Контракт на эльфа (СИ) [Ellari Rey] (fb2) читать онлайн

— Именно что важно! Хотелось бы знать… кто они — такие фехтовальщики. И где их найти.

— Где найти–то — я знаю.

— Ну и где же?

— На кладбищах.

Диалог Цири и Койона*

Доктор Иоахим фон Гратц на сей раз явился с сумкой, в которой при желании можно было бы упрятать целого низушка. Придирчиво осмотрел розовый рубец, оставшийся от раны, буркнул, что заживает, как на эльфе, и раскрыл наконец таинственную сумку. Эрика, заглянув внутрь, была немало удивлена. Она ожидала увидеть там что угодно: от лекарств до человеческого сердца в банке с формалином, но там, завернутый в простой желтый холст, лежал тяжелый арбалет.

Девушка присвистнула.

— Вот это я называю оружием, — фон Гратц легко, одной рукой, вынул арбалет из сумки и положил на стол. Резной приклад, широкая тетива, стальные дуги с травлением — оружие было настолько же красивым, насколько смертоносным. — Я вижу, вы удивлены, милсдарыня.

— Обычно врачи лечат, а не убивают, — пожала плечами девушка, не в силах оторвать взгляда от оружия.

— Обычно, — в тон ей ответил хирург, — лечат. Но как врач я знаю, насколько важна профилактика. Иногда нужно удалить опухоль до того, как она превратится в рак.

Эрика на мгновение представила этого человека с арбалетом в руках на улицах ночного Новиграда, выслеживающего разбойников и убийц с тем же невозмутимым выражением лица, и криво усмехнулась. Доктор, заметив это, жестко добавил:

— Это Новиград. Здесь на кострах горят только невиновные. Милсдарыня, я не убиваю людей. Я убиваю чудовищ.

Где она, грань между людьми и чудовищами, — философски подумала Эрика, размышляя над ответом.

— Вы хорошо стреляете? — после недолгой паузы спросила она.

— Достаточно хорошо, — сдержанно кивнул фон Гратц. — А вы не желаете улучшить свои умения?

Эрика поначалу чуть не подпрыгнула от радости, но тут же насторожилась:

— Я была бы вам очень признательна за пару уроков стрельбы. Но позвольте узнать, почему именно я?

— Профилактика, — напомнил хирург. — Я не хотел бы снова видеть вас в качестве своей пациентки. Это достаточное объяснение?

— Вполне, — Эрика не сдержалась, и на сей раз расплылась в довольной улыбке. — Будем стрелять по мишеням?

— Да, — кивнул фон Гратц. — По живым.

***

За всю неделю, что Эрика провела в своей комнате, из постоянных обитателей «Шалфея и розмарина» навещал ее только Золтан — приносил книги, еду и питье, выгуливал собаку и рассказывал последние новости. Геральт зашел дважды, и оба раза был подозрительно хмур, так что девушка от расспросов предпочла воздержаться. Иорвет же, по словам Золтана, куда-то исчез после их последней беседы, и с тех пор не появлялся. Эрика едва сдержалась, чтобы не расспросить об эльфе Золтана и Геральта: к концу седьмого дня своего вынужденного заточения в борделе она начала о нем всерьез беспокоиться. Зато Иоахим фон Гратц навещал пациентку дважды в день, отчего-то не желая посылать на простые перевязки молодых медичек из госпиталя.

«Ушел так ушел, — с долей облегчения думала девушка об эльфе, собираясь в дорогу. — Надо же кому-то грабить обозы старой курвы Радовида, в конце-то концов».

Днем в «Шалфее и розмарине» никого не было, поэтому улизнуть втихаря от ведьмака и краснолюда не представляло труда. Геральт пришел бы в ярость, узнай, что Эрика отправилась неизвестно куда с подозрительным, по его мнению, субъектом. Золтан же, напротив, преград бы не чинил, но при случае непременно доложил ведьмаку.

Иоахим фон Гратц ожидал девушку у входа в городскую канализацию. В объемной сумке угадывались очертания арбалета, а вместо привычного лекарского одеяния на докторе как влитая сидела потертая кожаная куртка.

— И часто вы бродите по канализации, доктор? — Эрика недоверчиво покосилась на ржавую железную решетку, из-за которой доносилась отвратительная вонь.

— Настолько, насколько этого требуют профилактические действия, — с полуулыбкой ответил фон Гратц. — Оружие с собой?

— Да, — девушка хлопнула рукой по висящему на поясе арбалету. — Золтан вчера забрал его у оружейника. Как вы и сказали, он заменил тетиву и спусковой механизм. Так какую профилактику мы будем проводить в каналах?

— Подумайте, — доктор со скрежетом распахнул решетку, и первым шагнул в затхлую полутьму. — Вместо того, чтобы сшивать очередную жертву утопцев, не проще ли решить проблему в зародыше?

Эрика поморщилась — капля бурой жижи с низкого купола потолка упала ей за шиворот, скользко скатившись под рубашку. Под подошвами сапог противно зачавкало, и девушка с ужасом поняла, что после брожения по канализации ей придется собственноручно отчищать всю свою одежду.

Уже за вторым поворотом у осклизлых кирпичных стен что-то зашипело и шлепнуло, заставив фон Гратца остановиться и взвести арбалет.

— Слышите? — доктор жестом приказал девушке остановиться. — Откуда идет звук? Попробуйте показать пальцем.

Эрика, немного озадаченная происходящим, указала за стену, покрытую липкими потеками, в темноту, где не угадывалось даже смутных очертаний монстра.

— Стреляйте на звук, — врач сделал шаг в сторону, уступая девушке удобную позицию для стрельбы. — Не цельтесь, представьте, что арбалет — это лишь продолжение вашей руки. Ну же!

Эрика закрыла глаза — так шипение отчего-то слышалось лучше, и выстрелила. Болт со свистом вырвался из ложа. Из темноты захрипело, шлепнуло еще раз и затихло.

— Вот так просто? — опешила девушка. — Вслепую? Не целясь?

— Да, — ответил врач. — Но стрелять лучше на полувыдохе, а тетиву спускать мягче, без рывков. Слышите? Там еще один.

Иоахим поднял с пола камешек и бросил в темный проход, заставив утопца взвизгнуть и выскочить на свет. Завидев людей, он, раскорячив лапы, бросился прямо на них.

— Правую ногу чуть вперед, — голос доктора был необычайно спокоен. — Это всего лишь утопец, и он еще далеко. Не позволяйте страху мешать вам стрелять, милсдарыня.

Эрика, устыдившись, зарядила оружие. Утопец неумолимо приближался, шлепая перепончатыми ногами по мокрому полу. Выстрел уложил его на месте, изрядно отбросив назад. Тело протащилось по камням, и плюхнулось в сточную канаву, полную зеленоватой смердящей жижи.

— Весьма недурно, — сдержанно похвалил доктор. — Для первого урока достаточно. Возвращайтесь, пока вас не хватились друзья. Уверен, ведьмак будет не слишком рад нашему общению. Отчего-то он меня не жалует.

— Геральт отвратительно разбирается в людях, — вздохнула Эрика. — В его возрасте и с его опытом — это прямо-таки непозволительно.

— У всех свои недостатки, — справедливо заметил фон Гратц.

***

Золтан приволок на широких плечах полный мешок продуктов — свежий бараний окорок из мясницкой лавки на углу, полный круг соленого козьего сыра, связку копченых колбасок, ароматный, еще горячий круглый хлеб и завернутые в тряпицу медовые соты. От сладкого Эрика воздержалась, а вот на окорок уставилась с неподдельным интересом.

— И как мы его готовить будем?

— На огне, поди, — пожал плечами Золтан. — Вечером Йорвет заявится, голодный, как стая волков.

Эрика едва сдержалась, чтобы не расплыться в ехидной ухмылке. Значит, все-таки, не ушел. Сердце предательски дрогнуло, но разум не позволил глупому органу взять над собою верх. «Мясо ему пересолить, что ли?» — с несвойственной ей мстительностью думала девушка, перетаскивая на кухню свертки с провизией и то и дело спотыкаясь об Арда, что смотрел на нее большими голодными глазами.

— Золтан, ты его кормил сегодня? — Эрика покосилась на свисающие лентами собачьи слюни.

— Кого? — не сразу понял краснолюд. — Мантихора? Дважды, — Золтан крякнул. — Может его, того, выпускать на ночь-то? Пусть сам себе пропитание ищет.

— Вечером выпускаем, утром запускаем, кровь с морды вытираем, — Эрика наморщила нос. — Гляди, как бы горожане в ответ на наше безрассудство ведьмака не наняли. На мантихора-то.

Краснолюд расхохотался, заметив, что и из этого можно извлечь выгоду, и занялся насаживанием бараньей ноги на почерневший от нагара вертел.

Эрика, у которой с плитой отношения были натянутыми и никак не доверительными, принялась за ним наблюдать. От на совесть натопленной печи в прохладной каморке стало жарко, как в краснолюдской парилке.

— Не помогаешь — не мешай, — в третий раз столкнувшись с девушкой, проворчал Хивай. — Не бабское это дело, мясо готовить.

Шумно хлопнула дверь. Геральт вломился в заведение, имея изрядно помятый и усталый вид. Судя по грохоту и шипящему «Курва!», ведьмак не ожидал встретить посреди зала большой дубовый стол, который Золтан на собственных плечах приволок откуда-то сверху, для дружеских посиделок.

— Меня на ужин не ждите, — буркнул ведьмак вместо приветствия. — Я иду в «Зимородок».

И развернул афишу, изображавшую девушку с лютней в шутовском костюме. Эрика прочла затейливые руны, гласящие, что некая Присцилла по прозвищу Уточка-Циранка дает представление в таверне «Зимородок», подивившись тому, как странно подчас именуют себя артисты.

— А как же Йорвет? — всплеснул ручищами Золтан. — И баранья нога?

— Мне нужно еще раз поговорить с Присциллой, — ведьмак потер ушибленное колено и привалился к дверному косяку. — Лютик и Цири участвовали в ограблении местных бандитов. Холера, во что опять ввязался этот рифмоплет?

— Геральт, ты знаешь Лютика не первый год, и все еще способен удивляться его дурости? — неподдельно изумился Золтан.

— Да я просто вне себя от удивления, — съязвил ведьмак. — Эрика, прогуляться не хочешь?

«А как же Йорвет?» — чуть было не спросила девушка, неосознанно повторяя за краснолюдом, но вовремя прикусила язык.

— Еще как хочу, — охотно согласилась она. — Дай мне немного времени.

Дождавшись утвердительного кивка ведьмака, девушка с облегчением оставила кухонные хлопоты и поднялась в свою комнату. Выудила из сундука шкатулку с эльфскими притирками, купленными у Кейры Мец, и на скорую руку подкрасила глаза угольным карандашом. Отчего-то вспомнился разукрашенный Элихаль в образе «реданской графини», и Эрика громко фыркнула. Ярко краситься она никогда не любила — во-первых, ей было ужасно лень наносить все эти пудры, румяна, тени и помаду на лицо; во-вторых, она постоянно забывала о макияже и вечно его размазывала, а в-третьих… ей еще не встречался мужчина, который любил бы слизывать с женских губ толстый слой красной помады. Девушка поднесла подсвечник поближе к зеркалу — за окном неумолимо вечерело. Расчесав непослушные волосы, Эрика сняла куртку и сорочку, чтобы надеть новую свинцово-серую шелковую рубашку с треугольным, расшитым по краям серебряной нитью вырезом. Еще раз помянув Элихаля, на сей раз самым добрым словом, заправила рубашку в штаны, смахнула щеткой пыль с сапог, и спустилась вниз. Сборы заняли совсем немного времени, которого как раз хватило ведьмаку и краснолюду, чтобы обсудить Сиги Ройвена, некогда главу реданской разведки, а ныне главного новиградского бандита.

— О, — ведьмак окинул девушку с ног до головы заинтересованным взглядом и впервые за вечер улыбнулся.

— Геральт, пойдем уже, пока я не передумала, — Эрика фыркнула, отметив про себя, что про охочих до баб ведьмаков не зря шепчутся на рыночных площадях.

***

В «Зимородке» яблоку было упасть негде. Геральт провел спутницу сквозь толпу богато разодетых горожан и посадил на лавку у самой сцены, рядом с томно вздыхающей девицей и мужчиной в синем шапероне. Присцилла вышла на сцену, вызвав одним своим появлением бурю аплодисментов, поклонилась, настроила лютню, нежно покрутив колки, и начала петь. Эрика пусть и была настроена несколько скептично, при первых же звуках голоса трубадурши почувствовала, как по телу забегали приятные мурашки. Девица по соседству уже не вздыхала, а вдохновенно сморкалась в батистовый белый платочек. Публика смахивала слезы. Ведьмак хмурился, подперев кулаком свежевыбритый подбородок: заслышав в песне слова о сирени и крыжовнике, Геральт разом сник и тяжело вздохнул. Пускай суровый ведьмак был чужд поэзии, но баллада о нем самом и его любви к чародейке Йеннифер не оставила его равнодушным.

— Не знаю — ты ль мое предназначенье,

Иль страстью я обязан лишь судьбе.

Когда в желанье, я облек влеченье,

Не полюбила ль ты во вред себе?

— пела Цираночка.

«Еще как во вред, — вздохнула Эрика, никогда не отличавшаяся излишней сентиментальностью. — Уж вреднее не придумаешь».

Приняв восторженные аплодисменты публики, Присцилла продолжила выступление. На сей раз баллады были не столь печальны, а к концу и вовсе прозвучала залихватская и озорная песенка про девицу, что хаживала в лес по грибы да по ягоды, и повстречала серого волка.

А когда трубадруша изящно поклонилась, взмахнув напоследок золотистыми локонами, ведьмак поспешил за сцену — переговорить с подругой Лютика о непутевом барде.

Эрика осталась у стойки, заказав себе бокал туссентского красного, заодно наблюдая за партией в гвинт между трактирщиком и хитроглазым щеголем в синем дублете.

— А мы вас морозцем, морозцем-то! — лихорадочно блестя глазами, вопил щеголь.

— Дракон, — корчмарь невозмутимо положил на стол карту и забрал две из расклада противника. — Ваш ход, милсдарь.

— А нате вам, милсдарь, господина Дийкстру, — засаленная карта шлепнулась рядом с картой рыцаря в золоченом доспехе. — Извольте!

— На сие примите магичку, — и корчмарь выудил из колоды карту, изображающую Йеннифер из Венгреберга.

«Интересно, у Геральта такая есть?» — подумала Эрика, оглядываясь в поисках ведьмака. Тот как раз вынырнул из-за бархатной портьеры, отчего-то став мрачнее тучи.

— Я убью этого поганца, как только найду, — на выдохе бросил ведьмак, очевидно, имея в виду Лютика.

— Не сам же он все это придумал, — девушке вдруг стало жаль барда. — Наверняка все затевалось ради Цири.

Геральт распахнул дверь на улицу. В лицо дунул свежий морской ветерок, прогоняя запахи многолюдной площади.

— К слову, хотел спросить, не одолжишь ли мне своего коня? — ведьмак успокоился и решил сменить тему. — Нильфгаардский посол предложил мне поучаствовать в скачках, ставит зерриканские седельные сумки и новое седло.

— Шутишь? — Эрика недоверчиво хмыкнула. — Я-то не против, но ты же вроде как предпочитаешь исключительно гнедых кобыл?

— Я их вообще не различаю, — буркнул ведьмак. — Оттого всех зову Плотвами.

— Бери, — пожала плечами девушка. — Мне все равно еще пару недель лучше не ездить верхом.

До «Шалфея и розмарина» дошли к полуночи, когда улицы города опустели, а подворотни, напротив, наполнились исторгнутым из недр Новиграда опасным сбродом. Но никто не рискнул связываться с ведьмаком — ни боевые краснолюды с топорами наперевес, ни подозрительные детины с разрисованными белилами лицами.

— А мы уж заждались, — Золтан вышел на звук отворяемой двери, в одной руке держа кружку с чем-то забористым, а в другой — кусок жареного мяса.

Ард был так занят хрустящим мослом, что лишь поднял глаза и едва вильнул хвостом, привествуя хозяйку. Эрика подошла к столу, стараясь вовсе не замечать вальяжно развалившегося на лавке Иорвета.

— Cead, Gwynnbleidd, — лениво протянул он, сыто щурясь, как дорвавшийся до кладовой кот. На Эрику же бросил долгий оценивающий взгляд, после чего криво ухмыльнулся. Девушка глаз не опустила, и вопреки огромному желанию, не сбежала позорно наверх. — Cead, beanna, — соизволил поздороваться эльф.

— И тебе не хворать, сидх, — в тон ему ответила она, усаживаясь строго напротив. Стол показался Эрике слишком узким, когда она невзначай задела сапогом длинные ноги эльфа.

— Есть новости об Ублюдке Младшем? — нетерпеливо поинтересовался ведьмак, обосновавшись справа от Иорвета.

— Есть, — сидх медленно кивнул. — Dh’oine, которого ты ищешь, нет ни дома, ни в казино, я проверил. Остается бойцовская арена. Я мог бы принять участие в боях, но…

— Даже не думай, — покачал головой Геральт. — Ты и так сделал больше, чем я просил.

— Ты мне помог однажды, Vatt’ghern, — Иорвет набил трубку табаком из кожаного кисета, чиркнул огнивом. — Я не забыл.

— О, эта острая железная благодарность под ребра, — ядовито вставила Эрика, остановив взгляд на ведьмаке. — Берегись, Геральт, эльфской благодарности.

Ведьмак прокашлялся и плеснул себе мутной, едко пахнущей спиртом жидкости из пузатой бутылки. Иорвет скрипнул зубами и аж побелел от захлестнувшей его ярости.

— Выпьем, — вдруг ослепительно улыбнувшись, предложил Золтан, едва удержавшись, чтобы не добавить «за эльфскую благодарность».

Мужчины залпом осушили кружки. Закусывал только Геральт — эльф и краснолюд эту стадию уже прошли. Эрике же кусок в горло не лез. Ей казалось, что сидх насквозь прожигает ее полным искренней злости взглядом, и от этого становилось очень неуютно. Но уйти сейчас означало сдаться, оставить этот раунд за эльфом, признать свое поражение в этой маленькой, но смертельно опасной войне.

— Какие планы на завтра, Геральт? — Эрика прикрыла кружку рукой, чтобы Золтан не плеснул туда самогону. Побоялась, что выпив, либо попытается убить Иорвета, либо бросится к нему на шею. Такую красивую, мускулистую, с татуировкой в виде яблоневой ветви, шею.

— Снова встречаюсь с Дийкстрой, — ведьмак вгрызся зубами в кусок мяса, заляпав жиром столешницу. — Его казну перехватил Менге, отобрал деньги и где-то спрятал.

— Казна Дийкстры? — криво ухмыльнулся эльф. — У Менге? Я уж думал, что перестал чему-либо удивляться.

— Ты удивишься еще больше, — ведьмак чуть захмелел, и к нему вернулось былое ехидство, — когда узнаешь, что казну Дийкстры спер Лютик.

— Neen! — бровь эльфа взлетела вверх. — Foile taedh!

Выпили снова. Золтан довольно крякнул, вытирая кулаком рыжие усы, ведьмак поморщился. Иорвет же пил бесстрастно, словно в кружке был не горючий краснолюдский самогон, а простая родниковая вода.

— В городе есть хороший оружейник? — вдруг спросила Эрика, вспомнив, что собиралась купить новый кинжал.

— На что тебе? — насмешливо бросил Иорвет, но девушка и бровью не повела: она обращалась к Золтану.

— Есть, отчего же нет, — охотно ответил краснолюд. — У Эйнара Хаттори лучшие в городе мечи. Были… Сейчас-то он кузницу прикрыл, говорят, Тесак ему проходу не дает. Так что старина Эйнар нынче варит вареники на продажу. Заместо мечей-то.

— Вот она, прелесть оседлой жизни в людских городах, — не удержался, чтобы не встрять, Иорвет. — Ghoul y badraigh mal an cuach… вареники вместо мечей… Bloede dh’oine.

— Тесак — краснолюд, — заметил Геральт, но Иорвет только отмахнулся, задумавшись о чем-то своем.

— Где найти этого Эйнара? — Эрика решила, что в любом случае у мастера-мечника осталось немало приличных клинков. Золтан объяснил в двух словах — бывшая кузница Хаттори находилась в том же квартале, что и «Шалфей и розмарин».

— Я, пожалуй, тоже к нему зайду, — выдал ведьмак, с тоской поглядев на собственный стальной меч. — Разживусь клинком получше. Перед встречей с Менге.

И нехорошо прищурил свои кошачьи глаза с вертикальными зрачками.

— Ты что же, Эрика, — Золтан икнул, — теперь фехтовать будешь?

— Да куда мне, — усмехнулась девушка. — Но лучше иметь клинок, чем не иметь вовсе. Может, выберу что-нибудь по руке.

Геральт встал, упершись обеими ладонями в столешницу, пожелал всем доброй ночи, и, пошатываясь, побрел наверх, в свою комнату. Вслед за ним поспешил распрощаться Золтан, очевидно, смекнув, что к чему, и желая оставить девицу и эльфа наедине. Только Ард молчаливо и недобро глядел из угла — под тяжелой складкой кожи на лбу его глаза посверкивали зеленым.

— Не уходишь, — полуутвердительно произнес Иорвет, в упор поглядев на девушку. В его взгляде было больше любопытства, нежели привычной, хищной злобы.

— Не лучшее время для разговоров, — вздохнула Эрика, заметив, как сидх наполняет кружку краснолюдским пойлом. — Но другого может не быть.

А про себя додумала, что в этом мире, где жизнь стоит не дороже ломаного гроша, медлить и затягивать с объяснениями не стоит. Ведь завтра, а то и сегодня, может быть, прямо сейчас, жизнь может оборваться от бандитского ножа в темной подворотне, от палаческого топора или веревки на виселице, даже от заурядной царапины ржавым гвоздем.

— Поговорим, — выдержав долгую паузу, согласился эльф. — О чем?

Вопрос застал девушку врасплох. Она была почти уверена, что Иорвет намерен выяснить отношения раз и навсегда, что он ожидает ее прощения или первого шага навстречу, но, боги, как же наивно она ошибалась! Дерзкая ухмылка сидха разом перечеркнула все пути к мирной беседе.

— О фехтовании, блять, — вспылила Эрика. В горле резко пересохло, она схватила первую попавшуюся под руки кружку, и сделала долгий глоток. По счастью, в ней оказался не самогон, а реданский лагер — теплый, выдохшийся, с опавшей пеной.

— Можно и о фехтовании, — эльф глумливо осклабился.

— Скажем, у меня есть клинок, — в тон ему продолжила эту странную игру девушка. — Обоюдоострое лезвие без рукояти. И выбросить жаль, и носить тяжело, да к тому же порезаться можно.

— Выбросить жаль, значит? — Иорвет подался вперед, уловив намек. — И носить тяжело? — эльф цокнул языком и его голос наполнился ядом. — Экая печаль.

— Да уж, веселого мало, — вздохнула девушка, не сводя пристально взгляда с эльфа. — Очень мало веселого, говорю, когда трехсотлетний Aen Seidhe ведет себя, как заносчивый мальчишка.

— Придержи язык, beanna, — рыкнул эльф, одним резким движением перегнувшись через стол и нависнув над Эрикой, гневно раздувая точеные ноздри. — Я тебя за собой не звал!

Девушка сначала остолбенела от такой дерзости, но расправила плечи, вздернула подбородок и ответила ледяным тоном:

— А я не просила тебя остаться. Так почему ты все еще здесь?

— Помогаю ведьмаку, — прошипел эльф.

— Да плевать тебе было на ведьмака с самого Вергена, — Эрика наклонилась ближе, так, что лицо Иорвета оказалось в опасной близости от ее лица. — Меня-то ты можешь обманывать сколько угодно, мне не привыкать. Но себе не лги.

— Я начинаю жалеть, что тебя не убил, — устало произнес эльф, возвращаясь на свою лавку и прикладывая ладонь ко лбу. — Чего ты хочешь?

— От тебя? — фыркнула девушка. — Да что с тебя взять? С разбойника и убийцы, которого разыскивает вся чертова ватага Радовида?

— Довольно! — Иорвет вскочил, ударив кулаком по столу, так, что кружки подпрыгнули, выплескивая остатки краснолюдского пойла, а бутылка, упав на выпуклый бок, шустро покатилась на пол. Эльф поймал ее ловким изящным жестом, и водворил на место.

— Вот и поговорили, — Эрика поднялась из-за стола, шумно отодвинув стул. Под тяжелым эльфским взглядом, подернутым мутной алкогольной пеленой, было неуютно до дрожи.

— Наорались? — ведьмак, сонный и растрепанный, возник из темноты, как привидение. — Не мое это дело, конечно, но выражать свои чувства можно и другим способом.

— Это каким же? — девушка уставилась на ведьмака, заломив бровь.

— Да таким, — Геральт хмыкнул. — Древнейшим.

— Vatt’ghern, a’baeth me aep arse, — прошипел сидх, догадавшись о чем идет речь.

— Поддерживаю, — неожиданно для самой себя добавила Эрика. Этот оборот на Старшей Речи она выучила еще в Велене, с легкой подачи ведьмака.

Иорвет как-то странно на нее поглядел, чуть склонив голову на бок, как волк смотрит на заблудившегося человеческого детеныша, раздумывая, то ли прибить лапой, то ли утащить в свое логово к остальным щенкам.

— Ну вот, хоть какое-то согласие, — развел руками Геральт, посмеиваясь.

Эрика, решив, что на сегодня достаточно, шумно вдохнула, и, свистом подозвав собаку, быстро взбежала по лестнице, словно за ней гналась стая призраков. Если бы на массивной входной двери в ее комнату была сотня замков, она закрыла бы все. И окно заколотила бы, прихвати с собой гвозди и молоток. Только чтобы чертов эльф не вошел сюда сегодня ночью.

***

Тем временем ведьмак уселся на лавку, и залпом допил выдохшееся теплое пиво.

— N’aen dearme? — хмуро поинтересовался эльф, снова раскуривая погасшую трубку.

— Поспишь тут, — проворчал Геральт, заглядывая под крышки в поисках остатков еды. — Вы так орали, что не удивлюсь, если сюда все мертвецы с окрестных кладбищ сползутся. Разбуженные.

Иорвет фыркнул, как рассерженный кот.

— Ну давай, спроси и ты, почему я все еще здесь, — иронично бросил он, предчувствуя если не разговор по душам, то некое его подобие. — Спроси, почему я, бывший офицер Врихедд, убийца и садист, мясник, как величал меня твой приятель Ярпен Зигрин, не могу сладить с одной чертовой человечьей бабой.

— Йорвет, — ведьмак снисходительно поглядел на собеседника. — Да ты пьян. Больше скажу, ужрался ты в говно, раз ведешь со мной подобные беседы.

— Пусть так, — не стал отпираться сидх, и отчего-то вся эльфская спесь разом стерлась с его лица. - Вы, dh’oine, живете мало и плодитесь, как кролики, уничтожая все, к чему прикасаетесь. Но вы живете, — в его голосе забурлила ненависть. — А мы… мы уже давно мертвы. Я презирал Aen Seidhe, которые ушли в ваши города, которые предпочли ваши законы и ваших женщин. А потом, — он помолчал немного, словно раздумывая, продолжать или нет, — понял. Иногда нужна лишь одна bloede foile beanna, чтобы снова почувствовать себя живым.

— Это любовь! — ведьмак многозначительно поднял вверх указательный палец.

В ответ Иорвет разразился долгой, непереводимой тирадой на Старшей Речи, состоящей из фраз и идиом, не произносимых в приличном обществе.

Комментарий к 9. Самый лучший фехтовальщик

Neen! Foile taedh! - Не может быть! (здесь) Безумный бард!

Ghoul y badraigh mal an cuach - страшное ругательство

Bloede dh’oine - чертовы люди

beanna - женщина

Vatt’ghern, a’baeth me aep arse - неприличное пожелание ведьмаку))

N’aen dearme? - не спится?

bloede foile beanna - чертова сумасшедшая баба

*почему-то на многих сайтах указано, что цитата принадлежит Весемиру, но в Саге диалог ведут Цири и Койон - после тренировки в Каэр Морхене.

______________________________________________

Автор осознает, что глава скатилась в какой-то сюр и лютый стеб, но спишем все на краснолюдский спирт. В конце концов, в суровой скоя’таэльской жизни должно быть место пьянкам и задушевным разговорам с ведьмаками, разве нет?)

========== 10. Проповедь Неравнодушного ==========

Говоришь, что тебя преследует чудовище. Чего ты боишься?

Если оно на тебя нападёт, скажи ему, что обожаешь чудовищ,

оберегаешь их и следишь за тем, чтобы ни один трупоедский ведьмак не нарушил их покоя.

Ну, а уж если и после этого чудовище выпотрошит тебя и сожрёт, значит,

оно чудовищно неблагодарное чудовище.

Геральт из Ривии

День не заладился с самого утра.

Эрика бестолково смотрела на измятую серую шелковую сорочку, на черный от копоти, тяжеленный чугунный утюг, на тлеющие в очаге алые угли, на особые щипцы для выкладывания углей в зубастое жерло утюга, и подумывала о найме горничной. Медный таз, в котором со вчерашнего дня кисла вода после чистки одежды от канализационной жижи, начинал подванивать. Яростно хотелось выплеснуть его в окно, чтобы не спускаться по лестнице на глазах у эльфа в обнимку с дурно пахнущей водицей.

Девушка распахнула ставни, впустив в комнату утреннюю прохладу. У соседнего здания, опершись кулаком в стену, уныло блевал полуголый мужик. На крыше, прямо над ним, отчаянно голосила красноклювая чайка.

— Доброго утречка, — мрачно поздоровалась сама с собой Эрика, выплескивая воду из окна. Блюющий у стены покосился на нее, исторг из себя длинный заковыристый мат, и, шатаясь, побрел в сторону канала. Чайка заткнулась.

В воздухе резко запахло свежестью — так сильно, что перебило весь новиградский смрад. Сплошной стеной хлынул дождь.

Безо всяких ветров, громов и молний, без предварительной мороси и духоты — просто ливанул изо всех сил, как будто мир перевернулся, обрушив реки, моря и океаны на высушенную летним зноем землю. А может, подумалось Эрике, это кара здешних богов за вылитый на двор таз? По мощеной узкой улочке мгновенно устремился мутный, бурный поток воды вперемешку с помоями, мусором, досками и трупиком крысы. Девушка отошла от окна, надеясь, что стихия не подтопит уютный «Шалфей и розмарин». Обернула руки плотными ухватками, вздохнув, взяла утюг, открыла протяжно скрипнувшую крышку, и положила в железное нутро несколько углей. Осторожно, для пробы, провела носиком утюга по серому льняному покрывалу. Хозяйственный инструмент, что большее напоминал пыточный, фыркал и скрежетал, коптил и испускал ощутимый жар. Стопка мятых рубашек, готовящихся к переезду из сундука в шкаф, ожидала своей участи.

И так же нежданно-негаданно вдруг закапало с потолка.

Эрика успела отскочить, не выпустив утюг из рук, в тот самый миг, когда из образовавшейся дыры в потолке с чердака плюхнуло водой. По выбеленной стене побежали серые струйки, сливаясь на полу в большую грязную лужу. Второй плюх застал девушку врасплох, окатив с головы до ног и заставив утюг зашипеть и подавиться горячим паром. Пальцы разжались сами собой, и чугунный монстр с потухшей пастью шлепнулся прямиком в медный таз, уже до краев полный серой воды.

— Что за напасть, — обреченно вздохнула девушка, делая еще один шаг назад, ближе к кровати, в сухую пока еще часть комнаты. Шелковые сорочки, купленные у Элихаля, — изумрудно-зеленая, винно-красная, серая, охряная и белоснежная, — смялись в мокрую груду тряпья под струями мутной воды. — Курва!

Дверь распахнулась, и на пороге застыл, раскрывши рот, Золтан.

— Сиськи Мелитэле! — всплеснул руками краснолюд. — Крыша течет!

— У кого? — хмуро возник позади него ведьмак. Из-за задушевной ночной пьянки с Иорветом он не выспался, и по помятому припухшему лицу явно было видать зарождающееся тяжкое похмелье.

Эрика ничего не ответила, только про себя попросила здешних богов избавить эту ситуацию от участия эльфа. Но они оказались слепы и глухи к мольбам, как и все божества всех ведомых и неведомых миров. Иорвет, придержав за плечо застывшего на месте Золтана, вошел в комнату, все еще покачиваясь, как баркас на волнах, и тоже замер, почему-то уставившись не на протекающую крышу, а на Эрику. Подозрительно было и то, что и ведьмак совершенно точно пялился на нее же. И только краснолюд, у которого уже прошло и опьянение, и похмелье, деловито схватил таз с утюгом, и, что-то бормоча себе под нос, ухмыляясь, удалился.

Девушка, переводя взгляд с ведьмака на эльфа, вдруг догадалась. Элихалева ночнушка, полупрозрачная, черная, украшенная нильфгаардским кружевом и едва прикрывающая бедра, совершенно намокла и сделалась еще прозрачнее. Не теряя между тем присутствия духа, Эрика уперла руки в бока и уставилась на двух мужчин, бестолково застывших в дверях.

— Вы что же, позвольте спросить, никогда голых баб не видели? — рявкнула она. — Два старых развратника! Один из борделей не вылазит, а второй… второй…

— Что же? — эльфу и впрямь не терпелось узнать, что же «второй».

— Эльфок трахает, — изрекла Эрика с таким выражением, словно речь шла о давленых гусеницах, а не о гордых представительницах Старшего народа.

Ответить Иорвет не успел — большой кусок штукатурки пошел трещинами, набух, обмяк и сверзился на мокрый пол, забрызгав девушку белой жижей. Эльф, не долго думая, подхватил Эрику на руки, забросил на плечо, и понес по лестнице, не слушая возмущений и ругательств. Горячая и сильная рука скоя’таэля скользнула будто бы невзначай со спины чуть ниже. Девушка про себя вознесла хвалу своей предусмотрительности — батистовые трусики как раз выглядели вполне целомудренно, и ей не пришлось сверкать голым задом перед всеми обитателями борделя.

Дождь барабанил в окна с такой силой, словно добрая сотня мальчишек швыряла в них камни. Стекла дрожали, норовя осыпаться на пол; под входной дверью стояла вода. Ард, не рискнувший выйти на двор в такую погоду, с интересом поглядывал в окно. Золтан носился по всему борделю с тазом и тряпками, но толку от этой суеты было слишком мало.

— Смирись, sell, — бесстрастно бросил Иорвет, проходя мимо краснолюда с полуголой девицей на плече. — Эту стихию не победить.

— Я тебе что, хер обвисший? — возмутился Золтан. — Я не позволю какому-то сраному косохлесту развалить Лютиков бордель!

Эльф свернул под лестницу, где, прикрытая гобеленом, скрывалась невысокая дверь. Иорвет толкнул ее ногой, свободным плечом подвинув гобелен с бахромой, изображавший золотого дракона, и вошел в темную тесную комнатушку, пахнущую почему-то мятликом и скошенной луговой травой.

Иорвет бросил свою ношу на жесткий тюфяк, зажег оплавившуюся свечку в деревянном стакане и, порывшись в рассохшемся сундуке, небрежно швырнул девушке свою рубашку.

Временное жилище эльфа, по-походному строгое, напоминало скорее кладовую или чулан. На стене висел, занимая ее почти что полностью, легендарный двойной зефар в черно-красном налучии; на быльце узкой, грубо сработанной деревянной кровати висела зеленая стеганка; над изголовьем — знаменитая перевязь с трофейными жетонами. Эрика уставилась на Иорвета, и почему-то только сейчас заметила, что тот стоит в одной рубахе и штанах, босиком и без повязки. Черные и блестящие, как вороново крыло, пряди падают ему на лоб, справа чуть более длинные, прикрывающие темный шрам. В груди что-то колыхнулось, и вдруг стало тяжело дышать, словно из легких выбили весь воздух.

Между тем Иорвет сел на табурет, строго напротив своей жертвы, и поглядел так, будто хотел по ремешку снять с нее кожу.

— Ты предпочла бы, чтобы я… трахал dh’oine, а не seidhe? — вкрадчиво спросил он, и Эрика поняла, что вот сейчас по-настоящему его боится. Полупьяного, сумасшедшего, непредсказуемого и очень опасного.

— Да мне все равно, хоть водяных баб, — бодро солгала девушка, натягивая эльфью рубашку. От мокрой ночнушки та стала влажной и пошла темными пятнами. — Ты для этого меня притащил в свою нору? Чтобы спросить у меня совета, кого тебе трахать?

И осеклась, но было поздно: слова уже вылетели, и Иорвет отстранился резко, как от пощечины. Эрика втянула голову в плечи. На всякий случай еще и бросила взгляд на дверь, — успеет ли метнуться к выходу, прежде чем ее задушат, заколют, зарежут или просто загрызут этими вот оскаленными белоснежными зубами.

— Я п-пойду помогу Золтану, — попыталась улизнуть девушка, дождавшись, когда взгляд сидха приобретет более-менее осмысленное выражение.

Она не успела даже разглядеть жест, не то что предотвратить его. Иорвет схватил ее за плечи, толкнул на подушку, и навис сверху. Этот оттенок ярости девушке был знаком — губы сидха скривились в злой усмешке, глаз хищно сверкнул под тенью густых ресниц. Но вдруг взгляд его упал ниже, на выглядывающую из-под рубашки черную кружевную бретельку, и зрачок расширился, заполняя радужку до самых краев. Эрика перестала дышать. Иорвет был так близко, что предательски задрожали колени — от дикой смеси страха, азарта и желания.

— Куда ты смотришь? — срывающимся шепотом спросила она, хотя заранее знала ответ.

Иорвет протяжно вздохнул, наклонился еще ниже, чуть склонив голову набок. Эрика ощутила на своем лице его горячее дыхание, и едва совладала с собой, чтобы не потянуться к нему, не коснуться этих жестких, обветренных губ.

— Не смей меня целовать! — прошипела она, чувствуя, как к горлу подкатывает ком.

Сохранить гордость было важнее, чем пойти на поводу у собственных желаний. Или нет? Эрика пристально вгляделась в лицо Иорвета. Никаких эмоций оно больше не выражало, словно сидх окаменел.

— Сиди здесь, — наконец, процедил сквозь стиснутые зубы эльф и вышел, громко хлопнув дверью. Так, что та едва не слетела с петель.

Эрика не собиралась ему подчиняться. Она вслушивалась в грохот тазов, в ругань Геральта и ворчание краснолюда, в певучий эльфский мат, стук досок, стук дождя, плеск воды, — дожидаясь, пока эльф успокоится, и ей можно будет выйти. А потому сама не заметила, как прижалась щекой к подушке — такой жесткой, как колода, но восхитительно пахнущей Иорветом, и уснула.

***

Доктор Иоахим фон Гратц, шагая в высоких сапогах по глубоким новиградским лужам, огибая горы мусора, принесенные ливнем, и вышедшие из берегов сточные канавы, был непривычно взволнован. Врачебный цинизм, холимый и лелеемый им на протяжении трех десятков лет, дал обширную трещину. Труп плотника-краснолюда, что намедни попал в мертвецкую, заставил доктора пересмотреть свою жизненную позицию. Он многого повидал за свою долгую и кровавую практику, но столь жестоких и отвратительных убийств еще не встречал. А главное, опыт подсказывал фон Гратцу, что на одной жертве таинственный душегуб не остановится. Только сумасшедшие, думал он, могут поить жертву кислотой и вырезать глаза. Только те монстры в человечьем обличье, что нуждаются в ритуале, в некоем определенном порядке убийства.

Рыжебородого краснолюда, что сидел на крыше с молотком и зубилом, доктор заметил как только свернул в нужный переулок.

— Доброго дня, господин Хивай, — сдержанно поздоровался фон Гратц. — Я ищу ведьмака.

— Ничем не могу помочь, — покачал головой краснолюд. — Геральт ушел вчера в полдень, и до сих пор не вернулся.

— А Эрика? — отчего-то Иоахиму стало на порядок тревожнее.

— Так убежала к прачке, Веспуле, — охотно ответил Золтан, зная, что девушка и хирург приятельствуют. — У нас вчера утром крыша протекла, вот. Замочило всю ее одежду, до последней, понимаешь, сорочки, грязью так залило, что колеров не разобрать. Ну да вы, милсдарь, не переживайте так, она собаку взяла. Мантихор хозяйку в обиду не даст.

Фон Гратц с сомнением покачал головой.

— Если мы разминемся, — подумав, сказал доктор, — передайте, чтобы ни в коем случае не выходила больше из дому без сопровождения. В Новиграде объявился маньяк.

И, не дожидаясь ответа, поспешил в сторону предместий.

***

Черноглазая эльфка в алом платке, повязанном узлом на затылке, задумчиво курила трубку. Даже для Новиграда выглядела она экзотично: складчатая черная юбка с вышитыми на ней красными маками, карминовый бархатный корсет поверх белой сорочки, на шее — крупные черные бусы, в ушах — круглые золотые серьги, на запястьях множество тонких золотых браслетов, на пальцах — перстни с самоцветами, сверкающие на солнце.

— Стой, — властно приказала эльфка Эрике, и та от неожиданности замерла на месте. — Поди-ка сюда, девица.

— Зачем это? — полюбопытствовала Эрика, на всякий случай подтянув за поводок Арда к себе поближе.

— Садись, — эльфка указала на оббитый бархатом стул, вынула из кармана колоду карт и любовно положила на круглый полированный столик.

— В гадания не верю, — Эрика и впрямь не верила, относясь к предсказаниям будущего с изрядной долей скептицизма. Да и вообще, кому в здравом уме может взаправду хотеться знать, что случится завтра?

— Не верь, — великодушно позволила эльфка, тасуя колоду потрепанных карт. — Я все одно расклад сделаю, хоть ты уйдешь, хоть останешься. Денег не прошу, так что воля твоя. Ежели понравится мое гадание, сама меня одаришь.

Гадалка точно знала, как завлечь клиента. Эрика заинтересовалась. Особенно колодой — это были карты для гвинта, только не делились по фракциям. Чудовища перемешивались с войсками Севера, а скоя’таэли с нильфгаардскими шпионами.

— Это же для игры в гвинт, — недоверчиво протянула девушка, глядя, как ловкие пальцы с острыми алыми ногтями выуживают из колоды случайные карты и раскладывают вверх рубашкой на столике.

— Символы есть во всем, и эти — самые удобные, — пожала плечами эльфка, ничуть не смутившись. — Вот эта часть расклада — прошлое, здесь — далекое будущее, тут — ближайшее, а в середине — настоящее. С чего начнем?

— С прошлого, — Эрику снова одолел скепсис.

— Три карты прошлого, — в голосе гадалки не было ни таинственности, ни загадочной хрипотцы. — Интере-е-есно…

Карты перевернулись. Туман, серый и промозглый, был нарисован на первой. Вторая изображала скоя’таэля верхом на коне. Третья — Дикую Охоту.

— Толковать это можно по-разному, — эльфка задумалась. — Но я не буду, ты сама все видишь.

«Это можно вообще не толковать, — с изумлением признала Эрика. — Здесь все ясно, как белый день».

— Что открываем дальше? — спросила гадалка,которой самой не терпелось перевернуть карты.

— Настоящее.

— Брукса, — эльфка с отвращением поджала ярко накрашенные губы. — Плохой знак. Берегись сильного врага. Вторая карта. Лекарь. И снова эльф, — гадалка, казалось, была удивлена.

— Всё, хватит, — Эрика остановила эльфку, когда та уже была готова перевернуть оставшиеся карты. — Я не хочу знать свое будущее, каким бы оно ни было. Я не желаю подстраиваться под известные обстоятельства, я хочу ими управлять. По мере поступления проблем, так сказать.

— Одну карту, — гадалка наугад выбрала из колоды карту и положила на стол. — Шторм.

— Да-да, — протянула девушка. — Это наверняка перемены или бурная жизнь…

— Иногда шторм — это просто шторм, — снисходительно заметила гадалка, собирая карты. — Осторожней на море, дева.

«Беречься сильного врага и быть осторожней на море, — проговорила про себя Эрика, ссыпая в смуглую ладонь эльфки горсть монет. — Надо запомнить. На всякий случай».

Эйнар Хаттори жил за следующим поворотом. Аромат вареников, жареного лука и сметаны разносился так далеко, что Эрика невольно пошла на запах. Бывший кузнец оказался приветлив и весьма хорош собой, а уж вареники со сметаной оценили и девушка, и Ард. Когда же дело коснулось оружия, Хаттори изменился в лице, сообщив, что с кузнечным делом завязал.

— Эйнар, — Эрика выпрашивать не умела и не любила, но выхода не оставалось: хорошее оружие можно было приобрести только у Хаттори, — мне ничего особенного не нужно. Всего лишь стилет или кинжал, чтобы был удобным и не сломался в первой же драке.

— Раз милсдарыня настаивает, — сдался эльф, боязливо оглядевшись по сторонам, — я покажу то, что оставил для себя.

То ли Хаттори проникся к девушке симпатией, то ли был наслышан о ее дружбе с ведьмаком, то ли у него просто было туго с деньгами, но вскоре он вернулся из недр своей бывшей кузни, неся в руках несколько свертков. Стал спиной к изгороди, и разложил на столе целый арсенал.

— Узкий треугольный клинок, ребристый в сечении, жесткий, с удобной гардой, — полушепотом заговорил эльф. — Метеоритная сталь, закаленная в крови чудовища, рубиновая пыль.

Клинок выглядел так заурядно, что вздумай кто украсть — не позарился бы. Хаттори развернул второй сверток.

— Работа по зерриканским чертежам. Широкое изогнутое лезвие, рукоять из кости драконида. Из достоинств — ножны, деревянные, покрытые тонкими пластинами стали и кожей, очень легкие и прочные. Из недостатков — отсутствие гарды. Но это с лихвой компенсируется шириной клинка, — рука все равно защищена.

В третьем свертке оказался изящный стилет со шкалой на клинке.

— Измерительный прибор, — подмигнул Хаттори. — Из-за глубоких колотых ран, которые оставляет после себя этот клинок, он запрещен в некоторых странах. Но если на шкалу нанесены цифры, стилет перестает быть оружием.

— И что же им измеряют? — усмехнулась Эрика, проводя пальцем по тонкому, круглому в сечении клинку.

— Расстояние по карте, например, — снова подмигнул Эйнар.

Эрика посмотрела еще с десяток кинжалов, стилетов и ножей всех форм и размеров, но так и не смогла остановиться на чем-то одном. Пришлось бежать в банк Вивальди через весь город, потом обратно, к бывшему кузнецу, повесив кошель на шею собаке для надежности. Уже темнело, когда Эрика вывалила на прилавок Хаттори гору новиградских крон, и принялась прилаживать ножны к поясу, за голенище, на плечо — куда только можно было придумать. Вооружившись не хуже командира скоя’таэлей, девушка направилась к «Шалфею и розмарину», раздумывая, не разжиться ли еще и тем стилетом со шкалой, помимо зерриканского кинжала, тройки охотничьих ножей и клинка из метеоритной стали.

В бордель возвращалась затемно, особенно по сторонам не смотря, и сама не заметила, как столкнулась со жрецом Вечного Огня — сухоньким мужичонкой с бегающими глазками, что вдохновенно читал проповедь. Увидев девицу с собакой, он отпрыгнул и возопил:

— Ведьма!

— Почему сразу ведьма? — Эрика немного растерялась, видя, как опасливо отходят от нее горожане.

— Дык вас за версту видать, — прогудел мужик-ремесленник из толпы. — Разве ж, скажите на милость, будет приличная баба напяливать штаны да косу отрезать?

— И зверя лохматого на веревке водить! — поддержала ремесленника тощая чахоточная горожанка. — Ведьма!

— Ведьмы красивые, — засомневался пропойца с подбитым глазом. — Сиськастые! А эта… и поглядеть-то не на что!

— Да освятит тебя Вечный Огонь! — полез к ней скрюченными пальцами жрец, намереваясь коснуться лица. Эрика шарахнулась назад, Ард, подпрыгнув, рявкнул, клацнув зубами у самого носа проповедника. — Караул! — завопил тот с утроенной силой. — Убивают!

«Бежать, — девушку осенила самая трезвая и ясная мысль за вечер. — Как можно скорее, бежать!»

И она бросилась к борделю со всех ног, так и не выпустив поводок из рук. Ард не отставал, но то и дело оглядывался — не вернуться ли, не убрать ли опасность с дороги раз и навсегда.

Эрика заколотила в непривычно запертую дверь, только спустя несколько минут сообразив, что у нее есть ключ. Скрежетнула замочная скважина, дверь распахнулась настежь. В борделе никого не было.

— Что за черт! — выругалась девушка, начиная всерьез волноваться за Геральта. Ведьмака не было уже вторые сутки, и судя по тому, куда он отправился вчера утром, опасения ее были не напрасны.

За стрельчатым окном мелькнула быстрая тень. Ард зарычал. Эрика быстро закрыла дверь на замок и на засов, и зажгла фонарь над порогом. В зале было прибрано, на столе стояла вымытая посуда и кувшин с водой, в деревянной миске торчали хвостиками вверх румяные яблоки.

Тень мелькнула снова, но на этот раз пес вильнул пушистым хвостом и подошел к двери. На пороге появился запыхавшийся и раскрасневшийся Золтан в компании доктора фон Гратца. Вид оба имели крайне озабоченный.

— Что стряслось? Что-то с Геральтом?

— Да что ему сделается, — отмахнулся краснолюд. — Тут другое. Фабиана Мейера убили, знакомца моего, он плотником был. А только что вот еще два трупа нашли, с теми же увечьями.

— Хорошо, что вы дома, — с явным облегчением произнес хирург. — В городе теперь небезопасно. Точнее сказать, опасней, чем обычно.

— Так, не стойте на пороге, — Эрика, предчувствуя долгий разговор, пригласила доктора за стол и отхлебнула воды из кувшина. — Геральт не появлялся?

— Забегал среди дня, вместе с Трисс, — тон Золтана при упоминании магички заметно потеплел. — Сказал, что у него полно дел и до ночи его не ждать. Ну оно-то понятно, какие там дела с рыженькой Меригольд!

— Думаю, у него дел и кроме рыженьких хватает, — вздохнула Эрика. — Рассказывайте, доктор. Что происходит в городе?

— В Новиграде объявился маньяк, — мрачно ответил Иоахим фон Гратц. — Своим жертвам он вырезает глаза и сердца, предварительно подвергая их жестоким пыткам. Вчера в мертвецкую привезли тело краснолюда, пострадавшего от рук убийцы. А сегодня в обед Евстахий, сборщик трупов, признался мне, что в последнее время ему часто попадаются тела без глаз и сердец, но из тех, кого никто не хватится — нищие, проститутки. Я хотел обратиться за помощью к ведьмаку, но ему, очевидно, некогда.

Последнее было произнесено без сарказма, напротив, с нотками разочарования.

Золтан поставил на стол тарелку с ветчиной, и хотел было что-то добавить, но распахнулась дверь, и в бордель ввалился ведьмак. Над бровью алела свежая царапина, от волос несло гарью, доспех почернел от копоти. Он обвел присутствующих усталым взглядом, подошел к столу, поздоровался, плеснул себе пива в кружку и залпом осушил ее до дна.

— Холера, как же я устал, — проворчал ведьмак. - Но, судя по вашим лицам, отдохнуть мне не удастся.

Пока доктор рассказывал ведьмаку о маньяке, тот хмурился и жевал ветчину, запивая пивом. Дослушав же, изрек:

— Это не моя специализация. Я охочусь на чудовищ, а не на маньяков.

— Быть может, следует заключить контракт? — фон Гратц приподнял бровь. — К тому же, между маньяками и чудовищами разница не так велика. Она обычно заключается в том, что первые гораздо опаснее.

— У меня есть другие дела, — раздраженно ответил Геральт, но увидев, как вытянулось лицо Золтана, сменил гнев на милость. — Я могу помочь осмотреть место преступления.

— Буду очень благодарен, — доктор встал из-за стола и откланялся. — Уже поздно. Жду вас завтра утром в лечебнице.

Ведьмак вздохнул, и, наскоро дожевав свой бутерброд, поспешил убраться к себе в комнату.

Иорвета снова не было, но он и не отчитывался ни перед ведьмаком, ни перед Золтаном, ни, тем более, перед Эрикой. Просто уходил, когда было нужно, и возвращался, когда хотел. Девушка, пожелав краснолюду доброй ночи, поднялась к себе в комнату, желая последовать примеру ведьмака и хорошенько выспаться. Обычно она оставляла дверь и ставни открытыми, но сегодня, после случая с проповедником и рассказом о маньяке, ей отчего-то стало не по себе. Как будто из темноты оконного проема кто-то внимательно следил за ней цепкими немигающими глазами.

***

За завтраком, состоящим из сваренных всмятку яиц и оладьев из ближайшей булочной, Геральт неспешно рассказал о своих похождениях. До ванной он так и не добрался, и потому все еще горько пах дымом, как погорелец.

— Ты хочешь сказать, что Лютик ограбил Дийкстру, Менге ограбил Лютика, а ты, использовав Трисс как приманку, разнес к херам всю инквизицию и спалил их штаб? — Эрика все еще никак не могла до конца осознать случившееся, но не упустила возможности дать волю иронии. — Геральт, прости, но мне кажется, тебе нужно поменьше общаться с Йорветом. Ты начинаешь перенимать его стиль. Кстати, где он?

— На арене, — неизящно высосав яйцо из скорлупы, ответил ведьмак. — Нам нужно выяснить, на кого работает Ублюдок Младший.

— Арена? — Эрика почувствовала странный холодок между лопаток. — Что-то наподобие кулачных боев?

— Нет, там дерутся на смерть, — обыденным тоном сказал ведьмак, будто доброго утра пожелал.

— И ты позволил Йорвету? — девушка вскочила с места, забыв на мгновение, что разыгрывает полную безучастность ко всему, что касается эльфа.

— Он разрешения не спрашивал, — буркнул Геральт, покончив с яйцом. — Выпустит пар и вернется.

Эрике ничего не оставалось, как признать правоту ведьмака. Грабить обозы, конечно, безопаснее, но…

Будто в ответ на ее мысли раздался настойчивый стук в дверь.

— О ком вспомнишь, тот и явится, — проворчал Золтан, топая открывать: красную повязку Иорвета даже под капюшоном было отлично видно через окно.

Эрика обернулась и невольно ахнула — под плащом, который тут же полетел на пол, эльф был в крови. Весь — с ног до головы. С подола стеганки еще капало, текло с перчаток, и даже за воротником алели размазанные брызги.

— Этот dh’oine связан с реданцами, и скрывается где-то у них, в Оксенфурте, — с порога доложил эльф ведьмаку.

— Ты цел? Как тебе удалось? — Геральт встал из-за стола и протянул Иорвету свою флягу со спиртом.

— Кое-какие умения, Gwynnbleidd, — хищно осклабился эльф, — у меня остались.

Девушка вздрогнула, представив на мгновение, что же должен был делать скоя’таэль с бандитами, чтобы те выдали своего предводителя. Эльф молча отправился на кухню — там на печи уже грелся чан с водой, а в дальнем углу, за ширмой, стояла деревянная бадья. Правда, даже для Золтана она была маловата, но выбирать не приходилось. Не в Понтар же нырять средь бела дня.

— А это еще что за трихомудия? — краснолюд пошел закрывать дверь, и вдруг склонился над листком пергамента, приклеенным к ее наружной стороне. — Проповедь? Совсем очумели со своим Вечным Огнем, чтоб их ленивый заяц на пеньке драл!

«Помните, люди добрые: сияние Огня всякую тьму рассеет, всякую ложь разоблачит, всякого негодяя выявит. Ни допплеру не укрыться от его всепроникающего сияния, ни ведьме, ни чародейке, что простой народ дурачит, ни падшим женщинам, что разум мужей туманят своими чарами. Отбросьте лживые колдовские уловки, прикрывайте скромно тела свои и не возбуждайте нечистых мыслей, и Вечный Огонь разоблачит пред вами чудовищ и грешников — или сами вы сгинете в его пламени.

— Неравнодушный».

Прочитав, Эрика протянула пергамент Геральту, с полным недоумением на лице. Ведьмак, пробежав глазами по рукописным рунам, только устало вздохнул. Золтан даже читать не стал — сплюнул и выматерился себе в усы, после чего отправился в «Семь котов», на местечковый турнир по гвинту.

— Мне тоже пора, — Геральт поднялся из-за стола. — К фон Гратцу, в лечебницу. Никуда не ходи, даже с собакой.

Эрика послушно кивнула, и, задумавшись о временах, нравах и религии, понесла на кухню пустые тарелки, напрочь забыв о находящемся там эльфе. Обычно здесь хозяйничал Золтан, ворча, что бестолковым бабам, у которых даже вода пригорает, к плите подходить запрещено, но вымыть посуду в тазу было нетрудно, и девушка никогда не увиливала.

Иорвет как раз вылез из бадьи, и едва успел повязать полотенце на бедрах. Вода с мокрых волос стекала по широким плечам и украшенной шрамами груди, поблескивая в приглушенном мутным стеклом дневном свете. Эрика замерла на входе, не зная, что делать дальше — то ли развернуться и уйти, то ли донести чертовы тарелки хотя бы до кухонного стола. Эльф уловил ее взгляд, поглядел исподлобья, по-волчьи. На правом предплечье багровела свежая, глубокая резаная рана. Выглядела она так паскудно, что Эрика тотчас же забыла о тарелках.

— Зашить? — сухо спросила она, отставив посуду.

Эльф неопределенно повел плечом, но возражать не стал. Молча прошел мимо девушки в свою каморку, принес кожаный сверток с иглами, нитями и бинтами, выудил из-под стола бутылку с алкагестом. Эрике вдруг стало страшно. Но отступать было поздно: доктор и ведьмак черт знает где, когда вернутся — неизвестно, а Иорвет здесь, раненый, еще немного, и кровью истечет. Насмерть.

«Очистить рану, обработать спиртом, — проговаривала про себя девушка, чтобы ничего не пропустить ненароком. — Прокалить иглу на огне. Вымочить в спирте нить. И руки. Сначала в спирт опустить руки».

Пробку из бутылки с алкагестом вытащила зубами. Руки обтирала едкой жидкостью так долго, что те покраснели и начали печь. Иорвет с любопытством наблюдал за происходящим, слегка склонив голову набок.

— У тебя пальцы дрожат, — заметил он, слегка прищурив глаз.

— Тебе кажется, — буркнула Эрика, осторожно обрабатывая рану, что легла аккурат на старый, давно побелевший шрам.

Ни один мускул не дернулся на красивом лице эльфа, ни вздоха, ни звука не вырвалось. Крошечные узелки нити один за другим стягивали кожу. Эрика чувствовала, как взмокла ее спина под рубашкой, как в глазах поплыло, как пересохло во рту от волнения. Покончив со швом и перевязкой, девушка, уже не заботясь о том, что о ней подумает эльф, откинулась на спинку лавки и закрыла глаза.

«Нервный срыв, — решила она, стараясь лишний раз не шевелиться. — Этот эльф меня доконает».

— Ты делаешь это лучше, чем лекари, которых я знал, — вдруг лениво произнес Иорвет, очевидно, имея в виду зашитую руку.

Эрика хотела как всегда ответить колкостью — сказать что-то вроде «Я не ослышалась? Йорвет меня похвалил?», но смогла только вымученно улыбнуться. Хоть что-то по мнению сидха она делает хорошо. Это было, что уж скрывать, чертовски приятно.

В дверь вежливо, но настойчиво постучали. Эрика выглянула в общий зал, но за окном около входа никого не было видно. Только солнечные лучи широкими полосами проникали внутрь через мутное стекло, и в них клубилась сверкающая пыль. Ард, который спал под лестницей, подошел к двери, оскалился и глухо, утробно зарычал.

— Я открою, — девушка остановила эльфа. — Не выходи без нужды. Вдруг это люди Радовида или еще какая нечисть?

Иорвет нехотя согласился, скрывшись в своей каморке.

Эрика же, придержав отнюдь не благодушно настроенную собаку за ошейник, откинула щеколду и повернула ключ в замке.

На пороге стоял мужчина в длинной лекарской мантии. Лицо, обрамленное темными вьющимися волосами, было скорее приятным, нежели наоборот. Грустные темно-зеленые глаза смотрели открыто и немного удивленно, словно в борделе гость ожидал встретить кого угодно, но не женщину.

— Да осветит вас Вечный Огонь! Меня зовут Губерт Рейк, — слегка поклонился мужчина. — Я коронер, работаю в мертвецкой. Мне сказали, что здесь я смогу найти ведьмака.

— Ведьмак ушел по своим делам, — осторожно ответила Эрика, не зная, можно ли доверять незнакомцу. Ард отчего-то снова вздыбил шерсть на спине и заворчал. — Я передам, чтобы зашел к вам. В мертвецкую.

— У вас кровь на одежде, — вдруг участливо заметил Губерт Рейк. — Вам нужна помощь? Я мог бы…

— Сударь, спасибо за заботу, — Эрике вдруг стало смешно, —, но пока что в услугах коронера я не нуждаюсь.

— Я не всегда работал в мертвецкой, — немного обиделся Рейк. — Я преподавал медицину в Оксенфуртском университете.

— Это не кровь, а краска, — на ходу соврала, ничуть не смутившись, Эрика. — Я сообщу ведьмаку, что вы приходили.

— Благодарю, — снова поклонился коронер. — Скажите, а это заведение работает?

Он имел в виду «Шалфей и розмарин».

— Видала! — донесся громкий шепот со стороны ворот. Две кумушки, одна из которых, Грася, торговала зеленью на рынке и всегда казалась Эрике премилой женщиной. — Живет с поганым карлом, спит с ведьмином, и еще, слыхала я, что по ночам к ней ельф захаживает!

— То-то я смотрю, странная девка, — поддержала ее товарка. — Теперича хорошего человека соблазняет, мало ей нелюдей! Это ж надо, троих за раз привечать!

Коронер отчего-то опустил глаза, спешно распрощался и скрылся за углом обшарпанного дома.

— Дамы, — Эрика весело помахала рукой сплетницам, — еще одно слово обо мне, и завтра весь Новиград узнает, что у Граси в петрушке блохи, а в укропе черви.

Сплетницы предпочли умолкнуть и скрыться за тем же углом, где давеча исчез Губерт Рейк. Эрика с облегчением вздохнула, закрыла дверь и наконец-то отцепила затекшие пальцы от собачьего ошейника. Ард, все еще настороженный, улегся прямо под дверью, положив голову на лапы.

Только сейчас, закрыв дверь на щеколду, Эрика поняла, что они с Иорветом остались в борделе совершенно одни. Не считая собаки.

Но сидх не спешил выходить из своей каморки. Девушка успела перемыть посуду, принять едва теплую ванну, прибраться наверху, в своей комнате, выгладить наконец свои рубашки и даже дочитать невероятно нудное «Сопряжение Сфер», но эльф так и не появился. Зато, аккурат с наступлением сумерек, за столом в общем зале собрались все обитатели борделя и доктор фон Гратц.

Вид они имели крайне усталый, исключая Золтана — тот был навеселе и в добром расположении духа. Турнир по гвинту принес ему хороший выигрыш и какие-то редкие карты в колоду. Геральт же хмурился и почесывал бороду. Доктор выглядел сосредоточенным и расстроенным.

— Рассказывайте уже, — Эрика нетерпеливо постучала пальцами по столу. — Что удалось выяснить?

— Мы были на месте преступления, — начал фон Гратц. - Там, где убили плотника.

— Вы же туда с Золтаном вчера ходили, — не поняла Эрика.

— Было дело, — прогудел Хивай. — Но ничего подозрительного не нашли.

— Зато я нашел, — ведьмак положил на стол свернутый вдвое пергамент с бурыми пятнами на нем. — «Проповедь Неравнодушного». Такая же, как и та, что вчера приклеили нам на дверь.

Эрика нервно поглядела на сгущающуюся за окнами темноту. Где-то там бродил маньяк, что поил своих жертв формалином и наживо выжигал глаза. По спине поползли мурашки, и девушка инстинктивно подвинулась поближе к ведьмаку. Так, чтобы их локти соприкасались. Стало чуть спокойнее.

— Мы с доктором пришли к выводу, — тем временем продолжал Геральт, — что маньяк убивает во имя Вечного Огня. Карает грешников в назидание другим. Эти проповеди разбросаны по всему Новиграду, но от них пахнет формалином. Я уверен, что убийца и «Неравнодушный» — одно и то же лицо.

— И з-зачем этот Неравнодушный присобачил свою проповедь нам на дверь? — Эрика поглядела на фон Гратца, будто он наверняка знал, о чем помышляет убийца.

— Это же очевидно, — врач, всегда бесстрастный, сейчас выглядел озабоченным. — «Шалфей и розмарин» — бордель. Обитель порока и разврата.

— Черт, — спохватилась девушка, вспомнив разговор двух сплетниц на углу и утреннего гостя. — Сегодня заходил коронер, Густав Рейк, кажется. Искал Геральта.

Ведьмак и доктор многозначительно переглянулись.

— Наверняка еще одна жертва, — фон Гратц поднялся из-за стола. — Жаль, что я не смогу поприсутствовать на вскрытии. У нас с Рейком давняя неприязнь, сомнительно, что он будет рад меня видеть.

— Он говорил, что преподавал в Оксенфуртском университете, — вспомнила Эрика. — Как и вы.

— Да, — сухо ответил Иоахим. — Это старая история, и я не люблю ее вспоминать, но раз уж мы делаем одно дело… Вы слышали о студенческих протестах в 1242? — ведьмак кивнул в знак согласия. — Я их возглавлял, — признался доктор. — А Губерт донес на меня властям, и я очутился в тюрьме.

— Но как это возможно? — Эрика удивленно вскинула брови. — Ему же лет тридцать, он тогда еще под стол пешком ходил…

— Губерт Рейк был моим преподавателем, — слова доктора прозвучали твердо, даже жестко. — А я — его любимым студентом, — здесь фон Гратц не сдержал горькой усмешки.

Наступила тишина. Каждый задумался о своем — Эрика о том, как подозрительно молодо для своих лет выглядит коронер, доктор о безрадостном прошлом, а Геральт — о том, что опять на ночь глядя придется тащиться на другой конец города.

— Я схожу в мертвецкую, — Геральт с тоской поглядел на бутылку медовухи и притащенный Золтаном из ледника кусок колбасы. — Где Йорвет?

— Спит, наверное, — пожала плечами Эрика, придав лицу равнодушное выражение.

Ведьмак постучал в дверь эльфовой каморки, перебросился с Иорветом парой фраз, и, снова окинув печальным взглядом накрытый стол, вышел на улицу. Доктор, коротко попрощавшись, последовал за ним.

========== 11. Отраженные звезды ==========

Летом столицы пустеют.

По вечерам — тоска.

В любую из них спокойно можно ввести войска.

Бродский

В комнате пахло сыростью — потолок еще не высох, а потеки на беленой стене грозились остаться навсегда, напоминая о недавнем потопе. Эрика подошла к распахнутому настежь окну, силясь вспомнить, открывала ли его утром. Но все замки были на месте, в шкафу не пряталось чудовище, под кроватью была только пыль и мышиный помет. На улицах еще было людно — до позднего вечера под фонарями бродили гуляки, торговцы, стражники, бродячие артисты и разбойники.

Ард засопел у кровати, устраиваясь на свернутое в углу одеяло. На краснолюдских харчах и от оседлой жизни зверь раздобрел и обленился. И когда дверь позади него скрипнула, не счел нужным даже поднять головы.

Иорвет подошел бесшумно, и если бы не проклятые несмазанные дверные петли, скоя’таэль ничем не выдал бы своего визита. Эрика обернулась.

— Стучать не учили? — буркнула она по привычке, но эльф пропустил замечание мимо своих острых ушей.

— Vatt’ghern попросил меня присмотреть за тобой, — равнодушно бросил сидх. — Словно у меня нет больше дел, кроме как приглядывать за взбалмошной dh’oine.

«Геральт, Геральт, что ты творишь», — с досадой подумала девушка, уставившись в темнеющее сапфировое небо. На крыше соседнего здания мелькнула чья-то тень, и Эрика сделала полшага назад. Идея ведьмака больше не казалась ей глупой.

— Что это? — Иорвет подошел к подоконнику, и вытащил из щели между ставнями свернутый кусок пергамента и принялся читать вслух. — Вечный Огонь покарает грешников и разоблачит чудовищ…

Эрику в одно мгновение охватил липкий, омерзительный ужас.

— Закрой ставни, — глухо сказала она, отойдя подальше от окна. — И ложись в постель.

На лице Иорвета отразилось недоумение, тотчас же сменившееся хищным злорадством. Он прищурил глаз и медленно расстегнул поясные ножны. Плавным жестом, который в другой ситуации Эрика сочла бы до неприличия соблазнительным. Но сейчас она могла думать только о чертовом пергаменте с легким, но все же ощутимым запахом формалина.

— Раздеваться не обязательно, — прервала его девушка, несмотря на страх, не удержавшись от некоторого ехидства в голосе.

— Я не ослышался? — эльф заговорил вкрадчиво, чуть растягивая слова. — Ты желаешь лечь со мной, не раздеваясь?

— Йорвет! — Эрика с ужасом осознала, что еще не утратила способность краснеть. — Я хочу, чтобы ты провел ночь в этой комнате, потому что мне угрожает маньяк! А не потому что…

Она чуть было не сказала это. Что каждый чертов день засыпает и просыпается с мыслями о чертовом эльфе. Что желает провести с ним не только эту ночь, но и все последующие. И что (эта мысль повергла ее в шок) не будет против, надумай сидх взять ее прямо на этом колченогом столике.

— Я понял, — не меняя тона, эльф сложил руки на груди. — Ладно.

Эрике показалось, что еще немного, и воздух между ними заискрится и взорвется ко всем чертям. Сидх лениво стянул сапоги и улегся на кровать, закинув ногу на ногу.

Понимая, что этой ночью никто из них не будет спать, Эрика не стала задувать свечу. Она юркнула к стене, накрылась тонким одеялом с головой, и притворилась спящей.

Иорвет неподвижно лежал на подушках, которые были для него слишком мягкими, на непривычной и неприятной пуховой перине, и смотрел в одну точку, стараясь дышать медленней и размеренней. Внешне он казался спокойным, как море в штиль, но в суровой скоя’таэльской душе творилось неладное. Рассуждать о правильности своих поступков эльф не привык — он всегда доверялся звериному чутью, и именно поэтому до сих пор был жив. Чутье подсказывало, что сейчас он на нужном месте, но разум твердил, что негоже прославленному командиру «белок» сторожить какую-то девицу, как цепному псу; что давно пора покинуть Новиград, уйти в леса, вернуться к привычной разбойничьей жизни, и навсегда забыть об этой foile dh’oine.

Эрика уснуть не смогла. Особенно когда Иорвет закурил трубку, и комнату окутало ароматным дымом. Эльфский табак имел мало общего с той терпкой и горькой дрянью, что курили мужики в тавернах, и уж вовсе не походил на краснолюдскую махорку. И оттого его хотелось еще больше — втянуть в легкие поглубже, чтобы немного закружилась голова, а на языке остался пряный, чуть сладковатый вкус.

— Ты не мог бы курить в другом месте? — Эрика вылезла из-под одеяла, пригладив изрядно отросшие волосы. — Я бросила, но это не значит, что мне не хочется.

— Зачем? — Иорвет выгнул бровь, непонимающие уставившись на девушку.

— Ну, мало того, что я ругаюсь, как сапожник, и медленно спиваюсь, не хватало еще и снова закурить. Тогда останется только начать нюхать фисштех, — фыркнула та.

— Кури, если хочешь, — эльф повел плечами и протянул ей трубку. — Никогда не стоит отказывать себе в удовольствии. Кто знает, наступит ли завтра.

Это прозвучало так двусмысленно, что Эрика невольно поправила ворот рубашки — ей показалось, что тот затягивается на шее петлей.

— Ведьмак собирается в Оксенфурт, — продолжал Иорвет, затягиваясь густым дымком. — А после отплывает на Скеллиге. Мне больше нечего делать в Новиграде. Я возвращаюсь в Велен.

Кровь прилила к щекам Эрики, в висках застучало. В Велен, к разрисованной эльфке, грабить реданские обозы. В чертов Велен с его прокисшими болотами и прогнившей землей, кметами, что приносят детей в жертву ведьмам, и чудовищами, что по ночам воют под плетнем.

Эльф так и не повернул головы — все смотрел на закрытое окно.

— Ты говорил, что не уедешь, — выдавила она с трудом.

— Я передумал, — бесстрастно отозвался сидх.

— Да какого черта! — Эрика сдерживалась из последних сил, чтобы не наговорить ему того, о чем потом пожалеет. По скуле прокатилась предательская слезинка, блеснув в тусклом свете свечи. — Проваливай. Много чести — курить в моей постели.

— Thaess aep! — рыкнул эльф, наконец, повернувшись. — Мне надоел этот avsin`n. Скажи, чего ты хочешь, и прикуси наконец свой длинный язык.

Эрика несколько раз глубоко вдохнула и выдохнула. На дворе послышался пьяный гомон и далекий собачий лай. Нестерпимо громко стрекотали цикады.

— Я не знаю, — честно призналась она. — А ты?

Губы эльфа дернулись в кривой усмешке. Он положил трубку на быльце кровати, небрежным жестом стянул с головы повязку. Взъерошил пятерней примятые волосы. Эрика не могла оторвать взгляда от его рук — так редко видела их без перчаток. И не отстранилась, когда длинные эльфские пальцы легли на ее плечо.

Это было как взрыв зерриканской бомбы. Всего лишь легкое касание пальцев, ничего не значащий жест. Пальцы смяли рубашку, дернули на себя — резко, но не грубо. Дышать с каждой секундой было все труднее.

— Essea wett te, — шепнул он, касаясь губами ее виска. — Сейчас.

Эрика прикрыла глаза. Это было очень много. И ничтожно мало. Слишком мало для того, чтобы быть вместе. Она знала, что будет жалеть о своем решении до зубовного скрежета, независимо от того, какой выберет путь.

— Дай мне время до завтра, — она отстранилась мягко, но уверенно. И сама позавидовала собственной выдержке.

Девушка ожидала увидеть во взгляде сидха непонимание, злость, бешенство — что угодно, но только не эти шальные задорные искры.

— Завтра, значит, — протянул эльф так, словно собирался отыграться за все дни, проведенные в своей постели в одиночестве. — Maith. Feainne hel’caem n’aen eigean. Dearme.

— Dearme, — неосознанно повторила Эрика. Впервые за много дней на душе воцарился полный покой. Как будто в груди поселился теплый и мягкий мурчащий кот. В эту ночь ее не мучили кошмары, не досаждали цикады, не заползала из темных углов ночная жуть.

А утром, когда долгая ночь кончилась, Эрика проснулась, успев заметить, как эльф небрежно треплет собаку по широкому лбу. И та, вывалив язык, довольно щурит янтарные глаза.

***

— Ты его точно убил? — в третий раз переспросила девушка, вглядываясь в бледное и осунувшееся лицо ведьмака.

— Убил, — терпеливо кивнул Геральт, вычищая от крови куртку серой ветошью. — Точно.

Ведьмак поморщился, вспоминая, в каком бешеном темпе прошли последние сутки. Как коронер помог в расследовании, найдя на очередной жертве записку с именем следующей. Как хлестал в лицо ночной ветер, когда верная Плотва несла его к поместью Вегельбуд, и как он опоздал всего лишь на пару минут, не успев сохранить жизнь баронессы Патриции, погибшей от рук маньяка. И как убийца ускользнул в самый последний момент, оставив на теле несчастной женщины новую подсказку.

— Я нашел его в «Хромоножке Катарине», — вздохнул ведьмак, которому не терпелось поскорее выбросить из памяти эту жуткую историю. — Он пытал одну из девушек, Сладкую Аннеке, раскаленной кочергой.

— Кто бы мог подумать, — доктор фон Гратц, казалось, до сих пор не верил в победу над маньяком, — что убийцей окажется преподобный Натаниэль. Неприятный типус, бесспорно, но чтобы настолько…

— Все эти фанатики — редкая сволочь, — вставил свое по-краснолюдски веское слово Золтан. — Туда ему и дорога, кровопийце поганому.

За окном моросило, тихонько постукивая по стеклам. Огонь в камине уютно потрескивал, на столе еще дымилась горячая похлебка — настоящая краснолюдская, из белых грибов и копченых свиных ребрышек.

— Пока светло, схожу на конюшни, — Эрика поднялась из-за стола. — Посмотрю, как там Карасик поживает. Да и устала я в четырех стенах сидеть, если честно. Доктор, наш уговор еще в силе? Я о профилактике, — девушка выжидательно поглядела на фон Гратца.

— В силе, — к врачу вернулась его прежняя бесстрастность. — Можем продолжить сегодня вечером.

— О чем это вы? — мрачно спросил ведьмак.

— Иоахим учит меня стрелять, — пожала плечами девушка, решив более не делать из этого тайны. — По утопцам. Можно сказать, Геральт, отбираем твой хлеб и заработок.

Она усмехнулась, но ведьмак веселья не поддержал.

— Ты таскаешь ее по канализации? — Геральт нехорошо поглядел на доктора. — И учишь стрелять по утопцам?

— Это безопасно, — прохладно ответил фон Гратц, выдержав ведьмачий взгляд. — Я умею за себя постоять и защитить тех, кто со мной. Видишь шрамы? — он опустил ворот, открывая глубокие темные рубцы на шее. — Знаешь, какое оружие оставляет подобные?

— Моргенштерн или кистень, — вздохнул ведьмак. — Но это не отменяет того факта, что под городом кроме утопцев есть и другие монстры. Не хватало вам нарваться на экимму или риггера. Даже случайно забредший падальщик может не испугаться арбалета.

— Повторяю, я могу за себя постоять, — врач аристократичным жестом вытер руки о салфетку. — И хочу, чтобы Эрика научилась владеть оружием достойно.

— Стреляйте по мишеням, — предложил ведьмак несколько раздраженно.

— Геральт, — девушка примирительно положила ладонь на плечо ведьмака. — Спасибо за заботу, но мне действительно это нужно. Я же с пяти шагов мажу. Ты не всегда будешь рядом, как и другие, способные меня защитить. А сидеть взаперти всю жизнь я, уж прости, не могу.

С минуту над столом висела тишина, нарушаемая только сонным сопением Арда. Иорвета снова не было — после полудня, когда вернулся ведьмак, он молча собрался и ушел куда-то, накинув плащ с капюшоном. Эрика же решила не тратить времени даром — ей не терпелось вырваться из борделя хоть на час, проехаться верхом, заскочить в предместья к Элихалю, поесть вареников у Хаттори, подбросить втихаря мотыль в петрушку Граси на рынке. И подумать о своем необдуманном вчерашнем обещании Иорвету.

***

Мелкие капли дождя, не по-летнему прохладного, рассекали опустившуюся на город белую мглу. Клочья тумана выползали призраками из узких переулков, срывались с крыш, взлетали над сточными канавами. Тяжелый, не по размеру длинный кожаный плащ с капюшоном немного мешал идти, путаясь в ногах. Но без него пришлось бы вымокнуть под неприятной моросью.

Мысли крутились всякие. Начинались они, как водится, с красной повязки из темерского стяга, а оканчивались татуировкой на мускулистой шее, спускающейся до самого бедра. Каждое упоминание Иорвета сопровождалось у Эрики глубоким, несколько рваным вздохом. Нет-нет, она не какая-нибудь dh’oine, готовая по первому зову раздвинуть ноги перед сидхом, но в последние дни ни о чем другом думать решительно не могла. Еще и Золтан со своими философскими беседами о влиянии траханья на прогресс общества, и Геральт, что-то и дело захаживал в «Пассифлору» к какой-то грубоватой стриженной девице, возвращаясь с неприлично довольной миной, — только подливали масла в огонь. «Это сегодня, — стучало в висках, заставляя жалеть о бездумно данном обещании. — Сегодня ночью!» Очень хотелось сбежать — сесть на ближайший корабль и отплыть на Скеллиге, подальше от каких бы то ни было эльфов.

На конюшнях, что располагались в предместьях Новиграда, задышалось свободнее — тут не было давящих стен и высоких домов, и пахло свежескошенной травой. Конюхом оказался низушек, настолько важный и добротно одетый, что мог легко сойти за владельца. Ссыпав в нечеловечески волосатую руку конюха оплату за простой коня, Эрика подошла к чистому, приятно пахнущему сеном и конским потом стойлу.

Карасика было не узнать. От прежней клячи не осталось и следа — хорошая кормежка и уход сделали свое дело. Мощный, костистый мерин караковой масти приветливо всхрапнул и ударил копытом, пошевелил бархатными губами, выпрашивая угощения, и заслуженно получил крупное хрустящее яблоко.

— Хороший конь, — приятный, хоть и чуть надменный голос с тягучим нильфгаардским акцентом раздался вслед за легкими шагами. — Где вам удалось добыть такое сокровище?

Вошедший оказался молодым мужчиной, богато одетым в черное. На шее болталась тяжеленная цепь, увенчанная аляповатым золотым солнцем. Зализанные назад бесцветные волосы, нездорово бледное лицо разительно контрастировали с живыми искристыми глазами. Позади вельможи хмуро замерли два охранника в черных латах.

— Морвран Воорхис, — тем временем представился незнакомец, галантно поклонившись.

— Эрика, — с полуулыбкой ответила девушка. — Конь этот достался мне в одном из глухих темерских сел, в настолько плачевном состоянии, что любой другой на его месте давно бы откинул копыта. Но Карасик оказался поразительно живуч. И резв.

— Это нильфгаардкая порода, — заключил Морвран, бросив на мерина один-единственный взгляд, и немного скривившись при упоминании неблагозвучного имени. — Если быть точнее, боевой конь из Виковаро.

«Виковаро — не Нильфгаард», — подумала про себя начитавшаяся записок Лютика Эрика, но вслух, ясное дело, ничего такого не сказала.

— На ферме, где выращивают этих прекрасных животных, что славятся на весь юг своей выносливостью и резвостью, — невозмутимо продолжал нильфгаардцец, — мне приходилось бывать. Я, знаете ли, большой поклонник лошадей и верховой езды. Жаль, что после трагической гибели баронессы Вегельбуд в их поместье больше не проводятся скачки, иначе я бы непременно пригласил вас. Впрочем, вовсе не обязательно состязаться в поместье. Можем проложить маршрут где-нибудь неподалеку.

— Так вот с кем собирался состязаться ведьмак, — догадалась Эрика, невольно расплывшись в улыбке. Это было странно, но враг севера, проклятый нильф, «черный», показался ей весьма приятным собеседником. — Наездник из меня не ахти какой, да и дороги раскисли.

— Ну же, — глаза аристократа засияли пуще прежнего, словно он был под фисштехом. — Не отказывайтесь! Ставлю свое лучшее зерриканское седло — готов спорить, в Новиграде вам такого не найти.

— Хорошо, — согласилась девушка, заразившись азартом Воорхиса. — Прокладывайте маршрут.

Делать ответную ставку она не рискнула — все равно не рассчитывала на победу. Как бы ни был хорош Карасик, в тандеме всадник-лошадь работать нужно вдвоем.

***

Ветер до сих пор шумел в ушах, в глазах стояли слезы, в носу хлюпало, а пальцы отказывались разгибаться. Скачка вышла что надо — мигом выветрилось из головы все ненужное и лишнее, изрядно прояснив рассудок. Эрика легко спрыгнула на землю, впечатавшись сапогами в густую грязь, и по-мальчишески вытерла рукавом мокрый от дождя лоб.

Нильфгаардец в скачках, конечно же, победил, и резвость его серой кобылы имела здесь второстепенное значение. Он точно знал, когда лошади нужно дать отдохнуть, а где выйти вперед, и на узком участке не позволить противнику себя обогнать, и потому расставаться с зерриканским седлом ему не пришлось.

— Поздравляю, — Эрика искренне пожала руку в черной перчатке.

— Что ж, победа моя, — улыбнулся аристократ. — Могу я рассчитывать на некоторую любезность с вашей стороны, на правах победителя?

— Это на какую еще? — Эрика ухмыльнулась, даже не подозревая, о чем может пойти речь.

— Все, что мне нужно — это немного вашего внимания, — Морвран в одно мгновение превратился из лощеного аристократа в пса, взявшего след. — Ведьмак, он же Геральт из Ривии, обладает уникальным талантом собирать вокруг себя подозрительных субъектов и прямо-таки притягивает неприятности. Посудите сами: в Велене он так растряс болота, что по сей день слухи не умолкают. Едва появившись в Новиграде, влез в темные дела местных криминальных воротил. Слыхал я, что его видели на пожаре в штабе Охотников на чародеек, — мужчина поправил намокший ворот плаща и, наконец, набросил капюшон, но так, что его лицо оставалось на виду. — А сегодня ночью он прискакал в поместье Вегельбуд, чуть до смерти не загнав свою кобылу, подоспев прямо к убийству несчастной Патриции.

— К чему вы клоните? — Эрика с каждым словом аристократа хмурилась все сильнее, и чем больше он говорил, тем большим было ее разочарование в людях. И нильфгаардцах в частности.

— Лишь к тому, — прохладно ответил Воорхис, — что методы ведьмака порой слишком топорны, и не всегда приводят к правильным последствиям. Ему стоило бы избегать некоторых знакомств, и не доверять некоторым спорным личностям. К примеру, бывшим офицерам бригады Врихедд.

— Ну конечно, — протянула Эрика, не подав виду, как сильно взволновали ее слова нильфгаардца, — ваша разведка поработала на славу. Как мне расценивать ваши слова?

— Как дружеское предупреждение, — вежливо улыбнулся Морвран, после чего не менее вежливо поклонился. — И мое приглашение на скачки для господина Геральта также остается в силе. Всего доброго.

Эрика на негнущихся ногах подошла к конюшне, вручила поводья Карасика конюху-низушку, и выпустила собаку иззагона для жеребят. С Ардом на поводке мир вокруг показался ей на йоту безопаснее.

***

— Это что? — Эрика повертела в руках пузырек с перламутрово-зеленой жидкостью.

— Средство для очищения одежды, — доктор Иоахим фон Гратц был занят чисткой арбалетных болтов от слизи и крови утопцев. — Немного смочить тряпицу, протереть, и от запаха и грязи не останется следа.

— Интересно, — протянула девушка, бережно откупоривая драгоценный пузырек и принюхиваясь к мятному аромату. — Попробуем.

В лечебнице было тепло и сухо, а в маленьком, заставленном книжными шкафами и полками кабинете врача еще и уютно пахло лекарствами, травами, мазями, и немного — яблочной водкой.

Три часа, проведенные в канализационных стоках под городом, прошли увлекательно. Под чутким руководством умелого стрелка Эрика отправила на тот свет четырех утопцев и одного плавуна, а также с десяток крупных и наглых крыс. По крысам стрелять было куда как сложнее, но гораздо менее страшно, чем по чудовищам. Фон Гратц точно знал, где искать утопцев, а каких ответвлений темного коридора лучше избегать. Было уже темно, когда они, с ног до головы обляпанные зловонной жижей, кровью и слизью, вышли на свежий воздух. Доктор предложил зайти в лечебницу — она была ближе, чем бордель, чтобы почистить одежду, но в отделение с пациентами Эрике входить запретил, сославшись на то, что некоторые инфекции лишний раз лучше не подхватывать.

— Я провожу вас, — доктор выглянул в окно — там было слишком темно из-за моросящего весь день дождя и ленивых фонарщиков.

— Не стоит, — отмахнулась Эрика. — Здесь недалеко, к тому же, теперь мне ничего не угрожает.

И, распрощавшись с фон Гратцем, девушка бодро зашагала к ставшему уже почти родным борделю.

Новиград спал, и лег он сегодня раньше обычного. То ли всему виной была погода, от которой ломило кости и портилось настроение, то ли рано опустившаяся на шпили черепичных крыш темнота, но кругом не было ни души. Ард послушно шел рядом, зорко вглядываясь во тьму, цокая когтями по мокрой мостовой. Поводок, обмотанный вокруг ладони, привычно грел руку девушки.

Только сейчас навалилась усталость — мышцы на ногах тянуло после езды верхом, немного ныла спина и похрустывало правое запястье. Ровно настолько, чтобы не слишком беспокоить, но уже заставить мечтать о горячей ванной и мягкой теплой постели.

Мысль о том, что в этой постели собирался обосноваться и Иорвет, заставила девушку инстинктивно замедлить шаг. Дома с горящими уютным огнем окошками проносились мимо, как сказочный калейдоскоп; дождь утих, оставив после себя прохладную свежесть и мокрые булыжники, блестящие в свете редких тусклых фонарей. По соседнему переулку, громыхая железными сапогами, прошли стражники с алебардами наперевес; под крыльцом одного из домов мяукнула кошка. До «Шалфея и розмарина» оставалось всего два поворота, и Эрика щелчком карабина спустила собаку с поводка — как раз у городской стены темнела заросшая бурьяном и кустарником диковатая клумба.

Факел на шесте у перекрестка, отсыревший от влаги, дважды мигнул и со всхлипом погас. Улицу окутала тьма.

— Вечный Огонь разоблачит грешников, — послышалось из темной подворотни, так тихо, словно это был всего лишь шелест ветра в ветвях.

Эрика замотала головой, отгоняя наваждение. Маньяк мертв. Ведьмак разобрался с ним по-ведьмачьи.

Даже если услышанное не было чьей-то глупой шуткой, а являлось ее собственным горячечным бредом, рисковать зазря не стоило. Девушка свистнула, подзывая собаку, и Ард ломанулся через кусты и бурьян — то ли на зов, то ли сам почуял неладное.

Едкий, крепкий дух формалина резанул по глазам, забился в нос. Тень из подворотни метнулась так быстро, с такой скоростью, что Эрика обреченно поняла: это существо, кем бы оно не являлось, не было человеком. Никто не способен пересечь расстояние в двадцать шагов одним длинным, молниеносным прыжком, даже эльф, даже ведьмак.

Ужас, смешанный с омерзением, охватил девушку, но тело среагировало быстрее разума. Поводок с тяжелым карабином на конце со свистом рассек сырой воздух, и с глухим звуком достиг цели. Черная тень на долю секунды застыла на месте, лишь для того, чтобы собака с отчаянным, обреченным ревом бросилась на нее в длинном размашистом прыжке. Тень уклонилась слишком ловко, но Эрике хватило времени, чтобы вытащить кинжал — широкий, зерриканский, к которому еще толком не привыкла рука. Лезвие чиркнуло по воздуху. Тень превратилась в вихрь. Только два сверкающих глаза горели в сгустке тьмы, как погребальные факелы.

Ард приземлился на лапы, проехавшись по скользким камням, развернулся, и снова напал. Тень отшвырнула от себя огромного пса с такой легкостью, словно тот весил не больше крысы. Ард взвизгнул, прокатившись по бурьяну кувырком. Эрика пригнулась, уходя от удара когтистой лапы, вырвавшейся из черного урагана, крутящегося на месте, будто воронка смерча. Поскользнулась, упала на бок, но кинжал из рук не выпустила. Пальцы одеревенели, и сжимали рукоять мертвой хваткой. Тень вдруг остановилась, нависла, развиваясь над своей жертвой, отчаянно воняя протухшей кровью.

— Покайтесь… — прошептало чудовище, занося лапу для удара, но отчего-то поперхнулась, согнулась пополам и совсем по-человечески охнуло.

Сквозь него прошел насквозь и звякнул об мостовую толстый арбалетный болт.

Эрика перекатилась, вскочила на ноги, и ткнула врага клинком, прямо в ворох развевающихся одежд, не думая, принесет ли широкое лезвие хоть какой-то вред черной тени. Которая, уже пронзенная чьим-то арбалетным болтом, вовсе не спешила умирать.

Страховидло снова завертелось на месте, подхватило Эрику, как пушинку, выкрутило руку, заставив вскрикнуть, и швырнуло на каменную стену соседнего дома. От резкого удара потемнело в глазах. Рев Арда, снова, уже из последних сил бросившегося на врага, Эрика услышала как сквозь толщу воды — таким далеким и глухим он ей показался. Глаза заволокло пеленой. Откуда-то появились шальные, скачущие огоньки, то отдаляясь, то приближаясь. Мерный топот ног, окрики, залихватский мат и лязг железа разносились вокруг, словно темная улица в одно мгновенье превратилась в поле битвы.

— Ушел, паскуда, — усатый, как морж, стражник склонился над девушкой. — Кажись, жива! Ты жива, а, мазелька?

— Пустите меня, — раздался знакомый баритон фон Гратца. — Я врач. Я могу помочь.

— Так это вы стреляли, милсдарь? Что это было-то? Что за страховидло? — посыпались со всех сторон расспросы. — Стрыга? Призрак? Мгляк?

Эрика прикрыла глаза. От каждого звука в голове просыпался тяжеленный колокол, бьющий по вискам с силой боевого молота. Она сделала усилие встать, но чьи-то сильные руки удержали ее. Сквозь туман просочился образ большой черной собаки, с неестественно вывернутой в плече передней лапой.

— Несите их, ребяты! — скомандовал стражник, и двое латников подхватили хромающего пса, даже не поморщившись. — Куды, милсдарь? К воротам Иерарха? Ну, добре!

Огоньки снова замерцали, закрутились. Земля подрагивала в такт шагам доктора фон Гратца, и вскоре остановилась у знакомой огороженной террасы.

Эрика уже не различала голосов, не вслушивалась в слова — просто повисла ветошью на чьих-то новых руках, желая только одного: чтобы этот колокол в голове прекратил свой проклятый звон. Но настойчивые руки не давали покоя — снимали сапоги, расстегивали куртку, вливали что-то горькое, как деготь, в рот.

Сознание прояснилось почти сразу же после лекарства. Эрика поморгала, прогоняя из глаз мутную пелену, и подняла голову, разглядывая собравшихся. Доктор фон Гратц стоял ближе всех — у самого изголовья кровати с пустым пузырьком в руках. Чуть поодаль хмуро прислонился к дверному косяку ведьмак. Рядом с ним застыл, сложив руки на груди и зло сжав губы, Иорвет.

— Где собака? — это было первое, что волновало Эрику.

— Внизу, — ответил Иоахим. — Закончу осматривать вас, и тогда займусь ею.

— Пожалуйста, сначала собакой, — взмолилась девушка. — У него перелом?

Ард, жалобно ковыляя на трех ногах, вломился в комнату, растолкав столпившихся у двери. Фон Гратц дождался, пока собака сама ляжет на бок, и запредельно точным и быстрым жестом вправил лапу на место. Сустав щелкнул, собака взвизгнула, но тут же с удивлением вскочила, запрыгав на всех четырех конечностях, как ни в чем не бывало.

— Кто или что это было? — жестко, даже чересчур, спросил ведьмак, имея в виду неведомого врага. Оранжевые глаза с вертикальными зрачками полыхнули недобро.

— Всего лишь черная тень, от которой пахнет формалином и которая бредит Вечным Огнем, — с каким-то злобным ехидством процедила Эрика.

— Высший вампир, — процедил ведьмак. — Я убил не того маньяка.

— Это коронер, Губерт Рейк, — бесстрастно заявил хирург. — Теперь я понимаю, как ему удалось так хорошо сохраниться за эти годы.

— Надеюсь, это не попытка свести счеты со старым врагом? — нехорошо ухмыльнулся Геральт.

— Вы говорили, что у врачей скверное чувство юмора, — холодно ответил фон Гратц. - Но, осмелюсь заметить, и сами шутите невпопад.

Иорвет не произнес ни слова — резко развернулся, и исчез в полумраке лестничного проема.

— Ваши слова, доктор, требуют доказательств, — прищурился Геральт. — Таких, которые тяжело опровергнуть.

— Вы не могли бы орать в другом месте? — взмолилась Эрика, чувствуя, как возвращается головная боль — на сей раз с удвоенной силой.

Мужчины переглянулись.

— Я схожу за лекарствами, — фон Гратц как-то грустно посмотрел на ведьмака. — Это моя вина. Я отпустил Эрику одну, не поверив дурному предчувствию. А когда все-таки решил догнать, едва не опоздал.

Геральт согласно кивнул, и вышел, прикрыв за собой дверь.

— Вампир и Вечный Огонь, — засыпая, прошептала девушка. — Абсурд какой-то.

***

Ард пришел под утро, немного прихрамывая. Бинты на левой передней лапе выделялись светлым пятном на фоне черной шерсти и ярко-рыжих подпалин, но судя по довольному виду пса, которому перепала двойная порция краснолюдской похлебки, сильно он не страдал. Эрика собралась было перевернуться на другой бок, но зашипела от внезапной боли в спине. Доктор предупредил, что синяки и ушибы болеть будут еще долго, и хорошо, что удалось избежать переломов и сотрясения. То ли маньяк не желал, чтобы жертва раньше времени потеряла сознание, то ли хотел вдоволь насладиться экзекуцией — девушке хотелось поскорее об этом забыть. О том, что едва не стала очередной замученной до смерти жертвой с выжженными глазами и вырезанным сердцем.

Судя по розоватому свету, сочившемуся из щелей закрытых ставен, над городом занимался рассвет. Сна не было ни в одном глазу, а усталость как рукой сняло. Эрика собралась с силами, зажмурилась, и медленно встала с кровати. Пол был непривычно холодным для босых ног, но натягивать сапоги сил не хватило бы при всем желании. Пошатываясь и ойкая, девушка добрела до приоткрытой двери в сопровождении хромающего пса. И улыбнулась про себя, представляя, как они оба, должно быть, жалко выглядят.

Внизу что-то громыхнуло. Ард тихонько гавкнул и поспешил вниз, едва не проехавшись по лестнице на заду. Эрика, опершись на гладкие широкие перила, неспешно переставляя ноги, пошла за ним.

В распахнутые двери розово-золотым сиянием ворвался рассвет. На пороге застыл силуэт, темным контуром выделяясь на фоне первых солнечных лучей. Лихое фазанье перо в повязке из темерского стяга, высокий ворот стеганки, дуги зефара из-за плеча. Он больше не таился под плащом, как раньше. В правой руке застыл изогнутый меч из Синих Гор. С лезвия медленно и густо капало на порог.

В левой определенно была голова.

Схваченная за спутанные длинный волосы, она сочилась кровью на дощатый пол, почти черной, как деготь. Синие губы вытянулись в беззвучном крике, обнажив здоровые, острые клыки — длиннее, чем у крупной собаки, но гораздо тоньше. Правый верхний клык был обломан у основания. На подбородке внахлест застыли две струйки почерневшей засохшей крови. Глаза были полуприкрыты, брови злобно сведены на переносице.

Эрика повисла на перилах, зажав рот рукой и тем самым поборов внезапный приступ тошноты.

Голова вдруг вырвалась из крепких эльфских пальцев и покатилась к ее ногам, глухо грохоча по полу, словно была деревянной чушкой.

И застыла, раззявленным ртом к потолку, а обнажившимися шейными позвонками и похожей на огромного сегменчатого червяка трахеей — к девушке.

— Bloede arse, — прохрипел эльф, пинком закрывая дверь. — Он меня едва не убил.

Комментарий к 11. Отраженные звезды

Thaess aep! - умолкни

avsin`n - абсурд

Essea wett te - я хочу тебя

Maith. Feainne hel’caem n’aen eigean. Dearme. - Хорошо. Солнце встанет не скоро. Доброй ночи.

Bloede arse - неприличное эльфское ругательство

P.S. Веселая бытовуха в борделе никак не хотела вмещаться в эту главу, но она будет обязательно))

Спасибо всем, кто дождался, и особенно - кто оставлял отзывы, вдохновлял, подкидывал восхитительно-ухохотательные идеи и картинки!

========== 12. Немного любви ==========

Я помню движение губ,

Прикосновенье руками.

Я слышал, что время стирает все.

Ты слышишь стук сердца —

Это коса нашла на камень.

И нет ни печали, ни зла,

Ни гордости, ни обиды…

БГ

Эльф выглядел плохо — настолько, насколько это вообще возможно. Все попытки Эрики добиться от него хоть какого-либо внятного признания о том, где и что болит, разбились о каменную стену напускного безразличия. Но от ее внимания все же не ускользнули мелко подрагивающие пальцы сидха, и то, как он пытался скрыть сильное головокружение.

— Йорвет, может, позвать Трисс? — задумчиво произнес Геральт после того, как на предложение пригласить фон Гратца эльф ответил решительным матерным отказом.

— Bloede mannas aep arse, — прошипел Иорвет. — Я в порядке!

— Эльфы умирают, но не сдаются, — фыркнула Эрика, но, напоровшись на полный ненависти взгляд Иорвета, предпочла умолкнуть.

— Чем ты думал, Йорвет? — покачал головой ведьмак. — Это тебе не кметов по деревням резать! Это высший, мать его, вампир!

— Я знаю, что такое вампир, — огрызнулся Иорвет. Он хотел было встать, но с шипением откинулся обратно на лавку. — И знаю, — отдышавшись, добавил эльф, — что против вампиров хороши стрелы с серебряными наконечниками. Они не убивают, но ослабляют, мешая вампиру изменить форму.

— И не поспоришь, — развел руками Геральт, и тон его стал на йоту теплее. — Но разве обязательно было тащиться через весь город без плаща, да еще и с отрубленной головой в руке?

— Эльфский выпендреж, — поддержал друга Золтан. — И дня не пройдет, как сюда налетят реданцы по твою шальную голову, Йорвет.

— Золтан, — Эрика шикнула на краснолюда — при одной мысли о том, что за Иорветом кто-то придет, ей становилось почти физически плохо. Не слушая потока эльфской брани, на которую Хивай ответил «дюввельшайсом», а Геральт — привычной «курвой», девушка сходила к себе, за лекарством, что давеча оставил Иоахим. Пузырек с мутноватой жидкостью был еще наполовину полон, и хорошо избавлял от боли. Если бы не это лекарство, кто знает, сколько бы еще времени Эрике пришлось проваляться в постели.

Иорвет сидел за столом, прижав ладони к вискам. Судя по тяжелому дыханию и плотно сжатым губам, чувствовал он себя отвратительно. Эрика присела рядом, взяла эльфа за запястье, и поднесла к его губам пузырек.

— Отравить меня вздумала? — проворчал сидх, подозрительно понюхав лекарство. — Что это?

— Да хрен его знает, — честно пожала плечами девушка. — Фон Гратц принес. Мне помогло. Боль как рукой снимает.

— Лучше уж это, — ведьмак поставил на стол похожий флакон из своего ведьмачьего сундучка с эликсирами. — Белая Чайка, легкий галлюциноген. Помогает расслабиться.

Иорвет собирался отказаться, даже рот раскрыл, чтобы сказать твердое «нет». Но новый приступ головной боли заставил его поморщиться. И, обреченно махнув рукой, сидх залпом осушил пузырьки — сначала один, затем второй.

За окном оживал город, и утро было по-летнему солнечным. Золтан отправился на прогулку с Ардом, что обоим было в радость. Геральт же после долгой ночи приложился ко второму пузырьку Белой Чайки, правда, пил не залпом, как Иорвет, а маленькими глотками.

— Будешь? — предложил ведьмак, и глаза его как-то подозрительно заблестели.

— Я с вами сопьюсь, — хмыкнула Эрика, отрицательно помотав головой.

— Мне надо уехать, — как бы между делом сообщил Геральт. — В Оксенфурт.

— Надолго?

— Неделя, может, две, — ведьмак посерьезнел. — В реданском тылу есть кое-кто, кто может мне помочь. Но вам с Йорветом лучше на время исчезнуть из города.

Девушка бросила взгляд на эльфа, ожидая его реакции, но ее не последовало — эльф спал, уронив голову на согнутую руку.

— Куда, например? — фыркнула Эрика, понизив голос до шепота. — Я-то по своей наивности полагала, что здесь безопасно.

— Уже нет, — вздохнул ведьмак. — Дийкстра прознал, что Йорвет в городе. Принц Воорхис тоже знает.

— Так этот нильф целый принц? — девушка вскинула брови. — Я с ним говорила вчера на конюшнях. Думала, простой шпик, из тех, что Эмгыр приставил следить за твоим расследованием.

— Не простой, — криво ухмыльнулся ведьмак. — Йорвета ищет Радовид, и, скорее всего, рано или поздно найдет. Ему нельзя долго сидеть на одном месте. Сегодня он чуть не выдал себя.

— Говорить легко, а вот ты попробуй в чем-нибудь убедить этого упрямого сына гор, — Эрика поджала губы и поглядела на спящего эльфа.

— Тебе не приходило в голову, что он до сих пор здесь только из-за тебя? — после Белой Чайки ведьмак, несмотря на внешнее благодушие, сарказма не растерял.

— Приходило, — согласилась Эрика. - Но, по правде говоря, мне в это не верится. Что-то тут не так, Геральт. Ну не может трехсотлетний эльф поменять свою разбойничью жизнь на ненавистное ему сосущестование с людьми ради какой-то человеческой самочки.

— История знает много примеров настоящей любви, — помедлив, ответил ведьмак. — Лара Доррен и Крегеннан из Леда…

— Насколько я помню, они очень плохо кончили, — остановила его Эрика. — К суркам твои примеры, Геральт. В этом мире хоть одна история заканчивается словами «Они жили долго и счастливо и умерли в один день»?

— Есть одна, — протянул он. — Про ведьмака и чародейку. Умерли в один день.

— Что мне в тебе нравится, Геральт, — усмехнулась девушка, — так это то, что чувство юмора у тебя такое же паскудное, как и у меня.

Ведьмак хмыкнул и сделал последний глоток галлюциногена.

В этот самый миг Иорвет открыл глаз и медленно поднял голову. Вид у него был пугающий — словно бледный призрак восстал из могилы. Зеленый глаз, подернутый пеленой, уставился на Эрику, и та вздрогнула, кожей ощутив исходящую от эльфа опасность. Наверное, то же самое чувствовала бы крестьянка, наткнувшаяся в лесу на медведя-шатуна.

— Йорвет, ты чего? — Эрика резко подалась назад, перевернув кружку с водой.

Эльф, пошатываясь, поднялся. Обвел комнату мутным взглядом, пробормотал что-то сквозь сжатые зубы, и неотвратимо двинулся в обход стола — прямо на девушку.

— Геральт, сделай что-нибудь, — она попятилась, зацепилась ногой за ножку стула, и едва не упала, успев заметить недоуменный взгляд ведьмака.

— Hel’cwelle a soith! — рыкнул эльф, бросаясь на Эрику.

Ведьмак оказался быстрее. Что-то бабахнуло, словно взорвался воздух. Резко запахло озоном. Йорвет отлетел к колонне, но каким-то чудом удержался на ногах. За Аардом последовал Аксий, заставивший сидха схватиться за голову и застыть на месте.

— Тащи веревку, — Геральт одним прыжком преодолел расстояние до Йорвета, уложил его лицом в пол, и заломил руки за спиной. — В сундуке, под лестницей. Быстрее!

Эрика ринулась к сундуку, по пути с размаху врезавшись лбом в перила. Среди старого разноцветного хлама и кружевного тряпья веревки не нашлось, зато обнаружились новехонькие блестящие наручники, судя по сковывающей их толстой короткой цепи, достаточно крепкие.

Ведьмак поймал их на лету, и в одно мгновение защелкнул на запястьях эльфа, который как раз стал отходить от действия ведьмачьего знака.

— Что это с ним? — Эрика так и стояла у лестницы, не рискуя подойти ближе.

— Не стоило смешивать тот эликсир и Белую Чайку, — преспокойно ответил Геральт. — Побочный эффект.

— А сразу ты не мог сказать?

— Я не знал, что так будет, — ведьмак слез с тяжело дышащего эльфа и отошел на пару шагов. — Это ненадолго. Надо будет при случае уточнить у фон Гратца, что за дрянь была в том флаконе.

— Обязательно, — огрызнулась Эрика, не отрывая взгляда от поверженного эльфа. - Но, сдается мне, что если бы не твоя ведьмачья отрава, ничего бы не произошло! А если он таким и останется? Что с ним делать? Отвести в лес и выпустить?

— Me hel’thaispeaint te uide yn iersen, — странным, отрешенным голосом вдруг сказал Иорвет, больше не замечая ни ведьмака, ни девушки. — Te elaine conas i’ndail sh’aente.

— Что он говорит? — этого оборота Эрика из уст эльфа еще не слышала.

— Бредит, наверное, — пожал плечами Геральт. — Что-то про небо в звездах. И про пение ветра. И про любовь.

Брови Эрики поползли вверх, а глаза, обычно прищуренные, округлились.

— Йорвет? Про любовь? Точно бредит, — многозначительно изрекла она.

***

Иорвет был зол настолько, насколько это было возможно. Только неимоверным усилием воли он заставил себя сдержаться и не сделать ничего такого, о чем впоследствии мог бы пожалеть.

— Сам понимаешь, выбора у нас особо не было, — оправдывался ведьмак, с трудом сдерживая смешок. — Что под руку попалось, то и…

— И попались вам именно наручники, — вкрадчиво продолжил за него эльф, демонстративно выставив скованные руки перед собой. — Бархатные. Красные.

— Если точнее, то темно-алые, — вставила Эрика, наблюдая, как наливается кровью эльфский глаз. — И это, заметь, только на пользу — следов на запястьях не останется.

— A d’yaebl aep arse! — прошипел Иорвет, рывком поднимаясь на ноги. — Ищите уже ключи!

— Раньше ты спокойней относился к наручникам, — Геральт недвусмысленно намекнул на их приключения во Флотзаме.

Золтан, наблюдавший за всей этой картиной с безопасного расстояния, покопался в карманах стеганки и извлек оттуда связку ключей:

— Может, какой из этих подойдет?

Геральт перепробовал все — бесполезно.

— Хаттори мог бы помочь, — предложила Эрика осторожно, стараясь ничем себя не выдать.

Ключ от наручников лежал в кармане ее штанов. Но никто из присутствующих об этом не догадывался, а сама она не смогла отказать себе в удовольствии насладиться видом почти беспомощного, взъерошенного и жутко раздраженного командира скоя’таэлей.

— Только попробуйте кому-нибудь рассказать, — Иорвет обвел присутствующих недобрым взглядом.

— Ясно, продолжаем искать ключ, — вздохнула девушка, сдержав ехидную ухмылку. — Кстати, наверху есть еще одна комната. Может, посмотрим там?

— Туда мы с Лютиком снесли весь здешний хлам, — Золтан почесал бороду. — Если где он и есть, этот ключ, то точно наверху. Там такого добра, — он кивнул в сторону наручников, — на три борделя хватит.

Иорвет снова выругался. На сей раз смысл сказанного не понял даже Геральт.

***

Эрика чихнула, угодив в паутину, плотно развешенную работящим пауком прямо у входа. Золтан, ловко лавируя между грудами тряпья, многочисленными ящиками, сундуками и прикрытой простынями мебелью, добрался до широкого окна, и распахнул шторы. В просторную комнату ворвался полуденный солнечный свет, и в лучах его тут же заискрилась пыль. Напуганная незваными гостями, в угол порскнула мышь.

Девушка присвистнула по-мальчишески, заприметив у стены зеркало в тяжелой медной оправе высотой в человеческий рост, кокетливо украшенное искусственными цветами. Прямо на раме, над пунцовой шелковой розой, висела черная кружевная подвязка.

А на тумбе, чуть левее, в оббитой бархатом коробке, каждый в своей маленькой нише, лежали…

Золтан, уловив недоуменный взгляд Эрики, подошел к тумбе, бесцеремонно вытащил из коробочки полированный деревянный предмет, и, внимательно рассмотрев его на свет, выдал:

— Это, значицца, чтобы вроде как бабы друг с дружкой любились.

После чего громогласно заржал, заставив Эрику глупо хихикнуть и тут же, устыдившись, слегка покраснеть.

Геральт издал невразумительный звук и принялся деловито заглядывать в ящики и сундуки. Иорвет, которому, по всей видимости, надоело злиться, сел на широченную кровать, подняв пыль, и стал с интересом наблюдать за происходящим.

Краснолюд же был целиком поглощен разглядыванием содержимого прикроватной тумбы. В частности он занимался тем, что, посмеиваясь, натягивал на указательный палец кожаный чехольчик с завязками, по форме которого было нетрудно догадаться о его предназначении.

Эрика занялась самым большим сундуком, стоящим посреди комнаты. В ворохе пахнущего лавандой разномастного тряпья нашлись пузырьки с маслянистой жидкостью, цветастые юбки, чулки, подвязки, шали, поеденные молью муфты и меховые воротники, выцветшие алые наволочки, кружева и батист, отрез канареечно-желтого шелка и несколько кожаных плеток.

Но самой любопытной находкой оказалась книга.

Толстый, потрепанный фолиант на Старшей Речи весьма доступно разъяснял, что, куда, зачем и как посредством изящных иллюстраций. Чего здесь только не было! Судя по волнующим миниатюрам, эльфы умели разнообразить свой досуг, причем весьма изощренно. Эрика покраснела до кончиков ушей, дойдя только до четвертой страницы, и сильно пожалела, что не умеет читать Старшие Руны.

За этим занятием ее и застал Иорвет, бесшумно заглянув через плечо.

— Готовишься? — ухмыльнулся он.

Эрика хотела было захлопнуть книгу, но вовремя одумалась: заломила бровь, поглядела на эльфа с вызовом. Если уж попалась на горяченьком, нечего строить из себя оскорбленную невинность.

— Хватит ко мне подкрадываться! — огрызнулась она. — Я тут, видишь ли, приобщаюсь к эльфской культуре. Очень познавательно.

Глаз Иорвета лихорадочно блеснул под темными ресницами, а губы растянулись в еще более ехидной усмешке. Сидх остановился перед окном, которое не мыли со времен короля Дезмода, дернул ручку двери, ведущей на широкий балкон. В комнату ворвался свежий ветерок, растрепав страницы книги.

— Познавательно, — согласился Иорвет, снова с интересом заглянув в трактат. На миниатюре эльфов было трое — все они предавались пороку и разврату на фоне живописного водопада, и все были мужчинами.

— Какой кошмар, — выдохнула Эрика, чувствуя, как кровь приливает к щекам, и быстро перелистнула страницу. Следующая миниатюра изображала пару в купальне — на сей раз мужчину и женщину, но в совершенно невообразимой позе.

Отчего-то в голову полезли непристойные мысли. А взгляд сам собой скользнул по распахнутой на груди рубашке Иорвета. Эльф этот взгляд поймал.

— Так за что ты собирался меня убить? — решительно захлопнув книгу, спросила Эрика. — Мне кажется, что попытки отправить меня на тот свет начинают входить у тебя в дурную привычку.

Геральт и Золтан, не сговариваясь, быстро и незаметно покинули комнату, заботливо притворив дверь.

— Это все bloede ner’s и его зелье, — нахмурился эльф, проводив долгим взглядом ползущую по обшарпанной стене сороконожку.

— Ясно, — протянула Эрика, едва сдерживая улыбку. - Ну, тогда мне проще оставить тебя в наручниках. Из соображений собственной безопасности.

— Ты действительно этого хочешь? — сидх ухмыльнулся так, что девушке стало не по себе. — Что ж, этого следовало ожидать. Я слышал, что dh’oine весьма изобретательны в…

— После этого, — Эрика похлопала по переплету книги, — не уверена, что изобретательнее эльфов.

Сидх, посмеиваясь, улегся на кровати, закинув ногу на ногу. Из-под холщовой пыльной простыни проглядывало алое шелковое покрывало, расшитое золотыми цветами. По виду лет ему было больше, чем Иорвету.

— Проверим, — предложил эльф, красноречиво скользнув взглядом по девушке — снизу вверх.

— Что, здесь? — искренне удивилась Эрика.

— O, Dana Meabdh, — вздохнул эльф. Он ловко выбросил вперед закованные руки, одним резким движением, и толстая цепь оказалась в опасной близости от шеи девушки. — Здесь и сейчас. Иначе я за себя не ручаюсь.

Эрика сглотнула и медленно повернула голову. Губы эльфа оказались слишком близко, настолько, что она нечаянно задела их своими. Иорвет самодовольно ухмыльнулся и откинулся назад, увлекая за собой девушку. Но как только Эрика обняла его, почему-то сдавленно зашипел и выругался.

— Что такое?

— Ничего, — к сидху вернулось плотоядное выражение лица. — Сломал пару ребер. Ерунда.

— Слушай, Йорвет, — Эрика приподнялась на руках, чтобы не давить эльфу на грудь, —, а если тебе руку отрубить, ты тоже скажешь — ерунда? Знаешь что, давай-ка отложим…

Откладывать он не собирался. Он перевернулся рывком, подмял девушку под себя, не давая пошевелиться, и поцеловал. Так крепко и глубоко, что голова закружилась, а низ живота ответил сильным спазмом. Мир вокруг завертелся. Шторы взлетели под порывом ветра, прохлада заползла под задранную рубашку. Поцелуй стал мягче, медленнее. Иорвет наблюдал за ней из-под полуприкрытого века, смотрел, как ее глаза темнеют, как расширяются зрачки. Вздрогнул, когда ее маленькие прохладные руки высвободились и распахнули ворот рубахи у него на груди. Вдохнул сквозь стиснутые зубы, оторвавшись от ее губ.

Эрика стянула его повязку, освободив густые черные волосы. Шрам давно ее не пугал — она попросту не считала его чем-то особенным. Чем-то, на чем стоило заострять внимание. У нее над головой лязгнула цепь от наручников. Иорвет приподнялся на локтях, не желая больше ждать.

— Снимай, — тихо сказал он, глядя ей в глаза.

— Что? — так же тихо спросила она.

— Штаны, — уточнил эльф и снова протяжно вздохнул, почувствовав, как ее руки послушно опустились вниз, и, намеренно задевая все, что можно было задеть, расстегнули ремень.

Затем, чуть поколебавшись, потянули за кожаный шнурок, стягивающий его бриджи. Эрика из последних сил цеплялась за реальность, и чем больше она старалась держать все под контролем, тем хуже у нее получалось.

— А теперь ключи, — ухмыльнулся эльф, большим пальцем погладив ее за ухом. - Те, что у тебя в кармане.

Эрика не сдержала ответной улыбки. Молча вытащила из кармана ключик, нарочно приподняв бедра выше, чем следовало. Иорвет закусил губу. Это выглядело так соблазнительно, и так не по-эльфски, и совершенно не вязалось с образом хладнокровного скоя’таэля, что девушка замерла на мгновение, не спеша отдавать сидху ключ.

Иорвет не собирался ждать. Он запредельно быстро освободился от оков — судя по мастерству, проделывал он это явно не в первый раз.

— Ты точно не хочешь их оставить? — посмеиваясь, спросила девушка, на что сразу же получила решительный отказ.

— Ты достаточно разозлила меня, женщина, — сверкнул глазом Иорвет, дав волю освобожденным рукам. Одна требовательным жестом окончательно сдернула с девушки штаны. Вторая забралась под рубашку, бегло погладив грудь. Эрика не без торжества отметила, что он помнит — он точно помнит, как ей нравится. Поцелуи в шею, жесткие, оставляющие следы. Настойчивые, грубоватые ласки.

Пальцы эльфа скользнули по внутренней стороне ее бедер. Слишком нежно для шершавых пальцев лучника. Иорвет не спешил терять голову — хваленая эльфская выдержка дала о себе знать, когда он с непроницаемым выражением лица медленно снял с себя рубашку, и принялся мягко, неторопливо целовать девушку в губы. Эта смена тактики Эрику немного насторожила. Обычно Иорвет не церемонился, и думал в первую очередь о себе и своем удовольствии, как любой беспардонно самоуверенный самец. В этот раз все было иначе.

Он перевернул ее на живот, задрал сорочку повыше, погладил по спине — поцеловал у основания шеи, отчего Эрика вздрогнула и замерла, ловя поток приятных мурашек. Где-то в глубине сознания вспыхнула мысль, что, наверное, следовало пристегнуть эльфа наручниками к железному быльцу кровати и сделать все самой, потому что терпеть и дальше эти странные нежности девушка была не в силах, но мысль погасла, так и не успев оформиться. Эрика охнула, когда Иорвет, не прекращая целовать ее в шею, мягко вошел и задвигался — размеренно и неспешно. Чувствуя, как внизу живота поднимается горячая волна, как начинают подрагивать руки, как судорожно сжимается все внутри, она двинулась навстречу эльфу, но тот ее остановил, положив ладонь на поясницу.

— Essea chailleann, — хрипло выдохнул сидх ей на ухо, продолжая плавные движения.

И пусть смысл фразы Эрике был непонятен, по интонации нетрудно было догадаться, что Иорвет вопреки обыкновению сказал что-то приятное, что-то личное, что-то, в чем никогда не признался бы никому, кроме нее.

От его голоса что-то взрывалось под ребрами, так сильно, что дыхание останавливалось, словно наружу рвался неведомый неистовый зверь. Она не думала, что этот жесткий, слишком сильный мужчина может быть таким — сдерживающим мучившую его страсть лишь для того, чтобы ей было лучше, лучше, чем ему.

Эльф мог бы довести ее до потери сознания только этим — тягучими движениями внутри и поцелуями, но ему этого было мало. Он лег на бок, оставшись сзади нее. Один-единственный жест, слабое касание, легкое, как перышко, заставило ее вскрикнуть и забиться в его объятиях, шепча что-то невнятное на чужом языке. Он едва сдержался, чтобы не кончить вместе с ней. Рано.

— Тихо, тихо, — эльф склонился над ней, прижимаясь гладкой щекой к ее уху — такому по-человечески круглому, что не заметить этого было невозможно. И удивился тому, что эта форма не раздражает его так, как раньше. Провел пальцем по едва заметному белому шраму на ее груди, и не почувствовал ничего — ни сожаления, ни досады. Это значило, что тогда он поступил правильно.

Она все еще дрожала, все еще не могла отдышаться. И поэтому, выждав немного, эльф снова качнул бедрами, на этот раз сильно, мощно, так, как хотелось ему с первых мгновений. Он просто хотел, чтобы эта женщина принадлежала ему. Он не был способен рассуждать о будущем — слишком эфемерной в его понимании материи. Он не помнил, что значит любить женщину — если с ним это и случалось, то слишком давно. Здесь и сейчас он хотел быть с ней, а точнее — в ней и над ней, и чтобы это не заканчивалось как можно дольше.

Эрика же не думала — после сильнейших спазмов тело плавилось, в глазах плыло. Когда Иорвет оказался сверху, он требовательно развел ее ноги ладонью, и снова вошел — на этот раз до самого конца, и с такой силой, что это было даже больно. Остановиться он уже не мог, даже если бы захотел. Хваленая эльфская выдержка дала обширную трещину, лопнула по швам, как потрепанная рубаха. Сидх зарычал по-волчьи. Комната закружилась, наполняясь искрами и туманом. Он сжал ее запястья у нее над головой, не думая о том, что обязательно оставит синяки на тонких руках. Другой рукой взял ее за подбородок, заставляя смотреть в глаза. И она смотрела — бесстрашно, даже немного насмешливо, щурясь, сдвигая брови на переносице, едва заметно кривя губы в ухмылке. Она — видела, что он потерял контроль, и ей это чертовски нравилось.

На эльфа нахлынула ярость. Ни одна женщина никогда не смотрела на него так — словно прожигая насквозь, словно читая все его мысли, как чародейка, как Aen Saevherne. В этот миг Эрика откинула голову, и, покусывая нижнюю губу, задышала быстрее. Взгляд сидха застыл на ее груди, качающейся в такт его движениям. Под ребрами поселилось давно забытое ощущение обжигающего тепла, которое тут же разлилось и растеклось по всему телу, прежде, чем взорваться мелкими раскаленными осколками. За мгновение до конца он увидел, скорее, почувствовал, как она снова дрожит, как изгибается под ним, как мягко сжимается внутри.

— O, Dana, — выдохнул он, чувствуя, как падает куда-то вниз, в тягучее белое ничто. Где-то там, на грани реальности, он успел ощутить ее руки на своих обнаженных плечах, ее прохладные пальцы, касающиеся его напряженных до предела мышц.

Обычно после соития эльфы вели себя сдержанно. Скоя’таэли возвращались к привычным делам, ибо долго нежиться в кустах было холодно и опасно для жизни. У многих из них вошло в привычку не позволять себе расслабляться ни на минуту, ведь эта минута могла стоить им жизни. Иорвету всегда удавалось сдержаться, всегда, но почему-то не сейчас. Его тянуло к этой женщине, которую он даже не называл по имени, с такой силой, что это было… странно.

Эрика между тем подперла голову рукой и наблюдала за глубоко дышащим Иорветом из-под опущенных ресниц. Он был возмутительно красив — с его роскошным профилем, черными прядями, заостренными ушами.

Он уловил ее взгляд, лениво натянул бриджи и небрежно набросил на девушку часть простыни. Иначе смотрел бы еще долго, и не только смотрел бы.

Если бы не чей-то топот на лестнице и настойчивый стук в дверь.

Ведьмак мог быть тактичным, когда этого хотел, но в этот раз он влетел в комнату, не дождавшись приглашения. В руках он держал заплечный мешок, колчан, зефар и мечи Синих гор.

Иорвет понял все без слов — на лету словил вещи, быстро надел стеганку, повязку, перевязь с жетонами. Эрика никогда бы не поверила, что все это можно надеть с такой скоростью, если бы не увидела своими глазами. Да она один ремешок на нагруднике Иорвета дольше застегивала бы.

— Приходил человек от Воорхиса, — быстро проговорил ведьмак, — сказал, что реданцы уже идут сюда. Внизу ждет оседланный караковый мерин, прямо под балконом.

Эльф коротко кивнул, вставил в узел на повязке фазанье перо, приладил на пояс мечи. Его движения, быстрые и плавные, сопровождались позвякиванием оружия и шорохом сукна.

— Конь там? — Иорвет мотнул головой в сторону балкона и, дождавшись ответного кивка от ведьмака, уверенно распахнул балконную дверь.

— С ума сошли? — Эрика рванулась следом, едва не выронив прикрывавшую ее простыню. — Третий этаж!

Эльф остановил ее, подарив короткий смазанный поцелуй, и перемахнул через деревянные перила с запредельной грацией леопарда. Спустя пару мгновений он непостижимым образом оказался в седле, верхом на громадном караковом коне виковарских кровей.

— Именем Редании! — загрохотало по переулку.

Замелькало красным и белым, заблестела на солнце сталь. Наперерез караковому коню рванулись два пикинера, свистнул арбалетный болт. От ворот уже неслась стража с алебардами, врассыпную бросились горожане. Из оброненной плетеной корзины под копыта реданскому вороному покатился капустный кочан. Всадник в алом шапероне натянул поводья, жеребец захрипел, замолотил копытами по мостовой.

— Хвата-а-ай! — надрывно заорал пузатый вояка в блестящем шишаке, расталкивая новиградских стражников, которые никак не могли сообразить, кого же им хватать. — Живьем! Велено брать живьем!

Сверкнул в солнечных лучах кривой эльфский меч. Быстрые, хлесткие удар — один, другой, и многоголосый вопль сотряс Ворота Иерархов. Под ноги караковому коню рухнуло бездыханное тело в красных реданских доспехах. Раздался хруст — это мощные копыта боевого коня сверзились на упавшего солдата, ломая кости.

Иорвет в последний раз поглядел наверх, деланно поклонился, отсалютовал мечом. Караковый конь взвился на дыбы, заставляя орущих реданцев отступить, и развернувшись едва ли не на одной задней, как танцор, с места взял в карьер.

Эрика почувствовала, как ведьмак взял ее за локоть, заставляя отойти подальше от перил. Голосящие внизу разделились — часть конных бросилась в погоню, а пешие принялись рыскать по переулку.

— Надо уходить, — Геральт подал девушке одежду.

Эрика кивнула, все еще плохо соображая, что происходит. Если реданцы прознали, что эльф бывал в «Шалфее и розмарине», то и за нее могут приняться с удвоенным рвением.

— Мне кажется, или мы с Йорветом наградили тебя знатными неприятностями? — к ней постепенно возвращалась способность здраво мыслить.

— Мы справимся, — заверил ее ведьмак.

***

Идея отправиться вместе с Геральтом в Оксенфурт была отвергнута всем благородным собранием, состоящим из непосредственно ведьмака, доктора и краснолюда. Золтан вообще был уверен, что в борделе им ничего не угрожает, и ворчал, что из-за непростительной эльфской тупости вынужден теперь торчать в смердящей камфорой лечебнице и пропускать очередной турнир по гвинту.

Фон Гратц хмурился и озабоченно постукивал длинными пальцами по столу.Геральт, обхватив ладонями кружку с каэдвенским стаутом, задумчиво молчал. Ард, как всегда, невозмутимый, храпел, развалившись поперек комнатушки, а сама Эрика напряженно думала, что теперь делать и куда бежать, лишившись коня.

— Может, мне стоит на время вернуться в Велен? — она подала голос, нарушив ворчание Золтана.

— Нет, — ведьмак отрицательно покачал головой. — После ссоры с Хозяйками тебе туда лучше не возвращаться никогда. Возможно, мне стоит поговорить с Трисс.

— Чего уж сразу не с Дийкстрой или Воорхисом? — буркнула Эрика, вовсе не желая впутывать в историю новых персонажей. — Трисс, насколько я помню, сама скрывается от Охотников на чародеек.

— Зато ее, в отличие от меня, не видели и «Шалфее и розмарине», — справедливо заметил фон Гратц. — Как скоро реданцы придут в лечебницу — это лишь вопрос времени.

— Радовид, может, и редкая курва, — вставил Золтан, —, но котелок у него варит — будь здоров! Впился в Йорвета, как репей в собачий хвост, и теперь не отпустит, пока не поймает.

«Если уже не поймал», — подумала Эрика, поежившись, а вслух сказала:

— Я, пожалуй, зайду к Элихалю.

— Это зачем еще? — удивился Золтан.

— За платьем, — подмигнула она.

Комментарий к 12. Немного любви

Дорогие читатели, спасибо всем, кто ждал, вдохновлял и подкидывал идеи! Получилось нечто сумбурно-эротическое)) Автор признает, что писать НЦы не умеет, но надо же когда-нибудь начинать. Надеюсь, первый блин не очень комом :Р

Что там у нас к зиме? Валенки? Как всегда, покорно жду))

Bloede mannas aep arse - в задницу чертовых чародеев

Hel’cwelle a soith! - Убью суку!

Me hel’thaispeaint te uide yn iersen - Я покажу тебе небо в звездах

Te elaine conas i’ndail sh’aente - Ты прекрасна, как пение ветра

bloede ner’s - чертов лекарь

Essea chailleann - я скучал

========== 13. Врач, магичка и шпион ==========

How often haunting the highest hilltop

I scan the ocean, a sail to see

Will it come tonight, love, will it come tomorrow

Will it ever come, love, to comfort me

К середине Ламмаса вернулось долгожданное тепло, и город оживился. Торговцы потянулись в Новиград со всех окрестных сел — высохли раскисшие от дождей дороги, и можно было не опасаться увязнуть в грязи со всеми товарами. Рынок загудел. Оседлые эльфы торговали сукном и шелком, книгами, манускриптами и изящными безделушками. Краснолюды продавали ремесленные инструменты, подзорные трубы, диковинные механические штуковины, о назначении которых можно было только гадать. Гномы, разительно отличавшиеся и от краснолюдов, и от низушков, привезли на продажу полные сундуки украшений — от широких браслетов до крошечных колечек и серег. Низушки же, народ трудолюбивый и способный к земледелию, прямо с добротных телег торговали вкуснейшими сочными яблоками и грушами, такими хрустящими, сладкими, что удержаться от искушения купить полную корзину не было никаких сил. Вот так, кренясь на бок под тяжестью корзины с едой и мелко семеня по высушенной усталым солнцем мостовой, Эрика шла в сторону лечебницы. Ее привычный шаг — размашистый, твердый, который Геральт как-то раз имел неосторожность назвать гвардейским, приходилось скрывать под плотными, многоярусными юбками мешковатого серого платья со старушечьими оборками на рукавах. А коротко подстриженные волосы — под накрахмаленным чепцом, который Элихаль, заливисто хохоча, неделю назад водрузил ей на голову. «Смена образа, — нудил портной, — должна выражаться не только в наряде, но и в походке, жестах, и даже в выражении лица. Если ты смотришь на людей, как ленивая кошка на докучливых блох, никто не поверит, что ты — заурядная горожанка, измученная домашней работой. Попробуй держать рот открытым — это придаст тебе чрезвычайно глупый вид».

Эрика скрипела зубами, закатывала глаза, но спорить с эльфом было неумно: она по своей воле пришла к нему за помощью, и Элихаль, почуяв себя в своей стихии, расстарался изо всех сил. В первый день девушке казалось, что весь пропахший гарью и потом Новиград смотрит только на нее, во все глаза, не отрываясь. На кошмарное платье, на вынужденно ссутуленную спину и утиную семенящую походку. Дойдя от рынка до лечебницы в первый раз, Эрика взмокла от натуги: притворяться кем-то другим было немыслимо трудно. Зато на второй день, поглядев на окружающий мир незамутненным взглядом, она поняла, что ее не замечают вовсе. Встречные прохожие, будь то ремесленники, торговцы, священнослужители или стражники, глядят сквозь нее, будто бы перед ними не живой человек, а пустое место. Ей даже сделалось чуточку обидно — обладая незаурядной внешностью, Эрика притягивала взгляды едва ли не каждый раз, когда выходила на улицу. Далеко не всегда восторженные, по большей части любопытные или осуждающие, но все же. Быть пустым местом было обидно, но в то же время невероятно удобно.

Путь до лечебницы лежал неблизкий, а корзина тянула к земле, заставляя ныть плечи, но Эрика не сдавалась. Жить в борделе означало свести к нулю всю конспирацию, оттого ей пришлось тяготить своим присутствием доктора. Иоахим представил ее обитателям лечебницы как прислугу, но вся ее работа заключалась лишь в покупке продуктов. Сама же Эрика чувствовала себя до крайности неловко. С самого начала своего пребывания в этом мире она только то и делала, что прибивалась ко дворам людей добрых и безотказных: пожила у охотника, погостила у барона, прочно обосновалась в борделе Лютика, которого до сих пор даже в глаза не видела, а теперь беспардонно пользовалась гостеприимством немолодого хирурга. Душа просилась на волю, подальше от покрытого жирной сажей Новиграда с его кострами и проповедниками, но разум утверждал, что следует все же дождаться Геральта из Оксенфурта. А потому выбора, кроме как скрываться в лечебнице, у Эрики не оставалось.

Она прошла под аркой, едва не споткнувшись о прошмыгнувшую под ногами жирную крысу. Поддерживая образ, неуклюже отпрыгнула в сторону под хохот полуголых грязных мужиков, толпившихся у стены. Из корзины выкатилось прямо на пыльную дорогу румяное яблочко, и девушке пришлось его поднимать, вытирать подолом, попутно выслушивая похабные замечания бездельников.

А когда наконец перед ней за распахнутой дверью возник фон Гратц, она тотчас же вручила свою ношу ему.

— Сегодня у нас на ужин вареники от Хаттори, — объявила она с порога, затем протиснулась мимо застывшего с корзиной в руках доктора в тесный кабинет, и тут же с облегчением сняла чепец.

Волосы, высвободившись из плена, встопорщились, как ежовые иголки.

— Что ж, недурно, — отметил Иоахим, водрузив корзину на стол. — За вами точно не было слежки?

— Вы каждый день спрашиваете, и я каждый день отвечаю, что не было, — буркнула Эрика, усаживаясь за стол. Из-под длинного подола платья показались окованные железом носки сапог — надевать предложенные Элихалем туфли девушка отказалась напрочь, сославшись на то, что и шагу в них ступить не сможет.

Доктор не смутился.

— Если бы не поразительная беспечность некоего субъекта… — укоризненно начал фон Гратц, но оборвал сам себя на полуслове, разумно рассудив, что прошлое, даже недавнее, не терпит сослагательного наклонения.

— Что случилось, то случилось, — отмахнулась Эрика, вытаскивая из корзинки два глиняных горшочка, обмотанных полотенцами. — Субъект оказал и мне, и вам огромную услугу, заодно значительно облегчив жизнь всем грешникам Новиграда. По закону гармонии рано или поздно должны были начаться неприятности.

— Закон гармонии? — переспросил фон Гратц, поднимая крышку с горшочка и принюхиваясь к аромату вареников с жареным луком.

— Если происходит что-то хорошее, — пояснила Эрика, накалывая вареник на двузубую деревянную вилку, — то за ним обязательно следует плохое. И наоборот, за плохим — хорошее. Для вселенской гармонии.

— Интересная философия, — доктор усмехнулся, тоже принимаясь за вареники.

— К примеру, сегодня ужасный наряд от Элихаля скомпенсирован вкуснейшими варениками от Хаттори, — продолжила девушка, добавляя в горшочек полную ложку густой сметаны.

Некоторое время они жевали молча. Фон Гратц плеснул себе любимой им яблочной водки, и после второй стопки стал заметно веселее. Эрика не помнила, чтобы всегда прохладно-сдержанный доктор травил байки из своей не особенно безоблачной студенческой жизни, но на сей раз вышло именно так — Иоахима как будто подменили. Эрика поначалу даже засомневалась, не допплер ли перед ней поглощает с аппетитом вареники с луком и сметаной, но вскоре причина благодушия фон Гратца открылась.

В кабинет вошла румяная, белокурая женщина средних лет, свежая, пышная, похожая на сдобную булку. Такой тип людей обычно вызывал безотчетную симпатию, от них так и веяло домашним уютом и душевным теплом. Женщина приветливо улыбнулась:

— Ох, кажется, мои пирожки будут уже лишними, — она огорченно поглядела на опустевшие глиняные горшочки, и сдернула салфетку с лукошка, полного подрумяненных ароматных пирожков.

— Ваши пирожки, Агнешка, лишними быть не могут, — фон Гратц поглядел на женщину так, что та зарделась.

Эрике стало не по себе. Ей и в голову не могло прийти, что у доктора может быть личная жизнь, и что она невольно помешала свиданию. Хотелось провалиться сквозь пол прямиком в каналы, к крысам и утопцам, только бы не видеть смущения на породистом лице фон Гратца.

— Меня уже нет, — выпалила Эрика, и хотела было метнуться к двери, но доктор успел ухватить ее за рукав.

— Куда вы пойдете? — строго спросил он. — На дворе ночь, у вас ни оружия, ни собаки. Вам напомнить, чем подобная беспечность окончилась в прошлый раз?

— Ох! — белокурая Агнешка прикрыла рот рукой. — Вы та самая Эрика, на которую напал упырь?

Отнекиваться было поздно. Вдова задержалась в лечебнице до позднего вечера, оказавшись собеседницей милой и приятной — живого, острого ума, пусть и с долей очаровательной женской наивности. Эрвелюс сменился сначала туссентским красным, потом клюквенной настойкой, и под конец дамы, ничуть не смущаясь, опрокинули по чарочке яблочной водки — крепкой и почему-то сладкой.

И когда фон Гратц вернулся в свой кабинет, проводив подругу домой, Эрика не сдержалась:

— На вашем месте я бы обручилась с ней в первый же день знакомства, а не ходила вокруг да около целых полгода!

— Я и раньше замечал, что терпение — не ваша благодетель, — иронично произнес Иоахим, заваривая душистый мятный чай. — А я никуда не спешу.

— Действительно, — фыркнула Эрика, — зачем спешить? Война, чума, проказа, Радовид, Эмгыр вар Эмрейс, пожар, осада, голод — и это только малая часть того, что может случиться с Новиградом уже сегодня, и завтра может просто не наступить.

Фон Гратц посмотрел на нее снисходительно, и улыбнулся в седые усы.

— И я не понимаю, почему я все еще здесь, — закончила девушка, уронив голову на руки. — За Йорветом гонятся реданцы, а я прячусь под дурацким чепцом, вместо того, чтобы…

Она махнула рукой, умолкнув, потому как сама не знала, что нужно делать в подобных случаях.

— Чтобы что? — прохладно уточнил Иоахим, принимаясь за чай. — Встать под знамена скоя’таэлей? Под лозунги «людей — в море»? Есть корешки и спать на снегу, продавая свой клинок первому, кто поманит призрачным обещанием призрачной свободы?

— Пф, — Эрика возмущенно вскинула брови. — Уж не думаете ли вы, любезный друг, что я разделяю взгляды Йорвета?

— Один из вас должен будет перенять образ жизни другого, иначе у вас нет будущего, — доктор скрестил пальцы, обхватив горячую кружку. — Если Йорвет не способен измениться, меняться придется вам.

— Нет будущего у нас в любом случае, — помолчав, согласилась девушка. — Но глупо отказываться от настоящего во имя эфемерного будущего, которое, как мы выяснили, может вообще не наступить. Люди, как мне кажется, слишком озабочены построением планов, которые в большинстве случаев никогда не сбываются.

Доктор хотел было ответить, но его прервал тихий стук в дверь.

— Господин фон Гратц, — медик в закрытой кожаной маске с клювом заглянул в кабинет, голос его звучал глухо и странно. — Привезли раненого реданского капитана. Требуется срочная ампутация.

Фон Гратц тяжело вздохнул, поднялся, покачнувшись, пошарил на заставленной склянками полке, и вытащил высокий узкий флакон.

— Отрезвляющий бальзам, — проворчал он. — Не желаете?

Эрика сделала пару глотков, и почувствовала, как прояснилось в голове и слегка застучало в висках.

— Реданский капитан? — переспросила она, видя, как доктор надевает мешковатый балахон и берет с подоконника сумку с инструментами. — А можно мне посмотреть?

— Поверьте, ампутация — далеко не самое приятное зрелище, — доктор нахмурился, но быстро уступил. — Повяжите этот платок на лицо, наденьте поверх платья вот это, — он протянул ей застиранные желтовато-серые вещи.

Они прошли в ярко освещенную факелами и фонарями комнату, посреди которой стоял широкий, накрытый железной пластиной стол. На столе, мелко дрожа и всхлипывая, лежал человек. Эрика подошла ближе, глядя, как фон Гратц откупоривает бутылку с алкагестом и поливает им руки над миской; как два медика в клювастых масках привязывают больного к столу. Только теперь девушка заметила, что левая рука несчастного отделена от тела наполовину чем-то немыслимо острым, а все, что ниже плеча, превращено в сплошное кровавое месиво: лоскуты кожи, изорванные в клочья мышцы, розоватые осколки костей. Бледное, худощавое лицо реданца, наконец, разгладилось — то ли от болевого шока, то ли от потери крови, капитан лишился чувств.

Медики быстрыми выверенными движениями ножниц освободили руку от одежды.

— Эльфский клинок, — пробормотал доктор, осмотрев рану.

— Эльфский? — переспросила Эрика, не отрывая взгляда от сочащейся кровью истерзанной руки.

— Настолько острые мечи есть лишь у эльфов и ведьмаков, — пояснил Иоахим. — Этому несчастному повезло — не закрой он рукой голову, был бы уже мертв.

Эрика вдруг отчетливо представила, как Иорвет верхом на ее коне проносится мимо пешего капитана, как сверкает на солнце острый клинок из Синих гор, как реданец падает, обливаясь кровью, в пожелтевшую высокую траву…

— Там еще двое, — медик мотнул своим кожаным клювом, указывая на кирпичную стену, а точнее, за нее. — Один утыкан стрелами, как ёж, до утра не доживет. Второй, если и выживет, то рад этому не будет. Проклятые эльфы, лучше бы добили… Отсечен нос, разрублена нижняя челюсть, сняты кожные покровы с левой половины лица…

Иоахим склонился над реданцем со скальпелем, сосредоточенный и серьезный. Эрика уже пожалела о своем необдуманном решении присутствовать на операции. Одно дело ранить кого-то в бою, и совсем другое — наблюдать, как под острым хирургическим инструментом расходятся мышцы и кожа, как с отвратительным звуком маленькая пила с полированной рукоятью врезается в кость, и как отсеченная конечность грузно шлепается в железное корыто.

Не сказав никому ни слова, Эрика вышла в прохладный полутемный коридор лечебницы, где расположилось полдюжины хмурых реданских солдат, принесшие раненых, и, распахнув запертую на щеколду дверь, оказалась на крыльце. Сдернув с лица платок, поглядела на усыпанное звездами небо над темными крышами, вдохнула полной грудью воздух, наполненный уже привычными городскими запахами: сыростью каналов, плесенью, помоями и мочой. И отчаянно захотела оказаться в лесу, благоухающем травами и мокрой древесиной, мягким туманом и изумрудной листвой с бусинками росы.

Высокий силуэт возник из темноты посреди пустынного переулка.

Эрика не успела ни испугаться, ни удивиться, когда тень наклонилась над ней и хищно сверкнула желтым глазом с вертикальным кошачьим зрачком.

— Геральт! — обрадованно выдохнула девушка, и тут же обернулась — не услышали ли ее реданцы.

Ведьмак же был не настроен обмениваться любезностями.

— Фон Гратц на месте? — глухо спросил он.

— Он на операции, судя по всему, до самого утра, — озадаченно протянула Эрика. — Все в порядке? Выглядишь ты, прямо сказать, не очень.

— Курва, — выругался ведьмак. — Если ты о моей поездке, то проблему с Младшим я решил. А теперь Трисс нужна помощь.

— Помощь врача? — недоуменно подняла бровь девушка, понимая, что магичке хирург вряд ли может понадобиться.

— Не совсем, — поморщился Геральт, и сразу перешел к делу. — Насколько хорошо ты знаешь каналы под городом?

***

В борделе царила непроглядная тьма. Как только за Геральтом и Эрикой скрипнула, закрываясь, дверь, в углу сверкнули два глаза и раздалось глухое ворчание.

— Ард! — позвала девушка, и собака молниеносным прыжком подскочила к ней, виляя пушистым хвостом и пуская слюни на подол платья.

Пока ведьмак зажег несколько фонарей, Эрика успела сходить в свою комнату и переодеться в привычную одежду, с удовольствием надев стеганку и тяжелую кожаную куртку. После недели мучений в платье теперь она испытывала непередаваемое облегчение. Вместе с мешковатым нарядом в пыльный угол отправилась и хандра, преследовавшая девушку в последние семь дней.

А когда Эрика проворно сбежала по лестнице, обнаружила в зале незнакомую женщину с приятным миловидным лицом и яркими, каштаново-рыжими волосами, собранными в два забавных пучка. Если одежда Эрики отличалась простотой и удобством, то наряд магички являл собой едва ли не произведение портняжного искусства. Кожаный охряного цвета корсет подчеркивал тонкую талию и большую грудь, рукава лазурного жилета украшали жемчужины, на шее виднелся золотой амулет на цепочке.

— Трисс Меригольд, — представилась магичка.

Она выглядела взволнованной и немного растерянной, и заметно сторонилась Арда, который ходил вокруг нее, наклонив голову, и бросая исподлобья недоверчивые взгляды.

— Эрика, — коротко представилась девушка, и пристегнула к ошейнику собаки поводок.

Если бы Эрике нужно было одним словом охарактеризовать Трисс, она выбрала бы слово «хваткая». Но наверняка этим эпитетом можно было смело и справедливо наградить всех магичек, от Кейры Мец до Йеннифер. Зная, что госпожа Меригольд и ведьмак Геральт некогда были близки, но не располагая подробностями, Эрика решила не задумываться над тем, связывают и какие-либо отношения или уже нет. В конце концов, это было совершенно не ее дело.

— Геральт сказал тебе, куда и зачем мы идем? — на всякий случай уточнила Трисс.

— Да, — кивнула девушка. — Нужно вывести из города нескольких чародеев, проложив путь через каналы.

Ведьмак все еще возился наверху, и Эрика, не желая навязывать свое общество Трисс, не удержалась, чтобы не зайти в каморку Иорвета.

Тесная комнатушка утонула в густых черных тенях. Узкая жесткая кровать, стол и стул, пара рубашек, небрежно брошенных на сундук. У ножки кровати белел шахматным узором кисет с табаком. Эрика подняла его неуверенно — стоит ли? - и, свернув, положила в карман куртки. На мгновение ее посетила дикая мысль, что возможно, это все, что осталось от Иорвета, и что они никогда больше не встретятся, но девушка прогнала ее от себя, помотав головой из стороны в сторону.

Когда ведьмак спустился вниз, готовый ко встрече хоть с вампиром, хоть с големом, Трисс нервно побарабанила пальцами по спинке стула. Дело было важным, серьезным, и требовало немалой спешки. Потому, не переговариваясь попусту, троица в сопровождении собаки незаметно покинула бордель.

Эрика сразу набросила короткий легкий плащ, хорошо скрывающий лицо в тени глубокого капюшона. Они вышли на пустынную улицу, стараясь держаться в тени городской стены. Ард ступал бесшумно, словно понимал, как важно для них не попадаться на глаза страже, как впрочем и другим обитателям квартала.

— Патруль! — зашептала Трисс, остановившись за углом высокого дома. — Они не должны нас заметить!

Эрика вжалась в стену, шикнув на Арда, который никак не желал замирать на месте. Геральт застыл на месте, словно окаменел — и это было жутковато, потому что выглядело совершенно не по-человечески. Но стражники прогрохотали мимо, увлеченно рассуждая о пышных грудях некой Свистушки Зоси.

Встретив по дороге еще три патруля, несколько пьяниц, бандитов и шлюх, заговорщики вышли в самую опасную часть Новиграда. На Площади Иерарха было людно даже ночью. Трисс начала беспокоиться, поглядывая на медленно светлеющее небо.

— Только бы успеть, — повторяла она, разрываясь между тем, чтобы пойти быстрее или остаться медленной, но бесшумной. — Нам нужно в таверну «Зимородок». Наверное, лучше пройти через задний ход.

Ведьмак спорить не стал, и свернул в переулок, слабо освещенный факелами и совершенно безлюдный.

Наконец, дверь в таверну скрипнула, и распахнулась. Трисс, оглядев всех присутствующих, выдохнула с явным облегчением.

— Бертольд, Анисса, — обратилась она к паре перепуганных молодых людей, жмущихся к стене, — как я рада, что вы пришли!

Парень буркнул что-то неразборчивое, девица в объемной шляпе потупилась. Трактирщик поторопил их жестами, нервно поглядывая на окна. Попасть в руки охотников за чародейками отнюдь не входило в его планы на будущее, даже не смотря на то, что он добровольно согласился помочь несчастным.

Трисс, обогнув Геральта, Бертольда и Аниссу, вошла в заваленную хламом комнатушку, спрятанную за узкой дверью, и, потянув за неприметный рычаг, открыла потайной ход.

Ард не устоял перед куском копченого сала, подвешенного к потолку — он передними лапами стал на ящики и одним движением мощных челюстей отправил внушительный кусок себе в желудок. Никто, кроме Эрики, этого не заметил — Трисс, ведьмак и пара неприветливых чародеев уже исчезли в проходе. Пожурив для виду обнаглевшую собаку, девушка последовала за ними, на всякий случай взведя арбалет.

В подвале, куда привела ее лестница, царила гнетущая тишина. Чародеи, понурив головы, сидели по углам, больше похожие на бродячих артистов, посаженных в тюрьму за то, что дурно сыграли пьесу. Их наряды, некогда яркие и броские, теперь выглядели жалко и неуместно.

— Трисс! — темноусый чародей в широкополой шляпе с обвислым страусиным пером вышел навстречу рыжей магичке. — Все в порядке?

— Ничего не в порядке, — раздраженно ответила та, переволновавшись по дороге. — Я должна понять, кто смог сюда добраться.

— К чему эти слезы? — раздался густой бас, и на свет вышел необъятных размеров человек, протягивая платок молоденькой веснушчатой чародейке, что тихонько плакала в уголке. — Не огорчайся, достопочтенная госпожа, это вредит красоте.

— Ты, должно быть, много огорчался, — обратился ведьмак к незнакомцу.

— Я просто родился страшным, — с едва заметной ехидцей ответил тот.

От него веяло спокойствием, уверенностью и силой. Таких огромных людей Эрике встречать еще не доводилось, и она невольно вжала голову в плечи, словно встретилась с горным троллем на узкой тропинке. Внушительный мужчина был одет дорого и со вкусом — расшитый золотым узором дублет плотно сходился изумрудными пуговицами на выдающемся животе, а шелковая рубаха под ним красовалась отороченным золотой нитью воротом, распахнутым на бычьей шее. Лицо мужчины нельзя было назвать приятным, но оно безусловно было выразительным, а маленькие, глубоко посаженные желтые глазки смотрели цепко и пронзительно, будто видели все насквозь. Эрика не сразу заметила, что правая нога необъятного человека поддерживается сложной железной конструкцией, пока тот не подошел к ней вплотную, не обратив никакого внимания на большую собаку. Ард холкой доставал ему только до колена, в то время как Эрике — почти до бедра.

— Госпожа Эрика, — он подошел, прихрамывая, и слегка поклонился. — Премного о вас наслышан. Сиги Ройвен, к вашим услугам.

— Так вот ты какой, северный шпион, — протянула Эрика, и тут же спохватилась, поняв, что произнесла это вслух. — Простите, господин Ройвен. Обычно я слежу за тем, кому и что говорить.

Шпион не обиделся, напротив, громко хохотнул.

— Ты тоже бежишь в Ковир? — насмешливо осведомился ведьмак.

— Нет, я помогаю переправить туда остальных, — отозвался Дийкстра в тон Геральту. — У меня такое чуткое сердце!

— Тсс, — шикнул на них один из чародеев. — Трисс будет говорить!

Шум и шепотки враз умолкли.

— Мы долго медлили с побегом, — Трисс забралась на ящик в центре освещенного участка подвала, и заговорила чуть дрожащим от волнения голосом. — Пока убедились, что в Ковире нас примут, пока раздобыли деньги на оплату кораблей, пока нашли капитана, которому можно доверять… Больше времени нет. Мы должны покинуть Новиград сегодня же.

В толпе зароптали. Плачущая магичка восклинула: «Это безумие!», ее поддержали. От былого могущества чародеев не осталось и следа — жалкие, испуганные до смерти люди с посеревшими от страха лицами, жались друг к другу, как брошенные на морозе щенки.

— Мы пойдем каналами! — звонко перебила Трисс. — Но сперва проложим для вас безопасный путь.

— Нас все равно достанут, достанут и убьют! — выкрикнул черноусый чародей, взмахнув дрожащими руками.

— Если прекратите истерику, милсдарь, и перестанете так вопить, — не выдержала Эрика, — то у нас будет больше шансов дойти до порта живыми и не обнаруженными.

Сиги Ройвен хмыкнул у нее за спиной, Трисс гневно свела брови на переносице.

— На мою помощь вы тоже можете рассчитывать, — прогудел Сиги, величественно складывая руки на бочкообразной груди.

— Да, помощь реданского шпиона, соглядатая Радовида! — воскликнул все тот же нервный чародей.

— Ну, это было давно, — хмуро протянул Ройвен.

— Ты воспитал этого безумца! Ты научил его убивать! — не сдавался черноусый.

— Не время сводить старые счеты! — прикрикнула на него Трисс. — Дискуссия окончена!

— Идемте уже в каналы, — Эрике не терпелось поскорее закончить это опасное приключение, в которое она так опрометчиво ввязалась.

Дийкстра, при всем своем исполинском весе и хромоте, ступал почти неслышно. Пока чародеи галдели, возмущались и трусили, он подошел к Эрике и Геральту со спины и тихо спросил:

— Вы уверены, что справитесь без меня? В каналах полно всякой дряни.

— Уже гораздо меньше, чем в прошлом месяце, — усмехнулась Эрика. — Профилактические работы, знаете ли.

Дийкстра закивал, отчего его подбородки заходили ходуном. Ведьмак вместо ответа прижал ладонь ко лбу.

— Знаю, знаю, — глаза шпиона странно блеснули под черными бровями. — Но вас, милсдарыня, я встретить тут не ожидал. Был уверен, что вы уже далеко от Новиграда вместе со своим отчаянным, гхм… — он нарочно замялся, словно не мог подобрать слова.

— Любовником? — Эрика заломила бровь.

Она едва доставала мужчине до середины груди, и это ее нервировало.

— Я хотел сказать партизаном, — Дийкстра изобразил слабое подобие улыбки.

— У вас отменное чувство юмора, милсдарь Ройвен, — в тон ему ответила Эрика. — Но нам пора.

***

Тетива тренькнула едва слышно, рассекая со свистом полумрак затхлого тоннеля. Синюшное тело утопца с плеском рухнуло в мутную жижу, подняв тучу липких крупных брызг. Эрика перезарядила арбалет, постояла с минуту, прислушиваясь. Ард застыл рядом, втягивая носом воздух и пытаясь разобрать среди множества отвратительных запахов нужный — тухлой рыбы. Именно так пахли утопцы.

Геральту же принюхиваться не пришлось: медальон в виде волчьей головы на его шее заходил ходуном, вибрируя от близости чудовищ.

— Нам направо, — шепнула Эрика Трисс, баюкавшей на ладони слабо мерцающий огонек заклинания. Геральт медленно и бесшумно вынул из ножен серебряный меч.

Ард рыкнул, рванулся с поводка, и исчез в правом ответвлении тоннеля. По плеску, хрусту и рычанию нетрудно было догадаться, кого именно настигли мощные челюсти пса. Ард вернулся, помахивая хвостом, блестя мокрой окровавленной мордой в неясном магическом свете.

— Держи его крепче, — проворчал Геральт, которому лишний шум, издаваемый собакой, был ни к чему. — Если нарвется на катакана или экимму…

— Не нарвется, — отрезала Эрика. — На прошлой неделе мы с фон Гратцем были в этой части каналов, и никого опасней утопцев не встречали.

— Это не значит, что здесь нет катакана, — спокойно ответил ведьмак, и у Эрики по спине пробежал холодок.

Тоннели сменялись один за другим. К стокам то и дело с плеском падали утопцы, порой даже не замечавшие своего отхода в иной мир.

На очередной развилке Трисс вдруг остановилась, сжала кулаки и погасила магический огонек на ладони.

— Холера! — выкрикнула она. — Мы не пройдем! Все напрасно!

Тупик оканчивался врезанной в камень полукруглой решеткой. Ведьмак нахмурился.

— Есть другой путь? — спросил он у Эрики, которая, скрестив руки на груди, ждала, пока магичка успокоится, а ведьмак прекратит нервно осматривать стены тоннеля.

— Нету. Доставай кирку, будем кирпич ломать, — ехидно отозвалась девушка, подходя к решетке. — Не все, что кажется запертым, заперто на самом деле.

Решетка легко, но со скрипом, подалась. На камни посыпались чешуйки ржавчины. Эрика пригнулась, ныряя под кирпичную арку, чуть зацепив воротником обломанный кусок камня. По куртке неприятно прошуршало. За ней последовал ведьмак, а за ним Трисс, незаметно смахивая рукавом злые слезы. Эрике хотелось еще немного поглумиться над недогадливостью ведьмака, но это было бы несправедливо по отношению к нему и Трисс. Магичка была на пределе отчаяния, и едва держала себя в руках, а ведьмак всегда паршиво себя чувствовал, когда рядом страдала женщина. Особенно если это была красивая женщина.

Ард занервничал, переминаясь с ноги на ногу. Мимо него прошмыгнула здоровенная, размером с кошку, крыса. От неожиданности Трисс подскочила, но тут же метнула в грызуна крошечную молнию. Крыса покатилась по тоннелю, и замерла лапками вверх.

— Почему все чародейки так боятся крыс? — покачала головой Эрика, вспоминая Кейру Мец и ее истерику в эльфских развалинах.

— Я не боюсь, — возмущенно зашептала Трисс. - Я, можно сказать, спец по крысам!

В конце тоннеля так отчетливо засмердело мертвечиной, что Эрика заранее приготовилась встретить трупоедов или кого похуже, но на костях и полуразложившихся останках было всего лишь черным-черно от крыс. Меригольд брезгливо стряхнула с пальцев заклинание, и магический огонь мгновенно охватил бесформенную кучу посреди высокого зала.

— Кто сбрасывает сюда все эти трупы? — ужаснулась Трисс, оглядываясь по сторонам

— Мы под рынком, — прикинул Геральт, переступая через большую берцовую кость, выглядывающую из истлевшей штанины. — Это территория Карла Варезе, Тесака. Думаю, это не совпадение.

— Ну да, — согласилась с ним магичка. — Всем известно, что его должники пропадают без следа.

В этой части каналов утопцев было мало, некоторые предпочитали не высовываться из своих нор, а те, что поглупее, получали свой личный посеребренный арбалетный болт или хлесткий удар быстрого ведьмачьего меча.

Наконец из широкой арки пахнуло свежим воздухом и морем.

Тоннель закончился.

Эрика вздохнула с облегчением, поднимаясь по выщербленным ступеням к выходу.

— Слышите? Чайки! — обрадовалась Трисс. — У нас получилось!

На пристани возвышался силуэт Дийкстры, отливающий синевой в предрассветной мгле.

— Наконец-то, — проворчал он. — Сколько можно таскаться по подземельям?

— Успел осмотреться? — запыхавшись, спросила Трисс. — Как корабль? До Ковира доплывем?

— Если только не будет шторма, — скептически ответил шпион. — Не корабль, а старая калоша.

— Я дам знак остальным, — Трисс поспешила вернуться к тоннелю, и Геральт зачем-то последовал за ней, оставив Эрику наедине с Дийкстрой.

Шпион подтянул ремень на необъятном животе, крякнул, и ткнул толстым, как сарделька, пальцем в корабль.

— На вашем месте я бы тоже отплыл в Ковир. На время, пока все не уляжется.

— Еще чего, — фыркнула Эрика. — Да я и дня не вынесу в компании этих стонущих чародеев.

На самом деле ей до одури не хотелось оказаться на утлом кораблике посреди бескрайнего моря, но не признаваться же в этом Дийкстре.

— И что же вы планируете делать дальше? — как бы невзначай поинтересовался шпион.

— Вы должны быть осведомлены о моих планах гораздо лучше, чем я сама, — Эрика сложила руки на груди, словно закрываясь от пронзительного взгляда Дийкстры.

— Трудно с вами не согласиться, — усмехнулся шпион, обнажив крупные желтоватые зубы. — Вы попытаетесь найти Йорвета, и выведете на его след следящих за вами реданцев.

— Я понятия не имею, где Йорвет, — отчеканила она, глядя прямо в глаза Дийкстре. — Поэтому найти его у меня не выйдет.

— Отчего же? — притворно изумился шпион. — Он засел в лесу к югу от Новиграда, с ганзой блохастых скоя’таэлей.

— И почему вы до сих пор не выдали его Радовиду? — Эрика вся ощетинилась, как рассерженная виверна.

— Йорвет, моя дорогая, — снисходительно ответствовал Дийкстра, — утратил свой политический вес с того самого момента, как Аэдирнская Дева выбросила его, как огрызок от яблока, выжав все до последней капли. Теперь он не более, чем досадное напоминание о прошлом, еще один легендарный эльфский командир в бегах.

Дийкстра уставился на море, все еще темное, но удивительно тихое. Помолчал немного, загадочно улыбаясь. И продолжил.

— Мне доводилось знавать ни много, ни мало — самого Исенгрима Фаоильтиарну по прозвищу Железный Волк. Прошло всего пять лет с тех пор, как его имя наводило трепетный ужас на весь север, а кто помнит о нем теперь? Скоя’таэли — это отыгранная карта, госпожа Эрика. Фаоильтиарна понял это еще после второй нильфгаардской. А на что надеется Йорвет? Что из-за пары украденных ящиков со стрелами Радовид пырнет себя ножом от огорчения? Что из-за сожженного моста армия Эмгыра, поджав хвост, уберется восвояси? Или он ждет, что Францеска с распростертыми объятиями примет его под свое крыло как заслуженного мародера и карателя, и наградит орденом эльфской доблести первой степени?

Эрика стояла, опустив глаза, глядя, как между досок пристани перекатываются крохотные волны. Дийкстра говорил правду — в том неприглядном виде, в котором в приличном обществе не принято ее подавать. От его слов у Эрики внутри все переворачивалось, и очень хотелось сказать хоть что-то в защиту Иорвета. Но сказать было нечего.

— Ни отнять, ни прибавить, господин Дийкстра, — Эрика улыбнулась криво, на одну сторону. — Может быть, мне сегодня повезет вдвойне, и я услышу от вас дельный совет?

— Совет? — покосился на нее шпион. — Разве я могу отказать даме? Я бы настоятельно советовал вам, — он сделал ударение на слове «советовал», — держаться от Йорвета как можно дальше. И от ведьмака. Право, я даже затрудняюсь сказать, кто из них больший мастер притягивать грандиозные проблемы к задницам не только близких, но и совершенно посторонних людей. Поэтому разумнее всего для вас было бы…

Из тоннеля появилась Трисс в сопровождении Геральта и боязливо озирающихся чародеев. На корабле засуетились. Заскрипела палуба под дюжиной чародейских ног. И Эрика так и не узнала, что было бы для нее разумнее.

Трисс бросилась к кораблю, помогая взойти на палубу ослабевшим от потрясений и горестей чародеям, а Дийкстра, скорчив насмешливую мину, обратился к Геральту:

— Тебе помочь? Я могу сыграть на скрипке. Или сбегать за цветами и шоколадкой.

Эрика не сразу догадалась, о чем идет речь.

— Не лезь не в свое дело, — прорычал ведьмак. Похоже, шутка шпиона порядком его разозлила.

— Мне жаль, — продолжал издеваться Дийкстра. — Но это моя профессия. Ну так как? Ты попросишь ее остаться?

— Что тебе вообще надо? — развел руками Геральт.

— Люблю романтические истории, — ядовито ответил шпион. — Особенно со счастливым концом. Они жили долго и…

— Умерли в один день, — закончила за него Эрика. — Не хочу прерывать вашу увлекательную перепалку, но сейчас немного неподходящее время для романтики.

— Согласен, — вздохнул ведьмак, отводя прищуренный взгляд от лица Сиги Ройвена.

— Еще только одно прощание, — Трисс подошла к Геральту, заправив за ухо выбившуюся из прически рыжую прядь, и поглядела на него с искренней нежностью. — Спасибо. Я никогда не забуду, что ты для меня сделал. И того, что у нас было.

— Прощай, Трисс, — голос ведьмака прозвучал как-то отрывисто, словно он только что произнес совсем не то, что хотел сказать. — Я тоже буду о тебе вспоминать. И всегда с улыбкой.

Трисс страдальчески приподняла брови — она тоже, казалось, ожидала совсем другого ответа.

— Госпожа Меригольд! — раздался хриплый голос капитана с палубы корабля.

— Иду! — откликнулась Трисс, и снова повернулась к Геральту. — Держись… И поцелуй от меня Цири, когда ее найдешь.

Дийкстра, стоявший рядом с Эрикой, склонил голову набок. Уголки его губ поползли вниз, и трудно было понять, то ли это очередная глумливая мина, то ли искреннее огорчение.

Корабль отчалил. Ветер задул в паруса, понеся утлое суденышко навстречу невысоким волнам. Солнце уже выглянуло из-за крыш Новиграда, осветив длинными лучами водную гладь, засеребрив ее тысячей блестящих искр. Ведьмак не отрывал взгляда от корабля. Белые волосы развевались на ветру, в кошачьих глазах отчетливо виднелась тоска и грусть.

— Баран ты, — прогудел Дийкстра, подходя к ведьмаку. — Баран. Козел. Остолоп. Ты даже не пытался ее удержать!

Эрика рот раскрыла от удивления. Ведьмак тоже.

— У меня были свои причины, — попытался оправдаться растерянный Геральт.

— Да, — наседал на него шпион. — Ты баран, пустозвон, остолоп.

— Еще раз тебя спрошу, потому что в прошлый раз нас прервали, — разозлился ведьмак. — Какого хера ты интересуешься, с кем я?

— Если я скажу, что ты мне симпатичен и я хочу тебе добра, ты мне поверишь? — осклабился Дийкстра, и стал похож на борова, обожравшегося желудей.

— Нет, — покачал головой Геральт. Глаза его засветились недобро.

— И правильно, — похвалил его шпион, вызвав этим пассажем нервный смешок у Эрики. — Ты просто должен держаться подальше от политики. Я это знаю, ты это знаешь. Что важно, Трисс тоже, — он шумно заходил по палубе, скрипя досками. — Но твоя вторая возлюбленная - нет. Она снюхалась с Нильфгаардом, и ты, как всегда, пойдешь за ней. И может быть, тогда мы окажемся по разные стороны баррикады. Мне бы этого очень не хотелось. Впрочем, до этого еще далеко. Зайди ко мне в «Пассифлору», как будешь готов к серьезному разговору. А пока — адью, как любил говаривать Адам Пангратт в тот миг, когда головы его врагов слетали с плеч.

Влиятельнейший человек в городе сделал ручкой и был таков.

Геральт тяжело опустился на палубу, свесив ноги к воде. Ард, особенно ведьмака не жаловавший, на сей раз подошел к нему, примостился рядом, положив косматую голову ему на колени. Рука Геральта сама собой потянулась почесать пса за ухом.

А Эрика, присев на швартовочную тумбу, с тоской взглянула на Храмовый Остров, что утопал в утренней дымке к северу от Новиграда, и зябко закуталась в шерстяной плащ.

Комментарий к 13. Врач, магичка и шпион

How often haunting the highest hilltop

I scan the ocean, a sail to see

Will it come tonight, love, will it come tomorrow

Will it ever come, love, to comfort me

____________________________________

Как часто забредаю на самый высокий холм,

Гляжу в океан, в надежде увидеть парус.

Придешь ли ты, любимый, сегодня ночью или завтра?

Придешь ли когда-нибудь утешить меня?

Лодочник (Fhír a’ Bháta)

Старинная гэльская песня

========== 14. Полвека поэзии ==========

Снова вёсны прольются дождями,

Теплым солнцем сердца нам согревши.

Так должно быть, ведь тлеет в нас пламя,

Пламя вечное - это надежда…

Вечный Огонь, баллада Лютика

- Gwynbleidd, - рассеянно протянул эльфский торговец, шмыгнув носом. - Не желаешь посмотреть на мои товары?

- С удовольствием посмотрю, - вежливо ответил ведьмак, усаживаясь на крупный валун. Эрика примостилась рядом.

Эльф размотал бечевку на объемном тюке. В свете костра блеснули два меча из Дол Блатанна, деревянные дощечки, куски укрепленной кожи, моток новой веревки, две горсти сухофруктов и полный флакон маслянистой желтой жидкости.

- Масло я куплю, - заинтересовался ведьмак, отсчитывая кроны.

Эльф кивнул и, ничуть не смущаясь, приложился носом к серебряной коробочке с белым порошком. Вдохнул каждой ноздрей. Глаза его тут же заискрились нездоровым блеском.

Слева, надгоркой ящиков и тюков, висели свежие заячьи тушки. Краснолюд с бородой, заплетенной в две косы и смешно выпяченной нижней губой, отгонял от тушек мух. Чуть поодаль расположились гневно зыркающие на незваных гостей трое эльфов - все одинаково оборванные, в прохудившихся сапогах, с худыми, некрасивыми лицами. Глава отряда, высокий сидх с плавными, текучими движениями, назвался Кербином. Он мало чем отличался от остальных - разве что носил на поясе алый кушак, и смотрел на мир с грустью, а не с ненавистью.

- Значит, ты ищешь Иорвета, - он подошел к ведьмаку, и оба они оказались по разные стороны наскоро сколоченного из досок стола, на котором горели свечи над разбросанными картами.

На Эрику тут никто внимания не обращал - вернее, эльфы старательно делали вид, что ее не существует. Но на собаку косились с опаской.

- Иди на юг, к морю, - мягко продолжал Кербин. - Побудь на берегу, и он сам тебя найдет. Старый Лис будет рад встрече и новостям.

- Тебе нас заказали, vatt’ghern? - дерзко спросила бледная эльфка, сидевшая у костра в одной длинной сорочке. - Подожди немного, мы сами умрем!

- Прости их, - еще мягче сказал Кербин. - В них слишком много ненависти.

- А в тебе? - со вздохом спросил ведьмак.

- Перегорело, - усмехнулся скоя’таэль. - Va fail, Gwynbleidd. Va fail, beanna.

Ведьмак ловко спустился со скального выступа, на котором расположились “белки”. Эрика споткнулась, но сумела удержать равновесие, вцепившись в рукав ведьмака.

— Я дальше сама, — она остановилась напротив Геральта. — Тебе нужно вызволять Лютика, каждая минута на счету. А отсюда до моря — часа два пешком, потом столько же обратно… Я справлюсь. Честно.

— Береги себя, — ведьмак спорить не стал. — Ты знаешь, где меня искать.

И он бесшумно растворился среди деревьев, оставив девушку одну на развилке нескольких слабо заметных лесных тропинок. Одна из них вела к мельнице Люсьена, вторая — к маяку Новиграда, третья к лесопилке, а четвертая — на юг, к морю. Эрика осторожно потрогала ее носком сапога, будто проверяя, выдержит ли каменистая почва ее вес. Ард повторил ее движение, потрогав тропинку лапой, словно большой кот.

Эрика рассмеялась, потрепала собаку по широкому лбу, и уверенно двинулась вперед. Лес вокруг был поразительно шумен. На тропу то и дело выскакивали косули и зайцы, в ветвях били крыльями и ухали совы, надрывались сверчки и цикады. Страшно не было: луна ярко освещала тропинку, так, что виден был каждый куст, каждый лист и каждый камень. Эрика шла не спеша, внимательно наблюдая за собакой. Ард брел, расслабленно опустив голову, лишь изредка поглядывая по сторонам. Но девушка знала, что стоит псу почуять хоть малейшую опасность, он мигом навострит уши, надыбит шерсть и утробно зарычит.

Тропинка обрывалась у высокого холма, напоминавшего двойной верблюжий горб. С вершины уже было видно море — спокойное, величественное, отливающее синевой в бархатном лунном свете. А вот под холмом была тьма — густо сплетенные кроны деревьев и крутой склон образовывали густую тень, непроглядную и кромешную. Эрика побродила по вершине, раздумывая, как быть, и решила поступить мудро — обойти холм слева, со стороны тракта и мельницы.

Но выпорхнувший из кустов длиннохвостый фазан заставил девушку отпрыгнуть от неожиданности — прямо на сыпучий склон холма. Под ногами поехало, зашуршало.

Она взмахнула руками, пытаясь удержать равновесие. И это получилось бы, если бы не Ард, бросившийся ей на помощь. Эрика так и не поняла, что он собирался сделать — то ли схватить ее за полу куртки зубами, то ли еще что, но не удержался сам, и вместе с пластом сыпучей земли заскользил вниз, к темнеющим у подножия холма кустам и деревьям. Тихонько взвизгнув, девушка покатилась за ним. Склон был крутой, пыль забивалась в глаза, нос и рот; острые камни и колючки царапали лицо. Падение длилось всего пару мгновений, и было бы не столько страшным, сколько неприятным, если бы за редким кустарником не поджидало едко пахнущее тиной болотце. Ард легко удержался на берегу. Камешки из-под широких лап с плеском посыпались в воду. А вслед за ними в темный омут с разгону плюхнулась Эрика.

Первым делом она испытала облегчение — холодная вода смыла с лица пыль и грязь, притупила боль в ссадинах и порезах. Девушка вынырнула, отплевалась от гнилой болотной воды, выругалась, ощутив, как по виску поползло что-то склизкое, и, смахнув пиявку нервным жестом, поплыла к берегу. До него было шага два — хватило бы одного рывка, чтобы выбраться из черного омута.

Но что-то крепко схватило ее за ногу.

***

— N’aen aespar, — раздался спокойный, властный голос.

Луна была еще высоко — яркая, круглая, тревожная. Ард зарычал тихонько, подавшись вперед, но высокий силуэт, оторвавшийся от утеса, легко спрыгнул на песок.

Эрика обхватила себя руками за плечи — холодно было до зубовного скрежета, с одежды все еще текло на песок, в сапогах хлюпало. Чуть ниже правого колена пекло и саднило то ли от когтей, то ли от зубов проклятого утопца, который чуть не уволок ее на илистое дно.

Иорвет, оглядев ее с ног до головы, вздохнул.

— Этого следовало ожидать, — сухо сказал он.

— Чего — этого? — Эрика гордо вскинула голову, стараясь не стучать зубами. — Если т-ты д-думаешь, что я пришла к тебе, ты глубоко заблуждаешься. Мне нужен мой конь, которого ты д-до сих пор мне не вернул.

— Ах, конь, — издевательски протянул Иорвет, сложив руки на груди. — Я могу дать тебе лодку, чтобы не пришлось и обратно возвращаться… вплавь.

— Йорвет, — процедила Эрика, сверкнув глазами. — Где моя лошадь?

— Идем, — сидх развернулся и пошел вдоль берега, мягко ступая по песку и почти не оставляя следов.

Ард подбежал к морю, и схватил ртом волну, которая едва доставала ему до груди. В этом псе удивительным образом сочетались мрачность и суровость со щенячьей дурашливостью.

Шли недолго. У самого берега, под нависшей козырьком мшистой скалой, виднелся небольшой грот. У входа расположились трое дозорных-скоя’таэлей — два тощих эльфа и рыжий краснолюд. Завидев промокшую дхойне, краснолюд сплюнул под ноги, а эльфы брезгливо попятились. Но Иорвет прошел мимо них, словно их вовсе не существовало, и отодвинул высокий куст вороньего глаза, усеянный крупными иссиня-черными ягодами.

Корни, оплетавшие стены пещеры, поблескивали от росы, и отбрасывали причудливые тени. На земле буйно рос папоротник — уже местами желтоватый, но все еще сочный. Внутри царил какой-то диковатый уют: ящики и тюки, спальные мешки, раскиданные по углам, обложенное крупной галькой кострище, котел, черный от нагара, бочки в темном закутке. Две лошади стояли, пожевывая сено, в криво сколоченном загоне рядом с бочками.

Эрика, не спрашивая разрешения, пошла напрямую через пещеру к лошадям, но эльф остановил ее, больно схватив за локоть.

— Стой, — скорее приказал, нежели попросил он.

— Отпусти, — прошипела девушка, тщетно пытаясь вырваться из цепких эльфских пальцев.

— Bloede… — эльф встряхнул ее, приподняв над землей, как вожак стаи треплет провинившегося щенка. — Иди к костру!

Эрика и сама понимала, что в мокрой одежде и с прокушенной ногой далеко не уедет, но оставаться здесь, в пещере, среди скоя’таэлей, которые ее с радостью разделают на кусочки при первой же возможности, было неуютно. Несмотря на присутствие Иорвета.

— Ты меня только не оставляй с ними наедине, — Эрика кивком указала на вход.

Эльф сделал вид, что не услышал. Он бросил на вытоптанную землю несколько волчьих шкур, плеснул воды в котелок и, порывшись в ящике у входа, вытащил шерстяное одеяло — серое, выцветшее, в темно-бурых пятнах.

Даже если им обматывали несвежего покойника, Эрике было все равно. Она с невероятной скоростью сбросила с себя куртку, а вот со штанами и сапогами пришлось повозиться — мокрые, они поддавались с трудом. Оставшись в прилипших к телу бриджах и рубашке, Эрика потянулась за одеялом, но Иорвет покачал головой:

— Снимай все.

«В конце концов, чего он там не видел», — усмехнулась про себя девушка, стаскивая последнюю одежду и получая взамен неожиданно мягкое одеяло.

Эльф собрал ее вещи, развесил на стойках у костра — молча и деловито. Наконец, вода в котелке закипела, и сидх, бросив туда щепотку трав, сел на шкуры рядом с Эрикой.

— Это место называется Вдовий грот, — вдруг начал Иорвет, расслабленно откинувшись на мешки и тюки. — Легенда гласит, что давным-давно здесь жила молодая женщина, дожидаясь мужа из заморского похода. Спустя годы она постарела, а затем умерла.

Эрика слушала, затаив дыхание.

— Муж вернулся через три дня после ее похорон, — продолжал Иорвет. — И узнав о верности своей любимой, бросился с обрыва на прибрежные скалы.

Девушка внимательно вгляделась в лицо скоя’таэля — не под фисштехом ли тот. Но нет, Иорвет выглядел так же, как и всегда, разве что был значительно спокойнее.

— Ты знаешь человеческие легенды? — Эрике не удалось скрыть удивления.

— Только те, что люди украли у Aen Seidhe, — Иорвет помрачнел. — Есть вести от ведьмака?

— Есть, — девушка погрела руки над костром. — Геральт вернулся из Оксенфурта, убил Младшего, и узнал, что Лютик в тюрьме на Храмовом Острове. Надо его вызволять.

В пещеру вошел, позвякивая кольчугой, краснолюд. Он хмуро выпятил нижнюю губу, потеребил бороду, и что-то сказал на Старшей Речи — Эрика не разобрала.

Иорвет ответил коротко и сухо. Краснолюд ушел.

— А если бы я явилась сюда в твое отсутствие? — поежившись под нехорошим взглядом рыжебородого, спросила Эрика. — Что было бы?

— Ты действительно хочешь знать? — невесело усмехнулся Иорвет. — Я предвидел, что кто-то из вас придет — ты или Gwynbleidd, и потому предупредил дозорных.

— Что? — Эрика заломила бровь. — Сказал, что придет твоя женщина-дхойне? И никто не умер от отвращения?

Эльф поморщился.

— Это мои дела. Они не касаются aen hanse.

От Эрики не ускользнуло то, как он напрягся. Ей не было места в его партизанской жизни, среди этих хмурых эльфов и краснолюдов, привыкших разговаривать с людьми лишь посредством стрел и клинков.

— Давай уедем, — предложила Эрика будто бы между прочим. — На Скеллиге. Геральт собирается туда сразу же, как освободит Лютика. Мы могли бы поехать с ним.

Сидх, не отрываясь, смотрел в костер. Ард лежал у его ног, положив голову на эльфские сапоги и блаженно щурил глаза.

— Йорвет, не уходи от разговора, — нахмурилась Эрика. — Ты же не можешь всю жизнь скрываться в лесу…

— Могу, — отрезал сидх, наконец, повернув голову. — Я это и делаю. Всю жизнь.

— Да ну тебя к черту, — раздраженно бросила девушка, поплотнее запахивая одеяло. — Сиди здесь в своем гроте сколько влезет. Бегай от Радовида, как мышь от кошки. Ай!

Она пошевелила ногой и сдавленно зашипела. Вытащив из-под одеяла прокушенную утопцем ногу, осмотрела рану. На вид ничего особенного — всего лишь след от пары острых зубов, но воспаленные края и пульсирующая боль говорили о заражении.

Иорвету хватило беглого взгляда на пострадавшую щиколотку, чтобы достать из сумки коробочку с тошнотворно пахнущей коричневой мазью, на вид напоминавшей жеванную древесную кору.

— Как мышь, значит, от кошки, — протянул эльф, склоняясь над ногой девушки и снимая перчатки.

— Ай! — снова не сдержалась Эрика, почувствовав, как запекло от коричневой мази — будто приложили раскаленный прут.

— По-твоему, лучше было бы не бегать, а сдаться ему в плен?

— Ай! — эльф, казалось, нарочно слишком туго наложил повязку из застиранного бинта.

— Или поступить с ним, как с Фольтестом? — Иорвет закончил перевязку и поднял голову, заглянув Эрике в глаза. — Не говори о том, чего не понимаешь, женщина, — предостерег он.

— Иначе что? — она распахнула глаза в притворном изумлении. — Отдашь меня своим эльфам в качестве, ммм, военного трофея?

— Я лучше сам, — Иорвет улыбнулся, и его глаз опасно блеснул, — возьму.

У Эрики перехватило дыхание, когда рука эльфа забралась под одеяло. Но самообладания она не потеряла — напротив, отодвинулась подальше и покрепче сжала колени.

— Нет уж, — твердо сказала она. — Так дело не пойдет. Ты не можешь вот так просто… каждый раз, когда тебе хочется, — она сделала ударение на слове «тебе», — а потом исчезать на неделю, словно тебя и не было…

— Могу, — ответил эльф с нажимом.

Эрике нечем было крыть. Он действительно и может, и будет делать только то, что хочет. Всегда.

Пока она бестолково разглядывала шкуру у себя под ногами и хмурилась, Иорвет вытащил из тюков пару свертков, и небрежно швырнул их на спальник рядом с девушкой. Это была одежда — тонкая черная мужская рубашка и старая потертая стеганка, покрытая такими же бурыми пятнами, как и одеяло.

— Чья это кровь? — спросила Эрика из праздного любопытства.

— Моя, — коротко ответил сидх, набивая трубку табаком.

Эрика осторожно взяла рубашку в руки — тонкая, почти прозрачная, непривычно мягкая, она пахла шалфеем и мятой, и горьким дымом. Быстро сбросив одеяло, девушка оделась. Рубашка была длинной, до середины бедра, а рукава пришлось закатить. Стеганку решила просто набросить на ноги.

— Пятна свежие, — неожиданно поняла Эрика, пощупав плотную ткань. Судя по виду, ее недавно стирали, и даже терли чем-то, но отстирать кровь не смогли. — Тебя ранили? Реданцы?

Она тут же забыла о своей обиде на эльфа. Если не пришел к ней — значит, не мог. Может, он вообще несколько дней не вставал — лежал в горячке, истекая кровью…

От этих мыслей Эрике сделалось не по себе.

— Я видела реданского капитана в лечебнице, — тихо сказала она. — Это он тебя?

— Он хотел убить меня, я хотел убить его, — повел плечами сидх. — Ему повезло меньше. Таков порядок вещей.

— Ты можешь изменить порядок вещей, — она снова вернулась к оставленной теме разговора. — Давай уедем. Пожалуйста.

— Ты никогда ни о чем не просила, — вдруг, словно осознав услышанное, повернулся к ней Иорвет. — Это так важно для тебя?

«Конечно, ты для меня важен, остолоп, — раздраженно подумала про себя Эрика. — Иначе на кой хер ты бы мне сдался вместе с твоим треклятым миром?»

А потом, решив, что хуже уже не будет, произнесла это вслух.

На суровом лице скоя’таэля явственно проступило удивление. Он посмотрел на Эрику так, словно старался разглядеть какой-то подвох.

— И что мы будем делать там, beanna? — насмешливо скривив губы, спросил он. — Выращивать репу и сорняки пропалывать?

Эрика поморщилась, представив Иорвета с мотыгой посреди огорода.

— Ну, как знаешь, — вздохнула она, поднимаясь с места. — Если в твои планы входит бестолковая и бесславная смерть в застенках Радовида, не смею больше тебе мешать.

— Aen Seidhe всегда готовы к смерти, — взвешенно и серьезно ответил Иорвет.

— Конечно, — ехидно произнесла девушка. — Самое простое решение всех проблем!

Она посмотрела на свою одежду — с куртки все еще капало, да так, что в выемке на каменистом полу образовалась небольшая лужица. Одеваться в мокрое и скакать на ночь глядя в Новиград было не лучшим решением. И Эрика сдалась, снова завернувшись в одеяло. На душе стало паскудно и как-то пусто, и костер больше не грел, и одеяло казалось колючим и жестким.

Иорвет докурил, выбил трубку, и, не говоря ни слова, вышел из грота.

***

Копыта Карасика звонко стучали по вытоптанному сухому тракту. Стояло раннее утро, ясное, солнечное и прохладное. Эрика вздрагивала под каждым порывом ветра: если стеганка и белье высохли досуха, то куртка, сапоги и штаны остались сыроватыми и неприятно холодили тело.

Иорвет вернулся лишь под утро, и вел себя слишком холодно и отстраненно, так, чтобы у Эрики больше не возникало никакого желания с ним говорить. И она поспешила покинуть Вдовий грот, в котором и вправду царила атмосфера неясной тоски и отчаяния.

На перекрестке у мельницы девушка спешилась, давая коню отдых. Подтянула подпругу, и присела у указателя — перешнуровать сапог. Ард улегся рядом, внимательно изучая прохожих. А тракт был людным: мимо указателя прошествовал бродячий торговец, проскакала пара гонцов с реданскими нашивками на рукавах, пронесся конный отряд Охотников на колдуний. Все направлялись в сторону Новиграда, и никто особенного внимания на Эрику не обращал, хотя та ничуть не таилась. Наконец на перекресток высыпал большой конный отряд человек в десять — по виду сущие разбойники. Предводительствовал им атаман в щегольском расшитом кунтуше. Он, заметив Эрику, резко остановил коня, да так, что пыль взвилась столбом.

Девушка вспрыгнула в седло, готовясь к бегству, но за оружие браться не спешила — все одно против дюжины хорошо вооруженных умелых воинов шансов не было вовсе.

— Поджидаете кого, а, сударыня? — рыжий атаман, царственно выпрямившись в седле, странно прищурил глаза.

Эрика отметила шрам на выбритом виске — полукруглый, бугристый, от удара, который должен был раскроить череп надвое. Глаза у атамана были ясные и умные, но какие-то безжизненные. Лихие рыжие усы чуть топорщились над верхней губой; в ухе поблескивала серьга; в распахнутом вороте кунтуша виднелись широкие багровые рубцы.

— Нет, — не встретив враждебности в голосе атамана, Эрика улыбнулась. — Всего лишь отдыхала.

— Дурное место для отдыха, — поморщился атаман.

Ард вдруг оглушительно рыкнул и бросился в заросли выбеленной солнцем травы высотой в конский рост. Эрика тут же взвела арбалет. В седле это было делать гораздо менее удобно, нежели стоя на ногах.

— Что там? — спокойно поинтересовался атаман.

— Не знаю, — мотнула головой девушка. — Зверь или чудовище.

Разбойничья ватага единым выверенным жестом вынула оружие из ножен.

«Или гуль, или утопец», — рассудила Эрика, вглядываясь в кусты, и тут же выстрелила — как учил фон Гратц, не целясь, на полувыдохе.

Показавшаяся из травы уродливая голова падальщика дернулась, разбрызгивая кровь по сторонам.

— Метко, — хохотнул черноволосый бандит, с пропитым лицом и массивной серебряной цепью на шее.

— Что это за погань? — спросила одна из разбойниц хриплым, почти мужским голосом. - Ну, это, что из кустов вылезло?

— Гуль, — коротко ответила Эрика, перезаряжая арбалет.

Из травы с лаем вылетел Ард, остановился, отряхнулся. Розовая слюна запенилась на черных губах, стекая на пыльный тракт.

— Вот это псина, — снова заговорил пропитый. — В одиночку на эдакое чудище бросился?

— Выманил, скорее, — пояснила Эрика. — С гулем ему не справиться, зато утопца или плавуна победит легко, уже не раз бывало.

— Я Ольгерд фон Эверек, — заносчиво представился атаман. — Сколько хотите за него? — он кивнул в сторону пса.

— Я Эрика, и друзей не продаю, — чуть жестче, чем следовало, ответила девушка.

— Уважаю, — протянул атаман, белозубо усмехнувшись. - Ну, бывайте, сударыня Эрика. Если передумаете, спросите обо мне в корчме «Семь котов».

— Не передумаю, — девушка подняла бровь, поглядев прямо в глаза новому знакомому.

Тот ответил прямым, чуть насмешливым взглядом.

Эрика всегда достаточно хорошо разбиралась в людях. По их манере держаться, по взгляду, по выражению лица она всегда могла определить, что за человек перед ней, но теперь немного растерялась. Ольгерд фон Эверек определенно не был жестоким, но от него веяло потусторонней жутью. Как будто он совсем недавно вернулся из преисподней, и еще не стряхнул с одежды тамошний пепел. Девушка хмыкнула, отмечая, что подозрительные типы со шрамами определенно входят в список ее интересов. Карасик весело заржал, и, потанцевав на месте, коротким галопом поскакал в сторону Новиграда.

***

Ночь выдалась ясной. С высоты пригорка над дорогой, окаймленной старинной полуразрушенной стеной из красного кирпича, открывался чудный вид на ночной Новиград, окрестные поля и широкую дугу Понтара. Золтан и Присцилла в неизменном алом берете сидели у костра, увлеченно играя в гвинт. Ведьмак же поглядывал на пустынную дорогу, по которой, согласно плану, должны были везти Лютика.

— Я выяснил, — неспешно рассказывал ведьмак, — что Лютика держат на Храмовом острове, и отдать приказ о его переводе в Оксенфурт может только Менге. Но Менге мертв. А значит, нам нужен тот, кто… очень похож на Менге.

Уловить ход его мыслей Эрике оказалось не сложно.

— И как же тебе удалось отыскать допплера в Новиграде? — она сидела на разрушенной стене, закинув ногу на ногу, и с неподдельным интересом слушала.

— Не спрашивай, — как-то сконфуженно пробормотал Геральт. — Это было, пожалуй, самое трудное из всех испытаний, выпавших на мою долю.

— Чтобы выманить Дуду, — подала голос Цираночка, — мы с Геральтом написали пьесу.

— Что? — Эрика не сдержала смеха. — Геральт — пьесу? Ушам своим не верю!

— Участвовал в написании, — кивнула Присцилла. — «Заменник спасенный, или Триумф ведьмака», очаровательная комедия в трех актах от создателей «Все, что вы хотели знать о краснолюдах, но боялись спросить», — продекламировала трубадурша, отвесив изящный шуточный поклон.

— Геральт, а про краснолюдов… тоже ты написал? — не сдержалась, чтобы не уточнить, Эрика.

Золтан хрюкнул, давясь хохотом. Ведьмак насупился еще больше.

— Дуду явился на представление под видом стражника, — помолчав, продолжил Геральт. — Он согласился принять облик Менге, чтобы организовать перевод Лютика в тюрьму Оксенфурта.

— Я вообще думаю, хороший это план, — пророкотал Золтан. — Как только они покажутся, перережем им путь. Я охотно помогу! И не то чтобы мне не хотелось намолотить этих долбочестивцев хоть сколько-то, просто я не понимаю, почему, раз уж у нас был допплер, мы не велели ему просто освободить Лютика.

— Это было бы слишком подозрительно, — пояснил ведьмак. — Менге надолго исчезает, а потом возвращается со шрамом на лице и приказывает освободить Лютика?

— Ну, может, ты и прав, — крякнул краснолюд. — Наваляем этим паскудам так, что век помнить будут!

— Едут, — Геральт увидел кортеж раньше остальных, благодаря своему нечеловеческому зрению.

Два упряжных коня светлой масти неспешно тянули наглухо закрытую, обитую железными листами тюремную карету. Четверо стражников в красно-белых мундирах шагали по обе стороны от нее, а впереди, вооруженные до зубов, ехали верхом Охотники на чародеек. Следом шла еще одна повозка, поменьше, также сопровождаемая реданской стражей.

Внизу, под холмом, зашевелились неясные тени.

— Кто это? — Эрика перегнулась через барьер, пытаясь разглядеть неизвестных.

— Подмога от Дийкстры, — коротко ответил ведьмак, перемахивая ограду.

Золтан спешно затушил костер и вытащил свою непомерно большую секиру, Присцилла нервно прижала ладонь ко рту. Ард вскочил, отряхиваясь от сухих травинок, налипших к шерсти. Все замерли, выжидая.

И когда храмовая стража подъехала ближе, на дорогу прямо под ноги авангарду рухнуло высоченное, загодя подпиленное дерево.

— Засада! — заорал сверзившийся с коня инквизитор.

Геральт и Золтан сбежали с холма — один ловко и бесшумно, второй неуклюже и топоча.

— Спаси-и-ите! — крикнул кто-то высоким, хорошо поставленным голосом.

Эрика успела рассмотреть всадника на гнедом коне, перебросившего через седло неизвестного человека, и рванувшего на всех парах в сторону Новиграда.

— Это Лютик! — ахнула Присцилла, узнавшая барда по голосу.

— Геральт! Езжай за ним! — раздался громкий бас Золтана. — Этих оставь нам!

Эрика хотела крикнуть, чтобы ведьмак взял ее коня — все-таки, Карасик был быстроходней и выносливей Плотвы, но Геральт уже схватил за поводья одну из лошадей храмовой стражи, и, взлетев в седло, бросился в погоню.

Бой внизу разгорелся с новой силой. Люди Дийкстры и Золтан справлялись, перевес был на их стороне, и Эрика не стала стрелять, побоявшись попасть в кого-нибудь из своих. Ард тоже в бой не рвался. Не отходя от хозяйки ни на шаг, он поставил передние лапы на оградку, и изредка порыкивал, глядя на сражающихся внизу людей.

Вскоре все было кончено. Половина стражи была перебита, половина сбежала, некоторые даже отважились нырнуть в Понтар.

— Так их, куррва мать! — Золтан тщательно протер лезвие секиры, и махнул рукой девушкам. — Надо бы догнать Геральта!

Просить дважды не пришлось. Ехать решили верхом, правда, краснолюд отказывался залезать на Плотву до последнего, а когда все же сдался, вид имел крайне удрученный. Короткие ноги не доставали до стремян, а держаться в седле Хивай вовсе не умел, отчего чертыхался себе под нос и ругал ни в чем не повинное животное.

В деревеньке Альнесс, куда путники прибыли уже засветло, кузнец сказал, что беловолосый ведьмак направился по дороге налево. Золтан слез с Плотвы, размял ноги, и заверил девушек, что пешим ходом придет быстрее, чем спутницы доедут верхом. Оказалось, что бегал краснолюд и впрямь быстро, ничуть не уступая в скорости рысящей лошади.

В перелеске дорога превратилась в тропу, и начала вилять из стороны в сторону, поэтому ход пришлось сбавить. Вскоре путники миновали труп лошади, очевидно, той, на которой увезли Лютика, и тотчас же услышали множество голосов.

— Это Лютик! — обрадовалась Присцилла, соскакивая с лошади легко, как акробатка.

Между деревьев показалась хижина. У плетня стоял ведьмак, вокруг него топтались разряженные в разноцветные кафтаны низушки и широкоплечий краснолюд, а напротив, подбоченясь, стоял сверкающий в лучах солнца франт. Сверкал, разумеется, не он сам, а его наряд, сплошь усыпанный жемчугом, расшитый золотом и серебром. Переливался атласный, рубинового оттенка берет, блестел лазурный шелк в буфах рукавов, мерцали в солнечных лучах перстни с огромными изумрудами. Но некогда роскошный камзол был порван, берет измят, на синих чулках виднелись прорехи, а замшевые туфли покрывал толстый слой дорожной пыли. Перо на берете сломалось, и теперь жалобно свисало на худощавое, бледное лицо барда. Пусть Лютик держался молодцом, синие круги под глазами говорили о том, что в тюрьме ему пришлось несладко.

— Ты цел? Я за тебя волновалась, — бросилась к поэту Цираночка.

Рядом друг с другом они напоминали неких райских птах — таких же ярких, красивых, сладкоголосых.

— Лютик, балабол ты наш, — шагнул навстречу приятелю Золтан, широко раскинув руки.

— О, жаль, что вы не видели, как мы уделали этого охотника, — легкомысленно начал поэт, но умолк, увидев Эрику с собакой у ног. — Представь нас, Геральт! — потребовал бард.

Но Золтан опередил ведьмака:

— Познакомься, Эрика, это Лютик, щеголь, вертопрах, трепло, юбочник и повеса!

— Легенда поэтического мира, — нескромно добавил бард, отвешивая изящный поклон.

— Это Эрика, — продолжал Золтан, замявшись. Видимо, в ее отношении у него не нашлось столь красочных эпитетов. - Хорошая баба, надо сказать.

— Я много о вас слышала, — вежливо улыбнулась девушка поэту.

— Не удивительно, — самодовольно, но в то же время весело фыркнул Лютик.

— Это все очень мило, — встрял Геральт, обращаясь к барду, — но я должен кое о чем тебя спросить. Лютик, где Цири?

— Цири? — изумился поэт. — Я думал, раз уж вы здесь, она… Вы не встретились? Я не знаю, где она!

А затем последовал подробный и цветистый рассказ о том, как Цири с Лютиком убегали от людей Ублюдка Младшего на Храмовом Острове, как их окружила храмовая стража, как Цири неожиданно исчезла, а сам бард благоразумно сдался в плен.

— Ах, какое это было приключение! — взмахивая руками и закатывая глаза, говорил Лютик. — Сначала мы проворачиваем ограбление века, потом спасаемся от Охотников…

Эрика вздохнула. Внешне Лютик казался редкостным дуралеем, но его поступки говорили о другом: этот роскошно одетый франт обладал весьма сильным характером, недюжинной смелостью и большим сердцем, и был способен на многое ради своих друзей. В конце концов, именно он кинул Дийкстру, умнейшего из шпионов, на двадцать тысяч новиградских крон.

Вряд ли кто-либо другой смог бы повторить этот отчаянный шаг.

***

Сидя за столом борделя «Шалфей и Розмарин», с легкой подачи Лютика переименованного в кабаре “Хамелеон”, и напиваясь, по словам Золтана, как дикие барсуки, компания обмывала удачное спасение поэта из лап инквизиции.

Эрика, правда, плохо представляла, как после случившегося Лютик будет разгуливать по Новиграду, но ведьмак заверил ее, что у виконта Юлиана де Леттенхофа, как на самом деле звали поэта, есть могущественные покровители.

На столе дымилась запеченная в меду курица, уже наполовину обглоданная со стороны хребта. Цираночка поигрывала на лютне, Геральт хлебал из кружки пенный каэдвенский стаут, а Лютик болтал.

Однако, от восторженного трепа поэта устать было невозможно — очень уж богатой и многообразной была его речь. Эрика, правда, предполагала, что большая часть всех историй значительно приукрашена, а некий процент и вовсе был бессовестным враньем. Но шарма и очарования от этого бард не терял. Он был весел, жизнерадостен, учтив и остроумен, и его жизнелюбие передавалось всем, кроме, наверное, Геральта.

Поговорив о какой-то шкатулочке, принадлежавшей Цири и впоследствии найденной ведьмаком, старые друзья перешли к обсуждению Ублюдка Младшего и его безвременной кончины, Сиги Ройвена и его украденной казны, и наконец какого-то проклятия, которое бард без запинки произнес на Старшей Речи.

— Значит, Цири нет в Новиграде, — подвел итог ведьмак. — В Велене ее тоже нет. Опять ускользнула, а ведь я был так близко…

— Она хотела разыскать тебя и Йеннифер, — сказал бард.

— Йен ждет меня на Скеллиге, — Геральт задумчиво потер виски. — Осматривает следы, которые, возможно, оставила там Цири.

— Ну так что, Скеллиге? — уточнил Лютик.

— Скеллиге, — кивнул ведьмак.

— Если ты не против, — Эрика обратилась к Геральту, — то я с тобой. В Новиграде меня ничто не держит.

— А Йорвет? — не понял ведьмак.

— Йорвет? — изумленно переспросил Лютик, переводя взгляд с Геральта на Эрику. — Тот самый Йорвет?

— Тот самый, — проворчал Золтан. — Прославленный флотзамский мясник и партизан, куррва мать!

— Да, были времена, — ностальгически вздохнул поэт. — До меня доходили слухи, что Саския потворствовала его отправке в Дракенборг, это правда?

— Правда, — нехотя ответил Геральт. — Саскию вынудили отречься от всех скоя’таэльских командиров, чтобы сохранить то подобие мирного договора, что заключили в Лок Муинне.

— Как мудрый правитель, жертвуя малым во имя многого, — выдал Лютик, от чего Эрика чуть не поперхнулась стаутом.

— Если мудрый правитель то же самое, что и предатель, — ехидно вставила она, — то в aep arse таких правителей.

— Ого, — поэт округлил и без того большие глаза. — Вы с Йорветом знакомы?

— Более чем, — хмуро подтвердила Эрика. — И да, Геральт, он меня больше не держит в Новиграде. Йорвет явственно дал мне это понять прошлой ночью.

Ведьмак покачал головой.

— Тогда будь готова, отплываем в ближайшее время, — сказал он. — Пойду-ка я спать.

Вскоре по комнатам отправились и Золтан, и Присцилла. Лютик же, изнемогая от любопытства, всеми правдами и неправдами вознамерился вытянуть у Эрики все подробности ее отношений с прославленным эльфским командиром.

— Лютик, давай так, — сдалась девушка, понимая, что просто так поэт не отстанет. — Ты мне рассказываешь все, что знаешь о Йорвете, не привирая, не приукрашивая, и без этих твоих, — она сделала круговой жест кистью, — эпитетов, идет? А я взамен рассказываю тебе, как и где мы познакомились, и что за этим последовало. Только, чур, никаких баллад не сочинять.

— Клянусь, — торжественно пообещал Лютик, и тут же принялся выполнять свою часть уговора. — Мы встретились впервые во Флотзаме, на тюремной барже. Наш путь лежал в Долину Понтара…

Комментарий к 14. Полвека поэзии

Va fail, Gwynbleidd. Va fail, beannа - Прощай, Белый Волк. Прощай, женщина.

Vatt’ghern - ведьмак

Naen aespar - Не стрелять

aen hanse - ганза, вооруженный отряд

в aep arse - в задницу

========== 15. Шторм ==========

Я видел акул за кормою,

Акулы глотают слюну.

Капитан, все акулы в курсе,

Что мы скоро пойдем ко дну.

Nautilus Pompilius

Больше всего на свете Эрика не любила большой воды и прощаний, и сегодня по жестокой иронии судьбы ей предстояло и то, и другое. Девушка зашла сначала к фон Гратцу в лечебницу, затем к Хаттори, а напоследок к Элихалю. Вопреки ее ожиданиям, прощания не были грустными. Хирург заверил ее, что путешествие пойдет ей на пользу и отвлечет от мрачных мыслей; бывший кузнец накормил варениками за счет заведения, а портной снял мерки и пообещал к ее возвращению сшить нечто особенное. Эрика подозревала, что надеть «нечто особенное» никогда не осмелится, но тот факт, что в Новиграде у нее остались если не друзья, то приятели, приятно грел душу.

Оставался последний визит, к Золтану, с которым Геральт устроил прощальную попойку в «Семи котах». Эрика, натянув поглубже капюшон плаща и, стараясь не попадаться на глаза стражникам, прошла мимо прачечной, чтобы окольными путями добраться до корчмы. Солнце клонилось к закату. Красные крыши Новиграда алели на фоне розовеющего неба, багровые отблески падали на воду, и в этом буйстве красного чудилось нечто кровавое, предвещающее опасность. Суеверной Эрика не была, и списала предчувствие на нервное истощение, бессонницу и хроническую усталость. Новиград, будто вампир тянул из нее жизненные силы. И необходимостью скрываться от реданцев, и своей вездесущей ненавистью, и денно и нощно полыхающими кострами. Привыкнуть к этому было невозможно, научиться с этим жить - слишком трудно. Свой побег на Скеллиге Эрика считала избавлением, и ждала его с какой-то радостной обреченностью.

Таверна “Семь котов” считалась счастливым заведением, говаривали, что даже похмелье от тамошнего вина приносит удачу. Насчет последнего Эрика сомневалась, но котов за плетнем посчитала - их и вправду оказалось ровно семь: два черных, два полосатых, черно-белый, рыжий и трехцветный. Который, по всей видимости, был кошкой. Народу кругом было достаточно - торговцы, попрошайки, странствующие артисты, пьяницы и путешественники. Пройдя сквозь толпу, девушка вошла внутрь, в душный, пахнущий капустой, перегаром и блевотиной зал таверны.

Краснолюд и ведьмак были уже навеселе, и, судя по запаху из непрозрачной бутыли, употребляли то ли самогон, то ли брагу.

— Эрика, — всплеснул руками Золтан, двигаясь к стене и освобождая для девушки место на лавке. — Уезжаешь, значит, с Геральтом?

— Угу, — Эрика плеснула мутной жидкости в поданную разносчицей рюмку. — Что это? Странно пахнет.

— А хер его знает, — пожал плечами Хивай. — Корчмарь говорит, что гонит это пойло из сусального золота, но брешет же, как собака брешет.

Ведьмак фыркнул, закусывая кислой капустой из бочонка.

— Пить можно, — заверил ее Геральт.

— Что ведьмаку хорошо, то бабе смерть, — напомнил Золтан, подняв вверх указательный палец.

«Aen Seidhe всегда готовы к смерти», — всплыла в памяти Эрики фраза Иорвета, и ей стало так тоскливо, что она залпом выпила рюмку. Пойло обожгло горло, но не согрело душу.

— Так что там у вас стряслось с Йорветом? — участливо спросил Хивай. — Что опять натворило это старое куепутало?

Из уст пьяного краснолюда это прозвучало так нелепо, что Эрика едва не поперхнулась капустой.

— Я предложила ему уехать на Скеллиге, — призналась она. — Он отказался.

Ведьмак как-то хитро прищурился, но говорить ничего не стал. Он вообще не имел привычки совать нос в чужую жизнь, особенно когда дело касалось отношений между мужчиной и женщиной.

— И всё? — изумился краснолюд. — А я-то думал, у него там баба завелась. Или хер обвис.

— Все у него с хером в порядке, — взвилась Эрика. — И бабы никакой нет!

— Тогда я не пойму, в чем проблема, — многозначительно заявил Хивай и налил всем по чарочке. — Выпьем за то, чтобы и бабы были, и хер стоял!

— Выпьем, — согласился ведьмак.

Эрика больше не могла оставаться серьезной. В конце концов, Йорвет ее не прогонял — она сама ушла. А какая могла быть ночь! Уютный грот, запах моря, шум волн, тепло костра, мягкие волчьи шкуры…

«Дура, — призналась себе девушка, уронив голову на руки. — Возомнила себе, что на эльфа можно нацепить ошейник и таскать за собой, как собаку, на привязи. Что эльфа можно взять за яйца, а он будет покорно это терпеть…»

— Ну, ну, полно, — похлопал ее по спине Золтан. — Никуда твой Йорвет не денется.

— Поддерживаю, — изрек ведьмак. Язык у него уже слегка заплетался.

— Эй-эй, — Эрика поглядела на него озабоченно. — Нам же отплывать через два часа! А ты уже набрался!

— Это он от счастья, что наконец увидится со своей чародейкой, — ухмыльнулся Золтан. — Или от страха — по той же причине.

Геральт икнул.

— Там на дворе есть кадка с дождевой водой, — вспомнила Эрика. — А ну-ка, убийца чудовищ, идем трезветь.

Геральт послушно встал — его слегка штормило, но держался он молодцом, и дал себя отвести за руку через весь зал корчмы к выходу, а оттуда — на улицу. Уже успело стемнеть, и на сапфирово-синее небо выползла круглая яркая луна.

— Нам сюда, — девушка потянула ведьмака за собой, но тот заупрямился, пошел сам. Судя по плеску и ругани, кадку он все-таки нашел.

Эрика, улыбаясь, подошла к плетню. В конце концов, все не так уж плохо: друзья живы и здоровы, Лютик спасен, история Цири понемногу проясняется, и уже совсем скоро, стоит только ступить на палубу корабля, Эрике будут не страшны ни Радовид, ни его Охотники на чародеек, ни кто-либо другой. И, возможно, если они с Иорветом перестанут отравлять друг другу жизнь, все станет на свои места. Правда, Эрика совершенно не представляла, как она будет жить без Иорвета. Утонув в своих безрадостных мыслях, девушка не сразу заметила, что позади нее кто-то есть.

— Как вы находите эту луну, Эрика, которая не продает друзей? — раздался из темноты чуть хрипловатый, насмешливый голос.

— Слишком круглая, — ответила девушка, не оборачиваясь.

— И верно, — давешний знакомец, атаман разбойничьей шайки, вышел из тени, и оперся на плетень рядом с Эрикой. — В ней нет изъянов. Она невыносимо скучна.

— Таинственное не может быть скучным, — не согласилась девушка. — Все неведомое и зловещее притягивает с неодолимой силой.

Ольгерд не ответил и не повернул головы — так и смотрел на стремительно темнеющее небо. Эрика все ждала, когда же вернется ведьмак, но Геральта все не было. Пауза затягивалась, но, казалось, вовсе не тяготила атамана. Эрика краем глаза могла разглядеть его руки в широких рукавах кунтуша — в жутких шрамах, как будто с запястий на ремни драли кожу.

— Атаман! — окликнули его со стороны конюшен. — Коней перековали, можем выезжать!

— Неведомое и зловещее, — задумчиво повторил Ольгерд, не обращая внимания на зов. — Кажется, это было у графа де Гевра в «Неясной истории проклятий».

— Именно там, — согласно кивнула Эрика. — В главе, где граф рассуждает об очаровании запретных темных искусств.

— Эрика, которая не продает друзей и читает де Гевра, — протянул атаман. — Это становится любопытным.

— Ничего любопытного, — усмехнулась девушка, кожей почувствовав внимательный взгляд Ольгерда. — Книги — отличный способ убить время.

— Эрика! Ты где? — Золтан выкатился из корчмы с недопитой бутылкой под мышкой, и девушка обернулась на зов. Ведьмак стоял рядом с краснолюдом, задумчиво почесывая небритый подбородок, и разглядывая что-то у носков своих сапог.

— Уже иду, — сказала она, и обратилась к случайному знакомому. — Прощайте, Ольгерд…

Но атаман исчез, словно его и не было.

Эрика помотала головой, будто отгоняя наваждение, и, решив не брать в голову лишнего, пошла к друзьям.

***

Геральт имел особенность трезветь быстро безо всяких зелий и эликсиров. А может быть, он просто умело притворялся трезвым, но коней привел на пристань ровно в срок. Суденышко, которое он нанял, доверия не вызывало вовсе — было оно хлипким, утлым и едва не разваливалось на части, зато носило гордое имя “Атропос”. Эрика была не сильна в здешней мифологии, но от имени веяло некой фатальной неизбежностью.

— Я должна тебе кое в чем признаться, — Эрика подошла к ведьмаку вплотную,чтобы никто из команды не услышал.

— Ты не поверишь, но мне тоже, — развел руками Геральт. — Кто первый?

— Я панически боюсь плавать, — выдохнула девушка. — Аж колени дрожат. У тебя есть какой-нибудь эликсир от страха?

— Угу, — ухмыльнулся убийца чудовищ, снимая с пояса флягу. — Лучший в мире краснолюдский эликсир.

— Иди ты, — проворчала Эрика. — От той настойки на сусальном золоте мне начали мерещиться бандиты-интеллектуалы, а что будет, если я выпью краснолюдского спирту? Танцующие ведьмаки?

Геральт, однако, флягу не убрал, а настойчиво всучил ее в руки Эрике.

— Пей давай, — поторопил он. — Скоро отчаливаем.

Погрузка тюков и ящиков в трюм была окончена. Туда же спустили коней и отправили Арда, а личные вещи ведьмака и его спутницы отнесли в каюту. Эрика через силу поднялась на палубу, повторяя про себя, как заклинание: «Я не боюсь, я не боюсь, я не боюсь», но помогало плохо.

— Ты не боишься, — будто прочел ее мысли ведьмак. — Это всего лишь навязчивая идея. В путешествии морем нет ничего страшного, мы же не лезем в логово к накерам или в гнездо василиска, верно?

— Как раз накеров и василисков я не боюсь, — Эрика завороженно глядела в черную воду, вцепившись в борт корабля. — У меня проблемы со страхом. Я не боюсь того, чего стоило бы бояться, но всякой ерунды навроде сороконожек или глубины… эта чернота там, внизу, пугает меня до чертиков.

— В ней нет ничего, кроме утопцев и рыб, — заверил ее ведьмак. — Весемир любит повторять, что известное перестает быть страшным, и…

— Cead, Gwynbleidd, — послышалось сзади, и Эрика вздрогнула, как от удара плетью. — Cead, Erika.

— Да вы издеваетесь! — девушка оторопело переводила взгляд с довольной физиономии Геральта на злорадную Иорвета. — Что все это значит?

— Йорвет плывет с нами, — пожал плечами ведьмак. — Я ему предложил, и он согласился.

— Ах, ты ему предложил, — Эрику захлестнула непритворная ярость. — А мотыгу ты, Йорвет, не забыл захватить? Для прополки сорняков?

Выражение лица Иорвета приобрело знакомый оттенок — глаз прищурился, губы дернулись, взгляд потяжелел.

— Vatt’ghern позвал меня для дела, — отчеканил эльф. — Его аргументы были весомее твоих.

Эрика рот раскрыла от изумления.

— А, так вот что тебе нужно! — ядовито усмехнулась она. — Аргументы! И еще, кажется, секс. Вот предел твоих мечтаний, вероятно. А, между прочим, с тобой, Йорвет, даже поговорить не о чем — только и знаешь, что страдать о судьбе несправедливо обиженных сидхов, язвить не к месту и посылать все aep arse. У него, — Эрика ткнула пальцем в ведьмака, — и то кругозор шире!

Ведьмак издал сдавленный смешок.

— Я с dh’oine разговаривать не привык, — прошипел эльф. — И любая другая сочла бы за честь, что я иногда делю с ней ложе.

— Много ты о себе мнишь, Йорвет, — шутить Эрике разом расхотелось. — Свое ложе, которого у тебя, кстати, нет, отныне можешь делить с кем угодно, но только не со мной.

— Ну всё, всё, — ведьмак влез между ними, понимая, что еще чуть-чуть, и кто-нибудь из них спрыгнет в воду, чтобы вернуться на пристань вплавь. — Корабль разворачивать уже поздно, а в каюте есть початая бутыль махакамской медовухи…

Иорвет круто развернулся и размашистым шагом направился в каюту.

— Старый сводник! — Эрика ткнула Геральта пальцем в грудь. — На кой черт ты все это затеял?

— Он согласился поехать со мной только после того, как узнал, что ты тоже будешь на корабле, — улыбнулся ведьмак.

— Хрен поймешь этих эльфов, — буркнула девушка, чувствуя, как злость улетучивается.

— Тебе еще страшно? — Геральт кивнул в сторону воды.

— Спасибо, уже нет, — язвительно ответила Эрика. — Где там твоя медовуха?

— Под тюфяком, на койке, — подмигнул ведьмак. — Ты иди, а я задержусь — мне нужно поговорить с капитаном.

Эрика постояла с минуту, хмурясь. Ноги гудели от беготни по городу, а голова — от зарождающегося похмелья. Очень хотелось или выпить еще, или лечь спать. И то, и другое можно было осуществить только в каюте, куда ушел Иорвет.

«Один раз живу, — Эрика махнула рукой. — Не съест же он меня, в конце концов. А от оскорблений еще никто не умер».

В каюте было на удивление чисто, просторно и пахло приятно — древесной смолой и свежей соломой. На прибитом к полу столе коптил фонарь, хорошо освещая помещение. Коек было четыре — по две на противоположных стенах, в два яруса. Нижнюю слева уже занял Иорвет.

— Давай-ка поговорим, — предложила Эрика, с трудом подавив желание швырнуть в эльфа чем-нибудь тяжелым. — Выясним раз и навсегда, что между нами происходит и зачем нам это нужно. Идет?

Сидх поднял бровь и с вызовом воззрился на девушку.

— Ты мне не безразличен, — между тем продолжала Эрика. — Но твое отношение ко мне…

— Что не так с моим отношением? — эльф подался вперед. — Я не дарю тебе цветов и не пою серенад?

Эрика фыркнула: вовсе не этого она хотела от сурового скоя’таэля.

— Я не изменюсь, — пожал плечами Иорвет. — Рано или поздно все это кончится. Но не сейчас.

Его зрачок расширился, чуть ли не до краев заполняя радужку цвета весенней листвы. Эрика прекрасно знала, что это значит — он уже не властен над собой, его с головой захлестнула ярость или страсть, или и то и другое вместе. Эльф медленно, плавным текучим движением поднялся с места. Эрика сделала шаг к нему навстречу. Их губы столкнулись слишком резко, слишком сильно. Железные объятия эльфа сдавили ей ребра, заставив схватить ртом воздух. Куртка рухнула под ноги с жалобным звоном кольчужных вставок.

Корабль качнуло, и оба они упали на койку, на соломенный тюфяк, прикрытый простыней. Было ли это проклятие или наваждение — никто не знал. Оба они уже не могли оторваться друг от друга, даже если шторм, даже если пираты, ураган, нильфгаардский флот или Дикий Гон. Эльф сорвал с нее рубашку, припал губами к шее. Его поцелуи, горячие, сухие, причиняли наслаждение, граничащее с болью. Выпутавшись наконец из штанов, Эрика прижалась к эльфу всем телом. Иорвет распахнул полы стеганки. Вот так, наполовину одетые, совершенно утратившие связь с реальностью, они любили друг друга. Он — стиснув зубы и прерывисто дыша. Она — закусив губу, чтобы не кричать. В ней полыхал пожар, беспощадное пламя, гонимое ветром. И погасить его можно было лишь встречным пламенем.

***

Первый раз тряхнуло несильно — ровно настолько, чтобы потерять равновесие и заскользить по выдраенной дощатой палубе к высокому борту. И если эльф и ведьмак устояли на ногах, то Эрика с размаху приложилась ребрами так, что перехватило дыхание. Капитан выматерился.

Облака — длинные, черные, как сгустки дыма, потянулись над горизонтом, сходясь и расходясь, как призраки в хороводе, жуткие и прекрасные. Вода, черно-зеленая, густыми, упругими волнами перекатывалась под днищем, раскачивая скрипучий кораблик из стороны в сторону. У самого борта волны светлели — из малахитовых превращаясь в нефритово-зеленые.

Эрика вцепилась руками в борт. Корабль накренился, да так резко, что она непременно бы свалилась в воду, если бы не чья-то стальная хватка, отдернувшая ее от борта и отшвырнувшая к мачте. В трюме пронзительно заржали лошади.

— Да не бзди, деваха, — хлопнул ее по плечу краснолицый бородатый матрос. — Это еще не шторм, это так, цветочки.

— Утешил, блять, — процедила сквозь зубы Эрика, обнимая мачту и прижимаясь щекой к шершавому холодному дереву.

Вокруг засуетились люди: юнга в коротких штанишках — совершенно разбойничьего вида малец без обоих передних зубов; рябой дедок в зеленом берете; полуголый лысый громила с татуировкой русалки на плече. Ведьмак о чем-то говорил с капитаном — было не разобрать из-за свистящего, как спятивший козодой, ветра. Иорвет, ловко балансируя на уходящей из-под ног палубе, хмуро вглядывался в горизонт.

А потом начался настоящий кошмар. “Атропос” ухнул носом вниз, в разверзшуюся морскую пучину. Эрика почувствовала, как мир вокруг встает с ног на голову, как она повисает в воздухе, словно не человек вовсе, а птичье перышко. Мимо прокатились бочки, подпрыгивая на округлых боках. Кто-то коротко вскрикнул. За бочками прямо на спине заскользил матрос с масляным фонарем в руке, но суденышко снова сменило крен, и бедолага со всего размаху врезался в борт. Фонарь разбился. Огонь, вырвавшийся на свободу, немедленно вспыхнул, а матрос не успел ничего предпринять: пламя охватило его, превратив в пылающий факел. Он с воплем ринулся за борт, прямо в надвигающуюся черной стеной огромную волну.

Тут Эрика не выдержала — бросилась к Иорвету и повисла у него на плече. Будто нутром чуя, что этот, в случае чего, выплывет. В голове засела неуместная шутка про эльфов, которые не тонут — Золтан как-то рассказывал. Скоя’таэль, уловив, в какую сторону накренится корабль, ловко перепрыгнул поближе к крышке трюма и ухватился за канат свободной рукой.

Тук-тук-тук. Что-то стучало тихо и глухо - то ли сердце Иорвета, то ли ее собственное. То ли небесный маятник, отсчитывающий последние минуты жизни “Атропоса”. Эрика в редких сполохах молний видела снующие по кораблю фигуры - кто-то все еще надеялся поднять паруса, кто-то вцепился в тросы. Капитан, перекрикивая ветер и рев разбушевавшейся стихии, отдавал команды. Эрика тщетно искала глазами Геральта. Ведьмака нигде не было видно.

Новый порыв ветра заставил суденышко чуть ли не взлететь на воздух. Нос задрало вверх, и тут же рвануло вниз. Жуткий, протяжный треск раздался сверху, и вслед за ним грохнуло. Эрика обернулась на звук. Мачту, за которую она только что держалась, переломило пополам. В опасной близости от ее лица свистнули оборванные тросы - мокрые и хлесткие. В лицо плеснуло чем-то теплым, не похожим на брызги волн. Эрика облизала губы, и тут же сплюнула - судя по резкому медному привкусу, это была чья-то кровь. Она искренне надеялась, что не ее собственная.

Тук-тук-тук. На носу кто-то запел хрипло и громко: “Когда моряк уходит в море, все шлюхи слезы льют в порту”. И ему ответили, перекрикивая ветер: “Но море злится, море злится, когда есть баба на борту”. В приметы и дурные знаки Эрика не верила, и уж тем более, не считала, что море оскорбилось на “Атропос” за перевозку бабы, эльфа или ведьмака, но отчего-то стало еще жутче. Незатейливые слова веселой песенки разносились над кораблем, как погребальный звон.

А волны росли. Корабль захлебывался соленой водой, то падая куда-то вниз, то поднимаясь на гребне волны. Хищное море раззявило слюнявую пасть, полную острых клыков-рифов. Эльф схватил какой-то канат, намотал на свободную руку, и почему-то потащил Эрику к трюму. Та не сопротивлялась — сил уже не было, просто старалась как-то дышать хлещущим в лицо соленым ветром.

— Надо выводить коней, — Иорвет рявкнул ей прямо на ухо, так, что она вздрогнула. — Нас несет на скалы.

Как он углядел что-то, кроме брызг, ревущего моря и черного неба — для Эрики осталось загадкой. Мимо промелькнул белым вихрем Геральт в одной рубашке, крикнул что-то, и снова исчез. Громко и зычно залаял Ард, словно монахи забили в храмовый колокол, извещая о потопе, пожаре или чуме.

А потом над кораблем поднялась волна. Эрика готова была поклясться, что видела в ее толще, в ее черно-зеленом чреве немигающий взгляд огромных изумрудных глаз. Волны хватило бы, чтобы потопить со всем экипажем сам «Единорог» Радовида Свирепого, утащив его в пучину со всеми его алыми парусами, а «Атропосу» достаточно было и ее четверти. Волна замерла на мгновение, будто примериваясь, как ей будет сподручнее ухватить свою добычу. И обрушилась.

Звуки стихли в тот же миг. Эрику понесло куда-то, закрутило, запутало мокрыми тряпичными змеями тросов и веревок. Опоры под ногами больше не было. Кругом воцарилась тьма. Здесь не было ни шторма, ни по-разбойничьи свистящего ветра, ни погребального рокота громадных волн. Только плотная, густая тишина и темнота.

И когда девушка готова была отдаться этой благодатной тьме без остатка, на нее налетело что-то большое, мягкое, как гигантский ком морских водорослей и тины. Налетело — и толкнуло куда-то вверх.

***

Над головой пронзительно заорала чайка. Эрика открыла глаза. Все вокруг было серое, серое и холодное. Серый песок, серое море, серое небо, серые камни. В глазах двоилось, голова шла кругом. Во рту пересох и распух разъеденный морской солью язык. На зубах скрипел песок. Голова гудела, а руки и ноги онемели от холода. Мокрая одежда при каждом порыве морского ветра холодила так, что зубы выбивали барабанную дробь.

Волны с шумом бились о прибрежные камни — одна, большая, все-таки достала до ее сапог, окатив их пенными брызгами. Эрика подползла на локтях туда, где между камней собралась прозрачная морская вода, окунула исцарапанные руки, зачерпнула в горсть, умылась. Мышцы ломило так, словно кто-то невидимый выкручивал их стальными щипцами, но хуже всего был холод, заставляющий синеть и неметь пальцы — те отказывались даже расстегнуть ремешки на куртке. Жажда мучила так, что сошла бы и морская вода, и кровь, и яд.

Последнее, что помнила Эрика, — это толща черной холодной воды над головой. Кошмар, в один миг ставший явью. И навсегда излечивший девушку от страха воды и глубины. Геральт был прав - известное перестает быть страшным.

Она, опираясь на скользкий, поросший водорослями камень, встала, и на негнущихся ногах побрела по берегу. Песок, камни и деревья. Под ногами хрустели ракушки, в небе орали чайки, рокотали волны, свистел пронизывающий до костей ветер. Куда идти — не имело значения, только бы не лежать, умирая от холода.

Зеленый ком водорослей у самой воды шевельнулся, исторгая из спутанных недр здоровенного краба. С минуту он и девушка пялились друг на друга, а затем краб, не почуяв опасности, скрылся меж камней.

— Ард! — позвала она, но вместо звука горло издало лишь свистящий хрип. Эрика откашлялась, позвала снова. Она смутно помнила, как в последний момент вцепилась в мохнатую собачью шерсть, и вынырнула на поверхность. Значит, пес должен быть где-то здесь. Все должны быть здесь — Геральт, Иорвет, Карасик и Плотва. И капитан «Атропоса», и его команда.

Пляж из песка и ракушек не кончался. Хорошо идти вдоль берега, лучше, чем в лесу — никогда не пойдешь кругами, не заблудишься. И рано или поздно выйдешь к человеческому жилью, если остров, конечно, обитаем. Если необитаем — то лучше сразу утопиться, чем двадцать лет ждать, когда мимо проплывет корабль.

Под сапогом, насквозь промокшим, треснула плоская раковина, и из нее на песок вылилась скользкая, воняющая тухлой рыбой, жидкость. Эрика отбросила устрицу ногой, и тут ее взгляд зацепился за крупный, четко очерченный собачий след.

Волчьи следы выглядели иначе — они были продолговатыми, с длинными отпечатками пальцев. Этот же был круглый, широкий, с явными бороздами от когтей.

Второй след обнаружился совсем рядом, а за ним третий и четвертый.

Эрика ускорила шаг, насколько это было возможно. Впереди виднелись серые скалы и усыпанный валунами берег, справа — высокие, смолисто-рыжие корабельные сосны. Песчаный пляж уступил место каменистой вымоине под отвесным утесом. Цепочка следов оборвалась так же внезапно, как и появилась. Но ветер, который, насытившись ночной жертвой, перестал быть врагом, донес отчетливый запах человеческого жилья — крепкий дух навоза и печного дыма.

***

Маленькие пурпурные осьминожки вперемешку с луком, морковью, мидиями и кусочками кальмара плавали в деревянной миске, украшенной по краям затейливой резьбой. Эрика ела молча, жадно, почти не жуя. Соленая похлебка текла по подбородку на столешницу, капала на засаленный фартук, на моряцкие широкие штаны, на потертые башмаки, помнившие еще, судя по виду, само Сопряжение Сфер. Но жаловаться было не на что: одежда была сухая, еда вкусная, а волчья шкура, которую девушка набросила на плечи — теплая и мягкая.

— Эльф, — твердила она, не спеша брать из рук хмурой старухи Биргит кружку с дымящимся варевом. - Сидх. И ведьмак — белые волосы, шрамы на лице.

— Не было таких, — с сильным акцентом уже в который раз отвечала женщина.

Появлению незнакомки островитяне не удивились — уже знали, что в шторме погиб корабль с материка, и даже успели выловить несколько тел. Одно Эрика опознала сразу — это был капитан «Атропоса», а вот два других… У одного не было лица - только серо-бурое месиво. Второй сильно обгорел - наверняка тогда, когда разбился масляный фонарь.

— Надо тебе в Каэр Трольде, — наконец, проскрипела старуха, выгребая кочергой золу из очага. — Утром поедешь. Утро — оно вечера мудренее.

Сказала — и вышла прочь, скрипнув расшатанной дверью.

За окном из бычьего пузыря расцветал тихий сонный вечер, серый, как и все на островах, прохладный, пахнущий морем, рыбой и мокрой древесиной. Тепло нагоняло дремоту, и Эрика сдалась — свернулась клубочком на узкой лавке, как кошка, и уснула.

К утру ее одежда высохла, задубев от соли и покрывшись белыми разводами вдоль и поперек. Сапоги сморщились, пошли трещинами на голенище и кое-где расползлись по швам. Куртка воняла водорослями и протухшими устрицами. Все оружие, кроме крепко засевшего в ножнах зерриканского кинжала, отправилось на дно морское — арбалет, болты, охотничьи ножи, клинок из метеоритной стали. Некстати вспомнилась новиградская эльфка, наворожившая ей беды от шторма. Вдохнув, Эрика сложила ни на что не годный доспех в холщовый мешок. Если все это продать, монет должно хватить на еду, хотя бы на несколько дней. А одежда пока сойдет и эта: меньше будет привлекать внимания на тракте.

Деревушка гудела, как рой растревоженных пчел. Все вокруг так и осталось серым — галька на берегу, пристань, ялик под полосатым парусом, рыбацкие лодчонки, развешенные на дугах сети, утопающие в тумане островерхие каменные домики. Только пятна мха-кровавника то тут, то там багровели на серо-зеленой редкой траве.

— С «Атропоса»? — прогудел над ухом пузатый чернобородый островитянин, разматывая сеть. — Там еще одного подобрали, кажись, живой.

— Где? — бросилась к нему Эрика, чуть не споткнувшись о торчащий из дощатого настила ржавый гвоздь.

— Да вон же, — рыбак указал пальцем в сторону причала, где над яликом сгрудилась толпа людей.

Эрика — откуда только силы взялись? — добежала до пристани в одно мгновение, и, растолкав пропахших рыбой, потом и пивом моряков, заглянула в лодку. Там, на куче мокрых сетей и веревок, лежал юнга с «Атропоса» — бледный, ослабевший, но живой. Девушку он не узнал — скользнул по ней невидящим взглядом и закрыл глаза.

Расспросы ничего не дали — никто ничего не знал ни про эльфа, ни про ведьмака, ни про чужих лошадей и большую собаку. Но отчаиваться было рано, в конце концов, это не единственная деревня в окрестностях. Эрика по привычке полезла рукой в поясной кармашек на крючках, за деньгами, но с ужасом обнаружила, что он пуст. Без денег, без оружия, без нормальной одежды, без лошади, без мало-мальски знакомых людей, не зная ни языка, ни законов Скеллиге, у Эрики было маловато шансов на благополучный исход этого путешествия. Она поглядела в серое небо над серым морем, и отправилась туда, где можно было разжиться информацией — в корчму.

***

Продав бродячему купцу свои сапоги, куртку и штаны за горсть монет, не окупивших и десятой части их первоначальной стоимости, Эрика села в углу с кружкой меда и навострила уши. Старшую Речь она знала худо-бедно, в особенности по матерным тирадам Иорвета и одной зеленой книжице под гордым названием «Диалекты Старших рас». Было в ней от силы по сто слов на каждый диалект, и, увы, скеллигский жаргон в ней отмечен не был. Но, несмотря на это, кое-что девушке понять удалось. Щитник клана ан Крайт, поглощая свиную рульку на завтрак и закусывая ее овсяной лепешкой, рассказывал, как в Каэр Трольде поселилась ведьма, наряженная в черное и белое, сварливая и вредная, как яга. Но красивая, и — это он особенно отметил — с сиськами.

Нетрудно было догадаться, что речь шла о Йеннифер.

Эрика засобиралась в дорогу. Приютившей ее на ночь старушке оставила несколько монет, погладила черную кошку, которая тут же выгнулась дугой и замурлыкала, и отправилась в путь. Сначала вышла на берег, куда ее выбросило волнами. Побродила, посвистела, поискала следы. Арда нигде не было, как будто он сквозь землю провалился. Даже те следы, что виднелись вчера, смыло приливом. И только встретив стайку утопцев, Эрика повернула назад.

Дорога в Каэр Трольде виляла меж пригорков и скал, как собачий хвост. Сначала идти было легко — обноски, подаренные старой Биргит, продувались насквозь всеми ветрами, а холод, как известно, гонит вперед лучше батога. Вскоре великоватые древние башмаки начали натирать. К середине дня Эрика не выдержала — сняла их и зашвырнула подальше в кусты, всполошив стайку куропаток. Ногам пришел, как говаривал Золтан, полный дюввельшайс. Ножные обмотки напитались кровью и сукровицей, все болело и пекло, и капало на каменистую тропу. Кругом не было ни души, если не считать куропаток, опасливо скрывшихся за деревьями. Эрика сняла с плеч волчью шкуру, разрезала пополам. Кое-как намотала на ноги, подвязала шнурком от рубахи, и наконец полностью оценила всю прелесть здешней жизни, если у тебя в кармане не лежит кошель с золотом.

Без шкуры на плечах стало еще холоднее. Ветер пробирал до костей, продувал насквозь. Ускорить шаг очень хотелось, но приходилось идти медленно, огибая камни и булыжники, стараясь не наступать на колючки и сухие ветки. Наконец Эрика сдалась, плюнула на все, и развела костер на обочине.

«Приходите, дорогие чудовища, не стесняйтесь. Господа бандиты и разбойники, милости прошу к моему огоньку», — с иронией подумала Эрика, грея руки над огнем. Темнело стремительно и страшно: внизу, под обрывом, бесновалось море. Над тропой черной стеной стоял лес, полный невнятных, шепчущих звуков.

— Эй, — раздалось за спиной так внезапно, что Эрика подпрыгнула на месте. — Aereeh’t do aenye.

Из лесу выбрался заросший по самые брови чумазый мужик, с ног до головы замотанный в потертые шкуры. Даже если бы в его руке не было огромного палаческого топора, Эрика все равно бы испугалась и отскочила на два шага назад.

— Ты кто? — спросила она, не разобрав, что сказал странный человек.

— Лесоруб, — ответил тот, насупив кустистые брови. — А ты кто? И зачем на тропе костры палишь? Вон за поворотом город уже. Что за люди пошли, два шага сделать лень!

Сказал — и принялся тушить костер традиционным мужским способом. Эрика от такой наглости аж рот раскрыла.

— Что смотришь? — проворчал мужик. — Топай давай, негоже на тропе ночевать.

Дважды Эрику просить не пришлось. Она, прихрамывая на обе ноги, поспешила туда, куда указал грязный перст лесоруба.

Стоило пройти всего пару сотен шагов, и лес расступился, открывая удивительный и прекрасный вид. Вырубленная в скале крепость сияла огнями факелов и фонарей, а над ней, будто крылья, реяли на сильном ветру темные флаги. Широкая тропа вела вниз, к порту, даже ночью многолюдному и шумному. Причалы, словно зубцы на гребне, врезались в узкую полоску пролива, а у них покачивались на волнах корабли: драккары, шхуны, шлюпы, галеоны. Паруса серебрились в бледном свете луны, волны сверкали в отблесках факелов и костров. Эрике показалось, что она уже бывала в этом порту, видела широкий мост и крепость в скале, слышала дикий свист морского ветра в отрогах серых скал. И она смело ступила на тропу, усыпанную острыми камешками, и быстро зашагала вниз, в порт Каэр Трольде.

***

— Йеннифер, — Эрика выдохнула с облегчением, столкнувшись нос к носу с чародейкой на входе в корчму.

— По пятницам не подаю, — заносчиво отозвалась та.

— А по субботам? — не удержалась, чтобы не съехидничать, Эрика. — Я от Геральта. Мы встречались в Белом Саду, помнишь?

Соображала чародейка быстро. Она мигом втащила девушку в таверну, усадила за стол, приказала корчмарю налить ей меду и принести горячей похлебки, и, не дожидаясь, пока подадут поздний ужин, принялась пытать не хуже инквизитора Вечного Огня.

Узнав все возможное о шторме и кораблекрушении, Йеннифер постучала ухоженными ноготками по столу. Выглядела и пахла она превосходно, будто ежечасно только тем и занималась, что лелеяла собственную красоту.

— Итак, — наконец, подала голос чародейка. — Не Йеннифер, а госпожа Йеннифер, это во-первых. Во-вторых, искать собак, лошадей и скоя’таэлей ты будешь без моей помощи…

— Погоди, погоди, госпожа Йеннифер, — Эрика оставила пустую тарелку. — Йорвет отправился в это путешествие, чтобы помочь Геральту в поисках Цири. А ты собираешься списать его за ненадобностью?

— Не представляю, как Геральту в поисках Цири может помочь бывший офицер бригады «Врихедд», — с прохладной улыбкой ответила чародейка. — И не понимаю, зачем Геральт таскает за собой тебя, как собачку на привязи. Ты с ним спишь?

— С кем? — нахмурилась Эрика. — С Геральтом? Нет, конечно. А обязательно все эти вопросы решать именно сейчас? Может быть, отложим их на завтра? Или то, с кем спит ведьмак, волнует тебя больше того, жив ли он вообще?

Йеннифер, если и разозлилась, то виду не подала. Она небрежно бросила на стол две монеты, расплатившись за еду, и скрылась в своих комнатах, оставив Эрику в одиночестве и недоумении.

А корчмарь отвел девушку в темный закуток, позволив переночевать под крышей и в тепле. Эрика заплатила и за это. Горсть монет неумолимо таяла в ее кармане, сам карман был дырявым, а жизнь очень быстро из практически беззаботной превратилась в невыносимую. Вовсе не об этом она мечтала, поднимаясь на борт корабля. Это был путь в новую жизнь, сытую и беззаботную, а обернулся он нищетой и одиночеством. Нет, на счету в банке Вивальди деньги еще были, и оставалось их немало, но все векселя ушли под воду вместе с кошельком и кисетом с драгоценными камнями. Даже если Вим вспомнит ее в лицо и выдаст камни безо всяких бумаг, до Новиграда еще нужно доплыть.

Заработать большие деньги можно было двумя способами: украсть или рискнуть. Первый Эрика отбросила сразу — даже если не учитывать проблемы совести, воров тут карали жестоко: отрубали кисти рук, одну или обе — в зависимости от тяжести преступления. А для привычного расхищения пещер и гробниц требовались доспехи и оружие. Которые тоже на земле не валяются. Проворочавшись полночи в раздумьях, что делать и куда бежать, Эрика наконец забылась коротким глубоким сном.

А с рассветом, ведя под уздцы Плотву и поминая какую-то курву, в Каэр Трольде явился ведьмак.

Комментарий к 15. Шторм

Дорогие читатели! Поздравляю всех вас с наступающим Новым годом! И спасибо, что вы со мной :)

У фанфа теперь новая обложечка :) http://s019.radikal.ru/i614/1512/ad/bdc58a41b383.jpg

Aereeh’t do aenye - осторожней с огнем

========== 16. Сердце воина ==========

Воины не показывают сердца, пока их грудь не вскроет топор.

Флоки

«Будь благословен Вим Вивальди, его банк и его магические векселя», — подумала в очередной раз Эрика, поглаживая новехонький волчий плащ на кроваво-красной атласной подкладке. Чудес на сегодня было предостаточно — с самого утра начался настоящий калейдоскоп потрясающих событий. Во-первых, в порт приехал ведьмак, таща на седле странное, ни на что не похожее крылатое существо. Во-вторых, в седельных сумках Плотвы сохранились банковские векселя с новиградских счетов, которым соленая вода не причинила ни малейшего вреда. В-третьих, Йеннифер сменила гнев на милость, показав Эрике, где в Каэр Трольде баня, цирюльник и хороший бронник. Ну и последней удачей до полудня оказалось приобретение весьма неплохого коня — смирной рыжей кобылки-семилетки, низенькой и подозрительно мохнатой, но достаточно выносливой и резвой.

Говорят, что счастье не в деньгах. Врут. Очень мало радости разгуливать в дырявом тряпье и стирать ноги в кровь старыми башмаками. Нет ничего приятного в том, чтобы спать под чужим забором, рискуя отморозить нос и пальцы ног. И уж вовсе никакого счастья не приносит прокисшая похлебка из ржавой хамсы.

Зато новенькая блестящая, как рыбья чешуя, кольчуга, кожаный нагрудник, теплый волчий плащ, стеганые теплые штаны, перчатки из мягкой замши и отороченные мехом сапоги радовали так, что даже серые скалы заиграли для Эрики всеми цветами радуги.

Близился Осенний Эквинокций, или, на людской манер, Равноночие. На Скеллиге, как и на материке, было принято встречать его семейным ужином, на котором должно было быть как можно больше блюд из плодов, собранных в уходящем году. На сей раз совпало так, что тризна по безвременно почившему королю Брану проходила накануне Равноночия.

Суета стояла в порту нешуточная. Над узким проливом кричали чайки, рокотали волны, ветер трепал флаги и знамена. Эрика жадно разглядывала каждого встречного, будь то воин, моряк или нищий. Островитяне не походили на надушенных богачей Новиграда, и совсем уж разительно отличались от эльфов. На нее же особенного внимания никто не обращал: взгляды были прикованы к чародейке Йеннифер, и доброжелательными Эрика назвать бы их не смогла.

— Жизнь среди живых — лишь мгновение, — донесся издалека хрипловатый голос, явно принадлежащий человеку почтенного возраста. — Что после нас останется? Какими нас запомнят? Будут ли о нас говорить с уважением? Или с презрением?

Эрика остановилась поодаль, у самой воды. На каменном помосте, за оградой, возвышался тощий бородатый старец в украшенном то ли ветками, то ли рогами колпаке. Толпа рядом с Эрикой расступилась, уступая дорогу похоронной процессии.

Короля несли на щитах — медленно, чеканя шаг, в полной тишине. Казалось, даже чайки умолкли и волны застыли — такая тишина опустилась на Каэр Трольде. По традиции тело короля Брана должно было отправиться в последнее плавание на лучшем драккаре. Корабль стоял у пристани в устье пролива, готовый погибнуть вместе с королем.

С помоста сбежала рыжеволосая девушка, на ходу вытирая слезы рукавом цвета морской волны. Она бросилась к драккару, упала на колени рядом с покойным королем. Эрика с неподдельным ужасом наблюдала, как воины молчаливо сталкивают корабль на воду; как тот быстро отчаливает от берега и уходит в море с попутным ветром; как кто-то на помосте натягивает тетиву и пускает вслед кораблю горящую стрелу…

Пламя охватило драккар, но рыжеволосая девушка не издала ни звука.

В толпе послышались шепотки.

— Ох, такая молодая! — горестно вздохнула благообразная старушка.

— Пусть бы Бирна пошла, они дольше ложе делили, — буркнул стражник, подпоясанный клетчатым кушаком.

Ведьмак подошел незаметно и бесшумно, тронул за плечо.

— Мы с Йеннифер обязаны быть на пиру, — со вздохом сказал Геральт. Менять привычную потертую куртку на выбранный чародейкой черный дублет у него не было никакого желания. — Если Йорвета нет в Раннвейге, то поспрашивай в Ферлунде. И постарайся не сходить с дороги. Чудовищ на Скеллиге больше, чем в Велене, можешь мне поверить.

Эрика кивнула в знак того, что все поняла и приняла к сведению. Перед глазами у нее все еще стоял полыхающий драккар.

***

В Раннвейге ее не узнали. Старая Биргит близоруко прищурилась, затем отчего-то сплюнула трижды на дощатый настил, и исчезла в своей хижине. Эрика, пожав плечами, направилась к причалу. В руках у нее был плотный пергамент, на котором, как на королевском гончем листе, угольным карандашом был изображен Ард. Художественный талант девушки Геральт обозначил, как всегда, коротко и ёмко: мол, не ван дер Хууй, конечно, но вполне сгодится.

— Медведь, что ли? — меланхолично спросил угрюмый рыбак, уставившись на пергамент. — Бывал тут у нас один скоморох с медведем на цепи. Тот за рыбешку разные фокусы показывал.

— Да собака это, собака, — вздохнула Эрика. — Большая и лохматая. А эльф часом не появлялся?

— Давеча мой свояк рассказывал, что в Ферлунде топляка прибило, а эльф он али не эльф — пес его знает, — пожал плечами рыбак.

Эрика прыгнула в седло рыжухи, и поскакала на юг, строго придерживаясь тракта. Вечер опустился на верхушки сосен, и за ним пришел холодный северный ветер, принеся с собой колючий снег. Это на материке в конце сентября на деревьях еще зеленели листья. Здесь же, в суровом скалистом краю, зима наступила раньше, чем ей было положено по календарю.

Ферлунд мигнул огнями из-за деревьев и предстал во всей своей бесхитростной красоте. Дорогу девушке перегородил кряжистый бородатый мужичок с факелом. Эрика спешилась, поздоровалась, и первым делом, не дожидаясь ответа, сунула мужичку под нос гончий лист с изображением Арда. Тот только округлил глаза и развел руками — не видал, мол.

Слева от дороги темнел лес — дубы в нем росли старые, толстоствольные, каждый на своей опушке. Но их густые кроны между собой перепутывались, не пропуская в тень леса мелкую снежную крупу. По правую сторону темнело море. У самой кромки горизонта догорал закат.

Таверны в Ферлунде не оказалось, а единственная постоялая изба, бревенчатая, натопленная, уже была занята.

Однако монеты открывали любые двери. Завидев толстый кошель, хозяин избы тотчас же увел рыжую кобылку в конюшню, а Эрике предложил заночевать в его собственном доме. Семья встретила гостью радушно, но тем не менее весьма сдержанно. На столе словно по волшебству появилась простая и сытная еда — каша со шкварками, белый свежеиспеченный хлеб и копченые бараньи ребрышки. Выбор напитков был небогат: мед и молоко, и Эрика выбрала первое. Казалось, в деревушке все идет своим чередом, но даже для нелюдимых островитян здешние жители были слишком угрюмы. Детишки, девочка лет пяти и два сорванца постарше, жались по лавкам, как испуганные котята. Хозяйка, высокая женщина со строгим и чуть усталым лицом, на вопросы отвечала односложно, будто плохо понимала всеобщий. И только после ужина хозяин Лейф решил, что пришло время для разговора.

— Говорят, здесь топляка прибило, — Эрика начала издалека, побоявшись спугнуть и без того подозрительных островитян.

— Течение тут сильное, часто прибивает, — не стал отрицать Лейф. — Бывало даже, что китов выплескивало.

Эрика представила себе громадную гниющую тушу мертвого кита и запах, который должен был от нее исходить.

— Позавчера был сильный шторм, — про китов Эрике было не слишком интересно. — Я ищу тех, кто был на погибшем корабле.

— Знамо дело, был один, — охотно закивал хозяин.

— Как выглядел? — Эрика напряглась, готовясь к худшему.

— Без головы-то? — крякнул Лейф. — Паршиво выглядел. Закопали мы его на холме.

Отчаиваться было глупо, как и раньше времени терять надежду.

— Что на нем было надето? — не унималась Эрика.

— Тряпье, — махнул рукой хозяин. — Все вместе с ним схоронили. Да ты, чай, ищешь кого?

— Я ищу эльфа, — призналась девушка. — Сидха.

— Seidhe? — переспросил Лейф и всплеснул руками. — Как же я сразу не сообразил! Это ж он постоялую избу занял. Только ничего про корабль я от него не слыхал.

Эрика явственно ощутила, как с плеч свалилась махакамская гора Карбон со всеми ее краснолюдами, гномами и полезными ископаемыми. Сердце заколотилось часто-часто. Она подхватилась, готовая бежать в чем была через всю деревню к бревенчатой избе, но хозяин ее остановил жестом.

— Погоди, погоди, нету его, ушел он, — сбивчиво принялся объяснять хозяин. — В лес ушел, чудище выслеживать.

— Давно? — разом севшим голосом уточнила Эрика.

— Давненько, да, — закивал Лейф. — Прошлой ночью.

***

Наверняка жители Ферлунда слыхали о взбалмошных чародейках с материка, особливо о госпоже Йеннифер, которая вертела ярлом Крахом как хотела, дерзила каждому встречному и поперечному, и за малейшую провинность грозилась превратить в жабу. Но никто и не подозревал, что заезжая девица среди ночи будет вытаскивать из теплых постелей почтенных старейшин и молодых парней лишь для того, чтобы выяснить, кто такой Дух Леса и на кой ляд он понадобился одноглазому сидху.

Старейшины терли заспанные глаза, медленно натягивали овчинные жилеты, и рассеянно щурились на яркий свет. Девица же грозно сверкала глазищами, шипела, аки виверна, и разве что хвостом не била, как рассерженная кошка.

— Мы в лес не пойдем, — как один, отрезали островитяне. — Днем-то не ходим, а уж ночью и подавно. Дух на нас гневается.

Из невнятного, сбивчивого бормотания Эрика выяснила лишь то, что в лесу живет некий Дух, который повадился убивать жителей деревни. По словам старейшин, Дух был недоволен охотниками, и его следовало задобрить древним ритуалом. Но по убеждению молодых мужчин, Духа требовалось убить путем отсечения оному рогатой башки. А кстати подвернувшийся чужак, которому пообещали заплатить за решение проблемы, мог сделать и то, и другое, ибо сидхи — народ волшебный, живущий в зеленых холмах на краю света, и каждый сидх может легко победить или задобрить любое чудище. А ежели не победит и не задобрит, то хотя бы своей смертью отсрочит новое нападение Духа. Ибо Дух насытится, и на время уйдет далеко в лес.

К концу повествования Эрика была готова голыми руками передушить всю мужскую половину Ферлунда, включая почтенных старцев и яснооких юношей. Но делать было нечего, оставалось только ждать. Искать в лесу, где бродит рогатый Дух, эльфа — то же самое, что искать иголку в стоге сена, кишащем скорпионами. Арда, который мог бы взять след, рядом нет. Арбалета, который мог бы защитить от лесных тварей, тоже — он покоится с миром на дне моря. Но раз уже полдеревни собралось у постоялой избы, отчего бы не расспросить их о лошади и собаке?

— Я ищу собаку, — Эрика достала из-за пазухи пергамент. — Большая, черная, лохматая. Злая. Видели?

Островитяне переглянулись между собой, дружно пожали плечами.

— Ладно, — девушка поджала губы. — А караковый мерин вам не встречался?

— Мы все рассказали тебе, дева, — миролюбиво ответил один из старейшин. — Негоже на ночь глядя затевать свары и гневить богов.

И жители деревни разошлись по домам, оставив Эрику одну на пороге постоялой избы.

***

Над фьордами взошла луна — огромная и прекрасная, и осветила деревушку бледным голубоватым светом. Внизу, под обрывом, гулко рокотали волны. Вдоль границы леса бежала мелководная речушка, пенясь на камнях и мелодично журча. Но сам лес молчал. И когда тишина в нем стала невыносимой, Эрика принялась постукивать пальцами по перилам деревянного моста.

В ней вели борьбу здравый смысл и безрассудство. Первый говорил, что надобно идти к Лейфу и ложиться спать на теплую овчину, что Иорвет, где бы он ни был, справится и без ее сомнительной помощи. Ведь он прожил целых триста лет в этом полном опасностей и чудовищ мире, и профессию избрал себе далеко не мирную. Но сердце, орган, отвечавший за наиглупейшие поступки и помыслы, гнало ее вперед, как дующий в спину шквальный ветер.

Мост был последней границей между деревней и лесом, вотчиной неведомого Духа, который забавлялся убийствами невинных островитян уже добрую сотню лет, если не дольше. И именно мост стал для Эрики той самой гранью между благоразумием и глупостью. Повернет назад — и восторжествует разум и здравый смысл. Пойдет вперед - и, скорее всего, погибнет.

«Я ничем ему не помогу», — она помотала головой, отгоняя наваждение.

Воображение тут же услужливо нарисовало истекающего кровью эльфа в лапах чудовища.

По счастью, судьба распорядилась так, что делать выбор Эрике не пришлось. Между деревьев скользнула бесшумная тень — темная и сгорбленная, и девушка отпрянула назад. Прямо над головой, смахнув с ветки снег, вспорхнул филин, протяжно и глухо ухнув. В его когтях безжизненно повисла то ли птичка, то ли мышь — было не разобрать. А тень между тем приближалась.

Существо, кем бы оно ни было, ходило на двух ногах и явно мерзло, ибо было с ног до головы замотано в шкуры, и вдобавок что-то тащило на плечах — большое и белое, как сугроб.

— D’yaebl bleidd, — сообщило оно, оступившись у моста, и сбросило на тропу здоровенную волчью тушу. — Интересно, на том свете ты меня тоже не оставишь в покое, женщина?

— Даже не мечтай, — снисходительно ответила Эрика, расплываясь в улыбке.

Эльф подошел к ней, такой высокий, пахнущий свежей кровью и немного табаком. Откинул меховой капюшон, явив свою бессменную красную повязку, и стало видно, что он тоже улыбается — гораздо шире, чем обычно, и улыбка у него потрясающе красивая. Несмотря ни на что.

Они были знакомы уже давно, побывали в стольких местах, что всех и не упомнить, и прошли через огонь и воду в самом прямом смысле этих слов. Но еще никогда не доводилось им стоять, обнявшись, под огромной сияющей луной в заснеженном лесу. Прошла целая вечность, прежде чем Эрика заставила себя оторваться от широкой скоя’таэльской груди.

— Идем? — предложила она, больше всего на свете желая оказаться в тепле, у очага.

— Идем, — согласился Иорвет, взваливая волчью тушу на плечи.

В деревне, почуяв волка, пусть и мертвого, залаяли собаки.Стражник кивком поприветствовал эльфа — видимо, они уже встречались не раз, и продолжил нести свой пост под открытым небом. До постоялой избы оставалась всего пара шагов, как дорогу им перегородил старец с бородавкой на носу и принялся допытываться у Иорвета, как прошел ритуал.

— Caemm a aep arse, — миролюбиво пожелал ему сидх. Старец не оскорбился, напротив, нахмурил брови и пробормотал что-то про волков.

— Что еще за ритуал? — сунула нос не в свое дело Эрика.

— Надо было задобрить Духа Леса, — нехотя пояснил Иорвет. — Убить пару волков, разложить сердца на ритуальном камне. Ничего сложного.

— Ясно, — Эрика отошла в сторонку и принялась наблюдать, как эльф ключом отпирает навесной замок на дубовой двери постоялой избы.

Из-за двери пахнуло молоком, овчиной и медом. Самые теплые запахи на свете. Эрика, не дожидаясь, пока Иорвет переговорит со старцем и примостит куда-нибудь волчью тушу, проскользнула вовнутрь, чиркнула огнивом, и развела огонь в очаге. Комнатушка здесь была всего одна, тесная, но невероятно уютная. У входа располагались стол и лавка, затем сундук для вещей, чуть поодаль — бадья для умывания, и у дальней стены — кровать. Она была широкая и высокая от множества мягких перин, застеленная овчиной и одеялом из волчьих шкур. О лучшем ложе нельзя было и мечтать, простояв несколько часов на холоде.

— Иди в постель, — тихо сказал эльф, запирая дверь изнутри.

Эрика перечить не стала. Быстро разделась и юркнула под меховое одеяло, натянув его до подбородка.

— Ты что-нибудь слышал об Арде? — решилась спросить она.

— Я думал, он с тобой, — эльф оторвался от развязывания тесемок на рубашке. — Разве нет?

— Нет, — помрачнела Эрика. — Я видела его следы на берегу на следующий день после крушения. Но они оборвались на камнях.

— Завтра гляну, — серьезно кивнул эльф, даря надежду. Иорвет был отменным следопытом, ничуть не уступая в этом Геральту с его ведьмачьим чутьем.

Огонь уютно потрескивал в очаге. Иорвет, оставшись в одних штанах и ботинках, охотничьим ножом отрезал толстый кусок ветчины, положил на ломоть ржаного хлеба.

— Давай приготовлю что-нибудь, — предложила Эрика, понимая, что хлеб с ветчиной — не лучшая еда после прогулки по лесу в компании волков и чудовищ.

Иорвет хмыкнул недоверчиво, доел бутерброд, вытер руки о видавшую виды салфетку, и подошел к кровати. Отблески пламени осветили свежие синяки и ссадины на его теле поверх старых шрамов. Эрика знала, что и сама выглядит не лучше: длинная царапина на шее все еще болела, ныли кровоподтеки на спине и бедрах — багрово-черные, размером с блюдце. Пока она шла из Раннвейга в Каэр Трольд, пока искала Иорвета и Арда, все это было неважным и несущественным, а оттого не привлекало к себе внимания. И только теперь, разнежившись в теплой постели, Эрика разом почувствовала всё — и накопившуюся за три дня усталость, и все новые и старые раны.

Иорвет сдернул с нее одеяло, придирчиво оглядел с головы до ног. Вздохнул. И лег рядом.

Наконец-то они оказались в нормальной постели — в мягких шкурах, у теплого очага, на широкой кровати. Не воспользоваться этим было бы верхом глупости, и эльф недвусмысленно намекнул на это, проведя ладонью по спине Эрики. Тело отозвалось привычными мурашками, но девушка резко отодвинулась, и поднялась, натянув одеяло до подбородка.

— Прости, не сегодня, — твердо сказала она. — Я волнуюсь за Арда. Все время думаю о том, что с ним и где он.

Иорвет пожал плечами, слегка разочарованно хмыкнул - мол, ну нет так нет. Эрика ждала обиды, непонимания, злости, но эльф удивил ее и на этот раз. Он уложил ее обратно на постель, крепко обнял и поцеловал в макушку. Это было так неожиданно, что впору было укусить себя за руку — не снится ли. Но нет, не снилось. Сидх был рядом, горячий, непривычно спокойный и надежный. Засыпалось Эрике легко.

А утром ни с того, ни с сего ударил мороз, да такой, что даже дверь избы покрылась изморозью. Если бы не Ард, Эрика ни за что бы не высунула нос на двор — холод она не любила, предпочитая умеренное тепло и безветрие.

— Как ты собираешься искать следы по такому снегу? — спросила она Иорвета, кутаясь в волчий плащ. — Замело же все.

— Зайди к кузнецу и купи себе оружие, — эльф сделал вид, что не расслышал ее вопроса. — У него есть неплохие мечи.

— Лучше бы арбалеты, — вздохнула Эрика, помянув свой, безвременно почивший на дне морском.

Выбор у кузнеца и впрямь ничуть не уступал подпольным прилавкам Хаттори. Правда, все здешнее оружие было выковано на северный манер, и кое-что из этого оценил бы Геральт. Эрика долго думала, и в конце концов решила купить скеллигский короткий меч, простой и недорогой. Приладив ножны на пояс, она поспешила к конюшне, где ее уже ждал Иорвет.

Денег, полученных им за проведение ритуала, хватило не только на теплую одежду, но и на хорошего коня. Вернее, хорошим конь мог считаться разве что по меркам богами забытой деревушки Форлунд, а в Новиграде за унылого пегого жеребчика не дали бы и сотни крон. Эрика с тоской подумала о Карасике, который, скорее всего, погиб во время шторма.

Однако медлить больше было нельзя. Кони зашагали по сугробам, выбрели на дорогу, и медленно двинулись в сторону Раннвейга.

***

— Здесь была стоянка dh’oine, — Иорвет носком ботинка смахнул снег с выложенного крупной галькой кострища. — Здесь они жрали. И гадили.

Под сугробом, чуть поодаль, обнаружился целый склад отходов — мусора и дерьма.

— Бандиты? — было ясно, что охотникам нет смысла жить в лесу, если в двух шагах деревня.

Эльф кивнул, заглянул под поваленное дерево, зачем-то постучал костяшками пальцев по заснеженному пню.

— Идем, — коротко бросил он, держа путь на восток.

Перелесок сменился заснеженной пустошью, усеянной валунами. Вдали блеснуло на солнце озеро, и отчетливо показался тянущийся вверх дым. Это, конечно, могла быть охотничья хижина или небольшое поселение, но Иорвет уверенно зашагал туда.

На подходе, когда сквозь свежий морозный воздух начали пробиваться запахи человеческого жилья — дым и навоз, эльф спешился и привязал своего коня. Эрика молча последовала его примеру. И пусть чертов снег скрипел под ногами, а брошенные лошади то и дело фыркали, норовя выкопать из-под снега немного травы, до лагеря удалось добраться незамеченными.

Это была заурядная разбойничья стоянка — подальше от обжитых мест, но поблизости к тракту, чтобы стражники не докучали, а грабить обозы было сподручнее. Пятеро дюжих ребятушек сгрудились у костра, прихлебывая из котла пахнущее рыбой варево. Чуть поодаль стояла покосившаяся сараюшка, служившая молодцам ночлегом, а еще дальше, под раскидистым дубом, громоздилась на совесть сколоченная клетка. Из-за кустов шиповника, багровеющих на снегу, пленника было не разглядеть. Эрика подняла было голову, за что тут же получила по шапке и нырнула носом в снег. Иорвет выругался на пределе слышимости, снял со спины легендарный двойной зефар, и…

Гибель первого разбойника вызвала в рядах его соратников недоумение. Они завертели головами, кто-то взялся за топор, кто-то предпочел укрыться за щитом. Не прошло и пары мгновений, как пал второй лиходей, а за ним и третий. Четвертый, наконец, уловив направление, откуда идет стрельба, заорал, и, прикрывшись щитом, рванул по сугробам навстречу эльфу. Иорвет выпрямился, неспешным плавным движением убрал за спину лук. Таким же размеренным жестом вынул из ножен меч.

И когда бандит прыгнул, чтобы сокрушить врага, эльф перетек чуть левее, оказавшись у незащищенного бока разбойника, и коротко взмахнул мечом. Островитянин упал ничком, сгреб красными пальцами снег, вздохнул и умер. Пятый, последний оставшийся в живых, уже несся к озеру, будто собирался ретироваться вплавь. Иорвет снова взялся за лук. Бандит поскользнулся, упал на колени и проехал по склону, оставляя за собой алый след. Эльф вразвалочку приблизился к нему, схватил за шиворот, заставляя подняться. Разговора Эрика не слышала, но отчетливо видела, как из колена громилы торчит скоя’таэльская стрела.

Решив, что опасность миновала, Эрика поднялась во весь рост, и бросилась к клетке — Ард мог быть только там. И уже на половине пути, когда кусты шиповника почти что открыли обзор, дорогу ей преградил некто тощий, сгорбленный, остро пахнущий гниющей плотью.

От неожиданности Эрика вскрикнула, попятилась, и поскользнулась: новые сапоги сыграли с ней злую шутку в самый неподходящий момент. Монстр раззявил пасть, полную гнилых зубов, и, прихрамывая, пошел на девушку. «Мертвец, мертвец, — колотилось в ее голове, пока дрожащие руки пытались вытащить меч из непривычно новых ножен. — Зомби!»

Только у зомби могло так сгнить лицо — и нос, и губы чудовища представляли собой жуткое зрелище. На месте носа зияла огромная дыра, в глазах мутнели бельма.

Монстр оказался медлительным, и Эрика успела подхватиться на ноги и выставить перед собой меч. Ей очень не хотелось пачкать новый клинок о гнилую кровь поднятого мертвеца. Тот замер, словно принюхиваясь.

— Не подходи, — дрожащим голосом предостерегла его Эрика. Страшно не было, было омерзительно до ужаса.

Стрела Иорвета настигла монстра, пронзив насквозь сгнившую голову, войдя в затылок и выйдя в дыру на месте носа. Зомби покачнулся и рухнул в снег.

— En D’yaebl?! — рыкнул Иорвет.

Эрика дрожащей рукой убрала меч в ножны, и лишь тогда увидела, что из-под убитого умертвия на снег вытекает красная человеческая кровь. Иорвет, заметив выражение ее лица, ногой перевернул покойника.

— Что это? — Эрика сделала еще шаг назад, боясь, что монстр вновь оживет.

— Сифилис, — коротко диагностировал он, ничуть не изменив выражения лица.

Эрику передернуло. Она порой забывала, что живет в грязном, засиженном мухами и клопами средневековье, где умирают от царапины, а сифилис, проказа, чума и холера смертельно опасные враги, гораздо опаснее чудовищ, прячущихся по лесам, и даже страшнее всех безумных королей и императоров вместе взятых.

Иорвет приказал ей не двигаться с места, пока не он не осмотрит хижину и окрестности. Эрика же не отрывала взгляда от клетки, лихорадочно размышляя, почему Ард, если он там, не лает. Он мертв? Его там нет? Он так слаб, что не может издать ни звука?

Бандит, которого Иорвет настиг на холме и ранил в колено, был уже мертв: то ли истек кровью, то ли сидх предпочел его добить. Снег покрылся кровавыми пятнами, и Эрика отстраненно подумала, что зверское убийство шестерых человек ничуть ее не трогает.

Ее волновала только эта чертова клетка. И ее содержимое.

Дождавшись отмашки, что кругом врагов больше нет, Эрика, словно кошка, запрыгала по сугробам к шиповнику.

Ард был там — несомненно, это был он. Огромный ворох черной шерсти, красно-коричневые подпалины на львиных лапах, пушистый хвост. Он лежал в тесной клетке, наполовину занесенной снегом, устало сложив голову на лапы. Шкура над глазами сползла, придав ему угрюмое выражение. На мгновенье сердце Эрики остановилось — она решила, что Ард мертв. Но тот вдруг засопел, втянул носом воздух и издал громогласный храп.

— Его опоили отваром из сон-травы, — Иорвет положил руку Эрике на плечо, чего за ним раньше не водилось. — Тот dh’oine, которому я прострелил колено, рассказал. Собаку нашли на берегу, поймали в сеть, хотели продать какому-то ярлу для боев с волками и медведями. Они побоялись, что клетка не выдержит, и не придумали ничего лучше сон-травы.

— Он проснется? — Эрика присела на корточки, просунула пальцы сквозь прутья решетки и погладила Арда по бархатной морде.

— Да, но дожидаться здесь мы не станем, — ответил Иорвет, открывая навесной замок на двери клетки. — В хижине я нашел sledd… сани. Хорошо, что выпал снег.

***

Далеко на севере небо окрасилось в ярко-бирюзовый. Друиды говорили, будто это к сильным морозам, а старики пророчили большую беду. Говаривали, мол, если небо горит в ночь осеннего Эквинокция, то ничего доброго сей знак не предвещает, и дай Фрея, если отделаются одними морозами. Эрика слушала краем уха — гораздо интресней ей было про великана, который захватил остров Ундвик. Иорвет тоже слушал, но с привычным скепсисом на породистом лице. А ведьмак все больше интересовался странным проклятием, павшим на голову ярла Удальрика. Вышло так, что Эрика сидела поодаль от Геральта и эльфа, и могла наблюдать за ними со стороны. Поначалу Иорвет чувствовал себя неуютно. Наверняка со времен Вергена (а может, и вообще никогда) он не сидел за одним столом с двумя дюжинами дхойне. Примечательным было и то, что суровым островитянам было решительно все равно, какой формы его уши, и уж тем более их не интересовало его темное прошлое. Быть может, узнай они, что командир скоя’таэлей когда-то воевал против северных королевств на стороне Нильфгаарда, отнеслись бы к нему менее радушно, но они не знали. В чарки рекой лилась медовуха, играли музыканты, чадил очаг, над столом вился табачный дым. Шумные, широкоплечие островитяне поднимали тосты и швыряли собакам под стол обглоданные косточки, поминая то здешних богов, то ярлов.

После третьей чарки Иорвет немного расслабился, перестал зыркать волком из-под своей повязки. Становилось жарко. Эрика отнесла в снятую накануне комнату плащ, потрепала по ушам сопящего на кровати Арда, и вернулась в общий зал.

— И как попасть на Ундвик? — донесся до нее голос ведьмака.

Островитянин с пегой бородой ответил:

— Я когда-то плавал туда-сюда без перерыва, береговую линию с закрытыми глазами нарисую.

— Рисуй, — Геральт вынул из-за пазухи измятый листок. - Только с открытыми.

Островитянин, высунув язык, принялся старательно выводить неровную линию.

— Все там хорошо, — закончив, добавил моряк, — но вот эти гребаные сирены…

— Меня спроси, — хрипло пробасили с конца стола. — Или Акселя ан Тордарроха. Что люди с Ард Скеллиг могут знать про Ундвик…

Эрика перевела взгляд на говорящего — им оказался молодой безбородый мужчина в отороченной темным мехом шапке. И как ему не жарко в такой парилке?

— Когда Хьялмар собирал команду, ты другое говорил, Ивар, — укоризненно покачал головой моряк.

Молодой лишь пробормотал в ответ что-то неразборчивое.

Ведьмак заинтересовался сиренами, на что получил подробный ответ о каком-то Роге Хорнвала, который отгоняет крылатых тварей. Сирен Эрике видеть в действии пока не доводилось, разве что тот кусок дохлятины, который в Каэр Трольде приволок Геральт. Ивар с моряком тем временем обменялись упреками, но до драки так и не дошло.

— Мне надо на Ундвик, — наконец, решил ведьмак.

— Ну, слушай внимательно, — вздохнул островитянин, — если не хочешь пойти на дно. Как выйдешь из гавани, иди на юго-запад. Следи за скалами — они торчат прямо из воды, так что придется покрутиться. За течением тоже следи, не то снесет с курса и выбросит на скалы. Если повезет, причалишь там же, где должен был высадиться Хьялмар.

Ведьмак расспросил и других — всех, кто знал что-либо об Ундвике, великане и планах Хьялмара. Эрика так увлеклась, что выпустила Иорвета из виду, а потом с немалым удивлением заметила, что эльф беседует с одним из островитян, и не сквозь зубы, как всегда, а весьма дружелюбно.

Медовуха пьянила быстро. Кто-то все время подливал Эрике в кружку, и она не сразу заметила, как перед глазами слегка поплыло. Время близилось к полуночи, когда Аксель ан Тордаррох поставил на стол миску с сушеными грибами и произнес речь об Эквинокции, древних традициях и славных воинах Скеллиге.

Все по-очереди взяли по горсти грибов, напоминающих опята — таких же длинненьких, с маленькой шляпкой на тонкой ножке. Кто-то ссыпал в карманы, кто-то засунул в рот. Иорвет подозрительно понюхал, но есть не стал. Эрика тоже зачерпнула горсточку. Пахли грибы хорошо, как и должны пахнуть сушеные грибы. И на вкус оказались весьма приятными. Попробовав один, девушка сложила оставшиеся в полотняный мешочек, и убрала в поясную сумку, где лежали деньги. Никакого эффекта от съеденного гриба не случилось, вопреки ее опасениям. Скорее всего, островитяне приберегли деликатес на закуску, когда жареное мясо, сыр и овощи в горло уже не лезли.

Иорвет, пошатываясь, встал из-за стола. Его собеседник благодушно похлопал эльфа по плечу, и вывалился на двор, распевая что-то на скеллигском жаргоне, который с трудом поддавался пониманию.

— Идем, — бросил девушке Иорвет, проходя мимо нее в их комнату.

Предложение было не слишком галантным, но Эрика уже привыкла — сидх привык командовать, привык быть главным во всем. Золтан как-то рассказывал о первой встрече Геральта с Иорветом. Скажи ведьмак лишнее слово, и десяток скоя’таэлей изрешетили бы его стрелами. И пусть Эрика уверяла себя, что не боится своего мужчину, где-то в глубине души все же сидел безотчетный страх. Кто их разберет, этих пьяных эльфов, что у них на уме.

— Я побуду еще, — улыбнулась она. — Мне интересно послушать про великана.

— Я сказал, в комнату, — Иорвет был явно не настроен шутить, и все его хорошее настроение мигом испарилось.

Не желая устраивать разборки посреди таверны, Эрика, негодующе заломив бровь, поднялась и пошла следом за эльфом.

Когда за ними плотно закрылась дверь, девушка привалилась к ней спиной и скрестила руки на груди.

— Это что сейчас было? — очень прохладным тоном, которому позавидовала бы сама Йеннифер, спросила она.

— Ничего, — сидх столкнул с кровати Арда, на что тот недовольно заворчал и свернулся в уголке у очага, продолжив отсыпаться после своих злоключений. — Caemm a me.

И многозначительно похлопал ладонью по меховому одеялу.

— Ты меня ни с кем не перепутал часом? — такое поведение даже для Иорвета было немного чересчур. Даже для пьяного Иорвета. — Вот это приглашение в постель, прям сгораю от страсти!

— Идешь или нет? — эльф, не обращая внимания на возмущения, расстегнул нагрудник, и только сейчас Эрика заметила, что он больше не носит перевязь с трофейными жетонами.

— Нет! — выпалила девушка. — Не иду!

Но глядя на неспешно раздевающегося эльфа, немного усомнилась в своем отказе. Он нарочно ее дразнит, нарочно злит. Это просто такая игра. Когда Иорвет остался в одних бриджах, Эрика сдалась. Он был слишком красивым — в тусклом свете масляного фонарика кожа казалась золотой, а глаз посверкивал, как кошачий. Нет, он совсем не похож на человека, он и мыслит иначе, и двигается совсем не так — плавно перетекает с места на место, каждый его жест исполнен грации крупного хищника. И он всегда получает то, чего хочет.

— Не хочешь? — эльф вскинул бровь, будто недоумевая, как его вообще можно не хотеть.

— Да ну тебя к черту, — сдалась она, и расстегнула пряжку на ремне. В конце концов, изображать оскорбленное достоинство было не в ее правилах, особенно когда ее дразнили нарочно. — Но в следующий раз ты не мог бы быть чуть более…

Она хотела сказать «романтичным», но стало смешно. Для романтики следовало выбирать Лютика, с его виршами, балладами, восхищенными взглядами и небывалым разнообразием измен. От лавочницы до княгини, как однажды заметил Геральт.

— Не мог бы, — насмешливо ответил Иорвет, укладываясь на пуховые подушки и закидывая ногу на ногу. — И не буду.

— Самодовольный нахал, — проворчала себе под нос Эрика, но не смогла сдержать улыбки. Все это было не зря — портал, болота, город, шторм. Все это стоило того, чтобы они остались вдвоем в тесной натопленной комнате в портовой таверне.

В эту ночь Эрика узнала много нового об эльфах, в частности об их изобретательности, выдержке и фантазии. Приснопамятный фолиант из борделя ни в какое сравнение не шел с богатым опытом трехсотлетнего сидха. Фразу «А так тоже можно?» Эрика за ночь повторила раза три, ясное дело, не вслух. Впрочем, судя по довольному лицу Иорвета, ее инициатива также пришлась эльфу по душе.

Она проснулась от жажды, и долго не могла вспомнить, где находится, разглядывая бревенчатые стены и потолок. Рука сама собой потянулась к оставленной у кровати бутылке, а три долгих глотка заставили Эрику окончательно прийти в себя. Ард дремал, помахивая во сне хвостом и перебирая лапами. Наверняка ему снилась охота или погоня. Иорвета рядом не было.

Куда мог среди ночи исчезнуть эльф, не надев кольчуги и нагрудника, Эрика догадалась — ей и самой отчего-то захотелось на двор. Привыкнуть к здешним трудностям с туалетом оказалось проще, чем думалось. Девушка нехотя оделась, зевнула, пригладила взъерошенные волосы, и сделала шаг к двери.

— Я ей ничего не обещал, — послышался голос Иорвета. Он говорил на всеобщем, значит, собеседником был ведьмак — больше некому. — Но вести и впрямь добрые. Не думал, что доживу… до этого.

— Я тоже не думал, — так и есть, это был ведьмак. — Если бы не Йеннифер, мы бы еще долго не узнали о решении Францески.

— Значит, вернуться могут все? — в голосе Иорвета чувствовалось непонятное возбуждение.

— Все, — подтвердил ведьмак. — Даже командиры. Но особенно ждут молодых эльфов — воинов, ремесленников. Скоя’таэлей.

— А потом Эмгыр соберет из них… из нас новую армию, и швырнет на Радовида? — теперь Иорвет говорил зло, отрывисто. — Опять черные мундиры, опять Ущелье Гидры? Это не решение Францески. Это подачка Эмгыра.

— Кто его знает, — ответил ведьмак. — Сам говорил, что в Дол Блатанна остались одни старики, не способные к… продолжению рода. Эльфы вымирают, медленно и необратимо. Решение Францески — жест отчаяния.

Разговор умолк. Эрика припала ухом к стене, забыв, что подслушивать нехорошо, и что она выше этого, и что всегда можно спросить напрямую.

— Что будешь делать? — кружка стукнула о столешницу, расплескав питье. Ведьмак тихонько выругался.

— Думать, — со вздохом ответил эльф. — Я могу собрать и привести в Синие Горы три сотни Aen Seidhe. Без меня они не пойдут — не поверят. Но для начала поговорю с Enid an Gleanna.

— Йорвет, — ведьмак понизил голос. — Ты же понимаешь, что не сможешь взять Эрику с собой. Ты должен ей объяснить.

— Что объяснить? — в голосе Иорвета были только лёд и сталь. — Что Seidhe никогда не примут dh’oine? Это просто, как… как лембас с маслом. Что я могу ей дать, кроме ненависти? Мы оба это понимаем, и ты понимаешь тоже. Жить со мной невозможно.

— Зато умирать весело, — хмыкнул Геральт.

— Соберешься умирать — дай знать, приду, развеселю, — в тон ему ответил Иорвет.

— Ты пьян.

— Ты тоже.

— Здесь где-то были эти грибы… Что это за грибы, кстати? Никогда не видел таких.

— А тебе не все ли равно?

Эрика не сразу поняла, почему так болят ладони. Когда сжимаешь кулаки с такой силой, что ногти впиваются в кожу до крови, боль приходит позже. В голове зашумело — то ли от выпитого, то ли от услышанного. Иорвет поедет спасать свой народ. Этого следовало ожидать, рано или поздно что-то подобное должно было случиться. Сколько волка не корми, он смотрит в лес. Цепь и будка ему не нужны.

Эрика приложила ладони к лицу, и рассмеялась — собственной глупости и наивности. Как она вообще могла допустить мысль, что в этом мире у нее есть будущее? Одной любви мало для того, чтобы быть вместе. Даже очень сильной любви. А у них с Иорветом и любовь-то вся ограничивается ссорами да постелью. На что она надеялась, приезжая на Скеллиге? В глубине души ей хотелось купить дом, пусть маленький, но уютный, с теплым очагом и северной резьбой на ставенках. С арбалетом на стене, который она будет снимать лишь для того, чтобы протереть пыль. С поседевшим и благородно стареющим Ардом в окружении похожих на него молодых волкодавов. С умиротворенным, сытым Иорветом — охотником, не партизаном.

«Самой-то не тошно от сей пасторали? — поинтересовался внутренний голос. — Все это будет — и дом, и собаки, и резные ставенки. Всё, кроме Йорвета».

Голоса за стеной смолкли. Послышались шаги, скрипнула дверь. Эрика откинулась на кровать, заметив, как из кармана выпал мешочек с давешними грибами.

«Хоть бы они оказались галлюциногенными, — искренне пожелала девушка, запуская в мешочек пятерню и вытаскивая горсть грибов. — Или ядовитыми, это еще лучше».

Но нет, грибы были просто сушеными грибами.

Комментарий к 16. Сердце воина

D’yaebl bleidd - чертов волк

Caemm a aep arse - шел бы ты в задницу

En D’yaebl?! - какого черта?

Caemm a me - иди ко мне

Enid an Gleanna - Маргаритка из Долин, Францеска Финдабаир

========== 17. Владыка Ундвика ==========

Дабы не сдаться на милость твою,

Я ухожу на любую войну.

Славой овеянный, смертью храним,

Я остаюсь невредим.

Адриан и Александр, “Ночь Демиурга”

Эрика открыла сначала один глаз, потом второй. Сон был красивым: над головой синее-синее небо и белоснежный парус, под ногами - просмоленные доски ялика. У руля сидел давешний островитянин из таверны, тот, что с пегой бородой, и хмурил густые брови.

Во сне все светилось, как от волшебной пыльцы: переливалась перламутром чайка, сапфирово сверкали волны, и, казалось, сам воздух был наполнен крошечными льдинками-блестками. Красиво. Эрика вытянула вперед собственные руки, осмотрела их, будто видела впервые. Перчатки валялись на дне лодки, там же был и ферлундский меч, и новехонький арбалет с серебряной инкрустацией, и полный колчан болтов. Арбалет был меньше предыдущего, но казался мощнее. Точно такой же был у Геральта, когда он приехал в Каэр Трольде. Золотистая пыльца осела на темный ствол, и растаяла, как прошлогодний снег.

Эрика зарядила арбалет, прицелилась. Выстрелила. Перламутровая чайка с плеском рухнула в воду. Островитянин покачал головой:

- Чайки - души погибших моряков, бить их попусту - большой грех.

- Мой сон, что хочу, то и делаю, - отмахнулась Эрика. - Захочу - и тебе промеж глаз всажу, чтобы не умничал.

- Не всадишь, - рулевой не испугался угрозы. - Иначе кто тебя до Ундвика довезет?

Позади заворочалось что-то большое, лохматое. Лодка закачалась. Ард тоже изменил цвет - черная шерсть отливала синим, зеленым и фиолетовым, как вороново крыло; рыжие лапы и морда золотились и искрились на солнце. Эрика блаженно откинулась на лавку. Сон был прекрасен: не мешал даже хмурый лодочник. В небе сияло солнце, сквозь белоснежные пуховые облака проступали разноцветные блики, а золотая пыльца хороводами вилась в солнечных лучах.

Из радужного забытья Эрику вырвал сильный толчок. Чья-то рука потрясла ее за плечо.

- Приплыли, - прогудел над ухом чей-то голос. - Просыпайся, госпожа.

Золотой пыльцы вокруг больше не было, только глубокая синь моря, серые скалы и разноцветная галька на берегу, куда причалила лодка.

- Это место тихое, - зачем-то добавил лодочник, бросив взгляд на высокое раскидистое дерево, нависшее над скалой, что, в свою очередь, нависала над берегом. - Сирен тут не бывает. Если пойдешь на запад, берегись открытых мест.

Эрика на негнущихся ногах выбралась из лодки, не забыв захватить с собой перчатки, арбалет и заплечный мешок, в котором оказались сухари, солонина, фляга с питьевой водой и сушеные фрукты. Ремень на мешке был узкий, и не будь стеганки и кольчуги, надавил бы плечо.

Когда лодочник попрощался и отчалил от берега, девушка обхватила голову руками и привалилась спиной к холодному камню. Ард ошивался рядом, вынюхивая что-то между камней.

Память услужливо подбросила вчерашний… (а вчерашний ли?) вечер, натопленную комнату, мягкую кровать, бутылку медовухи и Иорвета. Что было сном, а что явью, Эрика все еще различала с трудом, но подслушанный разговор эльфа и ведьмака определенно сном не был. На ладонях отчетливо виднелись следы от ногтей.

- А арбалет я, скорее всего, утащила у Геральта, - вслух подумала девушка, досадливо поджав губы. Обокрасть ведьмака под действием неведомых грибов было не то чтобы стыдно, но довольно-таки унизительно. Геральт поймет, но осадочек останется. - Надо же, и еды захватить не забыла. Вспомнить бы еще, на кой черт мне сдался этот остров.

Ард подошел к хозяйке, мазнул мокрым носом по щеке и запыхтел, намекая на то, что пора в путь.

- Говорят, здесь завелся великан, - пробормотала Эрика, поднимаясь на ноги. - И пропал сын ярла Хьялмар с дружиной. Это все, конечно, очень прискорбно, но кто бы мне сказал, что здесь забыла я… Неужели при всей своей фантазии я не умудрилась выбрать менее мучительный способ самоубийства?

Ард понимающе вдохнул - мол, назад хода нет, значит, идем вперед.

***

Деревню покинули недавно, месяц назад или чуть больше: ветер не успел обтрепать крыши бревенчатых домиков, а на грядках виднелись остатки неубранного урожая.

Эрика коротким прыжком перебралась от одной тени к другой, прижалась к отсыревшим бревнам спиной, и выглянула туда, где должна была быть пристань.

Из воды серо-коричневыми клыками торчали скалы. Над порванным парусом потерпевшего бедствие корабля реял бело-синий флаг; кругом валялись ящики, сундуки, веревки, сети. Одинокий ялик болтался у причала, и судя по всему, был цел. Эрика как раз намеревалась добраться до него и уплыть с Ундвика обратно на Ард Скеллиг, но постыдилась собственного малодушия. И не напрасно: над клыкам-скалами разнесся душераздирающий вопль. Ард глухо зарычал.

Крылатая дева взлетела над морем, крича и кружась. За ней поднялись еще четверо.

Слишком много. Эрика положила ладонь на пристегнутый к поясу арбалет. Она успела бы застрелить одну или двух, но остальные мигом бы ее обнаружили. Нет, крылатый противник девушке был не по силам.

Обойдя покинутый дом сзади, Эрика столкнулась с покойником. Молодой островитянин лежал на камнях, обильно политых бурой, уже давно засохшей кровью. Воин в цветах клана ан Крайт глядел в небо остекленевшими глазами, сжимая одной рукой щит, а другой топор. Что или кто его убил, сказать было трудно. Ард осторожно обнюхал покойника, обошел камень, втянул ноздрями воздух. Как объяснить собаке, что искать надо живых, Эрика не знала. А потому положилась на Арда и его чутье, в конце концов, он ее еще ни разу не подвёл. Пес поднял хвост как флаг, взмахнул им, и, вперив нос в каменистую тропку, порысил в сторону гор.

Таких жутких ущелий девушке встречать еще не доводилось. Скалы взмывали вверх, как штормовые волны, шпилями касаясь облаков, сжимая узкую - едва разойдутся два всадника - тропу с обеих сторон, будто тисками. Каждый нечаянно задетый камешек отдавался протяжным эхом, прятаться было негде - голые скалы и редкие кусты. Эрика замедлила шаг, и Ард тоже остановился, отчего-то припав к земле.

Над Ундвиком разнесся страшный рокочущий гул, от которого задрожала земля. Мелкое каменное крошево перед девушкой запрыгало, как от землетрясения. Леденящий душу рёв пробрал до самых костей - низкий, утробный. Так реветь мог только кто-то очень, очень большой.

Эрика вжалась в скалу, не рискуя даже дышать. Арду повезло больше - он удачно втиснулся между облезлым кустом и камнем, и был почти незаметен.

Из-за скалы показался великан. Он был и вправду очень большой, и к тому же очень страшный. Синюшная высушенная кожа, сплюснутое лицо, всклокоченная бородища, кривые желтые зубы и налитые кровью недобрые глаза. Владыка Ундвика был горбат и длиннорук, как гротескная обезьяна, но, по-видимому, обладал некими зачатками интеллекта: на ногах штаны, обшитые дощечками, на плечах подобие накидки из разномастных шкур. Великан был достаточно далеко, чтобы не заметить ни Эрику, ни Арда, но достаточно близко, чтобы можно было хорошо рассмотреть его самого. Странно, но страха не было - видимо, весь вышел еще на борту погибшего “Атропоса”. Девушка завороженно смотрела, как великан берет из громадной бочки куски сырого мяса и швыряет в воздух, а сирены их подхватывают с отвратительным визгом. Хлопали крылья, топали огромные великаньи ноги, свистел над ущельем ветер.

Великан скрылся из виду, уводя за собой сирен. Эрика заставила себя оторваться от гладкой скалы, и громко задышала. Ард подошел к ней, виновато опустив хвост, но дождавшись одобрительного хлопка по крупу, вернулся к следу.

На выходе из ущелья их поджидал стоящий на сваях корабль - унылого вида громадина, сбитая вкривь и вкось из широких досок. Ард сунулся было к посудине, но быстро передумал, вернувшись на след. Если в корабле и был кто-то живой, лезть туда по доброй воле Эрика ни за что бы не стала. То ли предчувствие, то ли инстинкт самосохранения гнали ее за Ардом прочь из ущелья, в сторону вересковой пустоши.

Им повезло не встретить ни сирен, не великана до тех пор, пока пес не замер над участком вытоптанной земли и не принялся, поскуливая, рыть ее лапой. Эрика присела рядом. Так и есть - свежие следы сапог и длинные борозды, как будто за собой что-то волокли. Не нужно было быть ни ведьмаком, ни скоя’таэлем, чтобы вычислить направление следов.

Только когда под ногами потемнела земля, Эрика заметила, что солнце зашло. На западе еще алело небо, но в пустоши, со всех сторон окруженной горами, смеркалось. Не хотелось ни есть, ни спать, только пить. Ночевать все равно было негде, не посреди поля же, на радость сиренам и великану.

- Давай, Ард, ищи, - Эрика поторопила собаку. Ард послушно потрусил вперед, перескакивая через камни и колючки. Девушка пошла за ним, и чуть не споткнулась о лежащий в траве меч. Запахло мертвечиной - слабо, но ощутимо. Три или четыре трупа, брошенная лодка, расколотый надвое щит. Ни цветов, ни лиц уже было не разобрать.

Ард вильнул хвостом, оббежал вокруг лагеря, покрутился на месте и снова взял след.

Эрика рванула за ним, не чувствуя усталости. Может, дело было в грибах, а может, в нежелании оставаться на открытом пространстве, зная, что поблизости бродит великан и летают сирены? След петлял и терялся меж камней, кустов и низкорослых деревьев. Наконец Ард замер у поваленного бревна, истыканного стрелами. Кто-то в кого-то стрелял, но кто и в кого? Эрика медленно обошла бревно, и обнаружила дохлого накера. Из него тоже торчала стрела, прямо из пасти. Лучник, кем бы он ни был, был очень хорош.

Впереди показались островерхие крыши, чернеющие на фоне синего вечернего неба. Еще одна заброшенная деревня: молчаливые дома, распахнутые настежь двери, разбросанные вещи. Эрика подозвала Арда, присела на завалинку у покосившегося сарая, вытащила из заплечного мешка хлеба и солонины. После еды захотелось отдохнуть, но что-то подсказывало, что в разоренной деревне могут обитать не только накеры.

Еще немного вверх, обогнуть валун, обойти заросли колючего кустарника… Если бы не луна, выползшая на небо из-за отрогов скал, Эрика споткнулась бы не раз и не два, но в голубоватом сиянии тропа виднелась как на ладони, тропа и мертвец на ней, застреленный все тем же неведомым лучником. Арда покойник не заинтересовал, зато привлекло что-то у камней. По виду предмет напоминал охотничий рог на цепочке, и Эрика, не придумав ничего лучше, повесила его на шею. Впереди была пещера, на земле перед ней - множество следов, часть из которых точно не была человеческими. Позади был великан, сирены и накеры. Эрика решила, что лучше идти вперед, чем назад, и шагнула под каменные своды, в кромешную темноту.

***

О том, как воняют тролли, Эрике не раз доводилось слышать от Геральта, и ведьмак описывал вонь так красочно, что сомнений не оставалось: в пещере обитали именно они. Огромные полуразумные чудовища с толстой, почти каменной шкурой. Застрелить таких невозможно, разве что попасть в глаз или в раскрытую пасть. В рукопашном бою шансов и вовсе нет.

Пещера разветвлялась, сужалась и расширялась. Каменная твердь под ногами то взмывала вверх, то опускалась вниз, но откуда-то сверху пробивался лунный свет, освещая небольшие участки бледным светом. Ард шел медленно, осторожно и бесшумно, стараясь раньше времени не потревожить хозяев пещеры. Эрика кралась следом, как вор по купеческой усадьбе - скрываясь в тенях, и если поблизости и были чудовища, то они ее не заметили. Наконец пес остановился у выхода. Потянуло свежим воздухом, морозом и снегом. Ард не почуял опасности, и держа нос по ветру, вышел из пещеры прямо на узкий карниз. Здесь были следы - темные пятна крови и вмятины от громадных тролльих ног. Ветер взвыл, сбросив с каменного выступа ком снега.

Эрика вдохнула полной грудью свежий морозный воздух - после тролльих пещер это было просто необходимо. Луна стояла высоко, а значит, было уже за полночь. В лунном сиянии Ундвик казался сказочным и безжизненным - ни огонька, только камни, лес и занесенные снегом вершины гор.

- Идем, - Эрика решительно ступила на обледенелую тропу.

Неожиданное приключение вымело из головы все мысли, а заодно лишило надежд и напрасных чаяний. Раз Иорвет решил вернуться в Синие Горы, таков его выбор и его решение. Ведь бывает же так, что двое любящих друг друга людей (или нелюдей) просто не могут быть вместе в силу тех или иных обстоятельств? Для эльфа на первом месте всегда будет его народ, и потому сидх будет уходить, когда ему вздумается, и приходить, когда захочет. Раз в год или раз в пять лет. И однажды он просто не придет. Еще пару дней назад Эрика бы не сдержала слез, но на этот раз жалость к себе странным образом улетучилась. Кто сказал, что человек обязательно должен быть счастливым? Кто сказал, что счастье - это непременно любимый мужчина, намертво прикованный к домашнему очагу? Быть может, счастье - это дорога и топот копыт, это звон стали и кровь на клинке, это ветер в горах и звон хрустальных водопадов, это дым костра в ночном лесу и… и тролльи следы на снегу. И рёв великана за спиной, и клёкот сирен.

Карниз вел в очередной темный проход, а из него тянуло крепким звериным духом и горьким дымом. Снова стало тепло, и из дальнего прохода донесся скрипучий бас:

- Не злись, а то желчь горчить будет!

Над горящими бревнами висел громадный железный котел, накрытый широкими досками. Откуда он взялся в пещере, можно было только догадываться: скорее всего, тролли приволокли его из одной из разоренных деревень. Два голубовато-серых чудища лениво переговаривались друг с другом - один ворочал поленья кочергой, второй стоял на скальном выступе, заглядывая в щели меж досок на котле.

Эрика несколько наивно полагала, что с любым разумным существом можно договориться, а потому смело вышла на свет, придерживая за ошейник заметно волнующегося Арда.

- Доброй ночи, господа, - вежливо поздоровалась она. - Разрешите полюбопытствовать, что это вы делаете?

Тролли, вежливостью не избалованные, переглянулись и оторопело уставились на гостью. Их на редкость уродливые злобные морды совсем не вязались с глуповатым выражением крошечных глазок.

- Помоги мне! - донесся из котла срывающийся мужской голос. - Вода нагревается!

- Готовим, - пробасил тролль, с любопытством оглядывая Эрику.

- Могу ли я просить вас отпустить господина, которого вы держите в котле? - девушка прижала руку к груди. - Он мне очень нужен!

- Что? - переспросил верхний тролль, от удивления выронив здоровенный черпак.

- Человека просит, - пояснил собрату нижний, и повернулся к Эрике. - Не отпустим. Мы его у Мыргыффа в загадки выиграли.

Кто такой Мыргыфф, догадаться было нетрудно. Но играть в загадки с троллями? Эрике снова показалось, что все происходящее - лишь дурной сон, но заворчавший Ард под рукой развеял сомнения.

- Я тоже хочу в загадки, - она попыталась изобразить кокетливую улыбку, но вышло плохо. - Если выиграю я, отдадите мне человека. Если вы - подарю вам волшебную приправу.

И в подтверждение собственных слов вынула из кармана мешочек с сушеными грибами.

- Пахнет вкусно, - проворчал ближний тролль, пошевелив ноздрями. - Вот тебе загадка: много есть и много пьет, ходит он большой и бьет!

От тролля несло непередаваемой, убийственной вонью. У Эрики даже голова закружилась. Ответ на загадку напрашивался сам собой - это был либо тролль, либо этот самый Мыргыфф, но девушка решила, что первый вариант даже для слабоумных троллей чересчур прост.

- Мыргыфф, - сказала она. - Великан.

- А вот и нет! - потер лапищи верхний тролль. - Это тролль!

- Мыргыфф тоже подходит, - стояла на своем девушка. - Ест и пьет много?

- Ага, - нижний тролль согласился.

- Ходит большой? Бьет?

- Хорошо, - махнул лапой верхний тролль. - Пусть будет Мыргыфф. Человека отпустим.

- Но приправу сюда давай, - нашелся нижний тролль.

Эрика не без облегчения всучила троллю пахучий мешочек. Верхний тролль сбросил с котла доски, оказавшиеся разломанной напополам деревянной дверью, и в клубах пара возникло бородатое, странно бледное лицо. Голый островитянин стрелой вылетел из котла, и опрометью кинулся собирать разбросанные по земле тряпки. Ард рванулся к выходу из пещер, потащив за собой Эрику - никто не знал, что придет в бестолковые головы троллей, а потому уходить нужно было быстро. Но чудовища были всецело поглощены обнюхиванием грибов, и внимания на людей больше не обращали.

- Сюда, - на ходу натягивая штаны, бросил мужчина. - Скорее, пока онине передумали!

Дважды Эрику просить не пришлось.

***

Отдышавшись, девушка привалилась к стене. Было так жарко, что пот ручьями тек под рубашкой, отчего та противно липла к телу. Новый спутник, чудом успевший забрать из тролльего логова свои вещи, обтерся рубахой, набросил стеганку и натянул сапоги.

- Ты спасла меня, - у него были пронзительно-серые глаза и светлые, все еще мокрые волосы, собранные на затылке в хвост. Будь его борода чуть короче и окладистей, островитянин казался бы привлекательнее.

- Это не я, - отмахнулась девушка. - Это грибы. И собака еще.

- Меня зовут Фолан, - представился спасенный лучник, и потрепал по загривку вывалившего язык Арда. - Я из дружины Хьялмара.

- Ты знаешь, где остальные? - Эрика вытащила из заплечного мешка сухари и кусок солонины. Часть отдала Арду, часть - Фолану. - Нужно найти Хьялмара и сматываться с этого острова. У заброшенной деревни есть брошенный ялик, с виду целый. Если отгоним сирен, то у нас есть шансы.

- Я вижу, ты нашла Рог Хорнвала, - Фолан кивком указал на болтающийся на цепочке рог. - Это хорошо.

- Надо идти, - Эрика со вздохом отлепилась от стены и поднялась на ноги. - Сможешь?

- Смогу, - руки у лучника все еще были нездорово красными и немного тряслись. - Даже стрелять смогу, если будет нужно.

Луна скрылась за снежными вершинами. Близился рассвет, ветер нес с моря утренний холод, а Ард, задрав хвост, все так же без устали шел по следу, словно весь смысл его собачьей жизни заключался в поиске пропавших островитян.

- Хьялмар говорил, что у великана логово в пещерах, над деревней, - на ходу рассказывал Фолан. - Туда проще всего попасть по озеру. Виги Помешанный спорил, что есть дорога получше, через шахту. Но соваться в лапы к чудищам никто не хотел.

- Я тоже не хочу, - кивнула Эрика. - Идем к озеру.

У озера раскинулась еще одна покинутая деревня. Судя по изломанным плетням, сбитым крышам и пятнам крови на земле, великан и здесь успел похозяйничать. То тут, то там из травы выглядывали мечи, щиты, топоры… Трупов было немного. Эрика с содроганием вспомнила мясо, которое великан швырял сиренам, и поморщилась. Конечно, ведь не охотой же на горных коз он промышляет.

Лодка у пристани оказалась сломана: то ли разбилась о камни, то ли на нее наступил великан. Но в деревне у озера просто не могло не быть другой. В лодочном сарае нашлась старенькая, но вполне крепкая шлюпка, не пострадавшая от нападения Мыргыффа.

- Фолан, ты на весла, - Эрика почти что падала от усталости. - А я спать. Разбудишь, если что.

Лучник согласился - он вообще оказался на удивление покладистым, и взялся за весла. Рассвет загорелся над озером, отражаясь тысячей солнечных бликов в синей воде. Ложиться с рассветом девушке доводилось не раз, но впервые она засыпала в лодке посреди огромного озера, в обществе малознакомого мужчины и самозабвенно храпящей собаки.

***

У сильной усталости есть свои преимущества: рано или поздно она вытесняет любой страх. Так случилось и теперь. Глядя на мертвую сирену, Эрика не испытывала ничего, кроме легкого отвращения. Кожистые крылья твари сломались, когда та, пронзенная стрелой Фолана, грохнулась на камни; на открытые раны налип песок. Мерзкий чешуйчатый русалочий хвост свернулся в кольцо и еще подрагивал. Воняло от нее тиной, илом и протухшей рыбой.

- Гадость, - вздохнула Эрика. А говорили, что сирены прекрасны ликом и голосом, чем и приманивают моряков. Вранье.

- Там еще одна деревня, - Фолан указал рукой куда-то наверх.

Тропа серой лентой велась в гору, и Ард уверенно шел по ней, уткнувшись носом в землю.

- Золотая собака, - покачала головой Эрика, представив, что было бы, останься она на Ундвике без верного друга. - Бриллиантовая. Осяду где-нибудь, подберу ему суку, и выведу новую породу. Скеллигская эээ… следовая.

- Я бы взял, - серьезно сказал Фолан. - Цены таким собакам нет. Весь день по следу идет, и хоть бы язык вывалил.

- Был у меня еще и конь, - Эрика в грустью вспомнила Карасика. - Хороший. А теперь нету.

- Жаль, - искренне посочувствовал лучник.

Дорога уперлась в каменную арку, за которой торчало несколько бревенчатых изб. А над аркой порхала, взмахивая крыльями и визжа, хвостатая сирена.

Эрика и Фолан выстрелили одновременно, и оба попали. Морская гадина рухнула за арку, взвыла и затихла. Из-под арки показался широкоплечий рыжеволосый воин в отороченной мехом охряной стеганке. Он улыбался, сжимая в руках громадный окровавленный меч.

- Фолан? - в голосе воина послышалось искреннее удивление. - Я был уверен, что ты погиб. Куда ты подевался? И… кто это с тобой?

Лучник вместо ответа поглядел в небо: на горизонте маячили несколько черных точек, приближаясь и увеличиваясь.

- Зайдем в избу, - предложила Эрика. - Ты, я так понимаю, и есть Хьялмар ан Крайт.

- Я, - охотно согласился рыжий. - В избу так в избу.

Но стоило двери закрыться изнутри, как Фолан набросился на товарища, словно тот был повинен во всех бедах Скеллиге:

- Дался тебе этот великан! Всю дружину положили…

- Не всю, - как-то неуверенно отступил Хьялмар. - Остались ты, я, Лейф и Виги.

Сын ярла указал на мертвеца, с осуждением взиравшего на гостей из угла хижины. Вокруг покойного расползалась лужа густой крови. Ард нечаянно вступил в нее, и тут же отдернул лапу, оставив в луже четкий след.

- Он мертв, - прикрикнул Фолан.

- Он просто без сознания, - развел руками Хьялмар.

- Дурак или прикидываешься? - не выдержала Эрика. - Умер он, разве не видно? Кровью истек!

На лице молодого воина читалось искреннее сожаление.

- Он поклялся на могиле предков погрузить этот меч в сердце великана! - Хьялмар отобрал у покойника внушительный полуторный меч, и приладил себе на пояс.

- Это был его последний поход, - Фолан склонился над умершим, и прикрыл ему веки.

Каждый, кто подходил к мертвому, обязательно наступал в лужу крови, растаскивая ее по всей избе и пачкая сапоги. Эрика устало опустилась на лавку. Под руку подвернулась недопитая бутылка с медовухой. Очень кстати.

- А где Виги? - лучник явно был не в восторге от Хьялмара и от всего похода в целом.

- Его утащил великан в свое логово, - признался сын ярла. - Ты же знаешь Виги, он всегда был… не в себе. Мы должны его отбить!

- Ага, - обреченно вздохнула Эрика, - вот мы втроем и собака. Против великана, который размазал по всему Ундвику херову гору народу. Это даже не забавно, Хьялмар.

- У нас нет выбора, - вздохнул рыжий. - Я не могу вернуться на Ард Скеллиг с позором. Скоро выборы нового короля, и я - один из претендентов на трон.

“Не дай бог, - подумала Эрика. - С таким королем лучше сразу выйти в море всем Скеллиге и утопиться под вой сирен”.

Рыжий Хьялмар был бесшабашен и красив. В памяти мелькнул смутный образ другого рыжебородого молодца, убившего чудовище одним ударом топора. Подробности Эрика вспомнить не могла, словно память подсунула ей обрывок давнего сна. Наверняка девицы от Хьялмара были без ума, и без сомнения, дружина готова была идти за ним в огонь, воду и пасть великана. Но такие горячие юнцы не вызывали у Эрики никаких чувств, кроме желания приложить ладонь ко лбу.

- Нам нужно выработать тактику, - от медовухи девушке стало значительно легче. - Пока нас трое, причем двое - лучники. Шкуру великана пробить тяжело, а значит, в открытый бой с ним вступать нельзя.

Фолан одобрительно закивал, но Хьялмар недовольно выпятил нижнюю губу.

- Если Виги жив, он нам поможет, - сын ярла судя по всему очень спешил присоединиться к вечно пирующим праотцам.

- Ключевое слово - если, - огрызнулась Эрика. Нянчиться с несдержанными самоубийцами ей совсем не нравилось. - От нас с Фоланом толку будет мало, если мы начнем стрелять - только разозлим Мыргыффа. Нужно дождаться, когда великан уснет, если он вообще спит, и… Фолан, поищи в окрестных домах что-нибудь, что может гореть. Подлость, конечно, по отношению к славному древнему Мыргыффу, так любящему тролльи загадки, но выбора у нас нет. Хьялмар, подай мне вон ту бутылку, пожалуйста. Да, пустую. Судя по обилию склянок на полках, тут жил пьяница. А это очень хорошо.

***

- Фосфор, сера и селитра, - пояснила Эрика нависшим над столом мужчинам. - И льняное масло. Нам везет, господа.

Хьялмар от безделья места себе не находил - то порывался в одиночку пойти на великана, то переживал о судьбе пленного Виги. Зато Фолан живо заинтересовался химическим процессом, и даже вызвался принимать в нем непосредственное участие.

- И вот это взрывается? - он с сомнением поглядел на маслянистую жидкость в бутылке.

- Да, - Эрика медленно поставила “бомбу” в сундучок. - Если будешь под руку болтать, то взорвется прямо здесь, и у великана на ужин будет рагу из человечины… с собачатиной.

Фолан послушно умолк и отодвинулся.

Эрика вполне отдавала себе отчет в том, что ее затея вряд ли увенчается успехом, и что скорее всего все они погибнут, но игра стоила свеч. В конце концов, она не какая-нибудь кисейная барышня, падающая в обморок при виде летучей мыши, и рядом нет опытного ведьмака, способного чуть ли не в одиночку расправиться с великаном. А значит, придется рисковать. Не отплывать же с Ундвика с позором, в самом деле.

- Все готово.

Эрика бережно закрыла сундук, положив на бутылки длинный промасленный шнур. Насчет горючей смеси она была уверена - Геральт не раз при ней мастерил свои бомбы, а насчет шнура не особо, даже после проведенного на дворе испытания. Там шнур горел отменно, и ровно столько, сколько требовалось, чтобы отойти достаточно далеко. Но оставалось множество всяких “но”: если великан будет бодрствовать или проснется не вовремя, или они не успеют чиркнуть огнивом… Что ж, тогда у Хьялмара будет шанс завалить Мыргыффа в одиночку, мечом безвременно почившего Лейфа.

Солнце клонилось к закату, когда трое людей и собака остановились у скальной расщелины. Из недр горы потянуло холодом, гнилым мясом и кровью. Леденящий душу храп доносился даже сюда - Хьялмар был прав, на закате Мыргыфф почивал, обожравшись человечины, или что он там жрал…

- Осторожно, - сын ярла указал на высохшую кость, хрустнувшую под сапогом. - Один неверный шаг, и ты его разбудишь.

Лаз оканчивался широким залом, усеянным обломками кораблей, ржавыми цепями, якорями и костями. Великан спал прямо на земле, заходясь ревущим храпом, и вонял похлеще горного тролля.

- Эй! Выпустите меня! - раздался надрывный шепот из криво сколоченной клетки. - Пока он не проснулся!

Виги, с головы до ног закованный в броню, вцепился в доски. Вид у пленника был шальной, словно те самые сушеные грибы его не отпускали ни на минуту.

- Ключ должен быть где-то здесь, - Фолан огляделся по сторонам. - Может, в сундуке?

Сундук стоял у дальней стены, на ледяном крошеве, одинокий, покрытый инеем. Эрика вздохнула, отдала Фолану рог.

- Я попробую, - серьезно сказала она. - Если он проснется… Взрывайте его к чертям!

Она ненадолго закрыла глаза, чтобы настроиться. Тело помнило, как ступать, как двигаться, как прятаться в тени. Шаги были легки, и почти неслышны, пока под ногами вместо сухого камня не оказался лед. Эрика обернулась. Великан спал, и если его не разбудил шепот Виги, не разбудит и тихий скрип под ногами непрошеного гостя.

Шаг, еще один. Весь мир превратился в натянутую струну, коснись - и зазвенит, и обрушится. Храп великана показался ей вдруг едва слышным по сравнению с жутко скрипящим под ногами снегом и льдом. Она протянула руку, чтобы поднять крышку сундука, и вдруг великан замолчал. Эрика не могла видеть, что происходит у нее за спиной, а обернуться не хватало смелости. Мгновение показалось вечностью. Она замерла на месте, как ледяная статуя, а в голове вертелось только одно - зачем все это? Ради чего это всё?

- Ыфрррр, - снова захрапел великан.

Сердце снова затарахтело, как сумасшедшее. Эрика медленно подняла крышку. Ключа в сундуке не было.

Она развернулась к мужчинам, выразительно разведя руками. Хьялмар покачал головой, Фолан нахмурился. Виги выругался. А великан перевернулся на брюхо и засопел еще громче. За ним показался еще один сундук. Эрика вздохнула, постояла немного на месте, и пошла - медленно, не отводя глаз от спящего Мыргыффа. Чудовище громогласно храпело, раскрыв желтозубый рот.

Эрика прокралась мимо него, в двух локтях от громадной синей ручищи. Такую кожу не то что мечом - ее секирой не разрубить, каменная. И вряд ли “бомб” хватит, чтобы причинить великану хоть какой-то вред. Нет, с Ундвика надо бежать. Спасать Виги и уносить ноги.

Ключ размером с мужскую ладонь, ржавый и старый, оказался в сундуке среди вороха разных вещиц. Были тут и человеческие кости, и ржавая кольчуга, и девичий обруч - золотой, с выпавшими камнями. Эрика не долго думая сунула обруч за пояс - лишние деньги еще никому не повредили, а великан без женских цацок уж как-нибудь обойдется.

Путь обратно к клетке показался короче раза в три: Эрика наступала на свои же следы. Виги едва не подпрыгивал от нетерпения, Ард переминался с ноги на ногу, а Фолан и Хьялмар на всякий случай осторожно поставили у входа сундук с горючей смесью и вытащили промасленный шнур.

Эрика открыла замок на клетке сама, но Фолан помог ей придержать цепи, чтобы не звякнули, упав на каменный пол. Пленник радостно похлопал спасительницу по плечу, затем лихо вынул из ножен опасно сверкнувший клинок и попер на великана. Все замерли, оторопело провожая взглядом Помешанного.

Весь план покатился к собачьим чертям из-за одного сумасшедшего Виги.

Безумец подошел к великану вплотную и занес ногу для удара.

- Ящик сюда, - взял командование на себя Хьялмар, поджигая промасленную тряпку в горлышке бутылки. - Лучше бы мы оставили Виги в клетке! Эрика, забирай собаку и уходи, тебе тут делать нечего.

- Поздно, - Эрика подняла арбалет, глядя, как великан медленно просыпается и поднимается в полный рост - огромный, жуткий. Виги едва доставал ему до середины бедра, хотя был высок даже для уроженца Скеллиге. - Фолан, бей по глазам!

Первая бомба, брошенная Хьялмаром, угодила в дальние сундуки. Хлам тотчас охватило огнем. Великан взревел, отскочил в сторону, едва не врезавшись уродливой башкой в скальный выступ.

- Еще, - крикнул Хьялмар, поджигая вторую бутылку.

Мыргыфф затопал ногами, норовя одновременно увернуться от новой порции огня и прихлопнуть Виги, но против стрел Фолана он оказался бессилен. Как Эрика и предполагала, угодившие в шкуру стрелы либо отскакивали, либо увязали в ней, не причиняя великану вреда. Зато стрела, угодившая в рот чудовищу и выбившая кусок зуба, довела ледяного монстра до бешенства. Он заорал так, что сотрясло весь Ундвик. Снаружи пещеры захлопали крылья - сирены явились на подмогу своему повелителю. Гнездо великана объял огонь. Длинные ручищи монстра орудовали, как мельничные крылья в ураган. Великан подпрыгивал на месте, молотил кулачищами по стенам и полу, вызывая камнепад и дрожь земли.

Виги, даром, что помешанный, но догадался подобраться сзади и чиркнуть клинком по сухожилиям чудовища. То ли Виги обладал поистине неимоверной силой, то ли имел на редкость хороший меч, но монстр упал на одно колено и взвыл. Хьялмар на радостях всучил Эрике бутылку с подожженным фитилем-тряпицей, а сам выхватил из ножен клинок погибшего товарища и ринулся на великана. Рёв, грохот, взрывы, хлопки, лязг стали о сталь, хлопанье крыльев, свист стрел и болтов в один миг сменились полной тишиной. Великан ухватился за вспоротое брюхо и грузно осел на пол. Теперь Мыргыфф, поверженный и жалкий, с опаленной бородой и волосами, лежал посреди пещеры у ног Хьялмара и Виги. Из правого глаза великана торчала стрела, в виске торчало еще три. Под чудовищем растекалась огромная лужа густой черной крови.

- Добей, - Виги, с которого пот тек в три ручья, задыхаясь, подошел к Хьялмару. - Эта честь принадлежит тебе.

Сын Краха пожал плечами, разбежался, вспрыгнул на горбатую спину хрипящего чудовища, и вонзил меч ему в затылок. Великан дернулся и застыл, выпустив изо рта последнее облако пара.

- Я знал, что мы его завалим! - радостно возвестил Виги, вытирая окровавленный меч о полу замызганной стеганки.

- Ох и уебан ты, Виги, - с долей восхищения заметил Фолан.

А потом все дружно расхохотались.

Наверняка это было нервное, но Эрике тоже отчего-то стало смешно. Как им, наверное, было легко жить - никаких забот, помыслов о судьбах народа и страданий, одни войнушки да попойки на уме.

Она ойкнула от неожиданности, когда Виги подхватил ее на руки и закружил, заливисто хохоча. Это безумие, эта абсолютная радость победы пьянили не хуже краснолюдского спирта.

- Нет, ну ты видел, видел? Как я ему кишки выпустил? - хохотал Хьялмар, будто в мире не было ничего смешнее выпущенных кишок.

- Идемте уже, - если Виги и Хьялмар от смеха покраснели, то Фолан так и остался бледным.

- Погодите, - остановила их Эрика. - А трофеи? Виги, будь любезен, отруби ему голову.

- Я тебя уже почти люблю, - заверил девушку Помешанный, выхватывая невесть откуда взявшийся громадный топор.

Комментарий к 17. Владыка Ундвика

Немного экшна, беготни и легкой наркомании. Прошу приберечь тапочки для следующей главы :)

Спасибо вам, мои дорогие читатели, за ваши отзывы и пожелания!

========== 18. Гамбит ==========

Столетиями бирюза растет на костях людей, умерших от безнадежной любви.

Барон фон Клюгенау, «Баязет»

Ялик причалил к пристани Каэр Трольде ранним утром, морозным и ветреным. Хьялмар тут же потребовал коней, а Виги и Фолан вытащили из лодки подстывшую на морозе голову Мыргыффа, вызвав у горожан и ужас, и восторг одновременно.

— Великан повержен! Великан! — раздавалось отовсюду. — Ундвик свободен!

— Тьфу, дохлятина, — проворчал седой как лунь дедок, с любопытством разглядывая великанью голову — синюшную, бугристую, с обломком стрелы в глазнице.

— А сынок ан Крайта молодец, — одобрительно прогудел кто-то.

Хьялмар разулыбался в рыжую бороду, упер руки в бока и потребовал телегу, чтобы доставить падаль в крепость.

— Слава молодому ан Крайту, Усмирителю Великанов!

Чьи-то сильные руки подхватили Эрику сзади, подбросили как пушинку, и бережно опустили на пристань.

— Виги, — прошипела она, поправляя меховую накидку. — Хватит меня хватать по поводу и без!

Помешанный только блаженно сощурил мутно-зеленые глазки:

— Я бы тебя всю жизнь на руках носил!

Эрика хотела было отшутиться и сбежать наконец от незадачливого и немного скорбного разумом кавалера, когда спиной почувствовала острый, как лезвие, взгляд. Пришлось обернуться — неприятности надобно встречать лицом к лицу.

— Йорвет, — она уже приняла подслушанный разговор как неизбежное, и теперь всего лишь отзеркалила позу эльфа — руки сложены на груди, правая нога чуть вперед.

Позади шумел порт, волокли голову великана, чествовали победителей, пели… Ржали кони, ветер трепал паруса, рокотали волны, разбиваясь о скалы. А Иорвет молчал.

— Здесь шумно, — Эрика почувствовала, как сзади об ноги потерся Ард, и привычно придержала его за ошейник. — Если ты хочешь поговорить, то предлагаю подняться вон туда. Там прекрасный вид.

Ей все же удался этот тон — точь-в-точь как у Йеннифер, когда та вычитывала неугодных. От такого покроешься инеем и не заметишь. На Иорвета и вправду смотреть было страшновато — казалось, что он сейчас или убьет кого-нибудь взглядом, или сам умрет от злости. Говорят, если человека сильно разозлить, можно довести его до сердечного приступа. Интересно, у эльфов так же? И вообще — есть ли у Иорвета сердце?

Эрика шла чуть впереди, затылком чувствуя волну черной ярости, исходящую от эльфа. Ард тоже чувствовал, и потому нервничал и глядел на сидха исподлобья. Тропа кончилась на вершине небольшого покатого холма, с которого открывался чудесный вид на море, как раз в ту сторону, где лежал освобожденный из-под великаньего гнета Ундвик. Ветер на Скеллиге гулял повсюду, даже, по слухам, в личных покоях Краха ан Крайта, но на этом холме свирепствовал особенно. Пришлось спуститься чуть ниже, к валунам, сторожащим устье пролива.

— Я должна извиниться, — решила сразу выяснить всё раз и навсегда Эрика. Она присела на плоский, нагретый солнцем камень, повернулась к эльфу лицом. Тот остался стоять. — За то, что случайно подслушала ваш с Геральтом разговор. Насколько я поняла, ты не собирался впредь обременять себя обществом любовницы иной расы, и желал вернуться в Синие Горы со своим отрядом.

На лице Иорвета не дрогнул ни один мускул. Эрика такой выдержкой похвастать не могла, но по крайней мере голос у нее не дрожал.

— Я еще не решил.

Это было неожиданно, и, что уж там, весьма лестно. Эрика позволила себе полуулыбку.

— Зато решила я, — она набралась смелости и посмотрела ему в глаза. — Я не готова быть подругой партизана, которую он то и дело разменивает на собственные идеалы и лозунги. И я не хочу заставлять тебя делать выбор между мной и твоим народом. Я от тебя ухожу.

Она хотела добавить «к Виги», но вовремя прикусила язык. Месть местью, а заканчивать отношения нужно серьезно, даже если изнутри разбирает нездоровый хохот, готовый сорваться в истерику с заламыванием рук и слезами.

— Это всё? — и снова никаких эмоций на бледном лице, словно он не живой эльф, а алебастровая статуя.

— Поезжай в свою Дол Блатанну, спасай своих скоя’таэлей, — в голосе Эрики холод сменился усталостью. — Надоело мне бегать… то за тобой, то от тебя.

Она только сейчас заметила, как прямо он держал спину. Офицерскую выправку всегда узнаешь, неважно, из какого ты мира и какой расы. Если бы эльф был в мундире и форменных сапогах, он бы, наверное, щелкнул каблуками и отдал честь. А так он просто круто развернулся и ушел, ничуть не изменившись в лице.

Уже потом, когда стемнело, и ветер с залива стал нестерпимо холодным, Эрика вернулась в таверну. Вещей Иорвета там больше не было, зато на столе лежало широкое кольцо с бирюзой — хрупкие серебряные веточки оплетают круглый камень с зеленоватыми прожилками, тонкая работа, эльфская или гномья. Девушка улыбнулась, надела на безымянный палец левой руки — пришлось впору.

А потом в таверну ввалились Фолан и Виги, и утащили ее в Каэр Трольде, на большой пир в честь победы над великаном. Все смеялись — и Эрика смеялась, все пили — и она пила, и даже в шутку заигрывала с бестолковым Помешанным, вызывая шутливую же ревность Фолана. И чем дальше заходил пир, чем пьянее становились ее спутники, чем громче играли музыканты, тем больше она убеждалась в том, что на сей раз поступила правильно.

***

Йеннифер и Геральт вернулись в таверну за полночь. Пока чародейка принимала ванну, ведьмак пил и задумчиво почесывал изрядно отросшую бороду.

— Удалось? — Эрика, не дожидаясь, пока ведьмак соизволит наполнить и ее кружку, плеснула себе сама.

Она уже знала, что Геральт и Йеннифер посещали священную рощу богини Фрейи, в которой без вести пропал свидетель нападения Дикой Охоты на деревушку Лофотен. Судя по выражению лица ведьмака, живым беднягу застать не удалось.

— Угу, — кивнул Геральт, разламывая раковину со скользкой устрицей. Посыпал солью, сбрызнул лимонным соком. — Цири уплыла со Скеллиге, но куда — неизвестно. Йен пришлось применить некромантию, чтобы это выяснить, и теперь она не в духе.

— Йен бывает «в духе»? — Эрика рассмеялась. — У вас с ней все хорошо?

— Да, — по глазам с вертикальными зрачками девушка поняла, что убийца чудовищ говорит правду. — У нас — хорошо.

Это был непрозрачный намек — напрямую Геральт спрашивать не решился бы из врожденного чувства такта и неумения лезть в чужую личную жизнь.

— Я просто не стала дожидаться своих фиалок, — усмехнулась Эрика.

— Фиалок? — Геральт вскинул брови.

— Тех, что поутру оставляют мужчины своим любовницам, когда уходят от них навсегда, — именно так со слов Лютика имел обыкновение поступать сам Белый Волк. — Только я тебя прошу, избавь меня от этого сочувствующего взгляда. Лучше скажи, чем я тебе могу помочь, а то от безделья и попоек с друзьями Хьялмара я точно с ума сойду.

— Я собираюсь на материк, — вздохнул ведьмак. — Лодку, в которой уплыла Цири, прибило к берегу через пару дней. В ней оказался некий уродец, подозреваю, что человек под действием проклятия. Его подобрали местные рыбаки, потом проиграли в карты… Теперь он в Велене, и я должен его найти.

— Велен, — девушку передернуло. — Бррр. Передавай привет барону и детям, если они еще там. Когда отплываешь?

— После избрания короля, — ведьмак вытер руки салфеткой. — Послезавтра.

— Точно, — Эрика потерла виски пальцами. — Совсем забыла. Боги, только бы не выбрали Хьялмара… Он мне друг, конечно, но острова дороже. Если Хьялмар станет королем, то разнесет тут все к собачьим чертям. Уж лучше Керис.

— Согласен, — ведьмак отодвинул мидии. Разносчица поставила на стол кувшин свежего пива. — Ты останешься на Скеллиге?

— Нет, — мотнула головой девушка. — Вернусь в Новиград. Хьялмар выправил мне клановую грамоту, а Крах пожаловал подданство. За великана.

Ведьмак хмыкнул: арбалет он простил, и был даже рад, что ему не пришлось самому плыть на Ундвик и выручать незадачливых великаноборцев, о чем сообщил Эрике в день ее возвращения. Ему за глаза хватило приключения с Керис — проклятия, демоны, брошенные в печь младенцы и сумасшедшие ярлы на целых три дня оторвали его от поисков Цири.

— А что в Новиграде? — меланхолично поинтересовался ведьмак. — Костры, Вечный Огонь, Дийкстра, Охотники на чародеек?

— Там есть, с кем выпить.

— И тут есть, — пожал плечами ведьмак.

— Ой, нет, — Эрика оглянулась, словно ожидала увидеть кого-то за спиной. — Виги меня с ума сведет или в гроб загонит. Обзывает валькирией и зовет замуж.

Геральт рассмеялся. Вошла Йен — благоухающая, в белоснежной блузе и длинной черной юбке, и присела рядом с ведьмаком, забросив ногу на ногу.

— У нас осталось еще одно дело, помнишь? — в присутствии посторонних чародейка не любила показывать свои истинные чувства, но за маской напускной строгости таилось нечто большее, едва заметное, но все же уловимое.

— Помню, — ведьмак улыбнулся.

У них определенно все было хорошо, чему Эрика была искренне рада. Эти двое два десятка лет трепали друг другу нервы и портили жизнь, по сравнению с ними она и Иорвет — дети малые. Она вспомнила своего эльфа со странной теплотой и нежностью, словно они и не расставались вовсе. Покрутила кольцо на пальце — единственное свое украшение, и решила, что в Новиграде и так пожила достаточно, а вот Оксенфурт, славный городок с красными крышами, кипарисами и фонтанами, так и не успела узнать и полюбить.

«Не в Новиград, — сказала она себе. — В Оксенфурт».

***

Как бы Ард ни просился отправиться в крепость вместе с хозяйкой, Эрика была непреклонна. В прошлый визит пёс сцепился с ручным волком Драйга Бон-Дху, да так, что шерсть полетела клочьями, и бойцов пришлось разливать водой. Мокрые, но не утратившие боевого запала зверюги попытались было продолжить выяснять отношения, но вовремя подоспел ведьмак, шарахнув по четвероногим драчунам Аксием. Объяснить Арду, что волк — ручной, Эрика так и не смогла, и потому теперь запирала его в таверне, предусмотрительно оставляя то говяжьи мослы, то копыта, которые пес мог грызть часами.

В Каэр Трольде можно было не наряжаться, чему Эрика была несказанно рада. Даже такое важное событие, как выборы короля, не заставило суровых островитян сменить клетчатые кушаки и видавшие не одну битву нагрудники на парадные камзолы. Геральт тоже не пострадал — воспользовавшись отстутствием Йеннифер, он зашвырнул черный дублет подальше в сундук, а сам ограничился тем, что почистил куртку. Эрика же сменяла великоватую кольчугу на слегка потертую, но прочную и легкую курточку с заклепками и шипами на плечах, совершенно разбойничью и оттого особенно очаровательную. Так как врожденное чувство стиля не позволило девушке надеть под черный «верх» коричневые штаны и сапоги, пришлось заказывать новые, а вот к волчьему плащу Эрика прикипела всей душой, и разве что в нем не спала.

На мосту завывал ветер и ослепительно сияло солнце. Скрипнуло, и массивная решетка ворот поползла вверх, а на пороге возник управитель Арнвальд и вежливо поклонился, встречая гостей.

— Мастер Геральт, госпожа Эрика, — проговорил он. — Стражник увидел вас с башни. Меня послали открыть вам ворота.

— А почему они были закрыты? Это знаменитое гостеприимство жителей Скеллиге? — не удержался от колкости ведьмак.

— Такова традиция, — терпеливо пояснил управитель. — После пиршества ярлы выберут короля, а значит, двери должны оставаться закрытыми: в крепости могут быть только сыны и дочери Скеллиге.

— Крах сделал для нас исключение? — ведьмак не счел нужным сменить тон.

— После того, что вы сделали для Керис и Хьялмара, — Арнвальд многозначительно поглядел на Эрику, — сегодня вы одни из нас.

Управитель пересек внутренний дворик, Геральт и Эрика последовали за ним.

— И как настроение на пиру? — Геральт все так же излучал сарказм, но уже в меньшей степени.

— Спокойное, — пожал плечами Арнвальд. — Слишком спокойное. У нас есть такая поговорка — на добром пиру кровь и мед льются одинаково. На большой земле это, наверное, считается варварством?

Эрика не разделяла скеллигской философии, предпочитая алкоголь с кровью не смешивать. Но Геральт, кажется, был не против:

— Как по мне, лучше так, чем скучные банкеты и дворцовые интриги.

Арнвальд распахнул двери в главный зал, и чуть не наткнулся на Керис ан Крайт. Дочь ярла, грозно сверкая рысьими глазищами, вдохновенно ругалась с братом. Хьялмар хмурился и глядел исподлобья.

— У меня прав столько же, сколько и у тебя! — уперла руки в бока Керис, такая же рыжая как все ан Крайты, и такая же немного сумасшедшая.

— Ты должна меня поддерживать, а не отбирать у меня союзников! — гремел в ответ Хьялмар. — Если кто из ан Крайтов и наденет корону, то…

— То это ты, потому что у тебя борода на роже растет? — взвилась Керис.

— Вот как у тебя вырастет, может, тогда ярлы тебя и послушают! — по-мальчишески обиделся Хьялмар.

— Хочешь получить? — Керис сжала кулаки — по-женски маленькие, но очень сильные. — Помнишь, последний раз я тебя победила на кулаках!

— Хе-хе, да, — усмехнулся братец. — А может, сразимся с вильдкаарлами? Интересно, у кого лучше получится, у тебя или у Хьялмара Усмирителя Великанов?

Эрика громко фыркнула, посчитав хвастовство излишним. Ссорящиеся родственники наконец заметили ее и Геральта, и немного сконфуженно поздоровались.

— Хватит выделываться! — напоследок припечатала братца Керис, развернулась, и, взмахнув огненной косой, ушла вглубь зала.

— Керис! — растерялся Хьялмар. - Эй! Песья кровь…

Ведьмак покачал головой и отправился на поиски Краха, а Эрика осталась с младшим ан Крайтом, который предложил ей поглядеть, как он собрался сражаться с вильдкаарлами. Кто такие эти вильдкаарлы, девушка не знала, но звучало устрашающе. Краем глаза она заметила, как к рассерженной Керис подошел Фолан, души в ней не чаявший, а за ним увязался один из местных то ли волков, то ли полуволков — громадная зверюга с клыками, торчащими из-под верхней губы. Хьялмар же, решив времени зря не терять, уже вызвал на бой одного из вильдкаарлов, и даже успел схлопотать от него в нос.

Вокруг шумели, проливали мед из серебряных кубков, размахивали руками и делали ставки. Эрика протиснулась сквозь толпу, наблюдая, как вильдкаарл кулачищами-молотами размахивает над головой уворачивающегося Хьялмара.

— Хьялмар, можешь… — Геральт подошел очень не вовремя. Сын ярла отвлекся, и кулачище вильдкарла впечатался ему в лоб, да с такой силой, что бедняга не удержался на ногах. Толпа заорала, зазвенели монеты.

— Ух ты, собаки… — младший ан Крайт поднялся на ноги, утер рукавом брызнувшую из носа кровь. — Погляди, Геральт, у меня все зубы целы?

— Почти, — ведьмак невозмутимо скрестил руки на груди. — Неплохо тебя отделали.

— Что смеешься? Тебе бы тоже наваляли!

— Сомневаюсь, — усмехнулся ведьмак.

Эрика едва удержалась, чтобы не приложить ладонь ко лбу.

Тем временем Геральт и Хьялмар уже заключили спор — если ведьмак одолеет вильдкаарла, то получит меч Хьялмара, а если нет — отдаст ан Крайту свой. Образумить их не представлялось возможным, и Эрика заняла наблюдательную позицию. Вильдкаарлы, две огромные горы мяса, хмурились из-под нависших надбровных дуг и разминали молоты-кулачищи. Оба были обнажены по пояс, у волосатого в сосках болтались стальные кольца, у лысого на плечах лежала траченная молью медвежья шкура. Вид ребятушки имели поистине устрашающий, но ведьмак то ли уже успел накатить махакамского, то ли решил пуститься во все тяжкие, пока Йен не видит — кто его, мутанта, разберет?

— Мы хотим бить! — пророкотал в ответ на вызов ведьмака вильдкаарл. — Бить, пока наши кулаки не покраснеют от крови!

У Мыргыффа, по мнению Эрики, и то ума было больше.

Бойцы вышли на середину круга, очерченного любопытной толпой. Вильдкаарл, времени даром не теряя, размахнулся, но ведьмак был непростым соперником. Геральт уклонился, уйдя вбок, слишком быстрым для человека движением, и тут же его рука в шипастой перчатке врезалась в висок противника. Но тот только фыркнул, даже не покачнулся. Ведьмак ударов не пропускал, иначе его бы давно слопал самый завалящий утопец, но сколько бы раз его кулаки не достигали цели, это было все равно, что молотить каменного истукана. Толпа ликовала, Эрика начинала скучать. Она засмотрелась на танцующую на столе девушку, полуголую, но судя по виду вполне довольную жизнью, а когда вновь перевела взгляд на Геральта, бой был уже кончен. Вильдкаарл шмякнулся всей своей огромной тушей на буфет, развалив тот надвое. Толпа взревела, славя ведьмака.

— Ну и драка! — восхитился Хьялмар. — Ты ему так морду начистил, что я диву даюсь, как у него мозг ушами не вытек!

— Был бы мозг — вытек бы, — хмыкнула тихонько Эрика - ей вильдкаарлы почему-то не понравились.

Геральт же получил заслуженный меч, победно ухмыльнулся и исчез в толпе. Эрика, которой кулачные бои наскучили, подошла к Фолану и Керис.

— Виги о тебе спрашивал, — сестра Хьялмара приветливо улыбнулась. — Как там дела у вильдкаарлов после боя с ведьмаком?

— Выживут, — Эрика улыбнулась в ответ. Керис ей была искренне симпатична. — И где же Виги?

— Кто меня звал? — Помешанный, как всегда, подхватил девушку на руки — он это делал при каждом удобном случае, и совсем не реагировал на ее протесты. — Я здесь!

— Привет, Виги, — Эрика пока не могла понять, раздражает он ее или забавляет. — Поставь меня на землю, пожалуйста.

Керис рассмеялась:

— Хьялмар продул Геральту свой меч?

— Ага, — кивнула Эрика, — странно было бы, если бы Геральт проиграл.

— Цинтрийская сливовица, — Фолан протянул девушке кубок. — Или хочешь полуторалетнего мёду?

— А что, выбирать короля на трезвую голову — дурная примета? — усмехнулась Эрика, и сделала глоток. Горло обожгло — сливовицы она еще не пробовала.

Сидящие за столом воины шумели так, что ответа девушка не расслышала.

— Лу-гос! Лу-гос! Лу-гос! — дружным хором заорали в противоположной стороне зала.

— Что там такое? — Керис сдвинула четко очерченные брови. — Хьялмар опять устроил какую-то свару?

— Пойдем, поглядим, — Фолан бросился через толпу на крики, но те вдруг утихли так же внезапно, как и начались.

Тишину прорезало низкое, глухое рычание, от которого содрогнулись сами стены. Отчаянно взвыли волки, и вслед за ними заорали люди.

Виги оттолкнул Эрику к стене, в нишу, иначе бы ее снесла бегущая в панике толпа. Все еще ничего не соображая, девушка вцепилась в меховой воротник Помешанного, пытаясь из-за его широкой спины разглядеть происходящее в зале. Тоненько, жалобно взвизгнула танцовщица, спрыгнула со стола, поскользнулась на разлитом вине, упала на четвереньки и заползла под буфет. Рычание повторилось.

Что-то темное и мохнатое перелетело через стол и грохнулось под ноги Виги. Эрика опустила глаза и едва сдержала подкатившую к горлу тошноту — это был волк, вернее, половина волка.

— Твою ж мать! — выдохнула девушка. — Да что там такое?

— Медведи, — радостно ответил Виги. А затем одним махом забросил Эрику на карниз-выступ над дверью. Держаться там было не за что, так что девушке пришлось впиться ногтями в зазоры между камней, как летучей мыши. — Сиди там!

— А дверь? — Эрика попыталась пошевелиться и чуть не свалилась вниз.

— Заперта, — пожал плечами Помешанный, как будто запертые двери и медведи на пиру его ничуть не удивляли.

Эрика подняла глаза и наконец увидела их — слишком уж огромных для обычных зверей медведей. Окровавленные пасти, налитые алым глаза, смертельно опасные когти… Людей — живых людей — почему-то осталось мало. Керис и Хьялмар отбивались вдвоем от ревущего хищника, слаженно и дружно. Второй медведь был занят — он трощил мощными челюстями чью-то руку, оторванную от тела вместе с куском кольчуги и стальным наплечником. Эрика от всей души пожелала ублюдочному медведю подавиться этим наплечником насмерть. Третий зверь, встав на задние лапы и размахивая передними, тщетно пытался спастись от ведьмака. Этого хищника было даже немного жаль — короткие, хлесткие, болезненные удары сыпались на него не только спереди, от Геральта, но и сзади — от Краха ан Крайта. Эрика невольно залюбовалась ярлом, настолько он был красив и яростен в бою, как древний северный бог. Сверкнули искры — шкура зверя вспыхнула под ведьмачьим знаком Игни. Медведь издал душераздирающий полурык-полувизг, и осел на залитый кровью пол, где его и настигли с двух сторон разящие насмерть мечи.

Хьялмар и Керис отступали к окну: сын ярла сорвал со стены длинное копье, не подпуская медведя слишком близко, и в то же время разъяряя зверя еще сильнее. Керис поскользнулась на чем-то, похожем на выпущенные кишки, но удержала равновесие. Фолан выскочил вперед, прикрывая девушку щитом от удара могучей лапы. Геральт и Крах занялись ленивым медведем, который отчего-то закашлялся — видимо, таки подавился наплечником, а Виги подоспел на помощь Хьялмару. Все происходило так быстро, что Эрика едва успевала следить за одним и другим боем. Хьялмар изловчился, ткнул медведя копьем в раскрытую пасть и победно заорал, попав под фонтан темной крови. Виги, Фолан и Керис набросились на зверя с трех сторон, и вскоре все было кончено.

Эрика отцепила руки от камней, спрыгнула вниз. Один ноготь обломался до крови, и она сунула палец в рот, скривившись — было не столько больно, сколько противно. Но всяко лучше было отделаться сломанными ногтями, чем получить поперек спины удар медвежьих когтей.

— Дайте тряпку! Нужно остановить кровь! Быстрей! — крикнул кто-то, склонившись над раненым — кажется, это был сын Лугоса Безумного.

От стен медленно начали отлипать люди. Из-под буфета выползла трясущаяся танцовщица. Кто-то запоздало отворил двери снаружи, впустив в пропахший кровью зал свежий морозный воздух.

— Крах! Откуда взялись эти медведи?! Отвечай! — налетел на ярла Лугос.

Хьялмар вступился за отца, Лугос взбеленился пуще прежнего, Крах, все еще разгоряченный битвой, схватился за меч…

— Тихо, тихо! — пожилой ярл с заплетенной в косички бородой встал между Лугосом и Крахом. — Довольно уже пролито крови! Кто-то привел сюда медведей, чтобы они убивали наших сынов и братьев. Мы не сможем вернуть их к жизни. Но мы должны за них отомстить. Этот груз ложится на хозяина и его детей.

— Найдите виновных, ан Крайты, — одноглазый рыжеволосый ярл, кажется, тот самый, которому помогала Керис на Спикерооге, подошел к Краху. — Найдите и убейте. Иначе ваш род будет проклят до сотого колена.

Эрика, краем уха слышавшая от Геральта историю ярла Удальрика, не сдержалась и фыркнула — давно ли он сам был жертвой демонического проклятия и отрезал от себя части тела, чтобы так скоро пугать проклятием других?

— Зар-раза, — с чувством произнес ведьмак. — Скверно все вышло.

Счастлив был только Виги — он с сумасшедшей блуждающей улыбочкой вытирал от крови и шерсти свой меч. Все остальные, включая Эрику, с ужасом оглядывались по сторонам — трупов было столько, что даже не верилось, что три медведя за несколько минут могли учинить такое побоище. Первой взяла себя в руки Керис.

— Надо поискать какие-то следы, приметы. Может, что-то найдем, — онапоглядела на ведьмака, тот согласно кивнул.

— На это нет времени! — перебил сестру Хьялмар. — Я знаю, где искать виновных!

— Погоди! — попыталась образумить его Керис. — Ты с ума сошел? Ты хочешь зарубить кого-то прежде, чем мы узнаем, что случилось на самом деле?

— Узнавай себе что хочешь, — рыкнул Хьялмар. — А я пока смою позор с нашего рода.

— Эй, ярлы тебя уже не слышат, — безжалостно осадила его Керис. — Перестань играть в героя и подумай. Ты меня вообще слушаешь? Кто впустил сюда этих медведей? Ответ на вопрос, кто за этим стоит, находится в этой зале!

— Ты права, Керис, — Геральт подошел к дочери ярла. — Я помогу тебе.

— До встречи! — вспылил Хьялмар, направляясь к выходу. — Я вернусь с головами предателей.

Фолан остался с Керис, а Виги, подмигнув Эрике, последовал за Хьялмаром.

***

— Откуда взялись эти медведи? — недоумевала Керис, расхаживая по зале. — Люди смеялись, ели, пили… И вдруг началась резня. Все стены в крови!

Эрика невольно прошлась взглядом по стенам — они и вправду были обильно политы кровью, будто нарочно.

— Погибли Дрогодар, Драйг Бон-Дху, Лугос Синий… — Керис разговаривала с Геральтом, а Эрика как-то оказалась прямо перед Крахом. Ярл был хмур и опечален, но тоже следил за беседой дочери и ведьмака.

— Теперь выживших претендентов на корону можно пересчитать по пальцам, — веско заметил Геральт. - Ты, Хьялмар, Сванриге.

Эрика попыталась вспомнить, кто такой Сванриге, и в памяти возник образ молодого и немного надменного королевича — сына Бирны и Брана, которого ей довелось видеть мельком несколько раз. В зал вошли воины клана ан Крайт, выносить мертвецов, но Крах дал им знак подождать, пока Геральт и Керис осмотрят залу. Ведьмак принялся разглядывать трупы и части тел, а Керис подошла к Эрике.

— Ты видела не больше моего, да? — спросила она. — Ну конечно, мы же были вместе, когда все началось.

— Рычали из того угла, в котором шли кулачные бои с вильдкаарлами, — Эрика потерла виски — от тошнотворного запаха крови начинала болеть голова.

— Верно, — задумалась дочь ярла.

— Старый шрам со следами швов, — изрек ведьмак, склонившись над трупом медведя. Он всегда разговаривал сам с собой, когда осматривал следы или покойников. — А под мехом — татуировка в виде медвежьей лапы. — Геральт вынул нож, разжал сомкнутые челюсти зверя, принюхался. — Голова медведя, но язык короткий, как у человека. Из пасти несет медом и чем-то еще… землистым. Получеловек-полумедведь? Что-то вроде ликантропа?

— А это что? — Эрика заметила стальной проблеск в густой бурой шерсти на медвежьей груди. — Кольца? Такие были у одного из вильдкаарлов, я точно помню!

— Но сейчас не полнолуние, чтобы они могли обратиться, — развел руками ведьмак. — Значит, они выпили или съели что-то не то. Мед с землистым запахом. Нужно проверить кружки.

Керис первой бросилась обнюхивать уцелевшие кружки, но их было так много, что справиться мог разве что Ард. Или ведьмак.

— Надо искать в том углу, где пили вильдкаарлы, — Керис, умница, смекнула что к чему, и оказалась права: кружки кулачных бойцов и вправду пахли чем-то землистым, как свежесрезанные грибы.

— Мед, какие-то грибы, человеческая кровь, — унюхал Геральт. — Кажется, я знаю, что вызвало превращение.

— Ага, — подтвердила Керис. — Берсерки. Это сказка, легенда… Но все совпадает, правда?

— Эти грибы, — снова понюхал кружку ведьмак. — Я их не узнаю.

— Ну конечно, без грибов на Скеллиге не обходится ни одно приключение, — буркнула Эрика себе под нос, вспоминая радужное путешествие на Ундвик.

***

О том, чем завершилось расследование, Эрика узнала только утром. Геральт вернулся в таверну с рассветом, и рассказал о том, как всю ночь они с Керис сначала усмиряли готовых порвать друг друга в клочья ярлов, затем выпытывали у старика Хьорта все, что тот знал о таинственных грибах, потом искали отравленный бочонок в подвалах крепости, убегали от внезапно разразившегося пожара через тайный ход, гнались за предателем, которым оказался управитель Арнвальд, и, наконец, выяснили, что напитки были отравлены по приказу Бирны — жены покойного короля Брана.

— Мы не смогли ничего доказать на совете ярлов, пока Сванриге не выдал собственную мать, — закончил рассказывать Геральт, которому, в отличие от его лучшего друга Лютика, многословность была чужда, — Теперь Бирну казнят.

— Зато ан Крайты теперь вне подозрений, — вздохнула Эрика. — А Хьялмар и Виги? Вернулись?

— Да, успели к совету. Хьялмар сразу догадался, что след ведет к вильдкаарлам-берсеркам, — Геральт потрепал подошедшего к нему Арда по лохматым ушам. — Но не сумел ничего доказать. К тому же, о заговоре Бирны он не подозревал.

— Вильдкаарлы оказались всего лишь средством, — кивнула Эрика. — А Бирна-то какова! Государственный ум! Провернуть такую партию! Как в шахматах, когда жертвуют пешками ради ээ.. стратегического преимущества…

— Гамбит, — подсказал Геральт.

— Во. Точно.

— Крах пригласил меня на совет ярлов, под Геддынейт, — задумчиво произнес ведьмак, с тоской покосившись на остывшую яичницу в тарелке. — Ты со мной?

— Как-то не тянет меня больше на советы ярлов, — поморщилась, вспоминая кровавую ночь, Эрика. — Но если мой голос зачтется в пользу Керис, я с тобой!

***

Бело-зеленый флаг на мачте шлюпа реял по ветру, отбрасывая на полосатые паруса причудливые тени. Корабль отплывал на большую землю, принимая на борт последних пассажиров. Погода стояла ясная и ветреная, под подошвами похрустывал свежий снежок, а от прилавков аппетитно тянуло копченой рыбой. Эрика шла по набережной, убеждая себя, что всего лишь гуляет, что ей просто необходимы плеск волн, крики чаек, скрип пилы по ошкуренным бревнам, ругань старого плотника на своих подмастерий и вездесущие ребятишки, то и дело норовящие схватить Арда за хвост. Но на самом деле она подспудно выискивала в толпе знакомую красную повязку.

Все случилось так быстро, что Эрика еще не успела до конца осознать произошедшее между ней и Иорветом. Сначала Ундвик и великан, потом бойня в Каэр Трольде, бессонная ночь и поездка на другой конец Ард Скеллига, где ярлы выбрали королевой Керис — все это отвлекало от мыслей об эльфе. Отвлекало — но не заглушало ту бестолковую пустоту внутри, словно ее выпотрошили как чучело и набили снегом. Извечный вопрос, что важнее — гордость или любовь — не давал спать по ночам, но больше всего печалило то, что поговорить было не с кем. Из ведьмака советчик как из утопца невеста. Хьялмар не замечал вокруг себя ничего, кроме собственной персоны и нового гобелена в большой зале, изображавшего битву отважных воинов с великаном. Фолан был всецело поглощен заботой о Керис, которой та была нужна так же, как Арду пятая нога или второй хвост. А с Виги все беседы сводились к топорам, кулачным боям и походам с рогатиной на медведей. Керис же, приняв корону, занялась государственными делами. Оставалась еще Йеннифер, но даже окажись Эрика с ней одна на необитаемом острове, и то не стала бы спрашивать совета. Ее снисходительный тон и вечно вздернутый подбородок никак не располагали к разговорам по душам.

«Лютик выслушал бы, — со вздохом подумала Эрика. — И написал бы прекрасную балладу о любви бравого скоя’таэля и человеческой женщины, переврав все на свой лад и перевернув с ног на голову».

И вдруг остановилась прямо посреди улицы. На палубе шлюпа мелькнула багровым пятном повязка из темерского стяга, которую Эрика узнала бы из тысячи. Иорвет стоял у борта, положив руки на перила, и смотрел на темную воду пролива. На Эрику налетел похожий на воробья взъерошенный торговец, испугался Арда и отскочил, сбив с ног подмастерье плотника. Началась суматоха — вокруг загалдели, кто-то выругался на общем, кто-то на скеллигском жаргоне, Ард занервничал, зарычал. Иорвет оторвался от созерцания темной воды и поднял безразличный и совершенно пустой взгляд на Эрику. Вернее, сквозь Эрику — на неведомо откуда взявшегося тут ведьмака.

— Ты же уплыл с Йеннифер, — буркнула девушка, повернувшись спиной к кораблю.

Толпа, не слишком испугавшаяся собаки, ведьмака предпочла обойти стороной, но не брезгливо, как на большой земле, а скорее почтительно.

— Я уже приплыл, — ухмыльнулся Геральт. — И отплываю снова.

— С Йорветом? — срывающимся голосом уточнила Эрика.

— Угу, — на губах ведьмака снова появилась ухмылка. — Время еще есть, ты успеешь собраться.

— Нет, — помотала головой Эрика. — Второй раз у тебя этот номер не пройдет. Я и Йорвет — мы больше не вместе. Но ты присмотри за ним там, а?

— Хорошо, — Геральт положил руку ей на плечо и легонько сжал пальцы. — Ты тоже себя береги.

Она коротко кивнула на прощанье, бросила еще один взгляд на Иорвета и вдруг ощутила прилив странного облегчения, как будто сбросила с плеч сундук с золотом — нести было неимоверно тяжело, а бросить до обидного жалко. Но глубоко в душе Эрика точно знала, что рано или поздно они с Иорветом встретятся снова, в другом месте и в другое время. А пока она сделала пару шагов навстречу кораблю и крикнула:

— Va fail, Iorveth!

Эльф склонил голову набок, как хищная птица, внимательно поглядел на нее и ответил:

— Va fail, Erika. N’aen afealle gan me.

Если бы в голосе Иорвета было чуть больше злости или презрения, Эрика приняла бы его слова за насмешку.

Но сидх был серьезен как никогда.

Комментарий к 18. Гамбит

Va fail, Iorveth! - Прощай, Йорвет!

Va fail, Erika. N’aen afealle gan me. - Прощай, Эрика. Не умри без меня.

________________

Минутка благодарностей :)

Rierina, огромное спасибо за помощь, поддержку и замечания! Просто вагон вдохновения и позитива :)

Niole, моя драгоценная бета, как же мне с тобой повезло! Зверь обоснуй до сих пор дышит только благодаря тебе))

Льесс Веснова, спасибо за поддержку и бесподобный юмор :)

А также искренняя благодарность everlastinsun, scrat62, Morevna - ваши отзывы просто потрясные, всегда очень их жду :)

Спасибо вам! И всем тем, кто читает, комментирует, критикует - ваше мнение очень важно, и все замечания обязательно будут учтены.

========== 19. Алхимия ==========

Что до меня, я заметил одну странность:

среди безумных сам становишься безумным и, более того,

начинаешь находить в безумии некую прелесть.

Генрик Сенкевич, “Quo vadis”

У дорожного указателя топтался серый игольчатый ёж. Ард живо им заинтересовался, и сунул было любопытный нос к праздно шатающейся зверушке, но Эрика не позволила.

— Бестолочь, не лезь к ежу!

Ард обиженно покосился на хозяйку и понуро поплелся в кусты, справлять свою собачью нужду — и не успокоился, пока не переметил все деревья, камни и кусты на берегу. Обычно пёс был гораздо более сдержан в проявлении своих надобностей, но на этот раз, видимо, неподалеку гуляла собачья свадьба.

Эрика поплотнее закуталась в волчий плащ, пнула носком сапога полосатый окатыш, и зашагала к видневшемуся вдалеке Оксенфурту. Йеннифер, умница, открыла телепорт подальше от города, в темном перелеске, сыром и полном гнилого валежника. Эрика чуть ноги не сломала, пока выбралась оттуда со всеми своими пожитками, но лучше сломать ноги, чем лишиться головы, или, того хуже, угодить на костер. Чародеек и всех, кто связан с магией, в Оксенфурте не жаловали точно так же, как и в Новиграде.

Дороги размокли и раскисли, кое-где в лужах плавала снежно-ледяная каша, но солнце светило как одуревшее, слепя глаза и заставляя то и дело надвигать на лоб капюшон, который хоть как-то защищал от безжалостно ярких лучей. Заплечный мешок, уже изрядно надавивший ремнем плечо, вмещал в себя бутылку скеллигской медовухи, несколько рубашек, запасные штаны, конскую сбрую, подаренную на прощанье Хьялмаром, три колчана арбалетных болтов — подарок Фолана, и кошмарного вида двурогий шлем — подарок Виги. Грамоты от ярла ан Крайта, удостоверяющие, что отныне Эрика именуется госпожой Эрикой Раннвейг и является подданной клана ан Крайт, были бережно сложены в поясную сумку. В реалиях войны с Нильфгаардом не ахти какое прикрытие, но все же! Ради таких щедрот Эрика была готова хоть каждый день обстреливать великанов самодельными бомбами, да вот незадача, Мыргыфф был последним великаном Скеллиге.

Эрика добралась до предместий, желая только одного — завалиться в ближайшую таверну и отдохнуть как следует, и от перемещений сквозь время и пространство, и от скеллигских пирушек, не обходящихся без мордобоя и кровопролития. Оксенфурт подходил для отдыха как нельзя кстати: несмотря на закрытие университета, своего очарования городок не потерял. Увитые плющом шпалеры, кипарисы и кусты можжевельника, красные черепичные крыши, фонтаны — если бы не треклятый Радовид со своими реформами и солдатами, была бы сказочная идиллия.

Вывеска с подковой показалась из-за поворота очень вовремя. Свою мохноногую рыжуху Эрика продала еще в Каэр Трольде, и теперь, имея достаточно денег, могла выбрать коня по душе. Конечно, вряд ли хоть один конь сравнится с пропавшим без вести Карасиком по выносливости и быстроходности, но, по слухам, в предместьях Оксенфурта разводили недурных третогорских верховых. Та это была ферма или нет, значения уже не имело — Эрика готова была полцарства отдать за коня, будь у нее эти самые полцарства.

Пристегнув Арда на поводок, она подтянула ремень заплечной сумки, и, миновав торговый обоз с надписью «Ванно и компаньоны», вошла в распахнутые ворота. Чалая жеребая кобыла в леваде проводила ее долгим равнодушным взглядом, и вернулась к созерцанию бродящих в загоне кур. Мимо Эрики прокатил тележку с навозом старик в драном тулупе; из будки высунулась, лязгнув цепью, лохматая дворняжка и пару раз гавкнула; над головой промелькнула стайка голубей. Запахло конским потом, навозом, сеном и яблоками.

— Чем могу служить, госпожа? — дородный вояка в лихо заломанной на бок бобровой шапке вежливо поклонился, блеснул по-волчьи крепкими зубами и поправил ворот темно-синей стеганки. Лет ему было хорошо за сорок, а походка выдавала потомственного кавалериста.

— Коня хочу купить, — Эрика перешла сразу к делу — сказывалась усталость и желание поскорее добраться до трактира. От порталов мутило и кружилась голова, даже от таких мастерских, как у Йеннифер.

— Милости прошу, — вояка проводил гостью в уютную круглую беседку, усадил на выстланные овчиной лавки и велел слугам подать «чего госпожа изволит».

А госпожа изволила сладкого вина и яблок. Слуги этим не ограничились, притащив на серебряном блюде холодный телячий язык, порезанный тонкими ломтями, белый хлеб и пикули.

— Ну что, к делу? — назвавшийся господином Лорантом начальник конюшни налег на закуску за компанию, но вину предпочел темный каэдвенский стаут. Ард примостился под столом, выпрашивая кусочек языка, но Эрика шикнула на него и легонько стукнула по носу — совсем уж распоясался.

Лорант расспрашивал долго, крутил длинный ус и прихлебывал пенное пиво. И наконец махнул рукой слуге - мол, пора начинать. Конюхи принялись выводить верховых одного за другим, смирных и обученных, послушных, выезженных жеребцов и кобылиц. Были среди них и гнедые, и каурые, и саврасые… О каждой лошади господин Лорант рассказывал подробно, не нахваливая почем зря и не скрывая проблем. Эрика в лошадях разбиралась не то чтобы очень хорошо, но отличить клячу от породистого скакуна могла. В этой конюшне кляч не водилось. Холеные, лоснящиеся кони, отменно мускулистые и крепкие, хоть сейчас могли бы идти в королевские конюшни. Надо сказать, что и цена у них была королевская — ведь не зря же помещики в старину за лошадей деревнями расплачивались.

Эрика посоветовалась с господином Лорантом, и остановилась на гнедой кобылке, резвой и очень послушной. Нет, ничего не ёкнуло при виде добродушной лошадки, но Эрике не нужен был золотой дракон, ей был нужен конь — чем проще, тем лучше: конокрады не сведут, ворье не позарится.

— Паскуду выводить, вашбродь? — проорал конюх. — Он-то ведь тоже это… продается.

— П-Паскуду? — хохотнула Эрика. — Это имя или прозвище?

— Имя у него Разгон, а так-то все Паскудой кличут, — удовлетворил любопытство гостьи Ласло. — Желаете взглянуть?

— Отчего бы не взглянуть, — Эрика пожала плечами.

В тот же миг из ворот вырвался черный вихрь. Бешено завизжав на высокой ноте, конь рванулся к беседке, скаля зубы и хрипя. Ард не стал дожидаться, пока вороное чудовище снесет все на милю вокруг себя, выскочил из-под стола и рявкнул. Конь резко остановился, зарывшись передними копытами в землю и присев на задние. И очень удивленно уставился на собаку, словно увидел перед собой нечто, совсем не вписывающееся в лошадиные представления об окружающем мире.

Тут Эрика поняла, что пропала. Этот прямой профиль с едва заметной горбинкой между глаз, узким лбом и чуть вздернутым храпом и небольшие, раскосые глаза с хитрецой выдавали в Паскуде знатного строптивца. А сухие, жилистые ноги, косая длинная лопатка, высокая холка и широкая грудь — резвого и выносливого скакуна.

— Беру! — выпалила Эрика, глядя, как вороной потянулся к собаке — знакомиться. Страха этот жеребец не знал, а если и знал, то растерял где-то в далеком детстве.

— Намаетесь, — покачал головой Лорант, но спорить не стал — он был рад избавиться от шального коня, которому иначе был прямой путь на живодерню. С таким-то нравом.

Тем временем подбежали конюхи. Вороной взбрыкнул, задрал хвост, закозлил. Заржал так громко, будто его резали, и переполошил жеребят в загоне. А затем, пока конюхи не успели одуматься, извернул лебяжью шею и клацнул зубами у самого лица господина Лоранта.

— Упырь, — едва успел увернуться тот. — Паскуда!

Когда вороная бестия была оседлана и подведена двумя дюжими молодцами к воротам, Эрика, сложив в поясную сумку купчую и родословную коня, едва не пожалела о своем выборе. Но близость Арда действовала на Разгона умиротворяюще: он сразу забывал о своих выбрыках, и всецело сосредотачивался на собаке. Эрика протянула ему яблоко — сжевал, попросил еще. Разрешил погладить себя по узкому лбу, всхрапнул и тряхнул гривой. Эрика не без опасений забралась в седло. Но конек вел себя так, словно это не он полчаса назад чуть не разнес всю конюшню. Он послушно выполнял все требования всадника, чувствуя малейший поворот в седле, и так легко, непринужденно рысил по посыпанному песком манежу, что Эрика расслабилась и всецело доверилась коню.

Стоил вороной сущие копейки — всего двести новиградских крон, цена за тушу на бойне, не иначе. Уже выезжая через ворота, Эрика краем уха услышала, как один из конюхов пожелал ей помереть не мучаясь, а второй осенил себя знамением Вечного Огня.

***

До «Алхимии» Эрика добралась к закату, проведя коня в поводу через полгорода. Эту корчму когда-то нахваливал Геральт - мол, раньше там любили гулять студенты, а оттого атмосфера в ней царила веселая и непринужденная. Услужливый слуга принял поводья и выслушал внимательно все наставления, но Эрика не успокоилась, пока не убедилась, что стойло сухое и чистое, а в поилке свежая вода. Арда решено было брать с собой, в Оксенфурте предубеждения к собакам не питали, особенно если их хозяева были людьми обеспеченными. Госпожа Эрика Раннвейг была состоятельной островитянкой, а скеллигские дикари вообще предпочитали путешествовать в сопровождении ручных волков, поэтому корчмарь на Арда даже не взглянул — сделал вид, что не заметил.

Эрика разложила вещи по сундукам и шкафчикам уютной комнаты. В ней, кроме прочего, была широкая кровать с пуховой периной и бадья, в которую могло вместиться полтора ведьмака, а уж тощих девчонок — хоть полдюжины. Слуги долго носили ведрами горячую воду, но не набралось даже до половины. Сгодилось и так — смыть дорожную грязь и расслабиться.

Около полуночи внизу что-то зазвенело, и Эрика проснулась. Ард храпел рядом, засунув голову под кровать, а хвост под табурет — места громадному псу всегда было мало. Стукнуло еще раз, словно кто-то швырнул в стену глиняную кружку.

— Да кому там не спится, — проворчала Эрика, накрываясь одеялом с головой.

Но сон как рукой сняло. Повздыхав и поворочавшись, девушка оделась — шелковую рубашку, замшевые штаны, новую черную куртку с заклепками самого разбойничьего вида, повязала на шею синий платок и, приладив на пояс внушительный охотничий нож, спустилась в общий зал.

В корчме было дымно и людно — кто-то поигрывал на флейте, кто-то матерился, кто-то хохотал. Женщина с метлой убирала осколки посуды из-под пустующего стола, а трактирщик задумчиво чесал затылок, глядя на валяющегося у него под ногами посетителя — тот лениво ворочал руками, требуя немедля подать ему коня. Появилась разносчица и проводила Эрику в отдельный закуток, откуда, если не закрывать двери, было видно почти весь общий зал, и это было то самое полууединение, так необходимое одинокой посетительнице. Ард свернулся калачиком у очага — и как ему не жарко возле огня в такой шубе? — и засопел. Ему было все равно, где спать, хоть на снегу, хоть на бархатной подушке, хоть на выскобленном полу корчмы.

— Чего изволите? — разносчица очаровательно похлопала ресницами. — Вина? Меттинское розовое, боклерское белое, туссентское красное?

— Лучше чего-нибудь полегче, — от вина после пиров в Каэр Трольде Эрика предпочла воздержаться.

— Есть реданский лагер, каэдвенский стаут, — принялась загибать пальцы разносчица. — Ривский херес — остался последний бочонок, теперь с поставками туго, война ведь.

— Давай ривского, — Геральт рассказывал, что херес варят из черешни, и жалел, что в Новиграде его не достать.

В общем зале кто-то заорал «Смерть черным!», его нестройно поддержали.

Пить в одиночестве оказалось не так уж тоскливо. Неподалеку шла азартная партия в гвинт, и даже не видя поля, Эрика вполне могла составить представление об игре: игроки яростно шлепали на стол замусоленные карты, озвучивая на всю корчму каждый свой ход. Картежники задержались дольше других, когда народ начал расползаться по домам. Ривийский херес пьянил медленно, но основательно. После третьей кружки вздумалось курить, и Эрика купила у корчмаря табаку. После четвертой кружки захотелось танцевать, чего за девушкой раньше как-то не водилось. А после пятой в тишине опустевшей корчмы раздался знакомый, чуть хрипловатый голос.

— Не ожидал встретить вас здесь, сударыня.

— Ольгерд фон Эверек, — протянула Эрика, затягиваясь трубкой. — Это снова вы.

— Эрика, — полуулыбкой ответил атаман. — Вы ожидали встретить кого-то другого?

— Вы меня вполне устраиваете, — она потянулась за кружкой, в которой плескался густой херес. — Если вы, конечно, не плод моего воображения.

— Почему вы так решили? — Ольгерд сел на лавку, широко расставив ноги.

— Вы появляетесь тогда, когда я одна, это раз, — принялась загибать пальцы девушка. — Когда я пью — это два. Когда мне тоскливо. Это три.

— Я не нарочно, — усмехнулся в рыжие усы атаман. — Что-то еще?

— Вы не похожи на человека, — внимательно вглядевшись в обветренное лицо фон Эверека, произнесла Эрика. — На живого человека. Это четыре.

— Вы крайне проницательны, — снова усмехнулся Ольгерд, на этот раз совсем не весело. — Живым меня назвать трудно.

— Интригуете, — девушка снова затянулась плотным белым дымом, и выдохнула его через нос.

— Ничуть, — атаман склонил голову набок, разглядывая собеседницу. — Откуда вы?

— Скеллиге, — привычно солгала она.

— Нет, — мотнул головой Ольгерд, не отрывая от девушки острого, изучающего взгляда. — Не Скеллиге. Акцент похож, но не настолько, чтобы перепутать.

— Раскусили, — Эрике было все равно, что о ней подумает этот странный разбойник. — Вы вряд ли мне поверите, но это уже третий мир, в котором я живу. Более того, я попала сюда по собственному — ну не дура ли? — желанию.

Атаман посмотрел на нее внимательным, пронзительным взглядом светло-серых глаз.

— И это было самой большой ошибкой в моей жизни, — закончила Эрика, и выбила трубку прямо на стол.

— Что именно? — уточнил Ольгерд.

— Любовь. Иногда ради любви мы совершаем очень глупые поступки. Настолько глупые, что ломаем ими не только свою жизнь, но и жизни близких людей, — девушка встала и заходила по комнате. — Нам все время твердят — за любовь надо бороться, любовь надо заслужить. А в итоге оказывается, что нет ни любви, ни всего остального, что было бездумно растрачено в процессе борьбы. И это больно.

Она подняла глаза на собеседника, встретившись с ним взглядом. Он тоже встал — оказавшись значительно выше нее ростом, и такой широкий в плечах, что не обхватишь.

— Любовь бывает разной, — сказал он негромко. — Эрика, которая не продает друзей…

— … читает-де Гевра и путешествует по мирам, — закончила за него она. — Лучше ничего не чувствовать вовсе.

— Не лучше, — нахмурился фон Эверек, будто точно знал, о чем говорит.

— Думаете?

— Уверен.

— Что ж, поверю вам на слово, — она криво улыбнулась. — Вы что-нибудь чувствуете?

— Скуку — почти всегда, — честно признался Ольгерд. — И потому осмелюсь предложить вам немного развеяться. У вас хорошая лошадь?

***

Сказочная, бархатная ночь раскинулась над городом. Над головой кружились хлопьями крупные узорчатые снежинки, и оседали на клумбах и брусчатке. Из конюшни всадники выехали рысью. Разгон вел себя тише воды, ниже травы, и пусть в глубине души Эрика надеялась на то, что конь полюбил ее с первого взгляда, разум подсказывал, что хитрая бестия всего лишь усыпляет ее бдительность. Светло-соловая кобыла Ольгерда, богатырской стати и невероятной красоты, косилась на Разгона с опаской — видать, что-то в шальном жеребце ее настораживало.

Копыта коней звонко цокали по припорошенной снегом мостовой, эхом отражаясь от стен нарядных фахверковых домиков. У портовых ворот всадникам открылся великолепный вид на ночной Понтар, по берегу уже чуть схваченный льдом, поблескивающий в волшебном снежном мареве. Эрика поймала себя на мысли, что это едва ли не первая ее прогулка — просто прогулка, не погоня, не побег, не вынужденная тряска в седле в холод и зной.

В камышах что-то шлепнуло. Лягушки уже зарылись в ил на зимовку, утки улетели в теплые края, но утопцам все было нипочем. Чудовище осторожно выглянуло из камышей, но, заприметив всадников, поспешило убраться восвояси.

— Впервые встречаю такого разумного утопца, — хохотнула Эрика. — Обычно они нападают без разбору, и по одиночке, и стаями.

— Может, он решил позвать друзей? — улыбнулся в ответ атаман.

— На поздний ужин? Возможно, — Эрика легонько тронула пятками бока Разгона. — В таком случае нужно уносить отсюда ноги.

— Еще минуту, — Ольгерд поднял руку и прислушался, будто чего-то ждал. — Буду честен с вами, Эрика. Здесь завелось чудовище с определенными моральными принципами. Вчера пострадал сударь Богатырович, изволивший выпить лишнего и отправившийся в эти места на поиски шлюх, попутно распевая похабные песни. И был внезапно атакован некой тварью, невидимой, быстрой и разумной. Сударь Богатырович не первый год в моей дружине, и повидал всякого, но неведомая бестия изрядно его напугала и даже оторвала клок от его кунтуша.

— А, так значит, я приманка? — рассмеялась Эрика, ничуть не обидившись и не разозлившись. Всяко лучше охотиться на чудовищ, чем пить в одиночестве. — Может быть, стоит начать распевать похабные песни? К сожалению, не знаю ни одной.

— Не стоит, — Ольгерд мотнул головой и указал на городскую стену. — Смотрите, он уже здесь.

Эрика подняла глаза. На стене стоял катакан, самый настоящий, в истинной своей форме — горбатая громадина с когтистыми лапищами, уродливыми отростками на голове, слепыми глазами и ртом-клювом. Он был бы скорее смешон, чем страшен, не знай Эрика не по наслышке, на что способен этот кровопийца.

— Встречалась я с одним высшим вампиром в Новиграде, — медленно, не отрывая взгляда от чудовища, произнесла она. — Он едва меня не убил. И, к слову сказать, тоже имел некие моральные принципы, дичайше не гармонирующие с его истинной природой.

— У природы великолепное чувство юмора, — Ольгерд тоже смотрел на катакана, но тот был всецело поглощен созерцанием чего-то (или кого-то) на другой стороне стены. — Прекрасное зачастую более чудовищно, нежели отвратительное.

— И что же мы будем делать с этим отвратительным? — Эрика вложила посеребренный болт в желоб арбалета.

— Можем убить, а можем познакомиться и узнать его поближе, — Ольгерд направил лошадь к стене, но Эрика за ним не последовала. Разгон мог с перепугу учудить что угодно, поэтому девушка спешилась и взяла поводья в руку. Вороной уже начинал рыть передним копытом снежок и подмерзший песок под ним — лошади и собаки чуют нечисть едва ли не лучше, чем ведьмаки с их цеховыми медальонами.

— Чую кровь, — прошипело со стены. — Чую…

Полупрозрачный призрачный монстр сверзился со стены в двух шагах от атамана. Тот спрыгнул с лошади, хлопнул ее по крупу, и буланая рванула к воротам со всех ног. Разгон занервничал, дернул повод, вскинул голову, попытался вырваться. Эрика хотела было его успокоить, но куда там! Конь взвился на дыбы, взвизгнул и, вырвав поводья, бросился вслед за товаркой.

— Ну что за черт, — выругалась Эрика, переведя взгляд на Ольгерда.

И замерла.

Атамана на месте не было — вместо него вокруг катакана кружился черный вихрь с красными всполохами. Они были одинаково быстры — древний вампир и реданский дворянин. Эрика на всякий случай протерла глаза и ущипнула себя за запястье — не спит ли она сейчас в своей комнате в таверне, потому что происходящее никак не могло быть реальным. Она много раз видела, как сражается Геральт, и он был нечеловечески быстр. Иорвет лишь немного уступал ему в скорости. Но никто из них не превращался в черный дымный туман с красными проблесками, и под ними не дрожала, покрываясь искрящимися трещинами, промерзшая земля.

Блестящая карабела Ольгерда звенела, как колокол, чиркая по когтям и костяным наростам катакана. Чудовище ревело и выло, и Эрика не понимала, как сюда еще не сбежалась вся оксенфуртская стража во главе с Охотниками на чародеев — ведь фон Эверек определенно использовал магию, причем нахально, громко, в паре шагов от портовых ворот!

Наконец чудовище в последний раз коротко взвыло и рухнуло на землю, скребя длинными когтями по красному от крови снегу, смешивая его с песком и галькой, хрипя и дергаясь в пердсмертных судорогах. Ольгерд добил катакана, мощным ударом отрубив тому голову и отбросив ее ногой подальше от тела.

— Кровопийца, — как ни в чем не бывало заключил атаман, — от которого разит самогоном. Вампир-выпивоха? Куда катится мир?

И бережно вытер саблю кружевным платком.

Жизнь научила Эрику никогда не задавать опасных вопросов. Мало ли на свете чародеев и колдунов, знахарей и волхвов? Одни, как Филиппа Эйльхарт, могут оборачиваться совой, иные продлевают себе жизнь на сотни лет, третьи одним взмахом руки способны сжечь дотла многтысячное войско… Почему же нельзя превращаться в черный дым во время боя с вампиром? В конце концов, если бы атаман был нечистью, Ард и лошади сразу бы это почуяли. По крайней мере, Эрике нравилось так думать.

Однажды на ночевке между Веленом и Новиградом ведьмак упоминал о некоем чудовище, что обитало в заброшенном доме посреди леса. Нивеллен пал жертвой сильнейшего проклятия, но сам злым не был — его любила живность и не боялись лошади. “Вот катакана лошади испугались, - утешила себя Эрика, - а на Ольгерда даже Ард не зарычал”.

— Вы не спрашиваете, — усмехнулся Ольгерд, тем же платком вытирая кровь с лица и шеи. — Вас ничего не удивляет?

— Удивляет, — Эрика уставилась на длинную рану на шее атамана, под которой рвано свисал лоскут кожи. — Но я не спрашиваю.

Фон Эверек ухмыльнулся, и вдруг громко свистнул. Раздался стук копыт — это на зов явилась буланая. Разгона с ней не было.

— Тогда предлагаю поискать вашего коня, — Ольгерд взлетел на лошадь и протянул Эрике широкую ладонь — блестнули камни на крупных перстнях. — Прошу.

Ехать в седле боком, держась за луку седла одной рукой и вынужденно обнимая атамана другой, было не слишком удобно. Но пути к отступлению были отрезаны, в конце концов, ривский херес добавлял не только бодрости, но и храбрости, а в свете последних событий на Скеллиге Эрике море было по колено, а Понтар по щиколотку. Раз уж она не умерла от страха на тонущем «Атропосе» и в логове великана, то бояться чего бы то ни было уже не имело никакого смысла.

— Откуда вы родом, Ольгерд? — нарушила молчание Эрика, хотя оно вовсе не было тягостным, скорее — созерцательным. По правую сторону раскинулся Понтар во всей своей величественной красе, слева мигал редкими огнями город, а над всем этим великолепием тихо кружились снежные хлопья. До Саовины оставалось всего пару дней, но зима уже пришла в Реданию. Старожилы поговаривали, что заморозки с каждым годом приходят все раньше, а значит, пророчеству Итлины скоро суждено сбыться.

— Мои предки владели поместьем к северу от Новиграда, — ответил атаман. — Род фон Эвереков был знатен и богат.

— А теперь? — о том, что любопытство сгубило кошку, Эрика помнила, но не удержалась, чтобы не спросить.

— А теперь осталось только имя и вот эта карабела, — Ольгерд любовно погладил богато украшенную рукоять клинка.

Ворота и мост остались позади, берег реки становился все круче.

— Может быть, вернемся в таверну за собакой? — предложила Эрика. — Ард возьмет след и найдет коня быстрее, чем мы.

— Разве вас утомила прогулка? — усмехнулся фон Эверек.

— Если бы вы предупредили, что нам предстоит охота на катакана, — ехидно ответила девушка, — я бы оставила Разгона в стойле. Я купила его только вчера и толком не успела к нему привыкнуть, к тому же этот конь обладает весьма вздорным нравом.

— Зачем же вы его купили?

— Люблю усложнять себе жизнь, — Эрика наконец приняла удобную позу — ей еще не доводилось ездить боком на луке седла, стараясь при этом не слишком прижиматься к чужому мужчине.

— Это относится только к лошадям? — тон Ольгерда стал подозрительно светским, что никак не вязалось с его разбойничьей внешностью.

— О, нет, — заверила его девушка. — Это относится также к эльфам, ведьмакам и великанам.

— Ведьмаки, — задумчиво проговорил атаман. — Я встречал одного в «Семи котах» на прошлой неделе, кажется, его звали Ламберт. Мои ребята задирались к нему, пока я их не остудил.

— Они ведь ко всем задираются, верно? — уточнила Эрика. — Или только к ведьмакам?

— Все они — дворянские дети, лишившиеся семей и родовых гнезд, — атаман посерьезнел. — Первая нильфгаардская лишила их отцов и старших братьев, вторая — веры в добро и справедливость. И теперь они Кабаны, отряд Вольной Реданской компании. А я их атаман.

— И за что же сражается Вольная компания?

— За дукаты, что как солнце золотые, как говаривал старина Адью Пангратт.

— Вы знакомы с Адамом Паграттом? — изумилась Эрика, для которой после прочтения несколько экзальтированного лютикового труда о битве под Бренной все полководцы Севера (даже предводители кондотьеров) казались героическими, божественными и недосягаемыми.

— И Джулию Абатемарко, Сладкую Ветреницу, мне также доводилось встречать, — безо всякого хвастовства сообщил атаман. — А вот и конь, — Ольгерд указал рукой в сторону городской стены, под которой меланхолично жевал куст можжевельника беглый Разгон.

Эрика легко соскользнула на землю. Разгон, завидев ее, выкатил глаза и собрался было бежать дальше, но поводья зацепились за куст.

— Врешь, не уйдешь, — девушка схватила беглеца под уздцы. — Подумаешь, катакан! Не великана же ты узрел, в конце концов. Привыкай, братец, со мной легкой жизни не жди. Знакомства с ведьмаками даром не проходят.

Вороной смирился и покорно поплелся сзади, прикинувшись ветошью. Вот только в глазах сверкали подозрительные искорки, словно Разгон задумал какую-то пакость, и теперь размышляет, как лучше всего воплотить ее в жизнь.

***

Эрика спустилась на первый этаж «Алхимии», потирая виски и вспоминая вчерашнюю ночь. Что в ней было сном, что явью, а что последствиями злоупотребления ривийским хересом?

После полудня народу в таверне осталось всего ничего — пара стражников, купец, студиозус и колоритная ватага не то наемников, не то разбойников. Так как больше делать было нечего, Эрика, прихлебывая компот, искоса принялась за ними наблюдать.

Две девицы с одинаковыми прическами - гладко выбритый левый висок и косая челка - по очереди затягивались одной трубкой. Напротив них глядел в кружку черноусый молодец с толстой серебряной цепью на шее, и судя по блуждающему взгляду, был он изрядно пьян. Четвертый вояка, чьи длинные усы уже тронула седина, наколов на нож кусок селедки, что-то увлеченно рассказывал одной из девиц, но та лишь хлопала густо накрашенными ресницами и посмеивалась.

Ард вылизал миску с говяжьей похлебкой и улегся под столом, положив голову на перекладину между ножками.

— Эй, лапушка, — донесся от разбойничьего стола манерный женский голос. — Подсядь-ка к нам на минуточку.

Эрика не сразу поняла, что обращаются к ней.

— Зачем это? — буркнула она. — Вам надо — вы и подсаживайтесь.

Ард выразительно высунулся из-под стола, встав под ним в полный рост. Стол оторвался от земли, и Эрика едва успела поднять кружку, чтобы не расплескался компот. Но наемники совершенно не испугались. Пухлощекая девица, осторожно обойдя собаку, присела на лавку рядом с Эрикой. Свою кружку с медовухой она захватила с собой.

— Я Адель, — представилась наемница. — А это пани Эржбета, пан Богатырович и пан Зенд.

Все трое поклонились, особенно расстарался пан Зенд, едва не угодив длинным чубом в собственную кружку.

— Атаман сказал, что ты теперь с нами, — томно промолвила Эржбета грубым, почти мужским голосом. — Мы — Вольная Реданская компания, и еще нас кличут Кабаны. Это оттого, что в гербе кабан.

— И что теперь? — Эрика заломила бровь.

— А ничего, — пожал плечами Богатырович, сощурив мутные пьяные глазки. — Ешь с нами, пей с нами, убивай с нами. Пока атаман не скажет — рубите ей голову.

— И отрубите?

— Надо будет — по кусочкам покрошим, — заплетающимся языком проговорил Богатырович. — Или в бочке засолим, как селедку!

Компания дружно заржала, но в то же мгновение смолкла, как по щелчку, завидев в дверном проеме высокую фигуру.

— Слава атаману! — выкрикнул Богатырович, поднимая кружку и расплескивая питье на себя и соседа. — Виват! Виват!

— Как дети малые, — покачал головой пан Зенд. — С утра набрались и буянят.

Эрика хотела было спросить, с чего вдруг она теперь «с ними» — ведь в ее планы не входили войны, грабежи и нескончаемые пьянки, но встретившись взглядом с Ольгердом, прикусила язык. Кондотьеры пользовались огромными привилегиями: их не трогала стража, до них не было дела Охотникам на чародеек, им многое прощалось и спускалось с рук. Разумнее было бы на время примкнуть к Кабанам — фон Эверек казался вполне здравомыслящим, а до таких, как Богатырович, Эрике дела не было.

— Я нашел нам дом, — сообщил Ольгерд, чем вызвал бурную радость Кабанов. — К западу отсюда, на левом берегу Понтара.

— Много ли охраны? — спросил Зенд. — Нас-то пятеро… тьфу, теперь уже шестеро.

— Ни охраны, ни хозяев, — довольно протянул фон Эверек. — Только гули.

— Вас пятеро, — проворчала Эрика. — Никуда я не поеду.

— Пропустите такую охоту? — удивился фон Эверек.

— А если и пропущу? — она подняла на атамана глаза. — Засолите в бочке, как селедку?

— Ясно, — протянул Ольгерд, посмеиваясь. — Эти обалдуи уже успели наговорить вам того, чего не стоило. — Атаман грозно сверкнул глазами в сторону Богатыровича. Тот весь сжался и притих. Эрика готова была поклясться, что зрачки фон Эверека на миг вспыхнули алым. — Едемте же! Зенд, готовь коней.

***

На длинном Оксенфуртском мосту было красным-красно от реданских солдат. Ольгерда приветствовали если не все, то большинство: не только рядовые, но и офицеры. Рядом с Эрикой ехала Адель, и Разгон все время норовил укусить ее серого жеребца, отчего тот лишь нервно помахивал хвостом. Морозный ветер забрался в широкие раструбы перчаток, и Эрика покрепче сжала поводья.

— Что это у тебя? — усмехнулась Адель, бросив скептический взгляд на ножны со скеллигским мечом. — Зачем тебе такой палаческий меч?

— Он не палаческий, он скеллигский, — усмехнулась в ответ Эрика.

— Скажешь тоже, — фыркнула наемница. — Таким только наплахе головы рубить. В бою от него какой прок, если ты не рыцарь в доспехах из жопы дракона? Пока ты этим мечом замахнешься, я тебя трижды убью, Эржбета четырежды, а атаман — все десять. Вот лучшее оружие на свете, — Адель наполовину вынула из изукрашенных ножен блестящую сабельку.

— Обычно я стреляю из арбалета, — попыталась оправдаться Эрика.

— Арбалет хорош, когда ты сидишь в высокой башне за бойницей размером с кулак, — присоединился к беседе пан Зенд. — А ежели бой вокруг кипит, ежели на тебя уже замахнулись шестопером, успеешь ли тетиву натянуть?

Эрика неопределенно пожала плечами. И Адель, и Зенд, безусловно, были правы.

— На вот, — Зенд протянул ей черные ножны с серебряными шнурами. — Осталась от пана Рекуца, что пал в бою с нильфами на Яруге. Тебе, сударыня, по ручке как раз будет.

Эрика осторожно взяла в руки легкую как перышко саблю, чуть потертую рукоять которой украшала шелковая серебряная кисточка на шнурке.

— Спасибо, — остолбенело пробормотала она, никак не ожидавшая, что вот так сходу получит такой дорогой подарок.

Ей сразу же захотелось испытать сабельку в действии — хоть на гулях, хоть на утопцах.

Позади остались и мост, и реданский лагерь. Вольная компания выехала на подмерзший тракт, спугнув засевших в голых ветвях ворон.

— Саовина завтра, — вздохнул Зенд. — А снега кот наплакал!

— Дался тебе этот снег, второй день ноешь, — бросила Эржбета. — К середине зимы так засыплет — мало не покажется.

С обеих сторон дорогу окаймлял дремучий лес, полный валежника, мха и сырости. Ехали долго, часа два по пустынной дороге, пока на горизонте не показались стены из красного кирпича, густо оплетенные то ли хмелем, то ли диким виноградом.

— Привяжите коней, — скомандовал Ольгерд, ехавший в авангарде отряда.

Эрика спрыгнула с Разгона, который снова начал дурить — запрокидывать голову, бить копытом, и, не обращая внимания на его поведение, намотала поводья на толстую ветку. А потом, подумав, отстегнула ножны с мечом от пояса и повесила на их место сабельку. Она была красивая — с травлением по клинку в виде незатейливого лиственного узора, и такая легкая, что, казалось, сломается при первом же столкновении с доспехами врага.

— Вот так, — Зенд молниеносным движением выхватил свою саблю из ножен. Клинок со свистом рассек воздух. Стой кто-нибудь на пути сабли — ему бы несдобровать. — Чем реданская сабелька хороша? Знай себе руби, сверху, снизу да наотмашь. Сподручней-то из седла, но и в пешем бою сгодится.

— Что ж, попробую, — Эрика поежилась, представляя, как будет рубить «сверху, снизу да наотмашь» гулей и, чего доброго, еще и альгулей. — Против падальщиков хорошо помогает серебро и огонь.

— Дело говоришь, — Зенд почесал бритый затылок. — Богатырович, факелы возьми. Подпалим эту погань к чертям собачьим.

К покинутому поместью подходили не таясь. У распахнутых ворот наемников встречал вросший в землю трупик вороны. Ард принюхался, зарычал. Нечисть он чуял не хуже ведьмачьего медальона. Кабаны, как по приказу, вынули сабли из ножен. Атаман толкнул створку и вышел на середину разоренного двора.

— Ишь ты, фонтан, — хмыкнула Эржбета, мотнув стриженной головой в сторону мраморного фонтанчика, припорошенного снежком.

Оглядеться толком Кабаны не успели. Земля под ногами вдруг задрожала, разверзлась и исторгла из своих недр уродливого монстра.

— Бей-убивай! — высоко закричала Адель.

Засверкали клинки, полыхнули факелы. Атаман и Зенд исчезли за углом поместья, и оттуда вскоре тоже донесся шум битвы. Ард бросился на гуля, вынырнувшего из-за фонтана. До него было шагов двадцать — Эрика как раз успела зарядить арбалет серебряным болтом и выстрелить, угодив падальщику промеж глаз. Тот конвульсивно дернулся и затих.

— А вот и хозяева поместья, — равнодушно заключила Эржбета, остановившись над кучей обглоданных костей и тряпья. На золотом шитье некогда роскошного платья лежал клок примерзших к нему светлых волос.

— Где-то здесь должно быть гнездо, — Эрика огляделась. — Если его взорвать, то гули уйдут.

Вместо ответа над поместьем прогремел взрыв, да такой, что дым взвился столбом до самых облаков. Судя по всему, Ольгерд и Зенд без посторонней помощи догадались, что делать с гулями.

— Слава атаману! — воскликнул все еще пьяный Богатырович, завидев выходящего из-за дома Ольгерда.

Адель вынула из кармана серебряную коробочку, открыла, прижала пальцем одну ноздрю и втянула крупинки белого порошка. Чихнула, зарумянилась, глаза засверкали.

— Будешь? — спросила она Эрику.

— Нет, — скривилась девушка, испытывая к различного рода наркотикам искреннее отвращение.

Адель неопределенно пожала плечами и убрала коробочку в карман.

— Закопайте это, — Ольгерд подошел к останкам помещика и его то ли жены, то ли дочери. — На заднем дворе есть лопата. Зенд, приведи коней.

— Жрать охота, — заныл Богатырович.

— Вот и полезай в погреб, авось крысы-то не все запасы сожрали, — низко рассмеялась Эржбета. — Скоро наши явятся из Велена, Саовину справлять, так что держись от вина подальше, тебе волю дай — так все вылакаешь, никому не оставишь!

Эрика невольно заулыбалась, отметив про себя, что на душе после встречи с атаманом и его дружиной если не потеплело, то уж точно стало легче. Иорвет уже не мерещился на каждом углу, и это была маленькая, но все-таки победа над собой. Она взяла Арда за ошейник и пошла к дому вслед за наемницами.

Фахверковый домик, точь-в-точь такой же, как строили в Оксенфурте, был совершенно цел, если не считать изодранной когтями падальщиков деревянной двери. Кругом царил беспорядок, но не запустение — видимо, гули напали совсем недавно, а удаленность поместья от главного тракта сослужила плохую службу владельцам: никто не пришел на помощь вовремя. Зенд занялся дверными замками. Заперт был только один, навесной, черный, маслянисто блеснувший в руках кондотьера.

- Мне вот что странно, - проворчал наемник, подбирая отмычки к замку. - Трупов слуг нет - неужто разбежались, бросив хозяев?

- Или их целиком слопали эти, как их, гули, - предположила Эржбета. - Напали посреди ночи, перебили дворню, коней распугали. А когда вернулись хозяева, и их в расход. Дверь-то снаружи заперта, смекаешь?

Замок наконец поддался, и Зенд, распахнув тяжелые двери, посторонился:

- Милсдарыни, прошу!

— Да тут прям дворец, — присвистнула Адель, переступая порог. — Только холод собачий. Эржбетка, глянь, какие портьеры! Точно как были у моей маменьки в спальне - золотые птички, серебряные цветочки.

- Все тебе птички да цветочки, - махнула рукой наемница. - Иди лучше растопкой займись, сама видишь, слуг нет, придется все самим.

К вечеру разоренное поместье снова ожило. В каминах запылал огонь, с кухни потянуло жареным мясом и подогретым вином, и несчастный дом, лишившийся хозяев, наконец оттаял.

Комнат в поместье было достаточно, но Кабаны ожидали пополнения отряда, и потому решили разместиться парами. Зенд предложил тянуть палочки, и Эрика испугалась было, что ей достанется сударь Богатырович с его масляными глазками и вечным перегаром, но ей повезло — короткую палочку вытянула Адель.

— Идем, лапушка, — наемница подхватила ее под руку и потащила наверх, в уютную комнатку с узкой кроватью и мягкой софой. - Чур, я на софе! Эй, ты куда это?

— Мне собаку выгулять надо, — Эрика понадеялась, что Адель уснет раньше, чем она вернется. Не то что бы ей не нравилась пухлощекая девица, просто засыпать под болтовню она не любила, а наемница все порывалась ей рассказать про свои любовные похождения с каким-то Клюйвертом.

На дворе пахло снегом, лошадьми и немного падалью. У ворот горели факелы, освещая замерзший фонтан и разрытые клумбы. Эрика присела на ступени, загодя подстелив полу плаща, и принялась наблюдать за снующей по двору собакой. Атаман, как всегда, появился словно из воздуха, и если бы не подбежавший к нему Ард, девушка бы не сразу его заметила.

— Сабелька покойного сударя Рекуца, — усмехнулся Ольгерд. — Вы нравитесь Зенду, Рекуц был его другом.

Эрика не нашлась с ответом и решила промолчать.

— Наверху есть недурная библиотека, — снова заговорил атаман. — Не желаете взглянуть?

— Отчего же, взгляну, — оживилась Эрика, питавшая особенную слабость к книгам. — Есть что-нибудь необычное?

- “Добрая Книга” издания 1199 года, редчайший экземпляр, - фон Эверек как-то хитро прищурился. - Пророк Лебеда порой чрезмерно добродетелен, но в его речах есть толика безумия. А немного безумия никогда не помешает.

Комментарий к 19. Алхимия

Глава получилась целиком и полностью “ольгердовская”, прошу винить в этом не только автора, но и тех, кто на протяжении нескольких месяцев подбивал его захватить “Каменные сердца” :))

Очень уж мне Ольгерд напоминает пана Кмицица, героя романа Генрика Сенкевича “Потоп”, которого (и Кмицица, и Сенкевича, и роман) я трепетно люблю уже полтора десятка лет. Имена Зенд и Рекуц взяты из “Потопа”, так звали друзей Кмицица, и автор подумал - а почему бы и нет? Ведь все Кабаны, кроме Адель, по игре безымянные.

Надеюсь, никто не заскучает без Иорвета. Мы обязательно к нему вернемся!

========== 20. Гвинт ==========

Не обманешь судьбу и не купишь любовь

Ни за жизнь, ни за смерть, ни за горсть серебра.

И холодная сталь ляжет под ноги вновь

Равновесием зла и добра.

Пусть сгорает судьба в ритуальных кострах,

Пусть у мира меняется суть,

Но я вернусь домой – в старый замок в горах,

Когда будет окончен мой путь.

Тэм

— Пророка Лебеду целиком сожрал дракон, — Эрика задумчиво перелистнула набухшую от сырости страницу, исписанную старинными рунами. — На каждую великую мудрость найдется своя разрушительная сила.

— Но не каждую мудрость впоследствии приходится выковыривать из драконьего дерьма, — серьезно сказал атаман.

Он стоял у высокого стеллажа, пропахшего плесенью и пылью. В свете единственной свечи, пляшущей от сквозняка, его тень дергалась, будто живая. Эрика старалась на нее не смотреть, ей все казалось, что сейчас тень отделится от Ольгерда и прыгнет на нее черно-красным вихрем.

— Вам не кажется диким поклоняться чьим-то мощам? — Эрика решительно захлопнула книгу и подняла глаза на атамана. — Религии, основанные на артефактах, поразительно живучи. Неужели кто-то всерьез верит, что поцеловав косточку пророка, тщательно отмытую от экскрементов ящера, обретет счастье?

— Ради обретения счастья люди способны и на большее, — усмехнулся фон Эверек. — На куда более глупые поступки.

Порывом ветра рвануло створку, свеча полыхнула и погасла. Через окно проникал слабый свет факелов, но его хватало лишь на то, чтобы выделить квадрат окна в проеме стены. Эрика вжалась в кресло, чувствуя, как по ногам пробежал холодок сквозь толстую замшу штанов и плотную кожу сапог.

— Вы боитесь меня или темноты? — насмешливо поинтересовался атаман, не спеша зажигать свечу.

— Вас в темноте, — осторожно ответила Эрика, вглядываясь в кромешную тьму напротив.

Под сапогами Ольгерда протяжно скрипнул паркет.

— Вы хотите меня о чем-то спросить, — прохладно произнес атаман. — И не решаетесь. Спрашивайте, я не кусаюсь. Самое страшное, что я могу сделать, это не ответить на ваш вопрос.

— Нет уж, — нервно рассмеялась Эрика. — Ничего я не буду спрашивать. Чем меньше знает партизан, тем меньше выдаст он врагу. Пусть ваши секреты останутся при вас.

— Теперь я вынужден настаивать, — судя по тону, атаман тоже улыбался.

— Ну хорошо, — девушка сдалась. — Ваша манера боя. Это какое-то колдовство?

— Нет, — Ольгерд больше не смеялся. — Это тьма. Когда ты долго смотришь во тьму, тьма начинает смотреть в тебя. А потом и из тебя.

На дворе послышался громкий лай и топот копыт.

— А вот и дружина, — атаман высек искру огнивом — не пальцами, как это делали Геральт или Йеннифер. — Можете взять отсюда любую книгу. Все равно хозяевам они больше не понадобятся.

***

Компания подобралась разношерстная, но в то же время подозрительно однообразная, как будто каждый из присутствующих в гостиной захаживал в одну и ту же цирюльню и заказывал одежду у одного и того же бронника. Особенно впечатлила Эрику татуированная девица с длинной и толстой русой косой — она все время несла уморительную похабщину, сохраняя при этом наивный и чистый взгляд ясных голубых глаз. Вместе с дружиной приехали слуги, и вскоре из кухни начал доноситься аромат жареной баранины и запеченных сазанов, которых давеча наловил в Понтаре пан Зенд. Мертвый дом ожил. Кругом горели свечи, отовсюду доносились хохот, пение, топот множества ног и плеск вина — Эрика готова была спорить, что такого разгула поместье не видывало при старых хозяевах. Они с Ардом примостились в уголке, подальше от толпы. Кресло в цветочек оказалось мягким и уютным, и Эрику едва не сморило после бессонной ночи: сначала они допоздна беседовали с Ольгердом в библиотеке, потом ей пришлось знакомиться с дружиной, а под утро Адель решила, что для разговоров по душам это самое подходящее время. Эрика, не желая обижать новую знакомую, добросовестно выслушала излияния разбойницы, и уснула лишь тогда, когда солнце заглянуло в окно.

— Говорят, в ночь Саовины вся нечисть выползает из нор, — к ней беззастенчиво подкатил изрядно поддатый пан Богатырович и облокотился на спинку кресла. — Вам не страшно, милсдарыня?

— А чего вас бояться? — прохладно ответила Эрика. — Как из норы выползли, так и обратно заползете, сударь.

С минуту черноусый разбойник силился осмыслить услышанное, а когда наконец понял, то цокнул языком и головой покачал:

— Нам с вами есть-пить, кровь проливать, а вы!

— Вы меня, сударь, давеча грозились в бочке засолить, так что не обессудьте, — Эрика пожала плечами и закинула ногу на ногу.

— Борзеешь, девка! — вспыхнул пьяница, нависнув над Эрикой. Но Ард взвился и щелкнул зубами у самого сизого носа наглеца, дав понять, что шутить не настроен. — Тьфу ты, провались, зараза!— Богатырович отшатнулся и едва удержался на ногах.

Компания сопроводила это действо дружным хохотом, кто-то даже захлопал в ладоши.

— Я же говорила, — томно протянула Адель, — что лапонька у нас с норовом.

— А без псины своей и не можешь ничего, да? — униженный разбойник был не на шутку взбешен. — У нас все равны, так может, на саблях поговорим?

В гостиной наступила тишина. Только слышно было, как звякает посуда на кухне да потрескивает в очаге огонь.

— Отчего бы и нет, — медленно проговорила Эрика, в упор глядя на Богатыровича. — Вот только бой будет неравный — вы, сударь, пьяны, а я нет.

— Эгей! Ну-ка, расставь столы! — первой подхватилась Эржбета. — Пан Богатырович хоть и забияка, но рубака отменный. Поглядим, какова в бою наша новая подруга.

Отступать было поздно. Эрика вывела Арда на двор, хоть тот и упирался, и косился недобро на черноусого пьяницу, и вернулась в гостиную, разминая плечи и кисти рук. Будет обидно, если ее убьет на глупой дуэли бандит с большой дороги, но не в ее правилах было избегать трудностей и увиливать от проблем.

Пан Богатырович уже обнажил саблю и оскалился, как цепной пес на чужака. Его взгляд из-под густых бровей ничего хорошего не предвещал. Эрика ухмыльнулась на одну сторону, и быстро — помирать, так с музыкой! — вспрыгнула на лавку, на ходу выхватив оружие. Такого маневра разбойник не ожидал, и не сразу сумел развернуться в нужную сторону. Девушка тем временем, пробежав по длинной лавке, оказалась слева от противника, и нанесла легкий пробный удар. Но пан Богатырович был то ли не так прост, то ли не так пьян, как хотел казаться. Он отбил удар не глядя, с такой силищей, что у Эрики задрожала и заныла кисть, а сабля едва удержалась в руке. Следующий удар разбойник нанес сразу же, и видно было, что бьет не в полную силу, так, забавляется, хочет проучить. Эрика отступила, но уперлась спиной в деревянную колонну, одну из тех, что поддерживали лестницу на второй этаж. Сабля пана Богатыровича обрушилась прямо ей на голову, но реакция Эрику не подвела: она ловко увернулась, получив вместо сабельного удара гору щепок в лицо. Ведьмак говорил когда-то, что гнев — плохой союзник в бою, но наверняка это правило касалось только ведьмаков. Эрика почувствовала, как в груди поднимается горячая волна злости и решимости. Отбив очередной удар, она извернулась похлеще ужа, перехватила оружие в левую руку, и, пока противник пытался разгадать тактику, со всей силы треснула его кулаком в лицо. Удар пришелся сбоку, точнехонько в нос, и на мгновение выбил пана Богатыровича из равновесия. Этим Эрика и воспользовалась, ударив его по кисти саблей от всей души — плашмя, ибо негоже на второй день знакомства отрубать руку будущему товарищу.

Богатырович взвыл, но саблю из рук не выпустил, и судя по его взгляду, Эрике пришлось бы худо, если бы не три медленных хлопка откуда-то сверху.

— Браво, — лениво бросил фон Эверек, спускаясь по лестнице вразвалочку. — Свар в коллективе я не одобряю, но что может быть лучше хорошего учебного поединка, не так ли, господа?

Эрика, все еще тяжело дыша, почувствовала, как по щеке потекло что-то теплое, закатилось за ворот и поползло по ключице. Ольгерд подошел к ней и двумя пальцами вынул щепку, застрявшую в скуле.

Дружина поутихла, и взирала на происходящее с изрядным любопытством.

— Учебные поединки, — тем временем продолжал атаман, — должны обходиться без крови. А это, — он поднял щепку вверх, — кровь.

Пан Богатырович мигом растерял весь свой пыл, округлил глаза и попытался что-то сказать, но его нижняя губа предательски задрожала.

— Вины пана тут нет, — придав голосу беспечность, сказала Эрика, небрежно вытерев рукавом кровь. — Мне не терпелось опробовать в бою сабельку пана Рекуца, и сударь был так добр, что согласился поддержать мою затею. А это, — она посмотрела на покрасневший от крови рукав, — это мы увлеклись.

— Что ж, — фон Эверек улыбнулся и отбросил щепку в угол. — Тогда милости прошу к столу.

Пан Богатырович с явным облегчением вздохнул и протянул Эрике замусоленный носовой платок. Та только отмахнулась и пошла на двор — запустить Арда и немного остыть.

На улице было темно и тихо, если не считать гомона в доме и редкого ржания лошадей. Зима вступила в свои права, замела снегом крыши и ограду, похоронила под белоснежным саваном мраморный фонтан и укутала окрестные деревья в инеевое кружево. Небо заволокли черные облака, но не зловещие, а бархатные, уютные. На Скеллиге поговаривали, что в ночь Саовины непременно вьюга и холод собачий, но на островах собачий холод — это норма жизни, в Редании было значительно теплее. Ард недовольно зафыркал, взволнованно мотнул хвостом и подбежал к Эрике, всем своим видом показывая, как он обижен и оскорблен внезапным выставлением на двор в одиночестве. Эрика потрепала собаку по холке и села на крыльцо — внутрь ей идти не очень-то хотелось.

— Славная ночка, не правда ли? — раздалось откуда-то сверху.

Эрика задрала голову и увидела выглядывающего из окна второго этажа пана Зенда.

— Вы хотели снега, и вот все замело, — рассмеялась в ответ Эрика.

— Да, но скоро полночь, а значит, по небу промчится Дикий Гон, — серьезно предостерег ее старый вояка. — Идите в дом, не верьте тишине, она обманчива.

Эрика хотела было сказать, что Дикий Гон сейчас слишком занят, чтобы летать над Понтаром и хватать простых разбойников, засевших в чужом поместье, но вместо этого поблагодарила и вернулась в дом.

Кто-то приволок флейту и лютню, но музыкант в дружине был только один, потому совместить эти два инструмента так и не удалось. На столе появилась еда — нехитрая, но вкусная, и кувшины с вином, которых было несчетное количество. Эрика распознала по изысканному аромату Эст-Эст из Туссента и боклерское белое, и от души плеснула себе в кубок. К ней присоединились Адель и Эржбета, а чуть позже подсел еще и какой-то пан с труднопроизносимым именем, и принялся травить совершенно непристойные анекдоты. Кто-то запел про девицу из Виковаро, которая любит только за амбаром. Остальные с хохотом подхватили. После полуночи начались танцы. Татуированная разбойница вскочила на стол, столкнув ногой блюдо с обглоданными бараньими ребрами, и принялась отплясывать лихо и весело, топоча каблуками по столу и уперев руки в бока. К ней присоединилась еще одна, чернявая, в белоснежной безрукавке, сквозь которую просвечивала грудь. Эрика на всякий случай переместилась подальше, за колонну — танцевать она не умела и не любила, но посмотреть, как веселятся другие, была не прочь.

— Каждый раз одно и то же, — медленно произнес Ольгерд, невесть как оказавшийся у нее за спиной. — Пьют, лезут на столы, пляшут и колотят посуду.

— И вам скучно, — вынесла вердикт Эрика.

— Смертельно, — вздохнул атаман.

— И я могу вам помочь? — больше из вежливости поинтересовалась девушка, но ответ ее изрядно удивил.

— Можете, — все так же с ленцой произнес фон Эверек. — Моя комната наверху, вторая дверь направо. Приходите, если вдруг тоже заскучаете.

Эрика запрокинула голову назад, на спинку все того же цветастого кресла, и встретилась взглядом с холодными глазами атамана.

— Вы что же, зовете меня к себе? — она в недоумении приподняла бровь. — Целомудренно обсуждать де Гевра, я надеюсь?

— Это как получится, — криво усмехнулся фон Эверек. — За целомудренность поручиться не могу.

У Эрики кровь прилила к щекам — не столько от смущения, которое ей в целом было не свойственно, сколько от возбуждения, вызванного дракой, вином и, чего таить, красивым и опасным мужчиной, который только что весьма недвусмысленно пригласил ее к себе.

— А как же все эти женщины? Я была уверена, что одна из них…

— Допустим, даже не одна, — Ольгерд вальяжно повел плечами и положил ладони на спинку кресла. — Ну и что?

— Ольгерд, у вас нет сердца.

— Совершенно верно. Вторая дверь направо.

И он ушел наверх под пьяные возгласы «Виват, атаман!» и аплодисменты, как будто он только что выиграл сражение или победил дракона.

А Эрика осталась сидеть, покачивая в бокале золотистое вино и размышляя о том, куда бежать и что делать. С одной стороны, она была совсем не против завести ни к чему не обязывающие отношения на пару ночей — это неплохое лекарство от хандры и отличный способ забыть об эльфах хотя бы на время.

«Сгорел сарай, гори и хата», — вздохнула про себя Эрика и решительно направилась к лестнице.

***

Эльфы всегда ходили очень тихо. В отряде поговаривали, что они не оставляют следов даже на глубоком снегу, но кто ж в такое поверит? Сотник прекрасно знал, что эльфы, так же, как и люди, краснолюды и дриады, созданы из крови, мяса и костей, только ме-та-бо-лизм у них другой. Мудреное словечко сотник выучил в борделе, когда пил с оксенфуртским студиозусом за здравие короля Радовида и на погибель нильфам и проклятым эльфам.

И вот теперь, стоя по самые яйца в сугробе, вояка прислушивался — не треснет ли ветка, не скрипнет ли снег, не вспорхнет ли птаха. В сугробе было холодно и сыро, но приказ есть приказ. На кой ляд сдались королю эти полудохлые «белки», сотник не знал, зато он прекрасно понимал, что драться они будут на смерть, до последнего. Голодные, замерзшие, загнанные в самый глухой кут Редании, скоя’таэли потеряли последнюю надежду, особенно после слухов о гибели своего прославленного командира Иорвета. «Он был утыкан стрелами, словно ёж», — повторяли очевидцы, которых с каждым днем становилось все больше. Еще бы чуть, и эльфы обязательно написали бы проникновенную балладу на смерть Старого Лиса, что Иорвету было бы только на руку.

Пока сотник размышлял, в лесу раздался шорох. Как бы тихи не были эльфы, но провести отряд в полсотни человек бесшумно не под силу даже им. На поляну вышел белый конь из диких табунов, ногастый и жилистый, худой, как и его всадник. За ним потянулась вереница пеших — краснолюдов и эльфов, которые шатались от малейшего дуновения ветра. Всадник откинул меховой капюшон, и сотник с удивлением обнаружил, что это не Иорвет. Эльфы уходили на восток, и это был не просто переход, это было дальнее путешествие. Командование не ошиблось, эльфы шли домой, в Дол Блатанну.

Сотник выдохнул с облегчением, когда вереница эльфов скрылась за деревьями. Но выбраться из сугроба ему так и не удалось — на кадык легло холодное лезвие кинжала.

— Ты так наивен и глуп, dh’oine, что решил, будто можешь остаться незамеченным в этом лесу? — вкрадчивый голос раздался над самым ухом, и сотник, хоть и был не робкого десятка, крупно задрожал. — Что ты здесь вынюхиваешь?

— У меня приказ, — прохрипел сотник, взяв себя в руки. — Приказ выяснить, куда уходят белки.

— И куда же? — голос эльфа проскрежетал как полозья по насту. — Выяснил?

— Вы возвращаетесь в Синие горы, — выдавил сотник.

— Neen aʼtaeghane, Iorweth. Go leor ichaer, — всадник на белом коне показался из-за покрытых инеем стволов. Голос его был мягок, а лик прекрасен, и сотнику на миг показалось, что он уже умер и попал в рай, где все белым-бело от облаков, а сладкоголосые ангелы поют дивные песни.

Сотник не был силен в Старшей Речи, но отчетливо понял, что всадник попросил не пачкать этот белый снег кровью в такой прекрасный день, а второй, тот, что держал нож, нехотя согласился. Сотник рухнул в сугроб — ноги одеревенели и не слушались, в голове шумело. Но перед тем, как эльфы исчезли в лесу, он разглядел и красную повязку из темерского стяга, и кривой шрам под ней, и злой зеленый глаз с маленьким зрачком, так похожий на волчий и кошачий одновременно.

— Essea hen va, Ciaran, — задумчиво произнес Иорвет, обращаясь к спешившемуся всаднику. — Vaʼesse deireadh aep eigean, vaʼesse eighe faidhʼar.

— Esseath riachtanach aineas, mo gear, — все так же мягко ответил всадник, и эльфы скрылись в лесу так же внезапно, как и появились.

Сотник отдышался, держась рукой за холодной ствол старого дуба, и пошатываясь, побрел по сугробам в сторону Понтара, всё еще не веря в собственное везение.

***

Эрика проснулась в кромешной темноте — судя по ощущениям, было уже утро, но ставни и портьеры не пропускали ни единого лучика в плохо протопленную спальню. Царапина на скуле саднила, ноги замерзли, но вылезать из-под мехового одеяла не было никакого желания. Эрика так и провалялась бы до полудня в темноте, если бы в комнату не ввалилась едва живая с похмелья Адель.

— Пан Зенд рассольчику раздобыл, не желаешь? — простонала она, распахивая шторы и впуская в комнату яркое зимнее солнце.

Эрика зажмурилась и отрицательно помотала головой.

— Что, тяжелая ночка была? — хохотнула разбойница.

— Да уж полегче, чем у тебя, — в тон ей ответила Эрика и тоже рассмеялась. — Голова хоть не болит.

— А всё остальное? — Адель хитро прищурилась, и Эрика с ужасом осознала, что о ее ночных похождениях теперь известно всем в поместье, не исключая слуг и лошадей.

— Ничего у меня не болит, — со вздохом ответила она. — И с атаманом у меня ничего не было, хочешь верь, хочешь не верь.

— Чем же вы там занимались всю ночь? — искренне удивилась Адель.

— Играли в гвинт. Он за чудовищ, я за Темерию.

Это была чистейшая правда, но разбойница, разумеется, не поверила, только многозначительно закатила глаза.

— Эржбетка мне другое рассказывала, про атамана-то, — протянула она, забивая трубку ароматным табаком. — Она раньше часто с ним бывала.

— А ты?

— А что я? — не сразу поняла Адель. — Я Клюйверта люблю. А ты, небось, своего Ёверта? Вторую ночь подряд во сне болтаешь. Ёверт то, Ёверт сё. Расстались, да? — девушка сочувственно приложила руку к груди.

— Да, — коротко ответила Эрика, и настроение сразу испортилось. — Мне нужно в Оксенфурт, отправить пару писем друзьям. Тебе привезти что-нибудь?

— Сушеных фруктов, — промурлыкала Адель и улеглась на кровать, свернувшись, как кошка. — Знаешь, тех, что в меду.

Поблагодарив богов, что разбойница не заказала ей бочонок фисштеха, Эрика оделась и покинула комнату, плотно затворив за собой дверь.

Дорога в Оксенфурт и обратно заняла весь день. Разгон упрямился, артачился и никак не желал скакать по сугробам, поэтому половину пути до моста пришлось идти пешком, ведя коня в поводу. Зато с письмами не возникло никаких заминок — исполнительные краснолюды тотчас выдали бумагу и чернила, и пусть писать пером для Эрики было то еще испытание, вскоре все три письма были написаны и отправлены — Лютику и Золтану в бордель, фон Гратцу в лечебницу и Хьялмару на Скеллиге.

О ведьмаке не было слышно ничего, зато в таверне, куда Эрика заглянула купить сушеных фруктов, ходили слухи о скояʼтаэлях, которые покидали свои стоянки и уходили на восток, в сторону Синих гор.

— Что-то недоброе грядет, — протирая полотенцем стакан, задумчиво изрек трактирщик. — Если эльфы снова на сторону нильфов встанут, весь север в крови захлебнется.

— Эти недобитки? — фыркнул некто в университетской шапочке преподавателя. — Они домой помирать ползут, помяни мое слово.

— Вот потому-то сейчас они и опаснее, чем раньше, — вставил молодой человек в полосатом кафтане. — Им терять нечего. Будут резать и жечь пуще прежнего.

— Эмгыр уже в Вызиме, а вы эльфов боитесь, — покачал головой бывший преподаватель.

Дальше Эрика слушать не стала, забрала мешочек с фруктами и вышла на улицу, желая попасть в поместье до темноты.

***

Время шло, а вернее, летело, как пущенный из арбалета болт. Отгремел зимний Солтыций, или по-эльфски Мидинваэрне, и снега выпало в два раза больше прежнего. В Оксенфурт Эрика попала лишь к началу января, когда солнце немного подтопило снежные завалы по всему тракту. Слухов в трактире было немного, будто весь мир отправился на зимовку в теплую берлогу, не желая ничего менять до весны. Зато пришли вести из Новиграда, от Лютика и доктора фон Гратца.

Первый, если опустить все виртуозные обороты и эпитеты, писал о том, что кабаре пользуется успехом, Золтан и Присцилла живы-здоровы, а от Геральта и «всем нам известной юной особы» вестей нет. Второй уведомлял Эрику о том, что в городе благополучно завершилась эпидемия лихорадки, а также безвременно почил фледер из городской канализации, «донимавший по ночам прохожих на мосту святого Григора».

Жизнь в поместье текла довольно однообразно, и сводилась к попойкам, пирушкам и тренировочным поединкам. Из последнего развлечения Эрика вынесла немало пользы, значительно улучшив свои навыки владения саблей. «Кабаны» часто уезжали небольшими отрядами то за припасами, то за шлюхами, а вот набегов и работы не было до самой весны: тракт встал, занесенный снегом, давая равную передышку как нильфгаардским, так и реданским войскам. Атаман стал все чаще пропадать в городе, ища новых впечатлений, а Эрика начала невыносимо скучать.

Однажды вечером, в «Алхимии», наблюдая за очередной партией в гвинт между атаманом и паном Зендом, она приняла решение навестить друзей в Новиграде. Ольгерд воспринял новость скорее отстраненно, чем сдержанно.

— Сударыня скучает? — со своей кривоватой усмешкой он был совершенно неотразим. — На зимовке всегда скучно. Если захотите вернуться, я не буду против.

И он снова уставился в свои карты, потеряв к разговору всякий интерес. Однако утром, когда Эрика седлала Разгона, атаман вошел в конюшню, небрежно сбив с сапог налипший снег.

— Доброе утро, Ольгерд, — кивнула Эрика, затягивая ремень на седельной сумке.

— Этой весной грядет большая война, — как бы между прочим заметил он. — На вашем месте я бы переждал ее в Ковире или Повиссе. Эмгыр пойдет из Вызимы на север. Войска уже стоят у тракта Кимбольта, и как только сойдет снег, Велен, Оксенфурт и Новиград будут взяты.

— Прощайте, сударь. И спасибо за всё.

— Мы еще встретимся, — фон Эверек подошел ближе и положил ладонь ей на плечо, укрытое волчьим плащом. — Если пожелаете вернуться, спросите обо мне в «Алхимии». Корчмарь скажет, где меня найти.

Уже выезжая на промерзший тракт, по сторонам занесенный сугробами, Эрика приободрилась в ожидании новых приключений и опасностей. Она выбрала восточную дорогу, ту, что начиналась от Новиградских ворот Оксенфурта, и вела вдоль Понтара на север, через хутор «Золотой колос», мимо поместья Вегельбудов и пшеничных полей. Эта дорога была безопаснее, чем та, что шла через Велен, и уж точно на ней было меньше и бандитов, и реданских солдат.

То ли холод выгнал с тракта разбойников, то ли отсутствие торговых караванов, которые можно грабить, но до самого Карстена Эрика не встретила ни одной живой души. Даже утопцы, по всей видимости, залегли на дно Понтара до весны, как лягушки. Переночевав в деревушке Карстен, она собралась было продолжить путь в Новиград, но волею судьбы столкнулась нос к носу с Золтаном.

Краснолюд сначала выпучил глаза, потом протер их кулаками, а потом, растянувшись в улыбке, хотел было пойти к ней навстречу, но его остановила тоненькая фигурка, замотанная в плащ.

— Не здесь, — прошептала незнакомка. — Жди нас на развилке после указателя.

Золтан скорчил таинственную гримасу, едва удержавшись, чтобы не погладить Арда, и пожал плечами. Все эти шпионские игры были неспроста, и явно ни к чему хорошему не вели. Но Эрику в последнее время было трудно чем-то удивить, а тем более напугать.

На «развилке за указателем» развилки как таковой не было — был лишь огромный сугроб высотой в человеческий рост. Она подошла с востока, а Золтан и его спутница обогнули деревню с юга, и таким образом все оказались в нужном месте в одно и то же время.

Незнакомка откинула капюшон и ослепительно улыбнулась.

— Трисс! — Эрика улыбнулась в ответ. — Что вы здесь делаете?

— Цири нашлась! — с ходу выпалил краснолюд. — Живая и здоровая! А уж выросла-то как, настоящая барышня, а…

— Золтан, постой, — остановила его чародейка. — У вас еще будет время поговорить. Эрика, Геральту нужна помощь. Ведьмаки решили дать бой Дикой Охоте в Каэр Морхене. Нам нужны все, кто может сражаться. Но путь в Синие горы очень долгий, поэтому нам понадобится мощный и стабильный телепорт. А в этих краях есть место Силы.

От количества информации, вываленной ей на голову с бухты-барахты, Эрика немного опешила.

— Погоди, то есть, Цири жива, Геральт ее нашел и они сейчас в Каэр Морхене? — она попыталась собрать мысли в кучу. — Я еду с вами. Что нужно для телепорта?

Золтан просиял, а Трисс деловито кивнула и сдвинула брови на переносице.

— У меня уже есть все необходимое, — чародейка похлопала по туго набитой вещами сумке. — Осталось только собрать его в правильном месте.

— Тогда поспешим, — предложила Эрика, поплотнее закутываясь в плащ — морозец пощипывал лицо, и стоять на месте было очень холодно. — Воистину, жизнь — череда случайностей. Еще два дня назад я умирала от скуки в корчме Оксенфурта, и мое решение ехать в Новиград было неожиданным даже для меня самой.

— Старшие расы верят в Предназначение, — задумчиво произнесла Трисс Меригольд. — Порой случайно оброненная фраза или случайная встреча вполне могут изменить судьбу.

— Вот уж не знаю, во что там верят Старшие расы, меня-то в это не впутывай, девочка, — хохотнул Золтан. — Я верю в то, что если мы немедленно не двинемся в путь, мои яйца превратятся в ледышки и зазвенят, как колокольчики!

Идти по снегу было тяжело — все тропы замело, и приходилось петлять меж холмов. Золтан не единожды пожалел, что не прихватил снегоступы. Зато Ард скакал по сугробам, зарываясь в них мордой, и выныривая с другой стороны, радуясь при этом как щенок.

— Хоть кому-то хорошо, — всю дорогу вздыхал краснолюд, который там, где его спутницы проваливались по колено, утопал в снегу по пояс.

— Уже почти пришли, — Трисс указала на высокий холм среди редколесья. — Нам туда.

Путь занял не два часа, как планировала чародейка, а все четыре. Солнце стояло в зените, когда уставшие путники подошли к холму и почуяли далеко разносящийся по округе запах жареной зайчатины.

— Здесь кто-то живет? — заинтересовалась Эрика, потянув носом воздух не хуже своей собаки.

— Старые знакомые, — загадочно улыбнулась Трисс.

Эрика ожидала увидеть хижину травника, пещеру отшельника или, на худой конец, укрытие какой-нибудь чародейки, как было в Велене у Кейры Мец, но каково же было ее недоумение, когда дорогу им перегородили вооруженные до зубов дюжие мужики в военной форме.

— Госпожа Меригольд, — поприветствовали магичку мордовороты, расступаясь и открывая вход в пещеру. — Командир предупредил, что вы придете сегодня.

Эрика, не выпуская из рук поводья, хотела было войти в пещеру следом за Трисс, но Разгон с перепугу дернулся и чуть не сбил с ног одного из вояк, судя по гербу — солдата темерской армии. Что темерские солдаты забыли в такой глуши посреди Редании, пока для Эрики оставалось тайной.

— Вот припадочный, — прошипела она, пытаясь затащить коня в пещеру. Тот уперся всеми четырьмя ногами и принялся истошно ржать, как будто его всей стаей грызли голодные волки.

Эрика сдалась, привязала лошадь у входа, а собаку, которая как раз сосредоточенно обнюхивала одного из темерцев, взяла за ошейник. Солдат выдохнул с явным облегчением.

В пещере было дымно, накурено, пахло едким потом и портянками, но все эти малоприятные ароматы перебивал жарящийся над костром огромный заяц размером чуть ли не со свинью. Вокруг костра, вооружившись ложками и деревянными мисками, сидели солдаты, злые, небритые и на вид смертельно уставшие.

— Это темерские партизаны, — шепнул Золтан, заметив, что Эрика никак не сообразит, что происходит вокруг. — А это — Вернон Роше, тот самый…

— Наслышана, — процедила Эрика, исподлобья разглядывая широкоплечего мужчину в синем шапероне.

Тот ответил внимательным, немного усталым взглядом.

— Приветствую, — голос у него был приятный, а лицо мужественное и выразительное. Если бы Эрика не знала, кто стоит перед ней, то сразу прониклась бы симпатией к командиру.

Но она знала. Пусть и прекрасно понимала, что и скояʼтаэли, и так называемые специальные отряды, чьи жетоны Иорвет носил на перевязи в виде трофеев, натворили много чего такого, о чем даже думать страшно. Но вот этот красивый темерский мужик, который некогда охотился за Иорветом, за ее Иорветом, сейчас вызывал в Эрике только желание схватиться за арбалет.

— Мы встречались? — Вернон Роше, заинтригованный холодным взглядом незнакомой девушки, подошел к ней поближе. Ард, переняв настроение хозяйки, сделал шаг вперед и предупредительно зарычал.

— Не припомню, — Эрика заставила себя улыбнуться и представилась. — Я не ожидала встретить в этой глуши кого-то с лилиями на гербах.

— Вы, я так полагаю, подруга Геральта?

— Если быть точнее, я бывшая любовница одного из его друзей, — старая истина — хочешь озадачить, скажи правду — подействовала на всех, кто находился в этой части пещеры. Кто-то засмеялся в голос, кто-то хрюкнул, кто-то закашлялся. Вернон же совсем не изменился в лице.

— Эй, детка, — раздался у костра хриплый прокуренный голос. — А ко мне пойдешь? Я за такую, как ты, чьим угодно другом стану!

— Нет, ко мне, — послышался бас из угла. — Потому что у меня тут самый большой, а девки, все знают, до больших уж больно охочи.

— Вранье, — ледяным тоном произнесла Эрика, не поворачивая головы. — Если у тебя, мил человек, вся любовь сводится к возвратно-поступательным движениям, то хоть как у слона отрасти, а девкам люб не будешь.

Заржали в голос. Даже каменный лик Роше дрогнул в ухмылке, но громче всех покатился со смеху Золтан, большой любитель похабных шуточек.

— Ладно, похохотали, а теперь к делу, — произнес Роше, и гул в пещере мгновенно умолк.

Гостей пригласили к костру, отведать зайчатины. Эрика выгрузила из сумок свои скудные припасы — особенно партизаны обрадовались дорогущему офирскому табаку и овечьему сыру, а уж после бутылки Эрвелюса, которую девушка везла в подарок Лютику, и вовсе растаяли, хоть и назвали фруктовое вино «бабским пойлом».

К вечеру телепорт — конструкция, чем-то напоминающая мегаскоп — был готов и установлен на выходе из партизанской пещеры. Вместе с Роше пришла коротко стриженная высокая девица, назвавшаяся Бьянкой. Коротенькая стеганая курточка была распахнута до пупка, а вырез на рубашке заканчивался значительно ниже уровня пристойности. Но девица, судя по тому, что именно ее брал с собой Роше в Каэр Морхен, была далеко не худшим воином в отряде.

— Готовы? — в ладонях Трисс засветился крохотный оранжевый шарик, медленно разросшийся втрескучий переливчатый портал.

— Всегда готовы, — буркнула Эрика, не представляя, как заставить войти в сияющее нечто своего нервного коня.

— Я первый, — растолкав всех, Золтан подошел к порталу и смело шагнул вперед.

Роше и Бьянка последовали за ним.

Эрика, одной рукой удерживая Разгона, на которого сгрузили всю поклажу, а другой держа за ошейник собаку, подумала вскользь, что когда-то это уже было — шумящий портал и трескучая неизвестность за ним. В прошлый раз портал не подвел, если не считать пару ссадин и синяков.

Трисс прошептала короткое заклинание, и Разгон, мгновение назад со всей силы молотивший копытом по земле, вдруг сник, опустил голову и послушно побрел зияющей во времени и пространстве дыре.

— Спасибо, — с облегчением вздохнула Эрика. — Как же я ненавижу порталы…

Комментарий к 20. Гвинт

Neen a’taeghane, Iorweth. Go leor ichaer - Не сегодня, Иорвет. Довольно крови

Essea hen va, Ciaran - Мы стареем, Киаран

Va’esse deireadh aep eigean, va’esse eighe faidh’ar. - Что-то кончается, что-то начинается.

Esseath riachtanach aineas, mo gear - Тебе нужно отдохнуть, мой друг

========== 21. Синие горы ==========

Немеркнущая красота

в снежинках

Над искрами ягод рябиновых.

Так медленно бледнеет звёздная даль,

И солнце встаёт над руинами.

Fleur

Головокружение было настолько сильным, что Эрика не устояла на ногах, и с размаху грохнулась на колени, чудом удержавшись за ошейник Арда. В небе выплясывали кучевые облака, слева водили хоровод сосенки и березки, справа крутился на месте громадный валун. И только твердыня замка стояла недвижно, неподвластная даже приступам головокружения после сложных порталов. На нем Эрика и попыталась сфокусировать взгляд, пытаясь тем самым побороть тошноту. Но, увы, это мало помогло. Сзади, как на зло, дернулся Разгон, и Эрика покатилась бы с пригорка прямо в крепостной ров, если бы ее не подхватили чьи-то сильные руки.

— Осторожней надо, — командир темерских партизан легонько ее встряхнул и поставил на ноги, а Бьянка тем временем перехватила поводья коня.

— Всегда мутит после порталов, — попыталась оправдаться Эрика. — Спасибо.

— Трисс, девочка, — раздался от ворот приятный и смутно знакомый женский голос с хорошо различимой ехидцей. — Ты делаешь успехи! Протащить сквозь портал столько народу не каждому чародею под силу. Особенно такому молодому.

Кейра Мец, все такая же прекрасная, как букет полевых цветов, вышла к ним навстречу, придерживая полу длинной шерстяной юбки. Из-под подола выглядывали отороченные мехом сапожки с золотыми пряжками.

— Эрика, — она приветливо улыбнулась. — Рада тебя видеть. Только собаку придержи, не то измажет мне платье.

— Здравствуй, Кейра, — Эрика, пошатываясь, ступила на мост. — Есть что-нибудь от тошноты?

— Всегда под рукой, — усмехнулась чародейка и щелкнула пальцами.

— Спасибо, — с видимым облегчением выдохнула Эрика, — так значительно лучше.

— Ну дела, — покачал головой Вернон Роше. — А от похмелья тоже щелчком пальцев лечите, госпожа магичка?

— От похмелья есть другое лекарство, — кокетливо прищурилась Кейра. — Не пить.

Роше хмыкнул. Бьянка за его спиной нахмурилась.

— Идемте уж, потом поженихаетесь, — проворчал Золтан, топая к высоченным арочным воротам.

— Добро пожаловать в Каэр Морхен, — за воротами гостей встречал Весемир в компании незнакомого Эрике хмурого ведьмака.

— Негусто, — окинув презрительным взглядом вновь прибывших, хмурый ведьмак скрестил руки на груди. — Бабы, надеюсь, хоть готовить умеют, а то стряпню Весемира я уже видеть не могу. На кой черт вы притащили с собой собаку?

— Нетрудно догадаться, кто здесь Ламберт, — вздохнула Эрика и осмотрелась.

В лучах полуденного солнца вросшая в скалу крепость производила странное впечатление, как любое некогда величественное, но полуразрушенное здание. Над самой высокой башней парил сокол, отбрасывая на серые стены крылатую тень. Прямо у ворот гуляла стреноженная кобыла, чуть дальше у коновязи топал копытом роскошный вороной жеребец каэдвенской породы. Двор, очищенный от снега, зарос высокой прошлогодней травой, кое-где из стен торчали деревянные стропила, а прямо посреди двора ножками кверху валялась широченная кровать, переломанная так, будто по ней изрядно потоптался великан в компании парочки горных троллей.

— О, — Кейра шла рядом с Эрикой и первой заметила ее недоумение по поводу испорченной мебели. — Это Йеннифер. Заняла лучшую комнату, а кровать вышвырнула с балкона.

— Зачем? — Эрика хорошо изучила вздорный нрав черноволосой чародейки, но чем ей не угодила дубовая кровать, понять не могла.

— Йенна кричала что-то о рыжих волосах, обнаруженных в постели, — хихикнула Кейра Мец, прикрыв рот рукой. — Наверняка все дело в Трисс.

— Я все слышу, — сверкнула глазами Трисс Меригольд, и — этого не скрыла даже гламария — слегка покраснела.

— Прости, дорогая, — ехидно отозвалась Кейра. — Но в сложившейся неоднозначной ситуации с любовным треугольником я лучше приму сторону Йеннифер.

***

Если бы Эрику попросили описать происходящее в Каэр Морхене одной фразой, она сказала бы — пауки в банке. Особенно это определение касалось дамской части крепости. Йеннифер всем видом показывала, что Трисс для нее чуть ли не пустое место. Кейра изо всех сил придерживалась нейтралитета, не забывая при этом ехидничать в сторону Трисс и в глаза, и за глаза, а Бьянка вообще старалась не оставаться в одном помещении с чародейками, предпочитая общество Роше.

С мужской половиной было чуть проще. Золтан все силы бросил на починку внешней стены, некогда пробитой магом-ренегатом Саволлой, Весемир с утра до ночи возился с известковым раствором, а Ламберт занимался тем, что с умным видом расхаживал по замку и давал всем ценные указания. Роше и Бьянка держались особняком, выбрав себе комнатушку в дальней галерее, недалеко от арсенала, который требовал срочного разбора.

Цири и Геральта в Каэр Морхене не было.

В первый же день Весемир показал Эрике все свободные комнаты — их было бесчисленное множество, как келий в монастыре, но все они совершенно не подходили для жилья. В одной окно, а точнее, бойница, раскрошилась так, что в нее свободно могла пройти лошадь с поклажей. В другой стены облепила черная плесень (по словам Кейры, обладающая в малых дозах целебными свойствами, а в больших способная убить дракона), в третьей с потолка капало так долго, что начали прорастать сталактиты и сталагмиты, как в доисторической пещере. Лучшие комнаты — гостевую с балконом, узкую башню и спальню рядом с гостевой — уже заняли чародейки, а наиболее сухие и теплые комнаты возле главного зала принадлежали ведьмакам.

После осмотра пятой по счету кельи, облюбованной крысами, Эрика приуныла. Весемир тяжко вздохнул, почесал затылок и предложил уступить даме свои покои. Эрика возмутилась, фыркнула и заявила, что лучше будет жить с Ламбертом, чем выгонит на холод пожилого и заслуженного человека. Весемир так и не нашелся, что на подобное ответить, но улыбка его стала заметно теплее.

Сошлись на том, что утро вечера мудренее, а пока Эрика может переночевать у Кейры или Трисс — вариант с Йеннифер даже не рассматривался, ибо та забаррикадировалась в гостевой комнате и никого туда не пускала под страхом превращения в сколопендроморфа.

Выдохнув, Эрика сбросила свои пожитки в главном зале и улеглась прямо на седельные сумки, подстелив волчий плащ. Не сказать, что в Каэр Морхене стоял собачий холод, не холоднее, чем на Скеллиге, но сквозняки тут гуляли знатные, а тепла от очага не хватало даже на половину огромного зала.

— Что, даме не хватило опочивальни? — насмешливо поинтересовался Ламберт, наливая в деревянную миску похлебку из вяленого мяса и сушеных грибов.

— Господин желает предоставить свои апартаменты? — в тон ему ответила Эрика, не любившая, когда ее задирали без повода.

— Ты не в моем вкусе, — скривился ведьмак, отхлебнув горячего бульона, почему-то остро пахнущего розмарином. — Опять пересолено, тьфу.

— Поганец, — рассмеялась Эрика, рассудив, что на Ламберта лучше не реагировать вовсе. — Все-то тебе не так. Не зря Геральт про тебя говорил, что ты… А, забудь.

— Что же он про меня говорил? — ощетинился ведьмак, отставив тарелку и уставившись на гостью своими змеиными глазами.

— Что ты хер моржовый, вот что, — беззлобно ответила Эрика, видя, как брови Ламберта дружно ползут к переносице.

— Сам он… моржовый! — с какой-то детской обидой буркнул ведьмак, схватил тарелку и убрался восвояси.

Едва его ворчание стихло в галерее, в зал вошли перемазанные с ног до головы известковым раствором Золтан и Весемир, а за ними Бьянка и Роше. У последнего шаперон украшала паутина и каменная крошка — очевидно, темерцы таки добрались до арсенала.

— Прошу к столу, — раздался незнакомый мужской голос, и из кухни вышел ведьмак в полосатой куртке, неся еще один котелок с дымящейся похлебкой. — Вот, теперь на всех хватит.

— Спасибо, Эскель, — Весемир со старческим кряхтением, которое Эрике показалось наигранным, уселся на лавку рядом с Роше и Бьянкой. — Что, силки снова пустые?

— Вилохвост, зараза, — с чувством выругался Эскель.

— Кто? — тихонько спросила Бьянка, не догадываясь, что попала на благодатную почву.

У Весемира загорелись глаза: в нем тотчас проснулся старый опытный педагог, и спустя час все присутствующие узнали много нового о драконидах, их образе жизни, брачных ритуалах и способах их уничтожения.

Пока Весемир рассказывал, Эрика тихонько набрала похлебки и себе, которая и вправду оказалась чуть пересолена. Усевшись напротив старого ведьмака, Эрика краем глаза принялась разглядывать присутствующих — всех, за исключением Золтана и Весемира, на которых вдоволь насмотрелась раньше. Особенно любопытен ей был Эскель, такой же молчаливый и основательный, как сам Каэр Морхен. Несмотря на чудовищный шрам на пол лица, ведьмак был весьма недурен собой, и будь он так же нахален и дерзок, как Иорвет, отбоя от женщин у него бы не было. На втором месте стоял Роше — прославленный командир спецподразделения, а ныне бесславный партизан в бессменном шапероне, он производил впечатление кристально честного и бесконечно верного человека. За что, как водится, и страдал. Роше поймал взгляд Эрики и улыбнулся одними глазами — мол, и вам добрый вечер.

Похлебка еще не успела остыть, как к ужину почти одновременно спустились чародейки. И разодеты они были так, словно здесь проходил банкет в честь коронации монарха, а не простой ужин в полуразрушенной ведьмачьей обители. Кейра пришла в короткой, расшитой шелковыми пурпурными розами курточке, отороченной беличьим мехом. Вещица была чересчур кричащая, но Кейре удивительно шла, как и цветастая юбка в пол, и крупные красные бусы в открытом декольте.

Йеннифер превзошла сама себя. Черная узкая юбка с разрезами до середины бедра, белоснежная блузка с глубоким вырезом, буфы с черными перьями и широкий кожаный пояс — все это выглядело бы глупо на любой другой женщине, но Йеннифер была великолепна и царственна.

И только Трисс явилась в своем обычном дорожном костюме, дополнив его бирюзовым шарфиком и шелковой накидкой цвета морской волны, расшитой жемчугом.

Эскель и Роше синхронно застыли, выронив ложки. Бьянка лихорадочно поправила волосы и одернула куртку. Весемир покачал головой, но было непонятно, то ли он одобряет красивых женщин, то ли порицает современные нравы.

Тем временем дамы вежливо поздоровались, и, не сговариваясь, принялись бормотать заклинания. На столе материализовалась белая скатерть, а в пустой посуде невесть откуда появились яблоки, такие румяные и свежие, что потекли слюнки.

— Устрицы? — Кейра подняла руку, чтобы исполнить несложный пасс. — Или, может быть, креветки?

— Только не устрицы, дорогая, — остановила ее Йеннифер. — Нет ничего хуже иллюзорных устриц.

— Креветки подойдут, — быстро проговорила Эрика, которая всегда была неравнодушна к морепродуктам.

— Как скажешь, — Кейра изящно взмахнула кистью, и на столе выросло блюдо, полное ароматнейших креветок в зелени и дольках лимона, причем каждая была размером с ладонь. — Насытиться ими нельзя, а вот пощекотать рецепторы…

Креветки, даром что ненастоящие, оказались восхитительными на вкус, а вот яблоки чуть подкачали — слишком уж они неправдоподобно хрустели на зубах, по плотности больше напоминая морковку. Ужин завершился иллюзорным сливочным десертом и вполне себе натуральным козьим молоком — у ведьмаков в загончике у конюшни жили козы и куры-несушки. На предложение попробовать ведьмачьего компотика Эрика и чародейки ответили решительным отказом, распив вместо этого припасенную Весемиром для редких гостей бутылочку ривийского.

Поначалу беседа не клеилась. Эскель отмалчивался, Йен и Трисс делали вид, что не замечают друг друга, Бьянка то ли скучала, то ли стеснялась, а Золтан и Весемир живо обсуждали ремонтные работы. Но после первого стакана разговор плавно перетек на животрепещущую тему — оборону крепости.

— Итак, — начала Йеннифер, поправив манжеты. — Геральт вернется со дня на день. Мы должны подготовиться к осаде. Если ему удастся договориться с Крахом, сюда прибудет несколько воинов Скеллиге и один старый заносчивый друид.

— Маловато, — вздохнул Роше, задумчиво почесав небритый подбородок. — Особенно против врага, о котором ничего не известно. Какими силами располагает, откуда нападет? Эльфов убивать мне не впервой, но…

Он пожал плечами и умолк. У Эрики по спине пробежал холодок — она за день успела привыкнуть к капитану Синих Полосок, забыв ненадолго, кто он такой на самом деле.

— Это не простые эльфы, — выдержав паузу, произнесла Йеннифер. — Это народ Ольх, Aen Elle. И они сильны, сильнее, чем их здешние собратья.

— У нас четыре ведьмака и три чародейки, — хмыкнула Кейра. — Мы справимся.

«Не справимся, — подумала Эрика, вспомнив свое бегство из Белого Сада. — Против Дикой Охоты у нас нет ни единого шанса».

Но вслух, разумеется, ничего подобного не произнесла.

***

Утро и вправду оказалось мудренее вечера. Оказалось, что заделать дыру в стене и прочистить дымоход для краснолюда, ведьмака и чародейки плевое дело, и к полудню Эрика въехала в свои новые апартаменты — просторную комнату с массивной дубовой дверью и теплым очагом. На бойницу, длинную и узкую, Кейра наложила чары, и теперь ледяной ветер с озера разбивался о невидимую преграду, не мешающую между тем проникновению свежего воздуха.

Ард облюбовал соломенный тюфяк, а Эрика уговорила Золтана и сговорчивого Эскеля принести и починить несчастную дубовую кровать, так опрометчиво выброшенную Йеннифер. Под лозунгом «не пропадать же добру» из валяющихся в галерее камней был сооружен стол, на котором поселились книги, свечи и прочие пожитки. А из траченных молью шкурок, обнаруженных в одном из сундуков, с помощью зачарованной иглы Кейра Мец соорудила весьма приличное одеяло.

— Ты на все согласна, да, лишь бы я не ночевала у тебя в башне? — рассмеялась Эрика после того, как чародейка принесла ей одну из своих подушек.

— У меня важные исследования, ты будешь мешать, — отмахнулась от нее Кейра Мец, недвусмысленно покосившись на собаку, которая с чавканьем и хрустом поглощала заячью тушку. — К тому же, я побаиваюсь твою собаку.

— Я думала, что после путешествий по эльфским руинам тебя трудно чем-то напугать, — усмехнулась Эрика.

— О, поверь, крысы в Каэр Морхене значительно крупнее, — горестно вздохнула Кейра Мец и тут же хитро улыбнулась. — Как там поживает Йорвет?

— Мир спасает, — буркнула Эрика. — Наверное.

— Ходили слухи, что его застрелили под Новиградом, — Кейра уселась на каменный стол, свесив ноги. — Но я так понимаю, что распространяли их сами скояʼтаэли.

— Кейра, шла бы ты, а? — Эрика со вздохом откинулась на кровать. — Не сыпь мне соль на сахар.

— Ну прости, прости, — рассмеялась чародейка, ничуть не устыдившись. — На самом деле я хотела сказать, что недавно разговаривала с Францеской через мегаскоп. Заодно поинтересовалась, правда ли то, что она позволила вернуться в Дол Блатанну скояʼтаэлям.

Чародейка умолкла, выдерживая паузу.

— Что это правда, я и без тебя знаю, — Эрика достала трубку и принялась забивать ее табаком. — Весь север гудит о том, что эльфы уходят.

— Маргаритка упоминала Йорвета, — Кейра постучала ноготками по «Истории северных королевств».

— Информация, конечно, очень ценная, — съехидничала Эрика, выдохнув белый дым. — Но я завязала с эльфами.

— Если надумаешь начать с ведьмаками, имей в виду, что Ламберт — мой, — чародейка озорно подмигнула и удалилась, оставив Эрику в полнейшем недоумении.

— Дурдом какой-то, — вслух сказала она, прикрыв ладонью лицо.

***

Ночь выдалась холодной настолько, что не спасал даже магический барьер на окне. Эрика проворочалась под одеялом до середины ночи, стуча зубами и грея дыханием руки, но все было тщетно. Ард прогрыз дыру в тюфяке и забрался туда с головой, напрочь отказавшись выходить. Эрика уже начала подумывать о том, не забраться ли в тюфяк под теплый собачий бок, но решила все же спуститься вниз, к негаснущему очагу в главном зале.

Ветер завывал в щелях и бойницах как стая обезумевших волков. На лестницу намело целый сугроб снега. Эрика шла с факелом, то и дело отшатываясь от пляшущего пламени, которое бросалось из стороны в сторону под порывами ветра. Если бы этот замок не был твердыней ведьмаков, она, пожалуй, не рискнула бы ночью покидать свою комнату — очень уж здешние галереи и залы походили на обиталище призраков и чудовищ.

Внизу никого не было, но в очаге потрескивал огонь, очевидно, поддерживаемый магически — дрова почти прогорели. Эрика присела на колоду у самого огня, наконец-то сумев разжать заледеневшие пальцы.

— Не спится? — из тени бесшумно возник ведьмак. Эскель ходил тише всех остальных.

— Как вы тут зимуете, — Эрика перестала стучать зубами и подняла глаза на ведьмака. — Тут же можно насмерть замерзнуть.

— Попроси Трисс утеплить комнату, — предложил ведьмак. — Она, в отличие от остальных магичек, сделает на совесть.

— Спасибо, — кивнула девушка, чуть отодвигаясь от огня: лицу стало слишком горячо. — А ты почему не спишь?

— Так гости, — развел руками ведьмак. — Ты разве не слышала?

— Эскель, моя комната на втором этаже в конце галереи, со стороны озера. Я при всем желании ничего не могла услышать. А что за гости?

— Со Скеллиге.

— Кто? Где? — Эрика аж подпрыгнула на месте. — Хьялмар?

— Угу, — невозмутимо ответил Эскель. — И с ним еще трое. Они заняли комнату рядом с темерцами.

— Ту, что со сталактитами или ту, что с крысами?

— Обе, — усмехнулся ведьмак и вдруг стал совершенно серьезен. — Что это? Ты слышишь?

Он напомнил Эрике тигра, который расслабленно лежал в высокой траве, но вдруг насторожился, учуяв среди звуков леса что-то новое и странное. И бросился на этот новый звук.

Шум доносился из дальнего крыла, от арсенала. Эрика различила глухие удары, крики и отборный солдатский мат.

— Кто был с Хьялмаром? — на бегу выкрикнула она, надеясь, что ей удастся угомонить разбушевавшегося Виги, если это, конечно, он.

— Они не представились, — ответил Эскель.

Эрика бегала довольно быстро, но угнаться за ведьмаком было непросто. Эскель обогнал ее на первом же повороте, продемонстрировав идеальную реакцию и умение управлять своим телом: он вошел в поворот с грацией крупного хищника, не утратив при этом скорости и воспользовавшись инерцией для продолжения бега. Как он это провернул — черт его знает, но Эрика готова была поклясться, что ни одному человеку подобное не под силу.

А когда она добежала до арсенала — арочного тупика в конце коридора, освещенного пламенем из двух жаровен, то остолбенела от увиденного и замерла рядом с Эскелем.

— Отпусти, сука, — прохрипел Вернон Роше, тщетно намереваясь вырваться из железных объятий Виги. Тот держал крепко, за руки сзади, а помогала ему растрепанная и полураздетая Бьянка.

Под ногами Роше валялся смятый шаперон. Из носа обильно текла кровь, заливая подбородок, шею и ворот белой рубахи.

— Да, давай, отпусти его, я еще не закончил, — раздалось от колонны.

Эрика даже головы не повернула. Этот голос она узнала бы из тысячи других, этот вкрадчивый, мягкий голос, от которого подкашивались коленки и пересыхало во рту.

— Что здесь случилось? — строго спросил Эскель, остановившись меж двух огней. — Хьялмар? Вернон?

— Эта поганая тварь Йорвет, этот чертов мясник, — Роше сплюнул кровь, и его красивое лицо исказила гримаса ненависти, смешанной с отвращением. — Какого дьявола он здесь делает?

— Очевидно, то же, что и ты, — Эрика выступила вперед. — Йорвет пришел помочь.

— Я не нуждаюсь в твоей защите, beanna, — прохладно бросил Иорвет, которого держали Хьялмар и Фолан. — Я сам разберусь с Верноном Роше, с этим убийцей женщин и детей.

Иорвет ничуть не изменился, разве что немного похудел — скулы заострились, под ними залегли глубокие тени. Разбитая губа и длинная царапина на подбородке, сдвинутая на бок повязка, сломанное перо.

— Привет, Эрика, — расплылся в широченной улыбке Виги. Его хватка ослабела и Вернон, как морской угорь, выскользнул из рук Помешанного. Эскель бросился наперерез.

— Это пиздец какой-то, — Эрика поджала губы, скрестила руки на груди и прислонилась к стене, пытаясь свыкнуться с мыслью, что перед ней стоит живой, здоровый и чуть поцарапанный Иорвет собственной персоной. — Привет, Виги, привет, ребята. Очень рада вас видеть.

Иорвет, воспользовавшись моментом, извернулся и, освободив руки, плавно обогнул Эскеля и бросился на Роше. Куда подевалась вся эльфская железная выдержка, равно как и солдатская дисциплина командира Синих Полосок, Эрика не догадывалась, но предпочла сделать пару шагов назад, подальше от двух взбесившихся мужчин.

— Оставьте их, — предложила она. — Пусть убьют друг друга наконец, нам ведь не нужны люди для обороны крепости, у нас полный комплект, самое то, что нужно для победы. Нелюдимые ведьмаки, из которых один — та еще заноза в заднице, три чародейки, которые скоро передушат друг дружку подушками во сне, три воина Скеллиге, которые своим здравомыслием сравнимы разве что с троллями, темерские партизаны, которые так одичали в своих пещерах, что бросаются без причины на гордых сидхов, случайно забредших в сей вертеп… Господа, вам не кажется, что это уже чересчур?

Роше оттолкнул Иорвета к стене, рукавом утер кровь, сплюнул, выматерился и ушел.

— Soith! — прошипел эльф, трогая пальцами разбитую губу, начавшую стремительно опухать.

— Я не понял, — подал голос Виги. — Ты сравнила нас с троллями, потому что мы тупые?

— Нет, потому что вы сильные и смелые, — утешила их Эрика. — И я правда очень рада вас видеть.

***

— Какого черта ты тут делаешь?

Эрика была вне себя от злости, и теперь, когда они с Иорветом остались наедине, скрывать это не было нужды.

— Как всегда, — эльф невозмутимо пожал плечами. — Gwynnbleidd попросил помочь. Я не знал, что ты здесь. Я думал, ты в Оксенфурте. С новым leede… любовником.

— Ба! — Эрика картинно всплеснула руками и нарочно плеснула больше спирта на бинт, прижав тот к разбитой эльфской губе чуть сильнее, чем было нужно. Иорвет стерпел. — И кто же мой новый любовник? Ты уж скажи, а то умру от любопытства.

— Ну как же, — в голосе эльфа появилась легкая ехидца. — Атаман реданских наемников, разве нет?

— Ты гляди, какой осведомленный, — Эрика щелкнула языком. — По тебе разведка плачет горючими слезами. Не дергайся, я зашиваю. Чем он тебя так? Перстнем? Ерунда, всего один шов.

— Не надо, само заживет, — тон Иорвета чуть потеплел.

— Не болтай, мешаешь. Раз не хочешь к Кейре, придется потерпеть. Мало шрамов на лице, что ли? Хочешь еще один, на память от Вернона Роше?

— А тебе какое дело? — вспылил эльф, и взгляд его сразу стал очень злым.

— Да вообще без разницы, — спокойно ответила Эрика. — Вот только я уже зашила. Свободен.

Она протерла иглу спиртом и спрятала в маленькую шкатулку, туда, где лежали еще две кривых хирургических иглы и моток шелковых нитей. И только теперь заметила, как бешено колотится сердце.

Но сидх не спешил уходить. Он подошел к окну, положив ладони на холодные камни. Над озером занимался поздний зимний рассвет, алый над белыми вершинами Синих гор. Вьюга улеглась высокими сугробами, оставив после себя укутанные снегом деревья и кусты, и только алая россыпь рябиновых кустов над берегом кровавыми каплями разбавляла белоснежное марево.

— A dʼyeabl сaerme, — после долгой паузы с досадой произнес эльф, продолжая смотреть, как солнце окрашивает вершины гор в розовый.

— Не надо тут про судьбу, — буркнула Эрика. — Ежу понятно, что пока мы оба водим дружбу с Геральтом, у нас мало шансов не встретиться. Я как-нибудь потерплю тебя пару дней, а потом нас всех убьет Дикая Охота, Эредин заберет Цири и сбудется пророчество Итлины. Но так как я до него все равно не доживу, то бояться, в сущности, нечего.

Иорвет хмыкнул и задумчиво потрогал пальцем шов на подбородке.

— Почему же твой атаман не с тобой? — эльф развернулся так резко, что Эрика вздрогнула от неожиданности.

— Тут все просто, — она быстро взяла себя в руки. — Во-первых, он не мой, он сам по себе. Во-вторых, он не знает, что я здесь. В-третьих, если бы я его позвала с собой, он бы ни за что не пропустил такое приключение. И только попробуй сейчас сказать хоть слово про дхойне, которые спят с кем попало, Йорвет, только попробуй! Я разобью тебе заново все, что только что зашила.

— Руки сломаю. Обе.

— Только попробуй.

Если бы их эмоции стали материальными, крепость вспыхнула бы в тот же миг синими пламенем от главных ворот до самой высокой башни. Эрика дышала тяжело, как после бега, безотчетно то сжимая, то разжимая кулаки. И борясь с совершенно неуместным желанием броситься эльфу на грудь.

Иорвет отошел от окна, остановился у кровати, проведя пальцами по высокой спинке.

— А где Ард? — вдруг спросил он, заметив обглоданные заячьи косточки в углу.

— С Золтаном на кухне, — Эрика старалась смотреть куда угодно, только не на Иорвета. — И что тебе не сиделось в твоей Долине Цветов?

— Ты не поймешь, — он мотнул головой, не желая отвечать.

— Конечно, куда мне, — фыркнула она, не зная, куда деть руки и куда стать, чтобы быть как можно дальше от сидха. Чтобы не потерять контроль над происходящим, не дать слабину, ни в коем случае не расплакаться. Эрика закусила губу чуть ли не до крови — боль немного отрезвила. Если бы эльф сейчас ушел, она бы справилась, но он не спешил уходить.

Пламя в очаге затрещало и выплюнуло россыпь алых искр. Иорвет медленно подошел, наступил носком ботинка на уголек, что не хотел затухать. И оказался слишком близко, на расстоянии вытянутой руки от Эрики. Она не могла оторвать взгляда от него, от его потрепанных ботинок с отворотами, от видавшей виды неизменно зеленой стеганки, от кожаного нагрудника и высокого ворота, от этой проклятой татуировки, которая всегда заставляла ее дышать глубже и чаще.

— Ты говоришь, осталось пару дней? — как ни странно, эльф ничуть не растерял своего всегдашнего самодовольства. — Раз уж нас все равно убьют, что нам терять, Эрика?

Она ошибалась, когда думала, что еще быстрее сердце колотиться не может. Пришлось опереться рукой на сложенный из камней стол, и в очередной раз проклясть свою абсолютную неспособность противостоять этому мужчине. Как Эрика ни собирала волю в кулак, как ни старалась держаться — когда Иорвет так смотрел, в груди горело и жгло, ворочалось огромное, почти болезненное чувство, не желающее ни исчезнуть, ни хотя бы уснуть.

Эрика сдалась первой — сделала крошечное, едва заметное движение ему навстречу, и он тут же с силой подался вперед, прижимая ее к столу. В его поцелуе было поровну и злости, и нежности, а она чувствовала медный вкус крови и резкий запах спирта от его лица, стараясь инстинктивно целовать левую сторону губ, ту, что не пострадала от кулаков Роше, ту, что рассекал старый жесткий шрам.

— Que sueccʼs? — Иорвет вдруг остановился, не понимая, что сделал не так. По ее щекам катились крупные слезы, а она всхлипывала и улыбалась, и вытирала их тыльной стороной ладони.

— Ты меня доведешь когда-нибудь, я умом тронусь, — прошептала она и уткнулась носом ему в плечо.

Но сидх заставил ее поднять голову и посмотрел ей в глаза.

— Когда все закончится, ты пойдешь со мной. Поняла?

Эрика вдохнула и несколько мгновений не могла выдохнуть, глядя в серьезное и строгое лицо Иорвета. А потом потянулась к нему, чтобы снова поцеловать.

В комнате стало совсем светло, но никто из них этого не заметил.

Комментарий к 21. Синие горы

Soith - ругательное слово))

A d’yeabl сaerme - чертово Предназначение

Que suecc’s? - что случилось?

========== 22. Cмерти нет ==========

Легкий ветра вздох — смерти нет.

Тот, кто пламя сам, не сгорит в огне.

Вьется на ветру, словно знамя, плащ.

Ветер, верный друг, обо мне не плачь…

Тэм

***

Солнце взошло над руинами восточной башни, и в его длинных лучах заискрился снег. Как будто кто-то разбил зеркало на тысячу мелких осколков и разбросал их по белоснежной — до слёз — земле. Эрика проснулась, разбуженная ярким светом из узкого окна, и не сразу поняла, где находится. Грубо отесанный серый камень на полу. Оплавленная свеча в позеленевшем от старости бронзовом подсвечнике. Сводчатый потолок в трещинах и темных пятнах.

Каэр Морхен.

Иорвет.

Иорвет!

Он все еще был здесь. Спал, положив руку под голову, а черные пряди падали на лицо, закрывая старый шрам. Эрика едва удержалась, чтобы не ткнуть в эльфа пальцем — слишком уж странным было то, что сидх все еще спал в ее постели, не спеша никуда исчезать. Воспоминания о проведенном в этой постели утре заставили Эрику покраснеть и закусить губу.

Иорвет приоткрыл глаз.

— Я есть хочу, — сообщил он, перевернувшись на спину и заложив руки за голову.

— Отлично, — протянула Эрика. Вся романтика совместного утра разбилась с треском и грохотом, как выброшенная с балкона дубовая кровать. Впрочем, кровать в итоге обрела новую жизнь, уже успевшую наполниться увлекательными приключениями.

— Ты предлагаешь мне сбегать на кухню и принести тебе завтрак?

— Именно, — кивнул эльф, жмурясь на солнышке, как ленивый кот.

— А почему бы тебе самому не сходить? — предложила Эрика.

— Потому что Вернон Роше, — резонно ответил сидх.

— Вопросов нет, сейчас все принесу, — Эрика вылезла из-под одеяла, тут же задрожав от холода, и принялась быстро одеваться. — Я тебе и обед принесу, и ужин, только бы ты снова не сцепился с Роше. Может быть, еще ведро принести? — она не удержалась от ехидства.

— Здесь окно есть, — ухмыльнулся Иорвет.

Эрика фыркнула и не без труда засунула ногу в сапог, который, за ночь, казалось, стал на пару размеров меньше и чуть ли не покрылся ледяной коркой.

Внизу, в главном зале, вовсю кипела жизнь. Каэр Морхен уже очень давно, еще со времен геральтова детства, не видал столько народу на кухне. Пахло овсянкой и жареным луком, и козьим молоком, и еще чем-то пряным, похожим на гвоздику. На кухне сегодня орудовал Золтан, вооружившийся вместо топора огромным половником.

— Где пропадала, Эрика? — подмигнул он. — Уж полдень скоро, вот, обед готовлю. А Мантихор твой снова на охоту убежал. Как думаешь, может, научить его оленей приносить? С зайца-то проку мало, всех одним подранком не накормишь.

— Йорвет приехал, — вздохнула Эрика, присаживаясь за стол.

— С утра все разговоры только об нём, родимом, и велись, — кивнул Золтан. — Хрен их поймешь, этих эльфов. Вечно им неймется.

Едва только Эрика, обхватив миску обеими руками, пошла в сторону галереи, в зал вошел Вернон Роше. Был он один, без Бьянки, и вид имел немного рассеянный, что командиру совсем не шло. Он бросил на Эрику убийственный взгляд, от которого та едва не вспыхнула синим пламенем. Все-таки, сильные мужчины умеют смотреть так, что никаких слов не нужно. Эрика хмыкнула и пошла кормить оголодавшего после бессонной и бурной ночи эльфа. Ей было совершенно искренне плевать на Роше, его мнение, его взгляды и его дурацкий шаперон.

Весь день выдался долгим и суетливым. Дело нашлось для каждого, и все старались выполнить свою работу как можно быстрее. У Кейры неожиданно открылся кулинарный талант, и она принялась усиленно помогать Ламберту на кухне — приготовить еды на всю ораву было тем еще приключением. Кладовые замка пустели стремительно, и Весемир собрался уже бить тревогу, когда Фолан и Иорвет приволокли с охоты громадного оленя-рогача, такого крупного, что пришлось тащить его по снегу на санях. Свежевать рогача вызвался Виги, а красивые ветвистые рога обещали занять почетное место на стене, рядом со старинными щитами и гобеленами.

Ничто не предвещало беды. Стемнело по-зимнему рано, и многие, сославшись на усталость, отказались выходить к ужину. А когда над Каэр Морхеном повисла бледная и холодная луна, зал и вовсе опустел.

Эрика вошла в замок из внутреннего двора, впустив за собой снежинки и холод. Война войной, а выгул собаки никто не отменял. Ард зацокал когтями по выщербленной множеством сапог плитке пола, и вдруг замер на месте, резко развернулся обратно к двери и зарычал.

Сердце оборвалось и резво ушло в пятки, заколотившись там с неимоверной силой.

Вот оно! Началось!

Эрика сделала неуверенный шаг в сторону, инстинктивно стараясь уйти с линии ворот, а рука лихорадочно схватилась за сабельку.

— Кто там? — спросила она шепотом, не ожидая, что из-за ворот ответят.

— В этом замке полно призраков, Эрика, — раздался позади голос Эскеля, и девушка вздрогнула прежде, чем выдохнуть с облегчением. — Наверняка это кто-то из них. Ложись спать, они не причинят никому вреда.

— Только призраков нам не хватало, — она поджала губы, немного устыдившись своего страха. — А когда наверху, в башне, кто-то стонет по ночам, это тоже призраки?

— Тоже, — улыбнулся Эскель и как-то хитро прищурился.

Эрика пожала плечами, взяла за ошейник собаку, которая успокоилась так же внезапно, как и зарычала, и побрела наверх, в свою некогда келью, а теперь уютную комнату с теплым очагом и роскошной кроватью, в которой спал уставший после охоты Иорвет.

Это было так странно — глядеть на него спящего. Волосы разметались по подушке, немного отросшие, темные, блестящие в мягком свете очага. Скулы, будто вытесанные из мрамора, отбрасывали глубокие тени.

— Опять ходишь по ночам, — проворчал эльф.

— Прогулки на свежем воздухе полезны для здоровья, — она улыбнулась, глядя, как Иорвет нахмурился. — Если бы не призраки, сырость, холод и Вернон Роше, здесь было бы идеально.

— Не произноси это имя вслух, — сидх скривился, как от зубной боли. — Надо было убить его тогда, во Флотзаме.

— Ты сказал, что когда все закончится, я пойду с тобой, — Эрика не церемонясь, перевела разговор на нужную ей тему. — Вот теперь умираю от любопытства, куда это ты меня с собой позвал. В Дол Блатанну, что ли? Интересно, что со мной сделают твои драгоценные сородичи?

— Вчера ты вопросов не задавала, — Иорвет резко поднялся и уставился на Эрику немигающим взглядом своего единственного глаза.

— Логично, что я задаю их сегодня, — хмыкнула она, немного нервно поправив волосы.

— Верно говорил один краснолюд из моего отряда, — вздохнул Иорвет. — Если бабу не еб… гхм, не любить, у нее появляются дурные мысли, и она их думает. Что чревато.

Эрика не сумела сдержать улыбку. Иорвет был совершенно спокоен, и это спокойствие передалось и ей, как будто они приехали в ведьмачью крепость погостить, а не сложить свои кости в неравной битве рядом с древними костями, что украшали подходы к замку. И будто бы не было никакой Дикой Охоты, Белого Хлада и прочих неприятностей.

— Ну тогда люби давай, — она небрежно сбросила с плеч курточку. — Пока я еще чего не надумала. Неполезного.

***

Если бы кто-нибудь заглянул в высокое окно крепости, он увидел бы, как посреди огромного зала, продуваемого тысячей сквозняков, собралась самая невероятная компания, какую только видела эта земля. Были здесь суровые воины Скеллиге, не боящиеся ни богов, ни демонов. Бывалые ведьмаки, спасающие мир от чудовищ и монстров. Чародейки, настолько же красивые, насколько коварные и опасные в бою. Молодая ведьмачка, что умела путешествовать между мирами и искусно владела мечом. Темерский партизан и его боевая подруга, прошедшие вместе огонь и воду. Старый друид, что с помощью древней магии творил истинные чудеса. Краснолюд с огромным топором, прирожденный воин и силач. Скояʼтаэль, гроза всего Севера, разбойник, наводивший трепетный ужас на Долину Понтара. Громадная собака с клыками в мизинец длиной, что в один удар сбивала с ног тяжелого латника. И худая бледная девчонка с арбалетом наперевес, чье присутствие среди прочих заслуженных и бывалых воинов казалось несколько неуместным.

Еще в зале была крыса — старая и хитрая, уже несколько лет избегающая ловушек и нагло ворующая запасы в кладовой, она сидела на бочках у стены и, ничуть не стесняясь, вылизывала свой длинный лысый хвост.

Если бы кто-нибудь заглянул в окно, он бы заметил, что все напряжены и сосредоточены, и явно чего-то ждут.

Но за окном никого не было и быть не могло. Холодная вьюжная ночь загнала всех окрестных зверей и чудовищ, что чудом избежали ведьмачьего меча, в самые дальние закутки, в самые темные пещеры, глубокие омуты и тайные норы.

Тем временем шел военный совет, касавшийся обороны крепости, который, несмотря на разношерстную компанию, не спешил превращаться в балаган.

— Помните, что нас мало и мы должны помогать друг другу, — предостерег Геральт.

Иорвет медленно повернул голову в сторону Роше и на губах скояʼтаэля заиграла самая ехидная из его улыбочек. Роше сверкнул глазами и сдвинул брови на переносице, не забыв при этом яростно скрипнуть зубами.

— Перестань, — шепотом одернула Иорвета Эрика, дав тому ощутимый пинок носком сапога по ботинку. — Не задирай его попусту.

— Что еще у нас в запасе? — закончив с основным планом, Геральт перешел к дополнительному.

— Раз вы решили поохотиться в лесу, — оторвав взгляд от гордого профиля сидха, произнес Роше, — я бы мог приготовить волчьи ямы, как у Синих Полосок.

— Чертовски глубокие, а дно уставлено острыми кольями, — пояснила Бьянка, поймав заинтересованный взгляд Геральта.

— Я привез махакамскую смесь, — поднялся со своего места Золтан. — Горит как адская сволочь и липнет ко всему. Бочки можно расставить в узких проходах, и подпалить, когда придет нужда.

Мышовур, совсем недавно прибывший в замок, прошелся по залу и задумчиво произнес:

— А вы знаете, что у вас под ногами залежи газа? Можно было бы открывать трещины в земле и устраивать взрывы.

Эрика вздохнула про себя: даже убеленные сединами мужи до конца дней остаются мальчишками, которых медом не корми — дай что-нибудь взорвать.

Эскель предложил смастерить побольше ведьмачьих ловушек, а Весемир — сделать еще немного эликсиров. Роше сухо сообщил, что в арсенале теперь полный порядок, из-под завала извлечено полдюжины отличных мечей из метеоритной стали. Золтан добавил, что пролом в стене благополучно заложен, и теперь «ни одна курва, даже будь она сраным волосатым мамонтом», стену не проломит.

Когда все начали расходиться, Ард подобрался поближе к Цири и принялся обнюхивать ее сапоги. Она, минуту назад бывшая неимоверно серьезной, вдруг улыбнулась, и почесала собаку за ухом. Эрика, которая до сего момента относилась к ведьмачке настороженно, подошла поближе и поздоровалась. Если с Геральтом они уже успели увидеться после его прибытия, то познакомиться с Цири поближе получилось только сейчас.

— Привет, — ведьмачка подняла свои необыкновенные изумрудные глазищи на Эрику и Иорвета. — Геральт говорил мне о вас. Спасибо, что вы приехали.

Цири хотела добавить что-то еще, но между ней и Эрикой словно из-под земли вырос Золтан, держа в руках нечто невообразимое, пластинчато-шипастое, и ослепительно улыбнулся.

— Вот, — он любовно погладил нечто по сверкающей пластине. — Это я смастерил дляМантихора.

— Доспехи? — ахнула Эрика. — Спасибо, Золтан! Это же гениально!

— А то! — подмигнул краснолюд. — Здесь вот шкура виверны, а здесь…

Позади раздались восхищенные возгласы — это Роше и Бьянка приволокли найденные в арсенале мечи.

— Роза из Шаэрраведда, — задумчиво произнес Весемир, бережно поднимая на руках древний клинок.

— Гномское лезвие, гарда эльфской работы, — с видом знатока протянул Ламберт, проведя пальцем по сверкающему лезвию. — Пройдет сквозь латы как нож сквозь масло.

Иорвет замер и всем корпусом развернулся в сторону говоривших. Судя по выражению его лица, за этот меч он готов был продать душу, ганзу и Долину Цветов в придачу, но Весемир вручил оружие Геральту, которому клинок сразу пришелся по руке.

Цири с Хьялмаром и Фоланом, друзья детства, поспешили за оставшимися мечами, а Иорвет с досадой бросил последний взгляд на драгоценный эльфский меч и, зло дернув плечом, пошел в сторону галереи, по-военному чеканя шаг.

Эрика, углядев в истории с мечом исключительно месть Вернона Роше, злобно зыркнула на командира Синих Полосок, на что тот, подтвердив ее догадки, победоносно ухмыльнулся. Она с огромной радостью сейчас врезала бы этому красивому небритому солдафону по нахальной физиономии, но вместо этого предпочла догнать оскорбленного до глубины души эльфа.

— Йорвет, постой, — позвала она. Эльф остановился, не оборачиваясь. — Давай я поговорю с Геральтом. У него много отличных мечей, и он не особо любит эльфские клинки, поэтому…

— Ты думаешь, что я ушел из-за меча? — Иорвет изобразил изумление, но вышло у него как-то недостоверно. — Я ушел, потому что для меня нет ничего приятного в том, чтобы находиться среди этого скопления foile dhʼoine, только и всего.

— Привыкай, — Эрика пожала плечами. — Скоро foile dhʼoine в лице меня станет неотъемлемой частью твоей жизни.

— Я уже об этом жалею, — эльф сделал вид, что ужасно огорчен.

Эрика улыбнулась на одну сторону. Со стены сверзился ком снега со льдом, и осколки льдинок рассыпались по галерее. Ночь стояла такая темная, что вытянутой руки видно не было, а от жаровен света хватало лишь на пару шагов вокруг. Сидх задумчиво вгляделся в затянутое черными тучами небо, уже смутно багровеющее на востоке, и затем, без объявления войны, резко развернул Эрику лицом к себе и прижал к полуразрушенной колонне.

— Bloede beanna, — произнес он с восхищением и досадой одновременно, — я не знаю, чего хочу больше — убить тебя или…

— Холодно же, Йорвет, — возмутилась Эрика, по спине которой уже забегали зябкие мурашки. — Зима, если ты не заметил. Ты что, собираешься сделать это со мной прямо в сугробе?

— Мгм, — утвердительно сообщил эльф, расстегивая на своей жертве курточку.

— Прямо здесь? — Эрика безуспешно пыталась убрать его руки, но где там!

— А что? — в далеком мерцающем свете жаровни лица Иорвета было не разглядеть, но по тону Эрика догадалась, что эльф и хмурится, и улыбается одновременно.

И вдруг он остановился. Отошел на шаг, снова вгляделся в небо, на сей раз пристально, внимательно и долго. Затем, не говоря ни слова, застегнул на Эрике куртку на все ремешки.

— Быстро они, — эльф выдохнул в холодный воздух облако пара.

— Кто? — шепнула Эрика, уже заранее зная ответ.

— Deard Ruadhri. Дикая Охота.

***

Едва первые лучи солнца коснулись скал, стены крепости вздрогнули — плавно и глубоко, как от протяжного подземного толчка. Над Каэр Морхеном засеребрился магический купол, призванный защитить крепость и ее обитателей от смертоносной пурги и белого хлада, что принесла с собой Дикая Охота.

Эрика хотела было подняться на стену, но Иорвет схватил ее за руку, дернул вниз, с парапета на вымощенный булыжником двор.

— Будь рядом с остальными, — скомандовал он. — Держись Золтана и… и этого темерского ублюдка. Он хорош в бою и не даст тебе умереть.

Эрика от удивления широко распахнула глаза.

— А как же ты?

— Сверху я убью больше, — он кивком указал на дальнюю башню, что возвышалась зубчатой громадиной на фоне сверкающего магического купола. Это была лучшая позиция для стрельбы, с которой просматривался весь двор и часть прилегающего к крепости леса.

Мгновение длилась тягучая, глухая тишина. Эрика переступила с ноги на ногу, едва сдерживая накатившее возбуждение вперемешку с каким-то звериным страхом, ощущая себя волком, загнанным за красные флажки: еще не поздно перепрыгнуть витой шнур и уйти в чащу леса, от вил и рогатин охотников, но тут же упрекнула себя за малодушие. Страх был поверхностным и больше походил на обыкновенную осторожность, врожденный инстинкт самосохранения. А где-то там, внутри, клокотала и кипела жажда битвы, горячее и острое желание положить ладонь на эфес сабли или плечо арбалета. Желание, которое не могли вытравить века цивилизации, законы, порядки, обычаи и традиции разных миров и рас — желание убивать врагов.

Под ногами загудела земля. Эрика обернулась — у раскрошенной ветрами северной стены глухо завибрировал портал, похожий на чудовищный мыльный пузырь. Он переливался и перекатывался всего пару мгновений, а затем зазвенел и изверг из себя громадное четвероногое — гончую Дикой Охоты.

Эрика кивнула сама себе, согласившись и смирившись с тем, что битва началась.

Черной тенью к порталу метнулся Ард, сшиб чудовище, вгрызся с хищным ревом в незащищенную костяными наростами глотку. Гончая взревела, упала на спину и забила по воздуху когтистыми лапами, норовя сбросить с себя собаку, закованную в прочный доспех.

От портала потянуло жутким холодом, таким, что на очередном вдохе перехватило дыхание и обожгло легкие. Эрика поднесла руку ко рту, чтобы нормально вдохнуть, и быстро отбежала на пять шагов в сторону, спрятавшись за выступом стены. Она на долю секунды выпустила Иорвета из поля зрения, и теперь в серой полумгле потеряла его из виду. Возможно, все дело было в портале — он сиял и гудел, и из него медленно и неотвратимо выходили Красные Всадники. Их было всего трое, но Эрика предпочла бы, чтобы вместо этих трех здесь был десяток гулей, пяток гравейров и парочка фледеров — все эти чудовища не были и в половину такими жуткими, как всадники Дикой Охоты. Враги остановились, обнажив оружие. Им наперерез вышел Иорвет, медленно убирая за спину лук.

Один из всадников поднял на вытянутых руках громадный меч и проревел что-то из-под глухого забрала. Эрика готова была поклясться, что уже слышала это слово раньше, но никак не могла вспомнить, что же оно означает.

-…aep arse, — донесся до нее исчерпывающий ответ Иорвета.

Чудовище загрохотало, заскрежетало и пошло на противника.

Однажды в Новиграде за кружкой цинтрийского Геральт рассказывал Эрике о призрачной мгле, окутавшей предместья Вергена. Рассказывал скупо, в своей извечной ироничной манере, но когда речь зашла о некоем Домоправителе Вандергрифте, чудовищном призраке-драуге, собранном из кусков доспехов, частей баллист и катапульт, сменил тон повествования на серьезный. Эрика, обладавшая богатейшим воображением, легко смогла представить себе пылающего монстра высотой в три человеческих роста, с громадными железными ножами вместо рук. И мысленно попросила Высший Разум никогда не встретить ничего подобного в своей жизни.

Однако Высший Разум, кем бы он ни был, имел весьма специфическое чувство юмора.

Железная громадина в доспехах, повторяющих очертания скелета, ссутулилась, идя в атаку. Иорвет отразил удар двумя своими мечами, но чудище было так сильно, что эльф под натиском его громадного меча проскользил по снегу несколько шагов назад. Бой выглядел так, словно волк хотел победить медведя: он смел и силен, и зубы его остры, но когда противник тяжелее в несколько раз, все это не имеет значения.

Воспользовавшись разрывом между Иорветом и его противником, Эрика выстрелила, но болт срикошетил от жутких доспехов Дикой Охоты и врылся в землю на том самом месте, где только что был портал. Бронированный монстр медленно повернул голову в ее сторону. В глазницах забрала зияла пустота.

Иорвет, воспользовавшись моментом, бесшумно подошел к чудовищу сзади и немыслимым вихрем клинков заставил чудовище упасть и рассыпаться кусками доспеха. Он быстро убрал в ножны мечи, и, коротко кивнув на прощание, размашистым шагом направился к своей башне. Иорвет посчитал Эрику способной постоять за себя, и это льстило и придавало ей сил. Щелчок взведенного арбалета заставил ее улыбнуться, успокоиться и сосредоточиться. Поняв, что стрелять по всадникам бесполезно, Эрика начала технично отстреливать гончих. Так ее учил фон Гратц — целясь на звук, на движение, на мимолетную тень, и она стреляла, полностью сосредоточившись на своей работе. Это было легко — гончие бросались на тех, кто был поблизости, и не замечали спрятавшегося между камней стрелка. Эрика увлеклась, даже почувствовала некий азарт, а потому перестала мельком поглядывать по сторонам.

Он подошел бесшумно — и как только такая здоровенная железяка может двигаться, не издавая грохот и лязг? — и уже занес для удара свой чудовищный меч. Эрика зажмурилась, выпустила из рук арбалет, инстинктивно выхватила из ножен сабельку сударя Рекуца и контратаковала снизу, как это делал пан Зенд, надеясь хоть немного смягчить удар всадника Дикой Охоты. Она уже слышала, как тоненькое лезвие с красивым узором ломается пополам, и даже отчетливо представила, как захрустят ее собственные кости под огромным мечом врага, но сабелька выдержала. Эрика уклонилась вбок, и всадник, утянутый собственным мечом по инерции в сторону, едва не потерял равновесие.

Эрика, не придумав ничего лучше, схватила горсть плотного, влажного снега и бросила в железную морду противника. Тот замер всего на миг, наклонился, отряхиваясь, но этого хватило, чтобы девушка оказалась у него за спиной и со всей силы полоснула саблей по открывшейся пустоте между горжетом и шлемом. Клинок заскрипел, лязгнул металлом о металл. Призрак задрожал и как будто смялся. Эрика выдернула из щели в доспехах клинок и отбежала подальше, чтобы падающая громадина не утащила ее на землю за собой.

Ветер бросил ей за шиворот ком снега со стены, и все то мутное, непонятное, что творилось вокруг, приобрело ясные черты. Эрика потеряла Иорвета из виду — должно быть, он уже поднялся на стену. Она хотела пойти за ним, но резкий окрик Золтана заставил ее замереть на месте.

— Ложись! — рявкнул краснолюд.

И Эрика послушно рухнула в снег — в грязный, истоптанный множеством ног и усыпанный сажей снег. Над головой бабахнуло. Вспыхнувшее пламя взметнулось до небес, где-то совсем рядом со звоном врезался в камень обод бочки, объятый пламенем. Позади тоже громыхнуло, но на этот раз будто из-под земли — это Мышовур поджег клубящийся из щелей зеленоватый газ.

Несколько мучительно долгих минут Эрика ничего не слышала. В голове гудело и звенело, в глазах рябило от огненных сполохов. Девушка привалилась спиной к ледяной стене, нагребла в ладони снега и приложила к лицу. Сразу стало легче. Эрика никак не могла вспомнить, что делать при легкой контузии: больше всего хотелось с головой окунуться в сугроб, но его вершину венчала оторванная взрывом уродливая шипастая голова гончей, местами обугленная, местами окровавленная. Эрика поднялась на ноги, и, пошатываясь, побрела по пустынному после взрывов двору к воротам, все еще с трудом различая цвета и звуки.

— Берегись! — заорал Вернон Роше, но Эрика услышала его как сквозь толстый слой шерстяных одеял. Было уже поздно что-то предпринимать — посреди двора, прямо на груде сожженных тел, открылся новый портал Дикой Охоты.

Эрика успела отпрыгнуть с пути несущейся на нее гончей, но за гончей шел бронированный враг на двух ногах. В прорезях его забрала клубилась дымная чернота. Девушка замерла ровно на одно мгновение, вглядываясь в эту тьму, пытаясь понять, зачем он здесь, почему он хочет убить ее, почему они оба должны погибнуть на этом снегу, среди камней, сажи и ошметков обгорелых доспехов его сородичей. Враг прорычал что-то на языке народа Ольх, его железные пальцы потянулись к ее незащищенному горлу, намереваясь раздавить ее, как букашку.

Но враг вдруг опустил руку и мягко, медленно осел на землю. Позади него стоял командир Синих Полосок, с ног до головы перепачканный сажей и кровью.

— Ополоумела совсем, — рявкнул он, хватая Эрику за плечо. — Уходи отсюда, да поживее!

Мимо них пронесся Ард в доспехах, воинственно задрав хвост. Из раскрытой пасти шел пар, с десен на снег капала розовая кровавая пена. За Ардом бежал Золтан с секирой наперевес, поминая сучью мать и дюввельшайс.

— Куда идти? — спросила Эрика, понимая, что уже совершенно ничего не соображает в происходящем, и очень смутно представляет себе, что нужно делать.

— Назад, — выдохнул Роше, утерев рукавом кровь с лица. — Мы отступаем.

— Ворота закрывай! Холера, ворота! — раздался откуда-то сверху хриплый окрик Весемира. — Отрезать двор! Надо отступать, Йеннифер слабеет!

Эрика подняла голову. Защитный магический купол над крепостью замигал, поблек и заметно истончился. По стене пробежали Геральт и Ламберт, и Роше грубовато подтолкнул Эрику вперед.

— Ну, что застыла? Бегом!

Неподалеку снова раздался взрыв, а за ним еще один. Эрика влетела в ворота даже раньше Роше, и едва не сбила с ног Бьянку. Впереди засверкал новый портал Дикой Охоты.

— Привет от Золтана, сучьи дети, — ухмыльнулась Бьянка и выстрелила горящим болтом в бочки с махакамской смесью.

Взрыв раздался такой силы, что со стен полетели куски камней, каждый размером с пивной бочонок.

— Отступаем во внутренний двор, — Роше мгновенно оценил ситуацию. — Быстрее!

На этот раз прорываться пришлось с боем. Эрика переместилась ближе к стене — оттуда было удобней стрелять, и снова занялась гончими: убить их было не так трудно, как двуногих врагов, но их было много и они изрядно мешали остальным защитникам крепости. И когда последний враг в этой части крепости был повержен, Весемир дернул рычаг и завалил проход во внешний двор.

— Все живы? — спросил он.

Разобрать кто есть кто было трудно. Все до единого были измазаны в крови, лица покрывал слой копоти и грязи. Эрика пробежалась взглядом по рассредоточившейся по двору толпе: Ард, пользуясь короткой передышкой, вылизывал раненую лапу, Золтан жадно пил из фляги, Мышовур сосредоточенно осматривал свой посох. Геральт, Ламберт, Кейра и Трисс уже направились к последним воротам, ведущим ко внутреннему двору. На башне мелькнула тоненькая фигурка Цири, она что-то крикнула Геральту, но слов было не разобрать. Там же оказались и островитяне, судя по их потрепанному виду, угодившие в самую гущу боя.

— Где Иорвет? — Эрика еще раз огляделась по сторонам. — Кто-нибудь видел его?

— Я видел, — откликнулся Золтан. — Он на башне, с парнями со Скеллиге.

Эрика шумно выдохнула в морозный воздух белое облако пара.

— Передышка окончена, — изрек Ламберт, снова вынимая из ножен меч.

У входа в крепость расцвел новый портал.

Геральт успел раньше него, бросив в гигантский пузырь знак Ирден. Портал захлопнулся, а земля под ним, на которой снег превратился в серую кашу, засветилась сиреневым. Враги, уверенные в своей непобедимости, стеной надвигались на защитников крепости. Красные Всадники оказались слишком близко, и Эрика не могла оторвать взгляда от бронированных громадин. Меч каждого из них смог бы без труда перерубить пополам лошадь, а руки в пластинчатых перчатках — расплющить с одного удара ставшего на пути человека.

Предводитель всадников проскрежетал своей жуткой булавой по камням, высекая синие искры, и пошел в атаку. От этого звука Эрика вздрогнула и инстинктивно попятилась к укрытию — с таким противником ей не справиться ни за что на свете.

Ард первым бросился в бой, сцепился с гончей Дикой Охоты, и ревущий ком покатился по узкому проходу меж крепостных полустен, не давая Эрике как следует прицелиться. С этой позиции вообще было мало что видно, и поэтому девушка короткими перебежками добралась до сторожевой башни, пинком вышибла хлипкую дверь и рванула к ветхой лестнице — если уж стрелять, то сверху.

Эрика напрочь запамятовала в пылу сражения, что из этой башни ведет дверь в конюшню, где стоят Плотва, Разгон, Василек и остальные лошади, чьих имен она не знала. Разгон, завидев хозяйку, жалобно заржал из темноты. Остальные лошади забились в стойлах: из дверного проема на них смотрела не только Эрика, но и подкравшаяся незаметно гончая Дикой Охоты.

Разгон ударил копытом раз, другой, и, выломав грудью ворота своего загона, неуправляемой черной громадиной понесся на нее.

— Стой, дурак! — Эрика, может быть, и смогла бы остановить на скаку коня, но не сегодня и не этого.

Вороной, от страха растерявший последний разум, бросился к выходу. Он смёл гончую, словно ее и не было, встал на дыбы и, ошалевший от страха, бросился куда глаза глядят.

Наверху что-то зазвенело и оглушительно лопнуло, как лопается под солнцем переспевший арбуз. Земля вздрогнула снова, на этот раз так сильно, что Эрика не удержалась на ногах и упала на бок, сильно ударившись плечом.

В проеме двери померк свет, заклубился серый дымчатый туман, закружилась снежная крупа. Звуки боя разом стихли, и первым делом Эрика подумала, что снова потеряла слух, но нет — совсем рядом кто-то вскрикнул, что-то лязгнуло, загудело, зарычало.

Эрика ползком подобралась к выходу, но в дымчатом мареве смогла различить только силуэт Разгона, пустившегося в пляс по двору. От двери тянуло могильным холодом, убийственным, жутким. Он сразу же заполз Эрике под рубашку, в перчатки и в сапоги, заставив пальцы онеметь и одеревенеть.

Послышался лязг стали о сталь, скрежет, истошное ржание коня, а затем наступила оглушительная тишина. Но лишь на мгновение, чтобы тут же взорваться душераздирающим криком, который становился все выше, выше, выше, и наконец превратился в жуткий, звенящий на одной ноте вопль.

Дверь захлопала и слетела с петель. Эрику мощным порывом ветра отбросило в угол, забросало досками и бочками, придавило упавшей лестницей. Она еще пыталась выбраться из-под завала, когда сверху упала потолочная балка, обрушив на девушку темноту, тишину и долгожданный покой.

***

Ард, поскуливая и взрыкивая, рылся лапами в куче досок, веревок и ящиков, и наконец добрался до холодной руки, вцепившейся намертво в арбалет. Он поддел мордой балку, и она легко съехала по куче вниз, грохотом еще больше перепугав коней. Зато рука зашевелилась, а из-под мотка веревки послышался длинный вздох и еще более длинное ругательство.

Эрика выбралась на поверхность без особого труда. У нее болела каждая косточка и каждая мышца, но в голове было ясно, как после долгого отдыха. Она, одной рукой держась за Арда, а другой за стену, остановилась в дверном проеме.

Туман поднялся над Каэр Морхеном. Солнца не было видно в липкой плотной мгле, и определить, как долго она провалялась под досками, Эрика не смогла. Она вышла из башни, споткнувшись на пороге, и побрела по странно опустевшему двору крепости. Ард теперь не отходил от нее ни на шаг, при каждом удобном случае норовя лизнуть пальцы или ткнуться носом в бедро. Казалось, что он чувствовал себя виноватым за то, что слишком увлекся битвой, и не был рядом с хозяйкой.

— Осторожней! — в тумане раздался звонкий и властный голос Кейры Мец. — Несите его в зал, быстрее, олухи, быстрее!

Эрика побрела на звук. Неясная тревога стянула сердце стальным обручем, и ей даже на миг показалось, что она умерла и стала привидением, настолько странным было все, что происходило вокруг. Это был другой мир, призрачный, туманный, тихий и какой-то слишком уж мёртвый. Она шла, переступая через обломки камней и куски доспехов, через пятна крови и сажи на снегу, через дымящиеся головешки и обугленные куски чьих-то тел.

Чуть поодаль прошли Виги и Хьялмар, взъерошенные и уставшие, но совершенно невредимые. Они тащили деревянный настил, на котором лежал, не шевелясь, ведьмак Весемир. А рядом брела Цири, одной рукой сжимая запястье старого ведьмака, а другой размазывая по щекам слезы вместе с густым эльфским макияжем.

— Не плачь, девочка, я сделаю все, что смогу, — утешила ее Кейра. — А вы пошевеливайтесь, ну!

И воины Скеллиге, повинуясь приказу магички, поспешили в крепость. Эрика хотела окликнуть их, спросить, видят ли они ее, слышат ли — настолько острым вдруг стало ощущение собственной бесплотности. От мысли, что это и есть загробный мир, что ей придется целую вечность бродить в тумане среди развалин Каэр Морхена, ее захлестнуло отчаяние. Эрика вытянула руки перед собой, стянула правую перчатку. Сжала и разжала пальцы несколько раз. Ард посмотрел на нее с укором и вильнул хвостом.

— Прости, друг, — она потрепала собаку по широкому лбу и вымученно улыбнулась. Голос прозвучал хрипло и неуверенно. — Чёртов туман. Он меня с ума сводит.

Из белого марева показалась Бьянка, таща на плече своего командира, который все время спотыкался и намеревался окончательно потерять сознание. Эрика, не придумав ничего лучше, бросилась на подмогу.

— Эрика, — вымученно улыбнулась Бьянка. Ее волосы из белокурых превратились в грязно-серые, а лицо покрывал толстый слой копоти и крови. — Спасибо. Ты цела?

— Еще не знаю, — отмахнулась она. Роше был тяжелым, очень тяжелым, и выглядел очень плохо. Если бы не шаперон и лилии на мундире, Эрика ни за что бы его не узнала. — Что тут произошло? Где все остальные?

— Эти сволочи, — Бьянка дышала тяжело и говорила отрывисто, — прорвались во внутренний двор. С ними было несколько их предводителей… Таких огромных, чертово коромысло, просто громадных… Купол лопнул. Дальше я ничего не помню. Очнулась в тумане рядом с Роше.

Они втащили полубессознательного командира, который к концу пути немного пришел в себя и попытался вырваться из цепких девичьих объятий, в зал. Эрике показалось, что она не была здесь много лет, хотя прошло всего несколько часов.

Длинные лучи мутного света проникали сквозь новый разлом в потолке, очерчивая на полу сложный многоугольник. Через щели и окна в зал вползали клубы тумана. Огонь в очаге горел тускло и как будто медленно, отбрасывая длинные тени на собравшихся подле него людей.

Эрика с досадой закусила губу, увидев, как над лежащим на столе Весемиром плачет Цири. Старый ведьмак не шевелился, но был еще жив — Кейра колдовала над ним, шепча заклинание, а из ее ладоней лился теплый золотистый свет. Йеннифер сидела на лавке, положив руки на стол, отрешенно глядя на огонь. Чуть поодаль Геральт и Ламберт спорили о том, какой эликсир лучше дать Весемиру.

— А я говорю, что Раффара Белого будет лучше, — Ламберт сорвался на крик. — Высокая токсичность, но и эффективность высокая.

— Я бы начал с Ласточки, — стоял на своем Геральт. — Чрезмерно сильный эликсир может его убить.

— Еще ни один ведьмак не умер в своей постели, брат, — вздохнул Ламберт. — Кейра, ну что там?

Ответ чародейки Эрика не расслышала, потому что Вернон Роше громко выругался.

У очага возле бочки с водой Трисс перевязывала Эскеля, и трудно было сказать, кто из них раньше потеряет сознание, настолько усталый у обоих был вид.

— Трисс, девочка, давай лучше я, — раздался от кухни хриплый бас Золтана. — Ты едва на ногах стоишь.

— Спасибо, я сама, — пробормотала Меригольд, затягивая узелок на предплечье ведьмака.

Эрика снова окинула взглядом зал. Ей все еще не верилось, что она жива, что битва закончилась, Красные Всадники ушли, а Каэр Морхен не стал каменным склепом и в нем снова, пусть и слабо, затеплилась жизнь. Восемнадцать душ, включая собаку, обороняли замок. Эрика принялась считать, загибая пальцы и бормоча про себя имена тех, кого видела перед собой.

«Бьянка — раз, — шептала она, едва размыкая губы. — Роше — два, Геральт — три, Ламберт — четыре, Весемир… Весемир — пять. Кейра — шесть. Цири — семь, Трисс восемь, Йеннифер девять, десять — Эскель…»

— Где Мышовур? Он обещал принести лекарства!

— Если бы я знала, что тут будет, я бы близко к Каэр Морхену не подошла!

— Эй, принесите кипяченой воды!

— Ай! Здесь крыса! Уберите ее, кто-нибудь!

Эрика еще раз окинула долгим взглядом зал. Затем еще и еще.

Иорвета нигде не было.

И она, отлепившись от стены, вышла обратно на улицу, плечом толкнув тугие ворота, и шагнула в туман. Ард выбежал за ней, шумно дыша, и безо всяких приказов пошел галсами по двору, выискивая след. Эрика хотела было побежать к башне, но туман не позволил — он затянул все так плотно, что отойди она еще на шаг от ворот, и уже не сможет найти дорогу назад.

— Эй! Кто-нибудь! — раздалось из тумана. — Эгей!

Эрика узнала голос Фолана. Предусмотрительно подозвав собаку, она пошла на зов, то и дело поворачивая не туда в каменном лабиринте полустен. Уже у самой внешней стены ее нагнали Виги и Хьялмар.

— Отличный вышел бой, да, Эрика? — Хьялмар ан Крайт толкнул ее плечом и захохотал, как будто речь шла не о смертельной битве, а о веселой пирушке. — Как сказал Золтан, мы надрали им зад!

Но Эрике почему-то было не до шуток. Она беспокоилась за здоровье Весемира, в котором едва теплилась жизнь, и подозревала, что Дикая Охота не повержена, а просто отступила на некоторое время. Кроме того, неясная тревога не отпускала, и Эрика, чтобы утихомирить разбушевавшееся сердце, принялась убеждать себя, что с Иорветом все хорошо, что он опытный боец и прекрасный воин, и что самое страшное, что могло с ним случиться — это пара царапин и ушибов, ведь никто, за исключением старого ведьмака, серьезно не пострадал.

Фолан сидел у руин башни, заваленный до пояса крупными серыми камнями. Чтобы так обрушиться, башня должна была взорваться изнутри то ли от махакамской смеси Золтана, то ли от природного газа, вызванного из-под земли Мышовуром, то ли от магического огненного шара, брошенного Трисс. Виги и Хьялмар в мгновенье ока освободили товарища от камней, и поставили на ноги, ничуть не беспокоясь о том, что правая нога скеллигского лучника была неестественно вывернута. Фолан и сам не сразу заметил, только тогда, когда не смог на нее наступить.

— Фолан, где Йорвет? — прервав поток брани лучника, спросила Эрика. — Когда ты видел его в последний раз?

— Да вот, аккурат перед тем, как взорвалась башня, — охотно принялся рассказывать Фолан. — Поначалу все шло как надо, они лезли, мы стреляли. А потом появился этот их предводитель с посохом. Он увидел Йорвета и сказал ему, что он предатель, а тот ответил, что пусть вся Дикая Охота по очереди поцелует его в зад… ну, а дальше уж бабахнуло на славу.

— Ясно, — Эрика снизу вверх оглядела останки башни и подошла поближе, прикинув высоту. — Ну-ка, Виги, подсади меня!

Великан охотно поднял подругу так высоко, как только смог, чтобы та сумела ухватиться за край разрушенной стены и найти опору для ног. С высоты открывался странный и печальный вид. Часть ближнего леса была выжжена — в тумане чернели выгоревшие пятна и дымились остовы деревьев. Запах гари ударил в нос, и Эрика закашлялась: рядом с ней тлел труп гончей. А чуть дальше, среди каменного крошева и рухнувших стен, неподвижно лежал Иорвет.

В глубине души Эрика знала, что за все нужно платить. Каждый счастливый день, каждый час требует платы кровью, и Вселенная не прощает долгов. Но чтобы всё закончилось вот так, она не могла себе представить. Иорвет был непобедим, он был почти что бессмертен, смерть сотни лет ходила за ним по пятам, став его извечным спутником, и она не могла настичь его здесь, попросту не могла.

Эрика спрыгнула вниз, стукнувшись коленом об острый обломок камня, но совсем не почувствовала боли. Разум твердил, что самое время звать на помощь, но голос куда-то пропал, как будто сам король Дикой Охоты схватил ее за горло своей железной рукой. Здесь было темно, а в узкие щели лез своими щупальцами липкий туман, и девушка никак не могла понять, дышит эльф или уже нет. Она снова и снова прикладывала ухо к его груди, но не слышала ничего — слишком сильно тарахтело ее собственное сердце.

— Что там? — голос Хьялмара сверху прозвучал как-то глухо, как сквозь плотную завесу. — Я спускаюсь!

— Нет, — жестом остановила его Эрика. — Зови чародейку. Лучше всего Кейру, она устала меньше остальных.

Наверняка смерть у Aen Seidhe была прекрасной девой с васильковыми глазами, которая брала за руку воинов и уводила в цветущие яблоневые сады. Освобождала их от ненависти, боли и скорби, дарила покой и тишину, мягкую траву и белоснежные лепестки на ней вместо мертвых камней, тумана, гари и крови. Наверняка на Острове Яблонь сидхи встречали своих давно почивших друзей и любимых, и, возможно, Иорвет уже давно хотел оказаться там. Но не сегодня.

— Только попробуй умереть, Йорвет, только попробуй! Я не за тем тащилась за тобой по мирам, чтобы ты сбежал от меня на свой Остров Яблонь. Хрен тебе, а не остров, понял меня? Я тебя и оттуда достану, уж можешь мне поверить, — говорила она, вытирая набегающие злые слезы рукавом, и продолжая убирать камни, которые могла сдвинуть с места.

Она плохо помнила, как Хьялмар спустил к ним в воронку бледную Кейру Мец, как едва живая Трисс из последних сил заклинанием левитации убрала обломки стен в сторону, как Золтан и Виги наскоро выбили в стене пролом, как в проломе показалась физиономия Роше, и как он, уже пришедший в себя, помогал нести своего старого врага в крепость.

В главном зале теперь было светлее — часть крыши обрушилась, зацепив оконный проем. Иорвета положили на стол, и Трисс хотела было его осмотреть, когда в зал, цокая по каменной напольной плитке каблуками, вошла Йеннифер. За ней, медленно и будто бы через силу, шел невысокий эльф с серебристыми волосами до плеч, острыми скулами и глубоко запавшими печальными глазами. Эрика напрягла память, лихорадочно пытаясь вспомнить, где она уже видела этого эльфа, и отчего ей так хочется немедленно перегрызть ему горло, но не смогла. Все, что было до этого мира, стерлось из памяти значительно сильнее, чем она предполагала.

— Я могу помочь, — мягким голосом произнес незнакомый эльф, остановившись возле носилок. — Йеннифер?

Чародейка склонилась над телом Иорвета, провела рукой над ним, закрыла глаза.

— Обширная кровопотеря, контузия, множественные переломы, — произнесла магичка, и Эрика заметила, что ее рука мелко подрагивает. — Без помощи магии и эликсиров он умрет к вечеру. Или даже раньше. Кейра! Трисс! Быстрее!

Эрика много бы отдала, чтобы сейчас просто грохнуться в обморок, но сознание, отдохнувшее под кучей ящиков и балок, работало безотказно, как гномские часы. И ей пришлось смотреть, как три чародейки и неизвестный эльф склонились над телом ее мужчины, и из-за их силуэтов брызнул золотистый магический свет.

Она смотрела, как чародеи отходят один за другим, шатаясь и опираясь на протянутые им руки помощи, утирая кровь, набежавшую из носа от чрезмерных усилий и усталости.

— Трисс, ты как? — Геральт мягко отвел руку Трисс, когда та, последняя, все еще продолжала бормотать заклинания над эльфом. Магичка подняла на ведьмака затуманенные глаза и, если бы он не подхватил ее, не устояла бы на ногах.

— Гхм, — послышалось сзади, и Эрика обернулась. Вернон Роше с перевязанным лбом стоял у нее за плечом. — Эльфы живучие. Особенно такие, как этот. Вычухается.

И Роше, словно сожалея о сказанном, прихрамывая, удалился. Потом, сверкая заплаканными изумрудными глазищами, подошла Цири.

— Геральт рассказал мне о тебе, — начала она. — Я не знаю, как все будет, но если ты… если ты захочешь вернуться в тот мир, откуда пришла, я постараюсь тебе помочь.

Она ничуть не походила ни на дочь императора, ни на княжну. Она была невероятно, словно родная дочь, похожа на Геральта.

— Как Весемир? — спросила Эрика после небольшой паузы.

— Ему лучше, — Цири едва заметно улыбнулась — одними уголками губ. — Имлерих убил бы его, если бы не тот вороной жеребец, что вырвался из конюшни. Он выпрыгнул из ниоткуда, как шальной налетел на нас… Имлерих отвлекся на секундочку, Весемир упал, а я, я подумала, что он умер, и…

Ведьмачка покачала головой и всхлипнула.

— Это из-за меня взорвалась та башня, — она говорила тихо-тихо, будто сама с собой. — Всё это, — она обвела взглядом зал, — из-за меня.

— Нас сюда никто силой не тянул, Цири, — вздохнула Эрика. — Мы прекрасно знали, на что идем. Я до последнего думала, что погибнут все, но посмотри, пока еще никто не умер.

***

Когда за окнами стемнело, а в провал на крыше заглянула тьма, зал опустел. У коек раненых дежурил Мышовур, плетя друидские обереги из сухих травинок и веточек и бормоча то ли заговоры, то ли заклинания. Из лампадки сочился приторно-сладкий дым.

Эрика находилась где-то между сном и явью, то проваливаясь в темноту, то выныривая обратно в залитый тусклым светом очага пустынный зал. Под мерное бормотание Мышовура и хриплое, рваное дыхание Иорвета она просыпалась и засыпала снова, не замечая, как вокруг продолжается жизнь. Как Кейра льнет к Ламберту, а он улыбается ей в ответ. Как Цири и Геральт на дворе играют в снежки. Как Трисс по три раза в день бегает делать перевязки Эскелю. Как Бьянка и Хьялмар тренируются в галерее на мечах, не обращая внимания на ворчание Роше.

Вскоре, возвратившись из очередного полусна, она вспомнила имя незнакомого эльфа и их первую встречу. И не почувствовала ровным счетом ничего. Всё, что было раньше, стало совершенно неважным, это было прошлое, подернутое дымкой забвения, и оно не имело значения. Гораздо больше значило то, что Аваллакʼх приходил к Весемиру и Иорвету каждый день и вместе с друидом и чародейками делал всё возможное, чтобы их спасти. И уходил, шатаясь, и бледнел, и черные круги под его глазами с каждым днем делались все темнее.

А затем, первым признавшись в собственном бессилии, Аваллак’х открыл портал — в Брокилон.

Комментарий к 22. Cмерти нет

Ну, как-то так, дорогие мои. Не знаю, что из этого вышло, но признаюсь, что моральных сил на облагораживание этой главы у меня уже нет, посему принимаются любые тапки, овощи и овальные предметы в ассортименте.

Спасибо всем тем прекрасным людям, кто читает, комментирует, рисует вдохновительные арты, дает автору волшебного пенделя и всячески проявляет интерес к этому фику :) Автор вас очень любит. Честно-честно.

ПыСы: Публичные беточки, вы просто чудо что такое. Спасибо вам, хорошие.

========== 23. В закат ==========

Никогда и ничего не просите!

Никогда и ничего, и в особенности у тех, кто сильнее вас.

Сами предложат и сами все дадут!

Воланд

Туссент, 1275 год

Никто не замечал их, никто не задавал вопросов. Они проскакали галопом весь Север, не останавливаясь на постой в деревнях и на постоялых дворах — леса и холмы заменяли им стены, прошлогодняя листва, мох и вереск заменяли им постель. Мимо Альдерсберга, через Ривию и Лирию, мимо Ридбрина и Бельхавена несли их выносливые быстрые кони. И наконец в чудесный золотой полдень, теплый и свежий, как созревшая на бахче дыня, всадники остановились на широкой дороге, ведущей в Туссент.

Всадница откинула пыльный дорожный капюшон, и ветер растрепал короткие — чуть ниже ушей — волосы. Она была одета по-эльфски: в темно-зеленую стеганую курточку, замшевые штаны, видавшие виды высокие ботинки и потертый тяжелый плащ, и ее часто принимали за эльфку, коей, впрочем, она не была даже на четверть. И нет, бабочки не садились ей на плечи, а соловьи не тренькали свои песни на ухо, и дикие лесные звери не падали ниц перед ней при встрече, а либо намеревались сожрать, либо сбегали, но что-то неуловимое осталось в ней после Брокилона и его волшебных вод, что-то, не превратившее ее в дриаду, как гласило поверье, но сделавшее уже не совсем человеком.

Эрика часто думала о том, что же случилось с ней в древнем лесу, под тысячелетними деревьями Брокилона, но так и не смогла найти ответа. Почему Среброглазая Эитнэ позволила ей отпить из чаши, почему в ее мудрых глазах не было осуждения и враждебности — Эрика не могла сказать. Возможно, все дело было в заступничестве Аваллакʼха, который долго говорил с повелительницей дриад в Дуэн Канэлл, а может, в том, что Эрика принадлежала к совсем иному миру, но вероятнее всего, дело касалось таких тонких и хрупких материй, которые она была не в состоянии понять и осмыслить, а потому приняла как данность. Вода в чаше переливалась перламутром и серебром и пахла мхом, и сделав всего один глоток, Эрика провалилась в долгое забытье с ознобом, болью и кошмарами. Где-то там, в глубине кошмаров, к ней приходили вампиры и всадники Дикой Охоты, драуги и призраки, драконы и великаны. И все говорили одну и ту же фразу, разными голосами, выплевывая ее огнем, дымом и кровью: «Duettaeann aef cirran Caerme Glaeddyv. Yn a esseath» — и уходили во мрак.

Ей не нравилось вспоминать Брокилон — слишком уж он был непонятным и чужим, как затяжной наркотический обморок. Она видела то, что не видел ни один из ныне живущих людей — и древние некрополи Крааг Ана, где покоились великие короли прошлого, и величественные дубы Дуэн Канэлл, и лечебные источники в гроте среди вьюнов конинхаэли и побегов пурпурного окопника. И она помотала головой, отгоняя воспоминания, возвращаясь в медовый полдень, пахнущий сиренью, цветущей акацией и полевыми цветами.

За сочными лугами, где седой ковыль перемежался с желтым гусиным луком, синими колокольчиками аконита и кипенно-белой луговой геранью, тянулись зелеными полосами вдоль холмов виноградники Туссента. А выше, шпилями задевая облака, сверкал на солнце витражами самый прекрасный из всех замков в мире.

— Aen elaine tir, — Эрика, давно уже отвыкшая удивляться чему-либо, все же не сдержала вздох восхищения.

— Yea, — согласился с ней ее спутник, остановив вороного с роскошной волнистой гривой. Конь всхрапнул, топнул копытом, смяв куст мышиного горошка.

Эрика приложила ребро ладони ко лбу, пряча глаза от яркого весеннего солнца, желая получше рассмотреть сказочный вид. По дорогам чинно прокатывались сверкающие всадники с плюмажами из павлиньих перьев; сонно вертела крыльями старая, заросшая плющом мельница; а на белых башенках сказочного дворца плясали солнечные блики.

Разгон всхрапнул, завидев несущегося к путникам рыцаря в золоченых доспехах, но тот проскакал мимо, не удостоив всадников даже взглядом. Эрика успокоила коня, спешилась и подошла к дорожному указателю.

— Боклер — это вон туда, — усмехнулась она. — Вот уж спасибо, сами бы в жизни не догадались. Мы на правом берегу Сансретура, со стороны Бельхавена. Значит, нам на юго-восток, как раз в сторону Боклера.

— Поехали уже, — процедил спутник, которого, казалось, не радовали ни чудесные виды синеющих вдали гор Амелл, ни снежная белизна перевала Ангрен, ни полный лазурной воды бегущий вдаль Сансретур.

— Что не так на этот раз? — рассмеялась Эрика, снова запрыгивая в седло.— Повязка жмет?

Всадник бросил на нее убийственный взгляд своего единственного зеленого глаза и хотел было что-то сказать, но кусты белой сирени вдоль берега разверзлись с треском, и из них выскочила огромная лохматая собака, мокрая, зеленоватая от тины, ряски и ила.

И отряхнулась.

Брызги зеленой затхлой воды из прибрежной заводи полетели во все стороны, вызвав дружную брань обоих путников.

— Ард, ну как ты мог, — с чувством сказала Эрика, оттирая грязь с лица. — Совсем на старости лет совести лишился.

Но огромная собака, чью черную шерсть уже кое-где проредила седина, вовсе не чувствовала себя виноватой. Она весело гавкнула и потрусила по дороге в сторону Боклера.

Виноградники тянулись нескончаемой чередой. Чудные домики, такие уютные под оранжевой черепицей, утопали в зелени и благоухали сиренью. Толстые кошки грелись на невысоких оградах из желтого камня, сторожевые псы спали у ворот, лениво отгоняя хвостами мух.

— Корво Бьянко, — Эрика прочитала вывеску вслух. — Нам сюда.

Дорога, вымощенная желтым камнем, привела к двум высоким аркам. Желтая штукатурка потрескалась от времени, но это лишь добавляло очарования всей здешней архитектуре. Вдоль ограды росли стройные кипарисы и пушистые сиреневые кустики с мелкими душистыми цветочками.

— Решено, — проговорила Эрика, глядя на диковинный кустарник. — Покупаем соседнее поместье. Смотри, как красиво. Это же значительно лучше, чем та приглянувшаяся тебе полянка в Элландере, где нас чуть живьем не сожрали комары, разве нет?

Всадник издал нечто среднее между горестным вздохом и саркастичной усмешкой, и спешился, взяв коня под уздцы. Знакомая белая рубашка с кожаной перевязью и собранные в хвост седые волосы промелькнули за кипарисами, а следом послышался требовательный и властный голос Йеннифер, отдающий приказы слугам.

— Кого я вижу! — из-за арок показалась расплывшаяся в улыбке физиномия Золтана. — Чтоб меня! Это же гроза долины Понтара собственной персоной, да не один, а в компании,в прекрасной компании, раздери меня накер!

— Привет, Золтан, — Эрика наклонилась, чтобы низенький краснолюд смог ее обнять, и тут же об этом пожалела — ручищи Золтана заставили ее ребра дружно захрустеть. — Мы не опоздали к ужину, я надеюсь? Если Йорвет сейчас не съест чего-нибудь, боюсь, он примется за нас.

Эльф откинул капюшон плаща, привычным жестом поправил узел своей бессменной повязки, и, наконец, изобразил некое подобие слабой улыбки.

— Caed, sell, — он пожал мощную волосатую лапищу краснолюда, и внимание Золтана тотчас переключилось на собаку.

— Мантихор ты мой любимый, — бубнил краснолюд, почесывая за ушами довольную песью морду. — Сколько лет-то прошло, сколько зим!

— Всего ничего, — из-за кипарисов наконец-то появился ведьмак Геральт из Ривии собственной персоной. — Рад видеть вас обоих. Вместе.

Эрика и Иорвет переглянулись. Эльф снял с седла большую закрытую корзину, и лицо его сразу приобрело странно одухотворенное выражение.

Пока конюх принимал лошадей, Золтан трепал Арда по ушам, Йеннифер кричала на слуг, на ветке акации пела желтая иволга, а над головами собравшихся сновала любопытная зеленая стрекоза, ведьмак недоуменно таращился на корзину, из которой выбивался кусок кружевного белоснежного одеяльца.

— Это… — он перевел взгляд с хихикающей Эрики на смутившегося Иорвета и указал пальцем на корзину, но так и застыл, раскрыв рот.

— Это девочка, — Иорвет, немного смутившись, заглянул в корзину, из которой тотчас раздался детский писк.

Золтан не растерялся, и подбежал к корзине первым, чтобы заглянуть внутрь. На его простодушном лице отразилось сразу несколько эмоций — удивление, недоумение и умиление.

— И как вы… — ведьмак принялся пространно жестикулировать. — Как…

— Ты столько лет прожил на свете, Gwynbleidd, и просишь меня рассказать тебе, как? — усмехнулся Иорвет.

— О чем это вы? — Йеннифер, как всегда безупречно одетая, вышла к гостям.

— Здравствуй, Йеннифер, — кивнула Эрика. — Мы вам подарок привезли.

И она, забрав корзину у Иорвета и Золтана, вручила ее ведьмаку.

— Что там? Дитя-Неожиданность? — насторожилась чародейка, впрочем, не без всегдашнего сарказма.

— Вроде того, — совершенно серьезно произнес Иорвет.

А Геральт, заглянув в корзину, издал странный звук и покачал головой.

— Шутники, блять, — добродушно ругнулся он, и вынул из вороха кружевных одеял пушистого черного щенка с рыжими подпалинами, точь-в-точь как у Арда. — Девочка, говоришь? У, тяжелая! Цири будет в восторге. Она уже приволокла в Корво Бьянко всех окрестных котят… ну да что стоять на пороге, ужин почти готов.

— Опять стряпня твоего ручного вихта, — фыркнула Йеннифер. — И почему ты отказался от повара из Боклера? Он работал у Анарьетты много лет.

— Потому что я люблю стряпню Марлены, — миролюбиво улыбнулся ведьмак. — Она прекрасно готовит, правда, Золтан?

— Чтоб мне провалиться на этом самом месте, если я ел пироги с почками вкуснее, чем печет эта старушка, — подтвердил краснолюд и довольно крякнул. — Идемте уж, в животе бурчит.

И они пошли по вымощенному желтым булыжником дворику, прямо к пахнущему свежей штукатуркой домику, увитому плющом, мимо кадок с геранью и снующих по двору белоснежных гусей.

Здесь, на полукруглой террасе, уже был накрыт длинный стол. Букеты в глиняных вазах, дымящийся жареный гусь, только что из печи, пироги, соленья и грибы, и, конечно же, вина в темных бутылках, лучшие вина в мире. Важный дворецкий в черном камзоле и сухонькая старушка в белоснежном переднике поклоном поприветствовали гостей.

Пока гости переодевались с дороги, солнце лениво заползло за синие горы, освещая слабеющими лучами благодатную землю игрушечного княжества Туссент. Где-то в ветвях затренькал соловей, затарахтели сверчки и цикады. Зажглись свечи и уличные фонари, подарив вечернему поместью еще больше очарования и романтического флера.

Ведьмак рассказывал о вампирах и прекрасных дамах, о нападении на город чудовищ и удивительной встрече со своим старинным другом Регисом, которого считал погибшим. О том, что приключение в Туссенте закончилось хорошо, и он решил осесть здесь, на пожалованной ему княгиней винодельне, отдохнуть от ведьмачьих забот. Рассказал о Лютике, которому въезд в Туссент был заказан, но бард все равно обещал навестить друзей инкогнито. И о Цири, которая отправилась на ночную охоту на виверну в окрестностях Дун Тынне, не желая сходить с ведьмачьей стези даже здесь.

Золтан так и не вернулся в Махакам, о чем он не преминул сообщить всем присутствующим. Они с Лютиком осели в Новиграде, в кабаре «Хамелеон», бывшем некогда борделем «Шалфей и Розмарин», и вели вполне беззаботную богемную жизнь.

— Ну, а вы-то, вы-то где пропадали? — не удержался краснолюд. — С тех пор, как преставился этот ушлёпок Радовид, в Редании стало спокойнее. Нильфы не притесняют нелюдей, хоть я и по-прежнему испытываю к черным некоторую неприязнь.

— Где нас только не носило, — усмехнулась Эрика. — Я бы могла сказать, что объехала весь Север, но кроме бурелома, валежника, мха и болот я мало что сумела разглядеть.

— Чем ты недовольна, женщина, — лениво откинувшись на спинку лавки, протянул Иорвет. — Я даже ни разу тебя не убил.

Золтан хрюкнул, поперхнувшись вином. А эльф вышел из-за стола и, закурив трубку, спустился в сад.

— Мы возвращали эльфов домой, — после короткой паузы сказала Эрика, настроившись на серьезный лад. — Не все поверили Маргаритке, многие продолжали скрываться в лесах… Скояʼтаэли верят только своим, таким, как Йорвет, как Киаран, как Фаоильтиарна. Кто-то соглашается вернуться в Дол Блатанну и Махакам, кто-то предпочитает Верген. Ха-ха, я не спала под крышей с самого весеннего Эквинокция, а из седла не вылезала уже больше двух лет.

— Однако же бывают чудеса в жизни, — простодушно заметил Золтан, погладив себя по бороде.

— Это ты о нас с Йорветом? — усмехнулась Эрика. — Я так и вижу у тебя на лице вопрос, не подсыпала ли я ему что-нибудь в суп.

Вместо того, чтобы смутиться, краснолюд рассмеялся. Геральт тоже не сдержал улыбки, и только Йеннифер оставалась несколько отстраненной и делала вид, что беседа занимает ее не больше, чем прошлогодний снег.

— Нет, ничего такого, — продолжала Эрика. — Он все так же стреляет, а я всего лишь подаю ему стрелы, но благодаря Эмгыру вар Эмрейсу и одному небезызвестному ведьмаку на севере воцарился мир. А это значит, что люди и нелюди больше не враги… ну, по крайней мере, до тех пор, пока до власти не дорвется очередной кровожадный королёк с манией величия и прогрессирующей шизофренией. Хм, что-то Йорвета давно нет. У вас тут суккубов поблизости не водится?

Под рёгот Золтана и смущенное покашливание Геральта Эрика спустилась в сад, но успела услышать, как ведьмак и чародейка продолжили разговор без неё.

— Вода Брокилона, — безошибочно догадалась чародейка. — Эитнэ сделала девочке поистине королевский подарок. Это даст тридцать, а то и пятьдесят лишних лет, и…

Эрика усмехнулась. Да, Эитнэ сделала подарок, но не ей, совсем не ей. Подарок предназначался Иорвету.

Эльф сидел на берегу пруда, окаймленного цветущими кустами и редким камышом, и выглядел изрядно налакавшимся. Только Эрика знала, насколько обманчиво его опьянение — он мог, не напрягаясь, убить дюжину латников даже в таком состоянии.

— Que te anseo tuve? — спросила Эрика, присаживаясь рядом с ним на коврик то ли барвинка, то ли горечавки. Она говорила на Старшей Речи с едва заметным акцентом, который все по сей день принимали за скеллигский.

— Aen laun velol elaine, — задумчиво произнес эльф, глядя на тонкие кипарисы на другом берегу пруда.

На камень на противоположном берегу вспрыгнула громадная черная пантера, и замерла, как бронзовое изваяние на фоне звездного неба. Иорвет потянулся было за луком, но в последний момент убрал руку — животное мирно сидело на камне, разглядывая свое ночное отражение в пруду, и не обращало никакого внимания на двуногих.

Легкий теплый ветерок качал ветви деревьев и пускал рябь по водной глади. Ни лягушек, ни комаров слышно не было — наверняка Йеннифер их извела с помощью магии, слышен был только стрекот цикад и пение соловья.

— Caemm a me, — тихо сказал эльф, и Эрика почувствовала его горячее дыхание на шее прежде, чем ощутила мягкий поцелуй.

— Хоть бы раз сказал, как ты меня любишь и как я тебе дорога, — в шутку возмутилась она, пытаясь высвободиться из железных объятий эльфа.

— Тебе нужен мужчина, который болтает или который делает? — Иорвет распустил узел на повязке и изрядно отросшие волосы упали ему на лоб.

— Я хочу все и сразу, — Эрика забралась к нему на колени. — Если скажешь — от тебя не убудет.

— Я уже сказал однажды, — буркнул эльф. — Я убью за тебя. Этого хватит.

— Ты убьешь за тушку кролика и не поморщишься, — рассмеялась она. — Высоко же ты меня ценишь!

Иорвет не разозлился — пока эта игра его забавляла.

— Твой taedh, что все время шлет тебе письма, говорит о любви каждой своей leede. Много ли ты дашь за такую любовь? — от эльфа пахло табаком и вином, и немного — скошенной травой. А его руки, такие сильные, забравшись под ее распахнутую курточку, неспешно гладили по спине, расслабляя уставшие за день мышцы. — Ты дразнишь меня, mo mearbhall, но ты все знаешь сама.

Она и вправду знала, чего ему стоило привести ее в Дол Блатанну. Ни один косой взгляд, ни один шепоток не промелькнули у нее за спиной, когда они вместе поднялись по мраморным ступеням в замок, построенный на утёсе у водопада, словно ласточкино гнездо. И два лоснящихся оцелота у ног Францески Финдабаир не подняли на нее золотых внимательных глаз. И сама Маргаритка, божественно прекрасная, приветливо ей улыбнулась. «Это все политика, — думала Эрика тогда, не зная, куда деть руки, как стоять и какое выражение натянуть на хмурое лицо. — Францеска улыбается, потому что Йорвет нужен ей, и она стерпит рядом с ним кого угодно, даже ручного гнильца. Они все здесь чувствуют вину перед ним — за предательство, за Врихедд, за Ущелье Гидры. Они не простят друг друга никогда. Но сейчас — сейчас они делают вид, что я одна из них, и это лучшее решение».

Эрика обняла Иорвета одной рукой, другой отдернула ворот стеганки, прижалась губами к татуировке на шее. Листики и веточки чуть выступали над кожей, и женщина смогла бы в точности воспроизвести этот узор на бумаге, если бы захотела.

— Iorveth, dice, — на Старшей Речи его имя звучало особенно хорошо, мягче и нежнее. Эрика легонько толкнула его в плечо, и он медленно опустился на плотный травяной ковер.

— Neen, — проворчал он, своевольно притягивая женщину к себе. — Перестань. Я не…

Он порывисто вдохнул, когда она одним точным движением развязала шнуровку на его штанах и поцеловала низ живота сквозь тонкую ткань нижней рубашки.

— Yea, — выдохнул эльф напряженно. — Enʼca caelm, mo feainne… Geas!

— Я не слышу, — смеясь протянула она, отодвигаясь от сидха на безопасное расстояние.

— Erika! Heʼcwelle te! — Иорвет рывком подмял хохочущую женщину под себя. — Так-то лучше. Когда я сверху, тебе сложнее убежать.

— Я никогда не убегу, ты же знаешь, — она потянулась к нему, чтобы поцеловать: невыносимо было смотреть на эти губы, рассеченные шрамом, и не прикасаться к ним своими.

— Знаю.

Раздался оглушительный в ночной тишине треск — кто-то ломился к ним сквозь кусты, и вспомнив давешнюю пантеру в опасной близости от поместья, Иорвет в одно мгновение вскинул лук и прицелился на звук.

— Так-то вы встречаете старых друзей! — обиженно проговорил некто, смахивая листья и лепестки с пышных буфов на рукавах.

— Лютик! — Эрика, все еще лежавшая на земле, радостно вскочила и, на ходу застегивая курточку, бросилась к барду. — Ты все-таки приехал!

— Ох, кажется, я немного помешал вашему уединению, — бард поймал хмурый взгляд Иорвета. — Но у меня важные вести из Вергена. Саския покинула город.

— Que? — зло переспросил эльф. — Как давно?

— Я прямиком оттуда, как вы понимаете, я поэт, а поэт в своем роде летописец, и потому обязан присутствовать при всех важнейших событиях…

— Лютик! — прошипела Эрика, и поэт осекся.

— Четыре дня назад. Бразды правления подхватили Ярпен Зигрин и Барклай Эльс, но без Аэдирнской Девы всё может пойти кувырком, — бард смял свой чудесный пурпурный берет и прижал к груди. — Йорвет, тебя там знают и помнят…

— Как военного преступника, — спокойно уточнил сидх, ничуть не изменившись в лице. — Которого обожаемая всеми Аэдирнская Дева выдала северу при первом удобном случае, чтобы сохранить нейтралитет.

На последних словах в его голосе явственно проступил яд.

— Там много эльфов, — взмолился Лютик.

— За тамошних seidhe отвечает Киаран аэп Эасниллен.

— Но он сейчас в Дол Блатанне!

— А я в Туссенте! — рявкнул Иорвет. — И меньше всего желаю ввязываться в политические дрязги в долине Понтара, taedh.

На шум явился Золтан, а за ним и Геральт с Йеннифер и двумя бутылками боклерского белого урожая 1269 года, прибежал Ард, и тут же нырнул в пруд, погнавшись за ночной бабочкой, а немногим позже к компании присоединился опрятный господин с породистым лицом, остро пахнущий травами. «Корво Бьянко станет местной достопримечательностью, если кто-нибудь прознает, что здесь вместе пьют эльф, человек, краснолюд, ведьмак, чародейка и древний вампир», — посмеиваясь, подумала Эрика. Небо неотвратимо светлело, на траву опускалась роса, в камышах клубился утренний туман, но холодно не было — возможно, все дело было в прекрасном вине, а может быть, в приятной компании, кто знает?

***

— Геральт, что у меня на подушке делает эта жирная наглая крыса?

— Это Стефан. Не обижай его, пожалуйста, ему и так достается от Йеннифер.

— Ты назвал крысу Стефаном? А почему не Плотвой?

— Потому что это крыса, а не лошадь.

— Исчерпывающе.

***

Эрика поправила подпругу на старом потертом седле Разгона, смахнула со стремени налипшую травинку. Конь вел себя немного нервно, предвкушая очередной долгий переход, и то и дело негромко всхрапывал.

— Уверены, что хотите ехать в ночь? — переспросил ведьмак. — В предместьях Бельхавена видели грифона.

— Мы минуем Бельхавен до заката, — заверил его Иорвет. — Va fail, Gwynbleidd.

— Va fail, Iorveth, — они крепко пожали друг другу руки. — Прощай, Эрика. Передавайте привет Ярпену и остальным.

Иорвет коротко кивнул и улыбнулся, а последнее случалось с ним не так уж часто.

Кони пошли рысью, оставляя позади Корво Бьянко и сказочный Туссент, игрушечные домики под черепичными крышами, кипарисы и виноградники, и мелодичное журчание лазурного Сансретура. Эрика немного жалела о том, что не успела посетить Боклер, но, черт возьми, как приятно было снова очутиться в седле на тракте, глядя, как красное солнце лениво катится в алый закат, как развивается на ветру грива коня, как мерно подковы отбивают привычный такт, как несется впереди огромный мохнатый пёс, как рядом, шаг в шаг, едет легендарный командир скоя’таэлей, самый опасный разбойник Севера.

А с полей несется одуряющий аромат сирени.

Комментарий к 23. В закат

Duettaeann aef cirran Caerme Glaeddyv. Yn a esseath - У меча Предназначения два острия. Одно из них ты.

Aen elaine tir - какой красивый город

Yea - да

Caed, sell - привет, краснолюд

Que te anseo tuve? - что ты здесь делаешь?

Aen laun velol elaine - ночь очень красивая

Caemm a me - иди ко мне

taedh - бард

leede - любовница

mo mearbhall - моя страсть

Iorveth, dice - Иорвет, говори

Neen - нет

En’ca caelm, mo feainne… Geas! - немного медленнее, мое солнце… Проклятье!

Erika! He’cwelle te! - Эрика! Я тебя убью!

Que? - Что?

Va fail, Gwynbleidd - Прощай, Белый Волк

Va fail, Iorveth - Прощай, Иорвет

___________