Вино и мандрагора (СИ) [Niole] (fb2) читать онлайн

Мильтон и Пальмерин тоже схватились за мечи. Они то и дело пытались атаковать великана, сбивали его с толку криками, грохотали рукоятками клинков о золоченые нагрудники. Монстр терялся, крутился на месте, не понимая, кого из врагов убивать первым.

А потом случилось невероятное: Геральт подпрыгнул, как дикий кот, оттолкнулся от полусогнутой ноги великана, в полете уклонился от взмаха чудовищной ручищи и вогнал клинок в шею противника по самую рукоять.

Из горла чудища вырвалось клокотание, и великан рухнул, как подкошенный. Геральт покатился по земле, но тут же вскочил, готовый продолжить бой. Вот только противник был уже мертв.

Дита легонько ткнула свою лошадь пятками в бока, но кобыла наотрез отказалась идти туда, где лежал труп чудовища. Тогда женщина слезла с нее и, прикрутив поводья к ближайшей изгороди, подошла к мужчинам сама.

— … Это не обычный великан, а знаменитый Голиаф! — рассказывал Геральту Мильтон, в то время как Пальмерин помогал подняться рыцарю, который был бы мертв, если бы не подоспевший вовремя ведьмак. — Он отступил от рыцарских обетов, за что Владычица Озера прокляла его и превратила в великана… Он спускался с гор и прежде, но довольно редко…

— Как-то самонадеянно выступать в одиночку против великана, — заметил Геральт, разглядывая слегка перекошенное лицо храбреца, которое едва угадывалось из-за погнутого забрала.

Дита тоже взглянула и подивилась тому, насколько рыцарь был молод и, судя по всему, хорош собой, хотя впечатление слегка портил разбитый нос и кровь, в которой был измазан храбрец.

— Я выступил против него ради любви прекрасной дамы, — высокопарно заявил юноша и пошатнулся. Пальмерин крепко ухватил парня за плечи.

— И кто же счастливица? — полюбопытствовал Мильтон, стягивая с головы шлем, в котором рыцарю было жарковато. Пот стекал по лицу, из-за чего роскошные усы барона пообвисли.

Парень страдальчески отвел глаза и попытался стянуть шлем, но погнутое забрало зацепилось за окровавленный нос юноши и никак не хотело поддаваться. Рыцарь чертыхнулся.

— Отстань от него, Мильтон, не хочет говорить, ну и не надо, — Пальмерин похлопал юношу по спине. — Давай, Гильом, проведу тебя до города… Тебе еще на турнире сражаться, поэтому нужно привести тебя в порядок. Кстати, благородный господин, что помог тебе с Голиафом, это Геральт — мастер ведьмачьего цеха, которого благодетельная графиня пригласила, дабы изловить и уничтожить бестию!

— Так вы не знаете? — Гильом печально покачал головой, оставив попытки снять шлем. — Сегодня нашли еще одно тело… В излучине, рядом с «Куролиском». Там сейчас гвардейцы Дамьена де ла Тура ищут следы…

— Гвардейцы? — насмешливо переспросил Геральт. — Тогда надо спешить туда, пока они все следы не затоптали.

— Тогда вас проводит Мильтон, — Пальмерин приобнял молодого рыцаря, — а я помогу Гильому, тем более, что у меня еще есть дела в городе. До встречи Геральт, Мильтон, — рыцарь кивнул мужчинам и повернулся к Дите. — Всего доброго, милая барышня. Думаю, что мы еще увидимся, а пока я отправлюсь в Боклер с храбрым Гильомом.

— Всего доброго, — женщина улыбнулась Пальмерину, а затем перевела взгляд на Гильома, которого все еще слегка пошатывало. — Вы храбро сражались, рыцарь.

Гильом с живым интересом осмотрел Диту с головы до ног и попытался обворожительно улыбнуться, что ему удалось лишь немного, поскольку впечатление здорово портила льющаяся по бледному лицу кровь:

— Благодарю вас… — юноша замялся и еще раз окинул Диту оценивающим взглядом. — Благодарю вас, госпожа…

Расположение Диты к парню как-то сразу уменьшилось. Она, конечно, не претендовала на звание прекрасной дамы, но после обходительных обращений Мильтона де Пейрак-Пейрана и Пальмерина де Лонгфаля, вымученное “госпожа” показалось совсем обидным. «Хотя, чего ты ждала, — осадила саму себя женщина, наблюдая за тем, как Пальмерин помогает Гильому взгромоздиться на своего коня. - Сутки без ванной, макияж давно смылся, а еще пыльная дорога и нелепый наряд, конечно, тут и “милая” — дивный комплимент».

— Ну, раз Гильому трофей не нужен, — раздался из-за спины женщины голос Геральта, — то возьму-ка я его себе, может, в городе кто-то и заплатит…

— Давай, друг, и поедем к «Куролиску», — выдохнул де Пейрак-Пейран, — проклятая бестия, скорее бы ты ее прикончил.

Раздался неприятный хруст, и обернувшись, Дита увидела, как ведьмак мастерски орудуя ножом, отделяет голову великана Голиафа от остального тела. Подавив рвотный позыв, женщина спешно отвернулась. Великаны, разбойники, рыцари, какая-то бестия — до сих пор Дита даже не представляла в какой переплет она угодила.

========== 3. День забот Геральта ==========

Голова великана Голиафа болталась, прикрученная к седлу Плотвы, а Геральт и Мильтон де Пейрак-Пейран обсуждали, кому можно выгоднее сбыть сей весьма неординарный трофей. Дита же ехала молча, больше слушая, рассматривая и мотая на ус.

Туссент был красив и не похож ни на одну страну, что довелось повидать Дите. Здесь было тепло и очень солнечно. На покатых боках холмов ровными рядами росли виноградные лозы, а в буйной зелени садов и рощиц угадывались крыши поместий и виноделен. По лазурной ленте извилистой реки курсировали рыбацкие лодки, легкие суденышки под белыми парусами, неспешно плыли баржи и паромы. Выбеленные стены каменных домов украшали яркие лиственные узоры, а с открытых террас и балконов выглядывали загорелые лица. Горные массивы, словно вечные часовые, берегли эту удивительную страну от холодных ветров и неприятеля, охраняя мир в Туссенте лучше, чем это смогла бы сделать любая, даже самая большая армия.

— Еще немного, и будем у «Куролиска», — Мильтон ехал без шлема, но золоченый нагрудник не снял, и доброжелательно улыбался босоногой ребятне, которая повисла на низеньких заборах, любуясь сверкающим рыцарем. — Эх, не подумал я сразу, надо было, Дита, вас вместе с Гильомом и Пальмерином отправить в Боклер. Глядишь, к вечеру вы бы уже разгуливали в новом шелковом платье, а не в этих обносках.

Женщина покосилась на Геральта, который, казалось, не слушал рыцаря: он всматривался в даль, поэтично приподняв заросший серой щетиной подбородок.

— Барон, признаюсь, что после всего случившегося я предпочту любому обществу компанию Геральта, пусть для этого мне придется остаться в рваных штанах и вашей рубахе, — Дита попыталась сказать это мягко, дабы не задеть благородного рыцаря. Было заметно, что свою княгиню и традиции в этих местах чтут больше всего, и любое неосторожно брошенное слово могло здорово задеть Мильтона.

Скосив глаза, женщина заметила, что ведьмак едва заметно кивнул ей.

— Бросьте, милая, — рыцарь поправил усы и приосанился, насколько это возможно было сделать сидя в седле лошади, бойко идущей по неровной дороге. — Вы просто не знавали истинного туссентского гостеприимства. Поверьте, Дита, стоит вам раз побывать при дворе досточтимой княгини — и вы больше никогда не захотите его покинуть!

— Охотно верю, — женщина изо всех сил старалась перенять манеру речи Мильтона, как минимум потому, что рыцарь не сквернословил, в отличии от Геральта, который то и дело вспоминал то «суку», то «курву», то «холеру», а то и вовсе слал все куда подальше, не стесняясь в выражениях. — Не терпится поскорее увидеть княгиню и ее двор.

— Ну, замок Боклер вы можете наблюдать прямо отсюда, — Мильтон указал на совершенно сказочный замок, стоящий на скальном уступе.

Белые стены и башни окружал настоящий частокол из высоких стройных кипарисов, острые пики на крышах сверкали золотом. Окруженный глубокими темно-голубыми небесами, замок, казалось, висел в воздухе, словно диковинный птах, раскинувший крылья и планирующий в вышине. Дита почувствовала, как от такой красоты у нее перехватило дыхание, и она, словно завороженная, смотрела на чудесный дворец, пока довольный эффектом барон описывал красоты замковых садов.

— А вот это более скромное строение и есть таверна «Куролиск», куда мы и направляемся.

— Выглядит действительно скромно, — сухо сказал Геральт, направляя Плотву по мощенной дороге прямо во двор трактира.

— Зато публика тут собирается самая разная, — тут же парировал Мильтон, подмигивая Дите, — нигде ты не отведаешь лучшей похлебки из раков.

Ведьмак пробурчал что-то в ответ и спешился. Их приезд вызвал во дворе заведения небольшой переполох, больше частью потому, что барона де Пейрак-Пейрана здесь хорошо знали. Однако отрубленная голова великана Голиафа тоже сыграла свою роль.

Несколько мальчишек подбежали к Плотве и, раскрыв рты от восторга, принялись разглядывать чудовищную башку. Особенно детей заинтересовал вывалившийся из огромного щербатого рта язык.

Дита тоже сползла со спины своей лошадки, с облегчением ощутив под ногами твердую землю. Ей казалось, что ее задница превратилась в одну сплошную мозоль наравне с ногами, на которых уже успели полопаться пузыри, и теперь из ран, возникших на их месте, сочилась сукровица. Морщась, женщина начала наклоняться из стороны в сторону, разминая затекшую спину. Рядом, тяжело бухнув и звякнув доспехами, спешился Мильтон. Геральт тем временем примотал Плотву и крапчатую к коновязи, затянул ремни на ножнах, достал из седельных сумок пару каких-то склянок и двинулся вниз по каменным ступеням — туда, где желтел песчаный берег реки.

— Сперва посмотрим, что там нашли гвардейцы, — бросил ведьмак через плечо.

Дита заторопилась за ним. Почему-то она была уверена в том, что Геральт не даст ее в обиду коль уж пообещал, а вот Мильтон, хоть и был бароном, такой уверенности в себе женщине не внушал. Не то что бы женщина была плохого мнения о высокородном рыцаре, просто его навыки владения оружием не шли ни в какое сравнение с тем, что вытворял с мечами ведьмак. А как показалось Дите, умение сражаться являлось едва ли не ключевым условием выживания в этих краях. И очень скоро ее загадке было суждено подтвердиться.

Сырой песок не берегу реки был сплошь истоптан. Но ни тела, которое ожидала увидеть Дита, ни гвардейцев на берегу не было. Только несколько перевернутых лодок, сети, сохнущие на вбитых в землю кольях, кое-какой хозяйственный скарб да пара жирных лягушек, задумчиво смотрящих на приближающихся людей.

— Стойте здесь, — скомандовал ведьмак, оборачиваясь к поспевающим за ним Дите и Мильтону. — Солдатня уже постаралась, не хватало, чтобы вы остатки следов уничтожили.

Дита послушно остановилась и на всякий случай влезла на высокую кочку, заросшую длинными плоскими травяными стеблями, но чтобы остановить барона, требовалось нечто большее, чем просто слово Геральта. Воинственно пыхтя, Мильтон подошел к склонившемуся над следами ведьмаку.

— Ну, что видно, Геральт?

Ведьмак ничего не ответил, только подошел к самой воде и поднял с земли нечто, что Дита сперва приняла за комок водорослей:

— Они порезали сети, чтобы достать тело. Видимо, труп был расчленен, раз так запутался…

— Но Гильом ничего не сказал об этом, — позволил себе усомниться барон.

— Странно, что после того падения он вообще свое имя смог вспомнить, а ты говоришь о каком-то трупе в реке, который он наверняка не видел… — ведьмак осмотрелся. — В это место сносится весь мусор, который выбрасывают в воду. Скорее всего, тело принесло течением.

Действительно, вся излучина пестрела от разномастных вещей, которые стремительная вода вынесла на небольшие песчаные отмели. Здесь были и бочки, и разбитые горшки, и старые стулья, сплошь замотанные водорослями и рваными сетями, а на торчащей посреди самой крупной отмели палке воинственно развевались драные панталоны, такого размера, что, пожалуй, Дита смогла бы замотаться в них трижды. А еще прямо из песка в некоторых местах выглядывали странного вида острые шипы…

Геральт, не снимая сапог, зашлепал по воде, заметив что-то на ближайшем замусоренном островке. Внимательно глядя под ноги, ведьмак что-то сосредоточенно бормотал себе под нос. В это время Мильтон, прикрыв глаза ладонью, выглядывал что-то выше по течению. Никто из мужчин не заметил, как непонятные шипы зашевелились.

— Геральт! Осторожно! — пронзительно взвизгнула Дита, когда песок начал осыпаться влажными комьями со шипастого гребня, определенно принадлежащего какому-то существу.

— Чтоб тебя… — ведьмак отпрыгнул в сторону, прежде чем его успела схватить когтистая лапа.

Мильтон выхватил меч и с громогласным: « Туссент!» — поспешил на помощь Геральту, но не учел вес своих доспехов и увяз в прибрежном иле.

В это время гадина уже выползла из песка целиком, явив миру уродливую склизкую морду, красно-белую шипастую спину и кривые лапы, покрытые струпьями. Возле замусоренной реки запах и так был не ахти, но отвратительная тварь своей вонью перебила и его. Дита заткнула нос и поспешила на помощь Мильтону, который, пытаясь высвободиться из песчаной ловушки, начал опасно раскачиваться. В то же время Геральт обнажил один из мечей и сложил пальцы в странном жесте…

Ярко полыхнуло, чудовище разразилось отвратительными воплями, одновременно напоминающими детский плач и крики раненого кота. Дита слышала возню и шипящие звуки, с которыми меч ведьмака рассекал воздух, но ничего не видела. Она неудачно потянула на себя благородного рыцаря, и тот со словами благодарности завалился на спасительницу всей своей бронированной тушей. Женщина плюхнулась в мутную грязную воду, хватая ртом воздух и пытаясь спихнуть с себя барона, напоминающего огромного жука в своем сверкающем и чертовски тяжелом панцире.

— Простите, Дита… Я… Я сейчас слезу, — барон неуклюже перевалился на бок, одновременно зажав ляжку Диты так, что у женщины слезы из глаз брызнули, а затем встал на четвереньки и лихо вскочил на ноги, вскидывая меч, который каким-то чудом не упустил.

— Закончили?

Дита встала, вытирая лицо и хлюпая мутной водой, которая успела набраться в штаны и пропитать сорочку до самого ворота. Геральт же был совершенно сух, если не считать промокших сапог и редких капель, поблескивающих на его куртке. Гадины уже не было.

— А где тот… — спросила женщина, убирая с лица волосы.

— Паршивец? — спокойно уточнил ведьмак. — Так вот же…

Кивком головы он указал на омерзительного вида кашицу, плавающую в воде. К берегу прибило один из осклизлых шипов гада и Диту передернуло.

— Он лопнул? — спросила она, осторожно носочком отталкивая шип подальше.

— Да, они взрываются, когда умирают, — Геральт покосился на непривычно тихого Мильтона. — Не стоит лезть в ил в тяжелой броне, барон. Помощи никакой, а Дита вся мокрая.

— Рыцари редко сражаются в болотах, — напыжился рыцарь, — кто ж знал, — он развел руками в латных перчатках.

Казалось, что Мильтона де Пейрак-Пейрана не сильно смутил этот не ахти какой приятный случай, но меч обратно в ножны он засунул с явной досадой. Геральт же невозмутимо продолжил осматривать отмель, словно и не было никакой мерзости, выскочившей прямо из песка.

— Барон, — Дита подошла к рыцарю и аккуратно коснулась его рукава. — А что это было вообще?

— Падальщик, — Мильтон поправил свои великолепные усы, — водятся в заиленных заводях, болотах…

— Да, видать, пришел на запах крови. Они обычно проявляют больше осторожности и не приближаются к окультуренным местам, — отозвался Геральт. Ведьмак легко перепрыгнул через узкую полоску воды, отделяющую его от берега, и продемонстрировал своим спутникам кусок ткани, большую половину которого покрывало темно-бурое пятно. — Это могло принадлежать покойному, он весь в крови, но сукно дорогое. Видимо, погибший был богатым человеком. Я нырну под воду и посмотрю, нет ли в сетях еще чего. Гвардейцы, похоже, старались выловить труп и не особо обращали внимание на остальное… Может, будет какая-то зацепка.

— Давай, ведьмак, — одобрительно кивнул Мильтон, — а потом зайдем в «Куролиск» и поспрашиваем тамошних завсегдатаев, наверняка кто-то что-то видел.

Геральт отбросил окровавленную тряпку в сторону и принялся раздеваться:

— А еще они наверняка видели, как ты покусился на жизнь Диты весьма специфическим образом, — глядя мимо барона, заметил ведьмак.

Женщина почувствовала, что густо краснеет. В конце концов, если бы она не поспешила вытаскивать рыцаря из воды, он не упал бы прямо на нее.

— Если бы ты не потащила его назад, — словно прочитав ее мысли, сказал Геральт Дите, — то наш благородный рыцарь ляпнулся бы в воду своей баронской физиономией, что было бы куда более занимательно для зевак.

Женщина искоса взглянула на покрасневшего и помрачневшего Мильтона.

— А может, он бы устоял и пришел к тебе на подмогу, — произнесла она с нажимом, в надежде, что ведьмак поймет намек и перестанет подкалывать барона. Ссора с местным высшим сословием в ее планы совершенно не входила. — В любом случае мне кажется, что Мильтон упал только потому, что я, не подумав, потащила его назад.

Геральт хмыкнул, но ничего не сказал, только стащил с себя рубаху, небрежно бросив ее на куртку, ножны и сапоги, и, внимательно смотря себе под ноги, пошлепал по воде. Дита с интересом разглядывала широкую спину мужчины, сплошь покрытую шрамами разной степени кошмарности. Через несколько десятков шагов ведьмак прыгнул в воду, подняв тучу брызг, и поплыл, уверенно загребая мускулистыми руками. Когда беловолосая голова Геральта скрылась в глубине, Мильтон повернулся к женщине.

— Могу я просить вас об одолжении? — смущенно начал рыцарь, глядя на утоптанный песок.

— Конечно, — Дита широко распахнула глаза и несколько раз кивнула для пущей убедительности.

— Если в таверне кто-то сделает замечание по поводу этого моего… гм, моей неуклюжести, не могли бы вы поступить так же, как сейчас?

— Сказать, что это полностью моя вина? — переспросила женщина и тут же ободряюще улыбнулась барону. — Конечно, не переживайте. Тем более, что вероятнее всего так и было. В моем мире я никогда не сталкивалась с людьми в тяжелых доспехах и, честно говоря, даже не подумала, что они настолько много весят.

Мильтон улыбнулся в усы:

— Видите ли, годы все-таки берут свое, и я, как рыцарь, знавал и лучшие времена. Не хотелось бы стать под старость потехой для зевак и пустомель.

— Вы всегда можете рассчитывать на мою поддержу, барон, — заверила рыцаря Дита, краем глаза заметив, что Геральт уже вынырнул на поверхность и уверенно гребет к берегу. — Я не забыла, кто спас меня от тех негодяев.

Мильтон тепло улыбнулся, взял руку женщины и поднес ее к своим губам, пощекотав густыми усами, а Дита выдохнула: рыцарь ей нравился, она не хотела обидеть его, хотя ситуация, в которой они оба оказались, была весьма комичной.

— Смотрите, что я нашел, — ведьмак вышел из реки, сплюнул, вытер нос и подал рыцарю платок. — Инициалы «Д.Л.К.» Мильтон, ты не знаешь, кто бы это мог быть?

Барон Мильтон де Пейрак-Пейран изменился в лице, разом постарев на добрый десяток лет:

— Д.Л.К., говоришь… Это может быть-де ла Круа, но я надеюсь, что это не так. Он был моим другом раньше…

— Раньше? — Геральт вытер струйки воды, бегущие с его мокрых волос на лицо и принялся одеваться.

— Да, — рыцарь смотрел на платок в своих руках пустым, отсутствующим взглядом. Было видно, что мысли барона где-то далеко от замусоренной излучины реки, куда ветерок доносил запах жареного лука из близлежащей таверны. — Мы были дружны много лет назад, но потом наши дороги разошлись. Но я не хотел бы углубляться в эту тему, поскольку она связана со многими весьма болезненными для меня событиями.

— Ладно, — легко согласился ведьмак, натягивая сапоги. — Тогда идемте в таверну, поспрашиваем может там кто чего и видел.

— Да, — разом ожил барон, первым срываясь с места, — а потом я вас оставлю. У меня есть обязанности при дворе и я, признаюсь, думал, что не успею их выполнить, но коль скоро я вернулся вовремя, то Анариетта непременно настоит на них.

— Анариетта? — переспросил Геральт, словно невзначай подхватывая хромающую Диту под руку.

— А, — барон, не оборачиваясь, махнул рукой, — так мы называем благодетельную княгиню Анну-Генриетту, между собой, разумеется.

— Ну да, ну да, — ведьмак мягко потянул шипящую от боли в натертых ногах, куда еще и набился колючий до безобразия песок, Диту в сторону «Куролиска». — Сейчас решим, что делать с твоей обувью и одеждой, — негромко сказал Геральт на ухо женщине.

***

Возле трактира действительно было людно. Несколько выпивох с кружками стояли, оперевшись на деревянные перила просторной террасы, и любовались видом на реку. У самого входа на лавке примостились две краснощекие барышни, увлеченно что-то обсуждавшие, но тут же примолкшие, стоило необычной троице подойти к распахнутой двери.

— Странно, что я не слышу запаха похлебки с раками, — слегка разочарованно сказал Мильтон, заходя в трактир.

Окна таверны были распахнуты, поэтому в зале гулял легкий ветерок. Почти все столы были заняты посетителями: кто-то играл в карточную игру со странным названием «гвинт», которое Дита услышала краем уха, кто-то мирно беседовал, потягивая напитки из грубых деревянных кружек, а кто-то поглощал хлеб с сыром и паштетом, жареную рыбу и курицу со сметаной и зеленью. Женщина почувствовала, как ее желудок жалобно заныл: со вчерашнего дня она не ела ничего, кроме куска пресной лепешки и солонины, твердой, как подошва сапога. Мужчины настраивались пообедать в городе, но из-за непредвиденных событий, обед незаметно переместился на неопределенное время. Ведьмак усмехнулся, глядя на перекошенное лицо Диты, но ничего не сказал ей, вместо этого он среди прохаживающихся по залу людей безошибочно выцепил трактирщика.

— Скажи мне, любезнейший, — почти вежливо обратился к носатому, перепуганному видом вооруженного ведьмака мужичку Геральт. — Нет ли у тебя, или у твоей жены какой-либо одежды, подходящей по размеру вот этой барышне? — ведьмак подтянул Диту поближе к трактирщику. — Будет лучше, если найдутся удобные штаны, несколько сорочек, сапоги, может, какая-то курточка…

— И я все оплачу! — влез в разговор Мильтон, извлекая откуда-то позвякивающий кошель. — Только Геральт, не лучше ли подыскать для прелестной Диты платье?

— Не лучше, — сухо отрезал ведьмак. — Прелестная Дита выразила желание путешествовать со мной, дабы решить свою проблему, а значит у нее должна быть одежда, удобная для поездок и переходов. Ну, так что? — Геральт резко повернулся к растерявшемуся трактирщику.

— Ну… — протянул мужик косясь на кошелек в руке барона, — у меня с женой — вряд ли, а вот у дочки и сына я могу поискать чего-нить.

— И исподнее не забудь, — напомнил ведьмак, окончательно смутив Диту. — Барышня попала в беду, ее ограбили и чуть не убили.

— Да хранит вас пророк Лебеда за то, что помогли нуждающейся, — расплылся в елейной улыбочке трактирщик. — Давайте, милая барышня, пойдемте.

Мужичок подхватил растерявшуюся Диту под локоть и потащил по шаткой лестнице на второй этаж таверны, где впихнул ее в маленькую полутемную комнатушку:

— Извольте подождать, милсдарыня! Сейчас я дочке скажу, она вам мигом одежек под собирает! Коль благородный рыцарь вызвался расходы возместить. Видать, из благородных вы милсдарыня! Извольте…

Дверь захлопнулась, а Дита так и осталась растеряно стоять посреди комнаты в разбитых балетках и промокшей вонючей одежде. Запахи в заведении витали самые аппетитные, проголодавшаяся женщина почувствовала, что у нее кружится голова. Она присела на узкую скрипящую кровать, застеленную колючим грязно-коричневым покрывалом и сама не заметила, как задремала.

— Дита, просыпайся, Дита…

Женщина открыла один глаз и увидела лицо Геральта. Ведьмак склонился над ней и легонько тряс за плечо.

— Ой, — Дита села и виновато потупилась, — что-то я… устала, наверное.

— Ничего, — Геральт уселся рядом и похлопал рукой по внушительной куче всякого разного тряпья, сваленного тут же, на кровати. — Примерь и возьми все, что тебе придется в пору. Конечно, не батист и шелка, но лучше чем твои тряпки. Мильтон все оплатил, поэтому не стесняйся. Я подожду тебя внизу, не копайся слишком долго. Поешь и сразу выдвинемся в путь. Нам нужно заехать на одну винодельню…

— Зачем? — зевая и потягиваясь полюбопытствовала Дита.

— Хочу осмотреть тот труп, что нашли в сетях, — ведьмак встал и направился к двери. — Потом поедем в Боклер, увидимся с княгиней и устроимся в какой-то гостинице, а пока придется потерпеть.

— Хорошо, — Дита резко встала, несмотря на то, что спина и поясница отозвались мучительной болью, и принялась решительно копошиться в душно пахнущих шмотках. — Геральт, — позвала она, услышав, что скрипнула дверь.

— Ммм? — ведьмак обернулся уже на пороге.

— Почему ты мне помогаешь? — Дита рассеянно теребила в руках длинную ночную сорочку, заляпанную чем-то желтым и отвратительным. — Заплатить тебе я не могу, а обуза, как я понимаю, из меня та еще.

— А кто тебе еще поможет? — Геральт вернулся в комнату и плотно прикрыл за собой дверь. — Тебе сильно повезло, что у тебя на дороге оказался я — немного смыслящий в таких вещах, как магия и перемещения по мирам. Большинство местных объявили бы тебя сумасшедшей, это если бы ты не померла тогда, в руках тех ублюдков.

— Я знаю, мне уже говорили, что я ненормальная, когда я попросила помощи у каких-то лесорубов, или кем там они были. Но, исходя из того, что я тут видела — все во всем ищут выгоду, хоть какую-то. Поэтому, прости, если обижаю тебя, но я не понимаю твоих мотивов, — Дита отбросила сорочку в сторону и взялась за зеленые шерстяные штаны, наверняка жутко колючие.

Геральт задумался. Он стоял у двери и смотрел на замершую перед ним женщину, не моргая. На лице ведьмака не было ни следа раздражения, впрочем, других эмоций на нем тоже не было, он просто смотрел. Потом Геральт подошел к Дите и сильно ухватил ее за подбородок, оказавшись так близко, что она почувствовала на своей коже его дыхание. Женщине стало не по себе, но она не отстранилась, наоборот, пристально посмотрела в нечеловеческие глаза своего спасителя.

— Считай меня исследователем, — наконец сказал ведьмак, криво, но вполне доброжелательно улыбнувшись. — Я изучаю удивительную аномалию, связанную с перемещением между мирами, а ты, как непосредственный участник этого перемещения, должна находиться возле меня до тех пор, пока я не свяжусь с людьми более компетентными. Такое объяснение тебя устроит?

— Ну, — Дита шмыгнула носом и высвободилась из цепких пальцев Геральта, — на первое время — вполне. А теперь давай я все-таки выберу себе что-то из этого кошмара, — она хмуро покосилась на штаны, которые все еще держала в руках. — Что-то не сильно грязное, колючее и вонючее… А потом поедем смотреть на трупы, знакомиться с княгиней и ловить бестию!

К ее изумлению, Геральт хохотнул и одобрительно хлопнул женщину по плечу:

— Вот это уже лучше, чем твое блеяние ради спасения рыцарской чести Мильтона. Поторопись, скоро начнет вечереть, а у нас еще очень много дел.

Ведьмак вышел, оставив Диту наедине с молчаливым противником из пропахших дымом и пылью тряпок.

***

Время перевалило далеко за полдень, но жара упрямо не хотела спадать.

Дита поправила воротник неопрятной серой рубахи с рукавами, сомнительно украшенными узором из толстых рваных кружев, и почесала ногу, которую невыносимо кололи те самые зеленые шерстяные штаны, заправленные в потертые сапоги с узким, высоким голенищем, зачем-то перехваченным ремешком. Поверх рубахи женщина надела кожаный жилет на завязочках, который был слегка великоват, зато прекрасно прятал пятна неизвестного происхождения, красующиеся в области живота. У седла крапчатой лошадки теперь болталась сумка, набитая сменными сорочками — одна другой краше, пугающим нижним бельем, выглядящим так, будто его шили из старых скатертей, еще одной парой сапог, которые были сильно велики, но могли сойти за отсутствием чего-то лучшего. Геральт к новому гардеробу своей спутницы отнесся философски, хотя и всыпал трактирщику по первое число за то, что он за паршивое тряпье содрал с Мильтона какую-то баснословную сумму. «Зато не полуголая поедешь», — рассудительно заметил ведьмак, когда Дита, не прекращая почесываться, спустилась в зал трактира. Сама же женщина решила не жаловаться ни на что, хотя ее и волновал один вопрос.

— Геральт, а ты не в курсе, блохи в штанах живут вообще? — поинтересовалась Дита, умудряясь одновременно заставлять свою кобылу шагать вровень с Плотвой и одергивать рукав рубашки, который почему-то без конца задирался.

— В штанах — сомневаюсь, — беззаботно ответил ведьмак, всматриваясь в пыльную дорогу, круто уходящую вверх. — А вот в шкафу, где их хранили — очень даже могли. Напомнишь мне, когда будем ехать мимо каких-нибудь зарослей, я сорву полынь и на ночь переложишь ей одежду.

— Прекрасно, — пробормотала Дита, ерзая на седле.

Указатель с покосившейся стрелкой, на которой едва угадывалась надпись: «Корво Бьянко», тоскливо скрипел, покачиваясь от ветра. На столбе балансировал крупный ворон, изредка недовольно каркающий. Завидев приближающихся всадников, птах поднялся в воздух, громко хлопнув широкими крыльями.

Геральт потянул носом воздух, словно принюхиваясь:

— Что-то не так, — сказал он, ударяя Плотву в бока, — давай быстрее…

Последние слова предназначались для зазевавшейся было Диты, которая тут же последовала примеру ведьмака, заставляя крапчатую перейти на галоп и попутно вспоминая добрым словом маму, которая очень любила лошадей, поэтому частенько ездила на конюшню, разумеется, прихватив с собой дочь.

Винодельня «Корво Бьянко» отличалась тем, что вокруг нее не было виноградников. Точнее, на полях виднелись столбы и натянутая на них проволока, вот только вместо виноградных лоз по опорам вились какие-то дикорастущие бурьяны. Да и само поместье выглядело каким-то потрепанным с грязным подворьем, облупившейся краской и алыми брызгами на стенах и оградах.

Первый труп Геральт и Дита обнаружили неподалеку от ворот: даже стальные доспехи, в которые был закован несчастный, не спасли его от ужасной смерти. Он, видимо, пытался ползти прочь из двора поместья, одновременно зажимая рукой разорванное горло.

— Холера…

Ведьмак спрыгнул с лошади и подбежал к мертвецу, который, похоже, был гвардейцем того самого Дамьена-де ля Тура, упомянутого Гильомом. Дита почувствовала, как липкий холодок пробежал по спине: прислонившись к низкой оградке сидел еще один гвардеец, его серый стальной панцирь был сплошь залит кровью. На миг женщине показалось, что человек еще жив, поэтому она выскочила из седла и метнулась к нему, но разочарованно остановилась, не дойдя всего нескольких шагов — гвардеец был мертв окончательно и бесповоротно. Шея несчастного буквально превратилась в шмат окровавленной плоти, не имеющей ничего общего с тем, на чем обычно держится голова. Женщина судорожно вздохнула: ее сбила с толку игра света и тени на лице трупа. Между камнями, которыми было вымощено подворье винодельни, запеклась черная кровь, мертвецы смотрели в небо пустыми глазами. С крыши поместья доносились крики воронья.

— Да что ж за день такой, сука, — пробормотал Геральт, обнажая меч.

Так, с клинком наголо, он принялся переходить от одного тела к другому. Одних он оставлял в покое сразу, другим пытался щупать пульс. Дита, как привидение, таскалась за ведьмаком, боясь отстать от него даже на шаг.

— Думаешь, оно еще здесь? — ругая саму себя за боязливость, спросила женщина.

Ведьмак замер у входа в винный погреб. Возле решетчатой двери, слегка погнутой, лежали два тела, в глубине подвала мерцал красноватый отблеск факела. Дита подошла поближе и увидела то, что так заинтересовало Геральта: четкий кровавый отпечаток ступни.

— Здесь, — ведьмак повернулся к женщине и крепко ухватил ее за плечо свободной рукой. — Сейчас ты пойдешь вон туда, — Геральт указал острием меча на груду бочек, сваленную неподалеку от входа в поместье. — Спрячешься так хорошо, как сумеешь, и будешь ждать. Оттуда выйду или я, или то, что меня убило. Если я погибну — не заходи в погреб. Дождись, пока то, что меня прикончило, уйдет, садись на лошадь и скачи во весь опор в Боклер. Там подойдешь к первому попавшемуся гвардейцу и скажешь, что прибыла с ведьмаком Геральтом из Ривии, который погиб на винодельне «Корво Бьянко». Тебя отведут к Мильтону или Пальмерину, они тебя не оставят. Поняла? — Геральт слегка встряхнул растерявшуюся Диту.

— Я-то поняла, — женщина отрешенно посмотрела на вход в подвал. Ей казалось, что оттуда несло смертью даже больше, чем от лежащих вокруг трупов. — Боюсь только, Геральт, что если тебя что-то убьет и выйдет оттуда, то и мне жить останется недолго. Оно почует меня и…

Ведьмак горько усмехнулся:

— Понимаешь уже, значит… Иди, прячься, — он легонько подтолкнул женщину в спину, а сам вошел в винный погреб «Корво Бьянко».

На ватных ногах Дита добралась до бочек, выбрала самую крепкую на вид, и уселась на нее сверху, даже не подумав прятаться. У большинства погибших гвардейцев были разорваны глотки, у одного — почти оторвана рука. Конечно, тварь, которая сделала такое с доброй дюжиной здоровых мужиков учует и прикончит ее, если только ведьмак не преуспеет.

Из подвала донесся пронзительный вопль, скорее всего женский, а потом звук глухого удара. Дита вздрогнула и вскочила с бочки. Снова кто-то завизжал, а потом женщина отчетливо услышала взрыв и глухие удары, которые издает падающее дерево.

— Да чтоб тебя! — Дита подошла к первому попавшемуся трупу: в руке он сжимал меч, совершенно чистый, учитывая, что сам мертвец едва не расстался с рукой.

С некоторым усилием, женщина извлекла тяжелый клинок из руки мертвого гвардейца, но в памяти всплыло наставление ее руководителя по рукопашному бою: «Никогда не бери оружие, которым не умеешь пользоваться, иначе его обратят против тебя». Поэтому, поколебавшись, Дита бросила меч и шагнула в грохочущее нутро погреба с голыми руками.

Жуткий вопль заставил каменные стены задрожать, а Диту испуганно вжаться в стену. Снова что-то громыхнуло, а после стало очень тихо…

— Задела, сука…

Женщина едва удержалась от того, чтобы завизжать на радостях, она отлипла от сырой стены и побежала к Геральту.

Ведьмак сидел на каменном полу в окружении живописного беспорядка и зажимал рану на руке, из которой сочилась слабая алая струйка. В дальнем углу погреба на груде разбитых винных бочонков лежал труп бледно-серой женоподобной твари, буквально разрубленной пополам ударом ведьмачьего клинка. Осколок разбитого фонаря хрустнул под сапогом Диты.

— Я же сказал, чтобы ты сюда не лезла, — сердито рявкнул Геральт, подняв глаза на женщину.

— А ты бы тут истекал кровью? — вскинула брови Дита и подбежала к раненому ведьмаку. — Чем тебе помочь?

— В седельной сумке Плотвы, той, что слева, лежат бинты и эликсиры. Возьми это все и возвращайся — поможешь мне перевязать руку.

— Угу! — напрочь забыв о неудобной одежде и усталости, женщина побежала прочь из погреба.

Лошади нашлись там же, где их и оставили — у ворот «Корво Бьянко». Плотва недовольно всхрапнула, когда женщина подошла к ней и принялась копошиться в седельных сумках. Несколько раз чувствительно получив по лицу хвостом, Дита, наконец нашла все необходимое и, спотыкаясь на неровных камнях, вернулась к ведьмаку. Геральт уже встал и, все еще зажимая рану на руке, осматривал расчлененное тело, которое Дита даже не заметила сразу. Труп был разложен на широком столе, в нише, куда она и не подумала бы заглянуть.

— Принесла все? — не оборачиваясь спросил ведьмак.

— Да, конечно, — Дита поставила звякнувший кошель на стол с телом (в любом случае, усопшему уже было все равно) и помогла Геральту стащить перевязь с мечами, а потом и куртку.

Послушно следуя инструкциям ведьмака, женщина разорвала рукав его рубахи, аккуратно промыла длинный разрез, тянущийся от локтевого сустава до запястного, содержимым одного из пузырьков, а затем плотно перебинтовала. Геральт тем временем влил в себя содержимое другой склянки. Взглянув на его лицо, Дита осторожно поинтересовалась, не перепутал ли случайно ведьмак полезное лекарство со смертельным ядом.

— Нет, все нормально. — ответил Геральт, хотя судя по его бледному лицу с выпирающими и налившимися венами, нормально было далеко не все. — Это чтобы остановить кровотечение и предотвратить заражение.

— А что это была за тварь? — спросила женщина, подавая ведьмаку куртку.

— Упырица, — Геральт придирчиво осмотрел разорванный рукав, — курва, а не брукса, такую вещь испортила.

— Слушай, а они всегда голыми ходят? — Дита набралась смелости и подошла поближе к поверженному чудовищу: упырица-брукса во всех анатомических подробностях была копией нормальной женщины, разве что мерзко-серого цвета, с длинными черными когтями и страшной мордой.

— Ну, когда обращаются — да, — Геральт подошел к женщине и задумчиво посмотрел на мертвую упырицу. — А вообще они имеют вид обыкновенной женщины. Я ее, кстати, видел в «Куролиске», когда ты спала. Она подслушала наш с Мильтоном разговор, поэтому и пришла сюда, что-то ее заинтересовало в трупе… Видимо, третья рука.

— Какая третья рука? — Дита уставилась на нездоровую физиономию Геральта, уверенная в том, что от жуткого зелья, которое выпил ведьмак, у него помутилось в голове.

— Пойди сама посмотри, — пожал плечами мужчина, доставая кинжал из ножен, прикрепленных к поясу: он все еще выглядел преотвратно, хотя и сумел самостоятельно одеться. — А я кое-что возьму с трупа, алхимики неплохо платят за железы…

— Ты ее расчленять тут собрался? — в ужасе спросила женщина, отступая за спину Геральта, склонившегося над мертвой бруксой.

— Она не будет возражать, — спокойно ответил ведьмак и вогнал нож в тело упырицы. Лезвие с неприятным хлюпаньем вошло в серую плоть, и Дита поспешила к трупу менее свежему, зато снабженному запасными руками, если Геральт был прав.

Третья рука действительно была. И она слабо дергалась, несмотря на то, что труп выловили еще утром, а до этого момента он уже был мертв некоторое время. Дита слабо себе представляла, как кто-то может жить, будучи четвертованным. На пальце, увенчанным заостренными ногтем, поблескивал массивный перстень, а из кисти сочилась кровь.

— Какая-то это неправильная рука, — сделала неутешительный вывод Дита, стараясь не слушать неприятный хруст и треск разрываемой плоти, раздающийся за ее спиной.

Ведьмак ответил не сразу, сперва он, судя по звукам, что-то выдрал из тела упырицы и плюхнул это на пол:

— Мне тоже так показалось. Этого типа убили уже довольно давно, сама видишь, в воде он здорово распух, а рука живая… Кстати, брукса ей интересовалась.

— Хочешь сказать, она подслушала тебя в таверне, а потом примчалась сюда быстрее нас и перебила кучу людей ради этой руки? — женщина не удержалась и повернулась к Геральту, который, к счастью, уже закончил глумиться над телом бруксы и старательно вытирал руки и кинжал куском какой-то засаленной тряпки.

— Не думаю, что ее заинтересовал кошелек с флоренами в его глотке.

— Флорены — это деньги? — уточнила Дита.

— Да, причем там собраны монеты разных лет и разных провинций Нильфгаарда, — Геральт спрятал кинжал, подошел к своему кошелю, достал оттуда пустую склянку и вернулся к интересующим его органам бруксы, которые бесформенной кучкой лежали на полу.

— Прямо какое-то ритуальное убийство, — женщина поймала себя на том, что уже почти равнодушно наблюдает за тем, как ведьмак старательно запихивает окровавленные куски упыриной плоти в бутылочку и деловито утрамбовывает их пальцем.

— Да, похоже на то, — Геральт заткнул склянку пробкой. — А теперь давай собираться и ехать отсюда. Нужно доложить княгине о том, что здесь произошло, а еще успеть продать голову Голиафа и вот это, — ведьмак потряс бутылочкой перед носом Диты, — пока оно все не протухло.

— У вас платят за такую гадость? — наморщила нос Дита, следуя за Геральтом, которыйподхватил свои пожитки, шевелящуюся руку и кошель с флоренами, извлеченный из горла трупа.

— Еще как, — не оборачиваясь, ответил ведьмак. — Или ты думаешь, что все алхимики охотятся за бруксами, чтобы добыть кое-что из их желез, а все странствующие рыцари убили тех великанов, чьи головы хранятся у них в ледниках?

— Везде ложь, везде обман, — вздохнула женщина.

Они вышли из полутемного погреба навстречу палящему солнцу. Воронье уже добралось до тел, и теперь черные птицы деловито выклевывали глаза у трупов. Дита старалась не смотреть на эту страшную картину, но получалось у нее плохо. Заметив, что его спутница замешкалась, Геральт вернулся и приобнял женщину за плечи:

— Видишь, тебя уже не рвет при виде мертвецов, — видимо это глубокомысленное заключение должно было приободрить Диту.

Женщина грустно усмехнулась:

— У тебя каждый день вот так, — кивком головы она указала на пиршество воронов.

— Нет, — Геральт поправил ножны с мечами и мягко повлек Диту туда, где их поджидали смирные лошади. — Сегодня прямо насыщенно как-то. Надеюсь, что больше монстров не будет, мне и бруксы хватило.

— У княгини для тебя еще и Бестия припасена, — напомнила ведьмаку Дита.

— Бестия — это не самое страшное, — Геральт пнул ногой особенно наглого ворона, который попытался атаковать сапог ведьмака. — Вечером мы приглашены на какую-то забаву во дворцовых садах. Вот это будет испытание. Никакая брукса рядом не стояла…

Дита озабоченно посмотрела на лицо мужчины, к которому уже начал возвращаться нормальный цвет:

— А ничего, что ты ранен?

— На мне, как на собаке, — отмахнулся Геральт, — поехали, Дита, не будем заставлять добродетельную княгиню ждать.

========== 4. Бестия за зайцем, ведьмак за Бестией, баба за ведьмаком ==========

— Чегой седая такая? Спужал кто? — пожилая женщина с полной корзиной пирожков сочувственно посмотрела на Диту, плетущуюся за ведьмаком в сторону турнирных полей.

— Нет, — буркнула Дита, втягивая голову в плечи и ускоряя шаг. - Родилась такая вот.

— Ой, милка, тяжко тебе, — бабулька тоже засеменила быстрее, — кто ж на такую-то с изъяном позарится…

— Вот он и позарился, — женщина ткнула пальцем в спину ведьмака, который, соизволил обернуться и грозно зыркнуть на торговку пирожками.

— Ой, святой Лебеда! — взвизгнула бабка, круто развернулась и побежала прочь, причитая. — Возьмак! Мутант! Чур меня! Какая баба, такой и мужик! Видать, проклята, что седая вся…

Геральт посмотрел на Диту, слегка приподняв бровь:

— Привыкнешь, — женщине даже показался намек на сочувствие в голосе ведьмака.

— Куда ж я денусь, — ворчливо ответила Дита уже спине отвернувшегося Геральта.

Приближаться к ведьмаку ей как-то не хотелось, просто потому, что он решил захватить с собой голову Голиафа, которая уже начинала слегка пованивать. «Может, какой рыцарь или охотник за редкостями позарится. На турнирах много разного люда бывает», — объяснял Геральт, отвязывая башку от седла Плотвы.

Народу на турнире действительно собралась тьма. Лавочники, рыцари, зеваки, карточные игроки, мелкие воришки, бродячие менестрели — все они, будто деловые муравьи, сновали вокруг деревянных трибун, сколоченных в форме амфитеатра, заглядывали в торговые палатки, пели, смеялись, шумели. Храбрецы, готовые сразиться на ристалище, полировали оружие и доспехи, а детвора, разинув рты и засунув пальцы в грязные носы, наблюдала за настоящими рыцарями. Дита чувствовала, что не особо отличается от малышни. Во всяком случае, один господин, щеголяющий в широкополом берете, украшенном павлиньими перьями, и в красно-золотом кафтане с рукавами-буфами, строго потребовал прекратить на него таращиться, а ведьмаку наказал: «Построже за бабой своей приглядывай, а то, ишь, зенки вылупила и смотрит!».

— Ей, милсдарь, — окликнул Геральта какой-то бородатый мужлан, стоящий перед желто-черным шатром с развивающимся над ним таким же полосатым флагом. Возле шатра сверкал свежей краской прислоненный к плотной ткани щит, где на черно-желтом поле виднелся зверь, отдаленно напоминающий смесь вепря и оленя.

— Чего надо? — ведьмак остановился и зачем-то ухватил Диту за локоть.

— Благородный рыцарь Филиппо фон Демино-Мунтиаро хочет поговорить с тобой в своем шатре!

— И по какому же поводу благородный Филиппо фон что-то там хочет со мной поговорить? — не особо вежливо поинтересовался Геральт.

Мужик воровато озирнулся, а потом на цыпочках подбежал к ведьмаку и прошептал ему что-то на ухо. Геральт кивнул и, бросив Дите: «Жди здесь», — двинулся к полосатому шатру.

Женщина рассеянно кивнула удаляющейся спине ведьмака и осталась посреди бурлящего жизнью турнирного поля в одиночестве. Ветер трепал флаги, развевающиеся на верхушках шатров и торговых палаток. Расположившийся неподалеку цирюльник громогласно приглашал всех желающих постричься и напомадиться.

— Милая Дита! А вот и вы! — улыбающийся Пальмерин де Лонфаль, все еще закованный в свой помятый доспех, бодрым шагом двигался к женщине в окружении стайки детей. — Так, малыши, быстро к своим мамам! — строго приказал рыцарь детворе. — А мне нужно переговорить с этой прекрасной дамой, которая, кстати сказать, прибыла в Боклер вместе с мастером ведьмачьего цеха Геральтом из Ривии, который нынче утром одолел великана Голиафа.

Дети уставились на Диту, как на какую-то невидаль, а один мальчуган в нелепой шапочке, чем-то напомнившей женщине чашу от старого лифчика, даже рот раскрыл.

— Ну все, все, — Пальмерин принялся подталкивать малышей в спины, — давайте отсюда, быстро…

— А давайте играть в Гильома де Лонгфаля, ведьмака и великана, — предложил хулиганистого вида мальчишка, усыпанный веснушками.

— И прекрасную даму! — подхватила худенькая девчушка с разбитыми коленками.

Остальные дети подхватили идею друзей и, весело хохоча, побежали по пыльной дорожке, петляющей между шатров.

— Дети, — улыбнулся Пальмерин и пригладил бакенбарды. — А где мастер Геральт?

Дита, пытавшаяся незаметно почесать особо страдающий от колючих штанов зад, пока рыцарь смотрел вслед убегающей малышне, залилась краской и ткнула пальцем в сторону полосатого шатра:

— Его туда позвали.

— Возможно, кто-то хочет дать нашему другу очередной ведьмачий контракт, — Пальмерин деликатно посмотрел мимо раскрасневшейся Диты.

— Или хочет купить голову Голиафа, — чуть понизив голос сказала женщина.

Рыцарь сокрушенно покачал головой:

— Да, милая барышня, не все хвастаются подвигами, которые совершили…

— А может, это просто любитель редкости, которому здоровенный череп позарез нужен на каминной полке, — предположила женщина.

Пальмерин де Лонфаль снисходительно улыбнулся:

— В любом случае, Геральту было бы неплохо поторопиться, если он хочет поговорить с добродетельной княгиней до начала поединка. В противном случае придется ждать, пока Гильом сразит чудище.

— Тот самый Гильом, что утром пытался убить великана? — Дита вздрогнула и почесала икру: уверенность женщины в том, что в проклятых штанах водятся блохи, все крепчала и крепчала.

— Надеюсь, что в этот раз он будет более удачлив, — рыцарь подмигнул своей собеседнице. — Ему предстоит бой с шарлеем, которого подарил двору добродетельной княгини сам император Нильфгаарда, — судя по выражению лица Пальмерина, шарлей был чрезвычайной редкостью, но Дите не пришлось изображать восторг и изумление, потому, что к ним подошел Геральт.

Башки Голиафа при ведьмаке уже не было, и Дита вздохнула с облегчением: запах постепенно протухающей головы был весьма и весьма специфичным.

— Думаешь, Пальмерин, что Дита знает кто такой шарлей? — ведьмак пожал рыцарю руку.

— Я все забываю, что с милой барышней случилось нечто из ряда вон, — рыцарь виновато склонил голову. — Но, полагаю, что скоро Дита все увидит, узнает и будет восхищена победой Гильома. Пойдемте!

Дита пристроилась чуть позади Геральта и спросила у ведьмака так, чтобы Пальмерин не услышал:

— А шарлей сильно страшный?

— Не каждый ведьмак выживает после встречи с ним, — просто ответил Геральт.

— А как же Гильом? — Дита еще сильнее понизила голос, косясь на сверкающую спину рыцаря. — Он-то явно твоими талантами не наделен…

Геральт пожал плечами:

— Не знаю, Дита, сейчас все увидим сами, к чему гадать.

Когда Дита увидела, что из себя представляет шарлей, то окончательно и бесповоротно решила, что Гильом просто-напросто пытается покончить жизнь самоубийством. Иначе зачем сперва лезть в бой с великаном, который в пять раз больше тебя, а потом выходить с мечом против здоровенной бронированной штуковины, пусть и с колокольчиками на хвосте для дезориентации?

Бой должен был вот-вот начаться, поэтому Пальмерин проводил Геральта и Диту на трибуну, предложив дождаться окончания поединка, а уже потом поговорить с добродетельной княгиней.

Гильом вышел на ристалище в сверкающих доспехах и галантно преклонил колено перед ложей, на которой расположилась сама княгиня и ее придворные дамы. Герольд распинался, описывая достоинства и перечисляя победы храброго Гильома де Лонфаля, а трибуны гремели от приветственных возгласов. Лицо Анны-Генриетты скрывала тень навеса, увитого зеленью и красными лентами, поэтому Дита смогла рассмотреть только расшитое золотом платье, светлые волосы, собранные в высокую прическу со сверкающей в ней короной, и изящную ручку, взмахом которой княгиня приветствовала рыцаря. Зато прекрасную леди Вивиенну, ради которой Гильом и совершал все свои безумства, Дита рассмотрела в подробностях. Женщина до конца не поняла почему, но что-то в золотоволосой красавице показалось ей неправильным. То ли неестественная осанка, то ли отрешенное выражение лица, но выглядела Вивиенна какой-то искусственной, словно поверх истинного лица девушки кто-то надел очень реалистичную маску. «А может, — сказала Дита сама себе, — тебе не нравится, что она вся ладная, с прекрасной фигурой и волосами, и ей посвящает победы молодой и безрассудно влюбленный рыцарь». Пока Дита соображала, в ком же из них с Вивиенной кроется проблема, бой начался.

Шарлей, одновременно напоминающий здоровенного жука и броненосца, неуклюже вылетел в загон, гремя костяными боками о его стенки и звеня колокольчиками, прилаженными к длинному хвосту. Гильом достал свой меч и принялся кружить вокруг монстра, выбирая правильный момент для атаки. Зрители поддерживали бойца свистом и криками.

— Шарлей себя хорошо контролирует, колокольчиков мало, — Геральт смотрел на происходящее, недовольно нахмурившись. — Если он их собьет с хвоста, то Гильому несдобровать.

— Я видел такие бои, — Пальмерин говорил нарочито спокойно, но Дита заметила, как он судорожно сжимает перила трибуны и покусывает губы: очевидно, рыцарь не на шутку переживал за молодого Гильома. — Обычно боец, хоть и не без труда, но все-таки одолевает шарлея…

А шарлей тем временем барахтался по арене, пытаясь разглядеть собственный гремящий хвост, и совершенно не обращал внимания на Гильома. Молодой рыцарь воспользовался этим и, подбежав к чудищу, пырнул его мечом в переднюю ногу, чуть повыше серой пластины. Шарлей издал плачущий вопль, взвился на дыбы и атаковал противника. Трибуны завибрировали, когда тяжелый монстр прыгнул на Гильома, которому лишь чудом удалось увернуться. Колокольчики, на деле оказавшиеся огромными металлическими бубенцами, оглушительно звякнули, монстр неуклюже обернулся, потерял равновесие и ударился об ограду. Доски затрещали под напором тяжелой туши, а по земле покатились два тяжелых колокольчика, которые шарлей сбил с хвоста, ударив им о землю. Гильом что-то громко крикнул, занес меч над головой и ринулся на чудовище. Внезапно, шарлей спрятал зубастую башку под брюхо и скрутившись, на манер огромного ежа, покатился на рыцаря. Дита вскочила с места, уже представляя себе, что будет, если эта бронированная тварь подомнет бедного парня под себя, но Гильом успел отскочить в сторону. Шарлей снова ударился об укрепленные балки, поддерживающие прутья ограды, но быстро встал на все четыре уродливые конечности и поскакал на противника, издавая грудное рычание. Колокольчики остались лежать на земле, вот только рыцарь этого не увидел. Гильом вскинул клинок и отошел в сторону, готовясь полоснуть тварь по клыкастой морде, но шарлей резко сменил траекторию и врезался в парня.

Зрители зашлись в испуганном крике, когда бесчувственный Гильом покатился по земле. Шарлей с обиженным ревом рванулся к рыцарю, стремясь прихлопнуть обидчика, но в этот миг прямо на его бронированную спину прыгнул ведьмак.

Следом за Геральтом на арену выскочил и Пальмерин. Громыхая доспехами, рыцарь побежал к бесчувственному Гильому. Дита едва не повиновалась безумному порыву присоединиться к мужчинам, но воздержалась, когда под вздох трибун мимо ее лица пролетел ведьмак, сброшенный шарлеем.

Приземлившись на зад, Геральт проехал несколько метров по земле, но тут же вскочил и выбросил вперед левую руку. Пламя возникло прямо из воздуха перед мордой чудища. Шарлей шарахнулся в сторону, крича и размахивая башкой, в то время как ведьмак ловко ударил мечом в незащищенное броней место на боку монстра. Пальмерин оттащил Гильома подальше от беснующейся твари и тоже обнажил клинок.

Два воина и монстр сошлись в смертельном танце. Пальмерин кричал, топал ногами, рубил мечом твердый панцирь, дезориентируя и отвлекая шарлея от ведьмака, в то время как Геральт наносил короткие и точные удары между костяными пластинами, покрывающими лапы и спину чудища. Дите показалось, что бой длился очень долго: она то и дело вскакивала, волнуясь за ведьмака и рыцаря, грызла ногти, теребила проклятые кружева на рукавах, и облегченно выдохнула, когда обессиленный шарлей повалился на бок.

Герольд радостно возвестил о победе ведьмака над чудищем. Пальмерин тяжело прислонился к прутьям изгороди. Трибуны неистовствовали, требуя добить шарлея, хриплое дыхание которого доносилось даже до Диты.

— Давай, ведьмак! Доверши дело! — воскликнул чистый женский голос.

Геральт спокойно подошел к шарлею и посмотрел на раненого монстра. С клинка ведьмака капала темная тягучая кровь чудища.

— Доверши свою победу, славный воин! Убей чудовище и освети свое имя вечной славой! — надрывался герольд.

Ведьмак поднял голову, встретился взглядом с Дитой и пожал плечами, словно говоря: « Лучше уж так…» — а потом занес меч и вогнал его в шею шарлея. Монстр последний раз дернулся и затих, под ним растеклась лужа густой антрацитовой крови. Зрители разразились радостными криками и аплодисментами. Пальмерин одобрительно кивнул ведьмаку и принялся поднимать Гильома, который уже некоторое время безуспешно пытался встать на нетвердые ноги. Ворота, ведущие в арену, распахнулись и на поле боя вышла сама благодетельная княгиня Туссента Анна-Генриетта.

***

Гильом де Лонгфаль, родственник странствующего рыцаря Пальмерина де Лонгфаля, тяжело перебирал ногами, буквально повиснув на поддерживающих его мужчине и женщине. Дита скрипела зубами, чувствуя, как металлические пластины доспеха храброго рыцаря впиваются ей в плечо, но упрямо шагала дальше.

— Еще немного и будем в госпитале, Гильом, — уговаривал парня Пальмерин.

Молодой рыцарь уходил с ристалища крайне неохотно, несмотря на то, что досталось ему похлеще, чем от утреннего великана, поэтому Пальмерину и выскочившей на арену Дите пришлось уволакивать Гильома едва ли не силой.

По счастью, эффективно сопротивляться парень не мог, а вместо связной речи из его рта вырывалось невнятное: «Вивиенна… Геральт… мне надо… ведьмака надо… говорить…» — так что забрать его удалось относительно легко.

Сам же Геральт, с которым столь страстно желал пообщаться Гильом, удалился куда-то в компании досточтимой княгини и ее свиты, бросив Дите небрежное: «Жди возле лошадей». Удержало женщину от соответствующего ответа только то, что именно в этот момент раненый Гильом с новой силой начал рваться к ведьмаку, и Дите пришлось полностью сконцентрировать внимание на нем.

— О-о-о, каков красавец! — восхитился доктор в госпитале, обустроенном неподалеку от арены. — Подавайте его сюда!

Запах в шатре медиков показался женщине очень знакомым: стерильная чистота — она в любом мире стерильная чистота. Пахло спиртом, металлом инструмента, разложенного на небольших столиках и прикрытого чистой тканью от пыли, марлей и бинтами, немного кровью и травами.

Дита помогла Пальмерину усадить Гильома на койку и принялась расстегивать ремни, стягивающие броню молодого рыцаря, но получалось у нее очень медленно, потому что женщина во все глаза таращилась на врача. Человеком этот доктор определенно не являлся. Он был невысоким, даже карикатурно коротконогим, с очень широкими плечами, длинными мускулистыми руками, сплошь заросшими густыми волосами. Голова у странного врача сверкала безупречной лысиной, зато рыжая вьющаяся борода была такой длины, что из нее получилось бы два дивных парика и еще осталось бы на парочку шиньонов.

— Ну, чего засмотрелась? — врач поправил кожаный фартук, надетый поверх белоснежной рубахи, и, бесцеремонно хлопнув Диту по заднице, принялся помогать ей с завязками. — Давай живее, а то кто его знает, чего за каша там у него под этими железяками.

Женщина благоразумно промолчала и занялась доспехами Гильома, которые спустя минуту уже валялись на полу шатра, в то время как доктор ощупывал парня. К слову, выглядел Гильом довольно-таки неплохо, если не считать множества синяков и слегка расфокусированного взгляда.

— Пальмерин, — тихонько позвала Дита рыцаря, который озабоченно рассматривал юношу из-за спины врача.

— Да?

Дита жестом пригласила Пальмерина отойти подальше и прошептала ему на ухо:

— Я понимаю, что не очень вовремя, но врач… Он вообще кто?

— Рейиг Бассвельт, — растерянно ответил Пальмерин, но его лицо сразу прояснилось. — Я понял, о чем ты. Он — краснолюд, не человек… Только не стоит сильно акцентировать на этом внимание…

— А я все слышу, — отозвался Рейиг Бассвельт, водя маленьким молоточком перед носом Гильома.

— Простите, — поспешила извиниться Дита, но затихла, не зная, как прокомментировать собственную необразованность: ведьмак ей строго-настрого запретил сообщать кому-либо, откуда она взялась здесь, в Туссенте.

— У девушки потеря памяти, — вставил Пальмерин, — на нее напали разбойники, ударили по голове, теперь вот мучается, бедная…

— Экая необычная потеря памяти, — доктор-краснолюд отвлекся от Гильома, который уже мог смотреть обоими глазами в одну сторону и прищурил маленькие, темные, глубоко посаженные глаза. — Говорит почти нормально, как одеваться, вижу, помнит, а вот человека от нелюдя не отличит…

— Ну, амнезия же разная бывает, — не подумав, брякнула Дита. — Бывает так, что теряется только кратковременная память, а бывает — целые куски из долговременной пропадают. Голова — она же штука сложная.

— А и правда, — усмехнулся Рейиг Бассвельт, по-прежнему глядя на женщину, — взять хотя бы этого юношу — второй раз за сегодня меня навещает. Первый раз — нос разбил да в ребре трещину заполучил. Теперь вот — зенки до кучи собрать не может и руку сломал, а в голове все никак ума не прибавится.

— Будет тебе, — укоризненно посмотрел на краснолюда Пальмерин, — парень славу снискать желает, во имя любви прекрасной дамы.

— Приключений на свою жопу твой парень ищет, — ворчливо ответил доктор и гаркнул в угол шатра, где сидели две неприметные женщины, бережно складывающие отрезы марли. — Давайте, девоньки, накладем гипс этому бравому рыцарю-пердицарю, чтобы еще недели три не мог в драку лезть. А то так и убьется, как пить дать. А вам, барышня, — краснолюд снова прищурился, разглядывая Диту, — навестить бы из магичек кого, они быстро память проясняют, коли есть, что прояснять…

Дита натужно улыбнулась:

— Спасибо, обязательно… Но меня, кажется, там уже ищут, — она попыталась улизнуть, но ее остановил Гильом.

— Простите, милая Дита, — слабым голосом окликнул женщину молодой рыцарь. — У меня есть к вам просьба личного характера. Не откажите раненому…

Дита растерянно посмотрела на Пальмерина, но тот только плечами пожал. Тогда женщина подошла к лежащему на койке Гильому, которому уже разрезали рукав и готовились накладывать гипсовую повязку медицинские сестры.

— Я слушаю вас, благородный рыцарь.

— Вы прибыли с ведьмаком, — и голос и лицо у Гильома были наполнены такой вселенской скорбью, что Дита едва удержалась от того, чтобы взять его за руку, как принято делать с теми, кто лежит на смертном одре. — Я бы хотел, чтобы вы попросили его навестить меня в моем доме, в Боклере. У меня есть очень деликатное дело, в котором может помочь только ведьмак.

— Ладно, — Дита кивнула, — я передам ему.

— Благодарю вас, милая госпожа. Вы просто спасете мне жизнь, если выполните мою просьбу, а я останусь вашим вечным должником…

— Ну, хватит заливать! — доктор-краснолюд отпихнул Диту от раненого парня. — Ступай, барышня, лечи свою головушку, а мы будем ентого героя лечить. Глядишь, и ума добавим, да, рыцарь?

Женщина вышла из шатра медиков и к собственному изумлению заметила, что над турнирным полем разгорелся багряно-золотой закат. Солнце скатилось по небосводу к самым вершинам гор, которые из голубых превратились в серо-черные, а снежные шапки на их вершинах вспыхнули, словно пламя костра. По лагерю гостей турнира начали зажигаться факелы, а торговцы уже сворачивали палатки, шумно обсуждая прибыль и расходы.

Дита растерянно обернулась: она не очень хорошо помнила дорогу сюда, в госпиталь, и теперь не представляла, как вернуться к лошадям. Пальмерин остался с Гильомом, поэтому показать дорогу ей было некому.

— Холера! — раздался совсем рядом знакомый голос. — Почему я тебя искать должен?! Давай скорее, лезь на лошадь, нам нужно в замок! С Мильтоном может быть беда!

Дита завертела головой и обнаружила Геральта, который сидел верхом на Плотве буквально в двух шагах от женщины. В поводу ведьмак держал крапчатую кобылку Диты, а рядом с ним на роскошной белой лошади восседала сама княгиня Анна-Генриетта. Золотые волосы августейшей особы рассыпались в живописном беспорядке, драгоценные камни на короне мерцали в лучах угасающего солнца, а ветер мягко трепал парчовые буфы на рукавах ее платья и изумительные шелковые подштанники. Решив не задавать вопросов, Дита как можно быстрее забралась в седло.

— Скорее, Геральт, — властно произнесла княгиня, наморщив прелестный носик, — мы и так потеряли очень много времени на поиски твоей спутницы. Для Мильтона важна каждая минута… Скорее!

Анна-Генриетта лихо ударила каблучками в бока своей лошади и та помчалась вперед, поднимая тучи пыли.

— Держись рядом и постарайся никого не зашибить, — Геральт хлопнул Диту по спине и дал шпоры Плотве, которая тут же сорвалась с места.

Женщине ничего не оставалось, кроме как последовать их примеру. Тем более, что речь шла о жизни Мильтона де Пейрак-Пейрана, если она все правильно поняла.

***

Башни замка Боклер уже утопали в густой синеве вечерних небес, когда три всадника спешились неподалеку от арочного входа в замковые сады. Пряный запах цветов смешивался со свежестью небольшого озера и ароматами кипарисов. В саду горели огни множества фонариков, невидимые музыканты играли нежную песню, а по дорожкам гуляли придворные, одетые в роскошные наряды, переливающиеся в свете фонарей. Во все это великолепие и влетели запыленные и взъерошенные ведьмак с княгиней в сопровождении почесывающейся и растерянной Диты.

— И как нам здесь найти Мильтона? — спросил Геральт, не проявляя особого почтения к Анне-Генриетте. — Где он прячется?

— Не знаю, — княгиня встряхнула головой и замерла, уперев руки в бока. — Где он прячется — никому не известно, но в саду есть подсказки.

— Какие подсказки? — на лице ведьмака проявилась нескрываемая мука.

— Они спрятаны в роге единорога, золотой рыбке и яйце феникса, — нетерпеливо оттараторила Анна-Генриетта. — Только собрав все три подсказки мы поймем, где прячется Заяц…

— А я думала, что мы ищем Мильтона, — невпопад ляпнула Дита, чем заслужила молчаливое порицание со стороны Геральта и резкое объяснение от княгини.

— Мильтон де Пейрак-Пейран и есть Заяц! Такую роль мы ему доверили в этому году.

— Дита, давай я тебе объясню все позже, — выдохнул ведьмак и снова повернулся к Анне-Генриетте. — Значит, мне нужен рог единорога, золотая рыбка и… что там еще?

— Только рог единорога и золотая рыбка, — княгиня подошла к каменным перилам террасы, вымощенной ажурной плиткой и осмотрела сад, залитый вечерним бархатным светом. — Золотая рыбка — в озере, придворные ее ловят из лодок, но у нас нет на это времени, поэтому тебе придется нырнуть…

— За рыбкой? — насмешливо переспросил Геральт.

— Она же не настоящая, — топнула ножкой Анна-Генриетта. — А единорог… — она снова посмотрела на сад, где сновали ее придворные, вовлеченные в забаву, — он очень пугливый, но, думаю, ты сможешь его подманить, ведьмак. Не теряй времени, а мы с твоей спутницей займемся яйцом феникса!

Геральт усмехнулся:

— Ну, удачи… — и добавил, обращаясь к Дите. — Возьми, пожалуйста, это, — ведьмак протянул женщине кошель с эликсирами, который снял с седла Плотвы перед тем, как зайти в сады. — Мне надо будет нырять под воду, не хочу, чтобы с ними что-то случилось.

Глядя вслед удаляющемуся ведьмаку, Дита чувствовала, что что-то с этим яйцом феникса не чисто, но предаться тревоге ей не дала княгиня, требовательно дернув женщину за рукав.

— Быстрее! Яйцо феникса там…

С небывалой прытью, несмотря на довольно высокие каблуки, Анна-Генриетта побежала вниз по мраморной лестнице, ведущей в ту часть сада, где росли особо высокие деревья. Придворные кавалеры и дамы недоуменно переглядывались, когда видели свою правительницу, бегущей в одних подштанниках и вышитом корсете в сопровождении Диты, которая уж точно не вписывалась в местный ансамбль в своем потрепанном наряде. Но вышколены аристократы были знатно, потому все дружно кланялись и желали здоровья Анне-Генриетте, несмотря на ее внешний вид.

— Оно где-то там! — княгиня остановилась перед тремя здоровенными деревьями, увешанными фонариками.

Под деревьями было довольно людно, при чем публика состояла в основном из барышень, одетых в яркие платья.

— Добродетельная княгиня, — промурлыкали дамы, присев в изящных реверансах, и снова уставились на деревья.

Дита последовала их примеру. В свете фонариков, женщина рассмотрела внушительных размеров гнезда, видимо, сделанные из веток, покрытых золотой и серебряной краской, судя по тому как мягко они поблескивали и переливались, покачиваясь на массивных ветвях. А к гнездам старались подобраться разновозрастные кавалеры, повисшие на ветвях, словно обезьяны.

Анна-Генриетта схватила Диту за локоть и подтянула к себе:

— Я уверена, что яйцо где-то на том дереве, — княгиня кивком головы указала на массивный дуб с погнутым стволом.

По дубу лазал всего один дворянин, при чем лазал довольно вяленько: его барышне приходилось подгонять кавалера ободряющими фразами, вроде: «Чего повис, осел! Давай живее!», или «Помнишь, что я обещала тебе, когда вернемся домой? Если не найдешь яйцо, то будешь делать это себе сам!».

— И что будем делать? — спросила Дита, не до конца понимая, к чему, собственно, клонит княгиня.

— Не будем, а будешь, — прошипела Анна-Генриетта сквозь стиснутые зубы. — Полезай скорее, не то яйцо упустим, а вырвать его из коготков моих придворных будет очень непросто.

Дита сперва хотела воспротивиться: в конце концов, ей не пятнадцать лет, чтобы лазать по деревьям, но потом она вспомнила о Мильтоне, которому грозила опасность…

Подойдя к дереву, женщина стащила с себя сапоги и ножные обмотки, которые смогла правильно завязать только благодаря Геральту, и, оставив их вместе с сумочкой Геральта у выпирающих из земли корней, подпрыгнула как можно выше. Вцепившись в нижнюю ветку, Дита кое-как подтянулась, сильно дрыгая ногами и ругаясь сквозь зубы, и уселась на ветку верхом, высматривая гнезда. Ее конкурент был значительно выше и находился прямо над женщиной, во всяком случае мелкие ветки и желуди сыпались на ее голову так, будто их весьма прицельно бросали.

Ближайшее серебряное гнездо было на несколько веток выше, но Дита решила его не проверять, рассудив, что вялый кавалер наверняка уже успел побывать на этом ярусе. Поэтому женщина полезла выше, аккуратно выбирая, куда наступать босыми ногами.

— Эй, бабуля, куда лезешь? — раздался сверху насмешливый голос, позабывшего о вежливости мужчины. Видать, лазание по деревьям пробудило в кавалере первобытные нравы и инстинкты.

Дита подняла голову и зверски посмотрела на дворянина, раскорячившегося в позе звезды среди толстых ветвей. Фонарики очень ярко освещали молодое, слегка болезненное лицо, нездоровый цвет которого только подчеркивал синий бархатный дублет, порванный в нескольких местах.

— Ой, да ты молодая, — удивился молодой кавалер, — а седая такая почему?

— Да вот, — кряхтя Дита взобралась на толстую ветку, на конце которой покачивалось золотое гнездо, встала на четвереньки и поползла к возможному вместилищу яйца феникса. — Прикончила я одного дворянчика, особо жестоко… Вилкой затыкала, до смерти. А потом в себя пришла, увидела этот кошмар и поседела. Твою мать! — в гнезде оказался ворох конфет в цветастых обертках, но никакого яйца там не было.

Кавалер издал невнятный булькающий звук, но, к превеликой радости Диты заткнулся и, подгоняемый совсем недобрыми словами своей дамы сердца, полез дальше. Женщина решила не тратить время на гнезда, которые были под ее соперником, а полезла выше, в надежде найти яйцо там, где дворянин еще не бывал. Аккуратно переставляя ноги и руки и морщась от лезущих в лицо листьев, женщина добралась до самого верхнего гнезда на дубе и сунула туда руку. Конфеты полетели вниз, видимо одна из них попала кому-то в глаз, потому что снизу раздался возмущенный вскрик. Дита поудобнее устроилась в развилке толстых ветвей и принялась заглядывать во все гнезда, которые могла рассмотреть из своего положения. Дворянин же уверенно полз по толстой ветке к плетенке из золотых веточек, которая была ловко спрятана среди листьев дуба. Дита глянула в ту сторону и в ужасе увидела, что в гнезде, до которого грозил вот-вот добраться вяленький кавалер, поблескивает инкрустированное разноцветными каменьями яйцо.

Решать надо было быстро. Женщина заметила, что прямо над той веткой, по которой карабкался дворянчик есть другая, потоньше, зато по ней можно было добраться до самого яйца и схватить его сверху. «Ну, я же не сто кило вешу», — рассудила Дита и полезла по веточке.

Увы, чтобы проклятая деревяшка треснула и обломилась, хватило даже дитыного веса. Издав приглушенное уханье, увлекая за собой кучу листьев, мелких веточек и несколько фонариков, женщина рухнула прямо на дворянчика, который уже тянул свою ручонку к яйцу феникса. Не выдержав резко удвоившегося веса, ветка, по которой карабкался кавалер, тоже сломалась…

Дита плашмя рухнула на траву. Рядом, громко постанывая, приземлился и кавалер. Сверху на женщину посыпались остатки золотого гнезда, ошметки коры, ворох листьев. Треклятое яйцо покатилось по траве, а за ним, задрав юбки, с победными воплями кинулись придворные дамы. Но не могла Дита упустить победу из рук, когда та была так близко. Кое-как приподнявшись, не обращая внимания на слегка размытый и покачивающийся мир вокруг, она на четвереньках подползла поближе, а затем отчаянно оттолкнулась от земли руками и ногами.

Придворные дамы укоризненно покачали головами и разошлись, не выдержав такой наглости и вульгарности, а Дита, тяжело дыша, перевернулась на спину, сжимая в руке яйцо феникса.

Мокрый и раздраженный Геральт приехал на террасу, где они расстались получасом ранее, верхом на единороге. Точнее, на белом коне, который играл роль единорога, поскольку сам рог красовался уже не на голове животного, а был крепко сжат в кулаке ведьмака.

Дита сидела на красивой мраморной лавке, переводила дух после охоты за яйцом феникса и искренне ненавидела замок Боклер со всеми его обитателями, включая досточтимую княгиню. Сама же Анна-Генриетта как ни в чем не бывало подбежала к ведьмаку и радостно продемонстрировала ему яйцо:

— Смотри, Геральт, я добыла яйцо феникса!

Дита возмущенно уставилась на спину княгини, но не нашла в себе сил даже возмутиться такому бесцеремонному присвоению ее заслуг. Как бы там ни было, именно Дита сперва лазала по дубу, а потом своим телом спасала яйцо от когтистых лапок придворных барышень.

— Прекрасно, — ведьмак спешился, — у меня есть ключ и одна подсказка.

Дита отрешенно наблюдала за тем, как Анна-Генриетта и Геральт склонились над подсказками, извлеченными из рога единорога и яйца феникса. Кто-то в саду затянул печальную песню о любви, а под самой террасой, укрытые в тени кустов, дамы обсуждали отвратительное поведение некого седовласого мужчины, который нахально отобрал у господина-де ла Шанса золотую рыбку.

— «Первый слог мой в тепле, второй у лисицы, а третий хранят все придворные лица»… Что за ересь? — возмутилась княгиня.

— Лисица… — Геральт почесал подбородок. — Может, где-то здесь есть грот или пещера… Лисица живет в норе.

Дита выразительно хмыкнула.

— У тебя есть идея? — тут же взбеленилась княгиня. — Если есть — выкладывай скорее! Не заставляй нас ждать! Каждая минута на счету!

Женщина потерла уставшие, зудящие ноги:

— Это же обычная шарада, — сказала она, поднимаясь. — Возьмите первый слог от «тепла», второй от «лисицы», а третий от «лица» так, чтобы получилось слово…

— Теплица! — воскликнула Анна-Генриетта. — Геральт, ты говорил, что у тебя есть ключ! Покажи его… Да-да, — закивала она, едва завидев ключик, который ведьмак достал из кармана, — у нас есть теплица, которая запирается именно на такой ключ! Давай быстрее!

Ведьмак и досточтимая княгиня Анна-Генриетта бодро потрусили по ступенькам в сторону теплиц. Дита, разумеется, потащилась за ними, проклиная все на свете. Безумный день никак не хотел заканчиваться, а женщина чувствовала, что ее силы на исходе, как физические, так и моральные.

Теплицы располагались в самом темном участке замковых садов. Вела Анна-Генриетта, которая прекрасно ориентировалась среди множества дорожек, живых изгородей, скульптур и строений из дерева и стекла, предназначенных для того, чтобы защищать от снега самые теплолюбивые сорта растений и рассаду.

— Это здесь! — княгиня указала пальцем на одну из теплиц, дверь которой действительно была заперта на висячий замок.

За стеклом смутно виднелось какое-то движение, и Дите вдруг очень захотелось, чтобы это был Мильтон де Пейрак-Пейран, который просто решил размять ноги.

Геральт снял замок, открыл дверь, и острый запах крови ударил в нос.

Мильтон действительно был в костюме Зайца, но, увы, беднягу настиг хищник… Пол в теплице почернел от пролитой крови, а то, что убило барона, сверкнуло желтыми глазищами, взмахнуло острыми когтями и выскочило прочь, высадив стекло. Геральт помчался следом…

«Куда же он? Без эликсиров нельзя! А вдруг его ранят», — мысли пронеслись в сознании женщины со скоростью галопирующего коня и она, вырвав рукав из рук вцепившейся в него Анариетты, побежала за ведьмаком.

***

Она бежала, задыхаясь, не разбирая дороги, повинуясь какому-то внутреннему чутью. Геральт и Бестия давно скрылись из виду, но Дита была уверена в том, что движется правильно. Вот мелькнуло удивленное лицо лежащего на земле человека, видимо, его сбил Геральт или монстр… Вот женщина собирает содержимое перевернутой корзины… Лодочка со сломанной мачтой — ведьмак вполне мог перебежать по ней, как по мостику, через узкий пролив. Дита метнулась сперва в одну сторону, затем в другую, но повторить такой акробатический этюд она бы не смогла.

— Там мост! — крикнул человек, сидящий в лодке, очевидно поняв, за кем бежит ополоумевшая баба.

Дита промчалась по шаткому мостику и очутилась на деревянном причале. На воде покачивались лодочки, скрипели сходни, мягко плескалась вода — вокруг было тихо и безлюдно. Женщина прошла вдоль стены длинного здания, похожего на склад. За дверью которого определенно что-то происходило. Немного помешкав, Дита собралась с духом и распахнула тяжелую дверь.

Открывшаяся перед Дитой картина заставила ее попятиться: Геральт стоял, обнажив клинок, а прямо на его глазах Бестия терзала еще одну жертву. И ведьмак ничего не предпринимал, он просто смотрел, как тварь проворачивает свое чудовищное оружие в теле жертвы, как с неприятным хрустом ломаются ребра человека.

— Я хочу тебе помочь… Не надо, это мой друг… — почти стон вырвался из уст незнакомца.

Бестия выдрала когтистую лапу из грудной клетки человека и превратилась в туман, неслышно рассеявшийся в воздухе. Все, что осталось от страшной фигуры — это зияющая дыра в теле незнакомца, который, как ни странно, по-прежнему держался на ногах. Ведьмак молчал, и это пугало обмершую от страха Диту больше всего.

— Ну здравствуй, Геральт, — человек, которому полагалось уже умирать, истекая кровью и корчась от ужасной боли, повернулся к замершему ведьмаку.

Дита видела, как зияющая дыра в теле седовласого мужчины затянулась в считанные мгновения, и только рваная одежда, испачканная кровью, напоминала о жуткой ране. Женщина облокотилась на дверь, а из ее груди вырвался судорожный вздох. Кошель с эликсирами, который она до сих пор сжимала в руке, с легким позвякиванием упал на землю.

— Регис? — наконец подал голос Геральт. — Ты живой?

— Раны на вампирах быстро заживают, друг мой… — незнакомец улыбнулся, не разжимая губ. — Сколько же воды утекло, по крайне мере, по человеческим меркам, — голос у него был мягкий и ровный, будто в нем только что не проделывали сквозную дыру размером с голову ребенка.

Геральт и Регис обнялись, а Дита вдруг почувствовала, как на нее накатила дикая усталость, и обессиленно опустилась на дощатый грязный пол, присыпанный прелой соломой.

— А это… — Регис вопросительно поднял бровь, глядя на измученную женщину.

— А это — Дита, — ведьмак вздохнул, подошел к женщине, помог ей подняться, подхватил свои эликсиры и поплотнее закрыл дверь склада. — У нее неприятности, и я ей помогаю.

Мужчина снова улыбнулся и поправил ремень кожаной сумки, которую носил на боку. Рядом с сумкой виднелся пучок трав, прикрепленный к широкому поясу.

— Опять прекрасная дева, которую ты спасаешь, да, ведьмак? Хоть что-то в этом мире не меняется.

— Но расскажи мне, — Геральт, крепко держа Диту под руку, подошел к Регису, — как ты восстановился? Когда я видел тебя последний раз, ты…

Регис слегка замешкался:

— Не уверен, стоит ли…

— А, — Геральт махнул рукой, — при Дите можешь не таиться. С учетом того, что она везде мотается за мной, будто привязанная, проживет она не долго.

Женщина укоризненно посмотрела на ведьмака: в конце концов, бежала она за ним из лучших побуждений.

— Не переживайте, сударыня, Геральт всегда был знатным пессимистом, — Регис ободряюще улыбнулся Дите. — Что касается той булькающей массы, в виде которой ты видел меня в последний раз, то я — восстановился. Не полностью, но будь я человеком, то сошел бы, пожалуй, за полубога.

— Я так и не успел попросить прощения, — тяжело выдохнул ведьмак. — Прости меня…

— Тебе не за что извиняться, друг мой, — Регис принялся медленно мерить шагами пыльный склад. — Никто меня силой с тобой не тащил.

Дита, наверное, в сотый раз за этот бесконечный день вздрогнула и почесалась. Геральт удивленно взглянул на нее, но женщина только виновато пожала плечами.

— Регис, прежде чем мы продолжим, — ведьмак обнял Диту за плечи и слегка встряхнул ее, — не найдется ли в твоем букетике пары веточек полыни?

========== 5. Между кладбищем и банком ==========

Просыпались в Боклере поздно. Рыцари, аристократия и местный бомонд считали ранний подъем прерогативой плебеев, но никак не высшего сословия. Именно поэтому уличная суета не тревожила спящих Диту и Геральта практически до полудня.

Тяжелые шторы малинового цвета надежно скрывали душную гостиничную комнату от пронырливых лучей солнца, которые лишь гладили плотную ткань снаружи, волшебно подсвечивая ее. Дита, не открывая глаз, вытерла вспотевший лоб — в комнатушке и без того было жарко, а навалившийсяна нее всей тушей ведьмак значительно усугублял неприятное ощущение. Очень хотелось пить, и, окончательно проснувшись, женщина попыталась аккуратно отпихнуть Геральта в сторону.

— Что ж ты тяжеленный такой, — пробормотала она после нескольких неудачных попыток.

— Это все широкая кость, — ехидно произнес ведьмак, приоткрывая один глаз, и убрал с Диты руку и ногу, которые до этого удобно располагались на ней.

Женщина решила оставить подобное заявление без комментариев: в конце концов, лишним весом жилистый Геральт явно не страдал, а вот ей действительно не мешало бы слегка похудеть, о чем ведьмак без обиняков сообщил ей накануне вечером. Вместо ответа Дита лихо сорвала с ведьмака простыню, которой они укрывались, завернулась в нее и направилась к окну, где сушилось развешенное на спинке стула исподнее. Натянув еще влажные трусы, Дита заглянула в огромное зеркало, занимавшее по меньшей мере треть комнаты, не считая того места, где была кровать.

Вообще, исходя из меблировки и общей атмосферы гостиницы, у женщины сложилось стойкое впечатление, что уставший после вчерашних забот Геральт по ошибке заселил их в бордель. В противном случае почему и драпировка на стенах, и шторы, и покрывало на единственной, но совершенно великанской кровати, и обивка на стульях и пуфе были сплошь решены в различных оттенках красного, а посреди комнаты стояла здоровенная бадья? В которой, к слову, Дите и Геральту пришлось мыться вместе, ввиду того, что слуга наотрез отказался дважды таскать воду в поздний час. Все время, пока недовольный юноша наполнял бадью водой, Дита пыталась доказать Геральту, что она чище, поэтому вполне может искупаться первой, но ведьмак наотрез отказался мыться после нее. В довершение спора Геральт просто-напросто разделся и демонстративно плюхнулся в дымящуюся воду, правда, вежливо предложил Дите присоединиться. Плюнув на все правила приличия, женщина с наслаждением стянула с себя колючую одежду и тоже залезла в бадью, чувствуя, как горячая вода пощипывает расчесанные и растертые в кровь ноги. Геральт же подозрительно быстро натерся куском твердого как камень мыла, и ополоснулся, громко фыркая и брызгая в Диту водой. После он лихо выпрыгнул из бадьи, обтерся отрезом желтого полотна, а в довершение всего швырнул прямо в мыльную воду, где все еще купалась его спутница, свои подштанники, заявив, что неплохо было бы их постирать…

— Мда, ну и рожа, — Дита разглядывала свое отражение в зеркале и понимала, что пребывание в странном мире, полном великанов, упырей, шарлеев и прочей гадости, совершенно не идет ей на пользу.

Лицо у нее распухло так, словно одутловатка напала, глаза превратились в узкие, налитые кровью щелочки, а под ними синели чудовищные мешки. Дивную картину дополняли торчащие как попало волосы и потрескавшиеся в кровь губы.

— Нечего реветь было, — Геральт сидел на кровати и задумчиво рассматривал дитыну спину. — Впервые мне стирали исподнее, поливая его слезами.

Вместо ответа женщина схватила со стула подштанники ведьмака и запулила ими прямо в его небритую физиономию. Разумеется, до цели снаряд не долетел, поскольку был перехвачен на полпути, но Дите стало полегче.

Женщина задумчиво посмотрела на свои колючие штаны, переложенные веточками полыни, которую вчера любезно выдал им Регис.

— Геральт, — Дита повернулась к ведьмаку, который уже натягивал штаны поверх влажного исподнего, одновременно изучая остатки их позднего ужина на предмет наличия там чего-нибудь съестного.

— Чего? — ведьмак извлек из живописной кучи объедков, сваленной на крохотном круглом столике с резной ножкой, надкусанное яблоко и принялся воодушевленно им хрустеть.

— А этот Регис… он правда вампир? — женщина швырнула простынь на кровать и принялась нехотя одеваться.

— Не просто вампир, а высший вампир, как и Детлафф, который убил Мильтона, — Геральт управился с яблоком и принялся придирчиво принюхиваться к куску пирога с яйцом и зеленью. — Ты же вчера с нами была, чем слушала? — спросил ведьмак, отправляя остатки пирога в рот.

— Прости, что я такая невнимательная, — буркнула Дита, натягивая сорочку, — просто я вчера весь день каталась верхом, а потом лазала по деревьям, а еще гонялась за одним ведьмаком, который побежал за высшим вампиром…

— А потом еще и ревела над стиркой, — безмятежно добавил Геральт.

— Ну, хватит издеваться, — женщина почувствовала, что воспаленные глаза снова защипало. — Я устала, насмотрелась всякого… У меня дома нечасто в человеке проделывают дырку когтями, а он потом еще может ходить и говорить.

— А Регис и не человек, — ведьмак допил остатки вина из пузатого кувшина.

— Я поняла, что он вампир, — Дита уселась на кровать, сжимая в руках зеленые штаны и борясь с непреодолимым желанием вышвырнуть эту дрянь прямо в окно. — Но вампиры же были людьми изначально.

— У вас разве так происходит? — полюбопытствовал Геральт. — Был человек, его укусил вампир и он обратился?

— У нас вообще вампиров нет, — женщина морщась натянула колючую ткань на красные, воспаленные ноги, убеждаясь в том, что-либо блох в штанах не было изначально, либо эти твари оказались на диво устойчивы к запаху полыни. — Но в сказках и легендах говорится о том, что для того, чтобы человек стал вампиром, его эта тварь должна сперва укусить, а потом дать напиться своей крови.

Ведьмак покачал головой, достал из своей куртки кошелек, расчистил место на столе и высыпал содержимое мешочка на полированное дерево. Монеты весело звякнули, зато Геральт, увидев их количество, заметно посуровел.

— Это ж сколько он вчера за комнату с нас взял? — мрачно пробурчал он, пересчитывая деньги.

— Что, много? — Дита подошла к хмурому ведьмаку и растерянно посмотрела на разномастные монеты. Она не имела никакого понятия относительно цен в Боклере и даже о том, какой валютой пользуются местные.

— А, ничего, — Геральт смахнул деньги со стола и затянул ремешок на кошельке. — На еду нам хватит, и хватит на то, чтобы я заглянул к броннику, а ты — в портняжную мастерскую. Сил моих нет смотреть на то, как ты чешешься. Все равно в гостинице мы ночевали только сегодня. Мне винодельню подарили.

Ведьмак самодовольно ухмыльнулся, увидев переменившееся лицо Диты.

— Вот это подарочки у вас, — изумилась женщина. — А что за винодельня? — спросила она, забыв о том, что название ей, вероятнее всего, ничего не скажет.

— Та, в которой мы вчера были, «Корво Бьянко»…

— С трупом которая? — Диту передернуло.

— Анариетта обещала выделить людей, чтобы привести там все в порядок. Труп, конечно, тоже уберут, вместе с бруксой, — беспечно заявил Геральт. — Так что сейчас закончим с делами в городе, я провожу тебя и оставлю в поместье, а сам поеду к Регису на кладбище. Надеюсь, он придумал, как отыскать этого Детлаффа и заставить его прекратить убивать. Если дела обстоят так, как говорит Регис, значит Детлафф и правда попал в какие-то неприятности и, признаюсь, мне было бы проще помочь ему, чем заполучить в противники. Вчера, если бы не Регис, он бы меня убил… И, отвечая на твой вопрос, — добавил ведьмак, натягивая куртку и жестом приглашая женщину поторапливаться, — вампиры — это не обращенные люди, как пишут в легендах и сказаниях, а отдельный биологический вид, прибывший в наш мир в результате Сопряжения Сфер. Низшие вампиры руководствуются инстинктами, а высшие, такие как Регис или этот Детлафф — разумом. Они невероятно сильны, а окончательно прекратить их существование может только другой вампир.

Дита слушала, одновременно косясь в зеркало и пытаясь пригладить воронье гнездо, образовавшееся на ее голове после сна. Геральт сунул ей в руки костяной гребень, которым до этого причесался сам.

— Когда я последний раз видел Региса, то его фактически расплавил один очень могущественный чародей, — продолжил ведьмак, натягивая сапоги. — Но этот Детлафф помог ему регенерировать, да и вообще, если судить по тому, как охарактеризовал его Регис, не такой уж он и монстр. Иначе зачем ему было уничтожать тварь, которая убила ребенка, угостившего Детлаффа яблоком, — Геральт задумчиво посмотрел на слегка колышущиеся шторы.

— Но они же пьют кровь? — полюбопытствовала Дита, стараясь отвлечься от мысли, что в этом мире могут просто так убивать детей.

— Только чтобы напиться, так, как люди пьют вино или самогон… — Геральт резко замолчал, а потом пристально посмотрел в глаза женщине. — Ты же понимаешь, что я это тебе рассказываю только потому, что ты оказалась свидетелем того, что случилось на пристани? Никто кроме нас двоих не должен узнать, что из себя представляет Регис.

— Само собой, — Дита обиженно глянула на ведьмака и принялась завязывать шнурки на своем жилете. — Я, конечно, толстовата, как ты сказал, и не ахти какая выносливая, но уж точно не тупая болтливая баба.

Ни с того ни с сего Геральт улыбнулся, притянул надувшуюся женщину к себе и поцеловал ее в макушку:

— Не обижайся, я просто хочу быть уверен, что все, чему положено оставаться тайным, таким и останется. А теперь идем к портному, а не то, клянусь, если ты еще раз почешешься, то я сорву с тебя эти штаны и заставлю идти по улице в одних трусах.

***

Цветущий, залитый солнцем, играющим на ярких фасадах домов и зелени садов, Боклер чем-то напомнил Дите летнюю Прагу. Женщина ожидала почувствовать щемящую тоску по родному дому, ту, о которой пишут в своих мемуарах путешественники, думала, что слезы навернутся на глаза, когда она вспомнила об оставшемся в Кутной Горе Яне, но с изумлением поняла, что ей по сути все равно. Первый испуг, вызванный перемещением в другой мир и свалившимися на голову Диты неприятностями, растворился в шумной суете Туссента, наполненного ароматами вина и какой-то чудной бесшабашностью, невольно заставляющей улыбаться. Умом женщина понимала, что радоваться в общем-то нечему, но смерть Мильтона де Пейрак-Пейрана, которого она и знала-то всего два дня, угнетала ее гораздо больше, чем разлука с друзьями и родственниками.

Лицо Геральта тоже слегка посветлело, хотя ведьмак, очевидно, всегда оставался сдержанным и сосредоточенным.

— Благородные господа! Странствующие рыцари! — драл горло глашатай, стоящий на углу большого дома, выкрашенного желтой краской, с затейливой лепниной над окнами и дверью. — Все-все-все! Если вы желаете испытать свою храбрость или насладиться невиданным зрелищем! Большой Турнир Туссента приглашает вас! Всех-всех-всех…

Дита догнала ведьмака, вспомнив просьбу Гильома де Лонгфаля:

— Геральт, тот парень, что дрался с великаном, а потом с шарлеем…

— Гильом, кажется, — ведьмак чуть замедлил шаг, давая женщине возможность поравняться с ним, — родственник Пальмерина.

— Да, он, — Дита вцепилась в локоть Геральта, чтобы не сильно отставать от него: растертые, натруженные ноги болели так, что она их переставляла с большим трудом, а ведьмак шагал широко и довольно быстро. — Он говорил, что у него к тебе какое-то дело, поэтому просил навестить его. У него где-то в Боклере дом, только я вот не уточнила где…

— Найти его не проблема, — Геральт отмахнулся от пышнотелой барышни с корзиной цветов, которая попыталась предложить ведьмаку приобрести букетик для его «дамы сердца». — А о чем хочет поговорить, он не уточнял?

— Нет, — Дита покачала головой, — им как раз врач занимался, поэтому толком объяснить он ничего не успел.

— Будет время — загляну, — ведьмак остановился и пробежал взглядом по вывескам, покачивающимся на фасадах узких зданий, которые, словно часовые, выстроились вдоль широкой площади, бурлящей жизнью.

Посреди площади красовался мраморный фонтан, украшенный рельефом из виноградных лоз и силуэтов обнаженных женщин. Солнце играло в каплях воды, а вокруг фонтана бегали вездесущие дети, с веселыми криками обрызгивая прохожих. Одного озорника уже успел изловить седовласый господин и теперь громко вычитывал его, крепко ухватив за ухо, в то время как сопровождающая его дама сосредоточенно вытирала мокрое лицо кружевным платочком. Неподалеку от фонтана, смастерив себе из деревянных ящиков помост, бродячий менестрель тоскливо завывал о неразделенной любви. Рядом с помостом печально вздыхали юные девы, теребящие в руках платки и одаряя певца восхищенными взглядами.

Геральт, правда, таланта менестреля не оценил:

— Да уж, не Лютик, явно не Лютик… — буркнул он, увлекая Диту за собой к одной из распахнутых дверей, над которой красовалась красно-зеленая вывеска изображающая катушку ниток, ножницы и иглу.

— А кто такой Лютик? — женщина окинула взглядом безупречно-чистую портняжную мастерскую, обставленную красно-коричневой мебелью и заваленную одеждой всех возможных цветов и фасонов.

— Мой друг, — ведьмак повертел головой, выискивая хозяина магазина, и добавил, жестом подзывая очкастого портного к себе, — только не вздумай упоминать о нем при Анариетте, она тебе спасибо не скажет.

Спустя почти два часа счастливая Дита, щурясь от яркого солнышка, вышла из мастерской. Потертые сапоги остались прежними, зато вместо колючих зеленых штанов, которые портной отправил прямиком в камин, стоило ему к ним прикоснуться, в них были заправлены серебристо-серые бриджи из тонкой кожи. Грязная сорочка с драными кружевами тоже присоединилась к штанам в камине, равно как и огромный неопрятный жилет. Вместо этого под блестящим дамастовым корсетом с лиственным узором сверкала чистотой шелковая рубашка с узкими рукавами, плотно облегающими запястья женщины. Через плечо Дита перекинула короткую кожаную курточку, в тон штанам, а на голову, чтобы прикрыть «седину», надела берет, украшенный пером цапли, который почему-то вызвал загадочную улыбку у ведьмака.

— Слушай, — Дита повернулась к Геральту, которому, чтобы оплатить обновки, пришлось вывались все содержимое своего сильно похудевшего кошелька. — Ты же последние деньги потратил…

— Ничего, — Геральт поправил на плече полотняную торбу, набитую сменными трусами и рубашками для Диты. — Пару лет назад в местном банке на мое имя открыли счет. Там должна была уже скопиться немаленькая сумма. Пойдем, заберем. И тогда уже сдам куртку на починку.

Банк «Чианфанелли» поражал роскошью обстановки, а также хладнокровностью его сотрудников. Дита в восторге наблюдала за тем, как взмыленный Геральт мотается из кабинета в кабинет, от одного окна к другому, в бесплодных попытках снять деньги со своего счета. Самой же женщине ведьмак велел ждать его у входа в банк и никуда не уходить, поэтому Дита примостилась возле кадки с каким-то разлапистым растением и принялась читать банковские листовки.

— Вот холера! — разъяренный Геральт уселся рядом с женщиной на широкую скамью и в сердцах ударил кулаком по столику. — Я, видите ли, умершим считаюсь!

— Во как, — изумилась Дита, — а почему?

— Да потому, что несколько лет назад меня почти убили, — раздраженно ответил ведьмак. Он схватил со стола одну листовочку, повертел ее в руках, а потом разорвал на мелкие кусочки, которые демонстративно швырнул на красный узорчатый ковер, чем вызвал крайнюю степень недовольства у суровых охранников-краснолюдов.

— И теперь тебе деньги не хотят отдавать? — Дита покосилась на забранное решеткой окошко, за которым мило общались и потягивали вино три барышни, являющиеся сотрудницами банка.

— Нет, они хотят мне отдать деньги, но только если я подам справку «А тридцать восемь», которую не выдают без «Формы двести два», которую не могут мне дать без справки «А тридцать восемь»! — на едином дыхании выпалил Геральт, вскочил со скамьи и принялся расхаживать туда-сюда по холлу банка. — А сейчас у них, видите ли, перерыв!

Ведьмак замолчал, провожая взглядом двух зажиточных горожан, которые, обсуждая курс новиградской кроны, вышли из банка.

— Так давай подождем до конца перерыва, — Дита похлопала по скамейке, приглашая Геральта сесть. — От того, что ты тут молнии мечешь, быстрее не будет…

— Чтобы я еще хоть раз связался с этими бюрократами, — прорычал ведьмак, снова усаживаясь на скамью.

Со второго этажа банка спустился аккуратно одетый господин, печально вздохнул и подошел к скамейке, на которой сидели Дита и обозленный ведьмак:

— Позволите присесть? Не успел забрать все бумаги до перерыва, придется подождать.

Геральт демонстративно пододвинулся, закинул ногу на ногу и уставился в окно с такой миной, что, казалось, стекло должно лопнуть от одного взгляда его кошачьих глаз. Дита придвинулась поближе к ведьмаку, уступая место мужчине, который расстегнул нижние пуговице на своем бархатном дублете и, кряхтя, опустился на полированное дерево.

— Бюрократия может довести до белого каления, — улыбнулся господин, доставая из кармашка платок и вытирая им испарину на лбу. — Признаюсь, даже я иногда начинаю нервничать.

— Еще бы, — буркнул Геральт, не поворачиваясь.

Из окошка донесся заливистый хохот сотрудниц банка, а Дита отчетливо услышала, как скрипнули зубы ведьмака.

— Вы вроде тут часто бываете, сударь, — осторожно поинтересовалась женщина у господина, который уже убрал платочек, водрузил на нос очки в черной оправе и взялся читать листовку, в которой банк «Чианфанелли» предлагал всем желающим открыть депозитный счет под самый высокий процент.

— Частенько, — мужчина отложил листовку и внимательно посмотрел на Диту. — А вот ваш друг, как я полагаю, не так закален в горниле бумажной волокиты, как я. Не так ли, милсдарь? — обратился господин к затянутой в черную кожу спине Геральта.

— Не часто, — процедил ведьмак сквозь зубы, но все-таки соизволил повернуться к собеседникам.

Дита укоризненно посмотрела на недовольную физиономию своего спутника:

— Может, вы подскажете, как правильно заслужить расположение очаровательных барышень, которые служат в этом банке? Видите ли, у нас множество срочных дел, напрямую касающихся задания, порученного самой добродетельной княгиней Анной-Генриеттой, а время бежит так быстро…

— Не продолжайте, сударыня, — господин склонился к женщине и приглушил голос. — Вот посмотрите на этих девушек, и вы, сударь, тоже… Сидят они тут целыми днями и доброго слова не слышат. Конечно, они и платят клиентам той же монетой. Вот если бы вы им какой комплимент сказали или букетик справили, то глядишь и сдвинулось бы ваше дело с мертвой точки.

— Нет у меня денег ни на какой букет, — устало выдохнул Геральт.

Дита виновато посмотрела на свой новый, с иголочки, наряд и решительно встала.

— Жди здесь, — она похлопала Геральта по плечу и добавила, опережая его вопрос. — Вернусь через десять минут…

Придерживая берет, женщина выскочила на залитую солнцем улицу и осмотрелась. Ближайшая клумба нашлась в паре десятков метров, у массивной черной двери богатого дома. Единственная сложность заключалась в том, что на яркие благоухающие цветы с балкона любовалась почтенного вида дама, лениво обмахивающаяся веером. Дита быстро прошлась туда-сюда по улице, но остальная растительность, представленная вблизи банка, на букет не годилась совершенно. Тогда женщина решилась на отчаянный шаг: она прямо на глазах у опешившей от такой наглости дамы впрыгнула в клумбу, с корнем вырвала оттуда охапку цветов и пустилась наутек. Прямо на бегу Дита обрывала испачканные землей корни и пожухлые листья, полностью игнорируя доносящиеся из-за ее спины вопли.

Влетев в банк, запыхавшаяся Дита сунула Геральту цветы и с невинным видом села на скамью, попутно отряхивая руки от грязи и тонкой липкой паутины. Опрятный господин изумленно уставился на женщину сквозь стекла очков, но ведьмак только переложил цветы так, чтобы они заимели более-менее товарный вид, сорвал последние испачканные листы, которые выбросил в кадку с растением, и изобразив на лице приятную улыбку направился к окошку.

Букет сработал. Довольная девица выскочила из своей каморки и, весело щебеча, повлекла Геральта за собой в глубины банка «Чианфанелли».

Дита выдохнула, но рано.

Двери банка распахнулись и в холл влетели два крепких юноши, в сопровождении той самой женщины в летах, на глазах у которой Дита испортила клумбу. Один из парней на ходу вытирал мыльную пену с лица, а второй дожевывал куриную ножку. Сама же пожилая госпожа обвела цепким взглядом убранное деревом и коврами помещение и властным жестом указала на вжавшуюся в стену Диту:

— Вот эта мерзавка! — проговорила госпожа низким грудным голосом.

Парни переглянулись, а тот, что был с куриной ногой, еще и недобро усмехнулся, и подошли к женщине, которой резко захотелось вернуться в родной мир, где вопль «Полиция! Убивают!» мог разом решить все проблемы.

— Так, значицца, это ты испортила клумбу матушки Шаврез? — набычившись, спросил молодчик, у которого вокруг рта все еще виднелись ошметки пены.

Дита посмотрела на опрятного господина как на последнюю надежду на спасение, но тот только пожал плечами, встал и протиснувшись мимо парней покинул банк.

— Что ты у нее спрашиваешь! — воскликнула пожилая госпожа. — Я ее своими глазами видела! Ух! Хватай за патлы! Ишь наглости набралась!

— Милсдари и милсдарыня, при всем уважении, — к разгневанным горожанам вальяжно подошел один из краснолюдов — охранников банка. — В помещении мордобой устраивать строго запрещено, так что коли хотите драться и ругаться — извольте на улицу.

— Я никуда не пойду, — Дита вскочила со скамьи и спряталась за широкой спиной охранника. По крайней мере настолько, насколько могла, поскольку даже верхушкой остроконечного шлема краснолюд едва доставал до груди женщины.

— А кто тя спрашивать будет, — гаркнул один из молодчиков, вертя в пальцах куриную кость. — Ща за титьки сцапаем, наружу вытащим и там разбирательство устроим!

Он даже сделал шаг по направлению к Дите, но бородатый охранник заступил ему дорогу:

— Барышня пришла в сопровождении кавалера, милсдарь, так что дождется оного она здесь. А как кавалер изволят явиться, тогда и поговорите…

Минуты тянулись очень долго. Охранники банка «Чианфанелли» негромко переговаривались, в то время как молодые люди, сопровождающие обиженную госпожу, недобро смотрели на Диту и потрясали кулаками.

— Что, баба? Жмешься? — спросил тот, что до сих пор не до конца вытер пену со свежевыбритой физиономии. — И правильно жмешься. Ща мы тваму кавалеру рыло подчистим. В качестве, так сказать, компенсации…

«Кавалер» вышел из подвала банка с таким выражением лица, что Дита засомневалась в правильности своего решения дождаться Геральта. Зато праведные мстители воодушевились, когда заметили, как женщина попятилась от ведьмака.

— Что шарахаешься? — удивился Геральт, хватая Диту за рукав. — Пойдем…

— Эт куда пойдем? — нахально крикнул молодчик, до сих пор сжимающий в кулак куриную косточку. — Ты, мужик, сперва за поведение своей бабы ответь, которая клумбу нашей маманьке испортила. Или оплати убытки, так сказать…

— Убытки? — ведьмак слегка приподнял бровь, не очень удачно изображая изумление. — Ну, коль надо возмещать, так пойдем, поговорим.

Так, крепко удерживая Диту за локоть, Геральт прошел мимо оскорбленных осквернением клумбы горожан на улицу, залитую мягким оранжевым светом вечернего солнышка. Там ведьмак шепнул женщине: «Подожди в сторонке», и круто развернулся к неприятно гикающим парням.

Дита даже не успела заметить, как Геральт ударил первого. Мгновение назад молодчик уверенно стоял на ногах, и вдруг с размаху влетел спиной в стену банка. Второй даже успел сжать кулаки, но ведьмак от души пнул его ногой в живот, и парень покатился по земле. В это время, первый отлип от стены и попытался ударить Геральта в спину кулаком, в котором он по-прежнему сжимал косточку. Когда серебряные набивки на перчатке ведьмака врезались в его челюсть, он наконец выронил кость, а вместе с ней по мощеной улочке полетели и несколько зубов молодца. Второй, пошатываясь, встал и уже хотел снова напасть на обидчика, когда матушка Шаврез кинулась ему наперерез и повисла, вцепившись в порванную и испачканную рубаху.

— Не надо, Пауль, оставь. Пес с ними, с цветами, пусть подавится! Пойдем, Пауль, давай, помоги подняться брату, давай…

Геральт равнодушно пожал плечами и, снова подхватив Диту под руку, пошел в направлении гостиницы, где в конюшне их ожидали Плотва и крапчатая. Женщина обернулась через плечо и увидела, как пожилая госпожа вместе с Паулем склонились над распростертым на земле парнем, оставшимся, как минимум, без трех зубов.

— Деньги не смог снять? — спросила Дита у притихшего ведьмака.

— Через две недели заберу, — хрипло ответил Геральт, еще больше ускоряя шаг. — Этот кретин Чианфанелли прикарманил их, как только до него дошли слухи о моей смерти. Пришлось дать ему время, чтобы он подсобирал и вклад, и проценты.

— И что теперь? — женщина в очередной раз виновато посмотрела на свой красивый наряд и стащила с головы берет.

— А ничего, — буркнул ведьмак, — возьму заказ, за него заплатят. Не бойся, с голоду не помрем. А сейчас поехали, отвезу тебя на винодельню, а сам поеду к Регису. Черт знает сколько времени потеряли с этими, сука, бюрократами.

***

До «Корво Бьянко» Геральт и Дита добрались довольно быстро, даже стемнеть не успело. На подворье копошились люди, громко лаяла собака, а на заборе, объедая побеги плюща, стояла пестрая коза. Ведьмак спешился и решительно направился ко входу в поместье, вот только Дита за ним не спешила. Расставание с ведьмаком, особенно в свете последних событий, отнюдь не радовало женщину.

— Эй! — гаркнул Геральт, дергая дверь в дом. — У кого ключи?!

— Ща вще будет, гошподин! — прошамкал беззубый старичок, выглядывая из-под навеса, где валялись груды всяческого хозяйственного мусора. — Вы, никак, новый хожяин? Так ведь?

— Так, так, — недовольно нахмурился ведьмак, провожая хромающего деда мрачным взглядом. — Давай быстрее, у меня нет времени.

— Шию минуту, шию минуту, гошподин… — пообещал старик, ускоряясь.

По пути он врезался в деревянные козлы, стоящие почему-то прямо на лестнице, ведущей к поместью. Трухлявая конструкция с громким треском завалилась, напугав черно-белого кота, который зашипел, выгнув дугой спину.

— Геральт, не оставляй меня здесь, — взмолилась Дита, наблюдая за тем, как дед кряхтя и охая прыгает по каменным ступеням.

Ведьмак только отмахнулся:

— Тебе ж не с этим, — он кивнул в ту сторону, где за углом неопрятного сарая скрылся старик, — в одной комнате ночевать. Сейчас устроим тебя, все ж лучше, чем с вампиром на кладбище.

— Ну, ты же сам говорил, что Регис безопасен, — женщина посмотрела на облупившийся фасад поместья, местами заляпанный кровью погибших гвардейцев, и почувствовала, как по спине пробежал холодок. Кладбище в компании ведьмака ее смущало куда меньше, чем поместье, где еще недавно была братская могила.

— Нема клюшшиков, гошподин, — сообщил вернувшийся дедок. — Варнава-Бажиль в город поехал. К ноши обещалшя быть. У него клюшики и ешть!

— Холера. Ладно, проваливай, — ведьмак мрачно посмотрел на улыбающуюся во весь рот Диту. — Что довольная такая? Поехали!

Кладбище выглядело спокойным и пустынным, несмотря на то, что Геральт заявил, что место это нечистое, стоило ему только приблизиться к кладбищенской ограде. С собой ведьмак взял только эликсиры, оружие да странную руку, которая, как выяснилось накануне вечером, принадлежала Детлаффу — Бестии из Боклера. Лошадей оставили в корчме, находившейся неподалеку от Мер-Лашез. Мальчишка конюший недовольно покосился на странную пару, пообещавшую заплатить за постой лошадей, когда они придут за ними, но отказать жуткому вооруженному «возьмаку» побоялся.

— Он сказал, что остановился в склепе, — пробормотал Геральт, перешагивая через потрескавшиеся от времени и стихии могильные плиты.

Дита старалась ступать след в след за ведьмаком. Кладбище Мер-Лашез могло бы послужить эталоном для любого кладбища с дурной славой. На высохших деревьях с покореженными стволами оглушительно каркали вороны, по темно-зеленой траве стелилась бледная дымка, несколько мраморных обелисков, словно привидения, выделялись на фоне сгущающихся сумерек. Женщина подумала, что вряд ли рискнула бы полезть сюда сама, даже солнечным днем. Уж очень сильно веяло холодком смерти от старинных надгробий, а глаза статуй слишком пристально следили за незваными гостями.

— Наверное, это здесь, — ведьмак дернул резную дверь одинокого склепа, возвышавшегося среди низеньких памятников — настолько старых, что местами от них откололись целые куски гранита, а некоторые и вовсе больше напоминали выкрошившиеся зубы древнего старца, нежели надгробия.

Дверь не поддалась. Геральт дернул еще несколько раз с тем же результатом.

— Может, спит? — ляпнула Дита, сама удивляясь глупости сказанного.

— А кто его знает, — ведьмак в сердцах пнул дверь, но та не поддалась. — Ладно, жди здесь, я попробую найти другой вход. Может, где-то есть тайный лаз, но тебе там точно не место. На старых кладбищах часто живут… — Геральт осекся, увидев изменившееся лицо Диты. — Жди здесь.

Женщина тяжело вздохнула и опустилась на обломок колонны, одной из четырех, что поддерживали козырек над дверью склепа.

— Жду здесь! — отрапортовала она, как обычно, удаляющейся спине ведьмака.

Ворон слетел с дерева и приземлился возле ног женщины. Склонив голову, умная птица подошла поближе и легонько клюнула сапог Диты. Женщина протянула ворону руку и тот аккуратно ухватил клювом ее за палец.

— Осторожно, — шепнула Дита, а черная птица каркнула, взмахнула крыльями и полетела прочь.

— Удивительные птицы эти вороны, не находите?

Женщина вскочила со своего места и круто развернулась, готовая бежать прочь, не разбирая дороги.

— Простите, что напугал, — Регис стоял у входа в склеп, дверь в который по-прежнему была заперта. — Признаться, я не ожидал застать вас здесь, сударыня, еще и в одиночестве.

Дита перевела дыхание и крепко сцепила дрожащие пальцы рук:

— Геральт увидел, что дверь заперта, и пошел искать другой вход, а мне велел дожидаться его здесь, — она постаралась ответить спокойно, но голос все равно срывался.

Вампир извлек из кармана своего темно-зеленого кафтана ключ, который женщина едва различила в вечерней мгле:

— Да, я не ожидал, что Геральт придет не один, поэтому не потрудился заранее отпереть вход в мое временное пристанище. Что ж, Дита, пойдемте, подождем нашего друга внутри, — Регис провернул ключ и замок склепа на удивление громко щелкнул. Хотя, возможно, дело было в том, что вокруг как-то разом притихли все вороны.

Дита шагнула за вампиром в холодную темноту.

— Держитесь за меня, — Регис протянул женщине руку, — видите ли, мне свет не принципиален, а вот вы можете упасть. Боюсь, в этой части склепа не очень прибрано.

Дита крепко сжала прохладную ладонь вампира и практически вслепую двинулась за ним по темному проходу между массивными стенами склепа. Дверь захлопнулась сама собой, погрузив все вокруг в кромешную тьму. Под ногами женщины что-то похрустывало и она предпочитала не думать о том, что это может быть. Сейчас ее ощущения были схожи с теми, что она испытывала находясь в Костнице, но неясное беспокойство усугублялось тем, что рядом с ней было очень могущественное существо, неравнодушное к человеческой крови.

— Осторожно, тут ступеньки. Давайте я помогу, — Дита почувствовала, как рука Региса легла ей на талию, а ее ноздрей коснулся запах трав, исходящий от вампира.

Ноги женщины оторвались от земли, и она удивленно уставилась туда, где должно было быть лицо Региса.

— Думаю, что будет проще, если я вас спущу сам, — спокойно сказал вампир, уверенно спускаясь по ступенькам, при этом в его голосе не было слышно ни следа напряжения, словно он не нес одной рукой довольно-таки увесистую, как показал опыт охоты на яйцо феникса, бабу, еще и в кромешной темноте, а прогуливался под ярким солнышком.

— Спасибо, но я, наверное, могла бы и сама, — вцепившись в жесткую ткань кафтана Региса, пробормотала Дита.

— Поверьте, мне не трудно. Тем более, что мы уже пришли и сейчас будет светлее.

Вампир опустил женщину на пол возле двери, из-под которой виднелась полоска красноватого света. Дита сняла берет, слегка сбившийся во время спуска, сунула его за пояс и шагнула вслед за Регисом в просторный зал, посреди которого в окружении колон из белого мрамора стоял впечатляющих размеров каменный гроб.

Верхушки колон утопали в непроницаемом мраке, господствующем под потолком склепа. Мерцающий свет давали редкие светильники, но для обыкновенного человека их все равно было недостаточно. Это Дита поняла сразу после того, как первый раз споткнулась о невидимую в плохом освещении выбоину в каменном полу. Регис тут же подхватил ее под руку:

— Простите за неудобства, я редко принимаю гостей…

— Ничего, все в порядке, — выпалила женщина, морщась: она сильно ушибла из без того больной растертый палец, но тут же постаралась взять себя в руки — вампир был предельно вежлив и деликатен, и Дита чувствовала необходимость держаться в рамках приличия. — Вы же ждали Геральта, а не меня, так что все хорошо. И простите за вторжение. Просто мне негде было остаться.

Регис пристально посмотрел на женщину. Он был высок и строен и, несмотря на седину в слегка растрепанных волосах, выглядел он совершенно не старым, во всяком случае, морщин на бледном породистом лице практически не было. Колышущееся пламя светильников отражалось в густо-черных глазах вампира. На его темно-зеленом стеганом кафтане виднелась свежая заплатка.

Диту передернуло, когда она вспомнила, при каких обстоятельствах Регис порвал одежду, но, видимо, вампир истолковал поведение незваной гостьи по-своему:

— Простите, если я вас пугаю, Дита, — сказал он чуть прохладнее, чем прежде. — Вы можете подождать Геральта здесь, а я, пожалуй, займусь своими делами. Думаю, что наш друг скоро объявится, он редко заставляет себя долго ждать.

— Нет, Регис, — встрепенулась женщина, когда вампир уже повернулся к ней спиной, намереваясь удалиться, — я просто вспомнила, как вчера в вас проделали дыру, и мне стало немного не по себе. Это не связано с вашей природой, просто не каждый день такое видишь… — Дита скорчила гримасу, а потом резко вытянула руку и покрутила ей в воздухе, примерно повторяя вчерашние действия Детлаффа.

— Если я правильно понял, то вам вообще все ново в этом мире, — Регис улыбнулся, наблюдая за ее ужимками, но голос вампира заметно смягчился. — Но с моей стороны крайне невежливо заставлять вас стоять, пойдемте, — он протянул Дите руку, но та за нее не взялась.

Вместо этого женщина приоткрыв рот рассматривала скелет, надетый на подставку для факела. Скелет был человеческим и выглядел бы вполне заурядно, если бы на его голове не красовался ржавый железный шлем, а на одной кисти — массивная латная перчатка. Ввиду того, что шлем слегка съехал на бок, вид у скелета был весьма залихватский.

— А, — вампир, казалось слегка смутился, — это маленькая деталь, чтобы не так остро ощущать свое одиночество. Там, где я оборудовал себе кабинет, есть еще один…

Дита улыбнулась во весь рот:

— Славно получилось, — мистический страх перед древними костями напрочь испарился, и женщина едва сдержалась от того, чтобы щелкнуть челюстью скелета.

Неожиданно в углу склепа что-то громко бахнуло, и из облака пыли вышел грязный, опутанный паутиной ведьмак.

— Регис! — гаркнул Геральт, не заметив вампира и стоящую рядом с ним Диту. — Тебя не научили открывать дверь, если ждешь гостей?

— Признаюсь, я думал, что тебе не составит труда пройти по тайному проходу, друг мой, — отозвался Регис отстраняясь от Диты чуть быстрее, чем следовало, и выглядывая из-за колоны. — Но когда я почувствовал, что ты пришел не один, то вышел из убежища. Мы с Дитой прошли через главный вход, и если бы ты оказался чуть терпеливее, то составил бы нам компанию.

Дита помахала раздраженному сверх меры ведьмаку.

— Ну конечно, — Геральт спрятал клинок, который до сих пор сжимал в руке, в ножны. — Смотри, чтобы с такой твоей прытью мне не пришлось спасать Диту от ревности суккуба.

— Милая Дита, — Регис повернулся к женщине, которая непонимающе переводила взгляд с вампира на ведьмака, — не переживайте, с моей стороны и со стороны моих знакомых вам ничего не грозит…

— Это как сказать, — фыркнул Геральт, по хозяйски обходя владения вампира. — Угроза исходит, как минимум, от твоего друга, и я хотел бы его побыстрее найти.

Регис тяжело вздохнул и принялся подниматься по узкой каменной лесенке, ведущей на второй ярус склепа, где виднелись очертания простенькой мебели и кое-какого хозяйственного скарба. Дита, пристально глядя под ноги, последовала за ним, а вот Геральт не спешил. Ведьмак замер посреди погребального зала в героической позе: чуть расставив ноги и скрестив руки на груди, и выжидательно смотрел на вампира.

— Геральт, — Регис остановился, мимоходом подав поднимающейся по ступенькам Дите руку, — я обещаю, что сделаю все, что в моих силах, чтобы помочь тебе. Но дело не в твоих желаниях и твоем долге, а в том, чего Детлафф хочет. И если он не захочет, ты его не найдешь, что закрывает любую дискуссию. Дита, — вампир указал на низкий стул с жесткой спинкой, приставленный к небольшому столу, на котором живописной горкой лежали разнообразные книги, — присаживайтесь, пожалуйста, в ногах правды нет.

Женщина послушно села на стул и навострила уши. Общество высшего вампира и ведьмака было до крайности интересным. Тем более, что обсуждали они весьма животрепещущую тему.

Геральт тоже взобрался по ступенькам, стряхивая с рукавов куртки липкую серую паутину:

— Но должен же быть какой-то способ, — он, не дожидаясь приглашения, уселся на второй стул.

Регис остался стоять.

— Вампира не обнаружить чувствами, на нас не действует магия предсказаний. Даже самый точный мегаскоп ничего не даст…

— Ну, у нас есть эта штуковина, — ведьмак пошарил в сумке и извлек из нее отрубленную руку Детлаффа, которая слабо дернулась, словно приветствуя всех собравшихся, стоило ей явиться на свет. — Она не поможет?

— Откуда она у тебя? — изумился Регис, разглядывая кисть.

— Нашел у одной из жертв Бестии, в излучине реки. Труп был расчленен, причем кистей оказалось три. Дита согласилась со мной, что эта, с перстнем, явно лишняя. К тому же, ею интересовалась брукса.

Словно завороженный, вампир смотрел на слабо дергающуюся руку, а потом решительно взял ее и поднес к своему лицу. Дита невольно поморщилась, когда Регис обнюхал окровавленное запястье. Ведьмак оставался бесстрастен, но когда он посмотрел на женщину, в его глазах отразилось понимание.

Вампир закрыл глаза и тяжело перевел дыхание. Потом он осторожно снял перстень с пальца и небрежно бросил кисть на стол, прямо перед Дитой, которая плюнула на выдержку и отодвинулась подальше.

— Это рука Детлаффа, — сказал Регис, разглядывая перстень, — без сомнения. И она нам пригодится.

Геральт улыбнулся женщине уголком рта и передвинул дергающуюся руку поближе к себе.

— А ты не можешь его просто вызвать? — спросил он у вампира, который продолжал с отсутствующим видом вертеть украшение в длинных пальцах. — Вы же высшие вампиры, должен быть способ.

— Если быть с тобой до конца откровенным, то способ есть, — нехотя признался Регис, отвлекаясь от созерцания перстня, — но поверь, мы не хотим прибегать к нему без крайней на то нужды.

— Херово, — поджал губы ведьмак. — А почему так?

— Есть одно существо, которое имеет право, — точнее, власть, — призвать Детлаффа в нужное место. Только вот добраться до него и говорить с ним — все равно, что балансировать на тонком канате над озером с кипящей лавой. Занятие весьма опасное и для тебя, и для меня. Ввиду всех обстоятельств, одно из которых сидит сейчас рядом с нами, — Регис мягко улыбнулся Дите, по-прежнему не разжимая губ, — на такой риск я бы идти не хотел. Прошу, давай сделаем по-моему, будет быстрее и проще.

Мужчины замолчали, а рука снова премерзко дернулась.

— А что ты собираешься делать с этой… деталью твоего друга? — поинтересовался Геральт после небольшой паузы.

— Слышал о теории Ковинариуса, о сохранении памяти в тканях? — живо спросил Регис, похоже, довольный тем, что тема разговора переменилась.

Ведьмак нахмурился, припоминая:

— По-моему я читал об этом в «Alchymia oblitera», в Каэр-Морхене был экземпляр, довольно истрепанный… Да, но насколько я помню, Ковинариус так ничего и не доказал.

Вампир щелкнул пальцами:

— Доказал, только не успел опубликовать. Но мы с ним переписывались — мы были друзьями. И я знаю, что он закончил исследования и провелпервые испытания. Не стану углубляться в детали, но по произвольному фрагменту тканей можно реконструировать то, что пережило все тело.

Геральт оживился и устроился поудобнее, закинув ногу на ногу:

— И как это работает? Нужны какие-то устройства?

— Надо приготовить микстуру. Коронариус дал ей выразительное название «Отзвук», она вводит в транс, приближенный к наркотическому. И вызывает видения, связанные с сильными эмоциями, которые испытал хозяин тела, — Регис положил руки на спинку стула, на котором сидела Дита. Его дыхание слегка пошевелило ее волосы и женщина почувствовала, как по спине пробежали мурашки. — Образно говоря, тебе как бы приснятся обрывки чужой жизни, — спокойно закончил вампир. Он слегка изменил положение и коснулся рукой плеча женщины.

Дита с беспокойством отметила, что и этот жест вызвал у ее организма весьма странную реакцию. Она облокотилась на стол и уставилась на кисть, надеясь, что мерзкое зрелище прогонит из ее головы всякую дурь.

— Значит есть шанс, что мы увидим, что делал Детлафф, прежде чем потерял руку, — Геральт даже слегка прищурился, словно кот унюхавший сметану.

— Разумеется. А еще я надеюсь, что использовав «Отзвук» мы выясним, где скрывается Детлафф.

Ведьмак встал и принялся прохаживаться по склепу, почесывая отросшую щетину на подбородке:

— Ковинариус посвятил полжизни доказательству своей теории. Надо думать, что приготовить «Отзвук» будет непросто.

— Верно, — Регис отпустил спинку стула и подошел к краю парапета, на котором они беседовали, ненароком зацепив кончиками пальцев руку съежившейся на стуле Диты. — Кроме тканей Детлаффа необходим сильный стимулятор зрительных центров, яд, который сделает сознание восприимчивым к видениям.

Дита мрачно посмотрела на спину вампира, искренне надеясь, что его особые дарования не предполагают чтения мыслей, которые, кстати сказать, у женщины присутствовали, причем мысли эти никак не были связаны с поисками Детлаффа, а скорее, наоборот. Дита уже испытывала похожее, когда только познакомилась с Яном, тогда каждое его прикосновение вызывало у нее сильнейшую реакцию. Только вот Ян был молодым красивым и вполне нормальным парнем, а не седовласым высшим вампиром неопределенного возраста.

— Я знаю пару подходящих ингредиентов, — Геральт чуть повысил голос, тем самым вырвав Диту из ее безрадостных размышлений. — К сожалению, все довольно редкие… Можно взять железы мамуна, но их ближе, чем в Вызиме, не раздобудешь. Еще подойдет слюна вихта пятнистого, но они вымерли больше ста лет назад. Или глаза кобольда, но кобольды разумные, и я не хотел бы выкалывать им глаза…

Дита представления не имела кто такие вихты, мамуны и кобольды, но ей как-то сразу стало их жаль. Хоть вероятнее всего эти существа и были каким-то чудищами. С другой стороны, одно такое чудище сейчас стояло перед ней и беседовало с ведьмаком, теребя ремень своей кожаной сумки. И Дита не только не боялась этого чудища, но и наоборот, крайне им интересовалась, изучая каждую деталь вытянутого бледного лица, наблюдая за тем, как длинные пальцы скользят по кожаному ремешку, поглаживают его…

Она не поняла, когда мужчины закончили беседу. Они просто разом повернулись и пошли к выходу из склепа.

— Что замерла? Пойдем, нам наружу, — позвал ведьмак, обернувшись через плечо.

Дита выдохнула и встала, решив, что свежий воздух наверняка решит все ее проблемы, но Регис развеял и эту робкую надежду, подав женщине руку, чтобы помочь ей спуститься по лестнице.

========== 6. Яйца, деньги, два ножа ==========

Когда Дита выбралась вслед за мужчинами из склепа, снаружи уже царила душная, безветренная ночь. Необычно черные, бархатистые небеса поблескивали густой россыпью звезд, складывающихся в незнакомый Дите узор. Дома она никогда не обращала внимания на созвездия, воспринимая их как должное, и даже подумать не могла, что здесь, в другом мире, она будет удивляться тому, насколько непохожее небо над ней. Луна замерла в вышине, тихая и прозрачная, словно сделанная из хрусталя. Ее свет струился вниз, играл в ночной росе, превращал ее капли в жемчуг и углублял тени, наполняя их неясным движением.

На покосившемся надгробии сидел ворон. Птица чистила серебрящиеся в лунном свете перья, и даже не обратила внимания на подошедшего к ней вампира, пока тот не провел рукой по ее крылу. Ворон слегка наклонил голову, глядя на Региса. Вампир стоял спиной к своим спутниками, поэтому ни Дита, ни Геральт не могли видеть, двигались ли его губы. Но оба они ясно услышали тихий шепоток, пронесшийся над кладбищем, прежде чем ворон поднялся в воздух. С ближайшего дерева, всколыхнув его ветви, вспорхнуло еще несколько черных птиц, тут же растворившихся в ночи.

— И что это было? — резкий голос Геральта развеял всю магию происходящего, разом вернув все на свои места. Сказочное кладбище тут же стало вполне заурядным могильником, пусть и слегка жутковатым ввиду его древности и, возможно, мрачной истории.

— Ворон. Они довольно часто встречаются в этой широте, — Регис повернулся к своим спутникам, а затем, жестом пригласив их за собой, подошел к широкой могильной плите и сел на нее. — Очень разумные птицы. Я попросил их поискать существ, которых ты перечислил. Вдруг кто-то из них найдется неподалеку. Держу пари, что стая воронов узнает об этом быстрее, чем один ведьмак. При всем уважении к твоим способностям, друг мой.

Геральт недоверчиво хмыкнул.

— У них это тоже займет какое-то время, — спокойно продолжил вампир. — Так что… Может, я смогу соблазнить вас стаканчиком мандрагоры?

Невесть откуда взявшаяся бутылка негромко цокнула о камень, на который поставил ее Регис.

Геральт заметно оживился:

— Дита не пьет спиртного, — сказал он, устраиваясь на могиле, стоящей напротив той, которую использовал в качестве сидения вампир. — А вот я не откажусь.

— Это слабая настойка, — Регис посмотрел на прислонившуюся к статуе плачущей женщины Диту. — Не самогон…

— И хорошо, — ведьмак не дал Дите вставить слова, — а то, помнится, после твоего самогона люди говорили такое, чего никогда не сказали бы на трезвую голову.

Регис улыбнулся Геральту и снова пристально посмотрел на Диту:

— Дита, вы уверены, что не хотите к нам присоединиться? Узнаем, о чем же мне не хотел бы рассказывать Геральт из Ривии…

— Нет, спасибо, — женщина попыталась усилием воли успокоить сердце, которое начало колотиться так, будто собиралось проломить ей грудную клетку. Она была уверена, что вампир прекрасно видит, что с ней творится, и ей это совсем не нравилось. — Я погуляю тут рядом. Если это, конечно, безопасно…

— Безопасно, — отозвался Геральт, отстегивая мечи и бережно укладывая их на примятой траве возле могилы. — Только не уходи далеко, а то можешь нарваться на археспоры. Они иногда растут на могилах.

Дита не представляла, что такое археспора, но вдруг почувствовала острое желание остаться рядом с ведьмаком, однако случайно встретилась взглядом с Регисом и резко передумала:

— Ладно, я тут рядом похожу… — выдавила из себя женщина и, изобразив одухотворенное выражение на лице, принялась бродить между надгробий.

Мужчины тихо беседовали, в то время как Дита бесцельно шаталась, переступая через древние, разбитые плиты и всматриваясь в надписи на памятниках давно усопшим.

Дело продвигалось очень медленно: выбитый на камне текст читался с трудом, главным образом потому, что орфография в этих местах кардинально отличалась от той, к какой привыкла женщина. Порой ей приходилось логически домысливать целые куски фраз, поскольку она попросту не могла разобрать написанное. Ночная пора и неверный свет луны тоже не способствовали делу…

— «Здесь лежит Джиенна Форте, которую призвали к себе Небеса. Ее безутешный супруг Оливье Форте собственноручно выполнил эту надпись и готов сделать то же самое для вас всего за сто крон», — сильно щурясь, вслух прочитала Дита, дивясь предприимчивости супруга почившей Джиенны.

Следующее надгробие лежало на земле. Узнать упало оно само, раскрошившись от старости и постоянного воздействия стихии или же ему кто-то помог, не представлялось возможным. Дита присела на корточки и провела пальцем по шершавой поверхности:

— «Я же говорил, что я болен… Густавус Ульферт»…

— Не уверен, что его утешило признание его правоты в такой своеобразной форме, — раздался из-за спины женщины голос Региса.

Дита вздрогнула и обернулась:

— Как же тихо вы ходите, — выдохнула она.

— Прошу прощения за то, что напугал вас… В очередной раз…

Женщина резко встала, ее колени отозвались неприятным хрустом, а спина ноющей болью:

— А где Геральт?

— Наш друг слегка задремал, — Регис обернулся и кивком головы указал на ведьмака, который спал, удобно устроившись на могиле и облокотившись на надгробие. — А я настолько осмелел, что решил предложить вам свою компанию. Если, конечно, вам не неприятно мое общество…

— Конечно же нет, — Дита попыталась приятно улыбнуться, но получилось у нее не ахти как. Она и раньше замечала, что в присутствии нравящихся ей мужчин всегда ведет себя до обидного глупо. — Просто… просто мне показалось, что вам с Геральтом есть что обсудить, и мне не хотелось быть третьей лишней. Разговоры старых друзей часто бывают довольно откровенными, а присутствие постороннего только мешает.

— Очень предусмотрительное рассуждение, — Регис мягко улыбнулся, окинув взглядом залитое лунным светом кладбище. — Ну что ж, милая Дита, не откажите в прогулке старому вампиру. Уверяю, в моем обществе кладбище для вас совершенно безопасно. Равно как и ваш покорный слуга не представляет абсолютно никакой угрозы.

Дита нерешительно взглянула на спящего ведьмака:

— А Геральта никакой зомби или паршивец не съест, пока мы будем гулять?

— Сомневаюсь, к тому же, мы не станем уходить от него слишком далеко и в случае опасности сможем прийти на помощь. Но ваша забота похвальна, — Регис мягко взял женщину под руку, и Дита почувствовала, как ее сердце сделало головокружительный кульбит.

Вампир посмотрел на лицо женщины чуть пристальнее, чем это было необходимо, но ничего не сказал, только неспешно двинулся по узкой тропке меж старинных могил.

— Боюсь, Регис, — сдавленно начала Дита, — что моя забота о жизни и здоровье Геральта продиктована крайне корыстными мотивами. Без него меня бы уже не было среди живых, поэтому я очень боюсь, что с ним что-то произойдет и я останусь одна…

— Позволю себе заметить, что вы допускаете ошибку, называя страх одиночества корыстью, — вампир задумчиво смотрел на серебристые нити травы, стелющиеся по земле. — Это одна из самых естественных реакций любого существа, способного на мысли и чувства. Могу предположить даже, что страх одиночества является одной из первопричин возникновения такого сильнейшего чувства, как любовь. Что касается вашей ситуации, Дита, то я, как существо, много лет назад, как и вы, оказавшееся в чуждом моей природе мире по причинам, от меня не зависящим, тоже крайне тяготею к тем, в ком могу найти опору, поддержку и сочувствие. Возможно, даже сильнее, чем вы.

Дита глубоко вдохнула свежий ночной воздух, щедро сдобренный пряным ароматом трав, исходящим от Региса.

— А я всегда считала, что боязнь остаться в одиночестве продиктована свойственным человеческой природе эгоизмом и инстинктом продолжения рода, — отозвалась женщина, после затянувшейся паузы. Получилось резче, чем она хотела.

— Безусловно, инстинкты тоже не следует отметать в сторону, — вампир снисходительно посмотрел на свою спутницу, обходя статую воина со сломанным мечом. — Наши суждения разнятся в силу возраста, жизненного опыта и нашей природы. Мне лишь хочется верить, что люди устроены несколько сложнее, чем набор инстинктов, приправленный эгоизмом и страхом смерти.

— Мне тоже, — Дита взглянула на лицо своего спутника, и губы против ее воли растянулись в улыбке, — только вот не всегда получается. Даже в отношении самой себя…

— Ну, милая Дита, — Регис остановился и повернулся лицом к женщине, его ладони легко опустились на ее плечи. — Самобичевание — не лучшее, чем может заниматься такая юная и привлекательная особа, как вы… — он осекся, посмотрев куда-то за спину Диты.

Женщина обернулась и увидела ворона, который громко хлопая крыльями летел к ним. Вампир отпустил свою спутницу и подставил руку черной птице, на которую та плавно опустилась. Пользуясь заминкой, Дита осмотрелась и к своему изумлению заметила, что на горизонте забрезжила светло-серая полоска рассвета. Летние ночи в Туссенте были крайне очаровательны, но досадно коротки…

Геральт встал, протер глаза и подошел к Регису и Дите, которые молча наблюдали за улетающим прочь вороном.

— А ты чуткий, даже во сне. Почти как вампир, — Регис улыбнулся ведьмаку. — Ты уверен, что во время Испытания Травами вам не пересаживают несколько наших генов?

— Спасибо за комплимент, — Геральт покосился на притихшую Диту, по-прежнему стоящую возле вампира. — Есть какие-нибудь новости?

Регис привычно взялся руками за ремень сумки с которой, похоже, не расставался, как и с пучком остро пахнущих трав.

— Ты был прав, — сказал вампир, — в окрестностях нет ни кобольдов, ни мамунов…

— Я говорил, — Геральт принялся прилаживать к спине ножны, слегка позвякивая металлическими пряжками на ремнях.

— Позволь мне закончить, — Регис покачал головой, словно сетуя на нетерпеливость ведьмака. — Оказывается, есть один вихт пятнистый. Он живет в заброшенном имении в лесах Кароберты.

— Быть этого не может, — Геральт закончил возиться с ремнями и недоверчиво покосился на вампира. — Ведьмаки перебили их всех до одного еще до моего рождения.

Регис пожал плечами:

— Тогда советую припомнить все, что тебе известно о вихтах пятнистых. Этот же как-то выжил, несмотря на старания твоих собратьев по цеху.

Дита уселась на ближайшую могилу и вытянула ноги, прислушиваясь к беседе ведьмака и вампира.

— Кажется, я знаю, что это за дом, — добавил Регис, задумчиво почесав подбородок. — С ним было связано какое-то предание… Местные считают, что он проклят. Может, поэтому вихт и выжил — его просто никто не беспокоил.

— Еще что-нибудь знаешь об этом проклятии? — поинтересовался Геральт, присаживаясь рядом с Дитой.

— Не припомню ничего особенного, — Регис поморщился и покачал головой. — Я не придаю значения таким вещам. Была какая-то история, что-то вроде анекдота…

— Надо бы вспомнить этот твой анекдот, вдруг там что-то важное? — ведьмак поправил сапоги и пригладил рукой растрепавшиеся после сна волосы.

Вампир прошелся туда-сюда по небольшой прогалине между тесно расположенных могил:

— Кажется, там было что-то про голод… Хотя нет, может, про жадность… И кого-то за что-то наказали…

— Словом, обычное проклятие — как по учебнику, — подытожил ведьмак, под жалобный аккомпанемент дитыного желудка.

Геральт и Регис разом уставились на женщину, которая испуганно схватилась за живот.

— Прости, Геральт, — сказал вампир, не отводя глаз от густо покрасневшей Диты. — Я стараюсь не захламлять ум ненужными деталями неинтересных историй.

— У нас есть представитель давно вымершего вида и некое проклятие. Это совпадение? Или между ними есть связь? — в голосе ведьмака послышался явственный интерес.

— А, профессиональный интерес, — Регис перевел взгляд с Диты на сидящего рядом с ней Геральта. — Лично я ничего не имею против того, чтобы ты занялся этой загадкой, но прошу тебя, помни: нам просто нужна слюна вихта.

— Слушай, — ведьмак встал и подошел к Регису, пристально посмотрев в лицо вампира, — а может статься так, что нихера это не вихт, а твой помощник ошибся? Уж очень нетипичное место обитания…

— Сомневаюсь, — Регис остался исключительно невозмутим. — Вороны исключительно умные создания и они чрезвычайно наблюдательны.

Геральт снова уселся рядом с Дитой:

— И что же он там нанаблюдал?

— Вокруг имения полно… ложек.

— Чего? — нахмурился ведьмак. — Ложек?

— Не надо на меня так смотреть, не я там был. Может, все вихты пятнистые от природы любят ложки? Или это как-то связано с проклятием?

— Ладно, — Геральт с сомнением посмотрел на Региса, но встал вполне решительно. — Ты начинай готовить микстуру, а я отвезу Диту в город и поеду поищу это имение. Вихт использует слюну в своих отварах, так, что, думаю, добыть ее будет не трудно.

— Думаешь, он продаст тебе немного своей слюны? — усмехнулся Регис.

— А в крайнем случае принесу тебе его слюнные железы, — равнодушно ответил ведьмак. — Они тоже подойдут. Давай, Дита, поднимайся…

Тяжело вздохнув, женщина встала. Бессонная ночь уже давала о себе знать, поэтому двигалась Дита с неимоверным трудом, мечтая только о теплой постели.

— А я на секунду представил, как ты уговариваешь вихта наплевать тебе в пузырек, — мечтательно сказал Регис, глядя на ветви сухого дерева, под которым он стоял. — Впрочем, — добавил он, заметив как переменилось лицо Геральта, — слюнные железы тоже подойдут. Что ж, рад был с вами повидаться… Пойду штудировать книги.

— А как же микстура? — напрягся ведьмак.

Регис ответил не сразу:

— Для микстуры нужен еще один ингредиент, но добыть его будет весьма хлопотно. Я попробую подыскать ему подходящую замену.

— Ну, ладно, — Геральт поправил куртку, сбившуюся под ремнями, которыми крепились ножны. — Бывай…

— До встречи, милая Дита, приятно было с вами побеседовать. Надеюсь, что у нас еще будет возможность продолжить разговор.

— Конечно, — женщина улыбнулась вампиру, но тут же, не удержавшись, широко зевнула. — Ой, простите, — добавила она сконфуженно.

Геральт озадаченно посмотрел на свою спутницу, а затем повернулся к Регису, который уже неспешно двигался в сторону своего склепа:

— Эй, Регис, — позвал ведьмак.

— Да, друг мой, — вампир обернулся.

— У тебя деньги есть?

Дита снова почувствовала себя виноватой в их с Геральтом бедственном положении. Она с досадой поправила рукава красивой рубашки и первой пошла к выходу с кладбища.

— Прости, но боюсь, что нет, — услышала женщина голос Региса. — Ты же знаешь, мои потребности крайне скромны… Если Дита захочет, то я могу приютить ее у себя, но условия у меня, сам понимаешь, какие.

— Ничего, как-то выкрутимся. Бывай, Регис…

Ведьмак догнал Диту спустя несколько секунд. Небо над ними уже успело окраситься в светло-серый цвет, а горизонт зарделся алым светом восходящего солнца.

— Лошадей сейчас забирать не будем, — деловито заявил Геральт, привычно хватая женщину за рукав, дабы ускорить ее. — Нам просто нечем заплатить за постой. Дойдем до города пешком, там я попробую устроить тебя в гостинице, а сам поеду за этим вихтом.

— На голодный желудок? — сочувственно спросила Дита.

— Что-то придумаю, — отмахнулся Геральт. — Мне еще надо будет пройтись по городу: разузнать об этом проклятом особняке с ложками, может, какая-то работенка и подвернется. На худой конец пойду к Чианфанелли и потребую какую-нибудь ссуду, чтобы заплатить конюшему и за твою комнату.

Они вышли на пыльную дорогу, вокруг которой тянулись людские огороды. На заросшей мхом крыше небольшого домика надрывался петух с ободранным хвостом. Дородная девица в цветастом фартуке распахнула дверь дома и выплеснула на дорогу ведро с дурно пахнущими помоями, едва не угодив на сапоги Геральта.

— Сука! — ведьмак ловко отпрыгнул от брызнувшей во все стороны вонючей жижи.

Дите повезло меньше.

— Смотри куда помои льешь, дура слепая! — заорала она, стряхивая картофельные очистки с сапога.

— Заткнись, курва! — не осталась в долгу девица. — А то щас мужа позову, так он собак на тя спустит! Ишь разоралась!

— Да я тебе сейчас это ведро на голову надену! — Дита засучила рукава и решительно пошла в сторону бабы, которая тоненько взвизгнула, впрыгнула в дом и захлопнула дверь.

— Если будешь продолжать в том же духе, — преспокойно заметил ведьмак, когда пылающая от гнева женщина присоединилась к нему (сам Геральт даже не задержался, чтобы посмотреть чем кончится перепалка), — то тебе точно жить останется недолго…

— Только если ты меня бросишь на произвол судьбы, — буркнула Дита, расстроенно глядя на мокрый сапог.

— Надо было попросить Региса за тобой приглядывать, пока я буду ездить, — Геральт искоса глянул на свою спутницу.

— Мне не десять лет, Геральт, — Дита с трудом сдержала слезы, которые некстати появились в уголках ее глаз, сошла на обочину и принялась вытирать обувь о траву. — А если думаешь, что я сама обязательно во что-то вляпаюсь, то надо было принимать предложение Региса, — не разгибаясь сказала она, срывая сочные стебли. — Посидела бы денек-другой на кладбище, ничего бы со мной не сталось…

Она выпрямилась и убрала налипшие на лоб волосы и посмотрела на ведьмака. Геральт стоял посреди дороги, скрестив руки на груди и наморщив лоб.

— Что? — спросила Дита, возвращаясь к нему.

— Ничего, — ведьмак посмотрел на свою спутницу так, словно видел впервые. — Просто еще ночью ты дергалась от страха, стоило Регису подойти к тебе ближе, чем на расстояние вытянутой руки. А стоило ему с тобой побеседовать, пока я задремал, как ты уже согласна остаться с ним наедине.

— Да не от страха я дергалась, — раздраженно отмахнулась Дита и двинулась вперед, оставив Геральта загадочно улыбаться посреди пыльной дороги.

Из-за поворота вышли две упитанные коровы, которых подгонял лозиной босоногий паренек. Дита посторонилась, пропуская животных, и обернулась на Геральта, незаметно подошедшего сзади.

— Ты только учти, что где-то в этих краях живет суккуб, у которого с ним весьма теплые отношения, — бросил ведьмак, прежде чем обогнать женщину.

***

Геральт действительно умудрился уговорить хозяина гостиницы, в которой они с Дитой не так давно ночевали, приютить женщину в долг. Правда, наслаждаться комфортом женщине довелось недолго. Не прошло и часа с того момента, как ведьмак отправился на поиски вихта, как в комнату Диты постучали.

Открыв дверь, женщина обнаружила хозяина гостиницы, который часто мигая маслянистыми глазками, потребовал освободить занимаемое ей помещение.

— Как это убираться? — опешила Дита. — Вы же договорились…

— Так то я не с тобой, а с мутантом твоим договаривался, — почесывая округлые, заросшие черной жесткой щетиной щеки, сообщил мужичок. — А оно все знают, что коли мутанту откажешь, то и запаршиветь можно, а то еще и похуже. Так вот. А тебе я и говорю — выметывайся отседова, раз денег нету.

— Да будут деньги, — попыталась урезонить корыстного типа женщина. — Завтра-послезавтра, но будут. Я ж у тебя жрать не прошу, а только крышу над головой.

— А я тебе уже который раз повторяю, девка. Выметывайся на все четыре стороны. А не уйдешь по доброй воле, так я своих хлопцев позову, они жива тебя выпроводють! И не посмотрят, что седая вся…

Хлоп!

Сама от себя не ожидая такого нахальства, Дита от души врезала по заплывшей жиром щеке негодяя. Потом, как ни в чем не бывало, натянула на голову берет, поправила перо цапли, и, под негодующие вопли хозяина, покинула заведение.

А Боклер был залит солнцем, лучи которого скользили по ярким фасадам и красным черепичным крышам. По улицам сновала тьма всяческого люда, большей частью небогатого ввиду утренней поры. Уличный торговец, толкающий тележку, полную яблок, груш, дынь и прочих фруктов, улыбнулся понуро бредущей Дите и бросил ей яблоко. Женщина неловко поймала угощение, а мужчина, бросив: «Доброго вам утречка, милсдарыня!» — покатил свою тележку дальше.

Дита с наслаждением умяла спелое яблоко, а потом присела на каменную ограду одной из клумб, засаженных кипарисами и можжевельником, вытянула ноющие ноги и крепко призадумалась. Конечно, она могла бы узнать у прохожих, как добраться до кладбища Мер-Лашез, а то и просто пойти по памяти и воспользоваться приглашением Региса. Но заявиться к нравящемуся ей мужчине словно брошенная собака, Дите не позволяла гордость. Как-никак, а она еще довольно молодая и предприимчивая барышня, а что до денег — то их всегда можно заработать. Рассудив таким образом, Дита решила немного передохнуть, а потом уже отправиться на поиски заработка.

Подумать оказалось легче, чем сделать. Профессиональные навыки Диты как помощницы бюджетного адвоката здесь, в Боклере, оказались совершенно не нужными, а попытка устроиться на работу в местную таверну закончилась полным провалом. Женщина за прилавком попросту не поняла, чего от нее хочет хорошо одетая Дита и вежливо попросила ее удалиться. Спустя час скитания по улицам Боклера, Дита нашла еще одно заведение с поэтическим названием: «Лис-хитролис», но из-за его двери шел такой запах, а вокруг слонялась такая публика, что зайти туда женщина попросту не решилась.

Так она и бродила по мощеным улочкам, наблюдая за тем, как просыпается город. Ближе к полудню на прогулку вышли представители высшего сословия, которые живо интересовались Большим Турниром Туссента, а так же грядущим состязанием по карточной игре в гвинт. К слову, победителям в обоих состязаниях причиталась внушительная денежная награда, но Дита не были сильна ни в картах, ни, тем более, в рыцарском искусстве, поэтому ей оставалось лишь слушать глашатаев и печально вздыхать.

— Эхехе… Дай пророк Лебеда мне терпения! Закрыта статуя. Закрыта!

Устроившаяся отдохнуть прямо на низеньком бордюре, Дита уже некоторое время наблюдала за мытарствами очень печального человека. Мужчина был средних лет, полноват, неуклюж, с высоким прерывающимся голосом и крайне страдальческим выражением лица. С трагической миной он сообщал подходящим к нему людям, что памятник Режинальду де Обрэ закрыт по непредвиденным обстоятельствам. Даже угрюмо повисшее перо на его берете, казалось, прониклось всей горечью случившейся трагедии. Сама статуя, очевидно, находилась выше по ступенькам, перекрытыми натянутыми между перилами лентами, за стеной красивого дома, вдоль которого несколько свободных художников выставили мольберты со своими полотнами. Собственно, из-за картин Дита и решила сделать вынужденный привал в этом месте. Так, любуясь полотнами мастеров, женщина краем глаза смотрела на бедолагу, и все сильнее ощущала ее с ним духовное родство.

В конце концов женщина решилась подойти к мужчине.

— Ну я же сказал, что памятник закрыт! — возопил бедняга, воздев руки к небесам.

— Да я слушаю это уже битый час, — поморщилась Дита — голос у страдальца был крайне неприятным. — Чего закрыт-то? Отвалилось что-то?

Она даже не подозревала, что за этой невинной шуткой последует такая бурная реакция: мужчина схватил ее за руку, оттащил в закуток между стеной дома и лестницей и, уперев руки в дряблые бока, обтянутые простеньким камзолом, грозно зашипел:

— Откуда вы знаете?!

— Что, угадала? — изумилась женщина. — Вот так да…

— А-а-а, — протянул страдалец, с видимым облегчением, — так вы не знаете. А то я уж испугался, что кто-то пробрался и пустил слухи по городу. Хотя с тех пор, как это произошло, я ни на на шаг не отхожу от статуи.

— Так что отпало? — полюбопытствовала Дита и снова рискнула высказать догадку. — Неужели яйца?

Мужчина схватился за щеки, комично открыл рот и с шумом всосал воздух.

— Да я не видела, — поспешила успокоить его Дита, решив, что такими стараниями бедняжка легко доведет себя до сердечного приступа. — Снова угадала. Может, я помочь могу как-то?

Страдалец затравленно осмотрелся, а потом, жестом велев женщине следовать за ним, пролез под ленточками и начал подниматься по ступенькам, ведущим к статуе Режинальда де Обрэ.

Памятник выглядел весьма эффектно. Отлитый из бронзы обнаженный муж стоял, закинув на плечо меч и подняв руку в поэтическом жесте. На голове статуи красовался шлем с длинным пером, а вот между ног…

— Это кто ж его так? — поинтересовалась Дита, озадаченно рассматривая место, где согласно стилю, в котором был воплощен народный герой Боклера, полагалось находиться кленовому листочку, прикрывавшему все самое ценное.

— Наша гордость! Великий фехтовальщик, поэт, мастер игры на арфе, великолепный любовник… — завывал стоящий позади страдалец, представившийся Люсьеном.

— Я понимаю, что гордость, — Дита посмотрела на готового расплакаться Люсьена. — Но на кой кому-то его яйца?

— Ну, это же не просто яйца какой-то там статуи, — оживился мужчина, — а сертифицированная копия, для отлива которой использовались подлинные гениталии Реджинальда! — глаза страдальца загорелись едва ли не фанатичным огнем. — Понимаете, каждый, кто их погладит, получает необычайную силу в… в любовных свершениях. Разумеется, для этого нужно оплатить билет.

— То есть, ты хочешь сказать, что кто-то отпилил у твоего Режинальда яйца для того, чтобы заполучить их колдовскую силу? — Дита едва сдержалась, чтобы не рассмеяться. — И давно это случилось?

— Да пару часов всего как, — пригорюнился Люсьен. — Я проводил последних экскурсантов и отошел на время, а когда вернулся — увидел это безобразие. Слушайте, сударыня, если вы мне поможете, то я вам заплачу скромную сумму, а так же позволю вашему кавалеру бесплатное посещение памятника.

Дита задумчиво осмотрелась и, решив, что деньги не помешают, деловито потерла руки:

— Говоришь, быстро отпилили? Ну, давай думать… Есть другие выходы отсюда, кроме того, возле которого ты стоишь?

— Открытых нет, — Люсьен озадаченно почесал нос, — но в Боклере практически отовсюду можно незамеченным: через забор или по карнизам. Сам Режинальд проектировал пути отхода замеченных любовников…

— Да-да, и тем самым облегчил похищение собственных причиндалов, — пробормотала Дита разглядывая невысокий заборчик, ограждающий пострадавший памятник от узкого переулочка между домами.

Со стороны статуи заборчик действительно выглядел неубедительным, но вот с учетом высоты парапета, на котором красовался Режинальд де Обрэ, прыжок через него был бы затруднительным. Женщина сняла куртку и берет, вручила их Люсьену, и аккуратно закинула ногу на забор, стараясь протиснуться между заостренными концами кованных прутьев. Оказавшись с другой стороны, Дита примерилась и спрыгнула, с трудом устояв на ногах: высота была не такой уж большой, но довольно чувствительной. В полутемный переулок не выходило ни окон, ни дверей, зато его противоположный от статуи конец смотрел на оживленную улочку.

— Что стал? — спросила Дита у зависшего у заборчика Люсьена. — Ты хочешь яйца свои найти или нет? Кидай мне куртку и сам прыгай.

— А кто же будет следить, чтобы к Режинальду не заходили безбилетные… — заныл страдалец, корча жалобную мину.

— Так того, за что ты берешь деньги, все равно нет, — нетерпеливо отмахнулась женщина. — Давай, решайся! Чем быстрее начнем искать, тем больше вероятности, что мы их вообще отыщем. Не забывай, Люсьен, что их могут переплавить в какую-нибудь полезную в хозяйстве штуковину, и тогда можешь забыть о своих билетах.

Последний аргумент подействовал безотказно: мужчина собрался с духом, швырнул Дите ее вещи, а потом лихо сиганул через забор, зацепившись за один из его прутьев. Раздался треск рвущейся ткани, и Люсьен кучей повалился на щербатую плитку.

— Смотри-ка… — Дита подошла к пруту, на котором остался кусок камзола страдальца, и сорвала с него еще один обрывок ткани. — Кто-то оказался таким же неуклюжим.

Бедный Люсьен стянул с себя пострадавшую одежку и со слезами на глазах посмотрел на безнадежно разорванную спину камзола:

— Вот тебе и на, — грустно вздохнул страдалец, — а ведь его мне только недавно пошили. Этот цвет сейчас в моде… А что до этого, — Люсьен наморщил нос, глядя на обрывок сукна в руке у Диты, — такое уже давно не носят.

— Значит, мы ищем того, кто не особо следит за модой, — женщина нахлобучила на голову берет, перекинула куртку через плечо и двинулась прочь из переулка.

Как искать в довольно большом Боклере человека, в гардеробе которого имеется порванная одежка темно-красного цвета, Дита не представляла.

— Груши! Яблоки! Свежие ягоды, собранные в лесах Кароберты! — тот самый молодой торговец, что утром угостил Диту яблоком, сейчас старательно предлагал прохожим свой товар.

Женщина повернулась к мрачному Люсьену:

— Дай мелких денег!

— Каких денег? — выпучил глаза мужчина.

— Да любой мелочи дай, быстрее… — Дита нетерпеливо выставила руку ладонью вверх и потрясла ей перед лицом страдальца.

Пошарив в карманах штанов, Люсьен извлек на свет пригоршню мелочи, которую передал женщине. По лицу бедолаги было видно, что он уже горько сожалеет о том, что связался с незнакомой бабой, пусть даже ради такой ценности, как яйца Режинальда де Обрэ.

— Привет, — Дита лучезарно улыбнулась торговцу.

— О, милсдарыня! — обрадовался парень и картинно поправил расшитый жилет. — Я знал, что вам так понравится вкус моих яблочек, что вы непременно меня разыщете!

— Яблоко было чудесным, — Дита наступила на ногу Люсьену, который явно собирался что-то сказать. Страдалец захныкал, а женщина, как ни в чем не бывало, попросила торговца. — Дай мне еще два яблока, и я оплачу утреннее.

— Сию минуту, сударыня! — парень выбрал два спелых яблока с глянцевыми румяными боками, вытер их о полы своего жилета и преподнес улыбающейся Дите. Та вручила торговцу несколько монет, надеясь, что этого хватит.

Судя по улыбке торговца и убитой физиономии Люсьена — хватило с лихвой.

— Слушай, — Дита откусила кусок от одного яблока, а второе отдала топчущемуся рядом с ней страдальцу. — А ты же тут с утра стоишь, так ведь?

— Верно, сударыня, — парень облокотился о ящики и пристально посмотрел на женщину, очевидно, предвкушая пополнение собственного кошелька.

— А не видел ли ты, как из вон того переулка, — Дита указала на темнеющую между домами щель, — выходил кто-либо в плаще или кафтане такого цвета, — женщина протянула парню кусок сукна.

Торговец с интересом посмотрел на обрывок ткани:

— Ну, чтобы прямо в плаще не видел, конечно, — сказал он, оглядываясь по сторонам, — но видел, как оттуда с час назад выскочил один старик. Так вот, он что-то заворачивал в тряпье точно такого цвета.

Дита улыбнулась еще шире и протянула парню еще несколько монеток, Люсьен трагически застонал, но женщину его ужимки не впечатлили.

— Может, ты заметил, в какую сторону пошел тот старик? — спросила она у торговца, когда тот ссыпал деньги в кошелек.

— Я даже больше вам скажу, сударыня, — торговец весело подмигнул женщине. — Я знаю, кто этот дед. Это папаша Жюс Бален, а пошел он наверняка к Розалинде Ферре. Знатная шлюха эта Розалинда, скажу я вам! И это при том, что муж у нее в гвардии служит!

— И где же живет эта Розалинда? — спросила Дита уже потише: к лотку подошли несколько барышень и принялись пробовать ягоды, выложенные на прилавке.

— Видите тот красный дом? — спросил торговец, одновременно строя глазки барышням. — Вот отсчитывайте третью дверь от угла, не ошибетесь, милсдарыня. А теперь простите, работа… Итак, сударыни, вы распробовали дивный вкус моих ягодок?

Дита повернулась к Люсьену, который даже как-то повеселел:

— Навестим Розалинду и Жюса?

— А от чего ж не навестить? — пожал плечами Люсьен.

Они аккуратно выбрались из небольшой толпы, собравшейся у лотка с фруктами, и двинулись к указанному дому по залитой солнцем улице.

— Может, не пойдем? — спросил густо покрасневший Люсьен, когда до их с Дитой ушей донеслись весьма недвусмысленные звуки, раздававшиеся из-за указанной торговцем двери.

— Чего это не пойдем? — удивилась Дита, хватаясь за дверное кольцо. — Теперь-то точно понятно, где причиндалы этого вашего героя… У другого героя, как видишь. Сейчас мы их экспроприируем.

Женщина толкнула дверь, будучи уверенной, что та заперта, но оказалось, что в пылу страсти любовнички даже забыли закрыться. Дита замерла на пороге, пораженная до глубины души зрелищем, открывшимся ее взору. Что до трепетного Люсьена, то он так решительно ворвался в дом, что едва не сбил свою спутницу с ног, но тут же переменился в лице и закрыл глаза руками, стоило ему рассмотреть, что происходило на красивом красно-зеленом ковре.

— Что вы себе позволяете! — возопил бодрый старикан, слезая с молодки средних лет и прикрывая сморщенной рукой все самое дорогое.

— За яйцами твоими пришли, — проникновенно изрекла Дита и прошла вглубь комнаты. — Люсьен, закрывай дверь!

Послушный страдалец захлопнул дверь и помещение погрузилось в таинственный полумрак: окна были задернуты плотными портьерами, а свет исходил от одного единственного канделябра. Сам канделябр стоял на столе, явно накрытом к обеду, во всяком случае, одного вида разложенной на нем пищи хватило для того, чтобы желудок Диты отозвался жалобным урчанием. Но не еда занимала женщину больше всего, а кленовый листок, отлитый из бронзы, прикрывающий то самое национальное достояние Боклера. Дита уверенно сцапала причиндалы Режинальда де Обрэ и уже собиралась покинуть опешивших полюбовничков, когда дверь снова распахнулась.

— И что за извращение ты учинила на этот раз, Розалинда! — возмущенно заорал гвардеец, который, по видимому и был рогатым мужем темпераментной молодки. — Ладно бы один мужик! Ну я бы понял! Я бы простил! Но два! Два мужика и еще одна баба! Ну это уже перебор!

Дита мельком глянула на посеревшего Люсьена, плотнее прижала яйца Режинальда к груди и приготовилась быстро ретироваться, дабы не попасть в эпицентр семейной ссоры, но тут она увидела лицо бедного Жюса…

— Так вот этот дуралей, что за своей бабой не следит! — Дита сама поразилась тому, что эти слова, еще и сказанные невероятно противным высоким голосом, вылетели именно из ее рта.

Опешивший рогоносец даже попятился от внезапного напора:

— Чего?

— Того самого! — переходя на более высокую тональность заорала Дита, прямо спиной ощущая, как сползает по стенке насмерть перепуганный Люсьен. — Она, между прочим, — женщина ткнула пальцем в позеленевшую Розалинду, — нам семью разрушает! Маманька страдает, что папанька к этой развратнице ходит! А она что? Последние соки из него сосет! Ух, зараза! — Дита сжала кулак и погрозила ошеломленной барышне, чувствуя, как першит у нее в горле, и снова набросилась на рогоносца. — А ежели папенька помрет прямо на ней? А? Ты нам будешь потерю кормильца оплачивать? А ну, Люсьен! Забирай папаньку и уходим отсюда!

Дита зыркнула на бедного Люсьена, который, к счастью, быстро сообразил, что от него требуется и, подхватив успевшего натянуть панталоны Жюса, двинулся к двери.

— А ежели я еще раз узнаю, что твоя баба к нашему папаньке лезет, — завизжала Дита прямо в лицо гвардейца, загораживая от него Люсьена и Жюса, которые пытались как можно незаметнее просочиться в дверь, — самолично приду и сиськи ей поотрываю! Вот так!

Спустя два квартала трое беглецов тяжело перевели дух. Труднее всего, конечно, пришлось пожилому Жюсу, который бежал босиком и в одних панталонах. Но счастью старика не было предела, он вполне искренне поблагодарил Диту и Люсьена за спасение от разгневанного рогоносца, посетовал, что не может оставить себе яйца Режинальда еще на денек-другой и, совершенно счастливый, удалился, сверкая драными портками на всю улицу.

— Знаете, — Люсьен восхищенно пожал руку Диты, когда старик убрался восвояси, — я никогда не думал, что у меня в жизни будет такой насыщенный приключениями день! Спасибо вам, милая сударыня, за спасение нашего национального достояния! Вы совершили истинный подвиг во славу Боклера! Вот ваши деньги, — страдалец вытащил из карманов все, что в них было, включая монеты, какие-то бумажки и батистовый носовичок, всучил в руки женщины, забрал бронзовые яйца и был таков.

Женщина облокотилась о стену дома, выдохнула и захохотала. Она смеялась, схватившись за живот так долго, что из окошка выглянула молоденькая девушка и поинтересовалась, не нанюхалась ли Дита фисштеха.

Успокоившись, женщина поняла, что окончательно заблудилась в Боклере, и не имеет ни малейшего представления, где здесь ближайшая гостиница.Поэтому, кое-как поправив свой растрепавшийся наряд, она просто пошла куда глаза глядят. Как оказалось, сделала она это зря…

***

Над городом уже нависли густые сумерки, когда Дита оказалась в каком-то совершенно загаженном месте, абсолютно не похожем на тот Боклер, который она имелаудовольствие созерцать днем. Вопли бродячих кошек смешивались здесь с хриплым хохотом, бранью и чьими-то криками. У Диты по спине пробежали мурашки, когда она вступила в лужу, окрасившую ее сапог в темно-красный цвет запекшейся крови.

Вонь в этом районе города стояла невыносимая, но еще более страшной и невыносимой была здешняя публика. Первая же встреченная Дитой баба попыталась сорвать с ее головы берет, при этом хрипло захохотала, когда Дита увернулась от ее руки и побежала прочь. Много пробежать женщине не удалось. Массивная фигура выросла посреди улицы, а крепкая волосатая рука ухватила Диту за плечо. В нос женщины ударил запах тяжелого перегара, пота и чего-то отвратительно кислого.

— Куда собралась, молодка, — прохрипел человек, прижавший Диту к своей голой потной груди. — Давай, поведай, откуда такая краля в наших краях нарисовалась…

В руке человека тускло блеснуло лезвие ножа. Дита попыталась закричать, но ей зажали рот и приставили холодную сталь к горлу:

— Будешь вопить — на ремни порежу, — пригрозил человек, и дрожащая женщина обмякла в его руках.

— Эй, Базиль, чего там у тебя? — из арочного пролета между домами показалась еще одна фигура. Очень худая и длинная.

Ни его лица, ни одежды Дита рассмотреть не могла, потому, что вонючая потная рука не прекращая елозила ей по лицу, закрывая рот, нос, глаза. Женщина к своему ужасу вспомнила, что Геральт, наверное, уже очень далеко от города, и никак не успеет прийти ей на помощь.

— Да вот, поймал какую-то, — прохрипел громадный Базиль, встряхивая испуганную Диту. — Одета хорошо и сама справная девка.

Женщина увидела, как ее красивый берет с пером цапли полетел в грязь.

— Дай-ка посмотрю, — приказал второй. — Убери руку от ее морды, дубина.

Влажная лапища исчезла, а перед глазами Диты появилось худое, можно сказать, высохшее лицо. Блеклые глаза мужчины лихорадочно подергивались, пока он пристально рассматривал женщину.

— У меня есть деньги, — прошептала Дита, чувствуя, как лезвие ножа впивается в ее шею. — Я все отдам…

— Конечно отдашь, милая, отдашь все, — бандит обнажил желтые зубы в нечеловеческом оскале, а потом тоже достал нож и провел им по щеке женщины. — А после того, как отдашь нам все, мы с тобой покуражимся… Так, Базиль?

Потное чудовище, держащее Диту, что-то прохрипело, сильнее надавливая на лезвие ножа. Женщина удивилась тому, что нож до сих пор не прорезал кожу у нее на шее. «Наверное, тупой, — со странной отрешенностью подумала Дита, — если так, то будет еще больнее».

— Тащи ее в проулок, Базиль, — приказал тощий.

Дита молча смотрела в стену, покрытую бурыми потеками, пока бандит ощупывал ее, доставая монеты из кармана, а попутно лапая зад и грудь.

— На ней много одежи, Люка, — прохрипел здоровяк, по-прежнему держащий нож у горла женщины. — Раздень ее! Не дергайся, сука! — лезвие сильнее надавило на шею попытавшейся вырваться Диты.

— Да-а-а, — протянул тощий, а из уголка его сморщенного рта потекла слюна, — сейчас мы снимем все лишнее… — он ухватился за край корсета и приготовился разрезать плотную ткань.

Дита изловчилась укусить здоровяка за ладонь и вцепилась ногтями в лицо Люки.

— Сука! — рявкнули головорезы в два голоса.

Базиль снова ухватил женщину за голову, а тощий Люка зарядил кулаком ей в лицо. Вспышка боли, неожиданно громкий хруст и Дита почувствовала, как по губам и подбородку потекла теплая струйка крови.

— Будешь знать, как царапаться, — вытирая разодранную до крови морду, прорычал Люка и ударил Диту в живот.

— Эй! Какого лешего там происходит? — голос донесся из входа в переулок и принадлежал он явно не какому-то новому головорезу.

— Гвардейцы, — переполошился Базиль.

Хватка ослабела и женщина, с силой отодвинув потную лапу от своего лица, даже не закричала — завыла.

— А ну отпустите женщину! Сукины дети! — заорал гвардеец, послышался грохот доспехов и тяжелые шаги.

Дита увидела, как стремительно приближается к ее лицу мощеная дорога и успела выставить руки. Ладони обожгло болью, зато у горла не было стали, а бандиты растворились в темноте загаженного переулка.

— Ой-ей, барышня, — чья-то сильная рука подняла женщину. — Крепко же тебе попало. А ты, смотрю, не из бедных. Говорить можешь?

Усатое лицо гвардейца расплывалось перед глазами, и на миг Дите показалось, что с ней говорит Мильтон де Пейрак-Пейран, но лишь на миг. Она быстро вспомнила, что барон мертв, окончательно и бесповоротно.

— Могу, — пробормотала женщина, хватаясь за бронированную грудь своего спасителя. — Мне надо… мне надо на кладбище.

Сзади кто-то громко хохотнул:

— Рано тебе на кладбище, милсдарыня, поживешь еще.

— Нет, — лихорадочно соображая, Дита помотала головой. — На Мер-Лашез, там мой муж, он травник. Мы поссорились и я поехала в город… А он там, — она судорожно сглотнула, — с бурьянами остался.

— Мер-Лашез? — переспросил усатый гвардеец. — Это больше часа верхом. И чего это твой мужик там забыл?

— Не знаю, говорит, что там какая-то дрянь растет… Ее он собирает для лекарств, он лечит…

— Слушай, Пьер, — сказал второй служивый, который стоял за спиной Диты. — Давай отвезем барышню к мужу. Негоже ей тут одной гулять.

— Ну ладно, — вздохнул усатый Пьер. — Дуй за лошадьми. А ты не реви, барышня, мигом тебя до твоего милого домчим. Еще и выговор ему пропишем, за то, что женку саму в городе бросил. Держи, - гвардеец протянул женщине ее заляпанный грязью берет. - Видать твои причиндалы…

Дита вцепилась в вещицу, будто в невиданное сокровище, шмыгнула и вытерла кровь из-под носа.

Спустя час с небольшим два верховых гвардейца, за одним из которых сидела помятая, перемазанная кровью женщина, прибыли к кладбищу Мер-Лашез. Ветер легонько шуршал сухими ветвями вековых деревьев, срывал подсохшие листья и бросал их на густо-зеленую, почти черную в скудном ночном свете, траву. Бегущие по небу тучи, почти полностью скрывали луну, оставляя видимым лишь бледное пятно, толку от которого практически не было.

Подсвечивая себе дорогу факелами, закованные в броню служивые провели Диту мимо надгробий, прямо к склепу, где обосновался ее «муж».

— А ты уверена, что милый твой здесь обретается? — с сомнением спросил усатый Пьер, осматривая печальную картину, так и веющую вечным покоем.

— Здесь, здесь, — прогундосила Дита, в сотый раз вытерла кровь, которая почему-то не хотела прекращать идти из носа, и дернула дверь склепа, которая, как и положено, была крепко-накрепко заперта.

Тогда женщина несколько раз ударила по двери ногой — без результата. Только ветерок легко пошевелил ее волосы, всколыхнул пламя факелов и унесся гулять между старых могил.

Тут нервы Диты сдали и она заорала во весь голос так, что стая воронья с криком поднялась с ближайшего дерева:

— Реги-и-ис!

Не прошло и нескольких минут, как, словно сотканный из нитей тумана, вампир вышел из-за надгробий:

— Дита? Что приключилось? Ты в порядке? — даже в темноте было видно, как сильно вытянулось его лицо от изумления.

— Регис! — женщина кинулась к вампиру и повисла на нем, вдыхая знакомый острый запах трав, которым пропиталась его одежда.

— Старый дурак, — пробормотал Регис, прижимая Диту к себе. — Не надо было отпускать тебя…

— Вот-вот, — напомнил о себе усатый Пьер, который до сих пор хранил молчание, собственно, как и второй гвардеец, наблюдая за сценой семейного воссоединения. — Нечего жен от себя отпускать. А ты, уважаемый, кто будешь? — в свете факела было заметно, что Регис не внушал вояке особого доверия. Служивый мрачно хмурился, шевелил роскошными усищами и даже слегка раздулся, дабы казаться внушительнее.

— Эмиель Регис Рогеллек Терзиефф-Годфрой, к вашим услугам, — представился вампир, по-прежнему крепко обнимая прильнувшую к нему женщину. — Целитель из Бругге.

— И чего же ты, целитель, — хмуро спросил гвардеец, — жену одну в город отпустил на ночь глядя? Неужто не знал, что люд там всякий бродит? Она — барышня видная, вестимо, что к ней всякая погань пристала. Ежели б не мы, остались бы от твоей женки рожки да ножки.

— Знал, конечно, — горько ответил Регис, мельком взглянув на окровавленную физиономию Диты. — Да вот только сами видите, господа гвардейцы, я уже человек в летах, а жена моя намного младше. Всякое случается…

— И то верно, — Пьер почесал затылок, но лицо служивого смягчилось. Очевидно, манера речи, предельная вежливость и то, как вампир заботливо поглаживал прильнувшую к нему Диту по спине и волосам, убедили вояку в правдивости истории женщины. — Добро тогда, оставайтесь. Слухай, травник, — гвардеец подошел поближе к Регису, — ты скажи вот мне, как на духу, есть такая трава, от которой всю ночь колом стоять будет?

Второй служака кашлянул в кулак, но усатый Пьер только отмахнулся.

— Трава-то есть, милостивый государь, — снисходительно улыбнулся вампир, — только такая длительная эрекция связана с определенной нагрузкой на сердце и прочие системы организма. Подумайте, нужно ли вам здоровье одного… гм… органа, в ущерб всем остальным?

— Вот не бывает так, чтобы со всех сторон и гладко, — в сердцах гвардеец хлопнул себя по закованному в сталь бедру. — Ну, доброй вам ночи, супружники! Не ссорьтесь больше!

— Спасибо, — пролепетала Дита, не отрываясь от Региса.

— Всего вам доброго, господа, — попрощался с гвардейцами вампир.

Так они и стояли, обнявшись, пока не затихли тяжелые шаги служивых и не погасли последние отблески их факелов, а на кладбище не воцарилась истинно мертвая тишина.

Тогда Дита отстранилась от вампира, громко всхлипнула и разревелась.

— Ну, тише, — попытался успокоить завывающую женщину Регис, — все уже хорошо…

— Меня-я-я из гос… гостиницы вы-ы-ыперли! Без де-денег… А потом я я-я-яйца… А потом напали э-э-эти и они… они мне но-о-ос слома-а-али-и-и, — Дита ревела с душой, выкладываясь по полной программе, размазывая кровь и слезы по лицу, и не могла остановиться.

Регис взял ее лицо в ладони и внимательно осмотрел его:

— Ну, не сломали они тебе нос, а разбили, — мягко сказал он, — сейчас пойдем и починим твой нос, не плачь, милая. Будет твой нос как новенький.

Дита сидела на узкой лавке, заменявшей Регису кровать и пила какую-то странную настойку. Запаха она не чувствовала, как, впрочем, и всего носа, поэтому не могла сказать наверняка, насколько ужасным был вкус отвара, который вручил ей вампир.

— …Ну, собственно, гвардейцы меня и спасли. Геральта в городе нет, поэтому я и решила, что надо ехать к тебе, поэтому и соврала, что ты мой муж, — закончила женщина свой печальный рассказ. Она сильно гнусавила из-за расквашенного носа, и подозревала, что звучит весьма забавно, но Регис ни разу не улыбнулся, за что Дита была ему благодарна.

— Ты правильно решила, — Регис сидел рядом на стуле, на коленях у вампира лежала книга, но он не перелистнул ни единой страницы с тех пор, как взял ее. — Отчасти приключившееся с тобой и моя вина. Я позаботился о том, чтобы присмотреть за Геральтом, и просто не подумал о тебе, ошибочно рассудив, что в гостинице ты будешь в безопасности.

— Ты же не мог знать, что меня оттуда выгонят, как только Геральт сделает шаг за порог, — Дита облокотилась на высокую подушку и, наверное, в пятый раз попробовала отставить чашку с гадким отваром.

Регис слегка нахмурился:

— Я все-таки вынужден настаивать на том, чтобы ты допила его до конца. Тебе нужно успокоить нервы после случившегося. Умиротворенное состояние и крепкий сон — основополагающие факторы успешного излечения после таких вот приключений, — он протянул руку и легонько подтолкнул кружку ко рту женщины.

Дита сделала глоток и поморщилась.

— Но нет худа без добра, — не разжимая губ, улыбнулся Регис, — во всяком случае, теперь ты перестала содрогаться от страха при каждом моем прикосновении. Более того, мы весьма непринужденно перешли на «ты».

— Да не от страха я содрогалась, — Дита решительно поставила кружку на каменный пол.

Вампир проследил за ее движением, но ничего не сказал, только встал, подхватил посудину, книгу и отошел к столу. Повернувшись к Дите спиной, Регис перебирал какие-то бумаги, шуршал листами книг, изредка демонстрируя притихшей гостье свой сосредоточенный профиль. Потрескивали свечи, их свет метался по каменным стенам, но был не в силах разогнать вечный мрак, притаившийся в углах склепа. Дита почувствовала, как испуг постепенно развеивается, уступая место спокойствию, чувству безопасности.

— Регис, — тихонько позвала женщина.

— Да, — вампир повернулся и сделал несколько шагов по направлению к ней.

— А суккуб… это рогатая демоница такая? — неожиданно для самой себя, спросила Дита.

Регис подошел к женщине, сел на край лавки, взял ее руку в свою (сердце у Диты тут же бешено заколотилось), улыбнулся, как обычно, не разжимая губ, и пробормотал:

— Геральт, Геральт… — а потом спросил, пристально глядя своей собеседнице прямо в глаза: — Ну расскажи мне, милая Дита, что тебе известно по части суккубов?

Комментарий к 6. Яйца, деньги, два ножа

Как-то автор не вписывается в размер миди… ( озадаченно почесывает затылок).

========== 7. Его Величество Кошмар ==========

Ей снился беспорядочный набор случайных образов. Страшных образов. Она пыталась проснуться, чтобы высвободиться из этого пугающего калейдоскопа событий, картин, фантазий, но выпитое успокоительное не давало этого сделать…

Дита видела себя и Яна, они стояли в Костнице. Ян сжимал в руках бутылку вина, а потом она вырвалась из его пальцев и ударилась о потолок. Алые струи полились на лицо женщины, она слегка приоткрыла губы и вместо кисловатого вкуса вина ощутила соленую кровь. Ян засмеялся, глядя на то, как она падает… Миг, и Дита отрешенно смотрит на собственное тело, лежащее на каменном полу, сплошь залитом запекающейся кровью. Над ней стоит скелет, страшный скелет с окровавленными фалангами…

Видение растворилось в цветном водовороте. Краски смешались, но снова обрели форму. Рогатая демоница медленно ползла к ней, широко раскрыв кошачьи глаза с вертикальными зрачками, губы суккуба были приоткрыты, за ними поблескивали страшные клыки. Дита попыталась отползти от чудовища, но оно лишь захохотало грудным тяжелым смехом, приближаясь все ближе и ближе…

А потом перед глазами возник грязный переулок Боклера. Смеялась сумасшедшая женщина. Она заливалась хохотом, тыча пальцем в тело Диты. Одежды на теле не было, был только тупой нож, торчащий из живота, и лужа крови, растекающаяся по грязной мостовой. Подбежала ободранная кошка и начала пить кровь… Дита зашлась в беззвучном крике.

Чьи-то руки крепко схватили ее за плечи и встряхнули. Дита почувствовала горький запах полыни, смешанный с чем-то еще. Кошка, пьющая кровь, подняла голову, посмотрела на умирающую женщину и засмеялась…

— Дита, Дита, милая, проснись, — кто-то продолжал трясти ее, уговаривая проснуться, но она не могла проснуться. После смерти не просыпаются.

— Дита!

Голова женщины дернулась и больно ударилась о каменную стену. Она открыла глаза и увидела черные глаза Региса. Дита не могла чувствовать запаха, но во рту ощущала полынную горечь. Она запустила пальцы в волосы вампира и нашла его губы. Он не отстранился, наоборот, обнял ее, прижал к себе. Женщина почувствовала, как отступает кошмар, как исчезают, растворяются в небытие демоница, страшный скелет, смеющаяся кошка. Остались столько его губы, мягкие, настоящие, живые. Его руки, которые крепко держат ее, не отпускают обратно туда, в царство ужаса.

— Дита… Девочка…

Просто слова, но после них женщину обуял страх, она знала, что если Регис сейчас уйдет, то она снова окажется на каменном полу, умирающей. Она снова ощутит могильный холод и то, как с легким покалыванием в кончиках пальцев ее оставляет жизнь. Нельзя было его отпускать, надо было удержать…

— Ничего, — прошептала она, лишь на миг оставляя его губы. — Ничего, это сон. Во сне все можно…

И снова поцеловала, прижалась к Регису, который впился ногтями в ее спину.

Последнее, что потом смогла вспомнить Дита, был треск рвущейся ткани…

***

Дита очень плохо помнила, как это — проснуться с похмельем. Она напивалась лишь два раза в жизни, и последний из них был лет десять назад. Но пересохшие губы, горький вкус во рту, нос, который по-прежнему отказывался дышать и ощущать запахи — напомнили ей о тех неприятных моментах. Единственное, что отличало это пробуждение от тех, так это то, что у Диты ничего не болело. Совершенно ничего.

С похмелья обычно болит, кружится тяжелая голова, но Дита сама поразилась тому, насколько ясным было ее сознание. Более того, у нее не болели ни ноги, ни спина, которые досаждали ей последние дни. Сев на узкой жесткой койке, женщина протерла залипшие после сна глаза и осмотрелась. В склепе все было по-прежнему: потрескивая, горели свечи, на небольшом столике лежала покосившаяся гора книг, блестел медный бок перегонного аппарата, который Дита не заметила во время прошлого посещения… Не хватало только хозяина.

Женщина сразу вспомнила череду жутких кошмаров, которые затягивали ее, будто в омут, пока не появился Регис. Дита посмотрела на собственную голую грудь и ее нервно передернуло: ложилась спать она в рубашке и трусах. Это женщина помнила отчетливо, потому что она долго не могла развязать корсет, и Регис ей помог справиться со шнурками, а после положил вещицу на продолговатую тумбу, вместе с испачканным беретом и бриджами. Корсет, бриджи и берет были на месте, а заляпанной кровью рубашки не было. Зато на кровати в ногах у Диты лежала мужская сорочка черного цвета.

Женщина натянула одежку, влезла в сапоги и прошлась по склепу, пытаясь припомнить, что же случилось ночью. Но ее воспоминания обрывались на моменте поцелуя, который вполне мог бы быть сном, если бы не дурацкая рубашка.

Дверь, ведущая в темный коридор, была открыта, а сам проход освещался закрепленным на стене факелом. Хрустя мелкой каменной крошкой, которой был сплошь засыпан пол небольшого тоннеля, Дита выбралась из склепа и окунулась в теплый туссентский полдень.

Первое, что бросилось женщине в глаза — спутанная крапчатая кобыла, которая преспокойно щипала травку неподалеку от входа в обиталище Региса. Услышав шаги Диты, лошадь подняла голову, повела ушами, встряхнулась и снова занялась травой.

— Я взял на себя смелость забрать ее из конюшни, — сказал возникший из ниоткуда Регис. — Подумал, что за то время, пока мы будем дожидаться Геральта, за постой накапает солидная сумма… А это — завтрак, — он кивнул на небольшой сверток, который сжимал в руках. — Кстати, должен отметить, что твой нос выглядит гораздо лучше, и, вероятнее всего, к вечеру ты сможешь полноценно им дышать.

Если бы раньше Дите кто-то сказал, что она будет уминать за обе щеки вареное мясо, заедая его хлебом и сыром, сидя прямо на чьей-то могильной плите, то женщина бы покрутила пальцем у виска. Теперь же, такое положение вещей ей казалось вполне естественным, а если учесть, что компанию ей составлял вампир, то факт завтрака на кладбище как-то даже и не впечатлял.

Ели молча, главным образом потому, что оголодавшая за полтора дня Дита накинулась на снедь, будто ополоумевшая, и сразу крайне неэстетично набила полный рот. Регис тоже не торопился заводить беседу, лишь поглядывал на интенсивно жующую женщину, да изредка поправлял ремень своей торбы.

Крапчатая мирно похрустывала травой и лениво обмахивалась длинным хвостом. Где-то громко распевалась невидимая птица. Солнечные лучи, пробивающиеся сквозь листву массивных деревьев, яркими пятнами скользили по траве и надгробиям.

— Регис, — первой нарушила затянувшуюся тишину Дита, проглотив последний кусок мяса и не без смущения обнаружив, что большую часть принесенной вампиром еды сожрала именно она. — А чем ты таким меня напоил вчера?

Вампир опустил глаза и, как показалось женщине, даже смутился:

— Это действительно был успокоительный отвар. В обычных обстоятельствах он вызывает глубокий и здоровый сон, без сновидений. Признаюсь, подобных побочных эффектов я не ожидал… — Регис сделал паузу. — В свое оправдание могу лишь сказать, что рубашка была сильно испачкана пятнами крови, которые вряд ли отстирались бы…

Дита почувствовала, как кровь прилила к ее щекам:

— Вона как меня разобрало-то, — пробормотала она. — А теперь скажи мне, только честно…

— Да? — Регис пристально посмотрел ей в глаза, и женщина не без удовлетворения заметила, что теперь его взгляд вызывает лишь приятное щемящее чувство внутри вместо лихорадочного возбуждения, которое она испытывала прежде.

— Мне надо опасаться за свою жизнь? — с совершенно серьезной миной спросила Дита.

Вампир тяжело вздохнул, затем встал, подошел к женщине, расположившейся на могилке напротив. Он взял ладони Диты в свои и сильно их сжал:

— Я уже говорил и повторю тебе снова, что я совершенно не опасен… — проникновенно начал Регис.

— А не о тебе говорю, — Дита титаническим усилием сдерживала рвущийся наружу хохот.

— Не обо мне? — изумился вампир, присаживаясь рядом с женщиной.

— Ну да, — кивнула женщина, — я вообще-то о суккубе. Ты же говорил, что они очень охочи до мужской, так сказать, сексуальной энергии, — она говорила все быстрее, чтобы не рассмеяться. — А у тебя заночевала другая женщина, и теперь она может обидеться… Все, не могу, — Дита схватилась за живот и зашлась в безудержном приступе смеха. — Прости… — выдавила она, вытирая набежавшие на глаза слезы. — У меня, видимо, какая-то… нервная реакция… Ой, не могу…

Крапчатая повернула голову на источник странного шума и недовольно всхрапнула.

Регис наблюдал за хохочущей женщиной, подперев подборок рукой:

— Эта реакция радует меня куда больше, чем та, которую ты выдала, ошибочно полагая, что тебе сломали нос, — сказал он улыбаясь.

Отсмеявшись, Дита посмотрела на невозмутимого Региса слезящимися глазами:

— Ты не пойми меня превратно, — пробормотала она. — Я очень благодарна тебе за помощь. Просто то, что творилось у меня во сне, — женщина задумалась, припоминая, — оно было очень реалистичным и очень страшным. И я подумала, что, может, ты по ошибке подлил туда какую-нибудь вытяжку из эндриаги, — Дита не представляла, откуда она взяла это слово.

— А потом бессовестно воспользовался твоим положением? — разом посуровел Регис.

Губы Диты снова попытались растянуться в улыбке, которая была бы сейчас совершенно неуместна, поэтому она заставила их принять нормальное положение:

— Нет. Ни в коем случае, — заявила она.

Вампир потер глаза:

— Вполне возможно, что подобная реакция вызвана тем, что ты принадлежишь другому миру, и некоторые травы действуют на тебя иначе. Бывает так, что самое незначительное различие в физиологии оказывается чревато самыми непредсказуемыми последствиями. Конечно, сам я не переживал подобных перемещений, хотя нахожу их удивительными, но я сужу исходя из опыта моих предков, которым пришлось долго и упорно приспосабливаться к условиям жизни в этом мире.

— Вот уж не знаю, согласилась ли бы я на такой опыт, если бы мне предложили, перед тем как… — Дита провела рукой в воздухе и с силой хлопнула по могильной плите.

— Не поделишься тем, как это было? — Регис уселся поудобнее и посмотрел на женщину с неподдельным любопытством, а его ладонь, словно невзначай, легла на руку Диты.

Женщина пожала плечами, уставившись в переплетение травяных стеблей:

— Это было непонятно, — призналась она. — Мой молодой человек привел меня в одно место… старинную церковь. Она построена на месте кладбища, где хоронили умерших от чумы людей. Когда строители стали копать землю под фундамент, они наткнулись на множество костей. И архитектор не нашел ничего лучше, кроме как использовать их в оформлении церкви…

— Истинно, люди — удивительные существа. При всем их отторжении к смерти, таким образом распорядиться останками усопших… Довольно неординарный поступок, я бы сказал, — негромко заметил Регис.

— Да уж, — Дита оторвала взгляд от травы и посмотрела в непроницаемо-черные глаза своего собеседника, — шаг неординарный, именно поэтому Костница является одной из самый популярных туристических достопримечательностей. Я там бывала до этого случая, и мне было не по себе… Знаешь, такое странное чувство, будто вокруг тебя что-то двигается, что-то невидимое. Я слышала шорох костей и мне казалось, что это нечто меня хочет напугать и выгнать из церкви.

Вампир задумчиво почесал подбородок:

— А кто-то кроме тебя замечал такие аномалии?

— Нет, — Дита пожала плечами. — Со мной была подруга, и она только посмеялась надо мной. Сказала, что это все моя бурная фантазия… Но наш мир другой, — добавила женщина, опередив Региса, который явно намеревался что-то сказать. — У нас не бывает вампиров, археспор, вихтов. У нас не говорят с воронами, не спят с суккубами. То есть, они есть, но в легендах, сказках, всяких мистических небылицах. Возможно, если бы тогда под боком оказался Геральт или ты, то вы бы объяснили мне, что это какое-нибудь возмущение интерсекций…

— Место Силы, — кивнул Регис, — да, вполне возможно, что твое присутствие каким-то образом вызывало всплеск активности.

— Геральт так же и сказал, — Дита облизнула пересохшие губы. — Ну вот, мой моло… Ян решил, что будет забавно завершить одно из свиданий посещением Костницы. Он заплатил смотрителю, чтобы тот нас пропустил поздним вечером, припас бутылку вина. А я запаниковала. Мне никогда не было так страшно, Регис, — женщина ощутила липкий холодок, пробежавший по спине от воспоминаний. — Вчера, когда на меня напали те двое, и до этого, когда Геральт спас меня на дороге, я боялась, но осмысленно, что ли… Страх чего-то конкретного, но не так… Не так… — Дита не смогла подобрать нужного слова.

— Не так пугает, — закончил за нее Регис. — Да, это чувство мне знакомо…

— Тебе? — женщина вскинула брови и округлила глаза, глядя на спокойное лицо вампира. — Ты же практически бессмертный и восстановился из булькающего месива… И можешь превращаться в туман.

— Это не значит, что я не подвержен страху, — улыбнулся Регис, чуть сильнее сжимая ладонь Диты. — Но ты продолжай, то, что ты рассказываешь — очень интересно и весьма познавательно.

— Ну, пожалуй, это все, что я могу рассказать внятно. Запаниковав, я выбила бутылку с вином у Яна из рук. А она не упала, а полетела вверх… — перед глазами Диты мелькнуло ночное видение: алые струйки крови, льющиеся на ее лицо, и женщину передернуло.

Рука Региса мягко легла ей на плечо. Прижавшись к вампиру, Дита продолжила:

— Потом мне показалось, что тот странный шум, который я слышала и прежде, усилился. А дальше мне будто кто-то мешок на голову накинул. Я ничего не видела, не слышала, не ощущала, пока не очутилась посреди поля. Собственно, это и вся история…

— А тот молодой человек, что был с тобой? — спросил вампир.

— Я сперва подумала, что это его розыгрыш, — женщина улыбнулась собственной наивности. — Думала, что он меня чем-то накачал и вывез за город. Смеха ради. У него случаются… случались приступы дурацкого юмора. Ну, а потом меня обозвали сумасшедшей, когда я сказала, что на голове у меня не седина, а краска…

— Так это краска…

— Еще один! — раздраженно буркнула Дита и встала.

Регис остался сидеть. Он молча наблюдал за тем, как его собеседница принялась нервно прохаживаться между надгробиями, обхватив себя руками.

— А уж после того, как у меня на глазах лошадь раздавила копытом голову одного негодяя, у меня отпали всякие сомнения относительно того, что я каким-то чудом переместилась в место, очень далекое от дома. Да что ж такое, — женщина сердито вытерла скопившиеся в уголках глаз слезы. — То реву, то смеюсь, как головой ударенная. Короче говоря, Геральт сказал, что он знает кого-то, кто сможет помочь детально разобраться в моей проблеме, ну и вернуться назад, — Дита шмыгнула носом.

— Повышенная эмоциональная возбудимость — нормальное явление, — назидательно произнес Регис. — Это что-то вроде защитной реакции на сильные переживания, такие как страх, тоска по дому…

— Знаешь, в чем проблема? — женщина обернулась и хмуро посмотрела на вампира. — Я совсем не тоскую по дому…

***

Геральт вернулся спустя два дня после того, как Дита вся в крови заявилась на кладбище Мер-Лашез.

После той откровенной беседы за завтраком ни Дита, ни Регис не завязывали долгих разговоров, словно сговорившись. Также они не говорили о той странной ночи, которую женщина практически не помнила. Вампир иной раз позволял себе легкие проявления внимания к Дите, вроде ненавязчивого прикосновения к ее руке или чуть более долгого взгляда, но на фоне общей обходительности и запредельной доброты Региса эти вещи выглядели крайне незначительными. Женщина даже начала сомневаться в том, а было ли у них что-то в первую ночь, которую она провела в склепе. Сам вампир полностью сосредоточился на сборе трав и штудировании книг в поисках эффективной замены для последнего компонента «Отзвука». А Дита занялась повышением образованности и общей грамотности. Выбрав в библиотеке Региса пару книг попроще (одна из них, к слову, оказалась «Бестиарием», в котором упоминался еще и ведьмак, причем не самыми лестными словами), она принялась вчитываться в хитросплетения букв и выражений, углубляя свои познания в местном диалекте. Отвлекалась женщина лишь на то, чтобы давать овса своей кобыле. Овес, как и воду для лошадки, приносил Регис, и женщина не спрашивала, откуда.

— Вот и почему я не удивлен, — вместо приветствия заявил Геральт, едва завидев Диту, устроившуюся с книгой у свечи.

Сам ведьмак выглядел свежим, отдохнувшим и даже веселым.

— Рад тебя видеть, друг мой, — улыбнулся Регис, отвлекаясь от котелка, кипящего над слабым огнем в горелке. Вампир принялся смешивать варево еще с ночи, когда Дита проснулась от отвратного запаха, который начал распространяться по склепу, стоило Регису добавить в микстуру ткани с руки Детлаффа. — Ворон сказал, что ты добыл слюну вихта.

— Какие вороны полезные, — косясь в сторону притихшей Диты, заметил Геральт. — Часто они тебе помогают?

— Я стараюсь этим не злоупотреблять, но они и правда бывают полезны. Я хотел быть уверен, что смогу быстро прийти на помощь, если что случится…

— Ну да, — Геральт извлек из кармана пузырек и протянул его Регису. Дита заметила, что рукав на куртке ведьмака уже аккуратно залатан. — А теперь расскажите мне, как так случилось, что ты, Дита, не осталась в гостинице, где я тебе велел ждать, а очутилась здесь, — последние слова Геральта предназначались для женщины.

Регис поднял склянку, разглядывая его содержимое:

— Отвар вихта? Обошлось без слюнных желез, как я погляжу…

— Ты мне зубы не заговаривай, — нахмурился ведьмак.

Дита решительно отложила книгу:

— Меня выгнали из гостиницы, как только ты уехал. Пришлось отправляться к Регису, не ночевать же на улице было, — спокойно сказала она.

— Ну, ничего, — Геральт опустился на стул и вытянул ноги. — Я был в «Корво Бьянко», говорил с управителем. Поместье в херовом состоянии, но зато за него платить не надо. Тебе подготовят комнату и ты останешься там вместе с Марленой, до тех пор, пока мы не решим, что делать с твоим возвращением домой.

— Что еще за Марлена, позволь спросить, — настороженно поинтересовалась женщина.

— Она жила в том проклятом доме с ложками, — пояснил ведьмак. — Марлена когда-то отказала бедному человеку в гостеприимстве, и тот ее проклял. Она превратилась в вихта, ну, а мне удалось снять с нее проклятие. Пришлось везти ее в «Корво Бьянко», не бросать же было в том доме… Поэтому я и задержался.

— Ясно, — безрадостно ответила Дита, но не без удовольствия заметила, что Регис тоже слегка помрачнел, когда услышал о ее предстоящем переезде.

Геральт расстегнул перевязь и снял со спины мечи:

— Что-то вид у тебя не больно довольный, — глубокомысленно заметил он.

— Мне в моем положении жаловаться не приходится, — пожала плечами Дита и снова взялась за «Бестиарий». — Правда, когда ты меня оставил в гостинице, я случайно спасла народное достояние Боклера… Вот думаю, чем же будет чревато мое проживание в «Корво Бьянко».

— Это какое еще достояние ты спасла? — напрягся ведьмак.

— Народное, — ответила женщина, водя глазами по строкам, но не улавливая ни капли смысла. — Народные бронзовые яйца Боклера. Очень увлекательная история, я тебе расскажу по дороге.

— Охереть можно с вами, — выдохнул Геральт. — Ладно, поговорим по дороге. Регис, — ведьмак повернулся к вампиру, который задумчиво вертел в пальцах пузырек с отваром вихта. — Ты говорил про последний компонент? Что там с ним?

— Видишь ли… — глухо отозвался Регис. — С ним есть одна сложность. Приготовление микстуры требует крови. Причем донор и существо, чьи воспоминания мы хотим получить, должны быть одного вида.

Что-то в тоне вампира не понравилось внимательно прислушивающейся к его словам Дите. Она подняла глаза, но увидела лишь спину Региса, который стоял лицом к Геральту. Зато на женщину во все глаза (а точнее, глазницы) таращился второй скелет в шлеме, располагавшийся возле рабочего стола вампира.

— Ну-у… — усмехнулся Геральт. — Есть у меня один знакомый вампир, который наверняка нам поможет. Правда, Регис?

Регис прошелся туда-сюда вдоль стола, задержался над котелком и сложил руки на груди:

— Дело в том, что все не так просто. За время твоего отсутствия я пытался найти аналог, но, увы, безуспешно…

— А время-то у тебя на это было? — ведьмак красноречиво посмотрел на вампира, а затем перевел взгляд на густо покрасневшую Диту.

Женщина ответила Геральту яростным взглядом, но Регис пропустил его едкое замечание мимо ушей. Вампир лишь мельком посмотрел на Диту и тут же повернулся к ведьмаку, покачав головой.

— Только объясни мне, что мешает просто взять у тебя немного крови? — как ни в чем не бывало, спросил Геральт.

— Нужна кровь в состоянии возбуждения, — пояснил Регис. — Как ты знаешь, высшие вампиры меняют свою оболочку. Но вместе с телом у нас меняется и химический состав крови. Короче говоря, мне придется ввести себя в состояние сильного психофизического возбуждения, а еще короче — безумия. И это будет очень опасно.

— Опасно? Почему? — Геральт погладил пальцами поверхность стола. — Даже в другом теле это будешь ты.

— Но я буду в состоянии свирепой ярости, — Регис, казалось, был слегка раздражен тем, что ведьмак не до конца понимал, о чем он говорит. — А ты лучше меня знаешь, что ярость нельзя контролировать. Если ты хоть раз видел обезумевшего вампира, то знаешь: в опасности будут все, кто окажется поблизости.

— И что будем делать? — приподнял бровь ведьмак. — Я бы не хотел, чтобы ты кинулся на меня с когтями…

— Я бы тоже не хотел, — выдохнул Регис. — И не только на тебя… Но не волнуйся, я все обдумал. Но, думаю, прежде чем мы начнем осуществлять мой план, тебе лучше увезти Диту в безопасное место.

— У нас есть на это время? — сухо уточнил Геральт.

— Думаю, да. Я все подготовлю к твоему возвращению.

Дита почувствовала, как в ушах заклокотала кровь. Она не могла здраво объяснить, что именно ее так задело в словах Региса, но чувство обиды и злости захлестнуло ее с головой. Женщина захлопнула книгу и хряпнула ею о стол:

— Ты слышал, Геральт? — спросила она у ведьмака, не обращая внимания на удивление, отразившееся на лице вампира. — Меня надо убрать куда подальше. Поехали в «Корво Бьянко». Остобрыд уже этот склеп!

И чувствуя себя последней пубертатной дурой, Дита гордо вскинула голову и вышла прочь.

***

— Объяснишь, что это было? — поинтересовался Геральт у хмурой Диты, когда они отъехали от кладбища на приличное расстояние.

Женщина не ответила. Она поняла, что повела себя как полная идиотка еще на Мер-Лашез. Дита даже заставила себя сквозь зубы попрощаться с помрачневшим Регисом, но на большее ее не хватило. Обиднее всего было то, что за собственными переживаниями и проблемами женщина совершенно забыла о том, что именно привело ведьмака в Боклер. Забыла о том, что Мильтона убил друг Региса, которого вампир и ведьмак сейчас пытались отыскать. И забыла, что, в принципе, Регис ее и приютил только потому, что она приехала с Геральтом.

— Не обращай внимания, — буркнула Дита, и не зная, что еще сказать, добавила. — Наверное, гормоны.

— Думаю, Регису от этого не легче, — резонно заметил ведьмак, некстати проявляя заботу о чести и достоинстве друга. — Он помог тебе, а ты фыркаешь, как дикая кошка, стоит чему-то пойти не по-твоему.

— Давай, пристыди меня, — Дита сильнее, чем требовалось, дернула поводья своей кобылки, и та возмущенно захрапела.

— Даже не подумаю, — отозвался Геральт, наблюдая за тем, как женщина успокаивает лошадь и поглаживает ее по шее, извиняясь. — Я живу достаточно долго, чтобы понимать, из-за чего у женщин бывают такие вот перепады настроения. Так вот в эту сферу я лезть не намерен. Напомню тебе только, что ему почти пятьсот лет и он не человек.

— Я умею контролировать порывы своего организма, — отмахнулась Дита. — И я знаю, как это выглядело. И я попрошу прощения при случае…

— Было бы неплохо, — голос ведьмака был совершенно спокоен.

Над Боклером горели розовые сумерки. Закатное солнце, еще не успевшее спрятаться за лазурными силуэтами гор, подсветило голубые небеса, придав им изумительный оттенок спелой малины. В низинках, заросших густым кустарником, начали скапливаться синеватые тени, в то время как дорога вспыхнула оранжевой лентой, вьющейся между зеленых холмов.

Геральт и Дита пустили лошадей карьером, обогнали тяжелый обоз, который тянула пара быков, и удалившись от скрипящей повозки на порядочное расстояние, дали кобылам передохнуть, заставив их перейти на размеренный шаг.

— А откуда у тебя деньги на починку куртки? — поинтересовалась Дита, чтобы хоть как-то развеять неловкое молчание.

— А я не сказал? У Марлены, которая была вихтом, оказалось припрятано солидное приданое, которым она со мной поделилась за то, что я снял с нее проклятие.

— И как ты это сделал? — теперь женщине стало любопытно.

— Ну, для начала пришлось выйти из укрытия и по своей воле сесть с ней за один стол. Это было первым условием проклятия. Конечно, добровольцев до меня не находилось. А потом нужно было поесть с ней, не используя ложку, и заставить ее захотеть взглянуть на свое отражение…

— Судя по тому, что ты рассказываешь, вихт этот — то еще страшилище, — Дита легонько ударила крапчатую в бока: лошадка увлеклась какими-то ягодами, растущими на низкорослых кустиках вдоль дороги и остановилась.

— Да уж, малоприятное зрелище было, — согласился ведьмак. — Ну, а теперь ты рассказывай, что там за история с народными яйцами и как ты вообще очутилась на кладбище у Региса.

Дита вздохнула, заставила свою кобылу поравняться с Плотвой Геральта, и начала свой рассказ. Так за разговорами они добрались до «Корво Бьянко», где кипела бурная деятельность.

Управляющий поместья, Варнава-Базиль, постарался на славу: за несколько дней винодельня изменилась до неузнаваемости. Кровавые потеки на стенах исчезли, все работники выглядели трезво и бодро, решетка в винный погреб была восстановлена и водружена на место. Он с достоинством показал Дите потрепанный дом, объяснив, что ремонт в данный момент упирается в финансовые неурядицы господина Геральта, но пообещал, что скоро «сударыня» не узнает «Корво Бьянко».

Марлена, которую Дита слегка побаивалась, тоже оказалась вполне милой старушкой с намеком на некогда выдающуюся красоту. Она говорила очень тихим голосом и называла Диту «доченькой». Геральт на ужин не остался, и, заявив Дите, чтобы она даже не думала выходить из поместья, умчался на Плотве в наступающую ночь.

Дита долго стояла во дворе, наблюдая за тем, как на небе одна за другой зажигаются звезды. С хозяйственного подворья, где жили работники и сам Варнава-Базиль, доносился пьяный смех и похабные шуточки.

К женщине подошел черно-белый кот и принялся тереться ей об ноги, громко мурлыча. Ветер колыхал листья плюща, ползущего по стене хозяйского дома, заставлял плясать пламя жаровен, дававших свет подворью. Тени в колышущемся свете складывались в причудливые узоры, настолько странные, что Дита старалась на них не смотреть, вслушиваясь в мурчание кота.

За спиной женщины скрипнула дверь:

—Доченька, пойдем, я на стол собрала. Покушаешь, — тихо позвала Марлена.

— Да, — нехотя отозвалась Дита, — иду.

Ужинали в почти полной тишине. Готовила Марлена действительно вкусно, поэтому Дита не удержалась от искренней похвалы:

— Жаркое просто невероятное! — сказала женщина, подкладывая себе на тарелку куски мяса и картофеля с большого блюда.

— Я рада, что смогла тебе угодить, доченька, — худенькая Марлена ела с истинно богатырским аппетитом, и ответить Дите смогла, лишь совершив могучее глотательное движение. — Пока я была вихтом, я сильно страдала от постоянного голода, — грустно проговорила она, — теперь сидеть за одним столом с человеком, который хвалит мою стряпню, для меня высшая награда. Спасибо Геральту, что решился снять проклятие.

— Да уж, — Дита запила жаркое водой из кубка, — у Геральта прямо талант находить тех, кто нуждается в его помощи.

— Ты чем-то расстроена, дочка?

— Нет, — женщина улыбнулась старушке, — просто устала. Вы покажите мне, где я смогу поспать?

— Конечно, — засуетилась Марлена, — Варнава-Базиль все подготовил, пойдем, пойдем…

Старуха поправила красную шерстяную юбку, подпоясанную белым фартуком, взяла со стола канделябр и быстро засеменила по скрипучим полам вглубь дома. Дита последовала за ней, разглядывая старинные потертые гобелены и выцветшие картины, на которых изображались сцены из жизни виноделов. Шаткая лестница привела женщину в просторную комнату, которую, очевидно, использовали здесь в качестве склада. Вдоль стен выстроились мешки, ящики, погнутые кастрюли и сковородки. Свернутые ковры вообще лежали посреди комнаты так, что через них приходилось переступать. Зато на кровати сверкали чистотой свежие простыни, а на полу у изголовья стоял очаровательный ночной горшок, разрисованный орнаментом в виде виноградных лоз.

— Если хочешь помыться, то я позову людей, они натаскают воды, — Марлена поставила канделябр на подоконник и посмотрела на Диту.

— Не надо никого звать, — улыбнулась женщина. — Я видела во дворе колодец, умоюсь из него… Не хочу доставлять лишних хлопот.

— Да какие там хлопоты, доченька, — старушка улыбнулась и Дита заметила, что во рту у Марлены не хватает зубов. — Оно же только в радость… Со своими детьми у меня-то не сложилось, — пожилая женщина поникла.

Дита подошла к старухе и приобняла ее за плечи:

— Зато теперь все хорошо, вы не одна. У вас есть крыша над головой, есть те, кто о вас позаботится. Не такой уж плохой финал для истории с проклятьем.

— И то верно, — Марлена положила морщинистую ладошку на руку женщины и благодарно пожала ее. — Ну иди, моя хорошая, умывайся, отдыхай. А я пока со стола приберу…

Дита подождала, пока перестанут скрипеть ступеньки под ногами старушки, и выглянула в окно. На заборе недалеко от ворот в поместье сидел ворон и чистил перья. Женщине показалось, что птица заметила ее в окне и внимательно на нее посмотрела. Понимая умом, что она делает полнейшую глупость, Дита выскочила на улицу, подошла к ворону и протянула руку, чтобы погладить перья. К ее изумлению, птах не только не улетел, но и подошел поближе, позволяя женщине коснуться себя.

— Передай Регису, что мне очень жаль, что мы так расстались, — прошептала Дита, лаская гладкие черные перья. — Он очень хороший, а мне очень стыдно…

Ворон склонил голову, громко каркнул и взлетел, легонько ударив женщину крылом по руке. Дита посмотрела вслед удаляющейся птице и смахнула слезу, ругая саму себя за чрезмерную плаксивость.

Пыльная дорога и пять всадников. Они смеялись, когда один из них срезал ей волосы вместе с кожей. Кровь текла ей на лицо, теплая и соленая, а она пыталась кричать, но не могла: алая влага не давала даже дышать. Рыдающая женщина с окровавленной головой сидела на обочине, а мимо ехал рыцарь. На нем была маска зайца, а вместо горла — шмат красного, сочащегося мяса. Он увидел женщину, засмеялся и направил лошадь прямо на нее. Подкованное копыто размозжило ей голову…

Дита попыталась проснуться, но не смогла, она лишь глубже окунулась в затягивающий ее кошмар, барахтаясь в нем, слово тонущий человек в бурлящем море.

А потом она увидела Региса. Она попыталась подойти к нему, попросить о помощи, но вампир только улыбнулся, глядя на нее. Женщина опустила глаза и увидела, что в ее животе торчит рукоять ножа. Ноги подкосились, а Регис засмеялся… глубоким грудным хохотом. Так он и смеялся, глядя на то, как по каменному полу склепа растекается темная лужа. Рука Детлаффа противно дернулась и, перебирая пальцами, подобно отвратительному пауку, полезла к ней. Дита попыталась отползти, но тело ее не слушалось, она уже была мертва…

— Доченька! Доченька, проснись!

Чей-то пронзительный крик прорезал тишину, будто лезвие. Дита распахнула глаза, увидела над собой испуганное лицо Марлены и поняла, что кричит она сама. Женщина дернулась, кровать куда-то исчезла и Дита с грохотом повалилась на пол.

— Милая, да что же такое, — Марлена попыталась поднять ополоумевшую от ужаса женщину, но силы в дрожащих морщинистых руках уже не было.

А у Диты перед глазами стояли страшные картины: мертвый Мильтон, смеющийся Регис, ползущая рука и кровь, очень много крови.

Пламя свечи дергалось от летнего ветра, влетевшего в распахнутое Марленой окно.

Дита пила воду, принесенную Варнавой-Базилем. Сам дворецкий стоял рядом, одетый в длинную ночную сорочку и колпак, показавшийся бы женщине презабавным, если бы не нежелающий отпускать ее кошмар.

Марлена сидела рядом с Дитой на кровати и поглаживала влажную от пота спину женщины.

— Ты так кричала, — шептала она, сочувственно глядя на Диту. — Так кричала… Я пришла, начала тебя будить, а ты вся в поту, мечешься и не просыпаешься. Это было так страшно…

— Обычный кошмар, — выдохнула Дита, отставляя пустой стакан. — Спасибо за заботу, но сейчас все пройдет.

— Да нет, не обычный, — глубокомысленно заметил Варнава-Базиль, задумчиво глядя в окно, за которым царила остро пахнущая цветами летняя ночь. — Я служил у многих знатных семей, а люди высокого происхождения подвержены кошмарам. Пришлось повидать всякого, сударыня. Но, уж поверьте, никто и никогда из моих хозяев не кричал так, чтобы было слышно через все подворье, в другом доме.

— Такое уже было, дочка? — Марлена взяла край простыни и принялась вытирать им лицо и шею Диты.

— Было раз, — нехотя призналась женщина. — Но на меня тогда напали, я здорово испугалась, а потом мне дали выпить какой-то успокоительный отвар. Регис… Целитель сказал, что это может быть реакцией на какой-то компонент отвара вкупе со стрессом…

— Насколько мне известно, в травах, — прошептала старушка, — в успокоительных отварах используют: корень валерианы, листья мелиссы, мяты, вахты. Иногда добавляют шишки хмеля, шлемник, котовник… Доченька, все это — безобидные травки…

— Да, — согласился с Марленой управляющий. — Они могут затруднить выход из кошмара, проще говоря — не давать проснуться. Но тем же самым они должны настолько снизить нервный тонус, чтобы не допустить кошмар.

Дита посмотрела на пляшущие огоньки свечей:

— Тогда я просто не знаю, — пробормотала она, мягко отстраняя от себя руку старушки, которая продолжала краем простыни вытирать ее лицо. — Последние дни — не лучшие в моей жизни… Но ведь после того случая я две ночи спала совершенно спокойно, — женщина посмотрела на своих собеседников, словно хотела найти в них поддержку.

— Если это повторится снова, — управляющий поправил пенсне, с которым он не расставался даже в ночную пору, — я бы настоятельно рекомендовал вам, сударыня, обратиться к господину Геральту. Он компетентнее нас с Марленой по части всяческих мистических явлений…

— Ты таким образом намекаешь на то, что меня кто-то проклял и наслал кошмары? — невесело усмехнулась Дита. — Только этого мне не хватало для полной, так сказать, гармонии.

— Ты не бойся, дочка, — Марлена улыбнулась беззубым ртом. — Мастер Геральт мне помог, а я вихтом ой как долго была… Чует мое сердце, и тебя в беде он не бросит.

— Он и не бросил, — вздохнула Дита, — а теперь ему еще и с моей больной головушкой морока… Вы извините, что я разбудила вас, — женщина посмотрела на озабоченных Варнаву-Базиля и Марлену. — Отдыхайте, а я тут уже сама…

— Я, конечно, не берусь утверждать, что это панацея, — управляющий почесал коротко стриженный затылок, сдвинув ночной колпак на бок, — но стаканчик красного вина на ночь должен успокоить нервы лучше всякого отвара.

— Но я не пью, — пожала плечами Дита. — Доброй ночи вам.

Марлена напоследок обняла женщину, а Варнава-Базиль церемонно пожелал ей спокойно ночи, и оба удалились, оставив Диту в тишине, нарушаемой лишь далеким собачьим лаем и стрекотом сверчков.

До самого утра женщина сидела, глядя в окно и раздумывая обо всем случившемся с ней за последние дни. Перемещение между мирами, встреча с Геральтом, несколько попыток покушения на ее скромную персону, а к тому же еще и свалившаяся на голову влюбленность в вампира — вполне могли вызвать беспокойный сон и даже кошмары. Дита попыталась проанализировать, когда она спала лучше всего, и пришла к выводу, что для хорошего крепкого сна ей нужно очень сильно устать. Поэтому с наступлением утра женщина натянула старые тряпки из числа тех, что вручил ей корчмарь из «Куролиска», и лихо принялась помогать Варнаве-Базилю и Марлене по хозяйству.

Начала она со стирки: мужики вытащили во двор корыто и стиральную доску, а Дита натаскала воды из колодца. Помимо своего исподнего и черной рубахи Региса, которую женщина зачем-то сунула в свою торбу с вещами, Дита нагребла еще и простыней, скатертей, салфеток…

Хлопья белой пены полетели во все стороны, стоило женщине начать ожесточенно натирать тряпье мылом и выполаскивать его в студеной воде. Двое маленьких девочек подбежали к корыту и принялись нагребать в крохотные ладошки пену, подбрасывать ее в воздух, делать себе белые бороды и усы. Дита улыбнулась, глядя на то, как играют дети. Она никогда не испытывала особого умиления при виде малышей, равно как и никогда не видела себя в роли матери, но крохотные девчушки, танцующие и напевающие какую-то веселую песенку, не могли оставить равнодушным никого.

Потом малышек позвала их усталая мама, принесшая полную корзину огурцов, помидоров и зелени, а Дита осталась одна, если не считать зрителя в виде нахального кота, устроившегося на сваленных у колодца ящиках. Котяра щурил глазищи, грациозно потягивался на солнышке, а иногда принимался совершенно беспардонно вылизывать себе зад. Когда все белье было перестирано, а вместе с ним и стерлась кожа на костяшках пальцев, Дита, похрустывая затекшей спиной, отправилась на кухню. Там они вместе с Марленой занялись приготовлением обеда для работников Корво Бьянко. Женщине показалось, что она перечистила тонну картошки и нарезала две тонны лука, прежде чем казан, полный дымящегося супа, сняли с огня. А вместе с ним вынули из печи и два громадных горшка с картошкой, запеченной с луком и салом.

После скорого обеда Дита принялась убирать выделенную ей комнату. Там, собственно, она и провозилась до позднего вечера. Изредка женщина выглядывала в окно, только для того, чтобы убедиться, что на заборе или на коньке колодца сидит черная птица и с интересом рассматривает суетящийся на подворье люд. Впрочем, разбирание всяческого хлама, скопившегося в коробах и сундуках, оказалось делом весьма увлекательным и занятным. Первой пикантной находкой Диты оказалась книжонка с весьма занятными гравюрами. Варнава-Базиль залился краской, стоило женщине поделиться с ним находкой, и, заявив о том, что такому непотребству не место в приличном доме, вызвался уничтожить похабную книженцию. Дита была готова поклясться, что спустя несколько минут видела, как управляющий скорым шагом направлялся к своему домику, пряча что-то под жилетом. Запомнив реакцию дворецкого, Дита даже не показывала ему презабавную коллекцию деревянных фигурок людей, созданных, несомненно, рукой умелого резчика с очень богатой фантазией. Зато Марлена, заглянувшая узнать, как идут дела у женщины, вволю нахихикалась над ними и даже прихватила парочку, так сказать, для личного пользования.

После всех дневных хлопот насмерть умотавшаяся Дита заставила себя поужинать, кое-как добралась до постели и упала на чистое белье, даже не удосужившись умыться.

Треск рвущейся ткани — и когти скелета впиваются в ее тело. Она пытается убежать, но костлявые руки крепко ее держат. Кровь бежит тоненьким ручейком прямо под ноги ухмыляющегося суккуба. Демон смотрит на изуродованное тело женщины своими кошачьими глазами и смеется, демонстрируя острые клыки…

Грязный переулок, два бандита схватили женщину, один разрезает ножом ткань корсета. Лезвие касается кожи, пронзая Диту острой болью. Она видит, что мимо идет патруль, но люди не замечают ее. Проходят мимо, смеясь и говоря о своем. Из-за угла, сжимая в руке подсвечник, выходит Марлена, она улыбается, что-то говорит. Дита начинает рваться, пытается попросить помощи, но нож вонзается ей в живот…

Марлена склоняется над трупом женщины, улыбается и берет на руки кошку. Морда и лапы у кошки блестят в свете свечи. Блестят чем-то красным и маслянистым…

Невероятным усилием воли Дита распахнула глаза и села на постели. Марлены и Варнавы-Базиля не было видно, значит она не кричала. Ущипнув себя за руку для верности, женщина на трясущихся ногах подошла к окну и распахнула его, впуская в комнату свежий воздух.

Луна ярко освещала заброшенные виноградники, выхватывала из мрака очертания далеких гор и крон деревьев. Ветер гнал по небу светло-серые облака, а заодно дарил долгожданную прохладу. Дита с наслаждением ощутила, как растворяются в ночи остатки кошмара, только взмокшая ночная рубашка и дрожащие руки напоминали о страшном сне.

Чуть вдали от окна, у жаровенки, утроили себе посиделки рабочие. Несколько девиц громко хихикали после каждого куплета песенки про распутные нравы девушек из Виковаро. Сам певец устроился на заборчике и перебирал струны лютни.

— Помешали, сударыня? — спросил один из работяг, заметив высунувшуюся из окна Диту.

— Нет, — ответила женщина, — пойте…

«Пусть поют, — подумала она, — если они будут петь — я не смогу заснуть. А спать нельзя…».

Хохочущая молодежь затянула другую историю, в которой русалка и принц полюбили друг друга, несмотря на то, что принадлежали к разным видам. Песня была печальная: русалке подарили ноги, но она лишилась голоса, а потом и вовсе померла. Дита вслушивалась в слова и думала о том, что, пожалуй, не так уж она далеко ушла от этой русалки.

Утро выдалось хмурым, густое покрывало клубящихся туч затянуло небо, грозя вот-вот пролиться дождем. Дита спустилась к завтраку мрачной и раздраженной, но все равно старалась через силу улыбаться Марлене, которая хлопотала возле стола.

— Ну, как сегодня спалось, дочка? — участливо спросила старушка, подкладывая в тарелку женщине молочную кашу, по консистенции и общему виду напоминающую итог чьего-то несварения желудка.

— Нормально, — буркнула Дита, ковыряясь ложкой в густой массе разваренной овсянки.

— А я вот слушала тебя, пока сама не задремала, — улыбнулась Марлена, — но ничегошеньки не услышала. Видать, правильно ты сделала, что себя вчера стиркой да уборкой измотала.

— Угу, — женщина решительно отодвинула тарелку и встала из-за стола. — Простите, Марлена, но у меня совершенно нет аппетита.

Оказавшись во дворе, Дита добрела до ближайшей грубо сколоченной скамьи и уселась на нее, твердо решив дожидаться возвращения Геральта на этот самом месте. Если Марлена была права, и кто-то действительно ее проклял или просто наслал кошмары с целью позабавиться, то ведьмак был единственным, кто мог помочь ей с этим. Еще, пожалуй, оставался Регис, но Дита рассудила, что будет правильнее избавиться от иллюзий насчет вампира.

Настроения в Корво Бьянко были соответствующими погоде. Никто не торопился белить фасад и перекладывать раскрошившуюся плитку, несмотря на все увещевания старательного Варнавы-Базиля. В конце концов, дворецкий тоже махнул рукой и удалился куда-то в недра хозяйского дома, оставив квелых работников.

Звук подков, ударяющихся о дорогу, заставил Диту встрепенуться. Она не думала, что Геральт вернется так быстро, поэтому вскочила со скамьи и побежала в сторону ворот Корво Бьянко. Каково же было изумление женщины, когда вместо ведьмака, на подворье въехал никто иной, как Люсьен — страдалец из Боклера, которому она помогала возвращать яйца Режинальда де Обрэ.

— О! Сударыня Дита! — просиял Люсьен, грузно спрыгивая со спины своего гнедого коня. — А я все боялся, что не застану вас здесь!

Дита разом позабыла о бессонной ночи и навалившейся хандре:

— Как ты узнал, что я здесь? — удивилась она, подходя к мужчине.

— Это не трудно, — Люсьен схватил Диту за руку, крепко и слюняво прижал ее к своим губам и продолжил, — здесь работает одна женщина, муж которой — постоянный посетитель памятника Режинальду. Вот он навестил меня вчера и проговорился, что в Корво Бьянко прибыла заграничная госпожа с необычным произношением, а когда он упомянул еще и необыкновенный цвет волос, то я сразу догадался, о ком идет речь.

— И решил проведать меня? — улыбнулась Дита.

— Не совсем, сударыня, — хитро улыбнулся мужчина. — Я хотел бы вас пригласить на дегустацию вин, которая состоится сегодня вечером в доме Умберто Круазеля. Господин Круазель — известный меценат, увлекающийся коллекционированием редких сортов вин. Сегодня он дает благотворительный прием. И я вас, сударыня, на него приглашаю! — Люсьен комично выпятил грудь и втянул живот.

— Я бы рада, но я не пью вина, — Дита почувствовала себя виноватой, когда увидела, как разом помрачнел и осунулся Люсьен. — А еще в последнее время у меня жуткие проблемы со сном, поэтому боюсь, что я буду не лучшей компанией на таком вот мероприятии.

— Ну что же вы, прекрасная Дита, — воскликнул мужчина, хватая ее за руки. — Вы же просто повергнете меня в пучины горя, если откажете! Тем более, что нет лучшего средства от проблем со сном, чем бокал хорошего вина!

Женщина некоторое время смотрела на Люсьена, который уставился на нее с совершенно щенячьим выражением, а потом решила, что хуже все равно не будет…

— Ладно, — сказала Дита, высвобождая руки из влажных пальцев мужчины. — Только тебе придется подождать пока я приведу себя в порядок и мне подготовят лошадь.

Люсьен снова лучезарно улыбнулся:

— Конечно, сударыня! Ради вашего согласия я готов ждать вечность!

— Ну, думаю, мои сборы займут гораздо меньше времени, — выдохнула Дита, направляясь в сторону дома и раздумывая над тем, что она наверняка ввязывается в какие-то очередные неприятности.

========== 8. Вино как лекарство и его побочные эффекты ==========

Усадьба Круазеля обнаружилась в самом фешенебельном районе Боклера. За высокими заборами виднелись крыши особняков, утопавших в зелени садов. Журчала вода в мраморных фонтанах, покачивались в порывах ветра верхушки кипарисов, в воздухе витал запах роз, можжевельника и, почему-то, корицы.

Возле самой усадьбы, где проходил прием, стояло несколько экипажей городской знати, решившей в этот непогожий день провести время за дегустацией вин и светскими беседами. Дита нервно отряхнула свою основательно запылившуюся после дороги курточку и поправила свежевыстиранный берет.

— По-моему, у меня не очень подходящий вид для приема, — пробормотала она Люсьену, который держал ее под руку.

Лошадей мужчина предусмотрительно предложил оставить в конюшне, принадлежавшей какому-то его знакомому. «Кто знает, в каком состоянии мы отправимся по домам, — уговаривал Диту Люсьен, — и отправимся ли вообще. А лошадки будут спокойно жевать овес и ожидать нашего возвращения».

— Глупости, сударыня, — отмахнулся Люсьен. — Вы изумительно выглядите, сразу видно, что путешественница, прибывшая из дальних краев. Поверьте мне, стоит обществу вас увидеть, как у вас сразу появится несколько влиятельных друзей, а, возможно, и кавалеров!

Дита не очень поверила словам своего спутника, хотя бы потому, что в тот момент, когда они подходили к узорчатым воротам усадьбы, из свежеприбывшего экипажа выплыла барышня красоты столь непередаваемой, что сама Дита невольно подумала о том, что будь она мужиком, то не отходила бы от этой прелестницы ни на шаг.

— Ваше приглашение, — сурово потребовал бритоголовый охранник в ливрее, загородив проход своей массивной фигурой.

— Пожалуйста, — Люсьен протянул здоровяку золотую карточку, украшенную бордовой ленточкой. — Люсьен Моутон и его дама, — добавил он раздувшись от гордости.

Здоровяк окинул Диту подозрительным взглядом, а потом извлек из-за пазухи записную книжечку. На узкой приступочке у ворот стояла чернильница с воткнутым в нее пером. Охранник обмакнул перо в чернилах и открыл книжечку, вопросительно уставившись на женщину, которая была искренне удивлена тем, что такая образина вообще умеет писать.

— Ваше полное имя и фамилия, — потребовал здоровяк.

Дита даже не сразу нашлась, что ответить. Она была уверена, что ее вполне заурядная польская фамилия совершенно не впишется в местный антураж, поэтому попыталась сымпровизировать:

— Дита фон Цигельмайер, — брякнула она, решив, что вероятность прокола с такой вот фамилией ничтожно мала. Никто в Туссенте не мог знать про знаменитого «Комиссара Рекса», а уж тем более, про собаку, игравшую в чудном сериале главную роль.

— Угу, Цигель… — охранник поднял на женщину глубоко посаженные глазки. Дита повторила фамилию по буквам, здоровяк старательно записал все в книжечку и кивнул в сторону ворот. — Милости просим, сударь, сударыня, — пробормотал он без особой вежливости. — Напоминаю вашим милостям, что вход в усадьбу Круазель с оружием и взрывчатыми веществами строго запрещен.

— Я знал, что вы из знатного рода! — радостно заявил Люсьен, глядя горящими глазами на Диту, когда они миновали ворота и оказались в роскошном саду Круазеля.

Женщина восхищенно разглядывала павлинов, неспешно прогуливающихся по изумрудно-зеленой траве, плетущиеся розы, обвивавшие колонны просторной беседки, где уже собралась приличная компания аристократов в шуршащих платьях и ливреях. Беседка примыкала к выбеленной стене особняка. Посреди сада красовался пруд, окруженный алебастровыми скульптурами, выполненными в том же стиле, что и незабвенный Режинальд де Обре. Остальное же немаленькое пространство занимали всевозможные сорта хвойных и лиственных растений, цветов, кустарников. Высокие и маленькие ели с хвоей разных цветов — от нежно-зеленого до сизого, кипарисовики всяческих причудливых форм, лиственницы, ароматный можжевельник, — соседствовали с цветущими розовыми кустами, более скромными арабисом и вербеной.

Дита под руку с Люсьеном вошла в беседку, где полным ходом шла светская беседа.

— И что вы думаете по-поводу этой Бестии, Арольдо? — вопрошала та самая неземная красавица, которую Дита заметила при входе в поместье. — Говорят, что княгиня вызвала ведьмака с Севера, чтобы поймать ее.

— Боюсь, прекрасная Кармина, что если Дамьен-де ла Тур со своими гвардейцами не смог предотвратить убийство, то один ведьмак не справится и подавно, — молодой щеголеватый мужчина с заостренной бородкой и загнутыми кверху усиками отпил немного вина из бокала, который он держал в руке, нелепо оттопырив мизинец.

— Говорят, что Бестия — проклятие, ниспосланное, дабы очистить ряды рыцарей от тех, кто отрекся от пяти добродетелей, — влезла в беседу пожилая дама, выряженная в пышное красно-черное платье, обильно украшенное кружевами.

— Ох, сударыня, — снисходительно улыбнулся Арольдо, — неужели вы придаете значение слухам, которые разносит чернь? Не так давно один из моих слуг рассказывал, что видел рогатую демоницу, которая гуляла в компании какого-то упыря по крыше замка Боклер. Конечно, я велел его высечь за пьянство, но если бы его байку поддержали еще хотя бы двое, то по всему Туссенту бы уже ходил слух о новой разновидности нечисти.

Пожилая дама поджала пухлые губы:

— А ведь знаете, Арольдо, около десяти лет назад ходил слух о том, что неподалеку от Боклера обосновался суккуб…

— О! Я смотрю госпожа де Бланшар снова начала рассказывать всякие ужасы относительно демонов, населяющих окрестности нашего дивного города, — из-за спины дамы вынырнул юркий тип в бирюзовом камзоле. — А знаете ли вы…

Дальше Дите послушать беседу сударынь и сударей не дал Люсьен, потащивший женщину к столу, на котором выстроилась внушительная батарея винных бутылок, слегка разбавленная серебряными урнами и хрустальными графинами с водой. Вокруг собралось немалое количество гостей, которые по команде сомелье пробовали хмельные напитки с целью оценить вкус и потрясающий букет.

— А теперь, господа, — сомелье поднял бокал, наполненный красным вином и прилагающуюся к нему бутылку. — Я предлагаю вам испробовать Фьорано урожая тысяча двести шестьдесят второго года.

С довольным гомоном аристократы принялись наполнять предварительно сполоснутые бокалы, а затем принюхиваться и пробовать то самое Фьорано. Дита опомниться не успела, как у нее в руке тоже оказался бокал, вот только вина в нем было несколько больше, чем требовалось для того, чтобы восхититься букетом и дивными фруктовыми нотками. Чувствуя себя полнейшей деревенщиной, женщина отпила вина, ощутив неприятный терпкий привкус и с кислой миной уставилась на Люсьена.

— Не понравилось? — изумился мужчина. — Ну тогда сейчас я налью вам Эст-Эст, думаю, это вино не оставит вас равнодушной…

Люсьен принялся проталкиваться к столу, а Дита, наоборот, отошла в сторонку и присмотрев себе удобное плетеное кресло, из которого открывался дивный вид на фонтан, уселась в него. Следующий глоток вина был не таким омерзительным, как первый, а второй и вовсе пошел весьма славно… Так, прихлебывая, женщина наблюдала за тем, как мелкие капли начавшегося дождя словно слезы стекают по лепесткам роз, скатываются по изгибам белоснежных статуй, напитывают пересохший летний воздух долгожданной влагой.

Люсьен затерялся где-то в толпе аристократии, так и не притащив обещанного Эст-Эста, поэтому, закончив с кислым Фьорано, Дита осмотрелась в поисках добавки. От вина у нее начало слегка шуметь в ушах, но, решив, что ее судьба сейчас переживает весьма драматичный поворот, женщина не обратила на этот тревожный признак никакого внимания.

— Странно, что сударыня скучает с пустым бокалом, — раздался чей-то густой приятный бас.

Дита подняла глаза и обнаружила крупного мужчину с окладистой рыжей бородой и красной физиономией. В руке он сжимал бутылку из темно-зеленого стекла, что подозрительно быстро расположило к нему женщину.

— Сударыня как раз ищет, кто бы ей предложил еще вина…

— Ну, эту проблему мы быстро решим, — мужчина ногой пододвинул второе кресло, откупорил бутылку и наполнил бокал Диты и свой собственный. — Это Эст-Эст, прекрасное вино, впрочем, наиболее известное из тех, что изготовляют в Туссенте. Я успел припрятать одну бутылку, прежде чем эти стервятники накинулись на него…

Женщина отпила немного хваленого Эст-Эста и нашла его вкус действительно куда более приятным в сравнении с той кислятиной, что она пила до этого.

— Благодарю, — она мило улыбнулась мужчине, который расстегнул несколько пуговиц лилового дублета, высвобождая внушительное брюшко, обтянутое шелком белоснежной сорочки.

— Всегда рад услужить прекрасной даме. Позвольте представится — Умберто Круазель…

— Так это вы даете прием, — Дита устроилась поудобнее, внимательно разглядывая раскрасневшуюся физиономию господина, густо заросшую рыжими вьющимися волосами.

— Можно и так сказать, — Умберто заговорщицки подмигнул женщине. — Но лично я считаю это мероприятие самой обычной пьянкой. Разница только в том, что мои гости блюют в мой же мраморный фонтан, в то время как беднота поливает блевотиной мостовую.

— Какие дивные подробности, — Дита наморщила нос.

— Судя по тому, что я не видел вас здесь ранее, сударыня, вы — приезжая. И, позвольте предположить, что вы та самая загадочная Дита фон Цигельмайер, которая прибыла в компании этого слюнтяя Моутона.

— Люсьен вовсе не слюнтяй, — попыталась вступиться за своего знакомца женщина, — он просто очень эмоциональный…

— Ага, — ухмыльнулся Круазель, — а еще целыми днями носится с яйцами памятника, как со своими собственными!

Дита хихикнула в бокал, который уже умудрилась ополовинить незаметно для самой себя.

— И все-таки, — Умберто проводил взглядом парочку, которая выбралась из беседки и принялась прогуливаться под моросящим дождиком. Судя по тому, как парочка петляла, поддерживая друг друга, вердикт Круазеля относительно пьянки был вполне справедливым. — Откуда же вы прибыли, прекрасная Дита? — водянисто-зеленые глаза мужчины хитро прищурились.

— Издалека… — уклончиво начала женщина.

Круазель радостно хлопнул по своей ляжке с такой силой, что Дита подпрыгнула на месте, едва не разлив вино:

— Я знал, я знал, что вы путешествуете инкогнито… И имя, как я полагаю, тоже вымышленное?

— Что, сильно заметно? — то, что ее очень быстро раскрыли, совершенно не смутило Диту.

— Мне? Да! — самодовольно заявил Умберто, отпивая из своего бокала. Несколько алых струек потекли по рыжей бороде. — Более того, я вижу, сударыня, что вам явно чужда подобная компания, — широким жестом мужчина указал на всех собравшихся. — Свора диких псов, — фыркнул он и сделал еще один глоток.

— Если вам так неприятны эти приемы, то зачем вы их даете? — полюбопытствовала женщина.

— Благотворительность, — просто ответил Круазель, ловким движением руки заново наполняя бокал Диты. — Они, когда вольют в себя достаточно, становятся очень-очень добрыми и щедрыми, а я этим пользуюсь! Представь себе, за последнюю попойку мои ребятки собрали столько денег, что нам хватило отремонтировать крышу школы и стену в госпитале!

— Так вы — альтруист и филантроп, господин Круазель, — Дита высоко подняла бокал.

— Для тебя — Умберто, красавица, — мужчина легонько ударил своим бокалом о бокал женщины, и они бодренько осушили их. — А винца-то мало осталось, — глубокомысленно заметил Круазель, выливая остатки из бутылки.

— Это да, — женщина поудобнее устроилась на кресле, краем глаза взглянув на сад. Пошатывающихся фигур в нем прибавилось, а один господин так эротично ощупывал грудь алебастровой женщины, что Дита даже печально вздохнула. — Какие-то они не закаленные, — она кивком головы указала на гостей поместья.

— Все зависит от атмосферы, — и без того яркая физиономия Круазеля покраснела еще больше. — А я делаю так, что атмосфера в моем доме — самая что ни на есть располагающая.

— Есть какой-то секрет? — Дита отпила немного Эст-Эста, который уже казался ей довольно вкусным.

Умберто склонился к женщине, дохнув на нее тяжелым винным духом, от которого, будь она трезвой, тут же свалилась бы замертво:

— Вы умеете хранить тайны? — спросил он громким шепотом.

— Еще как! — женщина даже руку к сердцу приложила, для пущей убедительности.

— Я покупаю некую ароматическую смесь, которую зажигают в саду, доме и беседке перед тем, как эта свора сбежится на запах жратвы и выпивки. От этого запаха они начинают жрать и пить в три горла! А я собираю больше средств на свою благотворительность… — рассказывал секрет Круазель довольно громко, но судя по тому, что из-за спины Диты раздались первые куплеты пьяной песни, а один из гостей с феерическим бульканьем погрузился в фонтан — всем было все равно.

— Да вы опасный человек! — Дита хлопнула Умберто по широкой груди, а тот перехватил ее руку и поспешил облобызать. — А на вас эти ароматы не действуют?

— Не-а! — заявил Круазель, осушив свой бокал. — У меня уже иммунитет… Но вот перекусить я бы не отказался…

Откуда у Круазеля появилась еще одна бутылка, женщина так и не поняла. Но пошла она куда веселее, чем первая. Слуги принесли поднос полный всяческих лакомств и водрузили его на низкий столик прямо возле Диты и Круазеля. Мужчина и женщина удобно расположились, любуясь ужимками пьяных гостей Умберто и удивляясь тому, как это люди так легко превращаются в свиней.

***

— Слушай! — Умберто похлопал задремавшую было Диту по коленке. — А пойдем погуляем?

— В саду? — нахмурилась женщина. — Не хочу. Там те пьяницы бродят, они противные.

А над роскошным садом Умберто Круазела уже сгустились сумерки, немного прохладные из-за дождика. Слуги бодро суетились, зажигая фонарики и расставляя их вдоль посыпанных гравием дорожек, попутно извлекая разбушевавшихся гостей из фонтана и кустов, в которых те умудрялись застревать.

— Не-а! — Круазель предпринял героическую попытку встать, но у него ничего не вышло. Толстые ноги подкосились, а кресло страдальчески хрустнуло под весом повалившейся на него туши. Но Умберто не сдался и предпринял вторую попытку, гораздо более удачную. — Так вот! — заявил он, протягивая Дите здоровенную лапищу. — Пойдем гулять по городу! Боклер в вечернюю пору просто прекрасен. Так и тянет на романтику!

Дита, не без помощи Умберто, поднялась:

— Ну, идем, — согласилась она. — Только давай возьмем Люсьена…

— Ну-у, — поморщился мужчина, пытаясь обнять Диту за талию, но почему-то промахиваясь. — Не хочу с ним, он вечно ноет.

— А я хочу, — отрезала женщина и повернувшись к беседке принялась высматривать Люсьена. — На меня на днях напали в городе! Так что чем больше со мной будет мужчин, тем лучше.

— Экая озорница вы, сударыня, — Умберто оставил безуспешные попытки обнять Диту, и сложил руки на манер рупора, а затем заорал так, что хрустальные приборы на столах затряслись. — Моутон! Мелкий нытик! Тащи сюда свои яйца!

Подогретая публика ответила на вопль многоголосым хихиканьем и вытолкнула совершенно невменяемого Люсьена.

— Что ж ты так набрался? — всплеснула руками Дита, разглядывая отсутствующую физиономию бедняги, который с трудом умудрялся стоять на двух ногах.

— Я практически не пил, — уверенно заявил Люсьен и пошатнулся.

— А Эст-Эст мой где? — уперев руки в бока, сурово спросила Дита.

Глаза Люсьена пугающе расширились и он оглушительно икнул.

— Ладно, — ворчливо сказал Круазель, хватая и Диту и Моутона под руки, — идемте, проветрим ваши задницы!

Охрана Круазеля попыталась задержать своего хозяина и убедить его остаться дома. Но Умберто только отмахнулся, заявив, что если какая Бестия на него нападет, то он самолично стащит с нее штаны, нагнет и… Накажет по всей строгости правосудия великого княжества Туссент. А потом заорал: «Виват Туссент!» и потащил Диту и Люсьена по вечерней улице…

Впрочем, бесцельно бродить по городу троице быстро надоело, а так как алкоголь подвыветрился из их голов ровно настолько, чтобы им захотелось добавки, двое мужчин и женщина принялись сосредоточенно искать какое-либо заведение, где можно было бы добавить хоть рюмочку веселья.

«Лис-хитролис», который при первом посещении, показался Дите довольно-таки пугающим кабаком, в этот раз выглядел вполне себе презентабельно. Трактирщик изумленно уставился на ввалившуюся в его заведение аристократию, и даже не сразу понял, чего от него хочет Умберто, который громогласно принялся требовать выпивки. Дита поддержала Круазеля, решив, что если уж лечить кошмары вином, так по полной программе, а вот Люсьен весьма трагично икнул и заявил, что больше пить не будет. Тогда Умберто пришлось схватить страдальца за грудки, встряхнуть и объяснить, что он просто обязан выпить за честь прекрасной дамы, коей в тот волшебный миг являлась Дита.

Пойло, которое им преподнесли в трактире, не было похоже на вино. Оно вообще ни на что не было похоже. Грязно-желтая жидкость, налитая в рюмки из мутного стекла, пахла брагой, а вкус ее определить не представлялось возможным из-за исключительной горючести напитка. Однако, невиданная выпивка неплохо подогрела души аристократов и сопровождавшей их женщины.

— Всем выпить! За мой счет! — гаркнул Умберто, вываливая на прилавок трактирщика горсть монет.

Посетители кабака, которых, к слову, было немало, поддержали богача радостными криками. А два краснолюда даже от души пожали Круазелю руку, заявив, что он мужик что надо, и ежели чего, они вполне готовы кому-нить за Круазеля зад начистить. Умберто радостно похлопал бравых молодцев по широким спинам, а потом предложил спеть…

— Опять не дают поспать, — усталое лицо мужчины, оторвавшегося от стола, на котором он дремал, навевало на мысли о глубокой усталости, что было знакомо Дите, поэтому она позволила себе подсесть к несчастному.

— Ну, кто же спит в трактире? — женщина стянула с головы берет и взъерошила влажные волосы.

— А что делать, — печально сказал мужчина, недовольно косясь на Умберто, который обнял двух дородных девиц и вопил про все тех же распутных баб из Виковаро, — я живу недалеко от кладбища, так тоже выспаться не могу… — он мутными глазами заглянул в стоящую рядом с ним кружку и отпил немного.

— Так на кладбище жители вроде тихие, — удивилась Дита, некстати вспоминая Региса.

— Вот и я так думал, — пожаловался женщине ее собеседник. — Только вот недавно там что-то шуметь начало. Бухает, гремит, воет… Пол округи не спит по ночам. Вот и приходится сюда приходить. Оно, как выпьешь, спится крепко. Только вот этот, — мужчина неприязненно покосился на дерущего глотку Круазеля, — мешает.

— А чего ж это может на кладбище быть эдакого? — скорее у самой себя спросила Дита, внезапно проникшаяся к этой загадке жгучим интересом.

— Не знаю, и знать не хочу! — заверил ее собеседник. — Но если кто-то поможет разобраться с этим дерьмом, то, уж поверьте, сударыня, за ценой не постою…

Женщина подошла к Круазелю, как раз приступившему к третьему куплету песенки, отпихнула от него одну из барышень, которая недовольно взвизгнула, и ткнула аристократа в объемный бок.

— А идем-ка на кладбище, — предложила женщина, когда Умберто, продолжая петь, уставился на нее своими водянистыми глазами.

Круазель тут же заткнулся, откашлялся, еще пуще раскраснелся, хотя казалось, что больше уже некуда, и приобнял Диту:

— Ну, идем, — прошептал он ей на ухо, пощекотав щеку бородой.

— Тогда хватай Люсьена! — женщина обрадованно хлопнула Умберто по ручище, хлопнула еще рюмашку неизвестного пойла и вышла из душного кабака.

Недовольный Круазель вышел следом, таща на себе практически бесчувственного Люсьена:

— Вот скажите мне, сударыня, — спросил аристократ, отдуваясь, — на кой-нам на кладбище сдался Моутон?

— А мало ли что, — пожала плечами Дита, вдыхая прохладный воздух, даром, что он был сдобрен весьма специфичным запахом отхожего места. — Тут вот человек пожаловался, что на кладбище что-то шумит, гремит и завывает… Я подумала, что такому мужественному человеку, как вы, Умберто, было бы интересно расследовать сие явление.

— Так-с, — Круазель прислонил Люсьена к стене «Лиса-хитролиса» и подошел к женщине, — ты ж понимаешь, сударыня, что не это меня более всего интересует в данный момент, — проникновенно сказал Умберто, обхватывая своими лапищами талию Диты.

— Откуда я знаю, чего там тебя интересует, — фыркнула женщина, отпихивая приблизившуюся к ее лицо бордовую физиономию аристократа. — Я тебе предлагаю героизм проявить. Альтруизм… Сочувствие к ближним, наконец. А ты мне о какой-то похабщине толкуешь.

— Ах, так я для тебя недостаточно альтруичен и героичен? — возмутился Круазель и тут же набычился. — А ну, Моутон! — гаркнул он одновременно заставляя всполошиться бедного Люсьена и парочку бродячих котов. — Ходь сюда! Будем героизм для сударыни проявлять! Но предупреждаю, сударыня фон Циль… Цильбер… Вот! Потом ты просто так не отвертишься! Уж больно ты приглянулась мне, — добавил аристократ хватая подошедшего к нему Люсьена за шиворот. — А ежели какая барышня Умберто Круазелю приглянется, то не жди, что он так просто от нее откажется!

Аристократ уверенно зашагал по темной улице, волоча за собой несчастного Люсьена. Прогуливающиеся мимо патрульные гвардейцы узнали Круазеля и пожелали ему доброй ночи, а женщина поспешила за стремительно удаляющейся спинищей аристократа.

— Слушай, Умберто, — тяжело вздохнула Дита, наконец догнав его, и повиснув на руке Круазеля. — Ты не обижайся на меня, ладно? Просто на что нам с тобой, прости, интим на один раз… Тебе, я погляжу, не двадцать, да и я — далеко не девица. Нам с тобой пора остепеняться уже, долгосрочные связи искать. Вот ты женат? — спросила женщина у Умберто.

— Нет, ине собираюсь, — решительно заявил Круазель. — Но ежели ты думаешь, что я тебя обижу, иль кому в обиду дам, то это ты глупость думаешь, сударыня. Уж очень ты мне приглянулась! Вот ща, я героизм проявлю, а потом мы с тобой потолкуем и о долгосрочных, и об отношениях…

Дита схватилась за голову и поняла, что забыла в кабаке свой многострадальный берет. А помимо берета, она забыла спросить, как зовут того горожанина, которому досаждали звуки с кладбища, и где он живет…

— Вот мы и пришли! — заявил Круазель, переваливаясь через кладбищенскую ограду: аристократ решил, что искать ворота — ниже его героического достоинства, поэтому сперва перебросил через кованый заборчик полубесчувственного Люсьена, а затем, как ему казалось, лихо перемахнул через него сам.

Дита, решив, что терять уже в общем-то нечего, последовала его примеру и перепрыгнула через ограду.

Кладбище было совершенно тихим. Луна спряталась за тучами, поэтому памятники и надгробия выделялись из темноты бледными силуэтами, похожими на привидений, а могильные плиты и вовсе растворялись в темноте, возникая прямо под ногами у незадачливых героев.

Споткнувшись, наверное, сотый раз, Дита задумалась над правильностью своего решения тащиться в безлунную ночь на кладбище, а когда Круазель в пятый раз уронил бедного Люсьена, женщина решила, что они обойдутся без геройства… И тут бабахнуло.

Вслед за отчетливым звуком удара раздался пронзительный визг, а потом оглушительный звон. Женщина посмотрела на разом притихшего Умберто, который даже Люсьена аккуратно уложил на ближайшую могилку вместо того, чтобы привычно швырнуть страдальца на землю.

— Откуда звук? — шепотом спросила Дита.

Аристократ задумался, но тут что-то снова бахнуло.

— По-моему, это шумит в катакомбах, — сказал Круазель, показывая Дите на внушительных размеров строение, напоминающее склеп, но куда большее по размерам.

— Ну что, пошли? — женщина сделала несколько шагов по направлению к строению.

— Слушай, — Умберто как-то сразу растерял весь свой бесшабашный героизм, и приобрел невиданную для его состояния рассудительность. — Если это расхитители могил, то мы можем вляпаться в большущую лужу дерьма…

Дита потерла нос:

— Ну, мы же можем только зайти и посмотреть. Оставим Люсьена здесь, пусть себе спит, а сами проверим. Если это гробокопатели, то мы быстренько смоемся и позовем стражу. Как тебе идея? — женщина вопросительно посмотрела на физиономию Круазеля, которая в кромешной темноте приобретала совершенно фантазийные очертания.

— Ну давай, только тихонько…

Так, крадучись, они подошли к двери в катакомбы и толкнули ее. С легким скрипом провернулись плохо смазанные петли и решетка открылась. Дита только собралась с духом и приготовилась шагнуть в могильник, освещенный несколькими закопченными сверх меры лампами, когда снова бабахнуло. Женщина и мужчина синхронно прыгнули назад. Дита устояла на ногах, а вот Умберто неуклюже повалился на землю. Пронзительный визг отразился от каменных стен, многократно усиливаясь, но теперь, когда она была поближе, женщине показалось, что страшный звук ей что-то напоминает. Дита решительно шагнула в катакомбы, мельком оглянувшись на барахтающегося на земле Умберто.

Что-то громыхнуло и зазвенело, словно кто-то шандарахнул по стене большим металлическим предметом. Прижавшись к холодной стене, женщина двинулась на звук, который, как ей показалось, доносился из-за запертой трухлявой двери, ведущей в одну из секций катакомб.

Снова завизжало…

Женщина нервно обернулась, услышав позади себя какой-то хруст, но это оказался всего лишь Круазель, который с грацией медведя крался вслед за женщиной. Пугающие звуки немного затихли, и теперь более всего походили на самую обыкновенную ругань. Вот только ругался кто-то в помещении с очень хорошей акустикой. Подойдя к двери, Дита слегка приоткрыла ее и заглянула в склеп…

— Проваливай отсюда! Дура старая! Думал, как умру, так в покое ты меня оставишь! Так нет ведь, и на этом свете подгадила!

— А ты только и знал, что целыми днями играть в эти карты как… как краснолюд какой-то, тьху!

Опешившая Дита жестом подманила Умберто к себе и указала ему на щель в приоткрытой двери. Аристократ неуклюже примостился рядом, заглянул в склеп и выдохнул:

— Охереть…

Если эти двое не были приведениями, то Дита определенно не представляла себе, как могут еще выглядеть привидения. Полупрозрачные, словно сотканные из клубов дыма, мужчина и женщина стояли посреди похоронного зала и громогласно ругались. Их голоса отражались от каменных стен и, резонируя, разносились по всем катакомбам, превращая ругань в адский шум…

— Уж всяко лучше, чем стоять у дверей храма Лебеды и бормотать молитвы с утра до ночи.

— Неблагодарный, я за тебя молилась! Чтобы ты сбросил с себя ярмо азарта!

— Вот, видать, и намолила! Услышали боги твои причитания, радуйся, что муж твой помер! — неожиданно призрак мужчины повернул лысую голову и возмущенно уставился на торчащие из двери физиономии Диты и Умберто. — А вам чего надо? Здесь частная беседа!

— Простите, — сдавленно начала Дита, открывая дверь и фактически вползая в склеп — Круазель навалился на нее всей тушей, не давая подняться на ноги. — Просто услышали, что вы спорите, и заглянули… Думали, может помочь чем… — женщина встала, стряхивая с себя Умберто, который принялся подниматься, крепко держась за дверь.

— Не ваше это дело! — гаркнул лысый призрак и горделиво поднял подбородок.

— Так может вам это… — пробормотал Круазель, — подсобить чем? Мы-то люди добрые, глядишь, и беспокойство унять поможем.

Призрак женщины некоторое время сосредоточенно переводил взгляд с Круазеля на Диту и наоборот, а потом горько всплеснул руками:

— Вот не знаю, кто вы, но, видимо, и правда святой Лебеда послал вас мне, чтобы помочь. Не желаю я целую вечность лежать рядом с этим безбожником! Уберите его из моего склепа!

— Ох и понесло вас, — вздохнула Дита.

Лысый мужичок тоже был не в восторге от заявление его усопшей жены:

— Это мой склеп! — гневно заявил он. — А эта швабра даже после смерти не отцепится! Так и будет мне плешь проедать!

— Куда я смотрела, когда за него выходила?! — со слезой в голосе воскликнула женщина. — Ты даже собственное дитя бы в гвинт проиграл! Неблагодарная ты свинья!

Лысый отмахнулся:

— Да было-то, сука, всего пару раз и то в шутку! Ну сколько раз повторять! А кто все наше имущество на статую Лебеды пожертвовал?!

Дита спрятала лицо в руках: в голове начинало шуметь, а семейная разборка только усугубляла это неприятное чувство.

— Это благая цель! — принялась оправдываться женщина. — Святость пророка навсегда бы изменила этот край азарта и ереси! Откуда мне было знать, что они — мошенники?!

— А я не говорил?! — накинулся на жену лысый супруг. — И всего-то раз пятьсот!

— Слушайте, ну заткнитесь, а? — взмолилась Дита, глядя на Круазеля, которого определенно умиляли эти разборки.

— Прямо как папенька с маменькой, — благоговейно прошептал Умберто, со слезами на глазах глядя на призраков.

— Тогда я понимаю, почему ты такой пьянчугой вырос! — заявила Дита, хватаясь за стену, потому-что ноги некстати подогнулись. — А ну признавайтесь, чей это склеп? Сейчас мы все решим… Полюбовно… Наверное…

— Как это чей? — негодующе воскликнул лысый мужик. — Мой, фамильный. Склеп де Корентенов, ты что, читать не умеешь, мазелька?

— Да, — тут же взвилась его супруга, — но его выкупили у кредиторов за мое приданое.

— И чего же вы вместе остаться не хотите, — покачал головой Круазель. — Такая пара, такая пара…

— Ну да, — Дита покачала головой, — из-за этой пары пол Боклера спокойно спать не может. Нет, надо кого-то отселять.

— Да, — женщина подошла к Дите и пристально посмотрела ей в глаза, что было довольно странно, поскольку привидение просвечивалось насквозь. — Убери его, милая девушка! И если уберешь… я скажу, где я спрятала его счастливые карты, для гвинта!

— Ну это мне точно не пригодится, — отмахнулась Дита.

— Так и знал, что это ты! — возмутился почивший супруг. — Мало того, что выкинешь меня из собственного склепа, еще и моими картами расплатишься? — он схватился за лысую голову и принялся расхаживать туда-сюда. — Щас меня кондратий хватит! Да были б у меня эти карты на турнире в Бельхавене, я бы до сих пор жив был! Все из-за тебя, овца чумная! Из-за тебя меня зарезали!

— Тебя за долги убили! Нечего меня приплетать!

— Мужик, — внезапно обратился призрак мужа к Умберто, — ты же не станешь слушать эту старую ханжу? Бабы, они хоть живые, хоть мертвые, бабами остаются. Кажется, я знаю, где она спрятала карты. Сам их отдам. Только убери ее отсюда!

Круазель вопросительно взглянул на Диту:

— Ну что?

— По мне, так надо жену оставлять, — сказала женщина, стараясь не смотреть в сторону призрачного собственника склепа де Корентенов. — Этот сам виноват, что его зарезали… Да и вообще не нравится он мне.

Умберто почесал затылок:

— Вот уж не знаю я. Вроде оно и так, дык ведь мужик в семье голова, по мне, ему и решать, где лежать.

— Ты сейчас со мной спорить будешь? — возмутилась Дита. — Между прочим, ты сюда вообще идти боялся! Так что решаю — я.

Неожиданно Круазель улыбнулся и ласково посмотрел на женщину:

— И какая же вы характерная, сударыня! Люблю таких! Решайте вы, конечно.

Дита решительно повернулась и посмотрела на призрачных супругов, которые по-прежнему гневно таращились друг на друга:

— Давай, господин де Корентен, полезай в урну, да вынесу я тебя отсюда, — со вздохом сказала она. — Можете сказать, где почивать желаешь, там и устроим.

Мужичок надулся, а потом вздохнул и махнул рукой:

— Тут недалеко, — сказал он, — есть зал Боклерского общества любителей гвинта. Отнеси меня туда, раз уж твой мужик права голоса не имеет.

— Ну и где этот зал? — Дита подошла к урне, рядом с которой тускло поблескивала в свете свечей погребальная табличка.

— Как спустишься в катакомбы, иди прямо. Вход в зал в начале коридора, по правую руку… Кто знает, может оно так и лучше? Заодно и в общество вступлю, посмертно. Думаю, никто возражать не станет, — сказал призрак, а затем повернулся к своей жене, продемонстрировал ей средний палец и растворился в воздухе.

Супружница усопшего разразилась негодующими воскликами и тоже исчезла.

Дита и Умберто переглянулись. Потому Круазель подхватил урну с останками де Корентена и снял со стены закопченный светильник.

— Пойдем, прелестница? — спросил он, подмигивая Дите так, словно его нервный тик разбил.

В катакомбах было темно, сыро и довольно страшно. Из глубины доносились какие-то звуки, по стенам, шурша, бегали невидимые насекомые, негромко попискивали обнаглевшие крысы. Дита несколько раз влазила рукой в липкую паутину, которую потом старательно счищала с пальцев. Искомая комната нашлась довольно было, а вместе с ней и проблемы…

***

— Вот какова была вероятность, что мы на них наткнемся? — пробормотала Дита, всматриваясь в неприятные морды расхитителей могил.

— Мы можем договориться, — сквозь зубы процедил Умберто. — У меня есть деньги.

— Деньги не все решают, друг мой, — выдохнула женщина наблюдая за тем, как вандалы, подсвечивая себе лампами подходят ближе.

Всего их было трое. Двое сжимали в руках кирки, а у одного была большая лопата. На поясах у мужчин виднелись кинжалы. К стене возле раскопанной могилы был прислонен арбалет.

— А чегой-то милостивые господа делають тута, еще и в такой поздний час? — поинтересовался один из вандалов, повыше приподнимая лампу, и Дите пришлось сильно прищуриться от яркого света.

— Дядьку хороним, — спокойно ответил Круазель, тем не менее, пятясь назад.

— Дядьку значицца, — усмехнулся второй, перекладывая лопату из руки в руку. — Оне дядьку хоронят, а честным людям, значицца, на пропитание зарабатывать мешают?

— Мы не мешаем, — постаралась ответить Дита, как можно убедительнее. — Мы сейчас уйдем и все…

— Ха, уйдете вы, как же, — встряхнул киркой первый вандал, зачем-то нахлобучивший широкополую шляпу. — Вы пойдете и тут же гвардейцев приведете… Скажете им, мол, так и так, дядьку хоронили, а там люди могилки раскапывають? Так, что ли?

Умберто покосился на Диту, которая прижала к груди урну с прахом де Корентена. Хмель еще и не думал отпускать женщину, поэтому соображала она туговато. Точнее, Дита прекрасно понимала, что надо сматываться, вот только ее тело словно вмерзло в каменный пол склепа и отказывалось шевелиться.

— Слухай, а они каки-то подозрительные, — мрачно прокомментировал немую сцену третий вандал, — мужик вродь как одет по-знатному, да и баба не бедная. Только что седая… Мож, давайте скрутим их, а там поглянем, что к чему…

Грабители засучили рукава, перехватили поудобнее кирки и лопату, и синхронно двинулись на обмерших мужчину и женщину. И тут Дита пришла в себя: она зарядила урной с прахом Корентена по морде вандала в шляпе, схватила Круазеля за его медвежью лапищу и пустилась бежать.

Очень скоро Дита поняла, что Умберто сильно ее замедляет, но бросить мужика в такой ситуации она не могла. Вандалы уверенно их настигали, громко кричали матом и потрясали своими орудиями труда. Женщина понимала, что спасение для них только снаружи. Промчавшись вверх по переходам катакомб, она распахнула решетку и вылетела на городское кладбище Боклера.

Она не столько узнала Региса в лицо, сколько почувствовала знакомый острый запах трав где-то рядом. Но винный дух в ее одуревшей голове выполнил финт ушами, и вместо того, чтобы побежать к вампиру, Дита заложила вираж, похлеще любого зайца и рванула в противоположную сторону. Звуки погони резко оборвались, осталось только тяжелое дыхание Умберто, которого женщина упорно не желала отпускать.

— Я… больше… не… могу…

Потная рука Круазеля выскользнула из пальцев Диты, а сама женщина продолжила бежать, перепрыгивая через едва различимые в темноте могильные плиты скорее по инерции, чем по необходимости.

Кладбищенская оградка возникла внезапно, как и освещенная фонарями улочка за ней. Если бы Дите кто-то предложил повторить этот прыжок на трезвую голову, она бы в жизни не согласилась. Женщина ловко запрыгнула на могилу, оттуда переступила на невысокий памятник и прыгнула, едва зацепив ограду носком сапога. Прыгнула, чтобы оказаться в чьих-то очень сильных руках.

— Набегалась? — спросил незнакомый низкий голос.

Дита попыталась выкрутиться из объятий незнакомца, но куда там. Его руки держали бьющуюся женщину, словно стальной капкан. Щеку Диты царапали металлические заклепки черного сюртука, она предприняла еще одну отчаянную попытку вырваться, но ее только сжали сильнее.

— Не нужно удерживать девушку силой, Детлафф, — послышался знакомый голос. — Если она хочет поразмяться, бегая по ночному Боклеру, это ее право.

Дита замерла услышав имя того, кто сейчас крепко держал ее в руках. Она подняла голову с столкнулась взглядом с красивым мужчиной средних лет. Хватка Детлаффа ослабла, и женщина, лишившись опоры, с трудом устояла на нетвердых ногах.

— Как же ты бежала, если стоять не можешь? — спросил Детлафф скорее у самого себя, чем у одуревшей от спиртного Диты.

Женщина обернулась и увидела, как Регис неспешно подходит к ним со стороны кладбища. Дита немедленно повернулась к вампиру, прославившемуся в качестве Бестии из Боклера.

— Так ты и есть Детлафф? — спросила она, всматриваясь в мужественное, немного бледное лицо с резкими чертами, окруженное темными, слегка растрепанными, волосами. — А красивый-то какой! — восхитилась женщина.

Регис подошел к ней сзади и положил руку на плечо, которую Дита немедленно стряхнула:

— Ну, и что ты здесь делаешь?

— Мне показалось, что у тебя неприятности, — ровным голосом ответил вампир. — А учитывая то, что я в данный момент времени находился достаточно близко, то решил прийти на помощь. Что касается Детлаффа, которому ты отпустила весьма лестный комплимент, он любезно согласился помочь мне избавить тебя от проблем… — Регис резко отвернулся от женщины и уставился на пустую улицу.

Тут же из-за поворота выскочил запыхавшийся Умберто Круазель, и с воплем:

— Прелестница! Я иду! — помчался в сторону Диты.

Регис перехватил аристократа на пол пути. Несмотря на то, что Регис был на пол головы ниже здоровенного Умберто, он легко остановил всю тушу, схватив его за плечо одной рукой.

— Она в безопасности, — вежливо сказал вампир, аккуратно сдвигая Круазеля с траектории его движения и заглядывая ему в глаза. Аристократ сразу как-то обмяк в руках Региса, а на бородатой физиономии появилось сонное, отрешенное выражение. — А вот вам пора домой, — так же вежливо продолжил вампир. — Вам очень нужно отдыхать. Ступайте…

Умберто кое-как укрепился на ногах, а потом круто развернулся и зашагал по мостовой, слегка пошатываясь. Дита некоторое время всматривалась в удаляющуюся лиловую спину аристократа, лихорадочно соображая. Ей почему-то показалось, что они что-то забыли…

— Божечки! — воскликнула женщина, хлопнув себя по лбу. — Люсьена же мы забыли! Там на кладбище!

— В склепе? — сухо уточнил Детлафф, разглядывая Диту с выражением легкой брезгливости, впрочем, в этом женщина была с ним совершенно солидарна — в этот момент она была жутко противна самой себе, что и говорить о посторонних.

— Нет, — Дита поморщилась от нарастающей головной боли. — На могиле какой-то…

— Значит, отдохнет и отправится к себе домой, — спокойно ответил вернувшийся Регис. — А тебе, мне кажется, лучше будет вернуться в «Корво Бьянко»…

— И не подумаю! — заявила Дита и двинулась по улице вслед за Умберто.

Далеко ей уйти не дали. Регис ловко перехватил женщину поперек туловища и забросил себе на плечо.

— Я буду кричать, — предупредила Дита.

— Если тебе так угодно, — равнодушно ответил вампир, неспешно шагая по улице. — Но учитывая то, что ты, если выразиться вульгарно, вдрабадан, нам с Детлаффом не составит труда объяснить гвардии, почему ты находишься в таком своеобразном положении. Тем более, что ты сильно облегчила мне задачу, уже сочинив дивную историю о жене-бунтарке и муже-травнике…

— Ой, да иди ты в задницу, — Дита дернулась, стараясь доставить Регису хоть какой-то дискомфорт, но вызвала лишь мрачный смешок Детлаффа.

Маленький домик кукольника, расположенный в районе порта, казалось, продувался насквозь. Дита сидела на лавке, мрачно глядя в окно, а сквозняк заставлял покачиваться несуразных марионеток, покрытых яркими красками. Детлафф удалился куда-то на первый этаж дома, стоило Регису только заикнуться о том, что он хотел бы побеседовать с Дитой наедине.

— Вот, это поможет быстрее протрезветь, — вампир поставил на стол, большей частью заваленный детальками от игрушек, жестяную кружку, в которой что-то дымилось.

— Не хочу трезветь, — отрезала Дита. — Лучше дай мне той своей мандрагоровой настойки…

— Полагаю, что не стоит, — Регис пододвинул трехногий табурет поближе к столу и сел напротив Диты.

— Стоит.

— Если ты будешь сидеть, смотреть в окно со вселенской печалью на лице и отвечать мне нехотя и односложно, — вампир повертел в руках маленькую ручку, предназначенную, видимо, для куклы. — То, пожалуй, будет правильнее действительно сопроводить тебя в «Корво Бьянко» и оставить на попечение тамошних слуг. Увы, Геральта в поместье сейчас нет, но думаю, что он скоро вернется…

После этих слов, Дита уже не слушала Региса: ее возбужденное алкоголем сознание выдало изумительную картину, в которой ведьмак перекинул женщину через колено и методично лупит по заднице.

— Дита, — Регис чуть повысил голос и коснулся руки собеседницы кончиками пальцев. — Я получил твое сообщение от ворона…

Женщина посмотрела на его бледное уставшее лицо и вздохнула, ей вдруг стало невыносимо стыдно и обидно одновременно.

— Я не могу спать, Регис, — наконец выдавила из себя она. — Мне снятся кошмары, очень реальные и страшные…

— Снова? — вампир выглядел не на шутку встревоженным.

— Да, — глухо ответила Дита, всматриваясь в черную воду реки, на которой покачивались рыбацкие лодки. — Как только я от тебя уехала, обе ночи.

— Ты сама просыпалась? — уточнил Регис.

— Первый раз — нет, — сказала женщина, переводя взгляд на темные глаза ее собеседника. — Меня разбудили Марлена и дворецкий… Сказали, что никогда не слышали, чтобы кто-то так кричал. В ту ночь я больше не ложилась. А на следующую — я проснулась сама, ущипнула себя, высунула голову в окно. Только тогда успокоилась. Все наперебой говорили о том, что лучший способ утихомирить нервы — бокал вина, ну я и решила попробовать. Перестаралась только…

Регис сжал игрушечную ручку в руке, и она сломалась. Черты лица вампира заострились, и Дите показалось, что она услышала, как скрипнули его зубы.

— Ты знаешь, что это? — спросила она. — Знаешь, почему у тебя я спала спокойно?

— Я догадываюсь, — глухо ответил Регис, не глядя на нее. — И я сделаю все, чтобы избавить тебя от этого. Обещаю. А пока я тебя усыплю с помощью моих… способностей. Ты сможешь крепко выспаться без сновидений.

— А это сработает? — засомневалась Дита. — Мне бы не хотелось, чтобы получилось так, как в ту ночь… Когда я не могла проснуться.

— Сработает, — заверил ее вампир. — Я ручаюсь, что эту ночь ты будешь спать спокойно. Останешься здесь, со мной…

— Ладно, — легко согласилась Дита, которой идея полноценного сна без кошмаров показалась весьма соблазнительной. — Только я после того склепа помыться бы хотела. Здесь можно это устроить? Или только в реке?

— Я попрошу Детлаффа, — Регис встал, — подожди немного…

Дита задумчиво таращилась в окно, пока грелась вода. С хмурого неба срывался мелкий дождик, из-за которого по свинцовой поверхности реки шла рябь. Под окном домика кукольника прошелся патруль гвардейцев, поверх доспехов служаки натянули плотные плащи, увеличившие их силуэты в несколько раз.

— Вода готова, — Регис стоял возле дымящегося корыта, рядом валялось ведро. — Тебе помочь с корсетом?

— Давай, — Дита встала со стула и, покачиваясь, подошла к вампиру.

Ловкие пальцы Региса вмиг справились со шнурками, которые Дите помогала затягивать Марлена, и женщина, не дожидаясь, пока вампир выйдет, принялась раздеваться. Обернувшись, она увидела, что Регис деликатно отвернулся.

— Да ладно тебе, — Дита швырнула в вампира рубашкой. — За пять сотен лет голых баб не видел?

— Чувство такта никто не отменял, — сказал Регис, но повернулся, сжимая в руках одежку.

— Ну да, — женщина уселась в горячую воду и принялась поливать себя пригоршнями, — после того, как я голяка у тебя в склепе ночевала, твой такт весьма уместен.

Вампир прошелся по комнате и сел на табурет:

— Ну, справедливости ради, надо сказать, что я видел только отдельные части…

— Так ничего не было? — Дита нашарила рукой кусок мыла, лежащий на полу, и принялась натираться им. Такой грязной она себя давно не чувствовала: прогулки в компании Умберто, посещение сомнительного кабака и катакомб не прошли даром.

— Нет, — Регис покачал головой. — Я взял себя в руки и усыпил тебя так, как планирую усыпить после ванны. Пострадала только твоя одежда, но не честь…

— Вот и думай, радоваться после этого тактичности мужика, или расстраиваться, что сама к нему в койку лезла с самыми откровенными намерениями, а он тебя спать положил, — невесело усмехнулась Дита, устроившись в жестяном корыте поудобнее.

Вампир улыбнулся, не разжимая губ, и сказал, не сводя с женщины пристального взгляда:

— Милая Дита, если я не уподобляюсь местному мужскому населению и не кричу налево и направо о сосцах и ланитах приглянувшейся мне дамы, это не значит, что я к ней равнодушен. А воспользоваться той ситуацией, когда в моей скромной персоне ты видела лишь выход из жуткого кошмара, или теперешней, когда ты выпила и не отличаешься самоконтролем, было бы, как минимум, не честно.

— Значит, я тебе все-таки нравлюсь? — приподняла бровь Дита.

Регис взял кусок полотна, который услужливо выделил Детлафф в качестве полотенца и подошел к корыту, где лежала раскрасневшаяся от горячей воды женщина:

— Встань, — сказал он и развернул ткань.

— Мне б вытереться, прежде чем ложиться баиньки, — настороженно сказала Дита, но все-таки поднялась.

Мужчина завернул ее в полотно и легко вынул из корыта, поставив босыми ногами на шершавый прохладный пол. Дита положила руки ему на плечи и посмотрела на бледное вытянутое лицо с застывшим на нем странным выражением…

Регис привлек женщину к себе и нашел ее губы. Дита прильнула к нему, наслаждаясь поцелуем, дурманящим сильнее любого вина. Потом Регис мягко отстранил ее от себя и заглянул ей в глаза. Дита почувствовала, как ее сознание уплывает куда-то далеко, а она сама погружается в плотные непроницаемые объятия сна.

— Спи, — голос вампира донесся откуда-то издалека.

========== 9. Игра теней ==========

— От того, что ты будешь лезть на стену, друг мой, ничего не изменится…

— Я не могу сидеть на месте и бездействовать, когда она в опасности.

— Геральт обещал помочь уладить все с княгиней, и я склонен верить, что ему это удастся. Все, что остается тебе — это прекратить метаться, словно зверь в клетке, и смириться с ожиданием.

— Я смотрю, ты не сильно ждал, когда решил, что она в опасности…

— Но обошлось без крови, Детлафф…

— Без крови обошлось потому, что ей ничего не угрожало. Пьянка, только и всего.

— Думаю, что в более серьезной ситуации я бы все равно попробовал решить проблему, не прибегая к насилию.

— А что будет, если ее похитят, как Рену? Что будет, если ты узнаешь, что она сидит в подвале с крысами… Голодная, напуганная, одна… Давай, Регис, скажи, что ты и тогда решишь все без крови!

— Не знаю, друг мой… Вероятнее всего, прежде чем поддаваться эмоциям, я…

— Значит, ты не умеешь любить.

Дита лежала, вслушиваясь в разговор вампиров, и боялась даже пошевелиться, что было весьма затруднительно, поскольку переполненный мочевой пузырь и отравленный безмерным количеством алкоголя организм усиленно требовали внимания.

— Я не пытаюсь преуменьшить твое горе, друг мой, — после небольшой паузы все-таки сказал Регис. — Но взываю к твоей сдержанности. Я тоже далеко не бесчувственный чурбан, коим ты меня пытаешься выставить. В противном случае я не поехал бы в Боклер, едва узнав, что ты попал в беду.

— Прости, прости, Регис…

Дита услышала быстрые шаги, а затем скрипнула входная дверь в домик кукольника.

— Я все-таки настаиваю на том, чтобы ты остался здесь, — жестче, чем обычно сказал Регис.

— Я пройдусь… — донесся хриплый ответ Детлаффа. — Пройдусь возле реки. Вода меня успокаивает. Я клянусь тебе, что никуда не денусь. Просто похожу и вернусь… Если я еще немного посижу закрытым здесь, то и правда начну ходить по потолку…

Хлопнула дверь. Женщина отчетливо услышала вздох Региса и села на постели. Кровать была широкой, жесткой, с колючим соломенным тюфяком вместо матраса, но это не помешало Дите прекрасно выспаться. Единственное, что омрачало это дивное пробуждение — дичайшее похмелье. В голове у женщины словно кто-то в бубен бил, во рту пересохло, желудок неприятно бурлил, а к горлу подступала противная тошнота. Сломанные и недоделанные игрушки смотрели на нее с немым осуждением своими яркими нарисованными глазами. Насилу заставив себя подняться с кровати, Дита натянула штаны и рубашку и, крепко держась за перила скрипучей лестницы, принялась по ней спускаться. Регис встал, когда она показалась на первом этаже домика, и даже открыл рот, чтобы что-то сказать, но женщина только отмахнулась. Набрав максимальную для своего отвратительного состояния, скорость, Дита выскочила из домика и рванула в сторону туалета, возвышавшегося отдельным строением неподалеку от дома кукольника.

Когда Дита вернулась, на выскобленном столе ее ожидала кружка с какой-то травой, определенно заваренной заботливым Регисом. Сам вампир задумчиво смотрел в окно. Торба с травами, с которой Регис обычно не расставался, валялась в углу, а на гвоздике, вбитом в стену, покачивался от сквозняка его потрепанный темно-зеленый кафтан. На вампире осталась только темно-серая свободная рубаха, вроде той, что он дал Дите после того, как ее одежка приказала долго жить, да узкие штаны, заправленные в ботинки с отворотами. Похмелье не помешало Дите окинуть оценивающим взглядом те части тела Региса, что не скрывала серая хламида рубахи…

— Тебе надо выпить то, что стоит на столе, — отвернувшись от окна, сказал вампир. — Должен предупредить, что на вкус — гадость отменная, зато поможет справиться с тошнотой и прочими последствиями твоих вчерашних попыток самолечения.

Дита попыталась что-то сказать, но из горла донесся только странный хрип, поэтому она махнула рукой на разговоры и села за стол. Подозрительно принюхавшись к травяной дряни, и покосившись на Региса, Дита сделала осторожный глоток.

Слово «гадость» не передавало и сотой доли омерзительного привкуса пойла, которое вампир налил в кружку. Женщину передернуло, а на глаза навернулись слезы:

— Я понимаю, что вчера вела себя отвратительно, — прохрипела она. — Но за что же мне так вот мстить?

— Ты пей, — Регис тем временем снял со стены свой кафтан, натянул его поверх рубашки и принялся возиться с застежками, завязками и ремнем. — Еще несколько глотков, и сможешь говорить, как человек, а не издавать предсмертные хрипы гуля.

Дита вытерла слезящиеся глаза и отпила еще немного. Голова действительно стала проясняться, хотя было не удивительно, что с такими выдающимися вкусовыми данными гадость здорово прочищает мозги.

— Так вы нашли его, — сказала женщина, когда, наконец, почувствовала, что может думать и выдавать осмысленные предложения. — Детлаффа разыскали…

— Да, — Регис устроился на стуле напротив Диты. — Как видишь, наши с Геральтом усилия не пропали даром. Мы не только нашли Детлаффа, но и выяснили, почему он убивает…

— Я слышала, — призналась женщина, делая еще один глоток и вздрагивая от отвращения. — У него похитили кого-то.

Вампир пристально посмотрел в глаза женщины:

— Да, похитили. Его шантажируют, угрожая жизни его возлюбленной.

— Ты прости меня за глупый вопрос, — Дита вдохнула полной грудью, удивляясь тому, как быстро исчезла тошнота, хотя женщина была уверена, что то варево, которое она только что влила в себя, немедленно попросится наружу. — Но как можно было кого-то украсть из-под носа у высшего вампира?

Регис улыбнулся и выглянул в окно. Дита проследила за взглядом вампира и увидела, что тот наблюдает за высокой фигурой в длинном черном плаще, прогуливающейся по доскам, нависающим над рекой.

— Эта женщина, Ренавед, ушла от Детлаффа некоторое время назад. Поэтому, строго говоря, нос высшего вампира находился достаточно далеко от нее, в момент похищения.

— Ушла? — Дита вытянула шею и взглянула на вампира, нервно мерящего ногами дощатый настил. — От такой-то красоты?

— Кто знает, возможно, она увидела его в момент безудержной ярости, а такого зрелища любой испугается… Насколько я осведомлен, в один прекрасный день Детлафф просто не обнаружил ни Ренавед, ни ее вещей.

Дита перевела взгляд на своего собеседника:

— Значит, не так уж сильно и любила, — просто сказала она. — А если не так сильно любила, то к чему за такой убиваться?

— Позволь спросить, почему ты считаешь, что зрелище, которое представляет собой вампир в состоянии безумия, не является уважительной причиной… — Регис коснулся кончиками пальцев руки женщины.

— Чтобы сбежать? Вполне является, — Дита повела плечами, пытаясь их размять. — Только когда сбегают от страха, не берут с собой вещи и не готовятся… Если я правильно поняла, что из себя представляет Детлафф, то он не отпустил бы свою бабу просто так. Следовательно, он ее разыскивал. А если он ее искал и не нашел, значит она тщательно спланировала уход. Из чего следует закономерный вывод, что баба-то давно готовилась и выбирала момент, чтобы сбежать от него таким образом. И какая такая любовь тогда? Когда искренне любят, то уходят как дураки: записки оставляют, посуду бьют, по пол-гардероба забывают…

Регис взглянул на женщину с нескрываемым интересом:

— Ты рассуждаешь исходя из собственного опыта?

— Нет, — Дита встала из-за стола и принялась нагибаться в разные стороны, вслушиваясь в малоприятное похрустывание позвоночника. — Я рассуждаю исходя из наблюдений. Адвокат, помощником которого я была, часто вел бракоразводные процессы, там я всякого насмотрелась-наслушалась. Бабы — дуры редкие, Регис. Не знаю, как у вампиров, но у людей так и есть. Если баба любит или боится, или все вместе, она совершает невероятные глупости. Вот была у нас одна пара, так они пять раз сходились и разводились, представь себе. Он пил, водил баб прямо домой, несколько раз даже ударил ее, ну она и уходила, а потом снова возвращалась. Последний раз, перед уходом, чуть не убила его, когда сковородой огрела. Тогда все подумали, что с концами расстались, так нет! Даже в суд друг на друга не подали, а спустя год у него начались проблемы с сердцем и врачи пить запретили.Тогда они последний раз сошлись и живут до сих пор. А вот если любви и страха нет, тогда бабы уходят со знанием дела, так, чтобы брошенный мужчина их не достал, — женщина снова уселась за стол и повертела в руках пустую кружку. — Таких я тоже видела, обдерет мужика, как липку, и ищи-свищи ее на просторе. Только одно мне непонятно во всем этом… Если она сбежала от Детлаффа и укрылась так, чтобы он ее на мог найти, значит, она не должна была распространяться о том, что сожительствовала с вампиром?

Дита вопросительно посмотрела на Региса.

— Да, — согласился вампир, — это было бы неразумно…

— А так как она — баба умная, раз смогла спрятаться от него, то у меня один вопрос: откуда похитители узнали, что она была с Детлаффом, и что была настолько ему дорога, что он готов убивать ради нее?

— Ее могли заставить говорить, — Регис пожал плечами. — Есть много способов развязать человеку язык, не все из них гуманные, но все же…

— Угу, вот так поймали барышню на улице и давай пытать и выспрашивать: «А не трахалась ли ты с вампиром, красавица?» — Дита изобразила на лице зверское выражение. — Ну, бред же… А какова вероятность того, что она совершенно случайно проболталась какому-то своему знакомому о Детлаффе, а тот знакомый как раз надумал свести счеты с туссентским рыцарством?

Регис порывисто встал со стула и прошелся по комнатушке:

— Ты хочешь сказать, что… — он растерянно посмотрел на женщину.

— Да не хочу я сказать, а прямо говорю, что уж очень этот шантаж на липу смахивает, — просто ответила Дита и задумчиво осмотрела захламленное сверх меры помещение. — А простой воды попить нет? Сушит меня что-то…

Вампир пристально посмотрел на женщину, подошел к комоду, заваленному маленькими частично разукрашенными игрушечными рыцарями и взял оттуда глиняный кувшин:

— Не говори пока ничего Детлаффу, — едва слышно сказал он, наливая воду в кружку.

Буквально спустя несколько секунд дверь распахнулась и на пороге появилась жертва шантажа. Дита, теперь уже на трезвую голову, посмотрела на вампира и полностью уверилась в том, что ее вчерашнее впечатление оказалось не плодом разгулявшейся под воздействием вина фантазии. Детлафф был удивительно хорош собой. Его черты не обладали аристократичной утонченностью, как у Региса, но притягивали внимание своей правильностью и выразительностью. А вселенская печаль, отразившаяся в глубоких синих глазах, и вовсе превращала вампира в героя любой баллады о любви, на выбор.

В комнате воцарилось неловкое молчание, которое, впрочем, довольно быстро развеял Регис:

— Детлафф, позволь теперь официально представить тебе твою гостью…

— Вас зовут Дита? — хриплым голосом спросил вампир.

— Вроде бы да, — женщина кривовато улыбнулась, вспоминая, как отвратительно выкручивалась из крепких рук Детлаффа накануне. — Хотя, после вчерашнего безобразия имя Свинья или Пьянь подошло бы мне больше, — Дита перевела взгляд на загадочно улыбающегося Региса.

— У всех бывают срывы, — пожал плечами Детлафф. — Тогда начинаешь радоваться тому, что рядом есть тот, кто готов помочь…

Дита кивнула, не решаясь ответить: она откровенно опасалась этого вампира, несмотря на то, что рядом был Регис, поэтому рассудила, что лучше промолчать, чем брякнуть глупость, которая может спровоцировать Детлаффа на агрессию.

— Я вас оставлю, — Детлафф подошел к лестнице и добавил, обернувшись. — Регис, слушай птиц…

— Обязательно, друг мой.

Вампиры обменялись многозначительными взглядами, после чего Детлафф поднялся на второй этаж домика.

Дита задумчиво смотрела в окно, когда почувствовала, как ладонь Региса мягко опустилась на ее руку. Женщина подняла глаза:

— Что?

— Хочешь есть? Я могу принести что-нибудь, на твой вкус, — заботливо поинтересовался вампир.

Дита покачала головой:

— Лучше не надо. Я еще не до конца переварила то страшное не-пойми-что, которое ты заставил меня выпить… Ты лучше скажи мне, раз уж мы сидим вдвоем… — женщина выдержала небольшую паузу, но продолжила, решив, что все лучше выяснить заранее. — Я, конечно, понимаю, что моя проблема в сравнении со всем остальным — сущий пустяк, но мне и правда хотелось бы нормально спать…

— Я постараюсь избавить тебя от этих кошмаров в самое ближайшее время, — заверил Диту Регис. — Поверь мне, я не считаю твою проблему пустяковой. Я слишком долго живу на свете, чтобы недооценивать важность сна, Дита.

— Я так поняла, ты знаешь, что со мной творится, — женщина попыталась заглянуть в глаза вампиру, но тот упорно смотрел мимо нее.

— Боюсь, что знаю, — глухо отозвался Регис, и голос его был до жути похож на тот, которым он рассказывал Геральту о необходимости крови обезумевшего вампира для приготовления «Отзвука». — Но не проси меня рассказывать тебе об этом сейчас, — вампир, наконец, посмотрел Дите в лицо. — Просто постарайся довериться мне…

— А я не доверяю? — изумилась Дита.

— Поверь, — Регис перехватил ее руку и поднес тыльной стороной ладони к своим губам, — я очень ценю твое доверие.

День тянулся долго и проходил в неопределенном ожидании чего-то. Детлафф метался по маленькому домику, практически не разговаривая, изредка бросая мрачные взгляды на устроившуюся у окна Диту. Регис словно заразился его угрюмостью и тоже молчал, отрешенно глядя на прыгающих по дырявой стрехе воронов.

Утро сменилось обеденным пеклом, загнав возящихся в порту рыбаков, грузчиков, торговцев под крыши кабаков. Сети, развешенные для сушки, покачивались под дуновением влажного ветра, а цветущая вода лениво обмывала балки, поддерживающие дощатый настил.

— Чего мы, собственно ждем? — Дита не выдержала тяжелой атмосферы, окружившей ее.

Женщина встала и принялась прохаживаться по мастерской, разглядывая верстаки, засыпанные стружкой, готовые игрушки и запыленные заготовки. Мертвые лица кукол, припорошенные пылью, а местами и затянутые паутиной, равнодушно наблюдали за Дитой.

— Мы ждем новостей от Геральта, — Регис, наконец, оторвал взгляд от крыши дома и повернулся к женщине. — У нас с ним уговор: он пытается добиться помощи Ее Милости и содействия в поимке шантажиста, а Детлафф дожидается его здесь, со мной…

— Только что-то уж очень долго нет вестей от твоего друга-ведьмака, — прорычал Детлафф, угрюмо косясь на своего сородича.

— Имей терпение, друг мой, — с нажимом произнес Регис. — В конце концов, если бы ты сразу обратился за помощью ко мне, мы не оказались бы в столь удручающем положении.

— Я привык решать свои проблемы самостоятельно, а не просить о помощи…

— Так или иначе, ты согласился ее принять, поэтому будь добр, веди себя сдержаннее. Ты пугаешь Диту…

Женщина, которая в этот момент как раз занималась тем, что катала деревянную уточку на колесиках, прочерчивая в пыли занятные узоры, возмущенно уставилась на Региса, а затем перевела взгляд на Детлаффа:

— Не верь ему, — заверила женщина вампира, — то, что тынервничаешь — совершенно мне понятно. А это деланное спокойствие нашего друга, — добавила она, плохо копируя менторскую манеру речи Региса, — откровенно раздражает.

— Ты бы предпочла метаться по городу, как ополоумевшая, призывая Геральта и требуя от него отчета? — вампир демонстративно скрестил руки на груди. — Есть вещи, милая Дита, которые можно решить терпением и выдержкой…

— Ага, запор так неплохо решается, — женщина запустила уточку в пару рыцарей с деревянными мечами, и те с грохотом повалились с полки. — И то потужиться приходится.

— Совершенно очаровательная метафора, — вынес вердикт Регис.

— Благодарю, сударь, — Дита демонстративно присела в неуклюжем реверансе.

Вампир тут же отвесил ей шутливый поклон и вернулся к наблюдению за черными птицами, прыгающими по крыше.

Жаркий день сменился душными сумерками. Небо над рекой окрасилось в фиалковый оттенок, а на нем начали загораться первые звезды. Луна лениво поползла по небосводу, словно еще не уверилась окончательно в своих правах.

Среди птиц, по-прежнему разгуливающих по крыше кукольной мастерской, случился небольшой переполох.

Волнение воронов разом передалось и паре вампиров, которые настороженно вслушивались в отнюдь не мелодичные крики черных птах.

— Ты слышал? — Детлафф вскочил на ноги, хотя последние несколько часов провел лежа на койке и уставившись в потолок.

Регис, который казалось задремал, сидя на стуле тоже встрепенулся:

— Мы договаривались с Геральтом, что встретимся здесь, — он поджал губы глядя на взволнованного Детлаффа. — Может, не стоит срываться?

— Ведьмак у Орианы, Регис, что тебя смущает? Это шанс выяснить, что происходит, и объясниться с ним… Может, даже попросить прощения, — добавил вампир слегка понизив голос.

— Только если ты пообещаешь не совершать необдуманных поступков, друг мой, — Регис встал. — Геральт и без того будет не в восторге, если мы заявимся к Ориане вдвоем. Тем более, что он там не один, а в обществе княгини, если я все верно понял.

Детлафф стремительно подошел к стене, сорвал с крюка свой длинный черный сюртук, который снял, прежде чем завалиться на кровать с трагической миной, и набросил себе его на плечи:

— Обещаю, — твердо сказал вампир и повернулся к Дите, которая недоуменно переводила взгляд с Детлаффа на Региса и наоборот: она представления не имела, кто такая Ориана и что у нее может делать Геральт, еще и с Анной-Генриеттой. — Собирайся, Дита. С тобой мы будем идти медленнее, а нам дорога каждая минута…

Женщина вскочила с верстака, на котором сидела, развлекая себя тем, что разукрашивала старыми красками физиономию миловидной куколки: к тому моменту как вороны принесли весточку, лицо куклы уже было покрыто красным, по которому растекались зеленые кривые пятна.

— Я готова, — сообщила она, подхватывая курточку и приглаживая на ходу волосы, которые уже сутки не видели расчески.

Регис покачал головой, но все-таки взял женщину за руку прежде чем они втроем покинули логово Детлаффа.

***

По иронии судьбы, особняк таинственной Орианы располагался неподалеку от усадьбы Умберто Круазеля. Проходя мимо дома, где всегда царила атмосфера, способствующая благотворительности, Дита ощутила укол совести: она даже не знала, добрался ли Умберто до дома, что и говорить о Люсьене, которого вообще бросили досыпать на кладбище.

Мастерская игрушек, где коротали день Дита и два вампира, находилась едва ли не в другом конце города, поэтому прогулка, ввиду того, что женщина не умела ни летать, ни обращаться в туман, получилась довольно долгая.

Ночной Боклер действительно тянул на романтику. Звезды мерцали в исчерна-синих небесах, в то время, как на темные улицы из окон проливался золотистый свет. От ухоженных клумб исходил аромат роз, гардений, белоснежных луноцветов, казалось, только усиливавшийся с наступлением ночной поры. По мощеным улицам прогуливались пары: молодые и старые, богатые и бедные, все выглядели одинаково влюбленными и счастливыми. И чем больше счастливых пар попадалось на пути торопящейся троице, тем мрачнее становился Детлафф и тем сильнее сжимал руку Диты Регис.

— Кого еще принесло? Прием закончен, сколько раз повторять…- крупный охранник, очень похожий на того, что состоял на службе у Круазеля, выглянул из-за глухой калитки в массивном каменном заборе.

— Мы не на прием, милейший, — отозвался Регис, — сообщите госпоже Ориане, что к ней пришли Эмиель Регис и Детлафф ван дер Эретайн. Она нас знает.

— Сию минуту, сударь, — охранник вежливо склонил голову и исчез за калиткой.

— Сейчас нас пригласят, — Регис посмотрел на Диту, которую по прежнему держал за руку.

— А эта Ориана, — тихонько спросила женщина, — она одна из вас?

— Я советую не задавать ей подобных вопросов, — мягко ответил Регис, настороженно поглядывая на взволнованного сверх меры Детлаффа. — А если захочешь узнать ответ на то, о чем спрашивать не принято, — добавил вампир, склоняясь к самому уху Диты, от чего у той по спине пробежали мурашки, — просто посмотри на тень…

Женщина опустила глаза и обнаружила то, что до сих пор просто не замечала: ни один из ее спутников не отбрасывал тени.

Дита высвободила ладонь из руки Региса и прислонилась к стене, увитой плющом. Скопившаяся за последние дни усталость давала о себе знать, и одна ночь сна без кошмаров не могла этого исправить.

Калитка едва слышно скрипнула, открываясь:

— Входите, судари, — охранник посторонился пропуская Детлаффа и Региса, который, прежде чем войти, снова взял Диту за руку.

Женщина поймала себя на мысли, что ее таскают за собой, словно собачку на поводке. Никак весомо помочь в беде Детлаффа она не могла, разве что кидать на темноволосого красавца сочувственные взгляды, да томно вздыхать по Регису. А в остальном была самой настоящей обузой: медлительной, страдающей от кошмаров и крайне сварливой обузой.

— Регис, Детлафф, — высокая рыжеволосая женщина в дорогом черном платье спускалась по устланной алым ковром лестнице. — Сегодня у меня ночь неожиданных встреч, но я вам рада…

Говорила загадочная Ориана низким томным голосом, двигалась плавно, словно перетекая из одного положения в другое. В свете фонарей крупные драгоценные камни на массивном ожерелье таинственно мерцали, удивительно оттеняя бледную матовую кожу. Дита невольно посмотрела на ступеньки, и уверилась в том, что тени Ориана не отбрасывает.

— Ориана, — Регис отпустил ладонь Диты и подошел к хозяйке поместья. Та величественно протянула изящную руку с длинными ухоженными ногтями, и улыбнулась, не разжимая губ, когда Регис, склонившись, поцеловал ее. — Рад тебя видеть.

— И я тебя, — Ориана кивнула, и повернулась к приблизившемуся к ней Детлаффу.

Регис вернулся и снова попытался взять Диту за руку, но та, мысленно ругая себя за подростковую дурь в голове, отдернула ее и обхватила себя так, что ладони оказались под мышками.

— Представишь меня своей спутнице, Регис? — обратилась Ориана к вампиру, который недоуменно смотрел на хмурую Диту.

— Да, конечно… Вопиющая невежливость с моей стороны. Ориана, позволь представить тебе Диту, она прибыла в Боклер с Геральтом из Ривии, ведьмаком. Дита…

— Очень приятно, — женщина дернула подбородком гораздо резче, чем того требовал этикет, но, видимо, Ориана приняла это как должное, и, ответив Дите сдержанным кивком и едва заметной улыбкой, отвела от женщины взгляд.

— Значит, вы пришли сюда из-за моих гостей, — Ориана не спрашивала, а утверждала. — Что ж, тогда пойдемте… У меня проходило мероприятие, но пришлось завершить прием раньше, чем планировалось, ввиду чрезвычайного происшествия, — она двинулась вверх по лестнице, дав гостям знак следовать за ней.

— Что стряслось? — Регис показался серьезно встревоженным.

— Один из приглашенных оказался вором, и к тому же убийцей, — равнодушно ответила Ориана. — Он перерезал горло молодой и талантливой певице, а затем попытался обокрасть меня…

— Полагаю, что попытка провалилась? — поинтересовался Детлафф.

— Разумеется, — Дита не видела лица Орианы, но была уверена, что та самодовольно улыбается. — Я его застигла на месте преступления…

Дита посмотрела на спину вампирши, стройную талию, подчеркнутую черным дорогим платьем, бледную, без изъянов, кожу, безупречную осанку, манеру держаться, а затем перевела взгляд на Детлаффа и Региса. Оба мужчины несли себя точно так же, как и Ориана: уверенно, с достоинством, гордо откинув назад плечи. Даже потрепанный наряд Региса странно подчеркивал стройный силуэт вампира, превращая его в загадочного аристократа, перенесшего множество забот и лишений. Среди окружающей их роскоши ночного поместья, где только что негодяй пролил кровь невинной жертвы, а затем погиб от рук вампира; среди легкого журчания фонтанов, шелеста листьев магнолий, белизны мрамора и тайн, скрывающихся в сумрачных переходах, они были на своем месте. Равно как и был на своем месте Геральт, ни с того, ни с сего сменивший свою обыкновенную куртку на дамастовый дублет, и сидящая рядом с ведьмаком на просторной террасе княгиня, одетая в красивое закрытое платье, расшитое золотыми нитями. Только Дита, растрепанная, сонная, злая на оба мира сразу, чувствовала себя здесь чужой и нежеланной.

С нетерпением дождавшись, пока иссякнет поток приветственных любезностей и прозвучит приглашение, она угрюмо уселась на один из стульев, окружавших длинный стол, оказавшись рядом с Геральтом.

Регис устроился по другую сторону от ведьмака, рядом с Анной-Генриеттой, которая очень обрадовалась, увидев вампира. Впрочем, княгиня оказалось приятно удивлена присутствием Диты…

— Дита, рада вас видеть, — улыбнулась добродетельная Анна-Генриетта, выглядывая из-за Геральта.

— Взаимно, ваша милость, — женщина попыталась улыбнуться, но судя по выражению лица ведьмака, улыбка скорее походила на то, что Диту скрутил кишечный спазм.

— О вашей охоте за яйцом феникса при дворе уже ходят легенды. Очень жаль, что наша придворная забава закончилась так трагически… Геральт говорил, что вы были знакомы с бароном.

— Была, — ответила Дита, уставившись на белую скатерть с разложенными на ней приборами: серебра на столе не было. — Увы, наше знакомство продлилось недолго, — женщина подняла глаза и встретилась взглядом с Детлаффом.

Ориана ловко ухватила суть беседы, не дав воцариться неловкому молчанию:

— Мастер ведьмак, может вы развеете мое любопытство… Каково это: стоять лицом к лицу с чудовищем? Когда есть только два выхода: убить или быть убитым?

— Я вовсе не на каждое чудовище бросаюсь с мечом, — спокойно ответил Геральт, переводя взгляд с Орианы на Детлаффа, который, к великому облегчению Диты, перестал на нее пялиться. — С некоторыми достаточно просто поговорить.

— Хмм. Интересно, что такой монстр захотел бы тебе сказать, — Ориана отпила немного вина.

— Может, попросил бы прощения? — негромко сказал Детлафф, с явным любопытством разглядывая Геральта.

— За что же монстру просить прощения у ведьмака? — изумилась Анна-Генриетта.

Детлафф тяжело вздохнул:

— За то, что убивал. Однако порой у монстров нет выбора. Особенно если надо защищать близких.

— С людьми все то же самое: иногда ты вынужден убивать.

Дита с силой удержала себя от желания удариться головой о стол.

— Ты это понимаешь, — лицо Детлаффа слегка посветлело. — Наверно, поэтому ты друг Региса. Если я правильно тебя понимаю, ты бы предпочел помочь чудовищу, а не убивать его?

— Да, если это возможно, — Геральт тоже взял в руку бокал и сделал глоток. — По крайней мере, я бы попытался.

Чувствуя себя полной кретинкой, Дита едва не выдала нечто вроде зловещего: «Тадададам!», но вместо этого принялась внимательно изучать стол в поисках чего-нибудь, что можно было бы выпить, и не имеющего отношения к алкоголю. Разумеется, ничего подходящего не нашлось.

— Довольно разговоров о ведьмачьем ремесле, — решительно прервала мужчин Анна-Генриетта. — Регис упомянул, что ты родом из Назаира, — княгиня с явным интересом смотрела на красавца-Детлаффа. — Я была там в детстве…

— У вас приятные воспоминания? — Детлафф растянул губы в вежливой улыбке.

— Великолепные, — глаза княгини прямо-таки загорелись. — Я помню, я была в восторге от местной моды. Больше всего мне нравились эти платья с глубокими разрезами…

В свете драматичности момента, эти слова Анны-Генриетты показались Дите настолько нелепыми, что она воззрилась на княгиню вытаращив глаза. Геральт сильно ударил женщину ногой по лодыжке. Дита закрыла рот рукой и снова уставилась на скатерть.

— Похоже, у нас кончается вино, — с непередаваемой улыбкой заметила Ориана. — Я пошлю в погреб за новой бутылкой.

— Позвольте я схожу, — неожиданно вызвался ведьмак. — Регис, ты мне поможешь? Ты разбираешься в винах гораздо лучше меня.

— Сейчас вернемся, — кивнул вампир и встал из-за стола.

— Дита, — поднимаясь, Геральт положил руку на плечо женщины. — Составь нам с Регисом компанию…

— Конечно, — Дита неуклюже сползла со стула и двинулась вслед за вампиром и ведьмаком.

Втроем они двинулись вглубь поместья. Дита едва переставляла ноги, держась на неслабом расстоянии от Региса и Геральта. Она предполагала, что ей сейчас скажет ведьмак по поводу ее отсутствия в «Корво Бьянко», а заодно и крайне мерзкого поведения, поэтому как-то не спешила подходить к нему поближе.

— Удивительная беседа, не находишь? — первым подал голос Регис. — Вампиры, ведьмак и княгиня Туссента.

— Весьма, Регис, весьма невероятная… — процедил сквозь зубы Геральт, спускаясь по мраморным ступеням, ведущим в винный погреб, судя по веющей оттуда прохладе и нагромождению ящиков и бочек. — Надо поговорить.

Ведьмак резко повернулся к вампиру, едва сойдя с лестницы:

— Ты с ума сошел? Привел сюда Детлаффа!

Регис невозмутимо посмотрел на разгневанного Геральта:

— Позволь я тебе все объясню…

— Это я тебе сейчас объясню, — наступая на вампира прорычал ведьмак. — Он опасен, а ты взялся за ним следить.

— Дорогой мой, именно это я и делаю, — Регис не сдвинулся со своего места ни на шаг, в то время как Дита неспешно удалилась в темный уголок и замерла там, надеясь, что Геральт о ней забудет. — Детлафф верит, что ты выполнишь задание, и больше никого не убьет… По крайней мере, пока в его руки не попадут люди, похитившие Рену.

— А вы оказались здесь не случайно, — ведьмак скрестил руки на груди и пристально посмотрел на вампира. — И заметь, Дита, — добавил он, чуть повысив голос, — я даже не спрашиваю, что с этими двоими делаешь ты.

Женщина решила, что лучше будет промолчать.

— Я бы назвал это удивительным стечением обстоятельств… Но нам помогла услужливая птичка, — отозвался Регис. — А что касается Диты, то у нее есть некоторые проблемы со здоровьем, которые я вызвался помочь ей решить.

— Угу, знаю я, как эти проблемы называются.

— Не надо иронизировать, друг мой, — вампир опередил женщину, которая уже собиралась ответить Геральту по полной программе. — Тем более, что у Диты есть своя точка зрения относительно похищения Рены.

— Да ну? — изумился ведьмак. — Так выкладывай, или всю ночь будешь стоять в темноте?

Дита нехотя вышла из угла, мрачно поглядывая на ведьмака, но все-таки ответила:

— Мне кажется, что история с похищением — липовая.

— Маловероятно, — тут же отмахнулся Геральт. — Я выяснил, где засели шантажисты. Они в замке Дун Тынне.

— Только это не значит, что там есть эта Рена, — покачала головой Дита, но ведьмак, казалось, даже не услышал ее.

— Княгиня подозревает, что в этом деле замешана ее давно пропавшая сестра. Возможно, она связана с шантажистами, — продолжил ведьмак.

Регис подошел к Геральту поближе:

— То есть, теперь ты должен вытащить оттуда двух девушек?

И тут Дита не выдержала:

— Вы меня вообще не слышите?! — взвизгнула она.

Регис и Геральт синхронно уставились на женщину так, словно заподозрили ее в тяжелом и очень заразном недуге. Впрочем, Дита сама уже не была уверена в собственном здоровье, как телесном, так и духовном.

— Может оказаться так, что там вообще никакой девушки нет, — она переводила взгляд с одного мужчины на другого, пытаясь достучаться до них. — Ни девушки, ни бабушки… Никого! А может выйти так, что эта Рена сама и шантажирует Детлаффа…

— Дита, я не думаю, что… — попытался успокоить вышедшую из себя женщину Регис, но сделал только хуже.

— Ты не думаешь, что у бабы хватит мозгов заставить мужика убивать того, кого она хочет? Или вы с Геральтом считаете, что право на умственную деятельность есть только у княгинь и их кровных родственников? Почему какая-то там сестра княгини может шантажировать Детлаффа, а его бывшая подруга нет? А может, они вообще спелись, подружились и теперь попивают винцо, радуясь тому, как у них все здорово складывается? — выдав эту оглушительную тираду на такой ноте, что винные бутылки зазвенели, Дита круто развернулась и вышла прочь из погреба.

Вместо того, чтобы вернуться к столу, она почти бегом прошла по длинному коридору и оказалась во внутреннем дворике поместья. Очевидно, прием проходил здесь, потому, что слуги старательно убирали пустые бутылки из-под вина и прочих напитков, сметали какую-то блестящую мишуру, драили бело-голубую плитку. Гостей уже не было, поэтому никто не обратил особого внимания на женщину в запыленной одежде, которая устало опустилась на пол возле продолговатого бассейна с загадочно-мерцающей водой. Только один слуга вежливо поинтересовался не принести ли чего «благородной госпоже».

— Воды, если можно, — хрипло попросила Дита, и услужливый юноша незамедлительно преподнес ей хрустальный бокал.

Сколько она так просидела, отрешенно глядя на воду в бассейне, женщина не знала. Но слуги уже почти закончили с уборкой, когда за спиной Диты раздалось мерное постукивание каблучков. Женщина обернулась и увидела, что к ней направляется Ориана.

— Хорошая ночь, не так ли? — спросила хозяйка поместья, останавливаясь возле сидящей Диты. — Можете не вставать, — сказала она, заметив, что Дита начала подниматься. — Я лишь пришла сказать, что предложила Регису и Детлаффу остаться у меня на ночь, и они любезно согласились принять приглашение. Для вас, Дита, подготовят комнату и горячую ванну, где вы сможете привести себя в порядок и отдохнуть.

— Спасибо, — Дита все-таки встала и заставила себя вежливо улыбнуться.

— Только не надо фальшивых гримас, — не оценила усилий своей гостьи Ориана. — Я думаю, что вы нуждаетесь в полноценном сне, а еще, уж простите меня за прямоту, в хорошем креме для лица, масле для волос и гребне. И все это вы найдете у себя в комнате. Жиневра и Летиция вам помогут, — изящным жестом, Ориана указала на двух скромных девушек, ожидающих неподалеку. — Они проводят вас в комнату и приготовят ванну. Если вам что-то будет нужно — обращайтесь. А я, с вашего позволения удалюсь.

— И еще раз спасибо вам, Ориана, — сказала Дита, уже спине вампирши.

— Не стоит благодарности, — хозяйка усадьбы обернулась и со странной улыбкой посмотрела на женщину. — Помощь тем, кто дорог моим друзьям, не доставляет мне хлопот. Отдыхайте.

***

Комната, в которую Диту препроводили две служанки, просто поражала своей роскошью и тем, с каким вкусом она была обставлена. Вся мебель, от большой кровати с пологом до туалетного столика, была сделана из темно-красного дерева и украшена изящной резьбой. Вокруг большого окна покачивались портьеры, подхваченные массивными канатами с золотистыми кистями, на стенах мерцала золотыми прожилками темно-зеленая ткань.

— Сюда, сударыня, — одна из девушек распахнула дверь в смежную комнату, оказавшуюся ванной.

Над здоровенным медным корытом, возвышающимся на изогнутых ножках, клубился белый пар. Служанка открыла маленький пузатый шкафчик, извлекла оттуда стопку чистых полотенец и положила их на низкую лавку, расположенную возле ванны.

— Масла для купания на полочке, комната сейчас будет готова. Если что-то понадобится — возле кровати есть колокольчик, — мило улыбаясь, сообщила девушка и, присев в изящном полупоклоне, выскользнула за дверь.

Дита еще некоторое время медлила с купанием, вместо этого занявшись изучением множества изящных пузырьков с различным ароматным содержимым. При этом про себя женщина отметила, что бабская натура, в общем-то, неисправима, потому что вид косметики живо поднял ей настроение. Ознакомившись с этикетками на бутылочках, Дита выбрала для себя парочку, быстро разделась, благо, корсет остался в домике кукольника, поскольку как затянуть красивую вещицу самостоятельно женщина так и не разобралась, и залезла в горячую ванну. Купалась она долго, с наслаждением натираясь ароматным мылом, совсем не похожим на те коричневые куски плохо мылящегося камня, которым ей довелось пользоваться до сих пор, и нанося на кожу и волосы масла, пахнущие лавандой и миртом. Выбралась из ванной Дита только после того, как вода в ней ощутимо остыла. Завернувшись в кусок длинного чистого полотна, женщина зашла в комнату и села перед зеркалом…

Ориане нельзя было отказать в правдивости: шелушащаяся физиономия Диты с растрескавшимися губами и неровным загаром вызывала только сочувствие. Взяв со столика первую попавшуюся баночку, Дита принюхалась к ее желтоватому содержимому и, надеясь, что это не какой-нибудь крем против геморроя или еще чего, аккуратно нанесла его лицо. Крем мягко таял на воспаленной коже, увлажняя ее не хуже любого самого дорогого средства из тех, которыми женщина пользовалась в своем мире. Закрыв баночку, Дита поставила ее на место, а сама уставилась на свое отражение. Из зеркала на женщину смотрела жутко уставшая баба, которой явно перевалило за тридцатник. Заострившиеся черты лица, ввалившиеся щеки и лихорадочно блестящие глаза навевали мысли о том, что баба была либо тяжело больна, либо находилась в расстроенном состоянии рассудка, что, в общем-то, тоже могло приравниваться к болезни. Брови давно требовалось выщипать, под глазами проступили синюшные тени, а прядки на влажных волосах действительно жутко смахивали на седину.

— Красотка ты моя неземная, — Дита сочувственно улыбнулась самой себе. — И какой же мужик на тебя, такую страшную, позарится-то?

Она уже хотела встать и отправиться спать, когда на ее плечи опустились чьи-то руки. Дита ошарашенно уставилась в зеркало, которое с абсолютной честностью сообщало, что за спиной женщины никого нет.

— Я не отражаюсь в зеркале, — сказал Регис, легко сжимая плечи Диты.

— По-моему, не так давно ты мне что-то говорил о такте, — заметила женщина, не оборачиваясь. — Так вот, ответь, насколько тактично вламываться в комнату женщины без стука.

— Полагаю, ровно настолько, насколько тактично повела себя эта самая женщина незадолго до того, как к ней вломились.

Дита решительно встала и повернулась к Регису, чувствуя, что снова закипает:

— Не надо читать мне нотации, ладно? Выкладывай, зачем пришел и проваливай. Я спать хочу.

Вампир скрестил руки на груди:

— Я подозреваю, что так и есть, поэтому и зашел. Но если ты желаешь снова смотреть кошмары, то я, пожалуй удалюсь…

Женщина вдруг почувствовала себя воздушным шариком, из которого выпустили весь воздух. Она никогда не думала, что будет настолько беспомощной, что даже лечь спать самостоятельно не сможет. Беспомощной, бесполезной, бестолковой и никому не нужной, кроме как из жалости, ну, или как в случае Умберто Круазеля — по пьяни.

— Извини, — буркнула она, не глядя на Региса. — Я действительно перегибаю палку, — что еще сказать Дита не знала.

Они стояли в напряженной тишине, вампир внимательно смотрел на женщину, нервно теребящую край полотнища, в которое она была замотана. Дита махнула рукой и пошла в сторону кровати, где на расшитом покрывале была разложена ночная рубашка такого вида, что женщина только и смогла, что смущенно закусить губу:

— Вот это мне польстили, — сказала она, поднимая тонкую, почти невесомую черную вещицу, которая должна была не прикрывать, а наоборот, подчеркивать все самое интересное.

Регис в несколько шагов оказался за спиной Диты:

— Это тебе сегодня не понадобится, — сказал он едва слышно, склонившись к самому ее уху.

Дыхание вампира пощекотало ей кожу, и женщина почувствовала знакомое щемящее чувство, возникавшее каждый раз, когда Регис оказывался очень близко. Пикантная вещица полетела обратно на кровать, а Дита изумленно повернулась к вампиру, который принялся неспешно развязывать шнурки, стягивающие его пропахший травами кафтан. Регис заметил выражение лица женщины и улыбнулся, впервые разомкнув губы. Дита нервно сглотнула.

— Если смотреть правде в глаза, милая Дита, — сказал Регис, отбрасывая кафтан в сторону, — я — монстр. Кровожадное чудовище, только и мечтающее о том, как бы вонзить зубы в чью-нибудь шею и выпить крови.

— И для того, чтобы сообщить мне эту дивную новость, тебе понадобилось раздеваться? — вскинула брови женщина.

— Я всего-навсего предупредил тебя, дабы напомнить об истинной своей природе. Чтобы ты еще раз могла себя спросить о том, нужно ли это тебе, — Регис подошел очень близко к Дите и пристально посмотрел ей в глаза. — Нужен ли тебе старый кровожадный вампир?

Вместо ответа женщина обняла его и нашла его губы. По всему ее телу пробежала дрожь, а сердце забилось, будто зверь, попавший в силки. Дита ощутила, как его руки легли ей на талию, и прильнула к Регису всем телом, боясь отпустить.

— Если ты меня усыпишь, — предупредила она срывающимся голосом, оторвавшись от губ вампира только на несколько мгновений. — Я тебя убью…

— Даже в мыслях не было, — хрипло отозвался Регис и, подхватив Диту на руки, понес ее к кровати.

Полотно, в которое женщина завернулась после ванны, полетело на пол, а вслед за ним отправилась и рубашка Региса. Дита с наслаждением провела рукой по сильной широкой спине, нависшего над ней мужчины, чувствуя, как по ее телу волнами расходится нарастающее возбуждение. Она до сих пор до конца не верила, что он сейчас с ней, что он никуда не исчезнет, не превратится в туман и не растворится под руками. Регис оторвался от ее губ и пристально посмотрел в глаза непривычно тяжелым взглядом, а затем впился страстным поцелуем в шею Диты. Его руки скользнули вниз по ее телу, вызывая мелкую дрожь. Женщина почувствовала, как губы мужчины коснулись ее ключицы, а затем оказались на груди. Дита запустила пальцы в волосы вампира, когда он двинулся дальше, покрывая ее тело поцелуями, опускаясь все ниже и ниже… Она уже почувствовала его дыхание на нежной коже внутренней стороны бедер, когда он отстранился от нее и остался стоять на коленях словно переводя дыхание. Дита приблизилась к Регису, не желая ни на миг оставаться без его прикосновений. Одной рукой она обхватила его за шею, пристально всматриваясь в непроницаемую глубину черных глаз, а другой потянула за шнурки на его штанах. Вампир обнял ее и принялся осыпать поцелуями шею и грудь, до тех пор, пока женщина не справилась с завязками, а затем с силой уложил ее на подушки…

Над Боклером занималось раннее утро. Небо посерело и приобрело легкий жемчужный оттенок. Дита лежала на животе и смотрела в окно. Регис полусидел полулежал рядом, поглаживая спину женщины. Скомканное покрывало валялось неподалеку от кровати. На туалетном столике возле зеркала не осталось ни одной баночки — все они раскатились в разные углы просторной комнаты. Одна портьера, наполовину оторванная от карниза, печально покачивалась при каждом дуновении свежего ветерка, проникавшего сквозь распахнутое окно, а вторая бесформенной кучей лежала на полу. Регис устроился поудобнее, крепко обнял Диту и коснулся губами ее плеча… Совершенно измотанная женщина повернулась к нему:

— Пить хочу, — едва слышно сказала она.

Вампир со вздохом встал с кровати, подошел к кувшину и вылил остатки воды из него в оловянный бокал, брат которого скрылся где-то под кроватью во время первой неудачной попытки Диты напиться, закончившейся сорванной портьерой.

Регис вернулся в постель и протянул женщине бокал. Дита жадно прильнула к живительной влаге, а когда напилась, обессиленно откинулась на подушки:

— Каким ты себя вампиром назвал? — спросила она, всматриваясь в породистый профиль Региса. — Старым? Что же было, когда ты был еще молод и полон сил?

К изумлению Диты, вампир не нашелся что ответить, только самодовольно улыбнулся во весь рот, демонстрируя внушительные клыки.

========== 10. Когда заканчиваются сны ==========

Горожане, решившие в это прекрасное утро посетить памятник Режинальду де Обрэ со всеми вытекающими из этого последствиями столпились у лесенки, ведущей к статуе. Барышни стыдливо прикрывали губки ладошками, кавалеры пытались скрыть улыбки, поправляя усы и поглаживая бороды, но никто и не думал уйти, ибо открывшаяся им сцена была весьма любопытной и познавательной.

Бедный Люсьен Моутон сжался в комок между лестницей и углом дома, выставив перед собой, как щит, мольберт с незаконченной картиной. Автор картины, пылая праведным гневом, пытался высвободить свое детище из рук страдальца, но безуспешно, поскольку над Моутоном нависала внушительная туша богатого боклерца, одетого в блестящий зеленый дублет.

— Мои люди были на той винодельне, идиот ты сопливый! — вопил богач, потрясая кулачищами. — И нет там никакой госпожи фон Цигельмайер! И не было!

— Господин Круазель, — плаксивым голосом оправдывался Люсьен, — я вас уверяю, что я приезжал за госпожой Дитой именно в «Корво Бьянко»! Я не имею ни малейшего представления, куда она могла деться…

— А ну, вылезай из-за картины и говори толком! — рявкнул Умберто Круазель. — А не то я засуну тебя в задницу твоего Режинальда вместе с этой размалеванной тряпкой!

— Сударь! Нельзя ли повежливее отзываться о произведении искусства? — попытался урезонить разбушевавшегося аристократа бледный художник, не оставляя попыток протиснуться мимо рыжебородого великана и отобрать у Люсьена полотно.

— Иди нахер! Маляр недоделанный! — Круазель легко схватил художника за шиворот и швырнул в сторону постепенно увеличивающейся толпы.

Заботливые горожане поймали несчастного живописца, поставили его на ноги и даже водрузили на голову спавшую было шапочку. Художник воинственно вытер нос и предпринял очередную попытку прорваться через заслон в виде медвежьего зада Умберто Круазеля.

— Не думал, что местная достопримечательность может вызвать такой ажиотаж, — заметил Регис, вытягивая шею, чтобы рассмотреть, что же именно вызвало столпотворение.

Дита поправила полы длинного лилового платья, которое ей выдали у Орианы вместо запыленных штанов и куртки, сославшись на то, что гостья такого богатого дома не может выглядеть, как грязная нищенка. Поэтому одежду Диты отправили в чистку, а приглашенный портной быстренько подогнал ей одно из платьев Орианы, авторитетно заявив, что лиловый цвет будет прекрасно оттенять кожу Диты и подойдет к ее глазам. Сама женщина, заглянув в зеркало, постановила, что кожу лиловый оттеняет действительно совершенно изумительно, придавая ей легкую синюшность, как у двухдневного трупа. Это дивное замечание вызвало тихий смешок Региса и совершенно оскорбило мастера портняжного искусства, который заявил, что лишь те, кто обладает утонченным вкусом, могут оценить работу истинного профессионала. Вампира тоже заставили приодеться, причем в еще менее вежливой форме, чем Диту. Так что потрепанный зеленый кафтан, натянутый поверх бесформенной сорочки, Регис сменил на черную рубашку с узкими рукавами и длинный, до колен, кожаный жилет, перехваченный на груди золоченой цепочкой, а на талии — широким поясом с массивной пряжкой.

— Но до Люсьена все равно надо добраться, мне лошадь вернуть хочется…— Дита привстала на носочки, чтобы разглядеть среди взволнованных горожан Моутона. — Да чтоб тебя! — воскликнула она, к своему изумлению и ужасу обнаружив вместо страдальца-Люсьена разгневанного Умберто Круазеля.

Не объяснив ничего удивленному Регису, Дита стала уверенно продираться через толпу, ловко раздвигая ее локтями. Платье мешало невероятно, особенно потому, что его подол волочился по земле, а возбужденные боклерцы, словно нарочно, наступали на дорогую вышитую ткань.

— Умберто! — крикнула женщина, окончательно увязнув среди зевак. — Умберто! Я здесь! Оставь Люсьена!

Круазель не сразу сообразил откуда идет звук, тем более, что в тот момент, когда Дита решилась позвать на помощь, он с треском надел сорванную с мольберта картину на голову несчастному человеку в заляпанной красками рубашке. Но когда маленькие водянистые глазки аристократа наконец обнаружили размахивающую одной рукой (поскольку вторая оказалась тесно прижата к впечатляющему бюсту дородной барышни в синем) Диту, Круазель с напором разъяренного быка рванул к женщине. Зеваки в едином вздохе подались назад, выталкивая на свободное пространство перед лестницей и Диту, и неизвестно как догнавшего ее Региса.

— Прелестница! — возопил Умберто, хватая женщину за руки и подтаскивая к себе.

Пока ряженый в зеленое аристократ покрывал ее руки жаркими поцелуями, Дита наблюдала, как Люсьен Моутон, к счастью, целый и невредимый, помогает пострадавшему от гнева Круазеля человеку стащить с головы картину.

— Милая Дита! — воскликнул аристократ, театрально бухаясь перед смущенной женщиной на колени. — Я так волновался за вас! Вы испарились, словно видение! Я уже стал думать, что вы были лишь плодом моего воображения… А этот, — Умберто махнул ручищей на Люсьена, который так и обмер, прижимая к груди испорченное полотно, — слюнтяй не хотел признаваться, где мне вас искать!

Дита оглянулась на Региса, который наблюдал за всем происходящим с такой улыбкой, что женщине захотелось провалиться под землю, и закатила глаза.

— Умберто, встань, — женщина попыталась поднять расчувствовавшегося Круазеля.

— И не подумаю! — решительно воспротивился аристократ. — Дита! Вы — невероятная женщина! С вами я пережил удивительные мгновения, которых не переживал еще ни с кем…

По толпе, заинтересованно наблюдающей за происходящим, пронесся взволнованный шепоток.

— Да брось, — взмолилась Дита, чувствуя, как кровь приливает к щекам. — Ну полазили по кладбищу спьяну, с кем не бывает…

— Нет! — Круазель сильно дернул женщину за руки, прижимая их к своей груди. — Ни с кем я больше не испытывал таких эмоций, как с вами, прелестница! Вы мне говорили, что не хотите случайных связей! Так вот, я тоже не хочу! Я решился! Дита фон Цигельмайер, будьте моей женой!

Зрители издали дружный вздох умиления, в то время как Регис прикрыл рот кулаком, делая вид, что откашливается. Опешившая от неожиданности Дита умоляюще посмотрела на Люсьена, словно страдалец мог ей помочь, но Моутон лишь сильнее прижал к себе дырявое полотно и плотнее вжался в стену. Что касается вампира, то тот только развел руками, слово говоря: «Сама вляпалась».

— Умберто, — прошипела сквозь зубы женщина, стараясь не обращать внимания на выжидательные взгляды, направленные в ее спину. — Давай, может быть, в другом месте все обсудим…

— Нет! — Круазель выпятил грудь, а его рыжая борода воинственно встопорщилась. — Я не сойду с этого места, прелестница, пока не услышу ваш ответ!

Дита скрипнула зубами, воздела глаза к сверкающим безупречной синевой небесам и выдохнула:

— Нет, Умберто, я за тебя не выйду…

Разочарованное «Аааах…», донесшееся из собравшейся публики, заставило женщину зажмуриться. Сам Умберто Круазель побледнел, опустил Диту и поднялся с колен.

— Что ж, — убитым голосом сказал аристократ. — Назовите мне его имя.

— Чье имя? — не поняла Дита, но на всякий случай отступила от расстроенного великана подальше.

— Имя того мерзавца, кто, опередив меня, занял место в чертогах вашего сердца! — воскликнул Умберто, принимая героическую позу, от вида которой самые впечатлительные дамы схватились за сердца. — Я вызову его на дуэль и снесу его башку!

Дита схватилась за голову:

— Вот так все и решается, — пробормотала она, исподлобья глядя на аристократа. — Хрясь! И голову с плеч…

— Если речь идет о сердце прекрасной дамы, то да! — горячо воскликнул Умберто и снова схватил Диту за руки. — Прелестница, я для вас ничего не пожалею! Вы будете купаться в роскоши и любви. Вы будете хозяйкой самых роскошных приемов во всем Туссенте…

— Да на такие приемы мне никакого здоровья не хватит! — попыталась возражать Дита, вырываясь из крепких лап Круазеля.

Из собравшейся толпы донеслось отдаленное, но вполне отчетливое:

— Вот дура…

Дита повернулась к Регису в поисках поддержки, и увидела, что вампир бессовестно хохочет, закрыв лицо рукой. И тут женщина вспомнила недавнюю брехню, которая так здорово выручила ее с гвардейцами…

— Умберто, — сказала Дита с самым трагическим выражением лица, на которое была способна, — ты пойми, я люблю другого, просто у нас вышла размолвка, поэтому я пошла с Люсьеном на прием…

Краем глаза женщина заметила, что Регис перестал смеяться и подозрительно косится на нее.

— Я положу конец вашим размолвкам! — немедленно отреагировал Круазель, немилосердно дернув Диту за руки так, что она едва не уткнулась в обтянутую зеленой парчой грудь. — Стерев противника с лица земли! Назови имя!

— Геральт из Ривии, — проклиная саму себя, выдала женщина…

— Наверняка какой-то неотесанный чурбан! — гаркнул медведеподобый аристократ, потрясая кулаком и наливаясь краской. — Жди, прелестница! Не пройдет и недели, как ты будешь свободна как ветер! Но недолго… — добавил Круазель, выразительно подмигнув женщине.

Толпа расступилась пропуская раздувшегося от важности и решительности Умберто, а Дита смотрела на блестящую зеленую спину Круазеля и представляла, что сделает с ней Геральт, когда узнает, что она так его подставила. Вслед за аристократом помчался и обиженный человек, которому на голову надели картину, громко требуя возмещения убытков. Пробежал он, правда, не много: здоровенный кулак Умберто отправил его в царство беспамятства.

Публика начала расходиться. Одни смотрели на замершую Диту с осуждением, некоторые с восхищением, а несколько добротно одетых молодок с откровенной завистью.

— Признаюсь, я на миг подумал, что ты сейчас ткнешь пальцем в мою сторону, — тихо сказал женщине неслышно подошедший вампир.

— Была такая мысль, — призналась Дита, поворачиваясь к Регису. — Но мое слабоумие сыграло со мной злую шутку, и я сама себе подписала смертный приговор. Радует одно: я видела, как убивает Геральт, и знаю, что это будет быстро… Хотя, не исключено, что очень больно.

Регис сочувственно улыбнулся, приобняв расстроенную сверх меры женщину за талию:

— Я думаю, что спокойная беседа в более приватной обстановке сможет охладить пыл этого ретивого молодого человека…

Дита нервно хохотнула:

— Он мне сделал предложение после одного дня знакомства. Который мы провели в пьянке и шатанию по кладбищу, Регис. Если что-то и может остудить его головушку, так это погружение в ледник, но никак не беседа.

Их негромкий разговор прервал бледный и испуганный Люсьен, наконец избавившийся от порванной картины:

— Сударыня, — он слабо улыбнулся женщине. — Рад вас видеть! Я очень переживал, чтобы с вами не приключилось беды… Я проснулся на городском кладбище, представьте! Напугал какую-то почтенную матрону, которой показалось, что я ейный давно усопший супруг, восставший с того света, ибо спал я на его могиле…

— Очень печальная история, — покачал головой Регис.

— Так и есть, сударь, — тяжело выдохнул Люсьен. — А потом я пошел к своему знакомому, в конюшню, где мы оставили лошадей, и он сообщил, что вы свою кобылку так и не изволили забрать. А потом ко мне явился Круазель…

— Что произошло дальше, я примерно понимаю, — Дита поправила сбившуюся после бурных признаний Умберто прическу. — Я из-за лошади тебя и разыскивала… Видишь ли, мне бы хотелось забрать ее, но я совершенно не знаю города и не запомнила где находилась та конюшня…

— Известно где, — чуть повеселел Люсьен, — возле Меттинских ворот.

— Я знаю где это, — тут же отозвался Регис, поправляя ремень своей сумки, набитой травами, с которой по-прежнему не расставался. — Заберем ее и поставим в конюшню к Ориане, она не будет против… Можем идти.

— Постойте, милсдарь, — Люсьен приосанился и повернулся к вампиру. — Нехотите ли вы прикоснуться к великому и посетить памятник Режинальду де Обрэ? — спросил Моутон, бросая на Региса красноречивые взгляды. — Для вас, как для друга очаровательной Диты, посещение совершенно бесплатно. Мы в Боклере не забываем добрых дел. А вам, как человеку в летах, это может пригодиться, так сказать… Для улучшения качества жизни в вашей интимной сфере, — добавил мужчина, слегка порозовев.

Дита широко ухмыльнулась, глядя на округлившиеся глаза Региса, впрочем, вампир быстро взял себя в руки:

— Благодарю, но не сегодня. Сегодня у нас с милой Дитой очень много дел, поэтому, с вашего позволения, мы пойдем.

Люсьен вежливо кивнул и доброжелательно улыбнулся Регису, пожав плечами:

— Ну, нет так нет, удачи, сударь… Сударыня, — Моутон повернулся к Дите, — был рад узнать, что вы в добром здравии и наши ночные похождения, о которых, я, признаться, помню очень мало, ни коим образом не сказались на вашей красоте. Мой друг отдаст вам лошадку, за постой, разумеется, я заплатил.

Женщина тепло улыбнулась вечному страдальцу, а потом обняла его и от души поцеловала в щеку, от чего Люсьен зарделся как маков цвет.

— И когда ты намерена сообщить Геральту о том, что его в скором времени вызовут на дуэль? — невинным тоном поинтересовался Регис, когда они отошли от Моутона, принявшегося зазывать посетителей к памятнику Режинальда, на почтительное расстояние.

— О, Регис, неужели ты подумал, что я расскажу Геральту? — Дита изобразила театральное изумление, поджав губы и наивно похлопав глазами.

— Нет? — вскинул брови вампир, подхватывая женщину под руку.

— Нет, — Дита окинула сосредоточенным взглядом красивую площадь, украшенную мраморным фонтаном в виде огромной рыбы, выпускающей струю воды из раскрытого рта. — Я утоплюсь вот в этом фонтане и избавлю себя от разговора с Геральтом… Кстати, где он? Я так и не дослушала, чем закончился ваш вчерашний разговор, — женщина подобрала полы платья, переступая через какую-то пенящуюся лужу.

— Насколько я понял, он планирует отправиться в Дун Тынне, вызволять сестру княгини и Рену, — Регис перегнулся через невысокий выбеленный заборчик, ограждающий красивую клумбу, и сорвал цветок орхидеи, подходящий по цвету к платью Диты. Остановился и аккуратно вставил тонкий стебелек в затейливо заплетенные не без помощи умелых ручек горничной волосы женщины.

Дита, задумавшая было завести свою привычную тираду о том, что считает похищение этой Рены полнейшей нелепицей, резко передумала:

— А он собирается лезть туда один? — спросила она вместо этого, всматриваясь в непроницаемое лицо Региса, который, как ни в чем не бывало, подхватил ее под руку и двинулся дальше.

— Он так сказал, — пожал плечами вампир. — Но чем больше я об этом размышляю, тем больше уверяюсь в том, что нужно быть готовым прийти к нему на помощь. Поэтому, если ты не возражаешь, я бы предпочел, чтобы эту ночь ты провела у Орианы, так мне будет спокойнее.

Дита с сомнением повела подбородком:

— Не знаю я…

Регис положил ладонь на руку женщины и слегка сжал ее:

— Уверяю, что от Орианы для тебя не исходит никакой опасности. Мы с ней познакомились задолго до того, как я встретил Геральта и до того, как она осела в Боклере. Она достаточно уважает меня, чтобы отнестись к тебе со всем радушием… Ну и, чего скрывать, мне будет гораздо спокойнее, если я буду знать, что в мое отсутствие ты не разгуливаешь по городу, а находишься в охраняемой усадьбе, — вампир многозначительно улыбнулся. — Кто знает, может следующее предложение руки и сердца будет исходить от человека настолько достойного, что ты не сможешь ему отказать… — Регис осекся, не договорив, и ускорил шаг.

— И что тогда? — хитро прищурившись, поинтересовалась Дита.

— Проявляя верх эгоизма, я посмею заметить, что меня это не обрадует, — ответил Регис, разглядывая увитую плетущимися розами беседку, расположенную на краю площади, где уютно устроились несколько почтенных мужей, которые самоотверженно рубились в карты.

Дита не смогла сдержать широкой улыбки:

— Это лестно слышать, — сказала она.

Вампир ничего не ответил, только легко коснулся губами ее виска, в очередной раз заставив женщину почувствовать приятное волнение, связанное с его прикосновениями.

Вдвоем они неспешным шагом добрались до Меттинских ворот, где радушный конюший вернул Дите ее крапчатую кобылку. Лошадь недоверчиво принюхалась к Регису и фыркнула, недовольная острым ароматом, исходящим от вампира.

— Поедешь? — Регис вопросительно взглянул на свою спутницу, придерживая кобылу под уздцы.

— В этом? — Дита развела руками, охватывая свое лиловое платье, которое хоть само по себе и было красивым со всей его вышивкой, модными вырезами на рукавах, нашитыми жемчужинками и тесным корсетом, затянутым немилосердной рукой служанки по имени Летиция, но и являло собой полную противоположность одежде, предназначенной для верховой езды.

Женщина вспомнила, что при первой ее встрече с Анной-Генриеттой та сидела в седле, оставшись в одних шелковых подштанниках, но повторить подвиг княгини, оборвав подол роскошного подарка, все же не решилась.

— Я могу тебя подсадить, но если ты предпочитаешь прогуливаться пешком — пожалуйста…

— Ты неуютно себя чувствуешь среди людей? — спросила Дита у вампира, в очередной раз задрав платье, чтобы переступить через лошадиное дерьмо.

— Я бы сказал, дискомфортно. Примерно так же, как ты — в этом платье. Разница лишь в том, что проявив оплошность, ты рискуешь во что-то вляпаться или же упасть, а вот стоит мне на секунду расслабиться или потерять бдительность, и люди тут же сбегутся с вилами и факелами, вопя: «Чудовище! Монстр!», — Регис говорил спокойно, можно даже сказать равнодушно, поглаживая морду лошади, которую та все норовила отвернуть. — К счастью, мою истинную природу чуют только лошади и собаки, а их я сбиваю с толку запахом трав, которые всегда ношу с собой. И этой славной кобылке этот запах не нравится совершенно, — добавил вампир, когда крапчатая в очередной раз попыталась уйти в сторону от него.

***

— Ты зря волнуешься, уверяю тебя, — Ориана подошла к Дите и положила прохладную ладонь ей на плечо. — Регис больше, чем кто-либо другой, может позаботиться о себе. Ручаюсь, к утру он уже будет здесь.

Дита посмотрела на скульптурный профиль вампирши, ничего не сказав, а потом перевела взгляд на небеса, черно-серые от густых туч, которые пригнал ни с того ни с сего налетевший ветер.

Детлафф и Регис исчезли после полуночи, когда вороны принесли весть о том, что ведьмак уже в Дун Тынне. Просто переглянулись, встали из-за стола, за котором сидели в напряженном молчании, по очереди извинились и превратились в туман, рассеявшийся в воздухе.

— Я переживаю не столько за Региса, сколько за Детлаффа и Геральта, — призналась Дита, когда Ориана скрупулезно расправила подол своего роскошного платья цвета спелого граната и присела на резные перила балкона. Женщина знала, что вампирша достаточно осведомлена о происходящем, поэтому не видела смысла что-то утаивать.

— Да, наш назаирский гость несколько импульсивен, но я не думаю, что ведьмаку угрожает серьезная опасность с его стороны… Я слышала, как Регис предупредил тебя, чтобы ты постаралась не засыпать, не дождавшись его. Почему, не расскажешь? — спросила Ориана после небольшой паузы. — Полагаю, что дело не в вашей близости, иначе тогда он бы мог просто тебя разбудить.

Дита оторвала взгляд от клубящихся на горизонте туч:

— Я страдаю от кошмаров. — просто сказала она, — Регис помогает мне заснуть, и тогда я не вижу снов. Он не говорил?

Ориана улыбнулась слегка приоткрыв губы, и в свете двух ламп, закрепленных на балюстраде, блеснули выдающиеся вперед клыки:

— Он и так считал, что повел себя не вполне тактично, попросив подготовить для вас одну комнату на двоих. Регис до крайности старомоден, поэтому старался о тебе не распространяться…

— А вам интересно? — Дита облокотилась о перила.

— Можно сказать и так, — вампирша разглядывала свою гостью, слегка прищурив красивые темные глаза. — В этих краях редко можно встретить прагматика до мозга костей, который, к тому же, весьма равнодушно относится к пребыванию в обществе вампиров. Расскажешь, откуда ты?

— Какую бы страну я не озвучила, я не смогу ответить ни на один вопрос относительно ее устройства и быта…

— Так я и думала, — Ориана соскользнула с перил, приблизилась к Дите, пристально всматриваясь в глаза слегка попятившейся женщины.

— Да вы же рассматриваете меня, будто крайне занятного таракана, — выдала Дита, поняв, что ей напоминает выражение лица хозяйки усадьбы. — Я вас только очень прошу — не стоит тыкать мне пальцами в глаза и пытаться отрывать ноги…

Ориана засмеялась, и Дита невольно вспомнила о низком грудном смехе, который снился ей в кошмарах.

Не дожидаясь, пока вампирша отсмеется, женщина пожала плечами и ушла с балкона в полумрак богатого дома. Дита прекрасно понимала, что вот такой молчаливый уход не только не обидит Ориану, но даже позабавит. Вампирша усматривала в ней лишь придаток к Регису, даром что придаток этот мог ходить, говорить и принимать вполне самостоятельные решения.

Вернулась в свою комнату женщина, когда в стекла уже начал барабанить мелкий дождь. Дернув за колокольчик, она уселась на кровать, безуспешно пытаясь размять спину, жестко зафиксированную корсетом.

— Да, сударыня? — милая с виду Летиция, обладающая при этом прямо-таки выдающейся силой, скрытой в ее небольших ручках, скользнула в дверь. — Что-то нужно?

— Да, пожалуйста, помоги снять это текстильное орудие пыток, или я не доживу до утра, — взмолилась Дита, вставая с постели.

Кротко улыбнувшись, горничная живо расшнуровала корсет, и женщина первый раз за день смогла вдохнуть полной грудью.

— Как же они в этом ходят постоянно? — пробормотала Дита, высвобождаясь из юбок. — Дышать просто через раз приходится.

— Зато у вас в этом платье была такая талия, что ваш кавалер с нее глаз не сводил, сударыня, — мягко сказала Летиция, подавая женщине ту самую черную ночную сорочку, которая вчера крайне смутила Диту.

— Лучше уж без талии, без кавалера и без тисков на сиськах…

Порозовевшая служанка старательно развесила платье в шкафу, убедилась в том, что Дите больше ничего не нужно, и, пожелав женщине спокойной ночи, выскользнула за дверь. Оставшись в гордом одиночестве, Дита взяла с прикроватной тумбочки книгу, оказавшуюся сборником любовной поэзии. Женщина скептично пролистала не шибко толстую книженцию, и решив, что за неимением ничего лучшего сойдет и это, углубилась в чтение.

Вокруг маячили неясные тени, они скользили в воздухе, тянули к ней свои руки, пытались схватить. Она хотела убежать, но не могла, ее кто-то крепко сжимал в руках. Женщина отчаянно вырывалась, но острые когти пробили ей грудную клетку. Она услышала, как хрустнули переломанные ребра и подняла глаза на своего убийцу. Регис засмеялся и провернул когтистую лапу в ране.

Дита хотела выбраться из трясины мучительных видений, но лишь увязла глубже…

Книга с любовными поэмами валялась на полу, вся испачканная кровью. Алая жидкость текла по узорчатому паркету, впитывалась в ковер, в ткань сброшенного на пол покрывала. Ориана улыбалась, слизывая кровь с ножа. Дита попыталась заткнуть чудовищную рану в животе, но потеряла равновесие и упала с кровати…

***

Дита взмахнула рукой, пытаясь за что-то ухватиться, но нащупала только пустоту. Распахнув глаза, она поняла, что вся мокрая и почему-то скользит вниз. Твердая черепица больно впивалась в зад и спину, защищенные только трусами да тонкой ночнушкой, которую и одеждой трудно было назвать. Женщина вцепилась пальцами обеих рук в черепицу, зашипела, сорвав несколько ногтей и засучила ногами, в поисках опоры. Дождь размеренно капал, смывая кровь с пальцев Диты и облегчая скольжение…

Кое-как укрепившись в горизонтальном положении, женщина к своему полнейшему ужасу обнаружила, что находится на покатой крыше между двумя шпилями какого-то высокого здания. Дита даже подумала ущипнуть себя, чтобы убедиться, что это не продолжение ее кошмара, но сорванные ногти саднили будь здоров, так что желания отрывать руки от красноватой черепицы не было.

Отталкиваясь пятками, в которые впивались острые окрайки глиняной кровли, женщина помалу начала взбираться вверх, к коньку крыши, угадывающемуся в дождливой мгле. Перевернуться на живот она побоялась, поэтому лезла в характерной позе, прижимаясь спиной к скользкой опоре. Дело продвигалось медленно, но спешить Дите определенно было некуда. Когда на спине, заднице и ступнях женщины не осталось ни одного живого места, она, наконец, нащупала ребро крыши и из последних сил взобралась на него… Облокотившись спиной о рвущийся в высоту белоснежный шпиль, Дита обессиленно закрыла глаза.

— Ну и ну, — раздался чей-то голос совсем близко. — Я и не думала, что ты выкарабкаешься…

Женщина распахнула глаза и уставилась на существо, сидящее прямо напротив нее:

— Накаркала, дура! — в сердцах выругала она себя, когда разглядела загнутые рога и заостренные копытца ухмыляющейся демоницы.

Суккуб засмеялась низким грудным смехом, до ужаса знакомым Дите, и спросила у обмершей женщины:

— Скажи мне, раз уж ты не упала сразу, тебе понравились мои сны?

Существо подняло руку, ловя капли дождя, но его горящие в темноте звериные глаза были устремлены на Диту.

— Так это ты посылала мне кошмары? — изумилась женщина, даже забыв на миг о своем плачевном положении.

— Я… — отозвался суккуб, уверенно встал на раздвоенные копытца, подошел поближе и присел на конек крыши так, чтобы его лицо оказалось на одном уровне с лицом жертвы. — И мне было бы гораздо легче, если бы Он не нашел способа, как избавлять тебя от них.

— Сделай милость, — Дита подобрала под себя ноги и заметила, что одна из ее пяток сильно рассечена, темное пятно раны угадывалось на белеющей коже, но крови видно не было, — объясни, зачем?

— Из-за Него… — незамедлительно ответила демоница.

— Сука! — женщина в сердцах хватила кулаком по мокрой черепице, рука отозвалась болью. — Тоже мне, нашла соперницу…

— Нет-нет-нет, — суккуб покачал рогатой головой. — Я тебя не считаю соперницей, ибо соперников у меня нет и быть не может. Ты уже не молода, не очень красива, а жить тебе осталось всего ничего.

— В чем же дело? — Дита поелозила на месте, выбирая себе положение, в котором тело будет не так сильно болеть.

— Скажем так, — существо снова поднялось и продефилировало туда-сюда по крыше, покачивая аппетитными ягодицами, слегка прикрытыми куском белой, полупрозрачной от воды тряпки. — Я не люблю, когда воруют с моего стола. Если бы Он не перестал приходить ко мне после того, как ты пришла в наш мир, чужая, то я бы даже не глянула в твою сторону. Его бы хватило на двоих… Но Он перестал, — суккуб присел на черепицу, не обращая внимания на стекающие по ней струи воды, и обратил горящие глазища к Дите. — А мне Его не хватает. Он еще очень силен, в нем есть фантазия и с ним можно поговорить, чего не сделаешь с этими вашими мужчинами… Да, они аппетитные, но после того, как все случится — собеседники из них никакие.

— И ты решила меня извести страшными снами? — женщина попыталась глянуть вниз, но увидела лишь водоотводный желоб, в котором пенилась дождевая вода. — Не очень эффективный способ, скажу я тебе.

— О! — демоница подобралась поближе к Дите, устроившись у ног женщины, и провела изящной ручкой с темными заостренными коготками ей по бедру. — Вы, люди, недооцениваете важность сна. Сон, который вас пугает, может сделать очень многое… Может лишить рассудка, довести до самоубийства, привести к тому, что вы заснете в неподходящем месте, или проснетесь не там, где засыпали… Вот как ты сейчас. А Он это понимал, поэтому сперва попытался вернуться ко мне, чтобы я дала тебе спокойно спать…

Дита вспомнила две ночи в склепе у Региса, когда ей действительно ничего не снилось… Вот только припомнить, оставался ли в то время вампир с ней или куда-то исчезал, она не смогла.

— …Но потом захотел только тебя. Он даже сам сказал мне об этом, — продолжил суккуб. — Рано или поздно мой дар убил бы тебя, но Он стал усыплять тебя своими чарами, воздействуя так, что ты не могла увидеть снов… И я решила, что будет лучше, если ты проснешься не в том месте.

— Вот даже не знаю, радоваться тому, что меня предпочли такой вот темпераментной прелести, или плакать из-за того, что я сижу полуголая под дождем на крыше, — на диво спокойно сказала Дита, разглядывая небеса, причудливо окрашенные из-за клубящихся туч.

— Лучше радуйся, — благосклонно разрешила демоница. — Я не люблю печальных людей… Но еще больше я не люблю, когда у меня что-то забирают без спроса.

— Слушай, — встрепенулась Дита, но тут же пожалела об этом, потому что из-за неосторожного движения едва не соскользнула вниз по скату. — Ты назвала меня чужой, значит ты знаешь, что я не из этого мира.

Суккуб встал и потянулся, демонстрируя безупречные очертания груди под тоненьким лифом:

— Конечно знаю. Я чувствую энергию, а твое перемещение вызвало ее всплеск…

— Ну раз уж у нас тут такой душевный разговор, — женщина уселась поудобнее, насколько удобно можно расположиться на узкой, покрытой мокрой черепицей балке. — Ты можешь мне сказать, что могло спровоцировать такое вот перемещение?

— Ты захотела, — просто ответила демоница.

— Что захотела? — не поняла Дита.

— Ты захотела уйти оттуда, где была перед тем, как перенеслась сюда. А место позволило тебе это сделать, — суккуб пожала плечами и погладила коленку женщины.

— Просто захотела? — изумилась Дита. — Я как-то рассчитывала на большее…

Демоница захохотала, запрокинув голову назад. Она смеялась долго, а от этого смеха у Диты поджилки тряслись от страха.

— Люди такие глупые… — отсмеявшись, сказал суккуб. — Они не верят в сны и удивляются, когда им доказывают их силу. Они не верят в силу желаний, хотя те исполняются у них на глазах… Подумай, чужая, подумай… Ты захотела уйти и оказалась здесь, дальше, чем могла бы представить. Ты захотела Его и пожелала, чтобы Он тоже захотел тебя — твое желание исполнено.

Дита шумно выдохнула:

— Ну, по твоей логике, с учетом того, что мое нынешнее желание — поскорее спуститься отсюда, через некоторое время я окажусь на земле, больше напоминая лепешку, чем человека.

— Видишь, ты понимаешь, — довольно улыбнулась демоница. — А еще ты хочешь, чтобы Он тебя разыскал… И он разыщет, поверь мне. Не сразу, конечно, потому что я прогнала его часовых, но разыщет…

— А вот буду ли я еще на тот момент живой — большой вопрос, — закончила за суккуба женщина. — Ну, ладно, — Дита пожала плечами, глядя на ухмыляющееся существо рядом с ней. — Давай, подпихивай меня, потому что сама я точно прыгать отсюда не буду…

— О, нет, — суккуб покачал головой. — Я не убийца, я не дарю людям смерть. Я могу подарить сон, возможно, чуть-чуть направить…

— А не гуманнее будет подсказать мне, как вернуться в свой Мир? — сухо спросила Дита, примерно представляя, что услышит в ответ.

— Ты не вернешься, — равнодушно ответила демоница. — Есть те, кто способен путешествовать по Мирам, но ты к ним не относишься. Даже если тебе откроют проход — такого далекого путешествия твой изношенный организм не выдержит. Ты постареешь и умрешь здесь… Но уже светает, — суккуб подняла глаза и посмотрела на небеса. — День — не моя пора… Прощай, чужая, если хочешь — вздремни. Говорят, свежий воздух хорошо влияет на сон…

— Удачи, — пискнула Дита пустоте, когда демоница растворилась в воздухе.

Ночь действительно начала переходить в дождливое утро. Небо из темно-свинцового стало грязно-белым, а ветер усилился. Здесь, на впечатляющей высоте, он чувствовался как никогда сильно. Женщина попробовала встать на ноги, придерживаясь за мокрый камень шпиля, но неудачно наступила на рассеченную пятку и пошатнулась. Порыв толкнул ее в спину, заставляя потерять равновесие…

Едва удержавшись, Дита снова опустилась на конек, поджала под себя ноги и обняла их, пытаясь согреться. Проклятая демоница выбрала самую изумительную погоду, чтобы забросить свою жертву на крышу замка. На ее точное местонахождение женщине указала впечатляющая панорама, открывшаяся взгляду, как только ночь уступила свои права хмурому рассвету. Боклер с его красными крышами и зеленью садов слегка посерел и помрачнел, но оставался по-прежнему прекрасным, приобретя несколько сумрачное очарование. Стальная лента реки вилась между холмов, засаженных виноградом, низинками и балками, затянутыми непрозрачной серебристой дымкой.

Полюбовавшись пейзажем, Дита решила, что все-таки пора начать кричать…

Кричала она до тех пор, пока не охрипла, но без особого успеха: ветер уносил просьбы о помощи в оловянно-серые небеса, которые продолжали равнодушно поливать женщину прохладным дождиком.

Она сидела, изредка меняя положение, потому что черепица больно давила на ободранную кожу, и всматривалась в курящиеся над ней тучи, надеясь увидеть хоть одного ворона. « Я прогнала его сторожей», — всплыли в голове Диты слова суккуба. Тогда женщина приняла отчаянную попытку заглянуть за козырьки скатов, в надежде, что ее заметит какой-нибудь гвардеец или кто-то из слуг. Закончилась попытка плачевно — женщина едва не полетела с крыши головой вниз, когда рука соскользнула с удивительно острого края черепицы.

Минуты тянулись медленно, а Дита боролась со сном… Сперва вполне успешно — противный дождь и сильный ветер, обдувающий шпили замка, не способствовали комфортному отдыху, равно как и саднящие пальцы и разрубленная пятка. Но через время боль слегка затихла, а дождь превратился в мелкую морось, которую мокрая женщина практически перестала ощущать. Чтобы не заснуть, Дита принялась читать стихи:

— Кто не слышал об артисте

Тралиславе Трулялинском!

А живет он в Припевайске,

В переулке Веселинском…

Почему-то память принялась выдавать женщине детские стихи, которые, как ей казалось, она давным давно позабыла. После «Пана Трулялинского» Дита вспомнила про страну «Засыпанию» и очень вежливого Индюка, который пытался заставить скот усвоить правила приличия.

Утро постепенно перешло в день, а день начал клониться к вечеру. Дита зацепила травмированную ступню так, что из пятки, будто из крана, полилась кровь. Зажимая рукой рану, женщина подумала о том, что если ее не найдут сегодня-завтра, то ей наверняка придется заявить о себе, эффектно спрыгнув с крыши замка Боклер. Свое собственное нездоровое равнодушие к перспективе самоубийства, Дита так и не смогла понять. Раньше она считала, что очень любит жизнь и все, что с ней связано, но оказавшись в мире полном чудищ и диких нравов, она поняла, что прыжок с большой высоты — не самый плохой конец жизни, особенно если сравниваться с тем же Пейрак-Пейраном…

Кровь все-таки затихла, а еще полностью затекла нога, вместе со спиной и задницей. Дита снова попыталась позвать на помощь, но ответом ей послужила лишь новая порция прохладных дождевых капель…

Дождь на время прогнал сон, но стоило ему прекратиться, как глаза у женщины начали слипаться. Дита горько засмеялась, представив, какое странное она будет представлять из себя зрелище, когда свалится с этой проклятой крыши. Может быть, ее назовут новой жертвой Бестии, которая для разнообразия выбрала не рыцаря, а заезжую бабу, успевшую отметиться при дворе и в обществе приглашенного княгиней ведьмака. Но потом женщина вспомнила о Регисе, и в ее груди забурлило лютое желание досадить мерзкой демонице, не умирая как можно дольше. Поэтому Дита взяла себя в руки и принялась хриплым голосом, морщась от боли в горле, декламировать равнодушному небу Льюиса Кэррола:

— Варкалось. Хливкие шорьки

Пырялись по наве,

И хрюкотали зелюки,

Как мюмзики в мове.

О бойся Бармаглота, сын!

Он так свирлеп и дик,

А в глуще рымит исполин —

Злопастный Брандашмыг…

Голос сорвался и Дита горько зарыдала…

Ближе к вечеру проревевшаяся женщина столкнулась с новой проблемой: ей жутко захотелось в туалет. Она даже истерически засмеялась, когда представила себе реализацию этого желания прямо на крыше замка, но тут в потемневшем небе появился силуэт большой черной птицы…

Дита была уверена, что это не ворон, а какой-нибудь бестолковый баклан, потому что летел птах по какой-то странной траектории: его будто сносило в сторону, хотя ветер поутих по сравнению с утренним. Но все равно женщина помахала рукой, будучи просто не в силах кричать. Птица обогнула замок Боклер по широкой дуге и растворилась в свинцовой глубине тяжелых туч.

— Вот так ты и помрешь, — сказала Дита сама себе, всматриваясь в очертания гор, окутанные густой вихрящейся дымкой. — Еще молодая, никому не нужная, без дома и семьи… А ведь говорили родители — не тяни с замужеством, кто знает, как жизнь сложится. Вот и сложилась… — женщина откинулась на прохладный камень шпиля и погладила его шершавую поверхность. — До чего же поэтичная смерть, — добавила она. — Прыгнуть с крыши, потому что на ней негде поссать…

Небеса постепенно затягивала непроглядная мгла, а вместе с ее появлением исчезли и четкие границы между крышей и воздухом. Женщина вытянула затекшие ноги и опасно покачнулась на своем узком сиденье. Она уперлась ладонью в черепицу и заглянула за край крыши, насколько это представлялось возможным.

Сумеречный Боклер начал зажигать огни, а вместе с ними загорелись и фонарики в замковых садах, краешек которых Дита могла рассмотреть из своего положения.

Неожиданно женщина поняла, что на крыше что-то не так…

Густая черно-фиолетовая дымка скользила в ее сторону по терракотовой черепице. Решив, что это очередная выходка суккуба, Дита попыталась вжаться в шпиль и подобрать под себя ноги, но странная субстанция уверенно приближалась, и женщина, плюнув на все на свете, закрыла лицо руками.

Она так и не поняла, в какой момент оказалась в руках Региса, несущего ее по влажной улице, просто в один момент крыши не стало, а в воздухе возник знакомый запах трав. А потом Дита увидела бледное и злое лицо Геральта, который стащил с себя куртку и набросил ее на полубесчувственную женщину.

Голоса переговаривающихся мужчин доносились до нее будто сквозь плотное одеяло, а картинка перед глазами плыла. Дита поняла, что впервые в жизни теряет сознание, прежде чем все вокруг заполнила темнота.

***

Чистая столовая «Корво Бьянко» могла бы радовать вполне уютной атмосферой, если бы не матерящейся на чем свет стоит ведьмак.

Дита сидела за столом, виновато уставившись на тарелку, полную жареных грибов и картошки, и вздрагивала от каждого слова Геральта, который, в общем-то, вычитывал не ее, а Региса.

— Нет, блядь, — ведьмак раздраженно посмотрел на вампира, — ты меня просто поражаешь. Ну, ладно Детлафф, положим, за него ты не в ответе, но сейчас ты куда смотрел?

— Геральт, я даже подумать не мог, что она зайдет настолько далеко. Я собирался с ней поговорить, но сперва был занят поисками Детлаффа, а потом, как ты помнишь, мне пришлось присоединиться к тебе в Дун Тынне…

— Вот об этом я тебя как раз и не просил, — отрезал ведьмак. — Может, если бы Детлаффа там не оказалось, то мы бы не попали в ту жопу, где находимся сейчас.

— Ну мы же не могли знать, что Рена — это сестра княгини и что она сама инсценировала собственное похищение, — развел руками вампир.

— Да ну?! — первый раз с того момента, как Регис закончил обрабатывать и перевязывать ее пострадавшие части тела, подала голос Дита. — А вот мне припоминается, что одна баба, вы ее, наверное, знаете, Дитой звать, не далее как позавчера ночью криком кричала, что шантаж — липа…

— И была совершенно права, — закончил за нее Регис, слегка повысив голос. — И мне искренне жаль, что мы тебя не послушали.

— Да-да, — кивнул Геральт. — Мы не послушали, а ты сорвался туда, еще и притащил с собой Детлаффа.

— Ты собираешься пенять мне этим до конца своей жизни? — нахмурился Регис.

— А я вот, сука, прямо разрываюсь, не могу выбрать чем тебе пенять, — ведьмак подлил себе вина из стоящего тут же кувшина. — То ли тем, что через три дня Детлафф набросится на Боклер, то ли тем, что по твоей милости Дита едва не свалилась с крыши замка. Видишь ли, Регис, не все такие добрые и благородные, как ты.

Регис промолчал, но так сильно стиснул зубы, что они отчетливо скрипнули в наступившей тишине.

— Ладно, — выдохнул Геральт, поуспокоившись. — Давай, герой-любовник, рассказывай, где логово этого суккуба? В прошлый приезд я не взял на него заказ, видимо, зря…

Регис тяжело вздохнул, стиснул кулаки, бросил быстрый взгляд на сидящую рядом с ним женщину и решительно повернулся к ведьмаку.

— Погоди, погоди, — встрепенулась Дита, когда вампир уже открыл рот, чтобы что-то сказать, — ты что, убивать ее собрался?

Мужчины уставились на женщину одинаково изумленно, словно видели впервые.

— Считай, что ты мне сделала заказ на чудовище, — просто ответил Геральт, отпивая вина из кубка.

— А вот я ничего и не сделала, — Диту даже передернуло от мысли, что она сможет заказать кому-то убийство живого существа.

Регис посмотрел на женщину тяжелым взглядом и бережно взял ее забинтованную руку в свою:

— Она тебя едва не убила, наслала кошмары… Дита, боюсь нет иного выхода…

— Ну, может с ней можно как-то поговорить, предложить что-то… — женщина растерянно посмотрела на своих собеседников.

— Что, например? — приподнял бровь Геральт. — Чтобы Регис трахал ее сразу после тебя? Или перед тобой? Или одновременно?

Вампир нахмурился и недобро покосился на ведьмака, который, впрочем, не остался в долгу, окинув Региса истинно испепеляющим взглядом.

— Регис, — тихо попросила Дита, высвобождая свою руку из ладони вампира. — Можно я поговорю с Геральтом наедине?

— Конечно, — вампир встал и вышел из столовой.

Женщина услышала, как хлопнула входная дверь поместья. Она уставилась на пляшущее пламя свечей, пытаясь собраться с мыслями, но получалось у нее плохо. Ведьмак терпеливо ждал, неспешно прихлебывая вино.

— Там на крыше мы с ней говорили, — взяв себя в руки начала Дита. — И она сказала, что я не смогу вернуться домой.

Геральт поставил кубок и пристально посмотрел в глаза женщины:

— Чем она это объяснила?

— Мол, если даже и будет возможность, то я не отношусь к тем, кто может путешествовать по Мирам, а значит, могу умереть во время перехода, — Дита поелозила вилкой по тарелке и отложила ее в сторону.

— А она не говорила, с чем могло быть связано твое первое перемещение?

Женщина вздохнула:

— Сказала, что я просто сильно захотела… И это похоже на правду, там, в Костнице я действительно хотела исчезнуть оттуда куда подальше.

Ведьмак почесал отросшую щетину и откинулся на стул, поправив ворот рубахи. Дита заметила краешек бинта на ключице Геральта: штурм Дун Тынне не прошел для него бесследно.

— И поэтому ты предлагаешь оставить ее в живых? Потому что она тебе вроде как открыла глаза на твое перемещение? Я бы не стал ей сильно доверять…

— Ты не понимаешь, Геральт? — женщина не выдержала, она вскочила из-за стола и принялась, прихрамывая, ходить по столовой. — При любом раскладе ее убивать нет смысла! Если я вернусь домой, то Регис снова сможет… — она тяжело выдохнула. — А даже если и не вернусь, то тоже сможет вернуться к ней.

— И тебя не тревожит, что твоя жизнь находится в опасности? — ведьмак побарабанил пальцами по столу.

— Моя жизнь находится в опасности с того момента, как я оказалась в этом дурдоме, Геральт. Если бы не ты, меня бы прикончили еще там — на большаке. А что мне делать дальше? Цепляться всю жизнь за тебя? Или за него? — Дита кивнула в сторону двери, за которой скрылся Регис. — Я не могу защитить себя, не могу заработать денег, я вообще ничего не могу. Я только с успехом ищу себе на голову и на задницу неприятности…

— Поговори с Регисом на эту тему, — пожал плечами ведьмак.

— На какую? — вскинула брови женщина. — Мы с ним знакомы неделю и переспали один раз. С каких пор это стало поводом для выяснения совместного будущего? — она почувствовала, что начинает срываться на крик.

— Для того, чтобы привязать самого себя на всю жизнь к Йеннифер, мне хватило гораздо меньшего. А познакомились мы с ней при более спорных обстоятельствах… Она умудрилась меня околдовать, воспользоваться мной в суицидальной попытке поймать джинна, а я все равно понял, что она предназначена мне, а я — ей, — отозвался Геральт. — И не скажу, что я об этом жалею, хотя у нас с ней в жизни всякое бывало.

— Ну, начнем с того, что судя по всему, твоя Йеннифер — чародейка… — попыталась парировать Дита.

— А я — ведьмак, мутант, — перебил ее Геральт, поморщившись. — Я тебе не о видовой принадлежности говорю, хотя видел пары еще более странные, чем вы с Регисом.

— Угу, бабу с гулем? — женщина скрестила руки на груди и поджала губы.

— Нет, — ведьмак оставался невозмутим. — Сирену и одного князя.

Дита нервно хохотнула.

— Ничего смешного, — отмахнулся Геральт. — Они долго не могли договориться, кто к кому должен переселиться: он — в воду, или она — на землю. В итоге она пошла к морской колдунье…

— И та подарила ей ноги и лишила голоса, а потом та сирена превратилась в морскую пену, — нетерпеливо закончила за ведьмака Дита.

— Это спел в своей балладе Лютик. А с Шъееназ ничего такого не приключилась, и с голосом все было отлично. Надеюсь, что у них сейчас все в порядке… — задумчиво сказал ведьмак, поправляя перевязку на груди.

— Ты издеваешься надо мной, что ли? — вспыхнула женщина.

Геральт поднял на Диту свои странные глаза с вертикальными зрачками:

— Я говорю то, что хочу сказать. Если ты не хочешь, чтобы я убивал суккуба, пойди и обсуди это с Регисом. А что касается твоего страха относительно долгосрочных перспектив, так послушай вот что: этот вампир, что сейчас топчется за дверью, и еще несколько человек, которых я буду вечно помнить, отдали свои жизни ради того, чтобы помочь мне разыскать Цири. И то, что Регис выжил после того, что с ним сделал Вильгефорц — это невероятная и счастливая случайность. Так вот, когда они все приняли решение идти со мной до конца, мы были знакомы не намного дольше, чем знакомы сейчас вы с ним. А я, как ни крути, мужик, и вряд ли Регис был заинтересован во мне так, как в тебе. Поэтому прекрати распускать сопли о том, какая ты незначительная и беспомощная, а выйди к нему и обсуди, что вы будете делать. Если ни до чего не договоритесь — я пойду и прикончу этого суккуба просто потому, что он едва тебя не угробил.

Дита открыла дверь «Корво Бьянко» и вышла в пасмурную ночь. Регис стоял возле колодца, опершись о каменную кладку и смотрел на разоренный сад поместья. Услышав шаги женщины, он повернулся:

— Поговорили? — прохладно спросил он.

— Угу, — Дита, хромая, подошла к нему и тоже облокотилась о колодец.

— И что?

— Он выгнал меня поговорить с тобой… — женщина глубоко вздохнула и посмотрела на Региса. — Слушай, если вы с ней близки и знакомы много лет, то поговори с ней, пусть она меня оставит в покое, а я не буду больше морочить голову тебе. Когда все закончится, я, скорее всего, уеду из Боклера вместе с Геральтом… — она замолчала, не зная, что еще добавить.

Вампир запрокинул голову назад и некоторое время молчал всматриваясь в небо.

— Почему ты не хочешь, чтобы Геральт просто убил ее? В конце концов, она — чудовище и едва не лишила жизни тебя, — наконец спросил Регис, поворачиваясь к женщине.

— Да для меня все здесь тогда не вполне люди, — пожала плечами Дита, разглядывая кота, выскользнувшего из кустов и побежавшего в сторону покосившегося сарая. — Мне, видишь ли, дико, что все здесь решают свои проблемы через убийство других людей или нелюдей, не важно. Даже представить себе не могу, чтобы я сказала Геральту: «Пойди прикончи ту демоницу», — а сама спокойно ждала его возвращения.

— Это похвально, что ты приравниваешь ее жизнь по ценности к человеческой. Но почему ты думаешь, что для меня ее жизнь дороже? — вампир пристально смотрел на женщину, в то время как она старательно избегала его взгляда.

Так они бы и стояли, наверное, до скончания веков, если бы в сарае, куда пошел кот, что-то с грохотом не завалилось бы, заодно взбодрив поникшую Диту.

— Да ты меня достал со своими расплывчатыми формулировками и идиотскими вопросами! — заорала она, делая шаг по направлению к Регису, лицо у которого изумленно вытянулось, как происходило почти каждый раз, когда Дита срывалась на противный визг. — Меня из-за тебя чуть с крыши не сбросили, а ты философские вопросы мне задаешь?! — она осеклась: дверь поместья распахнулась и из нее вышел встревоженный Геральт, из-за спины ведьмака выглянула испуганная Марлена.

— Ну вот, пошло дело, — заключил ведьмак из увиденного и, запихнув обратно старушку, скрылся внутри «Корво Бьянко».

Дита шумно выдохнула и снова повернулась к Регису, который снова приобрел обычное невозмутимое спокойствие:

— Что смотришь?! — гаркнула она. — Все из-за тебя, проклятого! Я места какой день себе не нахожу, не знаю, что со мной творится, а тебе все как с гуся вода! Или тебе нравится, что вокруг тебя такие страсти полыхают?! Так вот, что я тебе скажу… — она тяжело перевела дух. — Вали к своей суккубихе, чтобы глаза мои тебя не видели! Все равно, даже если я тебе сейчас нравлюсь, то через десяток лет я стану старой и некрасивой! Если доживу, конечно, с такой-то динамикой! — женщина вытерла набежавшие на глаза слезы и захромала в сторону поместья, не обращая внимания на любопытные физиономии работников, выглянувших на улицу, чтобы выяснить чего там такое происходит.

— Дита… — позвал Регис, догоняя ее и пытаясь взять за руку, но женщина вырвалась.

— И вообще! — заорала она, давая волю накопившемуся за день сидения на крыше раздражению. — Если у тебя та курва есть, то, чтоб ты знал, я тоже одна не останусь! Меня Умберто замуж позвал, если ты помнишь! Вот прямо сейчас поеду к нему и… — договорить ей не дал Регис, привлекший ее к себе и попытавшийся поцеловать.

Хлоп!

Вампир ошеломленно уставился на влепившую ему пощечину Диту, а женщина взвизгнула: она ударила Региса той рукой, которую разбила на крыше.

— Да что б тебя! — воскликнула она, хватаясь за больную ладонь и изо всех сил стараясь не разреветься.

Регис подошел к мечущейся женщине, крепко обхватил ее за талию таким образом, чтобы она не смогла высвободить руки для очередного удара, а потом склонился к самому ее уху и тихо сказал:

— Ты никуда не поедешь с Геральтом, я тебя не отпущу…

Дита почувствовала, что все тело как-то разом обмякло, мысленно обозвала себя последней тряпкой и предприняла еще одну попытку высвободиться из рук вампира, естественно, безуспешную.

— Когда я увидел тебя на той крыше, — продолжил Регис так же тихо, — то очень хорошо понял, что испытывает Детлафф. Если бы тогда она была рядом с тобой, то я бы размазал ее по черепице. И размажу, если она причинит тебе еще хоть какой-то вред… Мы с Геральтом пойдем к ней, попробуем урезонить, — добавил он после небольшой паузы. — Но если не получится, поверь, я колебаться не стану.

Регис легко подхватил притихшую Диту на руки, подошел к двери и несколько раз сильно ударил в нее ногой. Геральт окинул взглядом открывшуюся ему картину и посторонился, пропуская вампира в дом.

По шаткой лестнице, Регис поднялся в комнату, по-прежнему заваленную всяческим хламом, который лишь слегка упорядочился благодаря Дите, и опустил женщину на кровать.

— Ты снова рассадила руку, — вздохнул вампир, разглядывая повязку на ее ладони, из-под которой сочилась кровь.

— Да пес с ней, — отмахнулась Дита, — все равно скоро будет хуже …

— Почему? — Регис приблизился к женщине и посмотрел ей в глаза.

— А я Геральту про дуэль еще ничего не сказала, — с виноватой миной прошептала Дита. — Так что мое сидение на крыше — это была тренировка перед тем, что со мной сделает он.

Вампир улыбнулся, запустил руку в волосы женщины и поцеловал ее.

========== 11. Признания с привкусом мандрагоры ==========

Дита проснулась и обнаружила, что Региса нет рядом. Утреннее солнце вовсю светило, видимо, за ночь ветер разогнал докучливые тучи. Женщина увидела, как в струящихся сквозь открытое окно лучах кружатся в неспешном танце мелкиепылинки.

Снизу доносились приглушенные голоса Геральта и Региса.

— Думаешь, нам удастся умилостивить княгиню настолько, что она согласится на свидание Сианны и Детлаффа? — в голосе вампира явно слышалась надежда.

— Скорее всего нет, — ответ Геральта был неутешителен. — Ты забыл? Он — Бестия из Боклера, чудище, убивающее ее рыцарей. Анариетта даже слушать не захочет о том, чтобы допустить встречу собственной сестры с ним.

— И мы ничего не предпримем, друг мой? Признаюсь, я не узнаю тебя… Детлафф склонен выполнять свои обещания, и воплотить в реальность угрозу по разрушению Боклера — вполне в его силах. Если, конечно, он не поговорит с Сианной.

— Что ты мне предлагаешь, Регис? — ведьмак определенно был раздражен. — Ни сегодня, ни завтра я не пойду к ней — это бесполезно. Ты не хуже меня помнишь, что из себя представляет Анна-Генриетта, и если кто и мог ее умаслить — это Лютик. А его с нами нет, и это не плохо, потому что Анариетта обещала снести ему голову и нарезать с его спины ремней, если я все правильно запомнил. Поэтому давай разберемся сперва с твоим суккубом, а потом будем думать, что делать с княгиней и ее ненормальной сестричкой.

— Тогда давай собираться, друг мой, — вампир тяжело вздохнул. — Я только проверю перевязки у Диты, и мы сможем отправиться в путь…

Женщина, которая уже успела подняться с постели, натянуть на себя бриджи и рубашку, которые привез в «Корво Бьянко» посыльный Орианы поздним вечером, немедленно отозвалась:

— Я еду с вами!

Осторожно ступая на носок раненой ноги, Дита спустилась по скрипучей лестнице и встретилась сразу с двумя каменными физиономиями: Региса и Геральта.

— Милая, — мягко начал вампир, подходя к женщине и подавая ей руку, чтобы помочь спуститься, — не думаю, что это правильная мысль, тем более, что у тебя живого места нет…

— На жопе, — закончил за Региса ведьмак.

— Я бы предпочел выразиться изящнее, но коль уж Геральт изволил вставить свое слово, то я с ним, пожалуй, соглашусь.

— Ох, ну тогда я тоже изящно выражу свою мысль и сообщу многоуважаемому Геральту из Ривии, а так же Эмиелю Регису что-то там еще длинное и непонятное, что срать я хотела на то, что вы думаете и считаете, — невозмутимо сообщила Дита, спускаясь с лестницы и осторожно устраиваясь на ближайшем к ней стуле. — Доброе утро, Марлена, — женщина мило улыбнулась топчущейся тут же старушке.

— Доброе, доченька, — Марлена проскользнула мимо Региса и ласково погладила Диту по плечу. — Кушать хочешь?

— Безумно! — заявила женщина, а старушка, просияв, двинулась в строну кухни, откуда доносились весьма аппетитные запахи. — Что вы такие морды скривили? — повернулась Дита к недовольным мужчинам. — Нет, дорогие мои, теперь я от вас ни ногой! Хватило мне чудного денька на крыше дворца. Вид оттуда открывается что надо, вот только удобств маловато…

— А в седле как ты сидеть будешь? — поинтересовался Геральт, придвигаясь к столу: из кухни вышла Марлена с подносом, нагруженным плошками, горшочками и тарелками.

— Тем самым местом, которое ты так неизящно обозвал, — Дита заглянула в первый попавшийся горшочек и вывалила себе на тарелку приличную горку пшеничной каши со шкварками. К каше тут же присоединился кусок жареной свинины, который Марлена ловко сбросила с большого блюда. — Спасибо вам большое! — женщина схватилась за вилку и принялась с аппетитом набивать рот, не обращая внимания на саднящую боль в области ягодиц.

Вампир покачал головой, глядя на ведьмака:

— Думается мне, друг мой, что переубедить Диту нам с тобой не удастся… У меня есть бальзам, который обладает некоторым анестетическим эффектом, и если нанести его на поврежденные области кожи, он позволит передвигаться достаточно свободно.

— Тебе ее зад лечить, а не мне, — отмахнулся Геральт впиваясь зубами в жареное мясо. — Хочет ехать — пусть едет. Кобыла у нее тихоходная, а в логово суккуба она не полезет. Посидит снаружи, только привязать придется, — добавил ведьмак грозно глядя на Диту.

— С чего это? — возмутилась женщина.

— С того, что если я тебя оставляю где-то не привязанную, то ты немедленно оттуда испаряешься и влазишь в неприятности.

— Торжественно клянусь, что не сдвинусь с того места, где ты меня оставишь, — Дита приложила руку к сердцу и закатила глаза. — Но только при условии, что я поеду с вами… И поверьте, — добавила она уж чуть тише, — с суккубом я встречаться не имею ни малейшего желания.

Тройка верховых выехала из «Корво Бьянко» спустя несколько часов. Дита сидела на спине крапчатой слегка скособочившись, но вполне уверенно, благодаря целительному бальзаму Региса, нанесение которого слегка затянулось ввиду некоторых обстоятельств интимного характера. Геральт к задержке отнесся весьма философски и теперь преспокойно обсуждал с вампиром прелести владения собственной винодельней. Женщина разглядывала окружающий ее пейзаж, который, несомненно, повеселел с тех пор, как она появилась в «Корво Бьянко» впервые. Виноградники по-прежнему были пусты и заброшены, как объяснил Варнава-Базиль, из-за болячки, напавшей на лозу, зато в саду кишели работники, высаживающие молодые деревца, кустарники, травы. Под ярким солнышком Туссента молодые девушки, закатив юбки и выставив на показ загорелые ножки, и веселые парни напевали дурашливые песенки, копаясь в земле.

Ярко-зеленой полоской выглядывали вершины деревьев из-за холма, сплошь заросшего серебристыми стеблями каких-то местных однолетников. Поблескивали сапфировые воды Сансретура, вьющегося среди прелестного ландшафта, наполненного ароматами вина и зелени.

Спустя некоторое время, показавшегося Дите весьма продолжительным ввиду прискорбного состояния ее ягодиц, Геральт и Регис, ехавшие впереди, направили лошадей по дороге ведущей к кладбищу Мер-Лашез.

— Она что, на одном кладбище с тобой живет? — спросила Дита, понукая крапчатую, чтобы та поравнялась с булаными коньком, которого выделили вампиру в «Корво Бьянко».

— Недалеко, — Регис критически осмотрел неестественную позу, в которой держалась в седле женщина, но от комментариев воздержался.

— А я-то думаю-гадаю, какого лешего ты на этом кладбище устроился, — ведьмак криво усмехнулся, косясь на вампира. — А это, оказывается, чтобы не летать далеко…

— Геральт, — строго сказал вампир. — Если ты сейчас же не прекратишь отпускать язвительные комментарии, то вынудишь меня вспомнить о нашем прошлом пребывании в Туссенте, которое ты провел большей частью не вылезая из постели одной чернульки…

— Простите, если оскорбил вашу честь, граф! — выдал ведьмак, но замолчал, за что Дита была ему очень благодарна.

Логово суккуба действительно нашлось неподалеку от старинного кладбища. Лошадей пришлось стреножить и оставить за границами густого кустарника, сквозь который и человек мог просочиться с большим трудом, что и говорить о крупной животине. Вход находился у подножия небольшой скалы, увитой плющом так, что она полностью растворялась среди переплетения ветвей молодых вязов.

Округлый лаз уходил глубоко под землю и очертания его стен скрывались в непроницаемой темноте уже через несколько шагов…

— Странное она выбрала место, — заметил ведьмак, заглядывая в пещеру. — Обычно суккубы любят комфорт…

— Эта не исключение… Под этой скалой располагается уединенный участок катакомб, отрезанный от остальных ответвлений завалом, — пояснил Регис. — Так что там устроено все так, как обычно нравится суккубам, ну, а помимо прочего, здесь меньше шансов, что ее выследят те, кто хотел бы причинить ей вред.

— Жди здесь, — велел Геральт Дите, всучив ей сумку с эликсирами. Сам ведьмак взял несколько пузатых бутылочек и уложил их в карман своей куртки.

Женщина кивнула и, поморщившись, села на покатый валун, одним боком прижатый к телу скалы, словно ребенок к матери. Регис сочувственно ей улыбнулся:

— Мы скоро вернемся, — сказал он и двинулся в провал следом за Геральтом, который уже успел скрыться в темноте лаза.

Дита, как ей казалось, подготовилась к длительному ожиданию, но уже спустя пять минут после того, как силуэты Региса и Геральта растворились в сумраке пещеры, она принялась беспокойно прохаживаться туда-сюда перед лазом.

Громко пели среди листвы невидимые птицы, шуршали ветви кустарника, покачиваясь под ласковым дуновением ветра. Неожиданно за спиной Диты что-то хрустнуло. Женщина резко обернулась и увидела горящие глаза суккуба…

— Твою мать, — выдохнула женщина.

— Привет, чужая, — демоница уверенно двинулась к Дите, накручивая на точеный пальчик светлый локон. — Ты избежала смерти и вернулась сюда с ведьмаком…

— Они с Регисом не хотели причинять тебе зла, только поговорить, — пятясь, сказала женщина, одновременно понимая, что среди общей картины ее слова выглядят совершенно неправдоподобными.

— Что ж, — суккуб склонил голову и посмотрел на Диту исподлобья, — пусть погуляют по моему жилищу, подумают, что мне сказать… А я пока займусь тобой!

Демоница резко оттолкнулась копытами от земли. Дита попыталась отпрыгнуть в сторону, но суккуб был намного быстрее. Сильным ударом загнутых рожек демоница вышибла из легких женщины весь воздух и отправила ее в недолгий полет… Дита, безуспешно пытаясь вдохнуть, повалилась на спину, с треском ломая кусты. Мир сделал головокружительное сальто, а спустя миг женщина увидела, как раздвоенные копыта приближаются к ее голове…

Мелькнуло размытое темное пятно и суккуб, не долетев до Диты считанных дюймов, куда-то исчез. Раздался оглушительный треск и нечеловеческий рев. Женщина села и принялась размахивать руками, стараясь заставить себя сделать вдох. Перед глазами все плыло, но она успела разглядеть Геральта, который, сверкнув сжатым в руке мечом, что-то ей крикнул, а затем убежал прочь. В конце концов, сплющенная грудь Диты подалась и она с наслаждением втянула воздух. Жуткие звуки доносились откуда-то справа, поэтому женщина, не без труда укрепившись на ногах и сильно хромая, со всей доступной ее израненному телу скоростью помчалась туда.

Цепкие ветви кустов были переломаны так, будто по ним пробежалось стадо ополоумевших кабанов. Дита пробралась через них и увидела, что суккуб висит в воздухе, а за шею ее держит жуткая когтистая лапа, такая же, как та, что проделала дыру в Регисе.

Вампир стоял к женщине спиной и Дита не могла увидеть его лица. Зато увидела неподдельный страх на прекрасной мордашке суккуба. Демоница сучила в воздухе покрытыми шерстью ногами и хрипло дышала из-за стискивающих ее горло когтей. Дита увидела, как по груди существа стекает тонкая струйка крови…

— Ты не можешь… меня… убить… Эмиель… — прошептала демоница, вцепившись темными коготками в руку Региса.

Дита сделала было шаг по направлению к вампиру, но ее остановил Геральт, положив руку на плечо:

— Зато я могу, — отозвался ведьмак, слегка двигая кистью и заставляя тем самым серебряный клинок в его руке рисовать сверкающий узор. — Отпусти ее, Регис. Сейчас она даже сбежать не сможет…

Вампир резко отпустил шею суккуба и тот тяжело повалился на усыпанную листвой землю. Сам Регис отошел в сторону, не поворачиваясь к Дите лицом. Женщина увидела, что ужасающие когти постепенно втягиваются вглубь пальцев вампира, а руки возвращают себе человеческий вид. Геральт приставил к расцарапанной шее демоницы меч:

— Выбор за тобой, — равнодушно сказал ведьмак, слегка надавливая на смуглую кожу существа лезвием, — или оставляешь эту женщину в покое и проваливаешь из Боклера к чертям, или я сношу твою хорошенькую голову, ничуть не раскаиваясь в содеянном…

— Эмиель… — суккуб не смотрел на Геральта, и казалось не видел меча, приставленного к его горлу. — Мы же с тобой много лет…

— Я просил тебя оставить ее, — хрипло сказал Регис, поворачиваясь к демонице, он был очень бледен и взволнован, но черты лица его были прежними. — Я просил много раз, надеялся, что ты поймешь… за столько лет дружбы… Нет, я не стану мешать ведьмаку, если он решит убить тебя. Прости.

Вампир покачал головой и подошел к Дите:

— Сильно попало? — спросил он, обнимая женщину.

Дита нервно мотнула подбородком из стороны в сторону, уворачиваясь от его объятий:

— Геральт, не надо…

— Дита, она тебя чуть в лепешку не расшибла, — прорычал ведьмак, не отворачиваясь от распростертого на земле суккуба. — Поменяй свои гребаные приоритеты.

— Чужая просит за меня, — хрипло сказала демоница и рассмеялась. — Она не проживет долго, Эмиель, ты же знаешь… Если ее не подкосит болезнь или не убьет меч, то она начнет стареть и дряхлеть. А ты будешь искать меня, или такую же, как я… Убери клинок, ведьмак. Я оставлю ее, — горящие глаза существа обратились к Дите. — Лишу ее своего дара и уберусь отсюда. Что мне те несколько десятков лет, которые отведены ей?

Геральт отошел от суккуба на несколько шагов, но меча не спрятал, а остался стоять в напряженной позе, не сводя глаз с демоницы.

Существо встало, коснулось окровавленной шеи тонкими пальчиками и облизало их.

— Прощай, чужая, — изящно склонив головку сказал суккуб. — До свидания, Эмиель…

***

Возвращение в «Корво Бьянко» проходило почти в полной тишине. Крапчатую кобылу Диты вел в поводу Геральт, в то время как женщина сидела в седле буланого коня Региса перед вампиром. Грудь женщины сильно саднила, хотя Регис, наспех осмотревший ее посреди переломанного кустарника, заверил, что обошлось без трещин в костях и переломов. Падение заставило раны и ссадины на теле и руках женщины раскрыться и начать кровоточить с новой силой. Дита сидела, опершись о вампира и судорожно держалась за гриву коня, опасаясь, как бы не свалиться с него. Ведьмак тоже то и дело поводил плечами и поправлял повязку под курткой: швы на ране, полученной в Дун Тынне, разошлись.

— Регис, — резко окликнул вампира ведьмак, когда лошади выбрались на пыльную дорогу, ведущую к винодельне, — мне нужно хотя бы передохнуть, так что если у тебя есть еще сюрпризы для меня, то будь добр, сообщи их заранее.

— Уверяю тебя, друг мой, — отозвался Регис, — что с моей стороны больше неожиданностей не предвидится. Когда мы вернемся в «Корво Бьянко», я займусь вашими с Дитой ранами, а затем будете спокойно отдыхать… Во всяком случае, пока Детлафф не выполнит свое обещание…

— Есть идеи, как его выслеживать? — спросил ведьмак, заставляя Плотву замедлиться, дабы нагруженный двойной тяжестью буланый догнал ее.

— Ни единой…

— А что насчет того способа вызвать Детлаффа в нужное нам место? — Геральт вопросительно посмотрел на вампира.

— Полагаю, что будет разумнее сперва поговорить с Анной-Генриеттой и привезти Сианну в Тесхам Мутна. Только в крайнем случае я бы решился прибегнуть к тому методу, о котором говорил тебе ранее, — Регис перехватил поводья коня одной рукой, а второй бережно подхватил слегка сползшую в сторону Диту и помог ей укрепиться в седле.

Из-за пологого холма вынырнули очертания усадьбы, а до слуха троицы донеслись взволнованные голоса работников винодельни.

— Что еще за херня? — нахмурился Геральт, всматриваясь вперед. — У нас, похоже, гости…

— Гости? — Регис слегка приподнялся в стременах, чтобы разглядеть то, что взволновало ведьмака.

— Сейчас узнаем, — Геральт сильно ударил пятками в бока Плотвы и та сорвалась на галоп.

Вампир тоже понукнул буланого, крепче прижав к себе Диту, которая уже знала, кто поджидает их в « Корво Бьянко».

— А я утверждаю, что господина Геральта здесь нет! — Варнава-Базиль невозмутимо смотрел на приезжую компанию из-за стекол своих очков, скрестив руки на груди и всем своим видом демонстрируя, что в поместье незваные гости попадут только через его труп.

Позади дворецкого собрались работники винодельни, в основной своей массе — мужчины. Вилы, топоры, лопаты и несколько рогатин пока были опущены и смотрели в плитку, которой было вымощено подворье, но никто не сомневался, что если бы пришлось — все эти сельскохозяйственные орудия живо пошли бы в дело.

— Если вам угодно — ожидайте здесь, но без вооруженного эскорта, которому полагается убраться со двора незамедлительно. В противном случае нам придется обратиться к помощи гвардейцев, — королевское спокойствие Варнавы-Базиля резко контрастировала с вихрем эмоций, который выражал его собеседник.

Дита узнала широкую спину Круазеля задолго до того, как буланый конь Региса въехал во двор «Корво Бьянко». Великан что-то громогласно доказывал невозмутимому дворецкому, потрясал кулачищами, в то время, как сопровождавшая его тройка верховых недобро косилась на собравшихся за спиной управляющего работников.

— И что здесь происходит? — прежде чем задать вопрос, Геральт внимательно посмотрел на Диту и Региса.

Женщина в ужасе закрыла лицо руками, сообразив, что напрочь забыла предупредить ведьмака о своем новоиспеченном ухажере. Троица вооруженных людей, сопровождающих Круазеля, синхронно повернулась и воззрилась на Геральта, который, как ни в чем не бывало, спешился и передал поводья Плотвы и крапчатой мальчишке-конюху.

Круазель повернулся на каблуках своих высоких сапог, украшенных сверкающими шпорами, и уставился на пыльного с дороги ведьмака. Сам аристократ представлял собой впечатляющее зрелище: начищенный нагрудник сверкал в лучах солнца так, что смотреть было больно, на ярко-красном берете покачивались роскошные длинные перья, рукоять меча, вложенного в расписные ножны, переливалась разноцветными каменьями. Геральт и так, и эдак осмотрел рыжебородого гостя, а затем почесал подбородок и пошел в сторону дома.

— Стойте, сударь! — возопил Круазель, стоило ему понять, что его воинственный внешний вид не произвел на ведьмака впечатления.

— Ну? — Геральт обернулся и снова повел плечом, слегка придерживая повязку на досаждающей ему ране.

— Вы — Геральт из Ривии? — слегка растерянно спросил аристократ, впрочем стараясь не растерять всей своей важности.

— Ну, я… — Геральт посмотрел усталым взглядом за спину Круазеля, где Регис помогал спешиваться Дите, а потом снова обратился к Умберто. — Чего надо?

Круазель выпятил грудь, широко расставил ноги и громогласно заявил:

— Я, барон Умберто Круазель, прибыл биться с тобой не на жизнь, а на смерть за сердце и руку прекрасной дамы Диты фон Цигельмайер! В которую влюблен окончательно и бесповоротно!

Геральт снова посмотрел за спину аристократа, и женщина увидела, что он проговаривает про себя ее дивную «фамилию», слегка приподняв бровь.

— Диты? — спросил он у Умберто. — Руку и сердце? Да забирай… — ведьмак устало махнул рукой и повернулся к работникам, все это время молчаливо наблюдавшим за беседой господ. — Чего стали? Расходитесь…

Вот только опешившего Круазеля, который до сих пор не заметил ни Диту, ни Региса, замерших у ворот, такой исход разговора не устроил:

— Вы хотите сказать, что не намерены сражаться со мной?! — воскликнул он делая шаг по направлению к Геральту и натыкаясь на отважного Варнаву-Базиля заслонившего хозяина своей грудью.

— И не подумаю, — отозвался ведьмак уже от самой двери поместья. — Вот твоя ненаглядная Дита, барон Круазель, — Геральт кивком головы указал на женщину, прижавшуюся к Регису, — а вон и ее хахаль, который граф, путешествующий инкогнито, поэтому не может представиться своим истинным именем. Разбирайся с ними сам: хочешь дерись, хочешь мирись… Регис, — добавил ведьмак, взглянув на вампира, — не затягивай сильно. Боюсь придется перешивать то, что ты мне вчера подлатал…

— Само собой, — вампир кивнул Геральту, и тот, выдав что-то похожее на: «Задрали, сука, со своими любовями…» — вошел в усадьбу.

Круазель повернулся и озадаченно посмотрел на Диту. Происходящее совершенно не укладывалась в его голове, судя по тому, с каким лицом он наблюдал за хромающей женщиной.

— Умберто, — умоляюще сказала Дита, дохромав до великана. — Отправляй свою охрану, снимай свои бряцалки и идем, поговорим. Потому что если я сейчас не лягу, то упаду прямо здесь, и биться ты будешь в лучшем случае за мое бессознательное тело, а в худшем — за медленно остывающий труп!

С этими словами, женщина вцепилась в руку Региса и, улыбнувшись изумленному Варнаве-Базилю, двинулась вместе с вампиром в сторону дома.

Пока Регис педантично приводил в порядок не вполне целых Диту и Геральта, Круазель топтался в столовой «Корво Бьянко», пыхтя, словно кузнечный мех и наслаждаясь обществом Марлены. Старушка на свой лад развлекала именитого гостя, рассказывая ему о множестве способов приготовления рыбы, которые она знала. Умберто даже пытался поддерживать беседу, но не очень умело, видимо, количество дитыных кавалеров, прямо на глазах аристократа возросшее в два раза, несколько смутило влюбленного великана.

— Ты мне скажи, женщина, — Геральт натянул рубаху поверх повязки и гневно зыркнул на лежащую на кровати Диту, над которой склонился Регис. — Почему еще там, на дороге, ты не предупредила меня, что от тебя будет столько же проблем, сколько от Детлаффа?

— Ну прости, Геральт, — женщина зашипела, когда вампир принялся прилаживать повязку к ее спине. — Мне надо было от него быстро отвязаться на улице, я не знаю, почему брякнула твое имя…

— Наверное, потому, что у меня совсем мало проблем без этого рыжебородого типа… Кто он вообще? — ворчливо спросил ведьмак.

— Ну он же сказал, — Дита села на постели и приподняла левую руку, давая Регису возможность закрепить полоску широкого бинта. — Его зовут Умберто Круазель, мы с ним шатались по кладбищу. Потом меня забрал оттуда Регис, а он влюбился… Вот, замуж зовет, — печально закончила женщина, уставившись на неровные доски пола.

— Соглашайся, — Геральт стоял над женщиной, скрестив руки на груди, и наблюдал за тем как она надевает длинную полотняную сорочку, достававшую ей до пяток — натянуть штаны на разбитый верховой ездой зад Дита не смогла бы при всем желании. — Он барон, богатый, и проживет, судя по всему, поменьше чем ты…

Женщина покосилась на Региса, который с непроницаемым лицом собирал баночки с мазями, шовный материал и остатки бинтов в свою торбу. Вампир почувствовал взгляд женщины и посмотрел на нее, слегка приподняв бровь и улыбнувшись уголками губ. Дита почувствовала, как внутри все потеплело.

— Регис говорил, что можно попробовать с ним поговорить и все уладить… — робко заикнулась женщина.

— Угу, Регис уже пробовал, — скептически отметил ведьмак. — И поговорить, и уладить. Два раза пробовал, оба раза — криво. А ведь раньше он был образцом рассудительности…

— Уверяю тебя, что таковым и являюсь до сих пор, — вампир закончил складывать свои принадлежности и повернулся к Геральту, облокотившись о стол. — Именно из-за свойственной мне рассудительности я не рублю сгоряча. Увы, иногда промедление имеет плачевные результаты… — он виновато посмотрел на Диту. — Но в случае с нашей общей проблемой, моя рассудительность пока не сильно мешала. Во всяком случае, мы знаем, что надо сделать, чтобы наш общий знакомый не натворил дел… Да и пятой жертвы, как видишь, удалось избежать.

— Как гладко у тебя все получается, — фыркнул ведьмак. — Если ты такой умный — сделай одолжение и уладь вопрос с этим… Круазелем сам. Я безвозмездно передаю тебе все права на руку и сердце Диты, так что защищай их так, как хочешь.

Женщина спрятала лицо в ладонях:

— Ну, не самая же большая это беда, — воскликнула она, глядя на Геральта сквозь пальцы. — Еще утром я была жертвой, а теперь…

— А теперь — жертва тот красавец в доспехах, которому хватило ума вызывать меня на дуэль, — не дал ей договорить ведьмак.

Регис пожал плечами:

— Ну, если уж нам с этим господином бароном предстоит разговор, то предлагаю провести его за моим самогоном. Помнится, в былые времена он настраивал людей на благодушный лад.

Спустя час с небольшим, Умберто Круазель печально высморкался в край скатерти. Сидящая с другого края стола Дита вздрогнула от трубного звука и покосилась на Региса, который потягивал крепкое пойло собственного изготовления, при этом оставаясь совершенно трезвым. Геральт тоже держался неплохо, хотя его странные глаза с вертикальными зрачками слегка скосились в сторону. А вот отвергнутого барона разобрало сверх меры…

— Ты, Регис, я вижу мужик хороший, — сказал Круазель, вытирая красный нос все той же многострадальной скатертью. — Хоть, скажу тебе честно, сильно на сборщика податей смахиваешь.

Регис неопределенно улыбнулся, отпив еще немного мандрагоровой дряни.

— Так вот что я тебе скажу! — Умберто стукнул кулаком по столу. — Я тебе завидую… Как никому в жизни!

— Из-за Диты, что ли? — удивился ведьмак, закусывая самогон куском хлеба с корейкой.

— Конечно! — воскликнул аристократ. — Предлагаю тост! За прекрасную сударыню Диту фон Цигель. Цильбер…

— Да какая разница, — махнул рукой Геральт и выпил.

Дита закрыла лицо руками: она совершенно вымоталась, объясняя Умберто подробности своей бурной личной жизни, которой, в принципе-то, и не было никогда. Сперва Круазель слушал, набычившись и косо поглядывая на невозмутимого Региса, который только тем и занимался, что подливал в рюмки своего хваленого самогона. Но очень скоро щеки аристократа запунцовели, а сам он был вынужден признать, что поторопился с предложением…

— Ты пойми, — объяснял он вампиру, который за весь вечер, казалось, не произнес ни слова, — я ж тебя тогда заметил, когда Дите предложение делал, но думал, что ты папашка ее иль дядька…

Дита просияла:

— Спасибо, Умберто, за комплимент, но не так уж я и молодо выгляжу…

— Пфф, — отмахнулся аристократ, — сколько тебе?

— Тебе не говорили, что дамам такие вопросы задавать не принято? — нахмурилась женщина.

Геральт хмыкнул и выпил:

— Рассказывай, чего уж… Тут все свои. Один — жених, другой — хахаль, третий… Ну со мной ты вообще в одной постели спала, так что можем считаться родственниками.

— Тридцать, — буркнула Дита, не глядя на ведьмака.

— Совсем девчонка… — вздохнул Регис, подливая Геральту и Умберто еще самогону.

— Молодая еще, — констатировал ведьмак, подкладывая себе соленых грибков.

— Да ладно?! — изумился Круазель, опрокидывая рюмку, содержимое которой немедленно впиталось в не очень чистую скатерть.

Дита возмущенно посмотрела на мужчин и хлопнула целой ладонью по столу:

— Нашли, что обсуждать! — фыркнула она.

— Ну, коль уж ты нас тут всех собрала… — развел руками Геральт.

— Собрала не я, — отмахнулась от ведьмака Дита. — А дурость Умберто, которому стукнуло в голову, что он должен немедленно жениться.

— А вот попрошу! — Круазель помахал в воздухе пальцем размером с сосиску. — Ты сама во всем виновата! Очаровала меня своей деятельной натурой… Теперь, ясное дело, холостяком останусь, коль так сложилось. Видать, на судьбе мне написано бобылем быть, — снова расчувствовавшись, аристократ высморкался в скатерть.

Дита покачала головой, но ничего не сказала, решив, что лучший способ увести беседу в сторону от ее скромной персоны — просто помолчать. Мужчины под воздействием самогона действительно переключились на обсуждение последних новостей, которые как-то незаметно перетекли в рассказы о собственных подвигах. Умберто очень обрадовался, узнав, что Геральт — ведьмак и убивал всяких-разных чудищ. А сам победитель монстров, ставший неожиданно словоохотливым, охотно поведал Круазелю, как однажды снял проклятье с одного барона, которого превратили в баклана, и о том, как разозлил джинна, приказав ему…

— Оттрахать себя самому? — Умберто расхохотался. — Ну да, ведьмак, после такого я бы тоже вернулся с желанием тебе зад надрать! — аристократ перегнулся через стол и похлопал Геральта по плечу, отчего тот поморщился: рана давала о себе знать, несмотря на количество анестезии, которое ведьмак влил в себя.

— Об этом даже балладу сложили, — заметил Регис, — ты ни разу не слышал?

— Ну, — Круазель слегка смутился, — признаюсь, я не шибко менестрелей жалую. Потому как был у меня один случай…

— Рассказывай, чего ты, — приободрила задумавшегося барона Дита.

— Еще до того, как я в тебя влюбился, — Умберто тяжело вздохнул, томно глядя на женщину своими водянистыми глазками, — я встречался с одной мазелькой… До чего ладная была, как вспомню! Ходил я к ней, ходил, букеты носил, подарки всякие. Уже с ейным батенькой сговорился, до свадебки дело шло. А потом как-то приехал я с охоты раньше, чем думалось и решил: «А загляну-ка я к моей Лизабетте». Сказано — сделано. Приехал я к ней, а меня слуги не пускают, все толкуют, что мол, занята сударыня Лизабетта, принять не могут. А я тогда парняга бойкий был, мне всего-то двадцать пятый годок миновал. Вот и решился я, коли через дверь не могу, то через балкон залезу. Обошел, значится, я их домишко кругом, углядел балкон моей Лизабетты, а там свет горит… — аристократ отпил немного самогону и вытер выступившие на глазах слезы. — По плющу я забрался. Захожу, как последний осел, в комнату моей красавицы, и вижу, что лежит она в койке с каким-то хером! — Круазель бахнул кулаком по столу так, что рюмки и тарелки подпрыгнули. — Хер этот прыткий оказался, похватал свои манатки и давай бежать… Но уж я-то его поймал!

— Позволь полюбопытствовать, что же ты с ним сделал после того, как поймал? — Регис ловко наполнил рюмки аристократа и ведьмака, который слушал Умберто со слегка осоловевшим выражением лица.

— Да всего-то ногу сломал, — аристократ выпил, — а на следующий день ко мне из городской управы наведались. Мол, жалобу на меня подали! Я, вестимо, стал выспрашивать, кто да чего… А оказалось, что этот хер лютнистом был! Еще и в милости у покойного князя состоял. Говорят, что частенько свою похабщину при дворе распевал… Оштрафовали меня, будь здоров. На лечение ноги этого хренестреля, ну и за моральный ущерб.

Умберто поджал губы и озадаченно осмотрел толстенный шмат зажаренной на огне свинины, будто прикидывая, с какого края его есть.

— Весьма поучительная история для тех, кто рискнет посягнуть на чужих невест, — задумчиво изрек Регис.

— И ноги, — поддержал вампира Геральт.

— А кончилось-то все славно, — неожиданно счастливо улыбнулся Умберто. — Заловил я как-то этого лютниста на другой бабе! Прямо в парке, представьте… Ну схватил его на шиворот вместе с бабой той и Лизабетте представил во всей красе. Ох, как он горланил, когда я его через пол-Боклера волоком тащил, — Круазель мечтательно воздел глаза к потолку. — Так, что Лизабетта быстро о всякой дурости забыла, а меня снова оштрафовали, поскольку баба та — придворной дамой оказалась. Тьху! — аристократ в сердцах сплюнул на пол.

— А чего же не женился? — поинтересовалась Дита, которая почувствовала, что даже запах мандрагорового самогона настраивает ее на некий романтичный лад, а истории Круазеля придает оттенок самой настоящей драмы.

— Так померла Лизабетта, — просто ответил барон, заглядывая в пустую рюмку и протягивая ее Регису, который поспешил ее наполнить, а потом убрал под стол вторую опустевшую бутылку и достал оттуда третью — полную. — Какую-то заразу, видать, от этого хренострела подхватила, и спустя несколько месяцев преставилась, горемычная.

— Ужас какой, — совершенно искренне выдохнула Дита.

— Да что уж там, — махнул ручищей Умберто. — Уже вон почти двадцать лет прошло, как все приключилось. Вот попробовал еще раз, да что-то не заладилось у меня. Видать, и правда — не судьба, — аристократ поник.

Женщина вдруг порывисто встала и обняла здоровенного рыжебородого мужлана, всхлипнула и, извинившись, поднялась наверх, в свою комнатку, заставленную всяким хламом.

Мужчины еще некоторое время общались, а Дита стояла, вперившись взглядом в открытое окно, за которым ветер гнал по иссиня-черному небу белесые полупрозрачные облака. Дух спиртного подвыветрился из ее головы, но грусть не исчезла. То и дело в памяти всплывали последние слова суккуба, адресованные Регису: «Она постареет и одряхлеет, а ты будешь искать меня, или кого-то вроде меня». Женщина вспомнила страшные когти, которыми Регис исцарапал шею демоницы, но не со страхом, а с печальным осознанием их совершенно отличной друг от друга природы.

Снизу раздался отчетливый звук удара чего-то тяжелого о дерево.

— Готов! — констатировал Геральт. — Совсем хилый… А с виду здоровенный, — судя по голосу, состояние у ведьмака было то еще. — Слушай, Регис, — вдруг спросил Геральт. — А если бы меня там не было, ты бы убил ту свою блондиночку? Уж очень у тебя вид был серьезный…

— Я рад, что не дошло до смертоубийства, друг мой, — уклончиво ответил вампир, но отделаться от пьяного Геральта оказалось не так просто.

— Ты не виляй, любитель расплывчатых формулировок. Вот я за себя могу сказать, что если какая-то мразь посмеет хоть палец поднять на Йен, то я его на куски порублю! Детлафф твой — такой же, чтобы свою бабу вернуть какой переполох учинил… А ты?

— Убил бы, — глухо ответил Регис.

— Несмотря на то, что знаешь ее уже сто лет, а Диту всего неделю? — уточнил Геральт.

— Тебе ли не знать, дорогой мой ведьмак, что годы не всегда играют решающую роль. Хотя, признаюсь, мне претит сама мысль о том, чтобы лишать кого-нибудь жизни, но в той ситуации колебался я бы не долго. Хотя я рад, что ты вмешался…

— Я думал не вмешиваться, — неожиданно признался ведьмак. — Если б не прибежала наша госпожа фон Цигельмайер (как Геральт умудрился это запомнить, а главное выговорить в его состоянии, Дита не представляла) и не попыталась тебя остановить, то я бы остался в стороне. Не люблю тех, кто пользуясь своей силой, издевается над слабыми.

В столовой воцарилась тишина, нарушаемая лишь стуком рюмок, опускаемых на стол. Дита боялась даже пошевелиться, чтобы не быть пойманной на подслушивании.

— Ладно, — раздался скрип отодвигаемого стула. — Пойду я посплю… А то что-то меня разобрало от твоего самогона, Регис. А завтра будем думать, что делать с твоим другом, который, уж прости, но самый настоящий упырь.

— Доброй ночи, друг мой…

Женщина отчетливо услышала, как, придерживаясь за стены, Геральт отправился в хозяйскую спальню. Как потом, с грохотом падающей мебели и тяжелыми звуками волочения, Регис оттащил спящего и что-то бормочущего во сне Круазеля на кухню, где, видимо, устроил возле печки. А потом все движение улеглось. По дому разносился лишь храп пьяного аристократа…

Дита поняла, что Регис уже наверняка стоит за ее спиной, и не ошиблась: его руки, как обычно, мягко опустились ей на плечи.

— Ты уже даже не вздрагиваешь, — шепнул на ухо женщины вампир.

— Я привыкла к тому, что если я не слышу за своей спиной шагов, а ты где-то рядом, то ты можешь в любой момент оказаться сзади, — Дита повернулась к Регису.

От вампира, как всегда, пахло травами, но теперь к резкому специфическому запаху добавилась еще одна нотка — мандрагоровая. Регис пристально посмотрел в глаза женщины и улыбнулся:

— Что тебя гложет? — спросил он.

Дита тяжело вздохнула, сомневаясь, стоит ли поднимать эту тему, но все-таки заставила себя, решив, что лучше обсудить все заранее, чем мучиться потом:

— Там, в лесу, суккуб сказала одну вещь…

— Про твою старость? — вампир приподнял брови.

— Да… Нет, я понимаю, что, конечно, забегаю наперед, — тут же зачастила Дита, — но если вдруг у нас выйдет из этого всего достаточно длинная история, то этот вопрос может встать весьма остро.

— Милая Дита, — Регис погладил ее плечи, — старость и смерть — предначертанный финал для всех людей. Я не совсем понимаю, что трагического ты в нем можешь видеть… Не проще ли жить, не оглядываясь на то, чем все завершится, если тебя так уж пугает предопределенность конца?

Женщина растерянно провела рукой по цепочке на жилете вампира:

— Наверное, проще… Но, Регис, ты извини за вопрос, конечно, — решительно начала она. — Но что ты во мне нашел? Я просто видела этого суккуба, и мне, правда, непонятно…

— А ты во мне? — вампир улыбнулся, разомкнув губы и продемонстрировав клыки. — Лично я длительное время полагал, что являюсь для людей чем-то весьма отвратительным и пугающим. А потом появилась ты, вздрагивающая от каждого моего прикосновения… Сперва я думал, что от страха, как обычно и бывало, если люди узнавали, чем я в действительности являюсь. Но оказалось, что от чего-то иного, гораздо более прекрасного.

— Ну, это уж я точно объяснить не могу, — покачала головой Дита.

— Тогда почему ты полагаешь, что я в состоянии сделать это? Вампиры во многих вещах гораздо более импульсивны и эмоциональны, чем люди. Есть вещи, которые ты при определенном усилии сможешь объяснить словами, в то время, как мои изречения на этот счет будут пустыми предположениями и домыслами. Почему ты думаешь, Дита, что я могу объяснить словами свою любовь к тебе?

Женщина изумленно уставилась в черные, как агаты, глаза Региса и сделала шаг назад. Сердце в ее груди совершило очередной головокружительный кульбит, внутри все сдавило и сперло дыхание…

— Любовь? — Дита не была уверена, что она не ослышалась.

— Да, я люблю тебя, — спокойно сказал вампир. — Просто и иррационально, совершенно необъяснимо, но искренне… И прошу, — добавил он, заметив смятение женщины, — не пытайся мне ничего отвечать просто потому, что так нужно. И я не пьян, потому что не пьянею от алкоголя, только от крови. И, вынужден признать, что при всей моей рассудительности, плевать мне на все возможные случайности и вытекающие из этого последствия…

Дита обвила руками его шею и поцеловала. Руки Региса осторожно скользнули по ее воспаленной и больной спине, а затем оказались на груди женщины, где с треском разорвали длиннополую сорочку. Вампир начал нежно целовать ее шею, грудь, живот, а затем встал на колени…

В ту ночь женщина была искренне рада, что Геральт и Умберто крепко спят под воздействием мандрагорового самогона, а Марлена ушла ночевать в домик Варнавы-Базиля, потому что сдерживаться и молчать в руках Региса было выше ее сил…

========== 12. И кровь прольется как вино ==========

Сказочный замок Боклер бросал густую синюю тень на ютящиеся у его подножия дома. А за белоснежными стенами пылал алый закат, окрасивший пики дворца насыщенным багрянцем. Миновал третий день из тех, что выделил Детлафф на то, чтобы ему привели Сианну. Также миновал третий день из тех, что выделила досточтимая Анна-Генриетта на поимку и обезглавливание Бестии из Боклера.

Стоит ли говорить, что ни в одном, ни в другом Геральт и Регис не преуспели. Дита невольно чувствовала себя виноватой, ведь большую часть времени мужчины посвятили решению ее проблем. Сперва они мотались по Боклеру в поисках женщины, исчезнувшей из дома Орианы, буквально в чем мать родила. Затем выясняли проблемы Диты с суккубом, потом пили с Умберто… Впрочем, Диту слегка утешил страдающий от невыносимого похмелья Геральт, заверивший ее, что пока княгиня не остыла, идти к ней равносильно самоубийству, а как найти Детлаффа, драматично вылетевшего из окна Дун Тынне, стоило ему прознать, что его похищенная возлюбленная самолично шантажировала его, он не имеет ни малейшего понятия.

— Готовить еще один «Отзвук» нам не из чего. Как призвать этого упыря, Регис не говорит. Поэтому остается надеяться на то, что в головке Анариетты проснется хоть капля сочувствия к Детлаффу, что крайне маловероятно, — отрываясь от кувшина с водой, которую пил большими жадными глотками, сказал ведьмак. — Пойдем сегодня во дворец, на отчет…

Подавленная троица неспешно поднималась к замку, минуя роскошные особняки Верхнего Города, неизвестно как пристроившиеся к ним скромные халупки бедняков, дорогие бордели и гостиницы. Фиолетовый сумрак крался вдоль подворотен и портиков, но пока еще опасался выскальзывать на открытые места, где правили бал последние лучи угасающего солнца. Из казарм вышло несколько десятков гвардейцев, приготовившихся занять свои посты в ночном карауле. Служивые громко переговаривались, шагая по мостовой и звякая полированными доспехами. Завидев двух мужчин, толкающих в сторону замка телегу, сплошь нагруженную тушками мертвой птицы, гвардейцы громко поздоровались с ними, а затем разошлись в разные стороны, разбившись на пары. Их голоса заглушил вечный, слегка пьяный, гомон вечернего Боклера…

— Ты думаешь, ее милость уже поостыла? — спросил Регис у Геральта, который, как обычно, старался держаться впереди.

Дита, так же традиционно, тащилась сзади, повиснув на руке вампира и прихрамывая: проклятая пятка, разбитая в памятную ночь, проведенную на крыше дворца между шпилями, сейчас буквально полыхающими ярко-алым, продолжала напоминать о себе, как иостальные части тела, пусть и подлеченные стараниями Региса. Рана ведьмака тоже не спешила затягиваться, но Геральт старался не показывать, что она ему досаждает, лишь изредка поводил левым плечом, словно поправляя повязку.

— Сомневаюсь, — отозвался ведьмак, не оборачиваясь. — Она так легко ничего не забывает… Особенно угрозы.

— Будто вы могли что-то поделать, — заметила женщина, которая искренне не понимала поступков Анны-Генриетты, равно как и их мотивов.

— Заказчику, как правило, трудно понять, почему его задание не может быть выполнено. Княгиня ни разу не сталкивалась с высшим вампиром в деле, а особенно с влюбленным высшим вампиром… — Геральт запрокинул голову и посмотрел на возвышающийся над ним дворец, прежде чем ступить на мостик с ажурными перилами, ведущий к его террасам.

Регис тяжело вздохнул:

— Да… Даже я вынужден признать, что Детлафф вел себя совершенно неподобающе.

Ведьмак ничего не ответил, только погрузился в еще более тягостное молчание.

Придворные дамы и кавалеры, встречающиеся троице на пути, вежливо склоняли головы, приветствуя гостя добродетельной княгини, но Геральт демонстративно игнорировал их, глядя себе под ноги.

Дита и Регис переглянулись.

— Ты что, нервничаешь? — осторожно спросил вампир у спины ведьмака.

Геральт взошел на пролет мраморной лестницы, по которой троица поднималась, и терпеливо подождал, пока Регис затащит на него медлительную Диту:

— С чего бы вдруг мне нервничать?

— Хмм… Дай подумать, — вампир нарочито неспешно взялся за подбородок, изображая интенсивную мыслительную деятельность. — Ты возвращаешься с охоты с пустыми руками. Без трофеев. И потеряв след.

— Я вообще не нервничаю. Мутации. Ты же помнишь о них? — Геральт раздраженно повел плечом, словно слова Региса вызвали саднящую боль в ране.

— Разумеется помню. Это отговорка, которую ты используешь, когда не хочешь о чем-то говорить…

— М-м-мда, — ведьмак покосился на вампира с явным недовольством. — Поэтому сменим тему, — Геральт решительно повернулся к Дите и Регису спиной и возобновил подъем.

Женщина с ненавистью посмотрела на лестницу, дивясь тому, откуда только у августейших особ берется такая любовь ко всяким возвышенностям. В конце концов, их положение — это уже высота, на которую, в принципе, не может подняться никто, кроме избранных.

— А как… как реагируют заказчики, когда ты не оправдываешь их ожиданий? — поинтересовался Регис, хотя будь на его месте Дита, она бы давно уже замолчала, стоило ей увидеть выражение лица ведьмака.

Геральт обернулся через плечо, смерил вампира мрачным взглядом, но все же ответил:

— Зависит от положения. Крестьяне ругаются матом. Мещане требуют вернуть задаток. Дворяне пытаются затравить тебя собаками.

— А владыки? — невинным тоном поинтересовался Регис.

— Обычно грозят эшафотом… Сообщите княгине, что явился Геральт из Ривии и Эмиель Регис, — обратился ведьмак к караульщику.

Гвардеец смерил пришедших гостей хмурым взглядом:

— А барышня? — спросил он у Геральта.

— Она с нами, — отмахнулся ведьмак, — княгиня в курсе…

Караульщик недовольно покачал головой, но все-таки скрылся в арочном переходе, за которым, к вящему ужасу Диты, виднелась еще одна лестница.

— Если что, — Геральт обратился к женщине вполголоса, так, чтобы не услышал оставшийся на посту гвардеец, — держи язык за зубами и не отходи от Региса.

Дита плотнее прижалась к вампиру, хотя, в общем и целом, и без совета ведьмака не собиралась от него отходить. Что касается языка, то тут женщина за себя поручиться не могла, хотя и убедительно кивнула Геральту, давая понять, что все его указания она выполнит в точности.

Караульщик вернулся спустя несколько минут:

— Судари, сударыня, — торжественно сообщил он, — вас ожидает досточтимая княгиня.

Скрипя зубами, Дита вслед за гвардейцем и Геральтом начала взбираться по лестнице, радуясь тому, что может повиснуть на Регисе буквально всем своим весом. Вампир при этом сохранял свою безупречную осанку и легко шагал, будто Дита лишь слегка опиралась на его руку.

Просторная терраса была заполнена народом. Начиная от добродетельной княгини Анны-Генриетты и сопровождающих ее придворных дам, заканчивая несколькими рыцарями, закованными в доспехи и бросающими на свою повелительницу взгляды, даже более тяжелые, чем весь металл, что был на них навешан.

— … Ваша милость, народ требует кары, — Дита безошибочно узнала голос Пальмерина де Лонфаля, а затем разглядела лысую голову и роскошные бакенбарды рыцаря. — Сианна совершила столь страшные преступления, пролила столько крови, что… — Пальмерин развел руками, словно был не в силах описать словами масштаб злодеяний сестры княгини.

Рядом с Пальмерином переминался с ноги на ногу Гильом, глаза у которого загорелись, стоило ему увидеть ведьмака.

— Еще слово, Пальмерин, — гневно отозвалась Анна-Генриетта, прищурив глаза, отчего на лбу у нее образовалась премилая складочка, — и я совершу преступление. А жертвой будешь ты!

Рыцарь покачал головой, но с поклоном отступил от досточтимой княгини.

— Повторяю последний раз, — было заметно, что Анне-Генриетте с трудом удается держать себя в руках. — Сианна в ответе за множество смертей… Но она моя сестра. Учитывая кровные узы и наше прошлое, я не допущу самосуда.

Дита взглянула на обычно непроницаемое лицо Региса, и ей показалось, что вампир буквально закипает от тщательно сдерживаемой злости. Впрочем, она была вполне с ним солидарна, поскольку угроза Детлаффа напасть на город виделась ей вполне реальной.

Пальмерин нервно переступил с ноги на ногу:

— Опасаюсь, ваша милость, что чернь может подняться. Они могут взять темницу штурмом…

— Пусть себе штурмуют, — перебила рыцаря княгиня. — Ее там нет. Сианна в безопасном месте и будет ожидать там суда, покуда мы не избавимся от этого проклятого вампира.

Взгляд Анны-Генриетты упал на Геральта, который преспокойно стоял, опершись на перила террасы и созерцал вид на вечерний Боклер, постепенно заволакиваемый синеватой мглой.

— Вижу по вашим лицам, что вы от него не избавились, — глаза княгини недобро блеснули.

— Мы сделали все, что могли, — равнодушно пожал плечами ведьмак, делая шаг по направлению к Ее Милости, — но…

Княгиня вскинула изящную руку, затянутую в алый шелк расшитого золотом и жемчугами платья:

— Мое терпение исчерпано, Геральт. Где он? Где Детлафф? — голос Анны-Генриетты буквально звенел от гнева.

Геральт развел руками, явно не особо впечатленный:

— Не знаю. След оборвался.

— Это все, что ты можешь сказать? — вскинула брови княгиня, наступая на ведьмака, который, впрочем, и не думал пятиться.

— Я берегу время вашей милости, — холодно отозвался Геральт, — и говорю, как есть, — он склонил голову перед Анной-Генриеттой, но с места не сдвинулся.

Дита прямо-таки восхищалась выдержкой ведьмака. Она бы на его месте уже давным-давно встряхнула упрямую бабу и простыми словами, щедро сдобренными матерной бранью, объяснила что да к чему. Женщина вовремя напомнила себе, что находится не в своем мире, где подобное неуважение к вышестоящим может закончиться максимум штрафом или иском в суде, а в чужом, где лишение головы — вполне себе вменяемая кара за подобный проступок.

— Ах… — княгиня вскинула подбородок и принялась прохаживаться по свободному пространству перед балюстрадой. — Иногда я устраиваю охоту на лис. Знаете, как это выглядит? Великий ловчий спускает собак со сворки. Они мигом берут след и загоняют зверя. И все это в пределах часа, — она повернулась к Геральту и воззрилась на него с нескрываемым презрением. — У тебя, ведьмак, была неделя. Помощь моих рыцарей. И ты не достиг абсолютно ничего. Я начинаю думать, что моя легавая лучше бы справилась.

Дита судорожно стиснула рукав Региса и заметила, что вампир сжал кулаки, несмотря на то, что он-то, в отличии от изменившейся в лице женщины, смотрел на Анну-Генриетту с уважительным спокойствием.

— Позволю себе заметить, что существует небольшая разница между высшим вампиром и лисой, — невозмутимо сказал Геральт, а Дита про себя закончила его фразу нелицеприятной тирадой, самыми безобидными словами в которой были «тупая» и «идиотка».

Придворные и рыцари озадаченно переглянулись, а Пальмерин неодобрительно покачал головой, глядя на ведьмака из-за спины княгини.

— Неужели? — медовым голосом спросила Ее Милость. — Совсем как между неудачной шуткой и оскорблением высшей власти. Осторожней со словами, — но добавила она уже спокойнее. — А теперь к делу… Вы установили хоть что-нибудь?

Геральт посмотрел на Региса. Дита отпустила его рукав и сделала шаг назад, словно освобождая пространство для маневра.

— Ваша милость, — вампир вежливо склонил голову, обращаясь к княгине. — Сианна использовала Детлаффа, она обманула его, чтобы убить рыцарей, которые сопровождали ее в изгнание. Вероятно…

Договорить Регис так и не успел.

Дита, насколько могла быстро, подбежала к хромающему гвардейцу в окровавленном доспехе и подхватила его, не давая бедняге упасть. Кровь текла на его молодое лицо из длинного пореза на высоком лбу. Сам гвардеец дышал тяжело и прерывисто:

— Ваша милость… — пробормотал он, буквально повисая на женщине. — Вампиры…

— Что? Ну, говори!

Парень принялся дрожать крупной дрожью в руках у Диты, которая яростно посмотрела на княгиню, изумляясь, как такое недалекое существо смогло стать правителем целого княжества.

Регис подбежал к женщине и помог ей бережно положить раненого гвардейца на каменный пол. Дита мельком взглянула на рукав своей куртки и в ужасе обнаружила, что он целиком пропитался черной влагой.

— Вампиры… — содрогаясь продолжил говорить солдат. — Напали на город… Капитан-де ла Тур обороняет площадь возле пристани… Но… Множество убитых…

Дита уставилась сквозь прорезь перил туда, где светился вечерними огнями почти целиком спрятанный за сумеречной дымкой Боклер. Город выглядел тихим и мирным… И тут до женщины дошло, что в этом мире нет электричества и настолько ярких фонарей, чтобы город буквально сверкал золотистой россыпью, а над крышами его домов поднималось мягкое зарево.

— Зараза, — выдохнул Геральт, всматриваясь в фиолетовый сумрак.

Гвардеец захрипел и потерял сознание. Одна из придворных дам — тоже. Дита, продолжавшая удерживать на коленях голову раненого, оглянулась в поисках помощи. Несколько рыцарей снялись с места, подхватили парня и потащили его в сторону входа в замок. Кто-то громко закричал:

— Доктора!

Женщина изумленно посмотрела на свою одежду, сплошь перепачканную в крови, на красные руки, а потом с ненавистью уставилась на княгиню, которая, вцепившись ногтями в перила, наблюдала за тем, как сдержавший обещание Детлафф уничтожает ее город… Придворные дамы и кавалеры испарились, будто трусливые крысы, сбежали под защиту каменных стен.

— Если Детлафф хочет войны, — прошипела Анна-Генриетта, — он ее получит. — Геральт, — она порывисто повернулась к ведьмаку. — За дело! Больше никаких отговорок! Пальмерин, — княгиня метнулась к оставшемуся на террасе рыцарю, — ты…

Прямо ей под ноги, подпрыгивая на ступеньках, покатился шлем одного из караульных.

Регис схватил Диту за руку и рывком поднял на ноги, прижав к себе, а Геральт обнажил клинок: на верхней ступени лестницы, ведущей к одному из входов в замок, сидела брукса (теперь Дита могла ее узнать) и грызла шею караульного, буквально выгнув ворот стального доспеха.

— Уберите женщин!

Дита принялась перебирать ногами, увлекаемая за собой Регисом, но не могла отвести взгляд от дергающегося в судороге гвардейца. Неожиданно взгляд женщины упал на лицо насмерть перепуганной Анны-Генриетты, которая бежала рядом, вцепившись в руку вампира. Дита едва сдержалась от того, чтобы не съездить по точеному личику, но услышала пронзительный вопль бруксы, с которой схватился ведьмак и подоспевшие ему на помощь солдаты. Она попыталась обернуться и разглядеть, что происходит, но столкнулась лбом с княгиней…

Регис втолкнул Анну-Генриетту в руки ее подданных, которые тут же потащили Ее Милость в замок. Дита наконец смогла обернуться и увидела, как Геральт вскинул руку в странном жесте. Брукса, которая в этот момент совершала головокружительный прыжок, пытаясь вцепиться в ведьмака, отлетела на несколько десятков метров и с хрустом врезалась в стену. Геральт помчался к ней, раскручивая мельницу своим сверкающим клинком, а один из гвардейцев вскинул арбалет…

— Не стреляй! — крикнул кто-то. — Попадешь в ведьмака!

Геральт подбежал к бруксе прежде, чем она очухалась от удара. Одним сильным взмахом меча он отсек твари клыкастую башку, и та покатилась по каменному полу так же, как недавно катился шлем убитого ею гвардейца.

Регис и Дита приблизились к ведьмаку, который пытался поправить свою перевязку, не снимая мечей и куртки. Лицо Геральта было забрызгано кровью, по-счастью не его, а обезглавленной бруксы.

— Сианна не явилась на встречу… — голос у Региса был совершенно убитый. — И вот, пожалуйста. Детлафф не шутил.

— Да… — ответил ведьмак вытирая кровь рукавом. — И нам тоже надо заняться этим всерьез. Дело зашло слишком далеко.

Мимо пробежал отряд гвардейцев, с алебардами наперевес. Помчались солдаты или на подмогу Дамьену-де ла Туру, или усиливать охрану замка, Дита знать не могла. Она просто отрешенно наблюдала, как черная лужа, отливающая пугающей краснотой в свете фонарей и жаровен, растекается по мозаичной каменной плитке замка от тела бруксы. Как кровь тягучей струей стекает по ступенькам.

— Регис, — голос Геральта оторвал женщину от созерцания пугающей картины. — Ты упоминал какой-то способ выманить Детлаффа. Говорил, что не хочешь прибегать к нему, потому, что он слишком опасен…

— Я так выразился? — нарочито изумленно спросил Регис. — Прости, в таком случае я ввел тебя в заблуждение. Слово «опасен» передает лишь ничтожно малую толику предстоящего риска, — вампир обнял Диту за талию и двинулся к ступенькам ведущим прочь из замка Боклер.

Геральт слегка замешкался, но очень скоро догнал вампира и прихрамывающую женщину:

— Пожалуйста, заканчивай уже внутренний монолог и просто скажи, как заставить Детлаффа явиться на встречу, — раздраженно бросил ведьмак.

— Может, все-таки рассмотрим альтернативу? — предложил Регис, останавливаясь у лестницы. — Мы можем выполнить требование Детлаффа и освободить Сианну…

— Ты думаешь, Детлафф все еще верит в невиновность Сианны? — приподнял брови Геральт.

— Только в случае, если он полный идиот… — не удержалась от комментария Дита. — А что-то мне подсказывает, что ему уже порядком надоело быть идиотом.

— Я думаю, что он просто пытается разобраться в происходящем… — как обычно мягко начал Регис.

Дите снова показалось, что ее никто не слышит. Она высвободилась из рук вампира и повернулась в ту сторону, где уже начали подниматься столпы дыма от горящего Боклера. Она раньше никогда не понимала, почему разорение городов всегда сопровождается пожарами… Но теперь Дита отчетливо представила себе старушку, зажегшую свечу, чтобы приготовить себе ужин, и то, как эта свеча падает на скатерть, когда в окно дома старушки врывается обезумевшая от жажды крови тварь…

— Хватит водить самого себя за нос, Регис, — зло сказала женщина. — Он не пытается разобраться, он прекрасно понимает, что происходит. И сомневаюсь, что Сианна нужна ему для разговора…

— Умеренность никогда не была его сильной стороной, Дита…

— Тогда зачем мне освобождать сестру княгини? — спросил Геральт.

— Послушайте… — тяжело выдохнул Регис. — Я понимаю, что вам трудно в это поверить, но Детлафф не злой… Он импульсивный. Нужно, чтобы они встретились, поговорили… И тогда он отступит от города.

Дита повернулась и посмотрела на Геральта, который определенно метался в сомнениях.

— Я-то может и соглашусь, — наконец сказал ведьмак. — Но Анна-Генриетта… Ты же сам понимаешь.

Мимо беседующей троицы пробежали несколько насмерть перепуганных придворных. Шурша богатыми одеждами, они взлетели по лестнице и помчались в сторону дворца. Одна из дам бросила взгляд на окровавленную одежду Диты и шарахнулась от женщины, как от прокаженной.

— Заметь, — сказал Регис, глядя вслед охваченным страхом аристократам. — Я не предлагаю спрашивать позволения у Ее Милости.

Геральт прикоснулся рукой к раненой стороне груди и поморщился:

— А если встреча пойдет не по твоему плану… Что если дойдет до боя? Ты можешь гарантировать, что с Сианной ничего не случится?

— Я крайне сомневаюсь, что… — начал было Регис, но ведьмак резко перебил его.

— Избавь меня от теории, скажи: да или нет.

— Ручаюсь, что волос не упадет с ее головы, — быстро ответил вампир, за что Дита наградила его крайне недоверчивым взглядом: она его уверенности никак не разделяла.

Геральт прошелся туда-сюда по лестничному пролету, на котором они стояли, посмотрел на своих собеседников, потом бросил взгляд на охваченный безумием Боклер.

— И все-таки скажи мне… Как можно еще выманить Детлаффа? Кровью девственницы? — спросил ведьмак у Региса.

Вампир ответил неохотно, но все же ответил:

— Видишь ли… Где-то неподалеку живет один из Скрытых — древних, могущественных вампиров. Самых древних и самых могущественных. Туссент — земли Скрытого, — Регис повернулся к Геральту и широким жестом указал на раскинувшийся у подножий замка ночной пейзаж, освещаемый лишь светом луны, которой не хватало узкого краешка для того, чтобы стать полной, да заревом пожаров пылающего Боклера. — Каждый из нас обязан слушаться его, покуда здесь находится. А значит, стоит Скрытому сказать одно слово, и Детлафф явится на зов. Но Скрытого сперва нужно найти… И полагаю, что уговорить его помочь нам будет непросто…

— Ну, а ты, Дита, что думаешь? — внезапно спросил Геральт у притихшей женщины.

— Тебе интересно мое мнение? — изумилась Дита.

— Ну, с шантажистом ты оказалась права… — как бы нехотя признал ведьмак, искоса глядя на женщину. — Может, и здесь подскажешь правильно.

— Надо доставать Сианну оттуда, куда ее засунула сестра, брать за патлы и тащить к Детлаффу, — не едином дыхании выдала Дита.

— Почему так? — приподнял бровь Геральт.

Женщина посмотрела на благодарного Региса и поспешила сбить с его физиономии довольное выражение:

— Потому что умирают люди, — сказала она. — А искать Скрытого и уговаривать — это долго. Тем более, что Сианна наверняка в Боклере, а вот где тот всесильный упырь никто из нас понятия не имеет. Если мы приведем Сианну к Детлаффу, то он, вероятнее всего, действительно отзовет вампиров от города. Вот только на благополучный конец для этой стервы я бы не уповала…

— Видишь, Регис, — Геральт перевел взгляд на помрачневшего вампира.

— А с чего ты взял, что жизнь этой суки хоть немного ценнее жизни того гвардейца, что умер у нас на глазах? — глухо спросила Дита, чувствуя, как внутри все сжимается. — Пусть она хоть трижды сестра княгини, если спасение города зависит от того, насколько быстро ее тухлая тушка окажется на когтях Детлаффа, то так тому и быть.

— Дита, — Регис положил руку на плечо женщины. — Я думаю, что ты преувеличиваешь…

— Да неужели? — язвительно спросила Дита и подошла к Геральту, сбросив ладонь вампира со своего плеча. — Люди гибнут хоть так, хоть так… Полагаться на случай придется при любом раскладе. Вопрос только во времени и количестве жертв. Тем более, что если умрешь ты, Геральт, то для Боклера все закончится куда печальнее… А зная привычку Региса преуменьшать грозящую всем опасность, а не преувеличивать, я бы не рискнула на твоем месте соваться к Скрытому.

Воцарилось напряженное молчание, которое через несколько секунд прервал Геральт:

— Я представления не имею, где искать Сианну, — он нервно постучал кулаком по бедру. — У кого-то есть идеи?

— Ты был с княгиней гораздо дольше, чем мы с Дитой, — отозвался Регис. — Подумай хорошо, должен быть способ все выяснить.

— Можно поговорить с Дамьеном, — ведьмак почесал подбородок, на щетине у него еще осталось несколько капель запекшейся крови бруксы. — Княгиня держит его при себе, наверняка он что-то видел…

Регис улыбнулся, не разжимая губ:

— Вот видишь, стоило тебе захотеть и все придумалось само собой… Может, если мы устроим встречу Детлаффа и Сианны, то все закончится благополучно и мы все останемся живы. Включая Детлаффа.

— А если я все-таки решу драться с Детлаффом, или мне придется… На чью сторону ты встанешь? — в лоб спросил ведьмак, делая шаг к вампиру.

— Если ты решишь, что этот вопрос надо решать мечом, я не стану у тебя на пути, — было заметно, насколько тяжело даются Регису эти слова.

Дита шагнула к нему и взяла за руку, прижимаясь к плечу вампира.

— Пойдем разыскивать Дамьена, — выдохнул Геральт. — Гвардеец сказал, что он на площади, возле пристани. Ты со мной?

— Конечно, — кивнул Регис, — в хорошей компании всегда веселее…

— Веселого тут мало, — пробормотала Дита, напоминая мужчинам о своем существовании.

— А что с тобой делать? — нахмурился ведьмак, разглядывая женщину, прильнувшую к вампиру.

— Ты правда думаешь, что в Боклере для нее есть более безопасное место, чем-то, что рядом с нами? — избавил Диту от необходимости отвечать Регис. — Я защищу ее в случае необходимости.

Геральт решительно одернул куртку, а затем извлек из кармана несколько крохотных бутылочек, содержимое которых по очереди влил в себя. Лицо ведьмака чудовищно побледнело, а по телу пробежала мелкая дрожь. Звериные глаза вспыхнули на алебастрово-белом лице, движения Геральта стали намного быстрее и резче. Дита увидела, как из носа ведьмака вытекла тонкая струйка черной крови…

— Не будем терять времени, — отрывисто сказал Геральт, ступая на ведущие прочь из замка ступени и обнажая серебряный клинок. — Дамьен может быть ранен или мертв… Надо спешить.

***

В городе правили бал огонь и безумие. Дита напрочь забыла про хромоту и раны, стоило ей оказаться в этом царстве ужаса.

Люди метались по залитым кровью улицами и кричали от страха и боли. Из окон некоторых домов валил густой черный дым, а иные и вовсе пылали похлеще просмоленных факелов. С диким треском перевернулась телега, запряженная парой лошадей, когда огромная сизая тварь вынырнула из темноты и впилась в шею возницы. Одна лошадь с истерическим ржанием упала, вторая, ополоумевшая от ужаса, сломала оглоблю об угол горящего дома, и рванула прочь по улице.

Геральт бежал впереди, методично расчищая дорогу ударами меча… Дита не была уверена в том, что страшные удары достаются только напавшим на город вампирам, но гнала от себя эти мысли. Леденящие душу вопли тварей, смешанные с предсмертными криками людей, заставляли все ее нутро сжиматься от ужаса. Чтобы не впасть в панику, женщина сконцентрировалась на руке Региса, в которую вцепилась, словно утопающий в спасительный канат.

Раздался оглушительный взрыв, от которого зазвенели немногие уцелевшие стекла в окнах домов. Прямо к ногам ведьмака откуда-то сверху упало тело.

Геральт окинул взглядом пустующую площадь с фонтаном в форме рыбы и выругался… Дита выглянула из-за спины Региса: мраморная чаша была сплошь заполнена телами, мягкими толчками на мостовую текла алая вода.

Женщина почувствовала, как затряслись ее ноги и помутилось в голове, но заставила себя сильнее вцепиться в руку Региса, с которым тоже не все было хорошо. Вампир двигался резче, чем обычно, иной раз старался прикрыть рот и нос рукавом рубашки, а лицо его пугало бледностью еще сильнее, чем физиономия напившегося эликсиров Геральта.

Ужасающий крик донесся откуда-то из подворотни.

— Надо бежать, — поторопил своих спутников ведьмак и указал заляпанным клинком направление. — Туда.

Регис немедленно потащил за собой Диту, но тут случилось непредвиденное…

Толпа людей хлынула из узкого переулка, подгоняемая обезумевшими от страха лошадьми. Сгорела ли конюшня, или вампиры разворотили загон, но кони мчались вперед с диким ржанием, испуганные огнем и общей паникой, подминая под себя тех, кто не успел уклониться. Геральт прошел сквозь толпу, словно нож сквозь масло, легко уворачиваясь от мечущихся в ужасе людей. Женщина заметила, как белая голова ведьмака возникла над остальными, когда Геральт запрыгнул на край чаши фонтана. А вот Регис и Дита оказались в самой середине человеческого потока, который и не думал иссякать. От криков у Диты заложило уши, а в глазах замельтешило от перекошенных страхом лиц. Кто-то сильно ударил женщину в живот, заставив согнуться пополам. Следующий удар пришелся Дите в висок, а потом она почувствовала, что ее рука выскальзывает из пальцев Региса…

Прижав локти к грудной клетке, Дита позволила массе людей вынести себя на широкую улицу, где так и лежала перевернутая телега. Труп лошади со странно выгнутой шеей был тут же, но сизой твари видно не было, и это слегка приободрило женщину. Толпа рассеялась, только издалека доносились крики да по небу со свистом пронеслась большая крылатая тень. Дита оглянулась, силясь сообразить, куда ей бежать, чтобы побыстрее разыскать Региса, но тут услышала тихий плач.

Темноволосая девушка в разорванном платье стояла на коленях и плакала над телом молодого парня. Дита на негнущихся ногах подошла к ней и заглянула через плечо девицы: голова юноши была практически оторвана, кровь блестела и переливалась в свете пожаров. Маленькая ладошка девушки гладила вьющиеся черные волосы мертвеца, в чьих глазах отражался умирающий город.

— Тебе надо уходить отсюда, — Дита сжала худенькое плечо. — Вампиры могут вернуться… Давай, я тебе помогу.

— Он умер, — прерывающимся голосом сказала девушка, не оборачиваясь на замершую за ее спиной женщину. — Совсем умер…

— Да, умер, — Дита сглотнула и легко потянула бедняжку за плечо. — Но тебе умирать не нужно, давай… Вставай…

— Мне умирать не нужно, — словно завороженная повторила девушка, по-прежнему поглаживая волосы мертвого парня.

— Дита! В сторону!

Женщина обернулась и увидела бегущего к ней Региса. Она непонимающе взглянула на девушку, но увидела лишь ухмыляющуюся морду вампирши, ее багровые глазищи, измазанную в крови пасть, усеянную острыми, как иглы зубами. Когтистая лапа впилась в руку Диты, и женщина вскрикнула от боли…

Темный расплывчатый силуэт возник за спиной чудовища, хватка вампирши ослабла, а Дита смогла вырвать руку из ее когтей. С треском разошелся рукав куртки, на предплечье вздулись несколько черных кровавых полос, но женщине было все равно. Все та же неясная фигура схватила рычащую тварь, которая уже утратила всяческое сходство с человеком, и отбросила в сторону, словно тряпичную куклу. Изломанное тело вампирши покатилось по мокрой от крови мостовой…

— Пойдем быстрее, — Регис схватил Диту за целую руку и потащил за собой, — Геральт нашел Дамьена…

— Что это было? — женщина ошарашенно уставилась на струйки крови, стекавшие по ее запястью.

— Альп, — коротко ответил вампир и взглянул на окровавленную ладонь Диты. — Потерпи немного, сейчас обработаю.

Дамьен-де ла Тур оказался здоровенным лысым типом с густыми усами. Большую часть его лица покрывала корка запекшейся крови, но, несмотря на рану, Дамьен крепко стоял на ногах, а его глаза горели воинственным огнем.

Отряд гвардейцев забаррикадировался в банке, спасаясь от фледера, чья дохлая сизая туша уже валялась неподалеку, разрубленная фактически напополам ведьмачьим мечом. Геральт и Дамьен помогли Регису протащить через завал из столов, шкафов и сейфов неуклюжую Диту, которая увязла в переплетении ножек, стоило ей самой туда сунутся.

— Хорошо, что вы пришли, — хрипло сказать Дамьен, глядя на Региса. — Моим людям нужна помощь целителя… Хотя бы кого-то перевязать…

— Сейчас я помогу даме, а потом сразу займусь, — ответил Регис, извлекая из своей торбы бинты и усаживая Диту на покосившийся стол.

— Регис многим не поможет, — резко ответил Геральт. — Вам надо отступать, и быстро.

— У меня долг перед этим городом, — попытался воспротивиться командир гвардейцев, устало облокачиваясь на стену.

Регис тем временем, принялся спешно перебинтовывать руку Диты, изредка бросая на женщину настороженные взгляды. Сама же Дита отстраненно слушала беседу Геральта и Дамьена, словно видела их в полусне.

— Ты не поможешь городу, если поведешь людей на убой, — ведьмак окинул взглядом печальные остатки отряда гвардейцев, из которых практически всех заметно потрепали вампиры, двое были серьезно ранены и тяжело дышали, прислонившись к стене. — Помнишь наш разговор во дворце? У вас нет никаких шансов, — добавил Геральт, заметив как нахмурился капитан.

Регис закончил с рукой Диты и подошел к одному из раненых. Когда вампир аккуратно снял с несчастного нагрудник, женщина спешно отвернулась: у мужчины на боку была сплошь вспорота брюшная стенка, содержимое которой теперь топорщилось и выпирало сквозь дыру в поддоспешнике. Как он еще оставался жив — было загадкой. В углу, куда сейчас тупо уставилась Дита, под темно-красной портьерой с золотой каймой лежали сваленные в груду тела. Сколько их было, женщина не взялась бы предположить, но спустя всего минуту к ним присоединилось еще одно…

Де ла Тур тяжело вытер лоб и выдохнул:

— Лекарь, помоги перевязать раненых, кого сможешь. Отряд — готовимся к выступлению…

— Это мудрое решение, — Геральт похлопал капитана по бронированному плечу. — Против вампиров используйте только серебро… Особенно опасайтесь альпов и брукс — это те, что в облике женщин. Они могут исчезать. Против них хорошо действуют бомбы с серебряными опилками.

— Спасибо, ведьмак, — сказал Дамьен, сжимая руку Геральта. — Надеюсь, ты стоишь тех денег, которые обещала тебе княгиня. И принесешь башку сволочи, которая это устроила.

Дита устало потерла глаза целой рукой: от тяжелого запаха в забаррикадированном здании они начали слезиться.

— Я решу ваши проблемы, — заверил капитана Геральт. — Но мне нужна Сианна…

Де ля Тур невесело усмехнулся:

— Ведьмак, ты знаешь вердикт княгини. Сианна дожидается суда в заточении.

— Вердикт мы знаем… — отозвался Регис, который как раз использовал вторую портьеру в качестве бандажа для гвардейца, у которого оказались переломанными половина ребер и сильно разодрана спина, несмотря на панцирь. — Но не согласны с ним.

— А я вот, лекарь, не могу позволить себе такую роскошь. Я присягал на верность Ее Милости, — жестко ответил Дамьен, поворачиваясь к вампиру.

— Сколько ты солдат потерял, капитан? — спросила Дита со своего шаткого сидения. Она сама не узнавала свой низкий, хриплый голос, доносившийся будто со стороны. — Половину отряда? Больше? А сколько умерло на улицах? И все это из-за одного человека и самодурства твоей прекрасной княгини…

Дамьен уставился на женщину, которая в очередной раз вытерла набежавшие на глаза слезы и указала на трупы, сложенные под бордовой тканью:

— Последнему, кого туда положили — выпустили кишки…

— Если княгиня узнает, что я вам помог, я пойду на гильотину, — де ла Тур повернулся к ведьмаку.

— А мы — следом за тобой, — сказал Регис, вытирая испачканные кровью руки. — Но мы все равно рискнем.

— Лучше гильотина, чем вот так… — Дита не могла оторвать взгляд от руки, выглядывающей из-под портьеры. Под рукой растекалась алая лужа.

Вампир подошел к женщине и помог ей слезть со стола, обхватив за талию, а затем подвел ее к Геральту, выжидательно смотревшему на капитана гвардии:

— Мы зря теряем время, друг мой. Пойдем…

Ведьмак покачал головой, перебрался через баррикаду и подал руку Дите, которую с противоположной стороны подсадил Регис. Женщина спрыгнула на скользкую мостовую и едва не упала, потеряв равновесие. Следом за Дитой через баррикаду перебрался вампир, тут же приобнявший женщину. Все трое двинулись вперед по разоренной улице, где лежали тела убитых гвардейцев в доспехах, отражающих свет факелов и пожаров.

— Подождите, — окликнул их Дамьен-де ла Тур.

Геральт вернулся к капитану, а Регис и Дита остались стоять, где стояли, только обернулись.

— Когда… — нерешительно начал-де ла Тур. — Когда я последний раз видел Сианну, Ее Милость сопровождала ее в детскую комнату во дворце, — сказал капитан, справившись с собой.

— В детскую комнату? — с сомнением переспросил ведьмак, оглядываясь на своих спутников. — Ты уверен?

— Я служу при дворе много лет, — Дамьен положил руки на баррикаду, латные перчатки негромко звякнули. — Знаю там каждый угол. Конечно, холера, я уверен!

— И где же в детской комнате можно было заточить Сианну? В кукольном домике? — ведьмак повел плечом, и Дита только сейчас заметила, что он как-то странно склоняется на бок при движениях.

— Понятия не имею, — покачал головой капитан. — Я говорю только то, что видел… А дальше уж — не мое дело.

— Спасибо, Дамьен, — подал голос Регис. — Ты нам очень помог.

Капитан-де ла Тур бросил взгляд на своих людей, которые из последних сил готовились к выступлению, и снова повернулся к ведьмаку и его спутникам:

— Я помог Боклеру, — сказал он, глядя на залитую кровью мостовую. — По крайней мере, я на это надеюсь…

***

Назад в замок троица возвращалась по своим же следам, где все было спокойно. Мертвецки спокойно…

Отдаленный грохот и вопли заставляли Диту то и дело вздрагивать и оглядываться. В глаза ей бросилось несколько разоренных домов, окна и двери которых были вырваны с мясом. Женщина вспомнила об Умберто и Люсьене. Она представила, как воинственный барон сейчас возглавляет оборону своего поместья, как капли крови стекают по соблазнительным телам алебастровых статуй. Дита буквально увидела бедного Люсьена, вжавшегося в стену и с ужасом смотрящего на приближающуюся к нему тварь…

— Не спи, Дита! — крикнул Геральт, возвращая женщину в реальность.

Ведьмак бежал тяжело, часто невольно прижимал кулак к ране, поводил плечами, слово это могло успокоить досаждающую ему боль. Женщина же, к своему удивлению, ничего не чувствовала: ни боли, ни усталости, только странное щемящее чувство внутри да легкий шум в голове.

С трудом выяснив у гвардейцев, встреченных на подходах к дворцу, где находится детская комната Анны-Генриетты и ее сестры, троица быстро промчалась по мощеным цветной плиткой террасам, мраморным лестницам, на некоторых из которых мрачно темнели кровавые следы, и остановилась у тяжелой двери, ведущей в отдельное крыло.

Геральт от души пнул ногой запертую дверь:

— Ну конечно… Регис, ты не будешь так любезен?

Вампир отпустил Диту, взглянул на нее, чтобы удостовериться, что она крепко стоит на ногах, а затем превратился в густую темно-фиолетовую дымку, которая с легким шипением втянулась в щель под дверью.

— Охереть… — выдохнула женщина, глядя на невиданное зрелище.

Ведьмак взглянул на нее, слегка приподняв бровь, но ничего сказать не успел, потому, что за дверью что-то легко щелкнуло, а потом она неслышно распахнулась.

Геральт прошелся вдоль стен, зажигая серебряные канделябры, складывая пальцы руки в затейливом ведьмачьем знаке. Пламя блеснуло на полированной мебели, отразилось от стекол в маленьких шкафчиках, заставленных детской посудой, заиграло в блестящих глазах кукол и игрушечных зайцев, усаженных за крохотный столик, будто для чаепития. Порядок в комнате был безупречный, хотя было заметно, что в ней давно уже никто не живет.

Геральт и Регис принялись прохаживаться по детской в поисках каких-нибудь зацепок, которые могли бы указать на местоположение Сианны, а Дита устало опустилась в узкое кресло и закрыла глаза. Она краем уха слушала, как тихо мужчины пересматривают вещи и перелистывают книги, какие-то личные записи. Геральт взялся читать дневник гувернантки Анны-Генриетты и Сианны, а Дита, вслушиваясь в его мерный голос, задремала.

Разбудила женщину вспышка яркого света. Дита вскочила на ноги и успела заметить, как Геральта, охваченного золотистым сиянием, засасывает в увесистый том. Книга громким стуком упала на пол, а Регис ее аккуратно поднял и внимательно осмотрел со всех сторон.

— Действительно, — пробормотал он вполголоса, — крайне занятная вещица…

— Что это было? — Дита протерла глаза. — Я, кажется, отключилась.

Вампир взглянул на женщину, бережно уложил том на столик, а сам подошел к Дите:

— Видимо, защитная реакция организма на происходящее, — сказал он, пристально всматриваясь ей в глаза. — Это нормальное явление. Полагаю, ты можешь еще немного передохнуть, пока я дочитаю записи этой Изабель де Рокфор… Возможно, она указала, где находится выход из этой иллюзии, раз уж вход в книге.

— Какой иллюзии? — Дита нетерпеливо отстранилась от Региса и подошла к книге, теперь уже плотно закрытой. Женщина провела пальцами по сложному тиснению на кожаной обложке, коснулась золоченых украшений, напоминающих тончайшее кружево, и повернулась к вампиру. — Я только что видела, как Геральта засосало в книгу…

— Ты все верно видела, — невозмутимо ответил Регис, приближаясь к женщине. — Эта книга — ключ к магической иллюзии, « Стране Тысячи Сказок», где, как полагаем мы с Геральтом, Анна-Генриетта вполне могла заключить Сианну. Такое убежище действительно в разы безопаснее тюремной башни, и значительно более подходит к статусу принцессы, чем сырая камера в подземелье, — вампир взял со стола невзрачную тетрадку, сплошь исписанную, и принялся бегло просматривать желтоватые страницы.

Дита покачала головой:

— У вас тут все такое-то… — женщина покрутила пальцем у виска и снова упала в жалобно скрипнувшее кресло.

Регис нахмурился:

— Здесь она пишет, что время в иллюзии течет по-другому. Возможно провести внутри несколько недель, но в реальности минует не больше часа…

— Значит, Геральт должен управиться быстро, если она там, — пожала плечами Дита.

— Прошу тебя не забывать, что Сианна не на прогулке, а в заточении, а значит выход из иллюзии либо закрыт, либо усложнен так, чтобы в одиночку она не смогла воспользоваться им. Это может несколько замедлить нашего друга ведьмака, если совсем не остановить, — сказал вампир, поднимая глаза на женщину.

— Ну, если он не явится через час, тогда пойдем на поклон к Анне-Генриетте, — Дита взяла со столика игрушечный бокал, инкрустированный бирюзой и опалами и покрутила его в руках.

Предплечье отозвалось пекучей болью, и женщина недоуменно уставилась на него: она совершенно забыла об альпе и его когтях. Теперь же на повязке, наспех намотанной на ее руку Регисом, проступили пятна темной крови.

— Госпожа де Рокфор упоминает, что есть тайный проход в «Страну Тысячи Сказок», которым пользовались девочки, — Регис, полностью сконцентрированный на тетради, не обратил внимание на то, как Дита озадаченно рассматривает повязку, пятна на которой уверенно продолжали расти. — Да что же это… — вампир отбросил дневник гувернантки и опустился на колени перед женщиной.

— Я и забыла о ней, — сказала Дита, отрешенно наблюдая, как Регис осторожно разматывает бинты.

— Травмированы Vena Cephalica и Vena Cephalica accessoria, — констатировал вампир. — Нужно шить… Зажми вот тут, — Регис положил ладонь Диты на то место, которое требовалось прижать, для остановки кровотечения, а сам занялся извлечением из своей неизменной торбы необходимого инструментария и каких-то трав.

Когда прокаленная над пламенем свечи игла вошла Дите в кожу, женщина зашипела, словно озлобленная кошка, и невольно дернулась, но рука Региса держала похлеще любых силков, поэтому наложение швов и кровоостанавливающих трав прошло весьма успешно. Полированная поверхность столика оказалась сплошь перемазана карминовыми пятнами, один из кукольных кубков был использован для стерилизующего раствора, а ковер вряд ли смогла бы теперь отстирать даже самая умелая прачка. Дита только удивилась тому, сколько из нее вытекло крови.

— Ну что? — спросила женщина, поддерживая туго перевязанную руку другой. — Идем к тому фонтану?

— Я не уверен, что тебе стоит… — начал Регис, не поднимая глаз от торбы, в которую укладывал иглы, остатки бинтов, кетгута и трав.

— Еще как стоит, — не дожидаясь окончания фразы, воспротивилась Дита. — Если уж я в это дерьмо ввязалась, то я с вами — до конца… Если только я не такая уж сильная обуза, — добавила она чуть тише, полностью осознавая, что именно этим она и является.

Вампир забросил сумку на плечо:

— Тогда пойдем, — он протянул ей руку.

— Так просто? — изумилась женщина.

Регис подтянул ее к себе и поцеловал, крепко прижав к себе. Дита ощутила острый приступ желания, сопряженный с нервной дрожью в коленях и усилившимся головокружением. Вампир, без сомнения, это тоже почувствовал, потому что его объятия стали куда жарче, а поцелуй настойчивее. Клык Региса царапнул губу Диты, женщина, не отдавая себе отчет сильно укусила вампира в ответ.

— Мы бы поговорили по-другому, если бы ты не была ранена и у нас было чуть больше времени, — прошептал Регис отстраняясь. — Но пока — пойдем, дождемся Геральта и…

— Ту суку, что заварила всю эту кашу, — избавила вампира от необходимости сквернословить Дита. — Да, пойдем…

С усилием оторвавшись друг от друга, они направились к фонтану, указанному в дневнике гувернантки. Регис прилично ориентировался в замке, но добирались они все равно долго: патрули взволнованных гвардейцев, сжимающих мечи и алебарды в предчувствии скорого боя, часто окликали пару и требовали представиться.

Мраморный фонтан со слегка застоявшейся водой нашелся в нижней части дворцовых садов. Вокруг все благоухало ночными цветами и свежестью. Рукотворная скала со стекающим с нее водопадом бросала на площадку со вполне заурядной белой конструкцией плотную тень так, что небольшой округлый бассейн, украшенный резной чашей, можно было даже не заметить. Регис опустился прямо на густую темно-зеленую траву и облокотился о ствол толстого раскидистого клена. Дита пристроилась возле вампира и они вдвоем уставились на кажущийся мертвым фонтан.

Вода в бассейне вспенилась и принялась парить, словно невидимый огонь вскипятил ее. В воздухе запахло озоном, а над чашей с оглушительным треском возникла черно-золотая воронка, изрыгнувшая из своего электризующегося нутра ведьмака и сестру княгини.

Регис вскочил на ноги и помог подняться Дите, которая во все глаза рассматривала ту самую роковую Сианну. Рассматривала и удивлялась…

Сианна не обладала и половиной утонченности и изящности своей сестры. Темноволосая, рослая, крепкая баба, которая уже наверняка, как и Дита, перешагнула тридцатилетний рубеж, выпрямилась и посмотрела на город, пылающий по ее милости.

— Портал в фонтане? — Геральт стряхнул струи влаги с рукавов своей куртки. Выглядел ведьмак лучше, чем час назад, когда его буквально всосало в магическую иллюзию.

— Это был тайный ход, — высоким приятным голосом ответила Сианна. — Мы с Анариеттой пользовались им, когда…

— Сбегали от гувернантки, — закончил за сестру княгини Регис, непривычно жестким голосом. — Что, по счастью, она описала в своем дневнике, поэтому мы знали, где вас ждать.

Вампир и ведьмак сердечно пожали друг другу руки. Дита подошла к Геральту и обняла его:

— Как твоя рана? — спросила женщина, разглядывая ведьмака.

— Получше, — Геральт внимательно взглянул на повязку на предплечье Диты. — А твоя?

— Регис заштопал, — женщина улыбнулась ведьмаку. — Хорошо, что ты вернулся невредимым…

Сианна громко хмыкнула, очевидно обращая на свою персону внимание.

Регис покосился на сестру княгини:

— Юная барышня согласилась помочь прибрать балаган, который сама же устроила? — спросил он у Геральта.

— Да, согласилась, — с вызовом ответила Сианна, не дав ведьмаку и рта раскрыть. — И не говори со мной, как с ребенком, — она подошла к вампиру и смерила его презрительным взглядом.

Дита буквально физически почувствовала, как вскипело все внутри у Региса и поспешила подойти к нему поближе.

— Ты бы предпочла, чтобы я говорил с тобой, как с обманщицей? — голос вампира был образцово спокойным.

— Не надо, Регис, — Дита мягко вклинилась между ним и Сианной. — Не стоит оно того…

— А это еще кто? — княжна с усмешкой покосилась на растрепанную, вымазанную в крови женщину.

— Не твое собачье дело, — огрызнулась Дита, с вызовом глядя на Сианну. Женщины были примерно одного роста, вот только в физической подготовке Дита явно проигрывала княжне.

Ведьмак вмешался:

— Успокойтесь вы, все трое…

— Ой! — внезапная догадка осенила Диту. — Да ты ж ее трахнул! — она уставилась на Геральта широко распахнув глаза. — Жуть какая…

— А вот это не твое собачье дело, — прошипела Сианна и добавила, заметив, как Регис обхватив Диту поперек живота подтянул ее к себе. — Спи с тем, что тебе досталось…

— Сианна! — гаркнул Геральт, а потом повернулся к Дите, лихорадочно соображающей, какую же гадость выдать скверной бабе, стоящей перед ней. — Если ты будешь учинять склоки, то останешься в детской комнате, в углу. Где тебе и место, если ты не можешь держать язык за зубами. У нас есть дела поважнее, чем выяснение того, кто с кем спит и у кого это лучше получается.

Сианна нахально улыбнулась, и Дита, не без удовольствия заметила, что морщин на бледной физиономии княжны куда больше, чем у нее самой.

Неожиданно ночь прорезал чей-то отчаянный вопль, который и вернул женщину на землю, напомнив о том, что творится в городе.

— Давайте отправляться в Тесхам Мутна, — уже спокойнее сказал ведьмак, увидев, что его слова дошли до разом притихшей Диты. — Нам еще лошадей надо раздобыть, а путь туда не близкий.

— Пойдем, — Регис приобнял Диту за талию, и они вместе двинулись в сторону дворцовых конюшен.

Геральт пошел за ними, а Сианна уныло поплелась в конце. Княжна была кем угодно, но не дурой, поэтому явно не торопилась на свидание к своему бывшему любовнику.

***

Когда четверо всадников оказались возле развалин старинного замка, горизонт уже окрасился в насыщенный ртутный цвет. Туман навис над Тесхам Мутна тяжелым покрывалом, из котрого то и дело доносились леденящие душу вопли падальщиков.

— И кто это воет? — пробормотала себе под нос Дита, вслушиваясь в протяжное завывание, доносящееся из-за завалов поросших лишайником камней.

— Гули, — отозвался обладающий феноменальным слухом ведьмак.

— Они к нам не подойдут, — негромко сказал Регис Дите, заставляя своего вороного поравняться с ее рыжей кобылой. — Они чуют мой запах и боятся.

— Дай угадаю, — так же тихо ответила вампиру женщина. — В пищевой цепочке ты стоишь выше их?

Регис мельком взглянул на спину Сианны, которая ехала впереди, рядом с Геральтом, и ухмыльнулся во весь рот:

— Вроде того, но я стараюсь этим не злоупотреблять…

— Регис, хватит хвастаться, — ведьмак обернулся в седле. — Оставим лошадей здесь. Дальше много камней в траве…

Лошадей стреножили и оставили у печальных останков некогда высокой каменной башни. Теперь внутри нее росли молодые деревца, а камни позеленели и потрескались от времени. Между серым кустарником, ощетинившимся колючками, пробежало что-то быстрое и юркое. Дита постаралась убедить себя в том, что это была крыса, а не какая-нибудь особо мелкая разновидность чудищ, которыми полнился этот безумный мир.

Геральт первым поднялся по высокой лестнице, ведущей сквозь раскрошившуюся арку на широкую террасу с остатками массивных каменных перил. Под площадкой простиралась зеленая долина реки Сансретур: слегка подернутая молочной дымкой тумана, она имела особое очарование в этот ранний час.

— Красиво здесь, — словно прочитав мысли Диты, сказал ведьмак.

— Правда? — Регис подошел к Геральту, в том время как женщина осталась рядом с Сианной, едва переставляющей ноги, обутые в высокие сапожки на каблучках. — Прекрасный вид на всю долину. В ясную погоду можно даже различить очертание Дун Тынне. Вон там… — вампир указал Дите на неясный силуэт замка, который то выглядывал из-за туманной мглы, то растворялся в ней, словно призрак.

Женщина подошла и положила голову на плечо вампира. Она чувствовала чудовищную усталость из-за потери крови и всего увиденного, но старалась держаться, чтобы не ударить в грязь лицом перед самодовольной стервой, в которую имел неосторожность влюбиться Детлафф.

— Здесь, что ли? — подала голос та самая стерва. — Развалины как развалины.

Регис поморщился и повернулся к Сианне:

— Ах, ни на грош впечатлительности… И что Детлафф в тебе нашел?

— Может, он сам тебе скажет, — фыркнула княжна, высоко задирая подбородок и становясь очень похожей на свою сестру.

— Вот курва, — выдохнула Дита, заставив Сианну встрепенуться и злобно зыркнуть на нее.

— На себя посмотри…

Геральт устало закрыл лицо рукой:

— В последний раз беру с собой двух баб, еще и в одно место.

Серые небеса рассек черный силуэт ворона, который описал окружность над головами собравшихся у Тесхам Мутна, и растворился среди тумана.

— Он сообщит Детлаффу, что Сианна здесь, — сказал Регис, проводив птицу взглядом. — Нам остается только ждать.

Геральт прислонился к каменной стене и прикрыл глаза, словно задремав. Регис сосредоточенно перебирал содержимое своей сумки, изредка поглядывая в сторону Сианны, словно опасаясь, что она сбежит. Дита с ногами забралась на большой округлый валун и наблюдала за тем, как сумрачное утро уверенно рассеивает сгустившийся над рекой туман. Сестра Анны-Генриетты мерила шагами площадку, каблучки ее сапог отбивали мерную дробь и жутко раздражали Диту.

— Нервничаешь? — спросила она у княжны, когда та оказалась неподалеку.

Сианна мрачно посмотрела на сидящую на камне женщину, но ответила, словно нехотя:

— Он мой бывший, а еще вампир. Конечно, я нервничаю.

— А еще он перебил кучу народа по твоей указке, а сейчас прилагает все усилия, чтобы стереть Боклер с лица земли, — как бы между прочим заметила Дита.

— А ты, что ли, меня осуждаешь? — усмехнулась Сианна. — Не говори о том, о чем не знаешь… Глупая баба.

— Глупая или не глупая, но то, что твое похищение — липа, поняла только я, — пожала плечами Дита, которой хамство Сианны напоминало последние трепыхания умирающего зверя.

— Так почему им не сказала? — вскинула брови княжна.

— Сказала, — женщина устроилась поудобнее, подтянув под себя колени и положив на них раненую руку. — Они решили, что такого быть не может.

Сианна улыбнулась, демонстрируя белые крепкие зубы:

— Да, мужчины часто думают, что они умнее, чем женщины. На этом я и сыграла… Никто из этих остолопов с яйцами даже подумать не мог, что баба способна разработать такой план и крутить ими, как ей вздумается.

Дита оглянулась на Геральта и Региса и заметила, как те многозначительно переглянулись:

— Ты же понимаешь, что он может попытаться прикончить тебя? — спросила она у княжны, понизив голос.

— Понимаю, — сухо ответила Сианна, — но надеюсь, что смогу с ним справиться. Я хорошо его знаю и…

Приближение Детлаффа Дита не услышала, а скорее почувствовала. Какое-то неуловимое изменение в воздухе сообщило, что разгневанный красавец-вампир уже близко. Женщина сползла с камня и замерла возле напрягшейся Сианны. Геральт моментально подобрался и сделал шаг по направлению к женщинам, Регис вскочил на ноги, разом забыв про сумку и лекарства.

— Рен… Сианна… Сианна… — хриплый голос Детлаффа, казалось, раздавался отовсюду, но Дита уже видела черно-красное туманное облако, скользящее по старинным камням, которыми был некогда вымощен двор Тесхам Мунта. Миг — и облако стало статным черноволосым красавцем. — Я должен тебя спросить… Ты мне всегда лгала? То, что связывало нас — это ложь? — неспешным шагом Детлафф двигался к княжне, на лице которой отразился дикий страх.

— Детлафф, — пролепетала она, разом утратив всю свою нахальность и храбрость. — Все не так просто… — Сианна начала отступать и практически уперлась в Диту.

— Нет, все просто. Ты или лгала мне, или нет…

Дита, сама не зная зачем, взяла Сианну за руку, по-прежнему оставаясь за спиной княжны. Детлафф неумолимо приближался, полы его длинного сюртука развевались, а глаза недобро мерцали.

— Я прощаю тебя, — вампир оказался еще на шаг ближе. — Но нам пора расстаться…

Дита изо всех сил рванула руку Сианны на себя, а в том месте, где миг назад стояла княжна, со свистом рассекла воздух когтистая лапа вампира. С трудом удержав равновесие, Дита побежала, волоча за собой княжну. Она спиной ощущала, что Детлафф не растерялся и уже атакует снова, но мимо женщин размытым пятном пронесся Регис. Позади раздался грохот, и Дита, не мешкая ни секунды, прыгнула вниз с невысокого парапета прямо на заваленный раскрошившимися камнями склон, не отпуская руки Сианны. Приземлились они неудачно: Дита из-за пятки, а княжна — каблуков. Женщины покатились по склону, ударяясь о камни, стараясь прикрыть руками головы. Оказавшись в самом низу, Дита неудачно уперлась на раненую руку и взвизгнула от острой боли. Наверху, там, где остались Регис, Геральт и Детлафф, кипел бой, а рядом, покачиваясь, пыталась укрепиться на ногах слегка оглушенная падением Сианна. Дита почувствовала, что по лицу течет что-то теплое и вытерла со щеки кровь. В области виска саднило, но это было сущей мелочью в сравнении с нарастающей болью в предплечье и вновь проступившими на повязке темными пятнами.

— Сука! — женщина передавила вены в том месте, что ей указал Регис и посмотрела на княжну.

Сианна быстро отряхивала свой темно-синий камзол, одновременно вытирая хлынувшую из носа кровь.

— Ну, спасибо, — сказала она, глядя на Диту. — Я тебе не нравлюсь, но ты все равно спасла мне жизнь. Не устану ценить это в людях. Передашь Геральту привет от меня… — княжна улыбнулась, повернулась к Дите задом и попыталась уйти.

— Угу, щас-с, — женщина одним прыжком догнала покачивающуюся Сианну и от души пнула ее под коленку.

— Тварь! — глаза упавшей на колени княжны злобно блеснули, а из-за голенища показалось плоское лезвие ножа. — Я уйду отсюда, и уйду живой! А ты мне не помешаешь!

И Сианна кинулась на Диту. Сознание растерявшейся было женщины вдруг услужливо выдало ее уроки по самообороне для начинающих. Уклоняясь от занесенного оружия, Дита ловко ушла в сторону и с силой ударила Сианну по голеностопу. Княжна не удержала равновесия, но успела взмахнуть ножом, круто развернувшись, буквально в падении. Увернуться Дита не смогла, она лишь почувствовала, как лезвие удивительно легко рассекает кожу над ее ребрами, а еще жуткую злость и обиду. Сианна упала на подставленный локоть, но, видимо, под него попал камень, потому что она неуклюже завалилась на бок. Прижав руку к ране, Дита от души пнула княжну по лицу. Потом еще раз… Голова Сианны странно откинулась, а затем с хрустом опустилась затылком на крупный остроконечный камень.

Дита отрешенно посмотрела на стекающую по ее бриджам кровь. Чувствуя нарастающий шум в голове, она аккуратно опустилась на землю неподалеку от неподвижно лежащей Сианны. Голова начала кружиться сильнее, а перед глазами поплыли радужные круги, но Дита тщательно проверила, нет ли за ее спиной слишком крупных камушков, о которые она могла бы расшибить голову, и только потом потеряла сознание.

========== Эпилог ==========

Из дневника Диты фон Цигельмайер, адвоката по бракоразводным процессам из Виковаро.

…Смерть сестры глубоко потрясла княгиню Туссента. И хоть кровь Сианны была и остается на моих руках, поскольку, пусть и не преднамеренно, но я оборвала ее жизнь, ведьмак Геральт из Ривии взял всю вину на себя. Его немедленно заточили под стражу и бросили в темницу, как государственного изменника и убийцу. Об этом я узнала уже спустя неделю, когда усилиями Региса и целительницы-магички, приглашенной Орианой, практически полностью оправилась от нанесенной мне раны. Разумеется, я пожелала немедленно отправиться во дворец, дабы вступиться за ведьмака, но меня опередили. Регис сообщил, что, как только Геральта арестовали, он передал меня на попечение Орианы, которая любезно согласилась принять меня в том удручающем состоянии, в котором я находилась, а сам отправился в Новиград. Перемещаясь быстрее любого другого существа, он разыскал менестреля Лютика и рассказал ему о печальной случайности, повлекшей за собой смерть Сианны. Лютик немедля отправился в Туссент, несмотря на то, что прошлые весьма близкие отношения с Анной-Генриеттой вполне могли закончиться для него эшафотом, и убедил княгиню помиловать Геральта ввиду его прошлых заслуг, а также спасения Боклера от вампиров. Как ни странно, за Геральтом даже оставили право собственности на винодельню «Корво Бьянко».

Что интересно, именно появление в Боклере Лютика пролило свет на опеку надо мной, которую взвалил на свои плечи Геральт. Когда мы с Регисом отправились к тюрьме, дабы встретить нашего друга, менестрель, вышедший из ворот темницы вместе с ведьмаком, едва завидев меня изумленно воскликнул: «Мильва!», а затем подбежал ко мне, схватил за руки, посмотрел в глаза и так же изумленно заявил: «Нет, не Мильва!». Оказалось, что я обладаю феноменальным сходством с Марией Барринг, прозванной Мильвой, которая погибла больше семи лет назад, помогая Геральту в поисках и вызволении княжны Цириллы из лап колдуна Вильгефорца. Тогда уж ведьмак, наконец, и соизволил мне объяснить, что, увидев меня на большаке в лапах мерзавцев, пожелавших скальпировать меня за мои опрометчивые эксперименты с краской для волос, тоже сперва принял за Мильву, и лишь после того, как негодяи были убиты им и странствующими рыцарями Мильтоном де Пейрак-Пейраном и Пальмерином де Лонфалем, разглядел, что сходство хоть и велико, но до идентичности ему далеко. Я лишь могу поблагодарить высшие силы за то, что покойная Мария Барринг, пусть земля ей будет пухом, сделала для Геральта из Ривии столь много, что он решился встать на мою защиту и помогать мне, хоть это порой было нелегко.

Разумеется, нельзя забывать и о Детлаффе ван дер Эретайне, прославившемся в качестве Бестии из Боклера. Довольно долгое время я полагала, что Детлафф почил на развалинах Тесхам Мутна после того, как едва не разорвал на куски Сианну. И вот буквально несколько недель назад мою уверенность развеял Регис, причем развеял совершенно случайно, чем и побудил меня записать историю первой недели моей жизни в этом удивительном мире. Оказывается, что совместными усилиями Геральт и Регис смогли совладать с яростью Детлаффа, и практически убили его. Но, буквально в последний момент Региса осенила идея о том, как можно сохранить разбушевавшемуся вампиру жизнь, но обезвредить его до того момента, как появится возможность решить его судьбу, так сказать, на трезвую голову. Едва живого Детлаффа засунули в клетку из сплава дальвинита и метеоритной стали, которая находилась в тайной темнице вампиров, спрятанной под развалинами Тесхам Мутна. Собственно, в ней Детлафф и провел то время, пока Геральт и Регис спасали жизнь мне, понемногу регенерировал и остывал от своих обид. Далее, Регис обратился за помощью к Ориане, которая, пусть и нехотя, согласилась поговорить со Скрытым. Объяснив древнему вампиру об опасности, которую Детлафф представляет для Боклера, но в первую очередь для самого Скрытого, поскольку люди не согласились бы молча вынести повторения бесчинств, устроенных ван дер Эретайном и поднялись бы против вампиров, Ориана добилась вечного изгнания Детлаффа из Туссента. Я позволила себе выразить сомнения относительно того, насколько безопасно было оставлять в живых и на свободе столь сильное и откровенно неуравновешенное существо, но Регис заверил меня, что до сих пор поддерживает связь с Детлаффом, и тот держится обособленно, практически не контактируя с людьми, дабы не повторить прошлых ошибок…

Не могу сказать, что уверения Региса полностью развеяли мои опасения, но надежда на то, что Детлафф, прознав о гибели Сианны, нашел свою месть состоявшейся и больше не будет причинять никому неприятностей, очень сильна.

Что касается нас с Регисом, то уже более трех лет мы живем в Виковаро, куда направились буквально сразу после тех страшных и трагических событий в Туссенте. Нельзя сказать, что в Нильфгаарде все гладко, однако общество здесь весьма современное, даже по моим представлениям. Так что я смогла весьма успешно оказывать помощь при бракоразводных процессах, стоит ли говорить, что основная часть моей клиентуры — женщины. Иногда меня тревожит мысль, что через несколько лет нам придется срываться с места, поскольку Регис, вернувшийся к своему привычному труду цирюльника, совершенно не меняется внешне, что может вызвать подозрение у местных, которые, впрочем, не верят в существование вампиров, что не может не радовать. Но пока мы живем здесь, в небольшом, но вполне пристойном доме, разительно отличающемся от памятного склепа на кладбище Мер-Лашез, абсолютно удовлетворенные обществом друг друга, поддерживаем переписку с Геральтом, дабы не терять ведьмака из виду… И очень хотим верить, что пусть нам и не суждено мифическое «долго и счастливо» ввиду нашей с Регисом различной природы, то хотя бы просто «счастливо» мы заслуживаем.