КулЛиб - Классная библиотека! Скачать книги бесплатно 

Оплата воздухом (СИ) [Татьяна Владимировна Томах] (fb2) читать онлайн


 [Настройки текста]  [Cбросить фильтры]
  [Оглавление]

Томах Татьяна Владимировна Оплата воздухом

— Мона, я, кажется, получил работу.

— Правда? — Удивление. Улыбка. Ямочки на щеках. Золотые искорки в карих глазах. Она рада за него. Рада!

— Ну пока еще не совсем, — Игорь-Джек смутился. Он не собирался об этом говорить, но не смог удержаться. Ему так хотелось, чтобы Мона обрадовалась. — Им понравилась моя анкета. И меня пригласили на собеседование. Первый раз за последние два года, представляешь?


Иногда Игорю-Джеку казалось, что он слишком откровенен с Моной. В общем-то, он почти не знал ее.

Пытаясь подсчитать, сколько они знакомы, Игорь-Джек всегда сбивался. Он никак не мог понять, как правильно это сделать.

Сначала они провели несколько дней на побережье. Море, чайки, шелест волн и волшебные по красоте закаты. Затаив дыхание, Игорь-Джек и Мона смотрели, как жемчужно-розовое небо становится багровым, как дрожит серебряная дорожка на черных волнах, приглашая погулять по воде. Слушали бормотание моря, перебирающего мокрую гальку. Разговаривали. В этих разговорах — как и в совместном молчании — выяснилось удивительное родство их душ, которое иногда бывает у близнецов. Им случалось одновременно начинать одну и ту же фразу, в один и тот же миг замолкать от восхищения или ужаса, находить в своих снах почти невозможные параллели. После этих нескольких дней на побережье, Игорь-Джек еще долго, просыпаясь, ожидал увидеть черноволосую голову Моны на соседней подушке и тосковал по утренней улыбке Моны, сонной и беззащитной.

А потом они прожили вместе целую жизнь. У них было двое детей и маленький домик за городом, недалеко от моря. Мона устроила удивительной красоты цветник с яркими слюдяными фонариками и говорливым ручейком, бегущим среди камней и сиреневых ирисов. По вечерам Игорь, Мона и дети пили чай возле дома. Узоры золотого и алого света маленьких фонариков, густой аромат левкоев и ночных фиалок сплетались с тихим разговором, смехом, движениями нежно пересекавшихся рук. Солнечно-рыжий сеттер, лучший друг детей, обычно был тут же, следил за людьми влюбленными глазами, улыбался по-собачьи, снисходительно и искренне. Иногда, уложив детей, Игорь и Мона гуляли вдоль моря, по узкой полоске влажного песка. И опять дрожала на черных волнах лунная дорожка, приглашая в далекое странствие; и запрокинутое лицо Моны казалось полупрозрачным и невозможно прекрасным…

А потом Мона плакала. Наверное, она не хотела, чтобы Игорь-Джек это понял — потому что ее лицо было неподвижно, как мертвая маска. Но тихий голос вздрагивал и срывался:

— Это невозможно. Так никогда не будет с нами, да, Джек? Никогда. Никогда.

Джеку стало холодно и жутко от ее безжизненного голоса, повторяющего "Никогда". Он подумал, что лучше бы Мона кричала или захлебывалась в слезах. Забывшись, он протянул дрожащую руку к ее лицу — погладить, утешить, коснуться волос, пахнущих фиалками. И — больно стукнулся костяшками пальцев о монитор.

Он не знал, кто Мона на самом деле. Может, столетняя старуха, которая еще могла помнить запах моря и фиалок в саду под звездами. Может, девочка (из этих, детей с ускоренным развитием), которой захотелось поиграть. Он не хотел знать.

Потому что если для Моны это могло быть игрой, для него это было жизнью. Единственно возможной.


— Я желаю тебе удачи, Игорь-Джек. — Карие глаза Моны были серьезными. Встревоженными. Она волновалась за него. (Или — послушно изменяла свое компьютерное лицо, повинуясь движениям рук какой-то развлекающейся девчонки). — У тебя все получится. Я верю. И ты верь. Тогда получится.

— Спасибо, — искренне сказал Игорь-Джек. В конце концов, больше некому было пожелать ему удачи.


Иногда, измученный нелепыми предположениями и кошмарными снами, где смеющееся лицо Моны превращалось в скалящийся череп, обтянутый морщинистой кожей, он почти собирался с духом предложить ей встретиться — на самом деле. Но всякий раз, уже добравшись до монитора, трусил. Он не мог позволить себе потерять единственное, что у него было в жизни. Электронный морок, мультяшное наваждение.

Хуже этих снов была одна мысль, которую Игорь-Джек пытался гнать от себя (не более успешно, чем ночные кошмары). Окажись настоящая Мона похожей на саму себя (так почти не бывает — в дебрях виртуальных миров обычно ищут недостающее, себя-противоположность, во внешности и характере) — так было бы еще хуже. Потому что все остальное — запах моря, чай под звездами с ночными ароматами цветов, дом на побережье, дети, ласковый пес — остальное было невозможно. "Никогда. Никогда." — вспоминал он бесцветный шепот Моны.


До ближайшей остановки Игорь-Джек добрался за минуту. Он решил, что если получит эту работу — то наберется мужества встретиться с Моной. Какой бы она ни была (столетней старухой?!). Ведь оставались еще разговоры, молчание, одинаковые сны. Пусть не будет той жизни, о которой они с Моной мечтали; но ведь может быть что-то другое. Настоящее прикосновение рук. Взгляд в живые глаза. Голос. Смех. Не так уж и мало…не мало — для чего? Для счастья?…

Игорь-Джек напоминал себе, что радоваться преждевременно. Он еще не получил работу. Не встретился с Моной. Но он не мог удержаться. Губы двигались помимо воли, сползая в улыбку. Жизнь неожиданно оказалась звонкой и сияющей — как хрустальный бокал, который много времени пылился в сумерках шкафа, а теперь его отмыли начисто и до краев наполнили искристым солнечным шампанским. Игорь-Джек успел пока сделать только глоток, но теперь золотой хмель бродил в нем, искрился пока беспричинным восторгом, рвался на губы счастливой улыбкой.

Он решил, что сегодня может позволить себе проехать на маршруке. Посторонился, пропуская общественный транспорт — серые пятна лиц, приплюснутые к заднему стеклу. Вчера он сам ездил так же. И завтра, возможно, будет ездить так же… Махнул рукой, подзывая маршрутку.

Водитель не спешил открывать дверь. С сомнением покосился на потрепанную одежду и дешевую прическу Игоря-Джека. Постучал ногтем по стеклу, над табличкой, где было отпечатано крупно и отчетливо — чтобы пассажир не мог притвориться, что не разглядел или не понял — "Оплата при вдохе". Игорь-Джек торопливо кивнул, на секунду увидев себя со стороны — снисходительным взглядом водителя. Он уже почти жалел о своей идее. Шампанское оказалось дешевой кислятиной, горло свело от отвращения. Водитель помедлил — Игорь-Джек с трудом удержался от позорного бегства — и дверь бесшумно поползла в сторону.

Сиденье было мягким, салон — полупустым. Задержав дыхание, Игорь-Джек стянул свою маску со старенькими, уже почти не работающими фильтрами. И, наконец, вдохнул — очень медленно и опасливо. Как гурман, вынужденный питаться скудно и скверно, спустя много лет пробует любимое раньше блюдо. Не пропал ли вкус? Не слишком ли приукрасило воображение за все эти годы — то, чего не было?

Воздух был прекрасен. Свежий и прохладный. Спустя некоторое время, когда маршрутка уже набрала высоту, стала ощущаться еле заметная примесь бензина и машинного масла. Но, по сравнению с тем, чем Игорю-Джеку приходилось дышать в последнее время, это было сущей ерундой. Сбежавшая улыбка снова вернулась на его губы. Он прикрыл глаза, думая о запахе фиалок и свежести морского ветра.


У секретарши, встретившей его на входе, было четыре руки — на каждой по шесть гибких пальцев с тщательно наманикюренными ногтями. А вот пара изящных, но слишком тонких ножек, едва прикрытых полупрозрачной юбкой-лепестками, смотрелась атавизмами. Должно быть, секретарша была не так юна, как это показалось по ее лицу. Проблема с координацией нижних конечностей, неизбежно возникавшая при увеличении количества верхних, была установлена уже довольно давно. Родителям, которые хотели выбрать для своего будущего ребенка ручную работу — и, соответственно, увеличить число рук — сопровождающие генетики обязательно сообщали об этом побочном эффекте. При этом рекомендовалось вообще отказываться от полноценного формирования нижних конечностей и учить ребенка передвигаться с помощью биомеханических приспособлений.

— Ваша анкета, — ярко накрашенные губы секретарши блеснули в улыбке. Одна рука протягивала Игорю-Джеку прямоугольник тонкого пластика, вторая поправляла воротничок кокетливой кофточки, а две другие споро летали по сенсорной клавиатуре. — Проверьте, пожалуйста, все ли правильно, и подпишите. — Скажите, то, что было в обьявлении про вакансию — правда? — Ярко-синие брови секретарши вопросительно изогнулись. — Оплата воздухом. Они, действительно будут платить за эту работу воздухом? — Да, конечно, — на этот раз улыбка секретарши была сдержаной.


Первый же пункт анкеты убедил Джека, что он проиграл, так и не добравшись собственно до собеседования. Он надеялся, что в анкете для этой работы такие пункты будут отсутствовать совсем. Но они были. В самом начале. Пункт номер один так и назывался: "Генетические коррекции". Остальное Игорь-Джек просмотрел, не вчитываясь. Образование, курсы, хобби. Желания и цели в жизни. Все это не имело почти никакого значения, когда на пункт номер один анкеты потенциального работодателя ты отвечаешь "нет".


Мама называла его "счастливчик Джек". Он, действительно, был счастливчиком. С самого начала. Когда он родился, генетические коррекции еще только входили в моду и стоили довольно дорого. Но даже малоимущие родители пытались взять кредит или накопить денег хотя бы на возможность минимальных изменений. Особенно малоимущие — потому что для них речь шла о здоровье и будущем единственного ребенка. А мама Джека не стала этого делать. Ей хотелось, чтобы все получилось естественно. Несмотря на предостережения врачей и долгие беседы с психологом, который в качестве аргумента демонстрировал результаты статистики за последние десятилетия. Рожать она тоже решила естественно, хотя уже тогда это было архаизмом. Но, несмотря на все эти глупости, и, вопреки упомянутой статистике, Игорь-Джек родился совершенно нормальным и практически здоровым. "Счастливчик, ты у меня счастливчик, Джек" — сказала молодая мама, повторяя слова врача, сообщившего ей результаты первичного обследования, и погладила дрожащим пальцем младенческую щечку. Возможно, она так и не осознала, насколько сильно рисковала. Социальный статус давал ей право только на одного ребенка, и после рождения Джека ей предстояла принудительная стерилизация. Родись Джек уродом, неизлечимо больным или мертвым, у нее все равно больше не было бы возможности попытать счастья со вторым ребенком, воспользовавшись, например, генетической коррекцией. Но ей повезло. И Джеку повезло. Хотя на этом все его везения закончились.

Основной проблемой была его нормальность, в свое время так обрадовавшая маму. Пока он рос, в моду вошли дети с ускоренным развитием. Жизнь дорожала, становилось слишком накладно тратить много лет на бесполезное детство. Диапазон генетических коррекций постоянно расширялся. Когда Игорю-Джеку исполнилось двадцать, нормальность уже была дорогостоящим чудачеством, которую могли позволить себе только богачи. Шансов найти работу у Игоря-Джека практически не было. В научном и финансовом мире работали вундеркинды в два раза младше Джека, адаптированные для прямого подключения к компьютерам. В самую захудалую забегаловку требовался бармен с числом верхних конечностей не менее трех. Подобные Игорю-Джеку постепенно вымирали. Они были обречены, как миллионы лет назад были обречены неандертальцы, не сумевшие измениться так быстро и гибко, как их человекоподобные соседи.


Поставив отпечаток пальца в окошке для подписи, Игорь-Джек вернул карточку секретарше. Та подарила Игорю-Джеку очередную профессиональную улыбку, махнула длинными ресницами и отправила анкету в прорезь системного блока.

— Теперь пройдите, пожалуйста на тестирование, — одна из рук махнула в сумерки левого коридора, вторая ловко сплясала на нескольких клавишах на торце стола, две оставшиеся продолжали парный танец перед монитором. Прозрачная дверь перед входом в коридор скользнула в сторону, на полу вспыхнул алый пунктир, указывая Игорю-Джеку дальнейший путь.

— А… — он запнулся, завороженно глядя на совершенство слаженных движений двадцати четырех изящных пальчиков. — Вы не могли бы… Что мне нужно будет делать — там?

Улыбка номер четыре была более живой, чуть насмешливой и поощряющей.

— О, ничего сложного. Вы никогда не работали тестером воздушных коктейлей? Нет? Ну… просто дышите. А потом расскажете впечатления Вашему мастеру.


Узкая кабинка лифта скользила наверх так долго, что Игорь-Джек начал задыхаться. Он потрогал свою маску, спрятанную в карман. Показалось. Воздух здесь был более чем хорош. Игорь-Джек представил, как возвращается назад, в свой жилой блок, всего раз в десять просторнее этого лифта. Квартплата почти не увеличилась за последние годы, но плата за воду и воздух становилась больше с каждым месяцем. Скоро социального пособия перестанет хватать даже на несколько жалких кубометров жилья Джека. Что тогда? Маска с никуда не годными фильтрами? "Не находитесь долго на улице", — вспомнил Джек рекламу с улыбающимся доктором в ослепительно-белой шапочке и прозрачной маске: "Даже самая лучшая маска не защитит ваши легкие полностью. Пользуйтесть сменными баллонами воздуха. Коктейли "хвойный лес" и "утро в горах" подарят вам незабываемое ощущение свежести!"… Как долго проживет счастливчик Джек в своей старенькой, уже почти не работающей маске?…

Он знал, что этой работы ему не видать. "Тестер воздушных коктейлей павильонных садов. Оплата воздухом." Звучит как музыка, как морской бриз из той, никогда не существовавшей жизни, где они брели с Моной по мокрому песку, и серебро плескалось в черных волнах, и в волосах Моны… Генетические коррекции. Наверное, здесь нужен кто-то с усиленным обонянием. И, возможно, без лишних конечностей. "Меньше тело — меньше воздуха", — говорили сопровождающие генетики, уговаривая консервативных будуших мамочек заказать себе ребенка вообще без ног и рук. В конце концов, современные приспособления обеспечивали всю полноту ощущений и необходимых передвижений, а разумное ограничение этих приспособлений стимулировало развитие мозга. Старо-нормальные дети — как Игорь-Джек — были сейчас слишком дорогими и бесполезными.

Пол лифта дрогнул и остановился, а стены продолжали скользить вверх. Джек зажмурился, почувствовав головокружение. Результат своего пробного тестирования он уже знал заранее. Но зато теперь он может просто расслабиться, и насладиться положенным воздушным коктейлем. Игорь-Джек собирался выпить его — до глоточка. Последнего глотка чистого воздуха в своей жизни.


Сначла — на секунду — ему показалось, что он ослеп и оглох. Вообще перестал что-то чувствовать. Слишком это все было невозможным. Ненастоящим. Из тех, их с Моной миров. Из прошлого. Когда воду можно было пить из рек, когда растения росли не только в павильонных садах, когда птицы могли летать под настоящим небом. Когда воздух — прекрасный, чистый воздух был всюду.

Постепенно Игорь-Джек начал оживать. Оттаивать. Он услышал тихое журчание воды, разглядел светлые блики на серебряной спинке узкого ручья, вьющегося между желтых камней. Над водой покачивались ярко-алые, с атласной черной сердцевиной, огромные цветки (маки, вспомнил Игорь-Джек, бледную по сравнению с этим великолепием, картинку из цветочной энциклопедии). Дальше, за камнями, маки сливались в яркий ковер, устилавший почти всю долину. Над долиной — как ладони, обнявшие алую хрупкую драгоценность — поднимались горы. Снежные изломы ослепительной белизны, чистейший хрусталь ледников, черные громады каменных гулких великанов. Живые — они казались живыми, смотрящими на Джека мудро и испытующе. Так, как и следует смотреть тысячелетним старцам на хрупкую испуганную зверюшку-однодневку. Вся долина, лежавшая возле его ног, была живой. Он услышал их всех — кузнечиков, легко танцующих по гибким стеблям травы; бабочек, по яркости сходных с цветами, юрких мальков в ручье. А потом судорожно сжавшееся было горло расслабилось, Игорь-Джек вдохнул. Воздух тоже был живым. Он гладил ноздри, ласкал непривычное к такой нежности горло. Аромат цветов и меда, прохлада ручья, еле слышный запах хвои — от тех, далеких сосен у подножия гор, привкус раскаленных солнцем желтых камней, свежесть таящего высоко в горах снега… Игорь-Джек сначала распробывал это все осторожно, как гурман кактает на языке первый глоток вина. А потом стал глотать этот невозможно прекрасный воздух жадно и торопливо, как будто боясь, что вот сейчас у него изо рта вырвут бокал с волшебным напитком — и не дадут — допить, дочувствовать, додышать. Голова кружилась, Игорь-Джек чувствовал себя напившимся допьяна. А потом он заплакал. Ему хотелось протянуть руки и потрогать — нагретые солнцем бока камней, шелковые лепестки алых цветов. Он знал, что уткнется пальцами в мониторы — как тогда, когда он потянулся к Моне. Игорь-Джек еле сдерживался, боясь разрушить волшебство. "Как вы смогли это сделать? Как?!", — кажется он бормотал это вслух — или кричал? "Не надо! Не надо! Зачем вы это сделали?!"…

А потом все неожиданно закончилось. Колпак лифтовой кабины опустился, как крышка гроба. Раз и навсегда отрезав Игоря-Джека от совершенного, единственно возможного для настоящей жизни, мира.


Игорь-Джек выбрался из лифта, покачиваясь, еще не осознавая до конца, кто он и где. Какой-то седой низкорослый мужчина, старо-нормал, по крайней мере, с виду, подхватил Игоря-Джека под локоть.

— Скажите, — Джек заглянул в его лицо, смутно, сквозь слезы, различая встревоженное выражение глаз мужчины. — Скажите, ведь так это все и было? Именно так?

— Видимо, да, — согласился тот.

— Не делайте этого, — Джек высвободил локоть, ухватил незнакомца за плечи. — Пожалуйста. Не показывайте это никому.

— Почему? — голос седовласого был мягок, глаза смотрели на Джека с любопытством.

У Игоря-Джека мелькнула мысль, что это и есть тот самый мастер, которому он должен сообщить впечатления. Может, седовласый был одним из создателей чуда, заставившего Джека плакать — впервые в жизни. А еще Игорь-Джек подумал, что сейчас собственными словами лишает себя последней возможности получить эту работу. Может, шанс еще и был — седовласый выглядел заинтересованным и доброжелательным. "Оплата воздухом", — напомнил Джек себе: "Дурак, дурак…" Но уже не мог остановиться. Работа была не важна — по сравнению с тем, что он только что видел.

— Это прекрасно. Больше чем… Это невыносимо. Понять, что мы потеряли. Навсегда. Слишком жестоко — дать понять это. Люди будут сходить с ума после ваших гор… Убивать себя. Понимаете?

— А Вы?

Игорю-Джеку почудилось невозможное — что седовласый улыбается. "Псих", — решил Джек: "Он сам псих. Разве можно было не сойти с ума, придумав такое?"

— А я уже почти мертв, — спокойно сказал Джек, и улыбнулся в ответ, чувствуя как улыбка больно рвет сопротивляющиеся губы.

"Мы все мертвы", — подумал он. "Только пока не поняли этого. Мы сами убили себя — тогда, когда убили свой мир." Кажется, это он не сказал вслух. Игорь-Джек замолчал, глядя на седовласого. "Ну, давай, теперь прогони меня. Давай." Джек надеялся, что его взгляд получился не жалким, а вызывающим.


— Арон! — крикнул севласый в глубину коридора, отвернувшись от Джека. — Я нашел тебе руководителя первой группы!

— Да ну? — вслед за недоверчивым басовитым взрыком, напомнившим Джеку неприкаянного клонированного тигра в питомнике, из-за дальней двери возникла плечистая фигура. Именно возникла — как возникают персонажи фильмов при включении 3-Д-визора. Джек опять подумал о тигре — но тут же мысленно поправил себя. Так мог бы двигаться тот зверь, если бы оказался на свободе, а не в тесном вольере. Перетекая из одного шага в другой, нарочито расслабленно, как пружина, готовая в один миг сжаться в тугой комок и выпрямиться в смертоносном прыжке.

— А надо было спорить с тобой на тот коньяк — что такой тип людей еще остался. — голос седого был довольным.

Что-то происходило. Джек не понимал. Они собирались взять его на работу?! Тестером воздушных коктейлей? После всего, что он наговорил?

— Да ну? — повторил Арон, неожиданно оказавшись уже рядом с Джеком и разглядывая его — сверху вниз. Джек почувствовал себя скелетом ископаемого кенгуру, который только что вырыли археологи.

— Ладно, ты мне будущих сотрудников-то не пугай, — проворчал седой, легонько похлопывая Джека по плечу. — Уважаемый Игорь-Джек, прошу в кабинет…

— Он знает? — поинтересовался Арон.

— Мы сейчас об этом поговорим. Ты тоже заходи, Арон.


Растерянно следуя по коридору за Ароном, Джек заметил еще одну странность своего нового спутника. Загар. Темно-коричневые запястья и белые предплечья. С трудом можно было представить себе человека, выложившего немалую сумму за регулярные сеансы в солярии и загорающего там в одежде с длинными рукавами.


— Простите нас, — седовласый развел руками. Его улыбка, действительно была виноватой. Арон, усевшийся напротив Игоря-Джека, почему-то ухмылялся.

— За что? Я не…

— Да не мучь ты его, дядя Сава. Он сейчас тут в обморок еще… От переизбытка кислорода. — Довольная улыбка Арона почему-то напомнила тигриный оскал.

— Это все было настоящее, Игорь-Джек. Вы правильно почувствовали. Никаких выдумок.

— Как? Вы не… Это Заповедник?! — догадался Джек. Время от времени вспыхивали и гасли слухи о том, что ученые пытаются создать заповедник на месте одной из гнилых пустошей между городами. Седовласый поморщился.

— Заповедник — это павильонные сады, уважаемый Игорь. Вы ведь были в них, хоть раз, да? Компьютерное небо, растения на гидропонике, клонированные животные с подавленным геном агрессивности. Конечно, вы видели сейчас не настоящие горы. Это была сьемка. Сьемка с натуры.

— А воздух? — У Игоря-Джека перехватило дыхание. Он вообще перестал понимать, что происходит.

— Воздух натуральный. Аккурат на месте сьемки и накачали. — отозвался Арон.

— Мы набираем добровольцев. Может, это был не самый лучший способ — как мы пригласили Вас. Нужно было проверить, нет ли у Вас, например, аллергии на местный воздух. И вообще — как Вам понравится Новый мир.

— Новый мир? — Джек подумал, что похож на попугая (из детского сериала), бессмыслено повторяющего последнее слово из фразы.

— Земля-два, — вставил Арон.

— Да, второй шанс. Я не уверен, что люди его достойны. Мне хотелось бы верить…Я пытаюсь…

— Иногда он говорит как Господь Бог, — перебил седовласого Арон. — Не обращай внимания. Хотя, доля истины в этом и… Молчу.

— Вы, наверное, сами это чувствуете, Игорь-Джек. Человечество умирает, — голос седовласого был глухим. Он больше не улыбался. — Кажется, что наука развивается… в общем, уже нет. У нас хорошая медицина, но продолжительность жизни уменьшается. Люди сходят с ума, навсегда застревают в своих виртуальных мирах. Количество самоубийств… Ну Вы знаете статистику, наверное. Нельзя быть живым в мертвом мире. Люди пытались выбраться из ловушки, в которую сами себя загнали. Но эти эксперименты по терраформированию планет, реанимации Земли — ничего не получилось. Убить легко — оживить почти невозможно.

— Расскажи ему про Землю-два, — могучий Арон неожиданно робко тронул седовласого за локоть. — Нет, я расскажу. Но знаешь, если мы будем разводить все эти разговоры лично с каждым добровольцем…Ладно, ладно. Вот. Мы нашли эту планету почти случайно. Ну, дядя Сава кое-что посчитал и предположил… Может, ты все-таки, бог, дядя Сава?

— Это чудо, — седой строго и укоризненно смотрел на улыбающегося Арона. — Чудесный дар. Надеюсь, что во второй раз мы сумеем это понять — и сохранить то, что нам подарено.


— Готов? — спросил Арон. Игорь-Джек нерешительно замер перед закрытой дверью.

— Ладно, не тушуйся, — Арон легонько хлопнул его по плечу. — Они все нормальные ребята. И в этом смысле — то есть без генетических извращений. Старик тебе говорил, что лучше всего на новой планете будут адаптироваться именно такие? Он кое-что посчитал… ну ты его знаешь. Ну, иди. Теперь ты вроде как их командир. Расскажи им.


Арон распахнул дверь, и подтолкнул Игоря-Джека.

Сначала все лица, повернувшиеся к нему, казались размытыми. Наверное, от волнения. Девять. Нет, десять. Десять пар глаз. На него никогда так раньше никто не смотрел. С надеждой, уважением, восторгом.

— Вы все знаете. В общих чертах, — Игорь-Джек надеялся, что его голос звучит уверенно. Он переводил взгляд с одного лица на другое, неторопливо, чтобы разглядеть каждого. "Не завоеватели. Хранители", — подумал Игорь-Джек. "Мы все теперь хранители. И нам надо научиться делать это — хранить мир, который нам подарен, во второй раз. У нас получится?" Ему было страшно. Десять пар глаз смотрели на него с ожиданием и надеждой. — Задавайте мне вопросы, я попробую на них ответить.

Он запнулся, добравшись до последнего лица. Широкоскулое, веснушчатое, коротко стриженные рыжие кудряшки. Пара тонких морщинок между бровей. Женщина, не молодая и не старая. В теплых карих глазах, уставившихся на Джека, метался ужас. Отчаяние. Что-то… что-то еще. Золотые искры сдерживаемого смеха. Кажется, она была на грани истерики. Пальцы, сжимавшие подлокотники кресла, побелели от напряжения.

— Мона? — имя сорвалось с губ до того, как Игорь-Джек успел осознать сходство. Не внешнее, внутреннее. Золотой огонь, сияющий за коричневой радужкой глаз.

— Я врала тебе, — сказала она. Еле слышно. Одними губами. — Видишь?

— Нет, — Игорь-Джек поймал ее дрожащую холодную ладонь. Поднес к губам. Так, как мечтал это сделать уже давно. По-настоящему. — Ты совершенно такая. — Еще раз заглянул в солнечно-карие глаза. — Совершенно.


— Эй, — Игорь-Джек обернулся. Долговязый бородач тронул его за плечо. — Слушай, если ты знаешь. Насчет оплаты.

— Что? — Игорь-Джек все еще держал ладонь Моны в своей руке. И не хотел выпускать. Больше никогда.

— Они говорили, что платят воздухом. Это так?

— Точно, — подтвердил Игорь-Джек. — Сколько угодно самого чистого воздуха. Сколько хотите.

— А что, так бывает? — усомнился бородач.


Оглавление

  • Томах Татьяна Владимировна Оплата воздухом