КулЛиб - Классная библиотека! Скачать книги бесплатно 

Белая полянка [Михаил Ефимович Зуев-Ордынец] (fb2) читать онлайн


 [Настройки текста]  [Cбросить фильтры]

Михаил Зуев-Ордынец БЕЛАЯ ПОЛЯНКА

Рисунки В. Воловича
Днем под солнцем полянка была похожа на тихое круглое озеро с густой зеленой водой. А сейчас, при лунном свете, трава потемнела, как вода в омуте, и поэтому ослепительнее сияла белизна берез.

Тоненькие стволы их замыкали поляну в просторный круг. Пахло недавним дождем от травы и свежестью от маленьких, еще клейких березовых листьев.

На поляне было так светло, что заметны даже синяки под глазами, царапины на лбу и на щеках, кровь, запекшаяся на разбитых губах девушки, обессиленно откинувшейся на ствол березки. Обута девушка без чулок, в синие резиновые спортсменки. На белых, еще не загоревших ногах также чернели кровоподтеки и ссадины. Распухшие губы дрожали, как у ребенка, готового закричать от нестерпимой боли, а в широко раскрытых глазах был влажный, глубокий блеск непролившихся, но близких слез.

«Не заплачу! Пусть что хотят делают, не заплачу! Не за одну себя, за всех нас не заплачу!» — думала девушка и, не двигая головой, не отрывая затылка от шелковистой коры березки, косилась на тех двоих.

Они были в десятке шагов. На пне сидел коротконогий, широкий в плечах человек. На лоб его свисали растрепавшиеся черные волосы. Одет коротконогий в помятый серый пиджак и черные брюки, заправленные в кирзовые сапоги. Похож он был на колхозника или на служащею районною учреждения, а больше всего на заготовителя, каких много разъезжает по колхозам. Второй, сидевший на парашютном ранце, — толстощекий, грудастый, пышущий здоровьем парень. Его зеленые глаза смотрели бездумно, невыразительно. Под расстегнутым воротником авиационного комбинезона видна была шелковая рубашка лихой расцветки.

Оба торопливо ели, вынимая из целлофановых пакетов огромные бутерброды, пили коньяк. Коротконогий ел и пил, не сводя темных пристальных глаз с девушки. За спинами их, в тени деревьев, стоял самолет.

Девушка устало закрыла глаза, припоминая с самого начала подробности этой страшной встречи.

…В субботу вечером она приехала к матери в пригородный колхоз «Красный Октябрь». Вечером они пошли вдвоем в колхозный клуб смотреть вторую серию «Тихою Дона». Пока шла кинокартина, над колхозом пронеслась ранняя весенняя гроза.

Девушка распрощалась с матерью и заторопилась на станцию. Надо было успеть к поезду. От провожатого — Коли Сивкова, колхозного электрика, она отказалась: заведет любовный разговор, наверняка опоздаешь. А следующий поезд, почтовый, пойдет только в 4 часа 18 минут. Тогда с вокзала пришлось бы ехать прямо на работу, на часовой завод. На аэродром, в аэроклуб, она, ясно, не попала бы!

Девушка быстро шагала проселочной дорогой.

Небо уже очистилось от облаков. Высоко в зените стояла прозрачная луна, отчаянная какая-то, светившая, ну, прямо, как прожектор. Уютные огни колхоза скрылись на горизонте.

У перелеска девушка услышала возникший в небе гул, далекий и неясный. Потом он медленно затих. А через минуту возник снова. Казалось, что в небе курлыкал раненый журавль. Курлыканье то ослабевало, то вновь усиливалось. Наконец оно перешло в далекое, но ровное гуденье Тогда девушка поняла: это летит где-то невидимый самолет. Остановилась и, прижав к груди сверток с мамиными гостинцами — баночкой соленых груздей, начала искать в небе бортовые огни самолета. И тут ей вспомнилось, что вот так же, устремив глаза в небо, не раз стояла она на клубном аэродроме, во время ночных полетов, отыскивая среди звезд огни самолетов, которыми управляли ее товарищи по аэроклубу. Ей почудилось даже, что в лицо подул горячий аэродромный ветерок, пахнущий полынью и бензином.

Вот почему спешила девушка в город. По понедельникам и еще два раза в неделю отрабатывала она с инструктором на макетах и в кабине самолета все действия пилота, начиная от выруливания на старт до взлета! А взлет они еще «не проходили». Но недалек день воздушного крещения! Всего месяца два-три осталось!

— Что ж я, дура, стою? Уйдет ведь поезд-то! — испуганно вдруг всколыхнулась девушка, повернулась, чтобы бежать на станцию, и увидела самолет. Он мчался над рекой очень низко, почти над самой водой.

Было в профиле летевшего над рекой самолета что-то хищное. Вот он взмыл над молодой, тонкоствольной березовой рощей. Медленными кругами пошел на снижение, развернулся в последний раз и, выпустив шасси, нацелился на посадку.

— Куда же ты? На деревья же сядешь! — закричала девушка отчаянно, забыв, что летчик не услышит ее. — На вынужденную пошел! Вот беда-то…

Светлая от луны роща с ветвистыми тенями еще больше напугала ее тишиной.

Пробираясь среди деревьев, девушка ждала треска ломаемых сучьев, тяжкого удара о землю, грохочущего взрыва, но здесь была тишина. Неужели все кончено? До слуха вдруг донесся шум мотора. Самолет работал очень тихо, на самых малых оборотах, видимо, куда-то выруливая. «Как же он сел? Куда?»

Перед ней появился мужчина. Появился бесшумно, внезапно, будто встала на фоне берез черная тень. Она испуганно вздрогнула, но страх сменился удивлением. Это был не летчик, а человек самого земного вида, в мятом пиджаке, некрасивой кепке, с пальто, перекинутым через руку. Девушка невольно замедлила шаг, потом совсем остановилась.

— Скажите, барышня, где мы находимся? — спросил незнакомец и, не дожидаясь ответа, быстро добавил: — А что за огни на юге? Это город? Да? Крутихинск?

Но она думала о своем и тоже спросила, продолжая удивляться:

— Вы, значит, не летчик?

— Нет. Всего лишь пассажир.

— А как же вы сели? На деревья?

— Почему на деревья? Здесь поляна есть. Большая, настоящий аэродром.

— Что вы говорите? А я и не знала. Вот хорошо-то! — обрадовалась девушка и даже засмеялась. — А где эта поляна? Идемте скорее туда!

— Подождите, подождите! Какая вы горячая! — остановил незнакомец. — Сначала ответьте, где мы находимся? Так говорите, огни на юге и есть Крутихинск?

— Вот уж нет! Интересный у вас летчик, — искоса удивленно и недоверчиво посмотрела она на коротконогого человека. Темная, неясная тревога начала щемить сердце. — Летел в Крутихинск, а попал… Знаете, куда вас занесло?

— Ну? — шагнул к ней незнакомец. Лицо его стало напряженным.



Тревога в сердце усилилась, перешла в тоскливое предчувствие несчастья.

Ледяной ветерок ужаса опахнул ее, и девушка даже закрыла глаза от страха, совсем, как на качелях аттракциона в городской парке. Она рванулась бежать, но налетела на дерево, и тут коротконогий крепко обхватил ее правой рукой за талию, а левой зажал рот. Девушка вцепилась ему в волосы, сбив кепку, и рвала, дергала их. Волосы были сухие, жесткие и толстые, как конская грива. Наконец, задыхаясь, она впилась зубами в его ладонь. Это случилось уже здесь, под березой.

Первое, что увидела девушка, когда очнулась, был самолет. Тонкий, с приподнятой кверху острой злобной мордой, он ни на плоскостях, ни на стабилизаторе не имел ни опознавательных знаков, ни номера.

И она поняла все.

Пилот стоял на крыле самолета. Увидев девушку, он спрыгнул на землю, подбежал к ней и уставился пустыми глазами.

— Гробанули вас наши! — злорадно улыбнулась она и перевела взгляд на человека в мятом пиджаке: — Не уйдешь теперь, командировочный, не уйдешь, пассажир!..

А человек в мятом пиджаке долго, внимательно ее разглядывал. «Девчонка, совсем девчонка». В мягком и добром лице, в круглом подбородке и пухленьких щеках — что-то полудетское. Глаза настороженные. И, выдвинув пренебрежительно нижнюю губу, коротконогий подумал: «Справлюсь».

Он сел рядом с ней, взял за руку. Она резко, вызывающе вырвала ее. Он засмеялся, не раскрывая рта, странным кудахтающим смехом.

— Ей-богу, барышня, мы поладим. Нам от вас нужен пустяк, а награда будет богатая. Очень богатая!

Девушка молчала.

— Где мы находимся? Название ближайшего населенного пункта? И где Крутихинск? В какой стороне? Далеко? Только два вопроса.

«На ладони себя чувствуешь? В городе спрятаться хочешь?» — подумала она, но по-прежнему молчала.

Он расстегнул рюкзак, вытащил золотые часы-браслет.

— Люкс! Цена минимум три тысячи на ваши деньги. Берите!

Девушка оттолкнула руку с часами. Незнакомец дрогнул большими плоскими скулами и, сузив глаза, выхватил откуда-то маленький пистолет.

— Я очень спешу! Вы же знаете — командировка! Повторяю, я спешу! По-хорошему или по-плохому вам, барышня, все же придется дружить с нами. Ну? Будете говорить?!

Она молчала. Он ждал. И вдруг лицо девушки ожгло болью. Коротконогий ударил ее ладонью, умело, хлестко, со спокойной жестокостью. Девушка закрылась руками и сквозь пальцы покосилась в сторону поселка: «Далеко. Крик не услышат. И редко там ходят, тем более ночью».

А коротконогий, будто угадав ее мысли, начал бить ее кулаками в бока, топтать ногами. Но девушка не крикнула и теперь. Она прижималась к березе, стискивая зубы, чтобы не вырвался мучительный стон.

— Дьявол тебя возьми, что ты за человек?

Девушка посмотрела на него в упор страшными глазами. Он попятился. Губы его затряслись. Летчик, сидевший на парашютном ранце, вскочил, поднес рюкзак, расстегнул его и начал спокойно, то и дело поглядывая на нее, выкладывать золотые кольца, броши, необыкновенной расцветки клипсы. Последней выложил толстую, перетянутую резинкой, пачку сторублевок, и тогда девушка сказала:

— Ну, хватит!

— Хватит? Что хватит? — растерянно посмотрел на нее коротконогий.

— Сказано ведь, ничего не скажу.

Летчик посмотрел на резиновые спортсменки девушки, перевел взгляд на ее застиранное платьишко, дешевенький платочек и спросил, тяжело ворочая языком:

— Комсомолка?

Она не ответила и подумала: «Дурак, еще спрашивает».

Небо было хорошее, просторное, высокое. Небо Родины! Девушка поглядела вниз, на землю, и глазам ее открылся белый хоровод юных весенних берез. Отступили боль и тоска.

«Белая полянка… красавица наша…»

Злые голоса вернули ее к действительности.

Диверсант и летчик обвиняли друг друга в неудаче.

— Куда вы меня завезли? — то вскрикивал, то шипел коротконогий. — Меня нацелили совсем в другой район. Что делали ваши компасы?

— Мои компасы! Посмотрели бы вы, как выплясывали компасы, когда вокруг самолета крутил шторм, крутились молнии, крутились советские истребители. Мои компасы!..

— Хороша ваша синоптическая разведка! Послали нас навстречу шторму. Вешать надо таких синоптиков!

— А я повесил бы ваших мастеров засыла! Они заверили меня, что на этой трассе пересечка исключается. Боже мой, исключается! Налетели на русский авиапатруль, как пьяный на афишную тумбу. Под их выстрелами я бросался во все стороны! Не до вашего Крутихинска было!

Летчик потянулся к термосу, но налить не успел. Меж стволов сверкнуло и засияло, как от молнии. Они разом вскочили, выхватив пистолеты. Сияние двигалось. Белые стволы берез вспыхивали по очереди огнем и тотчас гасли. Нарушители долго провожали настороженными глазами движущийся свет автомашины, шедшей где-то далеко от них.

Им казалось, что роща сквозная, что их видят отовсюду.

— Так дальше продолжаться не может, — сказал коротконогий и покосился угрюмо на девушку. — В Крутихинск не попасть, это теперь ясно. Где он, проклятый Крутихинск? Надо предпринимать что-то другое.

— Этим я и хочу сейчас заняться, — ответил летчик.

— Чем? Выпивкой?

— Не только. Выпью для храбрости и полечу. На запад. Строго на запад.

— Вы можете лететь, как сова, бесшумно и невидимо?

— Бесшумно — едва ли. Акустика русских, самолет, конечно, обнаружит. А вот увидят ли меня их локаторы? Они будут искать меня в небе, они задерут головы, а я прошнырну у них между ногами, в десятке метров над землей. Я пойду на высоте телеграфных столбов, только-только брюхом по земле не буду тащиться. Трудно? Очень трудно! Но я хочу сегодня пить коньяк в нашем казино, а не лопать баланду в русской тюрьме.

Коротконогий посмотрел на небо. Что-то переменилось в ночи. Высокое, оно поднялось еще выше. Луна уже не прозрачная, а пепельная, опускалась устало за вершины берез. Прошла самая тихая пора ночи. В глубине рощи зашуршало, зашелестело, затрепыхалось.

— Похоже на рассвет. Надо спешно убираться отсюда, — сказал коротконогий и деланно небрежно добавил — Я, конечно, лечу с вами?

Летчик помолчал.

— На моей стрекозе без пассажира легче маневрировать, и я с удовольствием оставил бы вас на забаву русским. Но мне здорово за это влетит. Пошли, — ответил летчик, завинчивая пустой термос.

Девушка, увидев, что летчик завинчивает термос, поняла: передышка кончена, сейчас опять начнется мука.

Они подошли, встали над нею, уже с надетыми парашютами, но смотрели не на нее, а куда-то в стороны, пряча глаза.

— От малютки вы ничего не добьетесь, — сказал летчик. — Как ни истязали, она даже губ не разжала.

— Я знаю, — глухо ответил коротконогий и посмотрел на девушку.

А она… тихо улыбалась.

— Она смеется, сволочь! Она издевается!.. Я убью ее!..

— Когда я сяду в самолет. Не раньше. Я не хочу видеть это, — холодно и строго сказал летчик.

— Хорошо! Не увидите! — ответил раздраженно коротконогий. — Идите, готовьте самолет.

Летчик ушел. Коротконогий ткнул девушку носком сапога и указал на самолет:

— Вставай, иди туда.

Она поднялась, шатаясь. Болью ударило и в бока, и в грудь, и в голову. Из разжавшихся губ чуть не вырвался стон. «Еще чего? Не дождетесь!» Девушка пошла впереди коротконогого и вдруг вспомнила, что потеряла где-то мамин гостинец — соленые груздочки, которые любила без памяти. Вздохнула прерывисто, подавляя подступившее рыданье. Она знала, эта ничем не примечательная русская девушка, смешливая блондинка с добрым, мягким лицом, что идет навстречу своей смерти, и все же походка ее была гордой и легкой.

Самолет уже был готов к взлету. Мотор взвыл и заработал с ровной, четкой отсечкой. Коротконогий встревоженно огляделся, но летчик уже перевел мотор на почти бесшумные обороты и спрыгнул на землю.

— Готово? — спросил нетерпеливо коротконогий. — Могу я кончить свое дело?

— Смотрите сюда. — Взяв его за плечо, летчик показал в сторону взлета. — Видите кучу сучьев и сухой ствол? Оттащите их подальше. Взгляните, нет ли ям или канав. Это для нас самое страшное. Кстати, сосчитайте шаги до противоположной опушки. И быстрее, быстрее! Остались минуты! Малютку беру на себя. У меня не убежит, не беспокойтесь.

Коротконогий зашагал по полянке.

Девушка стояла у низко опущенного крыла самолета. Она смотрела на березки и ждала рассвета, хотела, чтобы последний рассвет был ярким, румяным, с веселой зарей. Но утро обещало быть тусклым и туманным.

Роща притихла в ожидании минуты, когда зажжется восток. Вдруг закуковала кукушка. Девушка встрепенулась, послушала и мысленно спросила:

— Кукушка, кукушка, сколько мне жить осталось?

Кукушка неторопливо насчитала десять лет, потом еще десять, и тогда девушка сказала:

— Неправда твоя, кукушка! Неправда! — и, отвернувшись, впервые заплакала от жадного желания жить, от нестерпимой жалости и любви к маме, к старенькой, доброй, всегда веселой маме. Но, подавив плач, повернулась и стала лицом к кабине. Дверцу за собой летчик не закрыл, и она видела щиток управления, густо усеянный стрелками, циферблатами, кнопками, выключателями с непонятными надписями.

Но было в кабине и кое-что знакомое, понятное, уже изученное: полированный полумесяц штурвала, сектор газа, педали. Корпус самолета вибрировал, будто ему не терпелось взлететь. Нет, не взлететь ей в родное небо! Не оторвать ей от земли этот, похожий на злобного зверька самолет. Она «не проходила» еще взлета.

Девушка задохнулась от внезапной мысли.

«Пусть не улететь, пусть! А они? Лишь бы не улетели они! Какая из педалей тормозная? — она осторожно заглянула в кабину. — Только это, только это бы узнать! Остальное не трудно. Мотор уже включен на малые обороты».

Девушка огляделась. Коротконогий мерно шагал по поляне, мотая головой. Он подходил уже к противоположной опушке. Летчик стоял рядом, беспечно натягивая перчатки. Девушка качнула ногой, как на утренней зарядке, и ударила летчика носком в низ живота. Он глухо вскрикнул и обмяк, садясь на землю. Но вдруг снова выпрямился и стал доставать пистолет. Она ударила его вторично, и он рухнул на землю, взвыв по-звериному.

В кабину девушка вкинула себя, подтянувшись на руках, уверенно поставила ногу на педаль. Не зная, она твердо верила, что освободила тормоз. И тут увидела лицо летчика, цеплявшегося за крыло. Но выжат сектор газа — вперед! Самолет рванулся, и лицо летчика сдуло, как ветром. Роща откликнулась звонким эхом на густой рев самолета. Некогда было опустить фонарь кабины. В лицо, в грудь ударил ветер холодной, упругой волной. Белый платочек, завязанный на груди узлом, развевался за ее спиной, как белое крыло. Руки со смешными пальцами-коротышками, исцарапанные, с содранной кожей, лежали на штурвале. Только это и надо делать теперь. Надо сжимать штурвал так, чтобы самолет не струсил, не вильнул в последнюю минуту, а шел бы прямо, все прямо — до конца!



И самолет покорился девичьим рукам. Он мчался, подпрыгивая на кочках, прямо на столпившиеся в испуге березки. А наперерез ему бежал коротконогий. В руке его дергался от неслышных выстрелов пистолет. Но ни выстрелов, ни свиста пуль она не услышала и закричала с ликующей ненавистью:

— Теперь не уйдешь! Теперь попался, гадина!..

Его лицо с перекошенным в крике ртом, отнесло в сторону.

А потом загорелся ласковый, теплый свет. Она знала: это, разорвав туман, вышло солнце, которого она так ждала, жаркое, кипящее золотым пламенем. Под его первыми лучами березки оделись в розовые сарафаны.

— Полянка… родная… прощай… — сказала она и в последний раз выжала ручку до отказа, чтобы удар был вернее, безвозвратнее, чтобы на грохот взрыва скорее сбежались люди…


* * *
Колхозники, проезжавшие утром по проселку, увидели, как из березовой рощи вымахнуло голубое пламя, стало красным и обросло черным дымом. От грохота лошади встали на дыбы и понесли.

Первое, что заметили колхозники, прибежав на полянку, была черная безобразная дыра, изуродовавшая белый хоровод березок. В глубине рощи горело со свистом и гуденьем.

Посередине поляны лежал труп человека в летном комбинезоне. В спину его был всажен по самую рукоятку, нож. Через несколько часов из города прибыли работники госбезопасности. Привезенные ими розыскные собаки легко обнаружили след. Он тянулся от трупа в рощу.