Она должна была отвернуться, чтобы ничего не видеть. Прикрыть ладонями уши, дабы не слышать и не ведать чужой боли. Ненависть могла стать ее единственным чувством, служащим прекрасным и неиссякаемым ориентиром после смерти, но страдания выели в ее душе ещё немного места.
