КулЛиб - Классная библиотека! Скачать книги бесплатно 

Путешествие Чандры [Ольга Александровна Белоконь (Азрафэль)] (fb2) читать онлайн


 [Настройки текста]  [Cбросить фильтры]
  [Оглавление]

Путешествие Чандры

Пролог

«…Без необходимости никто не совершает усилий».

Шани[1] спокойным твёрдым шагом отмеривал бесконечные коридоры Сурья-локи[2]. Дворец был сущим лабиринтом, и, хотя темноликий Шани с детства прекрасно в нём ориентировался, время перехода из одной комнаты в другую никогда не было постоянным. Как будто бы дворец жил своей жизнью, добавляя или убирая йоджаны[3] коридоров и анфилады комнат по своему усмотрению. Сегодня был такой день, когда ожидание чего-то, какого-то важного и большого события заполнило Шани целиком с самого утра. Потому он ничуть не удивился, получив приглашение от Сурья-дэва[4] на собрание круга планет. Судя по официально оформленному посланию, точно такие же получили и управители других грах[5]. Сурья явно задумал нечто грандиозное, и даже Шани было интересно, что на этот раз. Внешне младший нелюбимый сын Сурьи выглядел, как обычно: его тёмная одежда и суровое выражение лица отпугивали любого, кто хотел бы завести пустой разговор.

– Нараяна, Нараяна[6]! Приветствую, Шани-дэв! – прямо из воздуха соткалась знакомая многим фигура в желтых одеждах отречённого[7], но с виной[8] в руках. Внезапное возникновение Нарады Муни Шани удивило. Он приостановился, ответив на приветствие, и спросил у лукавого риши[9] напрямик:

– Мудрец Нарада? Что вы затеваете на этот раз?

– Я? – Нарада округлил глаза. Это наивное выражение могло обмануть кого угодно, да только не того, кто хорошо знал риши и его повадки. – Полно, Шани-дэв, я всего лишь скромный посланец.

– Какую же весть вы принесли? – терпеливо вопросил Шани. От Нарады никогда нельзя было добиться прямого ответа, приходилось смиряться и ждать.

– Нараяна, Нараяна! – пропел мудрец и водрузил на своё подвижное лицо озабоченное выражение, хотя глаза по-прежнему как будто бы подсмеивались над собеседником. – Всякое событие вызвано ходом колеса времени, не так ли? А требование времени сейчас в том, чтобы в предстоящем событии участвовали все грахи. Вот моё послание вам, Шани-дэв.

– Какое событие? Что мне-то до… – но Нарада уже исчез, по своему обыкновению внезапно. Только вечное «Нараяна, Нараяна», казалось, ещё висело в воздухе.

Шани мысленно пожал плечами и направился дальше. Смысл слов божественного мудреца был тёмен, но раскроется со временем – так всегда бывало.

В тронном зале царило оживление и определённая торжественность. Все грахи уже собрались, Шани, как обычно, пришёл последним. Присутствовал также и величественный Индра[10]-дэв, и седой дед Вишвакарма[11], и сдержанная дэви Чхая[12] с Ямой[13] и Ями, и даже Дхамини[14] – в последнее время Ями и Чхая с ней не расставались. Шани, окинув всех взглядом, нашел Чандра-дэва – тот приткнулся где-то позади, стараясь не слишком попадаться на глаза Сурье. Лунный дэв опустил взгляд своих больших голубых глаз вниз, как бы старательно изучая узорчатый пол. Юный Буддх, сын Чандры, находился, напротив, почти у самых ступеней, ведущих к трону, на которых уже сидел хозяин Сурья-локи. Юноша о чём-то неспешно беседовал с гуру[15] Брихаспати, оба казались довольными.

Шани поймал взгляд Дхамини, она смотрела то на пару Буддх – гуру, то на Чандру и озабоченно хмурилась, правда, почти незаметно для окружающих. Лицо Ями посветлело, как только она увидела Шани. Но перемолвиться словом было некогда – Сурья-дэв подал знак, и слуги затрубили в раковины, объявляя начало собрания. На всякий случай придвинувшись к Чандре, продолжавшему изучать рисунок пола, Шани, вместе со всеми, приготовился узнать причину столь представительного сборища.

– Вы все знаете, что вскоре моя дочь Ями выйдет замуж за Мангал-дэва, – произнёс Сурья после традиционного приветствия. – И к этому прекрасному и радостному событию я решил добавить ещё одно. У дэвов много обязанностей, как внутри планетного круга, так и за его пределами. Для упорядочивания этих обязанностей я решил распределить полномочия и сферы влияния. И первым постом будет пост визиря[16]. Это второй по значимости пост после моего, как первого в круге планет. Визирь – главный помощник, в моё отсутствие именно он будет возглавлять круг планет.

– Очень хорошо! – одобрительно кивнул Индра-дэв. – Если с вами опять что-нибудь случится, не придётся устраивать битву планет, чтобы восстановить порядок.

– И на этот пост, – произнёс Сурья, сурово сверля взглядом дэвраджа[17], – я назначу того, кто обладает такими качествами, как правдивость, строгое следование дхарме[18], сила, воля, умение отстаивать царевичипы, твёрдая рука…

Шани слегка насмешливо поднял брови – Сурья-дэв перечислял свои собственные качества. Правда, свои недостатки – эгоизм, жёсткость, переходящую иногда в жестокость, подавление других – Сурья вряд ли захотел бы перечислить, а уж тем более испытать по отношению к себе.

– Всеми этими качествами в полной мере обладает лишь одна граха среди планет. И это – Мангал-дэв! Подойди ко мне для принятия новой ответственности.

Сурья закончил вступление. Мангал, хоть и молодой, но суровый и грозный воин в красных одеждах, с яростно сверкающими огненным светом глазами, вышел и, поклонившись сначала Сурье, затем собравшимся, хотел было уже принять от спускающегося с тронного возвышения Солнца знак своего нового поста – красиво украшенный золотой скипетр, явно работы Вишвакармы. Но тут зал прорезал возмущённый рык – иначе и не скажешь – Шукрачарьи. Гуру асуров[19] был в бешенстве, он несколько раз так яростно взмахнул своим посохом, что стоящие близ него опасливо попятились. Седая борода его, заплетённая в косу, взметнулась, а единственный оставшийся глаз яростно сверкал, как бы желая испепелить всё собрание, но в первую очередь – самого Сурья-дэва.

– Сурья-дэв! – Шукра ревел, как боевой слон. – Что вы себе позволяете! Вы не можете вот так раздавать посты в планетном круге и заполонять всё вашими родственниками!

– Сурья – как царь среди планет, так что очень даже может! – тут же взял слово Индра-дэв. Он был явно доволен назначением Мангала и раздражён вмешательством Шукрачарьи. Шани давно знал, что Индра-дэв хочет ослабить влияние Круга планет, или Круга кармы[20], как его еще иначе называют, поскольку грахи существенно влияли на дела во всех трёх мирах[21]. А дэврадж не терпел соперников своей власти, никогда и никаких. С Триадой[22] он ещё был согласен, но как дэвы, учитель асуров и два, так сказать, полуасура – Раху[23] без туловища и безголовый Кету – могли влиять на решения и планы Индры? Это влияние дэврадж пытался убрать или хотя бы уменьшить уже много лет.

– Уж не горечь ли того поражения в битве планет говорит в вас, уважаемый гуру асуров? – негромко, но весьма едко поинтересовался Мангал. Не так давно он победил Шукрачарью, выиграв право управлять гневом асуров.

Шукра снова взревел, собираясь ответить, но тут вмешался Шани. Пока разгоралась ссора, он прикинул, заглядывая так далеко вперёд, как только мог, к чему приведёт назначение Мангал-дэва визирем среди планет. Непрестанные раздоры и войны в мире, огненный вихрь, раздуваемый эго Сурьи и бешеной энергией и яростью Мангала, – вот что было впереди, и это точно не было хорошо для мира. Не теряя головы, Шани быстро мысленно поставил на место визиря другие грахи, честно перебрав всех, включая себя. Результат его удивил, но, вдумавшись, Шани понял, что иначе быть и не могло. Для равновесия качествам Сурьи на месте визиря должна быть планета, совершенно ему противоположная по характеру. Но выражающая свои качества с не меньшей силой. Тогда, дополняя друг друга, Сурья и визирь установят равновесие в планетном кругу, а значит, во всех трёх мирах.

– Решение распределить обязанности внутри планетного круга – верное, – как обычно, не спеша начал Шани, и его голос без труда перекрыл все остальные, заставив присутствующих поневоле прислушаться. – Но способ назначения на пост – неверный. Этот Круг был собран для того, чтобы не допустить единоличной власти кого бы то ни было над судьбой трёх миров и их обитателей. Значит, и назначать на пост должны все грахи – и без согласия ни одной планеты никто не может быть назначен.

– Я! Я против назначения Мангала на пост визиря! – тут же выкрикнул Шукрачарья, но уже не так яростно – он уже успел обуздать собственный гнев.

– Почему же? Какие у вас возражения? – поинтересовался Сурья. Он метнул взгляд на Шани, в котором читалось «снова ты всё портишь», но не стал настаивать на своём праве назначать на посты кого угодно, чего явно хотел бы Индра-дэв.

– Тот, кто сражается при помощи гнева, тот, кто раздувает ссоры – как может быть хорошим визирем? – уже почти спокойно заметил Шукрачарья. – Шани к этому посту подходит гораздо больше.

– Так-так… – пробормотал Индра со значением. – Видите, Сурья-дэв, Шани уже снова сплёл заговор и…

– Заговорами здесь занят кое-кто другой, – отрезал Шани. – Благодарю вас, Шукрачарья, за высокую оценку моих способностей. Однако этот пост должен принадлежать иной грахе.

– Кому же? – в терпении Сурья-дэва было что-то зловещее. Уже составив своё мнение, он не был склонен выслушивать возражения и как будто готовился уничтожить противника.

– Тому, кто сможет охлаждать жар Сурья-дэва, а не распалять его ещё больше. Излишний жар губителен для всех трёх миров, значит, визирем должна быть граха, которая умела бы преобразовывать жар в тепло, подобно тому, как супруга в семье умеет гасить излишнюю яростность мужа и направлять его энергию в смягчённом виде на благо окружающих.

– Так ведь дэви Чхая не планета, – заметил Раху, который, как обычно, видел уже себя на месте визиря. Что-то, а самомнения этой голове без тела было не занимать. – Или ты говоришь о том, кто может поглощать жар Сурья-дэва?

Все зашикали на Раху, который, поддерживая иллюзию тела, даже немного подался назад.

– Не поглощать, а отражать, Раху, это разные вещи, – вздохнул Шани. – Я говорю о Чандра-дэве, конечно.

– Что? Чандра? – так и подпрыгнул Индра-дэв, а Мангал лишь презрительно усмехнулся. – Он разве уже не был советником Сурья-дэва, и чем это всё закончилось?

– Да, Шани, ты уж объясни свою мысль, – глаза и голос Сурьи уже начали наливаться гневом, как зреющее яблоко – соком. Он всё ещё не забыл и не простил Чандре испытанное по его вине двойное унижение. Сам Чандра-дэв, удивлённо поднявший глаза на речь Шани, тут же снова поспешил опустить их.

– Чандра-дэв обладает способностью не только путать мысли, но и способностью отражать свет Сурья-дэва, при этом охлаждая его и делая переносимым для других существ, – терпеливо растолковывал Шани. – Таким образом, создаётся баланс в мироздании. Если Мангал-дэв, обладающий качествами энергии и ярости, огненными качествами, как и сам Сурья-дэв, станет визирем, два огня будут жечь миры, что не на пользу им. А благодаря охлаждающему влиянию Чандра-дэва жар Сурья-дэва будет рассеиваться по мирам более равномерно, что хорошо и во благо.

– Довольно! – Сурья поднял руку, призывая Шани замолчать. – Вот уж от кого, а от тебя не ожидал такого, Шани. Ты же сам когда-то наказал Чандру, а теперь хочешь, чтобы я дал ему пост? Никогда не будет этого! Такое двуличное существо вообще бы не переступило порог Сурья-локи, если бы ты много лет назад не включил бы его в планетный Круг! Посметь в моём же доме предлагать пост тому, кто послужил причиной позора моей семьи, – это ли не наглость! Ты превзошел самого себя, Шани!

Все грахи начали яростно спорить, предлагая те или другие варианты. Буддх предлагал назначить визирем гуру Брихаспати и отстаивал свою точку зрения весьма умело. Шукрачарья был за Шани, несмотря на его самоотвод. Индра-дэв при виде такого раздора грах мысленно потирал руки, наружно приняв вид весьма озабоченный.

– Почему Шани вечно приносит неприятности? – пожаловалась Чхая детям и Дхамини. – Ни одно собрание не обходится без ссоры из-за него.

– Это не Шани начал ссору, а Мангал-дэв, – возразила Ями. Хоть дэви Чхая и была матерью Шани, она была обижена на него из-за того, что её сын разрушил тело её мужа, Сурья-дэва, и на десять лет семья лишилась отца и мужа. Яма тоже был недоволен Шани, а вот Ями считала, что младший брат невиновен, и смерть Сурья-дэва была несчастным случаем. Ями всегда защищала Шани, с самого детства. Семья Сурьи начала препираться, а Дхамини тоскливо огляделась. Казалось, зал собраний стал бурлящим морем, в котором схлёстывались амбиции, непонимание, желание утвердить своё эго во что бы то ни стало, стремление к справедливости любой ценой… Внезапно дочь гандхарвов заметила, что кого-то в собрании не хватает. Чандры. Он ускользнул незаметно, пока другие были заняты спором. Пробормотав, что слишком душно и ей нужен воздух, Дхамини вышла из зала, тоже почти незамеченной.

– Постойте, Чандра-дэв! – Дхамини с трудом удалось нагнать дэва у самого выхода из дворца Сурьи. – Зачем вы уходите так? Это… это неуважительно к Сурья-дэву! – выпалила она первый попавший на язык предлог.

– Он сам не очень-то хочет меня видеть, – бросил Чандра, повернувшись к девушке. Его большие прекрасные глаза были так печальны, что Дхамини почувствовала, что сама скоро заплачет. – Мне нет никакой причины оставаться в этом собрании, Дхамини. Нет смысла выслушивать очередную порцию оскорблений.

Чандра не сказал, как мучительно ему видеть родного сына, делающего вид, что дэва вовсе нет в зале, обращающегося к Брихаспати так, как будто бы он и есть родной отец, но Дхамини и сама прекрасно это понимала. Месяц очень тяжело переживал разрыв отношений с юным Буддхом, недавно

– Погодите, пожалуйста! – воскликнула девушка и даже решилась схватить Чандру за руку, когда тот повернулся, чтобы сделать шаг из Сурья-локи. – Шани-дэв же за вас!

– Это тот, который всегда держит меня под своим вакра-взглядом[24], причиняет боль? – холодно заметил Чандра, и снова глянул на Дхамини, но руку не отнял. Девушка сочла это хорошим знаком и с жаром заговорила:

– Знаю, у вас с Шани-дэвом не очень хорошие отношения, но сейчас дело в другом. Всё собрание – от огня Мангал-дэва и жара Сурьи-дэва всё так раскалилось! Нет гармонии. Как будто бы в музыке остались только кричащие ноты… Понимаете? Шани пытается установить равновесие, но там явно нужен третий. Кроме дхармы, которую воплощает Сурья-дэв, кроме воздаяния за поступки, которое воплощает Шани-дэв, должно быть что-то ещё. Не знаю, что, но оно связано с вами, Чандра-дэв! И без этого нет равновесия.

– Верно замечено, Дхамини! – возле девушки и дэва появился Шани. Чандра тут же опустил глаза и сделал попытку шагнуть за порог дворца, но дочь гандхарвов крепко держала его за руку. Окинув быстрым взглядом эту картину, Шани мысленно вздохнул и запасся терпением. Теперь смысл послания Нарады становился яснее – Чандру нужно было вернуть в зал собраний. На благо мироздания. Но лунному дэву, кажется, не было никакого дела до мироздания сейчас, поэтому разговор обещал быть трудным. Хорошо хоть Дхамини была рядом – ей удавалось уловить то, что от Шани обычно ускользало. Сейчас девушка глазами и всей позой показывала Шани, что не стоит давить на Чандру слишком жёстко.

– Чандра, не убегай, – напрямик сказал Шани, беря Чандру за плечо и слегка прижимая к колонне у выхода из дворца. Дхамини держала дэва за другую руку, так что сбежать ему не удалось бы. – Выслушай сначала. Из-за решения Сурья-дэва баланс мироздания оказался в опасности, через тебя он восстановится.

– Я что, не выполняю какую-то свою обязанность? Или совершаю адхарму[25]? – ядовито поинтересовался Чандра, не поднимая глаз.

– Нет, не так, – Шани вздохнул ещё раз, подыскивая нужные слова. – Чандра, ты же сам сколько раз говорил о том, что слава грешника тебя не устраивает? Вот сейчас у тебя есть шанс всё исправить и добиться поста, которого ты достоин по способностям.

Чандра всё ещё не поднимал глаз, и Дхамини решилась вставить своё слово:

– Чандра-дэв, у вас же столько хороших качеств! Вы добрый, и щедрый, и… умеете слушать и утешать. Покажите всем эти ваши качества, пожалуйста! Пусть увидят вашу другую сторону!

– Жизнь – это путь, а путь – это и падения, и взлёты. Но, чтобы был путь, надо двигаться. Совершать поступки, – подхватил Шани, сообразив, с подсказки Дхамини, как сейчас говорить с Чандрой. – Под лежачий камень вода не течёт, по пословице. А ты – ты вода, а вода всегда находит свой путь, даже если встречает преграду, создаёт новое русло. Подумай, сейчас ты можешь сделать нечто такое, от чего твои глаза поднимутся и ты будешь смотреть прямо в зале собраний. Ну же, Чандра, вспомни, как быть водой, как преодолевать препятствия…

Слова наконец возымели должное действие, и Чандра несмело поднял взгляд на Шани. Две дорожки слёз уже успели намочить лицо дэва, но Шани не обратил на это внимания – Чандра легко пускал слезу по любому поводу, от огорчения или от радости, не важно. Такова уж была его природа – чувства легко им овладевали.

– Но… Сурья-дэв не позволит… – тихо проговорил Чандра. Шани почувствовал, что дэв ждёт от него чего-то, и собрал всю свою проницательность для того, чтобы понять, чего Чандра хочет сейчас.

– У Сурья-дэва не будет иного выхода, – сказал наконец Шани и положил вторую руку на другое плечо Чандры, крепко сжал. – Всё образуется, не беспокойся об этом. И ты не будешь один против всех. Я уж точно буду с тобой. Помогать, если ты будешь действовать честно. И указывать верный путь, если ошибёшься.

– Не буду один? Обещаешь? – всё так же тихо произнёс Чандра. И посмотрел на Шани с каким-то новым выражением. Дахмини подумала, что раньше Чандра смотрел как потерявшийся ребёнок, а сейчас – с робкой надеждой обрести дом. – А если у меня ничего не получится?

– Получится, – прошептала Дхамини и крепче сжала руку дэва.

– Принимая вызовы, мы меняемся, – Шани старался не отпускать взгляд Чандры. – Неудачи – тоже часть жизненного пути, и мы выносим из них уроки. Чандра, я в собрании планет из-за тебя – помнишь? Потому что когда-то я обещал не спускать с тебя своего взгляда, поэтому там, где ты – там и я, навсегда. И никогда тебя не оставлю, понимаешь? Не думай, что ты один – я всегда рядом.

Чандра несмело кивнул, а Шани понял, что в результате этого разговора что-то изменилось между ним и Чандра-дэвом. Но что именно – Шани сказать бы не мог.

– Теперь ты всё выслушал и можешь принять решение. Уйти тебе или вернуться в собрание. Я не собираюсь возражать ничему, – подытожил Шани и отпустил Чандру. Дхамини тоже выпустила руку дэва, не так, правда, охотно, сжав её ободряюще.

– Буду водой, – чуть слышно произнёс Чандра и направился снова в тронный зал. Дхамини и Шани переглянулись и вздохнули с облегчением, стараясь сделать это незаметно для Чандра-дэва.

– Пожалуйста, не давите на него слишком сильно, – успела шепнуть Дхамини Шани перед залом, показав глазами на Чандру. Шани кивнул, подумав, что Чандра и Дхамини уже не в первый раз побуждают его действовать иными методами, чем обычно. Тем не менее нужный результат как-то достигался, и в этот раз Шани решил, что доверится интуиции девушки.

Отсутствия Чандры и Шани никто, казалось, не заметил – даже Индра-дэв, прозванный «тысячеглазым» за свою способность знать всё обо всём. Спор всё ещё бушевал, подобно огненному морю. Дэвы тихо заняли свои места среди прочих грах. Шани не спускал взгляда с Чандры. По опыту Сатурн знал, что, если уж Чандра-дэв принимал решение действовать, события следовали со страшной скоростью.

Окинув зал взглядом, рассмотрев выражение лица каждого присутствующего, Чандра прямо физически ощутил поднявшуюся здесь огненную энергию – и это была лишь малая часть, лишь тень того хаоса, который были способны устроить Сурья и Мангал вместе. Индра-дэв радовался, не понимая, каким разрушительным силам способствует. Пожалуй, на этот раз Шани был прав – происходящее не было благоприятным.

– Господь Сурья-дэв, – наконец заговорил Чандра, благопристойно сложив руки, Сурья с подозрением остановил на нём свой взгляд. – К чему эти споры? Очевидно, что у каждого есть своё мнение насчёт личности того, кто достоин занять пост визиря при самом Солнце.

– Ты хочешь что-то предложить? – бросил Сурья, сурово взирая на Чандру. На мгновение Шани показалось, что под этим неблагожелательным взглядом Чандра-дэв снова опустит глаза и скажет что-то умиротворяющее, но пустое. Сатурн мысленно дотронулся до плеча Чандры, напоминая, что он тут не наедине с гневным Солнцем, и Чандра, кажется, услышал эту мысль. Во всяком случае, после мгновенного колебания взгляда не опустил.

– Господь, возможно, лучшим выходом было бы назначить какое-то испытание? Прошедший его показал бы свои качества всем, и возражений не осталось бы.

– Хм… – Сурья задумался над предложением Чандры. Присутствующим грахам эта идея пришлась по вкусу, Шукра выразился в том смысле, что охотно померялся бы силами с Мангалом еще разок. – Хорошо, пусть так и будет, – заключил наконец Сурья-дэв.

– Какое же испытание будет назначено? – вопросил Брихаспати, поглядывая на Буддха. Юноша был необычайно хорош собой – хоть и невысокий, в отца, однако статный, Буддх привык смотреть прямо и смело в лицо собеседнику любого ранга. В то же время выражение его глаз было не резким и вызывающим, а мягким и притягательным, как и его речи. Брихаспати подумал, что предстоящее испытание, к чему бы ни привело, позволит Буддху проявить свой блестящий интеллект и добрый нрав, к удовольствию всех присутствующих.

– Может быть, битва? – предложил в свою очередь Мангал.

– Как, снова битва планет?! – ужаснулась внимательно следящая за происходящим Чхая. Она и прошлую-то битву с трудом перенесла, столько там было жестокого, и странного, и попросту неприличного. Но не успела супруга Солнца как следует возмутиться, как в зале раздались славословия Нараяне и божественный риши Нарада показался присутствующим. У него было такое невинное выражение лица, как будто бы мудрец только что услышал про битву, и заскочил в зал собраний, проходя мимо по какому-то другому делу.

– Кроме битв, есть ещё множество чудесных игр и испытаний, – объявил Нарада после положенных приветствий. – С позволения Сурья-дэва я расскажу об одном таком.

Сурья кивнул, и Нарада развернул перед присутствующими уже знакомую многим из них карту небесных домов[26].

– Правила простые. В отличие от битвы планет, сражаться не обязательно, и проигравший не покидает карты. Цель испытания – прийти первым в Первый дом, по пути обязательно посетив все другие дома, в любом порядке. Начальный дом каждой грахи определяется простым броском костей. Далее можно переходить в любой дом, имеющий общую грань с тем, где находится граха. То есть из Третьего дома – в Четвертый или Второй, из Седьмого – в Четвертый, Десятый, Шестой или Восьмой, и так далее. Внутри карты можно делать всё, что угодно, – бороться с соперником, задерживать его, в общем, всячески препятствовать продвижению или же, напротив, помогать другу. Более того – каждый из присутствующих, даже не являясь грахой, в этой игре может войти в карту один раз, чтобы своими силами помочь или помешать грахе продвигаться. Все, кто находятся в этом зале, смогут видеть и слышать происходящее в карте, но их самих находящиеся на поле игры видеть и слышать не будут. Вы помните, что каждый дом обладает своим собственным характером и выставляет свои задачи, не решив которые, дом покинуть невозможно. На этот раз карта охватывает все три мира, а может, даже и больше, поэтому случиться может что угодно.

– То есть, божественный мудрец, смысл этого испытания в том, чтобы планета первой добралась до Первого дома, при этом мы увидим её способ действия и качества? – уточнил Сурья.

– Совершенно верно.

– Это хорошее испытание. Благодарю вас, риши, за эту игру. Тогда завтра на рассвете мы все вновь соберёмся и начнём эту гонку планет.

– Нараяна, Нараяна! Маленькое уточнение. Вы, Сурья-дэв, не сможете ни участвовать в гонке, ни войти в карту, даже если очень захотите. В этом испытании вы являетесь точкой отсчёта и не должны двигаться. Вы будете находиться в этом зале и в Первом доме на протяжении всего испытания.

– Это логично и разумно, – согласился Сурья.

Нарада исчез, а присутствующие вышли из зала, живо обсуждая происшедшее. Шани знал, что сейчас они будут обсуждать стратегии и формировать коалиции. Он уже мог не держать Чандру под своим пристальным взглядом – Месяц вступил в игру и, хотя и опустил снова глаза, Шани успел заметить легкую усмешку на губах дэва. Всё получилось, как он и рассчитывал, а испытание скоростью для Чандры было куда как более выгодным, чем испытание прямым столкновением в битве. Дэв не был воином, и, чтобы побудить его к нападению, требовались особые обстоятельства.

– Шани! – Шукрачарья нагнал размеренно вышагивающего по коридорам Сурья-локи Сатурна. – Ты по-прежнему не имеешь планов?

– Именно так, гуру Шукрачарья, – кивнул Шани. – Планов и стратегии у меня нет, а есть только отрешённость и одно обещание. Из-за него, боюсь, я не смогу вам помогать, если этого вы хотите.

– Нет, совсем не это. Хотел обсудить с тобой, что ты думаешь об этой игре?

– Обсудить можно, – Шани решил, что может задержаться ненадолго. – Очевидно, это испытание не скорости. Это путешествие, в котором каждый может проявить себя, не спеша и спокойно. Битва – подходящее испытание для твёрдых планет, таких, как я и Мангал, например. Но для раскрытия всех качеств необходима спокойная обстановка.

– Я тоже так думаю, – кивнул гуру асуров. – Но почему ты сам не хочешь принимать участие в путешествии?

– Я не хочу быть визирем, и у меня нет подходящих для этого качеств, – пожал плечами Шани. – Отрешённость хороша, но не для таких дел. Визирь должен понимать настроения каждого, то, чего хотят другие в данную минуту, и согласовывать эти желания, чтобы все были довольны и царил мир. Очень суетная должность.

– Сдаётся мне, что в этом путешествии каждый обретёт то, чего действительно хочет в сердце, – заключил Шукрачарья, и откланялся под эту загадочную фразу.

Чандра уже успел убежать в свою Чандра-локу, и Шани не спеша собирался отправиться туда же, но тут его снова задержали. Ями с волнением набросилась на брата:

– Шани! Понимаю, что Мангал не очень подходит на роль визиря, но Чандра? Что ты имеешь в виду?

– Да ничего не имею, Ями. Дело не в личностях, дело в качествах, в энергии. Визирь – не только советник, ему нужно находиться не столько рядом с Солнцем, сколько напротив. Рядом с Сурья-дэвом вообще очень немногие способны находиться и не быть сожженными его жаром.

– Хотел бы я, чтобы все мои враги были сожжены, – когда сам Сурья вмешался в беседу, Ями незаметно вздохнула, она так хотела бы поговорить с Шани наедине. – Но ты, Шани, остановил меня тогда, и я не стал наказывать Чандру. А теперь ты на его стороне?

– Нет, – Шани терпеливо, в который раз попытался объяснить суть происходящего, хотя дело это было практически безнадёжным. – Я ни на чьей стороне, сам по себе, ни друг, ни враг. Делаю то, что нужно, чего требует долг в наступивших обстоятельствах. А насчет прошлого – вспомните, Сурья-дэв, вы же сами привели Чандру в Сурья-локу и сами стали слушать его советы. Вам хотелось иметь рядом того, кто полностью от вас зависит, кто потакает вашей любой прихоти и поддерживает любое решение. Свою тень. Вы получили, чего хотели. Так за что вы намеревались убить Чандру? Он всего лишь показал вам ваше же отражение.

– Ну, знаешь ли! – возмутился Сурья. Его широкое лицо приняло багровый оттенок, пугая Ями. – Называть Чандру моим же зеркалом…

– Успокойтесь, Сурья-дэв, – подошла Чхая, происходящее стало напоминать уже семейный совет или, вернее, ссору. – Не стоит вам обращать внимание на слова Шани. Он делает это нарочно, чтобы выставить вас в невыгодном свете. Не поддавайтесь на его уловки.

– Мама… – с укором протянула Ями. Но Шани уже развернулся и покинул Сурья-локу. Он чувствовал, что должен быть не здесь.

– Вам лучше вообще не участвовать в предстоящем испытании, – Индра-дэв вошел в Чандра-локу как к себе домой, хорошо, что длинная лестница, миновать которую не мог никто, если хотел попасть во дворец Луны, задержала его достаточно, чтобы Чандра смог морально подготовиться.

– Почему? – поинтересовался Чандра, уже прекрасно зная ответ.

– Да не стройте из себя наивного, – буркнул Индра с раздражением. Его пальцы, унизанные кольцами, казалось, нервно искали чего-то в воздухе. – Необходимо, чтобы победил Мангал. Тогда его влияние вырастет, и…

– И какая мне от этого выгода? – вкрадчиво спросил Чандра.

– Мангал сможет разрушить влияние Шани и убрать его навсегда из Сурья-локи и из нашей жизни, – слишком быстро ответил Индра. Чандра чуть усмехнулся – ясно, что дэврадж здесь радел лишь о собственной выгоде. И не сказал правды о том, зачем ему усиление Мангал-дэва.

– В битве планет ваша стратегия, помнится, дала сбой. Шани стал лагнешем[27], а Сурья-дэв вернулся к нам вполне телесным образом, – Чандра с деланным сожалением покачал головой. – В этот раз придумайте что-нибудь другое, Индра-дэв.

– Чандра-дэв, – Индра надвинулся на Месяц весьма угрожающе. – Вам что, мало потери доброго имени? Ещё и свет хотите потерять, а? Подумайте – хороши же вы будете без света, пожалуй, и Махадэв не захочет носить на голове ничто…

При упоминании имени Махадэва и света Чандра, и так отличавшийся необычным молочным цветом кожи, стал совершенно бледным и каким-то полупрозрачным. Он хорошо понял угрозу Индры – это была именно угроза. Дэврадж не мог напрямую приказать Чандре отказаться от участия в игре, но напугать как следует робкого дэва вполне мог. Может быть, ему бы это и удалось, но тут в зал вошёл наконец одолевший лестницу Шани.

– Какая удивительная встреча, не ожидал вас встретить здесь, Индра-дэв, – протянул Шани насмешливо.

– А вы какими судьбами, Шани-дэв? – Индра тут же изобразил самое разлюбезное выражение лица, а голос прямо-таки сочился мёдом.

– По приглашению Чандра-дэва, – заявил Шани, и Чандра не стал возражать. Только затравленно посматривал то на Индру, тот на Сатурна, как будто не мог решить, кто из них страшнее. – Давно я не бывал в Чандра-локе, не пил сома-расы. Вы ведь угощаете, Чандра-дэв?

Чандра молча кивнул, и в руке у Шани тут же появился кубок с розоватым прохладным напитком.

– Что же вы думаете, дэврадж, что можете отговорить Чандру от участия в испытании? – напрямик вопросил Шани, не притрагиваясь пока к напитку. – Да он ради восстановления своего доброго имени жизнь на кон поставил, забыли? Неужели упустит шанс его вернуть?

– Да я так… просто заглянул… – притворно спокойно протянул Индра. Ему ничего не оставалось, как откланяться. Шани поставил кубок с сомой на столик и внимательно посмотрел на Чандру, замершего в уголке зала, как кролик перед удавом.

«Ох, Чандра», – мысленно вздохнул Шани. Он пожалел, что рядом не было Дхамини – несмотря на свою нелюбовь к чувствам, Шани понимал, что девушка помогает ему выполнять долг. А с Чандрой чувства особенно важно было принимать во внимание.

– Не бойся, – Шани не нашёл сказать ничего лучше, но, к его изумлению, простые слова подействовали – Чандра перестал вести себя, подобно животному перед хищником, вышел из угла и налил себе кубок сомы, разом осушил и посмотрел на Шани уже более спокойно.

– Почему… ты здесь? – тихо спросил Чандра, и Шани догадался, что вопрос касается не только физического пребывания в данное время в данном месте.

– Отвечать на требования времени – мой долг, – уже, кажется, в миллионный раз попытался объяснить Шани. – Дело не в личностях, не в том, кто за кого и с кем дружит, с кем враждует. А в том, чьи качества нужны в какое время и в каком месте. За этим я и слежу, так же, как и за плодами поступков. Сейчас я нужен здесь. Не бойся Индра-дэва – ничего он не сможет сделать против времени. И кстати… Он ведь часто бывал здесь за последние десять лет – Индра-дэв, в компании Раху? Ещё и Мангала с собой приводили?

– Да, – подтвердил Чандра, осушая еще один кубок. – Это важно?

– Очень, – медленно произнёс Шани. – Ты никогда не задумывался, почему так яростно налетел на меня в битве планет? Это же совсем не в твоём характере – прямое столкновение.

– Я… не знаю… – смешался Чандра. – Просто иногда я так сильно ненавижу тебя, что готов убить.

– Это-то понятно, – Шани сдержался и не стал говорить что-то вроде «лучше постарайся нормально себя вести, тогда и ненавидеть не придётся». – Но столкновение было гневным, а это – не твоё чувство. Я же знаю, как ты относишься к гневу – быстро остываешь, твои качества – влажность и прохлада, а не сухость и жар, способствующие гневу. Сухость и жар свойственны Сурье – и Мангалу тоже. Понимаешь теперь? Ты же впитываешь любое влияние, – Шани едва удержался, чтобы прибавить «и почему-то все неблагоприятные».

– Индра-дэв специально водил сюда Мангала, чтобы повлиять на меня? – наконец и до Чандры дошло, дэв поставил кубок на столик и задумался.

– Разумеется. И Раху туда же. Подумай, что они с тобой делали десять лет, что говорили и в какую сторону тебя двигали, – тут Шани понял, что должен сделать вместо чтения моралей, которые явно не задерживались в голове Чандры ни на секунду. – Сегодня никто из них тебя не будет трогать. Я послежу. Важно, чтобы ты спокойно подумал, без их влияний, сам.

– Хорошо, – Чандра снова смотрел на Шани с тем же непередаваемым выражением, что и утром. Шани никак не мог понять, что же значит этот взгляд и почему кажется знакомым, как будто уже он встречал его у других. Но выяснять это сейчас дэв не стал – придёт время, и все разъяснится, если это важно. А нет – так и ладно.

– Мне пора всходить, – произнес после долгого молчания Чандра – и действительно, спускались сумерки. – А ты… останешься здесь?

– Зачем? Поброжу вокруг, как-то невежливо находиться в доме в отсутствии хозяина, – удивился Шани.

– Шани, – теперь и Чандра пожалел, что рядом не было Дхамини, Шани был все-таки чурбан прямолинейный. – Мне было бы приятно вернуться в дом, который не пуст. Хотя бы ты в нём был. Понимаешь? Останься, пожалуйста. Только сегодня.

– Ну… если ты сам так хочешь… – Шани вспомнил, что больше всего Чандра не любит оставаться один, и хотя Шани в жизни не приглашали просто разделить компанию, да и сам он не считал, что все эти вещи стоят внимания, но сейчас отказываться было бы неправильно – Чандра завтра должен был быть спокойным и собранным, а для этого нужно было поддержать его в равновесии – и увы, так уж получалось, что больше никто, кроме Шани, не мог этого сделать. – Подожду тебя здесь.

– Прекрасно, – Чандра даже немного улыбнулся. – Бери что хочешь, не стесняйся – еда вот, ну и сома-раса конечно, и молоко.

– С удовольствием, – искренне ответил Шани, который понял, что целый день ничего не ел.

Кипя злобой на все планеты разом, Индра-дэв направился в свою локу, как вдруг заметил Раху и Кету. Братья, если можно так выразиться о половинках рассеченного асура, что-то оживленно обсуждали – не иначе, как стратегию победы в гонке планет, мрачно подумал Индра.

– Как приятно видеть вас вместе! – Индре внезапно пришла в голову одна идея, и он остановился около полубратьев. – Только что думал о тебе, Раху, и о тебе, Кету.

«Голова» и «тело» с подозрением уставились на дэвраджа. Тот, нимало не смущаясь, продолжил:

– Подумать только, какая творится несправедливость! Ведь вы вдвоём не только способны затмить Солнце, но и отнять свет Луны! Что такого особенного в Чандре? А ведь он – дэв, и его все знают, на Земле стоят храмы в его честь. И почему же? Только потому, что Сурья-дэв уделил ему часть своего сияния! А ведь если бы это сияние получили вы, то не только стали бы видимыми с Земли, но и увеличили бы славу планет своими деяниями! Ах, как же несправедливо, что свет принадлежит только дэвам!

С этими сожалениями Индра отправился дальше, уже не скрывая усмешки – он точно знал, какое направление мыслей придал своими словами этим половинам полуасура.

– Свет Чандры! Эта мысль мне нравится, – глаза Раху возбужденно заблестели, а змеиные зрачки запульсировали, то сжимаясь, то расширяясь. – Мы ведь сможем заполучить его себе, а, Кету? Времени в гонке достаточно – надо пройти все дома. Главное – поймать Чандру одного. И его свет будет нашим! Тогда-то все примут нас как дэвов, правда, Кету?

Безголовый Кету молча кивнул иллюзией головы. Раху откинул свою голову назад и громко расхохотался. До Чандры, как раз вышедшего в свой ночной дозор, донеслись отзвуки этого хохота, и дэв боязливо поёжился. Всё было так запутанно и так опасно в этом мире.

Шани смотрел на Месяц из окна лунного дворца. «Люди порой завязывают узлы на память, чтобы не забыть нечто важное. Подобно этому, ты должен пройтись по своей памяти, словно перебрать узлы на жизненном пути. Вспомни плохое и хорошее, извлеки опыт. Ты должен это сделать, Чандра». А в небесах лунный дэв вспоминал[28], как начался тот отрезок его жизни, который привёл его к вакра-взгляду Шани.

[1] Шани – в восточной астрологии имя планеты Сатурн.

[2] Сурья – солнце, лока – в данном тексте используется как обозначение места.

[3] Йоджана – мера длины в Древней Индии, равна, по разным подсчётам, от 8 до 13 км.

[4] Сурья-дэв – солнечное божество. Дэвы – в индуизме меньшие боги, или «полубоги». В основном управляют природными явлениями – огнём, водой, и пр.

[5] Граха – здесь употребляется в значении «планета», или «правитель планеты». Более точно, граха – это сила, влияющая на человека и связанная с определённой планетой. Грахами называют 7 планет: Солнце (Сурья), Луна (Чандра), Меркурий (Буддх), Венера (Шукра), Марс (Мангал), Юпитер (Брихаспати), Сатурн (Шани). Все эти планеты управляются дэвами. Ещё две грахи – Раху и Кету, не имеют видимых планет, с земли видны только во время затмений.

[6] Нараяна, он же – Шри Вишну – один из трёх главных богов индуизма. Отвечает за сохранение всего сущего. Брахма-дэв отвечает за созидание, а Шива – за разрушение.

[7] Отречённый – тот, кто посвящает свою жизнь служению божеству. У отречённых нет семьи, они не занимают каких-либо постов.

[8] Струнный музыкальный инструмент с длинным грифом. В Северной Индии его называют арабским словом «ситар».

[9] Риши – здесь в значении «мудрец».

[10] Индра – царь дэвов, громовержец.

[11] Вишвакарма – божественный мастер, изготовляющий для дэвов оружие, украшения, строящий дворцы, создатель ремёсел и механизмов.

[12] Чхая – имя переводится как «тень», вторая жена Сурьи. Первой его женой была дочь Вишвакармы Сангья, она устала терпеть обжигающий жар мужа, и ушла от него. Но оставила свою ожившую тень – Чхаю. Впоследствии Сангья вернулась, но Чхая уже родила от Сурьи Шани. В конце концов Сурья из двух жён выбрал Чхаю, Сангья была убита Шани за покушение на Чхаю.

[13] Яма и Ями – близнецы разного пола, дети Сурьи и Сангьи. Яма стал царём мёртвых, а Ями – рекой Ямуной в Индии.

[14] Дочь царя гандхарвов, небесных музыкантов и танцоров. Появляется в предыдущей истории «Ледяные слёзы Луны».

[15] Гуру – наставник, учитель.

[16] Визирь – главный министр.

[17] Дэврадж – царь (раджа) дэвов.

[18] Дхарма – здесь в значении «высший долг».

[19] Асуры – соперники дэвов за власть над мирозданием. В тексте также называются демонами, не стоит путать с демонами в христианстве. Основное отличие асуров от дэвов – стремление к материальным благам.

[20] Карма – воздаяние за поступки индивида. Круг кармы – гороскоп.

[21] Три мира – здесь имеется в виду Сварга, Небеса, как обитель дэвов, Земля или Мритью-лока – обитель смертных, наш мир, и Патала – обитель асуров. Всевозможные локи включены в один из этих трёх миров.

[22] Триада – три высших божества, которым подчиняются дэвы и всё мироздание. Брахма отвечает за созидание, Вишну (Нараяна) – за сохранение, Шива (Махадэв) – за разрушение.

[23] Раху и Кету в восточной астрологии – теневые, невидимые планеты, расположенные в лунных узлах – точках пересечения лунной орбиты и эклиптики. Они отвечают за солнечные и лунные затмения. Легенда индуизма такова: некогда Раху и Кету были единым существом, асуром. Как-то дэвы и асуры принялись пахтать океан, чтобы получить разные сокровища, и главное – напиток бессмертия. Дэвы хитростью отняли добытый напиток у асуров, но Раху притворился дэвом и отпил его. За это Вишну разрезал его на две части, которые стали двумя отдельными демонами.

[24]Вакра-взгляд – «злой взгляд», особое воздействие Шани. Испытывающее его на себе существо попадает в полосу трудностей и препятствий.

[25] Адхарма – грех, неправедный поступок.

[26] Небесные дома – знаки Зодиака.

[27] Лагнеш – хозяин Первого дома в гороскопе, дома асцендента – первого восходящего на востоке знака зодиака. Лагнеш оказывает значительное влияние на всю астрологическую карту.

[28] События, изложенные в Узлах Памяти, кроме последних двух, основаны на индийском сериале «Шани дэв» 2016 г.

Узел памяти. Сурья

Чандра беспечно шёл по небесным равнинам, поглядывая в разные стороны – нет ли где чего интересного. Последние десять лет он провёл спокойно, ведя жизнь, какая ему нравилась. В основном Чандра наслаждался в своём дворце пирами и танцами, за тем же ходил в гости к другим дэвам. Конечно, ему приходилось выполнять свои обязанности ночного светила, но Чандра не находил их слишком обременительными. Только вот асуры, ночами ведущие себя более смело, иногда досаждали Месяцу. Но в этом случае всегда можно было пожаловаться Индра-дэву, который всегда рад был укротить асуров. Правда, в последнее время дэврадж всё чаще попросту отмахивался от просьб Чандры, давая понять, что у него и так забот полон рот, до ночных асуров не доходят руки.

Чандра слышал, что у Индра-дэва какие-то неприятности, связанные с младшим сыном Сурья-дэва – Шани. Про Шани Месяц знал всё: он был странным, неудобным ребёнком, с которым Сурья-дэв явно не знал, что делать. Ещё будучи младенцем, Шани посмел наслать затмение на Сурью, из-за чего солнечный дэв рассвирепел и проклял собственного сына. Супруга Сурьи вынуждена была воспитывать Шани в лесу, в который никогда не заглядывает солнце, иначе Сурья испепелил бы сына. Позже Сурья смягчился и снял проклятье, но Шани всё равно вёл себя не так, как прочие дети дэвов. Он смел не соглашаться с отцом, и, кажется, подвергал сомнению весь образ жизни дэвов. Наконец,выяснилось, что мать Шани вовсе не супруга Сурья-дэва Сангья. Оказалось, что Сангья давно ушла из дома Сурьи для совершения аскезы, а вместо себя оставила свою тень – Чхаю, и вот она-то и была матерью Шани.

Сангья вернулась, и вновь заняла место хозяйки Сурья-локи и супруги Сурьи, а Чхая снова стала лишь её тенью. Сурья-дэв предложил Шани считать матерью Сангью, но он не согласился. Вместо того, чтобы с благодарностью склонится перед отцом, Шани начал войну против дэвов. Наслав новое затмение на Сурья-дэва, Шани буйствовал, требуя вернуть Чхаю. Однако семья Солнца на такое бы не пошла. Чандра же старался держаться от всего этого подальше – Шани, хотя выглядел, как ребёнок двенадцати лет, обладал силами взрослого дэва, и становиться у него на пути было небезопасно. К тому же на личные владения Чандры и на его пути Шани пока не покушался.

Задумавшись о Шани, Чандра едва не пропустил момент появления чего-то необычного. Перед самым лицом Месяца появилась струйка дыма, которая соткалась в двуногую фигуру. Чандра ни секунды не сомневался, что перед ним – какой-то асур, потому принял меры предосторожности: отпрянул назад, а руки поднял к груди таким образом, будто бы держал что-то круглое. По пальцам побежали голубые искры: это сила дэва собиралась, готовая выстрелить ледяными стрелами, замораживающими всё, до чего ни дотронутся.

– Чандра-дэв, успокойтесь, я вам ничем не угрожаю, – асур улыбнулся и поднял обе руки вверх, показывая, что в них нет оружия.

– Кто ты и что тебе надо на путях Луны? – Чандра постарался, чтобы его высокий мелодичный голос звучал как можно более сурово. Что-то в этом демоне было от змеи: вертикальные зрачки жёлтых глаз непрерывно пульсировали, сужаясь и расширяясь, фигура гибкая, замершая как бы в почтительном поклоне. В целом асур производил даже приятное впечатление, но Чандра не доверял внешности. В конце концов, многие делали ошибку в отношении самого Чандры, недооценивали его из-за его нежного лица и тонких рук, и молочно-белой кожи. А ещё дело было в том, что все чувства сразу же отражались у Чандры на лице, потому дэвы смеялись, говоря, что Чандру можно читать, словно открытую книгу. Действительно, Чандра показывал чувства и часто и поступал под их влиянием, но о чём на самом деле думал лунный дэв, не знал никто.

– Меня зовут Сварбхану, я – сын Симхики и Випрачита. Заметь, светлый Чандра-дэв, что по природе я – наполовину асур, но наполовину и дэв!

– И что мне до твоей природы? – проворчал Чандра, успокаиваясь. Кажется, этот Сварбхану не собирался нападать, иначе уже бы это сделал. – Если у тебя какое-то дело, излагай быстрее, Луна не может стоять на месте, а ты преграждаешь мне путь.

– Многие докучают просьбами вам, – усмехнулся Сварбхану. – По вашей доброте вы никому не отказываете. Но я пришёл не просить, а наоборот – предложить.

– Что мне может предложить полуасур? – помимо воли, в голосе дэва прозвучала заинтересованность. От Сварбхану тянулся какой-то заманчивый сладкий запах, от которого слегка кружилась голова. Месяцу захотелось побыстрее закончить с делами и вернуться в свой дворец, где можно было наконец предаться удовольствиям. – Всё, что мне нужно, даёт мой Господь – Сурья-дэв. Он дал мне этот свет и божественность…

– Это верно, вы получили свет и божественность от Сурья-дэва, – снова усмехнулся демон. – Но всё ли это, что вам нужно? Подумайте – я ведь тот, кто выполняет чужие желания. Беря за это немного.

Сварбхану ждал, а Чандра уже не мог оторвать взгляда от пульсирующих зрачков.

– Я… – наконец произнёс Месяц. – Понимаешь, Сварбхану, все считают меня только отражением Солнца, тем, кто не имеет собственного блеска, тусклым дэвом. А я так хотел бы, чтобы ко мне относились иначе… Чтобы уважали так же, как Сурья-дэва.

– О, вы хотите иметь такую же власть, такое же влияние, как Сурья-дэв? – Сварбхану с интересом смотрел на Чандру. – Я в вас не ошибся. Такой дэв, как вы, непременно должен получить больше влияния.

– Это… возможно? – с волнением вопросил Месяц. – Но каким образом? И что ты просишь взамен, Сварбхану?

– Называй меня Раху, так зовут меня мои друзья, а ты ведь готов стать моим другом? – демон с удовлетворением увидел, как Чандра кивнул, принимая предложение о дружбе. – Слушай, я случайно узнал, что скоро Индра-дэв лишится трона и поста дэвраджа. На его место дэвы выберут Сурья-дэва, ведь он – самый могущественный после Индры. Вот тогда ты и получишь шанс отличиться. Моя просьба проста – не забудь меня, друг! Когда ты станешь подниматься вверх по постам и должностям, захвати и меня. Я очень хочу, чтобы и мои способности были оценены по достоинству, хочу стать одним из дэвов!

– Это возможно, – Чандра кивнул. – Ты будешь помогать мне, я – тебе. Отныне двери Чандра-локи для тебя открыты, заходи в гости, друг.

– С величайшим удовольствием, – Раху поклонился. – А теперь позволь мне удалиться, пресветлый дэв, не смею больше задерживать тебя.

Чандра кивнул, и легко последовал по своим делам. Раху потёр руки – справиться с Чандрой оказалось неожиданно легко, демон не ожидал даже.

– Нереализованные желания, амбиции – как я люблю всё это! – улыбнувшись, демон снова принял форму дыма и унёсся неведомо куда.

Уже через несколько дней Чандра и Раху стали закадычными друзьями. Полуасур практически не покидал Чандра-локу. Месяцу нравилось, что с Раху можно было говорить откровенно обо всём – и не встречать осуждение. Самые тайные мысли и желания Раху воспринимал как нечто должное.

– Конечно, такого, как ты, все должны уважать и оказывать почести, – соглашался Раху. – Ведь ты – дар Брахма-дэва и его сын, твой свет – неповторимый, божественный и прохладный. На Сурью нельзя смотреть прямо, такой он ослепительный. Кроме того, Сурья пышет жаром, и даже его жена Сангья не выдержала этого, ушла. А ты, мой друг, напротив – позволяешь смотреть на тебя сколько угодно, и прикоснуться к тебе, я полагаю, желают многие. Так почему же Сурья-дэву такое уважение, такой почёт? Его считают первым среди планет, его восхваляют как подателя жизни утром и вечером, ему строят храмы и поклоняются люди. Почему бы тебе не получить такой же почёт, Чандра? Ты ведь этого достоин. Вспомни, друг, ты украшаешь даже голову самого Махадэва!

– Ты всё верно говоришь, – Чандра улыбнулся. – Мой друг Раху. Это несправедливо, что я, наделённый не меньшими божественными силами, чем Сурья, всегда в его тени. Все говорят, что днём лучше, потому что света от меня намного меньше, чем от Сурьи, что я – тусклый дэв, и вообще у меня нет собственного света, а весь свет даёт Сурья-дэв… Но мне так хочется получить немного больше признания!

В свою очередь, Чандра дал Раху сок Луны – сома-расу, напиток дэвов. Испробовав сому в первый раз, Раху даже зажмурился от удовольствия.

– Ммм, как восхитительно! Чандра, что это такое?

– Нектар Луны, – Месяц сделал знак слугам, чтобы налили ещё в кубки. – В отличие от вашего асурского вина, сома не заставляет терять сознание, и от неё не бывает похмелья. Вместе с тем, все удовольствия мира с сомой становятся намного восхитительней, она обостряет чувства.

– Да она восхитительна сама по себе, – пробормотал Раху, с интересом смотря на Чандру. – Мне кажется, что все мои мечты исполнились, что я уже стал дэвом! Друг, откуда ты берёшь этот замечательный напиток?

– Это – нектар Луны, – Чандра слегка усмехнулся, играя кубком. – То есть мой нектар. Дар моего отца, мудреца Атри Муни. Этот нектар сам течёт из моей силы.

– Сам течёт? То есть ты… – Раху вытаращил глаза. – Но Чандра, как подателю такого нектара блаженства, тебе по праву принадлежит первое место не то, что среди планет, а и среди всех дэвов! Ты даже мог бы быть царём, с такими-то возможностями.

– Я об этом подумаю, друг, – Чандра хлопнул в ладоши, призывая танцовщиц-гандхарвов. – А сейчас получи удовольствие от танцев этих нежных небесных дев! Увидишь, что под действием сомы всё, что ты испытывал до сих пор – только тень, отблеск настоящего наслаждения!

Однажды Раху примчался в Чандра-локу, очень взволнованный:

– Чандра, случилось то, что я и предвидел! Помнишь, я сказал тебе, что очень скоро дэврадж Индра потеряет свой пост? Я это знал, потому что Шани пообещал это, а Шани делает так, как говорит, не разбрасывается пустыми словами. И вот, сейчас Индра-дэв сам сложил свою корону к трону Сурья-дэва! То есть, теперь дэврадж – не Индра, а Сурья!

– Но как это случилось? – Чандра, буквально вытащенный из постели, в которой он проводил большую часть дня, отдыхая, работал-то Месяц по ночам, сонно хлопал ресницами.

– Шани бросил свой злой взгляд на Индру, и того начали преследовать неприятности, – Раху потирал руки, до того был рад происходящему в мире дэвов разладу. – Сначала он нагрубил гуру Брихаспати, так что тот обиделся, и удалился в свою локу. Затем Индра поспорил с Сурья-дэвом, кто вносит бОльший вклад в защиту мира от асуров. Сурья поклялся не вступать в сражения с асурами, а Индра поклялся, что одержит победу и без него. А если проиграет – то сам сложит корону к трону Сурьи, тем самым признавая его первенство. И вот это наконец случилось!

– Индра потерпел поражение в битве с асурами? – заволновался Чандра. – Но это означает, что они идут на небесные локи! Что же делать?

Раху слегка усмехнулся. Он не стал говорить Чандре, что рассматривал мысль о том, чтобы захватить Месяц и упрятать его в Паталу. Но демон побоялся, что этот план сыграет против него самого: Шани, даже находясь во вражде с дэвами, вряд ли стал бы потворствовать такому безобразию. Чандра лично Шани ничего плохого не делал, так что темноликий вряд ли стал бы считать подобное нарушение порядка вещей благом для мира.

– Успокойся, Чандра, асуры пока не идут к Чандра-локе, – демон одобряюще сжал плечо Месяца. – Но кто-то точно идёт. Я видел, как к тебе направляется сам Сурья-дэв – наверняка у него есть какая-то работа для тебя! Так что приведи себя в порядок, друг, и не упусти свой шанс!

– Ох, Сурья-дэв! – Чандра вскочил с кресла, всплеснул руками. – Надо встретить его подобающим образом! Раху, скройся на время – моему Господу совсем не понравится, что я привечаю асуров, даже если это асуры лишь наполовину. В подходящий момент я сам тебя позову!

– Не забудь, Чандра, об этом своём обещании, – промурлыкал Раху, исчезая. Осталось только облачко дыма, да сладковатый запах.

Никто не мог миновать длинной лестницы перед дворцом Чандра-дэва. Даже Сурье пришлось подниматься по ней довольно долго. Он застал Чандру, совершающего поклонение ему же, солнечному дэву, дающему свет и жизнь. Заметив своё божество, Чандра радостно поспешил навстречу:

– Примите мои поклоны, Господь! Какая удача, что вы заглянули к своему слуге! Чандра всё имеет от вас, Господь, так позвольте мне лично выразить вам уважение, совершив это поклонение не с изображением, а с вами лично!

– Чандра, я очень тобой доволен, – Сурья улыбнулся, такое почитание было ему весьма приятно. – Но пришёл к тебе не для принятия почестей. Ты, наверное, уже слышал – Индра-дэв передал мне свою корону, свой трон, свои обязанности. Он думает, я не справлюсь с защитой Земли и Небес от асуров!

– Как может такое случится? Вы ведь – первый среди дэвов, дающий всем тепло, свет, жизнь и сознание! Даже меня, такого тусклого Чандру, вы смогли сделать светилом, от вашего имени освещающим ночь, – проговорил Чандра, не отрывая восхищённых глаз от лица солнечного дэва. «Отлично, Чандра!» – Раху, прячущийся в тенях, мысленно похвалил Месяца за сообразительность. Манипулировать Сурья-дэвом было легко, если знать его слабость – непомерное самомнение. А Чандра с лёгкостью вызнавал слабости других.

– Конечно, я намерен подтвердить свою репутацию, и удержать корону дэвраджа, – степенно кивнул Сурья. – У меня есть план, как загнать всех асуров в нижние миры, и держать там вечно. И в этом плане есть место и для тебя, Чандра. Да, я давно знаю тебя, и твои способности, пора бы тебе сделать нечто великое.

– Я – ваша тень, Сурья-дэв, приказывайте, – Чандра не только сложил почтительно ладони, но и встал на одно колено, выражая почтение к солнечному божеству.

– Интересно, зачем это нас собрал Сурья-дэв, так поздно, – в большом зале Сурья-локи шумели озадаченные дэвы. – День вот-вот подойдёт к концу, разве Сурья хочет, чтобы мы что-то обсуждали ночью?

– Ночью дэвы отдыхают, нельзя нарушать заведённый порядок, – поддакивал недовольным Индра-дэв. Хоть и без короны, он был достаточно влиятелен, чтобы к нему прислушивались. «Посмотрим, как Сурья-дэв в одиночку, без моей помощи, справиться с асурами, – думал между там громовержец. – Ничего, Индра, потерпи немного, и корона сама к тебе вернётся».

– Тихо! – на высокий трон взошёл Сурья-дэв. Рядом с ним встал улыбающийся, довольный Чандра. Сурья поднял руку, призывая ко вниманию. – Дэвы, я позвал вас в неурочный час, чтобы сделать важное объявление. Скажите, уважаемый Вишвакарма, почему асуры прячутся днём, а ночью, напротив, выходят на разбой?

– Днём их слепит ваш блеск, блеск Солнца, – отвечал Вишвакарма степенно. – К тому же днём у всех разумных существ обостряется сознание, они более внимательны. Так что асурам гораздо труднее смутить их иллюзиями. Ваш свет отнимает у них силы. А ночью темно, потому асуры смелеют, сил у них больше. Перевес на их стороне.

– Всё верно, – кивнул Сурья. – Поэтому решение проблемы асуров простое – надо, чтобы ночью было так же светло, как днём.

– И как же вы собираетесь этого добиться, Сурья-дэв? – выкрикнул Индра. – Ведь вы не можете кружить по небу ещё и днём, даже вам нужно отдыхать.

– Это верно, – снова кивнул Сурья. – Но есть кое-кто, кому назначено не спать по ночам. Вы знаете его, это – Чандра-дэв!

Чандра сделал шаг вперёд и поклонился собравшимся. В зале послышались смешки.

– Этот Чандра, да что он может? – снова не утерпел Индра. Он усмехался, как бы говоря «так и знал, что Сурья не предложит ничего дельного». – Он же просто пастух небесных стад! Светит еле-еле, вашим же отражённым светом, Сурья-дэв! Как можно рассчитывать на него в таком сложном и опасном деле?

– Вы бы дослушали сначала, прежде чем сомневаться, Индра-дэв, – Сурья сдвинул брови – насмешки Индры явно пришлись ему не по вкусу. – С этой ночи всё будет по-другому. Чандра сядет в мою колесницу и будет светить так же, как Сурья!

– Но… как это возможно… – пробормотал опешивший Индра. Дэвы тоже зашумели, выражая недоумение.

– В колесе моей колесницы находится часть моего солнечного жара, – пояснил Сурья, довольный. – Моя частица. Я доверю Чандре управлять этой частицей по ночам. Таким образом, ночи станут таким же светлыми, как дни, и асурам придётся прятаться всё время. Они не смогут покинуть свои тёмные миры!

– Но это… Сурья-дэв, это неправильно! – возвысил голос взволнованный Вишвакарма. – Ночь нужна для отдыха всех творений! А Чандра-дэв должен украшать ночное небо, распространять прохладу после дневного зноя, успокаивать океан и чувства… Вместо этого он будет распространять жар, живым существам не будет отдыха!

– Как можете вы, мудрый Вишвакарма, сомневаться в решениях моего Господа, Сурья-дэва, – возмутился Чандра. – Всё, что он говорит – истина! Его решения – закон мироздания! Светлый бог не может причинить вреда живому!

– Ничего страшного, живые существа потерпят, – отмахнулся от Вишвакармы Сурья. – Если желанный дождь смывает чей-то дом, разве дожди должны перестать идти? Ради освобождения от асуров мир потерпит больше жара.

– Ради избавления от асуров? – фыркнул Вишвакарма. – А не ради ли вашей гордыни всё это делается? Берегитесь – ведь Шани может прийти и исправить ваши пути.

– Я не боюсь этого мятежного Шани, – холодно сказал Сурья. – А сейчас приготовьтесь к великому зрелищу! Наступает вечер, мой диск должен уйти за горизонт, но на востоке встанет новое светило!

Чандра, поклонившись Сурье, вышел на балкон. Все дэвы устремились за ним и Сурьей, желая видеть, что произойдёт, и действительно ли ночь станет днём. Вот весь диск солнца скрылся, послав прощальный луч. И тут же раздался шум: это солнечная колесница прибыла. Колесо её сияло так ярко, что присутствующие должны были прикрыть глаза. Но не Чандра: он спокойно смотрел на солнечный свет, не щурясь. Слуги выпрягли дневных конец, и впрягли ночных. Чандра, по знаку Сурьи, взошёл на колесницу и взял поводья. Изумлённый мир смотрел, как на востоке, вместо нежного, робкого света Луны поднимается яркое светило, напоминающее солнце, и лишь немного уступающее ему по блеску.

Хотя Сурья-дэв разъезжал по небесам днём, а Чандра – ночью, всё же два дэва находили возможность встречаться и общаться. Дело в том, что путешествие Солнца и Луны не всегда требует пристального внимания дэвов.

– Господь, вы – самый мудрый, – с чувством говорил Чандра, подливая сома-расу в кубок Сурьи. – Столько тысячелетий дэвы терпели от асуров, но вы всё исправили за такое короткое время! Поистине, вам нет равных.

– Ты преувеличиваешь, – Сурья снисходительно усмехнулся, отпивая из кубка. – Но кое в чём прав. Моё решение помогло, почти все асуры загнаны в свои норы и не показываются оттуда.

– Индра-дэву не могло прийти в голову такое изящное, тонкое решение, а ведь он был дэвраджем почти с самого начала мира, – Чандра, улыбаясь, снова наполнил кубок Сурьи.

– Это так, – Сурья, получающий удовольствие и от сома-расы, и от лести Месяца, был очень доволен собой. Перед дэвами показывали своё искусство лучшие танцовщицы и музыканты, приглашённые Чандрой их Гандхарва-локи.

Внезапно двери в комнату открылись, и вошла супруга Солнца дэви Сангья, вместе с близнецами Ямой и Ями. Они прорезали ряды танцующих гандхарвов, словно нож – масло. Музыка стихла, танцы остановились.

– У меня есть разговор к вам, Сурья-дэв, – начала Сангья резким тоном. Сурья поморщился – он терпеть не мог, когда Сангья находилась не в духе.

– Я занят, неужели ваш разговор не может подождать? – бросил солнечный дэв раздражённо.

– Этот разговор не терпит отлагательств, – заявила Сангья не менее раздражённо. – И он – только между членами нашей семьи.

– Позвольте мне удалиться, Сурья-дэв, – проговорил Чандра тихо, опуская глаза. Он знал, что даже намёк на то, что в присутствии Солнца решения принимает не Сурья-дэв, заденет солнечного дэва.

– Нет, Чандра, останься, – Сурья уже начал краснеть от просыпающегося гнева. – Сангья, Чандра – мой ближайший советник и доброжелатель, я ему доверяю так же, как себе. Говори, что хочешь сказать.

– Об этом я и хотела поговорить, – Сангья метнула в Чандру свирепый взгляд. – Дорогой супруг, вы слишком много времени проводите со своим слугой. Я имею в виду Чандра-дэва. Мы, ваша семья, не узнаём вас! Вы отдали Чандре все главные посты и должности, никакие дела в мире дэвов не решаются без обращения к нему. Вы ушли от друзей, не видитесь со своей семьёй, а всё время проводите с Чандрой! Это неправильно, Сурья-дэв.

– Почему же? – Сурья-дэв поднял бровь. – Чандра-дэв очень способный, он отлично справляется со всеми обязанностями. Он никогда не сомневается в моих решениях и точно их исполняет. Зачем же мне рассматривать другие кандидатуры, Сангья?

– Да вы все дела на него оставили, а сами только и знаете, что пьёте сому, да смотрите на танцовщиц, – вмешался сердитый Яма.

– Как ты смеешь! – Сурья вскочил со своего трона. Чандра склонился рядом, готовый вмешаться, если дело зайдёт слишком далеко. – Яма, ты должен проявлять больше почтения к отцу! Сангья, это твоя вина, твоё воспитание сделало из Ямы бунтаря!

– Твой сын – невинный мальчик, и он только сказал правду, – отрезала Сангья.

– Как вы… как вы смеете… – Сурья стал совсем красным. Он уже поднял руку, чтобы отвесить пощёчину Яме, дерзко смотрящему на отца, как Чандра, сложив почтительно ладони и склонившись, проговорил тихо:

– Сурья-дэв, вам нет нужды ссориться со своей семьёй. В конце концов, кто я такой? Просто ваша тень, отражённый свет. Мне не нужны никакие посты, чтобы чувствовать восхищение вами. Позвольте мне удалиться в Чандра-локу…

– Вот ещё! – Сурья сурово посмотрел на Чандру, но увидев, как у него на ресницах повисли слёзы, тут же смягчился. – Чандра, я сам захотел, чтобы ты был моим главным советником и другом. Не слушай, что говорит Сангья и полученный ею Яма. Ты мне – как сын, и я не дам тебя в обиду.

– Отец, вы стали так грубы, – вздохнула Ями. – Почему вы обижаете брата и маму из-за Чандра-дэва? Вы сильно изменились…

– Послушай, Сангья, – начал было Сурья-дэв, хмурясь.

– Я уже наслушалась, – супруга Солнца сердито смотрела на обоих дэвов. – Вы уже бросили своих друзей ради Чандры, бросите также и свою семью? Я отказываюсь общаться с вами, Сурья-дэв, пока вы не измените своё поведение.

С этими словами супруга Солнца, забрав детей, решительно вышла из зала.

– Вот женщины, – Сурья с досадой поморщился, а Чандра тут же плеснул сомы в его кубок. – Чандра, ты не должен никуда уходить. Я принял верное решение, со временем моя семья поймёт это.

– Но правильно ли раздражать дэви Сангью? – тихо вопросил Чандра. «Ой, Сурья-дэв, я знаю вашу слабость – дочь Ями. Чандра всегда использует слабости других в свою пользу». – И ваши дети, они такие славные, и Яма, и Ями… Они такие невинные, и стоит ли позволять им думать, что такой, как я, даже не будучи членом семьи, похитил внимание их отца?...

Чандра снова добавил сомы в опустевший кубок. Он знал, что его почтительное обращение к Сурья-дэву, его согнутая спина и скромно опущенный взгляд делают своё дело – Сурья считает Чандру тихим и безопасным. Не замечая, как отдаёт Месяцу всё больше и больше.

– Это всё Сангья виновата, – проворчал Сурья. – Она настраивает детей против отца. Гм… Чандра, у меня есть идея, как всё исправить. Они все думают, что ты – чужой, и относятся к тебе как к чужаку. Но я сделаю тебя членом моей семьи, семьи Сурьи! Моя дочь Ями ещё юна, ей всего двенадцать лет. Но мы можем заключить брачное соглашение, и провести помолвку между ей и тобой, Чандра. Когда Ями подрастёт, вы станете мужем и женой, и уже ни у кого не будет вопросов.

– Это… это такая честь, Сурья-дэв! – Чандра бросился в ноги довольному собой Сурье. – Стать вашим зятем! Об этом я и мечтать не смел!

– Хватит благодарностей, ты это заслужил, – Сурья усмехнулся. – Зови опять танцовщиц, отметим начало твоей свадьбы.

– Шани! – Вишвакарма с трудом разыскал темноликого дэва, и теперь смотрел на внука с беспокойством. – Мир нуждается в тебе, Шани. Равновесие нарушено, и кто знает, что ещё будет дальше… Как бы ты не сердился на дэвов, всё мироздание не может пострадать…

– Дэв Вишвакарма, вы зря волнуетесь, – отвечал мальчик серьёзно. На плечо его уселся ворон, едва выучившийся летать, почти птенец. – Я ходил к Махадэву, и он объяснил мне моё предназначение. Что касается матушки… Я никогда не забуду её и никогда не забуду, как с ней обошлись. Однако она бы не хотела, чтобы я пренебрегал своим долгом, иначе все её усилия были бы напрасными. Что происходит в небесных локах, почему вы так взволнованы, дэв?

– Сурья-дэв, став дэвраджем, стал высокомерным, – вздохнул Вишвакарма. – Он привёл Чандра-дэва, который, вместо того, чтобы знать своё место, раздувает в Сурья-дэве этот огонь гордыни. Вместе они устроили настоящую катастрофу! От жара двух Солнц земля высыхает, грядёт огромное бедствие!

– Как Воздающий плоды поступков я предупрежу Сурья-дэва и Чандра-дэва о последствиях, – Шани сурово сжал губы и глянул на ворона. – Мы отправляемся в Сурья-локу, Каколь.

Второй дом

«Мы – это наши воспоминания. Они не только в том, что мы помним, но и в наших генах, в том, какие стратегии выбирали наши предки, чтобы выжить».

Мгновения ночи текли, как вода меж пальцев. Оставшись наедине с собой, Чандра плавно двигался по небесным равнинам, оглядывая всё вокруг и особенно – лежащую внизу Землю, которая виделась ему как большая пёстрая корова. На спине и боках коровы жили люди, там были роскошные дворцы царей, и домики пастухов, и ашрамы[1] мудрецов в лесах по берегам рек. Любопытство толкало Чандру держаться поближе к Земле, к тому же так удобнее было управлять водой – приливами и отливами, а ещё – поднимать воду из земли, чтобы растения могли её пить, собирать капли влаги из остывающего воздуха и создавать облака – хранилища воды. Потом Индра-дэв гнал эти облака и тучи в разные стороны, проливая дожди. На земле люди славили грозного Индру, подателя дождя, обладателя громового оружия – ваджры – но влагу, поднятую из водоёмов жаром Сурьи, собирал для дэвраджа именно Чандра.

Подумав о влияниях, Чандра рассудил, что такова уж его природа – перенимать черты и характер тех, кто его окружает. Так было всегда, сколько он себя помнил. В детстве Чандра пытался подражать своему отцу и братьям – но быстро отвлекался, и сурового аскета или благонамеренного мудреца из него не вышло. Даже божественный свет исходил не из него, а принадлежал Сурья-дэву. Чандра было огорчился, вспомнив, как дэвы говорят «у него нет ничего своего» – ни света, ни славы, ни даже, как выясняется, характера никакого – что он такое есть? Зеркало, пустота? Наверное, Буддх увидел это и отвернулся с отвращением.

Но прийти в совсем уж мрачное расположение духа Чандре помешало одно зрелище на Земле. Чтобы получше разглядеть, что там творится, дэв разогнал облака, и на Землю с интересом посмотрел молодой, растущий месяц. Внизу же расстилалось красивое озеро, заросшее лотосами. Но красивее озера и лотосов была девушка, купавшаяся в этом озере в совершенном одиночестве. Чандра не в первый раз видел эту девушку и, конечно же, обратил внимание на её необыкновенную красоту. Судя по одеждам, девушка была из богатой семьи, но купалась всегда одна и ночью – ни подруг, ни служанок видно с ней не было.

– Ах, месяц! – девушка звонко рассмеялась, увидев яркую изогнутую полоску в небе. – Ты пришёл поиграть со мной?

И она поплескалась ещё в озере, а затем убежала по тропинке в сторону возвышавшегося невдалеке дворца какого-то царя. Чандра последовал бы за нею, так любопытно ему было, что это за девушка, почему ночью, одна? Но путь его лежал дальше. Люди видели изогнутый, как будто бы в улыбке, месяц, и лишь мудрецы могли увидеть управляющего им дэва – невысокого, с длинными светлыми волосами, голубоглазого Чандру.

Следующим делом Чандры было собрать и перегнать на более тучные пастбища небесных коров, так что он достал свою флейту и, наигрывая простые мелодии, погнал коров по пути, который люди назвали Млечным. Так, занимаясь тем и этим, Чандра как-то отвлёкся от мыслей о собственном ничтожестве.

Когда занялась заря, Чандра, обойдя кругом весь небосвод, вернулся домой. Шани, который, к своему удивлению, прекрасно выспался, поглядывал на дэва весело – ну или, во всяком случае, не мрачно. Чандра решил, что это выражение лица Шанибудет толковать как весёлое, за неимением лучшего. Самому Чандре сейчас больше всего хотелось бы лечь спать – ночью-то он обычно занимался делами. Но нужно было тащиться в Сурья-локу ради довольно пугающего испытания. Хорошо хоть не битва, подумал Чандра, приводя себя в состояние более-менее бодрое путём поглощения сома-расы. Может, дэв в конце концов не пошел бы никуда, но Шани внезапно ввернул:

– Если не можешь сделать это ради себя или ради мира, сделай это для того, кто тебе дорог, – и внимательно посмотрел на Чандру.

– Иногда даже ты говоришь осмысленные вещи, – фыркнул дэв, пряча за насмешкой осознание. Конечно, у него был тот, ради кого можно было пойти даже на такое испытание. Чандру смущали не столько возможные трудности и даже не вероятные столкновения с враждебно настроенными грахами, сколько то, что за всем происходящим будут наблюдать зрители. Особенно Сурья-дэв. Который, как знал Чандра, точно не будет беспристрастным.

Доведя Чандру до тронного зала, где грахи в ожидании Сурья-дэва общались друг с другом, Шани наконец выпустил лунного дэва из виду – теперь направление движения Чандры было правильным, дальше он справится. А сам Шани отправился к Ями – сестра явно хотела что-то обсудить вчера.

Найдя взглядом Брихаспати с Буддхом, Чандра не решился напрямую подойти к сыну. Он боялся встретить его холодный взгляд и враждебность. Покружив вокруг, он улучил момент, когда Буддх отошел, и обратился к Брихаспати:

– Как прошли испытания на знание? Гуру, вы довольны Буддхом? – спросил Чандра после положенных приветствий.

– Очень доволен! Прекрасный мальчик, умный, добрый… Чистый. Такой правдивый, открытый, – Брихаспати искренне расхваливал Буддха, и, несмотря на напряжение между гуру и Чандрой, последний обрадовался.

– Это хорошо, – Чандра замялся, не зная, как спросить о настроении Буддха и его планах. Но Брихаспати уже и сам всё понял.

– Знаешь, Чандра, Буддх восхищается Сурья-дэвом, его твёрдому следованию дхарме. Теперь, когда Буддх взрослый, он хочет добиться всего сам. Чтобы все смотрели только на его собственные заслуги и не говорили про родственные связи. Понимаешь меня?

– Я понял, учитель, – пробормотал Чандра и быстро отошел, поклонившись Брихаспати. Если переформулировать послание учителя более прямо, получалось что-то вроде «Буддх не такой грешник, как ты, Чандра, и не хочет, чтобы его имя было связано с тобой». Иди в Нараку[2], говоря ещё более грубо.

Издали любуясь сыном, Чандра постарался смахнуть неизбежные слёзы и сосредоточиться на предстоящем испытании.

Наконец Сурья-дэв вместе с дэви Чхаей, Ямой и Ями вошёл в тронную залу и занял своё место. В зале, кроме грах, была целая толпа дэвов и дэви – все пришли посмотреть на то, как грахи будут проходить небесные дома. Многие были с жёнами – даже Индра-дэв привёл свою дэви Шачи. Шани, как всегда, вошёл последним и встал сразу за спиной Чандры.

– Шани, очень много взглядов будут следить за этой игрой, – Чандра явно нервничал, но Сатурн лишь слегка улыбнулся, он был не в своей самой отстранённой форме, как в битве планет, но всё равно казался совершенно непробиваемым. Все эти толпы оценивающих зрителей совершенно не производили на него впечатление. Рядом с таким уверенным Шани Чандра и сам почувствовал себя более спокойным.

– Не волнуйся об этом, Чандра. И о взгляде Сурья-дэва не волнуйся – я позабочусь об этом. Думай лучше о том, как поступать правильно. Помни: если ты будешь поступать честно, ты всегда можешь попросить меня о помощи. Поступай честно, Чандра. И всё будет хорошо.

Чандра кивнул, а Шани подумал, надолго ли его хватит. Уж слишком увлекающаяся у Чандры натура.

– Нараяна, Нараяна! – Нарада появился, чтобы следить за испытанием. После приличествующих торжественных и напутственных речей настало время броска костей, чтобы определить, в каком доме какая граха начинает движение.

– На меня кости не бросайте, божественный мудрец, – объявил Шани, и на вопросительно поднятую бровь риши пояснил. – Поскольку я выиграл битву планет, то имею право находиться в Первом доме, наблюдать за происходящим вместе с Сурья-дэвом. Но я оставляю за собой право войти в карту в тот момент, когда там понадоблюсь. Это приемлемые условия?

– Да, Шани, ты имеешь на это право, – согласился Нарада, задорно сверкнув глазами. Сурья хотел было возмутиться, но право было за Шани. Поэтому Солнцу пришлось стерпеть нелюбимого сына рядом с собой в этот раз.

Шукрачарье выпал Седьмой дом, Брихаспати – Девятый, Мангалу достался Второй, Раху и Кету Нарада набросал начинать вместе с Третьего дома, чему они обрадовались непомерно, Буддх начинал в Четвертом, а Чандре хитрый риши выбросил тот же Дом, что и у Мангала, – Второй. И, под благословение Нарады грахи вступили в карту, которая теперь находилась на полу Сурья-локи. Вступив в символы домов, планеты оказались в разных местах всех трёх миров.

Первым делом Чандра огляделся – так, это Мритью-лока, то есть Земля. И место кажется знакомым – ну точно, это лес вблизи озера, где по ночам купается загадочная красавица. Мангала не видно – наверное, его притянуло другое место Второго дома. И хорошо, начинать путешествие столкновением с гневной грахой не очень хотелось. Чандра быстро оглядел себя – дом сам выбрал облик для дэва – судя по одеждам и украшениям, дэв принял облик человека небогатого, но и не нищего какой-нибудь.

Сориентировавшись по восходящему солнцу, Чандра направился в сторону озера. Но замер, едва пройдя полпути: на полянке паслась группа красивых пятнистых оленей. Чандра залюбовался их стройными ножками, большими глазами и кротким видом. Достав флейту, он стал наигрывать оленям тихие, успокаивающие мелодии. Чуткие животные сначала недоверчиво поглядывали на Чандру, а затем, очарованные его игрой и плавными движениями, собрались вокруг. Чандра гладил оленей, и они ничуть не возражали. Один олень был особенно ласков: он положил голову на колени дэву и смотрел большими печальными глазами.

– Что он делает? – фыркнул Индра-дэв в Сурья-локе при виде этой картины. – Ему надо двигаться, а он со зверушками возится.

– Да как-то незаметно, что в его уме цель – победить в гонке, – усмехнулся Сурья-дэв. Яма тоже усмехнулся, он с куда бОльшим интересом смотрел на то, что делает Мангал.

Дхамини не могла ничего сказать – кто она такая, открывать рот в собрании высокопоставленных дэвов, только сжала кулаки, мысленно прося богов Триады сделать так, чтобы всё сложилось хорошо. Ями, после разговора с Шани настроенная решительно, только покачала головой – обсуждать то, что все видели, ей не хотелось. Казалось, она ждала чего-то.

– Не делайте поспешных выводов, Сурья-дэв, – спокойно заметил Шани. – Человек может двигаться к цели не прямо и всё равно достигнуть её быстрее, чем прямым путём. Подобно тому, как прямой путь может вести через лес, затрудняющий движение, а обходной – по хорошей дороге.

– Кто сосредоточен на цели, тот и победит, – отрезал Сурья. Но Шани был доволен, так как добился своего – отвлёк внимание Солнца от Чандры и заставил его перевести свой взгляд на другие грахи.

– Почему ты такой грустный, почему плачешь? – спросил Чандра оленя, который ронял крупные слёзы.

– Как же мне не плакать, уважаемый дэв? Я-то вижу, что вы – дэв… Всякие животные питаются нашим мясом: и тигры, и львы, и волки, и шакалы, и змеи – все хищники. Мало того, и люди охотно стреляют нас, ради шкур и мяса. Но не о том я плачу, что жизнь оленя коротка и полна опасностей и что жить нам приходится в постоянном страхе. Чуть слышим шорох – сразу настораживаемся, второй раз – и вот мы уже убегаем. Ни минутки покоя не знает олень. Но я от того плачу, что, несмотря на то, что мы питаем множество живых существ, все восхищаются хищными животными. Львам, орлам, даже свирепым буйволам поклоняются, им ставят статуи в храмах, просят о заступничестве перед богами. Нас же все презирают за трусость… Обидно это всему оленьему роду.

– Бедняга, – Чандра погладил оленя по голове, между небольших рожек. – Действительно, как-то несправедливо. Олени не трусливы, они просто берегут свою жизнь и жизни своих детей, нет у них ни клыков, ни когтей, чтобы драться. Знаешь что? Стань моим спутником, пойдём со мной. По пути что-нибудь придумается.

– Стать спутником Чандра-дэва я согласен, – кивнул проницательный олень, и Чандра наконец поднялся с земли и покинул полянку.

Выйдя к озеру, Чандра увидел, что брахманы уже закончили ритуал приветствия Солнца и разошлись кто куда, а на берег пришли девушки и женщины с огромными тюками грязной одежды. Они принялись тереть и бить её, и воды озера замутились.

– Почему вы стираете всё это здесь, а не в реке, которая уносит грязь? – поинтересовался Чандра у девушек. Некоторые из них, не прерывая своего занятия, стали заигрывать с симпатичным путником, на что Чандра постарался не обращать внимания – вёл он себя на удивление сдержанно.

– В реке стирать нельзя, – пояснила одна из прачек. – Там живёт огромный крокодил, который хватает любого, приблизившегося к берегу.

– Разве в вашем царстве нет храбрецов, убивших бы крокодила?

– Есть, конечно. Но крокодил – это брахман, святой человек, обратившийся в крокодила по проклятию. Как же убить святого? Ведь это страшный грех на многие перерождения.

– Действительно, затруднение, – озадачился Чандра.

– А ты кто, путник? Раньше мы тебя не видели, – спросили девушки, подмигивая друг другу и хихикая. – Видно, ты добрый человек, раз олень тебя не боится.

– Меня зовут Пуру, я рассказчик историй. Могу поведать о божественном, могу – о мирском. Нет ли здесь поблизости дворца с щедрым правителем, который любит услаждать свой слух?

– Есть, есть! Иди вот по этой тропинке! Сам царь, царица и наследный царевич послушают твои истории! Но и мы этого хотим!

Пообещав девушкам усладить и их слух, Чандра с оленем направились по тропинке ко дворцу.

«Для земного дворца небольшого царства этот вполне приличный», – заключил Чандра, оглядывая обстановку. Конечно, во дворец его пустили не только ради историй – внешность тоже оказала своё воздействие, особенно на женщин. Мужчины же решили, что человек с оленем вряд ли может быть опасным. Хотя начальник стражи устроил настоящий допрос, выясняя, из каких краёв Пуру, кто его родители, где он бывал в своей жизни, он остался доволен ответами. Чандра знал о земной жизни достаточно, чтобы нигде не запутаться.

По счастью, традиции царства дозволяли женщинам не скрывать лицо, по крайней мере при общении с простыми людьми, и Чандра быстро перезнакомился с обитательницами дворца. Но ночной красавицы среди них не было.

– Какие строгие у вас стражники, – заметил Чандра, пока девушки гладили оленя и пытались его накормить. Олень вёл себя смирно, а если начинал беспокоиться, дэв успокаивал его, гладя по спине.

– На то есть причина, – заметила одна из танцовщиц. – Род нашего царя в смертельной вражде с родом соседнего царства. Уже много поколений эти роды уничтожают друг друга, и мы опасаемся за жизнь нашего царя и нашего царевича.

– В чём причина этой вражды?

– Да мы точно не знаем. Вроде бы когда-то у царевны нашего царства убили жениха. Она поклялась отомстить, и так всё это и продолжается. Последний раз был за соседями – они убили брата нашего царя. И мы ожидаем следующего нападения.

– Печальная история, – заключил Чандра, вернее, Пуру. Но тут же стал придумывать историю в стихах, повествующую о любви и трагических событиях. Что поделать, трагедии людей – пища для стихоплётов.

Пуру собирался было расспросить о местных обычаях, но тут девушки встали и позвали его посмотреть на тренировку юного царевича. На это действительно стоило посмотреть – юноша, гибкий и быстрый, был подобен лани в скорости и льву в ярости. Он тренировался, как это принято у воинов, полуголым, в одних штанах, показывая рельефные мышцы и вызывая водопад вздохов у украдкой наблюдавших за ним девушек. Пуру заметил, что царевич похож на девушку из озера – как брат похож на сестру.

– Нет ли у царевича сестры? – спросил он у девушек.

– Нет, но об этом не принято говорить. Вроде бы у царевича была когда-то сестра-близнец, но она умерла во младенчестве.

Чандра так увлекся общением и попытками разгадать тайну девушки из озера, что совсем забыл, что ему надо двигаться через дом. Однако, пока девушки вздыхали, разглядывая юного царевича, а его пожилые родители, сидя на специальном помосте, любовались отпрыском, к ним подбежал взволнованный глашатай. Он что-то быстро сказал царю – и тот, остановив тренировку, велел царевичу подойти, чтобы выслушать важное известие. По знаку глашатая к царям подошел запыхавшийся и запылённый гонец.

– Великий царь, беда! Правитель соседнего царства напал на нас! Его воины разоряют деревни, убивают людей, угоняют скот!

– Какая наглость! Наше войско готово? – грозно вопросил царь. Пуру заметил, что храбрости в нем больше, чем силы, – царь явно был стар, и вряд ли бы выдержал вес доспехов и оружия, не говоря уж о многочасовых утомительных скачках на колеснице. – Я сам поведу его в бой!

– Нет, отец! Позвольте мне! – пылко воскликнул юноша. Глаза старика увлажнились.

– Вот достойный сын нашего рода! – воскликнул он и поцеловал царевича в голову. Царица попыталась возразить – ведь для матери её ребёнок всегда слишком юн, чтобы встречаться с опасностью. Но отец, как бы ему ни хотелось оставить сына при себе, всё же позволил ему возглавить войско.

– Я вернусь с победой, не волнуйтесь, мама! Отец, вы увидите, как род наших врагов пресечется, и уже никто не будет тревожить ни нас, ни наших потомков!

Под эти воинственные речи царевича быстро снарядили и он, с отрядом отборных воинов, направился к выдвинувшемуся навстречу противнику войску. Пуру наблюдал за этой историей, чувствуя себя всё больше её участником, а не сторонним наблюдателем. Он зашел в покои царицы, уже не беспокоясь, что его остановят, – то ли сила дэва так работала, то ли сила дома, то ли всё разом – но за короткое время все как будто бы позабыли, что Пуру – просто бродячий рассказчик, который пришёл во дворец несколько часов назад. А относились так, как будто бы знают его всю жизнь, да и он сам тоже так чувствовал.

Царица плакала, и Пуру, как мог, попытался её утешить, а олень положил голову с грустными глазами на её колени.

– Ты ещё очень юн, но, когда женишься, у тебя будут дети, сначала маленькие, они будут играть, такие милые и забавные. А потом они вырастают – слишком быстро! И вот они уходят, а я еще не успела насладиться его играми, не успела как следует вдохнуть его запах… – жаловалась пожилая женщина. Игла воспоминаний о Буддхе уколола дэва, и он поспешно отвернулся, чтобы царица не заметила слёз.

– О, Махадэв, сохрани моего сына! Ой, я же забыла передать ему амулет, как же так? – разволновалась мать.

– Не беспокойтесь. Давайте я отнесу амулет вашему сыну? – предложил Пуру, и олень кивнул, молчаливо соглашаясь со своим покровителем.

– Было бы хорошо… Только будь осторожен, они уже могли вступить в бой.

– Не волнуйтесь за меня, я обязательно передам амулет с вашим благословением, царевич разобьёт врагов, и все вернутся домой, не успеет сесть Сурья!

Взяв амулет, представлявший собой небольшой, с ладонь, вышитый символ Лакшми[3], Пуру хотел взять коня, ведь пешком нагонять конное войско было бы очень долго. Но тут олень произнёс:

– Садитесь на меня, Чандра-дэв! Выведь очень лёгкий, под вами даже травинки не гнутся, и следов на песке вы не оставляете.

Пуру, оглянувшись на свои следы, вернее, на их отсутствие, осторожно сел на небольшого оленя, который сообщил, что чувствует, как будто бы птица, вроде майны-скворца, села на него – не более. И помчался вперед длинными прыжками, не хуже лошади, а может, даже и быстрее неё.

Нагнав отряд царевича, Пуру увидел, что бой уже начался. Но юноша ещё не успел соединиться с основным войском – на пути его поджидала засада. Небольшой отряд царевича бился на берегу реки с превосходящим отрядом противника. Пуру наблюдал за ходом схватки с удобного холма и выискивал глазами царевича, чтобы как-нибудь улучить случай передать ему матушкино благословение, амулет. Как он понял, отряд врагов возглавлял какой-то важный воин – весь в чёрном, с закрытым лицом, он бился отчаянно и бесстрашно. Воины противной стороны падали один за другим, сражённые рукой этого воина.

Пуру слез с холма и зашёл со стороны реки – про крокодила он забыл. Лёжа в тростниках, дэв с содроганием наблюдал, как с крутого берега падают в реку мёртвые воины. Наконец царевич остался один, он долго выдерживал натиск воина в чёрном, который не позволил никому из своих товарищей вмешаться в их поединок. Но, как ни храбр и умел был царевич, воин в чёрном все же одолел его, и царевич, вслед за другими, упал с рассеченной грудью в реку.

Пуру даже вскрикнул. Сжимая амулет, он бросился в воду и оттащил царевича в заросли тростников. Там, несмотря на попытки враждебных воинов отыскать тело царевича, их никто не нашёл. Олень спрятался где-то на берегу. Юноша был ещё жив, но раны его были смертельными – даже Ашвины бы не смогли такое вылечить. Здесь помогла бы только мантра Сандживани – воскрешения убитых. Но Пуру не владел такой мантрой, да и использовать её нужно было с крайней осторожностью.

– Не умирайте, пожалуйста… Ваша мама передала вам благословение, вернитесь домой… – и Пуру вложил в руку умирающего амулет матери.

– Остров… посреди этой реки… самое старое и толстое дерево, на нём красно-белый шнурок… пожалуйста… поторопись… иди к дереву! – выдохнул умирающий, сжимая амулет в последних судорогах. Затем он замолк навсегда.

Припрятав тело, Пуру, вытирая слёзы, огляделся. Враги уже перестали искать и ушли в другое место. Думая, что труп унесла река, они искали ниже по течению. Посреди реки действительно виднелся заросший лесом остров. Юный царевич хотел, чтобы Пуру как можно быстрее добрался до дерева на нём, это было так важно, что он потратил последние силы не на молитву, а на это желание. Не гадая, что бы это значило, Пуру нашёл старую рыбачью лодку, которая довольно быстро наполнялась водой, так что плыть приходилось, попеременно то гребя, то вычерпывая воду. Дэв как-то не подумал воспользоваться своими божественными силами и перейти реку аки посуху, а поплыл, как смертный, на лодке.

По пути он вспомнил о крокодиле, но коварная рептилия не показывалась. Добравшись до острова, Пуру, поискав недолго, обнаружил нужное дерево. Вообще же остров был небольшим, и деревья стояли как бы по колено в воде. Но в ветвях отмеченного ярким шнуром дерева висела большая корзина, в которой, к изумлению Пуру, сладко спал младенец, не более двух месяцев от роду. На ручке ребёнка была привязана красная нитка – от сглаза. А на правом бедре красовалась необычная отметина – в форме сложившей крылья бабочки.

Взяв ребёнка, Пуру тем же манером отправился в обратный путь. Но, увидев, что воины врага все еще ищут тело царевича в реке, решил поплыть дальше – выше по течению, чтобы не наткнуться на них. Несколько часов он плыл на старой посудине, успокаивая просыпающегося младенца, который наверняка проголодался. Наконец дэв уже решил пристать к берегу, как вдруг мощный удар сотряс лодку. Пуру схватил малыша и сжался, ожидая, что огромный крокодил, туловище которого походило на толстый ствол, а пасть разверзлась, казалось, от земли до неба, сейчас проглотит их целиком.

Но ничего такого не последовало. Стоя по пояс в воде, ибо лодка приказала долго жить, Пуру услышал звуки мантр. Крокодил, видно, тоже их услышал, так как закрыл пасть и, недовольно взмахнув хвостом, ушёл снова на дно реки. Пуру оглянулся в поисках спасителя – им оказался пожилой брахман[4], стоящий на берегу.

– Не знаю, как и благодарить вас, – выдохнул Пуру слегка дрожащим голосом. Младенец снова стал плакать.

– Можешь зайти ко мне в лачугу, – предложил брахман. – У меня есть немного молока для ребёнка.

– Тысяча благодарностей вам, вашему дому, вашей семье… – обрадовался Пуру, заходя в небольшую хижину из тростника. День уже подходил к закату.

Покормив малыша и убедившись вместе с брахманом, что с ним всё в порядке, Пуру укачал младенца на коленях и внимательнее присмотрелся к отшельнику. Тот выглядел очень старым, даже древним: длинная седая борода, совершенно белые волосы, сложенные на макушке узлом, сеть морщин, испещряющих лицо, руки и вообще всю кожу… Но глаза блестели молодо, и спина не была сгорблена. Брахман показался Пуру знакомым и, вглядевшись божественным зрением, дэв увидел подлинный облик старика.

– Сапта-риши[5] Кашьяпа! Приветствую вас!

– Отец! – одновременно воскликнули Сурья и Индра и переглянулись.

– Дедушка? – точно так же переглянулись Яма и Ями. Все дэвы и дэви зашептались. Только Шани остался совершенно невозмутимым.

– Я уж думал, что иллюзии Мритью-локи затмили твой разум, Сома, – усмехнулся старик, поглаживая бороду.

– Они, конечно, затягивают, – признался Чандра с улыбкой радости от встречи с мудрецом. – Но как можно не узнать вас, одного из сапта-риши, семи изначальных мудрецов? Вы созданы умом Господа Брахмы, вы родитель дэвов, асуров, людей – потомство ваше многочисленно, как песчинки на морском берегу, и нет того, кого бы вы отказались назвать своим сыном, о мудрый Кашьяпа!

– Смотрю, речи твои всё так же сладки, Сома, – Кашьяпа явно был польщён похвалой. – Но что тебя привело в мир смертных?

– Сурья-дэв разрешил устроить испытание, на один пост в кругу грах, – Чандра, казалось, только сейчас вспомнил о цели своего путешествия. – И Второй дом отправил меня и Мангала сюда.

– Посты, да, – риши не проявил особого интереса к этому известию. – Прибытие Мангала я заметил по содроганию земли. А ты, Сома, ступаешь настолько легко, что вес твой для земли не тяжёл. Всё-таки счастливцы твои родители – Атри и Анасуйя, все три сына такие славные, что можно и в самадхи[6] уйти.

– Но, мудрец… – запинаясь, пробормотал Чандра. – Не думаю, что их третий сын так уж хорош… я ведь…

– Что, соблазнил чужую жену? Это, конечно, не похвальный поступок, Сома, – Кашьяпа говорил мягко, как с ребёнком. – Но ошибки совершает каждый, а при твоём природном легкомыслии они вообще неизбежны. Ну так что? Ты умеешь причинять беспокойство, но прекрасно умеешь и убирать его. Тот, кто может подарить такой сладкий сон испуганному младенцу, разберётся, как убрать и иные волнения. Со временем ты устранишь всё это, племянник.

– Вашими бы устами, уважаемый дядя… – вздохнул Чандра, но слова Кашьяпы его явно приободрили.

– Главное же, что, видя на небе тебя, люди говорят о милости Махадэва, что поселил Сому на своей голове, и об этом же вспоминают при имени риши Атри. А что вспоминают про меня, знаешь? Что Кашьяпа как-то в гневе проклял Махадэва убить собственного сына, вот так вот. Вот почему я грешным делом испытываю зависть к твоему отцу, Сома, – вздохнул Кашьяпа.

– Отец не слишком уж стар, что он говорит такое? – взволновался Индра-дэв.

– Не думайте, что разум и мудрость отца хоть как-то затрагиваются временем, – Сурья-дэв задумчиво покачал головой. – Но где же матушка?

– О чём это они? – шёпотом поинтересовался Каколь, ворон-вахана[7] Шани, который тоже пробрался в это высокое собрание, у Ями.

– Риши Кашьяпа – отец Сурья-дэва, Индра-дэва и ещё десяти дэвов, – так же тихо просветила ворона девушка. – А их матушка – дэви Адити. Обычно они всегда вместе, вот отец и удивляется. А отец Чандры – риши Атри, родной брат риши Кашьяпы, поэтому риши Кашьяпа приходится Чандре дядей.

– А Сурья-дэв и Индра-дэв – двоюродными братьями, – сообразил Каколь. – Но почему риши Кашьяпа называет Чандру Сомой? Сома-раса – это же напиток?

Ями собралась было уже ответить, но тут вмешался Шани, поглядывающий на Каколя вполглаза, и не выпускающий из виду происходящее в карте.

– Это прежнее имя. Когда Чандры ещё не было, его звали Сома. А почему – это мы узнаем в своё время, Каколь. Чандра отвечает за память, поэтому, уверен, нам предстоит вспомнить и узнать множество историй из прошлого.

– Уважаемый риши, от вас ведь ничто не скрыто – поведайте мне, что это такое здесь творится? Зачем эти люди убивают друг друга, чей это ребёнок, кто та девушка, что каждый месяц ходит на озеро одна? И ещё этот крокодил… – Чандра передернул плечами, вспомнив речное чудовище.

– Да… расскажу, пожалуй. Второй небесный дом, говоришь? Это дом рода, глубинной памяти, дом основ, без которых жизнь невозможна. Пожалуй, и эту историю мы начнём с основ.

– Только не с основания мира, отец! – ужаснулся Индра-дэв в Сурья-локе, закатывая глаза. Кашьяпа, казалось, его услышал – он посмотрел прямо в лицо присутствующим и усмехнулся.

Чандра приготовился слушать, ребёнок на его коленях спал мирным сном. Над землёй появился тоненький серпик луны – Чандра, как дэв, обладал тем, что смертные называют магией, а мудрецы – божественными силами. Находясь телом в одном месте, он всегда мог направить свои силы на восход ночного светила и прочие необходимые небесные работы.

– Когда-то давно… часть про золотое яйцо и сотворение мира мы опустим, ты всё это изучал в гурукуле[8], – не без ехидства начал риши, поглядев в сторону незримого Индра-дэва. – Как ты знаешь, первыми после Триады были сотворены мы, сапта-риши, семь детей Брахма-дэва. Каждый взял себе по жене, и даже не спрашивай, откуда они взялись – были сотворены из различных энергий Триады, разумеется. Ибо сила, дарованная Триаде, – шакти – женской природы… Есть мнение, что только шакти вечна и неизменна в изменениях, всё же остальное сотворено ею, и она-то и есть Атма – космическая, божественная душа. Впрочем, этот вопрос мы, мудрецы, обсуждаем уже не одну тысячу лет. Так или иначе, а жёны были сотворены и выбрали себе мужей. Меня выбрали две сестры – Дити и Адити. Дити больше стремилась к земному, материальному, а Адити – к божественному. Потому и дети от одного отца, то есть меня, вышли разными. От Адити родились суры, дэвы – сияющие, прекрасные существа, естественно пребывающие в благости. От Дити же родились асуры – тёмные, страшные обликом, пребывающие в естественном невежестве существа. А невежество делает поступки недальновидными, а сердце – исполненным ярости, гнева, душа же делается пристанищем самых разнообразных страстей и похотей. Триада определила дэвам жить на небесах и править небесными локами, а также следить за выполнением законов природы в смертном мире – Мритью-локе, земле. Положение дэва накладывает серьёзные обязанности, для их выполнения дэвам даны божественные силы. Контролировать эти силы и держать себя в рамках может лишь существо в состоянии благости – тогда оно использует силы правильно, на благо мирозданию, а не для удовлетворения личных похотей.

Индра-дэв неловко поёрзал, а Сурья глубоко задумался над словами старца.

– Ты использовал свои божественные силы ради личной выгоды? – внезапно вопросил Кашьяпа, тыча пальцем в грудь Чандры.

– Да, сапта-риши, – вздохнул дэв, опуская глаза. – Один раз я… нет, не один. Использовал много раз.

Он вспомнил, как однажды по настоянию Индра-дэва не взошёл на небо в положенное время, чтобы досадить Шани. Даже Махадэв тогда рассердился на Чандру, пренебрегшего своим долгом.

– Но ты раскаиваешься, причём не лишившись своего положения дэва, – заметил Кашьяпа удовлетворённо и снова перейдя на мягкий тон. – Твоё естественное состояние благости не позволит тебе пасть низко без долгих усилий с твоей стороны. Асурам же, напротив, нужны значительные усилия, чтобы подняться до состояния благости – и при этом оно неустойчиво. Чтобы перекроить свою природу, Сома, требуется знание и напряжение сил, и правильное применение ума. Можешь плакать, это хорошо даже, только помни, что твоя основа заложена в благости, племянник. Хорошая, крепкая основа.

Чандра кивнул. Он вдруг испугался, что капающие слёзы разбудят малыша, и поспешно вытер лицо. Кашьяпа улыбнулся в бороду.

– Помню время, когда мы все тщетно пытались расстроить тебя, чтоб добиться хоть одной слезинки, – загадочно промолвил риши, Чандра же прекрасно понимал, о чём речь, потому что снова кивнул.

Каколь недоумённо глянул на Ями, та пожала плечами в ответ – мол, и сама не знаю. Шани невозмутимо ждал, потому ворону ничего не оставалось, как смириться и запастись терпением. В конце концов всё прояснится – все истории будут рассказаны.

– Так вот… Триада определила дэвам место жительства и обязанности, точно то же она сделала и для асуров. Определила их в бессветную Паталу, обязанностей же никаких не дала – ибо асурам и так приходится тяжело, в постоянной борьбе с собственной природой у них мало сил на что-то иное. Патала лишена света, потому что сами асуры – тёмные, – пояснил Кашьяпа, кажется, специально для зрителей вроде Каколя и Дхамини. – А небеса светлые из-за пребывания сияющих дэвов. На землю же свет проливают небесные светила, управляемые дэвами – Сурьей и Сомой-Чандрой, и звёзды, имеющие свой собственный свет. Между асурами и дэвами тут же завелась вражда. Асуры завидовали дэвам, их свету, красоте и благам небес – которые понимают как материальные удовольствия, вроде наслаждения вкусной пищей и прекрасными женщинами. Дэвы же часто вели себя высокомерно по отношению к братьям и забирали то, что им не принадлежит. Опущу долгую историю столкновений, важен лишь эпизод, в котором и ты принял участие, Сома.

– Но я не воин, уважаемый риши… А, вы имеете в виду коров? – догадался Чандра.

– Именно их, – кивнул Кашьяпа. Индра поморщился и пробормотал, что прекрасно помнит коров и зачем вспоминать такую древность. Каколю оставалось только недоумённо таращить глаза. – Однажды Дити, приняв форму Бхуми-дэви, богини земли – ты знаешь, Сома, что Бхуми вообще – форма Дити, ну или наоборот, не важно, – так вот, Бхуми для своих детей сотворила стадо необыкновенных коров. Для того, чтобы в Мритью-локе никто никогда не испытывал голода.

– Уважаемый риши, вы пропустили ту часть, где говорится о сотворении Мритью-локи, – осторожно заметил Чандра.

– Это не так важно, – отмахнулся Кашьяпа. – Главное, что Дити, то есть Бхуми-дэви, стала основой Мритью-локи. И не только асуров, но и всех живых существ, и людей, считает своими детьми – ведь она породила их и вскармливает их. Но души их Мритью-локе не принадлежат, вот так. Сотворив коров, Дити была довольна. Однако Индра-дэв рассудил, что смертные, не зная голода, пожалуй, обнаглеют и перестанут приносить жертвы дэвам. Да и коровы были уж больно хороши. Он было угнал их, но по пути на небеса асуры по имени Пани и Вала, это мои внуки… или правнуки, в общем, потомки, украли у Индры коров обратно. Они спрятали их в пещере в горах. Индра долго не мог их найти, пока не позвал на помощь небесную собаку. Та по запаху нашла горы, но дальше заплутала и пещеру найти не могла – потому что асуры завалили вход. Что делать? Индра обратился за советом к гуру Брихаспати и тот нашел выход – посоветовал превратить тебя, Сома, в телёнка.

– Я тогда был учеником у гуру, – улыбнулся Чандра.

– Коровы, услышав призывное мычание пёстрого телёнка, сами отодвинули камни и вышли из пещеры, чтобы покормить его, – с удовольствиям предался воспоминаниям Кашьяпа. – Тут-то их захватили и отвели на небеса. Даже сама Бхуми, став коровой, пришла покормить телёнка. Но её уговорили вернуться на землю.

– Она согласилась, при условии, что коров поручат пасти мне, – подхватил Чандра, развеселившись.

– И так и вышло. Бхуми сотворила других коров, земных. Еда по-прежнему доставалась людям с трудом, но этим все были довольны. Видишь, ли, сынок – думаю, я имею право звать тебя сыном, Сома, ведь моя жена сама кормила тебя молоком из вымени, – если в смертном мире сделать жизнь людей, ну или асуров тоже, слишком лёгкой, они не будут стремиться обрести больше. Не будут стремиться к божественному, к осознанию свой подлинной природы, к слиянию с Атмой. А такую иллюзорную жизнь лучше и не иметь вовсе. Вот почему всё в смертном мире должно доставаться с трудом. Однако всё равно Дити горевала об участи своих детей, когда им приходилось, по воле времени или воле богов, оставлять свои тела. Ей всё хотелось сделать их жизнь получше, и она сотворила драгоценные камни. Из-за одного такого камня и началась вражда двух царств, которую ты видишь в настоящем, Сома. Как-то крестьянин пахал землю, и его соха вывернула из земли этот камень. Крестьянин побежал поднести его царю – но которому царю? Участок его лежал на спорной территории – и на чьей земле был найден камень, установить в точности было невозможно. Аргументы находились у обоих сторон. В конце концов камень забрал жених царевны Субхадры из царства Малхали. Но не успел он поднести драгоценность своей наречённой, как его убили и забрали камень люди из соседнего царства Аванти. Субхадра задумала мстить – согласившись выйти замуж за царевича Парикшита из Аванти, она усыпила бдительность. А в свадебную ночь зарезала жениха и ускакала с камнем. И так всё и идёт долгие годы – поколения сменяются поколениями, уже мало кто помнит, с чего всё началось. А люди убивают людей, потому что как можно простить смерть родича – и ради мёртвых давным-давно людей громоздятся всё новые трупы.

– Мрачновато, – вздохнул Чандра и погладил малыша по головке. Тот сонно зачмокал губами.

– Ничего хорошего. Да и камня уже у них нет. Один мой потомок, Маграсур, превратился в крокодила ради того, чтобы забрать этот сверкающий камень себе. Он проглотил камень, но тут я уже не выдержал и проклял его оставаться в образе крокодила в этой реке до тех пор, пока камень в нём. Так он и плавает, – вздохнул печально Кашьяпа. – А камень не отдаёт. Я проклинал не во гневе, а чтобы научить его не быть таким жадным. Но с тех пор Дити со мной не разговаривает. Не терпит она, чтобы обижали её детей. Как я, говорит, некогда держала аскезу, чтобы получить от тебя детей, так и ты, говорит, держи аскезу, пока наш сын не вернётся в прежнем облике.

– Вот почему дэви Адити с вами нет, – догадался Чандра.

– Именно поэтому. Я же не могу оскорбить аскезу Дити – она в своё время выдержала очень суровые испытания ради возможности иметь от меня детей. И думаю, – прибавил Кашьяпа, снова наставляя указательный палец на Чандру, – что ты послан сюда не случайно. Может, каким-то образом ты найдёшь выход из этого трудного положения.

– Э… ничего пока не могу сказать, уважаемый риши, – протянул Чандра. – Ну хорошо, эта часть истории понятна. А как насчёт девушки и этого ребёнка?

– Тут всё просто, – махнул рукой Кашьяпа. – У нынешнего царя Малхали родилась дочь. Но он уговорил риши Васиштху – моего брата – превратить девочку в мальчика, ради блага царства и наследования. Но каждый месяц, на одну ночь, юноша становился снова девушкой. Тогда-то и ты и видел её, купающейся в озере. Однажды царевич враждебной страны Аванти пробирался ко дворцу, чтобы попытаться зарезать царевича Малхали. Но наткнулся на озеро и увидел красавицу. Дальше понятно – молодые люди влюбились, сочетались браком, как говорится, гандхарвов, то есть по обоюдному согласию, не ставя никого в известность, и девушка родила этого ребёнка. Но она не открыла своему возлюбленному, кто такая. Ребёнка она, естественно, спрятала у пастухов. Но сегодня возбужденный Мангалом царевич Аванти предпринял поход на Малхали, и пастухи спрятали ребёнка на острове. Едва успели сообщить царевичу. Царевич же, умирая, рассказал тебе, опасаясь, что пастухи убиты и за ребенком никто не придёт. Ну, тут он был прав…

– Ничего себе, «простая история», – вытаращил глаза Каколь. Дхамини с Ями невольно улыбнулись.

– Риши Кашьяпа – духовный человек, – пояснила Дхамини. – Для него мирские вопросы не имеют той важности, как для нас. По-настоящему сложные вопросы для него – о теле и душе, шиве и шакти, о том, какой принцип первичен и как достичь освобождения…

– Хватит, хватит, – замахал руками Каколь, и девушки прыснули.

– Значит, ребёнок – наследник двух царств, ведь он сын обоих царевичей. А вы охраняете крокодила с драгоценным камнем внутри, – подытожил Чандра.

– Именно так, Сома.

– Подумаю, что тут можно сделать, – вздохнул дэв и склонился над малышом.

Покормив младенца, Чандра пристроил его на тростниковой циновке и вышел прогуляться по берегу и подумать. Он повернулся к лунному и звёздному свету, закрыл глаза – так что дэва можно было принять за спящего, такое спокойное, расслабленное лицо у него было, если бы при этом он не стоял. Так прошло некоторое время. В кустах что-то зашуршало – и к Чандре прыгнул олень.

– Вот ты где, дружок, – дэв открыл глаза, улыбнулся и погладил зверушку.

– Вот где ты, Чандра, – насмешливо протянул кто-то, вырастая тёмным силуэтом на фоне леса.

– Я не хочу ссориться, Мангал, – негромко заметил дэв, поднимая взгляд на силуэт.

– Разумеется, не хочешь, – усмехнулся шиванш[9]. – Как только я узнал, что царевич с воинами не нашли труп врага, сразу подумал, что это твои штучки. Но ты же прекрасно понимаешь, что в деле войны я – первый. Взять столицу – вопрос одного-двух дней. Но царевич хочет насладиться, показав голову врага его родителям. Так где труп, Чандра?

– Что? Ты думаешь, у нас соревнование, царство под чьим покровительством победит? – лунный дэв покачал головой, скорее с сожалением. – Дело совсем в другом, Мангал.

– Не пытайся запутать меня, Чандра, – голос Мангала стал угрожающим. – Где ты спрятал тело?

– Зачем оно? В чём заключается удовольствие от лицезрения трупа, Мангал? – голос Чандры звучал по-прежнему мягко и немного печально.

– Мой царевич отрубит голову вражескому, насадит её на копьё и покажет врагам. Тогда они, особенно – старый царь, потеряют мужество и сдадут столицу и всю страну без боя, – пояснил Мангал терпеливо, как ребёнку.

– Это отвратительно и жестоко, – в тоне Чандры прорезались новые нотки, он теперь был не такой мягкий. Наблюдатели в Сурья-локе заметили это.

– Что, Мангалу удастся ли рассердить Чандру? – с интересом вопросил Индра.

– Да, для битвы планет вам потребовались усилия троих, – негромко проговорил Шани. Индра сделал вид, что ничего не заметил, а Сурья-дэв вопросительно поднял бровь, но Шани никак не пояснил свои слова. Ями же слова Мангала явно не понравились, она вздрогнула и глянула на отца. Тот отвращения не выказал.

– Это по-мужски, – пожал плечами Мангал. – Война – дело мужчин, Чандра-дэв. Тебе же выпало пасти коров, вот этим и занимайся. В последний раз спрашиваю – где труп?

– Ищи сам, – Чандра протянул руку в сторону реки. – И не забудь про речное чудовище.

– Чандра, ответь, а не то… – Мангал сделал быстрый шаг вперёд и схватил бы Чандру, если бы между дэвами вдруг не проскочил олень. Мангал на мгновение замешкался, и этого оказалось достаточно, чтобы Чандра бросился в реку. Там он повис серебристым сиянием над водой.

– Вот глупец, – бросил Мангал с досадой. – Ты только оттягиваешь неизбежное. Моё царство, считай, уже победило. И без трупа царевича сопротивление вскоре будет сломлено. Я выйду из этого столкновения победителем, Чандра!

– Ценой истребления целого рода! – прокричал дэв из света. – Это горькая победа, Мангал!

– Говорю же, война – мужское дело. Честь важнее жизни, Чандра! Хотя кому я это говорю – у тебя ни чести, ни стыда нет, – насмехался Мангал. – Слаще всего видеть своего врага мёртвым, Чандра, но тебе, пастуху без чести, этого не понять.

Дхамини сжала кулачки, слушая оскорбления Мангала. Даже Ями нахмурилась. Мужчины же рассмеялись – все, кроме Шани и дедушки Вишвакармы, да Нарады, если отречённого от мирской жизни и утех можно назвать мужчиной.

– Нет! Ты рано радуешься, Мангал-дэв! – Чандра стоял по пояс в реке и, судя по поднявшимся небольшим волнам вокруг, топнул ногой по дну. – Я не допущу, чтобы род был истреблён!

– Посмотрим, – Мангал с интересом изучал Чандру, стоя на берегу. – О, кажется, ты сердишься. Запомню это, а пока прощаюсь – но мы ещё встретимся. И тогда… – Мангал сделал рукой в воздухе такое движение, как будто бы откручивает голову цыплёнку. И, усмехаясь, исчез.

Дхамини перевела дух и с тревогой вглядывалась в карту.

– Ты переживаешь за Чандру? – тихо спросила её Ями. Дхамини незаметно кивнула.

– Что хорошего в том, что ради чести люди убивают друг друга поколениями? Разве честь нельзя поддержать каким-то иным способом? – шепнула Дхамини на ухо дочери Солнца.

– Не знаю… Между этими двумя родами так много крови, что непонятно, как возможно примирение без ущерба для их чести, – вздохнула Ямуна.

– Мой Шани уж нашёл бы путь, – тут же вставил Каколь, услышавший часть беседы, хотя для его ушей она и не предназначалась.

– Не сомневаюсь. Но у каждого дэва своё место и свои средства, – упрямо проговорила Дхамини. – И я верю, что Чандра-дэв проявит себя с лучшей стороны.

Чандра, тяжело дыша, смотрел на чистые воды реки. Он и сам не мог понять, что его так разозлило – слова ли Мангала о том, что он не понимает, что такое честь, или намерение истребить целый род. «Зеркало, – пришло ему на ум. – Я зеркало, отражающее других. Сейчас я отражаю Мангала. Надо успокоиться…» Но прежде, чем он успел подумать что-то ещё, на берегу снова зашевелились тени – на этот раз две. И можно было поклясться, что одна была без головы, а у второй что-то странное творилось с телом – оно расплывалось, никак не желая успокаиваться в одной форме.

– Чандра… иди сюда… – послышался шёпот. Дэв невольно послушался – казалось, что тело его стало невесомым, и само притянулось к берегу, к путающим фигурам. Из темноты донеслось хихиканье.

– Смотри, Кету, как легко мы сейчас справимся с Чандрой! Уже скоро мы заберём себе его свет, и тогда…

– Свет? – Чандра внезапно пришёл в себя, гнев, то ли Мангала, то ли его собственный, вспыхнул вновь. Он обнаружил, что стоит на берегу, а от реки его отделяют две теневые грахи. – Раху, что это ты делаешь?

– А мы закончили в Третьем доме и вошли во Второй. Ты думаешь, тому, кто поглотил свет Солнца, будет трудно поглотить свет Луны? – и Раху открыл свой необъятный рот, не хуже пасти крокодила-Маграсура. Он уже собирался втянуть свет, но Чандра, вопреки ожиданиям, не попятился назад, а рванулся вперёд – прямо на опасность. Дэв изо всей силы оттолкнул Раху, а олень подкрался сзади к Кету и боднул его рогами пониже спины – выше он всё равно не достал бы.

– Ой! – изумился Раху и закрыл рот.

– …! – это Кету издал звук, но так как голова его была иллюзорной, то и звук получился иллюзией.

– Идите-ка отсюда, поищите себе другое дело в этом доме, – прошипел дэв. И, видимо, чтобы у братьев не осталось сомнений, месяц на небе встал ровно над крышей хижины риши Кашьяпы. Мудрец как раз вышел из домика и, поглаживая бороду, благостно озирал мир вокруг.

– Раху, это ашрам какого-то отшельника, – зашептал Кету. – Чандра позовёт мудреца на свою защиту. Помнишь, как мудрец Дурваса проклял всех дэвов? У мудрецов великая сила, не будем искушать судьбу.

– Ты прав, Кету, – согласился Раху, наблюдая за висящим над рекой огоньком. – Сегодня Чандре улыбнулась удача, не то мы бы уже сегодня получили его свет. Но путь длинный, и у нас еще будет шанс, братец!

И две тени исчезли, сопровождаемые хохотом Раху и странным смехом безголового Кету.

– Чандра использовал гнев Мангала, – заметил Сурья. – И смог совершить какие-то решительные действия. Это доказывает то, что Мангал значительнее Чандры.

– Это доказывает, что у Мангала есть воля и целеустремлённость, – возразил Шани. – В чём и до этого не было сомнений. Но к нужной ли цели направлена воля? Вот вопрос. Сильный лук – это хорошо. Но куда направить стрелу? В сердце человека или в сердце льва, готового растерзать человека? Результат будет разный, в зависимости от цели.

Избавившись от полуасуров, Чандра опять вернулся на берег. Он гладил оленя, прижавшегося к его ногам.

– Свет… они охотятся за моим светом, подобно охотникам за оленем, – проговорил Чандра вслух, олень навострил уши. – Раху, кажется, одержим проглотить как можно больше света… Это для него ценность…

Чандра замолчал, ловя за хвост появившуюся мысль.

– Знаешь, дружок, а я знаю, что делать с крокодилом и обетом риши Кашьяпы, – твёрдо заявил дэв. Он чувствовал, что гнев, рождённый словами Мангала, превратился во что-то другое – решимость? И, пока эта решимость не пропала, нужно было её использовать.

Чандра вошёл в воду и позвал:

– Маграсур! Выходи! Давай, подойди, смотри, что есть у меня, и нет у тебя!

Спокойная река взволновалась и из неё на дэва уставился маленькими жадными глазками огромный крокодил. Асур увидел не пастуха, не воина – он увидел прекрасный, нежный, струящийся свет. Свет висел низко, над самой водой, как бы дразня рептилию.

– Смотри, глупец, какой красивый у меня камень! Намного лучше твоего, тусклого! Мой-то сияет сам собой, а твой сейчас и не сияет вовсе.

Сверкающее видение было так близко, что крокодил выставил морду и попытался ухватить драгоценность. Но свет легко поднялся выше, из него раздался тихий смех:

– Куда тебе достать этот свет, Маграсур! Сиди в своей тине до скончания веков! Ты такой глупый и такой страшный, ты наделён таким количеством пороков, что ни одна стоящая вещь тебе не достанется! Всё лучшее принадлежит дэвам, запомни это, презренный, жалкий асур! Мы побеждали вас, и будем побеждать впредь, и во всём превосходить, так вот!

Не выдержав всех этих насмешек и оскорблений, крокодил попытался выпрыгнуть из воды и поймать пастью свет, но тот только подпрыгнул вверх и снова рассмеялся – звонко и заливисто, как серебряный колокольчик. Тогда асур применил другую тактику: он затаился на дне, выжидая, когда дэв почувствует себя в безопасности и спустится пониже. Так всё и случилось: не видя крокодила, сияние спустилось к самой воде, и тут-то рептилия и нанесла удар – поднявшись со дна с помощью мощного хвоста, крокодил широко распахнул свою пасть и захлопнул её, поглотив дэва.

В Сурья-локе многие ахнули. Дхамини не смогла сохранить невозмутимость и прижала ладони ко рту, стараясь не закричать.

– Сурья-дэв, – с укором обратилась к мужу дэви Чхая. – Велите немедленно прекратить всё это! Какая необходимость в смерти Чандра-дэва?

– Не думаю, что Чандра-дэв пострадал, – опередил Сурью Шани. – Давайте подождём и увидим, что будет.

– Там отец Кашьяпа, он не допустит чего-то подобного, – твёрдо заявил Сурья, хотя в глубине души не был так уж в этом уверен.

Некоторое время крокодил лежал на поверхности, плотно сомкнув челюсти. По берегу метался с жалобными криками олень. В небесах было темно, и серпа луны было не видно. Но тут крокодил как-то подозрительно зашевелился – ему явно было неудобно. Он беспокойно бил хвостом, крутился на месте, то нырял, то поднимался. Наконец пасть его начала приоткрываться – и медленно открылась вся. Чандра выкатился оттуда месяцем. Он поднялся над водой чистым сиянием, а затем разделился – светило отправилось на небо, озарять ночь, а дэв опустился на берег, что-то сжимая в руке.

– Испугался, да? – обратился Чандра к оленю немного дрожащим голосом. – Да и я как-то…

– Сома! – риши Кашьяпа спустился из свой хижины. – Твой месяц исчез, и я подумал… Чем ты тут занимаешься?

– Есть ли что-либо, скрытое от вас, уважаемый риши? – улыбнулся Чандра и протянул старику большой жёлтый камень. Кашьяпа подставил камень луне, и тот вдруг вспыхнул и заиграл, отражая свет своими бесчисленными гранями.

– Поскольку камень не находится больше внутри кро… вашего уважаемого потомка, – произнёс Чандра удовлетворённо. – Вы можете вернуть ему прежний облик, ведь так?

– Да, теперь я могу снять проклятье, – кивнул Кашьяпа и вернул камень дэву. – Возьми эту штуку себе, нам она ни к чему. Но как ты достал его?

– Позволил ему проглотить себя, а внутри устроил холод, пока он не разжал челюсти, – пояснил Чандра. – Камень находился глубоко в глотке, снаружи было невозможно взять его, не убивая.

– Видишь, я же говорил! – заулыбался Кашьяпа. – Тебя привели сюда не случайно. Иди-ка сюда, – подозвал он крокодила. Тот послушно подплыл, а риши с чувством произнёс длинную мантру и плеснул водой из своего сосуда – камандала. Тут же крокодила окутал туман, а когда он рассеялся, все увидели асура, правда смахивающего на крокодила – огромного, с чешуёй, но вполне человекоподобного.

– Отец, – поклонился асур Кашьяпе.

– Сынок мой! – земля содрогнулась и на берегу оказалась огромная и довольно пугающая женщина. Волосы её были длинными и спутанными, казалось, много лет их не касался гребень. Роста она была высокого, а толщины просто необъятной – подобно целому стаду бегемотов, она двигалась, колыхаясь, мелкими семенящими шажками. Её руки и ноги были просто невероятно крупными. Но глаза были огромными и прекрасными, намекая на то, что в юности эта женщина была весьма недурна собой. Подбежав к бывшему крокодилу, страшная женщина заключила его в объятья, в которых немаленький асур почти утонул. Приласкав сына, женщина наконец выпустила его, и он удалился под наставления отца о том, что не надо впредь быть таким жадным.

– Я понял, отец: надо держаться того, чего имеешь, и не пытаться добыть слишком многое, – признался асур, злобно глянув на Чандру.

– Ну хотя бы такой урок, уже неплохо, – вздохнул Кашьяпа, провожая асура взглядом. Но огромная женщина не собиралась останавливаться.

– Сома! Деточка моя! Иди сюда, золотко, дай я тебя расцелую! – воскликнула она и раскрыла безразмерные объятья Чандре.

– Тётушка Дити, матушка Бхуми-дэви, – поклонился тот и не стал уклоняться от ласки женщины.

– Тётя Дити?! – с ужасом воскликнули Индра и Сурья одновременно.

– Как же её… ну и вид, – произнес Индра с чувством облегчения от того, что это не его сейчас тётя заключает в объятья, и покосился на свою супругу Шачи. Та, хоть и была матерью множества детей, выглядела стройной, как девушка, что успокоило немного дэвраджа.

– Лёгонький, как пёрышко! Потому твоё присутствие не заметила! Дорогой, как же я рада тебя обнять! Ты всегда надо мной, видеть видно, а потрогать нельзя. Кушать будешь, мой милый? – говорила Бхуми, прижимая Чандру к своему огромному животу. – И кстати я имею право называть себя твоей матушкой – я ведь послужила причиной твоего появления на свет, хоть радость носить тебя досталась сестре Анасуйе.

– Дити, – напомнил о себе Кашьяпа негромко. Он смотрел на необъятную женщину странным взглядом – Дхамини могла бы поклясться, что это был взгляд, полный любви, нежности, смущения – как у молодого влюблённого, не знающего, что сказать возлюбленной.

– Ах, это ты… – пробормотала Дити, выпуская на время Чандру из объятий. И тоже замялась. Видеть смущение у такой громадины было весьма странно.

– Тётушка, пожалуйста, простите дядюшку, – Чандра просительно сложил руки, олень рядом закивал головой. – Вы же такая добрая, даёте пищу стольким существам, так много терпите…

– Дити, ты уж прости меня, старого упрямца, – подхватил Кашьяпа, по-прежнему глядя на жену любящим взглядом. – Очень хотел научить сына чему-то путному, выполнить долг отца. Но за годы жизни крокодилом он так ничего и не понял. Я выбрал неверный путь для его воспитания, Дити. И я соблюдал все условия аскезы! Давай перелистнём эту страницу и начнём новую главу жизни, а, Дити? Пожалуйста!

– Да я понимаю, что ты не со зла, – вздохнула Дити, она теперь тоже смотрела на мужа взглядом, полным любви. – Но ты пойми меня и прости – моему материнскому сердцу трудно вынести страдания детей, их и так слишком многих уже убили. Я боялась, что какой-нибудь герой убьёт моего сына, как убили уже Вритру, и Хираньякашипу, и Хираньякшу. Ещё и Адити сказала грубые слова, совсем расстроила…

– Прости меня, сестра, – прекрасная Адити, мать суров-дэвов, тоже появилась на берегу реки. – Мне не следовало говорить, что природа твоих детей всегда заводит их в беду. Долгие годы я провела в аскезе, но горше всего мне было вспоминать боль в твоих глазах, сестра.

– Теперь мне незачем плакать, разве что от радости, – улыбнулась Дити, на глаза её действительно навернулись слёзы. – Прощаю, прощаю и тебя, драгоценный супруг, и тебя, сестра! Давайте на время закончим свои аскезы и поживём семьёй, как прежде.

– Спасибо, сестра! Позволь мне привести тебя в должный вид, – Дити кивнула, и Адити, достав гребень, принялась аккуратно расчёсывать спутанные волосы сестры, приспособив к этому занятию и Кашьяпу с Чандрой. С каждой расчёсанной прядью Дити становилась красивее, и, когда всё было расчесано и волосы уложены в изящную причёску, Дити совершенно преобразилась. Теперь глазам предстала прекрасная, хоть и смуглая, но с тонким станом и широкими бёдрами женщина. Её удивительные глаза, похожие на глаза коров, излучали мягкость и доброту. Все трое обнялись, не забыв пообнимать, все разом и по очереди, и Чандру. В этот миг раздался странный звук – как будто бы где-то далеко завибрировала и стихла большая струна.

– Нараяна, Нараяна! Чандра, дорогой, этот звук означает, что ты выполнил задание и небесный дом отпускает тебя, – пояснил Нарада, материализуясь на берегу. – Из Второго дома ты можешь перейти в Третий.

В воздухе возникла и открылась дверь – а за ней был рассвет и другое место. Чандра замер на пороге с оленем у ног, напряжённо о чём-то размышляя.

– Дэвриши, а могу я перейти в Третий дом попозже? – наконец спросил он у Нарады. Кашьяпа весело поднял бровь.

– Конечно, теперь – в любое время, – кивнул мудрец. – Но почему, Чандра? Ты же сделал здесь всё, что поручил тебе дом.

– Но не сделал всего, что могу и хочу, – мягко, но упрямо возразил дэв. – Осталось ещё кое-какое дело. Сделаю и пойду дальше.

– Как хочешь, дорогой. Мы все смотрим на тебя и другие грахи не отрываясь, – усмехнулся Нарада и исчез под пение имени Нараяны.

– Ну, если ты еще задерживаешься, детка, тогда покушаешь? – Дити улыбнулась и потрепала Чандру по щеке. – Это придаст тебе сил в Мритью-локе.

– Охотно, матушка Дити! И ещё кое-кто нуждается в твоей пище, матушка!

– Знаю, знаю, накормлю всех, – Дити счастливо рассмеялась, Кашьяпа и Адити тоже улыбались, видя жену и сестру такой довольной. – Теперь хватит разговоров, Сома, иди сюда, мой телёночек!

Восходящее Солнце, смотря сверху, могло видеть, как пёстрая корова земли кормит и облизывает пёстрого телёнка.

На рассвете риши Кашьяпа с обоими своими жёнами совершил, как обычно, ритуал поклонения Солнцу. Сома-Чандра тоже был безжалостно разбужен, хотя Дити пыталась протестовать. Даже младенец широко раскрыл свои глазёнки навстречу Солнцу. В этот утренний час было ещё не жарко, но Сурья быстро нагревал землю своими лучами, окрашивая реку в розовато-золотистый цвет. После приветствия Солнца и завтрака Чандра уселся у воды, задумчиво разглядывая играющего с мягкой оленьей мордой младенца.

– Что надумал? – спросил тихо подошедший отец суров и асуров.

– Очень сложно переступить через оскорбление, а тем более – через раны, нанесённые насильственной смертью, – вздохнул дэв. – Но в этом ребёнке – кровь обоих династий. Думаю, могут ли они помириться ради него? Или будут воевать за него, как прежде – за сокровище?

– Войне или миру не нужна причина, но повод – нужен, – ответил Кашьяпа загадочными словами. – Создай нужный повод, и ты увидишь, к чему склоняется их сердце.

– О, благодарю вас, уважаемый риши! Непременно воспользуюсь вашим советом!

– Это чего значит? – шёпотом поинтересовался Каколь у Дхамини.

– Понятия не имею, – ответила девушка. – Давай просто посмотрим, что будет дальше – и всё разъяснится.

– Так ты, говоришь, рассказчик? Истории разные знаешь? – с некоторым пренебрежением спросил царевич, окидывая взглядом маленького человечка в бедной одежде.

– Именно так, ваше высочество, – ещё раз поклонился Пуру. Перед этим он долго морочил голову воинам, посланным на поиски тела врага, так что Мангал, выйдя из себя, сам отправился на поиски. Царевич же остался без его внимания, иэтого-то Пуру и добивался – остаться наедине с ним хотя бы минуту.

– Что ж, заставь забыть меня о времени, рассказчик. Я ожидаю кое-чего, и время тянется сейчас ужасно медленно. Развлеки меня, и получишь награду.

– А не сумеешь – получишь другую награду, тумаками, – вставил один из стражников и все засмеялись.

Царевич был хорош собой, верхнюю губу его только-только украсили тонкие усы, чем он явно гордился.

– Вам понравится история, – заверил Пуру, слишком честно смотря на царевича и его воинов. – Ведь её мне рассказала Луна.

– Как так? – засомневался один из воинов.

– Вот как это было. Луна, как известно, ночное светило, оно все ночи напролет скитается по небесным равнинам, и мало таких мест, куда бы оно не заглянуло. Луна многое видит, и ничто от него не скрыто. Он навевает сны, вот однажды во сне я и увидел эту историю.

– А, это только сон! Ну-ну, рассказывай!

– Кто знает, может какие сны и правдивы. Мудрецы говорят, что вся наша жизнь, и весь мир – это сон великого Брахмы, так почему мой сон хуже? А приснилось мне вот что. Будто бы дева, подобная красоте самой прекрасной из звёзд, спустилась на землю и купалась в круглом озере, что не так далеко отсюда, вон там, прямо за царским дворцом. Её увидел один из смертных, а может, то был небожитель – один из гандхарвов, певцов богов, – увидел и полюбил. И прекрасная дева ответила ему взаимностью.

Царевич пока слушал рассеянно, хотя и насторожился при упоминании озера.

– Вместе они провели несколько счастливых ночей, но однажды дева сказала, что ей пора возвращаться домой, к своим обязанностям. На память о себе она подарила юноше браслет из тонких золотых нитей – точь-в-точь такой, как на вас, ваше высочество, – царевич вздрогнул и глянул на свою правую руку, действительноукрашенную таким браслетом.

– Но она ушла не одна – внутри девы уже находился плод их с юношей любви, – продолжил Пуру невинно. – А когда у неё родился ребёнок, он носил знак отца – отметину в виде бабочки, сложившей крылья, на правом бедре…

– А ну, говори, откуда ты это знаешь! – потребовал царевич. Не сдержавшись, он схватил Пуру за одежду и тряс так, будто бы хотел вытрясти душу. – Где сейчас этот ребенок? Отвечай живо!

– В-ваше в-высочество, – пролепетал рассказчик, заикаясь от страха. – Это только сон! Всё, что я рассказал, мне приснилось, честное слово!

– Что там было дальше, в твоём сне, а? – грозно потребовал ответа царевич.

– Дальше дева положила младенца в корзинку и пустила по реке. Корзину прибило к берегу у ашрама, мальчика забрали отшельник и его жёны…

– Где этот ашрам? – царевич еще раз тряхнул Пуру, у того аж зубы клацнули.

– В-во-он в той стороне, ваше высочество, у самого берега… – пролепетал сказитель.

– Пошли, проверим, правдив ли его сон, – обратился царевич к воинам. Те, видя состояние своего командира, поспешно седлали коней. – А ты будешь рядом, – приказал царевич Пуру, тот только низко поклонился.

Через пару часов отряд царевича подъехал к лесному ашраму. Но одновременно к нему подъехал и другой отряд – царевич с удивлением увидел престарелых царя и царицу – своих врагов. Но старый царь поклонился юному царевичу и сказал со слезами на глазах:

– Ты убил нашего сына. Мы с царицей не хотим, чтобы наши подданные умирали из-за нашей вражды. Поэтому, если хочешь, мы уступим тебе наше царство. Но не трогай, умоляю тебя, того, что находится в этой хижине!

– Не трогать чего? – произнес сбитый с толку царевич. – Возможно, в этой хижине находится что-то, что принадлежит мне. Мне нужно только это, а ваше царство – да боги с ним, пусть останется вашим.

– В чём дело? – вмешался в начинающуюся перепалку почтенный седой старец. Он вышел из леса, волоча охапку валежника. С ним находились две его старые жены, седые и сморщенные. Одна несла на голове огромный кувшин воды, другая держала на голове вязанку сучьев, а в руках – завёрнутого младенца.

– Приветствуем, почтенный мудрец, – царевич, царь и царица поклонились отшельнику.

– Мы ищем тут кое-что, каждый – своё, – осторожно сообщил царь.

– Да? И что же здесь – ваше? – спокойно, но не без лукавых искр в глазах поинтересовался отшельник. – У меня бедная хижина, никакого золота, ничего такого. Даже коровы нет. Что бы здесь могло заинтересовать таких важных особ, как вы, царь, и вы, царевич?

– Скажите, почтенный мудрец, чей это ребёнок? Откуда он у вас? – с волнением спросила царица. В отличие от мужчин ей незачем было ходить вокруг да около, опасаясь, что противник сделает неожиданный ход.

– Это наш сын, – спокойно ответил отшельник.

– А вы, почтенный… эээ… не староваты ли для того, чтобы иметь такого юного сына? – осведомился один из воинов как можно более вежливо.

– Кто ведёт праведную жизнь, тому боги даруют детей в любом возрасте, – отрезал отшельник, выпрямляясь для внушительности.

– А кто живёт у реки, тому боги приносят многое по реке, – добавила жена с кувшином.

– Это чудесное создание, я имею в виду младенца, – пояснил отшельник, кинув неодобрительный взгляд на заговорившую без его разрешения жену. – Принесла нам вода, вчера ночью. И я решил вырастить его собственным сыном – мои-то уже выросли, у самих уж дети взрослые. Так что это – мой сын, уважаемые цари и царевичи.

– Покажите его, – потребовал царевич, не очень-то почтительно.

– Прошу вас, покажите его, – тихо стали умолять старый царь с царицей.

– Такое впечатление, вы ни разу младенцев не видали, – буркнул отшельник, но всё же подал знак жене развернуть ребёнка.

И царевич, и царь с царицей застыли. На бедре малыша чётко виден был след, как будто бы бабочка сложила крылья. А на шее висел тот самый амулет, что вчера царица тщетно пыталась передать своему сыну.

– А это что ещё прилило? – с подозрением спросил жену отшельник, разжимая кулачок малыша. Все, и не только на Земле, но и наблюдатели в Сурья-локе ахнули: это был жёлтый сияющий камень, который был проглочен асуром в виде крокодила, и из-за которого и началась вражда двух родов.

Отшельник повертел прекрасный камень, словно не стоящую вниманию безделушку, и собирался уж было бросить на землю, как его остановили крики присутствующих.

– Это он! Наша фамильная реликвия, которую пытались похитить наши враги! – воскликнул царевич.

– Это тот самый злополучный камень! Но он исчез много лет назад! – одновременно вскричали царь и царица.

– А, так эта ваша вещь? Забирайте, нам такое совсем не нужно, – пожал плечами отшельник, протягивая камень в открытой ладони. – Берите, чего медлите? Вы же из-за него поколениями убиваете друг друга!

– Но, мудрец, нам нужно совсем не это, – решился высказаться царь. – Этот малыш – наш внук, сын нашей дочери.

– У вас же только сын, – не сдержал удивления царевич.

– Сейчас объясню. Дело в том, что у нас родилась девочка, но я очень хотел сына. И упросил великого сапта-риши Васиштху сделать девочку мальчиком. Но её женская сущность проявлялась иногда. Это происходило всегда ночью, на растущей Луне. В такие ночи она убегала тайком купаться в круглом озере, что неподалёку от нашего дворца. Мы не всегда могли за ней уследить. А сегодня сказитель, которого царица послала вчера передать амулет нашему сыну, отправившемуся в битву с вами, – царь посмотрел на царевича, который по мере рассказа все больше изменялся в лице, – пришёл с вестью, что наш сын был убит, но перед смертью признался, что в виде девушки родил сына и спустил корзину в реку перед битвой. Наш сын… и дочь хотела, чтобы амулет был передан её сыну, то есть нашему внуку. Что сказитель и сделал. Вот, значит, это наш внук, – закончил царь дрожащим голосом и указал на младенца. – Берите камень, ваше высочество, только оставьте жизнь невинному младенцу!

– Я тоже должен кое в чём признаться, – тихо произнёс царевич. – Некоторое время назад, ночью, на растущей Луне, я пробирался к вашему дворцу, чтобы убить вашего сына. Но в озере купалась прекрасная девушка, и мы полюбили друг друга и встречались тайно по ночам. А потом она сказала, что не сможет больше приходить – у неё есть другие обязательства, семейные. Но, как я понял потом, она была беременна. Видите, след в виде бабочки на бедре малыша? Это – наша фамильная черта, у меня в том же месте точно такой же след. Я – отец ребёнка, потому прошу, уважаемый мудрец, отдайте его мне.

– Вы оба предъявляете права на ребёнка, – сурово загремел старец. – Но именно из-за ваших амбиций и дрязг он оказался у меня. Так что отцом его буду я, и воспитаю по своему разумению. Сами подумайте, как жить человеку, если в истории его семей только кровь и насилие?

– Но наши роды известны не только этим! – хором вскричали и царевич, и царь.

– Давайте не будем делить ребёнка, подобно тому, как пытались делить камень, – тихо проговорила царица. – Может быть, нашим царствам стоит найти путь мира? Чтобы внук и сын гордился своими предками, чтобы ему не пришлось убивать своих родичей только потому, что в давние времена один человек убил другого из-за камня.

Царевич и царь, подумав, согласились с доводами царицы. Начинать новую бойню никому не хотелось, достаточно было уже того, что царевич, сам того не зная, убил свою возлюбленную, мать своего ребёнка.

– А куда прикажете деть камень? – спросил отшельник, когда царевич и царь заверили его, что устроят праздник перед поданными и богами в знак примирения – только тогда он согласился отдать ребёнка.

– Даже не знаю… мне не нужен, – воскликнул царевич, который не знал, стенать ли ему о смерти любимой или радоваться обретению сына.

– Столько из-за него крови пролилось, нам он тоже не нужен, – отказалась от камня и царица, царь только кивком головы подтвердил сказанное его супругой.

– Я бы посоветовал вам построить храм бога Вишну, и пожертвовать этот камень туда, – заметил старец, и на этом и порешили[10].

Улизнувший под конец этого великого примирения Пуру вместе с оленем пробирался через лесную чащу. Он мог бы пожелать перейти в следующий Дом, и дверь бы открылась перед ним, но дэв хотел найти поляну с удивительными цветами, которая, как он знал, была где-то неподалёку. Нарвать цветов – и можно отправляться. Но не успел он сорвать первый цветок, как ветви затрещали и на поляне оказались Раху и Кету. Они, не теряя времени, вцепились в Чандру с двух сторон, олень только испуганно подпрыгнул, но сделать ничего не мог. Внезапно в воздухе возникла и открылась дверь – и все три грахи, а с ними и олень, ввалились на террасу роскошного дворца, совершенно безлюдную.

Хотя не совсем – за зрелищем стал наблюдать Мангал, с интересом шевеля бровями. Тем временем Раху пытался задушить Чандру, пока Кету крепко держал дэва за руки.

– Знаешь, Чандра, это забавно, но я не хочу твоей смерти. Тем более ты – дэв, а эти два – неизвестно что, ни дэвы, ни асуры, и в целом виде были полукровкой сомнительного рода, а теперь, после разделения, даже и непонятно, к какому виду их отнести, – проговорил Мангал задумчиво. Раху только злобно зашипел – он был слишком занят, чтобы отвлекаться на перепалку с Мангалом.

– Я бы, пожалуй, помог бы тебе, Чандра, но есть одно условие. В этом небесном доме ты не будешь действовать против меня, а будешь помогать. Что скажешь, Чандра, согласен?

– Д-да, согласен… – прохрипел Чандра, извиваясь в смертельных объятьях Кету.

– Прекрасно, – удовлетворённо протянул Мангал. Он вытащил меч и принялся колоть им Кету, а затем, когда тот приотпустил Чандру, набросился на Раху. Мангал действовал с такой решимостью и напором, что Раху и Кету вынуждены были отпустить Чандру и уйти.

– Скоро мы встретимся, обещаю, – злобно бросил Раху Мангалу и Чандре перед тем, как исчезнуть.

[1] Ашрам – жилище мудреца. Иногда – один дом, иногда – целая деревня.

[2] Нарака – один из нижних, асурических миров. Крайне неприятное место.

[3] Лакшми – богиня Триады, супруга Вишну Нараяны. Дарует удачу, благополучие, успех в любви. Также именуется Шри (удача, слава).

[4] Брахман – «знающий». Брахманы проводят ритуалы, передают знания священных книг – Вед, советуют власть предержащим, обучают молодёжь высших сословий.

[5] Сапта-риши – семь изначальных, божественных мудрецов. Были не рождены, а сотворены непосредственно Брахмой.

[6] Самадхи – растворение личности в Изначальном Бытие.

[7] Вахана – ездовое животное дэва.

[8] Гурукула – школа. Ученики обычно живут в ней несколько лет, пока не получат все необходимые знания.

[9] Шиванш – частица Шивы. В отличие от ребёнка, шиванш создан Шивой без участия женщины.

[10] Впоследствии камень попал в Англию, о чём повествует роман «Лунный камень» У.Коллинза.

Узел памяти. Шани

– Я собрал вас всех, чтобы объявить о своём решении выдать свою дочь Ями замуж за Чандра-дэва, как только она достигнет подходящего возраста, – заявил Сурья-дэв. Он собрался уже было принимать поздравления, но тут в зале потемнело, и раздалось карканье ворона.

– Шани! Это Шани пришёл! Спасайтесь! – дэвы в волнении стали прятаться за колоннами и прочим, что находилась в зале, лишь бы не попасть под разрушительный взгляд второго сына Сурьи.

– Как ты смеешь нарушать моё собрание? – прогремел Сурья, в гневе вскакивая с места. Чандра, как обычно, замер рядом с троном в почтительной позе, как бы ожидая распоряжений дэвраджа. Но на самом деле он быстро стрелял глазами по сторонам, оценивая обстановку. Чандра замечал малейшее изменение на лицах окружающих.

– Не нарушить собрание, я пришёл извиниться, – Шани, с тёмной кожей и большим посохом вошёл в зал. Ворон, сделав круг, уселся ему на плечо.

– Извиниться? Ты? – Сурья всё ещё не понимал, что происходит.

– Я прошу прощения за то, что выступал против дэвов, обвиняя всех в смерти своей матери, – спокойно сказал Шани. – Получив наставления Махадэва, я понял, что в первую очередь должен исполнять свой долг. Поэтому я прошу у вас, Сурья-дэв, дать мне место в собрании дэвов.

– Какое место? Твоё место – среди асуров, – бросил Сурья раздражённо. – Не ты ли недавно подстрекал их напасть на небесные локи?

– Асуры осмелели, потому что вы с Индра-дэвом перестали действовать согласованно, – возразил Шани. – Но какое-то время я действительно выступал на их стороне, за что прошу прощения.

Сурья хотел было снова сказать что-то резкое, но тут Чандра, сообразивший, куда ветер дует, принялся что-то шептать на ухо своему господину.

– Это другое дело, – произнёс Сурья громко, остывая. Он разжал кулаки и снова сел на свой трон. – Шани, ты можешь остаться в собрании дэвов и в Сурья-локе, если признаешь моё первенство. Ты будешь выполнять мои распоряжения, в этом и будет состоять твой долг. А иначе – уходи.

– Зря вы слушаете советов Чандра-дэва, – Шани покачал головой, впиваясь взглядом в Месяц, так что тот почувствовал себя очень неуютно. – Какой совет может дать тот, кто светит вашим же отражённым светом? Я – дэв, Махадэв меня создал из вашей частицы. Чтобы я мог равно распространять справедливость, точно так же, как вы распространяете свет. И всё же я приму все ваши условия, Сурья-дэв. Но только после того, как вы докажете свою полную беспристрастность.

– Что это значит? – отрывисто бросил Сурья. Чандра с беспокойством смотрел то на отца, то на сына, пытаясь понять, как выгоднее вести себя в такой ситуации. Шани явно бросал вызов, он был опасен, но Месяц не представлял, как можно избавиться от этой опасности.

– Вы, Сурья-дэв, слушаете только одного, не слушаете своих друзей, бросили свою семью, – спокойно произнёс темноликий. – Как же вы можете отдавать хорошие приказы? Как сможете быть справедливым?

– Ты сомневаешься во мне? – Сурья снова сжал кулаки, и ударил по подлокотникам трона так, что искры полетели. – Да как ты смеешь, мальчишка! Что ты знаешь об обязанностях Солнца! Я ещё и дэврадж, а значит, что я провожу границы, и справедливость тоже я назначаю! Что назову справедливым, то и будет!

– В мои обязанности входит назначать каждому цену их поступков, – Шани был невозмутим. – Невзирая на происхождение и положение. Кто совершил поступок – непременно получит его плоды, Сурья-дэв. Плохие или хорошие – зависит от поступка. А вы сейчас сможете ли отличить плохое от хорошего, дэврадж?

– Довольно! – Сурья снова вскочил, весь красный от гнева. – Прежде, чем критиковать меня, попробуй-ка один день исполнять мои обязанности! Попробуй дать миру свет и сознательность! Я, Сурья-дэв, бросаю тебе, Шани, вызов! Утром я не взойду на небо, один день не буду светить. Ты можешь насылать затмения, Шани, теперь попробуй справиться без Солнца. Ты придёшь ко мне, и будешь умолять меня вернуться! Тогда ты примешь все мои условия!

– Согласен, – ответил Шани. – Я принимаю этот вызов. Если я найду способ осветить мир без вас, Сурья-дэв, вы должны будете сложить свою корону дэвраджа.

– Согласен! – зал осветили зловещие красные огни, зажженные Солнцем. Чандре не очень хотелось быть втянутым в противостояние таких могущественных сил, но отступать было уже поздно.

– Можете на меня рассчитывать, Сурья-дэв, – шепнул он своему будущему тестю.

– Чандра, твоя задача – сеять хаос. Ты должен сойти с солнечной колесницы, и устроить буйство океана, – распорядился Сурья. – Чем больше хаоса, чем сильнее страдает мир, тем скорее Шани явится ко мне, тем скорее признает своё бессилие.

– Слушаюсь, Сурья-дэв, – поклонился Месяц. – Позвольте мне позвать ещё кое-кого. Он нужен, чтобы мир окончательно понял, чем он обязан вам.

– Кто это? – Сурья с интересом поднял бровь.

– Это Сварбхану, – мягко сказал Чандра, делая знак. Из-за колонны вышел демон и поклонился Сурье.

– Этот полуасур? – возмутился Сурья. – Чем он может быть полезен? Я не доверяю асурам.

– Но, с другой стороны, я и полудэв, – Раху улыбнулся, глядя прямо в глаза сердитого солнечного дэва. «Я уж было подумал, Чандра, что ты забыл о своём обещании – но ты просто дожидался лучшего времени, чтобы ввести меня в круг дэвов», – думал Раху с удовлетворением. – Сурья-дэв, вы ведь знаете, что Шани – очень опасный, очень сильный. Из-за того, что его мать Чхая совершала аскезу Махадэву, Шани получил особый дар. Чтобы с ним справиться и подчинить своей воли, нужна хитрость.

– И что ты предлагаешь? – Сурья неохотно признал, что Раху был прав – подчинить Шани просто силой ещё никому не удавалось.

– Я покажу всему миру, что мир без вас, без вашего света – такой мир утрачивает разум, – сказал Раху, ядовито усмехаясь. – Я воспользуюсь своими способностями навевать иллюзии, и захвачу в ловушку всех небесных дэвов, включая Индру!

– Это мне нравится, – одобрил Сурья. – Но ты ведь что-то попросишь взамен, не так ли?

– Я хочу всего лишь места в небесном мире, – скромно ответил демон.

– Что? Ты хочешь стать дэвом? – Сурья снова покраснел от гнева. – Раху, да ты спятил! Твоя природа – асурическая, как ты можешь стать одним из нас!

– Сурья-дэв, прошу, не торопитесь, – Чандра снова склонился перед солнечным дэвом, голос звучал умоляюще. – Вы ведь – такой великий, равного вам просто не существует! Вы дали свет мне, вашему Чандре, и я из тусклого стал сияющим и божественным. Ни один дэв во всём мироздании на это не способен! Так почему бы вам не сделать дэвом и Сварбхану? Я не смогу вынести, если все будут говорить, что вы чего-то не можете…

Тут Чандра расстроено вздохнул, готовый заплакать.

– Ты прав, для меня нет ничего невозможного, – согласился Сурья, подумав. – В моей власти сделать демона – дэвом, а дэва – низвергнуть в нижние миры. Сварбхану, если ты докажешь свою полезность, создашь такой хаос, что Шани вынужден будет прийти ко мне на поклон – тогда я сделаю тебя дэвом. Как дэврадж, я имею на это право. В этом – моё тебе обещание.

– Слава Сурья-дэву! – Раху и Чандра, незаметно переглянувшись, поклонились Сурье и отправились в мир, сеять хаос.

– Как холодно! – Каколь, принявший двуногую форму, обхватил себя руками. – Шани, почему Сурья-дэв так опаздывает? Ему уже час как нужно было взойти!

– Сегодня Солнце не взойдёт, – ответил ворону дэв Вишвакарма. Он и гуру Брихаспати, весьма озабоченные, появились ровно в том месте, откуда Шани наблюдал за происходящим в мироздании. Это была парящая в пространстве огромная гора, не принадлежавшая ни одной локе.

– Сурья-дэв, в своём высокомерии, решил доказать, что без его участия мироздание существовать не может, – подтвердил Брихаспати. – Можно сказать, он устроил собственное затмение! И всё для того, чтобы подчинить себе Шани.

– Надо разжечь костёр, а то замёрзнем, – Каколь озабоченно посмотрела на Шани, стоящего неподвижно на вершине горы и вглядывающегося в даль. – Ой, Шани, что происходит с Землёй?

Каколь глянул вниз – и увидел, как, с одной стороны, на Земле растут ледники. Из небольших белых пятнышек они стремительно превращались в огромные белые поля, поглощающие и моря, и зелёную раньше землю. Ледники сливались в один огромный белый щит, стремящийся поглотить всю Землю. Даже на небесах холод всё увеличивался, так что иней стыл на ресницах.

С другой стороны, свободные ещё от льда моря и океаны бушевали в сильнейшем шторме. Огромные волны захлёстывали берег на много йоджан, всё живое бежало.

– С одной стороны – лёд, с другой – вода, – в ужасе прошептал ворон. – Дэв Вишвакарма, гуру Брихаспати, Шани – что творится?

– Это последствия отсутствия Сурья-дэва, – вздохнул Вишвакарма.

– Холод идёт из Чандра-локи, – Шани указал посохом на сияющую полную Луну. – И одновременно с этим начали бушевать океаны.

– Это сила Чандра-дэва, – проговорил Брихаспати весьма озабоченно. – С одной стороны, он даёт прохладу – но без контроля Сурьи она превращается в холод, который замораживает воду, превращая её в снег и лёд, символ покоя. Другая сторона силы Чандры – не покой, но беспокойство. Он взбаламутил воды, и теперь они приносят разрушение. А всё вместе – это катастрофа для мира.

– Надо призвать Чандра-дэва исправить пути, – Шани покрепче ухватил посох и сел на ворона, который уже принял свою птичью форму, и стал достаточно большим, чтобы поднять своего юного темноликого бога.

– Чандра! Перестань! – Каколь, с Шани на спине, пробивался через метель и вьюгу к оплоту Месяца. Чем ближе они подлетали, тем холод становится всё более невыносимым.

– Шани, я так замёрзну на лету, стану сосулькой! – прокричал ворон темноликому дэву.

– Ещё немного, Каколь, постарайся! – крикнул в ответ Шани.

Внезапно в заснеженной мгле возникли сотни тысяч ледяных стрел. Ворон изменил свой полёт так, чтобы они не задели ни его, ни Шани.

– Чандра защищает себя! – Шани встал на спине ворона, вытянул посох вперёд. – Каколь, лети прямо к его дворцу! Об остальном я позабочусь.

С конца посоха Шани сорвались сотни тысяч тёмных стрел. Они столкнулись с ледяными, и все стрелы исчезли – божественные энергии уничтожили друг друга. Ворон отчаянно махал крыльями, пока, наконец, ему не удалось опуститься перед самой лестницей, ведущей во дворец Чандра-дэва.

– Ох, Шани здесь! – Чандра с волнением смотрел на то, как прибывает Шани, с балкона. – Что мне делать? Сталкиваться с ним совсем не хочу…

Вздохнув, Месяц прикрыл глаза, и, изменив форму, стал вспышкой серебристого света. В одно мгновение этот свет переместился с Чандра-локи в иные области мироздания.

– Чандра не хочет битвы, убегает, – Шани вздохнул, останавливаясь перед ступенями. – Нам придётся за ним погоняться, Каколь…

– Шани, беда! – к Шани и ворону снова подошли дэв Вишвакарма и гуру Брихаспати, с ними был запыхавшийся слуга.

– Что-то ещё случилось? – ворону казалось, что хуже ничего и быть не может, но Сурья-дэв, видимо, подготовил множество сюрпризов.

– Я из Индра-локи, – начал слуга по знаку гуру. – Демон Сравбхану напускает иллюзии и захватывает дэвов, заточает их в свою темницу! Даже Индра-дэва заточил! Сварбхану выпускает такой дым, кто его вдохнёт – сходит с ума и оказывается в полной власти демона! Делает всё, что тот говорит! Помогите, иначе вскоре все небеса окажутся во власти Сварбхану!

– Как это возможно? – изумился Каколь.

– Это возможно в отсутствии сил Сурья-дэва, – пояснил мрачно гуру. – Солнце – символ разума, сознания. Если его нет – то и сознание гаснет. А в отсутствии разума место занимают иллюзии – как раз это Сварбхану и умеет очень хорошо.

– Гуру Брихаспати, не могли бы вы укротить демона, пока я гоняюсь за Чандрой? – вздохнул Шани.

– Я могу попробовать, но… – дэвгуру покачал головой. – Шани, без Сурья-дэва, даже если Сварбхану и Чандра окажутся под нашим контролем, мир будет продолжать разрушаться. Солнце – источник жизни, без его света ничего не получится.

– Сынок, может быть ты… оставишь свою гордость, и ради спасения мира поклонишься Сурья-дэву, признаешь его власть? – дэв Вишвакарма умоляюще сложил ладони.

– Дело не в моей гордости, – Шани покачал головой. – Творение – это равновесие различных сил. Если дать какой-то одной силе управлять всем, то разрушение неизбежно.

– Может, тогда обратимся к Триаде? – предложил Каколь. – Они-то точно не допустят гибели мира!

– Мы должны сами, своими усилиями доказать, что способны преодолевать трудности, – ответил Шани спокойно. – Мы должны показать Сурья-дэву, что и без него во вселенной могут существовать солнечные энергии.

– Но как это сделать? – вопросил Каколь упавшим голосом. Проблема казалось настолько трудной, что даже божественный архитектор и дэвгуру не знали решения.

– Гуру Брихаспати, дэв Вишвакарма, как вообще появился Сурья-дэв, кто он по сути? – наконец вопросил Шани после долгого раздумья. – Я знаю, что Сурья – сын риши Кашьяпы, сына Брахма-дэва, и дэви Адити. Но откуда взялась его сила?

– Хороший вопрос, – кинул дэвгуру. – Знаешь ли ты, что при рождении Сурья был назван Мартанда, потому что был он тёмным и неподвижным, лишённым жизни. Его родители взмолились Триаде, и они даровали Мартанду свет и жизнь, дав часть великого вселенского огня. С тех пор его зовут Сурья.

– Великий вселенский огонь… – Шани с интересом посмотрел на гуру. – Есть ли у него имя и образ для почитания?

– Шани, что ты делаешь, нам надо решать проблемы, а не заниматься выяснением родословной Сурья-дэва, – простонал Каколь, но Шани только слегка улыбнулся.

– Есть, Триада назвала этот огонь Савитар, – улыбнулся гуру. Он, кажется, понял, куда клонит Шани.

– Как в Гаятри-мантре[1]? – изумился Каколь.

– О, я всё понял, – Шани с почтением поклонился дэвгуру. – Чтобы сломить гордыню Сурья-дэва, мнящего себя незаменимым, мы обратимся к изначальной божественной силе вселенского огня, Савитару. И, чтобы наше поклонение было успешным, попросим сначала благословения у Махадэва.

Дэв Вишвакарма и гуру Брихаспати, переглянувшись, улыбнулись и подтвердили своё согласие. Каколь принял свою двуногую форму. Все вместе поспешили во дворец Чандры, который он оставил, испугавшись Шани. Там они нашли шивлингам, сделанный из лунного камня огромных размеров. Вчетвером они вознесли молитвы Махадэву. Каколь от усердия даже зажмурился, а когда открыл глаза, увидел, как Шани с улыбкой поднимает что-то с пола. Когда все взоры обратились к нему, Шани раскрыл ладонь: на ней лежала рудракша – высушенный плод особого дерева, который используют в почитании Махадэва, один из главных Его символов.

– Мы получили благословение, благодарю, Махадэв, – Шани поклонился лингаму. – Используя эту рудракшу, мы вернём Солнце на небо! Идёмте!

– Сангья, выгляни из дворца – что делается в мире? – Сурья-дэв находился в своих покоях. Он никому не открывал дверь, напротив, поставил стражей, чтобы его не беспокоили. Ни один луч света не должен был прорваться в мир, пока Шани не склонит головы перед ним, повелителем света. Даже со своей супругой солнечный дэв говорил через закрытые двери.

Сангья, вздохнув, вышла на балкон и окинула взглядом кружащиеся миры – и небесные, и Мритью-локу.

– Снаружи темно, – сообщила Сангья через некоторое время. – И очень холодно! Нет, погодите – не совсем темно, Чандра-дэв светит своим обычным светом.

– Это я дал ему свет, – заметил Сурья из-за двери. – Что ещё?

– Мритью-лока не в порядке – с одной стороны, на ней много льда и снега, с другой – огромные волны атакую берег, – продолжила Сангья. – Ой, я боюсь, как бы метель и шторм не разразились бы и в небесных локах! И небесные локи… с ними что-то не так, свами! Ох, я вижу, как какой-то демон ведёт дэвов в темницу, и они все послушно за ним следуют, хоть и не связаны!

– Отлично, отлично, – Сурья потёр руки. – Хорошая работа, Чандра-дэв, Сварбхану! Сангья, зайди внутрь, закрой все окна и двери, нас весь этот хаос не должен коснуться. Но теперь уже скоро Шани вынужден будет прийти ко мне на поклон!

– Он непременно придёт, – заверила Сангья. Она вообще не считала существование Шани законным – ведь его родила её собственная тень, родила, вопреки её приказу. Теперь этот странный ребёнок приносит одни несчастья дому Сурьи. И, если наконец Сурья-дэв будет его контролировать…

Задумавшись, Сангья ушла с балкона, и хотела было закрыть дверь на него, но тут её взгляд снова упал на мрачный мир без Солнца.

– Ой! – воскликнула она невольно.

– В чём дело, Сангья? – обеспокоился Сурья.

– Там… свами… там какой-то другой, новый свет!

– Что ты несёшь? Какой там ещё свет может быть?

– Не знаю… Яркий! Солнечный! Сурья-дэв, это очень яркий свет, даже ярче, чем ваш! – Сангья прикрыла рукой лицо, не в силах смотреть на ослепительное, поднимающееся на горизонте пламя.

– Как это может быть? – Сурья даже приоткрыл дверь, в его комнату ворвался поток света, так что солнечный дэв даже вынужден был заслониться. – Не понимаю, откуда это взялось! Я – единственный свет во вселенной! Я!

– Нет, Сурья-дэв, вы ошибаетесь, – крикнул Шани, войдя во дворец Солнца. Каколь, снова приняв вид птицы, уселся на плечо своего господина. За собой Шани тащил, прямо за волосы, перепуганного Чандру.

– Да как ты смеешь… – Сурья уже вошёл в свой тронный зал. Шани наконец отпустил Чандру, и тот бросился к ногам солнечного дэва:

– Простите, Господь, простите, но я ничего не смог сделать… Это новое светило… А потом Шани… Я был верен вашему приказу до конца, Сурья-дэв! Но ничего не вышло…

Чандра опустил лицо от стыда, на пол закапали слёзы.

– А вот второй, – в зал вошли дэвгуру Брихаспати, дэв Вишвакарма, а с ними – целая толпа дэвов, включая и Индру. Брихаспати бросил к ногам Сурья-дэва связанного Сварбхану. Демон только злобно зашипел.

– Как видите, Сурья-дэв, ваши усилия принесли дурной плод, – Шани слегка усмехнулся. – Высокомерие в конце концов разбивается. Мир обошёлся без вас.

– Но каким образом? Что это светит, так ярко? – вопросил солнечный дэв.

– Это рудракша, – Шани улыбнулся, видя недоумение на лицах дэвов. – С благословения Махадэва, мы – то есть я и дэвгуру, и дэв Вишвакарма, и многие живые существа – стали поклоняться божественному огню вселенной, Савитару. Тому Савитару, частицей которого вы являетесь, Сурья-дэв. Господь Савитар внял нашим мольбам, и зажёг простую рудракшу, сделав её новым Солнцем.

– Это невероятно! Восхитительно! – зашептались дэвы. Они смотрели на Шани с гораздо бОльшим уважением, чем раньше.

– Вот как, – Сурья, наконец, осознал случившееся. Слова давались ему с трудом. – Что ж, я признаю поражение. Хоть мне и нелегко это, но я, согласно своему слову, должен отдать корону дэвраджа.

Сурья медленно снял корону с головы, протянул Шани. Темноликий отшатнулся:

– Нет-нет, не мне! Дайте её гуру Брихаспати – пусть он решит, кому возложить её на голову!

Брихаспати принял корону, дэвы замерли в ожидании. Пользуясь тем, что внимание отвлечено, Раху спрятался за колонной, но не ушёл из Сурья-локи.

– Дэвгуру! Наставник! – Индра, смиренно сложив руки, склонился перед Брихаспати. – Я прошу у вас прощения за свои резкие слова! Я был неправ, посчитав, что ваши советы не нужны мне! А ведь вы, не обращая внимания на обиду, пришли спасти нас всех… теперь я осознал, что без гуру нет и победы! Обещаю, больше я никогда не буду столь высокомерен!

– Индра, – Брихаспати вздохнул. – Надеюсь, этот урок пошёл тебе на пользу. Держи свою корону, снова стань дэвраджем, но помни про своё обещание!

– В конце концов, – с чувством сказал Индра, когда Брихаспати, под радостные крики дэвов, водрузил корону снова ему на голову. – Всё возвращается на круги своя. Чандра-дэв, вернись к своим обычным обязанностям, и слезь с колесницы Солнца.

– Как скажете, дэврадж, – пробормотал Чандра, кланяясь.

– Однако, кое-что ещё остаётся в силе, – усмехнулся Сурья-дэв. – Чандра, не по твоей вине всё случилось. Ты показал себя верным мне до конца. Я – глава своей семьи, отец Ями, и имею право решать её судьбу. Ями выйдет за тебя, Чандра. И вскоре состоится церемония помолвки. После этого никакие силы в мире не смогут разорвать ваш союз!

Чандра радостно раскрыл глаза – значит, Сурья-дэв всё ещё его любит, и готов породниться! Вот это удача!

– Я, как супруга Сурья-дэва, поддерживаю мужа, – тут же произнесла Сангья, заметив, что Шани с сомнением покачал головой. При других обстоятельствах она бы может и поспорила насчёт выбора жениха, но, раз Шани против – она будет «за».

– А согласна ли невеста? – спросил Шани спокойно.

– Шани, что за вопрос? – Чандра снисходительно посмотрел на темноликого. – Судьбу дочери решают родители. Если они согласны, и от жениха нет возражений, то о чём тут говорить?

– Да, Шани, не вмешивайся в наши семейные дела, – холодно произнесла Сангья.

– Но свой долг как брата и как Воздающего я исполню, – негромко сказал Шани. Он заметил, как гуру Брихаспати недовольно поджал губы и опустил глаза, когда речь зашла о помолвке Ями и Чандры. «Что-то здесь не то» – понял Шани, и решил непременно выяснить, в чём тут дело. Он чувствовал, что в молчании Брихаспати скрыт ключ, которым можно отомкнуть брачную цепь[2] Ями, вовсе не желавшей её надевать.

[1] Гаятри – древняя и очень популярная мантра в индуизме.

[2] Брачная цепь – по обычаю, во время свадебного обряда жених дарит невесте брачную цепь, которую она носит всю свою жизнь.

Третий дом

«Воля, рассматриваемая независимо от направления, есть не более как постоянство, твердость и настойчивость. Но очевидно, что при неправильном направлении крепкая воля может оказаться, в сущности, силой зловредной».

Самюэль Смайлс

– Зачем такому великому воину, как ты, моя помощь? – вопросил Чандра, придя в себя. Мангал пренебрежительно глянул на дэва, обнимающего своего оленя.

– Разумеется, я могу добиться всего сам, – Мангал гордо расправил плечи. – Но есть одно дело, где ты нужен. Так что вставай и пойдём, скоро всё узнаешь.

Чандра только растерянно огляделся, пытаясь понять, где они сейчас находятся. В Мритью-локе. Дэв, погладив ещё раз оленя, скорее для собственного, чем для его успокоения, направился за уже удалявшимся Мангалом.

– Мангал, Чандра, Раху, Кету – в Третьем доме, Буддх всё ещё в Четвёртом. Шукрачарья и гуру Брихаспати – в Седьмом и Девятом соответственно, и они, кажется, вообще не собираются двигаться, – быстро подсчитал Индра-дэв расположение грах.

– Интересно, почему оба учителя не двигаются? – задал сам себе вопрос Сурья-дэв, но Шани ответил на него.

– Вопрос в том, какова цель обоих гуру, – заметил он. – Посетить все Дома, или…

– И какая же, по-твоему, тут еще может быть цель? – насмешливо перебил размеренную речь Шани Индра.

– Дождаться в своём Доме кое-кого, – договорил Шани и замолчал.

– Кого? Зачем? Шани, ты говоришь загадками, прямо как риши Нарада, – вздохнул Сурья. – Скажи яснее.

– В своё время вы всё увидите сами, – спокойно сказал Шани. Сурья только рукой махнул.

– Нараяна, Нараяна! – Нарада, который то появлялся, то возникал снова, широко улыбнулся присутствующим. – Давайте узнаем, какой урок показал Второй дом. Каколь, расскажи, что ты видел, что понял?

– Я?! – Каколь смутился было, но Нарада снова улыбнулся и кивнул ворону. – Ну… Все дэвы друг другу родственники. И даже асуры – родственники дэвам. И значит, в основе лежат семейные отношения. И матушка Дити и Бхуми-дэви – одно и то же, я этого не знал! – добавил Каколь с таким озадаченным видом, что Ями и Дхамини невольно улыбнулись, даже Чхая к ним присоединилась.

– И какие выводы можешь сделать для себя? – ласково спросил дэвриши.

– Через землю, которая даёт пищу и тела живым существам, всё живое связано, и значит, родственно друг другу, большая семья, – Каколь сам не ожидал от себя такого. – Надо уважать своих родственников, так?

– Верно, – кивнул Нарада. – Дочка Дхамини, хочешь что-то сказать?

– Ещё важно то, что в истории любого рода есть и плохое, и хорошее, – Дхамини старалась не смотреть на Сурья-дэва, обернувшегося к ней. – И каждый, будучи веточкой большого дерева рода, может опираться на плохое или хорошее, и может принести новое в эту историю, повлиять таким образом на будущих потомков. Как вражда двух семей передавалась из поколения в поколения, так и история их примирения имеет значения для будущего.

– Отлично! – дэвриши оглядел присутствующих. – Вы дэвы и дэви учёные, всё это прекрасно знаете. Но иногда стоит напомнить простые истины, не так ли?

С Нарадой нельзя было не согласиться, а тем временем история шла своим чередом.

– Приветствую, риши Вишвамитра, – дэвы, почтитлеьно сложив ладони, приветствовали мудреца, который, завершив поклонение, ответил на приветствие и усмехнулся, явно довольный.

– Вишвамитра! Ещё и его здесь не хватало, – недовольно заметил Индра-дэв.

– Это великий риши, который сам, своими собственными усилиями, смог стать брахманом, хотя был рождён царём[1], – негромко просветила Ями Каколя и Дхамини. – И даже вошёл в круг сапта-риши, величайших мудрецов.

– А ещё он однажды чуть не сделал царём богов нищего, вместо Индры, – ехидно заметил Сурья.

– Всегда от слишком самонадеянных мудрецов много сложностей и беспокойства, – поморщился Индра.

– Да, дэвраджу всё время приходится беспокоиться за свой трон и своё положение, – со слишком большим сочувствием протянул Нарада.

– Посмотрим, чего Вишвамитра затеял на этот раз, – усмехнулся Сурья-дэв. А Ями шепнула Каколю, что историю Вишвамитры расскажет позже.

– Я привёл вам Чандру, как вы и хотели, уважаемый риши, – перешёл Мангал к делу без лишних предисловий. – Поскорее начинайте жертвоприношение.

– Что всё это значит? – нервно вопросил Чандра, на всякий случай делая шаг назад.

– Не стоит тебе, сын Мангал, пугать Луну, – снова усмехнулся Вишвамитра. – Сын Чандра, тебе нечего боятся. Это говорю я, Вишвамитра, а я всегда выполняю свои обещания. Видишь ли, Чандра, я обещал Мангалу получить для него божественное оружие для битвы с царём Ланки Раваной. Но для ягьи[2], выполнившей бы это желание, недостаточно возлияний топлёного масла. Для этой ягьи, производящей наилучший результат за короткое время, требуется сома-раса.

– Так за чем дело стало? Чандра принесёт столько сомы, сколько вам надо, – нетерпеливо встрял Мангал.

– Всё не так просто, – покачал головой Вишвамитра. – Это только в небесных локах сома сразу имеет вид напитка. На самом деле, если использовать сому именно как жертву, а не для увеселения, – мудрец строго глянул на дэвов, Чандра смутился, – её нужно добыть из растений, процедить, разбавить молоком и затем уже сделать подношение божествам.

– Сколько же времени всё это займёт, а битва уже скоро начнётся, – проворчал Мангал. – Вы точно успеете получить оружие, риши Вишвамитра?

– Я же смог отправить в небесную локу нищего, – усмехнулся мудрец, а Индра вздрогнул. – Моё слово твёрдо, и никогда в жизни я не нарушал свои обещания. Будет у тебя оружие точно к сроку. А теперь помолчи и делай то, что я скажу. Чандра, как властитель сома-расы, ты знаешь, что сома подобна огню – она находится в скрытом виде в соке растений. Но подобно тому, как для извлечения огня нужно просушить дерево, а затем потереть друг о друга палочки, – подобно этому, чтобы извлечь сому из стеблей и листьев, нужно как следует надавить. Но не во всяком растении есть столько сомы, чтобы результат стоил стараний, подобно тому, как не всякое дерево или камень пригодны для извлечения огня. Чандра, растения, которые были бы пригодны для извлечения сомы, тебе нужно вырастить прямо сейчас. А я пока проведу необходимые ритуалы для начала жертвоприношения. Мангал, ты охраняй будущее жертвоприношение – необходимо, чтобы меня и Чандру никто не побеспокоил.

Чандра поднял голову – действительно, спускались сумерки, Сурья зашёл за горизонт, а молодой месяц, напротив, появился на небе. Время было самым благоприятным для роста трав и иных растений. Кивнув, дэв выбрал место, где силы воды и земли могли бы произвести необходимое. Олень с интересом наблюдал, шевеля чуткими ушами и переступая тонкими ножками.

– Смотрите внимательно, это редкое зрелище – увидеть, как появляется сома, – заметил Нарада в потемневшем зале Сурья-локи. – Сок Луны возникает обычно скрытно, и мало кто видел, как наполняются ваши кувшины, Индра-дэв.

Встав на нужном месте, Чандра… исчез. Олень недоумённо завертел головой. На небе тем временем вокруг месяца набух светлый ореол – Луна сочилась соком. Но вот налетела тучка, закрыв месяц, пролилась коротким сильным дождём. Многие из наблюдавших ахнули – струи дождя тихо светились мягким прохладным светом, как Луна. Войдя в землю, они разбудили семена, которые впитали светящийся сок Луны и принялись расти, расталкивая комочки земли. Наконец на поверхности появились робкие ростки. Они становились всё выше и выше, пока толстые стебли не достигли локтя в высоту. Олень понюхал их и фыркнул радостно – запах был ему хорошо знаком.

– А где же Чандра? – спросил Каколь нетерпеливо. Дхамини давно хотела задать этот же вопрос, но решила запастись терпением, чтобы не ловить насмешливый, как ей казалось, взгляд Шани.

– Внутри стеблей, – произнёс Шани спокойно.

– Как это? – изумился ворон.

– Это природа каждого дэва – находиться в разных формах, – пояснил Сурья-дэв. – Обычно мы сохраняем все формы одновременно, как, скажем, сейчас. Вы видите меня здесь, в Сурья-локе, и одновременно моя энергия видима в форме солнечного шара. Но иногда, в особых случаях, дэв сосредотачивается в одной форме, ослабляя другие. Мы не видим Чандра-дэва в привычной нам форме, но это не значит, что он исчез. Это означает только, что его форма дэва не активна.

– Да спит он где-то, скорей всего в Чандра-локе, – заметил Индра беспечно. – Проснётся, когда риши Вишвамитра совершит жертвоприношение этой самой сомой.

– То есть Чандра-дэву снится, что он – стебли травы? – уточнила Дхамини.

– Можно сказать и так, – кивнул Сурья. – Когда все необходимые действия будут совершены, он проснётся.

– Как всё у вас, дэвов, запутанно, – негромко проворчал Каколь. – Вот я – это я, и только я. Когда сплю, то ни во что не превращаюсь…

– Ты уверен? – Нарада лукаво блеснул глазами. – Кто знает, может, это ты кому-то снишься…

– Ой, – испугался Каколь и прикусил язык, решив, что не хочет пока знать подробностей.

Тем временем к подросшим стеблям подошли Вишвамитра и Мангал. По знаку мудреца Мангал вытащил остро отточенный серп, срезал стебли. Вишвамитра, шепча мантры, положил траву в каменную ступку и принялся энергично толочь её каменным же пестиком, выжимая сок. По специальному каналу сок вытекал в каменную чашу. Когда струйка сока заканчивалась, Вишвамитра нажимал сильнее, и сок снова начинал течь. Трижды струйка сока мелела, и в третий раз Вишвамитра не смог выжать ничего.

– Ничего себе сон, я бы такой точно не хотел, – прошептал Каколь, с ужасом представляя, как его самого запихнули бы в ступку и раздавили три раза.

– Да он ничего не вспомнит, – махнул рукой Индра-дэв. – Вот мне как-то приснилось, что стал совой, и на мне ездит дэви Лакшми…

Но Сурья строго глянул на дэвраджа, и тот замолчал.

После выжимки Вишвамитра, всё так же шепчамантры, процедил сок через шерсть овцы, освободив от мелких волокон. Затем смешал его с молоком и мёдом, и оставил настаиваться, строго велев Мангалу охранять чашу с сомой.

– Осторожней, Мангал-дэв! – в волнении воскликнул Индра, забыв, что Мангал не может его слышать. Но дэврадж, а теперь и все присутствующие заметили то, чего не заметил Мангал: тихо подкрадывающуюся к чаше с сомой змею. Мангал смотрел по сторонам, а не на чашу, потому змея, убедившись, что дэв-воин не видит её, превратилась в Раху, который подхватил чашу и бросился бежать. Олень подпрыгнул, и, зашуршав ветками, поскакал за Раху. Только сейчас Мангал заметил вора и бросился вдогонку, издав воинственный клич.

– А ну, стой, кому говорю! Отдай по-хорошему, а то будет по-плохому! – Мангал свирепо вращал глазами, и вид у него был весьма устрашающий: красное лицо, выпученные глаза, распушенные усы.

Но Раху не останавливался, а нёс чашу всё дальше вглубь леса. У берега небольшой заводи, покрытой лотосами, Раху встретился с Кету и передал чашу ему, сам готовясь встретить Мангала. Но безголовое существо, имевшее на месте головы лишь иллюзию, не очень хорошо ориентировалось в ночном лесу. Сделав пару шагов, Кету споткнулся и уронил чашу с сомой в воды заводи. Всплеск нарушил тишину, и почти одновременно – вопль разочарования Раху и ярости – Мангала.

– Ах вы, полуасурские отродья, – ругался Мангал в досаде. А Раху, не теряя времени, подхватил Кету, и оба исчезли в тенях, не дожидаясь, пока ярость дэва обрушится на них.

– Ох, – выдохнули женщины разом. Дхамини посмотрела вокруг и поняла, что и Ями, и Чхая, и даже супруга Индра-дэва Шачи с волнением следят за происходящим в карте. Мужчины же делали вид, что всё так и должно происходить, кроме деда Вишвакармы, который явно волновался, да Шани, сохранявшего полную невозмутимость. Нарада же снова куда-то исчез.

– И что теперь скажу риши Вишвамитре? – обратился Мангал к оленю, за неимением других собеседников. – Как он сделает оружие без сомы?

– Его что, только оружие волнует? – негромко, ни к кому конкретно не обращаясь, проронила Ями. Но Яма услышал её голос и нахмурился.

– Ничего страшного для Чандра-дэва не происходит, – поспешил заверить присутствующих Индра. – Ему ничего не угрожает, здесь цель – получить оружие. Всё остальное не имеет значения, так, Сурья-дэв? Стремление к цели должно быть, как полёт стрелы – ровным и сильным.

– Это верно, – произнёс Сурья без колебаний. Сейчас он явно любовался Мангалом, и Яма нахмурился ещё больше, но ничего не сказал.

Олень тем временем проявил большое беспокойство – он прыгал по берегу заводи, издавая жалобные звуки, подобно плачущему ребёнку. Мангал наклонился, пытаясь с берега в свете Луны рассмотреть дно. Но там был ил, чаша утонула в нём, а сома, видимо, растворилась в воде. Мангал уже собирался было идти к Вишвамитре и просить совета, как вода заколыхалась и из ила и грязи со дна заводи поднялся огромный бутон лотоса. Он сиял мягким светом и явно принадлежал какому-то божеству. Когда лепестки лотоса раскрылись, присутствующие в Сурья-локе тоже поклонились, как и Мангал, приветствуя дэви Лакшми. Она улыбалась, а в руке у неё была каменная чаша Вишвамитры, до краёв полная жемчужно блестевшей сомой.

– Не это ли ищете, Мангал-дэв? – молвила Лакшми ласково.

– Благодарю вас, дэви Лакшми! Благодаря вам эта ягья будет успешной! – поклонился Мангал, принимая чашу с сомой. – Но как вы…

– Ну как я могла позволить вам потерять своего брата, – улыбнулась Шри.

– Брата?

– Конечно! Вы разве забыли, что мы оба вышли из молочного океана? Брата Сому выпахтали первым, поэтому он – мой старший брат. Молочный.

– Не думал об этом так, – признался Мангал, да и многие наблюдатели в Сурья-локе призадумались.

– Берегите его, – произнесла Лакшми на прощанье и исчезла в мерцающих искрах вместе со своим лотосом.

– А ведь Чандра привёл дэви Лакшми в этот небесный дом и эту историю, – проговорил дед Вишвакарма тихо, наклоняясь к Дхамини, та молча кивнула.

– Видите, какое уважение дэви Лакшми оказала Мангал-дэву, – не преминул заметить Индра-дэв, раздуваясь от гордости, как будто бы поощрили его собственного сына. Шачи недовольно покосилась на супруга.

– Или дэви Лакшми позаботилась о Чандре, – добавил Шани. Индра хотел было поспорить, но Мангал уже принёс чашу с сомой риши Вишвамитре, и все сосредоточились на том, что в эти мгновения происходило в Мритью-локе.

Закончив приготовления, риши Вишвамитра подлил в жертвенный огонь масло, бросил каких-то трав, при этом распевая мантры и гимны, прославляющие богов, трудящихся на благо мироздания. Наконец Мангал подал мудрецу чашу с сомой и Вишвамитра, высоко подняв чашу над огнём, спел гимн в честь этого напитка. «Ты – жертвователь, и ты – жертва, – пел риши, – ты соединяешь мир земной и мир небесный, ты – ключ от всех дверей, ты – отношения между богом и преданным, подобно амрите, ты даришь бессмертие, на твоих крыльях дух поднимается в высочайшие небеса и опускается в глубочайшие недра земли, о вечно странствующий меж мирами Сома, благодарим тебя за твою жертву!»

С этими словами Вишвамитра выплеснул в огонь добрую половину чаши, а остаток разделил с Мангалом.

– Вот это я понимаю, сома! – похвалил Индра-дэв напиток в возникшем в тот же миг в его руке кубке. Да и все присутствующие, даже и не дэвы, получили по кубку сомы – жертвоприношение Вишвамитры было весьма щедрым. Каколь недоверчиво посмотрел на субстанцию в своём кубке – на вид ничем не отличающуюся от той сомы, какую он не раз видел в небесных локах.

– Это всё тоже… приснится Чандра-дэву? Как его… э… пьют? – вопросил ворон и нерешительно посмотрел на Шани. Тот, нимало не смущаясь, осушил свой кубок.

– Риши Вишвамитра с большой любовью и благоговением провёл ягью, было бы неуважением не принять его дар, – подбодрил Каколя Шани в своей манере. Ворону ничего не оставалось делать, как зажмурится и выпить сому, стараясь не думать о том, что это – другая форма Чандра-дэва.

Как только сома была пожертвована, в пламени, взметнувшем языки, казалось, к самому небу, возникло копьё, светящееся красным светом и выглядевшее раскалённым. Мангал нетерпеливо смотрел на него, а Вишвамитра протянул руки, и копьё само очутилось в них.

– Вот то оружие, что я обещал тебе, Мангал, – торжественно сказал мудрец. – Это копьё само возвращается в руки, оно поражает тысячи врагов, подобно дротику Индры!

– Благодарю, мудрец, – Мангал с поклоном принял оружие, и видно было, что ему уже не терпится его опробовать.

В это же время лёгкое дрожание воздуха возвестило о возвращении Чандра-дэва – он и возник рядом с догорающим огнём, открыл глаза и огляделся, ничем не показывая, что видел какие-то ужасы в своём сне. Напротив, выглядел он весьма свежим и довольным. Олень радостно запрыгал вокруг, и Чандра с нежностью погладил животное.

– Это всё, да? Я могу пойти по своим делам? – кротко осведомился дэв у Мангала. Тот покачал головой.

– Нет, Чандра. Ты, конечно, сделал всё, что от тебя требовалось, но я не могу отпустить тебя, пока мои дела здесь не закончены. Ты же помнишь, что у нас состязание, а? Так что пока я в этом доме, ты тоже будешь здесь. А потом – хочешь иди куда-то ещё, хочешь – оставайся.

– Но ты ведь собираешься на войну? Как я там-то тебе смогу пригодиться?

– Гм… – Мангал призадумался, но тут вмешался Вишвамитра. Весело улыбнувшись, он показал на стоящую неподалёку колесницу и пасущихся коней:

– Чандра будет отличным возницей!

– Я?! – изумился дэв.

– Почему вы так думаете? – одновременно с ним задал вопрос Мангал.

– Пойдемте, покажу, – Вишвамитра махнул рукой слугам и те быстро впрягли коней в колесницу. Усадив Чандру на место возницы, Вишвамитра дал дэву в руки вожжи и объяснил:

– Пять чувств – зрение, слух, вкус, обоняние и осязание – подобным этим коням. Ум управляет чувствами, всем чувственным восприятиям, подобно вознице. Для тебя, Чандра, будет совсем не сложно управлять конями – как ум ты ведь управляешь чувствами, а это куда труднее, чем обычными четвероногими. Ну-ка, попробуй! Думай об этих конях, как о чувствах, всё получится!

С таким напутствием Вишвамитра шлёпнул одного из коней по крупу, и колесница сделала пару пробных кругов по поляне. К своему и Мангала удивлению, Чандра неплохо управлялся с конями, как будто был рождён возницей.

– Я же говорил, получится! – Вишвамитра был доволен даже больше, чем удачной ягьей.

– Ну что ж, посмотрим, как ты будешь управляться на поле боя, – решил Мангал, забираясь в колесницу. – Езжай вот по этой дороге на юго-запад, на выезде из леса увидишь в поле стяги и палатки – там наш лагерь.

Чандра, поблагодарив риши Вишвамитру, направил колесницу туда, куда указал Мангал. И, хотя ему совсем не хотелось на войну, однако решимость Мангала и его радостное предвкушение битвы передалось и дэву Луны. Оленю же пока Чандра велел оставаться в лесу, пообщаться с сородичами – всё равно на поле боя оленям не стоит находиться.

По дороге Мангал кратко просветил Чандру об основах стратегии, чтобы он понимал, куда направлять колесницу во время боя.

– Зачем вообще нужна эта война с царём Ланки, Раваной? Это ведь тот, кого называют Дашананд, преданный господа Шивы?

– Многие земные цари добиваются высокого положения, преданно служа богам, – пояснил Мангал. – Обладая также мужеством и волей, они добиваются военных побед. Но нельзя допускать, чтобы какому-нибудь царю досталось бы слишком много – тогда он возгордится и начёт думать, что и трон небес ему по плечу добыть.

– А Индра-дэву это совсем не понравится, – кивнул Чандра, понимая, куда клонит Марс. – Значит, ты натравливаешь царей земли друг на друга, одновременно и увеличивая их славу, и истощая их материально, чтобы они не вздумали напасть на небесные чертоги? Война ведь требует немалых затрат…

– Именно так, – усмехнулся Мангал. – Сегодня Равана должен сразиться с царём Айодхи Дашаратхой. Моя задача – помочь Дашаратхе, выровнять шансы. В армии Раваны множество ракшасов и разных существ, сведущих в иллюзиях. Уж не говоря о том, что его армия намного больше. Но и Дашаратха – великий воин, и, если мне удастся сдержать часть ракшасов, всё остальное он сделает сам.

Когда колесница подъехала к стану Дашаратхи и его союзников, Сурья уже поднялся над горизонтом. Войска выстраивались в боевые порядки и изготовливались к бою. Кого здесь только не было! И быстрые кони, запряжённые в колесницы, разных цветов и мастей, и сильные слоны, раскачивающие длинными, словно змеи, хоботами. И, конечно, воины в доспехах и с разными видами оружия: и с луками, и с копьями, с палицами, мечами, боевыми топорами, цепами и таким странным оружием, названия которого Чандра не знал. В колеснице у Мангала, запряжённой, к слову сказать, конями огненно-рыжей масти, хранился целый арсенал, из которого самым ценным было полученное жертвоприношением божественное копьё.

Среди тысяч людей и животных, поднимавших пыль, среди всего этого мельтешения и гомона сложно было не растеряться. Но Мангал велел Чандре провести колесницу между строящимися армиями, по дороге показывая отличительные знаки на флажках, которые воины привязывали над колесницами, на шесты и копья. У одного воина был жёлтый знак с обезьяной, у другого – синий со слоном. Благодаря этим знакам воинов можно было отличить друг от друга в битве. Поприветствовав самого Дашаратху и союзных ему царей, Мангал показал Чандре, куда ставить его колесницу. Рассматривая войско Раваны напротив, Чандра заметил в нём неисчислимое количество огромных и свирепых ракшасов, настоящих великанов с огромными и острыми, словно кинжалы, зубами. Они в ярости вращали глазами, размерами как плошки, и потрясали своим оружием – в основном окованными железом дубинами. Также там были якши[3] самого разного вида, змеи, огромные рептилии, похожие на крокодилов, но двуногие, размером со слона, а то и более. Всё это скопище, заставляющее коней и даже слонов на стороне Дашаратхи фыркать, вставать на дыбы, метаться, шевелилось, вроде какого-то живого моря, и испускало самые разные звуки, преобладающими из которых было шипение и рёв.

Чандра едва успел всё оглядеть и успокоить коней, как на поле выехала золоченая колесница, запряжённая снежно-белыми конями, – это был сам Равана Ланкийский. С обоих сторон зазвучали низкие, густые звуки раковин – и битва началась.

Сначала Чандра только выполнял указания Мангала, стараясь уберечь коней и воина от летящих стрел и дротиков. Но постепенно дэв уловил ритм битвы, как если бы это был танец, – это и был танец, тандава, танец гнева и разрушения. Осознав это, Чандра уже более уверенно управлял колесницей, угадывая и предсказывая действия воинов, как угадывал следующую фигуру в танце. Ритм создавал высокий звук сталкивающихся клинков, и низкий рокот барабанов, ржание коней, крики воинов, скрип натягиваемой тетивы – всё это, как и зрелище текущей крови, и вкус пыли на губах, – всё это была воинственная тандава, пляска Господа Шивы.

– Правь туда! – Мангал показал направление на белую колесницу со знаком змеи на флажке, окружённую многочисленным отрядом. Видимо, там был важный царь какого-то союзного или же вассального Раване народа. Но Чандра покачал головой:

– Ты окажешься отрезанным от союзных воинов, а воины противника так и ждут, когда к ним кто-нибудь подъедет – и охотно расступаются. Чтобы сомкнуться за спиной. Это ловушка, Мангал, и я тебя туда не повезу!

Мангал было хотел прикрикнуть на Чандру, но внимательнее всмотрелся в построение воинов рядом с белой колесницей и кивнул. Как бы в подтверждение, к колеснице попытался прорваться какой-то царь или герой, воины расступились перед ним, а затем капкан захлопнулся. Больше воин не показывался.

Чандра объехал белую колесницу по широкой дуге, выискивая отряд союзных войск. И нашёл таковой отряд, возглавляемый самим царём Дашаратхой из Айодхи. Объединившись, вместе Мангал с Дашаратхой смогли смять охрану белой колесницы и ранить её владельца – молодого воина, судя по всему, из народа змей. Чандра успел рассмотреть возницу Дашаратхи – к его удивлению, это оказалась женщина, молодая и очень привлекательная, но в мужской одежде и в доспехах. Тут бой развёл колесницы, и Чандра не успел выяснить, кто она такая и почему участвует в сражении наравне с мужчинами.

Битва продолжалась весь день. Войска Дашаратхи смело наступали, сам царь ехал впереди войска и никогда – в последних рядах. Но силы были действительно не равны – после полудня Равана ввёл на поле новые войска. Тогда Мангал велел Чандре ехать на холм, возвышающийся над полем, и оттуда окинул взглядом опытного стратега всё происходящее. При виде зрелища всей битвы у Чандры захватило дух. Поле было похоже на реку, где в кроваво-красной воде, подобно цветкам лотоса, покачивались разбитые колесницы, туши слонов с отрубленными хоботами, безголовые кони, иссечённые воины. Несмотря на потоки крови и смерть, зрелище было завораживающим. Чандра невольно задумался, как, в каких стихах описать всё это великолепие, кому уподобить сражающегося воина – слону? Льву? Восходящему в потоках красной пены Сурье? Мужество, явленное здесь, было поразительным, воины не отступали и перед лицом неминуемой гибели, от чего казались прекрасными, словно небожители.

– Время испробовать божественное оружие, – объявил Мангал и стал прицеливаться, водя концом копья туда-сюда. – Чандра, как думаешь, куда его пустить? Может, сразу в Равану?

– Не стоит, – покачал головой дэв. – Он же брахман, и хорошо защищён мантрами. Может быть, лучше направить копьё вон туда, где стоит резерв войска царя Ланки?

– Они находятся на поле боя, но в битву вступить медлят… Не очень хорошо убивать не поднявших ещё оружие, Чандра, это не по правилам войны. Хотя смотри – они двинулись, теперь они сражаются! Теперь ответить им оружием – вполне справедливо!

С этими словами Мангал выпустил копьё. В воздухе оно разделилось на тысячу копий, и каждое поразило врага. Затем копьё вновь оказалось в руке Мангала.

– Вот это я понимаю, оружие! Вперёд, сута[4], не медли!

Чандра вновь повёл коней в гущу битвы, где Мангал не раз подвергал свою жизнь опасности, расправляясь с врагом. Но теперь они были как бы единым целым – Мангал, и колесница, и сута – Чандра, и кони. Вместе они были смертоносным сочетанием для врагов и благословением для друзей.

К концу дня Равана потерпел поражение и отвёл остатки своих войск. Дашаратха был ранен, но, по счастью, не слишком серьёзно. На закате войско отдыхало – кони были распряжены, со слонов сняли боевые башенки и шипастые поножи, а сами воины собрались на пир. Мангал подмигнул Чандре, и вместо обычного земного вина в кубках и чашах оказалась сома – излечивающая раны, снимающая усталость, веселящая сома – лунный сок. Сидя в кругу своих, воины вспоминали прошедший бой, хвастались друг перед другом, грубовато беззлобно подшучивали.

– Сегодня моя супруга, царица Кайкейи, славная как своей красотой, так и умением на поле брани, – торжественно возгласил Дашаратха, и тут только Чандра понял, кто была та молодая женщина-сута, – дважды спасла мне жизнь. За это я обещал ей выполнить два её любых желания.

– Что же она попросила, о царь? – заинтересовались воины.

– Ничего. Она взяла время подумать и в нужное время выскажет свои желания. Мой род, Солнечная династия, славится тем, что никогда мужчина этого рода не нарушал обещаний. И я, Дашаратха, обещаю, что выполню любые два желания моей Кайкейи, когда бы она не пожелала их высказать!

– Славно, царь! Славно! – загудели воины одобрительно.

Пир всё продолжался, сома текла, как вода, невидимо наполняя кувшины, вышли сказители, в величественных стихах прославляя подвиги былых дней и этого сражения. Чандра заметил, что Мангал больше не относится к нему с таким пренебрежением, как раньше, – управляя колесницей в битве и давая дельные советы, Чандра убедил Мангала, что чего-то стоит.

– Вот видите, Чандра по сути признал главенство Мангал-дэва, – радовался Индра в Сурья-локе.

– Это только Третий дом, и он ещё не закончен, – тут же возразил Шани. Дхамини глянула на него с благодарностью – ей не казалось, что всё происходящее – правильно.

В кругу воинов было хорошо сидеть, как равному, хорошо было вместе радоваться победе – но тут в руку Чандра-дэва ткнулось что-то влажное, прохладное и мягкое. Обернувшись, дэв увидел тонконогого оленя, забавно прядающего ушами.

– Всё хорошо, дружок, битва закончилась, и мы победили, – с улыбкой произнёс Чандра и потянулся погладить зверя. Но тот отпрянул, сделал несколько шагов и обернулся. Думая, что олень хочет поиграть, дэв потихоньку покинул пир воинов и отправился за ним.

Поле брани ночью выглядело совсем не так, как днём. Тогда, плывя в тандаве войны и ярости, Чандра обращал внимание на ритм и красоту сражения, отмечая сияние доблести героев. Теперь холодный свет месяца безжалостно показывал то, что было скрыто в свете солнца – обезображенные трупы людей и животных, и стервятников, слетевшихся на мертвечину. Кое-где ещё раздавались последние стоны умирающих. В поле тут и там мелькали факелы – это родственники убитых с обоих сторон, старики, женщины, дети, искали своих отцов, детей, братьев и мужей, чтобы достойно похоронить.

Чандра замер в ужасе от этой картины. Уж слишком резкий был контраст с посиделками на пиру и всем этим. Олень снова ткнулся в руку дэва влажным носом, и Чандра пошёл дальше за животным. На краю поля были разложены огромные костры – в них должны сгореть тела павших в битве воинов. Среди рыдающих женщин выделялись те, кто стоял спокойно, – они будто бы ждали чего-то.

– Что здесь происходит, уважаемый? – спросил Чандра у сидящего неподвижно старика с клюкой. Тот оглядел Чандру слезящимися то ли от старости, то ли от горя глазами. Дэв теперь выглядел как обычный сута.

– Ты так молод, прямо как мой сыночек, – вздохнул старик. – Но ему больше уже не придётся пить вино и разглядывать девушек. Иди, сынок, здесь место скорби.

– Но что будут делать вон те женщины? Почему они молчат, не плачут?

– Они не плачут, потому что выплакали все слёзы, сынок. Эти вдовы сегодня совершат сати и присоединятся к своим мужьям в царстве Ямараджа.

– Сати? Это… самосожжение? – Чандра широко раскрыл глаза, не в силах поверить услышанному. Среди вдов, готовящихся сжечь себя на погребальном костре мужа, были старые и молодые, и даже совсем юные, почти девочки. – Но почему?

– Их жизнь заключена в мужьях, а теперь, когда их мужья умерли, им нет смысла продолжать жить, – пояснила подошедшая старушка. Судя по всему – жена старичка с клюкой. – Лучше им родиться заново с более счастливой судьбой.

– Но матушка Сати… она сожгла себя потому, что её отец не принимал Господа Шиву, совершал святотатство[5]…

– Для женщины мужчина – её Господь. И она должна последовать за ним. Кто знает, может быть, эти женщины недостаточно любили своих мужей, раз остались вдовами. Или в прошлых жизнях чем-то нагрешили, и им выпала такая судьба…

– Вы это говорите для утешения или чтобы оправдать своё пренебрежение этими женщинами? Видно же, что они в беде, почему вы им не поможете? – резко спросил Чандра. Женщина потупилась, а старик грустно сказал:

– Но как, сынок? Ведь их смысл жизни потерян.

– Может быть, у женщин есть ещё какой-то смысл жизни? Ради детей, внуков, старых родителей – ведь и в её семье, и в мире полно людей, нуждающихся в заботе женщин!

– Так-то, но… – старики переглянулись. – Но многие не хотят иметь дела со вдовами, сынок. Считается, что они приносят несчастье. Что боги наказали женщину смертью мужа, и она нечиста.

Чхая поспешно, пробормотав какие-то извинения, покинула зал собраний. Вслед за ней бросились Ями и Дхамини. В своих покоях Чхая могла наконец поплакать, а девушки утешали её. Так много пришлось ей вынести в своей жизни, что участь женщин Мритью-локи никак не могла оставить её равнодушной.

– Мама, не плачьте, – наперебой говорили девушки. – Мы же на небесах, и ничего плохого больше не случится…

– Кто знает, – вздыхала Чхая. – Вон дэви Рати – тоже вдова, ведь её мужа, Кама-дэва, сжёг сам Господь Шива, когда тот пытался разбудить в Господе любовь к дэви Парвати…

– Что за суеверие, – возмутился Чандра. – Как это боги могут так наказать человека, неизвестно за что? Нет, всё это неправильно, неправильно!

Отойдя в сторону, Чандра поднял лицо к серпу луны и отчаянно попросил:

– Яма, Ямарадж, не мог бы ты отпустить из своего царства тех воинов, чьи вдовы собираются совершить сати? Только их, а?

– Нет, Чандра, я не могу, – грустно ответил Яма в Сурья-локе и, хотя Чандра не мог его слышать и видеть, опустил голову. – Уводить души в Яма-локу – моя дхарма, мой долг, и я не мог сделать исключение даже для собственного отца. Тебе придётся найти другое решение, если оно здесь вообще есть…

– Чандра? – Мангал и Дашаратха, который, разумеется, знал, что под видом людей ему помогают дэвы, подошли к краю поля.

– Почему это всё происходит? – Чандра показал на костры и рыдающих родственников павших, по его лицу тоже бежали слёзы. – Разве мало горя и смерти, почему эти женщины должны умереть?

– Это война, Чандра, – спокойно ответил Мангал. – Чтобы восстановить дхарму, приходится убивать врагов. И наши воины гибнут. Горе родственников – часть любой войны. Но иначе было бы ещё хуже – те, кто считают себя сильными, угнетали бы слабых, и горя было бы ещё больше.

– Я это понимаю, но… – Чандра беспомощно огляделся. – Но слишком много горя… И сати, какая необходимость вдовам совершать самосожжение?

– Таков обычай, – пожал плечами Мангал. – Жизнь женщины заключена в муже и детях.

– Тебе не кажется это несправедливым? – тихо спросил Чандра.

– У каждого – своя дхарма, – отрезал Мангал, ему надоело рассуждать о таких вещах. – Лучше как следует отметить победу, чем пытаться решить все проблемы мира, Чандра. Мы живы, и мы победили, надо этому радоваться. Не так ли? – обернулся Мангал к Дашаратхе. Царь оглядел поле, и, вздохнув, сказал:

– Я сейчас же отдам распоряжение помочь похоронить павших, вне зависимости, свои это или враги. И дам денег семьям погибших, чтобы они ни в чём не нуждались.

– Вы – очень добрый, и, несомненно, люди будут вспоминать о вас долго, – кивнул Чандра.

– Всё, дело улажено? Пойдём с нами, пировать? – нетерпеливо вопросил Мангал.

Чандра заколебался. С одной стороны, сидеть в мужской компании и чувствовать себя своим, быть связанным со всеми этими воинами и Мангалом, было очень приятно. Настоящее дело, друзья – чего еще желать? С другой… неподвижные, молчаливые фигуры женщин в белых сари, ждущих сати, неудержимо притягивали взгляд дэва. В Сурья-локе повисла тишина, вернувшаяся с дэви: Чхая и девушки с напряжением ждали решения Чандра-дэва.

– Вы идите… я тут останусь, – наконец произнёс Чандра тихо, и олень снова прижался к ногам дэва. Мангал махнул рукой, а Дашаратха на прощание дотронулся до плеча Чандры:

– Я всего лишь царь, дэв. И не мне идти против традиций, – произнёс он, как будто бы извиняясь.

– Смысл обычаев – поддержание связи между прошлым и будущим, а также – в поддержании чистоты общества, – Чандра вгляделся в молодого царя, тот слушал внимательно. – Жертвоприношение дэви Сати имело целью поддержать священное достоинство Господа Шивы, когда её отец оскорбил его, не признавая божеством. Какую же цель имеет жертвоприношение вдов, царь? Разве нерушимость брака и любви как-то оскорбляются тем, что после смерти одного супруга другой остаётся жить?

– Я – только человек, – проговорил Дашаратха печально. – И не знаю ответа на эти вопросы, Чандра-дэв, – с этими словами царь поклонился и отошёл, глубоко задумавшись.

– Ну вот, что это такое, – скривился Индра. – Чандра-дэв опять изменил своё мнение, как это на него похоже, ничего постоянного! А если придётся защищать небесные локи, он что сделает, поплачет?

– Как бы вам, дэврадж, не пришлось просить Чандру об этих слезах, – размеренно отчеканил Шани. Индра открыл было рот, но не смог ничего сказать от возмущения.

– По крайней мере, хоть у кого-то из дэвов есть сердце, – внезапно высказалась Чхая, и Сурья с интересом на неё глянул. Супруга смотрела на него без вызова, но твёрдо – она высказала своё мнение и не собиралась извиняться за это.

Однако Чандра недолго пробыл в одиночестве, пытаясь придумать, что сделать, чтобы женщины не устраивали сати.

– Чандра… – зашептал появившийся откуда ни возьмись Раху. – Тебе жалко этих женщин, да? Я знаю, что надо делать! Давай создадим группу, это будет группа отверженных женщин, и они будут поклоняться своим богам и делать всё, что захотят! Общество их отвергает, изгоняет, так почему они должны соблюдать законы и традиции? Лучше отомстить тем, кто так с ними обходится, а?

Чандра слушал, и на его красивом лице вместо слёз медленно стала проступать хищная улыбка.

– Ой, нет, Чандра, сейчас они с Раху устроят настоящий хаос, – простонал Индра. – Лучше бы уж плакал…

– А ведь Шани только недавно говорил, что вы будете просить Чандру о слезах, – ехидно напомнила Ями.

– А чтобы дело лучше шло, – Раху явно вошёл во вкус, его змеиные глаза блестели, как две небольшие луны. – Надо добавить вот этого… – жестом фокусника демон достал как будто из воздуха чашу. – Сома-раса, устраняет все печали, излечивает боль, делает мысли в голове такими текучими…

Чандра смотрел мимо чаши вдаль – там он заметил Кету, безголового призрака, как будто бы ожидающего сигнала.

– Ты что, предлагаешь напоить женщин и устроить из них секту? – напрямик спросил дэв у Раху. Не ожидавший такого вопроса демон моргнул.

– Пожалуй, нет, – вздохнул Чандра, забирая у опешившего Раху сому. – Не очень хорошо пользоваться их уязвимостью, не находишь? И оставьте уже эти дурацкие попытки отнять мой свет – так у вас всё равно ничего не выйдет. Лучше бы действительно что-то полезное сделали.

– Ладно… ещё встретимся, – буркнул Раху и отступил, прихватив безголового брата, так как его чары больше на Чандру не действовали – в этом месте и времени.

– Риши Вишвамитра, – негромко произнёс Чандра и, будто бы услышав дэва, мудрец вышел из тьмы. Чандра наклонился, чтобы с почтением дотронуться до его стоп, но Вишвамитра не позволил этого.

– Что ты, сынок, ты же дэв – а я просто человек, – ласково проговорил мудрец.

– О риши, вы же всё можете, – снова заливаясь слезами, Чандра сложил ладони в почтительном жесте. – Вы из кшатрия стали брахманом, вы научили мир Гаятри-мантре, вы доставили проклятого нищего в небесные локи!

– Это всё так, сынок, – Вишвамитра погладил Чандру по голове. – Что же я могу сделать для тебя, Сома?

– Вы знаете какую-нибудь мантру, или жертвоприношение, которое вызвало бы на время видения погибших воинов? – вопросил дэв. – Чтобы женщины могли высказать им свою скорбь, а то сейчас она заперта внутри них, как слова и чувства – внутри Кету. И чтобы все остальные тоже их увидели, чтобы не говорили, что смерть всех этих людей – вина их жён. Пусть воины скажут, чтобы их жёны бы жили, рассказывая о том, какие они были, чтобы сохранили память о них в будущих поколениях, чтобы их смерть не оборачивалась ещё бОльшими смертями! Они же погибли ради того, чтобы другие могли жить свободно, в этом смысл их жертвы, правда?

– Хм… интересная задача, – Вишвамитра сверкнул глазами. – Пожалуй, я могу совершить такую ягью. Но нужно будет что-то пожертвовать, сынок.

– Конечно, – улыбнулся Чандра сквозь слёзы. Он протянул мудрецу чашу, а сам приподнялся над землёй, став светящимся и полупрозрачным. Закрыв глаза, дэв перешёл в форму капель, что, словно слезинки – а это они по сути и были – пролились в чашу. Сома для жертвоприношения была готова, и Вишвамитра начал обряд.

– Удивительно, как много можно сделать, «просто поплакав», – заметила Ями, непочтительно передразнивая Индра-дэва.

– Тем не менее, воинское искусство важнее, чем утешение вдовиц и сирот, – не сдавался дэврадж. – Да кто угодно может утешать, а вы найдите того, кто так храбро дерется, как Мангал-дэв! И какая стратегия!

– Стратегия Мангала сильно выиграла от соединения с умом и прохладой Чандры, – внезапно признал Сурья-дэв и снова глубоко задумался, поглядывая время от времени на Чхаю и Ями.

На рассвете, когда видения воинов растворились в занимающейся заре, а погребальные костры догорели, Мангал снова пришёл за Чандрой. Он нашёл лунного дэва сидящим на холме, среди высоких трав, вместе с оленем. Чандра наигрывал на своей флейте нежную и грустную мелодию, которая плыла над полем вчерашнего сражения и взмывала всё выше и выше, унося печаль с собой. На самом поле не было уже страшной ночной картины – оно заросло травой, скрывшей все следы, какие ещё оставались. В это время раздался как будто бы далёкий удар гонга – Третий дом разрешил Чандре уйти.

– Погоди-ка, Чандра, – Мангал нахмурился и встал перед дэвом, Чандра робко поднял на воина глаза. – У тебя ещё есть обязательства. Помнишь, ты обещал помогать мне, пока я нахожусь здесь?

– Но ведь и ты можешь идти дальше, я слышал вчера, как дом…

– Да-да, но есть ещё одно дело, – нетерпеливо перебил Мангал. – Я обещал царю Дашаратхе доставить божественное оружие. Так что пошли к риши Вишвамитре.

– Что, ещё ягья? – простонал Чандра, он выглядел утомлённым. – Нет, я устал уже давать сому, как-нибудь без меня обойдись, Мангал.

– Так и знал, что ты не будешь держать обещание, – Мангал сурово надвинулся на Чандру и схватил его за руку. – Для тебя слишком сложно хоть в чём-то быть постоянным, а? Но это обещание тебе придётся выполнить!

– Отпусти! Мне больно! – Чандра сопротивлялся, пытаясь вырвать свою тонкую руку из железной хватки Мангала. – Не трогай меня! Всё расскажу риши Вишвамитре!

Мангал, не отпуская Чандру, призадумался, что же ему делать – уговоры на дэва явно не действовали, а применять реальную силу было бы чересчур жестоко.

В это время из невидимой двери на холм ступил самый младший из грах.

– Буддх! – несмотря ни на что, Чандра явно был рад видеть сына.

– Тебя только и не хватало, незаконнорожденного, – проворчал Мангал стройному юноше, не отпуская лунного дэва.

– Это дом дел, а не происхождения, – спокойно возразил Буддх. – И как я вижу, у вас какой-то спор с Чандра-дэвом? Возможно, я смогу помочь разрешить ситуацию?

– Ты? – Мангал нехорошо прищурился. – Как может помочь тот, чья мать…

– Ни слова больше, Мангал! – воскликнул Чандра. Буддх же от резких слов Марса дёрнулся, как от пощёчины, но сразу же взял себя в руки и остался спокойным.

– Мы не будем сейчас обсуждать поведение моей матери, – отчеканил юный дэв.

– Тара вовсе не безнравственная женщина, и я это докажу, – отчаянно заявил Чандра. Буддх наконец посмотрел прямо на отца, «давно пора было» – читалось в его взгляде.

– Докажет он… Да ты через пять минут забудешь, что это говорил, – раздражённо бросил Мангал. – Выполнять обещания – не в твоём характере, Чандра. Он обещал мне, – обратился Мангал к Буддху, видимо, сообразив, что вопросы о происхождении юноши сейчас поднимать бесполезно, – что будет помогать мне, пока я нахожусь в этом доме. Я же обещал доставить божественное оружие, а для этого нужно жертвоприношение с сомой, Чандра же упирается. Нарушение обещания – это адхарма, Буддх. Скажи своему отцу, что ему следует выполнить обещание.

– Это обещание было дано под давлением, – возразил Чандра упрямо. – Мангал сказал, что защитит меня от Раху и Кету, моя жизнь находилась в опасности, конечно, я сказал требуемое! Но странно ожидать верности таким обещаниям. Так каждый может заставить другого силой пообещать что угодно.

– Да не было там никакой опасности, – фыркнул Мангал. – Ты что, думаешь, я бы позволил асурам убить тебя на своих глазах и на глазах всей Сурья-локе?

– То есть в любом случае вы бы вмешались, даже если бы Чандра-дэв не давал никакого обещания? – спокойно спросил Буддх.

– Разумеется!

– Зачем тогда вы требовали с него это обещание?

– Потому что знал, что он будет упираться, – нетерпеливо пояснил шиванш. – Не было времени действовать иным путём, а тут представился удобный случай. Чандра же – трус, если напугать, можно получить всё, что угодно.

– А потом удивляешься, почему бы это я хочу уйти, – бросил Чандра, выслушивая речи Мангала.

– Так… – Буддх на минуту задумался, затем глянул на дэвов. – Мангал-дэв, вы получили обещание помощи от Чандра-дэва обманным путём, но он всё равно помогал вам, пока ваше задание дома не было выполнено. Чандра-дэв – хотя вы и дали слово под давлением, и слабость – не адхарма, тем не менее, обещания должны быть выполнены. Поэтому сейчас вы, Мангал-дэв, отпустите Чандра-дэва, сейчас он вам ничего не должен. Но каждый раз, когда Чандра-дэв будет заходить в Третий дом, он будет помогать Мангал-дэву в одном деле. Вы согласны с таким решением?

– Да, – в один голос заявили Мангал и Чандра. Лунный дэв вспомнил, как хорош Мангал в битве, и подумал, что помогать Мангалу не так уж неприятно. Главное – не слишком долго.

– Ты вынес справедливое решение, и поэтому я принимаю его. Но не твоё происхождение, – добавил Мангал, и, пробурчав, что подарит Дашаратхе собственное копьё, быстро удалился.

– Прекрасное решение, – одобрил Буддха Сурья-дэв. Он с явным удовольствием смотрел на ладного юношу, а тот, казалось, чувствовал взгляд Солнца и ничуть не смущался – напротив, расправил плечи. – Мангал получил больше, чем рассчитывал, и для Чандры выполнение обещания не будет таким утомительным.

– К тому же Буддх не дал себя спровоцировать Мангалу, и получил контроль, – добавил Шани.

В этот момент дом позволил Буддху двинуться дальше, и тот уже собрался вступить в дверь, ведущую во Второй дом, когда Чандра его окликнул:

– Буддх, сынок! Погоди… я только…

– Чандра-дэв, – проговорил Буддх отчётливо и холодно, не глядя на отца. – Я могу снести оскорбления, которые касаются меня. Но слушать, как порочат мою мать, Тару, как называют распутной женщиной – совершенно недопустимо. Вы сказали, что очистите её имя. Когда вы это сделаете, тогда я смогу назвать вас своим отцом. А пока – прощайте.

Чандра некоторое время смотрел на место, где только что стоял Буддх, не в силах сдержать рыдания. Затем он медленно побрёл в Четвёртый дом, жалуясь на горькую судьбу молчаливому и сочувствующему спутнику-оленю.

[1] Цари – это кшатрии, воины, их долг – воевать и управлять. Обязанность брахманов – собирать знания и совершать молитвы и ритуалы. Нельзя просто так оставить свой долг, предназначенный по рождению.

[2] Ягья, или яджна – огненное жертвоприношение богам. В жертву, как правило, приносят топлёное масло, но иногда и другие вещи.

[3] Якши – природные духи. Хранители богатств земли и источников.

[4] Сута – возница, он же – панегирист, воспевающий подвиги воинов.

[5] Сати – первая жена Шивы. Отец не был доволен её браком, и устроил большое жертвоприношение, не пригласив Шиву, тем самым оскорбив его. В знак протеста Сати сожгла себя.

Четвёртый дом

«Отношения с матерью в детстве влияют в дальнейшем на любые отношения человека».

– Буддх не слишком суров с Чандрой? – обеспокоилась Чхая. Индра глянул на неё с удивлением.

– Не слишком. Буддх не может долго находиться в состоянии противоречия, ему нужны твёрдые определения, – ответил Шани. – И он напрямую сказал Чандре, что именно снимет противоречие.

– Что? Какое противоречие? – завертел головой Каколь.

– Рождение Буддха произошло не по традициям, – вступил в разговор Сурья-дэв. – Из-за этого его место в обществе неустойчиво. Его воспитывали фактически два отца – гуру Брихаспати, как принявший Буддха, но не публично, в тайне. И Чандра, который принял его публично. Кроме того, Брихаспати – муж матери Буддха, Тары. А Чандра – кровный отец. В общем-то в равной мере Буддх имеет право именовать себя как сыном Брихаспати, так и сыном Чандры.

– А такие противоречия, – подхватил Шани, – не в природе Буддха, он стремится их разрешить, сделать свою жизнь более определённой.

– Как я его понимаю, – задумчиво проговорила Чхая.

– Ох уж эти женщины, – шепнул Индра Сурья-дэву. – Дэви Чхая обеспокоилась за Чандру, стоило ему немного поплакать. А ведь Чандра послужил причиной унижения Сурья-локи – он опозорил вас, Сурья-дэв, похитил Ями, и…

– И вы никогда не дадите об этом забыть, Индра-дэв, – насмешливо произнёс Шани, который всё слышал. Но Сурья не стал вступать в споры, поэтому и дэврадж замолчал.

Тем временем Чандра с оленем оказались в необыкновенном лесу. Он был и похож, и не похож на земные леса: огромные деревья с толстыми стволами уходили далеко ввысь, их кроны почти совершенно закрывали голубое небо. По деревьям вились лианы, усыпанные большими и маленькими цветами, самых нежных красок, благоухающие, с росой на лепестках. Над цветами порхали бабочки, пчёлы, жуки, и прочая мелочь. Откуда-то издалека слышался шум реки. Восхищённый зрелищем леса и его запахами, Чандра забыл про свои огорчения и с нежностью трогал цветы, заглядывая в их блестящие чашечки. В одном месте он заметил тропинку, протоптанную людьми, а на ней – расползшихся по влажной почве улиток.

– Не надо вам находиться здесь, ещё наступит кто-нибудь, – с этими словами Чандра начал аккуратно собирать улиток и относить их подальше, пристраивать на такие листья, какие они любят.

Собрав улиток с тропинки и рассадив по растениям, Чандра обратил внимание на ручеёк, вокруг которого суетились муравьи – струйка воды, возникшая, видимо, после недавнего ночного дождя, размыла муравьиную тропу, и теперь муравьи не могли попасть на другой берег широкой быстрой реки, с их точки зрения. Покачав головой, дэв собрал травинки и палочки и принялся сооружать мост для муравьёв.

– Да что ж это такое, опять отвлёкся, – проворчал Индра-дэв. – Как дитё, право слово – каждая букашка его сбивает.

– Важно не только идти к цели, а замечать, кто вокруг нуждается в помощи, – твёрдо заявила Чхая. Оглянувшись, Индра и Сурья увидели, что не только Чхая придерживается такого мнения – с ней рядом молча, но решительно стояли Ями и Дхамини, да и многие дэви думали так же. Индра глянул на Шачи, но, встретив её неопределённый взгляд и прячущуюся в уголках губ усмешку, решил на всякий случай не спрашивать вслух её мнение.

– А какая это лока? Что-то не узнаю… Точно не Мритью-лока, но что же тогда? – Индра предпочёл сменить тему. Но никто не смог определить локу, где находился Чандра.

Построив переправу для муравьёв, Чандра принялся играть с оленем, которому тоже было хорошо в этом лесу, не принадлежавшему ни одному известному миру. Так, неспешно продвигаясь по тропинке на шум реки, они вышли на большую поляну. На поляне стоял скромный ашрам – простой домик, крытый тростником. Стены тоже были из тростника, обмазанного глиной. Домик был выкрашен жёлтой краской, придававшей хижине нарядный вид. Окна же и двери были выкрашены в цвет охры. Возле домика был небольшой огород – там росли как овощи, так и полезные травы. Сбоку был навес, видимо, предназначенный для хозяина ашрама и его учеников, но сейчас там никого не было.

Чандра замер при виде ашрама – конечно, он не мог не узнать дом своего детства, просто не верил глазам. Но вот на порог вышла женщина в небогатой одежде отшельницы рыжеватого цвета. В её волосах виднелись седые пряди, но держалась она прямо и с большим достоинством. Женщина, улыбаясь, смотрела на Чандру.

– Мама! – наконец выдохнул дэв и шагнул к женщине, уже раскрывшей объятья.

– Чандра-Сома! Мой сынок!

– Праведная Анасуйя! – разнеслось по залу Сурья-локи.

– Кто это? – взмолился снова ничего не понимающий Каколь, и Дхамини повторила его вопрос.

– Это праведная Анасуйя, супруга мудреца Атри и мать Чандра-дэва, – пояснил Сурья с изумлением в голосе. – Но ведь они с риши Атри давно в самадхи, тогда как…

– Мама! Это правда ты? Но как?.. – задал тот же вопрос Чандра, обнимая женщину. – Вы же с отцом слились с Атмой, и…

– И я никак не могу тут стоять, да? – Анасуйя улыбалась счастливо и безмятежно. – Форма не имеет значения, сынок, когда суть постигнута. Явоплощаюсь во всех матерях, сейчас ты видишь меня в такой форме.

– Мама? Ты… правда моя мама?

– Чандра, милый, – рассмеялась женщина. – Закрой глаза. Что ты чувствуешь?

– Тепло… покой… будто здесь – моя мама, – Чандра открыл глаза и улыбнулся Анасуйе. – Да, я узнал, ты – моя мама! На самом деле!

– Иногда глаза обманывают, тогда слушай сердце, – Анасуйя погладила сына по голове. – Как хорошо, что ты заглянул! А я уже и кушаний приготовила, пойдём, накормлю. И олень твой пусть покушает, вон там много сочной травы и листьев.

Пока мать нежно кормила Чандру из своих рук, Сурья рассказал историю Анасуйи.

– Риши Атри – один из сапта-риши, рождённых от господа Брахмы. Он женился на Анасуйе, и были они не богами, а одними из первых смертных людей. Риши так усердно медитировал и посвящал свою жизнь постижению Всевышнего, что не мог подарить Анасуйе детей, чего ей, конечно, очень хотелось. Тогда Анасуйя тоже принялась медитировать и совершать аскезы. Довольные ею боги Триады решили устроить последнее испытание её праведности. Они явились в этот самый ашрам под видом трёх странствующих брахманов. Риши Атри в это время не было дома. Анасуйя, естественно, пригласила их и предложила накормить. Но брахманы выдвинули странное условие – они желали принять пищу только с обнажённой груди Анасуйи. Что ей было делать? Не выполнить просьбу – оскорбить брахманов и гостей. Выполнить – оскорбить мужа и их брак. Тогда Анасуйя взмолилась Всевышнему – если она никогда, ни вольно, ни невольно, ни поступками, ни мыслями – не нарушала установлений, если её любовь к риши Атри подлинная – пусть тогда брахманы станут невинными младенцами. И стало по её слову – господь Брахма, и господь Вишну, и даже господь Шива стали младенцами. Анасуйя смогла накормить их, выполнив их условие, и при этом не оскверниться для своего супруга. За это Триада предложила ей дар – и она попросила подарить ей трёх сыновей, от каждого Господа по сыну, наделённых качествами всей Триады. Господь Шива подарил риши Дурвасу – да, это тот, чьё проклятье лишило дэвов силы и процветания, из-за чего нам пришлось пахтать океан вместе с асурами. Господь Вишну подарил господа Даттатрею – великого йога, учителя всех йогов. А господь Брахма подарил риши Атри и его супруге, праведной Анасуйе, сына Сому, которого мы сейчас зовём Чандрой.

– И поначалу он не был дэвом, – добавил Индра.

– Почему ты огорчён, дорогой? – ласково спросила Анасуйя Чандру. Они сидели под навесом, Чандра положил голову к маме на колени, и она ласково перебирала его светлые волосы.

– Как ты узнала? Это так заметно, да? – вздохнул сын.

– Внешне нет, но я-то знаю тебя и знаю, когда ты беззаботен, а когда несёшь груз. Скажи своей маме, что тебя беспокоит?

– Мама, я… – тут Чандра запнулся и поднял голову, чтобы посмотреть в лицо Анасуйе. – Но ты ведь тоже огорчишься! Разве можно огорчать маму?

– Милый мой, – Анасуйя улыбнулась и погладила Чандру по щеке. – Меня больше огорчит твоё недоверие. Твоя жизнь – она твоя, конечно, но в отношениях стоит делиться тем, что на сердце. Поделись с мамой, хорошим и плохим. Я всегда тебя поддержу, вместе мы найдём выход, если ты запутался. Пойми: что бы ты не сделал, для меня ты всегда останешься моим сыном, моим милым мальчиком. Потому что в глубине души ты такой и есть. А мама смотрит вглубь, неважно, что говорят другие. Поделись со мной, и я помогу тебе найти этого мальчика, и начать всё с начала, ладно?

– Мам, я… – тут на глаза Чандры снова набежали слёзы. – Я не знаю, как так вышло. Они не любят меня, а я всегда говорил то, что они хотели услышать, и старался быть, как они. Но у меня не получается. И я… причинил боль, и теперь не знаю, как всё исправить. И можно ли это сделать…

– Сынок, – Анасуйя обняла Чандру, тот уткнулся ей в плечо. – Ты – зеркало, а зеркалу сложно увидеть себя, оно видит отражения. Ты во всём разберёшься, и в отношениях с дэвами тоже. Знаешь, почему я в этом уверена, милый?

– Почему? – глухо всхлипнул Чандра.

– Потому что у тебя доброе сердце, и ты не выносишь, когда другим больно, – ласково проговорила мать. – Ты мог забыть об этом, ослеплённый блеском общества дэвов, но сейчас я напомню тебе. Ты устал, сейчас день, не твоё время, поспи пока, дорогой. А я спою колыбельную, как пела тебе, когда ты был маленький, помнишь? И ты вспомнишь, во сне увидишь, что там, в глубине твоего сердца…

И Анасуйя, мягко покачивая Чандру на своих коленях, гладя его по голове, запела негромко знакомую им обоим мелодию. Хотя это была другая песня, Чхая, и Шани, и Ями с Ямой, и даже Дхамини тут же вспомнили и услышали как наяву ту самую песню, что пела дэви Чхая – сначала Шани, потом близнецам, а недавно – и Дхамини. Тем временем карта стала показывать сон Чандры – и вот что увидели зрители в Сурья-локе.

– Который месяц уже нет дождей, страшная засуха убивает всё живое, риши Атри, – рассказывал запылённый седой брахман тоже седому, но не такому пыльному брахману, хозяину жёлтого ашрама. – Коровам нечего есть, одна из них умерла прямо у порога моего дома…

– У нас здесь то же самое, риши Кампила, – качал головой Атри. – Реки обмелели, потому что нет питающих их вод, животные и птицы гибнут, люди голодают… Видно, мы обидели матушку-землю, или кого-то из великих богов, раз они насылают такие несчастья.

– Я слышал, что далеко на севере завёлся могучий асур, именем Вритра. Он принял форму огромного змея и удерживает дожди, не даёт воде проливаться. Дэвы не могут с ним ничего сделать, потому что он не только огромен, но и получил дар в награду за аскезу – не быть убитым ни кулаком, ни когтями, ни каменным, ни металлическим, ни деревянным, ни стеклянным оружием, ни огнём, ни водой, ни воздухом, ни землёй. Так что как его убить, никто не знает, – вздохнул Кампила. – А пока боги ищут решение, мы тут все перемрём, как мухи…

– Всевышний не допустит такого, – решительно возразил Атри. – И моя Анасуйя должна со дня на день родить нашего третьего сына, благословение господа Брахмы. Не допустит же Триада, чтобы её благословение пропало понапрасну.

– Хорошо бы ваша вера сбылась, – снова вздохнул Кампила. – В такое время бедствий рождаться ребёнку – неблагоприятно это…

Атри хотел было возразить, но тут под навес ашрама быстро вошли два подростка лет тринадцати-четырнадцати. Оба были одеты так же, как и старые брахманы – в простую одежду карминного цвета из грубых волокон, волосы связаны в пучок на макушке. И выражения лиц такие же серьёзные, маленькие отшельники, да и только.

– Дурваса? Даттарея? Что случилось? – обеспокоенно вопросил Атри.

– Отец, риши Кампила, – произнесли хором сыновья, кланяясь отцу и гостю, последний поднял руку в жесте благословения. – Мама Анасуйя велела прийти вам как можно скорее, отец – уже совсем скоро на свет появится ваш сын и наш брат.

– Как быстро! Обычно это занимает больше времени, – пробормотал озадаченно Атри, и, не теряя времени, направился вместе с Кампилой в дом, где прилёгшая было немного отдохнуть Анасуйя внезапно обнаружила, что её третий сын больше не желает оставаться внутри мамы.

Хотя от навеса до домика было совсем недалеко, мудрецы с изумлением поняли, что, пока они шли, погода изменилась – стало душно, как перед грозой. Анасуйя встретила мужчин и сыновей радостной улыбкой – и протянула риши Атри небольшое существо, размером с некрупную кошку или кролика. Это был ребёнок – младенец отличался молочно-белой кожей, резко контрастирующей с тёмными, почти чёрными загрубевшими руками отца. К тому же глаза его были чистого голубого цвета, как воды ледников. Вглядевшись в личико отпрыска, Атри невольно ахнул – малыш радостно улыбнулся, хотя младенцы рождаются насупленными и улыбаться учатся намного позже.

– Какой он лёгкий, Анасуйя! – воскликнул Атри, сообразив, что почти не чувствует веса малыша. – И какой радостный!

– Жаль только… – начал было Кампила, но Анасуйя вежливо, но твёрдо прервала старца, указав на дверь.

– Дорогой, вынеси поскорее нашего сына наружу, – попросила она так, что отказать было затруднительно. Атри, вместе с сыновьями и гостем вышел во двор, на лице каждого уже была улыбка – совершенно невозможно было удержаться от этого, видя, как улыбается младенец.

Глянув на небо, мужчины обомлели. Там, в вышине, уже собрались тяжёлые тёмно-синие тучи, ворочался гром. Атри вытянул руки с ребёнком – и на землю, сначала робкими каплями, а затем мощными потоками, полился благословенный дождь. Мудрецы и отшельники, как безумцы или как дети, скакали и резвились под этим ливнем, наполнявшем реки, возвращавшим жизнь земле и живым существам.

Наконец растроганный Атри, весь мокрый до нитки, но счастливый, вернулся в дом, крепко прижимая к себе почти невесомое дитя. Когда он возвращал малыша матери, из глаз его выкатилась крупная слеза и упала на младенца. Тот поймал её своим ротиком, потом засмеялся и помахал ручкой отцу.

– Это не простая слеза, – торжественно возгласил тоже мокрый как мышь Кампила, улыбаясь во весь рот. – Это – плод духовных усилий риши Атри, святая субстанция, сома-раса. Раса – означает экстракт, сок. Подобно тому, как из растений извлекают сок, чтобы воспользоваться их полезными качествами, подобно этому раса – сок аскез, духовное блаженство.

– Я отдаю сок всех своих духовных заслуг этому ребёнку. Потому нарекаю своего сына – Сомой, – проговорил Атри, так же торжественно.

– Милый Сома, ты же спас всех нас, – тихо проговорила Анасуйя, тоже смахивая слёзы.

– Наш брат привёл воду! Сома привёл воду! – вопили старшие сыновья, прыгая по двору среди дождевых струй.

– Я ошибся, брат Атри, прости, – с чувством вымолвил Кампила. – Рождение твоего сына – это очень благоприятно. Как раз в это время его рождение – добрый знак, милостью Всевышнего мы не оставлены.

– Сома, – повторил мудрец и с нежностью погладил смеющегося сына по светлой головке.

…– Сома! Куда же ты теперь запропастился, сынок? – Анасуйя с беспокойством вглядывалась в тёмную гущу леса. Атри и оба старших сына предавались медитации, а Сома, которому было уже около шести лет, сначала мешал им, затем играл во дворе, так что Анасуйя могла его видеть. Но, стоило ей ненадолго отвлечься ради выполнения обычных домашних дел – и малыш исчез, как сквозь землю провалился. Осмотрев двор и дом, Анасуйя теперь искала ребёнка в лесу, ведь уже не раз бывало, что Сома отправлялся играть среди деревьев поблизости, хотя ему строго-настрого было запрещено выходить за ограду ашрама. Но в привычных местах его не было, и Анасуйя забеспокоилась ещё больше. Она даже решилась прервать медитацию супруга.

– Не переживай, найдётся наш Сома, – проговорил риши Атри, не открывая глаз. – Поиграет и прибежит, как проголодается.

– Но в лесу и дикие звери, и ракшасы-людоеды, кто знает, что они могут сделать с нашим сыном, – возразила Анасуйя. – Ты же знаешь, что Соме неведомы страх и печаль, он может пойти туда, куда обычный ребёнок поостерёгся бы.

– Всевышний его сбережёт, – безмятежно ответил Атри, и Анасуйя отошла, продолжая, тем не менее, беспокоиться.

А тем временем светлый мальчик бесстрашно блуждал в глубине леса, как будто бы нарочно выбирая самые тёмные и страшные его участки. Хотя стоял день, в лесу было сумрачно. В руках у мальчика был узелок, а шёл он так тихо, что ни одна веточка не хрустнула под ним. Сома с интересом осматривался, и многое привлекало его внимание. Вот пёстрая букашка, вот – красивая бабочка с блестящими крыльями, здесь – муравьиная тропа, а там – след оленьего копытца во влажной земле. Иногда зрелище было настолько занимательным, что мальчик смеялся, глядя на то, как несколько муравьёв тащат огромную для них травинку, или как птичка хлопотливо суёт в огромный рот своего прожорливого птенца гусеницу.

Казалось, всё на свете вызывает у Сомы улыбку или смех. Но вот малыша заметили чьи-то недобрые глаза – и в один миг перед ним выросла огромная ракшаси. Страшная, с длинным носом, загибающимся на одну сторону, с выпученными красными глазами, торчащими изо рта жёлтыми клыками, со спутанными волосами – она протянула свои длинные руки с острыми когтями, схватила ребёнка и быстро понеслась в самую глубь леса. Там находилась пещера, а вход в неё был усыпан костями животных и людей. В своём логове ракшаси выпустила мальчика, чтобы рассмотреть свою добычу.

Сома покатывался со смеху, глядя на чудовище и его жилище.

– Почему ты смеёшься? Разве тебе не страшно? – озадаченно вопросила ракшаси. – Все дети плачут, попав ко мне, ну-ка и ты плачь немедленно!

– Ох, какая ты, тётя, потешная, – с трудом переводя дыхание, проговорил ребёнок. – Какие у тебя длинные руки, словно хоботы слонов, и ноги, как деревья, и волосы, как водоросли в нашей реке!

Тут Сома снова рассмеялся, и никак не останавливался, так что ракшаси со злости схватила его и, подняв повыше, со всей силы швырнула на пол, думая, что если не убьёт, так достаточно ушибёт сорванца, чтобы он заплакал. Но, к её изумлению, мальчик не упал на землю, как обычные дети, да и все люди. Он медленно, порхая в воздухе, слово лёгкое пёрышко, опустился на пол пещеры, продолжая весело хохотать. Людоедка, не веря собственным глазам, снова подняла ребёнка и снова со всей силы бросила оземь. Но, сколько бы она не кидала Сому, он не падал сильно, а только, как пушинка, мягко опускался.

– Кто ты, мальчик – человек ли, а может, ты дэв или якша? – выпучив глаза ещё больше, заревела ракшаси.

Ей пришлось ждать ответа довольно долго, пока ребёнок немного успокоится и перестанет заливаться звонким, как колокольчик, смехом.

– Я – Сома, а маму мою зовут Анасуйя, папу – риши Атри, и ещё есть два брата, Дурваса и Даттатрея, и мы живём у реки в жёлтом ашраме. Наверное, мы люди, хотя думаю, что мама – точно богиня, дэви. Она всё делает и всё знает. А тебя как зовут, тётя?

– Какая я тебе тётя, – проворчало чудовище. – Меня зовут Датака, и я ракшаси! А ты – моя еда!

С этими словами ракшаси вновь протянула свои длинные руки с ужасными когтями к ребёнку, думая, что он наконец испугается и заплачет. Но Сома снова рассмеялся, а затем произнёс:

– Как человек может быть едой, тётя? Ты – тётя мне, потому что всех сотворил господь Брахма, а я – его сын по благословению. Так говорит моя мама, а она всё знает. Ты так весело шутишь и играешь! Давай поиграем ещё, в ракшасов-людоедов я играть согласен!

И Сома со смехом стал бегать по пещере, ловко уворачиваясь от длинных рук-хоботов ракшаси. Наконец она устала и присела отдохнуть на камень у выхода пещеры. Сома пристроился рядом и протянул чудищу свой узелок:

– Устала, тётя? На, покушай, это придаст тебе сил!

– Разве ты не знаешь, Сома, что ракшасы едят только мясо? – спросила ракшаси, но в узелок заглянула. Там было масло и рисовая лепёшка. От них пахло очень вкусно, так что у людоедки заурчало в животе, слюна закапала с клыков, и она вновь уставилась на мальчика голодными глазами.

– Я слышал об этом, – кивнул Сома, ничуть не смутившись. – Но почему вы, ракшасы, так делаете? Вам не хватает иной пищи? Может, ты всё-таки попробуешь этой еды – её моя мама готовила, она не может быть невкусной!

– Разве что немного, – поддалась на его уговоры ракшаси и действительно попробовала немного масла и кусочек лепёшки. Много съесть она не смогла – пища казалась ей странной, как будто бы она ела песок. Но, к её изумлению, голод немного отпустил.

Сома сам доел и масло, и лепёшку, а затем залез к оторопевшей ракшаси на колени и свернулся там, как котёнок:

– Тётя Датака, спой мне песенку!

– Не знаю я никаких песенок, – пробормотала людоедка, не зная, что делать в такой ситуации. Сома явно не походил на обычных детей, и весу в нём было, судя по ощущениям, не больше чем в цыплёнке.

– Тогда я научу тебя! Слушай внимательно, это песня моей мамы!

И Сома запел простую, но очень нежную песенку про то, что и у кошек, и собак, и тигров, и коров – у всех живых существ есть дети, у коровы – телёнок, у козы – козлёнок, и так далее. А у мамы есть её сыночек, и он и телёнок, и козлёнок, и ягнёнок – самый хороший ребёнок для мамы.

– Всё-таки, скажи, Сома, отчего ты не боишься меня, не плачешь, оказавшись в пещере людоедов так далеко от дома? – спросила ракшаси, трогая упругую щёчку малыша.

– Не знаю, я вообще никогда ничего не боюсь и не плачу никогда, – пожал плечами Сома, и, в свою очередь, нежно дотронулся до лица чудовища. – И даже не знаю, что это такое. Мама объясняла много раз, и папа тоже, но я всё равно не понимаю. Может, узнаю, когда подрасту, так папа говорит.

– Удивительно, – пробормотала разомлевшая от детских прикосновений Датака. – Какое же ты счастливое существо – не знаешь ни горя, ни печали, никаких неприятных чувств.

Тут вдруг она заплакала, роняя крупные слёзы.

– Такие же, как и у людей, солёные, – сообщил Сома, попробовав слёзы ракшаси на вкус. – Почему ты плачешь, тётя? Тебе грустно, мама говорит, люди плачут, когда им грустно, или радостно – мама говорит, что когда радость очень большая, люди тоже плачут?

– Грустно, Сома, – вздохнула людоедка. – Грустно от того, что я должна тебя съесть, вместе с твоими тонкими косточками.

– Ну, раз должна, то ешь, – великодушно предложил мальчик, улыбаясь. – Папа говорит, что долг – дхарму – надо всегда выполнять. Если такова твоя дхарма – тогда ешь меня, тётя Датака. Но почему тебе грустно? Мама говорит, что выполнение дхармы веселит сердце.

– Как ты не понимаешь, Сома: я тебя съем, и больше никогда не увижу, и мама тебя не увидит, и отец, со всеми братьями разом. Ты никогда не вырастешь, не женишься, не будешь качать на коленях такого же голубоглазого сына… – тут ракшаси совсем разрыдалась.

– Тогда не ешь, – всё так же улыбаясь, Сома вытирал слёзы чудовищу. – Вообще почему у тебя такая дхарма странная – есть людей? Ты же не тигр и не крокодил – у них нет речи и рассудка, а у тебя – есть. Те, кто наделён речью и рассудком, не должны есть других живых существ – так мама говорит.

– Но ракшасы едят мясо, самое сладкое – мясо людей, так… такая у нас традиция.

– Глупая традиция, – заявил Сома уверенно. – Зачем она нужна? Заведи новую, тогда и есть никого не надо будет, и грустить.

– Но это… это же невозможно, – пробормотала вконец запутавшаяся ракшаси. – Смотри, какие у меня когти, клыки, я давно ем мясо животных и людей, ничего другого не знаю…

– Давай ты пойдёшь со мной, мои мама и папа обязательно тебя всему научат, – Сома оглянулся и нашёл в пещере грубую каменную чашку. Он быстро взял её и снова залез на колени к чудовищу. – Выпей это, оно поможет тебе решиться выйти из этого тёмного и скучного места.

– Что это? – подозрительно спросила ракшаси, принюхиваясь. – И откуда оно здесь?

– Это сома-раса, раса – значит, сок блаженства, – пояснил мальчик и ласково погладил людоедку по спутанным волосам. – Ты выпьешь, тебе станет хорошо, и ты соединишься с людьми. А появляется сома сама, когда я захочу, – такое благословение у меня.

– Мм… вкусно, – решила ракшаси, отпивая напиток. – Может, твои родители закидают меня камнями или будут жечь огнём – но мне сейчас это неважно, давай пойдём к ним и посмотрим, что выйдет.

– Всё будет хорошо, они добрые, увидишь, – пообещал Сома и вприпрыжку пустился от пещеры, указывая Датаке путь.

Тем временем Анасуйя готовила еду, но поминутно вскакивала, выбегала за ограду ашрама, звала сына, и всё валилось у неё из рук. Наконец и Атри вышел из своей медитации и вместе со старшими сыновьями, серьёзными юношами-отшельниками, собрался уже было идти в лес и искать Сому, как вся семья замерла при виде подходящей к их ашраму ужасной ракшаси. Она слегка пошатывалась, словно подвыпившая, а впереди радостно бежал их сынишка.

– Мама, мамочка! – Сома бросился в объятья Анасуйи, которая без слов крепко прижала к себе сына. – Мамочка, я собирал для тебя в лесу цветы и встретил тётю Датаку! Она не хочет больше быть ракшаси, а хочет перенять человеческие обычаи! Мама, а вот твои цветы!

И Сома нежно вставил в волосы матери несколько красивых цветков.

– Гостям и ученикам всегда рады в этом ашраме, – произнёс наконец риши Атри, внимательно изучая потупившуюся ракшаси. – Если вы готовы оставить свои обычаи ракшасов и войти в человеческое общество, то мы будем рады помочь вам в этом.

– Я хочу попробовать, – Датака, казалось, не знала, куда девать свои уродливые руки с когтями. – Но вы-то почему не боитесь? Люди всегда гонят ракшасов, камнями и палками, и убивают разными способами. Вы считаете нашу природу греховной, а мы едим ваш скот и детей, и даже взрослых людей… Как же может так быть, чтобы ракшас оставил свои обычаи и научился людским?

– Никто не обречён жить во грехе, обладая разумом и речью, – покачал головой Атри. – Да, некоторым труднее идти путём добродетели, но Всевышний милосерд, и всюду простирает свою любовь и дарит надежду. Переступи порог, дочь Датака, мы рады тебе.

– Да, сестра, мы тебе рады, – Анасуйя, к изумлению и смущению Датаки, и к восторгу Сомы, обняла ракшаси и повела её через двор ашрама к реке – ведь, прежде чем садиться за стол, нужно принять омовение, а чудище, кажется, никогда в своей жизни не купалось.

– А ты, Сома, должен быть наказан – за то, что доставил волнение матери, – проворчал риши без злости. – Хотя ты сделал доброе дело, приведя эту ракшаси к жажде знаний и человеческого общества, всё же не должен ты пугать мать. Понимаешь, сын?

– Да, папа, – Сома широко улыбнулся, отчего его братья невольно заулыбались, да и сам Атри вынужден был отвернуться, чтобы ненароком не простить мальчугана. «Дисциплина, – подумал мудрец, сдерживая улыбку. – Только строгая дисциплина способна ввести Сому в границы».

...Сцена сменилась – начался другой сон. Спустя несколько месяцев риши Атри с сыновьями всё так же прилежно посвящал своё время медитации, Анасуйя же копалась в огороде с какой-то женщиной средних лет, тоже одетой как отшельница. Сомы не было видно, но вот и он вскоре появился, со своим заливистым колокольчатым смехом. На этот раз с Сомой был аскет – очень худой, покрытый пеплом от кремаций, в одной набедренной повязке. Волосы его, густые и тёмные, были завязаны на макушке пучком с сухими плодами рудракши. Лицо аскета заросло бородой, и трудно было сказать, сколько ему лет на самом деле – может, пожилой, а может, и молодой. Аскет опирался на посох, к которому был прикручен дамар – двусторонний барабанчик.

– Мама! Я привёл гостя! – закричал Сома с порога. Анасуйя, уже ничему не удивляясь, подошла поприветствовать аскета, но, вглядевшись в нищего, бросилась ему в ноги:

– Господь! Это вы!

– Тише, тише, не нужно шума, – улыбнулся Шива, а это был он, в образе аскета, и поднял женщину. – Обычных приветствий вполне достаточно. И не стоит отвлекать риши Атри от медитации – обещаю, я дождусь его.

– Так вы останетесь надолго, Господь? – вымолвила Анасуйя дрожащим от радости голосом. – Мой муж не простит, если я немедленно не позову его к вам! О, Господь, вы такой добрый!

И, усадив аскета под навес, Анасуйя дала указания сыну:

– Сома, пойди к отцу и братьям, скажи, что дело важное, пусть идут все сюда! Я пока приготовлю еду.

Когда риши Атри с сыновьями подошёл к навесу, они тотчас всё поняли и стали приветствовать своего Господа. Анасуйя принесла еду, женщину тоже позвали. Сома уселся на колени матери, не давая ей суетиться вокруг мужа и гостя, и ел из её рук. Впрочем, все в этой семье любили кормить самого младшего – и отец, и Дурваса с Даттареей, и отшельница делали это с явным удовольствием. Приглядевшись, можно было с трудом узнать в женщине ракшаси Датаку. Общение с людьми явно пошло ей на пользу: когти исчезли, клыки тоже, глаза стали обычного размера, да и вся она, вымытая и расчесанная, уже не походила на лесное чудовище. После еды юношей и женщину отправили поиграть с Сомой, а Шива, наконец, приступил к расспросам о детях.

– Дурваса резкий, легко гневается, но вдумчивый, – делились наблюдениями Атри и Анасуйя. – Учим его направлять гнев прежде всего на собственные недостатки. Даттарея – очень спокойный, любит размышлять, используя разум и собственные наблюдения. А Сома… Он лёгкий, нежный, приносит много радости нам с Анасуйей. Но слишком уж лёгкий – не только в смысле веса, прямо страшно, что однажды сильный ветер его куда-нибудь занесёт, но и в смысле внимания и чувств. Он не может ни на чём сосредоточиться надолго и слишком легко воспринимает происходящее – ни слёзы, ни страх, ни печаль ему неведомы. Только радость и смех. Но как может быть настоящая радость без горечи, Господь? Я боюсь, что, не зная боли, Сома не узнает и подлинной радости, и освобождения.

– У вас очень хорошая семья, риши Атри, госпожа Анасуйя, – улыбнулся покрытый пеплом Шива через бороду. – Видно, как вы все любите друг друга и поддерживаете. Со временем все проблемы найдут своё решение. А сейчас мне нужен Сома для одного дела. Обещаю вернуть вам его очень скоро, в целости и сохранности.

– Как вам будет угодно, Господь, – и Анасуйя подозвала своего младшего сына.

– Пойдёшь с Господом, сын, – велела Анасуйя, и Сома закивал головой, с любопытством оглядывая отшельника. – Делай всё, как он скажет, и постарайся уж не отвлекаться.

– Хорошо, мама, – послушно сложил руки мальчик, в этот момент – сама благонамеренность. Но риши слишком хорошо знал своего сына, чтобы поверить, что его намерение быть послушным долго продержится.

– Вот, возьмите в дорогу, – Анасуйя уже собрала узелок с едой. – Господь, если Сома расшалится, есть только два способа его успокоить. Нужно или опустить его в воду, или спеть что-нибудь тихое.

– Мама, я уже скучаю по тебе, – заявил вдруг малыш и крепко прижался к ногам Анасуйи, обняв её за талию.

– Я никуда не денусь, сынок, буду ждать тебя прямо здесь, – жена мудреца погладила сына по голове, поцеловала в макушку. – Иди, не заставляй ждать Господа. А потом расскажешь мне, что вы делали, ладно? Я уверена, это будет очень интересная история!

– История! – Сома тут же отлип от матери и запрыгал вокруг усыпанного пеплом Шивы. – А куда мы идём? Это далеко? Кто там живёт? Почему ты весь в грязи?

Шива улыбнулся и двинулся от ашрама мудреца Атри, по дороге отвечая на вопросы мальчика.

– Это не грязь, Сома, это пепел с мест кремаций, – общение с малышом явно доставляло Шиве удовольствие. – Знак отречения от мирского. Идём мы в одно место царства Матси, для меня – недалеко, а для тебя может быть далековато, но ничего, когда устанешь – я тебя понесу. Живут в том месте разные люди – и бедняки, и богачи, и даже сам царь там живёт.

– Такие разные люди живут в одном месте? – удивился Сома. – Мама говорила, что бедняки живут в простых домиках, вроде как наш, а богачи и цари – во дворцах. Я ещё никогда не был во дворце! А ты?

– Был, не раз, – усмехнулся Шива. – Но радости мне это не принесло. Ты прав, обычно бедные и богатые живут в разных местах, хотя и в одном царстве. Но есть два места, которые не делают различий. Первое – это место кремации, конечно. Знаешь, почему?

– Потому что, бедный человек или богатый, грешник он или праведник, тело его становится пеплом в любом случае, да?

– Именно так, Сома. Посмотри на меня – можешь ли сказать, какой пепел покрывает моё тело – богача, нищего, или же царя?

– Не могу, – покачал головой мальчик, внимательно посмотрев на пепел, он даже растёр щепотку между пальцами. – Это просто пепел.

– Да! Поэтому место кремаций – место, не делающее различий, а я люблю такие места. Что до второго места – мы уже скоро придём туда, и ты сам всё увидишь. И поймёшь, что нужно сделать.

Скоро Сома устал, и Шива посадил его себе на плечо. Но и там мальчик продолжал задавать бесконечные вопросы и вертеться, так что Шива стал опасаться, что невесомый ребёнок вспорхнёт, как птица – и ищи его потом!

– Хочешь поиграть моим дамаром?– спросил Шива, вспомнив слова Анасуйи. Он решил, что ритм вполне может успокоить Сому, хотя бы до тех пор, пока они не достигнут места.

Сома не отказался, и они проделали оставшийся путь под разнообразные мелодии, которые малыш со смехом выстукивал на барабанчике Махадэва.

– Шестьдесят четыре искусства подарила ему Сарасвати, – бормотал Шива. – Кажется, хватило бы и двух-трёх…

– Какой очаровательный ребёнок, – произнесла дэви Чхая в Сурья-локе, и все матери-дэви громко с ней согласились, включая Шачи.

– Он был таким же очаровательным, соблазняя супругу уважаемого гуру Брихаспати, – проворчал Индра. И тут же, поняв, что сказал нечто двусмысленное, поспешно добавил. – Я имею в виду, что все дети милы. Но когда вырастают, то становятся очень разными взрослыми.

– Как вообще случилось, что Сома стал дэвом?– вопросила нетерпеливо Ями. Яма тут же поддержал сестру, повторив её вопрос.

– Нараяна, Нараяна! Это занятная история, и она будет рассказана в своё время, – сообщил вновь возникший в зале риши Нарада. – Потерпите.

– Ох, и вот почему нельзя рассказать всё по порядку, с начала и до конца, без перерывов на другие истории, – вздохнул Каколь.

– Это не так интересно, надо же дать слушателям время самим додумать историю, – весело прищурился дэвриши.

– Или дать время слушателям помучится, чтобы они ждали продолжения рассказа с огромным нетерпением, – вставила ехидно Дхамини.

– Или так, – безмятежно согласился Нарада.

Тем временем под звуки дамара и заливистого звонкого смеха Сомы отшельник дошёл до нужного места. Это была пещера – но не ракшасова, дикая и с костями вокруг, а обустроенная под человеческое местопребывание. Вход в пещеру караулили стражники, они и заступили дорогу Шиве:

– Остановись, отшельник! Разве ты не знаешь, кто живёт в этой пещере? Тебе нельзя туда входить, а тем более – с ребёнком!

– Насколько я знаю, царь приказал не выпускать никого из этой пещеры, войти же может любой желающий, – Шива снял Сому с плеча и тот, видимо, успокоенный звуками дамара, оглядывал стражников без смеха. – Я и мой сын хотим войти туда.

– Себя не жалеешь, хоть ребёнка-то бы пожалел, совсем маленький же, – увещевал один из стражей отшельника.

– Почему вы думаете, что с ним что-нибудь случится? Поверьте, его мать дала мальчику такие благословения, что ему совершенно ничего не грозит, даже в пещере ракшасов-людоедов, – настаивал неузнанный Махадэв.

Завязался спор. Стражи не хотели пускать отшельника в пещеру, отшельник настаивал. Сома, некоторое время стоявший смирно, вдруг кинулся вперёд, стражник было попытался его схватить – да куда там. Мальчик уже стоял у входа в пещеру и, помахав рукой и расхохотавшись, исчез в ней.

– О, мой сын уже там! Вам придётся теперь впустить и меня – если я вернусь домой без сына, его мать устроит конец мира, – произнёс отшельник совершенно серьёзно.

– Да кто его мать – богиня Махакали что ли? – насмешливо произнёс один стражник, а второй добавил:

– Ладно, можешь идти. Но обратно мы не выпустим ни тебя, ни твоего мальчугана! Это приказ царя, а нам ещё дороги головы!

– Да-да, конечно, я понял – никого не выпускаете, – поспешно проговорил Шива, направляясь к пещере. – Знали бы вы, как близки к истине насчёт матери…

Как ни спешил отшельник, всё же Сома успел убежать куда-то вглубь пещеры, так что пришлось его искать. Пещера же представляла собой странное зрелище: тут и там горели костры, люди соорудили вокруг них спальные места с подстилками, иные даже жили в палатках. Мужчины и женщины были здесь, совсем юные и уже старики. Их отличали глубокие язвы, отслаивающиеся куски кожи; иные были без носов, пальцев или век – эти люди гнили заживо, и вид их заставил бы содрогнуться кого угодно. Но не невозмутимого Шиву, и точно не Сому – Махадэв шёл на звуки заливистого, словно серебряный колокольчик, смеха мальчика.

– Сома, сынок! Вы не видели тут мальчика, вот такого роста, – Шива показывал чуть ниже своего пояса. – Светлокожего, голубоглазого, светловолосого?

– Что? Ребёнок? Он тоже болен? Вот ведь как… – качали головами люди.

– Ах ты, отродье, смеяться еще вздумал над нашей бедой? – какой-то сердитый старик, раздражённый смехом Сомы, поднял камень и швырнул его в ребёнка. Шива как раз подоспел, чтобы увидеть результат этого действия, – камень попал в плечо мальчика, от чего Сому отнесло немного назад. Камень упал, но никакого следа на нежной светлой коже мальчугана не осталось.

– Ой, дядя, ты хочешь поиграть? – Сома поднялся, и подбежал к опешившему безносому старику, широко улыбаясь. – Кинуть тебе твой камень обратно?

– Я рассердился за твой смех, – вымолвил старик, не зная, что ещё сказать. – Поэтому бросил камень.

– Как это – рассердился? Разве я сделал что-то плохое? – Сома недоуменно сморщил лобик, пытаясь понять смысл слов старика. – Мой папа всегда говорит моему брату Дурвасе, что сердиться надо только на грех. Я совершил грех?

– Эээ… – пробормотал старик и замолк.

– Сома, когда ты смеёшься, люди могут подумать, что ты смеёшься над ними, – пояснил отшельник, и мальчик тут же подбежал к нему. – У этих людей всех есть одна общая беда. Помнишь, я говорил тебе про два места, где нет различий между людьми?

Сома закивал:

– Первое место – это поле для кремаций, да?

– Да. А второе – здесь. Посмотри внимательно, что общее у всех этих людей? Что могло бы собрать их в одно место?

– Ну… они странно выглядят, – Сома завертел головой, оглядывая подходящих к пришельцам обитателей пещеры. – Что-то у них с лицами, и с пальцами, и вообще кожа как будто не хочет держаться на костях и убегает.

– Верно. Это состояние болезни, она называется проказа, сынок. Все эти люди здесь больны, и эта болезнь уравняла их. Проказа не делает различий между богатым и бедным, молодым или старым, женщиной или мужчиной. Как и смерть.

– Какой маленький, – запричитали вокруг Сомы женщины. Он широко улыбнулся и шагнул к ним, однако женщины в страхе попятились.

– Если ты и болен, то это пока никак не заметно, – проговорила с сомнением женщина средних лет с плотно сжатыми, когда она молчала, губами. На её правой руке уже не было четырёх пальцев. – Не подходи к нам, малыш. А ты, его отец? Зачем привёл ребёнка в такое место? Не стыдно? Он ведь заразится!

– Не бойтесь, с Сомой ничего не случится, – заверил женщин Шива, но они всё равно не верили. – Вот, смотрите…

Отшельник высоко поднял над головой улыбающегося мальчика и выпустил из рук. Люди ахнули – но, вместо того, чтобы стремительно упасть на каменный пол, ребёнок плавно опустился, покачиваясь в воздухе, словно пушинка. И ещё и хохотал при этом.

– Три дэви дали ему свои благословения, и три дэва, – вещал отшельник. – Одна дэви наделила Сому всеми возможными видами искусств, другая – красотой и лёгкостью, третья же благословила его на то, чтобы ничто не повредило его красоте никогда – так что проказа ему не грозит точно. Смелее, можете трогать Сому, брать на колени, играть – вы ведь все соскучились по своим детям, верно?

– Правду ли ты говоришь, отшельник? – сомневались женщины и мужчины. Но, увидев собственными глазами чудесную лёгкость мальчика, а также привлечённые его красивым видом, запахом и тем, что он их не боится нисколечки, – люди осмелели и стали играть с малышом к полному его восторгу.

– А как благословили Сому три дэва? – спросила строгая женщина с плотно сжатыми губами Шиву.

– Не менее затейливо, госпожа. Один дал ему силу управлять водой, другой – память и речь, а третий благословил не делать различий между грешниками и праведниками, бедными и богатыми, чистым и нечистым.

– Сложно ему будет жить при таких благословениях, – покачала головой женщина. – В нашем мире нельзя быть слишком красивым и слишком лёгким, а уж тем более не делать различий. Если бы это было правдой.

– Верить или нет – ваше дело, госпожа, – пожал плечами отшельник. – Но неужели вы думаете, что отец привёл бы сына в место, которое угрожает его жизни?

– Не привёл бы, – задумчиво проговорила женщина, и наконец тоже позволила Соме бесстрашно забраться к себе на колени, и приласкала малыша.

В это время к растроганным людям, вспомнившим про свои семьи, подошёл человек средних лет с замотанным лицом, одни глаза сверкали из-под платка. Посмотрев, как весело играет Сома, человек вздрогнул и хотел было уйти, но отшельник преградил ему дорогу и сделал знак мальчику поиграть с подошедшим, что ребёнок и сделал с большим удовольствием.

– Дядя, почему у тебя закрыто лицо? – тут же задал вопрос Сома, забравшись на колени к мужчине. По правде сказать, мужчина совсем не хотел присаживаться у костра, но Шива ловко ткнул своим посохом ему под коленку, так что сесть пришлось.

– Болезнь у меня его отняла, – глухо проговорил мужчина.

– Как это? Покажи! – потребовал Сома. Но мужчина только мотнул головой – тогда мальчик, нимало не смущаясь, сам стянул платок, мужчина не успел ему помешать. Но под платком оказалось чистое лицо, только смущённое и испуганное.

– Да ведь это – наш царь! – ахнула какая-то женщина.

– Точно! Царь! Как это так? – недоумевали люди.

– Простите меня, люди, – проговорил наконец царь. – Я из страха отдал жестокий приказ – всех прокажённых отправлять в эту пещеру, разлучая с их родственниками. Но и меня настигло наказание – я сам заболел проказой, и сам пришёл в эту пещеру, а царством сейчас правит моя супруга и советники, пока сын не станет достаточно взрослым.

Некоторое время люди ошеломлённо молчали, затем одни, и их было мало, начали жалеть несчастного царя, который лишился не только семьи, но и царства. Другие, и их было больше, начали кричать и проклинать того, кто лишил их близких. Самые непримиримые уже подняли камни. Отшельник наблюдал всё происходящее бесстрастно, а вот Сома встал впереди бывшего царя и звонко спросил:

– Камни? Вы сердитесь?

– Да, да! Мы очень злы на царя, зачем он отдал такой жестокий приказ! – закричали прокажённые. – Из-за него мы разлучены с нашими семьями, не увидим детей, внуков, родителей, жён и мужей!

– А ты можешь отдать другой приказ? – спросил мальчик наивно.

– Увы, нет, – горько ответил мужчина. – Я уже отрёкся от царства, а моя супруга из уважения ко мне и моим решениям никогда не отменит его.

– И всё же не бросайте в него камни, ему будет больно, – Сома просил и просил, сложив ладошки, так что даже самые разгневанные отпустили руки.

– За что Господь гневается на нас, – начала причитать женщина и люди присоединились к этому плачу. – Мы прокляты, прокляты, Господь совсем оставил нас…

Всюду раздались глухие рыдания – и даже сам царь заплакал, присоединяясь к общей скорби.

– Как это – оставил? Они не видят тебя, Господь? – спросил Сома у Шивы недоумённо.

– Они видят обычного отшельника, – пояснил Махадэв. – И не видят бога. Сможешь показать им меня, так, как видишь, Сома, сынок?

– Я увидел, когда мама сказала, что ты – Господь, – просто и наивно сказал малыш. – Мама никогда не обманывает и не говорит просто так. Если она говорит, что ты – сам Господь Махадэв, значит, так оно и есть.

– Если бы все люди судили о Господе так же, как ребёнок – о мире со слов матери, – проговорил Шива задумчиво, – то мир был бы совсем иным, верно? Но у нас тот мир, какой есть, и ум этих людей настроен иначе.

– Пусть настроят свой ум по-другому, – Сома упрямо и нетерпеливо тряхнул головой.

– Помоги им, – улыбнулся аскет. – Помоги стать детьми в смысле веры, позови ребёнка, которым каждый из них когда-то был.

– Почему вы говорите, что Господь вас оставил? Вот же он, Господь! – заявил Сома и встал рядом с отшельником, ухватив его за руку.

– Для ребёнка его отец – сам Господь, – улыбнувшись сквозь слёзы, проговорила сердитая женщина.

– Он и вам отец, всем вам, – Сома никак не мог взять в толк, почему эти люди не знают таких простых вещей. – Отец Мира – в каждом отце, как и Мать Мира – в каждой матери. Это мне мама и папа говорили! Значит, Господь такой же отец мне, как и вам, – у вас же каждого есть отец, правда? И мама! Значит, вы должны знать Господа! И узнаете его при встрече, так?

– Это как же?.. – люди волновались, перешептывались. – Если мы сейчас поклонимся этому отшельнику, мы поклонимся самому Господу?

– Конечно! Вы попробуйте, хуже вам же уже не будет? – Сома снова, с разрешения Шивы, поднял дамар, и мрачная пещера наполнилась звуками, которые, как говорят, мир слышал при сотворении.

Сначала несмело, а затем все сильнее и глубже, люди начали поклонение. Сома всё играл, широко улыбаясь, и люди постепенно вспоминали то самое чувство, из детства – что бы ни случилось, мама всегда позаботится о своём ребёнке. Наконец они увидели то, что давно видел Сома, – отшельника-Шиву с трезубцем и дамаром, в шкуре тигра, в пепле из долин кремаций. Тогда они все бросились в ноги божеству:

– Господь! Ты с нами! Ты был с нами всё это время, а мы не поняли! Прости нас, невежд!

– Успокойтесь, люди, я не сержусь, – произнёс Шива миролюбиво. – Я только хотел, чтобы вы поняли кое-что. И привёл для этого Сому – он и правда мой сын именно так, как сказал.

– Я понял, Господь, что нельзя лишать людей семьи и поддержки, даже если есть опасность заразиться – то надо искать другие пути, но не разлучать навсегда, – с чувством произнёс бывший царь.

– Теперь, когда мы знаем, что вы с нами, Господь, – мы готовы всю жизнь не выходить из этой пещеры, лишь бы иметь счастье видеть вас, – высказался старик, и люди его поддержали громкими возгласами.

– Как ты думаешь, Сома, как лучше – остаться с этими людьми в этой пещере или возвратить им здоровье? – тихо спросил Шива у мальчика, которого снова посадил себе на плечо.

– Им, может, разницы нет, но есть для их семей, – отозвался Сома, улыбаясь, как обычно. – Господь, если ты можешь сделать их здоровыми – то сделай! И останься с ними, вот!

– Ох, Сома, сложные вещи ты предлагаешь, – усмехнулся Шива. – Если дать им милость просто так, не проверив, чему научило их это испытание, – разве будут они её ценить?

– Конечно, будут, – произнёс Сома, нимало не сомневаясь. – Я же люблю маму, хотя она всё делает для меня просто так!

– Материнская любовь даёт своим детям всё, ничего не требуя взамен, поэтому она так велика, – Шива погладил Сому по светлым волосам. – Но всё же я хочу, чтобы эти люди не чувствовали себя бесполезными, ни на что не годными, способными только принимать, а не отдавать.

– Но они нужны близким, – упрямо повторил мальчик, забавно поднимая бровки домиком. – Они же отдают любовь, внимание!

– Только самиоб этом не знают, – проговорил Шива задумчиво.

– Они друг про друга знают, – возразил малыш.

– Друг про друга? О, так задашь им свои бесконечные вопросы, а, Сома? – Шива улыбнулся и поставил Сому на землю.

– А чем вы тут занимались, столько времени? Что делали? Тут только вы, без общества, – принялся задавать вопросы мальчик, подбегая к каждому.

– Да ничем… – начала было женщина, но её перебил какой-то мужчина:

– Как так ничем, вы же, матушка, за всеми ухаживаете!

– А вы всем говорите только добрые слова, так сразу на душе легче делается!

– А вы, уважаемый, сложили поэму!

Так вышло, что каждый не был бесполезен в тёмной пещере, вне большого человеческого общества – люди с изумлением узнали, что остаются людьми даже здесь.

Посреди пещеры вдруг разгорелся большой огонь – его языки лизали высокий свод.

– Слушайте! Каждый, кто верит мне и желает стать здоровым, должен пройти через это пламя! – объявил Шива громовым голосом. – И не бойтесь меня потерять – если вы уже видели меня, то только от вас зависит, останусь ли я и дальше с вами.

Пройдя сквозь огонь, люди, к их неописуемому изумлению и восторгу, вновь обрели свой прежний вид, как бы ни покалечила их проказа.

– Ну, доказательство выздоровления и отмена приказа царя – другое дело, а тебя, Сома, я обещал вернуть родителям, – Шива уже вышагивал по дороге к ашраму риши Атри и его супруги Анасуйе. – В будущем люди не слишком будут ценить твоё милосердие, Сома, ведь они не будут чувствовать, что заслужили его своими усилиями. Но оно нужно миру, дорогой… Такое же естественное, как вода, изливающаяся на землю. Хочешь поиграть на дамаре, Сома?

– Неа, – Сома снова начал вертеться на плече отшельника. – А какие на Кайлаше животные водятся? А что ест Нанди? А что делает ваша матушка, когда вы медитируете, – то же, что и мама Анасуйя, или что-то другое? А…

– Остановись, Сома, – с притворным ужасом попросил Махадэв. – Ох, дорогой, чувствую, нам надо поискать какую-нибудь реку или озеро…

Но никакого водоёма по дороге не попалось, поэтому Шива с некоторым облегчением передал не знающего угомона Сому в руки Анасуйе. Через несколько минут она тихо позвала Шиву в дом – мальчик крепко спал, и его личико было таким безмятежным и спокойным, как будто бы и не он пять минут назад резвился, пытаясь стащить у аскета рудракшу.

– Знаете, когда мать испытывает наибольшее счастье? – улыбнулась Анасуйя. – Когда её ребёнок, после целого дня обучения, игр и всего прочего, спокойно засыпает у неё на коленях...

– Какая прекрасная у Чандры мать, какие нежные у них отношения, – проговорила Чхая, растроганно наблюдая за сном Чандры.

– Но всё же, видимо, она где-то совершила ошибку в воспитании сына? – покачал головой Сурья. – Иначе бы Чандра не делал бы таких вещей взрослым?

– Никакой ошибки не было, Сурья-дэв, – возразил Шани веско. – Очень многое сплелось, чтобы получился результат, который все видели. Хотя это только один из результатов – Чандра ещё вас удивит, не сомневайтесь.

– Хм… ну что ж, увидим, – подвёл черту Сурья.

Тем временем карта показала вечер, и Чандра наконец проснулся, по-прежнему на коленях своей матери.

– Отдохнул? Теперь совсем другое дело, – Анасуйя поправила волосы сыну, дэв и правда выглядел очень умиротворённым, спокойным – сон вернул ему не только силы, но и душевное равновесие.

– Спасибо, мама, – Чандра мягко улыбнулся. – Ты напомнила мне о самом счастливом времени моей жизни. И, хотя всё это было давно, я чувствую, как будто бы это время где-то совсем близко.

– Для памяти нет разницы, – улыбнулась Анасуйя. – Ты можешь оставаться здесь сколько угодно, милый. Сколько тебе нужно.

– Мне бы хотелось остаться здесь, с тобой навсегда, – искренне проговорил дэв. – В этом лесу памяти. Где нет трудностей, боли и ответственности. Но я слышу, что кому-то нужна моя помощь, мама. Мне надо идти…

– Конечно, милый, иди, – снова улыбнулась женщина. – И помни, что я всегда с тобой, что бы ни случилось. Ты ведь мой милый мальчик, в глубине своего сердца. И, когда бы этот мальчик не позвал, мама всегда придёт к нему на помощь.

– В… любой форме, мама? – спросил Чандра, как во внезапном озарении, уже готовясь идти, олень нетерпеливо прыгал вокруг дэва.

– Да! Ты всё верно понял – я буду с тобой в разных формах, но одной сути, – Анасуйя довольно потрепала сына по щеке и благословила, не забыв сунуть в руки узелок с угощением.

Чандра уходил в более знакомые наблюдателям места Мритью-локи, а тем временем Анасуйя, глянув на восходящую луну, позвала:

– Сома, сынок, уже поздно, иди домой, – и из леса ей отозвался звонкий смех ребёнка. Взяв подбежавшего к ней малыша за руку, женщина повела его в дом, обернувшись на пороге. И только Шани увидел, что в дверях стоит сама дэви Парвати.

Чандра со своим рогатым спутником неслышно подошёл к небольшому деревенскому храму. Все уже спали, только одна молодая женщина жаловалась и взывала к богам в этот час:

– Светлый Чандра, если бы ты мог присмотреть за моими детьми и мужем! Я слышала, что жена бога Солнца, когда ей нужно было уйти совершать аскезу, оживила свою тень и оставила её выполнять свои обязанности во время её отсутствия. И тень выполняла обязанности так хорошо, что Сурья-дэв ничего не заметил. Я не дэви и не могу оживить свою тень, но если бы могла! Недалеко на горе стоит святилище дэви Парвати. Говорят, что тем, кто совершит там поклонение, дэви дарует ласкового супруга. А я так хочу увидеть от своего свами хоть немного нежности и ласки! Но он всё время занят важными делами. Муж не отпускает меня к святилищу, не знаю, что делать. Хоть это и нехорошо, ослушаться мужа, но я все-таки пойду к святилищу и вернусь завтрашним днём. Пожалуйста, Чандра-дэв, присмотрите за моими детьми!

– Конечно, присмотрю, – женщина не могла слышать, что ответил ей дэв, и не могла его видеть, но отчего-то её беспокойство улеглось и она поспешно направилась к реке, в сопровождении одного лишь лунного света.

Чандра же направился к дому деревенского старосты – именно его женой была молодая женщина, которую звали Лила. На пороге дома он стал видимым для обычных смертных – но принял облик ушедшей женщины. Только необычная плавность движений да олень рядом могли бы подсказать внимательному наблюдателю, что это какая-то иллюзия. Но никто не видел Чандру – весь дом крепко спал. Женщина прошла к детям, поправила их покрывала. Самый маленький, годовалый младенец, заворочался было и захныкал, но женщина взяла его на руки, покачала, что-то прошептала в маленькое ушко – и малыш заснул снова. Две девочки постарше не проснулись, когда женщина погладила их по головам, делая сны приятными и спокойными.

Заглянула женщина и к мужу, и к спавшим во дворе слугам – все крепко спали. Совершенно бесшумно женщина воспользовалась божественными силами, чтобы, пока все спят, привести в порядок дом, вычистить приготовленную для стирки одежду и всё в таком роде. Олень с интересом смотрел, шевеля чуткими ушами.

Так прошла ночь, тихо и спокойно для обитателей дома. Господин дома, муж и отец, староста деревни вставал очень рано и имел привычку начинать день с поклонения Сурье. Вся семья и даже слуги должны были в этом участвовать, господин не терпел ни малейшего опоздания. Сложно было убедить детей быть внимательными и не только подняться на рассвете, но и не отвлекаться от церемонии. Однако мнимая Лила с этим справилась. Затем она подала завтрак мужу, перенеся кушанья прямо из своего дворца в Чандра-локе.

– Обычно у тебя это занимает больше времени, – пробурчал муж, даже не глянув на жену и не пожелав ей доброго дня. Та же стояла, скромно потупившись, в ожидании приказаний. Отведав кушанья, господин впервые проявил какие-то эмоции:

– Откуда это? Ты никогда раньше не готовила таких блюд, Лила! Признавайся, ты ведь хочешь добиться таким образом разрешения на совершение паломничества? Но я уже сказал один раз, и изменять своему слову не в моих правилах. Делай, что хочешь, но в этом доме у тебя есть обязанности, и их выполнение – твоё главное дело в этой жизни. Я – твой супруг, твой господин, поэтому ты должна служить мне и моим детям.

– Как скажете, господин, – поклонилась Лила, так и не подняв головы. Удовлетворённый этим грозный хозяин продолжил трапезу, а затем приступил к выполнению своих обязанностей старосты.

Он принимал посетителей – жителей деревни, решал их земельные и прочите споры, разбирался с подсчётом налогов, и тому подобное. Много важных и ответственных дел выполнял староста. Супруга же его тоже не сидела без дела.

В первую очередь она накормила детей. Старшим девочкам было три и четыре года, присмотреть за годовалым малышом они не могли, за ними самими нужно было присматривать. Лила решила, что в этом ей поможет олень – он играл с детьми, пока женщина делала другие дела по дому. Божественными силами Чандра-дэва олень не был виден никому, кроме детей.

Бельё было уже чистым, чему служанка немало удивилась – ведь только вчера вечером в эту корзину сложили грязное бельё для сегодняшней стирки. Может быть, перепутали корзины? Но вся одежда в доме отличалась чистотой. Лила только пожимала плечами в ответ на вопросы служанки – знать ничего не знаю, как так вышло.

С утренней дойкой коров и взбиванием масла из молока тоже всё прошло быстро. Не успели служанки опомниться, как молоко было уже в горшках, а затем, не успели они с Лилой сделать и двух движений мутовкой, как масло уже было готово.

– Что за чудеса, – говорили служанки, с подозрением поглядывая на Лилу, которая одна не выразила изумление происходящим.

Дальше надо было выгнать коров на пастбище, это сделали пастухи, Лиле нужно было только отдать распоряжение. Торопясь вернуться к детям, Лила быстро наполнила водой все кувшины, так что идти за водой к реке никому не пришлось. И снова служанки удивлялись и смотрели на Лилу, она же улыбалась как ни в чем ни бывало.

С сухими ветками и сучьями для очага пришлось потруднее. Сухие ветки принадлежали стихии огня, поэтому просто призвать их Чандра не мог, и из небесной локи взять тоже не мог: огонь там поддерживался другими способами, не дровами. Подумав, Лила вышла из дома, наклонилась к земле и что-то негромко пропела. Тут же трава зашевелилась и из неё выглянули глазки-бусины множества крыс и мышей. Лила хлопнула в ладоши, и маленькая армия грызунов разбежалась, чтобы вскоре собраться вновь. Но теперь каждая крыса тащила сухую веточку или сучок, а вместе они собрали внушительную кучу. Лила вновь хлопнула в ладоши, и грызуны разбежались по своим делам, даже травинки не сдвинув.

Выполнив все эти и еще многие другие дела меньше чем за час, Лила вернулась к детям, играть с ними, отвечать на бесчисленные вопросы, петь песенки, рассказывать сказки.

– Смотрите, Амида, Даси – видите норку? В ней живёт мышка. У неё есть маленькие детки, как их называют? Правильно, мышата. Хотите увидеть мышку? Давайте дадим ей немного лепёшки и маслица и позовём, хорошо?

И дети с восторгом смотрели, как из норки выглянула мышка, опасливо повела усами, а потом, осмелев, взяла двумя передними лапками, будто маленькими розовыми ручками, кусочек лепёшки и принялась быстро грызть, потешно шевеля мордочкой.

В этот момент в комнату неожиданно вошёл муж. Мышка, испугавшись, убежала вместе со своим угощением, а девочки бросились к отцу, взахлёб выражая свои нежные чувства.

– Что это, Лила? Только утро, а почти все твои дела на сегодня сделаны, – произнёс староста, сурово и с подозрением глядя на жену. Та не опустила глаз. – Слуги шепчутся, что здесь замешано какое-то колдовство. Отвечай: ты не призывала никаких демонов?

– Мой господин, – спокойно произнесла Лила. – Когда мать хочет побыть со своими детьми, то и дела делаются быстро. И никогда еще не было так, чтобы демонов призывали, чтобы стирать бельё или чистить котелки. Насколько мне известно, демонов злые люди приглашают для страшных, кровавых дел – для убийств и насилия. Домашними же делами ведают мирные дэвы, даже и сама матушка Парвати. Если они и помогли сегодня немного – в чем тут вина?

– Ну… если дэвы… – муж растерялся, не зная, что ещё сказать. – Пойду работать, у меня, в отличие от тебя, ещё много дел. Мне-то боги не помогают так…

– Не теряйте веру, свами[1], может еще помогут, – улыбнулась Лила. – Но прежде чем вы снова будете заняты, могу ли я спросить? Где ваша матушка, свами? Я знаю, что отец ваш умер, оставив вас сиротой в ещё нежном возрасте, но где матушка?

– Я же говорил тебе, Лила, никогда не поднимать этот вопрос, – раздражённо высказался муж. – Это только моё дело, тебя оно не касается.

– Но я – ваша жена, ваша вторая половинка, ваша шакти[2], – заявила Лила очень спокойно и уверенно. – В семье нет только ваших или только моих дел. Что бы вы ни думали, но ваши отношения с матерью отражаются на всей нашей семье – и на мне, и, главное, на наших детях. Неужели вы хотите, чтобы страдали невинные?

– Ты никогда раньше так не говорила, Лила, – медленно произнёс староста. – Может, на тебя правда действует какое-то колдовство, или же какая-то божественная сила. Но я отвечу тебе, хоть и не хотел делать этого раньше. Моя мать ещё жива, но она всё равно что умерла для меня. Когда я был ребёнком, в нашем доме случился пожар. Мать успела вытащить меня из огня, а отцу помочь не успела – слишком долго меня искала. И за это она ругала меня всю жизнь. Так что когда я оказался в состоянии прокормить себя сам, то ушёл из дома и встречаться с ней не желаю. Однако знаю, что у неё всё хорошо. Теперь ты довольна, жена?

– Почти, – кивнула Лила. – Но не смею дольше тебя задерживать.

Староста вернулся к своим делам, а Лила сказала сама себе и оленю:

– В доме должны уважаться родители, прежде всего – мама. Тогда и все остальные члены семьи займут свои места, и никому не будет плохо. Не может быть, чтобы мама старосты не любила своего сына. Пойдём-ка, дружок, к ней и выясним всё.

Решив так, Лила вместе с оленем и детьми выскользнула, никем не замеченная, из дома и отправилась на окраину деревни к матери своего супруга.

Старая женщина встретила её неприветливо.

– Ты ведь Лила, жена старосты? Зачем ты здесь? Разве я тебя приглашала? – волосы старухи были совсем белыми и висели какими-то космами. И хоть не было у неё ни когтей, ни страшных зубов, но глаза смотрели так холодно и сурово, что на ум невольно приходили истории о ракшасах. Дети оробели, а младший наладился плакать.

– Матушка, прошу прощения, что так задержалась с визитом, – поклонилась ей в ноги Лила. – Гневайтесь на меня сколько угодно, но примите, прошу вас, этих детей – это же ваши внуки. И они очень хотят познакомиться со своей бабушкой!

– Хм… – с сомнением старуха смотрела на детей. Но Лила, улыбнувшись, что-то шепнула девочкам, и они перестали прятаться за мамино сари, а подошли к бабушке. Даже малыш заулыбался. Рассказав ей о себе и задав кучу вопросов, дети стали играть вокруг взрослых. Лила достала узелок с едой – и наблюдатели в Сурья-локе узнали тот самый узелок, что дала матушка Анасуйя своему Чандре.

– Покушайте, матушка, – старуха чуть было не отказалась, но Лила уговаривала так настойчиво и ласково, что женщина всё-таки попробовала божественные кушания. На вид всё было очень просто – лепёшки, да масло, да зелень, да творог, – но на самом деле эта пища меняла и настрой ума человека.

– Как же так вышло, матушка, что вы с вашим сыном, моим свами, не общаетесь? – спросила Лила как бы невзначай. Может, в обычном состоянии женщина и не ответила бы, но она была под воздействием сил дэва, хотя и не знала об этом.

– У меня и моего мужа было много детей. Но все они умерли во младенчестве. А последнему сыну астролог предсказал, что он послужит причиной несчастья для своих родных. И так и случилось. Однажды наш дом загорелся. Сына-то я успела спасти, а муж так и сгорел.

– Но ведь он был ребёнком и не может быть виноватым , – покачала головой Лила. – Неужели вы взаправду вините его во всех бедах вашей семьи? Может, тут что-то другое? Вспомните…

Старая женщина с удивлением глянула на невестку, но Лила взяла свекровь за руку:

– Матушка, если вам правда хорошо здесь, в одиночестве, и если вы правда думаете, что нам лучше без вас, – то ничего не надо делать. Но если вы захотите что-то изменить – то я помогу вам, как мне помогает моя мама.

Старуха посмотрела в ласковые глаза Лилы. На мгновение ей показалось, что карие глаза невестки стали бездонно-голубыми, как море. Женщина вспоминала про всю свою нелёгкую жизнь. Она трудилась, но никак не могла уберечь от смерти детей, а окружающие, и даже муж, не только не сочувствовали, но и шептались, что она проклята, раз дети умирают. От этого чувство горя сменилось чувством вины. А вина превратилась в гнев, и, когда её сын не умер, женщина стала гневаться на него.

– Всё хорошо, матушка, – Лила нежно утешала плачущую женщину. – Теперь всё хорошо. Вы поверили в то, что виноваты в смерти ваших детей, – но это не так. Вы ни в чём не виноваты. Конечно, потеря ребёнка – очень тяжелое для матери событие. Вы можете горевать о них, но смотрите – есть и живые, те, кто нуждается в вашей заботе и любви. Ваш сын, и ваша невестка, и ваши внуки. Только вам самой решать, подарить ли им вашу любовь или нет.

– Ты права, дочка, – женщина постепенно успокоилась. – Какая же я глупая! Но теперь мой сын, наверное, и видеть меня не захочет?

– Думаю, он давно этого ждёт, – улыбнулась невестка. – Хотя бы поговорите откровенно друг с другом. Пойдёмте прямо сейчас – скоро мой свами сделает перерыв от дел, тогда вы и сможете пообщаться.

Все вместе они отправились к дому старосты. Старая женщина захотела идти другой дорогой, не через деревню, а в обход её – она всё ещё опасалась людских глаз и не хотела сплетен. И хотя идти было недалеко, женщина была слишком стара и слаба, чтобы преодолеть путь без остановок. В одном месте она присела, Лила оставила её с детьми, а сама пошла к близтекущему ручейку, набрать воды для свекрови.

– Чандра, зачем ты прячешься, думаешь, я не распознаю твои иллюзии? – дэв поднял голову и увидел на противоположном берегу ручья того, чьё присутствие ощущал уже некоторое время.

– Я не прячусь от тебя, Мангал, – спокойно ответил Чандра. – Этот облик мне нужен для некоторых дел.

– Знаю твои дела, – Мангал изучал Чандру без гнева, как стратег прикидывает силы противника. – Ты покрываешь недостойную мать, бросившую детей и мужа ради своих прихотей.

– Это не прихоти, женщина имеет право на личное время, – всё так же спокойно пояснил Чандра. – Когда в семье нет понимания и уважения к каждому, страдают самые уязвимые – жены, а затем и дети. Жена поддерживает мужа, но и муж поддерживает жену.

– Это тебя мать так настроила? – усмехнулся Мангал. – То-то ты стал таким защитником женщин. Всегда был маменькиным сыночком, им и останешься… А если миру нужно развитие? Сидя под материнским анчалом[3], много ли можно добиться?

– Почему это развитие должно отрицать мамину любовь? – возразил Чандра. – Ты прав, считая женские энергии сохраняющими. Но и не прав, думая, что они препятствуют развитию. Росток движет сила воды, и он развивается из маленькой травинки в большое дерево и даёт плоды. Мамина любовь – как сила воды в ростке.

– Тебя послушать – так и делать ничего не надо, только что есть из материнских рук, – фыркнул Мангал и оборвал попытки Чандры сказать, что он вовсе не это имел в виду. – Но я пришёл не спорить с тобой. Я вижу, что ты хочешь соединить всю семью. Не стоит тебе этого делать.

– Почему? Это что, опять какое-то соревнование? – вздохнул Чандра.

– Именно так. Один важный человек в столице обратил внимание на старосту деревни. Своим упорным трудом этот человек добился не только поста старосты – теперь ему предлагают должность в столице. И я не позволю, чтобы семейные отношения помешали его карьере. Все эти мамы, жены – должны понять, что самое важное в их жизни делает мужчина. И его потребности – самые важные. А лучше всего, если у него не будет лишних отношений, которые делают мужчину чувствительным. Это вредит карьере.

– Так ты хочешь, чтобы староста оставил свою мать, жену и детей здесь в деревне, а сам переехал бы в столицу и стал бы важным сановником?

– Только так другие и он сам узнает, на что способен. В отношениях с обществом главное – не расслабляться и диктовать свои правила, – усмехнулся Мангал. – Иначе жизнь не будет успешной, и в следующих перерождениях душа обречена повторять этот путь снова и снова.

– Но разве нельзя сохранить гармонию? – покачал головой Чандра. – Нет, я никак не могу с тобой согласиться, Мангал. Если староста не построит хороших отношений в семье, как он сможет успешно управлять другими и решать их судьбы? Для него же отношения не будут ничего значить, он будет вступать в них исключительно ради выгоды. Это нехорошо.

– Убеждать тебя сейчас бесполезно – ты всё равно больше веришь матери, чем кому-либо ещё, – Мангал презрительно скривил губы. – Вот из-за таких убеждений ты и не добьёшься ничего в жизни. Давай, иди под материнский анчал, тебе нечего делать в мире, где нужно всего добиваться через битву.

И Мангал исчез. Чандра поспешно зачерпнул воды и отнёс её старушке и детям, гадая, что выкинет Мангал на этот раз.

Добравшись до дома старосты, Лила обнаружила оживление и суету слуг – оказалось, к старосте едет гонец из столицы с каким-то важным соообщением, и староста отправился лично встречать его. Лила уже знала, какое это сообщение, потому предложила свекрови дождаться сына здесь, а сама уложила детей на дневной сон и занялась приготовлением еды и прочими делами. Внезапно, без всякого предупреждения и без повода, дом охватило пламя. Оно возникло сразу, огромное, издающее гудящие звуки и нестерпимый жар. Слуги с криками разбежались, свекровь же схватила детей. В этот момент в дом в тревоге вбежала настоящая Лила – она наконец вернулась из своего паломничества.

Чандра, став невидимым для людей, огляделся – не было никакого выхода. Похоже, вся семья должна была сгореть в одночасье, а муж успел бы только к пепелищу.

– Мама, помоги мне, пожалуйста, – взмолился Чандра, обнимая женщин и детей, старясь прикрыть их от огня. Олень в ужасе прижался к ногам дэва.

– Ох, какое несчастье, господин, какая беда! – слуги плакали в голос, а староста, спешившись с коня, растерянно озирал остатки сгоревшего дома. Пламя, внезапно вспыхнув, так же внезапно улеглось, оставив после себя только дымящиеся развалины. – Ведь ваша супруга, и все детки, и даже ваша мама – да, ваша супруга привела её в дом, – все погибли! Какое горе!

Бледный, как смерть староста бросился в остатки своего жилища, он отодвигал рухнувшие стены и мебель, не зная сам, зачем, на что надеялся. Он никак не мог поверить в смерть своей семьи. Разобрав завалы, в одной из бывших внутренних комнат он услышал голоса – и теперь не мог поверить, что там есть кто-то живой. К изумлению и радости присутствующих, под завалами обнаружился участок, который совсем не пострадал от огня, и даже дым туда не просочился. Там и находились дети, жена и мать старосты, который молча, со слезами на глазах, заключил их в объятья.

Впоследствии Лила и свекровь никак не могли объяснить, что же произошло. Как будто бы их накрыл прозрачный струящийся водяной купол – так они это описывали. А затем, когда пожар закончился, исчез и этот купол.

– Лила, я думаю, боги покровительствуют тебе, или ты ты сама – воплощенная дэви, – восхищённо признал супруг.

– Но я – обычная женщина, и не делала ничего такого, – растерянно произнесла жена.

– Каждая женщина, каждая мать – воплощение дэви, – пояснил проходивший раз раз мимо тощий аскет со спутанными волосами, почти без одежды. – И нужно относиться к ней соответственно.

– Я буду! Теперь я понимаю, что был не прав, не посвящая жену в свои дела и думая, что она годится только для того, чтобы удовлетворять мои потребности. И ты, мама, прости – я не знал, как на тебе отразилась смерть моих братьев и сестёр и как тебе было тяжело нести груз горя и вины.

– Это ты прости меня, сынок, – заплакала старая женщина.

– С должностью в столице они уже как-нибудь разберутся – поехать ли всем вместе, или может староста откажется покидать родные края и размеренную жизнь – это уже их решение, – проговорил Чандра оленю, который кивал своей рогатой головой и искоса посматривал на своего дэва, принявшего более привычный облик. – Ты хочешь сказать, что мы можем двигаться дальше? Да, но… это очень хороший дом, и мне не хочется его оставлять. О, ты слышишь, кто-то плачет?

Действительно, солнце садилось, а у дороги сидели и плакали несколько детей.

– Зачем вы плачете, зачем разрываете мне сердце, – сетовала нищенка. – Ваш отец умер, а я не могу прокормить вас. Вот дойдём до наших родственников в деревне – они обязательно помогут.

– Но до них идти далеко, а мы уже несколько дней ничего не ели, – плакал мальчик лет десяти. Ему вторила сестра лет семи.

– Что же делать, потерпите ещё немного, – уговаривала детей женщина.

Но вдруг все обернулись на звук колокольчика. По дороге неспешно шла корова. Она покачивала большими тяжёлыми рогами, серебрившимися в свете восходящей луны. А её вымя было полно молока. Вокруг коровы, как это ни странно, прыгал олень – серебряное копытце. Подойдя к женщине и детям, корова встала так, чтобы её было удобно доить.

– Хвала богам! Спасибо, что прислали эту корову, иначе мы бы пропали! – воскликнула женщина и вознесла молитву дэви Лакшми и дэви Парвати.

– Вот удачный случай захватить Чандру, – шептал Кету, жадно вглядываясь иллюзией глаз в спокойно лежащую корову.

Но Раху заметил и кое-что другое – над коровой и людьми стояла тень грозной богини Дурги. Дурга смотрела прямо на Раху с Кету, и полуасур предпочёл не связываться.

– Здесь его свет защищает очень сильная и очень свирепая богиня, – пробормотал Раху брату. – Сейчас не время нападать на Чандру. Пойдём, подождём иного случая. Он скоро нам представится, не сомневаюсь. Если не в Пятом, то в Шестом доме, Доме врагов, мы его точно возьмём.

[1] Свами – господин, почтительное обращение жены к мужу.

[2] Шакти – сила.

[3] Анчал – женская накидка.

Узел памяти. Буддх

– Когда я тебя позову, сынок, входи смело в зал собраний, и скажи правду, – наставлял мальчика лет десяти седобородый гуру дэвов Брихаспати. Буддх старательно кивал, скрывая охватившее его волнение. Всю свою короткую жизнь он прожил, как сирота – без матери и отца. Гуру Брихаспати был добрым наставником, но иногда Буддх замечал, как он смотрит как бы сквозь него, не на мальчика, а на кого-то другого. И этот кто-то для гуру был весьма неприятен.

Буддх только недавно понял, что это не его вина – Брихаспати сердится на отца мальчика, который послужил причиной не только рождения Буддха, но и разлуки дэвгуру с его любимой женой Тарой, матерью мальчика. Ведь Буддх был незаконным сыном, рождённым от чужой жены. Это был позор не только для его матери, Тары, но и для гуру. Поэтому Брихаспати скрывал мальчика, и постарался, чтобы о его существовании не знал никто.

Буддх много времени проводил в одиночестве, читая книги. Свитки и книги с перелистывающимися страницами, глиняные дощечки, полоски папируса – мальчик мог пользоваться всеми книгами из обширной библиотеки гуру. Вот и сейчас он держал в тонких руках свиток, который вежливо отложил, когда гуру пришёл поговорить с ним. Буддх не задал вопроса вслух, только смотрел большими тёмными глазами на наставника.

– Не стоит волноваться, дорогой, – сказал Брихаспати, то ли мальчику, то ли себе самому. – Рано или поздно, но правда о твоём происхождении и о тебе самом должна была выйти наружу. Сейчас – самый подходящий момент. Нельзя допустить, чтобы твой отец испортил жизнь дочери Солнца.

Буддх молча кивнул, хотя не понимал точно, что происходит. Но он готов был сказать ту правду, что хотел наставник.

На следующее утро Брихаспати сам приготовил Буддха, тщательно следя, чтобы его новая одежда была в порядке. Гуру всё повторял, что волноваться не стоит, так что в конце концов Буддх сказал:

– Всё будет хорошо, дэвгуру, обещаю. Я не испугаюсь и не промолчу. Цель моей жизни – доставлять вам удовольствие, дэвгуру, выполнять ваши желания. Я непременно сделаю то, о чём вы меня просите.

– Как бы я хотел, чтобы ты был моим сыном, Буддх, – неожиданно произнёс Брихаспати. – Ты такой чистый и такой умный, так легко всё схватываешь… И такой почтительный – полная противоположность твоему…

Брихаспати резко замолчал и отвернулся. Буддх знал, что в этот момент гуру думает о его отце.

– Нам пора, – наставник дэвов, справившись с нахлынувшими воспоминаниями, решительно взял Буддха за руку и повёл в Сурья-локу.

– Буддх! – мальчик вздрогнул, услышав зов дэвгуру, и собрался с мыслями. Перед тем, как войти в зал собраний, он провёл руками по непривычно богатой одежде, проверяя, всё ли в порядке. Он никогда не был в таких дворцах, огромных и затейливо украшенных. Никогда не видел столько роскоши, и столько народу. Слуги сновали туда-сюда, у ворот стояли грозные стражники. Буддх читал об этом, о Сурья-локе, и о собраниях дэвов, но читать и видеть собственными глазами, быть частью небесного мира – не одно и то же. Мальчику хотелось бы лучше рассмотреть всё, и задать тысячи вопросов. Но сейчас от него ждали иного. И Буддх решительно кивнул стражам, чтобы отворили тяжёлые двери и впустили его в зал собраний.

– Нет! Это неправда! – отчаянно возмущался Чандра-дэв. На лице его было написано упорное отрицание, как будто бы, если закрыть глаза, то что-то пугающее и неприятное исчезнет само собой.

– Буддх, скажи всем, – проговорил Брихаспати немного устало.

Мальчик посмотрел на собрание. Блистательные дэвы, среди них – хозяин локи – Сурья-дэв, его супруга Сангья, юная дочь Ями, которая должна была в этот день обручиться с Чандра-дэвом, Яма, её брат-близнец, и темноликий Шани. Шани был чуть постарше Буддха, он с достоинством наклонил голову, приветствуя мальчика.

– Кто это? – взволнованно спросила Ями громким шёпотом, глядя на Буддха.

– Мой отец – Чандра-дэв, – наконец произнёс Буддх, после почтительного приветствия собравшихся.

– Это невозможно! Это заговор! Лживые слова! – Чандра задохнулся от возмущения. Буддх почувствовал, что, если бы взгляды убивали, то его существование точно бы прервалось от колючего взгляда отца.

– Это правда, – спокойно ответил Буддх, глядя прямо в лицо Чандра-дэва. Не опускать взгляд – это важно, этому учил гуру, это было написано в книгах. Никто не поверит человеку, опускающему взгляд. – Я наделён даром памяти, и помню всё, что случилось вокруг, даже до моего рождения. Я помню, как моя мать Тара однажды узнала, что тот, кто ходит к ней по ночам – не её супруг, а вы, Чандра-дэв. Вы обманывали её, и жена гуру уличила вас. Но вы стали угрожать, что расскажете всем, что она – распутная женщина, и опозорите и её, и дэвгуру. Тогда и Тара, и наставник обещали вам молчать о том, что вы сделали.

– Чандра-дэв, вы перешли границы, собираясь стать зятем Сурья-дэва, войти в его семью, – спокойно добавил Брихаспати. – Чтобы уберечь Ями от участи быть вашей женой, а Сурья-дэва – от унижения, я открыл эту правду. Смотрите, смотрите внимательно, Чандра-дэв – Буддх – ваш сын!

Чандра молчал, глотая воздух, как будто его ударили. Сурья-дэв тоже молчал, пытаясь осознать услышанное. Дэвы потихоньку начали перешёптываться, а Шани ещё раз кивнул, удовлетворённо.

– Почему все молчат? – Ями порывисто сделала шаг к Чандре, вырвав свою руку из руки растерявшейся матери. – Тогда я скажу вам всё, Чандра-дэв! Вы не выполнили свой долг ученика, не выполнили долг отца – какой же вы мужчина после этого! Ни одна девушка не выберет вас в мужья! Однако, чтобы поддержать честь отца, я готова обручиться с тем, с кем он скажет. Другое дело, что я бы предпочла умереть, чем быть женой такого, как вы, Чандра-дэв!

– Довольно! – Сурья резко вскинул руку вверх. – Я вынужден извиниться перед уважаемыми гостями, но эта помолвка не состоится. Прошу вас войти в моё положение и оставить Сурья-локу.

Гости, перешёптываясь, вежливо кланялись и удалялись, один за другим. Буддх глянул на Брихаспати – наставник сделал мальчику знак оставаться на месте, и сам стоял, поглаживая по привычке длинную седую бороду. Яма, стискивая рукоять своего меча, что-то горячо говорил матери и сестре. Шани наблюдал за происходящим с присущим ему природным спокойствием.

– А вы куда спешите, Чандра-дэв? – окликнул Сурья Чандру, который как раз пытался незаметно улизнуть, смешавшись с выходящими гостями. – Я попросил всех удалиться как раз для того, чтобы получить время побеседовать с вами!

На лунного дэва даже смотреть было жалко – так он изменился, весь посерел, на лице появилось выражение обречённого на смерть, руки дрожали. Буддх отметил по себя, что, как и было написано в книгах о природе дэвов, его отец, будучи дэвом чувств, очень ярко проявлял свои собственные чувства.

– Я… – пробормотал Чандра, вставая перед разгневанным Солнцем. – Господь, я… только…

– Ты, Чандра, опозорил меня перед всеми, – отчеканил Сурья. Он стал медно-красного цвета, даже на дальнем конце зала, где стоял Буддх, чувствовался его жар. – Ты заставил меня извиняться, отменить принятое решение, ты заставил страдать мою дочь. Ты достоин наказания, и я сам накажу тебя!

С этими словами Сурья поднял руки, чтобы дать волю переполнявшему его жару гнева. Чандра весь съёжился и зажмурился, выставив вперёд сложенные в мольбе руки, как будто бы в попытке защититься от свирепого огня. Сангья ахнула и накрыла голову Ями концом своего сари – чтобы девочка не видела жестокой сцены, которая должна была вот-вот произойти. Яма смотрел на Чандра-дэва с мстительным удовлетворением. Буддх невольно вздрогнул – он сказал правду, и сказал бы её ещё раз, в любом случае, однако он совсем не желал, чтобы его отец превратился в пепел. Не зная, что делать, мальчик глянул на Брихаспати, и заметил, что учитель пристально наблюдает за Шани.

– Погодите, Сурья-дэв, не совершайте несправедливости, – заговорил наконец странный темнолицый мальчик. – Подумайте об обязанностях Чандра-дэва перед другими!

– О чём ты? – Сурья не опустил рук, но готов был выслушать младшего сына.

– О Буддхе, – Шани кивнул в угол, где стоял мальчик. – Он ведь сирота. Мать оставила его сразу после рождения, неужели ему ещё и отца потерять?

– Гм… об этом я не подумал, – признал Сурья, опуская руки. Гнев его немного улёгся. – Буддх, подойди сюда. Но, Шани, Чандру необходимо наказать.

– С этим никто не спорит, – Шани глянул на Буддха доброжелательно. – Однако он должен оставаться в состоянии заботиться о Буддхе, выполнить свой долг по отношению к нему.

– Вот оно – Воздающий плоды поступков в действии, – шепнул Буддху Брихаспати. – Смотри, сынок, и учись – надо выполнять свой долг так, как это делает сын Сурьи Шани!

Буддх кивнул, не отрывая взгляда от отца. Чандра-дэв осторожно открыл глаза и выдохнул – кажется, смерть ему сейчас не грозила.

– Может быть, вместо наказания Чандра-дэва нужно просто обязать выполнять свой долг, – заметил Шани. – Он не был отцом Буддху все эти годы, пусть будет сейчас, вы согласны, дэвгуру? Буддх – ты согласен жить со своим отцом?

– Это справедливое решение, – кивнул гуру.

– Я… – Буддх впервые не нашёл слов. Сколько раз он представлял себе, какой бы была его жизнь с отцом, настоящим отцом, и вот теперь его мечты сбывались. Это было даже пугающим.

– Но я не согласен! – возмутился Чандра, сердито глядя на Буддха и Шани. – Это нечестно – вешать на меня ребёнка! У меня были совсем другие планы…

– Мы видели, какие у вас планы, – отрезал Шани, в его голосе теперь звенел металл, заставивший Чандру снова посереть. – Вы хотели иметь влияние на Сурья-дэва, и через это влияние стать важным дэвом в небесном мире. Что ж, у вас был шанс, но теперь ситуация иная. Вы хотите, чтобы Сурья-дэв наказал вас так, как ему хочется? Я ничуть не буду возражать, и не стану заступаться за вас, если вы отказываетесь выполнять свой долг отца, Чандра-дэв.

– Так что же, Чандра? – Сурья нахмурился и грозно глянул на лунного дэва. – Что выбираешь принять – мой гнев полностью, или свои обязанности?

– Как будто подарок выбирает, – недовольно бросил Яма. – Отец, позвольте мне остаться с Чандрой наедине на пару минут…

– Обязанности, Господь, я всегда рад выполнить свои обязанности, – поспешно пробормотал Чандра, с опаской косясь на Яму.

– Буддх, – Шани подошёл к мальчику, пока гуру обменивался вежливыми речами с Сурья-дэвом, благодаря его за щедрость по отношению к сыну Чандры. – Я-то знаю, как сложно жить без родителей.

Буддх кивнул – историю Шани ему рассказывал и гуру, и Нарада Муни.

– Отец, каким бы он не был – божество для ребёнка, – продолжил Шани задумчиво. – Я вижу, что тебе будет нелегко с Чандра-дэвом. Но это лучше, чем…

– Жить в тени, ни с кем не разговаривать, не знать, какое положение в мире ты занимаешь, – спокойно продолжил Буддх. – Я всё понимаю, не волнуйся. Отцу сейчас сложно принять меня, но скоро это непременно случится. Не может отец не испытывать любви к своему сыну, так гласят писания. А писания – это непреложная истина.

– Любовь может выражена по-разному, и не всегда это выражение подходящее, – вздохнул Шани, вспомнив, как его собственный отец, Сурья-дэв, долго отказывался принимать его как сына из-за тёмного цвета кожи. – В любом случае, Буддх, помни: если Чандра-дэв будет тебя обижать, плохо выполнять свои обязанности отца, ты всегда можешь позвать меня. И я уж позабочусь, чтобы Чандра-дэв не ушёл от наказания.

Глаза Шани недобро сверкнули, и Буддх снова кивнул. Ему одновременно хотелось и бросится к отцу и обнять его, и оказаться в знакомом ашраме гуру. Поняв его состояние, Шани положил руку на плечо сына Луны и подвёл его к Чандре.

– Помните, Чандра-дэв – если вы будете плохо исполнять свой долг, то снова увидите меня перед собой, – произнёс Шани зловеще. Чандра глянул на сына Солнца недовольно, но пробормотал, что всё понял. На Буддха Месяц не смотрел.

– Ты, должно быть, думаешь, что тебе повезло, – Чандра-дэв мерил взглядом мальчика, сидя на своём роскошном троне. Буддх, вертящий головой туда-сюда, в изумлении от увиденного в Чандра-локе, направил всё своё внимание на отца. «Отнесись к нему как к божеству», – напомнил мальчик сам себе. Но его огорчило, что Месяц смотрел на него с отвращением и досадой.

– Это не тебе подарок, а мне наказание, – произнёс Чандра с раздражением. – Ты – моё наказание, Буддх! Я принял тебя и впустил в свой дом не от сердца, а по принуждению. Не думай, что имеешь право на меня, или на какие-то вещи здесь. Выбери себе комнату подальше, и живи там. Я распоряжусь, чтобы тебя кормили, и одевали. Что там тебе ещё нужно… книги? Брихаспати говорил, что ты любишь читать. Отлично, можешь брать любые книги – слуги покажут тебе, где библиотека. Но не вздумай подходить ко мне, вообще попадаться мне на глаза! Иначе я… я даже не знаю, что с тобой сделаю! Прочь!

С этими словами Чандра подал знак слугам, чтобы те проводили Буддха в самую дальнюю комнату огромного дворца Чандра-локи.

Спустился вечер. Мальчик послушно сидел в своей комнате, как и приказал ему отец. Ему не было скучно весь день – он изучал свою комнату. Чандра-лока сильно отличалась от ашрама Брихаспати. Здесь было всё белым, как снег, или морская пена. Поверхности искрились, словно горные вершины под солнцем. Но холодно не было. Библиотека была не такой большой, как у гуру, но Буддх нашёл несколько незнакомых свитков, чему сильно обрадовался.

– Не так уж здесь и плохо, – сказал мальчик сам себе. По мере того, как Сурья опускался за горизонт, в комнате становилось всё темнее. И холоднее. Тень поднималась снизу вверх, всё выше и выше. Наконец, солнце окончательно ушло, уступив место ночи и звёздам. Буддх сидел в темноте, смутно различая очертания предметов. Никаких светильников в его комнате не было, и он боялся выйти поискать их – вдруг попадётся на глаза отцу, и рассердит его. Мальчик попробовал заснуть – но сон не шёл, и медитация не получалась, мысли сами лезли в голову, как Буддх не старался их выкинуть и сделать голову пустой. Вдруг сыну Луны очень ясно представился ашрам гуру, тёплые огни масляных ламп, вечерние занятия… Даже если гуру был в отлучке, всегда можно было почитать перед сном. Мальчику стало так отчаянно одиноко и холодно, что он заплакал, обнимая себя руками, чтобы немного согреться.

Чандра метался по дворцу – ему покоя не давали воспоминания о сегодняшнем позоре. Все его планы провалились – и в этом он винил Шани, Ями, Буддха – кого угодно, только не себя самого.

– Надо же было Брихаспати так поступить со мной, – жаловался Месяц пустым комнатам и коридорам. – Почему он не сдержал своё обещание? Мы же договорились, что эта история останется между нами, так нет, вытащил всё это грязное бельё на общее обозрение… И Сурья-дэв – я же так ему помогал! Был его тенью, выполнял каждое его желание, несмотря на то, что это было сложно, и Шани меня ударил! А Ями… о, эта Ями! Слишком гордая, чтобы выйти замуж за того, кто не обладает собственным светом…

Тут Чандра вздохнул, и услышал некие иные звуки в своём тёмном после захода Сурьи дворце. Сначала он попробовал убедить себя, что вовсе их не слышит, потом – что ему всё равно. Но нечто, разбуженное этими звуками, нечто из самой глубины его собственной природы, поднималось, и велело к нему прислушаться. Наконец Чандра, устав бороться с собой, направился в дальнюю комнату.

Буддх плакал тихо, только слёзы бесшумно катились по лицу. Внезапно дверь отворилась, и в комнате стало светлее. Буддх поспешно вытер слёзы – в комнату вошёл Месяц. Чандра смотрел на сына с новым выражением – Буддх не мог бы сказать точно, какие чувства испытывает сейчас его отец. Но это были не ярость и гнев, как утром. Вместе с лунным дэвом вошёл свет – светился и сам Чандра, и стены и предметы в комнате начали загораться нежным серебристым светом.

– Ну что ты, Буддх, – Чандра присел на кровать рядом с сыном. – Испугался темноты? Но это ненадолго, ночью весь дворец светится…

Чандра помолчал, а мальчик во все глаза глядел на отца, желая, чтобы тот к нему прикоснулся, приласкал.

– Мойдворец – место веселья и счастья, – наконец произнёс Месяц. – Я не могу вынести, если кто-то рядом несчастлив. Так что… Буддх, ты любишь сказки? Я… я могу рассказать тебе сказку, знаю их несколько… Моя мама рассказывала мне сказки перед сном…

– Я очень, очень, люблю сказки, – Буддх, не выдержав, обнял отца, несмотря на гневные слова, сказанные утром. Всё-таки это был его отец.

– Хорошо, – Чандра почувствовал, как от прикосновения мальчика та его часть, которая не может никого видеть несчастными, а тем более – ребёнка, стала сильнее другой, гневной и обиженной части. Месяц обнял сына, и рассказывал ему сказки, пока тот не заснул.

Но глубокой ночью явился Раху. И снова всё изменилось.

Пятый дом

«Творческое произведение подобно ребёнку для его творца».

– Ну, что скажете про Четвёртый дом Чандры? – в отсутствие Нарады Сурья-дэв решил задать этот вопрос, чтобы собрать мысли и лучше определиться в происходящем.

– У Чандры особые отношения с матерью, – начала, против ожиданий, дэви Чхая, и Индра насмешливо и удивлённо поднял брови. – Кажется, в их отношениях нет и тени негативного, никакого разлада. И, когда Чандра погружается в эти отношения, он… – Чхая задумалась, подбирая слова. – Поняла. Эти отношения он переносит на весь мир. Он легко принимает их и легко сам дарит другим свой опыт.

– Чандра любит дарить, – подхватила Дхамини, улыбнувшись. – И делает это, когда ему хорошо. Он хочет, чтобы другим было хорошо тоже.

– Не просто хорошо, – вступил в разговор дед Вишвакарман. – Чандра ищет и устанавливает гармонию. Он приходит в те места, где существует разлад, устраняет страдания и возвращает гармонию.

– Точно! Особенно – гармонию в семье, – поспешила высказаться Ями – она вспомнила недавнее совместное путешествие в Мритью-локу с Чандрой. – При разладе страдает в первую очередь самый слабый и чуткий, чаще всего это женщина и дети. Поэтому Чандра не просто заменил Лилу, а нашёл корень разлада и указал, как его вытащить.

– И ещё Чандра смотрит в тени – тень леса, или пещеры, или ума человека, ищет там то, что отвергли, и возвращает к свету и в общество, – добавила Чхая, с какими-то личными интонациями. Ями глянула на мать – Чхая явно что-то вспомнила, но пока не готова была поделиться.

– Силы, отвергнутые разумом или обществом, часто вызывают несчастья. Скрытые, они, подобно яду, разрушают гармонию отношений, – спокойно дополнил Шани и посмотрел на Чхаю, та отвела глаза. – Чандра как планета вообще очень хорошо показывает разлад – в семье, в обществе, в уме. Чандра благоприятен там, где есть равновесие различных сил.

– А это не ты, Шани, мешаешь Чандре пребывать в хорошем расположении духа? – тут же насмешливо поинтересовался Индра.

– Нет. Я ограничиваю только плодами поступков. Не всегда Чандра идёт верным путём, бывает, что для установления своего благополучия он отклоняется, спешит и причиняет вред другим. Тогда я указываю ему на это, – размеренно проговорил Шани, смотря при этом не на Индру, а на Сурья-дэва, тот слушал весьма задумчиво. – Какими путями идти, ему подсказывает собственный опыт, общество и царевичипы. Но царевичипов придерживаться ему сложно, такова уж его природа. Значит, необходима сила, которая его на путь возвращает. Только это.

– Уж не хочешь ли ты сказать, что общество дэвов нетвёрдо держится царевичипов дхармы? – прищурился Индра.

– Это вы уж сами выводы делайте, – пожал плечами Шани и отвернулся к карте. Он всё думал над видЕнием Парвати как матери Сомы. Что это означает, что нужно понять? Конечно, Мать Мира – в каждой матери, можно сказать, что любая мать – форма Матери. Но было что-то еще, намёк на нечто важное. Шани думал над этим, но пока не мог уловить сути этого намёка.

– Любовь матери и доверчивость ребёнка – шаг к мокше, освобождению. Подобно тому, как мать любит дитя, так Всевышний любит мир – поэтому опыт хороших отношений с матерью такой важный, – вновь вступил Вишвакарман.

– А почему Мангал поступил как жестоко с невинными людьми, он же хотел убить семью старосты? – Каколь наконец задал мучивший его вопрос вслух.

– Смерть – не конец, у них могло бы быть хорошее перерождение, – быстро проговорил Индра, явно защищая своего любимца среди планет. – Пойми, Каколь, что люди проходят много жизней, прежде чем выполнят все задачи и достигнут мокши. Мангал, может, и действует жёстко, но помогает человеку в определённых задачах.

– Но смерть и страдания невинных – это нехорошо, – резко возразил Шани, по-прежнему смотря в карту. – Поэтому желание Чандры их защитить было справедливым.

– И ты не мешал ему это делать, – негромко проговорил Сурья. Шани не ответил, и все снова посмотрели на разворачивающееся в карте действие.

…Хоть и хорошо было в Четвёртом доме, но, побуждаемый беспокойным оленем, Чандра неохотно вошёл в Пятый. Ночь ещё едва перевалила за половину, на небе ярко горела растущая луна, а дэв с удивлением обнаружил, что небесный дом перенёс его в его же собственный дворец в Чандра-локе. Прохладный, серебристый, дворец излучал мягкое сияние, подобное свету луны, когда она ещё не вполне круглая.

– Как же я соскучился по дому! – с чувством произнёс Чандра, устраиваясь на привычном троне. К нему тут же прискакал пушистый белый кролик, дэв взял его на руки, тут же олень положил голову на колени. Чандра погладил обоих и улыбнулся, знакомя животных друг с другом.

– Чандра-дэв! Вы вернулись! – Чандра поднял глаза и увидел, к своему удовольствию, не только слуг, но и с десяток танцовщиц-гандхарвов. Пользуясь перерывом в репетициях по поводу празднования свадьбы дочери Солнца, девушки зашли в хорошо знакомую им Чандра-локу.

– Ненадолго, но успею полюбоваться вашим танцем, – живо откликнулся Чандра, буквально расплываясь в приветливой улыбке.

– Мы бы показали вам наш танец для свадьбы дэви Ями, – тоже улыбнулась одна из девушек, Криттика. – Но тогда его увидят и другие, мы ведь знаем, что сейчас они смотрят. Поэтому мы покажем другой, очень сложный, мы его недавно выучили, – а вы поправите, если мы ошибёмся.

– Уверен, всё будет просто замечательно, – дэв устроился поудобнее, а олень с любопытством поглядывал то на него, то на девушек, большими влажными глазами.

– Вы всегда наш самый благожелательный зритель, – Криттика выстроила девушек, зажгла светильники, музыканты заиграли на инструментах, и танец начался.

Трудно передать словами ритм и движения – это был зажигательный танец, быстрый, с боем барабанов и шуршащими, высоко взлетающими юбками танцовщиц. Их руки порхали, словно птицы, да и сами девушки имели сходство с птицами – так высоко они взмывали, и кружились, и хлопали в ладоши. Чандра с восхищением следил за всеми движениями танцовщиц, сам покачиваясь в такт музыке. Девушки приближались к нему, чуть ли не задевая своими развевающимися юбками. В конце концов Чандра не удержался и покинул свой трон ради танца. Криттика тут же стала его главной партнёршей, с лукавой улыбкой она то приближалась, то удалялась, заставляя дэва следовать за ней и искать её среди других танцовщиц. После этого весёлого танца, вернее, даже танцевальной игры, Чандра уселся не на трон, а на разложенные прямо на полу подушки, девушки тут же пристроились вокруг дэва.

– Изумительно! Выше всяких похвал, – проговорил Чандра, любуясь дочерями гандхарвов. Девушки с радостными улыбками смотрели на красавца-дэва, который никогда не был недоволен их искусством, даже если они и ошибались в движениях.

– Вы слишком добры, так вы нас совсем избалуете, – со смехом ответила Криттика. – Вы же сами поправляли нас во время танца.

– Совсем немного, и вы ведь сразу повторили всё правильно, – покачал головой Чандра. – Как же я соскучился по вам и вашим представлениям…

– И мы, и мы соскучились, Чандра-дэв, – заговорили девушки наперебой. – Мы уж решили, что вы на нас рассердились – так давно не звали в Чандра-локу.

– Что вы, совсем не сержусь, – Чандра ласково потрепал за подбородок одну из девушек. – Никто не мог бы рассердиться на таких красавиц. Просто дела… Но я исправлюсь! После свадьбы дочери Солнца вы ведь не откажетесь прийти в Чандра-локу, да?

– Придём! Конечно, непременно придём! – загомонили дочери гандхарвов, которым, кажется, пребывание в Чандра-локе нравилось больше, чем ответственное выступление в Доме Солнца. Особенно горячо выражала согласие Криттика.

Сидеть в обществе хорошеньких девушек, разговаривать с ними и пить сому в собственном дворце – всё это доставляло Чандре явное удовольствие. Но тут послышался тихий странный звук, как будто бы прозвенела невидимая струна, – и перед дэвом появился Нарада Муни, со своим вечным «Нараяна, Нараяна!».

– Что привело вас сюда, почтенный дэвриши? – спросил Чандра после положенных приветствий. Он улыбался, хотя червячок беспокойства шевельнулся внутри – дэв вспомнил, что находится в Пятом небесном доме и сейчас проходит испытание.

– Не хотелось бы отвлекать вас от столь приятного времяпровождения, – лукаво подмигнул Нарада. – Однако возникло одно крайне важное дело, и без вас никак не обойтись, Чандра-дэв.

– Что же за дело? – по-прежнему благодушно вопросил Чандра.

– Вы ведь знаете про пятую Веду? – дэв кивнул, но Нарада пояснил, специально для зрителей в Сурья-локе. – Господь Брахма создал четыре Веды, заключающие в себе ответы на все вопросы мироздания. Он отдал их мудрецам, а те, в свою очередь, поведали миру. Но Веды написаны таким мудрёным языком, что только самые учёные люди могут постичь написанное, да и то не до конца. Полные же знания доступны лишь самым мудрым из них. Мудрец Бхарата Муни совершал долгую аскезу, и в качестве награды попросил у Господа Брахмы благословение написать пятую Веду – такую, какая бы объяснила духовные знания и простым людям. Так появилась Натья-шастра – писание о том, как с помощью драматического искусства вызвать раса, то есть определённые чувства. Подобно тому, как сок извлекается из растений, чувства в их первичной подлинности и чистоте извлекаются искусством драмы, вызывая в зрителях сопереживание. Ведь основная цель искусства – не столько развлечение зрителей, сколько перенесение их в иную реальность, где они переживают свою подлинную сущность и духовное единение с вечным.

– Так задумывала матушка Сарасвати, – снова кивнул Чандра. Он слушал Нараду очень внимательно.

– Сейчас Бхарата Муни почти закончил Натья-шастру, но для полного завершения ему нужно благословение Господа Шивы – Владыки Танца, Натараджа. И Махадэв согласился дать такое благословение, только надо уточнить несколько вещей про танец. А для танца нужны вы – ведь через вас проходят нужные энергии.

– О, Господь Махадэв зовёт меня? – Чандра поднялся в волнении, когда Нарада добрался наконец до сути дела. – Тогда отправимся немедленно!

– И матушка Парвати тоже хочет, чтобы именно вы показали мудрецу Бхарате особый танец, – кивнул Нарада, сверкнув глазами, в которых прятался какой-то подвох, как обычно бывало у дэвриши.

Чандра вынужден был попрощаться с девушками, которые завздыхали, но дэва удерживать не стали. Кролик тоже остался в зале Чандра-локи, но олень преданно последовал за дэвом.

Чандре было несложно перенестись на Кайлаш – отчасти он всегда находился там, в форме украшения на голове Великого аскета. Перенесённый силой дэва в эту обитель бессмертных, олень оглядывался с робким любопытством, беспокойно шевеля ушами и переступая тонкими ножками. Посреди снегов и скал находилась ровная площадка, на которой Бхарата Муни, пожилой мудрец, уже слушал наставления божественной четы – Шивы и Парвати. Рядом с ними стоял и Буддх, тут же появился и Нарада со своим «Нараяна, Нараяна!». Чандра приветствовал присутствующих.

– А вот и обладатель шестидесяти четырех искусств, – улыбнулась Парвати после положенных благословений. – Чандра, риши Нарада рассказал тебе, какое у нас дело? Мудрец Бхарата заканчивает Натья-шастру. Для этого ему нужен Буддх – он очень наблюдательный и умеет так складывать слова, что непонятное становится понятным даже самому простому, неучёному человеку. И нужны танцоры, которые получат от нас с Господом тандаву – изначальный танец, от которого происходят все танцы, – и передадут это искусство миру.

– То есть вы поручаете создать нам первое священное представление? – уточнил Чандра с радостным волнением. – Это такая честь!

– Да. Нарада будет музыкантом, Бхарата Муни напишет сценарий драмы, Буддх будет декламировать текст, а ты и твоя партнёрша станцуюте всю историю. Ах да, Чандра, тебе нужна партнёрша для этого танца. Кого ты позовёшь? – и Парвати улыбнулась не менее лукаво, чем Нарада.

С минуту Чандра размышлял, а зрители в Сурья-локе затаили дыхание, ожидая его ответа.

– В мире множество прекрасных танцовщиц, чьё искусство танца несравненно, – наконец произнёс Чандра. – Но я хотел бы, чтобы первую священную драму представляла дочь царя гандхарвов Дхамини, если она согласится, конечно.

– Я согласна! – никто не успел сказать и слова, как Дхамини с радостной улыбкой исчезла из Сурья-локи и появилась на Кайлаше.

– А Чандра не подумал о том, что ставит Дхамини в неловкое положение? – мрачно вопросил молчавший до того Яма. Ему происходящее не очень пришлось по вкусу. – Всё-таки Дхамини – не простая танцовщица, и она не замужем, прилично ли девушке танцевать с посторонним?

–Что такого неприличного в танце? – тут же возразила Ями, которая уже видела Чандру и Дхамини как партнёров в представлении. – Они даже не будут друг друга касаться.

– Кто знает, какие именно раса породит этот танец, – угрюмо произнёс Яма и замолчал, уставившись в карту. Ями пожала печами, встретившись с вопросительным взглядом Каколя – кто знает, из-за чего брат так кипятится.

– Когда Дхамини станет апсарой, ей не придётся переживать из-за доброго имени, – тихо произнёс Индра-дэв, и теперь на него мрачно глянул уже другой сын Солнца – Шани. Индра поспешил улыбнуться, как будто сказанное было шуткой. Но Шани смотрел на царя дэвов ещё некоторое время, прежде чем отвернуться к карте.

– Прекрасно! Все в сборе, можем начинать, – произнёс Шива с лёгкой улыбкой, когда свершился положенный круг приветствий. – Чандра, Дхамини – сейчас мы с Парвати покажем тандаву, лежащую в основе каждого священного танца. Это – танец энергий, собственно, вся вселенная – это танец энергий. Танцуя эту тандаву, люди смогут совершенствовать свой дух, подобно тому, как аскеты совершенствуют его, преданно поклоняясь своему божеству.

– Этот танец – суть форма поклонения, поэтому совершать его нужно с полной преданностью, – вступила Парвати, также с лёгкой улыбкой. – В нём есть две части. Во вселенной и в человеке есть два основных вида энергии – солнечная, огненная и горячая, и лунная, влажная и прохладная. Сейчас мы с Господом покажем, как эти две противоположные силы объединяются посредством танца, образуя единое целое.

Бхарата Муни поспешно записывал все наставления божественной четы, Буддх подсказывал, как это сделать лучше. Чандра украдкой глянул на сына, но тот был полностью поглощён своим делом, потому и дэв постарался сосредоточиться на танце. Дхамини с сочувствием посмотрела на лунного дэва, а затем тоже сосредоточилась.

Показанный Шивой и Парвати танец был очень особенным – ярость огненного разрушения в нём уравновешивалась мягкостью текущей воды, сохраняющей жизнь. А всё вместе приводило к сотворению. Казалось, что вселенная рождалась, разрушалась и снова рождалась на глазах зрителей – такова была сила выразительности танца бессмертных богов. Движения были сложными, в конце же Шива поднял ногу очень высоко, а Парвати с улыбкой повторила это движение, так что они оказались стоящими лицом друг к другу, как бы обнимая друг друга, но при этом не соприкасаясь телесно.

– Как красиво! – выдохнула Дхамини. – Неужели это может повторить обычный человек?

– Нараяна, Нараяна! Хороший вопрос, дочка! – вставил слово божественный мудрец.

– Конечно, может! – ответил Шива с улыбкой. Он явно был в хорошем расположении духа. – Каждый танец состоит из элементов, Буддх их уже заметил и поможет Бхарате Муни описать. Чандра, Дхамини – а вы сначала повторите элементы, а потом и весь танец, постепенно.

– Чандра, иди ко мне, будешь представлять лунную энергию, – улыбнулась Парвати, и дэв улыбнулся в ответ, немного застенчиво.

– А ты, Дхамини, будешь представлять солнечную, – кивнул Шива смущённой девушке.

– Но ведь обычно мужчина представляет солнечную энергию, а женщина – лунную, – заметил Бхарата Муни, наблюдая, как танцоры встали на свои места, а божества встали напротив них в зеркальной позиции – Парвати встала напротив Чандры, потому что её движения ему нужно было повторять, а Шива – напротив Дхамини. – Почему сейчас наоборот?

– Правда, обычно мужчины проявляют больше солнечной энергии, а женщины – лунной, – кивнул Шива. – Однако на самом деле в каждом есть обе эти энергии – и огненная солнечная, и влажная лунная. Разделение на мужские и женские энергии – больше условность, чем точное определение.

Чандра – само воплощение лунных энергий, – подхватила Парвати. – Поэтому сейчас будет представлять лунную сторону.

– Дхамини проявляет больше солнечных энергий, чем Чандра, – поэтому она на солнечной стороне, – добавил Шива. – В танце эти энергии переплетаются, становясь одним целым, и снова расходятся. Так что между партнёрами происходит обмен энергиями, и они должны поменять стороны – Чандра окажется на солнечной, а Дхамини – на лунной.

– Почему же воплощением лунных энергий является мужчина? – тут же заинтересовался Буддх. Шива с Парвати переглянулись и мягко рассмеялись. Чандра же стоял, опустив ресницы, и в этот момент походил на девицу на выданье.

– В своё время, Буддх, ты об этом узнаешь. А сейчас займёмся делом, ради которого собрались, – закончил разговор Шива.

Учить элементы танца оказалось проще, чем думала Дхамини. Может, методичные комментарии Буддха помогли, может, вдохновение – подарок Чандры, может, и то, и другое. Но вот уже божества переместились за спины танцоров – теперь настала очередь Дхамини и Чандре повторить божественный танец энергий. И он тоже, к изумлению дочери гандхарвов, получался вполне прилично, хотя, конечно, и не так хорошо, как у Шивы с Парвати. До того момента, когда партнёрам нужно было поменять стороны – то есть Дхамини должна была танцевать лунную часть танца, а Чандра – солнечную.

В этот момент Чандра как будто наткнулся на невидимую стену. В его голове зазвучали неслышные никому, кроме него, голоса, возвращая все неприятные моменты, связанные с Домом Солнца. «Это не мужчина! Какая женщина захочет взять такого в мужья!»

– Нет… не надо… – прошептал дэв, останавливаясь в середине танца и поднимая руки, как бы защищаясь от этих голосов. Затем он пришёл в себя и виновато посмотрел на окружающих. – Простите… я просто не могу этого сделать…

– Ничего, если с первого раза не вышло, попробуем ещё, – мягко сказала Парвати, вставая позади Чандры и нежным, успокаивающим движением положив руки ему на плечи. – Ты обязательно разберёшься в отношениях с Домом Сурьи, уже совсем скоро, а сейчас вспомни о чём-нибудь хорошем, – шептала Парвати лунному дэву.

– Так бывает, что во время движения энергия находит препятствие в уме, – спокойно пояснил Шива для Буддха и Бхараты Муни. – Помните, что танец – это духовная практика? Совершенствуя танец, танцор совершенствует свой дух, иначе он не сможет вызвать в зрителях нужную раса. Способы преодоления препятствий бывают разные – не всегда проблему можно решить быстро, в этом случае танцор обходит её, как вода обходит препятствие. Дхамини, – негромко обратился Махадэв к девушке. – Ты должна перевести Чандру на солнечную сторону.

– Я? Но… – Дхамини непонимающе смотрела на улыбающегося и при этом совершенно непроницаемого Шиву. «Почему я, препятствие же у Чандры? Что имеет в виду Махадэв? Он хочет, чтобы я сама поняла смысл его слов…»

В это время Парвати кивнула – она уже успокоила Чандру, и танцоры вновь начали представление. Дхамини прекрасно справилась с солнечной частью своего танца, а Чандра в том же месте снова наткнулся на препятствие и, зажмурившись, остановился, будто бы получил пощёчину. «Ты не достоин здесь находиться! Я убью тебя, Чандра! Ты заставил Солнце опустить глаза от стыда! Чандра, я буду всегда держать на тебе свой вакра-взгляд!»

И снова Парвати положила руки на плечи дэва и зашептала ему на ухо что-то успокаивающее. Дхамини посмотрела на Шиву – тот всё так же непроницаемо улыбался. Вновь и вновь Дхамини и Чандра начинали танец, и каждый раз Чандра застывал, не в силах принять огненную энергию и перейти на солнечную сторону.

Дхамини уже начала сердиться. Почему это она должна работать за двоих? Почему Шива молчит, а Парвати всё время успокаивает и подбадривает Чандру, как будто бы он тут больше всех нуждается в утешении? От нарастающего гнева танец Дхамини стал более энергичным, более яростным и огненным. Танец же Чандры, как заметили зрители, стал более плавным и текучим – он правда очень старался. Но перейти на солнечную сторону не мог.

Дхамини уже собиралась в раздражении высказать Чандре что-нибудь резкое, чтобы он наконец уже перестал строить из себя цацу и предпринял усилие, для того, чтобы преодолеть препятствие. Но задумалась, глядя на спокойно улыбающегося Шиву. «Он сказал – мне перевести… Что это означает? А если мне посмотреть с другой стороны, может, пойму?» Воспользовавшись паузой, Дхамини подошла к Чандре и Парвати и посмотрела с лунной стороны на солнечную. Она прикрыла глаза и представила свой собственный танец, полный яростной энергии. «Может, это я его пугаю?» Потом Дхамини представила себя на лунной стороне – и внезапно поняла кое-что.

– Чандра-дэв, вы не беспокойтесь, в этот раз всё получится, – поспешила она успокоить Чандру, который вскинул на неё в удивлении глаза, но доверчиво кивнул.

Дхамини встала на своей, солнечной стороне и в мыслях представила, шаг за шагом, элемент за элементом, весь танец. До того она думала только о солнечном этапе – он нравился ей своей силой и энергичностью. Ей нравилось, что её, женщину, поставили танцевать «мужскую», сильную часть. О лунной, женственной части она думала гораздо меньше, считая, что эта сторона её натуры и так проявится, сама собой. Но теперь, мысленно повторяя элементы лунной части танца, девушка осознала, что за тихими спокойными водами этих энергий кроется огромная сила. Другая, чем у огня, но такая же мощная.

Дхамини начала танец с этим новым для себя осознанием. В точке, когда нужно было поменяться с партнёром, она заметила колебание Чандры, но не стала обращать на это внимание, стараясь передать Чандре взглядом свою уверенность, и продолжила танец, перейдя на лунную сторону, приняв в душе и в мыслях свою лунную сущность тоже. Став иной – мягкой, плавной, женственной, чуткой и восприимчивой, ранимой. Эти качества часто на земле, да и в мире дэвов принимают за слабость, а Дхамини не хотела быть слабой. Но теперь она видела их иначе, и волнения о силе и слабости прошли – остались только сами качества, которые нужно было выразить с их максимальной силой.

В тот же миг случилось невероятное. Зрители, как на Кайлаше, так и в Сурья-локе ахнули от изумления и восхищения: Чандра перешёл на солнечную сторону, при этом ярко вспыхнув, словно на него упал солнечный луч. Божественные энергии заиграли так, как будто бы танец вели сами божества – Шива и Парвати. Дхамини охватило пьянящее чувство полёта, как бывает во время самых сильных приливов вдохновения. Это было чувство полного растворения в танце энергий, восторг освобождения от всех забот, сияние чистого восторга преданности. Закончив танец, девушка смотрела на уже улыбающегося Чандру, который явно был доволен тем, что получилось.

– Я поняла! Это я, препятствие было во мне! – Дхамини радостно рассмеялась, сейчас она чувствовала такую свободу и счастье, что готова была обнять весь мир. – Я ошибалась, думая о лунной стороне как о слабой. Никогда не хотела, чтобы меня жалели и считали слабой. Но лунные энергии – это не что-то слабое!

– Сила и слабость относительны, это оценки места и времени, – кивнул Шива с той же загадочной улыбкой. – Огонь обжигает, но подчиняется ребёнку, и его можно затушить водой.

– Вода мягкая, но точит скалы, – откликнулась Парвати, тоже с улыбкой. – Быть чуткой, или принимать помощь – вовсе не значит быть какой-то неполноценной. Все мы связаны друг с другом, сегодня ты принимаешь помощь, завтра – помогаешь сама. – Ну или одновременно, – добавила Парвати загадочно, посмотрев на супруга.

– Если препятствие создала Дхамини, почему его почувствовал Чандра? – поинтересовался Бхарата Муни.

– Такова его природа, – пояснила Парвати. – Чандра – зеркало ума, он отражает то, что происходит в уме. Если есть проблема в уме – то Чандра тут же её покажет.

– Давайте ещё раз всё повторим! – Дхамини посмотрела на Чандру просительно, тот молча кивнул, улыбаясь.

Несколько раз девушка зажигала Луну, передавая Чандре свои солнечные энергии, испытывая при этом самое невероятное и восхитительное чувство в своей жизни. Наконец Шива с улыбкой попросил её остановиться – танец уже отрепетирован, а Чандре надо дать отдых, ведь уже утро. Дхамини понимала, что Махадэв прав, но всё же с трудом заставила себя прерваться.

– Будь осторожна, Дхамини, – произнёс Шива так, что никто, кроме дочери гандхарвов, его не слышал. – Ты думаешь, что контролируешь Чандру, но он способен путать мысли и вносить в жизнь такой беспорядок, что потом приходится долго восстанавливать равновесие. Держи границы в ваших отношениях.

– Да, хорошо, – кивнула девушка. – Наши отношения не будут выходить за пределы тех дел, которые мы должны делать вместе.

– Полностью держать под контролем Чандру, кроме Триады и великих мудрецов, способны только два существа из мира дэвов, – усмехнулся Шива. – И возможно, тебе потребуется помощь одного из них, а может даже и обоих.

– Какие существа? – удивилась Дхамини, но Шива уже снова надел непроницаемое выражение. «Ладно, сама догадаюсь», – решила Дхамини.

– Нараяна, Нараяна! Какую же историю выбрать для первой драмы? – Нарада Муни задал этот вопрос собранной труппе, божественная чета удалилась к себе в обитель.

– Есть множество поучительных историй, – задумался Бхарата Муни. – И про сотворение мира, и про битвы дэвов с асурами, и про пахтание океана…

– На первый раз нужно что-то не очень сложное, понятное простым людям. А значит, то, что они могут соотнести с их повседневным опытом, – заметил Буддх.

– То, что точно вызовет у них чувства, – добавил Чандра. Он сидел, полуприкрыв глаза, и сейчас, в утреннем свете, казался Дхамини очень бледным и хрупким.

– Людей волнуют рассказы о героических деяниях, подвигах, о любви и смерти, – заметил риши Бхарата. – Через эти темы им нужно рассказать о спасении и освобождении. Направить их ум в сторону поклонения Господу.

– Может быть, рассказать историю падения Трипуры? – предложил Нарада. – Три города асуров, огромные и величественные, были сокрушены Господом Шивой, и каждый дэв поучаствовал в этом деянии…

– Но дэви там маловато, разве что отправить на битву и встретить героев, – улыбнулась Дхамини.

– История встречи матушки Парвати и Махадэва, – сказал Чандра, не открывая глаз.

– Очень хорошо! Она одновременно и нежная, и там есть подвиг, ведь матушка Парвати много лет аскезой добивалась встречи с Махадэвом. И трагедия – ведь при этом был сожжён Кама-дэв, – с энтузиазмом откликнулся риши Бхарата, и все согласились, что это отличная история, понятная простым людям и вызывающая религиозные чувства.

– Вы бы прилегли, пока риши Бхарата пишет сценарий драмы, – шепнула Дхамини Чандре. Тот кивнул и устроился здесь же, на расстеленных заботливой девушкой одеждах.

– Возьмите, – Буддх протянул Дхамини свой плащ, она же свернула его и подсунула под голову Чандре в качестве подушки.

– Спасибо, – Дхамини запнулась, не зная, как обратиться к Буддху лучше. – Уважаемый Буддх, можно вас на пару слов?

– Конечно, дочь царя гандхарвов, – кивнул Буддх серьезно и, чуть улыбнувшись, добавил: – Можно без «уважаемого», просто Буддх. Уважение я ещё не заслужил.

– Буддх, – начала Дхамини, она решила высказаться напрямик. – Понимаю, что вмешиваюсь в вашу семейную жизнь, но… Чандра-дэву без вас плохо…

– Это личное, но понимаю, что у вас добрые намерения, – вздохнул Буддх, его юное, почти мальчишеское лицо озарял розовый свет восходящего светила, он был необычайно хорош в этот момент и немного печален. – Вы заботитесь о Чандра-дэве. Но и ему нужно кое о ком позаботиться. Кроме него, этого больше никто не может сделать.

– О… вашей матушке, Таре?

– Да, – коротко ответил Буддх, его глаза на миг вспыхнули жёстким блеском, но тут же он снова стал спокойным. – Чандра-дэв может больше, чем многим кажется, не обманывайтесь на его счёт.

– Но ведь и самым сильным нужен тот, кто будет опорой, – тихо заметила Дхамини, но тут мудрецы позвали Буддха помогать писать драму, и юноша ушёл к ним.

Сюжет драмы получился таким. Парвати, смертная женщина, дочь царя Химавана, в юности, узнав о Господе Шиве, еще не видя его, но слушая о нём, стала ему усердно поклоняться и не желала никого в мужья, кроме него. Шива же был погружён в медитацию – после смерти своей супруги Сати он решил не обращать внимания на мирские дела. Но Парвати и была Сати – вечной душой, силой Ади Шакти, принявшей иную форму. Парвати добралась до пещеры на Кайлаше, где сидел Шива, и углубилась в медитацию на его образ. Так прошло много времени, и боги заволновались – вдруг Господь Шива не выйдет из медитации и так и не увидит Парвати. Потому Индра-дэв послал Кама-дэва, того, кто повелевает желаниями, вызвать в Махадэве желание встречи с женщиной. Кама-дэв опасался гнева Великого аскета, но не мог не исполнить приказа своего царя, да он и понимал, что дело важное. Кама выпустил свою стрелу желания в медитирующего Шиву, тот рассердился, что прервали его медитацию, и сжёг Каму пламенем из своего третьего глаза. Но, прежде чем погрузиться в медитацию снова, Шива увидел Парвати и полюбил её.

– Так и знал, история о любви! Лучше бы они выбрали Трипуру, – проворчал Яма с явным беспокойством. Теперь и Чхая удивлённо глянула на мрачного сына. Но тот смотрел только в карту.

– А как они успели за такое короткое время написать драму? Им еще надо отрепетировать, затем показать людям в Мритью-локе… Как они успеют всё это? – наивно вопросил Каколь.

– Это дело Чандры, – заметил Шани, слегка усмехнувшись. – Нить земного времени в его руке, недаром же люди зовут Мритью-локу подлунным миром.

– Он что, может растягивать и сжимать время? – изумилась Ями.

– Можно сказать и так. Вообще-то Чандра регулирует скорость событий – может вложить много событий в минуту времени, а может – мало. От этого и кажется, что время тянется медленно или же летит быстро.

– Удобно всё всегда успевать, – подвёл итог Сурья-дэв, одобрительно качнув головой. Индра хотел было что-то сказать, но не нашёлся, что именно, поэтому стал присматриваться к Яме – его заинтересовала реакция Дхармараджа на постановку драмы.

– Для такой драмы нам надо бы ещё танцовщиц, – высказала предложение Дхамини, когда драма была прочитана.

– Непременно! Лучших и привлекательных! – горячо поддержал Нарада Муни, риши Бхарата только улыбнулся.

– Давайте позовём сестёр Криттик, и ещё девушек… – Чандра, который уже проснулся и заметно оживился при упоминании танцовщиц, сидел в обнимку со своим оленем. Животному, кстати, тоже нашлось место в драме – он должен был вывести Парвати к пещере, где медитировал Шива.

При упоминании Криттик Дхамини почувствовала лёгкое раздражение, причину которого не понимала. Она постаралась объяснить себе, что, конечно, священная драма – дело даже более ответственное, чем выступление в Сурья-локе, а времени страшно мало, и она просто боится, что девушки-гандхарвы засмущаются. Успокоив себя такими размышлениями, Дхамини уже более благодушно встретила Криттик и других девушек, всего их было числом двадцать. Все они были, конечно, очень рады чести выступить в священной драме и ничуть не смущались. Дочь царя гандхарвов заметила, что все девушки, а особенно – старшая Криттика, смотрят на Чандру с явным удовольствием и заигрывают с ним, кидая лукавые взгляды. Дэв же, хотя и тоже получает удовольствие от их общества, ведёт себя скромно, как застенчивая девушка. Это немного успокоило Дхамини.

– Куда же нам пойти? – вопросил Бхарата Муни после читки драмы и репетиции. Удивительно, но всё это заняло несколько часов, и солнце ещё не подобралось к полудню.

– Нараяна, Нараяна! Чандра, сынок, покажи место первой священной драмы, – предложил Нарада, явно с каким-то умыслом.

– Каши, – сказал Чандра, немного подумав. – Любимое место Махадэва, священное место.

– Прекрасно! История про Махадэва и Парвати в их любимом месте – что может быть лучше? – одобрил Бхарата Муни.

– Славный город Варанаси в Каши, – труппа уже стояла возле величественного храма, перенесённая божественными силами прямо туда, где должна была быть сыграна драма. Чандра и Буддх изменили облик, притушив своё сияние дэвов, и выглядели как обычные люди, остальным и маскировка не понадобилась.

Варанаси оказался шумным, многолюдным городом. Он был покрыт храмами, как грибами на старом дереве. Но прекраснее всех был Золотой храм – увенчанный высоким золотым шпилем, покрытый золотыми пластинами с драгоценными камнями. Множество брахманов день и ночь возносили молитвы и возливали масло гхи на священные огни в нём. Труппа поднялась по ступеням: на верхней, у самых дверей храма, им преградили дорогу стражи.

– Вы кто такие? – сурово вопросил их старший стражник с длинными седыми усами.

– Нараяна, Нараяна! Мы паломники, хотим поклониться Господу Шиве и матушке Парвати в этом священном месте, – скромно произнёс Нарада, слегка трогая струны своей вины.

– Гм… одежды на тебе и тебе, – стражник не очень почтительно махнул рукой в сторону Бхараты Муни, который тоже стоял с очень скромным видом, – похожи на одежды брахманов. А вы, – стражник небрежно махнул рукой в сторону дэвов и гандхарвов, – похожи не на паломников, а на бродяг с девицами лёгкого поведения.

Дхамини уже хотела было возмутиться, но Нарада незаметно подмигнул девушке – мол, не стоит обращать внимание.

– Тем не менее, уважаемый, мы бы хотели пройти в храм для поклонения, – вежливо улыбнувшись, сказал Буддх.

– Хм… ладно. Мужчины пройти могут. Но женщины пусть не оскверняют храм своим присутствием.

– Как это женщина может осквернить что-либо одним своим присутствием? – фыркнула Дхамини, больше не в силах сдерживаться.

– Если бы вы были почтенными замужними женщинами и пришли бы со своими мужьями, или сыновьями, или хотя бы с отцами – другое дело, – покачал головой стражник. – Но это особое, священное место и мы очень дорожим его чистотой. Эти мужчины – ваши мужья или родственники?

– Нет, – признала Дхамини. – Но…

– Никаких «но», – отрезал страж. – Такова традиция этого храма. Вы можете молиться в других местах, но храмы Варанаси – другое дело.

– Нет, без девушек мы не переступим порог храма, – подал голос Чандра. – Почему вы решили, что женское существо может осквернить священное место?

– Это вы спрашивайте наших брахманов, – стражник уже начал сердится на упрямых бродяг. – Я знаю только, что такое правило, и этого довольно. Ступайте куда хотите и не докучайте мне больше.

– Всех благ вам, уважаемый, – пропел Нарада, и труппа двинулась дальше.

– Странные обычаи, – покачал головой Бхарата Муни. – Не припомню, чтобы в Ведах было написано, что женщина без сопровождения мужчины оскверняет храм.

– Нараяна, Нараяна! Попробуем в другом месте, – жизнерадостно откликнулся Нарада.

Они нашли другое, совсем скромное место поклонения на самой окраине Варанаси. Это был даже не храм, а каменный лингам под навесом. Ему усердно возносили молитвы несколько брахманов.

– Ну, не пустить сюда нельзя – нет ни стен, ни дверей, – подмигнул Нарада. Чандра с беспокойством посмотрел на брахманов. Те молились, но прервали своё занятие, отвечая на приветствия труппы и разглядывая подошедших с явным подозрением.

– Дэвриши Нарада, – опознал мудреца один из брахманов, Нарада прямо просиял.

– Всех благ вам, уважаемые, всех благ, – пропел мудрец, трогая струны вины. – Позвольте представить вам риши Бхарату, он получил благословение от самого Господа Брахмы создать пятую Веду, и…

– Пятую Веду? Какую ещё пятую? Если бы была необходимость, Господь Брахма создал изначально бы пять Вед, а не четыре, – возмутились брахманы.

Им пришлось выслушать рассказ Нарады о пожелании донести божественную мудрость до самых простых людей, о Натья-шастре, искусстве драмы, о раса-чувствах и о танцах.

– Вы что, собираетесь здесь устроить балаган? – закричал самый старший их брахманов, гневно тряся седой бородой. – Танцы, женщины – здесь, в священном месте, которое сам Махадэв считает своим любимым?

– Но, уважаемый, это священная драма, она рассказывает о любви Господа Шивы и матушки Парвати, и в ней нет ничего неприличного, – запротестовал Бхарата Муни.

– Как представление с участием женщин, с танцами, может быть благочестивым и священным? – гремел брахман.

– Но сам Махадэв – Натарадж, Владыка танца, матушка Парвати тоже танцует, и вся вселенная – это их божественный танец, – попробовал поспорить Буддх.

– То – боги, а это… – брахман презрительно глянул на труппу и не пожелал более ничего слушать.

– Почему они даже не хотят посмотреть, всего один раз, и уже затем составить мнение? – недоумевала Дхамини. Труппа находилась на вершине холма, откуда был виден весь Варанаси, с его храмами и дворцами.

– Потому что они знают, как надо, – вздохнул Буддх. – Долгие годы эти брахманы изучали Веды, традиции и религию. Им кажется, что они знают всё и имеют право определять для других, на основании своих знаний и опыта. Очень сложно с таким настроем воспринять нечто новое, оно кажется неправильным.

– Даже если новое исходит от Господа? – вопросила девушка.

– Нараяна, Нараяна! Высокомерие ставить себя на место Господа, – усмехнулся Нарада. – Когда-то самому Махадэву пришлось доказывать собранию мудрецов свои божественные права.

– А дэви Сати – сжечь себя, – добавил Бхарата Муни.

– Ой, надеюсь без таких крайностей обойдёмся, – передёрнул плечами Чандра, ему стало не по себе от напоминания о Сати – он тут же вспомнил безмолвных, застывших вдов, готовых войти в погребальные костры их погибших мужей. – Надо найти способ убедить брахманов. Иначе они запретят простым людям смотреть священные драмы.

– Царь отвечает за благополучие подданных, – заметил Буддх, вглядываясь в открывающийся их взору город, затем указал на высящиеся купола большой постройки. – Вон там – царский дворец. Давайте пойдём к царю, для определения истины он может назначить диспут.

– Нараяна, Нараяна! Хорошая мысль, сынок, в диспутах ты – лучший, – кивнул Нарада. Все согласились с этой идеей и, сойдя с холма, направились прямо в царский дворец.

Труппу бродячих актёров даже не прогнали, но велели прийти к царю следующим утром.

– Сейчас у царя дела, – строго заявил писарь. – Радуйтесь, что освободилось время на завтра, обычно люди ждут приёма по месяцу и больше…

– Нет, это всё равно слишком долго, – ворчал Чандра, оглядывая двор дворца, полный суетящихся людей.

– Да вы ведь ускорили события так, что в глазах рябит, – покачал головой Буддх. Он впервые напрямую обратился к отцу, и, несмотря на то, что эти слова не были особенно нежными, Чандра обрадовался.

– И всё-таки можно попробовать попасть к царю раньше завтрашнего утра, – упрямо заявил лунный дэв. – Через приближённых к царю женщин.

– Женщин? – изогнул брови Бхарата Муни, Буддх только молча поднял глаза к небу, безмолвно вопрошая, за что ему всё это.

– Ничего такого, – поспешил заверить Чандра. – Я имел в виду, что женщина может уговорить царя выслушать нас сегодня, дело-то важное, для пользы всем… В этом нет никакого оскорбления никому.

– Чандра влияет на женские энергии, – усмехнулся Нарада Муни. – А женщины – на мужчин. Давайте попробуем попасть к царю раньше?

Бхарата Муни, подумав, согласился, Буддх тоже – добавив, строго глядя на Чандру, чтобы границы приличия соблюдались, что лунный дэв усиленно обещал. Дхамини не стала возражать, хотя испытывала странное чувство смутного беспокойства. Криттика с девушками, улыбнувшись, тоже включилась в обсуждение, увидев, как уверенно ведёт себя Дхамини и что мужчины не возражают.

Пройти на женскую половину дворца к царице для Чандры не составило трудностей. Улыбка, застенчивый взгляд больших голубых глаз, вкрадчивые речи открывали двери лучше тарана. Остальные участники труппы и опомниться не успели, как оказались в покоях царицы, которая выслушала рассказ про пятую Веду и даже посмотрела кусочек представления.

– Это удивительно! – царица имела почти взрослых детей, потому была не молода, но отличалась особым обаянием, свойственным только зрелым женщинам. – Как красиво вы танцуете, я как будто оказалась на Кайлаше и увидела встречу Господа и дэви Парвати собственными глазами! Я обязательно поговорю с царём, но…

– Вас что-то беспокоит? – мягко спросил Чандра, заметив колебания царицы.

– Откровенно говоря, в последнее время у царя странные мысли, – женщина никогда в жизни не стала бы так откровенничать с посторонними, но против божественных сил лунного дэва устоять не могла. – Он сомневается в пользе Вед, в поклонении богам, в религии, в традициях… Во всём сомневается.

– Этому есть какая-то причина? Когда это началось? – Чандра продолжал задавать вопросы, негромко и нежно. Царица не могла оторвать взгляд от его проникновенных голубых глаз, которые, казалось, смотрят прямо в душу.

– Пожалуй, есть… Два года назад умер наш младший сын… – царица смахнула набежавшие слёзы.

– Очень сочувствую вашемугорю, – тихо проговорил Чандра, и на лице его отразилась печаль.

– Он заболел, и… и врачи не смогли ему помочь, – продолжила царица. – Так бывает, это же мир смертных. Но мой супруг… Он искал причину, какой-то грех, который совершил он или я. Но нет ничего, что послужило бы причиной такого наказания. Сначала он молился, а затем… Начал слушать других советников, удалил прежних, а затем стал говорить, что в поклонении нет никакой пользы. Что толку в вере, говорил он, если она не может сделать жизнь человека счастливой в этом мире?

– Но… – Бхарата Муни попробовал было вмешаться, однако Нарада быстро сделал ему знак, и мудрец замолчал, недоумённо покачивая головой.

– Потеря ребёнка без видимой причины – это тяжело, понимаю, – Чандра продолжал сочувственно смотреть на женщину. Та кивнула, с благодарностью принимая это сочувствие. – Но вы справились.

– Да… Я много молилась, и это помогло, – царица улыбнулась сквозь слёзы. – Махадэв милостив. Я поняла, что не надо искать причин… Их слишком много, а это всё равно, что ни одной. Но мой муж… он сначала винил себя, потом – судьбу, а потом – Господа. А теперь он хочет вовсе отменить религию.

– Что? – Бхарата Муни уже не мог сдержать возмущение. – Отменить религию? Да как это вообще возможно?

– Советники уговаривают его запретить поклонения и жертвоприношения, – царица вытерла слёзы и покачала головой. – Это недобрые люди, и я больше не могу смягчить его.

– Ты кажешься довольным, Шани, – заметил Индра вкрадчиво.

– Так и есть, дэврадж, – Шани повернулся прямо к царю дэвов, а затем посмотрел на Сурью. – Я же говорил раньше, что Чандра указывает на проблемы раньше, чем кто-то ещё их заметит. Я доволен тем, что проблема обнаружена.

– Чандра накажет царя? – вопросил Сурья-дэв с интересом.

– Он поступит так, как свойственно его природе в этих обстоятельствах, – загадочно выразился Шани, снова отворачиваясь к карте. Сурья-дэв вопросительно поднял брови, но, поняв, что никакого объяснения пока не дождётся, тоже стал смотреть на происходящее в Каши.

– Но постараюсь, поговорю с ним сейчас же, как только закончится совещание, – всё же решила царица, и отправилась прямо к тронному залу, чтобы сразу же войти к царю, как только это будет возможным.

Труппа осталась в покоях царицы. Криттика тут же принялась строить глазки Чандре, что совсем не понравилось Дхамини. Нарада, заметив это, начал наигрывать на своей вине смешную песенку, а Буддх и Бхарата Муни затеяли очень высокоучёную беседу относительно разных раса – сколько их всего, шесть или восемь.

– Как прекрасно, должно быть, быть гандхарвами – небесными танцовщицами, – со вздохом произнесла Дхамини одна из девушек, прислуживающих царице – очень юная, ей не было еще и шестнадцати. – Вы всегда можете лицезреть дэвов и даже богов Триады…

– Жизнь в небесных локах не такая уж безоблачная, – покачала головой Дхамини.

– Всё равно вы имеете возможность служить богам, а мы, земные женщины, обязаны выходить замуж и погружаться в мирские заботы о смертных мужчинах. И, хотя говорят, что муж для женщины – всё равно что Господь, это всё-таки не одно и то же.

– Такая красивая девушка украсила бы и небесные локи, – живо откликнулся Чандра, а Буддх снова глянул на отца с недовольством, но лунный дэв не обратил на это никакого внимания, он разглядывал девушку, которая стыдливо потупилась и порозовела от смущения. – Как тебя зовут, прекрасная, кто ты?

– Амала, я прислуживаю царице, и она обещала подыскать мне хорошего мужа, – пролепетала девушка.

– Видишь, тебе не о чем волноваться – у тебя будет красивый и достойный муж, – попробовала успокоить девушку Дхамини, но та только упрямо покачала головой.

– Ещё будет много забот в доме, и его родственники будут указывать на мои недостатки, и придётся всё это терпеть, и его дурное настроение, а когда я состарюсь, он женится на другой жене, помоложе, и будет проводить время с ней, а я буду как служанка при них.

– Какие мрачные речи от такой юной девушки! – улыбнулся Чандра. – Но знаешь, боги тоже весьма капризны и, чтобы им угодить, нужно обладать особым искусством.

– Каким? – девушка подняла глаза и с надеждой посмотрела на дэва. – Я научусь! Нас даже в храм не пускают, как же выразить свою признательность Всевышнему? Вы не думайте, что я только гнушаюсь земной жизнью, работа меня совсем не пугает! Но плотские отношения с мужчиной… Неужели для женщин нет другого пути в жизни, кроме как стать чьей-то женой?

Дхамини подумала про апсар – небесных женщин, услаждающих плотские чувства дэвов, и не нашлась, что сказать девушке. Она надеялась только, что Чандра не это искусство имел в виду. В это время Криттика, никем не замеченная, выскользнула из комнаты – ей было любопытно осмотреть дворец, да и попробовать послушать, о чем и как говорит царица с царём, тоже было важно.

– Есть женщины, посвятившие свою жизнь аскезе и изучению Вед, – неожиданно вмешался в беседу Буддх. – Гарги была известным учителем, и она была женщиной.

– Это нужно быть очень умной, – вздохнула девушка.

– В храмах богам совершают поклонение, им подносят еду и напитки, – усмехнулся Чандра. – Чтобы они почувствовали себя как в своих небесных локах и заглянули на землю, к смертным. Но еще никто не подумал, что боги любят смотреть на танцы девушек.

– Вы и в храмах хотите устроить подобие Чандра-локи? – фыркнул Буддх, уже не сдерживаясь. – Люди должны воспринимать божественное духовным образом, а не развлекать богов, как обычных земных правителей, потакая их плотским желаниям!

– Искусство драмы – это искусство соединения с божественным, а не только плотские желания и развлечения, – возразил Чандра решительно. – Помнишь, Натья-шастра была написана для того, чтобы каждый человек на земле смог приобщиться к божественной мудрости?

– Это верно, но что вы хотите сказать, Чандра-дэв? – вопросил Буддх, уже остывая – его разум получил пищу для размышлений и усиленно работал.

– Что, исполняя в храмах священные танцы, девушки и сами приобщаются к божественному, и показывают его другим, – заметил Бхарата Муни, который внимательно слушал весь разговор. – Это хорошая мысль. Тем более, что ни вы, дэвы, ни гандхарвы не задержитесь на земле надолго. Вы уйдёте выполнять свои обязанности в небесные локи, и для продолжения дела мне нужно будет создать театр со смертными актёрами. И танцовщицам, пока они в театре и исполняют священные драмы, некогда будет выходить замуж и заниматься домом.

– Так значит, этому искусству, драме, можно научиться? Можно будет посвятить жизнь ей? – с волнением спросила девушка.

– Да, но только надо делать это с полной преданностью, ведь драма, танец – способ служения Всевышнему, – кивнул Нарада. – Нараяна, Нараяна! Но где же царица?

– Всё ещё ждёт, пока царь освободится, – ответила вернувшаяся Криттика раздосадовано, но тут же она лукаво усмехнулась и поманила присутствующих за собой. – Но я нашла такое место, откуда отлично слышно всё, что происходит в тронном зале, а самих не видно. Хотите, покажу?

– А потом можно я поучусь драме? – снова смущаясь, спросила Амала.

– Конечно, мы тебя всему научим! – пообещал Чандра и повернулся к Криттике. – Покажи скорее это удивительное место.

По дороге Дхамини подумала, хорошо ли подслушивать, однако ни мудрецы, ни Буддх не проявили никаких сомнений по этому вопросу. Ведь царь принимает решения, касающиеся всего народа – так почему бы не узнать их заранее? Место, в которое отвела их Криттика, представляло собой нечто вроде воздуховода – полая труба, проходившая под потолком. Если приложить ухо к поверхности трубы, находясь над тронным залом, действительно было слышно, что там творится. И даже видно через небольшие отверстия.

Труба была узкой, так что полезть туда рискнули немногие – Буддх, и Чандра, и Криттика, и Дхамини. Мудрецы же и остальные девушки остались в комнате царицы, ожидая новостей. Времени они при этом не теряли – Бхарата Муни с помощью гандхарвов принялся обучать служанок дворца священной драме.

Слушая происходящее в узкой, пыльной трубе и смотря на зал одним глазом через дырочку, Дхамини думала, что Криттика специально нашла такое место, чтобы как бы невзначай прикасаться к Чандре, оправдывая свою вольность тесным пространством. «Мне надо поговорить с ней, но не тогда, когда все в Сурья-локе смотрят и слушают», – решила дочь царя гандхарвов.

Тем временем в зале назревала своя драма. Царь – средних лет седеющий мужчина с аккуратной небольшой бородой, слушал советника – тоже пожилого человека. Было в этом советнике нечто неприятное – как-то слишком подозрительно он рыскал глазами по сторонам, и тон голоса его был каким-то неестественно-почтительным. Кроме них двоих, в зале присутствовали мужчины разных возрастов, сидящие в креслах в соответствии со своим рангом, – это было явно царское собрание. Советник жаловался на брахманов, на то, что слишком много денег уходит на содержание храмов, на пуджи и ягьи, а ещё – на украшение статуй и зданий во время религиозных праздников.

– Эти средства можно было бы потратить на еду для бедняков, – говорил он, а сам косил глазом куда-то в сторону, но царь ничего не замечал. Он кивал – слова советника соответствовали его умственному настрою.

– Довольно! – наконец произнёс царь. Он встал, и тут же встали все почтенные мужи собрания. – Я положу конец этому! Слушайте все, вот мой приказ!

Писцы мигом застрочили заостренными палочками-стилосами на свитках с царскими знаками.

– Поклоняясь богам, принося им жертвы, совершая поклонения, люди только тратят своё время. Кому эти боги помогли, разве поклонения сделали жизнь лучше? Люди по-прежнему голодают, болеют и умирают. Веды темны, и смысл их вне нашего понимания. Вот вы, уважаемый Бхопал, можете объяснить, в чем суть божественной мудрости, как жить так, чтобы не испытывать горечи?

– Э… нет, царь, не могу, – признался растерянный писарь.

– Вот именно. Божественную мудрость нельзя ощутить в реальной жизни. Потому я, как тот, кто заботится о народе, издаю закон: все храмы и места поклонения должны быть закрыты. Брахманы должны выполнять такую же работу, что и все прочие: плотничать, делать горшки, собирать дрова – есть множество полезных занятий. Всякий, кто будет застигнут за бесполезным занятием, вроде поклонения, жертвоприношения или чтения и разговоров о четырёх Ведах, будет наказан – сначала штрафом, а если будет застигнут за этим занятием вторично – то тюремным заключением. Огласите этот приказ всем и пошлите солдат проследить за его выполнением. Собрание окончено на этом.

– Слушаюсь! – советник удалился, беспрестанно кланяясь. Остальные разошлись, покачивая головами – не все одобряли поступок царя, но никто не посмел возразить.

– Царь, ваша супруга ожидает приёма, – почтительно доложил слуга. Царь вздохнул, но велел впустить царицу.

– Что же вы делаете, свами, – запричитала женщина, как только вошла: ей уже успели рассказать о приказе царя и в такой ситуации она не решилась говорить о драме. – Как можно отменить всю религию разом?

– Это бесполезная вещь, – резко ответил царь. – Только отнимает время и расходует средства. Лучше помочь бедным едой и одеждой, чем наставлениями.

– Но как же жить, не поклоняясь богам? – плакала царица. – Это же наша опора…

– Наша опора – мы сами, – отрезал царь. – Вытри слёзы, скоро ты поймёшь, что религия ничего не сделала в твоей жизни.

– Но боги…

– Богам нет дела до нас, обычных смертных людей, – рассердился царь. – Пойми, мне нет дела до наставлений, я наслушался их по горло. Мне нужны материальные доказательства, и только им я верю. Я верю только тому, что ощущают мои органы чувств! И ничему больше, никакой божественной мудрости, которую нельзя ни потрогать, ни ощутить иначе!

Царица, плача, вышла. А дэвы и гандхарвы осторожно вылезли из воздуховода и, отряхивая пыль, вернулись сообщить мудрецам и танцовщицам эту жуткую новость.

– Какое несчастье! Запретить религию – и где, в Каши! В любимом месте Махадэва! – качал головой Бхарата Муни.

– Нараяна, Нараяна! Ведь Махадэв пообещал, что Каши никогда не исчезнет, ибо здесь он нашёл часть Сати – её ухо. Здесь людям дается возможность освобождения – мокши, здесь находится нерукотворный лингам Господа! – сокрушался Нарада.

– Что же нам делать? – растерянно вопросила Дхамини. Она тоже почти плакала – так ей было жаль людей Каши, лишающихся права на веру и поклонение.

– Чандра-дэв, вы ведь можете повернуть ум царя в сторону благочестия, чтобы он отменил свой неправедный указ? – спросил Буддх, подумав.

– Я обязательно постараюсь это сделать, – кивнул Чандра задумчиво. – Но позже, ночью. А сейчас у нас еще есть время показать священную драму обычным людям. Брахманы-то теперь не могут запретить смотреть её, а указ царя не распространяется на представления – только на поклонения и изучение четырёх Вед.

– Нараяна, Нараяна! Выходит, уважаемый риши Бхарата, что ваша Натья-шастра осталась единственной дозволенной Ведой в Каши, Натья-ведой, – сообщил весело Нарада, хотя ничего весёлого в этом не было.

Простившись со встревоженной царицей, труппа направилась из дворца на окраину Варанаси. Несколько служанок отпросились у царицы вместе с артистами, так как желали видеть и учиться искусству драмы, и юная Амала была среди них. Проходя по городу, мудрецы, дэвы и гандхарвы видели последствия указа царя – солдаты закрывали тяжёлые ворота храмов, выгоняя брахманов на улицу. Как ни просили почтенные служители богов о милосердии, как ни умоляли их жёны солдат остановиться – всё было напрасно. Жители не вступались за брахманов, не препятствовали закрытию храмов – одни слишком боялись наказания от царя, другие были равнодушно погружены в свои собственные мирские дела, а третьи даже выражали согласие с указом и бросали в брахманов всякий мусор.

– Правильно поступил царь, давно пора, эти бездельники только и могут, что поучать с важным видом да брать плату за то, что поют мантры, – говорили эти люди.

– Пойдёмте с нами, – Буддх заботливо поднял пожилого брахмана, который упал от грубого тычка одного из царских солдат. Старик, охая, поплёлся вместе с труппой за город.

– Это возмутительно и совершенно недопустимо, – Индра-дэв не на шутку разгневался, наблюдая происходящее в Каши. – Царь переступил границы, как можно отменить поклонение богам? Его надо немедленно наказать, боги должны показать свою силу, иначе эти смертные возьмут за привычку пренебрегать нами.

– Вы хотите вмешаться лично, дэврадж? – спокойно вопросил Шани, повернувшись к присутствующим и обводя всех взглядом, чуть задерживая его на каждом. – По условиям вы можете это сделать один раз за всё время испытания.

– Ради восстановления справедливости и благочестия я мог бы вмешаться, – с пафосом заявил Индра. – Но, по счастью, там есть дэв, для которого религия – не пустой звук. Я говорю о Мангал-дэве, – и Индра кивнул на карту, которая показывала действия Мангала тоже.

– Да, посмотрим, что сделает Мангал, – кивнул Сурья-дэв одобрительно – он тоже был возмущён действиями царя и непременно вмешался бы, если бы не был связан условиями испытания.

– Чувства – раса – в зрителях вызывают актёры, которые сами должны пребывать в нужных бхава – состояниях ума, – Бхарата Муни читал лекцию гандхарвам и служанкам на опушке леса возле Варанаси.

Вблизи проходила большая дорога, люди спешили по своим делам из города и в город. У кого-то была повозка, запряжённая волами и груженая товарами, кто-то нёс своё имущество в узле на голове, передвигаясь пешком. Многим было любопытно, отчего это красивые девушки собрались стайкой на опушке, и они останавливались, чтобы выяснить это. Нарада немедленно принялся расхваливать будущее представление:

– Нараяна, Нараяна! Почтенные мужи, почтенные жёны, сегодня вечером, сразу после заката, вы сможете увидеть представление, единственное в своём роде! Посмотрите на этих прекрасных танцовщиц, как изумительно они двигаются! Послушайте только мою вину, какие звуки я умею из неё извлекать! Услаждение всех пяти чувств – зрения, слуха, обоняния, осязания и вкуса будет представлено вам в таких формах, что даже дэвы в небесных локах позавидуют! Да, они спустятся к нам, на землю, чтобы только одним глазком взглянуть на удивительное, восхитительное представление!

– Ох уж прямо так-таки и позавидуют небожители, – усмехались люди, но, посмотрев на красавиц, предпочитали соглашаться с Нарадой.

Заглядывали и стражники, но, убедившись, что приказ царя не нарушается и никто не совершает поклонение или толкование четырёх Вед, оставляли труппу в покое.

Выслушав наставления Бхараты Муни, артисты отошли в лес, чтобы там, скрывшись от любопытных глаз людей, приступить к репетиции драмы.

– Знаешь, Кету, Чандра-дэв очень хитрый, – Раху наблюдал за происходящим на опушке леса издалека, что видел безголовый Кету, оставалось загадкой. – Когда ему грозит опасность, кто-то всегда приходит ему на помощь. Мы не можем сейчас напасть на него, но… – Раху хищно усмехнулся. – Мы можем испортить это представление. Если Чандра и Буддх потерпят неудачу, Шива и Парвати на них рассердятся. А Мангал получит преимущество.

Кету молча кивнул иллюзией головы. Превратившись в двух змей, полуасуры тихо скрылись в траве.

Репетиция шла своим чередом. Юная Амала явно обладала талантом танцовщицы и двигалась так изящно и непринуждённо, как будто бы была рождена не в смертном мире, а в локе гандхарвов. Чандра немедленно взял девушку под свою опёку, и теперь уже Криттика смотрела на Амалу с некоторой досадой, Дхамини же не без злорадства подумала, что Криттике нужно наконец понять, что не стоит заигрывать с Чандра-дэвом.

– Как это чудесно – танцевать для богов, – выдохнула Амала, она всё ещё немного стеснялась показывать свои чувства, и Чандра ласково приподнял её лицо за подбородок, заставляя смотреть прямо. Наконец Амала робко подняла ресницы и глянула прямо в лицо дэву. – Вы ведь уйдёте к себе на небо скоро, да?

– Но я всегда смотрю на землю, и какая-то моя часть всегда находится здесь, совсем рядом, – улыбнулся Чандра мягко. – Почти каждую ночь, кроме новолуния, свет Луны освещает землю. Воды приходят и уходят, в них тоже я есть. Я украшаю голову Махадэва, поэтому, поклоняясь Махадэву, думая о нём – ты думаешь и обо мне, дорогая.

– Тогда я буду танцевать для вас с Махадэвом, – решила Амала. – Чтобы вы улыбались, глядя на мой танец, как сейчас улыбаетесь.

– Так трогательно, – шепнула Дхамини Нараде, тот усмехнулся.

– Преданность идёт разными путями и принимает разные формы, дочка, – наставительно заметил дэвриши. – Можно отречься от мира, покрыть себя пеплом и уйти в полное поклонение божеству. Можно изучать Веды и явления природы и своим собственным разумом прийти к постижению Всевышнего. Дочка Амала идёт третьим путём – она, подобно ребёнку, наивна и чиста, её преданность устанавливается через чувства.

– Значит, божество возможно полюбить так, как девушка любит своего возлюбленного, без отречения от мира? – вопросила внимательно слушающая поучения Нарады Криттика.

– Именно так, дочка, – улыбнулся дэвриши. Криттика кивнула и задумалась о чём-то очень глубоко.

Тем временем Буддх и Бхарата Муни заметили нечто странное – время от времени то одна, то другая танцовщица или танцор-гандхарв замирали прямо посреди танца, не закончив движение.

– В чём дело, почему вы останавливаетесь? – вопросил мудрец артистов.

– Ох, не знаем, как будто бы что-то нас сковывает, лишает сил, – пожаловались танцоры.

– Ой, смотрите – змеи! – завизжала одна из танцовщиц. Действительно, в траве между артистами скользили две огромных тёмных змеи, тускло поблёскивая чешуёй. Поняв, но обнаружены, змеи быстро утекли куда-то вглубь леса, оставив позади себя небольшой переполох.

– Это недобрые силы, – нахмурился Буддх. – Я чувствую, что появление этих змей неблагоприятно.

– Если актёры, вместо того, чтобы сосредоточиться на представлении, будут боятся змей и высматривать их у себя под ногами – ничего не выйдет, священная драма не может быть показана в таком умонастроении, – сокрушался Бхарата Муни.

– Нужно защитить место, где проходят репетиции и представление, – решил Буддх. – Чтобы в театр не могло проникнуть никакое недоброе влияние.

Все согласились с этим разумным предложением.

– Нараяна, Нараяна! Но кто будет охранять театр, мы же все заняты в представлении? – вопросил Нарада.

– Давайте позовём дэвов, отвечающих за стихии, – предложил Чандра. – Они создадут защитные круги вокруг театра и не пропустят неблагоприятные влияния.

– Вам бы, Чандра-дэв, тоже не мешало бы сосредоточиться на представлении, – проворчал Буддх, наблюдая за тем, как дэвы стихий с удовольствием становятся по разным углам импровизированного театра, а хранитель эфира встал в центре. – Кажется, Амала уже достаточно хорошо танцует и не нуждается в вашем пристальном внимании.

– Хорошо, хорошо, – поспешно согласился Чандра, подмигнув девушке и вновь заставив её покраснеть. – Буддх, ты слишком серьёзно ко всему относишься…

– А вы – слишком несерьёзно, – отрезал Буддх и уткнулся в пьесу, повторяя про себя свои реплики, его губы беззвучно шевелились, он казался полностью поглощённым этим занятием. Чандра ласково на него глянул, размышляя, не подразнить ли слишком серьёзного юношу, но всё-таки собрался с мыслями и занялся своей частью представления.

Дэвы стихий охраняли театр незримо для смертных глаз, и даже гандхарвы их едва видели. Однако для Раху и Кету сила стихий представляла препятствие – огонь жёг, вода уносила прочь, ветер сдувал, земля становилась вязкой и не давала по себе пройти, а эфир делал всё пространство театра для демонов недостижимым, так что они ползали по кругу, никак не в силах пересечь невидимую черту.

– Самим нам не справиться, – Раху с досадой шевелил зрачками своих змеиных глаз. – Кету, позовём на помощь асуров из Паталы. Им будем весело разрушить планы дэвов. Лишь бы Шукрачарья не помешал...

Кету кивнул, и братья тут же направились в Паталу. На их счастье, Шукрачарья был чем-то занят у себя в пещере, так что Раху смог убедить асуров в достаточном для нападения количестве.

На земле же артисты снова заметили неладное – дэвы стихий не могли полностью противостоять нападениям множества асуров. Они являлись в обликах огромных змей, пауков, многоруких ракшасов, одноглазых великанов. Никто не пострадал, так как дэвы, возглавляемые решительным Буддхом и при поддержке Чандры, отбивали эти нападения. Но спокойная обстановка, нужная для репетиций, не могла сохраниться.

– Если эти асуры продолжат свои нападения, то артисты не смогут хорошо сыграть драму, – опечалился Бхарата Муни.

– Что же делать? – Дхамини и Криттика растерянно переглянулись.

– Что им вообще не нравится в драме, – задумчиво произнёс Чандра, вглядываясь в чащу леса, откуда за ним следили недобрые глаза Раху.

– Это же асуры, им никогда не нравится то, что делают дэвы, – пожал плечами Буддх.

– Нет, я думаю, у этих нападений есть и скрытая причина, – покачал головой лунный дэв. – Давайте позовём Шукрачарью для переговоров.

– Но что мы можем ему предложить? – вопросил Буддх.

– О… Кажется, я знаю, – Чандра лукаво глянул на Буддха и больше ничего не сказал, наслаждаясь интригой.

– Так что вы можете предложить мне за то, что я утихомирю асуров? – через несколько минут Шукрачарья сам задал этот вопрос. Учитель асуров с интересом посматривал на труппу, его белая борода, широкие одежды и седые волосы придавали учителю вид весьма представительный.

– Зачем асурам портить представление, чем они недовольны? – улыбнулся Чандра, протягивая Шукрачарье серебряный кубок с розоватой сомой, который дэв взял из Чандра-локи, но окружающим показалось, что прямо из воздуха. – Может быть, тем, что эта история про дэвов, и асурам нет места в священных драмах?

– Может быть, – Шукрачарья не отказался от предложенной сомы.

– Но это не так. Как ценитель всего прекрасного, вы ведь можете им объяснить, что в священной драме не делается различий между дэвами и асурами. Не так ли, риши Бхарата?

– Это так, – подтвердил Бхарата Муни.

– В драме нет предпочтения асурам или богам, ибо драма есть представление состояний трёх миров. В ней упоминаются дхарма, артха, кама и мокша[1]. Она учит долгу тех, кто пренебрегает им, любви тех, кто стремится к ней, очищает тех, кто невоспитан или непокорен, поддерживает сдержанность в тех, кто дисциплинирован, рождает мужество в трусе, энергию в герое, просвещает неразумных, дает мудрость ученику. Она дает развлечение царям, твердость души тем, кого одолела печаль, надежду на богатство тому, кто стремится к нему, приносит спокойствие тем, кто возбужден. Драма есть воспроизведение действий и поведения людей, богатое различными чувствами и показывающее разнообразные ситуации. Она рассказывает о действиях людей добрых, злых и безразличных и дает всем им мужество, развлечение и счастье, а равно и совет. Драма, таким образом, будет поучительна для всех благодаря действиям и состояниям, изображенным в ней. Она также дает облегчение несчастным, одолеваемым скорбью, или печалью, или трудом, и будет способствовать соблюдению долга. Нет такого действия или чувства, каковое не было бы выражено в драме[2], – произнёс Чандра нараспев, с улыбкой. Шукрачарья с удовольствием его слушал, а Бхарата Муни одобрительно кивал, подтверждая сказанное.

– Рот некоторых людей, а также и дэвов, как будто бы полон песка и колючек – когда они раскрывают его, то осыпают собеседника этим песком и колючками, – заметил Шукрачарья Чандре. – Но ты – другое дело. Твой рот всегда полон мёда и молока. Всегда приятно слушать, даже если ты говоришь полную чушь. Но сейчас твои слова имеют смысл, Чандра. Риши Бхарата, вы дадите ли роль в предстоящем представлении и моим асурам? Тогда они не будут нападать.

– С удовольствием, о гуру, конечно дам, – поспешил заверить Шукрачарью Бхарата Муни. – И будьте зрителями сегодня, прошу! Однако нам надо поторопиться – солнце уже садится.

К своему изумлению, Раху с Кету тоже оказались частью драмы. В облике змей им предстояло сыграть свои роли.

– Раху, из тебя выйдет отличный Васуки – царь змей на шее Махадэва, – уговаривал полуасура Чандра, для убедительности доставая всё новые кубки с сомой из Чандра-локи. – Как можно представить Махадэва без его главного атрибута – змея…

– Ладно, ладно, убедил, – проворчал Раху, принимая очередной кубок. – Но только на время представления, больше я не позволю тебе мной командовать.

– Драма – это чувства, командует тут всем Махадэв через Бхарату Муни, – улыбнулся Чандра.

– Не боишься, что я не стану ждать и сожму твою нежную шею своими кольцами? – ехидно вопросил Раху.

– Нет, сейчас ты этого не сделаешь, – покачал головой Чандра. – Ты же умный и понимаешь, что в священной драме бессмертные божества защищают актёров. К тому же зачем тебе ущербная Луна? Через несколько дней будет полнолуние, мой свет и силы достигнут максимума. Ты подождешь этого, Раху.

– Может, подскажешь мне и средство добыть тогда твой свет? – усмехнулся Раху, но Чандра только молча покачал головой, по-прежнему улыбаясь, как будто говорил не с тем, кто хочет причинить вред, а со старым приятелем.

Благодаря Чандре, ускоряющему события, представление началось вовремя. Солнце-сурья зашел за горизонт, на небе тут же зажегся Чандра-Луна, вместе с первыми робкими звёздочками. Шукрачарья, усаженный на почётное место, одним своим благообразным видом, полным достоинства, укрощал тех асуров, которым хотелось еще помешать драме. Но таковых было немного – зная, что асурам тоже дали место в представлении, демоны приняли вид обычных людей и чинно расселись на земле. Пришло много и обычных людей. А из дворца тайно пришла царица – ей так хотелось посмотреть драму, что она выскользнула с помощью служанок незамеченной. С царём Чандра обещал пообщаться ночью, после выступления.

Перед выступлением актёры вознесли молитвы Махадэву, так незаметно, насколько это было возможно, чтобы не привлекать внимание солдат царя и злобно настроенных людей.

– Ну, теперь ни о чем не беспокойтесь, просто делайте, что должны, а обо всём прочем побеспокоятся сам Махадэв и дэви Парвати, – напутствовал актёров Бхарата Муни. Видно было, что он волновался, но не чрезмерно – многолетняя практика аскета приучила мудреца контролировать свои чувства и полагаться на божественные силы. И очень немногие могли видеть, как над сценой встали сами бессмертные – вся Триада и Тридэви, оберегая хрупкое чудо искусства, творящее иную реальность.

История встречи Махадэва и Парвати, рассказанная музыкой, словами и движениями танцоров, которые с помощью жестов могли выразить даже абстрактные понятия, полностью захватила зрителей. Даже искушенный Шукрачарья был впечатлен. Наблюдатели в Сурья-локе тоже замерли в восхищении, даже Шани не мог не признать, что это уже не просто какие-то танцульки и движения тела – нет, это было подлинное погружение в мир, находящийся в обычное время за гранью восприятия. Простые же люди, для которых в основном и предназначалась драма, были в полном восторге.

– Смотрите, это Махадэв! А это – матушка Парвати! – шептали они, переживая за судьбу влюблённых, печалясь о судьбе Кама-дэва и его безутешной супруги Рати, следя за всеми поворотами драмы, забыв, что это – всего лишь актёры, а не сами боги.

В конце представления Махадэв и Парвати наконец встретились друг с другом и станцевали танец энергий – здесь, в Каши.

– Это же наш Каши! Наш город! Махадэв и дэви Парвати бывали здесь, прямо у нас! – ахали люди.

После представления они не расходились, желая слушать ещё истории о богах и прежних днях. Бхарата Муни с удовольствием рассказал некоторые из них, а Буддх помогал ему. В памяти юноши, казалось, были собраны все истории небесного мира – прямо от его сотворения. Дхамини только сейчас почувствовала, что стремительность в подготовке и представлении не прошла даром – всё её тело, каждая мышца болела. Но в душе девушка была совершенно счастлива и удовлетворена. Если бы ей сейчас предложили станцевать ещё пару драм – она, не задумываясь, согласилась бы.

Отойдя от толпы, не желавшей отпускать Бхарату Муни, Дхамини вышла на берег лесной речки. Она ступила в прохладную воду, умыла разгоряченное лицо. В этот момент она услышала смех – и, хотя не хотела подслушивать и подглядывать, всё же стала свидетелем сцены, которая ей не слишком понравилась. Чандра и Криттика, тоже улизнув от не желающих расходиться зрителей, остановились неподалёку от того места, где стояла Дхамини. Чандра учил Криттику партии, которую в драме исполняла Дхамини.

– У тебя прекрасно получается, – подбадривал Чандра ласково, и Криттика действительно делала успехи.

– Вы всё-таки слишком добры к танцовщицам, Чандра-дэв, – игриво произнесла она, слегка, самыми кончиками пальцев, касаясь руки лунного дэва. Чандра улыбнулся, не опуская взгляда, Криттика же, напротив, засмущалась и отбежала на несколько шагов, отвернувшись. Но Дхамини видела, что она улыбается – её смущение было игрой.

– Чандра-дэв, вы обещали поговорить с царём после представления, – решилась напомнить Дхамини, выходя из тени.

– Да-да, ты права, Дхамини, уже иду, – улыбнулся Чандра, ничуть не смущённый. Криттика скорчила гримасу, но Чандра уже упорхнул, заниматься другими делами.

Дхамини подождала, пока он отойдёт подальше, – она знала, что карта не показывает всего, держа в центре внимания только сами грахи. Так что её разговор с Криттикой никто не мог бы услышать.

– Криттика, что ты делаешь, нельзя себя так вести с Чандра-дэвом, – начала выговаривать дочь царя гандхарвов. Но Криттика вместо того, чтобы устыдиться, вскинула голову и зло посмотрела на неё.

– Разве вы одна знаете, как обращаться с дэвами, царевна? Разве вы одна хотите устроить своё счастье в небесных локах?

– Я вовсе не это хотела сказать… – растерялась Дхамини. – Просто… есть же приличия… А Чандра-дэв – не так уж безобиден, как может показаться.

– Я знаю о его репутации, – Криттика покачала головой, и Дхамини заметила блеснувшие в её глазах слёзы. – Но мне всё равно. Вы, верно, получите то, что хотите – какого-нибудь дэва в мужья. Я же мечтаю только о том, чтобы видеть одного определённого дэва как можно дольше. Вот и всё.

– Но, Криттика, есть же достоинство…

– А оно приносит счастье? – вздохнула девушка. – Когда-то дэви Парвати совершила трудную аскезу, чтобы получить в мужья Махадэва. Скажите, какую нужно совершить аскезу, чтобы получить того, кто любит веселиться и непостоянен в своих желаниях?..

И Криттика ушла, оставив Дхамини на берегу реки в смешанных чувствах.

Оставив Бхарату Муни, Нараду и гандхарвов на опушке леса, Чандра, Буддх, Дхамини, Криттика, даже олень, который сыграл свою роль в представлении, вслед за царицей и Амалой отправились в царский дворец. Ночь уже вступила в свои права, и вокруг было тихо и спокойно в свете луны. Амала хотела было провести компанию в покои царицы, но Чандра остановил её.

– Проведи нас прямо в покои царя, Амала, – попросил дэв.

– Но… вы уверены? – растерялась девушка. – Царь не очень настроен видеть божественных существ…

– Всё будет хорошо, – заверил Чандра с улыбкой, и девушка, радостно улыбнувшись в ответ, отбросила сомнения и показала дорогу в царскую опочивальню.

– Я почти отпросилась у царицы уйти к риши Бхарате, – шепнула девушка компании. – Мне очень понравилось представление, я хочу быть артисткой театра! Знаю, что надо много работать, и всё же я чувствую, что моё место – там!

– Если ты так чувствуешь и не боишься трудностей и работы – то у тебя всё получится, – улыбнулась Дхамини.

– Я буду танцевать, и, когда Чандра-дэв увидит мой танец, он улыбнётся мне с неба, – наивно добавила Амала.

– Обязательно улыбнётся, – тихо проговорила Криттика с нежной, мечтательной интонацией.

Залы дворца также были спокойными и тихими – слуги уже не сновали туда-сюда, не было необходимости в писарях и советниках. Только стражники караулили те или иные двери. Но Чандра, неслышно навевая на них сон, позволял компании проскользнуть незамеченной. У самой двери в царскую опочивальню дэвы и дочери гандхарвов заметили какую-то тень и спрятались за колонну. Тень беспокойно повернулась, свет факела упал на лицо человека.

– Это же царский советник – тот самый, который советовал царю не давать денег на религию, – узнала Дхамини. – Но что он делает здесь, в такой поздний час?

– И он не один, – заметил Буддх.

Действительно, к тени советника присоединилось ещё несколько теней. Странно, но у самой двери царя не было никаких стражников. Но у собравшихся из-под плащей блеснуло оружие.

– Похоже, тут заговор – Амала, беги скорей, буди стражу! – велел Чандра девушке, та, ахнув, побежала за воинами.

Буддх, сурово сдвинув брови, не собирался ждать стражи. Он решительно вышел из-за колонны и направился к людям в плащах и с оружием, которые уже открывали дверь спальни. Чандра попытался было его удержать, но Буддх не обратил на робкие попытки никакого внимания.

– Стойте! – крикнул юноша, и вооружённые люди разом повернулись к нему. Чандра вздохнул, но тоже присоединился к сыну.

– Вы еще кто такие? На стражу не похожи, скорее на грабителей, – нервно проговорил советник. – Убейте их, чего ждёте!

Воины, обнажив мечи, бросились на дэвов. Буддх тут же достал прямо из воздуха, а на самом деле из своей небесной локи острый меч, сделанный для него Вишвакарманом. «Он будет таким же острым, как и твой ум, сынок, и никогда не затупится», – пообещал небесный мастер, который сейчас наблюдал происходящее из Сурья-локи. Буддх выглядел очень решительным и взмахнул своим оружием, показывая, что готов сражаться. У Чандры не было никакого оружия, но он мог напустить холод и сделать пол очень скользким – так что воины не смогли удержаться на ногах и попадали, не добравшись до Буддха.

Лишь один воин, державшийся поодаль от остальных, спокойно прошёл вперёд и скрестил свой меч с мечом Буддха. Лицо воина прикрывал плащ. Сражаться он умел превосходно, так что Буддху пришлось нелегко. Чандра хотел было помочь сыну, но юноша крикнул сердито:

– Не вмешивайтесь, у нас честный бой!

– Честный, как же… – пробормотал Чандра, в волнении наблюдая за схваткой. Но другие воины тоже требовали его внимания – побарахтавшись на полу, они все же поднялись, чтобы броситься с оружием на противников. Лунному дэву снова пришлось применить свою божественную силу – он подул на воинов, вызвав ледяной ветер со снегом. Если бы воины были посообразительнее, они давно бы поняли, что имеют дело не с обычными людьми. Но, хотя они и удивились, отступать не собирались. Тогда Чандра-дэв зажёг голубое сияние вокруг своей руки, собрал сияние в ладонь и бросил в воинов. Те, на кого попало сияние, тут же вмёрзли в лёд по пояс и уже не могли двинуться.

Тем временем воин в плаще одолевал Буддха, один раз он чуть не выбил меч из его рук.

– Буддх! – воскликнул Чандра, собирая снова голубое сияние в ладонь. Как бы то ни было, а он не собирался смотреть, пока какой-то негодяй ранит его сына.

– Не смейте! – крикнул Буддх отцу, отражая удар воина в плаще. Воин явно этого не ожидал от юноши и отшатнулся – меч Буддха коснулся его плаща и сдёрнул капюшон.

– Мангал-дэв! – воскликнули все в удивлении. Мангал усмехнулся.

– Ты славно сражаешься, хоть и незаконнорожденный, – кивнул Мангал Буддху, убирая свой меч. – От тебя же, Чандра, ничего мужественного и нельзя было ожидать. Божественные силы против мечей – это не равное оружие. К тому же ты вмешался бы в наш поединок, если бы Буддх тебя не остановил.

– Что всё это значит? – спросил Буддх, тоже убирая свой меч. Он изо всех сил старался сохранить хладнокровие. Чандра с досадой поморщился – они с Мангалом явно не сходились в методах.

– Возмездие, – спокойно ответил Мангал. – Царь запретил религию, чем совершил страшный грех. Ради восстановления дхармы царя накажут.

– Каким образом? – нетерпеливо вопросил Буддх.

– Его царство будет захвачено.

– Война? Но пострадает множество невинных людей, да и самому царю разве не стоит дать шанс на раскаянье? – заволновался Чандра.

– За грехи царя отвечает весь народ, – пожал плечами Мангал. – Разве проклятье риши Дурвасы, лишившее силы всех дэвов, не было вызвано одним дэвраджем?

– Но народ не настолько укоренился в грехах, чтобы отвечать за это, – заявил Буддх. – И царь еще может раскаяться, зачем спешить с наказанием?

– Затем, что кара за подобное преступление должна быть быстрой и строгой. Запретив жертвоприношения, царь посмел посягнуть на права всех дэвов.

– О, так это не из-за благочестия ты так стараешься, ради жертвенных даров, – фыркнул Чандра. – И ради славы.

– Если дэвам не будут жертвовать, не будут усердно поклоняться – то не будут и уважать, и значение небес упадёт, – веско заявил Мангал.

– Но мы всё равно не дадим вам убить царя, – упрямо заметил Буддх.

– В этом уже нет необходимости. Войска враждебного царства уже проникли в Варанаси. Скоро всё будет кончено. Пожалуй, даже лучше, если царь увидит последствия своего греха, – с этими словами Мангал развернулся и быстро покинул дворец.

– Сами-то они бросились с мечами на меня, когда я стоял без оружия, – пробормотал Чандра. – Вроде это не слишком соответствует правилам чести…

– Сейчас некогда об этом спорить, – Буддх кивнул на убийц во льду – они копошились, как мухи, попавшие в смолу. – Освободите их, стражники скоро придут – не стоит, чтобы нас видели здесь.

Чандра повёл рукой в сторону воинов, и они плюхнулись в большую лужу воды из-за растаявшего льда. Дэвы же быстро спрятались за колонну, где их ждали Дхамини с Криттикой и олень, который сразу же ткнулся носом в руку Чандры. Амала привела стражников, они арестовали растерянных убийц, на шум вышел сам царь.

– Царь, ваш советник вас предал! – Амала бросилась в ноги царю, стоящему в халате, но с мечом в руке. – Я сама видела, как он привёл этих вооружённых людей во дворец, прямо к вашей спальне!

– Но почему? И где он сам? – царь разгневанно глянул на воинов. – Допросите их как следует и узнайте детали заговора. И откуда здесь вся эта вода?

Но по поводу большой лужи никто ничего вразумительного сказать не мог. Амала увидела, как из-за колонны высовывается Дхамини и подаёт ей знаки, потому быстро поклонилась и улизнула. В поднявшейся суете её никто не заметил.

– Амала, в городе уже отряды врагов этого царства – нужно срочно собирать людей для защиты Варанаси! – взволнованно зашептала Дхамини.

– Пока царь во всём разберётся, будет поздно – людей надо поднимать уже сейчас, – кивнул Буддх.

– Но я… почему люди будут мне верить? – растерянно вопросила девушка.

– Потому что ты – танцовщица священных драм, – улыбнулся Чандра. – Расскажи про то, во что веришь, людям. Ты ведь знаешь, как выражать чувства и вызывать раса.

– Да… я буду храброй, как матушка Парвати в поисках своего Господа! Расскажу людям об опасности – они должны поверить, – кивнула Амала и бросилась бежать.

– А мы пока должны найти советника и привести его к царю, чтобы измена стала очевидной, – заметил Буддх, и все согласились с его предложением.

– Вы не должны вмешиваться в мои дела, Чандра-дэв, – заявил Буддх сердито, когда компания выбралась из дворца в поисках советника.

– Но неужели я должен стоять и спокойно смотреть, как моему сыну причиняют вред? – тихо произнёс Чандра, поднимая брови домиком.

– Ну смотрите куда-то в другую сторону, не знаю, – раздражённо отмахнулся юноша. – Вы когда-то не велели мне вмешиваться в ваши дела, ну и в мои не вмешивайтесь.

– Это было давно, и я жалею о своих словах… – попробовал было объяснить Чандра, но Буддх покачал головой, показывая, что он не желает об этом разговаривать, по крайней мере, сейчас.

– Давайте подумаем, где мог спрятаться советник, – предложил. он. Чандра закрыл глаза – он посмотрел на происходящее с точки зрения луны, плывущей в небе над Варанаси.

Я его вижу! Пошли скорее!

От взгляда Чандра-дэва ночью ничто не может скрыться, – улыбнулась Криттика.

Выследив таким образом советника и убедившись, что он сейчас вошёл в дом и кого-то ждёт, компания решила привести царя лично сюда, чтобы он сам убедился в измене.

– Царь, вы должны это услышать!

Царь с сомнением смотрел на артистов, но царица коснулась его руки:

– Свами, эти люди говорят правду. Дайте им шанс доказать её вам, пожалуйста.

– Царь, воины, которые хотели вас убить, подтверждают, что ваш главный советник – подлый изменник! – доложили и стражники.

– Ну хорошо, хотя я и сомневаюсь в этом, давайте проверим, – сдался царь.

Не теряя времени, компания привела царя к дому, где советник уже советовался с вражеским военачальником, как быстрее захватить Варанаси и весь Каши.

Тем временем Амала вышла на главную площадь и начала собирать людей, привлекая их своим танцем. Она разбудила задремавших стражников, охраняющих город, людей, спавших на улицах из-за того, что у них не было домов, или потому, что на улице было прохладнее. Амала же полностью отдала себя танцу, передав нить своей судьбы в руки бессмертных богов. Увидев её танец, люди бежали будить своих соседей: им казалось, что их город посетила какая-то дэви с неба – так прекрасна была девушка в свете луны. Поглядеть на это чудо собралась большая толпа, и тогда Амала, забравшись на помост, предназначенный для объявлений царских указов, рассказала, что случилась измена и вражеские солдаты уже в городе, так что нужно защитить Варанаси.

– Но мы ведь простые люди, защищать город – дело царя и его воинов, – говорили одни.

– Мы можем отдать все наше имущество, чтобы вражеские воины нас не тронули, – говорили другие.

– Нет! Хотя мы и простые люди, но всё же можем противостоять врагам! – крикнула Амала. – Разве вы не знаете того, что у нас в Варанаси навечно живут сам Махадэв и Парвати, сам Господь Нараяна тоже любит это место, они помогут нам защитить его!

– Верно, как может быть осквернено место, которое любят Махадэв и дэви Парвати? – заговорили люди. Многие из них были на представлении и вспоминали о священном союзе бессмертных богов.

Видя же, что юная девушка-танцовщица ничего не боится и готова защищать родной город, большинство жителей тоже вдохновились мужеством и стали собираться вокруг храмов. Солдаты врага, поняв, что их планы раскрыты, бросились в атаку. Царь, уже арестовавший лично своего главного советника, наконец приказал солдатам оборонять город – причём вынужден был признать, что лучше всего оборонять храмы: в них можно спрятать множество людей, и оборонять их удобнее.

Буддх решительно достал свой необычайно острый меч и присоединился к воинам, защищавшим Варанаси. Чандра порывался было последовать за ним, но Дхамини и Криттика нашли для лунного дэва, да и для себя более подходящее занятие – заниматься ранеными. Чандра, дававший силу целебным травам, многое знал о врачебном искусстве, и сейчас его знания очень пригодились. Так, в сражениях, прошел остаток ночи – и, когда поднялось солнце, оно увидело беспорядок и кровь на улицах Варанаси. Но никто их тех, кто прятался в храмах, не пострадал – атака вражеских воинов была отбита, а их военачальник взят в плен.

– Победа! Победа! – кричали люди. Сам царь вышел на площадь, и народ приветствовал его.

– Я отменяю свой закон о запрете религии, – произнёс царь, и люди встретили это известие радостными возгласами. – Простите меня. Я думал, что боги не нужны, но сегодня они вдохновили всех нас, людей Каши, на битву с врагом...

В этот момент один из людей, спрятавшийся под капюшоном, выстрелил в царя из лука. Стрела свистнула в воздухе, пронеслась с необыкновенной быстротой – никто и ахнуть не успел, не говоря уж о том, чтобы что-нибудь предпринять. Но стрела нашла сердце не царя – Амала единственная успела встать на её смертоносном пути. Девушка упала, пронзенная насквозь.

– Нет! Амала, девочка! – Чандра, ахнув, бросился к девушке, но её ранение было смертельным.

– Я буду танцевать там, на небе, – выдохнула девушка, и жизнь оставила её.

Позже, днём, Варанаси приводил себя в порядок – во вновь открытых храмах брахманы совершали богослужения. Вновь открылись школы, где люди изучали Веды. Люди делились пережитым, кто-то радовался, найдя своих близких живыми, кто-то печалился из-за смерти родных. Чандра сидел на опушке леса, в стороне от остальной труппы и рыдал, не желая успокаиваться.

– Ну хватит, сынок, успокойся, – уговаривал его Нарада Муни. – Небесные существа должны улыбаться, чтобы радовать смертных, а ты всё плачешь…

– Чему же тут улыбаться, дэвриши? – всхлипнул Чандра. – Такая юная девушка погибла.

– Она не просто погибла, а отдала свою жизнь, показала храбрость и верность, – заметил Буддх. – Она – героиня, люди запомнят её подвиг.

– Да, и своим мужеством и верностью Амала доказала, что танцовщицы достойны уважения, – добавил Бхарата Муни.

– Но почему, чтобы доказать, что кто-то достоин уважения, непременно нужна смерть? Почему этот мир всегда требует жертв невинных? – вопросил Чандра.

– Ты спрашиваешь, почему вообще мир так устроен? – задумался Нарада. – Нараяна, Нараяна! Это очень большой вопрос, сынок. Многие мудрецы обсуждают его столетиями. Подумай с другого конца – вообрази другой, лучший мир. Такой, где добродетель бы сразу вознаграждалась, а грех – сразу же бы наказывался. Стало ли бы в таком мире больше счастья?

– Не знаю… может, и нет, – Чандра вздохнул и снова опустил лицо, обняв оленя.

– Не торопись, обдумай как следует, – улыбнулся Нараяна, но не насмешливо, а по-доброму.

Тем временем Буддх, сверкнув глазами, что означало, что его посетила какая-то идея, отошел в сторону и начал шептаться с Бхаратой Муни.

– Царь! Сам царь приехал! – гандхарвы во главе с Дхамини и Криттикой, и Нарада бросились встречать неожиданного гостя. С ним была и царица.

– Моя супруга рассказала, что вы на самом деле – небесные существа, гандхарвы и даже дэвы, – царь с изумлением осматривал толпу гандхарвов.

– Нараяна, Нараяна! – пропел дэвриши, как обычно, лукаво щурясь. – Ваша супруга необыкновенно прозорлива. Дело в том, что Господь Брахма поручил мудрецу Бхарате написать пятую Веду...

Тут царь услышал длинный рассказ, во всех подробностях повествующий о Натья-шастре, о раса-чувствах и священной драме, в которой есть место всему и которая побуждает людей становиться лучше.

– Вы так рассказываете, риши нарада, что мне самому захотелось увидеть представление мудреца Бхараты, – заявил царь.

– Сегодня вечером мы сделаем представление здесь, приходите. Или вы, может, желаете, чтобы представление было показано в вашем дворце? – вопросил Нарада с каким-то подвохом.

– Дворец – это потом, – улыбнулся царь. – Сегодня я посмотрю представление здесь, вместе с народом. Несправедливо лишать драмы тех, кто больше всех этого заслужил, – простых людей Варанаси, которые сегодня ночью отстояли свой город.

– Нараяна, Нараяна! Вы совершенно правы, о царь, правы! – обрадовался Нарада.

– Кто это и почему он плачет? – спросил царь, заметив Чандру.

– Это – Чандра-дэв, он в облике человека, потому вы его и не узнали, – поспешила представить Чандру Криттика, опередив Дхамини, к её досаде. – Он плачет потому, что жалеет, что жизнь Амалы так внезапно оборвалась.

– Да, это очень печально, – вздохнул царь. – Но я не думал, что дэвы могут так жалеть о простых смертных… Это удивительно.

– О, что другие носят молча, Чандра-дэв открывает, – усмехнулся Нарада. – Хотите, я вас познакомлю? Кажется, вам есть о чем поговорить.

– Да, было бы хорошо, – кивнул царь, с интересом смотря на Чандру. Нарада подмигнул царице – та явно волновалась, что царь не захочет общаться с дэвами.

– Вы так расстраиваетесь всего лишь о танцовщице? – произнес царь после представления и положенных приветствий, когда Нарада удалился, оставив царя и дэва наедине. – Почему? Что вам, бессмертным существам, до каких-то смертных?

– А вы как вы думаете, смотрят дэвы на смертных? – ответил Чандра вопросом на вопрос. Слёзы продолжали течь из его прекрасных голубых глаз.

– Как? Ну… – слегка растерялся царь. – Вы можете сердиться, но я думаю, что дэвы играют со смертными, как с игрушками. У вас же столько возможностей облегчить жизнь на земле…

– Часто нужно, чтобы люди согласились её принять, эту помощь, – тихо проговорил Чандра, вглядываясь в глаза царя. Тот отвёл их, чувствуя странное ощущение, как будто бы ему смотрят прямо в душу, но потом, не желая уступать дэву, снова встретился с ним взглядом. – Вы сами готовы её принять?

– Я? Но… – царь снова растерялся, он ожидал не такого разговора. – Почему вы думаете, что мне нужна ваша помощь?

– Потому что я чувствую, что ваша боль выжигает вас изнутри, – напрямик ответил дэв. – Вы утратили кого-то очень вам дорогого и живёте этой утратой, не видите ничего вокруг. Я прав?

– Как вы… но это глупый вопрос, вы же дэв, – попробовал усмехнуться царь непослушными губами, пряча за насмешкой глубокую горечь. – Но вы ведь не можете вернуть моего мальчика, так к чему всё остальное?

– Ради вас, ради ваших близких, которые день и ночь возносят молитвы Всевышнему за вас, – тихо произнёс Чандра. – Вы не один на один со своей утратой. Именно поэтому я здесь, и другие тоже. Чтобы помочь вам. Знаете, сам Махадэв испытал горечь утраты – его любимая супруга Сати умерла, и он ничего не мог сделать. Сегодня вечером вы увидите это всё в драме. И от вас зависит, будете вы жить болью или отпустите её. Я могу помочь вам, если вы захотите этого.

– Вы пришли в Каши из-за меня? – поразился царь.

– Да. Из всех мест смертного мира мы выбрали Каши не из-за Золотого храма, – кивнул Чандра. – Из-за вас. Потому что Махадэв – отрешённый, но никак не безразличный к миру и людям. Подумайте над этим, пожалуйста.

– Я никогда не думал, что самому Махадэву… есть дело до какого-то смертного… Думал, что, чтобы обратить на себя внимание богов, нужны долгие аскезы…

– Но Махадэв всегда думает о каждом, всегда, – тихо, но очень убеждённо проговорил Чандра.

– Я… подумаю над этим… – проговорил царь, ощущая странное волнение, какого давно не ощущал.

– Чандра-дэв! – увидев, что царь и Чандра закончили разговор, к ним подошли Буддх и Бхарата Муни. У обоих было очень торжественное выражение лиц.

– Мы с риши Бхаратой написали драму, вернее, черновик драмы, – серьёзно возгласил Буддх. – Про Амалу и её деяние.

– Увидев эту драму, люди будут ощущать гордость, потому что Амала – очень храбрая девушка. И нежность, потому что она юная, наивная и бхакти – то есть шла путём влюблённости в божество. Также они ощутят горечь – из-за того, что такая юная и чистая жизнь оборвалась, – подхватил Бхарата Муни.

– Гордость и боль – одновременно, для того, чтобы прославить её подвиг, и чтобы люди плакали, понимая трагичность её гибели, – пояснил Буддх. – Потому что каждая жизнь – драгоценность. Этому вы научили нас, Чандра-дэв.

– Я? Этому учит Махадэв… – Чандра растроганно посмотрел на сына. – Вы хорошо придумали с драмой.

– Тогда вытрите слёзы, и давайте будем репетировать вечернее представление, – мягко произнёс Буддх. Чандра кивнул, а олень тоже покивал, перебирая тонкими ножками, готовясь сыграть свою роль в драме жизни.

…Поздно ночью Буддх вошёл в свою локу, надеясь немного отдохнуть, прежде чем идти в Шестой дом. После представления Чандра-дэв куда-то делся, прихватив и девушек-гандхарвов, кроме Дхамини, которая вернулась в Сурья-локу. Буддх жил не во дворце, а в скромном домике, более всего напоминавшем ашрам мудреца. Вишвакарман мог построить дворец, но Буддх отказался – его тянуло к простой жизни. Единственное богатство, которым никогда нельзя было удовлетворить его, – это книги, содержащие знания. Его небольшой дом был буквально забит книгами.

Но, войдя в дом, Буддх обнаружил, что его тихое жилище заполонили красавицы, явства, кубки и кувшины с сомой, музыканты и иные признаки веселого пира. Причём пир уже закончился, и почти все уснули в различных позах. Явный вдохновитель всего этого – Чандра-дэв, тоже преспокойно спал в окружении гандхарвов. Вздохнув, Буддх вооружился метлой, и, потихоньку разбудив гандхарвов одного за другим, отправил их в их локу, а сам принялся наводить порядок. Чандра, наконец почувствовав чьё-то постороннее присутствие, проснулся, и сонно воззрился на сына.

– Что это вы здесь делаете, Чандра-дэв? – поинтересовался Буддх спокойно. орудуя тем временем метлой. – Или локу перепутали?

– Ох… прости, Буддх, – Чандра совсем проснулся и сел, наблюдая за сыном. – Подумал, что мы ведь не отметили завершение твоих испытаний. Да, я люблю веселиться, люблю удовольствия и удобства – что же тут плохого?

– Ничего, если это всё уместно и в нужное время, – проворчал юноша. – Меньше чем за час вы сумели устроить тут такой беспорядок, что убирать неделю.

– Тебе тоже не помешает немного веселья, уж больно ты серьёзный, – вздохнул Чандра. – Ты уже так вырос, а я всё вспоминаю то время, когда ты был маленьким… Ты помнишь это, Буддх?

– Помню, – Буддх опёрся на метлу и строго посмотрел на отца. – Вам нужно двигаться дальше, Чандра-дэв.

– В Шестой дом? Это дом врагов и препятствий, – Чандра поёжился. – Представляю, какой он будет страшный, если лагнеш в этой карте – Шани…

– Не накручивайте себя, – Буддх сел рядом с отцом, внимательно посмотрел на него. – Не придумывайте ничего заранее. Вы, кажется, больше пугаете себя сами, чем боитесь встречных трудностей. Ну, враги, трудности – у всех они есть. В конце концов всё когда-нибудь заканчивается. Вы вполне справляетесь, Чандра-дэв.

– Думаешь? Хорошо тогда… – Чандра вздохнул. Видно было, что ему хотелось обнять сына, но он не решался. – Какой ты ворос большой, Буддх. А раньше был таким маленьким… Помнишь, как провожал меня каждый вечер, и ни за что не засыпал, если я не рассказывал тебе сказку?...

Буддх не ответил, но на губах его заиграла лёгкая улыбка.

Даже Шани в Сурья-локе почти улыбнулся. Он вспомнил кое-что, связанное с Буддхом, и Чандрой, и их отношениями.

…Шани, которому было около двенадцати лет, сумрачно смотрел на лунного дэва. Чандра стоял на коленях, закрыв руками лицо, плечи его вздрагивали от рыданий – ведь только что Шани обжёг Месяц своим вакра-взглядом. Тем взглядом, что наказывает грешников, возвращая им всю боль, которую они причинили другим существам своими поступками.

– Чандра-дэв, – позвал Шани. Гнев его прошёл, и мальчик испугался, не навредил ли он дэву слишком сильно.

– Не волнуйся, Шани, с Чандрой всё будет хорошо, – заверил Махадэв Сатурна. – У Месяца две стороны, дорогой. Помнишь, как он изменяется на небе? Иногда он очень яркий, а иногда – тоненькая полосочка. Ты видел и показал всем тёмную сторону Чандра-дэва. Но у него есть и другая сторона.

Тем временем Чандра несколько успокоился, перестал рыдать, стряхнул пепел. Обжигающий взгляд Шани не повредил его нежного лица, лишь на шее остались темные отметины ожогов. Лунный дэв не выглядел сердитым – скорее уставшим.

– Это другое состояние ума Чандры, – пояснил Махадэв, наблюдая за происходящим с легкой улыбкой. – Шани, ты встряхнул Чандру, и он выпал состояния, в котором застрял. Теперь у него есть возможность выбирать.

– Всё хорошо, Чандра-дэв? Скажите что-нибудь, – попросил Шани, озадаченный реакцией Чандры.

– Да… да, все хорошо, – Чандра опасливо покосился на грозного темноликого бога – несмотря на то, что Шани был в форме ребёнка, его силы и решительность вызывали уважение. Однако подняться Чандре удалось с трудом.

– Шани, отведи Чандру в его дом, – сказал Шива, и, кивнув и Месяцу, закрыл глаза, продолжив свою медитацию.

Буддх сидел на нижней ступени длинной-длинной лестницы, ведущей во дворец Чандра-дэва. Он встал, когда увидел подходящих Шани и Чандру.

– Ты всё ещё хочешь жить с Чандра-дэвом, Буддх? – спросил Шани, внимательно глядя на мальчика.

– Да! – Буддх серьёзно кивнул, казалось, он не умеет вообще улыбаться. – У меня никогда не было никого, кого я мог бы назвать отцом или матерью, Шани. Гурудэв, конечно, относился ко мне хорошо, но это не то же самое, что отец. Чандра-дэв, вы сердитесь на меня? – Буддх подошёл к отцу и заглянул в глаза дэва. – Пожалуйста, простите! Я буду жить совсем незаметно, вы меня даже видеть не будете, только позвольте мне наблюдать за вами иногда…

– Ох, ну зачем ты так, Буддх, – Чандра внимательно рассматривал сына, и в его лице что-то проступало – другое, нежное и доброе выражение. Шани подумал, что это состояние Чандры нравится ему больше, чем предыдущее – холодное, злое и эгоистичное. Кажется, и самому Чандре такое умонастроение нравилось больше, во всяком случае, выглядел он более счастливым, чем когда злился. – Ты ведь мой сын… иди сюда, – Чандра раскрыл объятья и Буддх молча уткнулся в плечо отца.

– Вы оба, Чандра-дэв, Буддх, пожалуйста, приходите завтра на собрание в Сурья-локу, – быстро признёс Шани, понимая, что становится третьим лишним.

– Зачем это? Терпеть оскорбления? Теперь вся семья Солнца хочет меня убить, – проворчал Чандра-дэв, но в его голосе не было энергии, и Шани понял, что это он по привычке, а не всерьёз.

– Ничего страшного не случится, если немного потерпите. А убить вас я не дам никому, вы же знаете это. Для вас есть обязанности, поэтому вам нужно прийти. Это важно. Буддх, ты проследи, чтобы Чандра-дэв пришёл на собрание, и ты тоже приходи обязательно.

– Ладно, ладно… приду. Мы оба придем, с Буддхом, – ответил Чандра, обнимая сына. Буддх только молча кивнул, глянув на Шани большими влажными глазами, так похожими на глаза Чандры. Только у Буддха они были не голубыми, а карими.

– Жду вас обоих завтра в Сурья-локе, – закончил разговор Шани. Уходя из Чандра-локи, он обернулся, и увидел, как передвигается Чандра-дэв по собственной лестнице: держа на руках сына, дэв взмывал в воздух, затем опускался, отталкивался от ступеньки и летел дальше, похожий на огромного белого мотылька.

[1] Дхарма – закон, артха – богатство, кама – желание, мокша – освобождение. Это четыре долга, который должен выполнить каждый человек в своей жизни.

[2] Отрывок основан на «Натья-шастре».

Узел памяти. Ями

– Зашёл проведать своего друга, – так объяснил Раху свой поздний визит в Чандра-локу. – Как ты, Чандра? Какое унижение тебе пришлось пережить сегодня, ай-яй!

Раху сочувственно покачал головой. Месяц почувствовал, как жгучая обида и ярость вновь заполняют его.

– Я же только помогал Сурья-дэву, он сам захотел выдать за меня свою дочь, – проговорил лунный дэв раздражённо. – А Брихаспати нарушил своё обещание, а ещё гуру! Но его-то за нарушение слова никто не наказывает…

– Это несправедливо, – подхватил Раху, змеиные вертикальные зрачки его то сжимались в узкую щель, то расширялись, становясь почти круглыми. – Как вспомню, так прямо сердце замирает! А что тебе сказала Ями – такое оскорбление даже повторять страшно! Она тебя как мужчину опозорила, дэвы уже говорят, что Чандру надо бы нарядить в женское платье и украшения, чтобы не позорил своим присутствием настоящих мужчин… Ох, как ты будешь смотреть теперь в глаза обществу, даже не представляю, бедный Чандра…

– Они так говорят? – ужаснулся Чандра. – Раху, мне срочно нужно исправить свою репутацию! Отомстить за нанёсённое публично оскорбление! Поможешь мне?

– Я бы рад помочь, ведь мы друзья, – Раху улыбнулся. – Но сейчас – увы, не могу. Шани сказал, что даст мне достойное место. То есть сделает дэвом! Наконец-то кто-то оценил, на что я способен… Потому я не стану вредить его семье, семье Солнца. И тебе не советую. С оскорблением, я уверен, ты справишься сам. Всего хорошего!

С этими словами Раху откланялся, оставив Чандру посреди моря ужасных чувств. Снова и снова дэв переживал унижение и страх, которые ему довелось испытать сегодня в Сурья-локе. Обида в нём выросла в ненависть, которая жгла Чандру изнутри, словно бы он пил не сому, а ядовитое зелье.

– Я сам справлюсь, отомщу за унижение, – наконец сказал себе Месяц. Он не заметил, как после общения с Раху свет его стал зловеще-красноватым, а не нежно-серебристым, как раньше. – Я, я Чандра – прохладный, божественный и неповторимый! Прежде всего я заставлю страдать Ями – это девчонку, посмевшую меня так оскорбить! А если будет страдать она, то и её отец, Сурья-дэв, и Шани – пусть вся эта семья почувствует то, что они заставили почувствовать меня…

Дочь Солнца никак не могла уснуть, всё ворочалась с боку на бок – пережитое днём всё ещё волновало её. Ями вспоминала, как отец объявил, что отдаст её в жёны Чандра-дэву, как только она достигнет брачного возраста – сейчас девочке было всего двенадцать. Чандра Ями не нравился – какой-то он был скользкий, на словах поддакивал отцу, а на деле выходило так, что Сурья приближал к себе Чандру, отталкивая других достойных дэвов, и даже собственного сына Яму, и маму. Ещё больше Ями не понравилось, когда, перед ритуалом обручения, Чандра зашёл к будущей невесте, чтобы по обычаю поговорить с ней наедине. Тогда Чандра очень ясно дал понять, что в будущем не потерпит от Ями никакого своеволия – он-де «не позволит жене сесть ему на голову». «Жена для мужчины подобна трости – служит опорой. Но если трость ломается, её выкидывают» – Ями почти увидела высокомерное выражение лица Чандры, когда он сказал ей эти слова.

Однако, когда родители, соблюдая обычай, спросили Ями, согласна ли она быть женой Чандра-дэва, Ями не нашла возражений. Она растерялась – ей же было двенадцать, уж наверняка её отец знает лучше, как устроить будущее дочери. Тем более, если бы она высказалась против, то это огорчило бы отца, и все стали бы шептаться, что родители слишком разбаловали Ями, и вырастили капризную, упрямую девицу вместо почтительной и послушной дочери, единственная забота которой – доставлять удовольствие своим родителям, а затем – и мужу. И только Шани и Брихаспати спасли её от участи стать женой негодного дэва, который не уважал ни её, дочь Солнца, ни женщин вообще.

Стояла глубокая ночь, и все огни дворца были погашены, только в коридорах неярко горели масляные лампы. Ями увидела, как от окна тянуться полосы серебристого света – это Месяц наконец взошёл на небосвод. Девочка встала и решительно подошла к окну.

– Как это вам в голову пришло – думать, будто вы сможете стать мужем дочери Сурья-дэва? – гневно вопросила Ями у серебристого лика Луны. – Мой отец дал вам всё, вы же даже собственного света не имеете, светите отражённым! Повторяете всё за другими, и только! Я совсем иначе представляла своего мужа. И это – моё решение, Чандра-дэв! Не смейте больше светить мне в окошко!

Луна, словно устыдившись, прикрылась тучкой. Ями отвернулась, не заметив, как серебристый свет, слегка пробивающийся через облако, стал тёмно-красным.

– Ями… – девочка вздрогнула и оглянулась – но комната была пуста.

– Кто здесь шутки шутит? – вопросила дочь Солнца слегка дрогнувшим голосом.

– Ями… – снова послышался шёпот, как будто из коридора.

– Ну, кто бы ты не был, берегись, – пробормотала девочка, направляясь прочь из комнаты. Дочь Солнца, как и её отец, была полна огня, и поступки её отличались решительностью.

Ями шла всё дальше по тёмным коридорам дворца, и наконец вышла на террасу, обрамлённую рядом колонн. Ей показалось, что между колоннами прячется чья-то тёмная фигура.

– Что… – начала было девочка, но тут кто-то подкрался сзади и схватил её за руку, другой закрыв рот. Ями вздрогнула – прикосновение было обжигающе холодным.

– Прости, что заставил так долго ждать, – успела услышать дочь Солнца, прежде чем сознание её покинуло. Слишком поздно девочка вспомнила, что Чандра-дэв умеет контролировать воду, а природа самой Ями – вода…

Ями не помнила, как попала в Чандра-локу – лунный дэв, превратив девочку в воду, унёс её в кувшине. Очнулась дочь Солнца уже посреди тронного зала Месяца. Сам Чандра сидел на троне и смотрел на Ями – девочку поразило его холодное лицо и ледяные глаза, источавшие презрение и торжество. Дочь Солнца попробовала пошевелиться и не смогла – её ноги были вморожены в глыбу льда. И не только ноги – вся спина её была во льду. По сути, Ями была наполовину во льду, и двигать могла только глазами и губами.

– Что это вы делаете, Чандра-дэв? – несмотря на испуг, Ями постаралась принять уверенный и неприступный вид. – Это ваша ошибка, немедленно верните меня домой!

– Это и есть твой дом, а я – твоя судьба, – усмехнулся дэв. – Ошибку допустила ты, Ями, и вся твоя семейка. Все они говорят, что ты чиста и невинна, Ями, и ты так гордишься тем, что принадлежишь дому Солнца, как будто бы и ты излучаешь такой же свет, как Сурья-дэв! Вот я и подумал – почему бы мне не забрать твой свет, Ями, не сделать так, чтобы ты всю жизнь глаз не могла поднять от стыда, чтобы все твои родственники опускали взгляд, когда речь заходит о тебе, Ями?

– Нет, вы не можете! Отец придёт на помощь, Яма, Шани! Помогите, кто-нибудь! – отчаянно взывала Ями, пытаясь вырваться из ледяного плена.

– Зови, не зови – здесь тебе никто не поможет, никто не услышит, – проговорил Чандра зловеще, он наблюдал за паникой дочери Солнца с явным удовлетворением. – Тебе нужно было думать раньше, тогда, когда ты прилюдно втаптывала в пыль мою честь, моё достоинство, когда позорила моё имя. Ты сильно огорчила меня, Ями, теперь я преподам тебе хороший урок! И пусть все женщины мира его запомнят: если они не будут молчать, когда следует, им же будет хуже!

– Отец? – Чандра раздражённо глянул в сторону дверей. На пороге тронного зала стоял сонный Буддх. Его глаза расширились, когда он увидел вмороженную в лёд Ями. – Отец, что вы делаете! Это неправильно!

– Кто просил тебя вмешиваться? – зашипел Чандра, вскакивая с трона. – Я же тебе сказал – живи тихо! А в своих делах я сам как-нибудь разберусь! Ступай немедленно в свою комнату!

– Но отец… – Буддх собирался было продолжать речи, но Чандра, потеряв терпение, схватил сына за руку, выволок из зала и протащил по всему дворцу, после чего бросил в его же комнате. Буддх попытался открыть двери, захлопнувшиеся за лунным дэвом, но убедился, что отец их крепко заморозил.

– Что же делать, как заставить его понять, что так поступать нельзя… – мальчик вспомнил тёмное лицо Шани, и его слова. «Если понадоблюсь, просто позови». Буддх сложил ладони, как для молитвы, и, прислонясь лбом к ледяной двери, отчаянно зашептал:

– Шани, ты очень нужен, прямо сейчас! Приди, объясни отцу, что он совершает большую ошибку…

– На чём мы остановились? – Чандра пристально разглядывал Ями. Девочка не могла уже делать вид, что ей не страшно – ей было очень страшно, и очень холодно.

– Что… что вы собираетесь сделать, Чандра-дэв? – прошептала она.

– Уничтожить твою честь, – ответил Чандра, усмехаясь, и от этой усмешки у Ями всё внутри похолодело. – Как ты уничтожила мою, Ями. Честь женщины – гордость семьи, так, одним ударом, я уничтожу всю семью Солнца.

– Но ведь мой отец – Сурья-дэв, он даёт вам свет и божественность, – попыталась воззвать к разуму Ями. – Как вы можете пойти против своего Господа? Без Солнца вы бы так и оставались тусклым…

– Я был верным слугой, а что получил в награду? Лишь унижение и насмешки! – Чандра уже совершенно не контролировал свой гнев. – Но тебе этого не понять! Ты же – дочь Солнца, и привыкла принимать почтение как должное! Привыкла, чтобы перед тобой склонялись и выполняли каждое твоё желание. Но сегодня я, Чандра, прохладный, божественный и неповторимый, покажу тебе твоё настоящее место!

С этими словами Чандра протянул руку к Ями. Дочь Солнца почувствовало, что в ней как будто что-то оборвалось, когда ледяная рука Месяца дотронулась до её лица. Ями зажмурилась, умоляя про себя все божества, чтобы всё происходящее оказалось просто дурным сном. Или хотя бы закончилось побыстрее.

В этот момент уединение было нарушено. За дверью зала раздался топот, а затем в сам зал просунулась голова лунного стража.

– В чём дело? Я же просил меня не беспокоить! – отрывисто произнёс Чандра, опуская руку.

– Чандра-дэв, простите, но в Чандра-локу прибыл Шани! Он сейчас идёт к вам, и не слушает наших протестов! Его невозможно остановить!

– Шани! – Ями была почти без сознания, но она заметила, как при этом известии Чандра стал серым, а его тонкие руки задрожали. – Задержите его, насколько сможете!

Страж, кивнув, снова исчез. А Чандра, бросив злой взгляд на Ями, сказал:

– Тебе повезло, но не слишком радуйся. Женщина, проведшая ночь под кровом чужого мужчины, считается нечистой. Так что твоя честь и гордость твоей семьи всё равно разрушены.

Ями ничего не ответила – она чувствовала себя куском льда, и внутри, и снаружи было одинаково холодно. Чандра выбежал из зала, а Ями осталась стоять ледяным столбом.

– Чандра-дэв! – Шани мчался по лунной лестнице, перепрыгивая через ступеньки. Дворец в Чандра-локе был устроен так, что лестницы никак нельзя было миновать – длинная, в тысячу ступеней, она мерцала серебристым светом, как бы приглашая ступить. Но Шани было не до красот. Он слышал отчаянные призывы Ями и Буддха, и спешил на помощь тем, кому обещал помогать в беде.

– Шани-дэв, Владыка ночи никого не принимает… – на пути Шани возник очередной лунный страж.

– Уйди! – Шани толкнул стража, и тот отлетел, словно соломинка.

– Шани, держи себя в руках! – кричал Каколь, едва поспевавший за разгневанным божеством. Ворона уже не обманывала юная форма Шани: несмотря на то, что выглядел дэв как двенадцатилетний ребёнок, силы он проявлял немалые. Особенно в гневе, а сейчас Шани был весьма рассержен.

– Чандра-дэв! – Шани вихрем ворвался во дворец лунного дэва, нарушив царившее здесь безмятежное спокойствие. Обманчивое спокойствие. Темноликий мальчик остановился, прислушался.

– Каколь, Буддх в дальней комнате, заперт. Выпусти его, но прежде – помоги Ями, она в тронном зале!

– А ты…? – но Шани уже исчез, не ответив на вопрос своего друга. Темноликий дэв увидел, как на краю поля зрения мелькнуло что-то белое – это был убегающий Чандра. Крепко сжав своё оружие – посох возмездия, Шани ринулся в погоню за Месяцем.

– Нараяна, Нараяна! – Нарада Муни остановился, чтобы посмотреть на удивительную погоню. Чандра со скоростью света метался по вселенной, пытаясь скрыться то в глубине моря, то в глубоких пещерах, то в кронах огромных, переплетающихся ветвями деревьях. Но Сатурн неумолимо настигал его, отыскивая в самых укромных уголках.

– Индра-дэв! – Нарада заметил, что за погоней наблюдает дэврадж, прозванный Тысячеглазым за то, что взгляд его мог проникать в самые отдалённые места мироздания. – Вы не заступитесь за Чандра-дэва? Шани в такой ярости, что убьёт его сейчас!

– Это между Чандрой и Шани, – заявил Индра, подумав. – Чандра оскорбил сестру Шани, так что эта месть – справедлива. Я бы не вмешивался, если бы даже вся семья Солнца преследовала Чандру. Сам виноват, пусть теперь сам и выкручивается.

– Нараяна, Нараяна… – пробормотал Нарада Муни обеспокоенно. Тут ему в голову пришла мысль, и мудрец исчез без предупреждения, как часто делал. Индра же, не удивившись, продолжил наблюдать за тем, чем закончится эта погоня.

– Шани, остановись! Прости меня! – воскликнул Чандра, когда совсем выбился из сил. Он встал на колени и просительно сложил руки, а большие голубые глаза наполнились влагой. – Я поступил плохо, признаю! Больше этого не повториться! Умоляю о прощении!

– Чандра, ты исчерпал пределы моего терпения, – Шани встал перед Месяцем, сжимая посох. Сатурн грозно сдвинул брови, а в глаза ему страшно было смотреть – такой разрушительный блеск был в них. – Я предупреждал тебя много раз, но ты не послушал. Когда ты вошёл в дом Сурья-дэва, я предупреждал, чтобы ты не играл с Солнцем, не направлял его ум на неправильный путь. Но ты не послушал. Когда ты согласился взять в жёны Ями, я предупреждал тебя, что брать жену без её на то согласия – неправильно. Но ты снова не послушал меня. А теперь ты обидел Ями, обидел женщину!

– Но я только… меня же тоже оскорбили… – пробормотал Чандра, глотая слёзы.

– Во-первых, тебе сказали правду, а правда – не оскорбление! – заявил Шани. – Во-вторых – почему ты выбрал для мести Ями, а не вызвал меня или Яму на поединок? Ты – трус, Чандра! Я не приемлю такой образ мысли, какой ты показываешь, это плохой пример для мира. Этот образ мысли должен быть сокрушён, он исчезнет вместе с тобой, Чандра!

Шани поднял посох, чтобы нанести смертельный удар, но Чандра во время этого диалога сумел восстановить часть сил, потому быстро скользнул прочь.

– Это тебе не поможет, – пробормотал Шани, продолжая погоню.

Обыскав все три мира, Шани понял, что Чандры нет ни на небесах, ни на Земле, ни даже в жилище асуров – Патале. Задумавшись, где лунный дэв мог бы укрыться, Шани увидел сияние на Кайлаше – обители Шивы.

– Как я мог забыть! – сказал Шани сам себе, быстро направляясь к снежной вершине священной горы. – Ведь Махадэв носит Чандру на своей голове! Это убежище – единственное, где Чандра мог спрятаться!

Махадэв медитировал, сидя с закрытыми глазами на своём любимом камне, под чудесным деревом Кальпаврикшей, покрытым розовыми цветами. Тонкий серпик месяца нежно серебрился на голове Разрушителя, ласково прижимаясь к спутанным волосам вечного Аскета.

– Чандра, выходи! – Шани поднял было посох, чтобы нанести удар прямо по Месяцу. Но тут Шива медленно начал поднимать веки, и Шани почтительно сложил ладони, приветствуя своё божество.

– В чём дело, Шани? – вопросил Махадэв с лёгкой улыбкой. – За что ты хочешь ударить меня по голове?

– Не вас, Махадэв, – Шани ничуть не смутился. – Я пришёл, чтобы наказать Чандру. Он спрятался у вас на голове, но мой долг – вернуть ему последствия его поступков.

– А если я скажу, что не дам тебе ударить Чандру? – с интересом спросил Разрушитель.

– Я вынужден буду биться с вами, Господь, – решительно ответил темноликий дэв, крепче сжимая посох. – Ведь это мой долг, цель моей жизни – карать грешников. Вы сами создали меня для этой цели, Господь, я обещал вам когда-то, что ничто – не родственные чувства, ни страх перед могуществом – не помешает мне выполнять мой долг. Я готов сдержать обещание!

– Хорошо, – Махадэв, посмотрев на Шани, удовлетворённо кивнул. – Мы не будем биться, мальчик. Я не встану на пути твоего долга. Но кое-что ты должен знать. Пойдём.

Шани, про себя недоумевая, проследовал за Махадэвом, легко ступавшим по снегам Кайлаша. Шива привёл Шани в глубокую пещеру, освещаемую лишь светом Месяца на голове Разрушителя. Вся пещера была заполнена какими-то обломками и кучками пепла, а на большом плоском камне, как на постаменте, стоял ряд белоснежных черепов. Шива задумчиво присел рядом с ними.

– Что это, Господь? – наконец спросил Шани.

– Это – неудачи, мальчик, – ответствовал великий бог спокойно. – Все эти обломки и пепел – остатки прежних лун, прежних чандр. Потребовалось не одно воплощение, чтобы создать тот баланс энергий, который воплотился в Чандра-дэве, Шани. Ты – мой сын, но и Чандра – мой сын тоже. Он связан с дорогими для меня воспоминаниями. Я обещал своей Шакти, и своему Господу Нараяне, что этого Чандру я сохраню от разрушения.

– Но… как же мой долг, Господь?

– Шани, твой долг – возвращать плоды поступков, а не убивать, – Махадэв дотронулся до черепа. – Ты создан, чтобы разрушать грех, а не грешника. Чандра-дэв создан, чтобы отражать происходящее в обществе, потому не будет справедливым наказывать его одного за грехи, свойственные и другим. Такова его природа – отражать умы, быть зеркалом. Разбив зеркало, ты не исправишь порок. Накажи Чандру, Шани, но так, чтобы был урок обществу и семье Солнца.

– То есть, вы хотите, Господь, чтобы я чему-то… научил Чандра-дэва? – наконец произнёс Шани задумчиво, когда они с Шивой вернулись из пещеры на любимый камень Махадэва.

– Именно, – кивнул Шива. – Я хочу, чтобы ты вернул Чандру на правильный путь, Шани.

– Обещаю, – серьёзно ответил темноликий мальчик. – Я не нанесу ему удара, Господь. Но посмотрю своим вакра-взглядом.

В тот же миг перед Шани и Махадэвом предстал сам Чандра, в форме дэва. Выглядел он жалко: серого цвета, Чандра никак не мог унять дрожь, и едва держался на ногах от страха.

– Господь, – взмолился лунный дэв, роняя сияющие слёзы, которые, едва коснувшись священной земли Кайлаша, становились жемчужинами. – Не позволяйте Шани меня касаться! Я не выдержу его наказания, я сгорю, стану пеплом…

Махадэв помолчал. Полуприкрыв веки, он глядел внутрь себя, на колесо сансары, в будущее.

– Тебе не навредит взгляд Шани, – решил наконец Шива, открывая глаза. – Чандра, Шани создан, чтобы возвращать существам плоды их поступков. Этому никто не может помешать, даже я сам. Так что прими от него наказание.

– Господь… – Чандра зажмурился и отчаянно затряс головой.

– Чандра, не нужно сопротивляться – только хуже делаешь, – заботливый голос принадлежал Нараяне, появившемуся вместе с Нарадой около Шивы. Тут же возникла и ещё одна фигура – Брахма-дэв завершил это собрание Триады. – Дорогой, ты не умрёшь. Подумай о грехе, как о болезни. Шани – твой доктор, он уберёт грех, и ты станешь свободным.

– Нараяна прав, – кивнул седобородый Брахма. – Сынок, твой долг дэва – поддерживать свою чистоту. Шани поможет тебе в этом. Правда, после ты сам должен следить, чтобы грех снова не вырос в тебе и всё не испортил, иначе придётся терпеть болезненные уроки от Шани снова и снова…

– Снова и снова? – ужаснулся Чандра, широко раскрывая глаза. – Да я и одного раза не выдержу!

– Сейчас мы это узнаем, – заявил Шива, давая понять, что пора от разговоров переходить к действию. – Шани?

– Чандра-дэв! – Шани убрал свой посох, но выглядел не менее грозно. Чандра с всхлипом ужаса повернулся к нему. – Вы – большая сила этого мира, вы влияете на ум каждого живого существа. Но в вас есть грех. Ваш грех – это ваш образ мысли! Вы считаете, что женщина не так достойна, как мужчина, что мужчина и женщина не равны. Вы считаете, что можете обманывать и обижать тех, кто не может защитить себя – девочек, женщин, детей. Но ничто в мире не может оправдать такие мысли и такое поведение, Чандра-дэв. Я вижу, что ваша природа нуждается в том, чтобы её поправляли. Поэтому я принял решение о вашей судьбе, Чандра-дэв. Я наложу на вас свой вакра-взгляд навсегда. С этого мгновения я буду наблюдать за вами, и возвращать на правильный путь. Возвращать вам плоды ваших же поступков – плоды кармы.

– Навсегда? – снова ужаснулся Месяц. – Этот твой злой вакра-взгляд – навсегда?

Но Триада кивнула, и Шани пристально уставился на Чандру, выпустив свою силу взгляда. В тот же миг лунного дэва охватило жаркое пламя, и он закричал, корчась от боли.

– Мой взгляд – не хороший и не плохой, Чандра-дэв, – произнёс Шани спокойно. – Он не причиняет вреда хорошим людям, а грешников, таких, как ты – обжигает!

– Это не чересчур? – тихо спросил Брахма-дэв у Вишну. – Смотрите, на лике Луны появляются пятна…

– Всё будет хорошо, – шёпотом заверил Нараяна, озорно сверкая глазами. – Махадэв никогда бы не подпустил Шани к Чандре, если бы это причинило вред. Чандра владеет умом, Шани – силой кармы. С этих пор каждый ум будет нести в себе плоды собственных поступков – и из прошлых жизней тоже. Это нужно для баланса в мироздании, Творец. Что до пятен – помните благословение дэви Лакшми? Чандра останется прекрасным даже с ними! Те же ворчливые люди, которые не будут восхищаться Луной, считая только пятна – какое нам до них дело, Брахма-дэв? Они и на Солнце пятна найдут, не сомневайтесь.

– Вы, как всегда, правы, – степенно произнёс Брахма. Но всё же выдохнул с облегчением, когда пламя, охватившее Чандру, погасло, и дэв остался жив, несмотря на тёмные ожоги, оставшиеся, как знак власти Шани, на его нежно-белой шее.

– Ями! – к девочке подбежал Каколь – смешной толстячок, ездовой ворон Шани. – Уф, хорошо, что мы тебя нашли! Как же мы все испугались! В Сурья-локе такой переполох! Ой, что с тобой сделал Чандра-дэв!

Каколь осмотрел глыбу льда, в которую наполовину была вморожена Ями.

– Надо тебя отогреть… Где бы взять огня?... А где, кстати, Буддх?

Тут Ями окончательно потеряла сознание. Когда дочь Солнца пришла в себя, она уже не была скована льдом, по крайней мере снаружи, а вокруг суетились родные – отец, и мама, и брат Яма – все были здесь. Ями находилась в своей комнате в Сурья-локе, на постели.

– Ями! Как ты, дочка? – наперебой спрашивали родители.

– Я.. не знаю, – девочка осторожно пошевелилась. Ничего не болело, но внутри образовалась какая-то пустота. – А где Каколь? И Шани? И…

Ями хотела было произнести имя Чандра-дэва, но слова застыли у неё на губах, и имя лунного дэва никак не выговаривалось.

– Каколь привёз тебя и улетел помогать Шани, – пояснил Сурья. Он смотрел на Ями с нежностью и беспокойством. – Шани, как понимаю, гоняется за Чандра-дэвом, чтобы наказать его по-своему.

– Почему мне не дают шанс убить его! – выкрикнул Яма гневно.

– Потому что Чандра-дэв, к сожалению, нужен мирозданию, – вздохнул Сурья. – Его нельзя убивать, Яма.

– Но моя дочь не менее важна мирозданию, – проговорила дэви Сангья.

– Почему важна? Я же… опозорена… и теперь – не гордость семьи… – Ями не чувствовала поток бегущих по её лицу слёз. Родители обеспокоенно переглянулись, а брат взял Ями на руку. – Я не достойна находится в этой комнате, в Сурья-локе, вообще жить! Отец, мама, Яма – вы все теперь будете опускать глаза из-за меня…

– Этого не будет, – твёрдо ответил Сурья. – Обещаю тебе, дочка, что твоя честь будет восстановлена.

– Когда Чандра-дэв получит своё наказание, никто не посмеет сказать хотя бы одно дурное слово о дочери Солнца, – проговорил Яма свирепо.

– Мы тебя любим, дочка, – сказала мама, гладя Ями по голове. Она с беспокойством думала, что честь девушки не так просто восстановить, как мужскую.

– Отец, ну неужели мы не можем уговорить Махадэва позволить убить Чандру? – снова воскликнул Яма. – Если даже вас, освещающего мир и дающее тепло для жизни, может заменить простая рудракша, то почему нельзя заменитьЧандру?

Сурья не успел ответить на этот вопрос – в комнату быстро вошёл Шани. За ним вприпрыжку мчался толстячок ворон.

– Нет необходимости убивать Чандра-дэва, он уже наказан, – заявил темноликий мальчик. – Я положил на него свой вакра-взгляд, не на время, как на вас, Сурья-дэв, а навсегда. Теперь, если Чандра сделает что-то плохое, мой взгляд будет жечь его, пока Чандра не вернётся на правильный путь.

– Жить под таким взглядом – хуже смерти, – Сангья одобрительно кивнула. Каколь удивлённо вытаращил глаза – мачеха Шани никогда не говорила о пасынке что-то доброе.

– Однако, Шани, ты положил свой ужасный взгляд на мою дочь, – продолжила Сангья сердито. – Из-за этого с ней случились все эти несчастья. Посмотри, в каком она состоянии! Что ты сделаешь, чтобы вернуть улыбку на её лицо?

Сурья-дэв поднял бровь и с интересом посмотрел на сына. Ями молчала – у неё не было сил спорить с матерью. Но девочка знала точно, что вовсе не взгляд Шани губителен, а злые помыслы и поступки.

– В чём проблема, дэви? – вопросил Шани спокойно. – Ями как была чистой душой, так и осталась ею – мой взгляд ей не навредил. И завтра, на большом собрании дэвов, я покажу это всем. Все увидят, что Ями – чиста. А взгляд опустит тот, кто виноват, а не дочь Солнца и её семья.

– Сегодня я прошу разрешения у высоких богов Триады объявить Ями богиней! – гулкий голос Шани звучал, отражаясь от сводов торжественно убранного зала. Не веря своим ушам, Ями, по знаку Нарады Муни, поднялась на убранный цветами помост. По обычаю, новой дэви все совершили пуджу – и затем вкушали благословлённые ею сладости и фрукты. Один дэв так и не посмел поднять на неё взгляда. Ями же думала, что больше никогда не сможет любоваться лунным светом, никогда в своей жизни.

Шестой дом

«Если в твоей жизни трудности – это не значит, что Я тебя не люблю».

– Нараяна, Нараяна! – Нарада снова возник в тронном зале Сурья-локи, где зрители который день с увлечением наблюдали за тем, как движутся по карте небесных домов грахи-планеты. Возник мудрец не один, а с Дхамини, которую тут же приняли в объятья Чхая и Ями.

– Ты молодец, такое важное дело сделала! Помогла дать людям Натья-шастру! Я тобой так горжусь, дочка! – и Чхая, не сдерживаясь, расцеловала Дхамини в обе щеки.

– Что вы, матушка, – смутилась девушка, украдкой поглядывая на Шани. Тот оторвал взгляд от карты и с интересом наблюдал сцену встречи приёмной дочери дэви Чхаи. Даже можно сказать, что с одобрением, но в то же время и грустью, – решила Дхамини. Чандра бы лучше разобрался в оттенках чувств Шани, но его путешествие ещё не было закончено. – Я только чуточку во всём поучаствовала…

– Ты всё равно молодец, – шепнула девушке Ями. Она была на взводе – нервничала, комкала краешек своего сари, трогала украшения. Дочь Солнца поминутно бросала взгляд на карту, снова отводила, снова смотрела – так, как будто бы ждала чего-то. Но событие, которого она дожидалось, всё не наступало, и поэтому Ями не находила себе места. Дхамини хотела бы узнать, чего ждёт её названая сестра, но момент был неподходящим.

– С вами всё в порядке? Надеюсь, Чандра не причинил вам неприятностей? – прямо поинтересовался Яма. В его глазах, обращённых на Дхамини, было странное выражение – участливое, и в то же время было что-то ещё. Дхамини решила, что на сегодня хватит с неё чувств и волнений и она не собирается разгадывать шарады, невольно задаваемые мужчинами, которые изо всей силы стараются скрыть свои чувства.

– Всё в порядке, – коротко заверила девушка Дхармараджа.

– Уф, хорошо, что ты вернулась, – шепнул Каколь и громко задал вопрос: – А как же Амала? Что, вот так история про неё и закончится?

– За свой героический поступок она несомненно получит награду, – спокойно заметил Шани, снова отворачиваясь к карте, и Дхамини ничего не смогла прочесть на его лице. – Ведь так, Ямарадж?

– Это так, – кивнул Яма, всё еще смотря на дочь царя гандхарвов. – Она переродится танцовщицей-гандхарвой, как и хотела.

– Нараяна, Нараяна! Справедливое решение! – улыбнулся дэвриши.

– Давайте подведём итоги Пятого дома, – решил Сурья-дэв. Он тоже обрадовался возвращению Дхамини в целости и сохранности, но сделал лицо ещё более суровое, чем Шани.

– Думаю, наказание царя сделало бы положение богов в умах людей более прочным, – тут же влез Индра-дэв. – Только страхом можно держать в повиновении этих изменчивых смертных.

– А я думаю, всё правильно сделали Буддх и Чандра-дэв, – решительно заявила Чхая. – В итоге царь понял свою ошибку и раскаялся. Принять Махадэва ему мешала боль от утраты сына, но он не понимал этого.

– Его боль увеличивалась от того, что он ею не делился, переживал в одиночку, отгородился от всех, кто мог бы её разделить с ним, и в конце концов оказался в плену у своей боли, – поддержала мать Ями.

– А ты что скажешь, Шани? – обратился Сурья к сыну. – Думаешь, царь заслуживает сочувствия?

– А вы думаете, в этом мире сочувствия и сострадания может быть слишком много? – коварно задал вопрос дэвриши.

– Мать бросается на помощь и сопереживает своему ребёнку, не задумываясь, заслужил он это или нет, – подумав, медленно произнёс Шани, по-прежнему глядя в карту. – Чандре всё равно, заслуживает ли человек сочувствие и будет ли благодарен, если получит его.

– Вот именно, что всё равно, – проворчал Индра. – Боги должны действовать не так. Если уж дэв оказывает милость, смертные должны воспринимать это как великое благо, дар, за который нужно долго благодарить и к которому нужно долго стремиться. Да не одно перерождение нужно пройти, чтобы добиться милости дэва! А Чандра раздаёт его, как воду льёт. Так, пожалуй, люди забудут об уважении к небесам, к нашему положению.

– Может быть, вы и правы, Индра-дэв, – произнёс Сурья, но в голосе его не было уверенности. – Может быть. А вот Буддх меня порадовал – какой храбрец, у него душа воина!

Все согласились с этим, даже Индра. А тем временем карта открыла Шестой дом.

Неохотно, под увещевания Буддха и спутника-оленя, Чандра вошёл в Шестой дом. В свете поднимающегося над горизонтом Солнца Чандра и олень обнаружили себя на грязной просёлочной дороге, петляющей через холмы, заросшие жёсткой травой и колючими кустарниками. Пока Чандра с сомнением оглядывался, олень смело прыгнул через лужу – и вскрикнул, упав на колени.

– Это опасный дом, – вздохнул Чандра, поспешив на помощь своему спутнику. Осмотрев оленя, Чандра понял, что тот подвернул переднюю ногу.

– Ничего, всё пройдёт, – утешал дэв плачущее животное. Перевязав ногу, Чандра взял оленя на руки и пошёл по дороге, аккуратно ступая между луж и тщательно выбирая места почище. И всё же, как ни был лунный дэв осторожен, всё-таки и он поскользнулся и шлёпнулся прямо в грязь, сумев при этом удержать оленя.

– Шани! – завопил Чандра, поднимая лицо к небу. – Никак не мог удержаться, а? Ты же знаешь, как я ненавижу всё грязное!..

– Почему он обвиняет тебя? – тут же возмутился Каколь в Сурья-локе.

– Потому что это и вправду я сделал, – невозмутимо ответил Шани.

– Ты уронил Чандра-дэва в грязь? Зачем? – изумился Сурья.

Вместо ответа Шани показал на карту – мол, смотрите.

Чандра причитал, пытаясь выбраться из грязи так, чтобы не запачкать ещё и оленя, в это время на его головой что-то свистнуло, так что дэв невольно пригнулся ещё больше. Обернувшись и рассмотрев то, что пронеслось прямо над ним и врезалось бы в него, если бы Чандра не поскользнулся и не упал, дэв побледнел.

– Сударшана-чакра! – выдохнул он вместе со всеми зрителями в Сурья-локе. – Шани, прости, беру свои слова назад! Но за кем же она гонится?

Ответ не пришлось долго искать. Кусты у дороги зашевелились, и оттуда показался риши Дурваса, известный своим гневливым характером и жуткими проклятиями. Вид у отшельника был неважный: волосы и борода всклокочены, одежда в беспорядке, а на лице застыло выражение страха. Он проводил глазами сударшану – большой, размером с арбуз диск, по краям зазубренный. Сударшана была оружием Господа Вишну и запросто снимала головы самым страшным асурам. Когда оружие скрылось из виду, Дурваса помог Чандре выбраться из грязи.

– Д-дорогой брат! – Чандра всё ещё был под впечатлением встречи с диском Вишну. – Вы здесь? Это… это за вами Господь Нараяна пустил сударшану?

– За мной, – мрачно подтвердил риши. – Хорошо, что я тебя встретил, Чандра. Поможешь мне?

– Ч-что? – Чандра в испуге попятился, прижимая к себе оленя. – Как я могу помочь? От сударшаны нет спасения, это оружие не возвращается, пока не настигнет свою цель! Не втягивайте меня в это! Чем вы так разгневали Господа, что он наслал на вас такое?

– Расскажу по дороге, – отмахнулся Дурваса. – А помочь ты можешь. Мы же братья, росли вместе, помнишь? Я подумал, что, возможно, Махадэв найдёт решение. Ты ведь можешь доставить меня на Кайлаш, а, братец? Только это.

– О… Пожалуй, на Кайлаш могу, – задумался Чандра. – Пойдёмте тогда быстрее, пока сударшана не вернулась! Брат… Вот бы вы вспомнили об этом, проклиная всех дэвов разом…

– Что ты имеешь в виду? – вопросил гневный отшельник, идя рядом с быстро передвигающимся дэвом.

– Ну, сделали бы исключение – там, сказали бы, что проклинаете всех, кроме Чандры, – пробормотал дэв неуверенно.

– Ох, Чандра, ты бы думал прежде, чем открывать рот, – фыркнул гневный отшельник. – Наказать дэвов было необходимо. В конце концов это вам всем пошло на пользу.

– Ну да… – Чандра не решился спорить с риши. – Так чем вы так разгневали Господа Нараяну, дорогой брат?

– Дело, в сущности, пустяковое, – поморщился Дурваса. – Недавно я посетил царя Амбаришу, чтобы проверить его благочестие. Ты знаешь, я делаю это, чтобы люди понимали, что нельзя просто так называться благочестивым. Нынче любого зовут благочестивым, если только не разбойничает, не шарит ночью по чужим домам, и не собирает налоги. Но благочестие – это совсем не просто! Услышав, что люди называют Амбаришу благочестивым, я решил проверить его. Он, надо признать, почти выдержал испытание. Встретил как следует, но, когда я отошёл к реке совершить омовение перед трапезой, он посмел съесть листочек травы. Якобы я забыл о времени, а благоприятное время прерывания его поста проходило, вот он и съел листик. Но я не поддался на его уловки и проклял как следует! Однако Господь Нараяна, вместо того, чтобы порадоваться очищению его преданного, послал эту сударшану чакру, – закончил Дурваса упавшим голосом.

– О, это большая беда, не знаю, кто, кроме самого Махадэва, может тут помочь, – посочувствовал Чандра.

Силами Чандры путники быстро приближались к Кайлашу. Зелёные холмы сменились суровыми заснеженными скалами. Дурваса всё время нервно оглядывался, вместе с ним оглядывался и Чандра – даже находиться рядом с Дурвасой было несколько опасно. Чандра помнил, как рассталась с жизнью мать гуру асуров Шукрачарьи – она встала на пути сударшаны, пытаясь, как хозяйка дома, защитить своих гостей-асуров. Попасть под зубастый диск дэву не хотелось, но и бросить брата и мудреца в таком состоянии он тоже не мог. Когда до места обитания бессмертных богов оставалось совсем немного, путники наткнулись на лежащего прямо на тропе чандалу – смертного самого низкого пошиба, немногим отличающегося от нищего. Люди опасались даже прикасаться к чандалам, считая, что это осквернит их. Тропа проходила среди скал и снегов так, что обойти чандалу не было никакой возможности. Он же спокойно растянулся и храпел прямо на снегу, как будто у себя дома.

– Вот проклятый чандала, – сказал Дурваса в раздражении. – Наверное, шёл на Кайлаш да и не дошёл, свалился из-за тяжести грехов. Эй ты, невежа, вставай, пропусти мудреца!

– Ммм… когда высплюсь, тогда и встану, – пробормотал чандала, не открывая глаз, и повернулся на другой бок.

– Ах ты грязный, глупый… – Дурваса даже задохнулся от возмущения. – Ты сам, все твои предки и потомки на протяжении десяти тысяч перерождений не смогут попасть в райские миры, если я прокляну тебя!

– Не стоит тратить проклятия по такому ничтожному поводу, – быстро проговорил Чандра. – Так у вас их совсем не останется. Любезный чандала, может, вы уступите нам дорогу? У нас очень срочное и важное дело к самому Махадэву.

Но чандала только сонно пошевелился и невнятно пробормотал что-то.

– Ох, ничего не остаётся, как дождаться, пока он проснётся, – вздохнул дэв.

– Да ты смеешься?! – возопил Дурваса и гневно стукнул своим посохом о скалу. – Пока мы тут будем ждать, сударшана меня найдёт! Это оскорбление мудреца, моих знаний!

– Поведение чандалы, конечно, вызывает раздражение, он не должен так поступать… – Чандра присел рядом с чандалой, опустив оленя на снег, тот сразу устроился, подогнув ножки и положив голову на камень. – Но Кайлаш – такое необычное место… Помню, как матушка Парвати рассердилась на дэвов, когда они не пустили к ней женщин-чандалини, и ушла с Кайлаша, так сколько было хлопот, чтобы её вернуть…

– К чему это ты клонишь? – Дурвасе ничего не оставалось делать, как присесть рядом на камень. Он был рассержен, но слова Чандры и его мягкий тон подействовали и на него.

– Этот человек, наверное, так долго шёл на Кайлаш, что у него не осталось сил, – Чандра с сочувствием покачал головой. – Не ради развлечения он проделал такой длинный и тяжёлый путь. Пусть выспится, я могу сделать его сон приятным и сладким – тогда он проснётся довольным и пропустит нас без возражений.

– Да он молить должен, чтобы его не коснулся мой гнев, – огрызнулся Дурваса, но Чандра, снова покачав головой, достал флейту и стал наигрывать едва слышную, успокаивающую и очень нежную мелодию.

Отшельник невольно заслушался, не замечая, как гнев оставляет его, а в уме воцаряется спокойствие.

– Ну надо же – заснул, – Дурваса обернулся и увидел, что чандала проснулся и встал, а Чандра сам, уютно устроившись с оленем в обнимку, спокойно спит на тропинке.

– Господь! – Дурваса бросился к ногам чандалы, потому что сейчас разглядел, что под видом простого нищего скрывался сам Махадэв. Тот, довольный, принял привычный облик. Олень пошевелился и разбудил Чандру, который тоже встал на колени при виде своего божества.

– Я устроил испытание, и ты прошел его, Дурваса, с помощью Чандры, – пояснил Махадэв. – Не стоит относиться к людям пренебрежительно, даже если они чандалы. В каждом – частица Всевышнего, бессмертная душа. Так что привело вас, мудрец, на Кайлаш?

Выслушав историю Дурвасы с лёгкой улыбкой, Великий аскет покачал головой.

– Сударшана-чакра – оружие Нараяны, я ничего не могу с ним сделать, Дурваса. Это было бы неуважением к Нараяне, а он – мой Господь. Поищи решение своей проблемы в Вайкунтхе[1], Дурваса. Чандра, а ты мне нужен сейчас для одного дела, так что Дурвасе придётся уйти без тебя.

– Как скажете, Господь, – Дурваса поклонился и ушёл, Чандра с тревогой проводил его взглядом.

– Господь, какое дело?

– Пожалуй, побудь пока на моей голове, Чандра, – решил Махадэв, загадочно улыбаясь. – Оленя я заберу, не беспокойся. Один преданный зовёт меня, он будет просить дар. И вот тогда ты понадобишься.

– Я рад выполнять ваши пожелания, Господь, – улыбнулся Чандра – несмотря на тревогу за Дурвасу, встреча с Махадэвом всегда радовала его. Закрыв глаза, Чандра стал сиянием, и соединился с полумесяцем, украшавшим голову Великого аскета. Снова улыбнувшись, Шива взял оленя и исчез.

В саду огромного, богатого дворца, полного апельсиновых деревьев и различных, сладко пахнущих цветов, сидел правитель Ланки – Равана. Он играл на вине одну из самых любимых мелодий Махадэва, и делал это так искусно, что никакой музыкант-гандхарв не мог с ним сравниться. Даже риши Нарада в восхищении цокнул языком. Когда чудесная мелодия закончилась, а последний звук растаял в воздухе, перед Раваной возник Махадэв, с оленем в руках. Равана поспешил приветствовать своего Господа.

– Я доволен тобой, Равана, – промолвил Шива с лёгкой улыбкой. – Ты чудесно играешь, так что я никак не мог удержаться и не прийти к тебе. Каким даром я смогу отблагодарить тебя на этот раз?

– О, Господь, я играл вовсе не из-за того, чтобы получить дар, – возразил Равана искренне.

– Дать дар преданному – честь для божества, – мягко ответил Махадэв. – Ты порадовал меня, и теперь я хочу порадовать тебя. Дай мне эту возможность.

– Не должен Господь что-либо просить у преданного, – смешался Равана. – Но, если ты так желаешь, я прошу у тебя один дар.

– Какой же?

– Вы носите на голове серебристо сияющий месяц, Господь. Позвольте и мне хоть немного поносить его на своей голове!

– Ты хочешь Чандру, Равана? Всего целиком? К себе на Ланку? – уточнил Шива, всё так же загадочно улыбаясь.

– Да, Господь! Видя Чандру здесь, люди воистину убедятся в том, что я – ваш самый великий преданный, Махадэв, и вы не оставляете меня своими милостями!

– Я рад бы выполнить твою просьбу, Равана, – отвечал Махадэв спокойно. – Но Чандра – не вещь, это дэв и обладает собственной свободной волей. Поэтому давай спросим у него самого, хочет ли он жить на Ланке.

Тут же серебристое сияние потянулось тонкой полоской от месяца на голове Шивы к земле, и Чандра появился, кротко сложив руки.

– Что скажешь, Чандра, хочешь ли ты выполнить просьбу Раваны и пойти жить на Ланку, оставив мою голову? – спросил Шива, ни на йоту не изменившимся спокойным голосом, с лёгкой улыбкой.

Чандра опустил ресницы в раздумье. С одной стороны, покидать голову Махадэва ему совершенно не хотелось. Но с другой – отказавшись, дэв поставил бы своё божество в неловкое положение. Очень нехорошо, когда бог не может выполнить просьбы преданного – если это не просьба о бессмертии, конечно. Бессмертием наделять не может никто. Чандра точно не хотел, чтобы из-за него Махадэв испытывал неудобство или даже стыд.

– Я… я согласен, Господь, – тихо произнёс Чандра, не поднимая глаз.

– Точно? Ты хорошо подумал? – допытывался Шива все тем же спокойным голосом. – Чандра бывает поспешен в решениях, – пояснил Махадэв смирно ожидающему Раване.

– Да, точно, – Чандра утвердительно мотнул головой, хотя на его глаза уже набежали слёзы из-за разлуки с любимым Господом.

– Тогда твоя просьба выполнена, Равана, – вновь улыбнулся Шива. – Чандра будет у тебя до тех пор, пока ты сам не захочешь вернуть его мне. Чандра, дорогой – ты всегда помогал мне во всех моих путешествиях. Я хочу, чтобы ты точно так же помог моему преданному Раване.

С этими словами Махадэв передал оленя Чандре, а сам снял месяц со свой головы и передал в руки царя Ланки. Благословив всех присутствующих, Господь Шива исчез, оставив Чандру в распоряжении Раваны.

– Как добр и щедр Господь! – благоговейно произнёс Равана, разглядывая льющий тихий свет месяц, он был размером с апельсин. Чандра стоял тихо, опустив глаза и стараясь не разрыдаться тут же на месте. Раненый олень изучал Равану, настороженно шевеля ушами. – Чандра-дэв, не смущайтесь – будьте гостем на Ланке, я всё сделаю для вашего удобного пребывания здесь.

Чандра покосился на месяц в руках Раваны и молча кивнул, всё еще борясь с рыданиями. За долгие годы его частица впервые оказалась не на голове божества, а в руках смертного. Месяц был символом Луны и такой частицей Чандры, к которой дэва всегда притягивало – так что владелец этого символа всегда мог призвать Чандру к себе.

– Куда же поместить вас, – задумался Равана, имея в виду серебристый месяц, а не самого дэва. – Ведь вас касалась голова самого Махадэва… Хм, помещу-ка я вас на спинку своего трона – месяц будет озарять сиянием весь зал, и тогда все увидят милость Махадэва к правителю Ланки.

Чандра никак не возражал, пока Равана лично прилаживал символ Луны на высоченную спинку своего трона, как украшение или даже взятое в бою знамя. Наконец справившись с собой, дэв стал оглядываться вокруг, нашёл немало любопытного и немного успокоился. Дворец и впрямь был роскошен, в нём было много золота и драгоценных камней, а выстроен он был из белого с прожилками мрамора. Некоторые залы были сооружены из розоватого, как будто бы в молоко капнули каплю крови, мрамора – очень редкого и дорогого. Все деревянные части дворца были сделаны из деревьев редких пород, источавших тонкий аромат, – сандалового, камфарного, мирта. Не только богатыми материалами был славен дворец – видно было, что над ним работали лучшие мастера, и даже Вишвакарману, зодчему и мастеру богов, было бы не стыдно за такой дворец.

– Нравится мой дворец? – спросил Равана несколько самодовольно, заметив, что дэв оглядывается.

– Прекрасный дворец, с большим вкусом отделанный, – похвалил строение Чандра.

– Я бы хотел, чтобы мой Господь, мой Махадэв поселился в нём, или в специально для него сделанном золотом дворце, – мечтательно произнёс Равана. – Но этому пока не суждено случиться. Зато вы здесь. И у меня есть одна мысль… Пойдемте со мной, прошу.

Не выпуская верного оленя из рук, Чандра послушно последовал за Раваной в его летающую колесницу. Это чудесное сооружение летало без коней и вообще видимых причин, просто по желанию владельца.

– Сомнатх! – Чандра тут же узнал место и невольно улыбнулся, а Равана, внимательно за ним наблюдавший, довольно кивнул.

– Верно – это храм, где находится один из лингамов света – нерукотворных символов Господа Шивы, – заметил царь Ланки. – Первый из таких лингамов. Ваш.

– Да, мой, – растроганно произнёс дэв. – А что это за люди вокруг него? Что происходит, о владыка?

– Такому чуду, как нерукотворный лингам[2], нужно подходящее помещение. Старый храм обветшал, вот я и решил перестроить его. Сделать из чистого золота. Как дар моему Махадэву и знак уважения к вам, Чандра-дэв.

– Из золота? – переспросил Чандра неуверенно.

– О, я глупец, забыл – вы же больше любите серебро! Но оно быстро становится тёмным на воздухе… хм… Вспомнил – есть такой металл, который, обладая блеском серебра, ничуть не тускнеет. Правда, добыть его в нужных количествах будет нелегко – он очень редкий. Однако Махадэв достоин, чтобы станы его храма не тускнели со временем. Люди зовут этот металл платиной.

– Вы удивительно учёный человек, царь, – произнёс Чандра, улыбнувшись. Он бы предпочёл, чтобы храм оставили как он есть – из известняка, камня, что дарит океан. Но спорить с Раваной не решился, вместо этого лунный дэв внимательно присматривался к этому преданному Господа, невольно впитывая его умонастроение.

– Расскажите, как появился этот лингам, – попросил Равана, когда было совершено поклонение нерукотворному лингаму Сомнатха и слуги возвели шатры, где и разместились Равана с Чандрой со всеми удобствами. В шатре, застеленном роскошными шёлковыми коврами, убранном удобными подушками для сиденья, были разнообразные яства, вино и девушки, которые приводили в движение огромные опахала, подавали еду и напитки, а также были искусны в массаже. Для оленя тоже принесли подушки, и дэв устроил животное на них, погладив его раненую ногу исцеляющим прикосновением. Свою рогатую голову олень положил, как уже привык, на колени дэва.

– Но вы ведь знаете это, – заметил Чандра.

– Знаю в общих чертах. Мне хотелось бы узнать все подробности прямо от вас, чтобы записать их в книге, прославляющей деяния Махадэва, – пояснил Равана.

– Как пожелаете, владыка, – скромно ответил Чандра, отмечая про себя, что Равана не так прост, каким пытается казаться. Истинная причина его желания получить Чандру целиком оставалась пока скрытой от лунного дэва.

Равана слушал рассказ, а наблюдателям в Сурья-локе карта небесных домов показала и сами воспоминания Чандры о Сомнатхе.

…На берегу океана, недалеко от границы набегающих на берег волн, прямо на песке сидел Чандра и, прикрыв глаза, наигрывал на флейте нежную, приятную мелодию. Она была одновременно и сладкой, волнующей, и печальной. В этих воспоминаниях Чандра выглядел иначе – более юным и мягким. Юным не потому, что изменился с течением времени как человек, время наложило отпечаток на выражение его лица, глаз, манеры. Однако смертный вряд ли заметил бы разницу между тем, каким Чандра был давным-давно, и каким его видел Равана. Чандра был в белых одеждах, но без украшений дэва. Его лицо было бледным, а под глазами залегли тени.

– Как славно ты играешь! – Чандра открыл глаза и увидел перед собой очень красивую девушку в богатых одеждах и украшениях.

– Спасибо, – улыбнулся юноша. – Рад, что доставил вам удовольствие, дэви.

– Нет-нет, я не дэви, – замахала руками красавица. – Просто дочь царя Дакши, Сати. Не надо ничего официального, пожалуйста. А как тебя зовут?

– Сома, или Чандра.

– О, так ты – дэв! Месяц, – Сати улыбнулась и присела рядом с Чандрой, который поглядывал на девушку искоса, мягко улыбаясь. – Не видела тебя на больших собраниях отца.

– После проклятия мудреца Бхригу я там не бываю, – Чандра отвернулся, его накрыл приступ кашля.

– Я слышала про проклятье, по-моему, это не очень справедливо со стороны мудреца – проклинать так тяжело только потому, что над ним посмеялись, – Сати протянула руку и коснулась волос Чандры. – Бедный Месяц, тебе нехорошо?

– Нет, все нормально, – Чандра снова посмотрел на Сати, любуясь ею. – Просто бывают хорошие дни и плохие. Сегодня точно хороший – ведь я встретил вас.

– Какой ты милый, – Сати рассмеялась звонким серебристым смехом, хотя глаза у неё были внимательными и немного печальными. – Сыграй еще, что-нибудь нежное и грустное, чтобы сердце захотело улететь далеко-далеко, в те края, где нет боли и печали…

– Как пожелает царевна, – Чандра улыбнулся и снова поднёс флейту к губам.

– Очень красиво, – Сати слушала, прикрыв глаза, когда мелодия закончилась, она подняла ресницы и по её щеке сбежала слеза, которую она тут же попыталась быстро смахнуть, но Чандра уже всё заметил.

– Отчего вы так печальны, царевна? – юный дэв нежно и внимательно вглядывался в Сати, ловя каждое её невольное движение.

– Да я и сама не знаю, – вздохнула Сати. – Такое ощущение, как будто бы я что-то потеряла, и моя душа не находит себе места… Знать бы, что именно… Сома, но что это?

Сати встала в волнении, за ней поднялся и дэв. Пробежав по песку, Сати остановилась – на линии, к которой постепенно приближался прилив, находится вылепленный из песка шивлингам, украшенный цветами и ракушками. Волны уже почти достигли его.

– Это же… – Сати даже задохнулась от волнения. – Символ Шивы! Сома, но мой отец запретил поклонение Шиве по всему своему царству, а это вся Земля! Кто посмел нарушить его приказ, кто поклоняется тут Шиве?

– Я и мои родители каждый день строим этот лингам, и каждый день его разрушает океан, – спокойно ответил Сома. – Мы верим, что Господь Махадэв не оставит нас. Из того, что царь Дакша, устанавливающий порядок всех жертвоприношений, не признаёт Махадэва Господом, не следует, что Махадэв Господом не является.

– Почему вы строите этот лингам на песке, в месте, подверженному непостоянству океана? – тихо спросила Сати. Она неотрывно глядела на лингам, и на лице её проступило выражение радостного узнавания.

– Ваш отец запретил строить прочные лингамы, – улыбнулся дэв. – Но это – просто песок, на него приказ не распространяется.

– Умно, – улыбнулась Сати. – Но вас всё равно могут наказать – отец сильно недоволен тем, что Шива не оказал ему должного почтения в собрании богов.

– Пусть, – Сома пожал плечами. – Всё это не имеет значения для преданного. Вы ведь слышали, как мудрец Дадхичи пострадал за то, что поклонялся Господу Шиве? Ему сломали все кости, но он не отрёкся от своего Господа. И тогда Господь наделил его даром – его кости стали крепче алмаза, крепче камня или железа. Ничего в мире нет крепче этих костей.

– И потом мудрец Дадхичи отдал свою жизнь, чтобы из его костей была сделала ваджра – оружие, победившее Вритрасура, – задумчиво проговорила Сати. – Знаешь, Месяц, однажды я заблудилась в лесу и встретила отшельника, покрытого пеплом, с чётками из рудракши… Он говорил странные вещи, но они почему-то тронули моё сердце. И с тех пор не могу перестать думать о нём.

– Значит, вы его встретите снова, царевна, – мягко заметил дэв. – То, что он говорил, смутило ваш разум? Иногда они не в ладах – сердце и разум.

– Иногда? – Сати улыбнулась и игриво взъерошила светлые волосы Сомы, он только улыбался, застенчиво смотря на девушку. – Да я дня не помню, когда бы они не спорили внутри меня! Милый Месяц, расскажи мне ещё про Шиву… Слушая тебя, твои речи и твою нежную музыку, я чувствую, как будто бы начинаю понимать речи того отшельника… и мне становится спокойнее.

– С удовольствием, царевна, про Господа можно говорить бесконечно, – Чандра опустился на колени перед лингамом, зачерпнул воду из подбирающейся к нему волны, и осторожно, по каплям, вылил её на песчаный столб лингама. – Ом Намах Шивайя!

– Ом Намах Шивайя… – прошептала Сати, опускаясь рядом с Чандрой на мокрый песок.

Дни и ночи сменяли друг друга, Сати каждый день приходила на берег, чтобы встретить там Чандру и поговорить с ним о Махадэве, послушать его флейту. Вместе они поклонялись песчаному лингаму, восстанавливая его, когда волны разрушали. Сати познакомилась с родителями Чандры – мудрецом Атри и его женой Анасуйей.

– Они сделали его дэвом слишком рано, – вздыхал Атри. – Говорил же, что мальчик не готов нести такую ответственность. Но нет, Индра-дэву и всем прочим нужна была сома.

– Её пьют дэвы, а брахманы приносят в жертвоприношениях, – кивнула внимательно слушавшая Сати. – Но что такое сома и откуда она взялась?

– Это – плод моих медитаций и поклонения Всевышнему, – Атри посмотрел на Чандру, который в это время помогал матери варить кхир – рисовый пудинг. – Всё то состояние, экстаз единения с Маха Атмой, вселенской душой, это состояние по благословению Всевышнего стало росой, влагой, соком – сома-раса. Я благословил своего третьего сына даром сомы, поэтому его и зовут Сома.

– А дэвы любят сому, потому что она дарит им, хотя бы ненадолго, радость единения с Маха Атмой, – рассудила Сати. – Чтобы иметь её всегда, Индра-дэв сделал Сому дэвом…

– Да, но это было ошибкой, – покачал головой Атри. – Сома с детства отличался легкомыслием. Он даже и веса небольшого, практически невесомый, и к жизни относился так же – легко. Слишком легко. Ничего не боялся, а стоило бы. Оскорбление мудреца – один из самых тяжких грехов, дочка Сати. Мы всегда должны опасаться причинить вред или оскорбить кого-либо.

– И что случилось, что сделал Сома, что мудрец Бхригу так рассердился на него?

– Мудрец никогда не был доволен Сомой и считал, что такому легкомысленному существу не место в дэвах, – вздохнул Атри. – Мудрец Бхригу вообще чрезвычайно суров и не любит смеха. А Сома… ему казалось смешным многое, что большинству вовсе не было смешным. И я, и мать просили его быть осторожнее – да куда там, положение дэва и блеск богатств небес совсем ослепили его. Однажды было большое собрание, собранное твоим отцом, царём Дакшей. Решали важный вопрос о поклонении – кому надлежит поклоняться и каким образом. Мудрец Бхригу, входя в зал, споткнулся о кувшин с сомой, который мой сын беспечно оставил прямо у порога. Мудрец чуть не упал, а Сома, видя, как он размахивает руками, чтобы сохранить равновесие, громко рассмеялся, и многие не смогли удержаться от улыбок.

– Наверное, это и правда было смешно, – тихо заметила Сати.

– Но всё равно не стоит смеяться над человеком, попавшим в такое положение, – строго заметил Атри. – Сома тут же поплатился за своё поведение. Рассерженный мудрец проклял нашего сына. Он проклял его тем, чтобы Сома потерял своё душевное равновесие, чтобы самое небольшое чувство, любое самое малое воздействие извне лишало его покоя. Ему было трудно сначала, и мы забрали его домой. Он тогда впервые пролил слёзы – с самого детства Сома не умел этого делать.

– Вот почему он такой чувствительный и нежный, – проговорила Сати, глянув на юного дэва. – Он же всё переживает очень остро, как в первый раз…

– Именно так, дочка. Ему сложно найти равновесие в чувствах. Мы строим лингам и поклоняемся Махадэву, и это помогает и Соме найти то состояние, в котором между чувствами есть гармония – и великое спокойствие. Признаться, я всегда хотел, чтобы Сома научился воспринимать чувства окружающих. Но цена этого слишком велика… – Атри отвернулся, чтобы смахнуть слезу, и продолжил: – В мире всё взаимосвязано. Беспокойство ума, чувств порождает смятение в работе тела. Проклятье мудреца Бхригу настолько вывело Сому из равновесия, что он заболел чахоткой. Чего мы только не перепробовали! Есть самые странные и причудливые способы лечения. Сома всё переносит терпеливо и кротко, и борется с болезнью каждый день, ради нас с Анасуйей. Даже помогает нам, сама видишь. Но его силы на исходе, дочка. Его жизнь, его свет тают с каждым днём, и никто не может его избавить от этого проклятия.

– Никто, кроме Махадэва, – Анасуйя встала и решительно подошла к Сати и мужу. – Только Махадэв настолько милостив и справедлив, чтобы исправить это. Мы верим, что он придёт, как всегда приходил раньше.

– Но сейчас о Махадэве давно не слышно, – вздохнул мудрец. – И царь Дакша запретил поклонение ему.

– Давайте будем верить, – негромко, но очень настойчиво проговорила Анасуйя. – Вера – это всё, что нам остаётся.

– Как печально, – выдохнула Сати, она близко к сердцу восприняла то, что происходило в семье Атри. – Но пусть ваша вера не будет напрасной. Матушка Анасуйя, риши Атри, дорогой Сома – я обещаю, что отныне буду тоже просить у Махадэва прийти и снять проклятье с Месяца.

– Будь благословенна, дочка Сати, – Атри улыбнулся царевне сквозь слёзы.

Дни продолжали течь, Сати всё так же ходила на берег, к Соме, его семье и песчаному лингаму. Иногда дни были хорошими – и Сома встречал её у воды. Иногда – плохими, и тогда Сати приходила в скромный ашрам, выкрашенный жёлтой краской. Но с течением времени хороших дней становилось всё меньше, плохих – больше, Сома таял на глазах и почти уже не вставал с постели в ашраме. Свет Луны в небе тоже уменьшался с каждым днём – в те времена ещё не было фаз, и тусклое свечение ночного светила с трудом пробивалось через ночной мрак.

– Сегодня плохой день? – тихо спросила Сати однажды, придя в ашрам Атри. Она увидела, как Анасуйя плачет, сидя под навесом. Девушка присела рядом, пытаясь утешить мать, теряющую своего сына.

– Очень плохой, – мудрец Атри явно не высыпался, как и его жена, оба выглядели очень расстроенными. – Говоря прямо, Сома-Чандра, наш сынок, умирает. И ничто не может этому помешать. Махадэв не пришёл…

– Но ещё есть время, не говорите так, – всхлипнула Анасуйя.

– Отец и другие мудрецы затеяли сделать другую планету, чтобы, когда Чандра исчезнет, равновесие в природе не нарушилось бы, – тихо проговорила Сати. Она не хотела расстраивать родителей дэва, но эту правду знать им было необходимо.

– Да пусть делают, что хотят, – махнул рукой Атри. – Без Махадэва, его благословения, это всё равно невозможно.

– Мама… – Чандра появился на пороге, держась за косяк двери ашрама. Его лицо за время болезни стало совсем бледным, огромные глаза блестели нездоровым блеском, он сильно осунулся и похудел, а сил едва хватило на то, чтобы встать и подойти к двери. Анасуйя и Сати тут же бросились к нему, чтобы подхватить прежде, чем он упадёт.

– Что такое, сынок, зачем ты встал? – тихо и ласково проговорила Анасуйя, обнимая сына. Сати положила руку на лоб Чандры и ощутила, какой он горячий.

– Мама… Сати… – Чандра дышал прерывисто, как будто бы ему не хватало воздуха. – Помогите мне…. На берег… лингам…

– Не волнуйся, сынок, мы всё сделаем, как ты хочешь, – Атри поднял Чандру, что было совсем несложно – в нём и так никогда не было особенного веса, а теперь мудрец ощущал, что его сын стал легче пёрышка.

На берегу Анасуйя, Сати и Атри снова выстроили песчаный лингам. Сати помогла украсить его и молилась вместе с Сомой и его семьёй, всей душой желая прихода Махадэва. Когда последний луч солнца коснулся лингама, Чандра едва слышно прошептал:

– Сегодня – хороший день… я встречусь с Махадэвом… – после чего вздохнул и вытянулся на песке неподвижно.

– Мой сынок… – Анасуйя зарыдала, обнимая тело сына.

– Наш сын умер, – тихо проговорил Атри, обнимая за плечи жену, он уже не пытался скрыть свои слёзы и своё горе.

Сати посмотрела на небо – солнце ушло, но тонкий серпик месяца не взошёл. Свет луны исчез, только звёзды разгоняли мрак ночи, но им не хватало силы освещать землю.

– Нет… этого не может быть, не должно быть, – проговорила девушка сама себе, она всё еще стояла на коленях в мокром песке. Боль утраты отозвалась в ней так сильно, что Сати даже не замечала текущие по лицу слёзы. – Махадэв! – закричала она, вкладывая всю душу в этот призыв. – Махадэв, придите же!

Только шелест волн, перебирающих песчинки, да рыдания родителей, потерявших своего ребёнка. Сати зажмурилась, чтобы ещё раз прокричать имя Махадэва, и ещё – она была готова кричать вечность, лишь бы он пришёл.

– Сати, – мягкий спокойный голос заставил её открыть глаза. Перед ней стоял отшельник, покрытый светло-серым пеплом с полей кремаций, в тигриной шкуре, повязанной вместо дхоти[3]. Волосы его были спутаны, лицо заросло бородой, но глаза глядели пронзительно. Невозможно было сказать, сколько ему лет, – он мог быть как очень старым, так и юным. В руке отшельник держал посох с привязанным к нему дамаром – барабанчиком. Сати не слышала, как он подошёл. Несмотря на темноту, она легко могла различить самые мелкие детали в облике отшельника.

– Махадэв! Вы пришли! – Анасуйя и Атри бросились к ногам отшельника, плача теперь не только от горя, но и от радости встречи со своим Господом.

Отшельник заметил и их, и неподвижно распростёртое на песке тело того, кто еще недавно дарил миру свет, покой и прохладу. Но смотрел Махадэв только на Сати.

– Махадэв! – выдохнула девушка, смотря в глаза отшельника, как заворожённая. – Пожалуйста, верните Сому-Чандру к жизни! Вы ведь всё можете!

– Смерть – это необходимое условие цикла жизни, Сати, – спокойный голос отшельника, казалось, заполнял весь берег. – Без смерти нет и жизни, нет развития.

– Но как же мир будет без Чандры, моего милого Месяца? – выдохнула девушка. – Он такой юный, такой красивый и кроткий, что допустить его смерть неправильно, Махадэв. Его жестоко наказали за не такую уж большую ошибку – разве это справедливо?

– Многие вещи в этом мире кажутся несправедливыми, Сати. Но на самом деле всё это – лишь иллюзия, а моё дело – наблюдать за всем отстранённо, не поддаваясь ей.

– Нет, Махадэв, не говорите так, – горячо запротестовала девушка. – Пусть вы и отстранённый, но не можете быть равнодушными к такой несправедливости. Посмотрите, мудрец Атри и матушка Анасуйя – какой грех они совершили? Их сын мёртв, разве они этого заслужили, Махадэв? Он ведь ваши преданные! Пусть этот мир – иллюзии, но они должны учить чему-то хорошему, светлому. Чтобы человек знал что то, что находится за этим миром – к нему стоит стремиться. Какой урок получит мир из этой истории, Махадэв? Что всё прекрасное – хрупко и обязательно умрёт?

– Этот тоже, – кивнул Махадэв, сверкнув глазами. – Люди мало ценят то, что достаётся им без труда или привычно.

– Люди будут бояться отношений – они ведь хрупкие и прекрасные, подобно моему Месяцу. Пусть время и проходит, но есть ведь нечто, что выше времени, и, если люди не будут стремиться остановить время, увидев нечто прекрасное – что им останется? Страх, равнодушие? Каким станет мир, полным боящихся и равнодушных людей, Господь?

– Так ты каждый раз втягиваешь меня в круг иллюзий, – заметил отшельник. – Раз за разом, всегда я не могу устоять перед этой твоей уловкой. Ты права, всегда права. Но, Сати, если ты хочешь вернуть Чандру – ты можешь это сделать сама. Ты ведь Ади Шакти – воплощённая в форме этого мира вселенская душа и сила, наполняющая все формы этого мира.

– Я? – растерялась девушка. – Но…

– Матушка Сати! Великая дэви Ади Шакти! – Атри и Анасуйя уже простирались перед ней, к её большому смущению. – Пожалуйста, верните нашего Сому! Вы ведь всё можете, вместе с Махадэвом вы сотворили этот мир, матушка!

– Ты позвала, и я не мог не прийти, – произнёс Шива, смотря на Сати, и лёгкая улыбка коснулась его губ. – Решение насчет Чандры – за тобой.

– Ну… хорошо, – Сати не очень понимала, как она, обычная девушка, хоть и царевна, может быть самой Ади Шакти, но ей так хотелось, чтобы её Месяц вернулся, и вера родителей Чандры так её трогала, что она решила на время забыть про возражения рассудка и послушать только своё сердце. – Если вы так говорите, я верну Чандру к жизни, – а что касается нерушимости циклов жизни и смерти, то какой тут выход может быть, Махадэв?

– Циклы… Время для жизни, время для смерти, – проговорил Шива загадочно. – Вся природа – это циклы, Сати. Когда семя попадает в землю, оно исчезает с глаз, чтобы появиться в следующем цикле в виде других семян…

– Я поняла! – воскликнула Сати, внимательно слушая Махадэва. – Может быть, чтобы отдать дань уважения смерти, мы вернём Месяц не навсегда? Пусть он одну ночь будет мёртв для мира – подобно лежащему в земле семени, но его душа будет хранима вами, Господь? И, когда придёт время следующего цикла – вы вернёте Чандру миру, и так – цикл за циклом?

– Пусть так и будет, Сати, – Шива улыбнулся, довольный. – Ты всегда включаешь Чандру в циклы природы.

– Но как же это сделать, как вернуть Чандре жизнь? – воскликнула девушка, решившая не обращать пока внимания на загадки Махадэва. – Вы сказали, что я могу это сделать, но как?

– Просто доверься своей природе, своему сердцу, – Шива поднял Сати с колен. – Ты же – Мать Мира, Ади Шакти. Ты знаешь всё, просто захотела забыть, чтобы поиграть в этой форме. Теперь ты вспомни, кто ты есть, и сделай то, что хочешь.

Сати смотрела в глаза Махадэва, поражённая его спокойствием и уверенностью. Он говорил, совершенно не сомневаясь в том, что так и есть, что она, Сати – Ади Шакти, способна вернуть жизнь мёртвому. В этом не сомневались и Атри с Анасуйей. Побуждаемая уверенностью Шивы и молитвами мудреца и его супруги, которые обращались к Сати как к Ади Шакти, девушка наклонилась над телом Чандры, погладила его мягкие светлые волосы.

– Тысейчас просто спишь, дорогой, – нежно прошептала она. – Просто спишь, и всё это – сон. Ты проснёшься, и снова будешь радовать мир своим прохладным светом и своей улыбкой.

– Нужно пройти весь цикл полностью, – подсказал Махадэв.

– Весь цикл… – Сати вздохнула и закрыла глаза, пытаясь найти ответ. – Поняла… Риши Атри, матушка Анасуйя – положите, пожалуйста, Чандру в море. Откуда я это знаю… – добавила она очень тихо.

Родители без возражений опустили мёртвое тело сына в набегающие волны. Махадэв наблюдал, а Сати невольно вскрикнула – тело Сомы стало сиянием, которое растворилось в тёмных водах океана. Казалось, что стало ещё темнее, чем раньше.

– Жизнь вышла из тьмы и воды, в неё и возвращается в конце цикла, – прокомментировал Махадэв. – Соме нужно погрузиться внутрь Ади Шакти, туда, где нет различий и нет форм, где нет даже самих понятий «есть» или «не есть».

– Но точно так же, как семя, лежащее в земле, просыпается к жизни, подобно этому душа, побуждаемая Маха Атмой, приходит в мир форм, – произнесла Сати звучным голосом и сама поразилась сказанному – она не помнила, откуда в ней это знание.

Девушка погрузила руки в воду до локтей – вокруг ладоней сначала слабо, потом всё сильнее разгорелось сияние – и наконец Сати достала из воды серебристо сияющий месяц, размером с апельсин. Атри и Анасуйя стояли, задержав дыхание, отчаянно желая, чтобы чудо произошло.

– Это – жизнь Чандры-Сомы, часть его души, – тихо проговорила Сати, любуясь маленьким месяцем. – Разрешите, я помещу его вам на голову, Махадэв? Это нежное украшение будет всегда напоминать вам о милосердии, Господь. И миру тоже он будет напоминать о милосердии.

Махадэв кивнул и наклонил голову. Сати прикрепила месяц к пучку его спутанных волос.

– Он также будет напоминать мне о нашей встрече, Сати, – произнёс Махадэв с большой теплотой в голосе. – Когда-то ты сказала, что Чандра соединит нас в этом мире… так оно и случилось.

– Теперь покажите наконец всего Чандру нам, Махадэв, – произнесла Сати, одновременно и обрадованная, и смущённая словами Шивы.

Махадэв снова кивнул, от месяца на его голове протянулась серебристая полоска света. Она упала на песок, и там появился Чандра – он всё так же неподвижно вытянулся на песке. Сати тут же бросилась к нему.

– Ну же, милый, просыпайся… – Сати гладила Чандру по волосам и всё говорила, побуждая проснуться. Махадэв же смотрел на всю сцену с лёгкой отстранённой улыбкой, но даже и он, в конце концов, стал сопереживать происходящему. В этот момент грудь Чандры шевельнулась, раз, другой – он начал дышать и наконец открыл глаза, недоуменно осматриваясь по сторонам.

– Сома, сынок! – родители снова упали на колени перед Махадэвом и Ади Шакти. – О, Махадэв, матушка Сати, как нам благодарить вас за ваше бесконечное милосердие!

– Чандра, иди сюда, – ласково позвал Махадэв юношу, тот немедленно склонился к его стопам, но Великий аскет поднял его. – Теперь ты включён в природные циклы, дорогой. Это означает, что твой свет две недели будет прибывать – пока не достигнет пика в полнолуние. Затем две недели он будет убывать, пока не исчезнет совсем, – но тебе не стоит бояться, ты не исчезнешь. Я сохраню тебя в ночь новолуния и верну, когда придёт время следующего цикла. И так – цикл за циклом, до конца времени этого мира. Ты согласен, Чандра?

– Да, Махадэв! – ответил Чандра, смотря на своего Господа и на Сати так, как девушка смотрит на возлюбленного, желая принадлежать любимому всей душой. – Быть с вами и с матушкой – это всё, чего хочет моя душа!

– Значит, так и будет, – Махадэв улыбнулся снова. – Сегодня – новолуние, Луны на небе не видно, и ты будешь со мной, дорогой. А завтра вернёшься в мир и будешь радовать своих родителей и все живые существа на земле. – Махадэв улыбнулся и поднял с земли простёршихся перед божествами Атри и Анасуйю. – Отныне люди будут отсчитывать время, следя за фазами Луны. Вся непостоянная натура Чандры отразится в его фазах, в его игре светом. Ади Шакти дала ему жизнь – Чандра будет дарить жизнь другим существам, через растения. В знак вашей веры и нашей с Сати встречи на этом берегу будет стоять лингам света – на месте того, что вы каждый день делали из песка. Тот, кто будет поклоняться здесь, обретёт очищение, свободу от грехов, исцеление от болезней и мир в отношениях в семье.

– Это и есть Сомнатх[4], – закончил рассказ Чандра. Воспоминания о тех событиях настроили дэва на нежный лад, он сидел, смотря мимо Раваны, сквозь стену шатра – туда, где находились на Кайлаше Махадэв с Парвати. – Махадэв и матушка Ади Шакти дали мне жизнь, и делают это каждый месяц.

– Слава Махадэву навеки, – проговорил Равана и Чандра вернулся в настоящее. – Теперь понимаю, вам ведь было трудно покинуть голову Господа и согласиться погостить у меня на Ланке?

– Вы ведь преданный Махадэва, как не уважить вашу просьбу, – Чандра снова сосредоточился на Раване, ловя мельчайшее изменение в его уме.

– Да, я – самый великий преданный Господа, – Равана прямо таки раздулся от гордости, Чандра смотрел на него с обезоруживающим восхищением, это побуждало царя Ланки к ещё бОльшей гордости. – И докажу это всему миру!

– Вы – сын великого брамина, мудреца Пуластьи и ракшаси, в вас сочетаются мудрость браминов и доблесть ракшасов, – заговорил Чандра, вглядываясь в Равану большими оленьими глазами. – Вы – великий знаток Вед, вы написали множество пуран, прославляющих деяния Господа Шивы, вы придумали гимн Господу Шиве, ваши знания в медицине, астрологии, всех областях науки так велики, что сам Вишвакарман не может ничего к ним добавить…

– Началось, – проворчал Индра. – Стоило только Чандре оказаться на Ланке, как он быстро забыл о Махадэве и подлизывается теперь к Раване… Сил нет, как всё это противно.

– Вы забыли, Индра-дэв, что Чандра редко достигает своих целей напрямую, – тут же заметил Шани. – К тому же Махадэв дал ему четкие, недвусмысленные указания. Чандра отражает состояние ума – и говорит Раване то, что тот хочет услышать. Смотря на Чандру, мы поймём, каковы истинные намерения Раваны.

– Посмотрим, что будет дальше, – решил Сурья-дэв.

День уже клонился к закату, когда Чандра подвёл Равану к мысли показать ему всю Ланку. Царь ужасно гордился всеми нововведениями: и новым, более точным календарём, и системой каналов, позволяющих орошать самые отдалённые уголки острова. Поселения соединяли ровные, прямые дороги, мощённые гладкими камнями, на которых могли разминуться до восьми колесниц. В городах был настоящий водопровод, система подземных прудов позволяла не только подводить чистую воду родников к каждому дому, но и избавляться от нечистой воды.

– А куда попадает всё нечистое в конце концов? – тут же полюбопытствовал лунный дэв.

– Уходит в океан, – пожал плечами Равана.

– О, а Океан не пачкается?

– Он большой, ничего страшного, – недовольно проговорил царь и решил перевести разговор на менее щекотливую тему. – Чандра-дэв, почему вы сами носите этого оленя? Обычно ваханы носят своих дэвов, а вы, наоборот, носите свою вахану.

– Этот олень – мой друг, – ласково проговорил Чандра, олень кивнул. – Когда он здоров, то носит меня на своей спине и заботится. Сейчас у него ранена нога, и он не может передвигаться. Значит, я позабочусь о нём, пока он не выздоровеет.

– Можно отдать его слугам, – заметил Равана. Он явно никак не мог взять в толк, зачем дэву лично проявлять заботу о каком-то олене.

– Нет-нет, – Чандра прижал оленя к себе сильнее, как будто опасаясь, что животное отберут силой. – Это особенный олень, только я знаю, как о нём заботиться.

– Как пожелаете, – Равана снова пожал плечами и продолжил рассказ об острове Ланка.

Среди достижений, превративших всех жителей острова в богачей, ну или по крайней мере в людей, не рискующих умереть с голоду, Равана особенно выделял машины. Самые разнообразные приспособления делали труд жителей острова лёгким. Машины мололи зерно, подавали воду на поля и в дома, дробили камни и даже защищали ворота и стены городов. Правда, некоторые машины приводились в движение не силой вод или ветра, а животными или даже людьми – рабов для этого на Ланке было предостаточно. Чандра задумался, глядя на ходящих целыми днями по кругу осликов, и на людей, безостановочно вращающих огромные рычаги чудесных машин. Но ни на миг не переставал восхищаться, настолько искренне, что Равана чувствовал себя на седьмом небе от счастья.

– Великий, равный дэвам царь Равана, – буквально пел Чандра. – Как вы всё чудесно устроили, даже на небесах нет такой роскоши и таких машин. Однако… можно задать один вопрос?

– Конечно, спрашивайте, Чандра-дэв, – милостиво улыбнулся великий Равана.

– Я заметил, что на Ланке есть храмы только для Господа Шивы, – вкрадчиво произнёс дэв. – И нет ни для Господа Нараяны, ни Господа Брахмы, ни иных богов. Скажите, отчего это так?

– Всё происходит от Махадэва – так зачем поклоняться другим богам, – усмехнулся Равана.

– Также нет ничего, посвящённого матушке… – мягко, но упрямо гнул своё Чандра. – А ведь она – Ади Шакти, вторая половинка Махадэва…

– Женщина, – фыркнул Равана, не сдерживая пренебрежения. – Она, конечно, жена Махадэва. И как жена – подчиняется мужу. Есть ли что-либо, чего Махадэв не знал бы или не мог, а она бы знала?

– Но дэви Парвати подобна душе, оживляющей тело, – негромко возразил дэв. – Господь Шива говорит, что без неё он только труп.

– Это всё слова – мужчины часто говорят такое женщинам, чтобы тем было приятно, – Равна раздражался всё больше. – Чтобы получить от женщины больше ночью… ну, вы понимаете, Чандра-дэв. Вы-то сами наверняка говорите всякое вашим апсарам?

– Так вы считаете, что дэви Парвати недостойна поклонения? – Чандра проявил не вполне свойственную ему сдержанность и перевел разговор с женщин и плотских отношений на другое. – Несмотря на то, что у неё есть различные формы, Махавидьи?

– Великий мужчина и жену делает великой, – Равана обладал не меньшим упорством в отстаивании своей точки зрения. – Махадэв велик и подарил своей супруге эти формы. Уж не знаю, зачем – но на то он и Махадэв. Он знает всё об этих формах и всегда наставляет Шакти – а было ли когда-нибудь иначе? Разве Шакти когда-либо наставляла Шиву, а, Чандра-дэв? Нет! И это доказывает, что первенство тут за Господом Шивой. Он – главный в этой семье, и значит, он только и достоин поклонения.

– Ваши аргументы неотразимы, – вынужден был признать Чандра. – Махадэв говорит, что учится у Шакти, но мы ещё не видели, чтобы он лично просил наставлений, а Шакти обучала его, как ученика…

Уже поздней ночью, когда даже неутомимый Равана отправился отдыхать, а на небе ярко сиял месяц, уже почти превратившийся в круглую Луну, Чандра, не выпуская оленя из рук, отправился бродить по небесным равнинам. Среди своих дел он ни на мгновение не забывал о Кайлаше и часто кидал свой взгляд в сторону обители бессмертных. Наконец он не выдержал и стал спускаться к Кайлашу. По пути он заметил какой-то блеск и свернул в сторону, чтобы посмотреть, что это.

На небольшой ровной площадке в горах Чандра обнаружил Буддха и Мангала, о чём-то отчаянно спорящих.

– А вот и Чандра заявился, – усмехнулся Мангал, Буддх только мрачно покосился на отца. – Я тут говорю твоему сыну, что незачем ему вообще участвовать в собраниях круга планет. Он же ни на что не влияет. Мать его – непонятно где, грешная женщина, родившая сына не от законного мужа, а от постороннего мужчины. Отец – Чандра, которого контролирует Шани и который тоже ни на что важное не влияет. Даже Махадэв снял его со своей головы – ты ведь утратил своё положение украшения Господа Шивы, а, Чандра? Говорят, ты теперь освещаешь тронный зал Ланки?

– Ч-чандра-дэв, – Буддх с трудом контролировал себя, он готов был взорваться от ярости. – О-объясните, п-почему Махадэв снял вас со своей головы?

Чандра молчал, не зная, что сказать. Может, Махадэв действительно на него рассердился и теперь ему вечно суждено быть украшением земных царей, которые никогда не сравнятся с Махадэвом?

– Видишь – молчит, – Мангал продолжал ухмыляться мерзкой усмешкой. – Потому что сказать-то нечего. Махадэв от тебя отказался, Чандра, может, пришла тебе пора отказаться от божественности, а?

Буддх, казалось, пытался прожечь в Чандре дыру своим взглядом. Но лунный дэв продолжал молчать, только опустил голову от стыда. Не получив объяснения, Буддх, развернулся и покинул площадку. Чандра только посмотрел ему вслед влажными глазами – но остановить сына не посмел. Быстро, пока Мангал не сказал ещё чего-нибудь неприятного, Чандра поднялся над горами и полетел на Кайлаш. Он опасался, что всё, сказанное шиваншем, – правда.

– Зачем вы отдали Чандру Раване? – Парвати успела переделать за день кучу дел и пришла отвлекать Шиву от медитации. – Вы ведь знаете, какой он чувствительный – как бы не подумал, что вы больше его не любите.

– Ничего, Чандре пора бы уже понять, что трудности – не признак моей нелюбви, – Господь открыл глаза и с лёгкой улыбкой посмотрел на жену. – Я послал его на Ланку сделать одно важное дело.

– Какое дело? – но Шива только смотрел, улыбаясь. – Ох, снова ваши игры, Господь! И вы опять со мной не посоветовались – как тогда, когда помещали себе на голову Гангу. Знайте – я на вас рассердилась! И даже не думайте меня успокаивать!

С этими словами Парвати ушла, не дав Шиве и слова сказать. Тот, все так же улыбаясь, покачал головой и снова погрузился в медитацию.

Робко, опасаясь неизвестно чего, Чандра с оленем на руках вступил на Кайлаш. Его никто не остановил – на Кайлаш могут входить все, так что даже если бы Махадэв сердился на Чандру, он всё равно мог бы войти на Кайлаш. Долгие годы Чандра чувствовал себя на Кайлаше как дома, запросто приходя и уходя, когда пожелает. Теперь он оглядывался, изучая все, как в первый раз.

– Чандра! Проходи, дорогой, – дэви Парвати улыбнулась своей самой ласковой улыбкой, дэв невольно улыбнулся в ответ. – Давай я тебя накормлю, и твоего оленя тоже. Как тебе на Ланке?

– Там много интересного, – Чандра уселся на траву, которую олень тут же принялся щипать. – Разные машины, и водопровод. Но…

– Но? – Парвати с улыбкой слушала Чандру, поглаживая оленя.

– Там совсем нет мест для поклонения другим богам и… вам, матушка, – смущённо ответил Чандра. – Говорят, что, раз всё находится в Махадэве, только ему и имеет смысл поклоняться. И даже все ваши формы… вызвал Махадэв, и он главный…

– Какие глупости, – отмахнулась Парвати. – Мы с Махадэвом – одно, неразделимы, и нет необходимости выделять главного.

– Это так, – поспешил согласиться Чандра. – Однако люди мало понимают ваши уроки, матушка. Когда вы действуете и действием учите, они говорят – вы действуете по указанию Махадэва. Он учит вас, а вы его ничему научить не можете, потому что всё – в нём.

– Ох, Чандра, что ты такое говоришь, что ты слушаешь, – вздохнула Парвати, но в уме у неё уже шевельнулся червячок сомнения.

– Я совсем не хотел вас огорчать, матушка, – поспешил оправдаться Чандра. – Но вы сами спросили, как там на Ланке, я и…

– Всё в порядке, милый, – Парвати снова ласково улыбнулась. – Ты ведь только передал то, что услышал.

– Да. А Махадэв… – тут Чандра засмущался и поглядел на Парвати искоса. – Он в каком настроении, матушка?

– Он не сердится на тебя, дорогой, – Парвати взяла дэва за подбородок, заставив смотреть себе прямо в глаза. – Даже не думай так. Он просто… играет в свои игры, смысл которых станет понятен позже.

– Хорошо, – вздохнул Чандра, всё же не вполне уверенный, что его пребывание на Ланке – не наказание.

Шурпанака поднялась ещё до рассвета. Она хотела оказаться в храме Шивы пораньше и начать поклонение с первыми лучами солнца. Храм находился прямо во дворце, поэтому времени у девушки было достаточно, чтобы хотя бы одним глазком заглянуть в тронный зал. Она слышала, как Равана хвастался, что Махадэв подарил ему месяц со свой головы, и ей было любопытно посмотреть на такое чудо. В тронном зале, украшенном, по обычаю Ланки, всем, что ни на есть на свете роскошного и дорогого, действительно было не темно. Небольшой месяц, прикреплённый к спинке высокого трона, светил, как полная луна, освещая зал таинственным светом, родившимся где-то не в этом мире. Шурпанака ступила под этот свет, и её охватило странное, но приятное волнение, как будто бы внутри неё взлетели тысячи хрупких бабочек. Тут же она услышала тихие, нежные звуки флейты.

Присмотревшись, девушка заметила, что на троне, на котором помещался обычно властитель Ланки, сидит, подобрав под себя ноги, молодой светловолосый мужчина. Он-то и играл на обычной пастушеской флейте, из обычного тростника, а не из золота, как она привыкла. Юноша был небольшим, а трон – огромным, так что рядом с ним свободно разместился ещё и олень, с ярко-золотистой шкуркой, усеянной белыми пятнышками, как небо – звёздами. Олень шевелил чуткими ушами и смотрел на девушку большими влажными глазами. Шурпанака хотела было возмутиться наглым поведением пришельца, но её ноги как будто приросли к мраморному полу, а внутри как будто перекатывался горячий шар. Так она и стояла, не в силах пошевелиться или вымолвить слово, пока юноша не закончил свою мелодию и не опустил флейту.

– Ты… кто такой? – девушка не сразу справилась с голосом и сейчас не знала, сердится она или наоборот. – Как ты смел сесть на трон властителя Ланки?

– Ой, это трон царя Раваны? Действительно… – юноша тут же легко спрыгнул с трона, взяв оленя на руки. – Простите, это было невежливо с моей стороны. Вы ведь не скажете царю об этом, да? Кто вы, прекрасная дева?

– Я – сестра владыки Ланки Раваны, Шурпанака, – девушка представилась, хотя задала вопрос первой. – А что до того, скажу я ему или нет, – еще не решила. Зависит от твоего поведения. Так кто ты?

– Просто пастух, – улыбнулся светловолосый красавчик, Шурпанака заметила, что и глаза у него не обычные – голубые, как вода горных озёр. – Моё имя не стоит того, чтобы вы его запоминали, красавица.

– Нахал, – фыркнула Шурпанака. Она была действительно красавицей с роскошными черными волосами почти до полу и живыми карими глазами. – Вот сейчас позову стражу…

Но девушка не позвала. А пастух продолжал все так же безмятежно улыбаться. Только сейчас Шурпанака заметила, что одет юноша не в грубую одежду обычного пастуха, а в нежные белые ткани, и на нём украшения из серебра и жемчуга. Посмотрев на месяц на спинке трона, девушка внезапно все поняла:

– Чандра-дэв! Ох, не узнала вас сразу… зачем вы так шутите над бедной девушкой?

– Но я и правда пастух, – улыбнулся дэв. – Пасу небесных коров. Куда же так спешит сестра царя так рано?

– На поклонение Махадэву – в это время я могу это сделать одна, без толпы слуг и придворных, – честно ответила девушка, завороженно рассматривая небесное существо.

– Может быть, сегодня вы измените своему правилу и позволите и мне поклониться Махадэву вместе с вами? – всё так же с улыбкой спросил дэв.

– Конечно! Я так рада… видеть вас… – Шурпанаке понадобилось время, чтобы справится с охватившим её волнением. – Прошу вас, пойдемте в храм, время для поклонения вот-вот начнется!

В храме Шурпанака никак не могла сосредоточиться на мыслях о Махадэве и всё время искоса поглядывала на Чандру, который, казалось, полностью ушёл в молитву, при этом умудрившись пристроить оленя у себя на коленях. Животное тоже молилось – олень опустил голову, прикрыл глаза, приняв очень смиренную позу. Завершив поклонение, Шурпанака повела дэва в сад – там, на берегу искусственного водоёма, была устроена беседка, увитая диким виноградом. Вода по каналам поступала в беседку, где в центре была каменная чаша, а затем из чаши вытекала в водоём с приятным журчанием. Слуги следили за тем, чтобы в беседке всегда находились разнообразные напитки и кушанья.

– Расскажите мне о небесах, – попросила девушка, выполнив свой долг хозяйки. – Там красиво? Я слышала, что на небесах нет ни болезней, ни несчастий, никаких проблем (забот). И множество сокровищ!

– Зачем сокровища той, кто сама – драгоценность? – улыбнулся лунный дэв. – Рядом с вами я забываю о небесах, так вы прекрасны.

– Вы опять шутите, – пробормотала Шурпанака, опуская глаза в смущении. Она немало наслушалась придворных льстецов, сравнивающих ее красоту с разными вещами – Гангой, и вершинами Гималаев, но не разу её сердце не билось так сильно. – Расскажите о небесах, прошу вас…

– Как бы я смог отказать вам? – Чандра подумал, что рассказывать о том, что жизнь дэва на самом деле нелегка и трудностей выше крыши, не стоит юной сестре царя – девушка явно хотела слушать совсем другие речи. – Но я не буду описывать вам дворцы и драгоценные камни – их и на Ланке предостаточно… Правда, стоит упомянуть о жемчужной сети Индры – в ней тысяча жемчужин, и каждая отражает остальные. Какая в этом мораль? Не знаю, но выглядит очень красиво это всё.

Рассказывая о небесах, Чандра подробно остановился на Кайлаше, чтобы рассказать о матушке Парвати, её формах и о том уважении, какое ей оказывают все небесные обитатели и сам Махадэв.

– Однажды мудрец Бхригу пришёл на Кайлаш, чтобы поклониться Махадэву. Он обошел только вокруг него, хотя рядом стояла дэви Парвати. Тогда Махадэв принял форму, объединяющую их обоих – и Господа, и Матушку. Половина тела была Махадэва, а половина – Матушки. Так что мудрецу Бхригу таки пришлось обойти и вокруг матушки тоже.

– Зачем поклоняться дэви Парвати в разных формах, если Махадэв – изначальная причина всего сущего? – вопросила Шурпанака наивно. Чандра видел, что эти слова – не плод её собственных размышлений, она просто повторяет вслед за братом.

– Потому что Махадэв сам поклоняется дэви. Это его Шакти – энергия, благодаря которой Махадэв существует в видимых нам формах и благодаря которой существует всё мироздание, – Чандра постарался объяснять как можно проще, ласково заглядывая в глаза девушке. – То, что мы видим как Шиву и Шакти, – на самом деле появления единого принципа, как две стороны одной монеты. Вот, смотрите – на одной стороне нарисован ваш брат, представим, что это – Махадэв. На другой что-то написано, представим, что здесь – изображение Матушки. Мы можем подумать, что есть две вещи – та, на которой Махадэв, и та, на которой Матушка. Но на самом деле это – одна монета.

Шурпанака смотрела на монету, но всё время отвлекалась на дэва – ей хотелось смотреть на него.

– Поклоняясь Матушке, мы также уважаем женщину и её права, – тут Чандра понял, что попал верно – Шурпанака немного погрустнела, помрачнела.

– Права? Но… – девушка вздохнула. – Какие права могут быть у девушки, живущей милостью брата?

– Например, право выбрать себе мужа, – тут Чандра увидел, как глаза Шурпанаки загорелись звёздами. – Девушка и жена достойны такого же уважения, как и мужчины. Если мужчины могут избрать себе жену, почему этого нельзя сделать девушке? У вас ведь есть кто-то на примете, ведь так?

– Да… но… – Шурпанака нервно сглотнула – у неё внезапно пересохло в горле. – Брат никогда не согласится на этот брак… Душтабуддха принадлежит к семье, которая в опале у брата, им запрещено появляться во дворце.

– Но вы ведь всё равно встречаетесь, – дэв ласково погрозил пальцем девушке. – Я же видел все ваши свидания при луне. Но в этом нет ничего плохого! Если люди любят друг друга и при этом у них нет обязательств перед другими, почему бы им не пожениться?

– Вы правда думаете… что можно… нам… – Шурпанака даже задохнулась от слов Чандры.

– Помолитесь Матушке, и она непременно вам поможет, – заверил дэв трепещущую девушку. – Хотите, я научу вас молитве?

– Да, пожалуйста!

Чандра оставил Шурпанаку в саду, где она горячо и с полной сосредоточенностью молилась дэви Парвати. Он уже знал, какое решение созрело у неё в уме: после молитвы она напишет письмо своему возлюбленному о том, чтобы он её немедленно украл и подготовил всё для немедленного свадебного ритуала. Спрашивать разрешения брата Шурпанака уже не будет.

– А вот и вы, – Равана приветствовал дэва на дворцовой галерее, опоясывавшей один из внутренних двориков затейливо построенного дворца. Вообще же дворец властителя Ланки напоминал небольшой городок – столько здесь было помещений, внутренних двориков, соединённых крытыми переходами. – Знаю, что сейчас утро, а днём вы отдыхаете, но мне хочется показать вам нечто совершенное. Пойдемте.

Чандра, как всегда, с оленем в руках, послушно потащился за Раваной. Он догадывался, что царь не оставит его в покое – не затем же забирал у Махадэва на Ланку, чтобы просто наблюдать, как дэв спит. Через, как казалось, несколько йоджан переходов и несколько сотен поворотов они оказались в большом зале, чьи стены сплошь покрывали карты. Посредине зала был большой стол, на котором тоже лежала огромная карта. Присмотревшись, Чандра понял, что она отображает все земные царства. Большая часть царств была отмечена жёлтыми флажками Ланки – это означало, что их цари уже покорились Раване. Царство Кошала со столицей в Айодхе были без такого флажка. Чандра вспомнил, как в недавней битве был возничим у Мангала, который помогал царю Айодхи Дашаратхе отбиться от нападения Раваны, и подумал, что нехорошо будет, если Равана об этом знает и сейчас собирается припомнить дэву своё поражение. Но Равана думал об ином.

– Как видите, здесь отмечены мои успехи, – заявил властитель Ланки со вполне понятной гордостью. Чандра сосредоточился и покивал, смотря на Равану большими преданными глазами. – Однако не все царства покорены, и не все союзники надёжны. Многие только и думают о том, чтобы снова обрести независимость. Хотя моё правление сделает их такими же процветающими, как и жителей Ланки. Но они всё равно сопротивляются, – Равана с досадой пожал плечами, не понимая, с чего бы всем этим людям проявлять такое упрямство.

– Они просто не понимают, что вы несете им благо, – подсказал Чандра.

– Именно. Но я придумал, как с этим справиться, – благодаря милости Махадэва и вам, Чандра-дэв, – важно заявил Равана.

– Мне? Как я могу вам послужить, владыка? – Чандра был сама покорность.

– Вы можете вызывать иллюзии в уме, Чандра-дэв. Показывать человеку то, что он хочет видеть, а не то, что есть на самом деле. С помощью иллюзий ума я смогу покорить тех, кто не хочет быть покоренным, и привязать тех, кто мне уже сдался.

– Хороший план, достойный великого властителя, – Чандра улыбался, неотрывно смотря на Равану. Тот усмехнулся, довольный.

– Среди непокорных царей больше всего меня беспокоит Вали – царь ванаров-обезьян. Хоть он и обезьяна, однако Вали получил благословение во время сражения забирать половину силы своего противника. Потому его нельзя победить обычным способом. Вы должны запутать его ум таким образом, чтобы ему казалось, что он борется со мной, – а на самом деле пусть он борется с самим собой.

– Какая великая мысль! – воскликнул Чандра. – Даже Индра-дэв не додумался бы до такого. Вали будет сражаться сам с собой и истощит свои силы, а тогда вы покажетесь в истинном облике и примете его поражение.

– Так и задумано, – Равана кивнул. – Я не хочу тянуть с этим делом, Чандра-дэв. Понимаю, что вам привычнее действовать ночью, однако я хочу выдвинуться немедленно. На вимане[5] мы быстро доберёмся до страны ванаров и победим Вали с помощью иллюзий.

– Как пожелаете, владыка, – пропел Чандра, крепче прижимая к себе оленя.

– Почему это не додумался, я ещё и не такие интриги проворачивал, – проворчал Индра недовольно в Сурья-локе. – Сурья-дэв, нет необходимости смотреть всё это дальше. Очевидно, что Чандра не имеет представления о верности и готов служить кому угодно. Видите, даже сам Махадэв снял его со своей головы…

– Это нечестно, нужно дождаться окончания истории, – возмутилась Ями, и Чхая с Дхамини её молча поддержали.

– Испытание будет продолжаться до тех пор, пока хотя бы одна планета не обойдёт все небесные дома, – напомнил Сурья. – Но вы, Индра-дэв, всегда можете вмешаться в происходящее.

– Подожду, – бросил Индра, недовольный тем, что Сурья к нему не прислушивается. Шани про себя улыбнулся – но внешне никак не проявил этого.

Вимана, похожая на золотой цветок лотоса, быстро перенесла владыку Ланки и дэва в страну ванаров. Равана прибыл без войска. Вали, гордящийся своей силой и своим благословением, всегда принимал личные вызовы, чем Равана и воспользовался.

– Так ты хочешь биться со мной, царь Ланки? – насмешливо вопросил Вали – высокий, широкоплечий ванар с огромной булавой на плече. Булава была тяжела, но Вали лихо носил её, как будто не замечая веса. Все стояли на ровной площадке на краю обрыва, внизу до самого горизонта расстилалось глубокое синее море. Чандра принял вид обычного слуги, чтобы не показывать ванарам раньше времени своего статуса дэва. Правда, непонятно, зачем слуга носил бы оленя – но никто не задавался таким вопросом.

– Вали, ты – сильнейший воин во всем свете, и мне приятно побиться с тобой лично. Ради возвеличивания воинского искусства и нашей славы – предлагаю биться без всякого оружия, на кулаках, – Равана держал себя с достоинством, оказывая уважение сопернику, что Вали весьма понравилось.

Чандра быстро осмотрел группу прибывших с Вали ванаров. Среди них выделялись двое – Сугрива, сводный брат Вали, и Хануман. Сугрива был не опасен – несмотря на свой немаленький рост, он обладал мирным нравом и, хотя и любил брата, не всегда одобрял его хвастовство силой. Особенной проницательностью Сугрива также не отличался, так что ввести его в иллюзии будет не сложно. На Ханумане взгляд Чандры задержался дольше. Этот ванар был особенным – он был рождён по благословению Господа Шивы и обладал невероятными силами. К счастью, проклятие мудреца заставило Ханумана забыть о своих силах, и о многом другом. О том, как он обучался у Сурья-дэва, и о дружбе с Шани. Когда придёт время, Хануман всё вспомнит. Но Чандра всё же опасался, что воспоминания как-то дадут о себе знать и Хануман узнает лунного дэва и его иллюзии раньше, чем нужно.

Но Хануман ничем не обнаруживал, что узнал Чандру. Он, конечно, рассматривал слугу Раваны, но не дольше, чем делал бы это в отношении обычного слуги. Его больше заинтересовал олень – и Чандра решил, что воспользуется этим.

– Что ж, достойное предложение. Я согласен биться с тобой без оружия, – с этими словами Вали передал свою булаву Сугриве.

Равана, в свою очередь, отцепил от пояса свой меч и, не глядя, отдал его слуге. Чандра как-то умудрился принять его и прицепить к своему поясу, хотя и пришлось все это делать одной рукой – во второй был олень.

– Условия будут такими. Очертим площадку на краю скалы – кто заступит за границу, тот и проиграл, – предложил царь Ланки.

– Согласен, – усмехнулся Вали. – С одной стороны будет обрыв – так что не будет споров о том, кто победил, – проигравший просто упадёт вниз.

Проведя границу и поставив наблюдать за ней ванаров и слугу Раваны, противники начали схватку. Сначала они походили вокруг друг друга, оценивая силы. Затем сошлись, крепко обхватили друг друга мощными руками, и, напрягая все силы, старались столкнуть со скалы. Устав, они расходились и снова сходились, и никто не мог победить другого.

Но это была иллюзия – присутствующим только казалось, что два борца сходятся в могучей схватке. Это Чандра, умеющий вызывать иллюзии ума своей божественной силой, ввёл ванаров в заблуждение. Это было легко – ванары простодушны и ожидали схватки, так они и увидели то, что ожидали. Взгляд Ханумана все время возвращался к оленю – ему казалось, что в животном есть что-то подозрительное. Так что за схваткой Хануман внимательно не следил и не мог распознать иллюзию. Наблюдатели в Сурья-локе не были обмануты и прекрасно видели истину. Вали и Равана стояли поодаль друг от друга. Вали боролся сам с собой, с отражением в своём уме. Ему казалось, что он борется с Раваной, – и он недоумевал, почему никак не может победить царя Ланки.

Наконец Вали загнал сам себя на край обрыва и, почувствовав, что терпит поражение, сказал Раване:

– Ты силён, владыка Ланки! Впервые я встречаюсь с таким могучим противником. Нам нет нужды враждовать, Ланкеш. Давай заключим союз. Не будем нападать друг на друга, а в случае нужды каждый придёт на помощь другому. Согласен?

– Прекрасное предложение, царь ванаров! – Равана, прекрасно знающий, что сейчас Вали ему лучше иметь в союзниках, охотно согласился на предложение союза. – Я полностью его поддерживаю. Заключим союз и будем во всём помогать друг другу!

На этом и порешили. Равана не стал задерживаться у ванаров, а, пообещав вернуться и отпраздновать заключение союза, взошел на свою виману. Когда царство обезъян скрылось за горизонтом, Чандра вздохнул с облегчением – несмотря на своё проклятье, Хануман был опасен: дэву с трудом удавалась удерживать его в иллюзии, и если бы схватка продлилась дольше, то Хануман увидел бы истину.

– Великолепно! – Равана с довольным видом оглядывал окрестности. – Чандра-дэв, вы отлично справились с моим первым поручением. Солнце ещё не достигло зенита, а с самым мощным соперником уже достигнута договорённость. В дальнейшем, конечно, я избавлюсь от Вали, но сейчас он нужен. Сейчас необходимо разделаться с царём Дашаратхой из Айодхи – он посмел оскорбить меня, нанеся поражение в битве…

Чандра потупился, размышляя, что ему делать. Участвовать в том, чтобы подчинить Дашаратху Раване, ему совсем не хотелось: Дашаратха ему запомнился не только как храбрый воин, но и как мудрый царь, милосердный ко своим подданным. С другой стороны, сейчас его обязанностью было служить Раване так, как он служил Махадэву… Тут Чандра слегка усмехнулся, сообразив, как повернуть дело.

– Владыка Ланкеш, вы, конечно, скоро захватите все царства на земле и распространите обычаи и культуру Ланки по всему миру. Однако подумайте, пока вы находитесь вдали от своего прекрасного острова, что происходит там?

– О… – Равана задумался, сурово сдвинул густые черные брови. – Это верная мысль, Чандра-дэв. Надо проверить, что творится на Ланке, не состряпали ли там какой-нибудь заговор.

– Вам наверняка многие завидуют, ведь сердца людей нетерпимы к чужому успеху, – тут же ввернул Чандра, смотря на Равану большими голубыми глазами, в которых читалось восхищение.

– Да… Взять хоть Душтабуддху со своими родственниками – вся семья хочет стать царями вместо меня, – Равана повернул виману к Ланке, по дороге вспоминая все странные взгляды и подозрительные речи – и к моменту прибытия наполовину поверил, что окружён врагами.

На Ланке Равану встретили его супруга, Мандодари, сестра Шурпанака и брат Вибхишана. Другой брат Раваны, Кумбхакарна, находился по приказу Ланкеша в походе с войском на юго-востоке.

– Месяц очень красиво освещает тронный зал, все хотят посмотреть на это чудо, – проговорила Мандодари после торжественной встречи своего супруга. Они и сидели в тронном зале, наслаждаясь прохладой и изысканными угощениями. Прохладно в зале было из-за хитроумной системы охлаждения: в стенах были устроены трубы с проточной водой, а вода поступала из горных ключей, и зал охлаждался.

– Махадэв носил месяц на голове, – Равана глянул на скромно простроившегося рядом с троном, со своим оленем, Чандру, он по-прежнему был в облике слуги. – Пожалуй, я поступлю так же – это придаст блеска моему облику.

С этими словами Равана, не доверяя никому это важное дело, снял легкий месяц со спинки трона и прицепил его к собственной короне. Чандра благодарно улыбнулся.

– Вы уже отдохнули? Не будем терять времени. Сходите, проверьте умонастроение жителей Ланки, особенно – тех, кто наделён правом ношения оружия, – приказал Равана дэву. Чандра, конечно, не сильно отдохнул – днём его всегда клонило в сон. Но он поклонился Ланкешу и отправился выполнять новое поручение с таким видом, как будто бы этим Равана оказал дэву благодеяние.

Вернувшись часа через два, он доложил Ланкешу:

– Не все довольны изнурительными походами, владыка. Женщины хотят видеть дома своих мужей и сыновей. Те же стремятся домой, насладиться плодами своих подвигов.

– Это плохо – ещё многое предстоит завоевать, длительные походы неизбежны, – Равана нахмурился. – Что же предпринять для того, чтобы поднять боевой дух воинов?

– Воины вдохновляются, видя лицо своего царя, – вкрадчиво произнёс Чандра, поглаживая оленя. – Но ещё больше вдохновение преданных, идущих в битву ради своего божества. Это самая великая сила в мире – преданность. Благодаря ей совершается множество трудновыполнимых деяний.

– Боги дают силу преданным, а те, в свою очередь, преданным поклонением придают сил им, – как учёный брахман, Равана знал о божественных делах очень много. – Преданность будит силы богов и призывает их к действию.

– Когда боги воплощаются в различных формах, они своими деяниями вдохновляют людей. Матушка Парвати, воплотившись как Махальса, научила людей сражаться с теми агхори, которые мучили их.

Упоминание о Матушке не очень понравилось Раване, зато Мандодари слушала очень внимательно.

– Однако, – продолжил Чандра, смотря на Равану невинными чистыми глазами, – Бог имеет тот недостаток для обычных людей, что не находится рядом с ними постоянно. Люди быстро забывают о боге, когда имеют дело только с его изображением.

– Надо напомнить им о Махадэве, – решительно заявил Равана. – Нужно показать им, что я, их царь, обладаю особыми милостями Махадэва, и в моём лице они увидят живое подтверждение тому, что преданность Махадэву – не тщетна. Я повелеваю устроить сегодня же вечером праздник с приёмом во дворце – где все убедятся в этом.

– Мудрое решение, владыка, – почтительно произнёс Чандра, про себя усмехаясь. Всё шло так, как он и задумал.

Подготовить величественный приём всего за полдня – очень непростая задача. Она была бы невозможной, если бы этим не занялся лично Равана и если бы не тихая помощь Чандры, ускоряющего события. Бродя по залам огромного дворца за царём Ланки, Чандра с любопытством заглядывал во все помещения в поисках новых, еще не виданных им чудесных сокровищ и машин. В одной из труднодоступных, секретных комнат Чандра обнаружил огромную, но недостроенную машину. Какое-то колёса, поршни, огромный маятник…

– Что это? – поинтересовался дэв, с интересом разглядывая конструкцию.

– Так, ничего, – быстро произнёс Равана, уводя Чандру и запирая дверь в комнату с машиной на хитроумный замок. – Это машина для перекачивания воды в цистерну, она еще не закончена. Пойдемте лучше займемся делами, Чандра-дэв.

– Дэв Вишвакарман, пожалуйста, зарисуйте то, что показал нам Чандра – эту машину, – быстро попросил Шани в Сурья-локе.

– Хорошо, Шани, – Вишвакарман создал копию изображения, пока оно не растаяло в карте и не сменилось другой картинкой. – Но зачем тебе эта машина Раваны?

– Не знаю, – Шани покачал головой. – Но думаю, что пригодится. Говоря о назначении машины, Равана солгал и слишком поспешно закрыл дверь в комнату – явно не хотел, чтобы Чандра все это видел. Но Равана до того охотно показывал свои изобретения, он хвастался ими, почему же солгал здесь? А где ложь – там замышляется нечто недолжное.

Не только Раване помогал Чандра при подготовке приёма. Царице Мандодари тоже нужно было сделать очень много – проследить, чтобы было подготовлено украшение залов и приготовлены кучи яств. Дэв заглянул и к ней.

– Вы всю ночь трудились, и сейчас весь день на ногах, – посочувствовала царица лунному дэву, и погладила протянувшего к ней морду оленя. – Мой супруг совсем не даёт вам отдыхать.

– Мне совсем не сложно вам помогать, – улыбнулся Чандра, ласково глядя на добрую царицу. В свете дня он, как всегда, выглядел более бледным и тонким. – Нужно, чтобы приём прошёл блестяще, так? Ведь Ланкеш уподобился самому Махадэву!

– Да… да, – Мандодари произнесла это не так уверенно, как ожидалось. – Скажите, Чандра-дэв, как мне вести себя в такой ситуации? Ведь теперь, в самом деле, мой свами не только царь Ланки, и не только преданный Махадэва. Он получил особую милость, особый знак расположения своего божества, и я должна это как-то подчеркнуть своим поведением и обликом…

– Рядом с Махадэвом всегда находится его супруга – дэви Парвати, – произнёс вкрадчиво Чандра, всё так же улыбаясь. – Если уж Ланкеш, ваш супруг, уподобился своему божеству, то вам, быть может, стоит сделать то же самое?

– Уподобиться дэви Парвати? – Мандодари в волнении сжала руки. – Но как? Я так мало о ней знаю…

– Разве ваш почтенный отец, Майясур, великий мастер и зодчий асуров, не рассказывал вам о дэви Парвати и её формах? – улыбнулся дэв.

– Рассказывал! О, а я думала, что всё забыла, но теперь всё услышанное мной тогда, в детстве, встало в памяти, как будто и не прошло столько лет!

– Тогда вам будет несложно понять, что делать и как себя вести, – мягко заметил Чандра. – Вы можете также вознести молитвы дэви Парвати, она, несомненно, поможет вам.

– Я бы с радостью, но у меня нет изображения дэви, – вздохнула Мандодари. – Ведь царь очень гневается, если замечает изображения других богов, кроме его любимого Махадэва.

– Это, конечно, истина, что в Махадэве заключено всё, – сказал Чандра. – Однако его качества находятся во вселенной в различных формах. Божества и их изображения – подобие лестницы, ведущей человека к пониманию Махадэва. Почитание дэви же особенно благоприятно, так как человеческие существа находятся в двух формах не случайно. Между мужчинами и женщинами особые отношения, царица, вы это знаете. Подобно этому, дэвы и дэви образуют пары для того, чтобы процесс созидания не прекращался. И главная пара – это Махадэв с Махадэви. Благодаря их отношениям, танцу их энергий, мир существует и развивается. Энергии Махадэви во всём, во всех проявленных формах этого мира, так что вы можете взять, вот, например, этот камень, и медитировать на него, представляя дэви Парвати и обращаясь к ней с молитвами.

С этими словами Чандра подал Мандодари яшмовый шар, который подобрал где-то во дворце. Царица, не испытывая больше сомнений, украсила шар и немедля погрузилась в медитацию. Улыбаясь, лунный дэв пошел дальше, приглядывая за всем, что происходило во дворце. Он заметил, что Шурпанака была слишкомвзволнованной и неестественно весёлой, но Чандра прекрасно знал причину этого и еще раз довольно усмехнулся про себя.

Наконец Сурья коснулся горизонта – день угасал, в свои права вступала ночь, и на небо быстро взбежала Луна, принося прохладу. Она была почти полной, не хватало только тоненькой полоски света до её завершения. Невероятно, но весь дворец был уже украшен, и все было подготовлено к грандиозному празднику. Гости, получив приглашение, а вернее, приказ царя, в своих лучших одеждах и драгоценностях, сопровождаемые супругами, прибывали в паланкинах к дворцовым воротам. Дальше им предстояло пройтись пешком по галереям и садам, до главного, тронного зала дворца.

Гости исправно восхищались всем, что видят. Хотя большинство видело дворец Раваны не в первый раз, все равно было чему удивляться и восхищаться: дворец постоянно обновлялся, к нему пристраивались комнаты, в других комнатах появлялись новые диковинки. Изящные статуэтки, вырезанные из слоновой кости, редкие полудрагоценные камни, перламутровые раковины, оправленные в золото, благовония из далёких стран… Но больше всего внимания привлекали механизмы, созданные по замыслу Раваны. Маленькие ящички умели играть чудесную музыку, большие – наливать вино в кубок. Были машины, обмахивающие гостей опахалами из перьев павлина, даже подававшие блюда с яствами. По слухам, активно обсуждавшимся гостями, во дворце были и механические воины, но ни один из них не показывался.

Наконец, когда гости утолили первый голод и достаточно развеселились танцами девушек, живых, а не механических, трон развернулся сиденьем к гостям – и Равана предстал во всём блеске и величии. На короне Ланкеша чудным светом сиял месяц, отданный Махадэвом со своей головы. Месяц светил ярче полной луны, в зале погасили все другие огни – всё было видно, как днём. Гости восхищённо заохали и заахали.

Рядом находилась и Мандодари. В ней что-то изменилось, хотя и сложно было бы сказать, что именно. Дело было ни в нарядах, ни в украшениях. Возможно, взгляд и движения выдавали бОльшую уверенность, чем раньше. Во всяком случае, красота Мандодари стала настолько привлекательной, что мужчины взгляд от неё не могли отвести, и делали это неохотно, только по настоянию собственных жён. Женщины же стали перешёптываться – каждая хотела узнать волшебное средство, позволившее царице выглядеть так притягательно.

Чандра притаился в тени трона, в образе обычного слуги, по-прежнему с оленем на руках. Никем не замечаемый, дэв внимательно наблюдал за происходящим. Среди гостей и он, и наблюдатели в Сурья-локе заметили Мангала – в образе знатного воина. Но он пока не предпринимал никаких действий, казалось, просто веселился на празднике. Чандра же заботился о том, чтобы ни кубок Раваны, ни кубки гостей не пересыхали.

Когда восхищение гостей достигло пика, Равана поднялся с трона. Тут же воцарилось глубокое молчание – все понимали, что он сейчас скажет нечто важное.

– Благодаря Махадэву я достиг всего: процветания, удачи, побед в военных делах. Наконец, Махадэв ниспослал мне особую милость: свет Луны, происходящий прямо из небесных царств. Свет, который Махадэв носил на своей голове, теперь носит ваш царь! Чистый, непорочный, успокаивающий и холодящий свет, бессмертный, тот свет, которым раньше обладали только боги, посылая нам лишь его тень в виде постоянно меняющейся Луны – этот неизменный свет вечности теперь на Земле! И я, ваш царь, владею им!

По мере того, как Равана говорил, блеск его глаз всё увеличивался, питаемый гордостью.

– И не только владею, а щедро делюсь им с вами, мои верные подданные! Подобно светилам, подобно Сурье или Чандре, я дарю вам свет! И более того… Чандра-дэв, покажитесь!

– Что прикажете, владыка Ланки? – Чандра тут же вышел из тени и изящно склонился к стопам Раваны, что было непросто, учитывая оленя в руках.

– Смотрите, смотрите! Даже дэв склонился перед нашим царём! – пробежал шёпот по залу. Все тоже поспешили склониться перед царём.

Равана наслаждался моментом славы. Он явно был совершенно счастлив – его мечты осуществлялись. На мгновение наблюдателям в Сурья-локе показалось, что Равана наступит ногой на Чандра-дэва, как на покорённого пленника, забыв, что не было никакой войны, а Чандра отправился служить на Ланку добровольно, ради чести своего божества. По счастью, Равана этого не сделал. В тот самый момент, когда гордость Раваны достигла пика, в зале среди слуг возникло какое-то волнение.

– Ну, что там? Чего вы шепчетесь? – недовольно произнёс царь. Он уже понимал, что случилось что-то из ряда вон выходящее – иначе слуги не осмелились бы так себя вести.

– О, царь, – к Раване подбежал слуга и упал на колени. – Простите, что в такой момент я принес плохое известие, но…

– Но? – гневно поторопил Равана мнущегося слугу.

– Ваша сестра, царевна Шурпанака, сейчас в доме Душтабуддхи, – выпалил слуга, наконец решившись. – И они женятся…

– Что? Моя сестра в доме моего врага? – завопил Равана, весь красный от гнева. – Не будет никакой свадьбы!

С этими словами Равана стремительно вышел из зала. За ним, кроме вооруженных стражей и слуг, последовали почти все гости, даже женщины – ведь Мандодари тоже бросилась за супругом. Ворвавшись в дом, все увидели Шурпанаку и Душтабуддху в свадебных гирляндах, у жертвенного огня, вместе с брахманом.

– Душтабуддха! Ты оскорбил меня, украв мою сестру! Я убью тебя за это! – взревел Равана, вынимая из ножен изогнутый меч – тоже подарок Махадэва за аскезу.

– Нет, брат! Погодите, послушайте меня! – закричала Шурпанака, обнимая своего суженого. – Я сама ушла к нему, не спросив вашего благословения, за это простите! Но свадебный обряд уже совершён, Душтабуддха – мой супруг, я люблю его, простите его, простите!

С этими словами молодожёны поклонились в ноги царю.

Равана свирепо посмотрел на них, на брахмана и снова занёс меч над головой Душтабуддхи.

– Нет, царь! Мой супруг, не совершайте этого, прошу! – царица Мандодари тоже бросилась к ногам Раваны. – Они любят друг друга, уже поженились, они не хотели оскорбить вас, просто поддались чувствам, господин! Помилуйте мужа вашей сестры!

– Милосердие – истинное качество бога, только бог умеет прощать… Махадэв простил Дакшу, хотя он послужил причиной смерти его любимой супруги дэви Сати, – к голосам женщин Чандра присоединил и свой голос. – Разве Шурпанака – не ваша любимая младшая сестра? Разве вы не хотите видеть её счастливой, владыка Ланки?

На Равану внезапно накатили воспоминания. Он увидел, как наяву, всю свою жизнь с Шурпанакой – как заботился о ней, как она доверяла ему, как трогательно держала за палец большого старшего брата… Уже занесённый для кары меч в его руке дрогнул.

– Вы допустите такое оскорбление, царь? Эти люди бесстыдно предали вас! Вы забыли, почему удалили Душтабуддху от двора? Вы подозревали его в заговоре – и вот, теперь ваш враг – муж вашей сестры! Не месть ли это его за удаление от двора? – загремел другой голос, перекрывающий голоса женщин и Чандры, – это был Мангал-дэв – рождённый из гнева, возбуждающий гнев. – А эта женщина, которая называет себя вашей сестрой – не предательница ли она? Почему она убежала к вашему врагу? Что подумают люди о вас, вашей семье – что Равану так просто обмануть, что у него есть слабости?

Несколько мгновений Равана колебался. Воспоминания о том, что сестра его – маленькая девочка, бесконечно доверяющая брату, боролись в нём с гневом. Казалось, весь мир замер, задержав дыхание – в том числе и дэвы в Сурья-локе.

– Предатель! – меч со свистом рассёк воздух. Голова Душтабуддхи покатилась по полу, а безжизненное тело, обливаясь кровью, подхватила зарыдавшая в голос Шурпанака. Молодая, ставшая вдовой даже до своей первой брачной ночи, – печальное зрелище. Мандодари обняла Шурпанаку и тоже зарыдала.

– И так будет с каждым, кто вздумает оскорбить меня, – заключил Равана. Он отер меч, вложил его снова в ножны и покинул дом, ставший домом скорби.

– Мангал победил Чандра-дэва в этом небесном доме? – робко спросил Каколь, все остальные подавленно молчали.

– Нет, Каколь, это Равана проиграл, не прислушавшись к голосу милосердия, – ответил дед Вишвакарма, Нарада опять куда-то подевался. – Со всем своим величием он не смог понять, что именно важнее…

– Вы говорите мудрые вещи, Вишвакарма-дэв, – задумчиво произнёс Сурья и глянул на Шани. Тот смотрел в карту, не показывая никаких эмоций.

– Но ведь именно Чандра смутил девушку и подвинул её совершить поступок, возбудивший гнев Раваны, – возразил Индра-дэв. – Так всё запутал, этого Чандру только к врагам подсылать…

– Не суетитесь так, дэврадж, – наконец подал голос и Шани. – История еще не закончена. И рано делать выводы.

– Что происходит в моём собственном доме, – Равана метался по комнате дворца, словно зверь в клетке. – Почему эти женщины так себя ведут? Сначала Шурпанака сбежала с моим врагом, оправдываясь тем, что они якобы любят друг друга, – тоже мне, оправдание! Теперь ты, Мандодари, говоришь мне, что я не прав! Да как ты смеешь вообще обсуждать мои поступки! Мне дэвы кланяются, а ты!

– Вы забываете, мой супруг, что месяц вам дал Махадэв, со своей головы. Это милосердие Махадэва, а не ваша личная заслуга, что Чандра-дэв вам служит, – Мандодари была расстроена и рассержена, и всё же, а может быть, благодаря этому, дивно хороша. Даже Равана не мог не заметить этого.

– Что с тобой случилось, Мандодари? – вопросил царь с подозрением. – Раньше ты не осмеливалаьс так разговаривать со мной – твоим повелителем.

– Дэви Парвати научила меня, что если кто-то не прав, даже муж, в котором смысл существования женщины, – то нужно прямо сказать об этом, удержать мужа от дурных поступков, – твёрдо ответила Мандодари, смотря Раване прямо в глаза. Царь даже почувствовал смущение, чего никогда не было – во всяком случае, женщина точно никогда не была причиной смущения.

– Дэви Парвати? Кто научил тебя поклоняться дэви Парвати? Разве я не говорил тебе тысячу раз, что поклоняться нужно только Махадэву? В нём – всё, понимаешь?

– Но люди делятся на мужчин и женщин, свами. Точно так же единое разделено на Махадэва и Махадэви, Чандра-дэв сказал ещё…

– Чандра?! – возопил Равана, снова становясь весь красный от гнева. – Где ты прячешься, а ну появись!

Чандра тут же вышел из тени, и почтительно склонил голову перед властителем Ланки.

– Что это ты делаешь, Чандра? – вопросил Равана грозно. – Зачем путаешь мысли моей жене? Она – пример женщинам Ланки, если Мандодари не будет мне подчиняться, то, пожалуй, все на Ланке придет в беспорядок!

– Ничего такого, властитель, – скромно произнёс лунный дэв. – Я не делаю ничего, чего бы не делал, находясь на голове Махадэва. Показывать людям их чувства, давать наставления в поклонении Матушке – моя обязанность. Махадэв приказал мне служить вам так же, как и себе. Это я и делаю, ничего больше.

– Махадэв… – Равана смотрел так, как будто бы ему открылась истина. – Это всё Махадэв устраивает, это его игры… Я думал, он принимает моё поклонение, мою любовь к нему, и сделает повелителем всех трёх миров, а он – он посмеялся надо мною! Над Дашананом Раваной!

Мандодари испуганно смотрела на своего мужа, не понимая происшедшей в нём перемены.

– О, теперь я понимаю, да. Махадэв не только не хочет на Ланку, хотя мог бы и удовлетворить такую маленькую просьбу своего преданного. Он послал Чандру путать мои мысли, чтобы его любимые дэвы всегда были в безопасности, чтобы никогда смертный не мог достичь обители бессмертных! Я понял его план. Но я – Равана, Равана! И что я хочу получить – то получу, с помощью Махадэва или без неё. А ты… – Равана с презрением глянул на Чандру, по-прежнему смирно стоящего со сложенными ладонями. – Ты мне не нужен. Убирайся на Кайлаш или куда хочешь!

Ланкеш, не сдерживая ярость, сорвал со своей головы яркий месяц и бросил его на пол. Но месяц не упал, а плавно полетел к Чандре, где опустился на оленьи рожки. Дважды говорить Чандре уходить не пришлось – как только месяц оказался на олене, лунный дэв исчез, оставив смертных разбираться и осмысливать полученный опыт.

Чандра бежал на Кайлаш, в смятении чувств, не понимая, сделал ли он всё верно или ошибся. Но совсем рядом с обителью бессмертных путь дэву преградил мрачный Нанди.

– Нет, Чандра, я не пущу тебя на Кайлаш, – заявил он.

– П-почему? – опешил Чандра, садясь прямо в снег. Олень наконец встал и сделал несколько шагов – его нога совершенно исцелилась.

– Сейчас расскажу… – и Нанди рассказал то, что зрители в Сурья-локе уже видели несколько ранее.

В то время, как Равана готовился к приёму поданных в своём дворце, дэви Парвати, делая различные дела, внутренне пребывала в смущении. Наконец она подошла к спокойно медитирующему Махадэву. Он сидел, казалось, не замечая вовсе своей супруги.

– Махадэв, – позвала Парвати. Муж не шевельнулся, и она позвала громче и настойчивее. – Махадэв, выйдите из медитации, мне нужно обсудить с вами нечто важное.

Шива медленно приоткрыл глаза. На его губах играла легкая улыбка.

– Махадэв, – Парвати села рядом, на камень, который Шива использовал в качестве сидения во время медитаций. – Я всё думаю над словами, которые мне передал Чандра. Люди говорят, что вы велики, потому что всё знаете. Вы всегда обучаете меня, и знаете все мои формы. Значит ли это, что вы сотворили меня и вы – важнее для мира?

– Мы творим друг друга, дэви, – спокойно ответил Шива. – Нет смысла говорить о важности в семье – здесь каждый важен не менее, чем другой. Мы каждый миг творим друг друга нашими отношениями, Парвати.

– Но всё же…

– Пока ты не задаёшь вопрос, я не знаю ответ, – улыбнулся Шива и встал.

– Куда это вы собрались, Махадэв? Мы же ещё не закончили разговор!

– Пойду пройдусь к озеру Манасовар, дорогая. Потом поговорим.

– Нет! Никуда вы не пойдёте!

Но Шива уже удалялся. Парвати в гневе сжимала и разжимала кулаки. Шива же спокойно спускался с Кайлаша, как вдруг был остановлен новой формой Махадэви. Она преграждала ему путь – ужасная, сидя на льве и гневно вращая глазами.

– Но дэви, давай договорим потом, – вздохнул Шива и повернулся в другую сторону – но и там стояла Махадэви, в новой форме. Махадэв обернулся – он был окружён Шакти самого разнообразного вида. Одни были грозными, потрясающие оружием, они выглядели очень воинственно. Другие больше походили на асуров, чем на дэви, – такими они были жуткими, со спутанными волосами и окрашенными кровью губами. Были мирные и нежные, исполненные глубокого сострадания, эти формы притягивали к себе взгляд и успокаивали сердце.

– Знаете ли вы все эти мои формы, Махадэв? – вопросили они хором.

– Нет, дэви, – Шива в глубоком изумлении почтительно сложил ладони. – О Махадэви, Ади Шакти, Маха Атма – душа всего сущего, и мать всех форм творения! Я не могу знать всех твоих форм, дэви! Научите меня, что все они означают?

– Мне – учить вас? – казалось, Махадэви тоже изумилась.

– Кому же, кроме вас, учить? Я ведь – просто отшельник, созерцатель. Даже когда я действую, я повинуюсь импульсам вашей энергии, великая дэви. Разъясните мне смысл этих ваших форм!

– Хорошо, я расскажу, – рядом с Шивой снова очутилась Парвати, и они вдвоём уселись на камне для обстоятельной беседы.

– Ох, Буддх, хорошо, что ты пришёл, мне кажется, что матушка и Господь снова в ссоре, – явление стольких форм Махадэви сразу произвело и на Нанди неизгладимое впечатление. – Посмотри только, в каком, должно быть, расстройстве матушка, раз произвела столько своих форм разом! Никогда такого не видел…

Буддх успел увидеть это невероятное зрелище и был не столько испуган, сколько заинтригован – что бы это значило. Потому он потихоньку слушал беседу бессмертных, записывая её для мудрых размышлений. Нанди же, убедившись, что Шива и Шакти не собираются драться, отправился охранять вход на Кайлаш от Чандры. Верный слуга Махадэва решил, что именно лунный дэв – причина такого переполоха.

– Ты расстроил матушку, и она чуть не напала на Махадэва, – выдал Нанди свою интерпретацию событий. – Тебе нельзя на Кайлаш, Чандра. Только путаешь мысли, в этой священной обители согласия и спокойствия тебе не место.

– Нанди, – с трудом произнёс Чандра, потрясённый рассказом. Он так и сидел в снегу, в ужасе взирая на слугу Шивы. Он хотел бы заплакать, но пока не мог – настолько был поражён. – Нанди, без Махадэва и Матушки я не могу жить. Если ты не хочешь пускать меня на Кайлаш – возьми мою жизнь. Смотри – вот она, выглядит как месяц. Возьми его и разбей, если хочешь. Но я никуда не уйду, пока не увижу Махадэва и матушку.

– Эм… – Нанди растерялся. Он не был готов к такому поведению лунного дэва. Пускать тоже не хотелось, уж если Нанди приходила какая-то мысль, бык держал её твёрдо. Однако он не был уверен, что действует правильно – ведь вход на Кайлаш был открыт всем. Размышляя обо всем этом, Нанди отодвинулся с тропы – Чандра тут же ринулся на Кайлаш, даже олень с трудом за ним поспевал, не говоря уж о быке.

– Скажи, что на самом деле тебя расстроило, Парвати? – тем временем пара бессмертных уже закончила мудрые речи, Махадэв отпустил Буддха в следующий дом, и они остались наедине, не считая наблюдателей в Сурья-локе.

– Теперь я это знаю, свами, – улыбнулась дэви. – И вижу, вы уже тоже знаете. Давайте вернём Чандру и всё ему объясним – он ужасно расстроен, надо его успокоить.

– Да вот он уже сам идёт сюда, – Махадэв с легкой улыбкой встретил подбежавшего Чандру.

– Махадэв, Матушка! – Чандра без сил рухнул у ног божественной пары. – Без вас я не могу жить, вы оба – смысл и основа существования! Если я сделал что-то, что вас расстроило, какую-то ошибку – то накажите меня! Пусть мой месяц будет у вас под ногами, только пожалуйста, позвольте мне быть с вами!

Тут Чандра наконец разрыдался.

– Милый Чандра, успокойся, всё хорошо, – Парвати наклонилась и стала гладить Чандру по голове, как ребёнка, он тут же прижался к её ногам.

– С чего это ты решил, что мы сердимся на тебя? – мягко спросил Шива. – Наоборот – я очень тобой доволен, ты отлично справился на Ланке.

– Ему сейчас не до Ланки, свами, – вздохнула Парвати, продолжая гладить Чандру.

– Н-нанди… он не пускал… сказал что из-за меня… вы поссорились… – тут Чандра совсем разрыдался, Парвати одной рукой его гладила, а другой обняла вздрагивающие плечи дэва, и стала тихо и нежно что-то нашёптывать ему в ухо.

– Под ноги бросают врагов, – продолжал Шива спокойно. – А ты не враг, Чандра, дорогой. Я приму тебя на голову, как и прежде.

– Давайте это и сделаем, а потом уж объяснения, – предложила Парвати.

– Надо бы пояснить смысл действия прежде, – произнёс Шива, но Парвати взглянула на него укоризненно и он кивнул. – Но Чандра так всегда торопится, что часть событий его жизни наступает раньше, чем у других. Сначала он стал дэвом, а потом уже приступил к покаянию, сначала обзавелся ребенком и вырастил его, а потом уже женится… Так что не будем нарушать традицию. Вернём Чандру на мою голову, Парвати.

Парвати встала, поманила оленя, который тут же прискакал к Матери Мира. Взяв сияющий месяц с рожек животного, Махадэви бережно пристроила его на голову Махадэва, там, где он находился долгие годы.

– Примите Чандру, Махадэв, в знак моей любви к вам, – тихо и торжественно произнесла богиня.

– С радостью принимаю этот знак любви и милосердия к миру, – так же тихо и торжественно произнёс Шива, наклоняя голову.

Божественная пара долго смотрела друг на друга, улыбаясь. Чандра успел за это время исчезнуть, сиянием возносясь в месяц на голове Махадэва. И вернулся обратно, в тот момент, когда божества оторвали взгляды друг от друга и обратили их во внешний мир.

– Видишь, дорогой, всё хорошо, ты там, где и должен находиться всегда, – на голове Господа, – улыбнулась Парвати.

– Я же обещал тебе, Чандра, что сохраню на своей голове, – как же я мог нарушить обещание, – точно так же улыбнулся и Шива.

Чандра, плачущий уже от огромного облегчения и счастья, уселся у ног божеств, улыбаясь сквозь слёзы.

– Нанди, ну-ка подойди сюда, – Парвати пальцем поманила Нанди, сумрачно мнущегося на краю площадки для медитаций. – Почему ты не пускал Чандру на Кайлаш, ответь?

– Я не хотел, чтобы он вас ссорил, – мрачно ответил Нанди, сурово глянув на Чандру.

– Ох… – Парвати вздохнула и взъерошила светлые волосы Чандры. – Для тебя, Чандры и всего мира, чтобы в будущем не возникало вопросов, разъясним это. Всё началось с того, что Махадэв поставил Чандру в такое положение, когда он был вынужден дать согласие перейти с головы Махадэва к Раване, иначе честь его божества пострадала бы. Махадэв мог просто сказать Раване, что Чандру он отдать не может, и пусть бы Равана просил что-то другое.

– Но мне нужно было подать знак Раване, показать, каким путём он идёт, – Чандра для этого подходил лучше всех, – подхватил Шива. – Поэтому я велел Чандре служить Раване так же, как он служит мне в моих путешествиях. Признаться, и я не сразу научился управляться с Чандрой. Раване же эта задача точно была не по силам. Но он хотел Чандру для своих дел – с его помощью он надеялся покорить своих соперников в борьбе за земные царства. Равана не подумал, что вообще означает носить Чандру на голове. Если бы он спросил меня, то я бы, конечно, объяснил, что для контроля над Чандрой мало взять его часть на голову – надо уметь контролировать свой ум. Чандра покажет всё – все тайные желания, даже те, в которых сам человек себе не признаётся. Увидев свой ум в зеркале Чандры, человек решает, действовать ли ему, руководствуясь своими желаниями материального свойства, или же выбрать путь дхармы. Затем наступают последствия – плоды поступков. Чандра показал Раване, куда ведёт его тайное желание, настрой его ума. Затем поставил в положение, когда Раване нужно было сделать выбор, – он его и сделал. А последствия наступят позже. Его жестокость по отношению к мужу сестры даст плохой плод, и Шурпанака в будущем послужит причиной падения высокомерия Раваны.

– Но, занимаясь своими божественными играми, Господь упустил из виду, что отдаёт в чужие руки символ наших чувств, отношений, нашей любви. Ведь Чандра соединил нас тогда, когда я была в образе Сати, дочери Дакши, – вступила Парвати. – Я расстроилась и рассердилась. Когда Чандра сказал, что Махадэв учит Махадэви, и никогда не наоборот, я стала думать об этом, чтобы не думать о том, что действительно меня волнует.

– Дэви окружила меня своими множественными формами, так что пришлось ей и объяснять, что же все они означают, – улыбнулся Шива. – Буддх записал нашу беседу. Это появление особой формы писаний – нингам. Те писания, в которых я объясняю дэви что-либо, называются агамы, Нанди. А те, в которых она мне объясняет что-либо, – будут зваться нингамы.

– Я рассердилась на Махадэва, потому что он стал играть с символом нашей любви и нежности, Нанди. Мне следовало бы доверять Махадэву, я ошиблась. В чём же здесь вина Чандры?

– А я был неправ, когда снял Чандру со своей головы, не посоветовавшись с Махадэви, – вздохнул Шива. – Видишь, Нанди, это всё наши отношения с Парвати.

– Не может ребёнок ссорить родителей – он может указать тонкое место их отношений. Но никакой вины на ребёнке при этом нет. Нельзя допускать, чтобы дети считали себя виноватыми в ссорах родителей, – строго добавила Парвати.

– Я понял, – пробормотал Нанди виновато. – Чандра не виноват…

– Тогда попроси у него прощения, – улыбнулась Парвати.

– Прости, Чандра, – Нанди неловко посмотрел на дэва. – Я не должен был препятствовать тебе пройти на Кайлаш.

– Ты действовал из лучших побуждений, Нанди, – великодушно ответил счастливый Чандра. – Я не держу на тебя обиды. Только пускай на Кайлаш всех, пожалуйста, – это ведь особенное место…

– Хорошо, – мотнул головой бык.

– Вот и славно, – Парвати кивнула и встала, ей надо было заниматься делами. Нанди тоже ушел, остались только Махадэв с Чандрой.

– Я знаю, что в твоём уме был какой-то вопрос, когда ты шёл на Кайлаш, – Шива улыбнулся лунному дэву.

– Когда я вот так смотрю на вас, то нет нужды в никаких вопросах, – Чандра смотрел на своё божество огромными голубыми глазами, в которых было счастье и покой.

– Да? А было время, когда ты задавал мне миллионы вопросов, – усмехнулся Шива и положил руку на голову Чандре. – Помнишь? Ты задавал их раньше, чем успевал получить ответ. Ты нашел все ответы или вопросы перестали быть важными, Чандра?

– Есть вопрос, – подумав, ответил дэв. – Там, на Ланке, Равана построил много машин. Они делают жизнь людей Ланки легче, но не всем. Машины приводятся в движение животными и людьми. Этих людей можно как-то освободить, Махадэв?

– Придёт время, когда это станет возможным, – Шива глянул на Чандру со своей загадочной улыбкой. – Равана обязательно получит плоды своих дел, Чандра.

– Я видел направление его ума, Господь… На самом деле Равана, хоть и называет себя вашим преданным, вас не любит, – грустно заметил Чандра. – Он любит только себя и хочет властвовать надо всем. Словно единственный бог. Но он – не бог, и не может принести блага живущим…

– Знаю, дорогой, – Шива погладил дэва по голове. – И ты показал ему это. В будущем, возможно, люди станут винить тебя, скажут, что это ты направил его ум в плохую сторону. Но ты должен знать, что это не так. Когда Равана, с месяцем на голове, стоял и слушал восхваления подданных – он не только почувствовал себя богом. Он понял, что ему это – нравится. Что к этому и стремится его ум. Его не остановили чувства к сестре, не остановят и чувства к супруге. Но это – его выбор, Чандра. Понял меня, дорогой?

– Да, Махадэв, – Чандра замер, счастливый, под рукой своего божества.

– Чандра, Мангал, Шани – люди любят винить планеты в своих неудачах, – проворчал Шива. – Но всё гораздо больше зависит от них самих, чем они обычно думают…

– Махадэв, я вспомнил еще один вопрос, – Чандра встрепенулся. – У каждого дэва есть цель жизни, цель, ради которой он появился на свет, так? Вот Шани – он воздаёт плоды поступков. А какая моя цель жизни, Господь?

– Отличный вопрос, – улыбнулся Шива. – Что тебя заставило задать его?

– Иногда мне кажется, что я – только зеркало, пустота внутри, – вздохнул дэв. – А если в зеркале некому отражаться, то? Что тогда, Господь?

– Хорошо, что ты задаёшь такие вопросы, Чандра, – Шива продолжал улыбаться своей загадочной неповторимой улыбкой. – Я обязательно отвечу на него. Но – в новолуние, когда ты придёшь ко мне снова, дорогой.

– Это же ещё две недели, – протянул Чандра.

– Да, и ты можешь сам найти ответ на этот вопрос. Подумай. Используй это путешествие, дорогой. Неважно, какова внешняя цель – важный пост или что-то иное. В каждом путешествии можно найти себя, ответы на свои вопросы. Но если не найдёшь – я отвечу тебе, обещаю. Кстати, тебе не нужно перемещаться, а, Чандра?

– Никуда не пойду, – уперся лунный дэв, олень, пасшийся неподалеку, только головой мотнул – мол, бесполезно двигать Чандру, если он не хочет. – Мне ничего не нужно, только быть с вами рядом, Господь…

Шива хотел было что-то сказать, но представил себе укоризненный взгляд Парвати и передумал.

– Ну, если так, сиди, сколько хочешь.

Однако через короткое время Чандра зашевелился и виновато глянул на Махадэва:

– Господь, риши Дурваса нуждается в моей помощи.

– Иди, дорогой, – произнёс Шива и поднял руку для благословения дэва.

– Шани, можешь ронять меня в грязь сколько хочешь, только, пожалуйста, не разлучай больше с Махадэвом, я больше этого не выдержу, – с чувством произнёс Чандра, спускаясь с Кайлаша.

– А что, Шани, ты приложил руку к происшедшему? – заинтересовался Сурья-дэв в небесной локе.

– Как сказать… – задумался Сатурн. – Может быть, и так. Я ведь всегда смотрю на Чандру, но это не означает, что у него всегда трудности. В Шестом доме мой взгляд может давать такой эффект, это ведь дом трудностей.

– Но ведь Чандра не делал ничего такого плохого, почему ты дал ему такое испытание? – тут же поинтересовалась Чхая. – Разлучить с Махадэвом – это очень жестоко…

– А как иначе ум понимает собственные возможности? Только сталкиваясь с препятствиями. Неужели вы подумали, что Чандра может покинуть голову Махадэва? Это никак невозможно, – твёрдо заявил Шани. – Равана убедился в этом. Хороший урок миру – теперь все, кто вздумает попросить у Махадэва что-либо подобное, задумаются. То, что хорошо в руках богов, плохо для тех, кто не очистит свой ум. Нектар сома-расы для них становится ядом.

– Шани-дэв, поясните, пожалуйста, про месяц на голове Махадэва, – попросила Дхамини. – Что это по сути – часть Чандры?

– Когда в результате проклятия Дакши Чандра умер, его растворили в Океане, как мы все видели.

– Почему в Океане, а не в огне? – тут же встрял любопытный Каколь.

– Потому что природа Чандры – водная. Его начальная сущность была создана из воды и ума Господа Вишну, – пояснил Сурья-дэв и кивнул Шани, чтобы тот продолжил.

– Затем дэви Сати снова собрала свет Чандры и поместила на голову Махадэва. Этот свет – душа и жизнь Чандры. Благодаря силе Махадэва он никогда не гаснет – и поэтому Чандра возвращается в мир после каждого новолуния.

– И Равана владел этим светом? – Дхамини внимательно смотрела на Шани, так что тот почувствовал даже нечто вроде смущения.

– Да, Раване была дана такая возможность. На самом деле никто не может носить этот свет, кроме Махадэва. Равана сам бы понял это, поразмыслив как следует. Но он был слишком увлечён своей идеей покорения врагов силой иллюзий ума.

– Высокомерие Раваны завело его в такую ситуацию, где ему пришлось выбирать между публичным позором и счастьем близкого человека, – задумчиво произнёс Сурья. – Мне кажется, что-то похожее уже было.

– В отличие от Раваны, вы осознали свою ошибку и отказались в тот раз от высокомерия, Сурья-дэв, – кивнул Шани.

– Однако Шестой дом всё еще не выпускает Чандру, – Сурья немного смутился и, чтобы не показать этого, вновь стал глядеть в карту.

– Я обошёл все три мира – и землю, и адские миры асуров, и небесные локи дэвов, – жаловался гневный отшельник сочувственно внимающему Чандре. Олень, довольный, что может передвигаться самостоятельно, весело прыгал вокруг. Братья сидели в лесу, в самой густой чаще – сударшана-чакра всё еще преследовала Дурвасу. – Был в Брахма-локе, вот на Кайлаше, даже в Вайкунтху зашёл. Но все, включая Господа Вишну, сказали, что ничего сделать не могут. Выпущенная один раз, сударшана будет преследовать свою цель, пока не настигнет.

– Неужели совсем нет никакого выхода? – с волнением вопросил Чандра.

– Господь Нараяна, в своей обычной манере, намекнул, что ответ на вопрос стоит искать там, где он возник, – проворчал Дурваса недовольно. – То есть у Амбариши. Это его жалобы вызвали гнев Нараяны, выразившийся в сударшане-чакре.

– О, так может, вам стоит пойти к Амбарише и попросить прощения? Вы ведь слишком сильно его наказали за такой маленький проступок…

– Ни за что, – Дурваса затряс головой с такой силой, что его волосы, и так пребывающие в беспорядке, взметнулись седым ореолом вокруг головы. – Это дело принципа, Чандра! Возможно, тебе это недоступно к пониманию, ведь принципы – не твоя сильная сторона.

– А вы растолкуйте, – кротко попросил дэв.

– Хорошо. Уважение к знанию – очень важная вещь, Чандра. Если люди, да и дэвы, перестанут уважать знание – то все уподобятся асурам. Да даже асуры уважают своего гуру! Не уважающий знание, аскезы, религиозность – мало-помалу теряет своё существование, погружается в состояние невежества, и ему все труднее найти путь к освобождению, мокше. Гуру, учителя, отшельники, аскеты, отречённые (санньясины) – всё это суть знающие. Оказывая уважение им, люди и дэвы оказывают уважение знаниям. Пренебрегая ими – пренебрегают и знанием. Очень важно не давать забывать людям о важности знания, Чандра.

– Но каким образом царь, прервавший свой многодневный пост в благоприятное для этого время, оскорбил знание, риши Дурваса? – вопросил внимательно слушавший мудреца лунный дэв. – Напротив – если бы он прервал пост в неположенное время, он бы пренебрег знанием.

– Он вкусил пищу, не дождавшись, пока я вернусь с омовения, хотя сам же и пригласил разделить с ним трапезу, – проворчал Дурваса. – А это – оскорбление мудреца!

– Всего лишь маленький листочек, – вздохнул Чандра. – Подумайте, дорогой брат. За такую малую вину вы обрушили на него свой гнев, будто бы это асур какой, а не благочестивый человек. Простите его, пожалуйста. И попросите прощения у него, тогда, возможно, у вас будет шанс избежать удара сударшаны?

– Просить прощения? Вот ещё, – фыркнул гневный отшельник. – Лучше мне умереть – тогда люди увидят, что мудреца можно убить, но не заставить поступиться принципами!

– Люди будут говорить, что старый осёл был настолько высокомерен, что предпочёл лишиться головы, чем признать свою ошибку, – Дурваса побагровел от гнева, но Чандра быстро продолжил: – Простите меня за такие слова, брат. Но как ещё мне показать, как вы выглядите со стороны? Как мне убедить вас, какими словами? Неужели вы думаете, что я могу спокойно смотреть на то, как старший брат и великий мудрец гибнет, попав в иллюзию? Подумайте – разве ваш гнев направлен на разрушение грехов? Царь Амбариши не совершал греха, он не пренебрег долгом гостеприимства. Малый лист – это не вкушение пищи! Его достаточно, чтобы прервать пост, но не достаточно, чтобы считаться пищей! От него телу нет никакой пользы! Зачем вы губите себя и расстраиваете тех, кто вас любит, брат?

Во время страстной речи Чандры выражение лица Дурвасы несколько раз менялось. От гнева он переходил к смятению, а в конце смягчился, став почти кротким – насколько это вообще было возможно для гневного отшельника.

– Ладно, успокойся, перестань плакать, – Дурваса вытер лицо Чандры, уже залитое слезами. – Признаю – я старый осёл. Пойду просить прощения у Амбариши.

– Правда? О, как хорошо, – выдохнул дэв.

– Не знаю, способ ли это отвести сударшану, но точно способ исправления ошибки, которую я совершил, – с этими словами Дурваса поднялся и направился к царю, которого напрасно проклял.

Чандра стоял, незримый смертным глазам, пока Дурваса просил прощения у опешившего царя. Как только Амбариша простил отшельника, сударшана-чакра вернулась к своему владельцу – Господу Нараяне.

– Нараяна, Нараяна! – это в Сурья-локе вновь появился Нарада Муни. – Риши Дурваса – крепкий орешек, но Чандра с ним справился, очень хорошо!

– Каким образом сударшана вернулась, не поразив того, за кем была послана? – тут же задал вопрос Каколь, да и многие в зале недоумевали.

– Она поразила свою цель, – усмехнулся лукавый мудрец. – Просто целью была не жизнь риши Дурвасы.

– А что тогда? Вы снова говорите загадками, дэвриши, – произнёс недовольный Индра.

– Высокомерие. Целью сударшаны было поражение высокомерия – и как только риши Дурваса его оставил, цель сударшаны была выполнена и она вернулась к Господу Нараяне, – размеренно проговорил Шани. Индра злобно на него глянул, но не стал больше ничего говорить.

– Ну, что ещё? – Солнце уже вновь стояло над горизонтом, а Чандра все еще не мог выбраться из Шестого дома. Он брёл среди пустынной местности без признаков человеческого присутствия и жаловался – то ли зрителям в Сурья-локе, то ли оленю, то ли вообще изливал чувства, не думая, слышит ли его кто или нет. – Что я ещё должен сделать здесь, а?

Внезапно на дороге показались три фигуры. Чандра не успел даже вскрикнуть, как двое схватили его и связали, третья фигура попыталась поймать оленя, но тот увернулся и исчез в редкой траве.

– Мангал-дэв, Раху, Кету, – Чандра перевел дух и опознал нападавших. – Чего вы хотите от меня?

– Чандра, Чандра, – Мангал усмехнулся. – Я хочу, чтобы ты отказался от участия в испытании. Для твоего же блага. Шестой дом – самый лёгкий из домов страдания. Дальше будет только хуже. Подумай – если самый лёгкий дом дал тебе такие испытания, то что же будет в следующих? Да ты сам откажешься от божественности, такие там будут страдания. Но зачем доводить дело до такого, Чандра? Откажись от испытания сейчас, и всё закончится. Ты вернёшься в свою Чандра-локу и снова будешь веселиться с танцовщицами, ты же любишь это делать, верно?

Чандра опустил ресницы в раздумье.

– Это верно, что я люблю веселье и не люблю трудностей, – начал лунный дэв негромко. – Но у меня есть определённая цель, и, чтобы её достигнуть, придётся пройти через всё это.

– Ты рассчитываешь на помощь Шани? – фыркнул Мангал. – Шани никому не друг, ты же знаешь. Его цель – раздавать трудности и несчастья. По его мнению, это закаляет, от ударов Шани человек становится крепче. Но не все выдерживают его удары, Чандра. Сколько времени ты можешь выносить его прямой взгляд? Семь с половиной мгновений? Испытания убьют тебя, Чандра. Ты не создан для такого. Ты не умеешь принимать удары стойко, ты не воин, не боец. Ты – всего лишь пастух, вот и паси коров на небесных равнинах, или где тебе вздумается. Но лезть в битву настоящих мужчин – это не по тебе, Чандра. Не твоё это дело.

– Возможно, я не воин, – тихо, но упрямо произнёс лунный дэв. – И не люблю прямые столкновения. Но… вода всегда находит путь, Мангал.

– Вот упёрся, – вздохнул Мангал и покачал головой с деланным сожалением. – В таком случае пеняй на себя. Видишь, Сурья поднимается на небе? Посмотри вокруг – мы в пустыне, где нет воды, только соль.

И действительно, они находились на краю солончака. Редкая трава сменялась пустынным, необитаемым пейзажем, откуда как будто выжали всю воду, оставив только кое-где поблескивающую на солнце соль.

– Я привяжу тебя здесь, Чандра, и оставлю на целый день. Здесь нет ни деревьев, вообще никакой тени. Лучи Солнца сожгут твою нежную кожу, и она почернеет. А когда настанет ночь, придут Раху с Кету – и без труда заберут у тебя твой свет.

– Ночью Луна станет полной, это лучшее время для затмения, поглощения света, – усмехнулся Раху.

– Подумай и скажи еще раз – отказываешься ли ты от испытания, Чандра? – спросил Мангал насмешливо.

– Нет, – Чандра заплакал, пока Раху и Кету привязывали его к камню. – Пожалуйста, не делайте этого, прошу вас…

– И так, и этак пытался объяснить, по-хорошему пробовал, – Мангал покачал головой. – Не понимает. Упирается. В том, что случится, только ты и виноват, Чандра. Побереги воду, не лей напрасно слёз. И помни – ты можешь прекратить все свои страдания в любой момент. Просто сдайся, откажись от испытания – и я приду освободить тебя.

С этими словами троица исчезла. Тени действительно не было, и Чандра оказался на солнцепёке. В этой местности нечего было рассчитывать даже на облака. Олень пришёл к дэву, но он ничего не мог сделать – слишком крепко связал Чандру Раху.

– Уходи, дружок, тебе страдать совершенно незачем, – всхлипнул Чандра. Но олень не ушёл, а попытался прикрыть дэва от обжигающих солнечных лучей. Но Солнце поднималось всё выше, раскаляя воздух и землю, и без того покрытую сеткой трещин. Днём на камнях в этой пустыне можно было жарить яичницу и печь лепешки, всё живое попряталось, ожидая вечерней прохлады. Чандра опустил голову, пытаясь спрятать лицо от солнца, на такой жаре нежная красота дэва поблёкла, Чандра буквально стал походить на собственную тень.

– Это нечестно! – возмутилась Ями в Сурья-локе. – Отец, разве так можно поступать?

– Мангал использует приёмы, позволяющие ему добиться своей цели, – Сурья с беспокойством посмотрел на дочь. – В этом нет ничего нечестного. Он воспользовался своим преимуществом в силе и удерживает Чандра-дэва. Это испытание на скорость прохождения карты, и удержание – дозволенный приём.

– Нараяна, Нараяна! Это, увы, так, дэви, – пропел дэвриши.

– Всё равно это… отвратительно! – Ями смотрела в карту, дрожа от возмущения.

– Как они могут так поступать с Чандра-дэвом, – вторила ей Дхамини. – Шани-дэв, вы ничего не сделаете, чтобы помочь ему?

– Здесь я уже всё сделал, решение за кем-то другим, – спокойно произнёс Шани очередную загадку.

Тем временем Чандра уже почти потерял сознание, но упрямо не желал отказываться от участия в испытании. Сурья находился почти в зените, когда Чандра, взглянув на замершего без движения оленя, из последних сил прошептал:

– Мама… мамочка… – и опустил голову.

– Нет, это совершенно невозможно выносить дальше, – и, не успел никто и слова сказать, как Ями исчезла из зала Сурья-локи.

Чандра пришёл в себя на берегу большой, полноводной реки – Ямуны. Он смутно помнил, как в раскалённой пустыне почувствовал прикосновения чьи-то прохладных рук. Эти руки порвали путы и перенесли Чандру сюда, к дающей жизнь реке. Тут же он почувствовал, как кто-то льёт ему на голову и лицо воду довольно широкой струёй. Тут Чандра окончательно пришёл в себя и сел, оглядываясь и пытаясь понять, что происходит.

– Ями, это ты! – воскликнул дэв в удивлении. И действительно, дочь Солнца обливала дэва из большого кувшина, черпая воду из реки.

– Я – река, – ответила девушка, и плеснула ещё воды прямо в лицо Чандре, так что тот зажмурился. – А реки текут в Океан, Чандра.

– Ты очень добрая, – с чувством произнёс дэв. Он погладил мокрого оленя, ткнувшегося ему в руку. – И очень красивая…

– Да? – раздражённо воскликнула Ями, смотря на Чандру в непонятном волнении. – Ну давай, спой ещё про красивые глаза, и волосы, и руки, и ноги, и что там у меня ещё красивого…

– Ями, ты очень мне помогла, и ты сердишься, – негромко произнёс лунный дэв, внимательно смотря на девушку. – Мне кажется, ты пришла поговорить о чём-то.

– О да, – протянула Ями, хищно разглядывая дэва, так что ему стало не по себе.

В этот момент зрители в Сурья-локе увидели, как изображение в карте исчезло.

– Не волнуйтесь, это я закрыл происходящее от глаз посторонних, – пояснил Шани. – У Ями к Чандре личный разговор. Когда он закончится, всё снова станет видно.

– Но как мы оценим происходящее, если не будет видеть, – выразил недовольство Индра-дэв.

– По результатам, дэврадж. Вы точно всё поймёте, увидев результаты этого разговора.

– Ями, в чём дело? – Чандра смотрел на девушку большими голубыми глазами, такими невинными, чтоЯми захотелось его стукнуть, но она сдержалась.

– Не знаете? Так я расскажу, – Ями поставила кувшин и села напротив дэва. Смотря прямо ему в глаза, девушка сказала: – Вы меня похитили, Чандра-дэв. Помните это? Вы… вы прикасались ко мне. Вы смотрели на меня, как на вещь. Как будто бы я, сама по себе, не имею никакого значения. Да, Шани наказал вас, а меня сделал дэви. Но я до сих пор помню эти ваши прикосновения – они обожгли меня, и хотя со временем стало не так больно, эти раны остались. Они всё ещё горят во мне, Чандра-дэв. И от этого я становлюсь беспокойной, и пытаюсь найти защиту – но не нахожу её. Даже у Шани. Он хочет помочь, но не может, он уже сделал всё, что мог. Я думаю, что вы мне должны, и не только вы. Но это – неправильно. Шани сказал, чтобы я с вами поговорила, – вот, говорю.

– Ями… – Чандра смотрел на девушку потрясённо, из глаз дэва лились слёзы. – Я не знал… всё это так задело тебя. Я причинил тебе боль, прости, пожалуйста! Ты можешь сделать со мной всё, что хочешь, если тебе от этого станет хорошо, – делай! Мне так жаль…

– Я смотрела на вас – действовать силой совсем вам не свойственно, – Ями сама чуть не плакала. – Я только хочу, чтобы вы поняли, что я чувствую, и почувствовали то же самое, от меня самой, не только от Шани. Зачем вы это сделали, Чандра-дэв? Зачем так поступили со мной? Скажите мне честно и прямо, что вами двигало?

– Я хотел… помните ваши слова, дэви? Вы сказали при всех, что я – не мужчина. Соблазнил чужую жену, не взял ответственности за сына, не заботился о нём, – с трудом, очень тихо проговорил Чандра. Он хотел было опустить голову, но Ями решительно взяла его за подбородок, вынуждая смотреть прямо в глаза. – Что никакая женщина не изберет себе такого мужа. А слова чистой, невинной души, дэви – это всегда истинные слова. Вы прокляли меня тогда. Я хотел… хотел доказать, что я мужчина. Индра-дэв и другие дэвы, они часто хвастаются своими победами над женщинами, и я подумал… что… они будут презирать меня, и так уже смеются над тем, что не имею собственного света, всё заёмное… и я решил, что...

– Что если унизишь меня, то в их глазах ты будешь «настоящим мужчиной», – с насмешкой произнесла Ями. – Я действительно сказала эти слова и, может, была слишком резка – но ты не должен был…

– Не должен был причинять тебе боль, Ями, – договорил Чандра. – Ты же говорила правду, я действительно не выполнил свой долг относительно гуру, жены гуру и Буддха. С тех пор я не… имел плотских отношений с женщинами, Ями…

– Ты поверил? Понял меня буквально? – Ями в потрясении смотрела на дэва.

– Да, но это только на пользу – я смог сосредоточится на воспитании Буддха, – быстро проговорил Чандра. – Если хочешь, оставь эти слова в силе, или дай мне другое проклятье – лишь бы ты была счастлива, Ями, Ями…

– Ох, Чандра, – Ями внезапно рассмеялась и расплакалась одновременно. – Я так долго носила в себе эту боль, дожидаясь, пока ты будешь готов меня слушать. Так хотела, чтобы и ты испытал то же самое… А теперь боли не стало – как сна утром. Я совсем не хочу тебя проклинать. Напротив, давай я тебя благословлю. Буддх вырос, и тебе нужно двигаться дальше, не застревать в прошлом. То, что было, – его не изменить, но прошлое не должно мешать нам развиваться, правда?

– Ты – настоящая дэви, Ями, – тихо проговорил Чандра, все ёщё плача. – Только богини так великодушны.

– Я благословлю тебя здесь, и смою священной водой твои грехи, – улыбнулась Ями, вытирая слёзы. – При всех, так же, как и проклинала при всех. Ну, Чандра, заканчивай плакать, выше нос, всё будет хорошо. Пошли, – взяв дэва за руку, Ями повела его в воды Ямуны.

Почувствовав, что Ями готова, Шани открыл карту, и зрители в Сурья-локе снова увидели сцену на берегу Ямуны.

– Чандра-дэв, – произнесла Ями торжественно. Она и Чандра стояли в воде по колено, Чандра почтительно сложил ладони и склонил голову перед богиней реки. – Мои воды – чисты и священны и растворяют все грехи, если человек в них искренне раскаивается. Ты раскаиваешься, поэтому я даю тебе возможность избавиться от грехов и начать всё с начала.

С этими словами Ями зачерпнула в ладони воду из реки и вылила её на склонённую голову Чандры.

– Я благословляю тебя, Чандра, на то, чтобы ты, влияя на женщин, не избегая плотских отношений, всё же слушал их и выполнял их просьбы, – Ями еще раз зачерпнула воду и вылила её на голову Чандры. – Будь чутким к ним, пусть каждая найдёт дорогу к твоему сердцу. Помести их чувства на свою голову так же, как Махадэв носит на своей голове тебя, Чандра.

– Не пойму – это что, благословение или проклятье? – фыркнул в недоумении Индра. – Женщины же теперь будут управлять Чандрой, ему и так-то хватает влияний, теперь еще и женщин слушать…

– Видите – какие они оба довольные и счастливые, дэврадж, – откликнулся Шани почти весело. – Значит, это – благословение, как бы оно не звучало. Проклиная, люди становятся несчастными и повергают в несчастья других, – здесь же всё наоборот, радостно.

Действительно, и Чандра, и Ями были счастливы. Как будто бы нечто тёмное, что давило грузом на их жизни, ушло, было смыто водой. Ями буквально сияла, такой её не видели многие годы. Что-то вернулось к ней, утраченное ещё в детстве. Чандра улыбался, как будто получил давно ожидаемый подарок.

– Я вас всех люблю-ю-ю! – закричала Ями, кружась с поднятыми руками, как будто бы желая обнять весь мир. – Чандра, ну вот как же с тобой обращаться, а? Как можно быть одновременно таким несносным и таким милым…

– Только опытом отношений, – улыбнулся дэв, любуясь девушкой. – Ты очень добра ко мне, Ями…

– Знаешь что? – Ями взяла Чандру за плечи и прошептала прямо в ухо, так что никто, кроме него, не мог это слышать: – Выиграй эту гонку, Чандра. Сделай это для меня. Для всех женщин. Мужчины так гордятся своей силой, не дай Махадэв проявить хоть каплю того, что они считают слабостью. А ты – другой. Ты мужчина, но другой породы. И я хочу, чтобы ты выиграл.

Произнеся это, Ями быстро поцеловала Чандру в лоб и, немного смущаясь собственного порыва, начала со смехом брызгать в него водой. Чандра, рассмеявшись в ответ, брызнул водой в Ями – и так они играли некоторое время, не ощущая ничего, кроме покоя и свободы в душе.

[1] Вайкунтха – место обитания Вишну и Лакшми.

[2] Лингам – символ Шивы. Выглядит как закругленый столб, стоящий на подносе с выемкой. Верующие молятся лингаму, возлагают на него цветы и листья, возливают воду и молоко.

[3] Дхоти - длинный кусок ткани, оборачиваемый вокруг ног, как штаны.

[4] Реальное место в Индии.

[5] Вимана – летучий корабль.

Узел памяти. Сокровище

…– Дэвы, вы стали слишком горды! – суровый голос риши Дурвасы гремел, подобно грому, и проникал во все уголки вселенной. – Вы гордитесь своим положением, своей силой, неиссякающим богатством и благополучием! Так пусть же всё это у вас отнимется! Таково моё слово, и, если у меня есть духовные заслуги, слово это не может не быть правдой!

Поднялся яростный ветер. Шани увидел, как свет – зримое воплощение божественности – стал тускнеть, и в нём самом, как дэве, тоже. Мальчик вспомнил, как Нарада говорил, что гнев Дурвасы всегда приносит благо мирозданию. Но сейчас он видел, как пустеют небеса, и дэвы остаются без сил, без украшений, и без своего божественного оружия. Чем, несомненно, уже были готовы воспользоваться асуры.

– Ох, Индра-дэв, что же вы наделали, – прошептал Шани, поднимая глаза и отыскивая на небе сияющий лик Луны. – Зачем вы кинули гирлянду риши своему слону? Это ведь было испытанием… и вы его не прошли, дэврадж. Но за вашу ошибку поплатятся теперь все дэвы, всё мироздание…

Свет Чандры тоже стал меркнуть. Но и этот исчезающий свет привлекал Раху – демон решил, что наконец-то получил возможность стать Луной самому. С диким хохотом Раху ринулся на колесницу Чандра-дэва, в то время как сам Чандра пытался совладать с храпящими и брыкающимися конями.

– Раху, оставь Чандру в покое! – Шани наконец добрался до того места, где Раху схватил Чандру и уже готовился поглотить лунного дэва целиком, словно диковинную ягоду.

– Шани? – усмехнулся демон, не отпуская Месяц. Чандра пытался сопротивляться, но у него уже не осталось сил. – Я думал, ты будешь спасать отца и брата. Какое тебе дело до Чандры? Он же не член твоей семьи, к тому же грешник, ты сам наказал его…

– Чандра важен для мира! – мрачно возразил Шани. – Тебе этого не понять, Раху. Да, мой взгляд всегда на Чандре, но это означает также, что я сам забочусь о нём! И не позволю тебе его обидеть! Этого Чандра не заслужил!

– Громкие речи, – усмехнулся Раху. – Но что ты можешь сделать сейчас, Шани? Вы, дэвы, лишились всего. Я теперь сам займу место Чандры и буду распространять своё влияние по миру!

– Глупый демон, – прошептал Чандра, открывая глаза. – Я прекрасно вижу твой ум, и куда он у тебя направлен. Думаешь, что, раз дэвы лишились силы и блеска, их судьба в твоих руках? Но это – твоя ошибка, Раху. Прими дружеский совет: оставь мысли о том, что ты можешь занять место дэва. Ты был и останешься полуасуром, никчёмным…

– Довольно! – Раху вышел из себя, его змеиные зрачки бешено пульсировали. – Чандра, ты не оставил мне выбора! Сгинь навеки!

С этими словами Раху выпустил Чандру, и тот упал в бушующий океан. Шани увидел, как свет Чандры растворился в воде, растворился и сам дэв. Небеса опустели, став тёмными и неуютными.

– Твой поступок принесёт плод, в должное время, – произнёс мальчик, а Раху расхохотался ему в лицо.

…Наконец, союз был заключён. Чтобы извлечь амриту, напиток бессмертия, из вод молочного океана, асуры и дэвы должны были пахтать его сообща – в одиночку на такую работу сил не было ни у кого. Мутовкой послужила гора Мендара, верёвкой согласился стать Васуки – змей с шеи Махадэва, а сам Вишну, заключив свою силу в огромную черепаху, стал основанием для горы. Работа была тяжёлой, к тому же асуров постоянно обдавало ядом из головы Васуки. Но все работали, потому что надежда получить бессмертие была превыше лени. К тому же дэвы надеялись вернуть своё достояние, утерянное в результате проклятия Дурвасы. Работая наравне с другими, Шани думал о растаявшем в океане Чандра-дэве – часть его силы, заключённая в вакра-взгляде, подсказывала, что прохладный Месяц не исчез навсегда.

Наконец, после многих часов труда, вокруг горы Мендары в воде начал собираться свет. Сначала почти незаметный и тусклый, с каждым движением горы-мутовки он сиял всё ярче и ярче. Кольцо света стало неравномерным – кое-где образовались как бы сгустки, подобно тому, как при взбивании простокваши масло образуется отдельными кусочками.

– Ооо, это амрита! – закричали асуры.

– Ещё нет, – покачал головой Нараяна. – Это только первый плод пахтания…

– Что бы это ни было, а будет нашим! – заявил царь асуров, могучий Бали.

– С чего бы это? – тут же возразил Индра-дэв со своего конца змея-верёвки. – Мы, дэвы, всегда впереди, и плод этот – наш!

Спор разгорался, асуры и дэвы были уже готовы бросить Васуки и начать выяснять отношения между собой, но Нараяна примирительно сказал:

– Не ссорьтесь! Пусть это сокровище, которое вы извлечёте сейчас из Океана, само выберет сторону. А дальше – по очереди, сокровища будут получать то дэвы, то асуры.

– Ладно, – асуры и дэвы вернулись к работе, нехорошо поглядывая друг на друга.

Тут из воды с шумом вылетел светящийся шар. Взлетев высоко, шар стал плавно опускаться к земле.

– Моё! Моё! – Раху, не выдержав обещания, ринулся к шару. Асуры и дэвы снова чуть не бросили Васуки, но Нараяна сделал знак, чтобы все успокоились.

– Что ты думал, глупый асур? – Раху не заметил, как вокруг его горла сомкнулись прохладные, тонкие, но сильные руки Чандры. – Думал избавиться от меня, утопив в океане? Вода – моя стихия, глупец! Как ты мог навредить Чандре, бросив его в воду? Теперь я не пощажу тебя!

– Чандра… я это… прости… – хрипел Раху.

– Довольно, Чандра-дэв, оставьте его, – Шани прибрёл по воде и разнял дерущихся. – Сейчас нам надо не мстить, а работать над получением сокровищ Океана. Вы же – светлый дэв, краса ночи, сам Махадэв носит вас на своей голове. Не ведите себя как асур, пожалуйста.

– О, ты прав, Шани, – Чандра смущённо потупился. Раху тут же отошёл к своим, потирая шею и бросая недовольные взгляды на лунного дэва. – Не стоило мне выходить из себя. Прости, я сожалею об этом.

– Хорошо, – Шани кивнул, вглядываясь в бледное лицо дэва. – Вы в порядке, Чандра-дэв? Когда вы растворились в океане, я на мгновение решил…

– Я в порядке, – Чандра слабо улыбнулся. – Совсем в порядке буду, когда снова попаду на голову Махадэва.

– Разрешаю, займи своё место, Чандра, – Махадэв улыбнулся одними уголками губ.

– Но… а как же пахтание? – Шани удержал Чандру, взяв его за руку. – Как Чандра получит амриту – ведь это должен быть плод труда!

– Не волнуйся, у Чандры в этом пахтании есть своя работа, и очень важная и сложная, – откликнулся Махадэв невозмутимо. – Его амрита будет заслужена.

– Не думай, Шани, я не буду лениться, – заверил Чандра серьёзно. – Спасибо, что заботишься обо мне, что заступался перед Раху. Вот тебе моё благословение.

Чандра коснулся лба Шани своей прохладной рукой, и мальчик почувствовал прилив сил. Улыбнувшись, он отпустил Чандру, тут же ставшего месяцем на голове Разрушителя, и побрёл к своему месту среди дэвов, у хвоста Васуки. По пути Шани заметил, как успокоились океанские волны, поднявшиеся от движения горы, и сбивавшие с ног и дэвов, и асуров во время пахтания.

«Океан успокоился – значит, Чандра-дэв снова приступил к своим обязанностям» – подумал мальчик.

– Первое сокровище Океана выбрало сторону дэвов, – объявил Нараяна. – Значит, следующее сокровище будет принадлежать асурам.

…Шани владело смутное беспокойство. Мальчик бродил между дэвами, которые терпеливо ожидали своей очереди получения амриты из рук Мохини – прекрасной девы-танцовщицы, воплощения Нараяны. Мохини удалось обмануть асуров и утащить амриту из-под самого носа Шукрачарьи, после того, как сами асуры отказались делиться напитком бессмертия с дэвами. Краем глаза Шани видел серебристо-белые одежды Чандры, находящиеся уже возле самой Мохини.

Какое-то чувство повело Шани в сторону от дэвов, к ближайшей скале. Завернув за неё, мальчик ахнул: там стоял Чандра, с пустым, ничего не выражающим лицом. Тут только Шани сообразил, что его беспокоило: над скалой стояло зарево серебристого лунного света.

– Чандра-дэв! – Шани схватил лунного дэва за плечи, легонько встряхнул. Глаза Чандры приобрели более осмысленное выражение, дэв как будто очнулся от сна. – Вы в порядке? Что случилось? И кто это там, притворяясь вами, сейчас получает амриту?

– Шани, я… – Чандра захлопал длинными ресницами. – Не понимаю, как это вышло… Раху! Вспомнил – это Раху воздействовал на меня! Ох, Шани, он же выпьет мою амриту!

– Этого не случится, – заверил мальчик, отпуская плечи дэва. Темноликий дэв решительно повернулся и повёл Чандру к Мохини.

– Это не дэв! – как только лучи Чандры смешались с лучами Сурьи, все увидели Раху. Демон поспешно набрал в рот амриту и уже глотал её, однако Мохини, разгневавшись, вызвала сударшану-чакру и отсекла полуасуру голову. Так появились Раху – голова, и Кету – туловище.

– Я знала, что Раху – поддельный Чандра, – заявила Мохини, наливая напиток бессмертия в чашу лунному дэву. – Ведь он не смотрел мне в лицо. Но разве может мой Чандра не смотреть в лицо красавице? Это совершенно невозможно!

Мохини с улыбкой потрепала Чандру за щёку. Шани облегчённо выдохнул – на этот раз опасности удалось избежать. Но он не сомневался, что не пройдёт много времени, как Чандра снова окажется по уши в неприятностях.

– Но я сдержу своё обещание Махадэву, и выполню свои обязанности, – сказал мальчик сам себе твёрдо. – В какие бы опасности не попал Чандра, я буду ему помогать, раз уж наложил на него свой вакра-взгляд.

В небе сияла огромная Луна, споря по яркости с самим Солнцем.

Седьмой дом

«В полнолуние стоит оставаться дома и посвятить своё время духовным упражнениям».

«Ритуал для привлечения любви, удачи и денег в полнолуние».

С тихим звоном Ями вновь возникла в Сурья-локе. Она буквально сияла. Все с любопытством на неё посмотрели, особенно – её семья.

– Отец! – Ями быстро подошла к недоумевающему Сурья-дэву. – Мама! Брат Яма, Шани! Мне нужно сказать вам кое-что важное. Я понимаю, что сейчас не очень вовремя, но и тянуть с этим сообщением было бы неправильно…

Дэви Чхая подошла к Сурья-дэву, а Шани и Яма и так находились рядом. Индра-дэву пришлось отойти, чтобы дать возможность семье Солнца поговорить без посторонних.

– В чём дело, дочка? – с улыбкой спросил Сурья.

– Ты такая счастливая, какой не была много лет, – заметила Чхая.

– Что Чандра-дэв тебе наплёл? – с подозрением спросил Яма.

Шани же ничего не сказал, а просто молча и невозмутимо ожидал, о чем хочет рассказать Ями.

– Мы поговорили о… о том, что случилось тогда когда он меня похитил, – Ями улыбалась счастливо и свободно. – Шани, ты был прав – прошлое не властно над моим настоящим и будущим! А моя чистота не зависит от внешних действий – она хранится в душе и зависит только от моих собственных усилий!

– Это я и говорил тебе ещё много лет назад, – почти улыбнулся Шани.

– Но сказать я хотела не это, – тут Ями немного смутилась и опустила глаза. – Отец, мама, насчет Мангал-дэва и нашей свадьбы…

– Ты не хочешь выходить за него замуж, дочка, – улыбнулся Сурья, Ями удивленно и радостно на него посмотрела.

– Но… как вы узнали?

– Это очевидно, – улыбнулась уже Чхая. – Ты не поддерживаешь Мангала в этом испытании, дочка. Его действия тебе не нравятся.

– И даже вызывают возмущение, – добавил Сурья-дэв. – Я понимаю тебя и не сержусь. Хотя мне Мангал нравится, всё же прожить с ним жизнь предстояло бы тебе.

– Простите… Я просто хотела, чтобы вы вернулись, Сурья-дэв, – выдохнула Ями. – Но к Мангалу никак не привыкну, и он внушает мне какие угодно чувства, кроме любви и уважения. Я чувствовала себя такой уязвимой… потому и согласилась на этот брак. Но теперь это прошло, я снова свободна, и быть женой Мангал-дэва было бы… неправильным.

– Ничего, – Сурья ласково улыбнулся девушке. – Ты молода, и ты – дочь Солнца. Не каждый может находиться рядом с твоим огненным характером. Мы отменим свадьбу.

– Но пусть будет просто праздник, чтобы старания гандхарвов не пропали даром, прошу вас, Сурья-дэв, – тут же воскликнула Чхая.

– Пусть будет праздник, – кивнул Сурья. – Что до Мангала – то ему не быть твоим мужем, Ями, но визирем он всё же стать может.

– Ями, прости, что привёл Мангала в наш дом и хотел сделать твоим мужем, – тихо проговорил Яма.

– Что ты, брат! Не извиняйся! – замахала руками Ями. – Конечно, как старший брат, ты заботишься обо мне…

– Но, пожалуй, мужа тебе искать я больше не буду, – вздохнул Яма. – Как-то не могу угадать, какой мужчина тебе подойдёт.

– Да я и сама не знаю, брат, мне угодить трудно, – Ями озорно глянула на брата. – Но ты не беспокойся – судьба сама приведет ко мне мою вторую половинку, когда придёт время.

– Мы надеемся на это, дочка, – Чхая обняла Ями, к ней присоединились Сурья и Яма. Шани же, как обычно, остался в стороне, задумчиво и немного печально наблюдая за сценой семейного единения.

– Нараяна, Нараяна! – божественный мудрец вновь возник в зале, и собравшиеся воспользовались этим, чтобы задать свои вопросы.

– Дэвриши, почему Шурпанака не получила счастье быть с любимым человеком? – тут же спросила мудреца Дхамини.

– В этой истории сестра царя Раваны Шурпанака играет другую роль, – пояснил Нарада, но не увидев понимания в глазах девушки, попробовал сказать иначе. – В этой жизни ей не суждено быть счастливой с мужчиной. Настрой её души не таков. Её манит запретное. И, пока она не осознает и не исправит эту свою склонность, ей придётся страдать. Но милостью Всевышнего она сыграет важную роль в падении царя Ланки.

– Божественный мудрец, в этом доме снова рассказали кусочек истории Чандры, но снова многое осталось недосказанным, – пожаловался Каколь. – Как он стал дэвом, как получил имя Чандра, какое проклятие на него наложил мудрец Бхригу – всё это как-то мельком, кратко было упомянуто.

– А ты хочешь подробностей? – лукаво прищурился Нарада и улыбнулся, когда Каколь простодушно кивнул. – Они будут в своё время, сынок, вот увидишь. Давайте посмотрим, что произойдёт в Седьмом небесном доме. Следующая ночь – особенная! Это будет полнолуние – пурнима. Время, когда сила Луны достигает своего пика. Весь мир это чувствует, и здесь тоже это будет заметно.

Тем временем Чандра с оленем, перебравшись в Седьмой дом благодаря содействию Ямуны, осматривались на новом месте. Река вывела их к большому полю, тянущемуся покуда хватает глаз. Собственно, это было множество полей, но разделенных не оградами, а только небольшими оросительными каналами.

– Жарко как, – Чандра глянул на поднявшееся в зенит солнце. – Последние дни были сложными, друг олень. Давай отдохнём, прежде чем двигаться дальше.

С этими словами дэв нашел группу деревьев на краю поля и преспокойно устроился в тени, поспать. Олень прилёг рядом, он тоже закрыл глаза, хотя чуткие уши продолжали улавливать каждый звук.

Через несколько часов олень поднял голову – он услышал чьи-то шаги и поспешил разбудить Чандра-дэва. Но тот не очень спешил просыпаться, а когда открыл глаза, то обнаружил прямо перед собой молодого мужчину в простой одежде, с дорожной сумкой наперевес.

– Приветствую вас, Чандра-дэв, – мужчина сложил ладони в почтительном жесте и поклонился.

– Приветствую, – Чандра встал и наклонил голову в ответ. – Но кто вы, узнающий дэвов в Мритью-локе? Вы не брахман…

– Я всего лишь слуга дэвов, Тримурти и народа, – улыбнулся мужчина. – Люди называют меня Джанака.

– Джанака? Царь Митхилы? – изумился Чандра. – Но почему вы в таком виде?

– Это долгая история, – вновь улыбнулся Джанака. – Быть может, вы согласитесь разделить со мной мою скромную трапезу? Сожалею, что сейчас не могу предложить вам большего…

– С удовольствием разделю, – при упоминании трапезы Чандра понял, как проголодался.

Джанака вытащил из своей котомки лепешки, масло, сыр – все обычные вещи для пастушеского обеда.

– Как вы знаете, я – сын царского рода и мне судьбой назначено быть царём, – начал рассказ Джанака. – Выучившись у мудреца Гаутамы, я понял, что быть царём – значит заботиться о народе и удовлетворять его нужды. Чтобы быть ближе к людям и вникнуть в их повседневные дела, я занимаюсь вместе с ними различными занятиями. Пашу пашню, пасу скот, знаю и ремёсла. Благодаря этому я хорошо знаю, что нужно народу царства Митхилы.

– Как это удивительно, – Чандра в восхищении покачал головой. – Вы ведь царь и могли бы жить во дворце, наслаждаясь разными удовольствиями…

– Но это было бы неправильно, – мягко заметил Джанака. – Обязанность царя – в заботе о подданных. Он же подобен матери и отцу для народа. И власть царя справедлива до тех пор, пока царь служит народу и богам.

– Вы, наверное, единственный царь во всех трёх мирах, кто, обладая властью и богатством, не пользуется ими, – заметил Чандра.

– Вы смущаете меня, Чандра-дэв, – Джанака протянул упавший, но зелёный лист дерева оленю. – Так вот… Живя среди народа, я услышал, что люди недовольны тем, что у меня нет супруги и наследников. Придворные тоже настаивают, чтобы я женился. Подумав, я нашел их требования справедливыми. Мужчина, если он только не отрёкся совершенно от мира в юности, должен испытать и брак, и воспитание собственных детей. Особенно же это касается царя – как мне понять своих подданных, которые по большей части и женаты, и с детьми!

– И поэтому вы решили найти себе жену? – с интересом вопросил Чандра, подумав, что Джанака предоставил одно из самых оригинальных обоснований женитьбы.

– Да, – вздохнул Джанака. – Но это не так легко. Муж и жена, как считают священные тексты, – одно целое, две половинки одной сути. Мне необходимо найти женщину, которая была бы матерью всем людям Митхилы, которая удерживала бы меня своей добродетелью на пути праведности, указывала бы на мои ошибки и всем сердцем принимала бы тот путь единения с народом, который я считаю правильным… Которая смотрела бы на мои достоинства и недостатки непредвзято, не делая скидку на моё царское происхождение и положение.

– Сколько условий! Неудивительно, что вы ещё не женаты, – рассмеялся лунный дэв. – Примите мою помощь в этом важном деле, царь!

– Почту за честь, Чандра-дэв, – Джанака снова почтительно поклонился. – Однако…

– Какое-то препятствие? – поднял брови Чандра.

– Сегодня ночью вы будете в полнолуние, в своей полной и максимальной проявленности, – задумчиво произнёс царь-пастух. – Это означает, что ваши энергии, которые волнуют и поднимают эмоции, будут на пике. Никакие важные решения не принимаются в полнолуние…

– Ой, да вам не нужно принимать решений, – отмахнулся Чандра. – Достаточно просто познакомиться с девушками. А потом вы сможете долго-долго думать и принимать решения хоть в новолуние. Вы такой рассудительный, такой учёный, что только в полнолуние вам и можно внушить хоть какие-то чувства.

– Хорошо, – улыбнулся Джанака. – Если мы встретились здесь и сейчас – значит, это неспроста и Всевышний хочет что-то этим сказать. Возможно, я действительно слишком много думаю там, где нужны чувства. Но выбор супруги – это действительно нелёгкое дело.

– Чандра любое дело может сделать простым и лёгким, – заявил дэв. День уже был на исходе, и он чувствовал, как буквально наполняется силой. – Пойдёмте!

Джанака собрал свой нехитрый скарб и пошел за неугомонным лёгким лунным дэвом, ни о чем не беспокоясь, во всём положась на судьбу. Олень бесшумно скользил рядом.

– Смотрите-ка – а вот и девушки! – дэв указал Джанаке на озеро, прячущееся среди деревьев. Оставив поля, они углубились в лес, напоенный благоуханием цветов. Озеро, небольшое, но чистое и прозрачное, с розовыми и голубыми лотосами, теперь было украшено и иными цветами. Двенадцать девушек, гибких, нежных и прекрасных, резвились в воде в последних лучах закатного солнца. Их одежды и украшения в беспорядке лежали на берегу.

– Не стоит… – начал было смущённый Джанака, но Чандра только задорно улыбнулся.

– Как можно найти жену, не разглядывая девушек? С ней же потом всю жизнь жить, вдруг она имеет какой-то телесный недостаток? Жена должна привлекать мужчину, – с этими словами Чандра быстро собрал всю одежду купальщиц и набросил всю кучу на оленя.

– Но… – попробовал было возразить Джанака, но Чандра не дал ему закончить.

– Люди приходят в этот мир без одежды, без одежды не видно положения – и пастушка, и царевна выглядят одинаково. Вы же носите одежду пастуха, считая её столь же почётной, как и царскую? Почему бы не принять точно так же и наготу?

На это Джанака не нашёлся, что возразить. Даже зрители в Сурья-локе, особенно Индра-дэв, прикрыв глаза ладонью, чтобы не видеть смущающее зрелище, всё же подглядывал украдкой.

– Кто это на берегу? Бессовестные, что вы делаете! Зачем крадёте нашу одежду! Верните немедленно! – красавицы, заметив улыбающегося Чандру и Джанаку, который опустил глаза, чтобы ненароком не увидеть чего лишнего, начали возмущаться и издали грозить ужасными карами наглецам. Из воды торчали только их изящные головки.

Не обращая внимания ни на крики девушек, ни на смущение Джанаки, Чандра уселся на берегу и достал свою флейту. Как только первые звуки разнеслись над озером, настала тишина. Девушки замолчали, завороженно прислушиваясь, даже птицы перестали петь в лесу.

– Да это же Чандра-дэв! – девушки рассмеялись, сразу же сменив гнев на милость.

– Да это же мои дочери! – наконец узнал красавиц Индра-дэв. – Что они делают в Мритью-локе?

– Всем известно, что ваши дочери любят купаться в красивых местах Земли, – ехидно просветила дэвраджа Ями.

– Но они без одежд! Это же неприлично – их могут увидеть в таком виде! Индрани! – Индра оглянулся в поисках супруги и не обнаружил её в зале Сурья-локи. – Куда она запропастилась – как раз, когда нужна! Сурья-дэв, повлияйте на Чандру, вы же даёте ему свет, а он…

Дхамини, видя волнение Индры, подумала, что он не волновался так о чести девушек, когда считал их посторонними.

– Здесь есть тот, кто влияет на Чандру больше, – заметил Сурья-дэв не без лукавства.

– Шани! – Индра, хотя и скрепя сердце, вынужден был обратиться к невозмутимому Сатурну. – Ты же контролируешь Чандру, запрети ему!

– Я вообще ему ничего не запрещаю, – покачал головой Шани. – Только возвращаю плоды поступков. Но для этого Чандра должен совершить поступок – он же пока ничего не сделал…

– Он оскорбляет мой дом! Спрятав одежду моих дочерей, он совершил грех, – тут же возмутился дэврадж.

– Спрятать одежду – ещё не грех и не оскорбление, – спокойно прояснил Шани. – И, как видно, девушки ничуть не возражают поиграть с Чандрой. Они не просят помощи. А кроме этого, чтобы вернуть плод поступка, этот плод должен созреть – должно пройти время, у человека или дэва должна быть возможность раскаяться в содеянном…

– То есть ты будешь спокойно тут стоять и смотреть, как моих дочерей оскорбляют? – Индра не на шутку разгневался, даже побагровел лицом. – Такова твоя справедливость, Шани!

– У вас есть возможность войти в карту и сделать, что хотите, – напомнил Шани.

– Конечно, если вы не доверяете своим дочерям, что они сохранят свою чистоту… – протянула Ями, незаметно подмигивая Дхамини и Каколю. Те с трудом удержались от смеха.

– Что? Я доверяю, – буркнул Индра. Он прикидывал, стоит ли тратить свой единственный шанс вмешаться в происходящее в карте, и решил пока обождать. – Ну где же Шачи, вот у меня будет с ней разговор, как объявится…

Тем временем в Мритью-локе Чандра закончил выводить мелодию и, улыбаясь, поглядывал на девушек.

– Дорогой Чандра, зачем ты над нами так шутишь? Отдай наши одежды, пожалуйста! – одна из дочерей Индры, Ашлеша, подобралась поближе к берегу, но стояла в воде так, что всё равно не было видно ничего, кроме головы и красивых плеч девушки.

– Хочу дождаться темноты и восхода Луны, – откликнулся дэв. – Чтобы разглядеть всех вас как следует в лунном свете. Вы же не будете всю ночь сидеть в озере, выйдете искать свои одежды…

– Наглец, – фыркнула Ашлеша, впрочем, без настоящей злости. – Что же, теперь девушкам всегда прикрывать свои тела? Ночью их видит Чандра, днём – Сурья… Могли бы и отворачиваться.

– Ну Чандра, пожалуйста, – начала увещевать Месяц ещё одна сестра, Ревати. – Ты нас смущаешь. Верни наши одежды, тебе же не захочется видеть наши слёзы, – тут Ревати начала притворно всхлипывать, пряча лукавую улыбку. Вслед за ней и все девушки начали делать вид, что плачут, даже Ашлеша, которая быстро гневалась, но редко плакала.

– Ох, ну что мне теперь делать, – посетовал Чандра, включаясь в эту нехитрую игру и тяжело вздыхая. – Джанака, это всё из-за вас. Что нам делать теперь, царь Митхилы?

– Давайте вернём одежды девушкам и не будем подглядывать, пока они одеваются, – негромко предложил Джанака, так и не подняв глаз.

– Так и сделаем! – Чандра кивнул оленю, тот тут же подошёл и улёгся в груде одежд на берегу, а мужчины отошли вглубь леса, так, что озеро стало им не видно.

– Почему вы повели себя так, как будто бы вы тоже прятали одежду, а не отговаривали меня от этого? – с интересом спросил Чандра Джанаку, который теперь с явным облегчением смотрел на дэва.

– Потому что в уме я хотел бы на них посмотреть, – признался царь-пастух. – Значит, из-за этого желания я тоже участвовал в деянии.

– О… – изумился дэв. – Вы очень мудры, особенно для неженатого человека. Прямо как Буддх… – Чандра на мгновение затуманился, воспоминание о сыне больно укололо, как кончик иглы, но дэв тут же снова улыбнулся, прогнав огорчение. – Девушки нас зовут, устроим веселье!

Луна, большая и совершенно круглая, встала над горизонтом и посеребрила своим мягким сиянием воды озера, и лес, и находящихся на берегу. Дочери Индры, уже благопристойно одетые и украшенные, гандхарвы, какие-то припозднившиеся путники – Чандра всех щедро позвал на пир в честь полнолуния. Среди веселой кутерьмы, танцев и музыки, среди изысканных блюд из Чандра-локи, дэв все-таки помнил о Джанаке и старался показать ему как можно больше девушек, обращая внимание только на их красоту и свежесть, но не на происхождение.

– Посмотрите на ту, какая красавица, – говорил Чандра царю, улыбаясь. – И скромная – опускает глаза. А вон та – взгляните – тоже хороша, ах, как хороша! Характер смелый – смотрит прямо, не смущается, но и не нагло…

– Очень красивая девушка, – соглашался Джанака. От такого количества веселящихся дев, от вина, которое не переводилась в кубках, от музыки и блеска у царя даже кружилась голова. Послушав еще комментарии дэва об искусстве танца и пластики и оценив, насколько мог, движения девушек в танце и при ходьбе, Джанака решил передохнуть и, попросив прощения у Чандры, отошёл от шумной компании на другой берег озера.

Там царь-пастух и стоял, закрыв глаза, вдыхая чистый и прохладный ночной воздух. Он чувствовал странное волнение, как будто бы предчувствие чего-то важного совсем рядом. Открыв глаза, он заметил, что неподалёку от него вода близ берега слегка колышется, как будто бы кто-то недавно касался её. Но никого не было видно, хотя Луна и сияла, превращая ночь в день. Должно быть, кто-то приходил сюда и уже ушёл, – решил Джанака, удивляясь, почему его сердце бьётся, как молот в груди. «Надо вернуться, уходить надолго – невежливо по отношению к Чандра-дэву», – заключил Джанака, приписав своё волнение полнолунию.

Луна освещала не только Землю, но и небесные миры. Тихий свет струился по залам и бесконечным анфиладам Сурья-локи. Многие из зрителей решили, что эту ночь они проведут с супругами, дома или в романтических местах. Даже Индра-дэв, старательно следящий за испытанием планет, и тот отлучился, пробормотав что-то невнятное про поиски Шачи. Только Сурья не мог никуда уйти, как точка отсчёта всего движения. Да Шани, добровольно взявший на себя обязанности лагнеша – хозяина лагны, асцендента. Осталась и вся семья Сурьи, да Дхамини, ещё и Каколь.

Смотря на Шани, Дхамини отчетливо понимала, что только его образ заставляет её сердце так биться. Засмотревшись, Дхамини забыла о времени. Яма, заметив этот взгляд, помрачнел и опустил глаза. Ями, напротив, улыбнулась, гадая, знает ли Дхамини, что сейчас полностью выдаёт себя, свои чувства. Шани, бросив быстрый взгляд на дочь гандхарвов, отчего-то смутился и уставился в карту. «Это все полнолуние, лунные энергии в избытке, вот и вызывают иллюзии. Закончится эта ночь – и волноваться будет не о чем», – убеждал он сам себя. Но снова и снова ловил себя на том, что поднимает взгляд на Дхамини.

Вернувшись к веселой компании, Джанака не обнаружил Чандру. Ощутив смутное беспокойство, царь огляделся – и тут же к нему подбежал олень.

– Ты хочешь мне что-то сказать, дорогой? – олень мотнул головой и отбежал, затем повернулся, приглашая Джанаку за собой.

– Надеюсь, что ничего плохого не случилось, – пробормотал царь с беспокойством, следуя за оленем.

Когда Джанака отошел, следуя неясному для него самому импульсу, Чандра довольно усмехнулся. Его энергии отлично работали в этом небесном доме, и, значит, Джанака непременно найдёт свою суженую. Или, по меньшей мере, поймёт, что искать возлюбленную со списком требований в руках – не самое умное занятие. Сам дэв, получив от Ями освобождение от проклятья, с удовольствием общался с девушками, да и с крестьянами, припозднившимися в полях и внезапно попавших на развесёлый пир. Дочери Индры были рады красивому дэву и старались наперебой ему понравиться, ревниво отвлекая его внимание от танцовщиц-гандхарвов.

Но и Чандру вдруг потянуло прогуляться. Как будто бы посреди яркой, громкой музыки он услышал пронзающие сердце звуки вины. Оглянувшись, небожитель заметил какой-то огонёк в лесу, как будто бы там шла девушка. Не отдавая себе отчёта, дэв незаметно ускользнул от весёлой компании и направился вслед незнакомке. Его тут же окружила живая тишина леса, которая вовсе не была тишиной. Звуки ночных насекомых, шорох зверьков – во все эти привычные звуки вплетался чей-то нежный голос, шепчущий слова. Но какие именно – Чандра не мог разобрать. Он знал только, что должен идти за огоньком в ночи, за девушкой. И чем дальше он шёл, тем меньше обращал внимание на то, что происходит вокруг. Верный олень, обеспокоенно попрыгав вокруг, вернулся в поисках Джанаки.

Следуя за оленем довольно извилистым путём, Джанака внезапно снова ощутил то самое волнение и биение сердца, какое почувствовал недавно на берегу. Услышав чье-то оханье, он пошел туда, несмотря на недовольство оленя. В лесу по-прежнему было видно, как днём, и Джанака без труда разглядел девушку с кувшином воды. Она присела на поваленный ствол дерева, и, поставив кувшин рядом, пыталась рассмотреть свою ступню. Джанака сразу увидел причину – девушка была босой, и её нежную ножку проколол длинный шип. Шип засел в таком месте, где ей было трудно его увидеть и вытащить.

Царь некоторое время смотрел на девушку, не в силах пошевельнуться. Он даже перестал дышать. Олень недовольно фыркнул, а затем подбежал к девушке. Она подняла глаза сначала на оленя, а затем заметила Джанаку. От этого её взгляда царь снова перестал дышать, а затем его сердце забилось так сильно, как будто хотело немедленно покинуть тело, а во рту пересохло. Олень, вздохнув, снова подошел к Джанаке и слегка боднул его своими маленькими рожками. Царь вздрогнул и слегка пришел в себя.

– Позвольте мне вам помочь, – наконец произнёс Джанака, осторожно приближаясь к девушке, как будто бы она была грезой, ночным видением, навеянным обманчивым лунным светом, и растает при любом неосторожном движении.

– О, благодарю! Этот шип застрял так неудачно – никак не могу понять, как его вытаскивать, – девушка доверчиво протянула Джанаке свою ногу. Царь бережно взял её, осторожно вытащил шип и перевязал полоской ткани, которую оторвал от своей одежды.

– Как вас зовут? Вам тоже не удалось уснуть сегодня? – спросила девушка, глядя на Джанаку немного смущенно и одновременно игриво.

– Меня звать… Митхилпутра[1], – Джанака не решился назвать своё царское имя, обойдясь иносказанием. – Да как-то не спится…

– Это все полнолуние, – девушка взглянула наверх. – Сегодня Луна особенно большая и яркая, правда? Что-то особенное происходит на небесах. Ой, забыла назвать своё имя, нехорошо. Я – Сунайна, мой отец – один из придворных князей царя Джанаки. Но сейчас это не важно. Смотрите, какой олень – чего он хочет? Так странно – он совсем нас не боится, а ведь олени – такие чуткие и пугливые существа!

– О, это олень Чандра-дэва, – Джанака неохотно оторвался от созерцания Сунайны и глянул на нетерпеливо пританцовывающее существо. – Сегодня силы Луны на пике, но в то же время Чандра-дэв подвергается большой опасности. Многие хотели бы воспользоваться его энергиями, и не все – в хороших целях. Чандра-дэв куда-то подевался, олень явно беспокоится…

– Тогда чего же мы ждём? Давайте скорее пойдем за оленем! Вдруг Луна нуждается в нашей помощи? – Сунайна вскочила, забыв про свой кувшин. Она осторожно попробовала наступить на раненую ногу – у неё получилось, несмотря на то, что наступать ей было непросто. Но девушка не собиралась жаловаться.

– Да, нам стоит поторопиться, – пробормотал Джанака. Ему не пришло в голову останавливать Сунайну, просить её остаться или идти домой. С ней царь чувствовал себя героем, способным свернуть горы. Он поднял кувшин и поставил себе на плечо. Взглянув на небо, Джанака нахмурился: Луна, по-прежнему круглая, постепенно теряла свой блеск. И, хоть это и было похоже на тучку, царь чувствовал нечто зловещее.

Ведомые оленем, Джанака и Сунайна пробирались по лесу в меркнувшем свете Луны. Девушка опиралась на руку царя-пастуха. Они почти не говорили, но взгляды, которые они бросали друг на друга, свидетельствовали о том, что оба неравнодушны друг к другу. Наконец олень привёл их в самую чащу леса. Там стоял заброшенный ашрам – ограда рухнула, и домики почти развалились. Всё это, да ещё и поднявшийся серый туман оставляли гнетущее впечатление. Сунайна крепче взяла Джанаку за руку и прижалась к нему, царь же сжал в руке свой пастушеский посох, этой же рукой он придерживал кувшин на плече.

Посреди разрушенного ашрама горел огонь. Присмотревшись, Джанака понял, что на земле нарисована янтра, а в центре янтры находится древний колодец. Свет Луны уходил с неба прямо в этот колодец. Возле колодца, в одном из углов янтры был разложен костёр. Вокруг него располагались несколько теней, было слышно непрерывное монотонное бормотание.

– Это ведьмы! Колдуньи крадут силу Луны, чтобы превратить её в волшебное зелье, которое делает их невидимыми! – прошептала Сунайна в испуге. – А потом, невидимками, они творят разные бесчинства: таскают молоко у коров, масло у пастухов, подкладывают колючки в постель тем девушкам, которые им не нравятся…

– Нехорошо, – строго покачал головой Джанака и поставил кувшин на землю. – Чандра-дэв не давал им разрешения так использовать его силы. Эй вы, злые женщины! Оставьте Луну в покое! – закричал царь в полный голос, и ударил посохом о землю.

Ведьмы, а их было трое – некрасивые старые карги со спутанными седыми волосами, – невольно подались назад. Читавшая заклинание ведьма прервалась на полуслове. Злобно уставились они на Джанаку и Сунайну. Одна из ведьм подняла руку, бросила в огонь порошок – все заволокло дымом, так что в горле запершило. Одна из ведьм затянула новое заклятье, призванное лишить Джанаку слуха и зрения, сковать его руки и ноги. Царь почувствовал было головокружение, но ощутил, как горячая рука Сунайны держит его руку, почувствовал её частое дыхание. Тут же все чувства вернулись к нему, дым рассеялся – но ведьм уже не было.

– Против влюблённых сегодня ничего нельзя сделать, – ворчала старшая, уводя своих сестёр. – Весь месяц насмарку, ну ничего, попытаемся вследующее полнолуние…

Оглядевшись, Джанака понял, что, хотя ведьмы и сбежали и янтра разрушена, небо тёмное и Луны на нём не видно. Однако из колодца лилось тихое сияние. Заглянув туда, Джанака и Сунайна, к своему изумлению, обнаружили, что Луна находится там. Большая и похожая на пеструю корову, она плавала глубоко под водой.

– Кажется, чары ведьм опустили Луну с неба в колодец, – заметила Сунайна. – Как же нам достать её?

– Думаю, вот эта лиана подойдёт, – весело произнёс Джанака. Выбрав лиану и длинную ветку, он соорудил импровизированную удочку. Вместо крючка Сунайна сняла своё ожерелье – одним концом привязанное к лиане, другим оно вполне могло подцепить Луну. И, хотя вернуть Луну на небо было необходимо, молодые люди не могли удержаться от смеха, когда выуживали что-то пестрое и светящееся из старого колодца, как огромную рыбину.

Оказавшись снаружи колодца, Чандра-дэв принял свою обычную форму дэва. Он сидел, закрыв глаза, будто во сне. Луна же снова засияла на небе, как будто бы и не было ничего.

– Чандра-дэв, вы в порядке? – озабоченно спрашивал Джанака, а Сунайна смотрела во все глаза, не смея ничего сказать – она впервые в жизни видела дэва на земле. Олень тут же начал тыкаться влажным носом в лицо и руки Чандры, пытаясь привести его в чувство.

– Мне снился такой сон… – пробормотал Чандра, открывая глаза. – А как я здесь оказался?

– Вас похитили ведьмы, – пояснил Джанака. – Они пытались украсть вашу силу для своих злобных дел.

– Ах, вот оно что, – Чандра рассмотрел остатки янтры. – Они так делают время от времени, никак не могу от них избавиться. Но мой сон был другим, не похожим на ведьмины чары…

– Вам бы охрану на время полнолунья, – вздохнул царь озабоченно. – Сколько недобрых сил охотятся за светом полной Луны! Почему дэврадж Индра никак вас не охраняет…

– Сегодня мне помогаете вы, – улыбнулся Чандра, рассматривая Сунайну. – И, как я вижу, эта милая девушка?

– Это Сунайна, – поспешил представить смущенную деву Джанака. – Ей не спится, и…

– Всё хорошо, – Чандра благосклонно кивнул девушке. – Это ведь ваше украшение?

Лунный дэв с улыбкой отцепил от своих одежд ожерелье, послужившее крючком в удивительной рыбалке.

– Ой, да, моё, – пролепетала Сунайна.

– Любимое, правда? Я вижу, с ним у вас связаны определенные чувства…

– Да, это украшение мне подарила мама, она умерла, когда я была ребёнком, – Сунайна немного помрачнела, вспомнив о своей потере. Джанака посмотрел на девушку с сочувствием.

– Значит, оно вам дорого, не просто горсть камушков. Тем не менее, вы не пожалели его для изготовления… м…

– Удочки, – подсказал Джанака с таким смирным видом, что Сунайна невольно улыбнулась.

– Удочки, – повторил Чандра, вздыхая. – А ведь оно могло потеряться, испортиться. Вы не пожалели украшения, это хорошо.

– Что вы, ведь Луна… ваш свет важнее моего украшения, – замахала руками девушка. – Вы ведь дарите прохладу, и даёте рост растениям, а животным – пищу, коровам – молоко, и столько всего ещё! Мир никак не может обойтись без Луны, Чандра-дэв!

– Тем не менее, возьмите его обратно, – дэв, по-прежнему улыбаясь, протянул девушке ожерелье. Сунайна робко взяла его и ахнула – украшение светилось слабым лунным светом.

– Это оттого, что оно прикоснулось к вам, – догадалась девушка. – Ожерелье впитало в себя часть вашего света! Но что же теперь мне с ним делать? – и Сунайна обвела дэва и Джанаку красивыми живыми глазами.

– Носить, – Чандра с интересом изучал девушку. – Это ожерелье может сделать ваше лицо самым притягательным – ни одни мужчина не сможет оторваться от него. Вы получите славу первой красавицы Митхилы, и даже далеко за её пределами. Женихи выстроятся в очередь, можете выбрать любого – какого угодно могущественного царя.

– А… можно иное благословение попросить, Чандра-дэв? – взмолилась девушка – перспектива стать первой красавицей её почему-то не обрадовала. – Я очень вам благодарна, но я боюсь…

– Чего же, дорогая?

– Испортиться, – честно призналась девушка. – Красота – это не только благо, но и большое испытание. К тому же слишком красивую женщину желает слишком много мужчин. Я просто хотела бы привлекать мужа, когда он у меня будет, и всё.

– Добрая, к тому же скромная, – с удовольствием заметил Чандра. – Хорошо, Сунайна, пусть будет, как вы хотите. Ваша красота в полной мере будет видна только тому, кто будет смотреть на вас с любовью, а не в низкой страсти.

– Спасибо! Спасибо, Чандра-дэв! – Сунайна чуть не захлопала в ладоши от восторга. Джанака помог ей застегнуть ожерелье, и сам поразился тому, как не в силах отвести взгляд от её лица – то ли в результате благословения Чандры, то ли здесь действовали и другие силы. Во всяком случае, царь уже больше не думал, что во время полнолуния нужно быть осторожным.

– Смотрите, свет всё ещё идёт из колодца, – Сунайна, конечно, заметила восхищённый взгляд пастуха, у неё тоже сильно билось сердце, она не знала, что происходит, и в смущении искала какую-то причину, чтобы отвлечься.

– Правда, – Джанака с трудом оторвал взгляд от девушки, но всё же споткнулся, когда шёл к колодцу. Вчетвером, если считать оленя, они склонились над каменным краем, вглядываясь в слабо сияющую глубину.

– Вода колодца впитала часть моего света – в полнолуние это бывает. Вода, вещи… Всё, к чему я прикасаюсь, получает частицу моего света, моей энергии, – сообщил Чандра.

– Я слышала, что ведьмы используют такой свет для своих дел, – заметила Сунайна.

– Не очень хорошо оставлять свет здесь – ведьмы вернутся и завладеют им, – озаботился царь-пастух. – Колодец такой глубокий и находится в таком тёмном месте, что лучи Сурьи не осветят воду в нём, а значит, лунный свет сохранится, ведь так, Чандра-дэв?

– Именно так, – подтвердил Чандра. – Обычно магия лунного света развеивается в первых же лучах Солнца, но если сохранить её в особо тёмном месте… Но что же делать со светом в колодце, как вы думаете?

– Вы не примете его обратно? – вопросила Сунайна.

– Нет, это уже потраченная часть, – Чандра не стал вдаваться в сложные подробности полноты своего света.

– Можно полить этой водой поля и сады, тогда растения впитают её и вырастут лучше, – предложила Сунайна, подумав.

– Можно, – Джанака задумчиво смотрел в колодец. – Однако вычерпать всю воду оттуда вряд ли возможно быстро, да и ведра у нас нет. Что, если вспахтать воду, выделив из неё свет? Как некогда боги и асуры пахтали Молочный океан…

– Помню, – усмехнулся Чандра. – Сложное было дело. Но здесь попроще – ведь не вся сила и богатство растворились, а только маленькая часть лунного света.

– А выпахтанный свет можно поместить в мой кувшин и потом уже решить, что с ним сделать, – улыбнулась девушка. – Вместо мутовки какая-то простая палка не подойдёт, – рассудила она, оглядываясь вокруг. – О, ведьмы так спешили, что оставили свой ковшик для возлияния масла во время ягьи! Пусть будет мутовкой – хоть его и касалась ведьма, он чист, потому что подносил Агни масло со всем почтением.

– Мудрое решение, – кивнул Джанака. – А веревкой будет та лиана, которая служила удочк… служила для извлечения Чандра-дэва из колодца.

– Нас четверо, двое с одной стороны, двое – с другой, можем начинать пахтание, – весело подытожил Чандра.

– Вы будете пахтать? – удивилась девушка.

– Конечно, это же такое же священное дело, как и ягья, – важно подтвердил Чандра. – Особенно для пастухов, а я ведь не только дэв, но и пастух. Пастух дэвов.

– О, а ведь верно, вы – вайшья среди дэвов, – задумалась Сунайна.

– На берегу озера остались дочери Индры, – вспомнил Джанака. – Вы не хотите вернуться к ним, Чандра-дэв? Кажется, они не были против провести с вами всю ночь.

– Я провёл с ними достаточно времени, – Чандра посмотрел куда-то вдаль. – Хочу чего-нибудь другого сейчас.

– Кто мог бы удержать вечно меняющегося, непостоянного Чандра-дэва! – рассмеялась Сунайна. Дэв же думал о своём сне, и его охватывало ощущение приближения чего-то, волнующего и прекрасного. Подобного ощущения он не испытывал никогда.

Тем временем Джанака привязал ковшик для возлияния масла к лиане, и началась работа. С одной стороны за лиану взялись Сунайна и царь-пастух, с другой – Чандра и олень, лиану которому набросили на рога. Дело было не слишком сложным – знай тяни лиану в разные стороны, к тому же Сунайне всё это казалось невероятно забавным. Она словно бы находилась в волшебном сне. Очень приятном – ведь пастух интересовал её больше, чем даже прекрасный лунный дэв. Джанака, находясь близко от девушки, вдыхал запах её волос и уже забыл, зачем они пахтают воду в колодце.

Наконец усилия принесли плоды, и из колодца медленно поднялся сияющий шар размером с ананас. Чандра ловко поймал его кувшином и накрыл горлышко листом.

– Готово! – с торжеством объявил он. – Теперь давайте посмотрим, куда его пристроить. Чтобы вы могли передвигаться с моей скоростью, понадобится повозка, – дэв посмотрел в ночное небо, и, к изумлению и восторгу Сунайны и Джанаки, прямо сверху спустилась снежно-белая колесница о двух колёсах.

– Ты ведь не против повозить нас, дружок? – обратился дэв к оленю. Тот послушно дал себя запрячь, Чандра взялся за поводья, смертные, следуя приглашению дэва, забрались в повозку, и она поплыла над землёй, озарённой нежным светом полной Луны.

Чандра, конечно, видел, что Джанака и Сунайна больше интересуются друг другом, чем вопросами мироздания. Про себя он усмехался – кажется, царь Джанака все-таки забыл свой список требований к невесте и доверился собственному сердцу. Поднявшись повыше, дэв высматривал, что творится на земле. Кувшин с лунной энергией держала Сунайна, с одобрения Джанаки.

– Можно, конечно, дать свет растениям, – рассуждал Чандра вслух. – Можно – коровам, они превратят его в молоко. А ещё можно растворить в недоступном озере в горах – пусть дочери Индра-дэва ходят купаться туда, где взоры смертных их не смогут увидеть, под охраной свиты дэвраджа…

– Что это, Чандра-дэв? Кажется, кто-то плачет, вы слышите? – воскликнула девушка, вглядываясь в расстилающуюся внизу землю.

– Да, теперь и я слышу, – подтвердил Джанака.

– Посмотрим, что там, – решил Чандра, направляя оленя к земле. Чтобы смертные не увидели повозку с пассажирами, дэв окутал её иллюзией.

Повозка плавно опустилась возле храма. Потихоньку подойдя, Чандра и смертные увидели источник плача и стенаний – красивая молодая женщина рыдала, изливая свои жалобы богам.

– Как мне искупить свои грехи? – вопрошала красавица. – Ведь за что-то я наказана! Я люблю Аюша, а он – любит меня, мы женаты с юности, но у нас до сих пор нет детей! О, чего только я ни делала, в какие только паломничества ни ходила! Видно, придётся моему возлюбленному супругу взять другую жену, а мне – быть служанкой у них! Или пойти мне лишить себя жизни, я ведь, негодная, не могу сделать жизнь своего свами полноценной…

– Бедная женщина, – тут же посочувствовала Сунайна. – Она молода и красива, и замужем за любимым человеком, но не может подарить ему ребёнка! Как её жалко!

– Это действительно большое горе, – покачал головой Джанака. – Чандра-дэв, можете ли вы помочь ей?

– Да, Чандра-дэв, пожалуйста!

– Что ж, раз вы оба этого хотите… – Чандра кивнул на кувшин света. – Её желанию можно помочь. Если она с мужем разделит этот кувшин на двоих, у них родится ребёнок. Однако этот свет можно потратить и на другие полезные дела. Кто знает, от чего эта женщина бесплодна? Не нарушится ли какой-нибудь космический закон от этого вмешательства? Вдруг это плод какого-нибудь её прошлого поступка…

– Лишать женщину материнства – это самое страшное, что может произойти, – горячо заговорила Сунайна. – Чего бы она ни совершила в прошлом, сейчас правильно будет ей помочь!

– И я того же мнения, – поддержал девушку царь.

– Может статься, – медленно проговорил Чандра, вглядываясь прямо в глаза Сунайны, – что эта лунная роса понадобится и вам. Вы можете сохранить её и использовать, когда возникнет нужда. Подумайте – вы готовы отказаться от такого средства ради незнакомой женщины?

Сунайна побледнела, осознав намёк на своё возможное бесплодие. Всё же она собралась с силами и сказала твердо:

– Я – дочь князя. Как князь или царь – отец своим подданным, так княжна – мать им. Она должна заботиться о людях, и потом уже – о себе. Эта женщина – подданная царя Митхилы и проживает на тех землях, за которыми следит мой отец. Потому мой долг – думать в первую очередь о ней. Что там будет в моём будущем – мы не знаем, решим, когда оно наступит. А сейчас, Чандра-дэв, позвольте отдать ваш свет этой женщине, пусть у них с мужем будет ребёнок!

Джанака молча с глубоким восхищением смотрел на Сунайну. Чандра снова с удовольствием подумал, что не ошибся – эти двое были просто созданы друг для друга.

– Как вы правы! – наконец выдохнул царь-пастух.

– Что ж, по вашему желанию та энергия, которую взяли из Луны ведьмы для своих злых дел, та, которую вы, Сунайна, и вы, сын Митхилы, защитили от них, которую добыли пахтанием из воды – вся эта энергия пойдёт на рождение новой жизни, – промолвил Чандра с улыбкой.

Незримый, он подошёл к плачущей женщине, осторожно поместил энергию из кувшина в подношение божеству, сделав его прасадом[2], и негромко и нежно прошептал в ухо:

– Всё хорошо, твоё желание исполнено, не плачь больше. Раздели этот прасад со своим мужем нынче же, пока не закончилась ночь, – и у вас будет ребёнок. И, если вы примете его как дар богов, у вас будет очень счастливая жизнь.

Женщина перестала рыдать, она с изумлением огляделась вокруг, но никого не увидела.

– О, благодарю! Я сделаю так, как вы сказали! – воскликнула она, и, схватив прасад, поспешила домой, разделить его с мужем.

– Как чудесно! – воскликнула Сунайна, когда убедилась, что пара разделила прасад.

– Но почему вы, Чандра-дэв, сказали, чтобы они приняли ребёнка? – вопросил Джанака. – Как они могут не принять собственное дитя?

– Из-за лунных энергий рождённый ребёнок будет светлым, не очень похожим на родителей, – пояснил Чандра. – Я предупредил о последствиях.

– Вот как… – прошептала Сунайна. – Надо будет как-то проследить, чтобы у них всё было хорошо…

– Это дело будущего, – улыбнулся Чандра. – А пока можем отдохнуть от дел – хотите, покажу вам несколько красивых мест на Земле, вы их не видели, а они того стоят!

Чандра собрался отвезти молодых людей, которые уже разговаривали друг с другом и не могли наговориться, в какое-нибудь романтическое место и оставить их там на пару часов. Взглянув сверху, он заметил красивую лесную поляну, полную цветов и танцующих светлячков. Опустившись на неё, дэв выпряг оленя и оставил парочку наедине – благо и предлога никакого не потребовалось, молодые люди, казалось, были полностью поглощены друг другом, внешнего мира для них практически не существовало. Забравшись на дерево на краю поляны, Чандра вытащил свою флейту.

Но, поиграв немного, лунный дэв снова ощутил смутное и странное чувство, как будто бы его кто-то звал. Зов был таким сладким, так трогал душу, что Чандра снова потерял покой. Внезапно поляна показалась ему какой-то нереальной – уж слишком всё тут было идеальным. Только Джанака и Сунайна были настоящими. На краю поляны показалась чья-то тёмная фигура. Не в силах сопротивляться, Чандра побрел за ней.

Джанака и Сунайна присели на мягкую траву. Девушка с восхищением смотрела на танец маленьких светлячков, похожих на спустившиеся с неба звёздочки. Джанака принёс ей цветы, чтобы украсить волосы, а потом они сидели и разговаривали о том и сём – и выяснили, к своей радости и изумлению, что на многие важные вопросы их взгляды совпадают. Они могли бы сидеть так до рассвета, но тут молодые люди заметили, что стало как-то темновато. Взглянув на небо, они ахнули – Луна не просто закрылась тучкой, она как будто боролась с чем-то, похожим на огромную тень длинного змеиного тела.

– Что это с Луной? – воскликнула Сунайна, в испуге хватаясь за Джанаку.

– Явно нечто нехорошее, – Джанака огляделся – небесная повозка всё ещё была здесь, оленя не было – но, как только Джанака с Сунайной подбежали к повозке, он появился, прыгая от ужаса. Однако дал себя запрячь – и повёз пару прямо к тому месту, где Чандра метался между двумя тенями.

– Раху и Кету, – определил Джанака эти змеевидные тени. Несмотря на то, что лунный дэв отчаянно отбивался, выпуская стрелы льда, – демонам удавалось медленно, но верно сжимать кольцо. Вдвоём они напоминали огромного дракона – Раху был головой, а Кету – телом. Возможно, Чандре удалось бы отбиться от одного, но от двух сразу – это было слишком.

– Чандра, угомонись, – уговаривал Раху, кося жёлтым змеиным глазом.

– Отстаньте от меня, вы оба! – Чандра всё пытался выбраться из смокнувшегося вокруг него кольца. – Как вы смеете, я – дэв! Украшаю голову самого Махадэва! Сурья-дэв дарит мне свой свет!

– Именно свет нам и нужен, Чандра, – терпеливо ответствовал Раху. – Твой божественный, прекрасный, прохладный свет!

– Оставьте в покое Луну! Злые, невоспитанные асуры! – воскликнула Сунайна, не сдержав возмущение.

– Я обещал защищать в эту ночь Чандра-дэва, – Джанака взмахнул своим пастушеским посохом. – Эй, Раху, Кету – берегитесь! Лучше оставьте Чандра-маа и убирайтесь!

– Что? – Раху обернулся на крики смертных и даже приотпустил Чандру, так удивился их наглости. – Если не отпущу, то что ты мне сделаешь, пастух? Угрожаешь мне, Раху, своей палкой? Да я самого Сурью затмевал!

– Это мне известно, – Джанака поднял посох повыше. – Однако ты не знаешь, что мудрец Гаутама великим подвижничеством добыл благословение самого Махадэва и передал его мне! Если я попрошу, то Господь Шива превратит этот посох в могучий лук!

– Хм… – в змеиных глазах Раху проскользнуло сомнение – уж очень уверенно говорил этот смертный. – Зачем же нам ссориться? Какое тебе дело до Чандры?

– Чандра-маа – это свет, это жизнь на земле, это сома для богов, и я обещал защищать его всю ночь полнолуния, – заявил Джанака.

– Он добрый, и к людям, и к растениям и коровам, а ты, злой демон, чего хорошего сделал для мира? – вставила своё слово Сунайна, выглядывая из-за спины Джанаки.

– Добрый… Вы ведь знаете про репутацию Чандры, что он падок до чужих жён? – ядовито усмехнулся Раху. Сунайна даже задохнулась от возмущения.

– Как смеешь ты говорить так, Раху? Разве это не Чандра-дэв даёт вам с Кету свет, поглощая который, вы существуете? Кто бы знал вас, если бы не этот свет, ответь? – закричала она. – Да вы должны считать Сурья-дэва и Чандра-дэва своими благодетелями и стараться сохранять их доброе имя, а не пачкать его!

– Вместо того, чтобы говорить гадости, лучше бы подумали, что можете сделать для тех, кто даёт вам свет и существование, – подхватил Джанака. – Если вам так необходим свет, вы могли бы смиренно попросить его у Чандра-дэва, он бы не отказал!

– Попросить… – Раху даже опешил, такая мысль точно никогда не приходила ему в голову. – Кто же даст свой свет добровольно…

– Чандра-маа дарит свой свет! – Джанака глянул на Чандру – тот боролся с Кету, безголовый асур крепко сжимал лунного дэва. – Отпустите Месяц, иначе мне придётся использовать благословение! Последний раз предупреждаю!

Раху было призадумался, но жадность оказалась сильнее осторожности. Они с Кету были так близко – энергии полной Луны пьянили, и Раху страстно возжелал выпить их, как вино, одним длинным глотком.

– Дай мне, Кету! Дай мне Чандру! – воскликнул демон, больше не обращая внимания на надоедливых смертных.

Но Кету вместо того, чтобы передать Чандру брату, сам поспешно стал заглатывать обессилевшую Луну. Серебристый свет, попав внутрь дракона, всё ещё был виден – но он стал зловеще-красным, как будто бы Луна окрасилась кровью.

Зрители в Сурья-локе ахнули.

– Это нехорошо, – быстро произнёс Вишвакарма. – Если Сурья – это свет сознания, то Чандра – свет восприятия. Поглотив свет Чандра-дэва, Кету получил силы распространять по миру свою энергию, искажая восприятие реальности. А Кету не любит отношений – он прерывает их…

– А как же Сунайна и Джанака, у них так хорошо всё складывалось! – воскликнула Дхамини в волнении.

– Если их судьба – быть вместе, то Кету не сможет им помешать, – произнёс Шани спокойно. Но он единственный был спокоен.

– И как же Чандра-дэв, – продолжала волноваться Дхамини. – Раху с Кету вдвоём его совсем измучают!

Джанака, поняв, что от слов пора переходить к делу, взмолился Махадэву, сложив почтительно ладони:

– О великий Господь, Отец Мира, милостивый Шива, без богов Махадэв, прошу вас, дайте мне оружие, чтобы я смог защитить Чандра-дэва!

В этот момент как будто бы молния блеснула, и гром прозвучал среди ясного неба. Вместо посоха у царя-пастуха в руках очутился огромный лук.

– Напугал, – презрительно протянул Раху. – Стрел-то у тебя нет!

– Есть, – Джанака удивлённо глянул на Сунайну, которая решительно вышла из его спины и встала рядом. – Сын Митхилы, стрелы есть! Моя мать была великой преданной дэви Парвати, и от неё получила дар, но не воспользовалась им, а передала мне. И теперь я воспользуюсь вместо неё этим даром. Натяните лук!

Джанака натянул лук с полной верой в слова Сунайны, она же сложила ладони в молитве. И чудо случилось – на натянутую тетиву легла стрела с острым наконечником.

– Кету! – Джанака, убедившись, что Кету не собирается отпускать Месяц, выпустил стрелу в клубящееся полупрозрачное тело, стараясь не задеть находящегося внутри демона Чандру.

Стрела вошла точно в ту часть тела, которая заменяла демону шею. Клубящиеся тёмные кольца дрогнули, стали расползаться, в прореху и выскользнула Луна – и вот уже светлый нежный свет по-прежнему сиял на небе.

Раненный Кету отошёл, но Раху всё ещё пытался завладеть светом Чандры, пока дэв был слаб.

– Оставь эту мысль, Раху, – твёрдо заявил Джанака, натягивая тетиву. – Этот лук не умеет промахиваться!

– Да неужели, – протянул Разу издевательски и быстрым движением рванулся к Чандре.

– Я предупреждал тебя, – Джанака прицелился и быстро выпустил вторую стрелу, которую намолила Сунайна. Как и обещал царь, она попала в цель – оставила полосу на щеке Раху и рассекла ему ухо.

– Ну, я тебе ещё покажу, непростой ты пастух, – Раху зашипел от боли и злости, но всё же вынужден был удалиться – получить ещё одной стрелой, уже в глаз, он совершенно не жаждал. Да и Кету требовал его заботы.

– Вы в порядке, Чандра-дэв? – беспокоилась Сунайна, помогая Чандре подняться. Он всё ещё был слаб после атаки Кету и с благодарностью посмотрел на девушку.

– Всё будет в порядке, спасибо. Что… что здесь произошло?

– Вы не помните?

– Помню Раху и Кету… Сын Митхилы что-то делал… Потом Кету забрал свет, и я не помню… – задумался дэв. – Хотя нет, было что-то – похожее на прежний сон, такое же нечёткое, но волнующее…

– Смотрю, в этом доме у тебя тоже есть защитники, Чандра, – насмешливый громкий голос заставил Джанаку, Сунайну и Чандру поднять глаза.

– Приветствую, Мангал-дэв, – Джанака почтительно сложил ладони и поклонился, Сунайна сделала то же самое.

– У меня есть дело к Чандра-дэву, а вы можете идти – моя вахана отвезёт вас в любое место в земном мире, куда пожелаете, – рядом с Мангалом возник огромный рыжий баран, он недобро косился красным глазом. Олень, запряжённый в повозку, попятился.

– Простите меня, Мангал-дэв, – почтительно, но твёрдо возразил Джанака. – Но я обещал сопровождать Чандра-дэва всю ночь, и она ещё не закончилась.

– Кто ты, чтобы давать такие обещания? – высокомерно спросил Мангал. – И с чего ты взял, что Чандру нужно защищать от меня?

– Он вас боится, – негромко ответил Джанака. Действительно, Чандра побледнел и смотрел на Мангала неспокойно.

– Не уходите, – пробормотал лунный дэв и глянул на Джанаку просительно. Тот успокаивающе кивнул. – Мангал не просто так пришёл… Он хочет задержать меня в этом небесном доме, а методы у него жёсткие.

– Да, хочу задержать – но это не противоречит правилам, – Мангал пожал плечами, и в руке его оказалось божественное копьё – видно, Вишваракма успел сделать новое, взамен того, что Мангал подарил царю Дашаратхе. – Никто не сможет мне помешать, даже пастух с благословением.

– Вы видели, что здесь происходит! – догадалась Сунайна. – Почему вы не защищаете Чандра-дэва от демонов, вы же воин, Мангал-дэв?

– Да он сам отлично может себя защитить, – фыркнул Мангал. – У него есть стрелы холода, пусть использует. Я вовсе не обязан защищать Чандру. Сейчас мы соперники, кто первым пройдёт все небесные дома, тот получит пост визиря при Сурья-дэве. Зачем бы мне помогать сопернику?

– Вы ведь – воин, Мангал-дэв, значит, это ваша дхарма – защищать тех, кто не может защитить себя сам, – спокойно ответил царь-пастух. – Чандра-дэв – не воин. И в столкновении с Раху и Кету явно нуждался в помощи. Недостойно воина оставлять других в опасности, даже если это соперник за пост.

– Ещё и дхарме учить меня вздумал, – Мангал нахмурился. – Дхарма в том, чтобы быть первым, всегда и во всём!

– Это ложное понимание дхармы воина, – покачал головой Джанака.

– Видно, что ты – только пастух, – усмехнулся шиванш. – Для воина первенство необходимо. Если он не будет стремиться быть лучшим во всём, его быстро победят на поле боя.

– Одно дело – совершенствоваться в искусстве владения оружием, – возразил Джанака. – Но для чего воину быть лучшим? Не для насыщения собственной гордыни, а лишь ради защиты тех, кто слабее в прямом бою. И не защищать их – нарушение дхармы.

– Ты слишком болтлив, пастух, – Мангал поднял копьё. – Иди спокойно своей дорогой, но оставь Чандру!

– Нет, – Джанака поднял лук Шивы. – Я дал обещание, Мангал-дэв, не из бахвальства. Я знал, что в ночь полнолуния Луна истекает избытком энергии и чрезвычайно сильна. Но в то же время чрезвычайно уязвима. Многие хотят воспользоваться лунными энергиями в эту ночь. Поэтому я дал обещание защищать Чандра-дэва во время полнолуния и сделаю это. Даже вам не могу позволить приблизиться к нему.

– И ты смеешь грозить мне луком моего же отца, – Мангал, казалось, не знал, восхищаться ли ему безумной храбростью смертного человека или возмущаться его наглостью.

– Мангал-дэв, – подал голос Чандра. – Так вышло, что против вас действительно поднято оружие вашего отца, Махадэва. Окажите уважение этому оружию, через него вы окажете уважение Господу Шиве. Вы сможете встретиться со мной в любое время, когда закончится полнолуние. А чтобы вы не почувствовали себя оскорблённым, покидая поле битвы без победы – я дам вам благословение. Считайте его признанием вашей силы и трофеем.

– Не слишком меня волнуют твои благословения, Чандра, – проворчал Мангал. Но его боевой пыл уже остыл, и он решил, что и впрямь стоит оказать уважение оружию отца. – Однако ради благословения Господа Шивы я не стану сражаться против его же оружия. Скоро увидимся.

С этими словами Мангал исчез, вместе со своим страшным бараном. Чандра, Джанака и Сунайна, радостные оттого, что и эта опасность благополучно завершилась, вновь забрались в повозку, запряжённую оленем. Чандра отвёз пару на берег прекрасного озера, лежавшего в горах, подобно жемчужине в перламутровой раковине. Там он опустился в воду, оставив влюблённых, теперь в этом уже не было никакого сомнения, на берегу.

Место идеально подходило для прогулок – кроме природной красоты, Джанака нашёл ещё и качели, и качал на них девушку, одновременно беседуя с ней. Олень был распряжен и пасся неподалёку от воды.

– Вы очень мне нравитесь, Сунайна, – произнёс наконец Джанака, с любовью всматриваясь в лицо девушки.

– Вы… тоже очень мне нравитесь, сын Митхилы, – тихо ответила Сунайна, стыдливо опуская глаза. – Вы такой хороший человек! Мудрый и храбрый, а самое главное – добрый.

– Почему вы так думаете? – теперь пришёл черёд смущаться Джанаке.

– Сурья – источник жизни на земле, его лучи пышут жаром, – задумчиво проговорила девушка. – Люди боятся его гнева и почитают Солнце каждый день, трижды – на рассвете, в полдень и на закате. Кроткую Луну никто не боится, никогда Чандра-маа не гневался на обитателей смертных земель. А между тем, сколько всего Месяц делает! Он даёт отдых от дневного зноя, собирает воду в облака и поит растения, даря им жизнь. А через растения – и всему живому, ведь растениями питаются все – и животные, и люди. Но за всё это Чандра-дэв не просит поклонения, даже маленького листочка не просит! Вы понимаете важность Луны, а значит, поймёте всю тихую, невидимую миру работу и окажете уважение тем, кто её делает. Поэтому я считаю вас хорошим человеком, сын Митхилы. И… мне не нужно никакого другого мужа, кроме вас.

– Вы – восхитительно проницательная, заботливая, – Джанака остановил качели и теперь влюблённые смотрели друг другу в глаза. – Никого иного я не хотел бы в жёны. Но… как же моё происхождение? Вы же – дочь князя, можете выйти замуж за какого-нибудь царя, а не за простого пастуха…

– Ах, зачем вы меня испытываете, – улыбнулась девушка. – Ни один царь, не наделённый такими же качествами, как у вас, не может быть моим мужем. Лучше прожить жизнь в хижине пастуха, но с любовью, чем мучиться в золотых дворцах с нелюбимым. Я попрошу отца устроить сваямвару – и выберу вас, тогда он вынужден будет отпустить меня!

– В этом нет нужды, Сунайна, – смутился Джанака. – Должен признаться, что я не вполне… пастух. То есть, пастух тоже – но ещё и царь…

– Царь Митхилы Джанака, – Сунайна смотрела светло и весело. – Неужели вы думали, я вас не узнаю? Но вы не сомневайтесь – в выборе супруга я не смотрю на происхождение, мне важнее духовные качества!

– Не сомневаюсь в вас, – тихо произнёс Джанака. – Ох, у меня нет ничего, что я мог бы подарить вам в знак нашего уговора о свадьбе!

– Вы сделали мне такой подарок, о котором другие могут только мечтать, – подарили мне Луну! Это прекрасная, незабываемая ночь – я запомню её навсегда, внукам буду рассказывать!

Так они говорили почти до самого рассвета. Чандра поднялся в небо и, довольный и счастливый, разливал свой свет, свои энергии миру. Он едва обратил внимание на странный лабиринт из огромных камней, находящийся на высоком холме у города Аламари. Однако тем, кто находился внизу, лунный свет был важен. Собранный лабиринтом, словно метлой, свет этого полнолуния падал в одинаковые, правильной формы кристаллы.

– Вы уверены, Майясура, что это сработает? Камни сохранят свет даже днём? – волновался низенький, но очень толстенький человечек.

– Разумеется, Кубера-джи! Сегодня – редкое удачное расположение Луны, и заключённый в камнях свет увеличит ваши богатства.

Кубера довольно кивнул. Но ни он, ни зодчий и ученый Майясура не заметили, что за ними пристально наблюдает ещё одна тень – Шукрачарья. Гуру асуров тоже довольно усмехнулся – происходившее явно было ему на руку.

Нагулявшись, перед самым рассветом лунный дэв решил снова искупаться в озере, на берегу которого сидели Джанака и Сунайна. Когда он вылез из воды – по всему озеру плыли серебристые искры лунной пыльцы.

– Вы придёте на нашу свадьбу, Чандра-дэв? – спросила Сунайна застенчиво, когда все уже сели на небесную повозку, запряжённую оленем, чтобы отправиться назад, в Митхилу.

– Непременно! – улыбнулся Чандра и погрозил пальцем Джнанаке. – А как же правило не принимать важные решения в полнолуние?

– Я полностью уверен, что наша встреча с Сунайной – судьба, а не иллюзия, – серьезно ответил царь.

– Всё же подождите хотя бы неделю, а затем, если решите, что ваша судьба и впрямь быть вместе – решите насчёт свадьбы, – заметил Чандра так же серьёзно. – Вы оба – очень хорошие, достойные люди. Я чувствую, что у вас впереди ещё будут испытания – недаром же Шани наблюдал за вашей встречей. А где Шани, там и трудности. Но если вам понадобится моя помощь – я обещаю прийти. И выполню это обещание, так же, как вы, Джанака, выполнили своё.

– Чандра-дэв, не знаю, как благодарить вас! Это я должен просить возможности что-нибудь для вас сделать, – с чувством произнёс Джанака. – Чтобы познакомить меня и Сунайну, вы подвергли себя опасностям! Трудности – часть жизни, мы не боимся их, правда, дорогая?

Сунайна счастливо кивнула в ответ.

– Но мы непременно будем помнить о вас, Чандра-дэв, не сомневайтесь, – добавила девушка тихо, но уверенно. – И обязательно позовём!

– В будущем помощь им понадобится, – тихо произнёс Шани, но по его виду было понятно, что на вопросы отвечать он не собирается.

– Что имел в виду царь Джанака, когда сказал, что Чандра подверг себя опасностям? – вопросил с недоумением Каколь.

– А ты думаешь, цепь событий, которая свела Джанаку и Сунайну, была случайной? – улыбнулся Вишвакарма. – Нет, сынок, каждая деталь что-нибудь да значит.

– Что же?

– То, что Чандра-дэв скорее рискнёт собственным благополучием, чем позволит испытать трудности встречи людям, которые предназначены друг другу судьбой, – внезапно прозвучал голос дэви Чхаи, ясный и громкий. – Чандра взял на себя их трудности, понимаешь, Каколь? В ином случае им пришлось бы долго ещё узнавать друг друга – Чандра же сделал всё это только за одну ночь!

– Действительно, это так, – задумчиво произнёс Сурья-дэв. – И надо всё-таки в будущем позаботиться об охране для Чандры… Он же собирает на себя все неприятности, какие возможно.

– Но, благодаря ему, мы и хорошие качества в людях тоже видим, – заметил Шани. И Сурья не мог не согласиться с этим, глядя на царя Джанаку и Сунайну.

Когда лучи Сурьи уже окрасили восточную сторону неба, Чандра отвёз Джанаку и Сунайну к тому озеру, где молодые люди впервые встретились. Оттуда было совсем недалеко до дома Сунайны. Девушка беспокоилась, что её уже ищут, но дэв с лукавой улыбкой заметил, что все в доме так крепко спали в эту ночь, что даже не заметили отсутствия княжны.

– Вы уверены, что вам не нужна больше охрана? – рассудительный Джанака уже понял, что легкомыслие дэва вечно заводит его в разные неприятности и беспокоился.

– Полнолуние закончилось, отныне свет Луны будет убывать, в это время охотников забрать его не много, – улыбнулся Чандра. – Не переживайте, всё будет хорошо. Ваш лук – то есть лук Господа Шивы – вы не сможете его больше поднять и натянуть, действие благословения закончилось. Но он останется у вас – до тех пор, пока не придёт время сослужить ему ещё одну, последнюю, службу. Это ведь тот самый лук, которым Махадэв разрушил планеты асуров – Трипуру.

– Я помещу этот лук в почетное место и буду ему поклоняться, – торжественно заверил Джанака.

Дэв расстался со смертными, и они с оленем вдвоём растворились в сумраке леса.

Небесный дом всё ещё не давал Чандре перейти дальше, поэтому дэв хотел было отправиться к себе в Чандра-локу, чтобы выспаться после такой бурной ночи. Но он так устал, а места вокруг были такими привлекательными, что он изменил намерение и решил отдохнуть прямо здесь. Мягкая трава стала постелью, ветви дерева, свисающие до земли – стенами спальни. Натянув на голову плащ, Чандра заснул. Олень пасся неподалёку, всё время насторожённо кося глазом.

Но опасность подкралась из-под земли. Олень испуганно свистнул и высоко подпрыгнул, когда ощутил колебания почвы. Но сбежать не удалось ни ему, ни Чандре: земля провалилась в воронку, чьи-то сильные руки, а вернее, лапы, схватили дэва и его оленя. Спустя короткое время Чандра обнаружил, что находится в Патале – подземном мире асуров. В Паталу не проникает ни солнечный, ни лунный свет, там темно и мрачно, а освещение дают только жилы раскалённой магмы да костры.

Асуры крепко связали дэва и прикрутили к большому камню. Оленя, тоже связанного, они положили возле костра.

– Ч-что вы хотите сделать? – Чандра с испугом разглядывал страшные лица асуров, которые и лицами порой сложно было назвать. Некоторые походили на свиней, иные – на медведей, были асуры, покрытые чешуёй, словно змеи или крокодилы. У других левая половина тела была больше, чем правая, иные косили, у других были огромные уши или шерсть на лице. Асуры были такие страшные, они так грубо говорили и хохотали, а ещё смотрели недобро на существо мира дэвов – их извечных врагов, что Чандра невольно заплакал от страха. Асуры ещё больше развеселились.

– Что-что, – передразнил один из них, асур со шрамом на месте правого глаза, с растрёпанной чёрной бородой. – Темновато тут у нас в Патале, не видишь? Вот и решили сделать светильник. Из тебя, дэв. Вернее, ты сам и будешь светильником!

– Глупцы, – всхлипнул Чандра. – Я – дэв, нельзя так просто украсть дэва и сделать его пленником в Патале! Индра-дэв пришлёт целую армию, и вы пожалеете! Лучше отпустите меня сразу…

– Ха-ха! Хо-хо! – рассмеялись асуры так, что камни загудели и Чандра испугался, что произойдёт нечто вроде паталотрясения. – Пусть приходит дэврадж со всей своей армией! Вот славно повеселимся! Никто ещё не мог завоевать Паталу!

– Не переживай, тебе тут понравится, – подмигнул Чандре одноглазый. – У нас много невест, женим тебя на красотке – выбирай! Вон у той – целых три ряда зубов!

– А оленя твоего мы сейчас зажарим и съедим, – бросил другой асур, вращая единственным красным, налитым кровью глазом, располагающимся посреди лба.

– Ах вы… – Чандра даже перестал плакать и задохнулся от возмущения. – Что вы себе позволяете! Что скажет ваш гуру, когда узнает, что вы тут творите!

– Да наш гуру и велел нам взять тебя, и научил, как, – асуры снова рассмеялись. Они столпились вокруг дэва, с интересом разглядывая его. Своими кривыми руками-лапами они трогали светлые волосы дэва, нюхали их, даже касались лица Чандры, изумляясь его нежной коже. Чандра вертел головой, как мог уклоняясь от этих неприятных ему прикосновений.

– Довольно, покажите его мне, – асуры тут же послушно расступились, хотя и не очень охотно. Шукрачарья, с длинными седыми волосами и такой же длинной белой бородой, выглядел сурово, но благообразно, в отличие от окружавших его асуров, благообразием не отличавшихся.

– Гуру! Лучший из учителей! Ваши добродетели известны во всех трёх мирах! А история о том, как вы добыли воскрешающую мантру… – хотя по лицу дэва текли слёзы, голос его был сладок, а большие голубые глаза смотрели на Шукрачарью преданно и восхищённо.

– Я уже говорил, что в то время, как рот одних наполнен колючками, которые они спешат выплюнуть и воткнуть в окружающих, твой рот полон молока и мёда, – с удовольствием заметил гуру асуров. – Мог бы слушать тебя вечно, но мудрецу это не пристало. К тому же у меня есть и другие дела – например, получить место визиря. А ты пока просто посидишь здесь, в Патале, с моими учениками. Потом я тебя отпущу.

– Вы… вы оставите меня здесь, наедине с этими асурами? Не делайте этого! – взмолился Чандра. Он заметил, что асуры сняли с него украшения и теперь разглядывают их, а другие собрались драться за новоприобретенные сокровища. – Кто знает, что взбредёт им в голову без вас! И так уже обижают моего оленя, грозят съесть…

– Почему же мне так не сделать – не уйти по делам? – усмехнулся Шукрачарья.

– Потому что вы – лучший учитель, и такому, как вы, свойственно милосердие, – с чувством ответил Чандра. – Вы не сможете бросить меня здесь, в окружении врагов-асуров, не отличающихся манерами и сдержанностью.

– Учитель лучший, чем Брихаспати – наставник дэвов? – прищурился Шукрачарья.

Чандра, разумеется, знал о соперничестве двух учителей.

– Гуру Брихаспати досталась более лёгкая работа – ведь дэвы изначально пребывают в благости, – заговорил лунный дэв горячо и так убедительно, как мог. – Асурам же свойственно невежество. Пребывая в страстях и иллюзиях, асуры более сложные ученики, чем дэвы. Тем не менее, благодаря вашим усилиям они процветают, насколько это возможно в их состоянии. Более того – под вашим руководством некоторые асуры становятся равными дэвам! Как, например, Варуна – получивший пост повелителя стихии воды, или царь асуров Бали, у которого сам Господь Вишну работал привратником, а после взял в свой блаженный мир – Вайкунтху…

– Достаточно, – Шукра поднял руку, останавливая словоохотливого дэва, но в душе был доволен. – Мне не нужен пост визиря, Чандра. Хотя мою гордость тешит мысль, что я, живущий в Патале, буду визирем у Сурьи-Солнца – но это пустое. Шани прав, этот пост не для меня. И мне хватает мозгов понять это, не как прочим глупцам. Однако я не просто так велел своим ученикам взять тебя, Чандра. Мне нужна твоя помощь в одном деле. Поможешь – отпущу тебя, гоняться за постами или чем хочешь.

– Конечно, я вам помогу, – тут же поспешил согласился Чандра.

– Даже не знаешь, что делать, а уже соглашаешься. Спешишь, как обычно, – погрозил пальцем Шукрачарья. Но всё же велел асурам развязать Чандру и оленя и вернуть украшения дэву.

– Да пусть забирают, – махнул рукой Чандра, он представил, как будет носить вещи, которые трогали асуры, и решил, что это уже чересчур.

– Поблагодарите Чандра-дэва за подарок, – тут же наставил страшилищ Шукра, и те неуклюже закланялись.

– Вы решили дождаться ночи, чтобы заняться делом в лунном свете? – вопросил Чандра. Они с Шукрачарьей сидели в одном из тех залов Паталы, где наставник асуров принимал гостей. Шукра щедро угощал гостя, хоть и не совсем добровольного, вином, фруктами и разными яствами. Лунный дэв успокоился и уже с интересом изучал место, в котором никогда не бывал ранее. Асуры, которых, в свою очередь, изумлял свет, распространявшийся от дэва, толпились неподалёку. Чандра сообразил, что он может увеличить своё сияние и ослепить асуров – ведь, хоть полнолуние прошло, Луна всё ещё была почти круглой, и света должно было хватить. Но он не стал этого делать – невежливо по отношению к Шукрачарье, ссориться с гуру асуров Чандре совсем не хотелось. К тому же было интересно, в каком деле нужна его помощь.

– Почти, – усмехнулся гуру. – Вижу, ты уже ёрзаешь от любопытства, Чандра. Не буду загадывать загадки. Мне нужна твоя помощь в получении от Куберы части богатств.

– Богатства? – изумился Чандра. – Но как… вы что, собрались ограбить Куберу?

– Именно так, – кивнул Шукра. – И ты мне в этом поможешь, Чандра.

– А… это хорошо? – опасливо вопросил Чандра. – Вы же знаете, стех пор как Шани положил на меня свой вакра-взгляд… К тому же Кубера хорошо охраняет свои сокровища… И Седьмой небесный дом – он про каму, желание, а не про артху, богатства…

– Сколько аргументов! – едко произнёс Шукра. – Давай разберём их по порядку, один за другим, не спеша. Хорошо ли грабить Куберу? Вспомни, что он – якша, возведенный в ранг дэва. За его великую аскезу Господь Брахма даровал ему пост Хранителя Богатств. Хранителя, а не владельца! И асуры имеют права на часть этих богатств, Чандра. Однако Кубера наотрез отказывается что-либо отдавать – ты ведь знаешь, его жадность в пословицы вошла.

Чандра задумчиво кивнул.

– Вы говорите, что ограбить Куберу – это… это всё равно что вернуть ему плоды его поступков, да? В этом нет ничего плохого?

– Совершенно ничего грешного, Чандра. Точно так же, как Господь Вишну в форме Мохини забрал у асуров амриту, – точно так же нет греха в том, чтобы забрать богатства у Куберы. Так что не бойся, Шани тебя за участие в таком деле не накажет. А если что – беру всю ответственность на себя. Теперь об охране – для этого ты мне и нужен, Чандра. Кубера действительно хорошо охраняет свои сокровища, и без твоей помощи мне не справиться. Про план мы поговорим позже. Теперь третий аргумент. Действительно, Седьмой дом, в котором мы находимся, – дом камы, желания. Но у меня есть желание, Чандра. Смотри.

Шукра протянул лунному дэву шар, сделанный из прозрачного хрусталя, размером с кулак. Повёл над шаром рукой, шепча мантру, – и глубины шара затуманились, а потом показали прекрасную юную деву, веселящуюся с подругами в небесных чертогах. Засмотревшись на красавицу, Чандра не сразу сообразил, откуда знает её.

– Ой, это же Вишвачи, одна из апсар дэвраджа! – воскликнул дэв.

– Да, это Вишвачи, – произнёс Шукра с не свойственной ему нежностью, любуясь изображением. – Моя невеста. Мы любим друг друга и вскоре поженимся. Но я не могу привести такую нежную красавицу из света во тьму. Патала должна сиять! Для этого мне и понадобились богатства Куберы. Конечно, камни сами по себе не светят – нужно, чтобы на них падал свет светил – огня, или Солнца, или Луны. Но глупец Кубера сам напросился – он поймал часть твой энергии, Чандра, которую ты разбрасываешь по миру в полнолуние, не заботясь о том, кто её возьмёт и на что употребит. Вчера ночью Кубера получил самосветящиеся камни – в них заключён свет Луны. Правда, светиться они будут до тех пор, пока на них не попадут солнечные лучи. Но здесь, в Патале, Солнца не бывает. Так что камни эти мне весьма пригодятся.

– Так вот зачем всё это… – Чандра посмотрел на сурового гуру с умилением. – Вы хотите принести в Паталу свет ради своей невесты! Это действительно больше кама, чем артха… Но… уважаемый гуру, Вишвачи же апсара, как её отпустит Индра-дэв? И… апсары… служат многим мужчинам… – тут Чандра прикусил язык, испугавшись вызвать гнев Шукры, который вспыхивал быстро, как пожар в сухом лесу.

– Об Индра-дэве не беспокойся, – усмехнулся Шукра, он стал задумчивым, но не рассердился. – Что касается занятия Вишвачи – ты хочешь сказать, что, раз её касались многие мужчины, она не чиста и не может быть достойной женой? Так думает большинство, ты просто повторяешь за всеми, Чандра. Я не сержусь на тебя. Но если ты дашь труд своей голове, своему собственному разуму, то поймёшь, что чистота не только во внешних признаках. У Вишвачи чистая и нежная душа, не осквернённая страстями и чрезмерными привязанностями.

– Как вы познакомились? – спросил Чандра, устраиваясь поудобнее, и поглаживая оленя. Он почувствовал, что это будет хорошая история.

– Я проводил аскезу, а Индра, как всегда обеспокоенный, решил, что эта аскеза ему чем-то угрожает, что я попрошу дар, который поставит под угрозу его положение дэвраджа, – Шукра с удовольствием углубился в воспоминания. – И послал Вишвачи отвлечь меня от аскезы. Она старалась, как могла, но ничего не смогла сделать. Тогда эта благочестивая дева, убедившись в моей твердости, восхитилась и решила, что лучше она ослушается дэвраджа, чем продолжит свои искушения. Она сняла свои украшения, посыпала тело пеплом и также приступила к медитации. Попросив у меня наставления и твёрдо следуя им, она завоевала моё сердце. И, когда Индра хватился апсары, мы уже полюбили друг друга. Да, ей пришлось вернуться, но это ненадолго.

– Какая красивая история, – похвалил Чандра, подумав, что почитателей Шивы, каким был и Шукрачарья, завоевать можно только через аскезу. Что-то снова шевельнулось в лунном дэве, разбудив ощущение предыдущей ночи – ощущение, будто бы кто-то ждёт его.

– Таак, – протянул Шукра, внимательно посмотрев на Чандру – тот уже некоторое время сидел, плавая в собственных мыслях, и явно отключился от происходящего вокруг. – Чандра, где ты потерялся? Проснись – надо составить план!

– Я не сплю, – лунный дэв пришёл в себя. – Так как Кубера защищает свои богатства?

– Пять видов защит, по количеству стихий, – Шукра достал лист бумаги и на нём сами собой начали проступать рисунки. – Путь к сокровищам – своего рода лабиринт, созданный великим зодчим Майясурой. Всё там – иллюзии. Они сбивают с толку и заводят в гибельные ловушки. В земляной ловушке земля разверзается, а сверху падают огромные камни. В водной – комната быстро наполняется водой, не остается никакого выхода. В огненной – из стен вырывается пламя. Воздушная ловушка рождает ветер, который сбивает с ног и не даёт дышать, а эфирная выпускает молнию.

– Звучит устрашающе, – передёрнул плечами Чандра.

– И это ещё не считая отодвигающихся плит пола: попадёшь на них – сразу упадёшь вниз, на остро заточенные копья, – продолжал Шукра мрачным тоном. – Комнат, где из стен и с потолка на голову сыплется небесное оружие…

– Как же вы собираетесь пройти этот лабиринт, учитель? И как я могу помочь вам в этом?

– Чандра, лабиринт опасен не ловушками. В ловушки заводит искажённое восприятие. Всё постоянно меняется, и всё является не тем, чем кажется. Можно сказать, что это лабиринт ума. А кто влияет на ум? – Шукра ткнул дэва пальцем в грудь. – Ты! Чтобы пройти этот лабиринт Майясуры, надо уметь концентрировать и успокаивать свой ум. Я сам мог бы это сделать, но мои асуры к этому не способны. А чтобы забрать сокровища, нужно довольно много асуров. Представь, сколько камней нужно для того, чтобы осветить всю Паталу!

– Немало, – согласился лунный дэв осторожно. – Так вы хотите, чтобы я успокоил иллюзорный лабиринт Майясуры, чтобы он не менялся и вещи там были бы тем, чем они есть?

– Именно так, – кивнул Шукра. – Ещё нужно отвлечь Куберу, чтобы он не проверял свой лабиринт какое-то время, а это непросто.

– Давайте отправимся к нему, в город Аламари, – Чандра уже нетерпеливо ёрзал. – По пути что-нибудь придумаем ещё.

Шукра усмехнулся, но кивнул. Выдав асурам указания подойти, как только их наставник подаст знак, гуру асуров и лунный дэв, в сопровождении оленя, отправились в путь. День уже клонился к вечеру, на небо высыпали первые звёзды, и Луне надлежало взойти.

– Почему же Шукрачарья не возьмёт свет прямо от Чандры, зачем ему камни Куберы? – не удержался от вопроса Каколь.

– Лунный свет – нестоек по своей природе, быстро развеивается, – пояснил дэв Вишвакарма. – Чтобы его удержать, необходимо связать с водой или землёй. С землей – прочнее. Поэтому Шукрачарье нужны драгоценные камни – а в таком количестве они есть только у Куберы.

– Вот оно что… – протянул Каколь.

По дороге Чандра, по своему обыкновению, разглядывал всё, что попадало под его лучи, и неизвестно когда добрался бы до Аламари, если бы не настойчивость Шукрачарьи. Но двигался он, хотя упорно и размеренно, медленнее шустрого Месяца, забегавшего всё время вперёд. В один из таких забегов Чандра углядел Ганешу, медленно едущего на своей вахане – мыши. Ганеша возвращался с пира, устроенного Вишну и Лакшми, так что живот его был полон любимых яств. Ганеша так наелся, что задремал во время обратного пути на Кайлаш, и нечаянно свалился с ваханы.

– Вот досада, – пробормотал проснувшийся слоноголовый бог.

Зрелище Ганеши, и так довольно забавное – на толстеньком туловище сидела огромная слоновья голова с длинным хоботом и большими ушами, – к тому же, как будто нарочно, разъезжающего на огромной мыши, во время падения сделалось таким смешным, что Чандра не смог удержаться.

– Ещё и смеётся кто-то, – Ганеша обиженно покрутил своей большой головой и заметил сияющего Чандру, хохочущего в вышине.

– Не стоило бы тебе, Чандра, смеяться над своим божеством, – почему-то смех Месяца сильно уязвил обычно спокойного Ганешу. Не размышляя, он поднял первый попавшийся камень и изо всей силы запустил в Луну.

– Ой! – дэв вскрикнул – камень больно ударил его в бок. После чего Чандра быстро спустился вниз, сел и заплакал, олень же укоризненно посмотрел на Ганешу.

– Ох, извини, Чандра, не знаю, что на меня нашло, – попробовал утешить Месяц Ганеша, но тот продолжал лить слёзы, а на Луну в небе набежала тучка.

– Зачем вы, защитник всех планет и всех существ, больших и малых, тот, кому первому делают подношения во всех случаях, бросаетесь камнями? Вы же такой великий, что вам сделал Чандра? – всхлипывал дэв.

– Прости, я не подумал… – Ганеша был смущён, но тут наконец подошёл Шукрачарья.

– Каждый поступок имеет причину, – произнёс он строго. – Что у тебя в уме такого, Ганеша, что ты бросил камень?

– Если подумать, – Ганеше не очень хотелось сейчас думать, сытый живот звал расслабиться, а ещё лучше – поспать, но годы тренировок позволили ему отбросить это желание и последовать не за желудком, – то я – не красавец. И, хоть знаю, что это не главное, иногда мне хотелось бы быть таким же красивым, как Чандра. Поэтому, когда Чандра посмеялся надо мной, это было так обидно… Прости, пожалуйста, Чандра, – я не должен быть кидать в тебя камень.

– О, Ганеша, всё хорошо, – Чандра быстро вытер слёзы и улыбнулся. – Помнишь, когда ты был совсём ребёнком, мы играли вместе?

– Конечно, помню, – Ганеша тоже заулыбался. – Бабушка, бывало, спрашивает у мамы: «А где Винаяка?». «Не волнуйся, за ним Чандра-дэв присматривает». А бабушка всплёскивает руками: «Чандра! Да за ним самим присмотр нужен!»

Шукрачарья громко откашлялся, намекая, что ещё есть дела, кроме как предаваться воспоминаниям.

– Да, Ганеша, тебе ведь делают пуджу при начале всякого дела, и ещё ты покровительствуешь вор… тем, кто восстанавливает материальное равновесие нетрадиционным путём.

– Что вы двое собрались сделать? – Ганеша хитро прищурился.

– Кубера, как ты знаешь, назначен хранителем земных богатств. О его жадности легенды рассказывают, да и ты сам как-то избавлял его от излишней гордости своими сокровищами. Но он всё равно не унимается. Уважаемому Шукрачарье нужна его доля богатств для того, чтобы в Патале стало немного светлее – ведь туда не заглядывают ни Солнце, ни Луна. Добровольно Кубера их не даёт, значит, даст их… не добровольно.

– Так вы решили ограбить Куберу, – Ганеша снова прищурился, с явным удовольствием. – Не вижу в этом ничего плохого и с радостью подарю свои благословения на это дело.

– Спасибо! Огромная-преогромная благодарность! – поклонился Чандра.

Выразив свою признательность пуджей, Месяц и Шукра уже готовы были уйти, как Ганша задержал их:

– Один совет примите. Жадный и в морском песке увидит блеск золота.

– Стремление только к материальным дарам погубило немало людей, асуров, якш… – задумчиво заметил Шукра, когда Ганеша удалился к себе на Кайлаш, а управители планет отправились дальше.

– В морском песке… – Чандра ломал голову над смыслом слов Ганеши, и вдруг его осенило. – Учитель! Я понял, что хотел сказать Ганеша! Нам ведь нужно ещё и отвлечь Куберу, так? Тогда перед тем, как идти в Аламари, давайте заглянем в Вайкунтху.

– Как скажешь, – Шукрачарья с любопытством покосился на лунного дэва, но задавать вопросы было выше его достоинства, тем более что Чандра и не ответил бы – куда интереснее не объяснять, а показывать.

– Дэви Лакшми, – обратился Чандра к супруге Вишну после положенных приветствий. – Мы с вами появились из Океана в результате пахтания…

– Да, дорогой, потому ты мне – как братец, – кивнула Шри. Вишну с улыбкой следил за историей – сейчас он был просто зрителем, а не действующим лицом.

– И я… имею право на часть сокровищ, богатств – шри?

– Конечно, дорогой – ты имеешь право на дары моря, – Лакшми явно забавлялась этой игрой.

– Тогда не могли бы вы дать из своих рук немного этих даров? – застенчиво вымолвил Чандра.

– Разумеется! Чего ты хочешь – жемчуг, перламутр, янтарь?

– Мне нужно… – Чандра что-то тихо проговорил Лакшми, та рассмеялась.

– Всего-то? Держи! – Шри подняла руку в благословении, и в протянутые руки Чандры опустилось нечто, видимое как мерцающее собственным светом облачко.

– Спасибо! – Чандра поклонился и попросил разрешения удалиться – ему не терпелось приступить к реализации всего плана.

– Погоди минутку, – улыбнулась Шри. – Ты где-то потерял свои украшения, братец. Давай-ка я украшу тебя, как подобает дэву.

С этими словами великая богиня вновь благословила Чандру, и на нём снова засияли украшения из серебра, жемчуга и прозрачных камней, лучше прежних. После чего дэв наконец убежал.

– Он мог бы попросить больше, и я бы не отказала, – проговорила Лакшми задумчиво.

– Сейчас ему не нужно, – Вишну глянул на супругу с вечной загадочной улыбкой того, кто знает прошлое и будущее. – Несмотря на то, что Чандра любит удовольствия, материальные формы вещей, он не жадный. И в этой истории он не позволит жадничать никому. Увидишь сама, как это будет.

– Ну что, дружок, сделаешь кое-что для меня? – олень согласно закивал. Лунный дэв коснулся его шкурки, рожек, копытцев – и олень преобразился силой волшебства. Он засиял мягким серебристым светом, и стал похож больше на сказочное существо, а не на обычного оленя. Получив от Чандры указания, олень снова кивнул и поспешил ко дворцу в городе Аламари.

Кубера, как обычно, находился в кладовых дворца, пересчитывая свои сокровища. Кубера был из рода якшей – духов, поставленных следить за природой, в основном – за деревьями и водоёмами. Был он низкого роста и очень толст, даже толще Ганеши, с тёмной кожей и тёмными, не очень длинными волосами. Небольшие глазки подозрительно рыскали вокруг в поисках ещё не прибранных к рукам сокровищ либо воров. Прямо в спальне его дворца находилась дверь, ведущая в лабиринт, в центре которого находились мировые богатства. Небольшая часть богатств была перенесена в кладовые – эти сокровища Кубера использовал для того, чтобы поражать гостей и для собственно роскошной жизни.

С заходом Солнца Кубера лёг было спать, но стоило ему сомкнуть глаза, как тут же в уме его возникли тревожные видения – будто бы он идёт в лабиринт и видит, что сокровищ там больше нет. Чтобы успокоиться, Кубера и занялся пересчётом богатств – это занятие его всегда успокаивало.

– Слава Кубере-джи! – на пороге возник запыхавшийся слуга.

– Что там ещё, говори, – проворчал Кубера, недовольный тем, что его отвлекают от такого важного занятия.

– Господин, прямо в город из леса забежал олень!

– Ну и что? Обычное дело, животные иногда заходят из леса в город. Не тигр же.

– Но это не обычный олень, господин! Он светится серебристым светом, и копыта у него серебряные! Стоит ему ударить копытом, как из-под него сыплются драгоценные камни и слитки серебра! Сейчас весь город в волнении, все гоняются за чудесным оленем, надеясь получить немного сокровищ из-под его копыта!

– Чтооо? – Кубера тут же налился краской, его кожа от этого стала практически чёрного цвета. – Как смеют якши хватать богатства, хранить которые должен я, Кубера? Сейчас же собери слуг, пусть поймают этого оленя! А я присмотрю за всеми вами, а то недоглядишь – вы уже всё расхватали.

Кубера запер кладовые и поспешно, забавно переваливаясь из стороны в сторону на коротеньких ножках, отправился вслед за слугой в город. Связка ключей позвякивала у него на поясе.

– Откуда появиться такому оленю? – размышлял он сам с собой на ходу. – Наверное, кто-то из дэвов шутит. Вечно они веселятся и выдумывают разные глупости. Олень, раздающий богатства, – где это видано! Олени должны пастись в лесу, есть траву, а богатства – это дело Куберы! Если правду говорят о нём, то нужно поймать этого оленя и привязать в моём дворце, чтобы не разбазаривал добро понапрасну.

– Благородный господин, не подадите ли что-нибудь бедным брахманам? – Кубера невольно попятился – у выхода из дворца его поджидали два попрошайки. Обычно нищие, толпящиеся у всех входов, уходили с наступлением ночи. Но иногда, как эти двое, оставались на всю ночь, надеясь, что с утра им повезёт и они первыми получат милостыню. Один из нищих был стариком, совсем слепым. Второй – видимо, его ученик – был очень юным, с нежным, как у девушки, лицом. Их одежды были в пыли, от ветхости едва держались на худых телах. Видно было, что эти люди уже долгое время не получали достаточно пищи.

Кубера не отказывал брахманам, опасаясь проклятий, – один раз такой брахман, не получив милостыни, проклял якшу, чтобы тот лишился своих богатств. Так и случилось – недовольный угощением Ганеша съел сначала всю еду в Аламари, затем все камни, золото и серебро, все роскошные интерьеры дворца, даже дэвов, которые были тогда на пиру. Еда-едва Кубера умолил его не гневаться и всё вернуть. Помня о том случае, хотя и скрепя сердце, якша отсыпал немного риса в сумку для подаяний.

– Благодарим, благодарим щедрого господина! – закричали нищие. Старик, ища, в какую сторону поклониться, ведь он не видел, где стоял Кубера, неловко запнулся и чуть не упал на него.

– Осторожнее! Приглядывай лучше за своим слепцом! – отчитал Кубера юношу и, не обращая внимания на его извинения, поспешно пошёл дальше. По дороге он ощупал связку ключей и успокоился, убедившись, что она на месте.

– Надо действовать быстрее, пока Кубера гоняется за оленем и не заметил подмены, – заметил Шукра, покачивая настоящими ключами.

Зная характер Куберы, нетрудно было предположить, что вход в лабиринт находится в таком месте, откуда якша всегда сможет за ним следить, – то есть в спальне. Потому, не обращая внимания на кладовые, Шукрачарья с Чандрой прошли сразу в спальню – во дворце никого не осталось, все бросились ловить оленя, раздающего богатства. Но их место заняли асуры, принявшие вид слуг. Они только и ждали сигнала своего наставника.

Обыскав всё и найдя потайную дверь прямо у постели Куберы, гуру асуров и дэв отомкнули её одним из ключей со связки и спустились по длинной узкой лестнице в подвал. Там и располагался знаменитый лабиринт Майясуры.

На первый взгляд, в него вообще не было входа. На серой равнине стояла огромная высокая стена из полированного чёрного камня. Никаких ворот или даже маленькой дверцы не было заметно.

– Вот первая иллюзия – кажется, что в лабиринт вообще нет входа, – сообщил Шукра. – Чандра, давай-ка сосредоточься и найди дверь, чтобы я мог открыть её для моих асуров.

– Хоть намёк бы какой… – пробормотал дэв, усаживаясь возле стены. – Её нельзя перелететь сверху?

– Попробуй, – усмехнулся Шукра. – Но можешь не тратить силы и время – если попробовать над ней взлететь, то стена просто растёт выше и выше, сколько бы ты ни летел – и в конце концов окажется, что ты просто стоишь на месте.

– Верю на слово, – Чандра задумался, смотря на стену. – Здесь всё – не то, чем кажется… Значит, эта стена – не стена… А если это – не стена, то как же в ней может быть какой-то проход? Проход ведь имеет смысл там, где есть стена. Значит, можно просто идти? Что мешает просто идти? Видно, что стена… надо проверить другие органы чувств.

Поднявшись, Чандра подошёл вплотную к стене и потрогал её гладкую холодную поверхность.

– И ощущается как стена… Почему? Ах, понял! Потому что здесь ожидаешь увидеть стену! Это только обман органов чувств.

Лунный дэв закрыл глаза и постарался избавиться от ожиданий и посмотреть непредвзято. Он думал до тех пор, пока стена не заколебалась и не исчезла, как сон, растаявший с первыми лучами зари.

– Прекрасно! Пойдём дальше, – Чандра открыл глаза и увидел, что они с гуру асуров находятся в богато украшенной золотом комнате. Посреди комнаты лежала огромная груда драгоценных камней – они так и переливались, играли светом. Чандра восхищённо ахнул и сделал шаг к куче, но затем остановился.

– Мне не кажется, что это – наша цель, – наконец сказал он Шукрачарье, тот согласно кивнул, поглаживая свою бороду.

– Это – очередная ловушка Майясуры. Смотри внимательно.

Снова сосредоточившись, Чандра увидел, что возле такой заманчивой кучи драгоценностей лежат скелеты тех, кто слишком поспешно стал хватать камни. Они были нанизаны на различные виды оружия – кто-то был проткнут копьём, у кого-то из ребёр торчал меч. Лунный дэв передернул плечами.

– Да тут и пылинку поднять опасно, – Чандра ещё раз осмотрелся, уже не обращая внимания на блеск коварных сокровищ, и заметил в углу неприметную травинку. Дэв осторожно подошёл к ней – и тут же всё изменилось снова, вокруг вырос густой лес с огромными деревьями в пять обхватов. Вокруг было влажно и сумрачно, ветви деревьев спускались до самой земли, на земле росли жёсткие кусты, и всё это было переплетено колючими лианами.

– Оружие не поможет в этом лесу, – Шукрачарья кивнул на новые скелеты, завязшие в чаще, – в их высохших руках были мечи и алебарды, но они не помогли: лианы и ветви задушили пытавшихся пройти, проткнули их своими огромными колючками.

– Ох, и как же здесь быть? – вздохнул Чандра, он уже представил, как шипы и колючки вопьются в его нежную кожу, стоит сделать лишь шаг по этому страшному лесу. Всмотревшись, он заметил также, что время от времени среди деревьев что-то блестит – как будто бы в той стороне находилось открытое место или какой-нибудь водоём. Трудность была в том, что блеск каждый раз был виден в разных местах.

– Деревья – не настоящие, – напомнил Шукрачарья. – Это всего лишь заблуждения, укорененные в уме. Они держат ум в плену, пугая страхом боли от шипов.

– Заблуждения? – Чандра посмотрел на чащу переплетённых стволов и ветвей. – Заблуждениям противостоит истина реальности – при столкновении с ней заблуждения вынуждены уступить.

Чандра сосредоточился, чтобы выбрать направление. Внезапно он увидел, как будто бы в лесу есть кто-то ещё – гибкий женский силуэт, уже виденный им раньше. Чандра потянулся за этим силуэтом и шагнул в чащу. Сначала он ощутил, как шипы и колючки готовы впиться в него, но продолжал двигаться. Чаща раздвинулась и исчезла, а лунный дэв вместе с гуру асуров оказались на берегу бурной и глубокой реки.

Река с шумом несла свои воды, а на другом её берегу что-то блестело – возможно, сокровища Куберы.

– Погодите, сейчас сам догадаюсь, – попросил Чандра, и Шукра кивнул, скрывая улыбку. – Река – это впечатления, каждое мгновение текущие через ум. Впечатления всё время меняются, и ум захвачен ими, как пловец – бурной рекой. Значит, чтобы пройти эту преграду, надо оторвать ум от изучения и сортировки впечатлений… Это непросто.

– Здесь я тебе могу помочь, – гуру асуров внимательно посмотрел на Чандру. – Как тебе известно, для освобождения от потока восприятия мудрецы используют медитацию – глубокое сосредоточение на священных мантрах и образах. Хоть ты плохо умеешь сосредотачиваться, всё же есть образ, который даже тебя успокоит. Подумай о месяце на голове Махадэва – твоей шестнадцатой части. Той части, которая всегда находится у Махадэва, бессмертной и не тускнеющей. Она всегда светит ровно, в какой бы фазе ты ни находился.

– Чандра-врата, верно, – лунный дэв закрыл глаза и сосредоточил мысли на своей собственной части, всегда пребывающей у Махадэва. Месяц вспомнил, как медитирует Махадэв, как во время его великой медитации после смерти Сати он настолько отстранился от мира, что Чандра ощутил, как восприятие и все эмоции постепенно стали затухать во всех живых существах. Тогда он заснул и проснулся только после того, как Махадэв и Парвати обрели друг друга. Вспомнив состояние полного покоя, в которое его некогда погрузила медитация Махадэва, Чандра незаметно заснул.

– Вот и всё, полдела сделано, – проговорил Шукра, посмотрев на спящего дэва. Вокруг был подземный зал, заполненный разнообразными сокровищами, в особом углу хранились камни, полные лунного света. Свистнув, Шукра призвал асуров, которые принялись резво набивать мешки богатствами Куберы и носить их в заранее приготовленные повозки.

Выйдя из дворца и избавившись от попрошаек, Кубера направился в город. Куда именно идти, было понятно – люди со всех сторон бежали в одно место. Подойдя поближе, Кубера понял, почему: на плоской крыше одного из домов стоял серебристый олень. Он испуганно посмотрел на собравшихся, а затем начал бить серебристым копытцем по крыше. И тут же из-под копытца посыпались драгоценные камни и слитки серебра. Люди, отталкивая друг друга, стали хватать их.

– Стойте! Не смейте трогать! Это всё моё! – кричал Кубера, расталкивая народ. Олень перескочил на другую крышу и выбил ещё порцию драгоценностей.

– А ну, за ним! Ловите этого оленя! Приведите его во дворец! – Кубера и сам бросился ловить удивительное животное, не забывая собирать рассыпанные им драгоценности.

Через несколько часов, запыхавшийся, но с грудой камней и серебра, Кубера понял, что упустил оленя.

– Ну хоть сокровища достались, – пробормотал он и тут же вскрикнул: вес мешка сильно уменьшился, а сокровища при прикосновении лопнули – это была морская пена. Да, Чандра попросил у Лакшми свою долю морских богатств – пену. Пройдя через руки Шри, пена обрела видимость камней и серебра, на недолгое время. Поняв, что его обманули, Кубера рассмотрел свою связку ключей – и обнаружил, что и они поддельные. Взревев не хуже разъярённого быка, Кубера бросился во дворец – как раз вовремя, чтобы увидеть удаляющиеся по небу повозки, и распахнутые и опустошённые кладовые, и даже самую секретную кладовую, которую охранял лабиринт Майясуры.

Рассыпая проклятья, Кубера вскочил на летающую колесницу вместе с некоторыми стражниками, проворонившими ограбление. Но вслед им выстроилась целая армия якшей – они без труда справились бы с небольшой группой асуров. Заметив погоню, Шукра начал сильнее погонять асуров, запряжённых в повозки и похожих на огромных летучих мышей. Уже проснувшийся к тому времени Чандра принял активное участие в происходящем – он неустанно погонял асуров. Однако Кубера всё приближался, и, казалось, вот-вот настигнет грабителей. Оглядевшись, Чандра развязал один из мешков и гостями начал выкидывать сокровища.

– Ты что делаешь! – закричал на него Шукра.

– Не жадничайте, иначе не получите ничего, – Чандра кивнул на Куберу, который со своими якшами бросился вниз, за рассыпанными дэвом камнями. Выбросив более половины сокровищ, Чандра добился того, что погоня прекратилась – якши были слишком заняты собиранием богатств Куберы.

Асуры со своим грузом уже почти добрались до входа в Паталу, когда Шукра остановился, заметив стоящую на полянке девушку.

– Вишвачи! – воскликнул гуру асуров в волнении. – Что ты здесь делаешь?

– Увидела, как танцует Луна в небе, и решила посмотреть, чем это Чандра-дэв занят, – лукаво улыбнулась красавица после положенных приветствий, затем её лицо приняло озабоченное выражение. – Ох, Шукрачарья, боюсь, Индра-дэв не отпустит меня. Мне кажется, он как-то странно смотрит в последнее время…

– Тогда давай совершим свадебный обряд, не откладывая, – Шукрачарья кивнул на повозки с сокровищами, скрывающиеся в глубине прохода в Паталу. – Тем более что для свадьбы уже всё готово.

– Сбежать без разрешения Индра-дэва? – смутилась красавица, но затем залюбовалась на лицо любимого. – Что ж… Возможно, это судьба. Я готова.

– Нет, это уже в никакие ворота не лезет! – возмутился Индра, уже вернувшийся в Сурья-локу и внимательно следивший за развитием событий. – Ладно ещё – ограбить Куберу, своей жадностью он на это напрашивался. Но бросать вызов мне! Дэвраджу Индре! Да как он посмел, этот гуру асуров, этот Шукра! Нет, терпеть это я не стану!

И, не успел никто и слова сказать, как Индра исчез из Сурья-локи, чтобы оказаться рядом с Шукрачарьей, апсарой Вишвачи и Чандрой.

– Вишвачи! – при виде грозного дэвраджа апсара сжалась, но Шукрачарья выступил вперёд, сильно ударив посохом о землю.

– Дэврадж Индра! Всё, что хотите сказать – говорите мне!

– И скажу! Я не позволю вам оскорблять меня и мой трон!

– Чем же вас оскорбила Вишвачи? – Шукрачарья ещё сдерживался, но готов был взорваться. Чандра опасливо наблюдал за обоими. Страсти тут разгорелись нешуточные.

– Она – апсара, а значит, моя собственность, – отрезал Индра. – Ходит, куда я скажу и тогда, когда скажу. Я не давал ей разрешения идти сюда, Шукрачарья. Вишвачи, немедленно возвращайся в Индра-локу! Я, твой господин, приказываю тебе!

– Никуда она не пойдёт! – взревел Шукрачарья, взмахнув посохом. – Вишвачи – моя невеста и мы поженимся!

– Ищи себе другую жену! Апсары не выходят замуж! Это же апсары – женщины для увеселения дэвов!

– Незамужняя имеет право избрать себе мужа! Вишвачи выбрала меня!

– Уймись, Шукрачарья! Если не одумаешься и не отдашь Вишвачи, будет война!

– Прекрасно! Приводи сюда хоть всех дэвов, Вишвачи ты не получишь!

Вишвачи стояла, в ужасе смотря на разгневанных и кричащих друг на друга Индру и Шукру. В отчаянье оглядевшись, она увидела Чандру, который тихо стоял рядом и смотрел на перепалку с таким же ужасом.

– Чандра-дэв, это так ужасно, неужели опять война? И всё из-за меня… Лучше бы мне совсем не родиться… Но как же мне быть, я не могу жить без любимого, – и девушка горько зарыдала.

– Что ты, не надо так, – Чандра попытался утешить девушку, но чувствовал, что настроение её ума не сулит ничего хорошего – она была в отчаянье и готова лишить себя жизни. Чандра потоптался на месте, и громко откашлялся, пытаясь привлечь к себе внимание спорящих.

– Ты сделал своё дело, Чандра, теперь ступай – а с Индрой я сам поговорю, – сказал Шукра лунному дэву.

– Да, Чандра, не вмешивайся – ты дэв и должен быть на стороне дэвов, – заметил Индра. – Я ничуть не возражаю, если ты хочешь занять пост при Сурья-дэве, но то, что происходит между нами с Шукрачарьей, – не твоя забота. Иди себе.

Чандра было заколебался, но Вишвачи была такой красивой и смотрела с таким отчаяньем, что Месяц решился.

– Можно поговорить с вами, дэврадж, всего минуточку? – взмолился Чандра, складывая ладони.

– Ты за меня или за него, Чандра, отвечай? – в раздражении зашипел дэврадж, как только они отошли в сторону. Шукрачарья в это время пытался утешить красавицу-апсару.

– Конечно за вас, вы же мой царь, царь дэвов, дэврадж, – поспешно заверил Чандра. – Я просто хотел высказать несколько соображений, на вашу пользу.

– Слушаю, – буркнул Индра.

– Вы ведь посылали Вишвачи отвлечь Шукрачарью от аскез, так?

– Ну да. Но она, вместо того, чтобы сделать своё дело, влюбилась в него.

– Это можно обратить в вашу пользу, Индра-дэв. Ведь, женившись на такой красавице, Шукрачарья надолго отвлечется от своих аскез и вообще от всего на свете.

– Но я не могу оставить это оскорбление просто так, Чандра. Может, ты не понимаешь, но авторитет властителя – основная составляющая его власти. Если позволить апсарам уходить, когда вздумается, – что станет с моей властью? Станут говорить, что дэврадж даже апсар удержать не может, а это недопустимо.

– Вам и не нужно оставлять оскорбление. Если вы дадите разрешение Вишвачи покинуть вас, после долгих уговоров с её стороны, да ещё и Шукрачарья будет вас упрашивать – вы сохраните лицо. Подумайте – если вы не уступите сейчас, будет война, и неизвестно ещё, кто победит. Ради любимой Шукрачарья будет сражаться так отчаянно, как никогда не сражался, – упрашивал Чандра.

– Хм… пожалуй, ты прав. Вишвачи хороша и умеет отвлечь от иных дел, кроме любовных, – усмехнулся Индра. – Чего ждёшь? Уговори Шукрачарью поклониться мне.

«А он, пожалуй, ничего. Может, зря я так на него наседаю. Получится неплохой визирь. Если бы только не контроль Шани…» – думал Индра, смотря, как Чандра уговаривает воинственного гуру асуров склониться перед дэвраджем.

Наконец соглашение было достигнуто. Приняв во внимание состояние Вишвачи и грядущие последствия, Шукра согласился помочь сохранить лицо Индра-дэва, а девушка и так была готова умолять дэвраджа сколько угодно. Убедившись, что дело улажено, Чандра вздохнул с нескрываемым облегчением и отправился на поиски своего оленя.

– Ты не просил меня ни о чём за свою помощь, Чандра, – Шукрачарья посмотрел на Луну, безмятежно плывущую в небе. Вишвачи уже готовили к свадьбе в Патале. – Кроме как продолжить свой путь. Но я всё же сделаю тебе подарок – открою путь твоей шакти, женщине, которая станет твоей супругой в будущем. Раху, Кету!

Зычный голос учителя асуров раздался, кажется, на все три мира. Полуасуры тут же появились перед ним, недоумевая.

– Зачем нас зовёт наставник асуров? – вопросил Раху, с подозрением щуря глаза.

– Скоро рассвет. Чандра ищет оленя, как только найдёт – перейдёт в следующий дом. Но я знаю, где его олень, и вы сможете поймать Чандру. Ведь твоя жажда света, Раху, ещё не утолена?

– Да, в полнолуние насытился только Кету, – Раху обиженно покосился на брата, тот пожал плечами. – Но почему вы помогаете нам?

– О, я хочу дать Чандре кое-что, что возможно только вашими усилиями, – туманно ответил Шукра, усмехаясь в бороду. – Вместо того, чтобы задавать глупые вопросы, поторопились бы – Чандра движется очень быстро!

Раху и Кету, переглянувшись, исчезли в указанном Шукрой направлении, больше не задаваясь вопросами, хотя Раху и мучило сомнение.

– Вот где ты, дружок, – Чандра обрадовался, увидев оленя, и быстро спустился из небесных высей, чтобы взять животное с собой в Восьмой небесный дом. Олень прыгал на привязи, пытаясь предупредить своего дэва, но Чандра слишком устал и хотел быстрее перейти в другой дом и там наконец отдохнуть, потому не обратил внимания на странное поведение оленя.

– Попался! – сидевшие в засаде Раху и Кету без затей набросились на Чандру, стараясь обезвредить его прежде, чем он начнёт сопротивляться, посылая обжигающие лучи холода.

– Когда же вы оставите меня в покое, – пробормотал Чандра, пытаясь отбиваться. Но Раху с Кету вдвоём были слишком сильными. Кету душил дэва до тех пор, пока тот не потерял сознание, и уже собирался передать его Раху, как вдруг небо потряс удар грома.

Не только небо – все небесные локи содрогнулись от прихода какой-то могущественной силы. Пол в Сурья-локе дёрнулся, так что присутствующие едва устояли на ногах, пришлось хвататься друг за друга и за что под руку подвернётся. Возле демонов и безжизненно лежащего Чандры возникла фигура. Это была женщина в красных одеяниях, лицо её было скрыто красной повязкой, только глаза сверкали решительно и храбро. В руках у женщины было странное копьё – на длинном древке сидел полумесяц, рогами наружу, прикреплённый к древку за середину. Ещё более удивительным было то, что женщина как будто бы разделилась на множество других женщин с таким же оружием и закрытыми лицами, только их одеяние было серебристо-белым. Женщины окружили Раху и Кету, не давая им сбежать.

– Если тебя, Сварбхану, разделили на две половины, которые не могут объединиться снова в одно, – грозно произнесла женщина в красном, и голос её был подобен звуку боевых раковин и ударам тетив о накладки лучников, – то как вы, Раху и Кету, вдвоём нападаете на Чандра-дэва? Отныне вы не сможете встречаться на небесной карте, всегда будете разделены!

Произнеся это, женщина набросилась на Кету, подхватила его на своё оружие, как на рогатину, и откинула с такой силой, что он вылетел прямо в Первый дом – то есть в Сурья-локу! Все ахнули, а Кету без сил распростёрся на полу.

– Я ничего… п-простите… даже не трогал свет Чандра-дэва… – забормотал Раху, поспешно отодвигаясь от Чандры. Но грозные женщины не дали ему уйти просто так, дэмону пришлось получить свою долю ударов, пока они, наконец, не отпустили его в полубессознательном состоянии.

После расправы над демонами женщины окружили Чандру, и каждая протянула ладонь к дэву, каждая послала лучи чистого света. И Чандра, лежащий неподвижно, серый и бессветный, начал оживать, становиться, как и раньше, светлым, наполняться мягким сиянием. Посмотрев на дэва очень нежно и ласково коснувшись его волос, женщина в красном и её белые подруги исчезли.

Очнувшись, Чандра изумлённо покрутил головой:

– Что случилось, дружок? – обратился дэв к оленю. – Что здесь было? И где Раху и Кету? Что со мной, почему я…

Чандра тряхнул головой, пытаясь понять, почему всё его существо наполняет нежность. Но олень тянул его в следующий небесный дом, и, так и не добившись от него ответа о происходящем, Чандра поддался на его настояния.

[1] Митхилпутра – «сын Митхилы».

[2] Прасад – пища с благословением бога, благодатью.

Узел памяти. Раху

– Что это? Вызов? – Чандра-дэв смотрел на письмо из Сурья-локи со жгучим любопытством, и в то же время с опасением. Он пытался решить заранее – это новая угроза? Или новая возможность? Однако разобраться в этом было непросто, не прочитав послание. Месяц развернул свиток слегка дрожащими руками – уже очень долгое время он не получал таких официальных посланий. После положенных приветствий шла суть:

«Как Вы знаете, уже десять лет прошло с тех пор, как Шани-дэв разрушил тело Сурья-дэва. Триада собрала жар Солнца и выпустила на небо в виде огненного шара, дабы энергии жизни и сознания продолжали приносить благо мирозданию. Сегодня пришёл тот день, когда Сурья-дэв должен быть возвращён, а иначе это никогда не будет возможным. Для возвращения бога Солнца нужно, чтобы его трон заняла достойная личность. Мангал, жених дочери Сурья-дэва Ямуны, хотел занять трон, но дорогу ему преградил Шани. Тот самый Шани, что, едва родившись, наслал затмение на Солнце. Тот самый Шани, который должен был быть символом справедливости, но лишился своего поста и семьи из-за убийства Сурья-дэва. Спор Мангала и Шани можно разрешить единственным образом – Битвой планет. Я, Чхая, супруга Сурья-дэва, от его имени управляющая Сурья-локой, созываю все грахи для Битвы. Сильнейший займёт трон Сурья-дэва, и тогда мой супруг вернётся».

– Битва планет! Да ещё и с Шани! – Чандра выпустил свиток из рук, и тот мягко упал на невысокий столик. Лунный дэв глубоко задумался, воспоминания сразу ожили, будто бы прошедшее превратилось в настоящее.

Десять лет назад Шани наказал Чандру своим вакра-взглядом, этого Чандра забыть не мог. Но темноликий дэв сделал кое-что ещё.

– Сегодня я созвал вас всех, чтобы создать новый совет, – юный Шани, тогда – мальчик двенадцати лет, смело смотрел на важных взрослых дэвов. – Этот совет будет оценивать и направлять судьбу каждого существа во вселенной. Это – совет кармы. И в него войдут…

– Достаточно, Шани, – откликнулся Индра-дэв, чуть ли не потирая руки от удовольствия. – Твоё предложение весьма разумно и похвально, и я его принимаю. Как царь дэвов, я возглавлю этот совет, и…

– Нет, Индра-дэв, – Шани решительно покачал головой. – Вы не можете войти в совет кармы.

– Что? Почему? – опешил Индра. Такого он точно не ожидал.

– Вы ведь – дэврадж, – терпеливо начал втолковывать темноликий бог. – У вас и так широкий круг обязанностей и полномочий. Чтобы вы и другие цари не злоупотребляли своей властью, а получали бы по заслугам – для этого тоже нужен совет кармы. В него войдут те, кто обладает силами управлять внутренними побуждениями существ, влиять на их поступки. То есть грахи, планеты.

– Какие ещё грахи… – начал было Индра недовольно, но тут к Шани обратился Яма. Старший брат уже давно кидал недовольные взгляды в угол зала, где жался Чандра, пытавшийся сделать вид, что его тут и нет вовсе.

– Шани, но что здесь делает Чандра? Этот негодяй обидел сестру Ями! Он достоин смерти, а не наград!

– Успокойся, Ямарадж, – откликнулся Шани. – Чандра уже понёс наказание за свой поступок, несправедливо наказывать дважды. И здесь не награды раздают, а распределяют обязанности. Пост – это большая ответственность, ты ведь это знаешь.

– Всё равно, пока я лично не накажу как-нибудь Чандру, я не успокоюсь, – проворчал Яма, но уже не так гневно. Мальчик вспомнил, что для того, чтобы получить совсем недетский пост Дхармараджа, ему пришлось умереть. – Однако я готов отложить свою месть до более подходящего времени. Шани, отец скоро придёт и велел начинать без него.

– Хорошо, – темноликий бог кивнул. Мальчик закрыл глаза, сосредоточился, и вызвал своё оружие и символ своей власти – посох Воздающего плоды поступков. Все замолчали, ожидая, что будет дальше. Шани же невозмутимо начертил прямо на полу тронного зала Сурья-локи круг, и разделил его на девять частей.

– Первым в круг кармы я хочу пригласить уважаемого дэвгуру Брихаспати, – начал Шани. – Он – наше Знание, без Знания невозможно выполнить никакое дело.

– Благодарю, – Брихаспати ступил в одну из частей круга. Тут же на небе вспышкой появилась его лока – которую люди на Земле видят как планету Юпитер.

– Вторым я хочу пригласить уважаемого гуру асуров Шукрачарью, – продолжил Шани. – Своей силой гуру влияет на восприятие красоты, а от этого зависит и способность любить, и привлекать спутника жизни. Видят ли красоту во внешних формах, или внутренних – во всём есть частица Шукрачарьи. Такие силы необходимы ему, чтобы учить асуров – пробуждать в них стремление к красоте.

Благосклонно кивнув, Шукрачарья занял место в круге кармы – и на небе зажглась планета Венера.

– Буддх, подойди теперь ты, – мягко позвал Шани, и Буддх, выпустив руку Чандры, направился на своё место в круге кармы. – Твоя сила – в интеллекте. Ты даёшь хорошую память вместе со способностью ясно мыслить. Без тебя круг кармы не будет полон.

– Но у меня нет своей локи… – начал было мальчик, но осёкся. На небосводе ясно зажглась новая звезда – планета Меркурий.

– Нараяна, Нараяна! – Нарада Муни появился взале внезапно, как любил делать. – Буддх, но у тебя есть планета! Это – подарок Брахма-дэва, и ты сможешь жить там, когда станешь взрослым.

– Но ведь у меня нет никаких заслуг, – прошептал мальчик, сильно смутившись.

– Нет, есть, – Шани с улыбкой смотрел на сына Луны. – Ты прилежно учился у гуру Брихаспати, выполнял все его просьбы, и даже сказал правду при всех, про родного отца. Это дорогого стоит, поверь.

Буддх кивнул, и занял своё место в кругу.

– Мангал-дэв, пожалуйста, пройдите в круг кармы! – пригласил Шани следующую граху. – Вы управляете гневом и силой воли, это очень важные качества!

Мангал, называемый ещё Лохитангом, слегка наклонил голову в знак согласия и ступил в круг. На небе засверкала ярко-красная звезда – планета Марс.

– Следующим я приглашу… Раху! – воскликнул темноликий бог.

– Я, я здесь! Здесь! – Раху, давно ожидавший этой минуты, поспешно бросился к Шани, расталкивая дэвов, которые были не слишком этим довольны. – Наконец-то то меня оценили! Шани, Нарада, а где моя планета? Где она?

– Нараяна, Нараяна! – Нарада рассмеялся. – Погоди минуту. Шани, но ведь Раху – демон? Как можно дать ему такой ответственный пост, как сила грахи?

– Я не какой-то простой демон, – обиделся Раху. – Вам-то, дэвриши, стоило бы знать. Ведь мать моя – из славного рода царей асуров, преданных Вишну, а отец – из рода небесных мудрецов. У меня есть всё, чтобы быть дэвом! И иметь собственную планету!

– Войди в круг кармы, Раху, и я всё объясню, – Шани не успел договорить, как демон уже встал в круг, при этом заняв сразу две его части. Тут же свет на небе померк – его заволокло тёмной дымкой, вроде дыма или тени. Чандра почувствовал, что слабеет, и опёрся рукой на колонну, чтобы устоять на ногах.

– Раху управляет алчностью, – через тьму раздался спокойный голос Шани. – Алчность не знает границ, и затуманивает свет разума. Хоть Раху и не дэв, но всё же оказывает сильное влияние на других существ, и поэтому обязан быть в круге кармы. Но, Раху, я не могу дать тебе ни место дэва, ни свою планету. Твоя сила – в тени, которую ты отбрасываешь.

Дымка рассеялась, все вздохнули с облегчением, особенно – Чандра.

Раху выглядел разочарованным.

– Как же так, Шани? – вопросил он, сверкая змеиными глазами. – Почему такое пристрастие? Разве тебя не учили быть совершенно справедливым?

– Раху, да ты же занял не одно, а два места, – улыбнулся темноликий бог. – И я ничуть не возражаю – твоя алчность точно не поместится в одну девятую часть круга небес. Удовлетворись этим, иначе твоя жадность сослужит тебе плохую службу. Следующим я приглашаю… Чандра-дэва!

– Ну и компанию ты, Шани, подобрал уважаемому дэвгуру, – не выдержал Индра, пока Чандра, опустив глаза, пересекал зал, чтобы встать в круг кармы. – Гуру асуров, демон, теперь ещё и Чандра – самый слабый и недостойный среди дэвов…

– Кто достоин, кто нет – решает только время и поступки, – парировал Шани. – Чандра-дэв, почему вы остановились? Вас никто не обидит, хватит уже прятаться за спинами других.

Но Чандра как будто прилип к месту. Он никак не мог сделать несколько шагов и вступить в круг кармы.

– Если все считают, что я недостоин… может, они правы… – бормотал лунный дэв, не поднимая глаз.

– Вот он всегда так – стоит подвергнуть сомнению его качества, как уже сдался, – фыркнул Индра. – Как он вообще будет выполнять обязанности грахи, при таком-то характере?

– Будет, потому что Чандра необходим карме, этому совету и вселенной, – Шани решительно подошёл к Месяцу, и взял его за руку. – Пойдемте, Чандра-дэв, без вас небесный круг не полон.

– И мне тоже необходимо быть в кругу кармы, – заявил Шани, занося ногу для шага одновременно с Чандрой. – Ведь моя обязанность – присматривать за всеми, особенно – за Чандра-дэвом. Он контролирует ум, а я – возвращаю плоды поступков. Если поступок хорош и принёс пользу мирозданию – то и плод будет хорошим. А если поступок плохой, наносит вред – то и плод будет горьким. Без этих границ Чандра-ум не узнает, что он делает – хорошее или дурное.

Когда Шани и Чандра одновременно оказались в кругу кармы, на небе вспыхнули две планеты. Сначала яркой звездой – огромный, тяжёлый Сатурн. Затем засиял круглый диск Луны, он не только небеса, но и зал наполнил мягким серебристым светом. Повеяло прохладой – что было весьма уместно в Сурья-локе, всегда горячей от жара Солнца. Чандра наконец робко поднял глаза, встретился взглядом с Шани. Тот одобряюще кивнул.

– Чандра-дэв, я обещал Махадэву позаботиться о вас, – шепнул темноликий. – И сдержу своё обещание. Но и не позволю вам вытворять всякие гадости. Помните, что теперь вы всегда под моим взглядом.

– Это трудно забыть, – ответил Чандра, невольно прикасаясь к ожогам на своей нежной белой шее.

Свет Луны всё ещё лился, и на лицах собравшихся заиграли улыбки, как тут в зал вошёл Сурья-дэв. Луна тут же спряталась, испугавшись его огненных лучей.

– Сурья-дэв! Кругу кармы не хватает только вас! – воскликнул Шани. – Солнце приносит тепло, а значит, и жизнь! Поэтому Сурья-дэв контролирует свет разума. Займите место в кругу, прошу вас!

– Конечно, Шани, – отвечал Сурья с улыбкой. Как только он вступил в последнюю часть круга, Солнце на небе поднялось из-за горизонта и принесло свет и тепло во все миры вселенной.

– Вот и все наваграхи собраны, – заключил Нарада Муни с явным удовлетворением.

– Наваграхи[1]? – поднял бровь Индра. – Но это значит – девять грах? Их же только восемь, дэвриши…

– Да? Ах, ну значит, я обсчитался, – отвечал Нарада, лукаво блеснув глазами.

– Но мудрец не ошибся, – прошептал Чандра, слегка улыбаясь. – Немного времени прошло, как Раху разделили на две части…

– Чандра! – лунный дэв вздрогнул, приходя в себя. Перед ним стоял добрый друг Раху, ухмыляясь и потирая руки. Раху имел неприятную привычку проскальзывать по лестнице во дворец, прячась в тенях от стражей. Но с ним было веселее, чем в одиночестве.

– Тебе тоже прислали приглашение? – Раху помахал своим свитком. – Спустя десять лет Шани вернулся, и тут же устроил Битву планет! Вот это случай наконец-то отомстить ему за всё?

– Отомстить? – протянул Месяц с сомнением. – Это могущественная планета, большая и тяжёлая… С Шани уже много раз пытались справиться, но ничего не вышло, только неприятностей на свою голову собрали…

– Чандра, друг, – Раху подсел совсем близко к Месяцу, и уставился своими змеиными глазами в голубые глаза лунного дэва. – Шани теперь не тот, что раньше. Он уже десять лет как живёт в изгнании, на Земле, лишённый поддержки семьи, лишённый своего поста в небесном мире. Шани одинок, у него нет друзей, кроме разве что этого нелепого ворона. У него нет оружия – посох Воздающего мирно лежит у дэва Вишвакармы, до лучших времён. Что он может сделать, Чандра? Он совсем слаб и беспомощен.

– Но я всё равно чувствую его взгляд, его влияние, – возразил Месяц, и сделал жалобное лицо, подняв брови домиком.

– Именно об этом я и говорю, – терпеливо толковал Раху. – Пришло время тебе избавиться от этой ноши! Чандра, я – твой друг, и всё время думаю о твоей же пользе. Ты уже десять лет сидишь тут, в Чандра-локе, выходишь только ради исполнения обязанностей ночного светила. Но тебя не приглашают в собрания дэвов, сторонятся. И ты больше не зовёшь весёлых танцовщиц, не устраиваешь пиров, не наслаждаешься жизнью дэва, как раньше. Всё из-за Шани, это его дурной взгляд привёл тебя в такое состояние одиночества и ничтожности…

Раху всё говорил, а Чандра слушал, проникаясь мыслями демона. На небе серп месяца окутала дымка, пригасив его чистое сияние, сделав свет красноватым.

– Это нехорошо, – Шани покачал головой, указывая Каколю на месяц. – Снова Раху затмевает свет Чандры, значит – жди беды.

– Очень хорошо! – в Индра-локе дэврадж потирал руки, указывая Мангалу на небесные явления. – Раху разбудит старые обиды, а ты, Мангал-дэв, разбуди в нём гнев.

– Сложно поддерживать гнев в Чандре – это всё равно, что разводить огонь под водой, – хмыкнул Марс.

– Ничего, на дровах зависти и обиды этот огонь гнева продержится какое-то время, – усмехнулся дэврадж. – Главное – поддерживать его в Чандре до тех пор, пока он не столкнётся в Битве планет с Шани. Если Чандра и не победит Шани, то хотя бы ослабит.

– Разве ты забыл, Чандра, как Шани опозорил тебя перед самим Махадэвом? – продолжил гнуть своё Раху. Он очень хорошо знал все слабые места Месяца. – Разве тогда тебе не было стыдно? Разве этот стыд до сих пор не заставялет тебя опускать глаза?

Чандра кивнул, на него накатило новое воспоминание. Не самое приятное, но остановить его лунный дэв был не в силах.

– Чандра, ты хочешь избавиться от взгляда Шани, или нет? – лунный дэв чуть не попятился – с такой энергией говорил Индра.

– Кто бы не хотел… – вздохнул Месяц. – Мне всё время кажется, будто бы Шани стоит за спиной и считает мои оплошности, чтобы внезапно нанести удар…

– Тогда делай, что я тебе говорю, – произнёс Индра без всякого сочувствия в голосе. – Вернее, не делай. Не всходи сегодня на небеса, прохладнолучистый ты наш.

– Но это… – пробормотал Чандра в смущении, и Индра закатил глаза – всё повторялось по кругу. – Это же означает, что я не выполню свои обязанности… тогда Шани наверняка придёт меня наказать… снова…

– Раху, объясни Чандра-дэву его выгоду, – Индра устало махнул рукой, и откинулся на спинку трона, взяв кубок сомы. Демон, тут же показавший себя из густых теней, дружески подмигнул Месяцу и уселся рядом.

– Дорогой друг! В чём твои сомнения, поведай Раху, – проговорил полуасур медовым голосом, протягивая Чандре кубок сомы.

– Дело в том, что я… – лунный дэв смотрел в пульсирующие зрачки демона, как заворожённый. – Опасаюсь попасть в какую-нибудь неприятность… Шани очень больно обжигает своим взглядом…

– Друг, – Раху подсел ещё ближе и приобнял Чандру за плечи. – Я тебя очень хорошо понимаю! Шани и мне причинял неприятности, ещё какие! Из-за его взгляда я лишился тела – оно стало отдельным существом, Кету. Шани – очень могущественная и неуступчивая граха, благословлённая самим Махадэвом!

Чандра кивнул, и немного расслабился, видя такое сочувствие. Индра-дэв наблюдал краем глаза, делая вид, что больше интересуется сомой.

– Однако на каждую силу найдётся другая сила, – продолжил Раху плести сеть слов. – И имя той силы, что сокрушит Шани – Хануман[2]! Да, этот сын Ваю-дэва[3] и обезьяны обладает невиданной мощью. Он, несомненно, рождён для великих дел. И мне кажется, Чандра, что и сам Махадэв пристально следит за его судьбой. Скажи мне, друг, ты ведь сидишь на голове Махадэва, и кому как не тебе, знать его мысли насчёт Ханумана?

– Махадэв и правда относится к нему по-особенному, – наконец признал Чандра.

– Вот видишь! Подумай, что будет, если Хануман встанет на твою сторону, Чандра. Ты боишься, что Шани тебя накажет – но он будет слишком занят, стараясь спасти свою жизнь от ударов Ханумана! Понимаешь теперь, в чём состоит план?

– Да, – отвечал Чандра уже более уверенно. – Но как убедить Ханумана это сделать – защитить меня от Шани?

– У меня есть ответ, Чандра, – вступил Индра-дэв в разговор. Он незаметно кивнул Раху – кажется, Чандру удалось сдвинуть в нужном направлении. – Слушай внимательно, что ты должен будешь сделать…

– Оставь в покое Чандру! – ревел Хануман. Он уже довольно долго пытался достать своей палицей Шани, отбивавшего удары своим посохом со спокойным хладнокровием. – Ты что, не понимаешь – если Чандра не взойдёт сегодня, он не успокоит воды, и наша деревня утонет! И моя мама тоже! И друзья!

– Нельзя оставлять поступки без последствий, – отвечал Шани. – Чандра-дэв заслужил, чтобы мой взгляд был всегда на нём, и он будет. Оставь меня, и увидишь, как я заставлю Месяц подняться! Дай мне выполнить свою работу!

– Нет! – Хануман снова поднял палицу. – Ты не понимаешь! Сними свой взгляд с Чандры!

– Как же приятно видеть, как эти двое лупят друг друга, – произнёс Индра-дэв почти растроганно. Он следил за дракой со своего трона. Рядом мялся Чандра, Раху пытался уследить и за происходящим на Земле, и за беспокойным лунным дэвом.

– Это нехорошо… – наконец произнёс Чандра взволнованно. – Индра-дэв, остановите это! Не стоило искушать судьбу, сталкивая двух столь могучих созданий, которым сам Господь Шива дал силы… Они ведь могут повредить миру своей дракой!

– Чандра, успокойся, – отмахнулся дэврадж небрежно. – Дело почти сделано – видишь, Шани уступает, скоро Хануман его одолеет!

– Как бы не закончилось всё это неприятностями, – продолжал волноваться Чандра. – Вы-то, Индра-дэв, выкрутитесь, как обычно, а что делать мне? Снова понапрасну попаду в беду…

– Так чего же ты ждёшь, Чандра? – вкрадчиво заговорил Раху в самое ухо лунного дэва. – Давай, иди, разними их. Только подумай сначала – что с тобой сделает Шани за то, что ты подверг опасности деревню обезьян и мать Ханумана? А Хануман с тобой что сделает? Сейчас они колотят друг друга, но, стоит вмешаться тебе, как их гнев будет направлен на кого, а?

Чандра даже зажмурился, до того страшная картина предстала его воображению. И не решился спуститься на Землю.

– Довольно! – когда Хануман уже почти поверг Шани, нанося ему удар за ударом, явился Махадэв. Великий Аскет строго посмотрел на дерущихся, и они смущённо опустили оружие.

– Оглянитесь вокруг, – бросил Махадэв сурово. – Видите разрушения? Что это вы тут оба устроили?

– Простите, Господь, – произнесли оба, почтительно складывая руки.

– Шани никак не хочет снимать свой взгляд с Чандра-дэва, – пробормотал Хануман. – А без этого Месяц не поднимется на небеса. А если он не подымется, то не успокоит воды, и река смоет нашу деревню… а там мама…

– Ясно, – Махадэву не требовались пояснения Шани. – Чандра!

Лунный дэв тут же предстал перед своим божеством. Он кротко сложил руки, а по щекам поползли дорожки слёз.

– П-простите, Махадэв, – проговорил Чандра голосом, полным раскаянья. – И ты прости, Хануман, и ты, Шани… Я не должен был так поступать…

– Никто не может быть свободен от последствий своих дел, – отрезал Махадэв. – Чандра, ты уже должен это понять. Ты совершил отвратительный поступок, поставив в опасность жизни невинных существ. Это – преступление, за которое наказывают, а не прощают.

– Я готов принять любое наказание, Махадэв, – кротко ответил Чандра, опускаясь на колени, плечи его дрожали.

– Шани пусть определит твоё наказание, – сказал Махадэв сурово.

– Я уже наказал Чандру – мой взгляд всегда на нём, бОльшего наказания не нужно, – устало сказал Шани. – Чандра, иди скорее делать свою работу, успокой воду.

– Иди, – бросил Махадэв Месяцу. – Слышишь, дети плачут, напуганные? Успокой их, Чандра. До новолуния ещё есть время – исправь своё поведение. Иначе встреча со Мной не будет для тебя радостной.

– Да, Махадэв, – прошептал Месяц, кланяясь и исчезая. Он тут же появился на небе – и осветил ночь, и всех успокоил. Махадэв глянул на небо, и легкая улыбка коснулась его губ.

– Индра! – крикнул Разрушитель, и голос его звучал иначе, чем когда он звал Чандру. Шани подумал, что Чандру Шива звал как рассерженный, но любящий отец, но вот на Индру он сердился всерьёз.

– Я здесь, Махадэв! – дэврадж тут же встал перед Махадэвом с поклоном. – Я хотел остановить Ханумана и Шани, Господь, видя, какие разрушения они причиняют миру. Но боялся повредить кого-то из них своей ваджрой, и…

– Глупец! – глубокий голос Шивы звучал, как удар вселенского грома, всё мироздание, от Паталы до Сварги, содрогнулось. – Неужели ты думаешь, что от меня что-то может быть скрыто? Забыл, с кем имеешь дело?

– Махадэв! – Индра кинулся в ноги Разрушителю. – Не гневайтесь так! Я признаю, признаю вину, не открывайте больше третий глаз, не изливайте гнев!

– Такие, как ты, Индра, поставлены как опоры мира, – Шива сурово смотрел на дэвраджа. – Ты – царь дэвов, они обязаны слушаться тебя, а ты должен собирать их силы и защищать Землю и небеса от асуров. Зачем же ты, сильный, пользуешься слабостью другого? В будущем ты снова лишишься трона и положения дэвраджа, как уже бывало. Помни, что царство прочно, только когда в нём есть единство, достигаемое через уважение, а не через страх. Иди в свою локу, и подумай хорошенько над моими словами, дэврадж.

Индра поспешно пробормотал слова извинения и исчез.

– Ну а вы, оба, – Шива посмотрел на Шани и Ханумана долгим тяжёлым взглядом. – У каждого – огромные силы, вы хоть раз задумались, к чему приведёт ваше столкновение? Я люблю испытывать мир и существа на прочность, но в мои планы не входят такие разрушения.

– Простите, Махадэв! – оба мальчика смирно сложили руки.

– Ты, Хануман, сначала думай, а потом действуй, – продолжал поучать Шива. – Неужели ты не понял, что Шани не причиняет вреда Чандре? А ты, Шани – не мог показать Хануману это? Заставил бы его выслушать. Хотя бы сейчас покажи. Идите, оба, и имейте в виду: я простил вас, потому что это было впервые. Но если вы ещё хоть раз не то, что затеете драку, а даже подумаете об этом – не ждите снисхождения к вашей молодости. Большие силы подразумевают большую ответственность.

С этими словами Махадэв исчез. Мальчики переглянулись.

– Шани, я погорячился… мир? – Хануман первый протянул руку.

– Мир, – Шани пожал руку и сморщился – давали знать о себе удары Ханумана.

– От ушибов помогает горчичное масло, – заявил Хануман уверенно. – Моя мама всегда его мажет на мои ушибы! Пойдём, Шани, найдём его, намажемся – и всё как рукой снимет!

– Шани выставил тебя перед всеми развратником и негодяям, – продолжил Раху свои речи к Чандре, с удовлетворением отмечая, какими неподвижными и стеклянными стали глаза Месяца – гипноз демона действовал. За десять лет «дружбы» лунный дэв стал очень чувствителен к влиянию Раху, так что демону не приходилось долго трудиться, чтобы загипнотизировать его. – Но сами эти дэвы, разве они безупречны? Сурья многие годы вообще не замечал, что делит ложе не со своей женой, а с её тенью. А когда вернулась жена, что он сделал? Женился на её тени! Чхая теперь – дэви и хозяйка Сурья-локи. Ваю-дэв сошелся с бывшей апсарой Анджани и породил от нее Ханумана – с благословения Господа Шивы, и это при том, что она была замужем! Про Индру с его многочисленными грехами вообще можно не вспоминать – но я все-таки напомню, что он принял облик мудреца Гаутамы, чтобы соблазнить его жену, Ахалью. И что сделал Гаутама? Проклял свою жену, превратив её в камень! Но ты, Чандра, как же ты? Ты делаешь то, что должен, работаешь от заката до рассвета, даешь рост растениям и самой жизни – без тебя не вырастет ни цветок, ни младенец в утробе матери, управляешь течением вод, приливами и отливами, даришь радость свиданий влюбленным, в твоем свете любая девушка выглядит красавицей, в то время как в безжалостном свете Солнца все находят в ней недостатки… И какова награда за твои труды? Презрение общества и одиночество… А всё из-за Шани! Он отметил тебя своим знаком – этими пятнами, и все видят только их!

Раху замолчал – Чандра как будто бы спал с открытыми глазами. Демон удовлетворённо усмехнулся.

– Чандра, что тебе нужно сделать? – вкрадчиво спросил полуасур.

– Уничтожить Шани, – ответил Месяц глухим, ничего не выражающим голосом.

– Прекрасно! Когда ты проснёшься, ты будешь чувствовать боль от взгляда Шани, тебя будет сжигать обида, и ты будешь хотеть избавиться от этой боли, – приказал Раху. – А сейчас – спи!

Чандра закрыл глаза. Раху налил себе ещё сомы, и откинулся на спинку кресла, довольный.

– Индра-дэв думает, что я ему служу, – прошептал Раху сам себе. – Но Раху никому не служит. Я распространяю свою власть с помощью света Чандры, глупец дэврадж этого не понимает. Но, управляя Чандрой, я управляю умом всех живущих, в том числе и Индра-дэва…

Раху расхохотался, жуткие звуки отразились эхом в бело-серебряном зале. Тут дверь отворилась, и вошёл Буддх. За десять лет робкий мальчик превратился в ладного, решительного юношу.

– Что это вы себе позволяете? – холодно спросил сын Луны, становясь напротив демона. – Если мой отец, хозяин этого дома, спит, зачем вы сидите? Идите уже по своим делам.

– Невежливо так разговаривать с другом отца, мальчик, – Раху говорил любезно, но зрачки его злобно сузились. Буддх был единственным существом в Чандра-локе, на которого не действовал гипноз Раху. – Но я и правда засиделся – вот уже и Сурья-дэв окрасил горизонт своими лучами… Пора мне.

С этими словами Раху поднялся и выскользнул из Чандра-локи. Буддх только покачал головой ему вслед, и занялся уснувшим прямо на троне отцом.

– Отец, отец, зачем вы позволяете Раху так вами управлять, зачем даёте власть над собой, – тихо вздыхал сын Луны.

[1] Наваграхи – буквально «девять грах».

[2] Хануман – полубожественная обезьяна, герой индийского эпоса «Рамаяна». В Индии ему до сих пор поклоняются как символу преданности и силы.

[3] Ваю-дэв – божество ветра.

Восьмой дом

«Луна – Солнце для мёртвых».

«На Луну попадают праведники после смерти. Благие предки, питары, пьют сому, нектар Луны».

– Что это было? Кто эти женщины? – Каколь уже совсем привык задавать вопросы дэву Вишвакарме или Нараде Муни, и не стеснялся больше. Тем временем Дхамини по добросердечию, а Ями – по обязанностям дочери хозяина дома пытались привести в чувство Кету, которого выкинула в Сурья-локу неведомая сила.

– Нараяна, Нараяна! – усмехнулся вновь возникший мудрец. – Седьмой дом – дом супругов и партнёров по различным делам. Конечно, вы все были свидетелями явления шакти Чандры.

– Шакти? То есть второй половинки, его будущей супруги? – поразилась Ями. – Как при таком непостоянстве в характере у Чандры может быть супруга? Кто удержит его от перемен?

– И почему эта шакти множественная? – вопросил уже Сурья-дэв.

– Как раз затем, чтобы удержать Чандру, обладающего непостоянной природой, – заявил Нарада загадочно. – В своё время вы всё увидите собственными глазами, как это возможно.

– Я, как вы помните, некоторое время был женат на двух женщинах, но там же их было… гораздо больше, – задумчиво промолвил Сурья. – Ни у кого не может быть столько жён, это как-то противоестественно… Шани, можешь как-то прояснить слова дэвриши?

– В таких делах я не сильно разбираюсь, – ответил Шани, появление множественной шакти и его сильно озадачило. – Ворота для шакти открыл Шукрачарья, может, он что-нибудь скажет, когда закончится испытание.

– Да, а почему Шукрачарья напустил на Чандра-дэва Раху и Кету, ведь Чандра ему помог? – продолжать задавать вопросы Каколь.

– Для появления шакти в силе нужна опасная ситуация, – ответил за Нараду Шани. – Шукрачарья её создал, не имея намерений вредить Чандре. Он хотел лишь благоприятных условий для проявления шакти. Да, Чандре пришлось пережить несколько неприятных минут – зато и результат получился весьма… впечатляющим.

– Какие злые эти ваши шакти, – простонал Кету, который уже пришёл в себя и возобновил иллюзию присутствия головы на своём безголовом теле. – И больно бьются. Думал, хоть у Чандры шакти тихая, так нет, очень сердитая…

– Конечно, шакти рассердилась – вы с Раху ведь мучили её господина, – сказала Чхая строго. – Никакая супруга не потерпит такого. Я уверена, что когда придёт время и мы познакомимся с ней поближе, она будет очень милой и доброй.

– Эта шакти очень сильная – её появление сопровождалось громом, молнией и все три мира содрогнулись, – негромко заметила своему супругу дэви Шачи. – Как бы она не стала моей соперницей…

– Я уверен, вы сможете поставить её на место, – усмехнулся дэврадж. – Вы ведь – первая среди богинь, так же как я – первый среди дэвов!

– Надо выяснить поскорее, кто она, и принять меры, – Шачи погрузилась в размышления, перебирая всех известных ей дев, которые по положению могли бы претендовать на статус супруги Чандра-дэва.

– Бедная Вишвачи… – прошептала тем временем Дхамини, закончив хлопоты вокруг Кету. Один Шани её услышал и зорко глянул в сторону дочери гандхарвов. – Находиться в собственности у кого-либо, как будто вещь – разве это правильно? Разве апсары не могут иметь собственного голоса, не могут выйти замуж, когда пожелают? Почему это никого не смущают?

– Придёт время, когда и этот вопрос будет поднят, – бросил Шани и снова отвернулся к карте. Дхамини оставалось только сделать то же самое.

Тем временем окончательно оправившийся Кету, довольный всё же тем, что смог поглотить лунную энергию и распространить по миру своё влияние, тщетно пытался снова войти в карту. Он пытался вернуться в Седьмой дом, где находился его брат. Но карта решительно сопротивлялась его попыткам.

– Нараяна, Нараяна! Нет, теперь вам не суждено находиться в одном доме с Раху, – произнёс дэвриши, улыбаясь. – Отныне и до конца мира Раху и Кету будут разделять шесть домов. Сейчас Раху в Седьмом – значит Кету должен быть в Первом. Сдвинется Раху – сдвинется и Кету. Больше вы никогда не сможете нападать на светила вместе.

Кету вздохнул, но уселся ждать, пока Раху перейдёт в другой дом.

– Посмотрим, как будет вести себя Чандра в убывающих фазах, – усмехнулся Индра, он предпочитал делать вид, будто бы эпизода с Шукрачарьей и апсарой не было. – До этого он шёл к свету и приносил благоприятное. Но отныне его путь лежит во тьму. Убывающая луна – неблагоприятный признак.

– Что благоприятно, а что нет – решают поступки, дэврадж, – спокойно заметил Шани. – И нет причин думать, что с убывающей Луной – Кришна-пакшей – будет иначе.

– Кришна-пакша? – переспросил Каколь с недоумением.

– Сынок, время Луны делится на две половины, – добродушно пояснил Нарада Муни. – Сначала она растёт, её свет прибывает. Растут силы Луны – растут растения, животные, жизненные силы, тайные и явные устремления ума – всё растёт. В полнолуние – пурнима – Луна достигает своего пика, её энергии льются с избытком. От этого обостряются восприятие и чувства – вот почему в полнолуние мудрые люди не советуют принимать важных решений. Хотя и не обязательно все решения полнолуния – неверные. Растущая Луна называется Шукла-пакша. После полнолуния и до новолуния – амавасья – свет Луны убывает, и это время называется Кришна-пакша – тёмная половина лунного месяца.

– В период убывающей Луны неблагоприятны какие-либо начинания, а люди, рождённые под такой Луной, будут несчастны, – присовокупил Индра-дэв. – Да и вообще это время болезней и несчастий.

– В светлую половину месяца свет Чандры прибывал, потому он тратил его без размышлений, с лёгкостью, и ему это было не сложно – ведь его энергия постоянно восполнялась естественным образом, – произнёс Шани, глянув при этом не на Каколя, а на Дхамини, та от смущения опустила глаза. – В тёмную половину месяца свет Чандры естественным образом убывает. Он ещё достаточно яркий, но энергии уже не восполняются, Чандра слабеет, и ему сложнее выполнять возложенные на него обязанности.

– Сому не жертвуют в тёмную половину месяца, – важно кивнул Индра. – Сурья-дэв, какую пользу приносит меркнущая Луна? Признайте уже, что Мангал, всегда постоянный, обладает значительным преимуществом.

– И всё же мы продолжим это испытание, – непреклонно заявил Сурья, так что дэвраджу оставалось только смириться с таким решением Солнца.

Тем временем Чандра, перейдя в Восьмой дом, оказался на берегу моря. Сурья уже послал на небо свои приветственные лучи, но ещё не вышел из-за горизонта. Море было спокойным, вокруг стлался молочно-белый туман, окрашенный в восточной части неба в розовый цвет.

– Тревожно, неспокойно мне в этом доме, – пробормотал Чандра, оглядываясь вокруг. – Всё кажется таким мирным, но таит в себе скрытую угрозу… Дружок, ты не отходи от меня, прошу, – обратился он к оленю.

Олень же, постоянно оглядываясь, часто замирая, вслушиваясь в утренние звуки, держался рядом с небесным существом, не отставая ни на шаг и не забегая вперёд, так что его гордо поднятая небольшая голова находилась всё время как раз у руки дэва.

Так шли они в тумане, но вот олень замер, и Чандра застыл на месте, вслушиваясь. Сквозь туман пробивались чьи-то рыдания – сначала совсем слабые, затем более различимые. Но никого не было видно – пока кусочек тумана не сгустился, образовав прозрачную, почти неразличимую фигуру. Сотканный из тумана призрак встал напротив дэва, продолжая горько рыдать.

– Кто это? От её плача у меня разрывается сердце, – негромко произнесла Чхая, и Сурья, тоже чувствуя непонятное ему самому волнение, коснулся руки супруги, чтобы успокоить её.

Чандра печально посмотрел на призрак, затем поднял руку, чтобы, воспользовавшись своей божественной силой, сделать немного холоднее. От этого туман ещё больше сгустился, а женщина обрела более узнаваемые формы.

– Приветствую вас, дэви Сангья, – грустно произнёс лунный дэв.

– Сангья! – воскликнули в один голос Сурья, Чхая, Яма и Ями. Появление первой жены Сурья-дэва и матери Ямы и Ями сильно взволновало всех.

– Сангья… Ну конечно, Триада после разрушения её тела сделала её дэви облаков – а Чандра постоянно имеет дело с облаками, а значит и с Сангьей, – вспомнил Индра-дэв.

– Вы снова плачете, – сказал Чандра после приветствий. – Дэви, вы ещё никак не можете успокоиться? С тех пор, как Шани нанёс вам удар, я вижу вас в слезах постоянно.

– Как же мне не плакать, Чандра-дэв? – простонало привидение. – Ведь я не только лишена тела, и моё существование такое же эфемерное, как и у облаков, которые вы собираете. Но я нахожусь в разлуке с близкими – с отцом, супругом, со своими детьми… От этого мои слёзы не кончаются, Чандра-дэв. Если бы я только могла… Но от удара Шани нет средства. Шани виноват в моём состоянии, в каждой пролитой слезе.

– Но вы же сами сделали много такого, чего делать вовсе не следовало, – покачал головой дэв. – Зачем вы хотели извести дэви Чхаю и её детей? Жили бы мирно, всё бы и обошлось… Какой толк лить слёзы сейчас, дэви, когда уже невозможно ничего исправить или изменить?

– Мне грустно, Чандра-дэв, так грустно, что словами не передать, – произнёс призрак так горько, что зрители в Сурья-локе все ощутили обжигающий холод отчаянья и одиночества Сангьи. – Я не смогу увидеть своего супруга – едва Сурья покажется из-за горизонта, я растаю вместе с этим туманом, став росой. Ах, если бы было можно только смотреть на него и на моих деток – тогда даже Чхая и Шани были бы мне безразличны!

– Сочувствую вам, дэви, – вздохнул Чандра. – Но не представляю, каким путём это было бы возможно. Тела у вас нет, и новое сделать невозможно – удар Шани обладает тем же разрушительным действием, как трезубец Махадэва.

– Тогда хотя бы можете передать им, что я ещё здесь, в этом мире, и жду встречи с ними? – зарыдал призрак. – Можете сделать это для меня, Чандра-дэв?

– Конечно, я всё передам, – грустно произнёс дэв. Лучи Сурьи, уже показавшего краешек, пронзили туман и он начал быстро таять. С ним растаяла и Сангья, оставив на песке, как слёзы, крупные капли росы.

– Какой ужас, – прошептала Ями, прижимая ладони ко рту. Дхамини поспешила утешить её, похлопывая по руке, а Сурья и Чхая взялись за руки. – Я никогда не думала, что… что так ужасно существование без тела. Вот почему Триада усыпила Сурья-дэва, когда его телу был нанесён урон, – если бы она так не сделала, то отец бы ужасно мучился… Ох, Дхамини, давай выйдем ненадолго – я расскажу тебе историю дэви Сангьи, ты же не знаешь всего.

И девушки вышли в другой покой Сурья-локи. Дхамини понимала, что Ями нужно выговориться, да и узнать ещё одну часть запутанной семейной истории Шани ей было важно.

– Должно быть, ты знаешь, – начала Ями, выпив воды для успокоения, – что раньше у Сурья-дэва была одна жена – Сангья, дочь дэва Вишвакармы, зодчего богов. Она родила нас с Ямой. Но каждым своим прикосновением Сурья-дэв обжигал свою супругу. Не в силах вытерпеть его жар, дэви Сангья удалилась совершать длительную аскезу в горы. Она не могла сделать это открыто и удалилась тайно. Но, чтобы ни её супруг, ни мы, тогда совсем малые дети, не замечали её отсутствия, дэви наделила свою тень жизнью, создав свою точную копию – Чхаю. И велела ей заботиться о Сурья-дэве и детях, но не думать занимать её место.

– Но, когда Сурья-дэв понял, что дэви Чхая не обжигается от его прикосновений, он ведь должен был… потребовать от неё выполнения супружеских обязанностей в спальне?

– Именно так и произошло. Так появился Шани – наш с Ямой брат, – произнесла Ями с нежностью. – Он был тёмного цвета, потому что его мать, которую все считали дэви Сангьей, была её тенью – Чхаей. Сурья-дэв не счёл его своим сыном из-за облика, разгневался и велел дэви Чхае спрятать его куда-нибудь подальше от его взгляда. Так что маме пришлось днём воспитывать нас и угождать Сурья-дэву, а ночью она бежала в лес, куда не проникали лучи солнца – к Шани. Потом отец простил Шани и позволил ему жить здесь, в Сурья-локе. Дэви Сангья, завершив аскезу, вернулась домой, а Чхая должна была растаять, снова став её тенью. Но Шани не допустил этого – он совершил трудное путешествие на Кайлаш, и Махадэв дал дэви Чхае собственное существование. Несмотря на то, что Чхая – тень Сангьи, у них очень разные характеры. Чхая – мягкая, терпеливая, старается сделать всё для своей семьи. А дэви Сангья – гордая, нетерпеливая, тщеславная и коварная. Она сразу решила, что дэви Чхая хочет занять её место, и преследовала и её, и Шани. Несмотря на то, что она меня родила, воспитывала нас Чхая, и я больше чувствую, что её дочь, чем Сангьи. Затем Чхая была вынуждена всё-таки исчезнуть, стать снова тенью – она сделала это из любви к Шани, чтобы не быть препятствием на его пути. Но через некоторое время дэви Сангья снова использовала волшебство – и вернула Чхаю, на этот раз навсегда. Таким образом дэви Сангья хотела избежать наказания за грехи.

– А наказывал её Шани, – тихо произнесла Дхамини. Она слушала затаив дыхание.

– Да, ведь это его судьба – быть Воздающим плоды поступков. Некоторое время Сурья-дэв жил с двумя жёнами – дэви Сангьей и дэви Чхаей. Сангья всё время строила козни против Чхаи и Шани и получала наказания, но никак не исправлялась. Однажды ей даже пришлось стать лошадью в Мритью-локе. Но, когда дэви Чхая стала ждать ещё одного ребёнка, Сангья совсем потеряла покой. Она пыталась убить Чхаю вместе с нерождённым ребёнком, скинув её в колодец с ядом Халахалом. Этого уже никто не стерпел, и Сурья-дэв отказался от Сангьи, а мы с Ямой – от матери. С тех пор у нас одна мама – Чхая. Но это ещё не всё. План Сангьи отчасти удался – родившийся ребёнок, наша сестра Бхадра, забрала весь яд себе, чтобы спасти Чхаю. Поэтому Бхадра была очень ядовитой. Сангья притворилась Чхаей и обманула её, заставив вступить во вражду с Сурья-дэвом. Брат Шани… он вынужден был убить Бхадру, чтобы яд не отравил всё мироздание. Но ответственная за смерть Бхадры на самом деле – Сангья. Поэтому Шани воздал ей по делам – лишил тела. Но Триада проявила милосердие и не отослала её душу в царство мёртвых, а сделала дэви облаков. А отец попытался встать на пути Шани и защитить Сангью, потому что убийство женщины, в его собственном доме, Сурья-локе, даже такой жестокой, как Сангья, – против его дхармы. Но Шани отступать не может, в этом – его дхарма. Потому отцу пришлось принять на себя удар, предназначенный изначально для Сангьи. Как ты знаешь, телу его в результате был нанесён непоправимый ущерб, и Триада погрузила его душу в сон, а его энергии продолжали работать в мироздании, управляемые Триадой. Совсем недавно Сурья-дэв вернулся, и всё еще гневается на Шани, и даже мама Чхая сердится на брата – из-за Бхадры. Она не может вынести мысли, что один её ребёнок убил другого… И всё это случилось из-за дэви Сангьи!

– Какая трагическая история для всех, – с чувством произнесла Дхамини. Она поспешно вытерла выступившие на глазах слёзы.

– Тем не менее, увидев дэви Сангью сейчас… мне стало её так жалко, Дхамини! Несмотря на то, что она совершила, я не могу быть спокойна, когда моя мама… находится там одна, в разлуке со своей семьёй, без надежды воссоединения! Это, наверное, хуже пребывания в царстве мёртвых.

– Что происходит в царстве мёртвых, то есть в моей локе, сдаётся мне, мы узнаем скоро, – Яма возник рядом с девушками как-то внезапно. Он был сосредоточен и хмур. – Кажется, я знаю того, кто всё-таки может поправить ситуацию, но чтобы заставить его действовать, придётся приложить усилия…

– Что? О ком ты? Ты же не хочешь ничего плохого Шани, брат? – вскинулась Ями.

– Шани делает своё дело, я же сделаю своё, – заявил Яма загадочно. – Пойдемте в зал, скоро вы увидите, что не один Шани умеет выполнять свои обязанности.

– Ничего такого я не говорила и не имела в виду, Дхармарадж, – буркнула Ями, но тут же улыбнулась брату. – Я верю тебе и ничуть не сомневаюсь, что ты нашёл какой-то выход!

– Так-то лучше, – Яма тоже ответил Ями улыбкой, и все вернулись в главный зал Сурья-локи.

После встречи с дэви Сангьей тревога Чандры не улеглась, а усилилась. Он медленно вошёл в воду, чтобы совершить ритуал приветствия Сурья-дэва. Встретив Солнце и пожелав ему доброго пути на небе, Чандра увидел выдающийся в море мыс, который завершался скалой. К этой скале по берегу брёл, шатаясь, человек. Чандра быстро сменил облик, чтобы смертный не узнал его. Приглядевшись, лунный дэв заметил, что человек этот выглядит как нищий оборванец: одежда его состояла из каких-то драных разрозненных кусков, едва прикрывающих тело, волосы и борода были растрёпаны и неухожены, а глаза дико блестели. Увидев большой камень, нищий попытался его поднять, но, пройдя несколько шагов, не смог выдержать его вес, уронил камень и сел рядом, горько заплакав.

– Благословен этот день и вы, уважаемый, – Чандра вежливо поклонился незнакомцу, сам он теперь выглядел как обычный пастух, только вместо коров был олень. – Позвольте узнать, что с вами случилось? Зачем вы тащите этот огромный камень?

– Может, день и благословлён, а я проклят, – горько пожаловался нищий. – И моё проклятье влечёт меня в воду, покончить счёты с жизнью. Вот для чего мне камень: привяжу себя к нему, да и скину со скалы.

– Зачем вам так делать? – ужаснулся Чандра. – Расскажите мне вашу историю, может быть, смогу помочь.

– Ты, должно быть, человек добрый, – произнёс нищий, покачав головой. – Но, узнав мою историю, ты сам согласишься, что мне не стоит более обременять мир своим присутствием – тогда всем будет лучше. Слушай же. Некогда у меня было всё – богатство, положение, всё, чего только может пожелать человек в смертном мире. Тогда меня звали Нала. Я женился на прекрасной женщине, которая не только красива, но и обладает замечательным характером, предана мужу всецело. И вот, вместо того, чтобы спокойно жить, растить детей, наслаждаться любовью и уважением своей супруги и других людей, я впал во грех. Не мог удержаться от игры в кости и пьянства – и так прокутил всё своё состояние. Добрые люди не раз выручали меня, мой тесть не раз давал мне денег, платил мои долги – и я каждый раз, попадая в неприятности, клялся, что изменю свою жизнь – но всё напрасно. Как только у меня появлялись деньги, я тут же спускал их на игру и выпивку! В конце концов друзья и родственники отвернулись от меня, только жена не бросила. Но я прокутил всё – её украшения и даже одежду. В конце концов я опустился до того, что продал свою красавицу богатому торговцу в наложницы. У меня ничего нет, только долги.

– Просил ли ты богов, Махадэва избавить тебя от страсти к игре?

– Просил много раз! Ходил и в святые места – но ничего не помогло. Видно, проклят я с рождения. И мне ничего не осталось, как покончить с этой жизнью, в которой я могу приносить только огорчения своим близким. В моём гороскопе планеты расположены неудачно, а Чандра, Луна – в восьмом доме, что пророчит смерть в воде. Вот я и решил утопиться, раз уж мне так суждено.

– Как запутались твои мысли, – произнёс Чандра потрясённо. – Значит, из-за гороскопа ты всё потерял, из-за Чандры ищешь смерти в воде… Послушай меня, пожалуйста. Погоди сводить счёты с жизнью – ведь её тебе подарил Всевышний не просто так. Вижу, что ты в отчаянье и настроен серьёзно, но прошу, дай мне только один шанс. Сейчас – утро. Обещай ждать меня до следующего заката Солнца, Нала! Ведь ты ничего не потеряешь, подождав совсем немного.

– У тебя, верно, нет никаких дел, – пробормотал Нала смущённо, – раз тратишь своё время на меня. Но раз так просишь, могу и подождать. Но не дольше следующего заката! Как только Сурья уйдёт за горизонт второй раз, брошусь в море.

– Я вернусь раньше, не сомневайся!

С этими словами Чандра бросился бежать, и Нала весьма бы удивился, если бы увидел, чем занялся пастух, скрывшись с глаз смертного. Сначала дэв, прикрыв глаза, перебрал свои воспоминания – обо всём, что видел как Луна на земле. Он искал супругу Налы – красавицу Дамаянти. И нашёл её, к своей радости. Приняв облик дэва, Чандра быстро переместился в то место, где находилась женщина, снова став пастушком с оленем.

Дамаянти как раз заканчивала утреннее приветствие Сурье. Обернувшись, она увидела пастуха, скромно стоящего в стороне.

– Твоё лицо кажется мне знакомым, – произнесла Дамаянти после приветствий. – Никак не могу вспомнить, кто ты.

– Я – просто пастух, пасу стада твоего отца, – улыбнулся юноша. – Вам не нужно запоминать меня. Бродя туда и сюда, я встретил вашего супруга, Налу…

– О, Нала! Как там мой возлюбленный супруг? Что с ним? – заволновалась Дамаянти. – Ему снова нужно расплатиться с долгами? Отец запретил мне давать ему денег, но, если ему очень плохо… Ты можешь передать ему хотя бы это украшение?

– Дела действительно плохи, но дело не только в деньгах. Ваш супруг устал от своей страсти к игре и выпивке, что постоянно вгоняют его в несчастья, и решил свести счёты с жизнью…

– Ох, какой ужас! Надо немедленно его остановить! Пастух, беги скорее к Налу и скажи, что у его Дамаянти будет ребёнок – его сын! Скорее, скорее скажи ему об этом – тогда Нала снова захочет жить!

– Обязательно скажу! Но Нала сказал, что продал вас какому-то торговцу в наложницы – как же я вижу вас снова в доме своего отца?

– Этот торговец – друг моего отца. Отец подослал его выкупить меня у Налы, я тоже ничего не знала,пока он не привёз меня прямо к отцу. После чего отец запер меня в доме и запретил связываться с Налой. Но нельзя допустить, чтобы он совершил такой грех – покончить с собой и даже не увидеть собственного ребёнка! О, пастух, беги же скорее!

– Уже бегу, дэви!

Чандра так быстро скрылся с глаз, что Дамаянти некоторое время изумлённо оглядывалась вокруг, думая, уж не почудился ли ей и пастух, и разговор с ним.

Чандра тем временем погонял оленя, который нёс дэва на берег, к Налу, чтобы обрадовать его хорошей новостью о жене и ребёнке и тем самым вновь возбудить тягу к жизни. Проносясь весьма быстро у земли, он не успел свернуть вовремя и изо всей силы врезался в медитирующего мудреца. Тот открыл глаза и грозно уставился на Чандру, который в результате столкновения слетел с оленя, но тут же встал на колени, чтобы попросить прощения.

– Чандра-а-а! – закричал мудрец так, что крик этот услышали обитатели всех трёх миров.

– Мудрец Бхригу! Прошу прощения, простите меня! Пожалуйста, простите! – запричитал Чандра, кланяясь суровому мудрецу.

– Я много лет был занят аскезой, мой ум достиг небывалой чистоты, я уже был готов узреть Всевышнего и слиться с Мировой Душой, Маха Атмой, как вдруг являешься ты и разрушаешь все плоды моих многолетних практик! Ах ты, приносящий беспокойство, путающий мысли, внушающий иллюзии! Одного моего проклятья тебе мало, захотел получить и второе?

– Ох, великий мудрец, светило добродетели, зеркало знания! Я нечаянно наткнулся на вас, спеша по важному делу! Ещё одного проклятья от вас мне не вынести, смилуйтесь!

– Вечно ты спешишь, путаешь людей, – Бхригу немного успокоился, но всё ещё был разгневан. – Я не буду нарушать волю Махадэва, который благословил тебя находиться на Его голове. Не буду приводить тебя к смерти навсегда, Чандра. Но наказать тебя за легкомыслие и непочтение необходимо. Я отдаю тебя во власть Ямараджа до тех пор, пока ты не осознаешь все свои проступки и не раскаешься в них. Тогда ты придёшь ко мне и попросишь прощения за нарушение моей медитации снова, как следует.

– О, мудрец, не делайте этого! У меня важное дело… Может, отправите меня в Яма-локу после того, как я его сделаю? Один человек, даже не один, если считать его жену и ребёнка, очень нуждается в утешении!

– В этом мире постоянно кто-то в чем-то нуждается, – фыркнул Бхригу. – Чандра, как ты можешь помогать людям, если не понимаешь простых вещей? Отправляйся в Яма-локу немедленно!

С этими словами, к ужасу Чандры, мудрец набрал в горсть воды из своего кувшина – камадалы – и плеснул её в дэва с возгласом «Сваха!».

– Пришла моя очередь поиграть с Чандрой, – произнёс Яма в Сурья-локе. – Сестра, не волнуйся ни о чём и верь мне!

Яма исчез, никто не успел и слова вымолвить. Исчез, чтобы появиться рядом с Чандрой в весьма угрожающем виде.

Яма принял тёмный, подобно грозовой туче облик. Он восседал на огромном чёрном буйволе с глазами, подобными раскалённым углям. Из ноздрей его шло такое горячее дыхание, как будто бы внутри буйвола располагалась жаровня. Сам Яма так страшно сверкал глазами, с таким суровым выражением лица смотрел на Чандру, что и храбрым воинам в Сурья-локе стало не по себе. Даже дэврадж ощутил некоторое беспокойство. Чандра же замер, в ужасе взирая на такой вид Ямы.

– Что ж, раз волею мудреца Бхригу ты отправлен в мою локу, то добро пожаловать, – с этими словами Ямарадж поднял руку и накинул на шею лунного дэва петлю из жесткой черной верёвки.

– Ох, нет, зачем ты так со мной поступаешь, – успел произнести Чандра, но петля стянула ему горло, и, чтобы не задохнуться, дэв вцепился в неё обоими руками, и ему уже стало не до разговоров.

– А ты, олень, можешь пока отдыхать – твоё время ещё не пришло, – заметил Яма, но олень покачал головой и побежал вслед за своим дэвом.

Протащив за собой Чандру на петле, Яма въехал на своем буйволе в Яма-локу. С шумом открылись огромные, кованные медью ворота. Место Смерти было тёмным, мрачным, похожим на подземный лабиринт без начала и конца. Чандра наконец почувствовал, что безжалостная петля отпустила его, и перевёл дух:

– Яма, зачем ты так со мной? Что я тебе сделал, чтобы так набрасываться?

– Ещё спрашиваешь, – усмехнулся Яма зловеще. – Ты обидел мою сестру, послужил причиной позора моего отца, вероломно напал на брата Шани во время битвы планет. Ты оскорбил моего гуру Брихаспати, соблазнив его жену, Тару, и расстроил всю его семейную жизнь. Ты – неверное, непостоянное существо, пользующееся коварными уловками, даже твоё движение по небу в материальном мире не постоянно – то ты забегаешь вперёд, и лунный день становится короче, то возишься – и лунный день становится длиннее. Ты – причина нахождения существ в заблуждении, так как направляешь ум в сторону материальных вещей и земных наслаждений. Мудрец Бхригу многие годы потратил на то, чтобы успокоить свой ум. Он достиг такой концентрации, что её не мог нарушить ни жар, ни холод, ни демоны, ни апсары. И вот являешься ты – и пожалуйста, ум мудреца уже не спокоен! Чандра, мешать поклонению – один из самых больших грехов! Я назвал достаточно причин для твоего наказания?

– Но послушай, я и так уже несу наказание – взгляд Шани всегда на мне… – произнёс Чандра, ошеломлённый этим потоком обвинений.

– Этого недостаточно, Чандра. Слишком уж неспешен Шани. Сейчас я действую не только как Дхармарадж, но и как брат и сын. То, что сделал Шани, не удовлетворяет моё чувство гнева, Чандра. Найди способ успокоить этот огонь, а до тех пор будешь находиться здесь. Ты бессмертен, благодаря благословению Махадэва и амрите, но держать тебя здесь я могу проклятьем мудреца Бхригу.

В тот же миг Чандра почувствовал, как его ноги сковывает, словно железные цепи, сила проклятья. Он бессильно опустился на камень и собрался уже расплакаться, как Яма поднял вверх указательный палец:

– Не смей здесь рыдать! В моей локе действуют особые правила. Чем больше ты будешь лить слёзы, тем слабее будешь становиться – смотри, из тебя же льётся свет, льётся сома.

Яма подхватил одну слезинку и показал Чандре – она слабо светилась во тьме призрачным светом.

– Так что сиди тихо. Не переживай – когда мудрец Бхригу сможет успокоить свой ум, он простит тебя, и ты сможешь выйти. Мангал или Буддх к тому времени точно достигнут последнего небесного дома.

– Но… как же Нала… – заикнулся было Чандра, но Яма удалился, оставив дэва одного в темноте. Только олень своим присутствием скрашивал одиночество.

– Как тут не плакать, – вздохнул Чандра. – Яма же сам хотел поражения Шани в битве планет, он всегда недолюбливал его… И я уже получил наказание и прощение за некоторые проступки… Но… как же быть? Как тут темно…

Чандра изо всех сил старался удержать слёзы, но темнота порождала воспоминания, которые больно жалили его, так что слёзы потекли сами.

– Что это ты делаешь, Чандра? – внезапно из темноты, освещённый слабым огоньком масляной лампы, возникла новая фигура. Это был агхори – полностью отречённый от мира аскет, живущий в местах кремаций. Его волосы были сваляны в дреды, неухоженная борода воинственно торчала во все стороны, тело было покрыто пеплом, а из одежды была лишь набедренная повязка. – Вот так просто тратишь свет, который есть и сома, и жизнь? Как расточительно с твоей стороны!

– Господь Даттатрея, брат! – несмотря на суровый вид агхори, Чандра был счастлив встретить ещё одного старшего брата и смирно сложил перед ним ладони. – Помогите мне выбраться отсюда поскорее! Прошу вас!

– Но, Чандра, я учу таким вещам, какие в твоём счастливом прекрасном мире считаются страшными и отвратительными, – усмехнулся Даттатрея. – И даже нечистыми. Вы, дэвы, ужасно боитесь соприкоснуться с чем-то неприятным для вас.

– Я не знаю, как ещё мне выбраться отсюда! Помогите, мы же братья! Я не могу находиться в Яма-локе долго, я здесь с ума сойду!

– У отречённого нет братьев и иных родственников, – строго оборвал причитания Чандры Даттатрея. – Но, если ты так хочешь, я помогу тебе. Однако должен предупредить: возьму с тебя серьёзную дакшину – плату за обучение. И буду учить своими методами, отличными от тех, к которым ты привык. Тебе нужно будет слушаться меня беспрекословно. Согласен? Не будь поспешен в своём решении – может, тебе представиться случай уйти отсюда как-нибудь ещё? Если ты примешь мою помощь, моё обучение, то тебе придётся идти до конца, иначе я прокляну тебя. Никто не имеет права относиться к моему обучению легкомысленно и бросать, когда вздумается. Согласен с этими условиями, Чандра?

– Я… – Чандра задумался – условия были тяжёлыми, но оставаться в темноте, теряя свет, а вместе с ним – и силы, и всё больше погружаться в болезненные воспоминания было выше сил дэва. – Согласен, согласен я!

– Хорошо, – подозрительно покладисто согласился Даттатрея. – Научу, как выбраться из царства Ямараджа. Первое – раз не плакать ты не можешь, хотя бы принеси пользу своими слезами. Они вызваны всего лишь жалостью к себе, но свет всё равно в них есть. Потому плачь сколько хочешь, пока не надоест – только собери всё наплаканное в сосуд. Вот, например, этот, – и агхори указал Чандре на нечто, в чём дэв с ужасом опознал перевёрнутый человеческий череп.

– Но это же… человеческие кости, – Чандра содрогнулся. – Они нечисты, и я не могу этого коснуться!

– Не выполнишь моё приказание – прокляну тебя остаться навсегда здесь, – холодно заявил Даттатрея. – Мне нужно идти по делам, когда вернусь – чтобы этот костяной сосуд был полон твоими слезами.

С этими словами агхори оставил дэва наедине с черепом, если не считать оленя.

– Если я коснусь этого… этой штуки… – Чандра никак не мог заставить себя назвать череп – черепом, даже в обращении к оленю. – То как бы не стать нечистым. А нечистые, дружок олень, не допускаются к жертвоприношениям ягьям, к пуджам тоже не допускаются. Нечистый не может служить божеству, а как я, дэв, не служа своему Махадэву, буду исполнять свои обязанности? Ох, Махадэв, что же мне делать, как найти ответ…

Чандра, не выдержав, уронил ещё несколько светящихся слезинок напрасно – упав на каменный пол Яма-локи, они тут же перестали светиться, как будто бы камень выпил весь их свет.

– Махадэв… – прошептал дэв, складывая ладони и погружаясь в воспоминания.

– Что это на вас, такое белое?

– Пепел с мест кремаций, сынок.

– Это пепел мертвецов?

– Да, Сома. Можешь сказать, это пепел богатых и известных людей, или нищих изгоев, праведников или грешников?

– Нет никакой разницы – пепел одинаковый, Махадэв!

– Верно, Сома. В этой форме материи – в пепле – нет различий, всё – одно. Нет чистого и нечистого, малыш. Но не вздумай под этим предлогом избегать мытья рук! – покрытый пеплом отшельник погрозил Соме пальцем.

– И не думал, – заверил малыш, хитро сощурив глаза. – А это что такое вы на себе носите?

– Человеческие кости, Сома, – череп и другие кости. Внутри тебя всё это тоже есть, и в каждом человеке – так люди устроены.

– А зачем вы их носите, Махадэв? Кости людей обычно стараются спрятать – на поле кремаций, или в земле, или в воде – в священных реках…

– Верно. Я же ношу их в знак того, что для меня нет различий в природе – я принимаю всё, все формы, какие она производит. В этих костях – выражение моего почтения к Ади Шакти, к Пракрити, придающей форму всем вещам этого мира. Люди пренебрегают вещами, которые считают неприятными, избегают напоминаний о смертной, материальной природе их тел. Я напоминаю им об этом. И о конечном этапе существования – о смерти. Даже боги не бессмертны, Сома, они существуют лишь до конца этого мира.

– А кем был этот человек или демон? Можно, я дотронусь до черепа?

– До этого черепа – не нужно, Сома. Ты, конечно, узнаешь, кем был этот человек при жизни, но всё это – лишь тени. Дух больше не оживляет тело, потому всё, что помнит материя – это материальную жизнь. Этот череп помнит такое, что тебе, в таком нежном возрасте, знать ещё рано. Но, если ты так хочешь трогать черепа – давай зайдём на поле кремаций, там я найду тебе какой-нибудь приличный череп для изучения материальной стороны жизни.

Чандра невольно улыбнулся, вспомнив этот разговор и те времена, когда Сома пребывал в состоянии постоянного счастья и не знал ничего другого.

– Нет различий между чистым и нечистым… – прошептал он и посмотрел в сторону черепа – хоть было совершенно темно, видел дэв его отчётливо. – Интересно, кому же принадлежал этот костяной сосуд?..

Чандра протянул руку к черепу, затем отдёрнул, и так несколько раз. Несмотря на воспоминания о Махадэве, он всё ещё не мог решиться коснуться человеческих костей. Вдруг вокруг черепа как будто бы возникла дымка, а из неё соткался силуэт женщины.

– Чандра, мой Месяц, это же я, Сати! Сати многих перерождений перед тобой! Помнишь, как мы встретились там, на берегу океана, как строили песчаный лингам, как молились Махадэву? Неужели ты брезгуешь дотронуться до того, что от меня осталось в этой материи?

– Матушка Сати! – задохнулся Чандра. – Вы оказываете мне честь, позволяя дотронуться до головы – вместилище речи и разума, а не только до стоп!

Слёзы быстрыми ручейками хлынули из глаз дэва, но упали они уже не на пол, а в череп, ставший сосудом. Чандра обнял его и зарыдал от души – теперь он мог позволить себе не сдерживаться.

Карта позволила зрителям в Сурья-локе увидеть те видения, голоса прошлого, которые сейчас вновь переживал лунный дэв. Эти воспоминания явились так ярко, как будто бы не прошло многих лет, будто бы всё это происходит прямо сейчас.

– Ваш сын, несомненно, обладает уникальным даром, – Индра, уже в короне дэвраджа, весьма благосклонно принимал мудреца Атри в своём роскошном дворце. – Сома – это поистине живительный напиток, придающий бодрость и веселье, развеивающий все печали, придающий сил. Только благодаря ему я смог победить Вритрасура, что привело меня на этот трон. Но до сих пор я ни разу не видел вашего сына, Атри Муни. Зачем вы прячете его в лесу, вдали от людей и от дэвов?

– О, повелитель дэвов, – Атри глянул на дэвраджа со скрытым беспокойством. – Мой сын – ещё ребёнок, он не получил достаточно наставлений, чтобы покидать отчий дом.

– Неужели вы думаете, что дэвы не умеют обращаться с детьми? – улыбнулся громовержец. – Полно, ведь Соме уже двенадцать? Самое время отдать его в обучение, а кто с этим справиться лучше, чем наш гуру Брихаспати?

– Но Сома – особенный ребёнок, – вздохнул Атри Муни. – Он притягивает воду – везде, где он играет, проявляется ручеёк или хотя бы лужица. Он почти ничего не весит – мы с матушкой Анасуйей всегда боимся, когда поднимается сильный ветер, как бы не унесло нашего сына. И самое главное – он никогда не испытывает никаких внутренних неудобств, его ничто не огорчает, не расстраивает, он не бывает грустным – всегда счастливый и удовлетворённый. Страха он тоже не знает…

– По этим особенностям, Атри Муни, совершенно очевидно, что ваш сын не предназначен для жизни на Земле, среди простых смертных, – торжественно заявил дэврадж. – Ему назначено место на небесах, среди дэвов. Скоро состоится большой праздник – приходите с матушкой Анасуйей и Сомой сюда, в мой дворец.

– Как скажете, государь, – Атри поклонился и вышел, весьма озабоченный.

– Не лежит моё сердце к предложению Индра-дэва, – сетовал Атри, пока его супруга собирала нехитрые пожитки. – Сома ещё не готов встретить искушения мира дэвов.

– А вы думаете, есть какой-то возраст, когда он будет готов? – покачал головой собеседник Атри, мудрец Кампила. – Ему двенадцать, но внутренне, кажется, он совсем не растёт.

– Понимаю, о чём вы, – вздохнул Атри. – Возраст – это также состояние души и ума. А ум у Сомы, несмотря на полученные знания, – ум ребёнка лет четырёх или шести. Да и как он может повзрослеть, если не умеет огорчаться? Ведь огорчения, даже страдания дают ценный опыт, благодаря им человек узнаёт, что хорошо, что дурно, что следует делать, а чего – не следует.

– Зато ваш сын прожил все эти годы совершенно счастливым, – заметил Кампила. – И что бы ни случилось с ним дальше, этот опыт останется с ним навсегда. Не бойтесь отпускать его – Триада дала рождение Соме и благословила с какой-то целью. Но эту цель он узнает, только совершая по жизни самостоятельные шаги.

– Вы правы, – Атри кивнул, и даже немного повеселел. – Сома, сынок, где ты? Нам пора уже идти!

В ответ раздался звонкий заливистый смех.

– Сейчас, отец, только узнаем, кто победил?

– Чем они там занимаются? – Анасуйя поспешно прошла на задний двор. Несколько детей играли в мяч – вернее, в Сому. Они кидали его друг другу, как мяч, что доставляло всем нескрываемое удовольствие.

– Мама, мы играем в кто дальше меня кинет, – с трудом выговорил голубоглазый Сома и снова рассмеялся. Дети тоже улыбались, уж очень забавной выходила игра, да и никто не мог удержаться от смеха, слыша смех Сомы.

– Ну хватит уже играть, пора идти, – Анасуйя невольно поддалась общему настроению, улыбка сама прыгнула к ней на губы. – Мы опоздаем на праздник, а во дворец опаздывать нельзя!

– Хорошо, уже иду, – покладисто согласился мальчик, для своих лет он был низковат, но очень хорошенький, больше похожий на девочку нежными чертами лица.

– Отец, а какой у дэвраджа дворец? Он похож на наш ашрам? А чем царь отличается от мудреца? Животные там есть? – по дороге Сома неустанно забрасывал родителей вопросами. Атри и Анасуйя отвечали, как могли, но по мере приближения ко дворцу их беспокойство росло.

Увидев величественное строение, полное разных богатств и слуг, великолепно украшенное к празднику, гостей, тоже разодетых и сияющих дэвов, Сома даже забыл про свои вопросы, настолько впечатлился этим зрелищем. Атри дал сыну кувшин, чтобы он разливал сома-расу всем дэвам, а особенно – для возлияний в священный огонь. Сома-раса появлялась в кувшине, когда мальчик Сома опускал в него свой палец. Раздав дэвам бодрящий напиток и изрядно посмешив их своей наивностью и неумением испытывать негативные эмоции, Сома вернулся к родителям.

– Как здесь светло! – только и сказал он на вопрос Атри о том, как ему на небесах.

– Я хочу сделать одно объявление, – Индра дождался внимающего молчания всего собрания дэвов и мудрецов. – Вы все знакомы с сома-раса – напитком, что добыл мудрец Атри суровой аскезой и передал в дар своему сыну Соме. Сын Атри Муни обладает уникальными качествами, и я решил сделал его дэвом. Вы все ведь одобряете это решение?

Никто не был против, только мудрец Бхригу сурово сдвинул брови. А Атри с супругой переглянулись – они уже обсуждали такую возможность, ведь для Индры это был шанс иметь под рукой столько сома-расы, сколько он захочет и когда захочет, а не только по особым случаям и понемногу.

– Сынок, ты хочешь стать дэвом? – спросила Анасуйя.

– Если я стану дэвом, значит, буду сиять, так же, как они? – мальчик широко раскрыл глаза от изумления и восторга. – Тогда хочу, очень хочу! Разреши мне, отец, остаться – я так хочу быть частью этого сверкающего мира!

– Что ж, значит такова судьба нашего Сомы, – негромко произнёс Атри жене. – Не плачь, Анасуйя, положимся на волю Всевышнего. В конце концов, всё будет хорошо.

– Не стоит вам, дэврадж, назначать дэвом того, кто не прошёл аскезы и не умеет себя контролировать, – выступил мудрец Бхригу. – Пост дэва налагает большую ответственность, а этот мальчик слишком легкомысленный. В нём нет веса, и мысли его всё время витают где-то.

– Аскезы он пройдёт позже, – отмахнулся Индра. – Он рождён от благородных родителей и обладает способностями – что ещё нужно для дэва?

– Свет, – все присутствующие поклонились, приветствуя явившихся в собрании Вишну Нараяну и Брахмадэва. – Сома родился в мире смертных и такого света, как у дэвов, рождённых на небесах, у него нет.

– Это не будет препятствием, Господь, – поспешил заверить Нараяну Индра. – Мы как раз думали, как бы уменьшить жар Сурья-дэва, земля с трудом его терпит. Сурья-дэв, можете ли вы дать часть своего света Соме?

– Я с удовольствием поделюсь своим светом, его у меня в избытке, – рассмеялся величественный Сурья-дэв. – И мне нужен помощник – освещать землю ночью, когда я захожу за горизонт. А то на земле становиться слишком темно. Сома, ты будешь моим помощником?

– Конечно, Сурья-дэв! – Сома поклонился Солнцу и так и замер в восторге, забыв спросить разрешения у родителей.

– Так как Сома, по пожеланию матушки Анасуйи, родился от частиц всех богов Триады, значит, он и мой сын, – улыбнулся Брахмадэв. – Я подарю ему собственную локу – планету.

– А я установлю эту планету на её место и буду поддерживать, – кивнул Нараяна. – Что ж, Сурья-дэв, можете начинать.

Сурья подумал было, как бы его жар не повредил мальчику, но Нараяна легко улыбался, показывая, что ничего не случится. Из груди Солнца вышел луч, протянувшийся к Соме. Все ахнули: слепящий и жаркий свет солнца, коснувшись мальчика, отразился иным – прохладным, нежным серебристым светом.

– Сома отражает лучи Сурьи, охлаждая их, – произнёс Нараяна, радуясь. – Потому я нарекаю Сому Чандрой – охлаждающим. Подобно тому, как Сурья совершает по небу путь днём, Чандра будет совершать его ночью.

– Но будет ли он исполнять свои обязанности как следует, – проворчал Бхригу, однако его почти никто не услышал, так как остальные громко радовались случившемуся чуду.

– Помедленнее, Чандра, ты слишком быстро гонишь колесницу, – Сурья-дэв, не в Сурья-локе, а в воспоминаниях лунного дэва, улыбаясь, разглядывал круглую Луну на небосводе. Она действительно перемещалась быстрее, чем в настоящем, да ещё выписывала в небе зигзаги, словно возвращающийся домой пьяница.

– Он не слушает, – вздохнул дэв Вишвакарма из воспоминаний, он вышел к Сурье на галерею и с беспокойством следил за скачущей по небу Луной. – Три года прошло с тех пор, как Индра-дэв сделал Сому дэвом. Я сомневался в этом решении, но поддержал вас с дэвраджем. Вы подарили ему свет, по вашей просьбе я создал дворец в Чандра-локе, Чандре дали обязанности – распространять прохладу и свет ночью и успокаивать воды.

– Ну он же справляется. Немного пошалит – что в этом такого, дэв Вишвакарма? Кому вред от того, что Чандра играет в небе?

– Если бы только это, – покачал головой Вишвакарма. – Иногда он поднимает воды небесного океана так, что вода захлёстывает другие локи, их обитатели приходят в беспокойство, их естественная жизнь нарушается. Но и это ещё не так страшно. Больше, чем у гуру Брихаспати, он бывает во дворцах дэвов – особенно у Индра-дэва. Из-за того, что Индра приглашает его постоянно, Чандра становится всё более грубым и чёрствым. Он так гордится своим положением и своей красотой, что причиняет огорчения даже мудрецам.

– Это просто ребячество, – отмахнулся от слов Вишвакармы Сурья. – Повзрослеет – и всё само собой утрясётся, Чандра станет серьёзнее и ответственнее.

– Я понимаю, Сурья-дэв, – произнёс Вишвакарма неспешно. – Что Чандра, не знающий никаких неприятных переживаний, светлый и голубоглазый, вызывает улыбку у всех, кто на него смотрит. Но вы заблуждаетесь, думая, что его легкомыслие пройдёт само собой. Он рождён для неведомых нам целей, но сейчас, как раз тогда, когда кажется, что всё благополучно и Чандра-Сома находится в расцвете жизни, он гибнет. Его разрушают высокомерие и эгоизм, непонимание, что другим совсем не весело от его злых шуток.

– Вы преувеличиваете, дэв Вишвакарма, – Сурью уже явно утомил это разговор. Вишвакарма, почувствовав это, только вновь покачал головой.

Тем временем Луна, совершив свою быструю странную поездку по небу, опустилась за горизонт. Чандра направился во дворец Индры, он действительно был слегка пьян, потому Луна и выписывала такие зигзаги по небу. Дэврадж уже нетерпеливо ждал своего любимца – Сома всегда веселил его, и к тому же исправно производил напиток, делавший дэвраджа бесстрашным и сильным. Когда-то Индра никак не мог решиться убить Вритрасура – тот принял облик огромного дракона, обвивающего землю. Из костей мудреца Дадхичи сделали ваджру, потому что никакое иное оружие было неспособно убить чудовищного асура. Но для нанесения удара нужно было приблизиться к самому сердцу дракона. Снаружи Вритра был защищён очень крепкой бронёй, потому к его сердцу нужно было подбираться изнутри. Индра додумался, что нужно дать себя проглотить Вритрасуру, и уже изнутри ударить ваджрой по сердцу.

Но будущий дэврадж никак не мог решиться на такое. Тогда мудрецы принесли ему сома-расу в кувшине. Испив её, Индра больше уже не сомневался и бесстрашно совершил свой знаменитый подвиг. Вритрасур удерживал воду, по всей земле и даже на небесах царила засуха. Чудо ещё, что кое-какая вода оставалась и существа, земные и небесные, смогли выжить. С гибелью асура воды стали течь должным образом, и больше никто не испытывал недостатка, земля и небеса наполнились различными живыми творениями. За этот подвиг Индра был коронован как царь дэвов – дэврадж.

С тех пор Индра полюбил сома-расу и искал её. Потому не соглашался отпускать Чандру, даже ненадолго. Вот почему Чандра так гнал коней – спешил поскорее вернуться к дэвраджу.

– Ты слишком медлил выполнить приказ своего царя, – произнёс Индра, напуская на себя недовольный вид, когда Чандра появился в зале и поприветствовал дэвраджа.

– Простите, я ехал так быстро, насколько возможно, не вызывая нареканий в неисполнении своих обязанностей, – промолвил Чандра, улыбаясь. Он выглядел уже практически так же, как и в настоящем времени.

– Главная твоя обязанность – веселить дэвраджа Индру, – дэв напустил на себя суровый вид, но, глядя на наполняющийся сомой кубок и улыбающегося Чандру, не выдержал и тоже улыбнулся. – Ну, расскажи, что ты видел сегодня, что творится на земле и на небе?

– Что нового Чандра может рассказать обладателю Тысячи глаз, – рассмеялся юный дэв. – Вы и так всё знаете. Но, если таково ваше желание, слушайте. Я видел одного отшельника, он медитировал, стоя на одной ноге и подняв обе руки вверх. Мне стало любопытно, удержит ли он равновесие, если его опора поколеблется. Я потихоньку переставил его с земли на большого буйвола – он был так увлечён своей медитацией, что ничего не заметил. Но ему пришлось открыть глаза, когда буйвол решил встать из реки и отправиться попастись на лугу. Вот так скачка произошла, Индра-дэв! Быку тоже не очень понравился отшельник на спине – он старался его сбросить, а отшельник пытался на нём удержаться!

– Очень смешно! Ты действительно умеешь веселиться, Чандра-дэв! – проговорил Индра, отсмеявшись и вытирая слёзы, Чандра искоса на него поглядывал. – Расскажи ещё что-нибудь!

– Я видел и другого аскета, о дэврадж, – продолжал веселить царя юный дэв, он не забывал наполнять кубок Индры, да и себя не обделял. – Он совершал такую аскезу: подвесил себя за ноги на дереве, головой вниз. А внизу разжёг костёр из сухих листьев и дышал этим дымом.

– Да ну? Суровый, должно быть, подвижник! И что же ты сделал, прохладнолучистый Чандра?

– Ничего особенного, – скромно опустил глаза дэв. – Я подумал, что эта аскеза, должно быть, слишком лёгкая – так спокойно висеть и вдыхать дым, какой это подвиг? Поэтому я добавил к листьям перец – дым стал острым, как его вкус. Этот, что висел, очень оживился – а я уж было подумал, что он заснул на своём дереве. Но нет, он проснулся и был очень бодрым!

– Ох, Чандра, ты верно решил сегодня меня уморить смехом, – произнёс дэврадж, отдышавшись после рассказа юного дэва.

Так, веселясь, они и сидели, попивая сому, пока не вошёл гуру Брихаспати.

– Прошу прощения, дэврадж, но мне нужно забрать Чандру для обучения, – скромно произнёс наставник дэвов после положенных приветствий. Чандра было хотел пойти к учителю, но Индра его удержал, подав знак, чтобы лунный дэв остался.

– Ничего страшного не случится, если вы это сделаете завтра, гурудэв, – заявил Индра непререкаемым тоном. – Чандра нужен мне.

– Но его обучение…

– Полно, чего такого он не знает? Управлять колесницей он умеет, речи строит прекрасно, писания знает, так чего же ещё?

– Есть духовные знания, об этом вам прекрасно известно, дэврадж, – вежливо произнёс Брихаспати.

– Но с ними же ничего не сделается за один день? Идите к себе, дэвгуру, я пришлю к вам Чандру завтра. Или через неделю. В любом случае, скоро.

Брихаспати откланялся, он не выказал огорчения, чтобы не уронить своё достоинство. Но, стоило ему выйти из тронного зала, как обеспокоенность тут же проступила на лице.

– Ничего, поедешь к гуру завтра, – повторил Индра, заметив, как Чандра провожает Брихаспати взглядом. – А сейчас я покажу тебе действительно полезное знание. И учителя у тебя будут весьма… приятными.

Индра хлопнул в ладоши, и тут же к дэвам с улыбками подошли красивые юные женщины.

– Это апсары, Чандра. Они созданы для ублажения дэвов. Ты уже достаточно взрослый, чтобы познать искусство любви. Мои апсары обучат тебя этой науке Кама-дэва!

Чандра кивнул, с радостью и изумлением взирая на привлекательные лица и тела женщин, прикрытых лишь полупрозрачными накидками.

– Вы должны что-то сделать, гуру Брихаспати, – дэв Вишвакарма с волнением смотрел на учителя дэвов, но тот опустил глаза. – Вы видели, как сегодня Чандра вёл колесницу по небу? Он же был пьяный!

– Я вижу проблему, дэв Вишвакарма, – произнёс Брихаспати печально. – Чандра – очень легкомысленное существо. Когда он у меня, то всё слушает и понимает, и ведёт себя подобающе. Но стоит ему отойти – он попадает под влияние Индра-дэва. А дэвраджа некому остановить – даже я не смею ему приказать, только прошу отправить Чандру ко мне. Сила Индры слишком велика сейчас, он никого не слушает…

– Сурья-дэв тоже не хочет вмешиваться, – вздохнул Вишвакарма. – Сома-раса очень помогает дэвам в битвах с асурами. Благодаря ей асуры стали побеждать. Но что будет с Чандрой, гуру?

– Остаётся только молиться, – покачал головой Брихаспати. – И ждать решения проблемы от Триады.

На большое жертвоприношение царя Дакши были приглашены все дэвы, все мудрецы, цари гандхарвов и якшей, и прочие достойные личности. Даже Вишну Нараяна и Брахмадэв были приглашены на это торжество. Только Господь Шива не получил приглашения, впрочем, он в этом и не нуждался – великий отшельник презирал такого рода сборища. В те времена Махадэв не был ещё женат, и бродил по миру сам по себе, в сопровождении только верного Нанди, да духов – претов и ганов.

Перед входом в сверкающий дворец Дакши Чандра замешкался, и тут к нему подошёл мудрец Бхригу. Он был одним из Семи мудрецов, порождённых умом Брахмадэва, и смотрел сурово. Чандра с почтением поклонился, но не смог сдержать улыбки – настолько грозный вид мудреца показался ему забавным.

– Чандра, мудрецы снова жалуются на тебя, – заявил Бхригу без долгих предисловий. – Ты нарушаешь их аскезы, не даёшь выполнять духовные практики. Разве этому тебя учили Атри Муни и гуру Брихаспати?

– Но это же просто шутки, – улыбнулся юный дэв. – Я не причинил им никакого вреда! Если такие простые вещи нарушают их сосредоточение, то чего стоит их практика?

– Берегись, Чандра, – Бхригу Муни стукнул посохом о землю. Его глаза под сдвинутыми густыми бровями, казалось, готовы метнуть молнию и испепелить нечестивца. Любой бы испугался, но страх юному дэву был неведом, потому он продолжал смотреть на мудреца весело и нахально.

– Я уже дважды предупреждал тебя вести себя почтительно и как следует выполнять свои обязанности. Если ты совершишь ещё хотя бы одну ошибку – последствия будут неблагоприятными, – отчеканил Бхригу и отвернулся.

– Ошибку? И что же будет? – проговорил Чандра сам себе, направляясь в зал собраний Дакши. – Я – любимец Индра-дэва, украшение собраний, божественно-прохладный, неповторимый Чандра-дэв! Ничего он мне не сделает, этот мудрец. Но так хочется над ним пошутить! Он такой важный, такой серьёзный…

Оглядевшись, Чандра заметил, что, хоть места в зале и много, но гостей тоже много, потому место для кувшина с сома-расой ему придётся поискать. Ни на секунду не задумавшись, лунный дэв оставил его у входа в зал – прямо на верхней ступеньке лестницы, по которой нужно было спускаться, чтобы пройти в собрание. Он не думал, что ещё кто-то войдёт – вроде бы все приглашённые были в зале.

Однако мудрец Бхригу немного задержался, совершая омовение, и вошёл в зал последним. Он тут же наткнулся на кувшин, и совершил несколько нелепых телодвижений, пытаясь сохранить равновесие. Все, затаив дыхание, наблюдали за этими попытками. Только Чандра громко рассмеялся, найдя это зрелище необычайно забавным. По его примеру многие засмеялись тоже.

– Чандра-а-а! – проревел Бхригу, когда наконец смог встать на пол дворца надёжно. Он поднял посох и нацелил его на грудь заливающегося смехом дэва. – Я предупреждал тебя о последствиях, теперь пеняй на себя! Ты оскорбил меня, мудреца, перед всем собранием! Этого я не оставлю! Я проклинаю тебя, Чандра-дэв! Ты не знаешь ничего, кроме радости и счастья, – получи же страдание и страх! Ты не сможешь справиться с этими чувствами, Чандра, и тогда узнаешь, что чувствуют другие, когда становятся жертвами твоих шуток!

Все ахнули. Бхригу взял в горсть воду из своего священного сосуда – камадалы – и, прошептав мантру, плеснул её в сторону дэва. Что-то чёрное, вроде сгустка дыма, окутало Чандру и вошло в него. Дэв побледнел, схватился за грудь, закашлялся. На его лице больше не было улыбки – только боль и изумление от того, что он ощущает нечто новое, чего не было ещё в его жизни.

– Что… что это такое?.. – тихо произнёс он потрясённо, без сил опускаясь на пол.

– Расплата, – холодно произнёс Бхригу. – Твой свет уйдёт от тебя постепенно, ты будешь тёмной, холодной планетой. Мир должен узнать, что нельзя безнаказанно нарушать чьи-либо духовные практики или насмехаться над мудрецами, обладателями знания!

Вокруг Чандры сразу же образовалось пустое пространство – никто не хотел приближаться к проклятому, опасаясь, что несчастье перекинется и на него, как будто бы проклятье было заразным. Все друзья дэва, которым он придавал сил и вдохновлял на подвиги, оставили его в эту минуту.

– Что вы сделали с нашим сыном? – Атри Муни кипел от ярости, а Анасуйя старалась сдержать слёзы, прижимая к себе своего сыночка, который плакал, обнимая маму. – Мы отдали вам Сому с любовью, почему вы не позаботились о нём, дэвы?

Воспоминания показали уже не зал собраний, а комнату в Чандра-локе, куда примчались родители Чандры, как только получили известие о проклятии Бхригу. Вишвакарма, Брихаспати, Сурья-дэв, Индра-дэв – все они были здесь и неловко опустили глаза, не отвечая на вопросы Атри Муни.

– Бхригу Муни не может взять назад своё проклятье, – горько продолжил мудрец. – Мы забираем Чандру домой, в наш ашрам. А вы… даже и не говорите ничего. Слишком много сомы делает дэвов слишком беспечными и надменными. Я изменяю условия получения сома-расы, о дэвы. Я не отниму её совсем – так обидеть сына я не могу. Но отныне сома будет соком в растениях, и добывать её придётся с трудом. Значит, получать вы её будете не в таких количествах. Пойдём, Анасуйя, пойдём, Чандра, сынок. Теперь мы снова будем заботиться о тебе.

Никто не проронил ни слова, когда Чандра с трудом, поддерживаемый своей матерью, покинул небесные локи.

– Какой ужас, – нарушила тишину Дхамини, выразив общие чувства зрителей в Сурья-локе.

– Да, это было весьма… впечатляющим, – пробормотал Сурья неловко. – Гнев мудреца поистине разрушителен.

– И ещё более разрушительно общество, следуя привычкам и негласным правилам которого, человек портится, – сурово отчеканил Шани и посмотрел на собравшихся. – Общество, в котором достичь успеха можно только совершая грешные поступки, – безнравственно. Личность человека проверяется по его силе в сложных обстоятельствах, но суть общества проявляется в самых слабых его членах. Чандра очень чувствительный к влияниям, по нему можно судить о том, что на самом деле ценится в обществе.

– Ты осуждаешь, Шани? – тут же вскинулся Индра, да и Сурья нахмурился, услышав упрёк.

– Нет, дэврадж. Я говорю правду, чтобы вы сами смогли сделать выводы, – и Шани вновь отвернулся к карте.

Все молчали, думая о том, чему от них можно научиться, если смотреть беспристрастно. Сурья-дэв думал о том, как проклял невинного младенца и обрёк его на жизнь без солнечного света, дэви Чхая – о том, как прокляла собственного сына из-за того, что он не мог нарушить свой долг, дэв Вишвакарма – о том, как долго молчал, не протестуя против зла, считая себя беспомощным… О чём думал Индра-дэв – неведомо, но и он призадумался.

– Чандра, не спи! – лунный дэв вздрогнул и пришёл в себя от окрика агхори. – Здесь тебе нельзя спать – иначе никогда не сможешь проснуться. Всё выплакал? Молодец, заполнил весь костяной кувшин.

Чандра глянул – правда, череп был до краёв полон таинственно мерцающей лунным светом жидкостью. Горечь, испытанная им с невероятной силой по поводу давно прошедших событий, вышла слезами и лишила сил – дэву сейчас безумно хотелось спать.

– С первым заданием ты справился, теперь для тебя есть второе, – бодро продолжил Даттатрея. – Ты же хочешь выбраться отсюда?

Чандра вяло кивнул.

– Тогда тебе придётся успеть, до твоего восхода, найти выход из лабиринта Ямараджа, – усмехнулся брат. – Но на твоих ногах оковы, и ходить ты не можешь. Это поправимо.

Агхори быстро прошептал мантру. Чандра невольно вскрикнул: путы, наложенные Ямараджем, ослабли, однако их разрушение причинило дэву боль.

– Но куда идти тебе? По царству Смерти ты будешь блуждать, пока не упадёшь. Я сделаю тебе дорогу, по которой ты быстро доберёшься до центра лабиринта Ямы – там я буду тебя ждать.

Даттатрея взмахнул своим посохом с привязанным к нему человеческим черепом и прошептал какую-то мантру. Череп зажёг свои глазницы ярким огнём, прочертившим на полу огненную дорожку.

– Вот теперь ты можешь идти – по этой тропе из огня и углей, – почти весело заявил Даттатрея. Чандра в ужасе уставился на тропу.

– Но как же мне идти по такому жару? – вопросил он.

– Ногами, – безжалостно бросил агхори. – И без обуви – вмиг сгорит. Слёзы свои возьми – пригодятся. Береги эту влагу, здесь это такое сокровище, что ты и не представляешь! Да, олень твой идти по такой дороге не сможет – оставишь его здесь.

– Нет-нет, пожалуйста! Этот олень никогда не бросал меня, как же я теперь оставлю его в царстве Смерти? – взмолился Чандра.

– Ну, так и быть, – снизошёл агхори. – Руки у тебя заняты сосудом, потому положу оленя тебе на плечи – будешь нести и его.

С этими словами Даттатрея схватил оленя и пристроил его на плечи дэва, который только охнуть успел.

– С тропы не сходи ни в коем случае, слёзы береги. Встретимся позже, – агхори исчез во мраке, а Чандра воззрился на тропу, не решаясь ступить на этот путь.

– О, Махадэв, о, матушка Парвати, что же делать? – простонал лунный дэв. – Дружок олень, ты лежи смирно, не шевелись. Как можно пройти по углям и не сгореть?

Повздыхав и пожаловавшись на судьбу, Чандра почувствовал, что его снова клонит в сон, от которого здесь не просыпаются, а оковы на ногах становятся чуть плотнее. Осознав, что время работает против него, дэв снял обувь, и, прижав к груди череп слёз, шагнул на огненную дорожку.

– Мамочка! – вокруг дэва взметнулось пламя, и он зажмурился, ожидая, что боль станет совершенно невыносимой. Но тут же вокруг него соткался почти невидимый женский силуэт, и пламя поутихло.

– Я верю в тебя, сынок, – шепнул на ухо Чандре знакомый голос. – Иди!

Осторожно, мелкими шажками, дэв побрел по раскалённым углям – и, хотя они жглись, как и положено углям, всё-таки это можно было вытерпеть.

Дорога петляла, на одном повороте Чандра пошатнулся и, чтобы не упасть, ухватился за стену. Тут же стена стала как будто прозрачной, и за стеклом дэв увидел сцену, которая вновь заставила его пережить прошлое с прежней силой.

«Ты впервые заставил Солнце опустить от стыда глаза!» Сурья-дэв, разгневанный и скрывающий за гневом боль от того, что поступил неправильно и причинил боль своим близким, да и многим невинным существам. Ведь когда он решил доказать, что Сурья – самый важный дэв и без его света мироздание погибнет, и не взошёл, начались большие разрушения. Он вынуждал свою юную дочь Ями выйти замуж за того, кто ей не нравился и её не уважал, – за Чандра-дэва.

– Я виноват, Сурья-дэв, – проговорил Чандра, а в череп тем временем текли ещё слёзы и не переполняли его. – Я увидел направление вашего ума, и, вместо того, чтобы попробовать изменить его, дать хороший совет, стал поддерживать ваши заблуждения.

– Почему ты так поступил, Чандра? – спросил Сурья-дэв из Сурья-локи, и, к его изумлению, призрачный Сурья из прошлого повторил Чандре этот вопрос. Гнев с его лица исчез, осталась только боль.

– Я не хотел, чтобы вы страдали, Господь! Вы же даёте мне свет, защищаете от асуров! Но… – Чандра всхлипнул. – Я увидел возможность занять лучшее положение в обществе дэвов. Поддерживая вас, думал только о себе!

– Потому и последствия твоих действий стали плохими, Чандра. Нет ничего нехорошего в уважении – но его завоёвывают делами, а не постами. Ты использовал свою способность чувствовать ум не на благо, а чтобы путать мысли Солнца. Убирайся с моих глаз, не показывайся мне никогда! – крикнул призрачный Сурья, вновь наливаясь гневом. – Ты потерял моё уважение, и не достоин не то что ступать в Сурья-локу, а даже и смотреть на неё!

Сурья в Сурья-локе удивлённо приподнял бровь – этих слов он не говорил. Чандра, рыдая, отошёл от стены и побрёл дальше. Каждый раз, когда он останавливался передохнуть, Яма-лока показывала новую сцену, в которой безжалостно выставлялись напоказ все грехи и проступки Чандры.

– Буддх! Я принял тебя не по доброй воли, тебя мне навязали! Запомни: ты не имеешь прав ни на меня, ни на Чандра-локу! Сиди тихо в какой-нибудь комнате, и не попадайся мне на глаза!

Бедный Буддх, тогда мальчик лет десяти, стоял, глотая слёзы. Шквал ненависти, обрушившийся на него от родного отца, никак не был им заслужен. Будучи незаконнорожденным, он не знал свою мать, а отец, едва познакомившись, тут же оттолкнул.

– Буддх, сыночек, я никак не должен был тебя так обижать, – прошептал Чандра этому видению.

– Вы совершаете адхарму,Чандра-дэв, – Буддх теперь был юношей, как и в настоящем времени. Он был бледен, и смотрел очень холодно и решительно. – Я не желаю в этом участвовать. Вы не отец мне! Тот, кто не принял дхарму отца, не может считаться отцом, даже если он отец по крови!

– Мой мальчик, – рыдал Чандра, а череп впитывал слёзы, светясь всё ярче. – Ты рос без ласки матери, а я лишил тебя и любви отца! Сделал сиротой при живом отце!

– Буддх, – в видении появилась фигура гуру Брихаспати, он ласково смотрел на юношу, и Буддх потянулся к нему, как цветок тянется к солнцу. – Я долго думал и решил предложить тебя усыновить. Твоя мать, Тара, – по-прежнему моя супруга, значит, я могу принять тебя как сына. Что скажешь?

– О учитель! – Буддх улыбнулся, он расцвёл прямо на глазах, оживился. От прежней скованности, замороженности не осталось и следа. – Я долгие годы ждал возможности назвать вас своим отцом!

– Отныне ты будешь носить имя Брихапутра, а не Чандрапутра, – улыбнулся гуру, благословляя склонившегося к его стопам Буддха.

Видение исчезло, а Чандра, не понимая уже, где правда, а где воображение, где уже свершившиеся события, а где – только представления о будущем, опустился возле стены, покинув огненную тропу.

– Всё, хватит, – прошептал он. – Без Буддха мне нет смысла куда-либо идти, да и вообще быть дэвом. Какой толк от божественности, если мой собственный сын от меня отрёкся? Как же хочется спать…

Чандра закрыл глаза, и зрители в Сурья-локе с ужасом увидели, как олень свесил голову, словно мёртвый, а Чандра стал серым, как камни на Луне. Вокруг него заклубилось нечто вроде паутины – это призраки что-то шептали бесплотными губами, и тонкие нити, падая, словно дождь, заворачивали Чандру в плотный кокон.

– Нет, это слишком, – произнесла дэви Чхая, которая следила за всем происходящим в Яма-локе с неослабевающим вниманием и всё больше волновалась. Ями и Дхамини волновались тоже, но они уже использовали свой шанс вмешаться в испытание. – Я пойду, скажу Яме, чтобы он перестал мучить Чандра-дэва и отпустил его.

– Погодите, дэви, – вмешался Шани, к изумлению и Сурьи, и Индры. – Подождите совсем немного. Если в следующую же минуту ничего не произойдёт, я сам вмешаюсь.

– Мама, верьте Яме – он не навредит Чандре, вот увидите, – быстро произнесла Ями и взяла мать за руку.

Тем временем в Яма-локе произошло изменение, как и предсказывал Шани. Возле Чандры появился призрак, но это была не мама, а очень юная девушка.

– Чандра-дэв! Проснитесь! Пожалуйста, вам нельзя здесь спать! – произнесла она неожиданно звонким голоском, совершенно не похожим на шелестящие, словно листья, голоса призраков. Девушка быстро, но бережно, стряхнула паутину с лица лунного дэва.

– Амала… – Чандра сразу узнал девушку и открыл глаза, утратившие свою ясность, они стали тусклыми, как оловянные плошки. – Тебе не место здесь, девочка моя…

– И вам тоже не место, – быстро проговорила девушка. – Вставайте, пока эти голодные духи не сделали вас таким же, как они!

– Мне незачем куда-то идти, моё место здесь, – упрямо произнёс дэв. – Я не сделал в жизни ничего хорошего, пусть мой пост дэва займёт кто-то более достойный. Мой сын оставил меня, теперь у него другой отец, я не нужен никому…

– Очень даже нужны! – Амала всё больше из призрака превращалась в ту девушку, какой была при жизни. – Как это ничего хорошего! Вы подарили мне такое вдохновение, так украсили мою жизнь, что я до сих пор сияю вашим светом, даже здесь, где меркнет всякий свет!

– Твоя жизнь была такая короткая, мне так жаль, Амала…

– Короткая, но яркая. За те несколько часов знакомства с вами я прожила такую насыщенную жизнь! Я будто спала раньше, а вы меня разбудили. Я влюбилась, танцевала на площади, спасала страну, и умерла не зря, а закрыв собой царя! Ни от одного мгновения той жизни я не стану отказываться. Чандра-дэв, люди ждут, когда вы взойдёте на небосвод, каждую ночь. Каждый улыбается, видя ваш восход, даже если это злой асур! Вы нужны им! И мне…

– Ты добрая девочка, – прошептал дэв. – Но я не могу, устал бороться…

Амала вздохнула, и уселась рядом с Чандрой.

– Я вас тут не оставлю одного, – решительно заявила она. – Если никак не могу убедить вас двигаться, то останусь здесь, с вами. Я готова отдать все свои заслуги и не получить воплощения, лишь бы оставаться с вами навсегда…

– Зачем тебе так поступать?

– Затем, что я люблю вас, Чандра-дэв, – просто сказала Амала. – И не могу видеть вас в таком состоянии. Хоть как-то его скрашу.

– Нет, дорогая, не надо больше жертв, – глаза Чандры вспыхнули, как и прежде, ярко-голубым, он снова собрался с силами, стал своего обычного цвета и стряхнул налипшую паутину с себя и с оленя, который поднял голову в недоумении – что случилось, как он так заснул. – Ты и так принесла большую жертву – свою жизнь. И я не позволю тебе ещё и воплощения лишиться.

Чандра с трудом встал и снова шагнул на огненную тропу.

– Я тебя тоже люблю, – сказал дэв Амале с грустной нежностью, – Ты так быстро сверкнула и погасла, что не успела узнать разочарованье…

– Но моя жизнь, несмотря на срок – полна и завершённа. Не стоит обо мне жалеть, милый Месяц! Я стану звездой, и ты всегда найдёшь меня среди других звёзд, твоих подружек!

Девушка улыбнулась и исчезла, став сгустком света, плывущим немного впереди дэва в его трудном путешествии через лабиринты Яма-локи.

– Я хотел бы, чтобы ты стала звёздочкой на небе, – тогда бы мы встречались почти каждую ночь, – прошептал Чандра и двинулся дальше.

Как ни странно, но по огненной тропе идти было легче, чем без неё. Стоило сделать шаг в сторону – и силы тут же оставляли дэва, ему хотелось лечь прямо на пол и заснуть. Видя впереди свет звезды Амалы, он шёл за ним, пока тропа не закончилось. Тут и звезда, мигнув, взмыла вверх, оставив только бесплотный шёпот: «Увидимся на небе, мой милый Месяц…»

– Наконец-то, я уж думал, тебе так понравилось в Яма-локе, что решил остаться, – произнёс брат Даттатрея.

Оглядевшись, Чандра понял, что огненная тропа привела его на поле кремаций. Всюду горели костры, а на них лежали тела и кости. Агхори сидел у небольшого собственного костра, в который время от времени кидал какие-то травы, поднимая пахучий, едкий дым, так что Чандра закашлялся.

– Ох, Господь, до чего трудно здесь, в Яма-локе, – пожаловался он, опускаясь рядом с костром. Олень осторожно соскользнул с плеч дэва – здесь он мог передвигаться самостоятельно.

– Трудно тащить на себе грехи, – сурово заметил Даттатрея. – Вон сколько наплакал – можно новую планету сделать из твоих слёз.

– Переживание прошлых событий, в которых был не прав, и которые нельзя уже изменить – хуже огня, Господь, – вздохнул Чандра.

– Именно это я и хотел тебе показать, – агхори ткнул палкой вверх. – Луне скоро пора взойти, Солнце заходит. Ну, сможешь подняться на небо, Чандра?

Дэв поднял голову – вверху виднелось закатное небо – долина была как будто бы на дне огромного глубокого колодца. Чандра попробовал взлететь, воспользоваться своими божественными силами – и не смог.

– Что это? У меня совсем не осталось сил, – проговорил он беспомощно.

– Именно. Это последствия твоих грехов тянут тебя вниз. Я же говорил, что тяжело таскать на себе грехи.

– И что же мне делать с последствиями моих грехов, Господь? Я виноват, признаю это, но прошлое не вернуть, что же мне сделать, чтобы загладить свою вину? Я не вижу никакого выхода, Господь…

– Прими ответственность, Чандра, – бросил агхори. – Вина без ответственности бесполезна – она превращается только в жалость к себе.

– Что вы имеете в виду?

– Прими ответственность – тогда ты сам увидишь, что делать. Если ты сам мог совершить грех, значит, ты сам можешь измениться, чтобы совершать хорошие поступки. Даже жалость и сострадание без ответственности не приносят никакой пользы, это всего лишь нетерпение сердца. Истинное милосердие связано с жертвой. Вспомни, как Господь Шива выпил яд, который мог бы отравить весь мир. Вспомни, как Господь Вишну стал черепахой, чтобы удержать гору: думаешь, это легко – держать на спине такую тяжесть?

– Вы хотите сказать, что мне нужно сделать что-то трудное?

– Смотри глубже – корень неправильных мыслей, ведущий к неправильным действиям, – привязанности. Чем ты дорожишь, Чандра? Отвечай честно, – и агхори сурово уставился на дэва пронизывающим взглядом, пробирающим всё тело и душу насквозь.

– Я… Люблю веселиться, и окружать себя разными красивыми вещами, – заговорил Чандра. – Люблю положение в обществе – посты, и уважение, которое с ними связано…

– Но обязанности, с постами связанные, ты не сильно любишь, – ехидно заметил Даттатрея.

– Да, это так, – честно признался лунный дэв. – Я думал, что пост – это когда служат тебе, а не то, что ты делаешь на этом посту…

– И ещё у тебя есть сильная привязанность – твой сын, Буддх, – безжалостно продолжил агхори.

– Но разве правильно не быть привязанным к родному сыну? – поднял глаза Чандра. – Это же моя кровь, я заботился о нём, хотя и не сразу, я люблю его!

– То, что ты принимаешь за любовь – просто слепая страсть, – резко произнёс агхори. – Сын даёт тебе возможность чувствовать себя важным в его глазах – ведь для ребёнка родитель – это Бог. Но думал ли ты, что хорошо для Буддха? И садовник, и лиана утверждают, что любят дерево. Ты кто – садовник, позволяющий дереву расти, или лиана, дерево душащая?

– Я… – Чандра опустил голову. – Я не знаю…

– Ну и как такое существо, как ты, опутанное привязанностями, может подняться в небеса? – агхори был неумолим. – Избавься от всего лишнего – тогда сможешь изменить свою жизнь. Некогда мне тут с тобой возиться – слышишь, меня зовут. Но мы скоро встретимся, Чандра. Подумай, к чему ты ещё привязан и избавься от этого – это моё тебе наставление.

С этими словами грозный брат Даттатрея поднялся.

– Да, и ещё одно. Твои слёзы, заключающие в себе частицу твоего света – большая ценность, Чандра. С их помощью ты можешь вернуться на небо, – агхори бросил эту загадочную фразу и отправился к своим последователям. Лунный дэв вздрогнул – среди всех сокровищ мира агхори выбрали одну – смерть. У неё они учились, ей поклонялись. Неудивительно, что Даттатрея часто навещал царство Ямы. Чандра божественным слухом услышал, как агхори приветствовали Даттатрею, своего гуру.

– Брат Даттатрея так любит своих агхори, что даже насытил как-то умиравших с голоду свой собственной плотью, – поделился лунный дэв с оленем, который опасливо стоял рядом, никуда не отходя. – Но что же мне делать? Какие туманные указания…

Пока Чандра размышлял, костры погасли, только дым и пепел стлались по долине. Из этого-то дыма и пепла возникли призраки умерших людей, чьи тела сожгли погребальные костры. Они бессмысленно, с тихими стонами, бродили по долине, пока не заметили единственный источник света – череп, наполненный слезами Чандры, который дэв прижимал к себе. Скоро Чандра оказался в плотном кольце призраков, которые пытались дотронуться до света, но никак не могли этого сделать – их призрачные тела таяли, стоило им протянуть руку к черепу.

– Что вы делаете? Чего хотите? – забеспокоился дэв, но не мог ничего разобрать толком из шелеста призраков – очень уж тихие и невнятные были у них голоса.

– Этот свет мёртвые могут получить только из рук дэва, – прошептала одна из теней прямо в ухо Чандры. Он оглянулся – и увидел перед собой призрак очень старой женщины. Недолго думая, лунный дэв опустил палец в череп, а затем смочил губы женщины светящейся субстанцией.

Женщина выдохнула «аххх!», и стала несколько более вещественной.

– Благодарю вас, Чандра-дэв! Вы дали мне возможность осуществить моё желание! – поклонилась старушка.

– Какое желание, как это? – вопросил Чандра озадаченно.

– Умирая, человек лишается тела, но ум его полон желаний, – пояснила женщина. – Из-за невозможности их осуществить мы все ужасно мучаемся в Яма-локе. Кто-то больше хочет есть, кто-то – пить, кому-то не даёт покоя мысль об утрате богатств. Но самую сильную боль причиняет разлука с родными, дэв. Мы одиноки, отрезаны от семьи и друзей, и это самое большое наше мучение.

– Как печально, – посочувствовал Чандра. – Но как мои слёзы вам помогают?

– Это сома-раса – чистый восторг, счастье, – сказала мудрая женщина. – Сома-раса удовлетворяет почти все наши желания, и даже тоску по близким делает переносимой.

– Сома? – Чандра внимательно глянул в череп – верно, его слёзы и правда были сомой, соком Луны. – Выходит, её можно получать разными путями… Дружок олень, кажется, я знаю, как нам вернуться на небо! Я верну себе эту сома-расу, и её сила поднимет нас с тобой отсюда.

Чандра уже хотел было осуществить своё намерение и выпить сому, но жалобные стенания духов заставили его прислушаться.

– Как же им плохо, бедняжкам… Сомы не станет меньше, если одному или двум из них дать её, – лунный дэв оглядел толпу голодных призраков и выбрал девочку лет восьми – жизнь, оборванная в столь юном возрасте, не могла не тронуть сердце дэва. Коснувшись губ девочки своим пальцем, смоченным в соме, Чандра с удовлетворением увидел, как девочка из жуткого призрака со ввалившимся ртом и глазами приняла вид обычных девочек Мритья-локи.

– Спасибо, Чандра-дэв! – поклонилась девочка. – Можно я теперь пойду к своим родителям? Теперь они меня не испугаются! Я так хочу их увидеть, пожалуйста, Чандра-дэв!

– Хорошо, хорошо, иди к своим родителям, – разрешил дэв, и девочка исчезла, торопясь домой.

Следующим был юноша, он ушёл к возлюбленной, от которой его отогнала ранняя смерть. Дэв глянул на сонмы духов и сообразил, что если он будет их слушать, то отдаст всю сому. Он снова заколебался, но вспомнил слова Господа Даттатреи про нетерпенье сердца и истинное милосердие. Вспомнил, на какие жертвы идёт сам Даттатрея ради своих последователей…

Чандра слушал историю за историей и всё оделял призраков сомой, пока не осталось совсем немного.

– Что ж, отдам и это, всё равно не хватит, чтобы вернуться на небо, – решил Чандра. – И это – моё решение, моя ответственность.

Когда сома закончилась, равнина стала пустой – все сонмы призраков получили свою долю и, обретя силы, покинули Яма-локу, чтобы явиться живым в Мритью-локе. Чандра почтительно поставил череп на камень – он чувствовал себя таким же пустым, как и этот костяной сосуд. Но эта пустота рождала лёгкость. Месяц снова глянул вверх – Солнце зашло, было как раз время восхода Луны.

– Что ж, Ямарадж, ты победил – живым из твоего царства уйти не дано никому, – проговорил Чандра, легко улыбнувшись. – Дружок олень, не бойся – нам с тобой придётся стать немного мёртвыми.

Месяц как мог, разровнял площадку на земле, выложив вокруг неё камни. В центр площадки он поместил череп, с которым ходил по Яма-локе. Вместо цветов он украсил череп пеплом, которого в этой долине было с избытком. Дэв сел, поклонился черепу, сложив перед ним почтительно ладони. Олень прижался к плечу дэва.

– Матушка Сати, дэви, вы – Пракрити, Природа, порождающая всё множество форм. Вы сожгли себя, чтобы принять новую форму. Пожалуйста, измените мою форму, чтобы Луна смогла взойти над горизонтом!

После этой молитвы Чандра склонился перед черепом, коснувшись лбом земли. Олень сделал то же самое, по-прежнему крепко прижимаясь к дэву. Среди камней и пепла что-то двинулось – из черепа выползла чёрная змея, она стремительно ринулась вперёд, и, к ужасу зрителей в Сурья-локе, вонзила свои длинные ядовитые зубы прямо в нежную шею лунного дэва. Чандра вздрогнул, и, издав тихий стон, перестал дышать.

Глаза черепа ярко вспыхнули мрачным багровым пламенем, это пламя вырвалось из пустых глазниц и жадно пожрало тела дэва и оленя. Вскоре от них остался только пепел, который развеял непонятно откуда берущийся в долине смерти порыв ветра.

Зрители в Сурья-локе ахнули, один Шани, как и обычно, сохранял невозмутимость. Дханими внимательно на него посмотрела – и поняла, что Шани почти улыбается, он был доволен! Дочь гандхарвов не понимала причин этой радости, и не знала, что и думать.

– Брат Яма, ну где же ты, – прошептала едва слышно Ями, которая тревожилась и не отрывала взгляда от карты.

Некоторое время ничего не происходило. Звёзды пытались заглянуть в царство Ямараджа, но на пустую, мёртвую долину смерти ни падал ни единый луч света. Она была так мрачна, с потухшими костями и разбросанными тут и там человеческими костями, что вгоняла в дрожь даже бессмертных дэвов, даже асуров.

Но вот посреди этой мрачной картины возникла искорка света. Это был маленький, слабый росточек, вылезший из мёртвой земли. Неутомимо расталкивая комья почвы, он всё рос и рос, становясь выше и толще. Довольно быстро в долине смерти выросло огромное дерево, верхушка его вылезла из Яма-локи и потянулась к самым небесам. Дерево светилось тихим лунным светом и роняло светящиеся капли росы. На самой вершине этого чудесного дерева вырос огромный бутон. Когда он раскрылся, все зрители ахнули от восхищения – в нём был не цветок, а огромная яркая Луна. Светило неспешно и величаво поднялось в небеса, а Чандра с оленем открыли глаза на ветвях дерева.

– Смотри, дружок, – Чандра указал оленю вниз – весь путь, который он прошёл по лабиринту Яма-локи, теперь светился яркой лунной дорожкой, в точности повторяя путь Луны по небу.

По всем мрачным чертогам Яма-локи разлилось нежное лунное сияние. Ямарадж наконец появился возле лунного дерева и, задрав голову, спокойно произнёс:

– Чандра, спускайся.

Глянув на Яму, принявшего уже не такой устрашающий облик, Чандра улыбнулся и, подхватив оленя, быстро спустился вниз, порхая с ветки на ветку как большая белая птица.

– Ох, прости, Яма! Я не должен был покидать Яма-локу без твоего разрешения! Но так хотелось попробовать! Но я никуда не уйду, пока ты не разрешишь, правда! Спасибо тебе за урок, я теперь знаю, как охладить гнев Бхригу Муни! Столько важных вещей понял, ты сделал меня таким лёгким, Яма!

– Да кто тебя удержит, – вставил Яма посреди потока излияний лунного дэва. – Всегда найдёшь способ вывернуться. То, что одна из твоих форм – растение, я понял давно, ещё в Третьем доме. Прекрасно, если и ты кое-что понял и готов предстать перед Бхригу Муни. Но у меня есть два вопроса, Чандра.

– Да, Яма? Какие вопросы?

– Во-первых, ты принёс слишком много света в мою локу. Тут же царство Смерти, а не Луна!

– О, я не подумал, прости! Сейчас сделаю не так светло…

Чандра прикрыл глаза, сосредоточился – сияние лунной дорожки стало почти неразличимым, а сияние дерева убавилось раза в два.

– Вот так подойдёт?

– Подойдёт, – Яма вздохнул, думая, что на него сейчас смотрит вся Сурья-лока, сестра, и мама, и отец, и… брат Шани, и поэтому он, Яма, должен вести себя сдержанно и не начинать кричать на Чандру. Тем более всё равно это не поможет. – Во-вторых, мои мёртвые. Видишь здесь призраков, Чандра? И я не вижу. Они выпили твоей сома-расы и смогли вернуться к живым.

– И что такого? – всё еще не понимал лунный дэв.

– Что такого? – переспросил Яма, всё-таки не сдержав гнева. – Ты нарушаешь установленный порядок! Почему всегда так, Чандра? Сколько можно тебе объяснять, что нельзя портить работу других!

– Успокойся, Яма, пожалуйста, – кротко попросил Чандра, складывая ладони. – Объясни мне, в чём порядок, почему мёртвые должны находиться здесь, а не с теми, кто их любит и скучает. Ведь во всём есть причина, так? Я найду способ всё поправить, обещаю!

– Да уж лучше бы нашёл, – буркнул Яма, медленно остывая. – Ладно, пойдём в мой дворец, объясню тебе, что к чему.

За кубком сома-расы Яма окончательно взял себя в руки и объяснил проблему.

– Каждому существу, как ты знаешь, назначен свой срок жизни. Когда он заканчивается, я извлекаю душу из тела и отправляю в Яма-локу, где моей обязанностью является подведение окончательных итогов жизни и направление на следующее перевоплощение. Но перед тем, как заново родиться, душа должна пройти очищение от материальной жизни. Тело умерло, но душа своим умом помнит тело и свои телесные желания. Она помнит то, что привлекало её при жизни.

– Лишившись тела, душа не может выполнить свои желания и потому мучается, – вспомнил Чандра слова мёртвых.

– Кому не хватало пищи или кто её слишком любил, страдает от голода, – кивнул Яма. – Кто был слишком привязан к богатствам – ему доставляют страдания зрелище, как его богатствами распоряжаются другие, и тому подобное. Но больше всего души страдают от одиночества. Хотя их много, но они не могут общаться друг с другом, как на земле. Они… чувствуют связь только с теми, кого знали при жизни.

– Это очень печально…

– Таков порядок. Они находятся здесь, пока их ум не успокаивается, не отпускает личность и желания, свойственные человеку при жизни. Тогда они могут получить новое рождение – в новом теле с новой личностью. Придя к живым в таком состоянии, что они сделают? Есть добрые люди, всё, что им нужно – наблюдать за делами семьи, этим они удовлетворяются. Но их мало, а большинство духов не такие. Они становятся претами – духами, причиняющими беспокойство. Или даже пишачами – духами, губящими живых людей ради удовольствия.

– Это очень нехорошо, – кивнул Чандра.

– Даже более безобидные духи могут изрядно испортить жизнь семьям, постоянно пытаясь вмешаться и требуя внимания, – продолжил Яма. – Большой беспорядок воцариться в мире, если мёртвые, не освободившись от материальных уз, будут болтаться в мире живых в таком состоянии. Их необходимо вернуть обратно, Чандра. Но если вылавливать их по одному – это займёт слишком много времени. Нужно какое-то общее решение.

– Теперь понимаю, что тебя беспокоит, – задумчиво проговорил лунный дэв. – Что ж, я создал тебе эту трудность, мне и искать решение.

– Нет, – внезапно заявил Яма, твёрдой рукой ставя кубок на столик. – Мёртвые и Яма-лока – это моя ответственность.

– Тогда… поищем решение вместе? – Чандра улыбнулся и – что даже можно счесть некоторым чудом – Яма слегка улыбнулся в ответ.

– Давай для начала зайдём в одну семью, и посмотрим, что там происходит, – предложил Чандра. Яма кивнул, и дэвы на своих ваханах отправились в путь.

Призрак молодой девушки, ещё не успевшей выйти замуж, растерянно бродил по дому. Её родители были богачами, потому дом состоял из множества комнат, красиво и со вкусом обставленных. Девушка нашла свою комнату – и обрадовалась, потому что в ней со дня её смерти ничего не изменилось. Она потрогала свои украшения, любимые сари, посидела на постели. Её родители спали в других комнатах. Посмотрев на них, девушка легко коснулась каждого, а также сестёр, братьев. Улыбнувшись их спокойному сну, девушка почувствовала, что её куда-то тянет с неодолимой силой.

Проскользнув, словно лунный луч, по деревне, девушка вошла в сад другого не бедного дома. То был дом её жениха – ведь ей пришлось умереть накануне свадьбы. В саду сидел и смотрел на Луну молодой человек – жених девушки. Он сразу почувствовал приближение девушки и даже увидел её – призрачную, сотканную из лунного света.

– Лалита! Это ты, моя возлюбленная!

– Да, дорогой Сачин, это я.

– Как же я скучал без тебя! Наконец на мои молитвы ответили боги – и ты снова со мной! Теперь мы будем вместе, всегда! Я так люблю тебя, Лалита, что не смогу прожить больше ни секунды!

– Но как же нам быть вместе, дорогой? Я принадлежу царству Ямараджа, и пришла на Землю, чтобы в последний раз увидеть всё, что мне было дорого при жизни…

– Я найду способ! Пожалуйста, останься со мной, не уходи больше в царство Смерти!

– Если ты так сильно этого хочешь… То, конечно, останусь.

– Видишь, что получается – мёртвые не хотят возвращаться в Яма-локу, – прошептал Яма Чандре, мрачно глядя на слившихся в объятиях возлюбленных. Божественные силы дэвов делали их невидимыми для смертных.

– Возвращаться в тёмное, мрачное, лишённое какой бы то ни было радости место? – задумчиво заметил лунный дэв. – Кто же по доброй воле туда пойдёт – разве что мудрецы и аскеты, познавшие полное отречение от мирского…

– Не пройдя через мою локу, души не получат следующего рождения, – отрезал Яма. – Тем более сейчас, твоими стараниями, Яма-лока уже освещена. Но мне нужно исполнить свою дхарму.

С этими словами Ямарадж, с петлёй в руке, предстал перед возлюбленными.

– Лалита, тебе следует отправиться со мной в царство Смерти, – произнёс Яма глухим, жутким голосом, идущим как будто из-под земли.

– Нет! Ты не заберёшь её! – юноша встал между Ямараджем и возлюбленной, защищая её. Девушка сжалась от страха. Но Яма поднял руку и набросил петлю на шею девушки.

– Ах, дорогой! – воскликнула она, заливаясь слезами.

– Нет, Ямарадж! Если ты решил увести мою невесту к себе, то забирай нас обоих! Я отказываюсь жить без Лалиты!

Юноша выхватил нож, и уже собирался лишить себя жизни, как в происходящее вмешался Чандра.

– Погоди немного, Яма, – произнёс он, и голос его был мягким и сладким, словно мёд. Юноша замер с ножом в руке, и даже Лалита перестала плакать. – Нельзя допустить, чтобы этот молодой человек оборвал свою жизнь, данную Всевышним, без всякой пользы для себя и для мира. Давайте все успокоимся и обсудим положение.

Яма хмыкнул, но всё же опустил петлю, Лалита сбросила её и прижалась к своему возлюбленному.

– Дорогой, – обратился Чандра к юноше нежно. – Понимаю, что ты очень любишь Лалиту и хотел бы провести с ней жизнь. Лалита, дорогая, ты тоже хотела бы провести с ним жизнь. Но твоё время на Земле истекло. Через Яма-локу ты получишь новое рождение – и никак иначе. Сачин, если ты любишь Лалиту, для её же блага – отпусти её.

– Нет, я не могу, – зарыдал жених. – Почему жизнь моей возлюбленной оборвалась так рано? Мы даже пожениться не успели! Как мне прожить свои оставшиеся годы без неё, что это за жизнь?

Лалита с грустью посмотрела на своего Сачина.

– Излишняя скорбь тревожит мёртвых, не даёт им уйти, – проворчал Яма.

Чандра, задумавшийся было, вскинул брови:

– Да, Яма, ты прав! Сачин, дорогой, но кто сказал, что твоя жизнь пройдёт без Лалиты?

– Я… вас не понимаю, – неуверенно проговорил Сачин, а Лалита посмотрела на Чандру с надеждой.

– Ты же не собираешься менять порядок смерти и возрождения, – забеспокоился Ямарадж.

– Конечно, нет! Послушай, Сачин. Совершив самоубийство, ты всё равно не сможешь соединиться с Лалитой – она ведь чиста и греха на ней нет. А ты запятнаешь себя большим грехом, – уговаривал Чандра юношу. – В то время как посвятив жизнь хорошему, ты, напротив, обретёшь благо. Разве Лалита хочет, чтобы ты лишил себя жизни?

– Нет, дорогой! Не делай этого, умоляю! – взмолилась девушка.

– Да, Лалите придётся вернуться в царство Смерти, чтобы обрести новое рождение. Но если её не видно, это не значит, что её нет – понимаешь? Любовь нельзя увидеть или потрогать – мы понимаем, что она есть, по биению сердца и по поступкам. Лалита будет с тобой, здесь, в твоём уме! – лунный дэв легко дотронулся до лба неутешного жениха. – Её образ будет вдохновлять тебя, она станет звездой для тебя. Той, ради которой ты будешь стараться прожить жизнь как можно лучше. И, когда эта твоя жизнь закончится, вы соединитесь вновь, ведь для любящих душ смерть – не препятствие.

– Да! Милый Сачин, так и будет! – Лалита радостно улыбнулась. – Пожалуйста, позволь мне получить новое рождение, не удерживай своей скорбью!

– Какая ты хорошая, – наконец произнёс юноша, глядя на возлюбленную с глубокой печалью. – Ты действительно – моё вдохновение, моя звезда… Я напишу поэму для тебя – пусть весь мир узнает!

– Прекрасно! Ведь ты, Сачин, уже пишешь стихи, но никому не показываешь, да? – слегка улыбнулся Чандра.

– Но мне сложно… вот так отпустить мою Лалиту, с петлёй на шее, беспомощную…

– М… – Чандра задумался на минуту, а затем хитро скосил глаза на угрюмого Яму, поигрывавшего петлёй. – Знаете что? Если хотят умилостивить какого-нибудь бога, то делают ему ягью. Может быть, устроить ягью, чтобы Ямарадж сменил облик на менее устрашающий? И отпустить умершую…

– Нараяна, Нараяна! Мне показалось, или вам нужен знаток обрядов? – Все поклонились Нараде Муни.

– Пожалуйста, уважаемый дэвриши, проведите обряд для успокоения моей возлюбленной, – попросил Сачин. – Вы ведь очень мудрый, и знаете ритуалы на все случаи жизни.

– Конечно, дорогой! – откликнулся Нарада. – Я знаю обряд шраддхи – в нём получают успокоение и мёртвые, и живые. Этот обряд проводится раз в год, или чаще – по необходимости. Мы вспоминаем мёртвых, зовём и отпускаем их. Так поддерживается связь между живыми и мёртвыми, благая связь. Так мёртвые и живые обретают покой.

– Скорее проведите этот обряд, – попросил жених, вздыхая. – Я не хочу, чтобы моя возлюбленная страдала.

– Вот и ответ на наше затруднение с мёртвыми, – шепнул Чандра Ямараджу. – Пусть живые проводят шраддху – тогда мёртвые сами придут в твоё царство. И смени форму, ради всего мироздания, зачем ты так пугаешь невинных людей.

– Смерть и должна устрашать, – так же шёпотом сообщил Яма. – Но для чистых душ она и правда может выглядеть иначе…

Когда обряд был закончен и подношения сделаны, Сачин увидел то, что впоследствии описал в своей поэме. Жуткий Ямарадж сменил облик с тёмного и мрачного на сияющий вид сына Солнца, красивого юношу. А к его царству по небу протянулась дорожка из звёзд и лунного света – путь Луны оказался также и путём мёртвых, лёгким путём. По этой дорожке и ушла Лалита, в сопровождении двух прекрасных дэвов – чистая, безгрешная душа.

– Что происходит, Яма? – Чандра с беспокойством смотрел на своё древо в Яма-локе – оно как будто бы начало вянуть. Свет его померк, и с веток слетали пожелтевшие скрученные листья.

– Неужели ты думал, что сможешь изменить мою локу, Чандра? – усмехнулся сын Сурьи. – Это дерево здесь выросло только для того, чтобы ты смог выбраться из царства Смерти. В конце концов, ты же – бессмертный дэв, и здесь тебе не место. Но сотворить – мало, нужна ещё и сила поддерживания. Ты сотворил древо света, но поддерживать его не можешь. Видишь, его корни впитывают яд?

– Вот эту чёрную штуку? – присмотрелся лунный дэв. – Откуда в твоей локе столько яда, Яма? Его хватит, чтобы отравить весь мир!

– Но его присутствие в мире ограничивается моей локой, это одно из её назначений – удерживать этот яд, – спокойно пояснил Яма. – По сути, всё это – боль, разочарования, неисполненные желания – всё, о чём жалеют мёртвые, всё, что им пришлось испытать плохого в своей жизни. Твоё дерево долго здесь не продержится – тебе стоит поторопиться и подняться по нему на небеса. Попросишь прощения у Бхригу Муни и отправишься дальше, куда ты там хотел.

– Да, но… мне не кажется, что моя работа в этом месте закончена, – задумчиво произнёс Чандра. – Мёртвые останутся во тьме, страдать в одиночестве… Тебе не кажется, что это как-то неправильно, Яма?

– Я просто выполняю свою дхарму, – строго заметил Яма, сверкнув глазами. – Когда мой отец Сурья-дэв лишился жизни, я был готов и его отвести в царство Смерти!

– Как вы с Шани всё-таки похожи, – вздохнул Чандра. – Дхарма, дхарма, но как же чувства? Можно ли делать своё дело в мироздании как-то поделикатнее?

– Может, мы с Шани и похожи в этом. Всё-таки наш отец – Сурья-дэв, непреклонно следующий дхарме, – согласился Яма, и Ями в Сурья-локе радостно улыбнулась – ей очень хотелось, чтобы братья наконец помирились. – Чувства – это твоя забота, Чандра. Если я стану лить слёзы, оплакивая каждого умершего, то не смогу делать свою работу.

– Каждого умершего?.. – повторил лунный дэв, вскинув голову – ему пришла в голову какая-то мысль.

– Как ты сделал с Амалой. Наплакал столько, что дал ей силы стать звездой.

– Амала! Почему она не такая, как другие мёртвые?

– Потому что ни о чём не жалеет – она ни к чему не привязалась в жизни, отдала её добровольно, – терпеливо пояснил Яма. – Ни к чему и ни к кому, кроме тебя. А ты – божественное существо… Хотя тут есть что-то, чего и я не понимаю. Как Амала смогла так быстро освободиться от материальных привязанностей… Во всяком случае, ей это удалось, и твои слёзы – хоть были они пролиты не в Яма-локе, всё же это были слёзы по умершей. И значит, она получила твою энергию.

– Мои слёзы – это тоже сома-раса… – проговорил Чандра, пытаясь уловить ускользающую идею.

– И даже отчасти – амрита, – суровый агхори вновь вернулся в Яма-локу и предстал перед дэвами, те почтительно его приветствовали. – Чандра, когда тебя растворили в мировом океане, а потом вновь собрали пахтанием, в тебя попала и амрита. Теперь понимаешь, какой драгоценный дар ты растрачиваешь попусту, проливая слёзы из жалости к себе?

– Да, Господь Даттатрея, я понял! Постараюсь исправиться, – вздохнул Чандра. – Но как же быть с мёртвыми? Нельзя ведь допустить, чтобы они тут так мучились, но и работу Ямараджа нельзя прерывать! Господь, вы ведь несёте в себе частицы всех богов Триады, и Вишну, поддерживающего мироздание! Подскажите, как поддержать существование этого дерева, чтобы мёртвые по крайней мере могли видеть Луну, считать время и облегчать свои страдания?

– Ты тоже несёшь в себе частицы всей Триады, – усмехнулся агхори. – И сдаётся мне, сам знаешь, что нужно сделать.

– Вы правы, – потупился Чандра. – Но никак не могу решиться…

– Помнишь, что я говорил тебе про нетерпение сердца? – агхори был неумолим. – Хочешь изменений – жертвуй! Отсеки лишнее и прими то, что не можешь принять из-за страха страданий.

– Чего ты боишься, Чандра? – подхватил Ямарадж. – Боги благословили тебя так, как никого из дэвов! Не только же ради того, чтобы ты охмурял дев…

– Ну, хорошо, хорошо, – замахал руками Чандра. – Вы оба правы. После этапа сотворения следует этап поддержания – без него локи бы не держались на своих местах, и вообще ничто не могло бы сохранять свою форму и место в мире. Помню, как-то риши Вишвамирта сотворил особую планету для Тришанки – проклятого нищего, так она стала падать на Землю, так что Господу Вишну Нараяне пришлось вмешаться, чтобы удержать её в небесах…

– Чандра! – в один голос воскликнули агхори и Ямарадж укоризненно.

– Простите, – лунный дэв вздохнул, и, смирившись с тем, что оттянуть неизбежное не получится, наконец, приступил к делу. – Ты не волнуйся, дружок, всё будет хорошо, – успокоил он оленя, в тревоге постукивавшего копытцами по полу Яма-локи.

Даттатрея протянул Чандре пустой череп. Дэв снова воспользовался им в качестве сосуда, зачерпнув чёрной смолянистой жидкости, текущей подобно реке, омывавшей корни лунного дерева, отравляя его. Ещё раз вздохнув, Чандра, весь дрожа, всё-таки выпил несколько глотков яда мёртвых.

Тут же Луну на небе заволокли тучи, а Раху, кружащий неподалёку, вновь увидел свой шанс добраться до лунного света. Он как следует примерился и уже раскрыл было огромную змеиную пасть, но в этот момент перед демоном возник сам Ямарадж на чёрном буйволе с огненными глазами.

– Ты, Раху, в неурочный час затеял мешать Луне заниматься своим делом, – сообщил Яма мрачно, наставив на Раху свою булаву. – Шёл бы, пока не стало хуже.

– Яма, разве у тебя есть причины защищать Чандру? – рядом с Раху появился Мангал на своей вахане – свирепом баране. – Вспомни, ведь Чандра причинил твоей семье множество огорчений и беспокойств. Он даже похитил твою сестру Ями, и…

– Знаю, – оборвал Мангала сын Сурьи. – Но он также сумел сделать мою сестру счастливой – какой она не была уже много лет. А вы – не смогли этого, хоть и считаетесь её женихом. Сейчас Чандра делает важное дело не только для Яма-локи, но и для мироздания. Правильный цикл жизни и смерти – это важно, Мангал-дэв. И я не могу допустить, чтобы вы с Раху навредили Чандре, пока он занимается этим делом.

– Нарада Муни уже сообщил, что в семье Сурья-дэва меня больше не рассматривают как жениха его дочери, – усмехнулся Мангал. – Разве это не ты, в отсутствие Сурья-дэва, благословил наш будущий союз? Как же к тебе относятся в собственной семье, Яма, что пренебрегают твоим решением… Но это мы ещё обсудим позже. Но что насчёт твоего настоящего места, Яма? У тебя есть своя лока, тёмная и мрачная, в то время как на трон сияющей Сурья-локи собирается сесть твой младший брат Шани, от которого отреклась даже родная мать…

– Это неправда! – в один голос возмутились Ями, Каколь и Дхамини.

– Ещё какая правда! – возразил Индра-дэв. – Шани даже своего поста Воздающего за поступки лишился! И разве он не вредил все эти годы Сурья-локе, пользуясь тем, что Сурья-дэва не было, а Яма учился в гурукуле риши Брихаспати? И разве он не ошивается здесь, несмотря на то, что его никто не звал и Сурья-дэв недоволен его присутствием? Так какие же причины, кроме жажды трона Сурьи, всего этого?

– Пожалуйста, Шани, не молчи, скажи что-нибудь, – взмолилась Ями, Каколь истово закивал, поддерживая девушку.

– Незачем тратить слова, если их не слышат, – пожал плечами невозмутимый Шани, едва глянув на присутствующих. – В своё время все увидят истину.

– Тебе нечего сказать, вот и прикрываешься словами об истине, – не преминул заметить Индра-дэв и оглядел зал торжествующе.

Ями сердито топнула ногой и отвернулась, Дхамини опустила глаза, а Каколь с верой глянул на Шани.

Тем временем Яма, покрасневший от возбуждаемого Мангалом гнева, хотел уже было ответить резко, но в просвет тучи выбился лунный луч и нежно посеребрил волосы бога Смерти. Яма подставил лицо свету Луны, чувствуя, как успокаивается гнев, и ответил Мангалу спокойно:

– Возможно, так оно и есть, и Шани задумал сместить Сурья-дэва и самому занять трон Солнца. Я понимаю, вы клоните к тому, что Чандра-дэв, заняв пост визиря, ему поможет. Но вы не знаете их характер, Мангал-дэв. Шани никогда не отступает от дхармы, а Чандра никогда не пойдёт против Сурья-дэва, своего Господа. Повторяю: сейчас Чандра делает важное дело, и моя дхарма – обеспечить ему безопасность. Так что, пока он в моей локе, никто не посмеет причинить ему вред.

– Хорошо же, – произнёс Мангал после некоторого раздумья. – Пошли, Раху, – мне не с руки сражаться с будущим родственником. И ты ведь не хочешь иметь дело с Ямараджем в силе, ведь так?

Раху не хотел, и удалился неохотно, всё время поглядывая на показывавшую из-за тучки круглый бок Луну, которая, казалось, дразнила демона.

– Молодец, Яма! – улыбнулась Ями брату в карте.

– Несмотря ни на что, не отступаешь от дхармы! Прекрасно! – с удовлетворением произнёс Сурья-дэв. Только Индра был недоволен, но он тут же скрыл это под маской гордости за Яму.

Тем временем в Яма-локе события разворачивались своим чередом. Выпив яд мертвецов, Чандра потемнел, как во время затмения. Горечь, накопленная за тысячу жизней, сковала его так, что лунный дэв почувствовал, что не только не может дышать, а и сердце останавливается, превращаясь в камень в груди. Волосы дэва покрылись инеем, а откуда-то сверху на долину смерти стал падать снег, смешанный с пеплом.

– Матушка Дхумавати, прошу, помогите… – шепнул Чандра и замер с остановившимся взглядом, подобно статуе.

Агхори с почтением сложил ладони – из дыма погребальных костров соткалась высокая фигура женщины в белом одеянии вдовы. Дхумавати – одна из форм Махакали, матушки Парвати, супруги Махадэва – была довольно устрашающей. Её руки были высохшими – кожа обтягивала кости, не более. Лицо было изрезано морщинами, но то были морщины не только старости, но и постоянного глубокого горя. С пепельно-седыми волосами, выбивавшимися из-под накидки, Дхумавати была олицетворением старости, одиночества и смерти. В горьком образе вдовы, лишившейся всего, что ей дорого в этом мире, но всё же вынужденной как-то существовать, Дхумавати напоминала смертным о том, о чём им вспоминать было неприятно, но, тем не менее, что находилось всегда рядом.

Богиня сделала шаг и оказалась за спиной Чандры.

– Матушка Дхумавати, пожалуйста, помогите Чандре яд, что несут умершие, превратить в сому жизни, – произнёс агхори с удивительным смирением. Вдова медленно наклонила голову и, положив руку на плечо Чандры, зашептала ему на ухо:

– Люди и после смерти не оставляют своё горе, они несут его и несут сюда, в Яма-локу. Сейчас ты чувствуешь то же, что чувствовали они: разочарование, несправедливость, страх, боль всех утрат жизни, одиночество, потерянность. Всё это есть, но люди стараются не замечать этого, пока у них всё хорошо. Но ты теперь всегда будешь помнить. Поплачь об этих людях, сынок, поплачь как следует – так, как ты плакал об Амале. Не держи это в себе – работа горя должна быть сделана, без слёз не обойтись. Давай, позволь себе чувствовать это горе, позволь оплакать утраты жизни.

Перед Чандрой поплыли видения – он уже не мог отличить свои собственные воспоминания от памяти мёртвых. Он чувствовал, как старится тело, лишаясь сил, как его одолевают различные болезни. Как умирают близкие, и вот уже тело самого человека кладут в погребальный костёр. Все мечты и надежды – всё сгорает в нём, и всё, что не случилось в жизни, тоже оказывается утратой. Чандра задрожал и наконец смог заплакать, орошая корни дерева чистой, сияющей сомой. Ему вторили рыдания богини всех скорбей.

Когда лунный дэв почувствовал, что яд горечи мёртвых весь вышел слезами и эти два глотка оплаканы, Сурья уже окрасил небо своими золотистыми лучами. Луна поспешила уступить место Солнцу, а в Яма-локе вновь засияло лунное дерево. Из долины Смерти была видна только Луна – рассвет там наступить не мог. Матушка Дхумавати ушла, а агхори и Яма с удовлетворением смотрели, как мёртвые пьют сок дерева, постепенно освобождаясь от уз материальной жизни, забывая её и становясь лёгкими, словно сам бог Луны.

– Теперь порядок мироздания будет немного изменён, – объявил появившийся в Яма-локе Вишну Нараяна с вечной лёгкой улыбкой на устах, дэвы и агхори почтительно его приветствовали. – Кому же ещё вносить изменения, как не символу всего непостоянного, правда, Чандра? Яма, ты по-прежнему будешь отделять душу от тела, когда придёт срок жизни живого существа. И отводить их в Яма-локу, для освобождения от привязанностей материальной жизни и определения будущего рождения. Но теперь раз в год отпускай мёртвых на одни сутки, ради поддержания связи меж мёртвыми и живыми. Возвращаться они будут по лунной дороге – пути, который для них начертил Чандра. Крометого, мёртвые смогут видеть свет Луны, и не будут находиться в вечной тьме – кроме тех, чьи грехи совершенно застилают зрение. Они будут тянуться к этому свету и получать сому – и тем самым постепенно, кто раньше, кто позже, приходить в счастливое, безмятежное состояние. Они постепенно забудут земную жизнь и будут готовы к новому перерождению. Чандра – прикоснувшись к потоку людских скорбей, ты всегда будешь носить в себе его каплю. Дорогой, тебе придётся каждый месяц принимать этот яд, чтобы сделать сомой для мёртвых.

– Хорошо, Господь, я принимаю эту обязанность, – поклонился лунный дэв.

– Но, благодаря этому, никакое чувство не останется незамеченным, а связь живых и умерших будет сильной и благой, – улыбнулся Нараяна. Он исчез, благословя всех присутствующих.

– Мне надо идти, но не думай, что я забуду попросить с тебя свою дакшину, – усмехнулся агхори и тоже исчез.

– Смотри, Яма, отсюда, из твой локи, Луна видна наоборот! – воскликнул Чандра, поднимая голову вверх. – В мире живых она сейчас убывающая, а отсюда – растущая!

– Значит, когда в мире живых будет новолуние, здесь – напротив, полнолуние, и наоборот, – заметил Яма, внимательно глянув на лунного дэва. – Знаю, ты торопишься, но до заката ещё есть время. Могу я с тобой поговорить без свидетелей?

– Конечно, – охотно согласился Чандра, а Шани закрыл происходящее в карте от взглядов зрителей из Сурья-локи.

– Теперь Чандра одновременно и Шукла-пакша, и Кришна-пакша – один для живых и другой для мёртвых, – объявил Сурья-дэв и глянул на дэвраджа.

– И что в этом хорошего? – проворчал Индра. – Как это поможет ему выполнять обязанности визиря? Нет, на этот пост нужен кто-то более определённый, более постоянный, тот, кто держит свою цель всегда перед собой и…

– Не стесняется в способах её достижения, – вставила Ями не без ехидства.

– Мне кажется, что Луна – как ворота, через неё можно увидеть вещи, которые обычно не замечаешь, в том числе и потусторонние, – тихо проговорила Дхамини.

– Чем спокойнее Чандра, тем больше видно, – кивнул, к её удивлению, Шани. – Главное – заставить его не спешить… Но у Ямараджа это неплохо получается.

– Я хотел поговорить с тобой, Чандра, о дэви Сангье, – Яма приступил к делу без долгих предисловий. Дэвы снова сидели во дворце Ямараджа, отсюда открывался вид на лунное дерево, на которое владыка мёртвых смотрел не без удовольствия.

– Да? – насторожился лунный дэв, поглаживавший оленя. После превращения яда в сому он чувствовал себя тонко настроенным инструментом.

– Они лишена тела, это исправить уже невозможно. Но ты должен знать способ возвращения её в нашу семью.

– Может, мне кое-что и приходит на ум, – произнёс Чандра неохотно. – Но меньше всего я хотел бы послужить причиной раздоров в семье Сурьи. Для чего нужно её возвращение, Яма?

– Все видят дэви Сангью как чёрствую женщину, ради амбиций сначала бросившую малых детей, а затем покушающуюся на убийство дэви Чхаи и Бхадры. Это правда, но не только это. Сангья – наша с Ями мать, супруга Сурья-дэва, ради которой он подставился под удар Шани. Я знаю, что и сестра, и отец с мамой Чхаей – все хотели бы её возвращения в каком-то виде. Ты умеешь налаживать такие вещи – не знаю, как, но связываешь людей отношениями. Теперь даже живых и мёртвых.

– Однако всё имеет свою цену, – вздохнул Чандра. – Поговори со своей семьёй, Яма. Возвращение дэви Сангьи, даже в неполном виде, без тела, означает присутствие в семьё её настроений, её амбиций.

– И ещё – её решительности и энергичности, – заметил Яма. – Я поговорю. И когда придёт время… ты знаешь, что делать, Чандра.

– Через дэви Чхаю есть способ, – произнёс Чандра, с сомнением покачав головой. – Яма, ты с Шани это тоже обсуди. Знаю, у вас сложные отношения, но если уж делать семью полной – как это возможно без Шани, которого ты ещё недавно, передо мной и всеми, кто следит за испытанием, назвал братом?

– И не собираюсь отказываться от своих слов, – кивнул Яма. – Обсужу и с Шани. Я хочу поддержать Ями, а она очень верит в Шани.

– Есть ведь что-то ещё, что тебя беспокоит? – негромко спросил Чандра, внимательно вглядываясь в Яму, сына Сурьи.

– Я не женщина и не смертный, чтобы ты использовал свои штучки, – буркнул Яма, но тут же глянул на лунное дерево и смягчился. – Не знаю, как это у тебя получается – я уже долгое время чувствовал, что Яма-локе необходимы перемены, но не мог понять, что именно нужно. А ты явился – и за сутки перестроил здесь всё. И при этом ничего не испортил, и не разрушил, наоборот. Сестра Ями не знала покоя с тех пор, как Сурья-дэв лишился тела, а мама Чхая лишила Шани поста Воздающего за поступки и выгнала из дома. Даже когда вернулся отец, Ями не успокоилась. А теперь она чувствует себя свободной и счастливой, и верит, что преодолеет все трудности, и вернёт Шани в семью. Я не слишком любил тебя, Чандра, за попытки навредить нашей семье, и за то, что ты редко действуешь прямо, а всё время какими-то обходными путями.

– Тебе не нужно меня любить, хотя я никогда не против иметь хорошие отношения, – улыбнулся Чандра. – Признайся: тебя задели слова Мангал-дэва? Я был занят, но могу вспомнить всё, что происходило при лунном свете.

– Не слова, – поморщился Яма. – А чувства. Чувства же – по твоей части, Чандра. Понимаешь, всю жизнь я старался жить по дхарме, быть гордостью своего отца. А сейчас понимаю, что теряю сестру. Мы не так дружны, как в детстве, и уже не понимаем друг друга без слов. Мой выбор жениха для неё – не самый лучший, признаю это. И… я вижу, что в Шани она верит больше, чем в меня. Эти женские чувства… Что я делаю не так, Чандра?

– Прежде всего, Яма, ты для Ями – брат-близнец, не думай, что она любит тебя меньше, чем Шани, – лунный дэв внимательно смотрел прямо в глаза сына Сурьи, и тот уже не мог их отвести. – Но Шани – не такой, как вы с Ями. У него странная и сложная судьба. А женщины любят поддерживать таких – из-за своей мягкой природы, да и от этого они ощущают себя более значимыми. Ями так привязана к Шани, потому что считает, что все к нему несправедливы. А Шани этого не заслужил. Понимаешь?

– Да, но… и мама Чхая прогнала его с глаз, так что десять лет мы о нём не слышали… Кроме того, что он принялся из злобы вредить Сурья-локе…

– В это ты сам не веришь, – покачал головой Чандра. – Шани, как и ты, и Сурья-дэв, любит прямые пути. Но речь не о нём, а о том, во что верит Ями. Если ты будешь разубеждать её в Шани, то только отдалишь её от себя, Яма. Если будешь поддерживать – даже не веря в Шани, просто веря ей, – то приблизишься.

– Это на словах просто… – задумался Яма. – Признаю, что с того самого дня, как отец простил Шани за насланное затмение и мама Чхая привела Шани в Сурья-локу, я видел в нём не столько младшего брата, сколько соперника. Всё время старался доказать отцу, что он может гордиться мной больше, чем Шани.

– Есть ли необходимость теперь в этом, Яма? Ты – Дхармарадж, так что решай сам.

– Но если я буду поддерживать сестру, не разгневается ли отец? – снова задумался Яма, перед его мысленным взором предстала вся сложная ситуация семьи Сурья-дэва, так ясно и отчётливо, как никогда до этого. – Он ужасно не любит, когда ему противоречат, ты же знаешь.

– Тем не менее сыновья, бывает, противоречат родителям – и ты ведь знаешь, что есть случаи, когда не соглашаться прямо предписывается дхармой. Посмотри на ситуацию с разных сторон, со своего трона Дхармы здесь, в царстве Смерти – ты увидишь всё непредвзято. С семьёй бывает непросто, но поддерживать родственника – долг не только матери, а каждого.

– Я понимаю, о чём ты, – живо откликнулся Яма. – Дэви Сангья с самого начала оказалась в трудной ситуации – жар Сурья-дэва был слишком обжигающим, и никто не захотел помочь ей – ни её муж, ни её отец. Каждый считал, что это проблема только дэви Сангьи. И вот к чему всё это привело…

– Теперь ты видишь связь между семейными отношениями и кармой, – улыбнулся Чандра. – Поговори с Ями, узнай, что она чувствует, и ты поймёшь, как её поддержать.

– Сын, брат – я никогда не разделял это, считая одной дхармой, – проговорил Яма. – Но, кажется, я ошибался. Это ценный урок, Чандра, спасибо.

– Не за что, – махнул рукой лунный дэв, поднимаясь. – А теперь, с твоего разрешения, позволь откланяться – мне ещё надо посетить Бхригу Муни и успеть до заката к Нале.

– Иди-иди, – усмехнулся Яма, но тут же добавил суровым голосом, сдвигая брови. – Да, Чандра – предупреждаю, не играй чувствами Дхамини.

– И не думал, – серьёзно покачал головой Чандра. – Но есть вещи, которые не можем решить ты, Яма или я, и даже Шани. Это решение самой Дхамини – и прежде, чем стать женой, ей придётся успокоить свой ум. Это же моя работа, Яма, моя дхарма – вытаскивать на свет скрытое в уме.

– И всё же не искушай её больше необходимого, – проворчал Яма. В этот момент в Сурья-локе Шани, почувствовав, что личные дела Яма закончил, вновь открыл зрителям возможность смотреть через карту на Чандра-дэва и всё, что происходит вокруг него.

Бхригу Муни сидел, закрыв глаза, и безостановочно твердил мантру. Но достигнуть ясного, сосредоточенного ума никак не получалось. «Вот глупый мальчишка, как запутал мои мысли, – раздражённо подумал мудрец о Чандре. – Что он там копается в Яма-локе, ему давно бы уже время вернуться сюда…» Не успел Бхригу закончить мысль, как Чандра, вместе с оленем, появился перед мудрецом, смирно сложив ладони. Риши открыл глаза и строго глянул на дэва.

– Прошу прощения, риши Бхригу, за то, что нарушил вашу медитацию, – кротко произнёс Чандра, и склонился к самым ногам мудреца. – Я согласен принять любое наказание от вас.

– Наказание ты уже получил, а вот кто вернёт мне то состояние ума, в котором я был до встречи с тобой, – проворчал Бхригу.

– Это я могу сделать! – обрадовался Чандра. – Ведь ум подобен океану, бесконечно несущему свои волны. Точно так же, как воду, я могу успокоить мысли.

– Вижу, пребывание в Яма-локе пошло тебе на пользу, – произнёс мудрец без улыбки. – Твой взгляд стал глубже. Не спеши – и ты будешь выполнять свою работу лучше и более ответственно. Чандра, как только ты вернёшь мой ум в то состояние, в котором он был, – можешь идти, куда хочешь.

– Благодарю, риши Бхригу! – Чандра снова поклонился мудрецу. Тот поднял руку в жесте благословения, и снова закрыл глаза и затянул свою мантру. Лунный дэв устроился напротив в позе медитации и тоже закрыл глаза. Губы его двинулись, повторяя ту же самую мантру.

Чандра открыл глаза от того, что олень аккуратно, но настойчиво толкал его головой в бок, и тыкался в лицо влажным носом. Оказалось, что, помогая мудрецу Бхригу, он не только успокоил его ум, но и сам успокоился настолько, что заснул. А тем временем день прошёл и закончился, и Сурья уже коснулся нижним краем горизонта.

– Нала! – ахнул дэв. Осторожно, стараясь не потревожить медитирующего мудреца, он отошёл от Бхригу Муни, уселся на охотно подставившего спину оленя и во весь опор понёсся на берег, где Нала уже стоял на скале, привязав к себе большой камень.

Они почти успели. В тот момент, когда Сурья послал прощальный луч, уходя на горизонт, Нала со вздохом прошептал: «Нет никакой надежды», – и бросился в глубины моря. В этот же момент Чандра достиг скалы и, не медля, соскочил с оленя и бросился за Налой вслед.

– Ты погоди отправляться в царство Ямараджа – я только что оттуда, и там тебе не место, – говорил Чандра, вновь в обличье пастуха, суетясь вокруг вытащенного из моря Налы. Тот открыл глаза и с изумлением уставился на пастуха.

– Ты всё-таки пришёл… – Нала тоже перешёл на «ты». – Ох, почему ты не дал мне умереть? Я всё обдумал ещё раз – вся моя жизнь прошла перед глазами. Я такой грешный человек, видно, моя судьба сгинуть бесцельно…

– Я ходил советоваться к одному мудрецу, – произнёс пастух очень серьёзно. – Похоже, внутри тебя живёт демон, Нала. Он и толкает тебя на игру и пьянство. Однако твоя жизнь и судьба принадлежат не демонам! Мудрец сказал, что, чтобы спастись, тебе необходимо вернуть себе контроль над собственной жизнью.

– Но…

– Так сказал мудрец, а он каждый день медитирует, и говорит с людьми, и видит такое, чего нам с тобой не увидеть и за тысячу жизней, – произнёс пастух весьма торжественно и погрозил Нале пальцем. – Ты что же, считаешь себя умнее такого мудрого человека, как гуру Тирунавуккарасар?

– Нет, – поспешно проговорил сбитый с толку Нала.

– А гуру говорит, что грехи, которые человек не пытается исправить в этой жизни, переходят в следующую ещё хуже. Ты собирался совершить самоубийство – это значит, что в следующей жизни твой демон будет иметь над тобой ещё больше власти, и прибавятся новые! Так что выкинь эту глупую мысль из головы, Нала. А иди лучше к мудрецу, он научит тебя, как избавиться от демона.

– Хорошо, я пойду к этому мудрецу, – произнёс Нала с некоторым сомнением. – Как только настает рассвет…

– Нет-нет! Идти нужно сейчас же! – замахал руками пастух. – Иначе демон сделает так, что ты никогда к нему не попадёшь! Иди же, Нала!

– Пожалуй, пойду – терять мне нечего, – решился наконец Нала и, выслушав указания пастуха, где найти мудреца Тирунавуккарасара, отправился в путь.

Чандра же, сделавшись невидимым для глаз смертных, вместе со своим оленем неслышно следовал за Налом. Пока Нала брёл по берегу моря, лунный дэв успел забежать в пару мест и сделать кое-какие приготовления. Неподалёку от большого города Нала заметил драку – какие-то разбойники, вооружённые дубинами, напали на припозднившегося торговца. Тот умолял взять всё и отпустить его с миром, но они не соглашались, в своей свирепости желая убить торговца. Нала, вспомнив, что он кшатрий, схватил подходящую ветку, упавшую с дерева, и бросился на разбойников, думая, что или защитит человека, или погибнет как воин, а не как самоубийца. Но разбойники были храбры только с безоружными. Увидев Налу, лохматого, с оскаленными зубами, выскочившего из леса практически в чём мать родила, грозно вращающего стволом дерева, они решили, что это местный ракшас вышел добыть себе на ужин человечинки. Бросив торговца и его имущество, разбойники разбежались и долго ещё сидели в своих хижинах, дрожа от страха.

– Благодарю тебя, добрый человек, от всего сердца благодарю, – торговец, придя в себя, конечно понял, что Нала – не ракшас, а просто оборванец. Тем не менее благодарность его не знала границ. Он непрестанно кланялся и благодарил, чем немало смутил Налу.

– Вижу, ты человек великой храбрости, но небогатый, – заметил торговец и вытащил небольшую шкатулку, спрятанную за широким поясом. – Вот, держи – это самое малое, что я тебе должен за спасение жизни! А теперь прощай – мне нужно успеть попасть в город до второй стражи!

С этими словами торговец вместе со своей повозкой скрылся из виду так быстро, что Нала и сказать ничего не успел. Он было бросился за торговцем – но на пустынной дороге, освещаемой только светом убывающей Луны, никого не было.

– Куда он делся? – спросил сам себя Нала в недоумении. Тут он вспомнил про шкатулку и открыл её. Даже Чандра прикрыл глаза – так ярко сверкнули драгоценности. Шкатулка была доверху набита изумрудами, рубинами, сапфирами, оправленными в золото и серебро.

– Какое богатство! Ох, надо бы мне пойти и выкупить свою Дамаянти, свою верную супругу – быть может, тот купец, которому я её продал, ещё не успел осквернить её! – решил Нала и повернул в сторону города. Чандра довольно улыбнулся и кивнул. Но тут за плечом Налы незримо встал управитель ещё одной грахи – Раху.

– Эти сокровища к утру могут вырасти вдвое, или даже вчетверо, – зашептал он прямо в ухо Налу. – Ты не только отыграешься, но и увеличишь свои богатства! Тогда не стыдно будет смотреть в глаза жене, тестю, друзьям…

Нала заколебался – он стоял на перекрестке. Одна дорога вела в игорный дом, другая – к постоялому двору, где жил купец, которому Нала продал свою жену.

– Что ты делаешь, Раху, – возмутился Чандра. Демон только скосил на дэва змеиные глаза. – Видишь, Нала хочет поступить правильно и избавиться от своей страсти к игре!

– А я не дам ему этого сделать, – усмехнулся Раху. – Он родился под моим влиянием, и вся его жизнь пройдёт так!

– Нет, с этим я не согласен! – фыркнул Чандра.

– Что, на битву меня вызываешь? – эта мысль демона очень развеселила. – Чандра, ты всегда от меня убегал, как же сейчас, когда твои силы убывают с каждой минутой, ты надеешься победить?

– Мой серп ещё не очень тонкий, – огрызнулся Чандра. – И мне нужно лишь немного сдержать тебя, чтобы Нала мог принять собственное решение, а не продиктованное таким демоном, как ты, Раху!

– Так долго я гнался за тобой, и вот – ты сам идёшь ко мне! – Раху рассмеялся, и асур и дэв сцепились в схватке за спиной у ничего не замечающего, кроме своей внутренней борьбы, Налы.

Олень беспокойно кружил вокруг, иногда сильно бодая Раху своими маленькими рожками, в то время как грахи наносили друг другу удары. Однако Раху оказался сильнее в этот раз – и, опрокинув Чандру на спину, встал над ним, готовясь нанести последний удар. Зрители в Сурья-локе снова ахнули, даже Шани сжал кулаки, как будто готовясь к битве. В это время беспокойно блуждающий взгляд Налы упал на небольшой храм, а вернее беседку, с лингамом Шивы внутри.

– О Махадэв! Я не могу ни на что решиться! Прошу тебя, возьми мою судьбу в свои руки сейчас! Я смиренно склоняюсь перед тобой, направь меня на путь! – Нала опустился на колени там же, где стоял, сложив ладони перед мысленным образом Махадэва.

– Махадэв! – тут же закричал и Чандра.

Нала не видел, как фигура Великого аскета, со змеёй на шее и месяцем в волосах, возникла вдруг между Раху и лунным дэвом. Шива спокойно отразил удар, который Раху предназначил Чандре. Демон остановился, со злостью глядя в невозмутимое лицо Махадэва.

– Это нечестно! Я же победил Чандру! – завопил он.

– Оглянись, Раху, – видишь, Нала со всей преданностью позвал меня, – терпеливо разъяснил Шива, пока Чандра поднимался с земли. – Ваша битва привела его в такое смятение, что моё вмешательство было необходимо. Я только защищаю своих преданных, Раху.

– Видно, дэвы у вас в любимчиках, – насупился раздосадованный асур. – А как же равенство, о котором вы беспрестанно твердите? Сами же говорите, что для вас между асурами и дэвами нет различий…

– Верно, различий нет, – кивнул Шива и слегка улыбнулся. – Я не препятствовал тебе ни обманом получать амриту, ни нападать на Чандру каждые сутки этого месяца, ни одному твоему делу, Раху. И в дальнейшем не буду. Но, кто бы ни был – демон, человек или дэв, если он обратится ко мне со всей преданностью, я выполню его мольбу. Сейчас преданный Нала хочет, чтобы его направили на верный путь. А этим как раз занят Чандра. Поэтому сейчас я не дам тебе причинить вред Чандре, Раху. Здесь нет неравенства или несправедливости.

– Ладно-ладно, я понял, – буркнул Раху, понявший только, что сегодня ему придётся отступить. Обернувшись змеёй, демон нырнул в густую траву и исчез в ней. А Махадэв, выслушав слова благодарности от Чандры, кивнул дэву и исчез, вновь погрузившись в медитацию на Кайлаше.

Не ведавший ничего о происходящем на божественном плане реальности Нала ощутил, что после молитвы к Махадэву ему стало легче – как будто после долгой внутренней борьбы его ум успокоился и очистился. Он сразу встал и решительно направился к постоялому двору. Там он позвал купца, который вышел к нему, позёвывая и протирая глаза – была уже довольно поздняя ночь.

– Вот, я принёс плату за жену – здесь больше, чем вы заплатили за неё мне, – поспешно произнёс Нала и вручил оторопевшему торговцу шкатулку с драгоценностями. – Вы ведь… не трогали её?

– Твоя жена оказалась беременной, – сухо заметил купец, пряча шкатулку. – Надо быть совсем зверем, чтобы трогать беременную женщину, даже рабыню. Конечно, я не тронул её.

– Слава Всевышнему! – Нала со слезами благодарности воздел руки к небу, где быстро бежал месяц. – Вы можете отправить её домой, к отцу?

– Да, могу, – пожал плечами купец. – Но разве ты сам не проводишь её?

– Я не могу пока, – покачал головой Нала. – Передайте ей, что я вернусь, когда избавлюсь от своего демона.

– Передам, – пробормотал купец озадаченно, провожая Налу полными изумления глазами.

Уже рассвет занялся, когда Нала дошёл до одного лесного ашрама. Мудрец уже встал, чтобы приветствовать восходящее Солнце. Он не удивился, увидев Налу, а только подробно расспросил обо всём.

– Да, к вам меня направил какой-то пастух – я даже имени его не спросил. Должно быть, один из ваших почитателей. Но только… сейчас вспомнил, и это странно – пастух был с оленем, а не с козой или коровой. Вы поможете мне избавиться от демона, риши?

– Верно – чтобы управлять своей жизнью, нужно не быть во власти демона, – усмехнулся мудрец. – Пастух с оленем, говоришь? Действительно, странно… Сдаётся мне, я догадываюсь, как его зовут… и он действительно преданный Махадэва, как и я.

Чандра же, убедившись, что Нала в надёжных руках, а его ум спокоен, вместе с оленем шагнул в следующий, Девятый небесный дом.

Узел памяти. Мангал

– Встречай гостей, Чандра-дэв, – дэврадж Индра, усмехаясь, оглядел зал Чандра-локи. Вместе с громовержцем вошёл и Мангал. Он смотрел на суету, поднятую слугами Месяца, и на самого Чандру немного насмешливо.

– О, дэврадж, Мангал-дэв, какая честь для меня, – кланялся Чандра, провожая гостей к лучшим креслам в зале.

– Отчего это, Чандра-дэв, вас давно не видно на собраниях дэвов? – спросил Индра, принимая кубок с сомой, таким тоном, будто бы это не был риторический вопрос. – Никого к себе не зовёте, даже гандхарвов. Отшельником решили стать, а?

– Вы прекрасно знаете, Индра-дэв, почему я никуда не хожу, и ко мне почти никто не ходит, – пробормотал Чандра, опуская взгляд. – С тех пор, как десять лет назад Шани испортил моё доброе имя… Дэвы считают, что я недостоин их общества. Да и вы сами не приглашаете меня на собрания в Индра-локу.

– Что поделать, я, хоть и дэврадж, не могу пригласить тебя, хоть ты мне и нравишься, – легко согласился громовержец. – Дело не только в твоей репутации. Главное – на тебе взгляд Шани, приносящий несчатья. Все думают, что этот несчастливый взгляд лишит удачи и тех, кто будет с тобой общаться, Чандра.

– Но Шани никогда не снимет с меня своего взгляда, – Чандра совсем сник. Провести в одиночестве время до конца мира ему совершенно не хотелось.

– Почему это? – вступил в разговор Мангал, Месяц бросил на него немного опасливый взгляд. – Шани – такая же планета, как и другие. Что в нём такого особенного?

– Его сам Махадэв наделил силой, – прошептал Чандра.

– И что? – Мангал усмехнулся. – Я вот – шиванш, рождённый от капли пота Махадэва. Дело не только в происхождении, Чандра, а и в решимости. Разве тебе не обидно, не хочется отомстить Шани, заставить его снять с тебя свой вакра-взгляд?

– Очень хочется, – вздохнул Чандра. – Но…

– Да оставь уже эти свои «но», и «страшно», – нетерпеливо воскликнул Индра-дэв. – Сейчас как раз благоприятное время для действий! Десять лет прошло, Шани лишён поддержки семьи, всего мира дэвов, у него нет поста и оружия – что он может, на что надеется? Битва планет – верный способ снять с себя его влияние, Чандра!

– Разве ты не мужчина, Чандра? – Мангал посмотрел прямо в глаза лунному дэву, и тот ощутил, как в глубине вспыхивает пламя гнева. – Разве ты – слабая женщина, которую только муж может защитить? Вспомни, как поступил наш махадэв с теми, кто задел его честь!

– Сати… – выдохнул Чандра, погружаясь в воспоминания.

– Мой отец, Дакша, устраивает великое жертвоприношение, – юная супруга Шивы Сати стояла перед Великим Аскетом. Шива медленно поднял веки, выходя из медитации, с лёгкой улыбкой смотрел он на нарядную, раскрасневшуюся от возбуждения женщину. – Там будут все-все! И дэвы, и мудрецы, и даже Вишну-дэв с Брахма-дэвом! Почему бы и нам не пойти туда, мой супруг?

– Дакша не прислал нам приглашения, – напомнил Шива спокойно. – Он не хочет видеть меня, и также и тебя, как мою супругу.

– Я уверена, что это какая-то ошибка, – нахмурилась Сати. Она всё ещё не могла поверить в то, что её родной отец, баловавший дочь, выполнявший каждое её желание, теперь знать её не желает. – Приглашение просто где-то потерялось! Или отец посреди важных дел просто забыл, что не отправил его. Почему бы ему избегать вас, Махадэв?

– Потому что я представляю всё то, что Дакша ненавидит – страдания, смерть, разрушение, – спокойно ответил Разрушитель. – Дакша всеми силами создаёт порядок в мире, а я, по его мнению – воплощённый хаос.

– И всё же я не могу поверить в то, что отец нарочно не пригласил нас на важное событие, – упрямо проговорила Сати. – Я пойду туда и уговорю отца написать вам!

– Не стоит, Сати, – Махадэв покачал головой. – Дакша очень упрям. Как бы он не ранил тебя своими словами и грубым обращением. Останься лучше дома, дорогая. Всё равно это жертвоприношение не принесёт никому блага.

– Позвольте пойти! – Сати поривисто сложила руки. – Умоляю! Я уверена, что смогу убедить отца!

– Не в моей власти запретить дочери идти к отцу, Сати, – вздохнул Шива. – И всё же подумай ещё раз. Любовь к тебе не заставит Дакшу изменить своё решение, ты же сама знаешь, какой он гордый – никогда не отказывается от своих слов, даже если обстоятельства оборачиваются против него…

– И всё же я попробую, – Сати улыбнулась, и надела на шею супруга гирлянду белых, пахучих цветов. – Это чтобы вы помнили обо мне, пока не вернусь. Чтобы вам было спокойнее, я возьму Нанди и Чандру.

– Как скажете, госпожа, – перед женщиной тут же появились и лунный дэв, и бык.

– Будте свидетелями проишедшего, – тихо сказал Махадэв обоим. Они кивнули, не поняв ничего – Шива иногда говорил очень загадочно.

– Существам такой породы нельзя входить во дворец Дакши, – стражи с сомнением разглядывали Нанди. Бык постарался сдержать себя, и сделал вид, будто бы его такое оскорбление совершенно не взволновало. – Так, Чандра-дэв значится в списках приглашённых… А вас, госпожа Сати, вроде бы не приглашали на жертвоприношение…

– Вот глупцы! – Сати покараснела и топнула ногой. – Я – дочь Праджапати Дакши! Как вы смеете не впускать меня в родительский дом?

– Вам лучше пропустить госпожу, – тихо посоветовал страджам Чандра. Те, переглянувшись, наконец отступили. В конце концов, пусть семейные дела решаются в кругу семьи, влезать в эти отношения – себе же дороже.

– Чандра, присмотри там, если что – зови меня, – крикнул оставшийся за воротами дворца Нанди.

– Жене этого дикаря нет места в моём доме, – сурово заявил Дакша, даже не глядя на Сати. – Уходи.

– Но, отец… – растерялась женщина, Чандра с сочувствием заметил, как на её глазах показались слёзы. – Я же – твоя дочь! А Махадэв – твой зять… Как можно быть таким жестоким? Если он провинился перед тобой в чём-либо, как-то оскорбил – это было нечаянно, прости его, и прими.

– Нечаянно? – зарычал Дакша, поворачивая красное от гнева лицо к Сати. – Да всё его существование – вызов моему порядку, вызов мне! Этот дикарь даже не даёт себе труда вставать в моём присутсвии! Не оказывает уважения! Как же ты просишь меня оказать уважение ему!

– Но отец, он же – бог богов, Махадэв… – попробовала объяснить Сати. – Он ни в чьём присутствии не встаёт…

– Вот именно, – отрезал Дакша. – А ты осмелилась нарушить мою волю ради него. Я же ясно сказал – если ты выйдешь замуж за этого дикаря, больше отцом меня не зови! Зачем ты пришла? Это – моё жертвоприношение, и я сам распоряжаюсь, кто какое благо от него получит. Ты, Сати, со своим нищим мужем, не получишь ничего!

Сати стояла, глотая слёзы. Чандра попытался как-то смягчить Дакшу, уже даже было открыл рот, как Дакша нацелил и на него свой гневный взгляд:

– Чандра-дэв, ты приглашён только потому, что выполняешь обязанности в моём мироздании. Займи своё место и помолчи, церемония уже начинается.

– Но как же можно без Махадэва, он ведь милостив, он подарил мне жизнь, – прошептал лунный дэв.

– Ни слова больше! Чандра, не забывай, что я могу возвести преграду между светом Сурьи и тобой, а без солнечного света ты станешь тусклым, невидимым на небесах! Займи своё место!

– Иди, Чандра, – негромко приказала Сати.

Чандра в растерянности посмотрел на высокое собрание. Здесь и вправду были все те, кому было доверено вершить судьбы живущих в мире: и дэвы, и мудрецы, и гандхарвы, и якши. Даже Вишну и Брахма заняли свои места. Только для Махадэва не было никакого места. Дакша, тем временем, подал сигнал к началу жертвоприношения.

Под мерное пение мантр мудрецы-брахманы стали лить в огонь топлёное масло, извлекая его из кувшинов длинными черпаками. В нужных местах огню предлагались благовония, семена, порошок сандалового дерева. Все как будто не замечали стоящую посреди зала Сати, отводили от неё взгляд. Чандра ждал, что Сати уйдёт, но она всё слояла там, как какое-то странное изваяние.

Когда ягья была уже в самом разгаре, Сати наконец шевельнулась и заговорила.

– Мне обидно не то, что вы, отец, отнслись ко мне как к чужой, хотя я, живя в вашем доме, никогда не причиняла никаких неудобств. Но мне обидно, что вы так непочтитлеьно относитесь к моему супругу Махадэву. Он настолько велик, что ваши слова и поступки нисколько его не трогают. Но я, Сати, глубоко оскорблена таким вашим отношеним, Праджапати Дакша. Я – женщина, и не могу смыть с себя позор ваших слов иначе, как огнём.

С этими словами Сати стремительно кинулась к огню жертвоприношения, и прыгнула в него.

– Нет! Сати! – брахманы бросили петь мантры, все повскакали со своих мест.

– Праджапати, умоляю, сделайте что-нибудь! Неужели вы будете спокойно смотреть, как ваша собственная дочь расстаётся с жизнью! – Чандра бросился на колени перед Дакшей. Но Устроитель Мира был неумолим.

– Сати? Кто такая Сати? – переспросил он равнодушно. – У меня нет дочери с таким именем. Брахманы, продолжайте жертвоприношение!

Махадэв сидел на Кайлаше, на своём любимом камне, словно и сам был каменным. Невозможно было понять даже, дышит он или нет.

– Махадэв! Беда! – веки Великого Аскета дрогнули и поднялись: перед ним стояли Нанди и Чандра, испуганные, опечаленные, потрясённые. – Ваша супруга, Сати… Она не стерпела оскорблений, которыми вас осыпал Дакша, и сгорела в жертвенном огне…

Шива промолчал. Затем он медленно встал, неотрывно смотря в сторону огня Дакши. Чандра, мигом оказавшийся на голове Разрушителя, сразу почувствовал зарождающийся в нём гнев. Махадэв был словно вулкан, неподвижный и холодный снаружи, но кипящий жаркой лавой внутри. Вот-вот эта лава должна была выплеснуться – разрушения, за этим последующие, не мог вообразить никто. Чандра видел, как прямо в том месте, где его полумесяц касался головы Шивы, выступает пот. Лунный дэв мог бы отереть этот пот, попробовать успокоить гнев, как он уже не раз делал. Махадэв всегда делал промежуток между намерением и проявлением своих чувств. В особенности это касалось гнева. Эти мгновения были временем Чандры – если он хотел, то мог остудить гнев божества.

Но сейчас Чандра не хотел успокаивать. Перед его глазами стояла Сати – нежная, весёлая, добрая. Он ощущал прикосновения её рук, когда девушка вручала суть Чандры, сияющий полумесяц, Махадэву.

– Господь, накажи всех, накажи Дакшу, – прошептал Чандра.

Капля пота упала на землю, и Разрушитель выпустил гнев на свободу. Он вырвал прядь своих волос, бросил оземь – тут же возникла устрашающая синяя фигура, держащая в восемью руках разнообразное оружие. Мироздание вздрогнуло и покачнулось: земля затряслась, горы раскололись, океан вышел из берегов, залив сушу своими волнами.

– Тебя зовут Вирабхадра, – голос Махадэва был непривычно глухой. – Иди на жертвоприношение Дакши, накажи всех, кто до сих пор рассчитывает получить от него благо. А самого Дакшу убей.

– Слушаюсь, – свирепый Вирабхадра кивнул, и исчез. Нанди с ганами и претами бросился помогать частице Махадэва. А когда Вирабхадра вернулся, разогнав всех, ранив многих, вернулся с головой Дакши, Махадэв, прежде, чем погрузиться в скорбь утраты любимой супруги, станцевал танец разрушения – тандаву. И снова капля пота упала на землю, и снова Чандра не стал её останавливать. Из этой капли и родился Мангал-дэв.

– Главное в мужчине – его честь, – вещал тем временем Мангал, и Индра кивал, поддерживая его слова. – Чтобы сохранить честь, нужно отвечать на оскорбления сторицей, чтобы потом никому бы и в голову не пришло так себя вести. Понимаешь, Чандра? Смыть позор тебе возможно, лишь унизив Шани у всех на глазах. Ты должен победить его в битве. Гнев – та сила, которая поможет тебе в этом. Вырасти свой гнев, лелей его, и выпусти в нужное время!

– Да, ты прав, – Чандра тоже кивал, ощущая, как внутри расцветает огненный цветок. О нет, Чандра не таков, чтобы терпеть унижения от этого Шани!

– Завтра – день Битвы, важный день, – сказал Индра на прощанье. – Обдумай всё как следует, Чандра! Такой шанс расквитаться с врагом выпадает нечасто…

Всю ночь лунный дэв не находил себе покоя – цветок гнева жёг его изнутри, призывая отомстить, причинить боль, растоптать честь Шани.

– Я буду биться, непременно, – прошептал Месяц этому цветку. Может быть, тогда огонь утихнет, и станет не так больно.

Девятый дом

«Человек должен поклоняться своему гуру как Богу».

«Важно, чтобы гуру вёл к истине, а не к заблуждению».

Яма вновь появился в зале Сурья-локи, и к нему сразу бросилась Ями:

– Брат! – девушка хотела что-то сказать, но внезапно замолчала, волнуясь и смотря на сына Сурьи сияющими глазами.

– Молодец, сын! – Сурья одобрительно кивнул головой. – Ты не отступил от дхармы в сложной ситуации, и я тобой горжусь.

Чхая тоже сделала шаг к Яме и улыбнулась ему.

Яма, почувствовав внимание не только своей семьи, сделал вид, что не случилось ничего особенного. Он с достоинством кивнул родителям и занял своё место рядом с ними. На Ями он задержал взгляд дольше и улыбнулся одними глазами.

– Брат! – зашептала дочь Сурьи, подойдя к Яме совсем близко, ей не хотелось, чтобы их разговор слышали посторонние, но семья, включая Шани, Дхамини и Каколя, слышала её шёпот. – Прости меня, пожалуйста!

– За что? – искренне изумился Яма.

– Я приняла решение о разрыве помолвки с Мангалом, не посоветовавшись с тобой и не подумав, в какое положение тебя этим ставлю, – огорчённо произнесла Ямуна, опуская взгляд. – Решение о помолвке было принято без отца, ты его замещал, и значит, неприятности, которые последуют за разрывом, тоже достанутся тебе…

– Не беспокойся об этом, – снова улыбнулся Яма. – Эй, сестра, подними глаза, не смотри вниз, смотри прямо! Я сам ошибся, когда принимал решение о твоей помолвке. Мне очень хотелось вернуть отца и устроить твоё будущее. Но жизнь не заканчивается свадьбой. И об этом мне следовало бы помнить. Я прошу у тебя прощения, Ями, за то, что пренебрёг твоим достоинством и рассматривал тебя как инструмент, через который возможно возвращение отца, нежели как самостоятельную личность, со своими желаниями и достоинством.

– О, Яма, но я сама согласилась… Вы с мамой не вынуждали меня… – смутилась Ями, но подняла глаза, и вновь посмотрела на Яму так, как будто бы впервые его увидела. И то, что она увидела, ей определённо нравилось.

– Вынуждать можно по-разному, – внезапно вступил Шани, не пропустивший ни единого слова. Он теперь смотрел прямо на семью Солнца, на каждого, включая Дхамини, к её смущению. Но дочь гандхарвов только воинственно подняла подбородок – внимание Шани было вызовом для неё, а девушка привыкла принимать вызовы с высоко поднятой головой. – Если представить ситуацию так, что из неё не будет никакого выхода, кроме согласия на брак, разве можно сказать, что решение принято совершенно добровольно?

– Шани, ты опять за своё, – покачала головой дэви Чхая. – Неужели ты не можешь просто порадоваться за брата?

– Я и радуюсь, дэви, – произнёс Шани ровным голосом. – И Яма – мой брат, вы правильно сказали. Ты хорошо поработал над Чандрой, Яма.

– Что? Неужели это похвала от Шани? – Яма поднял брови в изумлении. – Скоро конец света, небо упадёт на землю? Или энергии Чандра-дэва и на тебя влияют?

– Они на всех влияют, – ответил Шани и замолчал, ожидая, что скажет Яма ещё.

– Есть одно дело, которое надо решить сейчас, – продолжил Яма как ни в чем не бывало. – Это семейное дело, но Дхамини может остаться. И, Шани, в этом деле важно и твоё слово.

– О чём речь, сын? – терпеливо вопросил Сурья, когда семья образовала небольшой круг, а Индра-дэв и Шачи неохотно отошли в сторону.

– О возвращении дэви Сангьи, – просто сказал Яма. Но слова эти возымели отличный эффект на всех, кроме Шани, который кивнул, как будто бы давно ожидал этого. Яма глянул на брата с некоторым раздражением – неприятно, когда тебя всё время оценивают и взвешивают на невидимых весах, а именно так он себя чувствовал в присутствии Шани. Но Ями с волнением сжала кулаки, Чхая и Сурья придвинулись друг к другу и взялись за руки, старик Вишвакарма скорбно показал головой.

– Но, сынок, тело дэви Сангьи разрушено оружием Шани, и… – печально проговорил Вишвакарма.

– Знаю, дедушка. Оружие Шани обладает тем же свойством разрушения, что и трезубец Махадэва – разрушенное им не может быть восстановлено, – быстро проговорил Яма. – Речь не идёт о том, чтобы восстановить тело дэви Сангьи. Тем не менее, её можно вернуть в семью – способ знает Чандра-дэв. Но он ничего не будет делать, пока не убедится, что все согласны. И твоё согласие, Шани, ему тоже нужно.

– Это потому, что Шани контролирует Чандру? – спросил Сурья, хмурясь. – Потому что сейчас Шани не является частью семьи Солнца…

Ями хотела было что-то сказать, но Яма чуть качнул головой, и она остановилась.

– И поэтому тоже. Другая причина – что именно Шани лишил возможности дэви Сангью находиться в мире живых полноценным образом. И третье… – Яма вздохнул. – Вам это может не понравиться, но как Дхармарадж я обязан прояснить. Шани имеет отношение к нашей семье и по рождению, и по воспитанию, и по чувствам. Никто из нас не относится к нему как к постороннему. Шани всё равно влияет на наши чувства, наш ум, наши действия. Это та правда, которую я осознал. Хотя мне и не нравится Шани, считать его чужим было бы ошибкой.

– Яма, я хотела сказать то же самое, но ты сказал лучше! – шепнула Ями и встала ближе к брату. – Только я люблю Шани…

– Я знаю, – кивнул сестре Яма. – Не проси меня пока об этом.

– Довольно и того, что ты смог посмотреть на наши запутанные семейные отношения беспристрастно, – шепнула Ями совсем не безучастно. – Я уверена, что со временем вы подружитесь, несмотря ни на что.

– Довольно неожиданный эффект энергий Чандра-дэва, хотя я мог бы догадаться раньше, – произнёс Сурья, подумав, в то время как Чхая смущённо смотрела в пол. – Отношения – это стихия Чандры, и он не будет вмешиваться в жизнь семьи Солнца, пока не убедится, что вся семья хочет этих изменений. Причём под семьёй он понимает отношения, основанные на чувствах. Что ж, я принимаю этот аргумент. Шани, что ты скажешь о возвращении дэви Сангьи в семью?

– Моя работа в отношении дэви Сангьи была сделана давно, – ответил Шани ровным голосом. – Она была достойна смерти за свои дела, смерть она и получила. Дальнейшее – это дела уже не кармы, а милости. Из милости Триада подарила жене Сурьи существование без тела, сделав силой облаков и тумана. Если каждый из семьи Сурьи хочет, чтобы дэви Сангья вернулась в семью, – я никак не возражаю. Прошу только оценить последствия.

– Что ты имеешь в виду, Шани? – спросила Чхая, быстро вскидывая глаза на своего темноликого сына.

– Это я могу сказать, мама, – вмешался Яма. – Дэви Сангья, как богиня, властвует над определёнными энергиями. В нашей семье она была воплощением энергичности, честолюбия. Она всегда подталкивала нас с Ями вперёд, к бОльшим достижениям. Конечно, мы с Ями больше получили от дэви Чхаи, и, тем не менее, влияние дэви Сангьи тоже было важным. Но, если она снова будет присутствовать с нами, её энергии могут повлиять на нас как в хорошую, так и в плохую сторону.

– Верно. Сама по себе энергичность и честолюбие дэви Сангьи не хорошие и не плохие. Вопрос, насколько ради удовлетворения амбиций человек готов пожертвовать ценностями, – кивнул Шани.

Сурья посмотрел на сыновей с интересом – он впервые видел, чтобы Шани и Яма дополняли друг друга. Отметив этот факт в своей памяти, дэв сказал:

– Понятно. Итак, своё мнение высказал Шани. Ями, дочка, скажи теперь ты.

– Я бы хотела, чтобы дэви Сангья вернулась, – просто сказала Ями. – Всё же она наша мама, хоть и сделала много зла, но и хорошее тоже она делала. Она любит вас, отец, и нас с братом Ямой, искренне, и желает нам добра, хотя и не всегда верными средствами. Наказание своё она уже получила, без тела может сделать немногое. А направлять её на верный путь и сопротивляться неверным влияниям – наша забота, ведь так?

– Так, дочка, – улыбнулся Сурья и перевёл вопрошающий взгляд на Яму.

– Как Дхармарадж, я не могу вынести суждения, потому что речь не о дхарме, а о чувствах и о милости, – начал Яма ровным голосом. Дхамини подумала, что между братьями Ямой и Шани больше сходства, чем думают даже они сами. – Но как сын, я бы хотел, чтобы у меня было две мамы, как и раньше. Мама, я, надеюсь, не обижаю вас своим желанием?

– Как ты можешь меня этим обидеть, сын? – Чхая улыбнулась детям, и близнецы улыбнулись ей в ответ. – Чувства ваши совершенно естественны, здесь нечего стыдиться и не за что обижаться. Я бы тоже хотела возвращения дэви Сангьи.

– Но почему, Чхая, дочка? – теперь дэв Вишвакарма был полон решимости прояснить всё до конца. – Сангья всегда ненавидела тебя, хотела сжить со свету и тебя, и твоих детей. Разве ты забыла все страдания, которые Сангья причинила семье Солнца?

– Этого я не забыла, – Чхая посмотрела на мужа – Сурье явно было важно знать мнение жены, он смотрел на Чхаю с напряжённым вниманием, и она решилась. – Но, как было сказано, Сангья несла определенные энергии. Как производное от её тени, я получила по большей части противоположные качества – терпение, скромность, незаметность. Я всегдастремилась не привлекать к себе внимания, хотя всегда старалась исполнять долг жены и матери как можно лучше. Но за время отсутствия супруга и детей я поняла, как тяжело управлять Сурья-локой без энергий дэви Сангьи. Я часто думала, как бы поступила дэви Сангья в том или ином случае – и иногда поступала как она, потому что это было верным. Но мне не хватает её энергичности, её устремлённости вперёд и вверх, к чему-то большему. Может быть, она ошибалась, считая меня и моих детей препятствием – но не ошибалась, не довольствуясь тем, что есть. Мне очень её не хватает, Сурья-дэв. Это моё желание, уж не говоря о том, что было бы правильно детям иметь свою мать рядом, обоих матерей. А вам, Сурья-дэв – быть рядом с обоими жёнами, а не только с одной.

– Я воспитывал Сангью, но долгое время считаю своей дочкой Чхаю, – произнёс Вишвакарма в ответ на молчаливый вопрос Сурьи, когда Чхая закончила свою правду. – Я помню, какая Сангья своенравная, непочтительная, коварная и лицемерная, когда нужно. Какой у неё изворотливый ум. Но сейчас, слушая вас, я вдруг осознал, что Сангье всегда было сложно направить свою энергию в нужное русло. В отличие от дэви Шачи, которая получила благословение всегда быть царицей всех дэви, даже если её супруг Индра-дэв потеряет свой пост дэвраджа, у Сангьи не было прочного положения в доме Сурья-дэва. Её положение было связано с выполнением обязанностей жены, которые ей было крайне трудно выполнять из-за сильного жара Сурьи. Я не понимал этого и в любом случае считал, что, если уж она захотела замуж за Сурью, ей надлежало терпеливо сносить боль от ожогов. Но я не понимал, что если энергии не давать выхода, то она всё равно вырвется, только последствия будут разрушительными. Поэтому, как отец, я считаю себя частично ответственным за поведение Сангьи и хотел бы, чтобы моя дочь… не так мучилась по крайней мере, в разлуке с теми, кого она любит.

– Тогда в случившемся есть доля и моей ответственности, дэв Вишвакарма, – взял слово Сурья-дэв. Он выслушал всех членов семьи, мнение Дхамини и Каколя не имело значения, хотя, если бы спросили Каколя, он сказал бы, что Сангья – злая женщина и не стоит брать её в семью снова. Дхамини же, слушая семью Солнца и наблюдая за реакцией их друг на друга, многие поняла про их взаимоотношения и положила себе в память больше учитывать их при общении. – Я не хотел умерять свой жар даже для собственной жены, считая, что достоинство Солнца этим умалилось бы. И затем я не сделал ничего, чтобы дать своим жёнам такое положение, в котором им не пришлось бы постоянно беспокоиться о моём к ним расположении. Дэви, – продолжил Сурья, нежно глядя на Чхаю. – Вы были очень откровенны, и благодаря этому я понял, чего вы хотите. И я думаю, что выполнить вашу просьбу – самое малое, что я могу сделать для вас за все эти годы бескорыстного служения. Вам нужна дэви Сангья, она нужна моим детям, тестю, даже Шани не возражает – признаюсь, я тоже скучаю по её напору. Я согласен, чтобы она снова стала частью нашей семьи.

– Но каким образом это случится? – тут же спросила Чхая после того, как они с Сурьей обменялись долгим понимающим взглядом.

– Чандра сказал, что это возможно через дэви Чхаю, – заявил Яма, и Шани снова молча кивнул, чем вызвал раздражённый взгляд Дхармараджа. – Мама, вы просто следите за событиями и войдите в карту тогда, когда нужно будет ваше действие в ней.

На этом семейный совет закончился. Все снова немного расступились, и Индра-дэв тут же приблизился к Сурье.

– Мы решили вернуть дэви Сангью, – сказал ему Сурья, теперь это намерение не было секретом.

– Правда? Как интересно, – протянул Индра, поднимая бровь. – Вы простили ей всё, что она сделала?

– Мы решили, что зло уже наказано, – кратко ответил Сурья, показывая всем своим видом, что дальнейшее обсуждение этой темы было бы неуместным. Индра с любопытством осмотрел всех, но ничего не сказал.

– Дэв Вишвакарма, – обратился Каколь к старику, так как Нарадла Муни снова куда-то исчез. – Можно вопрос? Почему Чандра не сказал сразу Налу, что его жена вовсе не продана купцу, а находится спокойно в доме родителей и ждёт ребёнка? Зачем такая сложная игра?

– Да, и я тоже хотела об этом спросить, – поддержала Дхамини.

– Чандра поначалу так и хотел сделать, – улыбнулся старый учёный. – Но, когда его взгляд стал глубже, понял, что этого недостаточно для решения проблемы. Налу нужно было заставить бороться. Опыт победы над искушением – очень важный шаг на пути. Без этого опыта Нала не мог начать настоящую борьбу со своим состоянием. Ведь это был не единичный грех – у Налы состояние ума, которое возвращает его на путь греха, игры и пьянства снова и снова. Чтобы изменить это состояние, требуется серьёзная работа, силы и терпение. Но главное – вера в то, что это вообще возможно. Опыт победы и подарил Нале Чандра.

– О, и значит, нетерпение сердца, о котором говорил Господь Даттатрея – это желание побыстрее заглушить неудобство, связанное с проблемами другого человека? – Дхамини явно об этом много думала. – Если бы Чандра-дэв просто сообщил Нале хорошую новость о его жене, он, быть может, отсрочил бы конец Налы, но не направил бы его на путь, да?

– Именно так, дочка, – кивнул Вишвакарма, довольный.

– Всё-таки Чандра стал дэвом смерти, как и собирался в битве планет, – усмехнулся Индра, вспомнив недавнее сражение. – Яма, как ты относишься к тому, что теперь вы ведёте дела мёртвых вместе?

– Это нормальный ход вещей, – пожал плечами Яма. – Почему бы в смерти не присутствовать и радости, а не только ужасу и скорби? Смерть – это, конечно, окончание, но в каждом конце есть уже зародыш нового творения, и освобождения.

– Но где же Раху? Его не показывает карта, – пожаловалась Ями, внимательно рассмотревшая каждую планету. Шани нахмурился и тоже отвернулся к карте.

Шукрачарья праздновал свою свадьбу с Вишвачи в Седьмом доме, в Патале по этому случаю царили страшный переполох и веселье. Мангал уже втянулся в какую-то битву в Девятом доме. Буддх был ещё в Восьмом, гуру Брихаспати – в Девятом, в своей же локе, медитировал. Чандра, едва ступив в Девятый дом, отправился отдыхать на дно океана, надеясь, что там его не потревожат до вечера.

– Кету в Третьем доме, значит, Раху должен быть в Девятом, – тоже нахмурился Вишвакарма. Потому что в Девятом доме карта Раху не показывала.

– Не к добру это, – сделал вывод старый дэв и покачал головой.

– Приветствую царя асуров, – Раху без лишних свидетелей льстиво сложил руки перед тёмной невнятной фигурой. Они находились в пещере, в одном из асурских миров, многочисленностью не уступающих дэвлокам – райским планетам дэвов.

– А, это ты, Раху, – небрежно бросил собеседник бесплотным голосом. Фигура пошевелилась, приобретя более конкретные очертания мужчины свирепого вида. Если бы зрители в Сурья-локе его увидели, многие бы сказали, что это невозможно – на них смотрел давным-давно убитый Таракасур. Но мгновение – и черты смазались, чтобы через миг стать новым лицом – возникшим из небытия другим демоном прошедших эпох. Истинного лица асура, скрывающегося за этими изменчивыми масками, распознать было невозможно.

– Да, царь, это ваш верный слуга Раху, – демон ещё раз поклонился и продолжил. – Я запутал следы и скрылся из вида небесной карты.

– Я знаю, что ты умеешь выпускать облако, смущающее чувства и обманывать восприятие, – усмехнулась, судя по голосу, фигура. – Тебе нужны наставления, Раху? Зачем ты побеспокоил меня?

– Я взываю к справедливости, царь асуров! Боги так несправедливы! Я честно победил Чандру, а Шива явился и отнял мою победу!

– Они всегда так поступают, – бросила фигура равнодушно. – Но вижу, этот случай тебя задел. Чего же ты хочешь?

– Я хочу поглотить свет Чандры, чтобы распространить своё влияние в мире, – обиженно проговорил Раху.

Фигура внезапно рассмеялась, колыхаясь, как привидение.

– Как мелко! Ох, Раху, тебя постоянно оттесняют, даже сделав грахой, планетой, тебе не дают влияния, которого ты достоин. Знаешь, почему дэвы так сильны, что могут влиять на смертный мир?

– Их положение, посты…

– Всё это ерунда, – фигура нетерпеливо отмахнулась. – Основа их силы – свет. У кого больше света, кто может дарить его другим – тот и властитель. Что тебе с того, что ты поглотишь Чандру? На время ты получишь власть, но затем Чандра выйдет из твоей шеи-обрубка, и всё нужно будет начинать сначала. Этого ли ты хочешь?

– Но, господин, какие есть еще варианты? – смущенно пробормотал пристыженный Раху.

– У меня есть дар, – спокойно произнесла фигура. – Делать свет тьмой. Причём так, что долго не будет заметна разница – тьма изнутри будет разрушать свет, как болезнь точит тело. Качества света будут изменяться, пока не станет слишком поздно. Ты можешь получить всю божественность Чандры, весь его свет – навсегда, если это будет тьма. Понимаешь меня?

– Вполне понимаю, господин! – глаза Раху зажглись радостным огнём, змеиные зрачки пульсировали. – Тьма вместо света – какой великий замысел! Но что мне делать, чтобы получить божественность Чандры, чтобы стать новой Луной, распространяющей тьму во всех мирах?

– О, план есть. Слушай… – и демоны зашептались, обсуждая подробности своего губительного замысла.

К вечеру Чандра выспался и был готов продолжить своё путешествие. Сопровождаемый оленем, он осторожно шёл по лесной тропинке, пытаясь угадать место, куда его закинул Девятый дом.

– Это не Мритью-лока, – делился дэв соображениями с оленем. – И не одна из лок планет. Ах, в мироздании столько миров, что и сосчитать трудно. Мудрецы ведут счёт на миллионы… Как их всех упомнить.

Олень важно кивал, во всём соглашаясь со своим господином. Тропинка круто повернула вверх, лунный дэв легко взбежал на вершину холма – там лес отступил и стало видно петляющую меж холмов реку внизу. Вдалеке сияли в садящемся Солнце горы с заснеженными шапками вершин. Ни присутствия человеческого жилья, ни дыма от деревенских костров, ни распаханных полей – ничего из этого не было видно, насколько хватало взгляда.

– Если никого не видно, то что же нужно сделать в этом доме? – задал вопрос Чандра сам себе и повернулся было, чтобы сойти с холма и направиться к реке – реки всегда куда-нибудь да выводят. Но вздрогнул: в тени деревьев стояла высокая знакомая фигура.

– Махадэв! – обрадовался лунный дэв и поспешил к своему божеству.

Великий Аскет стоял неподвижно, прикрыв глаза. Трезубец с привязанным к нему барабанчиком – дамаром, тигриная шкура на бедрах, пепел на теле, спутанные волосы, в которых нежно серебрился месяц… Но, когда Шива открыл глаза, Чандра вздрогнул и остановился. Глаза Махадэва сверкали ярко-синим огнём.

– Махадэв? – неуверенно проговорил лунный дэв. Под деревьями безлюдного леса сгустились уже ночные тени, свет там совершенно исчезал. Шива или тот, кто им казался, только усмехнулся, и, отступив в тень деревьев ещё глубже, исчез.

– Джаландар! – выдохнул Чандра в смятении и поспешил как можно быстрее покинуть холм.

– Что это значит? – вопросил Каколь в недоумении.

– Нараяна, Нараяна! – весело откликнулся вновь появившийся в Сурья-локе мудрец. – В мире было и есть, и будет множество асуров. Но самые опасные – порождённые Махадэвом. Некогда Махадэв разгневался на Индру, но не стал его испепелять огнём своего третьего глаза, так как при этом ему бы пришлось испепелить гуру Брихаспати, который всегда заступается за своих учеников. Махадэв бросил свой гнев в Океан, и от этого родился Джаландар – сын Океана, шиванш – частица Шивы. Он стал могучим царем асуров и покорил все миры, кроме лок Триады. Но этого ему показалось мало, и Джаландар принял облик Махадэва и явился на Кайлаш, чтобы похитить Парвати и взять её в жёны. Его замысел был разоблачён, и в конце концов Махадэв убил Джаландара своим трезубцем, а энергия выпущенного гнева вернулась к нему. У Джаландара, в отличие от обычного облика Господа Шивы, были ярко-синие глаза, цвета глубокого океана. Сын Океана носил месяц на голове, как и Махадэв, но то был другой месяц – красный, Раху, а не Чандра.

– Так вот почему Чандра смутился – в облике Махадэва может скрываться и Джаландар, – задумчиво проговорила Дхамини.

– Но кто же там был на самом деле – Махадэв, притворяющийся Джаландаром, или Джаландар, притворяющийся Махадэвом? – упорно выпытывал Каколь мудреца.

– Нараяна, Нараяна! Поживём – увидим! – улыбнулся Нарада Муни в ответ. Пришлось Каколю и другим сдержать своё любопытство до времени.

Спеша с холма, подальше от страшных воспоминаний о Джаландаре, Чандра с оленем услышали всхлипывания в глубине леса. Лунный дэв сразу же изменил намерения и отправился на поиски огорченного существа, кем бы оно ни было. Олень, разумеется, следовал за ним.

Следуя к источнику звуков, Чандра нашёл пещеру, вернее, даже небольшую ямку в склоне холма, служившую жилищем то ли зверю, то ли какому-то разумному существу. У ямки сидела и горько плакала женщина. Лицо она закрыла руками. Судя по всему, женщина совершала глубокую аскезу: волосы её были спутаны, одежда состояла из лохмотьев, а кожа была чёрной и грубой. Никаких украшений на женщине не было, а яма, где она спала, не отличалась удобствами – там даже постели не было.

– Почему ты плачешь? – Чандра попытался заглянуть в лицо женщины, но та резко отвернулась. – Скажи, что тебя так огорчило? Скажи, прошу тебя, твои рыдания разрывают мне сердце…

– Тебе нет никакого смысла быть здесь, Чандра, – глухо проговорила женщина. – Оставь меня.

– Ты меня знаешь? – изумился дэв. – Кто же ты? Не уйду, пока не скажешь, кто ты и что с тобой случилось.

– Упрямый, всегда ты добиваешься своего, – вздохнула женщина. – Неважно, приятно это другим или нет. Что ж, скажу, но как бы тебе не пожалеть об этом.

Женщина медленно отняла руки от лица, откинула волосы на спину и посмотрела прямо в глаза лунному дэву. И, хоть узнать кого-то знакомого в высохшей, почерневшей отшельнице было трудно, Чандра сразу увидел её голубые, как и в молодости, глаза:

– Тара! – выдохнул дэв, и даже прижал руки к груди – так быстро забилось его сердце.

– Это ответ на вопрос, кто я, – горько произнесла мать Буддха. – Почему же я плачу? Из-за тебя, Чандра, и плачу. Связь с тобой покрыла меня грехом, от которого я не могу избавиться уже много лет! Грех сделал чёрной мою некогда светлую кожу, но главное – он сжигает меня изнутри. Я не могу ни есть, ни спать, нет мне покоя – как будто все мои внутренности жжёт незримое пламя. У меня уже нет больше сил терпеть мой грех, я пыталась его замолить, но напрасно! Никакие аскезы не могут помочь.

– Тара… – прошептал Чандра, протягивая руки к той, что когда-то была его возлюбленной, хоть и чужой женой. – Позволь мне искупить мой грех, позволь помочь тебе…

– Ты не можешь помочь, никто не может, – отрезала Тара, снова отворачиваясь. – Я преисполнена стыдом, но бывшее нельзя сделать не бывшим. И мне лучше умереть – давно надо было это сделать.

С этими словами Тара выхватила нож и приставила его к своему сердцу.

– Нет, Тара, нет! Не делай этого, умоляю! – вскричал Чандра, заливаясь, в свою очередь, слезами. – Ты сделаешь несчастными всех – и Брихаспати, своего мужа, и Буддха, своего сына! И я этого не вынесу, как могу я лить безмятежный свет, когда тебя не будет в этом мире, Тара? Какой пример будет миру, неужели все, совершившие грех, будут кончать с собой из-за этого? Должен быть другой выход, Тара, пожалуйста, остановись!

– Из-за таких сладких речей, из-за твоей красоты я и ступила на путь греха, Чандра, – сурово отрезала Тара. – Ты, должно быть, не хочешь, чтобы все, видя тебя, говорили: «Смотрите, вот Чандра, из-за него женщина покончила с собой». Но что же делать мне?

– Мы что-нибудь обязательно придумаем, только брось нож, – всхлипнул дэв. – Пока ты жива, есть ещё надежда что-то изменить. Но смерть лишает личность этого. И не думай, что умереть – значит освободиться, Тара! Новое перерождение не даётся просто так, у каждого действия есть последствия, которые настигают в следующей жизни.

– Везде боль, замкнутый круг, – проговорила Тара и сникла. Рука с ножом опустилась, и Чандра, воспользовавшись этим, шагнул к Таре, осторожно вынул нож и откинул подальше, а сам обнял женщину очень нежно.

– Нет, нет, дорогая! Не может быть, чтобы не было никакого выхода. Всевышний не может допустить, чтобы его творения отчаивались. Иди сюда, позволь мне позаботиться о тебе теперь…

Наконец Тара поддалась увещеваниям и нежным прикосновениям Чандры и, прижавшись к нему, снова расплакалась.

– Как я могу быть уверена, что ты снова не обманешь, не бросишь меня? – вздохнула наконец женщина.

– Не бойся, твой Чандра кое-чему научился за эти годы, – ответил дэв серьёзно, вглядываясь в глаза Тары. – Я обещаю, что сделаю тебя снова счастливой. Чего ты сейчас хочешь, моя красавица?

Женщина, которую сейчас трудно было назвать красавицей, не улыбнулась, но в глазах её промелькнуло странное выражение довольства, которое она постаралась от Чандры скрыть.

– Тебе придётся много постараться, чтобы сделать меня счастливой, Чандра. Я изменила своему почтенному супругу, Брихаспати, и не могу вернуться к нему – слишком стыдно. Примешь ли ты меня в свой дом, Чандра?

– Конечно, Тара! Пойдём в Чандра-локу, – с готовностью предложил лунный дэв, и уже собрался прикрыть глаза, чтобы перенести Тару, оленя и себя в знакомый серебряный дворец. Но женщина остановила его.

– Нет-нет, в Чандра-локу ещё рано! Я не могу ступить в небесные локи, не очистившись от греха. Здесь, не очень далеко, есть заброшенный город. Там давно никто не живёт, но дворец сохранился хорошо. Давай отправимся туда сначала.

– Как скажешь, милая, – нежно ответил Чандра, смотря на Тару сияющими глазами. Он, казалось, видел её молодой и прекрасной, а не скрюченной и чёрной.

Неподалёку от того места, где Чандра встретил Тару, и впрямь обнаружился город. Лишь птицы, змеи, да дикие звери теперь обитали в его стенах. На площадях стояли иссякшие фонтаны, улицы поросли деревьями. А ведь когда-то он был великолепен, и поражал блеском храмов и дворцов. Если бы лунный дэв был повнимательнее, он заметил бы одну странность – стены храмов украшали изображения прекрасных женщин и чувственных удовольствий, но ни одного изображения божества там не было вовсе. Но Чандра ничего не замечал – он смотрел только на Тару. Олень недоверчиво смотрел то на своего господина, то на женщину, то на город, и беспокойно шевелил ушами.

В самом большом дворце, должно быть, некогда принадлежавшем царю, Тара и пожелала остаться. Совсем стемнело, но время восхода Луны ещё не наступило, однако зал дворца освещал сам Чандра тихим, неярким светом.

– Скажи теперь, как же мне жить? – тоскливо спросила Тара, не отпуская руку Чандры. – Ты мужчина, даже соблазнив женщину, никакого урона не несёшь, всё так же гуляешь по небу, сияющий и прекрасный.

– Я изменился, Тара, – заверил женщину лунный дэв. – Пока ты жила в лесу, случилось многое…

Тут Чандра рассказал известную зрителям в Сурья-локе историю появления Шани – Воздающего плоды поступков, и свою роль в этой истории.

– Взгляд Шани всегда на мне, поэтому я не делаю ничего такого, что может его огорчить. А неуважение к женщинам его очень, очень огорчает. Знаешь, он сделал свою сестру Ями богиней реки Ямуной! Чтобы показать, что она чиста. Может, тебя он тоже сделает дэви?

– Я-то не его сестра, – покачала головой Тара. – И на мне лежит грех неверности мужу.

– Но ведь ты не хотела… Это я виноват, потому что обманул тебя…

– В глазах общества нет разницы, было намерение или нет, главное – поступок, – возразила женщина. – Что может сделать нечистое чистым? Нет, я не вижу выхода…

– Но Брихаспати любит тебя! Я это знаю! И ты нужна своему сыну, Буддху! Он такой красивый, умный мальчик, и ждёт свою маму! И мне… ты тоже нужна, Тара.

– Мой супруг Брихаспати… хотя какое право я имею именовать его супругом? Я не могу бросать на него тень, марать его доброе имя, даже если он и захочет принять меня как свою жену. Что станут говорить о нём тогда? Нет, снова войти в его дом невозможно для меня. Буддх… я непременно встречусь со своим сыном, но позже, сейчас не готова. Да и что будут говорить о нём? Я – напоминание всем о том, что Буддх – незаконнорождённый. Но ты, Чандра… Ты обещаешь сделать всё, чтобы унять мою боль?

– Конечно, обещаю, Тара! – незамедлительно откликнулся Чандра, он взгляд не мог оторвать от женщины.

– Тогда вот что. Я не могу показаться на глаза обществу дэвов и хочу жить здесь, с тобой. Твое имя и так опорочено, тебя тоже не ждут в дэвлоках. Ты останешься здесь, в этом городе, и мы сделаем его нашим царством.

– Как прикажешь, милая… – прошептал Чандра, кивая.

– Ох, не нравится мне всё это, – нахмурилась Дхамини.

– Что-то здесь не то, – покачала головой Чхая. – Какая мать откажется от того, чтобы хотя бы посмотреть на своего ребёнка, которого не видела столько лет?

– И почему нет истории из прошлого? – вопросил Каколь в недоумении. – Что там произошло между Тарой, Брихаспати и Чандрой?...

Шани ничего не сказал, он угрюмо буравил взглядом карту.

Во внутреннем дворике дворца находился запущенный пруд. Несмотря на заброшенность, в пруду всё ещё цвели лотосы. Чандра сорвал несколько цветков и принёс Таре, чтобы украсить её волосы. Но, едва нежные цветки коснулись женщины, они тут же почернели и завяли.

– Нечиста, нечиста! – Тара тут же бросилась в комнату и заперла за собой двери, не желая показываться. Напрасно Чандра убеждал её открыть двери. Слушая горькие рыдания, доносящиеся из комнаты, Чандра и сам чуть не заплакал. Пока он раздумывал, что же делать, как хоть немного утешить Тару, во дворце раздался шорох. Чандра обернулся – большая чёрная змея подняла голову, и Раху принял более привычный облик. Олень в испуге прянул в сторону.

– Чего тебе надо? – довольно нелюбезно вопросил Чандра. – Опять хочешь забрать мой свет?

– Нет-нет, Чандра, мне больше не нужен твой свет, – улыбнулся Раху, внимательно глядя на дэва. – Я внял совету Махадэва и как следует пораскинул мозгами. Какая польза мне в твоём свете? Ведь я не могу удержать его. Краткий миг удовольствия – и снова тяжёлая погоня. Нет, хватит с меня такой жизни.

– В самом деле? – Чандра с интересом посмотрел на Раху, пытаясь определить настрой его ума.

– Это так, поверь, – усмехнулся полуасур. – Мне лучше помогать тебе, Чандра. Тогда есть надежда получить что-нибудь. Вижу, помощь тебе не помешает сейчас. Я же друг тебе, правда?

– Наконец до тебя начало что-то доходить, – лунный дэв убедился, что Раху не собирается нападать и действительно настроен миролюбиво, и успокоился. – Поможешь мне – я в долгу не останусь, ты же знаешь. Как мне утешить Тару, сделать её счастливой?

– Я, конечно, только демон, – вкрадчиво произнёс Раху. – Но знаю, кто тебе может помочь. Есть один учёный, великий мудрец, добившийся особых благословений Триады. Ади, сын Андхаки – вот кто может разрешить эту трудную ситуацию.

– Ади? Асур? – с сомнением вопросил Чандра.

– Конечно, ты можешь не доверять моим словам, – проговорил Раху несколько обиженно. – Но разве ты не помнишь праведного царя асуров Бали, которого охранял сам Вишну Нараяна? И асуры могут быть мудрыми, Чандра. А Ади – сын шиванша Андхаки, а значит, родственник самого Господа Шивы. И – вот удача – он как раз сейчас закончил долгую аскезу и готов поделиться её плодами с тобой!

– Махадэв равно относится к дэвам и асурам, – проговорил Чандра задумчиво. – Почему бы не попросить совета Ади? Раху, ты не мог бы сбегать к нему и спросить о Таре?

– Я сделаю лучше – приведу его сюда, – с готовностью откликнулся Раху, и, вновь приняв форму змеи, выскользнул из зала.

– Андхака, частица Господа Шивы, был асуром, – поделился знанием Сурья-дэв, не дожидаясь вопросов. – И весьма опасным. Он родился из пота Махадэва и был слепым от рождения, но чуть было не захватил Кайлаш. Андхака не может умереть, но Махадэв нанизал его на свой трезубец, так что и вредить он больше не может. Про Ади, его сына, мы давно не слышали…

– Змея родит змеёнышей, – проворчал Индра-дэв, с беспокойством вглядываясь в карту. – Ох, Чандра, зачем он водит дружбу с асурами, ничем хорошим это не закончится.

– Всё же и асуру нужно дать шанс, – отрывисто произнёс Шани, всё так же хмуро смотря на происходящее в карте.

Раху привёл Ади так быстро, как будто бы тот находился прямо под дверью дворца, – возможно, так оно и было. Выглядел сын Андхаки как почтенный брахман с длинной черной бородой, в жёлтых одеждах, с посохом в руке. Кожа его была тёмной, а глаза смотрели живо и были полны энергии, выглядывая из-под густых, сросшихся на переносице бровей. После взаимных приветствий Ади неспешно сказал:

– После многих лет аскезы я получил в дар от самого Господа Брахмы знания всех четырёх Вед. Из этих знаний следует, что женщину, соединяющуюся не со своим мужем, следует считать блудницей и изгонять из общества. На Земле даже практикуется обычай побивать таких женщин камнями до смерти.

– Но это так жестоко! Зачем? – возмутился Чандра, который места себе не находил из-за беспокойства о Таре, рыдающей в запертой комнате.

– Женщина – мать, её обязанность – производство потомства, – пояснил Ади спокойно. – Как можно быть уверенным, что воспитываешь своего ребёнка, если нет веры женщине? Подумай сам, ведь именно это и случилось у тебя с Тарой. Если бы Брихаспати не застал вас и Буддх не был бы такой речистый уже в утробе, как Брихаспати мог узнать, что рождённый – не его сын? Вот поэтому требования к верности женщины строже, чем к верности мужчины.

– Но что мне делать сейчас? Я не хочу, чтобы Тару изгнали в лес или побили камнями…

– Единственный выход – ты должен жениться на Таре, – произнёс Ади, подумав.

– Что? Как это возможно? Она ведь соединена брачными узами с гуру Брихаспати!

– Но это не мешало тебе её соблазнить, так что она родила твоего сына, – сухо заметил асур.

– Одно дело – такие отношения, и совсем другое дело – брак, – возразил Чандра, волнуясь. – Узы брака, скрепленные священным обрядом, не в силах разорвать ничто в этом мироздании. Даже вдовы не выходят замуж второй раз, даже в том случае, если муж умер внезапно и не успел совершить положенного в первую брачную ночь…

– Это верно. И всё же подумай – из-за такого положения вещей много несправедливостей случается в мире, – заявил Ади. – Сейчас Таре некуда деться, кроме как жить в одиночестве, мучаясь, или же покончить с собой. Её муж не может её принять, и даже для сына она – позорное пятно. Её брак не осуществляется. Ты – единственный, кто может изменить эту печальную ситуацию. Решай сам теперь, хочешь ли ты спасти Тару или нет.

– Я… конечно, хочу, – решился Чандра, не замечая, каким торжеством зажглись змеиные глаза Раху, стоявшего позади дэва. – Но кто может провести брачный обряд?

– Как брахман, я могу это сделать, – Ади важно наклонил голову. – И не возьму за это ничего, кроме одного рисового зёрнышка. Однако ты должен подарить невесте нечто такое, что очистит её для священных уз.

– Что же это, говорите! – взмолился Чандра в нетерпении, а Раху за его спиной улыбнулся, явно довольный ходом дела.

– Ожерелье, которое носит дэви Шри Лакшми, – произнёс Ади со значением.

– Всего-то? – удивился Чандра. – Его будет легко получить. Схожу сейчас за ним… Хотя надо ещё спросить у Тары.

Постучав в дверь, Чандра нежно произнёс:

– Милая, я знаю, что общество сурово к женщинам, вступившим в связь с другим мужчиной, не с мужем. Но я хочу, чтобы ты была счастлива. Скажи, ты согласишься ли выйти замуж за меня?

Рыдания за дверью стихли, женщина обдумывала предложение дэва.

– Это решило бы многие проблемы, но… кто согласится провести обряд?

– Брахман есть, не беспокойся. Я только сбегаю за свадебным подарком тебе и быстро вернусь! Обещай дождаться меня, хорошо?

– Я дождусь, – вздохнула Тара. Она открыла дверь и некоторое время смотрела на Чандру.

– Чтобы тебе не потеряться во всех этих локах, давай я привяжу к тебе нить – когда нужно будет возвращаться, просто дерни её, и я верну тебя сюда, – с этими словами женщина привязала нить, созданную из красноватой светящейся энергии, на запястье дэва, а другой конец взяла в свою руку.

Чандра подозвал оленя и быстро направился в Вайкунтху, обиталище Господа Нараяны и его супруги Шри Лакшми. Нить вытягивалась, становясь незримой, но Чандра всё равно чувствовал её на своей руке. Добравшись до Вайкунтхи, он с облегчением обнаружил, что Нараяна не погружён в йогический сон и они с Лакшми ничем не заняты.

– Я пришёл с просьбой, – произнёс Чандра после всех приветствий. – Дэви, вы не подарите мне ваше ожерелье?

– Моё ожерелье? – Шри удивлённо дотронулась до усыпанного драгоценными камнями и сверкающего украшения. Вишну с лёгкой улыбкой поднял брови, они с Лакшми переглянулись. – Но это подарок Нараяны…

– Если хочешь, я подарю тебе новое, хоть тысячу новых, – улыбнулся Вишну. – Дорогая, право, это такой пустяк! Неужели ты откажешь в такой маленькой просьбе своему брату по океану?

– Нет, Господь, мне важнее не вещь, а ваше внимание, – Шри сняла ожерелье и отдала его Чандре. – Бери, дорогой!

– Но… вы даже не спросили, зачем оно мне, – негромко произнёс Чандра, испытывая некоторые угрызения совести.

– Это не важно, – улыбнулась Лакшми. – Братец, я доверяю тебе, и верю, что ты используешь его в добрых целях.

– Спасибо… Вы очень добрые, – на мгновение Чандра заколебался, а точно ли он затевает доброе дело, но незримая нить натянулась, и он поспешил попрощаться и вернуться с ожерельем в неведомую локу. Даже сейчас лунный дэв не понимал, где она находится, – дорогу запомнить никак не получалось, как будто бы лока с Тарой возникла ниоткуда.

– Нет, это вообще никуда не годится! – решительно заявил Индра-дэв в Сурья-локе. – Чандра что, совсем спятил? Как можно сочетаться браком с уже замужней женщиной? Это нужно прекратить немедленно! Сурья-дэв, вы ведь со мной согласны? Шани, а ты что молчишь, где твой вакра-взгляд, почему он даёт Чандре так грешить?

Шани молчал, только задумчиво смотрел в карту. Внезапно он наклонился вперёд, как будто разглядел что-то, не видимое никому, кроме него. Дхамини смотрела и гадала, что же там такое увидел Шани. С удовлетворением кивнув головой, как будто подтвердив свою догадку, Шани стал спокойнее, но по-прежнему не удостаивал Индру ответом.

– Мы должны немедленно вмешаться. Этот Ади и Раху собирают асуров – что ж, мы соберём небесное воинство. Нужно вернуть Тару её законному мужу!

Сурья-дэв кивнул, и уже собрался было покинуть своё место, тем самым прервав испытание, как Шани наконец заговорил:

– Подождите ещё немного! Только до времени восхода Луны. Поверьте, здесь много иллюзий, и когда Чандра увидит правду, он покажет её всем.

– А ты уже видишь правду? – спросил Яма немного насмешливо, но одновременно и серьёзно.

– Обладая вневременным зрением, вижу, – кивнул Шани. – И ты тоже можешь её увидеть, если посмотришь как Дхармарадж.

Яма глянул на Ями и, отбросив в сторону гордость, последовал совету Шани и, в свою очередь, вгляделся в карту. То, что он там увидел, явно его поразило.

– Отец, подождите вмешиваться, – поспешно произнёс сын Сурьи. – Скоро мы увидим развязку. Только… Шани, ты уверен, что они не заморочат Чандре голову окончательно?

– Я найду способ привести его в чувство, – Шани снова отвернулся к карте.

Сурья с интересом смотрел на обоих сыновей. То, что они действовали так, будто между ними никогда не было никаких разногласий, очень его радовало. И он видел, что и Ями, и Чхая тоже радовались этому, Ями – откровенно, Чхая – делая вид, что ничего не происходит.

– Хорошо, я не нарушу условия испытания и не сойду с места.

– Но Сурья-дэв! – воззвал дэврадж. – Нельзя допустить такого святотатства! Шани, ты показываешь свою истинную сущность, ты потворствуешь адхарме, греху! Яма, а ты не поддавайся на уловки Шани!

– Я доверяю своим сыновьям. Обоим, – отрезал Сурья, и Индра, поворчав, тоже остался на месте, наблюдать за тем, что происходит в небесной карте.

Тем временем Ади и Раху действительно собирали асуров. Пользуясь тем, что учитель Шукрачарья уединился с молодой женой и временно не участвует в делах демонов, эти двое быстро собрали большое войско. Они предполагали, что Индра-дэв и другие дэвы, узнав через карту о том, что происходит, немедленно решат вмешаться. Тем временем Чандру и Тару готовили к свадьбе. Молчаливые женщины с тёмными лицами поставили перед лунным дэвом зеркало, и он смотрел туда, испытывая странную слабость. По нити, всё ещё связывающей его с Тарой, бежали серебристые сполохи, а там, где нить касалась кожи Месяца, образовалось чёрное пятно. Оно всё росло, и именно от него Чандра ощущал распространяющийся холод и оцепенение.

– Дэвы непременно попытаются помешать твоему соединению с Тарой, – Раху появился внезапно, за спиной лунного дэва и принялся нашёптывать своим гипнотизирующим голосом. – Пошлют войско. Но мы будем готовы – Ади уже собрал войско асуров. Всё для того, чтобы вы с Тарой могли жить счастливо! Подумай сам – разве ты получил какую-то пользу от того, что служил дэвам? Ты охлаждаешь лунный свет, благодаря тебе Сурья не спалил всё живое своим нестерпимым жаром, а как они к тебе относятся? Лишают уважения, оскорбляют, позволили Шани наложить свой вакра-взгляд…

Чандра слушал молча, и вот ему стало казаться, а может, это была не такая уж иллюзия, что его собственное отражение в зеркале смотрит насмешливо, и в нём отражается совсем другой Чандра. Холодный, злой, мстительный, сосредоточенный на себе, высокомерный. Такой, каким он был в прошлом, до того, как Шани наложил на него свой вакра-взгляд. Лунный дэв хотел отвернуться, но смотрел, как зачарованный, не в силах преодолеть разлившуюся по телу слабость. Отражение в зеркале говорило все те неприятные вещи, о которых напомнил Раху, снова и снова… Оно напомнило, что в мире дэвов репутация у Чандры не лучшая – Шани ославил Месяц как распутника, и ни один порядочный отец не рискнул бы выдать за Чандру свою дочь. Он не видел, как олень, напрасно попрыгав вокруг, незаметно ускользнул из дворца.

И вот началась свадебная церемония. Хотя она проходила по всем правилам, но всё же все, кроме Чандры, торопились – до времени восхода Луны в эту ночь оставалось совсем мало времени. Ожерелье Лакшми Чандра держал при себе, чтобы подарить невесте сразу после совершения обрядов. В завершении церемонии молодым нужно было пройти семь кругов вокруг жертвенного огня – с окончанием седьмого круга обряд считался бы совершённым.

Все в Сурья-локе с напряжением ожидали седьмого круга.

– Это святотатство! Основы мироздания рухнут! Мы должны остановить это! – стонал Индра-дэв, и многие были с ним согласны. Но Сурья стоял твёрдо, как скала в бушующем море, и так же твёрдо стояли его сыновья. Глядя на них, никто ничего не предпринимал.

– Ну что, Шани? – негромко спросил Яма, он тоже находился в страшном напряжении, хотя не показывал этого.

– Сейчас… – Шани, как это было ему свойственно, спокойно искал зацепку. Первый круг, и второй, и третий…

– Если они это сделают, мир опрокинется, верх станет низом, чёрное – белым, – пророчествовал дэврадж.

– Давай, Чандра, покажи мне выход… – шепнул Шани одними губами, но Дхамини поняла, и сложила ладони в мольбе к Махадэву. Так же и поступили Ями и Чхая.

Четвёртый, пятый…

– А обувь свою Чандра оставил в Яма-локе, – внезапно громко и деловито объявил Шани, сверкнув глазами.

– Что? Это так важно? – удивился Сурья-дэв.

– Очень. Я понял, как напомнить Чандре о реальности, – почти улыбнулся Шани, как всегда, когда решал трудную задачу. Он вновь уставился в карту. В зале Сурья-локи воцарилась полная тишина.

Шестой… На половине седьмого круга, за несколько шагов до завершения обряда, в ступню Чандры, забывшего свою обувь в Яма-локе, впилась большая колючка. Чандра вскрикнул от резкой боли и остановился.

– Шани! Зачем ты… – тут Месяц остановился на полуслове. Как будто со стороны, он увидел, как его злое отражение с холодными глазами сердится на Шани. «Это Шани виноват в том, что тебя преследуют несчастья, он просто не хочет видеть тебя счастливым» – сказал Чандра с холодными глазами. «Прими ответственность» – Чандра уже не помнил, кто и когда произнёс эти слова, но прислушался к ним. Принять ответственность – это значит, не винить в своих несчастьях других. В его памяти отчётливо встал Махадэв, сверкающий голубым огнём Джаландара из глаз. Того самого Джаландара, который был почти неотличим с виду от самого Махадэва, но обладал совершенно иной сутью. Морок спал, и в одно мгновение Чандра увидел и осознал то, что раньше увидели Шани и Яма.

– Ты не Тара, – произнёс лунный дэв спокойно, поворачиваясь к женщине.

В это мгновение всё изменилось. Зрители в Сурья-локе ахнули: на месте Тары они увидели демоническую женщину-асура, и глаза её были не голубыми, а красными, как угольки в очаге. Ади сменил образ благочестивого брахмана на нечто, вообще облика не имеющее – только тёмное облако колыхалось на его месте, да жуткий смех раздавался из пустоты. Раху хищно улыбнулся, а женщина-демон расхохоталась и сказала, отбросив притворство:

– Хоть ты и узнал нас, но всё же поздно! Я заставлю тебя пройти половину круга – ведь волшебная нить всё ещё у меня в руках! Чандра, ты или пройдёшь сам седьмой круг до конца, или я протащу тебя!

– Не думаю, что ты или другие асуры властны надо мной, – покачал головой лунный дэв, не трогаясь с места. Он, вопреки ожиданиям, не заплакал, он прислушивался к чему-то, и наконец, услышав, кивнул.

– Что, снова будешь звать на помощь мамочку? Или Махадэва? – фыркнул Раху.

– В этом нет необходимости, – улыбнулся Чандра. Теперь и демоны отчётливо услышали этот звук – как будто бы океан раскатисто бросал волны на берег, и они разлетались мелкими брызгами, производя мощный равномерный гул.

– Что это? – недоумённо завертел головой Раху.

– Вот недоумки, оленя упустили, – раздражённо заявил Ади. – Прощайте, мне пора.

Демон исчез, оставив своих сообщников перед лицом неведомой угрозы. Гул быстро нарастал, и вот уже стены дворца сотряслись, и в зал ворвался гуру Брихаспати на своей вахане – белом слоне. Рядом с ним мчался олень – это он нашёл гуру и привёл его в эту демоническую локу. Следом за Брихаспати ехал на своей вахане Буддх. При виде дэвов Чандра облегчённо вздохнул и порвал нить, связывающую его с демоном.

Женщина злобно зашипела, как целое гнездо разъярённых змей. Раху попятился, тоже собираясь сбежать, по примеру Ади. Но Буддх не дал ему этого сделать, быстро набросив волшебные путы. В то же время олень быстро подбежал к Чандре, испуганно смотря большими преданными глазами.

– Хм… И что же здесь случилось? – вопросил Брихаспати, оглядывая полуразрушенный зал, демонов и Чандру, стоявшего на одной ноге, так как в другой всё ещё была колючка.

– Ничего! Это была шутка! Мы пошутили! – тут же завопил Раху, извиваясь в путах Буддха в тщетной попытке выскользнуть. Буддх усмехнулся.

– Скорее чего не случилось… – вздохнул Чандра. – Большого несчастья.

Опустив глаза от стыда, лунный дэв кратко описал положение.

– Если бы ты слушал мои советы… – не удержался от нравоучения Брихаспати. – То смог бы понять, что всё это иллюзии. И предписания Вед и шастр вовсе не призывают наказывать женщин смертью…

– Ваши Веды и шастры! – воскликнула демоница свирепо. – А кто вернёт мне моего мужа! Вы, дэвы, обманом получаете всё, что вам заблагорассудится! Если же кто из асуров попробует получить причитающееся, вы его сразу убиваете!

– Стыдно так говорить с Гуру! – звонко выступил в защиту учителя Буддх. – Это великий наставник, а ты смеешь повышаешь голос!

– Погоди, Буддх, – мягко вступил Чандра. – Хоть эта женщина и не Тара, боль её настоящая. Именно поэтому я ей и поверил. Скажи, кто ты, и почему несчастна?

– Я – Сурабха, жена Андхаки и мать Ади, – произнесла демоница с вызовом. – И я не несчастна! Я злюсь, и хочу отомстить дэвам за смерть мужа!

– Можешь отрицать, но я вижу, что ты несчастна, – покачал головой Чандра, внимательно вглядываясь в женщину. – Потому что лишена источника света…

– Вот только не надо меня воспитывать и просвещать, – фыркнула Сурабха. – Сейчас заведёте – надо то и это, поклонение Триаде, преданность, самопожертвование… Что-то дэвы не очень жертвуют собой, всё больше нами, асурами.

– Знание – основа благополучия и счастья, – не удержался Брихаспати.

– Но неужели нарушение священного закона удовлетворило бы твоё чувство мести? – озадаченно нахмурился Чандра. Он всё ещё не понимал сути интриги.

– Оно привело бы к тому, что вместо света ты, Чандра-дэв, стал бы распространять тьму. Только тьма и холод. Это вызвало бы нелады в мироздании, и постепенно, но очень скоро, миром бы правили асуры, – глаза-угольки демоницы злобно светились. Раху вздохнул – он совсем не хотел, чтобы план Ади раскрылся бы.

– Никогда такого не случится, – снова вмешался Буддх. – Если бы даже дэвы не справились, то Триада всё равно нашла какой-нибудь выход.

– Может случиться так, – продолжала Сурабха, – что и Триада откажется без источника света, и сила её иссякнет.

– Как это возможно? – возмутился Буддх.

– Зачем вы её слушаете? Не видите – эта женщина совсем сошла с ума, болтает что угодно, – попробовал исправить положение Раху. – Она просто не может смириться со смертью мужа, а её сын, Ади, пытается ей помочь. Может не так, как принято у дэвов, но вы же должны понимать, что в обычаях асуров мстить за убитых? Андхасура убил сам Махадэв, как же его жена сможет отомстить, а?

– Тем не менее за нападение на граху, дэва, её нужно наказать, да и тебя тоже, – сурово заключил Буддх.

– Может быть, не сейчас? – попросил Чандра, обращаясь к Брихаспати. – Раху имеет право нападать, сейчас же всё-таки испытание способностей. А Сурабха… Можно её простить, дать ещё время?

– Почему ты так думаешь? – спокойно вопросил Брихаспати.

– Потому что наказание ничего в ней не изменит, – негромко сказал лунный дэв. – Только укрепит в том, что все дэвы причиняют только боль. Отпустим её – и, может быть, у неё будет другой опыт общения сдэвами.

– Она женщина, и попалась на таком проступке в первый раз, – Брихаспати подумал немного, затем кивнул. – Что ж, так и быть. Буддх, освободи Раху.

– Как скажете, учитель, – Буддх был не сильно доволен, но снял волшебные путы с демона.

– Матушка, – обратился Чандра к демонице, складывая в почтении руки. – Простите, что не узнал вас. Благодаря вашей игре, мы многому научились и извлекли полезный урок.

– Это какой же? – Сурабха с подозрением смотрела на дэва, не зная, как реагировать на это новое коварство.

– Ум без знаний – ничто, – улыбнулся Чандра. – Даже добрые намерения могут привести к беде, если действовать без знаний и в поспешности. Очень ценный урок, матушка!

– Я тебе не мать, – огрызнулась демоница, всё же несколько растеряв уверенность и запал.

– Когда-нибудь вы узнаете свою истинную сущность, – загадочно обронил Чандра, по-прежнему улыбаясь.

– Идите, но запомните: неверные цели приводят к неверным поступкам, а неверные поступки – к наказанию и боли, – отчитал демонов Брихаспати. Сурабха метнула на него гневный взгляд, но Раху, рассыпаясь в фальшивых благодарностях, подхватил мать демонов под руку и исчез вместе с ней.

– А всё же они унесли с собой часть энергий Чандра-дэва, – проворчал Буддх, недовольный тем, что демонов не наказали. – И наверняка употребят их на нечто дурное.

– Так и не понял, что же они хотели сделать на самом деле, – покачал головой Чандра. – Гуру Брихаспати, вы – свет знаний, без которых ни ум, ни интеллект не могут существовать! Я очень сожалею, что обидел вас, когда…

– Об этом потом. У нас ещё будет с тобой разговор о прошлом и о… Таре, – Брихаспати произнёс имя жены с нескончаемой грустью. – Но сейчас тебе нужно выполнить свои обязанности. Время восхода Луны настало.

– О, верно! Я сейчас…

– Погодите, Чандра-дэв, – серьёзно проговорил Буддх. – Давайте я вам помогу вытащить эту колючку.

Чандра растроганно посмотрел на сына, пока юноша осторожно вынимал шип из ступни лунного дэва.

– Видите, как вам помог Шани-дэв – без него вы бы не выпутались из этой ситуации так просто, – наставительно заметил Буддх. Чандра не обиделся, что поучения ему произносит его собственный сын, только улыбнулся, и, усевшись на оленя, поспешно отправился совершать свои ежедневные обязанности.

– В самый последний момент! Уф! – Индра-дэв отёр вспотевший от волнения лоб. – Шани, если ты мог остановить Чандру раньше, почему ты этого не сделал?

– Я сделал то, что должен, в нужное время, дэврадж, – Шани быстро глянул на облегчённо вздыхающих зрителей в Сурья-локе. – Говорил же, и буду повторять – Чандра показывает проблемы. Если бы Ади не соблазнился видимой беспомощностью Чандры, он не решился бы действовать, и мы не были бы предупреждены.

– То есть Чандра вызвал Ади на преждевременные действия? – задумчиво проговорил Сурья. А Дхамини начала понимать, как работает ум Шани.

– Конечно. Ади показалось, что момент удачный, и так бы и было, если бы Чандра был один – но на самом деле он никогда не один.

– Вы всегда рядом, благодаря вакра-взгляду? – вопросила Дхамини.

– И благодаря моему Шани всё это закончилось благополучно! Вот что он может! – Каколь наконец нашёл повод указать на благоприятные последствия вмешательства Шани.

– Да, неизвестно чем бы всё это закончилось… – протянул Сурья и глянул на Шани с выражением отцовской гордости, которое тут же постарался скрыть.

– Это не главное, Чандра притягивает помощь, – отмахнулся от восхвалений Шани. – Это одна из его сиддх – умений. Но Чандра тут сделал одну очень важную работу – неужели вы все не заметили?

– Работу? Да всё, что он сделал, – попал в ловушку демонов, – пожал плечами Индра.

– Шани, объясни, что ты имеешь в виду? – спросила Ями, напряжённо хмурясь, в попытке разгадать головоломку брата.

– Сейчас это объяснит куда более серьёзный авторитет, – Шани снова отвернулся к небесной карте. Другим зрителям не оставалось ничего, кроме как сделать то же самое.

– Господь Нараяна, дэви Шри, – Чандра, поднявшись на небо, тут же заглянул в Вайкунтху. Божественная чета смотрела на него с улыбкой, а Месяц снова опустил глаза, стыдясь своей ошибки. – Дэви, вы дали мне своё ожерелье, а я… я должен отдать его вам обратно, дэви.

С этими словами Чандра протянул дивно сияющую драгоценность. Но Шри, всё с той же ласковой улыбкой, покачала головой:

– Дорогой братец, это ожерелье ещё не выполнило своей роли. Ты ведь хотел подарить его своей невесте?

– Да, дэви, но…

– Про Сурабху и Ади мы с Нараяной знаем, – Шри махнула рукой, отметая такой пустяк, как разрушение божественного порядка, её браслеты звякнули. – Но где-то тебя ждёт настоящая невеста, дорогой. Для неё я и дала тебе своё ожерелье.

– Неужели ты думаешь, что мы не видели, что происходит, когда ты пришёл сюда, связанный с демоническими энергиями? – вступил Вишну.

– Почему вы не остановили меня? Не знаю, о чём я думал… – Чандра совсем смутился.

– О том, чтобы помочь тому, кто нуждается в помощи, – ласково и терпеливо произнёс Нараяна. – Тут нечего стыдиться, Чандра, подними глаза. Да, тебе не хватило знаний, но этот недостаток восполним. Однако даже без знаний и без прямых указаний Триады ты сделал для меня и для мира очень важную работу, дорогой.

– Какую? – изумился лунный дэв, поднимая глаза. Шри улыбнулась ещё шире и ласковее, когда увидела сияющие голубые глаза Месяца.

– Напомнил одной заблудшей душе о её сущности, – Вишну лукаво глянул через плечо Чандры прямо на зрителей в Сурья-локе. – Не всегда на правильный путь возвращают наказанием. Милосердие, которое ты проявил к Сурабхе, даст свои плоды, Чандра. И в этом – важный урок для мира. Ты не думал о пользе для себя, когда просил о милости для неё, верно?

– Не думал… – Чандра взмахнул ресницами. – О, так это – работа?

– Конечно, дорогой, – Хранитель мира снова бросил лукавый взгляд в Сурья-локу. – Каждая сила в этом мире совершает работу, а ты – граха, то есть сила.

– Не думал об этом так… Благодарю, – откланявшись, дэв поспешил по своим делам, а божественная чета с улыбкой проводила его взглядами.

– Не понимаю… Разве наставление какой-то асуры стоит того, чтобы подвергнуть опасности весь мир, миллионы невинных существ? – Каколь хмурился, пытаясь понять смысл сказанного Нараяной, да и не он один.

– А разве без такой возможности мир не подвергается риску? – негромко спросила Чхая. Она в этот момент отчётливо помнила, что обязана своей жизнью милосердию Махадэва, который её, тень без сущности, сделал полноценным существом, рискнув своим творением – Воздающим за поступки Шани.

– И почему получать помощь – это сиддха? – Каколь глянул на Шани, ожидая объяснений.

– Увидишь в своё время, – только и сказал Сатурн.

Сделав свою работу за весьма короткий срок, Чандра успел ещё до рассвета спуститься в Гуру-локу – место обитания Брихаспати. Было темно, но в ашраме гуру горела лампа, свет которой был хорошо виден из любой точки небосвода.

– Учитель! – Чандра нерешительно остановился на пороге, не зная, позволено ли ему переступить его. В глубине ашрама он заметил Буддха.

– Входи, Чандра, – раздался спокойный голос учителя дэвов.

Месяц с волнением огляделся – здесь всё было точно так, как он запомнил с юности. Только ощущалось отсутствие женщины.

– О, гурудэв, вы – щедрый источник света знаний, – Чандра сложил ладони в почтении перед учителем. Брихаспати сидел на возвышении, Буддх перед приходом Чандры что-то записывал под диктовку. – Я… я обидел вас, учитель. Как я могу искупить свою вину?

Брихаспати помолчал, внимательно глядя на дэва. У Чандры невольно уже навернулись слёзы на глаза – он опустил голову, не зная, как ещё выразить раскаянье в своём поступке. Олень, заглядывающий в домик, тоже выронил слезу из больших печальных глаз – чувства лунного дэва влияли и на него.

– Ладно, Чандра, – вздохнул наконец Брихаспати. – Успокойся, не плачь. Садись, отдохни – эта ночь далась тебе нелегко.

Чандра послушно устроился рядом с Буддхом, на ученическом месте. На светлой коже руки Месяца всё ещё оставался тёмный след демонических пут. Лунный дэв невольно потёр его – след был холодным.

– Признаюсь, в том, что случилось между нами тогда, есть и моя доля вины, – продолжил Брихаспати, когда Буддх, по желанию гурудэва, принёс всем чай, и показал оленю лужайку с сочной зелёной травой. – Буддх не знает всего, Чандра. Нужно рассказать ему о событиях, случившихся до того, как он обрёл разум и речь, и если об этом узнают все остальные дэвы благодаря небесной карте – что ж, значит, этому суждено случиться. Незачем больше притворяться, и я больше не боюсь позора.

– Да, гурудэв, – кивнул Чандра. – Я тоже не думаю, что подробности этой истории причинять мне или кому-нибудь ещё вред. И Буддх имеет право знать всю правду. Но можно сначала вопрос? Где же на самом деле Тара?

– Об этом я расскажу тебе после того, как Буддх узнает всё, – Брихаспати было опечалился, но взял себя в руки. Благодаря способностям дэвов история была рассказана не просто словами, а все увидели и услышали то, что помнили Брихаспати и Чандра о тех далёких днях, когда была запущена цепь событий, приведших к рождению Буддха.

…– Махадэв, пришло время для пробуждения Чандры, – Махадэв приоткрыл глаза – перед ним стоял Нараяна, с проказливой улыбкой и озорным выражением глаз. – Он уже совершил достаточную аскезу для очищения, и миру нужны его энергии в полную силу. Вы же знаете, что для бездействия не нужно никаких причин, а для действия причины необходимы.

– Вижу, целая делегация идёт на Кайлаш, – проворчал Махадэв. – Это ведь вы через Нараду надоумили дэвов идти сюда?

– Им нужен Чандра, – усмехнулся Вишну. – В мире чувствуется недостаток энергии, которые может восполнить только Месяц, это его обязанность. Вы же успокоили его настолько, что хватает лишь для поддержания жизни – не более. Мир сейчас подобен телу аскета – все жизненные движения в нём происходят едва-едва.

– То есть мир сейчас подобен моему телу, – усмехнулся, в свою очередь, Махадэв. – Но я же не держу Чандру, он находится рядом со мной по своей воле.

– Вы на него влияете, – не отступался Нараяна. – Я прошу вас только ослабить это влияние и дать возможность вещам материального мира воздействовать на олицетворение ума и восприятия – то есть на Чандру.

– Быть посему, – кивнул Махадэв, подумав. – Но дэвы сами должны приложить усилие, чтобы отвлечь Чандру от сосредоточения на мне.

Через некоторое время Махадэв снова приоткрыл глаза – к нему на Кайлаш пришла целая процессия.

Это были дэвы во главе с Индрой. Его сопровождали Сурья и Брихаспати, и другие дэвы. После обмена приветствиями Индра сразу приступил к делу:

– Господь! Мы очень благодарны вам за то, что вы не дали Чандре исчезнуть и вернули Луну на небо. Вы даёте энергию из своих собственных волос, и носите Месяц на своей голове, за это вас называют Чандрашехкара – Украшенный Луной. Однако…

Индра замялся, Махадэв же спокойно ждал продолжения.

– Чандре для полного исполнения своих обязанностей необходимо двигаться через всё небо, а он лишь немного встаёт над горизонтом, – вступил Сурья. – Растения и все живые существа не получают из-за этого достаточного количества энергии для роста и развития. Нарада Муни сказал нам, что это от того, что Чандра совершает аскезу вместе с вами, Господь. Для благополучия творения нам нужен активный Чандра. Верните его в мир дэвов, Господь, очень вас просим.

Все дэвы присоединились к просьбе Солнца. Махадэв, выслушав небожителей, благосклонно улыбнулся.

– О дэвы, я не удерживаю Чандру, он сам захотел остаться со мной. А так как я – отшельник и аскет, то и Чандра принял этот облик и образ мысли. Однако вы можете позвать его с собой.

Махадэв кивнул в сторону одной из пещер Кайлаша. В этих пещерах медитировали мудрецы, одна из пещер принадлежала самому Махадэву – он удалялся в неё, когда не хотел, чтобы кто-то его беспокоил. Из одной из таких пещер лилось нежное сияние, и дэвы сразу направились туда. Махадэв улыбнулся и незаметно последовал за ними.

В глубине пещеры дэвы обнаружили Чандру – юного, прекрасного светловолосого дэва Луны, погружённого в глубокую медитацию. Его лицо было совершенно спокойным, что показалось зрителям в Сурья-локе необычным – ведь они привыкли к постоянным изменением выражением лица Чандры, чутко выражавшего все смены чувств и настроений дэва. Интерес, вопрос, испуг, любовь, удовлетворение – всё тут же отражалось вовне. В пещере на Кайлаше Чандра, был, напротив, так спокоен, каким не бывает и во сне.

– О, Чандра, как мы рады, что Махадэв сохранил твой свет и твою жизнь, – сказал Индра после приветствий. – Возвращайся же к нам, присутствовать на собраниях. Нам будет приятно снова тебя там видеть. У тебя есть Чандра-лока – слуги и танцовщицы ждут, когда их господин вернётся, чтобы служить ему.

Пока Индра старался улестить Чандру такими словами, лунный дэв сидел неподвижно, опустив ресницы, излучая, вместе со светом, тихое спокойствие. Такое надежное, что и у дэвов возникло желание всё оставить и сесть здесь же в пещере для созерцания Махадэва.

Сурья попробовал воззвать к долгу, но это тоже не возымело эффекта – строго говоря, Луна делала свою работу, и поднимаясь над горизонтом невысоко.

– Ох, если мы не сможем склонить Чандру к тому, чтобы он прервал аскезу и вернулся в мир, – озабоченно прошептал Индра Брихаспати. – А ещё того хуже, если он решит спрятаться от нас… Помните, как мы искали Агни-дэва? Всю вселенную перевернули… Придумайте что-нибудь, гурудэв! Вы же учитель всех дэвов, значит Чандра – ваш ученик, он не может ослушаться вашего приказа.

– Чандра сосредоточен только на Махадэве, никакие другие аргументы до него не доходят, – заметил Брихаспати и погрузился в раздумье.

Внезапно гуру осенило, и он произнёс, с поклоном обращаясь к Махадэву, который потихоньку стоял позади дэвов:

– Господь, вы – великий Учитель! Вы смогли научить Чандру тому, чему ни я не мог научить, да и никто больше в дэвлоках – умению освобождать свой ум. Благодаря этому лунный свет несёт такой отдых и спокойствие. Я склоняюсь перед вами, Махадэв!

При этих словах Махадэв с достоинством кивнул, а ресницы Чандры дрогнули.

– Понимаю, что в сравнении с таким великим Учителем мои знания ничтожны, как ничтожна песчинка в сравнении с океаном, – продолжил Брихаспати, обращаясь уже к Чандре. – И я не могу тебе приказывать, Чандра, потому что уже не являюсь твоим учителем. Но только прошу – рассмотри возможность получения знаний от гурудэва, о Прохладнолучистый!

– Ловко вы придумали, – шепнул Индра Брихаспати потихоньку. – Сначала вознесли хвалу Махадэву, а затем ненавязчиво напомнили об обязанностях ученика. Должно сработать.

Индра был прав – даже погружённый в созерцание своего божества, Чандра не мог проявить неуважения к гурудэву. Он поднял ресницы и посмотрел на Брихаспати смущённо.

– Зачем вы так говорите, разве я не ваш ученик тоже? – проговорил Чандра. – Ваша просьба – приказ для меня, гурудэв. Махадэв… – лунный дэв нерешительно посмотрел на своё божество.

– Иди, Чандра, к своему учителю, – улыбнулся Махадэв ободряюще. – Я – аскет и отшельник, тебе же нужно жить в миру, чтобы выполнить то, для чего ты предназначен. Ты же знаешь, что каждый дэв рождён для какой-нибудь цели, так?

– Вы ведь не недовольны мной, Господь? – нерешительно вопросил Чандра. – Я ведь не сделал какой-нибудь ошибки?

– Нет, дорогой, я тобой доволен. Просто пришло время тебе совершать поступки.

– Да, но… – Чандра всё ещё пребывал в нерешительности. – Я ведь смогу вернуться к вам?

– Дорогой, мы будем встречаться очень часто – каждое новолуние, – Махадэв ласково улыбался.

– А если я… совершу ошибку? Пообещайте, что и тогда смогу вернуться к вам!

– Конечно, Чандра. Ты будешь совершать ошибки, но путь ко Мне всегда открыт. Я обещаю, что верну тебя на этот путь.

– Вы – Чандрапал – повелитель Луны, – лунный дэв поклонился своему Господу и дэвы, довольные, наконец увели Месяц в свой мир.

– Помните, гуру, что Чандра – непостоянный, легко путает мысли, – произнёс на прощание Махадэв. – Управиться с ним непросто.

– Я запомню ваш совет, Господь, – почтительно сложил руки Брихаспати.

Шива вновь улыбнулся своей загадочной, неповторимой улыбкой того, кто находится вне времени и может видеть всё, что было в прошлом и произойдёт в будущем.

– Нараяна, Нараяна! Приветствую, приветствую, гурудэв! – пропел Нарада Муни, внезапно возникая прямо возле ашрама Брихаспати. Тот даже не особенно удивился.

– Вижу, вы чем-то озабочены, – продолжал щебетать дэвриши. – Расскажите, может, я сумею помочь!

– Вы и сами всё знаете, – вздохнул Брихаспати. – Мы вернули Чандру, но он всё ещё хочет больше созерцать Махадэва, чем что-либо другое. Однако для того, чтобы энергии Луны освободились и дали рост и развитие всему живому на Земле, его необходимо привлечь к чему-то земному. Но к чему – никак не могу понять…

– Ах, гурудэв, вы ведь не женаты! – воскликнул Нарада так, как будто бы совершил великое открытие.

– Не женат, но причём тут это? – изумился Брихаспати.

– Тогда бы вы знали, что самое верное средство привлечения мужского взгляда – женская красота, – заявил никогда не имевший мирских привязанностей Нарада с видом знатока. – Найдите Чандре красивую жену – и никаких проблем с восходом и изливанием энергий не будет!

– Это мне и в голову не приходило, – обрадовался Брихаспати. – Обязательно последую вашему совету! Благодарю вас!

– Я пошёл по небесам в поисках подходящей девушки для Чандры, – продолжил Брихаспати в настоящем времени свою повесть. – Но вместо этого, нашёл ту, что похитила моё сердце.

– Из всех небесных дев, дочерей Брахмы – звёзд, вы, несомненно, выбрали самую прекрасную, гурудэв, – заметил Индра, с удовольствием смотря на молодую жену Брихаспати, прикрывавшую лицо густой вуалью до тех пор, пока все положенные брачные церемонии не совершатся. Когда же пришёл срок и Брихаспати сам открыл лицо свой супруги – зрители в Сурья-локе ахнули: Тару с первого взгляда можно было бы принять за сестру Чандры. У неё были такие же светлые волосы, большие миндалевидные голубые глаза, окаймлённые длинными чёрными ресницами, чёткий изгиб тонких бровей и необыкновенно светлая, будто бы сияющая нежная кожа.

– Однако я слишком часто был занят обязанностями во дворце дэвраджа – нужно было посещать собрания и проводить ягьи для дэвов, – вздохнул Брихаспати в настоящем. – Тара подолгу оставалась одна.

– Сначала я искал чего-то, не зная чего, – смущённо проговорил Чандра. – И, как вы и говорили, смотрел на небо и на землю в поисках того, что меня заинтересует. Но то, что по-настоящему взволновало меня, я увидел в вашем ашраме… Тара гордилась своей красотой и часто ходила на реку, собирать лотосы, любоваться своим отражением в воде и купаться… Я часто наблюдал за ней.

– Правду ли говорят, что я хороша? – задала Тара вопрос самой себе, глядя на отражение в спокойной, как гладь, воде. – Руки как руки, ноги как ноги… Лицо самое обыкновенное – и нос, и губы, и брови. Разве что глаза… Да, пожалуй, глаза хороши, – заключила молодая женщина, с удовольствием глядя на отражение. Внезапно она огорчилась:

– Какой толк в том, что я красива? Ведь мой муж даже не смотрит, он всегда занят и никогда не бывает дома! Он ведь – гурудэв, ни одно решение не может быть принято без его совета. Кто ещё обеспечит благоприятный исход любого дела, как не он, проведя ягью по всем правилам? Кто наставит дэвов на путь? О, мой супруг знает все Веды наизусть, ему их передал сам Создатель Брахма. Среди всех этих важных дел как ему вспомнить о своей супруге? Тогда зачем мне красота? Ох, лучше бы мне быть самой обычной, но чтобы муж был всегда рядом!

С этими словами красавица ударила по отражению, возмутив воду, и отвернулась, изящно изогнувшись, как лань.

– Не огорчайся так, – произнёс Чандра, с улыбкой глядя на расстроенную Тару.

– Кто здесь? Чандра? – произнесла супруга гурудэва, резко поворачиваясь. – Зачем ты, негодник, подглядываешь?

– Решил скрасить твоё одиночество, – лунный дэв смотрел на Тару не отрываясь, так что та засмущалась и опустила глаза. – Но, если тебе неприятна моя компания, я уйду.

– Нет, не уходи, – Тара снова подняла большие голубые глаза. – Мой супруг снова пропадает на собраниях дэвов, я скучаю, развлеки меня.

– Я могу рассказать тебе множество историй, случающихся на земле и на небесах, – улыбнулся Чандра, тут же присаживаясь рядом с Тарой на берегу. – Я ведь везде бываю, освещая мир.

– Расскажи что-нибудь такое, чтобы время летело быстро, тогда я не успею соскучиться сильно по моему Брихаспати, – вздохнула Тара.

– Я часто развлекал её историями, мы играли, шутили и смеялись – и всё это было совершенно безобидно. Любовь к Таре дала мне силы совершать путешествия каждую ночь и давать энергию роста всем живым существам. Но мне мало было быть рядом с Тарой, я хотел большего… – сказал Чандра в настоящем.

– Я, глупец, думал, что ты наконец научился видеть Махадэва в вещах мира и поэтому начал обходить небосвод… – пожаловался Брихаспати.

– Ну, Чандра, в чём причина грусти в этот раз? – Индра-дэв весело смотрел на задумавшегося лунного дэва. – Где ты всё время теряешься, о чём думаешь? Ведь только недавно Луна наконец начала полностью обходить небосвод, энергии в мире пришли в равновесие – и вот ты снова о чем-то печалишься! Скажи своему царю, в чём дело?

– О, это пустяки, – пробормотал Чандра, смущаясь и явно чувствуя себя неловко от вопроса Индры. – Просто есть одна женщина…

– А, всё понятно, – усмехнулся дэврадж. – Заметил какую-нибудь красавицу на небе или на земле? Да хоть бы и в Патале – моя Шачи, ты же знаешь, дочь асура и небесной девы. Но зачем грустить, если ты можешь жениться на ней?

– Не могу, – смутился Чандра ещё больше. – В этом-то и дело. Она любит другого.

– Но тебя все равно тревожит её облик, всё время о ней думаешь? – усмехнулся царь дэвов.

– Да, признаться, очень тревожит, – вздохнул Чандра. – Не отпускает даже во сне, ни на чем не могу сосредоточиться. Мне больно от того, что не могу быть с ней…

– Это ерунда, дорогой, не о чем беспокоиться, – убеждённо заверил Индра. – Ты попал в любовные сети, дружок. Выход прост – тебе нужно только соединиться с этой женщиной материальным образом – и всю твою тоску как рукой снимет, уж поверь мне.

– Но как это возможно? Она никогда…

– Пустяки, – снова уверенно заявил Индра. – Прими облик её возлюбленного, и делай, что хочешь. Я сам не раз так делал.

– Разве это не большой грех? – в сомнении пробормотал Чандра.

– Почему грех? Ты получаешь своё, а она даже ничего не узнает, как и её возлюбленный, – пожал плечами Индра. – Никому никакого вреда. Подумай об этом. От любовной страсти даже заболеть можно, как бы тебе снова не пришлось таять…

Чандра поёжился, вспомнив дни своего угасания. Поблагодарив за совет, он в задумчивости удалился.

– Не смотрите на меня так, – зашипел Индра-дэв в Сурья-локе. – Я же не знал, что Чандра тогда говорил о Таре, супруге гуру! Думал, он о какой-то незамужней кокетке.

– Вы бы расспросили об обстоятельствах, прежде чем давать совет, – заметил Шани ровным голосом, не отрываясь от карты.

Дхамини ничего не сказала, но подумала, что в отношении любой девушки, даже и легкомысленной, не стоит поступать так, как будто бы она – вещь, предназначенная только для выполнения желаний мужчины. И от души понадеялась, что Чандра это поймёт.

– Какая тёмная ночь, а ведь сегодня не новолуние, – задумчиво произнёсла Тара, почти невидимая. – Дорогой, почему нам не зажечь свет? Ты так неожиданно вернулся из собрания, так обрадовал меня, дай мне посмотреть на тебя прежде, чем ты вернёшься к дэвам?

– Не стоит… – негромко произнёс голос, так похожий на голос Брихаспати. Но Тара, не слушая, быстро зажгла свечу – и тут же выронила её, потому что на супружеском ложе увидела совсем не своего супруга.

– Не нужно было тебе этого делать, Тара, – произнёс Чандра в темноте. – Лишние знания – лишние огорчения.

– Ты! – задохнулась женщина, она прижалась к стене, поднеся руки ко рту, как будто хотела затолкать обратно рвущийся из неё крик, и только смотрела в темноту огромными глазами.

– Да, это я, твой Чандра, – усмехнулся дэв. – Признайся, ты же этого и хотела? Я видел, как ты смотришь на меня, как ждёшь каждой нашей встречи. Мне пришлось за тобой побегать, видишь, я прикрыл свой диск тучами, чтобы было совсем темно, и пришёл к тебе. Мне даже не сильно пришлось притворяться Брихаспати – только изменить немного голос. Но как ты не поняла, что я – это не он? Говорят, сердце верной жены всегда чует правду… Может, ты не такая верная, как притворяешься перед другими, а, Тара?

– Ты меня обманул! Притворился им! Я не хотела того, что случилось! О, как же мне теперь быть? – рыдала Тара. – Лучше бы мне умереть!

– Вот это лишнее, – мягко заметил Чандра. – Зачем все эти ужасы? Он, может, и не узнает ничего.

– Но я-то знаю! Я знаю, что осквернила супружеское ложе, что предала моего господина! Как я ему в глаза посмотрю! Нет, жизнь в таком состоянии для меня невозможна!

С этими словами Тара резко открыла дверь ашрама, чтобы бежать к реке – и замерла на пороге, потому что за дверью стоял Брихаспати. Он вернулся раньше, так как хотел порадовать супругу и услышал последний их разговор с Чандрой. Брихаспати был белее мела, вся кровь отхлынула от лица. Тара отшатнулась от него и бессильно опустилась на пол. Закрыв лицо руками, она отчаянно зарыдала.

– Чандра! – рявкнул Брихаспати, приходя в себя. – Сейчас я прокляну тебя за это гнусное, подлое дело!

– Не стоит вам этого делать, – Чандра испугался, но всё же держал себя в руках. – Тогда все узнают, что ваша супруга – нечестивая, развратная женщина.

– Я бы хотела умереть, чтобы искупить свой позор и освободить себя и вас, мой господин, – с трудом произнесла Тара, не поднимая головы, через рыдания. – Но не могу этого сделать! Потому что чувствую, что в этот час во мне зародилась новая жизнь. Твой ребёнок, Чандра, твой!

– Вот ещё сложности, – поморщился Чандра. – Гурудэв, давайте договоримся так. Вы не будете ничего говорить никому, и я тоже. А ребёнка вы спрячете так, чтобы никто не узнал о поведении вашей жены – ведь тогда и ваше доброе имя пострадает. Обещайте мне это!

– Видимо, другого выхода нет, – неохотно проговорил Брихаспати, обдумав всё. – Я обещаю, что об этой истории не узнает никто, и спрячу твоего ребёнка. Но ты должен дать ему благословение и имя.

– Ой, это так необходимо? Хорошо, пусть он носит имя Буддх – я знаю, что это будет мальчик.

– И благословение, – неумолимо напомнил Брихаспати.

– Ну… пусть у него будет прекрасная память, – неохотно произнёс Чандра. – Выучите его всему, чему захотите, главное, никому не показывайте.

С этими словами Чандра поспешно оставил рыдающую Тару и бледного от гнева и стыда Брихаспати.

– С тех пор я не видел твою мать, Буддх, – сказал Чандра в настоящем, опуская глаза. – И гурудэв держал своё слово, пока Шани не убедил его, что правда важнее обещаний её скрывать. Остальное ты знаешь. Это… мне стыдно за то, что произошло, Буддх.

– Вы поступили подло, – тихо сказал Буддх, но глаз при этом не опустил, а, напротив, смотрел на отца с вызовом.

– Признаю это, – негромко ответил лунный дэв, как-то съёживаясь под пронзительным и непримиримым взглядом сына. – Но, учитель, что стало с Тарой потом? Она не…

– Нет, с собой она не покончила, – грустно сказал гурудэв, глянув на Буддха. – Правда, её состояние и жизнью назвать трудно. Пойдемте со мной, я покажу вам обоим Тару.

Уже давно рассвело, так что не было необходимости зажигать лампу. Брихаспати долго вёл отца и сына, которые избегали смотреть друг на друга, по лесной тропинке. Наконец они пришли на пригорок у реки. Там, в колышущихся травах, стоял большой чёрный камень. Форма его напоминала сидящую в позе медитации фигуру человека.

– Вот Тара, – сказал Брихаспати, и Чандра с Буддхом в изумлении уставились на человекоподобный камень.

– После рождения Буддха Тара выбрала это место для аскезы. Она сидела здесь долгое время, постепенно уходя всё глубже и глубже в свою внутреннюю суть. Однажды я увидел, что Тара стала камнем, – Брихаспати сжал пальцы на своих чётках рудракши, чтобы справиться с чувствами, – видно было, что до сих пор испытывает боль из-за утраты любимой жены.

– Как вы будете это исправлять, Чандра-дэв? – потребовал ответа Буддх. Брихаспати глянул на лунного дэва молча, но в его глазах читался тот же вопрос.

Чандра задумался.

– Вы оба хотите, чтобы Тара вернулась к жизни и была с вами? – спросил он осторожно.

– Да, я хочу, чтобы гуру и его супруга воссоединились, – живо откликнулся Буддх.

– Буддху нужна мать, – заявил, в свою очередь, Брихаспати. Чандра опустил глаза – Буддх и гуру говорили о семье, в которой ему, Чандре, места не было. Но лунный дэв не стал лить по этому поводу слёз, он думал об опыте отречения, который испытал в Восьмом доме. «Подумай, что было бы истинным благом для твоего сына», – вспомнил он слова Даттатреи.

– Господь, прошу, просвети, дай знаний, как можно вернуть Тару к жизни, – прошептал Чандра, складывая руки в молитвенном жесте. И, не успел он уронить слезу, как на пригорке появился, кружась и повторяя мантру Шивы, Даттатрея. Он, не обращая ни малейшего внимания на почтительно кланяющихся дэвов, с закрытыми глазами, обошёл несколько раз камень, а затем, выкрикнув имя Махадэва, уселся прямо на плечи каменной Тары, и только после этого открыл глаза и глянул на присутствующих. Брихаспати пришёл в недоумение, а Буддх нахмурился – ему не понравилось, что кто-то, пусть даже и сам Господь, так обращается с его матерью и женой его гуру.

– Спрашиваете, как разбудить Тару? – начал агхори без предисловий, своим хриплым грубым голосом, в котором не чувствовалось ни малейшего почтения. Чандра молча кивнул.

– Ничего нет проще, – снова каркнул Даттатрея. В руке у него был посох с привязанным черепом. Глазницы черепа были пусты, возможно даже, заросли паутиной. Этим самым посохом Даттартея принялся изо всей силы колотить по камню, крича. – А ну поднимайся, ленивая женщина! Сколько дел надо сделать, а она тут расселась! Дом не убран, еда не приготовлена, сын не обласкан, муж не ухожен – вставай!

– Нет, нет, Господь! Что вы делаете! – хором закричали все три дэва. – Остановитесь, пожалуйста!

– Что, вам мой способ не нравится? – ухмыльнулся агхори, прекращая колотить по камню. – Да чего вы испугались? Это же камень, он ничего не чувствует! Ему наплевать и на слова, и на удары.

– Это понятно, но… – растерянно начал Чандра.

– В наших глазах это всё ещё Тара, – Брихаспати кивнул, будто догадался о чём-то. – Господь, вы обращаетесь с камнем как с камнем, что вы хотите сказать?

– Только то, что это и есть камень, – фыркнул Даттатрея. – Где сущность Тары – вам, строго говоря, неизвестно. Заключена ли она внутри камня, или где-то находится ещё.

– Она могла обрести освобождение, тогда все наши усилия по её возвращению будут бесполезны, – снова кивнул Брихаспати.

– Именно. Но вы не узнаете этого, пока будете тут сидеть и таращиться на камень, – отрезал агхори. – Допустим, способ вернуть Тару есть. Но вы подумали, к чему это приведёт? Чего хочет сама Тара? Глупые грахи! Ладно ещё Чандра – он вообще не видит дальше своего носа, Буддх слишком юный, тоже понятно, но ты, Брихаспати? Учитель дэвов должен бы видеть последствия своих желаний и поступков!

– Простите, Господь, – со всем почтением, но твёрдо заявил Буддх. – Но не стоит оскорблять учителя…

– То есть с оскорблением собственного отца ты согласен, – ехидно каркнул Даттатрея. Буддх начал наливаться краской.

– Как нам узнать то, что хочет Тара, Господь? – поспешно спросил Чандра, заметив, что ситуация начинает накаляться.

– Вот это – правильный вопрос, – агхори наставительно поднял указательный палец. – Как узнать, что хочет другой человек, а? Учитывая, что сейчас он не в таком состоянии, чтобы что-либо говорить.

– Веды и шастры… – начал было Брихаспати, но Даттатрея небрежно оборвал его.

– Теория! Дорогой гуру, теория учит тому, что быть должно. По Ведам устроен мир, и обязанности каждого существа определены. Но не из какой теории нельзя выяснить, чего же хочет человек в конкретном случае.

– Какой же выход, Господь? – вопросил Чандра. Он смотрел на Даттатрею, не отрываясь.

– Практика, – бросил агхори.

– То есть… Нужно поставить себя в ту ситуацию, в какой оказался этот человек? – догадался Чандра.

– Именно, – кивнул Даттатрея и спрыгнул с камня. – Сыграем лилу. Распределим роли, а дальше – дело за Шани, создать обстоятельства.

Шани кивнул, спокойно вглядываясь в карту. Но Дхамини решила, что замечает в его глазах интерес и удовольствие.

Даттатрея взмахнул посохом. Зрители в Сурья-локе увидели, как изображение в карте дрогнуло, картинка как будто распалась на несвязанные пестрящие пятна, а затем всё снова прояснилось. Но не было уже ни гуру, ни Буддха, ни Чандра-дэва. Только река да камень Тары остались прежними. Вокруг камня расположился ашрам, в котором явно обитала семья брахмана-учителя: сам брахман, его сын и его жена.

– Что это значит, дэвриши? – на этот раз, опередив даже Каколя, вопрос Нараде Муни задала Ями.

– Нараяна, Нараяна! – лукавый мудрец довольно улыбнулся. – Лила – это божественная игра, представление. Если майя – это иллюзия материального мира, то лила – это действие в майе. По сути всё, что мы видим вокруг, да и мы сами – разновидности лилы. Господь Даттатрея, соединяющий в себе силы Триады, владеет лилой точно так же, как и мой Господь Нараяна. Сейчас он создал лилу и поместил туда три грахи потому, что решить вопрос с Тарой – это очень важно для мироздания.

– Погодите, а где Буддх и все остальные? – воскликнул в недоумении Каколь.

– Смотри, Каколь! – воскликнула Ями, показывая на карту. Дхамини тоже заметила происходящую в ней сцену: как только красивая жена брахмана вышла по воду, неся кувшин на голове, как это в обычае в тех краях, к ней немедленно подбежал олень. Женщина улыбнулась и погладила животное.

– А олень-то его узнал! – обрадовалась Дхамини. – Ну же, Каколь, где Чандра-дэв?

– Это… вот эта женщина? – Каколь так широко раскрыл глаза, что девушки и женщины рассмеялись, и даже Сурья позволил себе улыбку.

– Тогда этот почтенный брахман – гуру Брихаспати? А этот серьёзный мальчик – Буддх? – ничуть не смущённый Каколь уже догадался, кто есть кто в этой лиле.

– Да, – кратко подтвердил Шани. – Но Господь Даттатрея сделал ещё кое-что, кроме как изменил облик грахам. Сейчас они помнят только то, что он разрешил им помнить – это иллюзорная память. Они думают, что они и есть их форма.

– Это как? – снова не понял Каколь.

– Дэвы находятся в иллюзии того, что они – конкретные люди. Они думают, что они и есть семья брахмана, – пояснил дэв Вишвакарма. – Господь Даттатрея создал воспоминания про всю их жизнь, с самого рождения.

– О, так они не помнят, что на самом деле – дэвы? И… нас всех тоже не помнят, да? – Каколь нахмурился, пытаясь осмыслить происходящее.

– Верно. Они находятся в иллюзии, будто бы их жизнь в качестве людей – единственная и настоящая, – кивнул Вишвакарма.

– Нараяна, Нараяна! Какие чудесные лилы играет мой Господь! Ну-ка посмотрим, что же покажет нам его частица – Господь Даттатрея! – жизнерадостно заявил Нарада Муни. Все поняли, что пора заканчивать с разговорами и повернулись к небесной карте.

Тем временем женщина, которая, к слову сказать, была редкой красавицей – стройной, гибкой, со светлой кожей, шла к реке, неся на голове кувшин с непревзойдённой грацией. Казалось, вся природа радуется этой женщине: птицы пели для неё, а деревья бросали ей свои цветы. Чуткий олень сопровождал её, настороженно шевеля ушами.

– Каждый день ты встречаешь меня и провожаешь, – улыбнулась женщина, обращаясь к оленю. Она подошла к реке, и, сняв кувшин с головы, начала набирать в него воду. Олень, стоявший спокойно, вздрогнул и прянул в сторону – он первый заметил, что в этот раз на берегу они не одни.

Женщина подняла голову – и увидела, как из леса к ней выходят трое мужчин, довольно свирепого облика. Нельзя сказать, что были они похожи на ракшасов – нет, вполне человеческого вида, а одного из них можно было бы назвать даже привлекательным. Если бы не маслянистый взгляд и кривая ухмылка, не предвещающая ничего хорошего.

– Чандрамаси! – воскликнул самый старший – обладатель огромных усов, он тоже смотрел на женщину с жадным выражением, как будто на сочное манго. – Жена брахмана Агнихотра! Мы много слышали о тебе и теперь видим, что слухи сильно преуменьшили твою красоту.

– Кто вы и чего хотите? – прямо спросила Чандрамаси, нахмурившись и не опуская глаз.

– Мы – три друга: Бинду, – тут старший ткнул себя пальцем в грудь, – Минду и Чави. Мы – как братья, и поклялись разделять между собой поровну всё, что выпадет. Если кому богатство – он его делит на всех. Вино – на всех!

– И женщину – тоже на всех, – подхватил средний, Минду. – Так у нас заведено.

Троица глумливо захохотала. Чандрамаси быстро огляделась – бежать было некуда, три разбойника окружили её с трёх сторон.

– Стань нашей женой, Чандрамаси! – предложил младший, Чави, ощупывая женщину своим маслянистым взглядом.

– Как вы смеете предлагать мне такое? – возмутилась жена брахмана. – Я – замужняя женщина! Не смейте прикасаться ко мне, иначе мой муж испепелит вас силой своего духа!

– Брахманам свойственно прощать, он и простит, – угроза явно не подействовала на троицу. Бинду протянул руку и схватил Чандрамаси за сари, а Минду – за руку, браслеты женщины жалобно звякнули. Третий же разбойник схватил Чандрамаси за длинную косу, украшенную цветными лентами и цветами. Женщина вскрикнула и попыталась вырваться. Борьба была неравной, трое мужчин были, конечно, сильнее одной женщины. Однако Чандрамаси, изловчившись, смогла опустить тяжёлый кувшин с водой прямо на голову Минду. Тот, ошеломлённый, отпустил её руку. Тогда Чандрамаси выхватила нож у него из-за пояса и обрезала свою косу, которую наматывал на руку Чави.

После этого, выронив нож, женщина бросилась бежать. Но Бинду всё ещё не отпускал её сари, однако Чандрамаси так рванулась, что одежда не выдержала. Быстро бросилась женщина домой, в ашрам, пока разбойники не опомнились. Преследуемая по пятам, Чандрамаси ворвалась в ворота, под удивлённые и встревоженные взгляды мужа и сына.

– Что здесь происходит? Кто вы? – Агнихотра встал на пороге ашрама, а три запыхавшихся мужчины остановились напротив него. Чандрамаси же бросилась в ноги мужу:

– Господин! Эти люди оскорбляли меня и хотели обесчестить! Защити меня, господин!

– Всё было не так, – хладнокровно заявил Бинду. – Эта женщина делала нам знаки, что готова ублажить нас. И мы хорошо повеселились с ней! Но потом она испугалась, что вы, её супруг, рассердитесь на неё за такое поведение. Порвала своё сари, отрезала волосы и теперь рассказывает сказку, будто бы мы на неё напали.

– Нет-нет, господин, это неправда! – рыдала женщина, обнимая ноги мужа. – Всё было иначе, как я сказала!

– Я верю своей жене, – нахмурился брахман. – За такое поведение вас следует наказать!

– Мы – друзья царя, – заявил несколько побледневший Минду. – Вот, смотрите – это его подарки!

И действительно, на перстнях разбойников стоял царский знак – эти люди действительно были доверенными друзьями правителя.

– Если вы пойдёте к царю, то мы будем повторять свою историю прилюдно. Кому поверят царь и люди? И даже если поверят вам, про Чандрамаси пойдут слухи, и она, а вместе с ней и вы будете опозорены! Люди перестанут вас уважать, заберут своих детей из вашей школы, перестанут давать подаяние, и вам не на что будет жить. Подумайте хорошенько, прежде чем что-то делать.

– Но мы можем молчать о происшедшем, если будете молчать вы, – закончил Чави.

Брахман стоял, как громом поражённый, некоторое время. Затем медленно произнёс:

– Что ж, видно, ничего не поделать. Я не буду жаловаться царю, а вы не будете позорить мою жену.

– Очень хорошо! До встречи, красавица! – с этими словами троица гордо удалилась.

– Что вы сделали, господин, почему не наказали их, – рыдала Чандрамаси.

– В писаниях сказано, что верная жена найдёт способ оставаться неосквернённой, – вдруг проговорил юный сын брахмана.

– Верно, так сказано. Ты же явилась в дом в неподобающем виде, – авторитетно заявил брахман.

– Но как я могла это сделать, их же было трое? – воскликнула Чандрамаси в отчаянье.

– Чистую душу берегут божественные силы, – вздохнул брахман. – Но я прощаю тебя, Чандрамаси. Ты – мать нашего сына, ты всегда хорошо служила мне. Потому оставим всё это в прошлом. Только, прежде чем снова войти в дом, ты должна пройти покаяние…

– Как скажете, господин, – пробормотала женщина, опуская голову и глотая слёзы.

– Но это же несправедливо! За что Чандрамаси каяться? Она не совершила никакого греха! – не выдержали Дхамини и Ями, в один голос начав защищать иллюзорную женщину.

– Тсс… – Нарада Муни прижал палец к губам, призывая к молчанию. – Помните, всё это – представление! Дайте ему закончиться!

В этой лиле и время текло иначе. Чандрамаси снова была на берегу реки, но птицы уже не пели, и цветы не сыпались с деревьев. Женщина выглядела бледной и больной, и всё время испуганно огладывалась по сторонам.

– Только с тобой я могу быть откровенной, дружок, – печально проговорила Чандрамаси оленю, набирая воду в кувшин. – С тех самых пор, как те трое мужчин положили на меня глаз, не стало мне покою. Я хожу, постоянно оглядываясь, подобно тебе, друг олень. С тех пор, как эти люди дотронулись до меня – я нечиста. И, хоть муж простил меня, я всё равно не чувствую себя достойной его. Я ловлю его взгляд и вижу, как он думает – виновна ли я в том, что эти мужчины напали на меня? Даже мой сын… Ах, дружок, моя жизнь стала совершенно невыносимой! Я бы положила ей конец, бросившись в эту реку – новидишь, не могу – ведь теперь я сосуд для новой жизни, – Чандрамаси показала оленю на свой заметно округлившийся живот и тихо заплакала, присев на камень. Олень положил свою рогатую голову на колени женщине и из сочувствия тоже уронил слезу.

– Какая судьба будет у этого ребёнка, вдруг муж не поверит, что это его чадо? – всхлипывала жена брахмана. – А ведь я верна своему свами!

– Чандрамаси… – прошептал кто-то совсем близко, хрустнула ветка.

– Кто здесь? – женщина тут же вскочила, испуганно озираясь. Ей показалось, что вокруг в кустах мелькают какие-то тени. В страхе женщина побежала в ашрам, бросив свой кувшин. Заперев ворота, жена брахмана бросилась в дом и забилась там в самый дальний и тёмный угол, дрожа.

– Сегодня мой свами и сын отправились в город, на большой праздник, – простонала Чандрамаси. – Эти люди, что напали на меня, непременно вернутся, чтобы закончить начатое! Они не получили по заслугам и теперь думают, что могут делать что угодно! Ох, я слышу, как они ломятся в ворота ашрама!

И действительно, твое мужчин, убедившись, что в ашраме нет никого, кроме беззащитной женщины, сломали ворота и принялись искать Чандрамаси по всему ашраму, переворачивая и разбивая горшки и всячески бесчинствуя.

– Уж теперь мы без помех насладимся этой женщиной, чьё лицо подобно луне, а глаза – глазам оленя! – говорили разбойники. – Где же она прячется? О, да вот она!

Поняв, что её обнаружили и вот-вот схватят, Чандрамаси бросилась к камню, и, обняв его, воскликнула в отчаянье:

– Матушка Парвати! Дэви Лакшми и Сарасвати! Вы – воплощение всего женского в этом мире! Прошу, если я чиста помыслами, защитите! Сделайте меня камнем, чтобы эти люди не могли дотронуться до меня!

Этот вопль вырвался из самой глубины души Чандрамаси, всей душой она устремилась к защитницам-дэви.

В этот момент сцена словно застыла. Три разбойника соединились телами и предстали в образе Господа Даттатреи трёхликого. Одна голова его была как у Брахмадэва, вторая – как у Вишну, и третья – как Шивы. Чандрамаси превратилась в Чандра-дэва.

– Чандра, теперь понял, какие у Тары чувства и чего она хочет? – спросил Даттатрея спокойно.

– Да, Господь! – Чандра вытер слёзы с лица и почтительно поклонился старшему брату.

– Значит, ты понял, как её разбудить. Однако это будет очень опасно для тебя. Подумай, точно ли ты этого хочешь.

– Мне страшно столкнуться с гневом матушки, – вздохнул Чандра, опуская голову. – Но… иначе не наладить отношения с гуру и с Буддхом. Надо разъяснить всё до конца.

– Будь осторожен, – посоветовал Даттатрея.

Чандра кивнул, принимая совет, и опустился на колени перед камнем.

– Матушка! Почтительно прошу тебя появиться в форме защитницы Тары! – негромко, но вкладывая в эту молитву все силы своей души, произнёс лунный дэв. – Накажи тех, кто послужил причиной её разлуки с мужем и сыном!

Как только последний звук молитвы замер, растворился в вечернем воздухе, камень начал дрожать и пылать невыносимым жаром. Наконец он раскололся, и оттуда вышла разгневанная богиня. У неё была светлая кожа, но волосы стояли дыбом на голове, подобно копьям. Глаза бросали молнии, а все четыре руки вооружены различным оружием. Хищно оскалившись, богиня уставилась на Чандру, поднимая меч.

– Беги, Чандра! Быстро убегай! – крикнул Дататтрея, наблюдавший эту сцену со стороны.

Лунный дэв, ошеломлённый видом богини и её гневом, пришёл в себя и бросился бежать со всей скоростью, на какую был способен. Богиня, яростно потрясая оружием и издавая воинственные крики, бросилась за ним.

– Это опасный момент для Чандры? – спросил Сурья-дэв у Шани, делая вид, что совершенно не обеспокоен, женщины же не скрывали своего волнения.

– Да, опасный, – Шани не отрывал напряжённого взгляда от карты. – Это же одна из форм Махадэви!

Тем временем, пока продолжалась погоня, Солнце село, и Чандра прыжком переместился на небо, взойдя Луной для обитателей Земли, небес и царства Смерти. Но гневная богиня всё продолжала его преследовать, казалось, гнев её только разгорается всё больше и больше. Огромным огненным шаром, кометой полетела она за Луной. Люди, поражённые зрелищем так близко пролетающей звезды, смотрели на небо и в страхе молили небо сжалиться и не устраивать несчастий.

Как ни была велика скорость Чандры, он не мог оторваться от преследовательницы и начал выбиваться из сил. Богиня буквально надвигалась, закрыв полнеба, она снова занесла меч, чтобы уничтожить обидчика Тары. В этот миг появились Брихаспати с Буддхом.

– Постой, грозная! – учитель дэвов склонился перед богиней в почтительном поклоне. – Смилуйся над моим учеником! Накажи меня, я ведь тоже виноват, и виноват больше! Я не дал защиты Таре, когда она так в ней нуждалась! Испугавшись молвы, не наказал Чандру, совершив двойной грех, ведь учитель, не наказавший ученика за проступок, портит его и внушает ложное чувство безнаказанности! Накажи меня, о дэви!

– Нет, пожалуйста, богиня! – взмолился, в свою очередь, Буддх. – Не наказывай так сурово, смертью, моего отца и моего учителя! Я не понимал, как защитить вашу честь, мама, накажите за это меня!

Слушая все эти мольбы, суровая богиня уменьшилась в размерах, и вот наконец перед всеми предстала Тара – дочь Брахмадэва, в своём обычном облике, светловолосая, прекрасная и разгневанная. Но этот гнев уже был не так жесток, как гнев явившейся богини.

– Вижу, что кое-что вы поняли, – произнесла Тара звонким, певучим голосом. – И мой гнев прошёл, но не вполне. Чандра должен получить от меня проклятье, тогда справедливость будет восстановлена.

– Как скажете, дэви, я приму то, что заслужил, – смирно произнёс Чандра, опуская голову.

– Как я была разлучена с любимым мужем, так и ты, Чандра, будешь разлучён с той, которую будешь любить больше всего на свете, – сказала Тара, вкладывая в свои слова большую силу. – Ты будешь до конца мира страдать от разлуки со своей любимой.

Чандра только вздохнул, принимая это проклятье. Но гнев Тары прошёл, а люди благодарили богов, за то, что страшная хвостатая звезда исчезла.

– Теперь ты удовлетворена, Тара? – спросил Брихаспати, глядя на жену с любовью. – Останься с нами!

– Смотри, какой у тебя сын! – подхватил Чандра, выталкивая вперёд смущенного Буддха. – Красивый, умный, благочестивый – он настолько отвергает всякий грех, что Брахмадэв создал для него отдельную локу!

– Я благословлю своего сына, – улыбнулась Тара. – Но остаться не могу. Я – дочь Брахмадэва, и суть моя – звезда и свет. Не могу я оставаться там, где меня оскорбили. Я поднимусь в небеса, где все будут видеть меня как звезду. И вы тоже сможете меня видеть.

– Но вы хотя бы накормите меня, мама? Один только раз! – взмолился Буддх.

– Конечно, – Тара ласково провела рукой по щеке сына, Буддх замер, совершенно счастливый. – Я не оставлю тебя так, да и мой супруг, так долго меня ждавший, тоже не может потерять в ту же секунду.

– Устроим семейный ужин! – обрадовался Буддх.

Чандра хотел было потихоньку отправиться своим путём, оставив на время воссоединённую семью, но Брихаспати остановил дэва:

– А ты куда собрался, ученик? Признаю, я поступил самонадеянно, забрав тебя от Махадэва, и не уследил. Вместо того, чтобы женить тебя, женился сам, и не уделял должного внимания твоим чувствам.

– Вам не нужно такое говорить! – воскликнул Чандра с ужасом. – Вы же мне только что жизнь спасли! Хотя я не сделал ничего, чтобы вы гордились мной как своим учеником!

– Всё было запутанно, но, наконец, разрешилось, – улыбнулся Брихаспати. – Тара, ты не против, если Чандра, как мой ученик, посидит с нами немного? Он воспитывал Буддха долгое время…

– Не против, – улыбнулась Тара, она была занята сыном – смотрела и ласково гладила по щеке и волосам, удивляясь, какой он уже большой.

– Ох, – Чандра внезапно побледнел и опустился на поспешно подставившего спину оленя.

– Чандра-дэв? С вами всё в порядке? – обеспокоился Буддх. Он поспешно подошел к отцу и встал сзади, поддерживая его за плечи. Тара и Брихаспати молча и пристально посмотрели на Чандру, которому явно было не очень хорошо.

– Свами, – звонко произнесла Тара, сверкнув глазами. – Мне так неловко покидать вас, зная, что вы останетесь одинокими. Но есть одно решение.

– О, Тара, вижу, – кивнул Брихаспати. – Ты благословишь этого ребёнка?

– Всеми возможными благословениями, – улыбнулась дочь Брахмадэва. – Ну-ка, Чандра, перестань бояться и отдай то, что держишь. Всё будет хорошо, просто расслабься. Давай же!

Тара протянула руки, а Брихаспати кивнул Буддху:

– Подержи отца, дорогой.

Ничего не понимающий Буддх кивнул и позволил Чандре опереться на себя. Лунный дэв закрыл глаза и окутался сиянием. Свет собрался в светящийся шар и опустился в руки Тары. В тот же момент шар превратился в младенца – девочку, с тёмным цветом кожи и живыми карими глазами. Девочка посмотрела на Тару и улыбнулась – а мать улыбнулась ей в ответ.

– Это наша дочь, – торжественно объявил Брихаспати и, в свою очередь, взял девочку на руки. – Посмотри, Буддх – это твоя сестра!

– Но как это получилось? – убедившись, что Чандра пришёл в себя и тоже с интересом смотрит на ребёнка, Буддх взял девочку на руки.

– Чандра-дэв благословлён Брахмадэвом на всякое созидание, – пояснил Брихаспати. – Даже находясь в иллюзии, Чандра приводит в действие свою созидающую силу. Наши энергии смешались, а Тара благословила это рождение – так и появилась эта прекрасная девочка.

– А потому что Чандра-дэв сейчас имеет только половину света, она тёмного цвета, – догадался Буддх. – Учитель, мама, это так удивительно!

– Чандра, ты ведь позволишь мне вырастить это создание? – спохватился Брихаспати.

– Конечно, вам же это нужно, – кивнул Чандра, разглядывая девочку.

– Обещаю, у тебя ещё будет возможность заботиться о детях, – улыбнулся обрадованный гуру.

После ужина и прощания с Тарой, которая поднялась в небо звездой, гуру Брихаспати отозвал Чандру, чтобы дать ему наставления. Они шли по тропинке, небо на востоке уже алело. Чандре ужасно хотелось спать, он решил, что сразу же в Десятом доме найдёт спокойное место и выспится. Но всё же он старался внимательно слушать учителя.

– Разве мне есть смысл продолжать это соревнование? – спросил Чандра у Брихаспати, кивая на идущего далеко впереди Буддха. – Пусть Буддх получит этот пост, как вообще можно желать победы над собственным сыном? Вы-то не соревнуетесь…

– Моя роль здесь другая, – спокойно пояснил Брихаспати. – Но когда-то и мы с Шукрачарьей соревновались, и это время, чувствую, скоро опять настанет. Соревнование – это способ показать свои умения и способности, дорогой. Добиваясь цели, напрягая силы, мы показываем и другим, и самим себе, на что на самом деле способны. Чтобы пробудить силы, нужна цель, а чтобы поставить цель, нужен вызов. Соревнование за пост – это и есть такой вызов, дорогой.

– То есть надо идти дальше?

– До конца. Я понимаю, ты устал, но подумай, сколько ты уже прошёл – а впереди только три дома осталось. Не переживай за Буддха – ему тоже полезно напрягать силы. Он справится. Пост получит тот, кто достоин, в любом случае. Так что иди вперёд, только не забывай о дхарме.

– Ни на секунду не забываю, – заверил Чандра. – Под таким пристальным взглядом Шани дхарму забыть невозможно…

– И не слишком переживай о проклятье, – заметил Брихаспати. – Вижу, оно тебя огорчает. Но не позволяй возможным несчастьям будущего влиять на твоё настоящее. Придёт время – возникнут новые обстоятельства, и что-нибудь из этого получится. Теперь иди, дорогой.

Дверь в Десятый дом со звоном раскрылась. Чандра, поблагодарив своего учителя и получив благословение, вместе с оленем шагнул в неё.

Сразу за дверью лунный дэв увидел сидящего на поляне Махадэва, глядящего на него с лёгкой улыбкой.

– Господь! Вы! – выдохнул Чандра, обрадованный и не верящий своим глазам.

– Чему ты удивляешься? Настоящий гуру всегда приводит ученика ко мне, – произнёс Махадэв мягко. – Иди сюда, дорогой. Нехорошо, когда тебе не дают спать вовремя. Но в этом я помогу.

– А Матушка… не сильно на меня сердится? – опасливо спросил дэв, подходя к своему Господу.

– Она вообще не сердится, – заверил с улыбкой Махадэв. – Сердилась она не на тебя, а на несправедливость, допущенную в отношении Тары. Форма, которую она приняла, так и будет называться Тарой, к ней будут обращаться люди в самых крайних ситуациях…

Чандра, со слезами благодарности, устроился, положив голову на колени Махадэва, и, не успел закрыть глаза, как заснул, защищаемый силой Шивы, подобно тому, как могучее дерево густой тенью защищает устроившегося под ним путника от лучей горячего солнца.

Узел памяти. Битва

– Я сделал всё, что смог, теперь – ваша очередь, – Мангал покосился на довольного Индру. Оба дэва задержались перед входом в главный тронный зал Сурья-локи, чтобы ещё раз уточнить планы. – У Чандры вообще есть шансы как-то навредить Шани? Я с большим трудом смог заставить его разозлиться.

– О, у него есть шансы, – Индра усмехнулся. – Природа Чандры – управлять женскими энергиями. Поэтому, если женщины на его стороне, то задуманное им дело будет успешным.

– Каким образом вы этого добьётесь? – продолжал настаивать Мангал. – Ями не любит Чандру с тех пор, как он похитил её. А дэви Чхая относится к Ями как к родной дочери, так что ей тоже не может понравиться, если Чандра будет одерживать верх над её собственным сыном.

– Ох, Мангал-дэв, вам надо ещё многому научиться, это политика, – Индра снисходительно посмотрел на сурового воина. – Ями действительно трудно убедить в том, что нужно желать победы не Шани, а Чандре. Но вот её мать, хозяйка Сурья-локи Чхая… Хоть она и родила Шани, но всё же именно она лишила его поста Воздающего плоды поступков, за то, что Шани лишил тела её супруга, Сурья-дэва. Десять лет Шани находился в Мритью-локе, он был изгнан с небес. И все эти годы я старался, чтобы до Чхаи доходили сведения о его дурном поведении. Она должна быть уверена, что, если в этой Битве планет победит Шани, то Сурья-дэв никогда не вернётся. Поэтому она будет желать победы любому, кто будет противником её сына. Я же буду постоянно напоминать, кому Чхая обязана своим положением почти вдовы.

– Надеюсь, ваш план сработает, Индра-дэв, – Мангал с некоторым сомнением покачал головой. – Я же, взяв в союзники Раху и Кету, буду действовать, как свойственно моей природе. То есть силой.

– Чандра-дэв, Буддх, – Индра нагнал Чандру с сыном у самого входа в тронный зал. – Вы все здесь, прекрасно!

– Как можно было пропустить Битву планет? – слегка улыбнулся Чандра. Он был бледен, даже по его меркам, пальцы нервно вздрагивали, а взгляд метался, как будто бы Месяц не был уверен, или искал кого-то. Буддх, напротив, был спокоен и собран. Он вежливо поклонился дэвраджу, не выражая никаких чувств. Индра в который раз с досадой подумал, что манипулировать Буддхом очень сложно, этот юноша всегда себе на уме. Сын Луны никогда не принимал решений поспешно, а сначала дотошно выяснял все обстоятельства, и никогда никому не верил на слово.

– Всё же я сомневаюсь, что вам разумно было приходить сюда, Чандра-дэв, – произнёс Индра тихо и сочувственно. – На вас уже и так взгляд Шани, не хватит ли с вас неприятностей? Самоуважение и репутацию свою среди дэвов вы и так уже потеряли. Разве вы так сильно хотите этой Битвы, чтобы в схватке Шани отобрал ещё и ваш свет?

– Именно из-за самоуважения и репутации я и вступаю в эту Битву, – Чандра сердито посмотрел на Индру. – Шани разрушил мою жизнь своим вакра-взглядом, а теперь я получил шанс её вернуть! Именно поэтому я выбрал в карте небесных домов Дом смерти, там я собираюсь навсегда покончить с Шани и его злым взглядом. Я обрету свободу! И это – моё обещание, Индра-дэв! Многие годы я горю изнутри, но теперь, наконец-то, этот огонь гнева сожжёт Шани!

– В таком случае, желаю вам победы, Чандра-дэв, – произнёс Индра серьёзно. Буддх был невозмутим, и никак не дал знать, слышал ли этот разговор между его отцом и дэвраджем. Индра только надеялся, что Буддх не сдастся Шани слишком быстро.

– Знал бы ты, Чандра, сколько усилий я приложил, чтобы ты вот так, не ожидая никакой помощи, встал бы против Шани, – прошептал Индра, провожая взглядом лунную семью.

– Нараяна, Нараяна! – Нарада Муни приветствовал собравшихся. Зал заполнило множество дэвов, а не только те, что управляли планетными силами. Всем хотелось посмотреть на необычную битву. Многие поглядывали на трон Сурья-дэва, где уже десять лет находился не он сам, как личность, а только форма его энергии – огненный шар.

– Сегодня мы мы собрались для того, чтобы определить, кто из планет достоин трона Сурья-дэва, – Нарада вёл собрание, с разрешения хозяйки локи дэви Чхаи. – Все вы знаете, что десять лет назад Сурья-дэв был лишён своего тела. Сегодня планеты сразятся за трон Сурьи – и, когда победитель будет выбран, он сможет дать Сурья-дэву новую жизнь.

– Либо он окажется себялюбцем, и не сделает этого, – проговорил Индра негромко. Он стоял так, чтобы каждое его слово долетало до семьи Сурьи – дэви Чхаи, Ями и Ямы.

– Полем битвы будут небесные дома, чьи символы вы здесь видите – Нарада указал на карту, проведённую световыми линиями на полу зала. – Всего существуют двенадцать небесных домов. С одной стороны, это – участки неба, по которым проходит видимый путь Сурьи, он проходит их за год. С другой стороны, в небесных домах заключены все элементы, все энергии творения. Они оказывают влияние и определяют жизнь всех созданий. Каждый дэв, управляющий какой-либо планетой, должен выбрать себе небесный дом и встать в нём на карте. Таким образом он заявляет свои права на власть над этим домом. Другой дэв должен будет пытаться подчинить этот небесный дом себе. Победитель получает влияние в этом доме, а проигравший выходит из битвы планет.

– То есть, один проигрыш – и участие в битве прерывается? – уточнил Мангал.

– Именно так. Добавлю ещё, что перед началом битвы противники должны объявить свои ставки. Победитель получит ставку проигравшего. А за тем, чтобы правила соблюдались, будет следить воплощение дхармы – сын Сурьи Яма, называемый также Дхармараджем.

Яма, серьёзный, даже суровый, кивнул, и, принеся торжественное обещание судить беспристрастно и по справедливости, занял своё место на возвышении.

Затем Нарада призвал дэвов планет занять места в карте. Как только дэв вступал в дом, он перемещался в особое пространство для битвы. То, что там происходило, присутствующие видели как бы в большом окне, распахнутом прямо в воздухе волшебством дэва Вишвакармы. Буддх занял Десятый дом, дом Отца, гуру Брихаспати – Девятый, дом Знания, Чандра, как и собирался, отправился в Восьмой дом – дом Смерти и Судьбы, Шукрачарья вошёл во Второй дом – предков, Раху – в Седьмой, дом спутников жизни, Кету – в Четвёртый.

– Лучше было бы для Чандра-дэва, если бы он вошёл в Четвёртый – дом Матери, – заметил дэв Вишвакарма Индра-дэву. – Потому что именно в этом доме он бы получил направляющий импульс. Но вам было невыгодно, чтобы Чандра туда вошёл, дэврадж, не так ли? Потому что вы хотите схватки насмерть.

– Я? Да при чём тут я, дэв Вишвакарма? – поднял брови Индра. – Чандра-дэв сам захотел стать смертельным препятствием на пути Шани. Я не имею к этому никакого отношения.

– А мне кажется, что вы ко всему имеете отношение, Индра-дэв, – вставила Ями.

Но, не успел дэврадж возмутиться, как зазвучали раковины – Битва планет началась.

Шани, тёмный и отрешённый, выбрал Десятый дом, где столкнулся с Буддхом. Юноша знал, что у Шани нелады с его отцом, Сурья-дэвом, и решил сыграть на этом. Однако Буддх забыл, что у него самого с отцом не всё гладко. Когда Шани напомнил ему, что Чандра вовсе не хотел признавать своего сына, Буддх признал правоту Сатурна, и сдался. Но Шани не взял его ставки.

– Мне не нужно влияние на поступки Чандра-дэва, Буддх, – сказал Шани спокойно. – Мой взгляд всегда на нём, этого довольно.

– Буддх хотел не власти, он хотел защитить отца, чтобы тот не вступал в смертельную схватку с Шани, – заметил негромко Вишвакарма. Индра только усмехнулся.

А тем временем Мангал победил Шукрачарью, вывел его из битвы и взял его ставку – влияние на гнев всех асуров. Шани же вошёл в Девятый дом, где его ждал гуру Брихаспати.

– Если победит Шани, то он обретёт власть над всеми знаниями дэвгуру, – заметил дэв Вишвакарма.

– Что это за битва? – волновалась Чхая. – Сначала на кон, будто бы простую вещь, ставят узы, связывающие отца с сыном, а теперь – основу основ, Знания! Неужели Шани посмеет поднять руку на гуру Брихаспати?

– Тот, кто сеет одни несчастья, на многое способен, – тут же вставил Индра. – Помните, я рассказывал вам одну историю – как некий человек просил у Шани помочь поправить его материальное положение, этот человек был очень беден и недавно овдовел? Он просил облегчить его существование, так как ему надо было кормить несовершеннолетних детей. И что сделал Шани? Сломал ему ноги, так что бедный человек оказался ещё глубже в пучине несчастий…

Но, несмотря на всеобщее волнение, Шани не поднял руку на дэвругу.

– Мы будем состязаться в знаниях, – объявил он.

– Хорошо. Шани, если ты ответишь на мои вопросы о мироздании, то победа будет за тобой, – сказал дэвгуру степенно, разглаживая длинную седую бороду. – Что быстрее ветра?

– Мысль.

– Что может укрыть землю целиком?

– Тьма.

– Кого больше – живых или мёртвых?

– Живых. Потому что мёртвые не совершают поступков.

– Что есть пространство?

– Мои руки, соединённые вместе, – и Шани соединил ладони в жесте почтения.

– Что есть горе?

– Невежество.

– Что есть яд?

– Желание.

– Что есть поражение?

– Победа. В результате победы человек становится высокомерным и неизбежно проигрывает.

– Что наступило раньше – день или ночь?

– День, но только – предстоящий день.

– Что есть основа мира?

– Любовь.

– Что есть твоя противоположность?

– Это я сам.

– Что такое безумие?

– Забытый путь.

– Почему люди бунтуют?

– Чтобы обрести красоту. Либо в жизни, либо в смерти.

– Что для каждого из нас неизбежно?

– Счастье. Кто бы стал его избегать?

– А что такое величайшее чудо?

– Смерть наносит удары. А мы живём, словно мы – бессмертны.

– Ты выиграл, Шани, – сказал дэвгуру с нескрываемым удовольствием. – Ты имеешь право забрать свою ставку.

– Но я не буду этого делать, гуру, – отвечал Шани с почтением. – Ваши Знания как принадлежали вам, так и останутся, вы сами властны над ними.

– Почему Шани не берёт свои выигрыши? – нахмурился Яма.

– Потому что Шани – бескорыстный, – улыбнулась Ями, которая была рада победам младшего брата.

– Он что-то затевает, вот увидите, – предупредил Индра-дэв.

Тем временем Шани перешёл в Восьмой дом, где должен был встретиться с Чандрой.

– Я надеюсь, дэвгуру, что отец не натворит глупостей, – шепнул обеспокоенный Буддх Брихаспати. – Шани, хоть и лишён поста Воздающего за поступки, всё же действует так, как будто этот пост у него есть.

– Он выполняет свой долг, сынок, – заметил Юпитер. – Видишь, Шани настроен очень решительно, потому, что его долг – дать новое тело его отцу, Сурья-дэву? Пока Шани выполняет долг, его ничто и никто не остановит.

– Боюсь, что Чандра-дэв находится в иллюзии, – вздохнул юноша. – Он позволил, чтобы высокомерие, гнев, обида управляли его жизнью, и теперь Шани-дэв разобьёт эти иллюзии, самым неприятным и болезненным для отца образом.

– Я знаю, ты пытался этого избежать, – Брихаспати ласково посмотрел на Буддха. – Но, когда до кого-то невозможно достучаться иным образом, приходит Шани. Не бойся, он не убьёт твоего отца в этом доме Смерти. Он лишь разрушит иллюзии.

«Не Чандра, нежный и чувствительный, встретит тебя, Шани, а дэв разрушения и смерти!» – радовался про себя дэврадж Индра.

Восьмой дом встретил Шани полным мраком.

– Чандра, ты на битву меня звал, или для игры в прятки? – вопросил Сатурн насмешливо. – Зачем прячешься? Покажись!

Раздался как бы шорох песка. Дом осветился полной Луной, её диск замер в небесах. Шани и все зрители увидели, что темноликий дэв стоит на берегу океана. Волны медленно накатывали на берег, перебирая песчинки и ракушки.

– Зря ты прибегаешь к уловкам, – пробормотал Шани. Но в этот момент все увидели, как в океане встаёт волна огромных размеров, как будто бы гора начала двигаться. Волна быстро надвинулась на берег, и накрыла его, вместе с Шани.

– Как это Чандра-дэв напал без объявления ставки? – воскликнула Ями, сжав кулаки. – Брат, разве это по правилам? Это же нечестно!

– Это – дом Смерти, Ями, – усмехнулся в душе довольный Индра-дэв. – Как только в него вступаешь, значит, ставишь на кон свою жизнь!

– Довольно подло нападать без предупреждения, но правил это не нарушает, – заметил Яма. – И, так как ставка не объявлена, я, как судья, буду считать, что ставка в этой битве – жизнь. Кто проиграет, тот её и потеряет.

– Невероятно! – Ями выдохнула, и с волнением уставилась в изображение. – Мама, смотри – Шани не утонул! Он ещё борется!

Действительно, под водой происходила схватка. Течения воды хотели, чтобы Шани ушёл на дно, не давали ему вынырнуть на поверхность. Хотя Сатурн и не видел лица Чандры, но хорошо услышал голос:

– На этот раз я точно тебя убью, Шани! Из-за твоего вакра-взгляда мне нет покоя, я всё время чувствую боль! Ты меня опозорил, лишил чести, так что все считают меня развратником! Ты хоть знаешь, как трудно жить с такой славой о себе?

Шани мог бы сказать, что он прекрасно знает всё, чему подвергает других. Даже репутация самого Шани была опорочена ложью и непониманием. Но Шани вовсе не собирался оправдываться. Сейчас у него была одна задача – преодолеть силу Чандры и выплыть на поверхность.

– Во время периода саде-сати я стану второй, дополнительной планетой. Я буду сбивать человека с толку, заставлять совершать адхарму. Всякий, у кого при рождении я окажусь в восьмом доме, встретит смерть в воде! – судя по голосу, Чандра собирался идти до конца в этом поединке.

Чхая с волнением смотрела на то, как её сын тонет.

– Дэви Чхая, скоро всем вашим несчастьям придёт конец, – начал нашёптывать Индра-дэв. – Вы так заботились о Шани, но он оказался негодным сыном – лишил вас самого дорогого, что у вас было – мужа…

«Один только раз, Чхая, пожелай смерти для Шани – и Чандра сделает свою работу! И все небеса снова будут под моим полным контролем!»

– Это неправильно! Мама, что же ты молчишь! Останови это! – взывала Ями. Но Яма покачал головой:

– Нельзя прерывать эту битву, сестра. Только таким образом мы можем вернуть Сурья-дэва.

Чхая стояла молча, в её душе тоже разразилась битва. С одной стороны, она сама отправила Шани в изгнание, не хотела его видеть после того, что он сделал с Сурья-дэвом. С другой стороны, всё же она была матерью и не верила, что Шани совсем уже испорченный. «Нет, я не могу желать смерти собственному сыну», – решила, наконец, Чхая. Она прикрыла глаза, и мысленно вознесла молитву Махадэву, прося его о жизни Шани.

В этот миг Шани, приложив все силы, победил течение и вынырнул на поверхность. Волна, шурша песком, отошла, оставив Шани на берегу.

– И что же ты сделал, чтобы восстановить свою репутацию? – произнёс Шани, откашлявшись. Луна, как бы смутившись этим вопросом, зашла за тучу, и снова стало темно.

– Брат, Чандра прячется! Разве это по правилам? – снова возмутилась Ями. Она едва успела перевести дух.

– Чандра остаётся внутри дома, значит, правила не нарушены, – решил Яма. – Возможно, он собирается с силами для следующего нападения. Не волнуйся, Ями, две грахи не могут скрыть свои силы, если находятся в одном доме.

– Ты поступил подло, напав без предупреждения, Чандра, – сурово заявил Шани, стоя на влажном песке. – Плоды твоего поступка тоже будут плохими.

Чандра не ответил, и Шани огляделся, размышляя, как же вытащить Чандру из его укрытия. «Всякий оставляет следы», – подумал Шани. Темноликий дэв зачерпнул в ладонь воду из океана, и, прикрыв глаза, медленно вылил воду на песок.

– Что он делает? – вопросил Индра-дэв напряжённо, но никто не мог дать ему ответ, даже Нарада Муни.

«Чандра управляет водой, особенно – солёной водой, он контролирует приливы и отливы, – рассуждал тем временем Шани. – В любой капле солёной воды есть сила Чандры. Я должен почувствовать эту силу, она приведёт меня прямо к своему источнику – и так я найду Чандру». Шани позволил воде вытечь из его ладони, а затем, ухватив силу Чандры, словно путеводную нить, отправился вдоль берега. Светящаяся нить привела его к скале с тёмным входом в пещеру. Нить уходила туда.

«Значит, Чандра спрятался здесь», – подумал Шани. Он отпустил нить, и она исчезла, растворившись в темноте.

– Я поймаю тебя в ловушку времени, Чандра, – Шани слегка усмехнулся. – Зависимость от времени – твоё слабое место. Я же нахожусь вне времени, чтобы видеть результаты поступков живых существ в будущем и прошлом.

Шани глубоко вздохнул, собирая все свои силы, и ударил по скале. В тот же миг над ней встало зарево – это огромная Луна вышла на небо. Она быстро меняла свои фазы, за минуту проходя путь от растущего месяца, через полнолуние она убывала, пока совсем не исчезала. И вновь появлялась, и снова, и снова.

– Что это? Что со мной происходит? – у скалы возник сам Чандра-дэв. Его тело светилось, точно так же, как и диск луны в небесах. По мере старения Луны тело Чандры всё больше осыпалось песком, который тут же уносил ветер, пока не оставалось совсем ничего. Затем Чандра снова появлялся, чтобы стать унесённым песком, и так повторялось снова и снова, много раз.

– Нет! Я не вынесу!

– Ты сдаёшься, Чандра? – спокойно вопросил Шани.

Чандра молчал.

– Если он сдастся, то тут же потеряет жизнь – ведь он сам выбрал такую ставку, – заметил дэв Вишвакарма.

– Нет, Шани, ты не можешь меня убить! – выкрикнул Чандра в отчаянье. – Сам Махадэв обещал сохранить мою жизнь! Сам Махадэв!

– А ты помнишь, что ещё сказал Махадэв? – Шани взмахнул рукой, и из пространства раздался величественно-невозмутимый голос Великого Аскета:

– Никто не может избежать плодов своих поступков. Даже ты, Чандра.

– Нет, – прошептал лунный дэв, совсем сникая. Было заметно, что он держится из последних сил.

– Если ты попросишь прибежища, это будет означать, что ты проиграл эту битву, – заявил Шани.

– Ох, я больше не могу это всё вынести! Махадэв, прошу твоей защиты и милости! – Чандра опустился на колени, складывая ладони и покорно опуская голову.

В тот же миг зрители увидели, что Чандра исчез. Вместо скалы появился небольшой домик. Возле домика сидели пожилые родители Чандры.

– Сома, сынок! Иди кушать! – ласково позвала мама, и в ответ к ней выбежал ребёнок лет четырёх. Сцены быстро сменяли друг друга – малыш рос, становился юношей. Затем юноша заболел, и чах день ото дня. Наконец, все увидели, как на песке лежит его неподвижное тело. Мать рыдает в голос, а отец, казалось, постарел на много лет.

– Махадэв! Только ты один можешь спасти нашего сына! – воскликнула мать.

– Сейчас он мёртв, но мы верим Тебе, – добавил отец.

И вот перед неутешными родителями появился Великий Аскет. Он с лёгкой улыбкой посмотрел на тело юноши.

– Наш Чандра слишком молод, чтобы вот так умереть, – взмолилась мать. – Махадэв, мы – Твои преданные, Ты знаешь нас, знаешь, что мы делали всё для Тебя. Мы примем любую Твою волю, считая, что Ты никогда не сделаешь неблагого. Однако просим Тебя, верни нам сына! Мы уверены, что Ты сможешь это сделать!

– Преврати смерть – в жизнь, Господь! – умолял отец.

– Разрушение, смерть – это не конец, но новое начало, – наконец произнёс Бог богов. – Подобно тому, как растение умирает, дав жизнь множеству семян, так и Чандра будет угасать и вновь возрождаться. Я дам ему новую жизнь, но каждый месяц он будет терять её, и возвращаться ко Мне за новой жизнью, снова и снова, до скончания мира. Он будет вести отсчёт времени, и показывать, как в смерти кроется новое начало.

С этими словами Махадэв коснулся тела юноши, и тот рассыпался пеплом. На голове Махадэва засверкал новенький месяц, а перед великом богом встал коленопреклонённый Чандра.

– С этого времени, Чандра, я буду носить твою бессмертную сущность на своей голове, – сказал Махадэв с улыбкой. – Встречай свою судьбу храбро: тебе назначено умирать и возрождаться каждый месяц. И Я сам буду заботиться о том, чтобы твоё разрушение становилось возрождением и ростом.

Всё исчезло, и на берегу остался только коленопреклонённый перед Шани Чандра.

– Я не буду забирать твою жизнь, это не нужно, – сказал темноликий дэв спокойно. – Но мой взгляд останется на тебе, Чандра. Навсегда. Поступок приносит плод – это главное правило вселенной. Выучи уже этот урок, наконец. И ещё – судьба человека будет определяться поступками. Отныне в будущем, оказавшись в восьмом доме, ты получишь власть над теми, кто творит зло. Но тех, кто действует, исходя из долга, буду вести по жизни я.

– В этом сражении Шани одержал верх над Чандрой, – объявил Яма. Ями чуть не захлопала в ладоши – схватка была жестокой, и победа Шани была не предопределена. Индра-дэв сделал вид, что ему всё равно. Но всё же он не удержался, и шепнул Чандре, покидающему поле боя:

– Я же говорил вам, Чандра-дэв, держаться от этой битвы подальше. Сами же и накликали беду – и репутацию ничуть не исправили, и от Шани потерпели.

Чандра ничего не ответил. Он сгорал со стыда, и любой смешок от дэвов воспринимал на свой счёт. «Шани, как я тебя ненавижу!» – думал лунный дэв. Он хотел бы уйти, но этого нельзя было сделать до окончания битвы. Чандра смотрел, как Шани победил Кету и Раху, а затем – и Мангала.

– Битва планет закончена, – объявил Нарада Муни. – Шани, ты стал лагнешем – это самое важное место в гороскопе! Теперь тебе принадлежат силы лагны, можешь направить их на любое дело. Каким будет твой приказ?

– Я хочу, чтобы Сурья-дэв вновь обрёл тело, если на то будет воля Триады, – сказал Шани твёрдо, не дав времени дэвам высказать свои предположения.

В тот же миг на троне Солнца огненный шар превратился в знакомую, и многими долгожданную фигуру. Индра переглянулся с Мангалом.

– Я всё ещё помолвлен с Ями, – сказал Марс негромко.

– Вы понравитесь Сурья-дэву, – заверил Индра. «Ничего, игра за влияние над планетами ещё не закончена. По крайней мере Чандра так унижен, что они с Шани никогда не будут в хороших отношениях».

Десятый дом

«Успех, известность и статус человека определяются Десятым домом».

«Мы стоим на плечах других людей, и Бог всегда протягивает нам руку».

– Тара дала очень тяжёлое проклятье Чандра-дэву, – дэви Чхая высказала первой вслух то, что хотели бы сказать многие присутствующие в Сурья-локе, особенно – женщины.

– И как же быть с появлением шакти в Седьмом доме? – Ями буквально требовала разъяснений, не сводя с Нарады Муни взгляда.

– Нараяна, Нараяна! Успокойтесь, – пропел риши и даже сыграл несколько нот на своей вине. – Сначала Ями благословила Чандру на отношения, затем Шукрачарья показал нам будущую супругу Чандры, а затем дэви Тара его прокляла на разлуку… Нараяна, Нараяна, как всё запуталось! Нет, Нараде в этом не разобраться, никак!

– Время всё расставит по местам, – пожал плечами Шани, так как именно на него устремились вопрошающие взгляды. – Вы же слышали гурудэва – зачем волноваться о том, что ещё не наступило? Мы же не знаем, при каких обстоятельствах и как именно сбудется всё, что напророчено. Придёт время, будет и повод для действий.

– Но почему Тара так поступила? – не унималась Ями. – Почему не простила Чандру?

– Поступок рождает ответ в мире, – всё так же спокойно пояснил Сатурн. – Нельзя действовать и считать, что не будет последствий. Чандра перешел границы, и теперь к нему вернулись последствия его поступка.

– Потому что ты, Шани, наложил на Чандру свой убийственный вакра-взгляд, – тут же подхватил нить разговора Индра-дэв. – Под его воздействием он и получил проклятье, разве не так?

– Так, – не стал спорить Шани. – Однако вы забываете, дэврадж, что в этой истории все получили то, что заслужили, а Тара была несправедливо обижена.

– Но разве Чандра из-за своей ошибки не имеет права на счастье? До конца мира? – негромко спросила Дхамини. – Разве в этом справедливость?

– А ты-то, дочь гандхарвов, что так переживаешь? – усмехнулся Индра. – И ты, Ями, и вы, дэви… Что вы думаете, Чандра ребёнок? Почему вы решили, что Чандре нужна помощь? Поверьте, всё не так, и Чандра-дэв отлично умеет постоять за себя! Но стоит ему немного всплакнуть, и всё, ваши женские сердца тают, и вы мчитесь его спасать! Подумайте – его видимая беспомощность не что иное, как ловушка, вроде тех, что охотник ставит на оленей. Он ловит всех вас в эту ловушку, и получает всё, что хочет. Он вас использует, дэви! Ну почему женщины так доверяют красивым, нежным созданиям?

– Почему вы так не любите Чандру, Индра-дэв? – смело спросила Ями. – Он же никогда слова поперёк вам не сказал, очень уважает вас и выполняет ваши приказы, даже если сам страдает от их последствий. Он даёт сому для ваших пиров, так почему такое отношение, дэврадж?

– Кто сказал, что не люблю? Я всего лишь беспристрастен, – несколько смутился Индра и тут же сменил тон – возможно, не без влияния свой супруги Шачи, которая ничего не сказала, но явно была не слишком довольна словами мужа. – Но с проклятьем действительно вышел перебор, Шани! Я согласен, что за осквернение чужой жены Чандра должен был получить наказание, но как всё это повлияет на мироздание, а? Как Чандра, будучи несчастным, сможет выполнять свои обязанности? Вы все знаете, что от его состояния зависят и поступление жизненных соков в растения, и мысли в умах людей. Чандра, погрузившийся в горестное состояние, способен породить только осень в природе и тоску в людях. И даже ты, Шани, не способен выжать из него иное.

– Да не стремлюсь я ничего из Чандры выжимать… – начал было Шани, недовольно глядя на дэвраджа. Но тут же оборвал сам себя – какая-то новая мысль пришла Сатурну в голову. Он только еще раз укоризненно посмотрел на Индру и снова молча отвернулся к карте.

– Нараяна, Нараяна! – снова вмешался риши. – Эти дела – благословения, проклятья – требуют времени. В конце концов, бывает и так, что благословения оборачиваются проклятиями, а проклятия – благословениями… Никогда не знаешь, как судьба повернётся.

– А я вот хочу спросить, – Каколю не было особого дела до проклятия Тары, в душе он во многом был согласен с Индра-дэвом. – Дэвриши, а правила испытания позволяют Триаде вмешиваться?

– Нараяна, Нараяна! – усмехнулся Нарада. – Хороший вопрос, сынок, и я уверен, многие хотят его задать, но не решаются. Кажется, что Господь Шива помогает Чандре, да? На самом деле он никогда не делает ничего без причины. Сейчас он даёт Чандре выспаться – почему?

– Ритм! – молчавший до того Сурья-дэв оживился, найдя ответ. – Вся природа живёт в ритме – день сменяет ночь не как попало, а в соответствии со временем. По времени восходят светила, совершаются приливы и отливы, меняются времена года, да много еще чего. Чандра – один из тех дэвов, которые поддерживают эти природные ритмы. Если сам Чандра собьется с ритма, последствия для природы будут разрушительными. Соревнование или нет, а ритмы удержать нужно.

– Всё верно, – кивнул Нарада. – Махадэв знает, что в этом доме Чандре не дадут выспаться обстоятельства, поэтому он устроил отдых Луны поперёк ситуации. Не забывайте, что Махадэв обещал своей шакти и самому Чандра-дэву, что позаботится о том, чтобы свет и энергии Луны всегда пребывали в мире.

– Понятно, – кивнул Каколь. – Но всё же…

– Хочешь спросить, почему Махадэв не находится рядом с другими дэвами? – Нарада Муни лукаво прищурился. – Но он находится! Вся Триада, и Тридэви, всегда пребывают рядом с нами, с любым живым существом! Но не многие способны это увидеть… Чандра делает Махадэва видимым нам, еще и потому, что не рассчитывает только на собственные силы, а всегда преданно обращается к своему божеству… Махадэв всегда отвечает на обращение своего преданного, а наш Чандра – хороший преданный своего Господа.

– Но сейчас Чандра не обращался к Махадэву, – растерянно произнёс Каколь.

– Нараяна, Нараяна! У хорошего преданного ум настолько открыт своему божеству, что нет нужды молиться вслух – Господь отвечает и на мысленную молитву, и даже на неосознанное движение души к Нему.

– Так это и есть сиддха Чандры? Призывать самого Махадэва? – изумлённо вытаращил глаза ворон.

– Можно и так сказать, – улыбнулся Нарада. – Хотя всё сложнее… Но не будем об этом сейчас. Давайте посмотрим лучше, в какую историю занесёт грахи Десятый небесный дом.

Тем временем кое-кто ещё счёл появление Махадэва нарушением условий испытания. На поляне, где Махадэв берёг сон Чандры, появился Мангал, и был он весьма рассержен, даже покраснел весь. Вторжение Мангала на поляну не могло потревожить сон Чандры – в присутствии Махадэва даже насекомые обходили полянку стороной, а другие спали под травинками. Шива только слегка приоткрыл глаза, спокойно глядя на шиванша.

– Махадэв! – Мангал почтительно поклонился отцу, но в блеске его глаз читался вызов, а не смирение.

– Да, Лохитанг? – обратился к своей частице Шива, назвав Мангала другим его именем. Тем именем, каким назвала дэва его мать – Бхуми-дэви.

– В чём необходимость этого, Махадэв? – прямо-таки потребовал ответа Марс. – Зачем вы так помогаете Чандре? Разве в условиях испытания сказано, что Триада может вмешиваться? Нет, там сказано, что дэвы и дэви, находящиеся в Сурья-локе, могут вмешаться один только раз за всё испытание! Это несправедливо – получать помощь от вас, Махадэв!

– В чём ты видишь несправедливость, Лохитанг? – терпеливо вопросил Шива.

– В том, что испытание предполагает решать задачи своими силами. Что же, если Чандре достанется пост визиря, он разделит его с вами и вообще со всеми, кто ему помогал? – Мангал фыркнул и пожал печами, отметая это нелепоепредположение. – Нет, пост и честь достанутся ему одному!

– Но ведь и ты прибегнул к помощи Чандры в Третьем доме, – напомнил Махадэв. – Вспомни, как Чандра позволил превратить себя в жертвенную сому – ради твоих целей, Лохитанг. А потом ещё правил твоей же колесницей на поле боя.

– Это другое, – с досадой отмахнулся шиванш. – Я заставил его, то есть победил и честно потребовал своё вознаграждение.

– Вот как, – уголки губ Махадэва поползли вверх, рассуждения Мангала его явно забавляли. – То есть если бы Чандра каким-либо образом, силой оружия или силой аскезы, потребовал бы от меня помощи, ты бы принял это, Лохитанг?

– Ну… да, – кивнул Мангал, подумав. – По крайней мере тут понятно, где затрачены усилия и проявлена доблесть. Про вас говорят, что вы не делаете различий даже между дэвами и асурами и всегда вознаграждаете усилия, почему же сейчас вы облегчаете путь Чандре? Только потому, что когда-то он соорудил лингам из песка?

В Сурья-локе дэвы заволновались, услышав такую грубость. Только Шани и Яма оставались спокойными, словно две надёжных скалы.

Но Махадэв не стал сердиться, только смотрел на Мангала с лёгкой улыбкой, которая, кажется, раздражала шиванша больше, чем гнев божества.

– Чего же ты хочешь, Лохитанг? – наконец спросил Шива.

– Чтобы вы и вся Триада и Тридэви[1] не вмешивались бы никак, пока идёт соревнование, – быстро ответил Мангал. – Пусть хотя бы в этом доме каждая граха проявит свои собственные силы, а не силы помощников!

– Но божество не может не откликнуться на зов преданного, – спокойно заметил Махадэв.– Это – один из основных законов мироздания.

– Вы можете отзываться не сразу, – отмахнулся Мангал. – В конце концов, можете приказать Чандре не обращаться к Триаде, вы же – господин Луны.

– Хорошо, пусть будет так, – сказал Махадэв, подумав. – Я обещаю не откликаться на зов любой грахи в этом доме, пока идёт испытание, кроме как с твоего личного разрешения, Лохитанг, или же на твой собственный зов. Как представитель Триады я беру на себя также обязательство, что ни один её член не откликнется за призывы любой грахи в этом доме на время испытания.

– Очень хорошо, Махадэв! Но зачем вы сказали, что откликнетесь на мой зов? Я не намерен звать вас просто так, без длительной и суровой аскезы, а на неё сейчас нет времени, – недоуменно вопросил Мангал.

– Я всегда оставляю возможность существу достичь Меня, – туманно пояснил Махадэв и снова улыбнулся, ещё загадочнее. – Но честно будет сообщить о нашем договоре всем грахам, как думаешь?

– Да, это будет честно, – не мог не согласиться Мангал. – И я надеюсь, что мужчины в Сурья-локе не станут вмешиваться, а женщины, из уважения к своим мужьям и братьям, тоже не станут этого делать.

– Нарада займётся оповещением грах, а Чандре я уж скажу сам, – Махадэв наклонил голову и прошептал что-то Чандре, все это время мирно проспавшему у божества на колене.

Мангал снова поклонился и ушёл, бросив мстительный взгляд на Чандру.

– Ну, вот сейчас мы и увидим, кто чего стоит на самом деле, – радостно потёр руки Индра. – Сурья-дэв, вы ведь согласны, что увидеть грахи по-настоящему можно лишь в тех обстоятельствах, что позволяют им проявить свои собственные силы?

– С этим я согласен, дэврадж, – степенно кивнул Сурья. – И интересно будет посмотреть, как грахи справятся с этим испытанием. Тем более что в этом доме на возникающие обстоятельства может влиять не только Шани, но и я сам! Этот дом охотно откликается на мою энергию.

– Да, вы правы, Индра-дэв, увидим всё своими глазами, – насмешливо произнёс Шани. Впрочем, эту насмешку заметили немногие.

Чандра открыл глаза и осмотрелся. Он находился на той же поляне, где встретился с Махадэвом, только Махадэва уже не было. Олень, пасшийся неподалёку, тут же подбежал к лунному дэву, с рассказом о том, что видел и слышал. Стояло позднее утро, и, несмотря на то, что Чандра спал всего несколько часов, он чувствовал себя выспавшимся и готовым к дальнейшим испытаниям. Поблагодарив Махадэва, Чандра принял облик, соответствующий Мритью-локе, где он находился – уже привычный образ бродяги, умеющего и коров пасти, и показывать нехитрые представления.

Рассмотрев поляну и копошащиеся в траве и листве мелкие существа, Чандра собрал цветы, бережно вытряхивая из лепестков паучков и насекомых, чтобы они нашли себе другой дом, сплёл гирлянду и повесил её на шею оленю.

– Что ж, надо бы и мне что-нибудь съесть, дружок олень, – Чандра снова огляделся вокруг. – Ты-то сыт, но мне трава не подходит. И я не могу перенести сюда пищу из Чандра-локи – в эту фазу Луны свет мой слаб, и силы тоже ограничены, так что лучше поберечь их. Смотри, дружок: вот тропинка, явно не звери её протоптали. Думаю, если пойти по ней, то рано или поздно, но непременно встретится человеческое жильё.

Действительно, спустившись с небольшого холма, Пуру, как любил называть себя в этом облике лунный дэв, вместе с оленем обнаружили не просто поселение – а большой город в окружении деревень. Заговорив с купцами, расположившимся на отдых возле дороги, Пуру показал им ручного оленя и всякие штуки, которые тот умеет делать под звуки флейты – и получил похвалы и свой обед. Купцы даже подвезли бродягу со зверем до города – столицы богатого царства.

Оказавшись на рынке, Пуру с любопытством осматривал экзотические и местные товары – чего тут только не было! И красивые шелковые ткани, переливающиеся яркими, пёстрыми красками, и шерсть, и хлопок, и глиняная посуда, простая и с узорами, и серебряные и золотые изделия, и ювелирные лавки, и кожи, и коровы, и кони, и разнообразная еда – рис, мука, бананы, тыквы. Сладости, приправы – всё, что душе угодно! Заглядевшись на всё это изобилие, Пуру совсем упустил из виду своего оленя. А олень тем временем, соблазнившись сладко пахнущими, только что сорванными плодами, стал есть их прямо из корзинки торговца.

– Эй, что ты делаешь, глупый олень! – закричал торговец, заметив, что его плоды убывают, и замахнулся на бедное животное кнутом. Олень испуганно отпрыгнул.

– Не бейте оленя, это всего лишь животное, он не понимает, что делает, – опомнился Пуру.

– Это твой олень? – наступал разгневанный торговец. – Следить надо лучше за своими тварями! Смотри – он испортил эту корзину плодов! Ты должен заплатить за это две серебряные монеты, бродяга!

– О почтеннейший, у меня сейчас нет таких денег, – взмолился Пуру. – Простите великодушно, олень всего-то попробовал несколько плодов! Но, чтобы угодить вам, я принесу две монеты завтра на рассвете!

– Ничего не желаю слышать, – фыркнул торговец. – Принесешь, как же… Стража!

Пуру было дернулся, чтобы сбежать, но на этом рынке были свои порядки: пока стража бежала, знакомые торговца, крепкие молодые люди, держали Пуру, и даже на оленя накинули крепкую верёвку.

– Порча товара без денег – это воровство, – авторитетно заявил начальник стражников, подкручивая чёрный длинный ус. – Значит, этот бродяга – вор. А ну-ка обыщите его, может, он еще чего украл!

Не слушая заверений Пуру, что он – не вор, а просто пастух и немного артист, стражники обыскали его и, к удовлетворению своего начальства, нашли в пастушеской котомке то, чего там быть не должно – великолепное ожерелье, переливающееся драгоценными камнями так, будто бы состояло из сотни небольших солнц.

– Ага! – воскликнул начальник стражи, разглядывая ожерелье. – Да ведь это та самая драгоценность, что была похищена нынче ночью из дворца царя у его любимой жены!

– Это не моё, я не брал ожерелья и впервые его вижу! – охнул Пуру.

– Все вы так говорите, – бросил начальник, осклабившись. – Говорят, что только одному человеку под силу украсть что-то из тщательно охраняемого дворца царя – знаменитому вору Варгуну! Сдаётся мне, ты не пастух, ты и есть тот самый Варгун, за которого назначена большая награда и которого мы ищем уже несколько месяцев! Стражники, тащите его в темницу!

Не обращая внимания на отчаянные вопли Пуру о том, что он никакой не знаменитый вор, а обычный бродяга, стражники схватили его и, вместе с оленем, протащили по улицам в городскую тюрьму, в самую охраняемую её часть, где и оставили в камере с другими разбойниками и ворами, приковав на всякий случай к стене.

– Я не вор, не разбойник, – проговорил Пуру жалобно вслед стражам, но они только засмеялись и, захлопнув дверь темницы, отправились по своим делам. Пуру собрался было заплакать, но, вспомнив о том, что так он теряет силы, только пару раз шмыгнул носом, вздохнул и принялся изучать темницу.

Это была довольно большая каменная темница без окон. Освещали её только факелы из коридора, где время от времени проходили стражники, следя за порядком. От коридора камеру отделяла толстая, крепкая решетка с решетчатой же дверью, запертой на большой сложный замок. Стены в этой камере были усеяны большими железными кольцами, крепко сидящими в стене так, что и нескольким быкам не под силу было их вытащить. Через кольца были продеты цепи, заканчивающиеся железными браслетами для рук и ног узников. Таким образом, каждый узник был прикован к стене и мог сидеть или стоять, но не ходить. Также и размахивать руками узники не могли.

– Что, попался? – усмехнулся грязный, заросший бородой человек справа от Пуру. Он походил на настоящего разбойника, и Пуру порадовался, что цепи не позволяют узникам соприкасаться друг с другом. – Стражники говорили, будто бы ты – знаменитый вор Варгун!

– Я не вор, а зовут меня Пуру, – устало ответил пастух. – Мы с моим другом-оленем странствуем по царствам, зарабатывая на жизнь разными простыми умениями.

Олень, прикованный к другой стене за шею, печально вздохнул.

– Все так говорят, – равнодушно бросил бородач и внимательно посмотрел на Пуру. – Но, возможно, ты говоришь правду. С тех пор, как царь объявил большую награду за Варгуна, не проходит и недели, чтобы стражники не притащили какого-нибудь человека, за которого некому поручиться. Ты ведь не имеешь семьи в этом царстве и нужных знакомств?

– Моя деревня очень далеко отсюда, – грустно сказал Пуру. – И я не знаю никого из влиятельных лиц в этом царстве.

– Тогда твоё дело плохо, – покачал головой сосед. – Если не сознаешься, что и есть Варгун, тебя будут пытать. Тогда или умрёшь, или скажешь всё, что угодно, лишь бы избавиться от боли.

– Но разве царь не понимает, что его стражники просто ищут свою выгоду? Так ведь множество невинных людей будет загублено, а этого вора не поймают, – заволновался пастух.

– Может и понимает, – фыркнул бородач. – Но царь наш не верит никому, кроме министров и стражников. Ему всё равно, что невиновные гибнут, – может среди них и попадётся тот самый вор. Да наш царь родного племянника упёк в темницу, опасаясь заговора!

– Если царь поступает так со своими родственниками, то чего ожидать простым людям… – поёжился Пуру. – Скажи, добрый человек, а как твоё имя и за что тебя бросили в эту сырую темницу?

– Звать меня Вирасена, и я – разбойник, – ухмыльнулся бородач, показывая крепкие белые зубы. – Убил немало народу за их золото. Но один из моих товарищей польстился на богатую награду, да и выдал меня царским стражам. Они меня и взяли, когда я спал у одной девицы. Но этому моему товарищу тоже счастья не привалило – смотри, вон он слева от тебя, даже говорить уже не может – так ослаб от голода и болезни, что еле жив. Я же жду казни здесь

– Неужели пропасть мне здесь с этими разбойниками? – спросил Пуру сам себя и стал думать в поисках какого-либо выхода.

Но тут дверь в темницу открылась, и вместе со стражниками зашёл какой-то важный господин, судя по богатой одежде и величественным манерам.

– Этот, что ли, Варгун-вор? – презрительно спросил вельможа, показывая на Пуру.

– Этот, господин! Мы нашли при нём то самое ожерелье, что пропало ночью из покоев любимой жены царя! – закланялся начальник стражи.

– Это неправда! Я не вор, а ожерелье мне подбросили! – воскликнул Пуру, надеясь всё же, что вельможа не станет губить невиновного. Но тот даже не взглянул на юного пастуха.

– Не сознаётся? – процедил важный человек начальнику стражи.

– Сознается, господин! Ещё до вечера во всём сознается! – поклонился стражник.

Вельможа вышел, вслед за ним стражники потащили и Пуру, даже и оленя прихватили.

Пастушка привели в помещение ещё более мрачное, чем камера, хоть факелы и освещали его лучше. Комната эта была наполнена самыми разными приспособлениями для пыток, а главным в ней был здоровенный бритый пыточных дел мастер с несколькими такими же дюжими и бритыми помощниками.

– Надо, чтобы к вечеру этот сознался в том, что он – вор Варгун, – бросил начальник стражи. – Да смотри, чтобы в живых остался! По крайней мере до тех пор, пока лично царю не скажет, кто он такой. Чтобы не как с теми, прошлыми…

– Постараемся, – мастер пыток с сомнением осмотрел Пуру, пощупал его за плечи. – Вы сами виноваты – тащите ко мне совсем негодный материал. Ну вот что это такое? Мелкий, тощий – плевком зашибить можно. А вы хотите, чтобы не помер раньше времени.

– Знаешь ведь, что, пока царь лично не убедится, что это Варгун, – награды не будет, – вздохнул начальник стражи. – Ты уж постарайся, а уж я не обижу, ты меня знаешь.

– Сделаю, что смогу, – закончил разговор пыточник.

Пуру с ужасом смотрел, как бритый здоровяк выбирает клещи, как суёт их в огонь, как раскаляется их металл, и вот уже клещи вытащены из огня и приближаются к Пуру…

– Может, всё-таки сознаешься, что вор? – спросил пыточник даже с некоторым сочувствием, останавливая красные клещи у самого лица пастушка. – Хлипкий ты всё же, не выдержишь наших методов, помрёшь зазря.

– Вы меня вынуждаете совершить большой грех, – проговорил Пуру дрожащим голосом, едва сдерживая слёзы. – Сказать неправду – это грех, обмануть царя – ещё бОльший грех…

– Ну, как знаешь, – с этими словами палач собрался было приступить к своим обязанностям, а Пуру зажмурился, готовясь встретится с болью, как тут дверь камеры пыток раскрылась.

– Оставь пока это, царь требует к себе этого мерзавца прямо сейчас, немедленно! – закричал начальник стражи. Палач вздохнул, но убрал свои клещи, и Пуру снова потащили по переходам.

На этот раз тайным подземным ходом бедный пастушок был доставлен прямо во дворец, под взгляд самого царя. Пуру буквально швырнули на пол перед царём, так что пастух даже стукнулся довольно сильно лбом – хорошо хоть, на полу красовался изысканный мягкий ковёр. Вконец перепуганный олень стоял, опустив голову, и дрожал – казалось, еще немного, и он свалится замертво. Кроме Пуру, стражников и вельможи, заходившего в тюрьму, в тронном зале перед царём находится ещё один знатный человек.

– Вот это – вор Варгун, что обещался стащить у вашего величества корону с головы! – торжественно объявил тюремный вельможа. – Посмотрите, у него было то самое ожерелье, что пропало ночью у царицы!

– Министр Читрасена вас обманывает, махарадж, – поклонился второй вельможа. – Или же он сам был введён в заблуждение своими невежественными стражниками. Вор Варгун был пойман несколько дней назад у меня в поместье, при попытке украсть мои драгоценности.

Вельможа сделал знак, и его стражники швырнули под ноги царю другого бродягу – он уткнулся носом в ковёр совсем рядом с Пуру.

– Ну-ка посмотрим, – царь сделал знак, и обоих обвиняемых подняли. – Какое запутанное дело. Утверждается, что оба эти человека – вор Варгун. Но не может быть два Варгуна, не так ли? Или у этого вора есть брат-близнец?

Пастушок скосил глаз: его новый товарищ по несчастью был довольно молод, хорош собой, силён, хотя и был небольшим – ростом с Пуру. Но этим сходство и ограничивалось. У Пуру черты лица были мягкими, как у девушки, а большие голубые глаза смотрели кротко. У второго пастуха лицо было красиво по-мужски, а карие глаза смотрели дерзко.

– Скажите сами, кто из вас Варгун, – наконец разрешил сказать слово арестованным царь.

– Я не вор! Смилуйтесь, махарадж! Это ошибка! – закричали арестанты двумя голосами одно и то же и пали в ноги царю.

– Вот как, – усмехнулся царь, глянув пристально на вельмож. Они уже было открыли рты, чтобы что-то сказать, но царь не дал им такую возможность. – Еще и не сознаются, мерзавцы! Что ж, у меня есть одна идея, как выяснить, какой из этих двух Варгунов – настоящий.

Вельможи подобострастно закивали головами, всем своим видом показывая, что всё, чтобы не пришло на ум царю, будет верным.

– Устроим испытание! Варгун хвастал, будто бы может украсть корону прямо с моей головы. Никто не знает, как выглядит Варгун, но всем известны его проделки. Тот из вас, кто сможет к следующему восходу Луны украсть мою корону, – тот и есть настоящий Варгун! Я уважаю его ловкость и не только не накажу, а и награжу, и отправлю с почётом в какое-нибудь другое царство, по выбору Варгуна. Тот же, кто не справится с заданием, будет казнён.

– Но ведь вы казните невиновного, махарадж! – воскликнул, не удержавшись, Пуру, поражённый таким правосудием.

– Человек, пойманный моей стражей, не может не быть виновным, – строго поднял палец царь. – У тебя ведь нашли ожерелье царицы, так? А у тебя – мешок драгоценностей моего верного министра? Оба вы не невинны, но жизнь и прощение получит только один из вас – тот, кто поразит меня своим воровским искусством. А чтобы вам не пришла в голову глупая мысль о побеге, я познакомлю вас с изделиями своего лучшего мастера.

Царь хлопнул в ладоши, и слуги вынесли в зал шкатулку с двумя браслетами, покрытыми каким-то хитрым узором. Царь кивнул еще раз, и слуги быстро надели по браслету на руки арестантам.

– Это не обычные браслеты, – пояснил царь с явным удовольствием. – Ровно в полдень они сожгут вас, если я сам не сниму их. То же самое произойдёт, если вы вздумаете избавиться от них, распилив, или даже путём отрезания руки. Так что ваш выбор – предстанете ли вы передо мной в назначенный срок или будете превращены в кучку пепла. Теперь идите. Да! Вы можете делать что угодно, пытаясь добыть мою корону, но всё-таки не убивайте людей. Этого я не прощу.

С этими словами царь гордо поправил на голове ту самую корону, которую Варгун клялся украсть, а Пуру с другим бродягой побрел из дворца, не зная толком, куда ему идти и как выполнить задание царя. Оленя пастух взял на руки – бедное животное было не в состоянии идти самостоятельно.

– Не знаю, как ты будешь выполнять задание, – подмигнул бродяга Пуру, когда они уже отошли от дворца и затерялись в лабиринте улиц. – Но я и есть настоящий Варгун, приятель. Мне жаль, что так вышло, – но это моя единственная возможность и корону украсть, и в живых остаться.

– Вот ты всё-таки мерзавец, – возмутился Пуру. – И не жаль тебе губить невиновного?

– Жаль, – вздохнул вор. – Особенно такого приятного на вид парня. Разрази меня гром, но моя сестра точно будет против… Был бы ты старым, или грубым, или уродливым – так нет, судьба послала мне именно привлекательного тихоню, который нравится женщинам… Что с тобой поделать, пойдём вместе – авось что-нибудь придумаем!

Пуру хотел было отказаться, ибо не слишком доверял пронырливому вору, но затем подумал, что деваться всё равно некуда, и пошёл за Варгуном, в его тайное логово.

После довольно долгого плутания по переулкам – Варгун несколько раз проходил прямо сквозь дома возмущенных этим горожан, явно стараясь избавиться от соглядатаев царя, – они наконец оказались в подземном убежище. Там находилось несколько воров, выглядевших как обычные горожане, и пожилая женщина, готовящая еду, к которой все относились с большим почтением.

– Слава богам, ты вернулся, сынок!

Варгун почтительно приветствовал свою матушку.

– Ваша идея сработала, матушка. Ожерелье, подкинутое сегодня на рынке, запутало стражников. Они сегодня показали царю двух Варгунов – меня и вот этого пастуха, Пуру. Царь, развлекаясь, устроил соревнование между нами – кто до следующего вечера принесёт ему его же собственную корону, того он обещает отпустить. Но, чтобы мы не сбежали, он надел на нас с Пуру колдовские браслеты. Они сожгут нас, если царь сам не снимет их следующим вечером. Если же попробовать снять эти браслеты, или даже отрубить руку – колдовство сработает и мы станем кучкой пепла.

– Какой ужас! – всплеснула руками матушка. – Мы непременно найдём выход. Но сначала вам обоим нужно поесть как следует. Рис почти готов!

Пуру с радостью согласился. Пока матушка занималась приготовлением пищи, пастушок пошёл поискать воды для оленя – животное уже перестало так дрожать, но всё равно Пуру за него беспокоился. Скользя незаметно по огромному помещению – кажется, это был подвал какого-то раньше богатого дома, ныне превратившегося в развалины, – Пуру наклонился и вдруг услышал негромкий разговор Варгуна с одним из своих товарищей-воров.

– Почему не сбежать сразу, Варгун? – спрашивал товарищ. – Как бы ты ни был ловок, а стащить корону с головы царя, который знает об этом, – чистое безумие!

– А ты хотел бы проверить, правду ли сказал царь о браслете, будь он на тебе? – с раздражением откликнулся Варгун. Собеседник только помотал головой. – То-то и оно. Но мы можем проверить колдовскую силу браслета, попробовав снять его с этого бродяги, с Пуру. Если получится – значит, и сам сниму и сбегу. А нет – придётся придумать иной путь.

– Что будет, если Чандру убьют, пока он находится в облике смертного? – задала Дхамини давно интересующий её вопрос.

– Он, конечно, бессмертный дэв и не умрёт, – ответил Яма. – Хотя некоторые неудобства испытает. Но он может не пройти испытания небесного дома и ему придётся начинать всё с начала.

– Я чувствовал, что нельзя доверять этому вору, – бормотал Пуру оленю, поя его водой. – Надо сбежать потихоньку, пока они не занялись проверкой силы браслета.

Олень согласно кивнул – он уже полностью оправился и готов был следовать туда, куда скажет пастух. Прячась за корзинами, бочками и прочим, что было навалено в убежище, Пуру с оленем потихоньку выбрались на одну из узких оживленных улиц. Но воры заметили их побег и бросились в погоню. Пробежав, спасаясь от преследователей, несколько кварталов, Пуру заметил чью-то закрытую и украшенную повозку. Слуга, управляющий запряжённым в повозку быком, зазевался, и Пуру с оленем удалось незаметно проскользнуть внутрь и забиться под сиденье. Они слышали голоса преследующих их воров, но те решили, что Пуру побежал дальше.

Вскоре в повозку села её хозяйка – Пуру было сложно её рассмотреть из-под сиденья, но пахла она приятно, а голос был молодой и нежный. Мелодичный звон браслетов указывал, что хозяйка повозки богато украшена.

– Сидите тихо, – предупредила женщина Пуру, изумлённому тем, что она явно ждала посетителя. Пастух решил, что сейчас не подходящее время для объяснений, потому последовал совету – сидел тихо, пока повозка не доставила женщину к её дому.

Во дворе женщина отпустила молчаливого слугу, и Пуру наконец смог выбраться из-под сиденья вместе с оленем. Он поспешно склонился перед женщиной, оказавшейся ганикой – куртизанкой. Она действительно была хорошо одета и нарядно украшена, как полагается женщинам её профессии. И, хоть была не так уж молода, умела ухаживать за собой, а потому была весьма привлекательной.

– О! – изумилась ганика, увидев, кого она привезла в свой дом. – Я не знаю тебя! Думала, что везу одного своего друга, который не хочет, чтобы его видели в моём обществе…

– Простите, госпожа, – Пуру ещё раз глубоко поклонился, сложив ладони. – Но у меня не было другого выхода, кроме как спрятаться в вашей повозке.

Пастух в нескольких словах поведал, что случилось утром на рынке, и дальнейшее.

– Теперь позвольте мне уйти, – закончил он своё повествование, не делая, впрочем, никаких движений для этого.

– Куда же ты пойдешь? – покачала головой ганика. – Оставайся, быть может, я смогу тебе помочь. Хоть ты и не тот, кого я ждала, но ты молод, красив, у тебя хорошие манеры и сладкие речи. Ты нравишься мне, пастушок. Пойдём, угощу тебя, кушанья уже готовы.

Пуру снова и снова благодарил ганику, рассыпая комплименты, которые женщина принимала с царским величием, без смущения.

– Скажите, у царя действительно такой искусный мастер, что делает заколдованные браслеты? – спросил Пуру за трапезой.

– Может, и делает, – задумалась ганика. – Разные слухи ходят про этого мастера. Одно правда – смастерил он царю золотую птицу, с хитрым механизмом внутри. И на кого та птица укажет, того царь по меньшей мере прогоняет. А может и в тюрьму заключить, и казнить. Птица та на врагов царя указывает.

– Но разве можно верить механической птице, а не собственному разуму и чувствам? – изумился Пуру.

– Может, разум царя уже настолько затмился, что он не может отличить друзей от врагов, – вздохнула ганика. – Но ты не отчаивайся. Может быть, я смогу через своего знатного друга склонить царя к милосердию, а быть может, случится так, что к следующей ночи уже не будет необходимости искать прощения царя.

– Что вы имеете в виду? – тут же спросил Пуру и пристально посмотрел на женщину. – Вижу, вы что-то скрываете. Обещаю, что помогу вам, – терять мне нечего.

– Славный мальчик, – ганика снисходительно и немного печально глянула на пастуха. – Мой сын похож на тебя – такой же нежный, красивый и решительный. Я думаю, ты говоришь правду и можно тебе довериться, – люди нам нужны.

– Обещаю, что от меня никто ничего не услышит, если вы сами не разрешите говорить, – заверил Пуру.

– Ты, должно быть, слышал, что у царя нет своих детей, но есть племянник – сын его младшего брата, – Пуру кивнул, вспомнив рассказ бородатого разбойника из тюрьмы. – И некоторое время назад царь хорошо относился к юноше. Но после того, как золотая птица поселилась во дворце, царь стал смотреть на племянника с подозрением и наконец заключил в тюрьму. Под влиянием знаков птицы царь считает, что племянник хочет захватить его трон. Небольшая группа друзей царевича хочет спасти его от смерти и возвести на трон. Ибо царь все больше напоминает безумца на троне…

– Да, не сильно приятное зрелище, – Пуру поёжился, вспоминая встречу с царём, его откровенно равнодушное отношение к судьбе невинных людей. – Но как вы собираетесь это сделать?

– Уже почти готов подкоп в тюрьму, а несколько верных людей собирают воинов для царевича. Но помощь нам точно не помешает…

– Этот молодой царевич – приличный человек? – задумчиво спросил Пуру.

– Он очень благочестив и всегда слушает людей, а не полагается на колдовство! – воскликнула ганика. – Он будет царём лучшим, чем его дядя!

– Что ж, тогда я помогу вам, – решил Пуру. – Хотя это и грех – восставать против царя, однако, если царь поступает дурно и не слушает добрых советов, сместить его с трона будет справедливо. Приказывайте, моя госпожа!

– Ты милый, – обрадовалась ганика. – Но всё-таки, как быть с царским браслетом – вдруг он и вправду зачарован? Хм… Придумала! Послушай – я обещала прислать жёнам царя девушку, чтобы она поучила их играм и разным забавам. Если я наряжу тебя девушкой, царь, может, ничего и не заметит. Ты же будешь рядом и может как-нибудь улучишь шанс стащить его корону. Заодно мы будем знать, что во дворце есть верный человек. Оставишь своего оленя мне?

– Благодарю вас, – Пуру поклонился доброй женщине. – Я согласен переодеться женщиной – если же жёны царя меня узнают, постараюсь их как-то задобрить, чтобы они меня не выдали. Но оленя я возьму с собой – хоть царь и видел его, для него все олени на одно лицо, к тому же всегда можно сказать, что животное куплено у пастуха ради развлечения женщин.

– Только злой птице не попадайся, – вздохнула ганика.

Она, не мешкая, велела слугам принести женскую одежду и украшения, сама нарядила и даже ласково и тревожно погладила пастушка по щеке, волнуясь и об исходе дела, и за судьбу юноши.

Будучи переодетым и накрашенным, Пуру был точь-в-точь как юная девушка, и ни одному мужчине не пришло бы в голову, что это – маскарад. С женщинами другое дело, женщины хитрее, но с ними Чандрая, так звали теперь Пуру, умел управляться и надеялся на их доброе сердце. Оленя же ганика немного перекрасила – закрасила пятна, щедро усыпавшие шкурку животного, как звезды – ночное небо. Теперь олень был весь золотисто-коричневым. Он уже совершенно пришёл в себя и был готов помогать своему дэву, менявшему облики так же стремительно, как диск луны – своё положение на небе.

Чандрая прибыла в повозке ганики, и стражники, осмотрев девушку с оленем, не нашли в ней ничего подозрительного. День уже клонился к вечеру, но до восхода Луны было ещё несколько часов. Четыре жены царя собрались вокруг девушки, которая обещала развлечь их, но пятая, самая молодая и любимая, та самая, чьё ожерелье привело Пуру в тюрьму, сидела в своей комнате и отказывалась присоединяться к забавам. Чандрая знала множество забавных игр и историй, и женам было весело. Однако, как и предполагал Пуру, от старшей жены царя, женщины очень опытной, не укрылось, что Чандрая – не вполне женского пола.

Она долго бросала задумчивые взгляды на Чандраю и наконец, когда старая служанка, приглядывающая за царицами, утомилась и отправилась отдыхать, воскликнула:

– После таких игр пот так и льёт с меня ручьём! Подруги, давайте искупаемся в бассейне!

Остальные женщины горячо поддержали старшую царицу, и, несмотря на отговорки Чандраи, что ей никак нельзя купаться, затащили её в воду.

– Вот так девушка! – засмеялись царицы, обнаружив, что Чандрая вовсе не та, за кого себя выдает. – Ой, не позвать ли нам стражу?

– Прошу вас, добрые госпожи, не выдавайте меня, – упрашивал Пуру и, видя, что женщины не рассержены, а только делают вид, приободрился. – Не со зла я вас обманывал, а по великой нужде. Царь сегодня решил, что двух воров для его царства многовато, потому поставил условие: кто из нас двоих, я или другой бродяга, украдёт его корону до следующего вечера, того он помилует. А второго ждёт смерть. Я не вор, добрые госпожи! Но жить очень хочу, потому пробрался во дворец в наряде женщины. Пожалуйста, простите меня!

– Ладно, может, ты и заслужишь наше прощение, – сказала старшая царица после того, как пошушукалась с остальными. – Но ответь на один вопрос. Как ты думаешь, в каком возрасте женщина красивее всего?

Четыре пары глаз с любопытством и насмешкой уставились на Пуру. Олень беспокойно топнул копытцем – вопрос показался ему очень сложным. Пуру же стал рассуждать вслух, временами опуская свои длинные ресницы, а временами бросая свой взгляд на жён царя, будто Луна из-за тучи.

– Маленькая девочка прелестна – она такая непосредственная, наивная, смотрит на все вещи мира впервые в жизни, и ничто еще не успело ей надоесть, – начал пастушок рассуждения. – Щебечет, как ручеёк. Все суждения её умиляют, и часто в них скрыта глубокая мудрость неиспорченного существа. Затем девочка превращается в девушку – с гибким станом, ароматным дыханием. Когда идёт она, кидая взгляд направо и налево – так и кажется, будто какая-то дэви спустилась с неба и в шутку приняла эту форму, чтобы пленять смертных. Потом девушка выходит замуж и становится матерью – как прекрасна и величава она, когда носит в себе, как в сосуде, дитя! И как же прекрасно её лицо, когда с любовью смотрит на детей, а руки, делающие всю работу! Вот приходит старость, полная достоинства, женщина становится старой, но какая сила и красота в её глазах, в наклоне головы, в седых волосах, весь облик её светится мудростью. Нет, простите, добрые госпожи, но не могу я назвать возраст, в котором женщина красивее всего, – в каждом возрасте она настолько прекрасна, что и сравнивать невозможно!

– А что же насчет женщин, не вышедших замуж, и вдов, и женщин, на старости лет оставшихся в одиночестве из-за смерти мужа и детей и родичей? – спросила одна из цариц серьёзно, и что-то личное было в этом вопросе. – Разве они красивы, Чандрая?

– Конечно, красивы, добрая госпожа! Каждая – по-своему. Та, что не вышла замуж, помогает сёстрам, и лицо её прекрасно от любви к ним и их детям. Та, что посвятила себя богу и отдалась учению и аскезам – прекрасна своей самоотдачей, и даже дэвы и гандхарвы приходят посмотреть на неё, и изумляются. Скорбящая вдова прекрасна своей любовью к покойному мужу, продолжая его дела. Женщина, на склоне лет оставшаяся в одиночестве, прекрасна своей стойкостью в страданиях, свой опыт и любовь она непременно передаст другим людям, храня светлые воспоминания об ушедших.

– Как ты хорошо сказал, – вздохнула старшая царица, слушавшая Пуру с неослабевающим вниманием, и другие закивали. – Твои слова – словно лунный свет, который всё делает красивым. В лунном свете даже не очень красивая, прямо скажем – уродливая женщина кажется небесной апсарой. Лунный свет скрывает недостатки в тени, и подчеркивает достоинства. Точно так же и речь твоя. Мы довольны твоим ответом и не будем выдавать тебя страже. Сделаем вид, будто не поняли, что ты – мужчина, так, подруги?

Жёны выразили своё согласие, и Пуру с облегчением вздохнул – всё-таки затея была рискованной.

– Расскажите мне, добрые госпожи, что произошло между племянником и царём, и что делает золотая птица, – попросил он женщин.

– Это грустная история, – затуманилась царица. – Ведь все мы, ну разве что кроме Абхилаши, той, что не вышла к нам, очень любили юного Нанду. Ведь царь не может иметь детей – а мы все женщины честные, и других мужчин не знаем, и знать не хотим. Нанда – сын брата царя, он умер рано, когда Нанду был ещё совсем младенцем. Мать его живёт в лесном ашраме, а мальчика воспитывали мы все, и любим, как сына. Он очень хороший, воспитанный и никаких дурных мыслей не имеет! Зачем ему покушаться на трон, если власть и так в своё время перейдёт к нему? Но эта золотая птица… Её царь получил от небесного мастера.

– Это было так, – подхватила рассказ другая царица. – Как-то царь очень хорошо принял у себя мастера с учениками. Он дал им возможность спокойно изучать науку мастера – ученики были талантливы, но у них не было денег. Понимая, что искусный мастер – польза государству, царь заплатил за обучение каждого и кормил и поил всех целый год, пока мастер не передал им свою науку.

– Чего только тот мастер не мог делать! – с восторгом вспомнила третья царица. – Мог сделать птиц, сидящих на ветках и поющих точно так же, как настоящие. Мог делать движущиеся статуи, и фонтаны, и столько всяких диковинок! Царь очень упрашивал его остаться, но мастер сказал, что его ждут на небесах, ибо он – мастер дэвлок и не может отлучаться надолго. В благодарность же за гостеприимство мастер оставил золотую птицу и еще несколько мелочей, которые царь хранит у себя в шкатулке в спальне.

– Мастер сказал, что не будет нужды у царя в большом войске, если будет он знать, кто из соседей задумал недоброе. Так и вышло поначалу: царь, когда вёл переговоры с другими царствами, или принимал гостей, смотрел на птицу – и она открывала глаза и звонко свистела, глядя прямо на человека, который в мыслях имеет не то, что говорит вслух. Так царь узнавал недоброжелателей, соседние цари стали его уважать и не смели строить планы против царства.

– Но постепенно царь стал спрашивать птицу и про людей внутри царства – про своих слуг, министров, брахманов и так далее. И птица показывала то на одного, то на другого. Этих людей царь сначала испытывал, затем, убедившись в правдивости птицы, стал прогонять без испытаний, не давая им оправдаться. А потом и вовсе – стал заключать их в тюрьму, нескольких даже казнил. Один министр был брошен в яму и умер там от голода. Но перед смертью проклял царя, сказав, что его родная кровь станет причиной его падения и смерти. Царь задумался – у него ведь, кроме племянника Нанду, никого кровного и нет. Стал царь присматриваться к Нанду – но птица все молчала. Наконец, три дня назад, когда дядя и племянник играли в кости, она открыла свои рубиновые глазки и заверещала! Царь как будто этого и ждал – сразу велел схватить нашего Нанду и кинуть в тюрьму! Не слушая его объяснений!

– Ох, чую, и нам скоро несдобровать – разве что Абхилаша уцелеет, – грустно закончила старшая царица.

Утешив бедных женщин, как мог, Пуру, расспросив ещё цариц о порядках во дворце, отправился бродить по нему, прихватив с собой и оленя. У него уже зрел план, как можно решить проблемы этого царства. Но, прежде чем идти смотреть на золотую птицу, Чандрая заглянула в покои Абхилаши – последней жены царя.

Юная царица сидела у зеркала и расчёсывала свои длинные прекрасные волосы, но мысли её были где-то далеко. Возможно, поэтому она не заметила Чандраю, подошедшую совсем близко.

– Джая, я же сказала, что не хочу идти купаться, – раздражённо заявила царица, спутав Чандраю со свой служанкой.

– Даже при свете месяца? Посмотрите, ради вас Чандра взошёл на небо, – улыбнулся Пуру.

При звуке незнакомого голоса царица поняла, что допустила ошибку, она резко развернулась и растерянно посмотрела на Чандраю.

– Кто ты? – спросила Абхилаша нервно.

– Всего лишь подруга ганики, Чандрая, и вам совершенно незачем волноваться, – ответил Пуру, невольно залюбовавшись молодой женщиной. Царица была очень юна, не старше семнадцати лет, и прекрасна, как полная Луна. Её пухлые губки дрожали, а в огромных, широко распахнутых глазах стояли слёзы. – Меня прислали для развлечения цариц. Но я вижу, что вам нужна помощь иного рода. Не бойтесь, скажите мне, что вас тревожит, почему неспокойно ваше сердце?

Абхилаша вздохнула, и, наклонив голову, быстро смахнула слезу. Чандрая же уселась у её ног, и подозвала оленя, который доверчиво ткнулся носом в руку молодой женщины. Абхилаша погладила животное и немного успокоилась.

– Если тебе доверяет ганика, то, наверное, и я могу, – начала красавица несмело. Пуру про себя усмехнулся – если не его лицо, манеры и речи, то олень точно вызывал доверие у любой женщины. – Чандрая, у меня нет настроения купаться, потому что сердце моё рвётся на части. Один человек писал мне прекрасные стихи, и я полюбила его, не встречая наяву. Но царь, увидев меня на весеннем празднике, велел моим родителям выдать меня ему в жёны. Что им и мне было делать? Царь ведь – могущественный человек, прекословить его приказам опасно. Так меня и выдали замуж, хотя сердце моё тосковало. Но сразу после свадебной церемонии я получила записку от моего неизвестного возлюбленного-поэта, где в стихах он просил моё ожерелье, чтобы хотя бы эта память была у него от меня. Я передала ожерелье со слугой прошлым вечером, а сегодня утром, когда царь меня спросил о нём, сказала, что его украли. Я думала, его никогда не найдут – но говорят, его нашли у какого-то бродяги! Стражники сразу сказали, что это – вор Варгун. Но другие стражники привели другого Варгуна! И царь назначил обоим испытание – кто украдёт его корону, того он и простит, а другого ждёт смерть. Но, быть может, человек с ожерельем – вовсе не вор, а мой тайный возлюбленный! И в любом случае я отдала ожерелье добровольно, и тот человек невиновен. Но я не могу в этом признаться! Из-за меня погибнет человек, и я не могу радоваться ничему на свете!

– Приговор будет приведён в исполнение только следующим вечером, а до этого многое может случиться, – мягко сказала Чандрая, коснувшись руки расстроенной царицы. – Помолитесь Господу Шиве, он утешит вашу печаль и подскажет верный путь!

– Вы так думаете? – нерешительно спросила Абхилаша. – Но я не очень религиозна…

– Это сейчас не имеет значения, – улыбнулась подруга ганики. – Если вы готовы открыть своё сердце Господу и получить от него любовь – неважно, что вы делали до этого. Позвольте Махадэву разрушить сети, в которых вы запутались.

– А ведь верно, Махадэв – великий разрушитель… Что же… Я немедленно последую вашему совету, добрая Чандрая!

Проводив Абхилашу в дворцовое святилище Махадэва, Пуру отправился бродить по дворцу, в окна же с любопытством заглядывал небесный месяц.

В первую очередь Чандрая заглянула в комнату старенькой кормилицы царя. Старушке, наверное, было за сто лет – такой дряхлой она казалась. Она мирно дремала в кресле, но её хрупкий сон нарушили лёгкие шаги подружки ганики.

– Вот вода, матушка, – Чандрая с почтением подала кормилице кубок с прохладной водой.

– Кто ты, дитя? – несмотря на возраст, у старушки был прекрасный слух, и она тут же заметила, что воду ей подала не служанка.

– Чандрая, подруга ганики, пришла развлекать цариц, – улыбнулась девушка. – Но они устали и легли спать, а мне не спится. Можно задать один вопрос, матушка?

– Спрашивай, дочка, – кормилице было явно приятно, что кто-то в такое время зашёл побеседовать со старой женщиной.

– Отчего у царя нет детей, матушка?

– Это печальная история, – вздохнула кормилица. – В гороскопе махараджа планеты встали так, что получение потомства сильно затруднено. Когда царь был юным и женился в первый раз, он поехал на охоту. Увидев в глухом лесу медитирующего мудреца, царь, по легкомыслию, повесил ему на шею дохлую змею вместо чёток. Отшельник ничего не заметил, так был погружён в свою медитацию. Царю это показалось настолько забавным, что он стал водить своих приятелей, посмотреть на аскета, который не замечает мертвечину у себя на шее. Много дней царь так делал, пока наконец мудрец внезапно не вышел из транса из-за запаха разлагающейся змеи. Он страшно разгневался и проклял царя, чтобы во время занятий любовью от него исходил такой же запах, как от этой дохлой змеи. Женщины не в состоянии выдержать этот запах, и поэтому у царя нет детей.

– А его царицы… – медленно произнесла Чандрая.

– Получив такое проклятье, царь умолял отшельника как-то смягчиться. И мудрец наконец назвал условие – проклятье будет действовать до тех пор, пока не найдётся женщина, не испытывающая отвращения к гнилому запаху. Но такой пока не нашлось. Царь берёт себе жён, думая, что какая-нибудь из них сможет преодолеть отвращение, но напрасно.

– Вот как, – тихо проговорила подруга ганики. Она ласково коснулась головы старушки, и та заснула, мирно и крепко, как давно уже не спала.

Пройдя неслышно по дворцу и слушая разговоры слуг, стражников и иных обитателей дворца, Пуру убедился в том, что домашние любят племянника царя и осуждают махараджа за следование знакам золотой птицы. Тогда пастушок с оленем направились в зал, в котором царь держал этот удивительный механизм.

Золотая птица сидела на особой жёрдочке и, казалось, спала. Пуру спокойновошёл в пустой, тёмный тронный зал. Только неяркий свет месяца трогал перья птицы, в этом свете она казалась совсем живой. Пуру подошёл поближе, птица не шелохнулась.

– Любопытно стало? Забавно, в последнее время немногие осмеливаются подойти к этой птице…

Пуру обернулся и увидел, как в зал проскользнул сам царь и разглядывает Чандраю, а не замершую птицу.

– Я – Чандрая, подруга ганики, господин, – поспешно поклонился Пуру, а олень замер в самом тёмном углу зала, слившись с ночными тенями.

– Это не так важно, – махнул рукой царь, усаживаясь на трон. – Гораздо важнее, что птица не проснулась. Значит, у тебя нет недобрых намерений по отношению ко мне. Пока, во всяком случае.

– Вы так доверяете этой птице? Кто же сделал её, как зовут этого великого мастера? – восхищенно спросила Чандрая. Её не удивляло, что царь бродит по собственному дворцу, как вор – без света и слуг.

– Его имя – Вишвакарма, – гордо произнёс царь. – Да-да, тот самый дэв, мастер всех дэвов! Он строит дэвам дворцы, делает волшебное оружие, он и смастерил мне эту необыкновенную птицу!

В Сурья-локе все поражённо уставились на дэва Вишвакарму. Тот неловко опустил глаза.

– Дедушка, это правда? – воскликнула Ями.

– Увы, дочка, это так, – подтвердил мастер и вздохнул. – Мои намерения были самыми лучшими, и я никак не думал, что они обернутся своей противоположностью.

– Да кто бы мог такое предсказать, – сочувственно покачал головой Сурья-дэв.

– Я, – кратко заявил Шани.

– Самомнения тебе не занимать, – тут же ехидно вставил Индра-дэв.

– Самомнение тут ни при чём, – спокойно ответил Шани. – Просто я вижу вне времени, потому знаю, к какому исходу придёт то или иное действие.

– Так ты что, можешь предсказать всё будущее? – фыркнул дэврадж.

– Далеко не всё, но это вот конкретное – могу, – Шани замолчал, всем своим видом показывая, что не намерен больше спорить.

– О, сам дэв Вишвакарма, – почтительно отозвалась Чандрая. – Это поистине великий мастер! Как повезло вам быть награждённым таким даром! Есть только один вопрос, царь…

– Спрашивай, женщина, обещаю не сердиться, – великодушно заявил царь.

– Говорят, вы даже не спрашиваете тех, на кого указала птица, что они думают и почему. Не даёте им оправдаться и исправиться. Почему так?

– А зачем? Ясно же, что птица указывает на злоумышленников. Нет нужды выяснять, почему они злоумышляют, и нет нужды в их оправданиях. Если человек уже думает плохо – какое может быть к нему доверие в дальнейшем? Он может исправиться сейчас, но затем снова начать заговоры. Если уж эта зараза проникла ему в ум, то не избавиться. У меня много верных друзей, которые и мысли не допускают об измене.

– Как вы сильно полагаетесь на изделие небесного мастера, – медленно проговорила Чандрая. Зрителям в Сурья-локе послышалось нечто зловещее в её голосе, но царь ничего не заметил – ведь птица сидела смирно. – Государь, сегодня к вам привели двух людей, и вы сказали, что одного отпустите, а другого казните. Почему вы так поступаете с невиновным?

– Тебе-то какое дело до этого? – раздражённо махнул рукой царь. – Должны же быть какие-то развлечения в моём положении.

– Лишение жизни человека – это развлечение? – голос Чандраи был по-прежнему почтителен, но зрители в Сурья-локе ощущали таившуюся в нём угрозу, подобно тому, как в сгущающихся тёмных тучах таится ливень и молнии. Дхамини поёжилась – у неё по спине пробежал холодок: что-то сейчас произойдёт, неприятное.

– Если мои верные слуги сочли, что эти люди виновны – значит, они виновны, – пожал плечами царь. – Какая разница! Если они ошиблись – что ж, в следующем рождении невинно казнённому будет какое-нибудь благо от богов. А может, он чем-то нагрешил, откуда нам знать? Судьба же не просто так подвела его под мою руку.

– То есть, чтобы спасти невинных, требуется божественное вмешательство? – уточнила Чандрая.

– В этом подлунном мире всё так запутанно, девушка. Среди тысяч и тысяч воплощений, карма которых тянет свои последствия – как в этом разобраться смертному? Так что пусть мудрецы рассуждают, а цари предназначены для того, чтобы властвовать. Боги сами позаботятся обо всём, раздадут всем по заслугам, нам не о чем волноваться.

– О, в этом вы совершенно правы, махарадж, – сказав это, Чандрая, стоявшая довольно близко к царю, сделала стремительный шаг, и ударила царя ладонью прямо в висок. Царь не потерял сознание, а как будто бы замер, уставившись в темноту зала широко раскрытыми неподвижными глазами. Корона слабо блестела в лунном свете.

Сделав это, Чандрая с оленем тихо покинули зал, никем не замеченные.

– Многие называют царя безумцем, раз он предпочитает механическую штуку живым людям, – сказал Пуру оленю. – Что же, теперь это правда.

– Что это значит? – напряжённо спросила Ями. Ей совсем не понравился удар, который Чандра в образе Пуру-Чандраи нанёс царю.

– Чандра может путать мысли и делать человека безумным, – с неожиданным удовлетворением ответил Индра. – Очень скоро мы увидим, насколько безумным стал царь. Но почему не закричала ваша птица, дэв Вишвакарма?

– Моя птица реагирует только на существ, находящихся в гуне[2] раджаса и тамасе, – сухо пояснил дэв. – Чандра же пребывает в саттве. Его действия не могут быть во вред царю или царству, но несут высшую пользу, ведут к освобождению, пусть существо это не сразу понимает. На такие вещи моя птица не может реагировать.

– Значит, на божественное вмешательство птица не умеет отзываться, – подытожил Каколь, Вишвакарма только кивнул.

– Но почему Чандра не взял корону царя? – не унимался ворон, только теперь он обращал вопросы к Шани. – Тогда бы ему не о чем было бы волноваться…

– О, я знаю! – воскликнула Ями, внимательно посмотрев в сторону дедушки Вишвакармы. – Я знаю ответ на твой вопрос, Каколь! Но не скажу – придёт время, и ты сам всё увидишь!

– Вот тоже научилась говорить загадками… – пробормотал озадаченный ворон, но Шани тоже молчал, потому ему пришлось замолчать и наблюдать происходящее в небесной карте.

Тем временем дэв с оленем тихонько покинули дворец. Бродя по ночному городу, Пуру тихо подходил к компаниям беседующих людей, останавливался у дверей и окон. Вскоре он уже хорошо знал, чем живёт город, какие в нём настроения. Увидя крадущиеся тени, он улыбнулся и встал у них на пути, позванивая браслетами. Тени вздрогнули, у одной в свете месяца что-то блеснуло – нож.

– Тсс… Убери свой нож. Это всего-навсего ганика, девушка для развлечений, – сообразил один из мужчин, тени были именно мужчинами. – Уйди с дороги, красавица, нам не до забав сейчас.

– Не до забав? – наивно удивилась Чандрая. – Что же ещё делать таким мОлодцам, как вы, поздно ночью? Неужели вы собрались кого-то ограбить?

– Мы непременно заглянем к тебе, красавица, как только решим одну маленькую проблему, – заявил Варгун, а это был именно он с товарищами.

– Буду ждать, – усмехнулась Чандрая. Особый взгляд она бросила на юношу, который явно не чувствовал себя в этой компании уверенно. Юноша был слишком хорош собой и утончён, чтобы быть разбойником. Он отвёл глаза, в то время как остальные рассматривали Чандраю жадными взглядами. – Но лучше бы вам провести эту ночь спокойно.

Шайка воров отправилась своей дорогой, а Чандра, утомившись ролью смертного, отправился провести остаток ночи на небе, за своими обязанностями дэва.

Лунный дэв снова принял свой сияющий облик и задумчиво бродил по небесным равнинам, наигрывая на своей флейте. К нему, привлечённые нежными звуками и светом, собирались многие существа – от маленьких, едва заметных глазу насекомых, до смирных коров, жующих свою жвачку.

Вдруг вдали раздался мощный топот, так что Чандра даже опустил флейту. Какие-то большое существо приближалось к дэву, а другие существа, почувствовав его приближение по содроганию земли и неба, предпочли скрыться. Только олень, хотя ему и было страшно, не покидал своего дэва.

Когда топот приблизился, образовалось нечто вроде землетрясения: всё раскачивалось и гудело. Услышав сначала ржание, а затем увидев над собой огненные глаза и горячее дыхание, вместе с пламенем исходящее изо рта существа, Чандра догадался, кто отозвался на его флейту.

– Уччайшравас! – Чандра без страха, но с великим почтением приветствовал огромного коня. – Великий конь, добытый из Океана при пахтании! Ты принадлежишь дэвраджу Индре, но никто не может ездить на тебе. Что привело тебя сюда, о несравненный?

Конь фыркнул и остановился совсем близко, обнюхивая макушку лунного дэва. Чандра было забеспокоился, что своим огненным дыханием конь опалит ему волосы, но решил не думать об этом из уважения к океанскому сокровищу. Конь действительно умерил жар своего дыхания. Рассмотрев Уччайшраваса внимательно, Чандра обратил внимание на то, что конь выглядит неухоженным: грива и хвост спутались, бока впали, и дышал конь часто и тяжело.

– Ох как давно, должно быть, тебя не касались руки слуг дэвраджа, – покачал головой дэв. – Позволь мне, дорогой друг, привести тебя в порядок? А ты пока расскажешь, что с тобой произошло, отчего ты в таком состоянии. Хорошо? Мы ведь вышли из Океана при одном пахтании, так что ты – как брат мне!

На такую логику конь возразить ничего не смог и позволил Чандре вытащить гребень. Пока дэв осторожно распутывал хвост и гриву, вычесывал из них репьи да колючки, Уччайшравас рассказал свою печаль.

– Ты знаешь, Чандра, что при распределении сокровищ Океана я достался асурам. Царь Бали любил меня, но не смог объездить. Затем его победил Индра-дэв и забрал меня в свою локу. Но и ему я не подставил спину, да и Индра больше любит своего слона Айравату. Гордый, ходил я там, где хотел, и думал – не найдётся седока, чтобы смог усидеть на моей спине! Но однажды, гуляя по небесным равнинам, услышал я топот копыт и моего слуха коснулось ржание – мощное, но и нежное одновременно. То были кони Сурья-дэва, влекущие его огненно-сияющую колесницу от восхода до заката. И среди них была Она! Кобылица несравненной красоты, не знающая другого коня! Её зовут Саранью…

– Что же, она не захотела встретиться с тобой? – взволнованно спросил Чандра, который расчесал хвост и приступил к гриве коня.

– Я не знаю, – вздохнул Уччайшравас. – Мы не можем увидеться и поговорить. Ведь днём моя возлюбленная возит колесницу Солнца, а ночами отдыхает в конюшне, и о ней заботятся слуги Сурьи. Никого не допускают в эти конюшни! Так я потерял покой. Много дней и ночей я скитаюсь, но так и не могу утолить тоску моего сердца.

– Какая мука – быть в разлуке с возлюбленной, – горячо посочувствовал Чандра. – Но, может быть, я смогу помочь вашему горю…

– Если ты поможешь нам с Саранью, я тебя отблагодарю, – конь с надеждой посмотрел на дэва и чуть не опалил его своим горячим дыханием.

– Они точно друг другу подходят – одна огненная, как жар самого Солнца, а внутри второго как будто пылает огромный костёр, – пробормотал Чандра.

Он оставил коня в компании оленя, а сам направился в сторону небесных конюшен Сурьи.

– Вы позволите Чандре украсть вашу лошадь, Сурья-дэв? – злорадно осведомился Индра-дэв.

– Я не собираюсь вмешиваться, что бы там ни происходило, – усмехнулся Солнце. Яма, глядя на отца, собирался было что-то сказать, но передумал и пожал плечами.

Все кони Сурьи спокойно стояли в стойлах и мирно спали, готовясь к следующему дню. Только одна кобылица не спала, всё вздыхала, да печально смотрела на Луну.

– Должно быть, ты – Саранью, лучшая кобылица Сурья-дэва, – Чандра не стал тратить время, объясняя слугам Солнца, что ему надо ночью в конюшне, а попросту просочился через щёлочки в крыше, пропускающие лунный свет.

– Да, меня звать Саранью, Чандра-дэв, – вежливо отозвалась кобылица. – Но какая нужда тебе в этом?

– Я пришёл не от себя, – улыбнулся дэв. – Сегодня я – всего лишь скромный посланник. Кто-то, чьи глаза так зорки, что смогли различить тебя в блеске Солнца, хочет встретиться с тобой, царица среди кобылиц!

– О ком это ты говоришь, Месяц? – Саранью, смущаясь, прикрыла свои прекрасные глаза длинными ресницами. – Разве что одному коню в мире доступно видеть сквозь сияние Сурья-дэва…

– Этот конь обладает всеми достоинствами, – заверил Чандра Саранью. – Он красив, быстр, подобно мысли, силён, как тысяча слонов, удар его копыта вызывает молнию! Поистине он величественен, и потому зовётся царём среди коней. Но, увидев тебя, о прекрасная, этот царь потерял покой, не ест, не спит, всё вздыхает о тебе, божественная! Неужели ты дашь погибнуть такому замечательному коню, дэви кобылиц?

– Сложно отказать тому, кто наделён такими достоинствами, – ответила Саранью несмело. – И к тому же дурно поступает та, что даёт влюблённому в неё зачахнуть. Но ты, Месяц, не назвал имя этого коня, что вздыхает обо мне.

– Его зовут Уччайшравас, вострящий уши конь Индры, добытый в бою у асуров. Те же, в свою очередь, взяли этого коня как свою долю сокровищ, добытых при пахтании Океана.

– Признаться, мне давно нравится этот конь, – вздохнула Саранью, а Чандра подумал, что не ошибся. – Но как же мне встретиться с ним? Я ведь служу Сурья-дэву и не могу его подвести – кони без меня не смогут везти ту колесницу…

– Препятствие только в этом? Скажи, лотосоокая, если я найду тебе замену, пока ты будешь гулять со своим возлюбленным и плодить жеребят, если кто-то будет заменять тебя так, что колесница не потеряет в скорости?

– Тогда, конечно, я встречусь с Уччайшравасом и буду с ним, если он этого хочет, – застенчиво ответила огненная лошадь.

– Не сомневайся, очень хочет, – заверил четвероногую девушку лунный дэв.

Пообещав вскоре вернуться, Чандра покинул конюшни Сурьи тем же путём – через крышу. Достав флейту, лунный дэв, поигрывая на ней, внимательно оглядел всю землю – всё, что попадало в свет его лучей. Наконец, найдя то, что ему было нужно, он заиграл тихую, очень сладкую мелодию, и спустился в самую Мритью-локу.

– Приветствуем Чандра-дэва, – близнецы Ашвины недоумевали, зачем бы Чандре навещать их сейчас, но вежливо приветствовали лунного дэва.

– Всегда-то вы заняты, а ведь сейчас – время, когда целебные травы не собирают, – заметил Чандра, оглядев домик Ашвинов, весь увешанный пучками трав, уставленным горшками с какими-то зельями и отварами. Вот и сейчас на огне булькало какое-то неаппетитное на вид варево.

– Но мы можем готовить из них лекарства, – улыбнулся первый Ашвин.

– Люди болеют всегда, а не только на растущей Луне, – буркнул второй.

– Не обижайтесь, я же знаю, как важна ваша работа, – Чандра умоляюще посмотрел на близнецов. – Но ваша помощь нужна ещё в одном важном деле.

– Рассказывайте, – хором попросили близнецы.

– Царь коней Уччайшравас влюбился в кобылицу Сурья-дэва Саранью, – напрямую приступил к делу лунный дэв. – И она очень не против ответить ему. Но вот проблема: кто же будет возить колесницу Сурьи, если Саранью будет с Уччайшравасом?

– Хмм, сложная задача, – близнецы переглянулись. Они уже начали понимать, зачем пришёл Чандра.

– Вы – дети Солнца и дэви Сангьи в образе коней, – взволнованно продолжил Чандра. – Вы можете принять форму коней, и ваша солнечная природа не даст вам обжечься под жаром Сурья-дэва. Вы вообще единственные, кто может это сделать. Пожалуйста, дайте влюблённым коням соединиться, хотя бы на время! Вы можете просить у меня любое благословение, если сделаете это!

– А кто же будет выполнять наши обязанности, пока мы будем возить колесницу Сурьи? – вопросил второй близнец, обладающий более горячим нравом, чем первый, рассудительный. – Знаете, сколько на Земле работы для нас?

– Знаю, знаю, – поспешно заверил Чандра. – Но, пока вы будете возить Сурья-дэва, я смогу позаботиться о больных! Я же знаю все растения, их свойства, я питаю их своей сома-расой, и даже сам спущусь на Землю, чтобы вырасти травой-сомой, излечивающей все человеческие хвори…

– Хоть вы и непостоянны по природе, Чандра-дэв, – улыбнулся первый близнец, – и во время убывающей Луны не сможете расти травой-сомой, но зато во время прибывания света, и особенно в полнолуние, вы так щедры, что того, что вырастет, должно хватить и на тёмную половину месяца. Как, брат, выполним просьбу Месяца, побегаем конями в колеснице отца?

– Вроде бы от этого вреда не будет, – сказал второй близнец, обдумав предложение. – Хорошо, Чандра-дэв, мы согласны.

– Прекрасно! Большое спасибо вам обоим! – обрадовался Чандра.

Ашвины тут же превратились в двух больших белых коней. Казалось, через их шкуры прорывается сияние. Кони степенно последовали за Чандрой, снова взявшему флейту.

Увидя таких коней, слуги Сурьи решили, что это два коня Солнца каким-то образом выбрались из конюшен, и бросились ловить их. Пока Ашвины, забавляясь, играли в догонялки, Чандра потихоньку отворил ворота и вывел Саранью.

– Благодарю тебя, – наклонил голову царь среди коней, когда лунный дэв привёл кобылицу. – Возьми волос из моего хвоста, и, когда я тебе понадоблюсь, сожги его.

Чандра долго смотрел, как два прекрасных существа играют друг с другом, нежно касаясь мордами. Наконец, настало время рассвета, и Луне пора было зайти за горизонт. Чандра в последний раз глянул на счастливую конскую пару – в глазах его блестели слёзы.

– Неужели мне никогда не придётся испытать счастье быть рядом с любимой? – тихо спросил он у оленя. – Это проклятье Тары, плод поступков, работа Шани – это навсегда? Ох, а он ещё спрашивает, почему я хочу избавиться от его жестокого вакра-взгляда…

Сурья, взойдя на небо, снова увидел внизу, в далёкой Мритью-локе, пастушка Пуру, переодетого девицей Чандраей, пробирающегося сонными улицами города снова во дворец махараджа.

Чандрая едва успела прикорнуть у бассейна, как суета слуг разбудила её.

– Что случилось, чего вы так все носитесь? – спросила девица, сонно зевая и потягиваясь. Олень тоже поднял рогатую голову.

– Ой, так много случилось! – всплеснула руками молодая служанка, но задержалась, быстро пересказать новости гостье. – Перед самым рассветом, в самый глухой час, стражи дворца обнаружили подкоп – это воры пытались украсть корону нашего царя! Схватили всю шайку, говорят, их главарь – тот самый Варгун, которого царь отпустил, испытать его искусство. После утреннего поклонения слуги, как обычно, занялись приготовлениями дворца к дню – и обнаружили в тронном зале самого царя! Он сидел на троне, и не мигая смотрел вперёд, никого не видел! Слуги переполошились, решили, что на царя навели порчу. Позвали лекарей – те только руками разводят. А птица золотая молчит…

– Вот как! Кто же теперь будет управлять царством, пока махарадж не поправится? – лениво поинтересовалась Чандрая.

– Совет министров, а самый главный там – главный министр, как он скажет, так и будет, – ответила девушка и побежала по своим делам.

Чандрая же, усмехнувшись, поднялась, и, поманя оленя за собой, отправилась в зал собраний.

Министры уже собирались, и, вопреки обычной сдержанности, взволнованно переговаривались, не дожидаясь объявления начала собрания. Чандрая, прихватив поднос с кувшином и кубками для воды, обходила министров, которые её едва замечали. Все шумели, волновались и пытались понять, надолго ли затянется болезнь царя и что теперь делать. Последним в зал вошёл главный министр. Он уселся на своё место, оглядел собравшихся и поднял руку, призывая к молчанию. В зале постепенно установилась тишина.

Глашатай объявил начало собрания и ударил в гонг.

– Давайте сначала выслушаем лекарей, – предложил главный министр, и все согласились.

Позвали лекарей. Главный их них сообщил, что царь ни на что не реагирует, хотя дышит. Чем вызвано это состояние, сказать наверняка затруднительно. Однако лекари полагают, что это не колдовская порча, а болезнь, которая развивалась постепенно. Всем известно, насколько странно царь вёл себя в последнее время – он верил только механической птице, держался нелюдимо, и избегал любого общества.

Сколько такое состояние продлится – лекари сказать не могли, как не могли и назвать точное лечение.

– Мы делаем всё, что в наших силах, – заявили они.

С тем лекарей и отпустили.

– Теперь давайте выслушаем самых мудрых людей нашего царства – брахманов, – предложил главный министр, и слова его звучали, как приказ, а не просьба. И снова все согласились.

Теперь в зал пригласили брахманов. Мудрецы в жёлтых и оранжевых одеждах степенно шевелили бородами.

Вперёд выступил главный астролог царства.

– Мы считаем, расположение планет указывает, что нужно провести большую ягью Ашвинам – дэвам, врачующим смертных, – объявил он. – Но есть затруднение. Ашвины куда-то делись, и на всём небесном своде мы не можем их отыскать. А значит, и ягья бесполезна.

– Это большая беда, – нахмурился главный министр. – Но вы, мудрые люди, сможете найти её решение, так ведь?

– Ради блага царя и царства мы постараемся найти решение, господин, – брахманы с достоинством покинули зал собраний.

– Пока царь жив, мы не должны терять надежды, – заявил главный министр, хотя мысли его блуждали где-то ещё. Он внимательно вглядывался в лица и позы собравшихся, подмечая каждый жест, каждое мимолетное выражение. На лицах сотоварищей-министров этот опытный царедворец видел растерянность, неуверенность, жадность и страх. Одно лицо выделялось – то был его давний соперник, дальний родич царя, генерал Читрасена. Сейчас он один сидел спокойно, и на его лице было выражение мрачной решимости. Внезапно Читрасена встал, и все от неожиданности замолчали.

– Не буду ходить вокруг да около, а заявлю напрямик, – генерал рубанул рукой воздух, как саблей – чью-то голову. – Махарадж давно не был способен управлять царством. Какая-то птица, показывающая на злоумышленников? Бросьте, мы даже не знаем, точно ли её сделал небесный мастер, или же то был асур, враг людей. Может, махарадж когда-то и выздоровеет, а если нет? Ведь у него нет наследника. Я – не только его родственник, но и воин. А этому царству нужна твёрдая рука.

– Что же, Читрасена, вы себя предлагаете в цари? – прищурился главный министр.

– А почему бы и нет? Вы возражаете?

– Недопустимо! – тут же воскликнул главный министр. – Нам надлежит управлять царством всем вместе, пока жив царь! И только после его кончины выбрать нового царя!

– Все эти советы – только трата времени. Воспользовавшись ослаблением власти, соседние царства тут же нападут на нас и разорят страну. Кто хочет, чтобы царство стало сильным, чтобы в нём был порядок, – выскажитесь за меня!

Поднялся невообразимый шум. Все повскакали со своих мест и закричали, выражая совё мнение. Чандрая заметила, что позади высоких спинок сидений министров мелькают не только слуги – знакомое лицо Мангала показалось там. Мангала, частицы Шивы, возбуждающего раздоры везде, где бы он ни появился. Подруга ганики нахмурилась, но тут же встала позади главного министра и быстро зашептала ему:

– Положение не в вашу пользу. Посмотрите – генерал явно берёт верх, министры вот-вот объявят его новым царём. А вы ему не нужны. Вспомните: ведь в темнице находится племянник царя – его ближайший родственник, брошенный туда без каких-либо доказательств.

Главный министр, услышав это, встал и поднял руку, как в начале собрания. В силу привычки и от того, что от всей фигуры министра веяло уверенностью и непоколебимым спокойствием, собрание замолчало.

– Успокойтесь! Выход есть. У царя есть племянник, которому он и хотел передать царство. По причине болезни, которая, как недавно сказали лекари, развивалась некоторое время, царь бросил своего любимого племянника в тюрьму. Все мы знаем его как честного и доброго юношу и не верим, что он злоумышлял что-то плохое против царя. Давайте же освободим его и сделаем временным царём. Если царь придёт в себя, то сам решит, как поступить – требовать царство обратно или жить с почётом, не претендуя на трон. Если же не придёт – по его смерти мы коронуем его племянника как полноправного царя.

– А ведь верно! Хорошее решение!

Читрасена, видя, что большинство уже перешло на сторону главного министра, нахмурился, но потом пожал плечами:

– Ладно, не стоит ослаблять царство спорами о троне между претендентами. Пусть племянник будет нашим временным царём.

Но Чандрая заметила, что глаза генерала смотрели недобро и вовсе не мирно.

– Читрасена притворяется, что его устраивает племянник на троне, – снова зашептала девушка главному министру. – Но на самом деле он злится и хочет на трон сам. Здесь он ничего не говорит, потому что видит, что положение не в его пользу, но стоит ему прийти в войска…

– Генерал Читрасена, – окликнул главный министр воина. – Прошу вас, выполните священную обязанность: освободите царевича, расскажите ему, что случилось, приведите его сюда в целости и сохранности! Обещайте мне, что приведёте его немедленно!

– Хорошо, обещаю, – неохотно проговорил генерал. Он понял, что его ловят, но тут же встал и вышел, собрав несколько стражников. Чандрая потихоньку присоединилась к процессии. Среди стражей она заметила лицо Мангала, тот тоже видел Чандраю, но оба сделали вид, что не узнали друг друга.

Генерал велел отомкнуть темницу и сообщил бледному юноше, с которого тут же сняли цепи, о происшедшем. Юноша побледнел ещё больше, хотя это казалось невозможным.

– Где он? Где дядя? – взволнованно спросил он. – Отведите меня к нему, пожалуйста!

Читрасена нахмурился.

– Сначала надо решить вопрос о власти, – сухо заявил он.

– Неужели вопрос власти настолько важен, что вы не дадите мне увидеть моего бедного дядю, хоть на минуточку? – воскликнул юноша. – Может быть, увидя меня, он как-то придёт в себя…

– Хм, это мысль, – одобрил генерал. – Тогда и вопрос власти отпадёт сам собой. Что ж, пошли.

– И освободите, пожалуйста Бодха – это мой друг, и он ни в чем не виноват, – решительно заявил царевич. Чандрая сразу узнал молодого человека – это был, конечно, Буддх, в образе смертного, как и они с Мангалом.

По знаку генерала Бодха тоже освободили, и он занял место справа от царевича.

По дороге к царю Чандра украдкой кидал взгляды на сына – какую позицию тот займёт в этой игре, какую роль сыграет? Но Буддх, разумеется, делал вид, что не узнаёт ни Чандру, ни Мангала.

Вокруг царя уже собрались все пять цариц. Они были расстроены и лили слёзы – царь же лежал неподвижно в кровати, смотря как бы сквозь окружающих. Но, при виде освобождённого царевича, все пять женщин устремились к нему, сильно обрадовавшись.

– Дядя, дядя! Вы меня слышите? Вспомните, я вас называл папой, сидел на ваших коленях… – взывал царевич к царю, но безуспешно. Наконец, поняв, что до царя не достучаться, царевич вздохнул и направился в тронный зал, в сопровождении Читрасены и четырёх цариц, которые ни за что бы не пропустили объявление своего любимца временным царём.

У постели больного осталась только младшая царица, Абхилаша. Оглянувшись вокруг, она заметила, что осталась одна – Чандрая с оленем спрятались за занавесью. Тогда Абхилаша схватила корону, лежавшую здесь же, быстро набросила на неё свисающий конец своего одеяния и быстро побежала в свои покои.

– Она всё ещё хочет предотвратить казнь невиновного, – тихо сказала Чандрая оленю, тот кивнул понимающе.

В зале собраний меж тем под приветственные крики собравшиеся министры объявили царевича Нанду временным царём, до выздоровления или смерти махараджа. Брахманы тут же назвали благоприятное время для церемонии – на рассвете следующего дня. Глашатаи понесли весть всему народу, чем сильно его обрадовали. Как уже убедилась Чандрая ночью, народ любил молодого царевича и с восторгом встретил весть о том что он освобождён и завтра же коронуется.

После этого торжественно объявления Нанду попросил остаться наедине с главным министром и генералом. При этом был и Бодх, как официальный друг царя, и Мангал, изображающий стражника при Читрасене, и Чандра, в виде Чандраи прислуживающая пожилому министру.

– Я понимаю, что положение сложное, – серьезно сказал юноша, и Чандра уловил в его речи интонации Буддха – эти слова и мысли царевичу подсказал явно он. – Царь болен и неизвестно, когда поправится. Враги ждут от нас слабости, и значит, надо показать, что мы владеем ситуацией. Главный министр, с какими странами мы торгуем? Генерал, какие страны доставили нам военные неприятности?

Выслушав внимательно обоих, Нанду распорядился, с какими странами следует усилить торговлю и возобновить союзы.

– А вот царство Кирата постоянно воюет, генерал, сможете ли вы подготовить армию к походу на него и в какой срок?

– Конечно, смогу, мой царь, – глаза Читрасены радостно загорелись – война с Киратой обещала быть славной и принести много добычи. – Думаю, мне понадобится две недели.

– Тогда не мешкайте и отправляйтесь в поход, – распорядился царь.

– Но… царь, разве не следует иметь какую-то вескую причину для войны? – произнёс главный министр мысль, подсказанную Чандраей. – Война без причины – это плохая дурная слава у соседей, нам начнут не доверять.

– Это не беда, – быстро ответил генерал, и Чандра увидел, что эти слова ему подсказал не Мангал. В зал тихо прокрался змей – это был излюбленный образ Раху в Мритью-локе. – Я сделаю так, что все решат, что война справедлива, царь.

– Хорошо, действуйте, – кивнул юный царь, и Чандра с ужасом увидел, как змей переполз к Буддху и устроился у него на плече. Юноша ничуть не возражал – напротив, внимательно слушал змея, касавшегося его лица раздвоенным языком.

– Как будет угодно царю, – пробормотал главный министр, опуская глаза.

– Славно всё решили, – Раху довольно усмехался, приняв более человекоподобный облик тайного шпиона.

– Славно? Провоцировать войну, смерть людей? – от возмущения Чандра даже топнул ногой, он так и был в образе Пуру-Чандраи.

– А что такого? Война – дело мужчин, – спокойно заметил Мангал. – На войне люди показывают свою доблесть и лучшие качества. Дружба на войне – самая крепкая и проверенная. Ты же любишь отношения, Чандра? Война создаёт их.

– Но и разрушает многое. На войне люди становятся чёрствыми и затем, в мирной жизни, так и не оттаивают, – возразил лунный дэв. – Буддх, ты согласен со мной?

– Я думаю, – медленно произнёс Буддх, – что отвлечь генерала войной – неплохо. Тогда он перестанет думать о троне, хотя бы на какое-то время. А дальше царь укрепит свою власть в войсках и генералу придётся смириться.

– Да, и чтобы укрепить свою власть, молодому царю придётся продемонстрировать своё мужество, и я научу его, как, – сверкнул глазами Мангал.

– Вы трое все заодно! Как это возможно? – изумился Чандра. – Буддх, зачем ты слушаешь Раху?

– Почему бы мне не слушать друга Чандра-дэва? – с вызовом произнёс юноша. – Вы же сами столько лет привечали его в своём доме.

– Но… – растерялся лунный дэв.

– Я научу Буддха быть мужчиной, чего он не научится у своего как бы отца, – усмехнулся Мангал. – Пойдём, Буддх, у нас куча дел. Раху, ты ступай делать своё дело.

Чандра растерянно проводил взглядом Буддха, удаляющегося вместе с Мангалом. Раху снова стал змеем и уполз. Лунный дэв был совершенно растерян и не знал, что бы сказать сыну, чтобы тот вышел из-под влияния этих двоих.

– Когда-то мне казалось правильным то, что говорит Раху, а теперь так трудно видеть его рядом с Буддхом, – пожаловался Чандра оленю, сочувственно смотревшему большими влажными глазами. – Но мне не кажется правильным развязывать войну, чтобы решить внутренние разлады. Война – жестокое дело и предпринимается по необходимости, чтобы защитить тех, кто не может защитить себя сам…

Рассудив таким образом, лунный дэв вздохнул, но заставил себя заняться делом. Чандрая направилась теперь к дому генерала Читрасены. Время близилось к полудню, жена генерала, женщина немолодая, но всё еще красивая, успела переделать кучу дел и сидела во внутреннем дворе, у бассейна, поджидая своего супруга. Она оглянулась на звон браслетов и улыбнулась, увидя красивую девушку.

– Я Чандрая, подруга известной ганики, госпожа, – почтительно приветствовала хозяйку дома Чандрая. – Развлекала цариц, но сейчас им не до развлечений. Может быть, вам нужно чем-то услужить? Могу рассказать историю, пока вы дожидаетесь своего супруга.

– Да, время в ожидании тянется очень медленно, – согласилась госпожа. – Расскажи мне, Чандрая, подробно, всё, что случилось в это утро во дворце. Я уже слышала кое-что, но слишком уж мало и отрывочно.

– Позвольте, пока рассказываю, причесать вас, – госпожа кивнула, и Чандрая, достав серебряный гребень, начала причёсывать женщину, одновременно рассказывая очень подробно происшествия во дворце, начиная со вчерашнего вечера. По волосам жены генерала от гребня шли серебристые волны, женщину стало клонить в сон, и она сама не заметила, как крепко уснула. Чандрая аккуратно подняла её и, с помощью оленя, устроила в беседке неподалёку. Сама же приняла облик хозяйки дома.

Едва новая хозяйка заняла место у бассейна, как пришёл сам генерал, тут же собравшийся уходить.

– Я пришёл только для того, чтобы сказать тебе, что отправляюсь в поход, – заявил он супруге.

– Присядь ненадолго, – взмолилась женщина. – Ведь сейчас так жарко – все отдыхают, никто не едет никуда в это время. Побудь со мной немного перед отъездом, я ведь твоя супруга, вторая половинка, и храню в памяти каждую минуту, что мы провели вместе.

– Хорошо, дорогая, пожалуй, не будет вреда походу от того, что я проведу с тобой час, – улыбнулся Читрасена и присел рядом с супругой. Слуги принесли воду с соком фруктов, и женщина сама подала питьё генералу. Он заметил, что в этот раз напиток удивительно холодный – что было приятно в такое жаркое время.

– Скажи, дорогой, для чего нужна эта война? – поинтересовалась жена, пользуясь хорошим настроением мужа.

– Война нужна для добычи и для славы, – усмехнулся генерал. – Только на войне, преодолевая опасности, можно по-настоящему понять, чего ты стоишь. Слабый погибает, сильный получает всё.

– Разве ты не знаешь, слабый ты или сильный, что проверяешь это войной?

– Знаю, – слишком поспешно ответил генерал, чтобы нечто, шевельнувшееся в его уме после такого вопроса жены, не проросло дальше. – Пусть и другие узнают. К тому же эти кираты слишком уж заносятся в последнее время…

– Но ведь тебе хочется стать царём, ведь так, дорогой?

– Почему бы и нет? В конце концов, я этого достоин. Этот мальчишка получил царство просто так, без боя, отчего такая щедрость судьбы? А я – боевой генерал, выигравший не одно сражение.

– Это верно, дорогой, ты достоин бОльшего, – согласилась жена ласково, к удовлетворению мужа. – Однако есть разные способы достижения величия. Люди, обуздавшие собственные страсти и пороки, наделены достоинством и славой не ниже царей. Риши Вишвамитра был царём, а стал брахманом собственными усилиями, когда осознал, к чему стремится его душа.

– Неужто ты хочешь, чтобы я всё бросил и сидел в лесу, годами питаясь листьями? – проворчал супруг недовольно.

– Нет, конечно, нет, дорогой! Вижу, к этому твоя душа не лежит, – рассмеялась супруга, и генерал облегчённо улыбнулся, поняв, что она шутит. – Быть царём – непростое дело. Особенно, если добиваться царства силой. У молодого царя, я слышала, много сторонников среди народа. И в случае войны кто знает, как обернётся дело: у солдат тоже есть семьи. В книгах пишут про разные способы управления государством… страх – это самый ненадёжный. Подумай как следует, готов ли ты рискнуть своей честно заслуженной славой ради сомнительно доставшегося трона? Запомниться людям не как воин, а как убийца? Все же станут восхвалять достоинства молодого царя и оплакивать именно его, а не прославлять твою доблесть. «Лев убил куропатку» – вот что скажут люди.

– На поле боя слава приходит к воину, если воин, которого он сразил, равный ему или сильнейший, – задумчиво протянул генерал. Мысли его явно начинали принимать другой оборот, и он уже не рвался вскочить и побежать в поход. – Хм… Но как же мне показать людям свою доблесть?

– В исполнении своего долга, дорогой, – мягко ответила жена, и генералу показалось, что на миг её карие глаза вспыхнули голубым пламенем. – Ты же – генерал армии, защитник. Если ты будешь хранить страну как от внешних врагов, так и от внутренних раздоров, люди станут уважать тебя ещё больше. И молодой царь будет видеть в тебе не соперника, к которому опасно поворачиваться спиной, а надёжного друга, практически отца. Стань для него отцом, дорогой!

– Как странно, что я об этом раньше не думал, – медленно проговорил Читрасена. – Ты и впрямь моя вторая половина…

– Дорогой, я всего лишь забочусь о твоём благополучии, – улыбнулась женщина и, встав, направилась в сторону беседки. – Прилягу на часок, дорогой, ты уж извини, но что-то разморило меня и в сон клонит. Подумай обо всём не торопясь, со спокойным умом.

– Конечно, отдыхай, дорогая, – пробормотал генерал, уже задумавшись о её словах. Он сидел и думал, представляя себе различные последствия своих поступков и всё больше понимая, что его супруга сказала правду.

Чандрая снова заспешила во дворец, олень следовал за ней по пятам, как собачка. Зайдя в зал с птицей, подруга ганики увидела Буддха, задумчиво разглядывающего золотую птицу. Та смотрела на юношу – вместо глаз у неё были ничего не выражающие драгоценные камни.

– Ты ведь посоветуешь молодому царю разбить эту штуку? – Чандра непочтительно ткнул пальцем в творение Вишвакармы.

– Зачем это? – холодно спросил Буддх. – Птица полезна.

– Но она же указала на самого царя, когда он был еще просто царевичем, из-за чего его дядя бросил его в тюрьму.

– Она указала верно. Царь признался мне в тюрьме, что у него, в порыве досады на действия дяди, зародилась мысль как-нибудь убрать его с трона и стать царём самому.

– Но он даже не приступил к приготовлениям, – возразил Чандра. – Мысль мимолётна, он мог сто раз раскаяться. Упекать в тюрьму только за такое, не дав шанса исправиться, без объяснений, не давать человеку шанса измениться…

– Люди ненадёжны, – сухо ответил Буддх. – Я это знаю по себе. Каждый может предать. Единственное, что не предаст, – машина.

– Что? Буддх… – Чандра беспомощно всплеснул руками. – Ну что ты такое говоришь! Я, кстати, охладил чувства генерала Читрасены и дал правильное направление его мыслям. Скоро он придёт каяться к молодому царю и просить отменить поход.

– Это, конечно, хорошо, – упрямо наклонил голову Буддх. – Но я не вижу причин отказываться от использования птицы.

– Ты… ты обижен на меня, Буддх? – тихо спросил Чандра. – Я же выполнил твои условия и доказал, что Тара – честная женщина…

– Да, – Буддх покачал головой. – Доказали. Но я всё равно не могу простить вас. Полжизни я жил никем, без матери и отца. Полжизни я называл отцом вас, меняющегося каждую минуту. Я устал от всего этого, Чандра-дэв. И хочу чего-то постоянного.

– Как эта птица? – спросил Чандра в тихом ужасе.

– Да, как эта птица, – спокойно заявил Буддх и отвернулся, разглядывая искусно сделанные перья. Тут к нему пришёл слуга – молодой царь звал своего друга.

Поняв, что сейчас от Буддха ничего не добиться, Чандра растерянно вышел из дворца. Он с трудом сдерживался, чтобы не заплакать, и, не зная толком, куда идти и что делать, вдруг заметил выглядывающую из-за камня змею.

– Потерялся, Чандра? – прошипел Раху, а это был именно он. – Ничего, я покажу тебе путь. Смотри!

Чандра глянул в том направлении, куда указывала голова с немигающими глазами и быстро снующим раздвоенным языком. Это было заведение, где собирались пьяницы и игроки. Не чувствуя, что способен на что-то другое, Чандра зашёл туда, в образе Пуру, а не Чандраи. Олень, вздохнув, пошёл за своим дэвом.

– Из-за взгляда Шани меня всегда теперь будут преследовать неудачи, – жаловался уже порядком нагрузившийся Пуру собеседнику, который и двух слов связать не мог, но молча кивал так усердно, что казалось, его голова не удержится на плечах. Прошло уже несколько часов, день клонился к вечеру, а Чандра и не думал останавливаться – он пил, рыдал и жаловался на жизнь людям, которые были пьяны настолько, что не вспомнили бы происходящее и под угрозой смерти.

– Никто меня не уважает, репутация погублена, даже собственный сын… Я его воспитывал, играл, сказки на ночь рассказывал… А он… предпочёл мне механическую игрушку! Говорит, она лучше! – пьяный, кивнув в очередной раз, тяжело повалился на стол и заснул. Чандра вздохнул и выпил очередную порцию дешёвого вина.

– А всё почему? Потому что Шани держит на мне свой ужасный вакра-взгляд, – сообщил Чандра захрапевшему собеседнику. – Поэтому никогда ничего хорошего в моей жизни не будет. Только справляюсь с одной трудностью – приходит другая, ещё хуже. В жизни людей бывают периоды саде-сати – периоды очищения. Пострадают семь с половиной лет, и Шани их отпускает. А меня Шани никогда не выпустит… Так что все бесполезно, нет смысла и пытаться это преодолеть…

Тут дэв вынужденно прервал свои жалобы, так как его накрыл приступ жестокого чахоточного кашля.

– Что за чушь он несёт, – не выдержала Ями, слушая излияния Чандры в Сурья-локе.

– Как он на небо будет восходить в таком состоянии, – покачала головой дэви Чхая. Но скорее с сочувствием к Чандре, чем с осуждением.

– Шани-дэв, – негромко, но решительно обратилась Дхамини к невозмутимому Шани. Её беспокоило состояние Чандры – за эти несколько часов он стал таким, как будто болел несколько месяцев. – Нужно что-то делать. Кажется, Чандра совсем потерял надежду, и обратиться к своему божеству он не может.

– Ты считаешь Чандру настолько слабым? – поднял брови Сатурн.

– Он чувствительный и хрупкий, – упрямо проговорила Дхамини. Она волновалась и сердилась, и Шани невольно залюбовался её раскрасневшимся лицом, заблестевшими глазами и колышущейся от быстрого дыхания грудью. – Совсем недавно вы ему помогали, помните? Когда ушёл Буддх.

– Тогда у него не было такого пути за плечами, – возразил Шани. – Вернее… Сейчас, в этом путешествии, Чандре напомнили, скольким существам он дорог и важен. Какую важную роль в мироздании он играет. Но старые привычки трудно искоренить. Чандра очень упрямый, и, приучившись невидеть причины трудностей, пытаясь утопить свою боль в вине, он всё повторяет и повторяет этот способ. Указанный Раху.

– Но что-то же надо делать, – Дхамини обладала не меньшим упорством, чем сам Шани.

– Я бы просто подождал, – пожал плечами Шани. – Возможно, Чандра вспомнит опыт, полученный в жизни и этом путешествии.

– Да, вот у Шани никогда не было такой… такого… – встрял Каколь, несмотря на то, что Ями отчаянно подавала ему знаки не вмешиваться. – Такой поддержки, вот. И он сам прекрасно справляется со всеми трудностями.

– Все разные, Каколь, и по прочности тоже, – так и вспыхнула Дхамини. – Я тоже знаю, что такое трудности и одиночество, не понаслышке. Но для чего семья и друзья – разве не для того, чтобы помогать в трудную минуту и разделить радость в счастливую? Разве ты так не делаешь?

– Вот пусть друзья Чандры ему и помогают, – пробормотал Каколь, уже жалея, что ввязался в разговор.

– А я – его друг, – отрезала Дхамини и воинственно вздёрнула подбородок.

– Пойми, Дхамини, – терпеливо начал разъяснять Шани. – У Чандры достаточно сил, чтобы справиться со всеми проблемами. Ему просто нужно вспомнить, выйти из состояния безнадёжности. Ему придётся научиться делать это самому.

– Иначе что?

– Иначе он не научится делать свою работу ответственно, – Шани всё ещё любовался девушкой, Дхамини это чувствовала, и злилась еще больше, и от этого становилась еще красивее. – Ему не стоит спешить и бросаться из крайности в крайность. Чандре надо научиться преодолевать крайние состояния и оставаться спокойным – это важно для мироздания. Дхамини, он не слабый. Более того – его невозможно сделать сильнее, настолько близко он находится к источнику всего сущего. Но он сам должен осознать эту связь.

– Тем не менее… – Дхамини задумалась, подбирая слова. – От некоторых испытаний люди становятся сильными, но твёрдыми. Чандре же нужно оставаться мягким, ведь так?

– Так, – подтвердил Сатурн. – Чандра следует восприимчивому уму, он контролирует ум. И значит, ему нужно оставаться восприимчивым.

– Это загадка – как помочь Чандре так, чтобы он сам предпринял усилие? – вмешалась Ями. – Так давайте поищем решение вместе? Дхамини, позволишь мне помочь тебе придумать путь?

– Конечно! – радостно воскликнула дочь гандхарвов. Она чувствовала, что решение есть, но в каком направлении двигаться, не понимала.

– Могу и я присоединиться? – с улыбкой спросила Чхая. Разумеется, обе девушки выразили решительное согласие.

– Не могу не принять участие в том, что считает важным моя сестра, – заявил Яма. – Давайте я буду проверять ваши решения на прочность, как Дхармарадж?

– Да! Конечно! – закивали девушки.

– А меня примете в компанию? – внезапно поинтересовался Сурья. Индра-дэв от удивления даже дар речи потерял, только развёл руками. – Как я могу стоять в стороне, когда вся моя семья занята чем-то важным для неё? К тому же я могу влиять на энергии этого дома – как и Шани, Буддх и гуру Брихаспати. У этого дома четыре управителя – больше любого другого небесного дома!

– Отец! – Ями широко улыбнулась.

Шани посмотрел на собравшуюся семью Сурьи, горячо обсуждавшую ситуацию с Чандрой, и, чтобы скрыть улыбку, отвернулся к карте. Каколь в растерянности обратился к своему дэву:

– Шани, а мне что делать?

– А что ты хочешь?

– Ну… я не друг Чандра-дэва… но Ями… и Дхамини…

– Почему же не друг, разве ты ему желаешь плохого?

– Нет, но… Я твой друг! А Чандра всё время тебе противоречит, с ним у тебя так много возни…

– Каколь, – Шани внимательно посмотрел на ворона. – Я могу быть не другом и не врагом, так как отрешён от результатов своей деятельности. Но ты – не можешь. Если ты думаешь, что, помогая кому-то, ты становишься не другом мне – это полная ерунда. Да, с Чандрой много хлопот, ну и что? Разве у матери меньше хлопот со своим ребёнком? Гораздо больше! Значит ли это, что она не любит его?

– Я не понимаю…

– Посмотри на это с другой стороны, Каколь. Тебе не нравится Чандра, так?

– Да! Он слишком непостоянный, капризный, всё время поддаётся настроениям, обвиняет тебя, вместо того чтобы признать, что неправ – он…

– Всё это правда. Но правда и в том, что Чандра очень нужен мирозданию. Непостоянство, происходящее от чувствительности и восприимчивости, – это неизбежное следствие его роли. Можно сказать, он непостоянен для того, чтобы выполнить цель своей жизни. У Чандры сложная и ответственная роль, Каколь. Реши, исходя не из личных предпочтений, а из потребностей мироздания.

– Миру нужен именно такой Чандра? – изумился ворон.

– Да, – кратко резюмировал Шани и снова отвернулся к карте.

Помявшись, Каколь тихонько подошёл к семье Сурьи, к которой присоединился и Вишвакарма.

Сурья уже готов был коснуться своим диском горизонта, в кабаке же народа прибавилось. Чандра, последнее время как будто плавающий в тумане, вдруг различил слова, вдохновённо произносимые одним из посетителей:

– Верь мне – границ нет! Все ограничения, что придумывает общество, все эти мнения про тебя, про твоё место в мире, про то, какой ты, – это всё – пыль! Только ты сам и определяешь свои границы!

Слова эти заставили Чандру в образе Пуру приложить усилия, чтобы разогнать туман и посмотреть внимательнее на человека, который их сказал. Чандра с некоторым трудом распознал Раху, который вещал, как проповедник, и уже собрал вокруг себя несколько собутыльников. Чувствуя, что здесь простора его проповедям маловато, Раху, прихватив пару не слишком трезвых мужчин, вышел из кабака в поисках более благодарной аудитории.

– Как он сказал – границ нет? – медленно переспросил Чандра у оленя. Тот, обрадовавшись, что дэв подаёт какие-то признаки жизни, кивнул рогатой головой. Раху не видел, какой эффект произвели его слова на Чандру, а если бы увидел, возможно, призадумался бы. Глаза лунного дэва вспыхнули не только особым чахоточным блеском.

– Границ нет… Ограничений нет… Ограничения ставит только наш ум… – быстро забормотал дэв. – Знаешь, дружок, а Раху прав. Да, признаю, Буддх обижен на меня, и с репутацией не всё в порядке. Но почему я позволяю этим вещам определять себя? Кто я? Хорошо, Мангал не хочет, чтобы я обращался к Махадэву, но к маме-то я могу обратиться?

С этими словами Чандра закрыл глаза и глубоко вздохнул. А когда открыл, взгляд его был чистым и ясным, и смотрел прямо в противоположный небесный дом – Четвёртый, дом Матери. На экране ума дэва взошло воспоминание, и волшебная карта показала его зрителям в Сурья-локе.

– Мама!

– Всё хорошо, сынок, я рядом, всё хорошо, – Анасуйя погладила светлые волосы, когда Чандра опустил голову ей на колени. Это был взрослый Чандра, и по тому, как он выглядел, зрители поняли, что воспоминание относится ко временам уже после проклятия риши Бхригу, но до того, как Махадэв поместил Месяц на свою голову.

– Мама, я странно себя чувствую…

– Это ничего, это можно пережить, – мягко сказала Анасуйя. – Что у тебя там?

Чандра протянул руку – на ней алел свежий порез.

– Милый, где это ты порезался?

– Это так называется? Я просто гладил траву…

– Трава бывает разной, сынок. Раньше ты этого не замечал, потому что ничто на свете не причиняло тебе вреда – ни земля, ни растения, ни животные. Теперь стало по-другому, и тебе нужно научиться быть осторожнее. Только и всего. Смотри, теперь всё быстро заживёт, – Анасуйя достала небольшой горшочек с целебной мазью, и смазала царапину.

– Но я не хочу, чтобы трава резалась! Я не хочу испытывать боль, и всякие иные неприятные ощущения! Только радость, как раньше!

– Что поделать, сынок, это реальность, – Анасуйя снова принялась гладить сына по светловолосой голове. – Глупо и опасно отрицать реальность, сынок. Но это не значит, что ты не можешь радоваться. Плохие времена проходят, и настроение меняется. Помни, что все настроения – не вечны, а преходящи, как волны на воде.

– Да? – Чандра поднял расстроенное лицо, сложил брови домиком. – Почему я не могу радоваться всегда? Зачем нужно грустить?

– Чтобы знать, что что-то не так, – серьёзно ответила Анасуйя. – Когда мы чувствуем опасность, мы пугаемся и действуем осторожнее. Когда мы поступаем неправильно, то испытываем вину и стыд – это тоже неприятно, но эти чувства учат нас не делать плохо. В материальном мире есть страдания, есть грусть – чтобы мы не забывали, что на самом деле мы в нём – гости. И играем свои роли. А наш настоящий дом – не здесь.

– А где? В том доме нет грусти?

– В том доме её нет, сынок. Где он… вот это тебе предстоит узнать самому. Но для этого тебе нужно научиться переживать свои настроения и не думать каждый раз, что когда тебе плохо – это навсегда. Когда радостно – это тоже не навсегда.

– А что же навсегда?

– Узнаешь у Махадэва, сынок.

– Мама, мы всегда молимся Махадэву, почему он не отвечает?

– Конечно, отвечает, сынок! Может быть, не сразу, а может быть, таким образом, что сложно нам понять. Но ответ всегда есть. Пойдём, поклонимся Ему. Отдай Ему все свои изменчивые настроения.

– Как это?

– Предложи их в жертву своему божеству, сынок. Как жертвенный дар. Сосредоточь все свои мысли на Нём, и всё само получится. Ты узнаешь, что такое радость, не зависящая от внешних причин и настроений.

Воспоминания растаяли, а Чандра слегка улыбнулся, получив это наставление из своей памяти.

– Наконец-то я тебя нашёл! Пуру, пойдём быстрее! – затормошил пастушка вор Варгун. Он был бледен и постоянно облизывал губы – нервничал.

– Что? Куда? – Пуру выплыл из мира своих воспоминаний и с изумлением уставился на вора.

– Любимая царица старого царя, который нас с тобой отправил красть его корону и надел специальные браслеты, чтобы мы не сбежали, – помнишь? Вот царица выпустила нас всех из тюрьмы, но велела привести тебя. Только нам обоим одновременно она снимет браслеты, понимаешь? А ведь Сурья вот-вот зайдёт! И взойдёт Луна! – сбивчиво объяснял Варгун, подталкивая Пуру к выходу.

– О да, Луна непременно сегодня взойдёт, – усмехнулся Пуру, и если бы вор понял значение этой усмешки, он, возможно, немедленно подался бы в аскеты, о чём никогда не помышлял ранее.

– Так ты говоришь, что ожерелье тебе подбросили? – царица с сомнением разглядывала пастуха. Пуру кивнул и развёл руками:

– Простите, госпожа, но это так, и я понятия не имею, кто взял ожерелье на самом деле. Но, возможно, это знает он, – Пуру кивнул на Варгуна.

Тот сначала сделал непонимающие глаза, но царица пригрозила:

– Говори правду, иначе с восходом Луны этот волшебный браслет испепелит тебя!

– Хорошо, хорошо, – неохотно заговорил Варгун. – Ожерелье нам дал Ананду, это сын ганики. Откуда оно у него – я не знаю.

– Вот так взял и отдал? – поднял брови Пуру. Царица нахмурилась.

– Мы забрали это ожерелье в залог его долга – проиграл в кости, – у вора не было иного выхода, как сказать правду. – Ананду не хотел отдавать, но пришлось.

– Где же этот Ананду? – заламывая руки, воскликнула царица.

– Наверное, у своей матери… – неуверенно сказал Варгун. – После того, как мы заставили его пойти красть корону царя и нас поймали, а затем выпустили, я его не видел.

– Тогда скорее беги, ищи Ананду! – воскликнул Пуру. – Луна вот-вот взойдёт, а без него царица не снимет браслет!

– Не сниму! – сурово подтвердила царица.

Варгун в ужасе бросился в дом ганики, а Пуру только с усмешкой покачал головой.

– Браслеты не повредят, вы ведь знаете это, – сказал он царице. Та смущённо кивнула.

– Да, царь хвастал мне, что ловко обманул двух воров. Тот мастер оставил царю только золотую птицу. Но ты как узнал?..

– Царь назвал имя мастера, – улыбнулся пастух. – Он действительно может сделать золотую птицу, предупреждающую о злых мыслях, но никогда не сделает вещи, убивающие человека таким образом.

– Варгун приведёт Ананду? – волнуясь, вопросила царица.

– Не думаю. Но если вы хотите его увидеть…

– Очень хочу! Пожалуйста, если ты можешь, Пуру, приведи его ко мне! – воскликнула царица.

– Я-то могу, – медленно произнёс пастух. – Но вы осознаёте последствия? Зачем вам, замужней женщине, видеться с посторонним мужчиной?

– Ах, какая же я жена, мой супруг даже не прикасался ко мне, только приходил разговаривать, – чуть не заплакала женщина.

– Но священный обряд был проведён? Значит, вы – жена царя, перед людьми и небесами, – твёрдо объяснил Пуру.

– Да… Но всё же я хочу раз в жизни увидеть того, кого полюбила, не глядя! Послушать в последний раз его прекрасные стихи! – взмолилась царица.

– Хорошо, если таково ваше желание, оно будет выполнено, – Пуру задумчиво посмотрел на молодую женщину, а затем выскользнул из дворца. Олень, как обычно, следовал за ним, как собака.

– Матери ему слишком стыдно показаться на глаза, – пояснил Пуру оленю. – Он либо в кабаке, забывается пьянством и игрой, но мы там были, и Ананду там не было. Либо нашёл уединённое место, чтобы никого не видеть…

Пуру нашёл Ананду там, где и рассчитывал, – в живописном месте на берегу реки. Юноша сидел, грустно понурив голову, смотря на угасающие лучи Солнца в воде.

– Понимаю, сейчас тебе не хочется ни с кем разговаривать, – Пуру успокаивающе улыбнулся, и Ананду незаметно для себя попал под лунные чары. – Но одна женщина хочет видеть тебя, прямо сейчас. И мать наверняка волнуется.

– Но я не могу… – растерянно отозвался юноша. – После всего, что я натворил, как могу показаться им?

– А что, будешь прятаться и убегать всю жизнь? – Пуру снова ободряюще улыбнулся. – Поверь, это не выход. Ты запутался, это бывает. Влюбился в девушку, не смел признаться, её выдали замуж за самого царя, но ты все равно тосковал, да и она тоже, передала ожерелье… А ты, когда её выдали, стал играть и выпивать, чтобы избавиться от боли. Задолжал, твои как бы приятели отняли ожерелье, да еще заставили тебя идти с ними грабить царя.

– Откуда ты всё знаешь? – изумился Ананду.

– Так, порасспрашивал людей, и еще у меня большой опыт – много повидал таких историй, – Пуру усмехнулся. – Теперь у тебя выбор – убегать, забываясь в пьянстве и прочем непотребстве, и закончить жизнь на плахе или в какой-нибудь канаве. Или сделать сейчас усилие, прийти к тем, кто тебя любит, признаться им во всём и постараться сделать их жизнь лучше. Тебе решать.

– О… – юноша широко открыл глаза. – Как ты ясно всё излагаешь, а ведь простой пастух…

– Да, простой неучёный пастух, – вздохнул Пуру и в доказательство своей простоты достал флейту, извлёк несколько нот.

– Пойду к царице, признаюсь во всём, попрошу прощения и больше не стану её беспокоить, – решился Ананду.

– Ты найдёшь поддержку в этом решении, – кивнул Пуру.

– А если я бы выбрал убегать, что тогда? – обернулся уже уходящий юноша.

– То тоже нашел бы поддержку, но у других сил, – серьёзно ответил Пуру и снова заиграл на флейте, опустив ресницы.

Поиграв немного, Пуру глянул на небо – совсем скоро должен был взойти месяц. Пастух оказался во дворце так быстро, что никто бы не заметил, как он шёл. В одном из больших залов дворца семейный брахман царя проводил ритуал – огненное жертвоприношение, ягью, чтобы узнать волю богов, отчего заболел царь и как его исцелить. Став незаметным человеческому глазу, Чандра тихо подошёл к брахману и что-то прошептал ему на ухо в ответ на его молитвы. Получив ответ, брахман приступил к завершению ритуала.

– Что же мне делать, нигде нет этого балбеса, – причитал Варгун, спеша ко дворцу. – Нет его ни у матери, ни в кабаке… Уже, кажется, весь город обшарил. Придётся просить милости царицы…

– Вряд ли у тебя получится это сделать, – негромко заметил откуда ни возьмись появившийся Пуру. – Придётся тебе испытать то, что готовил другим.

Пастух слегка ударил вора по затылку, из-под руки вырвался сноп лунных брызг. Варгун застыл на мгновение, а затем недоумённо оглянулся.

– Я что-то искал… А! Вспомнил! Или нет… но пока я это не найду, этот браслет будет на мне… надо торопиться, иначе он сожжёт меня… Но что же я искал? – вор удалился, бормоча и заглядывая во все углы в поисках чего-то, что никак не давалось в руки. В это время на небо вышел месяц.

Тем временем во дворце семейный брахман собрал всех домочадцев – цариц, и племянника-царя, и торжественно объявил:

– Боги дали ответ. Для выздоровления царю нужно дать прасад из рук того, кто близок царю. Но прасад должен быть дан с искренним желанием выздоровления. Иначе лучше и не пробовать – он станет чёрным и непригодным не то что в качестве лекарства, а и вообще для употребления, как яд. Боги хотят только правды.

На лице присутствующих отразились сложные чувства. Брахман невозмутимо положил прасад, представляющий собой белый рис, на поднос и вышел из залы.

– Не беспокойтесь, ваш сын в порядке, – утешил ганику, не находящую себе места от беспокойства, Пуру. – Сейчас он во дворце. Вам бы тоже туда – брахман получил ответ, как исцелить царя.

– Да какое мне дело до царя, – вспыхнула женщина.

– Может и никакого, – не стал спорить Пуру. – Однако на происходящее вам стоит глянуть.

– Я только заберу сына, и мы покинем это неблагоприятное место, – пробормотала ганика, забираясь в повозку.

– Которого сына? – тихо спросил Пуру, но ганика предпочла не заметить этого вопроса.

Тем временем во дворце домочадцы царя, переглянувшись, посидели молча. Никто не решался брать прасад.

– Вы – старшая царица, – наконец произнесла одна из пяти жён царя. – Неужели вы так мало любите своего супруга, что не можете пожелать ему выздоровления искренне?

– Царь взял меня в жёны первой, – ответила женщина. – Но разве он сделал меня первой и в своём сердце, и в почестях? Каждый раз, когда его сладострастие требовало удовлетворения, он женился на другой, моложе и красивее меня. А меня оставлял заниматься кухней и прочим хозяйством дворца, и не обращал никакого внимания больше. Как будто я служанка, а не царица. Нет, я не могу дать ему этот прасад.

Три следующих жены царя пожаловались на то же самое. Вдобавок царь не дал им детей, и их материнское чувство было не удовлетворено.

– А что же ты, Абхилаша? – спросили старшие царицы молодую девушку. – Тебя-то царь не обижал, почему ты не дашь ему прасад?

– Я люблю другого, – чуть слышно прошептала царица, она покраснела и опустила голову от стыда. – И, хотя мы не можем быть вместе, искренне пожелать выздоровления царю, разлучившему меня с любимым, я не могу.

Все посмотрели на племянника.

– О, Бодх, что же мне делать, – вздохнул юноша, обращаясь к своему советнику, сидевшему тут же. – Обычаи и долг требуют, чтобы я дал дяде прасад. Но мои чувства возражают против этого.

– С точки зрения собственной пользы и пользы государства лучше, если царь не выздоровеет, – произнёс Бодх спокойно. – Ведь в ином случае всё может вернуться к тому, что было прежде. И тогда мятеж неизбежен – ни главный визирь, ни генерал, ни разные богатые люди, а также и народ, не захотят возвращения такого несправедливого царя.

– Но люди осудят меня и в случае, если мы не используем возможность излечения царя, – вздохнул юноша, и Бодх кивнул, соглашаясь.

– Нет ли ещё каких-нибудь родственников у царя? Где ваша почтенная матушка? – поинтересовался Бодх после минуты размышления.

– Отец мой, брат царя, давно погиб в схватке с ракшасами, – задумался юной царь. – Мать после этого, говорят, удалилась в лесной ашрам, оставив меня на попечении старшей царицы. Так что я никогда не видел матери… Думаешь, стоит как-то её разыскать? Возможно, она – наша единственная надежда, ведь человек, столько лет проведший в лесу, контролирует свои чувства и должен научиться прощать…

– Не надо посылать в леса, – ганика, давно стоявшая за дверью и слышавшая бОльшую часть сказанного, решительно вошла в зал. Все с изумлением на неё посмотрели.

– Я не могу допустить, чтобы мой сын и мои невестки совершили грех, – продолжила ганика. – Ведь не помочь человеку в таком состоянии – это грех! Многие годы я скрывала правду, но теперь пора раскрыть её. Царь – вовсе не такой плохой человек, как вы считаете. Я была замужем за царским братом, но он был человек жестокий и дурно обходился со мной – даже бил. Однажды, когда мой муж был особенно жесток, царь заступился за меня. Произошла ссора, и царь случайно убил своего брата. Тогда мы решили скрыть это, сказав, что брат царя погиб от рук ракшасов. Я не могла оставаться во дворце, но перед тем, как покинуть его, мы с царём сочетались браком гандхарвов – то есть по любви, без обрядов и празднества. Мой второй сын, Ананду, – плод единственной ночи любви с царём.

– Матушка, – Нанду поспешно склонился к стопам ганики. – Как долго я ждал возможности встретиться с вами!

– Но я не лесная отшельница, – грустно улыбнулась женщина. – Я не смогла уйти в покаяние, а осталась в столице, обучая женщин и мужчин искусству любви. Это неподходящее занятие для вдовы брата царя.

– Но, тем не менее, вы можете дать прасад из своих рук царю, – улыбнулся Нанду. – И напомнить ему о его поступке и его обязанностях. Быть может, вам удастся не только способствовать выздоровлению царя, но и его покаянию?

– Пожалуйста, дайте ему прасад! – хором закричали царицы.

Бывшая царица посмотрела на окружающих родственников, затем на дверь, отделяющую залу от комнаты, где лежал царь. Она взяла прасад и медленно направилась к больному, сопровождаемая сыном и другими царицами.

– Как всё запутанно! – воскликнул Каколь в Сурья-локе, не в силах сдержать свои чувства. – Выходит, наследник царя – Ананду, сын ганики!

– Это в случае, если царь официально признает его своим сыном, а министры, генерал и прочие важные люди не будут возражать, – заметил Индра-дэв, искушённый в вопросах престолонаследия.

– Но что же будет с Нанду, и с царством! – в нетерпении воскликнула Ями. Однако ответ на этот вопрос ей удалось получить не так скоро, как она рассчитывала.

В ту минуту, когда бывшая царица уже хотела поднести белый рис к губам царя, весь дворец потряс удар грома, всё строение содрогнулось, как от землетрясения.

– Что это? – спрашивали друг друга люди в недоумении и страхе.

– Беда! – воскликнул ворвавшийся в зал запыхавшийся стражник. – Асуры вышли из Паталы и набросились на земные царства!

– А чем бы это ещё могло закончиться? – пожал плечами Чандра. Три дэва бросили свои земные дела, чтобы обсудить сложившуюся ситуацию. Раху, хоть он и находился в Десятом доме, на этом импровизированном совещании не было.

– Что ты имеешь в виду? – потребовал ответа Мангал. Он грозно шевелил усами и сжимал в руке копьё. Буддх тоже глянул на лунного дэва вопросительно.

– Ты, Мангал, выиграл в битве планет право возбуждать в асурах гнев, – усмехнулся Чандра. – Шукрачарья уединился с Вишвачи, и некому направлять асуров. Раху, который всегда готов поднять какую-нибудь заваруху, не мог этим не воспользоваться. В результате асуры направили свой гнев на Землю и живущих на ней, так как собраться воевать с небесными локами у них не хватает духу. Пока что.

– Но нельзя допустить, чтобы асуры разорили Мать-Землю, – заволновался Буддх. – Мы же дэвы и должны помешать им сделать это! Может быть, стоит обратиться к Индра-дэву, к Сурья-дэву?

– Эту беду я легко устраню сам, – фыркнул Мангал. – Если я возбуждаю гнев асуров, то могу его контролировать. Помните, что я становлюсь сильнее, если противник гневается. Все эти асуры могут сколько угодно нападать на меня – этим они только прибавят сил мне, а себя приведут к поражению. Нет необходимости никого звать.

– На всякое благословение найдётся другое благословение, – заметил Чандра тихо, глянув на Мангала. – Я мог бы помочь тебе, охладив гнев асуров, но, раз ты твёрдо решил действовать в одиночку, не стану мешать. Лучше помогу сохранить жизнь этим людям.

С этими словами Чандра исчез. Он спустился с небес и снова стал пастухом Пуру. Олень, явно одобряя выбор лунного дэва, воинственно взмахнул своими маленькими рожками и топнул копытцем по мраморному полу дворцовой залы, где юный царь и царицы пытались осознать известие, принесённое стражником. Буддх, поколебавшись, тоже вернулся к людям в образе Бодха. Всё совещание произошло так быстро, что отсутствия пастуха и советника никто из смертных не заметил.

– Немедленно приведите ко мне генерала и министров, – распорядился молодой царь. Домочадцы, забыв на время о своих проблемах, собрались вокруг трона. Но генерал и министры уже сами поспешно входили в залу. К общему совещанию присоединился и Ананду, ему уже не было необходимости скрываться в покоях царицы.

Генерал Читрасена представил царю план обороны:

– К сожалению, нам не хватает людей – атака неожиданная и асуров очень много, – добавил генерал, показав на карте направления ударов асуров.

– Необходимо послать за помощью в другие царства, – решил царь, выслушав, как Бодх шепнул ему совет. – Возможно, они смогут помочь. И даже в царство Кирата – мы не особенные друзья, но в такой ситуации нельзя пренебрегать никакой помощью.

– А если они решат, что возник благоприятный момент для нападения на нас? – с сомнением вопросил Читрасена.

– Мы не узнаем, что они решат, пока не попробуем, – заметил Бодх. – Кроме того, стоит послать к ним особенно искусного дипломата, который обрисует ситуацию так, что совместная защита от асуров будет выглядеть более привлекательной, чем алчность быстрой наживы.

– Нажива, хоть быстрая и лёгкая, испортит отношения между нашими царствами на века, – кивнул главный министр. – В то время как сотрудничество укрепит отношения и принесёт в самом коротком времени свои благоприятные плоды. У меня есть человек, который донесёт эту мысль до царя киратов, махарадж.

Генерал неохотно кивнул, соглашаясь.

– Позвольте мне предложить ещё одно, – вступил Пуру, и царь кивнул, давая разрешение говорить простому пастуху, непонятно как затесавшемуся в толпу министров и придворных. – Кроме солдат, есть еще люди, желающие защитить свои поселения от разорения. Дайте им оружие и поставьте старых солдат руководить организацией обороны – так проку будет больше, чем если люди будут в панике метаться. Оповестите старост деревень, государь!

– Хорошая мысль, – одобрил царь, генерал тоже кивнул, подумав, как храбро люди могут защищать свои жилища.

– Кроме того, брахманам стоит провести ягьи, – спокойный сильный голос семейного брахмана заполнил зал. – Огненное жертвоприношение не только разбудит богов, но также и воодушевит защитников.

– Тоже очень хорошая мысль! – воскликнул царь. Он отдал соответствующие распоряжения. Сам Нанду решил отправиться с главными силами армии, а Ананду оставил в столице, защищать жителей и цариц.

– Как бы там ни было, я считаю тебя братом, – улыбнулся Нанду, а Ананду в знак глубокого почтения коснулся его стоп.

– Несомненно, ты достоин трона, – серьёзно сказал Ананда.

– Это мы разберём позже, когда опасность будет устранена, – с этими словами Нанду облачился в доспехи и отправился на войну с асурами.

– Нам нужно продержаться до утра, – объяснял Пуру жителям небольшой деревни на краю леса. Все, кто мог держать оружие – а оружием были в основном палки и сельскохозяйственные инструменты, – собрались вокруг пастуха. Кузнец взял свой молот, рыбак – гарпун для крупной рыбы, крестьянин притащил лемех от плуга. Даже старая бабуля Аништа, известная своим скверным характером, пришла, размахивая своей клюкой.

– Не думайте, что я старая и слабая, – говорила она. – Я знаю такие штуки, которые вам, глупым юнцам, и не снились…

– Утром взойдёт Сурья-дэв, асуры ослабеют и вынуждены будут отступить, – продолжал Пуру. – Они не любят свет, поэтому всё вокруг должно быть как можно более освещено.

– Но даже и до утра у нас не хватит сил протянуть, – вздохнул староста, пожилой солидный мужчина, у него единственного нашелся старый меч. – Асуров слишком много!

– Попробуем их обмануть, – усмехнулся пастух. – Матушка Аништа, расскажите наш план, пожалуйста!

– Пусть все мужчины спрячутся неподалёку от деревни, – начала гордая собой матушка. – Женщины же зажгут огни, выставят угощение, нальют хмельного. Нарядные и украшенные, будут они веселиться, как будто в деревне большой праздник. Асуры решат, что мужчины оставили деревню из страха, а женщины встречают их как победителей. Когда они напьются, по своему обыкновению, мы подадим знак, вы выйдете из леса и легко перебьёте или плените этих асуров.

– Но если асуры захотят попробовать женщин раньше, чем напьются? Это не опасно? – волновался староста. Аништа фыркнула.

– Не считайте женщин такими слабыми, – упрямо заявила старуха, стукнув по земле своей клюкой. – Мы можем постоять за себя. Более робких будут защищать более решительные, молодых – старые.

– Давайте вознесём молитвы богам и самому Махадэву с матушкой Парвати, чтобы всё сложилось благополучно, – успокоил волнующихся людей Пуру.

Сам Пуру на время снова переоделся в Чандраю, и, вспомнив танец Мохини, решил, что против этого асурам не устоять. Кроме того, хмельной напиток в кувшинах, которые носила Чандрая, не заканчивался, хотя бы асуры и пили из него в сто ненасытных глоток.

В разгар веселья, когда асуры были пьяны, женщины сами связали многих, а остальных дали связать своим братьям и мужьям. До рассвета было ещё несколько часов, а опасность для этой деревни была устранена. Пуру, довольный, смотрел, как радуются люди, и в этот момент рядом появился Буддх.

– Чандра-дэв, – негромко позвал юноша.

– Да? Что такое? – Чандра обернулся к сыну. Дэвов смертные не могли видеть, но Буддх и зрители в Сурья-локе могли заметить, что без иллюзии Чандра, неумолимо теряющий свет, выглядит тонким и очень бледным, почти прозрачным. Буддх, сообразив, что лунный дэв уже потратил в эту ночь немало своей энергии, остановился было, но затем решился продолжить:

– Дело плохо. Мангал-дэв, как вы и говорили, столкнулся с равным себе противником. Тамасур получил благословение от Господа Брахмы превращать силу своего противника в свою собственную. То есть, чем с бОльшей силой на него нападают, тем с бОльшей он отвечает, и так, пока противник не обессилит. Он уже убил коней Мангала, и разрушил его колесницу, и сломал божественное копьё!

– Вот упрямый баран, – проворчал Чандра о Мангале. – Тамасур и его вахану съест вместе со шкурой и костями… Ладно, посмотрим, что можно сделать.

Дэвы исчезли, чтобы появиться на поле сражения. Земля вокруг Тамасура и Мангала раскалилась докрасна, они же силились побороть друг друга в схватке голыми руками. Другие асуры, побуждаемые Раху, растекались по Земле, ища себе поживы, пока не взошло Солнце.

– За ночь они принесут множество разрушений, – озабоченно заметил Буддх.

– И Бхуми-дэви, Матери-Земле, схватка Тамасура и Мангал-дэва причиняет боль, – вздохнул Чандра.

– Но Мангал запретил вмешиваться в его дела, что же делать? – снова спросил Буддх.

– Трудно отвлечь двух мужчин, решивших выяснить, кто их них сильнее, – усмехнулся Чандра, вынимая свою флейту. – Но все же попробуем!

С этими словами лунный дэв, распространяющий нежное мягкое сияние, заиграл. Между противниками возникла почти прозрачная холодная стена льда. Каждый видел в ней отражение своих мыслей. Но если асур не распознал иллюзии и продолжал бросаться на стену, то Мангал остановился и недовольно посмотрел на Чандру.

– Что ты лезешь? – закричал он разгневанно. – Сомневаешься, что я один справлюсь с этим асуром?

– Ни в чём не сомневаюсь, – серьёзно заверил Чандра. – Но посмотри – ваша схватка причиняет боль Земле и вызывает огромные разрушения! Мы, дэвы, поставлены, чтобы беречь Землю и живущих на ней, а не разорять ради собственных амбиций! Прошу тебя, прикажи нам с Буддхом вступить в битву! Ты ничем не унизишь себя – ты ведь генерал, а мы – твои солдаты! Это будет не просьба о помощи, а распоряжение старшего!

– Я чувствую в твоих словах какой-то подвох, – медленно произнёс Мангал. – Но я вижу, как плачет моя мать – земля, Бхуми-дэви, от этих разорений асурами. Потому хорошо – приказываю тебе и Буддху вступить в битву и остановить асуров!

– Благодарю! – глаза Чандры зажглись ледяным голубым пламенем. – Буддх, отвлеки как-нибудь Раху, надо ослабить его влияние, а я займусь гневом асуров.

Буддх кивнул и исчез, а Чандра снова достал флейту. Звук, летящий над Землёй, останавливал необдуманные порывы и охлаждал желания. Вслушиваясь в этот звук, асуры невольно начинали двигаться медленно. Им приходила в голову мысль, что уже достаточно грабежей и хорошо бы вернуться к себе, в безопасную Паталу, до появления первых солнечных лучей. Многие бросали оружие и отправлялись домой, на отдых, к своим жёнам и детям.

Но не все асуры поддались чарам лунного дэва. Вокруг Мангала образовалась армия асуров, гнев которых не утихал.

– Что прикажет генерал, Буддх? – спросил сына лунный дэв, стоящий на краю поля битвы. Буддх, вернувшийся от Раху, теперь служил гонцом между Мангалом и Чандрой.

– У Мангала нет оружия и колесницы, – озабоченно ответил юноша. – Как бы он ни был силён, но чтобы справиться с такой толпой асуров во главе с Тамасуром, какое-нибудь оружие да нужно!

– Если Мангал попросит дэва Вишвакарму дать оружие из его мастерской… – Буддх кивнул, уловив мысль, и, не тратя лишних слов, отправился уговаривать Мангала.

Чандра же, оглядев битву, заметил оленю:

– Дружок, в этот раз я не буду просить тебя подождать вдали от сражения. Но и вести боевую колесницу – не для тебя.

Олень наклонил голову, недоумевая, что же хочет сделать его дэв. Чандра же вытащил волос из хвоста волшебного коня Уччайхшраваса.

– Ты обещал помощь, друг, и теперь она нужна, – с этими словами лунный дэв поджёг волос. Не успел он догореть, как раздалось подобное грому ржание и стук копыт. Уччайхшравас явился, как и обещал – даже не один! Конь был запряжён в прекрасную боевую колесницу, на которой восседала Ашлеша – самая воинственная среди дочерей Индра-дэва. Их сопровождала свита – хорошо вооружённые небесные воины.

– Царевна совершает прогулку, как я погляжу? – весело поднял брови Чандра.

– Предлагаю присоединиться, – усмехнулась дева в сияющих золотом доспехах. – Вас, Чандра-дэв, только так и можно поймать, а то вечно убегаете… Помните, как оставили нас в полнолуние?

– Что поделать, меняются обстоятельства, меняется настроение, – улыбнулся Чандра, садясь на место колесничего вместе с оленем. – Держитесь, царевна, поедем быстро!

Совершая немыслимые манёвры и отбиваясь от асуров, лунный дэв с дочерью Индры продвигались к Мангалу. Ашлеша отбивалась от асуров изогнутым, словно змея, мечом, а Чандра выпускал ледяные стрелы, вмораживая противников в ледяные глыбы. Добравшись до Мангала, по-прежнему сражавшегося с Тамасуром – ледяная стена уже была разбита врагами, – Чандра крикнул:

– Прыгай в колесницу!

Мангал, не мешкая, и не возражая, что-де справится сам и не надо ему мешать, прыгнул к царевне. Выловив из гущи сражения и Буддха, Чандра направил коня на край сражения (поля).

– Покидать поле битвы – это позор! – начал Мангал. Он был весь красный и тяжело дышал – схватка с Тамасуром даже его изрядно утомила.

– Мы не покидаем, а перегруппировываемся, – возразила Ашлеша, Чандра только кивнул.

– Только чтобы получить от дэва Вишвакармы божественное оружие, – проворчал Мангал. На самом деле он был рад передышке.

– Ты так не победишь Тамасура, – Чандра повернулся к шиваншу. – Позволь дать тебе совет. Тамасур становится сильнее от сопротивления. Чем больше силы ты прикладываешь, чтобы одолеть его, тем он сильнее становится.

– Знаю, – раздражённо бросил Мангал. – И что же ты можешь предложить?

– Сражение с Тамасуром подобно сражению с этой стеной – чем больше биться, тем, кажется, она прочнее, – продолжил Чандра спокойно. – Есть только один выход. Не надо сопротивляться Тамасуру, атаковать его, отвечать ударом на удар. Надо просто успокоиться и не отвечать ему. Тогда его сила уменьшится и он сам запросит пощады.

– Что?! – взревел Мангал. Он так вытаращил глаза и встопорщил усы, что и смотреть на него стало страшно. Казалось, он мог испепелить одним взглядом. – Так это твой план – просто сидеть и ничего не делать?! Да как ты смеешь, жалкий, ничтожный…

– Если вы дадите себе труд подумать, то поймёте, что Чандра-дэв совершенно прав, – вмешалась Ашлеша, строго глянув на шиванша.

– Ещё не хватало, чтобы женщина мне давала советы, – фыркнул Мангал. – Лезть в дела мужчин…

– Асуры – общая проблема, а не мужская или женская, – вставил своё слово Буддх. – Чем препираться, просто подумайте, какой ещё может быть выход из ситуации (положения) с Тамасуром.

– Ну хорошо… но как мне стерпеть и не обращать внимания на его удары? – мрачно вопросил Мангал.

– Сосредоточься на образе Великого Аскета – Махадэва, – подсказал Чандра. – На его спокойном образе. Ты ведь умеешь входить в состояние медитации.

– Да, – кратко ответил Мангал и сжал доставленное ему небесным гонцом оружие – новое копьё из мастерской дэва Вишвакармы. – Вези меня к Тамасуру, Чандра.

Лунный дэв сосредоточился и снова провёл колесницу через толпы асуров к Тамасуру, который и сам рвался закончить поединок с Мангалом.

Мангал честно выполнил совет и сидел, отрешённый от той реальности, в которой бушевал асур. Постепенно, убедившись, что Мангал не собирается ему отвечать, асур сдулся – из него как будто бы выпустили силу. Из могучего, подобно большому дереву, асур стал маленьким, как карлик, и морщинистым, как старик.

– Пощади меня! – кинулся он, наконец, с мольбами к ногам Мангала. Воин с презрением глянул на скорчившуюся фигурку.

– Добить тебя было бы не к чести воина, – бросил Мангал асуру. – Ты получил хороший урок, а теперь убирайся в Паталу и больше никогда не показывайся в других локах!

Асур поспешно убрался. За ним убрались и другие асуры, устрашённые как победой над своим предводителем, так и силой оружия дэвов. Когда асуры исчезли, Ашлеша тоже попрощалась. Ей не хотелось уезжать, и она постоянно оглядывалась, бросая взгляды на лунного дэва, – но повода оставаться больше не было.

– Приходите в гости! – улыбнулась девушка на прощанье и повязала на руку Чандры тонкую зелёную нить. – Это чтобы вы не забыли о моём приглашении, дэв!

– Не забуду, – Чандра с улыбкой смотрел вслед удаляющейся колеснице.

Буддх, Чандра и Мангал, не сговариваясь, вернулись к делам на земле. Нанду, вернувшийся с победой над асурами, теперь горячо обнимал своего обретённого брата. Тот смущённо потупился.

– Как бы то ни было, вы – настоящий царь, – сказал поэт. – Я и воспитывался иначе, и никогда не хотел трона. Вы к тому же и старше.

– Но ты – сын царя, а значит, корона по праву должна принадлежать тебе, – упорствовал Нанду.

– Вы всё ещё желаете, чтобы я попробовала дать прасад царю? – вмешалась в эту нежную встречу ганика.

– Матушка! – Нанду и Ананду бросились в ноги женщине, та подняла их со слезами радости и умиления. – Да, мы очень хотим, чтобы вы вернули к жизни отца и дядю!

Ганика с посветлевшим лицом взяла рис и прошла в комнату больного. Царь по-прежнему лежал на постели неподвижно, устремив взор в никуда. Ганика вздохнула и, исполненная сострадания, поднесла к его губам щёпоть риса. Как только рис коснулся губ царя, он вздохнул, заморгал и огляделся недоумённо.

– Дядя! Отец! Супруг! – бросились к нему домочадцы. Только ганика стояла в стороне, улыбаясь.

– Что здесь произошло? Я так странно себя чувствую… – проговорил царь, оглядывая окружающих.

Ему наперебой рассказали события последних суток. Махарадж уселся на трон с короной в руках в глубоком раздумье. Все, волнуясь, ждали его решения.

– Вы все показали себя храбрыми людьми, которым свобода родной страны и честь дороже, чем даже жизнь, – наконец изрёк царь. – Мой дух всё это время бродил по мрачным местам, испытывая мучения, каким подвергаются грешники. Мне повезло, что всё это я узнал не после смерти, а во время жизни, и могу ещё исправить то, что сделал неправильно. Я отрекаюсь от трона и отдаю корону Нанду и Ананду – пусть правят вместе. Соберите народ, я спрошу его, верно ли поступаю.

Под ликующие крики придворных царь вышел к народу, просить разрешения удалиться в лес.

– Два брата на одном троне? – спросил Мангал, незримый для смертных, поднимая бровь. – Нет, так не годится. Всё или ничего! Вот девиз настоящего мужчины.

– Почему вы всегда стараетесь посеять раздоры? – не утерпел Буддх. – Как править вдвоём – это интересная задача, здесь есть возможность применить интеллект!

– Яблоко от яблони… – начал с угрозой Мангал, разворачиваясь к юноше. – Знай своё место, Буддх, и не лезь в дела старших!

– Возраст – не причина, чтобы не говорить правду! – вспыхнул сын Чандры.

– Что ты прицепился к Буддху? – Чандра решительно встал между готовыми начать схватку дэвами. – На самом деле ты ведь хочешь померяться силами со мной, ведь так?

– А что, ты готов выйти на честный бой, без этих своих увёрток? – усмехнулся шиванш. – Да, я давно хочу, чтобы ты понял, кто достоин места визиря!

Буддх, покрасневший от возмущения, готов был что-то сказать, но Чандра покачал головой:

– Нет, Буддх. Ты не должен вмешиваться на этот раз. Сходи к гуру Брихаспати – он знаток обрядов, может быть, он поймёт, как же Абхилаше соединиться с Ананду, если она замужем за царём.

– Но… – попытался всё-таки возразить юноша.

– Это не просьба, Буддх, а приказ, – отрезал Чандра. Буддх исчез, и Мангал остался наедине с лунным дэвом, если не считать оленя.

– Ты защищаешь сына, – Мангал усмехнулся. – Я давно понял, что ты стараешься ради него – хочешь, чтобы Буддх занял важный пост. А он даже не видит этого. Зол на тебя из-за того, что ты сделал с его матерью.

Чандра молчал, опустив ресницы. И выглядел подавленным, вот-вот заплачет.

– Что за дела, Чандра, будь мужчиной, защищайся, – фыркнул Мангал, и его глаза вспыхнули красным. Вокруг лунного дэва встало огненное кольцо, языки пламени едва не обжигали его нежную кожу. – Сейчас никто не придёт тебе на помощь, я просто уничтожу тебя. Но что в тебе такого? Может, Индра-дэв прав и Шани просто хочет, чтобы важный постзанимал бесхребетный, во всём ему послушный хлюпик? Во имя всех небесных лок, разве ты мужчина? Слава, сила, свет – ничего этого нет у тебя. Ты даже рассердиться не можешь как следует – сколько же усилий мы с Индра-дэвом приложили, чтобы ты вышел на битву планет, сразиться с Шани напрямую, ты бы знал… Пастух он и есть пастух, какой бы пост ни получил…

– Индра-дэв? Как понимать слова Мангала про битву планет? – строго спросил Сурья-дэв дэвраджа.

– Давайте я всё потом объясню, – поспешно предложил Индра, мысленно пытаясь подать сигнал Мангалу, чтобы тот замолчал и перестал раскрывать интригу.

– Шани-дэв, Мангал решил убить Чандру, разве вы не видите, не вмешаетесь? – волновалась Дхамини, а дэви Чхая только молча смотрела на сына.

– Не переживайте, у Чандры ещё есть силы, ситуация не совсем безнадёжна, – успокоил женщин Сатурн, не отрывая взгляда от карты. – Смотрите!

– Ты совершенно прав, я – пастух, – тихо произнёс Чандра, не поднимая ресниц. Мангал не заметил, что на этот раз глаза лунного дэва не льют слёзы. – Ты вызываешь меня на поединок, Мангал-дэв?

– Да! Я уже давно вызываю тебя на честный бой, Чандра! И моё терпение заканчивается! Если ты не ответишь, то будешь получать удары, хотя и не защищаешься! Должен прийти конец твоим увёрткам!

– Хорошо, – Чандра поднял ресницы, и все увидели, что они горят ледяным пламенем ярко-синего цвета. – Но моё право – выбрать, как будет проходить поединок. Я выбираю танец.

– Что? Танец? – опешил Мангал.

– Ты же рождён из танца Махадэва и прекрасно умеешь танцевать тандаву – танец разрушения, – отчеканил лунный дэв.

– Да, я понял, о чём ты, – Мангал вновь обрёл почву под ногами и усмехнулся страшной, злой усмешкой. – В этом танце мне нет равных, за исключением самого Махадэва! Хочешь, чтобы я разрушил тебя посредством божественного танца? Эту просьбу я исполню!

Зрители в Сурья-локе ахнули.

– Успокойтесь, нам не стоит вмешиваться, давайте посмотрим, что из этого выйдет, – увещевал собравшихся Сурья-дэв вместе с Ямой. Но Чхая стояла рядом с супругом, ломая свои пальцы и закусывая губы, – так волновалась она за исход странного поединка. Ями взяла мать за руку, чтобы немного успокоить, Дхамини – за другую, а Яма положил руку на плечо сестры. Но всем было очень тревожно. Только Шани был невозмутим, как обычно.

– Мангал рождён из соединения энергий гневной тандавы Махадэва и Матери-Земли, – пояснил Каколю дэв Вишвакарма. – Если он захочет, то разорвёт Чандру своим танцем… Разрушения трудно себе вообразить.

Мангал, поклонившись своему отцу, Махадэву, немедленно начал тандаву – танец, которым в последнюю эпоху Махадэв разрушит мир и погрузит его в изначальный хаос. Может, тандава Мангала и не могла разрушить весь мир, но небольшую легкую граху, такую, как Чандра, – запросто могла.

– Прекрасно, – Чандра глянул на изготовившегося Мангала без улыбки, олень тревожно бил копытцем. – Если ты – тандава, то я буду ласьей!

– Ласья – это танец, дополняющий тандаву, делающий её значение противоположным – не разрушение, а созидание, – проговорила Дхамини, смахивая невольно навернувшиеся на глаза слёзы. – Ласью танцует Шакти – супруга Махадэва, дэви Парвати.

– О боги, – только и сказала Ями. Тут ей пришла в голову мысль, и Чхае тоже, потому они, увлекая и Дхамини, бросились прочь из залы.

Сурья только недоумённо посмотрел вслед женщинам.

Тем временем зрители в Сурья-локе могли видеть необычный танец присущим дэвам духовным зрением. Трудно было бы описать, как, порождённые движениями грах, огненные энергии танца Мангала смешивались и успокаивались прохладными лунными энергиями танца Чандры. Мангал налетал, стремясь смять, подчинить, а при сопротивлении – и уничтожить. Это было подобно вихрю и пламени, яростно бушующему, неукротимому. Чандра же был подобен ростку – сначала он, как семя, пребывал в лоне Матери-Земли, под её защитой, а затем, расправляясь, выпрямлялся, приспосабливаясь к движением поднятой вокруг ярости, и постепенно всё больше и больше включался в поток, приноравливая его, в свою очередь, к собственному ритму.

Движения становились всё быстрее и быстрее, в материальном мире планеты прыгали в небе, стараясь сорвать с орбит друг друга, в духовном – вихри энергий поглотили дэвов, они сами стали чистой энергией, совершающей движение.

Внезапно Мангал ощутил ледяное дыхание и осознал, что под воздействием энергий Чандры движения его становятся скованными, и как бы не совсем его – он танцует не так, как хочет, а так, как его вынуждают. Дэв попробовал освободиться из холодных объятий, но Чандра намертво сцепил руки и не собирался отпускать Мангала. От него шёл опасный, смертельный холод – возможно, последнее, на что был способен сейчас Чандра, ибо силы его таяли с каждой минутой. Но и этих минут могло бы оказаться достаточно для того, чтобы погрузить Мангала в сонное состояние надолго.

Не видя другого выхода, Мангал обратился к тому, что составляло источник его танца, что дарило ему энергию.

– Махадэв! – воззвал шиванш.

– Махадэв! Матушка! – закричал Чандра, облегчённо разжимая руки и улыбаясь.

Тут же вихри энергий, мечущихся в полном хаосе, стали складываться, и постепенно сложились в прекрасную пару. За спиной Мангала, повторяя все его движения, возник Махадэв, а за спиной Чандры – дэви Парвати. Все вместе дэвы привели мир в гармонию, хаос сменился формами, всё встало на свои места, а два изрядно уставших дэва – друг перед другом. Махадэв и Парвати с улыбкой помотрели друг на друга, а затем – на дэвов.

– То есть, Чандра снова победил меня хитростью? – хмуро спросил Мангал у Махадэва. – Не желаю признавать такую победу!

– Можешь дальше воевать с Чандрой, а можешь – подумать, – Махадэв смотрел на сына с легкой улыбкой.

– Помогите мне понять, Махадэв, – всё так же сумрачно вопросил шиванш. – Вы, создав меня из капли пота, упавшего на землю во время вашей тандавы, сказали, что место в мире каждый создаёт сам, собственными усилиями. Происхождение тут не важно.

– Именно так, – кивнул Махадэв.

– Я так и делаю! Создаю своё место сам! С какой стати я должен уступать его Чандре или еще кому-нибудь?

– А ты уверен, что место визиря – твоё?

– Моё, если я сумею взять его!

– Кроме силы, важны ещё и способности, – всё так же улыбался Великий Аскет. – Ты хочешь это место потому, что это твой долг, твоя обязанность, или по какой-то другой причине?

– Может, ты хочешь что-то кому-то доказать? – тихо спросил Чандра. – Когда мы танцевали, я видел…

– Держи при себе, что ты видел, – быстро бросил Мангал. – Я с Махадэвом разговариваю, не с тобой.

– Чандра – тоже граха, он представляет ум, точно так же, как ты представляешь волю и гнев, – спокойно сказал Шива. – Не слушать ум – большая ошибка, Лохитанг. Интеллект, Буддх, покажет взаимосвязи в мире. Воля позволяет концентрировать усилия. Ум подскажет правильную цель. Без цели воля и интеллект, и даже знания – всё это бесполезно. Силы будут растрачены попусту. Если воин не будет прислушиваться к вознице, он понапрасну погибнет, не принеся пользы своему войску.

– Так именно это вы пытались мне объяснить! – Мангал, не имевший сил больше упорствовать, наконец признал истину. – Что быть первым во всём – это пустое?

– Верно, – кивнул Шива. – Наконец ты понял. Место в мире может быть любым для внешнего наблюдателя – но оно должно точно попадать в предназначение. Подумай, в чём твоя цель жизни на самом деле.

– Это долго, – вздохнул шиванш, уже смиряясь в душе. – Но ещё вопрос, Махадэв. Почему Чандра находится у вас на голове, что он такого сделал, чтобы заслужить это место?

– Просто так, из прихоти или даже из жалости он бы там не оказался, – Шива снова улыбнулся и глянул на Чандру, затем на Парвати. – Конечно, он кое-что сделал. Но, для тех, кто ещё не догадался, что именно, – мы с дэви расскажем в самом конце этого путешествия. Или ты можешь прийти сейчас на Кайлаш и поговорить со мной о чём только захочешь, я обещаю, что дам тебе ответы на все вопросы. Но предупреждаю – это займёт время, и соревнование грах к тому времени закончится.

С этими словами божества исчезли, благословив дэвов.

– Я только хотел сказать, что не нужно доказывать отцу, что ты достоин того, чтобы он тобой гордился, таким образом, – поспешно произнёс Чандра. Он выглядел крайне измотанным, даже больным. Мангал искоса глянул на лунного дэва.

– Каким таким?

– Стремясь силой завоевать посты, друзей, любовь… Ты же ведёшь себя, как будто ты вечно воин, а вокруг – враги и война, – вздохнул дэв и сел на камень. Олень тут же подставил свою пёструю спину для того, чтобы Чандра на неё оперся.

– А некоторые всё получают даром – просто просят, – буркнул Мангал. – Но ладно. Мне действительно стоит подумать. И… как же получилось, что Махадэв появился так запросто?

Чандра только рукой махнул, а Мангал, качая головой в недоумении, удалился на Кайлаш.

– Чандра-дэв! – появился запыхавшийся Буддх, он был явно доволен. – Гуру Брихаспати расспросил брахмана, совершавшего ритуал бракосочетания Абхилаши и царя, – и выяснил, что ритуал был совершён не вполне правильно! Кое-какие детали были неверными. Это значит, что раз царь не касался девушки, как своей супруги и ритуал с нарушениями, они могут не считать себя мужем и женой!

– Это чудесная новость для девушки и её возлюбленного, – слабо улыбнулся Чандра.

– Да! Гуру взялся сам сообщить им об этом. А ещё гуру сказал, что, чтобы не допускать нападений асуров, подобных сегодняшним, он сам будет их гуру, пока уважаемый Шукрачарья будет проводить время со своей женой!

– Ого! А асуры примут гуру дэвов?

– Гуру Брихаспати примет облик гуру Шукрачарьи, и асуры ничего не заметят, – объявил Буддх, сияя – так ему нравилась придумка учителя. Но сразу же озабоченно нахмурился. – Чандра-дэв, вы в порядке? Плохо выглядите…

– В порядке, – раздражённо отозвался дэв. – Ты же отказался звать меня отцом, зачем же забота о моём здоровье? Буддх, тебе лучше идти в следующий дом.

– Но… – растерянно начал юноша.

– Мне нет никакого дела до тебя, – отрезал Чандра и отвернулся. – Тебе нет дела до меня, ты сам так сказал. А мне – до тебя. Так и будет. Уходи уже.

– Как пожелаете, – Буддх поклонился и, едва сдерживая слёзы, кинулся в Одиннадцатый небесный дом. Дверь за ним захлопнулась с резким неприятным звуком.

– Так будет лучше, – негромко сказал Чандра оленю и утомлённо прикрыл глаза. Казалось, он сейчас сползёт на землю и там погрузится в забытьё.

– Как же приятно видеть тебя таким, ты даже представить не можешь, – Чандра с трудом разлепил веки и увидел перед собой ухмыляющегося Раху. Полуасур наклонился над дэвом и с интересом его разглядывал. Олень возмущённо топнул копытцем.

– Раху, чего тебе? Света у меня немного, тебе нет смысла его забирать, – вяло откликнулся Чандра.

– Вижу, – Раху продолжал ухмыляться. – Но дело не в свете. Видеть страдания дэвов – вот моё истинное наслаждение! Сейчас я могу сделать с тобой абсолютно всё, что захочу, Чандра! Загнать тебя в иллюзию, представить дело так, что выхода нет, завести на путь ложного освобождения от боли – это такое удовольствие для меня! Я наполню твой ум такими желаниями, какие ты и вообразить сейчас не можешь, и подскажу способы их воплощения, а потом здорово посмеюсь, видя, как ты сам, своими руками ведёшь себя к гибели… Шани сожжёт тебя дотла, и Махадэв не помешает, потому что ты окажешься таким грешником, какого еще не видели в мире…

– Довольно! – Раху вздрогнул и обернулся посмотреть, кто это дерзко нарушил его планы. Чандра тоже поднял глаза.

Перед демоном и дэвом стояла Чхая. Она сердито сжала кулаки и решительно направилась к Раху. Тот даже попятился.

– Прекрати немедленно, оставь Месяц в покое, – потребовала супруга Сурьи у демона.

– А что вы мне сделаете? – насторожённо осведомился Раху. Он уже сообразил, что от решительно настроенной женщины можно ожидать всякого.

– Тебе – ничего, – фыркнула Чхая. – Чандра-дэв, давайте я спрячу вас в своей тени – ни Раху, ни другим злым глазам вас там не найти!

– Вот уже и Сурья встаёт, тень весьма кстати, благодарю вас! – обрадовался Чандра. Раху и глазом не успел моргнуть, как что-то вроде тени мелькнуло и исчезло, забрав с собой и Чандру с оленем, и Чхаю.

– Да что же это такое! – воскликнул демон, крутясь на месте. – Я – теневая граха! Теневая! Это я бросаю тень на Сурью и на Чандру! Почему же сейчас Чхая увела Чандру из-под носа и я не могу понять, где он прячется, а?

– Вы не представляете, как он меня утомил, – вздыхал Чандра, жалуясь Чхае. Они сидели на красивом зелёном холме. Чхая развязала узелок – там оказались шарики риса, творога и масла.

– Вы же не ели ничего несколько дней, – с укором произнесла богиня. – Нельзя так не думать о своём здоровье, что бы сказала ваша матушка?

– Ох, вы просто… как тень в жаркий день… – Чандра, рассыпаясь в благодарностях, решительно приступил к трапезе – только сейчас он осознал, насколько проголодался.

В это время послышался шум и из-за кустов вышли двое. Пожилая женщина с клюкой и молодой мужчина. Женщина вздыхала, лила слёзы и непрестанно молилась Махадэву. Мужчина же был явно не в себе – с растрёпанными волосами, он обводил окружающее его диким взором и постоянно что-то бормотал себе под нос. В этой паре Чхая узнала вора Варгуна и его старушку-мать.

– Ох, Чандра-дэв, – Чхая невольно понизила голос, хотя смертные не могли ни увидеть, ни услышать дэвов. – Может, с этого человека достаточно мучений?

– Он – вор, грабитель и почти убийца, – Чандра покачал головой. – Если я выпущу его, то неизвестно, что он ещё натворит, скольким людям испортит жизнь.

– Но его мать… Она так страдает из-за сына!

– Его мать не очень-то старалась внушить Варгуну правильные ценности, – упрямился Чандра. Чхая вздохнула. Она внезапно ощутила потребность снова оказаться матерью маленького ребёнка, а не выросших строптивых взрослых. Не отдавая себе отчёта, женщина ласково коснулась светлых волос Чандры. Лунный дэв замер, глядя ей прямо в глаза.

– Ты такой нежный и ранимый, – тихо сказала Чхая, гладя дэва по голове. – И всегда отзываешься на чужую боль. Тебе пришлось много пережить, но, пожалуйста, оставайся таким же чутким, как и раньше. Не делайся жёстким, как бы тебя к этому ни вынуждали. Подумай ещё раз – может быть, этой несчастной матери, что так повторяет имя Махадэва, найдётся какое-нибудь облегчение?

– Ваше желание для меня – приказ, – так же тихо отозвался голубоглазый дэв. – Если мать искренне хочет исправить жизнь своего сына, у неё это непременно получится. Пусть они совершат путешествие – обойдут все ограбленные дома и семейства и возместят похищенное. Если у них нет денег – пусть возмещают трудом. Когда последний обиженный ими простит им их зло, тогда Варгун обретёт ясный разум.

– Ты – очень милый, – Чхая с радостью поцеловала Чандру в лоб и быстро прошептала на ухо матери Варгуна способ избавления от удара Чандры. Та, решив, что ответ ей подсказал голос с неба, радостно удалилась, ведя за собой больного.

Обернувшись к Чандре, Чхая увидела, что он виновато опустил глаза и успел заплакать.

– Дорогой, ну что ты, – Чхая, уже не думая, как выглядит, и не стесняясь, взяла Чандру за подбородок и заставила смотреть себе в глаза.

– Вы… такая добрая… – всхлипывал дэв. – А я… напал перед вашими глазами на вашего сына, Шани… и попытался убить… Мне так больно и стыдно, что такое сделал…

Чхая на минуту замерла. Она хотела было сказать, как говорила в последнее время, что-то вроде «Я отказалась от Шани и мне совершенно всё равно, что с ним станется», но сейчас у неё язык не поворачивался сказать такое. Не Чандре.

– Это была битва, а там всякое случается, – наконец произнесла Чхая, и, не сдержавшись, крепко обняла Чандру, прижав его к себе. – Я не сержусь, дорогой, что было, то прошло. Не думай об этом больше. Ты устал, поспи, хорошо? А я прослежу, чтобы тебя никто не потревожил.

Через минуту Чандра уже спокойно спал, положив голову на колени Чхаи. Та с нежной улыбкой гладила его волосы, вспоминая одновременно и то, как она укладывала спать сыночка Шани, и как матушка Анасуйя убаюкивала неугомонного Сому. Впервые за долгие годы Чхая чувствовала такой покой и невольно начала напевать колыбельную, какую пела для Шани, Ями и Ямы, а еще и для Дхамини – тихую, ласковую мелодию любящей мамы.

[1] Тридэви – три великие богини, супруги божеств Триады. Сараствати – супруга Брахмы, Лакшми – супруга Вишну, и Парвати – супруга Шивы.

[2] Гунны – в индуизме три основные начала материальной природы, три «режима деятельности». Саттва (благость), раджас (страсть) и тамас (невежество, или ограничение). Гуны определяют образ жизни, мышление и деятельность души, которую они обусловливают.

Узел памяти. Ганеша

…Большая слоновья голова на коротеньком толстеньком туловище человечка. Сын Парвати и Махадэва совсем недавно получил эту голову и вертел ею в разные стороны, свыкаясь с её весом, большими ушами и гибким длинным хоботом. Вечерело, и маленькому богу пора уж было ложиться спать, о чём ему напомнила служанка Джая.

– Но я совсем не хочу спать, – возразил Ганеша[1].

– Ваша мама рассердится, когда придёт в вашу комнату и увидит, что вас там нет, – с Джаей было бесполезно спорить, и Ганеша, вздохнув, позволил взять себя за руку и увести из леса, которым густо зарос Кайлаш, в место, которое мама называла «домом».

По правде говоря, это нельзя было назвать домом в том смысле, что не было стен и крыш. Просто в разных местах Кайлаша семья Шивы спала, ела, омывалась и развлекалась. Но для Ганеши, не знавшего других домов, всё это было совершенно естественным.

Сегодня мама уложила его спать возле небольшого красивого водоёма с лотосами. Ганеше не спалось, потому он тихо дождался, пока мама уснёт, и потихоньку выскользнул из её объятий. Ночью Кайлаш казался ещё интереснее и таинственнее: очертания деревьев и кустов сливались с очертаниями земли и камней. Казалось, что в глубоких тенях кто-то прячется.

– Кто здесь? Выходи, поиграем! – предложил Ганеша теням, но они не ответили. Ганы тоже ушли спать, или занялись совсем другими делами, мама и слуги спали, отец, как обычно, медитировал, сомкнув глаза, на своём привычном месте, под большим деревом. Больше никого на Кайлаше не было, и Ганеша задумался, чем бы ему заняться.

Тут маленький бог услышал откуда-то, вроде бы сверху, какой-то приглушённый звук, подозрительно напоминающий смешок. Ганеша завертел головой и увидел плывущий в вышине сияющий месяц – точно такой же, какой украшал голову его отца Махадэва. Мама только успела объяснить Ганеше, что не нужно пытаться вытащить месяц из волос отца для игры, но для чего он нужен отцу, рассказать не успела.

– Как, ты сбежал с головы отца? – строго спросил Ганеша у месяца, но тот беспечно плыл в вышине, и ничего не ответил.

Тогда Ганеша побежал к отцу, и снова изумился – месяц по-прежнему нежно серебрил волосы Махадэва, но и в вышине игриво светил точно такой же месяц.

– Месяц там, месяц здесь – что за чудеса! – воскликнул Ганеша в недоумении, почёсывая затылок. Тут он снова услышал приглушённый смешок.

– Кто здесь смеётся? Выходи, не бойся! Давай поиграем! – предложил Ганеша невидимке.

– Мы и играем, – сказал кто-то совсем близко. – В прятки. Найдёшь меня, маленький Винаяка?

– Нет ничего проще, – Ганеша был рад, что невидимый собеседник не гонит его спать, а играет. «Ему, наверное, тоже не спится», – решил слоноголовый бог.

Ганеша сел под деревом и задумался, как же найти невидимое существо, если он даже не знает, как оно выглядит. Внимательно осмотрев всё вокруг, Ганеша вдруг увидел, что свет месяца померк – на него набежала тучка. Затем ветер понёс тучку дальше, и месяц, как ни в чём не бывало, засветил вновь. «Если я достану месяц, наверное, это понравится тому, кто прячется, и он выйдет ко мне. Точно! Выманю его», – решил Ганеша.

В небе месяц висел высоко, и невидимка вволю посмеялся, уже почти не сдерживаясь, над попытками Ганеши его достать – сначала с камня, а затем и с дерева. Но, даже протянув руку с вершины самого высокого дерева на Кайлаше, того самого, под которым сидел ничего не подозревающий Махадэв, Ганеша не смог достать месяц.

– Вот досада, – огорчился было маленький бог, как тут ему в голову пришла новая мысль. Месяц с неба отражался в воде водоёма – казалось, что в воде купается другой месяц, уже третий по счёту.

– Отсюда я тебя точно достану, – пробормотал Ганеша, поспешно спускаясь с дерева и погружаясь в воду. Невидимый собеседник так и покатился со смеху, но скоро ему стало не до смеха. Конечно, в обычной жизни обычный человек никак не может достать месяц через его отражение в воде, да и вообще как-то воздействовать на вещи через их отражения. Но Ганеша был не обычным человеком, а Кайлаш – не обычным местом. Поэтому тому, что случилось дальше, не стоит слишком удивляться.

Как только Ганеша сомкнул свои пальцы на отражении месяца, тот выпрыгнул из его руки, будто скользкая рыбка. Ганеша упорно хватал отражение, месяц плясал в небе, на изумление тех, кто его видел в этот час, а невидимка задыхался от смеха:

– Винаяка, не надо, мне щекотно!

– Нет, я всё-таки тебя поймаю, – если уж Ганеша что решал сделать, то делал это непременно. Не в силах поймать скользкий месяц руками, маленький бог протянул свой длинный гибкий хобот, и, схватив отражение, стал тащить к себе, как если бы выуживал рыбу.

Ему показалось, что из воды правда что-то вытаскивается, и тут Ганеша, к своему восторгу, увидел, что хобот его ухватил что-то белое, а вслед за тканью, оказавшейся краем одежды, сын Парвати извлёк из воды белое светящееся существо.

– Поймал! – объявил Ганеша с торжеством. Он разглядывал свою добычу, крепко держа её хоботом. У маленького бога не было большого опыта общения с разными существами этого мира, но по сиянию, которое шло от существа, он предположил, что это – дэв, существо божественного происхождения, как объясняла мама. У него или неё – разобрать, мужчина это или женщина, Ганеша по неопытности не мог – были длинные светлые волосы, очень красивые голубые глаза, нежная светлая кожа и тонкие, мягкие черты лица.

– Поймал, поймал, – согласилось существо. Оно с некоторой опаской смотрело на Ганешу.

– Не бойся, я совсем не сержусь, что ты… что тебе было смешно надо мной, – великодушно сообщил сын Парвати, на всякий случай не разжимая хобота. – Кто ты, как тебя зовут, почему живёшь в этом озере?

– Я – дэв, зовут Чандра, в озере я не живу, но ты смог поймать меня через отражение, – улыбнулся дэв. – Видишь месяц наверху? Это видимая часть моей энергии. Отпусти меня, пожалуйста, сын матушки Парвати!

– Отпущу, если обещаешь поиграть со мной, – тут же поставил условие маленький бог. Когда Чандра согласно кивнул, он разжал хобот, и дэв тут же принялся поправлять свою несколько помятую Ганешей бело-серебристую одежду.

– Так ты – дэв? – продолжил расспросы Ганеша. – Я не видел тебя среди тех, кто недавно сражался со мной.

– Я и не сражался, – объяснил Чандра. – Вообще не люблю сражения, потасовки и все такое. Ты хочешь поиграть, но разве в такое время тебе не нужно спать?

– Спать – скучно, – насупился Ганеша. – И ты обещал играть со мной…

– Конечно! – снова улыбнулся дэв лукаво, Ганеше его улыбка неуловимо напомнила улыбку Нарады Муни. – Во что ты хочешь поиграть, маленький Винаяка?

– Давай ещё поиграем в прятки, теперь ты будешь меня искать, – предложил Ганеша.

– И где наш сын? – Парвати стояла рядом с Махадэвом, который чуть приоткрыл глаза и улыбнулся.

– Вон он, играет с Чандрой, – Шива указал на лес, полный лунных отблесков.

– Почему он не спит, – вздохнула Парвати. – Но думаю, ничего страшного не случится, если он поиграет немного.

– Думаю, после этой игры он будет засыпать с гораздо бОльшим удовольствием, – улыбнулся Шива.

– Давай отдохнём немного, – Чандра изрядно запыхался, гоняясь за шустрым малышом. К тому же он подозревал, что родители Ганеши хотели бы, чтобы их ребёнок спал ночью, а не носился по всему Кайлашу, распугивая ганов и привидения.

– Устал? – Ганеша вздохнул, но послушно уселся на колени к дэву. – Расскажи тогда историю!

– Про что ты хочешь услышать? – Чандра вспомнил, как и ему в детстве мама рассказывала истории на ночь. Чтобы лучше спалось, говорила она.

– Почему ты и на небе, и на голове у отца? – потребовал ответа маленький бог.

– Это длинная история, – улыбнулся Чандра. – Когда-то, давным-давно…

Когда Месяц закончил историю, Ганеша уже сладко спал у него на коленях. Чандра осторожно положил его на заботливо расстеленные матушкой Парвати покрывала.

– Ты придёшь ещё, красивый дэв? – пробормотал Ганеша сквозь сон.

– Непременно приду, – серьёзно пообещал Чандра.

– Как вы хорошо играли, и как Винаяка теперь сладко спит, – улыбнулась Парвати, прикрывая сына тонким покрывалом. – Знаешь, Чандра, быть матерью – это большое удовольствие! Но и сил много требует. Так что я совсем не против, если ты время от времени будешь укладывать Винаяку, – у тебя это хорошо получается. И не стесняйся спрашивать у меня советов – ты ведь воспитываешь сына теперь.

– О, спасибо, – поклонился лунный дэв. – Мне очень нужны ваши советы, матушка – я ведь мало разбираюсь в обращении с детьми, а воспитание Буддха – это такая ответственность…

– Ты знаешь больше, чем думаешь, – Парвати серьёзно посмотрела на Чандру. – Многие думают, что родительство – это что-то врожденное, что даётся даром. Но на самом деле это – опыт, приобретается со временем. И нужно быть просто достаточно чутким, чтобы быть хорошим родителем. А ты – именно такой, Чандра. Я уверена, что у тебя всё получится.

…Лунный дэв вернулся в свой дворец в Чандра-локе под утро, как обычно. Заглянул в комнату к сыну – Буддх спал, но тут же проснулся, сел, широко раскрыв глаза:

– Отец!

– Все в порядке, спи, рано ещё, – Чандра сел рядом, и Буддх тут же положил голову ему на колени.

– Где вы были, отец? – не успокаивался мальчик.

– На Кайлаше, – Чандра ласково взъерошил волосы сына. – Закрывай глаза, я расскажу тебе одну историю, про сына матушки Парвати, Винаяку. Или, как его ещё называют, Ганешу.

Буддх закрыл глаза, слушая историю о том, как появился маленький слоноголовый бог. Под конец Чандра и сам задремал – он всегда спал днём, так как всю работу делал ночами.

– Пап, а вы познакомите нас с Ганешей? – сквозь сон Чандра услышал вопрос сына.

– Со временем – обязательно, – пробормотал Чандра, и, прижав Буддха к себе покрепче, наконец заснул крепко, без тревоги и плохих мыслей.

[1] Ганеша – бог удачи и богатства. Другое имя – Винаяка. Как-то богиня парвати захотела ребёнка, но её муж Шива находился в длитльеной медитации. Тогда парвати сама создала ребёнка: она соскребла с тела сандаловую пасту и из неё слепила скульптуру мальчика, а затем оживила. Затем парвати ушла купаться, приказав сыну не впускать к ней никого, пока она не закончит. В это время вернулся Шива и захотел встретится с супругой, но Ганеша его не впустил. Свита Шивы, а также и дэвы пытались силой заставить Ганешу отступить, но Ганеша побил всех, с помощью сил, которые ему дала Парвати. Наконец Шива вышел из себя и снёс голову Ганеше своим трезубцем. Парвати, увидев тело сына, превратилась в богиню разрушения – Кали, и поклялась разрушить мир, если к заходу солнца Ганеша не будет возвращён к жизни. Так как голова Ганеши разлетелась вдребезги, боги по совету Шивы нашли слона, и его голову приставили к телу Ганеши. Ганеша воскрес, но с тех пор голова у него – слоновья.

Одиннадцатый дом

«Не имей сто рублей, а имей сто друзей».

«Скажи мне, кто твои друзья, и я скажу, кто ты».

– А это вообще прилично – замужней женщине так вести себя с посторонним мужчиной? – с сомнением вопросил Индра-дэв, смотря через карту, как Чхая охраняет сон Чандры.

Ями даже задохнулась от возмущения, она сжала кулаки и готова была сказать дэвраджу что-то резкое, но её брат Яма успокаивающе положил руку сестре на плечо, а сам сказал Индре:

– Совершенно очевидно, что дэви Чхая относится к Чандра-дэву по-матерински, а не как женщина к мужчине. Подобного рода чувства не противоречат дхарме, и их проявление не предосудительно.

– Отец, вы же видите, что мама не делает ничего неприличного? – воззвала к Сурье Ями.

Солнечный дэв, подумав, кивнул головой.

– Здесь действительно всё очевидно.

– Разве ваши дочери, Индра-дэв, не ведут себя несколько двусмысленно, веселясь с Чандрой во время полнолуния или помогая оружием? – поинтересовалась Дхамини.

– Их поведение наивно, но совершенно невинно, – Индра бросил злой взгляд на дочь гандхарвов. Он подумал, что ещё поговорит с дочерьми об их поведении, но эта танцовщица слишком много о себе возомнила. Недавно она в запальчивости сообщила дэвраджу, что не только не станет апсарой, но и выйти замуж намерена только за дэва. Это дурной пример для других, решил царь дэвов, и положил себе приструнить Дхамини так, чтобы её судьба стала примером для других выскочек женского полу.

– Но что же будет с золотой птицей? – Каколя волновали более приземлённые вопросы.

– Нараяна, Нараяна! Нанду и Ананду самим придётся решать, что делать с таким даром небесного мастера, – ответил вновь возникший в Сурья-локе Нарада с лукавой улыбкой.

– Думаете, мне не надо её забрать? – спросил дэв Вишвакарма божественного мудреца.

– Думаю, судьбу этой птички должны решить люди, – мягко ответил Нарада. Вишвакарма только кивнул.

– А зачем вы вышли из залы, что делали? – Каколь всё не унимался, этот вопрос он задал шёпотом Дхамини и Ями. Девушки улыбнулись.

– Какой ты всё-таки настырный, – проговорила Ями. – Хочешь знать совершенно всё, кто что делает. Мы вышли для молитвы дэви Парвати, великой Махакали, Матери Мира. И видишь – это сработало.

– Мангал не хотел, чтобы Тримурти вмешивались, – до Каколя начало кое-что доходить. – Махадэв принял его условия. Но вы ничем не связаны и попросили матушку вмешаться – а там, где матушка, всегда и Махадэв.

– Именно так, – кивнула Дхамини. – И матушка вмешалась не просто так, а из-за танца. Они с Махадэвом наполнили его энергией.

– Как всё запутанно… – вздохнул Каколь, изумляясь сложности мироздания.

Чандра проснулся от того, что Чхая ласково водила пальцем по его лицу:

– Время приближается к полудню, и у меня больше нет возможности прятать вас, – улыбнулась она дэву. – Ведь в полдень тень почти исчезает. Да и вам пора отправляться в следующий, Одиннадцатый небесный дом.

– Даже не знаю, как выразить свою благодарность, – улыбнулся выспавшийся Чандра в ответ. Он выглядел лучше, чем накануне, однако Луна вступила в последнюю четверть перед новолунием, и недостаток света всё сильнее отражался на лунном дэве.

– Скажите своё желание, дэви, я вижу, что оно есть в вашем уме.

– Желание есть, – призналась Чхая, внимательно вглядываясь в Чандру. – Но боюсь, его исполнение может вам навредить, или причинить боль. Может быть, повременим с желаниями, пока это изматывающее состязание не закончится?

– Не бойтесь, со мной ничего не случится, – заверил Чандра супругу Солнца. – К тому же я уже чувствую силу Одиннадцатого дома – дома, где исполняются желания. Потому смело скажите, чего вы хотите, дэви.

– Ну хорошо, – сдалась Чхая. – Мы все, вся семья Солнца, хотим, чтобы дэви Сангья вернулась каким-либо образом к нам. Даже Шани не возражает. Однако как это возможно, ведь тело дэви сожжено жезлом Шани и восстановить его невозможно?

– Есть один способ, – Чандра беспокойно глянул на Чхаю. – Но должен предупредить, что вам придётся иметь дело с дэви Сангьей постоянно. Она, хоть и бестелесная, обладает сильной энергией и будет постоянно стремиться захватить власть над вашими мыслями и поступками.

– Я понимаю, о чём вы, – Чхая смотрела на лунного дэва решительно и уверенно. – Вы, как и многие, боитесь, что я уже не буду той милой и безропотной женщиной, преданной женой и самоотверженной матерью, какой вы меня знаете. Но вы напрасно думаете, будто бы Сангья не была, по-своему, преданной женой и любящей матерью. Как её тень, я многое знаю о скрытых мыслях и желаниях Сангьи. Не считайте меня такой слабой, Чандра-дэв, думая, что я испорчусь под влиянием своей бывшей госпожи. Мне было дано собственное существование, и больше я не тень кого-то. Это будет моя собственная битва, и она необходима.

– Тогда я могу вам помочь, – Чандра с облегчением кивнул, уверенность Чхаи его успокоила. Лунный дэв протянул руку – его силой температура на небольшой части поляны упала, и в воздухе возникло небольшое облачко тумана в виде женской фигуры.

– Дэви Сангья, согласны ли вы вернуться в семью Солнца как тень дэви Чхаи? – спросил Чандра у фигуры.

– Раньше она была моей тенью, а сейчас, похоже, время поменяться ролями, – вздохнула фигура едва слышно. – Но я согласна, Чандра-дэв.

Чандра опустил руку, и облако упало на траву росой. Но у Чхаи появилась собственная тень – короткая, так как время шло к полудню, но вполне отчётливая.

Поблагодарив друг друга и попрощавшись, каждый отправился туда, куда его звал долг – Чхая в Сурья-локу, а Чандра с оленем – в очередной небесный дом.

– Зря вы помогаете Чандре, в то время как он вовсе не нуждается в вашей помощи, – не преминул проворчать Индра-дэв, когда Чхая вернулась в зал Сурья-локи и заняла место рядом со своим супругом. – Недавно же совещались, как ему помочь, а он взял и всё сам сделал…

– Не без помощи, Индра-дэв, – усмехнулся Яма. – Мы и решили, что лучше всего, если нужный совет Чандре даст Раху. Его довольно легко было подтолкнуть на проповеди о безграничности и всем таком прочем.

– Кто открыт для помощи, всегда её получает – так или иначе, – заметил Шани. – Кто делает вам оружие, кого вы зовёте, если случается какая-то беда, Индра-дэв? Не друзей ли? Кто вообще может сказать, что обязан только самому себе? Кто-то подарил нам жизнь, кто-то – знания. Даже Махадэв черпает силу и вдохновение у Господа Нараяны и своей супруги Парвати.

– Это другое дело, – проговорил Индра не слишком уверенно. Шани только усмехнулся и снова отвернулся к карте.

Ища укрытие от жарких лучей солнца, лунный дэв нашёл место на берегу реки, в тени густого раскидистого дерева. Однако оно уже было занято – там спала юная прекрасная девушка, судя по одежде и украшениям – дочь брахмана-мудреца, живущего в лесной обители. Во сне она не заметила, как её одежда растрепалась, обнажив то, что девушки обычно прикрывают на людях.

Чандра залюбовался девушкой, и не думая опускать взгляд. Через какое-то время красавица потянулась и открыла глаза, чувствуя чьё-то присутствие. При виде незнакомого мужчины она ахнула и в испуге спрятала лицо.

– Отец! – воскликнула девушка раньше, чем Чандра успел что-то сказать. Сообразив, что сейчас явится разгневанный мудрец, дэв попытался сбежать, укрывшись в стволе дерева. Но мудрец обладал такой духовной силой и таким духовным зрением, что без труда заметил Чандру и грозно велел ему выйти и показаться на глаза.

– Чандра, – пророкотал мудрец, оглядывая склонившего голову дэва.

– Простите меня, о лучший из брахманов, милосерднейший, наделённый всеми добродетелями… – по виду мудреца и его суровому взгляду Чандра понял, что дело плохо.

– Не трать свои сладкие речи понапрасну, Чандра, – отрезал мудрец сурово. – Ты посмел посмотреть на мою дочь, Химавати, в таких обстоятельствах, что любой порядочный мужчина отвёл бы глаза. Но ты и не порядочный мужчина, не так ли? Всем известно, как ты обманул Солнце, пытаясь жениться на его дочери, как похитил Ями, как обманул Тару и заставил её расстаться со своим супругом Брихаспати.

– Но за всё это я уже получил наказания! – Чандра в ужасе смотрел на сурового мудреца.

– Но эти наказания не отучили тебя нескромно смотреть на девушек, – глаза мудреца полыхнули каким-то адским пламенем, живо напомнившем Чандре о царстве Ямараджа. – Ты расстроил Химавати, ведь она воспитывалась так, что и взгляды мужчин считает неприемлемыми. Только взгляд её жениха она поклялась принять. Ты же нарушил её клятву, осквернил бедную девушку! Какой отец отдаст за тебя свою дочь! Я прокляну тебя, гордящегося своей красотой….

– Смилуйтесь! – воскликнул Чандра, падая в ноги мудреца. – Я пообещаю никогда больше не смотреть на девушек, никогда!

– Не верю я твоим обещаниям, – фыркнул мудрец. – Кроме того, ты – бедствие для ума человека, вечно путаешь мысли. Знаешь, что из-за тебя люди сходят с ума, совершают адхарму, идут даже на самоубийство? Да если бы не ты, путь к освобождению был куда более прямым, может даже, людям не пришлось проживать так много жизней! Ведь ты смущаешь ум, направляя его к низменным желаниям.

Чандра не знал, что на это ответить, и мог только умолять мудреца простить его. Но мудрец, глядя на свою плачущую дочь, никакого мягкосердечия не проявил. Он зачерпнул воду из своего сосуда – камандалы – и грозно произнёс:

– Отныне никто не будет смотреть на тебя, Чандра, – я объявляю взгляды, брошенные на тебя, неблагоприятными, приносящими несчастье! Твоя красота станет бесполезной, ибо никого не сможет обрадовать! Делай свою работу в одиночестве! Сваха!

С последним возгласом мудрец плеснул водой из сосуда в Чандру. У лунного дэва потемнело в глазах, и он потерял сознание.

– Что ж ты вечно нарываешься, – Чандра пришёл в себя от того, что на него лилась вода и, открыв глаза, вместе с обеспокоенным оленем увидел Раху, который и лил на дэва воду из реки. Ни мудреца, ни его дочери уже не было.

– Умеешь ты находить неприятности на свою голову, – продолжил Раху, качая головой. – Даже я не смог поссориться с таким количеством мудрецов и их женщин. Это воздействие Шани, да? Не хочешь ему отомстить?

– Не смотри на меня, – Чандра закрыл лицо руками и горько разрыдался. – Это теперь неблагоприятно, тебе будет несчастье…

– Об этом я не подумал, – признался Раху. – Знаешь, меня всегда радуют несчастья дэвов и я всегда готов смотреть, как они мучаются, но сейчас мне не хочется смеяться над тобой, Чандра.

– Какая удача, что я вас нашёл, обоих, – раздался жизнерадостный голос и под дерево зашёл, вернее, заехал на своей ездовой мыши Ганеша – слоноголовый бог, сын Шивы и Парвати.

– Нет никакой удачи, мне теперь вечно оставаться одному, ведь никто не станет смотреть на меня, приносящего несчастья… – прорыдал Чандра, не отнимая рук от лица.

Раху объяснил Ганеше, что случилось. Бог благополучия слез с мыши и топнул ногой:

– Какая ерунда! Как взгляд на Чандру может принести несчастье? Кто этот глупый старик? Чандра, не плачь, хочешь, я стукну этого глупца, который посмел тебя обидеть?

– Что ты говоришь, Винаяка? – ужаснулся Чандра и даже выглянул из-под ладоней. – Нельзя бить никого, если только они не подняли оружие! Пожалуйста, не совершай этот грех, не бей мудреца!

– А вот я бы не отказался, если бы мне предложили вздуть кого-нибудь из моих недоброжелателей, – мечтательно протянул Раху.

– Не буду драться, – серьёзно заверил лунного дэва Ганеша. – Я это не подумав сказал, извини. Но я знаю, как поступить, – если тот брахман запретил всем смотреть на ясный Месяц, то я не буду смотреть на этого брахмана. И посмотрим, как он справится.

– Мудрецу есть дело до того, смотрит на него Ганеша или нет? – протянул Раху с сомнением.

– Подожди немного, и ты увидишь результаты, – Ганеша довольно сощурил свои и без того небольшие слоновьи глазки. – А на тебя, Чандра, я смотреть буду, и ничего плохого не случится. Конечно, я уважаю проклятие мудреца, но, право слово, я готов преодолеть все несчастья, которые встречу, если посмотрю на Месяц. Успокойся, Чандра, я же твой друг и не собираюсь терпеть несправедливостей по отношению к тебе, от кого бы они ни исходили.

– Как мне повезло, что ты считаешь себя моим другом, – Чандра вытер слёзы и несмело посмотрел на Ганешу.

– Я – просто твой друг, без всяких «считаешь», – Ганеша покровительственно положил свою толстенькую руку на хрупкое плечо лунного дэва. – А ты мне друг, ведь так?

– Конечно! – Чандра улыбнулся сквозь слёзы. – И Раху тоже я друг…

Раху только хмыкнул.

– А я – сам себе друг, – объявил он.

– Ну, это твоё право – быть кому-то другом или нет, – усмехнулся Ганеша. – Но я искал вас ради одного дела.

– Что за дело? – хором спросили Чандра и Раху, приготовившись слушать.

– Как вы знаете, боги слушают просьбы преданных и выполняют их, – начал Ганапати. – Недавно мои родители, Махадэв и Махадэви, сочли меня достаточно взрослым, чтобы самостоятельно, без их помощи, отвечать на просьбы людей. Я – бог всего благоприятного, и вот послушайте, какие просьбы слышат мои большие уши…

Ганеша помахал своими слоновьими ушами, и в наступившей тишине раздались человеческие голоса, долетавшие как будто откуда-то издалека.

– Ганеша, прошу пищи, чтобы накормить себя и своих детей!..

– Ганапати, прошу богатства, чтобы друзья радовались, а враги завидовали!..

– Винаяка, прошу долгой жизни, чтобы увидеть детские игры своих внуков!..

– …Хороший дом!.. Вкусную еду!.. Золотые блюда!..

Ганеша снова взмахнул ушами, и бесконечный хор голосов перестал быть слышным.

– Заметили что-то необычное? – спросил сын Парвати двух грах.

– Желания как желания, – пожал плечами Раху. – Кому чего не хватает, тот того и просит, как обычно.

– Все эти просьбы касаются материальных вещей, – сказал, подумав, Чандра.

– Вот именно, – кивнул Ганеша. – Благополучие люди понимают как достижение материальных благ. А я ведь способен на гораздо бОльшее! Как дэви Лакшми дарит процветание – а это не только материальное богатство.

– Чего ты хочешь – люди же материальные существа, – фыркнул Раху. – Поесть получше, жить в окружении красивых вещей, да ещё чтобы добрая слава была среди других – вот по сути и всё, что нужно им для счастья.

– Всё это само по себе неплохо, – возразил Чандра. – Однако потребности разделяются на телесные, душевные и духовные, и они разделяются по четырём сферам человеческой жизни.

– Нуначалось, – Раху закатил глаза. – Вот какие потребности ты удовлетворяешь с девушками?

– Потребности в общении – это душевность, в красоте – это дух, ну и в плотском удовольствии – это тело, – ответил за Чандру Ганеша. – Но словами это всё сложно объяснить, Раху, тем, кто руководствуется только собственным материальным опытом. Но я искал вас, чтобы вы вдвоём, Чандра и Раху, помогли мне объяснить людям, что у меня можно просить и другие благоприятные вещи, кроме материальных.

– Что нужно делать? – тут же откликнулся с готовностью Чандра.

– Пусть Раху шепчет людям в левое ухо то, что хочет, что считает правильным, что соответствует его природе алчного асура, – улыбнулся слоноголовый бог. – А ты, Чандра, в правое ухо – те желания, что соответствуют твоей природе. Таким образом, человек получит возможность выбирать, кого слушать, и обратится ко мне с соответствующей просьбой. А я обещаю до полудня завтрашнего дня, целые сутки, исполнять желания любого моего преданного – сколько угодно желаний! Лишь бы они были произнесены с искренним поклонением.

– Ого! – глаза Раху заблестели в предвкушении такой забавы. – Представляю, какой переполох поднимется! Индра-дэву придётся держаться за свою корону обеими руками – ведь найдётся немало желающих получить её! Но Ганеша, что же я, Раху, получу за свою помощь тебе?

– Раху, но ведь ты же и так смущаешь умы людей, сея в них алчность, – сказал несколько шокированный Чандра. – Зачем же тебе ещё награда?

– Обычно я делаю это ради забавы и собственного удовольствия, – усмехнулся демон. – Но теперь – по настоянию Ганеши. И раз я это делаю не сам по себе, а по воле другого, то это работа, а бесплатно я не работаю.

– Твои слова справедливы, – признал сын Парвати. – Завтра в полдень я дам каждому, и Раху, и Чандре, по благословению. Исполню заветное желание каждого. Такая плата тебя устроит, Раху?

– Более чем! – Раху вскочил, уже готовый приступить к смущению умов. – Надеюсь, что ты не надуешь меня, Ганеша, как дэвы обычно делают. Заветное желание – это такое, которое идёт из глубины сердца, так?

– Да, и его исполнение действительно может быть неожиданным – существа не всегда понимают, что хочет их сердце, – улыбнулся Ганеша. – Но у тебя есть время, чтобы обдумать это. И ты можешь воспользоваться помощью…

– Я могу тебе помочь, если захочешь, Раху, – улыбнулся Чандра.

– Сам себя я знаю лучше, чем вы оба, вместе взятые, – проворчал Раху. – И не дам себя сбить. Так мы идём в мир людей или что, Чандра?

– Но как я покажусь людям на глаза? – печально произнёс лунный дэв, и на глазах его снова задрожали слёзы. – Ведь, по проклятью мудреца, несчастье постигнет каждого, кто посмотрит на моё лицо…

– Мудрец проклинал Чандру, но не Пуру и не Чандраю, – поспешил утешить дэва Ганапати. – Прими какой-нибудь смертный облик, его слова мудреца не касаются.

– Это уловка, – вздохнул Чандра. – Я хочу уважить мудреца и не воспользуюсь этим выходом.

– Что ж тебя на честность пробивает, когда не нужно, – проворчал Раху.

– Я знаю, как поступить, – заявил Ганапати после минутного размышления. – Идёмте!

…В большую человеческую деревню вошли трое и, как принято по обычаю, первым делом направились к старосте этого поселения.

– Добрый день, уважаемый, – поздоровался глава группы – крепкий юноша с весёлыми карими глазами. – Меня зовут Гунеш, я – сын купца, прибыл в ваши края торговать. Это вот – мой доверенный слуга Свабхану, а это – моя сестра Чандрая.

– Очень хорошо, – староста внимательно разглядел прибывших. От него не укрылись хитрые, бегающие глаза Сварбхану. – Отчего же твоя сестра ходит с лицом, закрытым покрывалом?

– Она очень стеснительна, господин, – пояснил Гунеш с поклоном. – Ей предсказано, что только тот, за кого ей суждено выйти замуж, сможет посмотреть на её лицо. Вы ведь не хотите жениться на моей сестре, господин?

– Нет, у меня уже есть жена, – поспешил сказать староста, а сам подумал: «Нет уж, нашёл дурака, кто знает, какое у неё лицо и всё остальное под покрывалом – может, она редкая уродина».

– Что же вы хотите в нашей деревне, уважаемый Гунеш?

– Поторговать здесь немного, тканями, краской, душистыми притираниями для тела и всем таким прочим – снова поклонился Гунеш, протягивая старосте свёрток. – Примите налог на торговлю, уважаемый.

– Хм… – староста развернул свёрток, его глаза блеснули при виде золотых монет. – Покажи образцы товара, чтобы я убедился, что они надлежащего качества. В нашей деревне нельзя торговать всякой дрянью!

– Как скажете, господин, – вежливо проговорил сын торговца, лукаво блестя глазами.

Убедившись в надлежащем качестве товара – все домочадцы старосты получили роскошные ткани на новые одежды, а женщины – ещё и краску для лиц и притирания для тела, – довольный староста разрешил торговлю. Гунеш вместе со Сварбхану и стеснительной Чандраей быстро поставили шатёр и разложили товары. Многие жители деревни пришли в новую лавку, изумляясь невиданной ранее роскоши и весьма доступным ценам.

– Похоже, мне ещё нужен и управляющий в лавку, – заметил Гунеш, почёсывая в затылке. – Ведь нам троим надо отлучаться, чтобы выполнить свою задачу. О! Я знаю, кого позвать!

Ганеша похлопал ушами, и тут же перед ним возник Буддх, в образе Бодха. Юноша с большим удовольствием согласился помочь управлять лавкой, делая вид, что не заметил своего отца в образе Чандраи.

Освободившись от забот торговли, Ганеша стал незримым и, вместе с Чандрой и Раху, заглянул в один дом, где жила девочка лет восьми по имени Кайшика. Родители обучали её поклонению на домашнем алтаре:

– Сначала ты должна предложить эти сладости Ганеше, а уже потом кушать сама, – объясняла мама Кайшике.

– Почему?

– Так будет почтительно по отношению к богам, дочка. Ведь всё, что мы имеем, получаем от них. К тому же пища после предложения божеству становится не простой, а прасадом – благословением бога. А благословение – это выполнение желаний, дочка.

– О, так значит, если я накормлю Ганешу, он исполнит мои желания, – задумалась Кайшика.

– Так и случится, – улыбнулась мама. Тут её позвали по делам, а девочка осталась наедине с изображением Ганеши и со сладостями.

– Съешь их! Какие они вкусные, слюнки текут! – тут же зашептал девочке в левое ухо незримый Раху.

– Не ешь, ведь бОльшее благо получит тот, кто терпит! – зашептал в правое ухо Чандра. – Если ты не съешь сладости сейчас, то позже ты получишь и их, и иные блага!

– Пожалуй, я потерплю пока, – решила девочка, не подозревая, какие силы избрали её полем для столкновения. – Держи, Ганеша, кушай! Ну же, почему ты не хочешь сладости?

Кайшика протягивала изображению вкусный сладкий шарик, но изображение слоноголового бога никак не реагировало на это предложение.

– Как он съест шарик, это же статуя, – фыркнул Раху в левое ухо. – Всё это невзаправду, лучше воспользоваться моментом и наесться сладостей сейчас – кто знает, что там ждёт в будущем!

– Ганеша существует взаправду, – возразил Чандра в правое ухо. – И откликается на молитвы преданных, если они настойчивы, а их желания не мимолётны.

– Ну хорошо же, – Кайшика серьёзно посмотрела на статую бога. – Ты упрямый, а я ещё упрямей! Не сойду с этого места и не возьму в рот ничего из еды, пока ты сам, лично, не встанешь передо мной и не съешь из моих рук этот сладкий шарик, Ганеша!

– Ого, какая упорная девочка, – с удовольствием заметил Ганеша демону и дэву, вся троица уже переместилась из дома Кайшики в лавку. – Посмотрим, хватит ли ей выдержки не есть ничего хотя бы до восхода Луны. Мы же пока можем подкрепиться сладостями – слышите, как ворчит мой живот? Он голоден и хочет пищи!

Но Чандра только покачал головой.

– Нет, Ганеша, я не могу есть, когда знаю, что маленькая девочка ничего не ест, – грустно сказал лунный дэв.

– Пожалуй, ты прав, – Ганеша со вздохом положил своё любимое кушанье – модак – обратно на лист, служащий тарелкой. – Как-то нехорошо, когда преданный голодает, а бог набирает живот. Я тоже не буду есть, пока не ест Кайшика.

– Можете отдать вашу еду мне, – Раху, ничуть не стесняясь, набивал рот. – Ура, желания начинают сбываться!

Однако он вскоре грустно посмотрел на сладкий модак в своей руке:

– Но что толку мне от еды? Я ощущаю её вкус, но не могу ощутить сытость – ведь у меня нет тела, только вот эта иллюзия!

– Это легко поправить, – улыбнулся Чандра. – Если ты хочешь чувства сытости от еды – я могу его подарить тебе, несмотря на отсутствие тела!

– Как это? – недоверчиво вопросил демон.

– Все впечатления, которые идут от органов чувств, получает ум, – начал объяснения Чандра. – Иногда ум можно обмануть, создавая впечатления, отличные от реальности, – это означает создать иллюзии впечатлений.

– Как мы обманули Равану, – улыбнулся Ганеша. – Помнишь, он захотел взять себе всего отца, то есть Махадэва, и перенести его жить на Ланку? Чтобы он жил только на Ланке и нигде больше. Конечно, мы не могли этого допустить. Отец принял форму тяжёлого лингама, и поставил Раване условие: где Равана опустит этот лингам, там Махадэв и будет пребывать. Равана очень верил в себя и согласился на такое условие. И он бы донёс этот лингам до Ланки, но я придумал одну хитрость. Наслал на него большую жажду, и понес кувшин воды. Рвана думал, что выпил только кувшин, но на самом деле он выпил большой пруд! Конечно, ему пришлось отойти по нужде, а лингам он попросил подержать меня. Ну, я и не удержал.

– Ох, дэвы, в этом вся ваша суть, – покачал головой Раху. – Сплошной обман. Но как только он случается не в вашу пользу – вы сердитесь, ну прямо как Вишну, который разделил мою голову и моё тело. Я успел всё-таки отпить амриты и не умер. Но с тех пор существование для меня не приносит никакой радости – я могу есть, но не могу насытиться, и всё такое… Чандра, если ты можешь хотя бы на некоторое время доставить мне все эти ощущения тела – я был бы счастлив!

– Попробую, – Чандра закрыл глаза, что-то прошептал, беззвучно двигая губами. В воздухе как будто бы что-то изменилось – как будто бы струна лопнула вдалеке, и раздался отзвук её звона.

– Ооо, я чувствую! – воскликнул Раху. Он рассмотрел свои руки, ноги, пощупал себя, потом съел модак. – Удивительно! Я знаю, что это иллюзия, но чувствуется всё как настоящее! Могу есть и чувствовать сытость! Так еда приносит гораздо больше удовлетворения!

С этими словами Раху начал уплетать за обе щёки и свою еду, и еду Ганеши и Чандры.

– Теперь ты совершенно счастлив, у тебя больше нет желаний? – спросил Ганеша с самым невинным видом.

– Как так нет? – возмутился тут же Раху. – Не вздумай меня надувать, Ганапати! Я хочу жить как дэвы – иметь свою локу, и роскошный дворец, и красивых женщин, которые мне прислуживают, и музыкантов, и…

– Раху, если все эти желания будут удовлетворяться, ты лопнешь, – погрозил пальцем Чандра.

– Если бы эти мои желания удовлетворялись бы, я был бы счастлив, – вздохнул демон.

– Давайте проверим, будет ли счастлив человек, если такие его желания будут удовлетворяться, – усмехнулся Ганеша. – Я выбрал одного преданного, ему сейчас нужно очень мало. Посмотрим, сколько ему нужно, чтобы ничего больше не желать.

Дэв и демон тут же последовали к человеку, на которого указал Ганеша. В очень бедной хижине, с прорехами в стенах и крыше, не было никакой мебели – только подстилки из жёсткой травы куш. Перед грубым глиняным изображением Ганеши, стоя на коленях, молился, сложив руки, бедно одетый мужчина. Вероятно, ему было не так уж много лет, однако горести и тяжёлая работа согнули ему спину и протянули морщины на лице раньше времени.

– О Ганапати! Ганеша, сын матушки Парвати и Господа Шивы! Молю тебя, окажи милость, избавь моего сына от страданий! Его мать умерла, как только родила его, я сам воспитываю мальчика. Он мне как песчинка в глазу – всё время думаю только о нём! Уже несколько дней, как у него сильный жар, никакие средства не помогают, он слабеет с каждой минутой! О Ганапати, ты же сильный и добрый, и мудрый – пожалей моего сына, избавь его от этой болезни!

С этими словами мужчина повалился перед статуей Ганеши и зарыдал.

– Ндаа, этот человек так поглощён одной мыслью, что говорить ему сейчас что-то другое совершенно бесполезно, – недовольно заметил Раху.

Чандра же, незримый для глаз смертных, подошёл к подстилке, на которой метался в бреду маленький мальчик. Дэв озабоченно потрогал его лоб.

– Ганеша, дело плохо, – Ганеша тут же подошёл к больному ребенку и обеспокоенно пошевелил ушами.

– Я полагаю, это не простая болезнь, а проявления энергии зловредного асура, – продолжил Чандра.

– Хм, асура, – протянул Ганапати. – Сейчас узнаем!

Он тоже положил руку на лоб малыша и прикрыл глаза, чтобы лучше сконцентрировать своё духовное зрение. Олень, который всё это время тихо следовал за лунным дэвом, тоже пошевелил ушами в раздумье.

– Всё ясно, – объявил Ганеша, широко открывая глаза. – Этого невинного ребёнка мучает свирепый асур Мукасур! Он любит нападать на самых беззащитных и повергать их в пламя своего жара!

– Я слышал о Мукасуре, – оживился Раху. – Он, говорят, получил от Брахмадэва благословение, что никакое оружие, божественное или нет, не причинит ему вреда.

– Хм, так значит, оружием его укротить нельзя… – задумался Ганапати.

– Собираешься его убить? – усмехнулся Раху.

– Нет, убивать его нельзя – это принесёт вред мирозданию, – начал разъяснять Ганеша. – Мукасур отвечает за внутреннее тепло тела. Если его убить, то все существа станут холоднокровными – то есть их температура будет зависеть от температуры снаружи. А это нехорошо. Я собираюсь просто укротить его, поставить ему границы. Пошли.

Дэвы и Раху тут же перенеслись в пещеру, где обитал Мукасур. Оленя же Чандра оставил помогать малышу – за время путешествия олень впитал в себя немного лунной энергии и сейчас тратил её, ослабляя жар ребёнка.

– Хо-хо, какие гости, – пророкотал Мукасур ехидно. Он был огромного роста, с очень красным лицом, да и вся кожа у него была красного оттенка. – Чего тебе надо, Ганеша?

– Оставь в покое ребёнка бедного человека, – решительно потребовал Ганапати и топнул ногой. Пещера содрогнулась.

– Да зачем мне это делать? – фыркнул асур. – Мне нравится этот нежный, аппетитный ребёнок, и я задумал изжарить его и съесть! Уже немного осталось, не мешай мне, дэв.

Чандра с ужасом увидел, что в невыносимо жаркой пещере асура горит огромный очаг, а внутри него, на раскалённой сковороде, корчится призрачное подобие маленького мальчика, которого они оставили в хижине бедняка. Лунный дэв хотел было вытащить его, но жар от огня, разожжённого асуром, был слишком нестерпимым, и Чандра отшатнулся.

– Не лезь, тебе говорят! – рассердился асур и выпустил изо рта струю дымного пламени. Чандра съёжился, прикрывая лицо локтем, но Ганеша взялся за свой топорик и отвёл пламя от лунного дэва.

– А ты не трогай моего друга, – веско заявил Ганеша. – У тебя нет никаких прав мучить детей, Мукасур! Последний раз предупреждаю тебя – оставь ребёнка, иначе пожалеешь!

– А что ты мне сделаешь? – ухмыльнулся асур. – У меня благословение, что ни одно оружие, ни один предмет, включая части тела животных – когти там или жало, – не смогут причинить мне вред. Ни одно прикосновение, Ганеша!

– Сейчас и проверим, – буркнул слоноголовый бог.

Ганапати принял свою многорукую форму и начал метать различные божественные оружия из каждой руки. В асура полетели топоры, копья, секиры, дубинки, мечи, стрелы… Но все они сгорали в сантиметре от тела Мукасура, не причиняя тому никакого вреда.

– Ха-ха! Хо-хо! Ну еще немного, Ганеша, пощекочи же меня! – смеялся асур, нарочно не делая попыток уклониться от запущенного в него оружия.

Тем временем Чандра, заставляя Раху себе помогать, искал способ вытащить ребёнка из огня.

– Раху, помоги, иначе как же получишь награду от Ганеши, исполнение желания, – уговаривал лунный дэв демона.

– Ладно, чего не сделаешь ради награды, – вздохнул полуасур. – Почему бы тебе не подышать на пламя своим холодным дыханием?

– Не очень-то это помогает – пламя это уж очень материальное, – вздохнул Чандра. – Но я попробую. А ты попробуй, если жар чуть ослабеет, вытащить малыша.

– Охлаждай сильнее, – проворчал Раху. Шипя и обжигаясь, демон полез в очаг и ему всё же удалось выхватить призрачного мальчика со сковороды. Демон тут же отпрыгнул в сторону – пламя забушевало с удвоенной силой.

– Чандра, оно плачет, – Раху с опаской протянул ребёнка лунному дэву. Чандра, выбившийся из сил в попытках охладить пламя Мукасура, присел на камень и взял малыша.

– Конечно, плачет – ему всё ещё больно, – лунный дэв погладил призрачного ребёнка и начал его покачивать. Ребёнок постепенно успокаивался.

– Кажется, жар начинает спадать, – прошептал бедняк, щупая лоб своего затихшего сына. Мальчик заснул, уже не в бреду, а тихим, спокойным сном.

Тем временем до победы было далеко. Ганеша использовал всё своё божественное оружие, с помощью которого победил всех дэвов и даже своего собственного дядю Вишну. Но против Мукасура, с его особым благословением, всё это было бесполезно. Ганапати снова принял свою двурукую форму.

– Ну что, убедился, что я непобедим? – ухмылялся асур.

– Ты благословлён, что ничто не может к тебе прикоснуться, чтобы причинить вред, – медленно произнёс сын Парвати. – А я и не собираюсь к тебе прикасаться, Мукасур. Я попросту тебя проглочу.

– Что? – изумился асур.

Ганеша поднял хобот вверх, открыл рот, и начал со свистом втягивать воздух. Не успел Мукасур сообразить, что случилось, как то ли сам стал маленьким, то ли Ганеша раскрыл рот чрезвычайно широко, но только асуру показалось, что перед ним раскрылась огромная пещера, и он полетел прямо в неё.

– Ну вот, пусть Мукасур сидит в моём животе, – сказал довольный Ганеша, поглаживая своё толстенькое пузичко. – Так он и цел останется, и вреда никому не причинит. И благословение соблюдено – я же его не коснулся!

– Ничего себе, – Раху опомнился и с уважением посмотрел на Ганапати. – Вот это ты прожорлив!

– Видел бы ты, как Ганеша съел пир Куберы, – улыбнулся Чандра. Призрачный ребёнок, успокоившись, исчез. – Он съел не только всю еду, но и всю посуду, и мебель, и дворец, даже почти всех дэвов, которых Кубера позвал на пир, и тех съел.

– И тебя я тогда поместил в свой живот, Чандра, – улыбнулся Ганеша.

– Там, наверное, темно и тесно? – спросил Раху с опаской.

– Нет, в животе Ганеши очень просторно, – покачал головой Чандра. – Там я видел космос.

– Что ты видел? – не поверил своим ушам полуасур.

– Космос. Миллионы звёзд, галактики, планеты, – пояснил лунный дэв, поднимаясь с камня. – Всё это – в животе Ганеши, он же не простой слон.

– Пойдём, посмотрим, что ещё пожелает бедный человек, первое желание его мы исполнили, – заявил Ганеша, и все вернулись в хижину, незримые смертным глазам.

– Благодарю тебя, Ганапати, тысячу раз, – бедняк, сложив ладони, низко кланялся статуе слоноголового бога. – Ты спас не только моего сына, ты спас и меня! Если бы мой сын умер, и я бы не стал жить на свете! Вот, прими дар – щепотку риса, я набрал её, когда работал во дворе одного богача, больше у меня нет никакой еды…

Раху сощурился, и тут же зашептал в левое ухо молящегося:

– Попроси у Ганеши вкусной еды – она нужна и тебе, и твоему сыну. Как он выздоровеет, если не будет есть? И как ты сам будешь жить без еды? Ослабеешь, не сможешь работать! Между тем есть в деревне богачи, которым некуда девать еду, она портится, её едят мыши и собаки! Проси скорее у Ганеши лишить этих жадных людей еды и отдать всю тебе – ты ведь сумеешь ею распорядиться лучше!

– Еда – необходимое условие жизни, – зашептал Чандра в правое ухо. – Попроси самой простой еды столько, сколько тебе нужно, чтобы поддержать сына и собственные силы. Попроси возможности заработать эту еду своим собственным трудом.

– Ох, как есть хочется, – вздохнул бедняк, его живот забурчал от пустоты внутри. – Вечно мы с сыном голодаем… Ганеша, будь милостив к нам ещё раз – дай нам еды столько, чтобы мы больше никогда не были голодными!

Раху радостно сверкнул глазами – хотя бедняк и не пожелал лишить еды других, но и про работу не сказал ни слова. Ганеша невозмутимо зашевелил ушами – и тут же в дверь хижины кто-то тихо постучал. Бедняк открыл – на пороге не оказалось ни одной живой души, зато стояло несколько мешков с рисом, мукой, бобами… Обрадованный бедняк затащил в дом всё это и снова с благодарностью склонился перед статуей Ганеши.

– Все эти мешки совсем не оставили места в доме тебе и сыну, – тут же зашептал Раху. – Да и что это да дом, так, лачуга. Тебе нужен настоящий дом, с несколькими комнатами, мебелью, внутренним двором с бассейном! С садом с тенистыми деревьями! У многих людей есть такие дома, почему бы тебе не получить такой же!

– У тебя есть много еды – ты можешь продать лишнее, заняться торговлей, и на прибыль построишь новый дом, – тут же зашептал Чандра. – Можешь раздать еду и попросить людей помочь построить тебе лучший дом.

– В какой убогой дыре мне приходится растить сына, – вздохнул бедняк. – Ганеша, умоляю, не откажи в просьбе – дай нам хороший дом… И хорошую одежду заодно, эта совсем истрепалась и стала неприличной…

Ганеша снова пошевелил ушами – и в дверь бедняка, который стремительно становился богачом, снова постучали. На этот раз удивлённым глазам предстали слуги, которые с почтением проводили бывшего бедняка с сыном в новый дом, неведомо как возникший вблизи старой лачуги. Дом уже был полон хорошей мебели, купец Бодх с почтением явился к не успевшему опомниться человеку и предложил вложиться в торговлю – шёлк делают там-то, нужен он там-то, ожидаемая прибыль такая-то… Купить в одном месте, доставить, преодолевая сложности, товары в другие места, где люди нуждаются в них, и получить прибыль – вот суть торговли. По пути с товаром может случиться многое – караван могут ограбить разбойники, он может заблудиться и погибнуть в пустыне, его могут растерзать дикие звери либо погубить шторм на море – от всех этих опасностей избавит Ганеша, объяснял Бодх бедняку.

– Вы, я слышал, большой почитатель Ганеши, вам он точно будет благоприятствовать, – уговаривал Бодх мужчину.

– Конечно, Ганеша любит меня и исполняет желания, – согласился бывший бедняк. – Но зачем мне столько хлопот с товарами? Я просто попрошу моего бога доставить мне больше золота, украшений – да всего, чего ни пожелаю!

И как ни уговаривал Бодх человека, он твёрдо вознамерился получить всё даром, не прикладывая усилий.

– Уж если человек уступит Раху, хоть один раз, дальше он попадает в его власть и сложно с ним справиться, – вздохнул Чандра. Его разумные советы человек больше не слышал – только голос Раху.

Ганеша промолчал. В последний час он был задумчив и время от времени потирал свой круглый живот.

– С тобой всё хорошо? – обеспокоился Чандра, внимательно вглядываясь в сына Парвати.

– Да, всё нормально, – кивнул Ганапати. – Просто не привык не есть так долго. Но пока Кайшика не ест – и я не стану!

Тем временем богатый бедняк чувствовал, что ему чего-то не хватает, но не мог понять, чего же именно. Золото, драгоценные камни, прекрасные женщины, искусные в танцах и прочих искусствах, прекрасные кони и колесницы… Все желания человека исполнялись мгновенно. Но он всё никак не мог почувствовать полное удовлетворение.

– Что толку от твоих богатств, если ты не делишься ими, – грустно сообщил Чандра. – У тебя нет друзей…

– Точно! – сверкнул змеиными глазами Раху. – Настоящее наслаждение от богатства достигается тогда, когда другие люди тебе завидуют! Покажи им всем, какой у тебя роскошный дом, сколько в нём богатств! И заведи охрану, поставь вокруг дома крепкие и высокие стены – позавидовав, люди могут отнять у тебя всё это.

Чандра только головой покачал. Он печально смотрел, как вокруг дома с садом выросли стены, а на них встали вооружённые до зубов стражи. Как человек показывал богатства, разъезжал в красивой повозке, только чтобы возбудить зависть, чтобы люди говорили: «Смотрите, вот так повезло ему!». Но, как ни странно, и от этого человек не получил удовлетворения. Беспокойно ходил он по своему богатому дому и никак не мог понять, чего же ему не хватает. Уже спустились сумерки, на небо застенчиво взошёл тоненький серпик Луны, но быстро прикрылся тучкой – Чандра помнил про проклятие мудреца и не хотел, чтобы кто-то, случайно глянув на небо и увидев свет месяца, пострадал бы.

– Ой! – Чандра тут же обернулся на этот возглас Ганеши. – Ой-ой!

Слоноголовый бог побледнел, затем покраснел, и тут же согнулся, обхватив руками свой знаменитый живот.

– Что такое, дорогой? – Чандра в беспокойстве бросился к Ганапати, его олень тоже. Даже Раху оторвался от смущения человека, и подошёл к Ганеше.

– Нехорошо это, – простонал Ганеша, опускаясь на землю. – Мой живот так разболелся, как будто бы в нём кто-то развёл огромный костёр!

– Ну-ка послушаем, что там, – Чандра, а за ним и Раху приложили уши к животу сына Парвати.

– Выпусти меня, Ганеша! Выпусти! – внутри бушевал Мукасур. – Может, я не смогу убить тебя, но страдать заставлю! Выпусти меня немедленно!

– Вот ещё, чтобы ты мучил невинных, – пробормотал Ганеша. – Сиди там, куда я тебя посадил.

– Да у тебя жар, – Чандра потрогал лоб Ганапати. – Ох, что же нам делать – нельзя, чтобы Ганеша так мучился!

– От любой напасти есть средство, – Буддх появился и тоже озабоченно потрогал слоноголового бога.

– Это потому, что Ганеша смотрел на лицо Чандры, в то время как мудрец проклял его, – тут же сообщил Раху.

– Ой, нет, это из-за меня, – Чандра закрыл руками лицо, собираясь заплакать.

– Глупости, – Ганапати тяжело дышал, но крепко взял Чандру на руки и отвёл их от лица. – Я отвечаю за то, чтобы в мире происходило благоприятное. И я докажу, что могу преодолеть трудности. Верь мне, своему другу! Только помоги мне немного!

– Да, дорогой, – Чандра поспешно вытер слёзы. – Что нам нужно сделать?

– Есть такая трава – дхрува, – прошептал Ганеша. – Мама говорила мне как-то, что, если я съем что-то не то и у меня разболится живот, нужно съесть этой травы, и всё пройдёт. Но я не знаю, где она растёт.

– Вы, Чандра-дэв, знаете все растения, вы же даёте им соки, – серьёзно обратился Буддх к лунному дэву. – Вспомните, где вы видели эту траву.

– Ашвины знают точно, но они сейчас – кони у Сурья-дэва, – волновался Чандра. – Погодите минуту – я отодвину тучу от моего месяца и рассмотрю как следует всю Землю. Надеюсь, никто в это время не станет на меня смотреть…

Чандра закрыл глаза, сосредоточился и посмотрел лунными лучами вниз, на Землю. Он постарался не отвлекаться на посторонние вещи, будь то даже красавицы, купающиеся в ночных водоёмах обнажёнными.

– Есть! – воскликнул лунный дэв через несколько томительных минут. – Трава дхрува очень редкая, и растёт довольно далеко – среди снегов высокой горы Джомолунгмы.

– Отправляйтесь туда скорее! – поторопил дэва Буддх.

– Ты оставайся присмотреть за Ганешей – устрой его удобно, положи холодный компресс на лоб и на живот, – проинструктировал сына Чандра, тот молча кивнул. – А ты, Раху, пойдёшь со мной!

– С чего это? – проворчал демон.

– Ты хочешь получить исполнение желаний или нет? – спросил Чандра, уже теряя терпение. Олень топнул копытцем.

– Ладно, иду, – Раху подумал, что теперь уж точно никто не скажет, будто бы его, Раху, можно разжалобить. А то каждый так и норовит воспользоваться его слабостями…

– Поторопитесь, а то мой живот взорвётся, – пробормотал Ганеша, и добавил, когда дэв и демон уже исчезли: – Если в моём животе получится дырка, придётся его завязывать змеем Васуки, что у папы на шее…

– Ты бредишь, – озабоченно произнёс Буддх, устраивая Ганешу на постель и смачивая в холодной воде чистые полотенца, чтобы хоть немного охладить жар, поднятый Мукасуром.

– Гора Джомолунгма – самая высокая на Земле, – рассказывал Чандра по дороге Раху. – На её вершине лежат вечные снега, и там ничего не растёт, кроме дхрувы. Дхрува – особенная трава, она растёт только там, где очень холодно, под снегом, и собирает холод – именно поэтому она поможет Ганеше потушить огонь, разожженный Мукасуром.

– Ну и где же мы будем искать этот подснежник? – скептически вопросил Раху, оглядывая огромную гору с величественной снежной шапкой. – Брр, тут так холодно, замёрзнуть недолго!

– Разве холодно? – рассеянно спросил Чандра, он стоял на снегу, пытаясь сообразить, как найти нужную траву.

Раху покосился на лунного дэва, который, босиком и в очень легких одеждах, казалось, совершенно не замечал царившей вокруг стужи. Даже олень тут же покрылся инеем на этой горе.

– Я и забыл, что тебя называют также Творцом снега, – протянул Раху насмешливо. – И льда. Вот, пожалуйста – снега и льда тут завались, всё, как ты любишь. Только как это поможет нам найти траву, под всеми этими сугробами… Да мы – я имею в виду мы с оленем, тебе-то это не грозит – сами станем сугробами, если задержимся здесь.

– А ведь верно, – Чандра резко развернулся к Раху, сияя голубыми глазами, которые в этот момент казались сделанными изо льда. – Я и правда могу управлять снегом и льдом – они ведь вода, просто в другой форме. Сейчас я приподниму все эти сугробы, и мы быстренько осмотрим вершину горы – но надо торопиться, моих сил надолго не хватит.

– Что ты имеешь в… – начал было Раху, но тут же получил ответ.

Чандра, сосредоточив все свои силы, поднял снега и льды, как будто бы они были покрывалом. Все это холодное великолепие застыло над землёй в сотне метров, а земля, вернее камень, обнажился, открывая взору всю свою поверхность. Вдобавок под снежным покрывалом разлился мягкий, нежный свет Луны.

– Ищём! Быстро! – скомандовал Чандра, и все трое, не теряя времени, бросились обыскивать каждую щель, куда могла спрятаться трава дхрува, любящая холод.

Её нашёл олень – выкопал копытцем, сорвал ртом и быстро подбежал к лунному дэву. Тот уже устал держать такую кучу льда и снега и сел на камень, сжимая кулаки, чтобы продержаться ещё немного. Вокруг уже потемнело, начиналась метель – сверху падали большие снежные хлопья.

– Очень хорошо, – прошептал Чандра оленю, и повернулся к побежавшему Раху. – Теперь бери скорее траву и оленя, и мчитесь к Ганеше!

– Ага, – Раху взял траву в одну руку, оленя в другую, и собрался было уже побежать, как вдруг обернулся к Чандре. – А ты не с нами?

– Мне надо удержать всё это, чтобы вас не завалило снегом, – пояснил дэв. – В этой фазе сил у меня немного, ещё и бежать – их нет. Но ты не волнуйся, со мной ничего не случится – я же Творец снега, помнишь? Беги уже быстрее!

Почувствовав, что с каждым мгновением снежное небо становится всё ниже, а снег падает всё гуще, Раху не стал терять времени и бросился бежать со всей скоростью, на какую только был способен. Он только один раз обернулся, когда уже выбрался с горы вместе с оленем, который беспокойно ёрзал и тревожно посвистывал, волнуясь за своего господина. Раху увидел, как огромная масса снега и льда рухнула вниз. По склонам горы с шумом прокатились лавины, огромные камни тоже ринулись вниз. А затем настала тишина. И темнота – месяц в небе вновь заволокло тучами.

– Ой! Ой-ой! – Буддх уже сделал, что мог, но боль Ганеши только усиливалась. – Сейчас мой живот точно взорвётся!

– Потерпи совсем немного, Ганеша, – Буддх взял сына Парвати за руку. – Чандра-дэв и Раху очень скоро принесут целебную траву. Подумай пока о чём-то хорошем. Помнишь, как мы играли в детстве, как искали на Кайлаше спрятанные сокровища?

– Ох, да, – простонал Ганапати. – Но их не было, и тогда мы решили сами спрятать сокровища… Интересно, они до сих пор там лежат? Ой-ой!

– Вот эта ваша дхрува, – Раху влетел в дверь и бросил Буддху на колени пучок травы.

– Это точно она, – подтвердил Буддх, внимательно разглядев листья. – У нас до… в Чандра-локе были и книги с рисунками разных растений, я перерисовывал их, чтобы лучше запомнить…

– Ох, дай же скорее мне это, – простонал Ганеша.

– Сейчас, – Буддх стал отсчитывать травинки.

– Что ты там возишься, – с досадой произнёс Раху.

– Ганеше нужно дать ровно двадцать одну травинку, – пояснил Буддх, продолжая считать.

– Почему ровно двадцать одну? – опешил демон.

– Это связано с… – Буддх наконец закончил считать. – Слишком долго объяснять, Раху. Считай, что это волшебное число Ганеши. Вот, Ганеша, возьми!

Сын Парвати, не теряя времени, тут же открыл рот и съел двадцать одну травинку дхрувы.

– Мама сказала правду, боль уже успокаивается, – Ганеша, довольный, погладил свой живот. – Ну что, Мукасур, съел? Найди космос в моем животе, тогда сможешь выйти… Раху, а где же Чандра? Олень его здесь, а сам он где?

– Да, где Чандра-дэв? – вопросил Буддх демона.

– Он… э… – Раху пришлось рассказать, как всё было.

– Ты что, оставил его прямо там? – воскликнул Буддх в возмущении. – С ума сошёл?

– Он сам сказал идти, он же Творец снега, ничего не случится, – пробормотал Раху вовсе не так уверенно, как хотел бы.

– Так много снега и льда! – Буддх свистнул своё ездовое животное – огромного льва. – Раху, Чандра-дэв сейчас не может справиться со всем этим, идёт последняя четверть лунного месяца! Да весь этот снег Чандра-дэва просто раздавит!

– Погоди, Буддх, я тоже еду, – Ганеша, несмотря на протесты Буддха, встал с постели и свистнул свою мышь. – Мне уже сильно лучше, живот почти не болит. Я никак не могу позволить, чтобы с моим другом Чандрой что-то случилось!

Обрадованный олень поскакал, указывая дорогу, за ним помчались дэвы на своих ездовых животных, а позади, проклиная себя за то, что вообще ввязался в эту историю, нёсся Раху со всей доступной ему скоростью.

Снежная вершина горы стояла так тихо, как будто бы и не было ничего недавно. Лишь время от времени срывалась очередная лавина.

– Как же нам его найти? – воскликнул Буддх в отчаяньи. – Раху, где ты оставил Чандра-дэва?

– Откуда мне знать, – проворчал Раху, он едва отдышался. – Тогда всё выглядело иначе, а ещё было темно, и валил снег. Я боялся, что застряну здесь. Что было толку ещё и мне застрять? Тогда бы дхрува не попала к Ганеше…

– Может, обратимся за помощью к Шани? – обычно спокойный Буддх был в отчаянье. – Шани всегда знает, как найти отца…

– Это на крайний случай, – Ганеша успокаивающе положил свою толстенькую руку на плечо юноши. – Не переживай так, мы обязательно найдём Месяц, и я уверен, что с ним будет всё в порядке.

Буддх кивнул и отвернулся, смахивая невольно набежавшие на глаза слёзы. Ганеша повернулся к Раху, и положил свою руку на плечо демона.

– Закрой глаза и сосредоточься, – велел он, и полуасур послушно выполнил приказанье. – Вспоминай всё, что ты видел, пока бежал с горы. Каждый приметный камень, скалу, ущелье – всё.

– Так… сначала там был камень, похожий на зайца, – я чуть не налетел на него… Потом справа – скала в виде прыгнувшего тигра…

Так Раху назвал множество примет, и дэвам оставалось только пройти их в обратном порядке.

– Теперь немного удачи – и всё получится, – Ганеша решительно зашагал по снегу.

Уже к рассвету они нашли примерное место, где Раху расстался с Чандрой. Мышь Ганеши увеличилась в размерах и стала резво копать снег, лев Буддха и олень лунного дэва по мере сил ей помогали. Наконец Кронч – так звали мышь – победно пискнул и вылез из прокопанной норы. Ганеша тут же нырнул туда и вытащил на поверхность Чандру. К большому облегчению Буддха, да Раху, лунный дэв остался цел – две каменные плиты образовали нечто вроде укрытия, вся масса снега упала на них. Чандра, хоть и был без сознания, вполне дышал.

– Повезло, иначе ни одной целой кости бы не осталось, – пробурчал Раху.

– Того, кто дружит с Ганешей, удача буквально преследует, – заметил слоноголовый бог довольно. Заметив, что ресницы Чандры дрогнули и лунный дэв открыл глаза, Ганапати добавил: – Но всё-таки не пугай нас так больше, пожалуйста…

– Вы меня нашли! – Чандра изумлённо и радостно посмотрел на тут же напустившего на себя неприступный вид Буддха, Ганешу и Раху. – Но как же?..

– Друзьям ничего не сложно сделать для друга, – серьёзно заявил Ганеша и, не сдержавшись, обнял всех троих руками и хоботом. – Вы – мои самые лучшие друзья, знайте!

Так они и постояли вчетвером, обнявшись крепко, и даже Раху не захотелось отстраняться.

Вернувшись в деревню, Ганеша с такой скоростью принялся выполнять желания тех, кто ему молился, что она преобразилась буквально на глазах. Прошёл слух, будто бы статуи Ганеши – волшебные, и люди принялись совершать пуджу, выпрашивая то и это. Деревня вскоре стала похожей на город какого-то величественного царя, вроде Раваны. Уж было не найти обычных домов – везде высились роскошные дворцы, с прохладными, выложенными мрамором бассейнами и тенистыми садами, со множеством цветов и фруктовых деревьев.

На рассвете, как всегда, с отцом совершив поклонение Солнцу, Рия пошла к деревенскому колодцу. Увидев толпу знакомых девушек и женщин, дочь крестьянина невольно улыбнулась – все они были разодеты в нарядные шелка, украшены драгоценностями и напоминали пёстрых птичек. Одна Рия была одета скромно, как всегда.

– Рия, разве ты не слыхала – добрый Ганеша исполняет все наши желания! – наперебой закричали подруги.

– Слышала, – девушка зачерпнула воды и стала наливать её в большой кувшин. – Но для чего вы так разоделись? Ведь для того, чтобы набрать воды, этого не нужно. Вы только зря помнете свои красивые сари.

– О, у нас есть еще, много сари! Теперь можно даже не стирать одежду, а носить только новое… Однако ты права – с чего это мы сами ходим за водой? Надо попросить слуг у Ганеши, пусть они делают за нас всю тяжёлую работу!

Рия только покачала головой. Она взяла полный кувшин, поставила его себе на голову и пошла домой – за день надо было успеть переделать множество дел. Однако путь ей преградил вчерашний бедняк. Ему давно нравилась Рия, но бедность и заботы вытесняли все мысли о ней. Теперь, будучи обеспеченным человеком, бывший бедняк решил испытать судьбу.

– Здравствуй, Рия, – заговорил он с дочкой крестьянина.

– Здравствуйте. Смотрю, и вам Ганеша подарил богатство. Как ваш сынок поживает?

– С ним всё хорошо, Ганеша ночью вылечил его.

– Он болел? Как нехорошо, я не знала, – печально сказала Рия и собралась было идти по своим делам, как Рахул – так звали бывшего бедняка – остановил её.

– Рия, постой. Раньше я был беден, так что и еду видел не каждый день. Теперь – богат, всего в достатке и даже больше. Не выйдешь ли ты за меня замуж, лотосоокая?

Рия пристально посмотрела на мужчину.

– За богача Рахула – не выйду, – отрезала она твёрдо, тоном, не допускающим двоякого толкования. – Извините, мне пора домой, отец заждался.

Рахул долго смотрел ей вслед.

– Эта девушка – стройная, гибкая и красивая – то, что тебе нужно, то, чего тебе не хватает, – зашептал Раху. – Заставь её семью принять твоё брачное предложение – и ты будешь счастлив…

– Нет! Ты не найдёшь счастья и покоя, – возражал Чандра с другой стороны. – Подумай как следует, что тебе нужно на самом деле.

– Твоему дому нужна хозяйка, а сыну – заботливая мать, – стоял на своём Раху. – Рия хорошо справиться и с тем и с другим, главное – получить её. Слушай, я научу тебя, что делать. Подкарауль Рию, когда она пойдёт на реку, стирать бельё. Там обесчести её и предложи родителям по-тихому выдать её замуж за тебя, тогда никто ничего не узнает.

– Ни в коем случае! Как это отвратительно! – ужаснулся Чандра. – Если ты сделаешь так, то не жди от Луны снисхождения. Раху, я могу запутать мысли человека и он станет сумасшедшим…

– А я могу сделать так, что этого никто не заметит, – ухмыльнулся демон. – Все будут считать сумасшедшего своим вождём, гуру и спасителем, кладезем мудрости.

Между тем Рахул, вняв предложению Раху, медленно пошёл на реку. Он не слышал голоса Чандры, умолявшего его остановиться и не делать такой грех. Вокруг всё стремительно менялось – дворцы всё росли, становясь всё более роскошными и вычурными – это люди всё время хотели обойти соседа, владеть лучшим домом, или нарядами, или конями. Кроме слитков золота, на улицах начали появляться и воры – это люди желали, чтобы соседа обокрали и он лишился своих богатств. Чандра многим говорил, что нужно остановиться и подумать, разобраться в себе, чтобы определить действительно нужное. Но слушали его немногие.

Сидя в кустах у реки, Рахул, убедив себя с помощью Раху в том, что он поступает правильно, поджидал Рию.

– Ох, Ганеша, это ведь совершенно неблагоприятное дело, – Чандра, незримый, метался по берегу, Раху поглядывал на лунного дэва с довольно мерзкой ухмылкой.

– Неблагоприятное, – вздохнул Ганеша. – Способствовать ему я не буду. Но в том, чтобы творить неблагоприятное, люди в моей помощи, увы, не нуждаются.

Чандра замер – ничего не подозревающая Рия пришла стирать. Поставив корзину с бельём на берег, она подоткнула своё сари и зашла в воду по колено. Пока девушка стирала, Рахул подбирался всё ближе. Наконец, подталкиваемый Раху, он решился и, поднявшись из-за кустов, направился к Рие.

– Папочка! – Рахул обернулся – на берегу был его сынишка. Малыш удивлённо смотрел на папу чистыми, ясными глазами. – Папа, что ты тут делаешь?

Рахул замер, как будто бы в него ударила молния. Наконец до него дошло, какой отвратительный поступок он задумал совершить и вот уже почти совершил.

– Пап, пошли домой, расскажешь мне сказку, – мальчик повернулся и побежал по тропинке, быстро скрывшись из виду.

– Иду, дорогой, – покраснев и низко опустив голову, Рахул быстро пошёл по тропинке вслед за сыном, так что Рия даже не заметила, что он был на берегу. А Рахул не видел, что его мальчик, скрывшись на тропинке из виду, исчез, растворился в воздухе – ибо то была иллюзия ума, вызванная Чандрой как последняя попытка достучаться до совести мужчины.

Теперь Рахул испытывал муки совести – он отчётливо слышал Чандру и проникся отвращением к себе.

– Я не достоин такого богатства, – сказал Рахул сам себе, оглядев дворец со слугами и стражниками. Он взял сынаи вернулся в свою хижину, где были только жёсткие подстилки, да грубое глиняное изваяние Ганеши.

– Какую ужасную вещь я едва не совершил! Ганеша, пожалуйста, возьми назад все свои подарки, кроме здоровья сына! Дай мне духовного зрения, дай возможность быть хорошим отцом и примером для него! Только это мне и нужно!

– Не только это, – улыбнулся слоноголовый бог. Он хлопнул в ладоши – и бедняк снова сделался бедняком. Но вскоре в его дверь постучали – на пороге стояла Рия, с большим блюдом риса и всякой снеди.

– Я слышала, что вы вернули Ганеше все его дары, – улыбнулась девушка опешившему Рахулу.

– Да, но я не просил о еде, – заметил мужчина, взглянув на рис. – Я понял, что нужно заработать то, что ешь. Иначе перестаёшь ценить все эти прекрасные вещи.

– Это еда не вам, – Рия лукаво сверкнула глазами. – Это для пуджи Ганеше. Я пришла выразить благодарность ему, именно в этой глиняной форме, за то, что он избавил вас от заблуждений.

– Пуджа? – растерянно переспросил Рахул. Он знал, что после пуджи всю еду, подносимую божеству, можно и даже нужно съесть. Рия тем временем прошла в дом, ласково потрепала малыша по голове, окинула хижину хозяйским взглядом.

– Мы тут с семьёй подумали, что слишком заняты семейными делами, а вы ведь наш сосед. Долг соседей – помогать друг другу. Скажите, нужна ли вам работа?

– Да, я не отказываюсь от любой, самой трудной работы, – поспешил согласиться Рахул. – Но прежде ты должна знать одну вещь, Рия. Я желал взять тебя силой, чтобы принудить к браку… Прости меня, если сможешь.

– Но вы ведь преодолели своё желание, – мягко сказала девушка, заглядывая в глаза Рахула. – Это самое главное. Значит, вы хороший человек с совестью. Можно, я буду заходить к вам – помогать убираться в доме и присматривать за вашим сыном? Такой славный малыш, и вам, наверное, очень сложно и присматривать за ним, и добывать средства к существованию? Можно помочь вам?

– Да, конечно, заходи, – Рахул потрясённо смотрел на девушку. – У тебя такая широкая душа!

– Просто я стараюсь понять, что же действительно важно в жизни, – Рия отчего-то смутилась и поставила подношение у статуи Ганеши. – Давайте совершим пуджу!

Незадолго до полудня по расцветшей дворцами деревне прошёлся купец Гунеш, его управляющий Бодх, сестра Чандрая с закрытым лицом и слуга. Гунеш стучал во все двери и, тяжело вздыхая, объяснял, что его корабль с товарами потерпел крушение. Товары его погибли, и теперь он совершенно разорён. Гунеш просил одолжить денег на новые товары, обещал вернуть всё с процентами. Ну или хотя бы дать на пропитание ему и его семье сколько-то.

Большинство, как только узнавало о разорении купца, тут же старались выпроводить его и ничего не давали. Дала только семья Рии, да бедняк Рахул пригласил разделить еду от пуджи Ганеше. Дала и семья Кайшики.

– Наша дочка со вчерашнего полудня не берет в рот ни крошки, – вздыхали озабоченные родители. – Ей пришло в голову, что пока Ганеша сам, лично не придёт взять сладости, она не будет ничего есть. Сначала мы думали, что, когда она проголодается, то оставит эту затею. Но прошли сутки, а её решимость только растёт! Ума не приложим, что делать.

– Подождите совсем немного – я уверен, ваша трудность разрешится сама собой, – улыбнулся Гунеш.

Действительно, вскоре после того, как Гунеш с компанией попрощался с родителями Кайшики, девочка выбежала из комнаты, где упорно сидела всё это время:

– Мама! Папа! Ганеша пришёл! Он взял сладости, дал мне хорошее благословение и велел поесть, чтобы успокоить вас! А потом он велел мне вместе с вами отправиться к гуру, он живёт недалеко в лесу, и рассказать ему всё, что со мной случилось!

– Какое же благословение дал тебе Ганеша, дочка? – расспрашивали родители, безмерно радующиеся тому, что дочь прекратила пост.

– Потом расскажу, у гуру, – Кайшика хорошо подкрепилась, и все вместе отправились к лесному отшельнику.

Незримо наблюдающие за смертными дэвы и полуасур тут же убедились, что, как они и видели ранее духовным зрением, этот отшельник и был тем самым риши, который проклял Чандру за то, что Месяц нескромно смотрел на его дочь Химавати.

– Когда я решила не есть ничего и не сходить с места, пока Ганеша сам, лично не возьмёт хоть одну сладость, которую я ему предложила на пудже, – начала Кайшика рассказ, – то, прождав долго, стала думать, какое же благословение мне у него попросить, когда он наконец явится. Сначала я подумала о большом доме, золоте и прочем. Но потом услышала как будто бы два голоса, они спорили друг с другом. Из того, что они говорили, я осознала, что нет толку в богатстве, когда человек одинок. Тогда я решила пожелать, чтобы Ганеша благословил меня на то, чтобы в старости я находилась в обществе своих семи дочерей и семи сыновей, видела, как мои внуки играют и как едят с золотых блюд. Потом я ещё послушала голоса, и подумала – какая польза от того, что мы с семьёй будем наслаждаться достатком и обществом друг друга, если люди вокруг будут нас ненавидеть? Тогда я решила пожелать к семье и богатству уважение людей.

– Этим тебя благословил Ганеша, дочка? – спросил мудрец, поглаживая бороду.

– Нет, учитель. Потому что время шло, Ганеша не являлся, и я стала думать дальше. Я задала вопрос голосам, что еще нужно для счастья. И один голос сказал, что, конечно же, власть – и склонял меня пожелать у Ганеши, чтобы моя большая семья была царской – то есть чтобы мне выйти замуж за царя, и чтобы царь и мои дети-царевичы были удачливы в войне и интригах. Обещал помочь завоевать уважение и даже поклонение людей, дать моим детям знание о мотивах, которые движут людьми. Мои дети были бы такими проницательными, что от их взгляда не могло бы ничего укрыться, никакой заговор. Но второй голос напомнил, что все смертны, и с чем мы все предстанем перед Всевышним? Будет ли нам стыдно от совершённого, или мы будем благодарить за возможность прожить достойную жизнь? Если человек обманывает других, играет на их чувствах и слабостях, чтобы добиться их расположения, – разве это достойно? Будет ли такой человек в ладу с собой, со своей душой? Тогда я задумалась, в чём достоинство человеческой жизни. И поняла, что достоинство – это поступать по совести, отдавать больше, чем получаешь. Тогда я решила попросить у Ганеши дар всегда слышать голос совести – и мне, и моим потомкам, если они у меня будут в этом рождении. А богатство, большая семья – я хочу этого, конечно, но приму то, что будет. Потому что не будет от всего этого пользы, если моя душа останется глуха. А я хочу, чтобы душа моя и мой ум были чуткими. Только тогда я могу быть по-настоящему счастливой.

– Какие глубокие мысли у ребёнка! – поразился риши, да и родители глядели на дочь с изумлением.

– Я всё это поняла не сама, а беседуя со своим голосом, – улыбнулась Кайшика. – Из разговора я узнала, что тот голос, что говорил про власть и тому подобное, – это Раху, демон моих алчных желаний. А второй, который про совесть заговорил, – это Чандра, управляющий моим умом. Мы так интересно с ним беседовали, что я не заметила, как пролетело время. А потом явился Ганеша! Он поел сладостей из моих рук и сказал, что вкуснее никогда в жизни ничего не ел, за исключением еды из рук своей матушки Парвати. А потом…

– Скажи, как я могу благословить тебя, – важно произнёс слоноголовый бог. Раху, Буддх и Чандра оставались незримыми.

– Благослови меня, чтобы я и мои потомки всегда вели достойную жизнь, чтобы слышали голос совести, чтобы различали грех и добродетель так же чётко, как чёрное и белое, – так же серьёзно и торжественно произнесла Кайшика. – Благослови меня и моих потомков иметь спокойный ум, отличающий то, что ведёт к благоприятному, от того, что ведёт ко греху, даже если внешне кажется, что всё наоборот. Можешь дать мне такое благословение, Ганеша?

– С удовольствием дам его, Кайшика, – Ганеша качнул хоботом. – Я дам тебе и твоим потомкам светлый разум, и вы будете хорошо воспринимать учение. Совестливость, чуткость дам. Спокойный ум и интуицию, отличающую, что хорошо, что плохо, прежде, чем разум поймёт основания, я дать могу, но это благословение моего друга Чандра-дэва. От него ещё больше чуткости можешь получить.

– Мы уже знакомы! Можно и его благословение тоже?

– Я бы с радостью, – растерянно произнёс Чандра, стоя так, чтобы взгляд Кайшики на него не попал. – Но как же проклятие мудреца? Что всякий, кто глянет на меня, с ним случится что-то нехорошее… Никак нельзя получить благословение, не видя лица…

– Благословение – благоприятное дело, а я помогаю всему благоприятному, – усмехнулся Ганапати. – У меня идея – если ты залезешь ко мне на голову, то мое благоприятное перекроет твоё проклятье – ведь Кайшика будет смотреть не столько на тебя, сколько на меня. И ты сможешь благословить её.

Чандра, не теряя времени, радостно кивнул и тут же принял форму Месяца, который украсил лоб Ганеши, словно серебряное сокровище. Слоноголовый бог поднял руку в жесте благословения:

– Будь благословлена! – сказали дэвы хором.

– Вот, а после этого Ганеша велел мне немедленно поесть, только не слишком плотно. Ещё он сказал, что небольшой пост хорошо очищает умственное зрение и его стоит применять два раза в лунный месяц – именно в одиннадцатый день. И велел пойти к вам и рассказать всю эту историю. И я выполнила своё обещание, и теперь вы всё знаете, – с облегчением закончила девочка.

– Прекрасное благословение ты получила у Ганеши, – похвалил девочку мудрец. – Вы должны гордиться своей дочерью.

После того, как Кайшика с родителями ушла, риши решил вознести хвалу Ганеше. Тем более, что со вчерашнего дня ему, казалось, не было ни в чём удачи – все дела его не могли благополучно завершиться, вечно им что-то мешало. То чернильница опрокинется на уже готовый свиток рукописи и приходится начинать всё сначала. То обезьяна ухватит фрукт для жертвоприношения – и приходится бросать осквернённую пищу и искать новые фрукты. Гоняясь с палкой за обезьянами в попытках отпугнуть их от ашрама, мудрец неудачно ступил и хромал до сих пор. И только самым упорным трудом, тратя много сил, можно было довести самое простое дело до конца. Так что риши всерьёз озаботился – уж не разгневал ли он чем-нибудь Ганапати?

Войдя в помещение, где находился алтарь со статуей Ганеши, мудрец замер – статуя была повёрнута спиной к поклоняющемуся! Мудрец, решив, что кто-то из домашних прибирался и случайно сдвинул статую, развернул её как положено – лицом. Но не успел он сесть для совершения поклонения, как увидел, что статуя стоит снова спиной к нему!

– Ганеша, вижу, ты сердит на меня – не смотришь совсем, оттого мне и нет удачи, – взмолился мудрец. – Скажи мне, в чем я ошибся, как загладить вину перед тобой?

– Зря ты так проклял Чандра-дэва, – ответил Ганеша из статуи, не поворачиваясь. – Он – мой друг, и тебе не следовало бы обижать моих друзей. Разве ты забыл, мудрец, что Месяц украшает голову самого Махадэва? Разве не помнишь, что он успокаивает ум, проясняет мысли? Люди становятся счастливыми, глядя на него! Так как же ты мог так проклясть Чандру?

– Но что мне делать, Ганеша, ведь он нескромно посмотрел на мою дочь – невинную, чистую девушку, – огорчённо ответил мудрец. – Это недопустимое поведение, как же его отучить от такого в будущем?

– Ясно, что никакие силы в мире не смогут заставить Чандру не смотреть на девушек, – хмыкнул Ганеша. – Это его природа – не может пройти мимо красоты, а красота в наибольшей степени свойственна женскому полу. Но я придумал одно решение. Если Чандра посмотрит на девушку нескромно, она может требовать у него благословения. Это подойдёт?

– Я согласен! – поспешно высказался незримый Чандра.

– Что ж, это неплохо, – обдумав предложение Ганеши, высказался мудрец. – Однако я не могу совсем взять свои слова назад – это пренебрежение к ловам и решениям недопустимо. Однако сокращаю его действие – пусть на Чандру люди не смотрят всего одну ночь в году.

– Пусть это будет как пост – ведь постятся люди не оттого, что пища не хороша, а чтобы научиться управлять своими желаниями и больше ценить её, – подытожил Ганеша. – Ладно, мудрец, раз ты разрешил смотреть на моего друга Чандру, то и я посмотрю на тебя.

Статуя Ганеши сама развернулась, и мудрец ахнул – во лбу Ганапати сиял украшением полумесяц.

Ровно в полдень Ганеша оглядел деревню и сказал дэвам и Раху:

– Знаете, сейчас жители достигли редкого единодушия. Почти все они желают, чтобы у их соседей «пусто было». Что ж, это благое желание, ведущее к их же пользе. Поэтому я с радостью исполню его.

Ганеша пошевелил ушами, и все прекрасные дворцы со слугами, мебелью, одеждой, запасами еды, украшениями – всё это исчезло, как и не было вовсе. Люди остались, как и раньше, со своими вещами, у кого какие были. Все растерянно огляделись, а потом решили сделать вид, что им всем приснился необычный сон – только и всего.

– Что ж, теперь люди знают, что Ганеша дарит не только материальные благословения, – с удовольствием заметил сын Парвати. – Время вашей награды, друзья! Буддх, ты первый проси благословения! Ты хорошо управлял лавкой, показывая людям пользу от торговли.

– Благодарю, Винаяка, – поклонился Буддх. – Моя роль в этом деле скромная, потому я не прошу никакой награды.

– Но всё же ты её получишь, не будь я Ганешей, – дэв взмахнул хоботом. – Благословляю тебя удачей в торговле, и это благословение ты можешь передавать своим преданным! Теперь ты, Чандра. Я знаю про твою глубокую связь с Махадэвом, и твоё самое заветное желание – быть с ним всегда, оно уже исполнено.

– О, у меня есть ещё желания, – улыбнулся лунный дэв, гладя своего оленя. – Разреши мне всегда украшать твою голову, Ганеша!

– Всегда этого хотел, – немного смущённо признался Ганапати. – Это исполнение не только твоего, но и моего желания. Но я знаю, Чандра, есть ещё кое-что важное. Ты беспокоишься о том, что из-за проклятия Тары не сможешь быть рядом со своей возлюбленной, своей дэви. Я обещаю тебе, что, когда препятствие встанет на пути вашей свадьбы, я дам такой совет, который сделает ваше соединение возможным.

– Спасибо! – Чандра растроганно смахнул слезу с ресниц и тут же стал сверкающим Месяцем, украсившим лоб Ганеши.

– А моя очередь? – Раху едва мог дождаться окончанию взаимных излияний дэвов.

– Конечно, я выполню и твоё желание, Раху, – Ганеша лукаво сощурился. – И не обману, не бойся. Только помни, что я – проводник благоприятного и не могу помогать неблагоприятному. Поэтому, скажем, трона Индры у меня не проси.

– Не нужен мне трон Индры, – глаза Раху засияли жёлто-зелёным огнём, змеиные зрачки запульсировали. – Я хочу только свой собственный трон! Свой культ, своё поклонение!

– Что ж, это я могу исполнить, – задумчиво проговорил Ганапати.

Он поднял руку в благословении, и среди неприступных скал возник сверкающий, переливающийся всеми цветами трон. Раху приосанился, подошёл к ведущим к трону стеклянным ступеням, оглядел всё и обернулся к дэвам:

– А где же приветствия и цветы?

– Прости, забыл, сейчас исправлю, – Ганеша кивнул, и прямо из воздуха на Раху, ступени и трон пролился дождь из цветов. Чандра с удовольствием изобразил приветственный крик, Буддх смотрел на всё это довольно скептически. Он несколько раз недоумённо поглядывал на Ганапати, тот только подмигивал лукаво.

Усевшись на троне, Раху воскликнул:

– О, отсюда я вижу всю Землю! Хм, что бы такое сделать для начала? Дворцовый переворот? Бунт? Революцию?

– Не спеши, Раху, – добродушно вмешался в мечты демона слоноголовый бог. – Этот трон – только место. В нём нет силы, а значит, у тебя не очень много власти. Погоди, не возмущайся, я тебя не обманул. Я дал тебе всё, что могу. И дам способ, как наполнить это место силой.

– Ну говори же скорее, – воскликнул Раху нетерпеливо.

– Сила бога – его преданные. Насколько преданный искренен, насколько отдаёт себя в служении божеству – настолько силы бога могут проявиться в мире. Ты – граха, то есть космическая сила, но для того, чтобы проявиться полностью, и тебе нужны преданные.

– Да-да, я хочу, чтобы люди мне поклонялись, – произнёс Раху поспешно.

– Но есть одно условие для создания поклонения, Раху, – его не нарушает никто, и Триада тоже. Преданным можно стать только добровольно, – заявил Ганеша. – Нельзя гипнотизировать людей, лишать их свободы воли. Только от искреннего поклонения твой трон станет местом силы.

– Ну, с этим я легко справлюсь, – усмехнулся Раху. – К следующему утру у меня будет поклонников больше, чем у самого Индра-дэва!

– Зовите меня, если что, – улыбнулся Ганеша. – Но сейчас мне нужно уйти по другим делам. Пусть вам сопутствует удача в благоприятных начинаниях!

С этими словами Ганеша исчез, оставив двух дэвов и одного демона.

– Не нравится мне это, – пробормотал Буддх, глядя на рассевшегося на троне Раху. Полуасур явно обдумывал какой-то план, его пальцы бегали по подлокотникам трона, а зрачки пульсировали. На губах притаилась змеиная усмешка.

– Раху способен такого натворить, лучше присмотреть за ним, – согласился Чандра и, вместе с оленем, недоверчиво глядящим на демона, отправился к трону Раху.

– А я присмотрю за вами обоими, – негромко сказал Буддх, покачивая головой.

Раху тем временем унёсся в мечты – в его мыслях миллионы преданных пели ему хвалу, дэвы вынуждены были приглашать его на свои советы и принимать его решения, да все эти советы можно смело распустить – всё равно без силы и мудрых советов Раху дэвы не смогут выполнять свои обязанности, они же такие ограниченные, не умеют смотреть на вещи шире, мыслить нестандартно. Раху воображал, как, смиренно сложив ладони, к нему обращаются за указаниями и Сурья, и Индра, и все десятки тысяч дэвов, и даже Триада благосклонно выслушивает мнение Раху по тем или иным вопросам…

– Ну, чего тебе надо? – Раху отвлёкся от раздумий, глядя на приблизившегося к его трону Чандру.

– Беспокоюсь я за тебя, Раху, – вздохнул лунный дэв. – Я же твой друг и желаю добра. Как бы не случилось чего плохого. Помнишь, как риши Дурваса проклял всех дэвов и ты вообразил, что, раз мы лишились сил, то можно легко нас одолеть, управлять нашей судьбой? В результате твоя голова навеки разделилась с твоим телом.

– Друг, как же, – фыркнул Раху. – Ты – дэв, этим всё сказано. Небось обеспокоился, как бы я не возбудил такую преданность в моих людях, что мои храмы вытеснили бы храмы для дэвов. Но я тебя не боюсь, потому что знаю твои слабые места и как тобой управлять. Пожалуй, ты мне даже будешь полезен.

– Вот и хорошо, – подозрительно покладисто согласился Чандра, проглотив оскорбительные для любого дэва слова. – Но какой-то план у тебя есть? Как ты собираешься получить преданных?

– Пойдём, сам увидишь, – усмехнулся Раху, поднимаясь с трона. Буддх молча последовал за парой, Раху глянул на него, но решил, что юноша не опасен, и не стал ничего говорить. Пусть посмотрит на мудрость Раху, превышающую мудрость учителя богов Брихаспати.

Раху вошёл в первый попавшийся дом. Это был дом купца, не слишком богатого, но и не бедного. Шесть сыновей было у купца и четыре дочери, хозяйственная и заботливая жена. Свою семью купец и считал своим главным сокровищем.

– Золото – дело наживное, – частенько говорил он. – Детей и понимающую супругу не может заменить всё золото мира.

– Кто ты и чего тебе нужно? – изумился купец, увидев в своём доме явно какое-то божественное существо, смахивающее на большого змея.

– Я – Раху, граха желаний, – напрямик объявил демон, явно любуясь собой. – Могу легко и быстро исполнить любое твоё желание. Ну, говори, что тебе нужно? А взамен ты станешь моим преданным.

– Простите великодушно, но у меня уже есть бог, – улыбнулся купец. – Я поклоняюсь ему, а он выполняет мои желания и указывает путь.

Купец показал Раху домашний алтарь со статуей Ганеши.

Следующим Раху посетил молодого ученика мудреца. День и ночь юноша учил священные гимны, постигал тонкости стихосложения, искусство вести мудрые беседы.

– Я могу дать тебе все эти знания легко, без усилий, – предлагал Раху. Но ученик только улыбнулся и указал на изображение гурудэва Брихаспати.

Раху сбился со счёта, обходя людей. Кто-то был беден, кто-то богат, кто-то – счастлив, кто-то – несчастлив. Но буквально у каждого было своё избранное божество, отказываться от которого люди не очень хотели. Многие поклонялись Махадэву, или Кали, или Вишну. Многие – дэвам не таким сильным, но тоже играющим важную роль в мироздании – Индра-дэву, Сурья-дэву.

– Вот так и знал, что вы, дэвы, всегда обманываете, – проговорил Раху в раздражении. – Все места для поклонения уже заняты! Но ничего, я всё равно найду способ взять своё! Если люди не хотят моей помощи в исполнении их желаний – что ж, тогда пусть боятся меня! Вон тот купец с кучей детей – что он скажет, если большая змея заползёт в его сад и ужалит всех детей?

– Не делай так! – ужаснулся Чандра.

– Почему бы мне так не сделать? – ядовито поинтересовался демон.

– Преданность, основанная на страхе, – вовсе не преданность, Раху. Это несправедливость по отношению к купцу и его невинным детям, – Чандра сложил брови домиком. – Да и ты пострадаешь. Придёт Шани и вернёт тебе… плоды поступков. Это больно, сам знаешь. Или даже вмешается Хранитель Мира – ты ведь помнишь его стремительную сударшану-чакру?

Раху невольно поёжился, вспомнив, как вращающийся диск с острыми зубцами по краю отделил его голову от его тела.

– Ну и что ты предлагаешь? – бросил Раху, хмурясь.

– Есть идея, – усмехнулся лунный дэв. – Покажи людям, на что ты способен, а потом уж они сами выстроят кумирни. Можно поклоняться и нескольким божествам, большинство людей именно так и делают. Дай людям шанс добровольно прийти к тебе, Раху.

– Идея не лишена смысла, – признал Раху, подумав. – Можно попробовать, я же ничего не теряю, так? А если не сработает – остаётся страх.

– Да-да, попробуй, – вздохнул Чандра с облегчением. Молчаливый Буддх решил пока не вмешиваться – идея отца и ему показалась вполне годной.

– Не хочу тратить свои силы попусту, – перед Раху появился низкий столик, а на нём – кувшин с длинным носиком, из которого обычно дэвам наливают сому, и три небольших кубка, все приборы – из оникса. – Потому моя раху-сома достанется всего трём счастливчикам.

Демон и дэвы посмотрели на мир внизу. День уже заканчивался, Сурья, дарящий людям сознательность, уходил за горизонт – самое время для пробуждения Раху. Миллионы людей делали свои дела, развлекались, спали, ели, или бездельничали. Раху усмехнулся и отправил свой подарок, кубки с тёмным напитком, трём людям.

– А теперь посмотрим, что будет дальше, – весело предложил полуасур дэвам. – Олень тоже может смотреть, я разрешаю.

Первый кубок достался щуплому юноше. Он сидел в кабаке и жаловался на жизнь случайному пьянице, который явно ни слова не понимал из его излияний, ибо крепко спал прямо на столе.

– Отец мой умер рано, мать одна мыкается с детьми, – говорил юноша. – Я же не могу найти себе никакого дела – всё валится из рук, ни к чему я не годен. И это бы ещё ничего, но одна девушка украла моё сердце. Только смеётся надо мной, не принимает моих ухаживаний и подарков, гордячка, думает, что с её красотой выйдет замуж за царевича…

Тут юноша нашарил появившийся на его столе ониксовый кубок и, не глядя, осушил его. Этого оказалось достаточно, чтобы веки его невольно опустились, а голова отяжелела.

Не успел молодой человек погрузиться в сладкий сон, как кто-то потряс его за плечо.

– Ну кто там ещё? – пробормотал юноша, протирая глаза. – Чего тебе надо?

Перед ним стоял человек, с виду, откровенно говоря, смахивающий на вора или разбойника. Во всяком случае, человека весьма опасного. Он был одет в чёрную одежду, на голове красовался чёрный тюрбан, на боку висел кривой нож в ножнах. Лицо человека пересекал длинный широкий шрам. Юноша мигом протрезвел, и спать ему расхотелось.

– Мы с товарищами – купцы, – ухмыльнулся незнакомец крокодильей улыбкой. – Но один наш друг заболел, а нам очень нужен человек именно этой ночью. Пойдёшь с нами – заработаешь большие деньги.

– А что нужно делать? – опасливо вопросил юноша.

– Ничего такого, – заверил жутковатый мужчина. – Просто взять мешок, который тебе скинут из-за стены одного дома, и спрятать его в условленном месте за городом. Проще некуда, и за это ты получишь целых пять золотых. Корову можешь купить! Или красивые украшения своей девушке.

Мужчина подмигнул, и юноша подумал, что пять золотых – это хорошие деньги за такую плёвую работу. «Ах, пропадай моя голова, всё равно я в жизни ни к чему не годен, так хоть попробую разжиться золотом», – решил молодой человек.

– Хорошо, я согласен на эту работу!

– Вот и молодец, – мужчина крепко хлопнул юношу по плечу. – Да, одно условие – что в мешке, ты не смотри. Тебе же лучше будет.

– Да не интересно мне, что в вашем мешке, – фыркнул юноша.

Они выпили по чарочке, мужчина великодушно заплатил за всё, что выпил в этом кабаке юноша с самого утра, и они отправились в наступившую звёздную ночь.

– Видишь – большая улица, – наставлял юношу мужчина со шрамом. – Как услышишь сигнал от меня – крик птицы козодоя трижды, пойдёшь по ней. Свернёшь в пятый переулок слева. Пойдёшь дальше, отсчитаешь третий поворот направо. В том переулке – четвёртый дом слева. Встанешь под стеной, и, когда услышишь тихий свист, свистнешь в ответ. Из-за стены тебе спустят мешок, возьмёшь его и отнесёшь за город, к роще финиковых деревьев, и спрячешь в камнях возле этой рощи. Всё понял? Смотри, не напутай!

– Да понял, понял, – закивал юноша.

– Всё это нужно проделать быстро, пока Луна не взошла, – мужчина поправил свой тюрбан. – И постарайся не попадаться никому на глаза, а если попадёшься – притворись пьяницей, который ищет свой дом. У тебя это точно получится.

Юноша промолчал, эти слова показались ему обидными.

– А когда я получу свои деньги?

– Завтра утром в том же кабаке, где мы встретились. Пока вот тебе задаток – две монеты. Завтра будут ещё три, если сделаешь все, как надо.

– Непременно сделаю, – юноша повеселел, пряча деньги в кошель.

Суровый мужчина удалился, а юноша прислонился к стене, изображая мертвецки пьяного человека. На небе сияли звёзды, но без ясного месяца на земле было довольно темно. Освещать улицы факелами в этом городе не стали, только стража группами по несколько человек, лязгая оружием, проходила время от времени по ночному городу. Они не обратили на пьяницу, от которого за версту разило алкоголем (вином), никакого внимания. Проспится и сам найдёт дорогу до дома.

Дождавшись трёх криков козодоя, юноша, пошатываясь, пошёл по улице.

– Направо, налево, снова направо, – пробормотал он, стараясь вспомнить точные слова мужчины. Отсчитав пятый переулок слева, молодой человек пошёл туда, потом направо, потом опять налево, пока не остановился перед большой каменной стеной чьего-то дома. Он свистнул, из-за стены раздался ответный свист, и сверху, на верёвке, кто-то спустил не очень большой мешок, в котором мог бы уместиться, скажем, арбуз. Юноша принял мешок и, так же изображая пьяного, быстро прошёл за город, к финиковой роще, где находилась приметная кучка камней.

В этот момент Луна взошла на небо и слабо осветила ночной мир. Месяц находился в последней четверти перед новолунием, потому был тонок и слаб. Но всё же давал света больше, чем звёзды. Юноша поглядел на мешок – его начало терзать любопытство.

– Никто не узнает, если я погляжу в мешок, – решил он. – Думаю, там драгоценности и всё такое, что воры вынесли из того дома. Странно только, что кажется мне, будто бы там лежит что-то круглое, вроде арбуза или дыни. Но ведь ради таких вещей не нужно предпринимать столько усилий, так ведь?

С этими словами юноша осторожно развязал завязку на мешке и заглянул внутрь. Месяц, как будто бы специально, встал прямо над юношей и тоже с любопытством посветил в мешок.

Но там лежали не сокровища, и уж точно не дыня. К ужасу юноши, в мешке оказалась голова прехорошенькой девушки. Длинные ресницы были опущены, волосы, чёрные и блестящие, заплетены в косы. Всё её лицо дышало свежестью и покоем, будто бы девушка спала.

До смерти перепугавшись, юноша остолбенел, не в силах даже бросить страшный мешок и бросится подальше от этого места.

– Да это убийцы! – воскликнул он. – Вот за что они давали мне деньги… Не нужны они мне!

Юноша хотел уже было бросить мешок, золотые и сбежать. Как вдруг ресницы красавицы затрепетали, и молодой человек снова прирос к месту, объятый ужасом.

Глаза отрубленной головы широко раскрылись, и девушка посмотрела прямо на бледного, как мел, юношу.

– Это ты убил меня? – произнесла девушка мелодичным голосом.

– Нет, нет, клянусь! Смилуйся! – закричал юноша, падая на землю и кланяясь голове. – Я только взял мешок, но клянусь, я не знал, что в нём!

– Верю, не бойся, – вздохнула голова девушки. – Окажи мне услугу, милый юноша. Доставь мою голову в тот дом, где находится моё тело, и приставь её к телу. Если ты сделаешь это до рассвета, то я оживу! И щедро награжу тебя.

– Хорошо, прекрасная, – пробормотал юноша. Голова глубоко вздохнула и снова закрыла глаза.

– Час от часу не легче – как я теперь найду тот самый дом, в голове всё смешалось, – юноша трясся, как лист на дереве при сильных порывах ветра. – А если стражники меня остановят и найдут голову в мешке? Меня же казнят, как убийцу! Может, лучше сбежать?

Из-под ресниц головы скатилась одна крупная, как жемчуг, слеза. Юноше стало жаль красавицу, находящуюся на волосок от гибели. Он не стал ломать голову над тем, как это возможно, чтобы отрубленная голова смотрела и разговаривала, а набрал упавших фиников, высыпал их в мешок, чтобы хоть как-то прикрыть голову, завязал завязки, и отправился снова в город.

Пошатываться, изображая пьяного, юноше было легко – хоть хмель и выветрился окончательно, ноги его дрожали и подгибались от страха. Найдя большую улицу, где молодой человек расстался с мужчиной со шрамом, юноша стал мучительно припоминать:

– Сначала направо или налево? Ох, забыл… Пойду налево.

Отсчитав все повороты, юноша оказался перед стеной, но он заметил, что это была не та стена, с которой ему спустили голову. Та была каменная, а эта – глинобитная. Услышав раздающийся из-за стены свист, юноша, растерявшись, ответил таким же свистом.

– Где тебя так долго носило – уже и Луна взошла, – недовольно прошептали из-за стены. – Лови!

Перед юношей упал второй мешок. Озадаченный, юноша поднял его и пощупал – мешок был тяжёлым, но, по счастью, внутри точно не находилась голова. Судя по всему, там был ящик. Взяв и этот мешок, юноша снова вернулся на широкую улицу.

– Значит, я ошибся, – рассуждал он сам с собой. – Свернул не туда. Попробую теперь налево…

Но не успел юноша и шагу ступить, как перед ним возникли стражники, охраняющие покой ночного города.

– Вроде мы тебя тут уже видели, – стражи с подозрением уставились на юношу, который готов был от страха сквозь землю провалиться. – Эге, да у него два мешка! Что же там?

Сперва стражи заглянули во второй мешок – с ящиком. Это оказалась большая и красивая шкатулка, полная всяческих драгоценностей.

– Ого! Да ты вор! – воскликнули стражи, переглядываясь.

– Это не я! Я просто шёл по улице, искал свой дом – темно, а я выпил, – торопливо начал объяснять юноша, в слабой надежде оправдаться. – И вдруг откуда ни возьмись из-за стены вылетел мешок и упал чуть ли не мне на голову! Я удивился, но подобрал его, даже не зная, что внутри! Думал, кто-то выкинул ненужные вещи…

Стражники загоготали, как гуси. Юноше даже показалось, что шеи у них вытянулись и стали слишком длинными для человеческих существ.

– А во втором мешке что? – строго вопросил самый главный стражник, грозно шевеля усами.

– Финики, набрал по дороге, – пробормотал юноша. Глянув в мешок и увидев финики, стражники снова глянули на сокровища, а затем – друг на друга.

– Может, ты и не вор, а может – вор, это нам неизвестно, – наконец произнёс старшина. – Но мы решили проявить милосердие. Оставь этот мешок нам и иди себе с миром. Но, если ты когда-нибудь кому-нибудь расскажешь об этом случае – тебе отсекут руку, как вору, так и знай!

– Клянусь, никому никогда не расскажу, – стал кланяться юноша, еще не веря, что выпутался из этой передряги.

– Ну, иди, – стражники склонились над шкатулкой с драгоценностями, а юноша быстро пошёл туда, где, как он предполагал, находился дом девушки, чья голова болталась у него в мешке за плечами. Сворачивая в проулок, юноша обернулся – стражей уже не было, только несколько гусей с шумом взлетели над сонным городом.

Добравшись до каменной стены, юноша огляделся и увидел забытую кем-то верёвку. Быстро поднявшись по ней на стену, юноша спрыгнул в сад. Тут же на него из темноты набросились несколько крепких молодцев.

– Пустите! Я ничего не делал! – отчаянно закричал юноша.

– Начальству рассказывай, – слуги сильно скрутили руки юноши за спиной, и потащили в хорошо освещённую комнату дома.

К изумлению юноши, его там встретил тот самый разбойник, что послал его за мешком с сокровищами. Он свирепо уставился на юношу. Слуги подали ему мешок, и, вытряхнув финики, человек со шрамом обнаружил голову прекрасной девушки. С грустью посмотрел мужчина на неё, и по небритой щеке скатилась слеза.

– Вот, значит, как, – произнёс мужчина, сжимая рукоять ножа. – Я дал тебе, жалкому червю, легкую работу, хорошо за неё заплатил – а вместо этого ты убил мою дочь! За это ты расстанешься с жизнью прямо сейчас!

– Нет-нет, я не убивал, смилуйтесь! – завопил юноша, падая на колени. – Просто перепутал улицы и кто-то случайно отдал мне мешок с головой! А потом голова мне сказала, чтобы я приставил её к телу до рассвета, тогда девушка оживёт…

– Что за ерунду ты тут болтаешь! – загремел мужчина. – Как это мёртвый может ожить! Ты издеваешься надо мной! За это ты умрёшь страшной, мучительной смертью! Слуги, готовьте котёл со смолой!

– Что за напасти меня преследуют, так и помру ни за что, – прошептал юноша, смотря расширившимися от ужаса глазами, как булькает вязкая смола в огромном котле. Его уже начали спускать в колёт на веревке, подобно грузу. – Не берите грех на душу, не губите невинного! Да и ваша дочь останется мёртвой!

Но расстроенный отец только сурово смотрел, как юношу опускают в котёл. Вот уже его ноги почти коснулись смолы…

– Перестань врать, это грешно, – заметил мужчина со шрамом юноше. – Покайся лучше. Твои слова ничего не стоят – у них нет свидетелей.

– Есть! Ясный Месяц – мой свидетель! – воскликнул юноша. – Чандра-дэв, пожалуйста, скажите, что вы слышали, не допустите несправедливости!

Мужчина хмыкнул недоверчиво и уже поднял руку, чтобы дать сигнал слугам опустить юношу в бурлящую смолу. Но вместо этого невольно прикрыл рукой глаза – такой свет разлился в комнате. Это сам Месяц в своей серебряной лодочке спустился с неба, и перед изумлёнными взорами людей предстал сам Чандра-дэв, вместе со своим верным спутником – пёстрым оленем.

– Я подтверждаю слова этого юноши, – улыбнулся дэв. – Приставьте только голову к туловищу девушки, и вы сами убедитесь, что всё, им рассказанное, – правда.

Мужчина не посмел спорить с дэвом и, взяв голову, вместе со слугами и отпущенным юношей прошёл в спальню, где лежало обезглавленное тело. Чандра с улыбкой последовал за ними. Отец девушки приставил голову к телу, и тут же она задышала, открыла глаза и радостно бросилась на шею мужчине со шрамом.

– Дочка! – только и сказал он, роняя скупую мужскую слезу.

– Отец, этот юноша не убивал меня – наоборот, он совершил храбрый поступок – преодолел страх и принёс мою голову сюда, чтобы она воссоединилась с телом, – проговорила красавица, ласково глядя на юношу.

– Но кто же убил тебя, моя дорогая? И почему ты ожила таким странным способом? – допытывался счастливый отец.

– Отец, на самом деле я – небесная дева. За одно прегрешение мудрец проклял меня, но сказал, что я смогу вернуться на небеса тогда, когда моя голова будет отделена от тела и вновь приставлена к нему. В этом городе в меня влюбился сын царя, но я ни за что не хотела ему уступать, потому что люблю Месяц – Чандра-дэва!

Все посмотрели на Чандру, улыбавшемуся красавице.

– Тогда этот злой царевич решил меня убить, – продолжила девушка. – Он нанял убийц и велел им доставить мою голову к нему. Но я не умерла, потому что каждую ночь купалась в лучах Луны, а они дают мне живительную силу. Когда юноша открыл мешок с моей головой, Месяц тоже осветил её, я очнулась и смогла сказать несколько слов. А теперь – отец, награди этого юношу, и отпусти меня домой, на небо, к своему возлюбленному!

Отец благословил свою дочь, и юноша увидел, как дева подошла к лунному дэву, который отвёл её в лодку, и они стали подниматься всё выше и выше… Странно, но свет при этом становился всё ярче, юноша попробовал прикрыть лицо рукой, но свет пробивался всё равно…

От яркого света юноша и проснулся. Восходящее Солнце било прямо ему в глаза, а вокруг был тот же кабак, что и накануне. Хозяин убирался в зале и, увидев, что юноша проснулся и недоумённо оглядывается вокруг, принёс ему кувшин прохладной воды.

– Ну и назюзюкался ты вчера, – произнёс хозяин добродушно.

– Что это? Ты видел ли человека со шрамом? И девушку? – растерялся юноша. – Я всю ночь бродил по городу…

– Нет, ты уснул прямо здесь и проспал всю ночь, как убитый, – усмехнулся хозяин.

– Так это был сон! – юноша потрясенно огляделся. – Но какой же реальный! Вот послушай, что со мной случилось!

– Интересная история, – заметил хозяин, выслушав юношу. – Ты расскажи её вечером – люди любят слушать такое, глядишь, и заработаешь. И точно привлечёшь ко мне клиентов. Вот только почему мужчина со шрамом хотел утащить сокровища? И куда делись стражники с драгоценностями?

– Принеси-ка мне перо и чернила с бумагой, – юноша чувствовал, что история готова выплеснуться и расцвести новыми подробностями. Он почти видел ракшасов, волшебников, дэвов, воров, простаков – целый чудесный мир. Взяв перо, юноша, не теряя времени, стал записывать истории этого волшебного мира.

Первое, что написал юноша, было:

Среди созвездий Месяц в час урочный

Скользил, как лебедь, по воде проточной,

И раковине белизны молочной

Он был подобен, свет лия полночный.

– Что ж это такое, – досадовал Раху. – Дар поэзии в этом человеке разбудил я, а он пишет хвалу тебе, Чандра! Как ты вообще пролез в моё видение?

– Ты, Раху, впитал достаточно энергии Чандра-дэва, вот она так и проявляется в твоих делах, – пояснил Буддх.

– Но это нечестно, – волновался Раху. – Это же должен быть мой преданный!

– Погоди, сейчас я напомню этому человеку об источнике его вдохновения, – улыбнулся Чандра. Дэв закрыл глаза, и на юношу будто бы повеяло прохладой. Он отложил перо, полюбовался на изложенную на бумаге историю и задумался:

– Но кто подарил мне этот чудесный дар? Кто бы он ни был, я хочу почтить его.

Пока всё это происходило с юным поэтом, одновременно развивались ещё две истории.

Второй кубок из оникса получил ученик брахмана.

Он решил испить воды, а вместо этого осушил чарку тёмной раху-сомы. Впрочем, ученик ничего не заметил, а продолжил свои дела. Учитель заставлял своих учеников работать и после захода Сурьи и не давал им спать и есть, пока не сделают всё, что он приказал на день. Учил же мудрости только собственного сына, а ученики были как слуги, выполняющие все работы по дому.

В этот раз учитель послал своего ученика собирать милостыню.

– Пока не наберёшь сто золотых, в ашрам не возвращайся, – приказал брахман.

– Как же я наберу столько денег, – вздыхал ученик. Он грустно взглянул в свою суму – на дне сиротливо болтались несколько медных монеток. Однако он был послушным учеником и упорно продолжал обходить дома.

В одном из домов его провели в богато обставленную комнату. Ученик догадался, что жили здесь люди не бедные. Но от предложения поужинать с семьёй ученик вынужден был отказаться, хотя слюнки текли от одних запахов изысканных блюд.

– Не могу я есть, прежде чем не принесу учителю сто золотых монет, – сказал ученик печально.

– Так ты можешь очень долго их собирать, – покачал головой хозяин дома. – Но, быть может, боги будут милостивы к тебе и сможешь ты выполнить одно задание. Я – царский служитель по тайным делам. Царю надо знать обо всём, что происходит у него в царстве, что говорят, что делают, даже о чём думают его поданные. У Индры есть тысяча глаз, и он всё видит. У земного царя есть мы – его шпионы. Я как раз обучаю шпионов и рассылаю их повсюду, а потом собираю от них сведения и докладываю царю. И вот полюбил царь девушку – она дочь горного князя. Но вот беда – никого к ней не пускают, совершенно. Ни одному шпиону не удалось пробраться во дворец князя и передать ей весточку от царя. Дело в том, что князь горд, и царь опасается говорить с ним, пока не склонит саму девушку на свою сторону. Возьмёшься передать письмо царя, ученик брахмана? Если принесёшь ответ к утру – будет тебе сто золотых, и более того!

– Что ж, учитель не сказал мне, что нельзя выполнять такие поручения, – подумав, сказал ученик. – Но как попасть мне в горы так быстро? Ведь уж ночь настала.

– Это тебе придётся придумать самому, – пожал плечами главный шпион.

Поблагодарив гостеприимного хозяина, ученик взял письмо царя к девушке и вышел на улицу, ломая голову, как же всё устроить. Подняв голову к небу, он ясно различил и рисунки созвездий, и небесные планеты. Внезапно ученик вспомнил, как краем уха слышал объяснения учителя своему сыну о гороскопе и о том, что показывают планеты в том или ином случае.

– С помощью планет можно найти ответ на что угодно, – решил ученик. Он прямо в уличной пыли быстро начертил карту неба – Шукра в Весах, Сатурн в Овне и так далее – и понял, куда нужно идти, чтобы раздобыть себе быстрое средство передвижения. Смело подтянув пояс, ученик направился прямо в тёмный лес, что рос сразу за городом. Там ученик брахмана нашёл полянку, и уселся на ней в позе лотоса, слегка прикрыв глаза.

Едва он это сделал, как в ветвях как будто зашумел ветер. Но это прилетели три ракшаса. Они опустились на поляну и в изумлении уставились на человека.

Эй, ты кто такой? Как нашёл наше тайное место? Зачем ты здесь? – допытывались ракшасы, но ученик упорно молчал и совсем не шевелился.

Тогда ракшасы принялись корчить рожи, показывать ужасные зубы, качать деревья, выть – но ученик не обращал на них ни малейшего внимания. По планетам он прочёл, что сегодня ракшасы не смогут причинить ему ни малейшего вреда.

Выбившись из сил, ракшасы стали совещаться меж собой.

– Наверное, это какой-то аскет, – решили они. – Вишь, сидит, не шелохнётся, и тощий какой. Не будем ему больше досаждать – вдруг как проклянёт! Но как же подвинуть его с места, ведь он сидит на нашем потайном входе в мир ракшасов?

Тут ученик слегка приоткрыл глаза. Заметив это, ракшасы тут же закланялись:

– Прости нас, мудрец, если чем досадили тебе. Но ты сидишь как раз на двери в наш подземный мир, не изволишь ли передвинуться немного?

– Как вы смеете, негодные ракшасы, тревожить меня? – произнёс ученик как мог строгим голосом. – Вот сейчас прокляну – моих аскез хватит на то, чтобы вы все превратились в букашек на тысячу перерождений!

– Смилуйся, не проклинай, – кланялись ракшасы. – Прикажи нам что хочешь – выполним, только не проклинай!

– Ну хорошо, – как бы нехотя произнёс ученик. – Не стоило бы вас жалеть, да сердце у меня мягкое. Так уж и быть, проклинать не буду. Но за то, что потревожили мою медитацию, вот вам работа. Отнесите меня в крепость горного князя, затем сделайте невидимым, чтобы я передал дочери князя письмо от царя, а потом верните меня на это же место!

– Всё исполним! – и, не успел ученик моргнуть, как один из ракшасов посадил его себе на шею и понёсся по воздуху, рядом же летели два его товарища. Всего лишь за три мгновения домчались они до жилища горного князя. Тут второй ракшас вырвал у себя из носа пучок волос, похожих на конский хвост, положил их на голову ученика – и тот сразу же стал невидимым. Прокравшись по коридорам, полными стражей, ученик нашёл комнату дочери князя. Девушка находилась одна в покоях. Она любовалась своим отражением в зеркале, расчёсывая свои прекрасные густые волосы.

– Ах, на что мне моя красота? – вздыхала девушка. – Если никто её не видит?

– Отчего же отец держит взаперти такую красавицу? – спросил невидимый ученик. Девушка испуганно вздрогнула и обернулась.

– Кто здесь? Не прячься, выходи!

– Покажусь, если обещаете не звать слуг, – я вам не причиню никакого вреда, я только посланник от того, кто давно вздыхает о вас, – проговорил ученик.

– Вздыхает обо мне? – в девушке проснулось любопытство. – Хорошо, посланник, покажись. Обещаю, что не стану никого звать, если ты не будешь причинять вред мне.

Юноша снял с головы волосы ракшаса и тут же стал видимым. Он почтительно поклонился дочери князя и сказал:

– Мой учитель послал меня собирать милостыней сто золотых монет. Один добрый человек, слуга царя, дал мне поручение, выполнив которое, я получу от него эти сто монет. Царь наш весьма хорош собой, храбрый воин и милосердный государь. Вот письмо от него, написанное им собственноручно, а ещё браслет – вам в подарок.

Девушка тут же развернула свиток и долго читала нежные слова любви. От радостной улыбки лицо её осветилось, подобно полной луне. После этого девушка надела браслет и полюбовалась своим новым украшением.

– Ах, признаться, я видела царя, когда ехал он по долине внизу, и моё сердце сразу к нему склонилось, – призналась девушка. – Я, не раздумывая, вышла бы за него замуж, да отец ни за что не отдаст. Мне предсказано, что прямо на пути к жениху меня похитит царь нагов. Потому отец и сторожит меня, бережёт, как зеницу ока.

– Нет такого препятствия, какое нельзя преодолеть, если действовать с умом, – улыбнулся ученик. – Так всегда говорит мой учитель. Но что передать мне царю, о луноликая?

– Передай ему, пусть победит прежде царя нагов, а потом смело сватается ко мне, – улыбнулась девушка. – В залог моей любви передай, посланник, вот эти мои серьги.

Дочь князя вынула из ушей две жемчужные серёжки и отдала ученику. Тот попрощался, снова положил волосы ракшаса на голову и, став невидимым, благополучно выскользнул из дворца. Три мгновения – и ракшасы доставили его обратно, на лесную поляну. Там ученик отпустил их, благословив. Ракшасы удалились в великом почтении, считая, что им крупно повезло.

И снова ученик посчитал планетные дорожки.

– Надо спешить мне прямо во дворец – что-то угрожает царю, – пробормотал он, и, подоткнув полы одежды, бросился со всех ног в царский дворец.

– Час неурочный для встречи с царём, приходи завтра, – недовольно бубнил начальник стражи.

– Моё известие очень его обрадует, – настаивал ученик. – Долгое время царь искал возможность начать сообщение с дочерью горного князя – и вот послание от неё!

– Хм… царь действительно обещал большую награду тому, кто сможет передать весть к дочери князя, – почесал подбородок страж. – Если тебе дадут награду, разделишь ли ты её со мной?

– Конечно, не сомневайся, разделю, – вздохнул ученик.

Успокоенный страж, предварительно хорошенько обыскал ученика и убедился, что у того нет оружия и вообще ничего подозрительного. Затем он доложил царю и, по его приказанию, провёл ученика прямо в его личные покои.

– Ну, говори же, какой ответ дала красавица? – тут же приступил царь к делу.

Ученик рассказал про царя нагов и в доказательство отдал царю серьги девушки.

– Вот странный князь! – воскликнул царь, любуясь серьгами любимой. – Почему же он прямо не сказал мне, что нужно одолеть царя нагов, вместо того, чтобы прятать свою дочь в башне?

– Из опасения, что царь нагов будет сильнее и царство останется без царя, – пояснил ученик.

Царь собирался было расспросить ученика брахмана, как тот проник в недоступный дворец горного князя, откуда он знает мотивы князя и многое другое. Но тут ученик внимательно окинул взглядом покои царя и, увидев кувшин с лёгким фруктовым вином, смело опрокинул его. Царь хотел уже было разгневаться, как тут к пролитому вину подошла мышь, отпила несколько капель и тут же упала замертво. Царь в изумлении не знал, что и сказать.

– Вино отравлено, махарадж, – почтительно доложил ученик. – В вашем дворце созрел заговор.

– Как же ты узнал обо всём этом? – с подозрением осведомился царь.

– Обо всём мне рассказывают планеты, – пояснил ученик брахмана, – чтению знаков которых меня обучил мой учитель.

– Если бы в моём царстве был такой астролог, я бы уже знал о нём, – недоверчиво протянул царь. – Сдаётся мне, что ты обманываешь. Возможно, ты пользуешься каким-то недозволенным чародейством, может, ты в заговоре и сам отравил вино. Эй, стражи! Возьмите этого человека, и бросьте его в яму. Посиди пока и подумай, не хочешь ли рассказать мне правду. А ещё – приведите ко мне его учителя, может, он тоже колдун или заговорщик.

Не слушая оправданий несчастного ученика брахмана, царские стражи бросили его в глубокую сырую яму, и заодно туда же бросили начальника стражи, который пропустил к царю такого опасного чародея.

– Видишь, награду мы разделили поровну, – печально улыбнулся ученик.

– Ох, лучше бы мне тебя не слушать, – запричитал бывший стражник. – Мы можем лишиться жизни поутру. Говоришь, ты хорошо читаешь планеты? А как нам отсюда выбраться живыми, они не скажут?

Ученик глянул наверх – через крышку ямы было видно небо и любопытный месяц, заглядывавший в яму через толстые прутья решётки крышки.

– Ах, Чандра, до чего же ты капризная и непредсказуемая планета, – вздохнул ученик. – Подвинься ты на волосок, и удалось бы избежать этой ямы. Но ни твоя скорость, и путь по небу не постоянны. Это движение Сурьи можно посчитать очень точно, ты же всегда то медлишь, разглядывая что-то на земле, то бежишь вперёд, путая все расчёты…

– Признай, Чандра, – его упрёки справедливы, – фыркнул Раху. – Каждую ночь ты блуждаешь по небу, словно пьяный – ни порядка, ни предсказуемости.

«Уж кто бы говорил, – возмущённо подумал Буддх. – Сам столько лет приходил к отцу пить сома-расу».

– Определённый порядок есть, – насупился Чандра. – Вообще же дело не в том, чтобы угадать точно все взаимодействия сил грах. А в том, что иногда приходится выбирать между долгом и благополучием. Если бы ученик брахмана не вмешался, то царь был бы отравлен, и его жизнь могла бы оборваться.

– То есть человек сделал доброе дело и попал в яму? – прищурился демон ехидно. – Это вот вы называете божественной справедливостью?

– Погоди немного, Раху, – не выдержал Буддх. – Эта история ещё не закончена. Сам увидишь, как работает царевичип воздаяния за поступки.

– Да ты, Буддх, изрядный поклонник Шани, – протянул Раху с издёвкой. – Как же иначе – Шани подарил тебе красивый дворец Чандра-локи, отца, уважение других дэвов…

– Хватит, Раху, перестань задирать Буддха, – осадил демона Чандра, заметив, как сын сжимает кулаки и готовится ответить полуасуру какой-нибудь резкостью. – Действительно, потерпи немного, дай силам в судьбе этого человека показать себя по-настоящему.

– Ладно, ладно, – проворчал Раху, поудобнее устраиваясь на троне. Как бы то ни было, а трон у него был, и от этого демон снова пришёл в благожелательное расположение.

Меж тем ученик огляделся – в самой яме было темно, хоть глаз выколи.

– Ну и как ты будешь рисовать небесную карту? – скептически вопросил товарищ по несчастью. – Чем, на чём?

– Мне не нужно её рисовать, – улыбнулся ученик. Все звёзды и планеты вдруг выстроились перед его внутренним взором. – Карта в моём уме. Я могу посмотреть на ней любое положение планет.

– Такого я никогда не видел, – пробормотал узник, почесывая подбородок, то ли в восхищении, то ли в страхе перед небывалым искусством астрологии.

– Не бойся, всё будет хорошо, – заверил его ученик. – Вскоре нам представится случай оправдаться перед царём.

И верно – любопытный месяц всё еще заглядывал через прутья решётки, как узников вытащили из ямы и доставили к царю.

– Учитель! – воскликнул ученик брахмана, припадая к стопам своего учителя, которого приволокли к царю, несмотря на позднее время.

– Что ты наделал, – зашипел на него растрёпанный брахман. – Поручения моего не выполнил, сам вляпался в какую-то беду, ещё и меня за собой тащишь? Нет, теперь ты – сам по себе, выпутывайся, как хочешь!

– Я не знаю этого человека! – громко объявил брахман царю и отступил от ученика, показывая, что не принимает его почтительный поклон.

– Но учитель… – растерянно проговорил ученик.

– Никогда я его не видел и не обучал, – отрезал брахман. – Помилуйте, махарадж, да если бы я мог обучать учеников, способных к такому точному чтению астрологических карт, как утверждает этот самозванец, разве стал бы я нищенствовать в глухом лесу?

– Это верно, – царь внимательно посмотрел на брахмана, на ученика и сделал движение рукой, повелевающее отпустить брахмана. Тот, рассыпаясь в благодарностях мудрости царя, в радости вернулся в свой ашрам, благодаря богов, что удалось избежать беды, которую навлёк на него нерадивый ученик.

– Твой учитель отрёкся от тебя, – усмехнулся царь. – Что теперь скажешь, чародей?

– Задай мне задачу, о царь, – спокойно ответил ученик. – Спроси что хочешь, что знаешь только ты, или никто не знает. И увидишь, как, без всякого волшебства и помощи нечестивых сил, я отвечу на все твои вопросы.

– Хорошо, – царю понравилась предложенная игра. – Скажи, что делает моя почтенная матушка перед сном каждый день?

– Молится Махадэву, а затем прячет под подушку цветок с его лингамом, – без запинки ответил ученик.

– Ну, это угадать не сложно, многие во дворце могут знать об этой её привычке, – заметил царь. – А вот скажи, сколько волосков в хвосте моего любимого скакуна?

– Сто двадцать шесть миллионов сто сорок восемь тысяч восемьсот пятьдесят два, – тут же откликнулся ученик. – Ой, уже восемьсот сорок шесть – несколько волосков остались на расчёске слуги – он как раз сейчас расчёсывает хвост вашего любимого коня, махарадж.

Царь, убедившись, что это правда, в задумчивости уставился на ученика.

– Что ж, теперь последнее испытание, – царь зачерпнул горсть мелких камешков. – Сколько камешков в моей руке? Этого никто не может знать, и я сам не знаю!

– Двадцать три, – спокойно заявил ученик.

Царь раскрыл ладонь, пересчитал камешки – их было ровно столько, сколько указал ученик брахмана!

– Как видите, я не прибегал к магическим ритуалам и не совершал жертвоприношений, чтобы умилостивить грозные подземные силы, – улыбнулся ученик. – Всё это я узнал благодаря карте небесных светил, которую вижу своим мысленным взором так же отчётливо, как если бы она была нарисована на бумаге.

– Это истинная правда, махарадж, – присовокупил заключённый начальник стражи.

– Что ж, ты убедил меня, – кивнул царь после некоторого раздумья. – Открой же теперь, кто заговорщик, кто и зачем отравил моё вино?

– Прикажите запереть дворец накрепко, махарадж, и расставьте везде надёжных стражей, – сказал ученик, немного подумав. – Пусть надёжных выберет ваш начальник стражи – он очень предан вам и знает, каким людям из стражи можно доверять. Но сделайте это быстро и тихо. Затем позвольте мне пройти по всем помещениям дворца – и я укажу виновного.

– Сделай так, как он говорит, – кивнул царь освобождённому начальнику стражи. Тот поспешно бросился выполнять поручение.

– Опасность исходит от женской половины дворца, – проговорил ученик, изучив расположение планет. – Выведите всех женщин и девушек, прислуживающих вашей почтенной матушке, всех танцовщиц, всех служанок, и не пропустите ни одной!

Когда разбуженные женщины и девушки, недовольные тем, что их не только разбудили среди ночи, но и не дали привести себя в порядок, одна за другой стали появляться в зале перед царём и учеником брахмана, ученик внимательно вглядывался в каждую и отрицательно качал головой. По этому знаку стражи выводили одну женщину и вводили следующую.

Наконец перед царём предстала девушка, одна из тех, кто, владея музыкальными инструментами, услаждает слух игрой на вине. Вглядевшись в неё, смущённую и прячущую лицо за краем своего платка, ученик уверенно кинул начальнику стражи:

– Арестуйте её!

Девушка попыталась было вытащить кинжал, но её быстро обезоружили и связали.

– Отвечай, почему ты хотела убить меня, – строго спросил царь. Девушка молчала, глядя в пол.

– А это и не девушка, махарадж, – улыбнулся ученик брахмана. – Прикажи снять с неё сари, и ты сам убедишься в этом. Это переодетый мужчина – шпион соседнего царя, который давно желает получить твой трон и твою страну.

Начальник стражи лично размотал сари – и убедился, что девушка действительно – мужчина!

– Вот так дела, это как же надо уметь притворяться, чтобы парня перепутали с девушкой, – изумлялся стражник, почёсывая подбородок.

– Уведите этого шпиона в пыточную, там он всё расскажет, – распорядился царь.

Но шпион, поражённый разоблачением, упал в ноги ученику брахмана и поклялся рассказать всё, если такой мудрый человек возьмёт над ним покровительство.

– Ладно, ладно, вижу, что ты искренен и будешь хорошим товарищем, – вздохнул ученик. – Махарадж, прошу вас, оставьте жизнь этому человеку! Передайте его мне вместо вашей награды, государь!

– Если ты так хочешь, то бери его себе, – ответил царь удивлённо. – После того, как он расскажет всё, что знает.

Шпиона увели, а царь снова повернулся к ученику:

– Что ж, заговор разоблачён. Но я был бы глупцом, если бы не спросил твоего совета относительно царя нагов. Как мне победить его? Ведь он владеет волшебством, и яда у него много. Тысячи ядовитых змей будут пытаться меня убить по его приказу.

– Дело это трудное, – согласился ученик, посмотрев внимательно в свою мысленную карту неба. – Но не невозможное. Опасность есть, но, если мы будем действовать решительно, результат будет благоприятным.

– Что ж, научи меня, как победить царя нагов, – улыбнулся царь.

– В царство нагов, Наг-локу, можно попасть через океан или глубокое озеро, – сказал ученик, произведя мысленно все нужные расчеты. – Планеты подсказывают, что то, что мы ищем, находится на северо-западе.

Царь велел принести карту, и действительно, на северо-запад от дворца находилось обширное и глубокое озеро. Царь велел запрячь коней, и небольшой отряд быстро доскакал до озера – месяц в вышине внимательно наблюдал за их передвижениями.

– Глядите, какие красивые птицы! – невольно воскликнул царь, спешившись. По озеру, озарённые лунным светом, величаво плавали большие белоснежные лебеди.

– Это не птицы, а небесные девы, принявшие форму лебедей, – прошептал царю ученик брахмана. – Они-то и доставят вам защиту от яда царя нагов.

– Каким образом? – с любопытством вопросил царь.

Вместо ответа ученик взял у стражника зеркало и установил его на берегу. Месяц глянул в зеркало, и оно сверкнуло в траве. Привлечённые блеском лебеди подплыли к тому месту, а все люди спрятались в кустах. К их изумлению, лебеди тут же сбросили оперение и превратились в прекрасных апсар – дев, прислуживающих дэвам и развлекающих их в небесных локах. Девушки стали смотреться в зеркало и тут же спорить, кто из них красивее.

– Может быть, я смогу разрешить ваш спор, красавицы, – почтительно вымолвил ученик брахмана, выходя из-за кустов и смиренно сложив руки.

Девушки, увидев, что это всего лишь тощий ученик, не убежали в испуге, а, обступив юношу, смеясь, стали спрашивать, как же он определит самую красивую.

– Очень просто, лотосоокие, – улыбнулся ученик. – Разумеется, все вы прекрасны, и спор ваш – шуточный. Я назову самую красивую, но титул этот она будет носить ровно до следующего восхода Луны.

– Согласны! – хором воскликнули заинтригованные девушки.

– Встаньте кругом, по всем сторонам света, – продолжил юноша. – И в какую сторону после этого двинется Месяц, та и выиграет!

– Как весело! Чандра-дэв, поиграйте с нами! – красавицы тут же выстроились в круг так, что Месяц оказался ровно в середине.

– Сложный выбор, – пробормотал Чандра, задумчиво освещая лица апсар, светящиеся искренним удовольствием.

– Да какая разница, в следующую ночь они снова будут играть, и первой красавицей станет другая, – пожал плечами Раху. – Выбирай уже быстрее.

– Не всё так просто, как ты думаешь, – проворчал лунный дэв. Наконец, когда Раху готов был уже снова начать скандалить, Чандра выбрал деву, находящуюся в чуть менее весёлом настроении, чем её подруги. Двинувшись в её сторону, Месяц сделал её первой красавицей до следующего восхода Луны.

– Маданикей! – закричали апсары, захлопали в ладоши. Мигом повеселевшую девушку усадили на импровизированный трон и короновали короной, сплетённой из веток и цветов.

– Ах, какая весёлая игра! – девушки снова обступили ученика брахмана. – Спасибо, путник, что научил нас ей! Скажи, каким даром мы могли бы отблагодарить тебя?

– Мне не нужно ничего, разве только средство от яда царя нагов, – скромно объяснил ученик.

– Пожалуй, это мы сможем достать, – объявили красавицы, немного посовещавшись. – Во дворце Индра-дэва найдётся такое средство, мы принесём тебе немного, так что хватит для встречи с царём нагов.

Они тут же превратились в лебедей, и, шумя крыльями, взмыли в небо. Вскоре они вернулись с небольшой шкатулкой.

– Здесь мазь, – объяснили они ученику брахмана. – Натрись ею, и смело встречайся с царем нагов – он не сможет тебя укусить.

– Благодарю вас, прекрасные, – поклонился ученик.

Девушки-лебеди снова покинули Землю. Они взмыли высоко-высоко, по пути становясь снова апсарами. Окружив Месяц, они вынудили Чандру выйти к ним.

– Чандра-дэв, Чандра-дэв! – наперебой кричали девушки, смеясь и пытаясь его пощекотать. – Ну когда же вы снова будете приглашать нас в Чандра-локу! Мы скучаем!

– Очень скоро, – проговорил Чандра с улыбкой, пытаясь увернуться от разыгравшихся девушек. – Потерпите немного – видите, скоро новолуние, мой свет на исходе. После новолуния я обязательно приглашу вас!

– Вот ведь найдёт, чем испортить мне настроение, – с досадой сказал Раху, наблюдая за апсарами. – Эй, девицы, оставьте Чандру – здесь я, могучий Раху!

– Мы – апсары для дэвов, – фыркнула Маданикей. – А не для асуров. Найди себе девушку-асура или ракшаси. Они умеют превращаться в красавиц не хуже нас!

– Бестолковая апсара, – проворчал Раху. – Но ничего, скоро вы сами все придёте ко мне и будете умолять позволить вам меня развлечь.

Тем временем ученик растёр царя полученной из чертогов Индры волшебной мазью.

– Яд нагов нам теперь не страшен, – заметил царь. – Но как же нам встретиться с ним?

– О, сейчас царь нагов сам придёт к вам, – улыбнулся ученик, снова сверившись со своей небесной картой.

В это время на берег озера вышел риши Дурваса с несколькими учениками.

– Вот хорошее место, чтобы остановиться до утра, – решил риши. Ученики его принялись устраивать ложе для учителя, как вдруг один из них вскрикнул – большая чёрная змея поспешно проползла в траве.

– Что, наги, обитающие в этом озере, кусают моих учеников? – тут же завёлся гневный отшельник. – Да как они смеют, рептилии! Ученики, дайте своему товарищу противоядие, а я сам накажу царя нагов. Пусть лучше следит за своими подданными!

Дурваса ударил о землю своим посохом и произнёс мантру. Тут же озеро вскипело, и выкинуло Дурвасе под ноги огромного извивающегося змея о девяти головах.

– Прости меня, мудрец, – змей принял вид человека и склонился перед риши. – Мои подданные поступили дурно, укусив твоего ученика! Впредь такое не повторится!

– Ты почителен, – отметил Дурваса. – Однако вред причинён и ты, как царь, обязан выплатить моему ученику компенсацию за укус. И мне, так как пострадала моя честь учителя.

– Всё, что пожелаешь, – поспешно воскликнул царь нагов, радуясь, что дешево отделался. Проклятия риши Дурвасы разрушили не одну жизнь.

Получив драгоценности, Дурваса решил, что у него больше нет настроения отдыхать на берегу озера, и отправился со своими учениками дальше. Наг же собирался снова нырнуть в озеро, но оно было ещё горячим от гнева мудреца, и царю нагов пришлось задержаться на берегу вместе со своими подданными.

– Приветствую тебя, царь нагов, – тут махарадж, наученный учеником брахмана, вышел из-за кустов. – Я царь этой страны и рад приветствовать тебя как гостя. Я ничуть не возражаю против твоих подданных, ползающих, где им вздумается. Но я возражаю против того, чтобы ты похищал дочь горного князя. Обещай оставить её, и между нами будет мир.

– Дочь горного князя обещана мне в супруги, – возразил царь нагов. – Не отступлюсь от неё.

– Она выбрала в мужья другого, – покачал головой царь. – Но, раз ты не хочешь уступать, давай устроим поединок!

– Согласен, – прошипел наг, превращаясь в огромного змея.

В битве царю потребовалось применить всю свою силу и хитрость. Наг не раз жалил его, но из-за мази яд не мог подействовать, и планеты были на стороне человеческого царя. Наконец царь одолел скользкого змея и вынудил дать обещание никогда даже не смотреть в сторону дочери горного князя. Царь нагов дал такое обещание и с облегчением скользнул в остывшее озеро.

– Не хочу тебя отпускать, – признался царь ученику брахмана. – Оставайся, будешь моим придворным астрологом!

– Благодарю, махарадж, – ученик поклонился. – Но я ещё не закончил обучение, и еще даже не выполнил задание учителя – набрать сто золотых монет.

– Всего-то? – царь хлопнул в ладоши, и перед учеником высыпали целую гору золота. Однако он, тщательно выбрав ровно сто монет и не больше, положил их в свою суму и попросил разрешения удалиться.

– Когда моё обучение закончится и вознаграждение учителю будет выплачено, я непременно приду к тебе, – пообещал юноша царю.

На рассвете голодный ученик прибрёл к ашраму. Там его встретили крики и паника.

– Что случилось? – спросил ученик другого ученика брахмана.

– Ох, беда! Любимого сына нашего учителя укусила большая змея!

– Ой, надо поспешить, – ученик глянул в карту, нахмурился, схватил какую-то траву и бегом бросился к домику учителя. Старик был вне себя от горя – его сын, отличавшийся до того крепким здоровьем, корчился на земле в судорогах, изо рта шла пена. Ученик же, не тратя времени, сделал отвар из собранной травы и осторожно влил его в горло сына учителя. Судороги тут же начали стихать.

– Этим отваром нужно поить его каждый час, до восхода Луны, – сказал ученик, передавая отвар матери юноши. – Всё будет в порядке, не беспокойтесь!

– Кто же научил тебя такому чтению небесной карты, какими таблицами ты пользуешься? – воскликнул брахман в изумлении.

– Вы научили, гуру, – ученик почтительно припал к стопам учителя. – Я не пользуюсь таблицами, а в своём уме вижу всё небо и самое маленькое движение планеты. Я выполнил ваше приказание, учитель, принёс вам сто золотых монет, приобретённых честно!

– Это я должен учиться у тебя, дорогой, – произнёс растроганный брахман, целуя ученика в макушку. – Особенно же верности и преданности! Я перед царём отрекся от тебя, а ты вернулся, спас моего сына! Твоё обучение закончено, можешь идти свободно, куда хочешь!

– Какая же будет плата за моё обучение? – настойчиво выспрашивал юноша.

– Плата… какая плата… – но так как без платы юноша ни за что не соглашался уходить, гуру сказал первое, что пришло в голову: – Возьми за воротами ашрама первое, что попадётся тебе на глаза, – это и будет твой платой!

Обрадованный ученик вышел за ворота – и первое, на что упал его взгляд, оказалась оброненная кем-то репа. Юноша торжественно принёс репу учителю, и тот, желая, чтобы ученик уже ушёл, благословил его.

Устроившись на берегу красивого озера нагов, ученик развернул узелок, который ему собрала благодарная жена учителя, и приготовился наконец поесть. Но, оглядев вкусную еду – рис, и творог, и масло, и сладости, и фрукты – он не притронулся к пище, а стал слушать голос Буддха, который незримо стал нашёптывать.

– Я никогда не умел так составлять гороскопы и читать их, – рассуждал сам с собой юноша. – Кто-то дал мне этот дар. Пока не совершу пуджу этому божественному существу, не стану есть!

– Весьма благонравный преданный, – улыбнулся Раху. – Может быть, слишком уж благонравный. Зачем он ограничивает себя?

– Он поступает, следуя традициям и своему долгу, – холодно заметил Буддх.

– У тебя есть ещё третий последователь, – поспешно произнёс Чандра, не желая нового обострения отношений между Раху и Буддхом. – Раху, он-то тебе точно должен понравиться!

– Возможно, – ухмыльнулся Раху, щуря свои змеиные глаза.

Третий ониксовый кубок попал к стражнику. Молодой мужчина средних лет осушил его, не заметив, что это не обычное вино. Оглядев свой пустой дом, стражник вздохнул, поправил пояс с мечом и отправился патрулировать вечерний город. Был он сиротой, и, хотя время жениться пришло, некому было позаботиться подыскать ему невесту. Стражник чувствовал, что жизнь его проходит зря, может, уже и прошла. Но сегодня у него появилось смутное ощущение какой-то грядущей удачи.

Проходя по улицам города, стражники разбивались по парам, чтобы обойти самые мелкие переулки, а затем снова сходились, проходили вместе по большой улице и снова разбивались по парам. В одну такую парную вылазку товарищ стражника задержался, чтобы поболтать с хорошенькой девушкой-служанкой, несшей непомерно большой кувшин воды. Пока товарищ любезничал, стражник прошёл дальше по переулку и заметил фигуру, крадущуюся вдоль стены.

– А ну, стой! – скомандовал стражник, кидаясь вслед пытающийся улизнуть фигуре. Подмяв под себя человека, стражник наконец смог разглядеть вора. Это был небольшой, тщедушный человечек с бегающими глазками. Всем видом своим он удивительно напоминал мышь.

– Не губите, отпустите, – захныкал неудачливый вор.

– Признавайся, кого обокрал? – грозно вопросил стражник, для убедительности выдавая вору оплеуху.

– Да я так… почти ничего и не взял, только шкатулку – думал, там драгоценности, а оказался какой-то дрянной порошок, – заныл вор, потирая шею.

– Давай сюда, – стражник открыл шкатулку, и действительно – там не было ничего, кроме нескольких горстей темно-серого порошка. Убедившись, что больше ничего у вора нет, стражник отвесим ему пинка и посоветовал убираться из города.

– Ещё раз поймаю – точно кину в яму со змеями! – напутствовал он поспешно удаляющегося вора, потирающего место пониже спины.

Шкатулку же страж сунул в свой кошель и почти забыл про неё. Однако товарищ его, опьянённый встречей с девушкой, так стал хвастать своими успехами, так привирать, что стражник не выдержал. Он хотел чем-то досадить товарищу, так, не сильно, а сбить с него спесь. Нашарив в кармане шкатулку, он отсыпал немного порошка себе в руку и дунул на товарища.

Страж полагал, что товарищ просто расчихается от порошка. Но тот, вдохнув его, замер на месте. Глаза его потеряли всякое выражение, сделались как стеклянные.

– Эй, друг, ты чего? – стражник с беспокойством тронул товарища за руку.

– Со мной все в порядке, – ответил товарищ невыразительным голосом. – Приказывай.

– Что? – изумился стражник. Но товарищ молча смотрел на него своими пугающими тусклыми глазами.

– Э… сядь, – и товарищ послушно уселся прямо на землю. Стражник почесал в затылке, придумывая, что бы еще приказать. – Вставай, возьми кувшин с водой и вылей на одного из почтенных горожан.

Товарищ в точности исполнил приказание – прихватив оставленный кем-то у двери кувшин с водой, он нашёл почтенного купца, направляющегося к себе домой, и вылил всю воду на него. Купец подпрыгнул и заверещал, а стражник, наблюдающий всю эту сцену из-за угла, изрядно повеселился.

– Интересно, это действие порошка? И как долго оно будет продолжаться? – задумался стражник. Он уже позабыл, что поставлен, чтобы охранять покой жителей города. – Ходи вот по этому переулку взад-вперёд до тех пор, пока я не прикажу тебе иного. Хватай всякого подозрительного!

Оставив товарища патрулировать переулок, стражник отправился поискать, на ком бы еще опробовать волшебный порошок. Ему попалась старуха, не спеша бредущая домой и ругающая на чем свет стоит своего зятя – мол, и бездельник, и олух, каких свет не видывал, и растяпа, и бестолочь, и еще каких только слов в адрес мужа дочери ни говорила старая женщина. Стражник усмехнулся, и, поравнявшись с ней, быстро дунул ей в лицо щепоть порошка.

– Ах ты… – старуха было замахнулась на стража клюкой, но так и замерла с открытым ртом.

– А ну-ка, живо побежала домой – приготовь еду получше для своего зятя и до завтрашнего вечера говори ему только приятные вещи, – приказал страж и невольно прыснул, когда старуха развернулась и засеменила к дому.

Заглянув в переулок и убедившись, что товарищ его всё ещё ходит туда-сюда, страж задумался, как бы получше применить порошок.

– Его не так уж и много, – рассуждал он сам собой. – Если я пойду в тот дом, где вор взял его, хозяин, чего доброго, использует этот порошок на меня самого. Пока соваться туда не стоит. Доложить начальству? Да они просто отберут порошок и используют сами, мне от этого не будет никакой пользы. О, а не использовать ли порошок для своей карьеры? Должность повыше – больше дохода, да и повеселее как-то. Не меня будут вечно шпынять, а я!

Рассудив так, стражник направился прямо во дворец. Там он, применяя малые количества порошка, добрался до начальника всей стражи и велел ему сделать себя его помощником. Начальник послушно написал указ, и вот уже стражник распоряжался патрулями всего города, да и дворца.

– Тебе приказ от управляющего делами дворца, – сообщил начальник стражи. На него было истрачено совсем мало порошка, и его действие уже начало проходить. Начальник никак не мог вспомнить, когда и зачем назначил своим помощником этого стража, но приказ, собственноручно им подписанный, – вот он. А отменять приказы – подрывать свой авторитет.

– Я думал, ночью всё тихо, дела делаются днём, – удивился стражник.

– Не все, – ухмыльнулся начальник. – Шпионские дела, например, лучше делаются ночью. Слыхал – царь наш отправил в соседнее царство шпиона, который мастерски притворяется девицей!

– Ого, какой актёр, – уважительно покивал стражник, надеясь, что ему не прикажут переодеться в девицу ради каких-нибудь царских нужд.

– Но бывают дела другого рода, – начальник вздохнул. – Тебе нужно взять нескольких надёжных, неболтливых людей, вывезти за город телегу и избавиться от того, что в ней находится, до рассвета.

– Что в телеге?

– Увидишь, – начальник снова ухмыльнулся, и эта ухмылка стражнику очень не понравилась. Что-то тут нечисто.

Но приказ есть приказ – так что, набрав с десяток стражников, умеющих держать язык за зубами, новоиспечённый помощник принял выехавшую из потайного входа во дворец телегу с немым возницей, укрытую плотно рогожей. Возница молча показал, куда ехать, и отряд затрусил по тёмной, пыльной дороге.

По указаниям возницы они приехали в тёмное, мрачное ущелье. Месяц, появившийся на небе, не мог осветить пропасть, на краю которой они остановились, до дна – и, казалось, сам опасливо ёжится перед такой темнотой и глубиной. Помощник начальника кивнул стражам, те сдёрнули рогожу – вся телега оказалась завалена трупами.

– Откуда столько? – спросил помощник начальника с невольным ужасом.

– Это – враги царя, – сумрачно объяснил более опытный старый стражник. – Почти каждую ночь возим.

– Телегами?

– Ну да. У царя, вестимо, много врагов.

– И что же, сбросить их в пропасть? Вот так, без погребения, без оплакивания родственниками?

– Чтобы не возбуждать брожение в народе, царь не объявляет о казнях или о смерти заключённых, – пояснил тот же старый стражник. – Тела не выдают родственникам, а сбрасывают вот в эту пропасть.

– Неужели все они враги? – бывший патрульный не мог поверить своим глазам.

– Это не нашего ума дело, – проворчал седой стражник. – Если вопросы задавать, можно быстро к этим вот присоединиться, на дне ущелья. Вы как, приказ отдадите, сбросить всех их?

– Погоди, сейчас, – бывшему патрульному захотелось отчего-то разглядеть всех покойных. Умерли они по-разному – большинство было просто казнены путём отсечения головы. Один покойник привлёк внимание стражника – месяц посветил прямо ему в лицо. Это был стройный, красивый юноша. Он умер от удара кинжалом в сердце – на груди алело пятно крови. Но лицо его было совершенно мирным, не как у прочих. Казалось, он просто спит.

– Вот бедолага, – невольно пожалел юношу помощник начальника. – Такой молодой, красивый, девушки небось на шею вешались…

Стражи приступили к сброске тел – а дело было нелёгкое, учитывая, что трупов нельзя было касаться руками во избежание осквернения. Так что стражи манипулировали копьями, пытаясь подцепить непослушных покойников. Юношу помощник начальника приказал скинуть последним, так что занятые стражники и возница, пытавшийся знаками подавать им советы, не смотрели в его сторону.

Пока бывший патрульный смотрел на юношу и отчаянно жалел, что захотел карьеры при дворце, юноша вдруг вздохнул и слабо пошевелился. Помощник начальника быстро послушал сердце – и понял, что второпях те, кто убивал юношу, совершили ошибку. Кинжал прошёл на волосок от сердца, но не задел его. Юноша был тяжело ранен, но жив!

– Ну уж живого я точно скидывать не стану, – сказал сам себе мужчина и огляделся. В свете месяца он отчётливо увидел почти неразличимый за зарослями каких-то колючих кустов вход в небольшую пещеру. На них с юношей всё равно никто не смотрел, так что страж быстро подхватил раненного и отнёс в укрытие.

– Ты доживи, мать волнуется, и девушка твоя плачет, – пробормотал помощник и, как сумел, перевязал парня. На несколько мгновений тот пришёл в себя и, широко раскрыв глаза, сунул в руку стражника что-то круглое, а затем снова потерял сознание.

– Закончили что ли? – небрежно спросил помощник, стараясь не выдать голосом волнение.

– Так точно, – отозвались запыхавшиеся стражники. – Всех упокоили.

– Ну и славно, поехали домой – не стоять же здесь всю ночь, – произнёс бывший патрульный. Он едва дождался, когда они прискачут во дворец, доложил о выполнении приказа, и был отпущен начальником стражи – дел-де сегодня не ожидается больше.

– Не хочу быть больше стражником – убирать грязь за царедворцами, – рассуждал сам с собой стражник. Он вытащил то, что сунул ему в руку раненый юноша, и разглядел, что это печать. На ней был изображён воин на коне, натягивающий лук и готовящийся пустить стрелу. Только вот ног у коня было восемь, а не четыре, как у обычных животных. Задумавшись, что бы это значило, стражник пошёл проверить своего товарища – тот по-прежнему послушно патрулировал переулок.

– Довольно уже, – вздохнул стражник. – Иди домой, отдыхай.

Товарищ ушёл, а стражник сам прошёлся по переулку. На воротах одного дома он заметил точно такой же знак, как и на печати: всадник на коне с невероятным количеством ног. И это был тот же самый дом, на который ему указал вор, стащивший шкатулку с волшебным порошком!

– Эге, да судьба ведёт к тому, чтобы я наконец выяснил тайну чудесного порошка, – смекнул стражник. – Если у меня его будет много, то смогу всю жизнь делать, что хочу, и ни от кого не зависеть.

Сначала страж решил попросту постучать в дверь, но вспомнил, что у царя везде шпионы, следящие в особенностями за врагами махараджа. А семья недоубитого юноши уж точно была семьёй врагов. Кто знает, может и среди слуг есть царские шпионы – они быстро донесут во дворец о ночном визите.

Потому страж, подобно вору, полез через стену сада, откуда уже и попал в дом. Ему повезло, охраняющие дом слуги его не заметили. А на случай, если бы заметили, у стражника была наготове щепоть волшебного порошка.

– Кто ты? – строго спросил хозяин дома, старик с длинной седой бородой. Он не спал, а сидел и что-то писал, когда стражник влез через окно в его кабинет.

– Я – городской стражник, – патрульный поклонился старику. – Сегодня меня позвали во дворец…

Стражник рассказал всё про телегу с телами казнённых и про живого юношу, умолчав о порошке.

– Ох, да это же наверняка мой младший сын, – заволновался старик, разглядев печать. – Он ушёл к царю по его приказу вчера днём и до сих пор не появлялся. Ты правильно сделал, что скрылся от слуг, – наверняка среди них есть царские шпионы. Покажи мне место, добрый человек – и я щедро награжу тебя!

Крадучись в собственном доме, старик вывел из конюшни пару быстрых коней, которые быстро домчали старика и стража до ущелья с пещерой. К радости стражника, юноша всё ещё был жив. Старик вытащил какие-то баночки с мазями и бутылочки с отварами. Помогая старику лечить юношу, страж не сдержал изумлённого возгласа.

– У вашего сына на спине родинка в виде пера лебедя! У меня на том же месте точно такая же! Я думал, такая редкая форма родинки только у меня…

– Покажи, – пробормотал старик срывающимся голосом. Страж продемонстрировал ему свою редкую родинку на лопатке.

– Что ты знаешь о своих родителях? – продолжал допытываться старик.

– Ничего, меня нашли на пороге дома, – пожал плечами страж. – Добрые люди вырастили меня, но частью семьи я так и не стал. Живу вот сам по себе.

– Сынок, моя сестра вынуждена была спасаться от царских слуг, и, в страхе за жизнь своего ребёнка, она оставила его у порога чьего-то дома. Сестра умерла, не успев рассказать, где её ребёнок, мы знали только, что он, скорее всего, жив. В нашей семье редкий знак, передаваемый только мужчинам, – родинка в виде пера лебедя. Сынок, ты и есть сын моей сестры, мой племянник! – со слезами старик обнял стража.

Стражник был так потрясён, что забыл о чудесном порошке. Всю жизнь он жил, не зная семьи, и вот наконец появились люди, готовые принять его с любовью! Обняв дядю, стражник решил, что теперь-то его жизнь обрела смысл.

– Об остальном поговорим позже, надо перенести моего сына в дом, но так, чтобы никто не узнал, – озабоченно произнёс старик.

– Об этом я уж позабочусь, доверьтесь мне, – пообещал стражник дяде.

Пользуясь иногда чудесным порошком, стражник помог старику тайно устроить раненного в доме. Юноша заснул, и старик удовлетворённо хмыкнул – горячки не было, и пульс юноши был ровным и сильным. Так что состояние его внушало надежды на выздоровление.

– Расскажите же мне, дядя, о нашей семье, – попросил стражник. – И почему царь так преследует нас?

– Это давняя история, – вздохнул старик. – Когда-то род наш был очень славен – мы были князьями обширной области, с горами, долинами, быстрыми реками и прекрасными озёрами. Но постепенно род мельчал – усобицы подорвали его могущество. Теперь на месте наших владений расположилось несколько царств. Все эти цари гонят нас, полагая, что когда-нибудь мы захотим вернуть своё и лишим их власти.

– Вы не составляете заговоры? – удивился стражник.

– Нет, не составляем, – грустно улыбнулся старик. – Но цари из страха всё равно преследуют нас. Быть царём, сынок – значит проливать равно кровь виновных и невинных, ради защиты своего трона.

– Но с помощью волшебного порошка мы могли бы снова стать великим родом!

– Какого порош… – старик не успел договорить. Снаружи раздался какой-то шум. Дядя вышел на балкон, чтобы посмотреть, в чём дело, страж тоже осторожно выглянул наружу.

Весь дом был уже окружён царскими воинами. Они были вооружены до зубов и несли с собой сотни факелов.

– Эй, старик, ваша семья обвиняется в заговоре против царя, – заявил начальник стражи грозным голосом. – Сознавайтесь, и смерть ваша будет лёгкой! А иначе мы подожжем ваш дом, все сгорите!

– Проклятье да падёт на ваши головы и голову вашего царя и его советников, – громовым голосом воскликнул старик с балкона, потрясая поднятыми руками. – Все мои духовные заслуги от этой жизни и тех, что были ранее, – все отдаю их в проклятье! Проклинаю всех царей этой земли, проклинаю!

– Давайте, тащите живее факелы и горючую смесь, – отдал приказ начальник стражи, невольно поёжившись – проклятие старца его устрашило, но не настолько, чтобы он осмелился не выполнить приказ царя.

– Беги, сынок, – старик открыл передновообретённым племянником узкий потайной проход. – Ты выйдешь у реки, а там – уже и в горы.

– А как же вы и ваш сын?

– Мой сын ранен и не сможет ползти, – ход действительно был очень узким, там с трудом мог проползти один человек. – А мы с его матерью слишком стары. Во вражде с царями мы потеряли семерых сыновей, этот наш сын – последняя утеха старости. Мы не оставим его. Возьми, сынок, нашу родовую печать и карту – там отмечено, где хранятся остатки наших богатств. Возьми их и будь счастлив – последний из нашего рода! Иди же быстрее!

– Но порошок… – старик глянул на шкатулку и улыбнулся.

– Сынок, это не волшебный порошок, а средство от блох. Спасайся же!

Пламя уже затрещало снаружи, внутрь дома просочился едкий дым. Со слезами родственники обнялись, и бывший стражник пополз по узкому проходу.

За пару часов до рассвета молодой человек оказался в странном заведении. Выбравшись из потайного хода у реки, он побрел, куда глаза глядят. Обрести семью и потерять её за несколько часов, да ещё таким страшным образом!

– Эй, ты, смотри, куда идёшь, – под ногами что-то недовольно заворочалось. То, что бывший стражник принял за свинью, оказалось человеком. Оглядевшись, молодой человек понял, что находится возле какого-то тускло освещённого дома. Из дверей доносился странный резкий запах, а люди вокруг вели себя как пьяные или помешанные.

Зайдя в дом в поисках вина, способного утешить боль, бывший страж обнаружил, что это заведение несколько иного сорта. Здесь продавались кальяны – курительные смеси, которые нужно было курить через длинные трубки специальных сосудов. Многие смеси обладали, судя по всему, эффектом крепкого вина.

– Хочешь курить? Гони серебряную монету, – усмехнулся хозяин заведения.

Денег у бывшего стражника не было, потому он, не долго думая, достал волшебный порошок от блох и дунул в хозяина кальянной. Тот, как и другие люди, так и застыл с кривой улыбкой – глаза его остекленели.

– Бесплатно давай порцию самой лучшей смеси, и бесплатно, – мрачно потребовал бывший стражник.

– Первая порция тому, кто в первый раз у нас, бесплатно, – объявил хозяин.

Пройдя мимо полулежащих людей, что-то бормочущих и слабо шевелящихся, будто бы во сне, молодой человек устроился в самом дальнем углу и закурил свой кальян. Он слышал, будто бы вдыхание дыма особых трав ещё лучше, чем алкоголь, заставляет забыть о внешнем мире, полном боли и бессмысленности.

Вдыхая дым, бывший стражник погрузился в видения. Он видел хорошо укреплённую крепость в горах. На её стенах несли караул воины в чёрном. К крепости подходили караваны со всяким добром – это цари, князья и богатые купцы в страхе перед могучим хозяином крепости слали ему дань. Сам хозяин, чьего лица молодой человек долго не мог разобрать, посылал своих молчаливых и на всё готовых воинов убивать непокорных. Верным же слугам и воинам в крепости были предоставлены все удобства – и красивый сад, и дворцы, и прекрасные девы. И, конечно, вдоволь вина и курительных трав. Перед тем, как видение растаяло, слово дым, который его вызвал, бывший страж услышал голос:

– Тебе не нужен волшебный порошок, чтобы влиять на людей. Это – твой дар.

И в этот миг бывший стражник разглядел лицо хозяина горной крепости – это было его собственное лицо.

Придя в себя на рассвете, молодой человек оглядел зал заведения. Люди постепенно приходили в себя, и снова покупали смесь, если у них еще были деньги, или печально шли прочь, ломая голову, как бы получить деньги на очередную порцию едкого дыма.

– Послушайте! – все невольно обернулись, привлечённые скрытой силой голоса бывшего стража. – Кто мы сейчас? Никто! Люди, выброшенные на помойку! Мы не нужны ни царю, ни друзьям, ни семьям! Вас устраивает такая жизнь, вы довольны?

– Нет… но что делать… – заволновались люди.

– Выход есть! Мне завещано дядей наследство – крепость в горах. Она совершенно неприступна. Мы поселимся там и будем внушать страх всем властителям этого края! Будем смело убивать их, если они нам не поклонятся! Будем убивать, не боясь сами, ибо смерти нет! Есть лишь вечный круг перерождений, так чего бояться нам, чья жизнь и так не имеет смысла? Пошли за мной, и я приведу вас к исполнению ваших желаний уже в этой жизни!

– А он дело говорит… Какой толк нам прозябать здесь в ожидании неизбежной смерти? Встряхнём этих неженок во дворцах, научим их бояться горной крепости! – восклицали люди. Видение, казалось, перенеслось из ума бывшего стража в умы окружающих его людей и вдохновило всех начать новую жизнь.

– Но не забыть мне поклонится тому, кто дал мне такой чудесный дар, – решил молодой человек.

И вот все трое – поэт, астролог и властитель слова – оказались перед троном Раху. Они поклонились своему божеству.

– Ты можешь больше, чем развлекать людей на площадях и в кабаке своими историями, – заметил Раху поэту. – Твои сказки могут читать и цари!

– То, что нравится простым людям, понравится и царям, – негромко сказал Буддх. – Не спеши сразу с царями, друг, осуществляй свою мечту постепенно.

– Так я и сделаю, – поэт поклонился и Раху, и Буддху.

– Ты уверен в выбранном пути? – серьёзно спросил Чандра у властителя слова. – С тобой и твоей семьёй обошлись несправедливо, но справедливость можно восстановить иным путём, не делая таких грехов, на которые ты решился. Помни, что за грехи всегда придёт расплата.

– Я всё обдумал, Чандра-дэв. И твёрдо решил. Пусть я и поплачусь – но у меня будет время, чтобы оставить своё имя в памяти потомков!

– Мой человек, – с умилением заметил Раху. – Я дам вам то, что вы выбрали, вам нужно будет только поклоняться мне!

– Всё же борьба за душу человека продолжится, это на всю жизнь, – предупредил Буддх.

– Давайте совершим пуджу в честь Раху, – с улыбкой предложил Чандра.

– Моя первая в жизни пуджа, – Раху с довольным видом принимал поклонение преданных. – Наконец-то я получил почести, который дэвы присваивали себе!

Буддх, ни во что не вмешиваясь, ничему не препятствовал, а Чандра искренне порадовался за полуасура.

– Нам пора двигаться дальше, – напомнил Буддх Чандре, когда преданные Раху разошлись по своим местам на Земле. Дверь в следующий, Двенадцатый небесный дом уже открылась и ждала дэвов.

– Ты, Буддх, ступай, – Раху недовольно посмотрел на юношу своими змеиными глазами. – А Чандра останется со мной. Мы с тобой, Чандра, создадим свою солнечную систему – я буду вместо Сурьи…

Тут Раху даже зажмурился – ему представился дивный мир, с ним, Раху, в центре. Боги приходили бы к нему и кланялись, без его воли ни Солнце, ни Луна бы не светили, всем бы он давал советы, и сама Триада изумлялась бы мудрости демона…

– У тебя, Раху, нет собственного света, – заметил Буддх, несколько нарушая, к досаде Раху, сотканные видения. – Вся твоя сила – это тот свет, который ты украл у Чандра-дэва. Без него ты и преданным своим не сможешь помогать. Потому ты и хочешь оставить его при себе.

– А тебе какое дело? – фыркнул Раху. – Смотри, Чандра не возражает. Ты же отрёкся от него как своего отца, чего же сейчас выступаешь? Или себе в свой Двеналдцатый дом! Я же не удерживаю тебя!

– Чандра-дэв? – Буддх сжал зубы, стараясь не отвечать на раздражающие замечания Раху. Но Чандра сидел, околдованный гипнотической силой демона, и не шевелился.

– Ты иди, так будет лучше, – наконец сказал Чандра, ставший пепельно-серого цвета.

– Что ж вы всегда поддаётесь Раху, – вздохнул Буддх.

Он повернулся и сделал несколько шагов по направлению к двери в другой небесный дом. Но внезапно споткнулся об оленя. Небольшой, усеянный светлыми пятнами по золотистой шкурке, как небо усеивают звёзды – олень умоляюще смотрел на Буддха большими печальными глазами.

– Ты прав, дружок, хватит мне убегать, – Буддх решительно развернулся, сжал покрепче палку-посох и снова подошёл к Раху, который пытался вытянуть из Чандры ещё хоть немного света.

– Нет, лучше не будет, – упрямо заявил юноша и поднял свой посох. – Раху, отпусти Чандра-дэва по-хорошему, иначе тебе будет больно.

– Вот какой же ты настырный, – фыркнул Раху, тоже готовясь к стычке. – Никак не угомонишься. Чандра-дэв, как ты сам недавно заявлял, не отец тебе. Так стоит ли беспокоиться из-за постороннего?

– В наши личные дела ты не лезь, – Буддх глянул на Чандру – дэв сидел с безучастным видом, не реагируя даже на оленя, который изо всей силы пытался его как-то вернуть к реальности. – Энергии Чандра-дэва нужны всему мирозданию, а не только тебе, Раху. Не хочешь отпускать его по-хорошему – берегись тогда!

И, взмахнув посохом, Буддх ринулся в атаку на демона. Сначала они кружили друг возле друга, обменивались ударами, а затем пошёл настоящий бой. Непонятно было, кто возьмёт верх – удары получали оба противника. Тем временем Чандра начал приходить в себя и становиться светлее, мёртвый серый цвет постепенно заменялся более естественным для лунного дэва нежно-молочным.

– Ох, Буддх! – Чандра вскочил в волнении – Раху опрокинул юношу и пытался нанести ему такой удар, от которого Буддх потерял бы сознание. – Сынок, у Раху нет тела – это иллюзия! Бей только по голове!

Не тратя времени, Буддх увернулся от удара Раху и принялся охаживать его своим посохом прямо по голове. Раху яростно грыз посох, но наконец, обессиленный, сдался.

– Хорошо, хорошо, сдаюсь, – пробормотал он, опускаясь на землю. – О, моя голова!

– Ей досталось, – усмехнулся Буддх. – Больше не трогай Чандра-дэва, он и так уже и так дал тебе очень много. Больше, чем ты заслуживаешь, Раху. Пойдёмте же, Чандра-дэв. Раху только использует вас, он не настоящий друг. Настоящие друзья умеют делиться.

– Знаю, – вздохнул Чандра, печально глядя на побитого демона.

– А если знаете, почему терпели Раху в Чандра-локе все эти годы? – не выдержал Буддх.

– Потому что мне было одиноко, – Чандра грустно посмотрел на сына. – Мне нужны друзья, общество. А с тех пор, как Шани выставил меня перед всеми развратником и лжецом, не было особенно много желающих со мной общаться.

– Потому, вместо того, чтобы заслужить доверие и общество приличных дэвов, вы задружились с Раху, – вздохнул Буддх.

– Ну… в целом ты прав, – смущённо признался дэв. – Но я всё равно благодарен Раху – с ним бывает весело. И без моего света ему сложно, а он и Кету – всё-таки грахи, космические силы. Нужно это как-то…

– Упорядочить, – подсказал Буддх и кивнул. – Да, навести порядок. Не спросить ли вам Хранителя Мира, Господа Вишну?

– Да, ты прав! Нараяна создал эту ситуацию (трудность), он подскажет, как её разрешить, – обрадовался Чандра.

И, не успел Раху возразить, что с кем-кем, а с Вишну встречаться ему никаких резонов нет, что это Вишну сначала обманул его и всех асуров, ловко стащив из-под носа напиток бессмертия – амриту, а затем рассёк его, Раху, на две части – голову и туловище, как дэвы подхватили демона и потащили в Вайкунтху.

У Вишну и Лакшми в гостях сидел Ганеша. Увидев своих друзей, он радостно поприветствовал их, а Лакшми тут же занялась приведением дэвов в достойный, с её точки зрения, вид. Раху покосился на Нараяну насторожённо, но тот только благожелательно улыбнулся, всем своим видом показывая расслабленность и доброжелательность.

– Я вижу, ты нашёл преданных, – Ганапати лукаво сощурил глазки. – Я выполнил твоё желание честно, Раху?

– Да, вроде нет подвоха, – вынужден был согласиться побитый Раху.

– Кто тебя ударил? – спросил Вишну так невинно, как будто бы ничего и не знал. Раху со злостью на него покосился.

– Он, – кратко сказал демон, указав на Буддха.

– Потому что Раху удерживал Чандра-дэва и не хотел опускать по-хорошему, – раздражённо заметил Буддх.

– Господь, – кротко начал Чандра, – Вы разделили асура Сварбхану на Раху и Кету. Они – грахи, то есть космические силы, действующие в природе и в людях. Но для поддержания своих сил они постоянно крадут свет у меня, а иногда даже и у Сурья-дэва.

– А какой у нас с Кету выбор, – фыркнул Раху. – Собственного света и даже собственного материального воплощения в мире смертных у нас нет. Мы берём силу из тени, а тень не существует без света.

– Хорошо, что ты сам это признаёшь, Раху, – улыбнулся Вишну, а Раху прикусил язык, думая, что ляпнул лишнего. – И всё же вам с Кету не стоит постоянно притеснять Чандра-дэва. Лунный свет так же важен, как и солнечный, от его недостатка мироздание пострадает, а этого я, как Хранитель, никак не могу допустить.

– Давайте Раху с Кету будут играть со мной в кошки-мышки в строго определённое время – только в полнолуние, – предложил Чандра.

– Во время пика твоего света и силы? – Раху широко открыл глаза, он не верил своим ушам.

– Хорошо, – Вишну терпеливо посмотрел на демона. – Раху, Кету, вы согласны?

– Согласен, – поспешил с ответом Раху. «Согласен», – донеслось от Кету, который слышал и видел то же, что и его брат.

– С этим определились, – кивнул Нараяна. – Что-то ещё?

– Я подарил Раху, и также и Кету, потому что, что есть у Раху, получает и Кету, место, откуда они могут участвовать в жизни людей и принимать поклонение преданных, – подал голос Ганеша. – Дядя, закрепите за ними в мире эти места!

– Хорошо, пусть будет так, – улыбнулся Нараяна. – У них будут места поклонения на земле, собственные храмы.

– Благодарим! – тут даже Раху поклонился Вишну, и то же самое сделал и Кету.

– Ты так щедро раздал подарки всем, – негромко сказал Чандра Ганеше. – Но сам ты чего желаешь, а?

– Есть одно желание, – Ганеша сощурил глазки. – Я всегда получаюсь самым младшим. Расту не так, как все дэвы. Вон, Буддх уже вырос. А я хочу младшего брата! Чтобы учить его и защищать! Чтобы почувствовать себя взрослым. Но я знаю, что каждый дэв рождается с какой-то целью. Вот и жду, когда же в мире возникнет необходимость в моём брате.

– Обязательно дождёшься! – Чандра подул в подвижный хобот сына Парвати, от чего Ганеше стало щекотно, и он рассмеялся.

– И исполнение твоего желания связано с Чандрой, – загадочно произнёс Вишну, как всегда, не прояснив свои слова.

Дэвы и демон простились с обитателями Вайкунтхи и вернулись к трону Раху и двери, ведущей в Двенадцатый дом.

– Почему ты отдал нам с братом полнолуние? – недоумённо спросил Раху у Чандры. – Это же самое хорошее время для тебя…

– И для тебя, – Чандра терпеливо вздохнул. – Ты всё-таки мой друг, а друзья делятся самым лучшим. Ты играешь важную роль в мире – показываешь людям, куда им можно развиваться. И можешь предотвратить змеиные укусы, кстати говоря.

– Теперь-то ты доволен? – сухо спросил демона Буддх.

– Пока да, – признался Раху, усаживаясь на своём троне. – Но вы же знаете, желания безграничны, Раху не знает ограничений… Чандра, я, признаться, не ожидал от тебя такой щедрости. Спасибо. Если хочешь, иди себе в Двенадцатый дом.

– А ты не пойдёшь? – спросил Чандра.

– Нет. Ты знаешь – из любого дома можно заглянуть в противоположный. И даже повлиять на происходящее там. Не знал? Дарю тебе это знание, чисто по дружбе. Так вот – Двенадцатый – это дом утрат. И освобождения, конечно, но освобождение – это тоже утрата. А я сейчас так хочу насладиться тем, что получил, что ничего не хочу терять! Так что предупреждаю тебя, Чандра: в Двенадцатом очень сложно.

Чандра вспомнил, что во время Битвы планет в Двенадцатом доме ждала встреча с матушкой Махакали в её гневной форме. Жутковатое свидание. Что же ждёт в этот раз?

– Буддх, – окликнул лунный дэв идущего впереди сына. Тот остановился, но не обернулся. Чандра набрал воздуха, и, стараясь, чтобы голос не слишком сильно дрожал, произнёс:

– Я понимаю, почему ты стыдишься своего происхождения и меня. Ты… ты можешь не называть меня отцом, но я никак не могу не называть тебя сыном и относиться, как к сыну. Просто не могу. Признаю, я сказал в досаде, что ты – моё наказание, что тебя мне навязали и что у тебя нет прав ни на меня, ни на вещи Чандра-локи. Но потом я понял, что неправ. Ты – моё единственное сокровище. И Чандра-лока без тебя опустела и лишилась всякого смысла, всякой привлекательности в моих глазах. Всё время, пока шло это испытание, я старался доказать, что имею право на твоё уважение. Но если и нет – я не буду препятствовать тебе идти дальше. Я отпускаю тебя – иди, сынок. Ты добьёшься успехов в мире, я не сомневаюсь. Даже если будешь звать отцом Брихаспати – пускай, лишь бы ты был счастлив. Ты имеешь право на моё имя, мою любовь и заботу – на всего меня.

Буддх стоял неподвижно, сжав губы, чтобы не заплакать. Наконец, смахнув слёзы, он повернулся и посмотрел на Чандру.

– Отец, – выдохнул он и быстро продолжил, торопясь сказать всё, что у него на душе, прежде чем холодная рассудительность засомневается, а надо ли говорить всё это: – Вы стали мне и отцом, и матерью, а я не понял этого. Вы отдали мне всё – а я вас оттолкнул. Моя гордость хотела, чтобы моим отцом был кто-то более значимый в мире – как гуру Брихаспати или даже Сурья-дэв. Но я – ваш сын, Чандрапутра. И никогда больше никто не скажет иначе. Пожалуйста, простите меня.

С этими словами Буддх попытался было склониться к стопам Чандры, но тот не дал сыну этого сделать, а прижал к себе, не сдерживая слёз.

– Мой сынок, – тихо говорил Чандра, гладя Буддха по волосам.

Наконец Буддх осторожно отстранился, стараясь не обидеть Чандру своей поспешностью.

– Пора двигаться дальше, – напомнил он отцу. Но Чандра замотал головой.

– Нет, сынок, ты иди, последний дом остался, – проговорил он упрямо. – Хоть все и говорят, что так надо, но я не могу переломить свою природу и состязаться с собственным сыном. В мире достаточно вызовов, чтобы этого не делать, Буддх. Ты иди, заверши испытание.

– Отец, – Буддх ласково заглянул в глаза лунного дэва. – Я не боюсь того, что ждёт в Двенадцатом доме, доме утрат. Но мне рано идти туда. Я получил то, что хотел – вас, и у меня пока нет желаний. А без желаний не будет успеха. Я обязательно продолжу жизненный путь и встречусь с препятствиями на пути к цели, но немного позже. А вы должны идти. Я же вижу, что вы хотите узнать, что в том доме. И у вас ещё есть желания, не все ваши дела закончены. Так что идите.

– Пожалуй, ты прав, – Чандра, наконец, уступил настойчивости сына. – Но ты ведь будешь заходить в Чандра-локу, дорогой?

– Конечно же буду! – Буддх чуть не рассмеялся. – И вы заходите в мою локу! Только у меня одна просьба к вам. Не пейте, то есть не вообще не пейте, а тогда, когда вам больно. Не пытайтесь заглушить боль сома-расой.

– Обещаю, – серьёзно ответил лунный дэв. – Прими моё благословение.

Наконец, уже под вечер, Чандра в сопровождении пёстрого оленя вошёл в последний небесный дом.

Узел памяти. Шива

«Шиву связывают с Луной особые отношения».

– Тебе вовсе не обязательно ходить за мной, Чандра, – произнеся это, Шива медленно обернулся, чтобы встретить умоляющий взгляд голубоглазого дэва.

Тот, кого называют Махадэвом, находился сейчас в облике Великого Аскета – худой, жилистый, с покрытым пеплом телом, спутанными волосами, одетый только в шкуру тигра, повязанную на чресла. Лишь на голове вместо украшения весело серебрился новенький месяц. Чандра, со своей мягкой внешностью, одетый в новую светлую одежду, приготовленную его матушкой, хотя и без особых украшений, всё же представлял разительный контраст внешности Аскета.

– Но вы же не прогоните меня? – робко спросил дэв. – Я так долго вас ждал!

– Конечно, ты можешь оставаться со мной, – сказал Шива. – Я просто напоминаю, что твоё тело дэва может находиться где угодно, всё равно твоя суть останется у меня на голове, в виде этого месяца.

Махадэв внимательно глянул на Чандру – тот кивнул, но оставлять своё божество явно не собирался.

– Я, как видишь, аскет, – слегка улыбнулся Шива. – Мой мир – это мир отречённости. Я живу в местах погребений – там, куда живым доступа нет. Но тебе теперь можно ходить всюду, где я бываю.

Чандра посмотрел на месяц на голове Махадэва и снова кивнул. Шива подумал, что все они воспринимают его слова сначала слишком буквально, и только затем осознают кроющийся в них более глубокий смысл.

– Если хочешь оставаться со мной, тебе придётся стать отречённым. Не навсегда – такого обета я не прошу, по крайней мере, сразу. Но, пока ты будешь со мной в теле дэва – ты тоже будешь отречённым и аскетом. Согласен?

– Да, Махадэв!

Шива медленно кивнул и продолжил свой путь. Он шёл без всякой тропы, по дикому лесу, через заросли, не оставляя следов. Махадэв слышал, как сзади упорно продирается через чащу Чандра, идти которому было отнюдь не так просто, как Махадэву. Ветви деревьев, переплетённые лианы, колючки – всё это задерживало дэва, так что он едва поспевал за своим божеством. Но он не жаловался.

Лес поднимался по склону горы вверх. На одной из полян, откуда открывался красивый вид на склон внизу и другие горы, Махадэва поджидал Нараяна, со своей вечной загадочной полуулыбкой.

– Вы так и собираетесь вести Чандру до самой вершины Кайлаша? – мягко спросил он. – Хватит ли у него сил на такой тяжелый и долгий путь, сегодня же первый день нового месяца, а значит, и сил у него не много.

– Не беспокойтесь, Нараяна, я вовсе не собираюсь загнать его до полной потери сил, – усмехнулся Великий Аскет. – И помогу, когда будет нужно. Но подняться на Кайлаш Чандра должен сам, а не на моей голове.

– Мы ведь оба знаем, что это необходимо, – сказал Вишну о чём-то, о чём знали только они с Шивой. – Первые циклы будут самыми сложными.

– Я помню, – Шива глянул на Нараяну с такой же, как у него, полуулыбкой. – Эту Луну я сберегу, не сомневайтесь.

– У меня нет сомнений, Господь, – качнул головой Вишну. – Я просто выполняю свой долг Поддерживающего мироздание. А теперь разрешите откланяться.

Шива с улыбкой кивнул, а затем посмотрел вниз – его взгляд проникал сквозь чащу, где Чандра уже пытался пойти не туда.

– Нет, дорогой, сюда иди, – негромко сказал Шива, но Чандра всё равно услышал его голос, не внешним слухом, а внутренним. Тем, что люди назовут голосом интуиции.

Когда лес закончился, начались каменистые кручи, кое-где припорошённые снегом. Не сказать, что идти стало проще, но Чандра-таки добрался до вершины Кайлаша. Там лежал снег и росли редкие деревья, место было красивым, но хорошо подходило только для медитаций и упражнений в аскетизме. Тем не менее Кайлаш был обитаем. Ганы и преты – странные и жуткие привидения, духи, и существа, отвергнутые в мире людей и в приличных локах, считали это место своим домом. Вида они были самого дикого – грязные, косматые, одетые в какие-то лохмотья, а иные так вообще ни во что не одетые. Среди них выделялся Нанди – вообще-то бык, но на Кайлаше принимающий двуногую форму. Только уши и длинные острые рога выдавали в нём не вполне человеческое существо.

– Познакомьтесь, это Чандра, – Шива представил нового обитателя Кайлаша, сам устроившись на своём любимом камне, служившем ему вместо трона. – Он какое-то время поживёт здесь. Покажите ему Кайлаш, и, Нанди – объясни Чандре наши порядки и дай какое-нибудь дело.

С этими словами Шива преспокойно закрыл глаза и погрузился в медитацию.

Чандра посмотрел на ганов и претов, те посмотрели на него. Белый дэв глянул на свиту Шивы из-под ресниц, а затем улыбнулся, весело и дружелюбно. Ганы невольно заулыбались в ответ. Даже Нанди улыбнулся, прежде чем спохватиться и напустить на себя суровый вид.

– Хм, гм, тут у нас дворцов нет, и пища простая… – проговорил Нанди несколько ворчливо. Он ещё не осознавал связь Луны в небе, Месяца в причёске Махадэва и дэва Чандры. Потому ломал голову, с чего бы его обожаемый Господь, любящий уединение, притащил на Кайлаш изнеженного дэва из небесных лок.

– Мои родители – отшельники, – произнёс Чандра с улыбкой. – Так что не беспокойтесь, уважаемый Нанди, простая жизнь мне привычна.

– О! Пошли, всё покажем! – загалдели ганы.

Как Нанди и опасался, Чандра быстро подружился с ганами. Они же были буквально очарованы этим светящимся существом. Конечно, дэв беспрекословно слушался Нанди и никогда не спорил, выполняя любую порученную ему работу, и всё же Нанди постоянно ощущал какой-то подвох. Чандра объяснил, что попал к Махадэву на голову из милости, и Нанди постепенно начинал осознавать, что лунный дэв поселился на Кайлаше навсегда. Или, по крайней мере, может всегда заходить на священную гору – ведь часть его всегда остаётся с Махадэвом.

Нанди поручал Чандре разные простые обязанности, которые выполняли ганы и преты по очереди, – плести гирлянды из цветов для украшения шивлингамов, или приготовить еду на всю честную компанию, или собрать фрукты ниже по склону. Чандра никогда не возражал, но Нанди заметил, что, что бы он ни поручал дэву, вокруг всегда оказывались ганы и преты, готовые выполнить работу за него.

– Что с вами такое – обычно отлыниваете от работы, как можете, а теперь сами рвётесь делать работу за другого, – ворчал бык.

– Но это же Чандра, – наперебой пытались объяснить ганы. – Нам так нравится его улыбка, и так приятно его радовать! Знаешь, как становиться легко и хорошо на душе! А ещё он играет на флейте!

Нанди только фыркал и следил, чтобы и Чандра делал свою часть работы, а не бездельничал.

Больше же всего Нанди беспокоило, что Махадэв проводил довольно много времени с Чандрой, занимаясь с ним медитацией и обучая концентрации внимания и успокоению ума. Господь ни с кем так не возился, а умение концентрировать ум на Махадэве Нанди было присуще столько, сколько он себя помнил, без обучения.

– Неужели Господь счёл, что такой глупый бык, как я, не достоин места первого слуги? – волновался Нанди. – Чандру-то он носит на голове…

Время шло, на пятнадцатый день наступило полнолуние – все части небесного светила ярко горели в вышине, а Чандра оставлял за собой пятна света, которые ганы трогали с большим удивлением.

– Смотри, Нанди, какое чудо – это как огонь, но наоборот – светит, но не греет, а холодит!

В это время даже Нанди чувствовал мелодию в воздухе, и ему хотелось бросить все дела и смотреть только на Махадэва.

После полнолуния свет Луны стал убывать. И Чандра день ото дня становился всё более печальным и беспокойным, как будто его что-то мучило.

– Поиграй нам, Чандра, – просили ганы, и Чандра, как и до полнолуния, не отказывал, играл на своей флейте. Только мелодии день ото дня становились всё более грустными, так что ганы бросали дела и рыдали. Да и сам Чандра мог ни с того ни с сего разразиться слезами.

– Господь, что это с Чандрой? – спросил Нанди своё божество.

– Действие проклятия мудреца, – отвечал Шива спокойно. – Всю вторую половину лунного месяца свет, а значит, и жизненные силы Чандры убывают, пока не останется ничего.

– Ничего? Как это?

– Будет ночь новолуния, шивавратри – моя ночь. Сам всё увидишь.

Шива, как обычно, невозмутимый, по-прежнему продолжал занятия с дэвом.

– Смотри на меня, дорогой, – концентрация давалась Чандре с трудом, но под влиянием Шивы медитации научился бы и горный поток.

Нанди всё больше приходил в недоумение и волновался. Он всегда волновался, если не понимал, что и зачем делает его Господь. Но он не решался спросить Махадэва, а тот не собирался ничего объяснять.

Когда от Луны остался очень тоненький серпик, а Чандра посерел и едва передвигался, так что Нанди уже не поручал ему никакой работы, а напротив, стал волноваться за его состояние, Шива кивнул лунному дэву:

– Чандра, пойдём со мной.

Тут Нанди снова пришлось удивиться – Махадэв провёл лунного дэва в ту пещеру, где медитировал сам, лично, и не куда не было доступа никому, даже Нанди. Верный бык лёг у входа и принялся переживать – то ли за себя, то ли за Чандру, он уже не мог разобраться.

Луна почти уже истаяла, теряя последний свет, и Чандра терял силы. Спотыкаясь, он пришёл за Махадэвом в пещеру, которую до сих пор не касались взгляды существ внешнего мира. Чандра невольно вздрогнул – вся пещера была заставлена черепами.

– Садись, и смотри на меня, дорогой, – твёрдо приказал Махадэв. – Сконцентрируйся, как я тебя учил. Всё будет хорошо.

Чандра послушно посмотрел прямо на третий глаз Шивы, хотя в глазах темнело, трудно стало дышать, казалось, дэв соскальзывает в ледяную тьму.

Но в тот миг, когда последняя капля света ушла от дэва и угасла в пространстве, от Шивы протянулся луч ослепительного и в то же время нежного света. Чандра моргнул, не понимая, жив он или мёртв, дышит или нет, и на каком свете.

– Теперь не страшно? – Махадэв слегка улыбнулся. – Не боишься больше исчезнуть?

– Совсем не страшно! – выдохнул лунный дэв. Он глянул вокруг – вся пещера светилась, как в полнолуние, и черепа улыбались дружелюбно, нисколечко не пугая.

– Лунный цикл закончился, время тебе перейти в новый, – мягко сказал Шива. – Первый – самый сложный. Дальше будет легче, ты привыкнешь и научишься обращаться с циклами. А сейчас я тебе помогу.

– Это… это всегда будет так?

– Нет. Ты меняешься, обстоятельства меняются. Каждый цикл, каждый переход будет отличаться, один больше, другой меньше. Но полностью одинаковых не будет.

– Только бы с вами, – прошептал Чандра.

– Конечно, иначе и невозможно. Теперь спи – проснёшься уже новым месяцем, – Шива уложил Чандру к себе на колени, и так и сидел, с месяцем на голове и Месяцем на коленях, и в тот момент изливал бесконечную нежность в мироздание.

Через сутки Нанди смог покинуть свой добровольный пост у пещеры. Махадэв вышел, а за ним – Чандра, и новенький месяц взошёл несмело на небо. Шива, как будто бы и не случилось ничего, спокойно отправился на свой любимый камень, под приветственные крики ганов, прославляющих Увенчанного Месяцем и Милостивого.

– Простите меня, Махадэв, – Нанди кинулся в ноги своему божеству.

– За что, Нанди? – терпеливо спросил Шива.

– Я подумал… я думал, что Чандре не место на Кайлаше, – признался слуга. – Он – дэв, и беспокойный, не очень подходит для жизни, что мы тут ведём… Но сейчас понимаю, что он получил место на вашей голове не просто так…

– Нанди, – Махадэв улыбнулся. – Я люблю вас всех одинаково, вы все – мои преданные. Но я иду к тому, кто больше во мне нуждается, понимаешь? Из-за проклятия мудреца Чандра сильно ослаблен. Он не станет прежним, надо научить его справляться со своим состоянием.

– Теперь я это понимаю, Господь, – почтительно отвечал бык. – Что мне сделать, чтобы загладить свою вину, что допустил эти недостойные мысли?

– Это ошибка, ты сам понял всё, сам себя наказал, – Шива величественно кивнул. – Ты извлёк урок, это главное. Больше ничего не нужно.

– Тогда я сделаю что-нибудь для Чандры, – сказал Нанди, подумав. – Наверное, сложно быть таким хрупким и переживать все эти циклы изменений, снова и снова.

– Сделай, – согласился Махадэв. – Только, Нанди, не позволяй Чандре сесть тебе на голову. Ты всё-таки моя вахана, помни об этом всегда.

Нанди истово заверил, что всё помнит, и попросил разрешения удалиться.

– Если сядет на голову – ты с ним не справишься, Нанди, – тихо проговорил вслед быку Шива. – На Кайлаше начнётся такой беспорядок, и наша уединённая жизнь будет точно нарушена. Я уж сам буду управлять Чандрой…

Закрыв глаза, Махадэв отдался медитации.

Двенадцатый дом

«Луна растет и убывает, но свою сущность, цельность и форму она не утрачивает никогда.

«Ничего нет прекраснее Смерти».

С. Калугин

– Буддх! Какой умничка! – воскликнула Ями, не сдержавшись. – Как он отлупил Раху, братья, отец – видели? И как он благородно поступил, отказавшись идти в последний небесный дом!

– Буддх мне очень нравится, – признался Сурья. – Несмотря на то, что он непостоянен, хотя и меньше своего отца, Буддх – бесстрашный, умный и прямой юноша.

– Чандра-дэв тоже проявил благородство, когда отдал Раху и Кету время полнолуния, – заметила Дхамини.

– Да это время и ему самому выгодно – сил много, легче убегать от этих асуров, – заметил Индра. – Не бог весть какая жертва со стороны Чандры.

– Тем не менее своим предложением он обезоружил Раху, а это уже немало, – Шани поглядел на собравшихся в Сурья-локе.

– Меня больше волнует третий преданный Раху и то, как обошлись с его семьёй, – покачал головой Каколь. – Почему ни Чандра, ни Буддх не вмешались в эту ситуацию?

– Да они оба находились под влиянием Раху, – снова вставил слово дэврадж.

– Это правда, но не вся, – Шани глянул на Индру немного насмешливо. – Мы видели только небольшой кусочек истории, но не её всю. Чтобы сорвать плод, нужно прежде, чтобы он созрел. Чтобы судить о карме, надо видеть историю на протяжении поколений. Что вы думаете, если люди допускают друг к другу несправедливость, боги непременно лично вмешиваются? Надо подождать – тогда урок будет выучен.

– В чём же тут урок? – спросил Сурья, но не гневно – он действительно задал вопрос.

– В том, что насилие и несправедливость рождают только насилие и несправедливость, – произнёс Шани. – Род прежних властителей был обижен, и из этой обиды вырастет ядовитое дерево. Если обрубить его сразу, то люди так и не научатся постигать долгосрочные плоды кармы.

Индра только хмыкнул – возразить ему было нечего.

Мягкие сумерки спускались на Мритью-локу, когда Чандра с оленем вошли в Двенадцатый дом. Лунный дэв огляделся – время восхода Луны ещё не пришло, и ему ужасно хотелось пристроиться где-нибудь и поспать, весь Одиннадцатый дом это получалось как-то плохо. Но вокруг была только жёсткая, выжженная солнцем трава, а впереди раздавался мерный гул – это волны набегали на берег и уходили с шипением, перекатывая туда-сюда песок и гальку. Внезапно дэву померещилась какая-то жуткая безголовая фигура возле тропинки, но, приглядевшись, он узнал всего лишь засохшее уродливое дерево. Вздохнув, Чандра отправился на берег океана – на его дне можно было бы неплохо отдохнуть, а шум волн успокаивал.

У самой воды, в неустойчивой полосе, куда доходили только самые большие волны, на камне кто-то сидел.

– Господь Даттатрея! – Чандра улыбнулся и радостно бросился к брату, олень следовал рядом, высоко подпрыгивая.

Агхори сидел спиной к океану и смотрел на Чандру с непроницаемым выражением глаз. Он по-прежнему был в шива-облике аскета – худой, одетый лишь в набедренную повязку из какой-то старой шкуры, со связанными в пучок волосами и покрытый пеплом, Дататрея выглядел жутковато.

– Помнишь, Чандра, я научил тебя? Теперь время гурудакшины – платы за обучение. Ты обещал мне дать всё, чего я не попрошу, помнишь?

– Конечно, Господь, приказывайте, – Чандра чуял что-то тревожное, и даже красота океана в последних лучах заходящего Сурьи его не радовала. Олень нервно переступал с ноги на ногу.

– Я хочу в качестве гурудакшины получить твою голову, – медленно и отчетливо выговаривая каждое слово.

– Что? – изумился Чандра. Он решил, что ослышался, хотя холод уже опустился в его сердце.

– Твою голову, – повторил агхори терпеливо.

– Это… шутка, да? – Чандра не нашёл в спокойном лице Даттатреи ничего похожего на улыбку. – Как – голову? За что? Я же умру…

– Я не прошу твоей жизни, Чандра, всего лишь голову, – агхори был готов, кажется, до конца мира сидеть и растолковывать бестолковому дэву смысл этих простых слов.

– Ох… вы прямо загадку загадали, – пробормотал Чандра жалобно. – Если в ваших словах какой-то скрытый смысл…

– Не умничай. Не увиливай. Просто отдай гуру его плату, – голос Даттатреи звучал спокойно.

– Это… это звучит жутко, – прошептала Дхамини и Сурья-локе и поёжилась – ей внезапно стало холодно в чертогах Солнца, где и прохлады-то добиться было сложно из-за жара Сурья-дэва.

– Нараяна, Нараяна! – снова появился жизнерадостный Нарада Муни. – Многие в этом мире теряли голову, и, тем не менее, продолжали жить. Кету вот потерял голову – и ничего, одна из грах, вершителей кармы. Винаяка потерял голову – теперь это слоноголовый Ганеша, приносящий благоприятное. Праджапати Дакша потерял голову, и ему приставили козлиную…

– Как-то всё это звучит не слишком привлекательно, – покачала головой Дхамини. – А как же быть с красотой?

– Господь Даттатрея просит не красоту Чандры, а его голову, – прищурился риши лукаво. – Множество существ живут без головы, и тем не менее красивы. Например, все растения…

– Теперь и вы начали загадками разговаривать, – проговорила Дхамини несколько обиженно.

– Как… как Равана отрезал свои головы, одну за одной, предлагая их в жертву Брахма-дэву? – спросил Чандра, не в силах подобрать более подходящий пример. Хотя у него была всего одна голова, а не десять, как у царя Ланки.

– Вроде того, – согласился Даттатрея.

– Я обещал, да… – ум лунного дэва отчаянно метался в поисках выхода, но не находил его. Под прямым и спокойным взглядом Даттатреи любые отговорки казались фальшивыми. «Как с Шани» – подумалось дэву.

Чандра вздохнул, и, решившись, прошептал:

– Хорошо, я согласен дать вам такую гурудакшину, брат.

– Но дать ты её должен мне сам, из собственных рук, – от взгляда Даттатреи на берегу зажглись костры, вокруг которых заплясали ганы и преты – отверженные призраки, до которых не было дела никому, кроме Махадэва. Возле костров появились и агхори – одни что-то бормотали, другие бросали в огонь подношения. На небо набежали тучи, подул пронзительный ветер, пробивающий холодом до самых костей. Где-то неподалёку завыли шакалы, надрывно зарыдала женщина, а может, это был крик птицы.

Чандре стало совсем страшно – обстановка, может быть, и мрачно-торжественная, совсем не успокаивала, наоборот. Лунный дэв глянул на меч, который ему вручил один из агхори, – он не был особенно чистым, на клинке виднелись какие-то подозрительные пятна. Даттатрея спокойно ждал, пока Чандра сам отрежет свою красивую голову и принесёт в качестве дакшины. Не выдержав, Чандра уронил меч и, зарыдав, опустился на песок.

– Нет, так дело не пойдёт, – Чандра поднял голову, всхлипывая, и увидел, как Даттатрея качает головой так, как будто бы не нашёл на рынке нужного товара. – Чандра, мне нужна гурудакшина, а то, что ты мне пытаешься тут всучить, вообще ни на что не похоже. Как будто я разбойник с большой дороги, а ты вынужден мне отдать последний грош, на какой надеялся купить еду своему голодному ребёнку. Такие дакшины я не принимаю.

Чандра растерянно смотрел на брата.

– Попробую объяснить, – терпеливо втолковывал ему агхори. – Дакшина – плата благодарности. Я назвал цену, теперь ты должен мне дать её со всем уважением, не жалея расставаться. Понимаешь? Со всей возможной преданностью, и без сожалений. Наверное, тебе нужно время. Его у тебя немного – ведь скоро новолуние. Дай мне мою дакшину до того, как скроешься от глаз смертных и богов. Иди куда угодно, елси хочешь – я буду ждать тебя в этом самом месте.

Чандра моргнул и огляделся – никаких костров, шакалов, вдов – даже небо очистилось от туч и проглянули первые звёзды. Только Даттатрея сидел всё на том же камне, спиной к океану, спокойный, как сам Махадэв.

– Хорошенькое дело, – говорил Чандра оленю, быстро удаляясь от берега океана, ставшего вдруг таким страшным. Спать лунному дэву уже совершенно не хотелось. – Отдать голову с благодарностью и любовью, ничуть не сожалея о таком даре, а, напротив, испытывая самые благостные чувства… Сложную задачу задал брат Даттатрея, ничего не скажешь.

Тропинка повернула и повела вдоль берега. Океана не было видно, но его солёный запах и шум волн были хорошо слышны. Месяц показал свои тонкие рожки на небе, когда Чандра и олень достигли рыбацкой деревни. Но на улицах никого не было, заглянув в дома, Месяц увидел, что и в них пусто.

– Странно, куда это делись люди, – олень тревожно шевелил ушами, и лунный дэв успокаивающе погладил своего пёстрого друга. – Все вещи на месте – и горшки, даже еда есть, и лодки с сетями брошены…

Внезапно олень повернулся на юго-восток и побежал туда. Чандра последовал за ним, вскоре и его слуха коснулись голоса людей. Неподалёку от деревни находилось место погребальных костров, все жители – мужчины, женщины, малые дети, старики – все находились там. Но ни одного костра не было зажжено. Крики и плач неслись над этим местом скорби и расставания с умершими.

Приняв вид простого смертного пастуха, лунный дэв подошёл поближе, чтобы выяснить, в чём дело. Несколько небесных звёзд сошли на землю и приняли облик кротких овечек.

– Поклоны вам, добрые люди. Что у вас случилось, какое горе? – спросил Пуру у рыбаков.

– Посмотри, что сделали эти разбойники, Мали и Мани, – печально сказал старый рыбак.

Пуру глянул, и стал белым, как бумага, а небесный месяц поспешно спрятался за тучкой. На месте для погребений лежало несколько тел, мужских и женских, но все они были безголовыми.

– Видишь, добрый человек, эти злодеи убили наших родных, а головы унесли с собой, – продолжил старый рыбак, качая головой. – Как же теперь мы сможем их похоронить? Наши традиции учат, что тело должно быть целым. Их ведь и утонувшими и утратившими тело считать нельзя. Так что же нам делать?

– Кто такие эти Мали и Мани? – спросил Пуру, несколько придя в себя от ужасного зрелища. – И зачем им головы людей?

– Они пришли недавно, из соседних краёв, – пояснил старик. – Два брата, отрекшихся от мирской жизни. Они проповедуют какое-то учение, говорят, скоро будет конец света. Убивают всех, кто не хочет к ним присоединиться, целыми деревнями. Они, и их дружки… Ну, те, кто принял их учение. Не знаю уж, зачем им головы – но они всегда их забирают. Все их боятся, но никто ничего не может сделать – очень уж они сильны. Даже наш раджа. Говорят также, что владеют они магическими силами. Уж даже и не знаем, кто защитит нас от этих злодеев, сколько ещё голов будет отделено от тел…

– Как же так? – Пуру задумался. – Знаете что? Я в этих краях человек новый, зашел случайно, возвращаясь в свою деревню в горах от родственников. Могу попробовать узнать, чего добиваются эти Мали и Мани, и выкрасть у них головы ваших родичей. Вы только последите за моими овечками.

– Добрый человек! – рыбак даже прослезился. – Если ты сможешь вернуть нам наших дорогих, будем тебе благодарны всю жизнь! Не беспокойся, твои овцы будут в порядке, мы найдём для них самую лучшуютраву!

– Махадэва благодарите, – улыбнулся Пуру, и, взяв с собой только оленя, отправился к логовищу Мали и Мани.

Братья и их последователи жили в нескольких пещерах на склоне горы. Казалось, они настолько отрешены от жизни, что заживо погребли себя в этих сумрачных каменных мешках.

– Но отрешённые обычно не причиняют никому вреда, – сказал оленю Пуру. – Это святые люди, живут тихо, постигают истину… Не похожи эти Мали и Мани на обычных отрешённых.

– Кто идёт? – мрачный, покрытый пеплом и грязью человек, похожий на агхори, заступил дорогу пастушку. В руках у него было широкое копьё, конец которого упёрся в грудь Пуру.

– Меня зовут Пуру, я – пастух, – вежливо проговорил Пуру. – Услышал про ваше учение и пришёл с ним познакомиться.

– О, искателям знания здесь рады, – кивнул отшельник и убрал копьё. – Как раз сейчас наши гуру в общем зале проводят ритуал и объясняют учение. Ты можешь тоже послушать.

– Благодарю, – Пуру поклонился, и, вместе с оленем, прижимающимся к его ногам, направился туда, куда указал мрачный страж.

Действительно, в большой пещере, под каменными сводами, по кругу, сидело несколько десятков схожих с агхори людей. Они раскачивались в ритм большого барабана, на котором играл один их собрат. Двое людей, также отшельнического вида, находились в центре человеческого круга. Они, распевая мантры, чертили на ровном каменном полу пещеры янтру – священный символ из линий, кругов и прочей геометрии. Но эта янтра была Пуру не знакома.

– Кого же они хотят призвать, какую энергию? – шепнул Пуру оленю. В воздухе ощущалось что-то очень недоброе.

Возле янтры пастушок заметил большую статую Махакали – грозная форма, украшенная гирляндой из настоящих человеческих черепов, с тёмной кожей, высунутым языком и выкаченными глазами мрачно взирала на происходящее в пещере. Статуя была покрыта чем-то тёмным – Пуру решил, что это кровь. Возле ног статуи Мали и Мани, а это они чертили янтру, сдёрнули покрывало с большого подноса, стоящего рядом, – на нём обнаружилось несколько голов. Пуру вздрогнул, но не отвёл взгляда – посчитав головы и мысленно представив тела, которые он видел в деревне рыбаков, пастух понял, что все эти головы принадлежат убитым днём жителям деревни.

– Прими наше подношение, мать Махакали! – воскликнули братья, и все их ученики повторили эти слова, распростёршись на полу. Пуру же встал за выступ, стараясь, чтобы его сейчас не заметили.

Мали и Мани установили головы в янтре и продолжили усердные молитвы. Воздух задрожал, где-то послышался отдалённый раскат грома. Но больше ничего не произошло.

– Мать Махакали получила наши жертвы, но для её прихода сюда нужно ещё больше, – вздохнул Мани.

– Завтра же мы пойдём в деревни и заберём всех, кого встретим! – воскликнул Мали, и ему ответил согласием хор отшельников.

– А теперь вспомним истину, ради чего всё это происходит, – торжественно начал Мани.

Пуру навострил уши, и тихонько сел позади отрешённых.

– Грядёт конец света, – без обиняков объявил истину Мали. – Мы видели знаки в небе и на земле. Дракон поглотил Луну, комета перечеркнула небо. Очень скоро Солнце погаснет, на Земле разразятся великие катаклизмы – суша станет дном океана, а на дне станет сухо, как в пустыне. Подуют ветра, земля разверзнется, запылает огонь – и в этом погребальном костре погибнет весь мир. Никто не спасётся!

– Но можно обрести освобождение, – подхватил Мани речь брата. – Освобождение! От всех страхов! Можно слиться с Махакали, но это дано не каждому! Тех, кто не слушает нас, кто не примет нашу истину, уготовано уничтожение!

– Но ради них самих мы убиваем этих несчастных, чтобы закончить их страдания на земле. Принявший смерть от наших рук тоже получит освобождение!

– Освобождение! – хором выкрикивали преданные, они снова начали раскачиваться в такт барабану.

– Вот как, они убивают людей, чтобы дать им освобождение, – шепнул Пуру пёстрому оленю. – И ведь правда – обезглавленный человек уже ничего не боится, ни о чём не тревожится, для него всё закончилось. Но кое-чего эти братья не понимают.

Дождавшись конца ритуала поклонения, Пуру со всей возможной почтительностью подошёл к братьям, остальные отшельники в это время разошлись по своим пещерам, предаваться аскезе.

– Я – пастух, услышал о вашем учении и пришёл узнать о нём побольше, – объяснил Пуру братьям, рассматривающим нового человека с большим подозрением. – Слышал вашу проповедь только что, и она меня впечатлила. Могу ли узнать, как вы пришли к познанию этой истины?

– Что ж, вижу, ум у тебя пытливый, и ты, несомненно, узнаешь всё, что тебе интересно, – заявил Мани. – Однако должен предупредить – раз ты зашёл сюда, видел Махакали, слушал наши ритуалы – путь обратно, в мир, тебе закрыт. Ты должен либо стать одним из нас, либо принять освобождение от наших рук.

– Да-да, конечно, это справедливо, – согласился Пуру, про себя подумав, что не очень-то это и справедливо – вот так лишать жизни человека, всего лишь желающего знания.

– Не так давно мы с Мали были обычными, невежественными людьми, – начал рассказ Мани. – Ни о чём не заботились, просто жили – работали, имели жён, детей, почитали родителей. Жили в мелочных заботах, в иллюзии, что будем жить вечно. О смерти не думали. Но в наших краях разразилась засуха, за ней пришёл голод. Наши родители, жёны и дети умерли, как и многие вокруг. Мы сначала просто страдали и стали бояться смерти. А затем увидели знак – Луна на небе окрасилась красным и стала будто бы цвета свежей крови. Это было затмение. Тогда мы осознали истину – все и всё смертно, всё разрушится, умрёт и будет поглощено Временем – Махакали.

– Осознав это, мы поняли и путь спасения. Нужно подготовиться к приходу Махакали и ускорить этот приход. Мир полон страданий – пусть будет очищение! Знаки грядущего конца отчётливо видны познавшим истину. Все эти беды – не случайность, а подготовка к гибели мира! Поклоняясь Махакали здесь, мы ждём её прихода на наш зов, и таким образом достигнем освобождения.

– Скажи теперь, что ты предпочтёшь – быть среди избранных, тех, кто увидит Махакали воочию, или быстрое освобождение от наших рук? – вопросил Мали требовательно. Его рука уже лежала на рукояти жертвенного топора.

– Вижу, выйти из этой пещеры и продолжить свой путь никак невозможно, – вздохнул Пуру. – Глупцы! Вы видели затмение, но Луна-то вышла из него и вот, посмотрите – месяц снова на небе. Этот знак вы не поняли. Такое впечатление, что ум ваш затмился и так и пребывает в утробе Дракона-Кету. А мир идёт дальше.

– Освобождение… – начал Мали, поднимая свой топор.

– Погоди немного, прежде, чем ты совершишь свою последнюю ошибку, выслушай меня. Да, люди страдают, страдания – это часть жизни. Но кто дал вам право забирать эти жизни? Вы начали убивать людей во время голода, чтобы избавить их от мук – да, вы не говорили, но я вижу это, вижу, какой путь вы прошли. Но откуда вам знать, какой путь проходят эти люди? Какое вы имеете право лишать их драгоценного времени, которое они могли бы потратить с пользой? Какое право вы имеете лишать их близких прощания? Вместо того, чтобы, осознав хрупкость человеческого существования, помогать людям, облегчать последние часы и минуты их жизни, вместо того, чтобы утешать, распространяя истину, – вы распространяете заблуждение и невежество. Вы так боитесь смерти, что не решаетесь жить!

– В чём же, по-твоему, истина? – мрачно спросил Мани, в то время как Мали уже занёс топор над головой пастушка.

– Смерти – нет! – крикнул Пуру изо всей силы. – Это – иллюзия! Как и наше Я, которое боится смерти!

– Может, ещё скажешь, что и Махакали нет? – всё так же зловеще осведомился Мани.

– Она-то есть, но вы её не понимаете. Она – само Время, и уничтожает то, что отжило, чьё время закончилось. И мне сдаётся, что ваше время заканчивается. Но у вас ещё есть последняя возможность отказаться от заблуждений, признать, что вы неправы, – и тогда для вас всё изменится!

– Довольно! – проревел Мали, которому надоело слушать докучливого пастуха. – Освобождение!

С этим криком Мали опустил свой топор на шею Пуру, думая отделить его голову от тела, как и у других. Но в этот момент пастух тоже вскрикнул:

– Мама! – и перед изумлённым взором братьев и набежавших на шум отшельников яркое сияние залило пещеру, окутало пастуха с оленем. В янтре появилась богиня – точно в таком виде, в каком её изображала статуя, только ещё более грозная и устрашающая. Она остановила свой взор на Мали и Мани.

– Матушка! Матушка пришла! У нас получилось! – воскликнули братья и повалились перед янтрой на каменный пол пещеры.

– В кладбищах и местах кремаций нет ничего плохого, – спокойно заметил Махадэв, который тоже появился в пещере позади Чандры. – Но эти люди так их любят, что весь мир хотели бы превратить в кладбище.

– Мали! Мани! – прорычала Махакали. – Вы так звали меня, что я пришла. Ко мне давно доносятся голоса моих детей, которых вы обидели, однако я всё терпела и ждала, когда вы одумаетесь. Но отнимать свет Месяца у мира – это уже чересчур! Чаша моего терпения переполнилась! Вы получите своё освобождение, как и хотели, прямо сейчас!

С этими словами Кали подняла меч, и, не говоря больше ни слова, стала рубить учеников Мали и Мани. Кто-то стоял смирно, кто-то пытался убежать – но Кали настигла всех, и их головы с глухим стуком падали на каменный пол, как какие-то невиданные плоды. Когда Кали настигла Мали и Мани, то головы убийц и впрямь стали гнилыми круглыми плодами, а вместо янтры выросло уродливое дерево. Разгневанная богиня удалилась, стряхивая красный сок со своего меча, а Чандра, снова принявший форму дэва в тот момент, когда топор Мали коснулся его шеи, поклонился Махадэву.

– Господь! – выдохнул Месяц. – Почему вы всегда уходите?

– Чандра, дорогой, почему ты всегда так боишься расставания? – улыбнулся Шива. – Мы же скоро встретимся. Но сейчас тебе нужно закончить дела, и ещё дочистить своё прошлое. Наладить кое с кем отношения.

– Он лагнеш и не входит в карту, – надул губы Чандра. – Очень важная персона!

– Или просто не успевает за тобой, – усмехнулся Шива. – Ты всегда так торопишься, будто конец света вот-вот наступит. Будь терпеливее, не спеши так, Чандра. Всему своё время. Иди, верни рыбаков близким, отдай гурудакшину брату.

– Уже побежал! – Шива исчез, чему-то про себя улыбаясь и качая головой. Лунный дэв, снова приняв облик Пуру, сложил уже не пугавшие его головы в мешок, и бережно отнёс их в деревню.

– Что ж такое, снова он за старое, – недовольно высказался Индра-дэв. – Зовёт матушку, вместо того чтобы преодолевать трудности самому. Как будто у неё дел без Чандры нет.

– Всё правильно, – тут же возразил Шани своим спокойным, размеренным голосом, и Дхамини поймала себя на мысли, что ей очень приятно слышать этот голос. – На этот раз Чандра верно оценил положение и требования времени. Мали и Мани хотели Махакали – её они и получили. Их убеждения – словно перезрелый, гнилой плод, которому давно пора упасть с ветки. Это и символизировали головы, превратившиеся в плоды. Просроченность.

– А ведь верно – затмение было в Седьмом доме, в полнолуние, а сейчас уже вот-вот новолуние, – пробормотал себе под нос Каколь. – Эти же люди вели себя так, как будто бы затмение продолжается. Но это же влияние Кету, как он может оказаться в Двенадцатом доме?..

Рыбаки, как и обещали, сберегли овечек и дали им сочной травы.

– Мали и Мани пришёл конец, – объявил Пуру, возвращая головы. – Сама Махакали явилась, чтобы развеять их заблуждения!

– Ох, спасибо, добрый человек! – рыбак улыбался с облегчением, несмотря на потерю сына от рук Мали и Мани. – Как зовут тебя, кого нам благодарить?

– А я и не сделал ничего, – пожал плечами пастух, собирая овец. – Всё сделали Махадэв и Махакали – их и благодарите!

И ускользнул потихоньку, только рыбаки его и видели. На рассвете, знакомой тропой, Чанда и олень вышли на берег, где на камне терпеливо поджидала их неподвижная фигура Даттатреи.

– Господь! – лунный дэв почтительно сложил ладони, олень же склонил рогатую голову. – Я понял ваше пожелание насчёт головы. Конечно, я готов отдать её – без сожаления. Это ведь всего лишь… ну, как плод дерева. Когда он созрел, то сам падает. Голова – это ум, мысли, разные представления о себе, привычки. Я так упорно держался за ложные представления… За такие представления, которые уже не соответствуют времени. Отжившие. Никак не мог смириться с изменениями, которые произошли, когда Шани положил на меня свой взгляд. Но теперь я отдаю эту свою голову вам – как вы и просили, в качестве гурудакшины.

Чандра протянул Даттатрее плод – круглый, светящийся тусклым светом убывающей Луны.

– Принимаю, – агхори взял плод, усмехнулся. – Наконец-то ты понял меня, Чандра. Плод я съем – он съедобный, кстати говоря, на вкус похож на масло, только слегка горчит. Но погоди убегать, нужно сделать ещё одно дело.

Даттатрея, с плодом в руке, встал с камня и чудесным образом преобразился. Перед лунным дэвом встал не суровый отшельник-агхори, отречённый от всех радостей и скорбей мира, а мягкий и красивый юноша. В чертах лица его было что-то знакомое, а вид сразу привлекал сердца.

– О, Господь, вы повернулись другим ликом! Нараяны! – воскликнул Чандра в восторге.

– Что происходит? – вопросил недоумевающий Каколь в Сурья-локе.

– У Господа Даттатреи, сына Атрии Муни и Анасуйи, три лика, – пояснил дэв Вишвакарма, так как Нарада снова куда-то запропастился. – Лик Шивы ты видел. Это вот – лик Нараяны. Есть ещё лик Брахмадэва, но им Господь Даттатрея показывается чрезвычайно редко.

– Братец Месяц, – глаза Даттатреи лукаво блеснули. – Ты выразил мне почтение, как учителю, но и я должен сделать то же самое.

– Как это? – не понял Чандра.

– Луна – один из моих учителей, – улыбнулся Даттатрея. – Наблюдая явления природы, я постигаю истину. Луна то прибывает, то убывает, но сущность свою не утрачивает. Так и человек – в любых обстоятельствах сохраняет своё Я. Я меняется, а человек по-прежнему ощущает себя цельным! Это удивительно. Так же и душа, проходя воплощения, сохраняет целостность. Этому учит Луна, потому позволь мне выразить почтение, любимый братик! Я всё думал, как, каким образом отдать тебе гурудакшину за обучение – и вот, время предоставило случай!

Даттатрея поклонился было лунному дэву, но тот не дал склониться к своим стопам, а вместо этого заключил брата в объятья.

– Что ты, ты же старше, не кланяется старший брат младшему, – бормотал он в смущении.

– Но ученик кланяется учителю, а Луна – прекрасный учитель, столько всего можно узнать, просто наблюдая за тобой! – Даттатрея тоже обнял брата. – Вот теперь – иди, дорогой. До новолуния осталась всего одна ночь. А тебе ещё нужно кое-что сделать.

– Поспать! – расставшись с братом, Чандра оглядел берег в солнечных лучах. Олень, побегав туда и сюда, обнаружил старую перевёрнутую лодку. Под ней было почти темно и прохладнее, чем на открытом солнце.

– Отлично, здесь мы и проведём день, – лунный дэв заполз под лодку и тут же заснул, рядом пристроился и утомлённый олень. Никто из них не заметил, как в дрожащем воздухе возникла полупрозрачная безголовая фигура. Она смотрела на лодку с дэвом, если так можно сказать о безглазом призраке. Однако ощущение, что она смотрит, возникало у всех, кто её видел. Ощущение пристального взгляда и опасности.

– Мы не смотрели за Раху и Кету, – взволнованно произнёс дэв Вишвакарма. – Потому что сочли их выбывшими из игры. Но Раху переместился в Шестой дом, это означает, что Кету в Двенадцатом.

– Вот и делай добро демонам, – фыркнул Каколь. – Всё равно найдут способ сделать гадость.

– Однако теперь мы увидим Кету в действии, – заметил Шани, пристально вглядываясь в карту.

Чандра проспал весь день, не смущаясь ни мокрым песком, ни неудобными твёрдыми камнями вместо постели. Олень просыпался, щипал траву, зорко сторожа старую лодку. Наконец, под вечер, когда Сурья погружался за горизонт, золотя своими лучами слегка волнующуюся поверхность океана, лунный дэв выбрался из-под лодки и уселся на неё, поправляя одежду, засыпанную песком, и свои украшения. Потом он стал играть с волнами – заставляя их с шипением катиться по песку в попытках дотронуться до ног дэва.

– Догонишь! Нет, не догонишь! – приговаривал он, отгоняя своей силой слишком уж шаловливые волны.

Внезапно Чандра насторожился, перестал играть с океаном – он почувствовал чей-то недобрый взгляд. Олень тоже бросил скакать по берегу и прижался к ногам своего дэва. Обернувшись, Чандра увидел стоящую совсем близко полупризрачную безголовую фигуру.

– Кету! – воскликнул дэв. – Зачем ты здесь? Мы же договорились, когда вы с Раху можете меня ловить…

– Я пришёл не за твоим светом, Чандра-дэв, – на месте головы у Кету появилась такая же призрачная голова огромной змеи, и голос у демона был шипящий. – Ты дал нам с братом время для затмений, и за это я тебе благодарен. Чтобы выразить эту свою благодарность, я и попросил Раху отправить меня в Двенадцатый дом.

– Да какая благодарность, я же по дружбе, – нервно ответил Чандра, подозревая какой-то подвох со стороны демона.

– Но я хочу выказать благодарность, – настаивал Кету. – Потому привёл к тебе одного твоего… друга. Ты с ним ещё не знаком, но уверен, он тебе понравится. Наслаждайтесь общением, а я уйду, чтобы вам не мешать.

С этими словами Кету исчез, совсем ушёл из Двенадцатого дома. А вместо него на берегу обнаружилась новая фигура.

Существо было явно асуром – как будто бы его вырезал из камня неумелый скульптор. У него была слишком большая, как-то неравномерно заросшая космами голова и до нелепости маленькое, тощее тельце. При этом демон роста был выше Чандры и смотрел на дэва ничего не выражающими маленькими тусклыми глазками, похожими на глаза рыб. При виде него Чандра встал с лодки, но тут же посерел и стал судорожно глотать воздух, как будто бы его сдавили невидимые крепкие руки, не дающие дышать. Олень попробовал было подбежать к асуру и боднуть его своими рожками, чтобы дать лунному дэву время собраться, но асур, не глядя, поднял руку, и неведомая сила отшвырнула оленя на большой камень. Где бедное животное и вытянулось, потеряв сознание от удара.

– Чандрантак! – впервые за всё время испытания-путешествия по небесным домам Шани выказал волнение. Он нахмурился и прямо-таки впился взглядом в карту. – Вот какого «друга» ты привёл к Чандре, Кету!

– Кто это такой? – Сурья-дэв тоже нахмурился.

– У каждой силы в этом мире есть равная противоположная сила, – дэв Вишмакарма тоже встревожился, его голос немного дрожал. – У Чандры тоже есть противоположность – асур Чандрантак, что означает «конец Чандры», -ант – это «конец». Когда две противоположности встречаются, одна из них должна исчезнуть.

– Какой ужас, – прошептала Дхамини, поднимая руки ко рту. – Махадэв не вмешается?

– Уж здесь-то Чандре точно помощь не помешает, – волновалась и Ями.

– Господин мой Сурья-дэв, не время ли закончить испытание? – нервно осведомилась Чхая. – Теперь ведь понятно, кто прошёл все дома первым.

– Ничего ещё не закончено, – возразил Индра-дэв. – Если Чандра не пройдёт это испытание, с помощью или без неё, то никто не пройдёт все дома небесной карты и придётся начинать всё сначала!

– Это так, – неохотно признал Ямарадж. – В оборванном испытании нет победителей.

– Ради постов вы что, готовы пожертвовать Чандра-дэвом? Как это так, отец? – потребовала ответа Ямуна. – Смотрите, как на него насел этот Чандрантак!

Чандре и в самом деле приходилось плохо. Чандрантак неспешно приближался, глядя неотрывно на лунного дэва своими неподвижными глазами мёртвой рыбы. С каждым шагом Чандра всё больше серел, и всё труднее давался ему каждый вдох. Опустившись на землю, лунный дэв замер, успев едва слышно прошептать одно слово. Даже не то, что прошептать – это слово угадывалось только по движению губ, никаких звуков слышно не было. И это слово было:

– Шани…

– Иду! – никто в Сурья-локе и моргнуть не успел, как Шани, исчезнув в ней, возник в Двенадцатом доме.

– Теперь всё будет хорошо, не волнуйтесь, – проговорила Ями, беря за руки названную сестру Дхамини и маму Чхаю, хотя сама сильно волновалась. – Шани поставит на место этого наглого асура, поможет Чандре.

– Уходи, это я, Шани, предупреждаю тебя – в первый и последний раз, – холодно и решительно заявил Сатурн, вставая между асуром и дэвом. Хотя Шани и утратил право на своё личное оружие, он так сжал кулаки, и с такой яростью смотрел на Чандрантака, что даже его проняло.

– Я отойду на время, но вернусь, когда тебя не будет рядом с Чандрой, – голос у асура был какой-то подземный, сухой, скрежещущий – как будто бы под землёй перекатывались камни.

– Глупец, – бросил Шани ему вслед.

Затем Сатурн повернулся к Чандре – лунный дэв лежал неподвижно на земле. Хотя его глаза были открыты, они были такими же мёртвыми и неподвижными, как и у Чандрантака.

– Ну же, Чандра, приди в себя, – Шани потряс дэва за плечи, но это не возымело никакого действия. – Ох, что же мне теперь с тобой делать, а?

Шани сел рядом и задумался. Сейчас ему очень не хватало женщины рядом – Дхамини лучше разбирается во всех этих сложных переплетениях чувств, она смогла бы вывести Чандру из ступора. «Что бы сейчас сделала Дхамини?» – задал сам себе вопрос Шани.

– Да не надо его трясти, лучше устройте поудобнее, – прошептала Дхамини дрожащим голосом в Сурья-локе. – Скажите, что всё хорошо…

– Или кинь в воду, – брякнула Ями, она тоже нервничала и сжимала руку матери так, что Чхая успокаивающе положила вторую ладонь на руку дочери. – В воде Чандре всегда хорошо…

– Так, – Шани не был уверен, что поступает правильно, сейчас ему приходилось двигаться как бы на ощупь, что было для него непривычным. Однако он усадил Чандру, и обнял за плечи. – Ну вот… Давай, не дури, приходи в себя. Ты же знаешь, все тебя любят и только и ждут ясного Месяца на небе. Чандра, скоро время твоего восхода! Девушки-звёзды, апсары, небесные танцовщицы-гандхарвы, дочери дэвов, смертные люди – все тебя ждут! Апсары снова соберутся играть, им нужно будет указать самую красивую на одну ночь… Как они без тебя с этим справятся, Чандра? Никак не справятся, будут сидеть и плакать всю ночь. Ты же не допустишь, чтобы столько красивых девушек в локах земных и небесных, чтобы все они плакали, а? Столько слёз прольют, что потоп начнётся, Господу Вишну снова придётся принимать форму рыбины и спасать мудрецов и прародителей человечества… И всё из-за того, что Чандра не выйдет на небо нынче ночью!

Шани чувствовал, что несёт какую-то чушь. Но, к его изумлению, вся эта ерунда сработала: Чандра пошевелился, каменная неподвижность с него спала, глаза обрели осмысленное, хотя и крайне испуганное выражение.

– Ма… мамочка… – прошептал лунный дэв, прижимаясь к Шани.

– Это я, Шани, – вздохнул Сатурн.

– Кто помогает, тот и мама, – пробормотал Чандра, явно ещё не придя в себя окончательно.

– Как скажешь, – на это Шани не придумал, что ответить, про себя решив называть такие фокусы чандро-логикой, в отличие от обычной.

– Шани! Ты пришёл! – Чандра наконец полностью вернулся в сознание, и тут же зарыдал, вцепившись в того, кто, как лунный дэв ещё недавно считал, приносит ему только несчастья. – Шани, ты не представляешь, какой это ужас!

– Успокойся, – Шани позволил Чандре себя обнять, хотя это было Сатурну и непривычно. Он подумал, что действительно не представляет, что значит для чувствительного дэва встреча с полным отсутствием всяких чувств. – Смотри, что я тебе принёс.

Чандра, всё ещё всхлипывая, с изумлением смотрел, как Шани вытаскивает обувь и ставит перед ним.

– Вот, ты оставил свою обувь в доме Ямараджа, я захватил, – Шани подождал, когда Чандра наденет свою обувь, но тот не двигался – видимо, всё ещё находился под впечатлением от Чандрантака. Тогда Сатурн сам наклонился и надел обувь на ноги лунного дэва.

– Так лучше, – пояснил он Чандре. – А то наступишь на острый камень, или на колючку.

– Ты… зачем это делаешь? – почему-то шёпотом вопросил лунный дэв, глядя на Шани почти с ужасом.

– А что такого? – пожал плечами невозмутимый Сатурн. – В конце концов ты – пастух, то есть вайшья по роду занятий. А я – никакой работы не боюсь, значит, шудра. Шудра по положению ниже вайшьи…

– Какая чушь! – не выдержал Чандра. – Может, на земле это и имеет значения, но мы же дэвы! И по роду занятий равны!

– О, вижу, ты приходишь в себя, – слегка усмехнулся Шани. – Успокойся, я не считаю, что кто-то из нас ниже или выше. Но тебе правда стоит ходить в обуви, слишком много всего под ногами набросано, а ты под ноги редко смотришь.

– Этот асур… – при воспоминании о демоне Чандра снова задрожал, а слёзы сами полились из больших голубых глаз. – От его взгляда, его дыхания перед глазами всё меркнет, все чувства исчезают, как будто бы сначала меня заперли в каменной темнице без света, звуков, даже запахов, а потом начинается ужасный шум, он заполняет всего меня, и я начинаю разваливаться на кусочки и исчезать! Шани, убей этого асура, пожалуйста! Я умру, если встречусь с ним снова!

– Ну-ну, – Шани снова обнял Чандру за плечи, а лунный дэв вцепился в Сатурна, как в родную мать. – Успокойся, всё это уже прошло, плакать не о чем. Хочешь, расскажу глупую шутку? Подслушал в Мритью-локе, она про тебя. Слушай. Почему нужно благодарить Луну больше, чем Солнце? Потому что Солнце светит днём, когда и так светло. А Луна – ночью, когда темно…

– Правда, глупая шутка, – Чандра всё-таки улыбнулся сквозь слёзы. – Ужасная. Не шути больше, у тебя, Шани, с чувством юмора не очень.

– Хорошо, не буду, – покладисто согласился Шани, который в жизни не был таким сговорчивым. Он вытер слёзы с лица Чандры. – Теперь ты в порядке?

– Вроде да, – Чандра шмыгнул носом, но уже успокоился и плакать больше не хотел. – Ой, а где же мой дружок олень? Асур не убил его?

Дэвы огляделись и увидели неподвижно лежащее животное.

– Ох, дружок, что с тобой сделал этот Чандрантак, – запричитал Чандра, беря оленя к себе на колени. Наконец и олень пришёл в себя и смог встать на свои тонкие ножки.

– Теперь подумаем, что делать дальше, – деловито предложил Шани. – Я отогнал Чандрантака, но он вернётся и не даст тебе покоя, Чандра.

– Пожалуйста, Шани, убей его, – попросил Чандра, жалобно хлопая ресницами и прижимая к себе оленя.

– Таких, как он, нельзя уничтожить окончательно, только взять под контроль, – пояснил Шани спокойно. – Но лучше бы это сделать самому.

– Самому? Как? Да он только глянул на меня, как уже победил, и уничтожил бы, если бы ты не вмешался, – засопел Чандра. – У меня даже оружия настоящего нет – я действую холодом или водой, а ему на это наплевать, как в слона бросать горох…

– У каждого дэва есть его оружие, просто оно появляется в нужное время, – заметил Шани наставительно. – Чандра, заставить тебя победить Чандрантака невозможно, ты сам должен этого захотеть. Конечно, я могу отогнать его, но рано или поздно он вернётся.

– Пусть вернётся, это будет уже потом, когда я буду больше готов, – заныл Чандра.

– Я могу это сделать, и сделаю, если ты попросишь, – продолжил Шани не спеша, не обращая внимания, что Чандра кивает так истово, как игрушка-болванчик. – Но, прежде чем принять решение, Чандра, выслушай меня. Я внимательно наблюдал за тобой всё это время. Ты действительно постоянно попадаешь под влияние других. С добрыми ты – добрый, со злыми – неприятный. Такова уж твоя природа – быть чувствительным. Но это не хорошо и не плохо. Сейчас ты можешь эту свою особенность использовать для устрашения демона. Мне асур не может причинить никакого вреда, потому что он действует на чувства, а я – отрешён от всех чувств. Но если демона напугаю я, ты так и будешь жить со страхом в душе, а я бы этого не хотел. Это вредно для тебя, и для мира тоже, ведь ты – дэв.

– Как я могу использовать свою восприимчивость для контроля над демоном? – прошептал Чандра.

– Ты отражаешь по-своему энергию любой планеты, – Шани серьёзно посмотрел на лунного дэва. – Помнишь, с Мангалом рядом ты был возницей, и даже в битве тебе было не страшно? Ты берёшь мудрость от Брихаспати, логику и интеллект – от Буддха… От меня ты тоже можешь взять что-то. Вакра-взгляд.

– Твой убийственный, приносящий беду взгляд? Которым ты всегда на меня смотришь? – изумился Чандра.

– Беды он приносит только грешникам, других – оберегает, – хмыкнул Шани. – Да, я на тебя смотрю всегда, Чандра, и это навсегда. Однако ты можешь использовать отражённую энергию моего взгляда.

– Как… как энергию Солнца? – Чандра переваривал эту новую для него информацию.

– Да! Точно так же! – кивнул Сатурн. Он не спешил, давая Чандре время всё осознать и принять решение.

– Тогда… тогда я готов встретится с Чандрантаком, – Чандра вздёрнул подбородок. – Только скажи, что нужно делать.

– Эй, Чандратак! Я здесь! – храбро прокричал лунный дэв в наступившую ночную тьму. Свет месяца на небе был едва заметен – это была последняя ночь перед новолунием. По правде говоря, чувствовал себя Чандра далеко не так уверенно, как стремился показать.

Шани стоял в стороне, демонстративно сложив руки на груди.

– Не бойся меня, обещаю ничего не делать, – объявил Сатурн возникшему из темноты большеголовому уродливому существу.

– Я никого не боюсь, – проскрипел асур. – Чандра, неужели думаешь со мной справиться? Или надеешься, что к тебе придёт на помощь Махадэв или Махакали?

– Надеюсь справиться, – объявил Чандра решительно. – Давай, Чандратак, нападай уже. Посмотрим, насколько ты силён – видишь, я подготовился.

– Готовься, не готовься – а конец один, – с этими словами асур направил свой неподвижный взгляд на лунного дэва.

Чандра снова посерел и стал глотать воздух, как рыба, выброшенная из воды. Шани молча стоял, холодный и отстранённый, как казалось наблюдателям в Сурья-локе. На самом деле по себя Сатурн думал: «Ну Чандра, сопротивляйся, соберись, ты ведь можешь победить это». И Чандра, как будто опираясь на железную волю Шани, выровнял дыхание, и асур, удивлённый, подошёл ближе, чувствуя, что хватка его ослабевает и дэв выскальзывает из незримых объятий.

– Оружие приходит в нужное время… О, Махадэв… – пошептал Чандра и закрыл глаза, сосредотачиваясь. А когда открыл – на его поднятом верх указательном пальце, разрезая воздух острыми зубцами, весело посвистывала сударшана-чакра.

– Сударшана! Триада и Всевышний! – выдохнул Индра-дэв в крайнем изумлении. – Это же оружие Нараяны! Почему оно вдруг у Чандры?

– Нараяна, Нараяна! – как будто бы в ответ на имя Нараяны в зале возник Нарада Муни. – Хороший вопрос, дэврадж! Нарада в недоумении – ведь сударшана-чакра моего Господа – одно из трёх самых могучих оружий в мироздании! Уж и не знаю, зачем Господь дал её Чандре – обычному дэву, такого никогда не бывало… Нараяна, Нараяна! Как велик Господь, как непостижимы его лилы!

Индра только раздражённо покосился на мудреца – сказанные им слова никак не проясняли загадку небесного оружия.

– Ты не имеешь надо мной никакой власти, асур, – отрезал Чандра, холодно разглядывая растерявшееся чудище голубым льдом глаз. – Только Махадэв может приказать мне исчезнуть. Ты такого права не имеешь.

– Ах ты… – зашелестел асур, и снова зарокотали камни – так, как будто бы на берег двинулся горный оползень. Это Чандратак усилил натиск.

– Давай же, Чандра, защищай себя и своих преданных, – негромко, но отчетливо произнёс Шани, по-прежнему не шевелясь. Олень у ног Чандры тоже вытянулся и замер, словно статуя.

– По-хорошему ты не понимаешь, – сделал вывод Чандра, по-прежнему холодно и спокойно разглядывая асура. – Придётся отдать тебе плоды твоих поступков.

Чандра глубоко вздохнул, и поднял ресницы, широко раскрыв глаза. Из них вырвался ослепительно-синий луч, а вслед за ним, с радостным воем, отправилась в полёт сударшана. Асур и охнуть не успел, как небесное оружие врезалось в него и рассекло надвое – а затем исчезло. Асур же рассыпался комьями земли и камней – и получилась не такая уж большая кучка.

– Всё? – Чандра моргнул – синий луч исчез, дэв выглядел уже не таким отрешённым, но спокойным.

– Да, пожалуй, это препятствие ты преодолел, – Шани попинал землю и камни. – В следующий раз он вернётся другой стихией, но ты уже знаешь, как с ним справиться в любой форме.

– Спасибо тебе, Шани! – от души произнёс Чандра, складывая руки в жесте благодарности. – Я не думал, что ты… поможешь мне.

– Да ты сам себе помог, я лишь немного подсказал, – ответил Сатурн. – И ты ведь знаешь, я никогда не нарушаю обещаний. Ты позвал – я пришёл. Так оно и будет в дальнейшем.

– Правда?

– Да. Ты же никогда не пробовал звать меня на помощь, верно?

– Не пробовал, – Чандра задумчиво уставился на Шани с тем самым непонятным Сатурну выражением, какое было на его лице в самом начале, когда Шани убеждал Чандру принять участие в испытании на пост визиря.

– Ну, значит, всё в порядке, иди дальше – Двенадцатый дом не окончен, а времени мало, – сказал Шани неловко, не зная, что теперь ему делать с благодарным Чандрой, – обычно лунный дэв сопротивлялся, как только мог, влиянию Шани. Нынешнее состояние было слишком уж непривычным.

– Да куда торопиться, – беспечно ответил лунный дэв, не отрывая взгляда от Шани. Тому стало не по себе, что случалось чрезвычайно редко. – Все через это путешествие получили что-нибудь. Кроме тебя. Чего тебе не хватает, Шани? Я могу что-то сделать для тебя…

– Нет, Чандра, мне ничего не нужно, – поспешно ответил Сатурн. – Иди уже.

– Но твои отношения с семьёй, окружающими…

– Чандра, – Шани сдержался, чтобы не ответить слишком резко. – Каждый дэв рождён для какой-то цели, ты помнишь. И, чтобы выполнять свои обязанности, каждый из нас чем-то жертвует. Я – отношениями и чувствами, а тебе, чтобы оставаться восприимчивым, необходимо быть чувствительным и ранимым.

По правде говоря, Шани повёл разговор таким образом, чтобы Чандра отвлёкся на себя. Но лунный дэв продолжал пристально смотреть на Сатурна.

– Тебе не кажется, что это немного нечестно? – наконец спросил Чандра. – Ты всегда смотришь на меня и влияешь на мою жизнь. Почему я не могу посмотреть на тебя?

– Чандра, – Шани не знал уже, как отвязаться от лунного дэва, но голос его продолжал оставаться ровным и спокойным. – Смотреть на тебя – моя обязанность, моя работа.

– А чувства и отношения – моя работа, – отрезал Чандра.

Несколько секунд дэвы пристально смотрели друг другу в глаза.

– Да, это – твоя работа, – наконец признал Шани.

В этот момент карта Двенадцатого дома в Сурья-локе погасла, и зрители перестали видеть, что там происходит.

– Это я сделал, – пояснил Сурья-дэв пришедшим в недоумение и досаду окружающим. – Шани сложно говорить о чувствах, ему было бы совсем неловко делать это перед всеми. Когда они закончат, Шани подаст знак, и я снова сделаю всё видимым.

– Отец проявляет редкую для него деликатность, – шепнула Ями Дхамини. – Как думаешь, это влияние энергий Чандры?

– Не знаю, но возможно, – так же шёпотом ответила дочь гандхарвов.

– Хотелось бы мне знать, что же они там делают, – пробормотал несколько обиженный Каколь.

– Ты что, сердишься, что Шани не взял тебя с собой в карту? – улыбнулась Ями.

– Я стараюсь помогать, но Шани – это Шани… – вздохнул Каколь.

– О-о-о, я вижу, кое-кому тоже стоит познакомиться с Чандра-дэвом поближе, – протянула Ями, лукаво глядя на ворона.

– Нет-нет, ни за что, – замахал руками Каколь. – Слишком уж он сложный для моих простых чувств.

Девушки улыбнулись.

– Надеюсь, у них там всё будет хорошо, – вздохнула Дхамини. – И Шани-дэв не обидит Чандра-дэва.

– Надеюсь, всё будет хорошо, и Чандра-дэв не полезет дальше, чем Шани готов его пустить, – в тон названой сестре откликнулась Ями.

Оказавшись наедине с Чандра-дэвом, Шани облегчённо выдохнул. Выставлять свои чувства напоказ было не в его правилах, а закрыть карту отсюда Шани не мог. Олень, чувствуя деликатность момента, отошёл в сторону, щипать травку.

– Ну хорошо, – Шани глянул на Чандру искоса. – Ты можешь посмотреть на меня, только не пытайся меня переделать, разбудить слишком сильные чувства. Предупреждаю сразу – я не допущу, чтобы ты лез дальше, чем я готов тебя пропустить. Встретишь сопротивление – уходи, иначе можешь пораниться.

– Я осторожно, – заверил Чандра. – Не волнуйся, ты просто получишь небольшой подарок, и всё, ничего такого. Подарок из прошлого. Закрой глаза.

Шани скептически глянул на лунного дэва, но всё же закрыл глаза. А когда открыл – его окружили звуки и запахи, и пляшущие тени леса, в котором Шани провёл все свои детские годы.

– Я должна вам кое-что рассказать, Сурья-дэв, – Чхая посмотрела на свою семью. – И вы тоже должны это знать.

…В лес этот никогда не заглядывало Солнце. Потому, что Сурья-дэв проклял своего темноликого сына Шани при рождении, сказав, что, если на него упадёт хоть один его взгляд, хоть один солнечный луч – то Шани будет сожжён. Поэтому Чхая нашла такое место в Сурья-локе, куда не заглядывало Солнце, в вечной тени. Днём Чхая заботилась о Сурья-дэве, Яме и Ями, а ночью приходила к Шани.

– Ох, это вы, Чандра-дэв, – Чхая по игре серебристого нежного света в листве поняла, кто пожаловал в тёмный лес.

Любопытный Месяц спустился с неба посмотреть, что такое творится в бессолнечном лесу – он заметил, как блестят украшения Чхаи.

– Приветствую вас, дэви Сангья, – Чандра улыбнулся. Он, как и все остальные, тогда не знал, что жена Солнца Сангья ушла совершать аскезу, оставив вместо себя свою ожившую тень – Чхаю. Лунный дэв с интересом посмотрел в лес: за Чхаей он разглядел колыбель со спящим Шани – младенцем цвета грозовой тучи.

– Так это и есть Шани? Тот, кто затмил Солнце при рождении, кого Сурья-дэв не пожелал назвать своим сыном и видеть в своём дворце? – спросил лунный дэв.

– Чандра-дэв, пожалуйста, не говорите моему супругу, что вы видели его, – взмолилась Чхая. – Он может рассердиться и потребовать, чтобы я спрятала его и от ваших глаз. Ведь ваш свет…

– Отражённый свет Сурья-дэва, – Чандра внимательно посмотрел на Чхаю, и решил, что ему нет никакой выгоды докладывать Солнцу о местонахождении его проклятого сына. – Не беспокойтесь об этом, дэви. Конечно, если Сурья-дэв спросит прямо, знаю ли я о том, где находится Шани, – я не посмею солгать своему божеству.

– Не думаю, что он спросит вас об этом, – Чхая облегчённо выдохнула. – Чандра-дэв, мой ребёнок лишён солнечного света, но не может же он расти в полной темноте? Вы ведь можете заглядывать сюда, хотя бы иногда?

Чандра посмотрел на Чхаю, на Шани. Что-то шевельнулось в его душе в ответ на просьбу матери.

– Чандра дарит свой свет, не различая дэвов и асуров, точно так же, как и Сурья-дэв, – наконец произнёс лунный дэв. – Так почему бы не подарить его и Шани? Но всё это останется между нами, правда, дэви?

– Никто не узнает, – пообещала Чхая. Шани зашевелился и открыл глазки, Чхая подошла к нему и взяла на руки.

– Видишь, сынок, это – свет, – указала она на лунные блики. Сам Чандра предпочёл удалиться, чтобы не рисковать и не попадать под взгляд младенца Шани. А то вдруг он наведёт затмение и на Чандру.

– Вот так и было – Шани рос без Солнца, но не без света, – закончила Чхая.

– Это дело прошлое, – проговорил Сурья задумчиво. – Конечно, я не сержусь, если ты об этом беспокоилась, дэви. Но, возможно, это важно для самого Шани.

– Я вспомнил, мы знакомы намного дольше, чем я думал, – Шани посмотрел на Чандру – вокруг будто бы всё ещё плескал листьями лес его детства. – А потом мама учила меня определять время по фазам Луны. Это хорошее воспоминание, хороший подарок, спасибо.

– Но это ещё не всё, – мягко возразил Чандра. – Я понял, чего тебе не хватает. Да не бойся, я вовсе не собираюсь делать что-то такое, к чему ты не готов, Шани. Сегодня мы сделаем маленький шаг, а потом, если захочешь, другие. Постепенно, со временем. Как ты любишь – всему своё время, да?

– Сейчас даже я не смогу тебя остановить, – усмехнулся Шани. – Давай уже, делай свою работу. Разрешаю.

– Вспомни себя ребёнком, – улыбнулся Чандра. – Тогда мы не играли с тобой – я слишком боялся, что ты сделаешь со мной что-то плохое. Но сейчас-то уже не страшно – ты всё сделал. Давай поиграем, а?

– Так ведь я уже взрослый, да и ты… – тут Шани подумал, что в чём-то Чандра остаётся вечным ребёнком.

– Вот здесь ты ошибаешься, – Чандра значительно поднял палец вверх, как учитель, собирающийся произнести особенно важное наставление, Шани невольно слегка улыбнулся. – Внутреннее время течёт иначе. И все состояния ум запоминает. Детство – это очень, очень важная часть жизни, Шани. Мы учимся многому там, большему, чем научит потом вся последующая жизнь. Просто доверься мне и не думай о том, что возможно, а что – нет.

– Хорошо, хорошо, – Шани снова закрыл глаза, а когда открыл – вокруг был одновременно и берег океана с оленем и старой лодкой, и в то же время – тенистый лес его детства.

– Чандра? – Шани огляделся, но не увидел лунного дэва, только рядом кто-то хихикнул. По лесу бродили пятна лунного света.

– А ты найди меня, – произнёс совсем рядом звонкий голосок Сомы.

– Найду и защекочу, – проворчал Шани, он чувствовал себя лет на восемь, не больше.

– Давай, попробуй, – весело отозвался задорный голосок, а откуда-то из-за листьев выглянул любопытный и лукавый голубой глаз, и тут же спрятался.

– Что же они делают там так долго? – волновалась Дхамини. Ночь закончилась, и даже день клонился к вечеру, а карта всё ещё ничего не показывала.

– Шани скажет, когда можно, – Сурья-дэв был непреклонен.

– Как бы нам не остаться без Луны, – проворчал Индра.

– Шани же не асур, чтобы вредить Чандре, – тут же возразила Ями.

– Того, что делает Шани, вполне достаточно и без асуров, – усмехнулся дэврадж.

– Давайте просто спокойно подождём, – примирительно произнесла Чхая, гася начинающуюся перепалку. И это было самое разумное предложение.

Они бы удивились, и сильно, если бы смогли увидеть происходящее на берегу. Шани и Чандра резвились, как дети, – оставив всезаботы и отложив на время ответственность. Бегать, возиться в тёплом песке, строить замки на берегу – сколько всего можно сделать ещё! Мир кажется таким огромным и удивительным, а от всех опасностей защищают родители – божества ребёнка. Шани не видел Махадэва и Парвати, но чувствовал, что здесь и сейчас беды не будет, можно просто поиграть.

Наконец, когда Сурья своим диском уже коснулся горизонта, Чандра, глянув на Шани, спросил:

– Как ты теперь?

– Хорошо, – дэвы сидели на старой лодке, Шани улыбался, по-настоящему улыбался, впервые за десять лет, которые прошли с тех пор, как он ударил Сурью и его мать Чхая отреклась от сына и выставила его из дома. Внутри Шани чувствовал лёгкость, но не довольство, которое останавливает действие, чего Шани терпеть не мог. А такую лёгкость, какая хранится в душе и наполняет взгляд любовью и интересом к миру.

– Видишь, я могу быть тебе полезным, – улыбнулся лунный дэв.

– Можешь, – Шани посмотрел на Солнце, океан, лёгкие облачка в небе. Он чувствовал, как будто ушло нечто такое, с чем он свыкся и считал частью своей жизни. Но, оказалось, без этой части вполне можно обойтись.

– Я всегда помогу тебе расслабиться и посмотреть на мир глазами ребёнка, – Чандра тоже смотрел в море, и глаза его не могли оторваться от какой-то точки на горизонте.

– Нам обоим пора, – сказал Шани мягче, чем обычно. – Я чувствую, что что-то ещё ждёт тебя до того, как начнётся новолуние. Я был твоим делом Двенадцатого дома, и ты справился и с этим.

– Ты – сложная планета, – кивнул Чандра.

– Ты для меня – тоже самая сложная планета, – улыбнулся Шани.

– Знаешь что? Ты приходи в гости, в Чандра-локу. Без приглашения, просто – в любое время, – неожиданно сказал Чандра. – Не когда у тебя есть ко мне дело, а просто так.

– Просто так без приглашения – не слишком удобно, – покачал головой Шани. – У тебя будет другое настроение, и ты не захочешь меня видеть.

– Какая разница, какое настроение у меня будет тогда, – возразил Чандра. – Сейчас у меня правильное настроение для того, чтобы пригласить тебя, чтобы ты не обращал внимания на мои настроения. Просто приходи, и всё.

– Хорошо, – Шани подумал, что имеет дело снова с чандро-логикой, и не стал спорить.

Чандра поднялся и пошёл в океан, не оборачиваясь. Шани мысленно разрешил открыть Сурья-дэву карту, и все увидели, как суровый Сатурн, улыбаясь, набрал воды в горсть и плеснул в Чандру.

– Вот всегда последнее слово должно оставаться за тобой, да? – Чандра обернулся, но он не обиделся, а смотрел лукаво. Олень подошёл к своему дэву, и Чандра взял его на руки, чтобы не сбило волной.

– Это моё пожелание благополучия, – пояснил Шани серьёзно мокрому лунному дэву.

– Ха-ха, очень смешно, – Чандра кивнул, улыбнулся, и, повернувшись, плавно пошёл по волнам.

– Это что было? – Ями вытаращила глаза на Шани, который вновь оказался в Сурья-локе, всё ещё улыбаясь.

– Шани что, играл с Чандрой? – изумлялся Яма.

– Во всяком случае, отношения они наладили, – сделал вывод Сурья.

Шани же молча и невозмутимо отвернулся к карте, не обращая внимания на прыгающего вокруг него Каколя.

– Потом поговорим, – только и бросил он ворону. Тому пришлось смириться.

Сурья почти погрузился в океан, только краешек выглядывал. Чандра сидел на торчащем из воды камне, вернее, это была небольшая скала. Во всяком случае, места там хватало дэву, оленю и оставалось ещё немного. Чандра сидел, слегка прикрыв глаза ресницами, и смотрел в закат.

– Господь! – Шива, в своём обычном облике, появился на скале и уселся рядом с Чандрой. Олень почтительно склонил рожки.

– Вижу, ты спокойный, Чандра, это хорошо, – произнёс Махадэв с лёгкой улыбкой. – Тебя теперь ничего не беспокоит?

– Ничего, Махадэв, – Чандра смотрел на своё божество и улыбался почти так же, как и Шива. – Больше нет ни страха, ни сомнений, ни сожалений, ни вины. Только благодарность вам за всё. Только…

– Только любовь, – Шива кивнул. – Чандра, дорогой, тебе не обязательно это делать. Ты можешь просто уснуть, и проснуться уже новым месяцем. Мир не рухнет.

– Но радости в нём будет меньше, – возразил лунный дэв. – Господь, я хочу это сделать! Я понял, каково моё предназначение, цель жизни. Я ведь рождён для этого, ведь так?

– Всё верно, – Шива снова улыбнулся. – Ты правильно понял, дорогой. Видишь ли, можно силой заставить соблюдать границы и даже выполнять некоторые обязанности. Но невозможно заставить выполнить предназначение. Существо само должно захотеть его выполнить.

– А чтобы оно захотело, вы играете лилы – божественные игры, – улыбнулся Чандра. – Такие красивые и чудесные, оторваться невозможно! Вера вам помогла мне преодолеть все трудности этого путешествия и справиться с Чандрантаком! Я готов, разрешите мне выполнить своё предназначение, свою цель жизни!

– Конечно, Чандра, для этого тебе и не нужно просить моего разрешения, – Шива поднялся, тут же поднялся и Чандра.

– Дружок, сейчас ты не сможешь последовать за мной, подожди меня в Сурья-локе, – сказал Чандра, и олень тут же перенёсся в зал Сурья-локи, где принял, как это бывает с ваханами, облик, больше похожий на человеческий, как и Каколь. Дхамини и Ями тут же взяли над ним покровительство.

Последний луч Сурьи окрасил горизонт, и в этом луче появилась Махакали. Шива отступил в сторону, оставив Чандру напротив своей разъярённой супруги.

Махакали, содрогаясь от ярости, рыскала выкаченными глазами по сторонам, и всё, чего бы ни касался её взгляд, подвергалось разрушению.

– Махакали в гневе, она разрушает мир, – спокойно заметил Шива. – Ты должен успокоить её, Чандра Сома.

Лунный дэв кивнул, не отрывая глаз от ужасной богини. Махакали взревела и, раскрыв рот, полный острых зубов очень широко, начала поглощать песок, камни, волны, скалы, деревья, людей – казалось, весь мир течёт в её тёмную утробу и растворяется в ней. Даже в Сурья-локе поднялся ветер, солнечные факелы погасли, казалось, вихрь разрушения втянет и зрителей. Все заволновались и придвинулись поближе к Сурья-дэву и Индра-дэву, надеясь на защиту от них. Даже Шани, хотя и невозмутимый, сжал кулаки в готовности действовать, если придётся.

Чандра поднял ресницы – он смотрел на Кали-Время очень нежно.

– Матушка… позвольте мне показать всем, какая вы… красивая!

В этот миг Чандра раскинул руки, как будто собираясь заключить Махакали в объятья. Одежды его стали ослепительно-белого цвета, а волосы – серебристого, глаза сияли светом голубых звёзд.

– Чандра-врата – особая форма Чандры, – в этот момент присутствующие в Сурья-локе осознали, что вместе с ними в карту смотрят и Вишну с Лакшми, и Брахмадэв с Сарасвати. Пояснения делал Вишну, торжественно и радостно. – Это та форма, какую принимает Чандра, сливаясь с энергией Месяца на голове Махадэва. Очень благоприятная форма!

Махакали ещё ближе придвинулась к Чандра-врате, фигура дэва заколебалась и, опалённая нестерпимым жаром дыхания Времени, начала таять, исчезать, рассыпаться пеплом. Вскоре она исчезла совсем в ослепительной вспышке серебристого пламени, но вместо Чандры появилась как будто щель, которая, раздвинувшись, показала иную картину.

Все увидели не ревущее чудовище, разрушающее всё вокруг, а некое подобие океана. Из глубин его вырывались светящиеся столбы – это были целые миры, вселенные со своим временем и пространством. Что-то в них было похоже на знакомую вселенную, что-то – нет. Миры рождались и, оторвавшись от первоосновы, снова падали в первопричину, в океан, где растворялись, чтобы дать жизнь новым мирам.

– Ум ограничен временем, – снова заговорил Вишну. – Но полностью успокоенный ум позволяет увидеть через себя истинную суть вещей, как мы видим дно водоёма через чистую и спокойную воду. Ум растворяется ради того, чтобы душа смогла осознать истину. Чандра – ум, ведущий к освобождению, редкое и прекрасное явление.

Заворожённые величественным зрелищем рождения и растворения миров, зрители Сурья-локи долго стояли у карты и смотрели в неё. А когда карта погасла, оглянулись, с трудом приходя в себя от увиденного. Триады больше не было в Сурья-локе, но все дэвы были здесь, и все грахи – и Буддх, и Брихаспати, и Шукрачарья, и Мангал, Шани, Сурья, Раху и Кету. Не было только Чандра-дэва, ни здесь, ни на небе. Наступило новолуние, ночь Шивы.

Эпилог. Чандра лагна

– А где же Чандра-дэв? – снова заволновалась Дхамини.

– Всё, что мы видели – правда, не иллюзия? – не отставала от неё Ями.

– Что же, цель жизни Чандры – быть разрушенным Махакали? – чесал затылок Каколь.

Молодежь окружила Нараду Муни, забрасывая его вопросами. Даже держащийся обычно солидно и молчаливо Яма нарушил свой образ и пытался добиться от мудреца ответов.

– Нараяна, Нараяна! Тише, дети, по порядку! – Нарада смешно вертел головой, но дэвы и дэви взяли его в осаду и явно не намерены были выпускать, пока не узнают всего. – Нараде придётся обзавестись несколькими ртами, если отвечать с той же скоростью, с какой вы задаёте вопросы!

Наконец все успокоились и уставились на Нараду в ожидании ответов.

– Во-первых – да, Ями, всё увиденное – правда, – начал мудрец. – Махакали действительно разрушила Чандру, вернее, он дал себя разрушить, это не иллюзия. Второе – Каколь, ты тоже сказал правду, но не полную. Потому звучит довольно странно. Чандра представляет ум, ум показывает нам, нашему Я и сознанию, каков окружающий мир. Но показывает так, что Я принимает материальный мир за истину, единственно возможную. Это – иллюзии ума, потому Чандра – Маномайя, властитель иллюзий ума. А истина лежит вне времени и вне восприятия, которым владеет ум. Чтобы сделать эту истину доступной душе, ум должен отступить. Стать прозрачным, раствориться. Это Чандра и сделал – чтобы показать всем нам красоту истины.

– А почему нельзя сразу узнать истину? – наивно спросил Каколь.

– Мы не можем быть рождёнными и знать сразу всё, – на этот вопрос уже ответил Яма. – Младенец рождается, не умея ходить, потом он ходит с помощью особой тележки. Она нужна ему, пока он не стоит твёрдо. Но когда младенец уже научился, тележка ему не нужна. Точно также и ум – он нужен человеку для жизни в материальном мире и выполнении материальных желаний. Строго говоря, все грахи нужны для этого. Осознавший истину освобождается, и ему не нужен ни ум, ни нечто иное.

– Так где же сейчас Чандра-дэв? – вновь задала свой вопрос Дхамини.

– На этот вопрос не так просто ответить, – Нарада развёл руками.

– Почему нет? Новолуние случается каждый месяц, – заметил Яма.

– Как, каждый месяц Чандра разрушается? – ужаснулся Каколь.

– Верно, новолуние каждый месяц, – Нарада вспомнил, как волновался его Господь Нараяна на первых циклах и посылал его, Нараду, проверить, как там дела на Кайлаше, сможет ли взойти возрождённый Месяц. – Но нынешнее отличается. Никогда ещё Чандра не подвергался таким разрушениям. Его тело дэва полностью растворилось. Но где-то же осталась душа… Потому не так просто ответить на твой вопрос, дочка Дхамини.

– Когда отец Сурья-дэв лишился тела, – Ями не стала уточнять, что произошло это в результате удара Шани, – Триада превратила его в шар энергии, который выполнял работу Солнца десять лет. И только недавно, ценой больших усилий, отец вновь к нам вернулся! Неужели так же будет и с Чандрой?

– Отец… – Буддх подошёл потихоньку, и Ями прикусила язык – Чандрапутра побледнел.

– Нараяна, Нараяна! Нарада не знает, – мудрец с сожалением глянул на расстроенных девушек и Буддха. – Но, может, знает Шани – он ведь всегда наблюдает за Чандра-дэвом своим вакра-взглядом!

– Шани! Скажи, где же Чандра-дэв? – Ями и Дхамини сняли осаду с Нарады и обступили вновь невозмутимого Сатурна.

– Кто я такой, чтобы нарушать планы Триады? – Шани пожал плечами. – Если они хотят, чтобы это оставалось тайной, я не стану вмешиваться. Потерпите до завтрашнего вечера – тогда и узнаем, взойдёт новый Месяц на небо и вернётся ли Чандра-дэв в знакомом нам виде.

– Как вы можете быть таким спокойным? – вздохнула Дхамини, поглядев на Буддха. Он по-прежнему был бледен, но держал себя в руках.

– А зачем волноваться? Чандру носит на своей голове Махадэв, он обещал ему защиту – о чём тут переживать? Доверьтесь Махадэву, Триаде – они знают, что делать с Чандрой, – ответил Шани.

И всё-таки Дхамини не чувствовала себя спокойной. Ями взяла названую сестру за руку.

– Я думаю, Шани знает, – шепнула она дочери гандхарвов. – Всё будет хорошо, не расстраивайся.

Дхамини молча кивнула, стараясь сосредоточиться на воспоминании о прекрасном виде миров, возникающих из причинного океана.

– Что ж, соревнование закончено, – произнёс тем временем Индра-дэв с неохотой. – Все грахи вернулись в Сурья-локу.

– Не все, – тут же выступил Раху. – А если Чандра не вернётся или вернётся в виде шара энергии, как определить победителя? Я обошёл почти все дома, а если считать Двенадцатый дом Кету…

– Буддх обошёл столько же домов, сколько и ты, Раху, а Кету не считается, – заявил Дхармарадж, а Чхая взяла Буддха за руку:

– Дорогой, не слушай этих злобных и невежественных демонов, твой отец обязательно вернётся.

– Итог соревнования мы подведём, когда Чандра придёт в Сурья-локу, – решительно заявил Сурья, строго глядя на братьев-полуасуров.

– Почему вы всё ещё стоите на этом месте, Сурья-дэв? Отдохните, пока есть время до подведения итогов, – заметил дэврадж. У него ещё оставалась надежда, что разрушения Чандры окажутся если не необратимыми, то очень сложно восполнимыми, но чутьё подсказывало ему, что Махадэв и Триада на этот раз не станут выжидать десять лет.

Чхая взглянула на супруга вопросительно.

– Я всё-таки останусь здесь, – покачал головой Сурья. – Думаю, Чандре будет приятно увидеть, что его ждут.

– Я остаюсь с вами, – решительно заявила Чхая.

– И мы! – Ями и Яма подошли к родителям. Дхамини присоединилась к семье Солнца.

– Слуги, приготовьте цветы – мы откроем торжественное собрание цветочным дождём, – распорядилась Чхая, поглядев на немного повеселевшего Буддха. – Шани, подойди, я хочу что-то сказать тебе.

Сатурн глянул на мать, которая отреклась от него десять лет назад, но подошёл.

– Шани, я… так много переосмыслила за последнее время, – Чхаи было сложно говорить, но она всё же подняла глаза и встретилась с твёрдым взглядом Шани. – Шани, я снова готова принять тебя своим сыном. И дать тебе место в Сурья-локе.

– Я нисколько не возражаю, напротив, – кивнул Сурья-дэв. – Семья должна быть вместе.

– Мы… мы оба простили тебя, сынок, – выдохнула Чхая.

Некоторое время Шани молчал, все задержали дыхание в ожидании его ответа.

– За что простили, дэви, дэв? – наконец спросил Шани негромко. – За то, что я, исполняя свой долг, вынужден был ударить Сурья-дэва, потому что он преграждал мне путь к Сангье? За то, что я не смог спасти свою сестру, вашу дочь Бхадру от Сангьи? Простите меня. Я понимаю ваши чувства, правда. Но это всё – влияние энергий Чандра-дэва. Если бы я принял ваше щедрое предложение, вы затем оказались бы в ловушке – чувства уже переменились, а слово исполнять надо. Нет, такие вещи не делаются под влиянием чувств. Я должен заслужить право снова называться вашим сыном. Иного пути нет.

С этими словами Шани отошёл от семьи Сурьи. Чхая старалась не плакать, Сурья и оба близнеца её обняли.

– Ничего, Чхая, он одумается, – успокаивал Сурья-дэв.

– Шани нужно время, – говорила Ями.

– Может, прежде мне придётся добиться, чтобы Шани признал меня старшим братом, – произнёс Яма.

Ускользнув и от Дхамини, и от Каколя, Шани шёл по Сурья-локе, её бесчисленным коридорам. Покидая зал, он заметил Мангал-дэва, шедшего выяснять отношения с семьей Сурьи по поводу своей свадьбы с Ями. Но Шани не стал останавливаться – в этом деле он был не нужен, семья сама разберётся с Мангалом.

Раху с Кету о чём-то шептались в уголке.

– Благодарю тебя, Кету, – демон с подозрением повернул к Шани свою призрачную змеиную голову. – Если бы ты не разбудил Чандрантака и не направил бы его к Чандре, мне не пришлось бы вмешиваться, а тогда Чандра не закончил бы примирение с прошлым и не стал бы таким чистым, чтобы добровольно раствориться в Махакали.

Кету что-то прошипел нечленораздельное. Вряд ли такая сложная лила входила в его планы, но он стал частью божественной игры помимо своей воли. Шани кивнул демонам и направился дальше.

– Я слышал, что ты принял мой облик и смущаешь моих асуров, – это Шукрачарья и Брихаспати выясняли отношения в другом углу. Гуру асуров наседал на стойко выдерживавшего натиск Брихаспати.

– Но ты же женился и удалился от своих учеников, – заметил гурудэв. – А их нельзя оставлять без внимания – вмиг впадают в заблуждения и начинают буйствовать.

– Признайся, тебе не даёт покоя мысль, что Шукре достаётся больше славы из-за таких трудных учеников, – фыркнул Шукрачарья.

– Мне интересно поучить их, – кивнул Брихаспати. – Что ж, сравним результаты, когда вернёшься? Которого из Шукрачарьев асуры признают подлинным?

– Того, кто лучше ведёт их к процветанию, – Шукра прищурился. – Но ведь честно будет и обратное соревнование. Что, если мне принять твой облик и поучить дэвов, а?

– Что ж, это будет справедливо, – проговорил Брихаспати после некоторого раздумья.

Шани потихоньку отошёл от учителей – здесь он тоже не был нужен. Выйдя на внешнюю террасу, Шани посмотрел вокруг – во тьме ночи мерцали звёзды, да огни далёких лок. Вдруг Сатурн заметил на небе месяц – и не поверил своим глазам, сегодня же новолуние! Но вот под месяцем возник лик Махадэва – космический порядок не нарушался, месяц не был небесным месяцем, он был украшением Махадэва и никто, кроме Шани, его не видел.

– Пойдём, Шани, мы с Матушкой хотим кое-что тебе показать, – прошептал Шива, со своей вечной лёгкой и загадочной улыбкой.

И тут же Шани оказался на Кайлаше, перед тёмным входом в пещеру. Пройдя, почти на ощупь, по тёмному тоннелю, Шани вошёл в каменный зал, освещённый только слабым светом месяца на голове Шивы. Матушка Парвати, в своём обычном, добром облике земной женщины, сидела на большом камне, держа что-то на руках.

– Посмотри, Шани, какой он красивый, – шёпотом произнесла Парвати, а Махадэв слегка увеличил свет на своей голове, осветив то, что держала его супруга.

Шани глянул – на руках у супруги Шивы крепко спал ребёнок лет четырёх-пяти, не больше. Маленький для своего возраста, со светлой, почти молочной кожей, с тилаком в виде месяца между бровями, с мягкими, светлыми волосами. Длинные ресницы лежали на слегка розоватых щёчках.

– Это Чандра, – тоже шёпотом сказал Шани, улыбаясь.

– Это душа Чандры, – прошептал Махадэв. – В человеке Чандра управляет не только умом, но и внутренним ребёнком. Поэтому он может возвращаться в форму ребёнка легко и в любое время.

– Это нужно, чтобы Чандра мог выполнять свои обязанности, свою роль – приносить счастье, – кивнул Шани. – Я так и понял, когда увидел Сому.

– Знаешь, какое самое большое счастье матери, Шани? – улыбнулась Парвати. – Видеть, как её ребёнок, наигравшись за день, сладко засыпает у неё на коленях. Это счастье дарит мне Чандра. Поэтому я прошу тебя, будь с ним аккуратнее. Конечно, Чандра должен знать свои границы, с этим я ничуть не спорю, но всё же не наказывай его чересчур сурово. Помогай ему сделать выводы, прошу тебя.

– Шани не сделает Чандре ничего плохого, – Шива смотрел на Парвати, и Шани понял, что присутствует при очередном этапе старого спора между супругами. – Кстати, почему мы говорим шёпотом? Чандра спит так крепко, что его и рёв боевых раковин не разбудит.

– Немного пошептать никому ещё не повредило, – парировала супруга, демонстрируя чандро-логику, как это определил Шани. – Знаю, что Шани не навредит. Но всё же – столько усилий было приложено, чтобы создать точное сочетание мягкости, чувствительности, хрупкости, но и твёрдости. Шани, Чандра – плод долгих усилий, и я вовсе не хочу, чтобы его ранили слишком глубоко.

– Заверяю вас, матушка, я буду очень аккуратен, – прошептал Шани. – Чандра доставляет вам радость, а для меня ваша радость – святое. Обещаю быть с ним бережным, но и держать в границах, выполняя свои обязанности.

– Вот и хорошо, – подытожил Махадэв.

На пороге пещеры Шани обернулся. Он не ошибся – слабый свет исходил не только от месяца Махадэва, но и от малыша.

– Всё-таки у Чандры есть собственный свет, – прошептал Шани, улыбаясь. – Он светится любовью к своей матери и Господу…

– Дорогая, а мне ты дашь подержать нашего Чандру? – шёпотом спросил Шива, убедившись, что Шани уже вернулся в Сурья-локу.

– Одну только ночь в месяц мне можно это делать, да и то вы просите, – вздохнула Парвати. – Давайте подержим нашего сына вместе.

И в темноте пещеры, озарённые слабым ночным светом, мужчина и женщина склонились над малышом. Шивавратри, Ночь Шивы, Ночь Защиты.

Шани теперь был полностью спокоен – несмотря ни на что, он всё же не был уверен раньше, в каком виде вернут Чандру. Но теперь он видел – Махадэв и Махадэви как-то восстановили разрушенное тело дэва. Как именно – Шани не знал, а задавать праздные вопросы не любил.

– Так и знал, что найду тебя здесь! – рядом с Шани плюхнулся толстячок-ворон. Они находились в том самом лесу, где без Солнца, но не без света рос Шани.

– И всё-таки, чем вы там занимались с Чандра-дэвом? – Каколь не отличался особой деликатностью, а уж если нужно было выяснить, что происходило с Шани в его отсутствие, то и подавно.

– Прошлым, – Шани задумчиво посмотрел на Каколя. – Помнишь, мы играли в этом лесу, и днём, и бывало, что и ночью, Каколь?

– Конечно, помню, как я могу забыть! – воскликнул ворон взволнованно. – Ночью ты был в основном с мамой Чхаей, но иногда она задерживалась, и мы играли.

– Помнишь лунные блики ночами? – спросил Шани.

– Ну да, ночью обычно бывала луна… Ой, то есть это Чандра-дэв тоже с нами был? – изумился Каколь.

– Именно так, – усмехнулся Шани. – Сложно найти места, где не было бы Сурья-дэва, но ещё сложнее – где не было бы Чандры.

– Дхамини тебя искала, – невпопад брякнул Каколь.

– Сейчас у всех море чувств, это разбуженные энергии Чандры действуют, – пояснил Шани невозмутимо. – Дадим им время улечься, Каколь. Я пока там не нужен, и готов провести время здесь, с тобой. Чем займёмся?..

Прошла ночь без Луны, а потом ещё день. Наконец, под вечер, в пышно убранной зале дворца Сурьи, собрались почти все грахи, множество дэвов и дэви, и, разумеется, дэврадж Индра. Небесная карта не исчезла, но была загорожена занавесом, будто бы сцена в театре. Всем было предложено рассесться на скамьях и ложах, расположенных амфитеатром перед картой.

Сурья-дэв стоял на прежнем месте, величественный и гордый. Его семья стояла вместе с ним, грахи находились на своих местах, и Шани – на месте властителя лагны, лагнеша. Дхамини едва бросила на него сердитый взгляд – целые сутки этот дэв прятался, ну что же, дочь царя гандхарвов не будет бегать за мужчиной, даже если он и дэв!

За занавесом что-то происходило – какие-то приготовления, шевеления, кто-то говорил шёпотом. Один раз через щёлку глянул любопытный глаз – и тут же этот некто прошептал: «Они готовы, можно начинать!».

– А это не богиня Сарасвати выглядывала? – негромко спросил удивлённый Индра-дэв у Сурьи, но тут дэви Сарасвати, богиня Знания, Речи, Искусств, супруга Творца мира Брахмадэва, сама вышла из-за занавеса. В зале установилась мёртвая тишина.

– Прежде чем подвести итоги состязания планет, – произнесла Сарасвати с улыбкой, после положенных приветствий, – мы, с разрешения хозяина этой локи, Сурья-дэва, решили показать вам мистерию Луны.

Сурья-дэв важно кивнул. Сарасвати вновь скрылась за занавесом, солнечные огни в зале погасли, и наступила полная темнота, как в самой тёмной пещере самой тёмной ночью. Занавес растаял – за ним тоже была темнота, в которой ощущалась глубина – как в тёмной бездне. Зрители замерли, боясь и вздохнуть, чтобы ничем не потревожить объявшую их первобытную ночь накануне создания мира.

Вдруг раздались чьи-то рыдания.

– Почему ты плачешь, дорогая? – вокруг по-прежнему царила тьма, но зрители сразу узнали голос Махадэва, а постепенно – и другой голос.

– Как мне не плакать – я убила нашего сына, вот мне и грустно, – вздохнула Парвати.

– Но ты же – Махакали, ты над Временем, тебе подвластно как разрушение, так и созидание, – мягко ответил Великий Аскет.

– Что же мне делать, господин?

– Начнём всё с начала, госпожа.

Во тьме забрезжил свет, и вот перед зрителями возник новенький, с иголочки, мир. Он возник из танца Махадэва и Махадэви, из переплетения их энергий, сближений и расставаний. Однажды Махадэви посмотрела на получившийся мир, и сказала:

– Господь, всем этот мир хорош, но всё-таки чего-то в нём не хватает.

– Чего же, дэви?

– В нём есть и страсть, и желания, и борьба, состязания, победы, долг… Поняла! Господь, ещё бы капельку любви и милосердия. Чтобы существа, населяющие этот мир, любили его, и чтобы они полюбили вас, Махадэв, как я люблю!

– И вас, моя ненаглядная дэви, – ответил Шива. Взгляды двух любящих соприкоснулись, и от этого соединения возник шар энергии – сияющий нежным чистым светом.

– Через воплощение этой энергии наши воплощения соединятся, – улыбнулась Махадэви.

– Пусть подождёт пока своего часа, – сказал Шива, пряча энергию в свою грудь. – В нужное время мы дадим этой энергии воплощение.

Прошло время, небеса, преисподние и Землю населили дэвы, асуры, смертные люди. Мать-Земля пришла жаловаться на тяжесть, какую приходится ей выносить, Хранителю мира.

– Каждая сила в этом мире оставляет на мне след, – вздыхала Земля. – Уж сил нет терпеть, сделайте легче. Прошу вас! Но только не надо убивать моих детей…

– Ты просишь облегчения от бремени, но ставишь условие – это облегчение не должно причинить вред живущим на тебе? – задумался Вишну. – Сложная задача. Но… разрешимая. Я знаю, у Махадэва хранится такая энергия, воплощение которой может тебе помочь.

– Мать-Земля просит лёгкости, а праведная Анасуйя хочет сыновей, – Вишну с лёгкой улыбкой смотрел на сурового Великого Аскета. – У вас есть энергия, созданная во время сотворения мира Махадэви. Она лёгкая и может сделать лёгкими влияния других сил на Землю и живущих на ней. Пришло время воплотить её, Господь.

– Да, время пришло, – Махадэв осторожно извлёк энергию, нежно серебрившуюся, словно рябь на океанских волнах.

– Он будет нежным, прекрасным, привлекающим взгляды, – вспомнил Махадэв слова Махадэви, находившейся вне времени. – Он будет мягким, иметь тонкие чувства, и восприимчивым к чувствам других. Он будет отражать свет, но не в том виде, в каком получил, а преобразуя его через свою мягкую природу. Он будет хрупким и нуждающимся в защите, и в то же время упрямым и сильным. Он будет поднимать слабых и успокаивать сильных, приносить облегчение от страданий, приносить в жизнь легкость и сострадание. Он – дитя милосердия и соединения взглядов любви.

– Он? – поднял брови Вишну. – Почему вы даёте такие качества, какие мир больше видит в женщинах, мужчине?

– Если в женщине есть твёрдость и мужественность, то и в мужчине есть мягкость и нежность, – сказала Махадэви через Махадэва. – Через него мир увидит эти качества и в мужчине и поймёт, что они ценны сами по себе, а не от того, в мужчине находятся или в женщине.

– Я благословлю его красотой и привлекательностью, – сказала Шри Лакшми. – Пусть красота его никогда не потускнеет и даже само Время не нанесёт его красоте урон.

– Остановитесь, дэви, пощадите нас, – воскликнул Вишну в притворном ужасе. – Зачем миру столько красоты в одном существе?

– Вы, верно, опасаетесь, что он будет красивее вас, – усмехнулась Шри. – Красота – это не только иллюзия. Это и один из путей постижения истины. Созерцая его, люди будут прикасаться к красоте самой по себе, вне чувственных форм.

– Я даю благословение этому ребёнку, – промолвила Сарасвати в свою очередь. – Чтобы его память была совершенна, чтобы он легко впитывал новые знания, чтобы любил их. А ещё я даю ему приятные речи и шестьдесят четыре искусства.

– Как много! – в один голос воскликнули и Вишну, и Шива.

– Они все нужны для искусства драмы, – объяснила Сарасвати. – Через которое люди будут постигать свои чувства, и чувства других. Источником вдохновения я сделаю этого ребёнка.

– Я благословлю нашего сына на созидание, – сказал почтенный Брахмадэв, поглаживая бороду. – Он будет служить источником роста растений, живых существ и всего, что умеет расти. Он будет способен дарить жизнь и новое рождение. Пусть он будет счастливым и знает только радость до того, как познает женщину.

– Я даю благословение на управление водой, – улыбнулся Вишну. – Нежный и кроткий, этот сын будет управлять как водой, так и мыслями людей. И будет способен успокаивать их, но иногда и путать, вносить беспорядок. Даю щедрость – пусть наделённый такими благословениями не будет жадным, пусть ему будет доставлять радость самому давать благословения.

– Я дам этому ребёнку способность равно относится к плохому и хорошему, к чистому и нечистому, – Махадэв говорил последним, как бы подводят итог. – Даю благословение не делать различий, вносить свет в тени, освещать скрытое. Он будет стоять между миром скрытого и явного, между миром мёртвых и миром живых, между иллюзией и реальностью. Он будет мостом, проводником из одного мира в другой.

– А теперь дадим этой энергии воплотиться и посмотрим, что из этого выйдет, – улыбнулся лукавый Нараяна.

…На земле, у риши Атри и его супруги, праведной Анасуйи, по благословению Триады родился лёгкий Сома. Зрители снова увидели, как Сома рос, благословлённый радостью и умением делать чудесный напиток сому-расу, дарящим радость и убирающим страх и горе. Как дэвы забрали его в свои небесные локи, как Сурья дал Соме свет, и все увидели отражающую природу Чандры. Как Чандра небрежно относился к своим обязанностям, как оскорбил мудреца и был проклят.

Затем Сати, воплощение Махадэви на Земле, попросила Махадэва о милосердии, и Шива, следуя великой лиле, взял Месяц себе на голову.

– Просим вас позаботиться о нашем сыне, – просили риши Атри и Анасуйя. – Видите, как легко он попадает под чужое влияние, особенно, если это влияние власти. Мы сделали всё возможное, но опасаемся, что он снова попадёт в какую-нибудь беду.

– С Чандрой сложно справиться, – ответил на это Махадэв. – По своей природе ему положено очаровываться материальной иллюзией, вещами этого мира. Но вы не беспокойтесь – Чандра предан Мне, а Я никогда не оставляю своих преданных. Он даже попросил Меня всегда возвращать его, если случится заблудиться в материальном. Потому, что бы не случилось, он вернётся ко Мне, это уже обещано.

– Так о чём говорит Месяц на голове Махадэва? – спросила Лакшми у своего божественного супруга.

– О милосердии – смерть и страдания неизбежны, но их можно сделать сном, от которого душа просыпается, – улыбнулся Нараяна. – О том, что Махадэв контролирует ум, и всякий, кто ему поклоняется, тоже научится контролировать свой беспокойный ум и направлять его на духовное.

– Что сделал Чандра, чтобы заслужить такое положение? – не отставала Шри.

– Милосердие не нужно заслуживать – это дар, – ответил Нараяна. – Но Чандра также – великий преданный Махадэва, который произносит его имя с последним своим вздохом. Чандра отдал всего себя Махадэву, а на полную любовь ответ может быть только полной любовью.

– Но ведь Всевышний уже любит каждое существо полной любовью, – задумчиво проговорила Лакшми. – Значит, преданный, отдавая себя целиком, поступает как бог?

– Именно так, дорогая, – нежно улыбнулся Нараяна супруге. – И ты открыла значение Месяца – оба они, Махадэв и Чандра, действуя с любовью друг к другу, становятся богами.

– Погодите, – Лакшми широко открыла глаза, уставившись на Вишну. – Без отношений любви нет божественности, нет света?

– Любовь не вызывает божественность, она сама и есть божественность, – кивнул Нараяна. – и другой нет. Потому что любовь – это не только чувство, но и действие. Отдавать, радуясь – это и есть любовь.

– Вот почему вы воплощаетесь преданным Господа Шивы, а его воплощения преданы вам… – Шри задумалась, а затем улыбнулась игриво. – Господин, я хочу, чтобы Чандра стал мне братом.

– Я уж боялся, что ты, госпожа, пожелаешь его в супруги, – блеснул глазами Вишну, а Лакшми, фыркнув, толкнула в плечо супруга, выражая своё недовольство такими его предположениями. – Но придёт время, и то, что вы пожелали, сбудется, обещаю.

Меж тем история текла дальше – зрители увидели, как дэвы снова забрали Чандру, теперь у Махадэва, как лунный дэв обманул прекрасную Тару, жену своего гуру Брихаспати, и родился Буддх. Но до поры до времени Чандре никто не ставил границ – внешне он научился вести себя почтительно с мудрецами и имеющими власть. Но вот пришёл Шани, и Чандре пришлось вернуться на путь. Благословения, проклятья следовали, как фазы Луны. Пока, наконец, снова не настала ночь шивавратри. Особая ночь.

Стало темно и тихо. Не так темно, как в первобытную ночь, кое-какие огни мерцали в вышине. Но вот возник тихий, нежный свет – это Парвати и Шива вывели на сцену мира Чандру. Он был таким же, как и раньше – светлым и привлекательным, и стоял, как во сне, закрыв глаза.

– Чего мы только с ним ни делали в этом путешествии, – проговорила Парвати с улыбкой, обращаясь к богам. Все они были здесь – Вишну и Лакшми, Брахмадэв и Сарасвати. И все с улыбками смотрели на Чандру и на зрителей.

– Но для начала новой главы это было необходимо, – Шива тоже улыбался.

– Колесо сансары, колесо Времён никогда не останавливается, – кивнул Вишну.

– Теперь верните его нам, о боги, – попросил Сурья-дэв серьёзно. И передвинулся на шаг, вступив в новый знак зодиака – сдвинув тем самым карту и сделав возможным возвращение Луны – ведь, когда Луна обходит двенадчать домов, Солнце сдвигается ровно на один.

Парвати как будто колебалась, оглядывая зал и зрителей.

– Пожалуйста! Верните Чандру! – в один голос попросили Буддх, Дхамини и Ями.

– Я тоже был бы не прочь увидеть среди дэвов Чандру, – подал голос дэврадж.

– Да-да! Хотим Чандру! – закричали и другие дэвы и дэви.

Шива, улыбаясь, посмотрел на Парвати, его супруга посмотрела на него.

– Видишь, как ждут Чандру, – пора отпустить его в мир, дорогая.

– Да, вы правы, пора, – Парвати вздохнула, и поцеловала Чандру в лоб. – Иди, дорогой, и будь счастлив.

Ресницы лунного дэва вздрогнули, и Парвати быстро повернула его лицом к Махадэву – чтобы первое, что увидел Чандра, был его любимый Господь.

– Даю тебе благословение помогать путешествующим – тем, кто совершает далёкие путешествия в материальном мире и тем, кто совершает духовные путешествия за истиной, – проговорил Махадэв, поднимая руку в жесте благословения.

Чандра, уже открывший глаза, принял благословение от Матушки и Махадэва и сделал шаг в сторону зрителей. Триада с Тридэви растаяли, с ними исчезли и небесная карта, и занавес, в Сурья-локе зажглись огни.

Чандра стоял, несколько смущённый, и смотрел из-под ресниц на собравшихся. Буддх не мог нарушить торжественность собрания и броситься к отцу, но по его улыбке было понятно, что он очень хочет это сделать и сделает, как только собрание закончится. А вот олень, снова принявший четырёхногий облик, ничего не стесняясь, подошёл к лунному дэву и преданно встал рядом, поглядывая снизу своими большими влажными глазами.

– Время подвести итоги испытания, – объявил Сурья-дэв. – Раз все грахи собрались.

– Погодите, – попросил Чандра негромко. – Господь Сурья-дэв, прежде я бы хотел выяснить отношения между нами.

– Какие тут вопросы? – Сурья-дэв улыбнулся. – Ты сделал счастливыми членов моей семьи, даже Шани заставил улыбаться. Между нами больше нет горечи и напряжения. У тебя, конечно, есть особенности, которых стоит остерегаться, так и у меня они есть, и у каждого. И не надо больше извиняться, ты уже извинился за всё и получил прощение, не будем об этом больше. Начнём новую главу и в наших отношениях, Чандра-дэв.

– Хорошо, – Чандра наконец и сам робко улыбнулся. – Благодарю вас, Сурья-дэв.

– Испытание мы начали по условиям, – продолжил Сурья-дэв громко. – Победителем считается тот, кто первым пройдёт все двенадцать небесных домов. И это сделал Чандра-дэв.

– Значит, он и будет визирем, – поторопился сказать Индра.

– Не совсем, – мягко возразил Чандра. – Сурья-дэв, Нарада Муни на самом деле сказал, что в этом испытании проявится характер каждой грахи, из чего можно определить её место в кругу планет. Но определять это место должны все грахи вместе! В этом ведь суть гармонии планет, так ведь?

– Именно так, – кивнул Сурья. Шани с удовольствием смотрел на них обоих – дело двигалось само, без его участия, грахи были чистыми и стояли на верном пути.

– Сурья-дэв, вы называйте грахи, начиная с самой младшей, и спрашивайте, какой должности она достойна по своим качествам, – внёс предложение Брихаспати.

– Пусть первым своё мнение высказывает Буддх, как младший и как представляющий интеллект, – улыбнулся Сурья. – А затем высказываемся по старшинству. Моё слово будет последним.

– В должности утверждаем все вместе – и если хоть один будет резко против, утверждения не будет, – предложил Шукрачарья.

– Но это же рискованно, – заволновался Индра-дэв, глядя на Раху и Кету.

– Придётся научиться думать на несколько шагов вперёд, а не только о сиюминутной выгоде, – спокойно заметил Шани.

– Порядок определён, давайте подводить итоги, – Сурья-дэв взглянул на грахи. – Кету!

– Это теневая планета, – начал Буддх. – Лишая энергии, она соответствует периоду убывания Луны. Отбирает внешнее, заставляет заниматься духовным развитием, погружаться внутрь себя. Кету изменяет восприятие человека так, что он сам начинает отталкивать от себя окружающих, и погружаться в свой собственный внутренний мир. Самая подходящая для него должность – тюремщик.

– Тюремщик? – изумился Индра-дэв.

– Да, он запирает человека как будто бы в тюрьму, откуда ему приходится искать выход – и часто это выход в духовное, когда человек осознаёт, что стены этой тюрьмы – иллюзия, – пояснил свою мысль Буддх. – Давайте назовём эту должность – министр мест заключений.

– Мне нравится, – кивнул Кету, довольный таким признанием своих заслуг.

– Подходит, – согласились и остальные грахи, возражений не было.

– Раху! – объявил Сурья-дэв следующую граху.

– Мы все хорошо знаем Раху, – сказал Буддх. – Это олицетворение алчности, ненасытных желаний. Но неудовлетворённые желания дают человеку мотив для действия. Раху показывает, чего человек ещё не достиг, зону развития. Ему подходит должность министра экономики.

– Почему экономики? – не сдержался и в этот раз Индра.

– Потому что эта область нуждается в постоянном росте, она не может стоять на месте – или прибывание, или убывание, – пояснил Буддх. – Но ключи от сокровищницы Раху не получит: его удел – смотреть, как текут потоки богатства, но не владеть ими. Указывать возможности.

– Годится! – согласились грахи, и даже Раху кивнул – идея не владеть богатствами, а только направлять в их сторону взгляд ему не так чтобы сильно пришлась по вкусу, но, с другой стороны, он же не Кубера, чтобы сидеть на сокровищах. И, в конце концов, теперь он обладает собственным троном.

– Буддх, – объявил следующую планету Сурья. – Шани, скажешь о Буддхе, для беспристрастности?

– Непостоянный, подверженный влиянию, всегда логичный, но логика его может строиться на разных основаниях, не всегда верных, – спокойно сказал Шани. – Любящий Солнце-сознание, не боящийся сгореть в его лучах, побеждающий теневые планеты – это качества Буддха. Так как он – единственная граха, выдерживающая жар Сурьи, ему подходит должность гонца Сурьи, его вестника, того, кто передаёт приказы Солнца.

– Отлично! – согласились грахи, и Буддх, и Сурья были очень довольны такой должностью.

– Следующий по рождению – Шани! – объявил Сурья-дэв.

– Я не заслужил должности, – возразил Сатурн.

– Шани – воздающий плоды кармы, поступков, – сказал Буддх. – И такой же он в кругу планет. Но дэви Чхая лишила его этого поста из-за того, что Шани ударил Сурья-дэва и лишил его тела. Я предлагаю отложить сейчас вопрос о должности Шани.

– Да, – согласились грахи, да у них и не было иного выбора.

– Мангал-дэв! – объявил Сурья.

– Обладает храбростью, стойкостью, волей, – сказал Буддх. – Его воля такова, что он заставит человека довести до конца любое дело, плохое или хорошее. Лучшая должность – главнокомандующий небесной армией.

– Очень хорошо! Хотим такого командующего! – восклицали грахи и дэвы.

– Поддержу, и даже больше – я назначаю Мангала главнокомандующим армии всех дэвов, – кивнул дэврадж.

– Согласен, – кратко ответил Мангал. Он вообще был крайне молчалив после разговора с Сурьей в ночь новолуния.

– Следующим я назову учителя Шукрачарью, нарушая порядок рождения, ибо среди старших грах сложновато будет сказать, кто родился первым, – заявил Сурья.

– Качества уважаемого гуру асуров – мудрость в воспитании материальных стремлений. Он любит все прекрасное и утончённое, следит за телом человека и его телесными потребностями. Предлагаю сделать его министром искусств.

Возражений не последовало, и Сурья объявил очередную граху:

– Гурудэв Брихаспати!

– Тут сложно быть объективным, ведь уважаемый гурудэв – наставник всех дэвов. Он воплощает Знание, без которого не обойтись ни уму, ни интеллекту. Предлагаю сделать его министром образования.

И на это тоже не последовало возражений.

– Последняя граха – Чандра-дэв! – при взгляде на поднявшего ресницы Чандру Сурья-дэв невольно слегка улыбнулся.

– Совсем трудно быть объективным, ведь это мой отец, – заволновался Буддх.

– Сынок, ты говори не как сын, а как гонец Солнца и интеллект, – подсказал Брихаспати юноше.

– Непостоянный, подверженный влияниям, Чандра-дэв всё принимает и всё возвращает в мир, смягчая и изменяя, – начал Буддх, успокоившись. – С радостью раздаёт благословения,редко – проклятия. Отсчитывает время живых существ, время их рождения, роста и умирания. Любящий гармонию, поднимающий слабых, успокаивающий сильных, утешающий в несчастье, дарящий счастье. Он видит отношения, и поэтому ему подходит должность главного министра при Сурья-дэве. Ведь нас – девять грах, девять сил, девять планет. И каждый хочет быть первым. Чтобы действовать согласованно, мало приказов и силы. Нужна мягкая рука, взгляд, видящий отношения, щадящий чувства. Чандра-дэву подходит роль визиря!

– А что, правда, если один из нашего круга возразит, то планета не вступит в должность? – спросил Мангал.

– Обещаю, с моей стороны так и будет, – спокойно ответил Чандра.

– Нет возражений против Чандра-дэва на посту визиря, – усмехнулся Мангал.

У других тоже не было возражений, Раху и Кету вспомнили, что Чандра – единственный, кто дам им что-то, кроме ударов, в прошедшем испытании.

Выстроившись в круг, Луна напротив Солнца, грахи получили свои обязанности, свой свет. Чандра, перекинувшись несколькими словами с сыном, заспешил на небо – ведь настало время выхода нового месяца.

– Да, дружок, тебя я не забыл, – улыбнулся лунный дэв оленю. – Ты хотел поднять оленье имя, напомнить, что вы – не только пища. Я помещу твою тень на свой диск, и все будут видеть оленя на Луне.

– Заодно Чандра прикроет пятна, оставленные Шани, – шепнула Дхамини Ями, улыбаясь.

– Ты останешься в Сурья-локе, Шани? – спросила Ями. – Это ведь твой дом…

Шани на мгновение задумался, определяя, где ему лучше сейчас быть. Внутренним взором, поднявшись над временем, он увидел кусочек будущего – ссорящихся Сурью и Чандру. Причём Чандра кричал на Солнце, а Сурья был весь красный от гнева. Это было необходимо, но как же довести Чандру до такого состояния, он же боготворит Сурья-дэва и страшно боится вызвать его гнев? Явно такая сложная задача предназначена для Шани.

– Нет, Ями, – покачал головой Сатурн. – Мои дела в Сурья-локе закончены. Я пойду в Чандра-локу – Чандра так приглашал, что, боюсь, обидится, если я немедленно не стану его гостем.

– Так… Шукрачарья в Стрельце, Буддх – в Водолее, Шани – в Весах, – бормотал Чандра, осматривая небеса. Он чувствовал себя легко и свободно – вакра-взгляд Шани сейчас не жёг, сожжено было прошлое. Наступило время новой главы, новых взлётов и падений. Но всё это было впереди, а сейчас перед лунным дэвом расстилались ждущие его небеса. Он двинулся быстрым шагом, осматривая, по своему любопытству, всё, что только не попадало под его лучи.

– Правее, дорогой сын, – это Брахмадэв, составляющий гороскопы всех живых существ, поправил путь Месяца.

– Хорошо, отец! – Чандра послушно взял вправо.

– Слишком сильно, надо бы левее, – вздохнул почтенный Творец.

– Смотрите, господин, как бедный Брахмадэв мучается с составлением гороскопов, – улыбнулась Лакшми. – Чандра бродит туда-сюда по небу без всякого порядка, всё время сбивается с намеченных творцом путей. Как бы ему помочь?

– Скоро, моя госпожа, Чандра женится, и его путь станет намного более упорядоченным, – улыбнулся Вишну.

– Женится? Как? Я вижу, вы уже начали лилу, а меня не взяли, – надула губы Шри.

– Как так не взял? Да когда такое было, чтобы вы не участвовали в лиле, дорогая? – изумился Нараяна. – Вы уже в ней участвуете, только не знали этого.

Успокоенная супруга улыбнулась и благосклонно посмотрела на мироздание. Взгляд её скользил, пока не отыскал на Земле деревню. В это время девушки-крестьянки черпали воду в чистой воде реки.

– Рохини! – смеялись они, дразня подругу. – Что же ты замерла, глядя в небо? Смотри, кувшин уплывает!

– Ах, да я и сама не знаю, с чего бы, – пробормотала юная красавица, смутившись. Кинув последний раз взгляд на новый месяц, плывущий в небе, она зачерпнула воды.


Оглавление

  • Пролог
  • Узел памяти. Сурья
  • Второй дом
  • Узел памяти. Шани
  • Третий дом
  • Четвёртый дом
  • Узел памяти. Буддх
  • Пятый дом
  • Узел памяти. Ями
  • Шестой дом
  • Узел памяти. Сокровище
  • Седьмой дом
  • Узел памяти. Раху
  • Восьмой дом
  • Узел памяти. Мангал
  • Девятый дом
  • Узел памяти. Битва
  • Десятый дом
  • Узел памяти. Ганеша
  • Одиннадцатый дом
  • Узел памяти. Шива
  • Двенадцатый дом
  • Эпилог. Чандра лагна