ворот. Он, кажется, собирался свалить, но те не пускали.

Всё закончилось, когда явился Дитер и буквально уволок его прочь. Они скрылись в нашем подъезде. Я пошёл следом, посмотреть, где обитает Иво. Оказалось, что недалеко — на седьмом этаже. В комнате, которую раньше занимал Цорм.

К себе вернулся слегка разбитый. До появления Иво я всё же не исключал возможность, что тот захочет поговорить — или поругаться. Поэтому спозаранку являлся на кухню последние несколько дней, хотел дать Иво возможность подойти первым, если он захочет — я давал ему выбор, не собираясь давить. Но он не хотел и, конечно, винить его за это я не мог.

Но как же я по нему соскучился. Как же здорово было видеть его на расстоянии вытянутой руки.

* * *

Больше вставать с утра пораньше и идти в кухню не было причин — Иво явно не имел никакого желания снова общаться, поэтому я залёживался в постели.

Срочных дел у меня не было. Первостепенных и важных задач не так уже и много, всю мелочь я отдавал Адрону и Гретону. С тех пор, как мы поругались с Дитером, кроме бет со мной никто не общался. Даже Тирм с Марзу действовали осторожно. Они знали больше всех, но и настроение Дитера было нелёгким. Они только здоровались, когда видели меня, и делали это неприметно. Я не обижался. К чему им были лишние проблемы? Я бы и сам вёл себя так же, если бы считал это разумным.

Я остался в квартире и, кажется, гнать меня отсюда никто не собирался. Не приходилось сомневаться, что причиной тому беременность. Похоже, так же считали и остальные, быстро пронюхавшие, что Дитер больше не живёт со мной и, более того, я оказался в опале. Даже те немногие, кого можно было бы назвать товарищами, стали меня избегать, не зная заранее, насколько сильно я провинился и каким может быть результат, продолжи они со мной якшаться.

Дитер больше не подходил ко мне, заходя на кухню или натыкаясь во дворе. Он даже в сторону мою не смотрел, воротя нос, и, конечно же, эта новость стала следующей бомбой, после того, как внезапно покончили с Цормом и появился брат Дитера.

В разговорах о убитом я слышал слова «предатель» и «предательство». Значит, эта часть истории была оглашена. По поводу Иво языки чесали только омеги, альфы пялились с явным интересом, пока не решаясь соваться — кто знает, как отреагирует на такие поползновения Дитер.

Поковырявшись в программах, фильтровавших переписку министерств, я похрустел шеей и пошел к холодильнику. Пусто, только просроченный йогурт, банка хрена и тонкая корка плесневелого сыра.

Раздумывая над тем, стоит ли есть сыр, я присел на стул — роды я ожидал со дня на день, так что стоять было напряг. Как и ходить. Но одной коркой было не наесться, так что оставалось два варианта: идти на кухню или в магазин.

За пределами двора я не показывался почти месяц. Перспектива похода за продуктами наводила ужас, так что мне стоило поторапливаться, пока не закончился ужин, иначе всю ночь придётся мучиться голодными коликами, как было в прошлый раз, когда я поленился спуститься вниз.

На улице стояла духота. Полы шатра подняли и подвязали на верхней раме. За столами было полно народу, принесли раскладные и поставили рядом. Подвесили новогодние гирлянды. Кто-то негромко включил музыку, старые радио-хиты. Нашлись желающие потанцевать.

Я влился в общую массу и побрёл к столу. На дне одной из кастрюль отыскалась толченая картошка, жареное бедрышко неприметно застряло под крышкой сковороды. А вот порадовался я холодному компоту.

Расположился я за одним из приставных столов, чуть в стороне от шатра — там не курили. Света едва хватало, поэтому место осталось незанятым. Рассевшись по-барски, я принялся жевать.

Никаких крепких напитков Дитер не разрешал, а вот пива у нас было с лихвой. В такую жарищу самое то, и бутылок повсюду было море. Люди пили, общались, громко хохотали и курили. В воздухе я уловил сладковатый запах травки.

Почти закончив с едой, я почувствовал лёгкую сонливость и уже собирался отвалить к себе, как заметил Дитера. Он приближался к шатру не один. Рядом с ним был омега, на поясе которого крепко лежала чужая рука.

Дитер собирался сесть за один из столиков, откуда ему активно махали, но Эб увлёк его танцевать. Не сразу, но тот согласился.

Всё это время Эб был с «Меткой», хотя и показательно избегал Дитера, выбрав себе другую тусовку. Но, похоже, о том, что между нами кошка пробежала, прослышал быстро. Остальное — дело техники. Эб был всё так же красив. Выглядел вызывающе, в борцовке и свежими татухами на плечах. Волосы обриты у одного уха, у другого рвано подстрижены. Красные концы чёлки спадают на щёку, оттеняя смуглую, сильно потемневшую за лето кожу.

Пообтиравшись друг о друга, они решили выпить. Присоединяясь к друзьям, Дитер, впрочем, как и Эб, заметил меня неподалёку. Им налили, они выпили и стали болтать. Нарочито громко драл глотку Эб — ясно же, празднует надо мной победу.

Я уже хотел подняться и свалить, как вдруг увидел Иво. Засмотрелся, да так и остался на месте. Омега шёл прямиком к столу Дитера со скучающим видом. Брат и остальные его заметили — взгляды обратились к омеге, кто-то уже придвинул стул, но у самого стола, пройдясь странным взглядом по компании, Иво прошёл дальше, заставляя пялиться себе вслед.

Он опустился на стул справа от меня, и посмотрел на Дитера. Остальные поспешили отвернуться, но Дитер медлил. Я видел, сколько злости горит в его глазах. Наконец он отвернулся, за их столом разом стало на тон тише.

Мы — я и Иво — пялились на чужие затылки.

— Ну чё, придурок — произнёс Иво после нескольких минут молчания, — слышал, ты пролетел фанерой.

Это точно. Лучше и не скажешь, — подумал я, но ничего не ответил, уже благодарный тому, что прочитал настроение Иво. Ничего хорошего оно мне не сулило, но истерик он закатывать не собирался. По крайней мере, пока.

— Думал, залетишь и дело в шляпе? — прыснул он насмешливо. — Ан нет, видишь. Не помогло.

Я понял, что Иво говорит чужими словами. Этого он уже успел наслушаться среди наших и теперь с радостью делился, стараясь задеть побольнее. Ничего удивительного я для себя не узнал.

— Это потому, что ты тупица, — вздохнул он разочарованно и щёлкнул пальцами, весело потребовав пиво.

Остальные оглядывались и косились: Иво вёл себя не по понятиям. У нас каждый делал всё для себя сам, за исключением особых случаев, когда существовали договоры, как общественная кормёжка и стирка. Попробуй прокачать права, и тебя пошлют нахуй, а то и в морду дадут. Но Иво был братом главаря — того самого, который загнал город под ноготь, и он продолжал требовать своё пиво.

Уилл, как всегда, занимавший свой пост — надо заметить он редко отлынивал, по ходу, упиваясь своей властью мойдодыра, попросил одного из помощников и омеге принесли бутылку. Дитер продолжал общаться, будто ничего не слышал.

Иво пил.

— Надо же быть таким дебилом, — нарочито покачал он головой, имея в виду меня, но смотрел на тот столик, за которым сидел Дитер.

— Ага, — я был с ним полностью согласен.

Иво прикончил пиво, с шумом опустил пустую бутылку и поднялся.

Он подошёл к Дитеру, остановился напротив, дожидаясь пока все заткнутся. Стихло и вокруг, другие заметили манёвр омеги и притихли в предвкушении. Иво уже успел о себе заявить.

— Я пошёл спать. Так что не буди, как придёшь, — он отчитался перед братом, будто маленький, забавным голоском. — И не тащи заразу в дом, — ткнул он в сторону Эба и брезгливо поморщился.

Дитер едва успел перехватить Эба за руку, чтобы тот не вмазал Иво. А омега, плюя на то, что происходит за спиной, уже спокойно отчаливал в сторону подъезда.

Часть 23

Я родил спустя два дня. Сразу почувствовал, что началось. Вышел из комнаты с рюкзаком — там было то, что могло понадобиться — комп, пара шмоток да простынок. Постучал в дверь Дитера. На шум выглянул Иво. Со словами: «только на пороге не роди» пошёл за Уиллом.

Дитера не оказалось дома. Я бросил рюкзак к стене и сел сверху, пытаясь ровно дышать и повторяя про себя то, что случится дальше. Я подготовился: прочитал статьи на тему. Меня не ждало ничего приятного, но нравилось мне или нет, нужно было просто пережить этот «счастливый момент».

И я его пережил. Как ни удивительно, разродившись омегой трёх килограмм веса и получив посапывавший и куксившийся сверток в руки, я вдруг почувствовал себя невероятно нужным. И не потому, что я так решил, как было с Иво и Дитером. Этим двоим я был необходим следуя логике и простому расчёту. Я любил их и потому сделал, как нужно, даже понимая, что ни одного, ни другого моя помощь не обрадует. Но сейчас я действительно чувствовал, что необходим. Мне бы об этом сказали, если бы могли.

Был ли я прав или просто придумывал, кто знает. Но я мог бы поспорить на собственную жизнь, что всё именно так. Я вспоминал папу и плакал, только теперь вдруг осознав, как же сильно он меня любил. Как же больно мне было, и всё-таки я был счастлив, что узнал об этом, пусть и с таким опозданием.

Я подумал, что если Дитер любил Иво так же — или хотя бы отчасти, то хорошо, что я вообще остался жив, когда рассказал ему о том, что стало с братом — с его единственной семьёй. Пусть и с благими целями, я причинил ему боль, ведь это он должен был его защищать.

Иво нуждался в нём, и Дитер не мог об этом не думать.

Самому мне теперь казалось, что я бы убил, если бы кто-то посмел влезть между мной и другим мной, потому что никак иначе этот уже отдельный кусочек плоти я не ощущал. Омега был частью меня и частью того, кого я любил. Частью человека, который давно пустил корни, продырявившие меня насквозь и навсегда застрявшие в мясе.

Наверное, я бы не приукрасил, если бы сказал, что давно не знал, сколько места во мне занимаю я сам и сколько занимает Дитер. И пусть в тот момент его не было рядом, я всё равно ощущал его в себе и в крошке, прикорнувшей на моей груди.

Дитер явился на следующий день. Злой, как чёрт. Мне показалось, он хотел что-то сказать — его лицо покраснело от напряжения, но он сдержался. Я не торопил и ничего не спрашивал, видя его состояние. Когда он заговорил, то попросил принести ребёнка. Я позвал медбрата.

Он принимал на руки малыша так, словно тот был хрустальный, а затем с таким же трепетом, осторожно, подошёл к креслу и сел. Его глаза были сосредоточены на том, кого он видел впервые в жизни и, кажется, собирался запомнить до последней морщинки и чёрточки до конца своих дней. С той же жадностью и восхищением глядел в этот миг я, зная заранее, что тоже никогда не забуду эту простую картину.

На миг мне даже показалось, что я абсолютно счастлив.

— Как ты его назовёшь?

— Не знаю.

Я действительно не думал об этом. Я вообще старался не думать о ребёнке, как о живом существе, понимая, насколько это опасно. В пределах собственной черепной коробки я разрешал только определённые мысли: я залетел в соответствии с планом, затем у меня был живот, с которым я никогда не разговаривал, как делали некоторые беременные омеги, и даже старался не касаться без причины. Я даже не разрешал себе слово «беременный», считая его неоправданно праздным. Словно этот статус позволял забить на всё разом и разрешить событиям происходить без моего ведома. В моём понимании это было полнейшим попустительством. Это могло попросту отвлечь меня от моих целей и пустить поезд моей жизни под откос.

Недопустимо.

Наблюдая за тем, как Дитер воркует над ребёнком, я понимал, что был совершенно прав.

— Давай назовём его Кайли?

Дитер с неохотой оторвал от малыша взгляд, чтобы проверить, почему я молчу.

Я только пожал плечами, и альфа вернулся к созерцанию своего сокровища. Над именем я, понятно, тоже не думал, сторонясь любых лишних мыслей. На самом деле мне было всё равно, какое у ребёнка будет имя. Я и сам изменил своё, когда увидел необходимость. Не имя делает нас, а мы имя. Хотя и это тоже совсем не важно. Так что я легко позволил Дитеру сделать этот выбор. Сейчас, видя его улыбающимся, я бы сделал, что угодно. Ему стоило только попросить. Хорошо, что он об этом не знал.

Время пролетело незаметно и в палате робко возник медбрат — ребёнка следовало покормить. Дитер с явно сквозившим недовольством отдавал ценность почти постороннему, но спорить было бы глупо. Мы остались наедине, и туча снова затянула на время прояснившееся лицо.

— Я узнал только сегодня, — произнёс он, объясняя своё отсутствие, и видно было, что ему не нравилось оправдываться, и всё же он это делал. — Ты специально сказал, чтобы мне не говорили?

Не сразу я понял смысл последних слов.

— Что за чушь.

Дитер напрягся из-за того, с какой лёгкостью я отмахнулся от обвинений.

Не знаю, что именно произошло в лагере — так я звал наш двор, но к этому я был непричастен. Мелкие игры меня не трогали. Но, кажется, я понял, почему альфа злился, когда заявился в палату.

— Когда выписка? — холодно спросил Дитер, видимо, решив не допытываться.

— Через пять дней.

— Есть осложнения?

— Нет, но я попросил врачей тщательно проверить ребёнка, — помедлив я добавил. — Кайли.

Дитер подумал пару секунд и кивнул, соглашаясь.

— Ребята останутся в больнице. Присмотреть.

— Зачем головорезы в роддоме?

Альфе не понравилось, что я оспаривал его решение, и потому, должно быть, он снова промолчал. Развернулся и вышел.

Конечно, существовала небольшая вероятность того, что ребёнок Дитера мог стать некоторым залогом или оружием в грязных руках. Но вся история революции и нового диктатора слишком свежая. Уверен, что несогласные пока даже не придумали, как отыскать друг друга и общаться, чтобы строить козни, заводить речи о заговорах и новых революциях. На это, как и на всё, требовалось время. Куда им лезть на рожон к «Метке», заигрывая с чужими младенцами?

Те, кто совершали преступления против детей, получали самое суровое наказание по меркам любой банды. Такие умирали месяцами, а то и дольше, отвратительными способами.

Так что я считал, что был прав. Бандиты в роддоме — не лучшая мысль. Но Дитер распорядился и мне оставалось смириться.

* * *

По возвращении домой моя жизнь сильно изменилась. Правда для остальных всё выглядело почти так же, как и в последний месяц беременности. Я совсем не выбирался из квартиры. Всё так же работал удалённо, давал задания Адрону и Гретону. Только теперь рядом с компом стояла кроватка и, время от времени, мне приходилось прерываться, чтобы покормить, укачать или искупать малыша.

Такой ритм меня нисколько не расстроил, хотя до появления Кайли на свет я думал, что беспокойство по пустякам станет мешать и раздражать. Но малыш оказался такой милый, что мне иногда приходилось отвешивать себе мысленную затрещину, чтобы вернуться к делам. Так было действительно нужно. Нужно. Я напоминал себе об этом регулярно.

В помощь я взял одного парнишку-бету. Пацанёнок попал к нам во время новой волны восстаний и задержался, пусть Дитер и не сильно одобрял детей в банде. Натану некуда было пойти и он выслужился, получив право остаться в «Метке».

Парень был смышлёным — я наблюдал за ним по камерам. Активный и любопытный, он был как раз тем, что требовалось. С одной стороны, он таскал еду и бегал на посылках, с другой — болтал так много, что я был в курсе всех последних событий и помощь объёмной системы наблюдения была попросту ни к чему, оставляя мне больше времени на заботу о Кайли.

Дитер навещал малыша ежедневно. Подходил к кроватке на цыпочках, брал на руки, и не важно, спал тот или нет. Качал и шептал, убаюкивая. Я всегда наблюдал, не стараясь поговорить или объясниться. Пусть сердце и тянуло жилой, я не мог раскрыть рот. Если бы Дитер только заподозрил, что я стараюсь получить его обратно, используя ребёнка — он ведь был вынужден сталкиваться со мной каждый день, то ополчился бы сильнее. Я был готов ждать, пока он сам не заведёт разговор или пока у меня не появится возможность; но мне доставались только угрюмые взгляды и прямые вопросы, как себя чувствует Кайли и не нужно ли чего.

Дитер продолжал встречаться с Эбом. Несколько дней назад, вечером — я уже лёг, с лестничной клетки раздался шум. Я переживал о том, чтобы не проснулся малыш и, прикрыв дверь, вышел посмотреть, что случилось. И только успел раскрыть дверь и оглядеться, как тут же понял: Иво сцепился с Эбом, пока Дитер старался растащить омег по углам. Вклиниваться я, понятно, не стал — самому дороже выйдет. Захлопнул дверь и понадеялся, что скоро заткнутся.

На следующее утро Натан с упоением рассказывал о том, как Дитер и Эб хорошо посидели вечером: наши праздновали день рождения Дитера и пошли в квартиру. Иво послал обоих нахер, крича на весь подъезд, что трахаются пусть где угодно, но не в его доме. Урезонить брата, не слишком дружившего с головой, по мнению пацанёнка, не получилось. Начался скандал. Омеги посылали друг друга нахуй, поминая всех дедов до седьмого колена.

Иво тоже заходил. Однажды постучав в дверь, он заявил, что Кайли его племянник, а родителей не выбирают. Прошёлся по мне уничижительным взглядом и сообщил, что будет навещать малыша когда захочет. Я не был против, радуясь, что не нужно искать повод видеться с Иво время от времени. Как и Дитер, тот со мной не разговаривал, но всё, что он обо мне думал, он с удовольствием рассказывал Кайли, утешая улыбавшегося дяде малыша тем, что один нормальный в семье всё же есть — конечно же, он сам, и он позаботится, чтобы Кайли не вырос полным придурком, как я или Дитер.

На той же неделе ко мне явился старший брат. Дитер былзахмелевшим, но не пьяным, и оттого, наверное, решил вдруг пообщаться.

— Прекрати настраивать Иво против меня, — заявил он с порога, сверля меня гневным взглядом.

Разговаривать, когда тебя слушают все любопытные уши, я не любил и пригласил альфу войти. Прикрыл дверь на кухне, чтобы мы не разбудили Кайли, и поставил чайник, пока Дитер рассаживался, принюхиваясь. Он всегда так делал, но обычно украдкой, незаметно, пытаясь вычислить, наведывается ли ко мне кто.

Такие подозрения были просто идиотскими — я четыре месяца как родил и не слишком думал о чём-то ещё, кроме дел банды и Кайли, да и поклонников у меня вроде как не было, поэтому… поэтому я обращал внимание на замашки Дита.

— Я не настраиваю Иво. Он со мной не разговаривает.

Дитер насмешливо фыркнул:

— А за стол он к тебе тогда сел просто так? Потому что не разговаривает? А ходит к тебе зачем, чуть ни каждый день? — альфа кипятился, подозревая меня в интригах.

— Ходит за тем же, что и ты — повидать Кайли. И так же, как и ты, со мной он не общается.

Дитер не спешил раскрывать рот, обдумывая мои слова.

— Снова водишь меня за нос?

— С чего ты взял?

— Иво огрызается, будто я ему враг. Ведёт себя как говна кусок. Мне треснуть его иногда хочется. Или в угол поставить, — недовольно пробормотал Дитер. — Слышал, — с досадой продолжил он, — поговаривают, будто у него крыша съехала, но я ведь вижу, что нормальный он. В своём уме, как минимум.

Да, Дитер был абсолютно прав. Я понял, что не ошибся и в своём подозрении. Иво действительно вёл себя невменяемо, но наркота здесь была ни при чём. Вернее, она только добавила масла в огонь. Походу, омега стал менее устойчивым и хуже контролировал себя, но делал он именно то, что хотел, будто бы решил не сдерживаться и ни в чём себе не отказывать.

Я думал об этом, но посоветоваться было не с кем. Оценивать друга было куда сложнее, чем любого другого. В категории «сложных» у меня числились двое. Второй сидел напротив.

— Очевидно же, что он пляшет под твою дудку, — снова наехал на меня Дитер, глядя исподлобья.

— У него своя голова на плечах. Со мной он не разговаривает, потому что я упёк его в психушку и держал там против воли не один год. А теперь пораскинь мозгами, какие претензии у него к тебе?

— Ко мне? — переспросил Дитер так, словно и мысли такой не мог допустить.

— Может, ему не сильно нравится, что как и я, ты держишь его за забором? — это было очевидно.

— Конечно! Куда я его отпущу? — вскинулся альфа. — Он омега! Он мой брат! Что если его поймают, чтобы надавить на меня? Да у меня выбора нет. Я должен быть уверен, что с ним ничего не случится.

Я сидел молча и смотрел на Дитера. До альфы наконец дошло, почему я смотрю так пристально и ничего не говорю. Его аж перекосило. Ведь понятно, что я думал примерно в том же направлении, когда сам загнал его в казённый дом.

— Это бред, — пробубнил он, запустив руку в волосы, и тяжело выдохнул.

Я отхлебнул чай, не собираясь его поучать или злорадствовать.

— И что мне, по-твоему, позволить ему идти на все четыре стороны?

— Само собой, нет. Пусть сидит здесь.

Дитер смотрел на меня изучающе. Целую вечность.

— Короче, он из-за этого злится?

Стал бы он уточнять, если бы его не грузили сомнения.

— Почему бы тебе не спросить его самого?

— Он закатит сцену.

— Переживёшь.

Дитер скрипнул зубами. Опрокинул в себя кофе, поднялся и пошёл в свою квартиру.

Я подумал и направился к компу. В бывшей комнате Цорма были установлены камеры. Дитер настоял на том, чтобы ближний круг не прослушивали. Я, понятное дело, не послушал, но пользовался системой редко. В квартиру по соседству я не заглядывал ни разу с тех пор, как мы разошлись, давая Дитеру и Иво немного свободного пространства, которое я им задолжал. Сейчас был не тот случай.

Я включил Глаза, активировал динамики. Дитер уже стоял напротив Иво и объяснял, что не может позволить тому разгуливать, где угодно. Это было небезопасным и с ним могло что-нибудь случиться. Иво язвил, насмехался и корчил из себя полного придурка, доводя Дитера до белого каления. Разговор продолжался, градус полз вверх, слова цепляли лезвиями, тон изменился, переходя на крик, и вот Иво уже упрекал брата в том, что это он виноват во всём.

В том, что он остался один, потому что Дитер доверился уроду — о предательстве Цорма он узнал, как и все в банде. Вопил ему в лицо, что Цорм насиловал его с четырнадцати лет, а потом посадил на наркотики, и в итоге он оказался в психушке. Кричал, что я полный долбан, но виноват во всём Дитер. Именно он.

Останься Дитер тогда на свободе — и омега не сомневался в том, что продолжал бы жить с моей семьёй. Не умерли бы тогда ни мой папа, ни отец. Людей, поддержавших его после смерти собственного папы, он называл исключительно по именам и с почтением, которого я никогда не слышал от него раньше. Стало даже тяжело как-то. Я не слышал имён собственных родителей целую вечность. А Иво всё продолжал орать, что если бы Дитер не сел, не случилось бы столько говна, так что он был виноват целиком и полностью.

Я выключил камеры. Не хотел больше на это смотреть и слушать.

Разве я мог и сам не задумываться о том, что было бы, не получи Тиратия власть? Конечно. И случилось это потому что Дитера посадили. Винил ли я его за случившееся, как Иво? Нет, конечно. Люди были такими, какими были, и пенять им собственным «я» было гиблым делом. Я сам простил себя за то, каким родился или стал — я не был точно уверен. Простил за всё и Дитера. Моим виновником выступала жизнь, счёт которой я предъявлял все последние годы.

Жизнь — простое стечение обстоятельств, похожее на бурный поток. Он несётся вниз, подчиняясь физическим законам, сметая всё на своём пути, как вода или обезумевший зверь. Но ведь люди давно научились управлять природой, пусть пока только некоторой её частью. Почему бы и мне не руководить этим процессом? Ведь сделать можно многое, если у тебя имеется время. Следовало только знать и понимать, какие законы работают и как.

И всё же наблюдать за ссорой Иво и Дитера было больно. Его слова не вызвали новый прилив обиды и обвинений в сторону альфы, просто от вида лица Дитера мне реально поплохело. Иво не следовало говорить всего этого. Как-никак они были братьями.

В тот вечер я больше не видел Дитера. Он появился только на следующий вечер, чтобы пообщаться с Кайли. Выглядел так же, как и всегда. Почти. Я понял, что он подавлен, ведь не было никого, кто бы наблюдал за ним внимательнее чем я.

Часть 24

— Доброе утро, — поздоровался Марзу, догнав меня на дорожке, ведущей на кухню.

— Здоров, — буркнул я из-под шарфа, намотанного до самого носа.

— Холодно сегодня.

— Ага, — кивнул я.

Перед выходом как раз проверял температуру, раздумывая как одеться. Плюс четыре. Не самый тёплый день, но, как-никак, стоял конец ноября.

Мы зашли в просторную одноэтажную постройку, давно сменившую наш летний шатёр. Общая кухня, оправдав своё существование, так и осталась на старом месте, подняв кирпичные стены.

Внутри было тепло и аппетитно пахло. Рот тут же наполнился слюной и я, повесив тёплую куртку на крючок при входе, поспешил к столу раздачи. Время было раннее, но дел, как обычно, невпроворот и, судя по суетившимся вокруг людям, не у меня одного.

Встал в очередь и стал выглядывать из-за плеча впереди идущего, что взять на завтрак.

— Запеканка неплохо выглядит, — протянул Марзу, занятый тем же.

— Возьму блинчики.

— Где они?

— Вон, на краю стола. За вареньем. Немного, но успеем.

Я наполнял тарелку, чувствуя, как желудок сосёт волчий аппетит. Кайли пошёл восьмой месяц, и мои формы вернулись в норму — я снова стал тощим глистом. Но жрать хотелось жесть как, и я себе не отказывал.

Стал выползать из своего убежища, оставляя малыша на омегу Адрона, Пауля. Бета со своей семьёй перебрался на третий этаж — я подсуетился. Омега занимался домом и двумя детьми, четырёх и шести лет. Кайли вроде был им не в тягость.

— Сядем вместе? — возник рядом Марзу, кивая на пустовавший стол, когда я замер с полным подносом, осматриваясь.

Раздумывать было некогда — кухня быстро заполнялась, и мы поспешили упасть на стулья.

— Как у тебя дела? Как Кайли?

— Работы дуром. С Кайли никаких проблем. Он спит или таращится на звёзды из фольги. Повесил над кроваткой на нитку, и они крутятся туда-сюда без остановки. Прямо гипноз.

— У моего племянника было что-то похожее, только тучки вместо звёзд, — улыбнулся Марзу, и я без труда понял на что велись омеги «Метки».

Помимо того, что Марзу был умён и достаточно обходителен для нашей братии, он обладал природным обаянием. К тому же, приятная внешность: каштановые волосы чуть вьются, темно-карие, почти чёрные глаза и широкая выразительная улыбка, которую не портила даже щетина. Я давно сообразил, что Марзу редко бреется не из лени, как многие, а потому что так его лицо выглядело мужественнее. Занимая ступень сразу за Дитером, альфа понимал, что должен был соответствовать некоторым представлениям, и миловидная рожа здесь не слишком помогала.

Мы жевали и болтали о пустяках, как обычно в последнее время, всё чаще садясь вместе. Просто так совпадало, что мы сталкивались на подходе к кухне и приходили одновременно.

Краем глаза, не прерывая разговор и не глядя напрямик, я заметил возникшего в дверях Дитера. Тот сбросил вещи и двинулся вглубь зала. Заметил нас, чуть замешкался, но недостаточно долго, чтобы кто-нибудь заметил или придал этому значения. Он занял свой стол в дальнем углу — оттуда прекрасно просматривалось всё помещение. Приближённые могли поесть с ним за компанию или пожевать ещё где. Никаких строгих правил на этот счёт не существовало. Скоро рядом с ним оказались Торед, Крент, Тирм, последним — заспанный и вечно недовольный с утра — присоединился Эб.

Я и не думал смотреть в сторону стола, но улыбался Марзу чуть дольше, чем мог бы, и кивал немного охотнее, чем обычно.

Закончив завтрак, мы отнесли подносы, взяли вещи и вышли, разбежавшись каждый по своим делам уже за порогом.

* * *

В дверь постучали. На часах было около девяти вечера, и это мог быть только Дитер. Он по обыкновению заглянул к Кайли.

— Привет, — бросил я, осторожно прикрывая дверь, чтобы та не слишком скрипела. — Не шуми, Кайли спит. Я уложил его часа пол назад.

— Ладно.

Из глубины квартиры, из кухни, послышался шум. Дитер помедлил идти прямиком в спальню.

— Ты не один?

— Нет. Мы с Марзу ломаем голову, как бы усложнить жизнь твоим недругам.

— То есть?

— Особо одарённые переписываются теперь по старинке, избегая сети — поняли, что мы так пасём. Пишут письма и шлют друг другу обычной почтой. Адреса, понятно, принадлежат мелким сошкам вокруг. Они же, как правило, ходят на почту.

— Почему ты не сказал?

— Мы только на этой неделе перехватили первое письмо.

Дитер сжал губы, растянув в тонкую полоску. Это выражение я хорошо знал: «снова ты юлишь и утаиваешь».

— Мы — это ты и Марзу?

И не дожидаясь ответа, двинулся на кухню. Альфы поздоровались, и я поспешил предупредить Марзу о том, что секунды назад рассказал Дитеру. Тот кивал, а после сунул Дитеру бумажку.

— Набранное, — пробежал он глазами послание.

— Да уж, не от руки. Видимо тот, кто их составляет, не делится с подручными, иначе мы бы смотрели на каракули.

Дитер согласно кивнул.

— Думаем запечатать обратно и отправить по адресу. Пусть общаются под нашим наблюдением, а заодно вычислим всю сеть, если она уже оформилась, — делился планами Марзу.

— Прищучим, если запахнет жареным.

— Пойдёт. Смысла нет сливать такой хороший источник. В следующий раз придумают что посложнее, — согласился Дитер и поднял взгляд на нас.

Мы с Марзу кивнули одновременно. На лице Дитера скользнула едва заметная тень и исчезла.

— Впредь докладывайте, чуть что, — потребовал он жёстче, отложил письмо в сторону и отправился в спальню к Кайли.

Дитер провёл у меня больше времени, чем обычно. Я проводил Марзу, закрыл за альфой дверь и обернулся, собираясь присоединиться к Дитеру.

— Блядь, — тихо выругался я. — Ненавижу, когда ты вот так подкрадываешься.

Дитер пожал плечами, не посчитав нужным извиниться. Спросил, не надо ли чего, и ушёл. Вот же.

С того дня я никогда не мог угадать, когда нагрянет Дитер. Если раньше он стабильно являлся по утрам около десяти, то теперь мог заглянуть и в шесть. Об остальном времени и говорить нечего. Его появления стали как снег на голову. Но я ни разу не высказал претензии.

* * *

Моя течка должна была прийти на новогодние праздники, и мне стоило тщательно пораскинуть мозгами, прежде чем решить, как поступить. Возможность была идеальной.

Завтра намечалась шумная вечеринка. Всё только и делали, что трещали об этом без умолку весь последний месяц. Особенно омеги. Складывалось ощущение, что грядёт новая революция. И, по чистому совпадению, это был последний день перед тем, как меня закроют на этаже омег — последнем этаже трёхэтажки, выделенном слабому полу вместо подвала на бывшей базе. Я успевал на вечеринку и должен был собрать манатки утром первого января.

Вчера, когда Дитер заглянул к Кайли, он сказал, что мне лучше пропустить праздник. Да и ребёнка не с кем было оставить. Я обрадовал его осторожно, что вообще-то уже договорился с Паулем, что посижу с детьми до полуночи, а потом они с Адроном меня сменят. Альфа скрипнул зубами и ушёл ни с чем. Я видел, как ему хотелось оттащить меня за шкирку в омежье крыло немедленно и закрыть там вместе с Эбом.

Омегу накрыло накануне утром, сразу после завтрака. Течка пришла раньше намеченного. Хорошо, что он оказался среди десятков своих и ему помогли добраться до места, где он будет заперт в течение трёх дней, и выйдет на волю как раз в утро после нового года.

Я не был мстительным. А может, и был. Но это Эб запретил трепаться Дитеру о том, что у меня начались схватки. Натан всё разузнал и давно донёс. Я выжидал момента, когда верну подлянку уже остывшей, а когда понял, что наши течки придутся приблизительно на одно время, то всё встало на свои места. Пока я буду осуществлять задуманное, Эб не станет мешаться под ногами.

Пусть Дитер ни разу и не согласился провести с ним течку, пока я следил за малышом и приходил в себя, Эб мог превратиться в помеху. А так — пара таблеток в кофе и дело с концом. Хотя было непросто подловить того у стола раздачи, пришлось следить по камерам. Затем оказаться рядом в нужный момент и уронить в чашку лекарство.

Итак, всё складывалось неплохо. Эб отрезан. Дитеру не нравится, что я двигаю на праздник, а значит, он станет присматривать за мной. Он вообще пристально наблюдал за мной, пусть и без камер, да и его «совет» не совать нос на вечеринку говорил сам за себя.

Но до дня икс у меня было намечено ещё одно важное дело. Прежде всего, появившись на завтраке, я не удивился, обнаружив рядом Марзу.

— Да, кстати, — достаточно отчётливо произнёс я, когда мы двигались в очереди за едой. — Насчёт твоего приглашения завтра. — Я был готов поклясться, что вокруг стало немного тише. — Извини, но нет. Не получится. Я приду после полуночи — договорился с Адроном. Нечего тебе скучать одному. Да и утром меня закроют, ты же знаешь.

— Понял, — легко принял мой отказ Марзу. — Но пригласить я уже всё равно никого не успею, так что увидимся. Может, ты ещё передумаешь, — подмигнул он.

Вот же лис! — подумал я с восхищением, признавая, что не существовало ответа лучше. Для меня. И для него.

Дальше сплетня о нашем разговоре докатится до ушей Дитера. По-любому, никто не скажет ему напрямик, но наши омеги найдут способ, как почесать языки ровно на таком расстоянии, чтобы Дитер всё знал.

«Оказывается, его правая рука крутил шашни с папой его ребёнка! И даже пригласил на праздник. То-то он давно ошивался вокруг Рейна. Наверняка замышляет что-то, ведь омега, пусть и не тупой, но такой невзрачный…» — вещал Натан на следующее утро — утро перед вечеринкой, взахлёб.

Сначала парень отказывался, проникнувшись ко мне уважением и не желая делиться вроде как гадостями, но когда я буквально вынудил его раскрыть рот, он не мог остановиться. Родиться бы ему омегой.

Теперь я был уверен, что Дитер всё знает.

Весь день я провёл слегка нервничая, уже не говоря о том, что новые шмотки, купленные вчера, меня скорее раздражали, чем прибавляли уверенности. Я не привык прихорашиваться, но пришлось привести себя в приемлемый вид. Остальное должен был сделать за меня запах. Алкоголь. Марзу. И Дитер.

Часть 25

Весь день я не выходил из дома. Вечером спустился вниз и развлекал детей, пока Кайли громко фыркал, протягивая руки к ребятам постарше и лепеча не пойми чего. Где-то в половине первого ночи явились Пауль с Адроном. Довольные, улыбающиеся, они первыми — не считая детей: у нас была мини-вечеринка с детским шампанским — поздравили меня с Новым годом.

В кухне, изменившейся до неузнаваемости, яблоку негде было упасть. Вокруг свои и гости. Разряженные в пух и прах. Запах тел стоял одуряющий, мешаясь с ароматом алкоголя и табака всех калибров. Жарко. Я сразу же стал потеть, пробираясь сквозь толпу. Подхватил бокал, отхлебнул совсем немного, остальное слил под одну из искусственных ёлок. Добравшись до организованной к вечеру стойки, отставил уже пустую тару и попросил налить чего-нибудь не слишком крепкого.

Осев на стуле, заозирался, пытаясь сориентироваться. Большая часть лиц мне была знакома. По моим прикидкам, только двое из десяти были залётными. Зазвучал очередной трек, поплыла медленная музыка, свет лениво менял цвета. Люди тут же разбились на пары.

— Как дела, обаяшка? — рядом со мной возник молодой альфа, явно привлечённый моим усилившимся перед течкой запахом.

— Занят.

— Да ладно тебе, — улыбнулся он, вклиниваясь между моим стулом и следующим.

Места было критически мало, и парень чуть ли не прижимался ко мне.

— Браток, отчаливай, — на плечо нежеланного ухажёра легла рука.

Это был Марзу.

— Понял, не дурак, — мирно выставив ладони, тот ретировался.

— Отлично выглядишь, — произнёс занявший его место Марзу, даже не пройдясь по мне взглядом. — С Новым годом!

Марзу тоже встал слишком близко, и это слегка напрягало. Но я только отвернул лицо в сторону, чтобы не утыкаться носом ему в грудь, и поздравил в ответ, натянув улыбку и стреляя вокруг глазами.

Альфа делился тем, как они встречали Новый год, рассказал пару забавных случаев с участием наших. Затем пригласил танцевать. Я, всё это время не выпускавший бокал из рук, отставил стекляшку в сторону и взял предложенную руку.

Звучал очередной бессодержательный медляк. Я наступал Марзу на ноги, но тот стойко терпел и продолжал трепаться. Он улыбался, я слышал по голосу. Я будто тоже находил его речь занимательной и весёлой.

Потом мы снова пили и снова болтали. Я попросил человека за стойкой дать стакан воды вместе с очередным бокалом вина. Незаметно положил в рот пару таблеток и запил. После продолжал тянуть алкоголь, засаживая порцию за порцией. Стал смеяться громче, чувствовал, что раскраснелся, откинулся на стойку свободнее. На меня косились альфы, ощущая запах. В крови окружающих горел градус.

— Голова кругом! — постарался перекричать я музыку.

Марзу кивнул, расслышав, и повёл меня на улицу, проветриться. Я лениво сполз с высокого стула и на нетвёрдых ногах стал пробираться к выходу. Часы над дверью показывали время за три часа, но праздник был далёк от завершения, несмотря на то, что многие были уже хорошие.

Свою куртку я не взял — от подъезда до кухни было чуть больше двухсот метров. Марзу настоял, чтобы я надел его пальто. Спорить я не стал. Альфа курил, пока я, привалившись к стене, дышал свежим воздухом. Прикрыл глаза и откинул голову на холодный кирпич. Рядом тусовались такие же парочки и компании. Люди трепались заплетающимися языками.

— Привет, — прозвучал рядом знакомый голос. — Ему пора домой.

Я приоткрыл глаза. Рядом нарисовался Дитер. Марзу пожал плечами и обратился ко мне:

— Ты как, Рейн?

— Не хочу домой.

— Хочешь.

Дитер перехватил мою руку, дёрнул на себя. Я просто упал ему на грудь, не сделав попытки устоять на месте. Пальто сдёрнули с плеч, стало прохладно. Я выдохнул и расслабился ещё больше, позволяя коленям медленно подгибаться. Упасть мне не дали — Дитер подхватил и перебросил через плечо. Нам такие путешествия были не впервой.

Музыка стихала — мы отдалялись от кухни, но шли не в сторону дома. Кажется, Дитер решил не дожидаться утра и запереть меня в омежьем крыле немедленно.

— Мне нужно забрать из квартиры вещи.

Альфа недовольно вздохнул, но свернул, направив шаги к подъезду. Переступив порог квартиры, я оказался на своих двоих и отправился в спальню. Споткнулся по дороге и чуть не упал. Дитер был рядом, придержал.

— Нахуй было столько пить, — злился он.

— А что, всем можно, а мне нельзя надраться в праздник?

— У тебя ребёнок.

— У меня три дня течки. А ребёнок у Пауля, Адрона, тебя и Иво. Только пусть с Кайли что случится, — пригрозил я, выволакивая из-под кровати сумку. — Шкуру с вас спущу.

Дитер только фыркнул, но ничего не сказал.

— Голова кружится, — я сел на кровать. — Кофе?

Мы переместились. Дитер гаркнул, чтобы я упал на стул и не дёргался. Сам поставил чайник, достал жестяную банку, сахар и молоко. Выставил на стол. Отыскал мою кружку и свою рядом. Заметил.

— У вас с Марзу серьёзно? — спросил он, не оборачиваясь.

— Нет.

— Тогда чего он вокруг тебя крутится? — скосил он подозрительный взгляд через плечо.

— Мы просто общаемся и работаем.

— А он в курсе?

— В курсе.

— Уверен?

— Ага.

— Рейн, — Дитер обернулся, скрестил на груди руки и разгладил брови большим и указательным пальцем, как делал всегда, если чувствовал, что объясниться не просто. — У альф голова на этот счёт не так работает, как у вас, омег. У тебя нет опыта общения с нами… в этом плане. Он явно рассчитывает на большее, а ты вроде как одобряешь.

— Ничего подобного, — выпрямился я, сгоняя видимую сонливость. — У меня есть только один альфа. И это не Марзу, — я посмотрел на Дитера достаточно осмысленно, чтобы он не воспринял мои слова как пьяный бред.

— Мы не вместе, забыл? — нахмурился тот, я ответил после паузы:

— Забыл, — наши взгляды столкнулись.

Я не был пьян благодаря паре таблеток, принятых заранее, и тому, что больше тусовался с алкоголем напоказ, чем реально пил.

Окно было закрытым, дверь тоже. Мой запах щекотал чужие ноздри, пока мои слова цепляли мысли.

Глаза Дитера чёрные. От обиды, возмущения, упрёка, злости, раздражения, претензий, моего аромата, желания…

— Предлагаешь забить на то, что ты выкинул? — ощетинившись, спросил он, ожидая, что я стану оправдываться.

Я не спешил отвечать, продолжая пристально смотреть на альфу.

— Можешь выпороть и мы в расчёте.

Дитер перешагнул с ноги на ногу. Мышцы зазмеились под тонким свитером альфы, он туже затянул на груди руки, будто удерживал себя, и выдохнул через приоткрытый рот.

— Может и выпорю, — ответил он после паузы, вызывающе пройдясь по мне взглядом.

— Но и потом я не буду примерным мальчиком.

— Будешь, — прошипел он упрямо.

Я поднялся со стула и не спеша приблизился. Дитер мог остановить меня в любой момент или просто уйти, но не сделал ни того ни другого. Я оказался напротив, не прикасался к нему. Вместо этого опустился на колени и оттуда — с пола — смотрел наверх, пока расстёгивал ширинку его штанов.

Дитер напряжённо сглотнул, не отрывая от меня голодных глаз. Я высвободил торчащий от возбуждения член и прошёлся по нему кончиком языка, оставляя влажную дорожку. Облизал головку тщательнее. Взял в рот. Сосал я нереально медленно, так, как любил Дитер. За то время, которое мы были вместе, я прекрасно выучил не только его болевые точки, но и все те, которые сводили его с ума.

Брал глубоко, с желанием, удерживая второй рукой у основания. Довёл его почти до конца, но не позволил спустить мне в рот. Поднялся на ноги, давая рассмотреть мои красные от возбуждения щёки, такие же ненормальные в этот момент глаза, опухшие губы и влагу, размазанную вокруг рта. Отступил и стянул с себя джемпер. Бросил на пол.

— Даже не думай, — угрожающе протянул он, но я всё ещё видел его напряжённый член, торчавший из штанов колом.

Я отступил дальше. За свитером на пол полетела майка. Отвернулся, расстёгивая ремень на собственных джинсах и вышел из кухни в тёмный коридор. Я был уже у входной двери, когда обернулся. Дитер стоял в проходе, наблюдая за мной. Щёлкнул дверной замок, оставляя нас наедине, но, в отличие от первого капкана, Дитер всё ещё мог уйти.

Я спустил джинсы, оставаясь в трусах. Под тонкой тканью стоял мой собственный член. Я направился в спальню. Забрался на кровать и оглянулся. Чёрная тень закрывала слабый просвет проёма. Я стянул трусы и вывернулся так, чтобы Дитер видел мою задранную кверху задницу. Руку я опустил к промежности, передёргивая собственный член, но пялился Дитеру пониже пояса.

Дитер наблюдал за мной какое-то время, я не стеснялся зазывать его вполне однозначным «обещанием». Наконец он переступил порог. Подобрался ко мне, широко расставляющему ноги, в ожидании, когда он засадит член куда нужно. Дитер накрыл меня собственным телом, придавив к кровати, и вставил единым толчком. Резко и глубоко, во всю длину, заставляя меня стонать и извиваться. Секса не было так давно, что для меня всё было как в первый раз. Вытрахал меня жёстко, с особой заинтересованностью в том, чтобы я помучился, но я только громче стонал и выпячивал бёдра назад.

Он разрядился прямо в меня, перехватил мой член и несколькими движениями довёл до точки. Задницу стало распирать от медленно наливавшегося узла. Сердце сбивалось от удовольствия, шившего тело оргазмами, и осознания того, что он снова делает это — вяжет со мной узел.

Минут через двадцать вернулось сознание. Дитер не вынимал по привычке, продолжая прижимать меня к себе. Было здорово.

— Вдруг снова залечу? — я впервые жалел, что альфа молчит.

— Расстроишься?

— Не-а, — протянул я. — А ты?

— Думаю, сколько штук нужно тебе заделать, чтобы ни на что кроме какашек у тебя не оставалось времени.

Вот уж не думал, что от разговоров о какашках может быть так охуительно.

— Штуки три было бы нормально.

Дитер снова фыркнул, меня прижало сильнее. Как я скучал по этой медвежьей хватке…

— Рейн, — позвал альфа. — Ты согласен, что выкинул полную хуйню?

Я напрягся, но после паузы кивнул.

— Если ещё раз за таким поймаю, шею сверну. Пойдёт?

Не сразу, но я согласно промычал. По сути, Дитер меня не ловил. Я сам во всём признался. Значит, больше не признаюсь — подписывал я сам с собой новый договор. В отсутствие совести это было не так уж сложно.

Я отвлёкся только когда моё горло обхватила рука. Застыл на миг. Дитер заставил отклониться, а затем зажал мне рот. Следующее, что я почувствовал, это зубы там, где соединялись шея и плечо. Больно было до ужаса, из глаз прыснули слёзы. Какой же болючей сукой оказалась метка! Но я бы ни за что от неё не отказался.

После Дитер притиснул меня плотнее, целуя вокруг укушенного места, и стал приговаривать, что скоро всё пройдёт, тем же тоном, каким он разговаривал с Кайли. Не было момента счастливее, чем этот. Я наконец понял, что Дитер принадлежит мне.

До того, как в тот же самый вечер меня накрыла течка, я вспоминал тот старый разговор с Эбом, Тирмом и травкой. Я тогда сказал, что Дитеру нужно другое. И я знал что. Он сам об этом когда-то обмолвился.

Однажды Иво пристал к старшему брату, что тот должен жениться на нём, когда он повзрослеет. Дитер объяснял, что между братьями так не принято. К тому же, его омегой быть не просто. Иво спрашивал почему. Я был тогда в комнате и слушал.

— У меня тяжёлый характер, Иво, так?

— Так, — кивнул тот, не раз слышав тоже самое от собственного папы.

— Я упрямый, несговорчивый, вспыльчивый, самоуверенный и вредный, — посмотрел он вопросительно на братишку, пристроившегося на коленях.

— Папа так говорит, — неуверенно протянул малыш.

— Папа говорит всё правильно. И поэтому моему омеге придётся терпеть меня таким до конца своих дней, каким бы придурком я ни был.

— Ты не придурок.

— Спасибо, малыш. Но иногда со всеми бывает. Со мной чаще, чем с остальными.

— Я потерплю, — Иво был не готов сдаться так просто.

— Ещё мой омега должен быть очень умён, трудолюбив, настойчив, рассудителен, предан…

— Ну и списочек! — возник в дверях папа Иво и Дитера. — Я умру раньше, чем ты найдёшь такого.

— Чепуха, — отмахнулся Дит.

— А этот Орвин, с которым ты заходил пару дней назад, удовлетворяет требованием?

— Не то чтобы, — Дитер смутился и потёр шею.

— Снова нет? — возмутился старший омега. — Сколько же ты их перебирать будешь? Ты хоть скажи, когда это случится, чтобы я успел приготовить пир на весь мир.

— Ты узнаешь.

— Как же?

— Ясное дело. Я оставлю на нём метку.

— Вот же! Бедный парень. Что он станет делать, когда ты наиграешься?

— Я не передумаю, — заупрямился альфа…

Я точно знал, какой омега нужен Дитеру, и считал, что подхожу идеально. И сегодня Дитер признался в этом. А я? Я оставил свою метку давным-давно. Крошечный шрам на руке я отыскал не сразу, но он был там, едва заметный.

Часть 26

Май выдался на редкость тёплым. Я так редко видел в Грейштадте солнце, что не стал себе отказывать. Выбрался во двор, поиграть с Кайли и посидеть на лавочке под густыми каштанами. Тем более, когда выглянув из окна, увидел что в «детском углу» пусто! Другие омеги меня донимали своей неугомонной трескотнёй; я снова был омегой Прайда и общаться со мной хотели все.

Натан сгонял за мороженым, взял свою долю — эскимо, и умчался. Кайли есть не захотел, радостно копошась в песочнице с новым набором ведёрок. Ходил он ещё плоховато, но ползал и сидел, истекая слюнями, прекрасно. Песочница с высокими бортами была нам в самый раз.

Обед уже закончился, но кое-кто задержался. Из кухни выскочил Марзу и поторопился к воротам. Он меня не заметил. Я не окликнул. Зачем?

После того, как мы с Дитером помирились, альфа больше не обращал на меня внимание. Правда, он и до этого не слишком досаждал, обхаживая меня по уму. Как и я, он ратовал за моё с Дитером воссоединение, только старался он не ради нашего счастья, а ради своего собственного.

Я сразу заметил, что альфа положил глаз на Эба. Ему нравились независимые взрывоопасные бестии, а Эб был настоящим сорвиголовой. Только омега, даже свободный на момент появления Марзу в банде, попросту не заметил альфу. Марзу отлично понял, что проиграл, ещё до начала боя и не показывал своих симпатий, приберегая интерес для удобного случая. И вот мы с Дитером разругались.

Альфа был хитрецом каких поискать, ведь он сразу сообразил, что я смогу сослужить ему неплохую службу. Я был просто идеальным поводом убить сразу нескольких зайцев, из которых возможность разбить связь Эба и Дитера — только один. И, может быть, не самый крупный. Подкатывая ко мне яйца, Марзу выигрывал внимание Эба, ведь омега наблюдал за мной и за тем, что происходит вокруг. Не мог он не смотреть и на Марзу.

И всё это альфа прекрасно осознавал, набивая себе очки в глазах Эба за мой счёт. Потому-то и ухаживал, но не пытался вешать мне лапшу на уши. Был вежлив, внимателен, но в его глазах не было ни капли интереса. Он не давал никаких надежд. Всё это было нашим спектаклем, причём мы не сговаривались, просто оба прекрасно понимали, что происходит и зачем.

Не знаю, что вертелось сейчас между Марзу и Эбом, но что-то явно там назревало.

— Па-па, — малыш тянул мне совочек, пересыпая песок через край — хотел, чтобы я тоже пёк куличики.

Прокряхтев, я сполз со скамейки. Живот был уже достаточно большим, чтобы почувствовать себя неуклюжей жабой. Примостился на краю и стал заниматься какой-то хернёй. И так мне было спокойно и хорошо от этого бесполезного занятия…

— Рейн! — гаркнули вдалеке, я дёрнулся и завалился спиной в песок.

— Ты больной, так орать? Нормально не мог подойти? — натянуто возмутился я, когда хотелось орать матом — но Кайли прислушивался, всполошившись.

— Прости-прости! — помог мне подняться Тирм.

Я встал на ноги, отряхнулся и проверил, как себя чувствую. Вроде ничего, за ребёнка обосрался больше.

— Чего надо? — пропел я ласково, пока взглядом обещал прикончить, но Кайли расслабился и вернулся к своим песочным башенкам.

— Да я, это… поговорить хочу.

— Говори.

Тирм почесал затылок и сел, явно чувствуя себя не в своей тарелке.

— Тут это, такое дело, — я продолжал стоять, глядя свысока на то, как бугай, похожий на гигантскую гориллу, мнётся хуже целки. — Как думаешь, Дитер сильно разозлится, если я приударю за Иво?

— Шкуру спустит, — не раздумывая ответил я, со всей серьёзностью.

— Так и думал.

— И что? Не приударишь теперь?

— Приударю, конечно, — возмутился он. — Но не хотелось с Дитером ссориться. Он нормальный мужик ведь.

— Ага. Только повесит тебя на заборе.

— Но я ведь не просто так!

— Чё? Серьёзно, что ли?

— Ага, — он сгрёб мороженое Кайли, разорвал пакет и выдавил содержимое в рот. Проглотил. Крокодил.

Смотреть на смущённого головореза было странно. Про то, что Тирм запал, я узнал одновременно с альфой. Сам однажды сбросил его на Иво, заглянувшего поиграть с малышом.

Мы были в гостиной. Я и Тирм гоняли стрелялки, Иво раскладывал кубики с Кайли. Альфа хотел уговорить меня на ещё один круг, но я сказал, что устал, как собака, да и обыгрывает он меня почти. Ему бы взять мастер-класс у Иво. Тот раскатает его под орех быстрее, чем я, раза в два. Тирм угорал, не поверив. Иво, всё это время делавший вид, что нас двоих вообще не существует, поднялся, подошёл к дивану и сказал мне подвинуться.

Обещанного мною не случилось. Иво выиграл не в два раза быстрее, а минут за семь! Поднялся и ушёл, бросив, что только время зря потратил на нашу косорукую лавочку. Тирм же так и сидел, прихуев.

— Я даже не понял, что случилось, — признался он, когда за Иво закрылась дверь.

Это была любовь с первого взгляда. То есть, он увидел Иво только в тот день.

Я вздохнул.

— Ты же знаешь, что Иво с Дитером не слишком ладят.

— Ну?

— Значит, если Дитер будет против тебя, Иво, скорее всего, будет сговорчивее.

До альфы дошло вмиг, на харе расплылась довольная улыбка.

— Только ты, того, не гони коней. У тебя, скорее всего, будет вариант покрутиться рядом. Там уже сам разбирайся. Только не слей, что со мной общался, а то Иво тебя прикончит быстрее Дитера.

— Не вопрос! — азартно вскочил он на ноги — в голове уже, судя по всему, крутилась всякая дребедень.

— И смотри. Не обидь. А то шкуру спустит не только Дитер, — я твёрдо смотрел альфе в глаза. — Сделаю так, что у тебя яйца отсохнут.

Тот вроде проникся. Отшутился, понятно, сказав, что я мелю ерунду, но уходя, незаметно проверил достоинство. Мало ли на что я способен. Вон, Прайдом верчу, как хочу. Именно так считали многие в банде. И пусть альфы не разделяли мнение омег, такая версия существовала.

Подсобил я вроде Тирму, но думал совсем не об альфе, он взрослый, свои проблемы решать. Я сделал это для Иво. У омеги не было никого с того момента, как он оказался в психушке, и к близости он не стремился, обитая отшельником и подпуская к себе только Кайли. Немного Дитера. И позволял мне занимать место неподалёку.

И всё же сдвиги были. После той, памятной ссоры Иво стал вести себя с Дитером чуть мягче. Думаю, жалел, что сказал всё вот так, сгоряча, даже если действительно думал об этом. Больше он не слал Дита куда подальше, и иногда им даже удавалось немного перетереть за домашние дела и не поссориться. Особенно когда рядом пыхтел Кайли.

На меня он тоже больше не кидался. Похоже, понял, что спорить и доказывать свою правоту я не собирался, признавая, что всё что говорит Иво, чистая правда. Я показывал всем своим видом, что готов молча нести любое отведённое наказание: пренебрежение, ругань, игнор — хоть до гробовой доски. Он стал оставаться в нашей с Дитом квартире дольше, недавно заснул с Кайли в обнимку прямо на коврике для игр. И всё же… Он уходил к себе и оставался там один.

Слишком сильно его покалечила жизнь, слишком долго он пребывал в своей собственной компании. Я понимал, что нужно его расшевелить, но подставляться не торопился, ища способ. Тирм мог сгодиться.

Альфа не тащил за собой никакого мерзкого прошлого. Просто хотел поиграть и потискать милого, слегка двинутого омегу. Был достаточно толстокожим, чтобы язвительность Иво даже обертку не поцарапала, и невероятно упрямым, чтобы не отступить после пары десятков отказов; уж я-то точно это знал. И сил ему было не занимать. Иво выдохнется скорее. По крайней мере, я на это надеялся.

Здоровый секс ещё никому не вредил, а то, что эти двое неплохо подходят друг другу, как бы смешно они ни смотрелись вместе, у меня не было сомнений. Я даже слегка расстроился, когда они, столкнувшись впервые, не проявили никакого интереса. К счастью, высокие технологии расставили всё по своим местам.

Я знал, что рано или поздно Иво простит меня, как и Дитера, но я хотел не только этого. Как и я, Иво заслуживал жизни, а не существования, и если он не был готов побороться за своё, за него это сделаю я.

Издалека я заметил, как с группой возвращается Дитер. Он бросил что-то парням и направился в мою сторону.

— Греетесь? — альфа опустился рядом на лавку, обнял меня и поцеловал в висок.

— Ага. Снова спать охота.

— Отдай Кайли Иво и прикорни чуток. Вам это полезно, — рука альфы опустилась на мой живот и заботливо обошла круг.

— Не знаю про пользу, но приятно точно.

— Тогда идём?

— Не думаю, что Иво сейчас до нас, — уклончиво произнёс я, и скосил взгляд на Кайли.

— Он чем-то занят?

— Вроде бы да. Я не в курсе. Но, кажется, у него Тирм.

Дитер не сразу понял о чём я. Напрягся, посмотрел в сторону подъезда и поспешил в заданном направлении.

«Да-а. Ревнивый старший брат — это то, что надо».

— Идём, крошечка, — протянул я Кайли руку, собрав ведёрки.

— Игра-ать, — недовольно канючил малыш.

— Сейчас будем. Но давай позовём дядю Иво во двор. Он ведь ещё не видел твоих красивых ведёрок.

— Да-а! — завопил малыш и поволок меня вперёд.

«А заодно предотвратим убийство, или кровопролитие, или мордобой, или драму, или истерику, а может, скандал».

Шум я услышал, как только оказался в подъезде. Всё шло в соответствии с планом…

От автора

Вот мы и закончили эту историю. Я желаю героям всего хорошего, но, зная Рейна, не сомневаюсь, что если что, он разберётся.

Тася, большое спасибо, что дожаривала кривоватые сырники! Уверен, остальные со мной согласятся. Спасибо тебе преогромное! Без тебя я бы умер, погребённый под бесконечным потоком сообщений об ошибках.

Спасибо, ребята, что делились своими впечатлениями. Простите, что не всегда получалось оставаться безучастным.

Барк.

Спешл

Тирм продолжал тарабанить в дверь, поглядывая на соседнюю — не хватало только, чтобы на шум явился Дитер. Но этот мелкий говнюк всё не открывал, прекрасно зная, кто нагрянул в гости.

— Ты целый вечер собираешься меня доставать? — выпалил Иво, резко распахнув створку и с ходу накидываясь на альфу.

— Делать мне больше нечего, — невозмутимо пожал плечами тот и, не дожидаясь приглашения, вошел, отпихнув в сторону хозяина.

— Я чё, разрешал заваливаться? — гневно донеслось из-за спины.

— Ты не пожалеешь! — крикнул Тирм уже из глубины квартиры.

Альфа прекрасно знал, куда направлялся. В последнее время он часто здесь бывал, но пока приходилось признать, что ему вроде как не были рады.

— И что это? — Иво догнал его на кухне.

— Пока ничего интересного, но через часик-другой будут отличные хрустящие крылышки со специями и лимоном. Пальчики оближешь, — Тирм поиграл бровями, пытаясь соблазнить Иво аппетитным блюдом.

— С чего ты взял, что я разрешу торчать тебе здесь так долго? Забирай свои пакеты и проваливай.

— Размечтался, — облизал ложку Тирм, покосившись. — У тебя самый большой экран. Так что обзор по игрушкам посмотрим вместе.

Иво уже раскрыл рот, собираясь вылить на Тирма новую порцию оскорблений, как тот вдруг посмотрел на него спокойно и строго, и добавил:

— Переживёшь.

Иво так и застыл. Отмахнулся и, матерясь на то, что у кого-то одна извилина, ушёл.

Тирм занимался мясом, раздумывая, как же подобраться к неприступному парню поближе. После того как он вдруг понял, какой Иво классный, да ещё и красавчик с глазищами каких поискать, решил прибрать омегу себе. Вот только дело оказалось нелёгким. Иво упрямился, не желая покупаться на стальные мышцы и голиафовский рост, только сильнее заводя сопротивлением.

Альфа уже не раз представлял Иво нагишом и даже всерьёз размышлял над подходящими позами. Омега по сравнению с ним был тростинкой, так что следовало быть аккуратным. При случае, конечно.

Заваливаясь с небольшим тазиком мяса и пивом в гостиную, где на диване расселся Иво, играя в одиночку, Тирм ещё раз приценился.

Омега предпочитал просторные вещи. Все его майки — светлые, с яркими принтами — были на несколько размеров больше и спадали с плеча, заставляя Тирма раз за разом облизываться. Сквозь тонкую ткань еле заметно проступали соски. Ниже пояса альфа вообще старался не смотреть, фантазии были мощными и могли подстегнуть не в том направлении. Ошибиться и залажать подкат, длившийся уже с полгода, а то и дольше, Тирм не мог.

— Кушать подано! — сообщил он с энтузиазмом, грюкнув тазик на низкий стол перед диваном.

Поставил батарею пива в небольшом кулере у ног и плюхнулся рядом с омегой.

— Осторожней, — прошипел тот и, не отрываясь от квеста, попытался отодвинуться.

Для этого требовалось привстать и пересесть, но Иво был сосредоточен на сложном отрезке и только бесполезно заёрзал задницей, оставаясь почти на том же самом месте.

— Слева, смотри, — молол тонкие куриные косточки альфа, наблюдая за игрой.

— Вижу.

— Круто! — впечатлился Тирм, когда Иво невероятным образом прошёл Долину смерти — у него ни разу не получилось перебраться через эту хрень.

Иво только фыркнул, отложив джойстик, и включил телек — обзор как раз начинался.

Комментатор из Тирма был знатный. Не то чтобы он всегда попадал в точку со своей никому не нужной оценкой — попадал через раз, — зато не затыкался ни на секунду. Иво терпел. Первые минут пять. А потом бросился в ожесточённый спор; нельзя же, в самом деле,слушать такую бредятину молча!

Такая перепалка непременно закончилась бы ссорой, но Тирм не слишком рьяно отстаивал собственные позиции, а когда проигрывал или не находил обоснуя, просто забивал на тему и перескакивал на следующую.

— …Да нет же, — готов был взорваться Иво, не понимая, как Тирму вообще пришла в голову такая мысль. — Сюжет не плох, просто графика настоящее дерьмо и тайминг перекошенный, вот и выглядит вся история долбоебительством.

— По мне так сплошная блевотина. Если тебе десять, сойдёт, но чтоб я в эту мутотень играл…

— Ты реально не прав. Хочешь докажу? — сказал омега не слишком уверенно.

— Ну давай.

— Только поклянись не ржать.

— С чего не ржать?

— Клянись! Или проваливай!

— Ладно. Обещаю, что ржать не буду.

Иво сжал губы в тонкую полоску и, после недолгого колебания, полез под диван, откуда извлёк ту самую игру, которую только что обосрал Тирм.

— Да ладно… — улыбка расползлась на мясистом лице, но поймав взгляд омеги, он вдруг застыл. — И как ты собираешься доказывать, что это не полная лажа?

— Мы сыграем, и ты сам увидишь.

— Вот ещё, не стану я в это играть. Как потом нормальным пацанам в глаза смотреть?

— Что за бред!

— Это не аргумент. Игрушка хреновая.

— Нифига! Давай сыграем.

— Нет.

— Тогда катись к чертям! — вспылил Иво, вскакивая на ноги.

— Ещё полтазика крылышек…

— Забирай! И двигай отсюда! — заорал Иво.

— Да ладно тебе. Чего завёлся? Ну, предположим, я сыграю. На что играем?

Иво не сразу отреагировал, не умея переключаться так быстро, как Тирм.

— Наплевать, — рассерженно бросил он и уселся обратно на диван.

— Тогда, если ты докажешь, что я неправ, я тебя поцелую.

— С чего это?

— Да с того. Ты меня тут ниже плинтуса опустить собрался, а я и не получу ничего взамен. Нечестно.

Парни уставились друг на друга.

— Хочу утешительный приз за то, что ты, такой мелкий, раз за разом уделываешь меня в стратегии, а теперь ещё собираешься разбить в пух и прах этим, — с отвращением кивнул Тирм на пластиковую коробку в руках Иво.

Омега напряжённо соображал, пока Тирм завис в ожидании. Неужели ему повезёт?

— Ладно, — неожиданно согласился Иво и неосторожно раскрыл кейс.

Диск выпал на пол. Иво потянулся следом, не замечая пришибленного счастьем Тирма. Тот сидел спокойно, ожидая, когда начнётся эта муть, после которой он наконец поцелует своего красавчика!

Он так долго ждал, чуя, что напором здесь нельзя, хотя так и поступал обычно, добиваясь недотрог. Но с Иво наломать дров было нельзя и альфа выбрал осаду.

Ясное дело, он продул. Тирм вообще не понимал, почему бы сразу не перейти к приятному? Он, впервые с удовольствием отбросив джойстик в сторону, уставился на Иво голодными глазами.

— Вот видишь. Не такое уж и дерьмо, — пробурчал Иво, пряча игру и глаза.

— Ага.

— Тебе пора.

Тирм видел, как отчаянно Иво пытается вернуть лицу невозмутимость, но получалось неважно, и оттого омега всё не решался посмотреть открыто.

— Сначала поцелуй.

— Я передумал.

— Не пойдёт, — спокойно торговался Тирм, пересев поближе. — Ты обещал.

Иво заметил манёвр и отодвинулся. Ему хотелось встать, но почему это он должен бегать по собственной квартире?

Просто Тирм иногда его жутко бесил тем, что постоянно спорил и доставал со своим «давай поиграем». И нет же понять, что ему никогда не выиграть, и свалить, приходит, как на работу, и продолжает биться головой о стену. Пусть, раз уж остолоп форменный. Но ведь мог же он хотя бы допетрить, что Иво разбирается в теме лучше, и перестать спорить?!

И зачем только Иво согласился? Зачем ему нужно было непременно доказывать, что и на этот раз он прав? А теперь, вроде, и съехать не получается.

— Хорошо. Целуй, — вынес он наконец решение. — Но, — выставил омега руку до того, как Тирм успел сомкнуть клешни. — Не трогай, — осторожно добавил Иво, и Тирм присмотрелся к переменившемуся всего на мгновенье лицу, понимая, что прикасаться к парню действительно не стоит, иначе…

Тирм не знал, что должно произойти в противном случае, но, скрепя сердце, решил и в этот раз прислушаться к шестому чувству, трубившему, чтобы он засунул себе руки в жопу, но и пальцем не коснулся.

Альфа пересел ближе, положив руку на спинку дивана, другую на колено. Омега был напряжён до крайности, в глаза не смотрел. Почти дрожал, или Тирму просто показалось? Ещё Тирм слышал, как трещит воздух вокруг. Стоило потушить свет, и он бы увидел искры.

Всё это было… Тирм не был мастак изъясняться, но так не было никогда, а что к чему, он не понимал. И времени размышлять особо не было. Ещё секунда, и Иво попросту сбежит.

Тирм наклонился, не слишком быстро, чтобы напугать, но и не слишком медленно, чтобы дать Иво шанс удрать. Губы коснулись щеки.

Иво вздрогнул, но соприкосновение испарилось так же внезапно, как и возникло. Омега неуверенно — растерянно — посмотрел на альфу.

— Ты мне нравишься, — просто признался Тирм.

Глаз он не прятал, позволяя омеге искать то, что тот хотел. Проверить, обманывает ли он, попросту надеясь уломать красавчика на разок, или нет.

Оголённое плечо жгло взгляд, молило огладить, но Тирм и не думал уступать желаниям, не смотрел в опасную сторону. Альфа не хотел получить только это, ему нужно было всё — весь Иво. Целиком.

После того, как Иво отвернулся, так ничего и не ответив, Тирм поднялся и пошёл в коридор.

И уже схватился за ручку.

— А крылышки?

— Ешь, — подмигнул он возникшему позади Иво. — Я старался.

Щёлкнул замок, скрипнули петли.

— Я столько не съем, — заупрямился парень, снова заставляя Тирма остановиться. — Давай напополам?

Омега выглядел взволнованным. А Тирм продолжал стоять в дверях.

— Я собирался посмотреть ужастик, — выдавил он, бросил на альфу сбивчивый взгляд и исчез в гостиной.

Тирм так и не переступил порог: он услышал лучшее из приглашений на которое только был способен Иво.

В груди потеплело.

— Давай «Ночь мертвецов»? — гаркнул альфа из коридора.

— Старьё, — донеслось из гостиной. — «Обглоданная шея».

— Это же для омег… — возмутился тот, возвращаясь обратно.

Они привычно спорили часов до трёх, пока Иво не уснул. Шёл уже второй ужастик. Тирм отыскал покрывало, накрыл омегу. Сам положил подушку на пол у дивана и заснул рядом, невероятно довольный жизнью, будто сегодня он снова поборол Тиратию, только теперь в одиночку.

Спешл 2

Эб был в ярости. Если в первый раз Дитер выбрал Червяка, потому что сам он свалил с базы, психанув, второй раз стал ударом под дых.

Неясно, что тогда случилось между этой парочкой, но, похоже, разругались по-крупному. В то же время Дитер отправил Цорма к праотцам, оглушив банду «событием» не на одну неделю. Да и братец, взявшийся из ниоткуда, а как позже выяснилось из дурки, стал ещё тем подарком.

Всё это наверняка было связано, но как? Этого Эб не знал. Просто когда стало понятно, что к своему омеге, причем беременному, Дитер не то что не подходит, даже в его сторону не смотрит (!), Эб решил не терять времени. Освежил стрижку, покрасился, выставил новые тату напоказ, и пошёл в наступление.

Эб не простил Рейна за то, что такой уёбок — ни рожи, ни кожи — увёл у него из-под носа знатный кусок. А когда этот кусок, блядь, превратился в хозяина Грейштадта, Эб стал тихо исходить завистью, считая, что именно он должен был отхватить куш.

Кто же ещё? Он всю жизнь рвал своё зубами! Милости у судьбы не выпрашивал, не ждал подачек, ни на кого не надеялся. Эб не был похож на типичного омегу. Он всегда тянулся вверх, желая встать вровень — нет, не с бетами, а с альфами. Умел то же, что и сверстники сильного пола, выросшие в тех же подворотнях. Стал материться сопляком. Дрался с любым, кто предъявлял претензии. Повзрослев, осилил ножи и пушки, и больше никто не смел смотреть на него свысока.

Эб ничего не боялся и твёрдо решил, что получит своё обратно. То, что у Дитера скоро должен был появиться щенок, ничего не значило — ублюдки водились если не у каждого второго, то третьего. Так даже было лучше. Эбу претила мысль ходить брюхатым, а затем подтирать чью-то говнистую жопу и сопливый нос. Ему вообще было грешно портить фигуру.

Само собой, Эб — не смазливый омежка, считающий калории на упаковках. Но телом своим он по праву гордился. Обрасти мышцами стоило невероятных трудов. Поддержание формы требовало не меньших усилий. Зато результат превосходил все ожидания. Везением была гладкая морда: смуглая кожа — подарочек от отца, которого Эб никогда не видел, и приятные черты. Не было в «Метке» — да и вообще — альфы, который бы ему отказал.

Хотя один косой отказ всё же остался в копилке. Разругавшись однажды с Дитером, Эб рассчитывал, что сможет вернуть того, щёлкнув пальцами. Про конкуренцию он не слышал. И как же обломался, когда, вернувшись, получил отворот поворот! Сначала Эб думал, что пройдёт пара деньков и альфа одумается, прибежит обратно, стелиться станет, вымаливая прощение. Но Дитер выбрал Червяка и, походу, у них что-то клеилось.

Задетая гордость заставила Эба увеличить дистанцию. Потом были грандиозные планы, грозившие всем им гранитной плитой. Революция прокатилась по городу, пережевав министерства мощными челюстями, и затихла. На горизонте возник шанс получить Прайда обратно, и упускать его Эб не собирался, чего бы это не стоило.

Понаблюдав за альфой пару дней, Эб понял, что тот в раздрае. Стоило ли приближаться к нему в таком состоянии или повременить, омега не был уверен, но риск — удел смелых, и Эб пошёл ва-банк, пока эта парочка не успела помириться.

Рискнул и не прогадал. Трахались они в одной из пустующих комнат часа три. Дитер с яростью выплёскивал на Эба всю свою злость. Был груб и неосторожен, будто наказывал его за промах. Эб сообразил, что поквитаться хотят далеко не с ним, и потому схавал, что дали. Вопросов не задавал — вообще не напрягал, и уж, конечно, не заговаривал о Червяке, хотя любопытство — из-за чего треснул камень, терзало.

В один из вечеров Эбу удалось уговорить Дитера посидеть со всеми. Ему не терпелось «объявить» прилюдно, кому с этих пор принадлежит Прайд. Не сказать, что альфа слишком обрадовался затее, но после того, как омега спросил, что мешает, нахмурился и согласился. Приближаясь к кухне, Эб случайно заметил притаившегося в тени Рейна и тут же уломал Дитера танцевать. Какое же он получил удовольствие, обжимаясь с альфой на глазах Червяка.

Вот и сочлись. Рейн взял не своё и день расплаты настал. Пусть у того и был живот, но, как оказалось, он не помог удержать альфу. А ведь он говорил ему об этом! — высокомерно размышлял Эб, потираясь бёдрами о своего самца.

Единственным поводом ворчать стал придурошный братец. Как бы он ёбнул того головой об стену, да или просто дал бы с ноги. Это ничтожество Эб ненавидел даже больше, чем Червяка. Но приходилось терпеть. Получалось, правда, не всегда.

Очень скоро, впрочем, Эб сообразил, что всё идёт не так, как он представлял. Да, они с Дитером трахались и даже съехались в той же пустующей квартире, где альфа засадил ему после разрыва, но это было все, что получал омега. Внимание доставалось «Метке», чёртовому Кайли и его папаше, да пришибленному по соседству.

Эб долго молчал, а когда однажды все-таки решился раскрыть рот, его послали. Если ему что-то не нравилось, он мог катиться на все четыре стороны. Омега не рассчитывал на такой ответ, но сообразил, что запахло жареным, и промолчал, ещё раз проглотив то, чем угощали. Глотать он стал регулярно, понимая, что Дитер, по сути, просто позволял ему пребывать рядом. Он не разговаривал с ним и ни во что не ставил.

Гордость требовала зарядить по яйцам и уйти с высоко поднятой головой. Но тогда — Эб не сомневался — не пройдёт и пары дней, как альфа вернётся к Червяку, и его станут считать проигравшим. Временной подстилкой. Запасной трубой.

Мало того что пришлось бы жить, зная, что последнее слово осталось за этим убожеством, так об этом ещё должны были узнать всё без исключения! Нет, Эб был готов сделать что угодно, но не допустить такой херни. Омега надеялся, что со временем Дитер просто привыкнет существовать рядом с ним. Это станет нормой, войдёт в привычку. Пусть бегает к своему щенку, Эбу не жалко, но на этом баста. Рано или поздно у него раскроются глаза, и уж тогда-то Эб отыграется…

Так проходил месяц за месяцем, и Эбу казалось, что его план работает. Всё вроде устаканилось. Ничего не предвещало бури. Пока он не оказался первого января на обеде в общей кухне.

Взгляды резали затылок, но Эб никак не мог сообразить, что происходит. Неужели течка так потрепала? Дитера он ещё не видел. Вернув поднос на стол с грязной посудой, он спросил у Уилла, курицы тупоголовой, где Дит, и тот поспешил рассказать, что Дитер дома, трахает течного Червяка. Они ушли с праздника вместе. Вернее, Дитер его унёс. И, — добавил омега, — если Эба интересуют подробности, то лучше спросить Тирма или Марзу.

Эбу понадобилось несколько секунд и остатки всей выдержки, которая имелась на тот момент, чтобы не долбануть по довольной роже Уилла, не устроить сцену, унизившую бы его ещё больше. Если такое, конечно, было реально.

Тогда, после обеда, и потом, Эб никак не мог избавиться от мысли, что об него вытерли ноги и выбросили, всё равно что грязную тряпку, за дверь. Сказать, что Эб был зол, ничего не сказать. Гнев жёг раскалёнными щипцами.

Омега ежедневно ввязывался в потасовки, громил вещи, некстати оказывавшиеся вокруг, и бухал с вечера до утра, не просыпаясь раньше полудня в отвратном настроении. Он уже получил пару втыков от Тирма — а значит, Дитер был им недоволен, но пока ему всё сходило с рук.

Эб думал, что это такой вариант отмывания совести. Дитер, должно быть, чувствовал себя виноватым и потому закрывал на всё глаза. Но Эба такая снисходительность бесила только сильнее, и он не сомневался, что однажды найдёт способ достать альфу.

* * *

Омега думал об этом постоянно. Как и в этот вечер, вертя в руках почти пустой стакан коньяка.

— На сегодня уже хватит.

Эб поднял поплывший взгляд на придурка, решившего рассказать, как ему жить.

— Ты? — насмешливо фыркнул он, увидев перед собой шестёрку Дитера, Марзу. — Отъебись.

В баре, недалеко от общего дома, было не протолкнуться. Те, кто иногда хотел отойти от пивной диеты в пользу чего-нибудь покрепче, или посидеть с товарищами в узком кругу, быстро облюбовали место.

Эб в последнее время проводил здесь свободные вечера. С некоторых пор все они были исключительно свободными. И дело было далеко не в недостатке поклонников, просто больше Эб никого к себе не подпускал.

Он, как обычно, сидел за маленьким столиком в углу, глядя перед собой невидящими глазами. В руке медленно проворачивался стакан. Омега размышлял над одним и тем же вопросом: как быть дальше. Бутылка, осушенная наполовину, поддерживала нужный настрой.

Понятно, что по Дитеру, этому ебучему хрену, скучать и убиваться он не станет, но стоило ли по-прежнему торчать в «Метке»? Эб знал, что не пропадёт и без неё, вот только власть банды над городом тянула не слабее, чем желание достать пушку и высадить Прайду мозги.

Понятно, Эб не собирался этого делать, не настолько он спятил. Выкини он такой номер — сдох бы следующим. Эти придурки вокруг, — омега скользнул ленивым взглядом по мельтешившим вокруг гулякам, — боготворили Прайда.

Эб вдруг понял, что за столиком он не один.

— Проваливай, — послал он Марзу, не собираясь терпеть ничью компанию.

Альфа промолчал, косясь на омегу, пока тот нетвёрдой рукой добавлял пойла в стекляшку. Неуклюже выцепил сигарету из раздербаненой пачки, закурил. Повернулся и уставился на прибившемуся к его причалу мусору, подперев рукой подбородок. Перед носом дымилась сигарета.

— Ну и хули вы все в нём нашли? — шмыгнул омега носом. — Чего в нём такого, что вы мухами на говно летите?

Кого имел в виду Эб, объяснять не приходилось. Он затянулся поглубже и выдохнул дым Марзу в лицо.

— Можт, это чё-то типа жалости? Он убогий, а вы на его фоне, блядь, долбаные герои прям, — хохотнул омега. — Всегда знал, что альфы на всю голову пришибленные. Как вас только земля до сих пор носит, — он невнятно мурлыкал, общаясь сам с собой. — Как, сука, он мог его выбрать? — взгляд упёрся в пепельницу, полную окурков. — Ты, — ткнул он указательным пальцем в Марзу. — Тоже выбрал его, — новая затяжка. — Дебил.

Вечер закончился в одной из верхних комнат над баром. Эб редко доводил себя до состояния дерьма, но случалось. В этом пришлось признаться, как только он попытался раскрыть глаза следующим утром.

Застонав, омега откатился чуть в сторону, выматерился и закряхтел. Голова раскалывалась на две части — похоже, он нормально надрался. Так надрался, что не смог вспомнить, как здесь очутился. Тело гудело от перегрузки. Судя по ощущениям, он ввязался в драку, не меньше. Об ущербе пока сложно было судить, для начала хотелось бы осмотреться, не лишившись зрения от ебучего света.

Эб сполз с кровати и на нетвёрдых ногах добрался до окна. Задёрнул плотные шторы и немного выдохнул. Наконец он видел комнату. И того, с кем в ней оказался.

Одну половину кровати занимал альфа. Он тоже продрал глаза и теперь смотрел на Эба из-под оплывших век.

— Чё за нахуй? — проскрипел омега треснувшим голосом. — Ты чё тут забыл?

— Память отшибло? — не смутившись наезда, бросил Марзу.

Эб попытался сосредоточиться, перед глазами тут же замелькали искры.

— По ходу, — мрачно признал он, всё же сумев сложить два плюс два и понять, что тело болело далеко не от драки — трахались, ясно, как ошалелые. После этого бывают не менее дерьмовые ощущения. Точно. И жопа саднила и жгла, будто в неё жезл тиратовский засовывали полночи.

— Проваливай.

— Сам вали. За комнату платил я.

— Отдам. Исчезни только. Без тебя тошно.

Марзу помедлил, но всё же поднялся и нагишом прошёл у Эба под носом. Обошёл кровать, хлопнув дверью в душевой. Зашумела вода — альфа мылся.

Эб тяжело выдохнул. Ничего не оставалось, как дождаться, когда альфа испарится. До этого момента делать было нечего, кроме как полежать, прикрыв глаза в надежде, что гул автомобильной пробки в голове хотя бы немного стихнет.

Сев на кровать, Эб потянулся и снова выругался, почувствовав, как болезненно прострелило шею. Омега застыл; мысль, мелькнувшая на миг, ему совсем не понравилась.

Дверь душевой распахнулась, в лоб альфы упёрся ствол.

— Спокойно, — произнёс Марзу, зацепив взгляд почерневших от ненависти глаз.

— Тебе, блядь, жить надоело?! — шипел Эб, потому что орать от стиснувшей горло ярости не мог. — Что за дерьмо, я спрашиваю?! Крыша поехала?! — давил он стволом, заставляя альфу морщиться.

— Сам виноват.

— Чего, сука?! — рассвирепел Эб, взведя курок.

— Ты хотел трахаться, я тоже, — с напором наехал Марзу в ответ. — Где-то в процессе ты решил, что неплохо бы пристегнуть меня наручниками. Я был не прочь поиграть. Какого хуя ты решил меня трахнуть, не знаю. Я предупреждал, что заставлю тебя пожалеть. Ты орал, что плевать хотел. Вот и получил.

Глаза Эба полезли из орбит. Не обращая на точившую голову боль, он пытался вспомнить, хоть что-нибудь, но нихрена не получалось! Кровать, перевёрнутая вверх дном, действительно напоминала поле сражений. На одной из ножек кровати висели сломанные наручники. На запястье Марзу — яркий кровоподтёк.

— Ты спятил! — Эб не мог принять случившееся, но в голосе больше не было звенящей уверенности в собственной правоте.

— Я спятил? Какого хуя тебе вздумалось мне присунуть? Я на такое дерьмо не подписывался, когда в койку ложился, — Марзу совсем не пугал вид оружия в руках омеги.

От досады Эб закусил губу и скорчился. Голова была готова взорваться. Ему и самому бы хотелось развалиться на куски. Вместо этого он со всей злостью швырнул пистолетом в Марзу, угодив тому в висок.

Эбу было похуй, что случится дальше. Накинется ли на него альфа за то, что угрожал ему пушкой, съездит по морде, или свалит восвояси. Всё это было не важно. Ночью произошло непоправимое. Заигравшись, Эб перешёл черту.

Подставиться омеге было позором. Ни один уважающий себя альфа не даст трахнуть себя в жопу. Но Марзу и не давал, Эб сделал это насильно. Просто потому, что тупые уроды его бесили и он был слишком пьян, чтобы отдавать себе отчёт в собственных поступках. С наручниками он всегда любил поиграть в постели, но чтобы дело кончилось так!

Эб тихо застонал.

Удивляться тому, что Марзу наказал его соразмерно собственному унижению, не приходилось. Он навсегда оставил на нём свой запах. Оставил метку — клеймо, лишавшее его права на будущее с партнёром, которого Эб выбрал бы сам. Больше он не мог перебирать, как делал это раньше. В глазах альф отныне он порченый товар. Максимум подстилка на ночь.

Пусть Эб и срать хотел на недоразвитых ублюдков, особенно сейчас, он всё же привык считать, что сам хозяин собственной судьбы, и захоти он однажды осесть и скоротать с кем-нибудь старость, сможет это сделать, подобрав себе друга по вкусу.

Об этом можно было забыть, понимал Эб, и Марзу был здесь не при чём. Он сам налажал по-крупному и получил за это в обратку. Пусть о позоре альфы никто и не узнает — он не собирался о таком трепаться, Марзу всё равно придётся с этим жить. За Эба всё расскажет запах… Похоже, из «Метки» придётся всё же свалить.

— Ты здесь ещё? — Эб был неприятно удивлён, увидев Марзу в комнате, в паре шагов от себя. — Извиняться не стану. В расчёте.

Ответа он не услышал и снова поднял взгляд на альфу.

— Я сам не рад, что такая хуйня вышла, — бросил Марзу, потерев затылок. — Ты был слишком пьян. Не нужно было вообще соглашаться на наручники.

Эб не ответил, подумав о словах альфы; тот, кажется, пытался сказать, что сожалеет. Широкий жест для униженного, но — у каждого свои тараканы.

— Что делать будем?

— Боишься, что разболтаю? — кисло хмыкнул Эб.

— Нет. Скажешь хоть слово, убью, — альфа был серьёзен.

— Не ссы. Трепаться не собираюсь.

Уничтожив репутацию альфы, Эб не помог бы собственной беде, и тогда бы всплыло изнасилование. Поскольку он всё ещё был в банде, Дитер спокойно мог содрать с него за это шкуру. Или пристукнуть, раз уж он свернул шею Цорму — пусть позже и выяснилось, что тот был предателем. Что мешало Дитеру навсегда разделаться с Эбом, от которого были сплошные проблемы?

Эб почувствовал едва ощутимое прикосновение к собственной шее и отпрянул.

— Как с меткой поступим?

— А что с этим сделаешь? Под свитером предлагаешь спрятать? — попытался пошутить Эб, чувствуя, как погружается в апатию и уныние — удар был неожиданным.

— Нет. Но мысль есть.

Метка — это навсегда, поэтому Эб даже не стал спрашивать, о чём говорит Марзу. Альфа продолжил сам:

— Переезжай ко мне. Поживёшь, сколько захочешь, у меня три комнаты и две пустуют. Когда решишь, что прошло достаточно времени, устроим скандал и ты при всех пошлёшь меня нахуй и бросишь. Ты же всё равно захочешь свалить из «Метки»?

Марзу был прав — в банде Эбу больше не место. Но предложение альфы уйти с гордо — почти гордо, метка ведь останется — поднятой головой, а не исчезнуть, поджав хвост, показалось Эбу не таким уж и херовым.

— И что? Скажем всем, что мы вместе? — закинул удочку Эб, пока плохо понимая, чего ждать от такого предложения.

— Хоть в любви вечной клянись, — пожал Марзу плечами. — Мне плевать. Буду поддакивать. Лоханулись оба, обоим и разгребать.

Похоже, Марзу действительно сожалел, что всё вышло именно так, и, вроде, не винил Эба слетевшего с катушек.

— Согласишься со всеми моими сочинениями?

— В пределах разумного, — поосторожничал четтерец.

Эб прикинул, что, пожалуй, и мог бы пожить немного на седьмом этаже — этаже, до которого он так и не добрался. Квартира Марзу находилась по соседству с прайдовской. А затем, когда заебут виды и коляски на площадке, свалить, устроив напоследок знатный концерт.

— Скажу, что мы решили пожениться. Ты настаивал. Доставал меня… целый год! — сочинял на ходу Эб, косясь на альфу и надеясь, что не перегибает палку — мысль выглядела всё заманчивее.

Альфа поморщился, но спорить не стал.

— И у меня условие, — Эб чувствовал, как к нему возвращается присутствие духа. — Пока мы вместе, ты членом не торгуешь, понял? Хранишь верность и вздыхаешь вслед.

— Перебор. Я в монахи не записывался.

— Тогда я не согласен.

— Тогда я пошёл, — Марзу поднялся и стал оглядываться в поисках собственных вещей.

Эб стрельнул глазами на подтянутое тело, приличных размеров член и приятную морду.

— Последнее предложение, — объявил Эб, заставив альфу остановиться. — Я мало что помню, так что дам тебе шанс. Если мне понравится, — глаза опустились пониже пояса Марзу, — мы неплохо скоротаем время. Но если нет, ты меня не заёбываешь и держишь хуй в штанах. Подходит? — заявил Эб с привычной самоуверенностью.

Марзу уронил штаны на пол, сделав вполне однозначный шаг в сторону омеги.

— Не сегодня, — тот не ожидал такой прыти.

— Ночью ты был смелее, — заметил Марзу, как ни в чём не бывало, и снова занялся вещами.

* * *

Метка, конечно, огорчала, но, по сравнению с отложенной катастрофой, всё выглядело не так уж и дерьмово.

А ещё Эб был многое готов отдать, лишь бы вспомнить, что же между ними случилось. Особенно его интересовал тот момент, когда он вставил альфе. Он давно хотел попробовать себя в главной роли… Интересно, получится ли уломать Марзу ещё на разок? Может, он махнётся с альфой на минет… десяток минетов… Альфа был аппетитным.

Как бы Эб расстроился, узнав, что его мечта не осуществилась прошлой ночью, но кто знает, может, в будущем ему повезёт. По крайней мере, у Марзу были чёткие и далеко идущие планы.

Оглавление

Часть 1

Часть 2

Часть 3

Часть 4

Часть 5

Часть 6

Часть 7

Часть 8

Часть 9

Часть 10

Часть 11

Часть 12

Часть 13

Часть 14

Часть 15

Часть 16

Часть 17

Часть 18

Часть 19

Часть 20

Часть 21

Часть 22

Часть 23

Часть 24

Часть 25

Часть 26

От автора

Спешл

Спешл 2